Кастрюлька с неприятностями бесплатное чтение

Анна Дашевская
КАСТРЮЛЬКА С НЕПРИЯТНОСТЯМИ

Часть 1
Кастрюлька с неприятностями

Глава 1

Все-таки идти на работу пешком и к четырем часа дня существенно приятнее, чем к девяти утра добираться на любом виде общественного транспорта.

Тротуар вымощен розовыми каменными плитками, вдоль него высажены липы, с которых еще не полностью осыпались золотые листья; двери лавочек на бульваре периодически распахиваются, обдавая идущих то запахом свежих булочек с корицей и кардамоном, то ароматом новомодных духов и пудры, то сладкой свежестью апельсинов.

Можно сказать, что от дома до работы меня ведут не только глаза, но и запахи…

Потому что, собственно говоря, запахи — это моя профессия. Я — нос.

Эта особенность моего организма выяснилась довольно рано, когда я только начинала говорить, года в полтора. Я с закрытыми глазами отличала маму от бабушки и папу от дядюшки Ф. Ну, а как же иначе — ведь все они пахли по-разному! Бабушка — яблоками, мама — ванилью и медом — а когда сердилась, мед становился горьким и насыщался нотками черного перца. Папа с утра пах лавандой и можжевельником, а вечером приносил домой резкий запах лошадиного пота, дубленой кожи и свежей травы. Дядюшка… ну, с ним сложно. Он пах книгами, пергаментом, горящими свечами — но еще почему-то грозой, хвоей и солью.

Ну, что уж тут вспоминать, вся моя семья оказалась далеко, на другом конце немаленького континента, так уж вышло…

В раздевалке меня встретила Майя, единственная, кого я могла назвать подругой в этом городе. Глазищи ее горели зеленым кошачьим светом от распирающих ее новостей.

— Ты еще не в курсе! — нет, это был не вопрос, это явно было утверждение. — Я сейчас от новостей лопну! Давай переодевайся, я тебе все расскажу.

Я сняла уличную одежду, быстро приняла душ и пробежала через сушилку, после чего стала неторопливо надевать униформу — белые рубашку и комбинезон и шапку, под которую убрала волосы. Майя приплясывала рядом в нетерпении.

— Идем, идем скорее, у нас есть первая чашка кофе! — она тянула меня за рукав.

Ресторан еще был закрыт — открывается он с 8 вечера, только на ужины — и персонал может выпить чашку кофе за столиками в зале, до того, как их накроют белоснежные скатерти.

— У нас будет новый шеф! — выпалила Майя, едва мы сели.

— И что? — поинтересовалась я, выбирая печенье посуше. — У нас уже давным-давно ожидается новый шеф, тех пор, как старый ушел на дворцовую кухню.

— Ты не понимаешь? У нас СЕГОДНЯ будет новый шеф. Через полчаса приглашают на кухню знакомиться! — Майя со стуком поставила чашку на блюдце. — Ну что ж ты такая деревянная, а?

— Через полчаса все мы так и так будем на кухне — тебя ждет крем для пирожных, а мне надо подобрать пряности к оленине. А, кстати — где Норберт?

— В кабинете, разумеется, как раз и ведет беседу с новым ше-е-ефом!.. — последнее слово было моей неугомонной подругой почти пропето.

В общем-то, неудивительно, что она так радовалась — при том уровне конкуренции, который существует среди ресторанов в нашей столице, трудно выжить, не прикрываясь лавровым венком кого-нибудь именитого.

— Ну, отлично, тогда пошли. В восемь мы открываемся, и никто из клиентов не будет ждать, ты же знаешь! — я забрала с собой грязные чашки, донесла их до посудомойки и отправилась в свою кладовую.

Все стены небольшой прохладной комнатки закрывали деревянные стеллажи, на полках которых стояли бесчисленные банки и баночки с притертыми пробками. Отдельный стеллаж занимали ступки — деревянные, из твердой и гладкой оливы — для можжевеловых ягод и зерен кардамона; фарфоровые, купленные в магазине химреактивов — для кристаллов морской соли, для зерен зеленого и розового перца, зернышек горчицы черной или же желтой. Сверкали полированными боками мельницы для перца и крупной розовой соли, терки для мускатного ореха, ложечки и ножички…

Сухие травы для готовки я, разумеется, хранила в закупоренных плотно стеклянных банках — но не могла и отказать себе в удовольствии, и развесила у дальней стены несколько пучков особо ароматных трав — пажитника, лимонного сорго, несколько веточек каффира…

Это было мое царство вот уже четыре года, с того самого дня, когда мы с Норбертом, зацепившись языками на какой-то необязательной вечеринке, поспорили — смогу ли я опознать вслепую все пряности, которые он найдет на кухне своего ресторана?

Ну, разумеется, он проспорил — не так их было и много на его тогдашней кухне, пряностей. На тридцать втором образце — как сейчас помню, это был орегано — Норберт поднял руки и сказал:

— Сдаюсь! — Все присутствующие зааплодировали, а он добавил — И прошу леди осчастливить мое скромное заведение, приняв под свою руку нашу кладовку ведьмы!

Не знаю, почему я согласилась.

То есть, нет — знаю, конечно — хотя мне не нужен был заработок, сидеть без дела было скучно. И отделанная теплым золотистым деревом комнатка стала моим вторым домом, заполнилась постепенно моими любимцами и находками, инструментами, результатами экспериментов и тетрадями с записями.

Сегодня в нашем меню было сезонное блюдо — оленина, ведь несколько дней назад официально начался сезон охоты на оленя, и Его Величество Кристиан II, главный охотник страны, открыл его, недрогнувшей рукой застрелив громадного красавца.

Ну, а поскольку наш бывший шеф-повар Дэвид Бочковски царил теперь на главной кухне королевского дворца, то и наш ресторан (называющийся, кстати, вполне в тему — «Олений рог») мог похвастаться в ближайшие дни блюдом из королевской оленины.

Мое же дело было — подобрать к этому блюду достойные пряности.

Я открыла притертую пробку и задумчиво поворошила пальцами можжевеловые ягоды в стеклянном сосуде. Три или все-таки четыре на порцию?

Ну, с остальным понятно — розмарин, сычуаньский перец… Да, и, пожалуй, немного апельсиновой цедры для желе из красной смородины!

Отобрав нужные пряности, я плотно закрыла все емкости и вышла из своей комнаты. У плиты царил Фред, а он любит получать все необходимое заранее, чтобы не спохватываться в последнюю минуту. Вот ведь еще и неизвестно, как будет работать новый шеф, какие у него будут капризы. А что капризы будут — это можно и к гадалке не ходить, без этого звездных шефов не бывает! Упомянутый уже Дэвид, например, терпеть не мог тимьян. И никогда не готовил с ним, сколько бы я не рекомендовала…

Я притормозила возле плиты, где на маленьком огне булькал бульон. Что-то в его запахе показалось мне странным.

— Фред?

— А? Что? — Ух, какие огромные глаза за стеклами очков, от каких-то расчетов я оторвала его. — Лиза, где пряности для оленины?

— Уже все готово. А скажи мне, что за бульон у нас сегодня? Ты варил?

— Я, конечно! Варил, процеживал, ставил на заморозку — все я, у нас других кухонных мальчиков нету!.. — так, если это не прекратить, то вместо ужина посетители ресторана получат сегодня текст ламентаций о трудной жизни шеф-повара.

— Фред, с бульоном что-то не так. Он странно пахнет, я такого запаха и не слышала никогда.

— Не может быть! — Фред сунул нос в кастрюлю, принюхался и задумчиво посмотрел в окно. — Да, странно. Сейчас попробуем, в чем там дело…

— И это называется «порядок на кухне»? — вступил в разговор новый голос от двери. Неприятный голос, скажу прямо. Такие бывают у капризных закормленных подростков. — Что здесь вообще происходит, и почему посторонние толкутся возле плиты?

Ответом на это был грохот, плеск разлившейся жидкости и глухой стук.

Увы, Фред успел-таки попробовать подозрительный бульон…

Глава 2

Через сорок минут, когда скорая помощь увезла беднягу Фреда, слава всем богам, потихоньку приходящего в себя; когда полицейский расследователь уже начал вызывать сотрудников по одному в кабинет Норберта, ставший теперь местом проведения следствия; когда белый от злости и волнения Норберт вспомнил, наконец, что нужно повесить объявление о временном закрытии ресторана и посадил Майю обзванивать клиентов, бронировавших столик… словом, когда вся эта фантасмагория постепенно стала утихать, я вспомнила, наконец, про незнакомый голос.

— Слушай, а кто это был? — поймала я Норберта за рукав.

— Где?

— Мы с Фредом обсуждали проклятый бульон, и кто-то ввалился в дверь и начал орать. Только я так и не поняла, кто же это был, как-то не до того стало сразу. Пухлый такой коротышка в фиолетовом, похож на Родрика XVIII — глаза навыкате.

— А! Так это был господин Ландорсэль, наша новая звезда. — Вспомнил, наконец, Норберт.

— Звезда моей печали… Он точно «Ландорсэль»? Что-то не очень он на эльфа похож, ни статью, ни голосом не тянет. Где ты его взял?

— Рекомендовали. Скажем так — ОЧЕНЬ рекомендовали, так что отказаться я не смог. Ну, понятно, от эльфов там может быть одна восьмая, просто был господин Ландор — а потом то-се, деньги, нежная дружба с главой столичной службы регистрации, и имечко удлинилось…

Н-да. На чем же поймали Норберта, если он на такое согласился?

Впрочем, не мое это дело. Но вот чувствую вторым по чувствительности (после носа) органом, что огребем мы неприятностей еще и с этим недоэльфом…

— И куда он делся? — поинтересовалась я. — Неужели сбежал навсегда?

— Ну, его первого допросили, поскольку он тут вроде бы пока посторонний, и отпустили. Не знаю, рассчитывать ли на него теперь…

— Знаешь, я бы, на всякий случай, на него не рассчитывала ни в каком случае — даже если он вернется. Как-то он не вписывается в это блюдо…

— Тухлый? — хмыкнул Норберт.

— Похож, — и мы согласно ухмыльнулись.

— Госпожа Лиза фон Бекк! — со всем усердием проорал от двери рослый полицейский в блестящем шлеме.

— Ну, вот и мой черед, — я со вздохом поднялась и отправилась на допрос.

— Госпожа фон Бекк? — не поднимая головы, спросил полицейский, сидящий за рабочим столом в кабинете Норберта. От двери я видела только его русую макушку, освещенную настольной лампой, да левый погон черного мундира. Погон был насквозь золотой, видно, немалый чин этот следователь.

— Здравствуйте. — Я не стала дожидаться приглашения и села в кресло. — Да, я Лиза фон Бекк. Спрашивайте.

— Это Ваше родовое имя? Где и когда Вы учились?

— Я… — тут я задохнулась, потому что полицейский чин поднял голову, и я увидела широкую улыбку и знакомые серые глаза Дэна Паттерсона, старины Дэна, моего друга детства — пятнадцать лет, господа, пятнадцать лет! Городок Вицнау, в горах, далеко на юге отсюда, стонал от наших проделок! — Дэн!!!

— Но-но, мадам, подымайте выше — Глава столичного управления безопасности господин майор Паттерсон! — и Дэн, вскочив, обежал вокруг стола, чтобы сдавить меня в объятиях.

Мы не виделись лет десять, с тех самых пор, как разъехались из нашего городка в разные стороны, чтобы завершить образование — Дэн в Королевской Военной Академии, а я, как полагалось девице из хорошей семьи — в монастырь святой Бригитты.

Интересными дорогами нас вело, если вынесло в итоге — вот сюда…

— Ну, рассказывай, — велел Дэн — нет, теперь уже, видимо, майор Паттерсон, — усевшись снова за стол. — Какой черт принес тебя на эту галеру?

— Я здесь работаю, — пожала я плечами. Вот кому врать не получится, так это Дэну — и про мою семью он все знает, и сколько у меня лежит в гномьем банке представляет. Да и характер мой ему хорошо известен.

— Зачем?

— Ну, а что я должна была делать? Вернуться домой я не хочу, светская жизнь меня не интересует, магия мне теперь недоступна. А здесь я — нос. Работаю с пряностями, вкусно ем. Норберт мой друг… ну, насколько это вообще возможно.

— Это ты обратила внимание на бульон? — вернулся Дэн к самой важной теме.

— Да.

— Почему?

— Потому что я нос! Он не так пах, как должно! Запах хорошего бульона — чуть сладковатый и очень насыщенный, а уж бульон для консоме, который варит Фред, вообще пахнет, как сказка! А этот пах чем-то кисловатым и неприятным…

— А если бы господин Борнлиф не попробовал этот бульон, что бы с ним делали дальше? Кто-то еще пробовал бы его до подачи?

— М-м-м… пожалуй, нет. Рецепт опробованный, мы такое консоме подаем уже три года — отставили бы в сторону и разливали по заказу. Погоди… то есть… получается, что нельзя было заранее сказать, кому первому в тарелку попадет этот подарочек? — я схватилась за свой медальон; ну, вот такая привычка еще с детства, когда напряженно думаю, кручу в пальцах образок святой Эрменджильды.

Получается, напакостить хотели не Фреду Борнлифу, а ресторану, то есть, Норберту Редфилду!

— Вот именно… — Дэн хотел добавить что-то еще, но меня снова осенило.

— Погоди-погоди! А если еще учесть, что его вынудили взять на работу в качестве шеф-повара сущее недоразумение, получается, что кому-то мешал ресторан? Но это же чушь! Ну, подумаешь, ресторан, даже популярный — их в Люнденвике десятки и сотни. — Я перевела дух. — А что было добавлено, уже известно?

— Пока нет, исследуем.

— Нет, я задала неправильный вопрос. Запах был совсем другой. Надо понять — это что-то подсыпали в бульон, сваренный Фредом, или же просто заменили всю жидкость?

— Я не понял, — Дэн смотрел очень внимательно. — Почему это так важно?

— Потому что этот бульон — по особому рецепту. Не буду рассказывать подробности рецепта, это Фредова страшная тайна, но важный момент — что готовый бульон процеживается, замораживается и потом размораживается в холодной комнате; ну, такой способ очистки. То есть, ты понимаешь, что подсыпать какую-то траву было невозможно, в процеженной жидкости это было бы заметно. То есть, или подменили всю ледышку, или добавили отраву в момент между полной разморозкой и началом работы?..

— А где у вас ледник? Нет, не пойдем, просто словами скажи, я пока не хочу показывать, что мы знакомы.

— В дальнем коридоре справа. Слева деревянная дверь, там мое хозяйство — а напротив металлическая, за ней царство холода. Но там магический замок… — да, тут мне самой стало смешно. На всякий магический замок найдется не менее магическая отмычка.

— Ясно. Ну, хорошо, госпожа фон Бекк, королевское управление безопасности благодарит Вас за сотрудничество.

— А ресторан?..

— Пока будет закрыт до особого распоряжения. Неофициально говоря — дня на три — четыре.

— Ясно… Ты Норберта уже отпустил?

— Владельца? Да, я с ним говорил и сказал, что он свободен — но думаю, никуда он не ушел.

— Хорошо, пойду с ним поболтаю. И, Дэн…

— А?

— Если будет возможность, держи меня в курсе. Хотя бы чтобы знать, надо ли опасаться — и чего…

— Ладно… — протянул задумчиво Дэн. И, зная его, я могла быть уверена, что он прикидывает, как можно использовать наше давнее знакомство для ускорения расследования. — У тебя есть личный коммуникатор?

— У меня только личный и есть, — усмехнулась я. — Буду ждать.

Норберт и в самом деле все еще болтался в кухне. Да и не только он — Майя сидела у кондитерского стола и выстраивала фигуры из ядрышек фундука; Судзуки с непроницаемым лицом разгадывал кроссворд в газете, напечатанной иероглифами; Хаким каждые пять минут выглядывал в окно, как будто гигантская акация, что росла здесь уже лет триста, могла уйти погулять. В общем, все были при деле. Хорошо еще, что официанты должны были появиться к половине восьмого вечера, и, соответственно, хотя бы их встревоженные физиономии перед глазами не маячили.

— Что слышно из больницы? — задала я общий вопрос.

— Ничего пока. Ну, то есть, промыли, жить будет. Вызывали королевского медика — эльфы же лучше всех с отравлениями работают, — ответила Майя. — А что сказал полицейский?

— Он не полицейский, он безопасник. Так что мы с вами, дорогие мои, вляпались в дело, касающееся высших вопросов безопасности. Ничего не сказал, как ты понимаешь. Велел быть в пределах досягаемости. В конце концов, это я унюхала ту неизвестную гадость…

— Душа моя, — Норберт прекратил бессмысленное кружение по кухне и остановился передо мной, — если бы ты ее не унюхала, то мы вполне могли бы на основе этого бульона сделать соус к оленине, например. И подать клиентам.

Тут он реально схватился за голову.

Нет, вот ей-богу — я всегда считала это выражение вполне умозрительным: ну, мол, символ полного отчаяния. Но Норберт держался за голову и даже, кажется, готов был ею побиться об стену…

— А кстати, насчет оленины! — сказала я бодро. — Ведь не гнить добру! Даже если нас откроют через три дня, мясо может и не дожить. Ну ладно, мы его, конечно, закроем стазисом — но ведь можем же мы для поддержания сил того… по кусочку… а?

Хаким оживился и полез на полку за любимой сковородкой, а я достала желе для соуса. Не пропадать же приготовленным пряностям.

Глава 3

Мой коммуникатор засигналил очень поздно вечером, практически ночью. Я, конечно, не спала: при моем графике работы я раньше трех не ложусь, — но к звонкам после полуночи все равно отношусь неодобрительно. С другой стороны, звонок может быть связан с бульонными приключениями…

Отвечу, пожалуй.

— Слушаю? — экран я оставила темным, с какой бы стати показываться неизвестно кому в шелковой пижаме с гигантскими розами?

— Лиза, это я. Ты дома? — да уж, неожиданность. Дэн Паттерсон. Майор Паттерсон. — Можно, я зайду?

— Дома. Через сколько тебя ждать?

— Да, собственно, я уже здесь, возле калитки…

— Ну, если ты переживешь мой вид в пижаме, то проходи. — Я нажала кнопку, отпирающую вход во двор.

Мой дом нельзя было назвать особняком — два этажа, чердак и подвал; или, считая по-другому — три спальни, гостиная, кабинет-библиотека и кухня. Но это был хороший дом в хорошем районе, и я его выбрала и купила сама. В моей жизни это был второй осознанный полностью самостоятельный выбор — первым случаем я считаю отъезд из монастыря сюда, в Люнденвик, когда вся семья отправилась в Сиам.

Я почти никогда не открывала дверь посторонним, и даже не вполне посторонним, но пришедшим без приглашения.

Цветное стекло входной двери заслоняла высокая фигура Дэна. Я помедлила мгновение, и приложила ладонь к магозамку. Со щелчком дверь отворилась.

— Кофе дашь? — Дэн не утруждал себя приветствиями — в конце концов, не так давно виделись. Не так давно, как в прошлый раз.

— Дам. Сейчас сварю. Проходи, садись вот у камина, — я не стала бросать в пасть камина магический огненный шарик, а добросовестно разожгла дрова — настоящие дрова и настоящей спичкой. Впрочем, труда это не составило, и огонек мгновенно побежал по горке тонко наколотых березовых поленьев. — Можешь курить, если хочешь.

Варка настоящего кофе — смолоть зерна, залить холодной водой, согреть в горячем песке до подъема тонкой пенки, дать отстояться… — все это занимает немало времени, и, когда я вернулась в гостиную с подносом, Дэн спал в моем кресле, откинув голову и уронив незажженную сигару.

Я поставила поднос на стеклянный столик, налила кофе в чашку тонкого чинского фарфора и аккуратно поднесла к носу спящего. Конечно, через мгновение Дэн, истый «кофейник», приоткрыл глаза.

— О! Это я что, задремал?

— Ты попросту уснул, мой дорогой, — я усмехнулась. — Пей кофе и рассказывай. Ты ж с информацией пришел, а не кофе попить?

— Хм. Берешь быка за рога? Да, отвык я с нашими придворными дамами от прямых манер… Ну слушай. Во-первых, ты была права — наш маг смог установить, что отраву добавили в момент между полным размораживанием и началом нагревания. Как ты считаешь, в какое время этот кусок ледяного бульона полностью растаял?

— Я думаю, что ваш маг назвал время полной ликвидации кристаллической структуры льда, но ежели без науки, по опыту… Думаю, часам к шести — семи утра. Так?

— Молодец. В шесть пятьдесят исчез последний ледяной кристаллик.

— Ага. А Фред поставил бульон прогреваться, я думаю, часа в четыре дня?

— Именно. Он так сказал, и маг это подтвердил.

— Но пришел он в ресторан раньше, он всегда приходит часа в три — полчетвертого. Не знаю, кто сегодня появился раньше, Фред или Норберт — когда я добралась до работы, было четыре, и оба уже были на месте и переоделись. То есть, у нас есть промежуток между семью утра и тремя часами дня, когда в ресторане никого не было.

— Именно, — повторил Дэн. — Но мы можем еще сузить этот промежуток. Камеры наблюдения были выключены с одиннадцати до одиннадцати сорока.

— Все? — мой вопрос не был праздным: дело в том, что я, по секрету даже от Майи, установила на кухне и возле двери в мою комнату две мои собственные камеры, они же датчики движения. Причем с магической составляющей. О чем я и сказала Дэну. Приятно было посмотреть на его глаза, принявшие классический размер «по восемь пенсов».

— Поясни, зачем?

— Потому что трижды я обнаруживала, что в пряностях в моей кладовой копались. Причем старались привести все в тот же вид, какой и был до. И учти, что если кому-то из персонала, пусть даже не повару, а любому официанту или уборщице, понадобились бы пряности — они могли придти ко мне и сказать. И я бы помогла подобрать и поделилась бы. Ну, если не брать в расчет самую дорогостоящую экзотику, которую Норберт покупает буквально на вес золота, типа шафрана или мускатного цвета. А значит, или копался чужой, или это был свой — но не желавший свой интерес афишировать.

— И сегодняшние записи ты не смотрела??? — Дэн вскочил с кресла.

— Если ты разобьешь эту чашку, тебе придется покупать целый сервиз, потому что таких больше нет.

— ЛИЗА!!!

— Смотрела. Передача идет на мой коммуникатор. Но это ничего никому не даст. Смотри сам.

На экране коммуникатора двигался размытый серый силуэт. Нельзя было даже понять, женщина это или не сильно высокий и некрупный мужчина.

— Он вошел в ледник в 11.05 и пробыл там двадцать пять минут, — сказала я. — Я не понимаю, что можно — и нужно было делать в холодной комнате с небольшим количеством еды столько времени???

— Наверное, когда мы узнаем это — узнаем и все остальное… — задумчиво произнес Дэн.

— Ладно, — встрепенулась я. — А во-вторых?

— Что — во-вторых?

— Ты сказал «Во-первых, ты была права». Это предполагает, что должно было быть, как минимум, во-вторых. А может быть, и, в-третьих, и так далее.

— А-а! Да, действительно. Во-вторых, я хотел сказать, что мы даем разрешение открыть ресторан послезавтра. К сожалению, информация попала в Сеть и в вечерние газеты… ты еще не читала, какие пируэты накрутили наши акулы пера вокруг этого досадного происшествия?

— Нет, — лениво отозвалась я. — Но могу себе представить. Особенно если учесть, что уже целую неделю никто не слышал никаких амурных новостей из дворца. Кто расстарался больше всех, «Вестник Люнденвика» или «Вечерний Королевский Глашатай»?

— Пока опережает «Вестник» — им сливает информацию кто-то из госпиталя. Поймаю — ноги повыдергаю. Но журналистская публика интригует изо всех сил и щедро сыплет догадками. Поэтому никто, и в том числе ваш господин Редфилд, не может предсказать, отшатнется ли публика от ресторана, в котором чуть не убили повара — или наоборот, толпой ринется на место преступления.

— Это все понятно. У меня другой вопрос — скажи мне, а зачем все это было проделано? Понятно уже, что Фред просто неудачно прошел мимо кастрюли с неприятностями, и вовсе не был целью. Но кто-то же был?

Дэн поставил кофейную чашку на столик и помолчал — причем я бы не стала держать пари, обдумывает он, что именно можно мне сказать, или же какую лапшу повесить мне на уши.

— Я полагаю, — медленно проговорил он, что целью являлся — и продолжает являться — господин Редфилд. Но вот кто и почему открыл на него охоту — пока сказать не могу.

— Не можешь или?..

— Лиза, честное слово — не знаю.

— Ну, хорошо, тогда скажи хотя бы — почему такое заурядное дело о попытке убийства расследует не обычный уголовный инспектор, а цельный майор и глава столичного Управления безопасности? Этого ты не можешь не знать!

— Ох, Лиза… — Дэн тяжело вздохнул. — Ты ж не отстанешь, пока не вытянешь ответ?

— Боюсь, что ты прав! — я стояла прямо перед ним, глядя в глаза, хотя для этого и пришлось задирать голову.

— Потому что господин Норберт Редфилд внесен в белый список Управления безопасности.

Я присвистнула. Белый список! Если учесть, что в верхний, или красный, так сказать, главный список входят члены королевской фамилии — и все; а белый является вторым по значимости!..

— Что я о нем не знаю? Он герцог инкогнито? Эльфийский посол? Или глава гильдии тайных убийц?

Дэн лишь многозначительно поднял брови.

Глава 4

Норберт позвонил мне на следующий день утром.

Да, Фреду не повезло во вторник, 10 октября — а в среду, 11-го, коммуникатор просигналил в немыслимую рань — в одиннадцать утра.

Ну, а как еще назвать это время для человека, возвращающегося обычно с работы в три-четыре утра?

Естественно, вчера после ухода Дэна я еще долго не спала — прикидывала, как пойдут теперь дела у ресторана? Конечно, слухи и сплетни дело временное, но вылетев один раз из обоймы, можно туда уже и не вернуться… Вряд ли я найду другую такую комфортную работу, если «Олений рог» закроется.

И кому мог так помешать наш тихий Норберт?

Что говорят обычно великие детективы: Is fecit cui prodest — сделал тот, кому выгодно?

А что я вообще знаю о Норберте Редфилде, в самом-то деле? Белый список, ну надо же!

Дата рождения — 12 января, это известно, потому что в этот день ресторан открыт только для «своих». Водолей, значит. Впрочем, я все равно мало что понимаю в зодиакальных тонкостях, и уж точно из-за них не убивают. Знаю, что ему сорок четыре года, что он беззаветно любит кулинарию, оперные арии для меццо-сопрано и гравюры с изображениями рек и мостов. Знаю, что у него есть дом здесь, в Люнденвике, совсем рядом с рестораном, и вроде бы еще загородное поместье, где живет его… сестра? Матушка?

Упс… все, больше ничего не знаю. Даже был ли он женат — потому что в последние четыре года, по моим наблюдениям, он женат на ресторане.

Итак, в одиннадцать утра мой — да-да, тот самый, личный — коммуникатор просигналил каким-то хриплым, так и хочется сказать — преступным голосом. На экране я увидела Норберта — совершенно обыкновенного, в белой рубашке с кружевным жабо, с крупным сапфиром в мочке правого уха; серебристые волосы завязаны в хвост, за спиной виднеются корешки книг и большой экран компьютера.

— Не разбудил? — поинтересовался он.

— А если бы и разбудил? Все равно уже пора вставать… что-то срочное?

— Ну, можно сказать и так. Мы завтра возобновляем работу, было б хорошо, если бы ты приехала сегодня как обычно. — Вот вроде бы и обычным голосом он говорит, но видится на дне глаз какое-то не то принуждение, не то неуверенность. — Надо меню обсудить, по закупкам пройтись. Фреда-то еще с декаду не будет.

— Хорошо, буду, — и я со вздохом отправилась начинать новый день.

Некое дежа вю — как и вчера, в дверях меня встретила Майя. Только глаза у нее уже не горели весельем — какое уж тут веселье…

— Какие новости? — поинтересовалась она. И сама же ответила, — Хотя, что спрашивать, все мы тут в одном положении.

Конечно, я могла бы похвастаться, что вчера в ночи принимала в своем доме ведущего следователя, и вряд ли это нанесло бы непоправимый удар по моей репутации — но ведь обещала помалкивать…

— Ты Норберта уже видела? — спросила я, вешая мокрый плащ. Октябрь, прощай, хорошая погода…

— Нет пока, он в кабинете на телефоне, просил не беспокоить. Придет на кухню сам.

На кухне было непривычно тихо — плиты погашены, ребята не стучат ножами и противнями, не гудит миксер, не пахнет тесто… Я по привычке свернула к своей комнате, но, пройдя несколько шагов по коридору, махнула рукой и вернулась к кондитерскому столу. Майя продолжила вчерашнее высокоинтеллектуальное занятие — выкладывала узоры, только на сей раз из миндаля. На высоком барном табурете сидел наш метр Джонатан — очень непривычный в джинсах и джемпере вместо привычного смокинга. Выглядел он растерянным не меньше нашего, если не больше, вчера-то его не было при всех событиях, благо его рабочий вечер начинается с семи, за час до открытия ресторана.

— Я вот думаю, — прервал молчание Джонатан, — какое счастье, что мы не работаем на время ланча! А то консоме досталось бы клиенту…

— Да уж, — кивнула Майя. — Интересно, как мы теперь будем работать, по старому меню, или новое надо разрабатывать?

— Еще интереснее, придет ли к нам пресловутый новый шеф, или будем крутиться сами? — поинтересовалась я. — Никто Норберта не пытал?

— Не успели, — ответил Джонатан. — Ладно, давайте пока подобьем остатки, чтобы знать, чего у нас нет.

Выяснилось, что нет очень многого.

Все-таки вчера по кладовым прокатилась сперва волна экспертов, забравших на обычную и магическую экспертизу все, что могло иметь отношение к бульону; потом там попаслись оперативники — ну, и в самом деле, не голодать же людям? Я сама и делала им бутерброды, так что хлеб, паштеты, ветчину и всякий сыр нужно было закупать или готовить заново. Мясо (в том числе пресловутую оленину) и рыбу накрыли стазисом, но вот беда — вроде бы в стазисе ничто не портится, однако если хранить продукты более семи суток, они теряют вкус и аромат, и нежнейшая бело-розовая нельма превращается в сухую мочалку.

Самое скоропортящееся, вроде ягод кармалии, которые через час после снятия с веток превращаются в малоаппетитную кашицу, просто выкинули — они даже в стазисе не хранятся.

Как раз к моменту, когда мы добили последний список, спустился Норберт. Был он, вопреки ожиданиям, весел и бодр.

— Ну что, отравители? — радостно спросил он, потирая ладони. — Как дальше жить будем?

— Полагаю, что безо всякого удовольствия, — мрачно ответила Майя. — Черта с два к нам теперь кто придет, можем переквалифицироваться в торговцев электролампами. Слово «отравители» не только ты произносишь, я уже газеты почитала, да и Сеть отрывается вовсю.

— Ошибаешься, милая! К счастью, ты ошибаешься. Итак, информирую вас, мои дорогие, что, у нас на ближайшие три недели расписаны все места, вплоть до столика под лестницей. Закупки и составление меню тащил на себе Фред — теперь придется, пока его нет, делать это нам вчетвером.

— А готовить кто будет? — ужаснулась я?

— Разделимся. Мясо готовит Хаким, рыба на Судзуки, десерты, понятно, Майя. Салаты возьмет Антония, горячие закуски и супы — я сам.

— А эльфов? — спросила я.

Тут надо пояснить.

Хотя «Олений рог» считался рестораном преимущественно для человеческой расы, здесь нередко можно было увидеть эльфа или дроу. Гномы, понятное дело, ходили только в свои трактиры — да и готовить их пищу мало кто из людей умел; для меня, например, она была практически непереносима, столько пряностей добавляли гномские повара к любому продукту. То же самое относилось и к оркам, а если учесть их специфические вкусовые пристрастия, такие, как мясо только и исключительно с кровью и чай с мукой, солью и жиром — не всякий хомо готов был заглянуть в орочий кабак.

Говорят, пару раз видели в «Оленьем роге» за столиком и дракона — впрочем, я думаю, это так, для интересу рассказывали, потому что отличить дракона в человеческом облике от обычного хомо мог лишь маг, да и не всякий.

Обычную человеческую пищу эльфы не очень любят, хотя могут есть без урона для организма. Просто для них наша пища столь же «перепрянена», если можно так выразиться, сколь для меня — гномская. Там, где Фред добавляет к оленине две-три ягоды можжевельника на порцию, эльфийский повар употребил бы одну — а то и вовсе заменил бы можжевеловые ягоды эльфийской приправой мелдор, являющейся смесью двадцати семи трав.

Люнденвикские рестораны высокого класса обычно включали в меню три — четыре специфических эльфийских блюда, которые, надо признать, не часто бывали востребованы — слишком пресные для людей…

При этом дроу предпочитали пищу более острую и пряную, и собственных заведений не открывали. Да и невыносимо было бы для истинного дроу тратить свои лучшие годы, сидя на одном месте в человеческом городе.

— Сколько эльфийских блюд мы обычно ставим в меню? — спросил Норберт у Джонатана.

— По сезону, от трех до шести. Больше всего летом и осенью, зимой эльфы в Люнденвик особо не ездят. Если только из посольских кто забредет, — отрапортовал тот.

— Ну, «Зеленые аллеи», как всегда, на тебе, Майя. — Она кивнула. — Лиза, а ты возьми на себя остальное эльфийское меню, пожалуйста. Я тебе дам рецептурный сборник, освежишь в памяти.

Обычно меню «Оленьего рога» обновлялось полностью с началом сезона, то есть, в конце марта, в конце мая, в начале сентября и в конце января. Но небольшие изменения в меню Фред вносил еженедельно. Он же расписывал закупки продуктов, а кое-что покупал и сам, он же контролировал рецептуру и разбирался с неудачами. А в последние два месяца он и готовил, с тех пор, как Арман, наш предыдущий шеф-повар, перебрался на королевскую кухню.

И когда он все это успевал? Мы вчетвером еле смогли разобраться с рецептурой и закупками!

Но в результате открываться решили с субботы, новое меню приобрело вид стройный и убедительный, списки по категориям продуктов были написаны и с курьером отправлены ответственным, а я забралась в кресло с увесистой книгой «Ma nin antatyё I yulma miruvorё», что переводится с квенья приблизительно как «Прошу, передай мне кубок пенного меда» — всего-навсего краткая книга эльфийской кулинарии. Тащить домой такую тяжесть мне и самой не хотелось, да и Норберт сильно напрягся по этому поводу — книга была редкая, подарок прошлого эльфийского посланника при королевском дворе в Люнденвике. Поэтому, пролистав том и выбрав несколько вариантов, я запустила в книгу заклинание-копировщик. Не задумавшись, не удивившись — просто произнесла мысленно нужные слова и сделала жест рукой.

И остолбенела — святая Эрменджильда, у меня все получилось!

Этого не могло быть — еще пять лет назад, когда я едва выжила после белой лихорадки, сожравшей половину моей семьи, мои магические способности были полностью заблокированы. Белая лихорадка распространяется только среди людей с магическими способностями не ниже третьего уровня, при этом не трогает некромантов, магов крови, почти не задевает магов земли. Зато водяников и магов жизни убивает почти наверняка.

Никто не знает, почему я выжила. Скорее всего, сработала эльфийская четверть моей крови, о которой бабушка предпочитала молчать, сжав зубы — в самом деле, какая женщина будет довольна, если бывший муж через сорок лет после развода все еще выглядит на двадцать пять, не старше? А сколько ему лет в действительности, знают только эльфийские летописцы…

Я выжила, но лихорадка забрала моих сестру и брата, тетушку Лидию (о чем никто не жалел) и… мои магические способности.

И вот вдруг из каких-то глубин моей памяти выплыло слово и жест — и сработало!

Я раскрыла рот, чтобы завопить от радости — и сжала зубы. Нет, я помолчу. Слишком странные события происходят вокруг, чтобы открывать свои козыри без необходимости.

У меня было два дня до открытия ресторана, и я собиралась посвятить их не только посещению эльфийских магазинов столицы и покупке специфических продуктов, но и самому разнузданному сованию своего носа в чужие дела.

— Норберт, ты не занят? Можно?

— Что спрашивать, ты уже вошла, — буркнул хозяин кабинета.

— Я уже даже и сижу, спасибо большое! Я с вопросами, оторвись от экрана. — Я точно знала, что Норберт не работает, а играет в модную компьютерную игру «злобные мухи», поразившую народонаселение Люнденвика. Ну, по крайней мере, ту его часть, которая умела обращаться с компьютерами.

Вообще город наш — да и все королевство Аргайл — довольно четко был разделен не только географически (то есть, Верхний и Нижний город, соединенные фуникулером), но и социально, и, как следствие социального разделения — психологически.

В верхнем городе не только не чурались современных благ цивилизации, достижений магии и науки, но и всячески старались их продвигать. Конечно, немало значила позиция Его Величества Кристиана II, а он щедро субсидировал обе Академии — Магическую и Естественных наук, назначил солидные ежегодные премии за открытия в двенадцати важнейших областях науки, включил в свой Совет не только Королевского мага, но и ректоров обеих академий. Кроме того, именно дворец первым получал все новейшие разработки, как магов, так и естественников — нужно ли говорить, что соперничество этих двух ветвей науки достигало порой необычайных высот?

Пусть соперничают и выдирают друг другу седые бороды в попытке доказать, какое из направлений науки важнее для королевства! Зато у нас были магические замки и светильники, компьютеры и фуникулер, магическая медицина и разработанные биомагией новые сорта растений, стазисные хранилища и коммуникаторы.

Нижний же город новинки принимал… не то чтобы со скрипом, но неохотно.

Конечно, никто не возражал здесь против магических замков, но вот для освещения предпочитали использовать старомодные электролампы. Компьютеры же им казались и вовсе бессмысленными предметами, баловство одно…

С другой стороны, вот кому ни глянь через плечо — а на большом экране всеми цветами переливаются «злобные мухи». Нет, чтоб древних философов читать…

— Значит, смотри, — продолжила я, дождавшись, когда Норберт с недовольным видом разгонит мушиную стаю. — У нас намечены три эльфийских блюда, как мы записали. Я изучу рецептуру и попробую упросить Дэвида, чтобы он меня потренировал на них. Вот сейчас и пойду.

— Давай, это разумно, — кивнул Норберт.

— Давай пропуск! — ну ясное дело, в королевский дворец не пускают кого попало. И я точно знала, что у Норберта постоянный пропуск есть.

Он возвел очи горе, но открыл сейф и пропуск выдал.

Глава 5

Дворец был возведен пращуром нынешнего короля лет восемьсот назад, в этаком классически дворцовом стиле «на все века» — стены с зубцами и башнями, стрельчатые окна, изгиб лестницы, которую охраняют мраморные львы. За восемь столетий его не раз достраивали, но общий облик дворца, если сравнивать с гравюрами и рисунками тех времен, изменился не сильно. Нынешний король Кристиан II внешний облик дворца тоже оставил неизменным, но внутри за двенадцать лет его правления поменялось многое, и прежде всего — порядки.

Предыдущий правитель, Адельстан V — дед Кристиана II, правил очень долго для человека, больше восьмидесяти лет. Его старший сын погиб вместе с женой, когда юному принцу Кристиану было лет шестнадцать, и загадочные обстоятельства этой гибели по сию пору запрещено было обсуждать, описывать — а лучше бы и не вспоминать. Ходили тогда слухи, что постарался младший сын Адельстана, Георг — но в том же году он пропал в море вместе с флагманом королевского флота, линкором «Герцог Брекон-Биконс». Таким образом, после смерти старого короля власть досталась его внуку, человеку молодому (ему к моменту коронации исполнилось всего двадцать девять лет), прогрессивному и весьма энергичному.

За двенадцать лет правления он полностью обновил Государственный Совет и половину Кабинета министров, издал ряд новых законов — чего стоил хотя бы закон о полном запрещении рабства и пожизненной ссылке на рудники за работорговлю!.. Существенно разбавил охрану из орочьих наемников, традиционно охранявших лично короля, магами и воинами дроу, разрешил свободное издание газет и журналов и подписал приказ о свободном въезде и выезде из страны для всех желающих, не обремененных долгами или иными обязательствами.

Либерализм его простирался так далеко, что несколько лет назад во дворце стали издавать собственную газету — еженедельник с цветными фотоотчетами с балов и охот, объявлениями о сеансах написания портретов фрейлин очередным опекаемым живописцем и краткой информацией о свадьбах, рождениях и даже — о ужас! разводах.

Словом, вполне приличный оказался правитель — не без закидонов, разумеется, но все в рамках нормы.

Какие закидоны, спросите вы?

Да минимальные.

Например, он всегда и везде одевался только в ахроматической гамме — черное и белое, ничего лишнего. Иногда это создавало трудности… м-м-м… церемониального характера. Например, древняя церемониальная королевская мантия — ну, как положено, принадлежавшая пра-пра-прадеду Кристиана II, зачарованная лучшими магами на неснашиваемость — была из красного бархата.

Ну и ничего, прекрасно вышли из положения — красную мантию объявили национальной реликвией и отправили в сокровищницу, а для короля-эстета пошили аж две новых: черную повседневную, отделанную серебристой лисой, и белую парадную, с горностаями.

Откуда мне это известно? Ну, вообще-то в монастыре нас не только вышивать учили — курс этикета и манер давался в объеме пятнадцати часов в неделю! Почти столько же, сколько отводилось на химию и биологию, вместе взятые.

Еще до коронации Кристиан II женился на Клотильде, младшей дочери короля соседней (через пролив) Астурании — исключительно красивой зеленоглазой брюнетке, с удовольствием занимающейся не только благотворительностью и балами, но также опекавшей театры, музеи и картинные галереи, музыкантов и поэтов. Детей в королевской семье было уже четверо, и, по слухам, намечался пятый.

Ворот на территорию королевского дворца было, понятное дело, несколько.

Во-первых, Парадные ворота, которые открывались три раза в году в национальные праздники, исключительно для парадного выезда короля. В той самой белой мантии.

Во-вторых, Южные ворота, которыми пользовались придворные, члены Королевского совета и прочие служащие высокого ранга, а также гости дворца.

В-третьих, Охотничьи — они тоже открывались редко, как и парадные; как следует из названия, именно через них отправлялась королевская охота.

В-четвертых, Соляные или Северные ворота, самые широкие и самые, наверное, используемые — сюда идут слуги, доставляются припасы, здесь проходят все те, кому не по рангу пользоваться Южными воротами — или, как мне, кому лень обходить пару миль вокруг стен.

И последние — ворота Последней надежды, устроенные еще восемьсот лет назад над рекой и ведущие в королевскую тюрьму Рэйвенайз. Монарх у нас просвещенный, поэтому в этой страшной (по слухам) подземной тюрьме камеры давно пустовали. Однако ворота держали рабочими — кто знает, как повернется? Вон, всего лет двадцать назад, в конце правления его величества Адельстана, Рэйвенайз заполнили участники мятежа, пытавшиеся посадить на трон троюродного брата короля, герцога Камбрийского.

Думаю, вы поняли, что историю в монастырской школе вдалбливали в наши головы тоже добросовестно.

Глава 6

Итак, идти до Южных ворот мне было лень, поэтому я предъявила пропуск двум стражникам в кирасах, прошла через процедуру сличения ауры и оказалась на территории дворца. Путь мой лежал на дворцовую кухню, к Дэвиду Бочковски. Мы с ним договорились, что я приду в спокойное время, часов в двенадцать, когда подается легкий ланч и со всем справятся младшие повара.

Дэвид был великолепен в белом колпаке с вышитой короной и куртке с рубиновыми пуговицами в два ряда! Конечно, он раскритиковал наш выбор блюд для эльфийского меню и даже расщедрился на объяснения: готовить сложно, ингредиенты дорогие и редкие, вкус для нетренированного человека мало отличается от стандартного меню для хомо.

— И вообще, — он посмотрел на потолок в приступе вдохновения, — вообще, плюньте вы на это пока. Оставьте только «Зеленые аллеи» из эльфийских десертов, там подача нестандартная.

Ну, еще бы, конечно — нестандартная! Десерт этот — мороженое с горячей серединкой, подается традиционно на льду (а в современных технологически оборудованных заведениях — на сухом льду, создающем этакое облако), а в ушах пирующего звучит знаменитая мелодия «Зеленые рукава».

Мы еще немного поболтали об «Оленьем роге» и общих знакомых, и я оставила Дэвида воспитывать младших поваров.

Ну что же, раз уж я попала во дворец, надо воспользоваться случаем. Поищу-ка я библиотеку, был у меня когда-то там знакомый — господин Гловер, чудный очень немолодой хранитель, приятель дядюшки Ф., бывавший у нас в гостях еще тогда, когда вся семья жила в Вицнау. А потом неплохо было бы зацепиться языком с какой-нибудь из младших фрейлин, потому что нет лучшего источника сплетен и частной информации, чем эти блондинки в розовом и шатенки в голубом.

Господин Гловер был на месте — все такой же, как и десять лет назад, когда я видела его в последний раз: совершенно седой, худой и высокий, в длинной синей мантии и золотых очках, с рассеянной улыбкой. И, вот приятно, не просто меня узнал — он мне обрадовался. Выспросив последние новости о родителях, родственниках, общих знакомых (никогда бы не подумала, что у меня ТАКОЕ количество родственников!), он выдал мне Бархатную книгу, подшивки дворцовых газет за последние шесть лет вместе с кучей пыли и список фрейлин, в котором я с радостью нашла знакомое имя. Гвендолен Файролл, ну разумеется! Пять лет за соседними партами в монастырской школе! Оказывается, она не вышла скоренько замуж, а перебралась в столицу и заняла место рядом с ее величеством. Более того — она занималась приглашениями на балы, и, следовательно, просто обязана была знать обо всех трениях, любовных историях и различных неприятностях, которые хотя бы гипотетически могли испортить атмосферу королевского бала.

Желтая гостиная, где, как мне сказали, я могу найти мисс Файролл, была небольшой и очень светлой. Высокие окна со светло-желтыми легкими шторами выходили в парк, и остатки желтой листвы не заслоняли полуденного осеннего солнца. Гвен — или я теперь должна называть ее исключительно «мисс Файролл»? — сидела в кресле, держа в левой руке несколько листов бумаги, а пальцы правой в задумчивости дергали мочку уха.

— Мисс Файролл? — окликнула я негромко.

Она повернулась, мгновение вглядывалась в меня, не узнавая — и вдруг, взвизгнув, вскочила.

— Лиза!!! Господи, откуда ты здесь? Покажись, я сто лет тебя не видела и вот только что буквально вспоминала!!!

После пары минут несвязных восклицаний, объятий, вглядывания в лица она усадила меня в кресло и сказала твердо:

— Ну, рассказывай.

Пожалуй, и Гвен мало изменилась за последние годы.

Вот странное дело — когда я гляжу в зеркало, я нахожу очень мало общего между невысокой, сероглазой, русоволосой и неприметной девушкой, отражающейся в стекле, и портретами пятилетней хохотушки, или двадцатилетней смеющейся адепткой с группового портрета выпускниц школы при монастыре святой Бригитты.

Ну, другой человек!

А все люди из моей прошлой жизни, кого я встречала сегодня, словно только что оттуда, из того прошлого времени. Та же Гвендолен была в двадцать лет пухленькой смешливой блондинкой, обожавшей сливочное мороженое, котят и знаменитого менестреля Энвара Серебряного. В двадцать пять, возможно, котята заменились тигрятами из королевского зверинца, а Энвар Серебряный — Тианумиэлем Полночным, но манипулятором Гвен осталась все таким же классным, что весьма помогало карьере при ее величестве.

Ну что же, день прошел плодотворно.

И главное — из кучи сплетен, оброненных замечаний и напечатанных объявлений я вынесла кое-что полезное. А именно — кто такой господин Ландорсэль, кто его продвигает (прямо таки пропихивает!), и почему ему так хотелось покомандовать именно на кухне «Оленьего рога».

Господин Ландорсэль был женат на старшей дочери главного мажордома двора, Макферсона. Дочь получилась не вполне удачная — ростом с сидящую собаку, почти как гномка, с плоским, будто блин, лицом и жидкими блеклыми волосами, она не была умна или особо глупа, не проявляла талантов ни в одной области… словом, мисс Гленда Макферсон легко описывалась словом «не». Когда Гленде исполнилось двадцать два года, ее родители приуныли, спихнуть девушку замуж становилось совсем проблематично. Но тут неожиданно на нее упало благословение богов в виде солидного наследства от двоюродной бабушки, все свои сто двадцать лет прожившей в далеком Парсе, а через пару месяцев возник и господин Ландорсэль с предложением руки и сердца. Макферсон был фактически правителем всей парадной части дворца, и, как человек очень умный, не стал брать на главную королевскую кухню новоиспеченного зятя. Ему — зятю — дали поработать год в одном из загородных поместий его величества, после чего решили осчастливить какой-нибудь из столичных ресторанов.

Наш же «Олений рог» попал в список под первым номером уже из-за особенностей биографии владельца: оказывается, Норберт был-таки женат, хотя и недолго, года три. И бывшая его теща состояла в ближайших подругах мистрис Макферсон…

Ладно, поживем — увидим. Будем надеяться, что в списке Макферсона был не один наш ресторан, и чаша сия нас минует… Да, и выяснилось, каким образом Норберт оказался занесенным в белый список — оказывается, он был единственным в королевстве специалистом по наречию дварфов — расы, родственной гномам, но в отличие от гномов, категорически отказывающейся от любых контактов с иными расами. Вообще любых — даже от войн. Поскольку жили дварфы в глубине пещер на острове в Северном море, никто особо не горевал от отсутствия контактов. Но мало ли что? И человек, способный понять мрачных коротышек, живущих возле холодного моря, считался для государства особой ценностью.

Глава 7

Неделю мы спокойно проработали, по мере сил замещая Фреда. Его уже отпустили из госпиталя, но пока рекомендовали отлеживаться и отпиваться травяными отварами.

Понедельник, 23-е октября, был в ресторане выходным. Норберт было заикнулся о внеплановом рабочем дне, а то запись на столики пошла уже на вторую половину ноября — но мы в едином порыве эту инициативу отвергли; все-таки каждому добавился солидный кусок обязанностей к его обычной работе. А вот вторник начался с новых непоняток.

— Лиза, ты не знаешь, у нас мистрис Робертс не в отпуске? — спросил Норберт.

— Не знаю, мне она заявление не подавала, — ну да, я занималась еще и «кадровыми вопросами» в нашем небольшом коллективе. — А что?

— Судя по всему, она вчера не убиралась у меня в кабинете — ты ж знаешь, она всегда все фигурки переставляет по-своему. А на кухне убрано?

Фигурки — это коллекция овец, которую Норберт собирает уже года три. Овечье стадо пополнялось новобранцами из всех стран мира, разрослось до семидесяти с лишним штук, занимает отдельный шкаф в кабинете и является предметом особой гордости Норберта. Деревянные, каменные, плюшевые, набитые вишневыми косточками, стеклянные и керамические, всех цветов и размеров, овцы составляли композиции, понятные только самому пастуху. Несколько самых любимых овец стояло на письменном столе Норберта, справа от монитора, и каждый рабочий день он начинал с того, что, шипя и плюясь, расставлял в «правильном» порядке овечек, которых наша уборщица мистрис Робертс переставляла по-своему.

Не думаю, чтобы она вкладывала какой-то особый смысл в перестановку фигурок, скорее всего, просто они мешали ей вытирать пыль…

На кухне мистрис Робертс должна была помыть полы, собрать грязные полотенца и повесить новые, стереть пыль с полок и прочих горизонтальных поверхностей — кроме рабочих столов, которые мыли сами повара, и к которым никого не допускали.

Судя по полотенцам, на кухне она тоже не появлялась.

— Может, заболела? — неуверенно предположила Майя.

— Да ладно, я за четыре года ни разу не видела, чтоб она болела! В августе она на три недели уезжает в отпуск, и я даже не знаю — куда. И все, остальное время она работает. Вроде бы.

— Лично я ее вижу раз в месяц, когда выдаю ей зарплату, — добавил Норберт.

Действительно, Норберт был среди нас самой ранней пташкой, приходил в ресторан аж к трем часам дня; уборщица же имела собственный ключ и к часу дня, убравшись и закрыв ресторан, уходила по своим неведомым делам. Я имела возможность в этом убедиться, когда как-то раз мне пришлось зайти на работу с утра за забытым накануне кошельком.

— Она живет в Нижнем городе, так ведь? — спросила я.

— Да, на Ясеневой, в частном доме.

— Я сегодня все равно туда собираюсь в чинскую лавку, сычуаньский перец кончился. Могу зайти и спросить, что случилось — это в квартале от Ясеневой.

— Ну и отлично, хлопнул ладонью по столу Норберт. — Выдай пряности на сегодня по меню и иди прямо сейчас.

Фуникулер доставил меня в Нижний город за считанные минуты. До лавки господина Сяна было от нижней станции минут десять неспешного хода.

Господин Сян перебрался в Люнденвик из великого Бэйцзина много лет назад, и, хотя прижился здесь не хуже любого другого иммигранта, уклад сохранил традиционно чинский. Впрочем, все его соотечественники — а они населяли целый квартал в Люнденвике — носили шелковые халаты и длинные косицы, при разговоре часто кланялись собеседнику, предпочитали зеленый жасминовый чай прославленным сортам из дарджилинга и были безукоризненно честными в делах, чем бы ни занимались. Чаще всего чинцы держали прачечные (и стирали отменно), ресторанчики с национальной кухней, особо любимые дроу, служили рассыльными, или, вот как господин Сян, держали лавочки с самым разнообразным товаром. Я сама видела, как один из постоянных покупателей господина Сяна, имевший привилегию рыться в свежепривезенных сундуках, с криком восторга откопал небольшой ящичек темного дерева, где на светлом бархате засветилась в утренних солнечных лучах необыкновенной красоты ваза перегородчатой эмали.

Меня же в лавке господина Сяна интересовали, в первую очередь, пряности — сычуаньский перец, галангал, листья лимонного каффира и зеленый кардамон. Но я не собиралась отказывать себе и в удовольствии покопаться в очередном сундуке с шелковыми тканями, вазами и загадочными плетеными коробками, мало ли, что найдется полезного. Или бесполезного, но совершенно необходимого!

Так что к дому мистрис Робертс по Ясеневой улице я подходила уже после шести вечера, когда начинало темнеть.

Дом был небольшим, одноэтажным, его окружал невысокий заборчик, за которым темнели кроны нескольких деревьев — яблони, судя по всему. Ну да, вон и яблочко в кроне осталось несорванное. Окна в доме светились, значит, хозяйка дома…

Звонка возле двери не было, и я постучала дверным молотком.

Дверь мне открыл здоровенный молодой человек, с трудом помещавшийся в дверном проеме. Пожалуй, я бы занервничала, если бы встретила такого темной ночью в припортовом квартале…

— Здравствуйте! А можно ли увидеть мистрис Робертс? — вежливо поинтересовалась я.

— Нет.

Вот просто так — нет, и все. Да уж, его нельзя назвать болтливым…

— А-а-а… а почему? Ее нет дома? — я все еще надеялась на инстинктивную доброжелательность собеседника.

Но не тут-то было. Он повторил свое «нет» и попытался закрыть дверь. В это время из дома раздался другой голос, женский и, вроде бы, женщины в летах.

— Марик, кто там?

— Ошиблись домом! — ответил нелюбезный Марик и попытался вытеснить меня с крыльца.

— Ничего я не ошиблась! — закричала я, и вцепилась в перила. Да что ж это такое, я ему что — куль с овсом? — Мне нужна мистрис Робертс, я с ее работы!

— С работы? — детинушка отлетел в сторону, как пушинка — хорошо, что мою руку перед этим выпустил, а то бы оторвал! — от леди Линнерс или из кабака этого?

Передо мной воздвиглась совершенно потрясающая женщина. Ростом она была не меньше того самого Марика, а значит, головы на две меня выше; если прибавить к этому широченные плечи и бедра, ручищи… где-то там, под притолокой терялась громадная голова с рыже-седым пучком волос и неожиданно приветливым лицом. Глаза, зеленые, как молодая трава, весело улыбались.

— Ну… вообще-то из кабака. Из ресторана «Олений рог», то есть. Просто мистрис Робертс не пришла сегодня убираться, и вот… мы подумали… — последние слова я почти прошептала.

— Проходите, пожалуйста, — и женщина отступила от двери; Марек отирался за ее спиной, незаметный, как трехдверный платяной шкаф.

Я вошла не без опасений. Ситуация становилась совершенно непонятной. Где мистрис Робертс, и кто эти люди?

Женщина показала на левую дверь — ага, гостиная, по-видимому, — и предложила мне присесть в мягкое низкое кресло. Я покосилась на нее (надеюсь, что незаметно!) и, выдавив улыбку, села на краешек жесткого стула напротив нее.

— Меня зовут Лиза фон Бекк, я работаю в ресторане «Олений рог». Я бы хотела поговорить с мистрис Робертс, — повторила я, представляясь.

— Талина я, Талина Макдугал, сестра ее, — женщина опустила глаза. — А Марьяны нету. Вчера умерла в больнице.

— Ох! Примите мои соболезнования! А… что случилось с ней?

— Никто не знает. — Талина тяжело вздохнула. — Соседка прибежала ко мне, я-то тут через две улицы живу, и говорит — мол, у Марьяны свет горит, а полдень давно уже. А дверь не открывает никто, она стучала. Собак-то мы здесь не держим, шумно очень… Ну вот, у меня ключ был, мы открыли — она в постели лежит, лицо бледное, аж в зелень, и почти и не дышит. Ну, Марек за лекарем побежал, тот карету медицинскую вызвал, она в больнице и умерла через пару часов, так в себя и не пришла.

— Ясно… Госпожа Талина, тогда я не буду отнимать ваше время. Вы, когда вам будет удобно, зайдите в «Олений рог», ваша сестра за последний месяц деньги не получала. Только не раньше четырех часов, хорошо?

Мистрис Макдугал кивнула.

— И о похоронах нас известите, пожалуйста — наш директор, господин Редфилд, наверное, захочет прислать цветы.

— Да, спасибо, так и сделаю, — она снова кивнула.

В дверях я остановилась и спросила:

— А как найти того доктора, который ее лечил?

— Не доктор он, просто лекарь, господин Йонссон. А здесь же, на Ясеневой и живет — через четыре дома в сторону улицы Маковников, с синей крышей такой дом, и наличники резные.

Некая смутная догадка заставила меня пройти до дома лекаря, я надеялась, что в такое время, позднее для Нижнего города, он будет дома. Но господин Йонссон отсутствовал, и я оставила записку с моими координатами в руках его служанки, странноватой белесой девицы, косившей просто страшно.

Во вторник последний клиент ушел из ресторана уже так поздно, что можно было считать это ранним утром среды.

— Норберт, давай начинать в семь, а не в восемь, а? Иначе мы перейдем на полностью ночной образ жизни, — предложил Джонатан. — У меня жена уже забыла, как я выгляжу.

Ну, понятное дело — ему, бедняге, приходится тяжелее всех; мало того, что он все время на публике и должен держать лицо, так и уходит он последним. Я-то вообще могла бы оставить пост около полуночи, благо пряности все были расписаны, а эльфийских блюд сегодня никто не заказывал. Но вообще он прав, мы так человеческий облик потеряем, отрастим вместо рук ножи и поварешки…

— Так ведь они будут раньше приходить, но все равно досиживать до рассвета! — хмыкнул Норберт, который тоже сидел до последнего клиента и нередко брался за кастрюльку или бегал с подносом.

— Тоже верно… — Джонатан потер глаза руками и пошел к двери.

Норберт позвенел ключами:

— Лиза, ты домой? — я утвердительно кивнула. А куда еще я могу пойти в три часа ночи? — Тогда я тебя провожу. Завтра я с утра во дворец, нужно в банк выручку сдать будет. Сделаешь?

— Сделаю, конечно, — я от души зевнула. — Пошли тогда уже, а то я тут и усну.

Глава 8

Разбудил меня стук в дверь. В десять утра. Ненавижу!!!

Открыв один глаз — второй открываться никак не хотел, — я смотрела на совершенно незнакомого человека с длинными седыми волосами, завязанными в хвост. Потертая кожаная куртка, высокие сапоги, большая сумка на плече — я бы решила, что это охотник или путешественник, но пахло от него травами и лекарствами. И самую чуточку — болезнью.

— Господин Йонссон? — предположила я.

— Госпожа фон Бекк? Мне передали вашу записку…

— Да-да, проходите, пожалуйста. Прошу извинить мой вид, я работаю допоздна… — я провела лекаря в гостиную. — Присаживайтесь и простите меня, я на минуту.

Минута растянулась на все десять, но, вернувшись в гостиную, я, по крайней мере, натянула штаны и рубашку, была умыта и смотрела на мир обоими глазами.

— Чай, кофе?

— Нет, благодарю вас. Госпожа фон Бекк, так чем я могу быть вам полезен?

— Да, конечно, простите. Спасибо, что так быстро откликнулись. Скажите, вы лечили мистрис Робертс?

— Ну, собственно, лечить я не мог — там было сильнейшее отравление. Я сразу вызвал карету из ближайшего госпиталя, ну, и постарался промыть желудок, насколько было возможно. Мистрис Робертс была без сознания, так что в одиночестве я немногим мог помочь. А мистрис Макдугал плохо сделалось, ее сынок на кухне отпаивал…

— Я поняла, спасибо вам. А в какой госпиталь ее отвезли?

— Ближайший у нас — святого Фомы, туда и отвезли.

— А чем она отравилась, неизвестно? — задала я последний вопрос.

— В госпитале исследуют, скажут точно. Но я так думаю — грибами. Ей накануне грибов привезли, я знаю, она жене моей говорила. А с поздними осенними грибами бывает всякое…

Я заплатила лекарю за визит и отправилась на кухню за вдохновением. Пожалуй, сегодня, чтобы проснуться, выпью пряного кофе по рецепту графини Эверсан-Валтер — с розмарином и базиликом. За чашкой кофе и рогаликом с медом я составляла план на сегодня.

Во-первых, отнести выручку в банк. Ну, это несложно, гномий Драхтаугалергн-банк, где Норберт держит счет «Оленьего рога», по соседству, на меня и доверенность давно оформили.

Во-вторых, пожалуй, госпиталь святого Фомы — есть у меня там один знакомый, который поможет разведать, что же случилось с мистрис Робертс.

В-третьих, наверное, нужно позвонить Дэну и рассказать ему, что мне удалось разведать. Если бы он был только майором Паттерсоном, Главой столичного управления безопасности, ему все эти истории были бы не нужны и неинтересны. Но он был еще и Дэном Паттерсоном, моим другом детства.

А дальше видно будет.

Так я и поступила.

Для начала достала из сейфа и закопала поглубже в сумку мешочек с наличными и конверт с чеками. Тяжесть была небольшая: большинство посетителей расплачивались чеками или магическими платежными картами; лишь немногие по старинке носили с собой кошель с золотыми дукатами и серебряными гроссами.

Возле входа в Драхтаугалергн-банк стояли два охранника-гнома с громадными секирами. Если бы я когда-то не видела, как эти невысокие крепыши управляются с секирами чуть ли не с них ростом, в жизни бы не подумала, что от таких охранников будет толк. Вопреки расхожим представлениям, секиры они передо мной не скрещивали, а, чуть наклонив головы, дали пройти в дверь — огромную, в два моих роста, толстенную… Я думаю, если бы не зачарованный дверной противовес, мне бы ее ни в жизни не открыть.

Знакомый мне клерк, господин Свирфнедс, тщательно проверил кристалл с подписью, дающий мне право распоряжаться счетом «Оленьего рога», отпечаток моей ауры, подозвал кассира и дал указание принять деньги. Кассир пересчитал монеты трижды, проверил суммы на чеках и, наконец, с поклоном назвал депонируемую сумму — три с лишним тысячи золотых дукатов. Неплохо, за один-то вечер! Такое впечатление, что гости ресторана не только стали брать более дорогие блюда, но и резко увеличили количество заказываемого к ним вина, хмельного меда, крепкого келимаса с отрогов южных гор и даже гномьего самогона.

Пожалуй, надо будет сказать Норберту и нашему сомелье Бернару Лакомбу, что спиртное в погребах может закончиться быстрее, чем они ожидали!

Ну что ж, теперь в Нижний город! Меня ждет госпиталь Святого Фомы.

От фуникулера до госпиталя было минут сорок пешего хода, начал накрапывать мелкий дождичек, и я подумала о кэбе. Вот только как я ни крутила головой, ни одного не было видно, поэтому я тяжело вздохнула, натянула капюшон плаща поглубже на лицо и отправилась пешком. Через пару минут за спиной у меня раздался скрип колес и такой же скрипучий голос:

— Мистрис желает кэб?

— Да, отлично! В госпиталь святого Фомы, пожалуйста! — воскликнула я, и с радостью забралась в темную кабинку. Капюшон снова упал мне на лицо, и я так и не поняла, откуда на мою макушку свалился тяжелый удар…

Глава 9

Очнулась я, почувствовав сразу множество неприятных вещей.

Во-первых, зверски болел затылок. Во-вторых, пошевелить руками я не могла, из чего было понятно, что руки у меня связаны — к счастью, не больно, чем-то мягким, и к тому же — впереди. В-третьих, было душно и пахло пылью, старыми книгами и почему-то ладаном, сразу очень захотелось чихнуть. Ну и, наконец, в-четвертых, вокруг было темно. Разумеется, я сразу открыла глаза — я же не герой авантюрного романа, который, очнувшись со связанными руками и подвешенный за ноги над пропастью, все же делает вид, что он все еще без сознания, дабы героически подслушать планы врагов.

Подслушивать было некого, потому что никаких врагов рядом не наблюдалось.

Ах да, было еще и в-пятых. Чертовски хотелось в туалет.

Ладно, будем разбираться с проблемами по мере возможности, раз уж они поступили все разом. Лежу я вроде бы на земляном полу, хорошо, что на мне кожаные куртка и штаны…

Темнота была не абсолютная — какие-то струйки света пробивались через щели между досками, закрывавшими, по-видимому, окно. А, поскольку по голове я получила утром, получается, что провалялась я без сознания не долго, день все еще в разгаре.

Ноги были свободны, кряхтя, я извернулась и встала, чтобы подойти поближе к свету. Мои запястья опутывала какая-то темная лента, подергав руками, я смогла ее довольно сильно растянуть. Можно было бы ее и снять, но тут я решила последовать-таки примеру персонажей романов приключений, и пока не открывать врагу свои возможности.

Ага, если какой-нибудь враг вообще появится!

Такое впечатление, что меня сунули в чулан и заперли, чтобы не мешалась под ногами.

А кому я могла помешать в последнее время?

Не высовывается ли здесь хвост от истории с бульоном? И тогда, возможно, смерть мистрис Робертс тоже вовсе не из-за грибов случилась?

Так, минуточку!

Ведь мистрис Робертс приходила убираться обычно с утра — у нее были все ключи, и наутро она мыла полы, вытирала пыль и приводила в порядок кабинет Норберта, гардероб для клиентов и нашу раздевалку; разделочные столы и плиты повара мыли сами, сразу по окончании работы.

И наш бульонный диверсант был в ресторане с утра.

То есть, уборщица вполне могла впустить кого-то постороннего в ресторан, или же, как вариант, могла сама всыпать нечто несвойственное в размороженный бульон.

Нет, всыпать не могла. Она была, конечно, с крупными тараканами в голове, но абсолютно честная. Скорее, возможен вариант какой-нибудь подруги — мол, ах, дорогая, я хочу посмотреть, где ты работаешь!

Тоже нет, это неестественно выглядит — так может разговаривать светская дама; или даже, скорее, дама, изображающая светскую. А мистрис Робертс работала уборщицей, и подруги у нее были наверняка такие же — женщины среднего возраста, всю жизнь занимавшиеся нелегкой работой.

Но Талина Макдугал что-то сказал про вторую работу — у леди Линнерс, так, кажется? И вот оттуда вполне могут расти корни этой истории.

Все, надо выбираться отсюда. Надо выяснить, кто такая леди Линнерс, и какое отношение она может иметь к испорченному бульону?

Я повернулась спиной к окну и осторожно, чтобы не споткнуться обо что-нибудь, двинулась к противоположной стене. Стена была холодна и шершавая, двери не наблюдалось. Ведя руками по стене, я пошла вправо — ага, вот и она! Дощатая дверь, пальцами прощупываются щели, но света за ней не видно. И тихо. Похоже, что никакие враги не собираются немедленно лишать меня чего-нибудь дорогого или страшно пытать, чтобы узнать рецепт приготовления десерта «Зеленые аллеи». Более того — похоже, что никаких врагов поблизости нету вообще!

Несерьезно как-то ко мне относятся, даже обидно.

Я избавилась от темных лент, опутывающих руки и размяла пальцы. Так, сперва свет.

— S´ilringa faina!

Неяркий голубой огонек зажегся передо мной. Ах, боги и демоны, как же вовремя ко мне вернулись магические способности! И как же приятно снова не только уметь, но мочь!

При свете я осмотрелась — да, сарай, причем практически совершенно пустой. Только в углу небольшая деревянная тумбочка. Заняться мародерством, что ли? Я дернула дверцу, и она открылась — пыльные тряпки, кипа бумаг — а это надо просмотреть, мало ли! Я сунула бумаги в сумку, которую человеколюбивые налетчики у меня не отобрали. Святая Эрменджильда, да они даже коммуникатор мне оставили! Ну, прямо как дети, честное слово.

Так, а это что, в уголке под тряпками? Коробочка, вроде как для небольшого ювелирного украшения. Внутри кольцо: простой тоненький ободок, серебристый — серебро, платина? И голубой камень в тонкой оправе, размером с ноготь моего мизинца. От кольца отчетливо веет Силой, ура-ура, я и потоки Силы опять чувствую! Коробочку тоже в сумку. Все, в тумбочке остались только тряпки, и больше в сарае ничего нет.

Я повернулась к двери. Ничего, похожего на нормальный дверной замок, не видно — скорее всего, снаружи, как всякий сарай, он закрыт на крючок или щеколду. Ну что ж, участь всякого железа — ржавчина.

— Linyenva asto! — с тихим шуршанием засов осыпался в пыль, и я осторожно открыла дверь. Шарик света нырнул впереди меня в короткий коридорчик, упирающийся еще в одну дверь, сквозь щели которой пробивался дневной свет. От толчка эта дверь открылась, и я выбралась в небольшой заброшенный садик.

Надо, пожалуй, хоть отряхнуться, а то первый же патруль городской стражи меня арестует за бродяжничество. Под старой яблоней, на ветке которой висело одинокое желтое яблоко, стояла бочка, до краев наполненная водой. Я посмотрелась в это импровизированное зеркало, тяжело вздохнула и полезла за носовым платком, хоть лицо протереть, а то так любой гном за рудокопа примет…

Глава 10

Я сорвала яблоко и вышла через покосившуюся калитку на улицу. Ни одной живой души, и тихо, как в лесу перед дождем; куда же это они меня завезли? Неужели в Косой Треугольник?

Косой Треугольник, самый странный район нижнего города, был внезапно, в один день, оставлен всем его населением. Люди и нелюди (а здесь жили, помимо многочисленных хомо, несколько оборотней и пара ассимилировавшихся орков) оставили все недвижимое имущество — дома, сады и огороды, все, что нельзя было погрузить в телегу и увезти, — и ушли. О причинах такого поступка их, разумеется, не один раз спрашивали и городские власти, которым пришлось решать проблему с жильем; и стражники, а затем служба безопасности; и маги, и представители Королевского совета — но все они, как один, не произнесли ни слова о том, что именно они оставили за спиной.

Было решено обследовать Косой Треугольник — мало ли, какие там могли завестись неприятности? — и первыми в поход отправился отряд студентов Магической Академии под руководством декана факультета общей магии; результаты им должны были зачесть как дипломную практику.

Ни один из студентов не вернулся через положенные три дня, что было странно. Еще более странно было то, что не вернулся и декан.

На поиски пропавшей группы отправили группу безопасников, усиленную тремя боевыми магами. Студентов они нашли довольно быстро — те весьма грамотно держали оборону в подвале одного из брошенных жилых домов, в лучших канонах боевого магического искусства выставив охранный периметр, усилив его самонаводящимися файрболами и закрыв куполом. Декан был в коме, и, сколько мне известно, так из нее и не вышел. Студенты о том, что с ними происходило, молчали вмертвую.

Из Косого Треугольника студенческую группу безопасники вывели легко и просто, а вот когда они попытались вернуться, чтобы всерьез обследовать этот район, по границе его мгновенно выросли все оплетавшие густые колючки.

Спящей Красавицы в этом районе города никогда не водилось, поэтому рубить колючки мечом никто не стал. Тогдашнему Главе службы безопасности терять людей не хотелось, никаких жизненно важных объектов в Косом треугольнике не было, поэтому король приказал вопрос закрыть, пока оттуда не полезло что-нибудь совсем уж ненужное. А что — бывали такие случаи, когда безбашенные дроу решили осваивать Истхавенский хребет и по незнанию стронули проклятие Древних…

Район решено было закрыть для посещений, по границе его выстроили ограду, не имевшую ворот, и по периметру пустили наряды стражи. Произошло все это лет двадцать пять — тридцать назад, то есть, еще при прежнем короле, но и по сей день никто из бывших жителей Косого Треугольника или их потомков не изъявлял желания вернуться и попользоваться брошенным имуществом.

Ну что ж, похоже, что я на собственной шкуре узнаю, почему этот кусок земли был брошен.

Плохо то, что внутри Косого треугольника не работали коммуникаторы, то есть, позвонить немедленно Дэну и закричать «Спасите, караул!» я не могла.

— Ну что же, — бодро сказала, — определимся на местности и пойдем. Как ни крути, до ограды периметра я должна добраться довольно быстро.

Через час я уже не была в этом так уверена. Да я ни в чем уже не была уверена — за то время, которое прошло с момента, когда я выбросила яблочный огрызок, даже одноногий пьяница, потерявший костыли, добрался бы до треклятой ограды. Но сколько я ни оглядывалась, она не мелькала и вдалеке, сквозь скудные желтые листья. Начинало темнеть, снова стал накрапывать дождь, и настроение неуклонно снижалось от отметки «Ща мы их!» до «Чаю бы горячего…».

Я выбрала возле покосившегося забора лавочку посуше и села. Нужно было подумать, а не гоняться за собственным хвостом.

Если меня сюда привезли в кэбе — значит, есть дорога. Меня ж не тащили за левую ногу, стукая попутно обо все кусты! Есть дорога, шириной как минимум два метра, и ворота, дыра, пролом в ограде, через которые этот кэб въехал и выехал. Значит, нужно вернуться к той калитке, из которой я вышла, и искать оттуда следы колес. Дорога мокрая, грунтовая — камнем тут отродясь не мостили, — должны быть следы.

И, разумеется, они были. Подсвечивая себе в темноте холодным голубым светляком, я дошла до высоких и весьма колючих кустов, неплохо маскирующих дырищу в ограде, и просочилась сквозь нее аккурат к моменту обхода патруля городской стражи.

Глава 11

— Ну, ты даешь! — со сдержанным восхищением сказал мне Дэн, распахивая решетку женской камеры городской тюрьмы. — А была вполне приличной девочкой… лет до пяти! И кто бы мог подумать, что ты попадешь под арест за незаконное проникновение на охраняемую территорию, сопротивление задержанию, нанесение тяжких телесных повреждений работникам городской стражи, находящимся при исполнении, нарушение спокойствия… В общем, ужас!

Две дамы сильно облегченного поведения, делившие со мной в последний час эту миленькую комнатку с решетчатой дверью, засвистели и зааплодировали в знак поддержки, и я с гордостью поклонилась в их сторону.

— Спасибо, что вытащил так быстро, — уже серьезно сказала я Дэну, когда мы разместились в его экипаже. — Надо Норберту позвонить, я ж опоздала уже несусветно!

— Я все сказал, не волнуйся. Тебя ждут завтра в обычное время.

— Спасибо, — повторила я.

— Давай, рассказывай, — велел майор Паттерсон. — Во что ты влипла? И кой темный понес тебя в Треугольник?

— Ты знаешь, я и сама пока не поняла. Я всего-навсего поехала вчера в Нижний город за пряностями в чинскую лавку…

Пока я изложила Дэну все подробности своих вчерашних и сегодняшних похождений, мы успели добраться до моего дома и вскипятить чайник. Несмотря на то, что за весь долгий день после завтрака я съела только то самое яблоко, есть мне не хотелось. Вообще-то, наступил «отходняк», и меня начало потряхивать от запоздалого страха, холода, понимания того, что никто и никогда бы меня в Косом Треугольнике не нашел, даже королевский маг — там же не только техника глушится, туда вообще никакие сигналы снаружи не поступают, в том числе и магические!

Я сидела в кресле, поджав под себя ноги и держа двумя руками кружку с горячим чаем, куда Дэн щедрой рукой бухнул чуть ли не полстакана моего лучшего келимаса, куталась в плед и старательно растравляла ужасное представление о том, что бы со мной было, если бы. Под пледом в собственном кресле было совсем не страшно это делать, а когда я дошла до собственного привидения, изводящего гнусных похитителей стонами, завываниями и звоном цепей, мне и самой стало смешно.

И тут мои мысли как-то сами собой обратились в сторону этих самых похитителей.

— Я так думаю, что эти приключения начались от дома мистрис Робертс, — сообщила я. — Непонятно только, почему они меня не пристукнули, а просто затащили в ту дыру и оставили. Как-то это нерасчетливо.

— Ты понимаешь, — Дэн присел напротив с рюмкой келимаса, — любому нормальному человеку или не-человеку очень трудно перешагнуть в себе эту границу: убить разумного.

— Но мистрис Робертс убили, ведь так? Кстати, как именно?

— Да, убили. Установлено, что это был растительный алкалоид, не имеющий к грибам никакого отношения. И в таком количестве, что можно было бы дракона в основной ипостаси убить. Я думаю, дело в том, что вашу уборщицу отравили. Отравитель не видел, как она умирала, поэтому как бы и не приложил к этому руки. А тебя надо было убить непосредственно, будучи рядом, глядя на получившийся в результате труп.

— Это ты про меня — «труп»? — икнула я от ужаса.

— Э-э-э… Знаешь, я поставлю охрану возле твоего дома. Не возражаешь? И магические сигналки на окна и дверь.

— Я ж не сумасшедшая, чтобы в такой ситуации возражать. Лучше даже не «возле», а в самом доме. Я не настаиваю, чтобы непосредственно в спальне, но рядом. Ну, или так, чтобы я видела их из окна. — А сигналки я и свои добавлю, подумала я. — Вот только я не пойму, чего же они добиваются…

— Поймем. Главное, не было бы поздно…

Проводив Дэна, я развесила сигнальную паутину по всем отверстиям в доме, в которые могло проникнуть что угодно крупнее мыши, трижды проверила запоры на окнах и дверях, несколько раз посмотрела в окно, чтобы убедиться, что обещанная охрана на месте и не спит… Словом, свежеприобретенная паранойя росла и расцветала.

С другой стороны, общеизвестно — если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят.

Снились мне такие увлекательные кошмары, что даже немного жаль было в очередной раз просыпаться с криком: то за мной по темным улицам Косого Треугольника гонялась толпа скелетов со светящимися красными глазами, то я ухитрялась заблудиться в коридорах королевского дворца и на меня с потолка лился кипяток…

Уже под утро я заснула так крепко, что не слышала ни вызов коммуникатора, ни стука в дверь — проснулась только тогда, когда мои сигналки выдали сирену, с одновременным воплем кого-то пострадавшего.

Как оказалось, когда я не ответила на сигнал коммуникатора, Дэн забеспокоился и послал мальчика-стажера проверить, не украли ли меня еще раз. Добросовестный стажер постучал в дверь, и, не получив ответа, решил зайти и проверить… Я отключила сирену, отпоила заикающегося стажера успокоительными каплями (а кто бы не дрожал, увидев в темном коридоре огромного мохнатого красноглазого паука? Ну, вот такая у меня получилась охранная сигнализация) и оттерла с его физиономии и куртки светящуюся краску, который выстрелила в него моя вторая сигналка.

В общем, когда я посмотрела на часы, было уже почти три часа дня, и надо было собираться на работу.

Глава 12

Слава всем богам, в ресторане все было как всегда — шумно, суматошно, вкусно. Майя мне едва кивнула, шепча губами легкое заклинание над застывающим фисташковым мороженым, Хаким, напротив, страшно обрадовался, схватил за руку и потащил к пряной кладовой, приговаривая:

— Ты где бродишь, тут без тебя жить невозможно, никто не знает, где шамбала! Где можжевельник? Где фенхель? Нету, говорят, надо Лизу ждать! А как ждать, клиент ждать не будет! Мясо ждать не будет!

Я погрузилась в работу — выдавала, взвешивала, отмеряла, растирала и обжигала. Срочно потребовался розовый перец и тертый свежий имбирь для харзуля, это такая очень редкая речная рыба; горячие закуски невозможно было подготовить без трюфельного экстракта и апельсинового желе; свежий базилик кончился, кажется, разом и во всем городе, и нужно было в пожарном порядке придумывать замену — хорошо, что в порыве любопытства я купила в чинской лавке траву периллы в стазисной упаковке (а как еще доставить с другого конца континента, из Наньцзина, эти свежие зеленые листья с бордовой оторочкой?). Ароматом перилла весьма схожа с базиликом, только погрубее. Словом, это был нормальный рабочий вечер, восхитительный в своей непредсказуемости.

Когда первая волна схлынула, ко мне в комнату зашел Норберт.

— Я похвастаться пришел, — сказал он. — Не знаю, с кем ты во дворце говорила, кроме нашего Дэвида, но на ближайшую неделю у нас на каждый день заказаны по три столика, для нужд дворца.

— Да ладно! Без имен?

— Без. Но оговорено, что столики в угловом кабинете, и ежедневно перед открытием ресторана маги Совета будут проверять все вокруг на предмет чего-нибудь непредусмотренного кулинарными книгами и справочником по этикету.

— Ну что же, — я пожала плечами, — Имеют право. После всех последних приключений я бы сама потребовала тщательной ежевечерней проверки, хотя бы для нашего спокойствия. А кто именно заказывал?

— Штат фрейлин ее величества, госпожа Файролл.

Гвендолен, спасибо, дорогая! С меня лучший шоколадный десерт из репертуара Майи!

— Ясно! Ну что же, это хорошо, мне кажется.

— И вторая хорошая новость, я всех уже порадовал — с понедельника на работу выходит Фред.

— Слушай, прекрасно! Прямо хоть думай о расширении…

— Вообще-то, — Норберт скромно потупился, — я уже подумал. Соседний дом продается вместе с участком земли. Можно было бы сделать еще зал и несколько кабинетов, и летнюю веранду, и сад. Вот только не знаю, продержится ли столько наша популярность?

— Посмотрим, как дела пойдут, ты же не должен принимать решение немедленно?

— Нет, но тут еще проблема…

— Какая?

— Мой бюджет может не выдержать и покупку, и ремонт с переделкой в новом здании, и поддержание ресторана… Надо искать кредит или брать компаньона. — Норберт вздохнул. — Мне страшно не хочется пускать сюда кого-то чужого. Думаю, придется останавливаться на варианте с кредитом — надо полагать, Драхтаугалергн-банк мне не откажет.

Думала я недолго. Норберт ничего не знает о моем финансовом положении, я ни с кем это не обсуждала — но я могла бы купить не только соседнее здание, но и еще десяток в Верхнем городе, и у меня останутся деньги на новые занавески. Действительно, не хотелось бы, чтобы здесь, в «Оленьем роге», появился кто-то чужой с возможностью командовать, указывать или кого-то уволить. Мне здесь очень комфортно, как было только дома, в Вицнау, в моей комнате на третьем этаже, с видом на снежные пики гор.

— А компаньона на какую долю в деле? — поинтересовалась я.

— На сорок девять процентов.

— Давай ровно половину, и я в деле! — и я достала чековую книжку.

Глава 13

Уже на следующий вечер зарезервированный столик в угловой кабинке был занят тремя дамами в шелковых, расшитых цветами, полумасках. Гвендолен я опознала сразу, и немедленно попросила Майю сделать тот самый шоколадный фондан с малиной и ягодами кармалии, который стоял на первом месте в списке предлагаемых нами десертов. Во-первых, он Майе удавался всегда, во-вторых, вкус получался совершенно божественный. А я помню страстную любовь Гвен к шоколаду еще по монастырской школе, где шоколад нам доставался нечасто.

Да, полумаски неожиданно стали модны в люнденвикском свете после визита их величеств в Серениссиму. Оттуда сопровождавший их двор вернулся с рассказами о потрясающих праздниках на воде, о городе, где лодки заменяют экипажи и принято более половины года закрывать свое лицо маской, о сиянии огромных люстр из разноцветного стекла и могуществе правящего клана водных магов Контарини…

Я в светских мероприятиях не участвовала, но свободную прессу никто не отменял, и наши газеты исправно пополняли коллекцию этих красочных рассказов. А на городских улицах появлялось все больше дам в полумасках.

В зал я не выходила, мне хватало работы — ресторан был полон, повара крутились, как белки в колесе. Как нарочно, больше половины заказов шло со специальными указаниями клиента — кто-то не выносил жареный лук, у кого-то была аллергия на цитрусовые или на какую-то из приправ, и требовалось срочно внести изменения в рецептуру.

После того, как пару лет назад один из гостей чуть не умер от анафилактического шока из-за аллергии на бадьян (а мы добавляем бадьян к жарящемуся луку для мясных соусов, он очень усиливает аромат), мы крупными буками пишем на каждой странице меню — «Просим предупреждать официанта об имеющихся аллергиях!»

Так что я, вслед за поварами и официантами, прыгала от полки с приправами к весам и от ступок к стазисному шкафчику, и даже не обратила внимания, когда дверь в мою комнату снова открылась. Но это был не один из поваров, пришедший за пряностями, и даже не официант со списком изменений — на пороге я с изумлением увидела низенького толстячка со смешной прической, высоко взбитым коком надо лбом. Господин Ландорсэль, какая неожиданность! А мне-то казалось, что этот персонаж уже не актуален.

— Так, а что у нас здесь? — проговорил он через плечо, обращаясь к почтительно склонившемуся за спиной тощему субъекту с бритой головой, в левой руке которого был блокнот, а в правой карандаш. Видимо, все сказанное господином Ландорсэлем немедленно заносилось на скрижали — может быть, даже высекалось на мраморе. — Джимсон, пометь, что здесь я хочу сделать свою комнату отдыха!

— Что вам угодно? — вежливо спросила я, старательно борясь со смехом. Ну, невозможно было бесстрастно смотреть на эти две фигуры!

— А вы, милочка, что здесь делаете? — соизволили обратить на меня внимание. — Вам что, не сказали, что вы уволены? Собирайтесь, уходите!

— Простите, но я с вами незнакома и не очень понимаю, почему вы здесь распоряжаетесь? Вы что, купили ресторан у владельцев?

— Каких еще владельцев? Норберт Редфилд единственный владелец, и он меня приглашал на должность главного шеф-повара еще месяц назад! Джимсон, в чем дело? Очисть помещение, что ты медлишь! — лысый Джимсон, расставив тощие руки, двинулся в мою сторону.

Я давно уже нажимала кнопку тревожной сигнализации, скрытую под полкой справа от меня; сигнал должен был идти в кабинет Норберта. Да, с моими вернувшимися магическими способностями я могла мигом скрутить обоих, но мне не хотелось эти возможности «засвечивать», я уже говорила. Дверь снова распахнулась, и появился Норберт.

— Лиза, что?.. — тут взгляд его упал на сладкую парочку. — А-а, господин Ландорсэль! Я уж и не чаял вас увидеть! Каким ветром вас занесло в наш ресторан, да еще и в служебные помещения?

— Но, Редфилд, как же?..

— Пойдемте-ка в мой кабинет, не стоит отвлекать поваров от работы. Госпожа фон Бекк, если Вы свободны, могу я попросить вас также подойти?

Я молча кивнула. Пусть выкатятся, я отсмеюсь и приду.

Тощий Джимсон двинулся было за своим повелителем, но после грозного рыка Норберта ретировался к выходу. Ох, ну и фрукт!

Когда я вошла в кабинет Норберта, он кивнул мне на удобное кресло справа от его стола:

— Присаживайтесь, госпожа фон Бекк. Итак, — он повернулся к Ландорсэлю, — вот теперь я готов вас послушать.

— А что здесь делает эта… эта девица? — голос Ландорсэля по-прежнему был капризен. Такое впечатление, что он не понял, что им сейчас будут вытирать пол.

— Госпожа Лиза фон Бекк — совладелица ресторана, имеет полное право находиться во всех его помещениях, включая мой кабинет. А вот что вы здесь делаете, я не понимаю. Разумеется, если не считать того, что вы мешаете рабочему процессу! — голос Норберта был сух и арктически холоден.

— Но, Редфилд!..

— Господин Редфилд, с вашего позволения!

— Ну, хорошо… — Ландорсэль вздохнул. — Я напоминаю, что у нас с вами подписан контракт, согласно которому я принимаю на себя должность главного шеф-повара этого заведения. И в качестве такового…

— Напомните-ка мне, дорогой мой, а когда именно мы с вами подписали этот контракт? — тихо поинтересовался Норберт.

— Разумеется, напомню, вот у меня и копия с собой! Девятого октября!

— А что там еще сказано, в этом контракте? — судя по мурлыкающим ноткам в голосе Норберта, сейчас он проглотит эту глупую птичку одним махом, не пережевывая.

Напомните мне потом, чтобы я никогда не вставала у него на пути, ладно?

Несостоявшийся шеф-повар молчал. Кажется, до него стало доходить, что происходит что-то не то.

— Забыли? Так я вам напомню! — жестко произнес Норберт. — Там написано, что вы должны приступить к работе немедленно по подписании контракта! Прошел почти месяц — и вы соизволили, наконец, появиться? Так вот, контракт автоматически расторгнут в связи с неисполнением обязательств одной из сторон. Вами, Ландорсэль! ВЫ меня поняли? А теперь — пошел вон!

— Но…

— Вон, я сказал! И если еще хоть раз увижу вас ближе ста ярдов от наших дверей — вы будете мне неустойку платить за это самое неисполнение обязательств!

Когда за пискнувшим Ландорсэлем закрылась дверь, Норберт неожиданно побледнел и почти упал у в кресло, потирая левую сторону груди.

— Эй-эй, — забеспокоилась я, — Это ты мне брось! Только не вздумай заболеть сейчас! Фред пока на кухню не вышел, кто будет закрывать горячие закуски?

— Ничего-ничего, не волнуйся. Налей-ка мне рюмочку келимаса, вон там, в шкафу.

— А то я не знаю, где ты запасы хранишь! — фыркнула я.

Рюмочка помогла, Норберт слегка порозовел и глубоко вздохнул.

— А я ведь боялся, что избавиться от этого сокровища нам не удастся. Даже с юристом проконсультировался, он-то и подсказал мне насчет автоматического расторжения контракта. Оказывается, он при составлении контракта этот пункт заложил.

— Ну и слава богам, — я успокаивающе погладила его по руке. — А Ландорсэль, видимо, прятался за углом, пока непонятно было, что здесь произошло, а когда понял, что нас ни в чем не обвиняют, да еще узнал, как мы стали популярны…

— Вот именно.

— Ладно, забыли про него. Пойду-ка я к себе, наверняка там уже народ ломится, не понимая, куда исчезла в разгар работы.

Я заглянула в главный зал — вроде, все было тихо. Арфистка, которая пять вечеров в неделю услаждала слух жующей публики, ушла на перерыв, гул голосов не превышал минимально допустимого уровня. Заметив меня, подошел Мигель, официант.

— Лиза, тебя хотели видеть дамы, сидящие в первой кабинке.

— Угу. Они закончили?

— Да, десерт заказывали дважды, вот только что рассчитались. Чаевые выше некуда.

— Отлично. Уже иду!

Дамы ждали меня, допивая ароматный чай из тонких фарфоровых чашек. Увидев меня, Гвен порывисто встала.

— Дорогая! — ее надушенная щечка на мгновение прикоснулась к моей, обозначая поцелуй. — Как я рада, что наконец-то сюда выбралась! Прекрасная кухня, а десерты просто божественные! Я вас однозначно буду рекомендовать!

— Я рада, что вам все понравилось! Рекомендовать — куда?

Оказывается, королева будет проводить благотворительную неделю в пользу бедных сирот. Предполагается, что, пока высокие лорды со всего королевства будут принимать участие в ежегодном королевском Большом совете, сопровождающие их дамы займутся благотворительностью. В прошлые годы для этих целей занимали бальный зал городской ратуши. Но, после того, как год назад дамы очень жаловались не неудобство использования небольшого, тесного и совершенно необорудованного здания ратуши для их важных целей, а мэр едва не получил инфаркт, оплачивая уборку залов, коридоров и туалетных комнат, ее величество решила подыскать альтернативу.

И Гвендолен специально пришла сегодня с двумя старшими фрейлинами, чтобы посмотреть — а не подойдет ли «Олений рог» для сих высоких целей.

Я быстро прикинула — ресторан придется закрыть на неделю, и еще несколько дней потом вычищать. Но, раз мы все равно собираемся расширяться — может быть, сделать второе помещение специально для этого мероприятия? Да хотя бы переделать быстренько тот самый соседний дом, который мы решили покупать! Косметический ремонт в большом зале и нескольких подсобных помещениях, в туалетных комнатах и паре комнат для переговоров — а когда все мероприятие закончится, можно будет уже не спеша обустроить второе здание ресторана, соединить переходом с кухней…

Нет, переход надо сразу делать — придворные дамы только изображают, будто клюют салатик, словно птички, а на самом деле едят очень даже хорошо. И еду с кухни нужно доставлять горячей. Словом, можно решить, если только это все не завтра.

— Мисс Файролл, а когда начало этого мероприятия? — спросила я.

— О, совсем скоро! Большой ежегодный совет традиционно начинается в Имболк.

Хм, то есть, первого февраля. Можно сто раз успеть все переделать.

— Замечательно! Мы в «Оленьем роге», разумеется, не чужды благотворительности, и с радостью примем у себя наших прекрасных и щедрых леди.

— Ах, госпожа фон Бекк, это замечательно! Я не удивлюсь, если наша главная дама-патронесса… — многозначительный взгляд ввысь и вздох, — захочет чуть позднее Самайна посетить ваше заведение, чтобы, так сказать, лично удостовериться, что все будет на высшем уровне.

Проводив Гвендолен и ее молчаливых спутниц в масках до экипажа, я зашла на кухню. Было уже заполночь, и кухонная суета несколько утихла. Обычно в это время еду уже почти не заказывают, поэтому остается только дежурный повар с некоторыми заготовками — ну и, разумеется, метрдотель, официанты и сомелье. Впрочем, сегодня, кажется, никакого спада не наметилось — плиты по-прежнему горят, мелькают ножи, и повара не протирают столы, а усердно их заляпывают.

Джонатан Шеффилд, метрдотель, стоял у качающейся двери в главный зал. Увидев меня, он помахал рукой:

— Лиза, я тебя сегодня еще не видел!

— Привет! Ты как сегодня?

— Да ужас! Восемьдесят процентов столов заполнены по предзаказу, время — половина первого, а у дверей очередь. И ребята с ног сбиваются, в таком режиме они долго не проработают. Надо брать еще официантов и кого-то мне в помощь и на замену, а то я тоже свалюсь.

— Ясно… Ну, пойду найду Норберта, надо, действительно, все это решать…

Глава 14

Соседний дом мы пошли смотреть на следующий же день с утра.

Большой участок земли был изрядно запущен — там, где когда-то благоухал цветник, росла крапива и сныть, старые плодовые деревья не были ни побелены, ни обрезаны. Дорожки почти полностью заросли травой. К счастью, дождя не было уже три дня, и мои ботинки из нежной светло-синей лайки не промокли.

— Давно дом пустует? — негромко спросил Норберт у господина Краухорна, немолодого гнома, представлявшего агентство недвижимости.

Говорить в этом саду громко было решительно невозможно.

— К нам владелец обратился три года назад, но и до этого здесь никто не жил… э-э-э… с года рождения младшей принцессы.

Ого! Младшей принцессе скоро десять исполнится!

Господин Краухорн тростью смахнул с крыльца слой желтых листьев и выудил из кармана своего длинного многослойного старомодного плаща большой ключ.

Кстати, трость у него потрясающая — черного дерева с какими-то наплывами, и набалдашник серебряный, в виде медвежьей головы. Не удивлюсь, если набалдашник отвинчивается и трость превращается в шпагу или кинжал.

Дверь отворилась, разумеется, со скрипом и неохотно.

— И что мы знаем, господин Краухорн, о причинах того, почему прекрасный дом в центре Люнденвика оказался заброшенным на долгие годы?

— Ну-у-у… э-э-э… — гном мялся.

— Да ничего он вам не скажет! — в разговор вмешался новый голос, ленивый и несколько ехидный баритон. — Зачем же ему клиентов отпугивать, он с вас рассчитывает хорошие денежки получить.

Обладатель баритона стоял на красивой, когда-то белой лестнице, двумя изогнутыми крыльями спускающейся со второго этажа в большой холл. Довольно молодой, лет тридцати, в старомодном длинном сюртуке и белых панталонах, с бакенбардами и моноклем…

Святая Эрменджильда, да это же призрак! Сквозь него прекрасно видны перила лестницы! Я схватилась за медальон любимой святой. А призрак продолжал:

— Милейший господин Краухорн сюда уже десяток покупателей приводил, и отчего-то никого не предупредил, что дом уже занят! — Еще покачавшись над лестницей, он поплыл вниз.

— Хм! Занят — лично вами? Или у вас здесь компания? — Норберт совершенно не был напуган появлением бесплотного собеседника, наоборот, рассматривал его с большим интересом.

Да и я, признаться, успокоилась и перестала мысленно взывать к святой. Тем более, что в нашем пантеоне она отвечала вовсе не за экзорцизм, а за любовь и семейное счастье.

— Ну, вот еще — компания! — фыркнул призрак. — От них всех толку никакого, только шум, стоны, причитания. Цепями вот еще любят погреметь. Появляются в каких-то отрепьях. А я, между прочим, маркиз в восьмом поколении!

— Был маркиз, — вежливо уточнила я.

— Ну да, был. — Призрак слегка приуныл.

— А вы что же… совсем его не боитесь? — отмер господин Краухорн.

— Нет, — мы с Норбертом одновременно покачали головами, и я продолжила. — А зачем бояться? Вполне приличный… призрак, действительно — не воет, не бросается. Ну, поговорить любит, так, а кто не любит?

Призрак одобрительно кивал.

— Ну, в кои-то веки серьезных покупателей привел! — воскликнул он, и подлетел поближе. Его полупрозрачная рука протянулась для пожатия к Норберту, и он представился, — Маркиз Делиньер, к вашим услугам.

— Норберт Редфилд, барон Трогайн. А это госпожа Лиза фон Бекк.

Я протянула маркизу руку, и он склонился к ней для поцелуя. Призрачные губы изрядно холодили кожу запястья.

— Ну что же, господа и дамы! — воскликнул Делиньер, когда церемония знакомства завершилась, — Прошу в дом. Полагаю, в кабинете будет удобнее всего.

Он полетел над лестницей впереди нас. Покосившись на Норберта, я щелкнула пальцами и создала голубой светильничек. Фигура призрака не растворилась в ярком свете, а наоборот, будто даже уплотнилась и стала чуть материальнее.

В кабинете было так же темно, как и на нижнем этаже. Норберт спросил позволения призрачного хозяина и раздвинул тяжелые шторы. Упавшие с них пласты пыли я развеяла формулой уборки, затем оглянулась и применила то же заклинание к высоким кожаным креслам, что стояли возле резного письменного стола красного дерева.

— Ну вот, теперь можно и сесть! — удовлетворенно сказал призрак. — Прошу прощения, но в моем нынешнем состоянии я не способен нанять прислугу, чтобы поддержать должный порядок в доме.

— Мы понимаем вас, — склонил голову Норберт. — Так вы являетесь владельцем особняка?

— Являлся, пока не умер, — неохотно протянул призрак. — А потом неудачная дуэль, меня ранили… А любовница, дура, обиделась, что не из-за нее дуэлировали, и того… завершила дело. Мною же дареным стилетом, дрянь такая! А чего было из-за нее драться, если я ее уже бросать собирался?

Прямых потомков не было, дом купил какой-то… прощелыга, потом перепродал. Так тут жить никто и не смог, боялись все, видите ли. А какой сейчас год?

— Две тысячи сто восемьдесят третий от Открытия Дорог, — ответил Норберт.

— Ага, ну вот сорок два года и боялись.

— Немало, — сухо сказала я. — Я смотрю, вы повеселились.

— Да какое уж тут веселье! Над первой дурой, которая завизжала, как резаная, я посмеялся, пятая была скучна, а пятидесятую я даже толком пугать поленился.

— Ну, хорошо, вернемся к делам сегодняшним, — призвал нас к порядку Норберт.

— Э-э-э, господа… а, может быть, вы тут без меня договоритесь? А я завтра к вам, господин Редфилд, в ваш кабинет и подойду? — возник из пыли гном.

— Да, пожалуй, это будет удобнее. Идите, господин Краухорн, и обсудите со своим руководством вопрос существенного снижения стоимости дома с привидением!

Господин Краухорн исчез, просто испарился не хуже, чем привидение.

— Итак, маркиз?

— Итак, барон? — призрак расположился в кресле и, судя по всему, чувствовал себя превосходно. — Знаете, если дом будет принадлежать вам, я, пожалуй, постараюсь не пугать служанок. Ну, разве что самых юных, они так прелестно пунцовеют и мелодично попискивают!

— Знаете, дорогой мой, — ответила я, если особняк будет принадлежать НАМ, то мне проще будет провести обряд экзорцизма, чем успокаивать служанок. Тем более, что покупаем мы его не для проживания.

— Экзорцизма!!! — призрак взвился над поверхностью стола, так что, мне показалось, даже шторы качнулись. — Нет, давайте договариваться!

— А вы сумеете? — вступил Норберт.

Боюсь, против нас двоих у бедняги бывшего маркиза не было шансов. Он застонал, узнав, что в доме будет ресторан, побледнел и стал почти совсем прозрачным, когда ему сообщили о королевской благотворительной неделе и возопил, вздымая к небу кулаки, после известия о немедленном начале ремонта и переделки здания.

— Слушайте, Делиньер, а вы можете находиться только в этом доме? Или можете, например, заглядывать в соседний? — неожиданно спросил Норберт.

— Могу, конечно. На что там смотреть-то? Как у вас по кухне поварята мечутся? Приватных кабинетов вы не держите… — буркнул маркиз.

— А как вы посмотрите на то, чтобы стать у нас негласным начальником службы наблюдения и безопасности?

Мы с призраком оба посмотрели на Норберта с немым изумлением. Святая Бригита, какое изящное решение проблемы!

— Подумайте, какую форму оплаты вы бы хотели получить? — продолжал Норберт. — Будете проявляться у меня в кабинете, когда там только я и госпожа фон Бекк, каждый день, о времени договоримся. Ограничения будут минимальные — ну, понятное дело, персонал и гостей не пугать, посторонним не показываться.

— Кроме особо оговоренных случаев, — подхватила я. — И договор с клятвой посмертием.

— Вы… вы меня ошарашили. Я не знаю… Сорок лет после смерти я никому не был нужен. Да, если правду говорить, я и при жизни никому особо нужен не был, кроме нянюшки, а она умерла, когда мне было девятнадцать, — пробормотал маркиз.

— Ну, подумайте! — заключил Норберт. — В конце концов, можете и не работать на нас, просто сидеть тихо.

— Нет-нет, я согласен! И договор — согласен, вы правы, клятву посмертием я нарушить не смогу. А плату… насчет платы я решил. Во-первых, надгробие. Могила на городском кладбище, в четвертом квадрате, захоронение номер девятнадцать. Там даже плиты нет, некому было класть.

— Принимается. Еще что-то?

— Два раза в году — заупокойную службу, именем Творца. В день рождения и в день смерти, даты скажу.

— Тоже принимается. А заупокойная служба не развоплотит вас?

— Постепенно развоплотит, — ответила я вместо разволновавшегося призрака; мне даже показалось, что он утирает слезы, хотя какие слезы у бесплотного существа. — Но это будет так нескоро, что нас с тобой уже не будет волновать.

— И последнее, — призрак помялся. — Вы дадите мне разрешение иногда кого-то напугать. Согласованно с вами, а? Ну, все-таки я так люблю пошалить!

Глава 15

Мы с Норбертом занялись планами обустройства нового приобретения. Сотрудникам ресторана пока ничего не говорили ни о том, что я стала совладелицей ресторана, ни о планах по расширению. Я вообще крайне не люблю давать кому бы то ни было лишнюю информацию, а уж почему молчал Норберт, не знаю. Может, просто к слову не пришлось.

Дэн не появлялся, сколько я узнала от кого-то из забегавших с коротким вопросом его коллег, он пытался разгрызть историю с Косым Треугольником.

В угловом кабинете каждый день столик был занят, придворная публика оценила нашу кухню. Работы было столько, что официанты сбивались с ног даже в удвоенном количестве. Повара пока кряхтели, но не жаловались — получали они теперь тоже много больше.

Фред Борнлиф вышел на работу и был официально назначен шеф-поваром; обязанности су-шефа пока возложили на Майю. Впрочем, ей это было тяжеловато и отвлекало от ее любимых десертов, поэтому на должность су-шефа мы искали человека.

На место бедной мистрис Робертс взяли новую уборщицу, высокую, крепкую и молчаливую мистрис Кауфман.

Призрачный маркиз ежедневно появлялся в кабинете Норберта, докладывал обстановку, но более никакие злоумышленники не покушались на наше спокойствие. Несанкционированные визиты в мою комнату с пряностями тоже не повторялись.

Словом, мы с Норбертом решили, что неустановленный злоумышленник передумал нам вредить, а может, уехал из города — в общем, разрешили себе расслабиться.

И расслабились.

Я перестала ежевечерне с маниакальной тщательностью развешивать по окнам и дверям магические сигналки, просто обновляла раз в три дня, снова ездила в лавку господина Сяна за пряностями и экзотическими их смесями и даже пару раз прогулялась по набережной Северна с новым поклонником.

Ах, да! У меня образовался поклонник — довольно неожиданно, в общем-то.

После монастырской школы я вернулась домой, в Вицнау; родители были просто счастливы и потихоньку подталкивали меня к мысли о браке. Я и не сопротивлялась, просто пока мне не нравился никто из предложенных ими молодых людей. Так прошел год… А потом наш город накрыла эпидемия белой лихорадки.

Когда все кончилось, родители и бабушка не захотели больше оставаться в Вицнау, где они лишились двоих детей. Они забрали бабушку (хотя кто еще кого забрал!), моего младшего брата Герри, дядюшку Ф. и отправились через весь континент в далекий Сиам, где нам принадлежало поместье на берегу Андаманского моря с плантациями сахарного тростника и ананасов. Я не поехала с ними, а перебралась в Люнденвик.

После того переезда я довольно долго приходила в себя — не в смысле здоровья, тут все было отлично, а психологически. И автоматом, еще на подлете, отметала порхающих вокруг купидонов — ну, не хотелось мне несерьезного флирта, а объекта для чего-то серьезного я не видела.

Потом я пришла в «Олений рог»; неблизкие знакомые решили числить меня любовницей Норберта и успокоились. Надо ли говорить, что этой мысли у меня самой ни разу не возникало?

Так время и шло.

И вот вчера за забронированный столик в угловом кабинете села небольшая компания — три дамы в привычных уже шелковых полумасках, и два кавалера. Одной из дам была Гвендолен, и я подошла поздороваться.

— Госпожа фон Бекк, я рада вас видеть! — Гвен сразу взяла быка за рога. — Как вы знаете, высочайшее одобрение получено, и сегодня я привела к вам человека, который будет заниматься музыкой для нашего мероприятия. Знакомьтесь — маэстро Сольферини!

— Синьора! — маэстро поцеловал воздух в трех сантиметрах над моей рукой. — Я восхищен! В столь юном возрасте вы ведете такое сложное дело! Позвольте мне числить себя среди страстных поклонников вашей красоты и таланта!

Я беспомощно оглянулась на Гвендолен — она явно наслаждалась ситуацией и не собиралась приходить мне на помощь.

— Маэстро, спасибо, что пришли к нам сегодня вечером. Я… — господи, что ему говорить-то? Пожирает меня глазами, даже страшновато как-то! — Не будем мешать дамам, прошу вас пройти со мной в кабинет, там удобнее будет поговорить о музыкальном сопровождении благотворительной недели. Пара концертов, может быть? Или небольшой камерный оперный спектакль?

Маэстро Сольферини вновь завладел моей рукой, я постаралась ее отнять, и, подобрав юбки (а что делать? Если мне приходится выходить в зал ресторана, любимыми кожаными штанами уже не обойтись!), повела его в сторону лестницы на второй этаж. По видимому, маэстро принял приглашение в кабинет за прямое согласие на все, и на лестнице попытался обнять меня за талию. Я с трудом ускользнула, не переставая при этом оживленно болтать, долетела до двери кабинета и распахнула ее.

— Господин Редфилд!

К счастью, Норберт сориентировался и пошел навстречу маэстро, протягивая руку для пожатия.

Маэстро не перестал пожирать меня глазами, но вынужден был перейти на темы деловые. Посидев с ними еще минут десять, я удостоверилась, что разговор наладился и ушла к себе.

Господин Сольферини на этом не успокоился, и продолжал пылко мною восхищаться при каждой встрече, присылал букеты и даже позволил себе однажды дополнить очередную дюжину роз коробочкой с безделушкой.

Безделушку я вернула, но вынуждена была, скрепя сердце, согласиться на прогулку — может быть, прохладный октябрьский воздух у реки охладит и пылкого маэстро?

Пока не охладил.

Однако коробочка навела меня на воспоминание — я ведь находила подобную в том сарае, в котором меня заперли в Косом Треугольнике. А где же она? Я и не вспоминала о находке после того, как оттуда выбралась!

Футляр с кольцом нашелся в кармане кожаной куртки, которую я с того дня не надевала — пришлось ведь платья носить. Я открыла его и стала разглядывать кольцо, не прикасаясь к нему. Довольно крупный аквамарин, тонкая серебристая оправа. Ничего не изменилось. Коробочка обтянута синим бархатом, внутри — белый шелк. На крышке изнутри, на белом шелке — золотая печать мастера, мелко, имя не разобрать. Сила по-прежнему чувствуется, но… вот вроде как было с тем бульоном, пахнет не так. И не так, как в прошлый раз, а еще и не так как надо, я отчетливо это чувствую.

Я подняла от кольца голову и негромко позвала:

— Маркиз, могу я вас отвлечь на минуту?

Из воздуха соткался наш призрачный помощник.

Поначалу, когда я выяснила, что призрак маркиза Делиньера не просто не привязан к особняку, а может разгуливать по всему Верхнему городу, я немало напряглась. Зная «шаловливый» характер покойного Делиньера, несложно было предположить, как любит он заглядывать в женские спальни, чтобы попугать обитательниц, или хотя бы поподглядывать. Но оказалось, что его возможности ограничены несколькими условиями, и главное из них — то, что войти в дом он может только в том случае, если ему даст разрешение или пригласит хозяин. Норберт сразу же дал разрешение на все помещения ресторана, кроме дамской комнаты (маркиз непочтительно фыркнул) и на свой домашний кабинет, я же оговорила в своем доме кабинет и гостиную, с традиционным условием — гостей не пугать, без приглашения не появляться.

— Доброй ночи, госпожа фон Бекк! Как прошел день в ресторане, не спрашиваю, присутствовал!

— Да, маркиз, все отлично. Окажите мне любезность, взгляните вот на это кольцо, — я вновь раскрыла футляр.

— Угу… — В левом глазу призрака сама собой появилась ювелирная лупа — шутник, однако! — Голубой топаз, весьма неплохой… Платина… Весьма сильный артефакт-накопитель, заряженный некромантом. Я бы не рекомендовал его надевать без предварительной обработки магом в ранге не менее магистра. Пожалуй, даже прикасаться бы не советовал.

— Мне показалось, аквамарин.

— Аквамарин обычно менее интенсивно окрашен.

— Я поняла, спасибо!

— А по магической составляющей вопросов нет? Я бы еще посоветовал не тянуть с обращением к магу — и годится, как я сказал, не всякий. Совершенно неслучайно я знаю одного в Нижнем городе, он как раз специализировался в свое время — в мое время — на целительской магии и на противодействии некромантским заклятиям. Конечно, активную практику он оставил, все-таки ему больше трехсот лет, но, думаю, по моей рекомендации он вас примет.

— Рекомендации? А за то время, что вы лишены возможности… м-м-м… к активным физическим действиям, он не мог о вас забыть? Да и в таком возрасте — маги, конечно, живут очень долго, но он вполне сохранил уровень?

— Ну, признаться, я и сейчас иногда к нему заглядываю — сыграть партию в шатранг, поболтать…

Ого, какую активную жизнь ведет наш призрак!

— Спасибо, маркиз, завтра же утром воспользуюсь вашим предложением и отправлюсь в Нижний город.

Глава 16

Однако наутро мне вновь пришлось отложить историю с кольцом. Тот же неугомонный маркиз примчался под утро к Норберту со срочным вызовом — в ресторане появился знакомый уже по съемкам моей потайной камеры человек, закутанный в плащ с капюшоном. Норберт вызвал наряд городской стражи, но, пока они — неторопливо, по привычке — дошли до ресторана, там уже было пусто, и запертая входная дверь намекала на излишне буйную фантазию владельца.

Я поспешила в «Олений рог» — Норберт расхаживал по кабинету, изредка останавливаясь и пиная кожаное кресло. Кресло было тяжелым, дубовым, с массивными подлокотниками, и на пинки реагировало слабо. Маркиз Делиньер проявлялся то в одном, то в другом угла кабинета, что, по-видимому, должно было символизировать метания из угла в угол.

— Ну, я же не мог показаться страже! — возопил Делиньер, зависая возле сейфа.

— Конечно, не мог, но из-за этого они сочли меня сумасшедшим! А когда я стал настаивать, ушли, пригрозив штрафом за ложный вызов!

— Норберт, перестань метаться, как тигр в клетке, давай сядем и подумаем! — сказала я, занимая кресло. — И я бы предложила пригласить майора Паттерсона присоединиться к нашим размышлениям. Он-то не подумает, что ты вчера перепил.

— И ему может показаться Делиньер, майор уж точно не будет визжать от страха, как пансионерка, увидевшая мышь, — Норберт внезапно остановился, упал в кресло и взял в руки коммуникатор.

Майора Паттерсона вызов застал, как я и предполагала, на границе Косого Треугольника. Да, десять лет назад тот Дэн, которого я провожала из Вицнау в Военную Академию, на границе не остановился бы — он бы немедленно, не изучив вопроса, вломился в Треугольник… и, скорее всего, на этом бы его карьера кончилась. Если не кончилась бы жизнь.

Но сегодняшний Дэн, опытный офицер, как мне стало известно — два года повоевавший в персидских песках, отличался не только храбростью, но и адским терпением. И я думаю, размотает он историю с Треугольником, вот на пару с королевским магом и размотает. Как раз их вдвоем на экране коммуникатора я и увидела. Вдвоем они и появились через несколько минут в кабинете Норберта, ну, еще бы королевский маг не воспользовался порталом!

— Добрый день, — раскланялся майор Паттерсон. — Рад видеть вас обоих целыми и невредимыми. Разрешите представить вам, мэтр Вильгельм Корстон, главный королевский маг. Мэтр Корстон, а это госпожа Лиза фон Бекк и господин Норберт Редфилд, барон Трогайн.

— Госпожа фон Бекк, рад знакомству. Норберт! — маг коротко кивнул. На вид ему лет тридцать пять — сорок, но маги живут очень долго, и медленно старятся, так что ему может быть с равным успехом и тридцать пять и сто тридцать пять.

— Господа, я хотел бы познакомить вас еще с одним участником нашей встречи, собственно, из-за его информации мы вас и вызвали. Маркиз Делиньер!

Призрак проявился в кресле у стола, с сигарой и бокалом вина в руках, позер! Майон Паттерсон непроизвольно схватился за шпагу.

— М-м, как интересно! — мэтр Корстон подошел ближе. — И давно вы в таком виде пребываете, маркиз?

— Более сорока лет.

— И как ощущения?

— Знаете, в основном — скука смертная, простите мне невольный каламбур. Вот если бы уважаемые владельцы ресторана не предложили мне сотрудничество, впору было бы покончить с собой, заказав обряд экзорцизма.

— Вы позволите потом поговорить с вами поподробнее? Меня очень интересует тема призрачного существования, а имеющиеся свидетельства как-то очень туманны.

— Буду рад! — маркиз коротко кивнул. — Итак, господа, сегодня в процессе ночного дежурства…

Выслушав историю ночного визита, майор хмыкнул. Если бы он не видел запись со скрытых камер, показавшую загадочного человека в плаще во время прошлого визита, он мог бы и усомниться в показаниях нематериального существа. Да что там, он бы и в существовании самого этого призрака усомнился бы, если бы королевский маг не беседовал с призраком так уважительно.

— Это не все, господа! — вступила в разговор я и достала из кармана короткого, по моде, жакета темно-синюю бархатную коробочку. — Вот это я нашла в том самом сарае, в Косом Треугольнике, где очнулась после нападения. Мэтр, проверьте, пожалуйста, то, что находится внутри.

Мэтр Корстон раскрыл коробочку и… аккуратно поставил ее на стол, подальше от всех. Маркиз отлетел к самой двери и слегка побледнел, готовясь к бегству. От кольца так фонило Силой, темной и какой-то запачканной, что казалось — оно сейчас взорвется.

— Однако! Госпожа фон Бекк, а больше никаких артефактов вы там не нашли? Посох Верделета, например?

— Нет, только это. — В горле у меня пересохло. — Вообще-то сегодня я собиралась к магу, посоветоваться по поводу этого… предмета.

— Понятно. Ну, считайте, что мага вы нашли. Вы позволите, я это уберу пока подальше? — Корстон аккуратно закрыл коробочку и исчез в открывшемся портале.

— Лиза, дорогая, а почему ты мне сразу не рассказал о своей находке? — Дэн явно был разозлен.

— Да просто потому, что я о ней напрочь забыла! И только вчера нашла в кармане куртки, случайно!

Портал вновь раскрылся, пропуская мэтра Корстона.

— Ну что же, дамы и господа, мы с вами имеем несколько существенных событий, но пока не понимаем, как они связаны между собой. Первое — появление неизвестного в ресторане во внеурочное время, с ключами или копиями ключей от входной двери. Второе — отравление пищи. Третье — нападение на госпожу фон Бекк. Четвертое — нахождение кольца, излучающего темную Силу. Пятое — второе появление неизвестного в ресторане. Кстати, кто-нибудь проверял, не появилась ли снова отрава?

— Нет… — ответили мы с Норбертом одновременно.

— У меня вызывают некоторые сомнения два или три сосуда… — скромно сказал призрак. — Нет-нет, я не могу почуять яд, просто я видел, к чему прикасался незнакомец. Кстати, сразу говорю, он был в перчатках, так что никаких отпечатков пальцев не будет. И еще, он точно не маг. Магию я чувствую.

— Ах, как интересно, — пробормотал мэтр Корстон, заворожено глядя на маркиза. — Ах, черт побери, как интересно…

Мы все спустились в кухню, и призрак указал на то, к чему прикасался ночной гость. Снова емкость с разморозившимся бульоном, соус айоли к рыбному супу по-марсальски и — увы! шоколадный крем для того самого знаменитого фондана. Мэтр закрыл все три емкости стазисом, и опять порталом перекинул в лабораторию, чтобы досконально проверить на наличие чего-то неподходящего.

Вернувшись в кабинет, мы расположились в креслах и Норберт, запоздало вспомнив о долге гостеприимства, разлил по хрустальным «тюльпанам» тридцатилетний келимас.

— А собственно говоря, почему мы решили, что отравление в ресторане… — начала я.

— Прямо скажем, диверсия! — прервал меня Норберт.

— Согласна, диверсия! Так вот, диверсия и темное кольцо — почему мы решили, что они связаны? Может быть, это кусочки от разных мозаик?

— То есть, вы считаете, что кольцо оставили в Косом Треугольнике не для того, чтобы вы его нашли, а — просто оставили. Забыли, спрятали и не забрали потом, положили на хранение?.. — заинтересовался маг.

— Даже может быть, что в Треугольнике пересекаются дорожки не одной и не двух группировок, — кивнула я. — И участники одной тюкнули меня по голове и сунули в этот сарай, чтобы я там, как минимум, осталась надолго, а может, и умерла — а участники другой, не подозревая об этом, оставили в потайном месте футляр с кольцом. Или одни оставили футляр, а другие должны были забрать? А тут меня притащили…

— Если так, то мы можем отбросить магическую часть загадки, и все становится существенно проще, а? — с надеждой спросил Дэн. — Мне тоже не очень нравится идея о такой нечеловеческой прозорливости наших диверсантов, будто они предвидели, что Лиза влезет в тот ящик или тумбочку, найдет поганое кольцо, притащит его в ресторан и будет дожидаться, пока оно рванет. Слишком много допущений.

— Ну, кольцо я изучу в нашей лаборатории, она отлично защищена. Так что давайте рассматривать вторую сторону нашей задачки. Кто хочет навредить «Оленьему рогу», зачем и почему? — сформулировал маг.

А призрак добавил:

— И связана эта диверсия лично с владельцем или с деятельностью ресторана?

Глава 17

Вечером в ресторан на мое имя доставили конверт — пухлый, из особо роскошной бумаги с тиснением. Судя по тому, что вытеснен был королевский герб, письмо прислали из королевской канцелярии.

Внутри было приглашение на бал-маскарад в честь Самайна, который состоится в ночь на 1 ноября во дворце. Маскарадный костюм и полумаска немагического характера обязательны.

Признаюсь, приглашение меня напрягло.

Последний раз я была на балу за две недели до белой лихорадки — на настоящем балу, я имею в виду. Разумеется, дружеские посиделки небольшой компанией в расчет не принимаются. То есть, прошло уже больше четырех лет. Конечно, у меня нет подходящего костюма, нужно делать прическу, брать из ячейки в банке драгоценности, покупать духи… Но отказаться от приглашения из дворца невозможно, особенно с учетом популярности нашего «Оленьего рога» и дворцовых обитателей.

— Майя, выручай, а? — подруга вовремя заглянула в мою комнату за кардамоном. — Что сейчас носят в высшем свете?

Если бы не бескрайняя любовь Майи к десертам и не то, что она была сама себе хозяйкой, ей бы больше пристало жить маркизой или графиней в загородном поместье, следить за воспитанием двоих-троих прелестных деток, да изредка посещать светские мероприятия. Для этого у нее было все — красота, обаяние, отличное воспитание и образование, а главное — то, что она была единственной наследницей двух старинных аристократических родов. Родители ее, потомственные дипломаты, в данный момент представляли интересы нашего королевства при дворе Родриго IV, короля Спаньи, и на дочь могли влиять лишь посредством писем. Поэтому Майя окончила высшие курсы в признанной столице гастрономии, Лютеции, и с удовольствием занималась десертами в «Оленьем роге».

Майя минутку подумала и решительно сказала:

— Вот что, давай-ка мы с тобой прямо сейчас и рванем к портнихе. До открытия еще три часа, Норберт, я думаю, переживет наше отсутствие по столь важному поводу.

Зеркало отражало меня в полный рост. Две девушки, помощницы знаменитой госпожи Лауримиэль, суетились вокруг меня, снимая мерки.

Ничего особенного в зеркале не отражалось — средний рост, фигура неплохая, но не выдающаяся; серые глаза, прямые темно-русые волосы, прямой нос. Волосы я заплетаю в косу, ношу коричнево-зеленую гамму… Вот мама у меня красавица, и даже рождение четверых детей не испортило ее фигуру и нежный цвет лица. А я вроде бы и похожа на нее, а вот, как говорила одна монахиня в школе — без щелчка. Ну, с другой стороны, на маскараде я могу хоть гномкой нарядиться, хоть адской гончей, хоть дубом раскидистым — нигде не оговорено.

Госпожа Лауримиэль впорхнула в комнату, как весенний ветерок — стройная, в летящем зеленом платье, золотые локоны рассыпаны по плечам. Я даже позавидовала на мгновение…

— Ну что, девочки, закончили с мерками? Отлично, бегом в хранилище за альбомами тканей. Принесите мне… м-м-м… пятый, шестой и, пожалуй, девятнадцатый!

— Девятнадцатый? — спросила с интересом та, что повыше. — Но у госпожи фон Бекк русые волосы, разве ей пойдут золотистые тона?

— Конечно! Главное, правильно подобрать оттенок! — рассыпался серебряный смех. — Идите, ищите, а мы пока поговорим! Итак, Лиза… Вы ведь позволите называть вас по имени? Ну вот, а вы меня зовите Лаурой. Итак, что бы вы хотели надеть для бала-маскарада?

После полутора часов обсуждений, примерок и рассматривания картинок я чувствовала себя, как выжатый лимон, Майя украдкой зевала, и только Лаура была по-прежнему свежа, как весенняя травка.

— А может, не мудрствовать лукаво? Надену охотничий мужской костюм побогаче, маску — и отлично.

— А танцевать? — спросила Майя.

— А я не буду танцевать. Я ж иду не за тем, чтобы искать женихов, а чтобы приглашение не пропало. Выразить уважение королевскому дому и двору, и все такое.

— Вообще идея неплохая, мне нравится — можно, например, нарядиться Кернунносом, — задумчиво сказала Лаура.

— Не-не-не! Я не готова весь вечер таскать развесистые рога! Даже если их сделать из картона, и голова не будет перевешивать — я ж за все двери буду цепляться!

— Кроме того, на прошлом летнем маскараде, который проводили в саду, Кернунносом оделся Вальдрун, — добавила Майя.

О, кто такой Вальдрун знала даже я!

Граф Вальдрун был желанным гостем на любой вечеринке — его присутствие гарантировало гостям, что скучно не будет. Он не был записным сплетником, но всегда знал все, что происходит в Верхнем городе Люнденвика. Он не был злоязычен, но его очень старались не задевать, потому что двумя-тремя фразами он умел обозначить место собеседника в светском обществе, свое к нему отношение и даже причины всего. На недавнем летнем маскараде, как уже сказала Майя, он был одет Кернунносом, древним рогатым богом охоты — и следовало ожидать, что не один светский щеголь станет ему подражать в этот раз.

— Ну, хорошо, — вздохнула Лаура. — Тогда будем отталкиваться от цвета. Мы выяснили, что Лизе идет оливковый, охра и светлый яблочно-зеленый.

— Светло-зеленый, — решительно сказала я. — В коричневом и оливковом я хожу каждый день. Светло-зеленый, самый простой крой, никаких рюшечек. Узкая юбка с разрезом слева.

— А если вот так? — карандаш Лауры порхал по листу бумаги — узкий силуэт, расширенные от локтя книзу рукава, разрез, отделанный скромной вышивкой. — И, может быть, изумруды. И высокую прическу. И получится у нас некая дриада… Я добавлю вышивку в тему. И подумаю, какой аксессуар, чтобы получился, и правда, маскарадный костюм.

Она посмотрела на рисунок, на меня, карандаш взлетел и, помедлив, коснулся листа еще пару раз.

— Ну, слава богам, решили! Пойдем, Лиза, а то Норберт нас зажарит. Лаура, в любой вечер в «Оленьем роге» для вас найдется столик! — и Майя решительно потянула меня к выходу.

В ресторане нас уже ждал непочатый край работы, и заказанное платье я выкинула из головы, поставив в свой коммуникатор напоминалку на день, назначенный для примерки — к счастью, понедельник, выходной.

К концу работы появился Дэн — очень довольный и невероятно загадочный. Пока я убирала свой рабочий стол, закрывала шкафы и проверяла герметичность стеклянных банок, он успел съесть две порции фаршированных гусиных шеек и теперь благодушествовал, попивая красное вино.

— Привет! Какие-то новости? — поинтересовалась я, подсев к нему. Патрик, официант, не спрашивая, принес мне запотевший бокал розового из Провенса.

— Ну, не по основному нашему делу. Просто Корстон разобрался с найденным тобою кольцом. Очень интересная оказалась штучка, и, к счастью, никак не связанная ни с тобой, ни с Норбертом, ни с рестораном.

— Расскажешь?

— Сам расскажет. Дня через три появится, он сейчас в Оргриммаре.

— Господи, а там-то он что делает?

— Там, представь себе, проходит конференция по рунической магии. И мэтр Корстон ведет аж целую секцию.

Я чуть не подавилась розовым вином. До чего же дошло всеобщее благолепие, если магические конференции проводятся в столице оркской Степи? Интересно, что я еще пропустила за годы своего, так сказать, затворничества?

— А кто к нам в ресторан наведывался, что-то прояснилось?

— Пока ничего не ясно, — Дэн резко помрачнел. — Магические следы затерты, даже в кладовой не удалось их определить. Если уж Корстон не смог ничего найти, сама понимаешь, затирал специалист хорошего уровня. Или с очень мощным артефактом. Про дом мистрис Робертс и говорить нечего, там уже родственники все затоптали. В тех продуктах, что мы отсюда забрали, нашли особые неомыляемые полиэфирные воски…

— ЧТО???

— Ну, в общем, такую дрянь, которая организмом не усваивается, и примерно через час после съедения… э-э-э… вытекает. Сама. И пахнет.

— Ой… То есть, если бы мы не пригласили маркиза присмотреть за «Оленьим рогом», кто-то из гостей получил бы шоколадный десерт вот с этим?

— Именно. Кто-то очень вас не любит.

Глава 18

Меня мучила мысль, что какой-то вопрос я Дэну не задала, и ночью этот вопрос всплыл в моем сне.

Вообще сны я вижу цветные, очень подробные и увлекательные; чаще всего, события происходят в знакомом месте, но выглядит оно при этом совершенно иначе. Вот сегодня я понимала, что я в Люнденвике, и так же текла через город широкая река, украшенная мостами — но не было никакого Верхнего города и фуникулера, высились странной формы здания (в виде стеклянного яйца, например), и надо всем царило гигантское вертикально поставленное колесо с прицепленными к нему кабинками. Колесо медленно вращалось, и в кабинках сидели люди.

Во сне я открывала ключами одну дверь за другой — огромная, тяжелая связка, увиденная мною во всех подробностях. Вот оно! Как открывали дверь в «Олений рог»?

После первого проникновения мы сменили все замки — и механические, и магические. И над магическими работал серьезный магистр, не подмастерье пятой ступени, давший право открывания их Норберту, Майе, мне и метрдотелю Джонатану. Да, и уборщице, тогда еще была мистрис Робертс. И ключи от механических замков на входных дверях, соответственно, были у этих же людей.

Но наш незваный гость во второй раз проник в «Олений рог» так же легко, как и в первый. Его не поймали магические сигналки, и ему не составило труда не только открыть двери, но и закрыть их, уходя. Аккуратный, собака!

В воскресенье вечером я все это и изложила Дэну, который снова ужинал у нас. На сей раз, он расправлялся с мясным хлебом с белыми грибами и сушеными томатами под ячменную aqua vitae, выдержанную восемнадцать лет в дубовых бочках. Аккуратно выцедив последние капли золотистого напитка из тяжелого стакана, он ответил:

— Да, мы все это просчитали. И понятно, что взломщика сопровождал маг, рангом не менее магистра. Ну, или серьезный маг подготавливал ему отмычку, отвод глаз, заклинание стирания следов. Найдем, сколько тех магистров в Люнденвике? А вот ключи… кто-то свой ведь постарался.

— Кто? Я? Норберт? Ты же понимаешь, что это было бы смешно. Уборщиц можно исключить, мистрис Робертс умерла, а новую уборщицу взяли совсем с ней не связанную.

— Нет-нет, я имел в виду другое. Вот представь себе — ты пришла домой, что ты делаешь? Опиши подробно.

— Ну… снимаю сигналки, открываю дверь ключами, вхожу. Снова навешиваю сигналки, поднимаюсь на второй этаж в спальню, бросаю сумку в шкаф, переодеваюсь…

— Стоп. А представь себе, что ты пришла не одна. Есть у твоего спутника возможность снять копии с ключей?

— Ну, если учесть, что со мной вместе в мой дом в последнее время приходили только ты и Норберт… тогда в принципе да.

— Ну вот. А теперь посмотрим на всех, тобой перечисленных лиц с другой стороны — мужчина может придти домой, например, с любовницей, или отправиться к ней. Подруги, друзья, родственники, домработницы — на пять человек, имеющих полный комплект ключей, набирается пять десятков тех, кто имел возможность ключи скопировать. Вот сейчас мы всех и проверяем. Расследование — это в первую очередь рутина, — завершил он, и забросил в рот ложечку финикового пудинга.

— Понятно, — вздохнула я. — И как теперь жить, когда в любой момент отовсюду ждешь какой-нибудь подлости?

— А ты не жди. Живи спокойно, иди на бал — мы за тобой присматриваем.

В понедельник я отправилась на примерку. Разумеется, с Майей — могла ли она упустить такой цирк, как облачение меня в парадную одежду?

Госпожа Лауримиэль ждала меня. Она с довольным видом заахала над коробочкой с десертами из «Оленьего рога», и передала меня в руки помощниц. Девушки бойко облачили меня в платье, скололи булавками незакрытые швы и принесли необходимые для примерки туфли на каблуках.

— Я с этого не упаду? — с опасением посмотрела я на тоненькие высокие шпильки. — Может, пониже каблук взять?

— Можно и пониже, но тогда силуэт будет менее выигрышный, — Лауре хотелось настоять на своем.

— Ну да, а если я споткнусь на первой же фигуре танца, получится очень выигрышно! Я такие туфли лет пять не надевала, разучилась уже на каблуках ходить. Нет, давайте пониже каблук. Я сейчас как раз пойду покупать туфли к этому случаю, вот как раз и выберу подходящий…

С тяжким вздохом леди-модельер согласилась на такое нарушение образа, и я получила обувь на приемлемой высоте каблука.

Платье было из светлого шелка цвета летнего яблока, с легкой струящейся юбкой и расширяющимися рукавами — все, как мы и видели на наброске. Но набросок не передавал мягкости и нежности шелка, изящества вышитых более темным зеленым тонких веточек и мелких золотых цветов. От платья и вправду веяло летним лугом и заповедной рощей.

— Отлично! — воскликнула Майя, хлопая в ладоши. — Просто замечательно! Теперь за туфлями и выбирать драгоценности. А перед балом я сама тебя причешу, тут не высокая прическа нужна, что-то другое.

Туфли были выбраны почти мгновенно, благо мы знали, что именно хотим. Магический пасс — и мягкая кожа приняла точь-в-точь оттенок платья.

— И пряжки добавьте, с мелкими серебряными цветами, — распорядилась Майя. — Пришлите в дом госпожи фон Бекк на бульваре королевы Беаты.

Мастер-сапожник, немолодой полуэльф, молча склонил голову.

Драгоценности, подаренные мне родителями, как и несколько безделушек, которые я покупала сама, хранятся в ячейке все в том же Драхтаугалергн-банке. Почтенный господин Свирфнедс, снова тщательно проверил отпечаток моей ауры и кристалл с подписью, легким кивком подозвал помощника — судя по похожести носов картошкой и одинаковому оттенку огненно-рыжих волос и бороды, сына или племянника — и вручил ему ключи от ячейки.

— Проводи.

Юный гном извлек из ячейки ящичек розового дерева и с поклоном затворил за собой тяжелую дверь. Я извлекла из ящичка несколько футляров и пару шелковых мешочков.

— Ну вот, давай смотреть. Это бабушкины изумруды, они не подходят, такой интенсивный цвет убьет платье. Это рубиновое колье, тоже не отсюда. Да и тяжелое оно, как вериги, надо будет когда-нибудь переделать. Жемчуг… ну, жемчуг вполне подойдет, наверное…

— Ага, все дебютантки и барышни на выданье будут в жемчуге. — Отозвалась Майя. — Давай дальше смотреть.

— Да почти все уже. Бриллианты мама оставила себе, да я бы и не стала их носить. Ну, есть, конечно, прабабкины сапфиры, но там оправа по моде стодвадцатилетней давности.

— А это что? — она потянула один из мешочков.

— Не знаю. Это мне бабушка уже в последнюю минуту сунула в шкатулку, я даже и не посмотрела.

Из мешочка вывалился букетик — небольшой, с пол-ладони. Полевые цветы — ромашки, пара колокольчиков, незабудки, зеленые веточки… Лепестки ромашек были из лунного камня, серединки — из желтого топаза; чашечки колокольчиков составил аметист, ну, а на незабудки пошли аквамарины. Зеленые листья, по-моему, были из бериллов. В комплект были вложены также три шпильки-ромашки.

— Слу-у-ушай, а ведь это то, что надо, — протянула Майя. — Приколоть на плечо букет, заколоть прическу шпильками. Лесная царевна!

До среды, дня бала, осталось два дня.

Глава 19

Уже утром в среду я достала приглашение и с досадой обнаружила приписку. Ну, могла бы и раньше сообразить, что мне понадобится сопровождающий. Светские дамы не являются на балы в одиночестве, даже на балы маскарады.

— Норберт, ты мне составишь компанию? — поинтересовалась я, когда на экране коммуникатора появилось его лицо.

— Да я, собственно, и не сомневался, что ты меня пригласишь. Даже предупредил всех, что сегодня нас обоих не будет, и оставил за старшего Джонатана.

— А если что, куда придет наш маркиз? В королевский дворец привидение не пустят!

— Ха! Я познакомил с ним Джонатана, так что в случае чего призрак известит его!

— И как?

Сложность была в том, что наш прекрасный мэтр происходил с далеких островов Караибского моря, где ко всем проявлениям не-жизни относятся крайне отрицательно. Долгий и чаще всего печальный опыт его чернокожих предков — именно они отправляли мрачный и таинственный культ духов лоа — заставлял бояться всех потусторонних явлений.

— Ты знаешь, они прекрасно поладили на почве любви к шатрангу. Вчера, когда я уходил, они как раз заканчивали восьмую партию.

Я представила себе эту картинку и сдавленно захихикала.

— Так что я заеду за тобой в девять, — закончил Норберт и отключился.

Норберт для маскарада выбрал пиратский костюм, и был неприлично хорош в высоких ботфортах, шитом золотом камзоле нараспашку, чтобы видны были рукояти двух гигантских пистолей, и треуголке поверх красной банданы. Я спустилась к нему без опоздания, и его искреннее восхищение было мне приятно. Мастерицы госпожи Лауримиэль постарались на славу, сделанная Майей прическа меня украшала — она забрала мои волосы в золотую сетку и заколола ее шпильками с цветочными головками, я выглядела отлично.

Верхний город невелик, и через десять минут наш экипаж остановился возле Южных ворот королевского дворца. Я уже было испугалась, что придется идти пешком от ворот до паркового павильона, где традиционно проводятся балы на Самайн, но у ворот всех гостей поджидали легкие паланкины, и трепать тонкие каблуки по дорожкам парка не пришлось.

Под потолком павильона плавали разноцветные магические фонарики так, что центральная его часть была ярко освещена, а углы и закоулки, образованные купами деревьев в кадках, оставались в таинственном полумраке, уводящем дальше, в зимний сад. Костюмы гостей способны были вогнать в оторопь и бывалого светского хроникера — монашки и демоны, русалки и лешие, стражники и пажи, феи, маркизы в фижмах и наяды почти ни в чем… Три или четыре Кернунноса, как и предполагала Майя, с рогами разного размера и увесистости. Рослая фигура в белом — все, от туфель до перьев на шляпе, только полумаска черная; смею предположить, что это король.

Самые разные напитки были выставлены на длинных столах, и ловкие юноши в туниках разливали их всем желающим. Закуски были выложены на платьях-столах — да-да, девушки-служанки были одеты в платья с прямыми горизонтальными фижмами, на поверхности которых можно было найти что угодно, от тарталеток с черной икрой до маленьких стаканчиков с крем-супом. Девушки медленно прохаживались по залу, ловко огибая танцующих, и предлагали желающим поддержать свои силы.

Норберт сжал мой локоть и шепнул на ухо:

— Я тебя покидаю, не скучай!

Я и не собиралась скучать. Найдя себе вино по вкусу, я разглядывала публику, отмечая удачные костюмы. Гремел оркестр, видимо, маэстро Сольферини подготовился к балу основательно.

— Вы не любите этот танец? — прозвучал вопрос за моим плечом.

Я повернулась и почти уткнулась носом в перевязь почти такого же яблочно-зеленого цвета, как мое платье. Перевязь пересекала широкую грудь, мужчина был выше меня чуть не на голову, и в прорезях маски весело блестели ярко-голубые глаза. На перевязи висел золотой рожок, так что, видимо, это был вариант охотничьего костюма. От него замечательно пахло дубовой корой, мхом и свежей зеленью.

— Почему же? Люблю! — улыбнулась я.

— Тогда вы позволите?.. — он забрал опустевший бокал у меня из рук, и мы влились в толпу кружащихся в вальсе.

Я давно не танцевала, и совсем забыла, какое это удовольствие — кружиться почти в объятиях мужчины; то, что он был высок, хорошо сложен и совершенно мне незнаком, только добавляло удовольствия танцу.

— Кто вы, дриада? Лесная богиня Блодуэд? — спросил он, склоняясь к моему уху.

— О, так далеко я не заглядывала! Пожалуй, для себя я назвала этот костюм «летняя яблочная плодожорка». Это не испортит вам аппетита?

— Ну, все-таки летняя! Что может быть лучше в первый день ноября, чем напоминание о лете? — и мы оба рассмеялись. Ни о чем, просто от удовольствия танца, ночи, музыки…

Музыка закончилась, но охотник в зеленом придержал мою руку.

— Не убегайте, прошу вас! Я могу предложить вам вина?

— Вина… пожалуй, розового я выпью с удовольствием!

Он подозвал официанта, и через мгновение у нас обоих в руках искрилось розовое игристое в высоких бокалах-флейтах.

Следующий танец вновь сменился бокалом вина, и в какой-то момент я обнаружила, что мы углубились в почти неосвещенные дорожки зимнего сада. Мой спутник мягко отнял у меня бокал, поставил его на край кадки с апельсиновым деревом, и я очутилась в его объятиях. Губы прикоснулись к моим, сперва нежно, затем требовательно — я вздохнула и закрыла глаза.

Не знаю, сколько прошло секунд, минут или дней, когда за кустами где-то слева раздался приглушенный, но все равно довольно резкий женский голос:

— Здесь точно никого нет?

— Нет, Альфред проследил, чтобы сюда никто не входил, — ответил мужской голос.

— Ну, хорошо, — она демонстративно недовольно вздохнула. — Рассказывай. Почему у вас опять что-то не получилось? В чем дело теперь?

— Госпожа…

— Тихо! Имен все-таки не называй, даже у кустов есть уши! — прервала женщина.

— Да, конечно… Все было сделано, как вы велели. Наш… посланец, назовем его так, зарядил три емкости, на всякий случай — бульон, соус и десерт. Не должно было сорваться, его никто не видел! Ключи подошли идеально…

Женщина самодовольно хмыкнула.

— Еще бы!

— Но ничего не произошло. Никаких недовольных клиентов, никто не пострадал, никто не скандалил, — продолжил мужчина, он явно оправдывался. — Надо менять тактику, я думаю. Если вы хотите, чтобы он разорился…

В этот момент где-то в глубине зимнего сада распахнулись двери, луч яркого света прорезал полутьму и раздались голоса нескольких переговаривающихся людей.

— Тихо! — прошипела женщина. — Сюда идет королева со свитой, не нужно, чтобы нас видели вместе. В субботу увидимся на охоте, там будет проще поговорить.

Шелк прошуршал совсем рядом, до меня донесся терпкий и сладкий, тяжелый аромат ее духов, и она растворилась в темноте. Жаль, что я не могла увидеть, кто это был — я бы с удовольствием содрала с нее полумаску. Платье было довольно темное, красное или вишневое, попробую увидеть в зале.

Я разжала пальцы — оказывается, я вцепилась в руку моего спутника, словно в горло загадочной дамы.

— Простите, — сказала я негромко. — Надо же, какие любопытные вещи можно ненароком услышать в ночном саду! Но боюсь, мне нужно идти, иначе я останусь без экипажа.

— Минутку, — мой загадочный охотник придержал мое запястье. — Мне хотелось бы увидеть вас снова!

— А вдруг я страшна как смертный грех, и удачная полумаска просто помогает мне это скрыть?

— Вот я и хочу это проверить!

Я повернулась к нему — мы вышли уже из зимнего сада почти к центру зала, и яркий свет заливал гостей, безжалостно указывая на развившиеся локоны, помятые платья, размазанную помаду. Мой спутник был почти безупречен, только кружевные манжеты слегка смялись.

— Хорошо, — медленно сказала я. — В понедельник я свободна, давайте встретимся днем и пообедаем. Где-нибудь в Верхнем городе, годится?

— Отлично, — кивнул он. — С часу дня я буду ждать вас в «Кошке и кофейнике», это на набережной капитана Беллинстена…

— Я знаю.

Женщин в темно-красных, вишневых и красно-коричневых платьях в зале было шесть или семь. Мимо трех я прошла, разыскивая Норберта, но запах духов был совершенно другим. Еще одна дама в темно-красном шелке и полумаске с высокими перьями стояла возле девушки в платье-столе, и я подошла, сделав вид, что выбираю закуску.

Духи! Точно тот самый запах! Это она, таинственная заказчица наших неприятностей!

Как бы узнать, кто она? Лакеи не скажут, а вот придворные дамы должны знать всех. Мне бы теперь отыскать в этой женщине какую-то примету, по которой мог бы ее опознать Дэн. Я искоса взглянула на нее, запоминая фигуру, в этот момент она протянула руку за пирожным, и на мизинце блеснуло кольцо. Темно-красный камень, вроде сердолика, с плоской поверхностью, на которой виднелась гемма; камень обвивает оправа — тело змеи с искусно вырезанными чешуйками. Кольцо приметное, если она хоть раз его надевала до этого, кто-нибудь наверняка запомнил.

Девушка-стол сдавленно пискнула — дама ткнула ее в бок веером.

— Стой спокойно, бездельница, или я прикажу, чтобы тебя выпороли! — прошипела она.

Выбрав тарталетку с икрой, дама в красном проплыла мимо меня, не преминув толкнуть. Я спокойно отступила на полшага, чтобы пропустить ее, и повернулась к столику. Разглядывая закуски, я спросила:

— Кто эта фурия? Не знаете?

— Не знаю, — глотая слезы, ответила девушка. — Но она не из придворных дам, одета по моде трехлетней давности. Да и пороть слуг… я про такое только слышала от старых камеристок.

— А сможете узнать? Вот моя карточка, если что, — я протянула ей белую картонку.

— Попробую, — та кивнула головой. — Да, не берите птифуры с паштетом!

— Почему?

— Поваренок хвастался на кухне за завтраком, что плюнул в паштет, потому что главный повар оттаскал его за ухо.

Святая Эрменджильда, какие тут страсти бушуют!

Глава 20

Наутро я, едва проснувшись, позвонила Дэну. Неизвестная в темно-красном собиралась встретиться со своим приспешником на королевской охоте, там наверняка будет кто-то из сотрудников Службы безопасности — возможно, они смогут ее установить?

Но майор Паттерсон был категорически недоступен, экран коммуникатора оставался темным.

Ладно, буду дозваниваться периодически постоянно. Время еще есть.

Пока нужно отвезти в банк украшения и заехать к Лауре, поблагодарить. А заодно, может быть, попробовать узнать о даме в красном. И, что греха таить — интересно было бы до встречи знать имя охотника, с которым свел меня бал.

Лаура была занята, и я ждала ее за чашкой чая с земляникой и шиповником и просмотром модных журналов.

Итак, свежий номер, мода на ноябрь.

Повседневные платья… интересно, куда можно пойти в таком платье в нашей повседневности? Открытые плечи и короткая юбка с подолом, изрезанным ломаными линиями, как-то не очень подходят к ноябрьской погоде.

Деловые костюмы… никогда в жизни! Лучше я буду ходить всю жизнь в одних только кожаных штанах, чем надену такое.

Домашняя одежда… сплошные котики и бантики…

Вечерние платья… о, а вот это знакомый фасон! Практически такое платье с турнюром и оборками, только не болотно-зеленое, а скорее цвета красного вина, было на искомой даме! Интересно, как она сидит в таком турнюре…

— Ну, как прошел бал? — распахнув объятия, из-за портьеры вышла Лауримиэль.

— Замечательно! Я вот и заехала поблагодарить — если бы не твое мастерство, мне бы там нечего было делать!

— А, смотришь журналы? Эту кипу отложи, я их держу для специфических клиенток, которым показать нечего, кроме спеси.

— Да, я и смотрю, что вещи не в твоем стиле. Кстати, не ты ли шила вот такое платье в винно-красном цвете? — поинтересовалась я лениво.

— Ну что ты! Этот журнал здесь лежит для анти-примера, мои клиентки такое бы не посмели мне заказать. Но я, пожалуй, знаю, кто его шил. — Лаура покопалась в шкатулке и вручила мне визитную карточку.

«Госпожа Филинея Стелли, индивидуальный пошив для взыскательных клиентов». Бумага с мраморными разводами, золотой обрез, золотые буквы… еще голографической фотографии владельца не хватает для полного образца дурновкусия.

Я положила карточку на столик и стала описывать вчерашний бал.

— Ну, а мужчины? — блестя глазами, спросила Лаура. — Ты себе кого-то нашла там?

Дверной колокольчик зазвенел в тот момент, когда я уже готова сознаться… Пришли клиентки, и Лаура сорвалась с места, чтобы их встретить.

Ну что ж, самой-то себе можно сознаться — я огорчена, что не удалось порасспрашивать всезнающую госпожу Лауримиэль о высоком широкоплечем мужчине с голубыми глазами, которому так шел охотничий костюм.

С другой стороны, может, никакого продолжения не будет — он не придет в «Кошку и кофейник», он придет, но я ему не понравлюсь без маски, или он мне без маски не покажется… И что себя заранее настраивать на… на роман? На любовь? А целуется он классно!

Дэн объявился только вечером, весь день его номер не откликался. Был он умучен аж до зелени, и еды в меню не выбирал, а схватился за ложку и стал спешно загружать в себя чаудер. Признаюсь, я велела Джолли, официантке, подать Дэну чаудер не только потому, что его только что сняли с плиты, но и из любопытства: как отреагирует майор на такое необычное блюдо?

Когда в глубокой тарелке показалось дно, майор застыл, разглядывая очередную ложку с супом, и подозвал Джолли.

— Дорогая, — сказал он очень вежливо, — а позови мне Лизу фон Бекк.

— Я здесь, Дэн, — подошла я к нему от винного шкафа. — Привет!

— И тебе привет! Скажи мне, что я ем?

— Чаудер.

— Спасибо, дорогая, разъяснила! Я сразу все понял!

— Блюдо, придуманное каджунами и их потомками, лет триста назад. Очень питательно, а у тебя был вид усталый и замотанный, и ты явно не обедал. Хочешь на горячее лазанью?

— Лазанью я хочу всегда, а ты мне заговариваешь зубы. Мне показалось, что в этой тарелке, — он протянул пустую тарелку Джолли, — была копченая рыба и молоко? Я не ошибся?

— Ты не ошибся, конечно! Но ведь вкусно было? — стояла я на своем.

— Вкусно, — махнул рукой Дэн. — Но если что…

— То еще как, и немедленно, — понятливо подхватила я.

Джолли принесла большую порцию лазаньи, и Дэн принялся за блюдо, более для него привычное, а я села напротив с традиционным бокалом розового, и стала рассказывать ему о разговоре, услышанном в зимнем саду королевского дворца.

— Субботняя охота, — он в задумчивости потер лоб. — Я боюсь, что там ничего отследить не удастся. Будет несколько свор собак, гости разделятся. А кто-то вообще останется на месте, так сказать, бивака. У меня народу не хватит, чтобы за всеми проследить, тем более, что дама может остановиться поболтать с кем угодно по любому поводу. А вот портниха, как там ее, Филинея Стелли — это перспективнее. Да и перстень приметный.

— Только не говори, откуда…

— Ну, разумеется! Ладно, надо мне идти, работы по горло. Ты вот что, одна не ходи ночью, и девочек предупреди — в Нижнем городе орудует маньяк, уже три жертвы. Пожалуй, я прикажу патрулю стражи, чтобы к концу работы ресторана они были здесь и проводили, кого надо, до дому.

— Ну, я-то в Верхнем живу…

— Не рискуй, не надо. Кто знает, что влезет в его вывернутые мозги? Пусть тебя Норберт проводит, что ли, или патруля дождись!

Люнденвик спокойный город, и даже городская стража у нас работает хорошо, хотя и медленно. Здесь нечасто случаются убийства, даже на так называемой бытовой почве. Все-таки спокойная жизнь, уверенность в том, что завтра не ворвутся в город орды наемников, сжигая все на своем пути, или не заберут всех мужчин на войну с орками — это выветривает мысли о насилии. Жена, повздорившая с мужем, скорее схватится за тряпку или веник, чем за сковородку. Но все-таки иногда у кого-то мозги срываются с цепи, и над городом повисает тягостное облако страха и непонимания — почему? За что?

Норберт все понял с полуслова, достал личные дела сотрудников и до конца работы расписал, кому с кем по дороге и кто кого провожает. Двум официанткам, как оказалось, нужно было добираться до дому больше часа пешком, и он заказал и оплатил для них кэб.

Подумав, я предложила приобрести пару — тройку экипажей в собственность ресторана. Место для того, чтобы их поставить, найдем в саду новой территории — и можно будет, как вот сейчас, персонал по домам развезти. А бывает, и нередко, что клиент своим ходом уйти уже не в состоянии, так что опять же экипаж пригодится…

Вот бы все наши проблемы решались так же легко, думала я, тщательно закрывая за собой дверь моего дома и активируя защитный круг.

От кашля за спиной я подпрыгнула с одновременным поворотом на 180 градусов.

— Леди, не пугайтесь, это я, Делиньер! — Призрак вышел из портьеры.

— Маркиз, ради всех богов, не делайте так больше! Я если не умру от испуга, так расшибу голову о потолок!

— Прошу прощения, я торопился вас предупредить. За домом сегодня следили, и вроде бы осматривали, как влезть внутрь. Может, стоит предупредить майора Паттерсона?

— Да, конечно! Спасибо вам, маркиз!

— Леди, я вам обязан, — при последней фразе он растаял в воздухе.

Ругаясь и шипя, я достала коммуникатор и вызвала Дэна. К предупреждению призрака он отнесся серьезно, пообещал отправить наряд городской стражи на постоянное дежурство к моему дому и душераздирающе зевнул.

Глава 21

В воскресенье я начала нервничать.

Периодически поглядывая в зеркало, я то приглаживала волосы, то разглядывала намечающийся прыщик на лбу, то втягивала щеки, чтобы они казались меньше, а овал лица — изящнее. Наконец мои манипуляции обнаружила Майя, у которой кончился кардамон.

— У тебя когда свидание? — начала она прямо, зажав в меня в угол.

— К-какое свидание? — спросила я фальшивым голосом.

— И где? В городе? И кто он?

— Завтра днем, в «Кошке и кофейнике», — созналась я со вздохом, и снова покосилась в зеркало. По-моему, это красное пятно на лбу стало больше! — А кто он, я не знаю, поскольку он, как и я, был в маске.

— М-м-м, как романтично! А если ты его не узнаешь?

— Ну, если не узнаю, то, может, он меня узнает? А если нет, значит, не судьба… Хотя, честно говоря, жаль было бы. Целуется он просто потрясающе.

— О-о-о!!! — застонала Майя, — Я же не доживу до вторника, чтобы услышать твой рассказ! А что ты наденешь?

— Брюки кожаные я надену, — я напряглась в ожидании возражений. — И куртку. Вот как всегда хожу, так и оденусь.

Неожиданно Майя одобрила этот вариант.

— Отлично! У тебя в этих штанах такие получаются длинные ноги! И очень аппетитная задница.

— На ней я сидеть буду, а ноги будут под столом, так что принципиального значения не имеет. Мы же в кафе встречаемся, а не на ипподроме.

— Все равно — ты будешь знать, что у тебя длинные ноги и отлично выглядит все остальное, и значит, будешь лучше держаться! Элементарно! Все, давай кардамон, и я побежала. Сегодня подам твоей Гвендолен новый десерт — Липкий Финиковый Пудинг с Карамельным Соусом!

— Может, не надо липкий?.. — но мой призыв остался втуне, ее уже не было.

Забегая вперед, скажу, что этот десерт стал вторым бестселлером нашей сладкой кухни, и, сколько бы Майя его ни приготовила, всегда оказывалось, что двух или трех порций не хватило.

К счастью, бессонная ночь перед свиданием меня миновала. В воскресенье, как обычно, ресторан работал со сверхнагрузкой, я закрыла свою комнату и помогала сперва Фреду, взявшись нарезать свежие овощи для салатов, потом Майе. Потом одна из официанток, поскользнувшись, попыталась удержать на подносе груду грязных тарелок. Тарелки она удержала, но рассадила колено. Норберт отправил ее к врачу и домой, а я надела форму и взялась за поднос.

Закрылись мы куда позже обычного, в четвертом часу ночи.

Норберт вместе с призраком обошли ресторан, проверяя механические и магические замки, я, отчаянно зевая, тащилась за ними следом. Если бы села ждать, точно уснула бы.

Добравшись до дому в сопровождении Норберта, я только и смогла, уже на автомате, все запереть, и рухнула в кровать.

Как ни странно, меня не разбудил ни сигнал коммуникатора, ни стук в дверь — я прос

© Дашевская А., 2023

© ООО «Издательство «АСТ», 2023

* * *

10 сентября 2183 года

Все-таки идти на работу пешком к четырем часам дня существенно приятнее, чем к девяти утра добираться любым видом общественного транспорта.

Тротуар был вымощен розовыми каменными плитками, вдоль него высажены липы, с которых еще не полностью осыпались золотые листья; двери лавочек на бульваре периодически распахивались, обдавая идущих то запахом свежих булочек с корицей и кардамоном, то ароматом новомодных духов и пудры, то сладкой свежестью апельсинов. Можно было сказать, что от дома до работы меня вели не только глаза, но и запахи…

Потому что, собственно говоря, запахи – моя профессия. Я – нос.

Эта особенность моего организма выяснилась довольно рано, когда я только начинала говорить, года в полтора. Я с закрытыми глазами отличала маму от бабушки и папу от дядюшки Ф. А как же иначе, ведь все они пахли по-разному! Бабушка – яблоками, мама – ванилью и медом, который, когда она сердилась, становился горьким и насыщался нотками черного перца. Папа с утра пах лавандой и можжевельником, а вечером приносил домой резкий запах лошадиного пота, дубленой кожи и свежей травы. Дядюшка… С ним было сложно. Он пах книгами, пергаментом, горящими свечами, а еще почему-то грозой, хвоей и солью. Ладно, что тут вспоминать, вся моя семья оказалась далеко, на другом конце немаленького континента, так уж вышло.

В раздевалке меня встретила Майя, единственная, кого я могла назвать подругой в этом городе. Глаза у нее горели зеленым кошачьим светом от распирающих новостей.

– Ты еще не в курсе! – Нет, это был не вопрос, а явное утверждение. – Сейчас лопну! Давай переодевайся, я тебе все расскажу.

Я сняла уличную одежду, быстро приняла душ и пробежала через сушилку, после чего стала неторопливо надевать униформу – белые рубашку, комбинезон и шапку, под которую убрала волосы. Майя приплясывала рядом в нетерпении.

– Идем, идем скорее, у нас есть первая чашка кофе! – тянула она меня за рукав.

Ресторан еще был закрыт: он открывался с восьми часов вечера только на ужины. А пока столики в зале не накрыли белоснежные скатерти, пока не были расставлены цветы и зажжены свечи, персонал мог пообедать и выпить чашку кофе.

– У нас будет новый шеф! – выпалила Майя, едва мы сели.

– И что? – поинтересовалась я, выбирая печенье посуше. – У нас уже давным-давно ожидается новый шеф, с тех пор как Дэвид ушел на дворцовую кухню. Хотя, лично на мой взгляд, стоило бы отдать нас под командование Фреда. Ничего лучше не придумаешь.

– Ты не понимаешь? У нас СЕГОДНЯ будет новый шеф. Через полчаса приглашают на кухню знакомиться! – Майя со стуком поставила чашку на блюдце. – Ну что ж ты такая деревянная, а?

– Через полчаса все мы так и так будем на кухне – тебя ждет крем для пирожных, а мне надо подобрать пряности к оленине. Кстати, где Норберт?

– В кабинете, разумеется, как раз ведет беседу с новым ше-е-е-фом… – Последнее слово было моей неугомонной подругой почти пропето.

В общем-то, неудивительно, что она так радовалась – при том уровне конкуренции, который существует среди ресторанов в нашей столице, трудно выжить, не прикрываясь лавровым венком кого-нибудь именитого. А вдруг действительно случится чудо и к нам придет новый Брийя-Саварен?

– Ну отлично, тогда пошли. В восемь ресторан должен открыться, и никто из клиентов не будет ждать, ты же знаешь! – Я забрала с собой грязные чашки, донесла их до посудомойки и отправилась в кладовую.

Все стены небольшой прохладной комнаты были закрыты деревянными стеллажами, на полках которых стояли бесчисленные банки и баночки с притертыми пробками. Отдельный стеллаж занимали ступки: деревянные, из твердой и гладкой оливы – для можжевеловых ягод и кардамона; фарфоровые, купленные в магазине химреактивов, – для кристаллов морской соли, зерен зеленого и розового перцев, черной или же желтой горчицы. Сверкали полированными боками мельницы, терки для мускатного ореха, ложечки и ножички. Сухие травы для готовки я, разумеется, хранила в плотно закупоренных стеклянных банках, но не могла отказать себе в ежедневном удовольствии и развесила у дальней стены несколько пучков особо ароматных: пажитника, лимонного сорго, несколько веточек каффир-лайма.

Это было моим царством вот уже четыре года, с того самого дня, как мы с Норбертом поспорили, зацепившись языками на какой-то необязательной вечеринке у общих знакомых, смогу ли я опознать вслепую все пряности, которые он найдет в своем ресторане. Разумеется, спор он проиграл. Не так их было и много на его тогдашней кухне, различных пряностей. На тридцать втором образце (как сейчас помню, это был орегано), Норберт поднял руки и сказал:

– Сдаюсь! – Все присутствующие зааплодировали, а он добавил: – И прошу леди осчастливить мое скромное заведение, приняв под свою руку нашу кладовку ведьмы!

Не знаю, почему я согласилась.

То есть нет, знаю, конечно, – хотя я и не нуждалась в заработке, сидеть без дела было скучно. Я не вела активную светскую жизнь, не увлекалась оздоровительными практиками, у меня не было детей или мужа, и постепенно свободное время стало меня просто съедать. Иной раз я не могла вспомнить, чем же занималась весь день. Так что идея поработать в ресторане, да еще и заняться любимым делом была принята на ура. С тех самых пор эта комнатка, отделанная теплым золотистым деревом, стала мне вторым домом, заполнилась постепенно любимцами и находками, инструментами, результатами экспериментов и тетрадями с записями.

Сегодня в меню гвоздем программы было сезонное блюдо – оленина. Несколько дней назад официально начался сезон охоты на оленя, и его величество Кристиан II, главный охотник страны, открыл его, недрогнувшей рукой застрелив громадного красавца. Размеры оленя, вес, размах рогов, а также изображение анфас и в профиль за эти дни многократно растиражировали газеты и Сеть. А поскольку наш бывший шеф-повар, Дэвид Бочковски, царствовал теперь на главной кухне королевского дворца, то и ресторан (называющийся, кстати, вполне в тему – «Олений рог») мог похвастаться в ближайшие дни блюдом из королевской оленины. Мое же дело было – подобрать к блюду достойные пряности.

Я открыла притертую пробку и задумчиво поворошила пальцами можжевеловые ягоды в стеклянном сосуде. Одна или все-таки две на порцию? С остальным было понятно – розмарин, сычуаньский перец… Да, и, пожалуй, немного апельсиновой цедры для желе из красной смородины!

Отобрав нужные пряности, я плотно закрыла все емкости и вышла из комнаты. У плиты командовал Фред, а он любил получать все необходимое заранее, чтобы не спохватываться в последнюю минуту. Вот ведь, еще и неизвестно, как будет работать новый шеф, какие у него будут капризы. А что они будут – можно было и к гадалке не ходить, без этого звездных шефов не бывает! Упомянутый уже Дэвид, например, терпеть не мог тимьян. И никогда не готовил с ним, сколько бы я ни рекомендовала. Я притормозила возле плиты, где на маленьком огне булькал бульон. Что-то в его запахе показалось мне странным.

– Фред?

– Что? – Шеф писал и подсчитывал что-то в крохотном блокноте. Интересно, от чего же я оторвала его? – О, это ты, Лиза. Вовремя! Где пряности для оленины?

– Уже готовы. Скажи мне, что за бульон у нас сегодня? Ты варил?

– Я, конечно! Варил, процеживал, ставил на заморозку – все я, у нас других кухонных мальчиков нету! – Так, если это не прекратить, то вместо ужина посетители ресторана получат сегодня плач о трудной жизни шеф-повара.

– Фред, с бульоном что-то не так. Он странно пахнет, я такого запаха и не слышала никогда.

– Не может быть! – Фред сунул нос в кастрюлю, принюхался и задумчиво посмотрел в окно. – Да, странно. Сейчас попробуем, в чем там дело.

– И это называется «порядок на кухне»? – вступил в разговор новый голос. Неприятный, скажу прямо. Такие чаще всего бывают у капризных закормленных подростков. – Что здесь вообще происходит? Почему посторонние толкутся возле плиты?

Ответом на это стали грохот, плеск разлившейся жидкости и глухой стук. Увы, Фред успел-таки попробовать подозрительный бульон…

Через сорок минут, когда «Скорая помощь» увезла беднягу Фреда, слава всем богам, потихоньку приходящего в себя; когда полицейский расследователь уже начал вызывать сотрудников по одному в кабинет Норберта, ставший теперь местом проведения следствия; когда белый от злости и волнения Норберт вспомнил наконец, что нужно повесить объявление о временном закрытии ресторана и посадил Майю обзванивать клиентов, забронировавших столики… словом, когда вся эта фантасмагория постепенно стала утихать, я вспомнила, наконец, про незнакомый голос.

– Слушай, а кто это был? – поймала я Норберта за рукав.

– Где?

– Мы с Фредом обсуждали проклятый бульон, когда кто-то ввалился в дверь и начал орать. Только я так и не поняла, кто же это был. Как-то не до того сразу стало. Пухлый такой коротышка в фиолетовом, похож на Родрика XVIII – глаза навыкате.

– А! Так это был господин Ландорсэль, наша новая звезда, – вспомнил Норберт.

– Звезда моей печали… Он точно «Ландорсэль»? Что-то не очень на эльфа похож, ни статью, ни голосом не тянет. Где ты его взял?

– Рекомендовали. Скажем так – ОЧЕНЬ рекомендовали, так что отказаться не получилось. Ну, понятно, от эльфийской крови там может быть одна восьмая, просто был господин Ландор. А потом то-се, деньги, нежная дружба с главой столичной службы регистрации, и имечко удлинилось, обретя эльфийский суффикс…

Н-да. На чем же поймали Норберта, если он согласился взять шефом такого сомнительного типа? Или я слишком нервно реагировала? Впрочем, не мое это было дело. Но вот ощущала вторым по чувствительности (после носа) органом, что огребем мы неприятностей еще с этим недоэльфом…

– И куда он делся? – поинтересовалась я. – Неужели сбежал навсегда?

– Ну, его первого допросили, поскольку он тут вроде бы пока посторонний, и отпустили. Не знаю, рассчитывать ли на него теперь.

– Знаешь, я бы на всякий случай не рассчитывала, даже если он вернется. Как-то он не вписывается в это блюдо.

– Тухлый? – хмыкнул Норберт.

– Похоже на то. – И мы согласно ухмыльнулись. – Госпожа Лиза фон Бекк! – со всем усердием проорал от двери рослый полицейский в блестящем шлеме.

– Ну, вот и мой черед. – Я со вздохом поднялась и отправилась на допрос.

– Госпожа фон Бекк? – не поднимая головы, спросил полицейский, сидящий за рабочим столом в кабинете Норберта. От двери я видела только его русую макушку, освещенную настольной лампой, да левый погон черного мундира. Погон был насквозь золотой, видно, немалый чин этот следователь.

– Здравствуйте. – Я не стала дожидаться приглашения и села в кресло. – Да, я Лиза фон Бекк. Спрашивайте.

– Это ваше родовое имя? Где и когда вы учились?

– Я… – Тут я задохнулась, потому что полицейский поднял голову, и я увидела широкую улыбку и знакомые серые глаза Дэна Паттерсона. Старины Дэна, моего друга детства! – Не может быть. Дэн!

– Но-но, мадам, берите выше – глава столичного управления безопасности господин майор Паттерсон! – И Дэн, вскочив, обежал вокруг стола, чтобы сдавить меня в объятиях.

Мы не виделись лет десять, с тех самых пор, как разъехались из нашего городка в разные стороны, чтобы завершить образование – Дэн в Королевской военной академии, а я, как полагалось девице из хорошей семьи, – в монастыре Святой Бригитты. Знакомы мы были, можно сказать, почти с пеленок. Ну, уж с песочницы-то точно. Дэна родители привели на мой день рождения, когда мне исполнялось три года. С тех пор мы были, что называется, «не разлей вода». И если случалась какая-то неприятность в маленьком тихом городке Вицнау, что спрятался в горах далеко к югу от Люнденвика, то почему-то в первую очередь всех вокруг интересовал вопрос: «Где эти кошмарные дети?»

Интересными дорогами нас вело, если обоих в итоге вынесло сюда.

– Ну, рассказывай, – велел Дэн, снова усевшись за стол. – Какой Темный принес тебя на эту галеру?

– Работаю здесь, – пожала я плечами. Вот кому соврать не получилось бы, так это Дэну: и про семью мою он все знал, и то, сколько денег у меня лежало в гномьем банке, наверняка представлял. Да и характер мой ему был хорошо известен.

– Ты работаешь? В ресторане?! Зачем?

– Ну а что я должна была делать? Возвращаться домой не хочу, светская жизнь меня не интересует, а магия теперь недоступна. Здесь я работаю с пряностями, вкусно ем. У меня тут друзья…

– Ладно, я понял. Это ты обратила внимание на бульон? – вернулся Дэн к самой важной теме.

– Да.

– Почему?

– Потому что я – нос! Он пах не так, как должен был! Аромат хорошего бульона чуть сладковатый и очень насыщенный, а уж бульон для консоме[1], который варит Фред, вообще пахнет сказочно! От этого же тянуло чем-то кисловатым и неприятным…

– Хорошо, предположим. А если бы господин Борнлиф не попробовал бульон, что бы с ним делали дальше? Кто-то еще пробовал бы его до подачи?

– М-м-м… пожалуй, нет. Рецепт испытанный, мы такое консоме подаем уже три года. Кастрюлю просто отставили бы в сторону и разливали по заказу. Погоди… то есть выходит, что нельзя было заранее сказать, кому первому в тарелку попал бы этот подарочек? – Я схватилась за медальон. Вот такая привычка еще с детства: когда напряженно думаю, кручу в пальцах образок святой Эрменджильды. – Получается, напакостить хотели не Фреду Борнлифу, а ресторану, то есть Норберту Редфилду!

– Вот именно. – Дэн хотел добавить что-то еще, но меня снова осенило.

– Погоди-погоди! А если учесть, что его, Норберта то есть, вынудили взять на работу в качестве шеф-повара сущее недоразумение, получается, что кому-то мешал ресторан? Но это же чушь! Ну подумаешь, ресторан, даже популярный – их в Люнденвике десятки и сотни. – Я перевела дух. – А уже известно, что было добавлено в бульон?

– Пока нет, исследуем.

– Нет, погоди, я задала неправильный вопрос. Запах был совсем другой. И мы можем установить момент, когда это что-то было добавлено.

– Я не понял. – Дэн смотрел очень внимательно. – Почему, поясни.

– Потому что он готовится по особому рецепту. Не буду рассказывать подробности, это Фредова страшная тайна, но важный момент – готовый бульон процеживается, замораживается, а потом оттаивает в леднике при плюс четырех градусах. Ну, такой способ очистки. Размораживается долго, больше суток. Все это время никто на него не смотрит. Но ведь в ледышку яд никак не добавишь. Значит, или отравили, пока бульон варился, или добавили яд в момент между полной разморозкой и началом работы, правильно?

– Наверное. Я мало что смыслю в варке бульонов. А скажи мне, где у вас ледник?

– В дальнем коридоре. Слева деревянная дверь, там мое хозяйство, а напротив металлическая, за ней царство холода. Но там магический замок. – Тут мне самой стало смешно. На всякий магический замок найдется не менее магическая отмычка.

– Ясно. Ну, хорошо, госпожа фон Бекк, королевское управление безопасности благодарит вас за сотрудничество.

– А ресторан? – спросила я с тревогой.

– Пока будет закрыт до особого распоряжения. Неофициально говоря – дня на три-четыре.

– Ясно… Ты Норберта уже отпустил?

– Владельца? – Дэн кивнул. – Да, я с ним говорил и сказал, что он свободен, но думаю, никуда он не ушел.

– Хорошо, пойду с ним поболтаю. И Дэн…

– А?

– Если будет возможность, держи меня в курсе. Хотя бы чтобы знать, надо ли опасаться. И чего…

– Ладно, – протянул задумчиво Дэн. Зная его, я могла быть уверена, что он прикидывает, как можно использовать наше давнее знакомство для ускорения расследования. – У тебя есть личный коммуникатор?

– У меня только личный и есть, – усмехнулась я. – Буду ждать.

Норберт и в самом деле все еще был в кухне. Да и не только он: Майя сидела у кондитерского стола и выстраивала фигуры из ядрышек фундука, Судзуки с непроницаемым лицом разгадывал кроссворд в газете, напечатанной иероглифами, Хаким каждые пять минут выглядывал в окно, как будто гигантская акация, которая росла здесь уже лет триста, могла выйти погулять. В общем, все были при деле. Хорошо еще, что официанты должны были появиться к половине восьмого вечера. Хотя бы их встревоженные физиономии перед глазами не маячили.

– Что слышно из больницы? – задала я общий вопрос.

– Ничего пока. Ну, то есть желудок Фреду промыли, жить будет. К нему вызывали королевского медика, мэтра Карсинэля, эльфы же лучше всех с отравлениями работают, – ответила Майя. – А что сказал наш полицейский?

– Не полицейский, а безопасник. Так что мы с вами, дорогие мои, вляпались в дело, касающееся высших вопросов защиты. Ничего внятного он не сказал, как можно догадаться. Велел всем быть в пределах досягаемости. В конце концов, это я первой унюхала ту неизвестную гадость.

– Душа моя. – Норберт прекратил бессмысленное кружение по кухне и остановился передо мной. – Если бы ты ее не унюхала, то мы вполне могли бы на основе этого бульона сделать соус к оленине, например. И подать клиентам.

Тут он схватился за голову. Нет, вот ей-богу – я всегда считала это выражение вполне умозрительным, как бы символом полного отчаяния. Но Норберт действительно держался за голову и даже, кажется, готов был ею побиться о стену.

– Кстати, насчет оленины, – сказала я бодро. – Не гнить же добру! Даже если нас откроют через три дня, мясо может и не дожить. Ну ладно, мы его, конечно, закроем стазисом[2], но вкус-то уже будет не тот, а? Ведь можем же мы для поддержания сил того… по кусочку… а?

Хаким оживился и полез на полку за любимой сковородкой, а я достала желе для соуса. В конце концов, не пропадать же приготовленным пряностям.

Коммуникатор просигналил очень поздно вечером, практически ночью. Я еще не спала: при таком графике работы раньше трех я и не ложилась, но к звонкам после полуночи все равно относилась неодобрительно. С другой стороны, этот неожиданный звонок вполне мог быть связан с бульонными приключениями.

Отвечу, пожалуй.

– Слушаю. – Экран я оставила темным; с какой бы стати мне показываться неизвестно кому в шелковой пижаме с гигантскими розами.

– Лиза, это я. Ты дома? – Да уж, вот неожиданность. Мне звонил Дэн Паттерсон. Майор Паттерсон. – Можно я зайду?

– Дома. Конечно, давай. Через сколько тебя ждать?

– Да, собственно, я уже здесь. Возле калитки.

– Ну если ты переживешь мой вид в пижаме, то открываю. – Я нажала кнопку, отпирающую вход во двор.

Мой дом нельзя назвать особняком: в нем всего два этажа, чердак и подвал. Или, считая по-другому, – три спальни, гостиная, кабинет-библиотека и кухня. Но это было по-настоящему хорошее здание в благополучном районе, и я выбрала его и купила сама. В моей жизни это второй осознанный и полностью самостоятельный выбор – первым случаем я считала отъезд из Вицнау сюда, в Люнденвик, когда вся моя семья отправилась в Сиам. Я почти никогда не открывала дверь посторонним и даже не вполне посторонним, но пришедшим без приглашения. Дело было даже не в старой поговорке «мой дом – моя крепость». Просто у каждого человека должно быть место, где он мог остаться один. Кому-то хватало для этого стола и стула в библиотеке, ну а мне дом был в самый раз.

Сквозь цветное витражное стекло входной двери тенью маячила высокая фигура Дэна. Я помедлила мгновение и приложила ладонь к магозамку. Со щелчком дверь отворилась.

– Кофе дашь? – Дэн не утруждал себя приветствиями. В конце концов, не так давно виделись. Не так давно, как в прошлый раз.

– Дам, конечно. Сейчас сварю. Проходи, садись вот у камина. – Я не стала бросать в пасть камина магический огненный шарик, а добросовестно разожгла дрова. Настоящие дрова и настоящей спичкой. Впрочем, труда это не составило, и огонек мгновенно побежал по горке тонко наколотых поленьев. – Можешь курить, если хочешь.

Варка настоящего кофе – процесс небыстрый: смолоть зерна, залить холодной водой, согреть в горячем песке до подъема тонкой пенки, дать слегка отстояться… Все это занимало немало времени. Когда я вернулась в гостиную с подносом, Дэн спал в моем любимом кресле, откинув голову и уронив на пол незажженную сигару. Я поставила поднос на стеклянный столик, налила кофе в чашку из тонкого чинского фарфора и аккуратно поднесла ее к носу спящего. Конечно, через мгновение Дэн, истинный кофеман, приоткрыл глаза.

– О! Это я что, задремал?

– Ты попросту уснул, мой дорогой. – Я усмехнулась. – И даже слегка похрапывал. Пей и рассказывай. Ты же с информацией ко мне пришел, а не просто на чашку кофе?

– Берешь быка за рога? Да, отвык я с нашими придворными дамами от прямых вопросов… Ну ладно, слушай. Во-первых, ты была права – наш маг в Службе безопасности смог установить, что отраву добавили в момент между полным размораживанием и началом нагревания. Как ты считаешь, в какое примерно время этот кусок ледяного бульона полностью растаял?

– Я думаю, что ваш маг назвал время полной ликвидации кристаллической структуры льда, но если без науки, по опыту… Думаю, часам к шести-семи утра. Так?

– Молодец. В шесть пятьдесят исчез последний ледяной кристаллик.

– Ага. А Фред поставил бульон прогреваться, я думаю, часа в четыре дня?

– Именно. Он так сказал, и маг это подтвердил.

– Но шеф пришел в ресторан раньше. Он всегда приходит часа в три или в полчетвертого и начинает готовить ужин для персонала. Вернее, не так. Первый раз он появляется рано утром, между шестью и семью, чтобы разложить по холодильникам купленные утром свежие продукты.

– То есть… Получается, что Борнлиф приходит на работу дважды?

– Именно так! – Я глотнула кофе и поморщилась: переложила мускатного ореха. – Рынки работают до десяти-одиннадцати утра, но те, кто хочет купить хорошие рыбу или мясо, появляются там не позднее шести-семи часов. Фред тоже закупает рыбу и мясо, а еще травы и овощи – словом, то, что не хранится долго, – и привозит в «Олений рог». Распихивает по кладовым и уходит домой спать.

– Хм, интересно! А если его нет? Ну, не знаю, в отпуске, например.

– Вообще-то, в отпуск мы все уходим одновременно. В августе, когда ресторан закрыт. Но если, например, Фред болеет, то на закупки отправляется Норберт.

– Ага, ясно. Значит, Борнлиф был в ресторане около семи утра. Надо уточнить время.

Дэн сделал пометку в блокноте, а я подумала, что сказала что-то лишнее. Ладно, будем надеяться, что майор Паттерсон действительно станет расследовать дело, а не искать козла отпущения.

– Не знаю, кто сегодня появился раньше – Фред или Норберт. Я добралась до работы в четыре, и оба уже были на месте и переоделись. То есть у нас есть промежуток между семью утра и тремя часами дня, когда ресторан пустовал.

– Именно, – повторил Дэн. – Но вообще-то мы можем еще сузить этот промежуток. Камеры наблюдения были выключены с одиннадцати до одиннадцати сорока.

– Все камеры? – Мой вопрос не был праздным: дело в том, что я, по секрету ото всех и даже от Майи, установила на кухне и возле двери в мою комнату две собственные камеры, они же датчики движения с магической составляющей, о чем и сказала Дэну. Приятно было посмотреть на его глаза, принявшие классический размер по восемь пенсов.

– Ты тайком поставила камеры наблюдения? Зачем?

– Потому что трижды обнаруживала, что в пряностях моей кладовой копались. Причем старались привести все в тот же вид, какой был до их, так сказать, визита. И еще нужно учесть, что если кому-то из персонала, пусть даже не повару, а любому официанту или уборщице, понадобились бы пряности, они всегда могли прийти ко мне и сказать. Я бы помогла подобрать, рассказала, как употребить, дала нужное количество. Конечно, если не брать в расчет самую дорогостоящую экзотику, которую Норберт покупает буквально по цене золота, типа шафрана или мускатного цвета. А это значило одно из двух: или копался чужой, или свой, но не желавший афишировать этот интерес.

– И сегодняшние записи с камер ты еще не смотрела? – Дэн вскочил с кресла.

– Дорогой мой, – промурлыкала я, – если ты разобьешь чашку, тебе придется покупать новый сервиз, потому что в продаже их больше нет.

– ЛИЗА!

– Смотрела, смотрела, – махнула я рукой. – Передача с камер идет и записывается на мой коммуникатор. Но только это ничего никому не даст. Смотри сам.

На экране коммуникатора двигался размытый серый силуэт. Нельзя было даже понять, женщина это или не сильно высокий и некрупный мужчина.

– Он вошел в ледник в одиннадцать ноль пять и пробыл там двадцать пять минут, – сказала я. – Не понимаю, что можно и нужно было делать в холодной комнате с небольшим количеством еды столько времени?

– Наверное, когда мы узнаем это, узнаем и все остальное… – задумчиво произнес Дэн.

– Ладно, – встрепенулась я. – А во-вторых?

– Что – во-вторых?

– Ты сказал: «Во-первых, ты была права». Это предполагает, что должно быть как минимум во-вторых. А может, и в-третьих и так далее.

– А-а! Да, действительно. Во-вторых, я хотел сказать, что мы даем разрешение открыть ресторан послезавтра. К сожалению, информация попала в Сеть и в вечерние газеты. Ты еще не читала, какие пируэты накрутили наши акулы пера вокруг этого досадного происшествия?

– Нет, – лениво отозвалась я. – Но могу себе представить. Особенно если учесть, что уже целую неделю никто не слышал никаких амурных новостей из дворца. Кто расстарался больше всех? «Вестник Люнденвика» или «Вечерний Королевский Глашатай»?

– Пока опережает «Вестник» – им сливает информацию кто-то из госпиталя Святого Панкратия, где лежит ваш повар. Поймаю этого информатора – все ноги повыдергиваю. Но господа журналисты интригуют изо всех сил и щедро сыплют догадками. Поэтому сегодня никто, в том числе ваш господин Норберт Редфилд, не может предсказать, отшатнется ли публика от ресторана, в котором чуть не убили повара, или, наоборот, толпой ринется на место преступления.

– Это все понятно, – отмахнулась я от прогнозов. – У меня другой вопрос: скажи, а зачем все это было проделано? Понятно уже, что Фред просто неудачно прошел мимо кастрюли с неприятностями и вовсе не был целью. Но кто-то же был?

Дэн поставил кофейную чашку на столик и помолчал, причем я бы не стала держать пари, обдумывал он, что именно можно мне сказать или же какую лапшу лучше повесить на уши.

– Я полагаю, – медленно проговорил он, – что целью являлся и продолжает являться господин Редфилд. Но вот кто и почему открыл на него охоту – пока сказать не могу.

– Не можешь или не хочешь?

– Лиза, вот честное слово – не знаю.

– Хорошо, тогда скажи хотя бы, почему такое заурядное дело о попытке убийства расследует не обычный уголовный инспектор, служащий городской стражи, а майор и глава столичного управления безопасности? Этого ты не можешь не знать!

– Ох, Лиза… – Дэн тяжело вздохнул. – Ты же не отстанешь, пока не вытянешь ответ?

– Боюсь, что ты прав. – Я глядела ему прямо в глаза. – Не отстану!

– Расследование поручено мне, потому что господин Норберт Редфилд внесен в белый список управления безопасности.

Я присвистнула. Белый список! Это что же получается, если учесть, что в верхний, (красный, самый главный список государства) входили члены королевской фамилии и только они, а белый является вторым по значимости…

– Что я о нем не знаю? Он герцог инкогнито? Эльфийский посол? Или глава гильдии тайных убийц?

Дэн лишь многозначительно поднял брови.

11 сентября 2183 года

Норберт позвонил мне на следующий день утром.

Да, все правильно: Фреду не повезло во вторник, десятого сентября, а в среду коммуникатор просигналил в немыслимую рань – в одиннадцать утра.

А как еще назвать это время человеку, обычно возвращающемуся с работы в три-четыре часа утра? Естественно, нынче ночью, после ухода Дэна, я еще долго не спала – прикидывала, как пойдут теперь дела у ресторана. Конечно, слухи и сплетни – дело временное, но, вылетев один раз из модной обоймы, можно туда уже никогда не вернуться. Ничто не бывает столь преходящим, как мода. И это в полной мере относилось к моде на рестораны. Вот года два назад в Люнденвике с шумом и помпой открылся ресторан степной кухни «Varvarian». Ну и где он был теперь? Кажется, на том месте торговали шляпами. Так что лично мне не хотелось бы, чтобы «Олений рог» закрылся. Вряд ли я найду другую такую комфортную работу.

И кому мог так помешать наш тихий Норберт? Что там говорят обычно великие детективы? «Is fecit cui prodest» – «Сделал тот, кому выгодно»? Кстати, интересно, в самом-то деле, а что я вообще знала о Норберте Редфилде? Включен в белый список, ну надо же!

Знала, что его дата рождения – двенадцатое января, это всем было известно, поскольку в этот день ресторан открывался только для своих. Знала, что Норберту сорок четыре года, что он беззаветно любил кулинарию, оперные арии для меццо-сопрано и гравюры с изображениями рек и мостов. Еще он собирал фигурки овец – им было отведено почетное место в его кабинете в ресторане. Знала, что у него был дом в Люнденвике, совсем рядом с «Оленьим рогом», и вроде бы еще загородное поместье, где жила его… сестра? Матушка? Какая-то родственница, в общем. Все, больше ничего не знала. Даже то, была ли у него жена, потому что в последние четыре года, по моим наблюдениям, он был женат на ресторане.

Все это не имело никакого значения, пока нас всех не впутали в уголовное расследование.

Итак, в одиннадцать утра мой – да-да, тот самый, личный — коммуникатор просигналил каким-то хриплым, так и хотелось сказать – преступным голосом. На экране я увидела Норберта, совершенно обыкновенного: в белой рубашке с кружевным жабо и крупным сапфиром в мочке правого уха, серебристые волосы были завязаны в хвост, за спиной виднелись корешки книг и большой экран компьютера.

– Не разбудил? – поинтересовался он.

– А если бы и разбудил? Все равно уже пора вставать… – от души зевнула я. – У тебя что-то срочное?

– Ну, можно сказать и так. Мы завтра возобновляем работу, было бы хорошо, если бы ты приехала сегодня как обычно. – Вроде бы и обычным голосом он говорил, но виднелись на дне глаз не то принуждение, не то неуверенность. – Надо меню обсудить, по закупкам пройтись. Фреда-то еще дней десять не будет.

– Хорошо, приду вовремя, как обычно. – И я с тяжелым вздохом отправилась начинать новый день.

Некое дежавю: как и вчера, в дверях меня встретила Майя. Только глаза у нее уже не горели весельем. Какое уж тут было веселье…

– Какие новости? – поинтересовалась она. И сама же ответила: – Хотя что спрашивать, все мы тут примерно в одном положении.

Конечно, я могла бы похвастаться, что вчера в ночи принимала в своем доме ведущего следователя и вряд ли это нанесло бы непоправимый удар по моей репутации, но ведь обещала помалкивать.

– Ты Норберта уже видела? – спросила я, вешая мокрый плащ. Сентябрь, начинались дожди. Прощай, хорошая погода.

– Нет пока, он в кабинете на телефоне, просил не беспокоить. Придет на кухню сам.

Там было непривычно тихо – плиты погашены, ребята не стучали ножами и противнями, не гудел миксер, не пахло тестом. Я по привычке свернула к своей комнате, но, пройдя несколько шагов по коридору, махнула рукой и вернулась к кондитерскому столу. Майя продолжила вчерашнее высокоинтеллектуальное занятие – выкладывала по столу узоры, только на сей раз из миндаля, а не из фундука. На высоком барном табурете сидел наш метрдотель Джонатан, очень непривычный в джинсах и джемпере вместо ежевечернего смокинга. Выглядел он растерянным не меньше нашего, если даже не больше. Наверное, все-таки больше: вчера-то его не было при всех событиях, для него рабочий вечер начинался с семи, за час до открытия ресторана.

– Я вот думаю, – прервал молчание Джонатан, – какое счастье, что мы не работаем во время ланча! А то консоме досталось бы клиенту.

– Да уж, – кивнула Майя. – Весело получилось бы, что и говорить. А вот интересно, как мы теперь будем работать: по старому меню или новое надо разрабатывать?

– Еще интереснее, придет ли к нам пресловутый новый шеф или мы будем крутиться сами? – поинтересовалась я. – Никто Норберта не пытал?

– Не успели, – ответил Джонатан. – Ладно, давайте пока подобьем остатки, чтобы знать, чего у нас нет.

Выяснилось, что не было очень многого.

Все-таки вчера по кладовым прокатилась сперва волна экспертов, забравших на обычную и магическую экспертизы все, что могло иметь отношение к бульону, потом там паслись оперативники – в самом деле, не голодать же людям? Я сама делала им бутерброды, так что хлеб, паштеты, ветчину и всякий сыр нужно было закупать или готовить заново. Мясо (в том числе пресловутую оленину) и рыбу накрыли стазисом, но вот беда – вроде бы в стазисе ничто не портилось, однако если хранить в нем свежие продукты более трех суток, они теряли вкус и аромат и, например, нежнейшая бело-розовая нельма превращалась в сухую мочалку. Самое скоропортящееся, вроде ягод кармалии, которые через сутки после снятия с веток превращались в малоаппетитную кашицу, мы просто выкинули – они даже в стазисе не хранились.

Как раз к моменту, когда мы добили последний продуктовый список, в кухню спустился Норберт. Был он, вопреки всем нашим ожиданиям, весел и бодр.

– Ну что, отравители? – радостно спросил он, потирая ладони. – Как дальше жить будем?

– Полагаю, что безо всякого удовольствия, – мрачно ответила Майя. – Черта с два к нам теперь кто придет, можем переквалифицироваться в торговцев электролампами. Слово «отравители» не только ты произносишь, я уже газеты почитала, да и Сеть отрывается вовсю, обсуждая слухи и сплетни.

– Ошибаешься, милая! К счастью, благожелательных публикаций на сегодня куда больше, чем злобных. А главное – все они будят в публике любопытство! Итак, информирую вас, мои дорогие, что на ближайшие три недели у нас расписаны все места, вплоть до столика под лестницей. Закупки и составление меню тащил на себе Фред. Теперь, пока его нет, придется делать это нам вчетвером.

– А готовить тогда кто будет? – ужаснулась я.

– Разделимся. Мясо готовит Хаким, рыба на Судзуки, десерты, понятно, на Майе. Салаты и супы возьми ты, Лиза, горячие закуски – я сам. Помощники, как и были, остаются общими.

– Погоди, а эльфийская кухня как? Оставляем тот же набор, который делал Фред? Или вообще пока побоку? – спросила я.

Тут надо пояснить.

Хотя «Олений рог» считался рестораном преимущественно для человеческой расы, здесь нередко можно было увидеть эльфа или дроу. Гномы, понятное дело, ходили только в свои трактиры, да и готовить их пищу мало кто из людей умел. Для меня, например, она была практически непереносима – столько пряностей добавляли гномские повара к любому продукту. То же самое относилось и к оркам. А если еще учесть их, орочьи, специфические вкусовые пристрастия – мясо исключительно с кровью или чай с мукой, солью и жиром – не всякий хомо готов был заглянуть в орочий кабак. Так что степные блюда мы тоже в меню не ставили. Говорят, пару раз видели в «Оленьем роге» за столиком и дракона. Впрочем, я думаю, это так, для интереса рассказывали, потому что отличить дракона в человеческом облике от обычного хомо мог лишь маг, да и то не всякий. А вот эльфийские блюда мы готовили. Вообще, обычную человеческую пищу эльфы не очень любили, хотя и могли есть без вреда для организма. Им только шоколад категорически не подходил – вызывал страшнейшую аллергическую реакцию с отеком дыхательных путей. Кстати, вот что странно: полукровки, у кого один родитель эльф, а второй – человек, шоколад ели спокойно и не начинали немедленно задыхаться. Так вот, для эльфов наша пища была столь же «перепрянена», если можно так выразиться, сколь для меня – гномская. Там, где Фред добавлял к оленине 2–3 ягоды можжевельника на порцию, эльфийский повар употребил бы одну, а то и вовсе заменил бы можжевеловые ягоды эльфийской приправой мелдор, являющейся смесью двадцати семи трав. Люнденвикские рестораны высокого класса обычно включали в меню три-четыре специфических эльфийских блюда, которые, надо признать, не часто бывали востребованы – слишком пресные для людей. Дроу, наоборот, предпочитали пищу более острую и пряную, чем человеческая, но и собственных заведений не открывали. Это, впрочем, неудивительно: невыносимо было бы для истинного дроу тратить свои лучшие годы, готовя еду для кого-то, каждый день одну и ту же, да еще и сидя на одном и том же месте в человеческом городе.

– Сколько эльфийских блюд мы обычно ставим в меню? – спросил Норберт у Джонатана.

– По сезону от трех до шести. Больше всего летом и осенью, зимой эльфы в Люнденвик особо не ездят. Если только из посольских кто забредет, – отрапортовал тот.

– Ну, «Зеленые аллеи», как всегда, на тебе, Майя. – Она кивнула. – Лиза, а ты возьми на себя остальное эльфийское меню, пожалуйста. Я тебе дам рецептурный сборник, освежишь в памяти. И подумай, будем ли мы вообще с этим связываться без Фреда. Может, просто для эльфов добавлять меньше пряностей в стандартные блюда?

Обычно меню «Оленьего рога» обновлялось полностью с началом сезона, то есть в конце марта, в конце мая, в начале сентября и в конце января, но небольшие изменения в него Фред вносил еженедельно. Он же расписывал закупки, сам выбирал на рынке свежие продукты, контролировал рецептуру и разбирался с неудачами. А в последние два месяца еще и руководил готовкой, с тех пор, как Дэвид Бочковски, наш предыдущий шеф-повар, перебрался на королевскую кухню.

И когда Фред все это успевал? Мы вчетвером еле могли управиться с рецептурой и закупками!

Совместными усилиями нам удалось разобраться с остатками продуктов и потребностями кухни, в результате открываться решили с субботы. Новое меню стало выглядеть гармонично и убедительно, списки по категориям продуктов мы написали и передали ответственным за это людям, а я забралась в кресло с увесистой книгой «Ma nin antatyë I yulma miruvorë», что с эльфийского переводилось приблизительно как «Прошу, передай мне кубок пенного меда». Это было всего-навсего краткое пособие по эльфийской кулинарии. Краткое до невероятности, всего каких-то восемьсот страниц. Тащить домой такую тяжесть мне не очень-то хотелось, да и Норберт сильно напрягся по этому поводу: книга была редкая, подарок прошлого эльфийского посланника при королевском дворе в Люнденвике. Поэтому, пролистав том и выбрав несколько вариантов, я запустила в него заклинание-копировщик. Не задумавшись, не удивившись. Просто произнесла мысленно нужные слова, сделала жест рукой… и остолбенела.

Святая Эрменджильда, у меня все получилось!

Этого просто не могло быть: еще пять лет назад, когда я едва выжила после белой лихорадки, сожравшей половину моей семьи, мои магические способности были полностью заблокированы. Белая лихорадка распространялась только среди людей со способностями не ниже третьего уровня, при этом не трогала некромантов, магов крови и почти не задевала магов земли. Зато водяников и магов жизни убивала едва ли не наверняка. Никто не знал, почему я выжила. Скорее всего, сработала эльфийская четверть моей крови, о которой бабушка предпочитала молчать, сжав зубы. В самом деле, ее можно было понять: какая женщина будет довольна, когда бывший муж через сорок лет после развода все еще выглядит на двадцать пять, не старше? А сколько моему деду действительно, знали, наверное, только эльфийские летописцы. Я выжила, но лихорадка унесла сестру, брата и тетушку Лидию (о чем никто сильно не горевал), а еще забрала мои магические способности.

Но вдруг из каких-то глубин памяти выплыли слово и жест. И они сработали! Я раскрыла рот, чтобы завопить от радости… и сжала зубы. Нет уж, я помолчу. Слишком странные события происходили вокруг, чтобы открывать всем окружающим козыри без необходимости. Сперва мне хотелось бы прояснить ситуацию. Впереди было еще два дня до открытия ресторана, и я собиралась посвятить их не только посещению эльфийских магазинов столицы и покупке специфических продуктов, но и самому разнузданному сованию носа в чужие дела.

– Норберт, не занят? Можно?

– Что спрашивать, ты уже вошла, – буркнул хозяин кабинета.

– Уже даже сижу, спасибо большое! Я с вопросами, оторвись от экрана. – Я точно знала, что Норберт не работал, а играл в модную компьютерную игру «Злобные мухи», поразившую население Люнденвика, подобно какой-нибудь эпидемии. Ну, по крайней мере, ту его часть, которая умела обращаться с компьютерами.

Вообще Люнденвик, да и все королевство Бритвальд были четко разделены не только географически (то есть Верхний и Нижний города, соединенные фуникулером), но социально и, как следствие социального разделения – психологически.

В Верхнем городе не чурались современных благ цивилизации, достижений магии и науки и всячески старались их продвигать. Конечно, немало значила позиция его величества Кристиана II, а он щедро субсидировал обе Академии – магическую и естественных наук, – назначил солидные ежегодные премии своего имени за открытия в двенадцати важнейших областях науки, включил в Совет не только королевского мага, но и ректоров обеих академий. Кроме того, именно дворец первым получал все новейшие разработки как от магов, так и от естественников. Нужно ли было говорить, что соперничество двух этих ветвей достигало порой необычайных высот? Пусть соперничают и выдирают друг другу седые бороды в попытке доказать, какое из направлений науки важнее для королевства! Зато у нас были магические замки, светильники, компьютеры и фуникулер, магическая медицина и химические лекарственные средства, разработанные биомагией новые сорта растений, стазисные хранилища и коммуникаторы, экипажи с магическим двигателем и поезда на электричестве. Выбирался более выгодный путь, и скрещения технологий и магических практик иной раз получались самые причудливые.

Нижний город новинки принимал… не то чтобы со скрипом, но очень неохотно. Конечно, никто там не возражал против магических замков, но вот для освещения предпочитали использовать старомодные электролампы. Компьютеры же им и вовсе казались бессмысленными предметами, баловством.

С другой стороны, это и правда баловство. Кому ни глянь через плечо, а на большом экране всеми цветами переливаются «Злобные мухи». Нет чтоб древних философов читать…

– Значит, смотри, – продолжила я, дождавшись, когда Норберт с недовольным видом разгонит мушиную стаю. – У нас для меню намечены три эльфийских блюда, как мы записали. Я изучу рецептуру и попробую упросить Дэвида, чтобы он меня потренировал на них. Вот прямо сейчас и пойду.

– Давай, это разумно, – кивнул Норберт.

– Давай пропуск! – Ясное дело, в королевский дворец не пускали кого попало. И я точно знала, что у Норберта постоянный пропуск был.

Он возвел очи горе, но открыл сейф и пропуск выдал.

12 сентября 2183 года

Королевский дворец был возведен предком нынешнего короля лет восемьсот назад, в этаком классически дворцовом стиле «на все века»: стены с зубцами и башнями, стрельчатые окна, изгиб лестницы, которую охраняют мраморные львы. За восемь столетий его не раз достраивали, но общий облик дворца, если сравнивать с гравюрами и рисунками тех времен, изменился не сильно. Нынешний король Кристиан II внешний облик дворца тоже оставил неизменным, но внутри за двенадцать лет его правления поменялось многое, и прежде всего – порядки.

Предыдущий правитель, Адальберт V, дед Кристиана II, правил очень долго для слабого мага-воздушника – больше восьмидесяти лет. Его старший сын погиб вместе с женой, когда юному принцу Кристиану было лет шестнадцать, и загадочные обстоятельства этой гибели по сию пору запрещено было обсуждать и описывать, а лучше бы и не вспоминать. Я знала, что тогда ходили слухи, будто наследника с женой старался погубить младший сын Адальберта, принц Георг, но точно в том же году он пропал в море вместе с флагманом королевского флота линкором «Герцог Брекон-Биконс». Таким образом, после смерти старого короля власть досталась его внуку Кристиану, молодому (к моменту коронации ему исполнилось всего двадцать девять лет), прогрессивному и весьма энергичному. Ах да, что немаловажно – довольно сильному магу. За двенадцать лет правления он полностью обновил Государственный совет и половину Кабинета министров, издал ряд новых законов – чего стоил хотя бы закон о полном запрещении рабства и пожизненной ссылке на рудники за работорговлю! Еще Кристиан существенно разбавил охрану из орочьих наемников, традиционно охранявших лично короля, магами и воинами дроу, разрешил свободное издание газет и журналов и подписал приказ о свободном въезде в страну и выезде из нее для всех желающих, не обремененных долгами или иными обязательствами. Либерализм его простирался так далеко, что несколько лет назад во дворце стали издавать собственную газету – еженедельник с цветными фотоотчетами с балов и охот, объявлениями о сеансах написания портретов фрейлин очередным опекаемым живописцем и краткой информацией о свадьбах, рождениях и даже, о ужас, разводах.

Словом, вполне приличный оказался правитель. Не без закидонов, разумеется, но все в рамках нормы. «Какие закидоны?» – могут спросить любопытные. Да минимальные.

Например, он всегда одевался только в ахроматической гамме – черное и белое, ничего лишнего. Иногда это создавало трудности… церемониального характера. Например, древняя церемониальная королевская мантия, как положено, принадлежавшая пра-пра-прадеду Кристиана, зачарованная лучшими магами на неснашиваемость, была сделана из красного бархата. Но ничего, прекрасно вышли из положения: красную мантию объявили национальной реликвией и отправили в сокровищницу, а для короля-эстета пошили аж две новые – черную повседневную, отделанную серебристой лисой, и белую парадную, с горностаями. Откуда мне это было известно? Вообще-то в монастыре нас не только вышивать учили. Курс этикета и манер давался в объеме пятнадцати часов в неделю! Почти столько же, сколько отводилось на химию и биологию вместе взятые. Еще до коронации Кристиан II женился на Клотильде, младшей дочери тогдашнего короля соседней (через пролив) Галлии, исключительно красивой зеленоглазой брюнетке, с удовольствием не только занимающейся благотворительностью и балами, но и опекавшей театры, музеи, картинные галереи, музыкантов и поэтов. Детей в королевской семье было уже четверо, и, по слухам, намечался пятый.

Так вот, дворец был древний и, как следствие, не особо удобный для жизни. Ворот на его территорию было, понятное дело, несколько. Во-первых, Парадные ворота, которые открывались три раза в год в национальные праздники исключительно для парадного выезда короля. В той самой белой мантии. Во-вторых, Южные ворота, которыми пользовались придворные, члены Королевского совета и прочие служащие высокого ранга, а также гости дворца. В-третьих, Охотничьи – они тоже открывались редко, как и Парадные. Как следовало из названия, именно через них отправлялась на луга и в леса королевская охота. В-четвертых, Соляные или Северные ворота, самые широкие и самые, наверное, используемые. Сюда шли слуги, доставлялись припасы, здесь проходили все те, кому не по рангу было пользоваться Южными воротами. Шли сюда и ленивые, кому было неохота обходить пару миль вокруг стен. Я причисляла себя к ним. И наконец, пятые – ворота Последней надежды, устроенные еще восемьсот лет назад над рекой и ведущие в королевскую тюрьму Рэйвенайз. Монарх у нас просвященный, поэтому в этой страшной (по слухам) подземной тюрьме камеры давно пустовали. Однако ворота держали рабочими – кто мог знать, как жизнь повернется? Вон, всего лет двадцать назад, в конце правления его величества Адельстана, Рэйвенайз заполнили участники мятежа, пытавшиеся посадить на трон троюродного брата короля, герцога Камбрийского.

Думаю, понятно, что историю в монастырской школе вдалбливали в наши головы тоже добросовестно.

Итак, идти до Южных ворот мне было лень, поэтому я предъявила пропуск двум стражникам в кирасах, стоявшим у Соляных ворот, прошла через процедуру сличения ауры и оказалась на территории дворца. Путь лежал на дворцовую кухню к Дэвиду Бочковски. Мы с ним заранее договорились, что я приду в спокойное время, часов в двенадцать, когда желающим поесть из числа придворных подается лишь легкий ланч, с приготовлением которого вполне могут справиться младшие повара. Дэвид был поистине великолепен в белом колпаке с вышитой золотом короной и куртке с рубиновыми пуговицами в два ряда. С него можно было бы писать портрет Великого Шефа для выпускных экзаменов в кулинарном училище! Конечно, он раскритиковал выбор блюд для эльфийского меню и даже расщедрился на объяснения: готовить сложно, ингредиенты дорогие и редкие, вкус для нетренированного человека мало отличается от стандартных блюд для хомо.

– И вообще, – он посмотрел на потолок в приступе вдохновения, – плюньте вы на это пока что.

– В каком смысле «плюньте»? – не поняла я.

– В смысле на эльфийские блюда. Пока Фреда нет, чуть-чуть сократите меню. Ничего страшного не будет. Оставьте только «Зеленые аллеи» из эльфийских десертов, там подача красивая и нестандартная.

Ну конечно, еще какая нестандартная! Десерт этот, мороженое с горячей серединкой, подается традиционно на льду (а в современных технологически оборудованных заведениях – на сухом льду, создающем этакое облако), а в ушах пирующего тем временем звучит знаменитая мелодия «Зеленые рукава». Мы еще немного поболтали об «Оленьем роге» и общих знакомых, и я оставила Дэвида воспитывать младших поваров. Подозреваю, что процесс воспитания обеспечивался в равной пропорции приложением большой поварешки и чисткой овощей.

Попрощавшись с Дэвидом, я в задумчивости побрела по коридору. «Стоит ли терять время, – думала я. – Раз уж попала во дворец, надо воспользоваться случаем. Поищу-ка библиотеку, был у меня там когда-то знакомый – господин Гловер. Чудный, очень немолодой хранитель, приятель дядюшки Ф. Помню, господин Гловер бывал у нас в гостях еще тогда, когда вся семья жила в Вицнау. А потом… потом неплохо было бы зацепиться языком с какой-нибудь из младших фрейлин для получения частной информации и сплетен. Потому что, как известно, нет лучшего источника сплетен, чем эти блондинки в розовом и шатенки в голубом».

Хранитель королевской библиотеки господин Гловер был на месте. Все такой же, как и десять лет назад, когда я видела его в прошлый раз: совершенно седой, худой и высокий, с рассеянной улыбкой, в длинной синей мантии и золотых очках. И он, вот приятно, не просто меня узнал. Он мне обрадовался. Выспросив последние новости о родителях, родственниках (никогда бы не подумала, что у меня их ТАКОЕ количество!) и общих знакомых, он выдал мне Бархатную книгу, подшивки дворцовых газет за последние шесть лет вместе с кучей пыли и список фрейлин, в котором я с радостью нашла знакомое имя. Гвендолен Файролл, ну разумеется! Семь лет за соседними партами в монастырской школе! Оказывается, она не вышла замуж, подобно большинству наших соучениц, а перебралась в столицу Бритвальда и заняла место рядом с ее величеством королевой Клотильдой. Более того, именно мисс Файролл занималась приглашениями на балы и, следовательно, просто обязана была знать обо всех трениях, любовных интригах и различных неприятностях, которые хотя бы гипотетически могли бы испортить атмосферу королевского бала.

Желтая гостиная, где, как мне сказали, я могу найти мисс Файролл, была небольшой и очень светлой. Высокие окна со светло-желтыми легкими шторами выходили в парк, и остатки осенней листвы не заслоняли полуденного солнца. Гвен – или я теперь должна называть ее исключительно «мисс Файролл»? – сидела в кресле, держа в левой руке несколько листов бумаги, а правой в задумчивости дергая мочку уха.

– Мисс Файролл? – окликнула я негромко.

Она повернулась, мгновение вглядываясь в меня и не узнавая, и вдруг, взвизгнув, вскочила.

– Лиза! Господи, откуда ты здесь взялась? Покажись, дай я на тебя посмотрю! Ну надо же, я сто лет тебя не видела и вот только что, буквально только что тебя вспоминала!

После пары минут несвязных восклицаний и объятий она усадила меня в кресло и сказала твердо:

– Ну, рассказывай.

Пожалуй, Гвен мало изменилась за последние годы.

Вот странное дело: когда я смотрю в зеркало, то нахожу очень мало общего между невысокой, сероглазой, русоволосой и неприметной девушкой, отражающейся в стекле, и портретами пятилетней хохотушки или двадцатилетней смеющейся студентки с группового портрета выпускниц школы при монастыре Святой Бригитты. Ну правда, совсем другой человек! А вот все люди из прошлой жизни, которых я встретила за последние два или три дня, были словно только что оттуда, из того времени. Та же Гвендолен в двадцать лет была пухленькой смешливой блондинкой, обожавшей сливочное мороженое, котят и знаменитого менестреля Энвара Серебряного. В двадцать пять, возможно, котята сменились тигрятами из королевского зверинца, а Энвар Серебряный – Тианумиэлем Полночным, но моя школьная подруга по-прежнему была невысокой веселой блондинкой с лукавым взглядом, легкой походкой и приятным голосом.

Да и манипулятором Гвен осталась все таким же классным, что, полагаю, очень помогало с карьерой при ее величестве.

День прошел плодотворно. И главное, из кучи сплетен, оброненных замечаний и напечатанных объявлений я вынесла кое-что полезное. А именно – кто такой господин Ландорсэль, кто его продвигает (прямо таки пропихивает!) и почему ему так хотелось покомандовать именно на кухне «Оленьего рога».

Господин Ландорсэль был женат на старшей дочери мажордома двора, Макферсона. Дочь получилась не вполне удачная: ростом с сидящую собаку, почти как гномка, с плоским, будто блин, лицом и жидкими блеклыми волосами. Она не была умна или особо глупа, не проявляла талантов ни в одной области. Словом, мисс Гленда Макферсон легко описывалась словом «не». Когда Гленде исполнилось двадцать два года, ее родители приуныли. Выдать дочь замуж становилось с каждым годом все более проблематично. Но неожиданно на Гленду упало благословение богов в виде солидного наследства от двоюродной бабушки, все сто двадцать лет прожившей в далеком Парсе и видевшей внучку разве что новорожденной, когда та была еще розовым кружевным кульком. А через пару месяцев на горизонте возник и господин Ландорсэль с предложением руки и сердца. Макферсон был фактически правителем всей парадной части дворца и, как человек очень умный, не стал сразу брать новоиспеченного зятя на главную королевскую кухню. Ему дали поработать год в одном из загородных поместий его величества, после чего решили осчастливить его стряпней какой-нибудь из столичных ресторанов.

Наш же «Олений рог» попал в список под первым номером уже из-за особенностей биографии владельца: оказалось, Норберт был-таки женат, хотя и недолго – года три, и его бывшая теща состояла в ближайшем окружении мистрис Макферсон.

Ладно, поживем – увидим. Будем надеяться, что в списке Макферсона был не только наш ресторан и чаша сия нас минует.

Попутно выяснилось, каким образом Норберт оказался занесенным в белый список: оказывается, его магическим Даром была способность к языкам. Всем было известно, что иногда тем, кто не был одарен от рождения магическими способностями, доставался от судьбы и богов Дар. Это могло быть что-то неожиданное и не очень-то нужное. Ну, например, у одной моей соученицы в монастырской школе был дар по вкусу блюда определять его ингредиенты. Рассказывали мне о женщине, которая могла абсолютно точно воспроизводить пение любой птицы, и о молодом человеке, который мог объясняться с любой кошкой. Причем только с кошками, на собак или львов его дар не распространялся. А Норберт Редфилд имел способности к языкам. Чем сложнее и древнее был язык, тем легче он начинал на нем говорить и читать. Не то чтобы это было очень уж необходимо, но для королевства был важен человек, который может объясниться, например, с дварфами. Эта раса, родственная гномам, в отличие от них категорически отказывалась от любых контактов с иными. Вообще любых, даже от войн. Поскольку жили дварфы в глубине пещер на одном-единственном острове в Северном море, никто особо не горевал от отсутствия контактов. Но мало ли что государству может понадобиться в будущем? И человек, способный понять мрачных коротышек, живущих посреди холодного моря, считался для королевства Бритвальд особой ценностью.

24 сентября 2183 года

Неделю мы спокойно проработали, по мере сил замещая Фреда. Его уже отпустили из госпиталя, но пока рекомендовали отлеживаться дома и пить травяные отвары. Понедельник двадцать третьего сентября был в ресторане выходным. Норберт заикнулся о внеплановом рабочем дне, а то запись на столики пошла уже на вторую половину октября, но мы в едином порыве эту инициативу отвергли. Все-таки каждому добавился солидный кусок обязанностей к обычной работе. Отдых всем был необходим.

А вот вторник начался с новых непоняток.

– Лиза, ты не знаешь, у нас мистрис Робертс не в отпуске? – спросил Норберт.

– Не знаю, мне она заявление не подавала. – Да, в нашем небольшом коллективе я занималась еще и кадровыми вопросами. – А что?

– Судя по всему, она вчера не убиралась у меня в кабинете… Ну, ты же знаешь, она всегда все фигурки переставляет по-своему. А на кухне чисто?

Фигурки – это та самая коллекция овец, которую Норберт собирал уже года три. Овечье стадо пополнялось новобранцами из всех стран мира, разрослось до семидесяти с лишним штук, занимало отдельный шкаф в кабинете и являлось предметом особой гордости Норберта. Деревянные, каменные, плюшевые, набитые вишневыми косточками, стеклянные и керамические, всех цветов и размеров, овцы составляли композиции, понятные только самому пастуху. Несколько самых любимых стояло на письменном столе Норберта, справа от монитора, и каждый рабочий день он начинал с того, что, шипя и плюясь, расставлял в правильном порядке овечек, которых наша уборщица мистрис Робертс переставляла по-своему. Не думаю, что она вкладывала какой-то особый смысл в перестановку фигурок, скорее всего, они просто мешали ей вытирать пыль.

На кухне мистрис Робертс должна была помыть полы, собрать грязные полотенца и повесить новые, стереть пыль с полок и прочих горизонтальных поверхностей, кроме рабочих столов, которые мыли сами повара и к которым никого не допускали.

Судя по влажным запачканным полотенцам, там она тоже не появлялась.

– Может, заболела? – неуверенно предположила Майя.

– Ты думаешь? Вообще-то, я за четыре года ни разу не видела, чтобы она болела. Только в августе на три недели уезжает в отпуск, но я даже не знаю куда. И все, остальное время она работает. Вроде бы.

– Лично я ее вижу раз в месяц, когда выдаю зарплату, – добавил Норберт.

Действительно, он был среди нас самой ранней пташкой и приходил в ресторан аж к трем часам дня. Уборщица же имела собственный ключ, и около часа она, убравшись и закрыв ресторан, уходила по своим неведомым делам. Я имела возможность в этом убедиться, когда как-то раз мне пришлось зайти на работу с утра за забытым накануне кошельком.

– Она живет в Нижнем городе, так ведь? – спросила я.

– Да, на Ясеневой, в частном доме.

– Я сегодня все равно туда собираюсь. В чинскую лавку, сычуаньский перец кончился. Могу зайти и спросить, что случилось. Это в квартале от Ясеневой.

– Ну и отлично, – хлопнул ладонью по столу Норберт. – Выдай пряности по меню на сегодня и иди прямо сейчас.

Фуникулер доставил меня в Нижний город за считаные минуты. До лавки господина Сяна было от нижней станции минут десять неспешным шагом. Насколько мне было известно от него самого, господин Сян перебрался в Люнденвик из великого Бэйцзина много лет назад. И хотя прижился он здесь не хуже любого другого иммигранта, уклад сохранил традиционно чинский. Впрочем, все его соотечественники – а они населяли целый квартал в Люнденвике – носили шелковые халаты и длинные косицы, при разговоре часто кланялись собеседнику, предпочитали зеленый жасминовый чай самым прославленным сортам из высокогорной Бенгалии и были безукоризненно честными в делах, чем бы ни занимались. Чаще всего чинцы держали прачечные (и стирали отменно), ресторанчики с национальной кухней, особо любимые дроу, или, вот как господин Сян, – лавочки с самыми разнообразными товарами, от тканей и посуды до пряностей и чая. Я сама видела, как один из постоянных покупателей господина Сяна, имевший привилегию рыться в свежепривезенных сундуках, с криком восторга откопал длинный ящичек темного дерева, где на светлом бархате светилась в утренних солнечных лучах необыкновенной красоты ваза перегородчатой эмали. Меня же в лавке господина Сяна интересовали в первую очередь пряности: сычуаньский перец, галангал, листья лимонного каффира и зеленый кардамон. Но я не собиралась отказывать себе и в удовольствии покопаться в очередном сундуке с шелковыми тканями, вазами и загадочными плетеными коробками. Мало ли что найдется полезного. Или бесполезного, но совершенно необходимого!

Так что к дому мистрис Робертс по Ясеневой улице я подходила уже после шести вечера, когда почти совсем стемнело. Он был небольшим, одноэтажным, его окружал невысокий заборчик, за которым темнели кроны нескольких деревьев. Яблонь, судя по всему. Ну да, вон и яблочко в кроне осталось несорванное. Окна в доме светились – значит, хозяйка должна быть внутри. Звонка не было, и я постучала дверным молотком. Мне открыл крупный молодой человек. Очень крупный. То есть, честно говоря, с трудом помещавшийся в проеме. Пожалуй, я бы занервничала, если бы встретила такого темной ночью в припортовом квартале…

– Здравствуйте! А можно увидеть мистрис Робертс? – вежливо поинтересовалась я.

– Нет.

Вот просто так – нет, и все. Да уж, его нельзя было назвать болтливым.

– А-а-а… а может быть, мне прийти попозже? Ее нет дома? – Я все еще надеялась на доброжелательность собеседника.

Но не тут-то было. Он повторил свое «нет» и попытался закрыть дверь. В это время из дома раздался другой голос, женский и вроде бы женщины в летах.

– Марик, кто там?

– Ошиблись домом! – ответил нелюбезный Марик и попытался вытеснить меня с крыльца.

– Ничего я не ошиблась! – закричала я и вцепилась в перила. Да что же это такое? Я ему что, куль с овсом?! – Мне нужна мистрис Робертс, я с ее работы!

– С работы? – Детина отлетел в сторону, как пушинка. Хорошо, что мою руку перед этим выпустил, а то бы оторвал! – С какой работы? От леди Линнерс или из трактира этого?

Передо мной появилась совершенно потрясающая женщина. Ростом она была не меньше того самого Марика, а значит, головы на две выше меня. У нее оказались широченные плечи и бедра, ручищи, теряющаяся где-то под притолокой громадная голова с рыже-седым пучком волос и неожиданно приветливым лицом. Глаза, зеленые, как молодая трава, были грустными и покраснели, будто женщина плакала.

– Ну… вообще-то из трактира. Из ресторана «Олений рог» то есть. Просто мистрис Робертс не пришла сегодня убираться, и мы подумали… – последние слова я почти прошептала.

– Проходите, пожалуйста. – Женщина отступила от двери, Марик топтался за ее спиной, незаметный, как трехдверный платяной шкаф.

Я вошла не без опасений. Ситуация становилась совершенно непонятной. Где мистрис Робертс и кто эти люди? Женщина показала на левую дверь – гостиная, по-видимому, – и предложила мне присесть в мягкое низкое кресло. Я покосилась на нее (надеюсь, что незаметно) и, выдавив улыбку, села на краешек жесткого стула.

– Меня зовут Лиза фон Бекк, я работаю в ресторане «Олений рог». Я бы хотела поговорить с мистрис Робертс, – повторила я, представляясь.

– Талина. Талина Макдугал, сестра ее. – Женщина опустила глаза. – А Марьяны нету. Вчера умерла в больнице.

– Ох… Примите мои соболезнования. А что с ней случилось?..

– Никто не знает. – Талина тяжело вздохнула. – Соседка прибежала ко мне, я-то тут через две улицы живу, и говорит, мол, у Марьяны свет горит, а полдень давно уже. Дверь не открывает никто, она стучала. Собак-то мы здесь не держим, шумно очень… Ну вот, у меня ключ был, мы открыли – она в постели лежит, лицо бледное, аж в зелень. Почти и не дышит. Ясное дело, Марик за лекарем побежал, тот карету медицинскую вызвал, только все равно она в больнице умерла через пару часов, так в себя и не пришла.

– Ясно… Госпожа Макдугал, тогда я не буду отнимать ваше время. Вы, когда будет удобно, зайдите, пожалуйста, в «Олений рог». Ваша сестра за последний месяц деньги не получила. Только не приходите раньше четырех часов. Адрес знаете?

Мистрис Макдугал кивнула.

– И о похоронах нас известите, пожалуйста. Наш директор, господин Редфилд, наверное, захочет прислать цветы.

– Да, спасибо, так и сделаю. – Она снова кивнула.

В дверях я остановилась и спросила:

– А как найти доктора, который ее лечил?

– Не доктор он, просто лекарь, господин Йонссон. Он здесь же на Ясеневой и живет. Через четыре дома в сторону улицы Маковников, с синей крышей дом и наличники резные.

Некая смутная догадка заставила меня пройти до участка лекаря. Я надеялась, что в такое время, позднее для Нижнего города, он будет у себя. Но господин Йонссон отсутствовал, и я передала записку с моими координатами в руки служанки, странноватой белесой девицы, страшно косившей.

Во вторник последний клиент ушел из ресторана уже так поздно, что можно было считать это ранним утром среды.

– Норберт, давай начинать в семь, а не в восемь, а? Иначе мы перейдем на полностью ночной образ жизни, – предложил Джонатан. – У меня жена уже забыла, как я выгляжу.

Понятное дело – ему, бедняге, приходилось тяжелее всех. Мало того, что он все время был на публике и должен был держать лицо, так ведь и уходил последним. Я-то вообще могла оставить свой пост около полуночи, благо пряности все были расписаны, а салаты и супы я готовила заранее. Но вообще наш метрдотель был прав – мы так человеческий облик потеряем, отрастим вместо рук ножи и поварешки…

– Так ведь они будут раньше приходить, но все равно досиживать до рассвета! – хмыкнул Норберт, который тоже сидел до последнего клиента и даже при Фреде нередко брался за кастрюльку, а то и с подносом бегал. Сейчас на него, как и на всех нас, легла немалая дополнительная нагрузка.

– Тоже верно… – Джонатан потер глаза руками и пошел к двери.

Норберт позвенел ключами:

– Лиза, ты домой? – Я утвердительно кивнула. А куда еще я могла пойти в три часа ночи? – Тогда вот, держи кошель, и давай я тебя провожу. Завтра с утра во дворец поеду – вызвали. А нужно будет в банк выручку сдать. Сделаешь?

– Сделаю, конечно. – Я от души зевнула. – Пошли тогда уже, а то я тут и усну.

25 сентября 2183 года

Меня разбудил стук в дверь. В десять утра. Ненавижу! Открыв один глаз – второй открываться никак не хотел, – я смотрела на совершенно незнакомого человека с длинными седыми волосами, завязанными в хвост. Потертая кожаная куртка, высокие сапоги, большая сумка на плече: я бы решила, что это охотник или путешественник, но пахло от него травами и лекарствами. И еще самую чуточку – болезнью.

– Госпожа фон Бекк? Здравствуйте. Мне передали вашу записку. Я лекарь. Ну, лекарь из Нижнего города, с Ясеневой улицы…

– Господин Йонссон? Да-да, проходите, пожалуйста. Прошу извинить меня за внешний вид, я работаю допоздна и еще не совсем проснулась. – Я провела лекаря в гостиную. – Присаживайтесь и простите, я на минуту.

Минута растянулась на все десять, но, вернувшись в гостиную, я, по крайней мере, натянула штаны и рубашку, была умыта и смотрела на мир обоими глазами.

– Чай, кофе?

– Нет, благодарю вас. Госпожа фон Бекк, так чем могу быть вам полезен?

– Спасибо, что так быстро откликнулись, господин Йонссон. Скажите, пожалуйста, ведь это вы лечили мистрис Робертс? Я работаю в ресторане «Олений рог», и она была у нас уборщицей. Мы волновались, что с ней что-то случилось.

– Мистрис Робертс… Ну, собственно, лечить-то я ее не мог, там было сильнейшее отравление. Просто сильнейшее. Я, разумеется, сразу вызвал карету из ближайшего госпиталя и постарался промыть желудок, насколько это было возможно. Мистрис Робертс была без сознания, так что в одиночестве я немногим мог ей помочь. А мистрис Макдугал плохо сделалось. Ее сынок на кухне отпаивал.

– Поняла, спасибо вам. А в какой госпиталь ее отвезли?

– Ближайший у нас – Святого Фомы, туда и отвезли.

– А чем она отравилась, неизвестно? – задала я последний вопрос.

– В госпитале исследуют, позже скажут точно. Но я так думаю, что грибами. Ей накануне их привезли. Она жене моей говорила. А с грибами бывает всякое, знаете ли…

Я заплатила лекарю за визит и отправилась на кухню за вдохновением. Пожалуй, чтобы проснуться, выпью пряного кофе по рецепту графини Эверсан-Валтер – с розмарином и базиликом. За чашкой кофе и рогаликом с медом я составляла план на сегодня.

Во-первых, отнести выручку в банк. Ну, это несложно. Гномий Драхтаугалергн-банк, где Норберт держал счет «Оленьего рога», находился по соседству с моим домом, на меня и доверенность давно оформили.

Во-вторых, пожалуй, госпиталь Святого Фомы – есть у меня там один знакомый, который поможет разведать, что же случилось с мистрис Робертс.

В-третьих, наверное, нужно позвонить Дэну и рассказать, что мне удалось узнать. Если бы он был только майором Паттерсоном, главой столичного управления безопасности, ему все эти истории были бы не очень интересны. Какое дело такой большой шишке до смерти какой-то уборщицы из Нижнего города? Но он был еще и Дэном Паттерсоном, моим другом детства. И знал, что почуять неладное я могу издалека, и не хуже, чем отличить запах тимьяна от розмарина. А сейчас мой нюх чувствовал, что история со смертью мистрис Робертс не просто связана с отравленным бульоном: все это будет иметь продолжение. Знать бы только, какое?

Ну, план составила, а дальше видно будет.

Для начала я достала из сейфа и закопала поглубже в сумку мешочек с наличными и конверт с чеками. Тяжесть была небольшая: большинство посетителей расплачивались чеками или магическими платежными картами. Лишь немногие по старинке носили с собой кошель с золотыми дукатами и серебряными гроссами. Возле входа в Драхтаугалергн-банк стояли два охранника-гнома с громадными секирами. Если бы я когда-то не видела, как эти невысокие крепыши управляются с секирами чуть ли не с них ростом, в жизни бы не подумала, что от таких охранников будет толк. Вопреки расхожим представлениям секиры они передо мной не скрещивали, а, чуть наклонив головы, дали пройти в дверь – огромную, в два моих роста, и толстенную. Я думаю, если бы не зачарованный дверной противовес, мне ее в жизни было бы не открыть. Знакомый клерк, господин Свирфнедс, тщательно проверил кристалл с подписью, дающий мне право распоряжаться счетом «Оленьего рога», отпечаток моей ауры, подозвал кассира и дал указание принять деньги. Кассир пересчитал монеты трижды, проверил суммы на чеках и наконец с поклоном назвал депонируемую сумму – три с лишним тысячи золотых дукатов. Неплохо за один-то вечер! Такое впечатление, что гости ресторана не только стали брать более дорогие блюда, но и резко увеличили количество заказываемых вин, хмельного меда, крепкого келимаса с отрогов южных гор и даже гномьего самогона. Пожалуй, надо сказать Норберту и нашему сомелье Бернару Лакомбу, что спиртное в погребах может закончиться быстрее, чем они ожидали! И еще надо увеличить количество закусок к вину и прочим напиткам: человек может быть сытым и серьезных блюд не заказывать, а вот заесть гномий самогон ломтиком соленого сала с чесноком не откажется.

Ну что ж, с деньгами разобралась. Теперь в Нижний город! Меня ждал госпиталь Святого Фомы.

От остановки фуникулера до него было минут сорок пешком. Начал накрапывать мелкий дождь, и я подумала о кэбе. Вот только как я ни крутила головой, ни одного не было видно, поэтому я тяжело вздохнула, натянула капюшон плаща поглубже и отправилась пешком. Через пару минут за спиной у меня раздались скрип колес и такой же скрипучий голос:

– Мистрис желает кэб?

– Да, отлично! В госпиталь Святого Фомы, пожалуйста! – воскликнула я и с радостью забралась в темную кабинку. Капюшон снова упал на лицо, и я так и не поняла, откуда на макушку свалился тяжелый удар…

Очнувшись, я почувствовала сразу множество неприятных вещей.

Во-первых, зверски болел затылок. Во-вторых, пошевелить руками не получалось, из чего стало понятно, что они связаны. К счастью, совсем не больно, чем-то мягким и спереди. В-третьих, было душно и пахло пылью, старыми книгами и почему-то ладаном. Сразу очень захотелось чихнуть. Ну и, наконец, в-четвертых, вокруг было темно. Разумеется, я сразу открыла глаза. Я же не была героем авантюрного романа, который, очнувшись со связанными руками и подвешенным за ноги над пропастью, делает вид, что он все еще без сознания, дабы героически подслушать планы врагов. Подслушивать было некого, потому что никаких врагов рядом не наблюдалось. Ах да, было еще и в-пятых. Страшно хотелось в туалет. Ладно, буду разбираться с проблемами по мере возможности, раз уж они навалились все разом. Лежала я вроде бы на полу. Хорошо, что на мне были кожаные куртка и штаны. Темнота стояла не абсолютная – какие-то струйки света пробивались между темными плотными шторами, закрывавшими окно. А поскольку по голове я получила утром, получается, что провалялась без сознания недолго. День был все еще в разгаре. Ноги оказались свободны. Кряхтя, я извернулась и встала, чтобы подойти поближе к свету. Мои запястья опутывала какая-то темная лента. Подергав ими, я смогла ее растянуть, а потом и снять. Я свернула ее рулоном и сунула в карман: мало ли, вдруг пригодится? Встречу, например, врага, повергну его ударом и этой вот лентой свяжу. Если какой-нибудь враг вообще соизволит появиться. Такое впечатление, что меня сунули в темную комнату и заперли, чтобы не мешалась под ногами. А кому я могла помешать в последнее время? Не высовывался ли здесь хвост от истории с бульоном?

Так, минуточку!

Ведь мистрис Робертс обычно приходила убираться с утра – у нее были все ключи. Она мыла полы, вытирала пыль и приводила в порядок кабинет Норберта, гардероб для клиентов и нашу раздевалку. И бульонный диверсант был в ресторане с утра. Вот только я не знала, в какое время уходила мистрис Робертс. Обычно первым в «Оленьем роге» появлялся Фред, закупавший на рынке свежие продукты. Часов в восемь утра он привозил и раскладывал по холодильникам мясо, рыбу и овощи, а после отправлялся досыпать. Если предположить, что мистрис Робертс около восьми приходила и начинала мыть… часа три это должно было занять. Если не четыре. Получается, с восьми до полудня она каждый день была в ресторане в одиночестве. То есть уборщица вполне могла в это время впустить кого-то постороннего. Или, как вариант, могла сама всыпать нечто несвойственное в размороженный бульон.

Нет, всыпать не могла. Она, конечно, была с тараканами в голове, но зато абсолютно честная. Скорее, возможен вариант какой-нибудь подруги, мол, ах, дорогая, я так хочу посмотреть, где ты работаешь! Тоже нет… это неестественно выглядит, так может разговаривать светская дама или дама, изображающая светскую. А мистрис Робертс работала уборщицей, и подруги у нее наверняка были такие же: женщины среднего возраста, всю жизнь занимавшиеся нелегким трудом. Но Талина Макдугал сказала что-то про вторую работу у леди Линнерс, кажется. И вот оттуда вполне могли расти корни этой истории.

Все, надо было выбираться. Надо было работать. Надо было выяснить, кто такая леди Линнерс и какое отношение она могла иметь к испорченному бульону. Или не могла. Я повернулась спиной к окну и осторожно, чтобы не споткнуться обо что-нибудь, двинулась к противоположной стене. Она была холодной и шершавой, двери не наблюдалось. Ведя руками по поверхности, я пошла вправо – ага, вот и она! Деревянная дверь, щели пальцами не прощупывались, света за ней видно не было. Тихо. Похоже, что никакие враги не собирались немедленно лишать меня чего-нибудь дорогого или страшно пытать, чтобы узнать рецепт приготовления десерта «Зеленые аллеи». Более того – похоже, что никаких врагов поблизости не было вообще! Несерьезно как-то ко мне относились. Это даже обидно.

Я размяла пальцы. Сперва надо было попробовать зажечь свет.

– S´ilringa faina!

Неяркий голубой огонек зажегся передо мной. Ах, боги и демоны, как же вовремя ко мне вернулись магические способности! И как же приятно снова не только уметь, но и мочь!

При свете я осмотрелась. Это была довольно большая комната. Спальня, судя по всему – в углу темнела кровать с балдахином. И почему, интересно, мои похитители не положили меня на нее, а свалили на пол? Я им что, мешок с крупой? Сумку, кстати, не утащили, а аккуратно положили рядом. Интересно, у меня что-то в ней осталось? Перекопав содержимое сумки, я была немало озадачена: ничего не пропало. Деньги в кошельке не тронуты, чековая книжка как лежала в застегнутом кармане, так и лежит, расписка из банка на месте. Ключи от дома, ключи от ресторана… Святая Эрменджильда, да они даже коммуникатор мне оставили! Прямо как дети, честное слово. Правда, он не работал, но, может быть, это стены глушили сигнал? Хорошо, осмотримся в этой комнате.

Окно было закрыто плотными шторами, как мы уже установили. Два кресла, а между ними – небольшой круглый столик. Стены были светлые, зеленоватые или голубоватые, в этом освещении цвет разобрать не получалось. Странно, пыли совсем не было, а уж на балдахине ее должны были собраться просто тонны. Можно предположить, что спальней этой пользовались не так давно. Я подошла поближе к кровати. Она была застелена, и белье вроде бы выглядело чистым. Ладно, это лирика. Если это спальня, то при ней должны быть, пардон, удобства. Да, рядом с кроватью белела небольшая дверка, а за ней… Ура!

Через пару минут, вдохновленная встречей с отменно работающей канализацией, я уже вплотную подошла к вопросу «что делать со входной дверью?». Подергав ее, я убедилась, что она была закрыта. На ключ, надо полагать. Кто же будет ставить засов на дверь спальни снаружи? Ну что же, замок был железный, а участь всякого железа – ржавчина.

– Linyenva asto! – С тихим шуршанием он рассыпался в ржавую пыль, и я осторожно открыла дверь. Шарик света нырнул впереди меня в короткий коридор и осветил слева еще одну дверь из такого же темного дерева. Я потянула за ручку, вход открылся свободно. Так, посмотрим, куда он ведет.

Вторая спальня, но явно женская: бежево-розовая гамма, какие-то флаконы на полочке возле большого зеркала. Окна тоже закрыты плотными шторами. Интересно, откуда такая нелюбовь к дневному свету? Только не надо мне рассказывать сказки про вампиров: во-первых, не поверю, во-вторых, по-моему, сама идея омерзительная. И вообще, про болезнь порфирию я читала.

Кстати, вот в этой спальне давно не убирались – зеркало явно запылилось. То есть можно было сделать вывод, что женщина сейчас здесь не жила или ночевала во второй спальне вместе с мужчиной. Вот только все мои выводы ничего не стоили без достоверной информации. А ее-то как раз у меня пока и не было. Ладно, пошли дальше.

Короткий коридор вывел меня в следующий – широкий и длинный. Две первых двери были заперты, и я без особых моральных терзаний обратила в ржавую пыль и их замки. Совершенно зря, как оказалось: обе комнаты были пустыми. Зато штор здесь не было, и я смогла выглянуть наружу. Окно выходило в сад, сквозь кроны деревьев можно было разглядеть смутные очертания соседнего дома. Ни одно окно там не светилось.

Немного поразмыслив, я вернулась в «свою» спальню и забрала сумку. Пусть при мне будет, мало ли что. Если придется срочно убегать, может и не случиться возможности вернуться за ней. Кстати, я бродила по неизвестному дому безо всякой опаски, а что, если появится хозяин? Я совсем не уверена, что он предложит мне чашечку чаю. Вполне может и запереть, связав покрепче. Оружия у меня, конечно, никакого не было; с боевыми заклинаниями тоже плоховато. У меня способности к лечению и к бытовой магии. На всякий случай я еще раз покопалась в сумке. Так, а это что? В руки мне попался длинный и гибкий предмет, что-то вроде прута, зарытого на донышке. Достав его, я какое-то время пялилась, а потом меня осенило: это же кийога! Точно, этой весной в Люнденвике вдруг появился уличный грабитель, нападавший на молодых женщин вечером и ночью. Поскольку возвращаюсь я с работы именно поздно ночью, Норберт купил для меня эту вот телескопическую дубинку. Если встряхнуть ее особым движением, вылетает увесистая палка на пружине. Я тогда хорошо натренировалась ею пользоваться, но тут грабителя поймали, дубинка была закопана в сумку, и я о ней забыла. Отлично! Можно было считать, что я вооружена на случай встречи с врагом во плоти.

Что там дальше? Дом был построен, судя по всему, в форме буквы П, и следующий кусок коридора скрывался за поворотом. Я аккуратно выглянула за угол и моментально спряталась обратно: коридор упирался в дверь, она была приоткрыта, оттуда падал яркий свет. Более того, было слышно, как за этой дверью кто-то негромко напевал! Значит, этот странный дом был вполне жилой, и его обитатель мог в любой момент выйти из комнаты, поймать меня за шиворот и снова связать, только уже крепче. Не знаю, зачем я понадобилась похитителям, но как-то не слышала раньше, чтобы в связанном виде кого-то тащили к счастью.

Для начала надо было спрятаться.

– Ava cen inye! – сказала я тихонько.

Отлично, невидимость должна продержаться десять минут. Что мне выгоднее – постараться сбежать или нейтрализовать того, кто там спокойно напевал, и выяснить, что от меня хотели? Если я сбегу, не факт, что не догонят. И знать, зачем меня похищали, тоже было бы полезно. Ну, вот и решено: буду храброй. Для разнообразия.

Я подошла к двери и чуть увеличила щель, надеясь, что дверные петли смазаны. Не заскрипели, спасибо им большое. Человек сидел за письменным столом и что-то писал в большой тетради. Потом захлопнул ее, потянулся и включил компьютер. Заиграла веселенькая музыка, хорошо мне знакомая: я сто раз видела, как Норберт играл в «Злобных мух». Все, теперь можно было бы плясать и громко петь: человек не оторвется от компьютера. Я подождала пару минут, чтобы хозяин кабинета хорошенько втянулся в игру, потом вошла и, поскольку сидел человек ко мне спиной, просто стукнула его своей прекрасной кийогой по затылку.

– Потом доиграешь, дружище! – прокряхтела я, стаскивая тело с кресла и связывая его руки шнуром от штор. Вторым таким же я связала ноги: мало ли, может он чемпион по ниппонским единоборствам и одной ногой может сразу троих победить? Не буду рисковать. И те ленты, которыми меня связывали, не стану использовать. Больно уж легко я их развязала.

Вот теперь можно было оглядеться.

Полки с книгами, письменный стол, глубокое кресло за ним. Стопка бумаг на столе: какие-то счета, собранные под скрепкой, пара писем, та самая толстая тетрадь. Под бумагами блокнот в пухлой кожаной обложке, похож на ежедневник. Я бы сказала, что этот кабинет принадлежал купцу или мелкому чиновнику: мебель недорогая, да и никаких магических охранок не чувствовалось. Вот только с какой стати кому-то привозить меня в дом некоего купца или мелкого чиновника, чтобы запереть в спальне? Ладно, поглядим, что есть в столе. Вдруг что-то нужное обнаружится, тогда займусь грабежом. Я выдвинула ящики – документы, какие-то расчеты. О, пистолет! Ладно, я все равно не пойму, заряжен он или нет. С другой стороны, оставлять оружие гипотетическому противнику не хотелось. Осмотревшись, я заметила возле книжного шкафа круглый аквариум на небольшом столике. Вот и славно, проверим мою находку на плавучесть. Пистолет булькнул и опустился на дно, распугивая ленивых вуалехвостов, а я продолжила осмотр. В других ящиках стола ничего примечательного не обнаружилось. Нижний вообще оказался пустым. Нет, минуточку! Вот здесь, в верхнем ящике, что-то было не так. Что-то я пропустила. Увеличив освещение и повесив светящийся шарик прямо над ящиком, я увидела сбоку узкую щель между боковой стенкой и дном, потом нашла на столе большую скрепку и попыталась эту щель расширить. Через пару минут пыхтения и ругательств мне удалось подцепить дно, оно откинулось вверх. Там было узкое потайное отделение, тоже битком набитое бумагами. Раз прячут, значит что-то важное. Не разглядывая – дома изучу в подробностях, – я сунула их в сумку, которую человеколюбивые налетчики у меня не отобрали. Пожалуй, ежедневник и тетрадь тоже нужно было прихватить, пригодятся. Что еще тут есть? Надо быстро смотреть да ноги уносить. А то спохватятся похитители, и запрячут меня уже в подвал, из которого так легко не выберешься… Под ногой скрипнула паркетная шашка. Любопытство заставило меня опуститься на колени и ощупать пол. Паркет, кстати, тут был красивый, выложенный темным и светлым деревом. Да и вообще, мне кажется, что этот дом когда-то любили, растили в нем детей, веселились и горевали. А теперь хозяину, в общем, все равно, что с домом случится завтра…

Ну, хорошо, так что же у нас тут? Одна из паркетин при нажатии приподнялась, и я увидела, что там блестел металл. Сейф? А что, была одно время большая мода на сейфы, вделанные в пол. А если так, интересно, подействует ли на него то же самое заклинание ржавчины?

Я повторила:

– Linyenva asto!

На сей раз в ржавчину превратился только крепеж, удерживающий несколько паркетных досок, и, откинув их, я увидела массивную круглую латунную крышку с кодовым замком и завинчивающейся ручкой, будто у люка в дирижабле. Ага, вот почему заклинание ржавчины не подействовало. Ну вот, а я и не знаю, как разрушить латунь. Расплавить, разве что? Но тогда сейф можно не вскрывать, все равно все внутри сгорит. Код мне было не угадать, в нем шесть цифр. Что же, он останется невскрытым? Я тяжело вздохнула и для очистки совести покрутила ручку. Тяжелая крышка скрипнула и приотворилась, давая мне возможность заглянуть внутрь. Сейф был практически пуст. Внимательно осмотрев его, я обнаружила две маленьких жемчужины и шелковый платок, в который было что-то завернуто – коробочка, как для небольшого ювелирного украшения. Внутри лежало кольцо: простой тоненький ободок. Серебристый. Серебро или платина? И голубой камень в тонкой оправе, размером с ноготь моего мизинца. От кольца отчетливо веяло Силой. Ура-ура, я и потоки Силы опять могла чувствовать! Коробочку тоже положила в сумку.

Все, теперь надо было привести в чувство мою жертву, быстренько поспрашивать и бежать. Но приходить в себя хозяин кабинета не пожелал. Не помогли ни похлопывание по щекам, ни вода из аквариума. Неужели я так сильно его стукнула? Я попыталась измерить пульс на его шее и сразу смогла это сделать. С перепугу, видимо. Жив. Я его не убила, моя совесть чиста. Внимательно всмотревшись в лицо мужчины, я постаралась запомнить его как можно лучше: шатен, лет тридцать пять – сорок, ямочка на подбородке. Пожалуй, две особые приметы я смогу сообщить страже: широкий и хорошо заметный шрам на лбу, параллельный правой брови, и уши без мочек. Все время, пока я шарила в столе, вскрывала сейф и вообще безобразничала, жертва в себя не приходила. Но вот именно сейчас, когда я разглядывала ее лицо и запоминала приметы, глаза мужчины открылись. Они оказались серо-голубыми. Хуже было другое: он очень внимательно на меня посмотрел и, скорее всего, запомнил. Невидимости моей уже пришел конец. Я зажмурилась и снова стукнула беднягу по многострадальной голове. Буду надеяться, он долго не придет в себя, а когда очнется, не вспомнит моего лица.

Все, надо было делать ноги. Очень уж хотелось поскорее сообщить Дэну, где я находилась.

Дверь из коридора на лестницу была открыта. Спустившись на первый этаж, я без труда обнаружила выход и выбралась в небольшой заброшенный сад. Надо бы, пожалуй, от пыли отряхнуться, а то первый же патруль городской стражи меня арестует за бродяжничество. Под старой яблоней, на ветке которой висело одинокое желтое яблоко, стояла бочка, до краев наполненная водой. Я посмотрелась в это импровизированное зеркало, тяжело вздохнула и полезла за носовым платком. Хоть лицо протереть, а то так любой гном за рудокопа примет…

Я сорвала яблоко и вышла через покосившуюся калитку. Вокруг не было ни одной живой души, и стояла тишина, как в лесу перед дождем. Куда же меня завезли? Не так уж много прошло времени, значит, я должна была быть все еще в Люнденвике. Плохо дело. Заброшенные дома, ни в одном, кроме покинутого мною, свет не горел. Во многих из них окна снаружи были закрыты плотными ставнями, сады заросли травой и какими-то кустами и деревцами. Вот же тьма, неужели это Косой Треугольник?

Косой Треугольник, самый странный район Нижнего города, был внезапно оставлен всем его населением. Люди и нелюди (а здесь жили, помимо многочисленных хомо, несколько оборотней и пара ассимилировавшихся орков) оставили все, что нельзя было погрузить в телегу и увезти – дома, сады и огороды – и ушли. О причинах такого поступка их, разумеется, не один раз спрашивали городские власти, которым пришлось решать проблему с жильем. Расспрашивали жителей и стражники, а затем Служба безопасности. Пытались добиться ответа маги и представители Королевского совета, но все, покинувшие дома, как один не произнесли ни слова о том, что именно они оставили за спиной. При попытке прочтения маги-менталисты буквально наткнулись на стену и преодолеть ее не смогли. Было принято решено обследовать Косой Треугольник. Мало ли какие там могли завестись неприятности? И первыми в поход отправился отряд студентов Магической академии под руководством декана факультета общей магии: результаты им должны были зачесть как дипломную практику. На обследование района дали три дня. Ни один из студентов не вернулся через положенное время, что было странно. Еще более странным оказалось то, что не вернулся и декан. Он не отвечал ни на какие попытки связаться с ним. На поиски пропавших отправили группу безопасников, усиленную тремя боевыми магами. Студентов нашли довольно быстро – те весьма грамотно держали оборону в подвале одного из брошенных жилых домов, в лучших канонах боевого магического искусства выставив охранный периметр, усилив его самонаводящимися файрболами и закрыв куполом. Декан был в коме и, насколько мне известно, так из нее и не вышел. Студенты же о том, что с ними произошло, молчали вмертвую. Из Косого Треугольника их группу безопасники вывели легко и просто, а вот когда они попытались вернуться, чтобы всерьез обследовать район, по границе его мгновенно выросли густые колючки и оплели все.

Спящей красавицы в этой части города никогда не водилось, поэтому рубить колючки мечом никто не стал. Тогдашнему главе Службы безопасности терять людей не хотелось, никаких жизненно важных объектов в Косом Треугольнике не было, поэтому король приказал вопрос закрыть, пока оттуда не полезло что-нибудь совсем уж ненужное. А что, бывали такие случаи, когда безбашенные дроу решили осваивать Истхавенский хребет и по незнанию сдвинули проклятие Древних…

Район решено было закрыть для посещений, по границе его выстроили ограду, не имевшую ворот, а по периметру пустили наряды стражи. Произошло все это лет двадцать пять – тридцать назад, то есть еще при прежнем короле, но и по сей день никто из бывших жителей Косого Треугольника или их потомков не изъявил желания вернуться и воспользоваться бывшим имуществом.

Ну что ж, похоже, что я на собственной шкуре узнаю, почему этот кусок земли был заброшен. Главное, чтобы хозяин покинутого мною дома не смог развязаться и вызвать подмогу. Плохо было то, что внутри Косого Треугольника не работали коммуникаторы. То есть позвонить немедленно Дэну и закричать «Спасите! Караул!» я не могла. Вот почему загадочные похитители даже не стали перетряхивать сумку.

– Ну, – бодро сказала я себе, – определимся на местности и пойдем. Как ни крути, до ограды я должна добраться быстро.

Через час я уже не была в этом так уверена. Да что там, я ни в чем не была уверена – за время, прошедшее с момента, когда я выбросила яблочный огрызок, даже одноногий пьяница, потерявший костыли, добрался бы до треклятой ограды. Но сколько я ни оглядывалась, она не мелькала вдалеке сквозь скудные желтые листья. Начинало темнеть. Снова стал накрапывать дождь, и настроение неуклонно снижалось от отметки «Щас мы их одной левой!» до «Супчика бы горячего…» Я выбрала возле покосившегося забора лавочку посуше и села. Нужно было подумать, а не гоняться за собственным хвостом. Итак, включаем логику. Если меня сюда привезли в кэбе, значит, есть дорога. Меня же не тащили за левую ногу, ударяя попутно обо все кусты! Должны быть дорога шириной как минимум два метра и ворота, дыра, пролом в ограде, через которые кэб въехал и выехал. Значит, нужно вернуться к той калитке, из которой я вышла, и искать оттуда следы колес. Дорога мокрая, грунтовая – камнем тут отродясь не мостили. Должны были быть следы, нужно просто знать, что искать. Явно на пути к выходу стояла «заворотка» – заклинание, не дающее пройти, поворачивающее путника назад. Преодолеть ее очень просто: как только понимаешь, что встретилось именно оно, нужно двигаться вперед, не отрывая взгляда от дороги, будто идешь по канату. Разумеется, следы были. Подсвечивая себе в сгустившейся темноте холодным голубым светляком, я дошла до высоких колючих кустов, неплохо маскирующих здоровенную дыру в ограде, и просочилась сквозь нее аккурат к моменту обхода патруля городской стражи.

– Ну ты даешь! – со сдержанным восхищением сказал мне Дэн, распахивая решетку женской камеры городской тюрьмы. – А ведь была вполне приличной девочкой… лет до пяти. И кто бы мог подумать, что ты попадешь под арест за незаконное проникновение на охраняемую территорию, сопротивление задержанию, нанесение тяжких телесных повреждений работникам городской стражи, находящимся при исполнении, нарушение спокойствия… В общем, ужас!

Две дамы легкого поведения, делившие со мной в последний час эту миленькую комнату с решетчатой дверью, засвистели и зааплодировали в знак поддержки, и я с гордостью поклонилась в их сторону.

– Спасибо, что вытащил так быстро, – уже серьезно сказала я Дэну, когда мы разместились в его экипаже. – Надо Норберту позвонить, я же опоздала несусветно!

– Я ему уже все сказал, не волнуйся. Сразу же после того, как поговорил с тобой. Тебя ждут в ресторане завтра в обычное время.

– Спасибо, – повторила я.

– Давай рассказывай, – велел майор Паттерсон. – Во что ты влипла? И кой Темный понес тебя в Треугольник?

– Ты знаешь, я и сама пока не поняла. Я всего-навсего поехала вчера в Нижний город за пряностями в чинскую лавку…

Пока я излагала Дэну все подробности вчерашних и сегодняшних похождений, мы успели добраться до моего дома и вскипятить чайник. Несмотря на то, что за весь день после завтрака я съела только то самое яблоко, есть мне не хотелось. Вообще-то, наступил классический «отходняк». Меня начало потряхивать от запоздалого страха, холода, понимания того, что никто и никогда бы меня в Косом Треугольнике не нашел, даже королевский маг. Там же не только техника глушилась, туда вообще никакие сигналы снаружи не поступали, в том числе магические! И потом, кому бы в принципе пришло в голову меня там искать?

Я сидела в кресле, поджав под себя ноги и держа двумя руками кружку с горячим чаем, куда Дэн щедрой рукой бухнул чуть ли не полстакана моего лучшего келимаса, куталась в плед и старательно представляла все ужасы того, что могло бы со мной случиться. Под пледом в кресле было совсем не страшно это делать, а когда я дошла до собственного привидения, изводящего гнусных похитителей стонами, завываниями и звоном цепей, мне и вовсе стало смешно.

И тут мысли как-то сами собой обратились в сторону этих самых похитителей.

– Я так думаю, что эти приключения начались или от банка, или от дома мистрис Робертс, – сказала я. – Непонятно только, почему они меня не прирезали, а просто затащили в ту дыру и оставили. Как-то это нерасчетливо.

– Ты понимаешь, – Дэн присел напротив с рюмкой келимаса, – любому нормальному человеку или нечеловеку очень трудно перешагнуть в себе эту грань: убить разумного.

– Но мистрис Робертс убили, ведь так?

– Да, убили.

– И что, мы уже знаем, как именно?

– Отравили, но, конечно, грибы тут ни при чем. Установлено, что это был растительный алкалоид, не имеющий к ним никакого отношения. И в таком количестве, что можно было бы дракона в основной ипостаси убить. Я думаю, дело в том, что вашу уборщицу именно отравили – убили на расстоянии. Преступник не видел, как она умирала, поэтому как бы и не приложил к этому руки. А вот тебя надо было убить непосредственно, будучи рядом и глядя на получившийся в результате труп.

– Труп? Это ты про меня? – икнула я от ужаса.

– Э-э-э… Знаешь, я поставлю охрану возле твоего дома. Не возражаешь? И магические сигналки на окна и дверь.

– Я же не сумасшедшая, чтобы в такой ситуации возражать. Лучше даже не «возле», а в самом доме. Не настаиваю, чтобы непосредственно в спальне, но рядом. Ну или так, чтобы их было видно из окна. – А сигналки я и свои добавлю, подумала я. – Вот только не пойму, чего же они добиваются…

– Поймем. Главное, чтобы не было поздно…

Проводив Дэна, я развесила сигнальную паутину по всем отверстиям в доме, в которые могло проникнуть что угодно крупнее мыши, трижды проверила механические запоры на окнах и дверях, несколько раз выглянула на улицу, чтобы убедиться, что обещанная охрана на месте и не спит. Словом, свежеприобретенная паранойя росла и процветала.

С другой стороны, общеизвестно, что если у вас паранойя – это не значит, что за вами не следят. Повторив эту жизнеутверждающую сентенцию, я отправилась спать. И как ни удивительно, даже заснула.

Снились мне такие увлекательные кошмары, что было даже немного жаль в очередной раз просыпаться с криком: то за мной по темным улицам Косого Треугольника гонялась толпа скелетов со светящимися красными глазами, то я ухитрялась заблудиться в коридорах королевского дворца и на меня с потолка лился кипяток… Уже под утро я заснула так крепко, что не слышала ни вызов коммуникатора, ни стука в дверь, а проснулась только тогда, когда мои сигналки выдали сирену и одновременно с этим прозвучал чей-то вопль.

Как оказалось, когда я не ответила на вызов коммуникатора, Дэн забеспокоился и послал мальчика-стажера проверить, не украли ли меня еще раз. Добросовестный стажер постучал в дверь и, не получив ответа, решил зайти и проверить… Я отключила сирену, отпоила заикающегося стажера успокоительными каплями (а кто бы не дрожал, увидев в темном коридоре огромного мохнатого красноглазого паука? Вот такая у меня получилась охранная сигнализация) и оттерла с его физиономии и куртки светящуюся краску, которой выстрелила вторая сигналка.

В общем, когда я посмотрела на часы, было уже почти три часа дня. Надо было собираться на работу.

26 сентября 2183 года

Слава всем богам, в ресторане все было как всегда – шумно, суматошно, вкусно. Майя мне едва кивнула, шепча губами легкое заклинание над застывающим фисташковым мороженым. Хаким, напротив, страшно обрадовался, схватил за руку и потащил к пряной кладовой, приговаривая:

– Ты где бродишь, тут без тебя жить невозможно! Никто не знает, где шамбала, где можжевельник, где фенхель! Нету, говорят, надо Лизу ждать. А как ждать? Клиент-то ждать не будет. Мясо ждать не будет!

Я погрузилась в работу – выдавала, взвешивала, отмеряла, растирала и обжигала. Срочно потребовались розовый перец и тертый свежий имбирь для харзуля, это такая очень редкая речная рыба; горячие закуски невозможно было подготовить без трюфельного экстракта и апельсинового желе; свежий базилик кончился, кажется, разом и во всем городе, и нужно было в пожарном порядке придумывать замену; хорошо, что в порыве любопытства я купила в чинской лавке траву периллы в стазисной упаковке (а как еще доставить с другого конца континента, из Наньцзина, эти свежие зеленые листья с бордовой оторочкой?). Ароматом перилла весьма схожа с базиликом, только погрубее. Словом, это был нормальный рабочий вечер, восхитительный в своей непредсказуемости.

Когда первая волна схлынула, ко мне в комнату зашел Норберт.

– Погоди минутку, – попросила я, отсчитывая капли огуречного экстракта. Капнешь одну лишнюю, и все блюдо насмарку.

Смешав необходимые ароматы, я закупорила флакон с притертой пробкой, подписала его и отставила в сторону. Отлично, на ближайшие три дня для десерта «Зеленые аллеи» ароматизатор подготовлен, а больше он и не хранится.

Повернувшись к Норберту, я сказала:

– Ты очень кстати. Я тут вчера, пока в банк деньги сдавала, посмотрела на список того, что в последнее время заказывали гости. Ты замечал, что стали брать больше вина? Особенно дорогого.

– Заметил. А что?

– Да то, что у нас винный погреб размером с сундучок для вышивки! Нужно срочно делать новый, иначе мы рискуем оказаться в ситуации, когда за заказанной бутылкой придется бежать в соседний магазин.

– Где? – Норберт встал с табурета и попытался пройти по моей комнате. Ага, примерно два шага ему удалось сделать, потом помешал холодный шкафчик для трав.

– Что – где?

– Где ты предлагаешь сделать новый винный погреб? Я когда ресторан проектировал, вообще об этом помещении чуть не забыл, в последнюю минуту Дэвид напомнил.

Действительно, с этим проблема. Подвал здания, где располагался «Олений рог», был совсем небольшим, и увеличить его, к сожалению, не было никакой возможности.

– Может, во дворе пристройку какую сделать? – безнадежно предложила я.

– Где у нас двор? Еле-еле хватает места для летней веранды на шесть столиков. Тогда уже проще купить воздушный шар и подвесить над крышей, там и разместить винный… э-э-э… чердак! – хмыкнул Норберт.

Мы помолчали, представляя себе эту сюрреалистическую картину: над крышей классического Люнденвикского двухэтажного особняка взмывает ввысь разноцветный воздушный шар, и с него по канату спускается Бернар, сомелье, двухметровый красавец-блондин, зажав в зубах корзинку с бутылками.

– Вообще-то, я похвастаться пришел, – сказал Норберт. – Не знаю, с кем ты во дворце говорила, кроме нашего Дэвида, но на ближайшую неделю у нас на каждый день заказан отдельный кабинет для нужд дворца.

– Да ладно! Слушай, это здорово. А заказ без имен?

– Пока да. Ну, разумеется, есть жесткие условия. Как без них…

– Какие условия?

– Например, оговорено, что кабинет должен быть угловой; что ежедневно перед открытием ресторана маги Совета будут проверять все вокруг на предмет чего-нибудь, непредусмотренного кулинарными книгами и справочником по этикету.

– Ну что же, – я пожала плечами, – имеют право. После всех последних приключений я бы сама потребовала тщательной ежевечерней проверки, хотя бы для нашего спокойствия. А кто именно заказывал?

– Штат фрейлин ее величества, госпожа Файролл.

Гвендолен, спасибо, дорогая подруга! С меня причитается лучший шоколадный десерт из репертуара Майи!

– Ясно. Это здорово, мне кажется.

– И вторая хорошая новость, я всех уже порадовал – с понедельника на работу выходит Фред.

– Прекрасно! Прямо хоть думай о расширении.

– Вообще-то, – Норберт скромно потупился, – я уже подумал. Соседний дом продается вместе с участком земли. Можно было бы сделать еще зал и несколько кабинетов, и летнюю веранду, и сад. И винный погреб настоящий устроить, несколько комнат с разными температурами – для белых вин, для красных, для игристого…

– Ага, не забудь еще, что келимаса и гномьего самогона позавчера заказали столько же, сколько весной брали за неделю! Значит, для них тоже нужны помещения.

– Верно! И комната-сейф для особо ценных напитков! – Норберт мечтательно прикрыл глаза, а я задумалась.

– Еще хорошо бы сделать сигарную с камином и хьюмидор при ней, – я вздохнула. – Отличные все идеи, но если мы хотим расширять винный погреб, значит, надо начинать посылать кого-то на винные аукционы. Хотя бы в Галлию и Лаций для начала.

– И пошлем, почему бы нет! Вот только не знаю, продержится ли столько наша популярность?

– Посмотрим, как дела пойдут. Насчет покупки второго здания: ты же не должен принимать решение немедленно?

– Нет, конечно. Агент его для нас придержит. Особо желающих на него нет, и с этим тоже надо бы разобраться. Но ты понимаешь, с покупкой возникает еще одна большая проблема…

– Какая?

– Мой бюджет может не выдержать все это: и покупку соседнего дома, и ремонт с переделкой в новом здании, и поддержание работающего ресторана, и винные аукционы еще… Надо брать кредит или искать в долю компаньона. – Норберт вздохнул. – А мне, должен тебе признаться, страшно не хочется пускать сюда кого-то чужого. Получается, придется останавливаться на варианте с кредитом. Надо полагать, Драхтаугалергн-банк мне не откажет.

Думала я недолго. Норберт ничего не знал о моем финансовом положении – я ни с кем это не обсуждала. Я могла бы купить не только соседнее здание, но и еще десяток домов в Верхнем городе, и у меня после этого останутся деньги на новые занавески. Действительно, не хотелось бы, чтобы здесь, в «Оленьем роге», появился кто-то чужой с возможностью командовать, указывать или увольнять. Нам господина Ландорсэля хватило за глаза. Мне здесь так комфортно, как было только дома, в Вицнау, в моей комнате на третьем этаже с видом на снежные пики гор.

– А компаньона ты планируешь брать на какую долю? – поинтересовалась я.

– На сорок девять процентов.

– Давай ровно половину, и я в деле! – Я достала чековую книжку.

27 сентября 2183 года

Пребывание в Косом Треугольнике ничему меня, по-видимому, не научило, и на следующий день я решила выяснить, кто такая леди Линнерс и может ли она иметь отношение к нашим неприятностям.

То есть меня снова потянуло сунуть нос в осиное гнездо.

Вариантов было три: во-первых, спросить у Талины Макдугал адрес леди Линнерс, но снова отправляться одной в Нижний город очень не хотелось. Во-вторых, можно было посмотреть, есть ли какая-то информация об этой даме в Сети. И в-третьих – спросить у Гвендолен Файролл, потому что уж кто-кто, а она должна знать всех обитателей Верхнего города. Хотя бы просто в силу служебных обязанностей. Таким образом, естественным путем я решила начать с Сети, а уж если там информации будет недостаточно, задавать вопросы Гвен.

Восхитившись собственной логичностью, я включила компьютер и полезла в мутные волны Сетевых новостей. Сеть о леди Линнерс выдала удивительный минимум информации: неизвестной давности и кошмарного качества фото, на котором с трудом можно было отличить леди в шляпе от горшка с цветком (правда, шляпа была знатная, я бы даже сказала – развесистая), и совсем короткую биографическую заметку, даже без даты рождения – родилась и ныне проживает в Люнденвике, покойный супруг был советником короля по строительству и дорогам. И все-таки я встречала это имя, причем совсем недавно. Меня заело, и я стала копаться в записях и закладках и нашла то, что искала, а после чего могла только облегченно расхохотаться. Примерно полгода назад, по просьбе младшего брата Герри, я подбирала материалы для его курсовой работы. Она была посвящена истории строительства и развития дорог в Бритвальде, и именно там мне попалось имя – но не леди, а лорда Линнерс! Обзор развития дорожного строительства в Зеленом Эрине. Двадцать пять лет назад! Значит, надо полагать, этой леди было лет за семьдесят, и вряд ли она развлекалась в свободное время отравлением бульонов на ресторанной кухне. Конечно, у нее могли быть родственники, дочь или племянница с тем же именем, я это еще проверю. Но судя по тому, что Сеть выдавала одну-единственную леди Линнерс, эту дорожку можно было закрывать.

Уже этим вечером зарезервированный столик в угловой кабинке был занят тремя дамами в шелковых, расшитых цветами полумасках. Гвендолен я опознала сразу и немедленно попросила Майю сделать тот самый шоколадный фондан с малиной и ягодами кармалии, который стоял на первом месте в списке предлагаемых нами десертов. Во-первых, Майе он удавался всегда, во-вторых, вкус получался совершенно божественный. А я помню страстную любовь Гвен к шоколаду еще по монастырской школе, где он доставался нам нечасто. Полумаски неожиданно стали модными в люнденвикском свете после визита их величеств в Серениссиму. Оттуда сопровождавший их двор вернулся с рассказами о потрясающих праздниках на воде, о городе, где лодки заменяли экипажи и было принято больше половины года закрывать лицо маской, о сиянии огромных люстр из разноцветного стекла и могуществе правящего клана водных магов Контарини.

Я в светских мероприятиях не участвовала, рассказов сама не слышала, но свободную прессу никто не отменял, и наши газеты исправно пополняли коллекцию этих красочных историй. А на городских улицах Люнденвика, Честера, Бата и других городов Бритвальда появлялось все больше дам в полумасках. В глянцевых журналах модные страницы наперебой предлагали все новые и новые варианты оформления этого аксессуара: вышитые шелком и украшенные кружевами, отделанные мехом и бисерной бахромой. В общем, фантазия люнденвикских галантерейщиков работала бесперебойно.

В основной зал я не выходила, мне сегодня хватало работы – ресторан был полон, повара крутились как белки в колесе. Как нарочно, больше половины заказов шло со специальными указаниями клиента: кто-то не выносил жареный лук, кто-то желал непременно добавить в соус трюфелей или жгучего мадьярского перца; у кого-то была аллергия на цитрусовые или приправы, и требовалось срочно внести изменения в рецептуру. После того, как пару лет назад один из гостей чуть не умер от анафилактического шока из-за аллергии на бадьян (а мы всегда добавляем бадьян к жарящемуся луку для мясных соусов, он очень усиливает аромат), мы крупными буквами пишем на каждой странице меню: «Просим предупреждать официанта об имеющихся аллергиях!» Так что я вслед требованиям и пожеланиям гостей прыгала от полки с приправами к весам и от ступок к стазисному шкафчику и даже не обратила внимания, когда дверь в комнату снова открылась. Но это был не один из поваров, пришедший за пряностями, и даже не официант со списком изменений: на пороге я с изумлением увидела низенького толстячка со смешной прической – высоким начесом надо лбом. Господин Ландорсэль, какая неожиданность! А мне-то казалось, что этот персонаж был уже неактуален.

– Так, а что у нас здесь? – проговорил он через плечо, обращаясь к почтительно склонившемуся за его спиной тощему субъекту с бритой головой, в левой руке которого был блокнот, а в правой – карандаш. Видимо, все сказанное господином Ландорсэлем немедленно заносилось на скрижали, а может быть, даже высекалось в мраморе. – Джимсон, пометь, что здесь я хочу сделать свою комнату отдыха!