Сердце моего врага бесплатное чтение

Пролог

Он был удивительным… невероятным, и смотрел так, словно я была богиней, а он обычным рабом в восхищении взирающий на свою госпожу. Что прельстило его во мне, заставило ловить глазами мои мимолётные взгляды, едва отвлечённые от огненных вихрей.

От этого, казалось – пламя в моих руках запорхало, как бабочка, разлетаясь множеством искр над головами зрителей. А он смотрел, не отрывая глаз. Синих и бездонных как небо.

Сегодня я очень боялась.

Нет, в моей жизни было много опасностей, но еще никогда не приходилось выступать перед огромной толпой народа, в столице, да еще и перед самим императором и его молодой невестой.

Идея нашего предводителя Гинго, чтобы именно я вышла прямо перед всем двором и многочисленными гостями. В Хелегае – месяцем ранее – выступление Гвен закончилось для всех нас весьма неудачно, но об этом лучше не вспоминать.

Раньше все представления были не только горсткой монет в шляпе, но и просто веселым развлечением для всей нашей труппы. Однако, теперь…

И страшно, и в то же время волнительно.

Правителю нет никакого дела до моих огненных бабочек, как и его скучающей невесте. Ну и ладно! Зато восхищение в глазах его свиты заменило мне тысячу имперских даров.

Синеглазый воин все еще смотрел.

Выпустила огненного феникса специально для него. Искристая птица пролетела над головами всей свиты, включая и самого императора с невестой. Его избранница оживилась, словно проснулась ото сна. И только воин по-прежнему смотрел на меня. Никакие огненные причуды его не интересовали.

Правитель подзывал его к себе и дал знак, что им пора отправляться.

Жаль. Никто и никогда мной так не восхищался.

Бывало, взирали со снисхождением, жалостью, насмешкой, даже похотью. Но так искренне и восхищенно – никто и никогда.

Я сделала пируэт и отпустила пламенных пташек в синеву неба, где они рассыпались фонтаном искр, повергая оставшихся зрителей в бурный восторг.

Поздним вечером, когда в городе продолжились гулянья в честь помолвки императора, я вышла подышать отошедшим от дневного зноя воздухом. Чтобы прочистить от сладковатого балаганного зловония нос и освежить першащее горло.

На площади полным ходом шли танцы. В огнях навесных фонарей ритмично двигались женские и мужские фигуры, и это никак не напоминало пляску смерти, с которой мне доводилось сталкиваться на протяжении всей жизни.

Что скрывать – танцевать я не умела. Не было такой практики, да и учить меня было некому.

Гвен, Гинго, Сирвиг и Игуми веселились вовсю.

– Что задумалась, красавица? – Шаваро в сторонке дымила своей трубкой с едким табаком.

– Да вот, беда несусветная – танцевать не умею, – посетовала я на проходящее мимо меня очередное мирское удовольствие.

– Как так-то? – усмехнулась старая цыганка. – С огнем ты порхаешь словно птица, заставляя сердца многих мужчин стучать бойкими каблуками на танцевальном помосте, а просто вот так, под музыку, боишься?

– Я… не боюсь, – тут же смутилась от откровенных слов Шаваро. – П-просто…

– Ни с кем еще не танцевала, – добрая знакомая закончила фразу за меня, а я покраснела до самых кончиков волос.

Ну не танцевала никогда и ни с кем, и что из этого? Мне ли было расфуфыривать хвост перед кавалерами в попытке привлечь их своими сомнительными прелестями. Моя жизнь была совсем другой, и то, что я попала к бродячим артистам, стало для меня великим счастьем.

У меня появилась семья, близкие и родные люди хоть и не по крови, но по духу.

«Жизнь бродяги не для тебя, девочка», – часто говорила Шаваро.

А для кого? Именно с ними я стала по-настоящему счастливой, да и свободной.

– Если не с кем не танцевала, – снова заговорила цыганка, прервав мои мысли. – Значит, и не любила, и не целовалась, поди!

Она рассмеялась низким грудным смехом, вгоняя меня в смущение дальше некуда. Монисты на её платке зашлись медным звоном.

– Не стесняйся, – Шаваро вытряхнула свою трубку, отчего запах жженого табака сильнее ударил в ноздри, но это был благородный запах дружбы, которым всегда веяло от этой женщины. – Неумение торговать своей жизнью, разменивая её на мелочи – великая добродетель. Но ты не сельская простушка отнюдь хоть и несёт от тебя невинностью за версту! А если уж решишь, кому подарить свой первый раз, пусть он будет прекрасен, хорош собой и люб тебе. Любовь не грех! Главное, чтобы всё было взаимно.

Вот уж еще чего не хватало! Даже думать не хочу о таких вещах…

Сильные руки вдруг обхватили мою талию. Я не успела опомниться. Только вскрикнуть успела от страха, но рот мне быстро зажали. Негрубо, как-то по-свойски, заговорщицки. Думала сейчас Шаваро поднимет шум и выручит, но та, как назло, уже куда-то исчезла.

Вечно она со своими фокусами – неожиданно появляется, а потом исчезает в самый неподходящий момент.

Как я не заметила опасность?

Ну ничего! Сейчас задам нахалу на орехи!

– Я тебя нашел… – горячее дыхание обожгло мне ухо, а между лопаток прошла волна холода, а потом обжигающего жара.

Да что же это?

Меня развернули так легко и быстро, словно я была легкой тряпичной куколкой, с которой так часто Игуми развлекала детей на ярмарках.

– Ты! – вырвалось у меня от удивления и дурацкого смущения.

– Узнала! – он улыбнулся, да так, что мое сердце зашлось в истерическом стуке о ребра. – Я тебя давно ищу.

– Разве? – удивилась я. – С окончания представления прошло не так уж и много времени. Неужели ты так нетерпелив, что пара часов – показались вечностью?

– О! – в синих глазах мужчины плескалось восхищение, он провел ладонью по моей щеке. – Уже стало казаться, что ты мне приснилась, и эти твои огненные цветы, птицы… бабочки… Будто всё это было в другой жизни.

Ладонь была горячей и шершавой, значит, он настоящий воин, который не просто носит красивый меч наперевес, он сражается. Возможно, в этот вечер я сама в предчувствии нежданного поединка, шла в его объятья. Мне не привыкать ходить по грани…

Запах жженых трав от кибиток и хмель подогретого вина кружили голову. Я смотрела в синие глаза словно заворожённая. Что он со мной делает? Мне казалось, я утонула в одной только этой синеве.

Так бы тонула и тонула, пока до меня не дошел смысл его последних слов.

– Что? – чтобы прийти в себя от наваждения, встряхнула даже головой. – Разве ты меня уже видел?

– Это была ты тогда в Хелегае… что с тобой?

Напоминание о злополучном городе немного отрезвило. Тогда наша труппа попала в переделку, все закончилось не самым худшим образом, но и воспоминания остались очень тяжкие.

Но, что именно он имел в виду?

Страх проник под кожу колючими иголками.

В Хелегае я выступала перед зрителями. Возможно ли, что этот воин тогда меня увидел?

– Я… – согласно кивнула, немного успокоившись, ведь врать не было смысла, а так хотелось еще смотреть в эти глаза. – Но там как-то у нас не задалось представление.

– И не говори! – он и сам дернул головой, словно сбрасывая ненужные воспоминания. – Паршивый был городишко.

– Это точно! – согласно кивнула.

Меня снова передернуло…

Воспоминая, и правда, остались просто ужасные. И воспоминания, и то, что ещё ждало меня впереди…

– Ты… – он снова переключился на меня. – Была сегодня такая красивая.

– Спасибо! – невозможно было не улыбнуться в ответ. – Ты так смотрел, что мне хотелось быть самой лучшей для тебя.

Он странно на меня посмотрел. Так, будто бы снова видел впервые, или у меня неожиданно выросли на лбу рога.

– Что? – я опять смутилась до невозможности. – Я сказала, что-то не так?

– Нет… просто ты сводишь меня с ума.

И опять шершавая ладонь на моей щеке, а палец на моих губах.

– И такая… открытая, что я боюсь не сдержаться!

– Скажешь еще!

Щеки пылали от таких откровенных слов, а голова опять пошла кругом. Не принимает ли он меня за одну из тех доступных кабацких девок?

Хотя… а не всё ли равно?

– Как тебя зовут? – он склонился надо мной, от близости пышущего жаром тела во рту пересохло так, что пришлось облизать губы.

– Джай, – уже шепотом проговорила я прямо ему в губы.

– Я тебя поцелую… Джай.

Это было невероятно, безумно, горячо. Со мной творилось нечто невообразимое. Никто никогда меня не целовал. Он – самый первый. А уж что творилось с моим телом, прильнувшим к нему, подумать стыдно.

В голове возникли слова старой цыганки: «А если уж решишь, кому подарить свой первый раз, пусть он будет прекрасен, хорош собой и люб тебе. Любовь не грех. Главное, чтобы всё было взаимно».

Наверное, еще немного, и я подарю ему всю себя без остатка… прямо здесь.

– Я… – отстранилась немного от мужчины и перевела дух, а то еще немного и растекусь у его ног теплой лужицей. – А ты? Тебя как зовут?

– Дитар, – он и сам перевел дух, а мне уже было не до страстей.

– Как? – переспросила ещё раз, надеясь, что мне послышалось.

Тот… герцог – управитель Хелегая – звал так мужчину, оказавшегося у него в тот вечер… я снова стряхнула наваждение. Толстяк словно возник из моего кошмара и кричит: «Спаси-и, Дитар! Спаси меня скорее!»

Дитар, значит…

– Неужто тебе не нравится мое имя, Джай? – он засмеялся, глядя мне в глаза.

– Н-нет… что ты! – не знала радоваться мне или бежать от него подальше. – Наоборот, имя красивое очень.

Имя было приятное, а сам его хозяин прекрасен.

О, Дитар! Как я рада, что ты остался жив!

Подумать только! Мой первый поцелуй достался тому, с кем пришлось столкнуться в Хелегае, как сталкиваются клинки непримиримых противников.

Свела ли нас судьба, или боги так решили с нами пошутить, не ведомо. Одно я знала точно – я ему не враг.

Глава 1

После очередной удачной стычки на восточных землях Карпетрии, отряд вольных наемников держал путь на запад в Оханг – столицу империи Исантии, проездом через небольшой городок Хелегай, охвативший два берега неторопливой Хелейи с её мутными водами.

Необходимо было пополнить запасы воды и провизии. Да и вояки всем своим видом демонстрировали, как они рвались потратить свои кровные монеты на вино и дешевые увеселения.

– Эй, какой-то город суматошный попался! – высказался Пьеро – самый шумный парень в отряде. – Все куда-то несутся, как угорелые! Что за люди? Неужто отряд простых наемников в городе так всех напугал?

– Это твоя рожа может напугать кого угодно! – одернул его тучный грубоватый воин с пышной рыжей бородой. – Здесь явно, что-то случилось. Либо казнь на площади, либо ещё что. Чем тут люд развлекается – может камнями кого забивают всем скопом?

– А разве сегодня не суббота? – поинтересовался худосочный парень, на первый взгляд, слишком молодой, чтобы служить среди заматерелых наемников. – Обычно показательные казни устраиваются по четвергам.

– Теперь, пока свирепствует жабья проказа и неурожай, показательно могут казнить хоть каждый день, – отозвался всё тот же Пьеро. – Лишь бы заткнуть людям рты.

– А вы слышите, как смердит дымом? – снова подал голос парень, морщась от вони. – Наверное, и правда жгут какую-нибудь ведьму.

Отряд обогнул завалившуюся на дорогу лачугу, из-под остатков соломенной крыши которой с гиканьем выпорхнула стайка босоногой мелюзги.

– Гляди тебе – ведьму! – вздохнул рыжебородый. – Опять схватили какую-нибудь косонькую или хромоножку да потащили на костёр. И хорошо, если увечную… Такими темпами, какими в империи жгут хворост на площадях, нам с тобой ни то, что рябой молодки – старой клячи не достанется. Скоро всех красоток изведут в угоду этому идиоту Борго.

– Ингмар! – неожиданно для всех подал голос синеглазый воин, с темнокудрой гривой волос, обращаясь к рыжебородому.

– Что, командир? – разговоры в отряде сразу стихли, рыжебородый собрался и выпрямился, словно тугая струна, готовый по первому же слову обнажить оружие.

– Вы потише о выходках Борго, – мрачно заметил синеглазый воин. – Особенно здесь и сейчас. Все же явились сюда непросто так, а по неотложному делу. И поддержка герцога нам лишней не будет.

– Слушаюсь, Дитар! – улыбнулся Ингмар. – Только…

– Что? – от внимания командира не ускользнуло замешательство друга.

– Хреново обстоят наши дела, – ответил за рыжебородого Пьеро, – если мы вынуждены обращаться за помощью к такой мрази, как Борго.

– Выбора нет, – вздохнул Дитар. Ему было не менее гадко, чем его парням, вести переговоры с этим подонком. Все знали, что из себя представляет правая рука императора, но он сам предложил помощь. А от помощи не отказываются.

– Посмотрим, что он, вообще, собирается предложить, – продолжал объяснять Дитар. – А там, будем действовать по обстоятельствам.

– Когда встреча? – в разговор вклинился самый молчаливый член отряда – Олигеро – юноша с бугристым шрамом через правую щёку.

– Сегодня вечером, – мрачно произнёс Дитар.

– Так скоро? Мы ж с ребятами разгуляться не успеем! – улыбнулся Олигеро, отчего на щеке со шрамом собрались глубокие складки.

– Да, но оно и к лучшему. Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим.

Но быстро закончить не получилось.

Парни все-таки затащили его на площадь, где жгли не костры, а разворачивалось самое настоящее представление. Люди толпились вокруг помоста, на котором артисты развернули свой балаган.

Зрелище было явно средней руки, но глаза парней Дитара горели, как у малых детей на празднике Даров. Поэтому он не стал высказывать свое недовольство временной заминкой. Пока…

Пока не вышла огненная дева.

Это было удивительно и одновременно жутко. Ведь как получилось у хрупкого человека обуздать дикую стихию пламени. Вот откуда шел запах жженой ветоши и дёгтя. Видимо, ещё с утра шла подготовка к такому зрелищному представлению.

Все, что показывали артисты до этого, выветрилось из сознания как позавчерашний хмель. Показалось скучным и неинтересным, а происходившее на сцене приковало все внимание. Парни вполголоса обсуждали рыжеволосую акробатку, танцевавшую на тонкой веревке, растянутой между двумя столбами. Танец был впечатляющим, наверное. Но видавший виды Дитар, совсем недавно подавлявший восстание прямо в горах Карпетрии, не удивился. Арбеки со своими кривыми мечами бегали по узким каменным карнизам на крутых скальных склонах с изяществом горных барсов – вот где искусство!

А тут… Да, высоко, красиво, легко. Однако пламя в руках хрупкой блондиночки было куда зрелищней и занятней. Искры огня разлетались прямо над головами зрителей, а девушка смело раскручивала огненные вихри над собой. Где-то там совсем невидимые тонкие стальные цепочки, подчиняясь ловким пальцам, выводят затейливые пламенные узоры в застывшем от тишины воздухе.

Гибкое тело двигалось в такт музыки, и… это завораживало. Красиво! Как будто всё слилось воедино: и девушка, и огонь, и танец.

Обязательно надо будет наведаться сюда завтра, сегодня Дитар уже не мог распоряжаться своим временем. Но как же хотелось еще раз увидеть девчонку в окружении огненных вихрей.

– Что – хороша? – усмехнулся в рыжую бороду Ингмар.

– Не то слово! – восхищенно молвил молодой воин.

А может причина его заворожённости в том, что слишком давно у него не было женщины. Горянки все как одна грубые, крепкие девицы с черными, как смоль, косами. С такими воевать впору, а не любовь крутить.

Они, к слову, и воевали. Кто чем мог: хватали вилы, грабли и отбивались от них – покорителей. Эти жуткие бабы умудрялись даже солью швырять в глаза лошадям.

Ну их!

Хорошо, что все это закончилось.

Тем временем красавица закончила свой танец, низко раскланиваясь перед не такой уж и почтенной публикой.

Дитар было хотел пройти к девушке, но предусмотрительный Пьеро заступил ему дорогу.

– Уже вечер, дружище! – понимающе похлопал он друга и командира по плечу. – Эта жирная скотина не любит ждать.

– Не любит, – согласился воин.

– Прости, брат, – к нему приблизился худенький юноша, смахивающий на оруженосца больше, чем на наемника. – Мне и самому гадко от всего этого. Но если не ты, то кто сегодня отправится к Борго. Вряд ли он меня рассматривает всерьез, как союзника.

Дитару стало стыдно за внезапную слабость и навалившуюся внутреннюю усталость от внутренних дрязг империи. И правда, неизвестно насколько он задержится у златокудрой красавицы, так крепко запавшей в душу. Длительное воздержание от девичьих ласк и сильный интерес к манящим изгибам будоражили сейчас кровь сильнее недавних кровавых стычек на горных перевалах.

Завтра, так завтра, но он найдет девчонку и основательно пообщается с ней.

– Прости, Рене – братишка! – он потрепал чуб юноши. – И, правда, залюбовался я слишком сильно этой красоткой. А у нас есть дела.

Все вместе друзья направились к местной харчевне, и только Дитар повернул в сторону холма, который блистал зеленью тисовых рощ за пределами города, обрамляющих высокие стены виллы Капуса Борго – знатного любителя сомнительных увеселений.

Борго явно никуда не спешил. Да и куда спешить идиоту, который получает тысячу монет серебром из казны императора, сидит в дарованной вотчине, попивая вино и нажираясь мягким белым хлебом вприкуску с жирным жареным цыпленком.

И пусть Дитар перекусил только черствой коркой с затвердевшим сыром ещё утром, желания присоединиться к трапезе не возникало, такое отвращение вызывал имперский советник.

– И так, что же ты молчишь, Дитар? – начал разговор герцог в обычной снисходительно-повелительной манере. – Разве ты явился сюда просто помолчать?

Толстяк, коим и являлся Борго, засмотревшись на поднесённый ему свиной окорок, мерзко захихикал.

Молодой воин был не очень расположен к веселью, но здесь он выполнял задание, порученное тем, кому Дитар и его люди принесли клятву верности.

Мнение самого командира, пусть теперь уже и бывшего, первого отряда стражников Колонного зала, никого не интересовало.

Да, его отряд лишь изображал ватагу вольных наемников, на деле же они долгое время верой и правдой служили трону, до известных всей империи событий.

– Ваша светлость, – через силу склонился воин, перед поедающим куриную голень, герцогом. – Это огромная честь, оказаться под сводами вашего дома! Но я и мои люди проделали долгий тяжкий путь из…

Тут Дитар нечаянно запнулся, вспомнив обстоятельства, при которых вынужден был отправиться в изгнание.

– Из Карпетрии путь неблизкий, согласен, – ехидно заметил советник императора. – Слыхал, как ты бодро подавил там восстание.

Дитара передернуло от воспоминаний. Лучше бы герцог не превозносил его заслуги в пролитых реках крови, и разоренных деревнях. Много чести!.

– Это не то, что делает воина героем, – сдержанно промолвил Дитар.

Воин не стал уточнять, что в ссылку его и брата отправил именно Борго.

– Ты мог и не уезжать туда, – намекнул герцог на то, что самого Дитара и его людей никто не гнал так далеко от дома.

– Я верен сыну покойного правителя, как и вы, – пропустивший последние слова мимо, воин переключился на цель своего визита.

Борго посмотрел на него долгим испытывающим взглядом, словно изучая истинные намерения молодого человека. Что-то решив для себя, советник всё же отложил кусок цыпленка и вытер руки о салфетку.

Герцог вознамерился поговорить. Наконец-то.

– Сам знаешь… – начал он, вытирая жир с толстых губ. – В империи начинаются бунты.

– Слышал, – согласно кивнул Дитар.

– Наш монарх вознамерился снова жениться, – недовольно молвил советник. Это обстоятельство явно злило его, ибо с новым увлечением императора, семья его нареченной в новом статусе стала пользоваться большими привилегиями.

Особенно раздражало приближенных к трону, что новые полномочия получил отец имперской невесты, который был давним недругом самого Борго.

Конфликт внес прохладу в отношении монарха к своему первому советнику, и теперь сам герцог прохлаждался на своей вилле вдали от столицы.

Это был их общий план с принцем Рене, которому и служил Дитар верой и правдой вот уже восемь лет: сблизиться с Борго, каким бы ненавистным он ни был, и, заручившись его поддержкой, вернуться в столицу на ветрах хворей и бунтов.

А ещё они отчаянно нуждались в финансах герцога, ибо Рене – внебрачный сын предыдущего императора, был гол как церковная крыса.

– Самое возмутительное в этой ситуации то, – продолжал жаловаться советник, – что девица очень сомнительного рода.

К тому же поговаривают, – тут голос Борго сделался глухим и возбужденным, – будто бы она ведьма, раз очаровала самого короля своими весьма посредственными прелестями, не подкреплёнными ни землями, ни золотом.

На девицу было наплевать, чем больше компрометирующих слухов о ней, тем лучше. Советник присел на своего любимого конька. От чего-то в каждой рыжей девке ему чудились ведьмы, уж чем это вызвано было – не известно, но Дитар готов был согласиться со всем, что сейчас выдавал ему ненавистный Борго.

В игре за престол не существует морали – только цель и стремление к ней, не брезгуя никакими средствами. Это воин давно уяснил.

– Разве есть подтверждение тому факту, что леди Иоланта действительно ведьма? – с трудом скрывая свою нетерпимость к своему собеседнику и к ситуации в целом спросил Дитар больше для поддержания разговора, нежели из любопытства.

До его брата и покровителя уже дошли слухи, что королевское содержание герцога скоро уйдёт на поддержку торговых преференций новых родственников императора. Выбор союзника в лице бежавшего бастарда был очевиден.

– Хм, – самодовольно улыбнулся Борго, – а ты сомневаешься?

– Не в моей компетенции сомневаться в словах вашей светлости, – пояснил свою позицию Дитар. – Близко с леди Иолантой я незнаком. А нам понадобится любая зацепка для очернения этого союза.

– Хочешь правду? – герцог отшвырнул обглоданную кость и вытер жирные пальцы. – Я тебе её расскажу! Уже сейчас Адаваль находится у девчонки под каблуком, мерзавка вертит им как хочет. Её отец заседает в Совете, а брат запустил руки в императорскую казну! Ропот в гильдиях нарастает! И это только начало. Иоланта не императрица. Пока. А что будет, когда на неё возложат венец?

Борго устремил испытующий взор на мелкую сошку, распустившую при нём бескостный язык.

Дитару хотелось ответить, что по сути – всё это ерунда. Ну, станет Иоланта эта женой Адаваля, и что?

Купцам и факториям, облагаемым жиреющими налогами, и до сегодняшнего дня жилось нелегко. Народу в империи под гнетом избранника богов, легко поддающегося чужому влиянию, и того хуже. Просто теперь пятка первого советника сменится каблучком несравненной леди Иоланты и её семьи.

Разочарование сменилось гневом. Сейчас, когда сам Борго находится практически в немилости правителя, в лице Рене он увидел союзника против кого? Против девицы и её папаши. Хочет извести несостоявшуюся императрицу руками Дитара и его брата? А до этого сделал всё, чтобы выжить Рене из императорского дворца, после смерти его венценосного отца. Боялся, что люди станут бунтовать против недальновидного и несговорчивого Адаваля, и примут сторону Рене в борьбе за императорский венец.

Скотина!

У Дитара непроизвольно сжались кулаки – это не укрылось от внимания советника.

– Злиться будешь потом! – его толстое, обрюзгшее лицо стало серьезным, растеряв остатки доброжелательности. – Твой брат – бастард, и при живом законном наследнике императора было бы глупо сажать его на трон!

– А теперь, чего вы хотите? – выдавил сквозь сжатые зубы молодой воин. – Чтобы Рене вернулся в столицу и отговорил Адаваля жениться на неподходящей пассии?

– Твой брат, конечно же, более гибок в мышлении, нежели ты, – опять усмехнулся Борго. – Что взять – солдафон, он и есть солдафон!

– Но вы тем не менее сейчас разговариваете с этим солдафоном!

– Надо сказать, что ты весьма талантлив в своем ремесле! – кивнул герцог в сторону молодого человека. – И не дурак, хоть и уступаешь Рене во многом.

Дитар не повел даже бровью в ответ на колкости советника. Будто бы он сам не знал, что брат умнее и хитрее его во многом. На то он и выбрал службу, чтобы всегда быть рядом с Рене опорой и поддержкой, охраняя от всех врагов. У светлой правящей головы должна быть крепкая десница, хорошо владеющая клинком.

– Вы первый призвали нас к переговорам, – напомнил герцогу Дитар цель своего приезда. – И Вызвали для этого меня. Что подвигло вас на такой шаг?

– А то, что если семейка Иоланты доберется до полной власти в стране, империи придет конец!

Неужели толстяк, наконец, понял это? Смешно! Ещё бы сам проводил более уместную политику тогда, глядишь, и кризис не назрел! Зачем было взвинчивать налоги? Ради бестолковых походов на юг? Но… планирование и переговоры всё же были уделом Рене. Дитар был его верным и надежным мечом.

– Уже сейчас они запустили лапы в казну, которая и так почти пуста…

А вот это была новость!

– Неужели Август оставил своё государство настолько беспомощным? – новость была ошеломительная, и брат должен был быть поставлен в известие о таком положении дел до отъезда Дитара.

– Предыдущий император слишком увлекался охотничьими забавами и мотовством, к чему приучил и Адаваля.

– А вы ему в этом потакали! – так и не удержался Дитар от упрека.

– Не тебе судить, щенок!

Вот черт! Он рискует разгневать старого борова. Гнилой, мерзкой, но единственно важной и влиятельной поддержки. А что в награду – призрачная надежда на обедневший престол? Но брату виднее.

– Почему вы не поручите чёрную работу какому-нибудь воинственному клану? – воин постарался сгладить шероховатость, возникшую в беседе с Борго.

– Слишком просто от королевских соглядатаев это не укроется, – у герцога даже голова нервно дернулась, он явно не один день обдумывал это. Но тут он был прав – в кланах тоже могут быть доброхоты, жадные до звонкой монеты. Хотя эти-то умели делать свое тёмное дело невероятно искусно.

– Она должна умереть как ведьма! – воскликнул советник, возбужденно зыркнув в сторону Дитара. – И ты мне в этом поможешь!

Ещё чего не хватало!

– Соблазнишь девку! Сделаешь всё как надо – никогда не будете знать с братом проблем.

Ага! Потому что отправится вслед за Иолантой в вечную тьму, только уже умелыми руками убийц клана.

– Что замер, как столб? – Борго был недоволен замешательством Дитара. – Решайся! Глядишь, со временем Рене и императором стать сможет… решайся!

– Я… – воин закрыл воспаленные глаза, чтобы не видеть ублюдка.

А как же достоинство? Честь? Он был воином, а не заговорщиком и соблазнителем, в конце концов. Сейчас его воротило от одной только мысли – совратить ни в чем не повинную девушку. Чёрт! Почему всё так?

– Так и знал, что ты будешь сомневаться! Или ты только мечом махать горазд, а? – опять Борго усмехнулся своей мерзкой улыбочкой. – Что ж, подумай до утра. Посоветуйся с Рене…

– Но Рене остался в Карпетрии! – встрепенулся Дитар. Не хватало, чтобы старый боров вынюхал о местонахождении брата.

– Не держи меня за идиота! – герцог самодовольно хихикал. – Вы неразлучны, сколько я вас знаю. А уж после смерти матери, ты от него даже на шаг отлепиться не можешь.

Борго взял колокольчик, чтобы позвать слугу.

– Иди! – по залу прокатилась легкая трель. – У меня сегодня на вечер есть более приятное развлечение, нежели лицезреть твою постную мину.

Чёртов извращенец!

Оставалось только понадеяться, чтобы попавшая к нему девчонка была опытной шлюхой, а не невинной овечкой. В противном случае…

Впрочем, а что мог сделать Дитар в этой ситуации? Отбить герцогу его сиятельный пах? Убить? Это точно преждевременное решение. Надо было убираться из этого места побыстрее, и поговорить с братом.

А ещё мысль о златовласой огненной деве грела душу. Уж он-то завтра обязательно разыщет красавицу.

Но беспокойство, съедавшее нутро с самого утра, усилилось с невероятной силой, когда слуга не явился на призыв.

– Да, куда ж они запропастились? – Борго швырнул колокольчик на стол, в нетерпении подымаясь из кресла. – Что эта мерзкая чернь себе позволяет? Выпорю на конюшнях, до костей шкуру сниму!

Дитар медленно открыл двери трапезной залы. Вокруг царили полумрак, и тишина…

Глава 2

Он появился из ниоткуда. И ударил, целясь в горло! Но промахнулся.

Не так был глуп и нерасторопен Дитар, чтобы дать себя ранить. Простому молодчику с ним не совладать. Окрыленный близкой победой, воин тут же выпрямился, чтобы отразить новый удар нападавшего, но… не успел.

Тот, кто пришел из ниоткуда, был гораздо быстрее и ловчее его.

Еще не переведя дух от прежнего удара, он не заметил, как последовал следующий – это пошатнуло стойку Дитара, на секунду он потерял из поля зрения арку входа, сделал два шага назад.

Да что говорить?! На эту секунду его лёгкие сжались от болезненного попадания по груди, который не смягчил даже камзол, но оно не сбило с ног, и это главное!

И это голыми руками, если бы в них было оружие, ему точно былобы несдобровать!

Однако, мгновенного замешательства хватило, чтобы нападавший двинулся в сторону обезумевшего от страха Борго.

И вот тут у Дитара сработал многолетний инстинкт, выработанный длительными тренировками и многими боевыми стычками.

Вместо того, чтобы дождаться, когда эту мерзкую герцогскую свинью прирежут, воин, рванув отпущенной тетивой, набросился на незваного гостя. Но тот успел с нечеловеческой скоростью уйти из-под удара гардой меча и схватить-таки Борго за глотку.

Черт! Черт! Черт!

– Да, что ты такое?! – выпрямившись, молодой воин попытался рассмотреть врага, спрятавшегося за массивным телом герцога.

Тупой, жадный свин разъелся до необъятных размеров, видимо, именно для того, чтобы подставлять свою тушу под любой удар, или, что хуже, за своими телесами прятать вот таких вот разбойников.

– А-а-а!!! – взвыл Борго фальцетом, от которого поморщился даже бандит под своей шелковой черной маской. – Спаси-и, Дитар! Спаси меня скорее!

Вообще-то, мечтой самого Дитара было нечто обратное, – если сейчас императорского советника убьют, то это стало бы хорошей новостью для них с Рене. Препятствие на пути в столицу было бы устранено не их руками.

Но, на кого сейчас ляжет вина за его убийство?..

Тонкая рука сдавила шею советника так, что тот стал только похрюкивать.

Нет. Что-то с этим противником явно было не так.

Мальчишка. По телосложению и ловкости движений – это был явно ещё пацан. Но скорость и приемы…

– Не приближайся! – упреждающе крикнул убийца внезапно срывающимся голосом, полным отчаяния.

– Интересно, сколько вашему главе заплатил император, чтобы устранить своего советника.

– Ни сколько! – юноша, по голосу почти совсем мальчик, машинально сдавил горло герцога в районе кадыка еще сильнее, отчего жирная свинья закатила налитые кровью глаза. – Мне нужна девушка!

М-да, хватка у него явно недетская.

А вот слова парня повергли самого Дитара в замешательство. Про какую девушку он говорит? Пара ударов, нанесенных этим, явно хорошо натренированном, сопляком, нагнали в голове мути.

– Ты, о чём вообще?

– Не прикидывайся идиотом, – на этот раз юнец уже шипел от злости. – Девушка, которая должна была стать вашим развлечением сегодня, где она?!

Вот, если бы не эти звонкие ноты отчаяния в голосе, мужчина никогда не поверил, что перед ним не наемник из клана.

– Погоди, парень! О, какой девице идет речь?

Борго стал отчаянно дергаться.

– И отпусти ты его, наконец, пока не задушил! Возможно, он знает, где… твоя девушка?

Парень мешкал секунду, смотрел то на Дитара, то на трепыхающуюся тушу герцога, явно сомневаясь, отпускать того или нет.

Но видимо ему действительно была важна девчонка, поэтому он оттолкнул толстяка.

Тот еле дышал и кашлял, заливаясь слюной и соплями. Пока советник приходил в себя, воспользовавшись замешательством юноши, Дитар сделал шаг вперёд и нанёс удар клинком снизу вверх.

И опять его подвела… скорость? Но сам Дитар был быстр, словно молния! Это мог бы подтвердить любой воин, сходившийся с ним в схватке, естественно, не все из них, потому что мертвецы не умели говорить.

Тогда… почему этот сопляк с легкостью опережает его действия? Если он не из клана.

Удар ногой в лицо снова вывел из равновесия на секунду. Однако, в этот раз секундная заминка была всего лишь приманкой для следующей атаки.

Расчет оказался верным! Дитар вывернулся и схватил за руку нападавшего, нанеся удар пяткой под колено! Не ожидавший атаки юноша удивленно вскрикнул, а затем оказался лежащим на полу лицом вниз придавленный коленом между лопаток.

– Пусти, урод! – стал верещать ловкач. – Я пришел только за Гвен! Слышишь?! Сдохните тут вы все! Отдайте Гвен!

– Нет, дружок, тебя вздернут на добром тисовом суку, с прекрасным видом на сад его светлости… – пытаясь удержать одуревшего сопляка, Дитар сел на него сверху.

– Говорю же! Мне нужна только Гвен!

В голосе юнца послышались настоящая мольба и отчаяние. Вот так вот! Дерется, как бывалый наемный убийца, а чуть что – распускает сопли. Но мальчишку, и правда, от чего-то стало жалко.

– Сученыш! – оклемавшийся Борго, оказавшись неожиданно близко, ударил массивной ногой лежащего прямо в лицо. После чего у мальчишки из носа, видимо, хлынула кровь. Белый аширский ковер вмиг окрасился красным цветом. Но это не остановило герцога.

– Гвен, говоришь?! – герцог занес над головой парня свой массивный кулак.

– Довольно, Борго! – непонятно почему, но эта ситуация сильно разозлила Дитара. В армии всегда почитался закон – сдавшегося на милость – не добивать. – Хватит с него и одного раза.

– Эта падла напала на меня и моих людей в моем доме! – Борго просто визжал от негодования, ухватившись пухлой щепотью за шелковую тунику на груди.

– Но он уже схвачен! – парировал воин. – А теперь говори, где девчонка?

– Что?! – тут советник мерзко заржал. – Эта ведьма завтра ранним утром будет передана огню за свои деяния.

Мерзкий ублюдок наверняка решил перед этим ещё и насладится нежными девичьими прелестями.

Боже! И с этим подонком они с Рене собирались заключить сделку. Да пусть этот свин сам сгорит в аду! А Дитар станцует гроки на его обугленных останках.

– Тащи это животное в подземелье! – с совершенно дурными глазами стал орать Борго. – Там он воссоединится со своей потаскухой, понаблюдает, как я с ней развлекусь, а наутро сопляку срубят бестолковую башку. А ведьму – предадут праведному огню.

Слова герцога до невменяемости разозлили Дитара.

Он ещё прекрасно помнил ряды отрубленных голов, выставленных вдоль горных дорог, горький дым пылающих деревень и толпу пьяных солдат, загоняющих в отрог обезумевшую от страха девчонку.

И тут то же самое, будто далёкая война добралась своими костлявыми пальцами и сюда!

– Какого черта ты творишь? – на первый взгляд, спокойно спросил воин. – Зачем тебе это? Отпусти, девчонку под мою протекцию. Что она тебе сделала?

– Она ведьма!

– Чем это доказано? – усмехнулся Дитар. – Рыжими волосами?

– Она соблазнительница! – взгляд советника стал еще более диким. – Своими бесовскими волосками манит и завлекает… направляет на дурные мысли.

Твою мать!

Да он совсем спятил!

Похоже, свихнулся на почве рыжеволосых девиц. Подцепил, небось, от одной такой мужскую немощь. А они-то с ребятами всё гадали, за что яркие красотки заканчивают жизнь на пепелище.

Вон оно, что! Всё потому, что уважаемый лорд-советник не может совладать со своей похотью при виде таких девушек.

Смысла связываться с этим уродом Дитар не видел. Такое сводничество себе дороже. Поддавшись своим внутренним прихотям, его светлость может поставить их всех в щекотливое положение.

Особенно если это будет касаться новой королевы. Надо будет все объяснить Рене. Он неглупый – поймет.

– Я из твоих костров репы не наковыряюсь, Борго, – спокойно произнес воин и встал, не забыв прихватить мальчишку за скрученные руки.

– Нет! – отчаянно завопил тот. – Гвен!.. Без неё не уйду никуда!

Наверное, Дитар всё же расслабился, или просто потерял бдительность, но мальчишка изогнулся ужом и вырвался из его стального захвата, отчего воин опешил, а потом обнаружил в своей руке… кусок оторванного рукава рубахи.

Свист, хлёсткий удар, и уже запястья его рук оказались стянуты тонкими стальными нитями.

Вот это трюк!

– Будешь дергаться, – угрожающе прошипел щенок. – Останешься без рук.

Дитар попытался скинуть с кистей еле заметные путы, поражаясь и обмирая от чьей-то искусной работы или колдовства. Но в запястьях почувствовалось сильное жжение, на коже проступили бусинки крови. Сильный удар ноги в челюсть уложил его на лопатки.

Мысль о том, что в один момент он остался без кистей, больше выбила из него дух, чем сам пинок в зубы.

Но смертоносных нитей на руках не оказалось.

Что за чертовщина?!

Глаза уловили блики на руках юнца. С тонким свистом стальные нитки вернулись на место – в обрезанные перчатки мальчишки.

Сопляк сжал и разжал пальцы, проверяя целостность руки – не покалечился ли сам при маневрах со столь смертельной штукой, а затем нанес мощный удар коленом Дитару прямо в лицо. Приёмная зала герцога поплыла, и глаза закатились в черноту потушившего свой огонь сознания.

Последнее, что он успел рассмотреть – это сетка шрамов на руке парнишки. И все-таки клан.

Маленький лживый ублюдок!

В себя Дитар пришел от сильного запаха дыма. Он приподнял голову с налипающими на глаза волосами от холодных плит пола. Перед взором мужчины предстала устрашающая картина: Борго с размозжённой головой валялся в луже собственной крови. Всё вокруг было охвачено пламенем, трещали от веса крыши тлеющие потолочные балки. Мальчишки нигде не было видно.

В следующую минуту снаружи дома послышались крики. Он подскочил и, пошатываясь, подошел к забранной полыхающими гобеленами стенке. Выглянув в окно, Дитар с содроганием обнаружил, что к вилле Борго приближается патруль городской стражи. Зеваки с криками ужаса разбегались в разные стороны, утаскивая на себе ценное добро из пылающей виллы.

Пора было выбираться отсюда! Иначе быть беде.

Только как?

После удара его сильно вело и тошнило. Голова болела, а из носа лилась кровь. Это его здорово приложил этот маленький гаденыш.

Но ничего! Дитар выследит юнца и самолично вырвет эти стальные путы со всеми нервными окончаниями, да засунет его наглому щенку куда следует. Благо, ощущение жжения от них он надолго запомнит, а ещё шрам и огромные зеленые глазищи, полные отчаянной решимости, несмотря на властвующий в них страх.

В распахнутые входные двери внизу с лязгом вломились стражники. Дитар в одежде вольного наемника последовал примеру юного убийцы, закрыл лицо, правда, не маской, а своим же шейным платком.

Натянув капюшон пониже, молодой мужчина открыл окно – другого выхода не было. Разве что прорываться через солдат, но это себе дороже.

Крыша – единственный путь к свободе и, полной новых проблем, жизни.

– Какого черта вы так долго копались?! – тишину ночи разрезал, похожий на пыхтение мехов, недовольный шепот Гинго. – Зачем было поджигать этот проклятый дом? Теперь нас будут искать по всему королевству!

– Не злись, брат! – оборвала недовольные стенания черноволосого мужчины рыженькая девушка лет шестнадцати своим мелодичным голоском. – Мы тут ни при чем!

– Что там случилось? – остывший от слов сестры Гинго, наконец-таки более внимательно всмотрелся в лица сбежавших из особняка.

– Похоже, слуги Борго решили воспользоваться смертью телохранителей и общей суматохой, – произнес юноша, снимая маску с головы и распуская пышные белокурые волосы. – Сообразив, что пахнет жареным, они сами разграбили виллу и напали на этого жирного извращенца.

– Это и не удивительно! – Гинго сплюнул себе под ноги. – За то, что вытворял этот гад в стенах своего жилища, ему стоило запихать в задницу дюжины две раскалённых прутов. Так ему и надо!

«Оно-то надо! – с грустью подумала про себя белокурая девушка, которой оказался удачливый налетчик на виллу Борго. – Только войско из столицы виноватых искать не будет – спалят все ближайшие деревеньки, если надо будет – и город с землёй сравняют».

– Ты чего задумалась, Джай? – спросила её рыжеволосая спутница, уже робко улыбаясь. – Тебя сильно ранили, когда полезла туда меня спасать?

– Да нет! Ну что ты? – встрепенулась девушка. Но машинально пощупала разбитый нос. – Пара синяков и мелких ссадин. Пустяки. Просто…

Джай задумчиво понурила голову.

– Что? – с подозрением покосился Гинго. – Ты там что-то потеряла, или кто-то видел твое лицо?

– Не совсем, – замялась совсем ещё юная воительница. – На вилле мне казалось, что всё будет просто. Но Гвен была спрятана не там, куда нам указал подкупленный слуга. А ещё в гостях у жирдяя находился молодой воин.

– И что? Он тебя видел?

– Д-да!

– Вот зараза! – в сердцах Гинго рассек воздух кулаком. – Я надеюсь ты его пришила.

– Брат! – возмущенно воскликнула Гвен. – Ты разговариваешь, как лесной душегуб, следи за своим языком, пожалуйста!

– Так ты его пришила или нет? – не обращая никакого внимания на сестру, уточнил Гинго.

– Я не знаю, – произнесла Джай, отчаянно пытаясь в памяти воссоздать все подробности поединка. – Я его точно вырубила, возможно… убила… он не видел моего лица, Гинго! Зато рассмотрел шрамы на руке.

– Плевать! – отмахнулся молодой человек и, смягчившись, наконец, добавил:

– Пошли уже! Сумерки укроют нас! За холмом нас ждут все остальные. Шаваро обещала держать за тебя свечу. Вы живы – это главное. Будем надеяться, что тот вояка мертв.

Джай оглянула на полыхающую вдалеке виллу Борго и с сожалением осознала, что не хотела бы смерти тому смельчаку, попытавшемуся выторговать у герцога жизнь Гвен.

Его глаза не принадлежали просто бандиту, жаждущему наживы и крови. Это были глаза благородного человека, поставившего на кон свою жизнь.

– Так ты хочешь сказать, что тебя уложил на лопатки, какой-то мальчишка?!

Рене не смеялся, нет. Но веселился знатно.

– Послушай, не вижу повода для веселья, – раздражённо произнес Дитар, морщась от боли, пока Пьеро обрабатывал его раны на лице. – У его левой руки есть смертоносный секрет, машинерия или магия. Чёрт, не знаю!

– Протез?! – подал голос Ингмар, расположившийся на узком топчане, как и все члены отряда, в закрытых покоях дешевой гостиницы. – Это слишком дорогое удовольствие для простого смертного.

– Нет, но скажу больше! – продолжал рассказывать Дитар. – Это довольно тонкая механическая работа, мерзавец шевелил пальцами, как кукловод. А перед этим чуть не отрезал мои собственные, да вместе с руками.

Мужчина выставил раненые запястья.

– О, да! – согласился Олигеро. – Значит, все-таки клан.

– Сомневаюсь. – уже деловито произнес Рене – тот самый юный оруженосец из отряда, и внимательно посмотрел на единоутробного брата. – Говоришь, он искал какую-то девчонку?

– Да. Гвен… кажется, так он её называл, – пояснил Дитар. – Этот подонок, чёрт, дохлый подонок собирался развлечься с ней, а наутро сжечь свидетельницу своего грехопадения под видом ведьмы.

– Давно понятно было, что его развлечения зашли слишком далеко, безнаказанность совсем свела ублюдка с ума, – констатировал Рене, повернувшись к окну и рассматривая столб дыма на другом конце города. – Адаваль слишком многое спустил ему с рук.

– Не то слово! – согласно кивнул Пьеро, закончив с лицом Дитара и сгребая пропитанные кровью тряпицы.

– Жить будешь! – кивнул он своему командиру. – А кривоватый нос ещё ни одного солдата не испортил! – весело рассмеялся он. – В твоем случае, даже украсит.

– Девицы так и будут на шею вешаться! – кисло промолвил командир.

– А может ему ещё и «копьё» искривить? – загоготал рыжебородый, – Так тебе поддам по порткам, долго колени не сдвинешь!

Его смех подхватили другие члены отряда. Только самому Дитару было не до смеха. Мало того, что болела голова, так ещё и самолюбие истекало кровью.

Борго – последняя надежда на возвращение в Солнца град, пусть сомнительная, но надежда. А теперь они навеки вынуждены будут гнить в Карпетрии – захолустье на краю света, беднейшей провинции, постоянно раздираемой пограничными войнами.

– Не хмурься! – успокоил его брат, сидевший к нему вполоборота. – Всё складывается как нельзя лучше.

– В чём лучше? – расстроенно спросил командир. – В том, что у нас пропала надежда на возвращение в столицу?

– Свидетелей твоей встречи с герцогом не осталось. От Борго нам нужно было только покровительство, – не согласился Рене. – Самое главное у нас есть – это деньги! А деньги решают все!

Молодой человек улыбнулся и снова отвернулся к окну, в котором отразился его, отнюдь не юношеский, взгляд.

Глава 3

В полутёмном зале над скрипторием, где велся учет всем словам жизни и смерти, как всегда, было много народа. Оттого было еще страшнее и неприятнее. От большого количества люда воздух наполнился запахами и не самыми изысканными, если честно. Одна-единственная мысль, одно желание билось в голове – пусть это поскорее закончится.

Казалось, не было ничего на свете страшнее ожидающего меня в этот день. Но на самом деле было… полгода назад. На таком же собрании сородичей, если так можно было назвать очередное сборище самых высококвалифицированных убийц не только во всей империи, но и за её пределами, случилось гораздо худшее.

Тогда меня признали негодной.

– Джай, старушка! – этакое своеобразное приветствие от кузины Мардж без церемониала и условностей. Они и ни к чему людям с сомнительной моралью.

– Мардж! – я сдержанно поприветствовала некогда близкую по духу и любимую сестру, теперь относившуюся ко мне, как никчемной, но знакомой девице.

– На этот раз ты притащилась в одиночку? – тёмная бровь взметнулась в нарочитом удивлении, будто бы она не знает, что бабушка совсем слаба.

К горлу подступила желчь. Правда, быстрее бы это закончилось, чтобы можно было отправиться домой и провести, отведенное ей время, рядом со старой Гринт.

От, и без того, натянутых до предела нервов, я переминалась с ноги на ногу, ища хоть одно приветливое лицо. Напрасно.

– Времена меняются, – скороговоркой отчеканила слова, чтобы не заикаться и не запинаться, когда придет время держать слово. Отвернулась к центру зала.

– Вот уж точно! – усмехнулась кузина и отошла от меня подальше.

Быстро, однако, она задрала нос. С тех пор как мы покинули Прибежище молодых клинков, прошло полгода, она явно выполнила не одно задание. Убила не одного человека.

Глупо, только глядя, как медленно уходит жизнь из некогда бодрой и бойкой бабушки, мне убивать было тошно. Отправлять немощного родича во тьму – неотъемлемая обязанность членов одной семьи.

Так-то вот!

Радовало, что меня и не гнали по такого рода поручениям – я самый худший результат подготовки в прибежище и позор клана Грассо. Какое счастье!

Теперь же у меня в кармане свиток, дарующий свободу раз и навсегда. И пусть утрется Мардж с ее самым лучшим результатом среди наших ровесников – молодых клинков.

Неожиданно в помещении стало тихо. В зал вошли старосты. Медленно, в силу своего преклонного возраста, разъедающей подагры и не раз перебитых конечностей, почетные члены семьи прошествовали и расселись по свои местам за полукольцом каменного стола. За ними, также не спеша, но не из-за возраста, а из-за осознания собственной важности, вышел глава нашего клана.

Моро.

Чужак.

Пришлый глава клана – еще одно недоразумение в артели наёмных убийц, как и мои результаты в умении убивать. Но ничего не поделаешь, правила гласили, что во главе тех, кто несет смерть, должен стоять сильнейший.

Чужак взял свое по праву силы.

Несколько лет тому назад Моро посягнул на главенство клана, вызвав сначала Прасо, но старик отказался, предложив заменить себя сыну, сразу дав слово, что если Дегал проиграет, он уйдет на покой.

Зря!

Хоть Дегал был могуч и свиреп, как медведь, Моро оказался… хитрее, словно изворотливый лис, он пустил в ход удушливую пыль и ядовитые иглы. Непреложные истины гласят: хитрость – острее ножа, быстрее удавки.

Теперь Прасо – один из старейшин, коротает свои дни в размышлениях, что было бы, если бы… а, впрочем, все может быть, что он уже утратил интерес к происходящему. Физическая сила – не главное достоинство профессионального убийцы, ум и холодный расчет – вот основные помощники человека, готового убивать. Дегал не внял этим «добродетелям».

– Рад приветствовать вас, мои дорогие сородичи! – радушно поприветствовал нас Моро.

Правда, в искренность этого приветствия верилось с трудом.

– Итак, совет Первого Солнца нашего клана объявляю открытым! – на последние слова главы, по залу прокатился сдержанный возглас одобрения, перемежающийся ропотом.

Чего ждать на этот раз? Что еще придумает Моро?

– Итак! – глава осмотрел всех присутствующих. – Рад сообщить вам, что ряды наших искусных палачей пополнил еще один весьма талантливый клинок, точнее будет сказать, игла!

Понятное дело. Взоры присутствующих обратились к Мардж, которая изображала из себя полнейшую невозмутимость. Только легкая напряженность в застывшей фигуре выдавало радостное волнение.

Жалела ли я о том, что не нахожусь на её месте? Вряд ли.

Трудно быть частью семьи, традиции которой вызывают возмущение, гнев и отвращение. Где все смотрят на тебя со снисхождением и насмешкой лишь потому, что ты не желаешь окрашивать руки чужой кровью и становится частью общего дела.

Не то, чтобы мне желали смерти. Просто делали вид, что меня не существует – не самое приятное ощущение, если честно. И все потому, что новый глава установил свои правила, и не многим отважным приходило в голову открыто оспаривать их. Немногим живым.

– Марджори, дорогая, ты бесценное сокровище в нашей семье! – продолжал заливаться соловьем Моро. – Поэтому рад тебе сообщить, что за твои услуги заплачены весьма неплохие деньги!

И вот тут по лицу кузины скользнула тень, а в зале повисло легкое напряжение.

– Да, в казну клана поступил огромный взнос! – самодовольно блеснул топазовым перстнем глава. – Проще сказать, твои умения выкупили во временное пользование.

Я затаила дыхание.

Мардж посерела в лице и оглянулась.

– Ты недовольна. Моя дорогая девочка? – в голосе Моро засквозил холод.

Попробуй еще не угоди излишними телодвижениями – будешь подбирать с пола собственные внутренности, как случилось в прошлый раз.

Но стоит ли ворошить былое!

И без отвратительных воспоминаний желчь стала рваться наружу.

О, Мардж! Я так умоляла тебя не блистать излишне всеми гранями своих талантов, но ты меня не послушала, заявив, что мои сомнения – проявление слабости.

Сестру, с которой мы бок о бок жили и тренировались в лагере для клинков, я вряд ли теперь больше увижу.

Ее продали в услужение неизвестно кому – считай в рабство. Так скоро, что она даже не успела насладиться своим новым положением как следует.

Отказ от назначения – означает смерть.

В зале висела напряженная тишина.

– Я… – Мардж запнулась на полуслове, явно расстроенная произошедшим. – Повинуюсь, мой ард!

На абсолютно каменном лице девушки губы растянулись в подобии улыбки, делая лицо похожим на маску лицедея. Её подбородок склонился к груди.

– Вот и славно! – удовлетворенно кивнул Моро. – После праздника, тебя сопроводят до нового места служения.

– Разве традиции клана предполагают продажу сородичей? – неожиданно подал голос Прасо.

Наверное, это его последнее заседание на сборе. В глухой тишине зала одинокие пылинки кружились в луче света, падающим с потолка.

– Это не продажа! – улыбка главы подобно оскалу удава. – Она отработает положенный по договору срок и вернется к семье.

– И каков же это срок? – седая бровь старика подалась вверх. – И разве договор в нашем клане не скрепляют кровью?

– Я скрепил тот договор своей кровью! – в голосе Моро сквозит угроза.

– За работу Марджори?

– Прасо! – глава больше не улыбался, он запустил пальцы в широкие полы мантии на груди, поигрывая затейливой серебряной цепочкой. – Видимо, ты устал, и тебе пора покинуть это кресло старейшины?

Никто не стал поддерживать бывшего главу клана, хоть возмущенным шепотком и наполнился весь зал.

– Что же! – Прасо встал со своего места, опираясь сухопарыми и узловатыми ладонями в отполированную столешницу. – Тогда, я полагаю, мне больше здесь делать нечего.

В полной тишине бывший глава клана покинул залу.

Моро только переглянулся с Гакрасом – своей правой рукой и ушами. Вот уж, поистине существо мерзкое и неприятное. Когда-то мы с Мардж дали ему кличку Крыса. По сути своей, он и был крысой, прочем, и воняло от него так же.

В зале так и висела тишина, никто не стал перечить главе и вступаться за Прасо. Молчала и я, потому что даже не знала, какие слова подобрать в такой ситуации. И без того, я словно натянутая струна, дергалась от каждого шороха, а моё положение не придавало ни веса моим словам, ни ценности моей жизни. Да и что тут скажешь, когда история всего клана с его законами менялась по воле чужака.

– Надеюсь, Мардж, ты хорошая девочка, и все понимаешь? – обратился Моро к девушке, с которой я дружила все свое детство.

– Да, мой ард! – кузина покорно склонила голову.

– Вот и хорошо! – змеиные глаза Моро сощурились. – Не стоит омрачать сегодня такой знаменательный день вступления в ряды клинков самых юных представителей клана.

О, да!

Знаменательное событие. Праздник. Но только в начале.

Эйфория от вступления во взрослую жизнь быстро сменяется ужасом холодных ночей, голодом и побоями.

А как еще тренировать воина клана Грассо?

Так начинается взросление каждого из нас. В двенадцать лет мы практически отлучены от семьи, растем и живем в условиях дикой местности под открытым небом. Естественно, до этого нас тренируют дома, но после вступления в ряды клинков – начинается попросту муштра.

В памяти всплыл холодный осенний вечер, дождь и злобный голос Крысы…

Нет!

Не желаю больше здесь оставаться. Никогда.

Вдохновленная отвратительными воспоминаниями, я сделала пару осторожных шагов в направлении высившейся фигуры Моро.

– Мой ард, выслушай! – на секунду голос все-таки дрогнул, да и я внутренне дрожала как осиновый лист, опасаясь, что со стороны мои движения выглядят вызывающими.

– Ты о чем-то хотела попросить, дитя моё? – от этих слов качнуло, как от удара, отчего я внезапно уткнулась носом в расшитую серебром мантию магистра.

Память наглухо укрыла от меня нетвердые шаги, которые вывели в самый центр залы. Горло сдавило невидимой рукой страха, всё тело прошиб холодный липкий пот. Руки, ноги и язык стали совсем деревянными.

Не сейчас, взмолилась я, подавляя дикое желание развернуться и бежать со всех ног! Только не сейчас. Пусть Кронос Великий поможет мне, пожалуйста! Всего-то доля секунды, а. кажется, целая вечность. И вот – я стою на коленях перед главой клана Грассо со смиренно склоненной головой.

– Я! – мой голос не дрожит, не дрожит. – Джай Ланнан – младшая ветвь семьи Грассо, дочь Лукаса Ланнана, пришла к тебе, сильнейший, с просьбой отпустить меня!

Голова всё ещё склонена, но всем своим обострившимся чутьём ощущаю, как резко вдохнул в себя воздух Моро. Как по залу прокатился шепот возмущения.

– Встань и подними глаза, дитя! – в голосе сильнейшего слышится ярость, но он сдерживается, или его сдерживает, нашептывающий что-то на ухо, Гакрас.

Маленькие черные глаза и подвижный нос, и правда, придавал ему сходство с крысой. Из-за этого вместе с Мардж мы смеялись за его спиной, наверное, для того, чтобы не умереть от страха, представ перед самим мерзким крысом.

От его славы разило трупным холодом и гнилью. В клане Гакраса не любили за вездесущесть и подобострастие, но лучшего убийцы было не сыскать. Его умение скрывало много тайн, его знания в искусстве умерщвления были воистину бесценны.

Но моя ненависть по отношению к его подлости не шла ни в какое сравнение с неприязнью, что вызывала его подобострастная ухмылка.

Ни жива ни мертва, я подняла голову и выпрямила спину – нечего показывать слабость и страх, пусть они и есть во мне – встала, гордо потянувшись лицом к холодному монолиту по имени Моро Грассо.

Сам ард, как и положено, одет во все черное, но от старейшин его отличает серебряное шитье на камзоле – у старейшин узоры вышиты золотом. Глава клана не был бы самим собой, если бы не показал свое превосходство над ними – в разветвлённые орнаменты вплетены блеск изумрудных камней и желтых топазов.

Старейшин это… нет, не злит – скорее всего, раздражает – глава клана, несущего смерть, должен быть сдержан в таких вещах, а не показывать помпезную и ненужную роскошь.

– Тебе так плохо живется в семье, Джай? – в глазах главы иглы злости, но голос не наполнен яростью, как раньше. – Или, может, ты влюбилась, и желаешь пойти за возлюбленным?

А по залу побежали шепот возмущения и гнева. Моро поднял руку, призывая сородичей к тишине, он сам, как будто, успокоился. А за его спиной стоит Гакрас, как будто бы тоже спокоен, но за спокойствием – злой взгляд черных глаз прожигает меня насквозь.

Подавишься! Уж кому-кому, а тебе я не достанусь, никогда.

Вот этого всего не было бы, если бы не Крыса. А так… бабушке осталось недолго. Мой наставник Мадхеш не кровный член клана, он, всего лишь, слуга. Меня некому защитить, а толку с меня – никакого.

Вот Гакрас и затребовал отдать меня под его опеку. Уж лучше смерть… или другое решение. Которое имелось в тайнике моей бабушки.

– Нет, сильнейший, я не влюбилась и замуж выходить мне не за кого! – мой голос не дрожал, но внутри всё колотилось от страха, и, казалось, Моро с Гакрасом видят это. Плевать. – Просто пришло время, раздавать долги.

Я протянула свиток, хранившийся в тайнике долгие годы, в ожидании своего часа. Теперь он настал.

Старейшины неожиданно оживились, отвлеклись от своих раздумий и стали шептаться промеж собой, поглядывая в мою сторону с опасением и подозрением.

Моро не нравилось, что есть нечто, о чем он еще не знал.

– Ну что там еще? – лениво посмотрел он в сторону шепчущихся старцев.

И почему-то в этот момент взгляд упал на Мардж, которая обреченно смотрела на меня.

Не хотела я такой доли нам обеим. Но у меня был выбор, а за кузину его сделали, вопреки ее воле. Хотя… у нее тоже был выбор – отступиться от пути убийцы, но она не хотела становиться изгоем.

Я тоже не хотела.

Но кровь на моих руках до сих пор видится мне в кошмарах, а голос Бека по сей день стоит в моих ушах.

– Как удачно, что договор не пропал после смерти твоего отца! – Норте встал с насиженного места. – Поднеси свиток поближе, чтобы мы удостоверились в подлинности печати.

Мимолетный страх мелькнул в глубине души, а что если обманут, сожгут, уничтожат свиток? Но это невозможно! Договор скреплен кровью. Мой страх тут же разбился о камни вековых традиций.

– Мы были уверены, что он утерян… – Норте сломал печать, скрепленную кровью. – О, да! Это кровь Лукаса.

Он передал другим старейшинам свиток. Старики, осмотрев пожелтевший пергамент, согласно закивали головами.

– Вам не мешает, что ваш глава пребывает в неведении? – осведомился Моро, надменно вздернув бровь. – Или мне покинуть вас, чтобы старейшины дружно поворковали между собой, словно одряхлевшие голубки?

В зале послышались сдержанные смешки, пока недовольный взгляд Моро не устремился в сторону смеявшихся.

– Я столь смешон, Идай?

Юноша сильно побледнел и виновато понурил голову. Хоть бы обошлось! Глупый Идай, Моро не шутит никогда. Он вообще не знает, что такое радушие.

– Сильнейший! – заговорил Норте, вовремя отвлекая главу клана от храброго, но такого глупого, юноши. – Это договор на крови. Лукас Ланнан выкупил свободу дочери, убив члена королевской семьи.

– Вот, значит, как? – усмехнулся ард, тут же повернулся к своему подручному. – Это правда, Гакрас? Такое было в истории клана?

Крыса недовольно дернул головой.

– Было, мой ард! – он склонил голову. – Но я не знал о свитке. Клянусь!

– А ты невнимателен, мой друг, или слишком забывчив! – Моро взял из рук Норте свиток. – Кровь Лукаса выкупила тебе свободу, девочка. Как удачно…

Глава просмотрел содержимое договора и швырнул его обратно старейшинам.

– Мне нет нужды тебя держать в клане! – обратился ко мне Моро. – Имея такой потенциал, ты отказалась принять свое предназначение, но…

Он сделал паузу и вперился в меня пытливым взором.

– Что ты будешь делать, заполучив свободу? Как будешь зарабатывать на жизнь? Пойдешь в услужение или станешь чьей-нибудь содержанкой? Мне, по сути, совершенно безразлично, но зачем тебе это? Твои предки всегда занимались ремеслом, несущим смерть, что же тебя не устраивает?

Смерть Бека.

Его кровь на моих руках.

Убийство человека, что был мне больше чем цель.

Продажа Мардж в чужое услужение.

Я не желаю быть частью всего этого!

Но сказать все это вслух я не могла. Меня не услышат. Здесь не принимаются во внимание дружба и любовь. Смерть и деньги – главные приоритеты семьи.

– Мой ард, прошу меня понять и не судить строго, – просто проговорила я. – Я доказала свою несостоятельность в качестве клинка, так и не сумев освоить ремесло смерти. Для клана я обуза. Думаю, отец это понимал, поэтому и выкупил мою свободу жизнью.

– Твой отец составил этот договор еще тогда, года ты портила пеленки, – прервал Моро мои разъяснения. – Хочешь сказать – он знал, что ты станешь бездарью?

– Он… просто меня берег… как мог.

Других аргументов, чтобы противопоставить их доводам арда, у меня не было. Мне казалось – это нормально, когда родители заботятся о детях, помогая им самим решать свою судьбу.

– Что ж! – Моро поднял руку, и в зале снова всё стихло. – Есть у кого-нибудь возражения, чтобы наше любимое, но заблудшее дитя, покинуло сей оплот навеки?

Никто не возражал. Молчали все, в том числе и Мардж, которая так и осталась стоять на своем месте, словно столп.

Даже Гакрас сделался безучастным к моему поступку.

Это очень радовало. Покинув клан – я стала ему неинтересна.

– Тогда отпускаю тебя, дитя! – торжественно провозгласил сильнейший. – Можешь идти, кровь отца смыла твое имя с древа рода навеки.

И лава Кроносу!

Ветер, разгоняя полуденный зной, раскачивал кипарисы у ворот. На горизонте собирались грозовые тучи, сбиваясь и клубясь у гор туманным маревом. Мелкие песчинки ползли по каменным плитам, подхваченные небольшими вихрями.

– Все-таки решилась? – на выходе с виллы меня окликнул знакомый голос.

Она стояла в тени колонны. Но голос нельзя было спутать ни с чьим другим. Этот насмешливый и надменный тон с немалой долей обреченности. За презрением к другим она скрывала свою личную боль, как мне всегда казалось.

– А ты вдруг позавидовала, что у тебя такого выбора нет? – не удержалась я, чтобы не куснуть за прошлые обиды.

– Зато у тебя, смотрю, теперь язык развязался! – она немного показалась из тени. По-прежнему красивая и холодная, с жестокими раскосыми глазами.

– А что ты мне сделаешь? – кулаки сжались от нарастающей злости. – Побьешь на пороге собственного дома? Я отвечу теперь – учти, у твоего мужа больше нет надо мной власти. Он только что меня сам отпустил!

Элайя Грассо – жена Моро, на которой он женился после того, как убил ее старшего брата, расхохоталась. Да так громко, что я испугалась, не услышали ли смех Элайи в зале родственники, которых она так тщательно избегала.

– Наивная, глупая девчонка! – выплюнула свои слова Элайя, словно до этого специально глотнула яду. – Ты думаешь – ты теперь свободна?

Я промолчала в ответ на ее вопрос. Не хотела давать повод для веселья этой змее.

– Никто не выходит из клана просто так! Семью покидают только мертвые!

Глава 4

– Как все прошло? – как только увидел меня, Мадхеш отвязал наших лошадей и вскочил в седло.

– Нормально, – пробурчала я. Настроения откровенничать не осталось ни на грош, усилия Элайи не прошли даром. – Теперь можем ехать.

Всю дорогу так и ехали молча, словно ничего знаменательного не произошло. Путь до дома был неблизкий, но когда большую часть пути мы уже проехали и добрались до перепутья, наставник свернул не в ту сторону.

– Ты не туда едешь, – я забеспокоилась и на всякий случай огляделась, пытаясь определить признаки возможной помехи.

– Здесь недалеко есть трактир, – неожиданно весело подмигнул Мадхеш. – Может, выпьем немного эля, отметим твою свободу от обязательств перед кланом.

– Хорошая идея, – мои губы лишь растянулись в подобии улыбки, несмотря на добрые новости – радости не было никакой. – Моро продал Джай, Мадхеш.

– Этого стоило ожидать…, наверное, – задумчиво заметил наставник. – Как-никак, в Моро не течет кровь Грассо. Он делец, а не родич.

Вот уж правда, только от этого не легче. Джай была ещё той мозолью на мягком месте, но… Увижу ли я еще когда-нибудь свою кузину?

Придорожный трактир обнаружился за тёмной дубравой, на месте старой, пришедшей в негодность мельницей, у русла высохшего ручья.

Там, сидя за столом, в шумном, пропахшем дешевым элем, зале старик протянул мне вещевой мешок.

Даже не сразу поняла, зачем он это делает.

– Что это? – наивно спросила Мадхеша. – Неужели ты собрал все мои пожитки?

– Так и есть, – серьезно ответил наставник.

Тут я и вовсе пала духом. Предчувствию Мадхеша не то, что надо доверять, а следовать его подсказкам просто неукоснительно, если хочешь сохранить себе жизнь. А мои пожитки, собранные в один куль, были красноречивее любых намёков.

– Но… бабушка и дом… разве я не могу вернуться.

– Джай, – старик смотрел на меня очень серьезно, в карих глазах с золотистыми искорками, блестела глубокая печаль. – Я научил тебя всему, что знал и умел сам, Гринт тоже вложила в тебя душу, насколько смогла. Пришло время тебе идти своим путем.

– Разве мы не можем пойти вместе? Или я и для тебя бесполезная обуза?! – я посмотрела на него исподлобья. Рубленный его силуэт и темный зал таверны, освещенный лишь тусклым светом маленьких окошек, расплылись в завесе навернувшихся на глаза слёз.

– Не говори ерунды!

Он поставил собственную суму на стол и, выудив оттуда перевязь с метательными ножами, быстрыми движениями пристегнул их к нагрудному ремню под плащом. Впервые за долгое, время, которое я знала своего наставника, невозмутимый и сдержанный Мадхешь боялся.

– Ты была нашим даром! – снова произнес наставник, откупорив принесённую бутыль. – И мы сделали все возможное, чтобы сохранить твою жизнь, обучили всему тому, что знали.

– Мадхеш, скажи честно, – заговорила я дрожащим голосом, грозный взгляд, направленный в сторону старого наставника, вряд ли придавал моим словам веса. – Нам угрожает опасность?

– Хозяин этой забегаловки мой давний должник, – пахучий хмельной напиток полился в оловянные кружки. – Скажешь ему, что ты от Мадхеша-хашмирца, он укроет тебя у себя на несколько дней.

– С чего ты решил, что трактирщик отдаст свой долг? – не унималась я в надежде, что наставник передумает.

– Этот отдаст, – усмехнулся старик. – Ибо боится до дрожи в коленях твоего покорного слуги, а ещё, как любой другой торгаш, он прекрасно понимает, что его самая большая добродетель – это связи.

– Я поверить не могу, что ты меня бросаешь!

– Не бросаю, девочка, – Мадхеш горько смотрел на меня. – Спасаю. Как только могу.

– Но почему? – мое нытье даже мне стало поперек горла, но остаться одной было куда страшнее. – А если они меня найдут, кто прикроет мне спину? Или ты думаешь, твой трактирщик предпочтёт сталь в живот золоту в кошельке?

– Если найдут, – взор наставника сделался острым, словно бритва. – Ты помнишь, чему я тебя учил? Не подведи, Джай, и помни: ты обязана попасть в столицу и найти там Ламара.

Он залпом осушил свою кружку и тихо поставил её на столешницу.

– Что? – это имя я слышала впервые.

– Перед смертью ни напиться, ни надышаться…Ты все запомнила, думаю. А теперь, когда я встану и уйду, не вздумай проводить меня. И не смей смотреть мне вслед, чтобы не испортить дорогу до дома.

Больше я из себя ничего не выдавила, хоть и прекрасно представляла, что это может быть наша последняя встреча. Он оставил несколько монет, встал и ушел. А я осталась сидеть, словно приросла к натёртой завсегдатаями до блеска скамье.

И это все? Вот так закончилась моя «свободная» жизнь? Какие жертвы ещё понадобятся, чтобы я свободно ступила на выбранную мной самой дорогу? И, в конце концов, кто такой этот Ламар?

Трактирщик выслушал меня без излишнего, присущего этому народу, суесловия. Похоже, он и правда вел какие-то дела с Мадхешем-хашмирцем. Хозяин сунул мне ключ в руку со словами: «Вторая дверь направо». И, кивнув в сторону сводчатого прохода между винными стеллажами, продолжил разливать пенный эль по пузатым бутылкам из дубовой бочки на козлах.

Для меня все произошедшее напоминало сон, в котором я застряла, без надежды на пробуждение. Необходимо было разобраться в самой себе, и хорошенько обдумать то, что сейчас произошло. Поэтому я отправилась на поиски заветной «второй двери направо», которой оказался небольшой чулан под лестницей.

Что ж, мне не привыкать к таким условиям. В лагере подготовки клинков спать приходилось стоя под дождём, ловя малейшее колыхание сторожевых нитей на тропках и в ветвях деревьев.

Предусмотрительно запершись изнутри, прилегла на лежак у стенки. Маленькое окно у потолка, выходящее на лес – пролезет только ребёнок. Уже неплохие новости.

Вот она новая жизнь! Только что с ней делать, ума не приложу.

На душе перемешались какая-то детская жалость к себе и тоска по дому. Сколько я так пролежала, пытаясь дыханием удержать рвущиеся наружу стенания, даже не знаю. Глаза сомкнулись лишь тогда, когда щель окна перестала дарить неяркий дневной свет.

Очнулась я от назойливого шума.

Словно почуяв опасность, сознание вытолкнуло меня в реальность. Где-то рядом притаился враг, готовый напасть в любую минуту. Страх не властен надо мной. Пока противник не атаковал, всегда есть возможность нанести упреждающий удар. Прислушалась – вокруг была тишина. Во тьме комнаты различимы лишь мои ладони. Неужели я проспала так долго?

Там, в зале я услышала голоса. Осторожные. Дрожащие. Тот, кто разговаривал, не желал быть услышанным. Трактирщик говорил более громко, он был напуган и расстроен.

Ясно!

Как знала, что этому торгашу доверять не стоит!

Дверную ручку стали дергать снаружи. Я с сожалением посмотрела на единственный путь к отступлению, окошко под потолком: через него не выбраться – слишком маленькое.

Придется, и правда, вспоминать все то, чему учил Мадхеш. Ох, старик, подозреваю, ты все это предвидел, но зачем было так поступать-то, словно это очередная твоя проверка на прочность?

Настороженный стук разрезал тишину.

– Г-госпожа! – за дверью послышался неуверенный голос трактирщика.

Я каким-то образом успела превратиться в госпожу, хотя до этой поры он даже не смотрел на меня.

– Я п-принес вам ужин, – продолжал вещать дрожащим голосом хозяин. – Откройте… дверь.

Вот такая я дура! И дверь открою, и шею подставлю под нож, и в мешок собственную голову сложу.

Долго ждать ответа не стали, и тот, кто пришел по мою душу, не церемонясь, вышиб дверь ногой и… не заметил тонко звякнувшей струны за грохотом топора о дубовые доски.

Дзинь!

Господа все же попали в мою ловушку.

Если бы это были люди Моро, они так глупо не стали действовать, нет. Те ждали бы, сколько потребуется, пока я не покину здание, а потом, сев мне на хвост, догнали на подходе в столицу и убрали с дороги так аккуратно, что я и сама не заметила, как умерла от отравленного эля в какой-нибудь подобной забегаловке. Или свернула шею под подвернувшей ногу лошадью. Кому надо со мною мараться? Нападать и вышибать двери ногами? Люди клана Грассо не действуют так открыто, они незаметны и смертоносны, словно проказа, убивающая жертву очень долго, но действенно.

Два высоких и крепких воина свалились прямо на пол, стянутые по рукам и ногам затянувшимися петлями стальной паутины. Третьим стал сам трактирщик. Пока здоровяки пытались выпутаться из тонких нитей, врезавшиеся в их телеса не хуже лезвий ножей, я взяла торгаша за грудки и подтянула к себе.

– Я… я ни в чем не ви-иноват! – замотал он головой так, что толстые щеки стали болтаться словно желе. – Это все они!

– Кто это? – кивнула в сторону здоровяков, которые перестали дёргаться, понимая, что так быстрее прикончат себя сами. Хоть на это ума хватило.

– Н-не знаю! – в голосе трактирщика послышались рыдания. – Я, правда, не…

Толстяк осел передо мной тяжким кулем.

– Ну что? – посмотрела на здоровяков, поблескивающих на меня в темноте белками глаз. – Сами скажете или вам языки развязать? Да – нет?

– Нет! – крикнул один.

– Нам заплатили! – заверещал второй, к большому огорчению первого. – А кто – не знаем! Сказали доставить девку в порт на рабовладельческое судно, что отплывает в Аргарас.

– Кто нанял? – спросила осипшим от волнения голосом.

– Старик… хашмирец!

Я неслась что есть духу. Могла загнать лошадь насмерть, но уже не думала об этом. Даже обрушившаяся на мою голову, гроза не остановила меня.

Значит, он все просчитал по-своему. Мадхеш – великий интриган! Он знал, что два увальня из таверны мне не навредят, но прекрасно понимал – это меня задержит, если вдруг решу отправиться вслед за наставником.

Вещевой мешок тяжело оттягивал спину назад, такое впечатление, что наставник набросал туда камней, только чтобы создать мне ещё одну помеху.

Дом полыхал. Это было видно еще за версту от городка, в котором мы жили. Оранжевое зарево взвилось в низкие облака погребальным костром. Гроза не смогла его потушить. Я явилась к тому моменту, когда сквозь дыры, образовавшиеся в кровле, стали прорываться огненные языки. Вокруг дома собралось много народу, впопыхах я не обратила на это внимание.

– Эй, куда рвешься?! – крепкая рука меня остановила в тот момент, когда я, спешившись с лошади, устремилась к дому.

– Но это мой дом! – возмутилась я.

– И что? – речь женщины, державшей меня, была с сильным южным акцентом, а на голове у нее красовался интересный платок, украшенный словно монетками. Бабушка, помнится, называла их монистами. Значит, меня за руку держала старая цыганка. – Неужели хочешь умереть раньше времени?

– Но там… были люди! – рыдания сами собой вырвались из груди.

Женщина все же ослабила хватку, воспользовавшись этим моментом, я рванула к маленькому горящему дому. Из длинных теней от деревьев в саду вышли силуэты в, до боли знакомых мне, капюшонах. Я развернулась и, поскальзываясь на мокрой траве, рванула обратно к лошади.

Не добежала я несколько метров. Сильный удар сшиб меня с ног, последнее, что увидела перед глазами – это довольное лицо Гакраса, замахивающегося ногой.

Последняя мысль, посетившая перед беспамятством – это то, что Мадхеш был прав… не стоило идти за ним, но я не могла перерезать нить своего прошлого так легко, оказалось – не могла.

– Ну что? – опять это ненавистное лицо, неужели и после смерти оно будет преследовать меня. – Пришла в себя?

Меня снова ощутимо похлопали по лицу. Нет, рука Крысы не имела жалости – бил он от души. Из носа уже текла кровь, заливая прокопченную дымом рубашку.

– Думала, вот так легко сбежишь от нас? – он достал свой платок и почти заботливо отёр окровавленную губу и саднящую щёку. – Всегда была такой неумехой.

– Поэтому ты избивал меня до полусмерти? – почувствовала, что правый глаз начинает заплывать, а я сама, связанная по рукам и ногам, сижу на стуле.

– Я желал сделать тебя сильной, – усмехнулся Гакрас. – Хотел, чтобы ты сумела достойно ответить.

О, да! Каждый раз, как только я пыталась это сделать, Крыса парировал мой удар, будто бы предугадывая, куда буду бить. С ним невозможно было справиться. Никак.

Потом Мадхеш объяснил, в чём была моя ошибка. Но в тот момент, когда Крыса заставлял с ним драться, сладить с эмоциями я не могла.

– Зачем я тебе? – стараясь держать себя в руках, задала единственно важный вопрос. – Я ведь больше не член клана, или тебя бесит то, что я ушла из клана недостаточно тобою покалеченной.

– Видишь ли, моя дорогая, – заговорил мой враг. – Ты никогда не задумывалась над тем, что уж слишком твоя внешность отличается от родовых черт членов нашего клана?

– Нет! Бабушка говорила, что золотистые волосы и зеленые глаза достались мне от матери.

Гакрас расхохотался, да так, что из его рта брызнула слюна. Он утёр рот тыльной стороной перчатки, хищно осклабившись.

– Дорогуша, а ты знаешь, кто твоя мать?

Меня неприятно кольнула мерзкая ирония в его голосе.

– Знаю, – сквозь разбитые губы проговорила я.

Неприятно было осознавать, что я никогда не видела и не знала ее. Она умерла в родах.

– Старуха Гринт кормила тебя баснями, о якобы запретной любви между твоим папашей и аристократочкой, не так ли?

Я молчала, потому что все так и было. Частично.

На самом деле бабушка не рассказывала о невиданной красоте мамы, ограничиваясь просто общими фразами о том, каких кровей она была. Даже имени не называла. Это из общих описаний её черт стало казаться, что женщина, родившая меня на свет, была невиданной принцессой.

– Ты знаешь, твоя мамаша ведь отказалась от тебя, только потому, что Лукас набил ей пузо ублюдком?

Слышать это было отвратно.

Желая поскорее покончить с этим, я устало вздохнула и спросила:

– К чему все это?

– Видишь? – проигнорировав мой вопрос, Гакрас обнажил запястье. Там красовались шрамы в виде двух пересекшихся линий – фамильное клеймо. – Догадалась, значит. Не дура – это хорошо. Так вот с чего ты решила, что можешь вот так вот легко уйти?

– Мой отец…

– Плевать на твоего отца! Ты мечена таким же знаком. Клеймо убийцы есть и у тебя, а значит, ты никогда не очистишься от бремени смерти, она сама тебя найдет и потребует исполнить долг.

– Я… свободна! – его слова вызвали разочарование и чувство обреченности. – Ты не можешь меня принудить совершать то, что мне противно!

– А знаешь, почему до сих пор тебя терпел клан?

– За заслуги бабушки и отца! – упрямо твердила я свою версию, которой всегда утешал наставник.

– Не обольщайся! – Гакрас повернулся к своим подручным, до этого тихо стоявшим позади него. – Вводите!

Через секунду передо мной стояла моя немощная бабушка. С кинжалом у горла. Я попыталась подняться, но удар в лицо заставил меня прекратить сию попытку. Если бы не временное препятствие в виде верёвок – перегрызла бы мерзавцу горло зубами.

– Чего ты хочешь… Гакрас? – это подала голос старушка.

– Ты и сама прекрасно это знаешь, старая ведьма! – рявкнул Крыса. – Если твоя внучка действительно та, о ком я думаю, нас впереди ждет великое могущество!

– Что ты такое говоришь? – она стала слабеть и оседать на пол. – Побойся Великого Кроноса, он не простит тебе твои мысли.

– Не тебе решать, старая ведьма! – Гакрас стянул мои волосы на затылке и прошептал на ухо:

– Если ты не скажешь, как ты это делаешь, я перережу старухе глотку.

– Гакрас, я скажу тебе. – прошептала бабушка. – Только отпусти ее. Она ни в чем не виновата!

– Мне нужно это! – продолжал твердить Крыса, подскочив и схватив старую Гринт за плечо. – Если это правда, и твоя внучка является тем, о ком я думаю. Нас с ней ждёт дли-и-нный путь!

Это уже было слишком. Похоже, у Гакраса совсем крышу снесло. Я избавилась от веревок, стягивавших мои запястья – не самое великое умение, но Мадхеш учил лучше Крысы.

Я бросилась к ослабевшей и упавшей на колени бабушке.

– Куда?! – дернул за растрепанные волосы Гакрас так сильно, что я рухнула прямо на стул, на котором только что сидела связанная. Тот не выдержал и разломался, а обломки впились мне в ребра.

– Гакрас… я все скажу, – бабушка схватилась за руку истязателя, стоя на коленях. – Отпусти, девочку, молю… она ничего не знает.

– Хочешь сказать, что я идиот? – выплюнул свои слова Крыса. – Лукас не был дураком, но кое в чем мне все же признался по старой дружбе. Говори, как пробудить древнюю кровь?

– Я… закрыла пути! – старушка расплакалась. – Еще, когда она была младенцем. Чтобы такие как ты, никогда не смогли добраться до этого…

– Ах ты ведьма! – одним ударом своего кинжала, Гакрас почти снес с плеч голову немощной женщины.

И вот тут, что-то случилось с моим телом. Меня словно разорвало на части немыслимой болью, а потом собрало обратно, но уже в нечто чуждое моему разуму. Внутренности пылали огнём, сперва выворачивающим наизнанку, потом успокаивающим, властным. Руки, плечи, спина – всё это было не моё, как будто не моё. Я ширилась и вытягивалась, всё больше и больше возвышаясь над застывшими на полу людьми.

Последнее, что запомнила – довольное лицо Гакраса. Однако очень скоро он перестал радоваться, и гримаса ужаса на его физиономии навечно отпечаталась у меня в памяти.

Пламя, но не обычное жгучее, а золотистое, дарящее покой, накрыло все, что было вокруг… Оно было везде, и в то же время разрывало меня изнутри. Так много пламени. И так хорошо от того, что его так много…

Меня вынесло из потока беспамятства странное ощущение потери. Я долго что-то или кого-то искала во мгле бесконечной ночи и не могла найти. Но боль во всем теле, в каждой мышце, во всех косточках пригвоздила меня к постели обратно.

– Тихо-тихо, – успокоил странный сиплый голос с южным акцентом. – Лежи еще.

Даже повернуть голову я могла с трудом. Говорившей оказалась та самая цыганка, что не пускала меня к дому накануне…

– Сколько я здесь уже лежу? – от осознания реальности произошедшего и воспоминаний всё тело покрылось холодной липкой испариной. Чадящий запах пожара, и головокружительная высота подо мной подогнали тошнотный комок к горлу.

– С неделю! – перед глазами возникло конопатое веселое лицо с большими карими глазами. – Мы тебя подобрали за городом! Нет, ты шлепнулась перед нашей повозкой прямо с неба! Как яблоко с ветки, шлёп!

– Гвен, не пугай девчонку, – со смехом оборвала цыганка говорливую девушку. – И не тараторь, невозможно уследить за твоими словами.

– Да! – не обращая внимания на слова женщины снова быстро заговорила эта самая конопатая Гвен. – Меня зовут Гвенивера, представляешь? Это всё матушка с её любовью к старинным балладам, от того меня так и назвала, а моего брата зовут Гинго. Ты с ним потом познакомишься. Он руководит нашей труппой. Всем тут заправляет, так-то!

– Что? – за ее мыслями было сложно уследить. – Я не понимаю ничего…

Цыганка расхохоталась.

– Мы – артисты, – спокойно проговорила женщина. – Бродяги дорог. Кочуем из города в город, даем представления, так и живем. Что заработали, то и наше.

– А ты упала на нас с неба, когда мы уже выехали из города, – пояснила Гвен, потом спохватилась. – А, знаешь, в том городе такое натворилось! Представляешь, там такой огромный дракон появился, все в округе пережег! Хорошо, что мы уже выехали оттуда, чудом остались живы! А потом ты упала с неба… Ну чисто ангел, бескрылая меруна… Здорово, что змей тебя не сожрал, жалко было бы, ага!

– Достаточно, Гвен! – оборвала цыганка более настойчиво сильно разговорившуюся девушку.

– Ладно! – та только вздохнула. – Пойду позову Игуми. И расскажу Гинго, что ты очухалась.

Когда девушка вылезла из повозки, запахнув матерчатый полог навеса, женщина обратилась ко мне:

– Ты не беспокойся, – сказала она. – Мы все знаем и понимаем, но никому не расскажем твой секрет.

– А как же люди в городе? – спохватилась я. – Много народу погибло?

– Тоже скажешь! – отмахнулась цыганка. – Расколотила пару башен местной ратуши, подпалила храм, но ему давно пора было – все служки давно утратили всю благообразность. Местный притор, так вообще, пытался выгнать нас из города с первых дней, называя распространителями порока. Уж больно ему наша Игуми не понравилась. Собирал людей и требовал очищения для калеки, мерзавец.

Надо же! А к бабке на чай частенько захаживал, даже зная, представительницей какого ремесла являлась его добрая соседка. Подозреваю, контракты от него поступали регулярно.

– Спасибо! – всё, что я смогла выдавить из себя, потому как совсем обессилела.

– Тот, кто словил дракона – словил удачу за хвост, – улыбнулась женщина и закурила трубку. По кибитке расползся терпкий аромат табака, я даже немного закашлялась. – Скоро привыкнешь.

Она только махнула рукой.

– Оставайся у нас! – после затяжки цыганка выпустила густой клуб сизого дыма. – Гинго может и резкий малый, но неплохой. Мы тебя не обидим.

– Как тебя… зовут? – Меня уже порядком стало клонить в сон. Глаза закрывались, а язык еле ворочался в пересохшем рту.

– Шаваро. А твое имя-то как?

– Джай… мое имя Джай.

– Спи, Джай. Отдых – это то, что нужно даже драконам…

Глава 5

– Вы не представляете, сколько на Борго было возложено обязанностей! – сетовал Адаваль, лежа на перине с бычьим пузырём полным льда на голове. – Я так рад, Рене, что вы с Дитаром вовремя появились во дворце просто не представляешь.

Дитар угрюмо молчал. Если младший брат увидел выгоду в смерти Борго, то сам молодой воин был не рад таким обстоятельствам. Мало ли кто мог знать о том, что в ночь смерти злополучного герцога, именно Дитар находился на вилле управителя Хелегая.

Да и отряд его людей был не так уж незаметен, чтобы совсем не вспомнить о них при более детальном расследовании. Кто-нибудь, нет-нет, да и укажет на вояк, державших путь через город.

И этот мальчишка со шрамом на руке.

Клеймо убийц из клана невозможно было забыть. Он был совсем ребенком, когда человек, выдавший себя за слугу, пробрался в их дом и повесил отца, обставив все, как самоубийство. И словно испарился из покоев, будто там его никогда и не было. Дитар не мог вспомнить лица человека, но хорошо запомнил два рубца на его запястье, пересекающихся подобно двум скрещенным мечам.

Тогда маленькому мальчику никто не поверил. Герцог Ситар Ронгро в то время был обвинен в заговоре против короны и низложен. Самоубийство опального советника императора посчитали самым естественным исходом дела.

Мать Дитара, после того как все имущество было конфисковано, вынуждена была броситься в ноги правителю, моля о пощаде хотя бы для единственного наследника. Мануэла была все еще слишком хороша собой, конечно же, император пощадил отпрыска, наградив благородную донну еще и своим бастардом.

Но, что бы там ни было, монарх заботился о любовнице до конца её дней, и продолжал заботиться о своем внебрачном сыне. Возможно, Август понимал, что законный отпрыск слишком изнежен и избалован, поэтому все свои силы вложил в Рене, бросая того из пламени войн в ледяную воду интриг двора.

Дитара Август ненавидел несмотря на все попытки отстоять первенца, Мануэла не сумела противостоять тому, что старшего ребенка сослали в армейские казармы. Но ничего, сам Дитар не пожалел ни разу. Как бы трудно ему ни приходилось, молодой человек в совершенстве освоил военное дело и стал лучшим командиром имперской охраны.

– Я сожалею, ваше императорское величество, – покорно склонил голову Рене перед возлежащим на белых перинах родственником. – Что ваш советник так скоропостижно скончался.

– Скончался он! Это же надо, довести дело до того, чтоб его на вилах собственные холопы вынесли! – совсем не величественно хмыкнул Адаваль. – А ещё этот мерзавец начал плести за моей спиной интриги! И против кого?!

Тут он замолчал, выдерживая драматичную паузу. Рене тоже молчал с торжественно спокойной физиономией, надо ведь было поддержать монарха в его стремлении напустить побольше трагизма.

Впрочем, самому Дитару было глубоко наплевать над театральными выходками его императорского величества. По прибытии в столицу Исантии выяснилось, что дела в стране обстоят гораздо хуже, чем можно было бы предположить.

Члены Совета заламывали руки, лебезя перед Рене, который со спокойным торжеством в глазах выслушивал вырисовывающийся перед ним гору государственных дел.

Если раньше бунтовала только горная Карпетрия, с ее вечно недовольными вельможами, то теперь, из-за непомерного налогообложения, стали подниматься и другие провинции. Из-за неурожаев встали и мануфактуры в городе, где синие повязки с ненавистью поглядывали на жирующих купцов и аристократию. В самой столице было неспокойно. Народ явно штормило.

– Он посмел усомниться в этом чистейшем из всех известных мне существ, невиннейшем создании – Иоланте!

От количества эпитетов в адрес императорской невесты Дитар даже со счета сбился.

– Бедняжка рыдала сутки, не выходя из своих покоев.

– Это ужасно! – сокрушенно вздохнул Рене.

Дитар едва сдерживал смех. Кто бы знал подоплёку этой истории до конца – не сносить им с братом голов! Мысль об устранении Иоланты его же руками под носом императора настолько позабавила, что нервный хохот сам собой рвался наружу. К тому же Адаваль выглядел помпезно и глупо, а Рене изо всех сил изображал сочувствие – попробуй не угоди родственнику, есть шанс мигом очутиться в злополучной Карпетрии.

– Я, не церемонясь, выгнал нахала! – продолжал свой рассказ император. – Дал понять, что отныне в его помощи не нуждаюсь! Но… я ожидал совсем другого!

В сердцах Адаваль стащил ледяной пузырь со своей венценосной головы и швырнул его в сторону.

– Чего же, ваше императорское величество? – Рене умело принимал игру капризного монарха. Дитар очень гордился братом, как бы там ни было, парню несладко придется, но он знает, во что ввязывается, а лучшей светлой головы не сыскать во всей империи.

– Извинений, конечно же! – Адаваль развел руками в пышных кружевах. – А это самонадеянный мерзавец даже в ноги мне не упал!

«Какая трагедия! – подумал про себя Дитар. – Сошлись два великих себялюба и не отнеслись к друг другу с надлежащим почтением.»

– Согласен, это ужасно! Советник императора должен оставаться его преданным слугой до самой смерти. – кивнул Рене. – Мне очень жаль, что все так обернулось, но теперь я и мой старший брат в полном распоряжении вашего императорского величества.

– О, Рене, ты слишком молод для столь тяжкой ноши! – император скривился как от кислых щей. – Борго тянул на себе практически все!

«Тянул, ты даже не представляешь, куда он все это тянул. И кто должен был платить за его опрометчивые телодвижения!» Рука Дитара непроизвольно сжалась в кулак. Хорошо, что на него никто не обращал внимания, а то свирепый взгляд мог напугать кого угодно. Предусмотрительно воин опустил взор, чтобы, и правда, никто не увидел в них разгорающегося гнева.

– Что ж! – вежливо улыбнулся Рене. – Тогда мы вынуждены откланяться.

– И… куда вы направитесь? – Адаваль изобразил скуку на лице, конечно же, ему плевать на дела младшего единокровного брата. Не стоит показывать свою беспомощность подданным, а то обнаглеют еще.

– Мой повелитель, – заговорил Рене, прижав руку к груди. – Мы отправимся туда, куда вы прикажете.

«К очередным приграничным территориям – подавлять восстание, – разочарованно подумал про себя Дитар. – Будто бы впервые!»

Брат сделал все возможное. Не его вина в том, что Адаваль глупец, каких нет.

Однако, в помощи монарх всё же нуждался. И он сам это прекрасно понимал. И знал, на кого из отлученных от двора можно свалить ношу государственных забот, лишь бы того не отослали подавлять очередной бунт в прогнившую глушь.

Молодой император не привык вести столько дел в одиночку, Борго был невероятно выгоден, хоть и нагл до безобразия, в своём умении измарать рыльце в пух непомерной маржи. Ум Рене не шел ни в какое сравнение с герцогом, но вот уж очень не хотелось давать столько полномочий батюшкиному отпрыску. Чего доброго, гляди, такой и пододвинуть с престола может.

Капус Борго постоянно ставил правителю в упрек, что бастард его отца умнее и куда прагматичное самого Адаваля. Поэтому именно бывший советник настаивал на том, чтобы держать Рене как можно дальше от столицы.

Но теперь не тот случай, когда можно было выбирать. Вокруг царила суматоха из-за убийства злополучного Борго. В стране тоже с невероятной периодичностью участились народные волнения, а сам молодой император желал только одного – жениться на несравненной Иоланте, которая будоражила все его тайные мысли.

Рене был нужен сейчас вместе со своим, безумного вида, братцем. Пусть выполнят свою функцию, а потом можно будет их швырнуть в горнило приграничной войны с беспокойными соседями. У этих двоих братцев, как показала ситуация в Карпетрии, неплохо получается.

– Что ж, мой дорогой брат, – скрепя сердцем, император снизошел до признания кровных уз. – Думаю, вы еще успеете натворить добрых дел в нашей стране, но пока ты и твой… родственник пригодитесь здесь. Я же не могу тянуть на себе все обязанности в одиночку, а лорды из Совета только и знают, что пытаются меня отстранить на задний план.

– Но разве батюшка леди Иоланты не поддерживает Ваше величество в столь тяжкие минуты? – Рене с легкостью изобразил на лице удивление.

– Конечно же, он меня поддерживает! – тут Адаваля опять стало штормить от негодования. – Но эти старые болваны в Совете со своими закостенелыми взглядами воспротивились, как только я предложил на должность первого держателя палаты мер и весов бедного Гаспара.

– Бедный господин Ронде! – Дитар только восхитился актерским мастерством своего брата, ни капли фальши. – Должно быть, это было невероятно унизительно для него.

– Еще как! – император в порыве сорвал с балдахина белую занавесь и, утерев запотевшую шею, швырнул лоскут на середину покоя. – Долго я буду ждать, когда мне поменяют лед?! Или я обязан обливаться водой? И вообще, меня будет кто-нибудь сегодня одевать?

Слуга, до этого молча стоявший в стороне, словно невидимка тут же оказался рядом с императором, помогая ему встать. Когда на Адаваля накинули роскошный бархатный халат, он выставил слугу из покоев вон.

– Есть одно дело, – мрачно заметил император. – Которое мне необходимо поручить доверенным лицам. И это, как ты понимаешь, Рене, не батюшка несравненной Иоланты. Он всего-навсего архивариус, а мне нужны верные люди.

– Рад служить вашему императорскому величеству! – склонил голову молодой человек.

– В империи назревают бунты, – продолжил излагать суть проблемы Адаваль. – А у нас с Иолантой должна состояться в скором времени помолвка. На бедной моей невесте столько обязанностей, что она вся изнемогает. Еще и жара эта…

Рене терпеливо молчал, в ожидании, пока монарший брат выговорится. Дитар вообще сомневался в том, что его мнение интересует императора, воин просто тихо радовался победе, которую одержал младший братец над Адавалем, сыграв на самолюбии и страхах правителя.

– Так что, тебе придется пока взять некоторые обязанности Борго на себя! – император свысока посмотрел на своего младшего брата. – В частности всю подготовку к празднествам, связанным с помолвкой. Еще придется приструнить этих старых пройдох в Совете. И я тебя умоляю, не сочти за труд принимать просящих с ходатайствами, возможно, как-то документировать их несусветные запросы. В общем, Гаспар тебя введет в курс дела.

– Буду рад служить вам, ваше императорское величество! – снова склонил голову Рене. – Когда прикажете приступить?

– Конечно же прямо сейчас! – нервно дернулся монарх. – Я не в состоянии даже встать из постели сегодня… голова еще болит безумно.

Император капризно скривил губы и прикоснулся к вискам. С таким прибавлением в весе не только голова болеть станет, тут все кости начнут ныть. Дитар отметил про себя, что в последний раз, когда видел монарха при дворе, тот был значительно стройнее и приятнее наружностью.

За последние полгода Адаваль сильно поправился и оплыл. Выпирающий живот и обрюзгшие щеки не делали его не более мужественнее не привлекательнее. Ещё немного, и он достигнет размеров своего покойного советника. Помнилось, Садаваль себя до такого состояния не доводил, тщательно следя за своим внешним видом. Правда, и о своем законном отпрыске он был невысокого мнения, по крайней мере, о его умственных способностях.

– Для тебя, Дитар, тоже есть дело! – неожиданно император снизошел до молодого воина. – Возглавишь, как и раньше, стражу Колонного зала. И…

Тут Адаваль задумчиво потер подбородок. Было видно, что полёт мысли с трудом набирал высоту в его блондинистой голове.

– Несколько месяцев назад на юге империи видели дракона. – на этот раз, не в свойственной ему холодной манере, произнес император.

Молодой воин, казалось, утратил дар речи.

– Но… разве…

– Именно – разве! – недовольно пресёк Адаваль, попытки Дитара объяснить, что драконов не существует.

По крайней мере не должно существовать.

– Ваше величество, брат, как и я, невероятно удивлен! – вступившийся в этот момент за молодого воина, Рене также выглядел ошеломленным.

– Правда ли это была какая-то крылатая ящерица – меня мало заботит. Дело совсем не в этом, – отмахнулся император. – Нам всем благополучно скармливали басни о том, как давным-давно Редаль-завоеватель высадился со своими войсками на землях расы людей-драконов и завоевал их. Но, если подумать, так ли уж непринужденно и легко победить простому смертному дракона? Да и завоевал – не значит, что драконов стерли с лица земли. В конце концов с ними могли заключить соглашение.

Впервые за все утро Адаваль рассуждал трезво и здраво, но только потому, что невероятно боялся остаться без власти. Потерять столь желанную корону, за которую ему не пришлось ни воевать, ни сражаться.

– Но это явная сплетня! – воскликнул Дитар. – Просто мастерски выпущенная в народ, чтобы сеять смуту в простой люд, который, к слову, скуден разумом и очень суеверен.

– Сплетня летала над городом добрых часа два так, что ее не увидел только идиот или слепой! – мрачно заметил император, который снова стал раздражаться. – Сожжено здание ратуши, и дом местного духовника. Истерия разошлась так широко, что каждый в городке твердил о появлении золотого дракона, даже дети. Людей едва удалось угомонить! Пришлось привлечь армию и запугать плебеев. Но легенда, все равно, ушла в народ. Теперь все ждут, что их освободят от узурпатора! Представляете? Я – узурпатор! Тогда, как… впрочем, это уже не имеет никакого значения!

Расстроенный император снова завалился в постель и положил на голову тот самый пакет с растаявшим льдом. Рене с Дитаром только лишь обменялись украдкой взглядами между собой.

– Поэтому, Дитар, ты уж возьми на себя обязательство разобраться с этим драконом, – произнес Адаваль с одышкой, возлегая на своих кружевных перинах. – Да и в столице нужно навести порядок. Перед помолвкой всё должно быть тихо.

– Что это с ним? – шепотом задал вопрос Дитар, скорее всего, сам себе, нежели брату.

– Не знаю! – хмуро ответил Рене и добавил шепотом:

– И, вообще, ты не заметил? Здесь чёрте что творится.

– Да заметил я все, – согласно кивнул молодой воин, снизойдя, как и брат до шепота. – Похоже, Адаваль совсем рехнулся.

– От него так воняло… странно очень, – новоиспечённый советник выглядел задумчиво. – Ты ничего не почувствовал?

– У него в покоях все провоняло благовониями до такой степени, прямо нос забился, – воин даже чихнул так, что от утёсоподобной фигуры Дитара шарахнулся один из слуг. – Такое ощущение, будто бы всю комнату облили маслами. Аж тошнит.

– Вот именно, – подтвердил Рене. – Будто бы все облили… это сделано для того, чтобы скрыть истинный запах разложения.

– Хочешь сказать, Адаваль болен? – совсем тихо спросил брата Дитар.

– С этим разберемся, а пока, и правда, займись драконом. Он боится какой-то пустяковой сказки не зря. Этот ящер, прыгая с языка на язык всем нам может выйти боком.

– А ты молодец, братишка! – первый страж Колонного зала едва коснулся пальцами спины родича. – Сумел-таки убедить этого болвана в том, что ты незаменим!

– Я всего лишь сыграл на его самолюбии и страхах, – отмахнулся Рене. – Адаваль глуп, но очень подозрителен, поэтому его милость для нас продлится недолго.

– Хочешь сказать – это все временно?

– Да, временно. Сомневаюсь, что найденный дракон и удачно организованная помолвка, спасут ситуацию. Что ж, придется снова как-то выкручиваться.

– Не переживай, – Дитар похлопал брата по плечу. – У нас еще все впереди. Наведи мосты между купцами и советниками, обоснуйся как следует в имперских палатах, а мне предоставь всё остальное. Если этот дракон существует, я притащу его тебе за хвост. Можешь въехать на нём в столицу. Пусть Адаваль со своей свитой утрется.

– На тебе, как всегда, самая черная работа, – Рене грустно посмотрел на брата. – Хотелось бы быть таким сильным и смелым.

– Зато ты у нас умный! Разве этого недостаточно? Мы дополняем друг друга, как левая и правая рука!

– Иногда хотелось бы обладать довольно сильным телом и благородным духом, чтобы не прятаться за спиной старшего брата.

– Брось, Рене, сколько раз ты мог просчитать действия врага в Карпетрии и продумать план действий. Твои умения не раз спасали наши с ребятами жизни.

– Но сражался всегда ты, Дитар! А я трусливо отсиживался в своих палатах. – советник ссутулил спину, поправив брошь на алом плаще длинными пальцами.

– Вот, что, парень! – воин остановился и развернулся к брату. – Выкинь всякую дурь из своей головы. Мне и мысли бы никогда не пришло, в чем-то там тебя упрекать. Мы с тобой одной крови – мать завещала всегда о тебе заботиться, несмотря ни на что.

– Мама, страдала оттого, что Садаваль тебя отнял у нее, отправив в казармы.

– Ничего! – бодро воскликнул Дитар. – Как видишь, это меня закалило. А теперь – пошли-ка мы к ребятам, сообщим им добрые вести. Да и пора самим бы уже привести себя в порядок.

Старший брат обнял за тонкие плечи младшего и увлек его за собой в сторону конюшен, где расположился отряд Дитара в ожидании своего командира.

Глава 6

Подготовка в городе к большим праздникам шла полным ходом. Полотнища с имперскими вымпелами, воздетые на самых высоких башнях и шпилях, с утра трепетали на ветру. Мальчишки-посыльные сновали с полными доверху корзинами между лавками, починяли переносные лотки, да сгребали подальше от порогов конские яблоки. Караваны кибиток устроили затор на мощеной храмовой улице, проклятья и ругань взвились над черепичными крышами, смешавшись с назойливым девичьим хохотом и разудалыми кабацкими песнями. Наша компания благополучно влилась в общую толчею торговцев, явившихся в столицу за звонкой монетой. Гинго, как всегда это было, выбил самое лучшее место на площади по праву первого прибывшего.

– С чего это я тебе должен уступать пятачок? – перед нами стоял здоровенный дядька с одним-единственным глазом, полным ртом золотых зубов и двумя такими же увальнями за спиной. – Твоего папашу я хотя бы знал, да и платил он исправно, а ты, поди, ломанный грош за пазухой греешь да с козами по полям блеешь.

– Когда мой отец был здесь в последний раз, у тебя был глаз на месте и зубы свои, – спокойно возразил Гинго. – А сейчас ты напоминаешь ободранного кота, который влез в собачий загон.

– Будешь гавкать, – единственный глаз держателя площади опасно прищурился. – Можешь без хвоста остаться.

Компания увальней в засаленных рубахах, больше похожая на банду трактирных забулдыг, нежели на держателей площади, дружно заржала, отчего из-за полога кибитки выступил, похрустывая костяшками, Сирвиг, чьи плечи бугрились холмами мышц, подобно взгорьям на воловьей спине, а рост не уступал длине оглобли от нашей телеги.

– Вы меня тут не пугайте своими кулаками! – окрысился одноглазый. – Я пуганый, как видите, не раз!

Он многозначительно ткнул пальцем в пустую глазницу.

– Только все равно как держал здесь места, так и держу до сих пор! А вы – валите на край, и там хоть на костях пляшите! Все равно, вас тут пара грязных бродяг, вонючая цыганка и висящая на веревке девка, кому нужно это жалкое зрелище?

У Сирвига сжались кулаки, еще немного, и он бы пересчитал зарвавшемуся держателю немногочисленные оставшиеся зубы. Но Гинго предусмотрительно выставил вперед руку.

– Погоди ты! – коротко бросил он силачу. – Джай!

Я, конечно, же сидела наготове и ждала этого вызова. Вот только держатель площади мне не очень нравился. Благодарности от такой публики не дождёшься. Мы еще в Хелегае хлебнуть успели, благо ноги унесли. Еле-еле.

Чтобы было эффектно, пришлось выпрыгнуть из фургона, в кувырке разжигая пятилучные веера.

– Да чтоб тебя! – кто воскликнул, я не видела, было не до того. Громилы попятились от хлынувшего во все стороны жара.

В моих руках стремительно завертелись огненные диски, которые я раскручивала над головой, расчерчивая воздух кривыми линиями пламенных крыльев. Мастерство приручения огня давалось мне еще с трудом. Гинго с его чутьем предложил, помимо танца, сделать пару-тройку новых кульбитов с переходом во фривольные изгибы всем телом для большего привлечения зрителей – столичные жители более избалованы всякого рода диковинками.

Вот теперь и пришлось кувыркаться перед этими барыгами, которые требовали за центральное место на площади немалых денег. Деньги за то, чем они, по сути, не владели! Ну и порядки! В других городах империи я такого не встречала, но там были свои заморочки. Как говорится: в каждом селе всяк себе на уме…

Выступление я закончила выпустив трепещущий рыжий сноп в небо в виде огненных птиц, которые рассыпались искрами над головами собравшихся вокруг нас зрителей. Оглушенная пульсом в висках, я и не сразу поняла, что вокруг собралась огромное количество народа, все рукоплескали и восхищенно кричали что-то.

– Ну что, Скорп, съел? – довольно осведомился Гинго. – И после этого будешь хрюкать, что у нас тут жалкое зрелище?

– Черт с тобой! – выругался держатель площади, его подручные хмуро взирали на нас из-за спины своего главаря. – Можете располагаться! Но учти, щенок, плату я с тебя возьму по двойным расценкам. Уж постарайся, чтобы твоя девка отплясала как следует в день праздника!

С этими словами Скорп с дружками канули в ближайший переулок. Люди вокруг, сообразив, что больше бесплатного представления не будет, стали поспешно расходиться, испугавшись замаячившей за торговыми рядами королевской стражи.

– Почему мы должны платить за место? – не выдержала я и все же пристала к Гинго с расспросами. – В других городах ведь такого не было!

– Другие города не были столицей! – буркнул Гинго угрюмо. – Полезай лучше в фургон.

И не дав мне больше и слова вставить, затолкал туда, откуда я так эффектно выпрыгнула.

– Так, красавицы! – Гинго влез следом за мной. – Займитесь ужином, но дальше нашего пристанища – ни на шаг, поняли?

– А как же продукты? – Игуми уперла коротенькие пухлые ручки в бока. – Или ты предлагаешь нам в котел насыпать песка?

– Если тебе по вкусу такая еда, можешь пару горстей съесть – тебе не повредит, – строго оборвал ее вожак нашей бродячей стаи. – Ешьте то, что осталось. Я принесу основное с ярмарки. Но по городу, чтоб сегодня не шлялись. Сирвиг присмотрит за вами.

– После Хелегая, брат, ты стал совсем невыносимым! – надула губки Гвен. – Хотя мы с тех пор почти всю Исантию объездили. Даже в северном Дорклоке побывали, а там ух, сколько сброда, не чета столичному, а ты все трясешься!

– За тебя и трясусь! – пробурчал Гинго. – Твоя рыжая голова вечно находит неприятности, поэтому тебе предупреждение первой, как только окажешься в компании Скорпа и банды, даже не дернусь спасать. А он не тот хелегайский вельможа, обхаживать и нежничать не станет.

– Конечно, ты не станешь ее спасать! – снова выступила Игуми в обычной своей позе и манере. – Все сделаешь руками Джай. Она тогда Гвенни вытащила! В этот раз тоже спасет!

Это была обычная перебранка нашего балагана. Первое время я только взгляд переводила с одного спорящего на другого, пока совсем не начинала шея болеть. Теперь стало привычнее, поэтому поспешила переодеться, мельком взглянув на спокойную Шаваро, если в ней нет возмущения – значит, и правда, стоило послушать Гинго и отказаться от похода в город. Хлеб с сыром найдется, даже есть еще соленое сало на варево – все ж лучше, чем совсем ничего. А чутью вожака я доверяла, он в этом деле с рождения.

– Так-с! – похоже было на то, что мужчина разозлился и, несмотря на превосходство в росте, вплотную подошел к карлице, едва дотягивающей до его пояса. – Это ты тогда подбила Гвен выйти погулять по городу, что и привело к беде. И обе вы знаете, что лучше меня послушать! А если так хотите приключений, можете выметаться отсюда ко всем чертям. Но, учтите, Джай ни за кем из вас не пойдет!

На последних словах Гинго так рявкнул, что Игуми аж подскочила, а Гвен дернулась.

– Уяснили?!

Девушки дружно закивали. Довольно смешно, если бы не было так тревожно. Поэтому я перед тем, как мужчина нас оставил, все же спросила:

– Гинго, что-то опять стряслось, да?

– Просто будьте осторожны, – бросил он мне напоследок. – Это столица, могут быть бунты. Попадетесь королевской гвардии, вас точно никто не спасет. Башня Скорби станет вашим пристанищем навеки.

– Башня Скорби? – переспросила я уже в, пропавшую за пологом, спину.

– О-о, – задумчиво протянула старая цыганка. – Это самая знаменитая тюрьма империи.

Она высыпала пепел из мундштука, в стоявшую рядом металлическую пепельницу, набила трубку свежим табаком и закурила.

– Ее построил дед нынешнего императора и сажал туда всех, кто смел противиться ему, – продолжила свой рассказ Шаваро, выдыхая табачный дым. Игуми и Гвен заткнули носы, карлица даже отвесила матерчатый вход в фургон, чтобы он мог проветриваться.

– Он посадил туда так много народу, – как ни в чем не бывало продолжала цыганка. – Что все уже сбились со счета, люди стали забывать, за какие грехи их туда сажали. Просто если тебе не посчастливится можно было быть пойманным и брошенным туда. В один прекрасный день император швырнул в Башню свою молодую жену, которая якобы возлегла с другим. Я помню тот день…

Тут Шаваро умолкла и снова затянулась, а мы втроем с открытыми ртами продолжали смотреть на нее. Частенько Шаво баловала нас байками, но все по мелочи, всякими легендами да сказками. Казалось, она жила еще в древнее время, когда по земле и правда бродили драконы, которых она встречала лично. А история с заточенной императрицей произошла чуть ли не сотню лет назад!

– Это ж сколько ей лет-то? – шепотом спросила у Игуми, на что получила толчок в бок и выразительное, как у вскипающего чайника, шипение карлицы.

– Тихо! Она такая старая, как… помет дракона… – тут Игуми многозначительно покосилась на меня. – Ну, или как твои шуточки. Лучше помолчи, а то Шаво собьется и забудет, что говорила.

– Царица была так прекрасна, – цыганка снова выдохнула кольцо табачного дыма и продолжила свою историю. – Золотые волосы царицы развевались на ветру, словно атласные ленты. Она рыдала, просилась, но никто не внял словам бедной женщины. Ее швырнули в ту яму, которую с тех пор так и прозвали Башней скорби и слез, так жалели люди молодую императрицу. Император же не сжалился даже тогда, когда в темнице у его жены родился сын. Не хотел он слышать о том, что его наследник растет в аду среди преступников и убийц. Изменницу с выродком он и вовсе не хотел видеть.

– Какая жуть… – прошептала Гвен, за что тоже получила толчок в бок от карлицы.

– Но однажды небеса разверзлись от сильного грома и молний. В тот день император праздновал новую свадьбу. Люди считали – сами боги были против такого греха, ведь никто не знал – умерла ли первая жена правителя. Гости съехались во дворец со всех земель и, невзирая на непогоду, веселились в имперских палатах. В один миг свод Башни треснул, подобно скорлупе, и оттуда вырвался дракон. Говорили – он был прекрасен: златокрыл и величественен, словно знал – мир принадлежит лишь ему одному. Он вырвался из тьмы к свету и разрезал грозовые облака, разгоняя тьму, укрощая ветер. Он нес в руках тело мертвой матери – первой жены императора, поруганной и обесчещенной своим собственным мужем. Погибшая, она стала его символом мщения. Дракон выжег дворец дотла вместе с гостями, правителем и его женой, а потом улетел к солнцу. Многие говорили – дракон и есть настоящий правитель, когда-нибудь он вернется и займет свой трон по праву. Быль иль небыль, мне не ведомо. Но, возможно, дракон вернется и разрушит саму Башню скорби, чтобы больше не лились людские слезы под гнетом нерадивых правителей.

– Ух! – выдохнула я, едва придя в себя. – Какая красивая сказка!

– Так это была правда, или нет? – опомнилась Гвен.

– Конечно, это была неправда! – язвительно заметила Игуми. – Драконов отродясь никто не видывал.

– А как же… – Гвен многозначительно уставилась на меня.

– Это недоразумение! – отмахнулась Игуми. – Есть уже пошли, живот с голодухи сводит! Вам, может, и надо оставаться стройными, чтобы скакать как козы перед зрителями, а у меня – дамы изящного телосложения – на такую работу сил слишком много уходит!

Карлица весьма неизящно выпрыгнула из фургона, сделав кувырок в воздухе.

– Здорово было бы, окажись это правдой! – мечтательно заметила Гвен.

– Кто знает? – усмехнулась, затягиваясь, Шаваро. – Кто знает…

К счастью, Гвен больше не тянуло на приключения, как в Хелегае, пусть Башня и притягивала наш интерес своей легендой – урок в городке на реке Хелейе мы запомнили надолго.

Скорп, пусть и не беспокоил нас больше, но регулярно появлялся по вечерам во время наших выступлений, чтобы забрать плату. Он был нелюбезен и хмур, однако, по всему было видно – звон монет греет его алчное нутро.

Гинго не сопротивлялся. Но столичная публика все равно относилась к артистам-бродягам с настороженностью. Скудный поток монет не закрывал и дна шляпы. Люди были напряжены и выглядели уставшими, расшевелить публику было весьма нелегко. Самый первый успех казался теперь таким невероятно далеким и почти нереальным.

– Да, что тут твориться? – сетовала Игуми, обычно и занимавшаяся подсчетом заработанных денег. – Это же столица! Даже на севере у нас не складывалось всё так печально!

– А чего ты хотела? – хмуро осведомился Гинго. – По Охангу только что прокатились аресты. Пыточные работают и день и ночь, даже не сомневайся. Перед собственной помолвкой его императорское величество увеличил налоги до непомерных размеров, люди стали возмущаться и бунтовать.

– Но почему тогда все тихо? – захлопала глазами, удивленная Гвен.

– Это тебе кажется, что все тихо, – буркнул обычно спокойный и уравновешенный Сирвиг. – Буквально прошлой ночью арестовали мастера Клефаля.

– Кто это? – удивилась рыжеволосая акробатка. – Я его даже не знаю!

– Зато знаю я, и этого достаточно! – категорично ответил Гинго.

Он все так же куда-то уходил по утрам, оставляя нас на попечение Сирвига и Шаваро, возвращаясь лишь к началу представления. Мы же готовились к самому помпезному дню – к помолвке императора с его нареченной.

– Говорят, она первая красавица империи! – довольная тем, что знает больше нашего, похвасталась Гвен. – А еще, у нее волосы такого красного цвета, словно кровь!

Тут она схватила медную прядь своих волос и придирчиво осмотрела ее.

– Интересно, это такие как у меня, или все же и правда красные?

– Не знаю, – честно ответила я ей. – Никогда таких не видела.

В нашем клане, вообще, все были темноволосыми, одна лишь я блондинка, да Моро со светло-рыжими жидкими прядями, которые он, как только не пытался собрать в подобие пышной шевелюры, нося накладки на голове.

Гвен на моем веку была самой рыжеволосой девушкой, еще Игуми, но она подкрашивала свои светлые волосы хной.

– По мне, какая разница, рыжие у тебя волосы или красные? – пожала я плечами. – У тебя и без того очень красивый цвет, локон к локону!

– Да? Спасибо! – все еще хмурое лицо Гвен озарилось благодарной улыбкой. – Просто будь у меня такого удивительного цвета волосы, в меня тоже влюбился бы сам император, или, на захудалый конец, какой-нибудь богатый горожанин. Тогда у нас не было бы проблем с деньгами и не пришлось отдавать последнее забулдыгам, на вроде этого противного Скорпа.

– А то у тебя из-за твоей яркой внешности проблем не было? – как всегда, Игуми не осталась в стороне, она скинула горстку медяков в мешочек и затянула шнурок. – Вспомнить хотя бы Хелегай. И не похоже, чтобы тот вельможа в тебя влюбился до беспамятства, так что лучше уж спустись с небес на землю! Все мужики – одинаковы и нужно им только одно! А некоторым и того хуже…

– Но, говорят, она даже нецарских кровей! – продолжала мечтать Гвен. – Значит, правитель влюбился в нее по-настоящему.

– Ага! – Игуми в своем скептицизме была непоколебима, с грацией борова разрушая воздушные замки подруги. Она заперла замок дорожного сундука с выручкой, – Понятное дело, девка оказалась хитрая просто. Поди ночью дверь спальни не открыла, и его величеству не перепало…

– Вот же тебе больше не о чем болтать! – Шаваро окатила карлицу водой, в которой только что мыла посуду.

– Ты что?! – подпрыгнула на своих коротких ножках Игуми, уронив на пол массивный ключ. – Совсем из ума выжила, дура старая?!

– Делом бы лучше занялась, а то все сплетни собрала в городе! – впервые цыганка проявляла столь бурные чувства. – Вот уж где неуемная натура и язык без костей! Попрыгала бы лишний раз на батуте, вместо того, чтобы шляться к торговкам ерунду всякую подслушивать.

– Я на своем батуте пуще всех вас отпрыгаю! И на батуте тоже… – возмутилась девушка. – Ты за собой лучше следи, а то как явится сюда сам император да попросит позолотить ему ручку, а ты ему возьмешь да протрёшь лысину заместо шара своего!

– А ну, заткнулись, дурные бабы! – не выдержал перебранки Сирвиг. – И правда, делом лучше занимайтесь. Выложу я про тебя всю правду, Игуми, возьму и расскажу Гинго, как ты уходишь в его отсутствие.

– Ну давай расскажи! – карлица уже стояла, уперев кулаки в бока. – А я расскажу, что ты меня сам пускаешь, взамен…

– Пошла вон, дура! – силач легонько ударил кулаком по деревянной доске, служившей нам столешницей. – Что за девка вредная такая…

Игуми уже и след простыл.

– Вредная она оттого, что боги ее обделили тем, что вам дали в избытке, – спокойно заметила Шаваро, подавая мне посуду для вытирания. – Вот она и пытается выделиться тем, что умеет и знает.

– Но мы ведь ее любим! – наконец, и я подала голос. – И не считаем ее ущербной.

– То мы, – усмехнулся Сирвиг. – А ее выбросили в канаву собственные родители, когда стало ясно, что уродилась она не такой, как все.

– Бедолага, – в сердце даже защемило от обиды за бойкую девушку.

– А все почему? – продолжал рассказывать силач. – Потому что в нашей империи уродство – суть грех и клеймо греха, и таким, как она навечно суждено стать изгоями.

– Но по ней не скажешь, что она совсем несчастна, – попыталась я оправдаться за девушку.

– Ее наш отец подобрал, – ответила Гвен. – И вырастил как свою, поэтому она не ушла от нас после его смерти, а ведь могла бы. Но Сирвиг прав, в империи зазорно быть уродливым. Человек должен быть благообразен или хотя бы выглядеть как все.

– Да? – на этот раз усмехнулась я. – А как же внутренняя красота? Ведь при идеальных внешних данных, может оказаться, что внутри у тебя спрятан целый дракон.

– Не каждый дракон – зло, девонька, – похлопала меня по плечу цыганка. – Не каждый.

А мне от чего-то вспомнилась ее сказка. Только какое отношение ко мне имел тот дракон?

Так, незаметно время подоспело к празднествам.

В один прекрасный день Гинго явился раньше обычного и назначил срочный сбор. Собирались мы за тем самым импровизированным столом, за которым готовили и ели.

– Завтра состоится помолвка императора! – начал он, едва мы уселись на лавки.

– Мы это и так знаем! – махнула коротенькой ручкой Игуми. – Все об этом толкуют на каждом углу.

– Да не перебивай ты! – раздраженно воскликнул Гиго. – Дай договорить!

Женщина только закатила глаза и пожала плечами.

– Так вот! Завтра в город съедется уйма народу не только из империи, но будут гости и из других стран. Поэтому выложитесь по полной. Начиная с сегодняшнего вечера покажите все, на что вы способны. Поговаривают, что правитель с невестой совершат выезд в город при большом параде, если все получится, они будут проезжать мимо нашего выступления. Надо подгадать время так, чтобы выступала именно ты, Джай.

– Но… – я даже растерялась. – Разве стража позволит пускать фейерверки над головами самого императора?

– А ты не выпускай над их головами! – ухмыльнулся мужчина. – Очаруй стражников, пусть подольше постоят да полюбуются. Ты, Игуми, не теряй время зря. Постарайся как можно больше стрясти со зрителей монет, пусть не скупятся.

Карлица только фыркнула, как будто она не знала своей основной задачи. Гинго, не обращая на нее никакого внимания, продолжал:

– Шаваро, чтобы не дремала в это время. Побольше привлекай всяких дурёх из высокородный – они эти штуки магические любят. Гадания там… твой шар, карты, готовь все.

– А мне что делать? – растерянно осведомилась Гвен. – Всем ты раздал задания, а я что – не пригожусь?

– Ты? – Гинго задумчиво посмотрел на свою сестру, история в Хелегае его больше всего подкосила – неспособность уберечь сестру пугала и злила. – Ладно, возможно, кому-то будет интересно посмотреть акробатический номер. Танцуй на своей веревке, только уж постарайся не сильно красоваться на публике и волосы прибери.

– Но тогда это было недоразумение! – воскликнула Гвен. – Неужели ты теперь до конца жизни продержишь меня в фургоне в качестве тумбы на ножках?

– Не продержу, но будь осторожна! Уяснила?

С тем и разошлись. Завтра нас ждал трудный, но не менее интересный день.

Глава 7

Дитар всегда поздно ложился и рано вставал. Но от триумфа возвращения к прежнему высокому рангу, практически не замечал усталости. Да и было не до нее. Неотложные дела напористыми крыльями толкали его вперед, к нему, как в центр водоворота, стекались шпики со всех концов столицы, люди сновали возле него стаей взбаламученных карасей. К тому же здесь не Карпетрия, а императорская резиденция – нет каждодневных вылазок и стычек с непокорными и вечно воинственными, горцами.

Теперь восстание на приграничных территориях казалось сном – долгим, неприятным, но все-таки сном. Возможно, именно поэтому Дитар старался меньше спать, чтобы сны о Карпетрии как можно реже являлись ему в полуночной духоте пропитанных потом простыней. Воспоминания – дурная штука, которая извечным проклятьем дожидается своего часа, чтобы вцепиться в душу своими ледяными клыками. И только один-единственный проблеск в этом море тьмы – танцовщица в Хелегае, как предвестник добрых перемен. Она являлась под утро, рассеивая, словно пламенем рассвета, своими огненными крыльями тьму, и танцевала только для него – Дитара.

Видение почти поглотило все его кошмары, но горечь вернулась, стоило ему осознать – танцовщицу вряд ли доведется еще раз повстречать.

Кутерьма вокруг помолвки Адаваля так затянула Рене, что они с младшим братом практически перестали видеться. Зато регулярно встречался с ребятами из отряда, которых Дитар личными указами возвратил на места хранителей Колонной залы.

Ингмар, Пьеро и Олигеро были рады возвращению во дворец не меньше, чем сам командир, но так же, как и он, не могли не заметить странности, происходящие с императором.

– Поди, дурак совсем голову потерял от любви! – Ингмар сплюнул себе под ноги, прознав, что император собственной персоной намеревался посетить гадюшник с балаганами на рыночной площади. – И кто, скажите, устраивает помолвки на потеху народу?

Однако, его императорское величество желало побаловать возлюбленную, которая не имела отношения к высокородности. Надо было показать всем и вся, что настоящая любовь не имеет преград в виде происхождения. Порадовать народ, подарив надежду, утихомирить, таким образом, бунты.

– А вы заметили, ребята, – подал голос, обычно скромный, Олигеро. – Дворец заполнился рыжими девицами? Даже служанки рыжие, не говоря уже об окружении леди Иоланты.

– Ага! – подхватил Пьеро. – Еще как заметил! У меня в подружках ходила местная кухарочка – блондинка. Сесиль звали. Хорошо было, когда эта Сесиль приносила на свидания пирожки.

– Знавал я одну Сесиль с её пышками да пирожками. Так, это она тебя и откормила?! – довольно щурясь, заметил Ингмар, компания весело засмеялась. – А я все думаю, на каких таких харчах тебя разнесло?!

– А тебе завидно? – и тут же посерьезнев, Пьеро добавил: – Сесиль больше не работает на кухне. Захожу однажды, а там все как на подбор – рябые, конопатые и рыжие. Нет, я, конечно, не против рыженьких, ты уж извини, Ингмар, против тебя-то я ничего не имею. Но это уже перебор какой-то… с рыжими бабами. Выбора никакого!

– Ну я не девица, чтобы вызывать в ваших сердцах нежный отклик! – крякнул Ингмар, надпив из ковша терпкого кваса. – Но от рыжеволосых девок всех мастей уже у самого рябит в глазах. Хотя двух-трёх я бы пригласил на променад…

Ингмар облизал медные усы от бражной пены и со стуком поставил оловянную посудину на стол. Стражникам Колонного зала нельзя было употреблять ни эля, ни пива даже вне дежурства. Поэтому компания радовалась простым питьем да вареным мясом, чтобы в свежем виде заступить на службу.

Друзья снова принялись подначивать друг друга, заливаясь хохотом от добрых шуток. Но самому Дитару отчего-то совсем не было весело. Внутри жгло беспокойство. Уже несколько дней у него не было возможности пересечься с Рене и просто поговорить, не то что обсудить визит императора в город, под сень бедняцких кварталов.

– Вот что, парни! – произнес молодой командир, вставая с места. – Завтра нам всем предстоит тяжелый день. Сомневаюсь, что народ в восторге станет бросать под ноги Адавалю цветы да пшеничное зерно.

– Это да, – неожиданно отозвался Олигеро. – По столице только прокатилась волна бунтов в золотых мастерских. В золотых! Двое купцов уже кормят псов своими потрохами, но сколько их ещё грызёт локти от бессилия?

– На днях арестовали одного из самых лучших мастеров! – кивнул Пьеро. – И после этого, толстяк хочет, чтобы все прошло гладко.

– Тише, Пьеро, не то и у нас начнутся неприятности, – Дитар сделал успокаивающий жест рукой, шум в компании тут же затих. – Как бы там ни было, безопасность императора и его нареченной лежит на наших плечах. И, в случае чего, с нас спросят по полной! Городская стража день и ночь роет землю носом, что касается предотвращения бунтов и мятежей, но подавляем обычно их мы. Это к тому, если вы вдруг забыли о Карпетрии.

– Ты же понимаешь, командир, мы тебя не оставим! – Ингмар говорил искренне. – И в случае чего, всегда будем стоять за тебя.

– И я это ценю! Но приоритет – жизнь и здоровье императора, мы за это в ответе. Столица раздулась, как набухший чирь, поэтому к завтрашнему дню отрастите себе ещё по паре глаз…ну и рук соответственно.

Несмотря на то, что день ожидался хлопотным, ночь оказалась куда сложнее. И не потому, что город затопили бунтарские поджоги и расправы. Наоборот, Оханг поглотила тишина. Очень опасная такая, которая обычно случается перед сильной бурей.

Дитару необходимо было срочно поговорить с братом. Как-никак он являлся советником императора. Нужно было уговорить Адаваля не посещать центр города, что-то подсказывало, что все это спокойствие не к добру.

– Нет, нет и еще раз нет! – воскликнул его императорское величество, когда Дитар, приклонив голову, делился своими опасениями в покоях императора. – Ты же сам говорил, что в городе ночь прошла спокойно, почему я должен отменять празднование?

– Никто не говорит отменять празднование, ваше императорское величество, – спокойно произнес Рене. – Просто нам кажется, что в город выезжать вам с невестой не следует.

– Чушь! – пышные имперские кружева задрожали. – У меня есть охрана, в конце концов? Или среди моих людей мечи держат безвольные бездари? Я обязан показать всем этим – где они, а где я!

Рене многозначительно посмотрел на брата и отрицательно покачал головой, что значило – уговорить монарха не получится.

– С чего ты так волнуешься? – шепотом спросил младший брат, когда уединение настигло их в мозаичной анфиладе, где солнечные блики дробились в многочисленных цветных кусочках смальты и переливались в широких чашах фонтанов.

– Слишком тихой была ночь. Да и, вообще, после разгрома черновых рабочих и подмастерья из ювелирных мастерских, стало подозрительно спокойно.

– Это нормально! – пожал плечами первый советник. – Они затаились.

– Вот именно затаились! И что им мешает ударить сегодня?

– Ничего, – лицо Рене стало серьезным. – Ты сам понимаешь, что удар готовится, и твоя задача сделать все возможное, чтобы этого не случилось.

И тут советник изменился в лице, словно догадался о том, чего еще не успел произнести старший брат вслух.

– Выкладывай, что донесла разведка! И не вздумай скрывать хоть слова правды.

Дитар тяжело вздохнул и посмотрел по сторонам, чтобы никто случайно или умышленно не слышал и полслова из их разговора.

– В народе пополз слух, будто бы у бунтовщиков появился лидер.