Ведьма. Укротившая тьму. Книга 1 бесплатное чтение

Пролог. За тысячу лет до… (часть 2)

Чернобог и Мара какое-то время стояли над изувеченными, покрытыми черными ранами дружинниками. Сзади послышалось неистовое ржание, остальные боги приблизились и обомлели. В глазах Перуна сверкнул яростный огонь.

– Что ты наделал, брат?! – взревел он и рыжий конь неистово заплясал под хозяином, отражая его гнев.

– Я сделал то, на что у вас не хватает воли, – даже не поворачиваясь, произнес младший бог.

– Смотри на меня, когда обращаешься к старшему! – продолжал неистовствовать Перун.

Чернобог вяло обернулся, в глазах читались вызов и злоба. Мара, подняв глаза, также смело смотрела в глаза старшего брата. Лошадь младшего бога – Черная Буря выдыхала чистую тень, скребла массивным копытом мерзлую землю. Ее ржание эхом раздавалось между пустых изб. Сварог, мудрейший и сильнейший из Пантеона, примирительно вздохнул и слез с коня. Пока он шел вглубь поселения, алый плащ тихо шуршал, покрывая собой окровавленный снег. Взгляд бога упал на валяющийся рядом с догорающим костром рунический посох, который так и не получилось сжечь.

– Горислава, – еле слышно прошептал Сварог, – что же они наделали.

Мало кто из братьев знал, сколь глубока была его любовь к ведьме. С самого детства долгими снежными вечерами он учил ее. Когда девушка захотела принять мирскую жизнь, родить ребенка и стать верной женой – Сварог согласился. Бог терпел ее заносчивого, ревнивого мужа, который не мог одарить его возлюбленную ни любовью, ни наследником. Но Горислава ждала, терпела, давала в разы больше, чем тот заслуживал, ничего не требуя взамен. Пальцы Сварога задымились, но он быстро унял гнев. Рядом мелькнула тень Стрибога.

– Это жестоко, – сказал он, – убийство ведьмы – преступление, которому нет оправдания. Но кто смог с ней справиться?

Сварог покачал головой.

– Не знаю. Я даровал ей этот посох, наделенный изначальным огнем. Но что-то все же смогло ее убить. Чернобог, конечно, вспылил, но он в чем-то прав. Мы должны были вмешаться.

Боги вернулись к ветхим деревенским воротам, где Перун и Чернобог продолжали уничтожать друг друга в немом поединке. Мара лишь печально осматривала деревню.

– Они убили ведьму, – прошелестел Стрибог.

Насмешка блеснула во взгляде Чернобога.

– Стоило ли так привязываться к смертной, Сварог?

– Уймись, мальчишка, – процедил Перун.

– Поединок, – сказал младший бог, – давай решим наш вечный спор.

– Нельзя, нам запрещено сражаться друг с другом, – сказал Сварог твердо.

– Не боишься пасть от моего меча? – угрожающе произнес бог грома и витая бледная молния с грохотом врезалась в тела стражников, превращая те в прах.

– Красиво, – сказал Чернобог и снова вытянул из Нави свое копье, – но бесполезно.

– Хватит! – рявкнул Сварог и в его глаза запылали изначальным огнем, – не ведите себя, как малые дети. У нас беда!

Но гнев бога грома было не остановить. Перун обрушил град ударов на младшего брата, пытаясь искромсать того на куски. Чернобог если и уступал ему в размерах, но никак не в силе и хитрости. Он балансировал между Явью и Навью, постоянно вводя разъярённого брата в заблуждение. Младшему богу нужен был лишь подходящий момент. Один, единственный момент. Меч бога грома со свистом рассекал воздух раз за разом, однако Чернобог был неуловим.

Яростные молнии то и дело сотрясали землю вокруг, однако бог теней всегда оставался на полмгновения впереди. Перун внезапно остановился и расхохотался.

– Такова твоя сила, братец? – он прокрутил меч в воздухе, демонстрируя пульсирующие электричеством прожилки в почти белом металле, – прятаться? Уходить от битвы? Ты уничтожил этих несчастных, потерявших свой путь. Но что дальше? Их тысячи, сотни тысяч. Убьешь всех?

Чернобог появился за его спиной и сделал мощный выпад, повалив крупного, широкоплечего Перуна на землю. Удар был такой силы, что меч выпал из рук бога грома и вонзился в ближайший сугроб. Младший брат наступил ногой на его правую руку, холодно окидывая взглядом.

– Побеждает тот, кто наносит последний удар, – сказал он.

Тени стали выползать из-под земли и хватать беспомощного Перуна за руки, ноги, горло. Они стягивали его тело, не давая шевельнуться. Да, тени были слабы, не могли навредить богу, проникнув внутрь, однако сковать – вполне. В руках Чернобога сверкнул Сварг. Он планировал положить конец пресмыкательствам перед старшими братьями. Однако сгусток алого пламени врезался в молодого бога, повалив того на землю, опаляя и обжигая его плоть.

– Сварог, – прорычал Чернобог.

– Я терпел, когда ты ослушался и своевольно убил наших детей. Терпел, пока ты насмехался над смертью моей ведьмы. Но сейчас ты занес меч над собственным братом и этого я терпеть не намерен.

Изначальное пламя, гибкое и обжигающее, изогнулось и закрутилось вокруг молодого бога, прожигая его лицо, тело, разрывая одежду. Он со звериным рыком рухнул на колени и исподлобья взглянул на Сварога. Несмотря на то, что Перун был сильнейшим воином среди Пантеона, именно Сварога уважали больше других. Бог грома поднялся и отряхнулся. В его глазах блеснул победный огонек. Он приблизился к младшему брату и произнес:

– Ты пропустил последний удар, мальчишка.

– Перун, – сказал Сварог устало, – он молод. А ты куда полез в драку?

– Нужно было проучить его за дерзость, – сказал тот, вытаскивая меч из серебряного снега.

Повисла тяжелая тишина, прерываемая лишь мерным дыханием лошадей. Сварог все еще держал младшего брата на привязи. Спустя несколько долгих минут он молча сел на коня и дал указание остальным. Чернобог криво улыбнулся.

– Что, братцы, оставите меня здесь? Снова пустите все на самотек, как и с этим, – он смачно плюнул в ноги стоящего рядом Стрибога, – христианством?

– Нет, – спокойно ответил бог огня, – мы проучим тебя за дерзость и вольность поведения.

С этими словами его конь Рассвет направился к темному ночному лесу. Остальные боги последовали за Сварогом. Перун шел чуть поодаль, то и дело бросая тревожный взгляд на терпеливо идущего пешком младшего брата. Несмотря на обуявшую его ярость, бог грома любил Чернобога, считая его своей противоположностью.

– Мы оставим его в Чертоге Кощея, – сказал Сварог глухо.

Чернобог рассмеялся.

– Заточишь меня в моем же царстве, братец?

Бог огня даже не взглянул в его сторону. Разбираясь с младшим братом, боги и не заметили, что Мара исчезла, а вместе с ней – и Сварг.

Чертог Кощея представлял собой высокий, грузный терем, целиком созданный из обугленного дерева. Вокруг него носились вихри Стрибога, не давая даже тени ступить за проклятый порог. Острая крыша тонула в черных облаках Нави, а в пустых коридорах выл ветер, способный свести с ума даже бога. Ведь именно он нес сквозь черные стены наказ древнего, сильного чудовища, способного уничтожить и Явь и Правь. Затащив совершенно спокойного и инертного Чернобога в одну из просторных комнат, Сварог приковал его к стене черными, покрытыми сажей цепями.

– Меня моими же цепями? – спросил младший бог, – любящие братцы.

– Ты заслужил тысячелетие в изгнании. Не за то, что сотворил, а за то, что пустил в себя гнусные мысли о мести, возмездии и высшем правосудии. – сказал Сварог, – когда придет время, оковы спадут и ты вновь присоединишься к нам в тереме Рода.

– Вы думаете, тысяча лет что-то изменит? И миллион лет не поможет мне забыть о предательстве людского рода! Вы хотите, чтобы я принял их, простил и полюбил? Не бывать сему!

– Тогда ты просидишь здесь вечность, Чернобог, – сказал Сварог и направился к выходу.

Ответом ему был лишь обреченный звон цепей, сковавших запястья брата, которого он так любил, но которого пока не мог простить.

Раскол в Пантеоне больно ударил по каждому из богов. Сварог исчез, вместе с братом Хорсом пытаясь отыскать оставшихся в живых волхвов, знахарок и колдунов. Стрибог и Перун охраняли Терем, ни единым словом не вспоминая заточенного младшего брата. Мара бесследно исчезла, тем не менее продолжая поддерживать покой в Нави, а духи, населяющие Правь, стали один за другим погибать от неизвестной хвори.

Чернобог все то время был скован, не ведая, что происходит с родным миром. И так холодное сердце черствело, обрастая ненавистью, словно колючими шипами ровно до того момента, как до него дошел шепот еще одного пленника.

– Хе-хе, – скрипучий, темный и властный, голос дошел до ушей израненного Чернобога.

– Кощей, – прошептал он, – сколько лет.

Бледных губ коснулась улыбка. Обожженная кожа охлаждалась под порывами ветра, несущего странный, манящий голос. Даже годы в холодной тюрьме не смогли унять раны, нанесенные огнем Сварога. Можно сказать, что Чернобог наслаждался тем, что не видит падения Пантеона.

– Они и до тебя добрались, – шепот усиливался, – до меня дошел один слух. Будто славяне отринули вас. Как интересно.

– Заткнись! Они – лишь жалкие ведомые овцы. Перебьют друг друга и все. Остается лишь ждать.

– Так ли ты их ненавидишь? Или внушаешь себе, подавляя скорбь от предательства?

– Я знаю тебя, Кощей – сказал Чернобог, – речи твои ядовиты, проникают в разум любого, кто внимает. Зачем мне тебя слушать?

– А ты не думал, что твои братья просто покинули тебя? Считая неспокойным ребенком, которого поставили в угол, чтобы не мешал творить историю?

Младший бог лишь усмехнулся.

– Зачем ты говоришь со мной? Я скован также, как и ты, Кощей. Помощи от меня никакой. Или поболтать не с кем?

– Я очень слаб, мальчик, – ветер снова принес скрипучий глас злодея, – но тебя боится сам великий Сварог. Иначе бы не заковал здесь. Наивно полагает, что ты сможешь разжечь огонь гнева и ярости в выживших. Но ты можешь уйти отсюда.

Чернобог смачно тряхнул массивной цепью, и черная сажа посыпалась на покрытые могильной пылью кожаные сапоги.

– Какой побег? Я сам строил этот терем. А еще он крепко защищен ветрами Стрибога. Как только сделаю шаг отсюда – меня разорвет на части. Нет, спасибо. Пожалуй, пока здесь посижу.

И молодой бог плюхнулся на пыльный деревянный пол, прислоняясь широкой спиной к мертвому дереву и закрывая глаза. К лешему Кощея с его сказками. Особенностью Чертога было то, что за его стенами пленника нельзя услышать, даже если тот будет кричать в агонии. День сменял день, неделя – неделю, затем годы, столетия. Чернобог дремал, не в силах сопротивляться то и дело накатывающей усталости. Раньше он за собой такого не замечал. Словно болезнь, слабость наполняла бога тени, а затем отступала. Но с каждым днем хворь становилась сильнее, поглощая его почти целиком. Пока, открыв глаза, молодой бог не увидел, что его тело стало почти прозрачным.

Нет, он точно не сошел с ума. Сколько прошло времени? Чернобог больше не чувствовал связи с Явью. Внутри сияла пустота.

– Ты проснулся, маленький бог, – знакомый шепот снова разорвал тьму чертога, – твои братья рассорились и пали. Оставили тебя здесь, пока полностью не исчезнешь.

– Их вера… тает, – с трудом шевеля губами, произнес Чернобог, – нет! Всегда должны оставаться те, кто верит!

Шепот пронесся по пустым коридорам и улетел вверх, растаяв у самой крыши. Молодой бог начал с яростью дергать за цепи, но те все равно не поддавались.

– Я могу помочь тебе сбежать отсюда, – вкрадчиво и заискивающе, голос Кощея обволакивал Чернобога, – но взамен ты выпустишь меня.

– Еще чего, – прорычал младший бог, – чтобы ты все уничтожил?

– Все и так уничтожено. Я покажу тебе.

Перед глазами Чернобога пронеслись страшные сцены. Массовые казни, сожжение целых деревень подобно той, в которой погибла ведьма Сварога. Дружинники не жалели никого: старики, дети, женщины умирали сотнями и тысячами. А затем все стихло. Вой ветра исчез. Все исчезло. И младший бог сделал свой выбор.

Глава 1

Япония казалась очень дружелюбной, пока мы с Каином Вудом добирались до отеля его родственников «Хиракава». Мой спутник выглядел уставшим, но спокойно вел машину. Я же, словно дитя малое, любовалась на идеально чистую дорогу, красно-зеленые кустарники и деревья, улыбающихся и спешащих по делам жителей. Но чем дальше мы уезжали из столицы, тем неторопливее казалась жизнь.

– Ты же говоришь по-английски? – внезапно спросил Вуд.

Наверное, мне повезло, что отец настоял на том, чтобы я выучила английский и регулярно практиковалась. Эта привычка осталась и после его смерти.

– Да, говорю.

– Хорошо. Тогда будете общаться на нем. Моя семья небольшая, но дружная. Тебе должно понравиться – сказал Вуд, даже не глядя в мою сторону.

Не понимаю его перепадов настроения. То волнуется и заботится, то даже не смотрит на меня. Признаться, от его равнодушия стало одиноко. Я в чужой стране, а он совершенно меня не поддерживает. Саднящее, неприятное предчувствие стало забираться под кожу. Да ну, бред. Поведение этого мужчины накануне говорит об обратном. В конце концов, он – хозяин крупного бизнеса и наверняка у Каина есть свои причины молчать и быть задумчивым.

– Не бойся, – сказал он, – здесь тебе ничего не угрожает.

Ехали мы примерно час, затем свернули на шоссе. Дом Каина располагался в очень живописном месте. С одной стороны его укутывал густой, живой лес. Двухэтажный особняк из темного дерева, со множеством больших окон окружала лишь девственная, наполненная звуками природа. Только изредка за деревьями мелькали тени. Или это просто разыгралось воображение? Сидя рядом с Каином, я вдруг почувствовала волнение. Знакомство с новыми людьми всегда вводило в стресс и этот случай не был исключением.

Когда мы подъехали, навстречу выбежала темноволосая молодая японка с огромными глазами и бросилась на шею Каина. Следом вышел мужчина, примерно моего возраста, с коротко стрижеными волосами и серьезным взглядом. Девушка тем временем что-то тараторила на японском. Каин мягко отстранил ее и тоже что-то ответил. На мой вопросительный взгляд он заговорил на английском:

– Юки, это Катя. Катя, это моя сестра Юки. Сводная, конечно же. А там поодаль мой хмурый сводный брат Хару.

Оба молодых человека, как по команде, слегка поклонились. Я же, вспоминая просмотренные фильмы и мультики, тоже склонила голову в знак приветствия. Каин снова заговорил на японском, девушка по имени Юки закивала и указала куда-то за дом. Думала, что в Японии все живут в традиционных жилищах, однако этот дом выглядел весьма современным. По словам Каина, их в Японии называют минка – просторные деревянные особняки с черепичной крышей.

Вуд взглядом указал мне следовать за ним. Я покорно подчинилась, и мы двинулись под тяжелым взглядом его сводного брата. В отличие от Юки, Хару явно не был рад новому знакомству. Мы обошли дом по мощеной дорожке, любовно обнимаемой зелено-багровыми кустарниками. Вдалеке, на самом берегу озера сидела сгорбленная старушка. Когда мы подошли, Каин к моему удивлению глубоко поклонился. Впервые в жизни видела, чтобы этой жесткий и властный человек проявлял такое уважение. Я быстро последовала его примеру.

– Госпожа Хошимура, – сказал он, – мы дома.

Старая женщина, одетая в явно дорогое, украшенное искусно вышитым орнаментом, кимоно, поднялась и приблизилась к нам. Она внимательно осмотрела меня с ног до головы и произнесла на четком английском:

– Добро пожаловать в семью Хошимура.

– Благодарю.

И как на такое поведение реагировать? Прежде подобные церемонии видела лишь в кино. Там это казалось романтичным и правильным, однако сейчас, оказавшись в такой ситуации, я растерялась. Вуд же стал тихо и степенно говорить на японском. Всюду витал свежий запах листвы, как ни странно, даже чем-то похожий на наш, родной. Я вспоминала небольшую избушку старого шамана, тихие посиделки вечером, его увлекательные, словно оживающие в воображении, рассказы. Интересно, как они там?

Тем временем сестра Вуда подбежала сзади и увлекла меня в дом.

– Мы живем здесь втроем, – тараторила она, – у нас две гостиницы, одна чуть дальше, на другом берегу озера, а вторая – дальше по шоссе. Катерина-сама, да?

Я лишь кивнула. Она ослепительно улыбалась.

– Хару, возьми сумку гостьи, – нахмурившись, произнесла Юки.

Внутри дом семьи Хошимура оказался светлым и просторным. Все вокруг было словно пронизано легкостью и спокойствием. Я всегда любила минималистические японские интерьеры за их простоту. Перед тем, как зайти в дом, необходимо снять обувь – это я помню. Неуклюжие манеры и старание вызывали у юной сестры Каина неподдельную улыбку. Хару же лишь молча следовал за нами с моей сумкой в руках.

– Твоя комната на втором этаже, – сказала Юки и повела меня наверх по лестнице, затем распахнула сёдзи – легкую раздвижную дверь.

Внутри убранство соответствовало общему настроению. Светлая, безупречно чистая комната небольшого размера с застекленной дверью, ведущей на балкон. Прямо по центру постелили татами – широкую циновку, на которой можно сидеть, есть и заниматься делами. Хару аккуратно положил сумку рядом со мной, затем легко поклонился и вышел.

– Он у нас скромный, – хохотнула Юки, – ничего, вы подружитесь.

Затем девушка показала, где что лежит. Спать предстояло на футоне – мягком матрасе, который в сложенном виде лежал во встроенном шкафу. Там же висела стандартная одежда европейского кроя, совсем новая: пара джинс, майки, толстовки, платья. Нервозность постепенно пропадала, вся атмосфера этого дома отличалась спокойствием и способствовала обретению душевного равновесия. Украшений в комнате было немного: небольшая икебана и свиток какэмоно с непонятными мне иероглифами.

Пока я с восхищением осматривала комнату, Юки заговорщическим тоном произнесла:

– Ты ведь любишь моего брата?

Я чуть не упала на циновку от неожиданности. Сердце заколотилось, отказываясь давать ответ.

– Я не знаю, что значит любить мужчину, – в ответ на гостеприимство я хотела быть откровенной, – поэтому не могу ответить.

Девушка лишь загадочно улыбнулась.

– Каин – тяжелый человек, – сказала Юки, залезая в шкаф и доставая объемный бумажный сверток, – когда он нам позвонил и сказал, что привезет важного человека, мы сразу поняли, что девушку. И сшили вот это.

Развернув упаковку, я охнула. В моих руках оказалась легкая, хлопковая юката восхитительного голубого цвета с крупными фиолетовыми цветами и пояс к ней. Юки научила правильно надевать ее, подвязывать с помощью косихимо. Пояс-оби стал завершающим штрихом, но девушка сказала, что дома его надевать необязательно. В груди одежда слегка жала, поэтому декольте получилось чуть шире, чем должно быть. Юки восхищенно глядела на мою грудь, совершенно не скрывая какого-то детского интереса.

– Мне бы такую, – выдохнула она, чем заставила мое лицо залиться краской.

Руки девушки потянулись с намерением пощупать, но я отстранилась, смущенно прикрываясь руками.

– Прости, – сказала сестра Вуда, – это было бестактно. А теперь – волосы.

Юки восхищенно расчесывала отросшие практически до пояса жемчужные локоны, затем собрала их с помощью серебряной длинной заколки с изображением мифического существа. Я не узнавала себя в зеркале, из которого смотрела красивая девушка с платиновыми волосами, ярко-изумрудными глазами. Юката придавала женственности и чувственности, а кожа казалась почти фарфоровой.

– Ты очень красивая, Катерина-сама, – сказала девушка, – давай покажем тебя нашему брату.

По центру зала стоял большой стол-котацу, покрытый темно-синим одеялом. За ним Каин тихо переговаривался с госпожой Хошимура. Увидев меня, он аж приоткрыл рот, но быстро взял себя в руки и помог мне усесться.

– Тебе идет, щеночек, – шепнул мужчина, пробегая по мне взглядом и задерживаясь на груди.

Я кивнула. Не понимаю тебя, Каин Вуд. То даже не смотришь на меня, игнорируешь, словно находясь за тысячи километров, то поедаешь взглядом. Кто же мы друг другу? Аппетит мгновенно исчез. Внутри все заполнялось воспоминаниями о той ночи вместе. Ну почему все не имеет значения, когда ты так на меня смотришь?

– Катя, ты в порядке? – спросил он.

– Ты мешаешь девушке, – на чистом английском произнес Хару.

Впервые за все время моего пребывания здесь брат Вуда сказал хоть слово. Каин издевательски усмехнулся. Госпожа Хошимура хмуро взглянула на обоих мужчин.

– Катерина-сан, – начала она довольно холодно, – здесь вашей жизни ничего не угрожает. Не бойтесь. Мы поможем раскрыть потенциал и стать той, кем вы являетесь по праву рождения. Но приготовьтесь к тяжелым тренировкам. И еще: чтобы стать сильнее, нужно есть.

Почему-то после ее слов стало стыдно. При этом старушка почти не смотрела на меня, лишь искусно управлялась палочками. В небольшой миске передо мной лежала порция ароматного белого риса с травами, а рядом – мелко нарезанный овощной салат с авокадо. В глиняной кружке, покрытой лаком, дымился ароматный чай. Я неуклюже взяла палочки под насмешливым взглядом Каина.

– Тебя покормить, щеночек? – его бровь приподнялась, губ коснулась улыбка.

Я сотру ее с твоего лица, Вуд! Так, еще немного. Еще! И миска с гулким звуком упала мне на колени, а рис рассыпался по полу. Тишина. Вуд слегка откинулся, наблюдая за тем, что я буду делать.

– Вилку? – спросил он, едва сдерживая смех.

Я не заметила, как покрылась алым цветом с головы до ног. Однако никто не засмеялся и даже Каин который еще секунду назад едва удерживал хохот, с какой-то, одному ему понятной нежностью протянул обычный столовый прибор.

– Ты могла попросить, Катюша, – сказал он.

Сердце снова упало куда-то в пропасть. Он играет моими чувствами, то отталкивает, то резко притягивает к себе. Сколько я еще это выдержу? Мой умоляющий взгляд смягчил его жесткий нрав. Но мне так хотелось спросить его о многом. И я должна набраться смелости.

– Братец, когда уезжаешь? – спросила Юки, – надолго к нам?

– Завтра, – отрезал Вуд, – я лишь привез ее. У меня появились срочные дела в Москве.

Неужели он уедет так скоро? Я вперила взгляд в пол, доедая салат и заливая чаем, не чувствуя вкуса. Снова вернулись тоска, одиночество и страх. После обеда мне любезно предложили отдохнуть. Каин отправился по делам в Токио, обещая вернуться ближе к вечеру. Весь день меня мучили вопросы, подозрения и я страшно ревновала, раз за разом прокручивая в голове слова Евы:

«В Токио у него есть своя шлюха. Он каждый раз проводит с ней время, когда приезжает. Поверь мне, ты ей в подметки не годишься»

Интересно, он с ней? Когда наступил вечер, я вышла к озеру, где Юки помогала матери наводить порядок в пышном саду. Кустарники уже почти все отцвели, листья постепенно покрывали ровно подстриженную траву и выложенные булыжником дорожки. Подойдя к старой женщине, я решила попробовать наладить контакт еще раз.

– Простите, – сказала виновато, – за то, что уронила рис. Я и правда не умею пользоваться палочками, но буду рада научиться.

Госпожа Хошимура улыбнулась, впервые за день. Очень искренне и тепло.

– Я знаю, девочка, – сказала она, – и хвалю за смелость. Ты отринула старое, вышла за круг, который был начертан для тебя другими. Разорвала цепи, которые сковывали тело, но теперь дело за разумом.

Что это значит? Она протянула мне метлу и указала на листья, разбросанные по саду.

– Труд помогает понять себя, расставить мысли в нужном порядке. Переоденься в удобное и помоги моей дочери.

До конца дня мы с Юки таскали листья, собирали их в корзины. Она казалась простым человеком, которому можно доверять. Но в ее человечности я сомневалась. Когда Юки приближалась, внутри будто все сжималось, холодея. Подобные чувства я испытывала рядом с упырями. Но сейчас страха не было. Оставлю этот вопрос на потом, неудобно спрашивать прямо. К вечеру, когда потемнело и вдоль чистых дорожек зажглись небольшие фонарики, мы вернулись в дом. Сложно было описать всю гамму эмоций, которую я испытывала в тот момент.

Восторг вперемешку с абсолютным спокойствием, прерываемым лишь мыслями о человеке, который вытащил меня из мира, полного боли и ужаса. Каин Вуд. Его по-прежнему не было и сердце неприятно ныло, требуя очередную порцию того самого чувства единения, которое я испытала лишь раз рядом с ним. Но раза хватило, чтобы навсегда привыкнуть и желать его почти постоянно. Это приводило беспорядок все чувства и мысли.

Мылись мы с Юки вместе, сестра Каина объясняла, как это принято делать в их стране. Она была худенькой, приятно сложенной девушкой с тоненькими ногами, цепкими пальцами и густыми черными волосами. Сначала мы приняли душ, а затем она объяснила, что мыться нужно на специальной табуретке. Воду принято экономить. После ванны Юки задержалась в дверях моей комнаты.

– Если не хочешь, чтобы он уезжал, скажи прямо, – произнесла она, – я же вижу все. Если что, Каин приехал перед тем, как мы пошли принимать ванную и сейчас работает в кабинете. Сходи и поговори с ним.

– Почему ты… – начала я.

– Я просто знаю, как невыносимо молчать о том, что чувствуешь, – сказала девушка и показалось, что в ее голосе мелькнула крошечная искра грусти, – он уедет, а ты останешься здесь, с сожалениями и разбитыми мечтами.

Последняя фраза явно была сказана не про меня, но я решила последовать совету новой знакомой. В гостиной стоял полумрак, кабинет Каина располагался на первом этаже, в отдаленной части дома. За непрозрачной светлой раздвижной дверью горела лишь настольная лампа. Вуд сидел за небольшим деревянным столом, погруженный в собственные мысли. В целом, обстановка располагала к работе. Когда я аккуратно открыла дверь, он поднял на меня взгляд.

– Хорошо выглядишь, щеночек, – сказал он, взглядом предлагая мне присесть напротив.

Честно говоря, решительность, с которой пришла сюда, стремительно таяла. Так, Арефьева, не превращайся снова в школьницу. Я вздернула подбородок и взглянула в глаза Каину Вуду.

– Почему вы уезжаете так скоро?

На лице мужчины отпечаталось непонимание.

– Потому что у меня куплен билет. В Москве ждут дела, а сюда я приехал внепланово. Думал остаться на пару недель, но вижу, что без меня тебе будет куда спокойнее. Поверь.

– Почему вы за меня решаете? – с каждым словом крепла уверенность, я говорила громче.

Он откинулся в кресле и закурил, смотря в сторону окна, думая о чем-то своем.

– Чего ты хочешь, щеночек? Скажи прямо, – сказал Каин.

– Почему вы так со мной обращаетесь? – умоляюще произнесла я, снова теряя былую жесткость голоса, – то отталкиваете, то снова вынуждаете верить, что…

– Во что верить, малышка? – спросил он тоном, в котором насмешка граничила с нескрываемой властностью.

– Я ведь для вас просто вещь, – тяжело было не заплакать, но я держалась, – я и так в вашей власти.

– Так во что верить? – спросил он жестче.

– Что вам не наплевать на меня. Кто я для вас, господин Вуд? – эти минуты выжимали мою душу, не оставляя даже сил дышать.

Каин вздохнул и протер глаза ладонями. Все его жесты говорили об усталости, раздражении. Внезапно захотелось уйти и никогда больше не видеть этого человека. Он изматывал, крутил и вертел душу, словно издеваясь. Я поднялась.

– Извините. Наверное, я устала, не хочу докучать.

– Сидеть, – грубо сказал он и поднялся.

Я послушно плюхнулась обратно, даже не успев сообразить, что произошло. Каин подошел ко мне и прислонился к столу, совсем рядом. Я видела лишь его ноги, не в силах поднять взгляд.

– Щеночек, я устал, – вздохнул он, – но думаю, пришло время все расставить по своим местам. Как я уже тебе сказал, я не хороший, не добрый, не заботливый. Меня вообще мало волнуют человеческие чувства. Мы не будем гулять под луной, держаться за руки, и мы не будем парой.

Каждое слово острым кинжалом вонзалось в сердце, заставляя его кровоточить. Я не хотела отношений с Каином, в глубине души понимая, что это невозможно. Или хотела? Мне всего лишь было необходимо просто еще один раз ощутить то тепло рядом. Хотя сколько можно врать самой себе?

– Катя, понимаю, что тебе нужен кто-то рядом сейчас, – в голосе этого жестокого человека промелькнула нежность, – но соберись и сосредоточься на поиске себя. Мне нужна твоя сила. Если так хочешь, я трахну тебя, прямо сейчас на этом столе, но ничего более.

Я не поверила своим ушам. Почему от этих слов так больно? Когда Александр оттолкнул меня в доме у Чуку, не было настолько плохо. Каин стоял совсем рядом и убивал каждым произнесенным словом. За что ты так со мной? Все говорили, что этот человек уничтожит меня, а я, дура, не верила. Губы сами растягивались в кривой усмешке.

– Знаю, что я не вашего полета птица, господин Вуд, не нужно напоминать. И отношения, тем более с вами, мне не нужны.

Боль трансформировалась в ярость, поднимающуюся из глубины души. Казалось, что мной начинает овладевать холодное и жестокое чувство, имени которому я пока не была готова дать. Да, хотелось задеть его побольнее, отплатить той же монетой. Поднялась и решительно взглянула в глаза Вуда, понимая, какие слова нужно произнести. Каин прищурился, но не двинулся с места.

– И спать с вами я не буду. Никогда! – грубо выплюнула эти слова, затем развернулась и направилась к выходу.

Зачем вообще пришла? Думала, что такой, как он покорится мне? Как наивно. Но мне не хотелось уходить просто так. Я желала ударить его как можно больнее. Решение пришло само собой.

– Знаете, я действительно думала, что вы добрый и заботливый, – произнесла, слегка поворачиваясь боком и глядя на мужчину, – но спасибо, что открыли глаза, господин Вуд. Только теперь я понимаю, что вы и в подметки Алексу не годитесь. И в постели, наверняка, тоже.

– Стоять! – прорычал Каин.

Я увидела, как жестко произнесенные слова проехались по его самооценке.

– Нет! – было плевать, меня уже отвергли, – я сказала, что хотела. Спокойной ночи.

Развернулась и вышла, быстро направляясь на второй этаж, снеся на пути Хару с подносом и переходя на бег. Оказавшись в комнате, я разрыдалась. Одиночество, тоска и полный хаос обрушились острыми осколками, разрывая душу на куски. Я быстро расстелила футон и легла, укутавшись в одеяло. Слезы было не остановить. Неужели и правда полюбила? Нет, ни за что! Запрещу себе, заставлю и выдавлю ненужные чувства из сердца. Никто и никогда больше не посмеет плюнуть в мою душу.

Сжавшись калачиком, пытаясь не думать и не тосковать, уговаривая себя успокоиться, я задремала. И сквозь прозрачный полусон почувствовала легкое прохладное прикосновение чего-то мягкого, воздушного.

– Не плачь, ведьма. Ты не одна, – мягкий шепчущий голос кота слышала лишь я.

– Мы рядом, – знакомый писк заставил улыбнуться.

Я чувствовала их. На грани отчаяния, в момент сильного и беспросветного одиночества почувствовала существ из зеркала. Кот спустился ближе к моему животу и проскользнул под руку, устраиваясь удобнее ближе к бешено стучащему сердцу.

– Засыпай, – промурчал он, – потом полегчает.

– Мы же говорили, – вторил клубок, – хозяин теней сломает тебя.

Но я ждала, как наивный младенец, ждала его. Что Каин придет ко мне в комнату, обнимет и скажет, что пошутил. Неужели он так просто улетит от меня завтра? После всего, что наговорил и после всего, что в пылу ярости сказала я? Дверь скрипнула, заставив вздрогнуть. Вытирая заплаканные глаза, встала. Неужели? Однако за ней никого не оказалось, и я обреченно поковыляла обратно к футону.

С утра Каина не уже было. За завтраком я встретила лишь Юки и Хару.

– Он уехал рано утром, – тихо сказала девушка, – вы поговорили?

Кивнула, стараясь выбросить вчерашний разговор из головы. С сегодняшнего дня жизнь начинается заново, с чистого листа. Проглотив завтрак, я обратилась к новым знакомым.

– Госпожа Хошимура сказала про тренировки. Когда могу начать?

Хару усмехнулся. У этого парня, оказывается, приятная улыбка. Но улыбался он лишь губами, глаза по-прежнему оставались внимательными и серьезными.

– Тренировать тебя – моя задача, Катерина-сан, – сказал он, – начнем с оценки твоей физической формы, а затем уже посмотрим на душу.

В смысле, посмотрим на душу? Нет, они точно не люди. Наверху терпеливо ждала серая спортивная форма. Затянув волосы в высокий хвост, я спустилась и пошла за своим новым учителем. За садом, прямо на берегу голубого озера уютно расположилась спортивная площадка. Хару внимательно оценил мое физическое состояние.

– Брат сказал, что ты травмирована, – протянул он, – ноги. Давай пока пробежку, пару кругов вокруг площадки. А я пока подумаю, с чего начать.

Эти круги оказались настоящим испытанием. Мои ноги, несмотря на то, что выглядели здоровыми и не болели, во время второго круга почти отказывались слушаться. Боль стягивала голени и игры все сильнее, вынуждая остановиться, не в силах одолеть последние несколько метров.

– Нормально, – ободрил меня Хару, – а теперь приседания.

Все утро я делала различные упражнения. Он проверял пульс, сердечный ритм и давление. Спустя два часа мы медленно возвращались к дому.

– Все не так и плохо, – сказал брат Каина, – думаю, за полгода управимся. А вот с твоей психикой будет сложнее.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Сила любой колдуньи, – произнес молодой японец, – в грамотном совмещении физического и духовного начал. С телом проще – оно тренируется и становится лучше, а вот психика…

Хару демонстративно принюхался.

– Твоя душа запечатана чем-то, похожим на древнее заклятие. Это не просто травма или потерянные воспоминания. Это – барьер, выстроенный специально. И тебе предстоит его сломать. Но за такими вещами обычно скрывается очень травмирующие события. И я хочу, чтобы ты была готова к тому, с чем предстоит столкнуться. Начнем с легких медитаций, потом усилим погружение. Каин сказал, что твоя метка не проявилась. Это значит, барьер ее сдерживает. Работы предстоит немало и будь готова к тому, что будет много боли и пота. Надеюсь, ты это понимаешь, Катерина-сан.

Глава 2

Запертый в клетке, словно дикий зверь, белый волхв раз за разом прокручивал в голове слова крылатой бестии. Катя жива? В душе клокотала ярость, но осталось немного места и для радости. Значит, еще есть, за кого сражаться, не всех он потерял. Но клетка была проблемой. К нему два раза приходил с допросом этот Быстров, по какой-то причине заявляясь прямо в камеру.

Алекс чувствовал, что следователь не представляет угрозы, но его злило то, что славянского волхва заперли здесь, задавали глупые и ничего не значащие вопросы. В клетке Александр сидел совершенно один, и соседями ему были лишь обшарпанные стены, грязная койка и крошечное окошко, с трудом пропускающее лишь жалкие крупицы света. Ему хотелось вдохнуть свежий лесной воздух, почувствовать прикосновение яростного ветра к уставшей, изнуренной коже.

Он гнал мысли о предательстве сестры, которой так наивно поверил. Все то время, что они провели вместе, было множество шансов рассказать о ведьме. Она могла хотя бы намекнуть, чтобы Александр не сжирал себя заживо. Хотя Яра вела себя странно, можно было и самому догадаться. Каин Вуд – кукловод и манипулятор, во время встречи лишь насмехался, ведь все то время Катя была у него. Сломанные ребра волхва все еще ныли, но внутри полыхало желание отомстить.

Какой смысл сдерживать себя, если никто вокруг этого не делает? Грязная кровать с облезлой краской, стоящая напротив сидящего на полу волхва, была его единственной слушательницей. Как же люди любят клетки. Они готовы сажать туда кого угодно лишь из жалкого подозрения, а свои души уже давно заковали в железные ржавые цепи. Но этот Быстров отличался. Он яростно хотел узнать правду, старался сбросить оковы и шоры, но не мог. Александр улыбнулся, затем взглянул на правую руку. Знак на запястье слегка покалывал, словно предвещая неприятные события. Следователь снова придет и будет пытаться выведать, не белый ли волхв сбросил никчемного старика с крыши?

Алекс угадал. Быстров навещал его уже в третий раз. Но зачем?

– Удобно тебе на полу? – спросил Никита.

Александр лишь бросил на него пустой взгляд и снова уставился в стену.

– Слушай, – сказал Быстров, – сегодня поступил запрос якобы от твоей сестры. Но при тебе ни документов, ничего. Ее не пустят, хотя очевидно, что вы очень похожи внешне. Я могу провести ее, если будешь сотрудничать.

И снова взятки. Люди погрязли во взяточничестве и шантаже. Прими веру или умрешь, сиди смирно или поплатишься, отвечай на вопросы или сгниешь в одиночестве за ржавой решеткой. Александр не мог сдержать усмешки.

– Она очень хочет тебя видеть, – сказал Никита устало, – пара слов и я пропущу ее.

– Думаешь, мои слова чем-то тебе помогут? – спросил волхв тихо, еле шевеля пересохшими губами.

– Что случилось там, на крыше? Зачем ты толкнул патриарха вниз? Он был лишь стариком. Если не ты виновен, скажи, кто это сделал. И как с этим связан Каин Вуд?

Глаза волхва расширились, он удивлено приподнял бровь. Под тяжелым взглядом Быстров съежился. От этого мужчины исходила странная энергетика, теплая и мягкая, несмотря на внешнюю суровость. Никите не хотелось держать его здесь, ведь очевидно, что этот белобрысый – не уголовник.

– Вы и его приплели? – улыбнулся Алекс, – здесь я вам не помощник. С Вудом у меня свои счеты.

– Ну так помоги его прижать! – воскликнул следователь, – если он как-то связан с убийством патриарха…

– Да оставьте вы этого патриарха. Он сам спрыгнул, – вздохнул волхв, – а Вуд вам не по зубам, лучше не лезьте.

– Ты ведь понимаешь, какой резонанс вызвало это убийство? Плохо пахнет, уважаемый. Сейчас все СМИ готовы разорвать нашего таинственного подозреваемого. А вдруг ты связан со взрывом храма? Ты ведь из Братства, так?

– Не понимаю, о чем вы, – протянул Александр.

– Хватит уже! – вскипел Никита, – твои дела очень плохи, а я хочу помочь.

– С чего бы? – прищурился волхв.

Он чувствовал замешательство этого человека и понимал, что тот весьма бездарно скрывает истинные намерения.

– Хорошо. Искренность в обмен на искренность, – Быстров вошел в камеру и плюхнулся на кровать, которая под его весом отчаянно заскрипела.

– И снова обмен, – сказал волхв, – как же вы любите меняться.

– Мой напарник сейчас в больнице при смерти, – сказал следователь и его голос дрогнул, – я уверен, что это дело рук Каина Вуда. Леха слишком близко подобрался.

– Поверьте, если бы ваш напарник стал целью изгн… Вуда, то он не был бы при смерти.

На непонимающий взгляд Быстрова волхв продолжил холодным и спокойным тоном:

– Он сейчас был бы мертв.

Следователь напрягся, стараясь не показывать этого, однако от внимательного Алекса ничего не укрылось.

– Вы его боитесь, и правильно. Но основная опасность исходит не от Вуда – сказал волхв, – живите лучше своей жизнью, Быстров.

Последнее слово было сказано с нескрываемым сарказмом, но Никита проглотил и его.

– Я хочу знать, что происходит на самом деле. Мой друг сильно ранен, в последние дни он практически обезумел. Муратов что-то нашел, это точно. Мое последнее предложение: расскажи правду, и я пущу сестру проведать тебя. Нет – будешь сидеть и ждать суда один.

Александр с огромным трудом сдерживал смех. Неужели этот человек и правда думает, что сможет так дешево его купить? Но волхв заметил, что следователь искренне хочет помочь другу. Что же, кое-что можно раскрыть.

– Скажу одно, – Алекс заговорил жестко, – Каин Вуд не имеет отношения к смерти вашего патриарха. Как и я. Если хотите разобраться в том, что происходит, будьте готовы идти до конца и в случае чего – умереть.

– Это все? – сухо спросил Никита.

– Да. Если ваш друг выжил после встречи с Каином Вудом, то ему явно нужна защита. Этот человек жесток, не имеет принципов и не идет на компромиссы. Если кто-то выживает, на то воля Вуда. Так что лучше вам не лезть в это болото, целее будете.

Быстров ничего не ответил и быстро вышел из камеры, а затем отправился вон из изолятора. На что он рассчитывал? Сев в машину он уже было завел двигатель, как острое лезвие почти нежно прикоснулось к шее. Никита машинально вцепился в руль, убирая руку с ключа зажигания. Прямо за ним сидела девушка с пепельными короткими волосами, ее огромные глаза сверкали нескрываемой яростью, а небольшие руки уверенно сжимали кинжал с блестящим лезвием и прочной рукоятью, окрашенной сияющим темным сапфиром.

– Освободи моего брата, ублюдок, – прорычала она.

Никита было дёрнулся к кобуре, как лезвие мгновенно оцарапало его кожу.

– Это не игрушка, деточка, – произнес он примирительно, – положи ножик на место, порежешься.

– Думаешь, я просто дворовая девка? Я обращаюсь с оружием получше тебя. Повторяю, мой брат должен выйти на свободу.

– Увы, это не в моей власти, девочка, – сказал Быстров, – он был пойман на месте преступления.

– Этот старик прыгнул сам, – прошептала она, – хотите причины? Они лежат на поверхности, но вы же не ищете. Решили повесить на моего близнеца всю вину.

– Слушай, твой брат сам виноват. Он не хочет сотрудничать.

– А с чего он должен помогать тебе, Быстров?

Она знает его? Но откуда? Никиту явно застали врасплох, тонированные стекла закрывали обзор снаружи, да и машину он поставил далеко от пункта охраны. Эта девочка оказалась куда умнее, чем Быстров мог предположить. Мужчина даже почувствовал легкое возбуждение. Что за чертовщина?

– Давай договоримся, родная, – сказал он, – я допущу тебя к брату. Ты сможешь его навещать.

Он говорил с Евой, как с маленьким ребенком, что еще сильнее злило девушку. Она снова слегка нажала, пуская новую струйку крови.

– Не играй со мной, Быстров. Сейчас же звони и говори, чтобы меня к нему пустили. Взамен я отдам тебе флэшку с нужными записями. Ты станешь героем или изгоем, как сам захочешь. Ведь сможешь доказать, что именно ваш патриарх уничтожил собственный храм, убил десятки людей и попытался свалить это все на Славянское братство.

– Так ты из них, – следователь заполнял паузу, пока набирал номер своего знакомого в изоляторе.

– Нет, – отрезала девушка, – звони, а не болтай.

После того, как Быстров договорился о посещении для неизвестного новичка, Ева слегка успокоилась. Она второй рукой швырнула маленький черный флэш-накопитель на пассажирское сидение.

– Там вся инфа есть. Обнародовать или нет – дело твое. Но мой брат в течение недели должен выйти на свободу. Если этого не случится, я снова к тебе приду и парой порезов ты не отделаешься.

– Увы, детка, тут я бессилен, – сказал Никита, – но ты все равно можешь зайти на чашечку чая.

Когда она ослабила хватку, следователь выхватил пистолет и направил его прямо в лицо девушки. Она не испугалась и спокойно глядела на него своими синими глазами, а затем просто исчезла. Испарилась, словно нырнула куда-то за грань реальности. Быстро выскочил и стал осматривать заднее сидение, но заметил лишь приятный землистый аромат, словно после грозы.

Ева тем временем выскользнула из теней на другом конце узкой дороги, формой, напоминающей петлю. Ее машина была припаркована на стоянке рядом с изолятором. Так забавно наблюдать за следаком, который уже минут пять не вылезал со своего заднего сидения. Неужели пытается ее найти? Ева вздохнула. Александр был так близко и так далеко. Однако есть одно дело, от которого девушку бросало то в жар, то в холод. После нападения прошло три дня. Каин отвез ведьму в Токио, а сам вернулся и сейчас ждал Еву в «Венефике», чтобы размазать по стене за непослушание. Она была готова ко всему, кроме одного.

Сорвавшись с места, девушка поехала в клуб. С трудом сдерживая страх, она прошла мимо парочки обывателей, любующихся стильной вывеской и проследовала к своему господину. Он явно был не в духе, отчитывая кого-то по телефону. Она встала напротив дубового стола. Почему он так зол? Неужели из-за ее проступка?

– Ева, – Каин взглядом указал ей на гостевое кресло, – не думал, что ты так скоро объявишься. Как там белому волхву сидится в изоляторе?

– Каин, я…

– Я сказал тебе не брать его с собой. Взял слово, которое ты нарушила.

Чем спокойнее Вуд говорил, тем сильнее белели костяшки пальцев Евы. Она по сути предала своего господина, что каралось всегда крайне жестко. Но девушка была готова к боли и к тому, что его тени вывернут внутренности наизнанку, но только одно пугало больше всего остального.

– Больше ты мне не нужна, – отрезал Каин.

Страшные слова прозвучали так буднично, что девушка поначалу даже не поверила.

– Я не могла не взять его, – сказала она тихо, едва слышно, – он должен был отомстить.

– За что? Ева, я дал тебе четкое указание, которое ты не выполнила. Думаешь, после этого я смогу тебе доверять?

– Прошу, господин. Я больше никогда… – Ева чувствовала, как глаза влажнеют и слезы начинают собираться в их уголках.

– Убирайся, – сказал он, – теперь ты сама по себе.

Взглядом распахнув дверь, Вуд равнодушно уткнулся в бумаги. Ева не помнила, как добралась до машины. Сев и заведя мотор, она вцепилась в руль, не моргая и боясь хоть на миг прикрыть глаза. Каин прогнал ее? Ведь он единственный поддерживал ее веру в справедливость все эти десятилетия. Но девушка оступилась. И теперь из-за ее поступка страдает Александр. Нужно срочно вызволить брата.

На следующий день Ева, проснувшись ближе к обеду и влив в себя несколько кружек кофе, отправилась навестить близнеца. Каин Вуд ее отверг, это было тяжело. Девушка не спала почти всю ночь, нервно ворочаясь и ненадолго засыпая больным сном, постоянно просыпаясь от кошмаров. Но Александр, ее свет в окошке, любимый брат, все еще оставался маяком во тьме, не позволяющим разбиться об острые скалы. Ева поставила машину подальше, чтобы не привлекать внимания и незаметно проскользнула в изолятор. Ей нужно было изучить здание, присмотреться. Можно было бы воспользоваться тенями, но ее бы обнаружили и брату бы это навредило. Она и так достаточно сделала.

Встречи проходили в специально оборудованном помещении, под присмотром серьезной женщины в форме, которая сразу не понравилась Еве. Александра привели через семь минут, закованного в наручники. Их разделяло с виду тонкое, но очень прочное стекло. Что-то во взгляде близнеца напрягло и так измученную девушку.

– Алекс, – прошептала она, когда он взглянул в глаза сестры, – прости меня.

Но брат молчал, лишь хмуро глядел на Еву.

– Почему ты не сказала? Почему обманула меня, Яра?

Ева бросила беглый взгляд на их надсмотрщицу, которая увлеченно копалась в телефоне.

– О чем ты? – спросила девушка, – я никогда…

– Катя жива? – в лоб спросил брат.

В родных синих глазах не было ни тепла, ни любви. Откуда он узнал о ведьме? Ева согласно кивнула, но выдержала тяжелый взгляд Александра. Ее сердце раскалывалось на множество ледяных осколков и с каждым жестким словом близнеца один из них словно растворялся. Вчера Вуд, а сегодня – ее собственный брат. Оба отвергали девушку.

– Почему ты не сказала?

– Это не моя тайна, Александр, – сказала Ева, – я просто не могла тебе рассказать!

Женщина сверкнула глазами, реагируя на повышенный тон Евы.

– На чьей ты стороне? – спросил Алекс почти шепотом, – сама-то знаешь? Подчиняешься ему, потом приходишь ко мне. Вроде как помогаешь, но постоянно врешь. Я устал от твоей лжи, Яра.

Затем белый волхв встал и направился к двери. Когда брат скрылся за ней, чья-то рука легла на плечо девушки. Мгновенно развернувшись, она увидела Быстрова. Какого лешего он здесь? Вокруг повсюду сновали люди в форме и ввязываться в драку девушка не могла.

– Прокатимся, лапуля? – спросил следователь.

Ева послушно двинулась за ним. На душе было так гадко, что девушка просто перебирала ногами, не в силах понять, что делать дальше. Быстров усадил ее на пассажирское сидение машины и повез в центр. По дороге он достал из кармана черную флэшку и вернул владелице.

– Спасибо, – сказал он, – я полночи изучал информацию. Это впечатляюще. Никогда бы не подумал, что наш патриарх настолько плох. Да у него руки по локоть в крови!

– Чего ты хочешь, Быстров? – равнодушно спросила Ева.

За окнами машины мелькали дома и люди, снующие туда-сюда по своим делам, которые они считали важными. Она знала, что любой может быть заражен крылатым паразитом, если не все. А этот следователь? Что ему нужно?

– Судя по вашему общению, твой брат не очень-то был рад встрече, – сказал он, то и дело поглядывая на Еву.

Синеглазка сразу понравилась Никите: яростная, боевая, напористая. Интересно, в постели она такая же?

– Не твое дело, – отрезала она.

– Выпьем? – внезапно спросил следователь, паркуя машину у небольшого кафе.

– Днем? – удивилась Ева, но все же вышла на воздух.

– Уже почти вечер, – весело произнес Быстров.

Казалось, что вся жизнь перевернулась вверх дном. За два дня она потеряла двух близких людей и приобрела на свою шею этого дотошного следователя. Ева не привыкла к обычной жизни, большое количество людей в помещении нервировало. Быстров пригласил девушку к дальнему столику.

– Некомфортно в большой компании? – улыбнулся он.

Ева присмотрелась к своему навязчивому спутнику. Невысокий, крепкий, а главное – умный. Этот человек понял, что она с утра навестит брата и ловко подловил на слабости и желании как можно скорее увидеть близнеца. На миг даже показалось, что Быстров набивается в друзья.

– Я не понимаю, зачем мы здесь? – спросила она.

– Посмотри на себя, лапуля, – сказал следователь, – ты грязная, измученная и уставшая. Я не знаю почему, но твой близнец, за которого ты так яростно сражаешься, просто отвернулся. Не буду лезть в душу…

– Ты уже это делаешь. – Ева демонстративно уткнулась в меню.

Быстров улыбнулся.

– Ты мне приглянулась. Бойкая, яркая. И я знаю, что ты была в момент ареста брата там, на крыше. Расскажешь, что случилось и почему вдруг богатый и весьма успешный бизнесмен, а по совместительству, патриарх, нырнул оттуда вниз головой? Расскажешь правду, и я похлопочу за твоего брата.

– Может, лучше минет, следователь Быстров? – спросила девушка с кривой усмешкой.

– Тебе палец в рот не клади, да? – улыбнулся Никита, – ты подумай, лапуля.

В этот день они выпили много. Несмотря на неприятное общество, Ева попыталась заглушить боль отвержения алкоголем. Быстров наблюдал за ней, не требовал отвечать на вопросы, вообще даже говорить не вынуждал. В один момент следователю стало жаль Еву. Она выглядела крошечной, потрепанной, словно уличный котенок, который при любой попытке погладить ощетинивался и царапался.

Когда они вышли к машине, уже темнело. Ева поняла, что сильно пьяна по тому, с каким трудом удавалось управлять собственным телом. Ей стало жарко, и девушка быстро стянула темную куртку, обнажая худые плечи. Следователь хотел было открыть ей дверь машины, но она оттолкнула крупную руку Никиты, не позволяя помочь.

– Не признаешь мужскую галантность? – спросил Быстров.

Пить он привык, поэтому чувствовал себя относительно нормально. Гнать Никита не планировал, но и отказываться от машины из-за выпитого не хотел. Место работы позволяло избегать регулярных проверок, чем он успешно пользовался. В один миг Быстрову страшно захотелось стащить с Евы джинсы, усадить на себя сверху, затем поиметь, но мужчина подавил столь неприличное желание.

– Куда едем, лапуля? Так уж и быть, отвезу тебя домой.

– Где здесь ближайший парк? – внезапно спросила девушка, – отвези меня туда.

Быстров не стал задавать вопросы, лишь выполнил просьбу строптивой спутницы. Благо, рядом находился большой лесопарк. Припарковав машину, он вывалился на свежий воздух. Ева же, шатаясь, двинулась ко входу через высокие кованые ворота. Быстров следовал за ней, не теряя из виду. Что эта чертовка задумала? Вокруг почти никого не было, лишь ровно-высаженные деревья и покрытые золотыми листьями ровные дорожки. Ева двигалась, словно тень, постоянно ныряя между деревьями. Она будто что-то искала. Затем девушка повела следователя к одной из глухо расположенных беседок. Круглая скамейка под массивной крышей, которую не было видно с основных маршрутов для гуляющих.

Ева огляделась и мутным, пьяным взглядом посмотрела на спутника. Быстрову снова стало жаль эту отщепенку, захотелось укутать ее в теплую куртку и оставить жить у себя. Его сотовый зазвонил. Ткачев? Сбросив звонок, мужчина сунул телефон в карман джинсов. Ева медленно подошла к нему и опустилась на колени, начав расстегивать штаны. Никита от неожиданности схватился за пах и попытался поднять девушку.

– Ты же хочешь, – сказала она, – вы все хотите.

Он убрал ладони. Хмель ударял в голову раз за разом, когда она касалась его прохладными губами, доводила до исступления, при этом заставляя чувствовать себя последним негодяем.

– Да, лапуля, продолжай. – прошептал он, понимая, что совершает ошибку, но не может остановиться.

Завершив его страдания, девушка поднялась, стянула обтягивающие джинсы, узкие трусики и повернулась спиной, выгибаясь. Он вошел в Еву быстро, без прелюдий. Она уже была очень мокрой. Ее стоны разрывали тишину дикого парка. Синеглазка не позволяла ему себя поцеловать, дотронуться до груди или приласкать, хотя Быстров этого неистово жаждал. Дойдя до вершины исступления, они оба плюхнулись на холодную деревянную скамейку, спешно застегивая джинсы.

– Лучше тебе не лезть во все это, – сказала вдруг Ева, пока Никита доставал сигарету, – закончишь, как твой напарник.

– Тебя сейчас это волнует? – не понял Быстров, – мы только что…

– А что? Ты разве не этого хотел? – спросила девушка.

– Это было конечно прекрасно, но почему? Я думал, ты нос от меня воротишь.

– Я напилась, плюс у меня фиаско по всем фронтам, – сказала девушка, – но не думай себе ничего. Мне не нужны отношения или типа того.

– И почему у меня чувство, что только что поимели меня? – спросил Никита, пока они шли обратно к машине, также молча и порознь.

Он довез девушку по указанному адресу, а когда повернулся, чтобы спросить телефон или имя, то она просто исчезла. Точно также, как и накануне. Быстров выругался себе под нос и с силой нажал на педаль газа. Оказавшись в своей квартире, Никита долго стоял под душем, пытаясь осмыслить события двух прошедших дней. Эта синеглазка завладела его вниманием, чуть не убила, а потом позволила себя трахнуть. Ах да, еще дала очень важную информацию, которую некому было доверить. Быстров работал в органах достаточно долго, чтобы понять: правосудие – не самоцель. По сути, руководство уже закрыло это дело и было готово все склеить в единую красивую картину.

Выйдя на балкон, следователь выкуривал одну сигарету за другой, чувствуя, как его заполняет гнев. Если в состоянии Муратова виноват не Вуд, то кто? Синие глаза девушки и ее громкие стоны никак не выходили из головы, вызывая новый прилив возбуждения. Внезапно следователь вспомнил о звонке начальника. Что Ткачеву понадобилось в столь поздний час? Набирая номер майора, Быстров терзался мерзким, неприятным предчувствием.

– Быстров, где тебя носит? – голос начальства звучал обеспокоенно.

– Гулял, – соврал Никита.

– Твоего подозреваемого завтра выпускают, – сказал Ткачев.

– Какого хрена?

– Каин Вуд прислал своего адвоката. Как ты понимаешь, завтра этот человек будет свободен. Еще она требует снять обвинения с Братства. Думай, Быстров, ищи улики, иначе нашему отделению конец. И еще, Муратов очнулся.

Глава 3

Раны от любви, в отличие ран от пуль, никого не убивают, но и не заживают никогда.

© Альбер Камю

Пять месяцев спустя…

Утренний весенний ветерок ворвался в спальню через открытую дверь. Пять месяцев я провела в Японии, в доме семейства Хошимура. Открыв глаза, прогнала мрачные мысли, преследующие уже почти полгода, и прыгнула в душ. Свежая вода смывала больные ощущения неспокойного сна, заставляя сосредоточиться на предстоящем дне. Каждое утро я просыпалась, завтракала и шла на тренировку с Хару. За почти полгода постоянного общения мы сильно сблизились, можно даже сказать, стали друзьями.

Он оказался весьма веселым, приятным молодым мужчиной, хотя порой в разговоре промелькивала откровенная неприязнь к Каину. Что ж, его можно понять. Каждое утро, день и вечер я по миллиметру стирала образ властного хозяина клуба «Venefica» из головы. Обида, которую он нанес мне, кровоточащей раной отпечаталась на сердце. Ночь была тем временем, когда она открывалась и не позволяла полностью забыться. Не знаю, пропадет ли эта боль когда-нибудь полностью. Юки стала мне настоящим другом, почти сестрой. Вопрос о том, кто они такие, я похоронила глубоко в душе, ведь это уже казалось неважным.

Также не спрашивала, почему Каин Вуд считает их семьей, как они познакомились. Госпожа Хошимура стала чуть приветливее, но со временем в ее глазах все яснее отпечатывалась одной ей понятная грусть. Как и Юки. Я неоднократно замечала, что девушка, не мигая, смотрит в окно словно в ожидании кого-то важного. Но спросить не решалась. Апрель встречал яркими весенними красками и свежим запахом распускающейся весны. Хару уже ждал на спортивной площадке, недовольно попивая воду из бутылки. Его запястья были перевязаны тугим бинтом.

– Ты опоздала, – протянул он, – плюс два круга вокруг сада.

Сад дома Хошимура занимал довольно большую площадь. С самого начала Хару заставлял меня бегать. Пока ноги не окрепли, он давал небольшой круг, а сейчас, спустя месяцы, я наворачивала ежедневно по нескольку километров. Удвоенное расстояние вызвало лишь протяжный стон.

– Я пришла на полчаса раньше. – взглянула на свой смартфон, – за что еще два круга?

– Будешь препираться, побежишь еще, – отрезал мой наставник, – но ради исключения, расскажу. Ты проснулась час назад и какое-то время пробыла в доме. Не знаю, что делала, но вряд ли что-то полезное, то есть, могла прийти на полчаса раньше.

Вот уж утро началось бодро! Буркнув что-то нечленораздельное, я побежала. Поначалу было легко, да и приятная музыка в телефоне бодрила и помогала не думать о нарастающей боли в бедрах и икрах. Но чем дальше, тем сложнее. Хару говорил, что в момент сильнейшей усталости открывается второе дыхание, только вот пока его не было, а я уже еле-еле волочила ноги. Молодой брат Вуда оказался жестким тренером. Он не давал халтурить, не позволял переходить на шаг, даже тогда, когда была готова упасть.

– Твой враг не даст тебе передышку, – всегда говорил он, – многие демоны чуют усталость. Будешь ее показывать – умрёшь.

Вот такие со всех сторон позитивные наставления давал Хару. Про каких демонов он говорил, неясно, но очевидно, что нечисть существует в любой стране. Про упырей я прекрасно помнила. После четырех кругов он протянул свежую бутылку прохладной воды, которую я осушила почти залпом. Хару вновь смерил меня недовольным взглядом.

– Нельзя после тяжелого упражнения сразу пить много. Сердце посадишь, – причитал он.

Тем временем к нам подошла Юки и заговорщически мне подмигнула.

– Послезавтра я хочу тебя кое-куда отвезти. Развлечешься, забудешь на секунду о моем брате.

– Он просил не выводить ее никуда, – сказал Хару, подготавливая пару манекенов для отработки ударов.

Уже долгие месяцы новоиспеченный наставник обучал меня основным ударам и приемам самообороны, но признаться честно, не особо выходило. По его словам, я должна освоить гораздо больше, но внутренняя дисгармония мешала сосредоточиться и подчинить тело полностью своей воле. Медитации он планировал начать только с этого месяца, поскольку я только-только разобралась с мучившими меня кошмарами. Либо так уставала, что не было сил даже бояться.

– Ничего страшного, – огрызнулась девушка, – скатаемся в его клуб и послушаем «Берсерков». У них эксклюзивный концерт только послезавтра. Кристиан-сан будет рад познакомиться с Катериной-сама. И она отвлечется.

Хару смерил ее презрительным взглядом и промолчал. Когда я в очередной раз получала ряд тумаков, не в состоянии заблокировать ни один из них, он вдруг спросил:

– Ты серьезно доверяешь моему сводному брату?

Вытирая со лба пот, удивленно взглянула на наставника. К чему такой вопрос?

– Не знаю, Хару. А что?

Ответом мне стал внезапный удар палкой по бокам.

– Не зевай, – строго ответил наставник, – что бы тебе ни говорили. Всегда будь готова к нападению.

Это было действительно больно, из глаз самопроизвольно брызнули слезы. Яростно вскочив, я сделала выпад и попыталась нанести несколько прямых ударов, но Хару без труда увернулся, наподдав мне под зад и сбрасывая во влажную траву. Затем он подошел к краю площадки и протянул руку, помогая подняться.

– Не переживай. Я тебя всему научу. Это не так просто, как кажется, Катерина-сан.

Тренировку мы завершили молча. Было горько от того, какой бездарностью оказалась на самом деле. Медленно прогуливаясь, мы приближались к дому. Взгляд то и дело касался его раненых рук. Заметив мой интерес, Хару усмехнулся.

– Иногда способности выходят из-под контроля, – голос мужчины стал тише, – особенно, когда ты с ними родился. Тебе еще предстоит это понять.

Он увлек меня в глубину сада Хошимура, приглашая в свою любимую пагоду. Вокруг ее обнимали цветущие деревья, а фундамент укрывали массивные валуны. Она выглядела величаво, но одновременно – очень по-домашнему. Внутри укрывала прохладная тень. Хару оперся перебинтованными руками на бамбуковые перила приятного светлого оттенка.

– Тебя ведь волнует, кто мы такие? – спросил он, – я порой вижу, что ты наблюдаешь. Но не решаешься спросить.

Я выдохнула, поражаясь великолепию открывающегося вида. За полгода так и не свыклась с той красотой, которая так бережно охранялась семейством Хошимура. Словно заботливые родители, они следили за каждым растением, каждый пагодой и камнем. Озеро выглядело таким чистым, что казалось, из него можно пить. Возможно, так и было. Прожив жизнь в грязном задымленном мегаполисе, было сложно привыкнуть к такой близости с природой. Она встречала каждое утро пением птиц и шумом деревьев, а вечером убаюкивала размеренным дыханием ветра и сумеречным плачем цикад.

– Это не совсем тактично, – сказала я, – вы приютили меня, позволяете жить здесь. Для меня достаточно лишь доброты.

– В любопытстве нет ничего дурного, – ответил Хару, – и в нашем происхождении тоже. Мы – о́ни.

Мне это особо ни о чем не говорило. На непонимающий взгляд Хару ответил ухмылкой.

– Наш мир называется Нарака, – сказал он, – испокон веков мы живем на границе тьмы и света. Принимая человеческий облик, поддерживаем хрупкое равновесие между людьми и нелюдьми. И однажды там, в Нараке, наша мать нашла ребенка, потерянного и одинокого. Она привела его в дом, помыла, накормила. Но он не помнил ни имени, ни как очутился в мире демонов. Единственным напоминанием был проклятый глаз. Мальчик сам выбрал имя – Каин.

Хоть убейте, но я не представляла Вуда ребенком. Казалось, что высокомерие и властность у него с рождения. Но что, если это и есть главная ошибка?

– Мы не задавали вопросов, – продолжал Хару, будто погружаясь в далекие воспоминания, – он рос с нами, как обычный человек. Им он и был, пока не…

– Но он – не человек? – спросила я, понимая, что посмела когда-то заявить о любви к тому, кого совсем не знаю.

Наставник усмехнулся, его волос коснулся порыв ветра. По выражению лица Хару стало понятно, что мой вопрос останется без ответа.

– Мы не очень ладим, – уклончиво произнес он, – он прячет за высокомерием сильную душевную боль, вместо того, чтобы ее принять. Это низко, вокруг него страдают люди.

Мужчина смерил меня сочувствующим взглядом.

– И ты сейчас идешь по его стопам. Прячешь свою боль. В тебе ее столько, что нужно начать выпускать, иначе она поглотит, сведет с ума. Вся эта ноша мешает познавать силу. Но двери должны открываться по очереди.

Затем Хару, поглощенный собственными мыслями покинул пагоду. До обеда мы с Юки занимались домашними делами. Госпожа Хошимура проводила время в одном из отелей, а Хару уехал куда-то сразу после тренировки. Его слова не давали сосредоточиться, и я то и дело роняла корзины, столовые приборы и уборочный инвентарь.

– Мой брат бывает невыносим, – сказала девушка, забирая у меня из рук осколки очередной глиняной чашки, – но в его словах всегда есть смысл. Что тебя беспокоит, Катерина-сама?

То есть Юки – демон о́ни? Такая милая, красивая девушка с безупречной белой кожей и большими глазами – дух из другого мира? Она внимательно осматривала меня, как вдруг заметила едва проступающий порез на руке.

– Ну вот, – выдохнула девушка, – повредила сокровище брата.

– Да какое я сокровище. Ничего не умею, силы во мне тоже никакой не проявляется. Полгода уже почти прошли, а толку никакого.

Девушка крепко обняла меня, в ее теплых объятиях становилось спокойно.

– Это все небыстро, Катерина-сама. К своим страданиям ты добавляешь еще злость на саму себя. Не принимаешь, отвергаешь собственную суть. Я вижу, как ты тренируешься, яростно с полной отдачей. Однако в этом проблема. Ты до сих пор не понимаешь свое тело, не связываешь его с душой, отказываешь ему во всем.

Ее рука скользнула по моим волосам и задержалась на шее. Юки смотрела на меня затуманенным взглядом, полным нежности, но внутри него пульсировало что-то еще. Она выглядела такой притягательной в тот момент. Сестра Каина провела рукой по моим ключицам, вызывая прилив нескольких волн мурашек.

– Понимать свое тело – очень важно. А для колдуньи – вдвойне. Только так ты научишься управлять им. И одной медитацией не отделаешься. Я научу тебя слушать себя.

С этими словами она коснулась губами моей щеки. От Юки исходил тонкий цветочный аромат, который приятно ласкал каждый вдох. Маленькие пальцы девушки быстро управились с поясом юкаты, затем легко коснулись живота. Она словно рисовала узоры на моей коже, не переходя тем не менее граней дозволенного. Но внутри ее действия вызывали такую бурю эмоций, что я с трудом сдерживала стоны. Слегка вверх – к ребрам, затем изящное движение, словно очерчивающее контур моей талии и в конце резкий спуск к бедрам и ягодицам.

– Ты не понимаешь, насколько прекрасна, – прошептала девушка, слегка касаясь губами мочки уха, – но я покажу тебе. И мой брат падет к твоим ногам.

Последняя фраза мгновенно отрезвила, окуная с головой в отчаяние нашей последней с Каином встречи. Я запахнула одежду и встала.

– Знаю, он может быть невыносим, – сказала она, – но он одинок. Всю жизнь был одинок. Сможешь ли ты любить его таким? Подумай, Катерина-сама. Как только ты дашь себе ответ – первая дверь откроется.

Затем Юки поднялась и посеменила к выходу, оставляя меня наедине с мыслями. Смогу ли любить Каина таким? Сердце предательски застучало. Нет, я не могу скучать, хватит! Сорвавшись с места, направилась в комнату и плотно закрыла дверь. В доме было совершенно пусто, лишь снаружи слышалась песня маленьких птичек. Я прикрыла глаза. Какая же знакомая песня! Внезапно в голове стали проявляться картинки, словно утерянные воспоминания. Они мелькали, не позволяя зацепиться хоть за одну.

Теплые, старческие руки, белое одеяние и глаза цвета свежей травы. Велес! Но где я его видела? Вскочив на ноги, стала ходить взад-вперед по комнате, пока не услышала взволнованный голос госпожи Хошимура и неизвестной мне женщины. Выйдя на лестницу, увидела, как пожилая хозяйка дома отчитывает довольно молодую и статную особу. Рыжие волосы, явно дорогой брючный костюм и кожаная сумочка в руках с ярким маникюром. Кто это? Кто-то внезапно схватил меня за руку, и я вскрикнула, привлекая внимание обеих женщин.

Хару? Я не видела, как он вернулся. Молодая женщина что-то защебетала на японском, в ее глазах отпечаталось непонимание.

– Пойдем, – наставник потянул меня за рукав, – не стоит тебе здесь находиться.

Женщины продолжили ругаться.

– Кто это? – спросила я, когда он проводил меня до комнаты, – и почему госпожа с ней спорит?

– Юи Араи, – брезгливо бросил Хару, – она – коллега Каина. И не только.

Слова Евы снова зазвенели в голове. Значит, это она? Породистая. Стала прокручивать ее образ в голове и поняла, что внешне придраться не к чему. Блестящие рыжие волосы, весьма привлекательное лицо и красивая фигура. Неудивительно, что Вуд обратил внимание. Я только научилась затыкать ревность, но этот случай полностью выбил из колеи.

– Но почему они ругались? – спросила прозрачным тоном.

– Моя мать не хочет, чтобы вы пересекались, но брат оставил Араи-сан важные документы. Они давно вместе работают.

– Понятно, – не узнавая собственный голос, прошептала я, – спасибо, Хару.

Он не позволил мне закрыть дверь, подставив ногу.

– Тебе нельзя сейчас оставаться одной в таком состоянии, – сказал мужчина, – пошли на площадку.

Заставив меня быстро переодеться, наставник бодрым шагом двинулся к берегу озера. Снова поставив манекен для отработки ударов, покрытый черной плотной тканью, он повернулся ко мне.

– Вот. Злишься? Вымести на нем. Заодно проверим уровень твоей ярости.

И Хару с улыбкой отошел на безопасное расстояние. Я сжала руки в кулаки, вспоминая все его наставления и приемы.

– Нет, нет! – сказал он, – никакой техники. Только эмоции. Выплесни их. Давай.

Но что нужно представлять? Я непонимающе уставилась на него. В фильмах часто показывают подобное и кажется, что это легко. Однако на деле ты стоишь и совершенно не понимаешь, с чего начать.

– Тебе душно, – сказал мой наставник, – я вижу, что внутри сгустились тучи. Но учись не давить чувства, а делать их катализатором силы. Твои эмоции – это то, что сможет кратно увеличить мощь. Пора просыпаться, колдунья!

Все мое сознание – это хаотичные картины, сменяющие одна другую. С самого детства я училась подавлять чувства. Это было нужно для успешной учебы, повышения на работе. Но за эти годы совсем забыла, что чувствует сама Катя Арефьева. Это состояние – паззл, каждым кусочком которого является привитое кем-то чужое мнение. Но где там я, где мои желания и чувства? Казалось, что внутри вырос бурьян, который не преодолеть, не исцарапав ноги и руки в кровь.

– Не бойся! – Хару повысил голос, – манекен ничего не чувствует. Давай, уничтожь его!

Руки самопроизвольно сжались в кулаки, я закрыла глаза и позволила себе сделать первый шаг за бурьян. Колючая, режущая трава сразу начала разрывать кожу на части. Леша. Каждый сброшенный звонок, каждый одинокий вечер, грубость и постоянные отписки – все обрушилось ледяным водопадом. Смерть отца. Боль и одиночество в пустой квартире, невозможность искупить собственную вину. Александр. Его добрые глаза, нежные руки, успокаивающий взгляд, которые в итоге оказались очередной ложью. Удар, второй, третий. Боль в пальцах, теплая кровь, капающая на землю и впитывающую ее. Каждый лист оказался острым, словно лезвие скальпеля.

Память закрутила в водовороте событий, заставляя потерять равновесие и рухнуть в жесткую, кромсающую траву. Стебли оплелись вокруг рук и ног, затягивая в землю, холодную, спокойную и дарящую безмятежность. Но внезапно повсюду стали вылезать полусгнившие руки, хватающие меня за волосы, тянущиеся к шее. Они подавляли крик, погружая все глубже в ледяную почву. Помогите! Я отбивалась, кусалась, пыталась выбраться. Где Хару? Вокруг лишь стоны и крики умирающих людей.

«Щеночек»

Знакомый голос заставил распахнуть глаза и передо мной нависло лицо наставника. В его глазах отпечаталось беспокойство, граничащее с паникой. Впервые Хару выглядел столь напуганным. Я почувствовала сильную боль в руке и приподнялась.

– Ну ты даешь, – сказал он и плюхнулся на траву, – перепугала меня.

Огляделась и увидела лишь безмятежность сада семьи Хошимура. А чуть поодаль – валяющийся и почти вывороченный наизнанку черный манекен. Это я сделала? Но в голове было пусто, любая мысль отзывалась навязчивой острой болью в висках. Хару помог подняться.

– Прости, – прошептала я, – манекен денег стоит.

– Да плевать на него, – он слегка обнял меня за плечи, – я думал, ты и меня прикончишь.

Мужчина продемонстрировал пару ссадин и царапин на ребрах и смачный укус на руке.

– Ой. Прости. Я отключилась.

– Я понял, что у тебя внутри бушует настоящий шторм. В ближайшее время начнем осваивать медитацию. Силы слишком много. Не думал, что подобное возможно.

Много? Еще утром я жаловалась, что ее нет, однако теперь наставник говорит, что ее слишком много.

Ближе к вечеру вся семья собралась в большом зале вокруг котацу.

– Я слышала от сына, что тебе пришлось пережить, Катерина-сан, – сказала бабушка Хошимура, – это вызывает серьезную тревогу. Ему стоит быть мягче.

Она немного помолчала, затем обратилась к Хару:

– Иначе Каин узнает о том, что ты мучаешь его подопечную.

– Это был лишь тест. Я не думал, что все выйдет таким образом.

Пожилая хозяйка дома метнула в сына суровый взгляд. Он же виновато смотрел в тарелку. Юки тем временем решила разрядить обстановку.

– Ну так что насчет концерта? – Юки обращалась ко мне.

– Юки, – сказал Хару, – Каин запретил выпускать ее в город без его ведома. А после того, что случилось днем…

– Так его же клуб, – бойкая сестра Вуда отправила в рот вареную креветку, – считай, под его присмотром. Пусть она сама решает, не лезь. Тем более, если ей приглянется Кристиан-сан, то наш брат с ума сойдет от ревности.

– Юки! – воскликнула госпожа Хошимура, – так нельзя!

– То есть ему можно, а ей – нельзя? – Юки сверлила взглядом мать и брата по очереди.

– Я поеду, – вяло ответила я, – немного развеюсь. Если вдруг что пойдет не так, вернемся.

– Именно! – Юки бросилась мне на шею, едва не обрушив весь стол.

После вечернего душа я села на расстеленный футон и задумалась. Ведь днем внутри пробудилась такая ярость, захлестнувшая с головой, однако воспоминания почему-то не коснулись Каина. Внезапно зачесалась правая рука. В последний раз этот зуд беспокоил так давно, что и не вспомнить. Отбросив дурные мысли, я разделась и легла, накрывшись тонким одеялом. Ревность все еще терзала, но внутри не было ни ненависти к нему, ни желания мстить. Скорее, беспросветная тоска и желание увидеть этого черствого, грубого человека.

Сможешь ли ты любить его таким?

Я отвернулась. А есть ли выбор: любить или нет? Я вытерла едва выступившие слезы. Все эти месяцы внутри успокаивало чувство, что время лечит. Что оно поможет забыть того, который разбередил душу, дал ощущение безопасности и жестоко его отнял. Но неужели полгода – мало? Навязчивый зуд снова напомнил о себе. Да что же такое! Я встала, взглянула на руку под светом настольной лампы. От ладони и до плеча вся кожа покрылась небольшими красными точками, словно аллергией.

Спустилась на кухню, не в силах унять дрожь и невроз от появления столь странного недуга. В доме стояла тишина. Кое-какие японские лекарства я уже знала. Взяв средство от аллергии, закинула таблетку в рот, запивая водой. Все вокруг казалось каким-то не таким, тяжелым и неестественным. Зуд становился навязчивым, сопровождающимся болью во всем теле, голова потяжелела, словно от высокой температуры. Еле держалась на ногах, глаза закрывались, вынуждая вернуться и лечь.

Как только веки опустились, я провалилась в больной и тревожный сон. Казалось, что вокруг неистово пляшут тени. Они были повсюду: на потолке, за окнами, на полу и рядом со мной. Нечленораздельный шепот вынуждал забраться поглубже под одеяло, чтобы не слышать жуткие голоса. Я чувствовала, что вся горю, от пяток и до последнего волоска на голове. Горло сдавило, словно кто-то надавил коленом сверху. Что происходит?

Пляски теней надо мной продолжались до самого утра. Поднявшись рано утром, я пощупала лоб. Холодный. Ладно, хоть температура спала. Однако показывать плохое самочувствие было никак нельзя. Я сюда не болеть приехала. Взглянув на руку, немного успокоилась. Она все еще была покрыта красными точками, но больше не зудела. Пошевелив пальцами, удостоверилась, что все в порядке и спустилась к завтраку. Юки сделала воздушный омлет и уговорила брата отменить тренировку, чтобы мы поехали по магазинам.

Хару согласился только с условием, что туда и обратно, причем на его машине.

– Шибуя, жди нас! – крикнула Юки и побежала собираться.

– Ты плохо спала? – спросил мой наставник, внимательно осматривая с ног до головы, – ночью произошло что-то странное.

– Что именно? – я старалась придать голосу беззаботности, но выходило плохо.

– Я услышал зов Нараки. Демоны беспокоились, говорили, что врата в Навь открылись этой ночью.

– Навь и Нарака связаны? – я не могла поверить.

– Они смежны, как и любые миры. Навь, Нарака, Хельхейм, Ди-Юй – все связаны друг с другом. Их населяют демоны, тени, души умерших. И врата Нави открылись, впуская их в наш мир. Кто-то или что-то привлекло эти сущности. Или вызвало. Чьей-то силы хватило, чтобы призвать их.

Неужели я стала причиной этого события? Тем временем сестра Каина бодро спустилась со второго этажа, держа в руках небольшую сумку.

– Ну что же, едем по магазинам, Катерина-сама!

– Будь осторожна, колдунья, – бросил Хару, – если их не приручить, они могут уничтожить тебя.

Глава 4

Раннее весеннее утро в столице сопровождалось легким дождиком и порывистым ветром, словно сам Стрибог гневался на то, что люди так долго спят. Одинокая фигура в темном плаще, подол которого нещадно трепали холодные лапы ветра, стояла на крыше одного из домов в спальном районе. Ничем не примечательном, простом и сером, как и все остальные, так на него похожие. Левая рука человека в плаще слегка подергивалась, словно от нервов, затем пара ногтей покрылась ледяной коркой.

– Вот же леший, – выругался Мухорт, хватаясь за руку, – ты еще попляшешь у меня.

Пять месяцев прошло с тех пор, как он в последний раз видел ведьму. Каин вернулся из Японии угрюмым, что сразу отразилось на его починенных: мелюзгу изгнанник и вовсе прогнал прочь, а на колдуна повесил кучу работы. Сам же Вуд практически не присутствовал в клубе, разъезжая по неотложным делам то в Европу, то куда-то еще. И конечно же, изгнанник ничего не говорил колдуну о причинах столь странного поведения. Но Мухорт был уверен: дело в ведьме. Лишь она могла так сильно влиять на внутреннее равновесие его господина.

Подойдя плотно к краю крыши, колдун, не мигая, смотрел вниз. Все последние месяцы он посвящал тренировкам осознавая, насколько слаб. Если даже Каин с его силой вряд ли бы одолел Грира, то что говорить про Мухорта или Еву? Смартфон в кармане черных армейских штанов издал короткую вибрацию. Сообщение? Правой рукой колдун глянул на экран. Вуд сегодня возвращался в Москву. Отлично, наконец-то снимет с него всю дурацкую работу. Дом мелюзги стоял совсем рядом с тем, на крыше которого размышлял Мухорт. Затылком он чувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Интересно.

Спрыгнув с крыши на мокрую землю, колдун отряхнулся и направился по направлению к жилищу Евы. После того, как Вуд отверг ее, девушка пропала. Не появлялась ни дома, ни у клуба. Мухорт всегда знал, что новое сближение с братом не принесет ей спокойствия. Так и вышло. На лице заиграла улыбка. Как же она выкрутится? Возможно, он даже готов помочь. Проскользнув мимо пары прохожих в грязный обшарпанный подъезд, мужчина быстро добрался до нужного этажа. Сняв с пояса небольшую колбу с водой, он плеснул ей на замок и тут же заморозил. Его рука покрылась льдом, доставляя мучительную боль, но замок скрипнул, трескаясь. Готово. Открыв дверь, Мухорт проскользнул в жилище, в котором когда-то обитала мелюзга.

Мужчина принюхался. Евы не было уже как минимум неделю. Судя по толстому слою пыли на небольшом кухонном столе, закрытой черной тканью технике, девушка не заезжала даже переночевать. Чем же занята мелюзга? Взгляд колдуна скользил по каждой полке, каждому складному стулу. Он снял ткань, рассматривая мертвый экран монитора ее компьютера. Брезгливо отодвигая множество клейких бумажек с записями, Мухорт обратил внимание на один.

«04.04»

После следовала непонятная последовательность знаков. Шифр? Интересно. Четвёртое апреля, значит? Сегодня. Мужчина сел на один из складных стульев и принялся за расшифровку. Он прекрасно знал мелюзгу, поэтому через двадцать минут выскользнул с балкона с записанным адресом в кармане. Кожа руки все еще горела, обожженная ледяным элементом внутри. Запрыгнув на крышу, он надвинул на глаза шерстяной капюшон и пешком отправился по адресу, который так любезно предоставила ему соратница. Ощущение чьего-то присутствия все еще не отпускало колдуна, но ему было плевать. Вряд ли кто-то нападет средь бела дня, а на экстренный случай у Мухорта всегда была колба со взрывоопасной смесью. Физические возможности позволяли быть незаметным. Добравшись до нужной улицы, он быстрым движением достал бумажку, сверил с надписью на доме и сжег, едва коснувшись правой рукой. Перед ним стоял длинный девятиэтажный дом, формой напоминающий букву П. Он прошел через бетонную арку, тщетно кутаясь в шерстяной плащ в надежде согреться. Но колдун понимал, что холод идет не снаружи, а изнутри. Нужно подчинить чертов элемент, пока он не убил его. Если Каин узнает об играх друга, то вряд ли будет доволен, ибо это запрещенный прием. Ни один колдун еще не мог удержать в себе два противоборствующих элемента.

Отбрасывая носками ботинок мусор, листья и пустые бутылки, Мухорт быстрым шагом добрался до угла дома. Вокруг вообще никого не было и казалось, что воздух вокруг сгустился до почти осязаемого состояния. Он прошел в следующую арку, касаясь ладонью стены из мертвых бетонных плит, затем добрался до тупика. Колдун осмотрелся. Прямо перед ним лежало тело мужчины. Он был одет в грязную разорванную майку и треники. Судя по потемневшей коже и отекшему лицу – алкоголик. Глаза мертвеца были устремлены вверх, изо рта выпал опухший язык. Внезапно Мухорт уловил едва слышный свист и резко обернулся.

Он увидел массивную фигуру с длинной белой небрежно заплетенной косой. Прямо перед ним стоял белый волхв, глядя исподлобья и покручивая в руке одноручный меч, вокруг которого плясали небольшие порывы ветра. Колдун выпрямился и рассмеялся.

– А мы думали, куда же ты пропал после освобождения.

– Где твой хозяин, колдун? – спросил Александр.

– Даже не поздороваешься?

Мухорт совершенно не узнавал волхва. От него исходила угроза и сила, которую колдун раньше не чувствовал. Тяжелый, острый взгляд буквально пронизывал насквозь. Он улыбнулся.

– В отпуске. Зачем тебе?

– Не твое дело.

– Ты изменился, белый волхв, – довольно протянул колдун, – я тебя даже не почуял.

На кончиках пальцев заиграли едва заметные языки пламени. Мухорт понимал, что Алекс просто так его не отпустит. Мало того, что вокруг меча туда-сюда шныряли острые воздушные потоки, так еще и сам волхв раздался в плечах и выглядел куда шире, чем полгода назад. Плюс ко всему, Мухорт был слаб, так как все еще не мог добиться баланса элементов внутри себя. Открытая битва станет настоящим самоубийством. Александр сделал шаг вперед.

– Где Вуд?

Мухорт не сдвинулся с места. Волхв против колдуна? Были ли такие схватки когда-либо в истории? Он не привык сдаваться даже в сложной ситуации. Мозг мужчины работал на все сто десять процентов, пытаясь сгенерировать здравое решение. Алекс занимал собой почти весь проем, так что колдун вряд ли бы успел поднырнуть под его руки.

– А ты вырос, – колдун решил потянуть время, – подкачался?

Но волхву было плевать на разговоры. Он выхватил меч и кинулся на Мухорта.

Колдун едва успел увернуться, режущий ветер мгновенно снял кусок подола шерстяного плаща. Запрыгнув на стену, он перепрыгнул через волхва и оттолкнулся, быстро набирая расстояние и оказываясь в проеме, спиной к выходу из тупика. Можно было бежать, но гордый колдун не мог проиграть. Он развернулся и метнул в Алекса два крупных огненных шара, которые тот быстро размолотил ветряным мечом. Внезапно позади Мухорта послышался свист, и колдун машинально пригнулся. В левую руку волхва влетел второй такой же меч.

Мухорт с трудом держался на ногах. Внутри бушевала ярость от осознания, что победить не получится. Раз за разом прокручивая в голове различные варианты развития событий, он не видел выхода. Когда белый волхв стал настолько силен? Тем временем Александр снова пошел в атаку, раз за разом пытаясь задеть юркого колдуна. Мечи танцевали в его руках, словно являясь их продолжением. То, как ловко волхв управлялся с оружием, поразило Мухорта. С трудом сумев оторваться и снова набрать расстояние, он побежал прямо на Александра, врезаясь в крупное тело волхва со всей силы и атакуя направленным пламенем. Колдуну удалось нарушить равновесие противника и повалить на колени, однако тот быстро вскочил на ноги, скидывая колдуна с себя и пригвоздил его ногой к земле. Затем, схватив за шкирку, припечатал к холодной стене, заглядывая в глаза.

Во взгляде Алекса не было злости или ярости. Мухорт почувствовал, что задыхается. Чертовы элементы не давали создать баланс. Однако…

– Где изгнанник? В последний раз спрашиваю? – голос Александра был холоден, словно ледяной порыв зимнего ветра.

– Аккуратнее, белый волхв. – улыбка озарила окровавленные губы колдуна.

Дождь усилился, капли позади противника стремительно превращались в смертоносные сосульки. Усилием воли объединив их в большую острую ледяную глыбу, колдун слегка коснулся шеи волхва.

– Отпусти меня, – прошептал он, – и этот лед не пронзит твою плоть.

Алекс отшвырнул колдуна ближе к трупу спившегося жителя столицы.

– Два элемента? – спросил волхв, когда большая глыба разбилась вдребезги у его ног, – не хиловат ты для такого?

Мухорт сплюнул кровь и попытался отдышаться.

– Зачем ты меня здесь караулил? Ты же знаешь, где работает Каин. Вот и сиди жди, пока он вернется.

Алекс не смог сдержать сарказма.

– Я сюда не за тобой пришел. Просто попался под руку.

– А что кулаками машешь? – Мухорт с трудом поднялся на ноги, отряхнулся и грустно взглянул на испорченный любимый плащ, – можно и ртом разговаривать.

– Ты мне не нравишься, – отрезал волхв и приблизился к телу мужчины, – и заслуживаешь знатной трепки. Плюс, нужно было размяться.

– Если не ты следил за мной, то кто? – выдал колдун, – и для чего …

– Она, – ответил Александр и посмотрел вверх.

Мухорт последовал примеру волхва и устало вздохнул. На крыше дома, в тусклом свете неба, затянутого тучами, стояла молодая девушка, тело которой покрывали белые металлические чешуйки. Он такое уже видел. На ничего не выражающем лице застыла зловещая улыбка, а за спиной покоились серые крылья. Бестия нырнула вниз, раскрывая их и мягко приземлилась на грязный асфальт босыми ногами. Александр обнажил мечи.

– Гелэя, – сказал он, – в прошлый раз тебе удалось скрыться.

– Рада снова поиграть с тобой, белый волхв. Госпожа передает привет.

– Вы еще и знакомы, – вздохнул колдун.

Вокруг босых маленьких ног девушки стали собираться голуби. Они слетались отовсюду, собираясь сверху и на балконах внутри дома. Наблюдая за жутким зрелищем, Мухорта замутило. Даже он, видавший виды мощный колдун, не мог сопротивляться нахлынувшему ужасу. Внезапно раздался крик такой силы, что мужчинам показалось, что барабанные перепонки вот-вот лопнут. И голуби ринулись в атаку. Но Мухорту удалось выстроить огненную стену, пусть и ценой страшной боли внутри.

Часть птиц поглотило пламя, некоторые увернулись, взмывая вверх.

– Жаль, я думала быстро разделаться с вами, мальчики, – она снова яростно раскрыла крылья, – но вас двое, а я одна.

– Где Герия? – прорычал Александр.

– Госпожа тоже скучает, – девушка облизнулась и откинула прядь белых волос.

– Убери огонь, – шепнул волхв, – а то помрешь.

Мухорт отпустил пламя и упал на колени. Ну почему все это произошло именно сейчас? В тоненьких ручках Гелэи возникли острые кинжалы. С воплем она ринулась на Александра, но он ловко увернулся даже несмотря на массивность фигуры. От воплей существа у колдуна закружилась голова, однако он взял себя в руки и сосредоточился на балансе. Пока волхв пытался задеть прыткую железную деву, Мухорт собрал внутри себя всю решимость, которая была в тот момент.

Мелкая бестия запрыгнула на волхва, вонзив в спину острый кинжал, но он смог ухватить ее за крыло и с силой дернул в сторону стены. Гелэя с воплем врезалась в холодный бетон, послышался неприятный металлический звон и на краешках ее губ проявилась белесая жидкость. Тем временем стая голубей снова ринулась в атаку, но волхву удалось быстро создать воздушный щит, который, словно мясорубка поглотил с десяток птиц. Повсюду разлетелись брызги крови.

– Мои детки! – прорычала бестия и отпрыгнула на несколько метров назад, с трудом держась на ногах.

Однако и волхв серьезно пострадал. Из его спины, прямо под правой лопаткой торчала серебряная рукоять кинжала, а из раны струилась кровь. Он явно стремительно терял силы, потому что мечи то и дело пропадали из ладоней, словно рассыпаясь в воздухе.

– Сможешь схватить ее? – внезапно спросил колдун, осматривая стремительные ручейки дождевой воды вокруг них, – и развернуть ко мне?

Один воздушный меч окончательно испарился, лицо белого волхва покрылось испариной несмотря на холодную погоду. Он коротко кивнул, затем бледные губы стремительно зашевелились, зачитывая мантру.

– Последний рывок, – прошептал колдун и максимально сконцентрировался.

Он взывал бушующему внутри ледяному элементу, который поначалу даже отказывался отзываться. Однако спустя несколько долгих секунд Мухорту удалось схватить гада за хвост. Ледяная дождевая вода стремительно рванула к нему, поднимаясь в сначала небольшую, но быстро растущую водную массу. Каждый сантиметр леденеющей влаги словно убивал колдуна.

Тем временем белый волхв с каждым словом мантры становился все больше похож на сам ураган. Воздух поглощал его тело, превращая в быструю и почти неуловимую массу. С последним словом он рванул вперед, разнося останки погибших птиц и закружился вокруг Гелэи. Бестия изумленно наблюдала за кружащимся ураганом и упустила момент, когда мощные руки волхва схватили ее, прижимая спиной к собственному телу.

– Если так хочешь меня, можешь просто попросить.

– Я долго не смогу ее держать! – крикнул Алекс, крепко удерживая существо в руках, но чувствуя, что силы его стремительно покидают.

– Еще немного, – прошептал колдун и почувствовал, как с кончиков пальцев срывается холод.

Готово! Он открыл глаза и направил полученную небрежно созданную льдину острым концом прямо в грудь бестии. Александр успел вовремя отскочить, толкая Гелэю на смертоносный лед. Безмятежный двор пронзил вопль умирающего существа. Мухорт чувствовал, как часть тела стремительно поглощает ледяная корка, сковывая движения и замораживая кожу. С трудом подавив своевольного элемента, он прислонился спиной к бетону.

Белый волхв плюхнулся рядом с ним, морщась от боли в спине. Мухорт вяло повернул голову и увидел, что рана достаточно серьезна.

– Вижу, твоей силы тоже не хватает надолго? – усмехнулся он, но тут же закашлял.

Кровь брызнула с губ колдуна в безмятежный ручеек, образовавшийся от тающей ледяной глыбы. Мухорт развернулся и рванул кинжал, вручая его волхву, затем кончиками пальцев прижигая рану.

– Не думал никогда, что буду благодарить колдуна, – сказал Александр.

– А ты еще и не поблагодарил, – съязвил Мухорт.

– Где Вуд? Мне нужно с ним поговорить. – сказал волхв, с трудом поднимаясь и протягивая руку.

Колдун принял помощь, слегка пошатываясь. Тем временем снаружи кто-то обратил внимание на шум в тупике, послышался шум и возгласы.

– Пора валить, – выдал Мухорт.

– Моя машина на другой стороне, – сказал волхв, – поехали к твоему господину.

– Эй, а где моя благодарность? – возмутился колдун.

– Спасибо, – буркнул Алекс.

«Venefica» была для Мухорта убежищем, которое он, сам того не желая, ревностно оберегал. Когда они с Александром приехали на внутреннюю стоянку, он выдохнул, словно добрался к себе домой. Ему все еще было плохо, но это ничего. В будущем он подчинит высокомерного ледяного элемента и сможет совместить с огненным. Вопреки всеобщему мнению, лед был куда строптивее огня. Каждый колдун по достижении совершеннолетия всегда выбирал специализацию. Наставник рассказывал Мухорту, что человеческое тело и так на пределе, взаимодействуя со столь мощной магией. Второй элемент мог просто уничтожить его.

– Ты бы не игрался с этими… элементами, – сказал Александр, глуша мотор, – помрешь. А война с этими тварями только началась.

Не отвечая, колдун вывалился из новенького белого «Туарега».

– Напомни мне пошутить на тему твоей любви к белым внедорожникам, – сказал Мухорт, пока они поднимались к Вуду в кабинет.

Каин был на месте. Перед ним стояла недопитая бутылка «Моргана» и один стакан. И снова он пьет в одиночку. Мухорт вздохнул. Вуд сидел за столом, погруженный в собственные мысли. Появление соратника он словно не заметил.

– Пить в одиночку – плохая привычка, – сказал колдун, забирая бутылку.

– Поставь на место, – приказал изгнанник.

Александр так и остался стоять в полуоткрытой двери, исподлобья глядя на темного волхва. Вуд, увидев его, улыбнулся и налил еще одну порцию рома.

– Какие люди. Здорово тебя жизнь потрепала. Как там дом старого шамана, переделал под себя?

– Я не болтать пришел, – сказал Александр и подошел ближе.

В его памяти все еще была свежа их последняя встреча. Запястье, отмеченное Навью, снова заныло, он машинально коснулся его другой рукой. Колдун тем временем разместился в одном из кресел. Его все больше беспокоило состояние господина.

– Зачем же тогда? – спросил Каин, залпом осушая бокал.

Вуд, всегда собранный и одетый с иголочки, выглядел не очень хорошо. Небрежно расстегнутая рубашка навыпуск, вальяжная поза, усталый вид выдавали полное отсутствие внутреннего равновесия.

– Я согласен на твое предложение, – сказал Алекс, – готов к тебе присоединиться. Хотя выглядишь ты неважно. Но есть условие – убивать людей я не буду.

Вуд лишь хмыкнул, что еще больше насторожило соратника. Мухорт все эти месяцы внимательно наблюдал, в те короткие часы, когда Вуд находился в городе. И состояние господина вызывало растущую тревогу.

– Ладно, – сказал Каин, доливая остатки янтарного рома в стакан, – валяй.

– Где Чернобог? – спросил волхв, – на кону судьба трех миров.

– Мне-то что?

– Я сказал, что буду выполнять твои приказы. Чего ты еще хочешь?

– Первое задание выполнишь и получишь Чернобога, – сказал Вуд, затем хитро улыбнулся.

Алекс фыркнул, но выбора у него не было. Лишь младший бог мог вернуть Пантеон к жизни.

– Какое? – он с трудом сдерживал неприязнь, но понимал, что должен изгнаннику.

– Тебе нужно вернуться в Совет. Станешь моими глазами и ушами.

Александр сжал челюсти. Шпионить за Советом? Он не для этого все эти месяцы тренировался, развивая новую силу. И конечно же, изгнанник выбрал самую грязную работу.

– Ладно, – процедил волхв, – но потом ты мне скажешь, где затаился Чернобог и проведешь меня туда.

Вуд кивнул, не скрывая победной улыбки. У Алекса на душе скребли кошки, ведь он понимал, что изгнанник не просто так приглашал к себе в команду. Придется испачкать руки, но ради благого дела. Да и что греха таить, белый волхв уже сам сомневался в том, что Ратибор в состоянии вести славян за собой. Но был у Алекса еще один вопрос, задать который оказалось сложнее, чем он предполагал. Вуд словно прочитал эту мысль.

– И даже не задашь свой главный вопрос? – изгнанник прищурился.

– У меня есть важная задача, – сказал Александр, – но, думаю, что она в порядке.

Каин рассмеялся, но было в этом что-то вымученное, больное.

– Вопрос есть у меня, белый волхв.

Алекс, который буквально секунду назад собрался уйти, обернулся и удивленно уставился на хозяина клуба. Каин поднялся и подошел вплотную к нему. Мухорт напрягся, но не из-за того, что придется защищать господина, а совсем наоборот.

– Ты с ней спал? – тихо, едва слышно произнес Каин.

Александр сначала улыбнулся, а затем и вовсе расхохотался, смерив Вуда взглядом, полным презрения.

– Надо же, – сказал он, – великий и ужасный изгнанник ревнует. Никогда бы не подумал. Это наше с ней дело, Вуд. Личное, если ты понимаешь. Захочет, расскажет тебе сама.

Затем волхв развернулся и направился к двери, но она с треском захлопнулась прямо перед его носом.

– Ты покинешь мой кабинет тогда, когда я скажу. – грубо произнес изгнанник. – вижу, прошлый урок ты не усвоил?

– Каин, – Мухорт положил руку на плечо господина, – отпусти его. Пусть возвращается в Совет.

Изгнанник развернулся и молча вернулся на свое место.

– Мне нужна вся информация о Ратиборе и его соратниках. Где они находятся, что делают и планируют. Верни их доверие, волхв. У меня на Совет свои планы.

– Хорошо, – Алекс вышел из кабинета, а Мухорт озабоченно взглянул на Каина.

– Ты теряешь контроль, – сказал он.

– Принеси новую бутылку, эта слишком быстро закончилась, – сказал Вуд, игнорируя замечание друга.

– Нет! – отрезал колдун, – что с тобой, Каин? Посмотри на себя. Ты потерял все границы.

Вуд закрыл лицо руками и глубоко вздохнул.

– Это ведь все из-за нее. Ты вернулся из Токио сам не свой. Что там случилось? – соратник сел напротив изгнанника.

– Ничего не случилось, Мухорт, – сказал Вуд, – но ты прав. Из-за нее я теряю контроль. Сам не понимаю, что происходит.

– Признайся, – колдун устало вздохнул, – маленькая ведьма зацепила тебя. Ты ведь постоянно о ней думаешь. Заливаешь в себя алкоголь литрами, не понимая, что это не поможет. Эти чувства, их нельзя просто так отбросить.

– А придется, – прорычал изгнанник, поднялся и достал следующую бутылку, – человеческое тело слабо, уязвимо. Не хватало еще поддаться чувствам. Катя – мой инструмент, на этом все.

Мухорт вздохнул и достал второй стакан. Если его господин решил напиться до беспамятства, то он ему в этом поможет. Тем более, что внутри колдуна тоже бушевали нешуточные страсти. Особенно, когда он думал о сводной сестре Каина – Юки.

Глава 5

Одинокое окно кабинета психолога с трудом пропускало свет вялого весеннего солнца. Казалось, словно оно еще не проснулось, не потянулось и не хочет дарить тепло уставшей от холодов земле. Алексей Муратов сидел в жестком кожаном кресле напротив пожилой дамы в черном свитере, обтягивающих кожаных штанах и очках в широкой черной оправе. Уже почти четыре месяца он проходил обязательную реабилитацию после всего, что свалилось на его голову. Мужчина вдруг осознал, что в его мире всего этого быть не может. Вдруг он и правда, сошел с ума?

– Как вы себя сегодня чувствуете? – психолог по имени Валерия что-то небрежно черкала в блокноте.

– Сойдет, – сказал Муратов, устраиваясь удобнее.

– Немногословно. Мы с вами уже четыре месяца работаем, и я вижу определенный прогресс. Думаю, со следующей недели смогу допустить вас к службе. – сказала она.

Эти месяцы стали для Муратова настоящим адом. Мало того, что после пребывания в коме он каждое утро просыпался с чувством, будто его переехал грузовой автомобиль, так еще и Ткачев настоял на полугодовом отпуске с обязательным посещением психолога. Быстров порекомендовал ему Валерию Игнатенко, и она правда оказалась блестящим специалистом. Интересно, откуда у Никиты такие знакомства?

– О чем думаете? – спросила психолог, внимательно наблюдая за каждым действием мужчины, – расскажите, вас больше не мучают кошмары?

– Нет. Все те сны… – Алексей вспоминал больные сновидения, в которых он видел Катю и странное существо с крыльями, – будто нереальны.

– Ваши воспоминания так и не вернулись, – сказала Валерия, – но подобное часто случается после травмирующих событий и черепно-мозговых травм. Просто подождите.

Муратов и правда не помнил почти ничего из тех событий, которые предшествовали инциденту в церкви. Не помнил, как там оказался и какой целью вообще поехал к черту на рога. Последнее, чем побаловала память – это смутные обрывки больных снов, в которых была Катя. Катя. Наверное, Муратов смирился с ее потерей. Когда после больницы он научился мало-мальски самостоятельно ходить, то сразу отправился в место захоронения погибших от взрыва в Троицкой церкви. Весь день он думал, где правда, а где больное сознание дорисовывало более-менее логичную картину.

Каин Вуд. Почему он так его ненавидел? Сейчас бизнесмен вызывал лишь смутное чувство благодарности. Он ведь говорил, что непричастен к смерти Кати, ведь так?

– Ваш мозг пытается восполнить пробелы, – говорила психолог Игнатенко, – это абсолютно нормально, что вы пока путаетесь. Со временем память вернется и все встанет на свои места.

Но это было в их вторую, кажется, встречу. Прошло почти полгода и ничего не изменилось. Его память о том, что произошло и по какой причине, по-прежнему была покрыта туманом, а то и вовсе стерта. В этот прием Валерия не требовала от него рассказов, лишь непрерывно что-то писала в блокноте.

– Вы вполне можете вернуться к службе, – сказала она напоследок, – только через месяц зайдите ко мне, я проведу кое-какие тесты.

На улицу Алексей вышел со странным чувством одиночества. Через полчаса они с Быстровым должны были вместе попить пива в ближайшей к отделению пивной. Мужчина сел в машину и задумался. Отсутствие воспоминаний вселяло какое-то странное спокойствие. Даже одержимость Катей прошла, словно он просто перешагнул одну-единственную черту. Все, о чем Муратов раньше думал, казалось сущим бредом. Или он просто проработал травму, как выражаются психологи?

Быстров уже ждал в кафе.

– Здорово, Лех. Как там твой психолог? – Никита прищурился, словно оценивая друга и подозвал молодую официантку.

– Два пива, лапуля, – сказал он и глазами проследил за качающей ягодицами девушкой.

– Ты же женишься, – улыбнулся Муратов, – вот Люда с тобой настрадается.

– Ну пока-то я свободен, – вздохнул напарник, – так что гуляй рванина.

– Не изменяй ей, – серьезно сказал Алексей, – кому ты такой еще нужен. Она хорошая девушка и любит тебя.

Никита как-то странно взглянул на дверь кафе. Там толпилась стайка подростков, странно и эпатажно одетых. Была и длинноволосая нимфа с розовыми локонами, и пацанка-блондинка с короткой стрижкой, и много кто еще. Почему-то эта группа заинтересовала Быстрова.

– Мне стоит беспокоиться? – спросил Муратов, отхлебывая холодное пиво из вспотевшей кружки, – им лет по пятнадцать.

– Что за ерунда? – нервно хихикнул напарник.

Однако кое-что в его голосе показалось Алексею подозрительным. Он достаточно хорошо знал Никиту, чтобы сразу понять – в поведении друга что-то изменилось. Увидев этих подростков, Быстров погрустнел и от былой развязности не осталось и следа.

– Колись, – коротко сказал Алексей.

Быстров вздохнул, почти залпом вливая в себя ледяное пиво, немного помолчал и тихо заговорил.

– Когда ты валялся в коме, кое-что произошло. Наш подозреваемый, я бы сказал, твой подозреваемый, белобрысый, которого мы у храма встретили, сидел в изоляторе. Я тогда землю носом рыл, чтобы вытащить из него информацию. И на меня налетела его сестра, как две капли…

– Так у него сестра есть? Любопытно. И что?

– В моей машине приставила мне кинжал к горлу. Честно говоря, я даже испугался слегка. Требовала брата освободить. А взамен дала флэшку с инфой.

– С какой?

– Там был дневник патриарха сбрендившего. Старик совсем из ума выжил, подстроил взрыв храма, думал, что Славянское братство его хочет за задницу взять. Как она ее достала, я спросить не успел, да и особо не хотел.

– И что? – Муратову вся история казалась нереальной, словно происходила в параллельном мире.

– В общем, близнец ее послал. Не знаю, что они не поделили. Мне ее даже жаль стало. Мелкая, испуганная, агрессивная.

– Твой типаж, одним словом – улыбнулся Алексей.

– И я о том же. Сводил ее в кафе, покормил. – сказал Быстров, – безо всякой задней мысли, кстати.

– Мне-то не ври.

– Нет, ну мысли промелькивали, конечно. Но я же джентльмен. Предложил подвезти, а она возьми и позови меня в парк.

– Женщина с кинжалом позвала тебя ночью в лес, и ты пошел? Быстров, ты меня поражаешь, – Муратов еле держался, чтобы не засмеяться на всю пивную.

– Почуял, что она неопасна. И оп, – голос напарника стал совсем тихим, – завела меня в беседку и отсосала. А потом попку подставила. Ну а я что мог поделать? Потом просто пропала. И вот, пять месяцев прошло, а от девки ни слуху, ни духу.

– Как она тебя, – улыбнулся Алексей, – и теперь то волнующее воспоминание не дает тебе спать?

– Ты еще моим психологом заделайся, – буркнул Быстров, – но, блин, да. Каждый раз, когда я о ней думаю, у меня стояк.

– Как ее хоть звали? – Муратов чувствовал волнение друга и прекрасно понимал, как можно быть одержимым одной женщиной, – где живет?

– Ничего не знаю. Только запах волос, словно в лесу после дождя, – вздохнул Никита и понуро продолжил хлебать пиво.

– Зачем ты тогда женишься? Ты же не для того это делаешь, чтобы ту девушку забыть? Это подло, Быстров.

– С Людкой легко, – сказал тот, – думаю, у меня получится построить с ней что-то, напоминающее семью. Мне уже сорок два, Муратов.

– Мне это не нравится. Хочешь, я попробую отыскать твою блондинку? Решишь свои вопросы. Уверен, встреть ты ее еще раз, в миг бы и думать забыл. Людмиле – ни слова, а то она тебя пошлет.

Оставшееся время оба приятеля сидели и каждый думал о своем. Муратов понимал, что вряд ли отыщет девушку, так сильно зацепившую друга. Но выбора нет, нужно искать. Заодно и в рабочий ритм войдет. В душе Алексей был очень благодарен Людмиле за помощь тогда, ночью на кухне Быстрова и искреннее не хотел, чтобы она мучилась из-за измен Никиты. Первым молчание прервал Быстров, бегло взглянувший на часы.

– Пора Людку с работы забирать. Сегодня она хочет обсудить приготовления к свадьбе. Честно? Я бы просто расписался, да оттрахал ее в отеле и все. Но нет, бабы. Платье, цветы…

– Не будь снобом, Быстров, – сказал Алексей, – позволь девушке насладиться. И еще, дам совет. Если не любишь ее – отмени свадьбу. Она поймет. Это лучше, чем ты женишься, а твоя блондиночка вдруг объявится. И будешь на две стороны жить. Гадко это.

Никита ничего не ответил, лишь кивнул и сел в машину.

Люда была хорошей, спокойной и очень рассудительной. Быстров добивался расположения девушки не менее года и когда она оказалась в его постели, был несказанно горд. Конечно, укушенный Муратов здорово подпортил им малину в первую ночь, но с тех пор следователь регулярно проводил с ней целые дни. Но после неожиданного появления синеглазки он не мог спать. Быстрова мучили сладкие воспоминания о ее гладкой коже, развратных стонах и изматывающей невозможности коснуться и впиться губами в ее маленький ротик. Людмила стала той самой отдушиной, которая позволяла не сойти с ума. Он даже подумал, что полюбил ее.

Но стоило следователю встретить девушку, хоть немного напоминающую синеглазку, он начинал терять рассудок. Конечно же, Люду он не любил. Возможно, Муратов и прав. Стоит найти девочку и освободиться от этой зависимости. Возможно, она не так и хороша в реальности, как в воспоминаниях. Но ее запах постоянно был с ним. Одно время мужчина даже искал в косметических магазинах шампунь с таким ароматом. Но так и не нашел.