Жнец бесплатное чтение

ПРОЛОГ

— Вот и закончилась полка, — вздохнул я, втискивая ветхий том на последнее свободное место на стеллаже. — Осталось перетащить сюда еще пару сотен книг из схрона, и шкафы снова станут полными.

Сидящая на потолке Мелочь досадливо щелкнула костяшками, а я растер уставшее лицо и вышел из второго кабинета, прямо на ходу пройдя сквозь границу миров.

Еще четыре дня пролетели впустую. Еще полтора десятка книг, в которых я не обнаружил ни единого указания на разгадку имен из списка. В архив главного сыскного Управления мне попасть больше не удалось — после истории с умруном Корн обозлился и аннулировал мой пропуск, так что пришлось вернуться в схрон и заняться библиотекой учителя вплотную. Но похоже, мастер Этор перемудрил, когда пытался спрятать свою тайну. А может, это я дурак, раз за столько времени не сумел ничего выяснить?

— Ужин, мастер Рэйш? — предложил Нортидж, стоило мне вернуться в обычный мир.

Я бросил взгляд за окно, где царили глухие сумерки.

— Да, пожалуй.

— Сейчас все будет, — поклонился дворецкий и, неодобрительно покосившись на выбравшуюся из кабинета куклу, испарился.

Мои слуги и сейчас сторонились Мелочи, особенно после того, как выяснилось, что она считает своим долгом меня охранять. Однако, прежде чем впустить это существо в дом, я провел соответствующий ритуал, и теперь Мелочь стала не только намертво привязанным к перстню духом-служителем, но и утратила способность противиться моим приказам.

Собственно, сейчас она зависела от меня целиком и полностью. Более того, могла жить лишь до тех пор, пока билось мое сердце. С моей смертью маленькое чудовище должно было погибнуть, так что волей-неволей Мелочи пришлось бы заботиться о моем благополучии, даже в том случае, если я ошибся насчет ее происхождения или неправильно определил навязанные ей функции.

А сомнения на этот счет имелись. Правда, ни подтвердить их, ни опровергнуть я пока не мог, а Мелочь оказалась не в состоянии внятно ответить на мои вопросы.

Я покосился на замершую на подоконнике куклу — с тех пор, как она здесь появилась, в доме стало беспокойно. Всего за несколько дней Мелочь успела до печенок надоесть дворецкому, напугала горничных, всполошила собак и всерьез поцапалась с кухаркой.

За мной она таскалась по пятам даже в хорошо защищенном доме. Кабинет, спальня, столовая… Мелочь умудрялась пролезть абсолютно везде и всюду, каким-то образом протискиваясь сквозь защитные заклинания. Не говоря уж о том, что с того момента, как я провел ее сквозь внешний щит, кукла получила возможность ходить туда-сюда в любое время дня и ночи.

Трупы под окна она, к счастью, подбрасывать перестала. Зато неожиданно выяснилось, что у Мелочи есть любимое место: она могла часами стоять на подоконнике в моем кабинете и таращиться в окно, время от времени забавно наклоняя голову и издавая щелкающие, а иногда воркующие звуки. Зачем она это делала, я поначалу не понимал, но однажды заметил, что кукла украдкой поправляет спутанные «волосы» на макушке. И после этого всерьез заподозрил, что она не просто изучает ландшафт за окном, а банально любуется отражением.

— Хозяин, ужин готов, — торжественно возвестил материализовавшийся посреди кабинета Нортидж.

Я рассеянно кивнул. А Мелочь с довольным цоканьем развернулась, ловко перепрыгнула с подоконника на стол и выразительно на меня уставилась. Типа, ну что, пойдем?

Естественно, ей понравилась наша кухня — там находи лось много предметов, которые даже на темной стороне давали нормальное отражение. Серебряные подносы, начищенные до блеска чайники, кастрюли, ножи… в отсутствие зеркал для Мелочи это была единственная возможность на себя полюбоваться. Но, поскольку Марта ее на дух не переносила и в первую же ночь устроила знатный тарарам в попытке выгнать из своих владений проворную тварь, пришлось Мелочи запретить там появляться без согласия кухарки. И она послушно не появлялась. Только огорченно вздыхала всякий раз, когда я проходил мимо заветных дверей.

— Ну, идем, — хмыкнул я и протянул Мелочи руку. После чего кукла быстрее молнии шмыгнула на плечо и негромко выдохнула:

— Хысь!

— Не «хысь», а «хозяин», — наставительно заметил Нортидж, когда я направился к выходу. — На худой конец «мастер Рэйш». Когда ты нормально разговаривать научишься?

Мелочь тут же насупилась. А когда призрак растаял в воздухе, приглушенно фыркнула, спрятала морду у меня на шее и принялась негромко бормотать:

— Хы-ы-сь… хысь… хы-хы-ысь…

Увы. Человеческая речь ей упорно не давалась, хотя я видел, с какой настойчивостью кукла прислушивалась к разговорам, шевелила губами и упорно пыталась повторять за нами слова. Но по непонятным причинам зубастый рот издавал в основном шипящие или рычащие звуки. И они, если честно, порядком раздражали. Особенно когда Мелочь начинала повторять их, как заведенная.

— Х-хысь… хысь-хысь… — продолжала давиться труд непроизносимым словом кукла.

— Артур, — наконец сжалился я, и Мелочь удивленно замерла. — Меня зовут Артур. Можно Арт.

— Аш-ш? — недоверчиво переспросила она. — Ар-р-рш-ш?

— Арт.

— Арс-с-с, — с явным трудом прошипела кукла. Затем подумала и, высунув раздвоенный язык, очень старательно повторила: — Артс-с!

Я кивнул:

— Можно и так.

Только тогда Мелочь облегченно вздохнула и наконец-то умолкла, а я зашел в услужливо открытые дворецким двери, увидел неловко мнущуюся у стола кухарку и понял, что точно сегодня обожрусь. Потому что не попробовать все то, что она так старательно приготовила, было бы настоящим преступлением.

ГЛАВА 1

Жди здесь, — велел я, остановившись следующим утром возле храма, и подставил ладонь, куда Мелочь с готовностью спрыгнула. — Боги не любят, когда тревожат их покой, а ты все еще больше похожа на нежить, чем на нормального служителя. И проверять реакцию жрецов на твое появление я не собираюсь.

Кукла понятливо щелкнула костяшками, а затем покосилась на стоящие поодаль дома.

— Можешь поохотиться, — разрешил я. — Только живых не трогай и магам на глаза не попадайся.

— Ысь! — вытянулась во фрунт Мелочь и внезапно растаяла прямо у меня на глазах.

Каким образом она это делала, я, хоть убейте, не понимал. Даже сейчас я по-прежнему ощущал прикосновение к ладони, знал, что кукла никуда оттуда не делась. Мог сколько угодно теребить поводок, который подтверждал, что Мелочь находится совсем рядом, но линзы упорно показывали, что моя рука пуста. Более того, при попытке коснуться мелкого чудовища пальцы упорно проходили его насквозь. Будто им мешало что-то. Отклоняло мою руку, как невидимый щит. И до тех пор, пока кукла была накрыта этим странным щитом, я не мог ее ни увидеть, ни прикоснуться, несмотря на все свои магические умения.

Но вот наконец Мелочь шевельнулась, и над ладонью, словно марево в пустыне, задрожало потревоженное пространство. Под ним проступил смутно угадывающийся силуэт. В следующее мгновение я ощутил слабый толчок, и рука действительно опустела. А вскоре перстень просигналил, что кукла находится далеко от меня. В одном из домов, что окружали главную площадь Алтира со всех сторон.

— Это хорошо, что помимо троп ты еще и невидимостью пользоваться умеешь, — пробормотал я. — Раз умеешь ты, значит, смогу и я. Осталось понять, как ты это делаешь.

Все еще размышляя на тему нового питомца, я так и вошел в храм — по темной стороне. И совсем не удивился, обнаружив неподалеку от статуи Фола загадочно улыбающегося настоятеля — отец Гон, похоже, всегда знал, кто и когда надумает навестить его обитель. Или же у него были очень хорошие осведомители.

— Ты прочитал книгу? — спросил он, как только я приблизился. Причем спросил так, словно мы расстались пару свечей назад и продолжали разговор, который не закончили в прошлый раз.

— Ну, для начала здравствуйте, святой отец, — усмехнулся я, протягивая ему увесистый томик. — Книгу, естественно, прочитал, иначе бы не явился. Но, как вы и обещали, у меня появились новые вопросы.

Жрец без всякого удивления кивнул и спрятал книгу за пазуху.

— Пойдем. Я готов уделить тебе время.

Очень хорошо. Правильно я явился сюда с рассветом. В это время прихожан в храме немного, да и темные жрецы предпочитают творить обряды не по утрам, как служители Рода, а ближе к ночи, когда Фол входит в полную силу.

— Садись, — сказал отец Гон, приведя меня в ту же келью, где мы беседовали больше двух недель назад. — Должен признать, я ждал тебя немного раньше.

Я пожал плечами. Раньше не получилось — появление Мелочи заставило меня изменить планы. Но как только с ней все утряслось, я вспомнил о жреце и зашел прояснить кое какие детали.

— Спрашивай, — понимающе улыбнулся отец Гон, когда я уселся за каменный стол. — В ближайшие пару свечей нас никто не потревожит.

— Скажите, святой отец, в чем заключалась истинная причина низвержения темных богов в Лотэйне?

— Кхм, — удивленно кашлянул жрец. — Мне казалось, в книге есть ответ на этот вопрос.

— Там говорится, что это произошло по вине одного из жрецов, — терпеливо пояснил я. — Якобы он сделал что-то, что нарушило правила сосуществования между богами, в результате чего темные боги сперва утратили прежние позиции, а затем и вовсе были изгнаны.

— Я точно не знаю, кто это был…

— Меня интересует не это, святой отец. Мы оба с вами понимаем, что уничтожить целый культ не так просто. Также мы знаем, что боги… и темные, и светлые… предпочитают действовать чужими руками. Поэтому то, что ваша книга называет «уничтожением темного пантеона», в действительности было войной, которая привела к истреблению сперва темных магов, затем темных жрецов и, наконец, обычных верующих, которых на протяжении нескольких лет резали по всему Лотэйну, как у нас когда-то некросов. Но в Алтории в те времена некросов насчитывалось относительно немного. И с ними было не так сложно справиться. Тогда как темный пантеон в Лотэйне занимал лидирующие позиции много веков. В те времена темные храмы и святилища имелись в каждой деревне. Верующих было море, а каста жрецов стояла лишь на одну ступеньку ниже королей. Одним щелчком пальцев от них было не избавиться — для этого требовались усилия сотен тысяч людей, причем правильно настроенных, вооруженных и свято верящих в свою правоту. Но если тех, кто верил в темных богов, было гораздо больше, чем почитателей Рода, то как могло получиться, что против темных богов восстали не только светлые жрецы, но и вся страна? И как вышло, что эту войну жрецы Фола все-таки проиграли?

У отца Гона изменилось лицо.

— Это сложный вопрос, Рэйш, — тихо сказал он, опустив глаза. — Потому что в действительности это была не одна война, а три. И первая случилась задолго до того, как в Алтории услышали про наш пантеон.

— То есть автор книги соврал?

— Скорее, умолчал о некоторых деталях.

— Мне хотелось бы о них услышать, святой отец, — спокойно сказал я, изучая неподвижное лицо настоятеля. — Вы же не просто так дали мне эту книгу? Я ее прочел. И теперь хочу разобраться.

Отец Гон поднял взгляд и некоторое время пристально на меня смотрел, словно на моем лбу появилась еще одна метка, кроме той, что оставила леди Смерть. Но вскоре его лицо расслабилось, напряженные плечи опустились, а затем жрец задумчиво обронил:

— Ты удивил меня во второй раз, брат. Но, как я уже сказал, детали мне неизвестны. За полторы тысячи лет, прошедшие с момента первой войны между темными и светлыми жрецами, многое было утрачено. И теперь достоверно о тех временах могут поведать лишь боги.

— Мне можно покороче и попроще, святой отец, — холодно улыбнулся я. — Так сказать, основные вехи, начиная с первопричины.

— Причиной первой войны стал действительно человек, — вздохнул служитель Фола. — В книге говорится, что это был один из жрецов, но, к сожалению, древний текст, дошедший до нас в единственном экземпляре, да еще дефекты перевода… знаешь, как оно бывает? Достаточно один раз написать слово неправильно, и дальше ошибка прокрадется во все копии, породив ложные домыслы и спрятав правду под толстым слоем очень правдоподобной лжи.

Я насторожился.

— То есть это был не жрец?

— Увы, — качнул головой святой отец. — Источником всех наших бед стал самый обычный маг.

— Темный? — еще более настороженно уточнил я.

— Боюсь, что так. Хотя в то время маги были другими. Тогда их никто не разделял на некросов и магов Смерти. Собственно, их и темными-то еще не называли — это случилось гораздо позже. А если бы и назвали, то вовсе не из-за приверженности к тем или иным богам — чаще всего эти люди даже не были верующими. Но при этом они служили. И думаю, ты уже догадываешься кому.

Я внутренне подобрался.

— Вы сейчас говорите о жнецах?

— Всего одна буква, Рэйш, — невесело усмехнулся отец Гон. — Жрец… жнец… невелика вроде бы разница, зато как сразу меняется смысл, правда? А если не знать, что в те времена темными магами не рождались, а становились исключительно с благословения Фола…

Я помрачнел.

— Хотите сказать, это была его ошибка? Или у кого-то из магов после посвящения снесло башню?

— Я не знаю, по каким критериям Фол отбирал себе жнецов, — покачал головой настоятель. — Говорят, боги редко ошибаются, но порой и одной оплошности достаточно, чтобы обречь на гибель весь пантеон. Благодаря Фолу помеченные им маги стали невероятно могущественными. По силе они стояли даже выше жрецов. А когда у простого человека появляется возможность жить вечно, от соблазна трудно удержаться.

— Для того чтобы обрести бессмертие, надо навсегда остаться на темной стороне, — возразил я. — А на это не каждый согласится.

— Поверь, найдутся желающие. Тьма сильна, брат. Но человеческий разум устроен таким образом, что из всех бед и страстей он тяжелее всего справляется не с болью или страхом, а, как ни странно, с одиночеством. Сильный духом не нуждается в компании — он самодостаточен сам по себе. Однако для тех, кто хотя бы раз дал слабину, одиночество — смертельный яд. Оно отравляет сознание. Сперва медленно и почти незаметно. Затем все больше, вынуждая искать спасение от царящей вокруг мертвой тишины. Прислушиваться к голосам… а ты не хуже меня знаешь, как быстро может свести с ума шепот темной стороны. Знаешь, отчего Тьма так покровительствует безумцам. И можешь себе представить, что произойдет, если в ее недрах решит обосноваться… пусть всего один, но долгоживущий и очень могущественный маг.

Я поежился.

— Хотите сказать, полторы тысячи лет назад произошло именно это? Кто-то из темных ушел во Тьму насовсем и с годами окончательно там сбрендил?

— Я могу лишь догадываться, Рэйш. Но Фол не опроверг мою догадку, когда я задал ему этот вопрос. И не пожелал ответить, по какой причине он не остановил то, что тогда произошло.

— Чего же тот маг хотел добиться? Он ведь чего-то хотел, когда уходил во Тьму, правда? — предположил я после недолгого молчания.

— Думаю, ты со мной согласишься, что темная сторона всем хороша, за исключением того, что в ней слегка… пустовато, — кашлянул святой отец. — И я предполагаю, что тот, кто решит уйти туда насовсем, рано или поздно захочет сделать это место чуточку более привычным для себя. Или, говоря другими словами, более живым.

И вот тогда я вздрогнул.

Фол! Но ведь темная сторона не терпит живых. В ней никто из простых смертных не сумеет остаться надолго. Она или вытолкнет чужака обратно, или, что более вероятно, сожрет! А оживить ее можно лишь одним способом — стереть границу между мирами. И если все было так, как я думаю, то получается, что тот маг полторы тысячи лет назад возжелал создать…

— Врата?!

— Ты уже видел, что это такое, — сумрачно кивнул жрец. — И можешь представить реакцию Ордена, когда в один из дней границы реальности были нарушены. Когда это случилось, прорыв, если верить летописям, закрывали совместными усилиями. Светлые и темные, маги и жрецы… благодаря этому катастрофы удалось избежать, но позиции темных богов существенно пошатнулись. Среди верующих пошло волнение, а Фолу и вовсе пришлось отказаться от жнецов. Это были страшные времена, Рэйш, — тихо признался отец Гон. — Темные маги, пока закрывали один-единственный прорыв, в большинстве своем погибли, ибо только они были свободно вхожи на темную сторону. И они же приняли на себя основной удар. Вторым заслоном от Тьмы были мы, жрецы, став для братьев по духу источником силы. И лишь в последнюю очередь нам помогали светлые. Разумеется, после того, как врата закрыли, волнения в Ордене продолжались еще долго. Но поскольку простых верующих это практически не коснулось и им никто не пояснял причин, по которым вдруг стали разбирать древние святилища, то темный пантеон все-таки устоял. И какое-то время в Лотэйне было тихо…

— Пока история не повторилась?

Святой отец снова вздохнул.

— С тех пор в мире больше не появлялись новые жнецы — Фол сдержал свое обещание. Магический дар у выживших жрецы надежно заблокировали. А тех, кто не пожелал подчиниться, попросту уничтожили, Фол после этого надолго отстранился от верующих. Его алтари замолчали. Темные рода оскудели и в конце концов угасли. За ними тщательно следили, а ритуалы в храмах проводились лишь в присутствии наблюдателей от Ордена. Но божественный след, оставленный в человеческом теле, рано или поздно все равно проявится. Поэтому через некоторое время у потомков тех жнецов, кто выжил во время ликвидации врат, стали рождаться одаренные дети. И они, как ты догадываешься, несли в себе то, чего у обычных магов раньше не было.

— Они сохранили способность переходить на темную сторону? — удивился я.

— Не так, как благословленные лично Фолом, но да. И Орден счел это умение полезным, ведь угроза темной стороны никуда не делась, а мы оказались не в состоянии сдерживать ее в одиночестве.

Я нахмурился.

— Значит ли это, что разделение на некросов и магов Смерти началось еще тогда?

— Скорее всего, — подтвердил отец Гон. — Только поначалу оно было не намеренным. Просто у кого-то из так называемых темных магов лучше получалось ходить в потустороннее, а кто-то предпочел работать с другими сторонами своего дара. К тому же с годами выяснилось, что вы обладаете талантами, которые были недоступны даже жнецам…

«Скорее, не нужны», — подумал я. Но вслух, разумеется, ничего не сказал.

— Именно их стало принято называть темным даром, — тем временем продолжил настоятель. — Все ваши знаки, заклинания, которые оказались действенными как для реального мира, так и для темной стороны… Орден посчитал, что угрозы в себе они не несут, поэтому вскоре в Лотэйне появились школы для темных магов. Вас продолжили обучать, но уже по другой методике. О жнецах больше никто не вспоминал. Ваш дар находился под контролем. Утерянное равновесие таким образом восстановилось, и оба божественных пантеона вновь стали сосуществовать на равных.

Я недоверчиво прищурился:

— Значит, изначально все темные маги были жнецами?

Настоятель кивнул:

— Да, брат.

— Но если их не стало, а Орден нашел менее опасную замену и в конце концов все стало хорошо, то почему случилась вторая война?

— Около трехсот с небольшим лет назад появились сведения, что темные жрецы начали возрождать запрещенные ритуалы. Это не было санкционировано Орденом, — быстро добавил отец Гон, когда я одарил его подозрительным взглядом. — Обряды проводились отдельными энтузиастами. Втайне. Над темными магами, число которых к тому времени существенно возросло. Но, поскольку многое за эти годы было утрачено, да и сама ваша магия изменилась, то старые ритуалы утратили смысл. И стали приводить не к укреплению связи человека с богом, а к бездумному и подчас опасному усилению темного дара.

— Что же тогда Фол не вмешался, если обряд так безбожно исковеркали?

— За отступниками вскоре началась охота, — спокойно добавил жрец. — Появления новых врат нельзя было допустить, как и того, чтобы по земле свободно разгуливали чудовищной силы маги, неподконтрольные никому и ничему. Если верить нашим записям, именно темная часть Ордена первой выступила против появления псевдожнецов, но в итоге из этого не вышло ничего хорошего. Война — это всегда война. И она страшна вдвойне, когда врагами становятся братья по вере.

Я задумчиво посмотрел на отца-настоятеля.

— Выходит, вы сами сократили число темных жрецов, магов и последователей своих богов?

— Это было неизбежно.

— А как же светлые?

— Поначалу играли роль сдерживающей силы. Пытались предупредить кровопролитие, и лишь благодаря им мы сумели сохранить некое подобие порядка. Но люди всегда остаются людьми, даже если находятся у власти. И когда появляется соблазн расправиться с давними недругами, немногие устоят перед искушением.

— Иными словами, светлые в какой-то момент решили вас добить?

У отца Гона закаменело лицо.

— Это черные страницы в истории нашего Ордена, Рэйш. Но раскол произошел не только среди темных братьев. Многие светлые были против нашего уничтожения. Причем против настолько, что в Лотэйне едва не случился переворот, и в конфликт оказались втянуты не только жрецы, но и король, армия и, конечно же, верующие. А спустя пару десятилетий наш Орден превратился в дымящиеся руины, на которых вновь избранное руководство попыталось выстроить что-то толковое.

— Насколько я понял, у них все же получилось нечто приемлемое, только оно больше не предусматривало наличия темных храмов, — заметил я.

— Да. Они решили не рисковать, поэтому для второго пантеона в Лотэйне не осталось места, а мои братья и те светлые, кто их поддержал, решили заблаговременно покинуть страну. Мы бежали из Лотэйна вместе, Рэйш. Более того, многие наши реликвии уцелели лишь благодаря светлым собратьям. Они прикрывали нас собой. Прятали наших детей, жен и даже выкраденные из храмов осколки алтарей. Они спасли нам жизнь. Верой своей. Бесстрашием. Мужеством. И уже здесь, в Алтории, мы решили сохранить это единство. Именно поэтому все наши храмы до сих пор являются общими. Поэтому мы чтим любых богов и ценим их помощь. Мы по-прежнему едины, Рэйш. Как раньше. И именно это доказывает, что мы выбрали правильную дорогу.

Я немного помолчал, переваривая услышанное.

— Вы говорили, что войн было три, святой отец…

— Третьей войной я считаю охоту на некросов, начатую Эрнестом Кровавым чуть более ста лет назад, — согласился жрец. — Тогда темные маги были прорежены в последний раз, после чего ветка некросов и магов Смерти окончательно разделилась.

— Мой учитель говорил, что это было сделано умышленно.

— Он сказал тебе правду. Есть мнение, что Эрнест Второй не сам придумал устроить резню, а ему эту идею очень грамотно подсказали.

— Кто? Светлые?

— Этой информацией я не владею. Но Лотэйн, как ты знаешь, до сих пор поддерживает отношения с Алторией. И я не думаю, что в те времена здесь водилось меньше лотэйнийских шпионов, чем сейчас. А уж о предубеждении короля по поводу магии только глухой не слышал.

Я задумчиво стукнул пальцами по столу.

— То есть его величество напрасно обвиняли в скудоумии? И в Алтории едва не началась гражданская война лишь потому, что кто-то сыграл на его страхах? Скажем, сообщил, за какие грехи темные маги были изгнаны из Лотэйна. Намекнул, что эксперименты, которые в то время проводили некросы, могут привести к нехорошим последствиям. И все. У короля внезапно помутился рассудок. Он наплевал на все проекты, плоды которых принесли стране столько побед. Испугался, что темная часть Ордена лишит его короны. И в итоге посчитал, что болезнь легче предупредить, чем лечить. А поскольку воевать против жрецов у него была кишка тонка, то весь его энтузиазм обрушился на магов. Естественно, на темных, из которых получилась отменная мишень. Нас в итоге стало еще меньше. А темное искусство превратилось в полезный для государства придаток, который подчас используется не по назначению.

Отец Гон наклонил голову.

— Не могу с тобой не согласиться. Последствия той резни Орден магов не может устранить до сих пор. Вас по-прежнему мало. И вы настолько разобщены, что в этом даже мне видится злой умысел.

— Вы тоже считаете, что разделение было не только умышленным, но и оправданным?

Под моим пристальным взглядом отец-настоятель улыбнулся.

— Если бы это было так, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

— Тогда почему я здесь? — напряженно спросил я. — И почему итогом моего посвящения стало то, что я, по вашим словам, превращаюсь в жнеца?

— Я не сказал, что ты жнец, — снова улыбнулся отец Гон. — Я сказал лишь, что ты похож на него. Но это совершенно не значит, что я должен тебя опасаться или бежать докладывать руководству, что наш мир вновь качается на грани катастрофы.

— Откуда вы знаете, что это не так? — снова нахмурился я. — Может, отец Лотий — тот самый отступник, который провел ритуал посвящения неправильно? А я, может, законченный безумец, от действий которого равновесие вскоре снова нарушится?

Жрец тихо рассмеялся.

— Отец Лотий — мой старый друг и коллега, которого я уважаю и очень ценю. Поверь, Рэйш, проведенный над тобой ритуал — это не столько посвящение, сколько молитва. Брат Лотий искренне помолился за твою жизнь перед алтарем, и Фол в кои-то веки откликнулся. Ну а то, что вы заключили с ним сделку, было не его инициативой, а, если помнишь, твоей.

Я озадаченно моргнул.

Тьма… а ведь верно!

— Так что не переживай, брат Лотий не нарушил ни каких законов, — доверительно сообщил отец-настоятель. — А отчитываться за действия бога он не должен. Но в письме отец Лотий просил за тобой присмотреть. А еще он предположил, что ты можешь быть полезен храму. И, как видишь, оказался прав.

— Простите, святой отец. Я все равно не понимаю… мне что, не надо больше скрывать свои возможности? — недоверчиво переспросил я.

Жрец вздохнул.

— Надо, брат мой. Хотя бы потому, что несведущие маги и наши светлые коллеги вполне могут принять тебя за жнеца. И тогда охота, о которой я говорил, возобновится. А я бы не хотел, чтобы ее целью стал ты. И тем более не хотел бы, чтобы кто-то начал возводить хулу на темное братство.

— Мне кажется, вы лукавите, святой отец, — немного помолчав, уронил я. — На вашем месте, узнав о моих способностях, я бы как минимум насторожился. А вы вместо этого даете информацию, как лучше использовать мой дар.

На губах отца Гона снова появилась улыбка.

— Когда ты научишься слышать божественный глас в мельком оброненной фразе, видеть его знамения в красоте заката и узнавать его волю в случайных на первый взгляд встречах… ты меня поймешь, Артур Рэйш. По крайней мере, я очень на это надеюсь.

Я покосился на жреца с сомнением.

Нет уж, спасибо. В храм я уходить не планирую. Как не собираюсь принимать сан, брить голову налысо или творить запрещенные ритуалы.

— Грань между одаренностью и безумием порой так же тонка, как и граница между мирами, — словно не заметил моей заминки отец Гон. — Но ты эту границу пока не преступил. К тому же не так давно ты избавил Алтир от беды. Сохранил, а не уничтожил пресловутое равновесие. А таких вещей боги не забывают.

— А вы не думали, что это самое равновесие могло быть нарушено кем-то вроде меня? — задал я мучивший меня на протяжении целой недели вопрос.

— Имеешь в виду, не объявлялся ли в Алтире настоящий темный жнец? Нет, Рэйш, исключено, — качнул головой настоятель. — О них больше тысячи лет никто не слышал. Старых жнецов кого уничтожили, кто сам отказался от дара. А чтобы создать нового, теперь уже недостаточно одного благословения. Для этого требуется проведение сложного и весьма трудоемкого ритуала. Но даже если кто-то из жрецов вдруг сошел с ума и рискнул его начать, то отголоски все равно докатились бы до главного храма. А таких на моей памяти не было.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно. И, предупреждая твой второй вопрос, сразу скажу — да, ты не единственный, кто за эти годы получил благословение Фола. Время от времени такие люди появляются в поле нашего зрения, и для мира это — большое благо. Одним из таких избранных был твой учитель — мастер Этор Рэйш. И его старинный друг и коллега — мастер Уоран Нииро. Но поскольку их обоих уже нет в живых, то я не удивился твоему появлению. И тем более не удивился, узнав, что последний потомок Рэйшей получил такое же благословение, какое сумел заслужить его знаменитый отец.

«Тьма над Тьмой дает свет, — машинально вспомнилась мне надпись на сундуке и такая же фраза в прощальном послании Нииро. — Значит, они оба были в курсе про жнецов. И имели причины умалчивать о своих способностях».

— Орден магов тоже об этом знает? — спросил я, напряженно размышляя над услышанным.

Отец Гон усмехнулся.

— Мы не считаем нужным докладывать ему, кому благоволит наш бог. А темное благословение просто оставляет следы в ауре, поэтому жрецы Фола всегда знают, кому и когда оно досталось. Хотя лично я на твоем месте задался бы сейчас не этим вопросом.

— А каким? — насторожился я.

— Почему, если любой темный маг несет в себе потенциальную угрозу, жреческий Орден не предпринимает усилий для вашего уничтожения? Почему, если темные неизменно притягивают к себе нежить, вы по-прежнему остаетесь ценны, в том числе и для храма? И почему, с таким тщанием сохранив летописи давно минувших дней, мы, служители Фола, не стремимся исправлять допущенную в исходном тексте ошибку?

Я замер.

А и правда?!

— Потому что мы лучше всех знаем, как опасна бывает оставленная без присмотра Тьма, — тихо сказал настоятель. — И знаем, что единственные люди, кто способен ее сдержать, это, как ни странно, вы, темные. Маги, способные преодолевать границу между мирами. Регулярно нарушающие ее, но при этом и оберегающие ее целостность. Вы одновременно и проклятие, и спасение для нашего мира. Самые опасные, но и самые нужные маги. Вы — стражи темной стороны. И только от вас зависит, насколько близко Тьма сумеет к нам подобраться.

Я от таких откровений чуть не поперхнулся.

— Иногда я думаю, что Фол был не так уж не прав, когда отказался от жнецов, — едва слышно уронил отец Гон через пару мгновений. — Тогда они были сильны, но их было так мало, что каждая потеря больно ударяла по границе. Теперь же магов много… да, слабых, порой вообще никчемных, зато гораздо более многочисленных. Владеющих другими знаниями и умениями… Но при этом нужные вам знания постепенно множатся. Ваши силы почти без потерь передаются из поколения в поколение. Граница между мирами по-прежнему хранится в неприкосновенности, а Фол, как и раньше, не сдает своих позиций.

— Полагаете, он сделал это специально?

Настоятель пожал плечами.

— Кто знает, какими категориями мыслят боги? В свое время могущества жнецов испугался даже наш Орден. А страх — очень мощное оружие, особенно в умелых руках. Именно благодаря ему темный пантеон в Лотэйне в конечном итоге был уничтожен. Но тебе, брат, я могу сказать одно — кем бы ты ни был, Фол не зря привел тебя именно сюда и именно сейчас. И если считать, что твоей первоочередной задачей является охрана границ нашего мира…

Я напрягся.

— По-вашему, надо ожидать создания еще одних врат?

Отец Гон посмотрел на меня долгим внимательным взглядом.

— Как бы не чего похуже. И в подобной ситуации я… честное слово, Рэйш… приму помощь хоть от жнеца, хоть от чистокровного демона. И пойду на любые жертвы, если это поможет уберечь наш мир от разрушения.

ГЛАВА 2

Выйдя из храма, я первым же делом коснулся перстня, проверяя надетый на Мелочь поводок, но кукла была на месте. Сидела на окне второго этажа того самого дома, где я в последний раз ее почувствовал, и терпеливо ждала моего возвращения.

— Иди сюда, — велел я, добравшись до края площади, и Мелочь послушно спрыгнула вниз. При этом невидимость с себя она сняла, однако приземлилась не посреди мостовой, а в сторонке, в небольшой сугроб под окнами первого этажа. Уже оттуда вопросительно на меня посмотрела. И лишь когда я протянул руку, подтверждая, что она может приблизиться, кукла отряхнулась и запрыгнула на ладонь.

Откуда в ней взялась эта необъяснимая деликатность, я мог лишь догадываться. Но уже заметил, что Мелочь ни когда не прикасалась ко мне без разрешения. Она не шлепалась с лихим писком на подушку, когда я ложился спать. Не тыкалась мордой в ладони, как встречающие у ворот собаки. Пробравшись в спальню или кабинет, она устраивалась где-то неподалеку, но всегда вела себя тихо и так, чтобы ее не было видно. И я не понимал, то ли дело заключалось во вбитом на уровне инстинктов почтении к хозяину, а то ли мое зубастое чудовище запомнило, как невежливо я обошелся при первой встрече с умруном, и теперь проявляло разумную осторожность.

— Поводком пользоваться умеешь? — спросил я, держа на ладони свою растрепанную нечисть.

— Дсь! — решительно шикнула она и для верности щелкнула костяшками.

— Очень хорошо. Тогда идем прогуляться. Ты здесь, я — в реальном мире. Можешь охотиться, но так, чтобы тебя не опознали. Если заметишь что-то необычное, просигналишь. Справишься?

Мелочь довольно заурчала — проявленное доверие ей польстило. После чего она бодро застучала костяшками, разворачиваясь на ладони наподобие маленького скорпиона, и спрыгнула обратно в сугроб. А я проследил за тем, как она стремительно растворяется в воздухе, и только после этого вернулся в обычный мир, благо на улице в такую рань никого не было.

Да, оставлять куклу одну во Тьме было не совсем правильно, но, во первых, она и раньше там прекрасно ориентировалась. Во-вторых, я отдал ей приказ и мог надеяться, что глупостей мое чудовище не натворит. Наконец, после разговора со жрецом следовало хорошенько поду мать, а во Тьме отвлекаться на посторонние мысли было чревато. Поэтому домой я отправился пешком, как самый обычный человек, а по пути попытался разложить по полочкам все, что сегодня услышал.

Самыми важными мне показались сведения о том, что мастер Этор и мастер Нииро именно от Фола получили способность видеть Тьму через Тьму и умение пользоваться кавернами, из чего следовало, что способности у нас троих одинаковые. Смущало другое — когда мы убивали Палача, Нииро воспользовался обычным бердышом, хотя, как я теперь понимаю, намного проще было создать темный огонь и спалить живучую тварь к Фоловой бабушке. Получается, Нииро не знал о такой возможности? Он же не мог сглупить, отказавшись от заведомо лучшего оружия ради того, чтобы я об этом не узнал?

Нет. Старик хоть и устал от жизни, но умирать до последнего не собирался.

А как же тогда мастер Этор? Кавернами-то он пользовался мастерски. С Тьмой работал напрямую, как я. Благословение от бога тоже получил. Но значило ли это, что он умышленно ограничил себя в использовании Тьмы? Или же, подобно Нииро, о своих истинных возможностях на темной стороне попросту не догадывался?

Вытащив из памяти дневник учителя и перелистав в уме его страницы, я не нашел там ни одного намека на то, что Этору Рэйшу было что-то известно, и снова задумался.

Хорошо, оставим это. Пока будем считать, что учитель если не знал, то о многом догадывался, но скрывал эти сведения даже от единственного ученика. Вопрос в другом, как говорит отец Гон — какое отношение эти сведения имеют к оставленному наставником списку? В книге упоминалось несколько имен, которые показались мне смутно знакомыми. Вернее, это были имена трех родов, откуда в свое время Фол не единожды выбирал для себя жнецов: Дораши, Ахаро и Шарено.

В моем списке имелись похожие фамилии: Дайнеши, Айнеро, Карино. Получается, они лотэйнийские? Но что означают нарисованные напротив них топоры? И почему рядом с некоторыми поставлен вопросительный знак?

Наконец, самый главный вопрос — зачем мастеру Этору вообще понадобилось скрывать эти сведения? Ведь по большому счету все темные маги… и некросы, и маги Смерти, в том числе и предки Рэйшей… когда-то пришли в Алторию из Лотэйна. Кто-то раньше, кто-то позже, конечно. Но отец Гон открытым текстом сказал, что мы все — дальние потомки печально знаменитых лотэйнийских жнецов. Так зачем же учитель выделил именно эти десять фамилий? Почему так настойчиво указывал на свое родство с Уолшами и Уортэнами? И почему счел сохранение этой тайны настолько важной, что спрятал ее в глубине древней могилы, после чего забросил дела в столице и на долгие годы выпал из поля зрения Ордена магов и особенно Ордена жрецов?

— Непонятно, — пробормотал я, проходя мимо целой череды ярко освещенных лавок. Затем краем глаза поискал крадущуюся следом Мелочь. Нигде ее не нашел. А когда обратился к поводку, то с удивлением обнаружил, что кукла прилично отстала.

Обернувшись, я скорее почувствовал, чем увидел, что она остановилась возле одной из витрин и завороженно таращится на выставленные там товары. Поводок не позволял в полной мере ощутить эмоции служителя, но отголоски неподдельного восторга до меня, хоть и не сразу, все-таки докатились. После этого я, естественно, вернулся полюбопытствовать. И, пройдя примерно половину улицы в обратном направлении, озадаченно крякнул, обнаружив, что мое маленькое чудовище в немом восхищении застыло возле лавки кукольника и жадно пожирает глазами выставленные на витрине игрушки.

При этом она не просто на них смотрела, а машинально поглаживала свои собственные «волосы», которые каждое утро и вечер старательно расчесывала. Время от времени верхняя пара ее лап неуверенно прикасалась к стеклу, словно желая дотянуться до игрушек. Магическая защита, конечно, заставляла в последний момент их отдергивать, но вскоре кукла словно забывала об этом и опять подступала к витрине вплотную.

Стоило признать, неизвестный мастер знал свое дело, потому что созданные им куклы и впрямь выглядели как живые, фарфоровые лица были старательно раскрашены, тщательно завитые локоны волнами падали на хрупкие плечи, а пошитые со всем тщанием платья и костюмы в точности отражали последние тенденции столичной моды. Даже на темной стороне куклы, несмотря на состаренный вид, выглядели достойно и, скорее всего, пользовались большим спросом. Было бы это не так, хозяин не рискнул бы занять помещение в престижном квартале. И не тратился на магическую защиту, которая, впрочем, для Мелочи наверняка была на один зуб.

— Ничего отсюда не брать, — предупредил я, ненадолго вернувшись на темную сторону.

Мелочь вздрогнула от неожиданности и, раззявив широкую пасть, грозно зашипела. Но быстро меня узнала, захлопнула рот и, кинув полный разочарования взгляд на витрину, послушно от нее отошла.

Больше она не безобразничала, поэтому домой мы вернулись без приключений. Но поскольку теперь я постоянно отслеживал перемещения Мелочи, то вынужденно отвлекался, и ничего путного в мою голову больше не пришло. В том числе и в отношении списка. Единственное, о чем я подумал, это о том, что копии моих отчетов со старого места службы еще долго будут храниться в столичном архиве. А также то, что Корн их наверняка видел, когда знакомился с моим личным делом. С памятью, я полагаю, у него все в порядке. Так что, если в Алтире начнутся такие же странные кражи, как в Верле… боюсь, у него возникнут ненужные вопросы.

— Хозяин, вам депеша из Управления, — доложил Нор тидж, стоило мне войти в дом и бросить на кушетку запылившийся плащ.

— Да? И кому же это не спится в такую рань?

— Господин Норриди желает видеть вас в своем участке.

— Когда принесли? — не особенно удивился я. После недели затишья было бы странно, если бы у Йена что-нибудь не случилось.

— Около четверти свечи назад, хозяин. Посыльный сказал, что вас ждут туда к девяти.

Я кивнул.

— Отлично. Тогда буди Марту, накрывай на стол… до девяти мы успеем еще разок перекусить. А сделать это определенно стоит, потому что до ночи я, скорее всего, не вернусь.

Когда мы с Мелочью появились в кабинете Йена, тот, как ни странно, оказался пуст, а на столе лежала небрежно начерканная записка.

— «Спускайся в общий зал», — озадаченно прочитал я, пока кукла рассматривала незнакомое для себя помещение с темной стороны. Проще говоря, совала нос во все углы, пробовала на прочность чужой стол, бегала по потолку, старательно изучала поставленную мною на прошлой неделе защиту и раз за разом убеждалась, что лично для меня… а значит, и для нее… она везде остается проницаемой. — Что еще за общий зал?

Вернувшись на темную сторону, я заглянул в одну из дыр в стене и, обнаружив, что на первом этаже той половины здания, что занимала городская стража, толчется подозрительно много народу, с опозданием сообразил:

— Ах, вот оно что… кажется, у нас собрание?

Оставив Мелочь осваиваться, я вышел в реальный мир, спустился на улицу, как самый обычный человек. Затем обогнул здание Управления и вошел в соседнюю дверь, возле которой, как и всегда, с унылым видом сидела неопрятная регистраторша.

При виде меня она махнула рукой, показывая, в какую именно дверь надо проследовать, будто без нее было сложно догадаться. Я так же молча прошел мимо и изрядно удивился, обнаружив, что в холле первого этажа, куда обычно патрульные притаскивали бандитов и проституток, находится толпа незнакомых людей, одетых в форму городской стражи. А в дальнем углу, под наполовину замурованной лестницей, ютилась команда Йена: два его штатных мага, два следователя и пугливо озирающийся Сенька, которому было ужасно неуютно находиться среди такого количества блюстителей порядка.

Самого Норриди я отыскал у другой стены, в компании здоровенного бугая в штатском, на воротнике которого красовалась бляха Управления городской стражи. Мужик, судя по росту и размаху плеч, родился в семье горных троллей. И, похоже, унаследовал не только их внешность, но и характер, потому что свирепо зыркал из-под мохнатых бровей и время от времени глухо порыкивал. А поскольку в холле было довольно душно, то он еще и частенько смахивал пот со лба и теребил окладистую бороду, которой, судя по ухоженному виду, очень гордился.

«Ну наконец-то!» — проступило в глазах Норриди, когда его рыскающий взор наткнулся на мою кислую физиономию. В тот же момент он толкнул локтем соседа, здоровяк обернулся, на мгновение мы скрестили с ним взгляды, и я как-то сразу понял, что передо мной находится господин Диран Жольд собственной персоной. Начальник Управления городской стражи западного участка и с некоторых пор мой почти что враг, который, судя по тому, как изменилось сейчас его лицо, до конца своих дней не забудет о подписанных мной счетах за ложные вызовы.

— Ти-и-хо! — рявкнул на весь зал «потомок троллей», и в помещении мгновенно воцарилась тишина. — Заткнитесь все и слушайте сюда! Сейчас коллеги из сыскного Управления сообщат важную информацию, по которой вы, голодранцы, будете передо мной отчитываться!

Я только хмыкнул, когда доблестная городская стража подтянула животы и попыталась изобразить на лицах служебное рвение. После этого вперед вышел Йен и, состроив совсем уж скорбную морду, не слишком охотно буркнул:

— Доброе утро. Возможно, до кого-то из вас уже дошли последние новости, но, поскольку начальство приказало ввести городскую стражу в курс дела, я вынужден отвлечь вас от исполнения ежедневных обязанностей, а кого-то, возможно, даже от законного отдыха.

По залу прокатился неодобрительный гул.

— Собственно, перейду сразу к делу, — словно не услышал Йен, а гул под свирепым взглядом господина Жольда мгновенно стих. — Сегодня ночью из собственной спальни бесследно исчез младший племянник герцога Искадо. Его зовут Роберт Лернан Искадо. Мальчику всего десять. И он — светлый маг, причем довольно сильный. Его сиятельство очень обеспокоен судьбой своего близкого родственника, однако требований о выкупе пока не поступало. О личностях похитителей также ничего не известно, поскольку по непонятным причинам магическая защита в особняке, откуда исчез мальчик, была отключена. Версия с побегом уже проверяется — пока для ее подтверждения нет достаточного количества улик. По делу работает специальный отдел Управления дворцовой стражи совместно с главным сыскным Управлением Алтира, однако руководство посчитало необходимым поставить в известность и все сыскные Управления города, и городскую стражу.

— Мы то тут при чем? — буркнул стоящий неподалеку мужик. — Пусть «спецы» этим занимаются.

— Вместе с магами, — поддержал его второй. Но тихо. Так, чтобы до Жольда не донеслось. — Это же их работа. Тем более сопляк из их числа.

— Если окажется, что мальчишку держали взаперти на нашем участке, а мы его упустили, мало никому не покажется, — возразил третий. — А если его найдут по частям в каком-нибудь подвале, то отымеют сразу всех. И «спецов», и сыскарей, и нас заодно.

Стражники уныло вздохнули — об этом они как раз догадывались. А потом кто-то из тех, кто стоял ближе к начальству, рискнул задать вполне резонный вопрос:

— Если мальчик — маг, то почему его не смогли найти с помощью метки? У него же клеймо в ауре должно стоять.

— По непонятным причинам его метка неактивна, — еще более неохотно сообщил Йен.

— Тогда, наверное, племянник герцога уже мертв?

— Нет. Сигнала о гибели магов его профиля в ближайшие сутки в Орден не поступало. И метка мальчика не проходила ни через одни городские врата, поэтому есть основания полагать, что юный герцог не покидал пределы столицы, но при этом его магические способности сильно ограничены.

«То есть на него попросту нацепили глушилку. А то, что в Орден не прилетел вестник смерти, позволяет с уверенностью утверждать, что пацан еще жив», — заключил я и непроизвольно зевнул.

Стражники, между прочим, были правы насчет мальчишки. Такими вещами должны заниматься люди из специального отдела и, конечно же, сыскари из ГУССа. Их ведь для того и содержали за счет королевской казны. Само собой, исчезновение юного герцога вызовет огромный общественный резонанс. То есть его исчезновение будут обсуждать, смаковать и, конечно же, со знанием дела комментировать все неудачи сыскарей. При этом немалая часть работы все равно ляжет на плечи простых стражников. На тот случай, если они… то есть мы… каким-нибудь чудом что-то узнаем, заметим или случайно сообразим. После чего люди Корна бодро примчатся на зов, в самый решающий момент все разрулят, всех побьют. А потом гордо доложат его величеству об очередной громкой победе. Так же, как недавно сделал мой бывший шеф, когда стало ясно, что умрун в столицу уже не вернется.

К тому, что там еще говорил с трибуны Йен, я больше не прислушивался. Стандартные вопросы, такие же стандартные ответы. Сколько раз я такие уже слышал — даже припомнить трудно. Конечно, от стражников звезд с неба никто не требовал. Но быть внимательными во время патрулирования и всматриваться в лица прохожих им теперь придется больше обычного.

— Арт, я смотрю, тебе неинтересно? — чуть не застал меня врасплох незаметно подобравшийся Норриди. — И судьба пропавшего мальчика тебя совсем не волнует?

Я, не сдержавшись, снова зевнул.

— Это не наше дело. Не наше от слова «совсем», и ты сам это прекрасно понимаешь. Но раз уж оно тебя так задело, то не волнуйся — я услышал. И если встречу где-нибудь юного герцога, то обязательно тебе сообщу.

— Ты даже не поинтересовался, как он выглядит, — сердито буркнул Йен и сунул мне под нос красиво выписанный портрет, где был изображен кучерявый светловолосый и улыбчивый мальчишка лет десяти. — На, чудовище. Смотри.

Я послушно посмотрел. Запомнил. Убедился, что породистый сопляк и впрямь чем-то похож на первого советника и по совместительству ближайшего родственника его величества Ринорка Шестого. После чего вернул портрет Йену и спокойно осведомился:

— Это все? На сегодня дел больше не планируется?

— Щас, разбежался, — неприветливо отозвался тот. — Этой ночью произошло сразу три кражи с применением магических артефактов. Так что бери свою шляпу, садись в кэб и на скорое возвращение домой можешь не рассчитывать.

— Умеешь же ты обрадовать, — чуть не сплюнул я вслед уходящему шефу. А потом подметил мелькнувшую в толпе физиономию штатного мага из Управления городской стражи и понял: в новом деле есть какой-то подвох. Иначе Шоттик не выглядел бы до омерзения довольным, словно собственноручно ограбил все три дома и был уверен, что мы никогда об этом не догадаемся.

ГЛАВА 3

По дороге Йен упорно хмурился и наотрез отказывался со мной говорить. А все потому, что мы не сошлись во мнении, на какое из мест преступлений следует отправиться в первую очередь. Зануда Норриди всю жизнь считал, что расследовать дела надо строго по порядку. Начинать с того, которое мы получили первым, и лишь после окончания первичного осмотра приступать к следующему. Я же полагал, что более разумно использовать территориальный принцип: какое место преступления находилось ближе, с того и начинать. Если, конечно, дело не являлось срочным или сверхважным.

Но сегодня у Йена было особенно дурное настроение, поэтому кэб доставил нас Тьма знает куда. В смысле, аж на Сорок четвертую улицу, в дом под номером тринадцать, откуда, по словам патрульных, этой ночью исчез дорогой артефакт. Его исчезновение обнаружила хозяйка дома — одинокая пожилая леди, живущая в большом особняке вместе с парой проверенных слуг и целой сворой тявкающих собачонок.

Когда кэб остановился перед некогда роскошным крыльцом, а Йен постучал в дверь, внутри раздался пронзительный лай. Потом послышались шаркающие шаги, на пороге возник немолодой усатый дворецкий, одетый в видавшую виды ливрею. Вокруг него вилась целая куча мелких, одинаковых черно-рыжих шавок, ошейники которых стоили раза в три дороже одежды слуги. После этого лай стал совсем оглушительным, и я был вынужден отступить в сторону, чтобы не оглохнуть.

Почти сразу после того, как Йен, перекрикивая собак, представился, из дома выбежала пожилая дама и, расквохтавшись, принялась подбирать с пола малогабаритных питомцев хозяйки. Ходки через три ей это наконец удалось, и после того, как псин заперли в одной из комнат, нам было позволено войти в дом.

Разумеется, первым в эту собачью обитель зашел Йен — как самый главный. За ним, морщась от запаха, просочились оба старательно глядящих под ноги следователя. Затем Тори, как галантный кавалер, попытался пропустить вперед Лизу, но я успел вовремя схватить ее за золотую косу и, оттянув назад красиво посаженную головку, строго спросил:

— Ку-уда?! Тори, ты собрался угробить свою очаровательную коллегу?

Лиза удивленно скосила на меня глаза:

— Почему это угробить?

— Это простая вежливость, мастер Рэйш, — сухим, насквозь официальным тоном сообщил паренек, с неодобрением глядя на зажатую в моем кулаке толстую косу. — По правилам этикета мужчина должен пропустить леди вперед. Хотя, возможно, вам это неизвестно. Как и то, что обращаться с леди так, как поступили сейчас вы, совершенно недопустимо.

Я ухмыльнулся.

— Давай не будем выяснять границы моей невоспитанности. Боюсь, они находятся далеко за гранью твоего воображения. Мне просто интересно: а если бы мы оказались на темной стороне, ты бы тоже пропустил ее вперед?

Тори насупился.

— Темная сторона — это другое.

— Да ну? А если бы это был бандитский притон?

— Вы говорите глупости, — процедил мальчишка, сердито буравя меня глазами. — Какое отношение к обычной вежливости имеет притон или место, где вообще не существует никаких правил?

Я вместо ответа заглянул в дверной проем, стукнул кулаком по ветхой стене, а когда с потолка рухнул приличный кусок штукатурки, насмешливо покосился на мага.

— Теперь мои аргументы выглядят более убедительными?

— Ой, — пискнула Лиз, сообразив, что вполне могла остаться без прически. — Спасибо, мастер Рэйш. Я не заметила.

— Вежливость для темного мага — это прах, — отчеканил я, глядя на побледневшего парня. — Его собственный прах, на котором радостно станцуют привлеченные шумом гули. Ты меня понял?

Тори опустил глаза.

— Да, мастер Рэйш. Слабые не выбирают место в шеренге.

— Вот именно.

— Тогда, наверное, первым лучше было зайти вам? — тихонько предложила девушка, ничего не понявшая из нашего разговора. — Вы же у нас самый сильный. С вами нигде не страшно.

— Напротив. Если бы мы оказались на темной стороне, первым я пустил бы туда твоего друга.

— Почему?

Я нехорошо улыбнулся.

— Чтобы, пока его жрут притаившиеся за углом твари, можно было успеть среагировать.

Лиз хихикнула и воззрилась на меня с преувеличенным ужасом, полагая, что это была шутка. Однако Тори не сказал ни слова. И, развернувшись, так же молча вошел в пустой коридор.

В отличие от непосвященной подруги он должен был помнить, что лет сто назад существовало правило, на соблюдении которого настаивало руководство нашего Ордена. Сильных темных тогда было мало, каждого из них берегли как зеницу ока, поэтому в безвыходных ситуациях слабые маги зачастую жертвовали собой, учителя ставили перед собой учеников, а более опытные старались держаться в стороне от молодняка.

Сейчас, конечно, все изменилось, но правило до сих пор никто так и не отменил. И в случае, если боевая двойка оказывалась перед выбором — погибнуть вдвоем или дать шанс спастись хотя бы одному, маги чаще всего выбирали последнее.

Подтолкнув хихикнувшую девицу в спину, я по привычке вошел в дом последним. А как только за нами закрылась дверь, на всякий случай проверил поводок, однако Мелочь была уже здесь — бесшумно кралась за нами по потолку. А значит, дополнительно контролировать ситуацию оказалось не нужно, что для меня, честно говоря, было внове.

Хозяйка дома выглядела под стать своему ветхому жилищу — древняя, сморщенная, не слишком опрятная, но по-своему милая старушенция, которая чем-то напомнила мне мадам Одди. Она тоже подслеповато щурилась, когда разглядывала незнакомцев. Носила дома такие же меховые тапочки и зябко куталась в шаль, будучи в полной уверенности, что по дому гуляют страшные сквозняки, от которых дырявый платок непременно ее избавит.

— Прошу прощения, что потревожила вас, господа следователи, но у меня пропала очень ценная вещь, — сказала леди Муэра, когда Йен представился во второй раз и представил всех остальных. — Она дорога мне как память о покойном муже, и я бы очень хотела, чтобы ее вернули. Прошу вас, присаживайтесь.

Скрипучий старушечий голос полностью оправдал мои ожидания. Как и сидящая на руках у хозяйки маленькая собачонка. Дряблые пальцы престарелой леди рассеянно перебирали густую белую шерсть, порой начинали теребить дорогой кожаный ошейник. А иногда задерживались на специально сшитом для шавки кафтанчике, который выглядел много лучше, чем та самая шаль, в которой хозяйка дома вышла нас встретить.

К нашему приходу леди Муэра явно готовилась, потому что, как только Норриди и маги присели на старые стулья, обитые потускневшей от времени тканью, старушка протянула портрет. Он тоже выглядел старым и выцветшим от времени, однако ничего лучше у нас пока не было.

— Видите эту брошь, господин Норриди? — проскрипела хозяйка дома, ткнув трясущимся пальцем в изображение на портрете. — Мой второй муж подарил ее на день нашей свадьбы, и с тех пор она всегда была со мной.

— Где она находилась вчера вечером? — осведомился Йен, передавая портрет следователям, чтобы те могли опознать пропажу.

Хозяйка дома торжественно возложила трясущуюся ладонь на левую сторону груди.

— Конечно же, на мне.

— Вы не сняли ее перед сном? — удивился Норриди, а портрет тем временем ушел гулять по рукам.

— Я же сказала: она всегда была при мне. Но этим утром брошь исчезла, поэтому я и вызвала вас.

Лиз с Тори скептически переглянулись, а портрет тем временем добрался до меня, и вот тут-то я, что называется, обалдел — на белом подвенечном платье весьма недурственной леди средних лет красовалась знаменитая «алторийская лилия». Единственный в своем роде защитный артефакт, о котором я слышал еще в далеком детстве и который, по слухам, дарил своему владельцу почти абсолютную защиту от магии.

Артефакт был достаточно древним и имел весьма богатую историю. Этакая местная легенда о том, как один столичный ювелир создал удивительный по красоте искусственный цветок, а затем другой умелец влил туда нехилую порцию магии. Насколько я знал, много лет назад «лилию» выкупил у последнего хозяина какой-то баснословно богатый купец. Одно время это событие активно обсуждалось в светских кругах, и даже мои родители не остались в стороне от темы, но я тогда был слишком мал, чтобы уделить этой новости должное внимание. И все, что я помнил, это то, что в золотую оправу броши было вставлено несколько десятков разнокалиберных бриллиантов. А также то, что выкрасть такую вещь, опять же по слухам, считалось практически невозможным.

И тут такой сюрприз…

Я совершенно по-новому взглянул на пожилую леди, на глазах которой выступили слезы.

— Помогите мне, господа, — прошептала она, украдкой вытирая морщинистые щеки. — Кроме этой броши и памяти о муже, у меня ничего не осталось. Я готова уплатить любое вознаграждение за ее возвращение. Пожалуйста. Не сочтите за труд…

— Мы бы хотели осмотреть дом и переговорить со слугами, — скрепя сердце сказал Норриди, поднимаясь со стула. На его брюках при этом остались клочья собачьей шерсти, которую, видимо, позабыла смахнуть с сиденья пожилая служанка. А вот я мысленно похвалил себя за предусмотрительность, потому что единственный из всей команды не захотел соблюдать правила этикета.

Естественно, беседовать со слугами я не стал — этим могли заняться наши следователи: Брил и Торн. А вот по дому прогуляться не отказался и, как только леди Муэра дала добро, первым же делом двинулся исследовать хозяйскую спальню. Раз уж артефакт пропал именно там, то и следы следовало искать поблизости. А мне вдруг стало интересно взглянуть на знаменитую «алторийскую лилию» и заодно убедиться, что она действительно так хороша, как о ней говорили.

К сожалению, в спальне пожилой леди ничего интересного не оказалось, кроме потрясающе выполненного портрета, на котором была в полный рост изображена хозяйка дома в годы ее далекой юности. Портрет, стоило признать, был по-настоящему хорош. Молодая леди Муэра тоже. Однако никаких следов пребывания артефакта в помещении я не нашел и этим немало озадачился. До тех пор, пока не вспомнил еще один немаловажный факт и не спустился в гостиную уточнить у хозяйки, не подвела ли меня память.

— Все правильно, господин маг, — несказанно огорчила меня пожилая леди. — Моя «лилия» не определяется с помощью магии. И именно об этом я сказала дежурному магу, когда этим утром он явился на вызов. Но он пообещал, что пришлет сюда лучших специалистов и что вы непременно поможете! Вы ведь поможете?

Ах, Шоттик… скользкий ты гад…

— Конечно, миледи, — подтвердил я, мысленно представив, как распну светлого на дыбе. — Но для этого мне нужно осмотреть вашу шаль.

— Пожалуйста, господин маг, — удивилась хозяйка и с явным трудом выпуталась из видавшего виды шедевра вязального мастерства. Я с величайшей осторожностью, чтобы не стрясти на себя пыль, его принял, после чего бережно разложил на диване и осмотрел, уделив особое внимание большому колтуну, который, вероятно, с годами нарос вокруг броши, а также приличной дыре в том месте, где, по-видимому, когда-то крепилась «лилия».

Нитки в этом месте выглядели особенно ветхими. Слегка потяни, надави, и они сами расползутся под пальцами. А артефакты вроде «лилии» тем и примечательны, что их действительно очень сложно украсть. Зато можно подобрать с пола случайно обороненное сокровище и унести его отсюда в кармане.

— Слуги ни при чем, — отрапортовали следователи, как только я выдернул их из кухни и осведомился, нет ли среди домочадцев леди Муэры непорядочных людей. — На ночь в доме оставалась лишь одна служанка, но мы проверили ее показания под амулетом правды — к броши она не прикасалась и понятия не имеет, куда та могла запропаститься.

— Охранные амулеты на доме старые, но их никто не тревожил, — добавил Брил, когда я кинул задумчивый взгляд на зашторенное окно. — Хозяйка поклялась, что перед сном на улицу тоже не выходила. И всю ночь провела в постели, так что артефакт украли именно там. Лиза сейчас проверяет сад на предмет чужого присутствия. Но Тори сказал, что через первый этаж в дом никто проникнуть не мог.

«Значит, надо проверить второй», — решил я и, оставив парней, снова поднялся наверх.

— На крыше чисто, — доложил спустившийся сверху Йен, на шее которого покачивался покрытый пылью визуализатор. — Ни следов взлома, ни иных признаков присутствия человека. Там лет сто, наверное, никто не убирался, чердачное окно замуровано намертво, а следы на полу только мои… А-апчхи! И то лишь потому, что мне каким-то чудом удалось открыть вросшую в пол дверь.

— Будь здоров, — рассеянно отозвался я, проходя мимо. — Допроси-ка еще разок служанку. Наверняка она бы услышала, если бы дверь открывали ночью. И еще узнай, не выходила ли хозяйка, скажем, на балкон? Старушка совсем древняя. Вдруг о чем-то да позабыла?

Норриди вместо ответа буркнул что-то неразборчивое, но ожидаемого «сам спроси» я все-таки не услышал. Кажется, начальство уже оттаяло, хотя, по обыкновению, пыталось этого не показать. Зато, когда я еще раз осмотрел спальню и заглянул в спрятанную за неприметной дверкой уборную, на пороге нарисовалась присланная шефом та самая пожилая леди, что избавила нас от собак, и смущенно пробормотала:

— Простите, господин маг, но мы ею сейчас не пользуемся. Канализация забилась, а починить некому.

Я аккуратно прикрыл дверку, чтобы в спальню не просачивался характерный душок.

— Почему же некому? Разве в доме нет мужчин?

— Роберт ничего не смыслит в таких делах, — извиняюще пояснила женщина. — А на хорошего мастера у госпожи Муэры… простите… нет денег. Там же на магии что-то завязано. Управляющий артефакт почему-то забарахлил, вот и некому теперь разобраться. А услуги бытового мага стоят дорого.

— Неужели у леди настолько плохи дела?

— Покойный господин Муэр оставил ей немало долгов. Но леди отказалась продавать единственную в доме ценную вещь, поэтому вынуждена доживать свои дни вот так… но это, конечно же, никого не касается. Простите еще раз, господин. Это и не мое дело тоже. Я не должна была о этом говорить.

Я окинул внимательным взглядом опустившую голову служанку, но, прежде чем покинуть спальню, все же спросил:

— Вы все время находитесь рядом с леди Муэрой?

— Да, господин маг.

— И она действительно носила брошь, не снимая?

— Даже спать с ней ложилась, — подтвердила служанка. — Бывает, накроется шалью, закутается в нее как в кокон и так засыпает, держа свое сокровище в руке.

— То есть украсть брошь, не разбудив хозяйку, было невозможно?

— Именно так, господин маг, — кивнула дама и бросила выразительный взгляд на аккуратно заправленную, но такую же старую, как остальной дом, постель, где как минимум пару дней назад стоило бы сменить простыни. — Но, если честно, я совсем не уверена, что брошь пропала именно этой ночью.

Я резко обернулся.

— Почему вы так решили?

— Потому что… — служанка понизила голос, — вы же видели эту ужасную шаль, господин маг. Хозяйка не разрешает к ней прикасаться, и там даже пауки однажды расплодились, да так, что я с трудом их потом оттуда вытряхнула.

— Ну и что?

— А то, что леди Муэра стара. И очень плохо видит. Она могла не понять, что под руками у нее не брошь, а тот кошмарный колтун. А раз так, то кто знает, где и когда она ее потеряла? Днем хозяйка кутается в шаль так, что нам не видно, носит она брошь или нет. А ночью никого к себе не впускает. Даже меня, хотя я не раз предлагала, ведь ходить даже до уборной ей с каждым годом становится все труднее.

— Что?! — ошеломленно повторил я, кинув шальной взгляд на заветную дверку. — Тьма! Леди, когда, говорите, у вас забарахлил управляющий артефакт?!

— Неделю назад или чуть меньше.

— А за это время ваша хозяйка хотя бы раз покидала дом?

— Нет, конечно, — удивилась дама. — Она уже лет пять на улицу не выходит, с собаками гуляю я и наш верный Роберт. А гостей здесь почти не бывает. Хозяйка очень ценит уединение и не стремится поддерживать отношения даже с соседями.

Я с тоской посмотрел на проклятую дверь, но осенившая меня дурацкая идея была слишком похожа на правду.

Ну ведь в самом деле! Если никто не мог попасть в дом в принципе, а слуги не крали бесценную «лилию», то получается, что хозяйка сама ее потеряла! Причем, скорее всего, не вчера и даже не позавчера, потому что, как самая обычная старушка, была слепа, почти ничего не чувствовала кончиками пальцев и быстро забывала недавние события!

Исходя из всего того, что мы узнали, самым вероятным местом, где она могла бы обронить свое сокровище, была именно спальня, где леди Муэра проводила немало времени. А точнее не спальня, а эта самая уборная, куда старушка, вероятно, побрела посреди ночи, но зацепилась шалью и сама не заметила, как державшаяся на сопле брошка с тихим плеском булькнулась в…

В общем, вы поняли.

Конечно, «алторийская лилия» была настолько удачно сделана, что определить ее с помощью магии представлялось абсолютно невозможным делом. Однако влиять на другие артефакты она наверняка могла! И в этой связи мне кажется, я правильно определил причину, по которой в канализационной трубе появился посторонний предмет, а надежный, десятилетиями служивший управляющий артефакт вдруг начал работать со сбоями.

Тьма! Я точно убью Шоттика по возвращении!

— Арт! Как у тебя дела? — неожиданно раздался из коридора обеспокоенный голос Йена, а следом послышались его тяжелые шаги. — Что-то ты долго возишься. Нашел что-нибудь?

— Конечно, — оскалился я. — Иди-ка сюда, дорогой друг. Сейчас я объясню тебе, как можно снискать славу героя…

Примерно через полторы свечи мы снова забрались в кэб и в гнетущем молчании потащились на следующее место преступления. При этом молодежь выглядела на редкость воодушевленной, взгляды, которыми они обменивались, были откровенно веселыми. Но если маги и следователи потешались над незадачливой старушкой, то Норриди вновь насупился и мрачно смотрел в окно, время от времени поднося к лицу надушенный платок и закрывая им свой многострадальный нос.

— Да что ты в самом деле? — с преувеличенной заботой заметил я, когда он в третий раз попытался перебить настойчиво преследующий его запах. — Всего-то делов, что помогли несчастной бабушке отыскать ее потерю. И вообще, своими глазами увидеть знаменитую «алторийскую лилию» — это, знаешь ли, огромная удача.

Йен бросил на меня злобный взгляд.

— Тебе хорошо говорить! Не ты же доставал из канализации этот дурацкий артефакт!

— Ну, такое важное и ответственное дело, безусловно, должен был совершить самый мудрый и самоотверженный человек в коллективе. И никто из нас не собирается оспаривать тот факт, что ты, как руководитель, с честью выдержал это непростое испытание.

В салоне раздалось сдавленное хихиканье.

— Чтоб тебя демоны сожрали, Арт! — Норриди с досадой покосился на развеселившихся подчиненных. — В следующий раз в трубу полезешь ты! А я посмотрю, как ты будешь это делать! И каким оттуда вылезешь, особенно если тебе выпадет честь доставать из дерьма не поддающуюся магии побрякушку!

— Если нам придется еще раз вскрывать канализацию, я лучше Шоттика туда засуну, — ухмыльнулся я. — Головой вниз и желательно насовсем, а то после его визитов слишком часто стал портиться воздух.

Йен поджал губы.

— Если надумаешь нести Жольду новые счета, сперва покажи мне. Я все подпишу.

— Договорились. Только включи туда стоимость новой одежды. Потому что эту… прости, но все-таки лучше поменять.

Йен мрачно зыркнул из-под насупленных бровей, но злиться все-таки перестал. Точнее, он перестал злиться на меня, потому что переключил свое внимание на более достойный объект. Так что Шоттик напрасно решил нам отомстить за недавний разнос. Нечистых на руку людей Норриди не любил, пожалуй, даже больше, чем я. Жажда справедливости была у него в крови. А это значило, что штатному магу Управления городской стражи в скором времени грозили крупные неприятности. В которых я, как внештатный сотрудник Управления городского сыска, планировал принять самое деятельное участие.

ГЛАВА 4

С остальными двумя кражами мы провозились несколько дольше, но на небогатом западном участке, где обитали самые обычные горожане, взять было практически нечего. Аристократы здесь традиционно не селились, дорогих лавок никто не открывал, поэтому громких краж совершать было негде. И некому, если уж на то пошло. В итоге всего через сутки мы отдали коллегам из городской стражи незадачливого воришку с магической отмычкой, с помощью которой он вскрыл чей-то захламленный особняк. А еще через день представили пред грозные очи господина Жольда растрепанную девицу, в руки которой случайно попало наполовину разряженное «кольцо сна», благодаря чему она всего за одну ночь умудрилась обчистить карманы полутора десятков неосторожных мужчин, которые рассчитывали провести незабываемую ночь.

После этого в Управлении снова наступило затишье.

Я, пользуясь случаем, смотался в Верль, чтобы притащить из схрона еще один мешок с книгами. И не вылезал из кабинета до тех пор, пока в одном из томов не наткнулся на сделанную карандашом короткую пометку: «Важно!»

Книга была об истории темного искусства и представляла собой не что иное, как воспоминания одного из магов, жившего в Алтории чуть меньше трехсот лет назад, когда темное искусство находилось на пике своего расцвета. Мага звали мастер Рейно Лере, и был он, если верить предисловию, некросом. Причем неплохим и довольно известным, поскольку много лет изучал вопросы наследования темного дара.

Именно рядом с этим абзацем мастер Этор оставил первую пометку, поэтому дальше я принялся читать с удвоенным интересом. И вскоре выяснил, что уже в те времена наши коллеги проводили не то чтобы селекционную работу, но все же стремились к тому, чтобы одаренные дети рождались в более чистых в магическом плане семьях.

Оно в общем-то и понятно: чем больше у ребенка имелось одаренных предков и чем сильнее был дар у родителей, тем выше была вероятность, что малыш его унаследует. Однако Лере обнаружил и другую закономерность, причем гораздо менее приятную для магического сообщества.

Он считал, что темный дар по определению нестабилен и имеет волнообразно протекающие периоды расцвета и последующего спада. Причем, по наблюдениям Лерса, это происходило ритмично. Когда через одно поколение, реже — через два или даже три. В переводе на нормальный язык это означало, что магический дар у темных магов зачастую передавался не напрямую — от отца к сыну, а пере ходил от деда к внуку или даже к правнуку. Причем, независимо от количества детей, только к одному наследнику.

Когда мастер Лере отметил эту закономерность, он вывел прямую зависимость между временем, в течение которого длился период спада, и одаренностью магов в каждом конкретном роду. Даже привел алгоритм, по которому эту кривую можно было рассчитать. А также выяснил, что в семьях, где спады происходили реже и длились дольше, в целом магический дар постепенно усиливался из поколения в поколение, а в тех, где спады оказывались короткими и частыми, наоборот — угасал.

Открытие для того времени было весьма спорным, поскольку в своих исследованиях Лере опирался преимущественно на архивные записи и не смог привести коллегам убедительных доказательств. К тому же он уверял, что полноценный темный дар способен перейти только к одному-единственному наследнику, тогда как везде и всюду случалось, что дар наследовали по двое, трое и даже больше детей в семье.

Одним словом, в теории имелись белые пятна, которые на тот момент не было возможности заполнить. Из-за чего, как это часто бывает, гипотеза Лерса не была воспринята серьезно, а сам Лере был осмеян и вынужденно ушел из Ордена. Однако не отказался от необычной идеи и посвятил ее изучению всю оставшуюся жизнь. Правда, до этого дня я нигде не встречал упоминаний о его работах и не слышал, чтобы маг с таким именем совершил какое-нибудь революционное открытие.

И вот здесь-то мне на помощь пришел мастер Этор, который сделал на полях еще несколько важных пометок.

В частности, сослался на документально подтвержденный случай из истории провинциального рода Бейлис, который в свое время вызвал немалый общественный резонанс. История оказалась довольно проста, а род, о котором шла речь, был, разумеется, темным. Среди его отпрысков когда-то встречались и некросы, и полноценные маги Смерти, однако суть заключалась в другом. Около восьмидесяти лет назад последними представителями этого семейства оказались два брата. Причем оба были довольно слабыми магами, но один являлся слабеньким некросом, а второй умел ходить на темную сторону.

К тому времени маги Ордена уже научились определять и фиксировать величину магического дара, поэтому способности братьев были известны с рождения. Однако когда один из них погиб, то дар второго через некоторое время показал приличные показатели роста. И это при вело в замешательство как самого мага, так и представителя Ордена, которого попросили провести контрольный замер.

Мастер Этор мне об этом рассказывал. Давно, еще на заре моего ученичества, но я тогда не придал его словам большого значения. Однако сейчас, зная то, что открылось мне в последнее время, я был вынужден пересмотреть теорию Рейно Лерса.

Возможно, он был прав, когда утверждал, что полноценный темный дар способен воплотиться лишь в одном единственном наследнике. Когда их становилось больше, дар дробился и понемногу слабел. С каждым новым поколением. С каждым рожденным молодым магом. Однако все же не угасал, потому что с гибелью более старых представителей темного семейства молодые маги получали дополнительную порцию силы и все-таки могли продолжить род.

На этом месте учитель сделал еще одну пометку: «Разделение», а на следующей странице жирно подчеркнул на полях: «Женщины!»

Я, если честно, так и не понял, что он хотел этим сказать, но когда подобрался к последней главе, то наткнулся на весьма любопытный вывод, к которому автор книги пришел под конец своей долгой жизни.

Лере почему-то считал, что женщины по определению не могли стать хорошими магами, поэтому категорически не одобрял приход в профессию леди. Возможно, в чем-то он и тут оказался прав, потому что по настоящему сильных темных магичек наш мир действительно не видел. Да, встречались отдельные личности вроде той же Хокк или Триш, но их всегда были единицы. А во Тьму, кто бы что ни говорил, их толкала такая же жизненная необходимость, как и мужчин-магов, поэтому думаю, что не сильно ошибусь, если скажу, что дамы редко выбирали свой путь осознанно.

А вот абзац, где Лере рассуждал о передаче магического дара детям, мастер Этор выделил отдельно. Там говорилось, что если ребенок родился в семье, где магом являлся отец, то действие кривой, отражающей периоды спада и расцвета магического дара, проявлялось в полной мере. В семьях же, где магами являлись оба родителя, кривая резко уплощалась, а периоды спада… как и расцвета, впрочем… становились в полтора-два раза длиннее, из-за чего в таких семьях с определенной периодичностью могли родиться как великие темные маги, так и полные бездари. Наконец, в случае, если магом была мать, а отец являлся простым человеком, даже один-единственный ребенок был обречен на неполноценный дар.

Триста лет назад таких семей было немного, однако во многих Лере подметил эту нехорошую тенденцию. Он, правда, связал ее с тем, что женщины-маги не предназначены для материнства, и именно поэтому их потомство оказывалось несостоятельным в магическом плане. Однако мастер Этор размашисто написал на полях слово «чушь!», и я был склонен с ним согласиться.

А вот дальше начиналось самое интересное, потому что чуть ниже учитель сделал еще две пометки: «перетягивания дара» и «блок», рядом с которым стоял жирный вопросительный знак. Здесь же, в тексте, мастер Рейно Лере выдвинул предположение, что во время беременности одаренная мать, пользуясь магией, вполне могла оттягивать дар младенца на себя и именно этим ослаблять собственное дитя. Но если поставить между ними блок и лишить ее этой возможности…

От этой идеи у меня аж дух захватило — настолько она выглядела правдоподобной. Но, к сожалению, в конце следующего абзаца имелась очередная приписка, также сделанная рукой учителя, только совсем другими чернилами. И она печально гласила: «выкидыш», «Рита» и через знак равенства — «бесплодие», тем самым перечеркнув все предыдущие предположения и поставив жирный крест на возможности вмешательства в процессы наследования магического дара.

Закончив читать уже глубоко за полночь, я с некоторым опозданием задумался над тем, откуда мастер Этор мог с такой уверенностью говорить о негативных последствиях магического блока для матерей. А потом вспомнил, что у него когда-то была дочь… вспомнил Лойда и его слова о тяжелой болезни матери. Напрочь забыв о том, что уже темно, срочно вызвал в кабинет недоумевающего дворецкого. И, задав ему несколько простых вопросов, устало откинулся в кресле.

Рита…

Вот, значит, какие скелеты водились в вашем шкафу, учитель: Рита…

Боюсь даже представить охвативший вас ужас от известия, что ваша единственная дочь ожидает первенца от обычного смертного. Причем ожидает тайно и тайно же планирует позорное для столь именитого отца замужество. Зная ваш сложный характер, нетрудно предположить, чем закончился ваш разговор. Но страшнее всего, пожалуй, было бы узнать всю глубину вашего отчаяния, когда, оказавшись перед нелегким выбором и сделав его во имя продолжения рода, но вопреки воле единственной дочери, вы все же поняли, что совершили ошибку.

В тот день вы потеряли не только нерожденного внука, но и дочь, мастер Этор. А я, пожалуй, теперь знаю, почему вы так спешно оставили столицу. И почему, все-таки дав согласие на брак с неодаренным, но по-прежнему дорогим для дочери человеком, вы больше не стремились поддерживать с ними отношения. А вместо этого ушли из Ордена, бросили все свои научные изыскания, отказались от золота, славы, даруемых вашим статусом привилегий и из весьма известного мага превратились в обычного отшельника.

Нортидж также сказал, что барон Ирвин Лойд был гораздо старше своей одаренной супруги. И, наверное, если покопаться в архивах, где-нибудь наверняка найдется информация о его первой жене или о внебрачном сыне, которого утратившая способность к материнству Рита Рэйш с радостью приняла и воспитала вместо родного.

Это автоматически означало, что Освальд Лойд изначально не имел прав на доставшийся мне магический перстень. Однако родители, по-видимому, решили не рассказывать сыну о прошлом. Как не стали этого делать вы, мастер Этор, увидев в ауре неродного вам внука свежую метку убийцы. И как не сделал этого первый наставник Лойда, который вообще не вникал, да и не мог, пожалуй, вникнуть в тонкости ваших непростых отношений.

Да, судьба распорядилась так, что мальчишка, которого вы выгнали из дома, вырос, заматерел и через некоторое время снова явился вас навестить, мастер Этор. Но кто знает, чем бы закончилась эта встреча, если бы к тому времени вы, учитель, были бы живы, а вместо вас Освальда Лойда не встретил молодой темный маг по имени Артур Рэйш…

Засидевшись в кабинете почти до утра, но так больше ничего путного и не надумав, в конце концов я решил отправиться на боковую и с хрустом потянулся. На темной стороне усталость почти не чувствовалась, от долгого напряжения глаза не болели, голова по-прежнему соображала, а если и хотелось размяться, то лишь от того, что я все еще не привык подолгу проводить время за книгами.

Единственное, что мешало всерьез, — это то, что заботами учителя фамильный особняк Рэйшей выглядел во Тьме и в реальности практически одинаково, поэтому, чтобы понять, в каком мире нахожусь, мне порой требовалось приложить некоторое усилие.

Привычно покосившись в сторону окна, я с некоторым удивлением обнаружил, что куклы на привычном месте нет. И вышел в коридор, надеясь, что мое зубастое чудовище не наводит опять шорох на кухне и не гоняет горничных по дому. А когда услышал доносящиеся снизу раздраженные голоса, тяжело вздохнул и направился к лестнице.

Каково же было мое удивление, когда, заглянув в столовую, я увидел не только Мелочь, но и остальных слуг в полном составе. При этом кукла выглядела растрепанной больше, чем обычно, и сидела в дальнем углу с видом окруженного, но не сломленного бойца. Тогда как призраки встали перед ней полукругом, требовательно уперев руки в бока, а Нортидж при этом еще и строго выговаривал:

— Это никуда не годится. Ну-ка, скажи еще раз: хо-зя-ин…

— Хыс-сь! — прошипела Мелочь и сердито клацнула зубами. Кидаться на домашних я ей запретил, поэтому единственное, что оставалось загнанной в угол кукле, — это огрызаться.

— Да не так, глупая твоя голова! Хо-зя-ин! Давай, повторяй, не то мастер Рэйш будет недоволен!

— Хы-хы-хысь!

— Кошмар, — сокрушенно покачал головой дворец кий. — Никаких сдвигов. Боюсь, друзья мои, она никогда не научится.

— Тс-с-с! — сердито шикнула на него кукла, а затем негодующе застрекотала лапами. — Гыс-с! Тс-с-са-а!

— О, глядите-ка, новые звуки освоила, — обрадовалась одна из горничных.

— Ну да, — не слишком радостно согласилась вторая. — Только толку с этого никакого — она все равно слова не выговаривает. Наверное, язык слишком длинный.

— Или извилины короткие…

— Ы-ысь! — насупилась кукла, приоткрыв зубастую пасть. — Хсь ныс-с-ся!

— Ну давай, говори еще, — поторопила куклу первая горничная. — Ты ведь можешь, я знаю. А то куда это годится? Неужто тебе самой не стыдно, а?

— Хватит, — проворчала вторая. — Сколько уже можно уговаривать? Наверное, она и впрямь ничего не умеет.

— Усь! — возмущенно пискнула кукла и даже подпрыгнула над столом. — Кысь! Хось!

— Умеет, — удовлетворенно протянула кухарка. — Вишь, как задергалась. И все она прекрасно понимает… ну-ка, дайте я попробую.

После чего потянулась к ближайшему шкафу, выудила оттуда начищенный до блеска серебряный поднос и, помахав им перед носом настороженно замершей куклы, пообещала:

— Если сможешь сказать слово «хозяин», дам посмотреться.

— Уус-с-сь, — тихо, угрожающе прошипела кукла, однако на поднос уставилась с таким выражением, словно всерьез считала, что это — достойная награда за мучения.

— Сначала скажи.

— Хс-сь… хыс-с-а-а-ынс-с…

— Уже лучше, — довольно кивнула Марта, снова взмахнув подносом. — Но недостаточно хорошо. Еще раз!

Кукла раздраженно щелкнула костяшками и, наоборот, замолчала. Призраки, зачем-то вознамерившиеся научить ее разговаривать, заволновались. Я тоже не сразу понял, что происходит, но потом все-таки додумался потревожить поводок и замер, обнаружив, что единственной переполняющей Мелочь эмоцией была не злость или раздражение, а тихая обреченная тоска, граничащая с почти человеческим отчаянием.

Невольно вспомнив, как Мелочь восхищалась красивыми куклами в той лавчонке, я так же неожиданно осознал, что мой новый дух-служитель, хоть и не был живым в полном смысле этого слова, тоже умел понимать и чувствовать. Испытывать боль, радость, разочарование, страх… и вот такую слабую, похожую на детскую и совершенно не заметную постороннему глазу тоску, которая вот-вот грозила перейти в безысходность.

С досадой подумав, что упустил из виду этот момент, я распахнул двери и быстрым шагом прошел через всю столовую. Наклонившись над столом, в гробовом молчании подхватил Мелочь ладонью под брюхо. Так же молча забрал у растерянно отпрянувшей Марты поднос. Вернулся в кабинет. И, пристроив поднос на подоконнике так, чтобы в него было удобно смотреть, посадил куклу рядом.

— На. Любуйся. Больше тебя никто шантажировать не будет.

Не глядя на растерянно застывшую Мелочь, я так же быстро вышел, умылся и, только забравшись в постель, с некоторым опозданием сумел оформить в слова то странное чувство неправильности, которое ощутил сегодня в столовой.

Наши слабости — то уязвимое место, которое мы всеми силами стараемся утаить от врагов. Наши боль, страхи, сомнения и, конечно же, привычки, которые могут показаться окружающим странными или смешными. Слабости есть у всех. Так или иначе. Но если их увидит близкий человек, он никогда не будет смеяться или тыкать пальцем в лицо. Он смолчит, даже если посчитает наши чудачества забавными. Однако когда их пытаются использовать те, кто по идее должен прикрывать нам спину… это почти что предательство. Даже по отношению к нелепой, невесть как прибившейся к нам игрушке, по какому-то недоразумению решившей назвать меня хозяином.

Уже закрывая глаза, я ощутил осторожное прикосновение к поводку и робкую, похожую на первый весенний цветок, благодарность. И такую же неуверенную признательность, которую Мелочь, кажется, переживала впервые в жизни.

Я не стал от нее отстраняться. И не стал проверять, где именно устроилась на ночь моя необычная нечисть. Только подумал, что меня в свое время от отчаяния удержала именно рука учителя. Суровая, мозолистая и умеющая очень больно ранить… но лишь благодаря ей я сумел вырваться из окружившей меня стены безумия. И выкарабкался из той непроглядной Тьмы, куда меня так безжалостно столкнули.

ГЛАВА 5

— Арт, у нас ЧП! — с ходу заявил Йен, когда я следующим утром переступил порог его кабинета.

— Какое? Неужто мальчишку-герцога все-таки прибили?

— Тьфу на тебя, не каркай, — непритворно отшатнулся Норриди, при этом едва не навернувшись с новенького кресла. Судя по всему, оснащение Управления шло полным ходом, потому что, помимо кресла, в кабинете наконец-то появился нормальный стол, два шкафа и даже аккуратный диванчик для посетителей. — Нет, хвала Роду, мальчишка еще жив, но его пока не нашли. Зато у нас пропал второй маг. Девушка. И тоже светлая. Корн с самого ранья разослал уведомления во все участки и велел быть предельно внимательными.

Я закрыл дверь и сел на первый попавшийся стул.

— Так. Что за девушка? Откуда? Когда пропала?

— Обычная девушка, слегка за двадцать, незамужняя. — Покопавшись в бумагах, Йен выудил оттуда бланк приказа и приложенный к нему миниатюрный портретик. — Вот она. Три дня назад представилась в Регистрационной палате как леди Мелани Крит. Цель визита в столицу — поиск работы. Леди два с половиной года назад закончила учебу в Ривонской[1] магической академии по специальности «воздушная магия», какое-то время работала там секретарем, но недавно уволилась и решила перебраться в Алтир. Три дня назад заселилась в одну из комнат постоялого двора под названием «Щипаный гусь», а утром к завтраку не спустилась. И на следующий день не явилась тоже. Поскольку леди оплатила комнату на три дня вперед, то хозяин не забеспокоился и решил, что постоялица подыскала себе жилье получше. А его в известность не поставила, потому что… ну, потому что с господами магами всякое бывает. Тем не менее, когда сроки оплаты вышли и надо было сдавать комнату другому постояльцу, а леди Крит так и не объявилась, ему пришлось вызвать городскую стражу и взломать дверь. Все вещи леди находились внутри, однако ее самой нигде не оказалось. Дежурный маг зафиксировал наличие следов ауры исчезнувшей коллеги, но, как и в случае с племянником герцога, вестник смерти в Орден не прилетал.

— Очень интересно, — пробормотал я, рассматривая черно-белый, явно сделанный впопыхах портрет хорошенькой девицы в недорогом, но опрятном пальто. Наверняка его создали с помощью одного из следящих кристаллов, как те, что повсюду таскали с собой наши следователи. Очень уж после них характерный след оставался — три белые полоски в углу. — Что по этому поводу говорит Корн?

— Ничего вразумительного. Но есть предположение, что это дело рук умруна. В ГУССе не исключают, что тварь могла вернуться.

Я нахмурился.

Нет, исключено — баржу и все, что находилось поблизости, я очень качественно сжег. А перед этим так же качественно избавился от тел, которые нежить хотела использовать в качестве заготовок. Вряд ли в столице имелось еще одно гнездо, хотя, конечно, проверить не помешает.

— А вообще для умруна слишком уж место выбрано неудачное, — вдруг усомнился в выводах начальства Йен. — «Щипаный гусь», если верить Сеньке, находится где-то на южной окраине Алтира. И в этом районе нет ни одного здания с повышенным магическим фоном. Так что если это и был умрун, то похитил он леди где-то в другом месте. А с учетом того, что она приезжая и вряд ли отправилась бы в одиночку гулять по незнакомым улицам, предварительно не спросив у хозяина постоялого двора дорогу, эта версия видится мне маловероятной.

— От нас требуется что-то конкретное? — снова спросил я, поискав на столе Йена другие бумаги по пропавшей девушке, но ничего не нашел.

— Нет, — покачал головой Норриди. — С делом, как мне сообщили, работают люди Корна. От нас просят лишь оказать содействие в случае, если возникнет необходимость.

— Очень хорошо, — задумчиво отозвался я. — Тем более это не наш участок… кстати, а у тебя на сегодня запланированы какие-то выезды?

Норриди уныло вздохнул.

— Нет. Все тихо, как в могиле. Никто, как ни странно, не умирал, никуда не пропадал, и никого за эти дни даже не обокрали. Скукотища.

— Тогда, если не возражаешь, я займусь своими делами.

— Переговорник возьми, — безрадостно посоветовал Йен, когда я поднялся со стула и направился к выходу. — Вдруг что-нибудь случится и ты мне срочно понадобишься?

— Если понадоблюсь, Сеньку пришлешь.

— А вот не пришлю. У тебя там, оказывается, такие звери на воротах сидят, что я, может, не хочу рисковать жизнью сотрудников, которые попробуют до тебя докричаться. Да-да, — прищурился Норриди, когда я вопросительно приподнял брови. — Я на днях все-таки решил посмотреть, где ты теперь обитаешь, и знаешь… если б я раньше знал, что у тебя в столице такое жилье, я б, может, не переживал, уговаривая тебя сюда переехать!

— Я сам не знал, что оно у меня есть. А звери… звери теперь мои. И я не велел им убивать посторонних до тех пор, пока те не начнут выламывать ворота или швыряться атакующими заклинаниями.

Норриди фыркнул.

— Ну и как, по-твоему, я должен выковыривать тебя из этой крепости? Флагом на обочине махать? Может, сложить руки рупором и покричать погромче?

— Я подумаю над этим, — пообещал я, надевая шляпу и открывая дверь. — А пока присылай Сеньку. Он, по крайней мере, призраков не боится. Да и голос у него довольно звонкий.

На темную сторону я перешел сразу, как только оказался на улице.

— Мелочь, ты где? — вполголоса бросил, заходя в глухую подворотню. И тут же услышал сверху тихий щелчок. — Молодец. Иди сюда. Ты мне понадобишься.

Процокав костяшками, сбросившая невидимость кукла спустилась со стены ближайшего дома, послушно запрыгнула на ладонь и уже оттуда перебралась на плечо.

— Держись крепче, — на всякий случай предупредил я, а когда она вцепилась в воротник, создал темную тропу.

Раньше, беря куклу с собой, я делал лишь одиночные и короткие прыжки во Тьме, поскольку сомневался, что Мелочь хорошо переносит прямые тропы. Но даже после череды затяжных прыжков кукла никуда не свалилась, не потерялась и не сломалась. А когда я сделал небольшой перерыв, лишь уважительно прищелкнула костяшками и снова вцепилась в меня клещом.

За последние пару недель я поставил в Алтире более сотни меток в местах наибольшего скопления магии. Преимущественно на крышах, конечно, потому что оттуда открывался хороший обзор. На то, чтобы проверить их все, я угробил весь день и большую часть вечера, вымотавшись так, что едва стоял на ногах. Зато доподлинно выяснил, что границу между мирами никто в приметных местах не тревожил, а значит, версию с умруном можно было считать несостоятельной.

Когда рабочий день закончился, народ разбрелся по домам, а большинство начиненных магией вещиц, которые горожане носили в сумочках и под одеждой, перестали маячить у меня перед глазами, работать во Тьме стало намного сподручнее. Расцвеченная артефактами и прочими магическими излишествами темная сторона выглядела, конечно, привлекательнее, чем раньше, но переизбыток цвета порой мешал. Как и мельтешащие по улицам размытые силуэты. Поэтому ближе к вечеру я заглянул домой — отдохнуть и переодеться, а когда на город спустилась ночь, снова вышел на охоту.

Привлекать к себе внимание не хотелось — мало ли кого Корн отправил патрулировать город ночью? Мелочь, опять же, светить было нельзя. Поэтому, чтобы не отвечать на неудобные вопросы, я заранее избавился от приметной шляпы, закрыл лицо маской полностью, позволил проявиться сотканному из Тьмы доспеху и только после этого отправился на охоту.

В дом герцога Искадо я соваться не стал, небезосновательно полагая, что незаметно преодолеть стоящую там защиту мне не удастся. К тому же люди из спецотдела и сотрудники ГУССа наверняка облазали там все вдоль и поперек, да еще и не по одному разу. Поэтому первым делом я решил отправиться не в Белый квартал, а на южную окраину Алтира. Взглянуть поближе на место, откуда исчезла леди Мелани Крит.

Найти «Щипаного гуся» оказалось несложно — заведение располагалось всего в половине свечи пешего ходу от южных ворот и наилучшим образом подходило для малообеспеченных, не слишком привередливых чужаков, которым надо было где-то остановиться на пару дней. Чистый опрятный двор, с умом расположенные подсобные помещения и выделенная леди комната на втором этаже произвели на меня приятное впечатление. Внутрь, чтобы не тревожить оставленную коллегами магическую защиту, я заходить не стал, однако через темную сторону не преминул оглядеть небогатую обстановку, благо обилие дыр в стенах позволяло это сделать.

Судя по тому, как лежали вещи, девушка благополучно заселилась, успела разложить в шкафу вещи и даже оставила возле умывальника баночку жидкого мыла, из чего можно было заключить, что быстро съезжать она не планировала. Единственная постель в комнате оказалась разобрана, как если бы магичка готовилась ко сну. Однако простыня выглядела практически не смятой, словно леди Крит все же успела забраться под одеяло, но вскоре что-то заставило ее подняться и покинуть постоялый двор. Молча. Никого не предупредив. Но без особой спешки и исключительно своими ногами, потому что следов борьбы я ни на темной стороне, ни в реальном мире (для чего пришлось заглянуть в окно) не увидел.

Самое интересное заключалось в том, что, судя по стоящим у комода ботинкам, девушка ушла босиком. И, вероятно, в ночной рубашке, потому что ее хоть и не новое, но неплохо пошитое платье на пару с теплым плащом так и остались висеть у входа. Для юной магички это было нетипично, неправильно и нелогично. Так что Корн не зря поднял тревогу — с учетом того, что это уже второе необъяснимое исчезновение, с ним и впрямь было что-то неладно.

А вот следов чужой магии я не нашел. Ни в комнате, ни в коридоре, ни во дворе темная сторона не несла на себе отпечатков присутствия постороннего мага. Как не было в ней других подозрительных следов, которые указали бы на похищение. Но если леди ушла сама, то кто или что заставили ее это сделать?

Обойдя окрестности постоялого двора в третий раз, в конце концов я был вынужден признать, что не знаю ответа на этот вопрос. Потому что если девушка ушла своими ногами, то после нее должны были остаться следы. А мостовая на темной стороне выглядела так, словно госпожа Мелани Крит никогда на ней не появлялась. И это было более чем странно, потому что приехала она сюда именно по этой улице. И не оставить магически определяемых отпечатков по определению не могла.

Собственно, ввиду их отсутствия я даже ищейкой не сумел поработать. Не с чем оказалось работать — ни единого следа, на который можно было бы встать. И это тоже было очень странно.

— Мелочь, как у тебя с нюхом? — наконец нашел я приемлемый выход из ситуации. — Сможешь определить, куда ушла наша жертва?

Кукла спрыгнула на пол, проворно обежала комнату по периметру и, остановившись у окна, которое в реальном мире оказалось закрыто изнутри на щеколду, издала непонятный горловой звук. Поводок в это же самое время передал охватившее Мелочь сомнение, словно и для нее отсутствие следов было внове. Однако вскоре она завертелась на месте, словно стрелка компаса в поисках направления. Тихонько поцокала, щелкнула пару раз костяшками. И наконец устремилась к двери, а оттуда вниз по лестнице и на улицу, где почти сразу свернула в подворотню и стремглав помчалась по узкому переулку.

Не рискнув создавать тропу в незнакомом месте, я кинулся следом, ориентируясь исключительно на поводок, но бежать, как ни странно, далеко не пришлось. Не успел я как следует разогнаться, как Мелочь свернула еще в один переулок, запрыгнула на стену одного из домов, а затем посоветовала резко затормозить и посмотреть себе под ноги.

Сжав в ладони древко материализовавшейся секиры, я остановился. Нашел под стеной две крохотные черные лужи, в которых пропавшая девушка даже при желании не смогла бы утонуть. После чего услышал настороженное пощелкивание сверху, вскинул голову и оторопел: между домов на высоте почти двух человеческих ростов висела кукла… конечно же, моя. Чья еще? Более того, она вновь находилась под тем же щитом невидимости, о котором я думал со все возрастающим интересом. А увидел ее я лишь потому, что Мелочь за что-то зацепилась. И теперь мерно раскачивалась на таких же невидимых качелях, заставив меня на всякий случай отступить.

Мне понадобилось время, чтобы настроить линзы и хотя бы примерно понять, на чем именно сидела неугомонная кукла. Это было похоже на застрявший на бельевой веревке клок длинных, нещадно спутавшихся волос. Или же остатки тончайшей, почти прозрачной паутины, которую любовно сплел, а затем почему-то порвал на мелкие лоскуты большой, но слегка неадекватный паук.

В какой-то момент мне показалось, что щит Мелочи и структура паутины имеют сходную природу. По крайней мере, пространство над ними дрожало и переливалось совершенно одинаково. Однако, присмотревшись так и этак и пару раз коснувшись секирой свисающей почти до земли бахромы, я наконец сообразил, что это такое. А сообразив, не особенно удивился тому факту, что в густонаселенном Алтире обитают не только умруны и моргулы, но и такие неприятные твари, как вампиры.

Как и демонов, вампиров относили к высшей нежити, только в отличие от своих старших братьев эти твари предпочитали не атаковать добычу в лоб, а подстерегали ее из засады. Для этого у вампиров имелась ловчая сеть, с помощью которой они захватывали подходящего человека; невероятное чутье, позволяющее находить добычу на огромном расстоянии; длинные щупальца и способность паразитировать на чужой ауре, вытягивая из нее все соки до тех пор, пока жертва не умирала от истощения.

Поскольку вампиры — очень слабые духи, то в качестве добычи им подходила далеко не каждая аура. За здорового человека с уравновешенной психикой им было почти невозможно зацепиться. А вот если на пути попадался убитый горем старик или подавленная изменой возлюбленного девушка… внезапно осиротевший мальчишка или еще кто-то, кому нанесли тяжелую душевную травму… вот тогда для тварей наступало время долгожданной охоты. И в этом им очень помогали разбросанные вокруг логова сети, которые умели цепляться бахромой за поврежденные ауры и, разматываясь, словно бабушкин клубок, указывали хозяевам, кем можно поживиться.

Будучи осторожными настолько, насколько вообще себе могли позволить паразиты, вампиры предпочитали нападать на одиноких, умирающих или глубоко несчастных людей. И научились делать это настолько виртуозно, что жертва и понятия не имела, что стала объектом охоты. Но если кто-то начинал подозревать неладное и в доме обреченного появлялся маг, то вампир моментально сворачивал щупальца и бесследно исчезал, так что целитель чаще всего не обнаруживал ничего подозрительного. Ни чего, кроме физического и морального истощения, которое вполне можно было объяснить естественными причинами.

Казалось бы, в чем беда, если вампиры обитают на темной стороне, а их жертвы — в обычном мире?

Но эту разновидность тварей не зря отнесли именно к высшей нежити — вампиры были достаточно умны, чтобы скрывать свое существование, и, как все высшие, умели выходить в наш мир. Пусть не целиком, как умрун, пусть не с помощью призыва, как демоны… но бахрома их сетей была настолько тонка, что могла находиться и в том и в другом мире одновременно. И если уж она, мимолетно коснувшись, получала шанс вцепиться в чью-то ослабленную ауру, то вырвать ее оттуда без помощи мага было уже невозможно.

Правда, та ловчая сеть, которую обнаружила Мелочь, оказалась порвана, почти лишилась бахромы и с легкостью распалась на две части, едва я провел по ней лезвием секиры. Произойти это могло лишь в двух случаях: либо создавший ее вампир был мертв, либо вблизи его логова поселилась более опасная тварь, с которой паразит не рискнул конкурировать.

Оба варианта не сулили городу ничего хорошего. Но прежде чем что-либо предпринимать, я решил разобраться с еще одним важным делом и, свистом подозвав Мелочь, велел ей снять невидимость.

Кукла приказ послушно исполнила, позволив рассмотреть себя со всех сторон. Затем снова набросила щит, необъяснимым образом исчезнув. Некоторое время после этого она по моей просьбе буквально мерцала, то появляясь, то пропадая из виду. До тех пор, пока я не сообразил попросить ее делать это помедленнее и не отрегулировал линзы так, чтобы в подробностях наблюдать этот завораживающий процесс. Для лучшего видения пришлось настроить их так, чтобы местность вокруг максимально со старилась. Только тогда я обнаружил, что Мелочь не исчезает в полном смысле этого слова, а словно растворяется в окружающей нас Тьме. Вернее, это Тьма сперва расступается, как накатывающиеся на утес черные волны, а затем снова смыкается вокруг куклы, омывая ее со всех сторон и накрывая волнами, словно куполом.

— Тьма многослойна… — с опозданием вспомнил я слова отца Гона. — Бездна меня забери! Она многослойна в буквальном смысле слова!

Я чуть не сплюнул с досады, только сейчас в полной мере осознав, почему, оказавшись на темной стороне, маги так по-разному ее воспринимают.

Да мы просто живем на разных ее уровнях! Барахтаемся, как дети в воде, даже не подозревая, насколько это в действительности опасно! Кто послабее и поосторожнее, обычно держится ближе к поверхности и, само собой, ближе к берегу. Кто посмелее, наоборот, любит заплывать подальше. А самые дерзкие рискуют погружаться совсем уж в глубокие воды. Туда, где Тьма гораздо темнее, гуще и во много раз холоднее.

Именно там, у дна, скрываются самые крупные, неповоротливые и жуткие твари, о существовании которых многие из обитателей суши даже не догадываются. Когда океан спокоен и добычи внизу хватает, гигантским монстрам не надо подниматься на поверхность — им и так хорошо. Но если пищи внизу становится меньше или если над сонной тварью появляется косяк жирной сельди, искушение порой оказывается так велико, что она все-таки всплывает на поверхность. И вот тогда океан бурлит и волнуется. Застигнутая врасплох сельдь бросается врассыпную, но гигантская пасть выныривает из воды и чаще всего захлопывается до того, как беспечная рыба успевает сбежать.

Порой, стоя на берегу, мы даже видим, как это происходит. А иногда глубинным монстром может оказаться не безобидный кит, а почуявшая запах крови гигантская акула. И горе тому магу, кто решит неподготовленным нырнуть на глубину или самонадеянно позабудет про главное правило выживания на темной стороне.

— Мы охотимся лишь на тех, кого можем увидеть, — прошептал я, ненадолго прикрыв глаза. — Но это не значит, что на нас не нападет тот, кого мы видеть не способны!

Так вот почему моргул показался мне недостаточно материальным — мы просто находились с ним на разных глубинах! До тех пор, пока его тело было погружено во Тьму больше, чем мое, я не мог до него дотянуться! Но как только он поднялся на мой уровень, мы стали друг для друга одинаково уязвимы! По этой же причине Хокк не сумела толком разглядеть умруна! Находясь на более глубоком слое, он выглядел для нее смутной тенью, тогда как для меня был настоящим, живым. Поэтому же и я виделся ему намного более перспективной и аппетитной добычей, чем неожиданно растерявшаяся магичка!

Это также объясняло тот факт, что я смог без особого труда продемонстрировать отцу Гона свое видение темной стороны, хотя для жреца этот уровень был по определению недоступен. Святой отец, в свою очередь, сумел подтянуть меня наверх, показав мне свой собственный уровень. И тем самым намекнул, что не обязательно все время проводить на глубине!

Я, болван, сразу не смог понять истинного смысла этого удивительного открытия, но сейчас до меня наконец-то дошло. Ведь возможность свободно перемещаться на разных слоях Тьмы означала, что темные маги, как самые обычные ныряльщики, способны не только определять, но и менять глубину своего прыжка! Проще говоря, если я научусь правильно чувствовать уровень, на котором находится коллега-маг, то смогу подстроиться под него! Сместиться немного глубже или, наоборот, подплыть ближе к поверхности, чтобы не утягивать его за собой и не менять его видение мира! Это избавит меня от огромного количества проблем. Даст возможность свободно перемещаться по темной стороне и пользоваться всеми ее преимуществами. А еще позволит не только нормально существовать в переполненном магами городе, но и сведет к минимуму риск обнаружения Мелочи!

— Оказывается, от тебя гораздо больше пользы, чем я думал, — прищурился я, взглянув на удивленно замершую куклу. — Подсказка дельная, молодец. Осталось только научиться ею пользоваться.

ГЛАВА 6

Уставший маг — легкая добыча для нежити, поэтому я не стал задерживаться во Тьме надолго. Не обнаружив поблизости от постоялого двора других сетей, я вернулся домой и завалился спать, традиционно посчитав, что утро вечера мудренее. Правда, уже перед уходом Мелочь задержалась возле одного из домов и всем видом продемонстрировала, что с ним не все ладно. Но я, как ни старался, так и не понял, что именно она хотела показать, поэтому решил вернуться сюда позже. После того как научусь нырять на ту же глубину, что и кукла.

Поскольку на следующий день Йен не прислал посыльного с просьбой явиться на работу, то экспериментировать я решил здесь же. Прямо у себя дома, рассудив, что раз тут стоит хорошая защита, то нечего и судьбу искушать. К тому же рядом с особняком меня точно никто не будет ждать во Тьме, а если что и случится, то без помощи я не останусь.

Выйдя на задний двор и вместе с Мелочью нырнув на привычный для себя уровень, я довольно долго пытался призвать Тьму и заставить ее пропустить меня глубже. Нет, сама она послушно откликалась на зов, даже собиралась в плотное облако, в котором я, как в коконе, по идее должен был плавно опуститься на желаемую глубину. Однако дальше этого дело не пошло — меня словно не пускало что-то. Выталкивало, как только я ощущал, что вот-вот провалюсь. Какой-то дурацкий барьер, стоящий между мной и очередным слоем. И я, промучившись все утро, так и не сумел его преодолеть.

— Может, вам просто рано туда заходить, хозяин? — деликатно заметил Нортидж, когда я сел на крыльцо и задумчиво подпер рукой подбородок. Мелочь растерянно топталась на месте, не зная, как мне помочь. — Говорят, чем дальше во Тьму, тем меньше в маге должно остаться живого.

— Во мне его и так немного. Нет, дело в чем-то другом.

— Может, в защите? — тихонько предположила высунувшаяся из окна горничная.

Я собрался было отмахнуться, но потом с удивлением обернулся:

— Что ты сказала?

— Защита, господин, — ужасно смущаясь, напомнила девушка-призрак. — Мастер Рэйш поставил ее так, чтобы она закрывала дом и с темной стороны тоже. Ну, чтобы твари не смогли подобраться к нам ни сверху, ни снизу… может, вы не можете пройти дальше, потому что это она вас не пускает?

— Как тебя зовут? — резким движением поднялся я.

Служанка неловко опустила глаза.

— Шейла, господин. А мою сестру — Вея. Это она вспомнила про защиту.

— Вы обе умницы, Шейла. Спасибо.

— Только далеко от дома не отходите, — заволновался дворецкий, когда я поднялся и решительно двинулся к ограде. — Хозяин, собаки смогут защитить вас только в пределах трех шагов от границы!

— Я помню. Мелочь, идем.

Кукла послушно соскочила с крыльца и шмыгнула через границу. А когда следом за ней из-под прикрытия магического щита вышел и я, она юркнула мне в ноги, устроилась между сапогами, после чего задрала голову, подняла верхнюю пару лапок и демонстративно подпрыгнула. Раз, другой… будто хотела провалиться под землю.

— Я понял, — кивнул я. — Чтобы попасть на нижний уровень, мне надо утонуть. Но тебе стоило раньше сказать, что я болван и что в хорошо защищенном пространстве попросту невозможно провалиться глубже.

Мелочь неловко отвернулась. А я прикрыл глаза, выпустил на свободу Тьму и, окутавшись ею наподобие кокона, коротко велел:

— Вниз.

На этот раз барьера я не почувствовал, но и той легкости, с которой раньше доводилось уходить на привычный для себя слой, не осталось и в помине. Я погружался с усилием, буквально чувствуя, как продавливаю собой, буквально продираюсь сквозь внезапно загустевшее пространство. А оно вместо того, чтобы расступиться, упорно сопротивлялось, из-за чего создавалось впечатление, что я тонул в вязком киселе, который к тому же оказался до безобразия холодным.

Нечто подобное я уже испытывал, когда нырял в каверну под Старым мостом. Но сейчас холод стал почти непереносимым. Пожалуй, если бы я ухнул в «кисель» сразу, как в полынью, это было бы легче перенести, чем вот так, постепенно, погружать в ледяную воду сперва ноги, потом спускаться туда по пояс, по грудь. И наконец провалиться по самое горло, терпеливо ожидая, когда же безумный холод поглотит меня с головой.

Наконец под ноги толкнулось что-то твердое, и Тьма так же неохотно расступилась, позволив мне совершить судорожный вдох и исторгнуть изо рта густое облачко пара.

На этом слое и впрямь оказалось холодно. Намного холоднее, чем я привык. От жуткого мороза не спасала ни одежда, ни броня. Гуляющий повсюду ледяной ветер выдувал тепло практически мгновенно. А еще здесь было темно… в смысле, темно совсем. Как в гробу. Правда, темнота напрягала меня ровно до тех пор, пока я не вспомнил про линзы и не убрал их, открывая вид на изначальную Тьму.

На этом слое Алтир выглядел совсем иначе, чем наверху. От зданий остались лишь небольшие холмики, покрытые смерзшейся, укрытой слоем искрящегося снега земли. Ни нормальных стен, ни фундамента, ни крыш… вернее, они были — такие же обгоревшие и полуразрушенные, как и раньше, — но теперь почему-то выглядели прозрачными. Вернее, призрачными. Из-за чего создавалось впечатление, что ты стоишь посреди огромного кладбища, только в могилах лежали не человеческие останки, а дома… целые кварталы, от одного вида которых становилось не по себе. При этом между зданиями виднелись протоптанные кем-то дорожки, в основе которых, вероятно, сохранились останки мостовых, а тут и там из-под снега выглядывали огромные трещины, глубину которых я откровенно затруднился определить.

Со скрипом сжав и разжав кулаки, я даже сквозь перчатки ощутил, как от холода онемели пальцы. Все тело задубело, словно я как минимум пару свечей простоял на сильнейшем морозе. Губы потрескались. Кожа покрылась ледяными кристалликами. А на бровях и ресницах выступил густой слой инея, как у Тори, когда я случайно затащил парня на слишком большую для него глубину.

Наверное, он чувствовал себя точно так же, оказавшись в привычном для меня мире. Комфортный для него уровень лежал намного ближе к поверхности, поэтому на моем ему было плохо и, пробудь мы там немного дольше, парень вполне мог замерзнуть до смерти. Но, несмотря ни на что, у юного мага все-таки хватило выдержки, чтобы остаться. А значит, хватит и у меня. Надо было лишь дать себе время привыкнуть.

Неожиданно внизу что-то завозилось, и из слежавшегося сугроба с сердитым фырканьем высунулась Мелочь. Судя по густому слою инея на кудряшках, ей тоже было неуютно, однако двигалась она не намного медленнее, чем обычно. Да и оглядывалась по сторонам вполне уверенно. Правда, едва взглянув на меня, кукла обеспокоенно застрекотала, а затем забегала по снегу, то и дело взмахивая передними лапами и всем видом показывая, что мне пора всплывать.

— Да, — прошептал я, чувствуя, что скоро околею. — Хорошего понемногу…

После чего снова призвал Тьму и, ухватившись за нее, как за плечо верного друга, с неимоверным усилием вынырнул… можно даже сказать — вырвался на предыдущий слой. Который после лютого мороза показался мне восхитительно теплым, а сухой, кажущийся раскаленным воздух я глотнул с таким наслаждением, словно это был божественный нектар.

— Хозяин, что с вами?! — тревожно вскрикнул Нортидж, когда я с хрустом согнул обледеневшие колени и медленно завалился на бок. — Господин?! Мастер Рэйш!

— Хсь! — вторила ему нервно приплясывающая рядом кукла. — Хы-ысь?! Хы-ы-ыся!

Я вместо ответа лишь клацнул зубами и только теперь ощутил, насколько же в действительности замерз. Меня била крупная дрожь. Успевший образоваться на броне ледок испарялся с едва слышным шипением. Пробравшийся под кожу холод все еще жадно грыз внутренности и колол изнутри тысячами мелких иголок. Но это ж какая температура должна быть внизу, если даже я не сумел продержаться там дольше пары мгновений?!

— Хозяин! Хозяи-и-ин! — окончательно всполошился Нортидж, и следом за ним к ограде бросились тревожно повизгивающие собаки. — Мардж, ты где?! Ему срочно нужна помощь!

Надо же… Здесь, на темной стороне, духи были почти реальны, но именно сейчас я с удивлением ощутил, что мои призрачные псы все-таки живые, теплые. А когда они прижались сразу с двух сторон, пытаясь согреть непутевого хозяина своим собственным дыханием, мне наконец-то стало хорошо. И почему-то подумалось, что тепло… оно ведь бывает не только физическим, но и душевным. И именно оно согревало меня сейчас лучше всяких одеял.

А еще я так же неожиданно вспомнил одну важную вещь, которую успел увидеть на нижнем слое, — там, рядом с холмом, что находился под нашим домом, я не увидел никого живого. Ни слуг, ни собак, хотя Нортидж в первую встречу уверял, что они способны существовать в обоих мирах. Получалось, что только до определенного уровня? Но что самое удивительное, вокруг особняка не было магической защиты. А это значило, что мастер Этор не смог или же не успел ее поставить. И ставить ее придется мне, если, конечно, я хочу себя обезопасить.

— Все в порядке, — хрипло выдохнул я, когда почувствовал, что снова могу говорить, и успокаивающе махнул слугам, чтобы не суетились. — Хватит. Не мельтешите. Сейчас до конца оттаю, и можно будет попробовать еще разок.

— Какое «еще разок»?! — схватился за голову Нортидж, а примчавшийся на крики садовник одарил меня укоризненным взором. — Хозяин, вы в своем уме?! Кто ж вас оттуда вытащит, если вы совсем окоченеете?!

— Как кто? Мелочь, конечно.

Нортидж покосился на куклу с явным сомнением. Я же, собравшись с силами, все-таки встал с земли и, протянув Мелочи руку, с улыбкой добавил:

— Она сможет. Она способная. Да?

— Дсь! — подтвердила та, ловко запрыгивая на ладонь.

— Вот и отлично. Кстати, скажи-ка, Нортидж, а насколько хорошо ты меня сейчас видел?

— Ни насколько, — насупился дворецкий, а садовник быстро-быстро помотал головой. — Вас вообще было не видать. Даже в магическом плане. Как сквозь землю провалились оба. Но если вы считаете, что ради невидимости стоило так рисковать…

Я благодарно потрепал Грозу по холке.

— Очень даже стоило. Так что давай, зови Марту — пусть разогревает обед. Я снова проголодался. А потом надо будет еще разок сходить на нижний уровень и постараться пробыть там чуточку подольше.

В этот день я еще не раз спускался на нижний уровень под неодобрительными взглядами слуг. Однако очень быстро понял, что просто так привыкнуть к безумному холоду не получится — на это уйдут годы, как в мою бытность учеником. Быть может, целые десятилетия, но у меня не было столько свободного времени, поэтому пришлось изобретать другие способы выжить.

Наращивание брони помогло увеличить время нахождения на нижнем слое, особенно после того, как я закрыл голову глухим шлемом и почти перестал дышать. Из обычного мира перемещаться туда оказалось крайне опасно — резкий контраст между теплом мира живых и безумным холодом мира мертвых в несколько раз ускорял процесс замерзания, так что я едва не сдох, когда опробовал этот способ. А вот плавное соскальзывание из соседнего слоя получалось проще всего. И задержаться внизу я мог немного дольше, поскольку, тело успевало хоть как-то перестроиться и начать готовиться к экстремально низким температурам.

Над тем, как ускорить этот процесс, я ломал голову до самого вечера. Но идея, как обычно, осенила меня совершенно неожиданно. И была проста как подоконник: раз уж я не могу согреться на темной стороне с помощью одного слоя брони, то кто мешает создать два? Или три? Кто мешает надеть их один на другой так же, как мы одеваем детей в сто одежек в морозы? Слои же необязательно должны быть толстыми — достаточно, чтобы между ними оставалась узенькая прослойка тепла. А затем еще одна. И еще… Осталось только сбегать на темную сторону и прикинуть, сколько слоев понадобится нарастить, чтобы больше не умирать от холода.

Путем проб и ошибок где-то к полуночи я выяснил, что для более или менее комфортного пребывания на нижнем уровне мне понадобится пять полноценных слоев брони. Когда их становилось больше, шлем получался слишком толстым, и обзор сокращался до неприемлемого расстояния. А если меньше, то находиться внизу дольше трех ударов сердца я был просто не в состоянии. В том плане, что моргать еще получалось, а вот нормально двигаться и махать секирой, увы, нет.

К сожалению, на вопрос, почему на нижнем уровне не работали линзы, ответа я так и не нашел. Однако по большому счету в них не было необходимости — стоя на дне, я был абсолютно невидимым для тех, кто находился выше. А вот то, насколько они оставались досягаемыми для меня, еще требовалось проверить. Ведь умрун каким-то образом видел Криса и Хокк, так что, скорее всего, живых с этого уровня распознать все-таки было можно. Хотя, возможно, не всех и не всегда.

А еще неожиданно выяснилось, что визиты на нижний уровень сжирали мои резервы с устрашающей скоростью. Если на привычном слое я мог пребывать целыми сутками, то максимум, что я сумел добиться сейчас, — это шестая часть свечи, если считать в реальном мире. После чего на меня напал такой жор, что я в один присест уничтожил все запасы обомлевшей от восторга кухарки и был готов сожрать хоть подошву от сапога, лишь бы заглушить обуявший меня звериный голод.

— Надо бы еще накопительных амулетов прикупить, — озабоченно пробормотал Нортидж, когда еды на кухне не осталось. — Так вы будете быстрее восстанавливаться, хозяин. А еще лучше — с собой их брать, чтобы восполнять силы по мере того, как Тьма их съедает.

— Разве на темной стороне не опасно пользоваться магией? — осторожно уточнила Марта, убирая со стола посуду.

Я задумчиво поскреб подбородок.

— Вообще-то на нижнем слое я не заметил следов магии. Ни вокруг нашего дома, ни около соседних, хотя защита там стоит ого-го… так что не исключено, что на этом уровне она вообще не работает. Или работает, но не оставляет следов.

— Вы опять хотите туда отправиться и проверить? — неожиданно насторожился Нортидж.

Я зевнул.

— Конечно. Но не сегодня.

— Вот и правильно, — поддержала меня кухарка. — Спать давно пора, мастер Рэйш. А у вас еще Мелочь не кормленная.

Я удивленно поискал глазами куклу и нашел ее на соседнем столе, возле старательно начищенного чайника. Маленькое чудовище задумчиво перебирало разлохматившиеся кудри и осторожно трогало нарисованное лицо. Причем чем-то оно, похоже, Мелочь не устраивало, потому что через некоторое время кукла метнулась к очагу и, окунув костяшку в золу, принялась старательно подводить глаза. Причем после каждой черточки она придирчиво изучала отражение, после чего раздраженно стирала нарисованную линию, а затем бежала за очередной порцией сажи и начинала все заново.

Потом она занялась чисткой лапок, став невероятно похожей на прихорашивающуюся муху. Она точно так же разгибала каждую конечность, зачем-то вытягивала ее, снова сгибала. После чего выдавливала из пасти капельку густой, но абсолютно прозрачной слюны и быстро-быстро втирала в сочленения между костяшками.

Пожалуй, именно тогда я впервые задался вопросом — а что же в действительности представляет собой это создание? И чем именно оно питается? Судя по зубам, Мелочь должна быть хищной. Однако я ни разу не видел, чтобы она пожирала нежить или смотрела голодными глазами на людей.

Безусловно, какую-то энергию она получала от меня. Вернее, от перстня. Скорее всего, этого хватало, чтобы нормально существовать, но вряд ли куклу изначально задумывали такой мелкой и неказистой. К тому же пусть не физически, но хотя бы в плане разума она действительно развивалась. И если предположить, что ее создавали в качестве защитника, то могло ли быть так, что Мелочь способна стать чем-то большим, чем обычная кукла?

Перейдя на темную сторону, я по-новому взглянул на своего духа-служителя, и Мелочь, почувствовав мой взгляд, немедленно обернулась. За целый день, что мы провели вместе, наша связь заметно окрепла, и мне больше не надо было тревожить поводок, чтобы уловить эмоции куклы: досаду, едва уловимое раздражение и необъяснимое разочарование, которое она испытывала всякий раз, когда видела собственное отражение.

— Что же тебе в себе не нравится? — задумчиво проговорил я, глядя на быстро отвернувшуюся куклу. — Думаешь, с твоим отражением что-то не так?

Мелочь тревожно переступила лапами, но не обернулась. И она явно чувствовала неловкость оттого, что ее застали за столь неподобающим занятием.

— Иди-ка сюда, — позвал я и протянул руку. А когда досадливо фыркнувшая кукла на нее запрыгнула, так же задумчиво добавил: — Чем ты должна питаться, чтобы нормально расти?

Мелочь замерла.

— Да и как ты сможешь меня защитить, оставаясь такой маленькой?

— Рсь, — вдруг тихонько выдала она, подняв голову. — Р-р-рсь!

— Значит, все-таки будешь расти? — догадался я, а призраки удивленно переглянулись.

— Дсь! — встрепенулась кукла и дважды щелкнула костяшками, чтобы показать, что я правильно ее понял.

— Чего же тебе для этого не хватает?

— Артсь!

— Чего? — изумился я.

— Ар-ртс-с! — старательно вытянув губы трубочкой, повторила Мелочь и очень осторожно тронула меня за палец. — Артс!

Я озадаченно крякнул.

— Не понял. Почему это должно зависеть от меня?

— Всь, — тяжело вздохнула кукла, после спрыгнула на стол, а затем тыкнула кончиком костяшки в мою ладонь и изобразила передними лапами нечто невразумительное. — Огсь!

— Огонь? — еще больше удивился я, а потом наконец сообразил, что она имела в виду. — Вот этот огонь тебе нужен, чтобы повзрослеть?!

На моей ладони расцвел черный цветок, а Мелочь радостно дрогнула.

— Дсь!

— Хозяин, я бы на вашем месте поостерегся кормить ее чистой Тьмой, — тихонько заметил Нортидж, когда кукла утробно заурчала и с жадностью уставилась на пляшущий перед ее глазами огонь. — Обычные духи-служители не нуждаются в дополнительной подпитке.

— Ты прав, — медленно проговорил я, и Мелочь моментально сникла. Ее голова опустилась, кудряшки уныло обвисли, после чего до меня донеслась волна уже знакомой тоски, которая вскоре сменилась обреченным смирением. — Но видишь ли, в чем дело… мне кажется, Мелочь способна на большее. А мастер Этор всегда говорил, что даже слабому ученику стоит дать хотя бы один шанс. Так что на. Держи.

Кукла изумленно дрогнула, когда от моей ладони отделился крохотный комочек Тьмы и завис у нее перед глазами. Неверяще вскинула голову, уставилась на меня долгим-предолгим взглядом. Наконец вытянула длинный язык, слизнула драгоценный подарок, после чего с довольным урчанием взобралась на мою ладонь, где свернулась клубком, обняла сразу четырьмя лапами большой палец и затихла, напоследок выдохнув едва слышно:

— Спсь!

Хмыкнув, я с интересом оглядел свое погрузившееся в подобие спячки чудовище. Но Мелочь не отреагировала ни когда я встал из-за стола, ни когда поднялся в кабинет, уложив ее рядом с подносом. Только пробормотала что-то неразборчивое и, окутавшись небольшим черным облачком, уснула еще крепче, оставив меня гадать, во что же она когда-нибудь превратится.

ГЛАВА 7

Следующим утром я по привычке заглянул в Управление, чтобы узнать последние новости. И изрядно удивился, обнаружив, что на нашей половине царит нездоровое оживление, а сотрудники носятся из кабинета в кабинет с воодушевленными лицами и что-то бурно обсуждают. При этом немалая часть коридора оказалась завалена пустыми коробками, скомканной бумагой, однако никому не было никакого дела до образовавшегося бардака.

— Что у вас произошло? — полюбопытствовал я, заглянув в кабинет Йена. — Отчего твои сотрудники такие взбудораженные, да еще отказываются пояснить, в чем дело?

Норриди, стоявший возле стола спиной к двери, медленно обернулся и воззрился на меня с престранным выражением.

— Да вот… оборудование новое получили. Народ просто радуется.

— Хорошее хоть оборудование? — уточнил я, снимая шляпу и плащ.

— Похоже на то.

Я внимательно посмотрел на друга, но тот не выглядел сильно обрадованным. А когда я вопросительно приподнял одну бровь, молча интересуясь причинами, Йен отошел от стола и махнул в сторону зависшей над столешницей стеклянной сферы наподобие той, что я видел в Регистрационной палате. Только раза в три больше.

— Ого, — удивился я, подходя ближе и рассматривая мерцающий перед сферой полупрозрачный экран, на котором строчка за строчкой выводились какие-то циферки. — Отличное приобретение, Йен! Поздравляю.

— Спасибо, — замедленно кивнул Норриди. — Теперь у нас есть удаленный доступ к главному архиву Управления алтирского сыска, и больше никому не придется мотаться туда всякий раз, когда понадобится поднять какое-нибудь старое дело. Здорово, да?

— Еще бы, — был вынужден признать я, когда Норриди ткнул в сферу пальцем и назвал мое имя, а над ней развернулось второе окно, где красивыми ровными буковками вывелась вся информация, что имелась на меня в Управлении. Начиная с данных, которые я сообщил в Регистрационной палате, и заканчивая отчетами с предыдущего места работы и даже результатами моей проверки в столичном представительстве Ордена магов. — Похоже, тебе теперь вообще никуда ходить не потребуется — вся база на жителей и гостей Алтира у тебя на столе. И старые дела тоже доступны. А то, может, и сведения из обычных архивов, которых в столице с некоторых пор целых два. Если не секрет, чем ты подкупил Корна, что он расщедрился на такую роскошь?

Йен неожиданно скис.

— Это не я.

— Так. Тогда кому же мы обязаны этим королевским подарком?

Норриди тяжело вздохнул и достал из стола уставленный целой кучей печатей приказ.

— На, полюбуйся.

Забрав у него бумагу, в самом верху которой красовалась гордая фраза «Приказ о поощрении», я вполголоса прочитал:

— «За проявленное мужество, отвагу и несомненный героизм сотрудников западного Управления алтирского городского сыска приказываю вынести личную благодарность… — далее перечислялись имена подчиненных Йена, за исключением моего и Сеньки, — с занесением в личное дело».

Ниже шла неразборчивая подпись, в которой я с немалым трудом опознал имя Нельсона Корна, под ней — печать главного алтирского сыскного Управления, при виде которой я невольно присвистнул. А еще чуть ниже чьей-то рукой было аккуратно приписано: «Заявку на новое оборудование удовлетворить». И дата — позавчерашнее число.

— Йен, вы что, короля успели спасти, пока мы гонялись за умруном?! — озадаченно спросил я, подняв на друга непонимающий взгляд.

— Хуже, — мрачно отозвался Норриди и, покопавшись в столе, протянул еще одну бумагу. Правда, на этот раз не такую пафосную. — Читай. Только не вздумай ржать.

Все еще недоумевая, я послушно взглянул на бумагу.

— «В главное столичное сыскное Управление, ува жаемому господину Нельсону Корну от миледи Ильзы Муэры»… что?!

— Она отправила в ГУСС официальное письмо, — деревянным голосом подтвердил Норриди. — С благодарностью. И Корн так же официально переадресовал его нам. Вместе со сферами.

— А ты указал в отчете, откуда и каким именно образом тебе удалось добыть «алторийскую лилию»?!

— А ты разве не видел, что этот гад написал в приказе? «За проявленное мужество, отвагу и героизм»…

Я все таки не сдержался и заржал.

Ай да Корн, ай да сукин сын! Представляю себе каменную морду, с которой он, отложив отчет Йена и прочитав письмо от леди Муэры, принялся невозмутимо заполнять графы этого дурацкого приказа.

За мужество и героизм… нет, это ж надо! Пожалуй, давно я не видел столь изощренного издевательства, облеченного в красивые, насквозь официальные и правильные слова.

— Корн — козел, — с чувством согласился со мной Норриди, отшвырнув от себя папку с документами. — Так. Давай сюда письмо! И не вздумай проболтаться, за что нам вынесли эту треклятую благодарность!

Все еще посмеиваясь, я вернул бумаги и, проследив, как Йен со злостью запихивает их обратно в стол, понимающе хмыкнул.

Конечно. Если кто-то узнает, за какие именно заслуги сотрудникам западного УГС вынесли официальную благодарность, ребята превратятся в посмешище. О «лилии» через пару лет даже не вспомнят, а вот над тем, что Йена щедро наградили за сражение с канализационной трубой, будут насмехаться еще долго. И Корн, собака такая, пре красно об этом знал. Хорошо хоть денег на сферы не пожадничал — это хоть как то сглаживало впечатление от подставы. Но с чувством юмора у него, стоило признать, все было в полном порядке.

— Значит, у твоих следователей тоже появилось дополнительное оборудование? — хмыкнул я, когда Йен плюхнулся в кресло и забарабанил пальцами по подлокотнику.

— Да. Тольке попроще. Доступа к ряду данных у них, естественно, нет, так что все, что находится под грифом «секретно», они могут получить лишь с моей персональной сферы и исключительно в моем присутствии. Разумеется, если эти данные будут доступны мне. Я же тоже не ко всему допущен.

Я неприлично присвистнул.

— Даже если и так, то все равно такой доступ — огромное подспорье в работе. А сколько времени сэкономится на ожидании ответов на запросы…

— Да, — все еще недовольно буркнул Норриди. — Оборудование совсем новое, я бы даже сказал экспериментальное, потому что в столице мы — первый участок, куда его поставили в таком количестве. Из Управления прислали магов, чтобы все подключили и отладили. С моей сферой они закончили еще вчера, теперь на очереди Тори и Лиза. Думаю, уже к вечеру мы будем оснащены по последнему слову маготехники.

— Тогда тебе надо проявить больше уважения к благородному порыву леди Муэры. Если бы не она, ты бы еще лет десять ждал ответа на свою заявку, и еще неизвестно, в какой степени ее бы удовлетворили.

Йен тяжело вздохнул.

— Да я все понимаю. Но Корн умудрился сделать это так, что я до сих пор чувствую себя оплеванным.

— По-моему, ты уделяешь слишком много внимания мелочам, — убежденно произнес я, краем глаза просматривая собственное досье. О семействе де Ленур там, хвала Фолу, не было ни слова, а в графе «родители» значилось лишь одно имя — «Этор Рэйш». — На твоем месте я бы запихнул письмо от леди Муэры поглубже в стол. Вместе с благодарностью. И воспользовался любезностью Корна, предварительно усилив меры безопасности в Управлении.

— Я как раз хотел тебя об этом попросить…

— Не вопрос, — кивнул я. — Только пусть ребята закончат с установкой, а потом я поколдую над защитой. Если, конечно, у нас не появится какое-нибудь срочное дело. Как, кстати, движется расследование по пропавшим светлым?

Норриди с облегчением выдохнул.

— Насколько мне известно, пока без особых успехов. Я был вчера у Корна на совещании — он сказал, что, по версии следствия, племянник герцога покинул дом сам, предварительно отключив защиту в жилом крыле. Следов борьбы ни в спальне, ни в доме, ни рядом с ним, как и признаков присутствия посторонних, обнаружено не было. Родители утверждают, что конфликтов в семье, способных вынудить сына на побег, не случалось. Явных признаков того, что юный маг готовил уход из дома заранее, тоже обнаружить не удалось. Другие дети в Белом квартале не пропадали. Так что сыскари Корна предполагают, что кто-то воздействовал на молодого герцога с помощью магии разума. Заставил его отключить защиту и покинуть охраняемый дом, затем мальчишку схватили и все за собой прибрали. Да так тщательно, что люди из ГУССа сумели отследить ребенка лишь до соседней улицы, а потом его следы затерялись, и даже лучшие ищейки ГУССа не смогли на них встать.

— То же самое и с девушкой…

— Ты был там? — быстро переспросил Норриди.

Я кивнул.

— Картина идентична тому, что ты сейчас описал. Кроме, пожалуй, одной детали… и раз уж у тебя появилась возможность проверить мои догадки, не выходя из кабинета, то будь добр — запроси в архиве дела по пропажам светлых за ближайшие десять-пятнадцать лет и сравни цифры по южному и, скажем, западному участкам. Меня интересует периодичность исчезновений и места, где пропадали люди. А также обрати внимание, местными они были или нет. Еще я хочу получить сводки по всем смертям, признанным сыскарями или целителями естественными. Скажем, по безнадежно больным, старикам… быть может, имеет смысл покопаться в делах по самоубийствам…

— За тот же период? — деловито осведомился Йен, демонстративным жестом разминая пальцы.

— Если получится, то больше.

— А насильственные смерти из поиска исключаем? — на всякий случай уточнил он. — Пропажи детей отдельно смотреть?

— Нет, — после недолгого раздумья решил я. — Дети обычно привлекают много внимания, а тем, кого я ищу, это совсем не нужно.

После чего Йен кивнул и так же деловито добавил:

— Хорошо. Сегодня пороюсь сам, а завтра подключу Брила и остальных. Заодно протестируем новую систему и узнаем границы ее возможностей.

Я поднялся.

— Если что, до обеда я буду прогуливаться по южному кварталу. Домой планирую вернуться поздно.

— А после обеда тебя надо будет искать в районе «Щипаного гуся»? — с понимающим хмыканьем уточнил Йен.

— Не обязательно. Но на крайний случай возьми вот это… — На стол шефа легла зачарованная медная монетка. — Если срочно понадоблюсь, сожми ее в руке — метка на монете активирует поводок. По нему я найду тебя везде.

Норриди довольно хмыкнул и убрал артефакт в карман. А когда я потянулся за одеждой, он все же не удержался и спросил:

— Арт, почему ты не просишь меня искать пропавших темных магов? Думаешь, никто из ваших не мог исчезнуть по той же причине, что Роберт Искадо или леди Мелани Крит?

Я нахлобучил шляпу.

— Просто ты говорил насчет магии разума. А на таких, как я, в реальном мире она практически не действует.

Остановившись под мертвой вампирской сетью, я запрокинул голову и прищурился, пытаясь отыскать ее самостоятельно. Но нет. Пока паутина висела без движения, я даже с помощью линз ее не видел. Вот уж и правда — идеальная ловушка. Жаль, что она не работает.

— Мелочь? — негромко позвал я, поднимая руку, и ничуть не удивился, когда через мгновение воздух перед моим лицом задрожал, а затем со стены ближайшего дома на подставленную ладонь спрыгнула сбросившая невидимость кукла. Еще через миг по гладкому доспеху процокали костяшки, и Мелочь переместилась на правое плечо, откуда вскоре послышалось удовлетворенное:

— Хсь!

Несмотря на то что вчера я накормил это чудовище Тьмой, кукла осталась такой же, как раньше, — маленькой, растрепанной и не умеющей выговаривать полные слова. Однако ее эмоции заметно изменились. И если накануне в них превалировали грусть и разочарование, то сейчас Мелочь ощущала прилив сил. И была переполнена странным нетерпением, от которого буквально приплясывала на месте, не рискуя лишний раз тревожить поводок.

— Ну давай, показывай, что ты нашла, — усмехнулся я, без труда считав нехитрые чувства духа-служителя. — Ты ведь нашла, а?

Мелочь обрадованно пискнула и, слетев обратно на землю, принялась бегать под паутиной и время от времени высоко подпрыгивать, одновременно воздевая к небу верхнюю пару лапок.

— Вниз так вниз, — покладисто кивнул я, окутываясь дополнительными слоями брони, а затем медленно погрузился на нижний слой.

Холод оттуда, разумеется, никуда не делся, но стал вполне терпимым. А вот вампирская сеть теперь выглядела настоящей, потому что на такой глубине на ней, как и на моем доспехе, образовался густой слой инея, и мне уже не требовалось прилагать усилия, чтобы ее увидеть.

Правда, насчет того, получится ли у меня до нее дотронуться, я поначалу сомневался. Однако Тьма не подвела и по первому требованию вложила в мою ладонь древко безотказной секиры. Первое же касание лезвия отозвалось в тишине хрустальным звоном, а затем обледеневшая паутина дрогнула, растрескалась и осыпалась на землю миллионами сверкающих осколков.

Когда это произошло, я поднял голову и настороженно огляделся, благо призрачные стены домов не мешали обзору. Однако в округе до самого горизонта не виднелось ни гулей (если они здесь, конечно, водились), ни вездесущих крыс, ни более крупной нежити. А раздавшийся от падения льдинок шум был мгновенно поглощен гнетущей тишиной, которая на этом уровне Тьмы ощутимо давила на нервы.

Мелочь тем временем покрутилась вокруг разбитой сети и снова подпрыгнула, привлекая внимание. А когда я повернулся, отбежала на несколько шагов и подпрыгнула в третий раз. После этого мне ничего не оставалось, как последовать за куклой и попутно отметить, что в этом месте даже хруст снега был практически не слышен. Зато отсутствие стен и прекрасный обзор позволяли двигаться напрямик, прямо сквозь призрачные строения и такую же призрачную мебель.

Да, ориентироваться в таких условиях оказалось сложнее, потому что поставленных на верхнем уровне меток или иных следов присутствия магии, по которым можно было бы опознать призрачные здания, не осталось. Но я не зря столько времени потратил на изучение карты Алтира. Так что, когда Мелочь остановилась, я точно знал, что мы находимся на Тридцать второй улице южного участка. В том самом месте, где кукла вчера проявила беспокойство, а я так и не смог понять его причину.

Как выяснилось, именно здесь, между домами под номерами девять и десять, была натянута еще одна ловчая сеть. Не в пример больше, чем та, которую я только что разбил. С совершенно другим, невероятно сложным, но определенно целым плетением, да еще и покрытая таким же густым слоем инея. Однако если первая паутина была тусклой и мертвой, то эта сверкала и переливалась, словно усыпанная бриллиантами. А когда я подошел, свисающая до земли и на редкость густая бахрома заинтересованно качнулась в мою сторону, заставив Мелочь тихо угрожающе заворчать.

Каким именно образом сеть крепилась к домам, я, если честно, долго не мог понять. Для меня она выглядела так, словно кто-то, проходя по улице, просто подбросил ее в воздух и сеть сама по себе повисла на высоте двух человеческих ростов. Аккурат над очередной небольшой трещиной в насквозь промерзшей земле. Но потом я вспомнил, что паутина находится на границе миров, попеременно проявляясь то в одном, то в другом. Так что при желании вампир мог закрепить ловушку и слоем выше. Там, где увидеть ее не мог ни я, ни другой темный маг, ни даже жрец.

«И кто сказал, что вампиры — плохие охотники?» — мысленно проворчал я, до печенок проникнувшись талантом изобретательных тварей. Однако сеть пока трогать не стал. Только постарался изучить со всех сторон. А когда основательно подмерз, вместе с куклой вернулся на привычный для себя уровень.

— Мелочь, поблизости еще есть такие же штуки? — вполголоса спросил я, когда к суставам вернулась подвижность, а ледок на броне с тихим шипением испарился.

Кукла озадаченно промолчала.

— Сходи, поищи, — велел я. А когда она растворилась во Тьме, стряхнул с перчаток не успевшие отвалиться льдинки и снова отправился на постоялый двор, откуда недавно исчезла леди Мелани Крит.

Хотелось кое-что проверить.

«Щипаный гусь» на нижнем уровне выглядел абсолютно таким же, как и соседние здания, — полупрозрачные стены, такая же ненадежная крыша и едва угадывающаяся лестница на второй этаж, по которой я при всем желании не смог бы подняться. С другой стороны, раз не смог я, значит, и нежить туда не заберется, так что опасаться нападения стоило лишь на земле или…

Мой взгляд скользнул по виднеющейся неподалеку очередной трещине.

…Из таких вот естественных щелей, которые на хорошо просматриваемой территории следовало расценивать, в том числе, как естественные укрытия.

Кстати, местоположение трещин в точности соответствовало расположению луж на верхнем уровне, так что передо мной находились не просто провалы в земле, а входы в каверны. При желании я мог туда даже спуститься, благо размеры некоторых трещин позволяли, но мысль о том, что в этом месте большинство нежити обитает именно под землей, удержала от необдуманного по ступка.

Еще я обнаружил, что на нижнем уровне магическая защита стала бесполезной. Мощные щиты, которые люди Корна установили вокруг комнаты леди Крит, не отреагировали, когда я слепил снежок и зашвырнул его в окно. Я смог свободно войти в дом прямо сквозь стену. Сумел беспрепятственно кинуть еще один снежок сквозь полупрозрачный пол — защита снова не сработала, я специально сходил это проверить. Жаль только, попасть в саму комнату у меня не получилось, потому что в призрачном доме и лестница на второй этаж оказалась совершенно бесполезной. Зато я смог убедиться, что люди с этого уровня совершенно не просматривались. Ни в обычном виде, ни в виде скелетов, ни в виде призраков. И даже светлый маг, за которым я, периодически выныривая наверх, проследовал до конца улицы, оказался с такой глубины недосягаемым.

С темными ситуация была аналогичной: пока маг оставался в реальном мире, для обитателя глубин он как бы и не существовал вовсе. Но как только маг переходил на темную сторону… даже если при этом он находился близко к поверхности… любой местный житель получал возможность рассмотреть его достаточно хорошо. Вплоть до черт лица, особенностей одежды и даже ауры.

Чтобы убедиться в этом, я метнулся обратно в Управление и отыскал увлеченно ковыряющегося в новенькой сфере Тори. Потом не утерпел и подбросил ему на стол записку с просьбой проверить работу защитных заклинаний. А когда исполнительный парень вошел во Тьму и принялся обходить нашу половину здания, я получил достаточно времени, чтобы подтвердить свои догадки, и был вынужден признать, что ношение платков на темной стороне все же имело некоторый смысл.

Кстати, аура у мальчишки оказалась на удивление широкой, плотной и густой, тогда как физическое тело выглядело размытым, словно я смотрел на него сквозь толщу воды. А вот меня Тори не заметил, хотя пару раз проходил так близко, что при желании мог дотронуться рукой. Наверное, если бы я при этом пошевелился, он бы увидел смазанную тень или дрожащее марево над потревоженным пространством. Но я еще не забыл умруна и то, как его обнаружила Хокк, поэтому не рискнул привлекать к себе внимание.

Собственно, я бы, наверное, еще долго развлекался таким образом, потому что освоение нижнего уровня открывало весьма заманчивые перспективы. Но, к сожалению, к тому времени успел снова продрогнуть до костей, поэтому дальнейшие эксперименты пришлось отложить. Заодно ко мне запоздало пришло понимание того факта, почему умруну пришлось занять тело темного мага — никто другой не смог бы продержаться на нижнем уровне дольше пары мгновений. По этой же причине тело ему пришлось сменить — если оно леденело на нижнем уровне так же, как мое, то наверняка должно было быстро разрушиться.

— Бсь! — расстроенно выдала сидящая на земле Мелочь, когда я вернулся на Тридцать четвертую улицу, на то самое место, откуда отправил ее на разведку. — Хсь уусь!

— Я не ушел, а отправился проверить важную гипотезу, — хмыкнул я, ощутив идущее по поводку негодование. — И я вернулся за тобой, видишь? Не бросил. Не забыл. Так что хватит бурчать. Докладывай, что нашла.

— Тсь, — помедлив пару мгновений, выдала Мелочь и трижды щелкнула костяшками. — Тысь, тысь!

— Три сети, говоришь? — неприятно удивился я. — Точно такие же? Живые?

— Дсь!

— Так. И далеко?

— Нсь!

— Тогда веди, — велел я, уже догадываясь, что домой теперь долго не вернусь. — Только давай по этому уровню, а то я еще до конца не оттаял.

ГЛАВА 8

Примерно к полудню, порядком замерзнув и устав как собака, я наконец явился домой и первым же делом устремился на кухню. Долгое пребывание на нижнем уровне не лучшим образом сказалось на моем самочувствии, однако после третьей смены блюд зверский голод поутих, зато усталость навалилась с удвоенной силой.

Как оказалось, даже при соблюдении мер безопасности на нижнем слое я истощался почти втрое быстрее, а восстанавливался гораздо дольше, чем обычно. И если бы не своевременный перерыв в расследованиях, вряд ли сумел бы оказать Йену посильную помощь в случае чего.

— Вам бы поспать, хозяин, — тихо посоветовал Нортидж, когда я наконец выбрался из-за стола и тряхнул головой в попытке прогнать накатившую сонливость.

— Дсь! — неожиданно согласилась с дворецким Мелочь.

Я с подозрением оглядел собравшихся в столовой слуг, но на лицах призраков было написано лишь сочувствие. Причем настолько явное, что я даже порадовался отсутствию зеркал. И подумал, что, наверное, дела мои и впрямь плохи, если даже кукла сочла необходимым сделать замечание.

Пришлось использовать хронометр и почти на сутки завалиться спать во втором кабинете. А когда отмеренное мне время истекло, я снова мог связно мыслить и уже без опаски вернуться на нижний уровень. Однако, прежде чем туда сунуться, я все-таки расстелил на столе карту города и отметил все места, где мы с Мелочью обнаружили ловчие сети.

Как выяснилось, вампиры являлись не только осторожными тварями, но еще и неплохо ориентировались в сторонах света: три из четырех сетей располагались на восточной границе южного участка и шли с севера на юго-восток. А вот последняя, мертвая, находилась у северной границы. И если учесть, что именно с той стороны располагалась печально известная фемза, то я ни на миг не усомнился, что знаю причину, по которой хозяин паутины предпочел перебраться в более спокойное место.

Безусловно, конкурировать с подвижным и агрессивным умруном неповоротливая тварь не могла. Большую часть жизни вампир проводил в тщательно спрятанном логове, откуда наружу торчали лишь гибкие щупальца. Ими он вслепую сплетал свою паутину. Ими же разбрасывал ловчие сети. Но поскольку длина щупалец могла достигать десятков и даже сотен шагов, то поиски вампира являлись довольно хлопотным делом.

— Похоже, вам досталась очень древняя тварь, хозяин, — озабоченно произнес Нортидж, когда я закончил работать с картой. — Обычно ловчие сети располагаются вокруг логова вампира и находятся тем дальше, чем длиннее у него отростки. А здесь четкой дуги еще даже не видно.

— Это какой же размах щупалец должен быть, если сети охватывают сразу три квартала? — озадачился я. А потом провел на карте две гигантских окружности, которые охватывали южный, западный и восточный участки, а пересекались лишь по линии расположений паутин. — Видимо, придется нам еще немного погулять по Алтиру, Мелочь. Где найдем новые сети, в той стороне наверняка будет и логово.

— Но вам придется обойти больше половины города, хозяин…

— Да, это работа не на один день, — согласился я, а затем отправил Мелочь за шляпой и плащом. — Но другого варианта нет. Если, конечно, Йен не даст нам подсказку.

— А вы будете участвовать в расследовании по делу юного герцога, мастер Рэйш? — поинтересовался Нортидж, который, как всякий добросовестный слуга, регулярно выписывал на дом «Столичного вестника» и был в курсе последних новостей. — Я слышал, главное Управление бросило на поиски пропавшего мальчика свои лучшие силы.

Я покачал головой:

— Это — юрисдикция Нельсона Корна, и мне там нечего делать. А вот вампиры уже наша проблема. Пропустить древнюю тварь на подконтрольной территории было бы крайне неприятно, поэтому ее поиски мы начнем именно с западного участка.

— А если ее там не окажется?

— Значит, сообщим коллегам с восточного, южного и северного.

— Думаете, они сумеют отыскать вампира быстрее вас? — с сомнением переспросил призрак.

Я только улыбнулся. После чего забрал шляпу у вернувшейся Мелочи, протянул ей руку, а когда кукла запрыгнула на плечо, с усмешкой сказал:

— Может, и нет. Но у вампиров есть одна особенность — они живут и охотятся стаями. И если одна из них решила обосноваться в Алтире, то работы хватит на всех.

— Арт, ты был прав! — с ходу выпалил Йен, стоило мне только появиться у него в кабинете.

— Насчет чего? — озадачился я, придвигая к столу кресло для посетителей.

— Насчет всего. Я вчера весь день проторчал у сферы, пробивая твои запросы. Сперва проверил общую смертность в городе за последние двадцать пять лет. Затем запросил ее по всем участкам. Заодно вытащил данные по естественным смертям и самоубийствам. И вот какую штуку обнаружил. Если смотреть по столице в целом, то картина за эти годы вроде бы не поменялась: цифры по общей смертности из года в год колеблются совсем незначительно. Но если верить статистике, двадцать четыре года назад в южных кварталах Алтира стало происходить кое-что странное. Я проанализировал данные архива. — Йен вывел над сферой полупрозрачное окно и потыкал пальцами в появившиеся на нем циферки. — Смотрел сперва только некриминальные смерти: болезни, смерть от старости… так вот. Где-то с конца тысяча двести двадцать восьмого года количество естественных смертей на юге столицы начало увеличиваться. Сперва незначительно, на двадцать-тридцать случаев в год, через пару лет это было уже не плюс двадцать, а плюс все сорок пять смертей, еще через год почти шестьдесят… и так вплоть до сорок первого года, когда южные кварталы достигли небывалого пика по этому показателю, превысившего показатель восемнадцатого почти в три раза. Затем — обрыв. Тишина. Количество смертей без видимых причин снова вернулось к условной норме и до настоящего времени остается более или менее стабильным.

Я подсел к столу и с интересом уставился на экран.

— Хочешь сказать, в последние двенадцать лет на этом участке тихо?

— Как в могиле.

— Так. А что насчет исчезновений?

— Не поверишь: меньше, чем в любых других районах города. За тот же срок на востоке, западе и на севере Алтира бесследно исчезло почти в два раза больше людей, чем на юге. А где-то к сороковому году цифры по районам практически выровнялись.

— По магам тоже?

— В том-то и дело: маги в те годы в южных кварталах вообще не исчезали. Их убивали, с ними происходили несчастные случаи, они умирали от старости… но исчезновений не было. Аж до сорок второго года, когда пропали сразу двое светлых. Еще через год — новое исчезновение. А через три года — сразу шестеро, после чего вновь наступило затишье. Вплоть до недавнего времени, когда пропала Мелани Крит.

Я недоверчиво прищурился, но цифры на экране выглядели более чем красноречиво.

— Ты дела по другим пропавшим посмотрел?

— Не успел еще, — с сожалением покачал головой Йен. — Только в самые последние заглянул и сразу тебе скажу — почти все пропавшие в том районе маги, как леди Крит, были приезжими.

Я нахмурился.

— Прошерсти-ка дела по другим исчезнувшим и выясни, не было ли у них в недавнем прошлом какой-нибудь драмы. Гибели родственников или детей, разрыва с мужем или женой… может, кто-то из них был на то время серьезно болен или ранен?

Йен поднял на меня озадаченный взгляд.

— По последним исчезновениям точно ничего такого не было. Большинство пропавших были молодыми, здоровыми и не самыми слабыми магами. И почти все они явились в Алтир с целью подзаработать.

— Скверно. Что-нибудь еще интересное нашел?

— Да, — кивнул Норриди и, стукнув ногтем по сфере, вывел над ней второй экран. — Еще я посмотрел криминальные сводки по участкам за те же двадцать пять лет и обнаружил другую закономерность — в те годы, когда на юге Алтира участились естественные смерти, там же пошли на спад показатели по тяжким преступлениям.

Я непонимающе моргнул.

— Чего?

— Убийств, говорю, в эти годы стало почти в два раза меньше, — терпеливо повторил Норриди, а затем кивнул на сферу. — Вот статистика с двадцать третьего по пяти десятые годы. Более ранние цифры по тяжким, похоже, в базу еще не завели, но даже так видно, что они небольшие. А теперь сравни с северным участком.

Перед его лицом появился третий экран.

— Ого, — присвистнул я, глянув на цифры, но они и впрямь выглядели необычно. — Тут что, местные теневые воротилы передел имущества затеяли? Или кто-то пытался развязать гражданскую войну?

— Мне это тоже не понравилось, — буркнул Йен, и перед нами появилось еще два таких же экрана, сверху донизу испещренных цифрами, значками и совсем уж мелкими подписями. — Поэтому я поднял цифры и по своему участку тоже: последние полтора десятка лет тут про сто взрыв преступлений. Изнасилования, убийства, бытовуха… сам видишь: сейчас у нас творится Фол знает что, поэтому-то, видимо, и решили создать новое Управление. После этого я решил залезть в данные по восточным районам. Видишь?

Я опять присмотрелся к показателям.

— На протяжении того же времени все, как и у нас, а в последние полтора года вдруг резкий спад по тяжким.

— Даже по кражам, — тихо сказал Норриди. — И не только по ним. А посмотри, что творится со статистикой по естественным смертям… и сравни, что тут было десять лет назад. Как тебе разница?

— Получается, каждые двенадцать лет в одном из районов столицы идет необоснованный всплеск смертей среди стариков и безнадежно больных? — так же тихо переспросил я.

— И одновременно там же снижается количество убийств! Даже магпреступлений становится заметно меньше. И люди в этих районах почти перестают пропадать. Особенно маги!

— А потом все возвращается на круги своя…

— Думаешь, это цикл? — напряженно спросил Норриди, когда я откинулся на спинку кресла и в задумчивости уставился на мерцающие в воздухе экраны. — Сперва был юг, потом север, теперь восток… Арт, ты тоже видишь, что каждые двенадцать лет по районам города проходит ка кая то странная волна? Люди мрут как мухи от, казалось бы, обычных причин, зато при этом меньше воруют, насилуют и убивают… ты говорил, все дело в умруне. Но, может, не только в нем? Может, мы чего-то не учли?

— Где сейчас самая хорошая статистика по магпреступлениям? — встрепенулся я.

— На восточном участке. Но естественные смерти пока в разумных пределах. Похоже, новый цикл начался совсем недавно.

— А как насчет исчезновений? Много народу пропало за последние пять лет в этом районе?

— Двое. Четыре и шесть лет назад. Из них двое магов.

— Насколько я помню, дом герцога Искадо расположен где-то на севере столицы…

— Да. А девушка пропала на юге.

— Не исключено, что кто-то пропадет и на твоем участке, — задумчиво обронил я. — И, скорее всего, это случится довольно скоро.

— С чего ты решил? — насторожился Норриди. — Арт, ты что-то выяснил? Я должен об этом знать?

Я окинул друга таким же задумчивым взглядом. Но решил, что нет смысла утаивать важные сведения, и, откинувшись в кресле, спросил:

— Что тебе известно о вампирах?

— Значит, ты считаешь, это из-за них? — нахмурился Йен, когда я закончил. — Полагаешь, твари могли иметь отношение к исчезновениям светлых в столице?

— При чем тут светлые? — удивился я. — Маги для нежити, конечно, ценная добыча, но к расследованию ГУССа это не относится. Я совсем не поэтому просил тебя порыться в архиве.

Норриди недоверчиво нахмурился:

— Тогда зачем? И почему ты считаешь, что вампиры здесь ни при чем?

Я наклонился над сферой, тыкнул пальцем сперва в один, а потом во второй экран. А когда вывел нужную информацию, повернулся к Йену:

— Мальчишка, если верить сыскарям из ГУССа, был абсолютно здоров, как физически, так и душевно. А это значит, что ни один вампир не смог бы за него зацепиться. И уж тем более не осмелился бы напасть на более опытного мага вроде леди Мелани Крит.

— Что-то я совсем перестал тебя понимать…

— Любой маг способен понять, когда к его ауре при цепляется что-то чужеродное, — терпеливо пояснил я, дав другу время прочитать выданную сферой информацию. — Тем более отследить, откуда пришло воздействие. Помимо прочего, светлые носят при себе защитные артефакты и кучу всякой другой магической дребедени, поэтому для вампира мои коллеги хоть и желанная, но абсолютно недосягаемая добыча.

— Ну а если маг совсем молодой и неопытный?

— За одаренными детьми тщательно следят, особенно если это дети состоятельных родителей, — качнул головой я. — Их просто так не украдешь.

— Герцога же украли, — упрямо набычился Йен. — И никто не знает, кто и зачем. Ведь за него даже выкупа не потребовали!

— Да, с мальчишкой вышло непонятно, — был вынужден признать я. — И чисто теоретически я могу поверить, что родители соврали, а в семье герцога Искадо в действительности не все так ладно, как они говорят. Поэтому пацан… опять же теоретически… мог стать уязвимым для вампира. Но тут есть несколько «но». Во-первых, это дело ГУССа, а люди Корна никакой связи с нежитью до сих пор не усмотрели. Во-вторых, если бы в ауре юного герцога появились хоть малейшие признаки истощения, его бы сразу показали целителям. В третьих, в их доме наверняка стоит отменная защита, которая не по зубам ни одной твари…

— Мальчик ушел оттуда сам, — напомнил Норриди.

— Это только предположение. Но даже если ты прав и пацан сбежал или же находился под действием какого-то заклинания, то кто тогда заглушил его метку? И куда делись магические отпечатки с улицы?

Йен озадаченно поскреб в затылке.

— Ну… сам он, скорее всего, не сумел бы этого сделать. И его друзьям-приятелям такое тоже не под силу. Но есть же, наверное, какие-то амулеты, специальные артефакты…

— Это уже другой вопрос, — кивнул я. — Наличие артефакта действительно могло бы объяснить отсутствие следов и подавленную метку мага. Вот только нежить, если помнишь, не умеет пользоваться артефактами.

— Пожалуй, ты прав, — неохотно признал мою правоту шеф.

— К тому же сеть, что я нашел возле постоялого двора, была мертвой, — счел нужным напомнить я. — Если в том районе когда то и охотился вампир, то к моменту исчезновения леди Мелани Крит он оттуда ушел. Не забывай: вампиры не утаскивают своих жертв на темную сторону, а питаются ими на расстоянии. Человек при этом живет как обычно, спокойно выходит на улицу, общается с соседями… и медленно чахнет у всех на виду, пока у него не заканчиваются жизненные силы. Порой это длится несколько недель, а то и месяцев. И заканчивается тихой смертью во сне, которая всем кажется закономерной и ожидаемой. Цифры, которые ты мне дал, вполне укладываются в эту картину. За тем исключением, что я пока не понял, как они связаны со статистикой по магпреступлениям.

Йен огорченно вздохнул:

— Эх… получается, мальчишку и леди Крит похитили обычные бандиты, и нам вскоре надо ожидать или требований выкупа, или два новых трупа? А я так надеялся, что ты порадуешь меня интересной гипотезой!

Я ухмыльнулся:

— Чего нет, того нет, так что вернуть домой юного герцога и утереть нос Корну у тебя, скорее всего, не получится. Зато могу предложить поохотиться на целую стаю нежити, которая потихоньку сокращает население столицы.

— Опять нежить… и опять высшая. Что ей тут, медом намазано? — скривился Норриди. — Самый крупный город в стране с самым большим количеством темных магов, а я что ни день, то о новой твари узнаю!

— Ты что, забыл, о чем говорил Лойд?

— Да помню я все, — с досадой отозвался Йен. — Но все равно это ненормально, что такие, как ты, привлекают в города целые полчища тварей. Кстати, почему ты думаешь, что тут действует всего одна стая вампиров? Вон какой у нас разброс по естественным смертям — то один район, то другой… тебе не кажется, что это многовато?

— Напротив. Как раз это и свидетельствует в пользу одной единственной группы нежити, которая годами умудрялась скрывать свое существование в переполненном магами городе.

— Поясни.

— Мы оба знаем, что до недавнего времени в столице обитал как минимум один моргул и несколько умрунов. В том, что здесь есть вампиры, мы теперь тоже в курсе. Источник питания у этих видов нежити один — люди. Но кто-то предпочитает их души, кому-то нужны сердца, а кто-то обожает лакомиться жизненными силами. Если бы охотничьи интересы этих тварей где-то пересекались, то вампиры, будучи самыми слабыми, ушли бы из столицы первыми. Этого, как мы видим, не произошло, — рассудил я. — Значит, высшие все же неплохо сосуществуют вместе. Однако от охотничьих угодий умруна вампиры тем не менее предпочли держаться подальше. Значит, конкуренция среди них все же присутствует. Возникает вопрос: как бы они себя повели, если бы рядом обосновалась другая стая, которая начала бы претендовать на тот же источник пищи, что и наши вампиры?

Йен пожал плечами:

— Ты сам говорил: нежить не умеет делиться.

— Верно. Поэтому, как и в случае с другими хищниками, у кормушки вскоре осталась бы более сильная и многочисленная стая. И постаралась бы взять под контроль как можно большую территорию. С учетом того, что щупальца у вампиров могут достигать очень большой длины, думаю, не ошибусь, что такой территорией следует считать всю нашу большую и густо населенную столицу.

— Хорошо, допустим. Но ты говорил, что вампиры ведут малоподвижный образ жизни и крайне редко покидают логово. Почему же у нас тогда получился такой разброс цифр по участкам?

Я усмехнулся:

— Я не сказал, что они совсем его не покидают. А разброс произошел потому, что твари, скорее всего, время от времени меняют места для охоты. Сперва обрабатывают один район, затем, когда количество стариков и больных в нем сократится до минимума, перебираются в другой, потом в третий… и так — каждые двенадцать лет, чтобы не дать нам повод заподозрить, что со этими смертями что-то не так.

Йен одарил меня мрачным взором.

— Думаешь, у обычной нежити хватит на это мозгов?

— У обычной — нет. А вот высшая все еще очень плохо изучена. И в последние несколько столетий информации по ней практически не прибавилось. Насколько мне известно, живого вампира вообще никто не видел. По крайней мере, целиком. А по трупу нельзя достоверно судить о его повадках. Однако смена охотничьих угодий означает, что вампиры понимают не только то, что им нельзя привлекать к себе внимание, но и знают, как этого избежать. Это говорит об их разумности. А умный враг — это опасный враг, Йен. От таких надо избавляться в первую очередь.

Норриди помолчал.

— Если они такие умные, то как ты планируешь с ними справиться?

— На наше счастье, вампиры очень уязвимы. Они мало поддаются простому оружию, зато боятся огня и очень чувствительны к магии, поэтому-то и избегают встреч с одаренными. Все, что от нас требуется, это добраться до их логова и спалить. И именно этим я собираюсь заняться. Правда, есть одна проблема…

— Какая? — насторожился Норриди. — Ты же нашел их сети. Они должны быть связаны с логовом, иначе вампир не смог бы узнать, что у него появилась жертва.

— Ниточка должна быть, — медленно проговорил я. — Ты прав: когда бахрома прицепляется к ауре, сеть дает сигнал хозяину. Но никто не знает, как это происходит. По крайней мере, мне не удалось найти ни одного щупальца, которое вело бы к логову. Соответственно, отследить его расположение я не смог.

— Что? Совсем никаких следов? — не поверил Йен.

— Ни единого. Я облазал весь квартал, обыскал все подворотни, подвалы и закоулки. Но сети болтаются на границе миров, и ни в одном из них от паутины не отходит более или менее толстых отростков. Они все одинаковые. И все находятся на виду.

— А если их просто спалить?

Я покачал головой.

— Любое магическое воздействие наверняка воспринимается сетью как враждебное. Поэтому если мы коснемся бахромы оружием или попробуем направить на нее поисковое заклинание, то велика вероятность, что вампир просто оборвет с ней связь. А может, не только с ней, но и с остальными тремя, и тогда стая заляжет на дно. Причем, скорее всего, надолго.

Норриди взъерошил волосы пятерней.

— И что ты предлагаешь?

— Надо отыскать другие сети, — пожал плечами я. — И начать стоит с восточной части, где вскоре ожидается всплеск смертей среди пожилых и увечных. Какими бы длинными ни были щупальца у вампиров, они не бесконечны. И по расположению новых сетей мы сможем хотя бы приблизительно установить, где находится последнее логово.

— Но на это уйдут недели! Месяцы! Неужели нет другого способа выманить этих тварей?

— Вообще-то есть, — неожиданно усмехнулся я. — Но тебе это наверняка не понравится.

ГЛАВА 9

— Простите, мастер Рэйш, вы ЧТО хотите, чтобы я для вас сделала?! — ошарашенно переспросила Хелена Триш, которую я следующим утром выловил рядом с главным сыскным Управлением. Девчонка, судя по всему, направлялась на работу и, что было редкостью, была на улице одна, чем я и воспользовался. — У вас что, нет на участке штатного мага?!

— Тори не подходит мне по ряду параметров. А Лиз здесь не помощник. Мы, конечно, привлечем ее для работы, но мне понадобится толковый напарник на темной стороне.

— Но почему я?! Почему вы не обратились к господину Корну?!

Я хмыкнул.

— Твой шеф меня отчего-то невзлюбил, да так, что лишил доступа в центральный архив и, скорее всего, не даст в помощь даже самого захудалого мага. По крайней мере, пока не получит железных доказательств. Твою наставницу, я полагаю, просить бесполезно. А больше я никого в столице не знаю.

Триш прикусила губу и быстро огляделась, но в столь ранний час на улице еще никого не было. Только пожилой дворник возле соседнего дома лениво шваркал метлой по тротуару да где-то вдалеке спешил по своим делам одинокий прохожий.

— Вы уверены насчет вампира? — после недолгого молчания снова спросила девчонка. — У нас такой информации нет.

— У нас пока тоже лишь предположения. Но наличие ловчих сетей выглядит достаточно убедительным основанием для проверки, правда?

Триш недоверчиво прищурилась.

— Когда вы их обнаружили? И главное, как? Их ведь даже визуализаторы не определяют! Может, у вас на участке были подозрительные смерти, о которых не сообщали в ГУСС?

Я понимающе усмехнулся:

— Смертей пока не было. По крайней мере, в последние пару месяцев, если не считать гибели отца Кана, иначе твой шеф уже вверх дном перевернул бы весь район. А сети… скажем, так: буквально на днях я нашел нечто, очень на них похожее. Поэтому-то их и надо проверить.

Девушка ненадолго задумалась.

— Вы уже передали эту информацию в другие участки?

— Нет. У нас не хватает данных.

— А извещение в ГУСС отправили? Вы же знаете правила, мастер Рэйш, — при обнаружении любых признаков высшей нежити следует незамедлительно…

Я кивнул:

— Само собой, подробный рапорт появится на столе твоего шефа в самое ближайшее время. Но в мои обязанности входит лишь обнаружение и по возможности уничтожение нежити. А бумажками у нас по традиции занимается Йен.

— Кто? — едва заметно вздрогнула Триш.

— Йен Норриди, — невозмутимо повторил я. — Из Верля. Тощий такой педантичный зануда с большими печальными глазами… Помнишь его? Йена недавно перевели в столицу, и теперь он — начальник западного участка Управления алтирского сыска. Ты разве не знала?

Триш откровенно растерялась.

— Я… нет, конечно. Откуда?!

— Ты же была неподалеку от дома, где убили отца Кана, — напомнил я. — Мне казалось, вы должны были увидеться.

— Нет, — тихо ответила девушка, отведя взгляд. — Я не заметила там вашего друга. Наверное, мы разминулись, когда ставили оцепление, а потом нас с Лорой отправили на темную сторону. Тогда же погиб Крис. И после этого мне уже было не до того.

Я мысленно присвистнул, только сейчас сообразив, почему Норриди в тот день был таким мрачным. И почему по-глупому торчал за углом вместо того, чтобы упереться рогом, нагло явиться пред строгие очи господина Корна и настоять на своем участии в расследовании.

Вот же болван.

— Так ты поможешь? — кашлянул я, когда молчание несколько затянулось. — Собственно, мне нужно лишь чтобы ты поприсутствовала на месте преступления и присмотрела за нашими магами, если что-то пойдет не так. Это не займет много времени. Обычная проверка, по итогам которой будем решать, надо ли извещать ГУСС о нашей находке. Никакого риска, никаких геройств. Просто ребята у нас молодые, неопытные. А ты, хоть и не закончила обучение, знаешь и умеешь намного больше. Да и в команде работаешь неплохо.

Триш снова огляделась.

— Я… не знаю, мастер Рэйш. Честное слово, я бы очень хотела помочь, но не думаю, что это хорошая идея. Лучше обратитесь к Нельсону Корну — так будет правильнее.

— Ладно, — отступился я, протягивая ей бумажку с адресом. — Если все-таки надумаешь, вечером приходи. Йен наверняка будет рад тебя увидеть.

После чего развернулся и ушел, оставив девчонку потерянно стоять посреди улицы. А когда завернул за угол, сразу нырнул на темную сторону и, свистнув Мелочь, отправился на восточный участок — нам предстояло много работы.

— Добрый вечер, мастер Рэйш, — уважительно наклонил голову Тори, когда я вышел из Тьмы и махнул ему, приглашая приблизиться. — Я получил записку и, как вы просили, пришел немного пораньше.

Я кивнул мальчишке и придирчиво оглядел его экипировку: теплая одежда, толстая кожаная куртка, под которой угадываются очертания таких же кожаных нагрудных пластин, сапоги на толстой подошве, перчатки, черный платок, прячущий от любопытных взоров нижнюю половину лица, и глубокий капюшон, скрывающий приметные волосы.

Молодец. Ничего лишнего с собой не взял, кроме стареньких ножен со входящим в стандартное обмундирование кинжалом и визуализатора. Больше никаких амулетов и защитных артефактов… юный маг правильно подготовился к походу на темную сторону.

Когда я подошел, Тори вопросительно на меня посмотрел, но не задал ни единого вопроса, что меня приятно порадовало. А когда я знаком предложил ему надеть визуализатор, послушно нацепил прибор и замер, ожидая дальнейших распоряжений.

— У тебя хороший потенциал и отличные задатки для дальнейшего развития, — медленно проговорил я, остановившись в паре шагов от навострившего уши парня. — Ты неглуп, наблюдателен, обучаем, и Йен считает, что у тебя есть неплохие шансы сделать карьеру. А позвал я тебя сюда потому, что, возможно, после сегодняшней ночи эти шансы могут существенно измениться. Как в положительную, так и в отрицательную сторону.

Я снова бросил на Тори испытующий взгляд, но мальчишка по-прежнему молчал, терпеливо ожидая продолжения.

— Думаю, ты не хуже меня знаешь инструкции и понимаешь, что, придя сюда, мы нарушаем ряд правил, которые приняты в столичном Управлении сыска. Тебе это известно?

— Да, мастер Рэйш, — спокойно отозвался Тори. — По инструкции, мы не должны вмешиваться в дела соседнего участка. А в случае обнаружения высшей нежити или же при подозрении на нее нам следует немедленно известить руководство ГУССа.

Я кивнул.

— Насколько я знаю Йена, в этот момент он уже заканчивает писать рапорт и готовится вручить его Сеньке. Но на стол к господину Корну этот документ попадет только завтра утром. Знаешь почему?

— Потому что уже поздно, — едва заметно улыбнулся Тори, кинув выразительный взгляд на почерневшее небо. — И рабочий день закончился даже в ГУССе. Там, конечно, есть дежурный маг, но в столице почти всегда неспокойно, поэтому маг наверняка полночи проведет в разъездах. И если конверт не будет помечен как срочный, то с высокой долей вероятности пролежит на регистрационной стойке до самого утра.

— Правильно. Но мы с Йеном — люди провинциальные, в столице еще не освоились и таких тонкостей не знаем. Поэтому конверт, разумеется, будет обычным, и с ним поступят именно так, как ты описал. Как считаешь, почему?

Тори помялся.

— Я был бы вам благодарен за разъяснения, мастер Рэйш, — через некоторое время признался он.

И вот тогда я улыбнулся.

— У тебя будет время над этим подумать. А пока я хочу попросить тебя об услуге.

Тори удивленно вскинул голову:

— Меня?!

— Прежде чем здесь появятся наши коллеги, я должен кое что для себя выяснить. Но помочь мне может только темный маг, способный выходить на темную сторону. Справишься?

Мальчишка снова ненадолго задумался, за что я мысленно поставил ему еще один плюсик, а затем решительно кивнул:

— Да, мастер Рэйш. Что для этого надо сделать?..

Спустя полсвечи я одобрительно хлопнул недоумевающего паренька по плечу и отправил его на соседнюю улицу — встречать наших коллег, которые вот-вот должны были подъехать. А сам прошелся по пустой улочке вперед-назад и, в последний раз оглядев свои метки, удовлетворенно кивнул.

Умница Тори сделал то, о чем я бы не рискнул попросить кого-то другого, — задал для меня на темной стороне правильные ориентиры. Информацию я, конечно, получил не всю, о многом еще придется подумать и не раз потом проверить, но самое главное я для себя понял. И выяснил, что чисто теоретически смогу работать в команде с другими темными, не раскрывая своих секретов.

Тори, конечно, не понял смысла всех манипуляций. В частности, того, зачем я ушел на темную сторону и положил на место, где он стоял, увесистый булыжник. Он также был не в состоянии увидеть, как еще один камень Мелочь по моему приказу утащила на нижний уровень и положила точно под первым. Так, чтобы все три точки совпали. Зато он смог сказать, на каком расстоянии, находясь в реальном мире, заметил меня с помощью визуализатора. И подтвердил предположение о том, что радиус работы прибора почти не зависел от того, кто им пользовался.

Это значило, что с расстояния примерно в тридцать шагов (при условии, что я находился на своем привычном уровне, конечно) меня мог увидеть любой человек, надевший чудо-прибор. И не видел никто, если я сразу уходил на нижний уровень. Даже темный маг. Даже с визуализатором последней модели. Проще говоря, на нижнем слое Тьмы я становился недосягаем для живых так же, как и они были недосягаемы для меня. Причем Тори ничего не заметил и не почувствовал, даже когда я, находясь на глубине, приблизился к метке вплотную и наступил на камень ногой.

Когда я попросил парня снять прибор и перейти на темную сторону, все оказалось еще интереснее, потому что там прибор переставал работать точно так же, как мои линзы на нижнем уровне. А без помощи дополнительных устройств Тори видел меня на привычном для себя расстоянии, то есть примерно за пятнадцать шагов.

Я также попросил его проанализировать ощущения в момент, когда я пересекаю границу видимого им пространства. И оказалось, что при приближении к границе Тори начинает испытывать заметно больший дискомфорт, нежели находясь во Тьме в одиночестве. Проще говоря, как только я подошел, парень принялся стремительно замерзать. И по мере того, как я подходил ближе и, соответственно, заставлял его погружаться на свой уровень, это происходило все быстрее.

Я же для себя отметил, что в момент пересечения границы, которую нам для чистоты эксперимента пришлось начертить на земле, одежда юного мага стала прямо на глазах покрываться инеем, а из его рта начали вылетать облачка пара. Когда я отошел назад, иней и пар пропали, будто на темной стороне резко повысилась температура, а Тори почувствовал себя более или менее сносно.

После этого я начал экспериментировать с линзами и настроил одну из них так, чтобы видеть мальчишку таким, каким он выглядел в реальном мире — бледненьким, но без черных вен под кожей и с горящими от любопытства глазами. Вторая линза показывала его таким, каким он был бы на моем уровне — помертвевшим, осунувшимся и изрядно смахивающим на зомби. После этого я попытался медленно «всплыть» на верхние уровни, одновременно контролируя изображение на линзах, и, к собственному удивлению, очень скоро нашел способ их совместить.

К тому моменту Тори снова перестал мерзнуть, из его рта больше не вылетали облачка пара, даже когда граница оказалась нарушена, а я стал видеть на темной стороне так же плохо, как и он, то есть всего на пару десятков шагов вперед. Из чего заключил, что вертикальное перемещение во Тьме — вполне посильная для меня, хоть и небезопасная задача, которая требовала определенных навыков, хорошего чутья и соблюдения максимальной осторожности, особенно если вокруг простирается неисследованная зона, где вполне могла затаиться нежить.

Сегодня от этой проблемы нас избавила Мелочь, которую я за полсвечи до встречи с Тори отпустил пробежаться по окрестностям. Результатом ее охоты стало несколько шуршей, пара залетных крыс и один подозрительно мелкий гуль, но мне так было спокойнее. Да и мальчишку я бы не стал подставлять, заведомо зная, что с плохо развитым даром он не сможет себя защитить.

Наконец, последнее, что я проверил тем вечером, это ощущения Тори, когда он ждал меня на темной стороне, а я уходил на глубину и начинал кружить вокруг него, как акула вокруг добычи.

Видимую им границу я, правда, не рискнул преступить, считая подобный эксперимент слишком смелым. А вот по кромке все-таки прошелся. И не зря — как выяснилось, во время движения Тори действительно смог меня заметить. Краешком глаза, как мираж или едва угадываемое волнение в глубине океана в момент, когда под лодкой проплывает гигантский кит. И это означало, что менять глубину пребывания во Тьме следовало за пределами того расстояния, которое было доступно для моих коллег. Ни в коем случае не нарушать границы их восприятия. А если их нельзя было не нарушить, то заранее выбирать безопасную глубину и ориентироваться прежде всего на происходящие с магами внешние изменения. Вроде облачков пара или появления инея на одежде.

Разумеется, выяснять, на каком расстоянии кто из них способен ориентироваться на темной стороне, мне придется самостоятельно и исключительно опытным путем. Темные маги, конечно, не все поголовно вруны, но у каждого есть право не распространяться о своих талантах. А еще все мы постепенно развиваемся, и тот же Тори через год может расширить границы своего видения с пятнадцати, скажем, до тридцати шагов. Или даже больше. И это тоже следовало учитывать.

К тому моменту, как я закончил подводить итоги эксперимента, на улице стало совсем темно, а я как раз успел добраться до места встречи. Там, как и следовало ожидать, уже нетерпеливо приплясывали на месте Лиза Шарье, Йен и молчаливый Тори, рядом с которыми оживленно переговаривались оба наших следователя. А когда я подошел, откуда-то из темноты вынырнул запряженный гнедой лошадкой экипаж, и оттуда бодро выскочила Хелена Триш.

При виде магички, полностью экипированной для работы на темной стороне, я довольно кивнул, а вот на физиономии Йена появилось растерянное, если не сказать ошарашенное выражение.

Да, о разговоре с Триш я ему не говорил. Однако очень скоро удивляться пришлось не только ему, потому что из того же экипажа с мрачным выражением на лице выбралась ее наставница — милейшая леди Лора Хокк. И, оглядев нашу озадаченную компанию, хмуро осведомилась:

— Кто-нибудь объяснит мне, какого демона тут происходит?!

Объясняться, разумеется, пришлось мне, и Хокк это, само собой, не понравилось. Едва я подошел, она сдвинула брови и, кинув на напарницу сердитый взгляд, процедила:

— Тебе стоило передать полученную информацию сыскарям из ГУССа! Но ты, как я поняла, привык плевать на любые правила! И, судя по всему, к этому склонен не только ты один!

Йен, к счастью, последних ее слов не расслышал, поскольку в это время стоял возле кэба и терпеливо выслушивал что-то от Триш. Лицо его при этом оставалось совершенно бесстрастным — первый шок прошел, и теперь Норриди нацепил на морду привычную маску. А свирепый взгляд, который он на мгновение бросил в мою сторону, обещал все муки ада за то, что я не предупредил его о появлении посторонних. Особенно о Триш, к визиту которой он, как и следовало догадаться, был абсолютно не готов.

Ну и ладно. Зато эти двое наконец-то пообщаются в неформальной обстановке. На мой взгляд, это стоило того, чтобы слегка отступить от плана и привлечь к нашей авантюре чуть больше людей, чем задумывалось изначально.

— Рэйш, ты вообще меня слышишь?! — прошипела Хокк, заметив, что я отвлекся. — Ты хоть понимаешь, что будет, если выяснится, что ты нарушил инструкции, а я вместо того, чтобы отвести тебя в Управление, стою тут и теряю время?!

Я невозмутимо пожал плечами:

— Так в чем проблема? Веди. Только подумай, на каком основании ты собираешься представить меня пред очи своего шефа?

— Что значит на каком?! Ты утаиваешь от ГУССа важную информацию!

— Какую информацию? — вежливо поинтересовался я, после чего Хокк едва не зарычала.

— О вампирах!

Я так же вежливо приподнял брови:

— М-м-м… прости, ты о чем?

— Ты что, издеваешься?! — процедила леди-маг, буравя меня злым взглядом. — Не далее как этим утром ты сообщил Хелене, что нашел в столице несколько ловчих сетей и собираешься устроить охоту на нежить!

— Ну и что?

— Ни ты, ни твой непосредственный начальник не соизволили передать эту информацию в ГУСС! Это нарушение всех существующих правил! Вот что!

— Да? — удивился я. — И кто же тебе об этом сказал?

— Триш!

— А почему тогда ни она, ни ты не передали эту важную, с твоей точки зрения, информацию в ГУСС сами?

Хокк аж поперхнулась от такого вопроса.

— Как это «почему»?!

— Вот так. — Я посмотрел на нее с недоумением. — Ты утверждаешь, что еще этим утром получила чрезвычайно важные сведения, но при этом, насколько я понимаю, до Корна они так и не дошли. Кто, по-твоему, в этом виноват?

— Не переворачивай все с ног на голову, Рэйш! — угрожающе прорычала магичка, качнувшись в мою сторону. — Это ты нарушил инструкции!

— В каком, интересно, месте? Мы с коллегами вышли, понимаешь ли, на легкую прогулку, у нас есть интересные темы для беседы, этим утром я действительно видел твою напарницу и предложил ей к нам присоединиться… но, на сколько я знаю, законом это не запрещено.

— Триш говорила о вампирах в столице! — окончательно взбеленилась Хокк. — И о том, что ты надумал отыскать их логово!

— Может, я соврал, чтобы иметь повод пригласить на прогулку красивую девушку, потому что иначе она не соглашалась?

Леди-маг уставилась на меня долгим тяжелым взором, но с моим учителем ей было не тягаться. Ни появившееся на ее лице выражение, ни свирепо раздутые ноздри, ни гневный взгляд не произвели на меня ни малейшего впечатления.

— На прогулку? — очень тихо переспросила она, глядя на меня так, словно готовилась собственноручно придушить.

Я невозмутимо кивнул.

— Почему нет? В последние дни в Алтире стало скучновато. А что может быть увлекательнее прогулки в компании верных друзей и прекрасной леди? Или еще лучше — погони за несуществующим монстром, на которого было бы забавно устроить шуточную облаву? Скажем, в качестве тренировки для молодых сотрудников Управления?

У Хокк вытянулось лицо.

— То есть это игра? Ты вытащил своих сотрудников на улицу посреди ночи только для того, чтобы развлечься?!

— У нас еще очень неопытные маги, — не моргнув глазом, подтвердил я. — И тренировка в условиях, максимально приближенных к реальным, может пойти им на пользу.

— Значит, ты просто морочил Триш голову? — еще тише повторила Хокк, не сводя с меня глаз. — И никаких вампиров в Алтире нет?

— Ну, может, и есть. Никто ж не проверял. Но лично я ни одного вампира не видел и охоту сегодня устраивать не планировал, в чем готов поклясться на амулете правды. Если хочешь, можем прямо сейчас поехать в Управление, чтобы в этом убедиться.

— Рэйш… — гневно выдохнула Хокк.

— Так мы едем или нет? — осведомился я, сделав шаг по направлению к кэбу. — Если нет, то я бы попросил тебя не портить людям развлечение. А если да, то будь готова объяснить Корну, по какой причине ты выдернула его из постели.

Хокк снова умолкла, продолжая прожигать во мне взглядом дыру и, видимо, прикидывая весомость своих подозрений, формально придраться ей было не к чему — доказательств пребывания в Алтире вампиров у меня действительно не имелось. Да, насчет сетей я не соврал, но ни один из магов Корна не был способен их увидеть, так что на прямой вопрос, есть ли у меня улики, я мог с чистой совестью сказать «нет». А слово к делу не пришьешь. Так что реального повода будить начальство у Хокк не было. Не считать же поводом голословные утверждения, которые я в два счета мог опровергнуть, не соврав при этом ни единым словом?

— Я это припомню, Рэйш, — наконец тихо сказала Хокк, поняв, что ничего не добьется. — Тебе эти шуточки даром не пройдут.

Я оскалился.

— Всегда знал, что женщины — мстительные создания, так что ты меня не удивила. Ну а теперь тебе, наверное, пора домой?

— Обойдешься, — огрызнулась магичка, решительно направившись к остальным. — Мы пойдем с вами и посмотрим, что за игры вы устроили. Имей в виду: если ты соврал Триш, Корн тебя завтра в порошок сотрет! А если ты соврал мне сейчас, я поутру башку тебе откручу за бессонную ночь! Понял?!

— Предпочитаю, чтобы за бессонную ночь леди меня благодарили, — пробормотал я, а затем кинул быстрый взгляд на Йена. Тот как раз закруглил разговор с Триш и, стоило нам приблизиться, изобразил нечто похожее на галантный поклон.

— Доброй ночи, мастер Хокк. Наслышан о вас от своего внештатного мага.

— Вы тоже готовы подтвердить, что сегодняшняя прогулка не имеет отношения к поиску высших тварей? — задала ему вопрос в лоб рассерженная магичка.

Норриди пожал плечами.

— Я же не дурак выгонять людей на охоту в темное время суток. А вот тренировка им не повредит. И почему бы поводом для нее не сделать поиск полумифических обитателей темной стороны?

В качестве доказательства наши следователи, которых мы по понятным причинам не посвящали в детали, синхронно зевнули. Лиз, тоже слышавшая лишь официальную версию происходящего, с предвкушением оглядела погруженную в темноту улицу. Тори неопределенно пожал плечами. После чего Триш взглянула на меня с такой обидой, что я едва сдержал смешок.

Честное слово, мне казалось, она азартная девочка и не станет делать глупостей. В лучшем случае проявила бы любопытство, в худшем — просто не пришла бы. Но вот того, что Триш заявится не одна, я, если честно, не ожидал. Хотя по большому счету это уже не имело значения.

ГЛАВА 10

До Кривого переулка, называемого в народе Желтым из-за цвета черепицы на крышах домов, а из за близости кожевенных мастерских еще и Тухлым, мы добрались в два счета. В светлое время суток тут было довольно людно, однако сейчас жизнь в этих местах почти затихла, и лишь хлюпающая под ногами грязь напоминала, что еще недавно ее месили не только наши сапоги.

Главной же особенностью переулка являлось то, что на довольно большом протяжении идти по нему можно было только по одному. Стены домов порой смыкались настолько тесно, что для того, чтобы попасть из одного здания в другое, достаточно было просто перешагнуть через подоконник. И, насколько я понял, пока изучал этот район, соседи нередко так и делали, особенно после обильных дождей, когда подтопленная улочка превращалась в непреодолимую полосу препятствий.

— Ну что, коллеги, вот вам первое задание на сегодня, — бодро возвестил я, остановившись у входа в переулок. — Давайте представим, что прямо посреди этой улицы расположена вампирская сеть, мимо которой вам необходимо пройти, не коснувшись ее нитей. А чтобы усложнить вам жизнь, в качестве дополнительного задания я попрошу использовать разные пути преодоления препятствия. Повторяться нельзя ни при каких условиях, однако в фантазиях вас никто не ограничивает. Итак? Есть желающие проверить свою сноровку первыми?

Вся команда, сгрудившись вокруг нас с Йеном, недоверчиво уставилась на узкое пространство между домами.

Конечно, если повернуться боком, то в нем можно было разминуться. С трудом. Впритирочку. Но если учесть, что недавно прошел дождь и внизу было грязи где по щиколотку, а где и по колено, да еще и стены никто не удосужился вымыть, то задача представлялась трудновыполнимой.

«Сеть» здесь, разумеется, тоже была — Мелочь ее целых полторы свечи плела из крепких веревок, которые я купил тут же, в соседней лавке, за полцены. На настоящую эта сеть, конечно, походила мало. Зато свисающие до земли веревочные концы кукла сделала максимально достоверными. И испачкала их настолько добросовестно, что лично я поостерегся бы туда соваться в чистой оде жде. А уж когда я перетащил все это «богатство» и принялся крепить его на стенах, то действовал с такой осторожностью, словно сеть и впрямь принадлежала вампиру.

При виде веревочной преграды темные маги подобрались и, как по команде, приложили к лицам визуализаторы, моментально став похожими, как близняшки. Следователи, помедлив, тоже воспользовались приборами, но довольно быстро от них отказались — видимость что в реальном мире, что на темной стороне была в это время суток примерно одинаковой, а веревочная паутина во Тьме и вовсе выглядела едва заметной. Просто потому, что там она была призрачной.

Подмену Триш и Хокк распознали мгновенно, после чего мне досталось сразу два быстрых взгляда: один недоумевающий, а другой откровенно разочарованный. Однако вслух леди ничего не сказали и лишь отступили в сторону, когда идти первой храбро вызвалась Лиза Шарье.

— Грязью меня не напугать, — заявила она и, гордо подняв голову, устремилась на штурм веревочного препятствия. Довольно быстро до него добралась, после чего совершенно не по-дамски опустилась на четвереньки и, ловко просочившись мимо веревок, благополучно оказалась на другой стороне.

— Тори? — предложил я, обернувшись к изучающему раскинувшееся впереди грязевое море пареньку.

Мальчишка одарил меня укоризненным взором, однако спорить не стал и быстрым шагом двинулся к «паутине». Примерно на середине пути он разбежался и вместо того, чтобы испачкать коленки, просто перепрыгнул через импровизированную «сеть». При этом он плохо рассчитал свои силы и приземлился не слишком удачно, отчего одна его нога лихо проехалась по грязи, и наш доблестный маг со всего маху плюхнулся в коричневую жижу, взметнув брызги почти до небес.

Лиз, испуганно ойкнув, кинулась поднимать невезучего парня, а тем временем на штурм «паутины», не дожидаясь приказа, двинулись наши следователи. Парнями они оказались отчаянными и смекалистыми. Поэтому, подобрав с земли пару раздолбанных деревянных ящиков, соорудили импровизированную лесенку и один за другим перепрыгнули на ту сторону, умудрившись не только не пострадать, но и почти не запачкаться.

Я им даже мысленно поаплодировал, после чего принялся следить за Йеном, который с недовольным видом стронулся с места.

— За Триш ответишь, — процедил он, проходя мимо. Но я сделал вид, что не расслышал. А Норриди тем временем взял такой же хороший разбег, что и Тори, однако перепрыгнул через веревку, оттолкнувшись одной ногой от стены. Так прыжок получился гораздо выше и ровнее, поэтому приземлился Йен без потерь. И подошел к ожидающим его сотрудникам с таким видом, словно каждый день только и делал, что сигал через грязные лужи, соревнуясь с остальными за звание лучшего прыгуна.

— Теперь ваша очередь, леди, — широко улыбнулся я, приглашающим жестом указав на «паутину».

Триш при этом разобиделась окончательно, а Хокк состроила зверскую гримасу, после чего просто-напросто нырнула на темную сторону, благополучно прошла через ставшее для нее призрачным препятствие и вынырнула уже рядом с Тори, заставив того с досадой поджать губы и мысленно посетовать на собственную недогадливость.

Хелена, к моему несказанному удивлению, поступила еще проще и, взглядом спросив разрешения у наставницы, просто встала на ее след. Со стороны это выглядело так, словно девчонка занесла ногу для очередного шага, после чего растворилась в воздухе, а закончила движение уже рядом с Хокк, которая в последний момент предусмотрительно отступила в сторону, чтобы не столкнуться с ученицей.

— Ну что, Арт, остался только ты, — язвительно сообщил из-за «паутины» Йен. — Как будешь выкручиваться?

Но я только покачал головой:

— Мне перебираться на ту сторону нет необходимости.

— Это еще почему?

— Потому что следующее испытание ожидает вас возле птичьего рынка, а добраться туда можно только с этой стороны улицы.

— Что-о?! — в голос воскликнули Лиз, Йен и оба следователя.

— Арт!

— Мастер Рэйш, вы шутите?!

— Нам что, придется возвращаться? — растерянно переспросила Триш. — И опять через грязь?!

Я сокрушенно развел руками.

— За углом тупик, так что да. Но на этот раз ограничений я ни на кого не накладываю.

С этими словами я развернулся и спокойно двинулся в обратную сторону. А еще через пару мгновений ошеломленного молчания мне в спину прилетел возмущенный вопль:

— Арт! Сволочь! Ты что, предупредить не мог?!

Я ухмыльнулся.

Конечно, мог. Но зачем, если мне было важно, чтобы все они вошли в переулок?

— Ну и чего ты этим добился? — сухо осведомилась Хокк, без предупреждения вынырнув с темной стороны и загородив мне дорогу. Следом за ней из Тьмы выбралась Триш и с таким же недовольным видом присоединилась к наставнице. — Зачем было устраивать эту глупую проверку?

Я обошел сердитых магичек по дуге и кинул выразительный взгляд за их спины.

— Оно того стоило, Рэйш? — продолжала упорствовать Хокк. — Скажи!

— Ну, то, что Лиз — девочка прямолинейная и не брезгливая, мы знали и раньше, — нейтральным тоном заметил я. — У Тори, как оказалось, имеется некоторая фантазия, но хорошим охотником ему еще только предстоит стать. О том, что Йен любит использовать чужие методы, я давно знал и ничего нового для себя не открыл. А вот вы, красавицы, сегодня доказали, что помощи от вас ждать не стоит.

— Что ты сказал?! — резко затормозила Хокк.

Я насмешливо на нее покосился.

— Я заранее предупредил, что при движении на ту сторону никаких ограничений нет, кроме того, что вам нежелательно повторяться. Не запрещены ни подсказки, ни взаимопомощь. Заметь: когда упал Тори, Лиз ему помогла. Остальным, как ни странно, помощь не потребовалась. А на обратном пути… оглянитесь и посмотрите сами.

Хокк и Триш непонимающе обернулись: в это время Брил и Торн как раз срывали «паутину» со стен, освобождая проход для остальных. Тори им активно помогал, хозяйственная Лиз старательно сматывала веревки в кольца. Йен, как и положено начальству, терпеливо ждал, когда подчиненные закончат, а заодно посматривал по сторонам через визуализатор. Тогда как обе магички, обладавшие самым высоким потенциалом, просто ушли, бросив остальных разбираться с трудностями в одиночку.

— Вот в чем ваша проблема, — спокойно пояснил я происходящее. — В бою вы рассчитываете только на себя и только друг за друга готовы держаться. Это — важное условие для работы в паре. Но в команде действуют по-другому. А вы, как оказалось, этого не умеете.

Триш после моих слов вспыхнула, Хокк непонимающе нахмурилась. А я, слегка приподняв шляпу, прошел мимо и напоследок бросил:

— Доброй ночи, леди.

Собственно, в дальнейшей прогулке по городу необходимости не было, потому что я узнал все, что хотел, и не видел смысла повторяться. Но для чистоты эксперимента все же протащил компанию через две других «паутины» и лишь после этого разрешил им остановиться.

Магички покинули нас вскоре после этого, окончательно разочаровавшись в моих методах и убедившись, что ничего противозаконного мы не совершаем. Участвовать в остальных проверках они, правда, не отказались. Даже поджавшая губы Хокк не возразила, когда я отправил коллег штурмовать вонючий подвал. О том, что настоящая вампирская паутина там есть, только не на входе, как я пообещал, а на выходе, леди, разумеется, не подозревала, хотя все добросовестно проверила. Более того, и Хокк, и Триш не по разу ее зацепили, когда преодолевали оборудованные нами препятствия. Ни одна из дам не заметила ничего подозрительного и даже не поняла, что ее используют. Из чего я заключил, что среднестатистический темный маг и впрямь не способен обнаружить вампира, а значит, всю работу по его поимке мне опять придется взять на себя.

Тем не менее сказать, что эксперимент удался, я бы не рискнул — ничего из того, что я предполагал, во время прогулки не случилось. И ни одна гипотеза так и не подтвердилась, хотя я очень старался предусмотреть все возможные варианты.

Мне пришлось нелегко в процессе отслеживания ситуации сразу через две линзы и поводок. И еще сложнее пришлось во время прыжков на темную сторону и обратно. Подгадывать время надо было очень быстро и точно, делая поправки на временные потоки на разных слоях Тьмы. Мои доспехи то промерзали насквозь, потому что я не всегда успевал нарастить достаточную толщину брони, то начинали дымиться, когда с них испарялась влага. Плюс, приходилось следить, чтобы эти манипуляции не привлекли внимания магичек.

Честное слово, за половину ночи я вымотался так, что к концу забега рубаху на мне можно было выжимать. Но, к сожалению, все усилия оказались напрасными, потому что по непонятной причине бахрома вампирских сетей не отреагировала ни на одного из сотрудников Управления. Ни на простых людей, в качестве которых я пригласил наших следователей, ни на вооруженного слабеньким амулетом Йена, ни на светлого мага, ни на темных. И даже на Триш, которая не так давно пережила тяжелую душевную травму и на которую я, если честно, возлагал особые надежды.

Похоже, Хелена успела полностью оправиться от горя, или же вампиры поосторожничали, узрев ее ауру. А я в итоге остался ни с чем и, по сути, вернулся к исходной точке, за исключением того, что других идей у меня больше не было.

— Ну что? — улучив момент, тихо спросил Йен, когда мы свернули на одну из городских площадей и присели отдохнуть на скамейку возле городского фонтана.

— Ничего, — так же тихо ответил я. — Ты не поверишь, но я не нашел абсолютно ничего, что могло бы привлечь внимание вампира.

— Это что же, нам придется выставить по наблюдательному пункту, чтобы отследить, кто станет следующей жертвой?

— У тебя нет такого количества специалистов. А возле одной сети можно сидеть месяцами, так и не дождавшись результата.

— Тогда что будем делать? — прикусил губу Норриди, краем глаза следя за тем, как Лиз умывается водой из фонтана, Брил и Торн брызгаются в нем как маленькие, а Тори потерянно бродит возле дальних домов.

Я поморщился.

— Не знаю, Йен. У меня больше нет путных мыслей, как выманить вампира из логова, при этом его не спугнув, а привлекать мирное население ты категорически отказываешься.

— Если пострадает кто-то из местных жителей, Корн меня колесует, — мрачно предрек Норриди. — А тебя отдаст в Орден. На опыты. Или в виде чучела поставит у себя в кабинете, дабы остальные запомнили, что закон нарушать нельзя.

— Да брось, Йен. Что мы, в первый раз, что ли?

— Не ты ли мне говорил, что в Алтире к этому относятся гораздо строже? — фыркнул Норриди. — Если во время поимки вампира помрешь ты, мне придется заполнять всего две бумажки — рапорт о твоей смерти и ходатайство на прекращение выплаты заработной платы. А если убьют кого-то из мирного населения, таких бумажек будет сотня. По одной на каждую инстанцию, которая надумает меня проверить. Не говоря уж о том, что должность я после этого наверняка потеряю. Вот и думай, что лучше.

— Похоже, придется привлекать сыскарей из ГУССа, — признал я после недолгого молчания. — Мне этого очень бы не хотелось, но другого выхода пока не вижу. Как ду маешь, у Корна есть нужное оборудование?

— Имеешь в виду, есть ли у них приборы, позволяющие засечь вампира или бахрому его ловчих сетей? Сомневаюсь, иначе нас бы тут не было. Но вот о том, почему ТЫ способен их видеть, наверняка кто-нибудь спросит.

— Они и так спросят, — проворчал я, поправляя съехавшую набок шляпу. — Но после моргула вряд ли сильно удивятся.

— Это что-то запрещенное? — вяло поинтересовался Йен. — Мне стоит об этом знать?

— Не думаю.

— Ну и пес с тобой, — зевнул Норриди, аристократично прикрыв рот ладонью. — Если тебя поймают на горячем, я все равно успею тебя уволить. Может быть, даже задним числом… Кстати, время уже за полночь перевалило. Не пора ли отпустить всех по домам?

Я отмахнулся:

— Ты начальник, тебе и решать.

— Тогда всем спать, — тряхнул шевелюрой Йен, после чего поднялся со скамьи, где мы сидели вдвоем, и направился к фонтану — распускать свое перепачканное, но довольное приключениями воинство. — Так, народ! Слушай мою команду…

Я проследил за тем, как он отдает короткие распоряжения, а уставшие сотрудники постепенно расходятся по домам. Первыми умчались следователи — у них, оказывается, родственники жили неподалеку. Затем ушел Йен, взяв на себя обязанность вызвать кэб для смущенной такой заботой Лизы. Когда она благополучно укатила, шеф, отчаянно зевая, поплелся искать второй экипаж, потому что служебное жилье располагалось не в той стороне, где проживала наша магичка. И в конце концов на площади остались только я и Тори, который отчего-то не спешил никуда уходить.

— О чем-то хочешь спросить? — поинтересовался я, когда пацан все таки подошел и с неловким видом остановился у «моей» скамейки.

Тори быстро оглянулся, но площадь была пуста.

— Да, мастер Рэйш… то есть не совсем. Я понимаю, вы преследовали сегодня какие-то свои цели, о которых не хотите никому говорить. Господин Норриди вас поддерживает, и, полагаю, это действительно важно. Возможно, даже секретно. Поэтому я не буду сейчас задавать вопросов про вампиров, но хочу кое-что предложить.

Я заинтересованно сдвинул шляпу на затылок.

— Тебе не спится? Я вас мало сегодня погонял? Или ты нашел что-то достойное внимания, пока мы с твоим шефом совещались?

— Нашел, хотя вряд ли это связано с тем, о чем вы говорили, — тихо признался юный маг и снова тревожно огляделся. — Не знаю… может, я и не прав, но мне кажется, я наткнулся на след убийцы. И был бы очень благодарен, если бы вы на него взглянули.

Я удивился, но без колебаний поднялся с нагретого сиденья.

— Ты прав, это действительно интересно. Особенно потому, что обнаружить такой след на площади, где не так давно толклась целая куча народу, задача не из легких.

— А он на самом краю мне попался, — шмыгнул носом Тори. — Я случайно его увидел и почти сразу потерял. Поэтому хотел, чтобы взглянули вы. Вдруг я просто перепутал?

— А вдруг нет? — усмехнулся я и следом за парнем направился к противоположному концу площади, где совсем недавно юный маг так долго и с таким фанатичным упорством что-то рассматривал.

Площадь по размеру была невелика, поэтому до нужного места мы добрались быстро. А вот потом Тори еще долго топтался возле домов в попытке отыскать нужный след.

Я его не торопил. Быть может, парень в первый раз делает такое серьезное открытие, а в нашей профессии личный опыт порой ценнее любых наставлений. Поэтому я терпеливо дождался, пока юный маг укажет на нужный след, и только тогда перешел на темную сторону.

Мальчишка оказался прав — прямо под окном жилого дома на снегу отпечатался четкий след грубого мужского ботинка. Причем не простой, а выглядящий так, словно мужик случайно наступил в лужу крови и теперь оставлял за собой провокационные отпечатки.

Как и говорил Тори, след на земле был всего один. От правого, насколько я мог понять, ботинка. И кроме как под той стеной, других следов поблизости не имелось. Причем даже в снегу и даже на темной стороне.

Это означало, что мужик, скорее всего, взял грех на душу давно или же был не исполнителем, а лишь соучастником убийства. Причем с высокой степенью вероятности можно было предположить, что решающий удар наносил тоже не он, иначе мы бы отследили его до самого дома. В смысле, я бы точно отследил, даже если после смерти жертвы прошло несколько месяцев.

Знаком велев пареньку не снимать визуализатор, я обошел всю площадь в попытке понять, куда подевался наш недоубийца. И после долгих блужданий все-таки нашел еще один след — совсем бледный и ведущий прочь от площади. После этого он обрывался уже окончательно, и даже мне не удалось понять, к какому дому или в какую сторону он в действительности вел.

Поскольку район был не наш, то формально я мог спокойно развернуться и уйти, предварительно засняв отпечаток на один из кристаллов, которые наши маги всюду таскали с собой. Затем передать его коллегам из восточного участка и навсегда забыть о неприятном инциденте.

Был бы я один, то, скорее всего, так бы и сделал. Но когда я выбрался с темной стороны и наткнулся на горящий азартом взгляд Тори, то заколебался. А потом заметил, что парня буквально потряхивает от возбуждения, и спросил:

— Что? Хочешь попробовать выследить?

— Если вы не против, — кивнул раскрасневшийся от волнения коллега.

Я прищурился:

— А ты на след-то когда-нибудь вставал?

— Да, но не слишком удачно, — признался он. — Я не смог пройти по тому следу, который мне дал учитель. Ни разу.

— И теперь хочешь реабилитироваться… или же доподлинно выяснить, что к работе ищейки не пригоден?

Тори упрямо набычился.

— Я хочу понять, на что способен. И будет лучше, если я заранее выясню, за какие дела мне браться не следует, ведь в противном случае я могу подвести тех, кто рискнет на меня положиться.

— Хорошо, — согласился я. — Давай поохотимся. Ты встаешь на след — я слежу, чтобы ты не убился. Идет?

Тори с облегчением кивнул:

— Спасибо, мастер Рэйш. Один я бы не рискнул.

— Тогда вперед, — хмыкнул я и, хлопнув его по плечу, отступил в сторону. — Но имей в виду — если тебя унесет незнамо куда, на поиски мне понадобится время. И, скорее всего, придется тоже встать на след. Только уже на твой, и это может быть неприятно.

— Ничего, переживу, — улыбнулся парнишка, присматриваясь к отпечатку, к которому я его привел. — Учитель меня к этому готовил, так что я представляю, что меня ждет. Жаль, конечно, что я не взял переговорник или хотя бы «следилку», но кто же знал, что они понадобятся?

— На темной стороне носить артефакты небезопасно.

— Я потому и не взял. Вы сказали, что мы идем охотиться на нежить, вот и… я все правильно делаю, мастер Рэйш? — неожиданно забеспокоился молодой маг, подняв голову и вопросительно на меня посмотрев.

Я оценил, как он стоит, и покачал головой:

— На след лучше вставать одной ногой. Вторая тебе понадобится на случай, если на том конце придется отпрыгнуть. Объект может стоять у стены, и тогда ты в нее врежешься. Он может оказаться на краю обрыва, и это значит, что ты туда упадешь. Поэтому к следу прикасайся осторожно, краешком. Тьма сама приведет тебя куда надо. Твоя задача при этом — не упасть.

— Учитель говорил, что тропа ищейки похожа на обычную лесную дорожку, — непонимающе нахмурился паренек, послушно занеся правую ногу над следом. — Идешь по ней и идешь… пока она не закончится.

Я поморщился.

— Так написано в книжках. На самом деле след, в который ты планируешь вляпаться, — это как конец туго сжатой пружины. Как только ты его коснешься, Тьма тут же спустит крючок, и тебя вышвырнет к объекту преследования. Время, которое ты при этом проведешь на тропе, строго индивидуально. Но для объекта охоты это всегда мгновение. Не больше.

— Это значит, ищейка живет на тропе в своем собственном временном потоке?

— Не в своем, — усмехнулся я. — А в том, что подарит ему Тьма. Если гость придется ей по вкусу, его пропустят быстро и без проблем. Если он окажется грубияном, то задержится на тропе на столько, насколько пожелает Тьма. Так что будь вежлив с ней, Тори. И помни — лучше быть безумным, чем мертвым. И лучше выйти с тропы седым, чем не выйти с нее совсем.

Мальчишка с серьезным видом кивнул:

— Я запомню, мастер Рэйш. Спасибо.

И лишь тогда наступил наконец на след. После чего его мгновенно окутала Тьма, на меня подуло знакомым холодком. А еще через миг Тори исчез, отправившись на свою первую в жизни охоту.

ГЛАВА 11

Разумеется, я не сошел с ума, чтобы просто так, без присмотра, отпустить неопытного юнца в неизвестность. На той стороне его могли ждать готовый к атаке убийца, свора бродячих псов, стая нежити и демон знает что еще, при встрече с чем юный маг мог растеряться и по глупости своей отправиться в гости к Фолу. А я этим вечером дал Йену клятвенное обещание, что по моей вине никто из его людей сегодня не умрет. Поэтому, как только пацан исчез, у меня в руке активизировался магический поводок, который я успел прицепить к воротнику его куртки. А когда с нижнего уровня вынырнула Мелочь, я отдал поводок ей и коротко бросил.

— Присмотри.

Кукла, понятливо щелкнув, исчезла. А я принялся с интересом гадать, отсчитывая про себя время, в течение которого молодой маг вляпается в неприятности. И не особенно удивился, когда уже на двадцатом счете поводок куклы беспокойно дернулся.

Что ж, для первого раза неплохо. По крайней мере, тропой Тори пройти сумел, наверняка отыскал того, кого нужно. Успел даже рот открыть, объясняя убийце, зачем пришел, и… теперь осталось сделать так, чтобы тот мужик не взял на душу еще один грех.

Естественно, на след юного мага я вставать не стал: чем сильнее маг, тем тяжелее объект охоты переносит его присутствие. А остановка сердца у двадцатилетнего парня наверняка вызвала бы много вопросов. Поэтому я просто перешел на темную сторону, подтянул поводок Мелочи и создал прямую тропу, совершенно точно зная, что уж мимо куклы точно не промахнусь.

Тропа привела меня в какой то замызганный кабак, находящийся между Цветочной и Серебряной улицами с по правкой в плюс минус пару сотен шагов. Я здесь раньше не бывал, однако неподалеку находились сразу две моих метки, благодаря чему даже на темной стороне можно было сориентироваться. Ну а то, что передо мной именно кабак, я понял по наличию огромного, до отказа забитого «призраками» зала, валяющимся тут и там полуразвалившимся обеденным столам и лавкам, наличию роскошной для такого места барной стойки и полупрозрачному пузатому мужику, который беззвучно орал на столпившихся вокруг мужиков, которые ему чем-то не угодили.

Тори я увидел тут же. На полу, прямо посреди зала. Парень лежал лицом вниз, и вокруг его головы уже расплывалась кровавая лужа. Рядом лежали осколки глиняной кружки, которой, судя по всему, ему зарядили по затылку. А над его неподвижным телом как раз склонились двое верзил.

Мелочь сидела неподалеку — затаилась на потолочной балке и даже невидимость снимать не стала, хотя магов в кабаке не было. Но над тем, почему она не вмешалась, когда Тори оглушили, я задуматься не успел — один из верзил занес над пареньком нож, поэтому пришлось срочно выходить из тени. Проще говоря, вынырнуть из Тьмы перед носом у отшатнувшегося мужика и, пнув его по лицу, ровным голосом сообщить:

— Столичное Управление сыска. Всем оставаться на местах.

В кабаке на мгновение повисла безрадостная тишина, в которой было слышно только, как из разбитого носа на пол капают тяжелые алые капли. Мужики, по-моему, даже дышать перестали, вылупившись на меня во все глаза. Пузан за стойкой подавился. Верзила, которому я разбил лицо, сдавленно захрипел, зажав двумя руками свою несчастную носопырку. Но потом медленно поднялся с колен, посмотрел на меня налитыми кровью глазами. После чего промычал что-то нечленораздельное, махнул своим и… вся толпа вдруг в едином порыве ринулась в мою сторону.

Надо сказать, для бандитов это было нетипичное поведение: за нападение на сотрудника УГС им грозила тюрьма, а за убийство — смертная казнь. И они об этом прекрасно знали. Но, видимо, и без того достаточно нагрешили по жизни, если без раздумий схватились за ножи.

Некоторое время после этого мне было не до рассуждений — когда на тебя бросается толпа аж из двадцати шести рыл, становится как то не до жиру. Если бы я был светлым, меня бы там и похоронили, не позволив сотворить ни одного заклинания. Но Тьма дарила своим избранникам немало преимуществ, поэтому, когда на меня с ревом полетела вооруженная толпа, я просто ушел обратно на темную сторону. Через мгновение вынырнул со всем в другом месте, с чувством приложив по темечку удачно подвернувшего громилу. Не дожидаясь, когда он упадет, а его соседи повернутся, снова ушел во Тьму. Через мгновение опять вернулся, по пути сломав кому-то челюсть и заодно сразу обе руки. И так еще двадцать четыре раза, пока наконец на полу не оказались все без исключения посетители, кроме трясущегося за стойкой хозяина, у которого единственного хватило ума не наставлять на меня нож.

Нет, я бы мог, конечно, быть вежливым и пырнуть их по-благородному шпагой. Но во-первых, вежливым я был далеко не со всеми, а шпагу уже лет десять как в руках не держал. Во-вторых, за убийство местных жителей, да еще и на чужой территории, ГУСС меня достал бы потом с объяснительными. Наконец, в третьих, передо мной находились не просто соучастники, но и свидетели. А бездумно расходовать столь ценный материал я посчитал нерациональным.

Разбив об столешницу последнюю башку и сломав для верности чудаку еще и ногу, я придирчиво оглядел поле боя и удовлетворенно кивнул.

Ни одного убитого. Ни одного дееспособного. Отлично.

— Н-не трогайте меня, г-господин маг, — проблеял толстяк и трагично заломил руки, когда я повернулся к стойке. — Я н-не виноват… меня з-заставили… жену и д-деток убить и расчленить угрожали!

Да? А не слишком ли ты хорошо одет для простого подметалы? А еще у тебя на пальце есть перстенек с секретом. Не знаю, правда, что там за магия, но очень скоро выясню. Только сперва разберусь с более важными делами.

— Г-господин маг… — снова затрясся толстяк, когда я шагнул в его сторону. — Не убивайте меня! П-пожалуй ста! У меня же жена! И д-детки! Малые!

Где-то это я уже слышал…

— Заткнись и сиди тихо, — велел я трясущемуся как в лихорадке жирдяю, после чего склонился над Тори, по достоинству оценил рваную рану на его затылке, после чего перевернул парня на спину и бесцеремонно похлопал по щекам. — Ну-ка, просыпайся, герой. Тори-и… давай, открывай глаза. Я же вижу, что ты живой.

Мальчишка со стоном приоткрыл одно веко.

— Мастер Рэйш?

— Вставай, — повторил я, помогая парню подняться. А когда усадил его на чудом уцелевший стул, бросил кабатчику: — Неси лед. И тряпки. Надо перевязать.

Толстяк мгновенно засуетился. Сперва убежал в подсобку за льдом, затем самолично завернул его в чистую тряпицу. Даже попытался приложить к разбитой голове пацана, но я рыкнул, и он, тряся толстыми брылями, убрался обратно за стойку. Где трусливо затих и даже дышать опасался, пока я осматривал рану, останавливал кровь и занимался всем тем, чем обычно в таких случаях занимаются целители.

— Спасибо, мастер Рэйш, — поморщился Тори, когда я закончил перевязку и приложил к его многострадальному затылку мешочек со льдом. — Я даже не понял, кто это меня так. Только вошел, представился как положено… и сразу темнота. А потом уже вы рядом стоите и смотрите на меня как на дурака.

— Ты не дурак, — хмыкнул я, убедившись, что парень в порядке. — Просто поторопился. И зря один сюда сунулся. Надо было меня сначала позвать. Или хотя бы патруля дождаться.

— Да какой в этом районе патруль? — вздохнул юный маг, придерживая рукой холодный мешочек. — Это ж окраина. Тут днем с огнем никого из участка не сыскать. Я вот тоже постоял, подождал, никого на улице не увидел… и решил, что возвращаться за вами долго.

— Зато разумно.

— Ваша правда, — с еще одним вздохом согласился Тори. А потом наконец заметил тихонько стоящего в углу кабатчика и скривился. — Это ты, паскуда, меня по башке огрел?!

Под моим взглядом толстяк едва не поседел.

— К-как можно, господин маг?! Я ж предупредить хотел… я ж чуть богу душу не отдал, когда вас увидел… думал, вот оно, избавление мое пришло! А Громых как размахнется, да как вдарит вам промеж ушей! А лапища у него знаете какая тяжелая?! В один удар стол на две половинки ребром ладони разрубает! Чудо, что вас на месте не убило! Не иначе сам Род за вами приглядывает!

— Ты ври да не завирайся, — хмуро сказал я, когда мужик угодливо заулыбался и принялся быстро-быстро кланяться. — Что у тебя тут за шваль образовалась? Чем занимались? Как промышляли?

Кабатчик горестно всплеснул руками.

— Да всем, господин маг! Убийствами, грабежами, похищениями…

— Какими похищениями? — одновременно встрепенулись мы с Тори.

— Да вон, сами посмотрите! В подвале они! Родом кля нусь, что еще живые!

Мы с парнем переглянулись, но он был явно не в состоянии исследовать чужие подвалы. Так что я оставил его караулить жирную гниду и велел Мелочи проследить за обоими. А сам кинул на валяющихся на полу красавцев парализующее заклинание и, успокоившись на их счет, толкнул неприметную дверцу, на которую трясущимся пальцем указал кабатчик.

За ней оказалась старая, но недавно подлатанная и почти не скрипучая лестница. Еще дальше — узкий коридор и вторая дверца, скрытая от посторонних глаз простенькой, но эффективной иллюзией. Если бы не линза, даже я мог бы ее пропустить. Ну а случайно забредшему посетителю и вовсе показалось бы, что стена перед ним цельная.

За дверью я нашел еще одну, только на этот раз не деревянную, а каменную лестницу, которая уводила в глубокий подпол. Причем глубокий настолько, что на стенах тут и там стали появляться островки колючего, абсолютно неестественного для разгара весны инея.

Оказавшись перед третьей по счету, на этот раз — железной дверью, которая была покрыта инеем практически целиком, я почувствовал себя неуютно. Это было неправильно. Ненормально, и я не о глубине подвала говорю. Нет, под столицей наверняка вырыто немало катакомб, в которых нечистые на руку дельцы хранили ворованное добро. Здесь же царил совсем другой холод. И у меня аж под ложечкой засосало при мысли о том, что ЕУСС умудрилось это пропустить.

Дверь открылась от толчка довольно легко, но с ужасающим скрипом. Внутри было еще холоднее, чем в коридоре. Небольшое, вырытое прямо в земле и облицованное камнем помещение было похоже на тюремный каземат, в котором доживали свои последние дни смертники. На полу я заметил несколько круглых, примерно с мой кулак в диаметре, отверстий. Такие же дыры виднелись и в стенах, и даже на потолке, однако на вентиляцию совсем не походили. А посреди помещения стояло три каменных гроба, накрытых тяжелыми крышками, в которых кто-то заботливо просверлил многочисленные отверстия.

Невольно вспомнив про баржу, я машинально поискал наверху светляков, но ничьи души не висели здесь под потолком. Только магические руны пылали на выбитых прямо в камне знаках. Защитные руны. Еасящие магию. И делающие этот каменный мешок абсолютно недосягаемым для магического взора.

Сцепив зубы, я подошел к первому гробу и, с усилием толкнув крышку, с грохотом скинул ее на пол.

Гроб оказался пустым, однако, судя по опаленным стенкам и слежавшемуся на дне пеплу, им не раз пользовались. А если жертва проявляла упрямство или же похитители не получали выкупа, от неугодного пленника избавлялись просто и незатейливо — просто кидали внутрь пару магических огоньков и закрывали крышку, ожидая, пока от человека останется лишь кучка праха.

Очень удобно, не так ли?

Чувствуя, как в душе поднимается злость, я открыл второй гроб и, обнаружив там такую же картину, искренне засомневался, что мои свидетели доживут до приезда сыскарей из ГУССа. Честное слово, я бы удавил их собственными руками и считал бы, что поступил правильно, несмотря на мнение идиотов из Королевского суда.

Третий гроб так просто вскрыть не удалось: снаружи крышку удерживали цепи, которые даже мне не удалось сорвать с нахрапа, а также целая сеть охранных заклинаний, словно внутри не людей удерживали, а каких-нибудь демонов.

Впрочем, для демона эта защита была слишком слаба. Да и не нуждались твари в вентиляционных отверстиях. Но я был слишком раздражен, чтобы всерьез об этом задуматься, поэтому, недолго думая, перешел на темную сторону и, обнаружив, что на проржавевших цепях висят еще и замки, попросту спалил их, призвав темный огонь.

Сдвинуть после этого крышку оказалось совсем несложно, потому что вместе с цепями я уничтожил и охранную сеть. Кто ее создал, мне было без разницы, но, судя по некоторым элементам, плетение было достаточно старым. Хотя и периодически обновлялось. Скорее всего, с помощью обычного артефакта-накопителя.

Но что самое отвратительное, оказалось, что третий гроб не пустовал — внутри я нашел сразу два высушенных от времени тела, обнявшихся, словно возлюбленные. Одно из них, судя по длине волос, когда-то принадлежало женщине. А вот второе явно было детским. Навскидку, это был подросток лет семи или восьми. А если точнее, мальчишка, при виде которого у меня в груди шелохнулось страшное подозрение.

Когда прямо у меня на глазах от тела женщины отделился и с тихим хлопком испарился крохотный огонек, похожий на расправившуюся крылья маленькую птицу, эти подозрения окрепли. И окончательно превратились в уверенность, едва я отвел в сторону закоченевшую, чудовищно худую руку девушки и увидел такое же изможденное, серое, помертвевшее мальчишечье лицо, обрамленное белокурыми волосами.

Это был не кто иной, как Роберт Лернан Искадо — младший племянник герцога Искадо — доверенного лица его величества Ринорка Шестого Справедливого. Тот самый пропавший мальчик-маг, на которого я смотрел со все возрастающим недоверием.

Фол меня забери… что должно было произойти, чтобы всего за несколько дней цветущий пацан превратился в эту ссохшуюся и резко постаревшую мумию?! Он исчез на прошлой неделе! Даже если все это время его не кормили, он все равно не должен был измениться так страшно!

А леди Мелани Крит?! Полагаю, это ее вестника я только что видел. И это значит, что девчонка, которая выглядит сейчас как столетняя старушка, действительно умерла, а в Ордене всего через пару мгновений поднимется тихая паника.

Поняв, что вестника я увидел лишь одного, а не двух, я спохватился и торопливо склонился над мальчишкой. С трудом, но все же услышал слетевший с его губ невесомый вздох, после чего глухо выругался, схватил на руки умирающего пацана и… неожиданно не смог вытащить его из гроба.

Как оказалось, перед смертью леди Крит так крепко обняла юного герцога и так тесно к нему прижалась, что не было никакой возможности оторвать ее от мальчика, не переломав хрупкие, высохшие до состояния яичной скорлупы кости. Пришлось, матерясь как сапожник, вытаскивать из гроба обоих и, держа на руках, словно фарфоровых кукол, опрометью нестись наверх. К теплу. К свету. Туда, куда скоро по тревоге должны были прибыть маги из ГУССа, потому что защиту с мальчишки я только что снял и его метка должна была растревожить все поисковые заклинания в столице.

Проблема заключалась в том, что юный герцог находился на той стадии истощения, когда от смерти его отделяла лишь пара мгновений. А я не был ни светлым, ни даже целителем. И, пока бежал наверх, едва не свихнулся, пытаясь придумать, как сохранить высокородному мальчишке жизнь.

— Мастер Рэйш! — ахнул Тори, когда я выскочил из подсобки и со всей аккуратностью, на которую был способен, уложил на стойку два тела. — Что это?!

— Помоги, — отрывисто бросил я, сбрасывая с себя плащ и накрывая им обоих. — Девушка мертва. Я видел вестник. Но мелкого еще можно вытащить. Подержи — ему нужно тепло. Я сейчас вернусь.

— Хорошо, сделаю, — севшим голосом отозвался Тори. А я одним прыжком ушел на темную сторону и, углядев в ее вечном сумраке первый цветной огонек, со всей доступной скоростью бросился туда.

Я знаю, взлом чужого жилища — это серьезное право нарушение, особенно если оно сочетается с кражей ценного имущества. Но ничем иным помочь юному герцогу я был не в состоянии. Только собрать для него как можно больше богатых магией побрякушек, а затем перекачать из них энергию в надежде, что хотя бы на ней он продержится до приезда грамотного целителя.

Сорвав сразу три подходящих огонька, я вернулся к Тори и одобрительно кивнул, обнаружив, что за время моего отсутствия парень сумел выпутать мальчишку из объятий леди Мелани Крит, укутал его в плащ и прижал к собственной груди, одновременно с этим схватив мальца за исхудавшую руку.

Когда я приложил к груди пацана связку украденных артефактов, веки юного лорда слабо дрогнули, а с обветренных губ слетел слабый стон. В сознании или нет, но умирать маленький маг отчаянно не хотел, поэтому даже без посторонней помощи сделал то, на что я надеялся, — одним махом вытянул из амулетов энергию и снова подозрительно затих.

Когда это случилось, Тори вскинул на меня испуганный взгляд, но я лишь качнул головой и снова ушел на темную сторону.

Нет, пацан еще жив. И он будет жить, пока я смогу обеспечивать его достаточно сильными источниками. Как это скажется на его здоровье в дальнейшем, я, конечно, сказать не возьмусь. Но моя задача — не думать о будущем, а удержать мальчика в этом мире до приезда людей Корна. А они, как я надеялся, уже на всех парах мчались в этот гнилой кабак, чтобы выяснить наконец, что здесь происходит.

— Толстяк сбежал! — крикнул Тори, когда я во второй раз появился в обеденном зале и бросил на стойку еще одну связку артефактов. — Мастер Рэйш! Он удрал, и я не смог его остановить!

Лежащий на его руках мальчик освобожденно вздохнул, артефакты один за другим принялись стремительно гаснуть, и у меня на душе немного полегчало. Но тут я заметил, что кабатчик и впрямь улепетывает во все лопатки, и далеко не сразу сообразил, что я вижу его только левым глазом. Через линзу. При этом вокруг жирной гниды разливается ядовитое желтое свечение, которое слишком уж явственно слепит мои глаза.

— Фолова бездна! — пораженно воскликнул Тори, поднеся к глазам визуализатор. — Он уходит по темной стороне! Простой человек! Мастер Рэйш, как это возможно?!

Я сцедил сквозь зубы еще одно проклятие. После чего рывком ушел во Тьму и, дернув поводок притаившейся рядом куклы, скупо бросил:

— Задержи.

О том, что с использованием магии и резким повышением магического фона я должен был перебудить всю окрестную нежить, я, естественно, знал. Как и о том, что в каморке дежурного мага восточного участка сейчас во все колокола звонит тревожная сирена. Впопыхах я оборвал в домах все защитные нити, грубо потревожил охранные заклинания, оставил после себя массу следов. С одной стороны, это упростит процесс поиска коллегам из городского сыска. С другой — здорово усложнит работу мне, потому что прыткого толстяка следовало найти во что бы то ни стало. И желательно до того, как его сожрет нежить или им заинтересуются люди из ГУССа.

Кинув быстрый взгляд на порозовевшие щеки Роберта Искадо, я подсчитал, насколько хватит добытых мной амулетов. После чего выскочил на улицу и, убедившись, что Тори меня не видит, одним громадным прыжком переместился в точку, где находилась умчавшаяся в погоню Мелочь.

На удивление, толстяк проявил недюжинную прыть и за это время успел добежать аж до соседней улицы, остановившись только на перекрестке, где скалилось мое маленькое чудовище. На безымянном пальце правой руки кабатчика по-прежнему сияло и переливалось слепяще-яркое кольцо. При этом его хозяин выглядел более чем пристойно для человека, случайно оказавшегося на темной стороне. Только потел слишком сильно. И мелкими шажками пятился прочь, не сводя глаз с угрожающе щелкающей куклы.

— Далеко собрался? — вкрадчиво поинтересовался я, еще одним прыжком оказавшись за спиной у этого борова.

Толстяк аж икнул от неожиданности. А затем медленно-медленно обернулся и при виде моей лучезарной улыбки внезапно обмяк. При этом, что странно, ни инея, ни трупных пятен на его лощеной морде не виднелось. И вообще он выглядел редкостным живчиком для существа, которому жить осталось меньше десятой части мерной свечи.

— Г-господин маг… — пролепетал кабатчик, грузно оседая в снег. — Я н-не виноват…

Я вздернул его за шкирку и поставил на разъезжающиеся ноги.

— Откуда у тебя это?! — рыкнул, дернув его за оплывший палец. Но перстень снять так и не сумел — стоило мне его коснуться, как толстяк в голос взвыл, весь побледнел-посинел-позеленел. После чего клещами вцепился в мою руку, а когда я приставил к его горлу лезвие секиры, еще и обмочился. — Говори, тварь! Живо, не то обрежу к демонам собачьим!

— Не надо, господин маг! Не снимайте! Умоляю! Я все расскажу!

— Говори, — процедил я, демонстративно качнув в ладони секиру. Лицо кабатчика после этого исказилось до неузнаваемости, а потом он обвис на моей руке как тряпка, вскинул покрытое потом лицо и быстро-быстро залепетал:

— Он мне в наследство достался… от бати… говорят, если его надеть, никакая нежить тебя не тронет! Не знаю почему… не спрашивал никогда… но батя зря не скажет! Он на этом такие деньжищи сколотил… знаете, сколько во Тьме барахлишка магического припрятано?! А сколько можно взять из домов, пока хозяева спят?! Следов ведь в реальном мире не остается: как пришел, так и ушел — никто не увидел. Потом что взял — продашь, денюжку в копилку положишь. Затем снова продашь и глядишь — приданое дочерям уже наполовину собрал…

— Откуда перстень взялся у твоего отца?!

— Не знаю, господин маг! — истово прошептал мужик. — Всеми светлыми богами поклянусь, он не говорил! Слышал только, что от деда получил! А тот еще от кого-то… но подробностей мне не сообщали! Только про плату сказали: кому и сколько я должен буду за него заплатить!

Я чуть не сплюнул в снег.

— Что тебе, денег было мало? Барыжил недостаточно рьяно?

— Да кто ж меня спрашивал-то? — испуганно пробормотал толстяк. — Если бы я отказался, меня бы сразу и похоронили. В гробу. Как остальных. А я что, не человек, что ли? Может, я и торговал краденым… может, у меня в трактире и столовались все окрестные бандиты… но я ведь тоже жить хочу, господин маг! А чтобы жить, приходится выбирать: или ты, или тебя!

— И чем же ты расплачивался за свободный проход на темную сторону? — процедил я.

— Д-душами, — сглотнул толстяк, а у меня потемнело лицо. — По двое в месяц, не меньше. Раз в год хотя бы одного мага, но обязательно надо было добыть. И всех в клетку… под замок. И ни в коем случае не заходить туда до следующей партии. Когда от старых ничего не оставалось, тела я сжигал, а потом закладывал новые…

Фол! Двое за месяц! Как минимум раз в год маг! Это сколько же народу в том подвале перемерло?!

— Как ты узнавал, что в клетку можно войти?

— На стенах иней пропадал, господин маг. И в коридоре становилось не так холодно.

— Отец твой тоже расплачивался за привилегии оставаться живым на темной стороне?! — рыкнул я, едва сдерживаясь, чтобы не удавить этого хряка.

— Д-да, — всхлипнул кабатчик. — И не только он.

— Что значит, не только?!

— То и значит, г-господин маг. В каждом, почитай, районе у меня собрат по несчастью есть. У каждого такой же перстень — издалека узнать можно. Кому жребий выпадет, тот в ближайшие годы и платит за всех дань. Остальные в это время отдыхают, делают свои обычные дела, заодно присматривают на всякий случай, кого можно без лишнего шума принести в жертву. Потом меняемся. Зато у нас, почитай, вся местная братва собирается. Наводки спрашивают, процент регулярно отстегивают… и я давал что просили. Да, давал! — снова всхлипнул толстяк, когда я ухватил его за глотку и чуток придушил. — А как не дашь — жить-то надо?! Кто отказывался тянуть жребий, первым в гроб попадал! А у меня семья! Дети малые…

— Заткнись, — выдохнул я, шалея от того, что узнал. — Заткнись и не смей мне говорить про семью! Кому ты продавал души, сука?! Кто платил тебе за чужие души?!

— Н-не знаю! — пискнул кабатчик, когда мои пальцы сжались вокруг его горла сильнее. — Не видел их никогда! Только трупы потом сжигал!

— И на их место живых подкладывал?! — скрипнул зубами я. — Девчонку из «Щипаного гуся» твои люди похитили?!

— Да, — плаксиво сознался кабатчик. — У меня информаторы на всех постоялых дворах, вот на той неделе один и сообщил, что есть подходящая магичка на примете. Мол, приезжая, молодая, города совсем не знает… я к ней человечка-то подослал. Он амулет ей в карман подбросил. Ну, она следующей ночью сама ко мне и пришла.

— Что за амулет?!

— Под стойкой у меня лежит, — съежился жирдяй. — Маленький такой, на монетку похож. У кого в кармане хотя бы день пролежит, тот к ночи разум потеряет. Себя забудет, на темную сторону уйдет… сам. Как крыса — на зов волшебной дудочки. Где ту монетку для него заговорят, туда и придет. Жаль только, монетка лишь один раз срабатывает. Потом приходится новую доставать.

Я недобро прищурился:

— И много у тебя таких монеток?

— С каждого трупа сыплются, — шепотом сознался толстяк. — Иногда по две бывает, и тогда я в следующий раз двоих стараюсь в один гроб подложить. Если монетка медная, значитца, можно обычную жертву принести. Если серебряная, то надо всенепременно мага искать.

— С юным герцогом Искадо ты поэтому связался? Тебе две серебряных в последний раз выпало?

— Д-да, господин маг, — истово закивал он. — Первый раз за тридцать два года. Только-только жребий вытянул, и сразу на тебе подлянку. Сперва я решил: все — конец мне пришел. Самому придется в гроб укладываться, ибо где я им столько магов за раз и без шума добуду?! Но пару недель назад один из информаторов донес, что подбросил монетку какому-то одаренному сопляку на рынке…

Кабатчик тяжело вздохнул и понурился.

— Необученный он еще. Совсем дурной. Вот и прицепился к первому встречному, не посмотрев, кто и во что одет. Даже лица не запомнил, идиотина, зато гордился собой… пока Громых его не удавил. Я ждал-ждал, когда мальчишка ко мне пожалует, а он все не шел и не шел. Я и не знал поначалу, кто это. Подумал, что сопляк мою монетку-то нашел да и выкинул. И успокоился, старый болван. А когда время для жертвы подошло, а мы так второго и не нашли… когда в самый последний миг этот сорванец в пижаме все-таки появился… просто камзолы он не носил одни и те же! Тот, куда монетка попала, почти две недели в шкафу провисел! И вот недавно его снова надели, а монетка-то и сработала. Представляете?! И что я должен был после этого делать? Обратно его отправить, беспамятного, чтобы весь ГУСС потом на дыбы взвился? Или удавить пацана, когда у меня уже сроки горели?!

Я с трудом заставил себя отвести лезвие от жирной шеи.

— И как часто вы бросаете жребий?

— Каждые двенадцать лет, господин маг. Таковы правила.

— Когда его вытянул ты?

— Почти два года тому, — вздрогнул он и тяжело плюхнулся на землю, когда мои пальцы без предупреждения отпустили его ворот, а подгибающиеся коленки отказались держать грузное тело. — Поэтому и мучаюсь теперь с вами…

— Два года, — медленно повторил я, со смешанным чувством глядя на барахтающегося в снегу человека. — Двадцать четыре души, смерть которых лежит на твоей совести. А до этого сколько их было? Сколько циклов ты успел захватить?

— Один, — непонимающе замер толстяк. — Но в тот раз все прошло хорошо, господин маг. Время кормежки всегда одинаковое — около полуночи. И если правильно подгадать с посетителями, то никто не заподозрит неладного, если один или два из них не вернутся к столу.

Я на мгновение прикрыл тяжелые веки, а потом тихо спросил:

— А знаешь, кому ты все это время прислуживал, тварь? Догадываешься, кому продавал соседских детей и стариков?

— Да какая разница? — пробормотал этот урод, отведя глаза. — Своя шкура небось ближе к телу. А я тех людей, почитай, живыми-то и не видел.

— Ты заключил сделку с нежитью, — сухо известил его я. — И годами кормил ее людскими душами в надежде, что тебе оставят твою. Ты знаешь, кто такие вампиры? Неужто не догадывался, каким образом они питаются, раз убирал за ними трупы?!

На губах толстяка появилась просительная улыбка.

— Пощади! — прошептал он, жалобно косясь на кончик секиры. — Клянусь жизнью, я все потом отмолю! Все грехи! Все ошибки! И за тебя тоже замолвлю словечко! Каждый день поминать в молитвах стану! Только опусти, Родом тебя прошу! Не бери лишний грех на душу!

Неожиданно в моей голове прозвенел тревожный звоночек — это подходило к концу время, которое я отвел для истощенного мальца и добытых мной амулетов. Через несколько ударов сердца эти запасы закончатся, и тогда юный герцог умрет.

— Опусти… — едва слышно повторил кабатчик, когда я сжал челюсти. — Богом молю — не губи отца трех дочерей и их единственного кормильца!

Секира в моей руке задумчиво дрогнула, а затем ткнулась острым кончиком в землю.

— Проваливай.

— Род тебя не забудет, благодетель! — просиял кабатчик. Жирные щеки расплылись в льстивой улыбке, в глазах загорелась надежда. — Спасибо, святой человек! Век твоей доброты не забуду! Жизнью клянусь!

После чего проворно вскочил, поклонился едва ли не до земли. Приглушенно охнул, схватившись за поясницу. Но все же отвернулся и торопливо похромал прочь, даже не заметив, как за окном ближайшего дома мелькнула и пропала гибкая тень.

Когда он удалился шагов на тридцать, смирно сидящая в сугробе кукла вопросительно пискнула. Но в погоню не ринулась. Только проводила быстро удаляющегося человека недоверчивым взглядом и передала через поводок что-то вроде: «Хозяин, как же так?!»

Я молча отвернулся и направился в обратную сторону, мысленно отсчитывая последние оставшиеся юному герцогу мгновения. И удовлетворенно кивнул, когда позади раздались короткий вскрик, торжествующий рык сразу на несколько голосов и звуки раздираемой плоти.

Я же говорил — времени у герцога осталось немного, поэтому тратить его на такую мразь я не стал. Да и метка убийцы в ауре мне не нужна. На такого, как я, привлеченная большим количеством артефактов нежить напасть не осмелится — для тварей я сейчас сродни моргулу. Или умруну, от которого следует держаться подальше. А вот разгуливающий во Тьме человек — легкая добыча. Особенно после того, как я изменил свойства кольца одним несложным заклинанием.

— Забери у него перстень, — не оборачиваясь, бросил я, услышав сзади довольный щелчок. — И будь осторожна — скоро сюда пожалуют маги. Тебя не должны опознать по следам.

Кукла, судя по звуку, прямой тропой прыгнула в гущу пирующих гулей. Оттуда раздался испуганный писк, звучный хруст, словно Мелочь, не мудрствуя, просто откусила мертвецу палец. Затем звуки пиршества возобновились. А вскоре неподалеку снова простучали костяшки и послышалось тихое урчание.

Когда же я вынырнул в реальный мир, оказалось, что у нас появилась новая проблема — неподалеку от того места, где появился я, неожиданно обнаружилась лишняя кучка снега. Так, словно незадолго до моего возвращения кто-то еще успел сходить на темную сторону и незримой тенью поприсутствовать при нашем разговоре с толстяком.

Кто это был — догадаться несложно: возле сугроба, зябко кутаясь в промерзшую насквозь куртку, стоял бледный как покойник Тори. А рядом валялся разбитый визуализатор, при виде которого я остановился и всерьез призадумался, как же теперь быть.

ГЛАВА 12

Какое-то время мы молча стояли, глядя друг другу в глаза и каждый думая о своем. Я был занят оценкой ущерба, который мог нанести моим планам любопытный юнец. Тори, судя по решительному лицу и сдвинутым бровям, пытался понять, какова будет моя реакция на его появление.

— Что с Робертом? — наконец спросил я, решив начать с самого простого вопроса.

Тори неловко переступил.

— Приехали люди из ГУССа. Темные и один светлый. Целитель. Я передал мальчика ему. На тот момент Роберт еще дышал, хотя энергия в амулетах почти закончилась.

Очень хорошо. Значит, мои расчеты были верны и мальчишка все-таки выкарабкается.

— Я пошел за вами, чтобы узнать, не нужна ли помощь, — добавил Тори, с вызовом вздернув подбородок.

— И как? — невозмутимо осведомился я. — Узнал?

— Похоже на то. Хотя я не все расслышал, да и увидел далеко не все, что планировал.

— Досадно, когда предел видимости визуализатора составляет всего тридцать шагов, да? — посетовал я, краем глаза подметив, как у парнишки сжались челюсти. — Меня больше интересует, как тебя отпустили люди из ГУССа? Ты же, по сути, единственный вменяемый свидетель.

И вот тогда Тори неожиданно отвел взгляд.

— Они и не отпускали. Я сбежал. Сказал, что буду ждать их главного за стойкой, а пока они возились с Искадо, выбрался из дома через темную сторону.

— И тебя не засекли? — не поверил я.

— Им было не до меня, — буркнул парень, по-прежнему не поднимая глаз. — Они с теми придурками возились, которых вы побили. Кто-то из них не вовремя пришел в себя и поднял шум. Пока его успокаивали, маг, который должен был за мной следить, отвлекся. Потом кто-то из людей Корна полез в подсобку и нарвался на ловушку. Пока ее обезвреживал, умудрился повредить несущую балку, так что там едва крыша не рухнула. Моему охраннику прилетело по голове. Он упал. Вот я и удрал, пока мужик не очухался.

Я покачал головой:

— Уму непостижимо. Мы со всем разобрались, злодеев повязали, все им на блюдечке готовое преподнесли, но и этого оказалось недостаточно. По наши души народ что, приехал ушибленный на голову? Или они все как один косорукие?

На губах Тори промелькнула вымученная улыбка.

— Не знаю. Никогда их раньше не видел.

— А кого тогда видел? — нейтральным тоном осведомился я, бдительно посматривая по сторонам, чтобы не пропустить еще одного нечаянного свидетеля.

— Вас видел, — проворчал парень, глянув на меня исподлобья. — Но больше все-таки слышал. Этот урод что, и впрямь торговал чужими душами, чтобы можно было побольше наворовать?

— Боюсь, что так.

— И сам обкрадывал богачей, заходя в дома через темную сторону?

Я кивнул.

— А вы уверены, что это именно вампиры? — настороженно спросил Тори, быстро покосившись по сторонам.

— Почти на все сто.

— И молодого Искадо с той магичкой тоже покалечили именно они?

— Только вампиры умеют так иссушать тела и души. И только они, входя в раж, способны довести до полного истощения совершенно здорового человека.

— Вы же говорили, что эти дела между собой не связаны, — насупился Тори. — И утверждали, что причиной исчезновения светлых не могут быть твари, потому что не способны зацепиться за здоровую ауру!

— Я ошибался, — спокойно признал я. — Один только Йен верил, что связь между похищениями и вампирами все-таки есть. И он оказался прав. Но в свое оправдание могу сказать, что если бы нежити не помогали люди, то смертей в этом городе стало бы на порядок меньше.

— Почему же вы тогда не убили толстяка? — осведомился Тори, заставив меня удивленно хмыкнуть. — Он же людей продавал. Чужие жизни на свою выгоду выменивал…

— Думаешь, в обычной жизни мало тех, кто занимается тем же самым, только иначе? Если всех убивать на месте, мы до конца жизни от крови не отмоемся.

— Но он же с тварями стакнулся, мастер Рэйш! С нежитью!

— Да, — согласился я. — Причем с высшей. И своими руками выкормил для нас с тобой целое гнездо, с которым Управлению еще предстоит разбираться.

Тори снова поднял голову и пристально на меня взглянул.

— Тогда зачем вы его отпустили, мастер Рэйш? Разве не должен был этот человек попасть в руки правосудия? Разве не должен он был понести заслуженное наказание?

Я не отвел взгляда.

— Ты считаешь, он его не понес? Или полагаешь, я должен был казнить его на месте?

— А вы бы смогли? — совсем тихо спросил Тори.

— Смог бы, — так же тихо ответил я, и после этого парень надолго замолчал.

Я не торопил его, давая возможность самостоятельно прийти к какому-то решению. Не давил, не старался ни в чем убедить… работа темного мага сложна, и подобные трудности возникают довольно часто. Проблема в том, что зачастую кроме нас самих некому осудить нас за содеянное. Даже с учетом того, что закон — штука скользкая и в нем достаточно дыр, чтобы благополучно проскочить между жерновами. Но есть одна неоспоримая истина, которую я усвоил еще во времена далекой юности: чтобы безнаказанно нарушать закон — надо досконально знать закон. А вот оправданно его нарушение или нет, каждый решает для себя сам. И сам определяет, где находится граница дозволенного.

Тори, судя по всему, раньше не приходилось этого делать. И я дал ему время, чтобы раз и навсегда определиться с вещами, которые при неправильном выборе будут мучить его всю оставшуюся жизнь.

Наконец паренек встряхнулся, расправил плечи и вдруг решительно отпихнул от себя поврежденный визуализатор.

— Я разбил линзу, чтобы нельзя было прочесть, что она записала, — твердо сказал он, глядя мне в глаза. — С расстояния в тридцать шагов, конечно, почти ничего не видно, но я постарался уничтожить все записывающие кристаллы. И готов под присягой подтвердить, что толстяк умер не от вашей руки. Вы как раз шли за ним, когда из засады напали гули. Вы, конечно же, хотели, но все равно не успели его спасти. Любой, кто захочет прочесть ваши следы, сможет в этом убедиться. И увидеть, что во время нападения вы находились достаточно далеко, чтобы не суметь этому воспрепятствовать.

— Ты умный парень, — невесело улыбнулся я, когда Тори прикусил губу и отвернулся. — Йену действительно повезло с командой. Но есть решения, о которых ты обязательно пожалеешь. И никакие слова и поступки от этого не уберегут.

— Он заслужил смерть, — упрямо повторил Тори, сжав кулаки. — Та девушка… целитель сказал, что она закрыла племянника герцога своей аурой и умерла первой, потому что пожертвовала собой ради него. Она позволила себя убить, чтобы подарить мальчишке призрачный шанс выжить. Вы слышите, мастер Рэйш?! Это она его спасла. Не мы.

— Знаю, — кивнул я и прошел мимо молодого мага. Мы оба с тобой опоздали. И если бы тебе не приспичило погоняться за призраком, они погибли бы оба. На наше счастье, леди Мелани Крит была очень мужественной девушкой. Жаль, что она умерла, так и не дождавшись помощи.

— Мне тоже жаль, — прерывисто вздохнул Тори. — Она не должна была умереть, мастер Рэйш. Никто из тех, чьи тела сжигали в том подвале, не должны были умирать так страшно. Когда в лесу на нас нападет зверь, мы к этому хотя бы готовы. Или постараемся уйти от звериной тропы, чтобы уберечься от беды. А что делать, если предать готовы те, за чье благо мы сражаемся с нежитью? И если тварями оказываются те самые люди, которых мы по идее должны защищать?!

Я на мгновение обернулся.

Эх, мальчик… если бы ты знал, как часто меня одолевают подобные вопросы!

— Мы сражаемся за таких, как Мелани, — уронил я в оглушительной тишине. — И за тех, кто не способен защитить себя сам. Чаще всего, ты прав, им угрожают простые твари. Но иногда — такие же люди, как мы с тобой. И лично я не вижу между ними разницы. Если ты жил как последняя тварь, то и умереть должен как тварь. А толстяк, по моему разумению, сдох совершенно заслуженно.

— Спасибо, мастер Рэйш, — после короткой паузы сказал Тори и коротко наклонил голову. — Я вас понял.

— Не стоит. Это — только мой способ избавиться от угрызений совести. Может, ты когда-нибудь найдешь получше?

— Я попробую, — бледно улыбнулся он и наклонился за разбитым прибором. — Но сейчас нам, пожалуй, лучше вернуться. У людей Корна наверняка скоро возникнет куча вопросов…

Когда мы подошли к кабаку, здание выглядело совсем иначе, чем когда я видел его в последний раз. Наружная стена зияла теперь огромными дырами, стекла в окнах были выбиты, тяжелая крыша просела, потому что какой-то дурак умудрился повредить опорные столбы. А на пустой некогда улице стояло сразу шесть кэбов с эмблемами главного столичного сыскного Управления, а вокруг них сновало так много народа, что я едва не решил, что ошибся адресом.

Разумеется, вокруг полуразрушенного дома маги уже установили плотное оцепление. Светлые все еще исследовали помещения внутри, темные, по обыкновению, дожидались своей очереди. Повсюду носились следователи с записывающими кристаллами. А четверо крепких мужичков с матюками заволакивали в большую «клетку на колесах»[2] покалеченных мною бандитов.

Что самое удивительное, несмотря на шум, ни одного прохожего на улице так и не появилось. И даже занавески в соседних домах не дрожали, словно соседи всерьез опасались, что их повяжут вместе с невезучими посетителями известного на весь район притона.

— Ну кто бы сомневался, что без тебя здесь не обошлось! — вдруг раздраженно рыкнул знакомый голос, и от ближайшего кэба отделилась рослая плечистая тень. — Рэйш! Какого демона, позволь спросить, ты тут делаешь?!

Ну конечно, Нельсон Корн собственной персоной. Как же такое громкое дело — и без него?

— Доброй ночи, шеф, — лучезарно улыбнулся я, разводя руками. — Похоже, у меня чутье на неприятности. Уже по улице нельзя пройти, чтобы во что-то такое не вляпаться.

— Рапорт. На мой стол. Через полсвечи, — отчеканил начальник главного сыскного Управления, буравя меня глазами. — И чтоб в деталях пояснил, что ты делал в этом районе посреди ночи!

— Ага, — зевнул я, даже не удосужившись прикрыть рот рукой. — Но у вас вообще-то другой свидетель есть. Более надежный.

И бесцеремонно подтолкнул в спину напрягшегося Тори.

Что я, один должен отдуваться? Пусть пацан привыкает к непростой жизни темного мага.

— Краткую версию в его изложении я уже слышал, — даже не взглянув на парня, процедил Корн. — Теперь мне нужна другая. Более правдоподобная.

— Боюсь, наши показания совпадут, и вы ничего не выгадаете, — озабоченно поскреб затылок я.

— Хочешь сказать, вы и впрямь отправились в шутку поохотиться на вампиров, и вдруг на тебе! Тут как тут целое логово, где погибла наша коллега и едва не погиб родственник короля?!

— Да. Звучит не слишком убедительно, — вынужденно признал я правоту шефа. — Но эта версия пока единственная. И ее, кстати, могут подтвердить ваши без преувеличения лучшие маги: мастер Триш и мастер Хокк, которые присутствовали на нашей тренировке и, смею надеяться, не откажутся в этом признаться.

Корн уставился на меня так, словно я только что сожрал вместе с перьями его любимую канарейку. Тори тоже покосился, но в отличие от шефа с неподдельным восторгом. Пришлось с силой наступить ему на ногу, после чего излишне эмоциональный парень моментально скис. И дальше его заботила лишь безвинно пострадавшая конечность, а не та полуправда, которой я, по обыкновению, собирался накормить начальство.

Не знаю, сколько бы мы еще препирались, но тут в руке Корна ожил переговорный амулет. О чем кричал неизвестный докладчик, я не понял, однако шеф мигом помрачнел. А меня кольнуло дурное предчувствие, и появилось стойкое ощущение, что мне сейчас надо оказаться совсем в другом месте.

— Тьма волнуется, — неожиданно поднял голову Тори и долгим взглядом посмотрел на стоящий неподалеку кабак. — Что-то происходит, мастер Рэйш.

Я прислушался к себе.

— Ты прав. Полночь. Как там говорил толстяк: это время кормежки тварей? Не потому ли он попытался сбежать, когда сообразил, что жертвы сегодня не будет?

— Похоже, что так. Интересно, что сделает с ним вампир, если явится на трапезу и поймет, что его обманули?

— С ним — не знаю, — оскалился я. — Но тварь спугнуть нельзя, иначе второго шанса еще долго не представится… Корн! Эй, Корн! Не спите! У вас внизу люди еще остались?

Шеф посмотрел на меня диким взглядом:

— Какие люди?

— Да сотрудники ваши, — с досадой бросил я, торопливо ощупывая карманы и выуживая оттуда металлическую бляху — символ принадлежности к Управлению, который я с наглым видом и вручил обалдевшему шефу. — Демон! Корн! Да не молчите же! Есть там ваши люди или нет?!

— Есть, — странным голосом отозвался наконец шеф, глядя на то, как я в спешке снимаю с себя сапоги и разматываю портянки. — Гробы исследуют, которые там еще остались.

— Велите им оттуда убраться. Немедленно. И ребят с амулетами срочно выведите наружу.

— Зачем?

— Затем, что граница между мирами начала истончаться, — нетерпеливо отозвался я и, покончив с сапогами, отставил их в сторону. — Тори, присмотри. Я скоро вернусь.

— Нет! Подождите, я с вами! — спохватился парень, когда я прямо так, босиком, направился к кабаку, на ходу расстегивая куртку.

— Тебе нельзя. Ты худой и костлявый. Вампира от тебя может стошнить.

— Что-о?!

— Рэйш, ты что задумал?! — растерянно бросил сзади оставшийся не у дел Корн.

Я усмехнулся:

— Вампиру нужна жертва. И он за ней придет, как делал это каждую ночь на протяжении почти двух лет. А нам с вами нужен вампир. Значит, мы найдем ему подходящую жертву и попробуем отследить его до логова. Поскольку вы, Корн, занимаете высокую должность, то подставляться не должны. Профессиональная этика в вашей конторе тоже на уровне, поэтому рисковать своими сотрудниками вы тоже не станете. Из тех двоих, кто не находится в вашем прямом подчинении, один на роль жертвы, к сожалению, не подходит. Придется эту почетную обязанность исполнить мне — как самому красивому, вкусному и весьма привлекательному с точки зрения нежити магу, у которого нет от голодной твари ну совершенно никакой защиты.

— Рэйш, ты что, спятил? — тихо спросил шеф, когда я почти бегом кинулся к дверям кабака.

— А сапоги-то вы зачем сняли?! — донеслось следом озадаченное от Тори.

Я отмахнулся:

— Чтобы не испортить. Дорогие больно, зараза. Корн, имейте в виду: если вы сейчас же не отзовете своих людей, я их выдворю. И им это не понравится.

Услышал меня шеф или нет, я так и не понял. Однако пока бежал до мелко вибрирующей лестницы, успел столкнуться как минимум с четырьмя следователями и аж с шестью коллегами преимущественно светлого окраса. Все они посмотрели на меня как на придурка, у которого к тому же случилось временное помрачение сознания. Но стоило отдать им должное — народ по первому же слову шефа дисциплинированно собрался и унес с собой даже самые слабые артефакты, которые могли насторожить быстро приближающегося вампира.

О том, что он действительно близко, сообщила Тьма, принявшаяся тревожно нашептывать на ухо, едва я перешел на темную сторону. И стремительно растущее напряжение в пространстве, которое я ощущал каждой клеточкой тела. О ненадежности границы между мирами можно было также догадаться по идущей по стенам подвала ряби, в которой я безошибочно признал то же явление, которое видел возле алтаря на взорванной барже. Вскоре на темной стороне неожиданно посветлело, так что я едва успел захлопнуть за собой дверь, запрыгнуть в пустующий гроб и набросить на себя цепи, изобразив издыхающего хомяка. А вот задвинуть на место крышку, к сожалению, не успел. И только поэтому сумел увидеть то, чего никто из моих коллег никогда в жизни не видел.

Честное слово, поначалу я даже не понял, что за цветы распустились вокруг просверленных в стенах отверстиях. И почему потолок вдруг расцвел роскошными бело-розовыми лепестками, испускающими мягкое серебристое свечение. Только спустя пару мгновений, когда между лепестков просунулись и недобро зашевелились нежнейшие «тычинки», а затем принялись медленно вытягиваться в мою сторону, до меня наконец дошло, на что они похожи: на сомкнутые, словно едва распустившиеся коконы, ловчие сети. Да-да, точно такие же, какие я видел на нижнем уровне, только еще свернутые в бутоны. Плотные. Но прямо на глазах раскрывающиеся сотнями крохотных лепестков и выпускающие целые тучи тончайших, едва видимых нитей, которые, словно паучий кокон, принялись опутывать занятый мною гроб.

О том, что отверстия в камне были предназначены именно для них, а не для жертв, я, если честно, понял лишь когда такие же нити выползли из-под каменного днища и принялись осторожно исследовать мое тело. Сперва они невесомо касались одежды, затем принялись забираться под рубаху. Потом, опустившись почти полностью, сети… которые, видимо, были не просто сетями, а теми самыми щупальцами, о которых я когда-то читал… накрыли меня почти с головой. И, прикоснувшись к ауре, засветились еще ярче, заставив меня затаить дыхание.

Вот, выходит, почему я не нашел у сетей отростков — их попросту не было, потому что сами сети и являлись продолжением тела вампира! Само собой, я видел, как по земле стелется тончайшая бахрома, но стоило раньше догадаться, почему поблизости от нее всегда имелся хотя бы один вход в крошечную каверну.

О том, что щупальца у вампиров могли достигать невероятной длины, я прекрасно знал, но даже не предполагал, что в действительности их может быть так много. Возможно, позарившаяся на меня тварь и впрямь была очень стара. Возможно, мы имели дело с одним-единственным, но очень крупным вампиром. Как бы то ни было, он все еще не спешил пробовать меня на зуб, а лишь аккуратно исследовал и тщательно проверял, словно не хотел тянуть в рот всякую гадость.

Разумеется, совсем без защиты на темной стороне я не остался — под рубашкой по-прежнему находился тоненький слой брони, которая должна была уберечь меня от неприятных сюрпризов. Наткнувшись на нее, в какой-то момент опутывающие меня нити отчего-то напряглись и отступили, словно им не понравилось. А я при этом был вынужден изображать обездвиженную жертву и с возрастающим беспокойством следил, как они одна за другой принялись втягиваться обратно в стены.

В чем именно было дело, неясно — то ли в броне, а то ли в Мелочи, которая в этот момент терпеливо ждала снаружи, но упустить привередливую тварь я не мог, поэтому, убедившись, что вампир не планирует меня жрать, придумал лишь один способ привлечь его внимание.

— На, подавись, — прошептал я, с силой полоснув запястьем по острому выступу на стенке гроба.

На камень неохотно пролилась темная, кажущаяся почти черной, кровь, и бегство нитей на мгновение приостановилось. Чтобы не остаться ни с чем, я рискнул даже высунуть руку наружу и помахать ею в воздухе, разбрасывая вокруг гроба тягучие теплые капли. А когда понял, что проклятые щупальца хоть и медленнее, чем поначалу, но все же трусливо втягиваются в стену, тихо выругался и снял защиту полностью. После чего призвал в себя Тьму и, выставив ее напоказ, как самый лакомый для нежити десерт, с отвращением повторил:

— Жри, сволочь. И только попробуй потом сказать, что не понравилось.

Признаться, я до последнего был уверен, что полностью контролирую ситуацию. И полагал, что, когда вампир увлечется трапезой, я смогу поджечь его щупальца и сделать так, чтобы темный огонь добрался до остального тела. В крайнем случае проследил бы за дорожкой из полыхающих отростков, определил по ним направление и уже после этого вычислил расположение логова.

Однако вместо того, чтобы вернуться в гроб вежливо и деликатно, вампир неожиданно выстрелил из всех отверстий целыми снопами белесовато-розовых нитей. И, в мгновение ока спеленав меня как мумию, что было силы дернул вниз. Так, что я без единого звука провалился на нижний уровень, после чего меня спеленало еще туже, вокруг туловища будто сжались кольца гигантского питона. После чего меня дернуло снова, на этот раз — в сторону, и с ужасающей скоростью поволокло по безумно холодной земле, а затем бросило в первую попавшуюся каверну и с такой силой шарахнуло затылком о камни, что из меня на какое-то время попросту вышибло дух.

Судя по всему, в отключке я пробыл недолго, потому что, придя в себя, обнаружил, что меня все еще куда-то тащат, не особенно при этом заботясь о комфорте. Башка гудела, рук и ног я не чувствовал, зато на коже образовался такой налет льда, что было ясно — долго на нижнем уровне я не протяну.

При этом до логова мы все еще не добрались, хотя вампир наверняка торопился. Однако из-за бесконечной болтанки я не мог сориентироваться и совершенно не представлял, в каком районе столицы нахожусь. Опутавшие мою голову нити не позволяли рассмотреть, что творится в округе. То и дело бьющие по голове выступы мешали сосредоточиться. Тело мне больше не подчинялось, шевелиться я не мог, и если бы не отсутствие необходимости дышать, я бы, скорее всего, уже задохнулся. Или замерз к Фоловой бабушке.

Единственное, на что меня хватило, это потянуться через поводок к Мелочи, но тут меня снова обо что-то шарахнуло, да так, что искры из глаз посыпались, и я во второй раз потерял сознание, так и не успев дотянуться до куклы.

Когда я пришел в себя снова, то первой мыслью, которая посетила мою многострадальную голову, было то, что я лежу на роскошной перине. Причем голышом и почему-то с заживо содранной кожей. Боли, правда, почти не было, потому что еще в подвале я отключил болевые рецепторы, но ощущения остались наимерзейшими.

Увы… насчет содранной кожи я, похоже, был прав, потому что мельтешащие вокруг моего лица щупальца оказались покрыты множеством крохотных отверстий, в которых белели сотни таких же крохотных зубов. Когда одна такая дрянь лениво мазнула меня по щеке, на покрывающем кожу слое льда осталась длинная ссадина, по которой вскоре мазнуло другое щупальце. И если мои ощущения верны, то тысячи таких же отростков сейчас впивались в мое тело и медленно, со вкусом, выгрызали в нем целые коридоры.

Больше всего, насколько я мог видеть, их скопилось на животе и на груди, потому что именно там была сосредоточена сжавшаяся в комок Тьма. Да, та самая драгоценная Тьма, ради которой оголодавший вампир не побоялся притащить меня в свое логово.

О его размерах судить я не мог — для этого попросту не хватало данных. Но судя по раздающемуся отовсюду чавканью, периодически прерываемому сладострастным причмокиванием и гулкими стонами, логово твари расположилось в какой-то каверне. Если верить эху, довольно большой, но точнее я, к сожалению, определить не мог.

Второй вывод, который я сделал, прислушиваясь к раздающимся звукам, это то, что в логове обитало несколько вампиров. Самый большой, на чьем необъятном теле я, по-видимому, и лежал в виде этакого десерта, лакомился наиболее сочными кусками, одновременно с этим присосавшись к ауре — от него исходили низкие, гулкие и отдающиеся долгой вибрацией в теле стоны. А твари поменьше попискивали где-то в стороне. Причем навскидку я насчитал целых пять разных тональностей, которыми нежить сопровождала поедание меня любимого.

Выводы, прямо сказать, были неутешительными. За то недолгое время, что я пробыл на нижнем уровне, я успел досконально промерзнуть, ослабнуть и обледенеть. Живых мест в моем теле с каждым мгновением становилось все меньше. Присосавшиеся к ауре твари жадно высасывали из нее энергию. А от меня требовалось лишь спокойно лежать в окружении целого сонма зубастых щупалец и терпеливо дожидаться финала.

Мысленно посетовав на собственную промашку, я снова прислушался к себе и, обнаружив, что крохотный комочек Тьмы, до которого так рьяно пытались добраться твари, еще не погас, бережно потянулся к нему мыслью. Такой маленький, слабый… совсем уже крохотный темный огонек, больше похожий на тлеющую искру…

Но, как известно, даже из одной искры можно раздуть настоящий пожар. Для этого необходимо было лишь подходящее топливо. А для того, чтобы убивать во Тьме, от меня требовалось совсем немного — желание. И именно его-то у меня было в достатке.

К несчастью для нежити, я хранил в себе Тьму достаточно давно, чтобы не обращать внимания на такие мелочи как боль, обмороженные руки или парализованные конечности. Тьма была для меня и защитой, и одновременно оружием. И по первому зову наполняла любую часть тела, которой мне вздумалось отнять у кого-то жизнь. А на этот раз желание мое было так велико, что одних рук или ног для этого не хватило, поэтому я позволил Тьме буквально растечься по телу. Подарил ей свободу. И со спокойной душой отдался на ее волю, надеясь, что живущей во мне ненависти к тварям будет достаточно, чтобы спалить тут все дотла.

Когда моя кожа полыхнула живой Тьмой, вампиры за волновались, а мягкая «перина» подо мной болезненно содрогнулась. Затем по каверне поплыл мерзкий запах горелой плоти. Еще через пару мгновений тело подо мной забурлило и задергалось, словно вампира обварили кипят ком. Наконец по ушам ударил громкий болезненно-тонкий визг, которому вторил более низкий, похожий на раскаты грома, рев более крупной особи. После чего бледно-розовая пелена перед моими глазами ненадолго спала, и я наконец-то увидел, что собой представляют пресловутые вампиры.

Сказать, что вид беспрестанно шевелящейся розовой массы, больше напоминающей кусок освежеванной туши, не произвел на меня сильное впечатление, было бы неверным. Размеры вампира, чье тело заполнило громадную каверну от пола до потолка, действительно впечатляли. Как выяснилось, розовая дрянь была везде — подо мной, вокруг меня и даже сверху угрожающе нависали покрытые наростами складки. Сейчас они, правда, больше походили на подгоревший стейк, да и воняли соответствующе, но зрелище выглядело на редкость отталкивающим.

На свое счастье, наслаждался я им недолго — охвативший меня холодный огонь мгновенно перекинулся на исходящую стоном тушу. Над моей головой взвились и тут же сгорели дотла несколько сотен, если не тысяч зубастых щупалец. За первым рядом в мою сторону выстрелил второй, затем третий и даже четвертый ряд длинных отростков. Но все они моментально ссыхались от малейшего прикосновения к пламени, после чего безобидными черными снежинками осыпались на еще свежие ожоги.

Вскоре я почувствовал себя раскаленным слитком, который нерадивый кузнец нечаянно бросил на огромный и склизкий пудинг. Пылая, как факел, я медленно и неумолимо погружался в горящую плоть и плавил ее, словно горячий нож, воткнутый в мягкое масло.

Тварь подо мной все это время отчаянно извивалась и кричала, не переставая. Ее нежная плоть обугливалась прямо на глазах. А я, погружаясь в отвратительно воняющее месиво все глубже, тихо шалел, только сейчас по на стоящему сознавая ошеломительные размеры поселившейся здесь нежити и тот факт, что занятая ее тушей ка верна в действительности была в несколько раз больше, чем я мог себе представить.

Зато как я жалел в тот момент, что не чувствую рук и не могу заткнуть ладонями уши! И как отчаянно хотел уткнуть куда-нибудь нос, который отказывался вдыхать запах горелого! Вампир подо мной шипел, вертелся во все стороны, словно гигантский червяк на сковородке. И безостановочно орал так, что я был готов продать душу первому попавшемуся демону, лишь бы тварь хоть на мгновение заткнулась.

В какой-то момент вид мучительно оплывающих и разваливающихся на куски складок, грозящих вот-вот похоронить меня под собой, стал почти непереносимым, и я закрыл глаза, решив, что лучше сдохнуть от неизвестности, чем узнать перед смертью, что ты сдох, потому что разжиревшая тварь рухнула на тебя каким-нибудь неудобным местом.

Наконец падать я вроде бы перестал, а дважды разбитый затылок все-таки коснулся пола. Лучше от этого, правда, не стало, зато я внезапно понял, как чувствуют себя люди, которые умудрились одновременно обморозиться и обгореть.

Что? Говорите, такого не бывает? Ну, мне, значит, повезло. Как минимум в том, что промерзшие до костей суставы постепенно оттаяли, и теперь я мог хоть ползком, но все же передвигаться.

Ощутив некоторую свободу действий, естественно, я не преминул этим воспользоваться. Но если нормальный человек постарался бы сбежать, то я, напротив, устремился к беснующейся твари. Видеть ее я, правда, почти не видел — каверну к тому времени до самого потолка заволокло густым черным дымом. Но так как дышать мне было не обязательно, то серьезным препятствием он не стал, а ориентировался я исключительно на звук и с мстительным удовольствием хватал изуродованными руками все, до чего мог дотянуться.

По расчетам выходило, что мелких я почти всех угробил — тоненький писк до меня больше не доносился. Да и медлительные они были — даже от меня не смогли убежать. А вот самая большая тварь упрямо не желала умирать и все еще громко орала, доводя меня до бешенства. Однако как я ни кружил по холодному полу, как ни пытался найти ее голову или чем там она думала, так и не смог отыскать ничего похожего.

— Сдохни, — шептал я растрескавшимися губами, с которых то и дело слетали черные искры. — Да сдохни же, тварь поганая! Когда ж ты кончишь орать?!

Вампир, чуя угрозу, забился в угол и тщетно попытался подтянуть к себе уцелевшие складки. Однако я был упорен. И зол. Поэтому со скрипом полз на шум, продолжая настойчиво шарить вокруг себя руками. Мгновенно сжигал все, чего касались мои обмороженные пальцы. Иногда поднимал голову и швырял сгустки огня прямо с рук, подозревая, что недобитый вампир мог попытаться сбежать через щели в стенах или потолке. Через какое-то время, конечно, падал. Затем снова поднимался на четвереньки. И упрямо полз дальше, стараясь не думать, что в какой-то момент даже мои резервы могут закончиться.

Собственно, они должны были закончиться уже давно — на нижнем слое, как показали эксперименты, я истощался гораздо быстрее. Однако в каверне оказалось не так холодно, как в самом городе-призраке. И, возможно, именно поэтому на поверхности я ни одной твари до сих пор не встретил.

Наконец, когда ползти стало совсем тяжко, моя макушка уперлась во что-то твердое. Сперва я решил, что все-таки добрался до стены, но вскоре сообразил, что стена не будет гудеть как колокол от соприкосновения с твердой черепушкой, и попытался изучить неожиданное препятствие, которое вовсе не походило на тело вампира, хотя оказалось достаточно большим, чтобы я не сумел найти его краев.

Подняв голову и прищурив отчаянно слезящиеся глаза, я все-таки сообразил, что на пути стоит здоровущая каменюка. Затем ощупал ее и решил, что наткнулся на большой стол. Проще говоря, опору, с помощью которой мог лучше обозреть окрестности и обнаружить затаившегося вампира.

Кряхтя и ругаясь на собственную немощь, я уцепился за край стола и заставил непослушное тело подняться. Но после этого изможденный организм попросту отказался повиноваться, и я ничком повалился на холодную как лед столешницу, успев в последний момент рухнуть на нее не плашмя, а боком. После чего со стоном перевернулся и пустым взглядом уставился на далекий потолок в надежде, что там найдется стимул пошевелиться.

Как оказалось, стимул действительно был. Прямо там, надо мной. В виде накрепко прилипшей к потолку толстой пиявки, уже ничем не напоминавшей то жирное страховидно, которое я с таким наслаждением жег.

Вампир потерял большую часть своей гигантской массы. Вокруг него больше не вилось ни единого щупальца. Он был почти так же слаб, как и я, поэтому попытался использовать единственную возможность сбежать от ополоумевшего мага. Однако, когда я оказался прямо под ним и наткнулся на ненавидящий, но совершенно разумный взгляд, оказалось, что силы у нас по-прежнему остались. У твари — на то, чтобы с яростным рыком отлепиться от потолка и рухнуть вниз всей оставшейся массой. А у меня — чтобы вскинуть дрожащие руки с изуродованными пальцами и выбросить ему навстречу два сгустка черного пламени, в которых вампир спекся прямо на лету, обдав меня напоследок целой россыпью дымящихся ошметков.

И лишь тогда в каверне наконец воцарилась блаженная тишина. Охватившее меня пламя измученно опало. Шипящая на полу плоть окончательно обуглилась. Погасли пугающе яркие отсветы на стенах. Перестала тлеть одежда на моей груди. После этого в пещере вновь стало темно, как прежде, а я блаженно прикрыл саднящие веки и тихо вздохнул. Потому что на ни что другое сил у меня попросту не осталось.

ГЛАВА 13

Пожалуй, впервые после приезда в столицу мне снился сон. На удивление яркий, со множеством мелких деталей и настолько реалистичный, что мне на какое-то время показалось, будто я и впрямь вернулся в далекое прошлое, чтобы взглянуть на некогда значимых людей.

Себя я ощущал при этом безнадежно больным и безумно уставшим от жизни стариком. Лежа на пушистой перине, я буквально утопал среди мягких подушек. С трудом держал голову над старательно взбитым одеялом, которое то и дело норовило меня придушить, и со все возрастающим изумлением смотрел на тех, кто пришел меня навестить.

Почему то моими гостями сегодня стали исключительно женщины. Рыженькие и черненькие, красивые и не очень… казалось, все леди, которых я когда-либо знал, сочли своим долгом навестить обессиленного героя. Некоторых я даже вспомнил. К примеру, вон та шатеночка в голубом платье когда-то заливисто хохотала над моими скабрезными шутками. Рыженькая красотка, к которой я однажды подкатил, воротила тогда от меня нос. С теми двумя брюнетками мы неплохо проводили время в одной из закрытых комнат известного среди столичной молодежи элитного кабака. Но это было так давно, что сейчас действительно казалось сном. Причем не самым удачным.

Вскоре среди вереницы проходящих мимо женщин начали попадаться и совершенно незнакомые лица. Большинство принадлежали леди в весьма почтенном возрасте, с которыми я ни сейчас, ни тем более в прежние времена не рискнул бы заигрывать. Сурового вида матроны, больше похожие на мегер, одна за другой проходили мимо, по пути кидая на меня одинаково внимательные взгляды. Некоторые при этом хмурились. Кто-то даже кривился. Несколько зачем то задержались возле постели. Но ни одна не произнесла ни слова, пока странная делегация не закончилась, а суровые леди не исчезли из поля моего зрения.

«Что за чушь?» — подумал я, прикрывая веки и сползая вниз по скользкой подушке.

Постель оказалась страшно неудобной. Шелковые простыни были холодными и склизкими, словно их специально смазали жиром, а пуховая перина — настолько тол стой, что я проваливался в нее с головой. Проблем добавляла и целая армия подушек, упакованных в такие же склизкие серебристые наволочки. И как я ни старался удержаться повыше, все равно упорно соскальзывал вниз, с раздражением провожая глазами вставшие на дыбы подушки, которые грозили утопить меня до конца.

О том, чтобы выбраться из этого кошмара, я задумался почти сразу, потому что барахтаться в мягком плену было настоящей пыткой. Опоры под ногами, как я ни старался ее нащупать, почему-то не было. Попытка выкрутиться из простыней успеха не принесла. Наброшенное сверху толстое одеяло оказалось таким тяжелым, словно вместо него на груди лежала могильная плита. Руки утонули где-то в глубине необъятного ложа, да так, что едва-едва могли стронуть окружившие меня стены. А что касается ног, то периодами я вообще их не чувствовал. Знал, что они где-то там. Яростно пинался, тщетно стараясь сбросить огромное одеяло. Но лишь еще больше запутывался и, тихо зверея от собственной беспомощности, все быстрее тонул в этом издевательски реалистичном кошмаре.

Наконец меня все это достало, и я рванулся прочь, в последнем усилии выпростав голову из-под тесно сомкнувшихся подушек. Хотел было кликнуть слуг, но тут заметил, что комната уже не пустует, и с надеждой взглянул на подошедшую к изголовью женщину.

— Миледи… — прохрипел я, уставившись снизу вверх на ее красивое, ухоженное, но полное грусти лицо.

— Для тебя я всегда буду просто Камней, Артур, — печально улыбнулась она и, протянув руку, откинула белую прядь с моего взмыленного лица. — Ты так много для меня сделал, что я не могла не прийти. Жаль, что это происходит так быстро. Но я не буду указывать тебе дорогу. Я верю: ты сильный. И сам со всем справишься. Поэтому, когда придет время, я с удовольствием тебя встречу и провожу по тому пути, который ты сам однажды выберешь.

Я непонимающе замер и сам не заметил, как снова стал неумолимо погружаться в подушечную пучину.

— Что происходит?!

Леди снова улыбнулась и молча покачала головой. А потом отступила на шаг и медленно истаяла в воздухе, до последнего держа меня строгим взглядом и словно пытаясь о чем-то сказать.

Окончательно перестав что-либо понимать, я забарахтался еще активнее, но силы были явно не равны. Меня упорно утягивало вниз, в море серебристых простыней и невероятно мягкой, но уже осточертевшей перины. Не хотел я на ней лежать. Я, может, и ослаб после схватки с нежитью, но еще не был ни старым, ни, хвала Фолу, больным. А значит, и разлеживаться было некогда. Я должен оттуда выбраться. Просто должен.

— Стой! — прохрипел я, бешено работая руками и отшвыривая упорно падающие сверху подушки. — Камия! Вернись!

— Позволь, я тебе помогу, — неожиданно раздался снаружи тихий голос, и мою ладонь обхватили прохладные, определенно женские пальцы.

Я без зазрения совести за них ухватился, но когда все же вынырнул наружу, то едва не отправился обратно — женщина, которая сидела на краешке постели и крепко держала меня за руку, была мне хорошо знакома. Белокурая. Поразительно красивая. Одетая в белое подвенечное платье и лучащаяся теплой, бесконечно родной улыбкой. А ее глаза… боже, как же давно я не видел этих глаз! Сияющих, бесконечно мне дорогих и горящих неподдельной любовью, которую могла подарить одна-единственная женщина на свете!

— Мама… — сглотнул я, неверяще глядя на призрак той, о которой ничего не слышал более десяти лет.

— Мальчик мой, — улыбнулась она, а затем подняла вторую руку и невесомо коснулась пальцами моего огрубевшего лица. — Как же ты вырос…

Я молча прижался к ее ладони и на мгновение замер, впитывая идущее от нее тепло. Какое-то время лежал, наслаждаясь давно забытым ощущением дома. Держал ее руку, лихорадочно перебирал роящиеся в голове вопросы. И думал. Я ведь так много хотел у нее спросить. Еще больше хотел сказать того, что не успел когда-то. Но как только я собрался с духом, чтобы озвучить переполнявшие меня эмоции, она неожиданно отстранилась, а улыбка на ее губах погасла.

— Ты тонешь, Артур, — уронила она, тревожно сжав мои пальцы. — Твоя душа качается на самой кромке, и долго я ее не удержу.

Я как открыл рот, так его и закрыл: новость была из разряда хуже некуда.

— Значит, я во Тьме? — спросил я, одновременно оглядывая комнату, которая подозрительно напоминала домашнюю спальню.

— Все время, — подтвердила мама. — И Смерть уже у тебя за спиной. Но это не значит, что ты должен прекратить бороться.

— Это не в моих правилах. Ты ведь знаешь…

— Да, — на ее губах снова мелькнула улыбка. — Ты не зря выбрал такую профессию: у мага твоего профиля есть преимущество перед простым смертным — вы себе не принадлежите. А все, что у вас есть, всегда будет носить отпечаток того, кому вы себя предназначили.

— Ты говоришь о Фоле? — насторожился я.

Но мама лишь покачала головой. После чего неожиданно наклонилась и запечатлела на моем лбу невесомый поцелуй.

— Тьма любит безумцев, и только Смерть предпочитает дерзких, — прошептала она, отстраняясь. — Помни об этом, Артур. Помни и борись. Я сделала для тебя все, что могла.

Пока я лихорадочно соображал, что к чему, она поднялась с постели и отступила на шаг, окутавшись мягким серебристым сиянием. Ее облаченный в белый шелк силуэт поплыл, словно узор на мокром стекле, черты лица по блекли и быстро истаяли. Вместе с ней стали расплываться и очертания комнаты. А у меня в это время вдруг засаднило кожу на лбу, после чего прострелило место поцелуя такой болью, что я едва не подпрыгнул на постели.

О том, чья метка горит на моем лице, я не забыл — Смерть, однажды кого-то пометив, больше никогда не отступалась. А значит, мама была права — я качался на самой грани. И умирал… прямо сейчас, в это самое мгновение! А значит, вампир вымотал меня сильнее, чем я рассчитывал. Быть может, его слюна или чем он там в меня плюнул, была ядовитой, и этим можно было объяснить посетившие меня галлюцинации. А может, я просто истощил свой дар и банально бредил, медленно издыхая в прокопченной каверне. И единственное, что оставалось для меня реальным, — боль… острая, растущая миг от мига и словно сжигающая меня изнутри. А также необъяснимое чувство, что я не просто умираю, а действительно тону.

В какой-то момент с моих глаз словно пелена упала, и я наконец увидел, что нахожусь не дома, а все в той же гигантской, заполненной дымом пещере. Только лежу не на давешнем столе, а словно провалился в невесть откуда взявшийся гигантский аквариум, до краев наполненный густой субстанцией, похожей то ли на ртуть, то ли на жидкое серебро.

Горящая, словно в огне, метка Смерти недвусмысленно доказывала, что я не только с головой увяз в этой гадости, но и планомерно иду ко дну. Надо было поторопиться — встречаться с Леди в белом раньше времени не хотелось. Однако, сколько я ни бултыхался, сколько ни пытался вы браться, подняться к поверхности не удавалось, потому что окружившая со всех сторон блескучая дрянь надежно сковывала по рукам и ногам.

О том, какого размера этот аквариум и есть ли у него стены, я мог лишь догадываться. О том, что за субстанция ее наполняла, думать было и вовсе некогда. Но надеяться, что на дне волшебным образом вдруг найдется пробка или слив, явно не стоило. До верха я тоже добраться не смог. Секира здесь была бесполезной. Магия не работала. Я даже тропу не мог создать, потому что законы нижнего слоя этого не позволяли!

Фолова бездна! Да что ж за подстава?! Умудриться выжить в пасти гигантской пиявки, чтобы потом глупейшим образом утонуть в чане с жидким дерьмом?!

Молча выругавшись и буквально слыша, как пересыпаются в моем личном хронометре последние песчинки, я извернулся и сделал то единственное, что еще мог, — шарахнул по окружающей меня гадости темным огнем. Ударил не глядя. Всем телом, как вампира недавно. И, окутавшись черным пламенем, даже не подумал, что активировать магический снаряд в замкнутом пространстве, мягко говоря, не самая лучшая затея.

От удара «аквариум» содрогнулся так, что у меня потемнело в глазах. От громкого хруста заложило уши. Взрывная волна оказалась настолько мощной, что грудную клетку едва сплющило в плоский блин, а изо рта с веселым бульканьем вырвались крохотные пузырики. Меня закрутило, завертело, как пылинку, словно я по дурости не аквариум разрушил, а разбил на тысячи осколков границу между мирами, и теперь оттуда бешеным фонтаном хлестала взбесившаяся Тьма.

Ее могучим потоком меня буквально вынесло наружу и играючи швырнуло на холодные камни. Чувствуя себя раздавленной лягушкой, я кое-как переждал, пока сверху прекратит литься сверкающий водопад. А когда извержение закончилось, с трудом приподнялся на дрожащих руках и… раза три вывернулся наизнанку, исторгая из судорожно содрогающегося нутра целые реки проклятой «ртути», которой, как выяснилось, все же наглотался от души.

Что самое мерзкое, эта дрянь оказалась теплой, липкой и склизкой до безобразия. Но мне сейчас было не до эстетических переживаний. Поняв, что все-таки выбрался, я облегченно выдохнул и завалился навзничь. Прямо в блескучую, похожую на громадную соплю лужу, в которой красиво отражался утопающий в дыму потолок.

Лежать на «сопле» оказалось на удивление удобно. Ее поверхность была мягкой и слегка пружинила при движении, а холод темной стороны сквозь нее почти не пробирался, несмотря на то что я был бос, почти гол, изрядно потрепан… хотя стоп! А куда подевалась кровь? И почему не болит башка, если я точно помню, что вам пир второпях успел стесать моим затылком все камни на поворотах?!

С чмоканьем оторвав от «сопли» одну руку, я с вялым интересом оглядел неповрежденную кожу.

Гм. Ссадин нет, кости целы, словно меня и не грызли зубастые твари. Шишки на затылке тоже не ощущались. И крови вокруг действительно не видно. Может, показалось, что меня пытались сожрать заживо? Может, вампир был ядовит и все, что я видел, это всего лишь глюк?

Дождавшись, когда дым рассеется, я приподнял вверх сперва одну, а затем и другую ногу, но убедился, что под жутким рваньем, в которое превратились брюки, не осталось ни ран, ни следов обморожения. Значит, глюка не было — одежда сама по себе в лохмотья бы не превратилась. Да и лед с кожи куда-то подевался. Наконец я заставил себя оторвать влипшую в студенистую массу голову, оглядел совершенно чистый живот и плюхнулся обратно, задумчиво созерцая потолок.

Странные дела творятся на нижнем уровне… как это ни удивительно, но я был жив, здоров и, если бы не безумная слабость, мог бы назвать себя совершенно невредимым.

Не знаю, сколько бы я так валялся, размышляя о вечном, но тут в каверне раздался шум, и мне пришлось сесть, на всякий случай приготовившись ударить.

Каково же было мое изумление, когда откуда-то сбоку с негодующим писком выкатилась не озлобленная тварь, а моя растрепанная Мелочь, которая при виде меня радостно взмахнула лапками и с огромной скоростью устремилась навстречу. Но, не добежав до растекшейся по полу «сопли» пары шагов, внезапно замедлилась, а затем и вовсе остановилась, настороженно крутя головой. Человеческие пальцы, заменявшие ей ноги, нервно стукнули по полу. А когда Мелочь на пробу, будто пловец перед прыжком в воду, пощупала поверхность лужи, на костяшке появилось черное пятно, словно кость от соприкосновения с липкой массой попросту обуглилась.

Обнаружив это, кукла сердито шикнула и снова уставилась на меня. После чего я вздохнул, тщательно вытер руку об остатки рубахи и протянул открытую ладонь:

— Иди сюда.

Мелочь соображала быстро, поэтому отбежала на несколько шагов, а затем взяла разбег и, лихо перепрыгнув через лужу, приземлилась на ладонь. Не дожидаясь, пока я сожму пальцы, она переметнулась на плечо, ощупала верхними лапами мою шею и беспокойно спросила:

— Арт-с жис-сь?

— Ага, живой, — согласился я, с кряхтением поднимаясь на ноги. — Не знаю, как и почему, но, похоже, мы с тобой еще поохотимся.

— Дсь, — облегченно выдохнула Мелочь. А когда я, шлепая босыми пятками по лужам, выбрался на сухое, она спрыгнула вниз и устремилась в сторону, то и дело оглядываясь и словно советуя поторопиться.

Совету я, конечно, внял, но прежде чем уйти, все же решил осмотреться. И со смешанным чувством оглядел гигантскую каверну, в которой решила обустроиться вампирская семья.

Она действительно была похожа на пещеру. Причем, если судить по прямоугольной форме и относительно ровным стенам, хотя бы частично она была рукотворной. В самом центре… там, где я недавно стоял… виднелось неглубокое, круглое и довольно приличное по диаметру углубление, до краев наполненное все той же непонятной серебристой субстанцией. Правда, к тому времени, когда я оттуда выбрался, «сопля» загустела, приобрела непонятный блеск и стала похожа на настоящее зеркало. А как только я попытался отойти, внезапно ожила и метнула мне под ноги длинный серебристый «лизун», куда я с приглушенной руганью и вляпался.

Пытаясь избавиться от непонятой штуки, я подрыгал сперва одной ногой, затем второй — безуспешно. Затем попробовал сместиться влево и вправо, даже попрыгал в надежде, что оно само отвалится. Но лужа подо мной как чуяла, куда я двинусь, и мгновенно перемещалась следом, успевая нырнуть под босые пятки буквально за миг до того, как они касались земли. При этом выше щиколоток непонятная субстанция не забиралась, поранить или остановить меня не старалась, а выделяемое ею тепло делало перемещение по каверне достаточно комфортным.

«Аквариум» я, кстати, тоже нашел — он стоял неподалеку на каменном возвышении и выглядел как… наковальня. Здоровенная, высокая, мне примерно по грудь. Шагов шесть в длину и почти столько же в ширину. Правда, не металлическая и не каменная, а созданная все из того же студенистого, похожего на расплавленное серебро вещества, в котором я едва не захлебнулся.

Осторожно приблизившись, я на пробу ткнул в него пальцем и тихо присвистнул, обнаружив, что «наковальня» тоже, оказывается, жидкая. В том смысле, что она легко пропустила внутрь мой палец и даже руку до самого локтя, не доставив ни малейшего дискомфорта. Глубже совать конечности я, правда, не рискнул, потому что не был уверен, что они там не останутся. Но непонятная штука оказалась неопасной и без промедления выпустила их обратно, измазав по пути все той же блескучей гадостью.

Когда же прямо у меня на глазах эта субстанция начала твердеть и облепила руку на манер перчатки, до меня наконец дошло, на какой именно «стол» я так неосторожно улегся. И чем больше я на него смотрел, тем больше он напоминал самый обычный алтарь.

— Фол? — настороженно протянул я, вскинув голову и уставившись на глубокую нишу в стене, которая нашлась сразу за «наковальней». — Твои проделки?

Однако нашедшийся за алтарем массивный каменный постамент пустовал. Зато вокруг него, утопая в обугленных ошметках, виднелись целые горы мелко дробленного базальта, при виде которого у меня по спине побежал холодок.

Да нет… не может быть!

Обернувшись, я совершенно по-новому взглянул на гигантский зал и только сейчас заметил, что вдоль стен стоят такие же постаменты. Два слева, три справа… все они, как и первый, были пусты. Вокруг каждого виднелись такие же груды битого камня. И если вспомнить, что помимо трех основных темных богов в нашем пантеоне есть еще и условно темные Абос, Сол и Йрейя, то становилось очевидным, что судьба забросила меня в неимоверно древнее, невесть когда и кем разрушенное святилище.

Вот тогда мне стало понятно, отчего вампир вырос таким здоровым — вероятно, когда алтарь ослаб, привлеченная его эманациями тварь смогла безнаказанно сюда пробраться. В отсутствие материального вместилища… проще говоря, статуй, осколки которых в изобилии валялись на полу… даже могучий Фол не смог шугануть отсюда наглую тварь. При этом силы в алтаре оставалось до статочно, чтобы подпитывать предприимчивого вампира. И тот десятилетиями жирел, набирался сил и постепенно опутывал своими сетями немаленькую столицу.

Естественно, отыскав такую прекрасную кормушку, тварь соблюдала предельную осторожность и по каплям цедила силу и из алтаря, и из смертных, год от года становясь все сильнее. Она даже научилась менять район охоты, каким то… пока еще непонятным мне образом… заключив сделку с тварями в людском обличье. После этого ей оставалось только сидеть на месте и раз в двенадцать лет перебрасывать щупальца из одного квартала в другой. А когда еды становилось меньше обычного, к ее услугам оказывались каменные гробы с готовыми жертвами, на энергии которых вампир мог без опаски растить многочисленное потомство.

Впрочем, даже если бы кто-то и догадался, что за нежить орудует в Алтире, достать вампира в таком логове было невозможно. Много ли в столице жрецов, способных переходить на нижний слой Тьмы? А магов? Правильно, только я один. И столице крупно повезло, что вампир узнал об этом так поздно.

— Артс! — настойчиво повторила Мелочь, когда я задержался у алтаря. — Хысь! Порсь идсь!

— Да, — замедленно повторил я, не сводя с него глаз. — Ты права: пора идти.

А затем отвернулся и следом за куклой двинулся к выходу, который нашелся за ближайшим постаментом.

Узкая, наполовину заваленная камнями лестница вывела нас на нижний уровень Тьмы, в котором, как и прежде, царило запустение. Но то ли я согрелся внизу, то ли налипшая на кожу зеркальная масса еще продолжала действовать, однако холода я практически не почувствовал. Даже без брони. Да что там — на мне и сапог-то не было! Тем не менее босые стопы испытывали лишь легкий дискомфорт, хотя прежде я не мог выдержать дольше пары мгновений без многослойного доспеха.

Повертев головой, я вскоре обнаружил, что вампир уволок меня довольно далеко от злополучного кабака. В самый центр города, на главную площадь, где даже в призрачном виде угадывались знакомые по реальному миру постройки. Впрочем, это было логично — где же еще быть древнему святилищу, как не в основании такого же древнего храма?

Здесь, на нижнем слое, тоже имелись каменные постаменты, на которых должны были стоять статуи богов. Только в отличие от святилища внизу постаментов тут было не шесть, а все тринадцать, расположенных двумя вписанными друг в друга полукружиями, на противоположных концах которых находились вечные антагонисты — Фол и Род. Наружный ряд традиционно образовывали темные боги, в точности повторяя расположение постаментов и в верхнем храме, и в каверне. Внутренний, соответственно, светлые, тем самым символизируя единство пантеона и тот неоспоримый факт, что светлая его часть уже много тысячелетий находится под защитой темного.

Правда, на этом слое святилище выглядело бедновато. Здесь не было ни стен, ни статуй, ни даже их осколков. Да и выемка в центре зала не виднелась, словно это было не настоящее святилище, а всего лишь копия. Только темный алтарь стоял на положенном месте. Но и он выглядел так, словно был… мертв? Если бы я не видел святилище в каверне, то вряд ли понял бы, в чем разница.

Но тогда что же получается? Если этот алтарь мертв, то и в реальном мире стоит обманка?

Отступив от фальшивого алтаря, я недоверчиво при щурился. А когда Мелочь снова нетерпеливо подпрыгнула, позволил себе всплыть на привычный для себя уровень. Медленно, неторопливо, с интересом следя за тем, как прозрачные стены храма прямо на глазах наливаются красками, обзаводятся фресками и становятся материальными. Как вместе с ним из темноты проступают сперва очертания, а затем и статуи богов, которые испокон веков стояли на отведенных для них местах. Как вырастает над моей головой высокий сводчатый потолок. Как появляются на нем искусно выполненные витражи. Наконец, как наполняется первородной Тьмой лицо стоящего напротив меня бога и оживают его каменные глаза.

— Здравствуй, Фол, — отчетливо произнес я, приложив ладонь к фальшивому алтарю. — Тебе жертвую.

В тот же момент прилипшая к коже густая серебристая масса с тихим плеском упала на пол и молниеносно, словно обычная вода, впиталась в камень. Одновременно с этим статуя владыки ночи явственно шевельнулась. Тьма вокруг нее стала гуще, отчетливее. По полу прошла едва заметная дрожь. После чего изваяние снова стало обычным, а в разнесшемся по Тьме низком гуле послышалось предостережение.

О чем именно хотел сказать владыка ночи, я не понял, но когда неподалеку раздались торопливые шаги, решил, что пока не готов к разговору с отцом Гоном. Поэтому вместо того, чтобы встретить настоятеля как подобает, я махнул кукле и создал темную тропу. Сперва в Управление — оставить весточку Йену, а затем и домой.

Надо было о многом подумать.

ГЛАВА 14

— Хозяи-и-ин! Мастер Рэйш, у вас посетитель!

Я накинул на плечи новую рубаху и с недоверием уставился на влетевшего в гардеробную дворецкого.

— Нортидж, какой посетитель? Сейчас ночь. И я вернулся всего пол свечи назад!

— А он уже тут как тут, — нервно сцепил на животе руки призрак. — Вы правы, хозяин, это подозрительно. Но на вашем месте я бы не стал держать такого гостя за воротами.

Застегиваясь прямо на ходу, я поднялся в кабинет и выглянул в окно, за которым царили мягкие сумерки. До рассвета оставалось около двух свечей, весь остальной город мирно спал. Но, видимо, я чего-то не учел, раз отец Гон стоял внизу и нервно мерил шагами дорожку перед воротами.

— Что будем делать, хозяин? — тревожно спросил Нортидж, комкая полы ливреи. — С темными жрецами шутки плохи.

Я вздохнул. Что делать… что делать…

— Проси. Но слуги пусть будут начеку.

Спустя некоторое время отец Гон уже стоял в моем кабинете и беспокойно теребил длинную рясу. Выглядел он при этом встревоженным, я бы даже сказал возбужденным, и, несмотря на попытки взять себя в руки, исходящее от него напряжение заставляло насторожиться.

Не дожидаясь, когда я предложу присесть, жрец остановился перед столом и буквально впился в меня потемневшими глазами.

— Артур, ты знаешь, что сегодня произошло?!

Я ощутил слабый укол в левое плечо и поднял на гостя спокойный взгляд.

— В каком смысле, святой отец?

— Ты был во Тьме? Видел что-нибудь необычное? Фол с тобой разговаривал?!

Метка шевельнулась явственнее, поэтому я лишь вопросительно приподнял брови.

— Я был на охоте: в столице расплодилось на удивление много высших тварей. Мне удалось избавиться от нескольких вампиров, но, к сожалению, одежда после этого пришла в полную негодность.

— Вампиры?! — отчего-то не поверил жрец.

Я молча кивнул, и метка немедленно притихла. Странно, да? С чего бы это Фолу желать, чтобы я молчал об алтаре? Да еще утаивать эти сведения от отца-настоятеля, который по идее должен быть предан ему всей душой?

— Ты убил тварей? — снова спросил отец Гон, когда в комнате повисло тяжелое молчание.

— Да, святой отец. Хотя не думаю, что это были последние твари, с которыми нам довелось столкнуться.

— Значит, ты нашел их логово? Как? Где?

— Мы охотились в восточных районах, — ответил я совершеннейшую правду, и метка на моем плече окончательно успокоилась. Видимо, эти сведения запретными не являлись. — Может, вы слышали: недавно в столице пропало двое светлых магов. Мы их нашли. Девушку, к сожалению, спасти не удалось, но мальчик остался жив. Им сейчас занимаются наши лучшие целители. Корн со своими людьми, насколько мне известно, до сих пор находится там, а я заскочил домой переодеться.

Святой отец помедлил.

— До меня дошли сведения, что вампиру кто-то помогал… кто-то из нашего мира, Рэйш.

Вот теперь настала моя очередь остро взглянуть на жреца:

— И давно вы об этом узнали?

— Сегодня ночью. У меня появилось предчувствие. И очень скверное ощущение, что на темной стороне происходит нечто нехорошее.

— Вас посетило правильное ощущение, святой отец, — усмехнулся я и, прислушавшись к метке, вкратце рассказал о том, что узнал от сбежавшего кабатчика. А когда я закончил, жрец побледнел, неожиданно сгорбился и буквально рухнул в гостевое кресло, словно у него не осталось сил.

— Боже… я надеялся, что это всего лишь кошмары, — прошептал он, закрыв руками лицо. — Сегодня мне непрозрачно намекнули, что кто-то из паствы нас предал. Заключил сделку с высшими, и ценой этого договора стали чистые души!

Я поколебался, но, поскольку метка больше не откликнулась, все же выложил на стол окровавленный перстень. Серебряную печатку с грубоватым рисунком на ободке и тяжелым, старательно отполированным навершием.

При виде него у отца Гона во второй раз изменилось лицо.

— Это то, что я думаю, Рэйш?

— Это один из перстней, которые Орден выдает темным магам по окончании ученичества.

— Свободный пропуск на темную сторону, — сглотнул жрец.

— Я забрал его у человека, в подвале дома которого находились последние жертвы вампира, — ровно сообщил я. — Кольцо, как видите, старое. Скорее всего, фамильное. Но знаки, обозначающие принадлежность к роду, кем-то старательно затерты, поэтому мы никогда не узнаем, с кого из моих коллег его сняли.

Отец Гон вздрогнул.

— Это ОЧЕНЬ плохо, Рэйш.

— Хуже всего то, что таких перстней по городу гуляет несколько. Человек, который его носил, признался, что у него были сообщники, но имена сказать не успел. От кого они получили перстни, он тоже не знал, но сообщил, что конкретно это кольцо попало в его род довольно давно.

— Несколько лет назад?!

— Скорее, сто пятнадцать, — пристально посмотрел я на жреца. И отец Гон вздрогнул во второй раз.

— Ты думаешь?!.

— После бойни, устроенной Эрнестом Кровавым, таких перстней в Алтории осталось море. И вряд ли все они были похоронены вместе с хозяевами. Но за столько лет магические кольца должны были растерять весь заряд, не говоря о том, что чужаку… тем более простому смертному… они не стали бы подчиняться. А это значит, кто-то сумел провести ритуал передачи. И этим кем-то определенно был темный маг. Святой отец, вы точно уверены, что лотэйнийских жнецов больше не осталось?

Жрец устало прикрыл глаза.

— Я уже говорил тебе, Рэйш… не в этом дело.

— А чем тогда? — насторожился я.

— У нас возникла проблема, — признался настоятель. — И она гораздо серьезнее вампиров, потому что этой ночью кто-то пробрался в древний храм и пробудил темный алтарь от спячки.

Я мысленно крякнул, а метка снова ненавязчиво потеплела.

Ну вот, что я говорил? Но кто же знал, что на него нельзя ложиться? Хорошо еще, что Фол меня за жертву не посчитал. Только притопил чуток за святотатство, но зато и подлечить изволил. А теперь упорно советует помалкивать на эту тему, хотя, казалось бы, в чем проблема? Жрецы ведь свои, темные!

Глянув на мрачное лицо настоятеля, я, правда, усомнился, что истинное положение дел его бы обрадовало. А когда тот удрученно вздохнул, все же решил поинтересоваться:

— Почему вас так это встревожило, святой отец? Разве активный алтарь — это плохо для храма?

Отец Гон одарил меня хмурым взглядом:

— Ты многого не знаешь, Рэйш. Но поскольку на данный момент ты единственный, кто способен погружаться во Тьму достаточно глубоко, тебя это касается напрямую.

— То есть дело совсем плохо? Мне пора начать думать о завещании?

Настоятель так же мрачно кивнул, и мне стало не до шуток. А он тем временем поднялся и, подойдя к окну, невидящим взором уставился на улицу, словно там могли найтись ответы на его вопросы.

— То, о чем я тебе расскажу, не должно покинуть пределы этой комнаты, — обронил он, когда я вопросительно повернулся в кресле. — Есть вещи, которые простым смертным знать не следует. И даже мои братья далеко не обо всем осведомлены. До меня эти знания дошли от прежнего настоятеля храма. И так же, как в свое время он был обязан хранить эту тайну, так и мне долгие годы приходилось молчать. А сегодня Фол сам отправил меня к тебе…

Я внутренне подобрался, но святой отец на меня не смотрел. Казалось, он полностью погрузился в себя и теперь с трудом выталкивал из себя слова, которые однажды поклялся не произносить.

— Ты как то сказал, что боги не действуют напрямую, — продолжил тем временем настоятель. — И это совершеннейшая правда, хотя возможности вмешиваться в наши дела у них по-прежнему есть. Обычно для того, чтобы оста вить нам знак, не нужно давать ярких знамений, раскалывать горы, сжигать города или иным способом привлекать наше внимание. Жрецы для того и есть, чтобы распознавать желания богов в легчайших колебаниях ткани мироздания. В самых обыденных событиях, в поступках прихожан или в собственных предчувствиях, в которых порой бывает больше правды, чем в клятвах королей. И лишь в случае, когда мы не уверены, что поняли бога правильно, мы обращаемся к нему с молитвой или уходим туда, где божий глас чувствуется четче и острее…

— Вы говорите о темной стороне, святой отец? — настороженно уточнил я.

— Совершенно верно. Где, как не во Тьме, глас темного бога звучит наиболее отчетливо?

— Значит, именно поэтому вам разрешено посещать темную сторону, — догадался я. — А как насчет светлых? У них тоже есть особое место, куда весточки от Рода и остальных светлых богов доходят быстрее?

— Думаю, да. Но подробностей, как ты понимаешь, нам никто не раскрывает. Дело в другом, Рэйш, — на темной стороне не просто отражается все, что происходит в реальном мире… на самом деле зависимость здесь обратная.

Я замер.

— То есть это реальный мир является отражением Тьмы?!

— В той части, что касается темных богов и их интересов, — да, — тихо подтвердил жрец, и я всерьез приза думался.

Это что же получается? Тьма — не просто изнанка мира живых, а ее основа? То самое изначальное, бесконечно древнее, а местами даже мрачное прошлое, на столпах которого построено настоящее? Наверное, поэтому если внизу происходит катаклизм вроде взрыва в большущей каверне, то в реальном мире дрожат и рушатся здания? И именно поэтому те, кому по долгу службы положено ощущать подобные перемены, всегда знают, когда ожидать очередной гадости?

— Это как-то связано с тем, что темные маги по настоящему сильны лишь на темной стороне? — осторожно переспросил я.

— Не только маги, — еще тише признался жрец. — Это правило касается даже богов.

И вот тогда я наконец начал понимать. А еще впервые подумал, что раз темные боги обретают максимальное могущество именно во Тьме, значит, их настоящий храм и должен находиться не в реальном мире, а на темной стороне. В самой защищенной и по возможности глубокой каверне, где сможет безопасно существовать на полненный запредельной силой древний алтарь. Тогда как наверху, для верующих, останется лишь его отражение. Бледная тень, проще говоря фальшивка, по бликам на которой доверенные жрецы должны угадать настроение своего сурового бога.

— Мы не знаем, в каком измерении или на какой глубине наши боги в действительности находятся, — с едва слышным вздохом сообщил отец Гон. — Мне известно лишь то, что по-настоящему воплотиться они способны только на нижнем слое Тьмы. Ненадолго. И лишь в том случае, если для них найдется подходящее вместилище.

— Вы имеете в виду статуи?

Настоятель ненадолго обернулся:

— Да, Рэйш. Некоторые виды камня устойчивы не только к магии, но и к воздействию божественной силы, поэтому мы издревле используем их в храмах. Обладая таким вместилищем, даже могущественный Фол способен открыто вмешиваться в дела паствы.

— Но некоторое время назад его вместилище было уничтожено, верно? — спокойно предположил я, после чего отец Гон поджал губы и снова отвернулся к окну.

— Не только оно. В Лотэйне после закрытия врат набирала силу смута. Большинство жнецов погибли, дар у остальных закрыли, темные рода оскудели, поэтому хранить покой Фола стало некому. Позиции пантеона заметно пошатнулись. Темные жрецы пребывали в растерянности. А угроза разрушения главного алтаря стала настолько реальной, что в конце концов было принято решение его… уничтожить.

— Что?! — вздрогнул я.

— Оставлять главное святилище на территории Лотэйна стало слишком опасно, — пояснил настоятель. — Ты видел статуи в храме — незаметно вывезти их из страны в неизменном виде было бы невозможно. Поэтому около тысячи лет назад и их, и алтарь разбили на части и начали аккуратно переправлять в безопасное место. С благословения и разрешения Фола, конечно.

От таких новостей у меня волосы на затылке зашевелились.

— Хотите сказать, вы переместили в Алторию ВЕСЬ темный пантеон?!

— Нам пришлось это сделать. Верующие по одному перевозили осколки сюда. В Алтир. Чтобы заложить их в основание нового храма.

— Но это же демонова прорва работы!

— Ты прав. Статуя любого бога несет в себе часть его силы. А мы с тобой говорим о темных богах, сила которых опасна для всего живого. Одно касание даже крохотной ее капли, и целый город может стать проклятым… Помнишь Верль?

Я зябко поежился. Конечно, помню. Тогда я впервые лицом к лицу повстречался с Леди в белом. И совершенно случайно заключил сделку с владыкой ночи, за что и расплачиваюсь до сих пор.

— Наши предшественники знали, что делали, когда дробили статуи на части, — не заметив моего жеста, добавил отец Гон. — Меньше объем — меньше риск, что осколки принесут беду. К тому же для каждого из них было создано свое персональное хранилище. Надежное, тщательно опечатанное и очень хорошо защищенное. В Верле тебе повезло наткнуться именно на такое. Насколько велика опасность повреждения защитного чехла, ты уже знаешь. Но сейчас его содержимое хранится здесь. В Алтире. Как и множество других. И больше они никому не принесут вреда, потому что мы спрятали их от внешнего мира.

Я поневоле вспомнил беспорядочные нагромождения камней в нижнем храме и мысленно присвистнул, представив, какую гигантскую работу пришлось провести, чтобы сперва раздробить огромные статуи на тысячи или даже десятки тысяч осколков, а затем по одному… тайком… упаковать их в специально оборудованные шкатулки и перевезти в Алторию, причем так, чтобы об этом никто не догадался.

Интересно, каким образом жрецы доставляли потом осколки статуй в каверну? Глубоко погружаться во Тьму никто из них не мог, иначе вампирам попросту не удалось бы обосноваться под храмом. Выходит, осколки извлекали из шкатулок и по одному скидывали в отверстие каверны? А там куда упадет, туда и ладно?

— Какую роль во всем этом играли жнецы? — помолчав, осведомился я, открыв для себе еще одну страничку из невеселой истории лотэйнийского пантеона.

— Самую непосредственную. Из уцелевших родов Фол выбрал десять особо доверенных лиц и передал им часть своей силы для уничтожения алтаря. С их же помощью осколки потом были перевезены и установлены на темной стороне Алтира.

— Десять? — вздрогнул я. — Вы сказали: десять?!

Фол! Кажется, теперь я знаю, что за имена были в списке учителя: Айнеро, Дейнеши, Ирранэ, Карино, Летари, Маори, Норрату, Саэфи, Таэро, Уортэн! Демонова печенка! Вот и ответ!

Настоятель, не оборачиваясь, кивнул:

— Это была самая сложная работа. Ни одному смертному не под силу разрушить алтарь бога. Но жнецам это удалось. И после того, как в Алтире был заложен новый храм, никого из них больше не видели.

— Что с ними случилось?

— В летописях указано, что Фол, исполняя данное богам обещание, призвал души жнецов к себе. Все они умерли на алтаре нового храма, тем самым отдав ему подаренную ранее силу.

Я откинулся на кресле, лихорадочно прокручивая в голове новые сведения.

— А если бы кто-то из них все-таки уцелел, это имело бы ценность для храма?

— Конечно, — невесело хмыкнул настоятель. — Каждый такой маг — потенциальная угроза. И вероятный создатель новых врат. Так что если бы кто-то из смертных вновь обрел силу Фола, за ним начала бы охоту не только храмовая стража, но и нежить. Для высших это единственный способ получить свободный проход в наш мир. Но как я тебе уже говорил, истинных жнецов больше тысячи лет никто не видел и, само собой, не создавал.

— Но если помните, на той барже были почти готовые врата!

— Я согласен. Это и впрямь тревожно, — вздохнул настоятель. — Но у меня нет оснований не верить своему богу. Если поверил даже Род… кто я такой, чтобы в нем усомниться?

— По-вашему, врата пытался создать кто-то еще? — недоверчиво переспросил я. — А это вообще возможно?

— Почему же нет? Нежить тысячелетиями искала способ добраться до мира живых. И я не думаю, что за столько времени они совсем в этом не преуспели. Конечно, если бы демоны или моргулы нашли простой и безотказный способ, наш мир давно бы утонул в крови. Но раз ты видел почти законченную заготовку, значит, они все же близки к прорыву. И в ближайшие сто лет нас ждут серьезные испытания.

— Почему так долго? — нахмурился я.

— Для открытия врат нужно много душ, — тихо признался отец Гон. — Так много, что единовременно в мире живых просто нет столько народу. Да и не все души попадают на темную сторону. Большинство сразу уходят на перерождение или на вечный покой в обиталище своих богов.

Я ненадолго задумался, а потом в мою голову пришла еще одна мысль.

— А вы не думаете, что умруны, которых я убил, могли попытаться воспроизвести возможности жнеца, вселяясь в тела темных магов? И для этого начали убивать ваших собратьев?

— Была у меня такая мысль, — сознался священник. — Когда забрали душу отца Кана, я первым делом решил, что кому-то понадобилась его сила. Не исключено, что именно эта душа помогла умрунам вплотную приблизиться к цели. Но ты их, к счастью, остановил. А я предпринял меры, чтобы больше такого не произошло.

— Думаете, заготовка для врат была всего одна?

— Если бы это было не так, мир бы уже качался на грани катастрофы. А Фол пока не подавал нам тревожных сигналов.

Я снова задумался, но в конце концов все же кивнул:

— Хорошо, не буду спорить. Хотя по жнецам у меня еще остались вопросы.

Настоятель покачал головой:

— Поверь, Рэйш, даже если бы кто-то захотел возродить старые обычаи, то на создание жнеца потребовалась бы масса энергии. А наш бог до сих пор не имеет полноценного вместилища. Без него обряд такой сложности попросту не осуществить.

— Так вас не поэтому встревожило пробуждение алтаря?

— Доступ к нему имели лишь избранные, — тихо сказал отец Гон. — Но даже я туда не спускался. Ни вчера, ни сегодня, ни в ближайшие два десятилетия, на протяжении которых занимаю пост настоятеля.

— Вы не захотели туда спуститься или же не смогли? — полюбопытствовал я, хотя в общем то уже знал ответ.

Отец Гон опустил голову.

— Без полноценного благословения ни я, ни кто-либо из братьев не способен этого сделать. А полноценное благословение, как в старые времена, можно получить только у алтаря… получается замкнутый круг, Рэйш. И именно поэтому я обеспокоен. Тот, кто сумеет завладеть алтарем, получит небывалую власть на темной стороне. И кто это будет — человек, бог или обычная тварь, мне неведомо. Плохо то, что уже много веков святилище остается практически беззащитным. И так будет до тех пор, пока статуи в первохраме не вернутся на законные места.

— Что же Фол не позволил жнецам сделать это сразу? — скептически поджал губы я. — Если лишь они могли спускаться так глубоко во Тьму, зачем было убивать их раньше времени? Поставили бы статуи на место, а уж потом ложились на новенький алтарь…

Настоятель невесело улыбнулся:

— Об этом надо спрашивать у Фола. Не исключено, что Род дал совсем немного времени на исполнение клятвы. Или же Фол понадеялся, что потомки уцелевших жнецов когда-нибудь обретут достаточно сил, чтобы закончить восстановление храма. А может, дело было в чем-то еще. Этого мы не знаем. Но уже давно ждем от него знака и следим за всеми, кто получил его благословение. В надежде именно на то, что кто-то сумеет сделать то, чего не смогли другие.

Под испытующим взглядом святого отца я мысленно крякнул.

Ну вот еще. Спасителя из меня сделать надумали. Хотя насчет тварей он прав — если уж жалкий вампир додумался, что можно безнаказанно качать силу из алтаря, то другие высшие и подавно сообразят. Вампир, кто бы что ни говорил, сослужил храму добрую службу, потому что, скорее всего, ослабил алтарь настолько, что другие высшие его эманации не ощущали. Но теперь вампира нет. Алтарь вскоре начнет набирать силу. Так что хочешь не хочешь, а с ним надо что-то придумывать, пока его не отыскал какой-нибудь демон.

Метка на моем плече слегка потеплела, а я неожиданно успокоился: настоятель не солгал — его действительно тревожило лишь это. И Фол по-прежнему верил ему, иначе мне бы не позволили рассказать обо всем остальном. С другой стороны, некоторые сведения владыка ночи все же посчитал для отца Гона преждевременными, но ему лучше знать своего жреца. Кто я такой, чтобы спорить с богом?

А вот насчет исчезнувших жнецов у меня появилась еще одна мысль.

Все же я не верю в подобные совпадения, поэтому десять имен из списка и десять могущественных лотэйнийских родов не давали мне покоя. Конечно, обмануть Рода Фол не смог бы при всем желании. Клятва бога — это совсем не то, что клятва пройдохи. Но что, если владыка ночи убил своих последователей… я даже готов поверить, что жнецы по доброй воле легли на алтарь… не сразу? Что, если между приездом в Алтир и собственно жертвоприношением прошло некоторое время? Скажем, хотя бы месяц или два? Да если постараться, и одного-единственного дня достаточно, чтобы постараться обзавестись потомством. Ведь у тех, кто отказался от Фола, в итоге родились одаренные дети. И если даже в роду отступников, предавших своего бога, через несколько поколений открылся темный дар, то почему владыка ночи не мог, не отступая от клятвы, совершить маленькую вольность? И подарить возможность продлить род тем, кто остался верен ему до конца?!

Но если я прав и темный бог действительно схитрил, значит, как минимум у шестерых из тех десяти жнецов остались в Алтории живые потомки. Хотя нет. Уже у пятерых. Ведь у мастера Рэйша, чьи предки тоже находились в списке, не осталось прямых наследников. А я, разумеется, не в счет.

Итого у нас есть целых пять направлений, по которым можно и нужно работать. Но в то же время шансов докопаться до правды немного. Я почти уверен, что наследники других родов, как и Рэйши, соблюдали крайнюю осторожность. Вполне вероятно, кто-то из них знал свои корни. Помнил, в чем его ценность. И не один раз за прошедшие века успел сменить фамилию.

— Что ж, не буду отнимать у тебя время, — тяжело вздохнул отец-настоятель, отходя наконец от окна. — Жаль, что ты не смог мне помочь. Но по крайней мере послание Фола я тебе передал.

— Благодарю, святой отец.

— Если ты не против, я заберу перстень, — неожиданно предложил гость, покосившись на окровавленное кольцо на моем столе. — Возможно, Фол поможет установить принадлежность этой вещи. Своих последователей он должен знать, особенно если они мертвы. А еще мне, признаться, очень хочется отыскать людей, которые торговали с нежитью человеческими душами.

Я пожал плечами:

— Забирайте, конечно. Но имейте в виду. Корн тоже захочет на него взглянуть.

— Это не займет много времени. Уже к полудню я или смогу помочь вам в расследовании, или же просто верну кольцо.

— Договорились.

Проводив гостя к выходу, я самолично закрыл за ним ворота и, вернувшись в кабинет, задумчиво уставился в окно.

Что ж, мне есть с чем работать дальше. Подтверждение своим догадкам я только что получил — Фол не прислал бы жреца без причины. И я мог с уверенностью сказать, что источник информации он нашел для меня самый надежный. Другое дело, что пока я увидел лишь одну ни точку, за которую можно было зацепиться, — Норрату. Тот самый род, один из представителей которого упорно враждовал с Рэйшами и у которого по непонятным причинам находилась вторая половина списка. Как я думаю — с результатами умозаключений учителя и, возможно, с именами ныне существующих, чудом уцелевших в череде кровопролитных войн потомков лотэйнийских жнецов.

Может, я не прав и никакой связи между этими событиями нет, но кто-то же должен был стоять за всем, что происходило в столице. Кто-то более сотни лет назад собрал оставшиеся после убийства некросов перстни, а затем использовал, чтобы создать условия для размножения высших в столице. Быть может, появление моргула на кладбище — событие из той же серии подозрительных случайностей, которые случайностями больше не кажутся. Тем более что тварь знала о списке. И знала, где и у кого он хранится.

А еще меня очень тревожил вампир, которого я сегодня так удачно прибил. Не для того ли его на протяжении нескольких десятилетий подкармливали, чтобы он и дальше оставался возле алтаря? Согласитесь, лучшего охранника для темного святилища трудно придумать.

Вопрос в том, кому это могло понадобиться?

Жаль, ответа у меня пока не было.

ГЛАВА 15

Когда я вошел в кабинет Нельсона Корна, солнце перевалило далеко за полдень. За это время я успел сделать много важного и полезного — к примеру, поспал. А теперь был готов предстать пред строгими очами сурового начальства и изложить свою версию произошедшего.

Сам Корн находился на привычном месте — за огромным столом — и, как всегда, выглядел невыспавшимся и злым. Рядом на креслах расположились еще четыре человека, однако знаком я был лишь с одним. Причем он смотрел почти так же, как шеф ГУССа, — словно был готов собственноручно меня придушить. Несмотря на то что я честно его предупредил, что живой, и попросил собрать у Корна небольшое совещание.

— Всем доброго дня. Йен, где сапоги? — осведомился я, когда перехватил свирепый взгляд Норриди.

Тот в первое мгновение аж опешил.

— Какие сапоги?!

— Мои. Те, что я передал на хранение Тори.

— Ах, эти… разумеется, я их выкинул, — буркнул Йен, метнув на шефа настороженный взгляд. — Между прочим, ты опоздал. Мы уже полсвечи ждем. И единственное, что тебя извиняет, этот тот факт, что ты впервые на моей памяти соизволил с кем-то поздороваться!

Я сокрушенно развел руками:

— Ты прав: столица плохо на меня влияет.

— Довольно! — раздраженно прервал нашу перепалку Корн, и в комнате воцарилась мертвая тишина. — Рэйш, сядь и будь добр наконец объяснить, что за комедию ты сегодня устроил!

Я без возражений закрыл дверь, но прежде, чем усесться на свободное кресло рядом с Норриди, пробежался взглядом по собравшимся.

Хм. Я, конечно, предполагал, что Йен будет выглядеть в столице белой вороной, но не думал, что из четырех начальников сыскных участков только у него не окажется магического дара. Его коллег я сегодня увидел впервые и не особенно удивился, обнаружив, что двое из них являются темными магами. Один, судя по ауре, был неплохим некросом, другой — магом Смерти. А последний и вовсе оказался светлее некуда, так что можно сказать, что в руководстве столичного Управления соблюдался магический паритет. Йен, похоже, выступал здесь в роли нейтральной стороны. Но мне вдруг стало интересно, кем был тот умник, что рискнул вытащить Норриди из глубинки, если и без него талантливых управленцев в Алтире хватало.

— Я прочел твой рапорт, — сухо сказал Корн, когда я все-таки сел и кивком поблагодарил присутствующих за терпение. — Но мне непонятно, почему ты не принес его лично, а предпочел опять подбросить, как вор.

Я пожал плечами.

— У меня были срочные дела. А отвечать на вопросы, когда вы уже в курсе событий, гораздо легче. Надеюсь, присутствующие уже успели ознакомиться с этой информацией?

— Что произошло в подвале? — словно не услышал Корн. — Почему ты ушел? И главное, какого демона запер дверь так, что ее почти полторы свечи не могли сломать мои люди?!

О! Так они ее все-таки сломали? Молодцы, не ожидал.

— С Робертом Искадо все в порядке? — не преминул ответить вопросом на вопрос я. А что? Очень интересная забава. Я могу и сутками так препираться.

Корн скрипнул зубами.

— Да. Девушке помочь не удалось — на днях ее похоронят на Королевском кладбище со всеми полагающимися почестями. А ее родителям выплатят компенсацию в том же размере, что получают семьи героев короны в случае потери кормильца. Его величество распорядился. Роберт Искадо пока находится под присмотром целителей, но угрозы для жизни больше нет.

— Мы успели вовремя, — подтвердил сидящий слева от шефа маг — худощавый, хорошо одетый, приятной наружности светлый лет сорока с хвостиком. — Еще бы полдня, и мальчика было бы уже не спасти.

А потом он перехватил мой вопросительный взгляд и спохватился:

— Прошу прощения, нас не представили. Грегори Илдж. Начальник восточного участка столицы.

— Хьюго Рош, — хмуро представился немолодой некрос, когда мой взгляд плавно обратился в его сторону. Под традиционными для его профессии бесформенными одеяниями было сложно угадать фигуру, но, судя по второму подбородку, сероватому цвету лица и выступающему брюшку, маг не утруждал себя физическими упражнениями. Да и на солнце находиться явно не любил. Хотя для повелителя кладбищ это как раз нормально. — Южный участок.

— Грэг Эрроуз, северный, — так же хмуро сообщил немолодой седовласый маг, сидящий справа от Корна. — А вы, я так полагаю, тот самый Артур Рэйш?

Я внимательно посмотрел на коллегу: высокий, сухощавый и жилистый, он был из той категории неудобных людей, которым с одинаковым успехом можно дать и сорок, и все шестьдесят лет. Абсолютно гладкая и неестественно светлая кожа. Бесцветные глаза. Цепкий взгляд… и абсолютно никакого оружия, что моментально возводило его в категорию крайне опасных противников.

— Чем же я так знаменит, что вы уделили мне столько внимания, мастер Эрроуз? — иронично осведомился я.

Маг даже не улыбнулся.

— Своим громким именем, редким для темного послужным списком, долгим отсутствием, внезапным появлением, а также тем тарарамом, который вы устроили в первый день своего пребывания в столице.

— Давайте ближе к делу, господа, — снова вмешался Корн, прервав этот увлекательный диалог. — Рэйш, я хочу знать, какого демона ты ушел из кабака, да еще и не предупредил никого об этом!

Я сделал невозмутимое лицо.

— Прошу прощения, шеф, но обосновавшаяся в подвале тварь не спрашивала моего согласия, когда утаскивала на темную сторону.

— Как она могла тебя утащить, если оттуда не было выхода?!

— Что значит не было?! Да под тем гробом такая дыра в земле выдолблена, а под ней столько всяких ходов нарыто, что без бутылки не разберешься!

В комнате воцарилось ошеломленное молчание.

— Какие еще ходы? — наконец непонимающе переспросил некрос.

— Что за дыра? — удивился светлый.

— Мои люди все там проверили, — нахмурился Корн. — Никаких ходов там не было. А через те отверстия, которые есть в стенах, ты бы при всем желании не пролез.

Я выразительно возвел глаза к потолку.

— А днище у «моего» гроба кто-нибудь из вас догадался осмотреть?!

Некрос и Эрроуз быстро переглянулись.

— При чем тут днище?

— При том, что оно держалось на соплях и стоило стукнуть по нему хорошенько, как тут же рухнуло вниз! Прямо в пещеру, которую кто-то заботливо выдолбил для голодного вампира!

Маги снова переглянулись, а на лице светлого отразилась напряженная работа мысли.

— Нет, — наконец был вынужден признать он. — Насчет выпадающего днища мне ничего не сообщали.

Правильно. Потому что я испортил его всего пару свечей назад, когда придумывал, что им сказать по поводу своего исчезновения и при этом не упоминать про нижний слой. Конечно, резать камень было не слишком удобно, но секира прекрасно справилась, избавив меня от необходимости врать. Так что если кто-то прямо сейчас пожелает проверить правдивость моих слов, то очень сильно удивится незаметным с первого взгляда, но весьма существенным повреждениям злополучного саркофага.

О том, что под ним есть пещера, я, естественно, узнал до того, как взялся за работу. Ну а ходы, которых благодаря вампиру там имелось великое множество, на всякий случай обрушил, с чем мне невероятно помогла маленькая и проворная Мелочь.

— Ну и что? — все же усомнился в моей версии не крос. — Даже если и была там пещера, ни один вампир не стал бы в ней селиться. Они не живут так близко к поверхности.

— Зато он мог проделать достаточно широкий проход, чтобы при необходимости утянуть туда жертву, — задумчиво добавил Эрроуз и окинул меня внимательным взглядом. — Возможно, именно поэтому мы так долго не находили трупов с характерными изменениями. Как вам удалось выбраться, Рэйш? Я так понимаю, вампир затащил вас прямиком в логово?

Я кивнул:

— На это и был расчет. Магию я не использовал, чтобы его не спугнуть. А от оружия и артефактов избавился заранее.

— Мы нашли в подвале следы крови…

— Вампир был слишком осторожным, — вынужденно признал я. — Пришлось его немного раззадорить.

— То есть ты умышленно полез к нему в пасть? — с нескрываемой угрозой переспросил Корн.

Я посмотрел на начальство с укором:

— Обрубить вампиру щупальца — только полдела. Задень мы ненароком хоть одно, и тварь тут же сбросила бы их, как ящерица — хвост. А я хотел достать ее целиком. Согласитесь, высший такого уровня даже для столицы это нонсенс. Тем более я ведь написал в отчете — ему помогали сверху. Причем не один год.

— Да, мы уже допросили подозреваемых, — с мрачным видом подтвердил Корн. — Но все они утверждают, что были лишь исполнителями. Распоряжения им отдавал исключительно Фатто.

— Кто?

— Кабатчик… которого ты, между прочим, упустил!

— Зато я успел вытрясти с него полезную информацию, — возразил я. — Правда, так и не понял, кто зачаровывал ему монетки. И где толстяк добыл артефакт, который убирает за жертвами магические следы, в том числе и на темной стороне.

— Артефакт у них действительно был, — немного успокоившись, сообщил Корн. — Откуда взялся, сообщники не знают, но предполагают, что из того же источника, что и монетки. Принцип его действия нам неизвестен, поэтому есть вероятность, что версия подельников правдива. Сам артефакт мы тоже не нашли, хотя спецы обыскали все здание. Говорят, Фатто прятал его где-то на темной стороне и доставал лишь по особым случаям.

— То есть насчет мальчишки он мне соврал?

Корн сумрачно кивнул:

— Его люди ждали мальчика на улице несколько дней кряду в надежде, что монетка все же подействует. А как только это случилось, выловили его на полпути к кабаку и убрали следы с улицы. Монетку мы, кстати, тоже нашли — она так и лежала в кармане его камзола. И она действительно была зачарована, пока мастер Рош не изба вил нас от угрозы.

— Эта вещь крайне необычна по структуре, — снова подал голос некрос. — Работа старая, сплав мне неизвестен, но чеканка, скорее всего, лотэйнийская. У нас такие не делают. Заклятие, как я подозреваю, было слабым, поэтому легко отцепилось от металла. Но, зная, насколько осторожны вампиры, я этому совершенно не удивлен.

— Полагаю, что с учетом этой находки можно смело утверждать, что вампиры, как большинство высших, тоже обладают способностью влиять на разум, — вставил свое веское слово мастер Эрроуз. — Возможно, не напрямую, иначе мастера Рэйша здесь бы не было. Но умение переносить эту магию на посторонний предмет встречается мне среди нежити впервые. Кстати, Рэйш, вы ничего не почувствовали, пока находились в логове?

Я качнул головой:

— Насколько я помню, магия этого вида лучше всего работает на ослабленном, но все же здоровом разуме. А меня по пути несколько раз приложило головой о камни. Так что если вампир и пытался чем-то воздействовать, то я этого не ощутил.

— Жаль. Нам бы эти сведения очень пригодились.

— А как насчет монеток? — заинтересованно обернулся в мою сторону некрос. — Вы, случайно, не находили их в логове?

— Думаете, у меня было время рыскать там в поисках клада?! Естественно, я не обыскивал логово! И как только дело запахло жареным, убрался оттуда со всей доступной скоростью.

— Не сердитесь, коллега, — миролюбиво поднял руки некрос. — И согласитесь, что такие вещи не стоит оставлять без присмотра. Тем более на темной стороне.

Я промолчал. Но про себя отметил, что Рош все же прав, поэтому в следующий раз имеет смысл пошарить в каверне на предмет оставшихся монет. Маловероятно, конечно, что вампир зачаровал их все и сразу — гораздо выгоднее было делать это по одной и по мере надобности. Но все же проверить стоило — даже зачарованные нежитью, подобные предметы с удвоенной силой притягивают к себе внимание тварей. К тому же там могли остаться другие артефакты. И их тоже следовало по возможности изучить.

— Почему ты не остановил толстяка, Рэйш? — все еще недовольно осведомился Корн, когда некрос умолк, а мастер Эрроуз ненадолго задумался. — И вообще, как ты мог его упустить?! Вы же оба находились на темной стороне! Мне казалось, это всецело твоя стихия!

Я поморщился.

— Меня тогда больше заботило состояние здоровья юного герцога, поэтому с толстяком, ваша правда, я опоздал. И не ожидал, что у Фатто окажется вещь, с помощью которой он будет передвигаться по темной стороне быстрее, чем я. Что же касается его смерти, то в этом я чист. Мастер Норн может подтвердить, что толстяк умер по собственной глупости.

— Мастер Норн как раз дает показания, — деликатно кашлянул Йен, отвлекая внимание на себя. — Но лично меня интересует, как именно ты убил вампира?

Я усмехнулся и, порывшись в карманах, достал оттуда самую обычную зажигалку. Да-да, элементарный артефакт, который не так давно нашел среди многочисленного добра в схроне, но до этого дня не думал, что он когда-нибудь понадобится. Устройство, кстати, элементарное — крохотное огниво, заключенное в металлический корпус, такой же крохотный камешек, с помощью которого высекалась искра, и совсем уж мизерное количество магического катализатора, которое даже магический фон не способно было изменить.

— И все?! — не поверил некрос, когда я демонстративно подбросил на ладони самое веское свое доказательство.

— А зачем больше? — внезапно усмехнулся прекрасно понимающий суть вопроса Эрроуз. — Всего одна искра, полученная в нужное время и в нужном месте, грамотно разлитый катализатор, и любой вампир спечется как миленький, не успев даже крякнуть.

Я отсалютовал ему зажигалкой, на боку которой зияла приличная дыра, и после этого Корн, хоть и неохотно, вынужден был поверить.

— И все-таки ты больной, Рэйш, — устало произнес он, когда недолгое обсуждение моей полубезумной, но увенчавшейся успехом авантюры прекратилось. — Все вы, темные, малость ушибленные на голову… без обид, господа. Просто констатация факта.

Некрос, маг Смерти и я ухмыльнулись почти одновременно.

— Я другого не понял, Рэйш: как ты в храме-то оказался? — так же устало осведомился Корн, сделав вид, что не заметил наших ухмылок. — Кабак же находится совсем в другой стороне.

Я независимо пожал плечами:

— Откуда мне было знать, что вампир обустроит логово недалеко от главной площади? И что жирная тварь в процессе издыхания попытается обрушить там стены и потолок? Мне пришлось уходить в спешке, а ближайшим безопасным местом оказался именно храм. Вот я туда и приполз.

— А то, что из-за близости к логову там обрушилось несколько витражей и пострадали древние фрески, тебе известно?

— Что, святоши уже нажаловались? — ухмыльнулся я.

— Я получил сегодня официальное письмо из Ордена, — подтвердил шеф. — И в нем руководство убедительно просит меня заранее предупреждать, если мы надумаем снова провести операцию вблизи места моления прихожан.

Хорошо работает отец Гон. Оперативно. И что самое приятное, снова помогает мне безбожно нарушать инструкции.

— Храмовая стража начала собственное расследование, — хмуро добавил Корн. — И это значит, что наших специалистов туда теперь долго не допустят.

Правильно, нечего им там делать. К тому времени, как жрецы закончат обеспечивать мне алиби, следов вампира вообще будет не найти.

— Зато настоятель помог нам с другим, — с непроницаемым лицом сообщил я и положил на стол перед Корном серебряный перстень. — С помощью именно этой вещи господин Фатто свободно разгуливал по темной стороне. Наложенная на кольцо защита уберегала их от нападения нежити и заодно стирала следы их пребывания в домах добропорядочных горожан.

Корн повертел находку в руках, а затем снова перевел тяжелый взгляд на меня:

— Откуда перстень взялся у Фатто?

— Он не сказал.

— А какое отношение к этому имеют жрецы?

— Я взял на себя смелость показать эту вещь отцу-настоятелю, — спокойно сообщил я. — Как вы знаете, у его святейшества свои источники информации, которые он предпочитает не раскрывать. Но когда мы встретились, он уже был в курсе нашей ситуации. И изъявил желание помочь, поскольку, как он выразился, проблема нежити касается всех и было бы неэтично сваливать ее на наши плечи.

— Что он сказал? — нетерпеливо подался вперед некрос.

— Этот перстень когда-то принадлежал вашему коллеге, — ответил я. — Род Диллос… Вам это ни о чем не говорит?

Господин Рош моментально помрачнел.

— Его уничтожили больше ста лет назад. Люди Эрнеста Кровавого.

— Совершенно верно. Но история перстня на этом не закончилась. Отец Гон не сумел узнать, каким именно образом он попал в руки предков Фатто, зато у него было видение о еще шести подобных перстнях, владельцы которых давно погибли, а их вещи были обезличены и переданы в пользование столичным бандитам.

— Он назвал вам их имена? — заинтересованно привстал со своего кресла Эрроуз.

Я достал из-за пазухи сложенный вчетверо листок бумаги.

— Лучше. Он дал мне их адреса. С тем условием, что при допросе этих людей обязательно будет присутствовать кто-то из жрецов.

Корн уставился на меня как на сошедшего с небес вестника Рода:

— Демон тебя задери… Рэйш, как тебе удалось заставить святош сотрудничать?!

— Я хорошо умею убеждать, — ухмыльнулся я.

Шеф какое-то время смотрел на меня с нескрываемым подозрением, но потом, видимо, вспомнил, каким именно образом подписал приказ на введение должности внештатного сотрудника западного УГС, и, вытянув из моих пальцев перечень адресов, тоже хмыкнул.

— Теперь я буду знать, кого привлечь, если снова возникнут разногласия с храмом. Так, господа, если у вас нет животрепещущих вопросов, я бы предпочел закончить обсуждение и вплотную заняться подельниками Фатто. Эр роуз, Рош, Норриди, к завтрашнему утру жду от вас отчетов по поимке вот этих личностей. — Корн демонстративно взмахнул листком, щелкнул пальцами, и на столешницу спланировало три его копии. — Грегори, твои люди, раз уж они все равно не спят, понадобятся мне уже сегодня…

— Я тоже могу идти? — с самым невинным видом осведомился я, когда начальники одновременно встали, забрали свои копии и двинулись к выходу.

Корн только отмахнулся:

— Уйди с глаз моих. Но будь добр в следующий раз, когда выведешь своих магов на «тренировку», поставить в известность ГУСС, Управление городской стражи и руководство нашего Ордена заодно, чтобы не мне приходилось одному разгребать оставшиеся после тебя трупы и оправдываться перед королем.

Я с усмешкой устремился вслед за остальными.

— Ну что за несправедливость? — вполголоса пожаловался, нагнав Норриди. — Вампира ему убей, племянника герцога найди, святош на откровенность разведи… а что вместо благодарности?

— Дополнительный рапорт, — буркнул Йен. — Не забывай, ты пока работаешь в моем Управлении. И отчет от тебя требуется по всей форме.

— И ты туда же, — проворчал я. А когда за нами захлопнулась дверь, на всякий случай предупредил: — Имей в виду, до следующего утра, хоть убей, бумажки строчить не буду. А если ты вздумаешь устроить облаву по «нашим» адресам из списка, то и до вечера не сяду.

Йен насупился еще больше:

— Ну и проваливай. Все равно команду раньше, чем через две свечи мне не собрать.

— Вот и отлично, — зевнул я. — Как только все появятся, кликнешь. А до тех пор можешь смело считать, что я умер. И до рассвета воскресать точно не собираюсь.

Облавы прошли по столице тем же утром, практически одновременно по всем адресам, что добыл для ГУССа его святейшество. Ни с одним из них он не ошибся, и в под вале указанных настоятелем домов мы нашли такие же «гробы» со следами пребывания в них людей.

Уже вечером, отдохнув и по привычке взявшись за очередную книгу из схрона, до меня неожиданно дошло, что все это время я занимался полной ерундой. Ведь намного проще было не перелопачивать горы мусора в поисках истины, а сразу пролистывать тот или иной том в поисках пометок на полях. В этой книге, к примеру, пометок не оказалось, так что я с чистой совестью мог отложить ее до лучших времен. В следующих двух тоже было пусто, поэтому через некоторое время и они отправились во второй кабинет. И лишь в четвертой, которая была написана на древнем лотэйнийском, нашлись следы чернил на полях. Вот только я, к сожалению, не владел языком в достаточной степени, чтобы до конца понять, о чем же велась речь. Хотя кое-что у меня, конечно, получилось.

В частности, в тексте имелось несколько глав, посвященных храмовым ритуалам, причем намного более подробно описанных, нежели в книге жреца. Детали мне, правда, оказались недоступны, но из пометок учителя стало ясно — в большинстве своем отец Гон сообщил мне верные сведения. Быть может, за исключением того, что упоминаемый им способ посвящения в жнецы был не просто трудоемким и энергозатратным, но еще и смертельно опасным для участвующего в нем мага.

Самые интересные, с моей точки зрения, моменты мастер Этор попросту вымарал, словно посчитал их заблуждением. А примерно с середины книги пометки пропали вовсе, из чего я заключил, что больше полезного в ней ни чего нет, отложил рукопись к основной стопке, а затем взялся за следующую.

Примерно до полуночи мне удалось неплохо поработать, обогатив свои знания в самых разных областях. На темной стороне время текло неспешно, книги теперь читались гораздо быстрее, и процесс поиска информации упростился в разы.

А после полуночи в кабинет прокралась Мелочь и, забравшись по привычке на подоконник, принялась наводить там марафет. Но поскольку последние дни выдались бурными, то накрывающая ее голову тряпка здорово износилась, нарисованная рожица поблекла, а местами сажа так глубоко въелась в ткань, что уже не отчищалась никакими средствами.

Не сумев привести себя в порядок, кукла огорченно сникла. И не пошевелилась даже тогда, когда я встал, открыл ящик стола и, достав оттуда перевязанный бечевкой небольшой сверток, положил рядом с ней на подоконник.

— Ысь? — непонимающе вскинулась она, когда я толкнул пальцем в твердое брюшко. Надо сказать, за последние дни Мелочь слегка округлилась и стала чуть меньше походить на скелет. В области суставов отчетливее проступили связки и сухожилия. Основания человеческих ладоней, служивших ей туловищем, окончательно срослись. Верхняя пара лап почти перестала касаться земли, обзавелась пока еще короткими, но уже функциональными пальцами. А нижние лапы изогнулись еще больше, приобрели способность пружинить во время бега, а на подушечках последних фаланг появились наросты, подозрительно похожие на шипы. Или же когти?

Когда я указал Мелочи на сверток, она растерялась, как ребенок, которому впервые в жизни что-то подарили. Сперва долго смотрела на меня, потом — на сверток. И только когда поняла, что я не шучу, протянула к нему лапу. После чего медленно-медленно, будто все еще сомневалась, подцепила кончиком пальца завязанную бантиком бечевку.

Терпеливо дождавшись, когда ее неуклюжие руки начнут разворачивать сверток, я отошел обратно к столу и вернулся к работе. А через некоторое время услышал за спиной прерывистый вздох, за которым последовало потрясенное молчание.

— Артс?! — неверяще прошептала кукла, когда добралась до содержимого свертка.

— Это твое, — подтвердил я, не оборачиваясь. После этого последовала еще одна долгая пауза, а затем — торопливое шуршание.

Не удержавшись, я все-таки покосился за спину, но сбросившая с себя грязную тряпку Мелочь предусмотрительно отвернулась. И все, что мне удалось увидеть, это маленькая, сморщенная, похожая на обгоревшую в огне, жутковато перекрученную сливу голова. И такой же уродливый, покрытый бородавками затылок.

Зачем ее создали такой страшненькой, было решительно непонятно. Однако свое уродство кукла прекрасно осознавала, более того — переживала по этому поводу и прилагала массу усилий, чтобы хоть как-то его скрыть.

Наверное, я совершил глупость, заглянув на днях в лавку кукольника и сделав у него крайне необычный заказ. Однако сейчас, глядя, как сопящая от усердия Мелочь пытается натянуть на себя сшитую из черной кожи маску, я с удивлением понял — нет, не глупость. После чего протянул к подоконнику руку и, ухватив слишком тесную маску за край, с усилием ее дернул.

Мелочь испуганно замерла, но кукольник и впрямь оказался мастером. Основываясь лишь на приблизительных размерах, он сшил на редкость удачный заказ, потому что маска села на Мелочь как влитая. И когда кукла неуверенно развернулась, я только усмехнулся, обнаружив перед собой не растрепанный кошмарик, а очень даже представительное чудовище с тщательно прорисованными, кажущимися почти живыми глазами, удивленно раскрытым ртом и роскошной шевелюрой, созданной из блестящего конского волоса.

Желая закрепить эффект, я достал из свертка вторую деталь одежды и, приложив кусок раскроенной особым образом кожи к брюху куклы, ловко завернул его концы вверх и застегнул на спине небольшими черными пуговицами. После чего развернул Мелочь лицом к подносу и сказал:

— На, любуйся.

Сказать, что кукла оторопела, увидев свое отражение, значит не сказать ничего. Она как разинула пасть, в шоке глядя на саму себя, так и забыла ее закрыть. Все еще страшненькая, неказистая, но приобретшая в этом виде какой-то особенный лоск. И ту самую жутковатую ауру, которую, вероятно, приобретал и я, когда упаковывался в такой же черный доспех.

— Ну что, нравится? — со смешком осведомился я, когда из пасти Мелочи вырвался восхищенный не то вздох, не то стон. — Это, конечно, на время, пока не подрастешь. А там придется заказывать новый.

— Артс-с-с, — шепотом повторила кукла, с необычайной осторожностью тронув пальцами свое новое лицо. После чего вытянула тонкие губы, высунула язык и, старательно проговаривая каждый звук, тихо выдохнула: — Хо-зя-ин!

Я удовлетворенно кивнул:

— Ну вот и говорить наконец-то научилась.

— За-щи-та, — намного увереннее прошипела преобразившаяся кукла. — Моя за-щи-тить Артс!

— Не возражаю, — едва не рассмеялся я. А Мелочь спрыгнула на пол, затем с огромной скоростью обежала стены, после чего забралась на потолок, свесилась с люстры и довольно прошептала:

— Нра!

Ну и слава Фолу. Значит, деньги потрачены не зря.

В этот момент дверь кабинета бесшумно отворилась, и на пороге возник озабоченно хмурящий брови Нортидж.

— Хозяин, только что пришла депеша из Управления. Вас вызывают в участок.

Я поморщился.

— Что там опять случилось?

— Убийство.

— Значит, надо ехать, — вздохнул я, отлепляясь от подоконника. — Мелочь, слезай. Мы снова идем на охоту.

— У-усь! — проурчало маленькое чудовище и, качнувшись на люстре, спрыгнуло на пол.

Нортидж при виде преобразившейся Мелочи испуганно отшатнулся, а когда воинственно размахивающая «руками» кукла промчалась к двери, осенил себя охранным знаком.

— Матушка моя… кого вы себе в питомцы-то приобрели, хозяин?!

— Понятия не имею, — честно признался я. После чего подхватил с кушетки шляпу, набросил на плечи плащ и быстро вышел, даже не надеясь, что скоро сюда вернусь.

ПРОЛОГ

— Уф! — выдохнул я, выбравшись из схрона и выгрузив следом тяжелый мешок. — Что-то в последнее время мне больше таскать приходится, чем магичить… Может, пришла пора сменить профессию с мага на грузчика?

— Шутимс-с, — фыркнула заметно подросшая Мелочь, запрыгнув на мешок. — Артс-с лучше-с-с магом-с!

— Ну конечно!

Я выпрямился и с отвращением взглянул на сегодняшнюю добычу: и ведь даже четверти книг не вытащил из схрона! Те, которые я уже прочел и решил, что они не пригодятся, мы сегодня вернули — нечего им занимать место в доме. Но внизу до сих пор оставалось столько добра, что аж тоска брала при мысли, что его придется отсюда выволакивать, а затем внимательно просматривать и сортировать.

И зачем мастер Этор натаскал сюда столько хлама? Немалая часть собранных им текстов оказалась неполной, содержащаяся в них информация была противоречивой и представляла интерес разве что для фанатично интересующихся историей теоретиков. Неудивительно, что две трети книг вернулись обратно на полки. Да, попадались среди них и полезные экземпляры, порой даже бесценные, но чтобы их найти, я потратил столько сил и времени, что это не оправдывало никаких успехов.

Хорошо еще, что в Управлении в моих услугах пока не нуждались. Последнее убийство оказалось пустяковым, времени на него ушло всего пара дней, так что ребята Йена справились и без моей помощи. А после того как по приказу Корна в столице прошла целая серия обысков, воры, мошенники и убийцы резко притихли. Количество преступлений на участках ощутимо снизилось. На улицах города стало гораздо спокойнее. А когда газеты раструбили о раскрытии очередного громкого дела и об уничтожении целой стаи вампиров, народ вообще предпочел в темное время суток из дома не выходить. Ведь раз в Алтире так долго обитала одна стая тварей, то где гарантия, что поблизости не притаилась другая?

В итоге я уже почти неделю занимался своими делами и ждал новостей от Нельсона Корна. Правда, очень сомневался, что он добьется толку от тех, кто торговал с нежитью. И как вскоре выяснилось, оказался прав — дружки Фатто, как и он сам, не были посвящены в детали, понятия не имели, кто передал им магические перстни, и под страхом смерти поклялись, что не знают, кто выступил в роли посредника между ними и вампирами. Его даже в лицо никто не видел. А единственное, что сыскарям из ГУССа удалось установить, — то, что это все-таки человек. Скорее всего, маг. А может, и группа магов, цели которых нам были решительно непонятны.

О том, сколько закрытых ранее дел пришлось поднять сыскарям и сколько исчезновений удалось наконец распутать, я не спрашивал. Мне это было неинтересно. Ну, а насчет всего остального Корн молчал. Да и не обязан он был перед нами отчитываться.

Захлопнув крышку сундука, я поплевал на ладони и взгромоздил тяжеленный мешок на плечо.

— Ну что, домой?

Но Мелочь неожиданно не согласилась. За последние дни из мелкого и растрепанного чудища она превратилась в чудище довольно увесистое и вполне солидное. Росту в ней теперь было прилично побольше. На пузе под кожаным «доспехом» ощутимо добавилось мясца. Скукоженная плоть под шлемом тоже стала распрямляться, заполнив имевшиеся под ним ямки. Даже косточки на лапах больше не казались голыми — с каждым днем плоти на них постепенно прибавлялось, и на сегодняшний день кукла представляла собой очень даже неглупое создание, которое к тому же с каждым днем все лучше осваивало человеческую речь.

Правда, в схрон за мной она идти не захотела, зато, пока я орудовал внизу, наверняка успела облазать весь остров. Нашла, естественно, немало интересного. Поэтому, как только я собрался открыть тропу, отбежала к берегу и, безошибочно отыскав место, где несколько месяцев назад погиб мастер Нииро, требовательно на меня уставилась:

— Уусь?

Я кивнул:

— Да, здесь был убит человек.

— Друг-сь?

— Нет. Просто коллега.

Мелочь подумала, после чего отбежала в другую сторону и, потоптавшись на огромном, выжженном до черноты пятне, снова кинула на меня вопросительный взгляд:

— Арт-с у-усь?

Я покосился на место, где убил Палача:

— Да. Моя работа.

— Нежис-сь?

— Пожалуй, что нет. Нежитью его назвать, наверное, нельзя, но и от духа-служителя в нем уже ничего не осталось.

Мелочь, удовлетворившись ответом, выбралась из пятна, но напоследок остановилась и, как собака, взрыхлила задними лапами землю, словно пыталась закопать место гибели опасной твари. Я на это только хмыкнул — все же кукла мне досталась более чем странная, а потом открыл тропу: пора было возвращаться.

Но прежде чем я на нее ступил, по темной стороне прошло непонятное волнение. Потревоженная Тьма на мгновение ожила, зашептала на ухо что-то предупреждающее, после чего вдруг поднялась на дыбы, глухой стеной встав вокруг затерянного в болотах островка, но почти сразу рассеялась. Затем откуда-то издалека донесся долгий, заунывный, явно не звериный вой, услышав который Мелочь ощетинилась и угрожающе зашипела. А я внезапно передумал уходить и, бросив на землю тяжелый мешок, усмехнулся:

— Давай-ка прогуляемся немного по Верлю. Кажется, здесь объявился интересный гость.

ГЛАВА 1

Охота на этот раз ожиданий не оправдала — следов твари, о появлении которой предупредила Тьма, найти так и не удалось. Но в ближайшее время имело смысл наведываться сюда почаще, ведь другого темного мага в город до сих пор не прислали. Заглянув ради любопытства в местное сыскное Управление, я не нашел там следов пребывания коллеги. Из чего заключил, что для тригольского УГС, отвечавшего за покой в этом районе, затерянный на болотах городок никакого интереса не представлял. Зато Старый Морж вновь восседал на своем законном месте — то есть в бывшем кабинете Йена. Гун, Гуго и Вит тоже работали в прежних чинах, и только Чета я нигде не увидел. Видимо, его опять куда-то отправили с поручением.

Желание пообщаться со старыми знакомыми я подавил в зародыше — ни к чему было давать людям повод для сплетен. А вот в храм все-таки заглянул. И не особенно удивился, когда обнаружил, что возле алтаря Фола на тем ной стороне меня встретил отец Лотий и поприветствовал так, словно мы только вчера расстались.

— Здравствуй, Артур, — поздоровался жрец, стоило мне приблизиться. — Рад видеть тебя в добром здравии. Ты просто так сюда вернулся или же по делу?

— А у вас есть что мне предложить? — вопросом на вопрос ответил я, остановившись напротив статуи владыки ночи.

— Как знать… если я скажу, что меня посетило предчувствие, ты поверишь?

— Почему бы и нет? Жизнь научила меня доверять предчувствиям жрецов. Особенно если они недобрые.

Отец Лотий едва заметно улыбнулся:

— Работа в столице пошла тебе на пользу, Артур. Ты стал мудрее.

— Скорее, осторожнее, — не согласился я. — Но полагаю, вы уже в курсе последних событий в Алтире. Отец Гон упомянул, что поддерживает с вами связь.

— Все верно, Артур. Как видишь, я был прав, и твоя помощь в столице пригодилась. Но боюсь, за последние несколько недель ты привлек к себе слишком много внимания. И это уже становится опасным.

Я насторожился:

— У вас есть конкретные подозрения?

— Это всего лишь предчувствие, — виновато развел руками жрец. — Но ты и без меня прекрасно знаешь — в последние дни Тьма волнуется больше обычного. Поэтому я посоветовал бы тебе соблюдать осторожность. А лучше и вовсе повременить с визитами на темную сторону или свести их количество к минимуму.

— Что вам известно о твари, которая объявилась в Верле? — нахмурился я: залегать на дно в мои планы пока не входило.

— Ничего.

— То есть вы не слышали сегодня?..

— Слышал, конечно, — вздохнул жрец. — Я довольно много времени провожу на темной стороне: наблюдаю, слушаю, делаю выводы… но до сегодняшнего дня Тьма была относительно спокойна. И проснулась она лишь с твоим возвращением.

Я поморщился:

— То есть это я привел сюда тварь?

— Не исключено, — тихо отозвался отец Лотий. — Предвидение, к сожалению, не всегда дает четкую картинку, но мне почему-то кажется, что тварь не одна. И на твой след она встала отнюдь не случайно.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить сказанное.

— Вы хотите сказать, кто-то начал на меня охоту? — наконец сумел я оформить в слова свои предположения.

— Мне так показалось, — уклончиво ответил жрец.

— Хорошо. Тогда кто это? Или что? Какой твари я успел перейти дорогу, но при этом позабыл ее обезглавить?

— Тебе лучше знать, Рэйш. Фол на этот счет ничего не говорил.

— А почему он предупредил об этом вас, а не меня?

Отец Лотий снова улыбнулся:

— Быть может, потому, что ты не захотел его услышать?

— Прекрасное оправдание… — пробормотал я, кинув быстрый взгляд по сторонам. Однако храм был пуст, и лишь окутанное мраком изваяние следило за нами мертвыми глазами. — Откуда ж мне знать, что именно надо рассматривать в качестве божественного знамения? Я вообще-то не жрец. Даже не послушник, чтобы свободно находить или правильно понимать божественные знаки.

Улыбка святого отца стала шире.

— Так за чем же дело стало?

— Э, нет, — поспешил разочаровать его я. — Договор есть договор, и данных Фолу обязательств я нарушать не собираюсь. Но грозить мне саном — это удар ниже пояса, знаете ли.

— Не волнуйся, Рэйш, — тихо рассмеялся жрец. — Насильно тебе никто голову брить не станет и в рясу, разумеется, не обрядит. В нынешние времена такое не принято. Но все же подумай. Быть темным магом и при этом официально ходить под рукой темного бога — это очень серьезная привилегия.

— Благодарю покорно, обойдусь своими силами.

— Ну, как знаешь, — все еще посмеиваясь, отступился жрец. А когда успокоился и вновь посерьезнел, совсем другим тоном добавил: — И все-таки будь осторожен. Почаще прислушивайся на темной стороне. Тьма благосклонна к тебе, и ее предупреждения не стоит игнорировать. Так что если однажды тебе вдруг покажется, что на глубине зарождается буря…

Я кивнул:

— Я знаю, где ее можно переждать. Благодарю за совет, святой отец.

— В таком случае удачи, Артур Рэйш, — коротко наклонил голову отец Лотий, постепенно отступая в тень. — Не забывай: Фол следит за тобой.

— Да тут разве забудешь? — буркнул я. А когда жрец ушел, почесал отчаянно зудящее плечо и, кинув еще один взгляд на статую Фола, тихонько добавил: — А вот такие намеки я понимать умею. Но было бы совсем замечательно, если бы ты хотя бы иногда соизволял их пояснять.

Домой мы вернулись ближе к вечеру — пользуясь случаем, я все-таки заглянул на нижний уровень Тьмы в Верле и прогулялся по призрачному городу. Однако, к собственному разочарованию, и здесь загадочной твари не обнаружил. Ни глубоких каверн, где могла бы укрыться крупная нежить, ни одного подозрительного участка, который заставил бы меня насторожиться. Даже в городском храме на нижнем слое ничего примечательного не нашлось, кроме таких же пустых постаментов, что я уже видел в Алтире.

Вопреки ожиданиям потайной пещеры под ними тоже не имелось, как и осколков статуй, и следов присутствия настоящего алтаря. Похоже, отец Гон не солгал — первохрам в Алтории имелся один-единственный, а все другие, пусть и строились по его образу и подобию, особой силы не имели.

Чтобы не уходить из Верля совсем уж с пустыми руками, я отправил Мелочь порезвиться в попавшихся на пути кавернах. Из-за слишком узкого прохода самому мне туда было не протиснуться, но оно и не требовалось — добычи на нижнем уровне почти не имелось, словно после устроенной мной бойни твари до их пор опасались селиться рядом с людьми.

Странного воя я тоже больше не слышал, поэтому вернулся в Алтир со спокойной душой. Однако стоило мне переступить порог дома, как Нортидж тут же меня огорошил:

— Вас ожидает гость, мастер Рэйш.

Я со стуком опустил тяжелый мешок на пол.

Да, после конфуза с настоятелем главного столичного храма мне пришлось несколько изменить правила обращения с посетителями. Поэтому теперь отцу Гону и некоторым другим жителям города не придется дожидаться меня у ворот.

— Что за гость? Откуда? Когда явился?

— Он представился как Нельсон Корн из главного Управления столичного сыска. А явился около половины свечи назад и изъявил желание вас дождаться. Я взял на себя смелость проводить его в гостиную.

Я покосился на Мелочь, и та понятливо растворилась во Тьме. После чего я забросил книги в кабинет, а затем на всякий случай проверил защиту на доме… да, за последнюю неделю я решил ее полностью обновить. И хотя работа еще не была закончена, вряд ли в Алтире найдется другой такой особняк, куда было бы нелегко забраться даже с нижнего слоя Тьмы.

Естественно, я не отказал себе в удовольствии пройти в гостиную по темной стороне и потрепать по холкам довольно скалящихся псов. Гроза и Шторм сидели тут же, в комнате, предупреждая необдуманные поступки со стороны гостя. Остальных слуг видно не было, но я не сомневался, что посетитель находится под присмотром с того самого мига, когда рискнул переступить порог моего дома.

Шеф, стоит отметить, вел себя пристойно и дожидался меня как приличный человек — сидя в кресле и листая какую-то книгу. Рядом, на подлокотнике, лежал визуализатор, из чего следовало заключить, что о духах-служителях Корн уже знал и наверняка приложил все усилия, чтобы получше их изучить.

— Долго гуляешь, Рэйш, — бросил Нельсон Корн, когда я вышел в реальный мир и предстал пред строгими очами начальства. — Интересно, где ты ходишь, если ни дворец кий, ни твой непосредственный начальник не знают, где тебя носит?

Я незаметно стер сапогом выпавший на ковре иней.

— Вообще-то у Йена есть со мной связь. Когда надо, он знает, как меня найти.

— Отлично. Тогда почему этой возможности нет у меня?

— Может, потому, что до сегодняшнего дня вы не изъявляли особого желания меня видеть?

Корн недобро прищурился, но я сделал вид, что не заметил.

— Что за духи у тебя такие? — снова спросил он после небольшой паузы.

Я пожал плечами и уселся в кресло напротив.

— Обычные служители.

— А почему они могут существовать и в реальном мире, и на темной стороне? Насколько я помню, простому служителю доступно лишь одно место для постоянного обитания. При переходе в другой мир он попросту рассеивается.

— Вы не слишком хорошо знакомы с достижениями нашей семьи, — усмехнулся я. — Еще два с половиной десятилетия назад Этор Рэйш сумел доказать, что при определенных условиях служители способны переходить из мира в мир без потери основных функций. Для этого нужно совсем немного — хороший источник энергии и замкнутое пространство, внутри которого искусственно ослабляется граница между мирами.

Корн окинул гостиную задумчивым взглядом:

— То есть привязка к месту строго обязательна?

— Колец такой мощности в Алтории не существует, поэтому пока это возможно лишь на ограниченном участке пространства, — кивнул я, краем глаза следя за тем, как мои призрачные псы укладываются рядом с креслом и при этом внимательно наблюдают за гостем. — А если и удалось бы создать подобный артефакт, вы бы все равно его запретили.

— Правильно, — сумрачно подтвердил шеф. — С границами миров не шутят, Рэйш.

— Я в курсе. Тем не менее патент на изобретение был получен законным путем, и Орден признал этот способ воздействия на пространство безопасным. В том числе и потому, что радиус действия магического источника весьма невелик. А при разрушении или повреждении любого из его элементов граница между мирами не рушится, как вы, вероятно, подумали, а возвращается к исходному состоянию. Это естественное свойство пространства, которое доказано достаточно давно и не нами. Конечно, если вам интересно ознакомиться с параметрами и убедиться в надежности устройства…

Но Корн только отмахнулся:

— Позже, Рэйш. Я пришел сюда не за этим.

Я изобразил на лице вежливое недоумение.

— Собирайся, — велел шеф, поднимаясь с кресла. — Нам с тобой надо кое-куда прогуляться.

— Что, сейчас?! — изумился я, бросив выразительный взгляд за окно.

— Совершенно верно. Поэтому будь добр, оденься во что-нибудь приличное и избавься хотя бы на время от своей ужасной шляпы.

Я недоверчиво оглядел шефа и только сейчас сообразил, почему он явился в мой дом не в форменном мундире, как обычно, а в изысканном камзоле. И вообще выглядел так, словно собрался на аудиенцию к королю. Правда, перехватив раздраженный взгляд Корна, я счел за лучшее оставить при себе вопрос, чем ему не угодила моя шляпа. И поскольку начальство проявляло нетерпение, отправился наверх — переодеваться, мысленно похвалив Нортиджа за то, что он все же настоял на пошиве парадного камзола.

Немного позже, забираясь следом за Корном в дожидавшийся у ворот кэб, я с досадой подумал, что отвык от дорогих тканей, золотого шитья, тугих поясов и врезающихся в горло воротничков. Но шефу, судя по всему, понравился мой костюм. Да и на стянутые на затылке, тщательно приглаженные и напомаженные волосы он взглянул с одобрением.

— Так куда мы все-таки едем? — осведомился я, когда экипаж тронулся с места.

— Увидишь, — отчего-то усмехнулся Корн, заставив меня обеспокоиться. И лишь спустя полсвечи, когда кэб домчал нас до Белого квартала, а подозрения относительно королевской аудиенции начали стремительно укрепляться, шеф соизволил наконец добавить: — Не дергайся, Рэйш. Не на эшафот тебя везу. На днях герцог Искадо вы разил Управлению признательность за спасение родного племянника. А сегодня его брат Аарон Искадо вместе с супругой Эланией устраивают скромный семейный ужин в честь благополучного возвращения сына. Поскольку к его спасению ты тоже приложил руку, то герцог изъявил желание с тобой встретиться. И я с удовольствием выполняю его просьбу, надеясь, что ты не посрамишь чести Управления и ответишь на все вопросы, которые его сиятельство захочет задать.

Известие о грядущем ужине меня совершенно не обрадовало. Да и в том, чтобы поздороваться за руку с герцогом Искадо, я особой пользы для себя не усматривал, поэтому пребывал не в самом лучшем расположении духа. А когда кэб наконец остановился и я, выбравшись на улицу, увидел дом, где нам предстояло пробыть целый вечер, мое настроение окончательно ухнуло в бездну.

Безусловно, красивый трехэтажный особняк не заслуживал подобного отношения. Заново покрашенный, обновленный и окруженный целым облаком белоснежных цветов на заботливо подстриженных деревьях, он выглядел светлым и чистым, как никогда. Густая зелень ухоженного сада красиво оттенялась желтоватым светом из открытых окон. Доносящиеся изнутри голоса добавляли старинному особняку не только уюта, но и жизни. Однако мне до зубовного скрежета не хотелось переступать порог дома, где лет десять назад произошло тройное убийство.

— Чего застыл, Рэйш? — хмыкнул Корн, проходя мимо. — Заходи, гостем будешь.

Я мрачно взглянул на спешащего к воротам дворец кого.

Что ж, было бы странно ожидать, что за столько лет большой дом в престижном квартале столицы никому не приглянется. Подумаешь, убийство… пусть даже и тройное. В каждом из стоящих здесь особняков кто-то когда-то умирал. К тому же для широкой общественности дело представили как трагическую случайность, поэтому нет ничего удивительного в том, что особняк графа де Ленур обрел новых хозяев. Да и кому какое дело, что здесь на самом деле произошло?

Седовласый благообразный слуга поприветствовал моего шефа как старого знакомого. Нас с почтением проводили сперва в богато обставленную гостиную, где не осталось ни одной знакомой мне вещи, а затем, забрав верхнюю одежду, пригласили на веранду, где уже был накрыт стол и собрались немногочисленные гости.

Я почти не удивился, обнаружив в числе приглашенных господина Грегори Илджа — начальника восточного участка сыскного Управления Алтира. Именно благодаря его усилиям маленький Роберт все-таки выжил, так что появление здесь светлого было закономерно.

Из двух присутствующих дам одна, судя по всему, являлась хозяйкой дома — изысканно одетая леди лет сорока пяти с аристократичной внешностью и причудливой шляпкой, прикрывающей вьющиеся белокурые волосы. Второй же едва было можно дать двадцать. Она была хороша собой и, судя по сходству с Эланией Искадо, приходилась ей дочерью.

Обе леди при нашем появлении поднялись со стоящего у стены диванчика и вежливо улыбнулись. Слегка опередив их, с соседнего кресла встал худощавый молодой человек с уже сформированным светлым даром… видимо, старший сын… а также крепкого сложения мужчина лет пятидесяти. Такой же белокурый, как супруга и дети, с правильными чертами лица. Разумеется, светлый маг, причем неслабый. Но почему-то одетый не в парадный камзол, а в военного покроя мундир, при виде которого у меня в голове что-то щелкнуло.

Вот так номер… кажется, отец Роберта имел прямое отношение к спецотделу Управления дворцовой стражи. И, судя по знакам отличия, занимал там весьма немаленький пост. А если вспомнить, что именно его люди не сумели отыскать пропавшего мальчика, то стоило усомниться в словах шефа насчет герцога Искадо: кажется, по говорить со мной хотел не только он.

Наконец мой взгляд остановился на последнем госте — лично с милордом герцогом мы знакомы не были, но о том, как он выглядит, я прекрасно помнил. И должен сказать, что за прошедшие годы его сиятельство практически не изменился, разве что в тщательно уложенных светлых волосах появилась густая седина да морщин на лице заметно прибавилось. Впрочем, стариком я бы и сейчас его не назвал. В свои шестьдесят с хвостиком лет герцог Искадо был весьма энергичен, обладал острым умом, великолепной памятью, прекрасно развитым светлым даром и по праву считался одним из влиятельнейших людей в Алтории.

— Милорд, — учтиво наклонил голову Корн, и я постарался в точности скопировать его жест. — Господа, леди… мое почтение.

А герцог неожиданно усмехнулся и, подойдя, по-свойски положил шефу руку на плечо.

— Да брось, Нельсон. Сегодня все неофициально, поэтому и обстановка совершенно обычная.

Я мысленно крякнул. Да уж, обычная… с того мига, как мы сюда вошли, присутствующие уже раз пять успели нарушить этикет, но никто почему-то не стремился исправлять свою оплошность. Более того, все вели себя так, будто в доме собрались лучшие друзья, перед которыми не надо было исполнять принятые в высшем обществе ритуалы. Но, наверное, таковы сегодня правила игры?

Что ж, придется соответствовать.

— Я так полагаю, Артур Рэйш? — в очередной раз грубо нарушил регламент герцог и подчеркнуто обернулся в мою сторону. — Верон Искадо. Рад знакомству.

Я без всякого стеснения пожал протянутую руку:

— Взаимно, милорд.

— Молодец, — хмыкнул его сиятельство, окинув меня одобрительным взглядом, после чего самолично представил всех присутствующих, а когда официальная часть подошла к концу, подмигнул жене брата и с преувеличенным энтузиазмом спросил: — Элания, а не пора ли нам пригласить гостей за стол?

Леди с готовностью улыбнулась и взялась за колокольчик для слуг. Ее супруг собственноручно подвинул к столу одно из кресел, старший сын по примеру отца взялся за второе, а его сестра Лидия без предупреждения упорхнула обратно в дом. Правда, ненадолго. Стоило нам рассесться на указанные хозяйкой дома места, как младшая леди Искадо уже вернулась. Причем не одна, а с виновником, так сказать, торжества, в честь которого здесь собрались почти все заинтересованные в нем люди.

Стоило признать, целители над мальчишкой потрудились славно, потому что он выглядел очень хорошо для того, кто всего неделю назад был готов отдать Фолу душу. Конечно, он все еще был бледен и болезненно худ, под глазами до сих пор виднелись темные круги, а взгляд выглядел напряженным и каким-то затравленным. Однако не это насторожило меня больше всего — как оказалось, пацан за эти дни стал совершенно седым. И, вероятно, именно по этой причине в числе приглашенных оказались не только сильнейшие светлые маги столицы, но и опытный мастер Смерти.

ГЛАВА 2

Это был самый странный ужин, какие мне только доводилось посещать в своей жизни. Все правила этикета были забыты. Присутствующих рассадили как попало, не вспоминая ни о рангах, ни о степени родства. На столе стояли самые простые блюда и не имелось ни одной бутылки с вином. А слуги, расставив тарелки и подносы с едой, моментально испарились и больше ни разу не появились, что создало на веранде совсем уж домашнюю атмосферу. Высокопоставленные чиновники вместо того, чтобы обсуждать дела, то и дело упражнялись в остроумии и даже изволили шутить. Молодой лорд Искадо старался им не мешать. Леди Элания и леди Лидия делали вид, что дружеские пикировки за столом в порядке вещей. Корн умело поддерживал непринужденную беседу со всеми присутствующими. И никто… ни словом, ни делом… не упоминал о событиях, которые стали причиной этого необычного ужина.

Илдж, судя по всему, был нечастым гостем в этом доме, поэтому выглядел несколько пришибленно. И слишком уж явно косился в сторону виновника «торжества». Но после того, как шеф по-дружески пихнул его локтем в бок, Грегори наконец-то перестал пялиться на седые волосы юного лорда. И влился в общую беседу, которая все больше начинала напоминать самый обычный спектакль.

Заметив сгорбившегося за столом маленького Роберта, я мысленно покачал головой. Кажется, это была плохая идея — продемонстрировать его сильнейшим магам Управления, замаскировав смотрины дурацким ужином. Судя по застывшей в его глазах тоске, мальчишка прекрасно все понимал, подозревал, что произошедшие с ним перемены пугают родителей, отдавал им должное за попытку разрядить обстановку, но при этом с тревогой ожидал мнения экспертов.

Перехватив настороженный взгляд Роберта, я ободряюще ему подмигнул и знаком попросил передать большое красное яблоко. Поскольку сидели мы далеко друг от друга, то просто так отдать его мальчик не мог. Для этого яблоко пришлось бы бросить. И когда до Роберта дошла эта крамольная мысль, а сам он вскинул на меня испуганный взгляд, я демонстративно приподнял ладони, молча подтверждая, что готов ловить.

Не знаю, позволяли ли ему раньше так грубо нарушать этикет, но сегодня маленькому лорду простилось бы все. Более того, любые эксперименты, способные отвлечь его от тягостных раздумий, приветствовались и одобрялись. Причем настолько, что герцог Искадо, внимательно следивший за нашей пантомимой, в какой то момент демонстративно отвернулся. И с умным видом ткнул пальцем в сад, заставив повернуть в ту сторону головы всех присутствующих.

Когда стало ясно, что уличать нас стало некому, затравленное выражение в глазах мальчишки сменилось сперва на недоверчивое, а затем и на озорное. А я, поймав брошенное им яблоко, с удовлетворением увидел на бледном лице слабую улыбку.

Наконец мучительно долгий ужин подошел к концу, и настало время для традиционной застольной беседы. Поскольку она столь же традиционно предназначалась исключительно для мужчин, то дамы, извинившись, вскоре покинули веранду. Затем Аарон Искадо под благовидным предлогом отослал в дом сыновей. После чего, что совсем удивительно, Корн одарил меня выразительным взглядом и знаком велел прогуляться, оставив светлых одних.

Приказ есть приказ, каким бы странным или иррациональным он ни выглядел. Поэтому я поднялся и вышел в гостиную, намереваясь, впрочем, вернуться в сад другим путем.

К сожалению, купив бывший дом семейства де Ленур, лорд Аарон Искадо изволил все тут переделать, вплоть до того, что снес несколько стен и перекроил помещения первого этажа по собственному усмотрению. И теперь в особняке не просто не осталось ничего знакомого — дом даже пах иначе. Хотя, наверное, это было и к лучшему.

Поплутав по комнатам, я вскоре нашел что искал — уютный эркер, рядом с которым находился еще один выход в сад. Полностью стеклянная дверь, почти не видная за тяжелой шторой, была, конечно, предметом роскоши. Но, что самое важное, она заменила часть стены, на которую когда-то пролилось так много крови.

Остановившись перед ней, я на мгновение прикрыл глаза, заново переживая миг, когда, стоя тут же, на этом самом месте, вел бессмысленный спор с братом. Тогда та стена еще не была стеклянной, иначе брошенная мною со злости бутылка разнесла бы ее вдребезги. А дверь на улицу располагалась в соседней комнате. Слева от окна стояла обитая бархатом кушетка, справа — старинный, за бешеные деньги купленный для мамы клавесин.

Лена обнаружили здесь же — он лежал у стены, прижав окровавленные ладони к широкой ране на шее. Разбитая бутылка валялась рядом, но с первого взгляда было трудно понять, какие брызги оставило вино, а какие нарисовала на стене кровь из разрезанного осколком горла.

Открыв глаза, я с тяжелым сердцем отодвинул штору и толкнул стеклянную дверь.

На заднем дворе было хорошо: темно, тихо, прохладно. В тот проклятый день на улице шел дождь, а сегодня небеса казались чисты, как никогда…

Я аккуратно закрыл дверь и медленно двинулся вдоль дома.

Стена. Еще одна стена… вот тут, под балконом, земля когда-то была вымощена каменными плитами. Именно на них нашли тело моей матери, якобы с горя выбросившейся с третьего этажа. Теперь же здесь росла трава, и даже на темной стороне не осталось следов, по которым я мог бы найти убийцу. Десять лет — это много даже для Тьмы.

Миновав цветущую лужайку, я обогнул дом почти полностью и остановился неподалеку от веранды.

Так странно — вернуться в свой старый дом и увидеть произошедшие с ним перемены. Герцог за разговором обмолвился, что особняк был приобретен семейством Искадо всего шесть или семь лет назад. Видимо, родственники не придумали, что с ним делать, и выставили на продажу. Важно то, что когда-то это место было обагрено кровью моих близких и будило во мне лишь отчаяние и злость, а теперь тут росли цветы и вовсю щебетали птицы. Но еще более странно, что вместо прежней ненависти я ощущал лишь застарелую тоску и невесть откуда взявшуюся уверенность, что время для мести еще настанет.

— Господин маг? — едва не застал меня врасплох напряженный мальчишечий голос.

Я обернулся и с удивлением воззрился на прячущегося среди кустов Роберта.

— Папа сказал, что вы спасли меня, мастер Рэйш, — тихо сказал мальчик, не спеша выбираться на дорожку. — Я этого не помню, но можно кое о чем вас спросить?

Я поискал глазами, куда бы присесть, и, не найдя поблизости скамейки, опустился перед парнишкой на корточки.

— Можно, конечно.

Роберт воровато покосился на веранду, но сквозь закрытые шторами окна видно было плохо. Только смазанные силуэты собравшихся за столом магов, которые в этот самый момент решали его судьбу.

— Тогда, в подвале… — несмело начал мальчик, подойдя ближе и нервно теребя ворот белоснежной рубашки. — Мне было очень холодно. Так, что я не мог ни пошевелиться, ни позвать на помощь. А еще я помню Мелани. Она говорила, что холод, убивающий нас, не из этого мира и что он не предназначен для живых. Это правда?

Я насторожился, а Роберт тем временем понизил голос до шепота:

— Я почувствовал, когда она умерла, мастер Рэйш. Не видел, но все равно узнал, когда жизнь ее покинула. Потому что раньше Мелани была теплой… там, внутри… а потом тепло из нее ушло. Как будто его выдуло ветром. И после этого холод стал пробираться в меня.

— Ты почувствовал его в себе? — недоверчиво пере спросил я, не понимая, как такое стало возможным.

Роберт снова дернул за ворот, словно тот его душил, и кивнул.

— Когда Мелани ушла, мне показалось, что я тоже вскоре умру. Я не хотел этого. И подумал, что если попробую согреть Мелани, то она… возможно, вернется.

— Тебе нравилась Мелани? — осторожно уточнил я, даже не пытаясь представить, что довелось пережить пацану, несколько часов или даже дней пролежавшему в каменном гробу в обнимку с трупом.

— Она спасла мне жизнь, — прерывисто вздохнул мальчик. — И я каждый день думаю, что, может, было бы лучше, если бы мы поменялись местами.

— Ты ни в чем не виноват. Она знала, что нет смысла умирать двоим, когда может погибнуть лишь один. И это был мудрый выбор. Действительно мудрый, хоть и очень тяжелый.

По губам Роберта скользнула невеселая улыбка.

— Вы говорите как мой отец…

— Уверен, если бы он оказался в том подвале, то поступил бы так же, как Мелани.

Мальчишка поднял на меня испуганный взгляд:

— Почему?!

— Потому что люди всегда пытаются спасти то, что им дорого, — ровно пояснил я. — А Мелани посчитала, что ты достоин жить. Она верила, что ты справишься, и поэтому боролась до конца.

У Роберта подозрительно заблестели глаза.

— Она не должна была умирать!

— Да. Прости. Я пришел слишком поздно.

— Я… я не это хотел сказать, — вздрогнул всем телом юный герцог. — Простите, мастер Рэйш! Это не ваша вина!

— Как посмотреть, — невесело хмыкнул я. — Поверь, не только ты один сожалеешь о смерти этой девушки. Но лишь у тебя есть возможность доказать, что она погибла не зря.

Роберт Искадо сглотнул, подумал и тихо сказал:

— Наверное, вы правы. И когда-нибудь я придумаю, как это сделать.

Я улыбнулся:

— Не сомневаюсь. Как ты себя чувствуешь?

— Мне душно, — признался мальчик, отводя взгляд. — Все время душно в городе и особенно в доме. Мне иногда снится, что там живут совсем другие люди. Я вижу, как они смеются, разговаривают…

Вот теперь настала и моя очередь вздрагивать.

— Кого именно ты видел?

Роберт сжал кулаки.

— Женщину. И двоих мужчин. Но они уже умерли. Здесь, в этом самом месте.

— Ты видел, как это произошло? — быстро уточнил я, но мальчишка отрицательно покачал головой.

— Я просто знаю, что когда-то они жили здесь, а теперь мертвы. Мне кажется, я вижу призраков, мастер Рэйш. — Мальчик понизил голос до шепота. — И я боюсь, родителям, если они узнают, это не понравится.

Час от часу не легче…

У меня волосы на затылке зашевелились, когда мальчишка вновь поднял взгляд и там промелькнуло до боли знакомое отчаяние.

— Что мне делать, мастер Рэйш? Я больше не могу здесь находиться. Мне словно воздуха не хватает и все время кажется, что вот-вот случится что-то плохое. Да и солнце этой весной почему-то слишком яркое, оно слепит глаза, — так же тихо добавил Роберт, в третий раз потянув за ворот рубашки. — И оно такое горячее, что мне теперь хорошо только в подвале. Можно, я до вас дотронусь?

Я, поколебавшись, стянул перчатку с левой руки.

— Теплая, — прошептал юный герцог, коснувшись моей ладони ледяными пальцами. — Но внутри вас тоже живет холод, мастер Рэйш. Только не каждый может его почувствовать.

— А ты чувствуешь? — так же тихо спросил я, всматриваясь в побледневшее лицо юного мага.

— Я его вижу. В вас, в тех магах, которых ко мне при водили. Я думаю, это потому, что в гробу тоже было холодно и темно. И теперь Тьма приходит ко мне во сне, что-то шепчет, гладит по голове, зовет… иногда мне даже кажется, что это Мелани. Наверное, я схожу с ума?

Я мысленно выругался.

— Нет, Роберт. Ты просто меняешься. Но этого не надо бояться.

— Разве я не умираю? — недоверчиво переспросил мальчишка. — Мама сказала: мой дар начал слабеть. И целитель подтвердил. Но разве это не означает для светлого мага верную смерть?

— Нет, — повторил я, напряженно размышляя над услышанным. — Тьма всего лишь заметила тебя и приглашает в гости. Но если не захочешь, она не станет настаивать.

— А если я откажусь, мой дар станет таким, как прежде?

— Не знаю, — честно ответил я. — Думаю, лучше спросить у твоего дяди. И моего непосредственного начальника, который вообще много чего повидал по жизни.

Роберт заколебался.

— А вы могли бы сделать это для меня, мастер Рэйш?

— Попробую, — кивнул я. А когда мальчик с благодарностью поклонился и отступил обратно в тень, я вполголоса пробормотал: — Тем более мне и самому интересно это выяснить.

— Ну и что скажешь, Рэйш? — как ни в чем не бывало осведомился Корн, когда я вернулся на веранду и без приглашения занял чужое место. — Твое мнение о мальчике?

Я перехватил настороженный взгляд герцога Искадо.

— Полагаю, он на полпути к тому, чтобы перейти на темную сторону.

— С чего ты решил? — пристально посмотрел на меня шеф. Судя по всему, такая мысль уже приходила в его голову, потому что он не выглядел особенно удивленным.

— Роберт часто размышляет о смерти. У него слабеет магический дар, и он стал чувствовать Тьму. Ему некомфортно находиться в мире живых, поэтому он неосознанно ищет дорогу в мир мертвых. И если вы мне сейчас скажете, что в истории Ордена бывали случаи, когда светлый маг становился темным, то я отвечу — с Робертом Искадо происходит то же самое.

Какое-то время в беседке царила мертвая тишина.

— По-вашему, такое возможно? — через некоторое время задал вопрос отец мальчика.

Я пожал плечами.

— Лично мне о подобных случаях неизвестно. Но, судя по тому, как изменился ваш сын после похищения, велика вероятность, что мои выводы верны.

— Нельсон? — обернулся к шефу герцог Искадо.

— Подобные случаи действительно бывали, — неохотно подтвердил мое предположение сидящий поодаль Корн. — Не могу сказать, что речь идет именно о смене магического дара, но достоверно известно, что некоторым светлым при определенных обстоятельствах удавалось, так сказать, «потемнеть».

Я мысленно присвистнул: а вот это уже интересно… Хотя, если подумать, не так уж и невероятно, ведь трагедию, приведшую его на порог смерти, мальчишка все-таки пережил. Тьма его тоже пометила — седина в волосах наглядное тому доказательство. А значит, чисто теоретически он мог попытаться преодолеть границу между мирами. Но для Роберта это будет смертельно опасное испытание, от которого родители, разумеется, хотели его уберечь.

— Какие у него шансы? — снова спросил Аарон Искадо, а его брат озабоченно нахмурил брови.

— Его дар угасает, — неловко кашлянул Грегори Илдж, когда все взгляды обратились в его сторону. — Когда я увидел его в первый раз, мальчик был истощен, но его аура выглядела нетронутой, хотя и более блеклой, чем обычно у детей его возраста и уровня дара. Поначалу это могло быть объяснено контактом с нежитью. Однако за последнюю неделю с Робертом успели поработать лучшие целители столицы. А аура не только не стала ярче, но и, напротив, истаивает прямо на глазах.

— Вы правы, мастер Илдж, нам не удалось остановить этот процесс, — дернул щекой герцог Искадо. — Насколько мне известно, во время первого контакта вы успели измерить насыщенность ауры моего племянника. Вы уверены в том, что получили верные цифры?

— Разумеется, ваше сиятельство. Стандартный аурометр у меня всегда с собой, и я готов поклясться, что на сегодняшний день насыщенность фона вокруг вашего племянника составляет всего тридцать шесть единиц.

— Неделю назад он был равен сорока, — прикрыл глаза отец Роберта. — А если верить вашему рапорту, то почти сорока пяти на момент освобождения из подвала. Мастер Рэйш, каково ваше мнение?

Я спокойно встретил горящий отчаянием взгляд хозяина дома.

— Думаю, сроки окончательного угасания дара вы и сами уже определили: светлым магом ваш сын перестанет быть самое большее через месяц. Для прогнозов касательного темного дара пока не хватает данных.

— Что тебе для этого нужно? — напряженно спросил Корн.

— Для начала хотя бы статистика. В идеале — конкретные примеры и особенно сведения о том, где и как происходило изменение магического дара у магов, о которых вы говорили.

Корн поморщился.

— Если бы у меня была статистика, я бы не спрашивал твоего мнения. Сам понимаешь — предположение о смене магического дара противоречит всему, что мы знаем о магии. Но я за эту неделю перерыл все доступные архивы и наткнулся на пару случаев, когда светлые маги после похожих ситуаций, как с Робертом, вдруг без всяких причин начинали сходить с ума.

— То есть они все-таки не погибали? — уточнил я.

— Погибали. Но позже, когда исхитрялись самостоятельно попасть на темную сторону. А перед этим утрачивали магический дар и, как результат, становились легкой добычей для нежити.

— А вы не находили упоминаний о случаях, когда светлые утрачивали дар, но при этом не уходили на темную сторону? Может быть, кого-то из них успели изучить?

Корн смерил меня мрачным взглядом:

— Шутишь? За последнее столетие таких случаев было задокументировано всего два. И оба мага погибли одинаково. По свидетельствам очевидцев, они были одержимы идеей попасть на темную сторону и в конце концов ее реализовали. Один — ради того, чтобы встретиться с близкими, смерть которых подтолкнула его во Тьму. Второй — потому, что устал слышать в голове потусторонний шепот. В один из дней он исчез из собственного дома, а его обглоданные кости потом случайно нашли на темной стороне наши сыскари. Опознали лишь по монограмме на обрывках одежды. Да и то не сразу.

— Да уж, данные не обнадеживают, — согласился я. — Но их все равно мало. Статистическая выборка в два человека — это ничто. Поэтому я не знаю, что вам посоветовать, кроме того, что в ближайшее время не стоит оставлять Роберта одного, особенно по ночам. Тьма становится гораздо активнее в это время суток. И ее шепот более настойчив именно в темноте.

— Может, имеет смысл дать ему какие-то амулеты? Накопительные, защитные, какие-то еще, чтобы шепот стал неслышным? — поджал губы Аарон Искадо.

— Вряд ли они помогут. Когда русло реки высыхает, в него нет смысла доливать воду из ведра.

— По-вашему, я должен смотреть и ждать, как из моего сына уходит магия?! — неожиданно вспылил отец.

Я спокойно на него посмотрел.

— Вы должны подготовить себя и сына к тому, что в его жизни очень скоро все изменится. Я, конечно, не эксперт. Но Тьма не любит отпускать тех, кого однажды пометила. И еще она очень любит искушать. Если Роберт позволит ей себя сломать, вы потеряете сына. Безумие — это, конечно, не смерть в полном смысле этого слова. Но к чему оно приводит у магов, вы уже слышали.

С губ лорда Аарона слетело сдавленное проклятие, после чего мужчина вскочил и заметался по веранде раненым зверем. Герцог вел себя более сдержанно, но и ему, судя по глазам, внешнее спокойствие давалось нелегко.

— Это можно как-то приостановить? — после долгой паузы спросил он, подняв на меня вымученный взгляд. — Хотя бы до тех пор, пока мы не найдем способ вернуть мальчику магию?

Я сокрушенно развел руками:

— Относительно здоровья и светлого дара Роберта вы, полагаю, и так делаете все возможное. А по темному я уже говорил: для точных прогнозов слишком мало данных.

— Если не возражаете, я продолжу поиски материалов по этой теме, — обронил Корн, и герцог устало кивнул. — Возможно, в библиотеке Ордена магов найдется новая информация. Я уже отправил запрос на доступ в закрытые архивы. Ответа жду завтра к обеду.

— Спасибо, Нельсон. Буду обязан.

— Тогда, милорд, если не возражаете…

— Да, идите, — так же устало отмахнулся его сиятельство. — И, Корн, дайте Рэйшу все исходные данные. Возможно, темный маг сумеет найти то, что проглядели мы с вами.

Корн молча поклонился и, знаком велев мне выметаться за дверь, вышел следом. Когда же мы добрались до ожидающего на улице экипажа, шеф порылся за пазухой и бросил металлический жетон с эмблемой Управления и четырехзначным номером.

— Как знал, что скоро понадобится… держи. Твой новый пропуск, Рэйш. Архивариус уже предупрежден, так что вся возможная информация по делу Роберта Искадо мне нужна не позднее, чем послезавтра к утру. Тебя до дома подбросить?

Я сжал в руке тяжелый кругляш.

— Нет, пожалуй. Сам доберусь.

— Ну, как знаешь.

Корн захлопнул дверцу экипажа, и кучер подстегнул успевшую задремать лошадку. Я посторонился, чтобы меня не обрызгало грязью из ближайшей лужи, и, проводив взглядом исчезающий в темноте кэб, перешел на темную сторону.

— Присмотри за мальчиком, — вполголоса бросил я, прежде чем открыть тропу. А когда из-под забора раздалось тихое урчание, сразу отправился в архив — времени на сбор информации оставалось не так уж много.

ГЛАВА 3

В архиве я проторчал не до рассвета, как планировал, а аж до следующего вечера, несмотря на помощь архивариуса и широкие полномочия, которые давал новый жетон. Как выяснилось, Корн подарил мне доступ не только в архив ГУССа, но и в целый ряд не менее важных помещений, включая хранилище ценностей, где находились редкие, мощные и недоступные для изучения артефакты. А также считавшиеся утерянными монографии, древние рукописи, рассыпающиеся от старости свитки… все то, что Управление собирало годами и старательно прятало от общественности.

Как и следовало ожидать, большинство книг, которые показал мне Рон, были либо ценными, либо редкими, либо то и другое сразу, либо же официально запрещенными к распространению Орденом магов. Какие-то забраковал храм, поскольку они высказывали мысль о главенстве одного пантеона (светлого или темного соответственно) и содержали призывы к тотальному уничтожению поклонников иных богов.

Поскольку книги и артефакты выносить без специального разрешения было нельзя, а полистать некоторые рукописи я счел необходимым, то пришлось обустроить рабочее место прямо в хранилище и перенести туда дела, которые я хотел изучить. Сложность заключалась в том, что они находились в разных помещениях. И для того, чтобы пройти из одного в другое, мне всякий раз приходилось с помощью жетона открывать и закрывать несколько дверей, а это довольно утомительно. Но самое «веселое» началось после того, как я закончил читать указанные Корном дела, проанализировал данные и подумал, что наличие двух безумцев светлых вовсе не означает, что их не было больше. Об этих смертях ГУСС узнало из показаний свидетелей. Но сколько светлых пропало в столице за последние сто лет? Неужто все исчезновения были связаны с умруном и вампирами?

Архивариус аж в лице поменялся, когда я попросил его снова поднять дела, над которыми мы не так давно работали с Триш и Хокк. Светлые нас тогда интересовали меньше темных, но кое какая информация по ним требо вала переосмысления. Пришлось возвращаться в архив, выгружать с полок все двадцать с лишним коробок и тащить в хранилище, тихо матерясь сквозь зубы. При этом Рон даже сделал попытку помешать мне забрать лишнее, но я не захотел тратить время на отбор папок, которые имели отношение к новому делу.

— На месте рассортирую, так удобнее, — буркнул я, когда призрак попытался заступить мне дорогу. — А будешь упрямиться, брошу все там, и сам потом думай, как вернуть их обратно.

После этого архивариус мешать перестал и лишь с тоской следил, как я загромождаю хранилище коробками. А когда уже за полночь я наконец взялся за разбор бумаг, бедняга отлетел в угол, где и застыл наподобие караульного. Ну, или соглядатая, что вернее. Корн ведь не оставил бы меня в святая святых совсем без присмотра, правда?

Ближе к утру моя голова распухла от обилия новых сведений и ощутимо гудела, а к следующему вечеру была готова попросту лопнуть. Зато я нашел все, что хотел, и теперь мог с чистой совестью сказать, что потратил время не зря.

— Рэйш? — удивленно поднял голову от бумаг Корн, когда я без предупреждения ввалился в его кабинет. — Ты что тут делаешь? Рабочий день давно закончился. Или ты нашел что-то по делу Искадо?

Я рухнул в первое попавшееся кресло.

— Нашел. Вы были правы — речь о смене дара здесь, скорее всего, не идет. Это противоречит главному постулату о формировании магического дара, у которого, как утверждают, возможна лишь одна основа.

— Так… — заинтересованно подался вперед шеф. — Значит, по-твоему, у мальчика есть шанс остаться светлым?

— Нет, — огорошил я его. — Темпы угасания дара свидетельствуют о том, что процесс необратим. И вам это известно. Но это отнюдь не значит, что Роберт Искадо не способен перейти на темную сторону.

У Корна на лбу пролегла глубокая морщина.

— Поясни.

— Все довольно просто, — вздохнул я. — Находясь на пороге смерти, мальчик и так оказался на волоске от того, чтобы перейти границу. Не исключено, что вампир от жадности даже пытался выдернуть мальчишку на темную сторону, но не успел. Или передумал. В итоге Роберта коснулась Тьма, с которой светлым контактировать строго противопоказано. У вас нет от нее защиты. Поэтому ваш дар во Тьме неминуемо гаснет.

— Что ты нашел по тем двум погибшим магам? — еще больше нахмурился шеф.

— Их было не двое, — тихо сказал я. — Если помните, в прошлый раз Хокк принесла бумагу с номерами дел, где фигурировали бесследные и необъяснимые исчезновения светлых магов. За последние двадцать лет таких набралось всего десять — это те маги, чьи вестники смерти так и не прилетели в Орден. Помимо них, были другие пропавшие, чьи вестники все же прибыли по назначению, но тел найти сыскарям так и не удалось. Часть из этих пропавших, безусловно, находится на совести умруна, вампиров и людей вроде Фатто, которых в столице и сейчас немало. Но потом мне подумалось, что кого-то мы упустили лишь потому, что забыли одну важную вещь — вестники смерти, в том числе и от светлых магов, не прилетают с темной стороны. Просто потому, что они на это не рассчитаны.

Корн уставился на меня широко раскрытыми глазами:

— Хочешь сказать, те десятеро…

— Скорее всего, только шесть, — признался я и выложил на стол список имен, которые показались мне подозрительными. — По крайней мере, в их жизни прослеживаются очень похожие события. У каждого из шестерых накануне исчезновения случилась серьезная жизненная драма. Двоих бросили любимые женщины, один похоронил молодую жену, один потерял семью во время пожара, и сразу двое лишились высокооплачиваемой работы.

— Кукнис? — пробормотал Корн, прочитав последнее имя. — Помню эту плешивую крысу, незнамо как умудрившуюся столько лет занимать мое место. Лет восемь назад он попался на краже секретных данных и попытке продаже их лотэйнийцам. Но прежде чем его отправили на эшафот, этот червяк умудрился симулировать сумасшествие, а как только оказался в доме для умалишенных, тут же сбежал… как считается, в Лотэйн.

Я покачал головой:

— Из Дома милосердия сложно сбежать даже магу. Там такая защита стоит… да и маг, который проводил освидетельствование Кукниса, находился на хорошем счету. У него безупречная репутация… была. Вплоть до того самого случая.

— Его посчитали сообщником Кукниса, — кивнул Корн. — И даже было выдвинуто обвинение, но господин Леннорс бесследно исчез незадолго до оглашения приговора. Прямо из тюремной камеры, где находился во время следствия.

— У него остались жена и трое детей…

— Неужели ты думаешь, что у преступников нет семей? — жестко усмехнулся шеф. — Знаешь, сколько слез было пролито в этом кабинете ради попытки освобождения отъявленных мошенников и убийц?

Я вздохнул и выложил на стол еще один лист.

— Незадолго до своего исчезновения господин Леннорс был освидетельствован светлым магом по имени Грегори Илдж. В протоколе осмотра черным по белому написано: «глубокая депрессия… угнетение… уход в себя». Как считаете, господин Леннорс симулировал? Или Грегори Илдж оказался некомпетентен? Возможно, он тоже был сообщником Кукниса? А если нет, то разве мог человек в столь подавленном состоянии, как у Леннорса, продумать и совершить дерзкий побег?

Шеф одарил меня мрачным взглядом.

— Для организации побега нужен активный, живой и настроенный на победу ум, — добавил я. — А Леннорс перед исчезновением был буквально раздавлен. Это описание не преступника, а жертвы, Корн. И если вы внимательно прочтете рапорт Илджа, то убедитесь — уважаемый целитель находился на грани отчаяния.

— Что ты имеешь в виду, Рэйш?!

— Мне кажется, он был невиновен, — признался я, выкладывая перед носом шефа сразу несколько листов, включая план заброшенного монастыря, в котором некогда обустроили дом для умалишенных. — Протоколы допросов охранников из Дома милосердия я тоже нашел. Как и схемы магической защиты здания. Из показаний сыскарей, проводивших там обыск после побега Кукниса, ни в одном месте защита нарушена не была. Однако в комнате, где его держали, оказался несколько завышен магический фон. Напомню — в комнате безумца-мага, у которого накануне заблокировали дар и который мог уйти оттуда лишь двумя способами — с помощью подкупленной охраны или же… через темную сторону.

Угу. Как я когда-то.

Корн замер, уставившись на меня как на безумца.

— Хочешь сказать…

— Умение входить во Тьму хорошо тем, что оно не всегда является врожденным, — невесело усмехнулся я. — Именно по этой причине даже простым смертным при определенных обстоятельствах доступна темная сторона. А Кукнис к тому времени фактически стал обычным человеком. К тому же сумасшедшим. А Тьма, как известно, любит безумцев. Поэтому раз уж охранники на амулете правды поклялись, что не открывали Кукнису дверь, то получается, что он ушел оттуда сам. Через Тьму. Где, вероятно, и сгинул к демонам собачьим.

— А Леннорс? — напряженно спросил Корн.

— Боюсь, ваш целитель сошел с ума от горя. Обвинение по его делу было ложным. Будучи хорошим магом, он ведь мог и обмануть амулет правды, так что единственное прямое доказательство его невиновности, как я полагаю, в расчет не принималось. А после того как Леннорс испарился из камеры, следствие получило последнюю и самую вескую улику его причастности к исчезновению Кукниса, и больше в честность этого человека никто, кроме его семьи, не верил. В том числе и потому, что он до сих пор считается беглецом, а не погибшим.

Шеф утер внезапно вспотевший лоб.

— Если не верите, можете пригласить Грегори Илжда и поинтересоваться, не было ли у него личных мотивов при проведении освидетельствования Леннорса, — добил его я. — Но не думаю, что амулеты правды поймают его на лжи.

— Подожди… Рэйш, это, конечно, безумие, но не хочешь ли ты сказать, что любой человек потенциально способен стать темным магом?! — внезапно охрипшим голосом спросил Корн.

— Нет, конечно. Но самостоятельно войти во Тьму может каждый.

— Как это понимать?!

— Тьма — всего лишь мир, находящийся за гранью реальности, — спокойно пояснил я. — Чтобы попасть на темную сторону, магия не нужна. А вот для того, чтобы оттуда выйти, одного желания уже недостаточно. Поэтому живыми оттуда выбираются лишь те, в ком есть зерно, которое наш Орден называет темным даром. Чем оно сильнее, тем увереннее маг чувствует себя на темной стороне. И тем больше у него шансов вернуться.

Шеф надолго замолчал, невидяще глядя прямо перед собой. Недолгий шок и растерянность быстро прошли, маг снова был собран и напряженно размышлял над новыми сведениями, осмысливая и переосмысливая не только свой прежний опыт, но и пытаясь понять, как его можно использовать.

— Хорошо, я проверю Илджа, — наконец уронил он совсем другим тоном и остро на меня взглянул. — Что можешь сказать насчет остальных четверых?

— Картина сходная, — ровно отозвался я и бросил на стол последние пару листков. — У людей внезапно случилась беда, после чего они, сами того не желая, открылись Тьме. И, скорее всего, каждому она что-то посулила: забвение, избавление от боли… я же говорил: темная сторона любит искушать. Кукнис по решению суда был лишен дара, поэтому на эту стадию изменений никто внимания не обратил. Леннорсу дар тоже заблокировали. А вот остальных четверых не успели проверить. Однако все они исчезли в среднем спустя месяц-полтора после своей личной трагедии. И если верить показаниям друзей, соседей и тех, кто знал пропавших, незадолго до исчезновения у каждого случались осечки с магией. Причем неоднократно. За по мощью ни один из четверых не обращался, поскольку все они были целиком погружены в свое горе. А не-магам подобные осечки ни о чем не говорят.

— Но почему именно эти четверо? — забарабанил пальцами по столу Корн. — И почему только мужчины? У многих людей случаются трудные периоды в жизни, но если бы каждый после пережитого горя уходил во Тьму, у нас бы магов просто не осталось.

— Вы правы. Чтобы по доброй воле перейти на темную сторону, надо полностью утратить рассудок. Или дойти до такой степени отчаяния, что становится все равно — жить или умереть. Женщины переносят боль легче — им дозволено плакать, кричать, бить в доме посуду и любым способом выражать свою боль. Для мужчин запретов больше, поэтому не все справляются. Те, кто слабее, иногда сдаются. И вот тогда к ним приходит Тьма…

Корн с подозрением прищурился:

— Рэйш, сколько времени ты проторчал в архиве?

— Сутки, — непроизвольно зевнул я. — И с вашего позволения следующие планирую нагло проспать.

— Стой, — спохватился шеф, когда я выразительно взглянул на дверь. — Так что нам теперь делать с Робертом Искадо?!

— Не мешайте ему, — серьезно посоветовал я.

— В каком смысле?!

— Если Роберт захочет уйти во Тьму, он туда уйдет, как бы вы этому ни противились. Сегодня или завтра, через неделю или год, но он все равно перейдет границу и окажется на темной стороне. Если он сделает это втайне, ослабленным и в одиночку, вы получите еще один труп. Если же вы сумеете его подготовить…

— То есть нам надо искать для него наставника? — недоверчиво переспросил шеф.

— Это был бы наилучший вариант. Темным магом в полном смысле этого слова мальчик не станет, но вам стоит заранее объяснить, что его ждет на темной стороне. Быть может, сводить туда под присмотром кого-то из наших. Но времени осталось немного, так что стоит поторопиться.

— Почему ты считаешь, что нам его не удержать? Роберт неглупый мальчик и вряд ли захочет рисковать понапрасну.

— Очень скоро он утратит дар, — напомнил я. — Всю жизнь родители внушали мальчику, что он особенный, а уже через месяц Роберту придется стать простым смертным. Ему всего десять, Корн. А для мальчишки это крушение всех надежд. Перестать быть магом — что может быть хуже? Даже если вы сможете объяснить, почему он не должен отчаиваться, он все равно будет считать себя ущербным. И рано или поздно это начнет его угнетать. А отчаяние, как и страх, это прямая дорога во Тьму. К тому же Роберт вчера признался, что по ночам слышит голос Мелани, и это для него — наибольшее мучение. Он мечтает ее найти, чтобы попросить прощения. Сейчас ему не хватает на это смелости, но как только решение будет принято, мальчишка сбежит.

— А если лишить его возможности уйти во Тьму?

Я усмехнулся:

— Для этого вам придется его убить.

— Может, есть какая-то защита? — с досадой взъерошил седую шевелюру Корн. — Пусть не амулет, но, может, имеет смысл поставить щиты на сам дом? Или на комнату?

— Много вам помогла защита в случае с Леннорсом или Кукнисом?

— Тьфу ты, пропасть… что его тогда, привязывать, что ли?!

— А что? — задумался я. — Неплохая идея. Но привязывать мальчишку придется и тут, и на темной стороне. Причем не веревками, а цепями. Лет этак на десять для верности.

Шеф скривился:

— Что б тебя, Рэйш! Нет чтобы предложить что-то дельное!

— Я предложил, — снова зевнул я, поднимаясь с кресла и бесцеремонно открывая тропу прямо в кабинете. — Покажите мальчику Тьму до того, как он решит туда уйти. Покажите ее всю, без прикрас. И верните пацана обратно, чтобы он понял, что тот мир — не для него. Сумеете это устроить — племянник герцога будет жить. Не сумеете… впрочем, сами решайте, стоит оно того или нет. А я — домой, спать. И надеюсь, до утра меня не потревожат.

Когда я открыл глаза, за окном было еще темно, а хронометр показывал, что во Тьме я проспал почти сутки. Но поскольку в реальном мире прошло гораздо меньше времени, то, скорее всего, я ничего не пропустил.

— Вам записка, мастер Рэйш, — доложил Нортидж, стоило мне только выбраться из схрона. — Этим утром принес посыльный из Управления. Кажется, господин Йен Норриди настоятельно приглашает вас посетить западный сыскной участок.

— В чем там опять дело? — буркнул я, кое-как приглаживая топорщащиеся на макушке волосы. — Неужто работа наконец появилась?

— Здесь подробности не указаны.

— Значит, не срочно, — решил я, направляясь в ванную. — Иначе Йен активировал бы маячок.

Спустя пол свечи я был одет, обут, накормлен и радостно встречен на темной стороне соскучившимися псами. Глядя на ластящихся Шторма и Грозу, я даже подумал, что они могли пригодиться и в городе, но потом решил, что дома собаки служители гораздо полезнее, а за его пределами мне хватает и Мелочи.

Кстати, о кукле…

Я открыл тропу и переместился в дом Аарона и Элании Искадо.

Отыскать мелкое чудовище труда не составило — поводок привел меня на второй этаж, в комнату Роберта, где спрятавшаяся под кроватью кукла терпеливо дожидалась утра. А когда я убедился, что с мальчиком все в порядке, то вынырнул в обычный мир, предварительно отключив магическую защиту.

Аура Роберта и впрямь выглядела так, словно находилась на последней стадии истощения. По-прежнему светлая, но настолько бледная, что ее, можно сказать, не было вовсе. Правда, сейчас меня интересовало другое. А именно — раз уж темных магов из светлых даже в теории получаться не должно, то есть ли шанс, что ситуацию исправит благословение темного бога? Ведь благословение — это не магия, а знак расположения богов, в чем я успел убедиться на собственной шкуре. И оно прекрасно работает. Так что если предположить, что Фол дарит своим последователям некоторые привилегии во Тьме, то после посвящения юному герцогу удастся сохранить жизнь даже в том случае, если он решит выбрать темную сторону. А это, на мой взгляд, был бы неплохой выход из ситуации.

И почему я сразу об этом не подумал?

Убедившись, что Роберт крепко спит, я выпрямился и уже собрался нырнуть на темную сторону, но тут мой взгляд наткнулся на настенное зеркало, в котором, помимо моего отражения, проступило нечто постороннее.

Да, я не люблю зеркал. И особенно не люблю, когда вижу в них то, чего там быть не должно. Но прежде чем я сообразил, что скалящийся из зеркала, упакованный в черную кожу, достающий мне головой почти до середины голени паукообразный монстр — вовсе не монстр, а довольная моим возвращением Мелочь, моя рука сама собой сжалась в кулак и окуталась трепещущим от нетерпения темным пламенем.

В последний момент я, правда, узнал свое чудище, поэтому и зеркало, и Мелочь остались целы. А вот объятый черным огнем кулак ввел меня в непродолжительный ступор. Не самим своим фактом, нет — я и раньше не раз наблюдал нечто подобное. Но именно сегодня я неожиданно его переосмыслил и совсем другими глазами взглянул на свое странное пламя.

Раньше я думал, что живущая во мне Тьма предназначена лишь для темной стороны. И какое-то время так оно и было — в обычном мире прослеживались лишь слабые ее отголоски, от которых не было особого проку. Но сейчас все изменилось. Я по-прежнему находился в реальном мире. Стоял посреди неплохо защищенной комнаты, куда смог безнаказанно войти лишь по нижнему уровню. Однако на моих пальцах и впрямь плясала и извивалась первородная Тьма. Прохладная, живая и весьма неплохо себя чувствующая.

— Вот же демон… — пробормотал я, на пробу убрав ее и призвав снова. Защита дома при этом снова не сработала, Роберт не проснулся, и вообще создавалось впечатление, что ничего противозаконного я не совершил. — Кажется, пришло время снова наведаться в храм. И задать отцу Гону еще одну порцию вопросов.

К несчастью, в такую рань службы в храме не велись, и ни одного жреца внутри я не увидел. Даже отец-настоятель не соизволил встретить меня у фальшивого алтаря, как обычно. То ли Фол на этот раз не послал ему очередного видения, то ли жрецу было не до меня.

Послонявшись какое-то время без дела, я решил наведаться сюда позже, но прежде чем я развернул стопы к вы ходу, неожиданно выяснилось, что меня за каким-то демоном медленно, но верно утягивает во Тьму. Причем не на привычный уровень, а гораздо ниже. Туда, где я после вынужденного купания в алтаре не планировал лишний раз появляться.

— Что за шутки? — нахмурился я и вскинул голову, пытаясь разглядеть лицо окутанной тьмой статуи Фола. Там на мгновение коротко блеснуло, а затем на мои плечи навалилась невидимая тяжесть, после чего стало ясно — владыке ночи зачем-то приспичило меня утопить.

— Ладно, — буркнул я, прекратив сопротивление. — Не дави. Я сам.

Под сводами храма раздался едва слышный рокот. Но давление сверху действительно ослабло, после чего я ушел на темную сторону и, впопыхах нарастив дополнительные слои брони, добровольно провалился на нижний уровень.

Внизу по-прежнему царил холод собачий, от которого моментально свело пальцы и зубы. Но я не стал ждать, когда окончательно задубею, а дернул за поводок, дождался, когда на зов примчится дожидавшаяся меня за стенами храма Мелочь. И, отыскав лестницу в святая святых темного пантеона, принялся осторожно спускаться.

Топтать сапогами останки статуи Фола мне не хотелось, но осколков на лестнице было так много, что я замучился их обходить. Мелочь вообще решила не рисковать и пробиралась следом за мной по потолку. При этом шума она практически не производила, держалась на расстоянии вытянутой руки и благоразумно не совалась вперед. А когда я остановился на пороге, кукла зависла надо мной вверх ногами и тревожно щелкнула костяшками.

— Артс-с бытьс-с ос-сторожным-с, — прошипела она.

Я согласно кивнул и обвел взглядом полутемный зал.

За время моего отсутствия здесь почти ничего не изменилось. Те же покрытые останками вампира стены, щедро уляпанный пол, груды битого камня вокруг пустых постаментов и едва заметно поблескивающая лужа в центре ка верны. Единственное, что стало иначе, — это полностью утративший блеск, напрочь окаменевший алтарь, ничуть не напоминавший сейчас то сверкающее желе, из которого я чудом выбрался.

Поколебавшись, я осторожно спустился с последней ступеньки, и… ничего не изменилось. Гром не грянул, статуя Фола сама по себе не собралась в единое целое, и даже притихший алтарь не отреагировал на вторжение. Мелочь со спины предупреждающе заворчала, но я все же рискнул сделать еще несколько шагов по направлению к статуе. Не просто же так Фол меня сюда отправил?

Когда до алтаря осталось несколько шагов, его поверхность неожиданно дрогнула и засветилась. По каменным бокам прошла мелкая рябь, они в мгновение ока утратили сходство с булыжником, засветились, заблестели уже знакомым зеркальным блеском. После чего алтарь неожиданно шевельнулся и… без предупреждения растекся по всей каверне огромной сверкающей лужей.

Я тихо выругался, но дергаться было поздно — проклятая «сопля» уже залила весь пол по самые щиколотки. По павшие под нее останки нежити зашипели и запузырились, испаряясь прямо на глазах. Мелочь на потолке угрожающе зашипела, а по поводку до меня дошло настоятельное предложение убираться отсюда подобру-поздорову.

Правда, когда я бросил обеспокоенный взгляд вниз, оказалось, что стачанные на заказ сапоги в отличие от ошметков вампира не расплавились. Да и по ощущениям было непохоже, что с ногами что-то не так.

Мелочь заворчала громче, и лужа, словно услышав, внезапно с шумом плеснула в ту сторону. На стене остался широкий лизун, во все стороны полетели серебристые брызги, но недовольно застрекотавшая кукла успела отпрыгнуть в глубь лестничной арки. А когда лужа целеустремленно потянулась следом, я нахмурился и коротко бросил:

— Назад!

Мелочь прислала по поводку целую волну растерянности и тревоги, но приказ исполнила — убралась на верхний уровень. А лужа, собравшись у подножия лестницы, неожиданно вытянулась вверх, как-то вся задрожала, уплотнилась, и всего через несколько мгновений на меня мертвыми глазами уставилось человекообразное существо. Две руки, две ноги, голова… у него даже подобие лица имелось! Насчет выражения я, правда, не был уверен, потому что на блестящей поверхности угадать его было сложно, но глаза, губы и нос выделялись совершенно отчетливо.

Поскольку это нечто загораживало выход, то мне ничего не оставалось, как отступить и на всякий случай призвать в себя Тьму. Пляшущий на моей ладони огонь существо явно заинтересовал — оно даже голову наклонило, изучая необычное явление. А затем без предупреждения рассыпалось на мириады блестящих капелек, с плеском растеклось по полу и всего через миг снова собралось воедино. Прямо у меня перед носом. После чего пытливо уставилось на мое ошарашенное лицо и вопросительно булькнуло.

— Что? — с оттенком раздражения спросил я, не торопясь использовать Тьму. — Что тебе от меня надо?

На слабо угадывающемся лице появилось некое подобие усмешки. А затем блестящая рука ткнула пальцем меня в грудь, после чего выразительно указала на пустые постаменты, а следом — на разбросанные по полу осколки.

— С ума сошел?! — отшатнулся я. — Я тебе что, каменщик?!

Существо булькнуло снова. На этот раз, как мне показалось, негодующе. После чего таким же странным образом перетекло к выходу из каверны, демонстративно его перекрыв. А затем так же демонстративно, совершенно человеческим жестом уперло руки в блестящие бока.

Честное слово, я едва не расхохотался, сообразив наконец, что меня просто-напросто шантажируют. И требуют ни много ни мало — собрать по кусочкам разбитую статую Фола! Это в лучшем случае. А в худшем — оживший алтарь может возжелать, чтобы я собрал вообще все статуи, которые тут имелись. Причем так, чтобы боги при этом остались довольны. Но даже если бы я знал, как это делается, нетрудно представить, какие ужасы я способен был наваять. Осколки же все одинаковые! Как их, Фол вас за ногу, можно отличить?! Так что могу предположить, в какой «восторг» придет, к примеру, темная богиня, если я по незнанию приделаю ей вместо лица какую-нибудь другую, менее подходящую для этого места, часть тела.

— Извини, приятель, ты обратился не по адресу, — кашлянул я, обратившись к зеркальному «человеку».

Тот на мгновение замер, а потом неожиданно взорвался. Да, в буквальном смысле слова, обдав меня целым веером холодных брызг и едва не заставив отшатнуться. Еще через миг мое лицо обдуло таким же холодным ветерком, из образовавшейся лужи прямо передо мной выросла похожая на статую из расплавленного металла фигура, а на моем горле со скрипом сжались невероятно сильные, воистину ледяные пальцы.

Но прежде чем они успели продавить доспех, я без раздумий ударил по взбесившемуся алтарю. Сразу с двух рук. Всей Тьмой, что успела во мне скопиться.

От удара «зеркальному» оторвало сразу обе верхних конечности, которые тут же расплескало по доспеху. А то, что осталось, отшвырнуло прочь с такой силой, что на противоположной стене образовалась безобразная дымящаяся клякса. Жалобно зашипев, она медленно стекла обратно на пол, тщетно пытаясь снова собраться воедино. А когда я подошел, испуганно сжалась и, сформировав из лужи один-единственный палец, обвиняюще ткнула в ту сторону, где стоял постамент владыки ночи.

— Ты прав, — недобро улыбнулся я, ткнув в лужу лезвием материализовавшейся секиры. — Но я служу ему, а не тебе. И если ты еще раз об этом забудешь, случится одно из двух: либо меня уничтожит за святотатство Фол, либо я уничтожу тебя. Надеюсь, мы друг друга поняли?

Алтарь благоразумно промолчал. А я, убедившись, что выход свободен, отер об пол подошвы сапог и вышел.

ГЛАВА 4

— Арт, ты совсем меня не слушаешь, — с упреком сказал Йен, на мгновение прервав пространный монолог.

Я смачно откусил от зеленого яблока.

— Угу.

— Что значит «угу»?!

Я порыскал глазами по столу: яблоко было невкусным, но мясо и хлеб я уже съел, а разыгравшийся после посещения первохрама аппетит лишь едва-едва притупился.

— То и значит. Давай пошлем Сеньку в трактир?

— Зачем? — опешил Норриди. — Ты же только что умял и свой, и мой завтрак! Причем я к своему даже притронуться не успел!

Я с мрачным видом прикончил яблоко и бросил огрызок в урну.

— Я голоден. Если не хочешь, чтобы я кого-нибудь съел, закажи еще еды.

— Фол… с кем мне приходится работать? Сперва просто темные маги, потом голодные темные маги, а дальше кто? Демоны? — с обреченным видом вздохнул Йен, но все же достал переговорный амулет, коротко надиктовал еще один заказ и откинулся на спинку кресла. — И все же я не понимаю. Ты просил у меня неделю, чтобы уладить какие-то дела. Я дал тебе эту неделю. А сегодня ты вдруг заявляешь, что не все успел…

— Могу взять отпуск за свой счет, — предложил я, вытирая руки салфеткой. — Все равно у тебя дел немного.

— Четыре кражи, два убийства и одно похищение — это, по-твоему, немного?!

— Ну, давай мы их быстренько раскроем, и ты меня снова отпустишь?

— Щас! — мрачно посмотрел на меня Йен. — С кражами и первым убийством мы и сами разобрались. Ребята уже неплохо освоились. А вот со вторым убийством и похищением работы предстоит не меньше, чем на неделю.

Я на мгновение задумался.

— Если я сделаю ее за сутки, ты дашь мне неделю отпуска?

Норриди ошарашенно замер. А я еще немного подумал и добавил:

— Только на это время я заберу у тебя все материалы по делу и отправлюсь на место преступления в одиночку.

— Никаких «в одиночку», — спохватился шеф. — Тори с собой возьмешь. Ему еще многому надо научиться.

— Хорошо, пусть будет Тори, — неохотно согласился я. — Но за это я стрясу с тебя дополнительный выходной.

— Идет.

Йен торжествующе ухмыльнулся, явно ожидая, что я опомнюсь и не рискну брать на себя такие обязательства. Но я только смахнул в урну грязную посуду, дождался, когда доставят новую, молча умял третью порцию рагу и, выбросив грязную салфетку, поднялся из-за стола.

— Отчеты будут завтра к вечеру.

Норриди как разинул рот, так его, кажется, и не закрыл до тех пор, пока я не вышел. А может, и потом еще какое-то время сидел, пытаясь поверить в то, что услышал. Я же тем временем заглянул к его ребятам. Но ни Лиз, ни следователей на месте не застал, а Тори обнаружил сидящим в три погибели за столом и старательно пишущим очередной отчет. Разумеется, парня я без зазрения совести от работы отвлек — рапорты он еще успеет настрочить. После чего озвучил ему новую задачу и, не дожидаясь, пока молодой маг придет в себя, щелчком активировал его сферу.

Да, Йен еще неделю назад заставил мастеров настроить для меня доступ к этим полезным устройствам. Но только сейчас, когда Корн официально вручил мне жетон, это стало законным.

— Простите, мастер Рэйш, — наконец растерянно пролепетал Тори Норн, когда до него дошел смысл моего сообщения. — Мы с вами ЧТО должны сделать?! Раскрыть два тяжких преступления за один день?!

— За сутки, — рассеянно отозвался я, в приличном темпе листая базу данных. — Но времени все равно в обрез. Так что давай, собирайся с мыслями и докладывай, что вы успели сделать.

В том, что Тори — парень неглупый, я уже не раз убеждался. Как и в том, что молодой маг обладал редким талантом емко излагать суть любого дела. Всего за полсвечи он вкратце доложил обстоятельства пока еще не раскрытого убийства, а вот по похищению ничего толкового сообщить не смог. Просто потому, что информация по нему появилась в Управлении буквально четверть свечи назад.

Выслушав парня, я рассеянно кивнул: все правильно. Если в деле нет трупа, то толку от темного мага немного. Йен поступил мудро, оставив Тори в Управлении, и, кажется, начал доверять своим людям, раз не отправился на кражи вместе с Лиз и следователями. Ну а по поводу того, почему на второе убийство так до сих пор никто и не вы ехал, все было просто — Норриди ждал меня. Более того, не стал паниковать как обычно, а прислал записку и ненавязчиво намекнул, что я по-прежнему нахожусь у него на службе, а время, отпущенное им на посторонние дела, подошло к концу.

— Собирайся, поехали, — скомандовал я, когда Тори закончил говорить, а я выудил из сферы то, что хотел. — Из вещей возьми только визуализатор и амулет правды.

— Ой. А мой вчера сломался, — неожиданно сконфузился парень. — И его вряд ли успели починить. А второй забрала с собой Лиз.

— Ничего. Сбегай к городской страже — пусть выдадут со склада. У них там всегда есть парочка запасных.

Тори кивнул и испарился, но вскоре вернулся и с торжественным видом подбросил на ладони старенький, видавший виды амулет в защитном чехле.

— На складе не дали. Сказали: только по запросу. Но я заглянул к дежурному магу, и он поделился своим.

Я удивленно приподнял брови:

— Чтобы Шоттик и вдруг чем-то с нами поделился?

— А сегодня дежурит не он, — широко улыбнулся Тори. — Его напарник не стал жилиться. Отдал запасной, все равно тот в столе без дела валялся.

— Очень интересно, — задумчиво хмыкнул я. — Как, говоришь, зовут этого доброго человека?

— Лив Херьен.

— Надо будет запомнить.

Спустя еще полсвечи мы уже входили в дом на пересечении Одиннадцатой и Меловой улиц. Обычный такой дом в два этажа и далеко не новый. Но, судя по следам свежей краски на заборе, чистым ставням, частично поменянной черепице и тщательно заделанным трещинам в кладке, за зданием все же присматривали. И в меру сил пытались его обновлять.

На пороге нас встретила заплаканная женщина сред них лет в траурном платке и простом черном платье. Как вскоре выяснилось, убитый приходился ей сыном, и его смерть стала для родных полной неожиданностью.

В самом доме обстановка была скромной, на грани бедности. Старенькая мебель, такие же старые двери, плохо освещенный коридор и скрипучие половицы на полу… все это навевало тоску и уныние. Хорошо, что внутри мы надолго не задержались и следом за убитой горем женщиной выбрались на задний двор.

Пространство за домом тоже оказалось небольшим. Большую его часть занимали старые кривые яблони, на которых тут и там висели крохотные зеленые яблоки. Внизу виднелось несколько аккуратно выложенных булыжниками дорожек, одна из которых подходила прямиком к дому. Еще одна вплотную примыкала к дальней калитке, а третья вела к стоящему поодаль хлипкому сараю, где, вероятно, хранили садовый инструмент.

Тело лежало недалеко от двери, зарывшись в большую кучу прошлогодних листьев. Темноволосый мужчина лет тридцати лежал ничком, уткнувшись носом в землю. Одет он был получше, чем мать и сидящий рядом на чурке, горестно держащийся за голову отец. Судя по хорошо развитому плечевому поясу, парень много занимался физическим трудом. Был, вероятно, здоров. И перед смертью, которая наступила от удара тупым предметом по голове, приводил в порядок придомовую территорию — не зря рядом с трупом валялись старенькие грабли и виднелась проплешина от костра.

Что-то поздновато владельцы дома взялись за уборку двора. Да и странно, что убитый занялся ручным трудом на ночь глядя. Труп-то нашли этим утром, и по предварительным данным накануне вечером наш мертвец был еще жив.

— Джим всегда работал допоздна, — смахнув набегающие слезы, пояснила мать, когда я задал ей этот вопрос. — Другого свободного времени у него не было. А у мужа спина больная, поэтому по дому все приходилось делать сыну.

Я вспомнил подновленную кладку, свежую черепицу и мысленно кивнул. Ладно, поверим на слово.

— Где он работал? — снова спросил у матери.

— Да где придется. И в кузне молотом стучал, и в пекарне мешки носил, и в порту помогал разгружать трюмы…

— Что-то криминальное за ним водилось?

— Нет! — едва не отшатнулась женщина и почему-то испуганно посмотрела на мужа. Тот наконец отнял руки от лица и с видимым трудом поднялся. Правда, разогнуться полностью не смог — так и стоял скрюченный, словно когда-то ему поломало спину, и смотрел на нас снизу вверх полными боли глазами.

— Наш Джим никогда не нарушал законов, — отчеканил он. — Вы слышите?! Никогда! Он просто не мог этого сделать!

Руки у мужчины неожиданно задрожали, и он тяжело опустился обратно на чурбак, опустив голову. Его пальцы сжались в кулаки, по изуродованной спине пробежала дрожь, после чего несчастный отец зажмурился и тихо повторил:

— Только не Джим.

Я мельком покосился на Тори, и тот незаметно кивнул — зажатый в его руке амулет правды показал, что родители не лгут. Или же искренне верят в то, что говорят.

Короткий опрос подтвердил первоначальные выводы: накануне вечером Джим Рорнах вернулся домой, отдохнул, перекусил и уже ближе к ночи отправился убираться на задний двор. Родители слышали, как он обстригает деревья, чувствовали запах дыма от костра, но ни подозрительного шума, ни криков не было. Тело нашли рано утром, когда занявшаяся готовкой мать отправилась во двор выбросить мусор. Джим лежал так же, как сейчас — лицом вниз, в куче перепрелых листьев. От костра еще вился слабый дымок. Но тело уже успело остыть, поэтому шокированная увиденным женщина не рискнула его трогать. Только волосы с лица убрала, чтобы быть точно уверенной — им с отцом не привиделось, и Джим действительно мертв.

— Скажи-ка мне, Тори, а почему это мы с тобой занимаемся бытовым убийством? — вполголоса спросил я, когда закончил с опросом, осмотрел двор, проследил, чтобы молодой коллега все тщательно зафиксировал на кристаллы, и отозвал его в сторону.

Тори вздохнул.

— Потому что в городской страже временно остался лишь один дежурный маг. Шоттик в отпуске. И два дня назад Жольд договорился с нашим шефом, что все тяжкие мы по возможности будем брать на себя.

— Так. А почему я узнаю об этом только сейчас?

Парень бросил в мою сторону виноватый взгляд:

— Я думал, шеф вам сказал…

Ах, вот почему господин Лив Херьен был столь любезен, что поделился с нами казенным амулетом!

— Проверь сарай, — бросил я, мысленно ругнувшись на Йена. Если ли бы этот гаденыш сразу сказал, что нам придется выполнять работу за городскую стражу, я бы послал его в… подвал. Составить компанию трупам. Но раз уж я успел пообещать, что разберусь и с убийством, и с похищением, то придется нам повозиться.

— Мастер Рэйш! — вскоре послышалось из сарая. — Я кое-что нашел!

— Молодец. Неси сюда орудие убийства.

— Откуда вы узнали?! — растерянно переспросил Тори, выглядывая наружу. А когда я с раздражением отмахнулся, он послушно вышел и продемонстрировал обомлевшим родителям топор, на обухе которого виднелась засохшая кровь. — Возле порога лежал. Его спрятали под половицей.

— Следы нашел? — хмуро осведомился я, мельком взглянув на топор. Тори молча коснулся пальцами надетого на голову визуализатора. — Сколько?

— Один.

— Почему так мало?

Тори помялся.

— Потому что следы почти стерты, мастер Рэйш. Скорее всего, каким то амулетом. Возможно даже, темным.

— Хорошо, — одобрительно кивнул я. — Наш гость проявил осмотрительность. Встать на его след сможешь?

— Конечно.

— Тогда иди. Я подожду здесь.

— А как мне его сюда привести?

— Как хочешь. Можешь кэб нанять, а можешь и через темную сторону приволочь, если не жалко.

Тори задумчиво на меня посмотрел, но все же кивнул и снова зашел в сарай. Всего через несколько мгновений оттуда потянуло знакомым холодком. А еще через миг явившаяся на призыв Тори Тьма растаяла, и талантливый парень, способности которого за последнее время явно возросли, благополучно ушел. Ну а я всерьез понадеялся, что он не попадется так же глупо, как в прошлый раз. Правда, следующую за мной по пятам Мелочь за ним все-таки отправил, только сегодня дал более конкретные указания.

Пока Тори выполнял работу ищейки, а кукла за ним приглядывала, я опустился возле тела на корточки и перевернул его на спину.

Хм. Мужик как мужик. Здоровенный, плечистый и мертвый. Одна половина его лица была обожжена, из чего можно было заключить, что убили Джима рядом с костром. Скорее всего, когда он наклонился, чтобы подбросить в огонь старые листья. Удар оказался точным и довольно сильным — Джим сразу упал, а кожу на его правой щеке сожгло от прикосновения к горячим углям. Вскоре после этого убийца оттащил парня в сторону. Видимо, не хотел, чтобы огонь перекинулся на одежду и разгоревшийся пожар переполошил всю округу.

Но самое интересное, что отпечатков вокруг тела практически не было — ни в реальном мире, ни на темной стороне. Убийца поступил мудро, подобравшись к жертве не по влажной после вчерашнего дождя земле, а по вымощенной камнем дорожке. А вот каким именно образом он попытался убрать за собой следы на темной стороне, было любопытно. Да и сам факт того, что убийца об этом подумал, говорил о многом.

Правда, Тори ошибся, когда сказал, что след на темной стороне остался всего один. Лично я заметил три — у сарая, возле кострища и, наконец, рядом с калиткой. Но все они были размытыми, блеклыми и заметить последние два я смог, лишь использовав обе линзы.

Подобного эффекта стирания следов и ауры можно было достичь при применении всего пары-тройки темных заклинаний. Более того, воспользоваться ими мог только маг, но магу не было смысла браться за топор. Плюс, данная группа заклинаний имела небольшой радиус действия, и следовательно, чтобы успешно спрятать следы, убийце пришлось бы использовать их неоднократно. Но магический фон возле дома практически не был повышен. А значит, оставался амулет. Кстати, когда закончим, обязательно заставлю Йена отправить запрос в ГУСС — пусть-ка сыскари Корна проверят магические лавки в столице и узнают, кто из владельцев нарушает закон «О распространении запрещенных артефактов».

Когда я осмотрел все, что хотел, и присел на крыльцо в ожидании возвращения Тори, родители Джима начали проявлять беспокойство. Сперва они просто перегляды вались, не решаясь задавать вопросы. Затем, поняв, что я не намерен что-либо делать, мать беззвучно заплакала и поспешила скрыться в доме. А когда на втором этаже хлопнула дверь и изнутри донеслись сдавленные рыдания, мрачный как грозовая туча отец все-таки повернулся и хмуро спросил:

— Почему вы не ищете свидетелей? Никого не опрашиваете? Не ходите по округе?!

— Зачем?

— Чтобы понять, что тут произошло и кто убил моего сына!

Я одарил раздраженного калеку равнодушным взглядом:

— Я и без того знаю достаточно.

— Но вы же ничего не сделали! — От возмущения отец аж приподнялся с чурбака, но сразу же охнул, схватился за поясницу и со стоном снова сел. — Что вы за сыскари такие?! И почему все еще роетесь в моем сарае, когда надо выслеживать убийцу?! Может, хотя бы тело соизволите прикрыть, пока не протухло?! Или увезете его отсюда, чтобы мой сын не валялся на земле, как последний бродяга?!

Я не стал отвечать на глупые вопросы.

Труповозка приедет не раньше полудня, и с ней должен прибыть кто-то из следователей. Поскольку Лиз взяла их на очередную кражу, то раньше полудня парни вряд ли освободятся. К тому же у меня нет с собой переговорного амулета, а в Управление я ради этого не побегу. Ну и следовало все же дождаться Тори. Судя по тому, что Мелочь сигналов до сих пор не подала, поимка убийцы прошла более или менее благополучно.

Наконец за домом послышался шум подъезжающего экипажа, затем громко скрипнула входная дверь. Еще через некоторое время на крыльце появился хмурый донельзя Тори с разбитым носом, а вместе с ним — невысокого роста лысоватый мужичок с остекленевшим взглядом.

При виде гостя отец Джима удивленно привстал:

— Джош?!

— Почему так долго? — Я тоже поднялся с крыльца и всмотрелся в ауру гостя.

Да, это был наш человек — вокруг него искрилась и переливалась настоящая багровая радуга. Причем настолько насыщенная, словно этот задохлик накануне собственноручно прирезал пару десятков человек.

— Ах, вот как тебе удалось спрятать следы, — удивленно покачал головой я, изучая неподвижно стоящего мужика. На редкость смирного, молчаливого, покорного. И даже виду не подающего, что его как-то заботит недавнее задержание. — Тори, ты понимаешь, что он с собой сделал?

Паренек приложил к разбитому носу рукав и сердито покосился на задержанного:

— Не совсем, мастер Рэйш. Но могу предположить, что он каким-то образом перетянул все метки со следов на себя. И поэтому сияет сейчас, как кровожадный маньяк.

— Все верно, — кивнул я. После чего подошел ближе, бесцеремонно обхлопал одежду гостя и вскоре выудил из левого нагрудного кармана криво сляпанную деревянную поделку, которую амулетом можно было назвать лишь с большой натяжкой. — Смотри-ка, одноразовый. Короткого действия, дешевый, но эффективный. В народе называется «линзой», потому что фокусирует эманации смерти строго в одну точку, тем самым разрывая связь следа с хозяином. Видел уже такие?

Тори мотнул головой.

— Ничего, еще насмотришься. Нос он тебе разбил?

— Нет, — неожиданно смутился юный маг. — Я просто вышел неудачно — рядом стена была…

Я мысленно ухмыльнулся. Но это еще ничего, даже можно сказать нормально. Подобные ошибки совершали все без исключения темные маги, зато с первого раза запоминали, что с тропы надо не выходить в реальный мир, а сперва сойти со следа и потоптаться на темной стороне. Обстановку, так сказать, посмотреть, чтобы не вмазаться с размаху в какую-нибудь стену. Тори этого пока не умел, но полагаю, уже задумался над этим вопросом. И не сегодня-завтра обязательно озвучит его вслух.

— А этого типа я Оглушением приголубил, — неловко признался Тори, когда я всмотрелся в тусклые глаза подозреваемого и для верности пощелкал пальцами у него перед носом. — Он довольно прытким оказался. Хотел удрать через заднюю дверь. Да еще и табуретками надумал кидаться.

— Ты там намусорил?

— Нет. Но собутыльников этого красавца на всякий случай оглушил. Еще пару свечей в себя точно не придут. Ауры у них, правда, чистые, но я все равно загрузил всех троих в кэб. Так что если вам понадобятся свидетели…

Я одобрительно кивнул и обернулся к хозяину дома, ошарашенно переводящему взгляд с окровавленного лица Тори на отмороженного гостя.

— Вам знаком этот человек?

— Д-да, — заикаясь, подтвердил мужчина. — Это м-мой кузен, Джош Рорнах.

— Тори, ты слышал? Оформляй убийцу. Только побыстрее, нам еще с похищением надо разобраться.

— Как убийца?! — опешил хозяин дома. — Джош?! Нет! Не может этого быть!

— Аура не лжет, — с сочувствием шмыгнул носом Тори. — На руках этого человека кровь вашего сына. Я готов поклясться в этом собственным даром.

Мужчина снова схватился за голову.

— Святой Род-защитник… да как же так?! Зачем?! И что они не поделили с Джимом?!

Я пожал плечами.

— В Управлении разберутся. Вам пришлют повестку в участок для дачи показаний. Тори, пиши сопроводительные бумаги и вызывай городскую стражу. Пусть везут задержанных в камеру и сами разбираются, кто с кем и что именно не поделил. На все про все у тебя полсвечи.

— Я успею, мастер Рэйш, — твердо ответил парень. После чего я в который раз подумал, что команда у Йена толковая, и отправился в дом. За полотенцем. Потому что кровь из носа мальчишки все еще продолжала подтекать, а сам он явно не собирался обращать внимание на такие пустяки.

Ровно через полсвечи мы сели в служебный кэб и отправились в Желтый квартал, на улицу Соловьев, откуда этим утром поступило заявление о пропаже человека. Речь шла о молодой девушке, ушедшей из дома три дня назад и до сих пор не вернувшейся. Но, если честно, по дороге я думал совсем не о ней — мне и без того хватало поводов поразмыслить.

— Вам совсем неинтересно, в чем там было дело? — неожиданно нарушил вдумчивую тишину сидящий напротив Тори. Кровь из носа течь у него перестала, лицо он тоже отмыл, однако распухший нос наверняка болел, в чем парень, разумеется, никогда бы не признался.

Погруженный в собственные мысли, я даже не сразу понял, о чем разговор.

— Джим Рорнах, — напомнил Тори, когда я непонимающе на него посмотрел. — И его дядя-убийца.

— А-а… нет, неинтересно. Мы должны были найти душегуба — мы его нашли. Точка.

— Но ведь дело еще не закрыто.

— Не всю же работу нам делать за городскую стражу? Пусть ищут мотив и готовят дело для суда. Для чего иначе они вообще нужны?

— Без нас они искали бы убийцу не один день, — тихо заметил Тори. — А может, и не одну неделю. Следов-то почти не осталось. А темных магов в городской страже традиционно нет. Разве плохо, что мы нашли убийцу Джима Рорнаха всего за пару свечей?

Я рассеянно отмахнулся:

— Каждый должен выполнять свою задачу. Если темные маги начнут заниматься мелочами, на серьезные вещи у них просто не останется времени.

— Смерть человека — это не мелочи, — еще тише уронил парень, заставив меня оторваться от напряженного раздумья.

— Смерть — лишь одно из проявлений естественного порядка вещей. Если ты веришь в богов или в судьбу, то не должен сомневаться, что созданный ими порядок нарушается с чьим-то уходом. Жрецы вообще утверждают, что все предопределено, а люди умирают именно в тот срок, который им уготован.

— Вы сами-то в это верите? — насупился Тори.

Я усмехнулся:

— Я этого не говорил.

— Как же тогда быть с теми, кто умер от рук убийц? Кого зверски замучили? Или кого убило шальным заклятием? Тоже считать это божественным провидением?

— Скорее, предостережением. Знаком, если хочешь. Легкую смерть еще надо заслужить. И кто знает, за какие грехи тот же Джим Рорнах получил удар топором по голове?

Тори нахмурился:

— Я это обязательно выясню… Но, мастер Рэйш, неужели вы полагаете, что смерть всегда приходит к людям заслуженно?

— Нет. Иногда ее можно обмануть. Но за каждый такой обман приходится дорого платить. Причем не только убийце. Ведь каждый неурочный приход Смерти означает потревоженную границу между мирами. А потревоженная граница…

— …это открытый путь для нежити в наш мир, — едва заметно вздрогнул Тори.

Я кивнул:

— Вот этим мы и должны заниматься. Просто потому, что другим это не под силу. Если городская стража не справляется, мы им, разумеется, помогаем. Но нас мало. И распыляться на вещи, которые им вполне по силам, мы не можем себе позволить.

Юноша немного помолчал.

— Вы правы. Я об этом не подумал.

— Йен, вероятно, тоже. Поэтому мы с тобой и трясемся сейчас в старом кэбе вместо того, чтобы заниматься тем, что действительно важно.

— А вы не могли бы меня научить, мастер Рэйш? — неожиданно вскинулся Тори. Его глазенки загорелись надеждой, а на тонких губах появилась просительная улыбка. — Ходить по темной стороне, читать следы нежити, распознавать убийц. Вы ведь много знаете, а у меня так мало опыта!

Я хмыкнул: вот дурачок, да я УЖЕ тебя учу. Причем гораздо менее жестоко, чем меня учил в свое время мастер Этор Рэйш.

ГЛАВА 5

Нужный нам дом располагался в самом конце Желтого квартала и прятался в густой тени раскидистых деревьев. За кованой оградой виднелось целое море зелени и душистых цветов. Прямо с улицы можно было рассмотреть белоснежные статуи вдоль ведущей к особняку аллеи. А сама территория поместья была настолько большой, что я мысленно присвистнул, когда прикинул сумму, в которую оно обошлось нынешней владелице.

Согласно данным из сферы, хозяйка дома уже лет десять как благополучно вдовствовала, при этом после смерти мужа предпочла вернуть девичью фамилию и в настоящее время вела достаточно вольный образ жизни. Я бы даже сказал, слишком вольный, на грани приличий. Тем не менее в средствах она стеснена не была, в столице на ее причуды смотрели сквозь пальцы. А благодаря налаженным связям репутация леди хоть и была далека от совершенства, все же позволяла ей не только делать выходы в свет, но и собирать у себя весьма уважаемое общество.

Леди Зстелла Норвис соизволила принять нас не в простой гостиной, а в изысканно оформленном будуаре мрачноватых красно-черных тонов. Эффектная брюнетка в роскошном черно-золотом платье даже не сидела — она полулежала на обитой бархатом кушетке и с невозмутимым видом курила, втягивая в себя сладковатый дым через изящный мундштук. Лет ей при этом было никак не меньше пятидесяти, однако ухоженная кожа, густые вьющиеся волосы, мягкий полумрак будуара и томный, с поволокой взгляд делали ее ощутимо моложе.

Когда мы вошли, леди Эстелла молча указала кончиком мундштука на два стоящих рядом кресла, после чего глубоко затянулась и насмешливо изогнула кроваво-красные губы, заметив, что Тори слегка покраснел.

— Проходите, господа, — предложила она, затягиваясь снова и почти с удовольствием наблюдая, как мальчишка прямо на глазах теряет уверенность в себе. — Я давно вас жду. Что вас так задержало?

— Очередной несвежий труп, — учтиво отозвался я и, глянув на будуар через линзу, уселся в ближайшее кресло. — Но вам это, наверное, не особенно интересно. Тори, приготовь кристаллы для записи. Невежливо заставлять даму ждать дольше необходимого.

Парень наконец отмер и, суетливо порывшись по карманам, выложил на столик перед креслами сразу несколько записывающих кристаллов. Благодаря щедрости Корна у нас теперь были и такие, что могли записывать звуки, и те, что фиксировали изображение. Если бы коллеги из Ордена научились делать их «два в одном», им бы вообще цены не было. Но пока, к сожалению, приходилось обходиться тем, что есть.

Леди Эстелла перевела взгляд на меня и какое-то время молча изучала, время от времени задумчиво втягивая из мундштука табачный дым. При этом взгляд у нее оказался цепким, оценивающим и совсем не подходил для стареющей куртизанки. Через некоторое время лицо леди утратило фальшивое благодушие. С вызывающе накрашенных губ сошла такая же фальшивая улыбка. После чего хозяйка дома на редкость грациозным движением села и поправила сбившееся платье, ненароком продемонстрировав нам тонкие лодыжки.

— Что ж, рада знакомству, господа, — иронично заметила она, когда Тори смущенно отвернулся. — Полагаю, вы — именно те люди, которые способны решить мою небольшую проблему. Видите ли, в чем дело… три дня назад у меня пропала племянница. И я бы очень хотела, чтобы вы ее нашли.

— Имя, особые приметы, подробные обстоятельства исчезновения… — скучным голосом перечислил я необходимые для работы данные. — Где жила, с кем встречалась, чем занималась? И почему вы вообще решили, что ее похитили?

На лицо леди Норвис набежало легкое облачко.

— Элен моя единственная племянница. Она из провинции, и других родственников в столице у нее нет.

— Почему она решила переехать к вам?

— Разве это имеет отношение к делу?

— Возможно.

Хозяйка дома едва заметно поморщилась.

— Боюсь, моя сестра оказалась не слишком хорошей матерью. Но не стоит думать плохо об Элен. Она хорошая девочка — честная, добрая… немного наивная, правда, но вам не хуже меня известно, как быстро излечивается этот недуг в стенах большого города.

— Безусловно, — сухо отозвался я. — Хотя некоторые ему не подвержены вовсе.

— О, ну что вы, мастер… простите, не услышала вашего имени…

— Рэйш.

— Так вот, мастер Рэйш, наивность, как мне кажется, это болезнь детства — светлого, чистого и спокойного. Когда детство проходит, наивность исчезает сама по себе. Хотя для Элен, к сожалению, это время несколько подзадержалось. Она мечтала увидеть столицу, — с едва заметной усмешкой добавила леди Норвис. — Хотела красивой жизни. Роскошных залов. Золотых люстр. Громкой музыки, смеха, достойного общества… но знаете, мастер Рэйш, как выяснилось, она хотела этого только в мечтах. И когда я начала выводить Элен в свет, то поняла это довольно быстро.

Я ненадолго задумался.

Это что же, юной леди не понравился тот образ жизни, который вела ее эффектная тетка? Элен отказалась идти по ее стопам, надевать вызывающие наряды и устраивать провокации для мужчин?

— Что же ее не устраивало? — спросил я, когда леди Норвис умолкла.

— То, что реальность оказалась слишком уж… навязчива.

Угу. И гости мужского пола тоже, полагаю, были… хм… навязчивы. Особенно те, что любили бывать в этом доме и наверняка обратили внимание на неискушенную в столичных играх девчонку.

— По-вашему, конфликт интересов мог спровоцировать побег вашей племянницы? — снова спросил я, внимательно следя за выражением лица госпожи Норвис.

— Элен? — совершенно искренне удивилась она. — Да Род с вами, господин маг! Она очень тихая, скромная и послушная девочка и не позволила бы себе такой вольности. К тому же в ее доме отношение к ней было скверным. Нелюбимая дочь и быстро взрослеющая симпатичная падчерица… ну, вы понимаете, о чем я. Элен приехала ко мне в том числе и поэтому. Ей некуда было бежать.

— У нее не было ухажера?

Леди едва заметно поморщилась.

— Почти год в столице не сделал ее более гибкой в отношении некоторых вопросов. Она хотела любви, это правда. Да и кто ее не хочет в таком возрасте? Но Элен мечтала о сказочной любви — знаете, такой воздушной и нереальной. С первого взгляда и на всю жизнь. Моих знакомых это порой удивляло. Все-таки Элен — девочка красивая, совсем еще невинная, и познакомиться с ней хотели многие. Сложность в другом…

Она бросила настороженный взор в сторону Тори.

— Мне бы не хотелось огласки, мастер Рэйш. Вы ведь понимаете — скомпрометировать незамужнюю леди очень легко, а восстановить потом доброе имя почти невозможно. Элен не заслуживает такого отношения. Поэтому я прошу вас…

Я промолчал и лишь спокойно ждал продолжения.

— Элен всего пятнадцать, — после долгой паузы и напряженного раздумья все-таки выдала госпожа Эстелла. — Но я представляла ее гостям несколько более старшего возраста. И до определенного момента это играло нам на руку, поскольку позволяло присмотреться к ней повнимательнее. И к ней присматривались. Настолько деликатно, насколько это вообще возможно с ее ранимостью. Я полагала, что все идет как надо, что однажды она раскроется и прислушается к моим советам. Но шесть месяцев назад все рухнуло в бездну, потому что Элен вдруг сообщила мне… что ожидает ребенка.

Я мысленно хмыкнул. Вот тебе и провинциалка. Вот тебе и невинный цветочек.

— Вы правы, — отвела глаза хозяйка дома. — Я ее проглядела. Но после нескольких неудачных визитов в свет у нас с Элен состоялся долгий разговор. В тот вечер она много плакала, да и потом с ней было много проблем. Но я полагала, что со временем она сможет адаптироваться к нашим условиям. И была уверена, что, как только в ней проснется к кому-то интерес, смогу это увидеть.

— Но не увидели, — кивнул я. — Хорошо, что дальше? Чей ребенок?

Леди Норвис скомкала подол своего платья.

— Она не сказала.

— Вот как?

— Слуги не выпускали ее из поля зрения, мастер Рэйш, — с легким оттенком раздражения отозвалась хозяйка дома. — Доверяй, но проверяй… конечно, они следили не за каждым ее шагом, но я была уверена… да что там! Все мы были уверены, что ничего подобного и случиться не могло!

— И все же оно случилось. Дальше.

— Это была катастрофа, — устало отвернулась леди Норвис и вновь потянулась за мундштуком. — У девчонки могло быть хорошее будущее, достойный муж, немалое состояние… и она умудрилась одним махом все это спустить, простите, в сортир.

— Вы поссорились после того, как Элен рассказала правду?

— Конечно. Но любовника она все равно не выдала, даже когда я пригрозила отправить ее в монастырь.

— Почему вы уверены, что любовник был всего один?

— Я все же успела немного ее узнать — Элен не отдалась бы первому встречному. Хоть и наивная, но совсем уж дурочкой она не была. А значит, ее окрутил кто-то из тех, с кем она достаточно часто виделась, с кем говорила, общалась… в кого чисто теоретически могла влюбиться… проще говоря, с кем-то, кто часто бывал здесь, в этом доме! И врал мне в глаза, умудрившись у меня под носом затащить в постель эту упрямую девчонку!

Леди раздраженно пыхнула дымом и уставилась в наполовину зашторенное окно. Ее пальцы до побелевших костяшек обхватили мундштук, по холеной щеке пробежала нервная дрожь. Правда, довольно быстро мадам справилась с эмоциями, после чего уже спокойно добавила:

— Я так и не смогла вычислить поганца, хотя, поверьте, очень старалась. Мне пришлось выслать Элен в загородное имение, где она и провела последние полгода. Две недели назад у нее родился здоровый мальчик. Целителя я наняла заранее, привезла из провинции и отправила его обратно после того, как Элен благополучно разродилась. Я подумала, что через какое-то время она сможет вернуться в столицу. Все-таки ей только пятнадцать. Ребенка можно отправить подальше и сделать так, что о нем никто не узнает. Но перед отъездом целитель проверил малыша еще раз и сообщил, что у мальчика формируется светлый дар.

Я мысленно присвистнул.

— У Элен в роду когда-нибудь были маги?

— Нет, — все еще с оттенком раздражения ответила леди. — По-видимому, дар достался ему от отца.

— То есть избавиться от ребенка у вас бы не получи лось, — задумчиво обронил я. — Одно дело — обычный мальчишка, и совсем другое — мальчишка-маг, да еще и незарегистрированный к тому же.

— Вы правы: долго скрывать его существование мы бы не смогли. Но, по крайней мере, у Элен появилось будущее. Представь мы мальчишку Ордену, и на его происхождение никто бы не посмотрел. По закону ему положено все: бесплатное обучение, стипендия, масса привилегий… до его совершеннолетия Элен была бы хорошо обеспечена. Программа королевских гарантий для семей магов — весьма выгодное предложение. И если бы племянница под нее попала, я была бы спокойна. Отправила бы ее куда-нибудь, где нас никто не знал, и жила бы она припеваючи, пока мальчишка не подрос и не устроился на достойную должность.

— Так что же произошло? — насторожился я. — Вы обсуждали с Элен ее будущее?

Леди Норвис тяжело вздохнула.

— Неделю назад я ездила ее проведать. Элен была рассеянна и погружена в себя. Я забеспокоилась и снова вы звала целителя, уже из местных, но он заверил, что в первый месяц после родов такое бывает. Молодые матери могут долго привыкать к появлению первого ребенка, и это часто вызывает подавленность. После этого мы с племянницей поговорили, все обсудили, она согласилась с моим предложением, и я спокойно уехала. А три дня назад получила депешу от управляющего о том, что Элен исчезла.

— Вы выехали туда?

— Сразу же, — кивнула женщина и снова нервно затянулась. — За эти дни мои слуги обыскали весь дом и прилегающие территории, но Элен и след простыл.

— Она могла покинуть поместье самостоятельно?

— Исключено. Слугам был дан четкий приказ никуда не выпускать ее одну. К тому же она родила всего две недели назад. И не рискнула бы здоровьем сына, сбегая вместе с ним по темноте. Да еще не имея средств к существованию.

— Поэтому вы и решили, что ее похитили?

Леди Норвис кивнула:

— А что еще я должна была подумать? Я обеспечила Элен всем необходимым и сделала все, чтобы она не стала в столице отверженной. Я поддерживала ее. Дала защиту. Позаботилась о ее будущем и о будущем ее ребенка… думаете, она бы сбежала, не будучи уверенной, что сможет обеспечить себя и сына?

— А вы не думали, что, возможно, вашу племянницу выследил и забрал отец ребенка?

— Думала, — буркнула леди. — Но если он действительно был в ней заинтересован, то первым делом пришел бы ко мне. Для всего остального мира Элен было семнадцать, и даже магу не зазорно признать женщину, родившую ему одаренного сына. Если бы он хотел, то мог бы и не оформлять отношения, но хотя бы поддержал ее финансово. Позаботился о сыне. Такое случается сплошь и рядом. Но, как я ни ждала, никто из этих слащавых мерзавцев на разговор не пришел. Никто не исчезал из виду за эти полгода. И ни у кого даже лицо не изменилось, когда я сообщила о внезапном отъезде племянницы. А раз этот подлец заинтересован в ней не был, то и похищать ее, спасая от тетки-тирана, было ни к чему.

Я мысленно кивнул.

Что ж, логично. Похоже, леди и впрямь беспокоилась за судьбу племянницы, раз рискнула вынести эту сомнительную историю на люди.

— В последнее время в «Столичном вестнике» много писали о нежити и о том, что со светлыми магами происходят разные нехорошие вещи, — неожиданно добавила женщина, подчеркнуто засмотревшись в окно. — И я подумала, что новорожденный светлый маг, о существовании которого не знает даже Орден, мог стать хорошей приманкой для тех, кто заинтересован в подобных… ресурсах.

Я поднялся с кресла.

— Мы проверим все возможные версии, миледи. Но для начала я хотел бы понять, как выглядит ваша племянница, и взглянуть на комнату, где она жила.

— Пожалуйста, — кивнула хозяйка дома и, дотянувшись до стоявшей на столике шкатулки, достала оттуда небольшой портретик. — Ее комната на третьем этаже, слуги вас проводят.

Я молча взглянул на портрет, отметив про себя редкую для провинции красоту молодой девушки, показал ее Тори, который на протяжении всей беседы усиленно старался не привлекать к себе внимания. Затем вышел в коридор, в сопровождении пожилой служанки поднялся наверх и добрался до нужной двери. А когда зашел в комнату, все же решил не останавливаться на достигнутом и кивнул мнущемуся рядом парню:

— Попробуешь найти ее след?

Тори отчего-то заколебался, но, как положено по инструкции, все же поднес к глазам визуализатор и потратил некоторое время, желая убедиться, что на темной стороне его не ждут голодные твари.

Я не стал его останавливать. Но и проверять за ним помещение тоже не посчитал нужным. Пока рядом Мелочь… а до ночи ей делать в доме лорда Искадо было нечего… ни одна мелкая тварь здесь не появится. А о крупной кукла заранее предупредит.

Наконец Тори выполнил все предписанные инструкцией ритуалы и, покрутившись по комнате, в конце концов нашел один старый след. Уже блеклый, почти истаявший. И парень даже сумел его каким-то чудом зацепить. Наступив на него, Тори повернул ко мне озарившееся не поддельной радостью лицо… Как вдруг оно побледнело, исказилось и покрылось крупными каплями пота. После чего парень пошатнулся и с глухим стоном упал на колени, уперевшись ладонями в дорогой ковер и исторгнув из себя целый фонтан желчи, который, к счастью для леди Норвис, угодил не на пол, а в кадку с каким-то цветком.

Мысленно выругавшись, я успел стащить позеленевшего парня со следа прежде, чем Тори потерял сознание. Торопливо проверил пульс, с облегчением убедился, что ничего страшного не произошло. Затем снова выругался. Поднялся на ноги, оставив тяжело дышащего мага лежать на ковре. После чего встал на злополучный след сам и через некоторое время выругался в третий раз. На этот раз вслух.

На шум в дверь заглянула горничная, которой я велел оставаться в коридоре. Увидев испорченный цветок, женщина громко ахнула. Затем разглядела беспамятного Тори, отпрянула от двери и вдруг заверещала в голос как резаная. На крик в комнату набежали люди: слуги, дворецкий, неплохо одетые, но какие-то совсем уж непонятные личности преимущественно женского пола. Но лишь когда порог переступила встревоженная, тщетно пытающаяся сохранить самообладание хозяйка дома, я все же вернулся в реальный мир и хмуро на нее взглянул.

— Что происходит, мастер Рэйш?! — отшатнулась она, увидев мое лицо.

— Вы правильно вызвали магов, леди Норвис. Но, к сожалению, позднее, чем следовало бы, вашей племянницы нет в живых. А ее след — это след мертвеца.

Пока Тори приходил в себя под присмотром слуг, а леди Норвис нервно курила в будуаре, я успел обежать весь дом, пройтись по оставленным девушкой следам, испытать целую гамму «приятных» ощущений и с досадой убедиться, что не ошибся с выводами.

Леди Элен Норвис была мертва — это не подлежало никакому сомнению. Причем мертва не по своей воле, иначе Тори не стало бы так плохо — насильственная смерть всегда тяжелее переносится магом, чем смерть, пришедшая в срок.

Проще говоря, девчонку убили.

— Когда? — сжав тонкими пальцами мундштук, спросила хозяйка дома, когда я вернулся и сообщил ей безрадостную весть.

— След не дает таких сведений.

— И того, кто мог это сделать, вы тоже не знаете?

— Расследование только началось, — бесстрастно отозвался я. — Для выводов пока нет данных.

— Хорошо. Что с ребенком?

— В доме он ни к чему не прикасался, поэтому у меня нет ответа на ваш вопрос.

Леди немного помолчала.

— А если я попрошу вас навестить мое загородное поместье, вы сможете определить, где находится малыш и в каком он состоянии?

— Устав запрещает вставать на след детей младше десяти лет. Если мальчик еще жив, то после моего касания к следу он гарантированно погибнет.

— Иными словами, вы ничего не можете, — горько усмехнулась госпожа Эстелла. — Ну и какой тогда смысл вас сюда приглашать?

Я промолчал — спорить с расстроенной женщиной не было резона. А вот насчет поместья она оказалась права. Если девушку убили поблизости от него, я смогу найти место ее гибели. Если ее похитил маг, возможно, у меня получится отыскать следы магии и уже по ним выйти на похитителя. Только отправляться туда следовало прямо сейчас, потому что в таких делах чем меньше проходит времени, тем обычно лучше результат.

Оставив госпожу Эстеллу размышлять в будуаре, я заглянул на кухню, увидел там живого и уже переодетого в чистое Тори и одобрительно кивнул.

— Отправь кого-нибудь из слуг в Управление. Сообщи Йену, что у нас тут, возможно, убийство плюс похищение или же сразу два убийства. Потом опроси леди Норвис и всех, кто у нее тут обитает, по протоколу. И отдай амулет правды. Мне надо отлучиться.

— Если вы заберете амулет, то как я буду допрашивать людей?

— Я же сказал: отправь кого-то из слуг в Управление. Вызови Лиз. Пусть она привезет свой.

Тори растер руками все еще бледное, с явственной зеленцой, лицо.

— Не надо никого отсылать. Я переговорник с собой взял.

— Я же велел не брать ничего лишнего.

— А я его в кэбе оставил, — смущенно признался этот сопляк. — На случай, если понадобится вызвать помощь.

Я смерил его выразительным взглядом, но не стал озвучивать мысли, которые крутились в тот момент в моей голове. Однако для себя молча отметил — мальчишка хоть и прислушивается к советам, все равно остается себе на уме. Для команды Йена это не очень хорошо, а вот для темного мага — очень даже неплохо. Главное, чтобы этот умник раньше времени шею себе не свернул и не подставил по неопытности коллег. Но если он выживет и начнет задумываться о последствиях чуточку дальше, чем делает это сейчас, то когда-нибудь из него выйдет толк.

Выяснить адрес загородного поместья леди Норвис оказалось несложно — слуги у нее были весьма разговорчивыми, а подробная карта окрестностей столицы нашлась в библиотеке. Так что, велев Тори добыть список постоянных гостей этого дома и особенно тех, с кем девчонка общалась чаще всего, я со спокойной душой ушел на темную сторону. И очень быстро оказался у одной из окраинных меток в южной части столицы. Дальше мои тропы не позволяли идти без четкого представления места, куда должен попасть, но у темной стороны имелось огромное преимущество — здесь я мог почти мгновенно перемещаться от одной видимой точки до другой, тратя на это в разы меньше времени, чем в реальном мире. Причем создать тропу я мог и на крышу дома, и на дерево, и на вершину скалы, если таковая имелась в округе.

Возможное присутствие нежити меня не пугало — мелкая от меня теперь шарахалась, как свет — от Фола, а для крупной я слишком быстро перемещался. А если что, в моем арсенале имелась Тьма, с новыми свойствами которой я так до конца не разобрался, хорошая броня, отличное оружие. Ну и Мелочь, разумеется, которую я про должал регулярно подкармливать. Сейчас она, правда, на плече уже не помещалась — выросла, зараза, зато забираться в капюшон плаща и наблюдать оттуда за происходящим ей никто не мешал.

— Нежис-сь, — тихонько прошипела она, когда я сделал короткую передышку и остановился посреди леса, который во Тьме выглядел так, словно его сперва сожгли, а затем засыпали снегом. — Малос-с. Но близ-с-ско.

— Охотиться будешь? — осведомился я, покосившись за спину. — Только быстро — время не терпит.

— Нетс-с, — после недолгого раздумья отозвалась кукла.

— Тогда вперед.

Злополучное поместье я заметил издалека — как и дом в столице, оно было огромным, не по делу роскошным, а единственное его достоинство заключалось в том, что построили его вдалеке от города.

При виде мощной сети охранных заклинаний, которые далеко не в каждом столичном доме отыщутся, я одобрительно хмыкнул. Но внутрь ломиться сразу не стал, а сперва прогулялся по округе в поисках пропавшей девчонки. Одновременно с этим отправил на охоту Мелочь, прекрасно помня, что след она держит во сто крат лучше специально обученной собаки. И если поблизости найдется хоть одна капля крови Элен, кукла ее обязательно учует.

Ближе к полудню я с досадой признал, что место преступления находится не здесь, и вместе с Мелочью ушел на нижний слой, чтобы пройти мимо защиты поместья. Еще какое-то время нам понадобилось на осмотр дома и расположенных рядом строений, но и там ничего подозрительного не нашлось. Ни трупов, ни крови, меченых смертью аур, ни следов нежити… девчонка как в воду канула, да еще и с новорожденным младенцем на руках.

— Что ж, придется побеседовать со слугами, — пробормотал я, вынырнув в реальный мир перед запертыми воротами. После чего взялся за висящий рядом язычок медного колокола и с силой его дернул.

Над поместьем раздался долгий тягучий звон.

Вышедший из дома плешивый мужичок сперва не хотел меня впускать, но бляха сыскного Управления и упоминание имени хозяйки сделали свое дело — ворота все-таки открылись. После чего мне оставалось лишь найти управляющего, заставить его собрать всю обслугу в гостиной, достать амулет правды и вдумчиво расспросить присутствующих. Всех сорока трех человек, на беседы с которыми я угрохал время почти до вечера.

И вот тут-то обнаружилась одна нехорошая странность: никто из них ничего не знал, совсем ничего не видел и тем более не слышал. Народ будто ослеп, оглох и напрочь разучился делать логические выводы. Но это еще полбеды — как правило, в подобных ситуациях поначалу так и бывает, потому что оказаться причастным к убийству не желает никто. Таскаться в участок, давать показания сперва нам, а затем в суде… кому это надо? Да еще с учетом того, что первый же сообщивший важную подробность по делу вполне мог оказаться под подозрением.

Странность заключалась в другом — амулет правды показывал, что все… абсолютно все слуги не лгут! Будто леди Элен взяла и одномоментно испарилась из хорошо охраняемого дома, да так, что ни одна живая душа об этом не догадывалась, пока ее не хватились. И когда я сорок третий раз убедился, что огонек на крышке прибора по-прежнему горит успокаивающим зеленым цветом, мне пришлось встать и объявить небольшой перерыв.

Итак, что же получается…

Леди Элен около полугода провела в этом доме, на глазах у четырех с лишним десятков человек. Как-то она тут жила, с кем-то разговаривала, гуляла, терпеливо дожидалась рождения первенца… а потом ее вдруг не стало?

На доме стоит отличная защита, которую не-магу невозможно преодолеть, не потревожив охранного амулета. Может, сеть барахлит?

Я переметнулся на темную сторону, отыскал источник наибольших магических возмущений в доме, внимательно его осмотрел и в задумчивости вернулся в гостевой зал.

Нет, не барахлит. А это значит, кто-то должен был ее отключить. Но если слуги не лгут, то получается, этим человеком был кто-то со стороны? Какова вероятность, что несведущий в магии человек сумел сюда проникнуть и грамотно отключить прибор? А если похититель — маг, то сколько времени ему понадобится, чтобы взломать защиту? Опять же следов взлома я нигде не нашел. Получается, этот некто знал слабые места системы?

Хорошо, допустим.

Исчезновение Элен обнаружили рано утром. Служанка, явившаяся позвать молодую мать к завтраку, нашла пустую постель, разворошенную детскую кроватку и подняла тревогу. При этом все вещи Элен, кроме одного-единственного домашнего платья и пары башмачков, а также вещи ребенка оказались на месте. Признаков лихорадочных сборов или борьбы в комнате тоже не было. Создавалось впечатление, как в свое время с леди Мелани Крит, что кто-то разбудил молодую женщину посреди ночи, заставил ее тихо подняться с кровати, завернуть ребенка в первую попавшуюся пеленку, молча выйти на улицу и исчезнуть в неизвестном направлении.

Могло ли это быть воздействие магии разума?

В принципе да. Но тогда и на охранника на воротах она как минимум должна была подействовать.

Я снова вызвал в гостиную плешивого мужичка, который впустил меня в дом, и, убедившись, что именно он дежурил в ту ночь, задал ему несколько простых вопросов.

Мужичок не соврал, хотя и боялся меня до заикания. Он честно отстоял на воротах всю смену, глаз за всю ночь ни разу не сомкнул, но ничего подозрительного не видел, не слышал и леди Элен на улицу не выпускал. Более того, ни одна свеча из его памяти тоже не выпала. Про потайные ходы из поместья он в первый раз слышит. К вину и крепким спиртным напиткам привычки прикладываться не имеет и вообще чист как стеклышко, в чем и поклялся мне здоровьем собственной жены.

Не найдя в словах плешивого противоречий, я неохотно отпустил его восвояси и велел Мелочи проверить подвалы на предмет неучтенных входов-выходов, а сам снова задумался. Слуги, которым я велел оставаться в коридоре, приглушенно загалдели. Женщины тихонько причитали, мужчины роптали, а местный управляющий — сухощавый тип с абсолютно лысой башкой — целых два раза за это время заглядывал в зал и вежливо интересовался, сколько еще времени я планирую продержать его людей в коридоре.

— Сколько надо, — бросил я, одарив его хмурым взглядом. Дворецкий после этого счел за лучшее исчезнуть и больше не дергал меня по пустякам.

Где-то через полсвечи вернулась Мелочь и доложила, что подземных ходов в поместье нет, что заставило меня вновь вернуться к мысли о магической защите. Кто-то же ее снял. Причем изнутри, раз уж следов взлома я не обнаружил. Остается вопрос: кто? И как? В любом случае здесь должен быть замешан кто-то из местных. Причем дважды. В первый раз, чтобы пропустить внутрь похитителя, и во второй — чтобы закрыть за ним и Элен ворота. И это снова возвращало к мысли, что кто-то из присутствующих нагло лжет.

Бросив взгляд за окно, где неумолимо наступали сумерки, я по второму кругу вызвал к себе слуг и заново их допросил. Но на этот раз еще и искал в аурах следы воздействия посторонних заклинаний. В частности, внушения, оглушения, подчинения, искусственно навеянного сна или хоть какие-то признаки того, что на людях недавно использовали запрещенную магию.

Ни-че-го.

Как это ни невероятно, но я не нашел абсолютно ничего подозрительного. Три дня, конечно, немалый срок для заклинаний этой группы, поэтому-то в случае с Мелани Крит мы так ничего и не обнаружили. Но тогда у нас не было объекта воздействия, а здесь вот они — все как на ладони. И если с посторонних предметов, которых магия коснулась лишь краешком, следы исчезали довольно быстро, то с человеческой ауры их не так-то просто убрать. А тут ноль. Очередной тупик, который усугублялся еще и тем, что я так и не смог поймать никого из присутствующих на лжи.

Устав как собака и утомив донельзя слуг, я все-таки принял решение дать им передышку, а работу продолжить утром. Вернее, передышка понадобилась не столько для меня, сколько для того, чтобы вернуть в столицу Мелочь — я еще не забыл о Роберте Искадо, как и о том, что по ночам за ним следует присматривать. Хотя бы до тех пор, пока Корн не найдет для парнишки толкового наставника.

Услышав, что допросы окончены, управляющий так обрадовался, что даже соизволил меня накормить и предоставил в мое полное распоряжение комнату на первом этаже, обставленную с неимоверной роскошью. От ужина я не отказался, потому что живот после прогулок во Тьме уже сводило от голода, а вот заснуть, как ни странно, не смог. И полночи провел в напряженных раздумьях, сумев провалиться в подобие полусна только ближе к рассвету. Но и там мне не давала покоя мысль об исчезнувшей девушке. Да еще и храм некстати вспомнился. Разрушенные статуи, пустые постаменты и, конечно же, дурацкий алтарь, который с чего-то решил меня использовать.

Наверное, к утру я все же задремал, потому что в какой-то момент очень остро вспомнил эмоции, обуявшие меня в ту ночь, когда я едва не утонул в алтаре. Давящую на грудь тяжесть, нечеловеческий холод и мучительно долгое погружение в пропасть, из которой по определению не было выхода. Правда, во сне окружившая меня Тьма не была такой уж непроницаемой. Порой казалось, что в окружившем меня мраке, словно из-под толщи воды, то проступало, то вновь исчезало чье-то огромное лицо. Грубое, мужское, словно высеченное из огромной скалы. Однако взгляд у него был очень даже живым. А голос оказался низким, вибрирующим и пронизывающим до костей.

— ВЗЫВАЙ! — без предупреждения шарахнул он по натянутым до предела нервам. Да еще с такой силой, что я от неожиданности захрипел, дернулся и едва не свалился с постели. И только сообразив, что это всего лишь дурацкий сон, вытер выступившую на лбу испарину и отбросил прочь одеяло.

К демонам. Надо заканчивать тут побыстрее и срочно искать отца Гона. Может, хоть он сумеет объяснить, что со мной происходит.

Утро большого облегчения не принесло.

— Нет, господин маг… не знаю, господин маг… ничего не слышала, господин маг…

Вот в общих чертах и все, что я услышал, когда забрал Мелочь из особняка Искадо, незаметно вернулся в поместье и в третий раз вызвал слуг на допрос. Перед этим я на всякий случай проверил амулет Тори — поврежденным он не выглядел и работал исправно. Но когда входящие по одному в зал люди в третий раз подряд начали нести одну и ту же чушь… когда все тот же плешивый мужик как заведенный начал повторять, что не видел Элен той ночью… честное слово, я был готов его взять за глотку и сводить на прогулку во Тьму, чтобы стал более сговорчивым. Но вместо этого лишь бросил бесполезный амулет на стол, под недоумевающим взглядом охранника встал, распахнул двери, пинками загнал ждущее там баранье стадо в комнату, после чего выстроил вдоль стены и, оглядев испуганно недоумевающие лица, процедил:

— Мне наплевать, кто из вас и как согрешил в последние полгода, кто что украл, проспал или забыл вовремя сделать. Моя задача — найти убийцу Элен Норвис и ее маленького сына. Никто из вас ее лично не убивал — об этом говорят ваши ауры. Но кто-то определенно знает, как и с кем именно она отсюда ушла. И поскольку у меня нет больше времени с вами возиться, то ровно через полсвечи я начну по очереди вставать на каждый след в этом доме. До тех пор, пока кто-то из вас не сознается. Или же пока лжец не умрет.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

Но я не шутил — когда темный маг встает на чужой след, жертва физически не способна солгать, глядя ему в глаза. Я не знал об этом, когда вступал на свою первую в жизни тропу. И это стоило мне разума, Королевскому суду — репутации, а убийце моего брата — жизни.

Но сейчас у меня просто не осталось выхода.

— Что вы говорите, господин маг… разве Элена мертва?! — пролепетала какая-то женщина.

Я хмуро кивнул:

— Ее убили. В те самые три дня, что она провела вне стен этого дома.

— Не может быть… — пробормотал еще кто-то.

— Леди Элен?!

— Убита…

— Но за что?!

— Как же так? — беззвучно прошептал горе-охранник, потерянно опустив плечи, а управляющий под моим взглядом побледнел как полотно. — Леди Элен?

— А ребеночек? — протолкавшись сквозь толпу ошарашенных новостью людей, вперед выступила взволнованная пожилая дама, одетая как горничная. — Что с мальчиком, господин?!

Я сузил глаза.

— Если убийца охотился за маленьким магом, возможно, его тоже нет в живых. Чтобы встать на его след, я должен получить разрешение от начальства. Но если мальчик жив, это его убьет.

Женщина прижала ладони ко рту, а в ее расширенных от ужаса глазах появились первые слезы.

— Род всемогущий! Да как же это могло получиться?!

— Так, — распорядился я и по очереди ткнул пальцем в охранника, управляющего и разразившуюся рыданиями горничную. — Вы трое остаетесь, остальные — вон. Живо!

Народ испуганно дрогнул, но после второго окрика все же заволновался и торопливо потянулся к дверям, спеша как можно быстрее покинуть душное помещение.

— Говорите, — процедил я, глянув на оставшуюся троицу, двое из которой внезапно покрылись испариной, а третья горестно заломила руки. — Элен больше нет, так нет смысла что-то утаивать. Но ее убийца по-прежнему на свободе. Возможно, еще жив ее сын. И если вас хоть как-то волнует его судьба, говорите сейчас, пока у меня еще есть желание слушать.

ГЛАВА 6

Какое-то время в зале царила напряженная тишина, в которой слышались только сдавленные всхлипывания горничной. Управляющий и охранник угрюмо молчали. Мое терпение стремительно подходило к концу. Но когда я уже решил, что кого-то из этой троицы придется пытать, женщина неожиданно рухнула на колени и, молитвенно сложив руки, забормотала:

— Род всемогущий, творец милосердный… прости меня, грешную, ибо нарушила я данное именем твоим обещание…

— Нидис, довольно, — сжал челюсти управляющий, а охранник, наклонившись, рывком поставил ее на ноги, после чего довел с трудом ковыляющую, истово бормочущую что-то себе под нос женщину до ближайшего кресла и силком ее туда усадил.

Я молча посторонился. А когда горничная сгорбилась и горестно закрыла лицо руками, охранник обхватил руками ее плечи, а управляющий с тяжелым вздохом опустился на второе кресло и устало на меня посмотрел:

— Спрашивайте, господин маг. Раз леди Элен нет в живых, то нет и смысла хранить ее тайну.

— Кто выпустил ее из дома? — отрывисто спросил я.

— Я. Только у меня есть полный доступ в главный управляющий узел, который отвечает за работу магических сетей.

— Зачем?

— Она хотела покинуть дом так, чтобы ее отсутствия не заметили.

— Она пыталась сбежать?

Управляющий покачал головой:

— Что вы, господин маг. Здесь о ней заботились, ее любили. Ей просто была нужна одна ночь, чтобы встретиться с каким-то человеком. К утру она обещала вернуться.

Я нахмурился:

— Зачем?

— Она не говорила, — снова вздохнул управляющий. — Но Элен была славной девушкой. Тихой, отзывчивой, доброй. Она хорошо к нам относилась. И я не мог ей отказать в небольшой просьбе.

— Вы знали об этом? — снова спросил я, хмуро посмотрев на горничную и ее… наверное, мужа?

Плешивый сжал челюсти, но все же кивнул, а женщина снова залилась слезами.

— Так что все-таки произошло? Почему Элен понадобилось уйти из дома, где, как вы говорите, ее оберегали и любили?

— Госпожа Норвис пообещала отправить ее в Берн, — сквозь всхлипывания созналась горничная. — Там тепло, море рядом… самое то для молодой мамы и маленького Уорена. И от столицы тот городок далеко — мы посмотрели по карте. Хозяйка даже решила переписать на Элен свой старый дом, которым уже давно не пользовалась. И мы с мужем тоже планировали туда перебраться. Леди Элен так или иначе понадобилась бы помощь на новом месте. А мы давно хотели перебраться южнее. Старые кости, господин… часто ноют к плохой погоде. А Элен и вовсе не помешало бы сменить обстановку. Забыть про все, что было. И зажить по-новому. С чистым сердцем и легкой душой.

Я снова нахмурился:

— Разве ей было плохо в столице?

— Она часто грустила, — с прерывистым вздохом призналась Нидис. — Особенно первое время. Была подавлена, ни с кем не хотела говорить. И только в последние пару месяцев оттаяла.

— Она не говорила вам, кто отец ребенка?

— Нет, — вздрогнула горничная.

— Она вообще о нем не упоминала, — тихо сказал охранник и снова сжал плечи жены, когда у той из глаз побежали новые дорожки из слез. — Лишь однажды Нидис неосторожно о нем спросила, так леди Элен аж побелела вся и сбежала в свою комнату.

— Она долго плакала в тот день, — добавил управляющий. — Не спустилась ни к обеду, ни к ужину. А поутру у нее глаза совсем припухли. Да так, что я счел нужным посоветоваться с господином Денаурисом… это наш целитель… насчет здоровья молодой леди. Но он заверил меня, что леди абсолютно здорова. Как и ее малыш. А на то, что у женщин в ее положении часто меняется настроение, по советовал не обращать внимания.

— Леди не пыталась с кем-то увидеться? Не приходило ли ей писем? Может, она общалась с кем-то во время прогулок?

— Нет, господин, ни разу, — промокнула глаза плат ком горничная. — Да она и сама никого не хотела видеть. Больше молчала, чем разговаривала. Много читала. Гуляла. Единственной, кого она допускала к малышу, была я. А единственный человек, кого она была рада видеть во время прогулок, это мой муж, Шелех.

Я недоверчиво оглядел всех троих.

Что-то маловероятно, чтобы влюбленная девчонка ни разу ни с кем не поделилась мыслями о возлюбленном. Если племянница леди Норвис была такой восторженной мечтательницей, то почему слуги утверждают, что последние полгода своей жизни она выглядела подавленной и грустной? Она ждала ребенка от человека, которого любила! Не может быть, чтобы она не пыталась с ним встретиться, написать письмо или хотя бы дать весточку, что жива и в порядке!

— Ребенок был нежеланным? — уточнил я, перебрав в уме возможные варианты.

— Ребеночек? — удрученно покачала головой горничная. — Нет, господин маг. Мальчика леди Элен как раз любила. Говорила, что он — единственный лучик света в ее непростой жизни и что она никогда с ним не расстанется.

— Та-а-ак… а как насчет отца?

Мужчины с мрачным видом переглянулись, а на глазах женщины снова выступили слезы.

— Леди Элен о нем не упоминала. Но мне показа лось… — Нидис украдкой вытерла щеку. — Показалось, что леди не стремилась его увидеть. И еще мне кажется… он ее предал. Поэтому она и согласилась сюда уехать и даже не пыталась прервать свое добровольное заточение.

Я мысленно сплюнул.

Ладно, теперь хоть что-то стало понятно с этим отвратительным делом. Осталось узнать самое главное.

— Так с кем именно Элен хотела увидеться в ту ночь? И зачем?

Горничная снова вздрогнула.

— Мы не знаем, господин маг. Но накануне утром она написала письмо и запечатала его в конверт без адреса. Мой брат живет в Вестинках… это на севере, всего в паре свечей конного ходу отсюда. Он часто ездит в город. Леди Элен попросила отдать письмо ему и доставить по адресу, который написан на внутренней стороне конверта. Мне она его не назвала, потому что сказала — нам не нужно знать лишнего. А брата попросила не говорить, куда поедет, но дождаться ответа и, если таковой будет, передать ей.

— Ответ пришел?

Да, господин маг, — кивнула женщина. — Брат вернулся уже к обеду и отдал Шелеху письмо. Оно было написано на хорошей бумаге, но без подписи. Мы его не вскрывали.

— Элен плакала, когда его прочитала? — быстро спросил я.

— Нет. Но у нее лицо стало таким… знаете, какое бывает у людей, которые решаются на что-то страшное?

Я молча кивнул.

— А когда я спросила, в чем дело, госпожа ответила только, что делает это ради сына. И ради того, чтобы у него появилось достойное будущее. Мне кажется, господин маг, она не хотела быть обязанной леди Норвис, — почти шепотом добавила Нидис. — И с этим человеком она должна была встретиться той же ночью.

— Где?

— Я довез ее до Вестинок, — глухо уронил Шелех, отведя взгляд. — Госпожа сказала, что ждать ее не нужно. Но она будет рада, если я заберу ее с той же околицы на рассвете. Я и уехал.

— А ребенка она зачем с собой взяла?

— Сказала, что малыш будет плакать, оставшись один, а она не хотела, чтобы в доме раньше времени забеспокоились.

Я забарабанил пальцами по столу.

— Так. И что дальше?

— Утром я, как оговорено, поехал в Вестинки, но леди Элен на условленном месте не было, — хмуро сообщил охранник. — Я прождал ее две свечи, а она так и не пришла. В какой дом она должна была зайти, я не знал, но на всякий случай прошелся по улице. Никого не увидел. Никто не шумел. Ну, я и уехал обратно. А Титусу сказал все как есть, после чего мы подождали еще сутки, а когда леди не вернулась к следующему утру, отправили депешу в Алтир.

— Титус — это кто? — нетерпеливо уточнил я.

Управляющий поднял руку:

— Это я, господин маг.

— Так. И вы хотите сказать, что на самом деле девушка исчезла отсюда не три, а четыре дня назад?

Управляющий виновато кивнул, а горничная с мужем стыдливо переглянулись.

— Да, господин маг.

— И вы целые сутки потеряли, потому что надеялись, что все обойдется?!

— Да, мы очень виноваты перед Элен, — в третий раз с тяжелым вздохом признал управляющий, и вот тогда мне снова захотелось выругаться.

Фолова бездна! Молодая девчонка с младенцем на руках собралась куда-то на ночь глядя, и никто ее не остановил! Она пошла на встречу с человеком, которого никто из слуг в глаза не видел, и ее даже не попытались предостеречь! Наконец, она не вернулась в срок, а эти глупцы еще целые сутки дожидались чуда! Вместо того чтобы поднять крик и отправить людей на поиски!

Не знаю, что тут еще можно сказать, но, похоже, нет предела человеческой глупости.

— Карту! — отрывисто бросил я, когда стало ясно, что ничего эти люди больше не знают. — Нидис, где именно живет ваш брат? Есть ли в Вестинках какие-то особые ориентиры?

— Да тут всего одна деревня в округе, — виновато понурилась женщина. — Не промахнетесь. А брат мой живет во втором доме с дальнего краю. Барри Хорс его зовут. Там спросите — вам подскажут.

Едва взглянув на принесенную управляющим карту, я прямо в доме создал тропу и ушел на темную сторону. Затем на нижний слой, чтобы не ждать отключения защиты. Снова на средний. И уже по нему, друг за другом открывая прямые тропы, с огромной скоростью помчался в соседнюю деревушку, надеясь, что хотя бы там следы никто не затоптал.

До деревни я добрался быстро, но во второй дом с дальнего края заходить не торопился. А сперва почистил темную сторону от облюбовавших подвалы гулей, сжег парочку особо наглых тварей, а за остальными отправил кровожадно оскалившуюся Мелочь, которая и перебила их одного за другим.

Следов убийцы не нашел — занятые своими делами люди выглядели совершенно обычно. Спокойно работали по дому, ковырялись в поле, и ни у кого в ауре не осталось вызывающей красной метки. Отпечатков с такой же меткой на земле тоже на обнаружилось. Видимо, убийца действительно был не местным и в деревню не заходил. Да и гарантий, что место преступления находилось именно здесь, абсолютно никаких не было.

Недолго поразмыслив, я поманил брезгливо отряхивающуюся куклу.

— Кровь учуять можешь? Человеческую, трех- или четырехдневной давности.

Мелочь откровенно задумалась. Но вскоре проурчала что-то непонятное, неторопливо обежала меня по кругу, принюхиваясь и внимательно высматривая что-то на земле. Затем сделала еще один круг, побыстрее. Третий, постепенно ускоряясь и расширяя невидимую спираль. И наконец сорвалась на такой бешеный вихрь, что я только крякнул и подумал, что, кажется, не зря взялся следить за ее рационом.

Мелочь тем временем совсем исчезла из виду, и только приличный вихрик загулял по погруженной в тишину деревне. Вот она сделала новый круг, выйдя за пределы ограды. Затем второй, третий, четвертый… после чего из вихря раздался торжествующий клекот, и выпавшая из него кукла высоко подпрыгнула, обозначая свое присутствие. После чего развернулась и со всех лап кинулась вверх по пригорку, за которым вскоре и исчезла.

Спохватившись, я создал темную тропу и последовал за сообразительным чудищем сперва на пригорок, затем в поле, а после — и на соседний холм, на верхушке которого виднелись характерные холмики. После чего поду мал, что это и впрямь неплохая задумка — убивать на кладбище. Там, где регулярно кого-то хоронят и где скопление гулей не привлечет внимания сыскарей.

А гулей там и впрямь оказалось немеряно. Я только диву дался, когда увидел, какое количество тварей шарится между могилами. Тощие, уродливые… при виде Мелочи они встревоженно закурлыкали, а когда в моих руках зажегся темный огонь, и вовсе прыснули в разные стороны.

В этот момент где-то далеко, почти на грани слышимости, завыли другие, более крупные, судя по всему, твари. Сперва одна, затем другая… но мне и с этими хватило возни. А если кто и заинтересовался поднятым куклой шумом, то добро пожаловать на огонек!

Гули, правда, наше гостеприимство не оценили. Сбежать, правда, удалось не всем — большую часть нежити я просто сжег, кого-то порубил на части, а остальных безжалостно прикончила кукла. Теперь, когда она подросла, острые когти на ее «руках» стали еще длиннее, а свой коронный удар она наносила поистине мастерски. Где и на ком мое чудовище тренировалось — один Фол знает. Но я не мог не восхититься тем, как быстро Мелочь снует между холмиками и короткими, безупречно точными движениями ломает гулям шейные позвонки.

Уцелевших тварей я велел не преследовать — незачем было тратить время. А когда Мелочь выбралась за ограду кладбища и остановилась возле наполовину вросшего в землю валуна, мне и вовсе стало не до гулей: здесь, возле камня, воздух действительно пах немного иначе, чем везде. Пылью пах, тленом. И едва уловимым привкусом железа.

Убрав секиру, я выбрался с темной стороны, оказавшись у такого же камня, только уже в реальном мире. И практически сразу обнаружил, что с одной стороны на нем засохло небольшое кровяное пятно. А рядом в земле виднелся четкий отпечаток женского башмачка, хозяйка которого уже несколько дней как была мертва.

Я понял это, когда коснулся чужого следа и испытал те же ощущения, что и в доме леди Норвис. Но когда принялся искать след убийцы, то испытал целую смесь разнообразных эмоций, от недоумения до раздражения: помеченных смертью отпечатков не было. Вообще ни чего, кроме одного-единственного следа погибшей девушки. Ни возле камня, ни возле ограды кладбища, ни возле могил. Ни во Тьме, ни в свете… то есть в реальности, конечно. Земля вокруг кладбища была чиста как первый снег. И даже пологий склон, ведущий к глубокому оврагу, на дне которого журчал невидимый ручеек, оказался абсолютно пустым. Да, даже без травы, потому что кто-то предусмотрительно обратил ее в пепел, а затем равномерно перемешал с землей, убирая все следы своего присутствия.

— Очень умно, — пробормотал я, вернувшись на темную сторону к терпеливо дожидавшейся Мелочи. — Похоже, наш убийца использовал три амулета. Темный, чтобы перетянуть все метки на ауру, затем светлый — чтобы полностью ее скрыть. Причем «линза» у него не в пример более мощная, чем у Джоша, — связь с аурой разорвана полностью, поэтому и следов не осталось. Наконец, последний амулет ему понадобился, чтобы перепахать весь склон и лишить нас возможности за ним последовать. А это значит, что нам его не догнать.

— Никогось? — вопросительно подняла голову кукла, когда я вернулся к треклятому валуну.

— Пока что да, — согласился я, пребывая в напряженном раздумье. — Но надо найти хотя бы тело.

Мелочь снова подумала и исчезла. А я вернулся в обычный мир, прошелся вдоль омертвевшего склона, добрался до оврага и, заглянув вниз, создал еще одну тропу. На дно, возле ручья, на берегу которого что-то белело.

Она лежала у самой воды — искалеченная, изломанная, как надоевшая игрушка, которую жестокий мальчишка вы бросил в окно. От былой девичьей красоты ничего не осталось — изрезанное острыми камнями лицо было покрыто густой коркой крови, светлые волосы спутались и потемнели, изорванное платье намокло и словно нарочно подчеркивало уродство мертвого тела. Сломанные кости, перемолотые в кашу ребра, неестественно вывернутая голова… если бы я не знал, кого искать, никогда не признал бы в этом измочаленном куске мяса несчастную Элен Норвис.

Убили ли ее наверху, а затем сбросили сюда, или же девчонке не повезло упасть с такой высоты живой — теперь это мог установить только хороший целитель. Но вот что я посчитал действительно важным — это исследовать окрестности на предмет пропавшего ребенка. И испытал немалое облегчение, когда понял, что второго тела в овраге не оказалось.

Трогать здесь я ничего не стал — Лиз потом приедет, сама разберется. Только метку на валуне поставил, чтобы в следующий раз добраться быстрее. После чего снова вернулся в деревню и бесцеремонно ввалился во второй с дальнего края дом.

— Что вам нужно?! — испуганно отшатнулась немолодая женщина, от неожиданности выронив таз с недостиранным бельем. На пол плеснуло грязной водой пополам с мылом. Мокрые тряпки с отвратительным шлеп ком упали сверху. А следом грохнулась и выскользнувшая из рук посудина, с омерзительным грохотом укатившись к печи.

— Чего шумишь? — недовольно проворчал из глубины дома еще один голос, и из соседней комнаты вышел кряжистый мужик с забинтованной головой. Росту в нем было побольше, чем даже в Йене, так что зашел он, вынужденно пригнувшись. А вот выпрямлялся с гримасой боли на заросшем щетиной лице, которая, впрочем, при виде меня мгновенно сменилась недоумением.

— Барри Хорс? — сухо осведомился я, одновременно достав из нагрудного карману бляху.

Мужик, метнув на застывшую изваянием жену быстрый взгляд, неохотно кивнул:

— Так точно, господин следователь. Никак случилось что? Неужто кто-то из наших чего в округе натворил?

— Вы знакомы с леди Эстеллой Норвис? — словно не услышал его я.

— Э… нет, — совершенно искренне озадачился мужик.

— А с леди Элен Норвис?

— Ну-у… тоже нет.

— Ваша сестра служит у нее горничной, — напомнил я, и вот тогда на широком лбу Хорса появилась глубокая складка.

— Да… наверное, господин следователь. Я не особенно разбираюсь в ее делах.

— Хорошо, где вы были утром четвертого дня?

Мужик снова озадаченно наморщил лоб.

— Не помню.

— Вы совершали поездку в Алтир в указанное время?

— Нет… думаю, что нет.

Я недоверчиво уставился на болезненно скривившегося верзилу, но тут на помощь пришла его жена.

— Да был он там, господин следователь, — в сердцах бросила она, поднимая с пола мокрые тряпки. — Рыбу на продажу повез, как обычно. С самого утра уехал, дык почти до темноты его и не было. Только не помнит он ничего. Как следующим утром проснулся, так память-то у него и отшибло. Даже того не помнит, что Нидис к нему на днях приходила, представляете?!

Я настороженно оглядел забинтованную голову здоровяка.

— И сколько дней у него выпало из памяти?

— Два с половиной, — с досадой сообщила супруга, достав из-под печи и со стуком поставив на лавку таз. — А голова у него с тех пор что ни день, то болит неимоверно. Никакие примочки не спасают. Может, хоть ему что присоветуете, господин следователь? Вы ж вроде маг?

— У меня другая квалификация.

Я знаком велел мужику присесть на соседнюю лавку, а сам внимательно глянул на его ауру.

Ну так и есть. Какая то сволочь использовала на мужике заклинание Забвения. Но грубо, неаккуратно, явно второпях. Вместо одного дня оно съело из памяти в два раза больше. Неудивительно, что мужик головными болями маялся. К целителю бы его надо. И как можно скорее.

— Вам муж по возвращении что-нибудь рассказывал? — отступил я, не сомневаясь, что память бедолаге стерли качественно и навечно.

Женщина бросила в таз еще один ком мокрого белья и покачала головой:

— Нет, господин следователь. Ничего такого.

— А письмо с собой какое-нибудь привозил?

— Вообще-то да, было письмо, — припомнила она, к вящему удивлению супруга. И даже ненадолго отвлеклась от белья и разлитой на полу лужи. — Маленькое такое, я еще подумала: от кого бы? Бумага-то дорогая, беленая. У нас такой днем с огнем не сыщешь.

— Барри сказал вам, от кого это письмо?

— Нет, конечно, — насупилась дама, кинув на мужа сердитый взгляд. А затем выудила из-за печи чистую тряпку и принялась собирать воду с пола. — Сказал, чтоб не лезла не в свое дело. Даже взглянуть на него толком не дал. Только и увидала краешек, когда он одежку грязную менял. И тут же укатил снова, вернувшись уже под вечер.

— Куда он ездил, тоже не сказал?

— Нет, господин маг. Нисколечко.

— А про столицу что-нибудь говорил? Где был? Кого видел? Может, упоминал незнакомые имена?

— Как же не говорил — когда выпил, так сразу и сознался, что аж в Белый квартал его зачем-то занесло, — сердито пробурчала супруга и снова кинула на озадаченно взирающего на нас верзилу укоризненный взгляд. После чего с силой отжала тряпку в таз, встряхнула уже полусухую и снова взялась за уборку. — Правда, к кому он ездил, я так и не поняла. Как спросила про имя, так он даже спьяну словно воды в рот набрал. Потом упал мордой в стол и захрапел, а как проснулся — все. Ни каплюшечки уже не смог вспомнить.

Я тяжело вздохнул.

Фол… это скверно. Вероятно, заклинание было отсроченным, поэтому и ударило по мужику с удвоенной силой. Память-то ему теперь ни один целитель не восстановит. Даже за очень большие деньги. А это значит, что убийцу он уже не узнает. Лицом к лицу их поставь, и Хорс отвернется, твердо заявив, что в глаза его раньше не видел. Впрочем, нет никакой гарантии, что он общался именно с убийцей. Мужик ведь в Белый квартал по поручению леди Элен ездил. А значит, письмо у него из рук принимал не хозяин элитного особняка, а кто-то из слуг. Возможно даже, низшего звена. И передавали ответ точно так же, присовокупив к письму отсроченное заклинание.

Интересно, а Элен это письмо сохранила?

Надо будет вернуться, спросить. Самого заклинания я, конечно, уже не увижу, но, возможно, на бумаге остались какие-то следы? Остаточные эманации заклятия, какие-то характерные завитушки у почерка?

Да. И в самом деле стоило попробовать добыть это письмо. Какая-никакая, а все-таки зацепка.

Размышляя над этим вопросом, я мысленным взором пробежался по деревушке, вспоминая, все ли я сделал здесь и не осталось ли чего-то, что я мог упустить. Но получалось, что делать мне тут было нечего. Следов убийца благоразумно не оставил. Единственная ниточка, которая могла к нему привести, вот она, оборвана у самого основания. Для Элен Норвис я тоже больше не мог ничего сделать, кроме как сообщить о ней в ближайшее УГС, прислать сюда светлого мага и следователей, а Йену с досадой признаться, что убийца оказался неплохо подкован в нашем деле…

Впрочем, нет. Есть еще кое-что, что я мог для нее уточнить.

— Сударыня, а у вас за последние четыре дня больше ничего необычного не случалось? — поинтересовался я больше для порядка, чем действительно на что-то на деясь.

— Необычное — это что? — выпрямилась женщина, уперев мокрые руки в бока.

Я кашлянул.

— Ребенка маленького никто возле деревни не находил?

Госпожа Хорс как стояла, глядя на меня, будто на ненормального, так вдруг и села, изумленно округлив глаза. Хорошо, сзади лавка была, иначе она бы точно промахнулась от неожиданности. Я, правда, поначалу решил, что это мой вопрос ошарашил ее до полного изумления. Но женщина, растерянно моргнув, неожиданно всплеснула руками и буквально подскочила на лавке.

— Ну конечно!

— Что? — с замиранием сердца переспросил я, когда ее лицо озарилось такой же неожиданной догадкой. — Что такое?

— Да был же ребенок! — торжествующе воскликнула она. — Соседи наши как раз три дня тому деда своего про ведать собрались! Он у них помер где-то с год назад, вот они и пошли на кладбище — камень могильный выправить. А на обратном пути то и обнаружили дитенка мелкого! В кустах лежал возле самого пригорка! Они его накормили, распеленали, помыли. Говорят, славный такой карапуз. Только все время плачет…

Госпожа Хорс внезапно осеклась и с испугом на меня уставилась:

— А откуда вы про ребеночка-то прознали, господин маг?

— Где он?! — отрывисто спросил я. И как только узнал номер дома, опрометью выскочил за дверь.

ГЛАВА 7

— Это очень скверная история, Арт, — задумчиво про говорил Йен, когда ознакомился с рапортом и бросил стопку исписанных листов на стол. Дело уже близилось к вечеру, но Норриди, как обычно, задерживался на работе, да и я лишь недавно закончил с бумагами. — Просто очень. Чтобы кто-то из магов умудрился так замараться… давно я ни о чем подобном не слышал. Получается, убийцу ты так и не нашел?

Я отрицательно качнул головой.

— Редкий случай, когда нам не оставили ни единой зацепки.

— А письмо?

— Леди Элен сожгла его сразу после прочтения. Мне достался один пепел в камине, да и горничная подтвердила, так что эта ниточка для нас тоже оборвана.

— Может, попробовать все таки поработать с Барри Хорсом? Вдруг он что-нибудь вспомнит?

— Я уже говорил с Лиз, — вздохнул я. — Шансов на то, что он вспомнит хоть мгновение из тех двух с половиной дней, никаких. Разве что нам с тобой обойти Белый квартал с его портретом наперевес и поспрашивать слуг на предмет того, не помнит ли кто этого человека. Разумеется, правды нам никто не скажет — излишне болтливая прислуга в этом районе не задерживается. А для допроса с амулетом правды нет ни одной веской причины. Но даже если бы ты ее придумал, а я принялся собственноручно тыкать портретом в физиономии благородных и высокородных обитателей тех особняков… сам понимаешь, для суда все равно нет доказательств. А без них наши умозаключения никого не интересуют.

— Твоя правда, — неохотно согласился шеф и, мрачно взглянув на рапорт, подвинул его на край стола. — Девчонку обманули, использовали, убили и выкинули за ненадобностью. А мы ничего не можем сделать.

— Хуже того, нас переиграли, Йен. Мы не знаем ни внешности, ни имени убийцы, ни его мотива. В столице сотни магов. И большинство из них светлые. Но, видимо, девчонка все-таки любила этого урода, если даже после всего, что он сделал, защищала до последнего.

Норриди невесело усмехнулся:

— Знаю, что ты сейчас скажешь: глупо, да?

— Глупо, конечно, — подтвердил я. — И совсем уж нелепо было искать с ним встречи. Вряд ли в ее жизни за это время появился другой мужчина. Значит, писала она все-таки ему. И именно его ждала на том кладбище. Но что она хотела этим добиться? Что-то доказать? Потребовать денег?

— Даже если и так, то зачем было ее убивать? — непонимающе нахмурился Норриди. — Девчонка и без того молчала. Все возможные меры предосторожности приняла, никому его не выдала, даже леди Норвис, хотя та наверняка настаивала. Хотела бы она его сдать, написала бы письмо и оставила в комнате. Или тетке отправила — у той все-таки связей побольше. Но в ее комнате ничего не нашли. Значит, Элен была уверена, что с ней ничего не случится. Похоже, понадеялась, что ради сына любовник не станет ей вредить. Но если уж он решил, что девчонка создает проблемы, то почему было не использовать такое же заклинание, как на Хорсе? Это проще, чем заметать следы убийства. Да и надежнее — после заклинания Забвения такого уровня, какой использовали на мужике, девчонка даже мать бы родную забыла, не то что лицо и имя этого ублюдка.

— Возможно, изначально он и не планировал ее убивать. Но что-то во время разговора пошло не так, и ему пришлось принимать меры. Убирал он за собой явно второпях, однако сделал это грамотно. И ничем себя не выдал. Для обычного человека, согласись, это необычно.

Норриди рассеянно угукнул.

— А если нам поискать среди окружения леди Норвис? Как думаешь, в списках ее гостей удастся найти его имя?

— Да среди ее гостей кто только не побывал за эти полгода, — фыркнул я. — Ты видел, сколько имен настрочил в отчете Тори? В ящик стола не уместилось! А ты говоришь: «найти». Но даже если и найдем — что дальше-то делать будем? Улик нет. В лучшем случае кто-то из прислуги мог увидеть, как он тискал девчонку в уголке. И я, если честно, вообще не понимаю, как этот маг умудрился заделать ей ребенка. Он же не дурак. Тем более не планировал дальнейших встреч. Тогда зачем, демон его забери, надо было так позориться, если в наше время заклинаний от нежелательных случайностей придумана делая куча? Эх, жаль, что по магическому дару нельзя определить, кто стал источником дара для ребенка. Остается ждать, когда пацаненок вырастет, а потом отследить, какой род оставил на его лице свои фамильные черты. Но к тому времени, боюсь, это дело просто закроют за давностью лет.

— А где, кстати, малыш-то? Куда ты его дел? — ветрепенулся Йен.

— Пока вместе с нянькой остался в загородном имении леди Норвис. Мальчишке повезло — за ночь он не замерз, не стал добычей хищников и не попался на глаза убийце, когда тот зачищал кладбище. Если бы Элен положила его чуть ближе к холму, его бы тоже перемололо в фарш.

— Как на известие о его возвращении отреагировала леди Норвис?

Я скривился:

— Взволнована и растеряна. И с первыми же лучами солнца укатила за город, чтобы проверить, что там и как. Не думаю, что будет хорошей идеей оставлять мальчишку на ее попечение.

— Согласен, — кивнул Норриди. — Репутация у леди оставляет желать лучшего. Но это, к счастью, не нам с тобой решать.

— Угу. Собственно, я зашел к тебе сказать, что обещание свое выполнил: убийство раскрыл, похищенного благополучно вернул. Поскольку о втором трупе изначально речи не было…

Йен скис.

— …то я опять должен отстать от тебя на целую неделю.

— Вот именно, — подтвердил я, поднимаясь из-за стола. — Если что, связь прежняя. Моментального появления по первому же чиху не гарантирую, но в случае необходимости через четверть свечи буду на месте.

— К Тори сперва загляни, — буркнул недовольный моим уходом Норриди. — Он очень просил.

— Зачем?

— У него для тебя какая-то информация. Сказал, это важно.

— Важно так важно, сейчас зайду, — нахлобучив на голову потертую шляпу, я кивнул и вышел, оставив Йена корпеть над сводным отчетом за неделю.

Читает кто-нибудь его бумажки или нет, я не знал, но не собирался устраиваться на постоянную должность в УГС в том числе и поэтому. Сейчас я почти свободный маг. Нужен — пришел. Не нужен — ушел. Написал отчет вовремя — молодец. Не написал — получил от начальства выговор и дальше не пишу… А Норриди что ни день, то какие-то бланки с таблицами заполняет. И было ради чего срываться в столицу?

По дороге к выходу я, как и обещал, заглянул в соседний кабинет.

— Эй! Молодежь, как у вас дела? Все отчеты уже настрочили?

— Шутите, мастер Рэйш? — обиженно посмотрела на меня закопавшаяся в бумагах Лиза. — Мы совсем недавно вернулись! Вы же сами нас в ту деревню вызвали! Думаете, вся работа так вот прямо сразу и делается?!

Ах, ну да, точно…

Я по достоинству оценил громоздящуюся перед ней кучу кристаллов, которые еще следовало просмотреть. Вышел в коридор. Засунул нос в соседнюю комнату. Убедился, что вернувшиеся из Вестинок следователи тоже усиленно горбатятся за столами. После чего снова вышел. Еще раз взглянул на трудящийся в поте лица коллектив и в который раз подумал, что выбрал правильную форму отношений с Управлением городского сыска.

— Тори, ты хотел о чем-то поговорить? — нейтральным тоном осведомился я, повернувшись к настороженно следящему за мной магу.

Тот еще больше напрягся.

— Я допросил Джоша Рорнаха.

— Доброго дядюшку, обожающего бить племянников топором по голове? Хм. И что же он поведал тебе интересного?

— У него есть лавка на окраине Алтира. Официально Джош считается старьевщиком.

— А неофициально он кем подрабатывает?

— Скупщиком краденого, — насупился Тори. — Причем давно и довольно успешно.

— Допустим. Какое отношение к этому имел бедолага Джим?

— У него не было постоянной работы, поэтому перебивался парень где мог. Работал за гроши. То в порту, то на торговых складах. Везде, где требовалась грубая физическая сила. А другая работа была ему не по плечу, — быстро добавил парень, увидев, что я забрался задать новый вопрос. — Джим был несколько… слабоват умом. Родители сказали — во время родов что-то там ему повредили. Поэтому парнем он вырос глуповатым, но простым и добродушным, как бринессар.[3]

Я прислонился плечом к косяку.

— Хочешь сказать, дядюшка в конце концов пристроил недалекого племянничка к незаконному делу?

— Привлекал иногда. Особенно когда товаров приходило много и их надо было быстренько перебросить из дома в подвал или же погрузить на телегу. Джим делал. И вопросов не задавал. Он просто не понимал, что такое «украсть» и почему продавать «украденное» плохо.

— Что же изменилось потом? — вмешалась в разговор заинтересованно прислушивающаяся Лиз. — До Джима наконец стало что-то доходить? Он рассказал о делишках дядюшки родителям?

Тори качнул головой:

— Он всего лишь взял со склада понравившуюся ему заколку.

— Заколку?!

— Представьте себе, — невесело усмехнулся паренек. — Смешно сказать — он собирался подарить ее матери. Но Джош заметил и захотел вернуть свою собственность. Поскольку заколка золотая, краденая и стоит бешеных денег, то позволить ей появиться в доме брата он не мог. Но и отнять у Джима не сумел — парень все-таки здоровяком был. А заколка понравилась ему до такой степени, что отдавать ее дяде он не захотел. И Джош не нашел нужных слов, чтобы уговорить племянника расстаться с безделушкой на складе. А когда Джим ее забрал и ушел домой, дядюшка дождался вечера, пробрался на участок к брату, увидел, как Джим рассматривает заколку над костром… ну и решил, что можно решить все проблемы одним ударом. Убивать племянника он, конечно, не хотел — собирался только оглушить, поэтому и ударил не лезвием, а обухом. Топор лежал у забора — Джим им обрубал сучки на ветках. Рядом никого не было… но Джим со страху не рассчитал и ударил с такой силой, что проломил парню голову. Естественно, когда понял, что натворил, Джош запаниковал. Да и забрать орудие убийства с собой побоялся — мало ли, заметит патруль с окровавленным топором? Поэтому Джош спрятал его в сарае… о тайнике под половицей он, естественно, знал. А потом забрал заколку, которую Джош так и не сподобился вынуть из кармана, и ушел. А чтобы успокоить совесть, надрался в ближайшем кабаке до невменяемого состояния и пришел в себя только утром. Незадолго до моего появления.

— А где он «линзу»-то взял? — заинтересовался я, а Диз нетерпеливо привстала на стуле. — Такой артефакт без специального разрешения от городской стражи в лавке не купишь. Даже одноразовый.

— Да на складе своем и взял. Кто-то его в незапамятные времена туда приволок, а продавать Джош не захотел. Про свойства амулета он тоже знал, поэтому всегда носил с собой. Только амулет-то был ворованный, старый, уже с трещиной в корпусе и сработал кое-как. Все следы хозяина оборвать не сумел, поэтому-то я один и увидел.

Я мысленно вернулся к обстоятельствам дела и, больше не найдя в нем дыр, сложил руки на груди.

— Ну хорошо. Ты все выяснил. Молодец. Легче тебе от этого стало? Стоило оно потраченного времени?

Тори поднял на меня серьезный взгляд.

— Не поверите, мастер Рэйш, но да.

— А что, без того, чтобы лично поговорить с убийцей, спокойно тебе не жилось?

— Незаконченное дело как заноза, — с чувством признался молодой маг, а Лиз с важным видом кивнула. — Когда я чего-то не понимаю, мне всегда кажется, что я могу что-то упустить. А теперь мы и убийцу знаем, и мотив нашли, и орудие убийства суду предоставить можем… мне кажется, это правильно, мастер Рэйш. Разве нет?

Я невесело улыбнулся.

Эх, Тори… как бы все здорово выходило, если бы мы имели время и возможность у каждого дела поднимать всю подноготную!

— Мастер Рэйш! — окликнул меня Тори, когда я уже развернулся, чтобы уйти. — А амулет мне не вернете? Я ж его под честное слово взял. Лив, правда, о нем еще не спрашивал, но все же неудобно.

Я похлопал по карманам, ища, куда завалился деревянный, магически опечатанный чехол, который не давал артефакту фонить на темной стороне. Запоздало припомнил, что хотел проверить его еще разок, потому что он очень уж странно сработал на последних допросах. Наконец выудил из-под полы маленькую коробочку, открыл и озадаченно хмыкнул: на выпуклой поверхности амулета почему-то горел не зеленый, а ярко-красный огонек. И это значило, что или Тори нам сейчас беззастенчиво врал… или же городская стража проводит расследования с неисправным прибором.

Вернувшись домой, я с наслаждением вымылся, наелся до отвала, выяснил у Нортиджа последние новости и с чистой совестью завалился в постель, предварительно отправив Мелочь в очередной раз проконтролировать Роберта Искадо.

Сон, как и вчера, не шел. Мысли навязчиво крутились вокруг последнего дела, а как только я задремал, перед глазами снова встала мрачноватая картина моего утопления.

— ВЗЫ-ВА-А-А-АЙ… — оглушающе громко провыла Тьма буквально за миг до того, как я вздрогнул и открыл глаза. Но обнаружил, что в спальне ничего не изменилось, и очень не вовремя вспомнил, что до храма так и не добрался.

Уснуть я пытался еще трижды и трижды проваливался в эту вязкую муть, откуда меня вышвыривало чужими воплями. Устал, Фолова бездна, чуть ли не больше, чем за целый день беготни. Но потом плюнул, провалился во Тьму по-настоящему и уже там спокойно закрыл глаза — на темной стороне сны меня никогда не тревожили.

Так случилось и на этот раз. Однако следующим утром я уже на рассвете стоял перед алтарем Фола и нетерпеливо озирался в надежде, что хотя бы сегодня отец-настоятель не станет меня игнорировать.

Ощущение, что меня утягивает на нижний уровень, пришло на этот раз еще быстрее, чем накануне. Но сегодня оно было менее навязчивым, да и я своевременно сообразил, куда меня приглашают, и добрался до первохрама не в пример быстрее, чем раньше. Мелочь, правда, с собой не взял — она до сих пор караулила покой юного герцога, и я планировал ее забрать уже после того, как поговорю со жрецом.

В знакомый зал я входил готовым ко всему. И к тому, что меня действительно попытаются утопить. И даже к тому, что придется исполнить свою угрозу и разнести невоспитанный алтарь к Фоловой бабушке. Однако все оказалось гораздо проще — внизу меня никто не ждал. Ни разгневанный Фол, статую которого я пока не спешил восстанавливать, ни получивший по роже «зеркальный» чувак. В первохраме, как и всегда, царила мертвая тишина, и только звуки моих шагов отдавались неприятно гулким эхом.

Алтарь, кстати, стоял сегодня на положенном месте и весьма успешно прикидывался мертвым. Лужа в центре зала, правда, никуда не делась, но «лизуны» мне под ноги швырять больше не пыталась. И вообще создавалось впечатление, что даже она решила меня проигнорировать.

— Ладно, — пробормотал я, остановившись так, чтобы видеть и лужу, и алтарь, и пустой постамент владыки ночи, окруженный целыми горами разнокалиберных осколков. — Ты звал — я пришел. Что делать-то надо?

По залу пронесся легкий ветерок, а над грудой битого камня на мгновение сформировалось и тут же исчезло черное облако.

— Ты шутишь?! — недоверчиво переспросил я. Но когда по полу прокатилась явная дрожь, а обломки статуи ощутимо подпрыгнули, с удивлением понял: — Похоже, не шутишь. Но демон меня задери… Фол! Как ты вообще себе это представляешь?!

Облачко над обломками сгустилось снова и на этот раз задержалось там дольше. Не знаю, может, я снова сошел с ума, но показалось, что внутри на миг соткалось все то же грубое лицо, которое мешало мне нормально спать вот уже две ночи. Ощущение взгляда тоже было. Только на этот раз не требовательного, а смертельно уставшего. И сообразив наконец, что это был не приказ, а скорее просьба, я мысленно выругался, но все же подошел к разбитой статуе, присел на корточки и, протянув руку к первому попавшемуся обломку, пробормотал:

— Если что, я предупредил: работа по камню — не мой профиль.

Однако прежде чем мои пальцы коснулись камня, что-то вокруг снова изменилось. Моей щеки даже сквозь доспех коснулся знакомый холодок, на полу и стенах выступила густая изморозь, а затем приятный женский голос со спины тихонько пропел:

— Здравствуй, Артур…

Кожу на моем лбу обожгло, и я непроизвольно замер.

— Здравствуй, Смерть. Давно не виделись.

— Кажется, ты опять собираешься сделать глупость? — со смешком осведомилась Она, подойдя вплотную. Так, что спиной я почти чувствовал прикосновение ее платья и откуда-то точно знал, что еще немного, и никакой доспех меня не спасет. — Неужто успел по мне соскучиться?

Демон! Но где я ошибся? В чем? Не мог же Фол так нелепо меня подставить?! Да и зачем, если ему самому нужна помощь?

Не зная, что ответить Леди на вопрос, я осторожно раз вернулся и, не поднимая глаз, опустил одно колено на холодный пол.

— Видимо, да. Все же ты давно меня не навещала.

— Все такой же дерзкий, — вздохнула Она, но я лишь склонил голову ниже. И замер, чувствуя, как по волосам, невзирая на шлем, играючи пробежались мягкие женские пальцы. Погладили легко, почти нежно. Взъерошили несколько прядей на макушке и застыли, словно решая, что с ними делать дальше.

— Я рада, что ты не забываешь своих обещаний, Артур, — наконец проговорила Смерть, оставив в покое мою шевелюру. — Но однажды ошибки заставят тебя отправиться в долгое путешествие. Неужели тебе этого хочется?

Я обреченно вздохнул:

— Что я опять сделал не так?

— Прежде чем соваться к вместилищу бога, стоило хотя бы подумать, почему во все века ни один жрец не смел безнаказанно этого сделать, — с укором произнесла Она. — Как думаешь, для чего были изобретены шкатулки? И почему для того, чтобы перевезти сюда осколки этих статуй, людям понадобилось столько времени?

Я осторожно скосил глаза на беспорядочно наваленные груды битого камня.

Ну что сказать… да, я болван. Не стоило забывать, чего мне стоило мимолетное прикосновение к одному из таких вот камешков. И с чего я решил, что в первохраме их воздействие на смертных станет меньше? По сути, это те же проклятые камни. Разбитые с согласия и дозволения тем ного бога, но все же несущие на себе след божественного присутствия. А я чуть руками их не цапнул. Вот было бы смешно, если бы мне их оторвало. Да и надо было сразу сообразить, что все, что связано с богами, никогда не бывает просто и легко.

— Что случится, если собрать хотя бы одну из этих статуй воедино? — осторожно уточнил я, на всякий случай убрав от камней ногу подальше.

Смерть бесшумно отступила.

— Граница станет надежнее, Артур.

— А если вернуть на место их все?

— Равновесие между богами будет восстановлено. Светлые наконец-то займутся своими делами, а остальные наведут порядок на темной стороне.

— Хм. Как же тогда их собрать, если к обломкам нельзя прикасаться?

Смерть издала тихий смешок.

— Все, что для этого нужно, у тебя уже есть. Думай, Артур. Я и так дала достаточно подсказок.

Мое лицо снова обдуло ветерком, и ощущение чужого присутствия исчезло. Смерть, как обычно, перемещалась абсолютно неслышно, но я все же выждал немного времени, прежде чем подняться.

Оглядев погруженный в полумрак огромный зал, на стенах которого неохотно таяли крохотные ледяные кристаллики, я ненадолго задумался. Но потом подошел к алтарю, постучал по нему костяшками пальцев и, услышав глухой, словно стучал по обычному камню, звук, бросил:

— Просыпайся, приятель. Пора за работу.

Алтарь никак не отреагировал. И вообще старательно прикидывался дохлым, словно до сих пор дулся, что в прошлый раз получил по роже.

— Ну и Фол с тобой, — хмыкнул я, выждав еще немного, но реакции так и не получив. — Значит, будешь еще тысячу лет здесь тухнуть, пока не найдется другой маг, который сумеет войти сюда живым. Счастливо оставаться.

Развернувшись, я обогнув разбросанные вокруг алтаря осколки и двинулся к выходу. Но стоило мне приблизиться к лестнице, как по полу с громким плеском пронеслась серебристая волна и, намочив мне сапоги, с недовольным гудением встала стеной, надежно перегородив проход к лестнице.

— Что такое? Передумал? — осведомился я, зажигая в руке темный огонь. — Или мы продолжим общаться в том же ключе, что и раньше?

Волна тревожно дернулась и даже подалась назад, аж выгнувшись вся в ожидании удара. А когда его не последовало, удивленно замерла и через несколько томительно долгих мгновений все же преобразовалась в человекоподобное создание.

Какое-то время мы стояли друг напротив друга, настороженно всматриваясь и пытаясь понять, сможем ли работать вместе. А затем «зеркальный» едва заметно наклонил блестящую голову, после чего поднял руку и, указав на статую Фола, сделал очень даже вежливый приглашающий жест.

ГЛАВА 8

Это было странное сотрудничество. Поводов для доверия ни у кого из нас пока не было, но я должен был помочь Фолу, а алтарь должен был помочь мне. И полагаю, если бы из этого звена исчез хоть один участник, вся задумка была обречена на провал.

Признаться, мне не слишком понравилось, когда «зеркальный» подошел вплотную, жестом предложил протянуть руку и, как только я показал открытую ладонь, коснулся моих пальцев своими. Прикосновение оказалось мимолетным и безобидным, однако смотреть на то, как мои руки до локтей охватывает серебристая жижа, было, мягко говоря, неприятно. Хотя после этого ладоням стало гораздо теплее.

— Защита? — предположил я, когда пошевелил пальцами и убедился, что вторая «перчатка», плотно обхватившая старый доспех, совсем не мешает.

Алтарь хмуро кивнул. Еще через миг с него натекла небольшая лужа, и на моих ногах прямо на глазах начали образовываться такие же серебристые «сапоги». Правда, когда их высота доросла сперва до колен, а затем и до бедер, я слегка обеспокоился. Но в них и впрямь было комфортнее — тот холод, что донимал меня всякий раз, когда я спускался на нижний уровень, под слоем мягкого «зеркала» почти не ощущался. Полагаю, и к осколкам с его помощью я смог бы прикоснуться без проблем.

Когда блестящая жижа добралась до уровня пояса, я бросил на «зеркального» вопросительный взгляд. Тот ответил успокаивающим жестом — мол, стой спокойно, так надо. И я стоял. Ровно до того момента, пока живая ртуть не подобралась под самое горло и не сделала осторожную попытку забраться под шлем.

— Эй! — предостерегающе рыкнул я, ощутив, что эта гадость вот-вот польется мне в рот. — Давай без крайностей!

«Зеркальный» как то по-особенному наморщил лоб, но послушно отступил, и жижа тоже остановилась, не добравшись до моего подбородка всего на волосок. Я осторожно повертел головой, руками, подвигался, по очереди оторвал от пола сперва одну, а затем и вторую ногу, проверяя, насколько защита снижает подвижность. Но счел результат вполне приемлемым и уже спокойнее взглянул на стоящее рядом создание:

— Что дальше?

Алтарь молча указал на постамент. А когда я к нему приблизился, пару раз неосторожно наступив на обломки статуи, «зеркальный» снова растекся по полу, с тихим журчанием скользнул к груде камня, сразу несколькими блестящими ручейками протек внутрь и через некоторое время один из них вынес оттуда, как на ладони, небольшой, словно омытый водой осколок.

Я облегченно вздохнул.

Да, это сильно упрощало задачу. Если алтарь будет передавать камни по очереди и в нужном порядке, то я точно не приделаю Фолу дополнительный орган не в том месте и не наваяю ему лицо вместо ягодиц. Проблема заключалась в другом — проклятый осколок оказался неимоверно тяжелым. Всего-то размером в половину ладони, а весу в нем было как в целой статуе! Я чуть не выронил его, когда по неосторожности поймал одной рукой. Хорошо еще, постамент стоял совсем рядом, и я второй рукой успел подтолкнуть туда падающий обломок. На каменное основание невзрачный с виду камешек грохнулся с таким звоном, будто я уронил туда целую наковальню. С постамента взвилось целое облако невесть откуда взявшейся пыли. По каверне прошел низкий вибрирующий гул. А у меня от напряжения выступил пот на лице да в спине появилась подозрительная слабость.

Самое же интересное заключалось в том, что, когда пыль рассеялась, осколок лежал вовсе не там, куда я его уронил. И не в том положении. Но лишь когда ручеек передал второй кусок и мне удалось его с меньшим шумом и грохотом уложить на постамент, стало ясно, что Фол еще больше упростил нам задачу. Потому что, как только обломок коснулся постамента, неведомая сила оттащила его в сторону и установила так, как считала нужным.

Осторожно потрогав вставший на ребро камень и убедившись, что его оттуда теперь никакая сила не оторвет, я успокоился совсем. Но вскоре в моей голове созрел закономерный вопрос. И, прежде чем забрать у вынырнувшего из камней ручейка очередной обломок, я негромко спросил:

— Слушай, а я-то вам зачем понадобился? Смотри как здорово: ты носишь, Фол ставит… на кой вам сдался дополнительный участник?

Из-под камней раздалось пренебрежительное фырканье, после чего оттуда взвилась небольшая зеркальная колонна и без предупреждения плеснула на постамент. Я непроизвольно замер, ожидая, что сейчас будет много шума, брызг и, возможно, даже пара. Но нет. Не долетев до постамента всего пол-ладони, серебристый «лизун» словно на стену наткнулся и бессильно сполз на пол, убравшись обратно под камни.

— Та-а-к… то есть тебя туда даже с обломками не пускают?

— Буль, — расстроенно отозвался снизу алтарь и выразительно ткнул в мои руки осколок.

Я вздохнул.

— Вот зачем было создавать такие сложности? Ладно, давай сюда. Будем выкладывать первый ряд…

К тому моменту, как обломки полностью закрыли основание статуи, я весь взмок, порядком устал, да еще и здорово истощился в магическом плане. Не знаю, для чего богам понадобились такие трудности при воссоздании своих собственных вместилищ, но теперь мне стало понятно, почему за целое тысячелетие никто так и не сделал эту работу. Дураков просто не нашлось. Да и в храм, похоже, никто до меня не врывался верхом на вампире. Если бы не тварь и не выпитый ею алтарь, вряд ли я вообще смог бы сюда забраться. Ну а раз уж забрался — вперед, Артур Рэйш, выполняй условия сделки. И надрывай свой пупок, раз уж больше никому это важное дело не доверили.

— Все, перерыв, — выдохнул я, когда в глазах заплясали разноцветные звездочки, а спина разнылась так, словно я целый день отпахал в каменоломнях. — Если сейчас не поем — сдохну.

Зависший возле меня отломок на серебристой подставке недоверчиво дрогнул, а затем неохотно опустился обратно на пол. Еще через миг из-под камней показалось несколько ручейков, которые прямо на глазах вытянулись вверх, слились и снова превратились в человека.

Устало сев прямо на пол, я прислонился спиной к углу ниши, где стояла статуя Фола, и прикрыл глаза. Работа вроде несложная, но такими темпами я ее и за пару лет не осилю. Слишком уж камни были тяжелыми. Да и каждое прикосновение к ним хоть и не вымораживало до смерти, все равно забирало столько сил, что подолгу с ними возиться у меня при всем желании не получится.

Переведя дух и остро пожалев, что в кавернах нельзя создавать темные тропы, я с кряхтением поднялся и, обойдя молчаливо изучающего меня «зеркального», поплелся к лестнице.

— Завтра приду, — прохрипел, едва перед моим носом нарисовался очередной жидкий «лизун», изогнувшийся во просительным знаком. А когда алтарь с журчанием опал, открывая дорогу, я оперся рукой о стену и со смешком добавил: — Если не сдохну, конечно.

Все планы, что я так старательно строил на этот день, разумеется, полетели в бездну. Я даже за Мелочью не пошел, потому что сил оставалось лишь на одну-единственную тропу. Пришлось воспользоваться поводком и передать кукле, что до следующей ночи она предоставлена сама себе. После чего выбраться на средний слой. Впопыхах, пока жрецы не всполошились, открыть тропу до дома. И вывалиться на лужайку перед собственным особняком, к вящему изумлению служителей.

Подаренная алтарем защита сползла с меня сразу, как только я покинул нижний слой. И хорошо еще, что не осталась сверкать огромной лужей у верхнего алтаря. Как и в прошлый раз, она сперва разбилась на множество капелек, которые мгновенно впитались в пол. А потом, вероятно, вернулась туда, где я ее взял.

— Хозяин, вам помочь? — обеспокоенно спросил дворецкий, когда я с трудом сел и отпихнул от себя ластящихся, восторженно машущих хвостами собак.

— Спать и жрать, — лаконично обозначил я свои требования.

Нортидж козырнул и, уже успев привыкнуть к моим привычкам, отправился теребить Марту на предмет обеда, а я снова упал на землю, раскинул в стороны руки-ноги и понял: все. До следующего утра я из дома ни ногой.

Когда я пришел в себя, в спальне царил полумрак, но по причине плотно зашторенных окон до меня не сразу дошло, день сейчас или ночь. И вообще, было неясно, в какое время и в каком именно мире я нахожусь.

Ответ на вопрос пришел немного позже, когда я повернул голову и обнаружил сидящую на соседней подушке Мелочь. При этом внешний вид куклы выражал крайнее неодобрение, а по поводку, помимо прочего, долетали отголоски волнения и даже досады.

— Я в порядке, — на всякий случай сообщил я, когда Мелочь привстала и вопросительно щелкнула костяшками. — Живой и даже не поцарапанный.

Она вместо ответа окинула меня выразительным взглядом и одним прыжком переметнулась на подоконник, где с некоторых пор тоже стоял большой серебряный поднос. Правда, сегодня Мелочь не стала в него смотреться. Едва взглянув на отражение, кукла отвернулась к окну, поджала под себя лапы и с достоинством улеглась, вперив неподвижный взгляд в щелку между толстыми шторами.

С ума сойти… кажется, мое чудовище научилось обижаться!

Посмеиваясь про себя и одеваясь на ходу, я поднялся с постели и вынырнул в реальный мир. Отдернул шторы, едва не отпрянув от брызнувшего с улицы яркого света. Затем заглянул в ванную, в столовую, к радости Марты, сметя со стола уже готовый завтрак. И только после этого поднялся в кабинет, прикидывая как лучше распределить вытребованные у Йена выходные. Но соблазнительная мысль о том, как бы научиться спать исключительно в схроне, оставила после себя лишь мимолетное сожаление. Увы, хотя бы иногда я должен был тратить время на нормальный сон в нормальном мире, как все нормальные люди, чтобы сохранить в порядке душу, тело и разум. Но насколько стало бы проще, если бы я научился с пользой проводить это время!

Эх…

Взяв со стола свежий номер «Столичного вестника», я мельком пробежался по вчерашним новостям, но ничего интересного для себя не обнаружил и поискал, куда бы выкинуть ненужную газету. В конце концов, бросил просто на подоконник, но потом сообразил, что могу ее попросту сжечь, и… в задумчивости остановился посреди комнаты.

Тьма, словно только и ждала приглашения, мгновенно окутала мои руки двумя сгустками темного пламени. Черный огонь молча вспыхнул на ладонях, игриво заплясал на кончиках пальцев, после чего ласково лизнул кожу на запястьях и словно молча спросил: ну что, хозяин, повеселимся?

Сжав и разжав несколько раз кулаки, я бросил настороженный взгляд за окно, но там по-прежнему светило солнце, щебетали невидимые птицы, вовсю цвели кусты вдоль обочин… а у меня в кабинете спокойно жила и прекрасно себя чувствовала первородная Тьма, которой в этом мире было совсем не место.

На пробу создав и тут же уничтожив пару простых знаков и преобразованных Тьмой заклинаний, я опустил руки и непонимающе нахмурился: они работали. Затем перебрал более сложные узоры и окончательно перестал что-либо понимать в происходящем. Как это ни невероятно, но они действительно работали. Все до одного! Словно я находился не в реальном мире, а по-прежнему пребывал на темной стороне!

Это было дико, неправильно и противоречило всему, что я знал о себе и о своем даре. Тьма — исконный обитатель глубин, и чем дальше от обычного мира, тем она опаснее и холодней. Но тогда почему, стоя здесь, посреди яркого света, я по-прежнему мог не просто ее ощущать, но и использовать? И почему, призывая Тьму в мир, который изначально был создан для людей, я до сих пор не чувствовал, что это вызывает недовольство светлых богов?

Прислушавшись к себе, но не ощутив внутреннего протеста, я решил пойти дальше и позволил Тьме охватить не только руки, но и остальное тело. Мысль о надежной, способной защитить не только на темной стороне броне теплилась в моей голове уже давно. Но лишь сейчас я неожиданно понял, как ее можно реализовать. И уже не удивился, когда прямо на глазах поверх домашней одежды начал стремительно нарастать знакомый доспех.

Тьма воспроизвела его с поразительной скоростью и с такой невероятной точностью, словно ей это ничего не стоило. Прочные, внешне похожие на кожаные, перчатки… высокие сапоги на толстой подошве… приятная прохлада нагрудных пластин и потрясающая легкость матово-черного, слегка шершавого на ощупь материала, которым Тьма с такой щедростью изволила меня одарить. Надев его снова, я внезапно понял, как же мне его не хватало. Будучи неспособным носить тяжелую броню на темной стороне, я и в реальном мире не стремился обвешиваться железом. Ни к чему привыкать к тяжести доспеха, если при переходе через границу он превратится в труху. Но теперь эта проблема самым неожиданным образом решилась. И меня поглотило всеобъемлющее, редкое для темного мага ощущение правильности происходящего.

В какой-то момент до меня также дошло, что по большому счету мне больше не требовалась ни новая одежда, ни обувь, ни оружие — все, в чем я нуждался, с легкостью могла воссоздать Тьма. Прямо здесь, в реальном мире. Точно так же, как она делала это на темной стороне. Более того, как и там, я теперь мог прятать доспех под подаренной ею одеждой. А при желании мог вообще его не снимать и время от времени лишь придавать ему нужную форму. Какая разница, будет ли это камзол, стальная броня или просто нательная рубашка? Я стал свободен в своих желаниях. И только что получил доказательства того, что даже в обычном мире маг способен жить, при этом оставаясь во Тьме.

Эта идея была диковатой, безумной, но невероятно заманчивой. А сама мысль о том, что в действительности для спокойной жизни мне, кроме Тьмы, ничего больше не нужно, оказалась настолько соблазнительной, что… подумав, я решил с ней пока не спешить.

Единственное, что мне захотелось проверить немедленно, это мысль об оружии. Становиться уязвимым в реальном мире после того, как ощутил себя почти бессмертным во Тьме, всегда было очень досадно. Но если я оказался прав насчет брони и одежды, то что мешает материализовать здесь и безотказную помощницу, которая не раз спасала мне жизнь?

Почувствовав, как твердое древко толкнулось в руку, я машинально сжал пальцы и перевел взгляд на отточенное до бритвенной остроты лезвие. Хм. Вот, значит, как ты смотришься при свете дня? Оказывается, ты не просто не имеешь блеска — как и доспех, ты, моя красавица, поглощаешь свет. Поэтому в отличие от простой железки ни когда не сверкнешь, случайно попав на солнце. Не выдашь себя блеском. А вырвешься из темноты бесшумной тенью и смахнешь башку любому, кто рискнет оказаться на рас стоянии удара.

Заметив какое-то движение на подоконнике, я быстро повернулся в ту сторону, одновременно приподнимая лезвие, но это оказалась всего лишь Мелочь. Пробравшись в кабинет по темной стороне, она сидела у окна и внимательно изучала доспех из Тьмы. Причем с таким странным видом, что поневоле захотелось спросить: каким же она видит меня сейчас? Человеком ли? Магом? Или же с того уровня, где она находилась, в моем полупрозрачном силуэте ничего не изменилось?

Едва я подумал о возвращении на темную сторону, как доспех на мне ощутимо поблек, а секира в руке стала полупрозрачной. Нет, она не исчезла совсем. Мои пальцы по-прежнему ощущали прикосновение к древку. Я чувствовал кожей приятный холодок брони. Однако видеть ее я стал лишь одним глазом. Левым. Тогда как для правого мое оружие и доспех внезапно превратились в невидимку.

В кои-то веки пожалев об отсутствии в доме зеркал, я задумчиво провел пальцами по груди. Да, броня действительно была на месте. И секиру мою пальцы сжимали по-прежнему крепко. Однако для обычного человека это выглядело так, словно рука держалась за воздух, а вместо черного металла на груди висела простая домашняя рубаха.

Изучив себя так и этак, по очереди избавившись, а затем снова материализовав доспех по частям, я с удивлением обнаружил, что могу этим управлять. И при желании сделать видимым даже часть брони, шлема, секиры. Или же убрать их с глаз долой, ничего при этом не потеряв. Не знаю, правда, как такое было возможно, однако теперь я мог не только призвать, но и вернуть Тьму во Тьму. А также обнаружил, что могу балансировать на границе миров точно так же, как это делали полноценные вампиры.

Желая проверить очередную догадку, я взял с подоконника свернутую в рулон газету и коротко взмахнул секирой. Прекрасно видимое через линзу лезвие послушно качнулось, совершив на темной стороне небольшую дугу. А вот в реальном мире ничего не изменилось… вообще ничего, кроме того, что часть газеты без видимых причин вдруг отделилась от рулона и с мягким шлепком упала на пол.

Наверное, кто-то на моем месте пустился бы в пляс от радости. У кого-то, допускаю, вполне могло бы снести башню. А кто-то, возможно, захотел бы повторить акт бессмысленного разрушения, чтобы еще раз убедиться, что все это не сон. Я же лишь задумчиво уставился на обрубок, просчитывая про себя возможные последствия. Особенно на случай, если вместо газеты окажется чья-то глупая голова. А когда до меня в полной мере дошло, что именно я сейчас сделал… когда перед мысленным взором всплыли страницы из недавно прочитанной книги… по моей спине пробежал недобрый холодок.

Фол! Кажется, теперь я знаю, какими возможностями в период расцвета темного пантеона обладали жнецы! Но только сейчас начинаю понимать, за что… и, главное, почему… их могущества в какой-то момент испугался даже жреческий Орден.

Речь ведь идет не только об оружии, способном с одинаковой легкостью разить врагов как во Тьме, так и в реальном мире. Речь о людях, обладающих умением спокойно переносить холод темной стороны. Невидимых простому глазу. Умеющих перемещаться между мирами с неимоверной быстротой. Владеющих искусством открывать прямые тропы. Живучих. Неуязвимых. Спокойно ныряющих на самую глубину. И носящих в себе ту самую живую Тьму, с которой не расстаются от рождения до смерти.

Раньше я искренне верил, что для того, чтобы убить, нужно покинуть темную сторону и хотя бы ненадолго выйти в реальный мир. Однако оказалось, что в этом нет необходимости. Да и зачем, если любой жнец даже с тем ной стороны мог дотянуться до любого смертного независимо от того, был ли у него магический дар или сан?

От последней мысли холодок на спине стал гораздо более явственным, а на лбу выступила испарина.

Демоновы силы…

Кажется, вы ошиблись, святой отец, когда утверждали, что новых жнецов в нашем мире нет и больше не будет. Потому что мои возможности больше нельзя объяснить обычным благословением или стремительным развитием темного дара. Не знаю, как и почему это стало возможным, если, по вашему же утверждению, проведенный отцом Лотием ритуал был совершенно обычным. Но что-то все же со мной произошло. Тогда, в Верле, или уже здесь, в столице. Что то, что дало мне возможность безнаказанно спуститься в первохрам и прикоснуться к темному алтарю. И больше не позволит без веской причины прийти в вашу келью, чтобы продолжить задавать опасные вопросы.

ГЛАВА 9

На улицу я выбрался ближе к полудню, когда успокоился, разложил все по полочкам и решил, что даже новые способности не заставят меня остаться дома. От доспеха и секиры, разумеется, избавился — даже в полуденную жару и на полупустых улицах была вероятность нарваться на мага, имеющего при себе визуализатор. К тому же первым местом, куда я зашел, было уже почти родное главное Управление, где не стоило привлекать чужое внимание. Однако Корна, несмотря на разгар рабочего дня, на месте не оказалось, так что мне пришлось отложить разговор насчет Роберта Искадо и ограничиться короткой запиской.

Пусть сам ищет жреца, способного вымолить для мальчишки благословение Фола. Так даже проще. Не понадобится лишний раз возвращаться в храм.

А вот конечный пункт моего путешествия располагался далеко от центра Алтира. Если точнее, притаился на окраине, в одном из самых непривлекательных для магов районов столицы, где находилось не просто много мест с повышенным магическим фоном, но где даже амулеты из-за этого порой работали со сбоями.

Чтобы добыть этот адрес, мне пришлось здорово повозиться. Но я не зря после визита в резиденцию Искадо проторчал в архиве целые сутки: ближе к рассвету сонный дежурный так хотел от меня отвязаться, что охотно назвал разделы, где годами хранились журналы регистрации посетителей, в том числе и десятилетней давности. Помогло и то, что герцог посоветовал Корну дать мне максимальный доступ к документам. И я был бы не я, если бы не воспользовался подвернувшейся возможностью и не выжал из этого максимум пользы.

Нужный мне дом располагался в самом начале длинной улицы и был, пожалуй, самым приличным строением из всех, что там находились. Невысокий, всего в два этажа, недавно покрашенный, он производил вполне благоприятное впечатление, несмотря даже на заколоченные ставни. Грязи перед крыльцом почти не было — видимо, кто-то ее недавно убрал. Старенькие ступеньки, конечно, давно следовало сменить, но если нынешний хозяин и впрямь когда-то работал в городском сыске, то скрипучие полы вполне могли играть для него роль дверного звонка.

Самого звонка или даже простого колокольчика на двери не имелось, так что в нее пришлось долго стучать. А когда дверь все-таки открылась и на пороге, источая густой аромат перегара, появился полуголый небритый субъект лет шестидесяти, я всерьез усомнился, что явился по адресу.

— Господин Ларри Уорд?

— Да, — подслеповато прищурился хозяин, одной рукой подтянув полосатые штаны. — Кто вы? Что вам нужно?

Я молча показал ему казенную бляху.

— Заходите, — буркнул этот тип, снова поддернув спадающие штаны. — По коридору направо. Там кухня. Я сейчас подойду.

Я проводил глазами сгорбленную спину со следами старых шрамов, отметил для себя дряблую кожу на боках и провисшее брюшко, но смолчал. После чего сделал несколько шагов по полутемному коридору и, остановившись на пороге указанного помещения, с некоторым недоумением оглядел захламленную кухню.

Странно, снаружи все вроде приведено в порядок, а здесь словно стая гулей порезвилась. Грязная посуда, целыми горами громоздящаяся в раковине, усеянный мусором и осколками разбитой чашки пол, немытое окно с посеревшими от пыли занавесками, да еще и источающее смрад помойное ведро, которое уже давно следовало вынести.

Не рискнув зайти в этот свинарник, я так и остался стоять на пороге, дожидаясь возвращения хозяина. Тот, судя по тому, как заскрипели доски на втором этаже, пошел наверх. Надеюсь, чтобы умыться и хотя бы почистить зубы. Оттуда вскоре донесся скрип пружин, шорох белья, звонкий шлепок и хрипловатый женский голос, что-то невнятно говорящий про «небритых козлов». Вскоре после этого стукнула дверь, послышался скрип деревянных ступенек. А еще через некоторое время из-за угла вынырнул Ларри Уорд — все в тех же полосатых штанах, но уже в майке и в накинутом сверху драном халате, из-под которого выглядывали такие же драные тапочки.

В зубах у него торчала зажженная сигарета, а сквозь дырку в кармане халата проглядывал какой-то предмет. Вероятно, амулет правды, если я правильно распознал окруживший артефакт зеленовато-красный ореол. Впрочем, заходить на кухню я все равно не стал, а лишь посторонился, пропуская хозяина, и снова занял стратегически важную позицию у двери.

— Пить будешь? — хриплым голосом осведомился господин Уорд, подойдя к столу и подвинув к себе первую попавшуюся чашку.

Я покачал головой: чашка была грязной, но хозяина это не смутило — вылив оттуда остатки старого пойла, он на булькал внутрь новое из стоящей рядом бутылки. После чего отошел к окну и, пыхнув табачным дымом, оперся спиной о подоконник.

— Ну? Чего надо? — ощерился он, показав желтоватые зубы.

Я мысленно вздохнул.

— Десять лет назад вы работали следователем в главном Управлении столичного сыска.

— Было такое дело. И что с того?

— А семь с половиной лет назад уволились оттуда по состоянию здоровья…

Уорд с мрачным видом отхлебнул из кружки.

— Сердце подвело. Тебе-то какая разница?

— Вы были последним, кто интересовался делом семьи де Ленур, — ровно отозвался я. — И последним, кто расписался за сохранность хранящихся там документов в журнале регистрации.

Да, пока я искал информацию по Роберту Искадо, то очень внимательно просмотрел заодно и те самые записи, благо дело Артура де Ленур лежало в той же коробке, что и дела парочки исчезнувших светлых. Но после смерти Оливера Гидеро мной никто не интересовался. Лишь восемь лет назад в журнале регистрации однократно мелькнуло имя Ларри Уорда, и все. Ну, если не считать Хокк, которая расписывалась за коробки, пока мы работали по делу умруна. И меня.

Возникал вопрос: зачем человеку, не имевшему никакого отношения к тому расследованию, понадобилось влезать в документы уже после закрытия дела? Кто вытащил из папки несколько важных бумаг и передал их моему учителю? Наконец, кто и зачем стер данные о моем побеге из Дома милосердия и заодно представил дело так, что в нем почти не осталось упоминаний о наличии у меня темного дара?

Признаться, я ждал разной реакции на свое сообщение, вплоть до того, что Уорд сперва поперхнется, затем поржет и, наконец, попросит меня еще раз предъявить документы. Но вот то, что полупустая кружка полетит на пол, а сам Уорд выхватит из подставки нож и почти без замаха метнет, стало для меня полной неожиданностью. Как и то, что ютившийся в его кармане амулет внезапно выстрелит очень даже приличным сгустком огня и в щепки разнесет косяк и часть стены аккурат в том месте, где только что находилась моя голова.

Уйти на темную сторону было гораздо удобнее, чем уворачиваться от летящего заклинания. Но если бы я не научился делать этого быстро, одно из двух — в меня или воткнулся бы нож, который, кстати, оказался неплохо заточен, или же влетело боевое заклятие. Сейчас такими уже не пользовались — все чаще на вооружение следователям давались заклинания с большей точностью воздействия и меньшей поражающей способностью. Но Уорд принадлежал к старой школе, поэтому и «игрушки» у него оказались довольно серьезными.

Вынырнув из Тьмы за спиной бывшего следователя, я ударил его по пальцам, в которых успел появиться еще один нож, для верности двинул локтем по затылку, заломил руки за спину и без особых церемоний впечатал в стену, заставив захрипеть от боли. Краем глаза подметив дрожащий в двери приличных размеров тесак, мысленно похвалил бывшего коллегу за меткость, после чего спутал его простеньким удерживающим заклятием и усадил на стоящий возле окна старенький стул, на всякий случай за фиксировав заклинанием и его.

— Ну что, колись давай, — хмыкнул я, встретив его ненавидящий взгляд. — Стоило хотя бы потянуть время, прежде чем так явно признаваться в содеянном.

— Да пошел ты!

— Э, нет, — отозвался я, отыскивая в кухне еще один стул и усаживаясь напротив. — Вот теперь я отсюда точно не уйду, пока не получу ответы на свои вопросы. К тому же мне понадобилось немало времени, чтобы выяснить твой нынешний адрес. Согласись, было бы обидно узнать, что я потратил его впустую.

— Что тебе нужно? Кто ты?! — процедил угрюмо зыркнувший исподлобья Уорд.

— Рэйш. Но думаю, ты уже не в первый раз слышишь это имя.

Бывший следователь только сплюнул.

— Ты не похож на Рэйша! Кретин! Неужели ты думаешь, я поверю, что хоть один из них вдруг опустился до работы простой ищейки?

— А мне не надо, чтобы ты верил. Ответь только, зачем ты подделал документы по делу об убийстве десятилетней давности и почему бумаги из этого дела оказались в кабинете Этора Рэйша вместо того, чтобы благополучно стухнуть в архиве.

На небритой физиономии Уорда неожиданно проступило странное выражение.

— Ты… как тебя зовут?

Я поколебался.

— Артур.

— Ты — его сын?!

— Преемник.

— Докажи!

Я нахмурился, но все же обвел глазами комнату и ее окрестности через линзу. А когда убедился, что Мелочь исправно стоит на страже моего покоя, стянул с правой руки перчатку и продемонстрировал фамильный перстень.

— Фу-у-у… — вдруг сдулся сыскарь, и из его глаз ушла не только ненависть, но и настороженность. — Что ж ты сразу-то не сказал?! Старик предупредил, что однажды ты меня найдешь. Но я не думал, что на это понадобится столько времени.

Я вернул перчатку на место и недоверчиво приподнял одну бровь:

— Мастер Этор сказал, что я приду? Когда?

— Развяжи… — вместо ответа буркнул Уорд, демонстративно шевельнув пальцами рук. Другие части тела у него попросту не работали. Ну, за исключением головы. — Развяжи, кому говорю! Я отдам тебе то, что он оставил!

Я окинул бывшего коллегу задумчивым взором, но было непохоже, что тот врал. Так что я счел возможным ослабить наложенные на него путы, но не стал сообщать, что при желании они не только вернутся, но и разрежут его на части.

— Спасибо, — все так же сердито проворчал Уорд, растирая онемевшие кисти. После чего поднялся и двинулся к выходу. — Идем. Документы наверху. Только не шуми — у меня жена еще спит.

Ах, вот кто время от времени все-таки убирался в этом клоповнике. Хотя для меня вообще было удивительно, что кто-то мог взять на себя труд вычистить его или хотя бы привести в порядок территорию перед домом.

Пропустив Уорда вперед, я следом за ним поднялся по ветхой лестнице и свернул в такой же темный коридор, как и на первом этаже. Дверей здесь было всего две. Одна оказалась приоткрыта, и в узкую щелку виднелась разворошенная, на удивление чистая постель, в которой кто-то сонно ворочался. А вот вторая располагалась в самом конце и была заперта на замок, ключ от которого, как выяснилось, хранился в небольшой нише над притолокой.

— Ларри, это ты? — вдруг раздался из спальни все тот же хрипловатый женский голос. — Что там был за шум? Ты что, опять ведро опрокинул?

Ларри обернулся и кинул в мою сторону настороженный взгляд.

— Я все уберу. Спи.

— Как же, дождешься от тебя, — проворчала женщина. Но потом поворочалась и затихла, больше не докучая мужу с требованиями уборки.

На цыпочках вернувшись к спальне, Уорд осторожно прикрыл туда дверь и только после этого вернулся ко второй комнате и сделал приглашающий жест:

— Заходи. Здесь немного не прибрано, но думаю, тебя это не смутит.

Подспудно ожидая, что увижу такой же бардак, как внизу, я молча вошел, но небольшая комнатка меня приятно удивила. В первую очередь тем, что в ней в отличие от кухни было свежо и прохладно. А также тем, что из мебели здесь имелось всего три предмета: письменный стол, старинный стул с уже потрескавшейся кожаной обивкой и большой книжный шкаф во всю стену, где аккуратно стояли подписанные ровным почерком папки.

Прямо рабочий кабинет, не иначе. Пыли в нем, правда, тоже хватало, но ни пустых бутылок, ни объедков, ни грязных тряпок я не увидел, из чего сделал вывод, что далеко не всегда Ларри Уорд был неопрятным забулдыгой и хотя бы в одном месте в доме старался поддерживать порядок.

— Садиться будешь? — поинтересовался он, когда я закрыл за собой дверь.

Я молча покачал головой.

— Тогда с твоего позволения я присяду… коленки все еще подгибаются, да и по башке ты меня приложил будь здоров.

Я снова промолчал. А Ларри тем временем плюхнулся на стул, придвинулся к столу и, порывшись в нижнем ящике, бросил на столешницу довольно увесистую папку.

— Этор Рэйш явился в мой дом около восьми лет назад и сделал предложение, от которого я не смог отказаться, — сообщил он, откинувшись на высокую спинку. — У меня тогда были проблемы… большие проблемы, Рэйш, но твой отец согласился меня от них избавить, а взамен попросил просмотреть все дела на некое семейство де Ленур, что были на тот момент в нашем архиве.

Я подошел к столу и подвинул к себе папку.

— С делом Дерека де Ленур он тоже велел тебе ознакомиться?

— Естественно. Я тогда в следственном отделе работал, доступ имел почти ко всем делам. Правда, кристаллов памяти у нас тогда не было, поэтому кое-какие из документов пришлось переписать для Рэйша вручную. А какие-то бумаги он потребовал изъять и принести ему.

— Что тебе показалось странным в этих делах? — рассеянно поинтересовался я, бегло просматривая бумаги в папке, но большинство уже были мне знакомы — газетные вырезки, копии проколов допроса, даже подробный отчет судебного заседания по моему делу, на котором я надолго задержал взгляд.

Уорд ухмыльнулся:

— Они все слишком чистые. Знаешь, как оно бывает — тут чуток недоделали, там слегка недоглядели, не обо всем свидетелей спросили, не везде запятые проставили. Но в целом картинка уже ясна, так что отдельные детали судом во внимание уже не принимаются. А тут — просто идеально все один к одному укладывалось.

— Почему же ты полез копаться? Все же было хорошо.

— Потому что мастер Рэйш велел это сделать. И потому, что я тоже не дурак — знаю, что настолько чисто само по себе никогда не бывает. Мне же тоже порой приходилось кое-что… хм… подчищать. И за собой в том числе. Что я, не знаю, как это делается? Или ни разу не ставил кляксы на документы, чтобы убрать оттуда чье-нибудь имя? А уж когда стало понятно, что все действующие лица, включая следователя и мага, по делу младшего де Ленура мертвы, то других доказательств уже не понадобилось.

— Думаешь, твой интерес к бумагам двухлетней давности мог кого-то насторожить?

— Не в этом дело. Когда я полез разбираться в при чинах смерти Гидеро, оказалось, что доступ к делам сотрудников ГУССа начальство закрыло, и для этого надо специальное разрешение у шефа. Я едва не дал задний ход, потому что шефа… им тогда еще был Кукнис… как раз поймали на махинациях с секретными данными, а многих из наших загребли по его делу свидетелями. После этого работать стало некому, вот нам и понараздавали жетонов на свободный допуск чуть ли не ко всем разделам. Я, конечно, сразу не полез — чего было зря светиться? Но когда все утряслось, то сумел и протокол освидетельствования по Гидеро посмотреть, и с женой его встретиться, и даже с целителем поговорить относительно состояния здоровья господина старшего следователя. Так вот, по всему выходило, что сердце-то у него было в порядке, — усмехнулся Уорд, когда я закончил читать протокол судебного заседания и отложил его сторону. — Ни на что он не жаловался, бегал как гуль, да еще и по выходным в горы выбирался, чтобы отдохнуть от суеты. С этих-то гор его однажды и привезли в холщовом мешке. Целитель сказал, что при осмотре обнаружил на теле слабые следы воздействия какого-то заклинания, но Кукнис в приказном порядке велел это в протоколе не отражать. А причиной смерти написать недостаточность сердца. Вскоре после этого Управление затрясли, как яблоню. Кукниса посадили. И, пока шло следствие по его делу, порой такие вещи вскрывались, что целитель решил помалкивать, а то и его бы привлекли как соучастника. Пришлось его до беспамятства напоить, чтобы он выдал хотя бы это. И рассказал, кто запретил ему проконсультироваться с темными коллегами на предмет сомнительной смерти сотрудника.

— А с остальными что? — взявшись за другой протокол, спросил я.

— С кем именно?

— Со свидетелями по делу младшего де Ленур. Насколько я знаю, они все мертвы.

— Там все чисто, — отмахнулся Уорд. — С виду где несчастный случай, где разбойное нападение… придраться абсолютно не к чему, за исключением того, что все смерти произошли почти в одно и то же время и были связаны лишь с одним-единственным делом. Я об этом и мастеру Этору сказал, и его это, похоже, удовлетворило.

— Так. А что насчет убийства старшего графа де Ленур?

— Я так и не понял, как это было сделано, — сознался бывший сыскарь. — Дом тогда уже был выставлен на продажу, но я нашел способ туда залезть и осмотреть кабинет и спальню. Ничего подозрительного — все было сделано чисто. Как с ним, так и с супругой. Если бы я был магом, может, и нашел бы какую зацепку, но у нас тогда даже визуализаторов не было. А из амулетов — лишь защитные да огненные. И то — не у всех.

Я ненадолго оторвал взгляд от бумаг.

— Но все же ты согласен, что это было убийство. Почему?

— Из-за Гидеро. Если уж он сфабриковал дело по младшему графу, то где гарантия, что другие доказательства тоже не подделали? Ясно же, что эти смерти связаны, он ведь не зря на все расследования напросился. Да и нетипично для благородной графини выбрасываться из окна собственной спальни. Леди, они ведь чаще вены себе режут. Или пилюли глотают. Но чтоб с третьего этажа сигать головой вниз да еще без гарантии убиться, но с очень большими шансами остаться калекой на всю жизнь… нет, в это я не верю. Хотя надо отдать должное тому, кто сдавал это дело на закрытие, эмоциональная подоплека ее поступка была прописана убедительно.

— Ты был знаком с Гидеро? — снова спросил я, откладывая в сторону очередную газетную вырезку. — Знал его лично? До того, как он ввязался в эти дела?

— Да, — неохотно признался Уорд.

— И как впечатления? Он был хорош как следователь? Или с ходу выдавал обвиняемым цену на свои услуги?

Бывший сыскарь скривился:

— Он был неплохим мужиком. Знаешь, сволочным по работе, упертым, но все же не продажной тварью. Я долго сомневался и трижды все перепроверил, прежде чем сделать какие-то выводы, но такие гладкие дела даже у него никогда не получались.

— Ему могли за это заплатить? — ровно осведомился я, во второй раз изучая копию протокола вскрытия Гидеро.

— Вряд ли, — удивил меня Уорд. — Я какое-то время присматривал за его женой, но было непохоже, что на них свалилось немыслимое богатство. Когда Оливер умер, Лорен Гидеро была подавлена, встревожена, даже напугана. И хоть Управление выплатило ей приличное пособие по потере кормильца, они никогда не шиковали. А через несколько лет, когда старший сын доучился, и вовсе уехали куда-то на окраину, и больше я их судьбой не интересовался.

Я прищурился:

— Как по-твоему, если Гидеро никто не платил за ложные данные, то могли ли на него надавить?

— Семью он любил, — подумав, ответил сыскарь. — В жене и в детях души не чаял. Так что если кому-то и удалось его на этом прижать, то ради них он бы мог, наверное, пойти на должностное преступление.

Я кивнул. В общем-то у меня в отношении этого человека сложилось похожее впечатление. Во время следствия, естественно, меня его возможные трудности не заботили, но мужик и впрямь не походил на морального урода, способного ни за что ни про что отправить невиновного на плаху.

— Что еще мастер Рэйш поручил тебе сделать?

— По этим делам? Ничего. Он сказал, что результаты его вполне устраивают и остальное он найдет сам.

— Хорошо. А по другим вопросам он тебя когда-нибудь привлекал?

— А то ж, — вздохнул Уорд. — И не раз. Но я в итоге внакладе не остался, потому что за работу он хорошо заплатил.

— Что ему еще от тебя понадобилось?

Сыскарь открыл второй ящик стола и выудил оттуда две новых папки. Каждая — раза в три толще, чем подборка документов, которую я почти долистал.

— Вот. Итог почти четырехлетней работы, которую я проводил, мотаясь по всей стране в поисках нужных сведений.

— Что это? — полюбопытствовал я, когда я он любовно сдул с папок пылинки.

— Полная… ну, насколько это вообще возможно… родословная на графа Кристофера де Ленур и его покойную супругу.

Вот уж когда я растерялся от неожиданности.

— ЧТО?!

— Ага, — с гордостью подтвердил Уорд. — Мне даже из ГУССа пришлось уволиться, чтобы заняться этой работой. Возни с ней было, скажу я тебе, до полного опупения. Четыре года на нее потратил. Всю Алторию исколесил. Кучу денежек за это срубил со старика. А три с половиной года тому он, представляешь, вернул ее обратно! И наказал отдать только тебе, если, конечно, ты когда-нибудь меня отыщешь.

Я в полном обалдении воззрился на два увесистых талмуда.

— Страницы пронумерованы, — тем временем торопливо добавил сыскарь, словно боялся, что не успеет похвастать собственными успехами. — Пояснения на полях и на обратной стороне листов. Где не был уверен, поставил синие метки, где сведения достоверные — красные. Мерным обвел уже мертвые ветки. Зеленым — еще живые. Так что на, разбирайся. И скажи спасибо, что старый пьяница сумел ее для тебя сохранить.

Я на пробу взвесил одну из папок и мысленно покачал головой. Тяжелая. Такой точно убить можно. И само собой, что разбираться с этими данными я прямо тут не буду. Это же надо все разложить, рассмотреть, а где тут разложишь? Не на грязном же полу?

— Что-нибудь еще? — подвинув папки на край, спросил я, мысленно уже прикидывая, где буду работать с документами. — Есть еще что-то, что ты должен был мне сказать?

Уорд пожал плечами:

— Кажется, нет. Все нестыковки по тем делам я подклеил в одно досье. Можешь забрать, если надо.

— Так уж и все? — усмехнулся я, сгребая на край третью папку. Естественно, я ее заберу. На досуге еще разок перечитаю. Вдруг что-нибудь упустил? — А то, что часть сведений из дела младшего графа де Ленур бесследно испарилась, ты забыл?

На лице Ларри отразилось недоумение.

— Да нет вроде. Все, что я нашел, собрано здесь. Без дураков. Можешь амулетом правды проверить.

— А то, что с Артура де Ленур были сняты обвинения, помнишь?

— Конечно. Это есть в основном деле. Я только забрал заключение о его невменяемости, которое просил у меня мастер Рэйш. И проверил мага, который его составил. Он, если ты обратил внимание, тоже умер — в том году ему как раз исполнилось бы сто лет. А вот графенку не повезло — после всех потрясений, что на него свалились, бедолага съехал с катушек и даже после того, как нашел убийцу брата, в себя не пришел. Так что дело-то его потом за крыли, но сам он до сих пор сидит за решеткой. Только не в тюрьме, а в Доме милосердия.

— Ты в этом уверен? — вкрадчиво спросил я.

— Конечно, — фыркнул Уорд. — Сам его там навещал. Еще семь лет назад, когда копался в его деле и убирал от туда сведения о его нынешнем местонахождении.

Я уставился на бывшего коллегу тяжелым немигающим взглядом.

Что за чепуха? Он хочет сказать, что под моим именем в доме для умалишенных до сих пор кто-то находится?! Да нет, не может быть! Мастер Этор заинтересовался моим происхождением только тогда, когда я смог вспомнить прошлое, а это случилось почти через год после того, как мы впервые встретились. Лучшее, что он мог, это послать в архив Уорда и потребовать, чтобы тот убрал из моего дела кое какие сведения. Но что же тогда произошло? Почему мастер Этор предпочел изъять из архива данные о том, что «Артур де Ленур» по-прежнему находится в Доме милосердия, и позволил остаться штампу «без вести пропавший»? Наконец, каких именно богов я должен благодарить за многолетний покой и отсутствие внимания со стороны Ордена? Ведь если бы не двойник, меня бы уже загоняли как бешеного пса!

— Жизнью тебе клянусь, что парень бешеный, — не понял моей реакции Уорд. — Его вообще из клетки не вы пускают. Сырое мясо жрет, на людей бросается. Была б его воля, он бы меня прямо там и разорвал. Ума не приложу, что мастеру Этору от него понадобилось…

— Я обязательно это выясню, — тихо пообещал я, забирая со стола документы.

— Эй, Рэйш! — окликнул Ларри, когда я дошел до двери и взялся за ручку.

Я обернулся.

— Я был не прав, — ухмыльнулся он. — Ты не кретин. Добывать информацию нелегко. И намного легче сделать это, находясь внутри системы. Только имей в виду: всякий раз, когда ты появляешься в Управлении, пользуешься казенными артефактами или просто заглядываешь в архив, сведения об этом тут же отправляются в папочку с твоим именем. На молчание архивариуса тоже не надейся. Рон, может, говорить по-нормальному не умеет, но орденцы уже давно придумали устройство, которое позволяет передавать полученные архивариусом сведения шефу. Имей в виду, в призрачной башке этого чувака хранятся данные обо всем, что там происходит. Кто и когда пришел. Какие коробки запросил. В каких делах поковырялся… сейчас, говорят, еще сферы какие-то придумали? Будь уверен — все твои запросы при необходимости можно будет отследить. Так что соблюдай осторожность и поменьше используй выданные Управлением приборы, если хочешь найти кого-то, не привлекая внимания.

ГЛАВА 10

Сгрузив все папки в схрон для вящей безопасности, я откровенно заколебался, куда отправиться — в Дом милосердия или сперва в первохрам. Вопрос был серьезным: выяснить, что за бедняга мучается вместо меня, следовало как можно скорее, но после каверны я наверняка буду неспособен на длительные переходы. С другой стороны, прямо сейчас врываться в переделанный монастырь особого смысла не было — подходящей легенды, чтобы оправ дать свой интерес к безумцу, я не придумал, а рыться в монастырском архиве посреди бела дня без разрешения местного начальства и выяснять происхождение двойника было неразумно.

В конце концов, я решил совместить оба дела и, прежде чем уходить из дома, захватил из схрона хронометр. А когда заявился в храм, первым же делом установил колбы в нужное положение и сделал метку, чтобы до ночи успеть не только поработать, но и отдохнуть.

Алтарь на мое возвращение отреагировал не сразу. Когда я вошел, он еще дремал, прикинувшись, как и раньше, простым камнем. Но стоило подойти и шлепнуть его по боку перчаткой, как «наковальня» тут же растеклась большой серебристой лужей, а уже потом собралась в человека.

— Поработаем? — предложил я, когда он с недоверием воззрился на мою персону. — Только хронометр не трогай и служителя моего не обижай. Они мне еще понадобятся.

На прибор алтарь даже не взглянул — видимо, посторонние устройства в храме его не напрягали. А вот мнущаяся на последней ступеньке кукла напарнику не понравилась. При виде нее он возмущенно булькнул, по полу от него к лестнице моментально прокатилась серебристая волна. Но стоило мне выразительно кашлянуть, как алтарь тут же сбавил обороты, и ни одна капля до запрыгнувшей на потолок Мелочи так и не долетела. Правда, и лужа от входа далеко не утекла, а при малейшей попытке куклы покинуть арку выразительно вздымала зеркальный гребень, недвусмысленно намекая, что чужаков на своей территории не потерпит.

В конце концов, мы договорились так: кукла не отходит от входа дальше чем пара шагов, а я не бью никому морду, пока она остается невредимой. Алтарю такие условия по душе не пришлись, но выгонять Мелочь лишь потому, что кому-то не нравился цвет ее глаз, я был не намерен.

Восстановление статуи Фола на этот раз протекало быстрее и гораздо легче, чем накануне. Во-первых, я теперь лучше понимал, что от меня требуется, а во-вторых, заранее наелся до отвала, чтобы раньше времени не устать. Если бы на нижнем слое работала магия, то и вовсе прихватил бы по совету Нортиджа пару десятков накопительных амулетов. Но увы, этот вариант отпадал, поэтому пришлось засечь время по хронометру и временно превратиться в каменщика, причем не самой высокой квалификации.

Когда мы только начали выкладывать второй слой, меня заинтересовал вопрос, каким именно образом камни второго ряда будут держаться на первом. Божественное притяжение поможет? Или, может, стоило их как-то скрепить, чтобы держались вместе? Но все оказалось до безобразия просто: если первый ряд намертво прилипал собственно к постаменту, то для второго на каждом осколке ручеек оставлял серебристую капельку. И после того как осколок точно вставал в предназначенный для него паз, трещина между камнями заполнялась зеркальной «соплей», а затем сама по себе исчезала. Так, словно именно алтарь играл роль скрепляющего раствора и именно его силой божественное вместилище напитывалось по мере восстановления.

Понаблюдав некоторое время за процессом, я задался еще одним важным вопросом: если на каждый отломок алтарь расходует накопленную в себе силу, то хватит ли ее на целую статую? Камней по округе валялась не одна тысяча. А если вспомнить про остальные пять статуй, то и в несколько раз больше. Но алтарь-то у нас всего один! Да и то поеденный нежитью.

Алтарь, впрочем, на высказанное вслух сомнение лишь пренебрежительно фыркнул. Ну, в его исполнении — вроде как булькнул. После чего вытек из-под обломков, растекся тонким слоем сперва по полу, потом зачем-то полез на стены, в последний момент все же обогнув настороженно взирающую на нас куклу. А затем и на потолок замахнулся, попутно убрав оттуда последние следы пребывания вампиров и облицевав собой гигантский зал изнутри, превратив его в одну большую зеркальную комнату.

После этого до меня все же дошло, что занятая им площадь во много раз больше того пространства, которое могла бы покрыть зеркальная жижа, составлявшая собственно «наковальню». А когда я поинтересовался, каким именно образом алтарь это делает, он снова стал человеком, пластично перетек с потолка на пол. Наконец протянул ладонь, на которой дрожало и переливалось три крохотных капельки, и выжидательно замер.

Я, признаться, тоже. И лишь когда капли на его руке одновременно поделились сперва на три, затем еще на три… и так до тех пор, пока на пол не полилась целая река из крохотных шариков, начал что-то соображать.

— Так ты самовосстанавливающийся! — присвистнул я, заметив, что образующаяся лужа не вливается в алтарь, а растекается вокруг нас полноводным ручьем. — Значит, исчерпать тебя по определению невозможно!

Но в этот момент кажущийся бесконечным поток внезапно остановился, а «зеркальный» с досадой качнул головой.

— Что? Неужели можно?

— Буль, — огорченно подтвердил он и вырастил на руках сразу по три десятка зловеще шевелящихся щупалец, недвусмысленно намекая на вампира.

— Понял. Вопрос снимается. Но ведь защита у тебя все равно какая-то должна быть?

— Буль-буль.

Сверкающий человек мгновенно поблек, а затем и окаменел по-настоящему, став похожим на обычную статую. Ни звука, ни блеска, ни движения. Я даже подошел и постучал по нему костяшками пальцев, но нет, без дураков — он и впрямь целиком обратился в камень.

— Что ж, логично, — кашлянул я, отнимая руку. — Если не можешь убить или сбежать, то придется прятаться. А под такой броней до тебя даже высшей нежити сложно добраться. Я другого не понимаю — если ты так важен для Фола, то какого рожна он тебя тогда не прикрыл?

Алтарь немедленно ожил и огорченно указал на груду битого камня.

— А если их собрать, тебе полегче будет?

Алтарь снова стал лужей, щедро расплескался по полу и стенам, а затем демонстративно, один за другим, запечатал зеркальными дверьми все шесть выходов из храма. Причем двери были толстыми, надежными, словно отлитыми из стали. Такие не то что тараном не вышибить — даже демону будет проблематично одолеть. Правда, дер жались они закрытыми всего пару мгновений, а затем алтарь недовольно булькнул, снова собрался в человека и всем видом показал, что выдохся.

— Вот оно что, — снова присвистнул я, когда он картинным жестом закатил глаза и сделал вид, что вот-вот грохнется в обморок. — Сейчас у тебя, значит, сил на это не хватает. А у бога нет нормального вместилища, чтобы передать тебе хоть каплю из своих!

«Зеркальный» перестал паясничать и огорченно кивнул.

— Все ясно, — вздохнул я, подумав, что жизнь у этого чувака на протяжении последней тысячи лет была на редкость тоскливой. — Пошли работать, что ли? Время до вечера у меня еще есть…

Как ни странно, но сегодня я вымотался гораздо меньше, чем накануне, несмотря на то что со вторым рядом мы закончили даже чуть раньше, чем я планировал. Однако от третьего, несмотря на настойчивые уговоры «зеркального», все равно был вынужден отказаться.

— Все завтра, Ал, — устало выдохнул я, поднимая с пола хронометр. — Мне надо закончить кое-какие дела и отдохнуть.

— Буль! — возмущенно отозвался алтарь, которому я для простоты общения решил дать имя. А затем, выражая негодование, он утек на свое обычное место и снова окаменел.

— Конечно, «буль», — согласился я. — Какая тебе разница: три камня мы сегодня не доложим или всего два? Понимаю, что ты и так долго ждал, но день-два роли не сыграет. А если я сорву спину или истощусь, тебя устроит неделя вынужденного отдыха?

«Зеркальный» обиженно промолчал.

— Ну и хрен с тобой, дуйся, — отмахнулся я и, свистнув задремавшей на дальнем уступе Мелочи, направился к выходу.

Какое-то время за спиной было тихо, словно алтарь обдумывал мои слова. Но когда я подошел к лестничной арке и поставил ногу на ступеньку, по стене рядом с ней пробежал тоненький ручеек. И, сложившись в короткое, но емкое «жду», с шелестом убежал обратно.

— ВЗЫВА-А АЙ…

— Да демон тебя забери, сколько же можно мешать мне спать! — с чувством проорал я, в очередной раз подскочив с постели. Подушка подо мной была мокрой — хоть выжимай, тело блестело от пота, а внутри все вибрировало от дурацкого голоса, благодаря которому я уже третью ночь видел кошмары. — Я понял уже! Когда буду тонуть, обязательно позову! Неужели надо каждую ночь это повторять, чтобы стало ясно, что я услышал?!

Отдышавшись, я вытер со лба холодный пот и взглянул за окно: еще темно. Но ночь сегодня была на редкость светлая, лунная. Самое время для загородных прогулок.

Машинально поискав взглядом Мелочь и не найдя ее на подоконнике, я с опозданием вспомнил, что после возвращения из храма снова отправил ее к мальчишке Искадо. После чего неохотно встал, пригладил мокрые от пота волосы и со вздохом пошел собираться.

— Хозяин, вы уходите? — с беспокойством спросил дворецкий, когда я спустился вниз и взялся за плащ и шляпу.

Я хмуро кивнул.

Да, за пару свечей я успел подремать, но толком все равно не восстановился. Спать в схроне дольше трех дней подряд не рекомендовалось, поэтому мне еще сутки придется ночевать в постели, как обычному человеку. Сегодня этого не хватило для полноценного отдыха. Но время уже к полуночи. И если я не доберусь до Дома милосердия сегодня, то и завтра, скорее всего, сделать этого не удастся.

Чтобы сэкономить силы, с тропами я на этот раз мудрить не стал. Сделал сперва две коротких, добравшись до метки на окраине города. А затем одну длинную до старого монастыря, благо его-то расположение я точно никогда не забуду. Уже там, оказавшись перед закрытыми воротами, я скользнул на темную сторону и набросил на себя доспех. А то мало ли, вдруг на целителя с визуализатором нарвусь? Или еще кого по дороге встречу?

Как только вокруг меня сомкнулась Тьма, а черно-белый мир раскрасился разноцветными полосками заклинаний, по темной стороне пронесся долгий тягучий вой, смутно похожий на тот, что я уже слышал в Верле. Правда, тогда тварь была всего одна, а сегодня следом за первым вскоре раздался второй, а затем и третий голос.

Что это за звери, я определить не смог: то ли волки, то ли какие-то псы. Но мне показалось, что сегодня голоса звучали гораздо четче. И определенно ближе, чем в прошлый раз.

Спустившись на нижний слой и благополучно миновав усеянные сигнальными и охранными заклятиями ворота, я вынырнул на привычный уровень уже во внутреннем дворе и снова прислушался. Но странный вой не повторился. Ни через один удар сердца, ни через два. А значит, твари или потеряли след, или же вообще пришли не по мою душу.

Расположение своей старой камеры я помнил прекрасно. Как ни удивительно, но некоторые вещи из прошлого отпечатались в памяти настолько четко, что я через сто лет, наверное, этого не забуду. Какой это был этаж, какой по счету номер комнаты… я помнил именно место: холодную, выстланную неизвестным, но удивительно мягким материалом камеру, в которой так редко зажигался свет. А помнил я это потому, что не раз пытался расшибить голову об эти стены. И потому, что свет был для меня худшей пыткой из всех, что только можно измыслить. Когда его включали, от него слезились глаза, пересыхало горло, а кожа горела так, что я без стеснения выл и катался по полу от боли. Но целитель заходил в камеру каждый день, в одно и то же время. И по звукам его шагов я всегда мог определить, когда меня ждут новые мучения.

Один прыжок во Тьме, второй, и вот я стою перед дверью той самой камеры.

Двести тринадцать…

Тот проклятый номер, который я потом годами видел во снах. Оказывается, это на втором этаже, в левом крыле лечебного корпуса, в котором когда-то располагались молельни. А теперь из бывших келий доносились не монотонные речитативы молитв, а бессвязное бормотание, вскрики и долгие стоны, которые в темноте казались еще более пугающими.

Совершив глубокий вздох, я в последний раз обжегся о ледяной воздух нижнего слоя и шагнул в свою бывшую камеру, как смертник — на эшафот. Света там по-прежнему не было. Ни звуков, ни движения. Лишь скрюченный, сидящий полубоком силуэт виднелся в дальнем углу и расширенными глазами смотрел прямо на меня.

Я все еще стоял во Тьме, укутанный ее мягкими крыльями, все еще прятался под ее покрывалом, однако обитатель камеры не отрывал от меня глаз. Когда я чуть сдвинулся, он дерганым движением повернул следом голову, а когда я подошел — сжался в комок, обхватив руками колени, и едва слышно прошептал:

— Не убивай!

Только тогда я догадался, что он, как и я, находился на темной стороне. Только в отличие от меня бедняга не знал, как отсюда выбраться. Не помню, стояли ли здесь в прошлый раз заклинания такого уровня, но за прошедшее время надзиратели определенно учли свои ошибки, и теперь, не умея спускаться на нижний слой, выбраться отсюда стало невозможно даже темному магу.

— Не убивай! — умоляюще прошептал узник, глядя на меня снизу вверх покрасневшими глазами. Заросшее лицо, седая борода и такие же седые, спускающиеся почти до груди, неопрятные лохмы делали его похожим на старика. Но когда я подошел ближе, оказалось, что мужчина был еще довольно молод. Лет тридцать, не больше. На бледном, худом, но почти не тронутом морщинами лице застыло выражение такой муки, что я внутренне содрогнулся. А когда стало ясно, что всю левую сторону его головы занимал огромный след от ожога, я наконец сообразил, почему за столько времени никто не распознал подмену.

Когда человек спускается во Тьму, он сильно меняется — внешне и внутренне. Цвет глаз, волос, выражение лица, манеры, привычки и даже голос. Поэтому от того, что когда-то определяло меня как «золотого» мальчика, не осталось ничего, кроме воспоминаний. Но и они были похоронены под таким слоем пепла, что даже я лишний раз не стремился их оттуда вытаскивать.

— Не убивай… — снова прохныкал мой двойник и вдруг без предупреждения прыгнул, целясь пальцами в горло.

Стой я чуть ближе, и жизнь этого парня закончилась бы мгновенно, но, к счастью, я успел повернуть вынырнувшую из пустоты секиру, поэтому не чиркнул его лезвием по груди, а ударил плашмя. После чего двойника отбросило обратно, скорчило на полу, а из горла послышалось хныкающее:

— Не убивай… не убивай… не убивай…

Беспрестанно бормоча и больше не обращая на меня внимания, он сел и начал мерно раскачиваться, судорожным движением обхватив себя руками. Когда я приблизился снова, даже головы не повернул, так что пришлось обойти его по кругу. А когда я все же сумел заглянуть ему в лицо, то понял, что помогать здесь некому — в глазах молодого мужчины плескалось безумие. Причем всеобъемлющее, многолетнее и настолько прочно поразившее его разум, что нечего было и пытаться его излечить.

Когда и почему он попал во Тьму, вряд ли я когда-нибудь узнаю. Но, судя по всему, он уже давно находился на границе миров, не понимая даже, когда качается в ту или иную сторону. Пока я его рассматривал, он три раза умудрился перейти в реальный мир и обратно, не заметив этого. И все это время безостановочно то плакал, то кричал одно-единственное: «Не убивай!»

Поняв, что ловить тут нечего, я отступил и тем же способом, каким пришел, вернулся в пустой коридор. Освещения и тут практически не было — только тусклый светильник горел в дальнем углу, но его слабый свет не мог разогнать сгустившуюся тьму.

Пройдясь по коридорам монастыря и потыкавшись в разные комнаты, через некоторое время я набрел на комнату одного из целителей. Как и предполагалось, в изголовье лекаря лежал не новый, но вполне исправный визуализатор. А рядом на столике виднелась целая горка записывающих кристаллов, из чего я заключил, что где-то поблизости должны найтись и приборы, с помощью которых велось наблюдение за особо буйными больными.

Висел ли в камере моего двойника такой прибор, я уже проверять не пошел. Времени и так оставалось немного. И на что его действительно стоило бы потратить, это на поиск архива. Или другого помещения, где хранились записи о запертых здесь бедолагах и о том, что происходило с ними на протяжении всех этих лет.

На поиски этого места я угробил время почти до рассвета и при этом устал так, словно отработал вторую смену у статуи в первохраме. Идти с каждым ударом сердца становилось все сложнее, а желания обыскивать все подряд помещения центрального… по идее административного… корпуса оставалось все меньше. Была бы здесь Мелочь, я бы, конечно, управился быстро. Но в конце концов удача мне улыбнулась, и я набрел-таки на комнату, где на стеллажах стояли забитые бумагами коробки, на каждой из которых виднелся номер соответствующей камеры.

Открыть коробку под номером двести тринадцать мне удалось не сразу — от слабости пальцы уже начали подрагивать. А для того, чтобы разобрать бумаги, и вовсе пришлось поставить коробку на пол и с усталым вздохом устроиться рядом. Доспех я, разумеется, не снимал и от шлема тоже не избавился. Это несколько затрудняло процесс разбора документов, но не мешало вникать в написанное.

Двойник и впрямь находился в лечебнице под именем Артура Кристофера де Ленур. Причем вот уже десять лет подряд. Занимался им лично господин Ториер Брон, который, судя по подписи и печати, являлся руководителем сего лечебного учреждения. Однако видимых сдвигов в состоянии пациента за все время наблюдений целителем отмечено не было. «Артур» оставался крайне агрессивным и несговорчивым пациентом, не раз демонстрировал готовность причинять вред себе и посторонним. Неоднократно становился источником бесконтрольных вспышек темного дара. А однажды… в самый первый месяц своего пребывания… умудрился даже сбежать. Да-да. Судя по дате, день и даже время побега были указаны абсолютно правильно. А вот дальше начиналась какая то чушь, причем подписанная и завизированная лично господином Броном.

С его слов выходило, что в означенный день Артур де Ленур невесть каким способом сумел-таки выбраться из камеры, несмотря на то что его поместили в комнату для буйных магов. Комната, со слов целителя, была хорошо защищена и многократно испытана, но ранее подобных казусов с ней не случалось. Каким именно образом необученному девятнадцатилетнему магу удалось ее покинуть, лекарь до сих пор точно не знал, но на всякий случай после того, как беглеца вернули, защита на его камере была поставлена тройная, а количество заклинаний, подающих сигнал о попытке преодоления магических щитов, возросло с пяти сразу до восемнадцати.

О том, что происходило с Артуром де Ленур между этими двумя событиями, бумаги господина Брона объясняли довольно туманно. Но по всему выходило, что на без умного мага, как и положено по уставу, устроили облаву с приказом вернуть беглеца живым или мертвым. В облаве участвовало несколько магов, два целителя и целая толпа простых стражников, но повезло только одному человеку. Который через двое с половиной суток и обнаружил беглеца в лесу, рядом со свежим пепелищем, где бедолагу успело серьезно обжечь. Подкравшись к беспамятному парню, поисковик ловко его спеленал, с помощью специального амулета усыпил и благополучно вернул в монастырь. После этого безумца подлатали, снова заперли под замок и сделали все, чтобы полностью исключить возможность повторного побега. А удачливый охотник получил от господина Брона искреннюю благодарность. Правда, без занесения в личное дело.

И звали этого охотника Оливер Гидеро.

ГЛАВА 11

— Ты что тут делаешь?! У тебя же вроде выходной! — изумился следующим утром Йен, когда открыл дверь собственного кабинета и обнаружил, что он… как бы это сказать… занят. — Арт! И почему твои ноги опять лежат на моем столе?!

Я лениво приоткрыл один глаз. Полулежать в новом кресле Норриди было почти так же удобно, как в старом, но если бы здесь появился полноразмерный диван, а не стоящее у стены мелкое недоразумение, было бы намного лучше.

— Как ты сюда залез? — все еще озадаченно поинтересовался Йен, бросив на второе кресло принесенную с собой папку с бумагами. А я неохотно исполнил требование начальства и сел. — Я же запер вчера дверь. И защиту никто не трогал.

— Я тебя умоляю… защита, которую поставил я сам, защитой от меня в полном смысле этого слова не является. А пришел я пораньше потому, что мне не спалось. И захотелось, представь себе, поработать. После этого возвращаться домой было лень, поэтому я решил дождаться тебя здесь.

Норриди фыркнул и, решительно согнав меня со своего законного места, плюхнулся в нагретое кресло.

— Что ж тебе в комнате следователей-то не спалось?

— У них стулья в кабинетах неудобные, — зевнул я, и это была сущая правда. В последнюю ночь я и впрямь спал плохо, но не по причине кошмаров, а из-за настойчиво крутящихся в голове мыслей по поводу Оливера Гидеро.

Ближе к рассвету я устал от догадок и по темной стороне пробрался в Управление, чтобы кое что проверить. В базе ГУССа на Гидеро имелось целое досье, причем достаточно подробное, чтобы составить впечатление о человеке. И по всему выходило, что этот странный мужик и впрямь был хорошим следователем. Неглупым, упорным и с фанатичностью прирожденного бойца доводившим даже очень скользкие дела до логического завершения. За полтора десятка лет безупречной службы в должности старшего следователя не было ни одного преступления, которое бы он не раскрыл. Десятки благодарностей от руководства. Несколько значимых наград. И даже королевский орден за безупречную службу… все это создавало репутацию сыскаря, в честности которого никто бы не усомнился.

Быть может, именно поэтому он и стал мишенью того, кто организовал убийство моих близких и подставил меня самого?

Надо признать, Гидеро сыграл свою роль безупречно и со знанием дела подвел под меня обвинение, в чем ему, безусловно, помогли хорошо проплаченные… а возможно, и ставшие жертвами шантажа или угроз коллеги. В кресле начальника тогда восседал по уши погрязший в дерьме Кукнис, так что помощи сыскарям ждать было неоткуда. А своя собственная жизнь и жизни родных волновали их гораздо больше, чем судьба благородного сопляка, за которым и без того водилось немало грешков.

Кстати, этой же ночью я, кажется, понял, след какого магического воздействия обнаружил штатный целитель, когда вскрывал тело Оливера Гидеро. Уверен, если бы кто-то задался подобной целью, то похожие следы были бы обнаружены и на господине Найдише Оменахе, нелепо погибшем на ежегодном городском карнавале, и на старике Тридоре, которого убили вскоре после окончания следствия, и даже, быть может, на теле Хлои Бартон, которая примерно в то же время нелепо утонула в собственной ванне.

Незначительные изменения магического фона вокруг не-магов нередко провоцируются длительным ношением различного рода артефактов. Но только след от магического контракта был способен сохраниться на теле даже после смерти.

Думаю, без дополнительных гарантий жизни своей семье Оливер Гидеро никогда не согласился бы на подлог. Да и старику Тридору незачем было лгать на суде, даже за деньги, если он не был уверен, что его единственная, горячо любимая и тщательно оберегаемая дочка не находится в безопасности. О ее судьбе я, правда, не стал ничего выяснять — девчонка меня не интересовала, но могу по клясться, что она жива-здорова и неплохо себя чувствует благодаря контракту отца.

Но тогда получается, что хотя бы одного из тех, кто лжесвидетельствовал на моем суде, мучила после этого совесть. Из всех погибших Гидеро был самым последним и умер через целый месяц после того, как меня оправдали. Но мог ли он, сожалея о сделанном, не просто испытывать чувство вины, но и пытаться что-то исправить? И мог ли, прослышав о побеге Артура де Ленур, предпринять хоть какие-то меры, чтобы жестокая травля наконец-то закончилась?

Безусловно, отыскать за два с половиной дня хотя бы отдаленно похожего на меня мага, да еще и сумасшедшего, притащить в окрестности Дома милосердия, а затем выдать за Артура де Ленур было не просто рискованно… это была совершенно безумная затея! Но Оливер, похоже, ее осуществил. И этим избавил меня от огромного количества проблем, включая возможность разоблачения.

Какими мыслями руководствовался тогда Гидеро, уже никто и никогда не узнает. Где он нашел того паренька, я тоже выяснить не успел. Но если покопаться в делах этого упрямого, отчаянно не желавшего мириться с несправедливостью и наверняка понимавшего, что его ждет, человека, я, наверное, все же найду какого-нибудь безвестного мальчишку, которому в отличие от меня не так повезло на темной стороне. Безумца, чью довольно-таки спокойную и сытую жизнь в лечебнице бывший следователь обменял на призрачный шанс спасти настоящего беглеца в надежде, что это хоть как-то искупит его вину передо мной.

— Господин Норриди! Ой, мастер Рэйш, вы тоже здесь? — ворвался в мои размышления торжествующий голос Тори.

— А, молодежь, — рассеянно отозвался Йен и, заметив заглядывающую в дверь Лизу, приглашающе махнул рукой. — Что там у вас? Заходите.

В кабинет с загадочными физиономиями зашли оба наших штатных мага, старательно прикрыли за собой дверь, а затем Тори с заговорщицким видом прошептал:

— А я нашел, почему наш амулет не работал!

— Что за амулет? — озадачился Норриди.

— Тот, который я брал взаймы у Лива Херьена.

— Ты что, до сих пор его не вернул? — удивился я.

Тори мотнул головой:

— Не-а. Когда вы ушли, я вдруг подумал: может, это мы его сломали? Вот и решил отремонтировать в перерывах между делами.

— Так. И что же такого важного ты в нем нашел? — все еще недоумевая, поинтересовался Йен.

Вместо ответа Тори вытащил из кармана амулет, положил его на стол перед начальством и предложил:

— Скажите какую-нибудь неправду.

— Арт — дурак, — не задумываясь, выдал Йен.

На крышке амулета загорелся зеленый огонек.

— Сам дурак, — не остался в долгу я, и прибор опять весело подмигнул.

Мы с Йеном быстро переглянулись, но прежде чем успели озвучить свои вопросы, Тори снова забрал побрякушку, что-то нажал, покрутил и, вернув амулет на стол, предложил:

— А теперь скажите что-нибудь правдивое.

— А я сегодня чуть сферу твою не разбил, — сообщил я, демонстративно приподняв ноги.

— Если бы ты это сделал, я бы тебя убил, — спокойно отозвался Йен, и мы дружно посмотрели на стол: оба раза амулет вспыхнул алым, а я с удивлением понял, что сфера для Норриди и впрямь имеет немалую ценность.

— И что это было? — хмуро осведомился шеф, когда Тори обвел наши физиономии торжествующим взглядом. Вроде как говорил: ну что, поняли вы наконец?

Мы с Йеном снова переглянулись.

— У него снизу переключатель есть, — избавила нас от мучений Лиза. — Нажмешь на него, и амулет показывает, что люди говорят только правду. Нажмешь снова, и он будет загораться только красным, как будто вокруг сидят одни вруны.

— Это ведь не поломка? — мгновенно подобрался Норриди, когда Тори вновь забрал амулет и, перевернув его, показал нам крохотную выемку, в которую мог пролезть только один ноготь.

— Боюсь, что нет, шеф. Конструкция изменена умышленно. Но до поры до времени прибор может работать исправно — мы проверяли. Просто так попасть пальцем в щель довольно сложно, для этого нужна сноровка. Но, видимо, пока мы с мастером Рэйшем тряслись в экипаже, у прибора разболталась крышка корпуса, вот он и начал показывать сперва одно, а потом другое.

Тьфу ты, гадость! Вот почему я не смог вычислить лжеца в поместье леди Норвис!

— Стоп, — неожиданно осенило меня. — Если над прибором кто-то поработал специально, то это же означает, что наши коллеги из городской стражи имеют прекрасную возможность фальсифицировать показания свидетелей!

— Меня больше волнует, сколько еще таких амулетов стоит на обеспечении Жольда, — мрачно заметил Йен.

— Да. Надо пригласить его сюда и организовать очную ставку с дежурным магом. Как там его зовут? Херьен?

Мы в третий раз переглянулись, но вопрос, как говорится, повис в воздухе.

— Это еще не все, — тихонько добавила Лиз, когда мы прониклись масштабом проблемы и одинаково нахмурились.

Тори согласно кивнул:

— Я уже говорил, что амулет мне дал Лив. Но я говорил с ним вчера… ну, сказал, что мой пока не починили, и если он не против, то я еще немного поработаю этим. А Лив только посмеялся и заявил, что я могу забрать хоть на целую неделю, потому что свой амулет он всегда носит при себе, а это — запасной амулет его напарника, который сейчас в отпуске.

— Шоттика?! — неверяще переспросил Йен.

Тори снова кивнул. А я забрал у парня амулет правды, убедился, что он действительно с подвохом, и недобро усмехнулся.

Ну что, хорек, вот ты и попался. Я же говорил, что когда-нибудь отомщу?

Оставив Норриди размышлять над полученными сведениями, я поспешил слинять из Управления, напоследок умудрившись поспорить с молодежью относительно свойств темных артефактов. Молодежь в этом деле оказалась подкованной, но еще совсем неопытной, поэтому спор я все-таки выиграл. А в качестве наказания велел детишкам порыскать по базе данных и познакомиться с методами работы лучших сыскарей ГУССа, отличившихся в последнее десятилетие.

Само собой, я не собирался принимать у них экзамен на знание чужих биографий. Но раз уж Корн мог отслеживать все наши запросы по сферам, то стоило замаскировать свой интерес к делу Оливера Гидеро. Поэтому я сделал вид, что не заметил обиженного выражения на лице Тори, и отправился по своим делам, благо их с каждым днем становилось все больше.

— Просыпайся, Ал! — бодро возвестил я, спустившись в первохрам. — Новый день настал, и нам опять пришла пора поработать!

Каменный алтарь в один миг налился светом, забурлил и пошел серебристыми волнами, а через пару мгновений на месте «наковальни» возник такой же серебристый человек и, совсем по-нашему зевнув, раскованно потянулся.

— Молодец, осваиваешься, — со смешком похвалил его я, подходя к груде мусора, который еще только предстояло превратить в нормальную статую. После чего Ал опять растекся в большую лужу, облачил меня в блестящую защиту и пропал посреди беспорядочно наваленных обломков, откуда через некоторое время показался несущий очередной камешек ручеек.

Какое-то время мы сосредоточенно работали, стараясь успеть как можно больше. Ал исправно поднимал с пола осколки, я уже сноровисто бросал их на постамент. Однако когда пришла пора перевести дух и я оглядел результаты наших совместных усилий, то оказалось, что сделали мы всего ничего — за три полных дня каких-то три несчастных ряда, высота которых не достигала даже щиколоток будущей статуи! Пожалуй, если работать такими темпами, я успею помереть от старости, а мы так и не доберемся до главного.

— Похоже, придется оптимизировать процесс, — пробормотал я, когда стало ясно, что толку с этой работы немного. Напарник тут же заволновался, забурлил, будто решил, что я ухожу раньше оговоренного срока. — Постой, Ал. Не суетись. Мы с тобой делаем неэффективные телодвижения. Давай ка подумаем, как это можно исправить и как организовать процесс так, чтобы он пошел легче и быстрее.

Застывший перед моим лицом ручеек с очередным обломком задумчиво булькнул. А я поднялся с корточек, походил, разминая затекшие ноги. Оглядел громадный зал, где никого, кроме нас и приютившейся на выступе возле выхода Мелочи, не было. Наконец поскреб в затылке, по думал и решил:

— Была не была. Авось Фол нас за это не испепелит.

Изложив свою задумку алтарю и получив от него согласие на эксперименты, я попробовал слегка разнообразить тактику укладывания камней. К сожалению, бросать их из далека не получилось — летящие камни, во-первых, ударялись о ту же преграду, которая мешала Алу делать эту работу самостоятельно; а во-вторых, они были чудовищно тяжелыми, и у меня при всем желании не получалось бросать обломки дальше, чем на два шага. А те, что я все-таки докинул до стены, благополучно от нее отлетели и едва не зарядили мне в лоб, заставив отказаться от опасной затеи.

Тогда я попросил алтарь выстроить возле невидимой границы подобие второго постамента — чуть выше, чем тот, куда нам надо было сбросить осколки. И попытался скидывать камни оттуда, сверху вниз, чтобы облегчить процесс переноски. Но этот вариант тоже не подошел. Оказывается, вне постамента осколки наотрез отказывались скрепляться «сопливым» раствором и при первой же возможности начинали разваливаться на части, лишь добавляя нам обоим проблем. А без моего участия они и вовсе не могли преодолеть невидимую стену, словно присутствие человека являлось той обязательной составляющей, которая требовалась даже могущественному темному богу, чтобы заново вернуться в мир.

Третья попытка оказалась более удачной. Решив больше ни в кого не кидаться, я предложил алтарю поддерживать мои ладони снизу до тех пор, пока я не донесу осколок до постамента. Таким образом почти весь вес камня забирал на себя Ал, из него же тянулись силы на перенос. Только в таком виде непонятная преграда, хоть и неохотно, соглашалась его пропустить к постаменту бога, а от меня требовалось лишь плавно подвести туда руки и в нужный момент выронить камень.

Попробовав так и этак, мы все же нашли алгоритм, который позволял мне почти не тратить силы на транспортировку. И тогда процесс пошел гораздо быстрее. За то время, что раньше требовалось на укладку всего одного ряда, мы с Алом сумели выложить целых четыре. Однако после этого отдых потребовался уже не мне, а ему.

— Ну что, перерыв? — предложил я, заметив, что растекшаяся среди камней лужа заметно поблекла и почти утратила блеск.

Зависший на высоте моего лица осколок, удерживаемый на весу с явным трудом, покачнулся и с облегчением брякнулся на пол. Но алтарь после этого еще долго не мог собраться воедино. А когда ему это наконец удалось, рядом со мной на полу с тихим журчанием развалился бледный, смертельно уставший человек, который мечтал только об одном — выспаться.

— Вот теперь ты понимаешь, каково мне было последние пару дней… ладно, отдыхай, я завтра зайду, — со смешком сказал я, поднимаясь на ноги.

— Бульк! — из последних сил отозвался Ал.

— Что? Не успеешь восстановиться? Давай тогда послезавтра.

— Бульк-бульк!

Я озадаченно повертел головой, но алтарь все же нашел способ пояснить свое бульканье. И, собравшись с силами, написал на полу серебристыми буквами: «Вечером, сегодня». После чего я с сомнением его оглядел, но все же кивнул:

— Хорошо. До темноты вернусь.

Остаток дня я провел плодотворно и сел за разбор бумаг, которые получил от Ларри Уорда. Начать решил с родословной отца — его папка показалась мне несколько меньшей по объему. Но успел только разложить в кабинете часть бумаг, как возникла еще одна проблема — родовое древо семейства де Ленур оказалось слишком объемным, и в доме попросту не было помещений, способных его вместить. Мой кабинет для этого оказался слишком маленьким, схрон — тем более. В гостиной я бы не рискнул раскладывать эти бумаги. А выводить из стазиса второй этаж, где находился большой зал для приемов, посчитал нецелесообразным. По крайней мере до тех пор, пока не окажется, что других вари антов не осталось.

Так ничего и не решив, я уже по темноте отправил Мелочь по известному адресу в Белый квартал — присмотреть за мальчишкой Искадо, а сам вернулся в первохрам, надеясь, что алтарь успел восстановиться.

Как оказалось, частично он действительно смог вернуть потраченные силы, однако прежнего блеска в растекшейся на полу луже все еще не было. Тем не менее от самой тяжелой работы Ал меня избавил, честно отработал почти до середины ночи, но к полуночи выглядел так, словно в каверне вновь поселился голодный вампир.

— Э-э, нет, так дело не пойдет, — озабоченно произнес я, когда после второго ряда дрожащий от слабости ручеек дважды выронил по пути небольшой осколок. — Давай-ка мы на сегодня прервемся, а завтра подумаем, как распре делить наши силы, чтобы их хватило надолго.

Ал сперва повозмущался, побурлил, но даже это делал вяло и скорее из упрямства, чем из желания продолжить. Закончив с моей помощью второй ряд, алтарь смиренно утек на свое привычное место, где опять обратился в «наковальню» и окаменел.

Оставив его восстанавливать силы, я выбрался на более теплые слои Тьмы и с облегчением расправил плечи. Надо было успеть выспаться, вникнуть в данные Уорда, подумать, как лучше разобраться с Шоттиком, да еще и мальчишку Искадо из виду не упустить. Плюс ко всему, я ни на шаг не продвинулся в работе над списком учителя. Так и не понял, зачем он понадобился моргулу. Не выяснил, кто именно привлек умрунов к созданию врат. И вообще много чего еще до сих пор не сделал. В том числе уже второй день подряд забывал покормить Мелочь, а она, скромняга, так и не рискнула напомнить.

Решив исправиться следующим же утром, я открыл тропу, намереваясь выполнить хотя бы первый пункт из намеченного списка дел. Но уже перед уходом из храма снова услышал долгий, эхом отдающийся во Тьме вой.

Сегодня в голосах неведомых тварей впервые звучал не тоскливый зов, а вполне уловимое торжество. Сами они по-прежнему были далеко, где-то за пределами столицы. Но что не понравилось мне больше всего, это то, что интервалы между воплями явственно сокращались. Первый раз я услышал голоса около недели назад. Второй раз, кажется, они выли, когда я исследовал валун в Вестинках. То есть ровно через три дня. Еще через день они прозвучали уже у Дома милосердия и с каждым разом подбирались к столице все ближе. Более того, количество голосов тоже изменилось. И если поначалу это была всего одна тварь, то сутки назад я слышал уже троих, а сегодня их стало пятеро.

Что, демон меня задери, происходит?!

ГЛАВА 12

Следующие полдня я потратил на то, чтобы обежать столицу и ее окрестности в поисках непонятных тварей. Просмотрел все свои метки, обошел деревни вокруг монастыря, умаялся донельзя, но что это за звери такие, так и не понял. Следов после себя на темной стороне они не оставили, так что оставалось лишь ждать, когда они объявятся снова, и готовиться к худшему.

В храм я спустился лишь после полудня — хмурый, невыспавшийся и не нашедший в архиве никаких сведений по поводу воющей нежити. Алтарь при моем появлении на этот раз проснулся сам, но выдохся еще быстрее, чем накануне, так что уже к обеду нам пришлось вернуться к первоначальной схеме работы, чтобы доложить тринадцатый ряд и собрать гигантскую статую хотя бы до середины голеней.

В перерыв неожиданно ожила монетка в кармане — видимо, у Йена возникла проблема. Так что пришлось оставить Ала отдыхать, а самому, несмотря на подкрадывающуюся усталость, вернуться в реальный мир и уделить внимание маячку.

Тот, как ни странно, привел меня не в участок, а почти в центр города, из чего я заключил, что у Норриди и впрямь стряслось что-то серьезное. Но вскоре я узнал здание ГУССа и успокоился: похоже, самого плохого не произошло. Просто Йена неожиданно вызвали к начальству, и там, видимо, срочно потребовалось мое присутствие.

В кабинете шефа, куда я пробрался по темной стороне, присутствовали еще трое: Жольд, Херьен и, как ни странно, Тори Норн. Я, если считать Норриди и самого Корна, оказался шестым. И, разумеется, пришел позже всех, за что удостоился виноватого взгляда от Йена и мрачно-тяжелого от Нельсона Корна.

— Почему я не удивлен? — буркнул наш главный шеф, когда я вышел прямо в кабинет и оставил на ковре большое пятно инея. — По-моему, без тебя ни одна моя проблема не обходится, Рэйш. И даже к этому делу ты, оказывается, успел приложить руку.

— Вы о чем? Какое дело?

— Дело Шоттика, — одарил меня раздраженным взглядом Жольд. После чего я наконец сообразил, отчего здесь такой странный состав присутствующих, и, получив разрешающий кивок от Корна, занял пустующее кресло у окна.

— Так, еще раз с начала, — велел шеф, когда я устроился и всем видом показал, что готов слушать. — Кто, когда и при каких обстоятельствах обнаружил неполадки с амулетом?

Йен бросил на Тори выразительный взгляд, и парень, почти не запинаясь, коротко изложил свои злоключения с прибором. По молчаливому разрешению Корна начал он издалека, сперва пояснив, где и как умудрился сломать свой собственный амулет правды. Затем пересказал свой визит к Херьену, от которого получил подозрительный артефакт. Совсем уж кратко обрисовал нашу работу на месте первого преступления. И после того, как сообщил, что на протяжении следующих суток амулет находился у меня, все взгляды в кабинете обратились в мою сторону.

А я что?

Бросил понимающий взгляд на лежащие на столе Корна амулеты… один был выключен, а на крышке второго горел зеленый огонек. Наверняка это был амулет самого Корна, надежный и тщательно проверенный после того, как Йен сообщил ему о чэпэ. Подозревая, что в это же самое время где-то рядом наверняка работают и записывающие устройства (дело-то тянуло на хорошенький скандал), я так же кратко, как и Тори, рассказал, где провел следующие полтора дня до возвращения в Управление. Результаты допроса слуг в поместье госпожи Норвис Корна особенно не заинтересовали. Он только уточнил, по какой причине я, если заподозрил кого-то во лжи, не отметил этот факт у себя в отчете.

Что я мог на это сказать?

Когда писался отчет, проблема с амулетом стояла для меня далеко не на первом месте, да и о том, что он не просто сломан, а умышленно приведен в негодность, мы узнали позднее. Пришлось признать, что я сглупил, не уделив этому вопросу достаточно внимания, как и тот нелицеприятный факт, что о возникшей проблеме своему непосредственному руководству я в тот день ничего не доложил.

— Тебя извиняет только то, что ты темный, — рыкнул Корн, когда я замолчал и принял как можно более не зависимый вид. — И не обязан досконально знать принципы работы светлых артефактов. Но все же ты сотрудник Управления. И, беря в руки служебный прибор, должен быть уверен, что он работает исправно!

— В тот день я много времени провел на темной стороне, — возразил я. — Поэтому не исключал, что амулет забарахлил именно поэтому. Защитные чехлы все же не рассчитаны на такие нагрузки. А рутинные проверки не требуют от сотрудников отражать в отчетах по делу об убийстве такие незначительные детали.

— Дальше! — словно не услышал Корн.

Я мысленно пожал плечами и быстренько закруглил доклад, закончив на том, что по возвращении в участок передал амулет Тори. Тому снова пришлось раскрыть рот, и примерно на протяжении половины свечи парень довольно подробно описывал, что делал с подозрительным амулетом, чтобы, как он выразился, его «починить».

— Почему вы не обратились с этой проблемой к непосредственному руководителю? — хмуро осведомился Корн, когда парень ненадолго прервался.

Тори отвел взгляд.

— Я подумал так же, как мастер Рэйш. Амулет неоднократно побывал в тот день на темной стороне. И еще я обнаружил трещину на чехле, когда изучал прибор. Мне показалось невежливым возвращать чужую вещь в неисправном состоянии, поэтому я предпринял попытку избавиться от неисправности своими силами.

— Вы разве артефактор, мастер Норн? — с неприятным прищуром взглянул на него Корн. Но Тори, к моему удивлению, смущенно кивнул:

— Да, я немного понимаю в приборах. Свой я, по край ней мере, всегда проверяю сам. Поэтому и счел возможным разобрать этот.

— Так. И что же вы нашли?

Тори подошел к столу, встал боком, чтобы его мог видеть и Жольд, после чего продемонстрировал присутствующим нижнюю часть прибора и в двух словах объяснил, а затем и продемонстрировал принцип работы переключателя.

Когда на глазах Херьена Тори с невозмутимым видом сообщил, что прошлой ночью обокрал королевскую сокровищницу, а амулет радостно подмигнул зеленым огоньком, Лив, по-моему, поперхнулся. Лицо Жольда стало совсем мрачным, а я мысленно ухмыльнулся.

А все же молодец мальчишка. Теперь главное, чтобы переключатель не сломался не вовремя, не то к парню домой вскоре нагрянут с обыском. Так, на всякий случай проверить, не врет ли этот шутник и не завалялся ли у него под кроватью королевский скипетр на пару с короной.

К счастью, с переключателем все было в порядке, поэтому при повторении фразы амулет добросовестно показал нам: «вранье». Тори этим, правда, не удовлетворился и ради подтверждения своих выводов еще пару раз сказал чистую правду.

На Лива после этого стало больно смотреть. У Жольда на скулах заиграли желваки. А взгляд, которым его одарил Нельсон Корн, был таким выразительным, что я даже пожалел начальника западного Управления городской стражи, перед лицом которого только что замаячила перспектива оказаться под долгим, позорным и весьма утомительным следствием.

Разумеется, сор из избы выносить никто не захочет, поэтому процесс будет тихим и совершенно закрытым. Но если в результате проверки выяснится, что Шоттик далеко не один фальсифицировал данные или кому-то… пусть даже вскользь… стало об этом известно, то головы и должности полетят только так.

— Что скажете, Жольд? — сузил глаза Корн. — Это ведь ваше подразделение.

Начальник городской стражи западного участка отчетливо скрипнул зубами.

— Да, шеф. И мне было так же неприятно услышать об этом инциденте от коллеги Норриди, когда он пришел ко мне сообщить о проблеме.

Я бросил любопытный взгляд на Йена.

Ого. Так он не пошел сразу к Корну, а сперва совершил визит вежливости к соседям? Что ж, умно. И очень дальновидно. Ведь теперь Жольд, если, конечно, не замешан в этом деле, ему крупно обязан. Хотя я уверен — прежде чем идти к нему, Йен прихватил с собой сразу парочку амулетов правды и, быть может, даже записывающие кристаллы. Которые наверняка пригодятся даже в том случае, если Диран окажется абсолютно чист.

Корн, видимо, подумал о том же, потому что Йену от него достался быстрый, но оценивающий взгляд. Тот сделал вид, что не понял подоплеки. А я вдруг понял, что горжусь этим хитроумным сукиным сыном, который совершенно правильно все рассчитал и только что получил в глазах начальства несколько важных баллов.

— Получив тревожный сигнал от коллег из УГС, я немедленно инициировал служебное расследование, — тем временем сообщил Жольд. — За прошедшие сутки мы проверили склад, все действующее оборудование сотрудников и все маготехнические приборы, которые находятся на нашем обеспечении…

Ну конечно. Наверняка, получив целые сутки форы, ты наизнанку вывернулся, чтобы к моменту допроса у Корна обладать всей полнотой информации.

— Нарушений в работе приборов, условиях хранений и соблюдении техники безопасности не выявлено, — по-военному четко доложил начальник городской стражи. — Дежурным магом здание было осмотрено на предмет наличия не подвергшихся сертификации артефактов и иных приборов — таковых обнаружено также не было.

— Да? — понимающе прищурился Корн. — А самого мага вы тоже проверили?

— Безусловно. Для этого был приглашен независимый специалист из Ордена. Вот его заключение.

Жольд выудил из-за пазухи официальную бумагу с печатью и подписью и положил ее на стол, а я так же мысленно присвистнул.

— Похоже, неисправный амулет в вашем подразделении был всего один, — неопределенно хмыкнул Нельсон Корн. — Что ж, это радует. Как и то, что вы успели так оперативно отреагировать на тревожный сигнал.

Ну Йен. Ну ты жук. Да Жольд тебе теперь не просто обязан — он тебе ноги целовать будет за то, что ты подарил ему возможность прикрыть дымящийся зад.

— Что скажете, Херьен? — Корн, бегло просмотрев отчет, перевел тяжелый взгляд на вцепившегося в подлокотники мага. — Вы действительно не знали о наличии у напарника этого амулета?

— Знал, — отчаянно потея, признался светлый. — Но я не думал, что у прибора появились дополнительные функции. И уже тем более не знал, что благодаря им можно подделывать результаты допросов.

Конечно. Иначе ты бы ни за что не передал эту «игрушку» в руки соседей из УГС.

— Как по-вашему, сколько времени ваш напарник самовольно изменял показания свидетелей и оказывал влияние в ходе расследований?

— Трудно сказать. Амулеты нам выдают раз в три года. Каждый год техники проверяют качество их работы, и последняя проверка была около шести месяцев назад.

— Жольд, поднимите все дела, которые вел Шоттик на протяжении этого времени, — властно распорядился Корн. — Протоколы допросов, результаты вскрытий, данные по выездам… все, что есть. И проверьте там все до единого слова.

— Так точно, — вытянулся в кресле Жольд. — Мы уже начали, шеф! Отчет будет в самое ближайшее время.

— Херьен, ваш напарник отстранен от дел, так что вся текущая работа в Управлении ляжет на ваши плечи, пока мы не отыщем замену.

— Так точно, господин Корн!

— Мастер Норн!

— Да? — поднял на шефа настороженный взгляд Тори.

— Надеюсь, вам понятно, что на все время, пока проводится проверка, ни вы, ни ваши коллеги, владеющие информацией по поводу амулета, не имеете права ее распространять?

— Разумеется, господин Корн. Мне это прекрасно известно.

Нельсон Корн удовлетворенно кивнул:

— Хорошо. Жольд, где сейчас находится ваш второй маг?

— В отпуске. Приказ подписан почти три недели назад. Через несколько дней срок отпуска подходит к концу. Но Шоттика в городе нет. Я еще вчера отправил людей на Солнечную с предписанием доставить его в Управление, но пока безрезультатно. Имеет ли смысл объявлять его в розыск?

Корн на мгновение задумался.

— Думаю, шум пока поднимать не будем, — наконец уронил он к вящему облегчению Жольда. — Если ваш маг планировал покинуть город, то он еще не в курсе возникшей проблемы. Разумеется, при условии, что ваши люди не имели желания его об этом предупредить.

— Проверка на складе и в Управлении проводилась как внеплановая без уточнения причин, — качнул головой начальник городской стражи. — О результатах я объявил только сегодня. Всем сотрудникам вынесена официальная благодарность за хорошее исполнение своих профессиональных обязанностей.

— Значит, все должно быть спокойно. Но ордер я все равно подпишу, а у дома на Солнечной оставьте наблюдателей. Возможно, все пройдет спокойно, и шумихи в прессе не произойдет.

Конечно. Зачем Управлению лишние проблемы? Идеальный вариант, если Шоттика повяжут тихо и незаметно, а затем так же тихо допросят и еще тише переправят в королевскую тюрьму, если факты фальсификации данных подтвердятся. Зная паскудную натуру светлого, я почти не сомневался, что Жольд, даже если и покрывал его мелкие грешки, обязательно что-нибудь откопает. Так что даже если у семьи Шоттика много денег и хорошие связи… а особняки на Солнечной кому попало не принадлежат… то, прилипни у этого хорька на рыле хоть одна сомнительная пушинка, Корн его сожрет. А Жольд с облегчением и радостью позволит это сделать, лишь бы отмазаться самому.

Спустя еще две свечи, закончив с допросом, получив ордер на задержание Шоттика и подписав все необходимые бумаги, мы благополучно вернулись на западный участок. Кэб довез нас до дальнего входа, откуда начиналась половина, отведенная для городской стражи. И именно там мрачный донельзя, вспотевший на несусветной жаре Жольд почти вежливо распрощался со мной и с Йеном. Норриди так же вежливо ему кивнул, после чего все же позволил себе усталую улыбку и, наверное, впервые на моей памяти вполголоса предложил отпраздновать окончание долгого дня.

Я, подумав, решил не отказываться. И когда Норриди умчался на нашу половину за вещами, от нечего делать принялся прогуливаться вдоль здания. А услышав внутри невнятный шум, полюбопытствовал заглянуть, что происходит.

Как выяснилось, по дороге в свой кабинет Жольд споткнулся о забытые кем-то в холле вещи и теперь в своей манере выражал недовольство тем, что в его Управлении дарит полный бардак. Сотрудники от греха подальше вещи быстренько уволокли, посторонние из холла убрались самостоятельно. А когда шеф ушел и внутри воцарилась блаженная тишина, я прислонился к стене возле тетки-регистраторши. И, решив, что дожидаться Йена в прохладном коридоре гораздо лучше, чем на раскаленной улице, вполголоса поинтересовался:

— И часто он у вас так?

— Да почти каждый день, господин маг, — вздохнула моя давняя знакомая. — То он орет, то посетители… какой здесь только швали не бывает. Намедни, вон, опять пьяницу какого-то приволокли, который облевал нам весь коридор. Еще двое умудрились подраться прямо тут, у всех на глазах. Когда закрыли нелегальный бордель, здесь еще и девицы легкого поведения толклись, галдя и благоухая в ожидании, пока их оформят. У вас-то, наверное, поспокойнее… — снова вздохнула она, от нечего делать рисуя в журнале регистрации какие-то закорючки. — Уволиться отсюда, что ли?

Я флегматично пожал плечами:

— Увольняйтесь.

— Да? А пособие? — возразила тетка. — Мне бы еще годик тут посидеть, и уже на старость откладывать не надо.

Я удивленно на нее покосился. Какая старость? Тебе еще жить и жить!

— Устала я, — неожиданно призналась регистраторша, отодвинув журнал. — Каждый день одно и то же: люди, крики, писанина… а кому она нужна? Кто вообще смотрит эти журналы?

— А вы туда все записываете? — спросил я больше от скуки, чем из желания поддержать беседу. Йен все еще задерживался — через линзу я видел, как он копошится в своем кабинете. А идти на жару не хотелось.

Тетка посмотрела на меня с искренним недоумением:

— Конечно. Кто пришел, к кому, когда… порой такие имена встречаются, что с первого раза и не выговоришь!

— Может, они вам врут, что их так зовут.

— А и ладно, — отмахнулась она. — Я их на амулете правды не проверяю. Поэтому не удивлюсь, если окажется, что половина из этих имен придумана. Вот, полюбуйтесь!

Женщина развернула ко мне журнал и перелистнула несколько страниц.

— Господин Кирстекускаутаре! Ничего себе фамилия, да? Или вот: леди Гираофоурсим! Разве можно было так назвать человека?!

Я хмыкнул и ради интереса тоже взглянул на пожелтевшие страницы. И правда… кого там только не было. Посетители, просители, заявители. Даже даритель какой-то приходил, возжелавший отблагодарить Жольда бутылкой отменного вина за помощь в раскрытии дела, как он выразился, «о пропавшей бутылке».

К сожалению, что это за дело такое, тетка не знала — она всего лишь записала причину обращения со слов посетителя. Но после этого мне действительно стало любопытно, и, убедившись, что Йен зачем-то уткнулся в сферу вместо того, чтобы идти на выход, я взял со стола журнал.

На удивление, почерк у регистраторши оказался ровным и красивым, благодаря чему все записи читались без труда. Ни клякс, ни помарок там тоже не было, что и вовсе казалось удивительным. Ну и насчет необычных имен регистраторша оказалась права, и я немного развлекся, читая самые невероятные, фантастические и зубодробительные фамилии, которые только можно было придумать. К тому же посетителей за день через журнал проходило немало, так что я прямо проникся сложностью работы женщины, вынужденной с утра до вечера, изо дня в день записывать сюда всякую чушь, которую наверняка никто не проверяет.

Неожиданно мой взгляд зацепился за что-то знакомое и ошеломленно замер. Не веря глазам, я трижды перечитал короткое имя, искренне полагая, что в записи закралась какая-то ошибка. Но на четвертой с конца странице, на предпоследней строке было очень старательно выведено: «Барри Хорс». А в графе «цель визита» таким же красивым почерком указано еще одно имя: «Альтис Шоттик», при виде которого у меня сердце неровно стукнуло.

Да нет. Не может быть, чтобы это было простое совпадение!

С трудом сохранив на морде невозмутимое выражение, я быстро глянул на дату: так и есть. Тот самый день, когда убили несчастную Элен Норвис. Конечно, существо вала вероятность, что потерявший память рыбак заглянул в Управление просто по пути и обратился к дежурному магу совсем по другому поводу. Скажем, деньги у него в трактире украли. Или еще что-нибудь произошло, о чем он потом забыл. Но я не верил в подобные случайности. И уже почти не сомневался, кто именно, будучи в курсе, что Шоттик отсутствует на рабочем месте, подсказал Барри Хорсу его столичный адрес.

Светлый маг с подмоченной репутацией… богатые родственники в Белом квартале… подозрительно вовремя взятый отпуск… грамотно подчищенное место преступления и особенно тот факт, что человек исчез из города именно в тот момент, когда был особенно нужен… слишком много набиралось сомнительных фактов для обычного совпадения. Фолова бездна! Неужели правда?!

Закрыв журнал, я осторожно, словно это была ядовитая гадина, положил его на стол.

— Знаете, я только что вспомнил, что должен быть сейчас в другом месте, — с вежливой полуулыбкой произнес я. — Понимаю, что это ужасно некрасиво, но Йен Норриди, который назначил мне встречу, отчего-то опаздывает, а я больше не могу его ждать. Вы не могли бы передать ему мои извинения?

— Конечно, господин маг, — разулыбалась в ответ регистраторша. — Я загляну на вашу половину и предупрежу его, что вас не будет.

— Благодарю.

Я со всем уважением поклонился любезной даме и, сохраняя на лице все тут же неестественную улыбку, вышел. Да, когда надо, я умею быть обходительным. Но если бы тетка знала, о чем я думал, пока проходил мимо ее стола, вряд ли она осмелилась бы улыбнуться. А если бы только увидела, в какой оскал превратилась моя улыбка после выхода из здания…

— Мелочь, ты где? — отрывисто бросил я, завернув за угол и тут же перейдя на темную сторону.

— Здес-сь, — отозвалась сверху кукла. — Снова-с в храмс-с?

— Нет, алтарь пока подождет. Собирайся, — сухо велел я. — Мы отправляемся на охоту.

ГЛАВА 13

Как отыскать одного-единственного светлого мага в огромной до безобразия столице? И где найти его потерянный след, если ни один из них Тьма не подписывала, а использованный Шоттиком амулет стер с отпечатков метки убийцы? Конечно, можно было заявиться в кабинет Йена и воспользоваться сферой, выяснив точный адрес и определив места, где светлый бывал чаще всего. Но пока на его счет оставались сомнения, я не хотел поднимать шум. К тому же в сравнении с обычными сыскарями у меня было еще одно преимущество.

Хорошая ищейка может встать на след преступника лишь в том случае, если след находится перед глазами и он помечен. Но магу Смерти, свободно перемещающемуся прямыми тропами, это совсем не нужно. Достаточно лишь знать, куда ты хочешь попасть, и самому определить для себя подходящую метку.

В качестве метки можно использовать определенную точку на карте, заранее поставленный маячок или просто хорошо сделанное воспоминание. А в случае с богом… тем более — с человеком… достаточно его всего лишь хорошо представить.

Запрыгнувшая на плечо Мелочь успела только зубами клацнуть, когда передо мной распахнулся беззвездный коридор. И поспешила юркнуть в капюшон плаща, который на темной стороне я носил специально для нее. Помня о том, чем при таком способе перемещения обычно заканчивались встречи с Фолом, в последний момент я решил сойти с тропы, чтобы не столкнуться с Шоттиком нос к носу. И, ощутив знакомое чувство невесомости, какое бывает, когда готовишься спрыгнуть с обрыва, благоразумно остановился.

Тропа привела меня в крохотный домик на берегу живописного озера, расположенного, видимо, в окрестностях столицы. Домик, судя по висящим на стенах чучелам, был охотничьим. Действительно очень небольшим, одноэтажным, далеко не новым, но очень неплохо сохранившимся. Защита на нем тоже имелась, причем было видно, что не так давно ее обновили. Но что может сделать защита против темного мага, умеющего ходить по нижнему слою Тьмы?

Внутри дома царила тишина и приятная прохлада. Судя по спокойному фону, посторонних людей здесь не было, а единственный обитатель этого места беспробудно дрых на стареньком диване возле камина.

Рядом с диваном валялась грязная посуда и несколько пустых бутылок. Гуляющий в комнате густой винный дух позволял заподозрить, что хозяин дома уже не первый день изволил совсем не по-благородному нажираться до беспамятства. Ауру я его посмотреть на сумел — она была полностью закрыта спрятанным под рубашкой амулетом. Но помятое, обрюзгшее и заросшее недельной щетиной лицо он рассматривать не мешал.

Альтис Шоттик…

Я недобро прищурился, но будить светлого пока не стал, а сперва обошел по темной стороне огороженную забором территорию, чтобы убедиться, что посторонних здесь действительно нет. Затем снова вернулся в дом, прошелся по комнатам, примечая характерные цветовые пятна спрятанных боевых и защитных амулетов. Тихо и аккуратно разрядил их все до единого. После чего взглянул на изменившуюся ауру мага, заляпанную густыми кроваво-красными потеками. И лишь когда стало ясно, что я не ошибся, легонько пнул попавшуюся на глаза бутылку.

Пустая посудина с характерным звоном покатилась по деревянному полу и стукнулась об угол камина.

— А?! Что?! — вскинулся Шоттик, машинально схватившись за бесполезный амулет на груди и заметавшись полубезумным взглядом по комнате.

Я дождался, когда он меня заметит. А когда лицо светлого стремительно побледнело, а сжавшиеся на побрякушке пальцы отчетливо дрогнули, вкрадчиво произнес:

— С пробуждением, Альтис. В чем дело? Ты не ждал сегодня гостей?

— Р-рэйш?! — икнул белый как полотно маг. — Как т-ты… что ты тут делаешь?!

— Не переживай. Я по делу.

Взгляд Шоттика метнулся в одну сторону, затем в другую.

— Я в от-тпуске, Рэйш. Какие, к демонам, могут быть дела?!

— Ничего, я быстро, — заверил его я, ногой подвинув стоящее рядом кресло, и спокойно сел. — У меня всего несколько вопросов.

Шоттик снова зачем-то оглянулся. Нервным движением поправил сползшую на плечо мятую рубаху, не удосужившись даже проверить, работает ли амулет. После чего нервно пригладил торчащие дыбом волосы и, слегка придя в себя, неприязненно буркнул:

— Никаких вопросов, Рэйш! Я тебе ничем не обязан, так что проваливай. Это частная территория. А по рабочим делам обращайся к Жольду, если тебя что-то не устраивает!

Я молча сидел и смотрел на этого человека.

Мгновение растерянности он благополучно пережил, быстро сумел взять себя в руки, задавил в зародыше едва возникшую панику, и теперь в его глазах горела злость и угадывалось напряженное раздумье. Выступивший на лбу пот он небрежно смахнул грязным рукавом. Неестественная бледность с него тоже сошла. А мимолетный страх, проступивший на его физиономии в самый первый момент, вскоре уступил место раздражению и готовности защищаться.

Наверное, с Элен Норвис он вел себя так же. Ее убийство он вряд ли планировал заранее — в душе Альтис Шоттик был самым обычным трусом, который не стал бы рисковать карьерой и положением из-за такой мелочи, как брошенная им девчонка. Скорее всего, убил он ее действительно случайно. И в первый миг, полагаю, испытал такую же растерянность, как сейчас. Но сумел собраться с мыслями, взвесить и оценить возможные последствия от чистосердечного признания, после чего принял единственно возможное в той ситуации решение и принялся грамотно заметать следы.

— Что тебе нужно, Рэйш?! — агрессивно повторил маг, когда тишина в комнате стала откровенно тревожной. — Я же сказал: проваливай! Нам не о чем с тобой говорить!

— Что ты знаешь о смерти Элен Норвис? — тихо и спокойно осведомился я.

Шоттик вздрогнул и уставился на меня широко раскрытыми глазами, в которых снова промелькнул страх.

— Ничего!

Зажатый в моей руке амулет правды мигнул алым огоньком, разогнав царящий в комнате сумрак. Я нехорошо улыбнулся и одним движением смял его в кулаке, огласив тишину оглушительным хрустом. Светлый после этого испуганно дернулся. И, словно почувствовав, как чувствуют загнанные в угол крысы, что отпущенное им время закончилось, с прерывистым вздохом отшатнулся. Еще через миг на его лице проступило жутковатое выражение, какое бывает у людей, внезапно осознавших, что им нечего терять. В обеих руках без предупреждения зародилось по боевому заклятию. Но прежде чем он успел их разрядить, я рывком ушел на темную сторону, ухватил Шоттика за тощую глотку, без особых церемоний дернул на себя и с силой швырнул во Тьму, одновременно с этим открыв темную тропу.

Грохнувшись на землю у подножия того самого валуна, где нашла свою смерть Элен Норвис, светлый от души шарахнулся затылком о камень и приглушенно взвыл, пере крыв даже истеричные вопли брызнувших во все стороны гулей. После бойни, что мы устроили здесь в прошлый раз, они успели хорошо запомнить мой запах. А как только из капюшона выпрыгнула зловеще оскалившаяся кукла, на кладбище тут же стало тихо, как в могиле. И только хриплые подвывания светлого разгоняли сгустившуюся тишину.

Из Тьмы самостоятельно выбраться этот подонок не мог. Здесь ему было некуда бежать. А то, что каждое проведенное здесь мгновение иссушивало его магический дар, меня не волновало.

Впрочем, долго находиться здесь ему было противопоказано еще и по другой причине. Холодная, промерзшая на несколько локтей земля в мгновение ока привела светлого в чувство. Почувствовав, как промерзает на нем одежда, Шоттик, несмотря на шок от перехода, был вынужден подняться и, держась за ушибленную голову, взглянуть на место, куда я его привел.

— Рэ-э-эйш…

При виде бесцветного неба и древнего кладбища на лице мага проступило выражение безотчетного ужаса. Светлый маг и Тьма — что может быть хуже? Но черно-белый мир, в котором практически не было света, никуда не делся. Ни замшелые могильные камни, ни ржавая ограда, ни вросший в землю валун, у которого не так давно его встречала несчастная девчонка…

Вот только на этот раз вместо девчонки на него смотрел я. И Шоттик, едва заглянув в мои глаза, в панике отшатнулся.

— Господи, Рэйш… что ты собираешься делать?!

— Для начала мне нужны ответы, — сухо произнес я, не испытывая ни малейшего дискомфорта от царящего вокруг холода. — Зачем ты убил Элен Норвис?

— Рэйш, я не…

Шагнув вперед, я снова ухватил этого труса за глотку и, припечатав к валуну, по слогам процедил:

— Зачем. Ты. Убил. Элен Норвис?!

Выгнувшись, словно обледеневший камень жег ему кожу, Шоттик приглушенно взвыл. А когда я обвил его беспорядочно дрыгающие ноги темными путами и такими же путами намертво привязал труса к валуну, маг неожиданно захрипел, заизвивался как червяк и придушенно выпалил:

— Она требовала невозможного! Хотела, чтобы я признал мальчишку и составил официальную бумагу, по которой после моей смерти все мое состояние перешло бы к нему!

— У тебя еще и состояние есть? — брезгливо осведомился я.

— Баронесса де Вангур — моя мать! Но наследовать ей я смогу лишь после того, как получу весомый чин в Управлении. Таково было требование семьи!

Я сжал челюсти.

Что, неужто даже родные перестали доверять этому уроду? Отказ в прямом наследовании — весьма неприятная деталь в отношениях детей и родителей. И просто так подобные условия в завещаниях не прописываются. Похоже, за Шоттиком и раньше водились грешки, а обладавшая немалыми связями мать решила исправить ошибки непутевого сына службой в Управлении. Вероятно, понадеявшись, что работа на городскую стражу его исправит.

Я тяжело посмотрел на бьющегося в путах мага:

— Так ты убил Элен из-за денег?

— Нет! — с ненавистью уставился на меня маг. — Деньги я бы нашел. Но эта дура потребовала, чтобы я передал ублюдку еще и титул!

— Что, еще одно условие в завещании матери?

Шоттик захрипел и бессильно обмяк, будучи неспособным сопротивляться темной стороне.

— Так что между вами произошло? — сухо осведомился я, даже не думая ослаблять путы. — Она тебя шантажировала? Пообещала рассказать матери, что ты ее обманул?

— Да не обманывал я ее! — исступленно прошептал маг. — Демоны тебя задери, Рэйш! Я даже не знал о ребенке до тех пор, пока не получил то проклятое письмо! Клянусь!

Я нахмурился:

— Как ты мог не знать? Ты же с ней спал.

— Это было всего один раз!

— То есть ты опозорился как маг, ложась в постель с женщиной, хотя знал, что эти отношения всего на одну ночь? — не поверил я. — У тебя что, мозгов не хватило использовать предохраняющий амулет?

Шоттик застонал.

— Дурак… я был пьян! Это вышло случайно! У старой шлюхи в кои-то веки в доме объявилась симпатичная воспитанница! Я видел ее до этого пару раз на приемах. Девчонка казалась такой скромницей… вся такая с виду недотрога… но стоило только сделать пару намеков, как она в охотку отправилась показать мне гостевые покои! Даже не вякнула, когда я завалил ее на диван! Да и потом не сопротивлялась… почти…

— Почти? — тихо переспросил я.

— Да! — выкрикнул Шоттик, когда я нечаянно его придушил. — Кто же знал, что эта дура была девственницей?!

И вот тогда до меня наконец дошло, что же в действительности произошло с пятнадцатилетней мечтательницей Элен. Судя по всему, во время очередного приема заигравшаяся в свои игры Эстелла Норвис оставила хорошенькую племянницу без присмотра. Быть может, в то время, когда ее приметил захмелевший маг, опытная в любовных утехах леди уже томилась в объятиях очередного ухажера. А может, была так уверена в лояльности своих гостей, что не учла наивности провинциальной девчонки и недостаточно хорошо объяснила правила поведения на таких вот скользких приемах.

Наверное, Элен даже не догадывалась, что за невинным с виду предложением прогуляться в садовую беседку или полюбоваться на звездное небо могло крыться гораздо более откровенное предложение. Конечно, она пошла вместе с улыбчивым гостем, в охотку показывая ему большой дом. И, конечно же, ей польстило внимание сотрудника Управления городской стражи, который наверняка не преминул собой похвастаться.

Беда была в том, что перебравший вина маг был слишком распален, чтобы обращать внимание на слабое сопротивление. Для него и тогда это была лишь игра… фальшивое трепетание опытной соблазнительницы, которая лишь подзадоривала пьяного кавалера своими неумелыми попытками его оттолкнуть.

— Ты заставил ее молчать? — еще тише спросил я, когда прочел в глазах Шоттика правду.

Маг дернулся.

— А что мне оставалось?! Когда она написала про ребенка, я сперва решил, что она блефует. Явился на встречу, взяв с собой амулет правды. Но эта тварь заранее озаботилась доказательствами — принесла с собой кристалл памяти с отпечатком ауры ублюдка! После чего я должен был или согласиться на требования этой науськанной шлюхой Норвис суки, или же сделать так, чтобы об этом никто и никогда не узнал!

— Что тебе помешало использовать на ней заклинание Забвения, как на посыльном?

— Время, — с досадой скривился Шоттик. — Когда я начал плести заклятие, эта идиотка побежала… видимо, решила, что ее хотят убить. Я ее догнал. Встряхнул, наорал, чтобы не рыпалась. Но она меня укусила, вырвалась и…

Маг с отвращением отвел глаза.

— Я толкнул ее в спину, чтобы больше не бегать за ней по всему кладбищу. Наверное, толкнул слишком сильно. Она споткнулась и упала, ударившись головой об этот про клятый валун. Когда стало ясно, что девка не двигается… не знаю… в первый момент я запаниковал. Пытался наложить исцеляющее заклятие, но рана оказалась смертельной. Вы бора особо не было — или идти с повинной к своим, или же попытаться спрятать тело…

— И ты решил за собой прибрать, — ровно заключил я, услышав все, что хотел. — Тело столкнул в овраг, предварительно убрав с него отпечатки собственной ауры. Прошелся по кладбищу парочкой заклинаний. Стер все улики. Закрыл ауру. Забрал кристалл… я все правильно понимаю, Альтис?

Шоттик снова одарил меня ненавидящим взором.

— Я его уничтожил! И это было лучше, чем остаток жизни провести в тюрьме за непреднамеренное убийство!

— Артефакты для заметания следов ты прихватил с собой тоже поэтому?

— Всегда их в кармане ношу. Дежурства слишком частые. Иногда дергают прямо из дома, так что проще все иметь с собой.

— А с рыбаком что сделал?

— Когда подчистил все здесь, нашел его по ауре. Поработал над его памятью, все там поправил, затем ушел.

— А потом? — так же ровно осведомился я.

— А потом — ничего! — процедил светлый. — Уехал домой. И жил себе припеваючи, пока ты не объявился!

Я сузил глаза.

— И как ты собирался вернуться на работу, имея в ауре метку убийцы? Ты же знал, что следы будут видны еще несколько месяцев. Неужто думал проходить все это время, ни разу ее не открыв? Или полагал, что у того же Херьена к тебе вопросов не возникнет?

— Херьен — слизняк! — с отвращением выплюнул Шоттик. — У него перед носом хоть что можно творить — он ничего не заметит! А с аурой я ничего не планировал делать. Проще было убить кого-то еще, чем все время ходить под закрывающим заклинанием.

— Да ну? И кого же ты, позволь спросить, успел определить на роль своего прикрытия?

Светлый оскалился.

— Что, у нас в столице преступников не осталось? Сопротивление при задержании… нападение на сотрудника Управления… попытка ограбления в загородном доме… да мало ли бывает случайностей в жизни? Я ведь уже все продумал, Рэйш, — с досадой добавил Шоттик. — Даже подготовился на случай, если меня все-таки заподозрят. И если бы не ты…

Я на мгновение прикрыл глаза.

Из всего, что я услышал, непонятным осталось только одно. А именно: почему же после той ночи Элен не пришла к тетке и не рассказала все как есть? Маг или нет, трезвый или пьяный в дымину… но Шоттик не должен был к ней прикасаться, услышав слабое «нет». Однако она позволила ему безнаказанно уйти. Долгие девять месяцев упорно скрывала, что с ней в действительности произошло. Быть может, свою роль тут сыграл страх перед теткой? Боязнь того, что после такого ее с позором выгонят обратно в нелюбимый дом? К матери и отчиму, от которого она, со слов леди Норвис, тоже страдала? Или же Элен просто не верила, что ей помогут, ведь именно в этом доме и из-за этих гостей в одночасье разбились все ее невеликие мечты? Поэтому-то и молчала о ребенке, пока это стало невозможно скрывать?

Не знаю. С женщинами всегда сложно. Но факт в том, что Элен предпочла остаться наедине со своим горем. И, судя по поведению Шоттика, он даже сейчас не догадывался, что тогда, ночью, с ее стороны это была совсем не игра. Как не думал он и о том, что вызвавшая его на честный разговор Элен была не расчетливой дрянью, умышленно сохранившей ребенка ради получения выгоды, а лишь потерявшей веру в людей, запутавшейся в сомнениях девчонкой, которая не знала, каким еще образом обеспечить сыну нормальное будущее.

— Что ты собираешься делать, Рэйш? — хрипло спросил Шоттик, когда я надолго замолчал. — Если помнишь, приборы на темной стороне не работают, так что у тебя и сейчас нет ни одного доказательства. Ни один суд не примет твои слова на веру. А все следы я за собой убрал!

— Да, — обронил я, отступив назад и убрав руку с чужого горла. — Следы ты действительно подчистил хорошо. Но это не значит, что ты избежишь наказания.

У Шоттика исказилось лицо.

— Что, казнить меня захотел?! Собственноручно башку с плеч срубишь?!

— Я маг, а не палач, — скупо обронил я. Хотя, если честно, предложение было заманчивым. Собственно, убить человека для меня уже давно не представляло проблем. А сегодня я бы сделал это с превеликим удовольствием, наплевав даже на появление метки в ауре. Но едва заметно кольнувшее плечо помогло устоять перед искушением, поэтому я отступил еще на шаг и так же тихо добавил: — Пусть Тьма решит твою судьбу.

У Шоттика вырвался из горла странный булькающий звук, когда вокруг меня сгустилось и начало стремительно расползаться густое черное облако. Пришедшая на зов Тьма была голодна, поэтому на застывшего в ужасе светлого обратились сразу тысячи обрекающих взглядов, а в его расширившихся в панике глазах отразились тысячи искаженных лиц. На темную сторону без предупреждения обрушился многоголосый, настойчиво ввинчивающийся в уши шепот… но я его почти не слышал, потому что на этот раз он был предназначен для другого.

— А-А-А-А! — в голос взвыл прикованный к камню Шоттик, когда поднявшаяся за моей спиной Тьма тяжелым языком нависла над его телом и на мгновение замерла, прежде чем обрушиться всей мощью. Светлый при этом даже не побледнел — он аж почернел, уставившись за мою спину с таким видом, словно увидел там что-то ужасное. А потом задергался в путах как припадочный и, задыхаясь от ужаса, прошептал: — Нет! Ты же мертва! Я тебя убил!

— Закрой глаза, — шепнул мне на ухо знакомый голос, и я послушно опустил веки, чувствуя на затылке холодок чужого дыхания. А потом услышал шумный всплеск, жуткий хруст, оборвавшийся истошным воплем. И после этого лишь спокойно ждал, когда раздавшиеся в ночи чавкающие звуки, прерываемые бессвязными стонами и мычанием, окончательно стихнут.

— До скорой встречи, Артур Рэйш, — ласково шепнула Смерть, когда на кладбище вновь воцарилась мертвая тишина. — Ты порадовал меня сегодня.

— До скорой, — согласился я, отворачиваясь и открывая глаза. Но на холме уже никого не было, кроме меня и затаившей дыхание куклы, которая сидела на чьем-то надгробии и с ошарашенным видом таращилась в темноту.

Перехватив озадаченный взгляд Мелочи, я все же решил посмотреть, насколько жестоко обошлась с убийцей суровая Леди в белом. И, обернувшись, порядком удивился, когда обнаружил, что прикованный к камню маг по-прежнему дышит. Более того, даже шевелиться пытается! Правда, уже никто не смог бы Шоттика признать в этом жутковато исхудавшем, абсолютно седом старике, из которого выпили не только магию, но и жизненную силу.

Подойдя вплотную, я приподнял за подбородок его плешивую голову и мысленно крякнул, наткнувшись на блуждающий, абсолютно безумный взгляд, в котором не было ни капли узнавания.

Хм. А Смерть и впрямь знала толк в правосудии, раз решила оставить ему жизнь, но при этом безвозвратно отняла разум. Вечного покоя этот маг действительно не за служил. Однажды мы с Тори как-то затронули эту тему, и он усомнился, что Смерть приходит к людям заслуженно. Но если в отношении таких, как Элен Норвис, я еще мог затрудниться с ответом, то в отношении Шоттика ответ был очевиден.

Пожалуй, только доказательство тяжести и неотвратимости наказания позволяет нам более или менее примириться с потерями. И не только создает ощущение восстановленной справедливости, но и дарит иллюзию стабильности, которую мы, люди, так отчаянно боимся потерять.

ГЛАВА 14

Пока я решал, как поступить с безумцем, темная сторона снова заволновалась, а откуда-то из глубин… я бы даже сказал, прямо из-под земли или, что вернее, с нижнего слоя… послышался уже знакомый многоголосый вой.

Материализовав секиру, я вскинул лезвие и обернулся в ту сторону, откуда слышался звук. Мелочь воинственно вскинула верхнюю пару лап и зашипела. Однако вой вскоре послышался совсем из другого места, откуда-то сзади. А затем еще три голоса провыли торжествующую песнь сразу с трех сторон, после чего стало ясно — нас попросту окружают.

Едва я об этом подумал, как во Тьме вспыхнули и погасли пять серебристых звездочек. Пока еще далеко, где-то на границе видимости. Но всего через миг они снова мигнули, как маяки, и, не прекращая оглашать темную сторону протяжными воплями, одним рывком переместились, сократив расстояние до холма почти вдвое.

Мелочь зашипела снова и переметнулась с могилы к валуну, встав так, словно пыталась загородить меня собой от неведомой опасности. Но к этому времени огни подобрались совсем близко, а еще через миг у самого подножия холма с хриплым рычанием из темноты выступили странные звери.

Если бы не рост, размеры и не наличие шерсти на костлявых боках, я бы решил, что это обычные гули. Однако звери были слишком велики для простых падальщиков. Более массивные, ширококостные, и с такими мощными лапами, что как-то сразу становилось понятным, почему они перемещаются так быстро. К тому же на головах у тварей имелись загнутые назад рога — крайне редкое явление для низших. На боках и вдоль позвоночника торчали костяные шипы. А в пастях теснилось столько клыков, что при виде них даже Мелочь отступила и обеспокоенно прижалась к моим ногам.

Машинально наращивая броню и оценивая странных противников, я, к собственной досаде, так и не смог классифицировать этот вид нежити. И был уверен, что ни в одном справочнике, ни в одной книге никто из моих коллег подобных тварей не описывал. Конечно, если они обитали на нижнем слое, это было вполне объяснимо, но тогда возникал вопрос: а им-то что тут внезапно понадобилось? Отчего всю последнюю неделю мне не давали покоя недобрые предчувствия? И почему отец Лотий был уверен, что твари начали охоту именно на меня?

Внезапно за спиной послышалось сдавленное хихиканье.

— Темному магу сдаваться пора. Бежать или сдохнуть — вот это игра! — продекламировал Шоттик и снова захихикал, ерзая по камню, как раздавленный червь.

Я создал из Тьмы еще одну секиру и встал в боевую стойку. Мелочь обернулась, бросив на меня вопросительный взгляд, а затем почти в точности скопировала мое движение, всем видом выражая готовность драться.

— Темного мага Смерть заждалась, — снова выдал стишок светлый. — Безглазая свора сюда добралась!

— Заткнись, Альтис, — процедил я, встав так, чтобы тяжелый валун прикрыл меня со спины. Безумец в ответ хрипло расхохотался, и именно в этот момент по Тьме пронесся долгий свист, после чего пятерка тварей, как по команде, в едином порыве сорвалась с места.

То, что они передвигаются с помощью прямых троп, было понятно с самого начала. Но я все равно мысленно ругнулся, когда нежить одним движением оказалась совсем рядом и с ходу ринулась в атаку. Мелочь, надо отдать ей должное, не испугалась более крупного противника и, прежде чем твари успели сделать второй прыжок, с воинственным писком ринулась навстречу.

А потом мне стало резко не до нее. Ринувшаяся на меня тварь в холке почти достигала моего подбородка, а торчащие кверху шипы делали ее еще выше. А вот глаз у нее действительно не было. Зато длина зубов оказалась такой, что тварь могла нанизать меня на них с одного движения и вполне была способна перекусить пополам, просто сомкнув челюсти.

Увернувшись от ее броска, я полоснул по костлявому боку сразу обоими лезвиями, но, к моему изумлению, они не располовинили тварь, а лишь со скрежетом проехались по выступающим из-под шкуры ребрам.

Фол! Да она что, еще и бронированная?!

Швырнув в нее напоследок сгусток огня, я понадеялся, что хотя бы это ее зацепит. Тварь взвизгнула, споткнулась и проскочила дальше, но у меня не было возможности проследить, насколько серьезна нанесенная мной рана — с двух сторон тут же налетели еще два зверя, и мне пришлось порядком постараться, чтобы не попасться им ни на клыки, ни на когти. Да еще и равновесие удержать, получив толчок мохнатым плечом.

Но когда мне это удалось, оказалось, что большого урона я никому из них не нанес. Оставленные секирой царапины были совсем неглубокими. Темный огонь тоже никого не убил — раненая зверюга вместо того, чтобы благополучно сгореть, грохнулась на землю, проехалась по ней пылающим боком. После чего вскочила и, отряхнувшись, кинулась обратно! Причем в пространстве она ориентировалась, несмотря на отсутствие глаз, более чем уверенно. И было непохоже, что обожженная шкура доставляла ей сильные неудобства.

Раздраженно сплюнув, я занял оборонительную позицию, напряженно размышляя, что делать. После первого неудачного натиска твари принялись кружить вокруг валуна, будучи не в состоянии напасть одновременно. Для слаженной атаки они были слишком велики и, похоже, понимали это. Камень за моей спиной оказался достаточно велик, чтобы служить надежным тылом, но при этом чересчур узок сверху, чтобы какая-то из тварей могла туда запрыгнуть и использовать его как опору для решающего прыжка.

Время от времени то одна, то другая тварь подскакивали вплотную и щелкали челюстями в надежде дотянуться до меня или до Шоттика. Светлому несказанно повезло, что я решил прижаться к камню именно с этой стороны. Но он своего счастья не оценил, и время от времени до меня доносилось бессвязное бормотание, прерываемое безумным смехом или предвкушающим причмокиванием, если кому-то из нежити удавалось подобраться ко мне достаточно близко.

На какое-то время на холме установилось хлипкое равновесие. Куда подевались еще две твари, я не видел, потому что мохнатая троица загораживала обзор, но, судя по тому, что поводок еще функционировал, кукла отвлекла оставшуюся парочку на себя. И очень грамотно держала их в стороне, давая мне время разобраться со своими противниками.

Но долго это продолжаться не могло. Твари оказались слишком сильны, слишком хорошо защищены и слишком подвижны, чтобы я мог эффективно с ними сражаться. От огня они быстро научились уворачиваться. Ударов секир ловко избегали и тут же били в ответ. Если бы тварь была одна, я бы, конечно, справился, но втроем они теснили меня слишком сильно, и все, что я мог, это лишь наносить редкие, неопасные раны и хотя бы так держать их на расстоянии… до тех пор, пока хватало сил.

Улучив момент, я снова выпустил Тьму и бросил на землю несколько простеньких знаков.

Ага. Оглушение слабенько, но сработало — одна из тварей, зацепив его лапой, коротко взвыла и на пару ударов сердца охромела.

Как насчет Боли?

Хм. Слабовато, конечно, но тоже подходит. По край ней мере, атаку нежити знак сумел остановить, а вторая тварь ненадолго потеряла ориентацию. Достать ее лезвиями мне, правда, не удалось, потому что остальные две вовремя меня оттеснили. Но если у меня появится немного больше времени…

Нежить, будто тоже сообразив, что не так уж неуязвима, неожиданно удвоила натиск, и мне пришлось попотеть, чтобы удержать безглазых монстров на расстоянии. Громадный валун и на этот раз выручил, но после нескольких атак на нем остались глубокие царапины, а от правого бока даже кусок откололся, когда какая-то тварь зацепила его лапой вместо меня.

Швырнув в тварей еще несколько сгустков огня, я с беспокойством прислушался к себе и, поняв, что слишком быстро истощаюсь, принялся со всей доступной скоростью вязать знаки один за другим. На ловушку для демонов у меня, конечно, не было ни времени, ни сил, но кое-что из подсмотренного у Лойда мне очень пригодилось. И вскоре вся земля на вершине холма оказалась усеяна неактивными знаками.

Когда их стало достаточно, а мои руки ощутимо потяжелели от веса секир, тянуть дальше стало опасно. После чего я одним движением активировал все знаки сразу и с облегчением услышал слаженный, раздраженно-болезненный вопль, потрясший темную сторону до основания.

Не все, что я хотел, удалось реализовать полностью. Двойное Оглушение зацепило лишь одну из проворных тварей, и теперь она неловко завалилась на бок, скребя когтями промерзшую землю. Вторая, получив заряд Боли сразу в обе лапы, неуклюже хромала, но все же оставалась на ногах. А вот третьей повезло несколько меньше — она умудрилась вляпаться в Путы. И теперь судорожно билась в двух шагах от меня, тщетно пытаясь освободиться.

Метнувшись в ту сторону, я для верности шарахнул по остальным двум тварям теми же знаками, которые их удерживали на месте, а затем ударил по мощной шее обездвиженной нежити сразу обеими лезвиями. От удара руки онемели до самых плеч, а тварь болезненно содрогнулась, выгнулась всем телом и едва не вырвалась. Но еще одни Путы вернули ее обратно на землю, а второй удар надежно пригвоздил к земле.

Правда, и тогда я ее не убил — только ранил. Живучая дрянь все еще трепыхалась, дергалась и остервенело клацала зубами возле моего сапога. Озверев от очередной неудачи, я сбросил огонь прямо на лезвие, со злостью пустил его вниз, и вот тогда тварь забилась в агонии, а пробравшийся по секире огонь неожиданно вспыхнул под прочной шкурой и принялся с жадностью пожирать мертвое мясо так же быстро, как когда-то пожирал умруна.

Поняв наконец, в чем была моя ошибка, я с облегчением выпустил в лезвие еще одну порцию огня и, оставив корчащуюся на земле тварь подыхать, поковылял к следующим.

Боль и Оглушение сделали свое дело — ненадолго нежить прекратила сопротивление, и я сумел вколотить в распахнутые глотки объятые пламенем лезвия. Тьму после этого огласил сдвоенный крик, но это был уже крик не ярости, а боли. Который довольно скоро затих и сменился торжествующим ревом разгоревшегося пламени, наконец-то нашедшего достойную добычу.

— Мелочь! — позвал я, устало опершись на древко, как на костыль. — Ты еще жива?

Вместо ответа откуда то из оврага раздалось знакомое щелканье, и я создал тропу, ориентируясь на поводок. Как выяснилось, кукла все же умудрилась прикончить одну из тварей, буквально вырвав из ее горла приличный кусок и, похоже, столкнув тяжелую зверюгу с обрыва. Распластавшаяся на камнях массивная туша еще дергалась, хрипела, тщетно пытаясь подняться на переломанных костях. Но я, проходя мимо, ткнул в нее лезвием, испытанным способом запустил огонь под прочную шкуру, и нежить с обиженным хрипом вытянулась на берегу замерзшего ручья.

Последняя тварь оказалась жива и в этот самый момент была занята тем, что остервенело пыталась раскопать каменистый склон, чтобы добыть оттуда забившуюся в щель куклу. Заслышав шаги, нежить с рычанием обернулась. А когда я выразительно приподнял свое оружие, пригнула голову и, создав тропу, быстрее молнии прыгнула.

Поймав ее прямо на выходе и всадив в брюхо лезвие уже пылающей огнем секиры, я отшвырнул истошно воющую нежить прочь, стряхнул тяжелое тело на камни и, несколькими ударами добив живучую тварь, коротко свистнул.

— Мелочь! Вылезай!

— Артс-с? — недоверчиво прошептала кукла, высунув голову из-за камней. А затем оглядела тлеющие трупы, выбралась из своего убежища и, вскинув кверху костяные лапы… точнее, то, что от них осталось… с гордостью повторила: — Артс-с! Магс-с!

— Пойдем, — устало сказал я, протягивая кукле руку.

Мелочь, кое-как поправив съехавший набок, порванный в нескольких местах, но каким-то чудом держащийся на голове «шлем», вскарабкалась мне на плечо и уткнулась носом в шею. А когда я создал еще одну тропу и вернулся на холм, коснулась моей щеки осколком лапы и тихо сказала:

— Спысь!

— Безглазые псы повержены вдруг, — торжественным речитативом выдал позабытый всеми Шоттик. — Но не волнуйся — другие придут!

Оракул, мать его!

Я сплюнул, испытывая сильное желание двинуть ему по роже, но в этот момент по Тьме снова раздался многоголосый вой, а далекий горизонт озарился сразу несколькими десятками огоньков.

Я недоверчиво замер, всматриваясь в стремительно разгорающееся зарево, но это был не обман зрения, не галлюцинация и не вызванное усталостью видение. Огоньков было много. Намного больше, чем в первый раз. И если первые твари пришли сюда по отдельности, как разведчики или загонщики, то теперь по их следам сюда шла остальная стая.

Я насчитал сразу восемь групп по пять огоньков, двигавшихся в четком порядке, хотя и далеко не так быстро, как первые твари. Все они располагались на одинаковом удалении друг от друга, но первые немного вырвались вперед, вторая группа огоньков расположилась чуть дальше, третья еще дальше… и так — до самого горизонта. Более того, когда первые огоньки придвинулись, из Тьмы с противоположного края вынырнула девятая группа. Затем, когда она миновала невидимую границу, огней стало еще больше. И с каждым ударом сердца чудовищная стая разрасталась все больше, начав смутно напоминать ритмично марширующий, тщательно обученный полк.

Но что самое неприятное — там, вдалеке, где-то на грани восприятия, шевелилось и медленно следовало за нежитью что-то поистине огромное. Какая-то гигантская, похожая на серое марево, круглая тень, которую я сослепу сначала принял за упавшее сверху, омертвевшее солнце. Оно, словно лежа на повозке, медленно, но неуклонно катилось в нашу сторону следом за марширующей нежитью. И глядя на это нечто, у меня вдруг по спине пробежал недобрый холодок.

— Пали штандарты, разбит монастырь — на землю приходит Слепой Поводырь! — снова торжественно продекламировал прикованный к валуну Шоттик.

— Кто? — вздрогнул я и недоверчиво обернулся.

Безумец радостно хихикнул.

— Дрожат от натуги постромки из жил — Безумный Слепец из кишок их скрутил!

— Что ты несешь, болван? — процедил я, подходя ближе. — Какой еще поводырь? Чьи кишки?!

— Любую из душ он за плату найдет — от Дикой охоты никто не уйдет! Добычей кто стал, тому поздно бежать — Слепого Безумца тебе не сдержать!

Когда Шоттик снова издевательски захихикал, я не вы держал и все-таки заехал ему в морду. Маг тут же обмяк и мешком свалился на землю, когда я оборвал путы, не желая тратить на них лишние силы.

После этого я обернулся к разгорающемуся вдали зареву, рассмотрел наконец протянувшиеся от него к огонькам длинные тени и вдруг с содроганием осознал, что же это такое. Нет, это было не мертвое солнце, и даже не луна, внезапно рухнувшая с далеких небес. Гигантское нечто, неумолимо поднимавшееся из земли, было ничем иным как невероятно огромной, чудовищной по размерам головой. По-видимому, такой же гигантской, неторопливо всплывающей из темных глубин твари, которая медленно, но верно продолжала двигаться к холму, ведомая целой армией безглазых псов, которые выполняли роль не столько сопровождения, сколько запряженных в постромки лошадей.

Похоже, первая пятерка и впрямь была лишь первой ла сточкой. Быстроногие охотники. Разведчики, умеющие перемещаться во Тьме со скоростью света. Именно они шли по моему следу всю последнюю неделю. Именно их голоса я слышал в эти дни, выходя на темную сторону. Быть может, они нашли бы меня и раньше, если бы я находился на одном месте. И лишь по причине того, что я умел передвигаться по Тьме так же быстро, как они, да еще привык обрывать след, чудовищная тварь здорово припозднилась со своим появлением. А всплыла из неведомых глубин не посреди густо населенной столицы, а именно здесь, на окраине, явившись на зов окруживших добычу загонщиков.

Кто и зачем призвал его сюда, было уже не так важно. Понятно, что такая тварь просто так не всплывет со дна, чтобы порезвиться на мелководье. Кто-то приманил ее сюда. Кто-то показал загонщикам след. Но кто это был, мне придется выяснять чуть позже, если, конечно, я доживу до утра.

Шансов против такой твари у меня не было никаких. Но и бежать я не видел смысла. Да, пятерку разведчиков я убил, но теперь, когда тварь была здесь, ей ничего не стоило пустить по следу вторую. И с учетом того, что передвигались мы по Тьме с одинаковой прытью, перехватить меня им не составило бы труда. Так что лучше уж сдохнуть здесь, сейчас, не подвергая опасности город, чем выиграть в лучшем случае сутки и быть загнанным в угол в каком то другом месте.

— Артс-с… беда! — выдохнула Мелочь, обхватив меня лапами за шею и едва не порезав иззубренными краями. — Бежать! Не справиться! Надо идти-с!

— Некуда идти, — уронил я, опустив лезвия. — От этой твари не убежишь.

Кукла тяжело вздохнула и спрыгнула вниз в тщетной попытке загородить меня собой. Все еще мелкая, растрепанная, в порванном костюме, хромая и где-то успевшая потерять не только «руки», но и правый «глаз».

— Мелочь-с задержит-с, — пообещала она, вскинув вверх изуродованные лапы.

— Дура ты мелкая, — беззлобно отозвался я и снова поднял взгляд на приближающегося монстра. — Сиди и не рыпайся.

Забавно, а ведь не так давно я как раз интересовался, кто же именно обитает на самом дне заполненной Тьмой бездны. Теперь вот узнал. Проникся. И понял, что свой личный «нижний слой» слишком рано посчитал последним. Чтобы вместить тварей вроде Поводыря, Тьма должна быть глубже… намного глубже, чем это доступно моему пониманию. Но хвала Фолу, обитающие там монстры крайне редко выбирались на поверхность. А если и выбирались, то для этого требовалась масса усилий, и, судя по тому, с какой натугой продвигался в нашу сторону Поводырь, перемещение в верхних слоях Тьмы давалось ему нелегко.

Я прищурился, начав более четко различать туго натянутые струны, которые, словно поводья, шли от его головы к спинам хрипящих от усилий псов. Наверное, у них там какие-то крепления были придуманы. Или же громадные собаки тащили поводья прямо в зубах? По мере их приближения я в какой то момент начал различать и другие детали. И мысленно присвистнул, рассмотрев ползущих с явным трудом, низко пригнувшихся псов и стелющиеся за ними глубокие борозды, пропаханные когтями на немалую глубину.

Видать, нелегко им было тащить за собой неповоротливого монстра. Но слаженные усилия нескольких десятков тварей позволяли ему держаться на плаву и медленно, но верно подниматься все выше. Вот уже и шея показалась в клубящемся вокруг твари тумане. Затем и громадные плечи проступили, увитые тугими буграми мышц и по крытые редкой шерстью. Лица Поводыря я пока не различал, но это, наверное, и к лучшему — вряд ли громадный монстр, привыкший всю жизнь проводить на глубине, окажется на поверку писаным красавцем.

— Артс-с-с… — тихо, но настойчиво повторила Мелочь, отвлекая меня от невероятного зрелища. — Надос-с домой-с! Артс должен житьс-с!

Я на нее даже не взглянул.

Кукле это не понравилось, и она высоко подпрыгнула, привлекая к себе внимание. Сердито щелкнула, заурчала, подпрыгнула снова, как в тот день, когда я впервые спустился на нижний слой… и вот тогда меня неожиданно осенило. А потом в голову пришла совершенно безумная мысль, которая могла подарить нам крохотный, призрачный, но все же шанс выбраться.

— Иди сюда, — велел я, протягивая руку. — Покажи-ка мне лапы!

Мелочь удивленно дрогнула, но послушно запрыгнула на ладонь и вытянула перед собой «руки». К счастью, в длине они не сильно потеряли — кажется, чужие зубы сумели их просто расколоть пополам, и теперь ширина костяшек резко сократилась, зато на сколах появились мелкие зазубринки, благодаря чему их можно было использовать наподобие пилы.

Коротко взмахнув секирой, я смахнул с костей лишнее и сделал их еще уже, чем раньше. После чего уже медленно и аккуратно провел пару раз кончиком лезвия по самому сколу, парой движений его заточил, после чего забросил опешившую куклу в капюшон.

По поводку пришла волна недоумения и тревоги.

— Он держится на плаву лишь за счет собак, — прищурился я, разглядывая медленно ползущую тварь совершенно по-новому. — Поводырь слишком тяжел для этого слоя. Если не будет псов, тварь снова уйдет на дно.

Мелочь возбужденно подпрыгнула и даже на голову мне забралась, чтобы понять, что я имею в виду.

— Нетс-с, — с огорчением выдала она через пару мгновений. — Много-с. С-слишком-с. Артс-с и Мелочь с не одолеть-с.

— А если порезать постромки?

— Ырсь, — озадачилась кукла. Но еще через миг из-за спины раздалось задумчиво урчание: — Пробовать с-с можно-с-с.

Навскидку оценив расстояние между группами медленно ползущих псов, я бросил:

— Тогда я их отвлекаю, а ты режешь. Готова?

— Дысь! — кровожадно оскалилась кукла, и в следующий миг мы одновременно провалились во Тьму.

Безусловно, затея была так себе и отдавала сумасшествием даже больше, чем погрызенный Тьмой разум придурка Шоттика. Но другого варианта я тогда не нашел. И, вынырнув прямо посреди перепаханного чужими когтями поля, что есть силы подбросил куклу вверх.

До ближайшей пятерки псов было всего два десятка шагов. Но я правильно углядел — постромки шли в виде веера. Таким образом, что непосредственно к телу Поводыря крепился всего один, хоть и толстый, конец, а примерно на середине он расходился на пять более тонких струн, которые намертво врастали в загривки натужно хрипящих псов.

Поскольку собаки шли группами и располагались «лесенкой», на некотором отдалении друг от друга, то оказавшиеся за моей спиной собаки почуяли неладное не сразу. А вот у тех, кто двигался чуть левее и сзади, я оказался почти перед самым носом и, как только один из псов дернулся в мою сторону, тут же создал еще одну тропу.

Расчет был на то, что, находясь в строю и в достаточно тесной упряжке, псы не смогут носиться за мной по всему полю — постромки не дадут. Так оно, собственно, и вышло. Досадно промахнувшаяся тварь лишь разочарованно взвыла, но ринуться за мной ей помешал поводок. Поэтому я благополучно сбежал, успев своим появлением притормозить движение хотя бы одной пятерки. Затем таким же образом раздразнил и заставил обернуться вторую. Потом удрал к третьей. Едва не спровоцировал драку в четвертой. И в общем то был доволен своей затеей, пока не услышал откуда-то сверху отчаянное:

— А-А-АРТС-С! Они прозрачные-с-с!

Что?!

Вскинув голову и обнаружив, что кукла болтается на одном из канатов, а тот под ней дрожит и то и дело начинает пропадать из виду, я выругался и, едва увернувшись от прыжка ближайшего пса, с чувством оттянул его секи рой по морде.

Твою мать… а вот об этом я не подумал! Тварь ведь по большей части находится еще на глубине. А значит, и постромки частично остались там! За исключением той их части, которая крепилась непосредственно к собачьим загривкам!

— Вниз! — гаркнул я в ответ, прежде чем сделать еще один прыжок. — Уходи на нижний слой! Там они будут доступны!

Мелочь вякнула что-то в ответ и исчезла вместе с канатом. А я принялся мерцать на поле с удвоенной силой, по мере возможностей внося хаос в размеренное движение Поводыря.

Разумеется, в драки с собаками я не ввязывался — даже одну пятерку в одиночку мне было не одолеть. Я лишь шнырял между ними, порой проскакивая перед самыми мордами. Усиленно отвлекал их от Мелочи. Заставлял кидаться из стороны сторону, наталкиваться на соседей и нещадно путать постромки в попытках меня достать.

Я рассудил так — если на плаву Поводыря удерживают только собаки и та тяга, что они создают, то любое замешательство приведет к нарушению слаженности их работы. Рано или поздно, но оно заставит громадную тварь замедлиться. А при снижении скорости ей станет еще сложнее удерживаться на плаву, поэтому вскоре она под собственным весом начнет погружаться обратно на глубину.

Поняв, что происходит что-то неладное, Поводырь утробно заворчал и попытался выдернуть из-под земли волосатые руки. Гигантские пальцы, словно щупальца чудовищно большого осьминога, вырвались из-под земли всего в паре десятков шагов от меня и забороздили по полю, вспарывая его на всю глубину.

Собаки при этом забеспокоились, заскулили. Первая пятерка вообще рванулась куда-то прочь, заставив наполовину вылезшего гиганта слегка пошатнуться. Заметив это, я прыгнул на противоположную сторону поля и опасно проскочил под самым носом у другой, самой крайней пятерки, заставив ее непроизвольно дернуться следом. Поводырь при этом качнулся снова, став похожим на гигантский маятник. Глухо заворчал, но равновесия все же не потерял. Лишь более оживленно зашарил по земле полупрозрачными пальцами, внося в воцарившийся на поле хаос еще больше сумятицы.

Не знаю уж, почему собаки шарахались от них как от огня, но я счел за лучшее последовать их примеру. А потом увидел, как не успевшую увернуться псину смяло в лепешку, и запрыгал по полю с удвоенной прытью, очень надеясь, что мне не придется делать этого вечно, потому что силы, если честно, уже подходили к концу.

«Ну давай, милая, пили быстрее! — с чувством подумал я, в очередной раз увернувшись от собак, но при этом едва не попав под пальцы. — Тут уже становится жарко!»

Мелочь, естественно, не отозвалась, но по поводку при шло заверение, что она старается. И очень-очень активно пилит своими истончившимися лапками самый большой и толстый канат.

Когда у меня от слабости уже начали подгибаться коленки, а руки Поводыря начали хватать все подряд и нещадно давить истошно воющих псов, спровоцированный мною хаос достиг своего апогея. Собаки уже больше ни куда и ни к кому не тянулись, а беспорядочно метались в попытках убежать от собственного хозяина, но одна за другой пропадали в гигантском кулаке. Часть постромок они сумели порвать без моего участия. Часть я, улучив момент, все же попробовал разрубить. Но поскольку до крупных канатов мне было не дотянуться, а рядом с мелкими беспрестанно щелкали чужие челюсти, то особого вклада в эту работу я, можно сказать, не внес. Зато за счет воцарившейся неразберихи Поводырь и впрямь остановился и, как я правильно предположил, начал постепенно погружаться на дно.

К несчастью, процесс этот шел медленно и так неохотно, что я сто раз проклял громадную тварь и ее обезумевшую от бешенства стаю. Находиться внизу становилось все опаснее. Вырвавшиеся из упряжки псы бросались на любое движение, стремясь порвать на куски даже собственных соседей. Каждый такой рывок сопровождался недовольным рыком Поводыря и заставлял его опасно раскачиваться то в одну, то в другую сторону. А я, пока мог, увеличивал амплитуду его движений в надежде, что какая-то из нитей не выдержит и лопнет к такой-то матери, после чего здоровенная тварь наконец-то потонет, прихватив с собой уцелевших псов.

Наконец по полю пронесся оглушительный треск и жуткий скрежет, будто тварь с размаху переломила вековое дерево. После чего один из тянущихся к груди монстра канатов все-таки лопнул, по поводку пришел торжествующий вопль, собаки, присев от неожиданности, после короткого замешательства бросились врассыпную. А раздраженно взревевший монстр запоздало взмахнул руками и медленно, неохотно начал заваливаться навзничь. К моей безумной радости и несказанному облегчению.

— Умница, хорошая кукла, — прошептал я, согнувшись пополам и уперевшись ладонями в бедра. Ноги уже ощутимо дрожали, в глазах все расплывалось от слабости. Все-таки я сегодня немало побегал по темной стороне, да и сюда явился после первохрама изрядно не в форме. А теперь чую, до дома буду добираться ползком. Если вообще встану.

— Мелочс-сь! Молодсь! — неожиданно раздалось неподалеку гордое.

— Да, — устало улыбнулся я вернувшейся кукле. — Ты у меня умница.

Довольная Мелочь вскинула наверх истончившиеся руки, больше похожие сейчас на костяные лезвия. Но я не успел сообразить, что же мне это напоминает — грохнувшийся навзничь монстр снова утробно взревел, заставив содрогнуться землю под нашими ногами, а затем с хриплым воем начал стремительно погружаться во Тьму, утягивая за собой визжащих, яростно царапающих землю собак, большинство которых так и не успело освободиться.

— Добей, — прошептал я, поведя глазом в сторону парочки кинувшихся прочь везунчиков.

Мелочь щелкнула костяшками и исчезла. А я опустился на колени, устало помотал головой и… даже среагировать не успел, когда из-под земли вдруг выросли гигантские пальцы и, с хрустом сомкнувшись над моей голо вой, одним движением утянули вниз. На дно. В ту самую беспросветную Тьму, где не было места человеку.

ГЛАВА 15

В мгновение ока меня затащило на такую глубину, где я раньше не то что не бывал, а даже думать не думал, что она вообще существует. Тот слой, куда я сумел спуститься самостоятельно, был по сравнению с этим залитой солнечным светом поверхностью безмятежного озера. Сравнительно теплой и безопасной. Но я проскочил его с такой скоростью, что даже глазом моргнуть не успел. После чего вокруг меня сомкнулся густой, похожий на безбрежный океан мрак, на дно которого я уходил с ужасающей скоростью.

В одно мгновение я пережил всю гамму ощущений, что посещала меня в недавних кошмарах.

Кромешная тьма. Тишина. Дикий холод, от которого не спасал даже многослойный доспех. Где-то внизу грузно ворочался невидимый монстр, возвращаясь на привычное место обитания. Чуть дальше так же молча и отчаянно бились в постромках намертво привязанные к нему псы, которых я различал уже с трудом. Впрочем, их тени очень быстро стали ломаться, меняться и с неслышным хлопком съеживаться, словно сомкнувшиеся вокруг черные стены обрушились на них невидимым прессом. И скоро вокруг меня остались лишь плоские, вытянутые, искореженные тела, из которых безжалостный океан выдавливал последние капли жизни.

Громадный кулак, превратившийся для меня в тесную клетку, в какой-то мере служил преградой для холода и чудовищного давления, ставшего для собак смертельным. Безумный холод буквально вморозил меня в гигантскую ладонь, так что ни двигаться, ни сопротивляться я попросту не мог.

А затем до моего слуха донесся тихий хруст, и на внутренней поверхности шлема появилась первая трещина. Следом послышался новый треск, и рядом с первой трещиной зазмеилась вторая. Подумав о том, что броня не рассчитана на такие нагрузки, я устало прикрыл глаза, но дергаться не было смысла. Мой доспех попросту не выдерживал давления. И все явственнее трещал по швам, грозя вот-вот развалиться, как оказавшаяся под прессом яичная скорлупа.

Собственно, во сне я именно на этом месте каждый раз начинал паниковать и с воплем подскакивал на кровати. И каждый раз, открывая глаза, внутри меня дрожал и вибрировал громогласный голос, настойчиво требуя: «ВЗЫВАЙ!»

«Взывать?! — ошеломленно подумал я, в кои-то веки сообразив: да вот же оно, божественное знамение, на отсутствие которого я когда-то сетовал! — Демон вас всех побери! К кому взывать?! К Смерти?! К Фолу?! Может быть, сразу к Тьме?!»

На шлеме тем временем появилась еще одна трещина, и времени на раздумья не осталось.

— Фол… — с трудом выдохнул я. — К тебе взываю! Знаю, что тебе обычно по боку, но, если ты меня слышишь… помоги!

Новая трещина в шлеме появилась с оглушительным треском.

«Ну и хрен с тобой, — с досадой подумал я, тщетно попытавшись дернуться в последний раз. — Все равно на том свете увидимся. А на один вопрос ты так и так мне ответить обещал».

Неожиданно мне на нос что-то капнуло. Я вздрогнул, но для воды эта субстанция была слишком густой, а для крови в ней не хватало соленого привкуса.

Кап! — снова капнуло мне на подбородок.

Я дернулся и завертел головой, силясь понять, откуда и что именно течет. Но в этот момент одна из трещин на шлеме явственно засветилась, и оттуда на лицо снова закапало. Подозрительно знакомой серебристой водицей, при виде которой у меня в голове что-то щелкнуло.

— АЛ?!

Единичные капли, словно услышали, стали падать все быстрее и быстрее, прямо на глазах превращаясь в самый настоящий ручеек. Затем таких ручейков стало два. А после я с недоверием ощутил, что не просто лежу внутри брони, как попавшая в банку муха, но и то, что вода в ней стремительно прибывает. Сперва она закрыла мне спину и затылок, затем добралась до рук, до груди, погрузила в теплый раствор онемевшие от холода пятки. Затем взобралась до груди, шеи и требовательно толкнулась в губы. А когда я упрямо их сжал, не желая захлебываться серебристой гадостью, плеснулась еще выше и, пользуясь тем, что я не могу ее даже стряхнуть, вдруг без предупреждения хлынула в нос.

Если бы я мог говорить, то без стеснения обложил бы сейчас и алтарь, и Тьму, и даже Фола вместе с его скверными шутками. Да, в голос, и плевать на все и на всех. Но говорить, увы, я не мог — внутрь меня в это время сплошным потоком лилась серебристая влага. И когда я больше не смог ее сглатывать, она принялась настойчиво лезть в дыхательное горло, заставив меня захрипеть и забиться в броне, как в утопленном на дне океана гробу.

В каком-то смысле так оно, наверное, и было. Только броня, к сожалению, этих брыканий уже не выдержала и, едва меня затопило в ней с головой, с прощальным хрустом развалилась на части, мгновенно истаяв, как сахар в горячей воде.

К моему бесконечному удивлению, хуже после этого не стало. Я все еще был жив. Меня окружало плотное серебристое облако, излучающее достаточно тепла, чтобы не замерзнуть насмерть. И даже сжимающие поперек туловища пальцы Поводыря больше не доставляли особого беспокойства. Вспомнив о том, что дышать во Тьме мне не надо, я прекратил сопротивление и, когда понял, что до ушей теперь заполнен субстанцией из алтаря, попытался пошевелиться.

Как ни удивительно, руки и ноги снова нормально двигались. Суставы в тепле потихоньку оттаяли. А когда я на пробу призвал секиру, в ладонь немедленно ткнулось твердое древко, которое я сжал с невыразимым облегчением.

Извернуться и полоснуть лезвием по плотно сомкнутым пальцам было уже делом техники. Находясь с Поводырем на одной глубине, я мог резать и кромсать его в свое удовольствие, уже не вспоминая об осторожности. Законы Тьмы едины для всех — если ты находишься с врагом на одном слое, то вы становитесь равны. Если не по силе, то хотя бы по степени уязвимости. Секира, правда, на глубине стала другой, и теперь вместо черного лезвия у нее появилось серебристое, ну да какая разница? Особенно если гигантские пальцы она рассекла на раз-два, а я, с ног до головы облепленный такой же серебристой дрянью, смог от них оттолкнуться?

По темной стороне медленно поплыли судорожно сжавшиеся обрубки, а следом по океану прошел долгий тоскливый вой, смутно похожий на крик раненого животного. Внизу подо мной снова промелькнуло что-то огромное, но я уже не просто плыл — я со всей доступной скоростью всплывал, в бешеном темпе работая руками и ногами.

Все вопросы решил оставить на потом. В том числе и то, откуда посреди океана Тьмы вообще мог взяться Фолов алтарь и почему он решил обновить мне доспех и оружие. Главное было то, что я остался жив. И что темный бог, каким бы он ни был, все же откликнулся на мою просьбу.

А вот что меня совсем не устраивало, это то, что доспех с каждым гребком становился все тяжелее. И по мере того, как я приближался к привычным для себя глубинам, этот гад, как ни парадоксально, снова начинал утягивать меня во Тьму!

Последние гребки я делал уже на чистом упрямстве и цедил сквозь зубы все пришедшие на ум проклятия. Не сдохнуть на самом дне и после этого не осилить каких-то несколько жалких слоев?! Позорище, Рэйш! Давай! Шевелись! Работай руками, тряпка!

С хрипами и сипами я с огромным трудом пробился сквозь толщу Тьмы и со стоном вывалился на твердую землю. Нижний уровень… мой дорогой, почти родной и кажущийся совсем уже теплым призрачный мир!

Когда я измученно откатился и, перевернувшись на спину, закрыл глаза, мне на грудь свалилось что-то увесистое и яростно верещащее на непонятном языке. Смахнуть его у меня не получилось. Но глаза я все же открыть сумел и сквозь заволокшую глаза серебристую пленку с трудом, но все же сумел опознать нападавшего.

— Мелочь… — выдохнул я, с трудом шевеля языком. — Что ты делаешь… сволочь? Я ж сейчас помру!

Кукла недоверчиво замерла, но потом я все же догадался активировать поводок и согнал ее вон — мне и без того было трудно лежать. Казавшийся ранее таким легким и прочным доспех на этом уровне весил как могильная плита для темного бога. В нем я не просто встать — даже шевельнуться был не в состоянии. Кажется, он только внизу был пластичным и мягким, но чем выше я забирался, тем больше напоминал обычную металлическую болванку, плотно запаянную с обоих концов.

Проблема заключалась в том, что как его снять, я не знал. Сползти с меня, как прежде, он почему-то не соизволил. На имя отозваться не захотел. На просьбу и ругань не отреагировал. А заклепок, ремней или каких-то иных дета лей я на нем, как ни старался, нащупать не смог. И в конце концов был вынужден признать, что броня цельная. Тяжелая. Литая. А снять ее самостоятельно мне при всем желании не удастся. Разве что она сама отвалится, когда я наконец под ней задохнусь.

— Возвращайся в храм, Артур, — тихо шепнула невесть откуда взявшаяся здесь Смерть, подкравшись так тихо, что я опять Ее не заметил. — Здесь тебе нечего ждать.

— Да я бы рад, — прохрипел я. — Кто б меня туда дотащил?

Впрочем, спорить с Леди в белом я бы не рискнул и, как бы ни было плохо, все же заставил себя подняться на уровень выше и создать оттуда темную тропу.

Тропу-то я создал, да, бездумно истратив на это остаток сил. А вот войти на нее уже не сумел — для этого надо было как минимум встать. Или проползти пару шагов, что в моем состоянии можно было смело приравнивать к подвигу. Как оказалось, при смене слоя вес зеркального до спеха вырос почти втрое, так что, когда меня придавило к земле, я всерьез забеспокоился за собственное здоровье. Ребра в груди от тяжести брони уже потрескивали. Давящая на ноги тяжесть стала непереносимой. Мышцы свело. И было очень сомнительно, что я в таком состоянии смогу куда-нибудь добраться.

Когда я уже решил вернуться на уровень ниже и попробовать встать там, меня ощутимо тряхнуло и дернуло по направлению к тропе. Скосив глаза, я увидел натужно сопящую куклу, бесцеремонно схватившую зубами мой ворот. Подавшись назад, она уперлась лапами в землю и настойчиво тянула своего дурного хозяина за шкирку, как кошка, которой несказанно повезло украсть со стола особенно крупную рыбу.

Как ни удивительно, но ей все же удалось стронуть с места закованную в металл статую. Более того, каким-то чудом она даже заволокла меня на тропу, умудрившись утянуть в нужном направлении. Повезло еще, что у меня хватило ума сделать выход вблизи от лестницы. А вот того, что Мелочь попросту столкнет меня вниз, я, если честно, не ожидал.

Прогрохотав по каменным ступенькам и сосчитав каждую из них собственной головой, я наконец с лязгом рухнул на пол и до звездочек в глазах треснулся лицом об забрало. Но столь непочтительное возвращение в храм ознаменовалось не только гулом в ушах и ушибленной челюстью — доспех на мне наконец-то ожил. И, обратившись в самую обычную воду, стек с меня, оставив валяться в большой теплой луже.

Правда, на этом мучения не закончились. Едва я сумел нормально вдохнуть, как все, что я проглотил во Тьме, тут же запросилось наружу. И я едва наизнанку не вывернулся, исторгая из себя целые водопады из жидкого серебра, которые, казалось, успели пропитать все тело насквозь. Не знаю, сколько это длилось, но показалось, что рвало меня целую вечность. А когда я выкашлял наконец из себя эту дрянь до последней капли, то первым же делом от души обложил Ала по матушке и всем ближайшим родственникам, а затем упал обратно в лужу и измученно за крыл глаза.

Все. Я сдох. И хочу только одного — покоя. Даже если он окажется вечным.

Когда я пришел в себя, вокруг было тепло, тихо и темно. Никто не зудел над ухом, возвещая о начале нового дня, не сопел, не грохотал кастрюлями на кухне. И уже из этого я заключил, что проснулся не дома. Зато был, как ни странно, жив, здоров, а магический резерв, истраченный накануне до капли, вновь оказался полон.

Неожиданно подо мной что-то шевельнулось. И я, повернув голову, пережил несколько неприятных мгновений, когда обнаружил, что лежу не в постели, а качаюсь в глубокой выемке древнего алтаря, а вокруг лениво колышется расплавленное серебро, создавая иллюзию мягкой перины. Впрочем, когда я резким движением сел, серебро мгновенно затвердело, и я смог благополучно с него слезть, настороженно взирая на это сомнительное ложе.

Алтарь, словно почувствовав мое недоверие, тут же разжижился и стал человеком. А когда я на всякий случай отступил, Ал сделал успокаивающий жест.

«Не наврежу», — соткалось на полу из натекшей туда небольшой лужи.

— Сколько я уже тут торчу?

Ал молча показал два пальца.

— «Два» чего? Дня? Месяца? Года?

Один из пальцев преобразовался в мерную свечу, и у меня слегка полегчало на душе. Очень хорошо. Две свечи — это совсем немного, а значит, никому не придется объяснять, где и почему я пропадал.

«Не бойся», — по-своему расценил мое молчание Ал.

Я смерил его мрачным взором.

— Разве похоже, что я боюсь? Но будь любезен, поясни: если уж ты не желал мне вредить, то зачем тогда пытался утопить?

«Чем дальше от дна, тем тяжелее доспех. По-другому было не вытащить».

— Да? А почему ты потом броню не облегчил? Мне, между прочим, было неудобно таскать тебя на плечах.

«Далеко от храма, — отвел взгляд мой „зеркальный“ приятель. — Мало возможностей. Нет связи».

— То есть живым ты по-настоящему становишься только здесь? — настороженно уточнил я.

Ал кивнул.

— А до меня тогда как добрался? Меня ж закинуло совсем уж в демонические дали. Даже не думал, что выберусь.

Алтарь ненадолго задумался, словно не знал, как объяснить, а затем растекся по полу и изобразил на нем две фигуры: одна образовала форму «наковальни», а второй была маленькая капля, которая откатилась на пару шагов и выжидательно замерла.

Прежде чем я задал вслух напрашивающийся вопрос, капля прямо на глазах начала разбухать и увеличиваться в размерах. Основной алтарь соответственно стал уменьшаться, хотя видимой связи между ним и каплей не было никакой. Процесс длился до тех пор, пока на месте каплюшки не выросла такая же «наковальня», а от «наковальни» не осталась одна единственная капля.

— Хорошо, я понял, — задумчиво сказал я, когда Ал снова собрался воедино. — При желании ты способен восстановиться даже из очень маленького кусочка. И можешь перебросить в него свои силы, если сильно прижмет. А в обратную сторону это работает?

«Нет, — с досадой качнул головой алтарь. — Не сейчас».

— Хорошо. Как ты меня нашел?

Алтарь молча создал на ладони еще одну каплю и, подбросив ее вверх, ткнул пальцем мне в грудь.

— Та-а-к. А откуда ей, позволь спросить, там было взяться?

Ал неловко помялся, а потом снова изобразил пальцами щупальца вампира и вопросительно на меня взглянул, словно спрашивая: помнишь?

Я хмуро кивнул.

Тогда на его ладони образовалась небольшая лужица, из которой он с легкостью воссоздал миниатюрную копию себя самого… в смысле, «наковальни». А затем изобразил рядом устало плетущегося человечка, который доковылял до нее из последних сил и устало рухнул сверху.

Я совсем уж недобро прищурился, когда увидел, как человечек погружается внутрь алтаря и на какое-то время замирает, приняв беспомощную позу эмбриона. А потом неожиданно оживает и с бурным всплеском вываливается наружу, по пути бурно исторгая из себя все, что успел проглотить.

— Вот оно что, значит. Гадостью этой ты, выходит, тогда меня и напоил. Почему ты не вернулся обратно, когда стало ясно, что доспех больше не нужен?

«Далеко. Нет связи», — снова написал на полу алтарь.

И вот тогда до меня начало кое-что доходить.

— Значит, вне храма ты теряешь свои свойства? — предположил я, и Ал огорченно кивнул. — И единственный способ их восстановить — это как можно быстрее тебя вернуть?

Новый кивок. А затем еще один — в сторону не до конца восстановленной статуи.

— А если бы я не успел?

Человечек на ладони Ала вдруг замер и рухнул навзничь, каменея прямо на глазах.

— Хм. Если из храма нельзя выходить, то как тогда тебя вообще сюда переправили?

За спиной Ала бесшумно возникло десять одинаковых фигур. И новая «наковальня», которая прямо у меня на глазах развалилась на десять примерно равных кусков и по очереди растворилась в каждом из «людей». А чтобы я уж совсем не тупил, на каждой он изобразил широкополую шляпу и каждой дал в руки по секире.

Очень интересно, правда?

— Маги? — прищурился я. — Один человек не смог бы выдержать такую тяжесть, поэтому Фол избрал для этой миссии десятерых. И внутри их тел ты благополучно приехал из Лотэйна сюда. Хм… зачем же тогда понадобилось убивать их сразу после приезда? Вон сколько работы осталось. А доделывать ее, между прочим, мне!

Фигуры за спиной Ала так же бесшумно подняли руки, вынули у себя из груди серебристые глыбки, после чего вместе с ними растеклись на полу серебристыми кляксами, а затем снова сформировали одну большую лужу и превратились в уже знакомую «наковальню».

— То есть, не убив их, он не смог бы собрать тебя?! — вздрогнул я.

«Долг, — написал на полу Ал, — порой дороже жизни».

— Это правда, — вынужденно согласился я и, привычно взлохматив волосы на макушке… только сейчас сообразил, что все это время находился посреди холодной каверны без брони.

Поскольку это было неправильно, да и изорванная в клочья одежда навевала нездоровые мысли, то я призвал Тьму и несколько успокоился, когда поверх обносков бесшумно легла целая и невредимая броня. Шлем, правда, надевать не стал — зачем, если и без него комфортно? Зато вспомнил о кукле и повертел головой в поисках своего предприимчивого, быстро обучающегося и по-своему заботливого чудовища.

Мелочь сидела на этот раз не возле входа, как раньше, а в самой большой луже посреди храма, где с увлеченным видом точила покалеченные лапы о заботливо выросший из «зеркала» камень. Поскольку лапы у нее были костяными, а камень попеременно становился то мягким, то затвердевал до нужной консистенции, шума кукла практически не производила. Но я, едва увидев, чем она занимается, как наяву услышал мерный шваркающий звук, с которым оружейники любовно правят недавно выкованное оружие.

Почувствовав мой взгляд, кукла обернулась, и до меня вдруг дошло, что за прошедшие сутки она еще немного подросла. А когда Мелочь выпрямилась, откинула с нарисованного лица черные волосы и воинственно вскинула руки-ножи, подозрительно напоминающие мои секиры, у меня по спине пробежал холодок.

Нет… не может быть!

Кукла тем временем сбросила с себя остатки кожаного доспеха, стащила с головы кожаную маску, продемонстрировав усеянный зубами рот с ярко-красными губами. Но лишь увидев над ним два мутных бельма на месте некогда отсутствующих глаз, я с ужасающей ясностью понял, что напрасно в свое время не добил Палача до конца.

А ведь Нииро говорил разобраться с ним сразу. Намекал, что впоследствии могут возникнуть проблемы. Но, не найдя в болоте пропавшую голову, я наивно решил, что все кончено и издохшая тварь никогда не вернется.

Однако она нашла меня. Спустя несколько месяцев после того, как я сжег ее тело и посмел обо всем забыть. Сперва долго следила, видимо, слишком ослабнув для того, чтобы мстить. Затем незаметно подобралась ближе, где-то найдя основу для нового тела. День за днем она следовала за мной по пятам, то пугая, то дразня, то откровенно издеваясь над моими попытками понять, что же ей от меня понадобилось. Но теперь я наконец-то признал в уродливой кукле существо, которое должен был распознать намного раньше. Ее паукообразное тело. Вполне уже сформированный торс с пока еще крохотными, но быстро отрастающими иглами вдоль хребта. Две пары рук, на которых моими, кстати, усилиями снова появились костяные лезвия. И, что самое важное, лицо… бесстрастное, по-прежнему изуродованное страшными шрамами, но вполне узнаваемое лицо, которое бывшая кукла впервые за долгое время осмелилась мне продемонстрировать.

При виде истинной сущности духа-служителя в моей руке сама по себе материализовалась секира.

— Ты… Палач! — выдохнул я, уперев острое лезвие в подбородок твари.

Мелочь наклонила голову, открывая уязвимую шею, и спокойно признала:

— Виновен.

ГЛАВА 16

Через два дня в моем кармане вновь завибрировала монетка маячок.

Отпущенное Йеном время почти истекло, так что пришлось оставить Ала скучать в одиночестве, сменить до спех с серебристого на черный и вернуться в реальный мир за разъяснениями.

Поводок вновь привел меня в кабинет Нельсона Корна, где уже собрались его подчиненные, включая Йена, Жольда, Грегори Илджа, его коллегу-некроса Хьюго Роша и даже Грэга Эрроуза, которого я легко узнал по ауре. Видимо, случилось что-то серьезное, раз шеф пригласил на совещание начальников всех сыскных участков столицы. Но зачем ему опять понадобился я?

— Альтис Шоттик нашелся, — хмуро сообщил Корн, стоило мне войти в кабинет и занять последнее свободное место.

Йен и Жольд озадаченно переглянулись, а я удивленно хмыкнул.

Надо же, живой… я то только на второй день вспомнил, что светлый паскудник остался валяться на темной стороне без присмотра. Мне поначалу было не до него, но потом я, разумеется, сходил на холм. Проверил. И, не найдя безумца на кладбище, решил, что его попросту съели. Или же затоптали, пока там резвился Слепой Поводырь.

А оно вон как. Выходит, мерзавец выбрался?

— Где? — только и спросил Йен, когда в кабинете воцарилось гнетущее молчание.

Корн выразительно покосился на Эрроуза.

— У меня на участке объявился, — сообщил тот. — Вчера утром. Сразу после пересменки вашего сотрудника привели ребята с городских ворот и сообщили, что дело по нашей части.

— И… что с ним? — нерешительно уточнил Жольд, ощутимо напрягшись.

Эрроуз неприятно улыбнулся:

— Сперва его приняли за бродягу. Полдня он просидел у нас в камере, неся какую-то околесицу. Но потом пришли результаты сличения аур, и я был вынужден спросить совета у коллеги Илджа, когда увидел эти данные. А затем сообщил в ГУСС, что у нас чрезвычайная ситуация.

— Почему чрезвычайная? — не понял Жольд.

— Потому, коллега, когда у светлого мага одновременно выгорают и мозги, и магический дар — это повод серьезно обеспокоиться. А у вашего Шоттика к тому же вся аура испещрена алыми метками.

— Он что, кого-то убил? — нахмурился Йен, бросив на Корна растерянный взгляд. И не напрасно. До сих пор Шоттик проходил по служебному расследованию как не оправдавший доверия сотрудник. Мошенник, проще говоря. А получается, что он еще и убийца?

Естественно, Йен встревожился. Но Эрроуз только качнул головой.

— Где ваш маг получил метки, нам пока неизвестно. Его аура в дырах, следы оборваны — по-видимому, он пользовался амулетами, чтобы их скрыть. Однако их характер позволяет предположить, что некоторое время назад Шоттик побывал на темной стороне.

— Он же светлый, — так же хмуро ответил Нельсон Корн.

— Поэтому-то и сгорел, — кивнул Эрроуз. — Но что его туда привело, почему он выжил и, главное, как или с чьей помощью вообще сумел перейти на темную сторону, мы пока не знаем.

— Где это произошло?

— Тоже неизвестно. Шоттика подобрали на одной из дорог вблизи Алтира, где маг слонялся в совершенно непотребном виде. Его посадили на телегу и сдали стражникам на воротах. Мои люди сейчас исследуют леса в той стороне. Первые данные, я надеюсь, будут уже к вечеру.

— Илдж, какое у вас сложилось по нему мнение? — по интересовался Корн, обратившись к целителю.

Тот сокрушенно развел руками.

— Чтобы давать какие-то заключения, нужен более детальный осмотр, чем была возможность провести у меня, физически пациент глубоко истощен, но это, как и сказал мастер Эрроуз, скорее всего результат длительного пребывания на темной стороне. Устранить эти последствия можно при наличии времени и хорошего ухода. Но с разумом дело обстоит гораздо хуже — от прежнего Альтиса Шоттика там мало что осталось. Реальность в его представлении перепутана с выдумками, речи бессвязны, а реакция на окружающих меняется от полнейшего безразличия до внезапной агрессии. Он безумен, — вздохнул светлый и бросил на шефа почти виноватый взгляд. — Но по обрывкам ауры я бы сказал, что это не было сделано умышленно.

— А что, такое бывает? — едва заметно поежился Жольд.

— Магия на многое способна, — пожал плечами целитель. — Особенно если она темная. Та область реальности, что мои коллеги называют Тьмой, исследована пока не достаточно. Некоторые ее законы нам непонятны. Многие явления неподвластны. Но та магия, которой владеют люди, оставляет после себя отчетливые следы. И вот их-то я на Шоттике как раз не увидел.

— То есть, сошел с ума он вполне самостоятельно, — с мрачным видом заключил Корн.

— Боюсь что так. И не исключаю, что спровоцировало безумие именно пребывание на темной стороне.

— Замечательно… просто прекрасно. Грэг, как по-твоему, Шоттика могли туда уволочь?

Мастер Эрроуз пожал плечами:

— Повреждений, характерных для нападения нежити, на нем нет, так что вряд ли это был вампир или умрун. Следов воздействия темного артефакта или иной магии, способной вышвырнуть светлого мага во Тьму, я тоже не увидел. Единственное, что могу сказать, это то, что вокруг Шоттика существенно истончена граница между мирами. Но с безумцами такое часто бывает. Поэтому возможно… не обязательно, а всего лишь возможно, коллега Илдж… безумие в данном случае было опережающим событием. А уже во Тьму Шоттик ушел сам.

Илдж с недовольным видом отвернулся.

— Не думаю, что есть смысл с вами спорить, мастер Эрроуз.

— Вы правы, — кивнул маг Смерти. — Не в первый раз каждый из нас остается при своем.

— Рэйш, а ты что скажешь? — неожиданно повернулся ко мне Корн.

Я поднял на шефа недоумевающий взгляд.

— Я-то тут при чем?

— Ну, ты же у нас большой эксперт по светлым, которые остались без дара.

Я озадачился еще больше, но вскоре сообразил: Роберт… кажется, Корн все же прочел мою записку и теперь решил, что раз уж я по мальчишке Искадо предложил более или менее приемлемый выход, то и по Шоттику что-нибудь соображу.

— Я хотел бы на него взглянуть, — после короткого раздумья признался я, заставив шефа понимающе хмыкнуть. После чего Корн поднялся из-за стола и, бросив извиняющийся взгляд на коллег, сказал:

— Идем.

Пока мы спускались в подземные казематы, чьи размеры никак не соответствовали реальным габаритам здания Управления, я напряженно размышлял. Не было ни малейших сомнений, что очень скоро люди Эрроуза доберутся до Вестинок и обнаружат, что неподалеку от кладбища пространство выглядит так, словно там недавно случилось пришествие армии демонов.

Нет, я, конечно, недавно туда наведался и почистил его с помощью взятых из схрона артефактов, так что изменение магического фона внимания сыскарей не привлечет. Трупы я сжег, овраг наполовину засыпал, устроив там небольшой обвал. Но поломанные деревья, вспаханное на неимоверную глубину поле на темной стороне было не спрятать при всем желании. И если люди Эрроуза туда доберутся, у них появится много вопросов, догадок и очень много утомительно-нудной работы.

За свои следы я, правда, не волновался — их и раньше-то было нелегко найти, а теперь, когда доспех полностью скрывал мою ауру, уличить меня в устроенном там бардаке невозможно. Единственное, что могло меня связать с тем местом и безумием Шоттика, это сам Шоттик. Так что не стоило удивляться, что мне захотелось на него взглянуть.

Спустившись на четвертый уровень подземелий и свернув в коридор, за которым начинались камеры для временного содержания заключенных, я поневоле вспомнил тот день, когда попал сюда в первый раз.

С того дня мрачные коридоры слегка облагородили. С каменных стен исчезла плесень и влажные потеки, замусоренный пол вычистили и аккуратно выложили плиткой, на потолке через равные промежутки теперь исправно горели магические светильники, а на дверях камер поставили звукоизолирующие заклятия. Так, чтобы ни криков, ни стонов, ни плача оттуда не было слышно.

Проходя мимо камеры под номером сорок четыре, я невольно замедлил шаг, но новенькая железная дверь с красиво выдавленным в металле номером ничуть не походила на то ржавое чудовище, что так врезалось мне в память. Узкая клетка четыре на пять шагов, минимум удобств, железная койка в углу, намертво прикрученная к полу… холодная, конечно, как и все помещения в этом коридоре. Но все же не такая промозглая, как камера в подземелье городской ратуши, где я дожидался окончания суда и откуда впервые шагнул на темную сторону.

— Нам сюда, — сообщил Корн, подходя к следующей камере.

Я мысленно хмыкнул и, проследив, как шеф прикладывает к небольшому окошку на стене правую ладонь, подумал, что за последнее время здесь очень многое изменилось. И возможно, что даже к лучшему.

Считав ауру мага, окошко приветливо мигнуло зеленым огоньком, и дверь камеры почти бесшумно отъехала в сторону, открывая узкую каменную клеть, перегороженную у входа не только мощной магической защитой, но и обычной металлической решеткой.

Шоттик сидел на полу, скрестив перед собой ноги, и мерно раскачивался в такт неслышному ритму. Глаза его были закрыты, по бледному лицу то и дело пробегала болезненная судорога, пальцы рук судорожно комкали серую робу, которая полагалась всем заключенным. А губы беспрестанно шевелились, словно безумный маг вел с кем-то долгий утомительный разговор.

Когда в камеру проник свет из коридора, он поднял набрякшие веки и, прищурившись, взглянул на нас почти осмысленным взором. На миг мне даже показалось, что во взгляде мага мелькнуло торжество, а еще через мгновение его лицо исказилось, на губах появилась саркастическая усмешка, после чего он подскочил на ноги и одним прыжком сиганул на решетку.

— Убийца! — крикнул он, повиснув на прутьях и вперив в меня безумный взгляд. Встретившись со мной глазами, он с яростью тряхнул решетку, заскрежетал зубами и едва не плюнул мне на новые сапоги. Но неожиданно появившееся буйство так же быстро схлынуло, после чего лицо мага снова осунулось, уголки губ опустились, горящий яростью взгляд потух. Безумный маг обессиленно сполз на пол и, уткнувшись лицом в холодные прутья, обреченно добавил:

— Я — убийца…

Корн с интересом покосился в мою сторону, но я бесстрастно смотрел на человека, которому Смерть отмерила такое страшное наказание. Какое-то время подождал, попутно оценивая его повисшую клочьями ауру. Убедился, что следов магического воздействия на ней не осталось, и, подумав, что Элен Норвис действительно отомщена, так же спокойно отошел в сторону.

— Можете закрывать.

— Полагаешь, он сказал правду? — тихо поинтересовался шеф. — Он мог убить кого-нибудь в таком состоянии?

— Безумцы не умеют лгать, — совершенно искренне ответил я. — Хотя иногда они приписывают себе чужие заслуги.

Корн одарил меня непонятным взглядом, а затем коснулся ладонью стены, и железная дверь медленно поползла обратно. Но прежде чем она со стуком встала на прежнее место, Шоттик неожиданно поднял голову и, глядя куда-то в пустоту, сообщил:

— Боги даров не готовят для нас. Лишь Смерть милосердна, но только лишь раз.

— Очень содержательно, — усмехнулся Корн, отворачиваясь от узника. После чего дверь наконец-то закрылась, навсегда отрезая от мира бывшего мага, который даже не представлял, насколько же был сейчас прав.

Вернувшись домой, я почти до ночи проторчал в кабинете, разбирая бумаги, которые забрал у Ларри Уорда. Работать с отцовской родословной было неудобно, и, выложенная кусками на полу, она вызывала лишь раздражение. Как оказалось, Ларри поленился пронумеровать все листы, поэтому цифры стояли лишь на каждом втором. Четные. А с остальными приходилось разбираться по ходу, при этом опасаясь лишний раз тряхнуть проклятую папку, в которой бумаги лежали просто друг поверх друга и не были ничем даже скреплены.

Проставив часть номеров собственноручно и поняв, что на сегодня у меня уже терпения не хватит этим заниматься, я сгреб все листы и убрал их обратно в папку. После чего растер уставшее лицо и на мгновение бросил взгляд на подоконник, на котором сиротливо стоял никому не нужный серебряный поднос.

Смешно сказать, но без Мелочи дом выглядел тихим и пустым. Я так привык к тому, что она хоть и остается незаметной, но постоянно присутствует рядом, что теперь, когда никто не тревожил поводок, этого почему-то стало не хватать.

Подойдя к окну, я задумчиво уставился на соседний дом.

В обычном мире он был чист и светел. Большие окна приветливо светились в темноте, а за зашторенными окнами то и дело мелькали человеческие фигуры. На тем ной стороне все выглядело несколько иначе: обшарпанные стены, наполовину обвалившаяся крыша, разбитые стекла, за осколками которых танцевали призрачные силуэты… унылое зрелище, согласен. И навевающее безумную тоску, особенно если знать, что все это происходит в полной тишине.

Сказать, что я совсем не думал в эти дни о Палаче, значило бы погрешить против истины. Я думал. Действительно много думал, пытался что-то оценивать и сравнивать, но так до конца и не определился с отношением к нему. Когда то я считал его нежитью. Потом воспринимал исключительно как врага. Он убил мастера Нииро. Он едва не убил меня. На его руках за эти десятилетия скопилось столько крови, что мир бы только обрадовался, если бы этой твари не стало.

Вот только Мелочь…

Почему она выбрала образ куклы? И как вообще могло получиться, что живучая тварь сумела не просто восстановиться, но и упорно стремилась возродить то самое тело, которое я с таким остервенением уничтожил?

Я был почти уверен: кукла долгое время не знала, что с ней было раньше и как она стала такой. Быть может, рассматривая себя по утрам в зеркало, она стремилась именно к этому? Понять? Вспомнить?

Возможно. Не знаю. У нас не было времени это обсудить.

Но больше всего меня интересовало другое: почему, раз уж кукла обо всем вспомнила, она так спокойно и уверенно решила об этом сообщить? Зачем, если какое-то время я еще мог бы оставаться в неведении? Она не сопротивлялась, когда я приставил к ее горлу оружие. И ни слова не сказала в свое оправдание. Даже ни о чем не спросила. Ни тогда, ни раньше. И покорно склонила голову, хотя я этого не приказывал.

«Духи-служители такого уровня подчиняются лишь тому, кто сумел их одолеть», — сказал однажды Нортидж. И это действительно было правдой. Той самой основополагающей функцией для сущности вроде Палача, которая должна была обеспечивать его абсолютную покорность.

И она ее обеспечивала. До определенного момента. После чего могущественная тварь вдруг сорвалась с поводка и принялась казнить виновных и невиновных с достойным фанатика упорством.

Я убил ее именно поэтому и ничуть об этом не жалел. Но сейчас, глядя через линзу на наполненный призраками дом, мне вдруг показалось, что у этой проблемы могло быть иное решение.

Задумчиво взглянув на пустой поднос, я оделся, вышел на улицу и решительно направился к соседям. Перебраться через улицу по темной стороне никакого труда не составило. А недавно обновленную защиту я преодолел по нижнему уровню, благо теперь это было совсем просто. Я даже не замерз там, стоя посреди мертвого города в одной лишь домашней рубахе. А когда понял, что среди призрачных стен было негде укрыться, то прислушался к себе и решительно направился к единственной имеющейся поблизости каверне, вход в которую располагался напротив ворот.

Дойдя до узкой щели, в которую с трудом мог протиснуться новорожденный гуль, я какое-то время постоял над ней, а затем опустился на корточки. Внутри было тихо. И не имелось ни единого намека на то, что там, в темноте, притаилось что-то живое. Однако когда на моей ладони вдруг загорелся темный огонек, внизу что-то явственно шевельнулось.

Подождав какое-то время, но так никого и не увидев, я вздохнул и поднес огонек к самому входу.

— Хватит, — сказал устало, кладя ладонь на холодную землю. — Довольно уже прятаться. Пойдем домой.

В каверне какое-то время было тихо, но затем из темноты донесся едва слышный щелчок. А следом впервые за эти два дня оживился поводок.

— Домой? — неуверенно прошептали из темноты.

— Да, Мэл. Ты все еще мой служитель. И я хочу, чтобы ты вернулся.

И вот тогда из каверны донеслась целая серия щелчков, будто у ее обитателя случилось кратковременное замешательство. Ослабший за последние дни поводок снова натянулся, причем вовсе не моими усилиями. Затем по нему пробежала волна недоумения, удивления, недоверия и, наконец, надежды. А следом из темноты очень медленно проступило несуразное, но уже довольно крепкое тело, увенчанное жутковатой головой.

— Почему ты назвал меня «Мэл»? — тихо спросила кукла, пристально взглянув на меня снизу вверх.

Я пожал плечами.

— Потому что «Мелочь». Как тебя еще называть? Для полноценного Палача ты пока не дорос.

Кукла удивленно щелкнула, но на всякий случай все-таки уточнила:

— Не будешь убивать?

— Нет.

— И ты дал мне новое имя?

— Конечно, — кивнул я и, решительно подхватив озадаченно замершего духа под брюхо, выпрямился. — У каждого, кто причисляет себя к живым, должно быть нормальное имя.

— Но зачем?! — только и спросило создание, которое я когда-то убил и которому не единожды теперь был обязан жизнью.

Я помолчал, разглядывая смирно сидящую куклу. Немного подумал. Все взвесил. А затем спокойно сказал:

— Довольно уже быть Палачом. Пора бы учиться чему-то новому.