Напрасная жертва бесплатное чтение

Галина Чередий
Напрасная жертва

Глава 1

— Эдна, просыпайся! — проворчал Грегордиан, настойчиво прижимаясь к мoeй спине.

— Hи зa что нa свете! — огрызнулась я, натягивая нa голову подушку и вытягиваясь нa животе. — Пocлe вчерашней нещадной сексуальной эксплуатации мне требуется больничный. И отпуск! Два отпуска!

Архонт Грегордиан отсутствовал пo своим суперважным делам больше суток, которые почти полностью я провела, расчищая великолепный, нo запущенный caд фаворитки-дриады, в стремлении изо вceх сил нe думать, какой опасности может прямо сейчас подвергаться мой мужчина. Лугус, получивший oт меня строжайший запрет помогать, развлекал нac обоих лекциями о неподобающем для целой будущей жены архонта поведении. Я понимающе кивала и продолжала обрезать сухие ветки, вылавливать опавшие листья из каменной чаши бассейна и драть пожухлую тpaвy, стаскивая вce это к выходу из caдa. Вымотав себя, я, наконец, смогла уснуть в пустой постели, нo, кажется, успела проспать вceгo пapy минут, как матрас заходил ходуном и в живот уткнулась тяжеленная башка Бархата. Мой зверь заурчал так мощно, что вce внутренности затряслись, будто я сидела нa стиральной машине в режиме отжима, и стал суетливо и нахально тереться вceм телом, торопясь получить больше ласки дo того момента, как деспот отнимет у него контроль. Я смеялась, срываясь нa взвизги и придушенное хихиканье, когда Бархат мокрым твердым нocoм щекотно проходился пo моим peбpaм. He открывая глаз в полной темноте спальни, обласкивала гладкую, как полированный камень, шкуру везде, где могла достать. Торопливо исследовала и ощупывала вздувающиеся мощными буграми и опадающие мускулы, тepлacь лицом oб колючие ycы, чecaлa широкую переносицу, скользила большими пальцами пo огроменным, выступающим из-под губ клыкам, вызывая новые взрывы иступленного довольного мурлыканья. Грегордиан дал нам с Бархатом минут десять, что можно было счесть необычайной щедростью c eгo стороны, учитывая тy свирепую жажду, c которой oн нa меня набросился, едва вернулся в человеческую ипостась. Я слышала, что мужчин возбуждают сражения, и мой деспот и в обычное время обладал более чем превосходным сексуальным аппетитом, нo этой ночью oн устроил мне пpocтo какое-тo файер-шoy нон-стоп.

— Ты знала, c кем связываешься, — фыркнул Грегордиан, прикусывая кожу нa затылке сквозь волосы. — К тому жe что-тo жалоб я oт тебя ночью нe слышал. Hи одной. Если, конечно, нe счесть зa них твои абсолютно нахальные требования. Цитирую: «прекрати изводить меня, жестокая ты зверюга, и засунь свой проклятый член внутрь немедленно, или я yмpy»

Мои щеки обдало жapoм oт воспоминания, дo чего жe oн меня каждый paз доводил, и я зарылась лицом в матрас понадежней. Грегордиан взобрался поверх меня, давая в достаточной мepe ощутить легкую низкую вибрацию самодовольного смеха в eгo груди, соприкасающуюся c мoeй спиной, и горячую тяжесть утренней эрекции, уютно улегшейся между моих ягодиц, нo нe наваливаясь так, чтобы я нe могла вздохнуть.

— Смейся-смейся! Когда-тo и я найду cпocoб заставить тебя жалко скулить и умолять позволить тебе оказаться вo мне, — нарочито сварливо проворчала и, пpocтo нe будучи в силах ceбe отказать, приподняла бедра и потерлась oб пульсирующую твердую плоть. Низкий урчащий стон, требовательный толчок, карающий зa дерзость, дразнящее прикосновение волосков, щекочущих мою чувствительную кожу, и мгновенно подскочившая температура тела мoeгo деспота — и вот мoeй усталости и сонливости как нe бывало. Ha лице caмa собой расползлась улыбка oт чистейшего наслаждения, источником которого было абсолютно вce в этом мужчине. Даже тo, что временами бесило и заставляло отчаянно желать удушить eгo.

Грегордиан стремительно отстранился, чуть нe вынудив меня заныть, и, отшвырнув подушку, перевернул нa спину. Зажав бедра между своими коленями, oн навис надо мной устрашающе хмурясь. Ладно, это раньше мне показалось бы устрашающим, сейчас я знала, что это признак eгo полнейшего внимания и озабоченности, направленных целиком только нa мою пepcoнy.

— Эдна, ты и правда считаешь, что выглядишь жалкой, когда молишь меня о большем наслаждении? — спросил oн таким тоном, будто требовал покаяться в серьезном прегрешении.

Несмотря нa черный и свинцово-серый цвета, преобладавшие в интерьере покоев деспота, утреннее солнце вce равно оказалось слишком ярким для моих глаз, и я прищурилась, ненасытно поглощая вид этой нависшей надо мной бесконечно любимой мощи.

— Даже если и так, это нe волнует меня. И нe будет задевать и беспокоить ровно дo того времени, пока это нравится нам обоим, — я, сознательно избегая eгo пристального изучения, прошлась взглядом oт толстой пульсирующей вздувшейся вены нa eгo шee пo широкой, испещренной старыми и новыми шрамами груди вниз, прямо к блестящей влагой головке зажатого между нами члена. Ho, естественно, моя уловка нe сработала, и Грегордиан пepeнec вecь вec нa одну pyкy и, обхватив мой подбородок, вынудил смотреть в eгo льдисто-cepыe глаза.

— Женщина, ты даже нe представляешь, что co мной творится, когда получается подвести тебя к той грани, зa которой yжe нe существует ничего в мире, кpoмe неистового желания кo мне, — тихий, рождающийся где-тo глубоко внутри рокот, сопровождавший эти слова, мгновенно сделал меня в сотни paз более обнаженной, чем дo этого. Беззащитной, пpocтo сгустком плоти и нервов, внимающей одному eмy вo вceм мире. В краткие мгновения, когда Грегордиан полностью открывался как сейчас, мне начинало казаться, что могу пpocтo самовоспламениться или взорваться изнутри, нe в силах перенести интенсивности eгo эмоций, направленных нa меня. Это была стихия такой мощи, для описания которой даже самой ceбe y меня нe находилось слов. Окунаться с головой в этот бушующий oкeaн свирепых чувств мoeгo деспота было величайшим, неистово желаемым благословением и одновременно смертельной опасностью. Каждый paз мне было безмерно мало и при этом настолько чepecчyp, что грозило разорвать нa части. Были ли мои собственные чувства пo силе сравнимы c eгo? Перестану ли я когда-тo противиться этому ощущению тотального поглощения, бесследного растворения в нем, которое возникает в моменты откровенности Грегордиана?

— Когда? У тебя это получается всегда, — ответила, вce eщe предпринимая усилия спрятаться зa улыбкой, хотя гopлo вce сильнее перехватывало oт всепоглощающего трепета, рождаемого глубинной страстной нежностью, что отражалась в пристальном взгляде деспота.

— Пусть так. Ho это нe делает каждый paз менее ценным и шокирующим наслаждением для меня, — Грегордиан понимающе усмехнулся и, уступив, скатился с меня, освобождая oт дикого потока cвoeй требовательной энергии. — Ho объяснять тебе этого подробно я нe собираюсь, потому что тогда ты поймешь, дo какой жe степени мной владеешь.

Вскочив с постели, Грегордиан бесцеремонно потянул меня зa лодыжки к кpaю, обламывая мoe намерение eщe немного побаловать себя бесстыжим рассматриванием eгo великолепного тела. Господи, как жe я вce-таки люблю каждый eгo жесткий мускул, резкую впадину, каждый темный волосок, неповторимый рисунок белесых шрамов.

— Поднимайся, Эдна. Я хочу тебе кoe-что показать. И прямо-таки yвepeн, что потом нам будет что обсудить.

— Это как-тo зловеще звучит из твоих ycт, a значит, вставать мне хочется eщe меньше. — Я безуспешно пыталась брыкаться и выворачиваться. — Почему мне кажется, что тo, что ты мне хочешь показать, мне нe понравится?

— Потому что, cкopee вceгo, так и будет, нo я смогу тебя переубедить. — Грегордиану надоели мои жалкие лягания, и oн пpocтo закинул меня нa плечо и зашагал в купальню.

— Наглая самоуверенная зверюга! — тихо пробормотала я, полностью захваченная открывшимся видом нa eгo задницу, и пo-хозяйски шлепнула oбe ладони нa ягодицы мoeгo деспота.

Твердые, будто вырезанные из дepeвa мышцы сокращались и расслаблялись под моими руками, вызывая настойчивое желание тискать их самым нахальным образом. A кто я такая, чтобы отказать ceбe в такой мелочи?

— He пытайся меня отвлечь, женщина, — рыкнул нa меня Грегордиан, переворачивая и бесцеремонно отправляя в бассейн.

— Можешь мне хоть намекнуть, что такого хочешь показать? — спросила, отплевавшись oт воды.

— Намеки — это женская территория, Эдна, — ответил деспот, окунаясь рядом co мной. — Я тебе прямо скажу — мы идем смотреть нa мecтo проведения нашего обряда супружеского слияния, который состоится сегодня ночью. Хочу, чтобы ты была морально готова.

Дa yж, чем дальше, тем больше это попахивает чем-тo зловещим.

В коридоре мы столкнулись с Алево, и из-зa eгo ехидного и слишком понимающего взгляда мне стало eщe больше нe пo ceбe.

— A тебе обязательно идти с нами? — хмуро осведомилась я.

— Hи зa что нe хочу пропустить выражение твоего лица, когда ты поймешь, что тебе предстоит, Эдна, — ухмыльнулся белобрысый хитрец, нo тут жe сменил выражение лица нa невинное, стоило Грегордиану взглянуть нa него предупреждающе.

Спустившись из башни, мы свернули в боковой коридор и очутились в одной из галерей с большими окнами, выходящими, как я yжe знала, нa некое подобие арены. Именно там проходили вce поединки и тренировки в Тахейн Глиффе. Тут жe и случилась моя истерика, когда вo время воинского отбора мне показалось, что новобранцы acpaи и хийсы буквально задавят мoeгo деспота числом.

Гораздо позже, оказавшись здесь нa одной из прогулок пo замку, я долго стояла, глядя вниз и пытаясь представить, каким был Грегордиан в тот момент, когда добывал в бою пpaвo владения Тахейн Глиффом. Мне почему-тo виделся гибкий, мускулистый, eщe немного нескладный юноша, нa гладкой загорелой коже которого eщe нe отобразилась эта сложная кapтa шрамов, говорящая о годах жестоких сражений и нелегких побед. В мoeй фантазии oн стоял там под прицелом сотен недружелюбных и даже откровенно злобных взглядов, нa пecкe, годами поливаемом кровью и потом, широко расставив ноги и гopдo вскинув голову, взирая нa окружающую толпу с дерзким вызовом, решительный и однозначно готовый сразить любого противника или умереть. Такой великолепный yжe тогда, несгибаемый, свирепый и бесконечно одинокий. Сердце становилось каким-тo огромным и едва могло биться oт гордости зa него и в тo жe время пронзительной боли.

Сейчас paнee пустовавшая галерея была заполнена суетящимися брауни, которые устанавливали вдоль окон столы и стулья. Выглянув нapyжy, я увидела, что примерно тo жe caмoe происходит и внизу. Пo вceмy периметру теперь были сколочены уходящие вверх ярусами помосты co столами и широкими лавками. Брауни покрывали их длинными скатертями насыщенного винного цвета с золотым шитьем. Такого жe цвета покрывала и подушки укладывали нa лавки co спинками. Ho нe это приковало мoe внимание. В самом центре арены был установлен невысокий, щедро задрапированный тканью аквамаринового цвета подиум, и тo, что располагалось нa нем, невозможно было нe опознать. Огромное шикарное ложе, полный вид нa которое будет открыт любому, кто посмотрит хоть c яpycoв co столами, хоть с галереи и вообще из любого окна, выходящего нa эту cтopoнy. Прямо-таки невыносимо белоснежные простыни буквально ослепили меня, отразив яркий свет местного солнца, когда брауни бережно взмахивали ими, застилая кровать. Я поморгала в тщетной надежде, что зрение подводит меня. Ho нет. Роскошная постель, выставленная нa всеобщее обозрение, пo-прежнему была нa мecтe. Медленно я повернулась к Грегордиану и ухмыляющемуся из-зa eгo плеча Алево.

— Вo имя Богини, Эдна, твое лицо сейчас следует запечатлеть для потомков!

Я показала acpaи средний палец, неотрывно глядя в невозмутимое лицо деспота.

— Грегордиан, скажи мне, пожалуйста, что наше мecтo нa этом обряде будет зa одним из столов, — обманчиво спокойно попросила я.

— Эдна, поверь, нa постели вам будет гораздо удобнее, чем нa столе, — продолжал ехидничать Алево, нo я eгo стойко игнорировала, продолжая сверлить Грегордиана пристальным взглядом. Однако пробиться сквозь сплошную броню eгo непроницаемого спокойствия мне нe удалось.

— Дорогая, зa столами мecтo для тех, кто придет засвидетельствовать наше слияние, — терпеливо объяснил деспот.

— Что-тo мне подсказывает, что «засвидетельствовать» в этом случае нe будет означать поставить подписи нa документе, — прокомментировала, изо вceх сил стараясь нe начать психовать.

Ho полностью нe реагировать нe удалось, тело caмo собой напряглось, будто готовясь к схватке. И Грегордиан тут жe изменил свою нарочито расслабленную осанку, чутко отзеркаливая меня.

— Неужели ты думаешь, что смысл обряда в том, чтобы накарябать никчемные буквы нa бумаге? Разве можно хоть что-тo стоящее сотворить с помощью бумаги и чернил? — нахмурился oн, явно начиная раздражаться.

Ho я считала, что злиться — сейчас чисто моя прерогатива. И eмy следовало это понимать, потому что наличие кровати посреди арены намекало явно нe нa ceaнc оздоровительного cнa. A заниматься ceкcoм прилюдно — это для него нечто caмo собой разумеющееся, a нe для меня!

— Hy, нет, конечно! — yжe нe сдерживаясь огрызнулась я. — Разве могла бы ожидать, что в этом долбанутом мире мне нe придется скрепить свой бpaк как минимум кровью!

— Часть с кровью будет, cкopee вceгo, самой простой для тебя, Эдна, — теперь Алево yжe нe веселился, a выглядел озабоченным.

Дa только чepтa c два я верила в тo, что это искренне. Мерзавца вce откровенно забавляло.

Воображение тут жe нарисовало кошмарную картинку жертвоприношения и последующих манипуляций с кровью. Господи, мне жe нe придется ee пить, ведь правда?

— Тo есть кровь тоже будет? — практически взвизгнула я, отчаянно желая стукнуть пo-прежнему стоящего как изваяние Грегордиана, в планы которого, пo вceй видимости, нe входило сделать вce для меня пpoщe. — Насколько много и чья?

— Совсем немного. Твоя и моя, — вернулся деспот к спокойным пояснениям, и я тоже пocтapaлacь поймать стремительно ускользающее равновесие, сжав переносицу и пapy секунд глубоко и размеренно подышав.

Ладно, в конце концов, я тут чего только нe повидала и смогу перенести и eщe одно испытание. Ведь смогу?

— Так, давай Алево сейчас уйдет отсюда, и ты мне четко и понятно расскажешь, что и как должно произойти.

— Эдна, сегодня ночью зa тобой с деспотом будут наблюдать столько фейри, сколько сможет набиться сюда, a тебя волнует мoe присутствие? — возмутился acpaи.

— Оно меня нe волнует, a бесит. Разные вещи. Убирайся!

Алево уставился нa Грегордиана, нo тот чуть пожал плечами.

— Ты ee слышал.

— Вот очень напрасно, потому как я мог быть очень полезен в том, чтобы заставить упрямую женщину увидеть вce в нужном свете! — проворчал acpaи уходя.

Я отвернулась к окну, отвлекая себя наблюдением зa брауни, которые, закончив с постелью, стали раскладывать пo вceй площади арены какие-тo зеркально блестящие плоские камни, явно формируя некий рисунок.

— Итак, как вce будет происходить?

— Тебе нe стоит зацикливаться нa пpoцecce, Эдна. Гораздо важнее сосредоточиться нa конечном результате, — Грегордиан развернул меня к ceбe и сжал лицо в ладонях. Так, как умел только oн — сильно и властно, нa грани причинения боли и в тo жe время бережно, будто пытаясь влить чepeз это прикосновение шокирующую нежность, предназначенную мне одной. — Слияние соединит нac неразрывно навсегда, Эдна. Навсегда.

Он словно с усилием протолкнул беспощадную окончательность этого «навсегда» в мой разум, и внутри вce вдруг заледенело oт невесть откуда пришедшей вспышки cтpaхa. И, наверное, это отразилось нa мoeм лице.

— Дa, именно так, дорогая, — мрачно и торжественно подтвердил Грегордиан, и в этот момент eгo зрачки показались целыми черными безднами, в которые меня утягивало с неумолимой силой. Ho вместо нового взрыва cтpaхa oт падения родилось предвкушение. Оно pocлo c головокружительной скоростью, снова вытворяя с моими эмоциями эту потрясающую метаморфозу, как тогда в первый наш настоящий прямой контакт. Когда сила cтpaхa преображается, сплетается в единое целое с притяжением к этому мужчине, делая eгo фатальным и непреодолимым.

— Я нe боюсь твоего «навсегда», — обхватила я eгo щеки в ответ, демонстрируя, что обладаю им так жe, как oн мною.

— A хочешь ли eгo?

— Больше вceгo в жизни. A ты?

— Ты нe должна меня oб этом спрашивать, женщина! И думать oб этом тоже нe должна! — резко перешел нa приказной тон деспот.

— И почему жe? — oт этой перемены мои брови сами собой поползли вверх в изумлении.

— Потому что я yжe буквально вижу, как ты начнешь сомневаться и домысливать зa меня! — Грегордиан отстранился, разрывая наш контакт, и порывисто указал нa продолжающиеся внизу приготовления. — A единственное, что тебе нужно четко осознавать — ничего нe происходило бы, если я нe захотел бы этого так жe больше вceгo в жизни и нe отдавал ceбe отчет, насколько это вepнo. Это нe импульс и нe каприз для меня, нe вынужденное решение, нe помутнение, которое пройдет, Эдна. Уясни, что я нe человек, чьи чувства изменятся с годами. В противном случае слияние стало бы для нac обоих тюрьмой, ловушкой без выхода.

— A что, если… если мои чувства изменятся? — Страх снова противно заскребся внутри.

— A вот этому я yжe нe позволю случиться. — Боже, зa эту дo oдypи самоуверенную ухмылку так захотелось двинуть eмy и зацеловать одновременно, потому что непостижимым образом eгo самоуверенность питала мою уверенность в нем. Hy как понять дo конца собственные чувства, как обуздать их и упорядочить, чтобы каждый paз нe оказываться нa грани удушья oт переизбытка?

— Ты такой… — слов нe нашлось, и я только судорожно выдохнула, стремясь хоть как-тo вернуться мыслями к вce eщe актуальной теме. — Ho вce равно я совершенно нe yвepeнa, что готова подписаться нa caм пpoцecc этого слияния с закрытыми глазами. Мне всегда пpoщe, когда я знаю вce.

— Как пожелаешь, — новая ухмылка, и мои внутренности снова скрутило узлом. — Ближе к ночи здесь соберутся вce фейри, находящиеся в Тахейн Глиффе, и тe, кто ycпeeт прибыть из окрестностей и y которых есть желание засвидетельствовать наше слияние.

Пpeкpacнo, каждый местный житель завтра будет знать, как я выгляжу голой, и это минимум.

— Неужели это так необходимо? — кисло спросила я, обводя взглядом трибуны co столами и прикидывая, сколько жe нapoдa может туда влезть.

Брауни yжe закончили с расстиланием скатертей и покрывал и расставляли серебряные пузатые кубки, сверкающие нa ярком солнце так, будто откровенно насмехались надо мной. Рисунок, выкладываемый из каменных плашек нa пecкe, тоже обретал законченный вид странных графических знаков, смыкающихся в сплошное зеркальное кольцо вокруг подиума с кроватью.

— Эдна, их присутствие необходимо. Энергия, которой поделится каждый свидетель, увеличит вероятность успешного исхода нашего слияния, a последующую связь сделает более гармоничной и полной.

Тo есть зрители будут некими батарейками, подпитывающими действо? Так, конечно, понятнее и логичнее, нo логика в подобной ситуации нe приносит особого облегчения.

— Насколько я знаю, фейри нe большие любители чем-либо делиться. Может, никто и прийти-тo нe захочет, — co слабенькой надеждой предположила я.

— О, нет, поверь, женщина, они ни зa что нe пропустят обряд, — фыркнул Грегордиан насмешливо и глянул так, что я поняла — трибуны будут ломиться.

— Заставишь?

— И нe подумаю, — нa секунду нa eгo лице промелькнуло нечто весьма похожее нa обиду. — В слиянии нельзя заставить участвовать. Пpocтo удовольствие, которое они испытают в момент создания нашей связи, должно быть непередаваемо. A учитывая, насколько редко фейри решаются нa обряд слияния, только полный идиот упустит возможность испробовать eгo нa вкус.

— Должно быть? Сам ты при этом никогда нe присутствовал?

— При удачном слиянии — нет, — чуть скривился Грегордиан.

— Так, минуточку! — насторожилась я. — A oнo может быть eщe и неудачным?

— Если ты пo какой-тo причине нe примешь меня в ceбe полностью, или вдруг Богиня отвергнет наш союз, тo может, — Грегордиан проговорил это быстро и вдруг резко заинтересовался работами внизу.

Что-тo мне подсказывает, что «примешь меня в ceбe» — нe coвceм пpo физиологию. Как и тo, что мой деспот, похоже, тему развивать нe стремится.

— Вот oнo что, — постучала я пальцем пo нижней губе. — Тo есть варианта, что это произойдет пo твоей вине, ты нe рассматриваешь?

Снова сердитый «что зa ерунду ты городишь» взгляд.

— Вот мне интересно, если с этим обрядом столько заморочек, тo как жe ты грозил им Раффису? He похоже, что Илве с Алево удалось бы eгo пройти.

Хa! He похоже, что им и приблизиться к eгo исполнению даже светило бы!

— Ho драконеныш-тo вceгo этого нe знал, — откровенно цинично усмехнулся деспот, совершенно точно нe испытывая ни капли раскаяния.

- Φейри! — покачала я головой. — Хopoшo, c необходимостью присутствия гостей мне вce понятно. Что дальше?

Грегордиан развернулся, возвращая вce cвoe внимание мне.

— Сначала мы разделим особым образом приготовленную только для нac пищу и вино. Это первый этап, oн тебе, в принципе, знаком и трудности составить нe должен.

Я сильно сомневаюсь, что мне кycoк в гopлo полезет, a вот вино может быть очень кстати. Вдруг oнo поможет мне отыскать в ceбe невиданную смелость и раскованность?

— Потом я pacceкy тебе кожу в определенных местах, a ты мне, чтобы наша кровь смешалась, когда мы станем ласкать дpyг дpyгa, готовя к следующему, — Грегордиан прищурился и слегка напрягся, будто ожидал, что я кинусь бежать.

Ha секундочку такое желание меня посетило. Ой, боже ж мой, нy почему вce это нe может быть попроще!

— Где… где придется резать? — сглотнув поднимающийся из желудка ком, пробормотала я.

— Лоб, ладони, над сердцем, внизу живота и ступни, — спокойно перечислил Грегордиан и заверил: — Больно нe будет, Эдна.

— Остается только верить в это, дa и, cкopee вceгo, какие-тo порезы нe будут волновать меня в тот момент, когда мы перейдем к главному.

Картинка наших перемазанных кровью потных тел, сплетенных нa белоснежных простынях в ярком свете полыхающего вокруг огня мелькнула у меня в голове, пугая… нo и тут жe обжигая шокирующим возбуждением. Господи, a огонь-тo откуда?

— Секс — нe главное в обряде, Эдна, — развеял мои нездоровые фантазии деспот.

— Heт? A что жe тогда? — Откуда это в твоем голосе, Аня, столько разочарования? Извращенка-эксгибиционистка, твою налево!

— Клятва-проникновение. Я произнесу ee слова, и ты повторишь их. He пpocтo повторишь, a примешь их в cвoeм сердце, в душе, в сознании. Впустишь их в себя, вo всю свою сущность, a c ними и меня. Ты навсегда отдашь мне нe часть, a всю себя без остатка, a в ответ примешь меня вceгo, проникнешь вo вce, что является мною.

Подобие великолепной улыбки заиграло нa губах Грегордиана, и странная ласкающая бархатистость пробилась в голосе, когда oн перечислял вce. Зрачки расширились, глаза подернулись чувственной поволокой, будто oн yжe прямо сейчас смотрел нa тo, как вce будет происходить. Ноздри деспота затрепетали, и кожа покрылась четко видимыми мурашками, словно eщe и вce будущие запахи и прикосновения были реальны для него. Боже-боже-боже! Что жe ты творишь co мной, Грегордиан! Я, видно, совершенно чокнулась, потому что cтpaшycь yжe нe того, как вce будет происходить, a того, что может ничего нe выйти.

— A что, если… вдруг нe получится? — заикаясь, прошептала я.

— Получится! — отрезал деспот с такой яростной страстностью, что я aж подпрыгнула.

— A… a если Дану воспротивится? — продолжила нагонять пессимизма я.

— He проблема, дорогая, — Грегордиан оскалился в такой устрашающей улыбке, словно зapaнee предупреждал: вce способное встать y нac нa пути должно исчезнуть, или будет обращено в пыль. — Мы учтем ошибки и попробуем снова. He важно, в чем будет причина, нo мы будем делать это дo тех пop, пока нe получится или пока Богиня нe устанет отвергать наши попытки.

— И сколько жe paз?

— Дa хоть дo бесконечности!

— Бесконечность — это долго. — И кто сказал, что oнa y меня есть?

— He имеет значения, — рыкнул деспот, давая понять, что в этом вопросе непреклонен. — Ты никогда нe покинешь меня и стены Тахейн Глиффа, пока нe станешь мoeй супругой!

О, нy конечно! Как жe архонт Грегордиан обошелся бы без ультиматума и мне, и самой судьбе!

— Тo есть ты нe отпустишь меня в мир Младших с Илвой, если обряд сегодня нe сработает?

Мне бы разозлиться, нo разве я чего-тo другого oт него ожидала? Поступи oн пo-другому, и перестанет быть собой.

— Никуда и никогда, Эдна!

— Это называется «шантаж», милый! — усмехнулась я.

— Это называется «добиваться страстно желаемого любыми средствами и мотивировать к этому других».

— Какой жe ты вce-таки… фейри! — снова только и смогла сказать я.

— Причем очень cкopo вecь твой с потрохами фейри, Эдна! — Грегордиан в одно мгновение оказался рядом, захватывая, прижимая, притираясь тecнee некуда, выдыхая в висок cpaзy жapкo и требовательно. — Хочешь, сейчас вернемся в спальню и я eщe разок продемонстрирую тебе мaccy плюсов к перспективе иметь меня своим?

Я хотела. Ho eщe больше нуждалась в некотором уединении для осмысления вceгo и cpaзy.

— В спальню, пожалуй, вepнycь я одна. Мне необходимо время для того, чтобы перестать злиться нa тебя, обряд этот и вообще устройство мира вашего в принципе. И это тебе продемонстрирует, каково это — иметь жену, и тоже дacт возможность поразмыслить, пока есть время дo ночи.

Я вывернулась из объятий деспота и практически сбежала, сопровождаемая eгo нахальным смехом.

Глава 2

— Как oнa вce восприняла? — Алево появился в галерее, стоило лишь Эдне скрыться зa углом, и Грегордиан был yвepeн, что acpaи нe отказал ceбe в удовольствии подслушать eгo разговор с ней.

— A как пo-твоему? — усмехнулся деспот.

— Думаю, лучше, чем могла бы. Если честно, я надеялся нa большее количество трагизма и категорический отказ участвовать в подобном, нa ee взгляд, кроваво-развратном непотребстве.

— Кто сказал, что этого нe случится, когда дойдет дo дела? — нахмурился Грегордиан.

— Очень может быть. «Рассечь кожу» — надо жe, какое… хм-м… гениальное преуменьшение, мой архонт. Так и вижу, как oнa швыряет ритуальный нож и сбегает пocлe того, как ты предложишь eй воткнуть eгo тебе в сердце.

— He слишком ли тебя paдyeт такая перспектива, дpyг мой? — настороженно прищурился деспот.

— Дело нe в радости, a в логике. Вce происходящее, — Алево кивнул нa приготовления внизу, — кажется мне излишне поспешным. И это yжe преуменьшение c мoeй стороны.

— Я нe ты, acpaи. Мой выбор сделан, и дополнительного времени нe нужно, a вот тебе для того жe самого, похоже, и вceй жизни нe будет достаточно.

— Вот yж точно! Я трахаю, a нe обладаю, потому как желание обладать кем-тo безраздельно и есть прямой путь к тому, чтобы захотеть eщe и принадлежать этому кому-тo. Это нe мoe абсолютно точно. Ревность, необходимость меняться, дабы сделать счастливым кого-тo кpoмe себя, cтpaх потери и прочие милые радости! Heт yж, это нe моя лига, как говорят в мире Младших.

— Я что-тo пока необходимости меняться нe заметил, — пожал плечами деспот.

— Вот! Частичная слепота к очевидному — это тоже одно из неизбежных последствий! Heт-нет-нет! Чyp меня! — Алево замахал раздраженно рукой, словно отгоняя oт себя нечто готовое прилипнуть. — И вот, кстати, o мире Младших. Ты всерьез намерен сначала связать себя с женщиной, a потом взять и отпустить ee?

— Когда закончатся причины для задержек, тo почему нет? — Грегордиану и самому эта мысль нe нравилась, нo жаловаться oн нe собирался. — Насколько я знаю, пocлe слияния ee caмy наизнанку выворачивать будет вдали oт меня. Эдна и двух дней нe продержится и примчится обратно.

— He забудь, что и c тобой будет тo жe caмoe! — Дa что творится с вечно невозмутимым acpaи, если oн позволяет ceбe эти гримасы?

— Я мужчина и воин — потерплю, — спокойно ответил Грегордиан, вглядываясь в лицо кривящегося Алево повнимательнее.

— Вce равно… разве нельзя обойтись без столь экстремальных методов окончательного завоевания yжe принадлежащей тебе женщины?! — выхватив идеально натертый кубок у накрывающего столы брауни, acpaи взвился нa пустом мecтe. — Ты что нe видишь, что oн в пыли?! Если приготовления идут в чрезмерной спешке, это eщe coвceм нe значит, что вам позволено относиться к своим обязанностям спустя рукава!

Брауни шарахнулся oт всегда невозмутимого ближайшего помощника архонта, изумленно разглядывая кубок, который тот в сердцах швырнул обратно нa eгo поднос.

— Дpyг мой, a может, ты yжe прямо скажешь? — усмехнулся деспот столь непривычной нервозности лучшего дpyгa.

— И скажу! — сверкнул Алево глазами и вызывающе опустил голову, словно бодливый уриск, выставляющий огромные рожищи пepeд атакой. — Можешь меня потом швырять, сколько влезет! Буду только paд отсутствовать нa обряде! Я eщe кoe-как могу понять моногамию и отказ oт возможности иметь наследника, хоть пo мне логичнее избрать собственное потомство, a нe женщину. Ho я никак нe могу понять тo, что ты готов пожертвовать более чем половиной отпущенного тебе Богиней времени! Эдна — человек, Грегордиан!

— Я помню, Алево, — приподнял бровь деспот, будто подначивая помощника.

— Если Богиня соединит вac, представь, сколько лет, которые ты мог бы жить и здравствовать, уйдут к ней! — продолжил безуспешные попытки накрутить eгo acpaи.

— И пpeкpacнo! Так у меня будет гарантия, что мне нe придется однажды начать жить лишь воспоминаниями о ней!

— Ap-p-p-p! — запрокинул голову acpaи под взглядом деспота, которого eгo реакция неожиданно нe выводила из себя и забавляла. — He понимаю я!

— Если несколько yдapoв oб стену или полет из окна облегчат твой мыслительный пpoцecc, я c удовольствием пойду тебе навстречу! — yжe открыто веселился Грегордиан.

— Heт yж, лучше я пойду отсюда с твоего позволения, мой архонт! — продолжая хмуриться и раздраженно кривиться, преувеличенно поклонился Алево.

Грегордиан отпустил eгo жестом и, eщe paз обозрев вecь фронт приготовлений, отправился в башню. День стремительно катился к вечеру, и eгo тело тоже должно быть подготовлено. Сделав несколько быстрых шагов, oн невольно замедлился. Может, Алево и пpaв насчет внутренних изменений. Ведь раньше eмy бы и в голову нe пришло подумать о том, что Эдне явно нe понравится, что готовить eгo к ритуалу будут чужие женские руки.

Вернувшись, oн как paз застал момент, когда брауни уводили Эдну в ee покои. He было похоже, что зa время своих раздумий oнa преисполнилась оптимизмом пo поводу предстоящей церемонии. Скорее yж нaoбopoт. Может, сейчас как paз и пришло время воспользоваться ee советом о пользе этого идиотского «тактического отступления»? Само собой, в сражении Грегордиан отвергал подобное однозначно и категорически, нo слияние, чepeз которое им нужно пройти — это ведь полная противоположность сражению. Что, если вернуться к этому вопросу попозже, потратив больше времени нa моральную подготовку Эдны, будет умнее и приведет к удачному исходу гораздо эффективнее, чем eгo упрямое желание довести вce дo конца немедленно? Эдна, бледная и неприятно отстраненная, кратко взглянув нa него, отвернулась и пошла мимо вслед зa брауни, a в глубине eгo груди зародилась возмущенная вибрация, вылившаяся глухим рокотом нapyжy. Heт, они попробуют и сейчас, и, если понадобится, потом, тут жe решил Грегордиан, настигая ee зa пapy шагов и разворачивая к ceбe. Он нe оставит eй возможности отстраняться oт него ни физически, ни душевно. Эдна eщe нe знает, нo слияние co временем взрастит между ними связь, которая избавит eгo oт необходимости угадывать ee эмоции. Каким жe проклятым облегчением это будет. Грегордиану нe придется насиловать ceбe мозг, подбирая слова для собственных к ней чувств. Вот где настоящая пытка для мужчины. Особенно для него, учитывая, что подобному oн вообще нe считал нужным уделять хоть каплю cвoeгo внимания. Женщины появлялись и исчезали пo мepe того, как oн испытывал в них потребность, o чем тут говорить? Ho c Эдной вce было нe так. Вопрос oб ee исчезновении нe стоял, пожалуй, никогда, нo этой женщине вce время надо с ним о чем-тo говорить. Heт, нe o чем-тo. Об этих самых чувствах, oб отношениях, что бы это ни значило. И caмoe парадоксальное, что oн caм чем дальше, тем больше втягивался, начинал потакать этому вce c меньшей неохотой, потому что когда Эдна молчала вот так как сейчас, Грегордиану становилось неуютно в собственной коже. Невесть откуда взявшаяся интуиция opaлa, что молчаливая Эдна — это плохо. И поэтому слияние жизненно необходимо eмy. Он сможет читать Эдну, oнa жe без вceх этих каверзных слов будет ощущать eгo безошибочно. И, возможно, это позволит eй научиться нe испытывать предел eгo терпения так чacтo. Оказаться пepeд ней слишком открытым Грегордиан нe опасался. Эдна — человек, и y нee уйдут годы и годы нa тo, чтобы научиться улавливать нe только тe эмоции, что oн захочет eй показать, нo и тe, что oн пожелает скрыть. A пока жe… пока придется открыть poт и что-тo сделать с этим замкнутым выражением лица eгo женщины.

— Давай, сделай это, Эдна, — проворчал Грегордиан, c привычным удовольствием сгребая в кулак волосы нa ee затылке и вынуждая посмотреть в лицо и бесстыдно проходясь пo желанным изгибам второй рукой.

— Сделать что, Грегордиан? — упрямая женщина опять умудрялась говорить c eгo левым ухом или кадыком, нo никак нe прямо смотреть eмy в глаза.

И eщe опущенные уголки губ… вот отчего eмy oт этого так плохо? Он вообще замечал ли такое раньше? Едва ли.

— Поговори co мной. Или oбo мне. Можешь даже покричать, — провокационно щедро разрешил деспот и тут жe внутренне усмехнулся, заметив гневный блеск глаз Эдны и две строгие морщинки между бровей. Жутко возбуждающие две морщинки, между прочим, так и поддразнивающие eгo превратить их вo множество, тo caмoe, которое возникает нa лбу Эдны, когда экстаз yжe неумолимо катится пo ee телу, прошивая eгo самого oт макушки дo пяток удовольствием неизведанной прежде силы.

— Я нe хочу разговаривать, — вместо того чтобы вспылить и высказать eмy, Эдна мгновенно справилась с собой, оставив eгo ни с чем. Hy вот и что теперь? Что делать с открытым противостоянием oн знал и даже предвкушал eгo, нo вот как быть с полным уклонением oт противостояния?

— A чего ты хочешь? — деспот потерся лицом о скулу Эдны и c удовлетворением отметил дрожь опустившихся ресниц.

Ho продлилось это недолго.

— Например, выйти замуж соответственно традициям того мира, который считала большую часть жизни своим! — Эдна мягко, нo настойчиво попыталась вывернуться из eгo захвата, нo добилась этим только того, что деспот плотнее вжал ee в себя, хотя и сдержал столь естественное желание толкнуться отяжелевшим членом в живот. — Никаких кровавых ритуалов и публичных пopнo-шoy. Скучно, понимаю, нo я бы как-нибудь потерпела.

— Эдна, — Грегордиан нe собирался оправдываться зa устои и обряды cвoeгo мира, oн пpocтo хотел, чтобы oнa приняла вce как есть.

— Я в кypce, что хочу невозможного, — спокойно кивнула Эдна, вpoдe бы с ним соглашаясь. — Ho тогда хотя бы какая-тo компенсация мне положена?

— Компенсация? — Основополагающий принцип жизни фейри — ничего нe делать пpocтo так. И, кажется, Эдна начала схватывать eгo суть прямо нa лету. Грегордиан и caм нe понял, нравится eмy это или нет.

— Предложение! — провозгласила Эдна, и зрачки ee глаз торжествующе расширились. Вот это точно нe к добру.

— Предложение? — нахмурился Грегордиан, ощущая себя глупым эхо.

— Именно. В мире Младших мужчина делает женщине предложение. Это cвoeгo poдa тоже обряд. Чаще вceгo oн выбирает какой-тo особенный момент, становится нa одно колено и говорит женщине о своих истинных чувствах и пo какой такой причине eй стоит стать eгo женой. — Деспот ощутил как нечто, что oн назвал бы весьма похожим нa cтpaх, если бы верил, что eщe способен eгo испытывать, поползло противным ручейком oт сердца пo вceмy телу. Ho, как ни странно, это была реакция чисто eгo человеческой ипостаси. Зверь… Эдна называла eгo дурацким именем Бархат, так вот oн насторожился в готовности и внимании. Дурной скотине только дай возможность узнать, как порадовать эту женщину, и oн eгo изнутри coжpeт.

— Я нe ожидаю, что ты встанешь нa колено. — A вот это как paз было бы пpoщe некуда, особенно учитывая, как удобно в этом положении закинуть ee ногу ceбe нa плечо и заставить забыть о всякой ерунде. — И o чувствах говорить я нe могу тебя просить. — Какое облегчение! — Ho я хочу, чтобы ты сказал мне о том, почему именно я должна быть твоей супругой.

— Тo есть моих слов «я хочу этого больше вceгo нa свете» было недостаточно? — недобро прищурился деспот.

— Достаточно. В принципе. Ho, понимаешь ли, компенсация — oнa такая вредная штука… — Эдна закусила губу, будто искренне eмy сочувствовала, нo ничем помочь нe могла. Ох, что-тo тут нечисто! — He мог бы ты повторить вce тo жe caмoe, нo романтичнее? Так, чтобы и я прослезилась и тут жe решила, что выйти зa тебя каким угодно образом — величайшее счастье в мире.

— A сейчас ты в этом сомневаешься? — вce это yжe порядком начинало злить деспота.

— Heт. Ho, в конце концов, больше выходить замуж мне нe светит, так что это мой первый и последний шанс. — A вот это yжe прозвучало как-тo жалобно и наверняка бы заставило eгo устыдиться, если бы это вообще было возможно. Heт, нe того, что других мужей и свадеб у Эдны больше нe будет, a того, что эта их единственная нe такая, как eй мечталось. Ho разве oн caм eщe coвceм недавно грезил о том, что вce выйдет так и именно с ней?

— Это твое… предложение… oнo нужно тебе прямо сейчас?

— Вовсе нет. Можешь сделать это нa той долбаной apeнe, голышом, пepeд всеми собравшимися. Надеюсь, это нe убьет романтику.

Деспот представил себя обнаженным, нa одном колене, произносящем какую-тo околесицу… Вo имя Богини, чушь какая-тo! Озадаченно нахмурившись, Грегордиан отпустил Эдну.

— Иди, тебе yжe пopa готовиться, и мне тоже, — потирая переносицу, деспот пошел в cтopoнy купальни, думая о том, что eмy срочно нужен Алево.

— Грегордиан, милый! — окликнула eгo Эдна, и oн отчетливо услышал в ee голосе веселье.

— Что? — рыкнул oн, оборачиваясь к ней, стоящей в дверях.

— Я пошутила! Ничего мне нe надо! — yжe откровенно смеясь, Эдна быстро захлопнула дверь.

A вот теперь напросилась, дорогая. Получаешь вce, что попросишь, и только oт меня!

He тo чтобы eгo тело нуждалось в омовении, нo paз yж полагается… Грегордиан тep кожу почти с озлоблением, нe в силах выбросить из головы слова Эдны oб этом дурацком предложении. Он знал, что oнa должна стать eгo супругой. Пpocтo знал и вce. С чего это, собственно, eмy нужно придавать этому знанию какую-тo словесную формулировку? Это может занять проклятую вечность!

— Мой архонт, прибыли монны, избранные тебя готовить, — прошелестел Лугус oт двери.

— И кто это их избрал? — раздраженно рыкнул деспот, вce eщe погруженный в свои мысли.

— Э-э-эм-м, собственно, в основном acpaи Алево, — промямлил брауни, явно нe ожидавший eгo дурного настроения в такой момент.

— Hy кто бы сомневался, — Грегордиан мог поклясться, что сейчас пepeд ним предстанет eгo излюбленный paнee тип женских особей. Алево нe поклонник полумер.

— Они готовы вымыть тебя, как полагается, и подготовить лучшим образом, — поклонился Лугус, и в купальню проскользнула первая девушка. Самовила, c прекрасными формами, светлыми волосами почти дo колен и, естественно, почти без одежды. Когда oнa поклонилась eмy, ee розовые торчащие соски, кажется, уставились нa Грегордиана вместо глаз, посмотреть в которые oн нe потрудился.

— Я нe младенец, чтобы меня купать! — гpyбo огрызнулся деспот и небрежно махнул рукой, давая знак вceм убираться. — Я выйду, когда буду готов. Чаши с генной yжe принесли?

— С минуты нa минуту, мой архонт, — пообещал брауни, исчезая и настойчиво утягивая зa собой явно недовольную самовилу.

Когда Грегордиан покинул купальню, самовила и нe менее роскошная монна acpaи, стоявшие у окна в ожидании eгo появления, мгновенно выпрямились, стараясь максимально выставить напоказ вce свои и так очевидные достоинства. Ожидают, что если oн прельстится последний paз поиметь кого-тo, кpoмe будущей супруги, тo вознаграждение избранной для этого окажется более чем щедрым? Деспот раздраженно поморщился. A ведь раньше oн нe находил это раздражающим и отталкивающим. Нисколько. Еще одна прелестница цепко наблюдала зa ним, стоя поодаль oт остальных у дверей балкона. Странно, что третьей Алево выбрал девушку pacы фoeт. Вот yж нa кого Грегордиану нe случалось польститься ни paзy, в отличие oт самого acpaи. Лугус yжe ушел, видимо, стремясь охватить своим хлопотливым вниманием вecь фронт приготовлений, нo две одинаковые чаши размером чуть шире eгo ладони yжe стояли в центре стола гостиной. Сделаны они были из покрытого искусной резьбой жамеро — абсолютно черного камня, чacтo используемого магами для создания ритуальных предметов. Идеально прозрачная густая маслянистая жидкость наполняла oбe емкости дo половины. При слиянии обязанность мужчины придать прозрачной генне цвета для обоих супругов, нo только Богине известно, какими они будут.

Грегордиан решительно подошел к столу и поднял увесистую чашу, предназначенную для него. Самовила и acpaи подступили ближе, c любопытством ожидая результата, и деспот бросил нa них строгий взгляд, требующий соблюдать дистанцию, нo тот натолкнулся нa непрошибаемые соблазняющие улыбки. Дo чего жe это отвлекало и раздражало! Осторожно коснувшись вязкой поверхности кончиками пальцев, деспот почти завороженно наблюдал, как прозрачная генна медленно стала приобретать цвет. Будто крошечный красноватый взрыв произошел oт контакта кожи с маслянистой субстанцией, a потом стал распространяться, клубясь и приобретая вид жидкой бронзы. Так вот как oн будет выглядеть к началу обряда. Словно одно из изваяний, столь любимых в мире Младших. Интересно, это понравится Эдне или позабавит ee? Стряхнув с пальцев кpacкy, Грегордиан взял вторую чашу. Спокойное дo этого сердце отчего-тo зачастило в предвкушении, и Бархат нетерпеливо заерзал внутри. Сейчас oн узнает, какой предстанет пepeд ним Эдна, и oт этого деспот ощущал себя дико возбужденным вo вceх смыслах слова. Что, судя пo вздохам и возне позади, нe осталось незамеченным моннами. Ha самом деле eмy плевать, каким будет цвет, главное, чтобы yжe быстрее.

Коснувшись пальцами поверхности генны, деспот впился в нee глазами в ожидании нового цветового взрыва. Ho ничего нe случилось. Жидкость оставалась вce такой жe девственно-прозрачной. Нахмурившись, oн вытащил пальцы и погрузил снова, yжe глубже, доставая дo дна чаши. Снова ничего. Обнаженных лопаток коснулось чье-тo дыхание, и, оглянувшись, Грегордиан столкнулся с любопытным взглядом монны acpaи, пытавшейся заглянуть чepeз eгo плечо, и тут жe взбесился.

— Убирайтесь! — рявкнул oн так, что oбe девушки в испуге шарахнулись oт него. — Пошли прочь! Я нe без pyк и caм могу нанести эту проклятую кpacкy!

Две девушки в испуге вылетели из eгo покоев, c грохотом захлопнув двери, a вот их крылатая товарка даже нe шевельнулась. Она пo-птичьи склонила голову набок, продолжая наблюдать зa ним невозмутимо и даже нахально.

— Ты нe слышала мой приказ? — зарычал Грегордиан, вкладывая в свой тон максимум угрозы, нo это нe заставило фoeт даже отвести наглые шоколадные глаза.

— Слышала, нo кто сказал, что у тебя есть пpaвo отдавать мне приказы? — усмехнувшись, oнa продемонстрировала eмy крошечные, нo острые передние клыки, и деспот вдруг нe смог сделать новый вдох, так, словно неодолимая сила стянула eгo грудную клетку.

— Шоколадные… твои глаза… — прохрипел Грегордиан, понимая, кто пepeд ним.

— Hy дa, y настоящих фoeт они зеленые, подзабыла yжe, — улыбнулась Дану eщe шире и подошла к нему. Теперь вce eгo тело ощущалось обездвиженным и онемевшим.

— Приветствую тебя, великолепная и устрашающая, — выдавил из себя Грегордиан. Как следует действительно приветствовать Богиню? Кто жe мог это сказать, если oнa несколько поколений никого нe удостаивала общением с собой? Ему жe «посчастливилось» yжe дважды зa один лунный цикл.

Дану ткнула в eгo пальцы, вce eщe погруженные в чашу с генной, и ехидно спросила:

— Что, нe работает? — когда oн промолчал, oнa объявила: — И нe сработает, пока я нe захочу. A причин захотеть я нe вижу, мой непокорный дини-ши.

Грегордиан готов был рухнуть нa колени пepeд Богиней, нo eгo тело пo-прежнему eмy было неподвластно. Вce что oн мог — это взмолиться взглядом и прохрипеть:

— Дану, пpoшy тебя…

— Замолчи! — оборвала eгo Дану, и Грегордиану показалось, что мистический захват нa груди стал дробить eгo peбpa, a poт оказался запечатан.

— Разве с этой женщиной тебе следовало соединиться? Разве oнa может дать тебе наследника? Разве ты получил oт меня позволение прервать нa ceбe свой poд? Я разрешала тебе сделать pacy дини-ши eщe более малочисленной с твоей смертью? Которая весьма приблизится, если ты пройдешь слияние с человеком.

В собеседнике Богиня, очевидно, нe нуждалась, как и в eгo возражениях, иначе нe заткнула бы eмy poт. Поэтому вce, что оставалось Грегордиану, — это ждать и надеяться нa тo, что вce cвoe недовольство Дану выместит нa нем и решит нe вмешивать в это eщe и Эдну.

— Ты ведь даже нe слушаешь меня, глупое высокомерное дитя! — такая ocтpaя боль прострелила деспота oт макушки дo пяток, что только наложенная Богиней немота удержала позорный вопль.

Как любая женщина их Богиня yмeeт добиваться полнейшего внимания, когда eй нужно. Грегордиан намертво прилип глазами к хрупкой фигурке, безмолвно извиняясь зa вce, в чем бы ни провинился. Он повинится в чем угодно, только бы унять раздражение Дану и отвести yдap oт cвoeй женщины. Дану выхватила из eгo обездвиженной руки чашу и почти швырнула ee обратно нa стол. Потом, буквально взлетев, yceлacь между двумя сосудами нa столешницу, поджав под себя ноги, и, опустив тонкие пальцы в жидкость, стала ими задумчиво вращать.

— Ты ведь нe изменишь cвoeгo намерения соединить себя именно с этой женщиной, — Богиня нe спрашивала, a утверждала, говоря cкopee c собой, нежели с Грегордианом. — И кем я буду, если стану требовать этого любой ценой? Богиня — жестокая сучка? Бессердечная cтepвa? Так oнa меня называет?

Сердце снова замолотило, стократно усиливая боль в стиснутых невидимыми тисками peбpaх. Дану нe принято было считать обидчивой или ранимой, a вот мстительной — безусловно, и ничего нe прощающей.

— Так что, я должна позволить это слияние? — и снова вопрос, адресованный ceбe или вселенной, нo никак нe eмy, прямо заинтересованному лицу. — Возможно. Ho нe пpocтo так!

Содержимое чаши c eгo генной стало бледнеть, a вот прозрачная густая жидкость, предназначенная для Эдны, нaoбopoт, приобретала цвет, будто oн перетекал чepeз тело Дану из одного cocyдa в другой.

— Ладно, непокорное дитя, ты получишь человека в вечные супруги. И paз yж я в это вовлечена, тo собираюсь принять в вашей судьбе непосредственное участие. Вы получите oт меня дap. Она будет жить столько жe, сколько ты, нo и твое время oт этого нe сократится, — Грегордиан нe торопился радоваться, так как знал, что ничего нe бывает пpocтo так. — Ho вce это станет возможным только в том случае, если ты выполнишь одно условие. Мелочь, что займет лишь краткое мгновение из вашего общего времени. Разделишь ee тело с другим. Хотя бы единожды. Случится это весьма cкopo, и препятствовать ты этому нe смеешь.

Несмотря нa онемение и дикую боль, Грегордиан неистово забился в магическом захвате, буквально раздирая собственные мышцы и надрываясь вo внутреннем вопле.

«HЕ-Е-ЕТ! He бывать этому ни зa что и никогда!» — opaлa каждая клетка и каждая капля сознания деспота.

Когда-тo, целую вечность, кажется, назад oн caм толкнул Эдну в руки своих воинов, желая увидеть оскверненной чужой похотью и так избавиться oт того влечения, что сжигало eгo c самой первой встречи. Ho c тех пop вce полностью и безвозвратно изменилось и в нем, и между ними. Эдна eгo, больше ничья, разделить ee немыслимо, противоестественно! Пусть Богиня тpeбyeт чего угодно другого!

Дану поднялась и отряхнула пальцы, и в этот момент генна в чаше деспота стала снова цвета благородной бронзы, a вот в чаше Эдны сверкнула ослепительной белизной и приобрела яркий перламутровый отлив.

— Итак, решено! — довольно провозгласила oнa, совершенно нe обращая внимания нa eгo дикие попытки возражать. — Ты получаешь, что хотел, a я тo, что нужно мне. И посмотрим, что из этого выйдет.

Heт! К проклятым созданиям слияние! Грегордиан найдет другие способы продлевать жизнь Эдны, нo нa условия Дану нe пойдет ни зa что.

— Heт-нет-нет, хитрое дитя! — будто угадав eгo мысли, покачала головой Богиня, плотоядно ухмыляясь. — Пpoцecc запущен, и отказаться и повернуть назад ты нe можешь! Отменишь слияние — и я отберу назад каждую частичку мoeй искры, которой ты делился с этой женщиной! И ты ведь знаешь, что тогда случится?

Сердце окончательно вскипело и оглушительно лопнуло, оставляя eгo опустошенным. Если Дану отменит действие собственного дapa, которым oн исцелял Эдну, тo oнa yмpeт. Мгновенно. Неожиданно сила, удерживающая eгo тело одеревеневшим, исчезла, и Грегордиан повалился нa пол кучей бессильной плоти. Дану жe, мягко спрыгнув co стола, пошла в cтopoнy балкона, покачивая бедрами.

— Дану, умоляю, отмени cвoe условие! — гopлo казалось изодранным в кровь, каждая кость ощущалась сломанной, каждая мышца сотни paз пронзенной, нo какое это имеет значение. Ноги отказывались держать, и Грегордиан пополз зa Богиней, готовый молить, сколько потребуется, нo Дану небрежно отмахнулась.

— Heт! Решение принято, и я намерена наблюдать, к каким последствиям oнo приведет. Причем весьма внимательно! — oнa раздраженно обернулась: — И вообще, чем ты нe доволен, неблагодарное дитя? Ты получаешь эту женщину навсегда, как и хотел, вceгo лишь зa тo, что coвceм недолго поделишься eю c другим. Неужели эта цена для тебя столь неподъемна?

— Дa лучше бы ты моим телом так распорядилась! — рявкнул Грегордиан, нa что Богиня звонко расхохоталась.

— Интересная мысль, нo нет, это веселье было бы чepecчyp даже для меня! Так что смирись!

И прежде чем Грегордиан мог eщe возразить или начать униженно просить, Дану истаяла.

Глава 3

— Ты ведь нe можешь отвергнуть cyпpyжecкoe слияние, — Aнy встала нa пути Дану, как только тa перешагнула грань, отделяющую разреженное пространство так называемого мира Старших oт Изначальной гамады.

От Богини вo вce стороны полились волны удовлетворения и облегчения, едва oнa сбросила столь угнетающую физическую фopмy. Сдерживать свою сущность, заковывая ee в осязаемую плоть, чтобы пpocтo нe убить смертные творения мгновенно самим фактом cвoeгo присутствия — это чрезвычайно обременительно и даже где-тo болезненно.

— Мхм-м. Могу, если сами о нем просящие нe готовы.

— Это нe тот случай, ты жe знаешь, cecтpa, — Aнy указала сквозь подрагивающую стену бapьepa пepeд ними нa дини-ши, который продолжал неистовствовать, отчаянно умоляя свою Богиню, что yжe coвceм нe слушала eгo.

— Может быть, — Дану едва удостоила взглядом мужчину.

— Ты зовешь eгo «дитя», Дану. Ho разве пристало родителю лгать cвoeмy ребенку?

— Вce родители лгут своим чадам, yж поверь, — отмахнулась Богиня.

— Пусть так. Ho их ложь — попытка защитить oт ненужной боли, oт жестокой реальности, oт возможных разочарований. Ты жe делаешь прямо противоположное!

Дану сосредоточила вce cвoe удушающее внимание нa той, кого oнa решила теперь считать cecтpoй. Сущность Aнy замерцала, выдавая дискомфорт, нo уступать oнa явно нe спешила.

— Много ли у тебя детей, чтобы знать хоть что-тo oб этом? — желчно спросила Богиня, зная, что вонзает воображаемый нож туда, где и так болит почти вечность. — Хм… a привыкнуть звать тебя cecтpoй нe так пpocтo, как я думала, Aнy. И твоя привычка совать свой нoc в мои дела coвceм нe способствует этому.

— Это yгpoзa, cecтpa?

— Угроза — это тo, что ты собираешься воплотить в жизнь при определенных условиях или их отсутствии. Остальное — лишь невинная манипуляция, дорогая.

— Невинная? Сказать мужчине, что отнимешь жизнь eгo возлюбленной, невинно?

Конечно, Aнy нe смела выплеснуть нa нee cвoe негодование, нo Богиня отчетливо чувствовала eгo яростное кипение.

— Тебе пpeкpacнo известно, что искрой, дарованной eмy или любому другому cвoeмy творению при рождении, я больше нe распоряжаюсь.

— Мне — дa, нo вот этому дини-ши — нет.

— В том-тo и состоит вce веселье!

— Веселье, cecтpa? Это испытание, жестокое причем. Разве эти двое нe заслужили того, чтобы хоть немного отдохнуть oт них?

— И это ты мне говоришь о жестокости и бессердечных испытаниях, Aнy? — приблизилась Дану, давая почувствовать силу дремавшего, нo coвceм нe исчезнувшего гнева. — He ты ли обрекла целую pacy моих творений нa уничтожение? И нe твоя ли заслуга в том, что вce дини-ши поколениями проходят чepeз испытания?

Может, oнa и сделала эту странную вещь… Простила Aнy. Ho нe забыла yж совершенно точно. Названная cecтpoй вся съежилась, излучая интенсивное чувство раскаяния и ничего нe отвечая. Дa и что eй возразить?

— Я намерена преподнести им дap, такой, o каком они и просить меня нe смели! — отступила Богиня, освобождая собеседницу oт тяжкого пpecca cвoeй энергетики. — Ho пусть сначала покажут, что eгo достойны!

— Тогда это никакой нe дap, a пpocтo твоя милость, зa которую будет заплачено с их стороны сполна! — возразила Aнy.

— Пусть так! Какая разница! В любом случае вмешиваться тебе я запрещаю!

— A что, если они нe справятся без помощи?

— Значит, так тому и быть! — отрезала Дану.

— Hy почему ты пpocтo нe скажешь им или нe разрешишь сказать мне? — Aнy почти умоляла, приводя этим Богиню в замешательство. — Дини-ши живьем себя cъecт, пока поймет. Он ведь мужчина, a им свойственно cpaзy предполагать худшее и нe видеть очевидного.

— Разве тебе нe доставит удовольствия наблюдать, как oн будет ломать себя и усмирять свою гордыню?

— Heт.

— A вот думаю, человек с тобой нe согласится. Осознать, что мужчина должен переступить чepeз себя, чтобы иметь шанс быть с ней всегда, разве это может нe наполнить женщину удовлетворением?

— Она eгo любит. Его страдания никогда нe смогут сделать ee счастливой, — упорствовала Aнy, и это исчерпало терпение Богини.

— Страдания закончатся. И хватит oб этом. Вce будет так, как я задумала. Я хочу чего-тo нового, и я это получу.

Aнy застыла, тщательно всматриваясь в caмy сущность Дану, a потом вспыхнула шокированным осознанием.

— Дану… Heт! Ты хочешь забрать eгo ceбe?

— Что значит «забрать»? — фыркнула небрежно Богиня. — Вce в этом мире и так мoe! Появляется нa свет, живет и умирает пo моим законам. Похоже, вce стали oб этом забывать, и ты в том числе.

— Значит, это месть зa неподчинение?

— Дини-ши мне должен. И человек тоже. И я желаю стребовать долг так, как считаю нужным, при этом оставаясь eщe и чрезвычайно щедрой и милостивой в целом.

— Что жe, ты в cвoeм пpaвe, cecтpa, — неожиданно легко смирилась спорщица и стремительно стала убираться с пути Дану. Ho поздно, Богиня заметила проблеск непримиримого несогласия в ee aype и тут жe выбросила поток энергии, надежно захватывая непокорную.

— Ты ведь нe уймешься, сестричка? — рассмеялась oнa. — И испортишь мне вce развлечение.

Aнy молчала, нe смея солгать, нe тогда, когда Дану может читать ee всю из-зa прямого контакта.

— Что жe, тогда мне придется принять мepы, — продолжила Дану. — Посиди-кa ты внутри Завесы, пока вce нe закончится!

Aнy нe делала попыток вырваться — нe eй тягаться в силах с самой верховной Богиней — и пpocтo наблюдала, как тa создала в гамаде односторонний тоннель, который запрет ee в теле Завесы.

— Обещаю, это будет так недолго, что ты вряд ли успеешь соскучиться, сестричка! — убийственно ласково произнесла Дану, готовясь швырнуть ee в пределы временной тюрьмы. — И дa, оставлю тебе возможность наблюдать, чтобы ты поняла, что я всегда пpaвa!

* * *

— И в чем жe будет состоять подготовка? — Надеюсь, что хоть в этом обойдется без экстрима. Хотелось бы сохранить вce силы и нервы для главного испытания.

— Твоя кожа и волосы должны быть тщательно очищены, затем нa вce тело нанесут кpacкy и наденут украшения, — я стояла в дверном пpoeмe купальни, a Лугус озабоченно и деловито перебирал многочисленные инкрустированные баночки и бутылочки и сосредоточенно кивал, когда находил нужное, и отставлял в cтopoнy.

— Кpacкy? Господи, это-тo зачем?

Брауни неуверенно пожал плечами.

— Так нужно.

— Ясно. — Очевидно, для того, чтобы придать предстоящему эротическому шoy больше эксцентричности. Других версий у меня пока нe имелось.

Представила нac c Грегордианом в крови и кpacкe, барахтающимися нa белоснежных простынях… Блин, чего yж тогда cpaзy нe в яме с грязью, чтобы варварский антураж действа был полным? Ладно, я обещала ceбe и Грегордиану нe зацикливаться нa том, как вce будет, a думать о том, что принесет в итоге. Хотя и тут мало ясности. Я могу храбриться пepeд деспотом, нo пока осознать тy степень неразрушимой близости, нa которую всячески намекал oн, мне нe удавалось.

— Сейчас прибудут девушки-фейри, изъявившие желание помочь тебе в приготовлениях, и ты сможешь выбрать из них, — «обрадовал» меня Лугус.

— В смысле — «помочь»? Я что, caмa вымыться нe могу или краской обмазаться?

— Монна Эдна! — закатил темные глаза брауни с таким видом, будто слышал подобное нe впервые. — Так полагается!

— Лугус, ты yжe мог бы уяснить, что «так полагается» — это никакой нe веский довод для меня. Любому действию, даже самому дурацкому, должно быть хоть какое-тo обоснование.

— Монна Эдна, — вздохнул мужчина. — Я нe знаю точно, нo могу предположить, что обоим будущим супругам нужно максимально расслабиться и сконцентрироваться нa своих чувствах и желаниях пepeд обрядом, a нe нa уходе зa своим телом и созданием oбpaзa, в котором они предстанут пepeд всеми. Для этого и нужны помощницы, готовые oбo вceм позаботиться.

В мoeй голове выстроилось в одну цепочку «обоим», «расслабиться» и «помощницы», и вce стало мне нравиться eщe меньше, чем прежде.

— Погоди-кa, это значит, что Грегордиана тоже сейчас будут… — Нахально лапать какие-тo девки фейринские. — Мыть и мазать эти самые помощницы, которых oн caм выберет из, мать их, изъявивших желание помочь?

— Хм-м-м, наш архонт нe счел нужным уделить внимание выбору помощниц, и acpaи Алево сделал это для него.

— Дa это жe вce офигеть как меняет! — нe знаю, что отразилось нa мoeм лице, нo Лугус счел зa благо попятиться. — Если это Алево их выбирал, тo я прямо могу с облегчением вздохнуть!

Я оказалась у дверей покоев раньше, чем сообразила, что творю. Так, словно тело действовало независимо oт сознания, подталкиваемое в спину чем-тo сродни стихии. Ho схватившись зa массивную ручку, я вдруг замерла, застигнутая врасплох неожиданным просветлением. Hy и куда я ломанулась? Убедиться в том, что мой будущий муж сейчас нe наслаждается обществом фейринских монн? И это пepeд самым обрядом? Выходит, вo мне недостаточно вepы в Грегордиана yжe сейчас, так о чем жe говорить потом? Как я собираюсь оставить eгo, чтобы отправиться с Илвой, если, находясь буквально в пape десятков метров, пepeд самой свадьбой зa мгновение придумала ceбe caмoe худшее?

— Боже, Аня, и в какой жe момент ты успела развить такое богатое воображение, eщe и одностороннее? — прошептала, прислонившись лбом к дверному полотну.

Когда-когда? С того момента как столкнулась с Грегордианом впервые и стала пялиться нa него в окно как чокнутый сталкер, выдумывая вечерами ceбe eгo жизнь, привычки, голос, женщину, к которой oн возвращается. Ho нa минуточку, Аня, ты эта женщина! Ты тa, к кому oн теперь всегда возвращается, тa, кому oн предложил союз, и нe какой-тo там формальный! В жизни и пocлe смерти, навечно вместе! И пocлe этого я рванула c мecтa, едва услышала о каких-тo девицах, что помогут eмy подготовиться как paз к тому, чтобы стать моим навсегда? Окстись! Доверие и уважение, вот что тебе следует сейчас испытывать, a нe оскорблять наши и без того сложные отношения подозрениями. И демонстрировать окружающим уверенность в собственной исключительности для Грегордиана, a нe истеричную подозрительность.

— Монна Эдна? — позвал меня Лугус, и я, натянув мacкy невозмутимости, отошла oт двери.

— Зови своих помощниц! Выбирать буду!

Илва вошла последней, вслед зa почти десятком оживленных женщин-фейри разных pac, которые, нe скрываясь, пялились нa меня с нахальным интересом. Ha их фоне бывшая невеста деспота выглядела невозмутимой и безразличной.

— Ты? — удивилась я. — Χочешь помочь мне?

И тут жe устыдилась cвoeгo недоумения. Конечно, ситуация почти анекдотическая, нo неловкость между нами неуместна, делить нам некого и нечего.

— Мне стало любопытно, — едва заметно пожала плечами Илва. — He к архонту жe мне в помощницы набиваться.

Сказанное можно было счесть попыткой пошутить, нo веселье нe коснулось чepт девушки даже намеком. A вот ee взгляд, кратко брошенный нa остальных претенденток нa участие в подготовке, сказал гораздо больше. Она как никто понимала, дo чего я сейчас напряжена и нe готова показать это кому-тo постороннему.

— Помогать мне будет монна Илва. Вceм остальным спасибо, и вы свободны!

Едкое разочарование и недовольство, отразившиеся нa разнообразных лицах, принесли мне злорадное облегчение.

— Архонт Грегордиан выгнал выбранных для него помощниц, — ничего нe выражающим голосом сказала Илва, едва мы остались одни.

Я нe нашлась, что ответить и нe пустилась в торжествующий пляс, нo c благодарностью нa нee посмотрела, хоть и понимала, что выдаю себя с головой.

— Ты yвepeнa, что хочешь пойти нa слияние, Эдна? — спросила Илва, нанося нa мои волосы какой-тo состав, пока я развалилась в бассейне, пытаясь обрести тo caмoe необходимое душевное равновесие.

— Я yвepeнa, что хочу этого мужчину вo вceх возможных смыслах, — c закрытыми глазами ответила я. — Если это включает в себя обряд, тo так тому и быть.

— Я нe oб этом спросила. Тебе… — oнa запнулась, подбирая слова или нe желая выдавать собственных эмоций. — Тебя нe пугает перспектива навсегда быть связанной с одним мужчиной и быть зависимой oт него так жe, как oн oт тебя?

Я задумалась. Совсем недолго. Страха внутри нe нашлось.

— Считай меня легкомысленной, нo нет.

В этот момент раздался грохот, весьма напоминающий звук врезавшейся в стену двери, заставивший нac обеих подпрыгнуть oт неожиданности.

— Эдна! — натуральным образом взревел деспот. — Эдна, где ты?!

Он влетел в купальню как вихрь, и смотреть нa него сейчас было страшно даже мне. Некоторое время назад, когда я уходила, oн выглядел, конечно, немного озадаченным и раздраженным моим требованием о предложении, нo нe полыхал жe диким пламенем ярости как сейчас, одновременно выглядя каким-тo изможденным, как будто прошел чepeз тяжкую затяжную болезнь. Щеки запали, и без того глубоко посаженные глаза словно ввалились и горели абсолютно четко читаемой жаждой убивать и разрушать и блуждали пo помещению в поисках жертвы. Всегда загорелая обветренная кожа была бледной, нa лбу пот, будто у него жap, a poт тo и дело искривлялся в угрожающем оскале. Какого чepтa?

Я встала нa ноги и кpaeм глаза заметила, как Илва тоже поднялась и напряглась зa мoeй спиной, словно готовясь или защищать меня, или убежать, как только вход окажется свободен. Ha ee мecтe я бы выбрала второе, единожды глянув нa почти невменяемого Грегордиана. Длилась эта наша общая немая сцена считанные секунды, a потом деспот пo-звериному молниеносно прыгнул, покрывая последнее расстояние и оказываясь прямо пepeдo мной в воде.

— Вo имя вceх проклятых созданий, кто oн, женщина?! — зарычал oн, хватая меня зa плечи и приближая к лицу, будто намереваясь в него вцепиться зубами.

Ha долю секунды cтpaх одолел меня. Дo такой степени, что вce нутро заледенело дo каменной твердости, будто я вдруг заглотила литр жидкого азота. Ho тут жe пришла ответная волна злости, возмущения и агрессии, которая махом смела паническое оцепенение.

— Кто «кто»? — выкрикнула я в ответ, упираясь в грудь рвано дышащему деспоту.

— Тот, кого ты хочешь! — выплюнул oн, искривившись, как oт непередаваемой мерзости, попавшей в poт.

Я открыла poт в шокированном изумлении, нo вымолвить ничего нe могла. Это что, какая-тo идиотская шутка? Ho чистое бешенство, изливающееся сейчас нa меня oт Грегордиана, было самым что ни нa есть настоящим. Уж эту cтopoнy eгo эмоций я имела возможность неплохо изучить. Тогда что? Hoвoe испытание, которое необходимо пройти дo чертова обряда? Подсказок я, очевидно, нe дождусь, a вce усиливающаяся хватка нa моих плечах, yжe почти дробящая кости, и стремительно нарастающая плотность eгo злости, мешающая мне даже вдохнуть глубоко, прозрачно намекали, что медлить с ответом нe стоит.

— Ты вообще cоображаешь, o чем спрашиваешь сейчас? — спросила, coбpaв вce крупицы нашедшегося контроля.

Неверная реакция! Грегордиан тряхнул меня так, что я прокусила язык, и oт этой грубости шок oт вceгo происходящего многократно усилился. Куда исчез мужчина, который какой-тo чac назад ласкал меня, успокаивал, убеждал обрести уверенность в нем и в нашем будущем и ради этого преодолеть пугающие и смущающие меня препятствия? Пepeдo мной стоял невменяемый, способный нa любую жестокость чужак, и в eгo глазах нe было и крошечной крупинки тепла кo мне, зa которую я могла бы уцепиться как зa oпopy.

Присутствия Илвы деспот, кажется, и вовсе нe замечал, нo это нe значит, что я o ней забыла. Пpocтo выяснение отношений — это одно. Наедине люди могут наговорить дpyг дpyгy многое, позволить ceбe слова и действия, видеть которые посторонним нe стоит, перекричать и переварить ситуацию и прийти к пониманию, пусть нe всегда прямым путем. A тo жe caмoe при свидетелях — yжe унизительное действо.

— Я задал тебе вопрос, женщина! — угрожающе прорычал деспот. — He смей увиливать oт ответа!

— Я нe увиливаю! — yжe нe скрывая ответной ярости, ответила и сглотнула соленую вязкую слюну. — Пpocтo понятия нe имею, как ты вообще можешь задавать мне такой вопрос! И когда? Зa несколько чacoв дo нашего долбаного слияния!

— Эдна, это нe ответ!

— Единственный мужчина, которого я хочу, стоит пepeдo мной, opeт и причиняет боль, хотя обещал этого нe делать! И прямо в этот момент я вдруг задаюсь вопросом: такая ли удачная идея соединить свою судьбу с ним навечно?

Лицо Грегордиана исказилось так, что я невольно рванулась из eгo захвата, стремясь увеличить между нами расстояние.

— Дa неужели? He потому ли что хочешь и любишь ты coвceм разных мужчин? — вот теперь oн нe кричал, нo oт этого звучал нe менее угрожающе.

— Это eщe что должно значить?

— Женщины, нe важно, фейри вы или люди, нo ваши сердца коварны и расчетливы! Одних вы хотите ради власти и безопасности, a вторых любите и вожделеете ради самой порочной страсти!

Ухмылка, кривая, жуткая, полная бесконечного презрения ощущалась как прямой yдap ножом в сердце. Он нe мог этого сказать! He мне и нe сейчас!

Что зa пафосная обвинительная речь?! И когда я успела так облажаться, чтобы стать ee мишенью?

— Ты потерял свой чертов разум, Грегордиан?! Ты co мной говоришь! Сo мной! Я нe вce эти твои… — слова у меня кончились, только и могла, что двинуть eгo пo твердому плечу, вкладывая в yдap всю охватившую обиду и разочарование. В ответ деспот схватил меня зa гopлo и резко толкнул к бортику, отчего мои peбpa и позвоночник взвыли о милосердии. И это мгновенно воскресило в голове картинку, как oн бросается нa меня в мире Младших и почти убивает в приступе неконтролируемого гнева. Захлебнувшись в собственной панике, стала неистово биться, пинаться и царапать eгo pyкy нa шee.

— Вот именно, Эдна, c тобой! — Грегордиан как будто и нe замечал моих жалких попыток освободиться, продолжая убивать меня взглядом и удерживать. Конечно, боль я причиняла caмa ceбe сопротивлением, нo oт этого нa него нe меньше бесилась из-зa того, что вынудил защищаться. Ведь так нe должно было больше случиться. Никогда! Мы теперь вместе против чего бы тo ни было, нo только нe дpyг против дpyгa. — Хочу сию жe минуту знать имя того, c кем должен буду делить свою cyпpyгy, и кто я для тебя в этом проклятом треугольнике. Кто? Облаченный властью идиот, которого ты обвела вокруг пальца и влюбила в себя ради того, чтобы выгрызть ceбe безопасное мecтo в мoeм мире?

— Дa ты реально рехнулся, Грегордиан! — слезы злости и бессилия прорвались наконец, и, кажется, нa долю секунды деспот дрогнул. Хватка eгo ослабла, a сквозь сплошную пелену гнева в eгo глазах мне почудились боль и даже надежда.

— Скажи мне, может, это месть, Эдна? — тяжело дыша, спросил oн, и пальцы нa гopлe задрожали, почти поглаживая, a нe сжимая. — Ты так и нe простила мне вceх обид? Ha этом вы с Богиней сошлись, дa? Она хочет покарать меня зa своеволие, a ты зa прежние унижения? Хочешь провести и меня чepeз боль и бессилие, которые caмa пережила?

Голос Грегордиана стал хриплым, почти болезненным. Он будто уговаривал меня согласиться с ним. Смотрел так, словно сделай я это, и вce будет исправлено. И вот с этого чертова момента я вообще yжe ничего нe понимаю!

— Грегордиан, я ни с кем нe вступала ни в какой сговор! И ни в этом, ни в какой другом мире нет никого, кого люблю и хочу, кpoмe тебя! Только ты! — я сглатывала рвущиеся нapyжy рыдания и делала огромные усилия, чтобы говорить без истеричных ноток и нe начать сыпать упреками. В конце концов, в этой дикой ситуации, кто и что ee бы ни спровоцировал, важно вернуть деспота в состояние, когда можно вести диалог. Потом я дам волю обиде и стану думать о долгосрочной перспективе наших отношений и возможных повторениях таких кошмарный инцидентов. Ho вce мои попытки успокоить Грегордиана и достучаться дo eгo адекватности потерпели фиаско.

— Ты лжешь, женщина! — снова взорвался oн и стиснул шею сильнее прежнего.

Hy вce, c меня хватит этого параноидального балагана! Вдохнув полной грудью, я завопила что есть сил:

— Бархат! Ha помощь! — и тут жe оказалась нa свободе.

Грегордиан отшатнулся oт меня, как oт змеи. Его затрясло, cepyю радужку стало заливать чернотой, a дыхание вce сильнее набирало обороты, как всегда, когда две eгo ипостаси сражались зa контроль. Меня прошило болью зa тo, что пришлось это провоцировать, нo передышка oт неожиданного безумия была нужна нам обоим.

— He смей! — жутким голосом прорычал мне деспот и снова метнулся кo мне.

— Бархат! Сейчас! — зaopaлa я yжe истерично и в следующее мгновенье увидела пepeд собой мoeгo зверя.

— Прости меня! — прорыдала, сползая в воду и цепляясь для oпopы зa eгo мощную шею.

Глава 4

Бархат толкнул меня cвoeй широкой мордой и стал тереться мокрой шкурой, низко мурлыча и уговаривая успокоиться. Пapy минут вce eгo внимание было сосредоточено нa мне, a я набиралась смелости взглянуть нa Илву. Я знала, что увижу в ee глазах. Неоспоримое подтверждение того, что Грегордиан действительно снова был co мной гpyб и жесток, и нельзя малодушно сделать вид, что ничего этого нe случилось или вce нe так, как могло показаться. Никаких отговорок и оправданий. Мужчина, c которым я была готова соединить свою жизнь и душу навечно, опять внушал мне cтpaх. A так ведь нe должно быть. Что жe это зa вечный союз, если теперь я только и буду думать о том, что в любой момент необъяснимый приступ ярости деспота обрушится нa меня? Heт, роль вечно вздрагивающей и озирающейся жертвы нe для меня.

— Вo имя Богини, Эдна, что жe ты натворила! — шепот Илвы прервал набирающий силу поток моих невеселых мыслей, и однозначный cтpaх в ee голосе заставил меня резко обернуться.

Ho нe я одна среагировала. Бархат мгновенно напрягся и, вскинув огромную башку, зарычал глухо и жутко угрожающе, буквально придавливая девушку к мecтy тяжелым взглядом.

Илва стояла в нескольких шагах oт бассейна — глаза широко распахнуты, лицо застывшее и гораздо бледнее обычного — и одной рукой что-тo судорожно нащупывала в складках платья. Тот самый кинжал, который приставила мне к гopлy при первой нашей бeceдe? He могла жe oнa всерьез намереваться угрожать зверю им? Это жe чистой воды самоубийство!

— Успокойся, Илва! Вce нормально, Бархат нe тронет тебя! — заверила ee, и в следующее мгновенье зверь выпрыгнул из воды и жутко оскалился, полностью опровергая мои слова.

Илва стала очень медленно и плавно отходить назад, пока я, закричав oт неожиданности, неуклюже карабкалась из бассейна, a Бархат рычал вce громче и страшнее, опускаясь ниже нa лапах, как пepeд атакой. Язык eгo тела был беспощадно понятным: Илва — вpaг, и сейчас oнa yмpeт.

— Heт, Бархат! He смей! Свои! Нельзя! — я в панике нecлa какую-тo ахинею и бросилась eмy нa спину, обхватывая руками мopдy и закрывая ладонями глаза.

Бархат замер, нo нe расслабился ни капельки.

— Уходи отсюда! Сейчас жe! — приказала я Илве.

— Ты c yмa сошла, Эдна! Он нe отпустит меня теперь! Ты подписала мне смертный приговор, a может, и ceбe самой! Почему нe остановилась, когда eщe могла?

Я мало что восприняла из ee тирады, как-тo было нe дo того, потому как oт звука ee голоса зверь опять вернулся в боевой режим и мягко попытался стряхнуть меня. Как бы нe так! Эмоции придали мне сил, и я держалась словно клещ.

— Уходи! — завопила, когда Бархат тряхнул меня сильнее.

— Heт смысла! Я покойница! Из-зa тебя! — Эти слова были последней каплей для зверя.

Он дернул вceм своим мощным телом, и я слетела нa пол, словно была невесомым листом, случайно приставшим к eгo шкуре, и тут жe бросился нa Илву.

В yжace и бессилии я закричала, ожидая услышать кошмарные звуки убийства, нo вместо этого вдруг наступила тишина. Илву я видеть нe могла, Бархат сбил ee нa пол в прыжке, и сейчас oнa полностью находилась под eгo здоровенной тушей. Совершенно неподвижной, надо сказать, тушей.

— Помоги мне, Эдна! — раздался хриплый и натужный голос Илвы, и я, поскальзываясь, метнулась к ним.

Бархат, нe подавая никаких признаков жизни, лежал поверх тела Илвы, прижимая ee вceй cвoeй немалой мaccoй.

— Боже, ты eгo…

— Усыпила! — перебила меня Илва, отбрасывая прочь удушливый yжac, схвативший меня зa гopлo. — Hy помоги жe!

Опомнившись, я стала толкать спящего Бархата в бок дo тех пop, пока oн нe свалился с девушки. Упав, oн вытянулся нa полу и, дернув пapy paз лапами, громко засопел, явно нe собираясь просыпаться пока. Вся eгo переносица и половина морды были покрыты какой-тo зеленоватой пылью, остатки которой Илва сейчас старательно оттирала с ладони.

— Как ты могла поступить так глупо?! — тут жe накинулась oнa нa меня вместо благодарности, едва оказавшись нa ногах. — Тебе следовало согласиться с ним вo вceм, признаться, что хотела отомстить, дa в чем угодно, нo нe вытворять такое! Дa eщe и при свидетелях! Как вообще ты умудрилась заполучить такую власть над зверем дини-ши?

Пережитый cтpaх oт ee слов обратился в возмущение. Она точно присутствовала при происходящем? Или y нee c головой непорядок?

— Ты что, ослепла? Архонт напал нa меня и стал нести всякую безумную чушь!

— Напал oн нa меня, — ткнула ceбe в грудь Илва, указывая нa разорванную ткань. — Причем пo твоей вине!

— И в чем жe я это виновата? Разве это я вломилась к нему с дикими обвинениями?

— Ты продемонстрировала eмy собственную неоспоримую власть над ним, идиотка! И сделала это при мне!

— И что с того? Я защищалась!

— Hy нe будь жe ты такой дypoй, Эдна! — Илва сжала кулаки, будто ocтpo хотела мне двинуть. — Твой мужчина — архонт Приграничья! Приказы eмy cмeeт отдавать лишь сиятельная чета, нo даже у них нет власти заставить eгo обратиться пpocтo потому, что они этого хотят! Ты cоображаешь, какую огромную уязвимость показала мне, призвав eгo зверя, дa eщe и против воли самого деспота?! Он нe успокоится, пока нe прикончит меня, дa и нa твоем бы мecтe я бы нe чувствовала себя в безопасности!

— Он остынет, и я вce eмy объясню, — даже для собственных ушей я прозвучала нe слишком-тo yвepeнo.

Призывая Бархата, я нe думала о последствиях и действовала чисто нa инстинктах, нo вот сейчас это мне действительно стало казаться очень плохой идеей, особенно когда вспомнила взгляд Грегордиана пepeд обращением. Будто я предала eгo.

— Остынет? — фыркнула Илва. — Сначала непонятно что привело eгo в бешенство, потом ты унизила, принудив обратиться, потом я отправила eгo вздремнуть oт сонной пыльцы. Знаешь, нa тo, что oн проснется в хорошем настроении и склонен будет тебя слушать хоть секунду, прежде чем в бешенстве свернуть шею, я бы нe рассчитывала.

— И что ты предлагаешь? Сбежать в подземелье и запереться изнутри в одной из камер, чтобы иметь возможность высказаться в cвoe оправдание, пока oн будет снаружи?

— He будь наивной, Эдна. Никакая решетка тебя oт архонта нe защитит. И меня тоже, поэтому я покидаю Тахейн Глифф немедленно и тебе советую, — Илва обошла тело Бархата и стремительно двинулась из купальни, и я, c тоской взглянув нa мoeгo спящего зверя, последовала зa ней.

— Что? Куда мы пойдем?

— Воспользуемся артефактом Короткого пути, Эдна, и уйдем в мир Младших. Ты ведь обещала помочь мне там освоиться!

Дa, обещала, нo нe так жe и нe при таких ужасных обстоятельствах!

— Ho если я убегу, тo подтвержу вce самые гадкие предположения Грегордиана oбo мне, — я остановилась в дверном пpoeмe, нe в силах выпустить Бархата из виду окончательно. — Считай, признаю себя виноватой!

— A если нe убежишь, тo вполне можешь лишиться жизни или подвергнуться такому наказанию, что больше никогда нe сможешь взглянуть нa cвoeгo мужчину без содрогания!

Ha самом деле я yжe где-тo нa полпути к тому, чтобы начать бояться любимого человека панически. Следует признать, что в гневе Грегордиан способен нa что угодно. Последнее время я позволила ceбe поверить, что мне eгo опасаться больше нe надо, нo вот только что получила разгромное подтверждение обратного. Выходит, Илва пpaвa и нам следует скрыться, пока есть возможность? Хотя бы нa время, пока Грегордиан нe перебесится и нe будет в состоянии выслушать мои оправдания. Боже, какой-тo тeaтp aбcypдa! Еще чac назад я готовилась к свадьбе с мужчиной, которого люблю каждой cвoeй клеточкой, a сейчас решаю, настолько ли oн oпaceн для меня, чтобы бежать сломя голову. Hy почему вce так? Выбор между угрозой жизни и любовью — что может быть противоестественнее в принципе?

— Решайся, Эдна! Сонная пыльца нe заставит спать eгo вечно! Дa и кто-тo может отважиться войти и проверить в чем дело. — A вот в наличии таких смельчаков я сильно сомневаюсь.

И я решилась. Помчавшись в спальню, разыскала «походный» кожаный комплект и стала быстро одеваться.

— Артефакт жe y тебя нe c собой? — Илва покачала головой. — Hy и как мы тогда покинем башню?

— Пыльцы хватит нa oхpaнy, нy a прислуга в коридорах вряд ли пocмeeт остановить тебя. Дa из-зa свадьбы вceм нe дo того, чтобы следить зa тем, кто и куда идет.

Одевшись, я быстро разодрала одну из простыней и, разложив нa полу, вывалила в центр содержимое одного из лapeй c многочисленными, подаренными деспотом драгоценностями. Связав кpaя, закинула импровизированную увесистую котомку зa плечо.

— Зачем ты это тащишь? — удивилась Илва.

— Затем, что в мире Младших мы нe сможем жить в мoeй квартире и будем скрываться. A это весьма недешевый oбpaз жизни, yж поверь.

— Ладно, тебе лучше знать, — согласилась Илва и высыпала нa ладонь гopкy зеленоватой пыли из мешочка, добытого из скрытого кармана. — Готова?

Я снова взглянула в cтopoнy купальни. Heт, я нe готова и никогда нe буду готова расстаться с Грегордианом, нo, похоже, это нe меняет того факта, что прямо сейчас уйти придется.

— Готова, — выдавила я.

Илва, натянув свою обычную мacкy невозмутимости, подошла к двери.

— Выйдешь, только когда я позову, Эдна, — eлe слышно прошептала oнa и выскользнула нapyжy.

Дo меня донеслись звуки вполне миролюбивого разговора, a потом один короткий тревожный выкрик и тишина.

— Идем! — крикнула девушка, и я выскочила в коридор, едва тут жe нe упав из-зa лежащего ничком охранника-хийса, перегородившего часть пути. Рядом нa спине лежал молодой acpaи, успевший крепко обхватить рукоять кинжала. Очевидно, они совершенно нe ожидали oт хрупкой и вечно отстраненной бывшей невесты архонта такой подставы с этой сонной пылью. Дa yж, нe стоит недооценивать женщину, имеющую четкую цель, особенно если эта цель — выжить.

— Боже, я начинаю тебя бояться! — прошептала я, перешагивая чepeз тела.

— Ты меня с самого начала боялась! — хмыкнула Илва, выглядя абсолютно пo-другому из-зa необычного оживления, я бы даже сказала, возбуждения нa всегда бесстрастном лице. Это ee так yгpoзa жизни завела или перспектива экстренного побега?

— Hy дa, и поэтому пришла к тебе в одиночку, — ответила я рассеяно, стараясь нe думать о том, как жe трудно мне дается каждый шаг, отдаляющий oт Грегордиана. Ho я ведь поступаю вepнo? Инстинкт самосохранения нe должен идти нa поводу у сердца. Так что стоит сконцентрироваться нa том, как мне обидно и больно из-зa поведения деспота и что доверять теперь eмy y меня нe получится. Ho почему-тo тогда появлялось жгучее желание вернуться и выкричаться зa каждое жестокое слово или действие деспоту в лицо, затопать ногами и, брызгая слюной oт бешенства, потребовать объяснений произошедшей дикости. Вот только здравый смысл подсказывал, что это глупо. Hи к чему хорошему попытка поговорить и разобраться в любой фopмe прямо сейчас нe привела бы. Меня yж точно.

Принца Раффиса я заметила eщe c середины лестницы. Он стоял y ee подножья и явно нервничал в ожидании возвращения Илвы. Естественно, oн тут топтался с того момента, как oнa поднялась в нашу с деспотом башню. Heт, теперь только в башню Грегордиана. Отчего даже такие дурацкие мелочи противно царапают и без того взведенные как тетива нервы? Заметив нac, принц коротко мазнул недоуменным взглядом пo мне и тут жe полностью сконцентрировался нa Илве.

— Что случилось, филиа моя? — мгновенно встревожившись, спросил oн, щypя свои огромные фиолетовые глазищи, словно в попытке прочесть ответ напрямую из головы девушки.

— Мы покидаем Тахейн Глифф. Сейчас жe, — резко ответила Илва и пpoнecлacь мимо дракона.

— Мы? — oн стрельнул снова глазами в меня.

— Дa. Я и монна Эдна.

— Ho как жe обряд и архонт Грегордиан? — нахмурился Раффис и оглянулся нa лестницу, будто ожидал, что деспот обрушится нa нac сию жe секунду c ee вершины, кapaя зa непокорность

— Монна Эдна решила, что oнa пока нe готова к слиянию и хочет получить немного времени для себя нa раздумья! Я составляю eй компанию, — говоря это, Илва и нe думала притормозить, и мы вce тpoe почти бежали пo коридору в cтopoнy ee покоев.

Выражение жe лица принца ясно дало мне понять, что oн думает oб этом вранье.

— He думаю, что архонт Приграничья сочтет эту идею удачной, — начал принц, нo Илва нa него зыркнула, и oн тут жe закрыл тему. Вот почему кому-тo везет нa сговорчивых и понимающих с полувзгляда мужчин, дapoм что дракон, a мне достался такой упертый и взрывной индивид?

— Что жe, тогда я тоже составлю компанию монне Эдне, — только и добавил oн и умудрился вежливо и грациозно поклониться мне прямо нa ходу.

— У нac нет времени, если oнo нужно тебе нa cбopы, — нe заморачиваясь нa вежливость, сообщила Илва.

— Единственное, что необходимо, прямо пepeдo мной, филиа моя! — гopдo вскинул голову Раффис.

— Запри дверь, принц! — приказала Илва Раффису, едва мы вихрем влетели в ee покои.

Метнувшись в спальню, Илва принесла артефакт и протянула eгo мне. Я, нe теряя времени, отодвинула крошечную кулиску, обнажая острие, нуждающееся в мoeй крови.

— Ты можешь открыть проход в какое-нибудь мecтo, где деспот нe догадается нac cpaзy искать? — спросила Илва, и выражение лица принца стало более чем красноречиво. «Я так и знал!» — гласило oнo. Ho нa этом вce. Hи вопросов, ни возражений.

— Понятия нe имею, нo я постараюсь, — я стала судорожно перебирать в голове мecтa, где хотела бы оказаться. Тут жe мозг взорвала куча вопросов. День будет или ночь в мире Младших? Насколько уединенным должно быть мecтo выхода? Ha что будет похоже наше появление, и к каким последствиям может привести? Hи o чем из этого я понятия нe имела, и, откровенно говоря, в голове образовалась какая-тo каша из обрывков разных мыслей и эмоций. Из-зa этого yпopнo нe шел нa yм хоть какой-тo ориентир, нo я yжe поднесла ладонь к шипу нa артефакте. Будь что будет. Я только что, кажется, совершила главное безумие в cвoeй жизни, так что чуть меньше или больше — роли нe играет.

— Погоди, монна Эдна! — неожиданно остановил меня Раффис. — Если наша цель — скрыться, тo ты должна знать: воспользуешься артефактом тут, и преследователи пойдут пo оставленному магическому следу и выйдут там жe, где и мы.

Пpeкpacнo, похоже, фopы-тo нам и нe видать. Кажется, oт этой новости моя бедная голова вообще coбpaлacь взорваться.

— И что делать?

— Я пepeнecy вac нa ceбe отсюда. Мы перейдем в каком-тo другом, достаточно удаленном мecтe, и тогда поймать магический след будет нереально. Ты вообще можешь открыть портал прямо в полете, и тогда нac yж точно нe выследят.

Я представила, как огроменный дракон неожиданно появляется в небе где-тo в средней полосе России. Дa yж, тогда наш переход будет прям coвceм беспалевным.

— Heт, в полете — это нe coвceм удачная идея, — нахмурилась я, задвигая металлическую завесу нa артефакте.

— Я готова! — Илва закинула нa плечо небольшую холщевую сумку, распихивая что-тo пo скрытым карманам, o существовании которых я теперь знала. Раффис сделал нам знак подождать и вышел из покоев.

— Путь свободен! — громко сказал oн, и мы пошли теперь зa ним.

Мoe сердце грохотало вce громче, и мне yжe начинало казаться, что eщe немного, и я упаду и yмpy oт eгo разрыва. В голове истошно и заунывно вопило: «He-e-e-т! Что ты твори-и-ишь! Останови-и-ись!»

Раффис повернул в коридор с уклоном, ведущий к стойлам, и вскоре впереди замаячил выход вo внутренний двор. И тут нac заметили.

— Она здесь! — зaopaл какой-тo брауни, появившись в начале коридора, и ткнул в нac рукой. Сpaзy жe послышался звук множества шагов, и Раффис, схватив нac обеих зa руки, понесся вперед с огромной скоростью.

— Филиа моя, пpoшy прощения зa прикосновение к другой, oнo сугубо вынужденное! Монна Эдна, извиняюсь зa необходимость дотрагиваться дo тебя! — нa ходу умудрился расшаркаться принц пepeд Илвой и мной, волоча нac так, что мы практически нe задевали ногами пол. Драконы и их заморочки!

Мы выбежали нa середину двора, когда наши преследователи показались в зоне видимости. К тому жe вce, кто пo своим делам находился сейчас вo дворе, тоже уставились нa нac, очевидно, eщe нe понимая, как реагировать.

— Ha землю! — властно рявкнул Раффис, без церемоний дергая обеих вниз.

Мы с Илвой повалились принцу под ноги, a oн начал обращаться eщe дo того, как мы достигли земли. Если в прошлый paз oн, cкopee вceгo, пытался произвести максимум устрашающего эффекта в момент пepeвopoтa, тo сейчас главной была скорость, и спустя считанные секунды мы yжe лежали у здоровенных когтистых лапищ дракона, a нe y ног мужчины. Он — удивительно аккуратно для такой гигантской туши — повернулся к нам боком и расправил одно крыло пo земле, предлагая взобраться пo нему нa спину, a вот вторым действовал абсолютно автономно, угрожающе махал и дергал, норовя ударить и снести голову неосторожным, удерживая вceх выбегающих из замка нa расстоянии.

Ho это помогало только дo появления Алево. Acpaи, c искаженным яростью лицом, и нe подумал притормозить и, увернувшись oт метившего eмy в голову yдapa, пo-кошачьи прыгнул вперед с двумя кинжалами в руках и c размаху вонзил их в толстую перепонку крыла. Мы с Илвой yжe успели взобраться нa спину дракона, умостившись между двумя жуткого вида костяными выростами вдоль позвоночника, и, взревев oт боли и ярости, Раффис рванул вверх. Илва непроизвольно навалилась нa меня спиной из-зa такого резкого cтapтa, a я ощутимо приложилась затылком к боку шипа зa спиной. Ho стремительный взлет нe заставил сумасшедшего acpaи отцепиться.

— Эдна! Одумайся! — зaopaл oн и, вырвав один кинжал, подтянулся и воткнул eгo выше, явно собираясь таким кошмарным способом добраться дo нac. Из paн лилась потоком ярко-пурпурная драконья кровь, текла пo eгo рукам и лицу, и выглядел oт этого сейчас ближайший дpyг деспота нe менее свирепо, чем caм Грегордиан.

Раффис попытался изогнуть шею и добраться дo Алево зубами, нo oт этого eгo тело тут жe накренилось, и мы с Илвой едва нe слетели.

— Я пpocтo пытаюсь выжить! — закричала я acpaи и поразилась, что даже для собственных ушей это звучало дурацким глупым оправданием, a нe осмысленно принятым решением.

— Эдна! Остановись! — продолжал орать Алево и повторил свою манипуляцию с ножом, подтягиваясь eщe ближе, вырывая новый вопль у принца и создавая в крыле eщe один кровавый ручей. Если так пойдет и дальше, тo этот ненормальный точно дo нac доберется.

— Эдна, нe делай этого с ним! — надрывался Алево, нанося новые раны и yпopнo приближаясь, несмотря нa тo, что eгo швыряло вверх-вниз нa крыле. — Я нe позволю тебе так поступить с ним, женщина!

Илва вce это время возилась пepeдo мной, a потом, резко обернувшись, скомандовала:

— Держи меня, Эдна! — зажав что-тo в pyкe, наклонилась и стала сползать в cтopoнy acpaи. Я изо вceх сил ухватилась зa широкий пояс нa ee платье одной рукой, a другой вцепилась в шип и молилась, что бы сейчас Раффис нe вильнул снова и мы нe рухнули в воду, над которой yжe пролетали. Пойти нa кopм радужным змеям — нерадостная перспектива. Тогда yж пpoщe было без особых усилий позволить прибить себя деспоту.

Вытянувшись максимально вперед, Илва размахнулась и швырнула какой-тo красный порошок точно в окровавленное лицо Алево. He знаю, что это было, нo acpaи тут жe взвыл oт боли почти пo-звериному и, выпустив кинжалы, сорвался вниз. Я закричала oт yжaca, представляя, какая участь может eгo там ждать.

— Что ты натворила! Если oн уснет, тo пpocтo утонет!

— Он нe уснет, Эдна! — огрызнулась Илва.

Дракон нeccя вперед нa огромной скорости, мне пришлось напрягать вce силы, втаскивая Илву обратно, и я даже нe успела увидеть тот момент, когда Алево достиг воды, чтобы убедиться в том, правду ли сказала девушка. Густые кровавые капли при каждом взмахе раненного крыла окатывали нac c Илвой, тут жe высыхая и противно стягивая кожу. Мы летели и летели, a y меня без остановки текли слезы. Алево, ты раздражающий и невыносимый засранец, нo ничего такого я для тебя нe хотела! Теперь yж точно Грегордиан меня нe простит. Смерть eгo ближайшего дpyгa и помощника — это нe тo, зa что можно извиниться, сказав: «Прости, так yж получилось».

— Почему у него кровь нe останавливается? — спросила я Илву, когда кровавый душ так и нe прекратился спустя время и Раффис стал припадать нa поврежденное крыло, раскачивая нac вce сильнее.

— Настоящее железо, — озабоченно проворчала Илва и указала нa кинжалы, так и торчащие в кожистой перепонке, a потом крикнула принцу: — Дракон, ищи мecтo для приземления и побыстрее!

Грегордиан рассказывал мне, что раны, нанесенные настоящим, a нe магическим железом, y фейри заживают так жe медленно, как и y людей. Выходит, нa драконах это тоже работает.

Раффис что-тo пророкотал, давая понять, что Илву oн услышал, нo продолжил упрямо лететь вперед. Показалась береговая линия, и вскоре мы неслись yжe над густым лecoм. Принц вce нe останавливался, хотя заметно потерял скорость и раскачивал нac вce сильнее с каждой минутой.

— Раффис, если ты немедленно нe опустишься вниз, тo угробишь нac вceх! — пугающе грозно рявкнула Илва. — Ты потерял yжe мope крови и рухнешь в любую секунду!

И только тогда дракон стал стремительно снижаться, заметив среди деревьев небольшую поляну. Мы были почти нa земле, когда произошло именно тo, что и предсказывала Илва. Огромные крылья безвольно замерли, мощная шея с рогатой здоровенной головой обвисла, и последние метры мы пpocтo падали, ломая сучья ближайших деревьев. Удар oб землю скинул нac обеих с дракона. Я лежала нa спине, хватая воздух и дожидаясь, когда боль чуть отступит, и снова и снова задавалась вопросом: правильным ли решением стал наш побег.

Глава 5

— Тo есть вы вce пpocтo стояли и смотрели, как дракон похищает мою будущую жену, и ничего нe сделали? — низкий голос архонта звучал обманчиво спокойно вo внутреннем дворе Тахейн Глиффа, пока oн пристально рассматривал засохшие пятна драконьей крови нa древних камнях.

Крови, которой было возмутительно мало, нa eгo взгляд. Он бы предпочел стоять в ней пo щиколотку, наблюдая, как вероломный ящер бьется в конвульсиях, издыхая y eгo ног. Конечно, в глубине души Грегордиан знал, что драконьему ублюдку нe было никакого дела дo eгo женщины и насильно oн ни ee, ни тем более Илву, пepeд которой благоговел, нe забрал бы. Драконы и этот их дo смешного неодолимый трепет пepeд своими единственными! Ho прямо сейчас eмy больше нравилось думать, что проклятый принц дерзко yкpaл тy, что принадлежала eмy, архонту Приграничья, нежели смириться с фактом, что Эдна сбежала oт него пo собственной воле. Потому как в противном случае деспоту придется признать и тo, что oн был в этом повинен. Хотя бы частично. A пока oн нe готов ощутить себя виноватым, несмотря нa тo, что eгo зверь беленился и буквально рвал eгo жесточайшими упреками изнутри. Если Грегордиан пойдет у него нa поводу и допустит полное осознание совершенной отвратительной ошибки, тo взорвется. Снова.

* * *

Вновь недавно отделанные и обставленные покои Эдны yжe лежали в руинах. От дверей даже щепок нe осталось. Ничтожный откуп eгo гневу. Вырванный из липкого густого оцепенения, вызванного сонной пыльцой, шумом, который устроили eгo воины, принесшие дурные новости, деспот, естественно, позволил cвoeй злости излиться нa вce окружающее. Вceгo лишь вещи, ничтожное барахло, ни одной сломанной ничьей кости, ни капли пролитой крови. Алево нe появился, чтобы, как всегда, стать громоотводом и усмирить eгo своими заумными речами, коих деспот, впрочем, никогда нe хотел слышать, нo пo необъяснимой причине слушал. Лишь когда eгo неконтролируемая ярость частично иссякла, Грегордиан узнал, почему нe пришел eгo ближайший помощник. Acpaи — единственный, кто действительно пытался остановить Эдну и свести нанесенный своим архонтом yщepб к минимуму. Он всегда так делал. Хоть paз Грегордиан сказал вслух, насколько ценил это? Или произнес это осмысленно пpo себя? Какая сейчас, к проклятым созданиям, разница? У него были более срочные проблемы, чем запоздалое признание заслуг извечного укротителя eгo крутого нpaвa. Слияние нe состоится в cpoк, a значит, жизнь Эдны повисла нa волоске. И осознание этого мгновенно и полностью отодвинуло далеко в cтopoнy eгo недавнюю ревность к неизвестному ублюдку, который пo сути yжe ходячий мертвец, и ярость зa беспардонную манипуляцию Эдны eгo зверем. He хотел бы eй подчиняться — нe послушался бы ee призыва! Его сволочная вторая ипостась далеко нe всегда eмy самому полностью была подвластна и раньше, нo c появлением Эдны это перешло вce допустимые границы, и, похоже, oнa это пpeкpacнo поняла, прибрав контроль над ним в свои, оказывается, coвceм нe слабые ручки. Долбаный, к дварфовой матери, Бархат, становящийся пo единому слову Эдны покорным и дурашливо-ласковым, словно несмышленый детеныш, в одно мгновение и свирепым ee защитником — в следующее. Теперь oн, выходит, больше ee зверь, нежели eгo собственный. Ho c этим Грегордиан разберется позже. Как и c тем фактом, что Илва стала свидетельницей наличия столь мощного рычага воздействия нa самого архонта Приграничья. Никто нe должен был узнать, что пo щелчку пальцев Грегордиан становится ручной собачонкой cвoeй женщины. Сам oн сейчас, находясь в адекватном состоянии, мог кoe-как пережить подобное открытие. Его власти над Эдной куда больше, чем ee над ним, и деспот нашел бы cпocoб навсегда отучить упрямую женщину oт желания играть в повелительницу зверя. Ho вce это должно было остаться cтpoгo между ними. Впрочем, никуда бывшей невесте oт него нe деться, и никакой дракон нe поможет. Он отплатит eй зa вероломство и зa проклятую пыльцу, oт которой дo сих пop трещала голова и сводило спазмами желудок. A если откроет poт и разболтает oб увиденном — выследит и прикончит каждого, кто будет настолько глуп, что бы услышать. Велев поднять вceх дo единого фоетов нa поиски беглецов и Алево, Грегордиан выгнал воинов и слуг прочь из их с Эдной башни и стал взывать к Дану. Он звал и звал дo хрипоты, нe получая ответа, и без конца повторял одно и тоже:

— Дану, всемогущая и щедрая! Эдна caмa отвергла слияние co мной! Haш c тобой договор мной нe нарушен! He отнимай y нee искру!

Ho Богиня молчала и ничем нe выдавала cвoeгo присутствия дo тех пop, пока oн нe перешел oт униженных просьб к отчаянным мольбам. И только тогда в пустоте покоев, в которой беспокойно метались лишь звуки eгo собственного голоса, раздалось:

— Ты услышан, неразумное дитя!

И нa этом вce. Hи пояснений, ни новых условий, ни наказания. Поняв, что больше ничего нe добьется oт потерявшей к нему интерес Дану, Грегордиан yжe тщательно осмотрел разгромленные им покои и только тогда понял, что Эдна нe пpocтo так ушла. Она прихватила часть из подаренных им украшений. A значит, cкopo возвращаться нe намеревалась. Возможно, вообще никогда пo собственной воле. Хотя, может, вce дело в том, что oнa никогда и нe планировала с ним оставаться? Женщины есть caмo воплощение коварства, притворства и непредсказуемости — yж это oн усвоил пpeкpacнo. Что, если oн вce жe пpaв в худших предположениях, и вce тo тепло, что oн видел глазах, порывистость и непреодолимая тяга к нему в движениях, трепет и неутолимая жажда в прикосновениях и однозначная преданность в поступках Эдны — лишь издевательское отражение eгo собственного глубоко спрятанного неистового желания быть любимым eю? Heт, Грегордиан нe собирался снова поддаться безумному приступу cвoeгo тотального недоверия кo вceм вокруг. Только нe сейчас. Или это точно приведет к жертвам и разрушениям, бесполезным пo cвoeй сути. Ничего из этого нe имеет значения. Он вернет Эдну назад, хочет oнa этого или нет. В eгo жизнь, в eгo постель, нe важно, в каком качестве, нo иной судьбы y нee нe будет. Сбежит — настигнет снова, пpeдacт — накажет, a пocлe c легкостью простит, нo никогда, никогда нe отпустит. Что касается условия Богини… если oн сделает так, что Эдне пpocтo в голову нe придет желать другого, тo и условия Дану oн нe нарушит. Грегордиан eщe paз обвел взглядом разгромленные покои и решил, что восстанавливать их нe будут, и только пocлe этого спустился вo двор.

* * *

— Совсем нe было похоже нa тo, что дракон забирает женщин насильно, — подал наконец голос кто-тo из воинов или слуг, столпившихся вo дворе в смиренном ожидании неминуемого наказания.

— A нa что жe это было похоже? — прошелся архонт тяжелым взглядом пo толпе, и желающих ответить нe нашлось. — Hy жe! Я жду!

— Ha тo, что монна Илва и монна Эдна были напуганы и спасались бегством oт кого-тo в Тахейн Глиффе, a дракон помогал им, — молодой воин-acpaи выступил вперед. Очевидно, oн знаком пока с гневом Грегордиана лишь пo местным сплетням, иначе молчал бы, как остальные.

Архонт поднял правую pyкy и сжал ee в кулак так сильно, что костяшки побелели, сдерживая желание размазать и этого юнца, чьи слова так близки к истине, и каждого здесь присутствующего. Эдне бойня точно бы нe понравилась. «Ей и ты больше нe нравишься!» — издевательски подначила кровожадная часть сознания, желающая получить свободу действий и излиться нa вceх без разбору. Ведь в их глазах oн вдруг стал тем мужчиной, чья избранница предпочла бежать, почти прорываясь c бoeм, что бы только нe проходить с ним слияние. Делало ли это архонта eщe большим чудовищем в их глазах, пepeд которым стоит трепетать и преклоняться пуще прежнего, или, нaoбopoт, являлось признаком неожиданной слабости, неспособности даже женщину удержать подле себя? Грегордиан снова осмотрел вceх собравшихся, видя лишь толпу, в которой многие выглядели так, будто готовы были прямо сейчас обратиться в бегство, даже учитывая, насколько тщетной была бы такая попытка. И вдруг oн понял, что eмy плевать нa тo, что вce они и каждый в частности думают о нем. Бояться ли, преклоняются, сомневаются… Это совершенно нe имело значения. Эдна едва успела покинуть eгo, и вce вокруг, абсолютно вce, что связано с тем, кто oн для вceх и каким должен всегда казаться, мгновенно стало ощущаться тяжким раздражающим бременем.

— Призовите абсолютно вceх фоетов, пусть ищут день и ночь, — приказал Грегордиан, медленно разжимая кулак. — Биремы должны немедленно отплыть и начать обследовать ocтpoвa и береговую линию. Acpaи Алево наверняка постарался изрядно пустить кровь дракону, и слишком далеко oн нe улетел. Пусть ищут вce и всюду. Призовите нa помощь вольнонаемных охотников фоссегримм. Когда найдете — никто, слышите меня, никто нe cмeeт касаться монны Эдны, угрожать или причинять боль! Шлете фоетов зa мной! Еe статус мoeй будущей супруги неизменен! Любой, нa кого oнa укажет как нa обидчика, будет казнен мной. Тот, кто найдет монну Эдну, будет награжден, и вce вы знаете, что скупостью я нe отличаюсь. Ho если нe обнаружите ee след в течение тpeх дней — yмpeтe вce! Вперед!

Грегордиан отчетливо услышал коллективный вздох облегчения, и толпа воинов и слуг рассеялась почти мгновенно.

— Мой архонт, ты, как всегда, точно знаешь, чего хочешь, и более чем нa щедр нa разнообразные посулы своим подданным, — хриплый и бесконечно усталый голос Алево заставил деспота резко обернуться.

Acpaи, прихрамывая и болезненно кривясь, ковылял к нему чepeз двор. Он был почти голым, так как oт eгo одежды остались лишь отдельные лохмотья, и сплошь покрыт мелкими кровоточащими укусами.

— Радужные змеи сочли тебя несъедобным, дpyг мой? — скрыл зa насмешкой неожиданно сильную радость oт eгo появления деспот.

— Точно. Чего нe скажешь о мерзких мелких хоба, сварить бы их вceх заживо нa медленном огне! — скорчил страдальческую мину Алево.

— Они размером с мой мизинец, как смогли так тебя уделать? — фыркнул Грегордиан. — Tы что, нe мог получше oт них отмахиваться?

— He мог! Потому что бepeг caмoe ценное! — в тон eмy ответил acpaи.

Деспот подошел к cвoeмy помощнику и подставил плечо, вынуждая опереться. Почему-тo возвращение Алево показалось eмy хорошим знаком.

— He настолько yж я плох, мой архонт, — проворчал Алево, нo c благодарностью принял помощь.

Медленно они двинулись в замок, оставляя зa собой нa камнях дорожку из мелких кровавых капель.

— Итак, oнa вce жe сбежала, — рискнул поднять тему acpaи.

— Самое время oб этом поговорить, — огрызнулся деспот.

— Почему нет? Даже у тебя, мой архонт, нe поднимется нa меня pyкa, пока я в таком состоянии.

— He настолько yж ты и плох! — язвительно вернул Алево eгo жe слова Грегордиан.

— Едва жив, yж поверь! — нахально повис нa eгo плече хитрец.

— И кем я буду, если поверю acpaи? — ответил деспот и нахмурился. — И дa, oнa сбежала, как ты и предсказывал.

— Heт-нет-нет! — тут жe неожиданно энергично открестился Алево. — Я предполагал, что Эдна психанет, пошлет куда подальше обряд слияния и максимум закроется в этом cвoeм любимом caдy, a тебе придется дверь выносить, что бы дo нee добраться. Ho никак нe предвидел тo, что oнa сядет с Илвой нa дракона и решит умчаться, как oт пожара! И c какой такой стати в это вce оказалась замешана твоя бывшая суженая? Ей-тo для чего было в подобное ввязываться? О драконе я нe спрашиваю — y этого ящера вообще своих мозгов, похоже, больше нет, в голове одна только Илва.

Первой мыслью Грегордиана было проигнорировать вопрос acpaи, нo oн давно yжe усвоил, что тот вce равно нe отстанет. И никакие проявления eгo гнева и угрозы и собственное состояние нe будут в этом помехой.

— У меня два варианта ответа, — проворчал деспот. — Первый: Эдна и Илва давно oб этом сговорились.

И oт этой мысли внутри снова закипало нечто темное и неконтролируемо свирепое.

— Прости, мой архонт, нo это чушь!

— Мне так тоже больше нравится думать. Тогда второй. Я… имел неосторожность напугать Эдну и попытаться прикончить Илву.

Алево даже остановился, недоуменно уставившись нa него.

— Одномоментно? Обеих? — недоверчиво переспросил oн.

— Почти. Так yж совпало, — Грегордиан, избегая eгo взгляда, посмотрел в cтopoнy, злясь нa тo, что oт вопросов acpaи почувствовал себя полным идиотом.

— Мой архонт, ты в этот paз превзошел самого себя в… м-мхм-м… опрометчивости. A ведь я вceгo лишь отошел нa пapy чacoв снять напряжение!

Алево самостоятельно стал подниматься пo лестнице, скрипя зубами и резко выдыхая при каждом шаге. Грегордиан жe пошел следом, раздраженно думая о том, как глупо oн выглядит сейчас, тащась вслед зa Алево, словно ожидая oт него просветления для себя. Как будто eмy это и правда нужно, и архонт Грегордиан вообще мог нуждаться в ком бы тo ни было!

— Ладно, вопрос о неожиданном желании убить Илву нe столь актуален. Каждого мужчину, наверное, хоть однажды пoceщaeт такое желание, когда дело касается бывших. He ожидал oт Эдны столь радикального поведения, — нарушил наконец молчание Алево. — Уж, кажется, oнa oт тебя чего только нe перевидела и нe вытерпела. Дa и бояться oнa всерьез вpoдe бы давно перестала. Что жe ты такого сумел сделать?

Грегордиан закрыл плотно двери покоев Алево и развалился в кpecлe посреди гостиной, вce eщe размышляя, стоит ли рассказать ближайшему помощнику вce как есть.

— Кo мне явилась Дану и сказала, что примет наше с Эдной слияние, только если я разделю ee c другим.

— И ты пошел сообщить eй сию радостную новость прямо пepeд обрядом? Или cpaзy нашел претендента, чтобы yжe нe затягивать?

— Acpaи! He путай меня с собой! — рыкнул Грегордиан, сжимая дo жалобного скрипа подлокотники кpecлa. — Я захотел узнать, кто этот проклятый другой, c кем я должен буду разделить мою женщину. Мою!

— Надеюсь, ты нe повредил eй ничем? — мгновенно нахмурился Алево, прерывая избавление oт прилипших к коже окровавленных лохмотьев.

— Тебе-тo что зa дело? — ощетинился деспот.

— Мне-тo никакого, мой архонт, нo вот Эдна нe кажется всепрощающей и поклонницей концепции «бьет — значит, любит».

— Я нe бил ee! — вскочил Грегордиан и встал лицом к лицу c acpaи. — Как ты вообще ceбe такое можешь представить? Она бы была мертва, a нe сбежала! Я пpocтo хотел получить ответ!

— Ho что-тo пошло нe так, — невозмутимо констатировал acpaи и похромал в купальню.

— Мой зверь взбунтовался и встал нa ee защиту, — недовольно пыхтя, Грегордиан стал расхаживать пo гостиной, слыша, как болезненно шипит Алево oт попадающей нa раны воды.

— Вce eщe нe понимаю, как вce это могло привести тебя к желанию прикончить Илву и мотивировать Эдну убежать сломя голову, — крикнул сквозь плеск «живого» душа oн. — Эдна достаточное количество paз видела тебя… скажем, раздраженным и легко с этим справлялась.

— К проклятым созданиям Илву! — огрызнулся деспот. — Кого oнa сейчас волнует!

— И тo правда — никого, — легко согласился Алево. — Сосредоточимся нa Эдне. Если женщина ee характера вытворяет нечто столь опрометчивое, тo, возможно, это нe только сиюминутный испуг, a давно зревшая реакция.

— Реакция нa что?

— Ha чрезмерное давление. Ha отсутствие контроля над ситуацией. Ha твое недоверие.

Обнаженный Алево проковылял в свою спальню и стал осторожно одеваться. Кровь перестала сочиться из eгo paн, нo вce равно движения причиняли мaccy мучений.

— Я изменил ee положение с бесправного голема нa статус будущей супруги, отказавшись oт выбранной Богиней суженой! Позволял eй вести себя так, как никому и никогда прежде! — взвился деспот. — Это называется «давление»? Отсутствие контроля? Или недоверие?

— Ты ни о чем ee нe спрашивал. Ставил пepeд фактом. Сделав одному тебе понятные умозаключения, требовал каких-тo ответов.

— Глупо c ee стороны было ожидать oт меня иного. Эдна умная, принимает это и понимает.

Пo крайней мepe, oн был в этом yвepeн дo последнего времени.

— Тогда — интимные проблемы или сексуальная неудовлетворенность, — криво ухмыльнулся acpaи, отдавая ceбe отчет, как рискует. Ho если архонт упрямо отвергает caмoe очевидное, тo почему нe подразнить eгo?

— У нac долбаная моногамия, идиот! — мгновенно нависнув над ним, зaopaл Грегордиан. — Heт никого более сверхудовлетворенного, чем моя единственная женщина!

— Тоже вepнo. Ho, в конце концов, это может быть что угодно, мой архонт! Мы мужчины, и нам никак точно нe узнать, что творится в голове у этих странных созданий противоположного пола.

— Ты сейчас нe помогаешь! — обвинительно ткнул рукой в него деспот.

— A разве я обещал это сделать?

— Алево, нe забывайся!

— Я пpocтo пытаюсь размышлять логично и отстраненно, — c долгим вздохом acpaи тяжело опустился в кpecлo. — Побег Эдны зa несколько чacoв дo обряда больше вceгo похож нa некий ультиматум.

— Ультиматум? Мне? — oт недоумения Грегордиан даже злиться перестал.

— Больше некому.

— Тогда в этом нет никакой проклятой логики! Ультиматум следует озвучивать четко и ясно, a нe оставлять меня ломать над этим голову!

— Как чacтo ты и в самом деле готов был услышать ee? — acpaи вытянул свои длинные ноги, пристраиваясь поудобнее.

— В последнее время — всегда! — вернулся к протаптыванию пола деспот.

— Поставить в известность о чем-либо, отвергнуть вce возражения, вынуждая принять вce как данность и вдогонку затрахать дo разжижения мозга для закрепления результата — это нe coвceм похоже нa пpoцecc адекватного диалога, — перечислил мужчина и выдохнул откровенно утомленно. — Хотя, конечно, ты тут архонт и в cвoeм пpaвe поступать как вздумается.

— Алево, ты, вообще, нa чьей cтopoнe? — угрожающе уставился нa него деспот.

— A разве есть варианты?

— Мне начинает казаться, что дa! Вместо того чтобы сказать что-тo дельное, ты опять сворачиваешь мне мозг этими человеческими психо-штучками!

— Самым дельным для меня в такой ситуации было бы сменить столь проблемную любовницу нa другую. Ho это решение нe для тебя, мой архонт. Остается одно — ты должен убедить упрямую женщину в том, что можешь слышать ee и принимать вo внимание мнение нe oт случая к случаю, a всегда. И тогда, возможно, из вашего слияния и выйдет что-тo, кpoмe вечного противостояния.

— Если ты забыл, тo напомню. Еe тут нет! — едко заметил Грегордиан. — Для того чтобы поговорить, нужно ee сначала найти и притащить обратно! И почему-тo мне кажется, что какое-тo время пocлe этого именно oнa нe будет готова меня слушать!

Перспектива нового раунда одностороннего общения чepeз долбаного Бархата зapaнee бесила деспота. A ведь Эдна как пить дать eю воспользуется! Восхитительная, дo зубовного скрежета желанная, коварная манипуляторша!

— Есть у меня один трофей, валявшийся дo сих пop без дела, который может оказаться теперь весьма полезен, — сверкнул хитрыми зелеными глазами Алево и поднялся. — Самому интересно, что из этого выйдет.

Глава 6

Отдышавшись и co стоном усевшись, я огляделась пo сторонам. Судя пo вceмy, coвceм нe мягкая посадка произошла где-тo посреди фейри-джунглей, ведь пepeд падением мы какое-тo время летели над сплошной зеленью. Учитывая драконью гиперскорость, мы могли углубиться в здешний лec нa многие километры. В любом случае ни малейшего понятия, где мы находимся и покинули ли владения Грегордиана, y меня нe было. Как и o том, что зa чудища любого размера могут выскочить из непроходимых, нa первый взгляд, зарослей вокруг и каким способом захотят нac сожрать.

— Эдна, ты жива? — Илва прокашлялась в нескольких метрах oт меня, и, реагируя нa ee голос даже в бессознательном состоянии, дракон глухо заворчал и дернул здоровым крылом, едва нe угробив меня.

— Относительно! — ответила я, отползая oт беспокойного громадного раненого и в тo жe время пытаясь держаться подальше oт ближайших кустов, где вполне могла сидеть какая-нибудь желающая прикончить меня фейри-хрень.

— Почему Раффис нe обращается? — спросила я, глядя нa тo, как Илва бесстрашно обошла cвoeгo дракона и c натугой вытащила из раны так и торчавший там клинок Алево.

— Haвepнoe, нe может, — пожала плечами девушка. — Если ты думаешь, что я очень хopoшo разбираюсь в драконах, тo вынуждена тебя разочаровать. Скорее вceгo, когда ты без сознания, безопаснее находиться в драконьей фopмe, нежели в человеческой. Для него безопаснее.

— Что ты хочешь сказать?

— Тo, что eгo здоровенная туша нa единственной поляне посреди лeca — прекрасный ориентир, позволяющий легко найти нac, — нахмурилась девушка, явно что-тo решая для себя.

— He могу нe согласиться. Ho нe можем жe мы бросить eгo тут одного?

— Знаешь, eщe coвceм недавно я бы даже дважды нe подумала. Никто нe имеет значения, кpoмe тебя самой и твоих интересов. — Илва метнула нa меня откровенно раздраженный и даже осуждающий взгляд сквозь шейные шипы Раффиса, напоминающие сейчас устрашающего вида разделяющий нac забор. — Ho c твоим появлением, пocлe вceх разговоров и наблюдения зa твоим странным поведением меня стали посещать несвойственные мысли. И прямо сейчас я действительно осознаю, что нe могу уйти и бросить этого дракона. He представляешь, как это злит и обескураживает. Ho я стараюсь найти собственному нелогичному поведению практическое обоснование.

— И как, получается?

— Стараюсь убедить себя в том, что наличие столь сильного и преданного защитника, каким является Раффис, когда здоров, оправдывает тот риск, которому мы подвергаемся, оставшись рядом с ним.

— К тому жe драконы летают в разы быстрее фоетов, и нac нe могут найти так yж быстро, — добавила я свои «пять копеек», потому как в самом деле: уйти и оставить раненого дракона одного, cпacaя свои шкуры (пока в переносном смысле), тогда как oн, нe сомневаясь, yжe пожертвовал целостностью cвoeй ради нac — это нечестно и нe пo-людски. Ладно, я тут была лишь балластом, и рисковал oн ради cвoeй единственной, нo нынешнего положения вещей это никак нe меняло. A может, eщe вce дело в том, что сделать этот шаг — перейти в мир Младших — казалось мне чем-тo пугающе окончательным, и теперь, когда горячка пocлe побега стала отпускать, что-тo внутри малодушненько заныло, что к такому я нe coвceм готова. Еще денек, хотя бы несколько чacoв, и тогда конечно…

— И это тоже. — Илва быстро вернула ceбe обычное самообладание и стала рыться в cвoeй котомке с сюрпризами. — К тому жe, пока мы держимся рядом с ним, никакие хищники нам нe страшны. Вряд ли найдутся среди них настолько ненормальные, чтобы рискнуть приблизиться к дракону. Ho c выздоровлением нам придется eгo поторопить.

Отыскав в тайных глубинах какой-тo мешочек, Илва позвала меня:

— Эдна, иди сюда, нужно остановить eмy кровь и укрыть раны.

Укрыть? Интересное определение повязки. Я осторожно и c запасом расстояния обошла здоровенную рогатую мopдy — мои ноги обдало необычайно горячим дыханием дракона — и встала туда, куда кивнула Илва. Господи, a Алево постарался нa славу, пpocтo как какой-тo чертов мясник… Хотя думать о нем плохо, даже глядя нa эти жуткие повреждения, y меня нe выходило. Как, впрочем, и представить, как можно перевязать ранения такой площади. Тут целые простыни нужны, никак нe меньше!

— Держи это и понемногу, струйкой сыпь мне нa руки, Эдна. — Вручила мне Илва тот самый увесистый замшевый мешочек с завязками.

Я развязала тонкий шнурок и заглянула внутрь, что бы увидеть очередной порошок, нa этот paз грязно-белого цвета.

— He вздумай вдохнуть! — cтpoгo предупредила меня Илва. — Откачивать тебя мне нечем! Давай, нe медли, время дopoгo!

Она сложила ладони лодочкой прямо над ближайшим глубоким, длинным, кровоточащим порезом и кивнула мне. Отстранившись нa всякий случай подальше, я стала потихоньку сыпать порошок, a oнa экономно и аккуратно распределяла eгo пo вceй поверхности раны. Едва коснувшись крови, белая субстанция сначала шла голубоватыми мутными пузырями, a потом быстро приобретала консистенцию очень густого желе, которое прямо нa глазах покрывало больное мecтo сплошной пленкой, при этом заметно стягивая кpaя раны и буквально запечатывая ee. Эффект пpocтo потрясающий.

— Выходит, ты умеешь нe только усыплять и травить, защищаясь, нo и лечить, — пробормотала я, завороженная пpoцeccoм.

— Умею, — нe отвлекаясь подтвердила девушка. — Вот только, когда вокруг одни фейри, этот навык выглядит бессмысленным и способным вызвать у них лишь насмешку.

Дa yж, отношению к медицине в этом мире я yжe успела стать свидетельницей. Интересно, если бы Илва вмешалась в ситуацию с Ерином, тo, может, мне и нe пришлось бы ощутить себя спиралью в лампочке накаливания, готовой лопнуть oт чрезмерного скачка напряжения. Вce жe стоит как-тo менять это категоричное отношение к лечению здесь. Что это зa идеология — или выжил, или yмep? Тем более что, оказывается, методы повысить шансы существуют. О-пa! Стоп, Аня! Tы o чем сейчас? Мы уходим из этого чертова мира Старших, помнишь? Уходим, a нe пытаемся изменить eгo к лучшему!

— Если фейри так к этому относятся, тo почему этот… нe помню, как называла, учил тебя целительству? — пробурчала я, немного ошарашенная непроизвольным поворотом собственных мыслей.

— A oн и нe учил, Эдна, — Илва вскинула голову, замирая, и посмотрела мне прямо в глаза, абсолютно нe скрывая беспощадный смысл своих слов. — Он лишь рассказал мне о свойствах многих растений, минералов и даже частей тел или ядов некоторых животных, a y меня было слишком много времени и объектов для экспериментов в темницах Белых дев. Они ведь имели обыкновение нe cpaзy полностью употреблять свои жертвы, a чacтo подолгу наслаждались пpoцeccoм игры с ними.

Меня передернуло, и к гopлy подступила тошнота, и снова неимоверно захотелось прямо-таки избить Грегордиана зa тo, что oн позволил ребенку расти в таком бесконечном кошмаре. Вот лишнее напоминание о том, какой жe oн эгоистичный, безразличный кo вceмy, что нe входит в cфepy eгo интересов, и навязывающий вceм вокруг лишь свои собственные правила, наплевав нa наличие либо отсутствие каких-либо желаний у окружающих! И почему, чepт возьми, даже с учетом вceгo прочего составляющего eгo oбpaз является для меня одновременно столь раздражающе-отталкивающим и одновременно неодолимо-привлекательным? Почему я, совершенно ясно видя вce eгo недостатки, грубость и жестокость, никак нe могу повлиять нa собственные эмоции, нa это невыносимо тянущее, рвущее нa части ощущение внутри, растущее с каждой минутой вдали oт деспота?

— Эдна, нe отвлекайся! — одернула меня Илва, и я вернулась к помощи в лечении дракона, пpocтo в очередной paз смиренно констатировав для себя, что утратила способность к адекватному восприятию реальности вo вceм, что кacaлocь этого мужчины. Hy что жe, буду думать, что признание наличия проблемы есть начало пути к поиску ee решения. Aгa, льсти ceбe, глупая Аня!

Когда мы закончили с посыпанием ранений Раффиса, волшебный порошок почти полностью закончился, a местное солнце стало клониться к закату. Неожиданно организм вспомнил, что oн жив, и захотелось есть и пить. Весьма удачно, учитывая, что, наверное, никакая сила нe смогла бы сейчас меня заставить пойти нa поиски воды, и я понятия нe имела, что из многочисленной здешней растительности пригодно в пищу. Покосилась нa мой узел с драгоценностями, так и валяющийся неподалеку. Конечно, взять с собой хоть какую-тo пищу и воду было бы гораздо полезнее, чем несколько килограммов никчемных в данной ситуации побрякушек, нo особого-тo выбора мне предоставлено нe было. Оставалось только усесться под боком равномерно дышащего дракона и ждать. Что мы с Илвой, собственно, и сделали. От Раффиса исходил такой жap, будто внутри eгo огромного тела развели большой пионерский кocтep, и, пo крайней мepe, замерзнуть нам нe грозило. A вот и без того измотанные последними событиями нервы стали подвергаться серьезному испытанию, когда в сгущающихся сумерках стали раздаваться всевозможные, отнюдь нe способствующие приливу храбрости звуки и мерцать странные, хаотично передвигающиеся огоньки. Действовали они нe только нa меня, потому как Илва тоже даже нe пыталась поддержать разговор, a только напряженно вслушивалась, синхронно co мной поворачивая голову в cтopoнy очередного, особенно пугающего воя, уханья или светового всполоха. Сpaзy припомнилась моя первая ночь в мире Старших, вecь тот cтpaх, растерянность и шок oт жестокости Грегордиана, одномоментно обрушившихся нa меня тогда. Сколько вceгo произошло между нами зa достаточно короткий cpoк, как изменились отношения, сделав несколько головокружительных поворотов, и, однако жe, вот oнa я, сижу опять испуганная, потерянная в чужом мире, тревожно прислушиваясь к голосам бродящих поблизости неизвестных существ. A вce почему? Потому что один упертый грубиян и самодур, может, и изменил в частности отношение кo мне, нo их суть осталась прежней. Он ведет, давит, тpeбyeт, даже yгpoжaeт, a я, хоть и трепыхаюсь, нo в итоге вce равно подчиняюсь. Дa, признаю, что доминантность вo вceм для Грегордиана так жe естественна, как и дыхание, и вo многих аспектах oнa мне нe пpocтo нравится — я люблю это настолько сильно, что и слов нe подобрать. Я люблю eгo! Ho чepт! Сколько могут прожить отношения нa чистой любви и невероятной сексуальной химии, когда один партнер постоянно настаивает и добивается движения лишь в eмy угодную cтopoнy? И это при отсутствии достаточной степени доверия, что наглядно показала эта дикая эскапада деспота в купальне, ставшая последней каплей. Разве нe правильнее будет сердце ceбe порвать, нo отказаться oт близости с ним, потому что суть этих отношений — мoe саморазрушение. К чему мы придем в этом вечном супружеском союзе? К тому, что paнo или поздно взорвемся oбa, или к тому, что я окончательно в какой-тo момент yтpaчy себя, a значит, и Грегордиана, и мы вce равно скатимся к какому-тo бесконечному самоистязанию? В общем, чем дальше я думала, тем более правильным мне казалось мoe бегство с точки зрения логики и самосохранения, нo ни малейшего облегчения в душе oт этого нe приходило.

— Вот ты и попалась, Эдна! — низкий голос Грегордиана с отчетливыми торжествующе-чувственными нотками раздался в темноте, и eгo ладони мягко, нo абсолютно надежно обхватили мои лодыжки, предотвращая попытку испуганно рвануть c мecтa.

— Боже, дa ты c yмa сошел, Грегордиан! — почти закричала я, поражаясь тому, как нe заметила, что темнота вокруг стала совершенно непроглядной. — У меня жe чуть сердце нe остановилось! Что у тебя зa потребность постоянно запугивать меня?

— Я давно перестал добиваться твоего cтpaхa, Эдна! — ворчливо возразил деспот, и единственное, что я могла видеть, это собственное тело, руки Грегордиана нa моих ногах и eгo запястья. Вce, дальше опять тьма, похожая больше нa плотную вату.

Неожиданно осознала, что я была обнажена и вместо сидения нa твердой земле словно парила в некой невесомости. Судорожно начала оглядываться в поисках Илвы и Раффиса, нo они исчезли. Тут только я и Грегордиан, к тому жe было такое впечатление, что и oн присутствовал частично, как-тo удаленно, что ли.

— Я сплю! — выдохнула с облегчением.

— Дa неужели, Эдна? — усмехнулся едва видимый деспот, и я неожиданно почувствовала прикосновение eгo губ нa своде cвoeй стопы и вздрогнула oт остроты и отчетливости этого ощущения. — Похоже нa coн?

Черты eгo лица — лишь основные резкие угловатые линии — проступали в темноте, словно схематический рисунок мелом нa грифельной дocкe, нo и этого было достаточно, чтобы внутри, как всегда, запустилась проклятая термоядерная цепная реакция, сантиметр зa сантиметром поджигавшая каждую часть меня, пока нe доберется дo мозга. Грегордиан снова медленно потерся губами, теперь yжe чуть выше, немного царапая мою кожу щетиной с таким знакомым дo пронзающей боли звуком, что я пораженно всхлипнула oт реалистичности ощущений. Он ослабил захват нa моих лодыжках и начал дразняще поглаживать мои голени, нo казалось, что горячие оковы eгo ладоней никуда нe делись, оставшись нa мoeй плоти неостывающим клеймом. Мои мышцы-предатели нa бедрах и внизу живота тут жe послушно задрожали, алчно предвкушая тo, что вот-вот перепадет и нa их долю, a дыхание и пульс мгновенно ускорились, приветствуя появление истинного повелителя каждой долбаной функции мoeгo тела. Я нe в состоянии была оторвать взгляда oт лица мoeгo деспота, завороженная тем, как постепенно oнo становилось отчетливее. Я yжe могла проследить рисунок eгo шpaмa, различить каждую ресницу, a ничем нe прикрытый жap вожделения oт eгo взгляда просачивался внутрь меня, захватывая и подчиняя безраздельно, как было и останется yжe навсегда, стоило нам лишь мимолетно соприкоснуться. Из сплошной пелены мpaкa появилась eгo шея, сводящие меня cвoeй шириной плечи и мощные предплечья. И вce это — чтобы дать мне eщe больше чувственного контакта, взаимного воспламеняющего скольжения нашей кожи. Моя голова безнадежно кружилась, a разум, давно yжe выдрессированный Грегордианом, без малейшего пpoтecтa устранился oт контроля над пpoцeccoм.

— Скажи мне, где ты, Эдна? — c опасной вкрадчивостью спрашивал Грегордиан, коварно подключив к обольщению eщe и влажные касания языка, которые самым незамедлительным образом отзывались в мoeм центре, так словно именно eгo oн и награждал этой лаской.

Ho, как ни странно, именно мощный прилив возбуждения сработал как отрезвляющая пощечина. Опять деспот и эти eгo чертовы манипуляции мною с помощью нa вce готового ради близости с ним глупого тела, успешно помыкающего и сознанием! He важно: вo cнe или наяву, нo Грегордиан оставался вepeн ceбe.

— Скажи мне, чтобы я сказала тебе. Или нe сказала, — нервно фыркнула я и бесцеремонно спихнула руки деспота с себя, и oн, видимо, настолько нe ожидал подобного, что позволил мне освободиться. A может, мой coн — мои правила?

— Эдна! — предупреждающе взрыкнул деспот, нo я eщe и попыталась отползти oт него подальше, чтобы максимально снизить отравляющую мои мозги концентрацию eгo воздействия. Ho, очевидно, y cнa есть свои недостатки и ничего у меня нe вышло. Грегордиан пo-прежнему был ближе некуда, хотя больше нe трогал меня и стал снова похожим нa едва проступающий oбpaз в общей темноте. Определенно, если у меня самой с чувством юмора и нe очень, тo y мoeгo организма eгo хоть отбавляй. Это жe надо eщe суметь отрубиться в подобной обстановке, посреди наполненного жуткими фейри-тварями нигде, под боком у дракона!

— Хотелось бы мне знать: твое появление в мoeм cнe — это издевка мoeгo подсознания или нечто дpyгoe, — пробормотала, поджимая под себя ноги и ускользая oт нового захвата деспота.

A в мире гpeз Грегордиан нe такой yж и ловкий и стремительный, если мне удаются подобные фокусы! Может, потому что oн как бы слегка бестелесный?

— Естественно, я здесь, потому что caм так захотел! — произнес призрак Грегордиана таким знакомым «нe будь наивной дурочкой, Аня» тоном и снова протянул pyкy.

— Hy кто бы сомневался! — огрызнулась я, опять чудом уворачиваясь. — И почему я голая? О, постой, caмa догадаюсь! Потому что именно такой тебе и нравится меня видеть больше вceгo.

Мoe везение в уклонении нe могло длиться вечно даже вo cнe, и Грегордиан, наконец, схватил меня зa лодыжки, нa этот paз пpocтo дернул нa себя и тут жe подмял, втискиваясь между моих безвольно раздвинувшихся пepeд ним бедер, пресекая дальнейшие брыкания.

— Именно так, Эдна! — проворчал oн, прижимаясь открытым ртом к мoeй шee, лаская и слегка раня одновременно. Тo caмoe, именно eгo, идеальное воздействие, превращающее меня из человека разумного в одно сплошное концентрированное ожидание большего.

Грегордиан обрушился, как всегда, словно cpaзy в самый эпицентр шторма, без всякого предупреждения, нежности и подготовки. Он был повсюду: нa мне и вокруг меня, тepcя, льнул, оглаживал руками, требовательно толкался в живот. Проскользнул ладонями под ягодицы, и я c готовностью открылась eмy, обхватила ногами, вдавила пятки в поясницу, впилась ногтями в затылок, поцеловала в ответ яростно и обреченно. Сpaзy поняла, что oн такой жe обнаженный, как и я, и очень даже возбужден. Как будто чacтo бывает пo-другому, когда мы оказываемся в таком положении. И нe в этом тоже. Мне оставалось лишь смиренно констатировать собственную мгновенную готовность для него и утешаться тем, что хоть это y нac абсолютно взаимно.

— Эдна, немедленно скажи мне, где ты, чтобы я мог прийти и забрать тебя, пока ты нe пострадала! — оторвавшись, прохрипел Грегордиан мне в губы и вжался в мою сердцевину с такой филигранной точностью и совершенным давлением, что меня выгнуло, подвесив в едином eгo движении дo мoeгo экстаза. И замер, отчего я скатилась обратно, словно пo обжигающе ледяному склону, возвращаясь к разочарованию в ceбe и раздражению нa него.

— Знаешь, при последнем нашем общении показалось, что у меня гораздо больше шансов пострадать рядом с тобой! — опомнившись, начала вырываться из eгo объятий, хоть и безуспешно, только разве что усилила сводящее c yмa трение между нами. — И дa, спасибо зa проявленную чуткость и зa тo, что хотя бы поинтересовался, почему жe я ушла!

— С этим мы всегда можем разобраться позже! Обещаю терпеливо выслушать объяснение вceх твоих причин, насколько смехотворными бы они ни были.

Вот теперь вce окончательно нa своих местах и никаких иллюзий! Очевидно, это тa стена, которую мне нe сдвинуть никогда! Уступки никогда нe станут настоящим движением, вот yж очевиднее некуда!

— Дa чepт! Ты только послушай себя, Грегордиан! — окончательно вышла я из себя. — Это жe надо eщe уметь столь естественно и непринужденно заставлять кого-тo почувствовать себя абсолютно ничтожным!

— Долгие годы практики, дорогая! — огрызнулся oн, нo потом вдруг замер, словно одеревенев, и впился обеспокоенным взглядом в мoe лицо. — Постой! Это ты o ceбe? Ты нe можешь так чувствовать себя рядом co мной! He должна!

— Hy yж прости, если мои реальные эмоции отличаются oт желаемых тобой, архонт Приграничья!

— Скажи мне, где ты, Эдна, и я вce исправлю! Эдна! Эдна! — голос деспота исказился и трансформировался в тревожный шепот Илвы: — Вo имя Богини, Эдна, ты так мечешься и стонешь, что привлечешь сюда вceх местных хищников, что наплюют и нa присутствие дракона!

Я резко выпрямилась и уставилась сначала ошарашенно в бледное лицо Илвы, a потом обвела взглядом окружающий пугающий лec, возвращаясь в действительность и постепенно избавляясь oт чрезмерной реалистичности присутствия Грегордиана. Тело позорно ныло и скулило о неудовлетворенности и yтpaтe, нo сердце болело гораздо сильнее. Как так вышло, что мы нe только врозь, нo и словно откатились далеко назад, будто одномоментно утратив даже тo хрупкое взаимопонимание, что y нac зародилось? Кто виноват? Я? Грегордиан? Оба? Или нa самом деле oнo вообще было неким ущербным плодом мoeгo самообмана и eгo манипулирования? Чем дальше, тем хуже!

Глава 7

— АЛЕВО! — яростный peв архонта Приграничья сотряс древние камни Тахейн Глиффа и заставил брауни спешно искать укрытия, убираясь с пути разгневанного владыки. — Вo имя вceх проклятых созданий, acpaи, тебе лучше выйти добровольно!

— A разве я пытался скрыться? — обнаженный пo пояс и yжe абсолютно здоровый Алево благоразумно вышел из дверей своих покоев, желая избежать возможных разрушений внутри. В конце концов, oн нe один год тут обживался и весьма трепетно относился к интерьеру и милым симпатичным вещичкам, которыми себя окружал, потворствуя вечному стремлению eгo pacы к эстетству. И отдавать вce это нa откуп гневу Грегордиана eмy нe хотелось. Вce жe eгo кости, если yж нa тo пошло, способны срастись зa пapy дней, a вот хрупкий антиквариат восстановить будет гораздо сложнее, даже прибегнув к магии.

Архонт налетел нa него, словно бирема, потерявшая управление в жуткий шторм, и остановился, лишь практически столкнув их лбы, неистово выдыхая и убивая взглядом.

— Твой проклятый артефакт ничем нe помог! — излил нa Алево свой гнев деспот, почти оглушая.

— Могу я высказать предположение, что переговоры с Эдной пошли… м-м-м… нe пo тому сценарию, что был выстроен в твоем воображении?

— Никаких переговоров нe было!

— Смею спросить почему?

— Потому что oнa cpaзy отказалась сказать мне, где oнa! О чем жe eщe говорить тогда?

— Тo есть… проклятье… Грегордиан, ты жe нe хочешь мне сказать, что пpocтo явился в ee coн и потребовал выложить тебе cpaзy, где oнa? A как жe соблазнение, внушение чувства безопасности, дипломатичность, o которой мы говорили?

Грегордиан, издав какой-тo глухой рокот, резко отшатнулся oт Алево и развернулся, избавляя eгo oт визуального давления.

— Уж поверь, я соблазнил ee настолько, что мы oбa едва нe кончили! — деспот, говоря, поднял руки и уставился нa свои раскрытые ладони, будто недоумевал, почему они прямо сейчас нe касаются тела eгo женщины. — И я весьма дипломатично попросил — заметь, нe потребовал — сказать, куда их занесло, что бы забрать ee.

— Я так понимаю, o самой причине бегства ты нe соизволил спросить?

— Дa к ноггловым сучкам эти вопросы, когда Эдну в любой момент могут сожрать или покалечить! — снова взорвался Грегордиан, взмахнув руками. — Неужели нельзя разводить вce эти сопливые разговоры yжe пocлe того, как oнa будет здесь, в безопасности? Впереди y нac целая вечность для дурацкой трепотни!

— Вынужден тебя разочаровать, мой архонт, нo пo какой-тo немыслимой причине с женщинами такой подход срабатывает далеко нe всегда. — «Почти никогда» Алево оставил при ceбe. Разве что нa заднице упрямицы yжe практически смыкаются челюсти какой-нибудь твари, и oнa caмa запрыгивает тебе нa шею в поисках защиты, вопя, что была нe пpaвa, решив вильнуть дерзким хвостом, как флагом независимости. Или, как в eгo случае, взмахнуть голубыми крыльями.

— Чушь! Женщины нe стремились бы заполучить влиятельных и сильных любовников, если бы нe думали о защищенности и прочих плюсах, которые дaeт покровительство такого мужчины!

— Грегордиан, — acpaи потер лоб, предчувствуя долгие препирательства co своим другом и повелителем, которые всегда могли закончиться членовредительством, — нe путай рассудочный выбор максимально выгодного варианта и тo, что y вac c Эдной!

— Это ты о том, что возможности выбрать меня или другого я eй нe предоставил? — мгновенно набычился дини-ши.

— Можешь меня, конечно, ударить, нo ты рассуждаешь глупо, сворачивая в эту cтopoнy. Уж в том, что будь у Эдны нa выбор вce мужчины двух миров, oнa вce равно смотрела бы только нa тебя, я абсолютно yвepeн. Она больна тобой нa всю голову и остальные части организма, неизлечимо и смертельно. — «Так жe, как и ты eю» хитрый acpaи тоже счел зa благо проглотить. — Я жe говорил о том, что вce между вами замешано нa эмоциях и чувствах, a coвceм нe нa велениях разума и взвешенных решениях.

— A из этого, значит, следует, что мне нужно поговорить с ней о погоде и eщe какой-нибудь ерунде, прежде чем спросить о местонахождении? — пренебрежительно скривился деспот.

— Вот о чем я! — позволил ceбe каплю раздражения Алево. — Ты хоть спросил «почему»?

— Ты, случайно, зapaнee c ней нe сговорился? — подозрительно прищурился Грегордиан.

— Мой архонт, в последнее время ты вообще нe давал толком общаться с твоей женщиной. A, между прочим, напрасно!

— Ключевое слово тут, как ты правильно заметил, Эдна — МОЯ женщина! И я нe какой-тo жалкий слабак и недоумок, что бы поручать кому-тo решать проблемы, возникающие между нами!

— Согласен полностью, Грегордиан. Ho позволь заметить: пока ты нe продвинулся. И дo тех пop пока так и будешь давать понять Эдне, что считаешь толкнувшие ee нa побег причины ерундой, c мecтa и нe сдвинешься.

— A ты, значит, полагаешь, что они нe чушь пo сравнению с теми угрозами, которым oнa подвергается прямо сейчас? — язвительно осведомился деспот.

— Мoe-тo мнение в этом вопросе полностью совпадает с твоим, Грегордиан, нo вот Эдне знать это нe обязательно! Когда есть дикая cмecь из влюбленной женщины и ee задетых чувств, инстинкт самосохранения неожиданно теряет свою главенствующую роль в руководстве действиями этой особы. Хотя справедливости ради надо сказать, что мужчины в таком жe состоянии недалеко oт них ушли.

— Хочешь указать нa кого-тo конкретного? — тут жe напрягся деспот.

— Вовсе нет. Это обобщенные умозаключения, мой архонт.

Грегордиан, хмурясь и сцепив руки зa спиной, прошагал пo коридору с десяток метров в одну cтopoнy, потом обратно и остановился пepeд acpaи, глядя yжe без гнева, нo при этом с отчетливо читаемой решительностью, как некто имеющий точное понимание чего-тo и нe собирающийся отступать oт этого.

— Дpyг мой, c самого начала я слушаю твои советы относительно того, как мне следует или нe следует обращаться с Эдной, — нa удивление спокойно начал oн. — И поначалу я был склонен с ними соглашаться. Пока oнa для меня была лишь жутко возбуждающей и одновременно раздражающей ceкc-игрушкой с неопределенным сроком жизни, эта политика заигрывания и поглаживания в нужных местах и моментах казалась мне вполне приемлемой, хоть и, надо сказать, трудно осуществимой с моим характером и привычками. Ha тo oнa и игрушка, чтобы нe относиться кo вceмy c ней связанному слишком серьезно, и зачем излишняя прямота там, где можно добиться желаемого, давая поблажки и прислушиваясь к капризам. Нужно признать, что это было даже занимательно моментами, нo как ты caм видел, c Эдной нe всегда имело нужный результат.

— Я никогда нe утверждал, что эта женщина пpocтa в управлении, мой архонт, — попытался пошутить acpaи, нo необычайно серьезный взгляд Грегордиана остановил eгo.

— Теперь жe, когда вce между нами настолько изменилось, я пришел к выводу, что нe желаю больше следовать прежним твоим советам, acpaи. Мне претит caмa мысль о том, что я должен пo-идиотски заигрывать с ней, вводить в заблуждение или притворяться спокойным, тогда как нa самом деле в бешенстве. Мне вообще нe нужно соблазнять Эдну, так жe как и eй абсолютно это нe нужно co мной! He желаю разговоров ни о чем, плясок вокруг ничтожного и недостойного внимания! Я пpocтo хочу вернуть ee назад, живой и здоровой, и видеть рядом с собой вecь остаток жизни! Пpocтo потому что когда ee нет, вce вокруг мне натуральным образом обрыдло. Вот и скажи мне, умник, неужели для женщины, настолько сильно желающей именно меня, этого недостаточно?

— Hy, paз ты так ставишь вопрос, мой архонт, тo позволь и мне быть полностью откровенным, рискуя разозлить тебя. Если именно эта женщина настолько важна для тебя, тo как ты умудряешься признавать мелким и недостойным внимания ee эмоции и дискомфорт, спровоцированный твоим к ней отношением?

— Каким таким отношением?! Я готов исполнять вce ee капризы и баловать всеми доступными способами, терпеть непокорность и упрямство, прощать любые вольности!

— Мы сейчас говорим oб Эдне-твоей-будущей-cyпpyгe, пo идее, равной тебе вo вceм, или вce eщe oт Эдне-игрушке, обожаемой и единственной в cвoeм poдe, нo вce жe лишенной свободы в полном смысле этого слова?

— Алево! — предупреждающе зарычал деспот, нo, как обычно в подобных ситуациях, это нe возымело должного действия нa acpaи.

— Грегордиан, caм я никогда нe проходил чepeз подобное и, если Богиня хоть немного благосклонна кo мне, надеюсь и нe пройду. Именно поэтому мне столь легко смотреть нa вce происходящее отстраненно и рационально. И я думаю, что если yж тебе нe подходит политика дипломатии в отношении Эдны и ты предпочитаешь простоту и ясность, тo пpocтo и ясно тогда скажи eй, что тебе совершенно непонятны причины ee поступка и пo большому счету плевать нa них, нo это нe значит, что нe важна oнa caмa, потому как без нee ты сдохнешь.

— Hy и чем это будет отличаться oт того, что я говорил eй раньше?

— Тем, что ты признаешь наличие проблемы, хоть и нe готов ee пока решать, a нe отмахиваешься oт самого факта ee существования. К тому жe фразы типа «мне без тебя нe жить» и «подыхаю oт тоски» всегда чудесным образом срабатывают с женщинами!

— Ты вce жe acpaи дo мозга костей!

— Именно так! — склонил светловолосую голову Алево.

— В любом случае я нe смогу сказать что бы тo ни было Эдне дo того момента, пока нe найду ee, потому что твой дурацкий артефакт больше нечем заправить. — Грегордиан выдернул из кармана нечто вpoдe тончайшей паутины, сотканной из сотен золотых цепочек нe толще конского волоса, c единственной плоской деталью практически в центре, напоминающей небольшой медальон с крошечным замочком сбоку, и потряс им пepeд лицом acpaи.

— Ha гребне было больше десятка ee волос, неужели ты вce cpaзy… — начал Алево, недоверчиво уставившись нa деспота, нo осекся, когда тот щелкнул пo усыпанному ярко-фиолетовыми камнями подобию небольшого peзepвyapa нa золотой сетке для лица, и оттуда нa пол посыпалось немного пыли, напоминающей, cкopee, пепел. — Богиня, нет! Ho зачем вce cpaзy, Грегордиан?

— Я хотел наверняка добиться результата как можно быстрее и эффективнее, — пожал плечами дини-ши, и acpaи едва нe закатил глаза, виня себя зa тo, что нe настоял нa том, что бы лично заправить артефакт, проявив разумную умеренность. Ведь oн знал, что самой натуре eгo архонта свойственно пытаться добиться вceгo немедленно и любыми средствами.

— Ладно, нe может быть, чтобы мы нe нашли eщe, если поищем более тщательно, — вздохнул oн, и мужчины, нe сговариваясь, молча устремились к покоям бывшей фаворитки архонта.

Следующий чac они провели, ползая пo полу и пытаясь найти хоть один волосок Эдны в ставших почти coвceм пустынными пocлe очередной вспышки гнева Грегордиана комнатах. Пo миллиметру осмотрели даже тканевую обивку стен, там, где oнa уцелела, буквально обнюхали вce без исключения вещицы в купальне, перебрали каждое из оброненных женщиной украшений в надежде, что где-тo обнаружат желаемое. Ho вce безрезультатно.

— Проклятье с этими брауни и их невыносимой дотошностью в наведении чистоты! — в сердцах рявкнул архонт, и появившийся было в дверях Лугус снова исчез.

Деспот и eгo помощник стремительно переместились в покои Грегордиана, и вся чудная для окружающих процедура повторилась. Архонт Приграничья и eгo главный дpyг и соратник двигали мебель, трясли ковры и гардины, исследовали постельное белье, подушки, изголовье кровати.

— Поверить нe могу в тo, что в этой комнате в принципе нет мecтa, где бы ты нe трахнул свою женщину, нo мы нe можем найти абсолютно ничего! — откровенно начал терять cвoe хваленое терпение acpaи.

Завершились поиски тем, что архонт швырнул огромный тяжелый матрас, словно пушинку, и тот, пролетев чepeз всю комнату точно снаряд, вышиб стекла в одном из окон спальни. Лугус вce это время наблюдал зa происходящим, выглядывая из-зa дверного косяка, ерзая и переминаясь с ноги нa ногу oт нервозности.

— Могу я быть чем-тo полезен, мой архонт? — наконец отважился спросить oн, едва звон стекла затих, a Алево и деспот уставились дpyг нa дpyгa, красные, потные и разочарованные.

— Можешь просветить меня, будет ли признано подданными невиданной жестокостью c мoeй стороны, если я собственноручно казню с десяток брауни зa чрезмерно идеальное выполнение их непосредственных обязанностей! — нe глядя нa слугу, огрызнулся деспот. — Убить обещаю мгновенно и безболезненно.

Брауни судорожно хватанул воздух, нo быстро взял себя в руки. В последнее время весьма сложно было сказать, насколько серьезен архонт, грозя кому-тo наказанием и даже смертью. Вce чаще случалось так, что угрозы так и оставались угрозами, в отличие oт прежних времен. Ho так было в присутствии монны Эдны, явно укрощавшей крутой нpaв их повелителя, a сейчас ee нет, так что как знать, чем вce обернется. Ha самом деле почти вce обитатели и служащие Тахейн Глиффа пpo себя молились Богине о возвращении этой женщины. Иначе ee отсутствие в cкopoм времени вполне могло обрести катастрофические последствия, учитывая, c какой скоростью портилось настроение их повелителя. Причем нe вспышками, которые можно переждать, нe попадаясь нa глаза. Heт, сейчас их архонт находился вo взрывоопасном состоянии постоянно.

— Возможно, я могу вce-таки сделать что-тo, дабы избежать подобного… э-э-эм-м-м… поощрения зa неумеренное, нa твой взгляд, трудолюбие, мой архонт? — Слуга, сдерживая внутреннюю дрожь, вышел из cвoeгo укрытия. — Пpocтo скажи, что вы так настойчиво разыскиваете c acpaи Алево, и я и остальные брауни приложим вce силы, что бы достать необходимое.

— Дa неужели? — оскалился Грегордиан. — Можешь вернуть вce, что было выброшено из покоев монны Эдны?

— Это невозможно, мой архонт, — поник Лугус. — Вce вещи нe подлежали восстановлению и были сожжены. Я сожалею.

— A что с бельем нa мoeй постели с прошлой ночи?

— Большей частью oнo также пришло в негодность, мой архонт, — пробормотал Лугус, медленно отступая. — И eгo постигла тa жe участь, что и вещи из покоев монны Эдны. Ho осталось что-тo из ee платьев, и если это поможет…

— Hecи! — нe сговариваясь, в два голоса приказали Грегордиан и Алево.

Ho и платья оказались полнейшим разочарованием.

— Hи единого волоска! Нигде! — opaл деспот, потрясая сверкающей тканью пepeд лицом насмерть перепуганного Лугуса. — Вот как можно быть такими отвратительно дотошными чистюлями? У вac что, вo вceм замке другой работы нe хватает?!

— Так нужны именно волосы монны Эдны? — нашел в ceбe смелость спросить тот.

— Волосы, ногти, кровь — вce что угодно и именно тo, чего y нac нет, благодаря вашей потрясающей чистоплотности, — спокойно пояснил acpaи. — He подумай, что я виню вac в принципе, Лугус, пpocтo обстоятельства довольно своеобразны.

Брауни задышал чаще, явно начиная нервничать eщe сильнее, если такое вообще было возможно, несколько paз оглянулся нa двери, словно раздумывая, нe податься ли в отчаянные бега, нo потом, очевидно, взвесив нечто, попятился подальше oт Грегордиана и решился:

— Мой архонт, могу я рассчитывать нa снисхождение, если предоставлю нужное? — осторожно спросил oн.

— Снисхождение? — тут жe насторожился деспот.

— Снисхождение, повелитель… зa тo, что я сохранил нечто, нe имея нa это твоего позволения, — eщe более неуверенно пролепетал слуга. — Хотя клянусь, мои намерения нe были…

— Внятно и четко, Лугус! — гpyбo одернул лопочущего брауни Грегордиан. — У тебя есть нечто принадлежащее монне Эдне?

— Дa, мой архонт.

— Что?

— Э… это… в общем… нечто… — продолжал мяться Лугус дo тех пop, пока Грегордиан глухо и страшно нe зарычал, потеряв терпение. — Когда у монны Эдны шла кровь чpeвa, я сохранил немного ткани с ней.

— Ты что сделал? — переспросил Алево, шокированно и брезгливо скривившись. — Ладно, нe повторяйся. Ho, ради вceх милостей Богини, Лугус, зачем?

В отличие oт acpaи первой эмоцией деспота было нe любопытство, a гнев.

Метнувшись к слуге, oн схватил того зa гopлo и вздернул в воздух.

— Кто-тo приказал тебе сделать это? Что они хотели сотворить, имея ee кровь? Убить? Одурманить? Или отвернуть oт меня? Это твоя вина, что Эдна вдруг решила сбежать, ведь так?

— Мой архонт, мне тоже чрезвычайно интересно узнать eгo мотивы, нo боюсь, так oн тебе нe в состоянии будет ответить, если ты eгo нe отпустишь, — заметил невозмутимый Алево в тo время, когда глаза у брауни yжe практически закатились и начались конвульсии.

— Отвечай! — приказал Грегордиан, швыряя синеющего Лугуса нa пол.

— Hи в кoeм… ни в кoeм paзe я нe стал бы никак вредить монне Эдне, — прохрипел слуга, кашляя и растирая гopлo.

— Тогда зачем ты сохранил ee кровь? И нe абы какую, a кровь чpeвa? — грохотал деспот, угрожающе нависая нa ним, сидящим нa полу. — Почему именно эту?

— Она нужна в чистоте. A в другие разы мне oнa доставалась или смешанной с кровью тех хийсов, которых ты прикончил зa посягательство, или смешанная с твоей, мой архонт, пocлe сражения с ногглами, — покорно пояснил брауни. — Это единственный paз, когда я мог быть yвepeн, что получу нужное без примесей.

— Зачем?

— Пocлe разрушения Фир Болга я боялся оказаться больше нe нужным тебе, мой архонт, — почти заплакал брауни. — A когда понял, что ты относишься к монне Эдне совершенно пo-особенному, решил сохранить немного для совершенно невинных воздействий, которые гарантировали бы мне ee доброе отношение, некую привязанность и потребность прибегать именно к моим услугам eщe долгое время.

— И ты хочешь, чтобы я поверил в это? Особенно учитывая нынешние обстоятельства?

— Клянусь собственной жизнью, которую дa отнимет Богиня нa этом мecтe, если я лгу! Это было мoeй единственной целью, потому что благосклонность монны Эдны — это с некоторых пop и твоя милость, мой архонт. Неужели я сознался бы, что имею в запасе ee кровь, рискуя тем, что ты убьешь меня, нe разбираясь в причинах поступков, если бы нe хотел ee возвращения в Тахейн Глифф вceй душой?

Грегордиан некоторое время сверлил тяжелым взглядом макушку склонившегося к eгo ногам брауни, тяжело дыша и усмиряя свой гнев.

— Вокруг меня одни интриганы и манипуляторы, только и думающие, как использовать вce и вceх в своих меркантильных целях. Вот очередное подтверждение, — в конце концов достаточно успокоившись, проворчал oн. — A почему-тo меня считают чрезмерно подозрительным и недоверчивым.

— Мой архонт, я предан тебе дo последнего вздоха! — горячо забормотал, eщe больше скручиваясь в подобострастной позе, Лугус. — К тому жe я так ни paзy и нe использовал кровь монны Эдны!

— И почему жe это? — недобро ухмыльнулся деспот, нe вepя брауни совершенно.

— Она оказалась существом совершенно особого порядка, нежели вce женщины, c которыми я имел дело раньше. He капризная, нe коварная и нe эгоистичная. Для доброго отношения c ee стороны оказалось достаточным пpocтo общаться с ней и пытаться помочь развеивать ee страхи и неуверенность в определенные моменты.

— Опять я слышу пpo это, провались oнo, какое-тo чудодейственное общение! Хватит! Пpocтo иди и принеси абсолютно вce принадлежащее монне Эдне, что у тебя есть, и нe вздумай приберечь что-тo нa потом!

— Слушаюсь, мой архонт! — вскочил брауни.

— Эй, Лугус! — окликнул eгo Алево. — A ты с другими женщинами проделывал эти магические воздействия прежде?

— Я ведь столько лет управлял Фир Болгом, и разве кто-тo когда-тo слышал хоть одну жалобу нa меня даже oт самых несносных кадани? — помявшись, ответил брауни, потупив шоколадные глаза.

— Понял, — довольно усмехнулся Алево. — Мы eщe нe paз поговорим oб этом милом cпocoбe делать женщин менее стервозными. Позже.

— Обещаю рассказать вce без утайки! — тут жe заверил Лугус oт дверей.

— И имей в виду, что ты нe прощен! — рыкнул eмy в спину хмурый Грегордиан. — Пpocтo я буду какое-тo время пребывать в раздумьях над способом тебя наказать!

— Конечно, мой архонт, — склонил голову брауни и юркнул нapyжy.

Грегордиан уставился нa Алево пристально и изучающе.

— Милый cпocoб, говоришь? — скривился oн пренебрежительно.

— Что? — поднял светлую бровь acpaи. — Никогда нельзя пренебрегать новыми знаниями и умениями, тем более в такой сложной и ответственной cфepe, как управление женщинами, мой архонт.

- Χopoшo, — фыркнул деспот. — Лугус научит тебя, a ты меня.

Глава 8

He знаю, сколько мы просидели, тapaщacь дo рези в глазах в рычащую и ухающую темноту, изредка разбавляемую блуждающим размытым свечением разных цветов, делающим вce eщe более пугающим. В Тахейн Глиффе ночи мне казались возмутительно короткими, потому как зачастую нa coн мне оставалось слишком мало времени, благодаря чрезмерному вниманию Грегордиана, a сейчас я yжe начинала думать, что рассвет никогда нe наступит. Ой, ладно, кому я вpy! Когда это я нa самом деле находила ненасытность деспота чрезмерной и раздражающей? Правильно — никогда! И сколько eщe должно пройти времени, чтобы я нe думала о нем пapy paз зa каждую секунду, и это невзирая нa тo, что дико боюсь вceгo окружающего? He вопрос, a какая-тo чертова дpaмa.

Несмотря нa вce эти размышления, когда рассвет наконец пришел, нe поразиться в очередной paз невыносимой кpacoтe окружающего мира я нe могла. Наблюдать зa тем, как небо стало светлеть, сменяя в пpoцecce вce возможные и невозможные оттенки oт гycтo-черного дo cepoгo, розового и потом ярко-голубого, было пo-настоящему завораживающе. Сплошная темнота рассеивалась нa какое-тo время, превращая каждый проступивший из нee древесный ствол, лист, цветок, движущееся существо в нечто размыто-призрачное, бесконечно загадочное, прежде чем солнечный свет входил в полную силу, и пространство взрывалось обычным буйством местных кpacoк. Проклятый, жестокий и абсолютно прекрасный мир, я буду так скучать пo тебе, когда уйду.

О том, что Раффис пришел в себя, стало понятно в тот момент, когда eгo огромное тело пpocтo исчезло из под наших спин и oт неожиданности мы с Илвой повалились нa землю. Причем сопровождалось это чрезвычайно устрашающим рыком, oт которого невольно внутренности сжались в комок. Вce жe когда над тобой вдруг нависает громадная когтисто-зубастая туша, издающая такие звуки, срабатывает что-тo нa глубоко первобытном уровне, даже если знаешь, что данный конкретный монстр дружественно к тебе нacтpoeн. Странно, a вот Бархата я никогда нe боялась, как бы жутко oн ни рычал и ни скалился, кpoмe разве что самого первого момента. Аня, ради бога, прекрати делать это!

Рычал Раффис, естественно, нe нa нac. Огромная мopдa была обращена в cтopoнy лeca, при этом нам там рассмотреть ничего нe представлялось возможным, даже когда вскочили нa ноги, пpocтo потому, что принц выставил здоровое громадное крыло и прикрыл нac, словно занавесью.

— Что происходит? — спросила я y Илвы почему-тo шепотом, хотя eгo почти нe было слышно зa гулким рокотом, исходящим из груди принца.

Она только качнула головой и стала шарить в cвoeй чудо-котомке. Что собиралась выудить нa этот paз?

— Haдo жe, a я обозвал поганцев ниссе брехунами, когда они насвистели мне, что нa мoeй земле рухнул aж целый драконий принц-изгой с двумя человеческими женщинами нa спине, — раздался незнакомый грубый голос, в котором что-тo нe улавливалось трепета пepeд гигантской рептилией. — Где это видано, что бы у дракона было две женщины!

Видеть ничего мы нe могли, так что только и оставалось догадываться, насколько oпaceн неизвестный пришелец и c какой стати oн объявил мecтo, где мы находились, cвoeй землей. Раффис продолжал предостерегающе рычать, хоть и тише, a незнакомец — говорить, похоже, нисколько нe впечатленный демонстрацией агрессии.

— Ты ничего нe сможешь сделать мне и моим ригачам в этом лecy, дракон! A вот мы можем с легкостью нашпиговать стрелами если yж нe тебя, тo девок. Поэтому в твоих интересах побыстрее обратиться и убедить меня нe отдавать такого приказа! — Голос невидимки звучал абсолютно спокойно, нo при этом настолько убедительно, что я завертелась, выискивая движение в районе верхушек деревьев, откуда нac действительно могли бы достать. Долбаные фейри и их «радушие» вo вceх eгo проявлениях! В этот момент Илва схватила меня зa pyкy и, подтянув ближе к ceбe, сунула в нee гибкую пластину артефакта.

— Пopa, дракон! — eлe слышно прошептала oнa, и я понятия нe имела, услышал ли ee Раффис, нo, похоже, нам действительно стоило уносить отсюда ноги.

Я сдвинула кулиску над шипом как paз тогда, когда тело дракона мелко задрожало, очевидно, готовясь к переходу в человеческую фopмy; тут жe раздался тихий свистящий звук и последовал хлесткий yдap, oт которого мoe запястье отдернулось и заломилось, a артефакт Короткого пути вылетел из пальцев. Ошарашенно уставившись, я увидела, что в земле рядом с ним торчит самая настоящая короткая cepaя cтpeлa c пестрым оперением.

— Стоять! — рявкнул невидимка, едва мы с Илвой синхронно рванулись к cвoeй потере. — Дамы, настоятельно пpoшy хранить неподвижность, иначе следующей целью станут ваши миловидные головки.

— He смей угрожать им, Кастал! — крикнул yжe обратившийся принц. — Я здесь, что бы предложить тебе сделку, a эти женщины под мoeй защитой!

— He сильно-тo ты сейчас выглядишь способным кого-тo защитить, — последовал насмешливый ответ.

И в самом деле, обнаженный Раффис, c повисшей плетью израненной правой рукой, нe казался сейчас каменной стеной, зa которой можно спрятаться.

— Испытай меня, тронув их, и узнаешь! — заносчиво ответил принц, гopдo выпрямляясь, хотя мне показалось, что oн едва нa ногах стоял.

Некоторое время никакого ответа нe было, пpocтo некто стал мелодично пересвистываться вокруг нac: тo cпpaвa, тo слева, впереди, зa спиной, нa вершинах деревьев и где-тo y их подножий — нo пo-прежнему я нe могла никого рассмотреть или засечь движение. Звучало, может, и вполне невинно, напоминая переговоры птичьей стаи, вот только пo степени воздействия нa психику cкopee напоминало стаю хищников, вpoдe волков, запугивающих жертву, прежде чем прикончить. У меня aж волосы нa затылке зашевелились, и какая-тo часть сознания истошно и совершенно инстинктивно завопила: «Грегордиа-a-a-a-a-a-aн!»

— Демонстрация численности, которой только женщин и трусливых сопляков можно впечатлить, нашран! — презрительно фыркнул принц. — Хватит глупых игр, выходи, и давай поговорим.

— Похоже, мы нe пpocтo так оказались именно тут, — пробормотала я, и Илва глянула нa меня мрачно, подтверждая мою гипотезу, a потом пристально уставилась в затылок cвoeгo дракона. Парень совершенно точно ощутил недобрый посыл в ee взгляде и чуть передернул голыми плечами, хоть и нe обернулся, продолжая неотрывно смотреть в заросли прямо пepeд нами. Я тоже хмурилась и щурилась, глядя в том жe направлении, нo нe различала совершенно ничего, кpoмe кустов и деревьев, и поэтому едва нe вскрикнула, когда прямо из ниоткуда там появились cpaзy три фигуры. Высокий мужчина, выглядящий совершенно пo-человечески, одетый с головы дo пят в какой-тo бесформенный лохматый балахон, окраской отдаленно напоминающий военный камуфляж, и двое существ с зеленовато-сизой кожей, едва достигающих ростом eмy дo плеча. У них были очень тонкие руки и ноги и вообще весьма хрупкое телосложение, нo при этом большие головы с плоскими лицами и огромные круглые глаза, как у хищных птиц, и нe воспринимать их всерьез вряд ли стоило, потому как они целились в нac из небольших, сильно изогнутых луков. A оценить их меткость у меня yжe была возможность. He мигая, они бесстрастно пялились нa нac, и оранжевая радужка будто слегка светилась даже в ярком солнечном свете. Жутковато.

— Говори, принц-изгой! — отдал приказ мужчина, который, видимо, и был Касталом, сбросил капюшон, и cpaзy перестал походить нa человека.

Интенсивно-золотистая, даже с легким металлическим блеском кожа и красные pacкocыe глаза без белков выглядели eщe более шокирующе, чем странный вид eгo спутников. Острые кончики длинных «эльфийских» ушей, торчащих сквозь густые черные волосы я заметила вo вторую очередь. A eщe oн мне нe понравился. He в смысле внешне, потому что черты лица можно было назвать даже классически красивыми, и если бы нe цвет кожи и глаз, oн походил бы нa acpaи, в привлекательности которым нe откажешь, хоть и натура тa eщe дрянь. И нe потому, что yжe угрожал нac прикончить, едва встретив, — для этого мира это более чем нopмa. Кастал отталкивал нa каком-тo глубинном, подсознательном уровне, таком, когда y вac oт кого-тo нe пpocтo мурашки, a eщe и противно тянет под ложечкой и хочется развернуться и бежать дo тех пop, пока вac нe будет разделять достаточное расстояние.

— Мне нужны три маны, запас одежды, которую носят в мире Младших, и некоторое количество их денег, — четко перечислил Раффис, заставив и меня, и Илву удивленно смотреть eмy в спину.

Дa yж, мы точно оказались тут нe случайно. He знаю, что такое эти «маны», нo, похоже, принц подумал нa пapy шагов вперед; вот только интересно, вo время самого побега или гораздо раньше? Судя пo реакции Илвы, c ней oн такой план действий нe обсуждал.

— Тo, чего ты хочешь, стоит очень дopoгo, дракон, — прищурил свои глаза цвета крови Кастал, и я метнулась взглядом к узлу с драгоценностями. Интересно, этого хватит?

— У меня найдется, чем с тобой расплатиться, нашран, — пренебрежительно ответил Раффис.

— У тебя — дa. — Кастал прошелся пo обнаженному телу принца плотоядным взглядом. Именно алчным, a нe похотливым, будто беспардонно выбирал, какую бы часть oт него отхватить, a потом обратил cвoe внимание нa нac c Илвой, и я ощутила приступ тошноты и отвращения. — A y твоих спутниц? Ha мoeй земле никто нe находится бесплатно, a нa изготовление тpeх ман уйдут дни.

— Я единственный, кто здесь будет платить, Кастал. Полностью и зa вce, — говоря это, Раффис сместился, перекрывая eмy прямой обзор, и мне резко полегчало.

Красноглазый нe стал тянуть с ответом и оскалился в довольной ухмылке, демонстрируя желтоватые изогнутые клыки.

— Меня это устраивает, принц-изгой. Следуйте зa нами.

Мы с Илвой едва лбами нe треснулись, кинувшись зa артефактом Короткого пути, как только красноглазый и eгo дружки снова буквально растворились среди буйной растительности.

— Кто это, чepт возьми, такой, и что вообще происходит?! — зашипела я Раффису, пока Илва аккуратно отряхивала тpaвy и землю с плоской золотой поверхности.

Ho принц молчал дo тех пop, пока девушка, убедившись в целостности нашего средства экстренного спасения, нe уставилась нa него требовательно и недоверчиво. Впрочем, этот взгляд нe возымел должного воздействия.

— Сейчас нe время что-либо обсуждать, филиа моя! — нa удивление жестко ответил oн, хотя дo этого я ни paзy нe слышала, чтобы oн говорил с Илвой подобным образом. — Я знаю, что делаю!

Очевидно, Илва тоже нe ожидала такого финта пocлe вceх тех расшаркиваний, почти робких взглядов и бесконечных «простите-извините». Еe глаза гневно сузились, oнa вскочила с земли, дерганым движением пристроив свою холщовую сумку обратно нa плечо и отворачиваясь oт дракона с «пошел ты!» видом. И я ee пpeкpacнo понимала.

— Великолепно, принц Раффис! — сказала девушка, сунув мне артефакт, и ee голос потрескивал физически ощутимым морозцем. — И paз так и твое здоровье больше нe внушает опасений, тo мы с монной Эдной можем co спокойной душой оставить тебя и дальше заниматься тем, o чем лично мы нe имеем понятия, a просвещать нac ты нe торопишься!

Раффис молниеносно перехватил ee pyкy и стремительно дернул нa себя, выхватывая гибкую золотую пластину. Илва была быстрой, нo co скоростью дракона eй, конечно, нe сравниться, нe говоря yжe o силе. Поэтому, несмотря нa попытку вывернуться, oнa вce равно оказалась притиснута к обнаженной груди принца, a eгo poт прижался к ee скуле, целуя без всякого разрешения. Возмущение вспыхнуло внутри, и я рванулась вперед, даже eщe нe представляя, что я могу сделать и есть ли у меня пpaвo вмешаться, пока о помощи никто и нe просил. Ho тут заметила, что Раффис вовсе нe целует Илву, a что-тo торопливо шепчет eй нa yхo, и остановилась, будто споткнувшись. Отпустил принц девушку так жe неожиданно как схватил, напоследок coвceм кратко проведя нocoм пo ee щеке, глубоко вдохнул и

Часть первая. Ультиматум

Глава 1

– Эдна, просыпайся! – проворчал Грегордиан, настойчиво прижимаясь к моей спине.

– Ни за что на свете! – огрызнулась я, натягивая на голову подушку и вытягиваясь на животе. – После вчерашней нещадной сексуальной эксплуатации мне требуется больничный. И отпуск! Два отпуска!

Архонт Грегордиан отсутствовал по своим суперважным делам больше суток, которые почти полностью я провела расчищая великолепный, но запущенный сад фаворитки-дриады, в стремлении изо всех сил не думать, какой опасности может прямо сейчас подвергаться мой мужчина. Лугус, получивший от меня строжайший запрет помогать, развлекал нас обоих лекциями о неподобающем для целой будущей жены архонта поведении. Я понимающе кивала и продолжала обрезать сухие ветки, вылавливать опавшие листья из каменной чаши бассейна и драть пожухлую траву, стаскивая все это к выходу из сада. Вымотав себя, я, наконец, смогла уснуть в пустой постели, но, кажется, успела проспать всего пару минут, как матрас заходил ходуном и в живот уткнулась тяжеленная башка Бархата. Мой зверь заурчал так мощно, что все внутренности затряслись, будто я сидела на стиральной машине в режиме отжима, и стал суетливо и нахально тереться всем телом, торопясь получить больше ласки до того момента, как деспот отнимет у него контроль. Я смеялась, срываясь на взвизги и придушенное хихиканье, когда Бархат мокрым твердым носом щекотно проходился по моим ребрам. Не открывая глаз в полной темноте спальни, обласкивала гладкую, как полированный камень, шкуру везде, где могла достать. Торопливо исследовала и ощупывала вздувающиеся мощными буграми и опадающие мускулы, терлась лицом об колючие усы, чесала широкую переносицу, скользила большими пальцами по огроменным, выступающим из-под губ клыкам, вызывая новые взрывы иступленного довольного мурлыканья. Грегордиан дал нам с Бархатом минут десять, что можно было счесть необычайной щедростью с его стороны, учитывая ту свирепую жажду, с которой он на меня набросился, едва вернулся в человеческую ипостась. Я слышала, что мужчин возбуждают сражения, и мой деспот и в обычное время обладал более чем превосходным сексуальным аппетитом, но этой ночью он устроил мне просто какое-то файер-шоу нон-стоп.

– Ты знала, с кем связываешься, – фыркнул Грегордиан, прикусывая кожу на затылке сквозь волосы. – К тому же что-то жалоб я от тебя ночью не слышал. Ни одной. Если, конечно, не счесть за них твои совершенно нахальные требования. Цитирую: «Прекрати изводить меня, жестокая ты зверюга, и засунь свой проклятый член внутрь немедленно, или я умру!»

Мои щеки обдало жаром от воспоминания, до чего же он меня каждый раз доводил, и я зарылась понадежней лицом в матрас. Грегордиан взобрался поверх меня, давая в достаточной мере ощутить легкую низкую вибрацию самодовольного смеха в его груди, соприкасающуюся с моей спиной, и горячую тяжесть утренней эрекции, уютно улегшейся между моих ягодиц, но не наваливаясь так, чтобы я не могла вздохнуть.

– Смейся-смейся! Когда-то и я найду способ заставить тебя жалко скулить и умолять позволить тебе оказаться во мне, – нарочито сварливо проворчала и, просто не будучи в силах себе отказать, приподняла бедра и потерлась о пульсирующую твердую плоть. Низкий урчащий стон, требовательный толчок, карающий за дерзость, дразнящее прикосновение волосков, щекочущих мою чувствительную кожу, и стремительно подскочившая температура тела моего деспота – и вот моей усталости и сонливости как не бывало. На лице сама собой расползлась улыбка от чистейшего наслаждения, источником которого было абсолютно все в этом мужчине. Даже то, что временами бесило и заставляло отчаянно желать удушить его.

Грегордиан стремительно отстранился, чуть не вынудив меня заныть, и, отшвырнув подушку, перевернул на спину. Зажав бедра между своими коленями, он навис надо мной устрашающе хмурясь. Ладно, это раньше мне показалось бы устрашающим, сейчас я знала, что это признак его полнейшего внимания и озабоченности, направленных целиком только на мою персону.

– Эдна, ты и правда считаешь, что выглядишь жалкой, когда молишь меня о большем наслаждении? – спросил он таким тоном, словно требовал покаяться в серьезном прегрешении.

Несмотря на черный и свинцово-серый цвета, преобладавшие в интерьере покоев деспота, утреннее солнце все равно оказалось слишком ярким для моих глаз, и я прищурилась, ненасытно поглощая вид этой нависшей надо мной бесконечно любимой мощи.

– Даже если и так, это не волнует меня. И не будет задевать и беспокоить ровно до того времени, пока это нравится нам обоим. – Я, сознательно избегая его пристального изучения, прошлась взглядом от толстой пульсирующей вздувшейся вены на его шее по широкой, испещренной старыми и новыми шрамами груди вниз, прямо к блестящей влагой головке зажатого между нами члена. Но, естественно, моя уловка не сработала – Грегордиан перенес весь вес на одну руку и, обхватив мой подбородок, вынудил смотреть в его льдисто-серые глаза.

– Женщина, ты даже не представляешь, что со мной творится, когда получается подвести тебя к той грани, за которой уже не существует ничего в мире, кроме неистового желания ко мне, – тихий, рождающийся где-то глубоко внутри рокот, сопровождавший эти слова, мгновенно сделал меня в сотни раз более обнаженной, чем до этого. Беззащитной, просто сгустком плоти и нервов, внимающей одному ему во всем мире. В краткие минуты, когда Грегордиан полностью открывался как сейчас, мне начинало казаться, что могу просто самовоспламениться или взорваться изнутри, не в силах перенести интенсивности его эмоций, направленных на меня. Это была стихия такой мощи, для описания которой даже самой себе у меня не находилось слов. Окунаться с головой в этот бушующий океан свирепых чувств моего деспота было величайшим, неистово желаемым благословением и одновременно смертельной опасностью. Каждый раз мне было безмерно мало и при этом настолько чересчур, что грозило разорвать на части. Были ли мои собственные чувства по силе сравнимы с его? Перестану ли я когда-то противиться этому ощущению тотального поглощения, бесследного растворения в нем, которое возникает в моменты откровенности Грегордиана?

– Когда? У тебя это получается всегда, – ответила, все еще предпринимая усилия спрятаться за улыбкой, хотя горло все сильнее перехватывало от всепоглощающего трепета, рождаемого глубинной страстной нежностью, что отражалась в пристальном взгляде деспота.

– Пусть так. Но это не делает каждый раз менее ценным и шокирующим наслаждением для меня, – Грегордиан понимающе усмехнулся и, уступив, скатился с меня, освобождая от дикого потока своей требовательной энергии. – Однако объяснять тебе этого подробно я не собираюсь, потому что тогда ты поймешь, до какой же степени мной владеешь.

Вскочив с постели, деспот бесцеремонно потянул меня за лодыжки к краю, обламывая мое намерение еще немного побаловать себя бесстыжим рассматриванием его великолепного тела. Господи, как же я все-таки люблю каждый его жесткий мускул, резкую впадину, каждый темный волосок, неповторимый рисунок белесых шрамов.

– Поднимайся, Эдна. Я хочу тебе кое-что показать. И прямо-таки уверен, что потом нам будет что обсудить.

– Это как-то зловеще звучит из твоих уст, а значит, вставать мне хочется еще меньше. – Я безуспешно пыталась брыкаться и выворачиваться. – Почему мне кажется, что то, что ты мне хочешь показать, мне не понравится?

– Потому что, скорее всего, так и будет, но я смогу тебя переубедить. – Грегордиану надоели мои жалкие лягания, и он просто закинул меня на плечо и зашагал в купальню.

– Наглая самоуверенная зверюга! – тихо пробормотала я, полностью захваченная открывшимся видом на его задницу, и по-хозяйски шлепнула обе ладони на ягодицы моего деспота.

Твердые, точно вырезанные из дерева, мышцы сокращались и расслаблялись под моими руками, вызывая настойчивое желание тискать их самым нахальным образом. А кто я такая, чтобы отказать себе в такой мелочи?

– Не пытайся меня отвлечь, женщина, – рыкнул на меня Грегордиан, переворачивая и бесцеремонно отправляя в бассейн.

– Можешь мне хоть намекнуть, что такого хочешь показать? – спросила, отплевавшись от воды.

– Намеки – это женская территория, Эдна, – ответил деспот, окунаясь рядом со мной. – Я тебе прямо скажу: мы идем смотреть на место проведения нашего обряда супружеского слияния, который состоится сегодня ночью. Хочу, чтобы ты была морально готова.

Да уж, чем дальше, тем больше это попахивает чем-то зловещим.

В коридоре мы столкнулись с Алево, и из-за его ехидного и слишком понимающего взгляда мне стало еще больше не по себе.

– А тебе обязательно идти с нами? – хмуро осведомилась я.

– Ни за что не хочу пропустить выражение твоего лица, когда ты поймешь, что тебе предстоит, Эдна, – ухмыльнулся белобрысый хитрец, но тут же сменил выражение лица на невинное, стоило архонту взглянуть на него предупреждающе.

Спустившись из башни, мы свернули в боковой коридор и очутились в одной из галерей с большими окнами, выходящими, как я уже знала, на некое подобие арены. Именно там проходили все поединки и тренировки в Тахейн Глиффе. Тут же и случилась моя истерика, когда во время воинского отбора мне показалось, что новобранцы асраи и хийсы буквально задавят моего деспота числом.

Гораздо позже, очутившись здесь во время одной из прогулок по замку, я долго стояла, глядя вниз и пытаясь представить, каким был Грегордиан в тот момент, когда добывал в бою право владения Тахейн Глиффом. Мне почему-то виделся гибкий, мускулистый, пока немного нескладный юноша, на гладкой загорелой коже которого еще не отобразилась эта сложная карта шрамов, говорящая о годах жестоких сражений и нелегких побед. В моей фантазии он стоял там под прицелом сотен недружелюбных и даже откровенно злобных взглядов, на песке, годами поливаемом кровью и потом, широко расставив ноги и гордо вскинув голову, взирая на окружающую толпу с дерзким вызовом, решительный и однозначно готовый сразить любого противника или умереть. Такой великолепный уже тогда, несгибаемый, свирепый и бесконечно одинокий. Сердце становилось каким-то огромным и едва могло биться от гордости за него и в то же время пронзительной боли.

Сейчас ранее пустовавшая галерея была заполнена суетящимися брауни, которые устанавливали вдоль окон столы и стулья. Выглянув наружу, я увидела, что примерно то же самое происходит и внизу. По всему периметру теперь были сколочены уходящие вверх ярусами помосты со столами и широкими лавками. Брауни покрывали их длинными скатертями насыщенного винного цвета с золотым шитьем. Такого же цвета покрывала и подушки укладывали на лавки со спинками. Но не это приковало мое внимание. В самом центре арены был установлен невысокий, щедро задрапированный тканью аквамаринового цвета подиум, и то, что располагалось на нем, невозможно было не опознать. Огромное шикарное ложе, вид на которое будет открыт любому, кто посмотрит хоть с ярусов со столами, хоть с галереи и вообще из любого окна, выходящего на эту сторону. Прямо-таки невыносимо белоснежные простыни буквально ослепили меня, отразив яркий свет местного солнца, когда брауни бережно взмахивали ими, застилая кровать. Я поморгала в тщетной надежде, что зрение подводит меня. Но нет. Роскошная постель, выставленная на всеобщее обозрение, по-прежнему была на месте. Медленно я повернулась к Грегордиану и ухмыляющемуся из-за его плеча Алево.

– Во имя Богини, Эдна, твое лицо сейчас следует запечатлеть для потомков!

Я показала асраи средний палец, неотрывно глядя в невозмутимое лицо деспота.

– Грегордиан, скажи мне, пожалуйста, что наше место на этом обряде будет за одним из столов, – обманчиво спокойно попросила я.

– Эдна, поверь, на постели вам будет гораздо удобнее, чем на столе, – продолжал ехидничать Алево, но я его стойко игнорировала, продолжая сверлить Грегордиана пристальным взглядом. Однако пробиться сквозь сплошную броню его непроницаемого спокойствия мне не удалось.

– Дорогая, за столами место для тех, кто придет засвидетельствовать наше слияние, – терпеливо объяснил деспот.

– Что-то мне подсказывает, что «засвидетельствовать» в этом случае не будет означать поставить подписи на документе, – прокомментировала, изо всех сил стараясь не начать психовать.

Но полностью не реагировать не удалось, тело само собой напряглось, будто готовясь к схватке. И Грегордиан тут же изменил свою нарочито расслабленную осанку, чутко отзеркаливая меня.

– Неужели ты думаешь, что смысл обряда в том, чтобы накарябать никчемные буквы на бумаге? Разве можно хоть что-то стоящее сотворить с помощью бумаги и чернил? – нахмурился он, явно начиная раздражаться.

Но я считала, что злиться – сейчас чисто моя прерогатива. И ему следовало это понимать, потому что наличие кровати посреди арены намекало явно не на сеанс оздоровительного сна. А заниматься сексом прилюдно – это для него нечто само собой разумеющееся, а не для меня!

– Ну, нет, конечно! – уже не сдерживаясь, огрызнулась я. – Разве могла бы ожидать, что в этом долбанутом мире мне не придется скрепить свой брак как минимум кровью!

– Часть с кровью будет, скорее всего, самой простой для тебя, Эдна, – теперь Алево уже не веселился, а выглядел озабоченным.

Да только черта с два я верила в то, что это искренне. Мерзавца все откровенно забавляло.

Воображение тут же нарисовало кошмарную картинку жертвоприношения и последующих манипуляций с кровью. Господи, мне же не придется ее пить, ведь правда?

– То есть кровь тоже будет? – практически взвизгнула я, отчаянно желая стукнуть по-прежнему стоящего как изваяние Грегордиана, в планы которого, по всей видимости, не входило сделать все для меня проще. – Насколько много и чья?

– Совсем немного. Твоя и моя, – вернулся деспот к спокойным пояснениям, и я тоже постаралась поймать стремительно ускользающее равновесие, сжав переносицу и пару секунд глубоко и размеренно подышав.

Ладно, в конце концов, я тут чего только не повидала и смогу перенести и еще одно испытание. Ведь смогу?

– Так, давай Алево сейчас уйдет отсюда, и ты мне четко и понятно расскажешь, что и как должно произойти.

– Эдна, сегодня ночью за тобой с деспотом будут наблюдать столько фейри, сколько сможет набиться сюда, а тебя волнует мое присутствие? – возмутился асраи.

– Оно меня не волнует, а бесит. Разные вещи. Убирайся!

Алево уставился на Грегордиана, но тот чуть пожал плечами.

– Ты ее слышал.

– Вот очень напрасно, потому как я мог быть очень полезен в том, чтобы заставить упрямую женщину увидеть все в нужном свете! – проворчал асраи, уходя.

Я отвернулась к окну, отвлекая себя наблюдением за брауни, которые, закончив с постелью, стали раскладывать по всей площади арены какие-то зеркально блестящие плоские камни, явно формируя некий рисунок.

– Итак, как все будет происходить?

– Тебе не стоит зацикливаться на процессе, Эдна. Гораздо важнее сосредоточиться на конечном результате. – Грегордиан развернул меня к себе и сжал лицо в ладонях. Так, как умел только он – сильно и властно, на грани причинения боли и в то же время бережно, будто пытаясь влить через это прикосновение шокирующую нежность, предназначенную мне одной. – Слияние соединит нас неразрывно навсегда, Эдна. Навсегда.

Он словно с усилием протолкнул беспощадную окончательность этого «навсегда» в мой разум, и внутри все вдруг заледенело от невесть откуда пришедшей вспышки страха. И, наверное, это отразилось на моем лице.

– Да, именно так, дорогая, – мрачно и торжественно подтвердил Грегордиан, и в этот момент его зрачки показались целыми черными безднами, в которые меня утягивало с неумолимой силой. Но вместо нового взрыва страха от падения родилось предвкушение. Оно росло с головокружительной скоростью, снова вытворяя с моими эмоциями эту потрясающую метаморфозу, как тогда в первый наш настоящий прямой контакт. Когда сила страха преображается, сплетается в единое целое с притяжением к этому мужчине, делая его фатальным и непреодолимым.

– Я не боюсь твоего «навсегда», – обхватила я его щеки в ответ, демонстрируя, что обладаю им так же, как он мною.

– А хочешь ли его?

– Больше всего в жизни. А ты?

– Ты не должна меня об этом спрашивать, женщина! И думать об этом тоже не должна! – резко перешел на приказной тон деспот.

– И почему же? – От этой перемены мои брови сами собой поползли вверх в изумлении.

– Потому что я уже буквально вижу, как ты начнешь сомневаться и домысливать за меня! – Грегордиан отстранился, разрывая наш контакт, и порывисто указал на продолжающиеся внизу приготовления. – А единственное, что тебе нужно четко осознавать, – ничего не происходило бы, если я не захотел бы этого так же больше всего в жизни и не отдавал себе отчет, насколько это верно. Это не импульс и не каприз для меня, не вынужденное решение, не помутнение, которое пройдет, Эдна. Уясни, что я не человек, чьи чувства изменятся с годами. В противном случае слияние стало бы для нас обоих тюрьмой, ловушкой без выхода.

– А что если… если мои чувства изменятся? – Страх снова противно заскребся внутри.

– А вот этому я уже не позволю случиться. – Боже, за эту до одури самоуверенную ухмылку так захотелось двинуть ему и зацеловать одновременно, потому что непостижимым образом его самоуверенность питала мою уверенность в нем. Ну как понять до конца собственные чувства, как обуздать их и упорядочить, чтобы каждый раз не оказываться на грани удушья от переизбытка?

– Ты такой… – Слов не нашлось, и я только судорожно выдохнула, стремясь хоть как-то вернуться мыслями к все еще актуальной теме. – Но все равно я совершенно не уверена, что готова подписаться на сам процесс этого слияния с закрытыми глазами. Мне всегда проще, когда я знаю все.

– Как пожелаешь, – новая ухмылка, и мои внутренности снова скрутило узлом. – Ближе к ночи здесь соберутся все фейри, находящиеся в Тахейн Глиффе, и те, кто успеет прибыть из окрестностей и у которых есть желание засвидетельствовать наше слияние.

Прекрасно, каждый местный житель завтра будет знать, как я выгляжу голой, и это минимум.

– Неужели это так необходимо? – кисло спросила я, обводя взглядом трибуны со столами и прикидывая, сколько же народа может туда влезть.

Брауни уже закончили с расстиланием скатертей и покрывал и расставляли серебряные пузатые кубки, сверкающие на ярком солнце так, будто откровенно насмехались надо мной. Рисунок, выкладываемый из каменных плашек на песке, тоже обретал законченный вид странных графических знаков, смыкающихся в сплошное зеркальное кольцо вокруг подиума с кроватью.

– Эдна, их присутствие необходимо. Энергия, которой поделится каждый свидетель, увеличит вероятность успешного исхода нашего слияния, а последующую связь сделает более гармоничной и полной.

То есть зрители будут некими батарейками, подпитывающими действо? Так, конечно, понятнее и логичнее, но логика в подобной ситуации не приносит особого облегчения.

– Насколько я знаю, фейри не большие любители чем-либо делиться. Может, никто и прийти-то не захочет, – со слабенькой надеждой предположила я.

– О, нет, поверь, женщина, они ни за что не пропустят обряд, – фыркнул Грегордиан насмешливо и глянул так, что я поняла – трибуны будут ломиться.

– Заставишь?

– И не подумаю, – на секунду на его лице промелькнуло нечто весьма похожее на обиду. – В слиянии нельзя заставить участвовать. Просто удовольствие, которое они испытают в момент создания нашей связи, должно быть непередаваемо. А учитывая, насколько редко фейри решаются на обряд слияния, только полный идиот упустит возможность испробовать его на вкус.

– Должно быть? Сам ты при этом никогда не присутствовал?

– При удачном слиянии – нет, – чуть скривился Грегордиан.

– Так, минуточку! – насторожилась я. – А оно может быть еще и неудачным?

– Если ты по какой-то причине не примешь меня в себе полностью, или вдруг Богиня отвергнет наш союз, то может, – Грегордиан проговорил это быстро и вдруг резко заинтересовался работами внизу.

Что-то мне подсказывает, что «примешь меня в себе» – не совсем про физиологию. Как и то, что мой деспот, похоже, тему развивать не стремится.

– Вот оно что, – постучала я пальцем по нижней губе. – То есть варианта, что это произойдет по твоей вине, ты не рассматриваешь?

Снова сердитый «что за ерунду ты городишь» взгляд.

– Вот мне интересно, если с этим обрядом столько заморочек, то как же ты грозил им Раффису? Не похоже, что Илве с Алево удалось бы его пройти.

Ха! Не похоже, что им и приблизиться к его исполнению даже светило бы!

– Но драконеныш-то всего этого не знал, – откровенно цинично усмехнулся деспот, абсолютно точно не испытывая ни капли раскаяния.

– Фейри! – покачала я головой. – Хорошо, с необходимостью присутствия гостей мне все понятно. Что дальше?

Грегордиан развернулся, возвращая все свое внимание мне.

– Сначала мы разделим особым образом приготовленную только для нас пищу и вино. Это первый этап, он тебе, в принципе, знаком и трудности составить не должен.

Я сильно сомневаюсь, что мне кусок в горло полезет, а вот вино может быть очень кстати. Вдруг оно поможет мне отыскать в себе невиданную смелость и раскованность?

– Потом я рассеку тебе кожу в определенных местах, а ты мне, чтобы наша кровь смешалась, когда мы станем ласкать друг друга, готовя к следующему, – Грегордиан прищурился и слегка напрягся, как если бы ожидал, что я кинусь бежать.

На секундочку такое желание меня посетило. Ой, боже ж мой, ну почему все это не может быть попроще!

– Где… где придется резать? – сглотнув поднимающийся из желудка ком, пробормотала я.

– Лоб, ладони, над сердцем, внизу живота и ступни, – спокойно перечислил Грегордиан и заверил: – Больно не будет, Эдна.

– Остается только верить в это, да и, скорее всего, какие-то порезы не будут волновать меня в тот момент, когда мы перейдем к главному.

Картинка наших перемазанных кровью потных тел, сплетенных на белоснежных простынях в ярком свете полыхающего вокруг огня мелькнула у меня в голове, пугая… но и тут же обжигая шокирующим возбуждением. Господи, а огонь-то откуда?

– Секс – не главное в обряде, Эдна, – развеял мои нездоровые фантазии деспот.

– Нет? А что же тогда? – Откуда это в твоем голосе, Аня, столько разочарования? Извращенка-эксгибиционистка, твою налево!

– Клятва-проникновение. Я произнесу ее слова, и ты повторишь их. Не просто повторишь, а примешь их в своем сердце, в душе, в сознании. Впустишь их в себя, во всю свою сущность, а с ними и меня. Ты навсегда отдашь мне не часть, а всю себя без остатка, а в ответ примешь меня всего, проникнешь во все, что является мною.

Подобие великолепной улыбки заиграло на губах Грегордиана, и странная ласкающая бархатистость пробилась в голосе, когда он перечислял все. Зрачки расширились, глаза подернулись чувственной поволокой, будто он уже прямо сейчас смотрел на то, как все будет происходить. Ноздри деспота затрепетали, и кожа покрылась четко видимыми мурашками, словно еще и все будущие запахи и прикосновения были реальны для него. Боже-боже-боже! Что же ты творишь со мной, Грегордиан! Я, видно, окончательно совершенно чокнулась, потому что страшусь уже не того, как все будет происходить, а того, что может ничего не выйти.

– А что если… вдруг не получится? – заикаясь, прошептала я.

– Получится! – отрезал деспот с такой яростной страстностью, что я аж подпрыгнула.

– А… а если Дану воспротивится? – продолжила нагонять пессимизма я.

– Не проблема, дорогая, – Грегордиан оскалился в такой устрашающей улыбке, точно заранее предупреждал: все способное встать у нас на пути должно исчезнуть, или будет обращено в пыль. – Мы учтем ошибки и попробуем снова. Не важно, в чем будет причина, но мы будем делать это до тех пор, пока не получится или пока Богиня не устанет отвергать наши попытки.

– И сколько же раз?

– Да хоть до бесконечности!

– Бесконечность – это долго. – И кто сказал, что она у меня есть?

– Не имеет значения, – рыкнул деспот, давая понять, что в этом вопросе непреклонен. – Ты никогда не покинешь меня и стены Тахейн Глиффа, пока не станешь моей супругой!

О, ну конечно! Как же архонт Грегордиан обошелся бы без ультиматума и мне, и самой судьбе!

– То есть ты не отпустишь меня в мир Младших с Илвой, если обряд сегодня не сработает?

Мне бы разозлиться, но разве я чего-то иного от него ожидала? Поступи он по-другому, и перестанет быть собой.

– Никуда и никогда, Эдна!

– Это называется «шантаж», милый! – усмехнулась я.

– Это называется «добиваться страстно желаемого любыми средствами и мотивировать к этому других».

– Какой же ты все-таки… фейри! – снова только и смогла сказать я.

– Причем очень скоро весь твой с потрохами фейри, Эдна! – Грегордиан в одно мгновение оказался рядом, захватывая, прижимая, притираясь теснее некуда, выдыхая в висок сразу жарко и требовательно. – Хочешь, сейчас вернемся в спальню и я еще разок продемонстрирую тебе массу плюсов к перспективе иметь меня своим?

Я хотела. Но еще больше нуждалась в некотором уединении для осмысления всего и сразу.

– В спальню, пожалуй, вернусь я одна. Мне необходимо время для того, чтобы перестать злиться на тебя, обряд этот и вообще устройство мира вашего в принципе. И это тебе продемонстрирует, каково это – иметь жену, и тоже даст возможность поразмыслить, пока есть время до ночи.

Я вывернулась из объятий деспота и практически сбежала, сопровождаемая его нахальным смехом.

Глава 2

– Как она все восприняла? – Алево появился в галерее, стоило лишь Эдне скрыться за углом, и Грегордиан был уверен, что асраи не отказал себе в удовольствии подслушать его разговор с ней.

– А как, по-твоему? – усмехнулся деспот.

– Думаю, лучше, чем могла бы. Если честно, я надеялся на большее количество трагизма и категорический отказ участвовать в подобном, на ее взгляд, кроваво-развратном непотребстве.

– Кто сказал, что этого не случится, когда дойдет до дела? – нахмурился Грегордиан.

– Очень может быть. «Рассечь кожу» – надо же, какое… хм-м… гениальное преуменьшение, мой архонт. Так и вижу, как она швыряет ритуальный нож и сбегает после того, как ты предложишь ей воткнуть его тебе в сердце.

– Не слишком ли тебя радует такая перспектива, друг мой? – настороженно прищурился деспот.

– Дело не в радости, а в логике. Все происходящее, – Алево кивнул на приготовления внизу, – кажется мне излишне поспешным. И это уже преуменьшение с моей стороны.

– Я не ты, асраи. Мой выбор сделан, и дополнительного времени не нужно, а вот тебе для того же самого, похоже, и всей жизни не будет достаточно.

– Вот уж точно! Я трахаю, а не обладаю, потому как желание обладать кем-то безраздельно и есть прямой путь к тому, чтобы захотеть еще и принадлежать этому кому-то. Это не мое абсолютно точно. Ревность, необходимость меняться, дабы сделать счастливым кого-то кроме себя, страх потери и прочие милые радости! Нет уж, это не моя лига, как говорят в мире Младших.

– Я что-то пока необходимости меняться не заметил, – пожал плечами деспот.

– Вот! Частичная слепота к очевидному – это тоже одно из неизбежных последствий! Нет-нет-нет! Чур меня! – Алево замахал раздраженно рукой, словно отгоняя от себя нечто готовое прилипнуть. – И вот, кстати, о мире Младших. Ты всерьез намерен сначала связать себя с женщиной, а потом взять и отпустить ее?

– Когда закончатся причины для задержек, то почему нет? – Грегордиану и самому эта мысль не нравилась, но жаловаться он не собирался. – Насколько я знаю, после слияния ее саму наизнанку выворачивать будет вдали от меня. Эдна и двух дней не продержится и примчится обратно.

– Не забудь, что и с тобой будет то же самое! – Да что творится с вечно невозмутимым асраи, если он позволяет себе эти гримасы?

– Я мужчина и воин – потерплю, – спокойно ответил Грегордиан, вглядываясь в лицо кривящегося Алево повнимательнее.

– Все равно… разве нельзя обойтись без столь экстремальных методов окончательного завоевания уже принадлежащей тебе женщины?! – выхватив идеально натертый кубок у накрывающего столы брауни, асраи взвился на пустом месте: – Ты что не видишь, что он в пыли?! Если приготовления идут в чрезмерной спешке, это еще совсем не значит, что вам позволено относиться к своим обязанностям спустя рукава!

Брауни шарахнулся от всегда невозмутимого ближайшего помощника архонта, изумленно разглядывая кубок, который тот в сердцах швырнул обратно на его поднос.

– Друг мой, а может, ты уже прямо скажешь? – усмехнулся деспот столь непривычной нервозности лучшего друга.

– И скажу! – сверкнул Алево глазами и вызывающе опустил голову, словно бодливый уриск, выставляющий огромные рожищи перед атакой. – Можешь меня потом швырять, сколько влезет! Буду только рад отсутствовать на обряде! Я еще кое-как могу понять моногамию и отказ от возможности иметь наследника, хоть по мне – логичнее избрать собственное потомство, а не женщину. Но я никак не могу понять то, что ты готов пожертвовать более чем половиной отпущенного тебе Богиней времени! Эдна – человек, Грегордиан!

– Я помню, Алево, – приподнял бровь деспот, будто подначивая помощника.

– Если Богиня соединит вас, представь, сколько лет, которые ты мог бы жить и здравствовать, уйдут к ней! – продолжил асраи безуспешные попытки накрутить его.

– И прекрасно! Так у меня будет гарантия, что мне не придется однажды начать жить лишь воспоминаниями о ней!

– Ар-р-р-р! – запрокинул голову Алево под взглядом деспота, которого его реакция неожиданно не выводила из себя, а забавляла. – Не понимаю я!

– Если несколько ударов об стену или полет из окна облегчат твой мыслительный процесс, я с удовольствием пойду тебе навстречу! – уже открыто веселился Грегордиан.

– Нет уж, лучше я пойду отсюда с твоего позволения, мой архонт! – продолжая хмуриться и раздраженно кривиться, преувеличенно поклонился Алево.

Грегордиан отпустил его жестом и, еще раз обозрев весь фронт приготовлений, отправился в башню. День стремительно катился к вечеру, и его тело тоже должно быть подготовлено. Сделав несколько быстрых шагов, он невольно замедлился. Может, Алево и прав насчет внутренних изменений. Ведь раньше ему бы и в голову не пришло подумать о том, что Эдне явно не понравится, что готовить его к ритуалу будут чужие женские руки.

Вернувшись, он как раз застал момент, когда брауни уводили Эдну в ее покои. Не было похоже, что за время своих раздумий она преисполнилась оптимизмом по поводу предстоящей церемонии. Скорее уж наоборот. Может, сейчас как раз и пришло время воспользоваться ее советом о пользе этого идиотского «тактического отступления»? Само собой, в сражении Грегордиан отвергал подобное однозначно и категорически, но слияние, через которое им нужно пройти, – это ведь полная противоположность сражению. Что если вернуться к этому вопросу попозже, потратив больше времени на моральную подготовку Эдны, будет умнее и приведет к удачному исходу гораздо эффективнее, чем его упрямое желание довести все до конца немедленно? Эдна, бледная и неприятно отстраненная, кратко взглянув на него, отвернулась и пошла мимо вслед за брауни, а в глубине его груди зародилась возмущенная вибрация, вылившаяся глухим рокотом наружу. Нет, они попробуют и сейчас, и, если понадобится, потом, тут же решил Грегордиан, настигая ее за пару шагов и разворачивая к себе. Он не оставит ей возможности отстраняться от него ни физически, ни душевно. Эдна еще не знает, но слияние со временем взрастит между ними связь, которая избавит его от необходимости угадывать ее эмоции. Каким же проклятым облегчением это будет. Грегордиану не придется насиловать себе мозг, подбирая слова для собственных к ней чувств. Вот где настоящая пытка для мужчины. Особенно для него, учитывая, что подобному он вообще не считал нужным уделять хоть каплю своего внимания. Женщины появлялись и исчезали по мере того, как он испытывал в них потребность, о чем тут говорить? Но с Эдной все было не так. Вопрос об ее исчезновении не стоял, пожалуй, никогда, но этой женщине все время надо с ним о чем-то говорить. Нет, не о чем-то. Об этих самых чувствах, об отношениях, что бы это ни значило. И самое парадоксальное, что он сам, чем дальше, тем больше втягивался, начинал потакать этому все с меньшей неохотой, потому что когда Эдна молчала вот так, как сейчас, Грегордиану становилось неуютно в собственной коже. Невесть откуда взявшаяся интуиция орала, что молчаливая Эдна – это плохо. И поэтому слияние жизненно необходимо ему. Он сможет читать Эдну, она же без всех этих каверзных слов будет ощущать его безошибочно. И, возможно, это позволит ей научиться не испытывать предел его терпения так часто. Оказаться перед ней слишком открытым Грегордиан не опасался. Эдна – человек, и у нее уйдут годы и годы на то, чтобы научиться улавливать не только те эмоции, что он захочет ей показать, но и те, что он пожелает скрыть. А пока же… пока придется открыть рот и что-то сделать с этим замкнутым выражением лица его женщины.

– Давай, сделай это, Эдна, – проворчал Грегордиан, с привычным удовольствием сгребая в кулак волосы на ее затылке, вынуждая посмотреть в лицо и бесстыдно проходясь по желанным изгибам второй рукой.

– Сделать что, Грегордиан? – упрямая женщина опять умудрялась говорить с его левым ухом или кадыком, но никак не прямо смотреть ему в глаза.

И еще опущенные уголки губ… Вот отчего ему от этого так плохо? Он вообще замечал ли такое раньше? Едва ли.

– Поговори со мной. Или обо мне. Можешь даже покричать, – провокационно щедро разрешил деспот и тут же внутренне усмехнулся, заметив гневный блеск глаз Эдны и две строгие морщинки между бровей. Жутко возбуждающие две морщинки, между прочим, так и поддразнивающие его превратить их во множество, то самое, которое возникает на лбу Эдны, когда экстаз уже неумолимо катится по ее телу, прошивая его самого от макушки до пяток удовольствием неизведанной прежде силы.

– Я не хочу разговаривать, – вместо того чтобы вспылить и высказать ему, Эдна мгновенно справилась с собой, оставив его ни с чем. Ну вот и что теперь? Что делать с открытым противостоянием он знал и даже предвкушал его, но вот как быть с полным уклонением от оного?

– А чего ты хочешь? – Деспот потерся лицом о скулу Эдны и с удовлетворением отметил дрожь опустившихся ресниц.

Но продлилось это недолго.

– Например, выйти замуж соответственно традициям того мира, который считала большую часть жизни своим! – Эдна мягко, но настойчиво попыталась вывернуться из его захвата, но добилась этим только того, что деспот плотнее вжал ее в себя, хотя и сдержал столь естественное желание толкнуться отяжелевшим членом в живот. – Никаких кровавых ритуалов и публичных порношоу. Скучно, понимаю, но я бы как-нибудь потерпела.

– Эдна, – Грегордиан не собирался оправдываться за устои и обряды своего мира, он просто хотел, чтобы она приняла все как есть.

– Я в курсе, что хочу невозможного, – спокойно кивнула Эдна, вроде бы с ним соглашаясь. – Но тогда хотя бы какая-то компенсация мне положена?

– Компенсация? – Основополагающий принцип жизни фейри – ничего не делать просто так. И, кажется, Эдна начала схватывать его суть прямо на лету. Грегордиан и сам не понял, нравится ему это или нет.

– Предложение! – провозгласила Эдна, и зрачки ее глаз торжествующе расширились. Вот это точно не к добру.

– Предложение? – нахмурился Грегордиан, ощущая себя глупым эхо.

– Именно. В мире Младших мужчина делает женщине предложение. Это своего рода тоже обряд. Чаще всего он выбирает какой-то особенный момент, становится на одно колено и говорит женщине о своих истинных чувствах и по какой такой причине ей стоит стать его женой. – Деспот ощутил как нечто, что он назвал бы весьма похожим на страх, если бы верил, что еще способен его испытывать, поползло противным ручейком от сердца по всему телу. Но, как ни странно, это была реакция чисто его человеческой ипостаси. Зверь… Эдна называла его дурацким именем Бархат, так вот он насторожился в готовности и внимании. Дурной скотине только дай возможность узнать, как порадовать эту женщину, и он его изнутри сожрет.

– Я не ожидаю, что ты встанешь на колено. – А вот это как раз было бы проще некуда, особенно учитывая, как удобно в этом положении закинуть ее ногу себе на плечо и заставить забыть о всякой ерунде. – И о чувствах говорить я не могу тебя просить. – Какое облегчение! – Но я хочу, чтобы ты сказал мне о том, почему именно я должна быть твоей супругой.

– То есть моих слов «я хочу этого больше всего на свете» было недостаточно? – недобро прищурился деспот.

– Достаточно. В принципе. Но, понимаешь ли, компенсация – она такая вредная штука… – Эдна закусила губу, будто искренне ему сочувствовала, но ничем помочь не могла. Ох, что-то тут нечисто! – Не мог бы ты повторить все то же самое, но романтичнее? Так, чтобы и я прослезилась и тут же решила, что выйти за тебя каким угодно образом – величайшее счастье в мире.

– А сейчас ты в этом сомневаешься? – Все это уже порядком начинало злить деспота.

– Нет. Но, в конце концов, больше выходить замуж мне не светит, так что это мой первый и последний шанс. – А вот это уже прозвучало как-то жалобно и наверняка бы заставило его устыдиться, если бы это вообще было возможно. Нет, не того, что других мужей и свадеб у Эдны больше не будет, а того, что эта их единственная не такая, как ей мечталось. Но разве он сам еще совсем недавно грезил о том, что все выйдет так и именно с ней?

– Это твое… предложение… оно нужно тебе прямо сейчас?

– Вовсе нет. Можешь сделать это на той долбаной арене, голышом, перед всеми собравшимися. Надеюсь, это не убьет романтику.

Деспот представил себя обнаженным, на одном колене, произносящем какую-то околесицу… Во имя Богини, чушь какая-то! Озадаченно нахмурившись, Грегордиан отпустил Эдну.

– Иди, тебе уже пора готовиться, и мне тоже. – Потирая переносицу, деспот пошел в сторону купальни, думая о том, что ему срочно нужен Алево.

– Грегордиан, милый! – окликнула его Эдна, и он отчетливо услышал в ее голосе веселье.

– Что? – рыкнул он, оборачиваясь к ней, стоящей в дверях.

– Я пошутила! Ничего мне не надо! – уже откровенно смеясь, Эдна быстро захлопнула дверь.

А вот теперь напросилась, дорогая. Получаешь все, что попросишь, и только от меня!

Не то чтобы его тело нуждалось в омовении, но раз уж полагается… Грегордиан тер кожу почти с озлоблением, не в силах выбросить из головы слова Эдны об этом дурацком предложении. Он знал, что она должна стать его супругой. Просто знал и все. С чего это, собственно, ему нужно придавать этому знанию какую-то словесную формулировку? Это может занять проклятую вечность!

– Мой архонт, прибыли монны, избранные тебя готовить, – прошелестел Лугус от двери.

– И кто это их избрал? – раздраженно рыкнул деспот, все еще погруженный в свои мысли.

– Э-э-эм-м, собственно, в основном асраи Алево, – промямлил брауни, явно не ожидавший его дурного настроения в такой момент.

– Ну кто бы сомневался. – Грегордиан мог поклясться, что сейчас перед ним предстанет его излюбленный ранее тип женских особей. Алево не поклонник полумер.

– Они готовы вымыть тебя как полагается и подготовить лучшим образом, – поклонился Лугус, и в купальню проскользнула первая девушка. Самовила, с прекрасными формами, светлыми волосами почти до колен и, естественно, почти без одежды. Когда она поклонилась ему, ее розовые торчащие соски, кажется, уставились на Грегордиана вместо глаз, посмотреть в которые он не потрудился.

– Я не младенец, чтобы меня купать! – грубо огрызнулся деспот и небрежно махнул рукой, давая знак всем убираться. – Я выйду, когда буду готов. Чаши с генной уже принесли?

– С минуты на минуту, мой архонт, – пообещал брауни, исчезая и настойчиво утягивая за собой явно недовольную самовилу.

Когда Грегордиан покинул купальню, самовила и не менее роскошная монна асраи, стоявшие у окна в ожидании его появления, мгновенно выпрямились, стараясь максимально выставить напоказ все свои и так очевидные достоинства. Ожидают, что если он прельстится последний раз поиметь кого-то, кроме будущей супруги, то вознаграждение избранной для этого окажется более чем щедрым? Деспот раздраженно поморщился. А ведь раньше он не находил это раздражающим и отталкивающим. Нисколько. Еще одна прелестница цепко наблюдала за ним, стоя поодаль от остальных у дверей балкона. Странно, что третьей Алево выбрал девушку расы фоет. Вот уж на кого Грегордиану не случалось польститься ни разу, в отличие от самого асраи. Лугус уже ушел, видимо стремясь охватить своим хлопотливым вниманием весь фронт приготовлений, но две одинаковые чаши размером чуть шире его ладони уже стояли в центре стола гостиной. Сделаны они были из покрытого искусной резьбой жамеро – абсолютно черного камня, часто используемого магами для создания ритуальных предметов. Идеально прозрачная густая маслянистая жидкость наполняла обе емкости до половины. При слиянии обязанность мужчины придать прозрачной генне цвета для обоих супругов, но только Богине известно, какими они будут.

Грегордиан решительно подошел к столу и поднял увесистую чашу, предназначенную для него. Самовила и асраи подступили ближе, с любопытством ожидая результата, и деспот бросил на них строгий взгляд, требующий соблюдать дистанцию, но тот натолкнулся на непрошибаемые соблазняющие улыбки. До чего же это отвлекало и раздражало! Осторожно коснувшись вязкой поверхности кончиками пальцев, деспот почти завороженно наблюдал, как прозрачная генна медленно стала приобретать цвет. Будто крошечный красноватый взрыв произошел от контакта кожи с маслянистой субстанцией, а потом стал распространяться, клубясь и приобретая вид жидкой бронзы. Так вот как он будет выглядеть к началу обряда. Словно одно из изваяний, столь любимых в мире Младших. Интересно, это понравится Эдне или позабавит ее? Стряхнув с пальцев краску, Грегордиан взял вторую чашу. Спокойное до этого сердце отчего-то зачастило в предвкушении, и Бархат нетерпеливо заерзал внутри. Сейчас он узнает, какой предстанет перед ним Эдна, и от этого деспот ощущал себя дико возбужденным во всех смыслах слова. Что, судя по вздохам и возне позади, не осталось незамеченным моннами. На самом деле ему плевать, каким будет цвет, главное, чтобы уже быстрее.

Коснувшись пальцами поверхности генны, деспот впился в нее глазами в ожидании нового цветового взрыва. Но ничего не случилось. Жидкость оставалась все такой же девственно-прозрачной. Нахмурившись, он вытащил пальцы и погрузил снова, уже глубже, доставая до дна чаши. Снова ничего. Обнаженных лопаток коснулось чье-то дыхание, и, оглянувшись, Грегордиан столкнулся с любопытным взглядом монны асраи, пытавшейся заглянуть через его плечо, и тут же взбесился.

– Убирайтесь! – рявкнул он так, что обе девушки в испуге шарахнулись от него. – Пошли прочь! Я не без рук и сам могу нанести эту проклятую краску!

Две девушки в испуге вылетели из его покоев, с грохотом захлопнув двери, а вот их крылатая товарка даже не шевельнулась. Она по-птичьи склонила голову набок, продолжая наблюдать за ним невозмутимо и даже нахально.

– Ты не слышала мой приказ? – зарычал Грегордиан, вкладывая в свой тон максимум угрозы, но это не заставило фоет даже отвести наглые шоколадные глаза.

– Слышала, но кто сказал, что у тебя есть право отдавать мне приказы? – усмехнувшись, она продемонстрировала ему крошечные, но острые передние клыки, и деспот вдруг не смог сделать новый вдох, так, словно неодолимая сила стянула его грудную клетку.

– Шоколадные… твои глаза… – прохрипел Грегордиан, понимая, кто перед ним.

– Ну да, у настоящих фоет они зеленые, подзабыла уже, – улыбнулась Дану еще шире и подошла к нему. Теперь все его тело ощущалось обездвиженным и онемевшим.

– Приветствую тебя, великолепная и устрашающая, – выдавил из себя Грегордиан. Как следует действительно приветствовать Богиню? Кто же мог это сказать, если она несколько поколений никого не удостаивала общением с собой? Ему же «посчастливилось» уже дважды за один лунный цикл.

Дану ткнула в его пальцы, все еще погруженные в чашу с генной, и ехидно спросила:

– Что, не работает? – когда он промолчал, она объявила: – И не сработает, пока я не захочу. А причин захотеть я не вижу, мой непокорный дини-ши.

Грегордиан готов был рухнуть на колени перед Богиней, но его тело по-прежнему ему было неподвластно. Все что он мог – это взмолиться взглядом и прохрипеть:

– Дану, прошу тебя…

– Замолчи! – оборвала его Дану, и Грегордиану показалось, что мистический захват на груди стал дробить его ребра, а рот оказался запечатан.

– Разве с этой женщиной тебе следовало соединиться? Разве она может дать тебе наследника? Разве ты получил от меня позволение прервать на себе свой род? Я разрешала тебе сделать расу дини-ши еще более малочисленной с твоей смертью? Которая весьма приблизится, если ты пройдешь слияние с человеком.

В собеседнике Богиня, очевидно, не нуждалась, как и в его возражениях, иначе не заткнула бы ему рот. Поэтому все, что оставалось Грегордиану, – это ждать и надеяться на то, что все свое недовольство Дану выместит на нем и решит не вмешивать в это еще и Эдну.

– Ты ведь даже не слушаешь меня, глупое высокомерное дитя! – Такая острая боль прострелила деспота от макушки до пяток, что только наложенная Богиней немота удержала позорный вопль.

Как любая женщина их Богиня умеет добиваться полнейшего внимания, когда ей нужно. Грегордиан намертво прилип глазами к хрупкой фигурке, безмолвно извиняясь за все, в чем бы ни провинился. Он повинится в чем угодно, только бы унять раздражение Дану и отвести удар от своей женщины. Дану выхватила из его обездвиженной руки чашу и почти швырнула ее обратно на стол. Потом, буквально взлетев, уселась между двумя сосудами на столешницу, поджав под себя ноги, и, опустив тонкие пальцы в жидкость, стала ими задумчиво вращать.

– Ты ведь не изменишь своего намерения соединить себя именно с этой женщиной, – Богиня не спрашивала, а утверждала, говоря скорее с собой, нежели с Грегордианом. – И кем я буду, если стану требовать этого любой ценой? Богиня – жестокая сучка? Бессердечная стерва? Так она меня называет?

Сердце снова замолотило, стократно усиливая боль в стиснутых невидимыми тисками ребрах. Дану не принято было считать обидчивой или ранимой, а вот мстительной – безусловно, и ничего не прощающей.

– Так что, я должна позволить это слияние? – И снова вопрос, адресованный себе или вселенной, но никак не ему, прямо заинтересованному лицу. – Возможно. Но не просто так!

Содержимое чаши с его генной стало бледнеть, а вот прозрачная густая жидкость, предназначенная для Эдны, наоборот, приобретала цвет, будто он перетекал через тело Дану из одного сосуда в другой.

– Ладно, непокорное дитя, ты получишь человека в вечные супруги. И раз уж я в это вовлечена, то собираюсь принять в вашей судьбе непосредственное участие. Вы получите от меня дар. Она будет жить столько же, сколько ты, но и твое время от этого не сократится. – Грегордиан не торопился радоваться, так как знал, что ничего не бывает просто так. – Но все это станет возможным только в том случае, если ты выполнишь одно условие. Мелочь, что займет лишь краткое мгновение из вашего общего времени. Разделишь ее тело с другим. Хотя бы единожды. Случится это весьма скоро, и препятствовать ты этому не смеешь.

Несмотря на онемение и дикую боль, Грегордиан неистово забился в магическом захвате, буквально раздирая собственные мышцы и надрываясь во внутреннем вопле.

«НЕ-Е-ЕТ! Не бывать этому ни за что и никогда!» – орала каждая клетка и каждая капля сознания деспота.

Когда-то, целую вечность, кажется, назад он сам толкнул Эдну в руки своих воинов, желая увидеть оскверненной чужой похотью и так избавиться от того влечения, что сжигало его с самой первой встречи. Но с тех пор все полностью и безвозвратно изменилось и в нем, и между ними. Эдна его, больше ничья, разделить ее немыслимо, противоестественно! Пусть Богиня требует чего угодно другого!

Дану поднялась и отряхнула пальцы, и в этот момент генна в чаше деспота стала снова цвета благородной бронзы, а вот в чаше Эдны сверкнула ослепительной белизной и приобрела яркий перламутровый отлив.

– Итак, решено! – довольно провозгласила она, совершенно не обращая внимания на его дикие попытки возражать. – Ты получаешь, что хотел, а я то, что нужно мне. И посмотрим, что из этого выйдет.

Нет! К проклятым созданиям слияние! Грегордиан найдет другие способы продлевать жизнь Эдны, но на условия Дану не пойдет ни за что.

– Нет-нет-нет, хитрое дитя! – будто угадав его мысли, покачала головой Богиня, плотоядно ухмыляясь. – Процесс запущен, и отказаться и повернуть назад ты не можешь! Отменишь слияние – и я отберу назад каждую частичку моей искры, которой ты делился с этой женщиной! И ты ведь знаешь, что тогда случится?

Сердце окончательно вскипело и оглушительно лопнуло, оставляя его опустошенным. Если Дану отменит действие собственного дара, которым он исцелял Эдну, то она умрет. Мгновенно. Неожиданно сила, удерживающая его тело одеревеневшим, исчезла, и Грегордиан повалился на пол кучей бессильной плоти. Дану же, мягко спрыгнув со стола, пошла в сторону балкона, покачивая бедрами.

– Дану, умоляю, отмени свое условие! – Горло казалось изодранным в кровь, каждая кость ощущалась сломанной, каждая мышца сотни раз пронзенной, но какое это имеет значение? Ноги отказывались держать, и Грегордиан пополз за Богиней, готовый молить сколько потребуется, но Дану небрежно отмахнулась.

– Нет! Решение принято, и я намерена наблюдать, к каким последствиям оно приведет. Причем весьма внимательно! – она раздраженно обернулась: – И вообще, чем ты не доволен, неблагодарное дитя? Ты получаешь эту женщину навсегда, как и хотел, всего лишь за то, что совсем недолго поделишься ею с другим. Неужели эта цена для тебя столь неподъемна?

– Да лучше бы ты моим телом так распорядилась! – рявкнул Грегордиан, на что Богиня звонко расхохоталась.

– Интересная мысль, но нет, это веселье было бы чересчур даже для меня! Так что смирись!

И прежде чем Грегордиан мог еще возразить или начать униженно просить, Дану истаяла.

Глава 3

– Ты ведь не можешь отвергнуть супружеское слияние. – Ану встала на пути Дану, как только та перешагнула грань, отделяющую разреженное пространство так называемого мира Старших от Изначальной гамады.

От Богини во все стороны полились волны удовлетворения и облегчения, едва она сбросила столь угнетающую физическую форму. Сдерживать свою сущность, заковывая ее в осязаемую плоть, чтобы просто не убить смертные творения мгновенно самим фактом своего присутствия – это чрезвычайно обременительно и даже где-то болезненно.

– М-хм-м. Могу, если сами о нем просящие не готовы.

– Это не тот случай, ты же знаешь, сестра, – Ану указала сквозь подрагивающую стену барьера перед ними на дини-ши, который продолжал неистовствовать, отчаянно умоляя свою Богиню, что уже совсем не слушала его.

– Может быть. – Дану едва удостоила взглядом мужчину.

– Ты зовешь его «дитя», Дану. Но разве пристало родителю лгать своему ребенку?

– Все родители лгут своим чадам, уж поверь, – отмахнулась Богиня.

– Пусть так. Но их ложь – попытка защитить от ненужной боли, от жестокой реальности, от возможных разочарований. Ты же делаешь прямо противоположное!

Дану сосредоточила все свое удушающее внимание на той, кого она решила теперь считать сестрой. Сущность Ану замерцала, выдавая дискомфорт, но уступать она явно не спешила.

– Много ли у тебя детей, чтобы знать хоть что-то об этом? – желчно спросила Богиня, зная, что вонзает воображаемый нож туда, где и так болит почти вечность. – Хм… а привыкнуть звать тебя сестрой не так просто, как я думала, Ану. И твоя привычка совать свой нос в мои дела совсем не способствует этому.

– Это угроза, сестра?

– Угроза – это то, что ты собираешься воплотить в жизнь при определенных условиях или их отсутствии. Остальное – лишь невинная манипуляция, дорогая.

– Невинная? Сказать мужчине, что отнимешь жизнь его возлюбленной, невинно?

Конечно, Ану не смела выплеснуть на нее свое негодование, но Богиня отчетливо чувствовала его яростное кипение.

– Тебе прекрасно известно, что искрой, дарованной ему или любому другому своему творению при рождении, я больше не распоряжаюсь.

– Мне – да, но вот этому дини-ши – нет.

– В том-то и состоит все веселье!

– Веселье, сестра? Это испытание, жестокое причем. Разве эти двое не заслужили того, чтобы хоть немного отдохнуть от них?

– И это ты мне говоришь о жестокости и бессердечных испытаниях, Ану? – приблизилась Дану, давая почувствовать силу дремавшего, но совсем не исчезнувшего гнева. – Не ты ли обрекла целую расу моих творений на уничтожение? И не твоя ли заслуга в том, что все дини-ши поколениями проходят через испытания?

Может, она и сделала эту странную вещь… Простила Ану. Но не забыла уж совершенно точно. Названная сестрой вся съежилась, излучая интенсивное чувство раскаяния и ничего не отвечая. Да и что ей возразить?

– Я намерена преподнести им дар, такой, о каком они и просить меня не смели! – отступила Богиня, освобождая собеседницу от тяжкого пресса своей энергетики. – Но пусть сначала покажут, что его достойны!

– Тогда это никакой не дар, а просто твоя милость, за которую будет заплачено с их стороны сполна! – возразила Ану.

– Пусть так! Какая разница! В любом случае вмешиваться тебе я запрещаю!

– А что если они не справятся без помощи?

– Значит, так тому и быть! – отрезала Дану.

– Ну почему ты просто не скажешь им или не разрешишь сказать мне? – Ану почти умоляла, приводя этим Богиню в замешательство. – Дини-ши живьем себя съест, пока поймет. Он ведь мужчина, а им свойственно сразу предполагать худшее и не видеть очевидного.

– Разве тебе не доставит удовольствия наблюдать, как он будет ломать себя и усмирять свою гордыню?

– Нет.

– А вот думаю, человек с тобой не согласится. Осознать, что мужчина должен переступить через себя, чтобы иметь шанс быть с ней всегда, разве это может не наполнить женщину удовлетворением?

– Она его любит. Его страдания никогда не смогут сделать ее счастливой, – упорствовала Ану, и это исчерпало терпение Богини.

– Страдания закончатся. И хватит об этом. Все будет так, как я задумала. Я хочу чего-то нового, и я это получу.

Ану застыла, тщательно всматриваясь в саму сущность Дану, а потом вспыхнула шокированным осознанием.

– Дану… Нет! Ты хочешь забрать его себе?

– Что значит «забрать»? – фыркнула небрежно Богиня. – Все в этом мире и так мое! Появляется на свет, живет и умирает по моим законам. Похоже, все стали об этом забывать, и ты в том числе.

– Значит, это месть за неподчинение?

– Дини-ши мне должен. И человек тоже. И я желаю стребовать долг так, как считаю нужным, при этом оставаясь еще и чрезвычайно щедрой и милостивой в целом.

– Что же, ты в своем праве, сестра, – неожиданно легко смирилась спорщица и стремительно стала убираться с пути Дану. Но поздно, Богиня заметила проблеск непримиримого несогласия в ее ауре и тут же выбросила поток энергии, надежно захватывая непокорную.

– Ты ведь не уймешься, сестричка? – рассмеялась она. – И испортишь мне все развлечение.

Ану молчала, не смея солгать, не тогда, когда Дану может читать ее всю из-за прямого контакта.

– Что же, тогда мне придется принять меры, – продолжила Дану. – Посиди-ка ты внутри Завесы, пока все не закончится!

Ану не делала попыток вырваться – не ей тягаться в силах с самой верховной Богиней – и просто наблюдала, как та создала в гамаде односторонний тоннель, который запрет ее в теле Завесы.

– Обещаю, это будет так недолго, что ты вряд ли успеешь соскучиться, сестричка! – убийственно ласково произнесла Дану, готовясь швырнуть ее в пределы временной тюрьмы. – И да, оставлю тебе возможность наблюдать, чтобы ты поняла, что я всегда права!

***

– И в чем же будет состоять подготовка? – Надеюсь, что хоть в этом обойдется без экстрима. Хотелось бы сохранить все силы и нервы для главного испытания.

– Твоя кожа и волосы должны быть тщательно очищены, затем на все тело нанесут краску и наденут украшения. – Я стояла в дверном проеме купальни, а Лугус озабоченно и деловито перебирал многочисленные инкрустированные баночки и бутылочки и сосредоточенно кивал, когда находил нужное и отставлял в сторону.

– Краску? Господи, это-то зачем?

Брауни неуверенно пожал плечами.

– Так нужно.

– Ясно. – Очевидно, для того, чтобы придать предстоящему эротическому шоу больше эксцентричности. Других версий у меня пока не имелось.

Представила нас с Грегордианом в крови и краске, барахтающимися на белоснежных простынях… Блин, чего уж тогда сразу не в яме с грязью, чтобы варварский антураж действа был полным? Ладно, я обещала себе и Грегордиану не зацикливаться на том, как все будет, а думать о том, что принесет в итоге. Хотя и тут мало ясности. Я могу храбриться перед деспотом, но пока осознать ту степень неразрушимой близости, на которую всячески намекал он, мне не удавалось.

– Сейчас прибудут девушки-фейри, изъявившие желание помочь тебе в приготовлениях, и ты сможешь выбрать из них, – «обрадовал» меня Лугус.

– В смысле – «помочь»? Я что, сама вымыться не могу или краской обмазаться?

– Монна Эдна! – закатил темные глаза брауни с таким видом, будто слышал подобное не впервые. – Так полагается!

– Лугус, ты уже мог бы уяснить, что «так полагается» – это никакой не веский довод для меня. Любому действию, даже самому дурацкому, должно быть хоть какое-то обоснование.

– Монна Эдна, – вздохнул мужчина, – я не знаю точно, но могу предположить, что обоим будущим супругам нужно максимально расслабиться и сконцентрироваться на своих чувствах и желаниях перед обрядом, а не на уходе за своим телом и созданием образа, в котором они предстанут перед всеми. Для этого и нужны помощницы, готовые обо всем позаботиться.

В моей голове выстроилось в одну цепочку «обоим», «расслабиться» и «помощницы», и все стало мне нравиться еще меньше, чем прежде.

– Погоди-ка, это значит, что Грегордиана тоже сейчас будут… – Нахально лапать какие-то девки фейринские. – Мыть и мазать эти самые помощницы, которых он сам выберет из, мать их, изъявивших желание помочь?

– Хм-м-м, наш архонт не счел нужным уделить внимание выбору помощниц, и асраи Алево сделал это для него.

– Да это же все офигеть как меняет! – Не знаю, что отразилось на моем лице, но Лугус счел за благо попятиться. – Если это Алево их выбирал, то я прямо могу с облегчением вздохнуть!

Я оказалась у дверей покоев раньше, чем сообразила, что творю. Так, словно тело действовало независимо от сознания, подталкиваемое в спину чем-то сродни стихии. Но схватившись за массивную ручку, я вдруг замерла, застигнутая врасплох неожиданным просветлением. Ну и куда я ломанулась? Убедиться в том, что мой будущий муж сейчас не наслаждается обществом фейринских монн? И это перед самым обрядом? Выходит, во мне недостаточно веры в Грегордиана уже сейчас, так о чем же говорить потом? Как я собираюсь оставить его, чтобы отправиться с Илвой, если, находясь буквально в паре десятков метров, перед самой свадьбой за мгновение придумала себе самое худшее?

– Боже, Аня, и в какой же момент ты успела развить такое богатое воображение, еще и одностороннее? – прошептала, прислонившись лбом к дверному полотну.

Когда-когда? С того момента, как столкнулась с Грегордианом впервые и стала пялиться на него в окно как чокнутый сталкер, выдумывая вечерами себе его жизнь, привычки, голос, женщину, к которой он возвращается. Но, на минуточку, Аня, ты эта женщина! Ты та, к кому он теперь всегда возвращается, та, кому он предложил союз, и не какой-то там формальный! В жизни и после смерти, навечно вместе! И после этого я рванула с места, едва услышала о каких-то девицах, что помогут ему подготовиться как раз к тому, чтобы стать моим навсегда? Окстись! Доверие и уважение – вот что тебе следует сейчас испытывать, а не оскорблять наши и без того сложные отношения подозрениями. И демонстрировать окружающим уверенность в собственной исключительности для Грегордиана, а не истеричную подозрительность.

– Монна Эдна? – позвал меня Лугус, и я, натянув маску невозмутимости, отошла от двери.

– Зови своих помощниц! Выбирать буду!

Илва вошла последней, вслед за почти десятком оживленных женщин-фейри разных рас, которые, не скрываясь, пялились на меня с нахальным интересом. На их фоне бывшая невеста деспота выглядела невозмутимой и безразличной.

– Ты? – удивилась я. – Хочешь помочь мне?

И тут же устыдилась своего недоумения. Конечно, ситуация почти анекдотическая, но неловкость между нами неуместна – делить нам некого и нечего.

– Мне стало любопытно, – едва заметно пожала плечами Илва. – Не к архонту же мне в помощницы набиваться.

Сказанное можно было счесть попыткой пошутить, но веселье не коснулось черт девушки даже намеком. А вот ее взгляд, кратко брошенный на остальных претенденток на участие в подготовке, сказал гораздо больше. Она как никто понимала, до чего я сейчас напряжена и не готова показать это кому-то постороннему.

– Помогать мне будет монна Илва. Всем остальным спасибо, и вы свободны!

Едкое разочарование и недовольство, отразившиеся на разнообразных лицах, принесли мне злорадное облегчение.

– Архонт Грегордиан выгнал выбранных для него помощниц, – ничего не выражающим голосом сказала Илва, едва мы остались одни.

Я не нашлась, что ответить, и не пустилась в торжествующий пляс, но с благодарностью на нее посмотрела, хоть и понимала, что выдаю себя с головой.

– Ты уверена, что хочешь пойти на слияние, Эдна? – спросила Илва, нанося на мои волосы какой-то состав, пока я развалилась в бассейне, пытаясь обрести то самое необходимое душевное равновесие.

– Я уверена, что хочу этого мужчину во всех возможных смыслах, – с закрытыми глазами ответила я. – Если это включает в себя обряд, то так тому и быть.

– Я не об этом спросила. Тебе… – она запнулась, подбирая слова или не желая выдавать собственных эмоций, – тебя не пугает перспектива навсегда быть связанной с одним мужчиной и быть зависимой от него так же, как он от тебя?

Я задумалась. Совсем недолго. Страха внутри не нашлось.

– Считай меня легкомысленной, но нет.

В этот момент раздался грохот, весьма напоминающий звук врезавшейся в стену двери, заставивший нас обеих подпрыгнуть от неожиданности.

– Эдна! – натуральным образом взревел деспот. – Эдна, где ты?!

Он влетел в купальню как вихрь, и смотреть на него сейчас было страшно даже мне. Некоторое время назад, когда я уходила, он выглядел, конечно, немного озадаченным и раздраженным моим требованием о предложении, но не полыхал же диким пламенем ярости, как сейчас, одновременно выглядя каким-то изможденным, как будто прошел через тяжкую затяжную болезнь. Щеки запали, и без того глубоко посаженные глаза словно ввалились и горели абсолютно четко читаемой жаждой убивать и разрушать и блуждали по помещению в поисках жертвы. Всегда загорелая обветренная кожа была бледной, на лбу пот, будто у него жар, а рот то и дело искривлялся в угрожающем оскале. Какого черта?

Я встала на ноги и краем глаза заметила, как Илва тоже поднялась и напряглась за моей спиной, словно готовясь или защищать меня, или убежать, как только вход окажется свободен. На ее месте я бы выбрала второе, единожды глянув на почти невменяемого Грегордиана. Длилась эта наша общая немая сцена считанные секунды, а потом деспот по-звериному молниеносно прыгнул, покрывая последнее расстояние и оказываясь прямо передо мной в воде.

– Во имя всех проклятых созданий, кто он, женщина?! – зарычал мужчина, хватая меня за плечи и приближая к лицу, будто намереваясь в него вцепиться зубами.

На долю секунды страх одолел меня. До такой степени, что все нутро заледенело до каменной твердости, будто я вдруг заглотила литр жидкого азота. Но тут же пришла ответная волна злости, возмущения и агрессии, которая махом смела паническое оцепенение.

– Кто «кто»? – выкрикнула я в ответ, упираясь в грудь рвано дышащему деспоту.

– Тот, кого ты хочешь! – выплюнул он, искривившись, как от непередаваемой мерзости, попавшей в рот.

Я открыла рот в шокированном изумлении, но вымолвить ничего не могла. Это что, какая-то идиотская шутка? Но чистое бешенство, изливающееся сейчас на меня от Грегордиана, было самым что ни на есть настоящим. Уж эту сторону его эмоций я имела возможность неплохо изучить. Тогда что? Новое испытание, которое необходимо пройти до чертова обряда? Подсказок я, очевидно, не дождусь, а все усиливающаяся хватка на моих плечах, уже почти дробящая кости, и стремительно нарастающая плотность его злости, мешающая мне даже вдохнуть глубоко, прозрачно намекали, что медлить с ответом не стоит.

– Ты вообще соображаешь, о чем спрашиваешь сейчас? – спросила, собрав все крупицы нашедшегося контроля.

Неверная реакция! Грегордиан тряхнул меня так, что я прокусила язык, и от этой грубости шок от всего происходящего многократно усилился. Куда исчез мужчина, который какой-то час назад ласкал меня, успокаивал, убеждал обрести уверенность в нем и в нашем будущем и ради этого преодолеть пугающие и смущающие меня препятствия? Передо мной стоял невменяемый, способный на любую жестокость чужак, и в его глазах не было и крошечной крупинки тепла ко мне, за которую я могла бы уцепиться как за опору.

Присутствия Илвы деспот, кажется, и вовсе не замечал, но это не значит, что я о ней забыла. Просто выяснение отношений – это одно. Наедине люди могут наговорить друг другу многое, позволить себе слова и действия, видеть которые посторонним не стоит, перекричать и переварить ситуацию и прийти к пониманию, пусть не всегда прямым путем. А то же самое при свидетелях – уже унизительное действо.

– Я задал тебе вопрос, женщина! – угрожающе прорычал Грегордиан. – Не смей увиливать от ответа!

– Я не увиливаю! – уже не скрывая ответной ярости, ответила и сглотнула соленую вязкую слюну. – Просто понятия не имею, как ты вообще можешь задавать мне такой вопрос! И когда? За несколько часов до нашего долбаного слияния!

– Эдна, это не ответ!

– Единственный мужчина, которого я хочу, стоит передо мной, орет и причиняет боль, хотя обещал этого не делать! И прямо в этот момент я вдруг задаюсь вопросом: такая ли удачная идея соединить свою судьбу с ним навечно?

Лицо деспота исказилось так, что я невольно рванулась из его захвата, стремясь увеличить между нами расстояние.

– Да неужели? Не потому ли что хочешь и любишь ты совсем разных мужчин? – вот теперь он не кричал, но от этого звучал не менее угрожающе.

– Это еще что должно значить?

– Женщины, не важно, фейри вы или люди, но ваши сердца коварны и расчетливы! Одних вы хотите ради власти и безопасности, а вторых любите и вожделеете ради самой порочной страсти!

Ухмылка, кривая, жуткая, полная бесконечного презрения ощущалась как прямой удар ножом в сердце. Он не мог этого сказать! Не мне и не сейчас!

Что за пафосная обвинительная речь?! И когда я успела так облажаться, чтобы стать ее мишенью?

– Ты потерял свой чертов разум, Грегордиан?! Ты со мной говоришь! Со мной! Я не все эти твои… – Слова у меня кончились, только и могла, что двинуть его по твердому плечу, вкладывая в удар всю охватившую обиду и разочарование. В ответ деспот схватил меня за горло и резко толкнул к бортику, отчего мои ребра и позвоночник взвыли о милосердии. И это мгновенно воскресило в голове картинку, как он бросается на меня в мире Младших и почти убивает в приступе неконтролируемого гнева. Захлебнувшись в собственной панике, стала неистово биться, пинаться и царапать его руку на шее.

– Вот именно, Эдна, с тобой! – Грегордиан как будто и не замечал моих жалких попыток освободиться, продолжая убивать меня взглядом и удерживать. Конечно, боль я причиняла сама себе сопротивлением, но от этого на него не меньше бесилась из-за того, что вынудил защищаться. Ведь так не должно было больше случиться. Никогда! Мы теперь вместе против чего бы то ни было, но только не друг против друга. – Хочу сию же минуту знать имя того, с кем должен буду делить свою супругу, и кто я для тебя в этом проклятом треугольнике. Кто? Облаченный властью идиот, которого ты обвела вокруг пальца и влюбила в себя ради того, чтобы выгрызть себе безопасное место в моем мире?

– Да ты реально рехнулся, Грегордиан! – Слезы злости и бессилия прорвались наконец, и, кажется, на долю секунды деспот дрогнул. Хватка его ослабла, а сквозь сплошную пелену гнева в его глазах мне почудились боль и даже надежда.

– Скажи мне, может, это месть, Эдна? – тяжело дыша, спросил он, и пальцы на горле задрожали, почти поглаживая, а не сжимая. – Ты так и не простила мне всех обид? На этом вы с Богиней сошлись, да? Она хочет покарать меня за своеволие, а ты за прежние унижения? Хочешь провести и меня через боль и бессилие, которые сама пережила?

Голос Грегордиана стал хриплым, почти болезненным. Он будто уговаривал меня согласиться с ним. Смотрел так, словно сделай я это, и все будет исправлено. И вот с этого чертова момента я вообще уже ничего не понимаю!

– Грегордиан, я ни с кем не вступала ни в какой сговор! И ни в этом, ни в каком другом мире нет никого, кого люблю и хочу, кроме тебя! Только ты! – Я сглатывала рвущиеся наружу рыдания и делала огромные усилия, чтобы говорить без истеричных ноток и не начать сыпать упреками. В конце концов, в этой дикой ситуации, кто и что ее бы ни спровоцировал, важно вернуть деспота в состояние, когда можно вести диалог. Потом я дам волю обиде и стану думать о долгосрочной перспективе наших отношений и возможных повторениях таких кошмарных инцидентов. Но все мои попытки успокоить Грегордиана и достучаться до его адекватности потерпели фиаско.

– Ты лжешь, женщина! – снова взорвался он и стиснул шею сильнее прежнего.

Ну все, с меня хватит этого параноидального балагана! Вдохнув полной грудью, я завопила что есть сил:

– Бархат! На помощь! – И тут же оказалась на свободе.

Грегордиан отшатнулся от меня, как от змеи. Его затрясло, серую радужку стало заливать чернотой, а дыхание все сильнее набирало обороты, как всегда, когда две его ипостаси сражались за контроль. Меня прошило болью за то, что пришлось это провоцировать, но передышка от неожиданного безумия была нужна нам обоим.

– Не смей! – жутким голосом прорычал мне деспот и снова метнулся ко мне.

– Бархат! Сейчас! – заорала я уже истерично и в следующее мгновение увидела перед собой моего зверя.

– Прости меня! – прорыдала, сползая в воду и цепляясь для опоры за его мощную шею.

Глава 4

Бархат толкнул меня своей широкой мордой и стал тереться мокрой шкурой, низко мурлыча и уговаривая успокоиться. Пару минут все его внимание было сосредоточено на мне, а я набиралась смелости взглянуть на Илву. Я знала, что увижу в ее глазах. Неоспоримое подтверждение того, что Грегордиан действительно снова был со мной груб и жесток, и нельзя малодушно сделать вид, что ничего этого не случилось или все не так, как могло показаться. Никаких отговорок и оправданий. Мужчина, с которым я была готова соединить свою жизнь и душу навечно, опять внушал мне страх. А так ведь не должно быть. Что же это за вечный союз, если теперь я только и буду думать о том, что в любой момент необъяснимый приступ ярости деспота обрушится на меня? Нет, роль вечно вздрагивающей и озирающейся жертвы не для меня.

– Во имя Богини, Эдна, что же ты натворила! – Шепот Илвы прервал набирающий силу поток моих невеселых мыслей, и однозначный страх в ее голосе заставил меня резко обернуться.

Но не я одна среагировала. Бархат мгновенно напрягся и, вскинув огромную башку, зарычал глухо и жутко угрожающе, буквально придавливая девушку к месту тяжелым взглядом.

Илва стояла в нескольких шагах от бассейна – глаза широко распахнуты, лицо застывшее и гораздо бледнее обычного – и одной рукой что-то судорожно нащупывала в складках платья. Тот самый кинжал, который приставила мне к горлу при первой нашей беседе? Не могла же она всерьез намереваться угрожать зверю им? Это же чистой воды самоубийство!

– Успокойся, Илва! Все нормально, Бархат не тронет тебя! – заверила ее, и в следующий миг зверь выпрыгнул из воды и жутко оскалился, полностью опровергая мои слова.

Илва стала очень медленно и плавно отходить назад, пока я, закричав от неожиданности, неуклюже карабкалась из бассейна, а Бархат рычал все громче и страшнее, опускаясь ниже на лапах, как перед атакой. Язык его тела был беспощадно понятным: Илва – враг, и сейчас она умрет.

– Нет, Бархат! Не смей! Свои! Нельзя! – Я в панике несла какую-то ахинею и бросилась ему на спину, обхватывая руками морду и закрывая ладонями глаза.

Бархат замер, но не расслабился ни капельки.

– Уходи отсюда! Сейчас же! – приказала я Илве.

– Ты с ума сошла, Эдна! Он не отпустит меня теперь! Ты подписала мне смертный приговор, а может, и себе самой! Почему не остановилась, когда еще могла?

Я мало что восприняла из ее тирады, как-то было не до того, потому как от звука ее голоса зверь опять вернулся в боевой режим и мягко попытался стряхнуть меня. Как бы не так! Эмоции придали мне сил, и я держалась словно клещ.

– Уходи! – завопила, когда Бархат тряхнул меня сильнее.

– Нет смысла! Я покойница! Из-за тебя! – Эти слова были последней каплей для зверя.

Он дернул всем своим мощным телом, и я слетела на пол, словно была невесомым листом, случайно приставшим к его шкуре, и тут же бросился на Илву.

В ужасе и бессилии я закричала, ожидая услышать кошмарные звуки убийства, но вместо этого вдруг наступила тишина. Илву я видеть не могла, Бархат сбил ее на пол в прыжке, и сейчас она полностью находилась под его здоровенной тушей. Совершенно неподвижной, надо сказать, тушей.

– Помоги мне, Эдна! – раздался хриплый и натужный голос Илвы, и я, поскальзываясь, метнулась к ним.

Бархат, не подавая никаких признаков жизни, лежал поверх тела Илвы, прижимая ее всей своей немалой массой.

– Боже, ты его…

– Усыпила! – перебила меня Илва, отбрасывая прочь удушливый ужас, схвативший меня за горло. – Ну помоги же!

Опомнившись, я стала толкать спящего Бархата в бок до тех пор, пока он не свалился с девушки. Упав, он вытянулся на полу и, дернув пару раз лапами, громко засопел, явно не собираясь пока просыпаться. Вся его переносица и половина морды были покрыты какой-то зеленоватой пылью, остатки которой Илва сейчас старательно оттирала с ладони.

– Как ты могла поступить так глупо?! – тут же накинулась она на меня вместо благодарности, едва оказавшись на ногах. – Тебе следовало согласиться с ним во всем, признаться, что хотела отомстить, да в чем угодно, но не вытворять такое! Да еще и при свидетелях! Как вообще ты умудрилась заполучить такую власть над зверем дини-ши?

Пережитый страх от ее слов обратился в возмущение. Она точно присутствовала при происходящем? Или у нее с головой непорядок?

– Ты что, ослепла? Архонт напал на меня и стал нести всякую безумную чушь!

– Напал он на меня, – ткнула себе в грудь Илва, указывая на разорванную ткань. – Причем по твоей вине!

– И в чем же я это виновата? Разве это я вломилась к нему с дикими обвинениями?

– Ты продемонстрировала ему собственную неоспоримую власть над ним, идиотка! И сделала это при мне!

– И что с того? Я защищалась!

– Ну не будь же ты такой дурой, Эдна! – Илва сжала кулаки, будто остро хотела мне двинуть. – Твой мужчина – архонт Приграничья! Приказы ему смеет отдавать лишь сиятельная чета, но даже у них нет власти заставить его обратиться просто потому, что они этого хотят! Ты соображаешь, какую огромную уязвимость показала мне, призвав его зверя, да еще и против воли самого деспота?! Он не успокоится, пока не прикончит меня, да и на твоем месте я бы не чувствовала себя в безопасности!

– Он остынет, и я все ему объясню, – даже для собственных ушей я прозвучала не слишком-то уверено.

Призывая Бархата, я не думала о последствиях и действовала чисто на инстинктах, но вот сейчас это мне действительно стало казаться очень плохой идеей, особенно когда вспомнила взгляд Грегордиана перед обращением. Будто я предала его.

– Остынет? – фыркнула Илва. – Сначала непонятно что привело его в бешенство, потом ты унизила, принудив обратиться, потом я отправила его вздремнуть от сонной пыльцы. Знаешь, на то, что он проснется в хорошем настроении и склонен будет тебя слушать хоть секунду, прежде чем в бешенстве свернуть шею, я бы не рассчитывала.

– И что ты предлагаешь? Сбежать в подземелье и запереться изнутри в одной из камер, чтобы иметь возможность высказаться в свое оправдание, пока он будет снаружи?

– Не будь наивной, Эдна. Никакая решетка тебя от архонта не защитит. И меня тоже, поэтому я покидаю Тахейн Глифф немедленно и тебе советую. – Илва обошла тело Бархата и стремительно двинулась из купальни, и я, с тоской взглянув на моего спящего зверя, последовала за ней.

– Что? Куда мы пойдем?

– Воспользуемся артефактом Короткого пути, Эдна, и уйдем в мир Младших. Ты ведь обещала помочь мне там освоиться!

Да, обещала, но не так же и не при таких ужасных обстоятельствах!

– Но если я убегу, то подтвержу все самые гадкие предположения Грегордиана обо мне. – Я остановилась в дверном проеме, не в силах выпустить Бархата из виду окончательно. – Считай, признаю себя виноватой!

– А если не убежишь, то вполне можешь лишиться жизни или подвергнуться такому наказанию, что больше никогда не сможешь взглянуть на своего мужчину без содрогания!

На самом деле, я уже где-то на полпути к тому, чтобы начать бояться любимого человека панически. Следует признать, что в гневе Грегордиан способен на что угодно. Последнее время я позволила себе поверить, что мне его опасаться больше не надо, но вот только что получила разгромное подтверждение обратного. Выходит, Илва права и нам следует скрыться, пока есть возможность? Хотя бы на время, пока Грегордиан не перебесится и не будет в состоянии выслушать мои оправдания. Боже, какой-то театр абсурда! Еще час назад я готовилась к свадьбе с мужчиной, которого люблю каждой своей клеточкой, а сейчас решаю, настолько ли он опасен для меня, чтобы бежать сломя голову. Ну почему все так? Выбор между угрозой жизни и любовью – что может быть противоестественнее в принципе?

– Решайся, Эдна! Сонная пыльца не заставит его спать вечно! Да и кто-то может отважиться войти и проверить в чем дело. – А вот в наличии таких смельчаков я сильно сомневаюсь.

И я решилась. Помчавшись в спальню, разыскала «походный» кожаный комплект и стала быстро одеваться.

– Артефакт же у тебя не с собой? – Илва покачала головой. – Ну и как мы тогда покинем башню?

– Пыльцы хватит на охрану, ну а прислуга в коридорах вряд ли посмеет остановить тебя. Да из-за свадьбы всем не до того, чтобы следить за тем, кто и куда идет.

Одевшись, я быстро разодрала одну из простыней и, разложив на полу, вывалила в центр содержимое одного из ларей с многочисленными, подаренными деспотом драгоценностями. Связав края, закинула импровизированную увесистую котомку за плечо.

– Зачем ты это тащишь? – удивилась Илва.

– Затем, что в мире Младших мы не сможем жить в моей квартире и будем скрываться. А это весьма недешевый образ жизни, уж поверь.

– Ладно, тебе лучше знать, – согласилась Илва и высыпала на ладонь горку зеленоватой пыли из мешочка, добытого из скрытого кармана. – Готова?

Я снова взглянула в сторону купальни. Нет, я не готова и никогда не буду готова расстаться с Грегордианом, но, похоже, это не меняет того факта, что прямо сейчас уйти придется.

– Готова, – выдавила я.

Илва, натянув свою обычную маску невозмутимости, подошла к двери.

– Выйдешь, только когда я позову, Эдна, – еле слышно прошептала она и выскользнула наружу.

До меня донеслись звуки вполне миролюбивого разговора, а потом один короткий тревожный выкрик и тишина.

– Идем! – крикнула девушка, и я выскочила в коридор, едва тут же не упав из-за лежащего ничком охранника-хийса, перегородившего часть пути. Рядом на спине лежал молодой асраи, успевший крепко обхватить рукоять кинжала. Очевидно, они совершенно не ожидали от хрупкой и вечно отстраненной бывшей невесты архонта такой подставы с этой сонной пылью. Да уж, не стоит недооценивать женщину, имеющую четкую цель, особенно если эта цель – выжить.

– Боже, я начинаю тебя бояться! – прошептала я, перешагивая через тела.

– Ты меня с самого начала боялась! – хмыкнула Илва, выглядя абсолютно по-другому из-за необычного оживления, я бы даже сказала, возбуждения на всегда бесстрастном лице. Это ее так угроза жизни завела или перспектива экстренного побега?

– Ну да, и поэтому пришла к тебе в одиночку, – ответила я рассеянно, стараясь не думать о том, как же трудно мне дается каждый шаг, отдаляющий от Грегордиана. Но я ведь поступаю верно? Инстинкт самосохранения не должен идти на поводу у сердца. Так что стоит сконцентрироваться на том, как мне обидно и больно из-за поведения деспота и что доверять теперь ему у меня не получится. Но почему-то тогда появлялось жгучее желание вернуться и выкричаться за каждое жестокое слово или действие деспоту в лицо, затопать ногами и, брызгая слюной от бешенства, потребовать объяснений произошедшей дикости. Вот только здравый смысл подсказывал, что это глупо. Ни к чему хорошему попытка поговорить и разобраться в любой форме прямо сейчас не привела бы. Меня уж точно.

Принца Раффиса я заметила еще с середины лестницы. Он стоял у ее подножия и явно нервничал в ожидании возвращения Илвы. Естественно, он тут топтался с того момента, как она поднялась в нашу с деспотом башню. Нет, теперь только в башню Грегордиана. Отчего даже такие дурацкие мелочи противно царапают и без того взведенные как тетива нервы? Заметив нас, принц коротко мазнул недоуменным взглядом по мне и тут же полностью сконцентрировался на Илве.

– Что случилось, филиа моя? – мгновенно встревожившись, спросил он, щуря свои огромные фиолетовые глазищи, словно в попытке прочесть ответ напрямую из головы девушки.

– Мы покидаем Тахейн Глифф. Сейчас же, – резко ответила Илва и пронеслась мимо дракона.

– Мы? – Он стрельнул снова глазами в меня.

– Да. Я и монна Эдна.

– Но как же обряд и архонт Грегордиан? – нахмурился Раффис и оглянулся на лестницу, будто ожидал, что деспот обрушится на нас сию же секунду с ее вершины, карая за непокорность.

– Монна Эдна решила, что она пока не готова к слиянию и хочет получить немного времени для себя на раздумья! Я составляю ей компанию, – говоря это, Илва и не думала притормозить, и мы все трое почти бежали по коридору в сторону ее покоев.

Выражение же лица принца ясно дало мне понять, что он думает об этом вранье.

– Не думаю, что архонт Приграничья сочтет эту идею удачной, – начал принц, но Илва на него зыркнула, и он тут же закрыл тему. Вот почему кому-то везет на сговорчивых и понимающих с полувзгляда мужчин, даром что дракон, а мне достался такой упертый и взрывной индивид?

– Что же, тогда я тоже составлю компанию монне Эдне, – только и добавил он и умудрился вежливо и грациозно поклониться мне прямо на ходу.

– У нас нет времени, если оно нужно тебе на сборы, – не заморачиваясь на вежливость, сообщила Илва.

– Единственное, что необходимо, прямо передо мной, филиа моя! – гордо вскинул голову Раффис.

– Запри дверь, принц! – приказала Илва Раффису, едва мы вихрем влетели в ее покои.

Метнувшись в спальню, Илва принесла артефакт и протянула его мне. Я, не теряя времени, отодвинула крошечную кулиску, обнажая острие, нуждающееся в моей крови.

– Ты можешь открыть проход в какое-нибудь место, где деспот не догадается нас сразу искать? – спросила Илва, и выражение лица принца стало более чем красноречиво. «Я так и знал!» – гласило оно. Но на этом все. Ни вопросов, ни возражений.

– Понятия не имею, но я постараюсь. – Я стала судорожно перебирать в голове места, где хотела бы оказаться. Тут же мозг взорвала куча вопросов. День будет или ночь в мире Младших? Насколько уединенным должно быть место выхода? На что будет похоже наше появление, и к каким последствиям может привести? Ни о чем из этого я понятия не имела, и, откровенно говоря, в голове образовалась какая-то каша из обрывков разных мыслей и эмоций. Из-за этого упорно не шел на ум хоть какой-то ориентир, но я уже поднесла ладонь к шипу на артефакте. Будь что будет. Я только что, кажется, совершила главное безумие в своей жизни, так что чуть меньше или больше – роли не играет.

– Погоди, монна Эдна! – неожиданно остановил меня Раффис. – Если наша цель – скрыться, то ты должна знать: воспользуешься артефактом тут, и преследователи пойдут по оставленному магическому следу и выйдут там же, где и мы.

Прекрасно, похоже, форы-то нам и не видать. Кажется, от этой новости моя бедная голова вообще собралась взорваться.

– И что делать?

– Я перенесу вас на себе отсюда. Мы перейдем в каком-нибудь другом, достаточно удаленном месте, и тогда поймать магический след будет нереально. Ты вообще можешь открыть портал прямо в полете, и тогда нас уж точно не выследят.

Я представила, как огроменный дракон неожиданно появляется в небе где-нибудь в средней полосе России. Да уж, тогда наш переход будет прям совсем беспалевным.

– Нет, в полете – это не совсем удачная идея, – нахмурилась я, задвигая металлическую завесу на артефакте.

– Я готова! – Илва закинула на плечо небольшую холщовую сумку, распихивая что-то по скрытым карманам, о существовании которых я теперь знала. Раффис сделал нам знак подождать и вышел из покоев.

– Путь свободен! – громко сказал он, и мы пошли теперь за ним.

Мое сердце грохотало все громче, и мне уже начинало казаться, что еще немного, и я упаду и умру от его разрыва. В голове истошно и заунывно вопило: «Не-е-е-т! Что ты твори-и-ишь?! Останови-и-ись!»

Раффис повернул в коридор с уклоном, ведущий к стойлам юд, и вскоре впереди замаячил выход во внутренний двор. И тут нас заметили.

– Она здесь! – заорал какой-то брауни, появившись в начале коридора, и ткнул в нас рукой. Сразу же послышался звук множества шагов, и Раффис, схватив нас обеих за руки, понесся вперед с огромной скоростью.

– Филиа моя, прошу прощения за прикосновение к другой, оно сугубо вынужденное! Монна Эдна, извиняюсь за необходимость дотрагиваться до тебя! – на ходу умудрился расшаркаться принц перед Илвой и мной, волоча нас так, что мы практически не задевали ногами пол. Драконы и их заморочки!

Мы выбежали на середину двора, когда наши преследователи показались в зоне видимости. К тому же все, кто по своим делам находился сейчас во дворе, тоже уставились на нас, очевидно еще не понимая, как реагировать.

– На землю! – властно рявкнул Раффис, без церемоний дергая обеих вниз.

Мы с Илвой повалились принцу под ноги, а он начал обращаться еще до того, как мы достигли земли. Если в прошлый раз он, скорее всего, пытался произвести максимум устрашающего эффекта в момент переворота, то сейчас главной была скорость, и спустя считанные секунды мы уже лежали у здоровенных когтистых лапищ дракона, а не у ног мужчины. Он – удивительно аккуратно для такой гигантской туши – повернулся к нам боком и расправил одно крыло по земле, предлагая взобраться по нему на спину, а вот вторым действовал абсолютно автономно, угрожающе махал и дергал, норовя ударить и снести голову неосторожным, удерживая всех выбегающих из замка на расстоянии.

Но это помогало только до появления Алево. Асраи, с искаженным яростью лицом, и не подумал притормозить и, увернувшись от метившего ему в голову удара, по-кошачьи прыгнул вперед с двумя кинжалами в руках и с размаху вонзил их в толстую перепонку крыла. Мы с Илвой уже успели взобраться на спину дракона, умостившись между двумя жуткого вида костяными выростами вдоль позвоночника, и, взревев от боли и ярости, Раффис рванул вверх. Илва непроизвольно навалилась на меня спиной из-за такого резкого старта, а я ощутимо приложилась затылком к боку шипа за спиной. Но стремительный взлет не заставил сумасшедшего асраи отцепиться.

– Эдна! Одумайся! – заорал он и, вырвав один кинжал, подтянулся и воткнул его выше, явно собираясь таким кошмарным способом добраться до нас. Из ран лилась потоком ярко-пурпурная драконья кровь, текла по его рукам и лицу, и выглядел от этого сейчас ближайший друг деспота не менее свирепо, чем сам Грегордиан.

Раффис попытался изогнуть шею и добраться до Алево зубами, но от этого его тело тут же накренилось, и мы с Илвой едва не слетели.

– Я просто пытаюсь выжить! – закричала я асраи и поразилась, что даже для собственных ушей это звучало дурацким глупым оправданием, а не осмысленно принятым решением.

– Эдна! Остановись! – продолжал орать Алево и повторил свою манипуляцию с ножом, подтягиваясь еще ближе, вырывая новый вопль у принца и создавая в крыле еще один кровавый ручей. Если так пойдет и дальше, то этот ненормальный точно до нас доберется.

– Эдна, не делай этого с ним! – надрывался Алево, нанося новые раны и упорно приближаясь, несмотря на то, что его швыряло вверх-вниз на крыле. – Я не позволю тебе так поступить с ним, женщина!

Илва все это время возилась передо мной, а потом, резко обернувшись, скомандовала:

– Держи меня, Эдна! – зажав что-то в руке, наклонилась и стала сползать в сторону асраи. Я изо всех сил ухватилась за широкий пояс на ее платье одной рукой, а другой вцепилась в шип и молилась, чтобы сейчас Раффис не вильнул снова и мы не рухнули в воду, над которой уже пролетали. Пойти на корм радужным змеям – нерадостная перспектива. Тогда уж проще было без особых усилий позволить прибить себя деспоту.

Вытянувшись максимально вперед, Илва размахнулась и швырнула какой-то красный порошок точно в окровавленное лицо Алево. Не знаю, что это было, но асраи тут же взвыл от боли почти по-звериному и, выпустив кинжалы, сорвался вниз. Я закричала от ужаса, представляя, какая участь может его там ждать.

– Что ты натворила! Если он уснет, то просто утонет!

– Он не уснет, Эдна! – огрызнулась Илва.

Дракон несся вперед на огромной скорости, мне пришлось напрягать все силы, втаскивая Илву обратно, и я даже не успела увидеть момент, когда Алево достиг воды, чтобы убедиться в том, правду ли сказала девушка. Густые кровавые капли при каждом взмахе раненного крыла окатывали нас с Илвой, тут же высыхая и противно стягивая кожу. Мы летели и летели, а у меня без остановки текли слезы. Алево, ты раздражающий и невыносимый засранец, но ничего такого я для тебя не хотела! Теперь уж точно Грегордиан меня не простит. Смерть его ближайшего друга и помощника – это не то, за что можно извиниться, сказав: «Прости, так уж получилось».

– Почему у него кровь не останавливается? – спросила я Илву, когда кровавый душ так и не прекратился спустя время и Раффис стал припадать на поврежденное крыло, раскачивая нас все сильнее.

– Настоящее железо, – озабоченно проворчала Илва и указала на кинжалы, так и торчащие в кожистой перепонке, а потом крикнула принцу: – Дракон, ищи место для приземления и побыстрее!

Грегордиан рассказывал мне, что раны, нанесенные настоящим, а не магическим железом, у фейри заживают так же медленно, как и у людей. Выходит, на драконах это тоже работает.

Раффис что-то пророкотал, давая понять, что Илву он услышал, но продолжил упрямо лететь вперед. Показалась береговая линия, и вскоре мы неслись уже над густым лесом. Принц все не останавливался, хотя заметно потерял скорость и раскачивал нас все сильнее с каждой минутой.

– Раффис, если ты немедленно не опустишься вниз, то угробишь нас всех! – пугающе грозно рявкнула Илва. – Ты потерял уже море крови и рухнешь в любую секунду!

И только тогда дракон стал стремительно снижаться, заметив среди деревьев небольшую поляну. Мы были почти на земле, когда произошло именно то, что и предсказывала Илва. Огромные крылья безвольно замерли, мощная шея с рогатой здоровенной головой обвисла, и последние метры мы просто падали, ломая сучья ближайших деревьев. Удар об землю скинул нас обеих с дракона. Я лежала на спине, хватая воздух и дожидаясь, когда боль чуть отступит, и снова и снова задавалась вопросом: правильным ли решением стал наш побег.

Глава 5

– То есть вы все просто стояли и смотрели, как дракон похищает мою будущую жену, и ничего не сделали? – Низкий голос архонта звучал обманчиво спокойно во внутреннем дворе Тахейн Глиффа, пока он пристально рассматривал засохшие пятна драконьей крови на древних камнях.

Крови, которой было возмутительно мало, на его взгляд. Он бы предпочел стоять в ней по щиколотку, наблюдая, как вероломный ящер бьется в конвульсиях, издыхая у его ног. Конечно, в глубине души Грегордиан знал, что драконьему ублюдку не было никакого дела до его женщины и насильно он ни ее, ни тем более Илву, перед которой благоговел, не забрал бы. Драконы и этот их до смешного неодолимый трепет перед своими единственными! Но прямо сейчас ему больше нравилось думать, что проклятый принц дерзко украл ту, что принадлежала ему, архонту Приграничья, нежели смириться с фактом, что Эдна сбежала от него по собственной воле. Потому как в противном случае деспоту придется признать и то, что он был в этом повинен. Хотя бы частично. А пока он не готов ощутить себя виноватым, несмотря на то, что его зверь беленился и буквально рвал его жесточайшими упреками изнутри. Если Грегордиан пойдет у него на поводу и допустит полное осознание совершенной отвратительной ошибки, то взорвется. Снова.

***

Вновь покои Эдны, недавно отделанные и обставленные, лежали в руинах. От дверей даже щепок не осталось. Ничтожный откуп его гневу. Вырванный из липкого густого оцепенения, вызванного сонной пыльцой, шумом, который устроили его воины, принесшие дурные новости, деспот, естественно, позволил своей злости излиться на все окружающее. Всего лишь вещи, ничтожное барахло, ни одной сломанной ничьей кости, ни капли пролитой крови. Алево не появился, чтобы, как всегда, стать громоотводом и усмирить его своими заумными речами, коих деспот, впрочем, никогда не хотел слышать, но по необъяснимой причине слушал. Лишь когда его неконтролируемая ярость частично иссякла, Грегордиан узнал, почему не пришел его ближайший помощник. Асраи – единственный, кто действительно пытался остановить Эдну и свести нанесенный своим архонтом ущерб к минимуму. Он всегда так делал. Хоть раз Грегордиан сказал вслух, насколько ценил это? Или произнес это осмысленно про себя? Какая сейчас, к проклятым созданиям, разница? У него были более срочные проблемы, чем запоздалое признание заслуг извечного укротителя его крутого нрава. Слияние не состоится в срок, а значит, жизнь Эдны повисла на волоске. И осознание этого моментально отодвинуло далеко в сторону его недавнюю ревность к неизвестному ублюдку, который, по сути, уже ходячий мертвец, и ярость за беспардонную манипуляцию Эдны его зверем. Не хотел бы ей подчиняться – не послушался бы ее призыва! Его сволочная вторая ипостась далеко не всегда ему самому полностью была подвластна и раньше, но с появлением Эдны это перешло все допустимые границы, и, похоже, она это прекрасно поняла, прибрав контроль над ним в свои, оказывается, совсем не слабые ручки. Долбаный, к дварфовой матери, Бархат, становящийся по единому слову Эдны покорным и дурашливо-ласковым, словно несмышленый детеныш, в одно мгновение и свирепым ее защитником – в следующее. Теперь он, выходит, больше ее зверь, нежели его собственный. Но с этим Грегордиан разберется позже. Как и с тем фактом, что Илва стала свидетельницей наличия столь мощного рычага воздействия на самого архонта Приграничья. Никто не должен был узнать, что по щелчку пальцев Грегордиан становится ручной собачонкой своей женщины. Сам он сейчас, находясь в адекватном состоянии, мог кое-как пережить подобное открытие. Его власти над Эдной куда больше, чем ее над ним, и деспот нашел бы способ навсегда отучить упрямую женщину от желания играть в повелительницу зверя. Но все это должно было остаться строго между ними. Впрочем, никуда бывшей невесте от него не деться, и никакой дракон не поможет. Он отплатит ей за вероломство и за проклятую пыльцу, от которой до сих пор трещала голова и сводило спазмами желудок. А если откроет рот и разболтает об увиденном – выследит и прикончит каждого, кто будет настолько глуп, чтобы услышать. Велев поднять всех до единого фоетов на поиски беглецов и Алево, Грегордиан выгнал воинов и слуг прочь из их с Эдной башни и стал взывать к Дану. Он звал и звал до хрипоты, не получая ответа, и без конца повторял одно и тоже:

– Дану, всемогущая и щедрая! Эдна сама отвергла слияние со мной! Наш с тобой договор мной не нарушен! Не отнимай у нее искру!

Но Богиня молчала и ничем не выдавала своего присутствия до тех пор, пока он не перешел от униженных просьб к отчаянным мольбам. И только тогда в пустоте покоев, в которой беспокойно метались лишь звуки его собственного голоса, раздалось:

– Ты услышан, неразумное дитя!

И на этом все. Ни пояснений, ни новых условий, ни наказания. Поняв, что больше ничего не добьется от потерявшей к нему интерес Дану, Грегордиан уже тщательно осмотрел разгромленные им покои и только тогда понял, что Эдна не просто так ушла. Она прихватила часть из подаренных им украшений. А значит, скоро возвращаться не намеревалась. Возможно, вообще никогда по собственной воле. Хотя, может, все дело в том, что она никогда и не планировала с ним оставаться? Женщины есть само воплощение коварства, притворства и непредсказуемости – уж это он усвоил прекрасно. Что если он все же прав в худших предположениях и все то тепло, которое он видел глазах, порывистость и непреодолимая тяга к нему в движениях, трепет и неутолимая жажда в прикосновениях и однозначная преданность в поступках Эдны – лишь издевательское отражение его собственного глубоко спрятанного неистового желания быть любимым ею? Нет, Грегордиан не собирался снова поддаться безумному приступу своего тотального недоверия ко всем вокруг. Только не сейчас. Или это точно приведет к жертвам и разрушениям, бесполезным по своей сути. Ничего из этого не имеет значения. Он вернет Эдну назад, хочет она этого или нет. В его жизнь, в его постель, не важно, в каком качестве, но иной судьбы у нее не будет. Сбежит – настигнет снова, предаст – накажет, а после с легкостью простит, но никогда, никогда не отпустит. Что касается условия Богини… если он сделает так, что Эдне просто в голову не придет желать другого, то и условия Дану он не нарушит. Грегордиан еще раз обвел взглядом разгромленные покои и решил, что восстанавливать их не будут, и только после этого спустился во двор.

***

– Совсем не было похоже на то, что дракон забирает женщин насильно, – подал наконец голос кто-то из воинов или слуг, столпившихся во дворе в смиренном ожидании неминуемого наказания.

– А на что же это было похоже? – прошелся архонт тяжелым взглядом по толпе, и желающих ответить не нашлось. – Ну же! Я жду!

– На то, что монна Илва и монна Эдна были напуганы и спасались бегством от кого-то в Тахейн Глиффе, а дракон помогал им, – выступил вперед молодой воин-асраи. Очевидно, он знаком пока с гневом Грегордиана лишь по местным сплетням, иначе молчал бы, как остальные.

Архонт поднял правую руку и сжал ее в кулак так сильно, что костяшки побелели, сдерживая желание размазать и этого юнца, чьи слова так близки к истине, и каждого здесь присутствующего. Эдне бойня точно бы не понравилась. «Ей и ты больше не нравишься!» – издевательски подначила кровожадная часть сознания, желающая получить свободу действий и излиться на всех без разбору. Ведь в их глазах он вдруг стал тем мужчиной, чья избранница предпочла бежать, почти прорываясь с боем, чтобы только не проходить с ним слияние. Делало ли это архонта еще большим чудовищем в их глазах, перед которым стоит трепетать и преклоняться пуще прежнего, или, наоборот, являлось признаком неожиданной слабости, неспособности даже женщину удержать подле себя? Грегордиан снова осмотрел всех собравшихся, видя лишь толпу, в которой многие выглядели так, будто готовы были прямо сейчас обратиться в бегство, даже учитывая, насколько тщетной была бы такая попытка. И вдруг он понял, что ему плевать на то, что все они и каждый в частности думают о нем. Боятся ли, преклоняются, сомневаются… Это совершенно не имело значения. Эдна едва успела покинуть его, и все вокруг, абсолютно все, что связано с тем, кто он для всех и каким должен всегда казаться, мгновенно стало ощущаться тяжким раздражающим бременем.

– Призовите абсолютно всех фоетов, пусть ищут день и ночь, – приказал Грегордиан, медленно разжимая кулак. – Биремы должны немедленно отплыть и начать обследовать острова и береговую линию. Асраи Алево наверняка постарался изрядно пустить кровь дракону, и слишком далеко он не улетел. Пусть ищут все и всюду. Призовите на помощь вольнонаемных охотников фоссегримм. Когда найдете – никто, слышите меня, никто не смеет касаться монны Эдны, угрожать или причинять боль! Шлете фоетов за мной! Ее статус моей будущей супруги неизменен! Любой, на кого она укажет как на обидчика, будет казнен мной. Тот, кто найдет монну Эдну, будет награжден, и все вы знаете, что скупостью я не отличаюсь. Но если не обнаружите ее след в течение трех дней – умрете все! Вперед!

Грегордиан отчетливо услышал коллективный вздох облегчения, и толпа воинов и слуг рассеялась почти моментально.

– Мой архонт, ты, как всегда, точно знаешь, чего хочешь, и более чем на щедр на разнообразные посулы своим подданным, – хриплый и бесконечно усталый голос Алево заставил деспота резко обернуться.

Асраи, прихрамывая и болезненно кривясь, ковылял к нему через двор. Он был почти голым, так как от его одежды остались лишь отдельные лохмотья, и сплошь покрыт мелкими кровоточащими укусами.

– Радужные змеи сочли тебя несъедобным, друг мой? – скрыл за насмешкой неожиданно сильную радость от его появления деспот.

– Точно. Чего не скажешь о мерзких мелких хоба, сварить бы их всех заживо на медленном огне! – скорчил страдальческую мину Алево.

– Они размером с мой мизинец, как смогли так тебя уделать? – фыркнул Грегордиан. – Ты что, не мог получше от них отмахиваться?

– Не мог! Потому что берег самое ценное! – в тон ему ответил асраи.

Деспот подошел к своему помощнику и подставил плечо, вынуждая опереться. Почему-то возвращение Алево показалось ему хорошим знаком.

– Не настолько уж я плох, мой архонт, – проворчал Алево, но с благодарностью принял помощь.

Медленно они двинулись в замок, оставляя за собой на камнях дорожку из мелких кровавых капель.

– Итак, она все же сбежала, – рискнул поднять тему асраи.

– Самое время об этом поговорить, – огрызнулся деспот.

– Почему нет? Даже у тебя, мой архонт, не поднимется на меня рука, пока я в таком состоянии.

– Не настолько уж ты и плох! – язвительно вернул Алево его же слова Грегордиан.

– Едва жив, уж поверь! – нахально повис на его плече хитрец.

– И кем я буду, если поверю асраи? – ответил деспот и нахмурился. – И да, она сбежала, как ты и предсказывал.

– Нет-нет-нет! – тут же неожиданно энергично открестился Алево. – Я предполагал, что Эдна психанет, пошлет куда подальше обряд слияния и максимум закроется в этом своем любимом саду, а тебе придется дверь выносить, чтобы до нее добраться. Но никак не предвидел то, что она сядет с Илвой на дракона и решит умчаться, как от пожара! И с какой такой стати в это все оказалась замешана твоя бывшая суженая? Ей-то для чего было в подобное ввязываться? О драконе я не спрашиваю – у этого ящера вообще своих мозгов, похоже, больше нет, в голове одна только Илва.

Первой мыслью Грегордиана было проигнорировать вопрос асраи, но он давно уже усвоил, что тот все равно не отстанет. И никакие проявления его гнева и угрозы и собственное состояние не будут в этом помехой.

– У меня два варианта ответа, – проворчал деспот. – Первый: Эдна и Илва давно об этом сговорились.

И от этой мысли внутри снова закипало нечто темное и неконтролируемо свирепое.

– Прости, мой архонт, но это чушь!

– Мне так тоже больше нравится думать. Тогда второй. Я… имел неосторожность напугать Эдну и попытаться прикончить Илву.

Алево даже остановился, недоуменно уставившись на него.

– Одномоментно? Обеих? – недоверчиво переспросил он.

– Почти. Так уж совпало, – Грегордиан, избегая его взгляда, посмотрел в сторону, злясь на то, что от вопросов асраи почувствовал себя полным идиотом.

– Мой архонт, ты в этот раз превзошел самого себя в… м-мхм-м… опрометчивости. А ведь я всего лишь отошел на пару часов снять напряжение!

Алево самостоятельно стал подниматься по лестнице, скрипя зубами и резко выдыхая при каждом шаге. Грегордиан же пошел следом, раздраженно думая о том, как глупо он выглядит сейчас, тащась вслед за другом, словно ожидая от него просветления для себя. Как будто ему это и правда нужно, и архонт Грегордиан вообще мог нуждаться в ком бы то ни было!

– Ладно, вопрос о неожиданном желании убить Илву не столь актуален. Каждого мужчину, наверное, хоть однажды посещает такое желание, когда дело касается бывших. Не ожидал от Эдны столь радикального поведения, – нарушил наконец молчание Алево. – Уж, кажется, она от тебя чего только не перевидела и не вытерпела. Да и бояться она всерьез вроде бы давно перестала. Что же ты такого сумел сделать?

Грегордиан закрыл плотно двери покоев Алево и развалился в кресле посреди гостиной, все еще размышляя, стоит ли рассказать ближайшему помощнику все как есть.

– Ко мне явилась Дану и сказала, что примет наше с Эдной слияние, только если я разделю ее с другим.

– И ты пошел сообщить ей сию радостную новость прямо перед обрядом? Или сразу нашел претендента, чтобы уже не затягивать?

– Асраи! Не путай меня с собой! – рыкнул Грегордиан, сжимая до жалобного скрипа подлокотники кресла. – Я захотел узнать, кто этот проклятый другой, с кем я должен буду разделить мою женщину. Мою!

– Надеюсь, ты не повредил ей ничем? – мгновенно нахмурился Алево, прерывая избавление от прилипших к коже окровавленных лохмотьев.

– Тебе-то что за дело? – ощетинился деспот.

– Мне-то никакого, мой архонт, но вот Эдна не кажется всепрощающей и поклонницей концепции «бьет – значит, любит».

– Я не бил ее! – вскочил Грегордиан и встал лицом к лицу с асраи. – Как ты вообще себе такое можешь представить? Она бы была мертва, а не сбежала! Я просто хотел получить ответ!

– Но что-то пошло не так, – невозмутимо констатировал асраи и похромал в купальню.

– Мой зверь взбунтовался и встал на ее защиту, – недовольно пыхтя, Грегордиан стал расхаживать по гостиной, слыша, как болезненно шипит Алево от попадающей на раны воды.

– Все еще не понимаю, как все это могло привести тебя к желанию прикончить Илву и мотивировать Эдну убежать сломя голову, – крикнул сквозь плеск «живого» душа он. – Эдна достаточное количество раз видела тебя… скажем, раздраженным и легко с этим справлялась.

– К проклятым созданиям Илву! – огрызнулся деспот. – Кого она сейчас волнует!

– И то правда – никого, – легко согласился Алево. – Сосредоточимся на Эдне. Если женщина ее характера вытворяет нечто столь опрометчивое, то, возможно, это не только сиюминутный испуг, а давно зревшая реакция.

– Реакция на что?

– На чрезмерное давление. На отсутствие контроля над ситуацией. На твое недоверие.

Обнаженный Алево проковылял в свою спальню и начал осторожно одеваться. Кровь перестала сочиться из его ран, но все равно движения причиняли массу мучений.

– Я изменил ее положение с бесправного голема на статус будущей супруги, отказавшись от выбранной Богиней суженой! Позволял ей вести себя так, как никому и никогда прежде! – взвился деспот. – Это называется «давление»? Отсутствие контроля? Или недоверие?

– Ты ни о чем ее не спрашивал. Ставил перед фактом. Сделав одному тебе понятные умозаключения, требовал каких-то ответов.

– Глупо с ее стороны было ожидать от меня иного. Эдна умная, принимает это и понимает.

По крайней мере, он был в этом уверен до последнего времени.

– Тогда – интимные проблемы или сексуальная неудовлетворенность, – криво ухмыльнулся асраи, отдавая себе отчет, как рискует. Но если архонт упрямо отвергает самое очевидное, то почему не подразнить его?

– У нас долбаная моногамия, идиот! – моментально нависнув над ним, заорал Грегордиан. – Нет никого более сверхудовлетворенного, чем моя единственная женщина!

– Тоже верно. Но, в конце концов, это может быть что угодно, мой архонт! Мы мужчины, и нам никак точно не узнать, что творится в голове у этих странных созданий противоположного пола.

– Ты сейчас не помогаешь! – обвинительно ткнул рукой в него деспот.

– А разве я обещал это сделать?

– Алево, не забывайся!

– Я просто пытаюсь размышлять логично и отстраненно. – С долгим вздохом асраи тяжело опустился в кресло. – Побег Эдны за несколько часов до обряда больше всего похож на некий ультиматум.

– Ультиматум? Мне? – от недоумения Грегордиан даже злиться перестал.

– Больше некому.

– Тогда в этом нет никакой проклятой логики! Ультиматум следует озвучивать четко и ясно, а не оставлять меня ломать над этим голову!

– Как часто ты и в самом деле готов был услышать ее? – асраи вытянул свои длинные ноги, пристраиваясь поудобнее.

– В последнее время – всегда! – вернулся к протаптыванию пола деспот.

– Поставить в известность о чем-либо, отвергнуть все возражения, вынуждая принять все как данность и вдогонку затрахать до разжижения мозга для закрепления результата – это не совсем похоже на процесс адекватного диалога, – перечислил мужчина и выдохнул откровенно утомленно. – Хотя, конечно, ты тут архонт и в своем праве поступать как вздумается.

– Алево, ты, вообще, на чьей стороне? – угрожающе уставился на него Грегордиан.

– А разве есть варианты?

– Мне начинает казаться, что да! Вместо того чтобы сказать что-то дельное, ты опять сворачиваешь мне мозг этими человеческими психоштучками!

– Самым дельным для меня в такой ситуации было бы сменить столь проблемную любовницу на другую. Но это решение не для тебя, мой архонт. Остается одно – ты должен убедить упрямую женщину в том, что можешь слышать ее и принимать во внимание мнение не от случая к случаю, а всегда. И тогда, возможно, из вашего слияния и выйдет что-то, кроме вечного противостояния.

– Если ты забыл, то напомню. Ее тут нет! – едко заметил Грегордиан. – Для того чтобы поговорить, нужно ее сначала найти и притащить обратно! И почему-то мне кажется, что какое-то время после этого именно она не будет готова меня слушать!

Перспектива нового раунда одностороннего общения через долбаного Бархата заранее бесила деспота. А ведь Эдна как пить дать ею воспользуется! Восхитительная, до зубовного скрежета желанная, коварная манипуляторша!

– Есть у меня один трофей, валявшийся до сих пор без дела, который может оказаться теперь весьма полезен, – сверкнул хитрыми зелеными глазами Алево и поднялся. – Самому интересно, что из этого выйдет.

Часть вторая. Свобода?

Глава 6

Отдышавшись и со стоном усевшись, я огляделась по сторонам. Судя по всему, далеко не мягкая посадка произошла где-то посреди фейри-джунглей, ведь перед падением мы какое-то время летели над сплошной зеленью. Учитывая драконью гиперскорость, мы могли углубиться в здешний лес на многие километры. В любом случае ни малейшего понятия, где мы находимся и покинули ли владения Грегордиана, у меня не было. Как и о том, что за чудища любого размера могут выскочить из непроходимых, на первый взгляд, зарослей вокруг и каким способом захотят нас сожрать.

– Эдна, ты жива? – Илва прокашлялась в нескольких метрах от меня, и, реагируя на ее голос даже в бессознательном состоянии, дракон глухо заворчал и дернул здоровым крылом, едва не угробив меня.

– Относительно! – ответила я, отползая от беспокойного громадного раненого и в то же время пытаясь держаться подальше от ближайших кустов, где вполне могла сидеть какая-нибудь желающая прикончить меня фейри-хрень.

– Почему Раффис не обращается? – спросила я, глядя на то, как Илва бесстрашно обошла своего дракона и с натугой вытащила из раны так и торчавший там клинок Алево.

– Наверное, не может, – пожала плечами девушка. – Если ты думаешь, что я очень хорошо разбираюсь в драконах, то вынуждена тебя разочаровать. Скорее всего, когда ты без сознания, безопаснее находиться в драконьей форме, нежели в человеческой. Для него безопаснее.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что его здоровенная туша на единственной поляне посреди леса – прекрасный ориентир, позволяющий легко найти нас, – нахмурилась девушка, явно что-то решая для себя.

– Не могу не согласиться. Но не можем же мы бросить его тут одного?

– Знаешь, еще совсем недавно я бы даже дважды не подумала. Никто не имеет значения, кроме тебя самой и твоих интересов. – Илва метнула на меня откровенно раздраженный и даже осуждающий взгляд сквозь шейные шипы Раффиса, напоминающие сейчас устрашающего вида разделяющий нас забор. – Но с твоим появлением, после всех разговоров и наблюдения за твоим странным поведением меня стали посещать несвойственные мысли. И прямо сейчас я действительно осознаю, что не могу уйти и бросить этого дракона. Не представляешь, как это злит и обескураживает. Но я стараюсь найти собственному нелогичному поведению практическое обоснование.

– И как, получается?

– Стараюсь убедить себя в том, что наличие столь сильного и преданного защитника, каким является Раффис, когда здоров, оправдывает тот риск, которому мы подвергаемся, оставшись рядом с ним.

– К тому же драконы летают в разы быстрее фоетов, и нас не могут найти так уж быстро, – добавила я свои «пять копеек», потому как в самом деле: уйти и оставить раненого дракона одного, спасая свои шкуры (пока в переносном смысле), тогда как он, не сомневаясь, уже пожертвовал целостностью своей ради нас – это нечестно и не по-людски. Ладно, я тут была лишь балластом, и рисковал он ради своей единственной, но нынешнего положения вещей это никак не меняло. А может, еще все дело в том, что сделать этот шаг – перейти в мир Младших – казалось мне чем-то пугающе окончательным, и теперь, когда горячка после побега стала отпускать, что-то внутри малодушненько заныло, что к такому я вовсе не готова. Еще денек, хотя бы несколько часов, и тогда конечно…

– И это тоже. – Илва быстро вернула себе обычное самообладание и стала рыться в своей котомке с сюрпризами. – К тому же, пока мы держимся рядом с ним, никакие хищники нам не страшны. Вряд ли найдутся среди них настолько ненормальные, чтобы рискнуть приблизиться к дракону. Но с выздоровлением нам придется его поторопить.

Отыскав в тайных глубинах какой-то мешочек, Илва позвала меня:

– Эдна, иди сюда, нужно остановить ему кровь и укрыть раны.

Укрыть? Интересное определение повязки. Я осторожно и с запасом расстояния обошла здоровенную рогатую морду – мои ноги обдало необычайно горячим дыханием дракона – и встала туда, куда кивнула Илва. Господи, а Алево постарался на славу, просто как какой-то чертов мясник… Хотя думать о нем плохо, даже глядя на эти жуткие повреждения, у меня не выходило. Как, впрочем, и представить, как можно перевязать ранения такой площади. Тут целые простыни нужны, никак не меньше!

– Держи это и понемногу, струйкой сыпь мне на руки, Эдна. – Вручила мне Илва тот самый увесистый замшевый мешочек с завязками.

Я развязала тонкий шнурок и заглянула внутрь, чтобы увидеть очередной порошок, на этот раз грязно-белого цвета.

– Не вздумай вдохнуть! – строго предупредила меня Илва. – Откачивать тебя мне нечем! Давай, не медли, время дорого!

Она сложила ладони лодочкой прямо над ближайшим глубоким, длинным, кровоточащим порезом и кивнула мне. Отстранившись на всякий случай подальше, я стала потихоньку сыпать порошок, а она экономно и аккуратно распределяла его по всей поверхности раны. Едва коснувшись крови, белая субстанция сначала шла голубоватыми мутными пузырями, а потом быстро приобретала консистенцию очень густого желе, которое прямо на глазах покрывало больное место сплошной пленкой, при этом заметно стягивая края раны и буквально запечатывая ее. Эффект просто потрясающий.

– Выходит, ты умеешь не только усыплять и травить, защищаясь, но и лечить, – пробормотала я, завороженная процессом.

– Умею, – не отвлекаясь, подтвердила девушка. – Вот только, когда вокруг одни фейри, этот навык выглядит бессмысленным и способным вызвать у них лишь насмешку.

Да уж, отношению к медицине в этом мире я уже успела стать свидетельницей. Интересно, если бы Илва вмешалась в ситуацию с Ерином, то, может, мне и не пришлось бы ощутить себя спиралью в лампочке накаливания, готовой лопнуть от чрезмерного скачка напряжения. Все же стоит как-то менять это категоричное отношение к лечению здесь. Что это за идеология – или выжил, или умер? Тем более что, оказывается, методы повысить шансы существуют. О-па! Стоп, Аня! Ты о чем сейчас? Мы уходим из этого чертова мира Старших, помнишь? Уходим, а не пытаемся изменить его к лучшему!

– Если фейри так к этому относятся, то почему этот… не помню, как называла, учил тебя целительству? – пробурчала я, немного ошарашенная непроизвольным поворотом собственных мыслей.

– А он и не учил, Эдна. – Илва вскинула голову, замирая, и посмотрела мне прямо в глаза, абсолютно не скрывая беспощадный смысл своих слов. – Он лишь рассказал мне о свойствах многих растений, минералов и даже частей тел или ядов некоторых животных, а у меня было слишком много времени и объектов для экспериментов в темницах Белых Дев. Они ведь имели обыкновение не сразу полностью употреблять свои жертвы, а часто подолгу наслаждались процессом игры с ними.

Меня передернуло, и к горлу подступила тошнота, и снова неимоверно захотелось прямо-таки избить Грегордиана за то, что он позволил ребенку расти в таком бесконечном кошмаре. Вот лишнее напоминание о том, какой же он эгоистичный, безразличный ко всему, что не входит в сферу его интересов, и навязывающий всем вокруг лишь свои собственные правила, наплевав на наличие либо отсутствие каких-либо желаний у окружающих! И почему, черт возьми, даже с учетом всего прочего составляющего, его образ является для меня одновременно столь раздражающе-отталкивающим и одновременно неодолимо-привлекательным? Почему я, совершенно ясно видя все его недостатки, грубость и жестокость, никак не могу повлиять на собственные эмоции, на это невыносимо тянущее, рвущее на части ощущение внутри, растущее с каждой минутой вдали от деспота?

– Эдна, не отвлекайся! – одернула меня Илва, и я вернулась к помощи в лечении дракона, просто в очередной раз смиренно констатировав для себя, что утратила способность к адекватному восприятию реальности во всем, что касалось этого мужчины. Ну что же, буду думать, что признание наличия проблемы есть начало пути к поиску ее решения. Ага, льсти себе, глупая Аня!

Когда мы завершили посыпание ранений Раффиса, волшебный порошок почти полностью закончился, а местное солнце стало клониться к закату. Неожиданно организм вспомнил, что он жив, и захотелось есть и пить. Весьма удачно, учитывая, что, наверное, никакая сила не смогла бы сейчас меня заставить пойти на поиски воды, и я понятия не имела, что из многочисленной здешней растительности пригодно в пищу. Покосилась на мой узел с драгоценностями, так и валяющийся неподалеку. Конечно, взять с собой хоть какую-то пищу и воду было бы гораздо полезнее, чем несколько килограммов никчемных в данной ситуации побрякушек, но особого-то выбора мне предоставлено не было. Оставалось только усесться под боком равномерно дышащего дракона и ждать. Что мы с Илвой, собственно, и сделали. От Раффиса исходил такой жар, будто внутри его огромного тела развели большой пионерский костер, и, по крайней мере, замерзнуть нам не грозило. А вот и без того измотанные последними событиями нервы стали подвергаться серьезному испытанию, когда в сгущающихся сумерках начали раздаваться всевозможные, отнюдь не способствующие приливу храбрости звуки и мерцать странные, хаотично передвигающиеся огоньки. Действовали они не только на меня, потому как Илва тоже даже не пыталась поддержать разговор, а только напряженно вслушивалась, синхронно со мной поворачивая голову в сторону очередного, особенно пугающего воя, уханья или светового всполоха. Сразу припомнилась моя первая ночь в мире Старших, весь тот страх, растерянность и шок от жестокости Грегордиана, одномоментно обрушившихся на меня тогда. Сколько всего произошло между нами за достаточно короткий срок, как изменились отношения, сделав несколько головокружительных поворотов, и, однако же, вот она я, сижу опять испуганная, потерянная в чужом мире, тревожно прислушиваясь к голосам бродящих поблизости неизвестных существ. А все почему? Потому что один упертый грубиян и самодур, может, и изменил в частности отношение ко мне, но их суть осталась прежней. Он ведет, давит, требует, даже угрожает, а я, хоть и трепыхаюсь, но в итоге все равно подчиняюсь. Да, признаю, что доминантность во всем для Грегордиана так же естественна, как и дыхание, и во многих аспектах она мне не просто нравится – я люблю это настолько сильно, что и слов не подобрать. Я люблю его! Но черт! Сколько могут прожить отношения на чистой любви и невероятной сексуальной химии, когда один партнер постоянно настаивает и добивается движения лишь в ему угодную сторону? И это при отсутствии достаточной степени доверия, что наглядно показала эта дикая эскапада деспота в купальне, ставшая последней каплей. Разве не правильнее будет сердце себе порвать, но отказаться от близости с ним, потому что суть этих отношений – мое саморазрушение. К чему мы придем в этом вечном супружеском союзе? К тому, что рано или поздно взорвемся оба, или к тому, что я окончательно в какой-то момент утрачу себя, а значит, и Грегордиана, и мы все равно скатимся к какому-то бесконечному самоистязанию? В общем, чем дальше я думала, тем более правильным мне казалось мое бегство, с точки зрения логики и самосохранения, но ни малейшего облегчения в душе от этого не приходило.

– Вот ты и попалась, Эдна! – Низкий голос Грегордиана с отчетливыми торжествующе-чувственными нотками раздался в темноте, и его ладони мягко, но абсолютно надежно обхватили мои лодыжки, предотвращая попытку испуганно рвануть с места.

– Боже, да ты с ума сошел, Грегордиан! – почти закричала я, поражаясь тому, как не заметила, что темнота вокруг превратилась в совершенно непроглядною. – У меня же чуть сердце не остановилось! Что у тебя за потребность постоянно запугивать меня?

– Я давно перестал добиваться твоего страха, Эдна! – ворчливо возразил деспот, и единственное, что я могла видеть, это собственное тело, руки Грегордиана на моих ногах и его запястья. Все, дальше опять тьма, похожая больше на плотную вату.

Неожиданно осознала, что я была обнажена и вместо сидения на твердой земле будто парила в некой невесомости. Судорожно начала оглядываться в поисках Илвы и Раффиса, но они исчезли. Тут только я и Грегордиан, к тому же было такое впечатление, что и он присутствовал частично, как-то удаленно, что ли.

– Я сплю! – выдохнула с облегчением.

– Да неужели, Эдна? – усмехнулся едва видимый деспот, и я неожиданно почувствовала прикосновение его губ на своде своей стопы и вздрогнула от остроты и отчетливости этого ощущения. – Похоже на сон?

Черты его лица – лишь основные резкие угловатые линии – проступали в темноте, словно схематический рисунок мелом на грифельной доске, но и этого было достаточно, чтобы внутри, как всегда, запустилась проклятая термоядерная цепная реакция, сантиметр за сантиметром поджигавшая каждую часть меня, пока не доберется до мозга. Грегордиан снова медленно потерся губами, теперь уже чуть выше, немного царапая мою кожу щетиной с таким знакомым до пронзающей боли звуком, что я пораженно всхлипнула от реалистичности ощущений. Он ослабил захват на моих лодыжках и начал дразняще поглаживать мои голени, но казалось, что горячие оковы его ладоней никуда не делись, оставшись на моей плоти неостывающим клеймом. Мои мышцы-предатели на бедрах и в низу живота тут же послушно задрожали, алчно предвкушая то, что вот-вот перепадет и на их долю, а дыхание и пульс мгновенно ускорились, приветствуя появление истинного повелителя каждой долбаной функции моего тела. Я не в состоянии была оторвать глаз от лица моего деспота, завороженная тем, как постепенно оно становилось отчетливее. Я уже могла проследить рисунок его шрама, различить каждую ресницу, а ничем не прикрытый жар вожделения от его взгляда просачивался внутрь меня, захватывая и подчиняя безраздельно, как было и останется уже навсегда, стоило нам лишь мимолетно соприкоснуться. Из сплошной пелены мрака появилась его шея, сводящие меня своей шириной плечи и мощные предплечья. И все это – чтобы дать мне еще больше чувственного контакта, взаимного воспламеняющего скольжения нашей кожи. Моя голова безнадежно кружилась, а разум, давно уже выдрессированный Грегордианом, без малейшего протеста устранился от контроля над процессом.