Смазки для взрослых – III бесплатное чтение
Скачать книгу
Смазка для банана
Последние отношения были крайне болезненными для меня. Особенно тягостное расставание. Меня бросили. Нелепо прозвучит такое признание, но меня бросили ради жены.
Да. Я была любовницей. Долго. Страстно. Душераздирающе. И бесперспективно.
Но это уже не было важным на момент моей абсолютной тишины в поисках того самого. Единственного и на всю жизнь.
Боль стихла, обиды прошли, ожидания простого женского счастья начали вновь пробуждаться в моей душе.
За окном буйствовала весна и я с упоением вдыхала ароматы новой жизни, которые порывами проскальзывали в полуоткрытое окно и бодрили мое сонное состояние.
Являться рядовым бухгалтером фармкомпании чаще бывает скучно, нежели задорно и весело. Время то тянется неимоверно, то нещадно бежит, отмеряя часы обеда и последних пяти минут до окончания рабочего дня. Я никогда не любила свою работу, но она давала мне более-менее комфортную жизнь. Да и папа завещал быть серьезным уважаемым человеком, «не то, что мы, рабочие и крестьяне». Я и была. Для папы.
Проживание среди папок, таблиц и цифр было моим наказанием. Иногда мне казалось, что эта бесконечная бесконечность и есть то самое болото, в котором я однажды захлебнусь.
Семен Петрович, а после жаркого новогоднего корпоратива Семочка, был единственной отдушиной в бункере офисной удавки. Он так возбуждающе красиво одним движением усаживал меня на стол, прямо на отчетные ведомости и раздвигал мои ноги, что я теряла все и даже душу. В которую он спустя время хладнокровно рыгнул «я больше так не могу», «мы женаты с ней уже…», «прости, нам не надо встречаться» и официально попросил более не звать его уменьшительно-ласкательными, а только как положено по статусу – Семен Петрович – и без стука в его кабинет не просачиваться ни по какому поводу. А только лишь по работе.
И работа снова поглотила меня без единого намека на разнообразие, чувственные волнения и горячий секс между цифрами, сведением баланса и отчетами. Неимоверная скукота.
Ощущение подкатывающего внутреннего взрыва все чаще стало посещать меня, когда деревья выпустили первые листочки и словно грибы повылазили влюбленные парочки.
Дорога домой вызывала больше раздражение, нежели облегчение. Хотелось спрятаться за стенами квартиры и укрыться с головой одеялом, чтобы хоть как-то мобилизоваться. Сопливые мелодрамы запускали механизм и я, наревевшись досыта спускала пары и ложилась спать. Тело бунтовало и жаждало ласки, смазки и дикой порки. Но единственным утешением набухающей плоти были пальцы, они приходили на помощь, когда уже совсем не было мочи терпеть сексуальную аскезу. Назначенную мне судьбой.
В уже привычном состоянии «жизнь-боль» я ушла на выходные, чтобы в очередной раз зарядиться бутылкой вина и замороженной клубникой под список новых няшных мелодрам.
Пятничным вечером я приготовила ужин для себя любимой и села за стол, пролистывая сообщения в соцсетях.
«Приятного вечера. И вкусного ужина» – мелькнуло приветствие от совершенно неизвестного симпатичного, судя по фотографии, мужчины.
Рука сама потянулась к буквам и настрочила: «Благодарю. И Вам.»
Он был онлайн, но не торопился с ответом.
Я отложила телефон и подвинула к себе тарелку с остывающей картошкой и салатом. Как-то аппетитно прозвучали слова незнакомца с ником «партизан». Зацепили. Возможно, иллюзорным присутствием. Или тайным знанием о том, что именно в эту минуту я собиралась ужинать.
Прислушиваясь к вибрациям телефона, я налила себе бокал красного сухого и с удовольствием пригубила пару глотков. Терпкая кислая жидкость оставила ягодный привкус на языке и оскомину на зубах. Я сморщилась и выпила еще, чтобы адаптировать организм к тому, что я намерена не останавливаться этим вечером и традиционно отпраздновать одинокую пятницу.
«Как ваше настроение?»
Я улыбнулась. Где-то между ребер зашевелились нервные окончания в предчувствии предсказуемой словесной игры.
«Хорошо. А ваше?» – я положила телефон на стол и отвернулась, будто мне совершенно спокойно и равнодушно.
Выпила вина и громко щелкнула языком, создавая игривое настроение. Градусы кружили голову и начинали ненавязчиво развязывать мысли. Я уже представила, как через пару-тройку предложений он пришлет свой член, и я смогу в полной мере поиздеваться над ним.
Как же раздражают эти извращенцы вместе со своими стволами. Каких только не присылали. И здоровенные, и кривые, и минипипки, и даже с татухой слона у основания с живым хоботом.
«Еще работаю. Но скоро уже буду отдыхать. Чем вы занимались днем?»
«Тоже работала. Я бухгалтер. А вы кем трудитесь?»
Что-то подсказывало мне, что фото не будет. Ожидания весёлого вечера не оправдались. Я вздохнула по этому поводу и поставила турку на огонь, чтобы сварить кофе. Настроение не то, чтобы испортилось, но приобрело скучающий формат.
«Я тоже бухгалтер на деревообрабатывающем комбинате. Приходится задерживаться допоздна. Завтра планируете день?»
«Коллега) Понимаю. Такой объем работы).» – сердце мое учащенно забилось.
«Да уж»
«Я на завтра еще ничего не планировала. А вы?» – открыто намекнула я, что не против свидания.
«А мы завтра встречаемся с коллегами вечером. Идем в баню. Как-то так сложилось, что каждую третью субботу месяца совещание проходит в банном комплексе. Может вам тоже запланировать встречу с коллегами?»
«У меня такие коллеги, что хочется отдохнуть от них. А не то, что голыми их еще видеть в законный выходной).» – моему разочарованию не было предела.
Где-то в глубине души я уже понадеялась на встречу и успела еще раз расстроиться, вспоминая, что у меня действительно нет планов на выходные.
«)))»
«Вам хорошо отдохнуть. Как там говорят: легкого пара).» – пыталась я улыбаться.
«Спасибо. А вы сходите в кино с подружкой. Вы какие фильмы любите?»
«Очень люблю…» – и я начала перечислять фильмы, зачем-то с пояснительными эмоциями и высокими мыслями.
«Мы обязательно с вами сходим в кино. Буду отдыхать. Очень устал. Доброй ночи»
Я смотрела на это сообщение с возбужденными чувствами и диким волнением. Меня влек этот человек, пока еще мне неизвестный и в тоже время отталкивал. Мои пальцы дрожали. Я едва набрала ему пожелания сладких снов. Что со мной происходило в эти минуты мне было непонятно.
Кофе я так и не выпила. Он остыл. Я налила в бокал остатки вина и залпом осушила бокал.
«Фуххх…»
На следующий день он мне ничего не написал. И в воскресенье тоже.
Странное ощущение ожидания щекотало под левым крайним ребром и отдавало в руку, которая то и дело переворачивала телефон экраном вверх и клацала пальчиком по черному прямоугольнику. Мои ежечасные разочарования превращались в раздражения, и я становилась похожа на лающую соседскую собаку, вечно недовольную прохожими. А может это коллеги были на грани моего спокойствия, выбешивая своими неадекватными просьбами и предложениями ни к месту и ни ко времени.
– Пошли сегодня в бар развеемся, – заглянула Валька в кабинет.
– Какой бар? У меня отчеты… – рыкнула я в ответ.
Нет. Проблема была явно во мне. И, как раз-таки бар мне бы не помешал.
Я взяла телефон, чтобы позвонить Вале, извиниться и поддержать ее предложение, как высветилось сообщение:
«Доброго дня. Как настроение?»
Не успела я ответить, как блеснуло молнией следующее:
«У нас пожар случился на комбинате. До сих пор угли собираем. Как вы провели выходные?»
В моих фантазиях запылал огонь, стали падать балки, рушиться стены и обваливаться горящие края крыши прямо на рабочих, мастеров и бухгалтеров.
«С вами все в порядке? Добрый день» – мое волнение сквозило в каждой букве.
«Уже все хорошо. Немного зацепило. Но вполне терпимо. Как вы?»
Мое сердце стучало изо всех сил.
«У меня все хорошо. Работаю.»
«Я очень скучал. И вспоминал вас. А еще улыбнулся вчера на перевязке о том, что мы даже и не познакомились по-человечески. Меня Лев зовут. Лев Григорьев.»
Бальзамом на сердце пролилась смс-ка и я тоже улыбнулась.
«Очень приятно, Лев. Мое имя вам известно. Алиса.)»
Лев… какое имя. Мне было вкусно его произносить. Лев. Лева. Левушка. Улыбка не сходила с моих губ, а в животе танцевали гусеницы. Они уже готовились заматываться в коконы и созревать для полетов.
«Алиса. Я когда прочитал ваше имя на странице понял, что вы необыкновенная женщина. Обыкновенные – Алисами не бывают. Улыбаюсь вам. Что вы делаете сегодня вечером?»
«Я сегодня совершенно свободна» – мое тело дрожало в предвкушении.
«У вас есть вотсап? Мы можем созвониться и поговорить.»
Я отправила свой номер в сообщении и замерла.
«Алиса, я вам наберу часов в семь. Мне сейчас на перевязку, потом на совещание и я весь ваш.»
Домой я летела. Что происходило со мной я вовсе не понимала, но знала точно, что такого мужчину упускать нельзя. Он же послан мне небом. За все мои страдания. Поэтому хотела до его звонка успеть выпить горячего чаю, чтобы голос согреть и сделать более мягким и приятным. И произвести на него самое волнительное впечатление.
– Алло… Алиса, – его голос бархатом разлился и очаровал с первой секунды.
Я молчала.
– Алиса. Вы здесь? Почему я вас не слышу? Алиса…
– Алло… Что-то со связью, – едва дыша ответила я и снова замолчала.
Бывают разные голоса. Глубокие, низкие, высокие… но его голос отличался от всех голосов на свете. Его бархатные, вязкие, немного сладкие с ароматом корицы ноты не звучали, а проникали в самое сердце. Я таяла и растворялась в нем. В горле пересохло и невозможно было вымолвить и слова.
– Как я рад вас слышать, – улыбался он.
– Я тоже. Как ваше самочувствие? – поторопилась я задать хоть какой-то вопрос.
– Все хорошо. Алиса, говорите что-нибудь… Пожалуйста, ваш голос мне бальзамом на душу. Очень мелодичный и такой мягкий.
Не зря я спешила выпить горячего чая, промелькнула мысль, и я снова улыбнулась.
Чуть осмелев, я начала рассказывать о прожитом дне, спрашивать его о работе, и наша беседа затянулась почти до утра. Мы обсуждали спектакли, кинофильмы, балансы, отчеты и будущее страны. Мы были словно на одной волне. И я счастливая заснула на неразобранной кровати, словно ребенок, подперев ладошкой щеку и забыв снять платье.
Последующие два дня были словно в тумане. Мы переписывались днем, а вечером разговаривали по телефону. Грустным из этого всего было лишь одно – расстояние. Он был очень далеко от моего города. В Якутии.
И наши часовые пояса разнились шестью часами. Но все помехи растворялись стоило только ему сказать: «Алиса, привет…»
Он сам москвич, но так сложились обстоятельства, что ему необходимо было уехать в далекие края, зарабатывать деньги. Судьба его не баловала с детства. Он рано остался сиротой и воспитывался бабушкой, которая души в нем не чаяла. Она дала ему возможность выучиться и встать на ноги. За неделю до его свадьбы скончалась от инфаркта. В счастливом браке Лев прожил пять лет и снова случилась трагедия в его жизни. Они ехали с юга на машине домой и попали в страшную автомобильную аварию. Он в реанимацию, а жена и маленький сын на кладбище. С тех пор он один. Долго не мог смириться с потерей, но пришло время понимания, что так больше нельзя и надо строить новую счастливую жизнь. В один из вечеров он увидел мой пост в соцсети, прочитал его, проникся и изучил всю страницу и мои фотографии.
– Я читал твои мысли и понимал, что… – он замолчал.
– Что? – с придыханием спросила я.
– Что мы с тобой… из одного теста, что ли… знаешь, будто между строк я вижу себя, – его улыбка обнимала и мне больше всего на свете хотелось нырнуть в его объятия, коснуться его губ и закрыть глаза от счастья и восторга.
По моим щекам текли слезы. Мне казалось, что я сейчас окрылюсь и полечу к нему через открытое окно, леса, поля и тысячи километров.
– Как бы я хотел тебя поцеловать…
– Я могу прилететь, – выпалила я и всхлипнула.
– Ну что ты, милая… У меня скоро отпуск и теперь я точно знаю куда отправлюсь, – уверенным и спокойным голосом сказал он.
– Когда? – мое сердце стучало в ожидании ответа.
– Через два месяца…
– Два месяца… – эхом выдохнула я.
Два месяца всего лишь срок. Но как зависит ожидание и проживание его в контексте. В контексте сложившихся обстоятельств, эмоций и чувств. Два месяца ожидания. Как долго. И как быстро они пролетят, и я обниму его. Поцелую. И… никуда не отпущу. Мое счастье. Мою любовь. Моего Леву.
– Твои пальцы дрожат…
– Ага, – я дрожала вся и задыхалась от предвкушения такой скорой и такой далекой встречи.
– Я хочу поцеловать тебя… за ушком, – его голос сводил с ума, и я уже не могла контролировать свое сбивающееся дыхание.
– Ммм, – только и смогла я ответить.
– Ты в кроватке, девочка моя?
– Угу…
– Что на тебе?
– Я…
– Пожалуйста, позволь мне прикоснуться к тебе… К твоей шее, плечикам… к горячей коже…
Я чувствовала, как у меня пульсирует все внутри, и пружина сжимается с такой силой, что в любую секунду готова взорвать все вокруг.
– Твои пальцы мои пальцы… коснись ими губ… какие они?
– Горячие… сухие…, – я провела пальцами по губам и меня накрыло волной дикого возбуждения.
Меня трясло. Я слышала его шумное дыхание, тихие просьбы и скользила по шее вниз к груди.
– Горячая… она трепещет в руке… схвати сосочек, чуть сожми… оближи пальцы, смочи их и возьми сосочек, покрути в мокрых пальчиках… это я ртом своим припал к нему … боже мой… какой же он сладкий… дай другой… смочи сильнее пальчики и схвати оба сосочка… сожми их и почувствуй, как я смыкаю губы и прикусываю их… легонько… чувствуешь, девочка моя?
– Да… да…, – невыносимое возбуждение и желание уносило меня выше неба.
Моя рука скользнула по дрожащему животу вниз.
– Расскажи о ней… пожалуйста… расскажи…
– Она вся мокрая и горячая… жаждет ласки и проникновения…
– Как ты любишь ее ласкать?
– Люблю раздвинуть губы и провести пальцем от самого верха до входа и обратно… вверху, под капюшоном прячется клитор и ждет, когда его приласкают…, он весь трепещет в ожидании…
Я слышала в трубке тяжелое частое дыхание и продолжала:
– Мои пальцы кружат вокруг него… медленно… и чуть ускоряясь… снова медленно… и чуть ускоряясь… ускоряясь… – его стон совпал с моим пиком, и я кончила, не сдерживая эмоций и дикой дрожи.
Мы стонали и дышали в унисон, сначала громко и часто, а потом все медленнее и спокойнее.
– Девочка моя…
– Ммм?
– Как ты?
– Невероятно, – смущенно засмеялась я.
Это был мой первый в жизни виртуальный оргазм. И он был прекрасен.
– Я счастлив… Я очень счастлив… У меня такое впервые…
– И у меня тоже.
На следующую ночь все повторилось и через ночь, и еще через пять тоже. Мы уже не могли без секса. Пусть и такого. Виртуального.
– Зато, когда встретимся, мы будем знать о нашей чувственности и желаниях все. Как я мечтаю тебя увидеть…
– Я тоже…
– У тебя есть вибратор?
– Нет, – засмеялась я. – Как-то в одиночестве пальцами обходилась.
– А бананы? Огурец?
– Бананы есть. А что? – насторожилась я, понимая к чему вопрос.
– Сфоткай, пришли…
– Зачем?
– Увидишь… – улыбнулся он.
Я встала с кровати и прошлепала на кухню, где на столе лежала связка бананов, купленных по дороге домой на завтрак к овсяной каше.
Сфотографировала связку и отправила фотку.
«Так непонятно. Ну ладно. Выбери из связки самый красивый сантиметров 18-19».
Измерив линейкой примерную длину самого красивого банана, я снова сделала фотографию и отправила ему на утверждение.
– Максимальное соответствие, – прошептал он мне в ухо, – у меня именно такой член.
Я держала его в руке и чувствовала, как мое желание пробуждается и внизу живота начинает призывно ныть. Его член такой же большой, красивый и твердый. Его член в моей руке, и я хочу его прямо сейчас.
– Помой его в теплой водичке, срежь твердый кончик, чтобы он не поранил тебя и надень на него резинку…
– А резинку зачем? – засмеялась я. – Чтоб бананят не получилось?
– Чтобы гигиенично было, маленькая моя… и скольжение лучше, и ощущения реалистичнее… и как я хочу вставить тебе… ты даже не представляешь…
Я лежала, раздвинув ноги и играла кончиком банана, едва касаясь и скользя вдоль мокрой вульвы. Мое возбуждение было на пределе, и я хотела поскорее ввести желто-зеленый член и почувствовать его твердость и объем.
– Не торопись… я хочу головкой ощутить всю твою горячесть… поводи вокруг клитора и вниз до самой дырочки, чуть придави и снова наружу… какое наслаждение… какое предвкушение… чувствуешь, как я тверд, как я разогрет и готов войти в тебя… девочка моя… нежная моя… мокренькая моя… возле дырочки самое сладкое, покружи вокруг… чуть придави… ммм…
У меня кружилась голова. Мое возбуждение перезревало и мне казалось, что я больше не могу терпеть и сейчас либо взорвусь, либо откатит волна и все сначала.
– Пожалуйста… – взмолилась я… – пожалуйста…
– Еще чуть-чуть… чуть-чуть… – его дыхание становилось частым и шумным, – чуть-чуть… Я всаживаю тебе. Да! Резко! Еще! Еще! Еще! Фуууу… Еще. Еще.
Я резко вонзила в себя банан и не останавливаясь вбивала его до тех пор, пока конвульсии не разбили мое тело. Я сокращалась с такой силой, что в глазах наступила ночь. Я пульсировала, словно жерло вулкана и кричала не своим голосом от восторга. Это было невероятно круто. Такой мощи я никогда не испытывала. Никогда и ни с кем. Мне казалось, что наступил конец, а после я переродилась и увидела совершенно новый мир. В ярких красках и бликах блаженства.
– Любимая моя… – шептал он мне на ухо, – это было нереально. Ты слышишь меня?
– Да, – согласилась я и потрогала себя между ног.
Липкая, мокрая и очень мягкая, расслабленная вульва отозвалась слабым разовым сокращением. Моя ладошка накрыла ее в благодарность и замерла.
– Банан цел? – засмеялся он.
Рядом лежал чуть примятый банан в резинке. Усталый, но непокоренный. Я взяла его и поднесла к носу. Он пьяняще пах мной и вызывал приятные воспоминания. Я поцеловала его и положила на живот.
– Полужив…
– Возьми его в рот. Пососи немножко с благодарностью за удовольствие… – его голос снова врывался в мое нутро и не знаю из какой глубины будоражил новую волну желания.
Я взяла банан и снова поднесла к губам. Нежно поцеловала его и снова вдохнула пьянящий аромат.
– Чем ты пахнешь?
– Сладостью, терпкостью, вкусно и очень желанно…
– Мммм… – его стон пробежал по нервам, и я вздрогнула.
Языком провела по твердому шву банана и взяла его в рот.
– Пососи его… еще…
Я втягивала банан в рот и сосала его, словно он источник жизни. Словно еще чуть-чуть и он прольется спасательным живительным молоком, в котором я нуждалась больше всего. Животные инстинкты пробуждались и волновали мою кровь.
– Я хочу тебя… Еще… Девочка моя… Я готов… хочу тебя…
Моя рука сжала полутвердый ствол банана и резко вонзила в разгоряченную вагину.
– Еще. Еще. Еще. Не останавливайся. Еще. Еще….
Я чувствовала, как во мне напрягаются все мышцы, все органы, весь внутренний мир. На мгновение случилась тишина и я протяжно вздохнула и взорвалась оргазмами. Потом еще. И еще. Это были фантастические ощущения, не прекращающиеся ни на мгновение микровзрывы, растворяющие внешнее и внутреннее. Превращающие меня в энергию, соединяющую со Вселенной.
– Еще. Еще. Еще…
– Уууууу… – меня трясло и выгибало. Из меня текли слезы и реки жидкости. Я умирала и рождалась. Я засыпала и пробуждалась. Я сходила с ума.
Очнулась я от звонка телефона. Он лежал на полу и настойчиво просил выключить его или ответить на звонок. Я попыталась протянуть руку, но не смогла. Тело было ватным и неуправляемым. Я снова провалилась в полузабытье. И телефон замолчал.
«Доброе утро. Ты жива? Алиса, девочка моя.»
«Едва. Доброе утро.»
«Ты работаешь?»
«Ну, если можно так сказать».
Последнюю неделю я не жила, а присутствовала в жизни. От оргазма к оргазму, от новых ощущений к новым ощущениям. Я понятия не имела на что способно мое тело и какие стимулы влияют на мое дикое необузданное возбуждение.
Мультиоргазм, сквирт, оргазм сосков,… тембр голоса, слова, просьбы, приказы,… что еще?
Вся моя половая нескромная жизнь до встречи со Львом протекала в рамках соучастницы чужих удовольствий, а мне доставалась лишь фантазийная часть, в которую входила имитация отношений.
Не могу сказать, что совсем ни с кем не случалось, но для этого надо было изрядно потрудиться. В основном оргазмировала я в одиночестве, когда могла расслабиться на своей кровати под своим одеялом посредством своих пальцев. В этом я преуспела. Но все было традиционно. Обычная стимуляция клитора и ныряние пару пальцев в вагину для разнообразия. Разрядку получила и спать. Все мои познания о себе.
За последние дни я испытала столько наслаждений и удовольствий без физического участия кого бы то ни было, но сама с собой, с его голосом и его мистическим присутствием, что очень отразилось на моем состоянии и чувствах. Мне казалось, что я стала зависима. Зависима от удовольствия. И чем оно было ярче, тем я становилась счастливее.
– Девочка моя, тебе хорошо?
– Угу, – мурчала я после первых двух оргазмов.
– Я хочу это видеть…
Мне было так хорошо и сладко, что я только улыбнулась и бесшумно зевнула.
– Пришли мне фото…
– Фото… – то ли спросила, то ли повторила я в ответ.
– Да… я хочу видеть мою мокренькую, сладенькую кисоньку…
Я взяла телефон, раздвинула пошире ноги и включила камеру. Розовая блестящая вульва раскрылась, лепесточки тоненьких губочек красиво обрамляли вагину, сохраняя белесую маслянистую жидкость у самого входа. Красиво. Я залюбовалась и сделала снимок. Потом еще и еще. В разных ракурсах.
Листая фотографии, я почувствовала волнение и желание поцеловать свою кисоньку. И я поцеловала экран, а после отправила ему самый красивый на мой взгляд снимок.
– Она фантастическая… как я люблю ее… как же я хочу тебя, девочка моя… Боже мой, Алиса… уже совсем скоро я поцелую тебя, ее… Оближу все твои губочки сладкие и такие сочные. Как себя чувствуешь?
– Шикарно…
– А банан?
– Я взяла на всякий случай два, – засмеялась я. – В прошлый раз один обмяк раньше времени и кашей вылез наружу. Вся простынь была в банане.
– Выбирай позеленее. Они более стойкие, – засмеялся он. – Смазку взяла?
– Угу…
– Я так возбужден сейчас. Ты даже не представляешь… – его голос, меняющийся и завораживающий, вновь возвращался из ровного и спокойного в возбуждающий и проникающий в самую глубину.
– Я тоже…
– Намажь мой член смазкой… побольше, девочка моя, не жалей… еще… поласкай кончиком свою сладкую, чуть уставшую и довольную кисоньку… проведи моим твердым мокрым членом по расщелинке до самого входа… повернись на бочок… и раздвинь ягодички… проведи по дырочке членом… надо смазочки еще… побольше…
– Я…
– Сделай, как я прошу тебя, и ты узнаешь, что есть наслаждение… включи громкую связь и освободи ручки… да… смажь дырочку и притопи чуть член… а другой ручкой ласкай свой клитор… чувствуешь, как отзывается… как жаждет принять меня твоя попочка… ласкай клитор… еще… еще… и по чуть-чуть притапливай член в дырочку… да…
Новые ощущения вызывали дрожь во всем теле. Я чувствовала, что я расслабляюсь и жажду проникновения. Глубже и глубже. Возбуждение, нарастающее от ласк клитора, подводило меня к краю и, казалось, что я сейчас взорвусь.
– Чувствуй дырочку… как входит в нее член… глубже… еще… еще… двигай его взад и вперед… и клитор ласкай сколько можешь… но внимание держи на попочке… я вхожу в тебя еще глубже… и еще… и резко выхожу…
Меня выкинуло на обочину орбиты. Я сокращалась всеми своими отверстиями и задыхалась в молчаливом крике. Анальный оргазм упал в копилку опыта, и я кайфовала от ощущений, полученных мною. Он не был схож с другими оргазмами, но был особенный и прекрасный.
– Войди снова…
Я покорно ввела банан обратно и под аккомпанемент его голоса довела себя до множественного оргазма. Это было невероятно.
– Как это возможно? – спросила я у него.
– Ты космическая. Не каждой женщине удается быть такой чувственной, сексуальной и оргазмичной. Ты просто богиня. Я уже представляю, как мы с тобой пропадем с радаров на месяц и будем жить в кровати.
– Я о таком читала только в журналах и видела в кино, но считала, что это плод фантазий извращенцев. Может со мной что-то не так?
– Глупенькая… с тобой все очень так. Просто ты не знала себя. Не чувствовала. Ты счастливица. И ты моя… слышишь… только моя… Я хочу, чтобы ты утром прислала мне видео, как оргазмирует моя девочка… хочу видеть, как капельки твоего живительного сока стекают по губочкам… как ты сокращаешься…
– Но…
– Люблю тебя… Сладких снов, моя девочка. Я работать…
Я проснулась утром среди смятых простыней и в обществе двух раздавленных бананов. Испачканное белье уже не вызывало у меня негативных или грустных эмоций. Только улыбку и истому во всем теле.
«Резинки кончились опять,» – промелькнула мысль в голове прежде, чем я прочитала его сообщение.
Он ждал утренние фото и видео.
Каждый день я начинала с того, что делала красивые снимки своей груди, попы или вульвы в разных ракурсах. Меня это возбуждало. Сначала позировать, а затем рассматривать собственное тело на фотографиях.
Как я мало о себе знала и теперь, знакомясь, наблюдая, исследуя, все больше и больше влюблялась в себя и собственное тело, которое не столь давно казалось мне не очень привлекательным и достойным любования. Оно мне давало столько удовольствия и наслаждения в ответ, что я забывала обо всем на свете. Даже о безопасности. Отправляя свои фото и видео с пульсирующей «кисонькой» от разнообразных ласк и введения зеленых «членов», я наслаждалась процессом. Меня заводила эта игра и невозможно было остановиться. Эти ощущения невероятные, фантастические и дико возбуждающие. Я часто ловила себя на мысли, что зависима и предвкушение желания и новых оргазмов побуждало меня отказаться от всего, кроме связки бананов, постели и телефона. Стоило только услышать: «Привет, девочка моя» и у меня растворялся мир, сужаясь до уровня удовлетворения животного инстинкта.
До нашей живой встречи оставалась неделя. Неделя.
Между сексуальными экспериментами мы много говорили обо мне, о нас, о том, как будем жить, где и чем мы будем заниматься. Из-за постоянного туманного состояния я не замечала, как часто в нотках его голоса стало проскальзывать его категоричное я, ревность и желание сделать меня своей собственностью. Как наши планы превращались в конкретные его. Как его видение мира должно было стать и моим. Потому что так положено. Мужчина решает за женщину. Женщина должна подчиняться. Юбка ниже колен. А волосы длинные и в косе.
Сил сопротивляться не было, потому что я чувствовала вину и соглашалась с ним. Потому что мое тело жаждало ласки и оргазмов, через которые я получала его внимание и любовь. Я скатывалась в пропасть, но продолжала желать этого сама.
– Девочка, моя… у тебя был когда-нибудь секс втроем?
– Нет…
– А хотела бы?
– Не знаю…
– Я хочу, чтобы ты испытала это удовольствие… сейчас… со мной… Выбери два банана. Один, как обычно восемнадцать – девятнадцать сантиметров, а другой поменьше. Думаю, сантиметров тринадцать – четырнадцать будет достаточно… Срежь кончики, надень резинки и приготовь много смазки… Я сегодня буду входить в тебя двумя членами… слышишь, девочка моя… двумя членами…
Я обильно смазала промежность и начала ласкать себя двумя зелеными крепкими членами, вталкивая их поочередно и вынимая.
– Что ты чувствуешь, девочка моя…
– Не понимаю…
– Оставь малыша и свободной рукой ласкай себя пальцами… погладь клитор, разбуди его и пусть волна желания поднимет тебя на самый пик… твой палец мой язык… я лижу тебя нежно, чуть придавливая и отпуская… введи мой член и продолжай наслаждаться моим языком…
Ощущение скользящего члена и ласк клитора довели меня до первого оргазма, и я застонала, изгибаясь навстречу твердости и уверенности толчкам руки. Я вбивала в себя банан пока не почувствовала множественность и изливающуюся из вагины жидкость.
– Даааа… девочка моя, не останавливайся… возьми малыша… он хочет войти в твою дырочку… давай… давай…
Два воображаемых члена довели меня до неистовых криков и судорог, которые не отпускали неизвестно сколько по времени. Мне уже ничего не казалось, это был пик всех оргазмов, вместе взятых за последние дни. Два оказалось лучше, чем один в сотни тысяч раз. Секс втроем. Почти. Но так даже лучше. Никто никому ничего не должен.
«Ты очень развратная женщина. А таких надо наказывать. Все фото и видео у меня сохранены. И я их отправлю твоим близким, друзьям и опубликую во всех соцсетях. Пусть знают, кто ты на самом деле! Мне такая жена не нужна! Шлюха!»
Я знаю, как рушится мир. Как взрывается земля под ногами. Как падает небо тяжелыми тучами. Как выключают свет и перекрывают кислород. И все это одновременно.
Мой крик заглушил все вокруг. И он был не от удовольствия, а от нестерпимой боли. От ада, в котором я уже варилась в кипятке. Первые мысли были о том, чтобы собственными руками закончить эту драму. И я судорожно перебирала варианты. Вены, высота, таблетки, машина, поезд, река…
– Алиса, дочка, ты куда пропала. Мы с папой беспокоимся уже… Когда ты к нам приедешь? Хоть на пять минуточек забеги…
– Мамочка…
Я сидела на кухне у родителей. Мы пили чай. И я все им рассказала. Без особых подробностей, но с понятным смыслом. Чтобы они знали какая у них бессовестная и развратная дочь. И то, что она скоро прославится. Но не так, как они мечтали.
Мама плакала вместе со мной. Папа молчал.
– Ну черт с ним… пусть публикует. Мы все равно тебя любим и останемся с тобой несмотря ни на что, – сказала мама.
– Обычная схема. Денег просил, угрожал? – спросил папа.
– Да.
– Номер смени. Его номер напиши мне.
– Пап…
– Все будет хорошо, дочка…
Полгода психотерапии вернули меня в реальную жизнь с кучей плюсов от случившейся истории.
Я узнала себя, свое тело и его возможности, что во множество раз улучшило мою сексуальную жизнь с моим женихом из реальной жизни. Мы познакомились в офисе, когда он пришел на переговоры с генеральным директором Семеном Петровичем и с тех пор не разлучаемся. Уже подали заявление в ЗАГс. Он во мне души не чает и не устает восхищаться моим темпераментом и любовью к сексу и наслаждению. И я тоже не устаю…
С родителями отношения стали теплее, я многое поняла и перестала во всем искать виноватых, строить из себя взрослую и заняла в семье место благодарной дочери. Папа вслух разрешил быть собой и заниматься тем, чем мне интересно. Но мне интересна бухгалтерия и я поступила на повышение квалификации.
Что касается Льва, Левы, Левушки. То его не нашли, конечно же, потому что он всего лишь винтик в большой мошеннической схеме, промышляющей на разводе одиноких, несчастных женщин и вымогательстве денег через шантаж. Снимки и видео так и не были разосланы друзьям, близким, коллегам. Возможно, они где-то летают в пространстве интернета, но среди миллионов женских прелестей и порнороликов просто затерялись, растворились, устарели. Да и пусть наслаждаются, что уж. Если вдруг кому приспичило передернуть, и они при этом получили удовольствие, значит все было не зря.
Телефон вместе с симкой я разобрала на запчасти и утопила в нашей буйной реке. С ними почили и все фотографии, видеоролики и страстная переписка. Купила новый, о котором давно мечтала и сменила номер.
А бананы…
Бананы я люблю и по сей день. Они словно ключик взломали меня и научили наслаждаться сексом до потери сознания. Главное, побольше смазки…
Смазка для бабы Нюры
Ночь сияла звездами за окном и дышала крепким морозом.
Звезды мерцали блестящими праздничными одеждами и водили хороводы вокруг молодого яркого полумесяца, отсвечивающего тени от хат и рассыпающего искры на белом свежем снегу.
В самой дальней хате на краю села у самого леса средь глубокой ночи теплился огонек в окне, а из трубы стоял густой столб белого дыма.
За большим столом при свете закопченных свеч сидели две бабы, одна старая другая молодая, и пили чай из пахучих трав в прикуску со сдобными пончиками, аромат которых лишал ума и праведных мыслей.
Печка тихо потрескивала поленьями и жаром красила щеки, с мороза не успевшие отойти и побелеть, как следует.
– Че Гришка-то? – кивнула баба Нюра в сторону Оксаны.
– Да ну его, – шмыгнула носом она и откусила полпончика, набив полный рот, чтобы невозможно было отвечать на вопросы.
– Любезник оказался Гришка твой, – хмыкнула баба Нюра в ответ.
– Ну да… от стога к стогу… – невнятно согласилась девка.
– Проучить бы его, Оксана. Чтоб до ветру ходить не мог. И от ветру тоже не мог. Может отсушим его?
– Баба Нюра… – испугалась Оксана такому пожеланию и скривила нос.
– Че баба Нюра, баба Нюра… Был в мои годы любезник один, так я ему отсушила, бобылем остался неприкаянным. Гад такой…
– У тебя тоже был? – засмеялась Оксана и кивнула, ожидая, что та поведает историю.
– А как же. Они во все века были…
– Расскажи…
– А че рассказывать-то. Рассказывать-то и нечего. Отсушила и все. И твоего отсушим, – встала баба Нюра из-за стола и пошла к печке дров подложить в прожорливый огонь.
– Ну, расскажи. Не просто ж отсушила, а что-то он накуролесил…
– Сначала ты расскажи, как он в сарай тебя заманил? Окаянец эдакий, – громко стукнула она кочергой по ведру с поленьями.
– Ну, как… Провожать пошел от хаты Ясненых, там мы брагу пили и песни пели с девчатами да с ребятами, хохотали до колючек в животе, а потом по хатам пошли спать. Я хмельная была немножко, а он придерживал меня за бочок, говорил, чтоб не свалилась в снег да не отморозила себе, что в тепле надо держать. Жамкал меня всю дорогу, а возле хаты своей в губы поцеловал слюняво и сказал, чтоб дальше сама шла. А я ног не чувствую, баб Нюра. Замерзли совсем. Голова тяжелая и кружится. И в снег так захотелось мне лечь и укрыться им потеплее, да заснуть послаще. Я и села в сугроб. А Гришка подхватил меня и потащил во двор, и в сарай теплый. С сеном. Ну а там…
– Что там?
– Ну, ты как будто не знаешь, баб Нюр. Спрашиваешь тоже…
– Не знаю. Неведомо мне. Но интересно, – улыбнулась она своей широкой хитрющей улыбкой.
– Так у тебя ж был любезник. Как же не знаешь?
– Они ж разные бывают. Рассказывай, а то я тебе тоже так же «ну, ты как будто не знаешь…» – перекривила она Оксану и хитро сощурила глаза.
– Ну, упали мы в сено, и он навалился на меня. Стал целовать опять в губы. Облизывать, кусать. Я чуть всплакнула. Уж больно было. А потом он начал одежу снимать…
– Че у него? Елда ого? – баба Нюра показала руками сазана.
– Не… Такой, – девка отрезала ладошку пальцем.
– Карасик? – удивилась она и как-то сникла.
– Ну такой, да… жаренный еще…
– Так там и сушить нечего, – вздохнула баба Нюра и махнула рукой.
– Соленый на вкус и пахнет рыбой тухлой, – сморщилась Оксана и тоже махнула рукой.
– Так-то немытый. Мытый он сладкий, да пахучий… Помню Василя своего. Ой, – довольно сложила руки баба Нюра – мылся все время. Мог щек не умыть, а елду намывал, аж блестела.
– Большая была?
– О! Сазан! – показала баба Нюра с удовольствием размер Василя.
– Ого, – девка не на шутку испугалась. – Так он куда-то такой? Как его то? Мне карася было больно пускать, а тут такая рыбина…
– Так-то ж, потому что сухо было у тебя, а рыбы мокроту любят, чтоб нырять да выныривать было хорошо, а нам бабам приятно и щекотно.
– Ну, баб Нюра… ты уж удивила меня. Скажи еще, что тебе то нравилось, когда сазан такой заныривал.
– Ой, как нравилось, Оксана. Чтоб до самого дна заныривал и бился там, как оглашенный. Аж зазудело от думки одной. У тебя Гришка был только?
– Ну да. Кто ж еще? И так хватило, – вздохнула она и стала со стола прибирать.
Белая скатерть с вышивкой да рубленными кружевами по краям украшала комнату и придавала праздничный вид. Оксана смахнула крошки в руку и выкинула в ведро для помоев.
– Так ты ему сазана-то и присушила? – вдруг вспомнила она и уткнулась взглядом в раскрасневшуюся бабу Нюру.
– Ну, да. А что ж, заныривать стал-то по всей деревне. В чьем только пруду не был гад такой. Мне такое распутство не по душе. Отсушила разок и все пруды высохли одним махом.
– А сама-то тоже осталась без обеда, – засмеялась Оксана.
– Так у меня образ его был, да и другие рыбехи заплывали. Не такие великаны, но тоже живые, да юркие.
– Что за образ такой? Писаный что ли?
– Писаный… – засмеялась баба Нюра, запрокидывая голову назад. – Дуреха. Сейчас покажу тебе.
Баба Нюра встала, прошла в кладовую и вернулась тут же со свертком. Она бережно положила его на стол и размотала простынь. На льняном отрезе лежал деревянный кол, широкий в объеме и длиной с сазана. Он был гладкий и чуть закругленный с концов.
– Это че? – спросила Оксана, понимая, что это и есть его деревянная елда. Вернее, ее образ.
– Он, – вздохнула баба Нюра и по ее щеке побежала слеза.
– А что ж ты ревешь-то. Поставь его да любуйся…
– Стара я уже для утехи. Сухость одолела, да и приятности уже нет. Помирать скоро, – вытерла она слезы кулаком и кивнула девке.
– Чего это?
– Тебе его отдам…
– Ну, не. Что я с ним буду делать? Куда я его? Как? Не… Мой пруд маловат будет, да и сух он всегда был. Да и что такое приятное в этом, я не знаю, – засуетилась Оксана, то хватая подол юбки, то бросая его и прихлопывая ладошкой.
– Хочешь научу?
– Так я ж не за этим к тебе, баб Нюр… я ж уже на…
– Научу, а там сама решишь. А сейчас давай мыться.
– Баб Нюр…
– Иди, кому говорю, баня уже парует.
Ох, банька. Горячо да парно. Враз всю дурь сводит она – лечебница души и тела.
Оксана с закрученной наверх косой, прикрывши макушку тряпкой, сидела на верхах, чтобы уж наверняка вытравить из сердца да из дум окаянного гуляку Гришку. Бабского прихвостня да любезника, что хитрыми уловками заманил на свой сеновал пол села и ее, девку наивную да ладную. И, если бы только заманил, так и привязал к себе путами невидимыми. Что жизнь стала совсем не милой и не радостной. Хоть в петлю лезь.
Хорошо, что тетка Оксанина про бабу Нюру поведала да к ней и отправила на лечение от недуга. Сказала, что она одна ведает средство от привязок и сердечных болей, потому что «ведьма она потомственная». Оксана и заранее не боялась колдовских чар бабы Нюры, а когда в избу ее вошла, так и вовсе успокоилась. Ей лишь хотелось поскорее, чтобы баба Нюра достала свой магический нож и отсекла Гришку от сердца ее.
А старушка и не торопилась вовсе. Все разговорами, да чаем с травками угощала, еще и баньку справила добрую.
Оксана улыбнулась блаженной улыбкой.
Ее распаренное тело открывалось в жару и начинало цвести, покрываясь росой да ручьями соленой воды.
Маленького роста, чуть полновата, с большими стоячими грудями и округлыми крепкими бедрами она пахла здоровьем, молодостью и изобилием. Оксана чуть склонила голову набок, закрыла глаза и прогнулась в пояснице. Грудь ожила ее и задышала. Розовые соски сморщились и затвердели навстречу горячему и жгучему воздуху. Округлый упругий живот заволновался, задрожал и расслабился от удовольствия. Коленочки вдруг раздвинулись, давая кудрявому лону поймать приятного тепла и покраснеть от прилива волнительного.
Едва слышно замурчала девка и впала в полудрему.
– Ложись-ка, – баба Нюра стояла над ней, размахивая веником.
Оксана не стала сопротивляться, она сползла на полку и растеклась на ней в ожидании хлестких очищающих ударов.
Баба Нюра резво и мягко начала околачивать ее ноги, бедра, спину, с каждым разом усиливая и учащая удары. Маленькая, юркая старушка с высохшей грудью не щадила молодое упругое тело и хлестала, что есть сил. А сил у нее было много. Она стегала веником так, что боль обжигала и тут же разливалась истомой по телу, которое жаждало еще и еще.
– Перевертайся…
Оксана перевернулась на спину, подставляя теперь под жгучие ветки и мягкие листья березы свою грудь, живот и кудрявый лобок. Баба Нюра медленно провела веником по телу ее. Туда-обратно. И еще раз. А потом начала шлепать, хлестать и пробуждать дикие желания в молодом спящем теле. Девка только успевала ойкать и просить пощады. Но баба Нюра не обращала внимания на стоны своей подопечной и продолжала оставлять красные следы на распаренной коже. В какой-то момент она остановилась, чтобы отдышаться и снова принялась за работу.
Вместе со жгуче-сладкой болью Оксана чувствовала, как что-то происходит с ней, с ее телом, с ее лоном, горящим и пульсирующим. Но она пока не могла понять плохо это или хорошо, больно или приятно, ангел просыпается в ней или черт. Она просто подчинилась бабе Нюре, позволяя бить ее с мыслью о том, что той виднее, как вытравлять привязки к молодым ухажерам.
– Вставай и на двор…
Оксана едва поднялась на ноги, кружилась голова, тело все горело и хотелось пить. Она открыла дверь и вышла на улицу, где упала в рыхлый свежий снег и стала качаться в нем, постанывая от удовольствия. Баба Нюра с ушатом холодной воды подбежала и плеснула на разгоряченную девку, та от неожиданности не успела ахнуть, тут же подскочила и под хриплый смех старушки забежала в баню.
– Что? Хорошо?
– Баба Нюра… думала, сердце станет.
– Хорошоооо. Сердце как раз привязки все рвет сейчас. Исцеляется. Ложись-ка…
– Еще?
– Давай, давай, милая…
Баба Нюра опять отходила мыльным березовым веником молодое жаркое тело и снова выгнала Оксану во двор по снегу бегать и натираться его полезными хлопьями. Розовая, пышущая и счастливая девка приплясывала вместе с бабой Нюрой под любопытствующим взглядом юного месяца. Она смеялась и радовалась чистоте своей и свободе.
– Похлопай и меня, Оксана, – попросила баба Нюра, располагаясь на краю лавки.
Оксана взяла веник, смочила его хорошенько и прошлась по сухому старушечьему телу, наполняя его силой, влагой и красотою. Никогда не думала Оксана, что старость может быть такой притягательной. Она манила и ворожила ее взгляд и мысли. Наполненная мудростью жизни, дивной историей и магической силой баба Нюра расцветала на глазах. Ее кожа разглаживалась и блестела в свете полумесяца и хоровода звезд. Казалось, что она одна из них, спустившаяся ненадолго помочь Оксане справиться с ее душевными ранами.
Ожившие и расслабленные они вернулись в хату, где на большом столе лежало одеяло и маленькая подушка. Баба Нюра успела все устроить, пока Оксана парилась на самых верхах.
– Кто-то помер? – спросила девка, испугавшись такому покрытию стола.
– Лезай и ложись, милая. Будем умертвлять в тебе Гришку и рождать тебя в зарю новой и чистой. Без всяких помоев…
– Страшно что-то мне, баб Нюра…
– Выпей сначала отвару, чтоб испуги все снять и полезай на стол, – протянула она испуганной девке плошку с пахучими травами.
Оксана выпила горьковатый настой и легла на стол, прикрывшись лоскутом льна, что лежал на подушке. Она закрыла глаза и прислушалась.
Баба Нюра начала петь колыбельную и чуть покачивать, убаюкивать девку, разомлевшую и розовую после доброй бани. Слов было не разобрать, но становилось хорошо и сладко на душе от ее голоса и напева. Хотелось улыбаться. Запах трав и масла разлился в воздухе и пьянил приятно, успокаивая последние тревожные мысли. Оксана глубоко вздохнула и провалилась в полузабытье.
– Оксанушка, голуба моя…
Она открыла глаза и увидела Гришу. Он гладил ее плечи, руки. Целовал пальчики и смотрел на нее сквозь туман влюбленно и так ласково, как никогда раньше не глядывал.
– Гриша, – выдохнула она и протянула к нему руки, чтобы обнять.
– Лежи, отдыхай, Оксанушка…
Он погладил ее по щеке, закрыл ладошкой глаза и поцеловал в губы. Его язык скользнул в ее приоткрытый рот и прошелся по зубкам, потом по небу и по ее живому язычку. Приятно было целоваться и волнительно. Она обняла его за шею, но он тут же освободился и посмотрел в ее мутные глаза.
Ладонями сжал ее набухшие груди, притянул их друг к дружке и захватил оба соска в рот, от чего Оксана взвизгнула и застонала накатившей волне навстречу. Что-то небывалое происходило внизу живота, там, где суш была вечная и мерзлота, вдруг зашевелилось и заныло призывно. Будто хотело кричать о помощи. С каждым мгновением все громче и громче ее пруд призывал хоть какую-нибудь рыбину занырнуть в него, да поглубже.
Навалился Гришка на нее и запустил своего карася в воды жаркие да берега крепкие, что сдавили его с дикой радостью. Завопил он и провалился весь в нее. Полностью. Засосало его по самую белобрысую макушку. Словно в полынью свежую.
Оксана выгибалась от удовольствия и кричала в судорогах, зажимая в кулаке лоскут льняной и выпуская его скрюченными пальцами. Уж так хорошо было ей.
Побарахтался еще немного он в животе у нее и затих. Растеклась она блаженствуя. Вдруг стянула ее схватка сильная. Так, что села она от боли и, чуть ослабимши, снова упала на подушку. Повторилась схватка дикая и потом еще, и еще. Пока с потугой не родила она что-то скользкое непонятное.
Боль прошла быстро, и Оксана почувствовала облегчение. И в теле, и на душе, и в сердце своем. Будто заново народилась на свет.
Она открыла глаза и увидела рядом бабу Нюру. Та пела песню и раскачивалась у ее ног. Потом взмахнула руками и замолчала.
– С облегчением, милая…
– Что за сон случился со мной, баба Нюра?
– То не сон был, а обряд очищения, да отсечение привязки. Нету Гришки больше…
– Как нету? – Оксана прикрылась льняным лоскутом и почувствовала на своих коленях что-то тяжелое.
Поднялась она и увидела кол деревянный. Небольшой, гладкий и мокрый весь.
– Что это? – испугалась она.
– Гришка твой, – улыбнулась баба Нюра. – Все.
– Как Гришка? Образ его? – она крутила в руках забаву и удивлялась тому, как схож размер ее с Гришкиным карасем.
– Ага. Образ…
– Так ты отсушила его?
– По-другому никак, милая. Что чувствуешь? – баба Нюра помогла ей слезть со стола и проводила до лавки, где постелено было сухое и чистое.
– Будто в родах была и еще…
– Приятно и щекотно?
– Очень приятно, баб Нюр. Как я раньше сухой была? У меня и сейчас все ноги липкие и мокрые от удовольствия, – улыбнулась Оксана.
– Ночью доделаем обряд и поедешь домой счастливая и свободная. А сейчас поспи. Поспи, милая, – она укрыла ее одеялом и вышла на улицу.
Оксана проснулась от стука в ставенку. На дворе уже гуляла вовсю ночь и закрывала темнотой нежданного гостя. Еще раз мелькнула в окне большая рука в рукавице и исчезла.
В комнате горели свечи, тенями растягиваясь в длинные кривые линии, танцующие странные танцы. Прожорливо кряхтела и жаловалась на крепкие морозы печка, треская свежие поленья. И пахло хлебом. Будто только из печи. Ароматной хрустящей корочкой и тающем во рту мякишем. Оксана громко сглотнула слюну. Голод проснулся вместе с ней и тревожил ее живот, призывая утолить его поскорее.
Она встала с лавки. Нагая и горячая. Выглянула из-за шторки в часть комнаты, где стоял стол и тут же спряталась обратно. Потом сделала щелочку между полосками сукна и сощурилась, чтобы разглядеть получше. На столе лежал мужик с большим сазаном и гладил его рукой. Вздыхал. И будто призывал кого-то, манил. Сазан в его могучем кулаке сиял в свете огня, особенно головка, раздулась и блестела капельками влаги. Оксана почувствовала, как у нее внизу живота что-то набухает и снова начинает сочиться. Волнение раскрасило ее щеки и соски встали дыбом, показывая направление ее желания. Она опустила руку вниз и пощупала кудряшки, пробралась сквозь них пальцем и ткнула в магическое место. Задрожала вся и вытянулась струной в ожидании чуда. Мужик продолжал гладить сазана и придушивать его. На мгновение он остановился и повернул голову в сторону шторки, за которой стояла Оксана, готовая разорваться от нахлынувших ощущений. Его взгляд проник сначала в щель, а потом и в душу возбужденной до одури девки.
– Милая,… подь ко мне, голуба моя…
Его голос манил и вытягивал из нее желание, которое висело на паутинке, готовой лопнуть тут же.
Он убрал руку с сазана своего и протянул к ней, призывая прийти к нему. Рыбина его словно живая шевелилась и ждала, когда занырнет поглубже в пруд ее.
Не знамо как, Оксана очутилась возле стола и взяла двумя руками живое существо. Красивое, большое, дышащее и пахнущее хрустящей корочкой. Она погладила его, полюбовалась и поднесла свой нос к головке, чтобы вдохнуть свежий аромат. Замурчала от удовольствия и лизнула. Сладкий вкус заставил слюнкам потечь по гладкости, и она засунула в рот сначала головку, а потом и половину рыбины, бьющейся во влажности и содрогающейся. Ее губы свело от растяжения, и она освободила его, чтобы поцеловать и еще полюбоваться.
Едва она отодвинулась, как почувствовала его широкую ладонь у себя на ягодицах. Он подталкивал ее, приглашая взгромоздиться на него всем телом.
– Ну же… – хрипел он.
Оксана влезла и замерла. Ей вдруг стало страшно, что такой сазан порвет ее пруд и оставит без приятностей и щекотки.
Но мужик одним махом подмял ее под себя и оказался меж ее ног. Он стал тихонько тыкать, клевать, нащупывать мокрое место. Утопил сначала головку, освоился немного и еще, потом еще… пока не достиг дна. Оксана почувствовала, как в самой глубине он бьется и ласково целует ее твердь. Потом сильнее и еще, и еще. Она задрожала вся, потом напряглась и выгнулась ему навстречу с диким криком. Берега ее ритмично сужались и расширялись, сужались и расширялись, пока она снова не начала дышать. Он медленно вынырнул из нее, дал отдохнуть и стремительно нырнул вновь, целуя ее дно, не останавливаясь ни на мгновение. Ее пруд выплескивал влагу и сокращался до потемнения в глазах. Уши заложило и казалось, что смерть стоит на пороге в ожидании ее. Но он вынырнул и излился животворящим настоем на лицо ее, оживляя и придавая новых сил. Оксана вытерла щеки, губы и поднесла к носу, чтобы понюхать исцеляющий настой. Его запах растянул губы в блаженной улыбке. Она посмотрела на мужика и кивнула:
– Василь?
– Отдыхай, Оксанушка, отдыхай, милая…
Солнечный луч щекотал ресницы и настойчиво будил к утренней трапезе, которая уже был почти готова. Оксана потянулась и открыла глаза. Баба Нюра заварила самовар и поставила на стол блюдо с желтыми блинами.
– Проснулась уже? А я будить тебя хотела, – повернулась к ней баба Нюра, вытирая руки о передник.
– Мне опять снился сон…
– И хорошо. Иди умывайся, косу заплетай да за стол. К обеду уже дома будешь, – хитро улыбнулась старушка.
Оксана, причмокивая, пила чай с жирными блинами, что оставляли блестящие следы на подбородке и пальцах и слушала, как баба Нюра поет какую-то веселую песню и улыбается блаженно.
– Баба Нюра, Василь приходил, – сказала Оксана, когда та закончила петь.
– Знаю. Он попрощаться…
– Эээ… вы успели? – как-то неловко стало Оксане перед бабой Нюрой после того, что у них с Василем случилось ночью.
– Хорошо попрощались, милая… прям, как раньше, – вздохнула она.
– Мне сон снился… – начала Оксана.
– Хороший? – улыбаясь во все щеки, спросила баба Нюра.
– Очень…
– Вот и ладно. Образ заберешь его?
– Чей?
– Ну чей тебе больше приглянулся. Тот и забирай. Вон они на печи лежат. Писаные. Сазан и карасик твой, – кивнула она в сторону лежанки на печи.
– Так сазан Василя же, – совсем потерялась Оксана от случившихся с ней историй.
– Василя. Понравилось тебе куражиться с ним? Мокро от одной думки становится, как вспомнишь?
Оксана покраснела и потупила взгляд. Она поняла, что баба Нюра видела, как они с Василем кувыркались у нее на столе.
– Да не стыдобься, милая – засмеялась старушка, – ты ж мне помогла с ним встретиться, да встрепенуться, как в годы молодые, когда мокро было все у меня и пруд бил ключом целительным…
– Так это не я была с ним, а ты, баб Нюр? – глаза Оксаны становились размером с блины, которые лежали на блюде.
– Через тело твое, да пруд твой переполненный. Вместе мы были, милая… Вместе. Поэтому хочу тебе образ Василя передать для удовольствия и приятных ночей. Даже, когда парубок тебя к себе заберет, спрячь его в рушниках и пусть будет для утехи твоей. Пригодится. Потом сама кому хочешь передашь, пусть радует баб своими заныриваниями бойкими да горячими. Уххх, – передернула баба Нюра плечами, вспоминая сазана с его головою.
– А Гришка? – посмотрела Оксана на карасика его.
– Пусть лежит. Может кому пригодиться еще, – засмеялась баба Нюра. – Ладно, милая, ехать тебе пора. А мне дел невпроворот.
– Спасибо, баб Нюр. За полные берега и свободу от недуга моего, – шмыгнула носом Оксана, кутая сазана потеплее. – Я может еще приеду?
– Как будет зачем, приезжай, – кивнула баба Нюра.
Оксана уже переступила порог, как снова обернулась.
– А что с Василем то стало?
– Не время еще. Потом узнаешь…
Оксана вернулась в отчий дом счастливая и веселая. И думки хорошие, и родные встретили с радостью. И комната со столом накрытым празднично.
Сверток никто не заметил, который она в тулупе пронесла, да в сундук с юбками спрятала. Улыбнулась, прикрывая его рушником. Почувствовала, как внизу стало набухать и наливаться влагою от одной только думки, что скоро ночь и она с Василем встретиться после вечерней трапезы.
За трапезой все же поинтересовалась она у матери про своего ухажера бывшего, бабского прихвостня да любезника:
– А Гришка-то как?
– Да, что Гришка-то, – сказала тетка и улыбнулась краем губ, чтоб только Оксана и заметила, – в ночь позапрошлую пошел рыбу ловить, да и в прорубь упал. Потонул. Говорят, сила его темная утянула… Да и так с ним. Меньше хлопот бабам…
Смазка для пациента
Мы встретились в парке, в котором познакомились несколько лет назад. Стояла такая же невыносимая жара и духота.
Скачать книгу