Жена морского дьявола бесплатное чтение

Пролог

– …С моря на город наползет туман, застелется по улочкам, подбираясь к жертве.

В сизой густоте скрывается тот, о ком поют в легенде.

Черны глаза дьявола, полны блеска алого, а душа мертва.

Ты, дитя, беги! Береги своё сердце от зла.

Дар крови проклятье снимет. Силу твою отнимет, Его – спасёт.

Но если любовь истинная настигнет… погибель твоя придёт.

– Беги, Ника!..

Хрипящий голос старухи преследовал многогранным эхом, толкал в спину, ставил подножки, заставляя спотыкаться на ровном месте и путаться в прозрачных юбках белого платья.

Подвенечного…

Эриника стремглав неслась по извилистым улочкам родного Порт-Ниасля, в данные минуты город казался ей совершено чужим. Вроде обычный вечер, народ должен выползать из домов на прогулку после тяжелого рабочего дня, но нет, все жители куда-то запропастились.

…Вместо них в провалах домов зияли тёмные дыры, а из подворотен выглядывали пугающие, раскачивающиеся туда-сюда тени и в унисон повторяли:

– Не сбежать тебе от уготованной судьбы, носящая в сердце Дар!..

Сколько так уже бежит и почему, Ника не знала. Интуиция гнала и гнала невидимым, но довольно ощутимым кнутом вперёд. От страха подгибались колени, от промозглого холода стучали зубы, лёгкие горели, а дыхание срывалось от бега, но она не сдавалась.

Кожу спины между лопаток резало, жгло тяжёлым взглядом, но сколько Ника ни озиралась, никого в тумане разглядеть не смогла.

Кто же гонится за ней?! Почему так страшно остановиться?

Внезапно за спиной прогремели глухие пушечные выстрелы. Эриника обернулась и закричала в ужасе: из тумана на неё уставились огромные алые глазищи…

Нечеловеческие. И так близко!

У людей не может быть таких жутких глаз. Через них словно сам дьявол наблюдает. Дышит ей в затылок, шевелит холодным воздухом волосы у шеи.

Угли глазниц моргнули и двинулись на жертву.

Испуганно заверещав, Ника бросилась прочь, но вдруг зацепилась носком туфли за край пробоины в плиточной дороге и упала на колени. Короткая вспышка боли, и кожа в местах ушиба сразу засаднила. Оцарапанные ладони кровоточили.

Часть выбившихся из некогда красивой причёски темно-русых волос занавесила взор, на глаза навернулись слёзы. Закусив губу, чтобы окончательно не разреветься, Ника собралась подняться на ноги и бежать дальше от нависшей опасности, как вдруг прямо перед ней мелькнули чьи-то кожаные сапоги.

Кто-то стоял совсем близко! Сердце ухнуло и провалилось в пятки.

Задрожав от страха, она медленно подняла голову и наткнулась на высокую… нет, огромную широкоплечую фигуру в плаще. Из тёмного провала капюшона некто смотрел на Нику красными, как сама кровь, глазами.

– Наконец я нашёл тебя… Айлирэ, – послышался низкий раскатистый голос незнакомца.

В последнем странном слове звучала обречённость вперемешку с ненавистью и каплей надежды. Но разве возможно сочетать столько чувств сразу?

Ника не успела даже задуматься, кто такая эта… Айлирэ, как мужские руки в чёрных перчатках с обрезанными пальцами потянулись к ней, и хрупкое девичье тело пронзила дрожь.

– А-а-а!

Глава 1

Опять этот сон. Ника каждый раз просыпалась в холодном поту и с колотящимся от липкого ужаса сердцем. В последние месяцы сон повторялся часто.

Особенно ярко и правдоподобно чувствовалось всё в полнолуние.

Прабабкина страшилка всегда оставляла малоприятную ледяную дрожь на коже, стоило Нике лишь услышать пугающий шепот полоумной, как считала вся родня, старухи. А теперь ещё эта страшилка оживала в красочных подробностях во снах.

Юную наследницу династии Веренборг, чьи корни уходили далеко вглубь столетий, тянуло разгадать тайну странного бормотания Дианны. Ещё с мальства Ника чувствовала, что это не просто бред выжившей из ума старухи. Однако на все расспросы седая женщина в накинутой поверх плеч дырявой, выеденной молью, но всё равно горячо любимой вязаной шали отвечала неизменное:

– Вырастешь – всё поймёшь и узнаёшь…

И снова её пра начинала мерно покачиваться в плетёном кресле у окна, смотрела усталым взглядом в закат и проговаривала вслух раз за разом таинственный набор фраз. Ника обиженно пыхтела и вздыхала, но обязательно приходила послушать старушку следующим вечером, если удавалось провести нянек и удрать от опостылевших занятий столичного этикета и танцев. Родня сослала пожилую женщину в самую отдалённую комнату поместья доживать Триединым отпущенные дни.

Мать Ники умерла, когда малышке почти исполнилось два года. Молодую женщину в самом расцвете сил поразила неизвестная болезнь, и Аурелия сгорела за три дня. Все эти сутки девочку не пускали, опасаясь, что хозяйка поместья заберет с собой в могилу и дочь. Но лекари установили, что хворь баронессы не заразна, и на смертном одре им с Никой позволили повидаться.

– Будь сильной, моя принцесса… Вырасти настоящей красавицей и умницей, – напутствовала Аурелия, слабо прижимая к себе кроху, а Ника обнимала мать в ответ и радовалась, ведь она наконец рядом.

Вымученная улыбка сгладила нездоровые черты лица женщины. Аурелия провела по волнистым, вечно непослушным русым волосам Ники, отливающим в вечерних лучах солнца розовым перламутром. Жалела, что ей так рано придется уйти.

– Надеюсь, твоя любовь не будет так же слепа, как моя. Ты сможешь прожить долгую счастливую жизнь. Я вот не смогла…

Это были последние слова матери, которые довелось услышать Нике, но она ещё не понимала их значения. Бабушка напомнит ей о них позже, когда малышка немного подрастёт. В полночь Аурелия отправилась в Незримый мир духов, болезнь до дна высосала колодец её дара.

Воспитывал Нику отец. Но барон уделял мало времени дочери, вынужденный вести управленческие дела, в основном она находилась на попечительстве нянечек. Как только отошёл годовой траур, в дом вошла новая хозяйка. Мегера, каких ещё поискать.

С Никой у них не заладилось с первых дней. Леди Карнель, едва переступив порог поместья, сморщила милое личико и окинула вышедшую поприветствовать её падчерицу презрительным взглядом.

– Дорогой Чарльз, а это что ещё за приживалка?

– …Кара, это моя дочь. Наследница династии. Прошу относиться к ней с должным уважением, – сделал замечание на выходку новоиспеченной супруги отец.

Барон любил дочь, она была похожа на первую жену как две капли воды. Но из чувства вины перед Аурелией барон уделял мало времени дочери, отмахиваясь кучей неотложных дел и забот. Через год после женитьбы у Чарльза родилась Лиана. Барон с трепетом ожидал рождения наследника, а на свет появилась ещё одна дочь.

При отце Карнель вела себя с Никой тише мыши, разговаривала уважительно и даже чуточку ласково, но, как только супруг удалялся по делам, мачеха превращалась в шипящую змеюку.

Постоянно ругала, отчитывала: то она одета не так, то причёска не подходит, то дергала её по различным поручениям, словно девочка не законнорождённая дочь барона, а бастард. Или вовсе прислуга здесь. Подросшая Ника даже думала, что мачеха приворожила отца и теперь вертит им как пожелает. Девочка не жаловалась, если вовремя замечали, её защищали нянечки.

Когда Ника из угловатого подростка превратилась в красавицу, округлилась фигурка в нужных местах и появилась миловидность в чертах лица, то придирки мачехи обострились. Младшую дочь барон слишком любил и баловал, и за проступки Лианы всегда доставалось старшей.

– Эриника, ты прямая наследница рода Веренборг. Ты обязана с гордостью носить великое имя предков, быть умной, рассудительной и целомудренной. И не уходить от ответственности, отвечать за свои проступки.

– Отец, но я… – поначалу она ещё пыталась возражать на несправедливые обвинения, но барон хмуро выслушивал объяснения и делал строгое лицо, грозил указательным пальцем и отрезал:

– Напакостила – будь добра держать ответ!

В такие мгновения Ника поджимала губы от несправедливости. Сдерживая слёзы, с достоинством выдерживала наказания, а затем убегала к Дианне, где уже позволяла себе выплакать на коленях старушки скопившуюся горечь обиды. Пожилая женщина утешительно гладила правнучку по голове, шептала ласковые слова, перебирая в пальцах русые косы.

– Терпи, моя милая, однажды ты покинешь отчий дом и столкнешься с новыми, более суровыми испытаниями. Но только от твоего выбора будет зависеть, как сложится твоя жизнь.

Говорила пра так уверенно, будто действительно знала, что случится, наперед.

– Стану ли я счастливой, как наказывала матушка? – спрашивала Ника, затаив дыхание и заглядывая в потускневшие от слепоты глаза пожилой женщины.

– Да, Ника, – отзывалась пра. – Таков удел женщин нашего рода. Вырастешь – и жрец посвятит тебя во все подробности, а пока поспи, незачем забивать прелестную головку тяготами рода.

И она засыпала под шепот прабабки о легенде дьявола из тумана.

Шли годы. Ника росла, старалась не принимать близко к сердцу изощренные нападки мачехи. С Лианой общего языка Ника так и не нашла, науськанная с детства матерью сестрица подставляла её по всем возможным фронтам.

Ника больше любила проводить время в уединении за рукоделием или музыкой. Особым местом для неё служило тихое местечко в дальнем уголке сада за поместьем, у края утёса. Из белокаменной старой беседки, обвитой диким плющом и розой, открывался потрясающий вид на просторы безмятежного моря.

Наследница могла пропадать там часами, иногда ночевала, заранее припася себе крохи ужина и воду. Вязала спицами, играла на арфе и бесконечно вглядывалась в линию горизонта, размышляя о призрачной свободе. Мечтала парить под перистыми облаками, как чайки, не привязанные к определенному месту оковами.

Привычная мерная жизнь разрушилась в один миг. Однажды Ника засиделась в беседке допоздна, и к ней прибежала запыхавшаяся Карнель.

– Вот ты где, негодница! – заворчала на подходе, изрядно перепугав задумавшуюся рукодельницу.

Придерживая юбку бархатного синего платья, чтобы, не приведи Триединый, не порвалась дорогая ткань, Карнель ковыляла по усыпанной серым камнем дорожке и огорошила «наиприятнейшим» известием:

– Отец наконец решился объявить дату твоей свадьбы! – Растрепавшиеся локоны чёрных волос, искривлённые в насмешливой ухмылке губы и подрагивающий второй подбородок делали женщину похожей на нахохленную ворону.

Ника внутренне обмерла.

– Как… свадьбы? – Спицы выпали из ослабевших рук на колени. Показалось, что она ослышалась.

– А что так удивляешься?! Давно пора. И так засиделась в девках! Девятнадцать зим скоро стукнет!

Мачеха ещё много чего говорила и расписывала в красках, а Ника сидела и молчала, оглушенная новостью. Но настоящий сюрприз ожидал впереди, когда до ушей наследницы долетело имя жениха.

– …Герцог Ридани?! – подскочила она на ровном месте, несчастные спицы и недовязанная цветастая шаль для прабабушки полетели на пол. – Но ему же, если не ошибаюсь, пятьдесят девять лет! Он стар и к тому же вдовец!

– Вот именно, ми-илая, – довольно подчеркнула мачеха. Потерев друг об друга ладони, она принялась перечислять достоинства герцога: – Форп Ридани опытен в житейских делах, состоятелен, поэтому ты будешь обеспечена до конца дней. И к тому же он маг! А маги, как ты знаешь, стареют медленнее, нарожаешь ему ещё кучу детишек и…

– Нет! Матушка, смилуйтесь! Не выдавайте меня за Ридани! – Ещё никогда Ника не позволяла себе так называть мачеху, упала перед ней на колени и обхватила руками за подол. – Прошу, за кого угодно, но не за старика!

На мгновение, всего на мгновение Нике показалось, что в карих глазах промелькнуло сочувствие, но Карнель жёстко закончила недосказанную мысль:

– …он единственный могущественный маг на континенте, с родом которого у нашей семьи заключен кровный договор. Это твой прямой долг. Встань, Ника Веренборг, и прими свою участь с честью!

Честь.

Кровный договор.

Долг.

Эти три понятия зазвенели в голове Ники набатом, перед глазами всё поплыло и закачалось, окружающие звуки стихли, слившись в жужжащий унисон. Сознание потонуло в спасительной темноте.

***

Когда она пришла в себя, за окном уже по крышам домов ползли сумерки, а макушка солнечного диска скрылась за верхушками исполинских гор. Повертев головой в стороны, Ника различила в полумраке очертания своей комнаты.

Сползла с кровати, машинально оправила помявшееся от долгого лежания коричного цвета платье с позолоченной вышивкой и подошла к висящему на стене зеркалу рядом со шкафом из светлого дерева. Голова её раскалывалась, в ушах всё ещё стояли отголоски невыносимого звона. Ника не ожидала, что на неё так сильно повлияет новость. Из зеркального отражения на неё смотрела уставшая молодая девушка. Ника потёрла пульсирующие виски указательными пальцами, двойник повторил движение.

Свадьба. С Ридани.

Всего два слова, но они обрушились на хрупкие плечи непосильным грузом. Обычно торжество вызывает уйму положительных эмоций и впечатлений… если суженый люб. Хотя бы не стар!

Нет! Отец просто не мог так поступить, это всё проделки мачехи, жаждущей скорее от неё избавиться. Пока ещё не поздно, нужно с ним поговорить!

Обув домашние туфли, Эриника решительно вышла из комнаты и отправилась на поиски отца. Барон нашёлся у себя в кабинете, через приоткрытую дверь Ника заметила сидящую на его столе Карнель: мачеха любила совать свой напудренный нос в мужские дела.

Стиснув зубы, Ника громко постучала, чтобы её заметили. Чарльз оторвал глаза от свитка и сосредоточил внимание на дочери. Сжал губы в тонкую линию, понимая, что Ника пришла оспаривать решение о свадьбе.

– О! Очнулась наконец! Какая-то ты слабая духом. Только не грохнись в обморок на церемонии, а то такой конфуз выйдет, – смолчать мачеха, как всегда, не смогла, она не сделала попытку слезть со стола, хоть это было и неприлично в присутствии падчерицы.

– Прошу, отец, я хочу поговорить с тобой. Наедине, – добавила Ника твердо, пропустив подколку мимо ушей.

– А я чем помешаю?! Я такой же член семьи, – нахохлилась Карнель, сдвинув изящные брови к переносице, и демонстративно сложила руки под внушительной грудью.

Ника не заходила в кабинет, настаивая на своём. Чарльз устало обвёл указательным и большим пальцем веки, вздохнул и велел супруге оставить их со старшей дочерью.

– Но, дорог…

Возмущения мачехи глава семьи оборвал строгим:

– Кара!

Прошипев про себя гневные ругательства, женщина ушла, не забыв «случайно» задеть падчерицу при выходе плечом. Ника стерпела, не желая устраивать сцен. Закусив губу практически до крови, она прошла в комнату и, уперев руки в боки, заявила:

– Отец! Я не хочу за Ридани! За что ты так со мной?

Чарльз удручённо покачал головой, поднялся из бархатного кресла и, прихрамывая, направился к Нике. Увечье барон получил в бою с флибустьерами двадцать лет назад, когда они совершили набег на Порт-Ниасль, с тех пор и ходит с тростью. Положив руки дочери на плечи, Чарльз произнёс:

– Милая моя Ника… Сожалею, но другого выхода у нас нет. Форп теперь единственный наследник Ридани. И герцог вовсе не стар, как ты считаешь, его силы подпитывает магия, и он…

Ника дёрнулась, сбросив неожиданные объятия отца, подобную песнь она уже слышала от мачехи.

– Но почему именно Ридани? Неужели нет других влиятельных семей? Что ещё за брачный договор? Что за тайны о нашем роде вы все от меня скрываете?! – Она скрестила руки на груди так же, как и мачеха совсем недавно, и замерла в ожидании правды, сверля отца пытливыми глазами.

– Ника, всё не так просто… – Барон отвёл взгляд к тлеющей свече на столе.

– Так расскажи мне. Я уже достаточно взрослая, раз собираешься против воли выдать меня замуж.

– Упрямица. Что ж. – Чарльз вернулся к столу, выудил из недр потайного шкафчика небольшую шкатулку, раскрутил рукоятку своей трости в виде головы филина и достал из углубления ключ на бордовой верёвочке.

Подняв в изумлении брови, Ника с замиранием сердца наблюдала, как, порезав большой палец, отец капнул кровь на… веревочку и, впитав алую жидкость, она засветилась голубоватым свечением. Теперь понятно, почему нить бурая. За множество лет она успела вдоволь насытиться чужой кровью. Нику передёрнуло.

Меж тем мерцание перешло на сам ключ, и только после этого Чарльз вставил его в замочную скважину шкатулки. Ника обратила внимание, что на верхушке тоже вырезано изображение совы.

Чарльз достал из родового тайника пожелтевший от времени свиток и протянул дочери. Ника взяла его дрожащими руками, осторожно развернула и принялась вчитываться. Содержимое было написано на древнем языке, благо нянечки многие годы вдалбливали необходимость знаний этого языка.

В свитке значилось, что род Веренборг – потомственные носители дара Видящих. Но дар просыпается лишь в крови дев. После инициации они обретали способность выходить в астрал, принимая призрачную форму хранителя рода – птицы, и могли отыскать то, что спрятано от глаз человеческих в Незримом мире. А более сильные наследницы могли вселяться в тела настоящих птиц и управлять ими.

Многие маги желали заполучить женщину рода Веренборг, чтобы отыскать различные клады из легенд в угоду своей алчности и жажде власти. В старину из-за дев зачинались кровопролитные войны и сражения, пока это не привело к вымиранию носительниц дара Видящих, потому что не каждую магию в крови мужчин могли принимать девы Веренборг.

После долгих проб и ошибок могущественный род, наиболее подходящий по магическим потокам, такой как Ридани, стал заключать скреплённые магическими печатями брачные договоры с отцами девушек Веренборг, обязуясь беречь носительниц дара. Не использовать их способности во вред и ради корысти.

– Так… погоди, погоди! – Ника зажмурилась и выронила свиток, от обилия новой информации у неё снова разболелась голова. Переварив прочитанное в мыслях ещё раз, она спросила у отца: – Но ты ведь не рода Ридани… тогда почему мама вышла за тебя?

При упоминании первой жены барон вздрогнул и потупил взгляд. Отвернувшись от дочери, он отошёл к панорамным окнам и подставил горящее от воспоминаний лицо порывам ночного ветерка, проникающего через приоткрытые ставни. Ника ждала ответа, ничего не понимая в странном поведении отца. Вскоре Чарльз заговорил:

– Мы встретились с Аурелией случайно. Я тогда приехал в этот город по важному поручению. Твоя мать была воспитанницей Приюта Милосердия Триединого, она не знала, что принадлежит к великому роду. Во времена её рождения шла война, и много беженцев прибыло на континент. Её родители погибли, и девочку определили в приют. В тот день Аурелия налетела на меня, когда я шёл в госпиталь, я заглянул в её перепуганные зелёные глаза и… больше не смог отпустить.

– Но как вы узнали, что мама Веренборг?

– После… первой брачной ночи. Тогда под утро я услышал совиный крик и проснулся, твоя мать лежала рядом, кожа её была белее, чем снег в горах. – Барон набрался смелости и наконец обернулся, руки его были сцеплены за спиной от волнения. – Она прошла инициацию, улетела из тела духом и не понимала, как вернуться. Я слышал её плач, но ничего уже не мог исправить.

Ника едва не отшатнулась, заметив блестящую влагу в голубых глазах отца.

…Так он всё же любил маму.

– Это я виновен в том, что Аурелия так рано умерла. Наша магия не подошла друг другу, и источник твоей матери высох за два с половиной года, не подпитываемый мной. Я никак не мог ей помочь… Её магия отвергала мою и причиняла ей невыносимую боль. Прости… если когда-то сможешь.

– Папа…

Не думая ни о чём, Ника бросилась отцу на шею. Слёзы градом катились по щекам, но ни Ника, ни барон не замечали их горечи и соленого привкуса. Чарльз сильнее сжал в объятиях дочь, сожалея, что избегал её все эти годы из чувства вины и своей трусости. Он проводил ладонью по русым волосам Ники, ощущая их шелковистость, продолжая изливать наболевшую душу:

– С той роковой ночи я зарёкся когда-либо притрагиваться к ней как муж, опасаясь усугубить ситуацию. Вскоре мы узнали, что ждём тебя. Слава Триединому, ты родилась в срок и здоровой малышкой. Ника, это жуткое мучение – ждать неминуемой кончины любимого человека. Я корил себя за эту ошибку.

Барон отстранился, заглядывая дочери в глаза.

– Мы обратились к храмовникам, к главе города, они изменили запись в нашей родословной на имя Веренборг и предоставили в пожизненное пользование это поместье. А потом они к нам привезли Дианну, надеясь, что хоть она сможет помочь Аурелии. Не знаю, каким образом им удалось отыскать её родную бабушку, скорее всего в их летописях регистрируются все записи о родословной представительниц Веренборг. Но Дианна тоже не смогла облегчить участь твоей матери. Дар Дианны оказался слишком слаб из-за детской травмы.

К горлу Ники подкатил тугой ком, она поспешила вывернуться из отцовских рук и стрельнула укоризненным взглядом из-под полуопущенных ресниц.

– Если… – Губы задрожали от переизбытка эмоций. Раньше она не осмеливалась заговаривать на эту тему. – Если ты так любил маму, то почему женился на Карнель практически сразу же! Да ещё и… Лиана!

Нику трясло от испытываемых чувств, смешались и обида за мать, и не утихнувшая боль утраты. Ярость кипела, ворочалась в груди ядовитой змеёй, требуя ответов.

– Эриника…

Чарльз сглотнул вязкую слюну, дыхание его застряло в лёгких. Страх быть непонятым, отвергнутым дочерью пережал горло колючей проволокой, но барон сумел выдавить из себя:

– Я обещал Аурелии, что смогу вырастить тебя обеспеченной, что ты ни в чём не будешь нуждаться…

Ника не выдержала и перебила:

– Отец! И при чем тут Карнель?!

От крика дочери Чарльз вздрогнул, словно его ощутимо хлестнули плетью по спине. В груди стало тесно от боли собственного предательства перед первой женой. Кулаки барона сжались.

– Ты не помнишь, поскольку была слишком мала, но, когда умерла Аурелия, к нам в дом заявились жрецы и потребовали, чтобы я снова женился после траура. «Не пристало наследнице великого рода расти без материнской любви и ласки», – заявили они. А как стал известен пол ребёнка, к нам наведался Верховный Апостол и потребовал заключить брачный договор с Ридани.

Ника слушала и ужасалась. Как у властителей и жрецов Триединого всё просто и быстро! Ноги ослабели, и она рухнула в кресло. Правда придавила каменной плитой.

– С Карнель у нас брак по расчету, а ребенок в течение года – одно из условий договора, иначе отец лишил бы её наследства. Не я выбрал её себе в супруги. У меня не оставалось иного выхода.

У Чарльза закололо кончики пальцев, захотелось утешить дочь, но не решился. Мог лишь стоять, сжимать и разжимать кулаки.

– Мне жаль, Ника. Твое замужество… Изначально брачный договор заключался с молодым наследником, но, к сожалению, юный господин погиб при трагических обстоятельствах пятнадцать лет назад. Теперь же… из живых Ридани остался только Форп.

Отец сокрушенно покачал головой и добавил:

– Дочка, если ты свяжешь свою жизнь с кем-то помимо Ридани, то… просто погибнешь.

Просто погибнешь.

Громкое эхо ещё долго отзывалось в пустой голове.

Глава 2

Красавец сокол поднырнул под пышное облако и спикировал вниз к беспокойному зеркалу океана. Самцу не терпелось узнать, кто такой смелый и глупый забрёл в Мёртвые воды. Затерянный лабиринт никого не щадит, останки множества кораблей и моряков, а также их краденое золото с другими сокровищами покоятся на морском дне.

Черный, как камень оникс, огромный корабль безжалостно рассекает волны, ведомый капитаном, за которым стелется шлейф грозной славы и холодного расчёта. Поверженные волны тихонько стенали и бились о борт корабля, играли лазоревыми бликами в лучах полуденного солнца.

Сокол пустился в вираж, снизился и стремительно пронёсся над палубой мимо сонных, но знающих своё дело матросов, взмыл вверх и вцепился острыми когтями в мачту, желая немного понаблюдать за непрошеным гостем. Скосил глаза-бусинки для наилучшего ракурса, однако пируэты не могли быть не замечены хозяином судна. Не успела птица просидеть и полминуты, как её согнала арбалетная стрела.

– Лети прочь и предупреди ведьму о моем визите.

Низкий грубый голос сопровождается испуганным соколиным криком, а спустя пару мгновений с бордовых парусов под ноги пирата приземлились выпавшие коричневые перья. Мужчина насмешливо хмыкнул и наступил на них носком кожаного сапога.

– Трусливая птица. – Из провала капюшона лицо не разглядеть, но смельчакам обычно хватает поймать злой алый взгляд и уяснить, что связываться с этим человеком лучше не стоит.

Мужчина в плаще прошёл и встал за штурвал, собираясь лично повести корабль – своё детище – через опасные скалистые участки, чтобы наконец добраться до искомого затерянного острова.

Перепуганный сокол, достигнув ветхой с виду лачуги, скрытой в горном ряде и меж дремучих лесов, с разлету прошмыгнул в распахнутое окошко, плюхнулся на любимую жердочку и принялся крикливо жаловаться на своего обидчика хозяйке.

Седовласая женщина, облаченная в застиранное платье, заляпанное зельем, помешивала деревянной продолговатой ложкой мутное зелёное варево в котелке над горящим очагом. Множество висящих на морщинистой шее различных амулетов и оберегов, бусины, заплетённые в волосах, мерно покачивались и позвякивали в такт древнему песнопению, что лилось из уст пророчицы.

– Знаю, знаю, мой хороший. Он невежа и грубиян, – успокаивала старица любимца в перерывах между строчками. – Таким неотёсанным Его сделала тяжёлая судьба. Ты уж прости.

Сокол ещё поворчал для порядка, но вскоре успокоился и даже задремал на облюбованном месте, а женщина продолжила свое занятие. Закончила ритуал к заходу солнца и присела ожидать гостя. С последним лучом в дверь громко постучали.

– Заходи, коль пожаловал. Чего теперь топчешься на пороге?

Тяжёлая дверь избы отворилась, в проём, согнувшись в три погибели, протиснулась внушительная фигура. Выпрямиться в полный рост мужчине не позволял низкий потолок, пришлось усесться на жёсткую лавку.

Чёрные глаза с алым отблеском светились из-под неизменного капюшона, пират никогда не снимал покрова головы. О нём ходят разные слухи, люди судачат о безобразности его лица и гнусном жестоком характере. Он разграбил и потопил множество судов.

Пират медленно обшарил взглядом внутреннее убранство домишка, на глаза попался дубовый стол, заваленный всеми возможными склянками, свитками, травами и побрякушками; в одном из углов прямо под потолком висело вырезанное из дерева лико Триединого, на пристенных полках курились благовония и тлели свечи.

Старуха обнаружилась на трехногом табурете возле большого котла. За её спиной на увешанной черепками и сухими ягодами коряге гордо хохлился и недобро глазел в ответ сокол.

– Здравой будь, ведунья.

– И тебе не хворать. Зачем явился, дьявол морей?

Серые подслеповатые глаза старицы уставились на пришлого выжидающе, с прищуром. Женщина сложила руки под грудью и ногу на ногу завела. Пират замер, на мгновение ему почудилось, что перед ним сейчас не старуха, а молодая красавица сидит… смоляные косы до пояса, щеки красны, губы словно роза майская.

И взгляд такой проницательный, будто в самую душу нырнула и все тайны из глубин наизнанку вывернула.

Гость тряхнул головой, изгоняя морок. Никто не знал истинный возраст пророчицы, но поговаривали, у неё за плечами уже несколько веков числилось. Отыскать её в лабиринте Мёртвых вод удавалось редким счастливчикам, и то только тем, кого она сама захотела видеть.

– Ты и так всё наперед знаешь, – ощетинился. Жутко он не любил, когда против него колдовство пряли. – Вон кости с рунами на ковре раскинуты.

Женщина довольно хихикнула. Вспорхнула с табурета, словно снова юна, и кинулась к столу. Прихватила травок молотых да распылила перед носом позднего гостя.

– Наблюдательный. Знаю, знаю, за ответами приплыл в такую даль далёкую, – запричитала, кружась перед опасным моряком в замысловатом танце.

От чадящих на полках свечей и травяных сборов у мужчины вело голову, он сжал в кулаках ткань дорожного плаща, чтобы окончательно не потеряться. А старица намеренно погружала в транс, что-то шептала на неизвестном наречии.

– То, что ищешь ты давно, спрятано под носом… Поможет увидеть дева, что юна, кровью с тобою связана случайно, но нерушимо… Колдовство снимет она, если сможет коснуться сердцем сердца…

Плохо разборчивая речь ведуньи не хотела укладываться в спутанном сознании, как пират ни старался. Следил за чудным действом, а видел иное: остров, утёс и девушку на пристани, в белоснежном платье, потом образ сменился на парящую в ночных небесах сову. Картинка смазалась, и теперь он видел себя, держащего ту же девицу на руках, а из её груди торчала золотая рукоять кинжала.

Его кинжала…

– Хватит! Ты что мне за видения шлёшь?! – Пират вскочил с лавки, забыв про свой высокий рост, и бухнулся макушкой о низкий потолок, грязно ругнулся.

А старица спокойно ответила, продолжая помахивать тлеющим пучком трав:

– Всего лишь то, зачем ты ко мне пришел. В видениях отыщешь ты ответы.

– Нет, это просто бред! Я несколько недель плыл к тебе за советом! – возмущённо шипел, потирая ушибленное место.

– Все так сначала говорят, – парировала женщина, становясь напротив. – Тебе решать, принять ли грядущую судьбу.

– Это всё?

– Да, странник. Тебе пора в путь.

Мужчина оправил плащ. Выудил на свет мешочек с дарами и бросил на пол, прошептав: «За работу». Развернулся к двери, но прежде, чем оказался на улице, в спину хлестнули слова:

– Путь к деве укажет звезда. Смотри не проворонь, когда пролетит мимо тебя.

Дверь со скрипом затворилась. Пират зашагал размашистым шагом от избы к бухте под мелодичный стрекот светлячков, он злился на ведьму, уже догадавшись, о какой деве шла речь. В голове ещё долго гудел прощальный надтреснутый шепот ведьмы:

– И помни, дьявол морей: каждый сам кузнец своей судьбы…

***

Эриника после разговора с отцом была сама не своя. Ночью сон не пришёл, и она не могла найти себе места, бродила из угла в угол по дому, благо не трогал никто. Даже дражайшая мачеха с сестрицей носа не высовывали.

Единственной, с кем Ника могла бы поделиться печалями и мыслями, была Дианна, но она приболела на днях. Беспокоить старушку лишний раз не хотелось, но Ника всё же направилась за советом к прабабушке на рассвете.

Дианна недавно проснулась и полусидела в постели, слуги заботливо подоткнули ей под спину подушки и укрыли ноги теплым одеялом. Сегодня на улице стояла холодная погода. Преддверие осени, ветер рвал и метал, озорно срывал листья с крон и кружил в танце по двору, а затем укладывал причудливыми узорами на черепичную крышу поместья. Один полужёлтый листик прилип к окну, и женщина наблюдала за ним сквозь стекло.

– Ба! – громко шепнула Ника, замерев на пороге, привлекая к себе внимание. Дианна вздрогнула и повернула голову на звук, и на её губах тут же засияла радостная улыбка.

– Моя милая, ты пришла в такой ранний час, чтобы проведать умирающую старушку?

Нику покоробила совесть, стало стыдно, что пришла тут со своими проблемами, когда пра нездоровится.

– Ты что такое говоришь?! Тебе ещё жить и жить, ба!

Ника прошла, села на край кровати, наклонилась и обняла Дианну за пояс. А женщина погладила правнучку по макушке и грустно ответила:

– Не-ет, Ника, мое время подходит к концу. Посмотри на лист на стекле. – Дождалась, пока девушка найдет взглядом искомое. – Моя жизнь увядает, как и этот лист, она давно растеряла краски. Я чувствую, скоро моя душа покинет телесную оболочку и пустится в завлекательное путешествие, чтобы потом, возможно, когда-нибудь переродиться.

– Бабушка…

На глаза наворачивались слёзы, Ника крепче стиснула руки за спиной пра. Дианна всё детство была для неё теплым лучиком света в одинокой тьме.

– Не печалься, дитя моё. Таков круговорот всех живых существ. – Пожилая женщина легонько отстранила внучку от себя, заглянула во влажную зелень глаз. – Лучше расскажи, что у тебя приключилось?

– Ба… – Губы Эриники задрожали, но она не позволила себе зареветь, стойко пересказала разговор с отцом и поделилась открытием из древнего свитка.

Дианна поцокала языком, грузно вздохнула и велела внучке сесть. Ника выпрямилась и расположилась поудобнее, но рук бабушки не отпустила.

– Что ж, вот и пришел твой черед войти во взрослую жизнь. – Дианна смахнула с щеки слезу. – Как ты знаешь, в моих венах тоже течёт проклятая кровь Веренборг, однако по счастливой случайности мой дар оказался слаб. Когда-то в юности я угодила под копыта дикой лошади. Знахарю пришлось рискнуть и перелить мне кровь. Я чудом не погибла, две недели провалялась в агонии лихорадки. Зато потом мне довелось прожить жизнь обычной женщины. Мой дар до конца не раскрылся, и я не смогла использовать силу по назначению.

Женщина замолчала, задумчиво смотря на взволнованную Нику. В голове роился улей мыслей, Дианна выцепляла одну за другой и складывала в слова.

– Когда стало известно, что Аурелия тоже из рода Веренборг, меня нашли храмовники и привезли в это поместье. Я каждый день наблюдала, как изводили себя твои родители, выстраивая между друг другом принудительную дистанцию. Они любили, но им суждено было страдать. Эта проклятая кровь Веренборг погубила не одну жизнь молоденьких девушек! – неожиданно громко воскликнула Дианна, хлопнув свободной рукой по постели и перепугав внучку.

– Ба, – тихо задрожавшими губами прошептала Ника, опустив глаза на витиеватый рисунок постельного белья. Плечи её осунулись, будто на них разом обрушились тяжёлые камни, лишая последней надежды. – Ты тоже советуешь мне выйти за старого герцога и разделить с ним жизнь?

Прожить долгую жизнь в нелюбви и несчастье? Зато живой и оставить после себя наследие.

Невысказанная фраза зависла в воздухе под деревянным потолком, словно тяжёлая предгрозовая туча. Как напоминание предков о том, что не стоит даже думать отступать от их векового наказа. Отец всё равно намерен выдать Нику замуж за Форпа – хозяина Порт-Ниасля, иначе герцог разозлится и объявит их семью банкротами и изменниками страны! Барон не допустит, чтобы они оказались на улице и без гроша. Да и жрецы храма не отпустят просто так.

Дианна смотрела на внучку с печалью. Не в её праве рассказать всё Нике о её нелегкой доле. Старица лишь ещё раз погладила девушку по русой макушке.

– Я прошу тебя не делать глупостей и плыть по течению. Знай, наша судьба может измениться в любой момент. – И вдруг пра снова зашептала страшилку про дьявола из тумана: – …С моря на город наползет туман, застелется по улочкам, подбираясь к жертве, в сизой густоте скрывается тот, о ком поют в легенде.

Нике не хотелось сейчас слушать бредовую сказку, но встать и резко уйти не позволила вежливость. Дианна проговаривала каждую строчку с какой-то маниакальной отрешенностью, взгляд женщины был направлен в пустоту, а точнее, за оконное стекло, на улицу, на свободу. Терпеливо дослушав окончание, наследница пожелала пра крепкого здоровья и, поцеловав старушку в морщинистую щеку, ушла.

Тогда Ника ещё не знала, что виделась с пра в последний раз. Потом долго и неустанно корила себя.

Дианна покинула этот мир накануне свадьбы внучки. Со всей этой нежеланной подготовкой Ника не находила времени навестить старушку. Весть о кончине подкосила ноги и заставила сердце замереть от захлестнувшей боли потери.

Этим же вечером священнослужитель отпел душу усопшей, и отец со слугами сожгли тело пра на погребальном костре за садом, а после развеяли прах с утёса. Нике не позволили посетить похороны храмовники, мотивировали тем, что невесте не следует присутствовать на подобных ритуалах, дабы не запятнать чистоту ауры перед церемонией.

Нику заперли в покоях, она провела в комнате весь вечер и бессонную ночь, оплакивая на коленях под иконами любимую пра, прося Триединого простить грехи её и даровать новую счастливую жизнь в перерождении.

Когда слёзы иссякли, она, пошатываясь, вышла на балкон. Ледяные порывы скалистого ветра больно хлестали стянутую солью кожу щёк, путали растрёпанные локоны волос и подныривали под сорочку, заставляя тело трястись от холода, стучать зубами, неприятно покалывать пальцы ног и рук. Но Нике было всё равно на бушующую стихию.

Её глаза не отрывались от неспокойных морских вод, от одинокого торгового корабля, который медленно уплывал от города прочь. Вот бы ей также уплыть отсюда.

– Завтра мне исполнится девятнадцать…

Высоко над морем что-то блеснуло – это с тёмного небесного покрывала из-за полного яблока луны сорвалась и полетела звезда… и Ника, повинуясь неясному порыву, в отчаянии загадала желание:

– Великий Триединый! Прошу, пусть что-то помешает нашей с Форпом свадьбе!

Произнеся крик души, Ника побрела во мрак спальни, силы окончательно её оставили, она упала на кровать и провалилась в спасительную пустоту. Эриника не увидела, как полыхнула та самая звёздочка и рухнула в бескрайние таинственные воды.

Триединый услышал пожелание одной из своих дочерей.

Долго пробыть в небытии Нике не дали возможности. Карнель растормошила её, едва первые солнечные лучи озарили золотом скалистые участки суши, пышные кроны леса и разбавили серость корабельных парусов у пристани.

Сверкая на напудренном лице непривычной белозубой улыбкой, мачеха неустанно причитала, что молодой невесте негоже разлёживаться до первых криков петухов, им предстоит ещё много дел и хлопот. Ника с трудом соскребла себя с постели, усмехнулась внешним изменениям, прекрасно понимая, что за маской доброжелательности Карнель наверняка едва сдерживает ликование. Ведь завтра ноги нелюбимой падчерицы уже не будет в этом доме, и Карнель станет полноправной хозяйкой.

После кончины прабабушки в душе скребли кошки, а сердце будто оцепенело, покрывшись прочным панцирем. Боль от потери близкого человека вызвала холодное равнодушие, Ника ощущала себя слепым брошенным котёнком, которого пинала судьба, как той вздумается. Отчасти было уже всё равно, через что предстоит сегодня пройти.

Сама по себе церемония венчания – пустяки да семечки. А вот предшествующий ей ритуал, который станут проводить храмовники под бдительным руководством Верховного апостола, – то ещё испытание. Несколько дней назад он вызывал в Нике мерзкую дрожь.

Она умылась, накинула поверх ночной сорочки теплый плащ с подкладкой и без препирательств проследовала за Карнель по извилистой, мощённой декоративным камнем дорожке через сад в маленькую родовую часовенку на холме, прикрытую тенями от разлапистых елей, чтобы в молитве вознести дань предкам.

Под красной черепичной крышей ожидал Чарльз с невозмутимым видом. Его осунувшуюся фигуру в парадном бордовом сюртуке со спины подсвечивали солнечные лучи, добавляя барону мрачности и хмурости. Он боролся с виной, которую испытывал перед старшей дочерью, но оправдывал себя тем, что вынужден так поступать.

Ника прошествовала мимо отца, не одарив даже взглядом. Обида за то, что позволил людям храма наложить запрет проститься с пра, жгла сердце.

Ника прошла и опустилась коленями на тоненькую бархатную подушечку перед низким каменным столиком с одинокой тлеющей лампадкой, зажгла остальные свечи и подкурила свисающие с крышных опор горшочки с благовониями. Вынырнувший из декоративно остриженных кустов младший храмовник стал мелодично постукивать резными деревянными палочками по бронзовому диску. Трехчасовая молитва, которую невеста обязана провести на коленях, началась.

Спустя отведенное время за Никой пожаловал апостол Тодольт с семейным врачевателем для того, чтобы провести унизительную процедуру подтверждения девственности. Нику отвели в её покои, и действо происходило без лишних посторонних, за исключением присутствия мачехи. После слуги помогли наследнице принять ванну, удалили излишнюю растительность, массирующими движениями втёрли аромасла в кожу и в волосы, высушили и облачили в белоснежный свадебный наряд матери.

Только ощутив на своих плечах приятную ткань подвенечного платья без всяких корсетов и кринолинов, Ника перестала походить на каменную статую. С неё будто схлынуло оцепенение, и запрятанные глубоко в подсознании чувства ударили острой волной, едва не лишив опоры ног. Нику окутал до боли знакомый, родной запах, словно тёплые и нежные руки матери невесомо коснулись плеч и обняли, даруя успокоение и… надежду?

Как же Эринике не хватало в данные минуты Аурелии! Здесь. Рядом. Живой.

Она повернулась к большому зеркалу, замерла и не узнала себя в отражении. Бледная незнакомка с празднично убранной прической: завитые локоны переплетались тонкими косами, а голову венчала родовая серебряная диадема, щедро сбрызнутая россыпью изумрудов. Узкий корсет и свисающая ажурная фата подчеркивали хрупкий стан Ники.

Нет. Это вовсе не Ника сейчас стоит здесь, а какая-то незнакомка. Мутная пелена застила взор, грозясь размазать подводку и пудру, что старательно нанесли слуги, замаскировав вокруг глаз темные круги недосыпа и пролитых слёз.

Нет. Плакать ей нельзя! Ника аккуратно тряхнула головой, прогоняя апатию. Она не посрамит имя матери. К дьяволу весь род с его дурацким сводом правил. Церемонию она пройдет до конца и свяжет себя узами брака с Чёрным Герцогом.

…А потом сбежит до консуммации.

Тогда это уже будут проблемы Форпа, раз не сумел удержать жену. Семья останется в безопасности и избежит позора.

А если вдруг не получится… что ж, Ридани всё равно не получит ни её тела, ни силы дара. О злодеяниях герцога ходит множество шепотков. Свой высокий пост хозяина города достиг не путем правды и благих намерений. Не зря Триединый за все годы жизни так и не даровал ему наследника, даже бастардов, которых он бы мог признать, у Форпа нет.

– Ну что, ты готова, моя дорогая? – В спальню пропорхнула счастливая Карнель и умилилась невинному образу падчерицы: – Какая ты красавица! Герцог придет в восторг.

Ника повела бровью: умело мачеха играет. Меж тем та впихнула ей в холодные руки подвязанный голубой лентой миниатюрный букет цветов. И конечно же, не смогла не дать последние наставления.

– Ники… – начала воодушевляюще, медленно обходя невесту по кругу. – Ты должна предстать перед благородным господином покорной, кроткой и молчаливой. Показать свою идеальную воспитанность. Сегодня великий для нашей семьи день! Мы наконец отдадим долг хра…

Карнель осеклась, сообразив, что её потянуло не в ту степь, перемигнула глазками, хлопнула в ладоши и исправилась:

– …великий день для тебя! Ты входишь во взрослую жизнь и… – дальше мачеха решила посвятить Нику в особенности первой брачной ночи. По обычаю, это делала родная мать, при мысли об Аурелии за грудиной царапнуло тоской.

В объяснениях Карнель опустила чувство такта, от ярких описаний подробностей у Ники раскраснелись щеки и горели кончики ушей. Не от стеснения и радости, как подумала Карнель, а от стыда и ужаса.

Лечь с Черным Герцогом. С хозяином города. Практически со стариком!.. Голова закружилась, перед глазами резко помутнело, а ноги перестали слушаться. Ника плюхнулась на табурет, что так кстати стоял рядом.

– Ники, ты меня не слушаешь! Боги! Поднимись, ты можешь помять платье!

Душевное состояние «любимой» падчерицы мачеху интересовало в последнюю очередь. Карнель несильно хлопнула невесту по щеке, приводя в чувство. Склонилась к ней, заглядывая в расфокусированные серо-зелёные глаза. В черством сердце женщины всё-таки загорелась искра жалости. Карнель поджала ярко накрашенные губы и, приобняв Нику за плечи, произнесла:

– Девочка, запомни самую главную для себя вещь: никогда не вздумай перечить или в чём-то отказывать герцогу! Последствия тебе не понравятся… Форп жуткий тип.

Даже у мачехи язык не повернулся назвать Ридани человеком.

– А сейчас вставай, нас уже ожидают на пристани.

Глава 3

Порт-Ниасль сегодня сиял красотой. Жители радовались преображению городка и с нетерпением ожидали предстоящего празднования, вовсю судачили о щедрости герцога, тот не поскупился отсыпать кругленькую сумму организаторам для своей свадьбы.

Дома украсили горшочками с цветами, венками, разноцветными лентами и бантами. Улицы начисто вымели, а главную аллею, по которой должна проехать невеста, усыпали лепестками алых и белых роз. Менестрели распевали песни, детвора и подростки водили хороводы, играли в салки. Простому люду на центральной площади поверенные Ридани разбрасывали медяки и даже золотые, народ ликовал и с благодарностью воспевал имя хозяина города.

Ника смирно ехала в отделанной черным бархатом карете с золотой росписью узоров. На крыше от ветра устрашающе развевался родовой герб герцога. Все цвета под стать хозяину. Ридани заранее клеймил невесту, показывая всем и каждому, кому та принадлежит.

Рядом на соседнем сиденье молча ехал Чарльз. Позже он поведёт дочь до алтаря и навсегда передаст в руки будущего мужа. Ника была благодарна отцу, что тот не докучал общением, сейчас ей не хотелось ни о чём говорить. Полупрозрачная вуаль отлично маскировала подступающие слёзы.

Ника боролась с ураганом своих чувств. Она решила, что с достоинством встретит все превратности судьбы. Спасет добрую память о своей покойной матери и защит семью от позора и бедности.

Она с грустью наблюдала, как колёса кареты безжалостно мнут лепестки алых и белых роз, раскиданные ковром по брусчатой дороге. На мгновение почудилось, что это кровь зияет на снегу…

Как Черный Герцог подминал под себя людские жизни, так и карета розы. И жизнь Ники тоже.

Она зажмурилась до боли, до чёрных кругов под веками. Нет! Как же ей хотелось жить. Распахнув глаза, она вцепилась взглядом в приближающуюся пристань, возле неё на волнах мерно покачивался красивый корабль с белыми парусами. На ткани был изображён символ столицы, а на пузатом боку виднелась надпись «Эвеленна» – имя матери герцога. Именно на этом корабле в открытом море в скором времени состоится венчание.

И ритуал пробуждения дара, которого Ника страшилась больше всего!

Она перевела взгляд выше на бескрайнее голубое небо с редкими пористыми облаками. Царил полный штиль. А в сердце наследницы Веренборг с каждой секундой нарастала буря протеста происходящему.

На краю пристани у спущенного трапа корабля мастерицы Порт-Ниасля сплели из дикой лозы арку, обильно украсив живыми цветами, через неё на палубу «Эвеленны» должны будут ступить молодожены.

…Молодожены.

Какая ирония.

Чарльз поглядывал на дочь исподлобья, переживал, но не в его силах было что-либо изменить. Не успела Ника оглянуться, как карета плавно затормозила. Вот и настала точка невозврата. Из окошка Ника увидела дражайшую мачеху, переминающуюся с ноги на ногу в нетерпении рядом с сестрицей. Они прибыли раньше. Лиана облачилась в нежно-зелёное платье, волосы украсила живыми цветами. Она смотрела на всех снисходительно и высокомерно, будто это она здесь невеста. Не доросла ещё только.

А ещё Ника нашла взглядом герцога… Форп Ридани находился около арки вместе со священнослужителем. По телу пронеслась ледяная дрожь, костлявая рука страха пережала горло, перекрыв доступ к кислороду.

Ридани был одет во всё чёрное, лишь поблескивали серебряные пуговицы на камзоле и пряжки на сапогах. Левой рукой герцог опирался на резную трость с набалдашником в виде головы кобры. Верхнюю половину лица мужчины скрывали широкие полы шляпы, правую щёку и подбородок обезображивали мелкие и крупные шрамы, будто Ридани подрал дикий зверь. Но даже не это отпугивало в будущем муже – его мертвенно-холодная, пробирающая до самого нутра аура.

– …Ника? – Чарльз осторожно тронул дочь за локоть, вытягивая из размышлений. – Пора.

Ника кивнула. До ушей донеслись музыка и приветственные возгласы народа. В неосознанном порыве Ника затравленно посмотрела на отца, безмолвно прося остановить это безумие и не отдавать её Ридани, но… барон стянул губы в тугую линию и отрицательно мотнул головой.

Верно. Мнение невесты никто не собирался учитывать.

Последний раз глубоко вздохнув, Ника поторопилась выбраться из кареты вслед за отцом. Стоило ступить белоснежными туфельками на брусчатку, как тут же посыпались радостные крики и восхищения. Лица знакомых смазались в одно сплошное пятно, но то тут, то там глаза выцепляли алые балахоны храмовников. Стоят кольцом… опасаются, что сбежит?!

Эриника шла под руку с отцом, шаг за шагом приближаясь к ожидающему её герцогу. Тот, словно коршун, следил за каждым её движением, на губах мужчины играла ухмылка. Нике оставалось лишь гадать, с чем та связана.

Чарльз подвёл к нему дочь и вложил её руку в протянутую ладонь Ридани, охваченную черной кожей перчатки. Нике показалось, что её рука угодила в капкан. Невидимые шипы впились в кожу, запуская холод в вены, парализуя тело до самых костей.

– Ну здравствуй, дорогая невеста, – прошила сталь голоса.

Сухой взгляд карих глаз, как выжженная солнцем пустыня, стремился нырнуть в душу Ники и поглотить, испепелив жизнь дотла. Ощущалось это именно так.

Сердце бахало где-то в районе горла, и Ника боялась им подавиться. А время потекло мучительно медленно, распадаясь осколками надежд.

И что-то зашевелилось в груди, отчаянно заскребло, понукая рвануть от Черного Герцога прочь, но… Ника не могла. Долг перед родом и семьёй крепче самой лучшей цепи удерживал на месте.

– Зд… здравствуйте, – всё, что смогла вымолвить в ответ. Она впервые так близко разговаривала с хозяином Порт-Ниасля, до этого только издали наблюдала или слышала сплетни о нём.

– Да начнется церемония! – прокаркал священник, призывая всех к тишине.

Форп довольно хмыкнул, подтолкнул замешкавшуюся невесту ближе к арке и наконец отпустил её ладонь из захвата.

Ника вздохнула с облегчением и понадеялась, что получилось это незаметно. Со всей силы она вцепилась похолодевшими пальцами в несчастный свадебный букет и совершенно не вникала в слова, которые вещал старик в золотой церемониальной парче.

Глаза Ники бегали по аквамариновой морской глади за спиной священнослужителя, по коричневому борту корабля и по истёртым доскам пристани. С каждой секундой становилось труднее дышать, словно что-то выкачивало силы. Перед взором потемнело и замелькали пятна, Нике уже поверилось, что она сейчас запросто хлопнется в обморок.

Не тут-то было.

Святой отец, закончив праздную речь, перешёл к клятвам. Чарльз заранее предупреждал дочь, что их с Ридани сначала обвенчают прилюдно, а потом уже на корабле они проведут ритуал и, соответственно, консуммацию брака. От одних мыслей о последнем у Ники всё обрывалось внутри. Лечь со стариком!

– …согласен! – прозвучало рядом низким басом.

Получив ответ от жениха, священник обратился к невесте:

– Согласна ли ты, дочь дома Веренборг, добровольно связать себя узами брака с достопочтенным герцогом, сыном рода Ридани? Быть ему верной и любящей женой, матерью детей, опорой на жизненном пути? Вместе встретить и перенести все печали и беды? Поклянись.

Круглые, глубоко посаженные глаза священника под кустистыми бровями смотрели в упор. Форп тоже повернул голову, хмуро, угрожающе сощурился, ожидая положительного ответа и никак иначе.

Вдруг поднялся, завыл ледяной ветер, проскочил колющим порывом меж Никой и герцогом, сорвал с волос невесты ажурную фату вместе с плохо прикрепленной диадемой и отбросил их в море.

– Дурной знак! – зароптал кто-то.

– Триединый гневается… – по толпе прокатился встревоженный гул, народ начал перешёптываться и молиться.

Форп грубо схватил Нику за запястье и прошипел сквозь сжатые губы на ухо, чтобы она ответила уже.

– Д… да. Я согласна. Клянусь!

Музыканты подхватили, заиграв веселую песнь, натужно рвали струны на инструментах, силясь переиграть громкость свирепого ветра. Ридани покровительственно кивнул и разжал хватку, переключив внимание на старика в балахоне. Ника тут же потёрла ноющую от боли руку, с сожалением подумав, что на коже останутся синяки.

– Я, отец Иоан, наделённый властью, данной мне Богом и церковью, объявляю вас законными мужем и женой. Можете поц…

«Бух!» «Фьюх!»

Окончание фразы заглушил залп пушечных ядер, выпущенных со стороны моря. На город – дальше, в центр – обрушился град огненных шаров, раздавив строения. Вспыхнул огонь, он быстро перехватился и с удовольствием лизал всё, до чего смог дотянуться, разрастаясь с каждой минутой всё сильнее и сильнее.

– Корабль! …иратский!

– …откуда он взялся?!

– Отразить нападение! …Чего стоите столбом?!

От какофонии испуганных вскриков, треска и свиста новых выстрелов заложило уши. Схватившись руками за голову, Ника осела на колени. Слезились глаза, в нос забивался запах гари, воздух застрял в горле, грудь раздирал судорожный кашель.

Ридани куда-то запропастился, позабыв о невесте, – верно, сбежал, опасаясь за собственную шкуру. Барон Веренборг, прорвавшись к дочери через толпу обезумевшего люда, пытался увести её за собой в безопасное место, что-то говорил, однако Ника отца не слышала.

Расширенными от страха глазами она наблюдала, как, разрезая воду чернильной иглой-кинжалом, к берегу подплывает огромный чёрный корабль.

Рваные тёмно-бордовые паруса, словно измазанные в засохших пятнах крови, раздувало ветром.

Вражеский корабль. Здесь, в порте.

Осознание медленно, но верно стало вклиниваться в мозг, возвращая разуму ясность и способность соображать.

Приближающееся судно обволакивала туманная дымка, серая завеса перетекала к пристани, но это не мешало Нике разглядеть стоявшую на краю борта фигуру мужчины. Он держался обеими руками за такелажную сеть, совершенно не боясь сорваться с края.

Дрожь крупной волной пробежалась от макушки до пяток, ероша крохотные волоски на шее и руках, а сердце заколотилось в рёбра, готовое проломить в них дыру и убежать прочь от хозяйки.

Как наяву ветер донёс позабытые Никой слова прабабушки:

«С моря на город наползет туман, застелется по улочкам, подбираясь к жертве.

В сизой густоте скрывается тот, о ком поют в легенде.

Черны глаза дьявола, полны блеска алого, а душа мертва.

Ты, дитя, беги! Береги своё сердце от зла».

Алые глаза. Туман.

С такого расстояния Ника не видела цвет глаз незнакомца с корабля, но интуиция подсказывала, что сказка Дианны ожила. Пра была не безумна – вон на беснующихся волнах плывет тому доказательство.

– Бежим, Ника! – прорывается окрик отца в мысли, вытесняя ступор. – Давай же вставай! Это корсары! Нужно укрыться как можно скорее.

Пираты.

Триединый!

Вскочив на ноги, Ника кинулась вслед за отцом, а в голове всё ещё звучал голос покойной пра:

– Беги, Ника! Не дай злу погубить тебя!

И Ника побежала.

Порт-Ниасль охватила паника. Огонь пожирал, превращая дома в пепел. Здания, резные деревянные столбы стенали и ломались, давлением выбивало стекла. Повсюду слышались крики, вопли, люди мельтешили, мешали друг другу, не слушая стражу, которая безуспешно пыталась навести порядок и отразить нападение корсаров.

Пираты появились из ниоткуда. Их черный корабль будто слился воедино с морской гладью, накинув на себя полог из воды, и пробрался не замеченным постовыми солдатами на вышках. Выпущенные с канонерских лодок пушечные ядра не наносили абсолютно никакого вреда вражескому фрегату, налетали на невидимую стену, взрывались и распадались осколками возле корпуса.

– Проклятая магия! – бранились гвардейцы. Они ужасались тщетности прилагаемых усилий и теряли боевой дух.

Вооружившись мечами со щитами, мужчины столпились на скрипучих досках пристани и наблюдали, как целехонькая чёрная махина подплывает к берегу. Как смело спрыгивают с неё оскалившиеся в предвкушающей ухмылке матросы и бегут на них с воинственным кличем.

Капитан по-прежнему не шелохнется, стоит в обманчиво расслабленной позе, покачиваясь на вантах. Полы его черного плаща трепет ветер, лицо скрыто тенью капюшона, и только алые глаза смотрят в упор, парализуя противника, сковывают в судорогах мышцы, заставляя задыхаться в удушающем кашле.

– Эт-то… да это же сам Морской Дьявол!

– Спасайтесь!..

***

Ника бежала за отцом и гвардейцем по имени Тарос, того прислал на помощь Ридани. Тарос выловил их из толпы и пообещал отвести в безопасное место.

Ника никогда ещё не видела ничего подобного. Суета, разруха, перепуганные люди. Крики, стоны. На их тихий городок никто толком не нападал, а тут заявились пираты!

Некогда прекрасные фонтаны, статуи лежали теперь в грудах обломков, живые цветы и зелёные насаждения скукожились от поступающего огня, крошился и распадался камень. Дома обваливались один за другим как карточные домики. Кудлатый туман подступил к порту и запустил щупальца по улицам. Собаки рвались с цепей, стирая кожу на шеях в кровь, лаяли до хрипоты, чуя приближающуюся смерть. Брошенный людьми скот бесновался в стойлах.

Ноги Ники подгибались от усталости, подол белоснежного платья в некоторых местах порвался и заляпался грязью. Опалённые огнем лепестки роз поднимало в воздух от бега и швыряло в разные стороны.

Позади слышались свист и крики, лязг металла: стража ещё пыталась сдержать натиск врага, но корсары прорвали оборону и ринулись в дома за наживой.

– Сюда, господин, миледи!

Тарос поманил за собой, указывая пальцем на старую часть храма, реставрацию в ней давно приостановили за ненадобностью. Прошлым летом по распоряжению Ридани рядом отстроили новый храм Трехликому Богу.

Барон Веренборг остановился, опёрся руками о колени, хрипло и надрывно дыша. Взглянул на покосившуюся от времени, не внушающую доверия хлипкую конструкцию: а если та обвалится и их всех погребет под собой?! Гвардеец заметил замешательство.

– Не бойтесь, господа. Внутри этой ветхой постройки на такие случаи есть специально обустроенное убежище, у герцога припасено много таких мест по городу. Идёмте, необходимо торопиться.

Нике с отцом ничего не оставалось делать, кроме как довериться. И действительно, внутри оказалась потайная комната прямо под сгнившими досками пола. Чарльз проследил, как в люк спускается дочь, и наказал:

– Сиди здесь тихо. Тарос останется охранять тебя сверху, а я пойду за Лианой и Корнель.

– Но, папа…

– Я всё сказал! – Барон кивнул Таросу и быстро исчез за дверью. Ника скрепя сердце отпустила, ведь сестра с мачехой также нуждаются в нём.

– Госпожа Эриника, я буду стоять у двери, вы же спрячьтесь в подвале. Если услышите мой сигнал, значит, рядом враг – затаитесь и не издавайте ни звука.

– Д-да. Поняла.

Скудное убранство убежища состояло из самого обычного стола с кроватью, парочки шкафов, наверное забитых водой с долгосрочной провизией, и одиноко стоящей керосиновой лампы на прикроватной тумбе. Всё покрывала толстым слоем пыль, но Нике было на неё всё равно. Безопасно – и ладно.

Ника стащила с постели плед и укуталась им с ног до головы: в подвале было очень холодно. Прошло минут десять, затем ещё и ещё, но отец всё не возвращался.

Ника начала волноваться, в голову полезли ужасные картинки, что его вместе семьёй изловили пираты и покромсали на кусочки. К горлу подкатила дурнота, Ника кусала ногти и до боли сжимала кулаками ткань пледа, пытаясь справиться с подступающей истерикой.

Вдруг сверху раздалось тихое:

«Тук!» «Тук!» Пауза. «Тук!»

И вновь пространство вокруг поглотила тишина. Ника остолбенела: это был условленный сигнал поверенного Ридани.

Пираты!!

Внутри всё сжалось, страх ледяной плетью сковал ребра, принудив сердце забиться испуганной пичугой в клетке. Ника сидела ни жива ни мертва, боясь даже громко вдохнуть. Однако снаружи больше ничего расслышать не смогла. Ни голосов корсаров, ни шёпота Тароса, что угроза миновала.

Секунды растянулись в долгие минуты, неизвестность очень пугала Нику, и она решилась приподнять деревянную крышку люка и через щель осмотреть внутреннее помещение разрушенной части храма.

Увидеть живого Тароса, наконец!

Стараясь ступать тихо, как мышь, она осторожно поднялась по ступеням, ладонями упёрлась в доски над головой и аккуратно приподняла. Повезло, никакого скрипа.

Тарос со сгорбленной спиной нашелся у двери, метрах в четырёх от входа в подвал. Мужчина высматривал в прорехе происходящее на улице. Рука его покоилась на рукояти оружия.

– Что там? – Ника спросила очень тихо, однако гвардеец всё равно шуганулся. Резко обернулся, но, убедившись, что это всего лишь госпожа, спокойно выдохнул.

– М-миледи! – заворчал полушёпотом. – Я же велел вам не высовываться! Мне показалось, что снаружи кто-то бродит.

– Простите. Мне просто… очень страшно одной! – Нике стало стыдно, что ослушалась, а теперь ещё до смерти перепугала слугу.

– Ладно, пустое. Но сейчас мигом спрячьтесь обратно. Тут могут шныр… гх-ха!

Тарос не успел договорить: его живот прямо через дверь пронзили мечом. Лицо мужчины перекосила гримаса боли, он в непонимании уставился на торчащее из своего тела стальное лезвие, на свои окровавленные руки и лишь потом поднял тускнеющие с каждой секундой глаза на свою госпожу.

– Бег… ите, – произнес одними губами.

Рот Ники открылся в безмолвном крике, её всю затрясло. Зажав ладонью рот, чтобы ненароком не выдать себя, она в диком ужасе наблюдала, как из живота несчастного Тароса кто-то вытаскивает меч и как служивый падает на пол.

Дожидаться, пока пираты отворят дверь и ввалятся внутрь, Ника не собиралась. Как можно тише спустилась обратно в потайную комнату и забилась в самый дальний угол, спрятавшись под пледом с головой, но оставив небольшую дырочку, чтобы смотреть.

Паника накрыла саваном. Предчувствие скорой смерти остро дёргало нервы. Нике казалось, та уже дышит в затылок.

– Эй, Дэйв! – каркнул прокуренный голос сверху, затем послышалась тяжёлая поступь. – Ты точно уверен, что слышал, как этот коротышка разговаривал с кем-то? Здесь же никого нет!

– Захлопнись, Ганс! Я нутром чую, что тут кто-то ес-сть, – голос ответившего напоминал шипение змеи. Ещё не видя обладателя, Ника поняла, что тот очень опасен. – Слишком сладкий запах витает в этих развалинах.

Шаги пирата приближались, половицы сопровождали их противным скрипом.

Лицо умирающего Тароса и кровь ещё стояли прямо перед взором. Ника затаила дыхание, сердечко в груди больно ухало. Ей казалось, что его бешеный стук может быть слышен врагами. Она находилась уже в полуобморочном состоянии, когда тот, со змеиным голосом, довольно произнес совсем рядом с её коконом из одеяла:

– На-а-ашёл!

Грубые ручищи мигом выдернули тельце из одеяла, пальцы больно обхватили подбородок, подтащив к бородатой морде корсара.

– Ну и кто тут у нас притаился?

Большие раскосые глазищи на смуглом лице взирали пристально и изучающе, широкая переносица и, наоборот, приплюснутый нос, высокие скулы действительно делали мужчину похожим на змея. Дэйв, как назвал его товарищ, наклонял голову то в одну сторону, то в другую, рассматривая добычу с разных ракурсов.

А в мыслях Ники от страха всё перемешалось. Почему она не услышала, когда пират спустился и подобрался так близко?! Хорошо, что её лицо перепачкано сажей и грязью. Может, они сочтут её замухрышкой и не станут насильничать?!

«О Триединый, прошу, даруй мне быструю смерть!» – взмолилась мысленно.

Ника зажмурилась, приготовившись умереть. Слезы одна за другой потекли из глаз, попадая на одежду корсара. Нику затопила жалость к себе. Не такой исход свадьбы она представляла. Что ж, просила вчера Бога расстроить церемонию – теперь получи и распишись.

«Прости… мамочка».

Шершавые пальцы размазали солёные слёзы по девичьим щекам. От неожиданности Ника широко распахнула веки и натолкнулась на серьезный взгляд жёлтых глаз. Точно змей!

– Ты кто, девочка? Из какого рода будешь?

У Ники язык к нёбу прилип. Зачем им её род?! Хотят выяснить, какого она сословия?

– Ты не бойся, в любом случае мы не станем тебя убивать, – пират говорил мягко, складно, но Нике не верилось в доброту намерений.

– Да веди ты её к капитану! Он сам всё выяснит и решит, себе её взять или нам отдать на потеху! – посоветовал другой корсар со ступенек лестницы.

Ника побледнела. К капитану или команде… на потеху?

– Ты заткнешь сегодня свою варежку или нет?! – осёк желтоглазый бородач напарника. – Видишь, девчонка и так напугана! А если та самая?

– Ну всё, всё, замолкаю!

Дэйв повернулся к пленнице, сощурился и ухватил находку за подбородок, чтобы не рыпалась.

– Так что, какому роду принадлежишь?

– Я… я обычная служанка в господском доме, – быстро сориентировалась Ника, надеясь, что ей поверят. Неспроста ведь интересуются, что-то в последнее время всем её род понадобился.

– Хм, безродная служанка, значит.

Минуту они с мужчиной играли в гляделки, а потом он вдруг захрюкал со смеху. Ника нахмурилась. Что смешного она сказала?!

Разумеется, ни пятна грязи на добротной одежде и коже, ни затравленный взгляд не смогли провести пирата: породу не спрячешь даже за толстым слоем сажи.

– Эй, ты чего там ржёшь, как кабан? Тащи уже девку наверх, убираться отсюда пора, – не унимался второй пират, которого Ника так и не увидела.

Смеяться боров перестал. Посмотрел на свою находку снисходительным взглядом, хмыкнул ещё разок и молниеносным движением закинул себе на плечо.

Ника вскрикнула от боли, ударившись животом от жесткое плечо мужлана, аж дыхание перехватило.

«Бугай неотёсанный!» – обозвала про себя, боясь рассердить. Куда они её несут? К капитану?

Перед мысленным взором предстал их капитан. Черная фигура в тумане и алые глаза… Морской дьявол! Не-ет! Она не должна попасть к нему!

Страх перед про́клятым капитаном пересилил страх перед этими двумя корсарами. Нике хотелось жить. Нужно бежать! Она притихла, перестав брыкаться: пусть думают, что смирилась со своей участью.

Дэйв вынес добычу наружу, и Ника наконец смогла вдохнуть полной грудью уличную свежесть после затхлого воздуха подвала и потной, немытой одежды пиратов. Да и спиртным от них разило жутко.

– О, какая она чумазая! Может, правда служанка, а мы притащим её и огребём? – сыпал комплиментами Ганс.

Солнце почти село, но разглядеть второго умника Ника смогла. Невысокий темноволосый, коротко стриженный и худощавый парень выпучил на неё свои нахальные карие глазенки. Лицо у него непримечательное, покрытое мелкими шрамами и свежими ссадинами. Любитель драк и разгильдяй.

– Простых служанок не прячут по подвалам и не охраняют.

– Слушай, – начал хитро, мельком оглядывая ладную фигурку найденной девчонки, – а может, мы…

– Даже не думай! Это девчонка Рага! – рявкнул, как отрезал, на него Дэйв и направился по дороге.

– Это мы потом посмотрим, – зло прошипел себе под нос коротышка, однако Ника услышала. Сальный взгляд Ганса ей не понравился.

Бежать! Определённо, нужно бежать! Только вот как?!

Момент подвернулся уже скоро. Закрыв веки, Ника притворилась, что потеряла сознание. Пираты заметили неладное не сразу, а когда заметили, то аккуратно опустили ношу на землю. Похлопали по щекам. Нике стоило невероятных усилий стерпеть и не выдать себя.

– Издохла, че ль? Бросим?

– Нет, похоже, просто без сознания. Она долго просидела в помещении со спёртым воздухом. Ганс, неси воды. Быстро!

– И где, по-твоему, я тебе её достану? И почему я? Это ты хочешь выслужиться перед кэпом, а не я, вот и иди, раз надо! – пытался откреститься коротышка, однако одного грозного взгляда напарника хватило, чтобы Ганс захлопнулся и бросился выполнять поручение.

По раздающемуся рядом копошению Ника поняла, что Дэйв отвлёкся от неё и завозился с чем-то. Приоткрыв чуть веки, увидела, что бородатый бугай отвернулся от неё в другую сторону. Не тратя больше ни секунды, потому как другого шанса может и не выпасть, Ника схватила первый подвернувшийся под руку камень и со всего маху ударила пирата по голове. Тот упал на бок и затих.

Ноги приросли к земле, Ника испугалась своих отчаянных действий, ведь никогда раньше ей не приходилось совершать подобного. Она же не убила его?! Нет? Ника прижала ладони ко рту и тут же наругала себя: ей бежать нужно, пока второй не вернулся!

Бросив последний извиняющийся взгляд на лежащего без движения корсара, Ника кинулась прочь. Бежала долго. Заплутала меж подворотен, но, главное, сумела оторваться.

Примерно через полчаса она выбилась из сил и присела передохнуть на деревянный короб, валяющийся за железным забором. Ноги гудели, стопы горели от узких туфель, каблук у одной сломался, что значительно затрудняло передвижение. Ника не знала, куда ей лучше пойти. Судя по окружающему ландшафту, она сейчас в западной стороне Порт-Ниасля, а дом находится в восточной. Но не опасно ли идти туда?

По-хорошему, стоило бы дождаться, пока шумиха совсем стихнет и пираты, вдоволь набив трюм награбленной добычей, уплывут восвояси. Только как понять, что они убрались из города?

Из мыслей вырвал раздавшийся над головой птичий крик. Ника дёрнулась, перепугавшись до ужаса, но это всего лишь каркнул черный ворон, сидящий наверху ограждения, которое она выбрала своим укрытием.

– Фу-у-ух… ну и напугал ты меня, глупый! – пожурила пернатого, словно тот её понимал.

– Ка-ар! Кар! – снова заладила своё чёрная птица, пристально наблюдая за девушкой. Какое-то внутреннее чутьё подсказало Нике, что что-то не так. Ворон это не простой.

Его глаза… Глаза-бусинки у него светились алым!

Но такого не бывает. Не существует в природе таких птиц! Или это ей мерещится от разыгравшегося воображения?

– Кар!

Ощущение стремительно надвигающейся опасности побудило Нику вскочить на ноги. Бежать от ворона надо! И Ника побежала снова. Однако, где бы ни пряталась, странная птица находила её и громко каркала, словно звала кого-то…

Ника в очередной раз завернула за угол полуразрушенного дома, оглянулась, выискивая взглядом птицу, но та пропала. Исчезла! Наконец удалось отделаться от неё!

Обрадовавшись, она шагнула вперёд, но неожиданно столкнулась с преградой, которой ранее на пути точно не было. Потерев ушибленный нос, медленно подняла голову.

…Лучше бы Ника этого не делала.

Перед ней стоял тот самый мужчина с вражеского корабля, в чёрном плаще и с кровавыми глазами. А на его левом плече довольно перебирал лапами смоляной ворон.

Морской дьявол.

От всё-таки нашел её!

Ника отшатнулась, заметив, что капитан пиратов вдруг протягивает к ней руку. Нет, рука вполне человеческая, а вот то, что он держал в кулаке… родовая диадема, которую ветром унесло в море.

– Твой род Веренборг?

Низкий, но в то же время мягкий, бархатный голос незнакомца долетел до ушей, проник в голову, заставив задрожать и подогнуться колени. Почему-то очень хотелось сказать правду. И только её. Магия?

– Н-нет, – пискнула Ника, сопротивляясь из последних сил. Что ж они все заладили! – Я… служанка в их доме.

Лицо мужчины скрывала тень от накинутого капюшона, и от этого он выглядел более устрашающе. Ника не знала, что пиратам понадобилось от её рода, но определено ничего хорошего за этим не стоит.

– Ты идёшь со мной, – морской дьявол окинул её взглядом с головы до ног, подмечая плачевное состояние свадебного наряда и растрёпанную прическу, – …служанка.

Это были последние слова, которые Ника услышала перед тем, как её затянуло в спасительный мрак.

Глава 4

Пришла в себя Ника лежащей в каком-то тёмном помещении. Прелая солома промочила одежду, холод проник в каждую клеточку тела, мышцы задеревенели. Пошевелиться удалось с трудом, вдобавок гудела голова.

Ника медленно села и оглянулась, сперва в глаза бросилась ржавая решётка. Камера? Слева и позади, где Ника сидела, из деревянных стен торчали цепи с кандалами, а весь пол устелен соломой. Да и мерзкий запах нечистот с давнишними испражнениями только подтверждали догадку.

Городская темница? Но Ника никогда даже не преступала черту закона, чтобы угодить в подземелье герцога Ридани.

Погодите-ка… Ридани!

Красочные воспоминания обрушились на бедную голову Ники: сорвавшаяся свадьба с герцогом, Порт-Ниасль в огне, нападение пиратов и… Он!

Морской Дьявол – легенда, быль, которой мамы страшат своих непослушных детей.

Но, как оказалось, это отнюдь не людская выдумка. Всё произошедшее – суровая реальность. Теперь некогда прекрасный город лежит в руинах, присыпанных пеплом, а улицы застелены кучей трупов горожан.

Папа… Корнель и младшая сестра. Живы ли они? Удалось ли им скрыться от бездушных пиратов?

Вдруг Нику ощутимо качнуло и повело в сторону. Она завалилась на подстилку, рассеянный взгляд наткнулся на крохотное окошко под потолком, за ним виднелось мерно плывущее облачное небо. Нет, это просто не может быть правдой!

Она на пиратском корабле?!

За соседней стеной раздалось шебаршение и тихий протяжный стон. Не веря своим ушам, Ника на карачках подобралась ближе к брёвнам, за стеной слышался тихий плач.

– Лиана? – спросила Ника шепотом. – Это ты, Лиана?

Всхлипывания прекратились, и по ту сторону раздался удивлённый надрывный девичий голосок:

– Ника? Тебя тоже поймали эти изверги! Они убили маму! – заистерила младшая сестра.

Ника задохнулась, в груди стало тесно от боли! Отчаяние крошило голос, разбавляя тот в хрипы вместо нужных слов. Корнель Ника не любила, нет, но и смерти ей не желала. Боясь услышать ответ, с трудом выдавила из себя:

– А наш отец… что с ним, ты знаешь?

– Нет, – долетело глухое. – После первых выстрелов, обрушившихся на порт, папа нам сказал бежать домой и запереть дверь, а сам куда-то пропал. С нами отравились двое стражников, но добежать мы так и не успели. Нас нагнали пираты и, перебив солдат герцога, ранили маму в живот, а меня приволокли сюда.

Слушая сбивчивый рассказ Лианы, Ника смогла наконец нормально вздохнуть. Надежда – великая сила, и, пока она есть, Ника будет верить, что отцу удалось спастись.

– Лиан, они ещё могут быть живы.

– Ты думаешь?! – воскликнула сестра сквозь всхлипы. – Когда меня оттаскивали пираты, мама упала на землю, у неё кровь текла изо рта…

Ответить Ника не успела: где-то неподалеку хлопнула дверь, впуская посетителя. От тяжёлой поступи жалобно поскрипывали доски нижней палубы, и напротив каморки Ники появилось знакомое бородатое лицо, а широкие плечи закрыли собой весь узкий проход.

– Заскучали, небось, тут, девочки? Или корабельные крысы отличная компания? – Громила наклонился, жёлтые глаза сверкнули в полумраке злостью. – Ну привет, пи-игалица.

Пират запустил свою руку сквозь прутья решетки, пытаясь достать до пленницы, Ника рефлекторно дернулась назад. Змееликий! Живой! Значит, она не убийца. Он выжил, хвала Триединому! Но что пирату нужно? Пришел отомстить?

– Хм, извиняться, значит, не собираешься?

Что? Вот ещё! Ника сжала кулаки до побеления в костяшках. В гробу он получит извинения за всё, что они, отродье дьявола, натворили!

По её воинственному взгляду Дэйв понял, что прощения девица просить не станет. Выпрямился и усмехнулся:

– Что ж, гордячка, тогда идёмте-ка обе на верхнюю палубу. Вас желает видеть капитан.

Пират выудил из-за пояса связку ключей, выбрал нужный и вставил в замочную скважину. Ника вскочила на ноги, по рукам пробежала нервная дрожь и перекинулась на спину. Насмешливая улыбка не сползала с лица мужчины, и Нике оставалось только гадать, зол он или нет. Со звонким скрипом дверь рванули в сторону, в узкий проем пират просунул голову.

– Сама выйдешь или мне вытащить за шкирку? Терять тут с вами драгоценное время не намерен, наш капитан очень не любит ждать. Но о-очень любит наказывать за ослушание.

– С-сама! – буркнула Ника, насупившись. Ещё не хватало, чтобы он её снова на плечо закинул.

Корсар посторонился. Поворачиваться спиной к нему было боязно, но Ника понимала, что, пока их капитан не объявит свое решение насчёт них с сестрой, никто из его подручных им вреда не причинит. А вот что случится потом… предпочла пока не думать.

Пройдя немного вперед, сквозь решётку Ника увидела свою сводную сестру. Та сидела на жёсткой лавке и размазывала рукавами платья слёзы по раскрасневшимся щекам.

Камеры, в которых их держали, больше напоминали сваренные на скорую руку клетки, и, наверное, использовались они для перевоза животных. Всего их было три, последняя пустовала. Дэйв выпустил Лиану и велел им следовать за ним.

– Мой вам совет, если хотите пожить подольше: молчите, пока вас не спросят, и не смейте дерзить Рагнару.

Рагнар…

Волоски на шее Ники зашевелились. Значит, вот как зовут жуткого капитана пиратов! Таинственное скандинавское имя воина – что ж, оно под стать незнакомцу в плаще.

– Что нас ждёт? Нас убьют?! – шепотом сыпала предположениями сестра. Ника видела, как Лиану трясло от страха, та шла, стараясь жаться к ней ближе. Хотелось успокоить глупую, но Ника сама не знала, доживут ли они обе до вечера.

– Я не знаю, но нам стоит прислушаться, что говорит этот матрос. И лишний раз не злить не только их капитана, но и его команду.

Бородатый громила подвёл пленниц к короткой лестнице, забрался в два прыжка и отворил дверь на улицу. По глазам ударил яркий свет, и девушкам пришлось зажмуриться.

– Живее! – гаркнули сверху. Пришлось поторопиться, несмотря на резь в глазах.

Как только стопы пленниц ступили на верхнюю палубу, Дэйв схватил обеих за локти и поволок к грот-мачте. А там уже, предвкушая веселье, собрался почти весь экипаж корабля. Ника покрутила головой в поисках берега, но не видно было даже его очертаний. Корабль уже унёс их с сестрой далеко, хотя где-то позади над разрушенным Порт-Ниаслем ещё еле слышно кричали чайки, оплакивая погибших.

Часть корсаров сидели на такелажной сети, часть на пушках, на бочках, самые бесстрашные на бортах фрегата – все они улюлюкали и выкрикивали всякие непристойности. Ника с сестрой ужаснулись и прижались друг к дружке спинами. Триединый, да куда они попали?! Над головой скрипели балки, шуршали паруса от ветра, казалось, что они не выдержат и свалятся прямо на них.

Вдобавок несколько пиратов окружили кольцом, стали ехидно цокать языками и распускать руки, силясь ухватить Нику либо Лиану грязными пальцами то за бок, то за зад. Сопротивление в ответ мужчин только распаляло.

– Та-ак! А ну, убрали свои грабли! Вы что, шлюх мало приласкали на острове? – осадил Дэйв разошедшихся матросов. – Раг ещё не давал распоряжения их забирать!

– У-у-у… старпом, что ты обламываешь?

– Дай хоть подразнить наших дам немного! – заворчали, хохоча, матросы, шаря по телам пленниц жаждущими сальными взглядами, но руки больше не тянули.

Нике слало дурно до тошноты. Неужели капитан может отдать их на растерзание вот этим неотёсанным мужланам?! А Лиану? Ей же только четырнадцать, хоть она и выглядит намного старше! Уж лучше тогда сразу смерть!..

– Дэйв, какая хоть, скажи, тебя камнем по затылку приложила? Строптивые, должно быть, самые горяченькие в постели.

– Не вашего скудного ума дело, отрепье! Быстро за работу! Судно само себя не обслужит. Али кнута давно не получали? – В подтверждение, что слов своих на ветер не бросает, старпом демонстративно похлопал ладонью по заткнутому за пояс кнуту – пираты разом присмирели и отошли от девушек на пару шагов назад.

Дэйв был здесь не просто авторитетом, его уважали и боялись. Старпом, как помнила Ника из познаний в корабельном деле, являлся правой рукой капитана, отвечал за боевую подготовку и оборону судна. Ему должен подчиняться весь экипаж. Матросы и подчинялись.

И это она Его вырубила, когда пыталась бежать? Громила мстить не стал, наоборот, продолжал защищать их с сестрой от покушений подчинённых. По приказу капитана, естественно. Заметив, что девушка косится на него, Дэйв подмигнул, и Ника вспыхнула не то от негодования, не то от стыда.

– Да не ори, старпом. Будет тебе. – Один коренастый матрос примирительно выставил перед собой ручищи. – Сделаем всё в лучшем виде и…

Вдруг по палубе прокатилась тишина, оборвав говорившего. Вывернув в любопытстве шею, Ника наткнулась взглядом на приближающуюся мрачную фигуру капитана. В груди под ложечкой неприятно засосало, а спину прошиб холодный пот. Алые глаза главаря смотрели прямо на неё.

Или Нике так казалось от страха.

Рагнар предстал снова в капюшоне. Свет от восходящего солнца за спиной капитана слепил и принуждал щурить веки, не позволяя его подробнее рассмотреть.

– Это ещё кто? Их капитан? – дрожащим голосом шепнула Лиана на ухо. Она вцепилась холодными пальцами Нике в плечи, интуитивно спрятавшись за её спину. Похоже, с ним сестрице ещё не довелось познакомиться.

– Да, – ответила тихо, чтобы могла слышать только она. – Прошу тебя, что бы он ни спросил, молчи! Будь благоразумна!

По шевелению своих волос на затылке Ника поняла, что сестра кивнула. Но последует ли она совету – вот в чём вопрос.

Меж тем капитан черного монстра дошёл и остановился в шаге от них. Его тяжёлый нечитаемый взгляд пригвождал к начищенным доскам палубы, на корню пресекая даже мысли о бегстве. Лицо пирата затмило тенью полностью, черт вообще не разобрать.

Нике подумалось, что он специально не показывает лицо. Но почему? Жуткие шрамы?

Рагнар молчал, продолжая рассматривать двух девиц, которых притащила его команда. Вернее, смотрел он больше на черноволосую в светло-зеленом потрёпанном платье, та испуганно выглядывала из-за плеча другой, более смелой. Так какая из них ему нужна?

Зеленоглазая беглянка, к которой привёл его в порту ворон, косилась настороженно, с плохо скрываемым страхом, но не впадала в истерику. Девицы обе цепенели от его глаз. Ожидаемо, ещё никто и никогда не смог противиться чарам проклятья.

– Кто из вас наследница Веренборг? – произнес громко и четко. Догадывался кто, но всё равно спросил.

Ника изо всех сил старалась отвести взгляд от алых глаз мужчины, но не получалось. Те нырнули в душу и не отпускали, желая выведать все секреты. Мысли теряли грани осознанности, расползались, заставляли подвергаться странному воздействию пирата.

…Секреты!

Ника зацепилась сознанием за ярко вспыхнувшее слово. Вот в чём дело! Если капитан так интересуется их родом, значит, ему нужна сила её крови! Нужен Дар!

Но если он его каким-то образом получит, то сможет совершить жуткие вещи! Сможет даже разверзнуть новую войну, напустит хаос на материки! Ни в коем случае нельзя этого допустить! Хорошо, что Лиана не осведомлена о тайне рода.

– Ещё раз спрашиваю, – слово «по-хорошему» так и зависло предупреждением в напряжённом воздухе, – кто из вас наследница?

Молчание. Капитан на мгновение прикрыл глаза, а затем резко распахнул, и Ника почувствовала, как адская боль волной пронеслась по всему телу, сконцентрировалась тугим узлом в животе. Ноги подкосились, но закричать или упасть не дал Рагнар: молниеносным движением он ухватил за горло, приблизил побледневшее девичье лицо к своему и прошипел:

– Ты?

– Н-нет… – выдавила с трудом. Пират пережал голосовые связки, и Нике практически нечем было дышать. Лиана с воплем свалилась на доски и затряслась в лихорадке. Чудовищная мощная сила!

– А-а, я запамятовал, ты же у нас служанка! – прошипел с зубным скрежетом, не провела его глупая ложь. Кровавые угли блеснули непонятной злостью, и капитан небрежно швырнул Нику на палубу, словно она была не человеком, а мешком с картошкой.

– Значит, тогда ты! – Схватил дрожавшую от ужаса Лиану за руку и поволок в неизвестном направлении. Не оглядываясь, бросил старпому: – Подыщи второй достойную работенку.

Ника закашлялась, пытаясь вдохнуть так необходимый сейчас воздух. Сквозь звон в ушах прорывались испуганные крики сестры, та в отчаянии звала её по имени, но Ника ничем не могла ей сейчас помочь.

Трехликий Бог, что же ты такое творишь?!

Не успела Ника как следует отдышаться, как к ней подошёл Дэйв и рывком вздёрнул за шиворот на ноги. Сквозь слёзы она с удивлением рассмотрела на его физиономии… сочувствие? Вряд ли. Скорее всего, привиделось, корсарам не присуще сострадание.

– Так! Идём-ка со мной! А вы, – громогласно обратился к членам экипажа, – и пальцем девчонку не смейте тронуть. Иначе прирежу.

Нику шатало, но она поплелась за старпомом. Переживания за сестру рвали сердце на части. Что с Лианой станет делать капитан? Убьет или… Ну не станет же капитан пиратов делать её своей наложницей?!

Ника зажмурилась. Не уберегла сестру. Сестре почти уже пятнадцать, через три месяца исполнится, раньше в таком возрасте уже замуж выдавали. Вот Лиана и ждала, пока старшая наследница покинет отчий дом, через несколько лет Карнель устроила бы и её брак. А теперь…

Отмахнулась от этой мысли. Старпом привёл Нику на нижнюю палубу и завёл в какую-то узкую комнатку, донельзя забитую награбленными трофеями и сундуками. Дэйв протиснулся вглубь и принялся рыться в одном из многочисленных ящиков. Ника удивилась, как этот громила вообще тут поместился.

– Вот. – Пират обернулся, бросив в неё кучу вещей, Ника чудом успела поймать. – Оденешься и сразу выходи за дверь.

Дэйв вышел. Судя по характерному звуку, он подпёр дверь своей спиной. Ника вздохнула с облегчением, опасалась, что он заставит переодеваться в его присутствии. Пираты, одним словом, от них стоит ожидать чего угодно.

Рассмотрев предоставленные ей вещи, Ника с неудовольствием усмехнулась: парусиновые штаны и бесформенная белая рубаха, хорошо хоть, женская. Не сказать, что всё пришлось впору, штаны в поясе пришлось утянуть ремнем, позаимствованным в том же сундуке. Брюки – это, конечно, возмутительно для леди, но многим лучше, чем разгуливать перед мужчинами в платье. Исподнее белье, естественно, Ника оставила своё. Она старалась не думать, какие люди до неё носили эти вещи и живы ли они вообще.

Для ног пират дал странные низенькие сапожки или башмаки из мягкой кожи с плетеными стельками. Обувка тоже оказалась немного большой, но проблема решилась быстро: от своего испорченного свадебного наряда Ника оторвала пару лоскутов ткани и запихала в носы башмаков.

Когда Ника посмотрела на дверь, её взгляд зацепился за висевшее слева от косяка неприметное зеркальце. Подойдя ближе, Ника стёрла с поверхности толстый слой пыли и ужаснулась своему отражению: чумазая замарашка, лучше и не опишешь. Волосы растрепаны, лицо в саже и разводах грязи, пудра с сурьмой размазались, образуя огромные тёмные круги вокруг глаз, словно Ника не спала несколько суток подряд. Красавица, одним словом.

Сразу же захотелось умыться и привести себя в порядок, но секунду спустя на ум пришла трезвая мысль: ведь так для пиратов она будет казаться менее привлекательной, а это поумерит их пыл к приставаниям. Но, подумав немного, поняла, что им всё равно на её внешность, если захотят зажать в каком-нибудь углу. Оставалось надеяться, что мужчины побоятся нарушить показ старпома. Ника всё же вытерла лицо.

– Ты там уснула, поди? Работа не ждёт! – крикнули по ту сторону двери, возвращая мысли о насущном.

– И-иду!

Но прежде, чем выйти из комнаты, Ника наспех расчесала пальцами спутанные волосы и сплела их в косу за спиной, стянув на конце бисерной лентой, чудом уцелевшей от венчального украшения.

Выйдя за дверь, поблагодарила пирата за одежду и всё-таки попросила прощения за тот удар камнем по голове. От сердца сразу отлегло, но она всё равно опустила глаза в пол, ждала, что бородатый рассмеётся или сделает ещё чего-нибудь такое. Но он лишь отмахнулся:

– Пустое. Будь я тогда на твоём месте, тоже пытался бы бежать любыми способами. – Дэйв оглядел преобразившуюся пленницу с ног до головы и недовольно цокнул, затем снял с настенного крючка треуголку и водрузил Нике на макушку. – Вот, теперь солнце не напечет. Идём.

Развернувшись, пират зашагал обратно к лестнице на верхнюю палубу, Ника поторопилась следом. Ей не хотелось туда выходить, но, увы, не она тут раздаёт приказы. По велению капитана корабля её наверняка заставят выполнять не самую лучшую работу.

Голову разрывало от обилия страшных вопросов, и, смотря на маячившую впереди спину Дэйва, который вот-вот должен был подняться, Ника неожиданно для себя выпалила:

– Что ваш капитан сделает с моей сестрой?! Ей нет и пятнадцати! Зачем мы ему?

Старпом резко остановился, и Ника влетела ему в спину, но тут же отскочила назад, замычав от лёгкой боли в ушибленном носу. Посмотрела на сурового корсара обиженно, с надеждой ожидая, что тот ответит. Дэйв с минуту помолчал и после бросил:

– Сама знаешь. – И продолжил движение наверх.

«Сама знаешь!» – пробубнила, поднимаясь следом, и зажмурилась от слепящих солнечных лучей. В их со старпомом сторону сразу устремились любопытные взоры, Ника ещё никогда не ощущала столько неловкости и злости от сложившейся ситуации.

Сверху раздавались прощальные крики чаек, скрипели натянутые сети канатов с деревянными балками. Ника задрала голову, прикрываясь ладонью от солнца, пробежала взглядом по грот-мачте и огромным раскинутым парусам, с непривычки у неё закружилась голова.

– Хватит глазеть! Вот твоя задача на сегодня.

Рядом с ногами что-то громыхнуло, Ника опустила взгляд и наткнулась на ржавое ведро с водой.

Ясно… значит, ей предстояло драить палубу. Просто отлично!..

Не привычная к тяжёлой работе, Ника до самого заката ползала по доскам на карачках со щёткой, выслушивая в свой адрес сальные шуточки матросов и указания, что надо мыть лучше. Но никто из мужчин к ней действительно и близко подходить не смел.

Лиану и капитана Ника не видела, криков сестры слышно тоже не было, и оставалось надеяться, что с ней всё в порядке.

К концу дня кожу рук разъело от морской воды, боли уже не чувствовалось, лишь сплошное онемение и пощипывание на пораженной коже. Пальцы скручивались и не желали слушаться хозяйку, но Ника усердно доскребала последний угол кормы. Ужасно хотелось есть. Перерывами желудок сводило от голода настолько, что подташнивало. Ещё бы, ведь ела Ника последний раз вчера вечером. Перед церемонией вкушать пищу не дозволялось.

– Скорее бы уже ночь… – промычала вслух усталое. Хотелось верить, что хоть ночью её оставят в покое и она сможет спокойно забыться во сне где-нибудь в трюме и наконец отдохнёт.

С шумом переставив ведро на другое место, Ника плюхнулась задом на палубу, вытянула руки на колени и свесила к груди голову. Ей нужно всего лишь совсем немного передохнуть. Пиратам за надстройкой с центра судна Нику не было видно, и она надеялась, что её не станут тревожить хоть несколько минут.

Неожиданно сверху из приоткрытого окна раздались стоны.

Женские стоны.

До Ники не сразу дошло, что она сидит рядом с капитанской каютой. Лиана! В мозг разом въелась тысяча разнообразных мыслей и образов, что капитан мог вытворять с её сестрой. Нет, нет, нет!

Какой капитан всё-таки скотина!..

Не задумываясь о возможных последствиях, Ника молниеносно вскочила на ноги, вскарабкалась по выступающим деревянным элементам стен и заглянула в открытое окно. Дар речи пропал всего на мгновение, когда перед взором во всей красе предстали обнаженная спина и филейная часть капитана Рагнара.

Красивая, надо признать, спина, мускулистая, испещрённая рубцами от давних шрамов. Капли пота прозрачным бисером блестели в лучах солнца. Щеки обдало жаром, дыхание участилось. Ника впервые видела голого мужчину так близко! Сглотнув вязкую слюну, она скосила глаза ниже на крепкие ягодицы пирата, сильные ноги и… заметила голые женские лодыжки! Сипло выдохнула, очнувшись, способность говорить вернулась.

– Мерзавец, да как вы посмели тронуть Лиану! Она же ещё не совершеннолетняя!

Громкое обвинение достигло ушей Рагнара. Любовники замерли, затем капитан медленно повернул лицо к источнику звука.

В полумраке были видны лишь его глаза, те вспыхнули злостью, снова наливаясь пожирающим пламенем. Нику чуть не сшибло с окна ощутимой волной гнева. Молчание затягивалось, воздух искрил между двумя злостными взглядами, и тут образовавшуюся тишину разорвал визгливый голос:

– Что ещё за Лиана, милый?

Ника растерянно моргнула раз, другой, понимая, что голос девицы совсем не принадлежит её сестре. Присмотревшись получше, в тусклом свете горящих свечей она смогла наконец различить совершенно незнакомую рыжеволосую женщину.

– Ой! – воскликнула в испуге, сообразив, что капитан развлекается вовсе не с той, с кем она ожидала. Весь конфуз ситуации заставил Нику смешаться.

– Эм… п-простите, что помешала! – выпалив, она соскочила на палубу и поспешила ретироваться от каюты как можно дальше. Поискать старпома, к примеру, и доложить, что работа выполнена.

Бежала сломя голову, забыв прихватить с собой ведро со щеткой. Щёки и уши горели от увиденного непотребства. Хотя почему непотребства? Капитан – взрослый мужчина и может развлекаться, с кем и как ему угодно.

На палубу тем временем начали опускаться сумерки, из матросов в это время по кораблю бродили лишь единицы. Засмотревшись себе под ноги, Ника не заметила впереди стоящую фигуру и столкнулась с ней. Упасть на палубу не позволила крепкая хватка.

– Посмотрите-ка, кто тут у нас шастает? Да ещё и без надзирателя.

Чьи-то руки подхватили за талию и прижали к твердому телу. Ника подняла глаза и с отчаянием узнала в неожиданной преграде худощавого пирата, с которым старпом её поймал в городе. Кажется, его звали Ганс.

– Отпусти меня!

– Вот ещё. Добыча сама пришла мне в руки. – Сухопарый нехорошо усмехнулся, зажал Нике ладонью рот и потащил в темный угол за наваленные кучей бочки.

– М-м-м-м!

Ника мычала и брыкалась, но у неё просто не хватало сил, чтобы справиться с виду с тощим парнем, на деле тот обладал немалой прытью. Она попыталась укусить его за руку, но Ганс только зашипел, а хватку не ослабил.

Оказавшись в тени, пират опрокинул Нику животом на бочку и принялся шарить руками по телу, забрался под рубаху. Ноги он заблокировал своими, не давая себя бить.

– Как ты сладко пахнешь. Прямо кровь с молоком. Так бы и с-съел кусочек, – запыхтел возле уха, языком слизывая скатывающиеся с глаз Ники слёзы. – Полагаю, кэп не обидится, если я немного потреплю его игрушку.

Ника продолжала вырываться, но лазанье по палубе с тряпкой измотало её, и в отчаянной попытке освободиться она саданула мерзавца затылком.

– Ах ты ж суч…! – заорал насильник, отшатываясь назад и зажимая ладонями сломанный нос.

Затылок пульсировал болью, перед глазами плыли радужные круги. Держась за выступающий край бочки, Ника обернулась, ища Ганца взглядом, а он уже наступал. Одной окровавленной рукой ублюдок всё ещё держался за нос, второй замахнулся для удара.

Всё произошло в считаные секунды. Ника в испуге зажмурилась, ожидая сильной боли. Однако её не последовало, лишь несколько резких хлопающих звуков и грозный твёрдый голос прозвучали в тишине:

– Ты плохо расслышал мой приказ не трогать её?

Медленно приоткрыв веки, Ника увидела Дэйва, остановившего своим захватом атаку Ганса. В зрачках последнего мелькнул страх, и неудавшийся насильник елейно залебезил:

– Да что ты! Я только попугать девчонку хотел, и всё!

Старпом тяжело вздохнул, отпуская его.

– Чтобы больше я тебя рядом с ней не видел, иначе пойдешь на корм акулам. Пошёл отсюда!

Повторять дважды Гансу не пришлось, за мгновение тот исчез из поля зрения, а Дэйв перевёл усталый взгляд на заплаканную Нику и подал ей руку. Придерживая край разорванного ворота, Эриника приняла помощь и встала, стирая рукавом слёзы.

– Спасибо вам…

– Тьфу! Одни проблемы с тобой. Недаром говорят: быть беде, если баба на корабле! – пират разбранился, перейдя на неизвестный Нике язык, а когда его словарный запас исчерпался, помолчал немного, оценивая ситуацию, и неожиданно предложил: – Идём, что покажу.

Дэйв крутанулся на пятках и побрёл к мысу корабля, даже не сомневаясь в том, что Ника последует за ним.

А она пыталась справиться с дрожью. Страх постепенно отступал, но мерзкое ощущение прикосновения чужих потных пальцев горело на коже клеймом, и ужас как хотелось отмыться, желательно с мылом! Но она прекрасно понимала, что такие почести ей не положены. Не за борт же прыгать!

Проглотив горький ком в горле, Ника поспешила выйти из-за угла и догнать старпома, как вдруг её взгляд зацепился за что-то красное в темноте. Впереди метрах в пяти от места происшествия, прислонившись спиной к грот-мачте, стоял капитан пиратов. Он всё видел?!

Его алые глаза сканировали Нику, вызывая неоднозначные чувства. Почему он постоянно скрывает свою внешность? Ника вспомнила, что, когда стала невольной свидетельницей похоти мужчины, в комнате было достаточное освещение от свечей, но вот черты лица… они расплывались, будто он специально размывал их магией или артефактом. Но зачем? По какой причине?

Ника умом понимала, что её это никак не должно касаться, капитан пиратов был для нее загадкой. Но её тянуло познать его тайну. Странные неуместные желания. Она сама не знала, чего ей хотелось в этот момент больше всего – сбежать или подойди к мужчине ближе.

– Эй! – окрик Дэйва перевесил решение в пользу бегства. Подавив непонятный порыв, Ника отвернулась и зашагала прочь. Между лопаток жгло от пристального взгляда.

Глава 5

Эриника не отрывала глаз от яркой полоски горизонта и мирно плещущихся морских волн. Наследница стояла у носа фрегата, обхватив себя руками за плечи. В голове не было ни одной мысли. Абсолютная пустота.

Прошло всего каких-то два часа, а тело всё лихорадило и сотрясало дрожью от пережитого насилия, лишь чудом не доверенного до конца. А может, тому виной ещё и промозглый ветер, порывы которого накатывали с севера. Старпом обмолвился, что, скорее всего, к вечеру следующего дня корабль попадет в шторм. Дэйв привёл Нику сюда и наказал смотреть. «Ничто лучше не отвлекает от дурных мыслей, как лицезрение засыпающего солнца», – поделился опытом.

Он выдал новую рубаху взамен порванной, белую грубоватую ткань пришлось разрезать по бокам, чтобы не стесняла движений. Также пират одолжил и теплый жакет, тот был Нике великоват в длине, но досадный факт оказался к лучшему: плотная ткань хорошо скрывала женские прелести, делая Нику похожей на нескладного подростка. Меньше внимания со стороны матросов. Ника успела уже убедиться в отсутствии у них добродетели, да и чего следовало ожидать от мужчин, промышляющих грабежом? Благородных господ среди пиратов не найдётся.

А вот закат действительно прекрасен. Широкая багрово-оранжевая лента марева опоясывала горизонт, горела, играя разводами красок, вступив в вечную борьбу с ночной тьмой. Грязно-бордовые паруса корабля преобразились под золотисто-алыми лучами и стали на несколько тонов светлее, разгоняя мрак с палубы. От горизонта по морской глади тянулась узкая дрожащая сверкающая дорожка, среди волн она пропадала, лишь кое-где изредка вспыхивали её блестки.

– Действительно прекрасное зрелище, – прошептала Ника, вглядываясь в даль.

И правда, тревоги пережитого незаметно отошли на задний план. Солёные брызги попадали на лицо, освежая мысли. Ника видела за красотой свободу. Вдруг захотелось сорвать с себя одежду, забраться на борт корабля, который призывно блестел в свете закатного солнца, и спрыгнуть. Но не в морскую пучину, нет, а воспарить под облаками… Странное желание зажглось в груди, вытесняя весь воздух из лёгких, Ника уже схватилась руками за дерево, как над ухом раздался голос старпома:

– Пришла в себя?

Вздрогнув, Ника резко обернулась и отскочила от мужчины в сторону. Своим неожиданным появлением он застал её врасплох, а странное желание пропало так же быстро, как и накатило, но сердце продолжало колотиться о рёбра.

– Эй, спокойно. Это всего лишь я. – Пират заметил промелькнувший страх в глазах девчонки и поднял руки ладонями вверх. – Ты спать сегодня, вообще, собираешься?

Ника смогла лишь кивнуть, Дэйв покачал головой и сказал следовать за ним. Он привёл Эринику в каюту, которая находилась этажом ниже, чем капитанская. В ней, кусая губы от волнения, сидела в заточении Лиана. Сестра радостно вскочила, но с расспросами не полезла, свирепый вид мужчины пугал её.

Старпом отчего-то поморщился и предупредил, что дверь дамам лучше запереть изнутри. Как только он ушёл, сестрица накинулась с вопросами:

– Как ты, Ника? Эти мужланы ничего с тобой не сделали?

Следуя совету Дэйва, Ника опустила тяжёлый засов и села прямо на пол спиной к двери, прислонилась гудящим затылком к прохладному дереву и устало прикрыла дрожащие ресницы. От непривычной работы ломило все мышцы и кости, безумно хотелось спать.