Настанет век пырларла. Книга 4. Игра вслепую бесплатное чтение

Глава 1

– Съешь медовый шарик, Ги-Рза. Они из лучшей кондитерской, попробуй. Прелесть, какая вкуснятина, – мать пододвинула серебряное блюдо поближе, –вчерашний господин принес. У него денег – весь наш квартал за год не заработает! Я чуть из кожи не вылезла, лишь бы он еще пришел. Видел тебя. Сказал, моя дочь милашка и он не пожалеет монеток, если станет твоим первым гостем. Я бы на твоем месте согласилась. Лучшего предложения нам вряд ли дождаться.

– Тошнит от твоих шариков и твоих вонючих дядек!

Сверкнув черными глазами, дочь фыркнула и отшвырнула блюдо так, что пара сладких комочков вывалилась, прокатилась по столу и упала на пол. Мать со вздохом подняла их, поправила блюдо – одно из немногих напоминаний о прежней безбедной жизни. Пододвинула табурет поближе, села рядом с девочкой, погладила острые плечики. Вот же глупая, и так одни кости, а она не ест толком. Ничего, и за одно милое личико можно дорого взять. А таких шикарных черных кос и вовсе ни у кого на всем Северном Холме нет.

– Перестань, Ги-Рза. Я не могу позаботиться о тебе по-другому. Мое время на исходе, два-три, может быть, четыре года, и гости забудут дорогу к нашему дому. Знаю, это совсем не то, о чем ты мечтаешь, но таких как мы нигде не ждут. Поверь, это не самое плохое занятие. Ну, не дуйся, поешь, а потом я начну рассказывать тебе, как доставлять удовольствие мужчине. Тебе уже тринадцать, ты выросла, пора принимать гостей.

– Никогда не буду тешить твоих жирнопузых уродов! – Ги-Рза вскочила из-за стола, – лучше изваляюсь в навозе, чтоб никто не пялился! Лучше обстригусь наголо, чтоб думали: больная!

– Твою красоту не испортит даже навоз, – мягко сказала мать.

– Спасибо тому Ар-Раару, видно, красивый был, чтоб его это… демоны задрали! И тебя заодно, что не говоришь об нем. Хорошо зеркало есть, хоть знаю, из какого клана папаша.

Ги-Лина снова вздохнула. Голос крови не заглушить, эта девочка должна была жить во дворце и отдавать приказы, а не прозябать в доме куртизанки на Северном Холме. Хотя чего ей не хватает? Никогда не голодала, своя комната, даже пара монет иногда перепадает. Конечно, ее собственная молодость прошла куда роскошнее. Среди гостей были такие, чьи имена запрещено произносить в этом квартале. Но она была лишь тенью подруги, блистательной Мэй-Ланги, со смертью которой двери богатых домов закрылись и перед ней. Дом Ги-Лины все больше приходил в запустение, вся надежда была на малышку Ги-Рзу. Куртизанка успокаивала себя тем, что дух бунтарства недолго уживается с пустым желудком. А тот день, когда им будет нечего есть, уже недалек.

– Доченька, пожалуйста, говори как девочка. Если ты все-таки начнешь изучать искусство беседы и снимешь наконец мужскую рубашку, тебе не будет равных на всем Северном Холме.

– Еще не беседовала я с этими!

– Ты знаешь, мне нечего тебе оставить, кроме своего ремесла. В нем нет ничего страшного. Сможешь жить очень хорошо, только начни меня слушать.

– Никогда! Ненавижу твое ремесло! Ненавижу тебя! – Ги-Рза отшвырнула обтянутый куском выцветшей портьеры табурет и выбежала на улицу, хлопнув дверью.

Убежать прямо сейчас из этого проклятого квартала, где в каждом доме живут такие же как ее мать, недалекие тетки, у которых одна корысть – найти мужика с кошельком потолще. Вот только куда? В любом городе безродная полукровка вроде нее может прокормить себя только одним способом. Ладно, еще можно стать прачкой или кухаркой, чтобы к тридцати годам суставы на руках распухли уродливыми шишками, а на ногах синими веревками вздулись жилы. Пожалуй, и правда лучше смотреть в потолок, пока на тебе хрюкает потный мужик. Ги-Рзу передернуло от отвращения, она много раз видела подобную картину – мать не считала нужным плотно закрывать дверь в спальню. Нет, чем так жить, лучше вообще не жить.

Она ненавидела здесь каждую пылинку, ненавидела с тех самых пор, как ее – совсем крошку – прижал на лестнице изрядно набравшийся мамкин клиент. Вырваться из железных лап было невозможно, он дышал ей в лицо смрадной смесью чесночной подливы и перцовой настойки, говорил, что она сладенькая малышка, а волосатая рука бесцеремонно шарила у нее под юбкой. Он расстегнул штаны, силком сжал ее ручонку вокруг похожего на дубинку отростка, и заставил двигать по нему туда-сюда, и пыхтел как кляча, везущая в гору тяжелый воз. Потом ей прямо на юбку брызнула скользкая гадость. Немного попало на руку… Когда наконец удалось вырваться, она бросила юбку в печь, а сама целый час сидела в корыте с водой и терла ладони щеткой, и все нюхала их, и ей казалось, что этот запах навсегда въелся в кожу. Мать так и не узнала, куда делась нарядная юбочка с рюшами, и почему дочь стремглав убегает, едва завидев нового гостя. Никто, кроме подушки, не слышал, но она поклялась, что ни одна пьяная скотина до нее больше не дотронется.

– Ги-Рза, – отвлек ее звонкий голосок с соседнего балкона, – Ги-Рза, подожди! Я сейчас спущусь!

Ви-Ланги, ее единственная подруга. И то водится с ней только потому, что дружат их матери. Остальные дети уже давно перестали звать в компанию дикарку-арраарку. Так ее дразнили мальчишки, правда, с безопасного расстояния. Ги-Рза и не подумала остановиться, но через мгновение по булыжникам застучали каблучки и в ее руку впились острые ноготки подруги.

– Я ведь просила подождать, ну почему ты такая противная? – Ви-Ланги выпустила ее руку и попыталась собрать рассыпавшиеся белокурые локоны в хвост, – куда это ты собралась?

Меньше всего сейчас хотелось говорить с этой пустомелей. Ги-Рза насупилась и скрестила руки на груди. Непонятно, как им удается дружить столько лет. Щебетунью Ви-Ланги обожал весь район. Ей не составляло никакого труда подойти к хлебному лотку, сложить губки бантиком, дотронуться пальчиком до пирожка и томно произнести: «какой пухленький… мамочка не покупает мне пирожки, говорит, что с них я стану круглая, как медовый шарик, и на меня никто не посмотрит», а потом облизнуться и похлопать ресницами, вперив взгляд бездонных голубых глаз прямо в душу простофиле-булочнику. Надо ли говорить, что в следующее мгновение бедолага-лотошник, расплывшись в улыбке, протягивал ей лакомство и уверял, что один пирожочек ее красоте точно не повредит? Старшие куртизанки поговаривали, что совсем скоро на Северном Холме загорится новая звезда, а молодые смотрели на будущую конкурентку с явной завистью.

– Куда глаза глядят, – буркнула Ги-Рза, – главное это… подальше отсюда. Кстати, ты чего вчера не пришла? Мне одной пришлось мучиться с книжонкой, и все без толку. Не помню ни одного дурацкого вежливого слова, которые мужикам надо говорить.

Ви-Ланги с загадочным видом сунула руку за отворот блузки.

– Смотри, – в ее пальцах что-то блеснуло.

– Ух ты, – Ги-Рза потянулась, чтобы рассмотреть вещицу получше.

Изумительной красоты кулон в виде флюмайса с изумрудными глазками и россыпью мелких драгоценных камешков на хохолке и хвосте. Ви-Ланги с загадочной улыбкой быстро убрала драгоценность обратно.

– Красивый. Откуда он у тебя?

– Подарили, – девушка закусила губу и лукаво посмотрела на подругу, – позавчера у меня был первый гость, а вчера я… отдыхала.

–О-о, – Ги-Рза посмотрела так, будто Ви-Ланги только что вылезла из сточной канавы, но та была слишком горда собой, чтобы заметить полный презрения взгляд.

– Да ладно тебе, – юная куртизанка толкнула подругу в бок, приняв ее оторопь за зависть, – твоя мать найдет тебе такого же богатого, вот увидишь.

– Дура! – со злостью выплюнула Ги-Рза, – я никогда не буду этим заниматься. Никогда!

Она отвернулась и быстрым шагом пошла прочь. Разочарование было таким сильным, что слезы жгли глаза. Но эта белобрысая потаскушка не должна их увидеть. Она ничуть не лучше остальных. И самое отвратительное – она прекрасно чувствует себя в этом болоте, в котором Ги-Рза задыхалась, и которое грозило вот-вот засосать ее навсегда.

– Ги-Рза, подожди, – Ви-Ланги догнала ее и дернула за рукав, – я не хотела тебя обидеть, не уходи. Если ты уйдешь, я буду думать, что из-за меня. Куда ты пойдешь?

– Не знаю, – злость начала уступать место отчаянию. В самом деле, куда ей идти? Ее никто нигде не ждет, – хочу уйти подальше отсюда и жить спокойно, без мужиков.

Бездонные голубые глаза Ви-Ланги широко распахнулись

– Нет такого места, без мужиков, – уверенно заявила юная куртизанка. – Где ты его найдешь? С кем будешь жить? Кто будет тебя кормить?

Ги-Рза опустила голову. Как будто она знает. Она всегда хотела сбежать, но всерьез планов не строила, и тем более никому о них не говорила – боялась насмешек.

– Я умею бегать и по стенам хорошо лазию. Пойду во всенародные игры, стану чемпионом, дадут мне призовые и открою лавку.

– Ох, я уж думала, ты серьезно, – блондинка рассмеялась, – в играх участвуют только мужчины, это каждый знает.

– А я и серьезно, – насупилась Ги-Рза, – не получится, поступлю в подмастерья к кузнецу. Слышала, ему нужны.

Хохот за спиной заставил девочек обернуться. Велинг, старший брат Ви-Ланги. Ему уже исполнилось шестнадцать, он прятал свои золотистые девчачьи кудри под шапкой и давно слыл своим во всех местных шайках. Рядом с ним топтался его рыжий приятель Ки-Вит, главный сорванец и забияка Северного Холма. Они хохотали, показывая на подружек пальцами.

– Слышал, она хочет стать кузнецом, – давясь смехом, пробулькал Велинг, – да у кузнеца молот потяжелей тебя будет! Тебе его и от пола не оторвать своими ручонками. Девчонка-кузнец! И как тебя будут звать? Кузнилка?

– Кузнилка, кузнилка! – Ки-Вит согнулся пополам, – пойдем, расскажем остальным.

Ги-Рза подняла с дороги увесистый булыжник.

– Только попробуй, враз узнаешь, что могут мои ручонки.

– А я расскажу маме, – поддакнула Ви-Ланги, – что ее любимая брошка не пропала, а это ты выменял ее на раскладной нож.

Велинг надменно фыркнул, но дернул приятеля за куртку. Не стоит матери раньше времени знать о его делишках. Вот сделает он все по-взрослому, станет настоящим бандитом, тогда и подарит ей кучу побрякушек взамен той жалкой брошечки.

– Они не расскажут, не бойся, – Ви-Ланги снова повернулась к подруге, – послушай, а ты будешь мне писать?

– Наверное, – Ги-Рза пожала плечами. Вообще-то она ляпнула, что уходит, сгоряча. Надо бы сперва подготовиться, хотя бы стащить у матери несколько монет. Но как теперь отступить?

Глаза Ви-Ланги зажглись любопытством.

– Обязательно пиши. Это же так интересно. Я, когда разбогатею, тоже поеду путешествовать, навещу тебя. Слушай, – она схватила подругу за руку, – надо устроить тебе проводы.

– Денег нет, – ну вот, пожалуйста, не успела выйти за порог, а уже трудности.

– Я знаю, – подмигнула Ви-Ланги, для нее это была всего лишь игра, – идем во дворец Челангов, сегодня помолвка господина Шунске и госпожи Вэлензеты. Наверняка там раздают угощения.

– Ты уже большая для флюмайса на палочке, – усмехнулась Ги-Рза.

– Зато как раз доросла до кружечки винца, – подмигнула Ви-Ланги, – идем-идем, вчерашний господин мне подсказал, где нужно стоять, чтобы увидеть светлейших.

Ги-Рза пожала плечами и пошла вслед за подругой. Почему бы и нет? Раз уж она решила уйти из дома, лучше начинать трудный путь на сытый желудок.

***

– Лишь только впервые увидел тебя в колыбельке, сразу понял, что ты вырастешь красавчиком. Но, признаться, такого даже я не ожидал.

Шэд придирчиво расправил уголок вышитой рубашки брата. Кто бы подумал, что этот шалопай вымахает выше него. Шунске нетерпеливо взмахнул руками. Кто будет смотреть на эти мелкие складочки? Должен же быть в его облике хотя бы небольшой изъян, иначе все зеваки сразу попадают от восхищения в обморок, едва он сядет на коня.

– Да что я? – отмахнулся он, в последний раз окинул себя самодовольным взглядом и отошел от зеркала, – мне до твоей зрелой красоты как пешком до Хоура. Девушки всегда больше смотрят на тебя.

Шэд улыбнулся. Одними губами. В его глазах никто не видел веселья уже много лет.

– Будет тебе льстить понапрасну. Моя зрелая красота уже никому не интересна. Разве меня ждет сейчас прекрасная юная невеста?

Шунске закатил глаза. В последние годы брат – его гордость и опора – стал его душевной болью. Митверхал Шикиэртов постепенно превратился в отшельника. Он отказывался от общества друзей и женщин, предпочитая листать в библиотеке пыльные книги и писать легенды в назидание потомкам.

– Шэд, – Шунске положил руку брату на плечо, – я уже говорил, и повторю еще. Возвращайся в мир. Здесь здорово, правда. Тридцать пять – красивая цифра, и по-моему, самый подходящий возраст, чтобы начать новую жизнь. Давай договоримся: сегодня празднуем мою помолвку, потом ищем тебе невесту, и через пару-тройку месяцев устраиваем праздник в вашу честь. Чем больше будет потомков Основателя в нашем дворце, тем крепче будет наш род.

– Красиво говоришь, Шун, – улыбнулся Шэд, – обещаю поразмыслить на досуге над твоим предложением. А сегодня твой день. Я буду смотреть на тебя и радоваться за тебя. Едем, во дворце Челангов уже заждались.

Дворец Шикиэртов не видел праздников уже очень и очень давно. За последние годы в его стенах не случалось ничего, ни хорошего, ни плохого. Слуги и приближенные занимались рутинными делами, митверхал писал легенды и иногда интересовался делами клана. Только молодой преемник оживил это унылое гнездо. Глядя на него, советники вздыхали: митверхал Шэдэшен был когда-то таким же живым и веселым. Они украдкой молили Троих, чтобы молодой господин не утратил юного задора. И все – от старших советников до кухонных подмастерьев – ждали, когда же наконец во дворце появится молодая хозяйка. Хотя подруга господина Шунске, невестой госпожу Вэлензету до помолвки называть было не положено, приезжала часто и к ней все так привыкли, что давно считали своей. Сегодня праздновали у Челангов, но и дворец Шикиэртов полнился весельем и радостным предвкушением грядущей свадьбы.

Никто никогда не усомнился бы в глубочайшей любви этих двоих. Никто не заподозрил бы в сердце Шунске и тени сомнения, что он видит свое будущее лишь рядом с Вэлензетой. Каждый житель Маада, все члены правящих домов Шикиэртов и Челангов, считали их женитьбу естественным продолжением детской дружбы. Да Шунске и сам не представлял другого пути. Они знали друг друга как себя самих, их душевная близость была больше, чем у проживших вместе много лет супругов. И вот сейчас, стоя у парадного крыльца Челангов на усыпанной цветами дорожке, разодетый и прекрасный, Шунске вдруг почувствовал огромное желание сбежать. Что, если близость их душ окажется чрезмерной для семейной жизни? А как же первая влюбленность, смятение чувств, трепет и замирание сердца, о которых написано столько стихов и песен? Как же эта чудесная неловкость, попытки завоевать сердце? Вся разница в их отношениях после свадьбы будет только в том, что Вэли будет жить с ним, а не во дворце своего кузена Силанга. Нет, есть еще кое-что: им придется как-то сделать наследников.

Шунске одернул себя. Раньше стоило подумать об этом. Теперь отступать некуда. Вот уже в увитом цветами проеме показался сияющий молодостью Силанг, по виду – ровесник Шунске, но уж никак не тридцатисемилетний отец семейства, воспитывающий пятерых отпрысков. Под руку с ним невесомой походкой выступала Вэли в струящемся розовом платье. «О боги, какая же она красивая, весь Маад завидует тебе, идиот». Он был рад ее видеть. Он всегда был рад ее видеть. Он любил ее. Даже слишком. Слишком сильно для того, чтобы хотелось снять с нее платье. Силанг говорил про любовь и объединение двух правящих домов, а Шунске все смотрел на красавицу рядом с ним и думал, как счастлив он был бы всю жизнь любить ее и поклоняться ей… как богине. Прекрасной и недосягаемой, которой можно возносить молитвы и осыпать дарами, но никогда не ощутить под пальцами теплую живую плоть. В раздумьях он пропустил все приветственные речи и опомнился только тогда, когда в его ладонь легла ручка Вэли.

– Привет, – просто улыбнулась ему невеста.

– Привет, – ответил Шунске, глядя в небесно-голубые глаза, в которых не было и тени смущения и трепета. Лишь глубокая любовь. «Она могла бы так смотреть на отца или брата,» – подумал Шунске, снова чувствуя, что упустил в жизни что-то важное. Да, он рад, что женится. Вроде бы. А вроде бы и нет.

***

– Видишь, как хорошо, что мы поехали верхом, а не в карете. Погода просто сказочная, правильно я не стала тебя слушать, – Ги-Мла с удовольствием потрепала гриву Луны.

Маад и вправду был прекрасен. Конец весны, самое красивое время, кроны деревьев уже покрывает пышная зелень, в палисадниках цветут самые разнообразные цветы, все вокруг благоухает, а солнце ласково греет, но не обжигает, как летом.

– Можно подумать, ты меня слушала хоть когда-нибудь, – улыбнулся Бикир, стряхивая с рукава принесенную легким ветерком ярко-желтую пыльцу, – а я, между прочим, до сих пор считаю, что тебе следует беречь себя.

Ги-Мла со смехом похлопала по внушительному круглому животу.

– Силанг сказал, что в этот раз там только один, так что это вообще не считается.

– Возразить нечего, – покачал головой ее светлейший супруг. За двенадцать лет боги благословили их восемью детьми. После тройняшек родилась двойня – мальчик и девочка, потом девочка, а потом одинаковые браться-близнецы. Когда Ги-Мла снова сообщила ему, что ждет прибавления, он ожидал двоих или троих и был даже немного разочарован, что в этот раз младенец будет только один.

Помолвка – это, конечно, не свадьба, и все же народу на улицах было предостаточно. Купцы и лавочники средней руки не сочли нужным покидать дома из-за такого незначительного события, но вся беднота из городских трущоб высыпала на улицы в расчете на бесплатную еду и милостыню.

Бикир ради спокойствия жены собирался лететь на скайларлах, чтобы не продираться сквозь толпу. Но самый старый и преданный слуга дома светлого верхала, первый жрец Эвайн, напомнил ему о важности общения с простыми горожанами. По его приказу младший жрец принес увесистый мешок с мелкими монетами, и Бикир, снова поворчав о своей нелюбви к толпам, согласился явить светлейшего народу. Тем более Ги-Мла, присутствовавшая при разговоре, строго нахмурилась. Именно она все эти годы не давала мужу превратиться в затворника, снова и снова напоминая ему, каким должен быть настоящий верхал.

Бикир развязал мешок с деньгами, зачерпнул горсть монет и собрался было швырнуть их в толпу, но Ги-Мла всплеснула руками.

– Любимый, дети ведь хотели сами раздавать пожертвования!

– Я забыл, прости, девочка моя.

Бикир оглянулся. Тройняшки упросили родителей взять их с собой на торжество. Хоть Бикир и считал, что сыновья и дочь еще не доросли до взрослых праздников, последнее слово, как всегда, осталось за Ги-Млой.

Все трое одновременно спрыгнули на землю со своих ари-ларлов – хоть и обычных лошадей, но все же самой лучшей породы, ар-раарские коневоды веками отбирали тех, кто больше всего походил на пырларлов. Вся знать, которой не полагалось иметь пырларлов или скайларлов, ездила исключительно на них. Телохранители тут же подхватили животных под уздцы, но Бикир все же нахмурился – безопасность отпрысков среди толпы его беспокоила, хотя их и охраняли его лучшие люди. Вайлир, опередив брата на полшага, подбежал к отцу:

– Позволь, отец, я буду держать мешок.

Бикир с улыбкой протянул ему нелегкий груз. Мало чем он гордился так же сильно, как детьми. Разве что женой. Мальчишки были крупные и ловкие не по годам, а Эвейна обещала вскоре превратиться в настоящую красавицу. Их стремление к самостоятельности радовало отцовское сердце, и все же какая-то неясная тревога заставила Бикира спрыгнуть со спины Малыша.

– Хочу постоять рядом с моей любимой девочкой.

– Я так рада, папочка, – просияла Эвейна.

Народ толпился живым коридором по обеим сторонам улицы. Появление светлейшего с супругой и детьми вызвало волну восторженных воплей, а при виде мешка с деньгами толпа, как один, подалась вперед. Телохранителям с большим трудом удалось сохранить неширокий проход.

– Сиди в седле, – Бикир предупреждающе оглянулся на жену, Ги-Мла послушно улыбнулась, – Ки-Тан, не отходи ни на шаг. Если она ослушается, спрошу с тебя.

Стройный юноша-Кигил, в которого превратился нескладный мальчишка с трехцветными вихрами, ответил поклоном, и вклинился на своем кигиларле между Луной и удерживающими толпу телохранителями.

Бикир с дочерью пошли вдоль ряда стоящих с протянутыми руками людей. Вайлир быстро передумал нести тяжелый мешок и вернул его отцу, они с Вэйслером набили карманы монетами и поспешили осчастливить бедняков на другой стороне. Бикир только покачал головой – они с братом в свое время тоже использовали любой повод доказать самостоятельность.

Эвейна старалась вложить монетку в каждую руку, что тянулись к ней из-за широких спин телохранителей. Хотелось, чтобы никто не ушел обделенным. Мать с младенчества воспитывала в ней доброту и сострадание.

– Да благословят вас боги, госпожа! Благодарю, госпожа! Долгих лет, госпожа!

Юная дочь светлейшего казалась себе такой значительной. Она делает настоящее дело, она помогает людям! Теперь они купят себе и своим детям угощение и вечером за столом будут прославлять щедрость светлейших, и скажут, что их дочь – само олицетворение божественной благодати, и пожелают ей даров, каких достойны только боги, и сочинят про нее песни…

Большая рука с узловатыми пальцами вместо того, чтобы принять милостыню, схватила ее за тонкое запястье. Эвейна взвизгнула. В тот же миг стоящий перед ней телохранитель рухнул на землю, точно его ударили по ногам. Но, падая, он успел вырвать девочку из схвативших ее рук, сгреб в охапку и накрыл своим телом.

Его дочь собираются похитить! Бикир отшвырнул мешок с деньгами и ринулся вперед, на ходу выдергивая из ножен сверкающий серебром парадный меч. Навстречу ему из толпы вырвался мужчина в плаще с капюшоном, и взмахнул рукой с криком:

– Да придет истинный верхал! Смерть самозванцу!

Злодей метнул нож, который всего лишь отскочил от доспеха и со звоном упал на мостовую. Ги-Мла не стала тратить время, чтобы оценить угрозу. От ее пронзительного вскрика Луна взмыла вверх, обрушилась на обидчика и ударила его копытом в грудь, но задела при этом несколько человек, в том числе и воина, защищавшего Эвейну. Телохранитель едва успел откатиться вместе с девочкой подальше, чтобы тяжелые задние копыта не придавили их к земле. Атакующий скайларл вызвал панику. Толпа бросилась врассыпную, но самые храбрые распластались на мостовой, собирая выкатившиеся из мешка монеты. Бикир одним прыжком оказался возле Луны, схватил ее под уздцы и оттащил в сторону. Телохранители сомкнули кольцо вокруг семьи светлейших, а двое из них скрутили злоумышленника, который, едва придя в себя после удара, принялся выкрикивать на всю улицу: «Да придет истинный Верхал!», пока в рот ему не затолкали кляп.

Разбросанная милостыня исчезла в карманах и прорехах, толпа отхлынула в стороны. На гладких булыжниках осталась лежать лишь маленькая фигурка в женской юбке, но мужской рубашке. У Ги-Млы снова округлились глаза:

– Девочка! Девочка пострадала! Ки-Тан, помоги ей, пропустите его!

Ки-Тан мигом спрыгнул с лошади и поспешил на помощь. Бикир же, перво-наперво убедившись, что Эвейна в порядке и похвалив реакцию воина, подошел к Луне и строго посмотрел на жену.

– Милая, я бы прекрасно разоружил этого молодчика и сам, не стоило рисковать.

Ги-Мла, закусив губу, посмотрела на него с несчастным видом.

– Прости, любимый, я испугалась за тебя. Я не хотела никому вреда, но Эвейна упала, я увидела нож, и все само как-то получилось…

Бикир покачал головой. Хорошего же мнения светлейшая о своем супруге, если считает, что его нужно защищать от какого-то кретина с ножом. Но вместо долгих разъяснений он просто сказал:

– Девочка моя, береги, пожалуйста, того, кто у тебя внутри. А для остального есть я.

Ги-Мла виновато опустила голову.

Ки-Тан хлопотал возле девочки, пытаясь определить, насколько сильно она пострадала. Вернее, это оказалась не такая уж и девочка, скорее, молодая девушка, просто очень стройная. Иссиня-черные волосы растрепались и скрыли лицо. Ки-Тан убрал их в сторону и обнаружил здоровенную шишку на лбу, одновременно успев восхититься правильностью черт и красотой лица. Девушка начала приходить в себя и застонала, не открывая глаз. Ки-Тан поднял ее на руки и подошел к господам.

– Похоже, она ударилась головой, когда падала, или ее ударили в этой суматохе.

Ги-Мла закусила губу. Меньше всего хотелось, чтобы кто-то пострадал по ее вине. Теперь она поняла, что угроза ее мужу и дочери была смехотворной, даже без телохранителей Бикир бы справился с этим сумасшедшим в два счета. Возможно, беременность обострила чувства, а возможно, слишком давно они не сталкивались с настоящей опасностью. В любом случае, она сама наделала больше вреда, чем горе-злоумышленник. Эта девочка – почти ребенок, может быть, чуть постарше Эвейны, могла погибнуть из-за нее.

– Обязательно проследи, чтобы ее осмотрел целитель. Если нужно, прикажи выделить для нее комнату во дворце. А когда ей станет лучше, дай ей три золотых пятерки и проводи домой.

Бикир выждал, пока жена вдоволь натешит свое милосердие, одобрительно кивнул, незаметным жестом велел Ки-Тану побыстрее убираться и запрыгнул в седло.

– Давайте поторопимся. Бакар просил, чтобы мы прибыли к Челангам одновременно с ними.

Тройняшки мигом взобрались в седла, опасаясь, как бы после происшествия отец не приказал отослать их домой. Бикир посмотрел на потерянную и несчастную жену.

– Если тебе нехорошо, девочка моя, возвращайся и ложись отдыхать. Я быстро поздравлю молодых, вернусь и побуду с тобой.

– Я и так уже всех подвела, – Ги-Мла натянула повод, – едем, со мной все хорошо.

Глава 2

«Ну где вы уже?»

«Едем, была тут небольшая заминка.»

«Тогда ждем внутри, нас уже встречают.»

За многие годы встреча с Шэдом в сопровождении супруги так и не стала для Бакара обычным делом. Митвехалы Ар-Рааров и Шикиэртов общались свободно, но разговоров об Эври оба старательно избегали. Праздники во дворце Шикиэров были большой редкостью, а во время визитов вежливости, например, поздравлений с рождением детей, коих у четы Ар-Рааров появилось уже трое, Шэд неизменно сохранял невозмутимо-вежливое выражение лица. Эври не слишком часто вспоминала бывшего супруга, но, прочитав приглашение на помолвку Шунске, почему-то занервничала. Вот и сейчас, спрыгнув с седла, она крепко вцепилась в руку Бакара.

– Дорогой, ты не сказал ни слова о моем платье.

– Откровенно говоря, – усмехнулся Бакар, – когда я его увидел, подумал, что тебе наскучили мои однообразные ласки и ты собралась искать приключений на Северном Холме.

Эври поиграла бровями.

– Я, вообще-то, так и собиралась, да разве тебя оставишь без присмотра среди толпы молодых красоток? Нет уж, кроме сестрички Ги-Млы на тебя никто и взглянуть не посмеет.

Бакар ущипнул жену за бок, но так, чтобы никто не видел. Шли годы, а молодой задор Эври никуда не пропадал. Она оставалась все той же дикой горной кошкой и все больше сводила мужа с ума.

Силанг постарался на славу, хотя великолепные торжества в последние годы стали делом почти обыденным. Благосостояние города росло, и удивить публику было все сложнее. Но митверхал Челангов хотел для своей кузины самого грандиозного торжества. В Белый дворец, и без того полный цветов, свезли, похоже, все букеты с окрестностей Маада. Голова не кружилась от ароматов только потому, что Силанг, прекрасно знавший свойства растений, разрешал использовать только безвредные цветы. Живые цветочные изгороди украшали все дорожки, пышные гирлянды висели в дверях и под потолком парадной залы.

Но прекраснее всех цветов была, конечно же, юная невеста. Вэли вся светилась – наконец-то исполняется ее детская мечта. Когда Силанг представил ее как невесту преемника Шикиэртов, Вэли взвизгнула от восторга, бросилась на шею оторопевшего Шунске и приникла к его губам.

– Ну все, теперь мы с тобой точно насовсем, – игриво сказала она после поцелуя.

– Вэлик, целуются вообще-то на свадьбе, а не на помолвке, – вполголоса сказал Шунске.

– Ой, – смутилась Вэли и с пунцовым лицом оглянулась на гостей.

Силанг быстро замял неловкий момент, махнув распорядителям. Заиграла музыка, прислужники проворно забегали среди гостей с напитками и закусками. Постепенно нескромный поступок невесты забылся, лишь особо чопорные дамы продолжали перешептываться в уголках, какая безнравственная нынче пошла молодежь. Но, когда объявили танец, даже они замолчали, и в надежде на приглашение все как одна шагнули вперед.

– Ты сегодня дрессировал Ворчуна и Змейку? – Вэли по-хозяйски смахнула с груди Шунске несколько кошачьих волосков.

– Вэлик, я их с детства приучал не трогать флюмайсов, не беспокойся.

– Одно дело – смотреть на них издалека, и совсем другое – жить с ними в одной комнате, – Вэли порывисто прижалась к нему, – ах, Шунске, скорее бы свадьба!

– И я жду – не дождусь, – ответил Шунске, глядя в сторону.

– Господин Шунске, госпожа Вэлензета, – к ним подошел прислужник, – вас просят подойти, один из гостей желает вас поздравить.

Жених и невеста недовольно переглянулись. Поздравлений было столько, что они успели им изрядно поднадоесть. И все же нехорошо обижать гостей отсутствием внимания. Шунске взял Вэли за руку, и они не без труда выбрались из круга танцующих. У колоннады их ожидал мужчина, по виду – Пахтыхтамай, во всяком случае, наполовину точно. Он цветисто поздравил виновников торжества и раскрыл перед ними драгоценный ларец.

– Ах, – у Вэли от восторга перехватило дыхание.

На бархатной подушечке лежала подвеска необыкновенной красоты. Крупный камень отливал то голубым, то зеленым, ажурная оправа изящно обнимала его, в точности повторяя все природные изгибы.

– Кто же дарит такие подарки на помолвку? – удивился Шунске, – заберите его назад и скажите светлейшим, пусть приберегут его до свадьбы.

– Шунске, пожалуйста, – взмолилась Вэли, – пусть они лучше придут на свадьбу без подарка.

– Вэлик, перестань, надо лишь немного подождать, он никуда от тебя не денется.

Вэли смотрела на него глазами котенка, но Шунске покачал головой. Вэли вздохнула.

– Хорошо, я подожду, – потом снова встрепенулась, – Шунске, ну можно хотя бы померить? Я быстренько, только посмотрю, идет ли она мне. Пожалуйста…

Шунске покачал головой, глядя на нее, как на маленькую.

– Померить и все. И все, ты обещала.

Он вынул подвеску из ларца, Вэли наклонила голову. Шунске аккуратно устроил подвеску у нее на груди и защелкнул замочек.

– Я принесу зеркало, – даритель с поклоном исчез среди гостей.

Камень как нельзя лучше подходил к голубым глазам Вэли. Шунске залюбовался. Все-таки его невеста – самая прекрасная девушка на свете.

– Красота, – он провел пальцем по глянцевой поверхности.

– Ай! – вскрикнула Вэли и схватилась за кулон.

На груди выступила маленькая капелька крови. Вэли разжала ладонь. С обратной стороны подвески торчал крошечный шип. Радужный, переливающийся, как будто из сплава Трэйши.

– Шунске, – испуганно прошептала Вэли, – что это?

В мгновение Шунске сорвал с ее шеи кулон.

– Как ты? Чувствуешь что-нибудь?

– Нет… – озадаченно протянула Вэли, прислушиваясь к себе.

– Все равно идем к твоему кузену.

Весть о странном подарке чрезвычайно обеспокоила Силанга. Он забрал подвеску, долго осматривал Вэли и расспрашивал о самочувствии, потом удалился вместе с загадочной вещью в лабораторию для дальнейших исследований. Шунске предложил Вэли отправиться в свои покои и отдохнуть, но она решительно отказалась.

– Я прекрасно себя чувствую. Это же наша помолвка, Шунске, как я могу пропустить торжество?

Шунске согласился, но щемящее чувство тревоги не отпускало. Что за злая шутка? И шутка ли? Тем более человек с ларцом бесследно исчез. Никто из прислуги и часовых не видел никого похожего.

***

Целитель. Ишь какой, разодетый, на пальцах перстни. Разглядывает ее, сжимает голову руками, поворачивает туда-сюда. Жутко хотелось пнуть его ногой, чтоб не смел к ней прикасаться. Но здесь все было такое незнакомое, пугающе-большое, что не хватало смелости даже пошевелиться. Даже голова с перепугу прошла. В горле пересохло, но попросить воды она тоже не решалась. Целитель между тем смазал ей лоб какой-то мазью, от которой коже сразу стало холодно, и положил сверху пропитанный благовониями платок.

– Теперь ей нужно немного отдохнуть, и все будет в порядке, – целитель обернулся к стоящему позади него молодому мужчине, – она вне опасности, господин Ки-Тан, всего лишь небольшой ушиб. Передайте светлейшей, чтоб не беспокоилась.

Ого, о ней беспокоится сама светлейшая! Ги-Рза почувствовала, как кровь приливает к щекам, а потом, под взглядом двух мужчин, окончательно смутилась и натянула покрывало до глаз. Впрочем, мужчин очень быстро стало в два раза меньше. Целитель не пожелал задерживаться ради простолюдинки ни одного лишнего мгновения, быстро закрыл свой ящик со своими целительскими штуками и ушел, даже не кивнув на прощанье. Зато трехцветный, одетый в богатую ливрею, подошел совсем близко. Ги-Рза мигом вскочила и отползла в дальний угол огромной кровати. Что он тут себе думает, если богатый, то все можно? Она даже не заметила, что душистый платок упал с ее лба.

– Не бойся, – заговорил трехцветный на удивление мягким и красивым голосом, – здесь никто тебя не обидит. Ты во дворце Пахтыхтамаев. Мое имя Ки-Тан, я личный помощник матери народов светлейшей Симлайны.

Личный помощник светлейшей, да еще симпатичный какой, зеленоглазый. Теперь доверять ему, что ли, поэтому? Богатый мужик или бедный, ему всегда нужно только одно. Она обхватила колени руками и, глядя исподлобья, неприветливо буркнула:

– Ги-Рза.

– Приятно познакомиться, Ги-Рза, – Ки-Тан присел на край кровати, отчего она еще сильнее вжалась в резную спинку, – светлейшая сожалеет о том, что случилось возле дворца Челангов, передает тебе извинения и небольшую компенсацию за вред здоровью.

Он протянул ей бархатный кошелек с вышитым вензелем правящего дома. Ги-Рза долго смотрела на него, потом покачала головой.

– Это… не надо. Я домой пойду.

– Ты ведь не хочешь обидеть светлейшую отказом, – Ки-Тан положил кошелек рядом с ней, – не стоит торопиться, отдохни как следует, а когда тебе станет лучше, я сам провожу тебя.

– Нет! – вскрикнула Ги-Рза так решительно, что Ки-Тан удивленно вскинул брови, – я сама, без провожальщиков. И мне уже хорошо. Я это, пойду.

Ки-Тан развел руками.

– Жаль, я мог бы предложить тебе работу здесь, во дворце, – он так снисходительно смотрел на нее, что безумно хотелось запустить в него этим самым кошельком, но нет, нельзя, деньги ведь передала сама светлейшая, – но раз уж ты так торопишься, я провожу тебя прямо сейчас.

– Сама знаю, куда идти, – надулась Ги-Рза.

Вот же дура, сама судьба дает тебе шанс. Ага, сказать нахалу, что она согласна. Да проще простого догадаться, что за работу он ей предложит. Но вот денежки не помешают. Ги-Рза сгребла кошелек в кулак и сунула за пазуху, потом быстро отбросила покрывало и вскочила на ноги. От резкого подъема голова закружилась, она схватилась за свисающий край балдахина. Видно, дернула слишком сильно, или он был плохо приделан. Тяжелая портьера рухнула, накрыв ее собой. Ги-Рза забилась, пытаясь выбраться, но от испуга лишь сильнее обмоталась широким полотном. Ки-Тан поспешил на помощь, отбросил балдахин в сторону и взял ее за запястье, чтобы помочь подняться.

– Не трогай! – завизжала Ги-Рза, вырвала руку и так лягнула его в живот, что Ки-Тан, согнувшись пополам, отступил на несколько шагов назад, вытянув вперед раскрытую ладонь.

– Тихо, тихо, успокойся, – морщась от боли, с трудом проговорил он, пока Ги-Рза, вцепившись в край портьеры, смотрела на него дикими глазами.

Надо бежать, но куда, если она понятия не имеет, с какой стороны здесь выход.

– Успокойся, – повторил Ки-Тан, когда сумел выровнять дыхание, – я же сказал, тебя здесь никто не обидит. Если тебе так некогда, мы отправимся немедля. Я прослежу, чтобы ты дошла без происшествий.

Может, она и вправду перегнула палку? На миг стало совестно, пока она не вспомнила, что все мужики хотят только одного. Да, жаль. Жаль, что ему так мало досталось.

– Я сама, говорю же, – она глянула на трехцветного с самым свирепым выражением, на какое была способна. Пусть знает, что с ней шутки плохи. Но тут же вспомнила про кошелек и стала ощупывать себя через одежду. Вдруг выпал?

– Что ж, ладно, – Ги-Рза вздохнула с облегчением, но Ки-Тан продолжил, – только сначала тебе придется сходить вместе со мной к светлейшей и объяснить, что я нарушил ее волю не по своей вине. Она строго-настрого приказала мне проследить, что ты благополучно добралась до дома.

Светлейшая будет смотреть на нее, замарашку в мужской рубахе с шишкой на лбу, да еще придется что-то ей объяснять? От одной мысли кишки стянулись в узел, а во рту наступила настоящая засуха. Нет, только не это! Пожалуй, проще потерпеть еще немного этого трехцветного нахала.

– Лады, провожай, – опустив глаза, сказала она, – только чур без рук.

– Как пожелаешь, – усмехнулся Ки-Тан, – даже не помогу тебе спуститься с крыльца. Может быть, все-таки поешь перед дорогой?

– Я не голодная, – быстро ответила Ги-Рза, – только это… воды попью.

Ки-Тан, как и обещал, ни разу не попытался до нее дотронуться. Хотел было завязать разговор, но Ги-Рза упорно отмалчивалась, и он оставил попытки. Его предложение доехать в карете она тоже категорически отвергла, сказав, что к лошадям ближе, чем на десять шагов, ни разу не подходила и везде ходит пешком. Мать часто хвалилась, как из благородных домов за ней приезжали богатые экипажи, а еще чаще – как в экипажах к ней приезжали гости. И кошельки у них были один толще другого. Какая же недалекая женщина произвела ее на свет! Нужно было откладывать деньги, пока мужиков с кошельками было в избытке, чтобы не жить как теперь. От клиента до клиента, да еще ублажать таких, которых ни одна уважающая себя куртизанка не примет. Нет, лучше уж без кареты. Удобства ни к чему, если к ним не привык.

Ги-Рза мельком глянула на своего провожатого. Вот уж кто хорошо устроился. Наверняка не одно поколение его предков носило нарядную униформу и услужливо улыбалось господам в ожидании щедрой подачки. Не ахти какая радость быть прислужником, и все же долю этого сытенького наглеца не сравнить с долей таких, как она или Ви-Ланги. Эх, надо было его пнуть хотя бы два раза, пока была возможность. Чтоб не зыркал тут глазами своими зелеными. А нет, вроде бы у него один глаз зеленый, другой голубой. Вообще чудно.

Почти час никто из них не говорил ни слова. Центр с его богатыми домами и ровными улицами остался позади, они начали подниматься на Северный холм. Ки-Тан с интересом осматривался по сторонам.

– Надо же, как здесь все изменилось, – сказал он будто сам себе, – вот здесь был трактир, а вот здесь – заброшенная конюшня. Мы с бабушкой иногда в ней ночевали. В последние годы ей тяжело было ходить каждый день в гору до нашей лачуги. Да конюшня и покрепче, пожалуй, была.

– Ты ночевал в конюшне? – глаза Ги-Рзы против воли округлились.

– Ни по чем не скажешь, да? – Ки-Тан развел руки в стороны, показывая богатое одеяние, – а я ведь тоже с Северного холма, из самых трущоб. Отца убили в драке, мать почти сразу умерла от лихорадки. Меня воспитывала бабушка, и лет до десяти я мечтал только об одном – набить живот так, чтобы больше не хотелось.

– А потом что? – заинтересовалась Ги-Рза.

– Потом в один прекрасный день меня остановил на улице господин и попросил отнести письмо во дворец Ар-Рааров. Ох и страшно было туда идти, но он пообещал золотую пятерку, представляешь? Митверхал Пихомор пожалел меня и дал работу на конюшне, а потом меня заметила светлейшая и сделала своим слугой.

– Повезло тебе, – с завистью протянула Ги-Рза, глядя совершенно другими глазами на того, кто оказался таким же как она.

– Сам до сих пор каждое утро начинаю с благодарственной молитвы, – улыбнулся Ки-Тан, – а ты где живешь? Чем занимаешься?

– Я… – все благодушие как ветром сдуло. Рассказать ему о постыдной профессии матери? И о своем постыдном будущем? Она отвела взгляд в сторону, – да ничем. Тебе это, какая разница?

– Вот же колючка, – закатил глаза Ки-Тан.

До дома осталась пара кварталов, она стала думать, как бы уже избавиться от навязчивого провожатого. И тут из-за поворота вынырнули Велинг и Ки-Вит. Но вместо обычных насмешек они припустили в их сторону с самым озабоченным видом.

– Где ты была, Ги-Рза? – прокричал на бегу Велинг, – все думают, тебя тоже…

– Что тоже? – в животе почему-то стало холодно.

– Тоже… – замялся Велинг, переглядываясь с Ки-Витом и мельком поглядывая на стоящего в недоумении Ки-Тана.

Ноги сами понесли ее вверх по улице, она и забыла, что собиралась сохранить в тайне, где живет. Беда, беда, стучало в висках. Иначе мальчишки никогда не стали бы себя так вести. Ки-Тан едва успевал за прыткой девчонкой.

Вот и дом. Дверь почему-то нараспашку, хотя мать всегда запиралась на щеколду, опасаясь грабителей. Едва забежав в дом, она чуть не растянулась прямо в прихожей, запнувшись за опрокинутую вешалку. Внизу никого не было. Не помня себя, Ги-Рза побежала по лестнице в комнату матери. На пороге она столкнулась с Дин-Ланги, матерью Ви-Ланги и давней подругой Ги-Лины. Женщина всплеснула руками.

– Ги-Рза, дочка, хвала богам, ты жива! Постой, миленькая, не ходи туда!

Но Ги-Рза оттолкнула ее и устремилась в спальню.

Ги-Лина лежала на кровати. Можно было подумать, что она спит, если бы не посиневшие губы и лилово-черные пятна на шее. Ги-Рза застыла, не решаясь дотронуться до матери, которой только утром сказала, что ненавидит. Но ведь она тогда просто разозлилась, как и всегда. Она вернулась бы вечером, она всегда возвращалась…

Ки-Тан остановился у нее за спиной. Любые слова сейчас были неуместны. Ги-Рза обернулась и растерянно посмотрела на него.

– Как это? – она снова повернулась к матери, – чего с ней?

– Мне жаль, – Ки-Тан шагнул к ней, чтобы обнять, но она жестом остановила его.

– Нет. Уйди.

Ки-Тан хотел сказать что-нибудь в утешение, но не нашел подходящих слов и вышел за порог. Дин-Ланги стояла на ступеньках и терла глаза краешком кружевного манжета.

– Известно ли, что здесь произошло? Кто это сделал? – Ки-Тан встал рядом с ней и оперся на перила, но те подозрительно заскрипели, и он отступил к стене.

– Она не кричала, – ответила куртизанка и всхлипнула, – никто не слышал, как они ворвались.

– Они? – заинтересовался Ки-Тан.

– Так разумеется, они, – женщина пожала плечами, – ведь один-то никак бы не сладил. На улице не было считай никого, все ко дворцу Челангов пошли праздник смотреть. Даже лавочник, сосед их, с лотком туда пошел, там ведь самый базар. Я уж оттуда шла, да и заглянула. Ги-Линка у меня румяна заняла, уж три дня как вернуть должна. Так я забрать хотела, а тут…

– Неужели совсем никто ничего не видел?

– Сынок мой с приятелями каких-то троих мужиков издалека видали, да не приглядывались. Ги-Лина давеча говорила, один обещал ей выгнать жену и ее взять. Шикиэрт, что ли… видать передумал, а она возьми да и ляпни, что все жене той самой расскажет, он руку и приложил. Кто теперь знает. Эх, Ги-Лина, Ги-Лина…

Дин-Ланги промокнула глаза рукавом и уставилась в пустоту.

– Я пришлю патрульных, – пообещал Ки-Тан.

– Они только за одним сюда ходят, – безучастно ответила Дин-Ланги, – помнутся на крыльце, напишут для виду мол, следов никаких, и поминай как звали. Еще и развлечений дармовых захотят.

– Я попробую что-то сделать.

Куртизанка только пожала плечами.

Ки-Тан осторожно вернулся в комнату. Ги-Рза сидела на краю кровати совершенно неподвижно, прямая как статуя, и смотрела пустым взглядом в стену.

– Ги-Рза, – позвал он.

– Я хотела ей сказать, – бесцветным голосом проговорила девушка, – я хотела ей сказать…

Она снова замолчала. Ки-Тан подошел ближе и положил ей руку на плечо. Ги-Рза дернулась.

– Мне жаль, Ги-Рза. Я понимаю, как тебе больно, и все-таки хотел напомнить, что ты можешь получить работу во дворце Пахтыхтамаев. Что ты будешь делать тут одна?

Она не пошевелилась. Молчание тянулось несколько долгих минут. Ки-Тан вздохнул, два раза тихонько хлопнул ее по плечу, и собрался уходить.

– Мне нужно собрать вещи, – не оглядываясь, сказала Ги-Рза.

Глава 3

– Бесполезно, – сказал Равтар, обтер лицо салфеткой, попытался ей же оттереть кровь и копоть с рук. Это не сильно помогло, и он бросил салфетку на пол в кучу мусора. Прислужники еще не прибирались в допросной, старший дознаватель никогда не позволял им войти до окончания бесед с подозреваемыми.

Бакар поморщился – он так и не привык к запаху застенков, – и подошел вплотную к растянутому на станке человеку. Молодой Пахтыхтамай, жрец четвертого уровня, вперил в него безумный взгляд. Бакар взял его за скользкий от пота и грязи подбородок и приподнял голову.

– Кто же тебя послал, урод?

– Да придет истинный верхал! – сорвавшись с хрипа на фальцет, выкрикнул мужчина.

– Это единственные слова, которые я от него слышал, – пояснил Равтар, – я исчерпал все возможности, господин митверхал, этот фанатик совершенно безумен.

– То есть ты допускаешь, что им руководило лишь собственное помешательство? – недоверчиво спросил Бакар, – и никто за этим не стоит?

– По всем признакам так оно и есть, господин митверхал, – осторожно ответил Равтар.

– Выходит, мы зря истязали сумасшедшего?

– Мы должны были убедиться, мой господин.

Бакар замолчал. Что-то подсказывало к нему, что не все здесь так просто. С чего бы молодому жрецу сходить с ума? Бикир постепенно заслужил одобрение Пахтыхтамаев, даже самые закоренелые скептики стали считать его достойным верхалом. И вдруг ни с того ни с сего это нелепое покушение. Обстоятельства более чем странные, и все же Равтар прав – от этого упертого фанатика им ничего не узнать.

– Что ж, – Бакар отошел от станка, Равтар сразу протянул ему чистую салфетку для рук, – раз здесь ловить нечего, избавься от него по-тихому. Публичная казнь этого идиота может навести кое-кого на неправильные мысли. Пусть он просто исчезнет.

– Будет исполнено, господин, – поклонился Равтар и с совершенно безразличным видом намотал на кулак удавку.

Бакар поморщился и поспешил выйти – смотреть, как дергается в конвульсиях сумасшедший преступник, не было никакого желания. Жизнь митверхала и так полна не слишком приятных вещей. Лучше бы наведаться к брату. Поболтать, как в старые добрые времена, а заодно и узнать о результатах проверок среди жрецов. Бикир утверждал, что возле него не может быть предателей, но Бакар так и не смог преодолеть неприязни к чванливым Пахтыхам.

Бикир выглядел намного беспечнее, чем следовало бы выглядеть человеку, на которого совершено покушение. Бакар только вздохнул, он уже устал убеждать брата больше заботиться о себе. Когда он заводил подобные разговоры, Бикир всегда отшучивался, что их договор отправиться к Подземному вместе никто не отменял, а значит, беспокоиться не о чем.

Когда Бакар пришел, Бикир как раз выслушивал доклад первого жреца Эвайна. Худощавый старик, который все время жаловался на возраст и самочувствие, а на деле выглядел лет на десять моложе, никогда не пользовался расположением митверхала Ар-Рааров. Эвайн же был с ним неизменно любезен, чем раздражал еще больше. Вот и сейчас он специально для него повторил свой рассказ еще раз. Безумец, совершивший покушение, ни с кем не состоял в дружеских отношениях, ни с кем не делился своими планами, хотя от него несколько раз и слышали, что Бикир – не настоящий светлейший, и что на небе по-прежнему властвует великий скайларл, а вовсе не Трое.

– Товарищи не сочли эти речи достойными внимания и не доложили о них старшим жрецам, – Эвайн виновато развел руками, – если будет угодно светлейшему, я велю наказать молчунов.

– Проведи с ними работу, Эвайн, – сказал Бикир, – напомни историю и разъясни, что дозволено, а что нет.

– Слушаюсь, господин, – поклонился Эвайн и подобострастно посмотрел на Бакара, – могу ли я узнать о результатах допроса моего бывшего ученика, господин митверхал?

– Результаты есть, и весьма любопытные, – ответил Бакар, внимательно глядя в глаза Первому жрецу, – но я поведаю о них только своему брату.

Эвайн отлично скрыл досаду и поклонился еще ниже.

– Как вам будет угодно, господин. В таком случае я спешу удалиться, дабы не мешать вашей беседе.

– Зачем ты соврал старому дураку? – спросил Бикир после того, как за Эвайном закрылась дверь. Бакар уже мысленно поведал ему о безрезультатной работе Равтара.

– Хотел посмотреть на его реакцию, – Бакар подошел к столику и налил себе вина, – но похоже, старый хрыч и правда радеет о тебе всей душой.

– Еще бы не радеть. Мои оболтусы на днях прибили его туфли к полу и налили в кресло клейстера. Так он потом очень долго молился, чтобы боги продлили мои дни и ему не пришлось иметь дела с малолетними негодниками, дорвавшимися до власти. Значит, говоришь, это был просто чокнутый, и не стоит вспоминать о нем впредь?

Бакар задумался, глядя в окно. В небе парило несколько клюковастов. Теперь любой пожар или крупное происшествие ни минуты не оставалось незамеченным. Да и что говорить – жизнь стала несравнимо проще. Под руководством близнецов Мааданд уверенно шел к процветанию, даже бродяги на улице – и те выглядели сытыми. В стране воцарился мир и спокойствие. Так зачем же посреди этой благодати кому-то потребовалось покушаться на светлейшего?

– Выглядит именно так, – протянул Бакар, – а что насчет подарка невесте младшего Шикиэрта?

– Тот тип соврал, он не имеет к моему двору ни малейшего отношения. Да и девушка чувствует себя прекрасно, видно, кто-то решил подшутить над правящим домом.

– Значит, думаешь, это две совершенно не связанные между собой мелочи? – Бакар сел и принялся чесать голову. С годами эта его привычка только усилилась.

– Да. Я бы просто забыл о них, – сказал Бикир, – есть проблемы и поважнее. Например, прииски на Древнем море скудеют с каждым годом. Скоро встанет вопрос, где нам брать кожу и золото.

– Не позволю забивать пырларлов, – сразу сказал Бакар, – я уже ввел строгий учет обмундирования.

– Ну вот и подумай, во что будешь вскорости одевать свою армию, раз такой принципиальный.

– Давно уже думаю.

– Тогда я не сомневаюсь, что в твою голову придет светлая идея. А теперь, коль скоро мы закончили обсуждать передряги, отвечай, какого хрена пришел без жены? А то моей, знаешь ли, сейчас не до игрищ похотливых мужиков.

***

– Что ты умеешь? – строго спросил главный стряпчий.

Ги-Рза втянула голову в плечи. Плотный коренастый Шикиэрт с желтыми глазами, которые, казалось, видят всех насквозь, сразу ей не понравился. Типичный посетитель ее матери. Она пожалела, что захотела быть поближе к еде, когда Ки-Тан предложил ей выбирать между уборкой и работой на кухне. Мысль, что в покоях можно встретить светлейших, напугала ее до колик в животе, а возле котлов можно по крайней мере не беспокоиться, что умрешь от голода. Но теперь она не знала, что ответить. Ее мать всегда брала готовую еду у лавочника, иногда гости что-то приносили, так что о готовке она имела весьма смутное представление.

– Я… бегаю быстро, – пробормотала она, чувствуя себя полной идиоткой. Среди стоящих вокруг Шикирта кухарок раздались смешки, и ей захотелось тотчас доказать свое умение и бежать отсюда без оглядки.

– Похвальный навык, – серьезно ответил Шикиэрт, – а то некоторые тут поворачиваются так, точно у них вместо зада пудовая гиря.

Он строго взглянул на дородных кухарок, и те мигом примолкли.

– Что ж, – продолжил главный стряпчий, – раз ты такая шустрая, то и будешь бегать с поручениями, разносить посуду, убирать со столов. Твоей старшей будет госпожа Ги-Лета, слушайся ее во всем, смотри, чтобы не приходилось на тебя жаловаться, а то мигом отправишься тереть котлы. Ясно?

– Ясно, – кивнула Ги-Рза.

– Скажи: ясно, господин Шмяти.

– Ясно, господин Шмяти, – поправилась Ги-Рза.

Бегать в длинной белой юбке с серебристой каймой и голубом кружевном переднике оказалось не слишком удобно. Ги-Рза тайком отпорола нижнюю юбку, и ногам стало несравнимо просторнее Ки-Тан добился, чтобы ей выделили отдельную маленькую комнатку рядом с кладовой. Рано утром Ги-Лета будила ее тремя тяжелыми ударами кулака в дверь. И начиналась беготня. В кладовую за солью, в обеденный за со стопкой тарелок или блюдом дымящегося жаркого. Дважды она спотыкалась о порог и разбила не меньше двух десятков тарелок, а один раз растянулась прямо между обеденных столов вместе с полным сотейником подливки. Господин Шмяти каждый раз отчитывал ее и угрожал грязными котлами, но пока угроза так и осталась угрозой, ведь за растяпу просил сам личный помощник светлейшей.

Ки-Тан почти каждый день заходил узнать, как у нее дела. По мнению Ги-Рзы, она совершенно не заслуживала такого внимания, а значит, трехцветный ходит не просто так. Видно, мать не зря говорила ей, что она красавица. Или трехцветный не слишком разборчив и готов зажать в углу любую. Завидев его, девушка старалась спрятаться, чтобы он подумал, что ее отправили с поручением, и ушел. А если скрыться не удавалось, она вежливо здоровалась, сухо отвечала на пару вопросов, а потом ссылалась на уйму дел и убегала. Бедняга Ки-Тан никак не мог взять в толк, чем заслужил такое отношение. И все же на следующий день он, как заговоренный, вновь спешил на кухню.

Ги-Рза не завела друзей, вся кухонная братия смотрела на нее как на чужую, и она не делала ничего, чтобы смягчить их отношение. Она разговаривала только с Ги-Летой, ей нравилось смотреть, как ловко та замешивает тесто на пироги. Грубоватая, но не злая кухарка пообещала научить ее пекарскому делу, и юная помощница согласилась: из всего, что происходило на кухне, превращение муки, воды и масла в пирожок с румяным глянцевым бочком или в пышный золотистый каравай завораживало ее больше всего. Умение испечь вкусную булочку точно не помешает, даже если не станет делом жизни.

Светлейшая запрещала перегружать поварят работой, два-три часа в день оставались свободными, и Ги-Рза с удовольствием бродила по дворцу. Эти широкие галереи, статуи и самые дальние уголки с темными коридорами интересовали ее до безумия. Уже через несколько дней она знала дворец лучше, чем многие, живущие здесь с детства. Пару раз она видела издалека светлейших с детьми. Они были великолепны, они были как два солнца в окружении звездочек. Почти не дыша, Ги-Рза выглядывала из-за угла и сомневалась, что простые смертные имеют право смотреть на них.

В один из дней она набрела на дверь в библиотеку, аккуратно заглянула в замочную скважину. Никого. Как было удержаться и не войти внутрь? Книжные стеллажи тянулись бесконечными рядами, сверкали золотыми и серебряными буквами на корешках. Белые стены сияли, отражая солнечный свет, обильно льющийся в огромные стрельчатые окна. Ги-Рза застыла, пораженная великолепием, вдыхая неповторимый книжный запах. Сколько книг! Она даже цифры подходящей не знала, чтобы сосчитать эту бумажную бесконечность. Целая толпа ученых людей старалась, наверное, много лет. А она до сих терпеть не могла чтение. Мать всегда уговаривала ее, стоя перед ней с книгой в руках. Ги-Рза никогда не соглашалась меньше, чем за медную двушку, полчаса смотреть на черные значки, которые надо было не просто разобрать, а еще и понять, о чем речь. У них в доме книг было двенадцать штук, и это считалось на Северном Холме почти библиотекой. Ги-Лина говорила, что за них можно получить неплохую сумму. Но все они пропали в тот день… так какое же богатство хранится здесь, облаченное в кожу, красный дуб и позолоту. Ги-Рза вдруг ощутила себя такой маленькой и ничтожной. Первым порывом было убежать, но какая-то сила толкнула ее вперед. Она шагнула к ближайшему стеллажу и вынула крайнюю в ряду книгу.

– «Житие и свершения великого Пахтыхтамая, отца-основателя клана, строителя храма и избранного Богами для битвы с Тарром-угнетателем Герснеи», – медленно, ведя пальцем вдоль строки, прочитала она длиннющее и местами непонятное название.

Рядом с книгой стояли еще четыре. В таких же роскошных переплетах, но других цветов. Наверное, про остальных отцов-основателей. Вот эта, в черной коже, как пить дать про Ар-Раара. Ей никогда не войти в клан черноволосых. Но как же хотелось быть настоящим Ар-Рааром, как и ее отец, которого она никогда не видела. Она мечтала об отце… чтобы он был у нее с рождения, а не вошел сейчас и сказал: «Привет, дочка». Ежели так произойдет, она пошлет его к демонам. Ги-Рза положила серебряную книгу и взялась за черную.

– Это еще что такое?

От громкого окрика Ги-Рза вздрогнула так, что драгоценная книга упала на пол. Не смея поднять глаза, она подобрала ее и дрожащими руками поставила на полку.

– Что кухонная девка делает в библиотеке?

Ги-Рза все же осмелилась взглянуть на обладателя грозного голоса. Перед ней стоял высокий старик с длинными седыми волосами в белой, расшитой серебром мантии, увешанной множеством бус и знаков отличия. Господин Эвайн. Первый жрец. Ки-Тан показывал ей его издалека, да и во время праздничных шествий она его видела. Правда, когда подпрыгиваешь на носочках за широкими спинами более удачливых зрителей, вряд ли поймешь, кто перед тобой.

– Простите, господин, я это… посмотреть.

– Кто позволил? – загремел Эвайн.

Ги-Рза сжалась и ничего не ответила. Чутье подсказывало: что ни скажи, всяко будет плохо. Вот и конец ее работе во дворце. Хорошо еще, если просто вышвырнут на улицу, а не запрут где-нибудь в сыром подвале с крысами. А такой подвал здесь точно есть, однажды она видела, как туда вели какого-то беднягу, она потихонечку проследила за конвоем до самых решетчатых дверей…

– Тебя не учили, что прислуга не смеет праздно шататься по дворцу?

–Нет, господин, – опустила голову Ги-Рза. Ей об этом действительно никто не сказал. Видно, не посчитали нужным объяснять очевидное.

– Я передам господину Шмяти, что ты заслуживаешь наказания, – строго сказал Эвайн, – иди за мной, я велю часовому отвести тебя туда, где тебе место.

Фух, немного полегчало. Вроде бы, ее не вышвырнут и не посадят в тюрьму, а только накажут. Да, теперь уж ей точно не отвертеться от чистки котлов. Да и ладно, лишь бы не били. Да даже и бьют пускай, лишь бы не сильно.

Ссутулившись и опустив голову, она пошла на три шага позади Эвайна. Они прошли по коридору лишь несколько шагов, как вдруг Эвайн резко остановился. Ги-Рза едва не врезалась в него.

– Поклонись и стой тихо, – прошипел первый жрец и сам склонил голову.

В библиотеку направлялась сама светлейшая в сопровождении своего помощника.

Ги-Рза не смогла удержаться, чтобы исподволь не взглянуть на главную женщину Мааданда. Красивая, роскошно одетая. Но того ослепительного великолепия, что показалось ей издалека, вблизи не было. Ги-Рза немного разочаровалась: Матерь народов, а выглядит как человек. Еще и живот… Даже светлейшая занимается такими же гадкими делами, что и куртизанки на Северном Холме.

– Доброго дня, светлейшая, – подобострастно проговорил Эвайн, – как ваше здоровье?

Госпожа Симлайна на миг остановилась.

– Благодарю, господин Эвайн, вашими молитвами все прекрасно.

– Ги-Рза, – не удержавшись, прошептал Ки-Тан. Когда светлейшая удивленно посмотрела на него, он склонил голову и продолжил, – госпожа Симлайна, это та самая девушка, которая… о которой вы просили позаботиться. Я взял на себя смелость предложить ей работу во дворце. Она приставлена к кухне.

– Та самая девушка, – выдохнула Ги-Мла, и тон ее сразу стал материнско-ласковым, – подойди, дочка. Как ты себя чувствуешь?

Едва дыша, Ги-Рза шагнула вперед, пытаясь изящно подобрать оборки платья, а не деле собрав всю юбку в нелепый комок.

– Я это… уже прошло.

– Госпожа Симлайна, – прошипел ей в ухо Эвайн.

– Гос-пожа Сим-лайна, – окончательно растерявшись, пролепетала Ги-Рза.

– Не бойся, – светлейшая поманила ее рукой, – иди ближе. Скажи, нравится тебе работа?

– Нет… Ну, то есть да, – Ги-Рза облизала губы, – это хорошая работа, мне нравится. Да, хорошая.

– Мечтаешь научиться готовить изысканные блюда, стать старшей на кухне, – улыбнулась Светлейшая, – со временем заменить господина Шмяти?

Пару мгновений Ги-Рза удивленно хлопала глазами.

– Ну… это… не знаю.

– Значит, тебе не снится, как ты пробуешь кушанья, устраиваешь разнос стряпчим, удивляешь всех своим мастерством. А что тебе снится?

– Что я чемпион на всенародных играх! – вдруг выпалила Ги-Рза. Пусть уж светлейшая сразу посмеется и отправит ее обратно на кухню, чем изводить странными вопросами.

Эвайн так и прыснул за ее спиной, но госпожа Симлайна строго посмотрела на него.

– Вот теперь я вижу блеск в глазах. Довольно необычная мечта для девочки. Пойдем с нами, расскажешь побольше о себе и своей мечте. Господин Эвайн, передайте с кем-нибудь, что на кухне эта девочка больше не работает.

– Конечно, Светлейшая, – поклонился Эвайн с таким видом, точно более почетного поручения не мог и пожелать.

Ги-Рза вытерла о юбку вспотевшие ладони и встретилась взглядом с Ки-Таном. Юноша незаметно подмигнул ей, и она вспомнила его рассказ, как он прямо из помощников конюха оказался слугой светлейшей. Видать, чудеса и правда случаются время от времени.

***

Эвайн заискивающе улыбался, теребя ленточку на свитке, который держал в руках. Бакар, глядя на него, вспоминал, с каким надменным видом первый жрец сообщал им, что светлый верхал Ксайлан занят и никак не может принять Ар-Раарских правителей, пока Бикир с риском для жизни разыскивал невесту, в то время как с ней развлекались в подземелье товарищи Эвайна. Многое изменилось с тех пор. Теперь митверхал Ар-Рааров входил во дворец Пахтыхтамайев по-хозяйски, не спрашивая разрешения. Правда, все же заглядывать в самые дальние уголки считал невежливым.

– Начинай, Эвайн, не тяни, – сказал Бикир, когда ему надоело гонять туда-сюда по руке толстый серебряный браслет, – я, конечно, всегда счастлив видеть рядом своего брата, и все же сегодня он пришел по твоей просьбе.

Эвайн откашлялся и подарил правителям еще одну подобострастную улыбку.

– Я бы никогда не посмел беспокоить вас по пустякам, господа близнецы, но мне докладывают о действительно тревожных событиях.

– Тревожными событиями занимается моя тайная канцелярия. Эвайн, – заметил Бакар, – а дело жрецов – нести народу божественный свет.

– Все так, господин митверхал, – торопливо согласился Эвайн, – и я уже отправил господину Пэккеру все необходимые сведения, и все же я подумал, что вам лучше будет услышать информацию из первых уст. Под угрозой может оказаться и храм, и божественное слово, и спокойствие Мааданда в целом.

Бакар, приподняв бровь, посмотрел на Бикира.

– В Мааданде происходит что-то ужасное, а правители до сих пор об этом не знают.

– Подожди, – оборвал его Бикир, – продолжай, Эвайн.

– Благодарю, светлейший, – поклонился Первый Жрец, – если вы помните, много лет назад я говорил вам, что далеко не все население уверовало в возвращение Троих и продолжает поклоняться великому скайларлу.

– Да-да, что нет никаких доказательств возвращения богов, что Ксайлан погиб за истинную веру, а Ар-Раары коварно воспользовались и прочий бред, – кивнул Бикир, – но вроде бы, эти сплетни постепенно затихли?

– Мы тоже думали так, господин, – склонил голову Эвайн, – жрецы храма проповедовали во всех, даже самых отдаленных уголках Мааданда, нам удалось добиться больших успехов в просвещении граждан. Однако, как выяснилось, приверженцы старой веры просто затаились и все это время готовили переворот.

– Переворот?! – одновременно воскликнули близнецы.

– Невозможно, – сказал Бакар через мгновение, – такого благоденствия, как сейчас, Мааданд не видел много лет. В чьей больной голове могло зародиться желание все это разрушить?

Эвайн терпеливо ждал конца вспышки. Помявшись, он шагнул вперед и положил свиток на стол перед светлейшим.

– Здесь я изложил все в подробностях, господа близнецы, а пока позвольте кратко… об основных событиях. Как нам стало известно, приверженцы великого скайларла объединились в некую группу религиозной направленности…

– Секту, – сказал Бакар.

– Да, секту, благодарю, господин Бакар. Они называют себя «слуги великого», и число адептов уже становится пугающим. Они долго копили силы и теперь готовы к решительным действиям. Неудавшееся покушение на вас, светлейший, имело целью не убить, а продемонстрировать, насколько фанаты преданы секте и насколько тверда их воля. В ближайшее время следует ожидать еще провокаций, мы должны быть готовы.

– Откуда такие сведения? – спросил Бакар.

– Одного из моих людей… пытались завербовать, – замявшись, ответил Эвайн.

– Где он? Вели привести его сюда.

– Он отправился выполнять мое задание, – ответил Эвайн, – и потом, господин Бакар, я гарантировал ему полную безопасность.

– Я тоже гарантирую ему безопасность, – сказал Бакар, – я просто хочу, чтобы он подтвердил твои слова, а также ответил на кое-какие вопросы.

– Он появится перед вами в самое ближайшее время, – пообещал Эвайн.

– Так какого же рода провокаций нам следует ожидать? – сменил тему Бакар.

– У меня пока нет точных данных, господин Бакар, – развел руками жрец, – именно это мой доверенный помощник и собирается выяснить.

– Твои доводы, Эвайн, слишком расплывчаты для таких громких заявлений. Переворот – это слишком серьезно для бездоказательных утверждений, – жестко сказал Бакар.

– Я поспешил к вам, как только удалось разузнать хоть что-то, я думал, чем раньше вы узнаете, тем лучше мы успеем подготовиться, – голос Эвайна задрожал, он с надеждой посмотрел на Бикира, – разве за все эти годы я не доказал вам свою полную преданность, светлейший?

– Твоя служба безупречна, – кивнул Бикир.

– Поверьте, господин Бакар, ваш брат – очень мудрый человек, он не стал бы доверять мне незаслуженно, – Эвайн приложил руку к сердцу.

– Как знать, – усмехнулся Бакар, – вдруг ты все эти годы носил в душе обиду за ту давнюю шутку с танцем?

Эвайн натянуто рассмеялся, а кончики его ушей покраснели.

– Ну что вы, господин, об этом я давно забыл, тем более, я сам виноват, что позволил себе неподобающим образом высказываться относительно светлейшей.

– Твоя самоотверженность похвальна, Эвайн, – улыбнулся Бакар.

Эвайн с видимым удовольствием поклонился.

– Благополучие светлейших – главнейшая моя забота. А теперь я прошу позволения покинуть вас, господа близнецы, и поспешить в храм. Мы решили проповедовать божественное слово не один, а два раза в неделю… дабы укрепить веру в умах колеблющихся.

– Что ж, это не помешает, – кивнул Бикир, – ступай, Эвайн, благодарю за ценные сведения.

– Думаешь, стоит верить этим бредням про великого скайларла? – спросил Бакар после ухода жреца, – сумасшедшие фанатики вопят о нем уже много лет безо всякого толку. С чего вдруг кто-то начнет воспринимать их всерьез?

– Эвайн зря говорить не будет, – задумчиво ответил Бикир, – подождем немного, посмотрим, что будет дальше.

– Сдается мне, старик затеял какую-то свою игру, – покачал головой Бакар, – ну ничего, я его выведу на чистую воду, вот увидишь.

– Нет бы заняться чем-то более подобающим, – отмахнулся Бикир, – например, поинтересоваться, когда подадут обед.

***

Маленький рукотворный прудик на лужайке смотрелся просто идеально. Белые лилии укоренились и выпустили крупные цветы, длинные кошачьи хвосты затеняли и давали прохладу, и даже невзрачный стрелолист, высаженный пышными шапками, смотрелся очень нарядно. Вэли восхищенно захлопала в ладоши, да Шунске и сам залюбовался. Уголок сада возле дворца Шикиэртов обустроили специально для юной невесты преемника, чтобы смягчить для нее разлуку с родным дворцом.

– Прелесть, – ахнула Вэли, – даже лучше, чем у нас во дворце.

В дальнем углу лужайки, под сенью старого железного дуба, строители поставили резную беседку. Быстрорастущие декоративные лианы увили ее почти до самой крыши, на нижних соцветиях уже начали распускаться яркие крупные бутоны. Вэли всплеснула руками.

– Шунске, пойдем туда, пожалуйста.

Шунске с улыбкой кивнул и обнял невесту за талию. Его когтираньи, Ворчун и Змейка, без команды последовали за ними, держа расстояние в пять шагов. Два флюмайса Вэли продолжили плескаться в пруду – хозяйка еще не отошла достаточно далеко, чтобы они соизволили тронуться с места.

В беседку успели принести только небольшой диванчик и резной мраморный столик, но Вэли все равно пришла в полный восторг.

– Шунске, это просто идеально, – воскликнула она, – скажи, чтобы сюда больше ничего не ставили, пусть будет простор.

– Это все твое, – нежно сказал Шунске, – устроишь здесь все так, как тебе нравится.

– Идем, – Вэли потянула его к диванчику, легонько надавила на плечи, чтобы усадить, а сама тут же устроилась у него на коленях. Обняла, заглянула в глаза.

– Ты меня любишь?

– Конечно, люблю, – для этих слов совершенно не нужно было кривить душой, Шунске привычным движением погладил невесту по спине.

– Больше всех на свете? – не унималась Вэли.

– Больше жизни, – это тоже было чистой правдой.

Шунске нежно провел пальцами по ее щеке, перешел на тонкую шейку, спустился ниже, наполовину погрузил кисть в вырез платья, ощущая бархатную нежность кожи. Она само совершенство…

– Обожаю тебя! – взвизгнула Вэли, порывисто прижалась всем телом, нашла губами его губы.

Ну вот, теперь это будет продолжаться не меньше получаса. Шунске отвечал на поцелуи со всей нежностью, думаю при этом, как хотел бы он иметь хоть толику той страсти, которая жила в душе его невесты. Губы Вэли были восхитительно теплыми и пахли букетом летних трав – спасибо Силангу за его чудесные эликсиры, – и все же они не будили в нем животного начала. Не то что губы девчонок с Северного Холма. Шунске вспомнил свою недавнюю поездку, и в паху сразу сладко заныло, а штаны стали тесными и неудобными. Вэли моментально почувствовала неровность.

– И что это у нас там такое? – ее рука проворно заскользила вниз.

– Вэлик, не надо, – хрипло прошептал Шунске, останавливая ее на полпути.

Язычок Вэли прошелся между его губ, потом она слегка прикусила его за мочку уха.

– Котик, я сто раз говорила тебе, нам не обязательно ждать до самой свадьбы. Я так хочу стать твоей… прямо сегодня…

– Я только об этом и мечтаю, – проговорил Шунске, пытаясь помешать настойчивым пальчикам, – но давай уж сделаем все как положено. Тем более ждать совсем недолго.

Ну не мог ведь он всерьез применить силу. Борьба была обречена на провал. Вэли высвободила руку и с видом победительницы принялась массировать выпирающее достоинство жениха.

– Такой же правильный, как брат, да? А вот мы сейчас посмотрим, насколько тебя хватит.

– Боги, – выдохнул Шунске, – Вэлик, прекрати, иначе сейчас я…

– Что, опозоришься перед невестой? – хитро прищурилась Вэли, – ай-ай-ай, господин преемник, как вы можете допустить подобный конфуз?

– Перед тобой не страшно, – Шунске наконец удалось снова обхватить тонкие запястья, – ты – это почти я.

– Ах, так! – Вэли снова попыталась освободиться, но в этот раз Шунске держал крепко, хоть и нежно, не хватало еще, чтобы у невесты появились синяки на руках накануне свадьбы.

Внезапно Вэли прекратила сопротивляться и испуганно посмотрела на жениха, потом тяжело сглотнула, а губы ее за считанные мгновения стали восковато-бледными.

– Вэлик, что с тобой? – испугался Шунске, разжимая руки, – я сделал тебе больно?

Прерывисто дыша, девушка положила ладонь на грудь.

– Болит очень. Здесь.

Шунске мигом усадил ее на диван, а сам встал на колени рядом.

– Вдохни поглубже. Посмотри на меня. Лучше? Как именно болит?

Вэли покачала головой, прижала руки к груди, закашлялась, согнувшись пополам. Шунске с ужасом увидел на платье кровь.

– О боги, Вэлик, – в одно мгновение он подхватил невесту на руки, – идем скорее, твой кузен поможет. Не бойся, Вэлик, все будет хорошо, я с тобой.

Кучер гнал лошадей галопом, придерживая лишь на поворотах, чтобы карета не опрокинулась. Дорога от дворца до дворца заняла не больше получаса, и все же бледность на щеках Вэли успела смениться лихорадочным румянцем, а ледяная рука, которую держал Шунске, потеплела и становилась горячее с каждой минутой. Молодой Шикирт с невестой на руках бегом добежал от кареты до лаборатории, где Силанг исследовал свойства очередной травы.

– Силанг, помоги! – закричал Шунске, вбегая в сияющий чистотой зал, – Вэли! Ей плохо!

Стеклянная колба с ценнейшим снадобьем выпала из рук Силанга, но он этого даже не заметил. С изменившимся лицом он указал Шунске на стоящую у стены кушетку для отдыха. Юноша осторожно опустил на нее невесту и растерянно встал рядом.

– Выйди, – сказал Силанг.

Время тянулось мучительно долго. Бокал вина и две чашки успокаивающего травяного отвара давно опустели, а Силанг все не выходил из лаборатории. Раз только он выглянул и послал за двумя своими самыми доверенными целителями, но на полный отчаяния взгляд Шунске лишь покачал головой.

Угроза потерять Вэли сжимала душу ледяными тисками. Он не представлял соей жизни без нее. Их души давно сроднились. Пусть он и мечтал о том, чтобы она была его сестрой, а не невестой. Но он действительно любил ее больше жизни. Ах, какими глупыми казались ему теперь собственные метания. Они были бы очень счастливы вдвоем, он придумал бы способ помирить душу и тело, а теперь… как он будет жить один? Шунске вдруг понял, что в мыслях почти похоронил невесту. От волны жгучего стыда на глазах выступили слезы, он отвернулся от прислужника, который пришел забрать пустые чашки. Вэлик, Вэлик… живи, я же так люблю тебя!

Наконец выглянул Силанг и сделал ему знак войти. Лицо его было как маска. Сердце Шунске сжалось. Вэли лежала на кушетке совершенно неподвижно, голубоватая кожа казалась прозрачной. Шунске застыл, не веря глазам.

Силанг положил руку ему на плечо.

– Она жива. Но у самого порога. Подойди ближе.

Ступни как будто приросли к полу, эти несколько шагов стали самыми трудными в его жизни. Шунске опустился на колени рядом с кушеткой. Рука Вэли вновь стала холодной как лед, но грудь едва заметно приподнималась от дыхания. Шунске с немым вопросом посмотрел на Силанга.

– Колдовство, – произнес митверхал, – но мы не можем понять его природу. Оно выжигало ее изнутри. Все, что мне удалось – погрузить ее в магический сон. Злая сила замерла, но и жизнь в ней тоже. Но так мы хотя бы выиграем время, чтобы найти способ вернуть ее в мир живых.

Шунске сглотнул.

– А точно… найдется способ?

– Не уверен, – горько сказал Силанг, – я бы не стало питать слишком горячих надежд.

Шунске поднес холодную руку к губам.

– Как же так, Вэлик? Ты меньше всех заслужила такое…

Силанг снова взял его за плечо.

– Знаю, как ты любишь ее. Я растил ее как собственную дочь, и всегда знал, что ращу для тебя. Обещаю, мы сделаем все возможное. И даже невозможное. Твой долг – не падать духом и молить Троих вернуть тебе невесту. Верь в их милость и мое мастерство целителя. А теперь вставай и скажи, ты целовал ее сегодня?

Расстроенный разум не сразу понял вопрос. Шунске встал, непонимающе глядя на Силанга.

– Ну да… а что?

Митверхал внимательно посмотрел ему в глаза.

– Только поцелуи? Больше ничего? Отвечай честно, Шунске, я спрашиваю не для того, чтобы читать тебе лекции о морали. Речь о твоей жизни.

Глаза преемника округлились, до сих пор он ни разу не подумал, что и ему может что-то угрожать.

– Больше ничего. Слово чести.

Силанг кивнул. Как показалось Шунске, с облегчением.

– Снимай рубашку. Я должен тебя осмотреть.

Если бы ответ был другим, пришлось бы раздеваться полностью, успел подумать Шунске, а доверенный Силанга уже стягивал с его плеч рубашку.

Так тщательно его не осматривали, кажется, никогда. Даже в детстве, после возвращения из ужасного путешествия в компании ожившего мертвеца. Силанг выслушал легкие с двух сторон, долго считал пульс, осматривал глаза сквозь разные линзы, чуть не оторвал щипцами кончик языка, пытаясь как можно глубже заглянуть в горло. Потом решительным движением смел с рабочего стола всю утварь.

– Ложись.

Со все нарастающей тревогой Шунске подчинился. По знаку Силанга на стол запрыгнул Гин – его флюмайс, который не отходил от хозяина ни днем ни ночью. Митверхал достал из поясной сумки пузырек с голубой водой и капнул две капли в клюв птицы.

– Если будет неприятно или даже больно – терпи и не дергайся.

Голубые молнии возле пальцев Силанга покалывали кожу, проходили сквозь тело, но это не было неприятно, скорее необычно, как будто его щекотали где-то глубоко внутри. Шунске постепенно расслабился и следил за действиями Силанга с почти детским любопытством. Наконец главный целитель закончил и вытер вспотевший лоб.

– Похоже, тебе повезло, парень. А может, нет, – лицо Шунске вытянулось, а Силанг продолжил, – мне нужно понаблюдать за тобой несколько дней для полной уверенности. Ты останешься здесь. Я отправлю флюмайса к твоему брату. Ради матери-Герснеи, не пытайся покинуть стен дворца, пока я не буду полностью уверен, что неизвестная магия тебя не коснулась.

– Я не буду, – пообещал Шунске, – только… можно я побуду с ней?

Он указал на неподвижно лежащую Вэли.

– Конечно, – кивнул Силанг, – только обещай не целовать ее.

Глава 4

Светлейшая совершенно очаровала ее. Добрая, веселая, щедрая. Безо всякого высокомерия разговаривает даже с прислугой. Такая чистая душой и телом… не то что родная мать, которой Ги-Рза стыдилась и вопросов о которой опасалась каждую минуту. Да, именно такой и должна быть матерь народов. Да, только на такую женщину и мог обратить внимание светлейший. Его, в отличие от госпожи, Ги-Рза побаивалась и старалась лишний раз не попадаться ему на глаза, хотя он и не сказал ей ни одного резкого слова. Немногословный и по большей части серьезный светлейший не обращал на юную служанку ровным счетом никакого внимания, и все же каждый раз при встрече с ним ей хотелось спрятаться под кровать или слиться с ближайшей стеной.

Светлейшая распорядилась было, чтобы Ги-Рза обучалась вместе с тройняшками, которые были младше ее всего на полгода с небольшим. Но слишком велика была разница в познаниях детей светлого верхала и дочери куртизанки с Северного Холма, да и сама Ги-Рза в обществе будущих правителей совершенно терялась и была не в состоянии внимать словам учителей. Посмотрев, как она сидит на занятиях, сгорбившись и изо всех сил пытаясь запомнить хоть что-то, светлейшая избавила девочку от тяжкой повинности. Ги-Рза чуть не заплакала от радости, сама она считала себя не вправе отказаться от милости матери народов. Подумав, госпожа Симлайна отправила ее в библиотеку – помогать престарелому хранителю книг Пинге-Ванге. Она справедливо рассудила, что среди неисчерпаемого источника книжной мудрости девочка выберет то, что ей интересно, и сама даст себе отличное образование, вполне достаточное для той жизни, которую она себе выберет.

Ги-Рза влюбилась в это место с первых минут, а подслеповатый, шаркающий между книжных полок Пинге-Ванге стал казаться ей добрым волшебником, и очень скоро вежливое обращение «господин Пинге-Ванге» сменилось ласковым «дедушка». Ги-Рза быстро запомнила названия разделов, научилась находить по требованию нужные книги и возвращать на место те, которые приносили назад из публичного зала. Пинге-Ванге не уставал повторять, что такой проворной и смышленой помощницы у него никогда не было. А когда она обнаружила за одним из стеллажей окно с широким подоконником, счастью ее не было предела. Она тут же притащила туда несколько подушек и обустроила себе уютный уголок, где никто ее не беспокоил и где она проводила волшебные вечера, наслаждаясь книжными историями. Была и еще одна радость – светлейшая разрешила ей в свободное время бродить по дворцу сколько угодно.

Одной из ее обязанностей стало почти ежедневно ходить в покои к светлейшим, относить одни книги и забирать другие. Ки-Тан каждый раз вручал ей список книг и провожал до библиотеки, ведь фолианты часто оказывались тяжелыми, и он, как настоящий мужчина, просто обязан был помочь девушке. Ги-Рза все чаще ловила себя на мысли, что ждет этих коротких прогулок по коридору и что трехцветный, похоже, будет получше остальных мужиков. Однажды Ки-Тан предложил ей пройтись по саду, и она согласилась. Пышная зелень, благоухание цветов, уютные беседки, мраморные статуи – изящные, точно живые, множество фонтанов и фонтанчиков с кристальной водой… Ги-Рзе казалось, она попала в мир богов. Ки-Тан с удовольствием показывал ей самые красивые уголки и ловил ее горящий восторгом взгляд, но не распускал руки и не делал грязных намеков. Похоже, она и правда зря считала всех мужиков одинаковыми.

Госпожа Симлайна каждый день приветливо встречала ее, спрашивала, нравится ли ей на новом месте, угощала сладостями. Ги-Рза терялась. Как может столь высокая особа обращать внимание на подобное ей отребье? Она даже решилась спросить Ки-Тана, когда он провожал ее до библиотеки.

– А чего светлейшая, ну это, с прислужниками такая добрая?

– А ты не знаешь? – удивился Ки-Тан, – в детстве светлейшую похитили и отдали на воспитание Кигилам. До того, как выяснилось, что она дочь верхала, ее звали Ги-Мла. Да и сейчас близкие зовут ее именно так, господин Бикир всегда. Светлейшая и сама говорит, что привыкла к имени Симлайна, но в душе все равно считает себя Ги-Млой.

– Ги-Мла, – повторила девушка, – я не знала.

– Северный Холм – точно другое государство, – ответил Ки-Тан, – правителям и беднякам нет дела друг до друга, да и история давняя.

С того дня светлейшая стала для Ги-Рзы почти богиней. В мечтах она представляла ее своей матерью, часами пыталась придумать способ ей угодить. Фантазии, правда, хватало только на то, чтобы отдать ей книгу лично в руки и пробубнить: «пожалуйста, как просили». Она не знала, как обратить на себя внимание матери народов, а прямо попросить светлейшую взять ее к себе хотя бы в горничные по-прежнему не хватало смелости. Она даже нашла и утащила в свое гнездышко на подоконнике книгу о благородных речах и манерах, но пока только вздыхала, глядя на красивый переплет. То, что такие как она, недостойны даже чистить обувь прекрасной госпожи Симлайны, слишком крепко сидело у нее в голове.

Нынешним утром Пинге-Ванге дал ей ответственное поручение. Отнести увесистый древний фолиант в покои самого светлейшего. Ги-Рза сделалось не по себе, как и всегда, когда предстояло встретиться с Верхалом. Всю дорогу она надеялась, что его в покоях не окажется, она положит книгу на стол и спокойно уйдет в библиотеку и спрячется в своем уютном гнездышке. Однако, едва взявшись за ручку, она поняла, что надеялась напрасно. Светлейший был на месте, и более того, был в кабинете не один. Ги-Рза замерла в нерешительности, потом осторожно приоткрыла дверь и заглянула в кабинет.

– Чем занимается твоя хваленая тайная канцелярия? – резко спросил светлейший и ткнул какой-то бумагой прямо в лицо своего собеседника, – пропивает деньги из казны?

– Тем же, чем твои хваленые жрецы! – парировал второй мужчина, выхватил бумагу и скомкал в кулаке, – они, вообще-то, должны быть лучше осведомлены насчет сумасшедших фанатиков.

Ги-Рза так и открыла рот. Да это же брат-близнец верхала, глава клана Ар-Рааров. Она три раза видела их рядом, но всегда с самых задних рядов, где разглядеть лица не особенно получалось. А теперь они были совсем близко, и она завороженно переводила взгляд с одного на другого. Двое совершенно одинаковых мужчин, настоящее чудо.

Господин Бакар тем временем разгладил смятую бумагу на колене и принялся читать.

– «Народы Мааданда, доколе хватит у вас терпения лицезреть узурпатора?» – м-м, неплохо для сумасшедших. «Да придет истинный верхал!» – ну, это я уже где-то слышал. «Имеющий глаза да увидит знамения великого, да настигнет неверных карающий луч гнева его.» О боги, какая чушь, Бикир! Да ни один нормальный человек не поверит в этот бред.

– Найдутся, не волнуйся, – мрачно ответил светлейший, – этот бред висит на каждом заборе, и хуже всего, что не удалось поймать ни одного этого самого слуги великого. Если начнутся беспорядки, нам попортят немало крови. А если станет известно, что Вэлензета стала жертвой колдовства, фанатики завопят как шакалы при виде раненого быка.

– Я не допущу беспорядков, – пообещал господин Бакар, – и тем более не допущу, чтобы причиняли беспокойство твоей семье.

Ги-Рза напряглась. Семье светлейшего что-то угрожает, а значит, и ее обожаемой госпоже Симлайне тоже. Она тут же решила разузнать все про этих фанатиков – начать надо будет с того, кто это такие, – и оградить светлейшую от любых волнений.

– Опять ты? – она вздрогнула от знакомого скрипучего голоса.

От испуга Ги-Рза распахнула дверь, ноги сами вынесли ее на середину роскошного кабинета, и она остановилась, судорожно сжимая книгу, под изумленными взглядами двух одинаковых мужчин. Эвайн вошел вслед за ней.

– Простите, господа близнецы, эта служанка подслушивала ваш разговор.

– Неправда! – выкрикнула Ги-Рза и тут же прикусила язык. Споры с высшими жрецами и приближенными карались очень жестоко, она слышала, даже смертью.

Правители смотрели на нее так внимательно, что ей невыносимо захотелось упасть на колени и расплакаться. Бакар изучал ее примерно так, как изучают заползшего в комнату таракана перед тем, как раздавить. Бикир же узнал служанку из библиотеки и всего лишь удивленно прищурился.

– Объясни, что ты делала за дверью, – наконец сказал он.

– Я это… принесла книгу… вы просили, – пролепетала девушка.

– А почему сразу не вошла? – поинтересовался Бакар.

Ги-Рза облизала губы и посмотрела не него несчастным взглядом.

– Я увидела… вас двое… я забоялась.

Близнецы одновременно рассмеялись. Ги-Рза тоже вымучила что-то похожее на улыбку.

– Вот видишь, Эвайн, ты ошибся, – сказал Бакар, – девочка просто испугалась двух здоровых одинаковых мужиков.

– Времена вынуждают быть подозрительным, – скромно поклонился Эвайн.

– Ну так давай книгу и иди к себе, – покровительственным тоном сказал Бикир, – и в следующий раз не стой под дверью, а то господин Эвайн враз объявит тебя изменницей.

Книга едва не выпала из ее потных ладоней, кожаный переплет громко хлопнул об стол, а Ги-Рза, согнувшись в поклоне, отступила к дверям, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не пуститься сломя голову. Она осторожно прикрывала дверь, когда услышала фразу Эвайна:

– Срочное сообщение, господа Близнецы. Множество гостей помолвки Шикиэрта слегли с теми же симптомами, что и юная госпожа Вэлензета.

Ну нет, больше она подслушивать не будет, что бы ни случилось. Ги-Рза зажала уши и побежала прочь.

***

Совет Пятерых начался не с приветствия, а с осмотра. Силанг тщательно обследовал близнецов, потом Шэда. Ки-Клат прилетел из Синны прямо в зал совета. Он пытался доказать Силангу, что здоров и что на высоте полета клюковаста развеивается любая магия, говорил, что не нужно зря тратить время. Ему нужно как можно быстрее вернуться в Синну, посевная пора не терпит промедления. Главный целитель ничего не стал слушать. Лишь после того, как убедился, что все правители здоровы, он позволил открыть совет.

– Говори, Силанг, – сказал Бикир после обычного приветствия, – здесь только свои.

– Такой болезни Мааданда не видел, – без предисловий сообщил Силанг, – среди заболевших – только знать. Те, кто был на помолвке преемника Шикиэртов. Большинство вспоминает, что к ним подходил мужчина, по виду – Пахтыхтамай. Кого-то он нечаянно задел, двух дам приглашал на танец, с кем-то просто перебросился парой фраз. Моей кузине Вэлензете он пытался подарить колье, якобы от светлейших. Колье у меня, но ничего необычного, кроме разноцветного шипа с пружинкой, нам обнаружить не удалось. Яда на нем нет. Болезнь явно имеет магическую природу. Она способна убить за несколько часов. Если мы не выясним, как и каким образом чужеродная магия попала в Маад, наши улицы очень скоро опустеют.

– Среди моих жрецов этого странного типа нет, – сказал Бикир, – Шунске никого не опознал, хотя я показал ему всех до единого.

– Значит, его там и правда нет, – сказал Шэд, – у моего брата потрясающая память на лица.

– Я приказал перекрыть все выходы из города, – доложил Бакар, – тайная канцелярия работает не покладая рук. Клюковасты днем и ночью в небе. Покинуть город по воздуху невозможно.

– Братья, – в недоумении сказал Ки-Клат, – как же могло произойти подобное? Разве мы плохо трудились во имя процветания Мааданда? Разве плохо защищали свои границы? Разве мы не обрушили ущелье, чтобы никто не проник в Мааданд из Тхиаида? Разве Щит Богов не хранит нас от чужой магии?

Ни у кого не нашлось ответа. На несколько минут воцарилась тишина.

– Думаю, здесь замешаны эти странные слуги великого, – наконец сказал Бакар, – включая и чокнутого, который пытался убить верхала.

Бикир хмыкнул. Пытался убить – слишком сильно сказано. С воплями помахал ножом – вот это в самый раз. Он поднял руку, все взгляды обратились к нему.

– Друзья, мы бесконечно можем строить предположения. По счастью, у нас есть человек, который может пролить хоть какой-то свет на всю ту неразбериху. Господин Эвайн, войдите!

Первый Жрец бочком протиснулся в полуоткрытую дверь и учтиво поклонился, не приближаясь к каменному столу. За древней плоской глыбой могли сидеть лишь главы кланов.

– Прошу вас, господин Эвайн, – кивнул Бикир, – расскажите, что вам известно.

Эвайн откашлялся.

– Светлейший, господа митверхалы, – он подобострастно обвел взглядом всех присутствующих, – вы неустанно опекаете Мааданд, это огромный труд и ответственность. Все знают, через что вы прошли, дабы освободить нас от посягательств коварного врага. Ваши заслуги нельзя измерить обычной меркой, вы выше всех простых смертных…

Бакар громко вздохнул, подпер щеку кулаком и стал барабанить пальцами по столу. Эвайн замялся.

– Простите мои многословные излияния, я лишь хотел напомнить, как велик ваш авторитет среди жителей Мааданда. Несомненно, столь славные герои и без посторонней помощи справились бы с бедой, постигшей нашу древнюю столицу… И все же я осмелился предложить светлейшему свою скромную помощь, дабы сберечь ваши силы для более великих дел.

Бикир кивнул, слегка нахмурившись. Предисловие явно затянулось.

– Вы, господа, несомненно, помните о великом обмане, в котором Пахтыхтамаям пришлось жить много веков, – Эвайн сокрушенно покачал головой, – тем сильнее была наша радость и облегчение, когда Трое вновь осенили Мааданд божественным светом и избавили Пахтыхтамаев от необходимости врать о ложном боге и притворяться единственными обладателями магии. Поэтому в одном вы можете быть уверены: среди тех, кто сейчас проповедует ересь о великом скайларле, нет ни одного истинного Пахтыхтамая, лишь те, кто обманом затесался в наши ряды. Мы никогда не вернемся к прежнему недостойному существованию. Однако так называемые слуги великого очень хотят усилить влияние за счет авторитета жрецов, поэтому с завидным постоянством пытаются привлечь в свои ряды некоторых из нас. Именно поэтому мы можем узнать о них больше. Один из моих людей, как я уже рассказывал господам близнецам, сумел побывать на собрании этих фанатиков.

– Наконец добрались до сути, – пробормотал себе под нос Бакар.

– Ты сказал, приведешь его сюда, – напомнил жрецу Бикир.

Морщины на лице Эвайна стали глубже, он поджал губы и сложил ладони, словно в молитве. Скорбно помолчав, он исподлобья посмотрел на верхала.

– Вчера я говорил с ним. Он сказал, что через три дня назначено большое собрание с богослужением, но о месте пока не сообщили. Чтобы «ар-раарские собаки не пронюхали». Простите, господин митверхал, это их слова, – он виновато посмотрел на Бакара, – потом он ушел, и должен был сегодня явиться прямо на совет. Но сегодня его тело было обнаружено на ступеньках главного входа в храм. Видно, мой бедный Атэйн допустил оплошность и каким-то образом выдал себя. И слуги великого сразу же показали нам, что будет с теми, кто попытается их обмануть. Простите, господин, простите, я не смог выполнить ваш приказ.

Эвайн опустил голову и подобрал полы мантии, собираясь встать на колени, но Бикир жестом остановил его.

– Это печальные новости, господин Эвайн. Смерть ценного осведомителя – серьезная потеря. И все же вы говорили, что у вас есть еще сведения касательно нынешнего положения.

– Да, светлейший, – встрепенулся первый жрец, – вчера Атэйн рассказал мне, что слышал разговор двух слуг великого. Из их слов он понял, что они поддерживают сообщение с Тхиаидом, и именно тхиаидская магия вызвала странную болезнь, что поразила в последнее время многих высокопоставленных граждан.

– Невозможно, – воскликнул Бакар, – Щит Богов не пропускает никакой враждебной магии, да и в самом Тхиаиде от магии остались жалкие крохи.

– Я всего лишь поведал то, что слышал, господин митверхал, – Эвайн со смиренной улыбкой опустил глаза, – уповаю теперь на вашу мудрость.

– Это все, Эвайн? – спросил Бикир.

– Да, светлейший, к сожалению, все. Я рассчитывал помочь вам намного больше, но боги распорядились по-другому.

– Тогда ты свободен, Эвайн, – Бикир подождал, пока дверь за первым жрецом закроется и заговорил вновь, – ну, друзья, что думаете насчет Тхиаида?

– Нам морочат голову, – уверенно заявил Бакар, – уж не знаю только, сам старый хрен или эти проклятые слуги великого.

Бикир посмотрел на Силанга.

– А ты что скажешь, великий целитель?

– Скажу… – Силанг почесал подбородок, – скажу, что нельзя полностью игнорировать его слова.

– Да откуда здесь взяться Тхиаидской магии? – снова горячо возразил Бакар, –просто очередная лихорадка. Эти поветрия каждый год бывают.

– Ты считаешь, Бакар, что я не в состоянии отличить лихорадку от магии? – поднял бровь Силанг.

– Вообще-то, можешь, – нахмурился Бакар, – но я ни за что не поверю, что они смогли преодолеть Щит Богов.

– В этом-то и вопрос, – сказал Силанг, – по всем естественным законам это невозможно, и тем не менее, моя кузина лежит сейчас в темной комнате точно мертвая, а для многих, кому я не смог помочь, уже складывают погребальные костры.

– Получается, в Мааде тхиаидский жрец? – впервые с начала совета подал голос Шэд.

– Не знаю, что думать, – покачал головой Силанг, – но то, что это магия, и притом чужая, это точно.

– Так, – Бикир побарабанил пальцами по столу, – говорить можно бесконечно, надо действовать. Как я понял, нам нужно найти источник вражеской магии в Мааде либо выяснить, как магия просачивается сквозь Щит Богов.

– Я бы лучше взял армию, пошел и сравнял этот треклятый Тхиаид с землей, – сказал Бакар, – зря вы тогда меня остановили. Глупое милосердие. Наступили на те же грабли, что и предки, когда позволили существовать этому змеиному гнезду.

Бикир посмотрел на брата. Возможно, в его словах и было разумное зерно. Много лет назад совет решил, что горстка оставшихся круглолицых, лишенная сильных магов и рагатысков, никогда больше не сможет причинить вреда Мааданду. Им позволили уйти и жить как раньше. Ущелье на Древнем море с помощью взрывных шаров Силанга засыпали камнями и забыли о существовании Тхиаида. Неужели настало время пожалеть об этом?

– Господин Бакар, – сказал Бикир, – отправьте флюмайса в Хоур, пусть тщательно проверят тхиаидское ущелье и прочешут предгорья.

– Будет исполнено, светлейший, – поклонился Бакар и усмехнулся в кулак.

***

Все что угодно, лишь бы не встречаться с господином Эвайнном. Первый жрец пугал ее до колик в животе. Он ко всей прислуге относился с неприязнью, но она была уверена, что вызывает у него особое отвращение. Едва ему удавалось увидеть девушку, как он сразу принимался ее отчитывать. Она не в том месте, не тем занимается, не в то время. Хотя нет, несколько раз он проходил мимо нее, как мимо пустого места. Сначала Ги-Рза удивлялась, потом заметила, что жрец ругает ее, лишь когда поблизости кто-то есть. Вот ведь старый хрен, обязательно ему нужны зрители. Однажды Ки-Тан сказал ему, что пожалуется светлейшей, если Эвайн позволит себе еще одно несправедливое замечание. Эвайн презрительно хмыкнул, но с тех пор придирок действительно стало меньше.

Ги-Рзе все больше нравился личный помощник светлейшей. Она ждала встречи и скучала, если Ки-Тана задерживали дела. Юноша каждый день рассказывал ей новости, которые по большей части были совсем не радостными. Горожане боятся выходить на улицу, чтобы не подцепить страшную болезнь, разыгравшуюся после помолвки Шунске и Вэлензеты, хотя никто кроме гостей торжества пока не заболел. Больше всех пострадали Челанги и Шикиэрты. Ги-Рза слушала его с недоумением. Зачем он все это ей рассказывает, жизнь богатых не имеет к ней никакого отношения. Вот то, что убийц ее матери так и не нашли, кольнуло прямо в душу несмотря на то, что она старательно делала вид, будто никакой матери у нее никогда и не было.

– Прости, Ги-Рза, – сказал Ки-Тан, – я сделал все, чтобы негодяев нашли. Мне жаль, что ты осталась совсем одна. Правда, жаль.

Они снова прогуливались по саду, почти золотому в мягких вечерних лучах. Ги-Рза всей душой полюбила эти тенистые дорожки. Казалось, она никогда не надышится свежестью цветущей зелени после раскаленных булыжников и пыли Северного Холма.

– Забудь, – она пожала плечами, отрешенно глядя, как яркая птичка пьет воду из фонтанчика.

– Ты можешь всегда рассчитывать на меня, – Ки-Тан остановился и взял ее за руку.

Умиротворение как ветром сдуло, рука задрожала. Рассчитывать на мужика? Ну уж нет!

– Сама справлюсь, – буркнула Ги-Рза, отнимая руку.

Ки-Тан повернулся и встал, преграждая ей путь. Гравий под сапогом возмущенно хрустнул.

– Ги-Рза, зачем ты так? Объясни, что я сделал плохого? С первой нашей встречи ты смотришь на меня, как на врага. Как я ни стараюсь добиться твоего расположения, все время натыкаюсь на стену. Скажи, что не так, честное слово, я стану вести себя по-другому.

– Ты и так это… нормально, – насупилась Ги-Рза, – я просто… не люблю мужиков.

Опять она поступает как дура! Он ведь ей и правда нравится, а она двумя руками отталкивает единственного, кто искренне старается помочь. Как есть дура. Ги-Рза до крови укусила себя за губу, резко развернулась и пошла прочь. Но через три шага остановилась.

– Я это… не люблю всех, кроме тебя.

Ки-Тан медленно подошел и вытянул вперед раскрытую ладонь.

– Тогда дай руку.

Поколебавшись, Ги-Рза на всякий случай вытерла ладошку о платье и слегка прикоснулась к его руке кончиками пальцев. Оказалось, прикасаться к мужчине не так уж и страшно, у нее даже получилось улыбнуться уголками губ. А у него красивые руки – не такие мощные, как у Ар-Рааров, и все же в тонких пальцах чувствовалась сила. Особенно ей понравились коротко стриженные чистые ногти. На Северном Холме не было ни одного мальчишки без въевшейся в кожу грязи и черной кромки под ногтями. Ги-Рза провела по гладкой ладони – сразу видно, ее обладатель знал о тяжелой работе только понаслышке. Тепло было приятным, убирать руку не хотелось. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Странно. Один голубой, другой зеленый. У трехцветных часто такое бывает, но впервые ей показалось это красивым.

– Только ты это, не думай, – она замолчала, подбирая слова.

– Я знаю, чего ты боишься, – сказал Ки-Тан.

Ги-Рза проворно отдернула руку и отвернулась. Знает он. Умный какой.

Ки-Тан обошел вокруг и снова встал перед ней.

– Послушай, я не думаю, что ты такая же как твоя мать.

– Я и есть не такая! – закричала она ему в лицо. Наверняка трехцветный плут говорит это только чтобы втереться в доверие, – я ни разу…

Она замолчала. Боги, как же глупо! Надо было слушать, когда мать пыталась научить ее вести беседу с мужчинами. А она, дурочка, затыкала уши. Надо было сразу убежать, теперь он точно будет считать ее полной идиоткой. Кровь прилила к щекам, но она подняла голову и посмотрела на него с вызовом.

– Ги-Рза, – Ки-Тан снова взял ее за руку, хотя она дернулась, пытаясь ее отнять, – ты не обязана оправдываться ни передо мной, ни перед кем-то еще. Я просто хотел сказать, что ты можешь не опасаться с моей стороны ничего такого.

– Честно-пречестно? – она сдвинула брови, все еще чувствуя себя полной дурой.

– Слово Кигила, – улыбнулся Ки-Тан, – ну что, друзья?

– Друзья. Только друзья. Не парочка, – на всякий случай уточнила девушка.

– Уже неплохо, – рассмеялся Ки-Тан, – как насчет того, чтобы прогуляться до лавки кондитера?

– Я люблю яблоки в карамели, – подумав, сказала Ги-Рза.

– Отлично. Я угощаю.

Яблоки оказались совсем не такими, к каким Ги-Рза привыкла. На Северном Холме лавочники просто обмакивали мелкие яблочки в расплавленный сахар и давали ему застыть. Надо было обсосать или обгрызть леденец, чтобы добраться до яблока, которое часто оказывалось ужасно кислым. Лавка кондитера возле дворца Пахтыхтамаев только называлась лавкой. Здесь были не только прилавок и лотки со сладостями, но и зал со столиками, где посетители могли спокойно полакомиться и выпить душистого травяного чая. Ги-Рза, привыкшая грызть яблоки, сидя на ступеньках крыльца, почувствовала себя неловко, когда Ки-Тан подвел ее к столику возле окна и усадил на высокий табурет с цветастой накидкой. А через несколько минут вежливый прислужник поставил перед ними кувшин с травяным чаем, фарфоровые чашки, плетеную корзиночку с крендельками, блюдо с нарезанными кусочками фруктов и глубокую чашку со сливочно-карамельной тянучкой. На край чашки прислужник положил две заостренные палочки и с поклоном удалился. Ги-Рза оторопело взирала на это великолепие, не решаясь приступить к трапезе. Ки-Тан разлил чай по чашкам, потом наколол на палочку кусочек яблока, обмакнул в тянучку и протянул Ги-Рзе.

– Ух ты, – восхищенно выдохнула девушка.

– Крути палочку, чтобы тянучка не стекала, – подсказал Ки-Тан.

Вот он – вкус новой жизни. Яблоки, груши, виноград, персики. Персики, о которых на Северном Холме никто и не слышал. Ароматная мякоть таяла во рту, Ги-Рзе стоило больших усилий не причмокивать и не мычать от удовольствия. Дома, в компании Ви-Ланги, она, конечно, дала бы себе волю. Но здесь, в красивой кондитерской, да еще в присутствии мужчины, она чувствовала себя совсем по-другому. Это было почти свидание. Вот бы рассказать непутевой подружке, что парень может угостить сладостями просто так, без того, чтобы заниматься с ним всякими мерзостями. Она лучше Ви-Ланги, она достойнее. Ги-Рза улыбнулась с чувством собственного превосходства. Ки-Тан истолковал ее улыбку по-своему и улыбнулся в ответ.

– Нравится?

– Угу, – кивнула Ги-Рза с набитым ртом, – вот бы ходить сюда каждый день.

– Думаю, каждый день не стоит, – рассмеялся Ки-Тан, – ты ведь хочешь стать чемпионом, а от сладостей можно быстро растерять всю прыть.

Ги-Рза помрачнела.

– Меня все равно не возьмут. Девчонок не берут.

– Ну-у… – Ки-Тан задумался, – притворись мальчишкой.

– Шутишь?

– Шутка-не шутка, а может сработать.

Кусочек персика так и остался на палочке, ниточка карамели потянулась к столу. Девушка внимательно посмотрела на Ки-Тана.

– А как же… ну… чтоб не узнали?

Кигил заговорщически прищурился.

– Для начала тебе нужна мужская одежда и подходящая шапочка, чтобы поместились твои косы. Потом можно снять комнатку где-нибудь в городе. Это стоит пару медных трешек. Я могу сделать это для тебя, если хочешь.

– Нет, у меня есть деньги, – Ги-Рза вспомнила, что вообще-то, она теперь получает жалование.

– Как знаешь, – пожал плечами Ки-Тан, – ну так вот. Идешь туда, переодеваешься, тренируешься на стадионе, опять переодеваешься и возвращаешься во дворец.

– Ух ты! – обрадовалась Ги-Рза, – как ты ловко все придумал.

– Я все-таки личный помощник светлейшей, – скромно улыбнулся Ки-Тан, – приходится иногда работать головой.

– А если кто-нибудь узнает? – вдруг нахмурилась Ги-Рза.

– Ну это вряд ли. Не думаю, что кто-то интересуется тобой сильнее меня.

– Эвайн. Он все время как будто следит за мной.

– Первый жрец? – Ки-Тан с недоверчивой миной покрутил в пальцах палочку с насаженной на нее виноградиной, – думаешь, ему есть дело до прислужников вроде нас? Ему просто нравится задевать людей. Он и со мной-то считается только из-за светлейшей. Вряд ли он относится к тебе по-особому.

– Не думаю, – упрямо сказал Ги-Рза, – он точно относится ко мне по-особому.

– Я прослежу за ним, если получится, – пообещал Ки-Тан, – вот и узнаю, как он к кому относится.

– Хорошо, что я согласилась с тобой дружить, – сказал Ги-Рза и наконец-то отправила в рот кусочек, с которого стекла почти вся карамель.

– Еще как хорошо, – подмигнул юноша, – а теперь доедай и пойдем, за вечер мы еще успеем пройтись по городу и подобрать тебе подходящую комнату.

***

– Силанг, скажи честно, есть ли надежда? – от вида неподвижно лежащей Вэли у Шунске снова защемило в груди. Он приходил каждый день, но не мог привыкнуть к виду невесты. Вэли всегда была живой, как весенний ручеек, и невозможно было поверить, что это именно она лежит сейчас перед ним с бледным лицом и синими губами.

Силанг со вздохом повел плечами.

– Я здесь не властен. Пока не удастся выяснить, какова природа этой магнии, я не смогу ее излечить.

– Так надо выяснить, – Шунске уставился прямо на митверхала, – ведь кто-то должен это знать!

– Боюсь, что этот кто-то – маги Тхиаида, – задумчиво ответил Силанг.

– Тхиаида!? – Шунске так вытаращил глаза, что Силанг мгновенно пожалел, что проговорился, – ты хочешь сказать, они оттуда заколдовали всех здесь? Ты хочешь сказать, чтобы вылечить Вэлика, нужно идти в Тхиаид? Убить этих магов? Найти источник их силы?

Силанг похлопал его по плечу.

– Погоди строить предположения. Даже самые светлые головы Мааданда ничего не могут сказать наверняка. Единственная зацепка – первый жрец Эвайн на совете сказал, что слышал такой разговор. Но пока не ясно, насколько ему стоит доверять.

Шунске не ответил, он смотрел на Вэли. Он отдал бы все, даже собственную жизнь, лишь бы она сейчас проснулась, открыла глаза и сказала «привет».

– Но ведь, – медленно проговорил он, – если это и в самом деле рука Тхиаида, то мы теряем драгоценное время на всякие предположения. Вэли и все остальные умрут, пока твои светлые головы придут к соглашению.

– Шунске, – Силанг посмотрел на него, тщательно подбирая слова: молодое безрассудство требует аккуратного обращения, – даже если ты сейчас сорвешься с места и поскачешь в Тхиаид, в этом не будет никакого толку. Ты не владеешь исцеляющей магией, ты не сможешь узнать, кто из жрецов наслал эту напасть. Это лишь ненужный риск и больше ничего.

– А ты сможешь?

– Возможно. Но я не могу оставить Маад. Я сделаю это только тогда, когда удастся точно выяснить, где именно источник этой магии.

– Так ты же сам сказал, источник магии в Тхиаиде.

– Это не точно. Сначала нужно исключить, что он находится здесь, в Мааде.

– Но ведь должен быть какой-то выход! – Шунске подошел к окну и отдернул штору, он внезапно стал задыхаться в этом могильном полумраке. Великолепный вид на храм Герснеи, который Силанг построил ради жены и в благодарность богине, нисколько не успокоил его душу. Он снова обернулся к Митверхалу, – Силанг, ведь твой брат Юланг тоже хороший целитель. Я мог бы отправиться с ним в Тхиаид, в то время как ты занимался бы поиском здесь.

– Меньше всего стоит рисковать еще и вашими жизнями, – покачал головой Силанга, – не будем действовать сгоряча. Дай мне несколько дней. Если у меня и моих целителей ничего не получится, я сам возглавлю экспедицию.

Шунске не стал больше спорить. Конечно, Силанг опытный маг и целитель, и все же он зря тянет время. Если он один будет всем заниматься, потратит в два раза больше времени. Шунске еще побродил по сверкающим коридорам Белого дворца, и окончательно убедился, что его план более правильный. Поиски и здесь, и там дадут результат в два раза быстрее.

Он обошел все места, где мог бы повстречать Юланга – младшего брата митверхала. Хоть он и был всего на пару лет постарше Шунске, их никогда не связывали приятельские отношения. Юланг был настоящим книжным червем, и кроме библиотеки бывал только в лаборатории и иногда в лазарете, но с больными общался гораздо менее охотно, чем с книгами и колбами. В лазарет Шунске не пустили, лишь заверили, что сегодня господин Юланг не приходил.

Шунске обнаружил молодого Челанга в библиотеке. Худой светловолосый юноша в белой мантии целителя сидел прямо на полу рядом с книжным стеллажом. Перед ним было разложено не меньше десятка раскрытых книг. Юланг увлеченно перелистывал страницы и мусолил карандаш, отчего губы у него покрылись синими пятнами.

– А если вот это попробовать, – пробормотал Юланг, раскрыл блокнот и стал переписывать из книги какой-то рецепт.

Шунске тихо подошел и заглянул ему через плечо. Что-то про связь лихорадки и яда. Он решил подождать, пока Юланг допишет, но от книжной пыли запершило в горле и он негромко кашлянул. Юланг вздрогнул, карандаш прочертил в блокноте кривую линию.

– Кто здесь? – испуганно вскрикнул юноша, резко обернулся, узнал Шунске и шумно выдохнул, – добрый день, господин преемник.

Юланг всегда говорил со всеми подчеркнуто официально, в его компании Шунске чувствовал себя скованно, с Силангом разговаривать было намного проще.

– Не такой уж он добрый, господин Юланг, – ответил он столь же вежливо.

– Понимаю. Кузина, ваша невеста, – молодой человек указал на книги, – я как раз ищу способ помочь. Здесь описаны очень действенные методы…

Шунске присел на пол рядом с ним.

– Я хотел поговорить… с вами.

– Понимаю, – повторил Юланг, – я бы на вашем месте тоже беспокоился. Ну, что я могу сказать. Брат считает, что эта новая болезнь – чистой воды магия. Ему только дай волю, он все объявит магией. У меня более практический подход. Я просмотрел почти все книги касательно подобных болезней и составил собственное мнение. И считаю, это лихорадка, спровоцированная отравлением. Осталось найти способ лечения. Чем я, собственно, сейчас и занят.

С каждым словом Шунске все больше понимал, что пришел зря. Этот чокнутый считает себя умнее брата, которого обучали сами боги. Но это еще полбеды. Он не верит, что здесь замешана магия. А уговорить этого затворника выйти из дворца и без того сродни чуду. Проще научить дикую когтиранью стоять на задних лапах и рычать по команде.

– Но вдруг… господин Силанг прав, и это действительно зловредная тхиаидская магия? – осторожно спросил он.

Юланг разочарованно хмыкнул.

– Понимаю. Он – великий светоч Мааданда. И все-таки он слишком увлечен своей магией. Иногда все объясняется гораздо проще, и я намерен это доказать.

– Юланг, – Шунске бесцельно перелистнул несколько страниц ближайшей книги, – но ведь ты тоже разбираешься в магии?

Целитель резко вскинул голову.

– Конечно, – уверенно заявил он, – именно поэтому я и считаю, что в этот раз она ни при чем.

– А если не получится, ты готов признать магическую природу болезни?

Юланг задумался, даже пропустил мимо ушей непозволительное обращение на «ты».

– Настоящий целитель должен уметь признавать ошибки, – он погрыз карандаш, – но в этот раз я точно прав, вот увидите, господин Шунске.

– Так я могу быть уверенным в том, что вы пойдете на все ради спасения кузины? – Шунске попытался заглянуть ему в глаза, но Юланг смотрел в книгу.

– На все, что в моих силах, – юный целитель задумчиво облизал тонкие, в синих карандашных пятнах, губы, – да, на все, что в моих силах.

Он увидел в книге что-то чрезвычайно важное, склонился над блокнотом и стал быстро писать строчку за строчкой, совершенно забыв про Шунске.

Предлагать ему ехать в Тхиаид было сейчас совершенно бесполезно. Похоже, проблемы с головой у этого семейства – обычное дело. Почему Силанг не применил свою магию, чтобы излечить этого дуралея от чрезмерной самонадеянности и глупых амбиций? А может, этому чудо-целителю хватит парочки крепких ударов? У Шунске зачесались кулаки. Так он и сделает, если спесивый молодчик, напичканный книжными премудростями, не согласится по-хорошему помочь его невесте. Уж он выбьет из этого хлыща всю заумную дурь, забросит в седло и отвезет в Тхиаид. От картины, как Юланг хнычет и вытирает разбитый нос, стало немного легче. Вэлик поправится и у них все будет хорошо. Потому что у них одна душа на двоих, и жить с половиной он не согласен.

Глава 5

– Ну мальчишка и мальчишка, – одобрительно кивнул Ки-Тан, – вполне сойдешь за моего дружка.

– Я и есть твой дружок, – хихикнула Ги-Рза.

С каждым днем Ки-Тан нравился ей все больше. Такой умный, но не зазнайка, щедрый, но без толку деньгами не сорит, красивый, но не бегает за каждой юбкой. Зря, пожалуй, она так категорично заявила, что они не парочка. Ну да это дело поправимое, а пока и так хорошо.

Ки-Тан помог ей во всем. Подсказал, в каком районе снять комнату; купил почти идеальную по размеру мужскую одежду; договорился на стадионе Пяти Кланов, что его брат будет раз в два дня приходить и готовиться к играм; показал, где находятся площадки и беговые тропинки. Ги-Рза была так тронута, что пригласила его «к себе» на чашечку травяного чая. С карамельными яблоками, конечно. Владелец кондитерской быстро стал узнавать их и запомнил их любимое лакомство.

Ки-Тан выпил почти целую чашку, пока девушка переоделась за ширмой и вышла к нему в мужском костюме. Похвалив ее сходство с мальчишкой, он помог ей хорошенько спрятать косы под шапочку и подвел к оплывшему и потрескавшемуся, но зато в полный рост, зеркалу. Раньше оно стояло в холле, потом хозяин купил новое. За него пришлось заплатить дополнительную трешку, но Ги-Рза, увидев его, отказалась уходить. И теперь смотрела в него, не веря глазам.

– Отлично выглядишь, Ки-Рзо.

– Кто? – не поняла Ги-Рза.

– Ну, а как ты собираешься представляться в таком виде? – усмехнулся Ки-Тан, – Ки-Рзо – отличное имя для Кигила с черными волосами.

– Ки-Рзо, – повторила Ги-Рза, разглядывая свое отражение, – а что, сойдет. Может, приклеить усы?

– Не стоит, тебе никак не дашь больше тринадцати.

– Ты сходишь со мной на стадион? – Ги-Рзе не терпелось пробежаться без того, чтобы юбка путалась под ногами, – а то я не знаю, боюсь одна… один.

– Я могу сопровождать тебя каждый раз, когда светлейшая отпустит на пару часов, – сказал Ки-Тан, глядя на нее так по-особенному, что Ги-Рза почувствовала, как краснеют щеки.

Она тренировалась на стадионе, как настоящий чемпион. Сама эта мысль, казалось, придавала скорости. Ги-Рза представляла, что она – пущенная из арбалета стрела, и неслась по беговым тропинкам, почти не замедляясь на извилистых участках. Ее успехи быстро заметили остальные претенденты на главный приз, они пытались познакомиться с ней, заговорить, но тощий мальчишка в мешковатой шапке никогда не отвечал ничего, кроме «да» и «нет». Единственное, что он сообщил – свое имя, Ки-Рзо. Постепенно все отстали с расспросами, и только между собой поговаривали, что обогнать шустрого Кигила будет непросто, а Ги-Рза постепенно научилась не стесняться их внимательных взглядов. Ее беспокоило только одно – имя отца, которое нужно было указать в заявке. Как она ни старалась, в голову не приходило ничего подходящего.

Ки-Тан летал по дворцу, как на крыльях. Наконец-то колючая девчонка, из-за которой он не спал по ночам, перестала избегать его и назвала своим другом. Он мечтал, как сделает ей предложение, как как широко распахнутся ее черные глаза, как она улыбнется, соглашаясь. Конечно, это будет еще не скоро. Во-первых, девчонке всего лишь неполных четырнадцать. А во-вторых, любой намек на интимные отношения вызывал в ней такую бурю протеста, что Ки-Тан понимал: если он попытается ускорить события – погубит все свои старания. Пока достаточно и того, что она смеется над его шутками и ходит с ним в кондитерскую, которая благодаря их визитам существенно увеличила продажу фруктов и карамельной тянучки.

Помощник светлейшей, как мог, ограждал Ги-Рзу от встреч с первым жрецом Эвайном. Вообще, первых жрецов было трое, но господин Тэйслен почти все время проводил в храме. Ки-Тан догадывался, что это для того, чтобы не встречаться со светлейшей – чувства жреца к ней, похоже, до сих пор не остыли. Так или иначе, Ки-Тан крайне редко видел его во дворце, и в основном Тэйслен попадался ему на пути к библиотеке. Жрец, похоже, считал посещения дворца тяжкой обязанностью и преследовал лишь одну цель – побыстрее решить свои дела и убраться подальше. Господин Василейн же, избранный всего пару месяцев назад, был слишком упоен своим повышением, чтобы обращать внимание на прислугу. Но вот старик Эвайн… Ки-Тан удивлялся, почему светлейший не отправит его на покой. Он даже спрашивал об этом свою госпожу, но Ги-Мла со смехом ответила, что авторитет Эвайна еще очень велик и сильно помогает Бикиру в отношениях с остальными жрецамми. А брюзжание – неотъемлемая часть старческих чудачеств, так что на них просто не стоит обращать внимания.

И все же, чтобы Ги-Рза не расстраивалась, Ки-Тан взял за правило каждое утро узнавать, чем сегодня занят Эвайн. Если у жреца были дела в библиотеке или вблизи нее, юноша спешил навстречу Ги-Рзе и сопровождал ее, пока она разносила и забирала книги. Иногда Эвайн им все же встречался, Ки-Тан тут же спрашивал его о чем-нибудь, или сообщал новости, а Ги-Рза шла вперед. Девчонка восхищалась, как ловко он отвлекает старика, а Ки-Тана распирало от гордости.

Сегодня светлейшая – о чудо! – отпустила его на весь день, и Ки-Тан, приплясывая от радости, направился в библиотеку. Сейчас они вдвоем с Ги-Рзой разнесут книги, потом пойдут на стадион, закажут к своему возвращению ногу жареного мосорожка в комнатку Ги-Рзы, после обеда погуляют по городу и засядут на весь вечер в кондитерской. Надо бы познакомить Ги-Рзу с другими десертами, но на медовые шарики она смотрит примерно как на муху в сливочной тянучке, а про муссы говорит, что ей вовек не съесть этот огромный дрожащий кусок пены. Надо заказать один на двоих. Ки-Тан улыбнулся, представив, как они будут есть из общей тарелки.

Пинге-Ванге искренне удивился, увидев его.

– Так ушла только что наша милашка, – подслеповато прищурившись, сказал он, – вот только что.

Ки-Тан разочарованно цокнул языком. Конечно, откуда Ги-Рзе было знать, что светлейшая сегодня окажется настолько великодушна. Это была бы ерунда, если бы не дурацкая привычка Ги-Рзы ходить каждый раз новым путем – то через галерею верхалов, то кружным путем через сад, а то и вовсе по парадной лестнице, предназначенной только для господ. Придется ждать здесь. Пинге-Ванге махнул рукой – жди – и ушел в кабинет, громко шаркая ногами и сетуя на собственную забывчивость. Он-де подготовил книгу для господина Бикира, и с самого утра не может ее найти. А ведь она срочно нужна господину, чтобы подготовить речь для праздника Солнца.

Ки-Тан прошел между стеллажами к окну, туда, где было секретное местечко Ги-Рзы. Отдернул портьеру и улыбнулся. А его маленькая подружка здесь неплохо устроилась. Пять подушек, графин с остатками травяного чая и вазочка, в которой еще осталась горстка засахаренных орешков. По части уюта и спокойствия его любимая колючка, надо сказать, большая молодец. Недолго думая, Ки-Тан забрался на подоконник, откинулся на подушки и взял из вазочки пару орешков.

– Тише ты, старик услышит!

Ки-Тан мгновенно насторожился. Кто это вздумал побывать в библиотеке тайком от Пинге-Ванге?

– Да не за этим стеллажом, за тем, – голос перешел в злобный шепот.

Боясь лишний раз вздохнуть, молодой Кигил осторожно отодвинул портьеру. Два жреца, судя по фиолетовой окантовке мантий, третьего уровня, осторожно шли вдоль стеллажей в противоположную от окна сторону. Один шел впереди, второй нес огромное глиняное блюдо. Возле стены первый взялся двумя руками за книжный шкаф и отодвинул его в сторону. Ки-Тан едва сдержал возглас изумления, увидев открывшийся проход. Оба жреца скрылись внутри, а шкаф бесшумно встал на место.

Ки-Тан осторожно вышел из укрытия. Пинге-Ванге, конечно же, ничего не услышал. Юноша прокрался вдоль стеллажей до того самого шкафа. Что это, потайной ход? Знают ли о нем светлейшие? Надо немедленно все разузнать, а потом поговорить с господами. Он не рассмотрел точно, куда нажимал жрец, но книжный корешок-рычаг отыскался без труда. Шкаф отошел в сторону от простого нажатия. Пахнуло сыростью. За дверью оказалась лестница, ведущая, как видно, в глубокое подземелье. На стене горел факел, судя по яркому пламени и отсутствию копоти, не дольше пяти минут. Внизу раздались голоса, и Ки-Тан, вжавшись в стену, стал спускаться.

– … полнено… дин… айн… – эхо металось по коридору, мешая расслышать. Ки-Тан ускорил шаг.

– Книга у девчонки, жрецы невинны, как младенцы, – голос показался Ки-Тану очень знакомым.

Он дошел до массивной древней двери и спрятался за ней, прислушиваясь.

– Значит, не позднее чем через три дня Мааданд погрузится в траур. Следует доложить владыке.

Ки-Тан похолодел. Вот, значит, где заговорщики плетут свои интриги. Вот бы еще знать наверняка, о чем они толкуют. Ки-Тан, почти слившись со стеной и едва дыша, шаг за шагом вошел в полутемный зал, сел на корточки и вытянул шею. В центре зала возвышался прямоугольный постамент со статуей скайларла, а у его подножия горели светильники в форме широких чаш, заполненных чем-то черным и блестящим.

Перед ними стояли четверо мужчин. Вот один из них поставил глиняное блюдо прямо перед статуей, и из глаз скайларла закапали черные слезы. Двое – те, что только что пришли, встали на колени. Ки-Тан и глазом моргнуть не успел, как один из оставшихся выхватил кинжал и вонзил его младшему жрецу в затылок, а второго схватил за волосы и полоснул по горлу. Ки-Тан зажал себе рот, чтобы не закричать, а жрецы как ни в чем ни бывало встали перед алтарем.

– Девчонку казним. Вдову утешим, – этот голос точно принадлежал Эвайну, – а старших сопляков быстро сразит новая болезнь.

Речь точно о светлейших! Ки-Тан еще продвинулся вперед.

– Наш покровитель будет рад, – ответил второй, Ки-Тан никак не мог понять, кто это, – доложим ему немедленно.

Он протянул палец и поймал черную каплю, начертил на камне что-то похожее на веер. Ки-тан смотрел во все глаза, чувствуя, как по спине скатываются струйки пота. Жрецы, слуги Троих и оплот веры, связались с потусторонней силой. И сила эта явно не добрая.

– Говори, – Ки-Тану показалось, что скрипучий голос идет прямо из статуи.

– Твоя воля исполнена, покровитель, – благоговейно заговорил Эвайн, – узурпатор скоро падет, среди знати свирепствует болезнь, доверие народа к Троим пошатнулось.

– Великий скайларл не забудет своих преданных служителей, – прозвучало из статуи, – я не только караю неверных, но и дарю благо возлюбленным детям. Вы встанете во главе Мааданда, когда будет покончено с детьми подземного.

– Воля твоя для нас превыше всего, – жрецы опустились на колени, не обращая внимания на распростертые позади них тела.

– Через три дня я жду вас с вестью, что с одним из них покончено.

– Будь спокоен, о великий, – проговорил Эвайн.

Надо выбираться отсюда, пока не заметили. Ки-Тан утер рукавом покрытый испариной лоб. Светлейшие и не представляют, в окружении каких змей они находятся. Он осторожно прокрался к выходу и поднялся наверх. Но дверь, которая с такой легкостью пропустила его внутрь, отказывалась открываться. Ки-Тан обшарил руками каждый выступ, запрещая себе думать, что он в ловушке.

Жрецы скоро закончат свои дела и застанут его здесь. Еще несколько бестолковых попыток, и Ки-Тан решил отойти и поискать укрытие. Надо подождать, пока эти двое выйдут и посмотреть, как они открывают дверь.

Затея провалилась. Жрецы действительно скоро вышли, но увидеть, как они открыли дверь, в полутьме не было никакой возможности, Ки-Тан чуть шею себе не вывихнул. Положение становилось отчаянным. Светлейшие в опасности, а он вот-вот застрянет здесь один. Но верь закрылась, пропустив жрецов, а он так ничего и не придумал.

Факелы скоро догорят и оставят его в темноте. Ки-Тан, чуть не плача, стоял перед дверью. Он слышал от Пинге-Ванге о тайных хранилищах и подземных ходах. Если это они, то они огромны, и здесь наверняка должен быть еще выход. Ки-Тан хлопнул себя по лбу. И как такая простая мыслю не пришла ему раньше!

Коридоров было великое множество, но все, что Ки-Тан сумел обнаружить – ящик с факелами. Это уже было кое-что, и он стал брать с собой по два запасных факела, исследовать коридоры и возвращаться назад. С каждым разом он отходил все дальше и дальше, пока с ужасом не осознал, что заблудился. Он прошел несколько развилок, и на каждой оставлял метки копотью, но теперь не мог их найти. Он упрямо бродил по коридорам, не обращая внимания на жажду, пока не догорел последний факел. Но и тогда он продолжал идти вдоль стены. В конце концов силы оставили его, и он свалился на пол. Он обхватил руками колени, чтобы сберечь тепло. Сейчас он отдохнет немного и продолжит искать выход. Кого он пытается обмануть? Он застрял здесь навсегда. Светлейшая осталась без помощника, а Ги-Рза – без единственного друга.

***

Да где этого трехцветного демоны носят? Ги-Рза начала злиться. Она уже разнесла все книги и забрала те, что ей вернули. И ту, какую-то особенную, которую дал ей высокий важный жрец, такой же обвешанный бусами, как Эвайн, тоже. Жрец остановил ее на выходе из библиотеки, вручил увесистый том и велел передать лично в руки светлейшему. Ги-Рза еще тогда разозлилась на Ки-Тана, она-то хотела попросить его отнести книгу, чтобы не идти к господину Бикиру самой. Пришлось досчитать до десяти, сделать умный вид и постучаться в кабинет отца народов, с его позволения войти и положить книгу на стол. Впрочем, зря она переживала, господин Бикир даже головы не повернул в ее сторону. Ги-Рза вышла за дверь и выдохнула. Зря она, наверное, его боится. Напридумывала себе всякого.

Однако же Ки-Тан не нашелся и тогда, когда она вернулась в библиотеку. Пинге-Ванге был занят поисками какой-то книги, которую просил светлейший и которую он положил на стол. Как пить дать положил! На вопрос Ги-Рзы старый хранитель почесал лысину и сказал, что «внучок» приходил и спрашивал ее, но, видно, не дождался и ушел. Ги-Рза разозлилась еще сильнее. День, вообще-то, не бесконечный, дорога до стадиона не близкая, а надо еще успеть переодеться. Ну и пусть теперь сам ищет ее. Бубня себе под нос отменные бранные слова, которые она скажет трехцветному, когда увидит, Ги-Рза отправилась на стадион одна.

В воротах она столкнулась со спешащим куда-то охранником, упала и выронила сумку.

– Смотри, куда идешь! – пробасил гвардеец, и Ги-Рза, буркнув «простите», поспешила убраться, взяв свою сумку из рук сочувственно улыбающегося младшего жреца.

Когда она добралась до своей «секретной комнаты», выяснилось, что при падении она перепачкала всю юбку. То-то она думала, чего это на нее всю дорогу косятся прохожие. Настроение окончательно испортилось. Пришлось взять у хозяина корыто с водой и кусок мыла. Юбка почти отстиралась, Ги-Рза разложила ее на столе и открыла окно, чтобы от ветра ткань быстрее просохла. Ее охватило какое-то неясное беспокойство. Зря она ушла, надо было все-таки дождаться Ки-Тана. Он ведь всегда предупреждал ее, когда занят, или хотя бы присылал записку. А вдруг с ним что-то случилось? Да, зря она пошла.

Ги-Рза совсем уж было решила вернуться, но остановило огромное мокрое пятно на юбке. Ладно, пока она просохнет, все равно заняться нечем, лучше уж сходить на стадион. Она надела шапочку, убрала косы и спустилась вниз. Но едва вышла за порог, как ее остановил отряд из четверых патрульных во главе со жрецом храма Троих.

– Ты Ги-Рза, служанка из дворца Пахтыхтамаев? – строго спросил жрец.

Ги-Рза испугалась до смерти. Откуда они знают? Она в мужской одежде, одна…

– Я… нет… – пробормотала она.

– Нет? – поднял брови жрец, – а кто ты, назови имя.

Ги-Гза замялась, а жрец быстро шагнул к ней и сорвал с головы шапочку.

– Так ты женщина или мужчина? – насмешливо спросил он и бросил шапочку ей в руки, – нам раздеть тебя, чтобы проверить?

От такой перспективы в горле мгновенно пересохло.

– Я Ги-Рза, – тихо сказала девушка, – я ничего не сделала.

– Ну, в этом мы разберемся, – улыбнулся жрец, – тебе придется пройти с нами.

Гвардейцы шагнули к ней, чтобы взять за локти. От мысли, что ее будут держать двое мужчин, Ги-Рза обезумела. Паника выбила из головы остатки соображения, она бросилась вперед, ужом проскользнула между патрульными и понеслась что есть духу, но чуть поодаль улицу перегородил второй отряд. Она попыталась развернуться, но каблуки поехали по гладким булыжникам, и она растянулась плашмя, едва не разбив себе нос. Сзади раздался тяжелый топот, и через мгновение две пары мощных рук схватили ее, точно тиски.

– Крепче, крепче держите! – закричал жрец, – я предупреждал – она опасная преступница!

– Пустите! – закричала, извиваясь, Ги-Рза, – я ничего не сделала!

– Зачем же тогда сопротивляться, дитя мое? – почти ласково спросил подошедший жрец, – уведите ее. Остальные пусть осмотрят ее жилище.

Ги-Рза вырывалась до тех пор, пока один из конвоиров не сжал ее локоть так, что у нее захрустели кости. Слезы выступили на глазах, но она опустила голову, чтобы не показывать слабость. Только один раз она подала голос, когда поняла, что они идут совсем не в сторону дворца Пахтыхтамаев.

– Куда вы меня ведете?

– В тюрьму.

Да что же такое происходит? Неужели за мужское платье сажают в застенки? Сердце готово было выскочить из груди от непонимания, обиды и отчаяния. Она попыталась еще расспросить конвоиров, но не получила больше никакого ответа. Постепенно, когда впереди показался дворец Ар-Рааров, они догадалась, что ее ведут в тюрьму за их дворцом. Они долго шли вдоль дворцовой стены до самых задних, или, как их еще называли, тюремных ворот.

– Имя? – спросил старший тюремщик, пожилой Шикиэрт, открыв толстую папку.

– Ги-Рза, – тихо пробормотала девушка после того, как один из патрульных дернул ее за косу.

– Дочь… ? – тюремщик поднял глаза в ожидании имени отца.

– Я не знаю, – прошептала Ги-Рза.

– Имя матери, – невозмутимо проговорил Шикиэрт.

– Ги-Лина.

– Ги-Рза, дочь Ги-Лины, – записал тюремщик и указал на нее конвоирам, явившимся на смену патрульным, – на второй этаж, в отдельную.

Ее втолкнули в маленькую камеру с едва видным возле самого потолка окошком. Лязгнул замок, решетчатая дверь закрылась. Ги-Рза бессильно села на деревянный топчан. Спазмы сдавливали горло, живот свело от страха. Никто даже не намекнул ей, за что ее сюда упрятали. Может быть, это как-то связано с исчезновением Ки-Тана? Или со смертью ее матери? Пытаясь хоть что-нибудь понять, она легла и подтянула колени к животу. В любом случае, ничего хорошего ее здесь не ждет. Но они не дождутся, чтобы она плакала. Нет, не дождутся. Ги-Рза вытерла одну предательскую слезинку и отвернулась к стене. Наверняка это просто ошибка. Сейчас жрецы во всем разберутся и ее отпустят. Если, конечно, вспомнят, что бросили в камеру никому не нужную девчонку-Кигила.

***

Спроси кто-нибудь Бикира, что самое тяжелое в ипостаси верхала, он бы сразу ответил: произносить речи перед толпой. Он так и не привык к волнующемуся людскому морю и тысячам устремленных на него глаз. Поначалу жрецы старались облегчить ему жизнь и писали красивые витиеватые обращения, но читать со свитка перед народом ему было неловко, о без него он сбивался и чувствовал себя вовсе дураком. Поэтому он отказался от помощи жрецов и не готовил речь заранее. Стало легче, слова шли прямо от сердца, ему почти всегда удавалось тронуть подданных до глубины души. Единственное – перед каждым выступлением он пролистывал несколько страниц книг по нужной теме, чтобы иметь в арсенале цитаты, имена и даты событий.

Через три дня праздник Солнца. О боги, опять эта сверкающая белоснежная мантия, всеобщая молитва и очередная пафосная речь. Солнце – податель даров, основа жизни, отец богов, залог урожая и сытой зимы. И прочие восхваления светилу, которому нет никакого дела до людских печалей и радостей. Но праздник нужен людям, а потому избежать очередного явления перед толпой не удастся. За год имена всех древних героев напрочь выветрились из головы, и Бикир решил снова перечитать древние легенды о чудотворцах, которые силой молитвы могли прекратить засуху или потоп, по велению которых солнце могло согреть Мааданд или скрыться за тяжелыми дождевыми облаками.

Девчонка из библиотеки принесла книгу. Бикир, не откладывая, пробежал глазами нужные легенды. Надо бы сказать Пинге-Ванге, чтобы лучше следил за древними фолиантами: страницы начали склеиваться, приходилось слюнявить пальцы, чтобы суметь их перевернуть. Но это потом, сегодня он не хотел думать ни о чем, кроме того, что все срочные дела переделаны, а остальные подождут. Он распорядился, чтобы после обеда никто не смел его беспокоить. Они с Ги-Млой проведут время с детьми, а вечером оседлают скайларлов и отправятся в охотничий домик, стоящий посреди Большого леса. В нем за эти годы ничего не изменилось, он оставался их тайным убежищем, колыбелью их любви, как говорила Ги-Мла.

Бикир с мечтательной улыбкой откинулся на кресле, вспоминая, как впервые привез невесту в их с Бакаром островок свободы. Вспомнил вкус травяного чая и пьянящий вкус губ любимой, и мягкие шкуры когтираний, на которых они ласкали друг друга. Сладкие воспоминания увлекли его, рабочий стол и кресла стали расплываться, уступая место потрескивающим в печке дровам, кружке с травяным чаем и влюбленным глазам Ги-Млы.

Его разбудил прислужник, пришедший доложить, что обед подан и светлейшая ждет. Бикир удивился – ведь он только на минутку закрыл глаза. На аппетит он никогда не жаловался и обычно знал время обеда без всяких часов и напоминаний. Сегодня же есть совершенно не хотелось. Бикир в недоумении похлопал себя по животу и отправился в трапезную.

Ги-Мла ерзала в кресле от нетерпения. Обычно Бикир приходил раньше нее, но сегодня, как видно, засиделся за бумагами. Она захлебывалась слюной, глядя на полностью заставленный разными яствами стол, растущий внутри ребенок настойчиво требовал питания. Но не начинать же обед без мужа. Поэтому она не смогла удержать радостного возгласа, когда увидела входящего в трапезную Бикира.

– Наконец-то, любимый! Проходи скорее, я сейчас умру от голода.

– Я сколько раз говорил тебе, девочка моя, не стоит ждать меня, тебе необходимо хорошо питаться, –нежно сказал Бикир, усаживаясь за стол.

– Без тебя мне не вкусно, – хитро сказал Ги-Мла, выхватывая кусочек жаркого прямо из ковшика, которым прислужница накладывала кушанье ей в тарелку, – так что если маленький чего-то недополучит, это будет полностью твоя вина.

– Малохольные наследники нам не нужны, – усмехнулся Бикир, – придется держать тебя рядом и следить, чтобы тебе было вкусно.

– Согласна, – промурлыкала Ги-Мла, с полуприкрытыми от удовольствия глазами отправляя в рот очередную ложку.

Прислужница с полным сотейником жаркого подошла к Бикиру, но вид блюда не понравился светлейшему. Он жестом остановил девушку. Ее место сразу же заняла другая.

– Чего изволит светлейший?

Бикир окинул взглядом стол. Чего же он изволит? Ничего не хотелось, и все же он указал на зажаренного целиком мосорожка. Прислужница расторопно и умело отделила от ноги солидный кусок мякоти, обложила вокруг овощами и зеленью и с поклоном поставила перед господином. Бикир взглянул в тарелку. Он никогда не видел ничего отвратительнее этого истекающего соком, румяного, с поджаристой корочкой, куска мяса. Все же он отломил кусочек и понюхал. Желудок ответил таким спазмом, что Бикир едва не вскрикнул. С изменившимся лицом он положил кусок обратно на тарелку.

Как ни была Ги-Мла увлечена едой, сразу заметила, что с мужем творится неладное.

–Любимый, почему ты не ешь? Тебе нехорошо? Что с тобой?

– Все нормально, просто не голоден, – как можно естественнее ответил Бикир, хотя все внутренности кричали: нет! Ничего нормального! Тревога!

Ничего-ничего, сейчас обед закончится, и он потихоньку от жены вызовет целителя. Бикир улыбнулся Ги-Мле и хотел откинуться на спинку кресла, но тут живот резануло так, что он согнулся пополам, а потом сполз на пол, увлекая за собой скатерть вместе со стоящими на ней кушаньями.

– Бикир! – взвизгнула Ги-Мла и в одно мгновение оказалась рядом с мужем, – что вы стоите, идиотки? – накинулась она на служанок, – бегите за целителем!

– Да, нужен целитель, – с трудом проговорил Бикир сквозь стиснутые зубы и лишился чувств.

– Господина Силанга! – закричала Ги-Мла так, что Силанг, наверное, услышал ее из своего дворца.

Он бился с драконом-жирягой, он победил. Но мертвый дракон разлетелся на тысячу осколков, вмиг ставших рагатысками. Уродливые морды потянулись к нему со всех сторон. Он размахивал топором направо и налево, не обращая внимания на торчащий из живота кусок драконьего рога. Но их становилось все больше, среди ящеров мелькали черные молнии диких пырларлов. Или это тхиаидские солдаты… или вообще какие-то демоны. Руки горели до самых плеч, в голове стучали гигантские барабаны, кишки выворачивало наизнанку. Еще мгновение – и море демонов окончательно поглотит его. Но тут к нему протянулись сверкающие голубые нити. Из последних сил Бикир схватился за них… и вынырнул.

– Наконец-то, – услышал он голос Бакара, ему вторили тихие всхлипывания Ги-Млы.

– Тише, еще не все, – прервал их сердитый шепот.

Бикир с трудом огляделся, пытаясь понять, что происходит. Он в расстегнутой рубашке лежит на диване прямо в трапезной. Рядом с ним сидит Силанг с флюмайсом на коленях. Бикир ощутил жар его ладони у себя на груди. Голова кружилась, мысли путались. Его замутило, Бикир поморщился и попытался приподняться.

– Я не закончил, – Силанг прижал ладонь сильнее, – лежи спокойно.

– Проклятье, – Бикир прикрыл глаза ладонью, – чувствую себя недобитым жертвенным пырларлом.

– Повезло, что недобитым, – хмыкнул Силанг, – дыши глубже, сейчас станет легче.

Ги-Мла рванулась к нему, но Силанг предупреждающе поднял руку, и Бакар привлек невестку к себе, не подпуская близко. Ги-Мла всхлипнула и уткнулась ему в плечо.

Бикир недоуменно обвел всех взглядом.

– У вас вид, как у наемных плакальщиков. Все настолько плохо?

– Могло бы быть, – ответил Силанг, – но мы успели.

Главный целитель наконец убрал руку с груди верхала и опустил флюмайса на пол.

– Бакар, помоги встать. И принесите сладкого вина.

Теперь Бикир не чувствовал ни дурноты, ни боли, только неимоверную слабость во всем теле. Едва Бакар выпустил Ги-Млу, чтобы помочь Силангу, как она упала рядом с мужем.

– Бикир, любимый, не пугай меня так больше! Я думала, что осталась одна!

– Не одна, – улыбнулся Бикир, запуская руку ей в волосы, – у тебя есть восемь моих маленьких копий.

– Все они не заменят тебя, – всхлипнула Ги-Мла, прижимаясь к нему как можно теснее.

В трапезную осторожно заглянул первый жрец Эвайн. Увидев Бикира, он изумленно округлил глаза, потом шумно выдохнул и с блаженной улыбкой воздел руки к небу, бормоча благодарственную молитву. Возблагодарив богов, он приблизился к дивану и склонился в глубоком поклоне.

– О светлейший, хвала богам, вы живы. Все жрецы храма с замиранием сердца ждали новостей. Благодарственные молитвы будут звучать всю ночь. Светлейшая, хорошо ли вы себя чувствуете? В вашем положении вредны такие волнения…

– Раз с моим мужем все в порядке, то и со мной все в порядке, господин Эвайн, – улыбнулась Ги-Мла, – благодарим вас за участие.

Бикир молча кивнул – сил поддерживать разговор не было. Он выпустил руку жены и закрыл глаза.

– Сейчас прибудут носилки, – пообещал Эвайн.

– Э, нет, подождите, – подал голос Силанг. Он сидел за столом, который прислужники не успели убрать, и пил мелкими глотками щедро подслащенное ягодное вино, – по крайней мере два-три часа я запрещаю трогать светлейшего, ему надо восстановить силы.

– Вам виднее, господин главный целитель, – покорно кивнул Эвайн.

Бакар подсел к Силангу и нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.

– Вижу, ты уже можешь говорить. Что произошло с моим братом, Сил? Можешь сказать? Уже видел подобное?

Силанг сделал несколько глотков и поставил почти пустой бокал на стол.

– Яд, – уверенно сказал он, – вытяжка из крови ядовитого ежа. Раздобыть такой в Мааде не так уж сложно. На Северном Холме, я слышал, есть умельцы…

– Я прикрою все их лавочки, – прорычал Бакар, – они мне быстро сдадут всех покупателей!

Он так треснул по столу кулаком, что Бикир вздрогнул и попытался вскочить, но Ги-Мла удержала его. Бакар спрятал руку и виновато улыбнулся.

Силанг грозно посмотрел на него.

– Я залью тебе под язык успокоительных капель.

– Я спокоен, – сквозь зубы процедил митверхал Ар-Рааров. Да догадываются ли эти дураки, что он так и не избавился от самого сильного страха в жизни – страха потерять брата?

Эвайн, подобострастно сгорбившись, приблизился к столу.

– Разрешите доложить, господин Бакар?

Бакар резко повернулся к нему.

– Есть новости?

– Да, господин, – Эвайн смиренно сложил руки на груди, – ваши патрульные вместе со жрецами храма сработали быстро и слаженно. По горячим следам удалось задержать преступника… преступницу.

– Где она? – вскочил Бакар, – я казню ее немедля!

– Прошу вас, господин, подождите немного, – Эвайн умоляюще поднял руки, – дело здесь… эм… щепетильное и требует непременного участию господина Бикира. Преступница в вашей тюрьме и никуда не денется, не беспокойтесь.

А ведь действительно, перескакивать через голову Бикира нехорошо. Он сам должен решить, что делать с преступницей.

– Что ж, – подумав, кивнул Бакар, – не буду лишать брата удовольствия.

Силанг поднял палец вверх.

– Не ранее чем через два дня.

Глава 6

Три дня никто не разговаривал с ней, никто не заходил, никто ни о чем не спрашивал. Ги-Рза пыталась узнать, что с ней будет, у тюремщика, который приносил еду, но тот как воды в рот набрал. Все развлечение – ходить туда-сюда по камере, пять шагов вперед, пять шагов назад, или залезть на топчан и попытаться разглядеть небо сквозь малюсенькое окошко. Два дня она не притрагивалась к еде, хотя похлебка и каша пахли не совсем отвратительно, а хлеб был не очень похож на глину, однако вполне годился на то, чтобы лепить из него фигурки. Неказистые зверушки немного развлекали, и Ги-Рза ненадолго забывала, что здесь тюрьма. На третий день она вспомнила, что сегодня праздник солнца, и попыталась «поймать лучик и умыться светом». Ей пришлось прыгать, чтобы достать ладонями до солнечного пятна на стене. Солнце заглядывало к ней с утра всего на несколько минут, и все же ей удалось совершить ежегодный ритуал. Стало чуть спокойнее, Ги-Рза даже съела половину холодной каши, которую принесли еще затемно, потом свернулась калачиком на топчане и заснула.

Ей снился Ки-Тан. Ги-Рза проснулась вся в слезах, они текли по щекам и никак не хотели останавливаться. Она и представить не могла, что будет так скучать по этому трехцветному. Пока он был рядом, ей казалось, что все так и должно быть, но теперь стоило подумать о нем, и зубы сводило от тоски. Знает ли он, что случилось, ищет ли ее? Хотелось верить, что да, от этого становилось чуть теплее. Помочь он, конечно, вряд ли сможет. Не станет же он просить светлейшую о какой-то служанке, дочери шлюхи с Северного Холма.

Хлебный мосорожек получился толстенький, почти как настоящий. Ги-Рза повертела его в пальцах.

– Что, попался?

Она забросила его в рот и принялась разжевывать липкий мякиш, представляя, что это сливочная тянучка. Скоро вечер, значит, принесут ужин. Сегодня она чувствовала себя очень голодной, даже съела все свои засохшие хлебные поделки. Впервые она ощутила что-то похожее на радость, когда услышала лязг замка. Но вместо пожилого надзирателя с ведром похлебки и его помощника с мешком нарезанного хлеба вошли двое крепких конвоиров.

– На выход.

Аппетит мгновенно пропал, в горле пересохло.

Пока они шли по коридору, один из охранников просветил ее насчет правил поведения.

– Пока не дадут слово, молчать, на вопросы отвечать кратко, не перебивать, не повышать голос, делать все что говорят.

– А если я что-нибудь сделаю не так? – на всякий случай поинтересовалась Ги-Рза.

– Плеть. Не советую.

Ги-Рза сникла. Так себе перспектива – за одно лишнее слово удар плетью.

В небольшом зале со стрельчатыми окнами на стоящих в три рядя высоких стульях сидело человек двадцать. Ги-Рза чуть не умерла, узнав светлого верхала и его близнеца, митверхала Ар-Рааров, сидящую позади мужа госпожу Симлайну. И первого жреца Эвайна, который склонился и говорил что-то на ухо светлейшему. По сторонам сидели советники и жрецы. Неужели они собрались ради нее одной? У Ги-Рзы подкосились колени.

Конвойный взял ее за локоть и вытащил на середину зала, где стояло жесткое деревянное кресло с высокими подлокотниками, на которых были укреплены ремни. Он велел ей сесть и положить руки на подлокотники, после чего туго затянул ремни на тонких запястьях.

– Молчать, пока не дадут слово, – тихо напомнил ей конвойный и встал позади кресла.

– Позвольте, я начну, господа, – Эвайн вышел вперед, – перед вами Ги-Рза, дочь Ги-Лины, куртизанки с Северного Холма. Эта хрупкая девушка обвиняется в убийстве собственной матери и покушении на жизнь светлого верхала.

– Что!? – подскочила Ги-Рза. Ремни впились в кожу, а на плечо опустилась тяжелая рука и сжала так, что на глазах выступили слезы.

– Молчать, – злобно прошипел охранник.

Ги-Рза съежилась в кресле и затравленно обвела взглядом все эти лица, среди которых не было ни одного сочувствующего. Только светлейшая, казалось, не может поверить в то, что видит.

– Сейчас вы узнаете, господа, сколько коварства в этом невинном ребенке, – продолжил Эвайн, – но сначала, светлейший, я хотел бы нижайше просить Вас приказать удалиться всем, кого вы не считаете заслуживающими полного доверия. Мотивы преступления могут вас шокировать.

– Шокировать меня? – удивился Бикир, – я уже все видел и слышал за эти годы. Пусть остаются.

– Воля Ваша, светлейший, – склонил голову Эвайн, – но можно нижайше просить удалиться хотя бы Вас, светлейшая? Вам противопоказано волнение.

– Все, что касается моего мужа, касается и меня, – ответила Ги-Мла, – я остаюсь.

– Что ж, – поклонился Эвайн, – тогда нижайше прошу, светлейший, не считать меня виновным в том, о чем обстоятельства вынуждают меня говорить.

– Сколько предисловий, Эвайн, – нахмурился Бикир, – переходи к делу, мы слушаем.

– Эта девочка, – жрец указал на Ги-Рзу, – росла на Северном Холме, жила вдвоем с матерью – куртизанкой Ги-Линой, близкой подругой некогда известной Мэй-Ланги.

Бикир и Бакар переглянулись. Имя Мэй было забыто много лет назад. Лишь во сне куртизанка иногда приходила к ним, Бакар считал, что это к дождю. Но в душе Бикира зародилось нехорошее предчувствие.

– Не так давно мать поведала ей одну тайну. Юная душа не смогла пережить потрясения и простить матери столь долгого молчания. Она подговорила своих приятелей, не слишком обремененных моралью. За услуги определенного рода они согласились убить куртизанку Ги-Лину, да к тому же девушка пообещала им, что они могут забрать из ее дома все мало-мальски ценное.

– Неправда! – снова вскочила Ги-Рза.

В этот раз охранник намотал ее косу на кулак и дернул так, что она вскрикнула. Коса так и осталась в железном кулаке, напоминая, что за следующее неповиновение она рискует остаться совсем без волос.

– Что за тайна? – спросил Бакар.

Эвайн сокрушенно закусил губу, покачал головой, потеребил мантию и наконец исподлобья взглянул на зрителей.

– Итоги расследования требуют открыть правду, но видят боги, я совсем не хочу этого делать.