Уроки бессмертия бесплатное чтение

… Не страшен гроб, я с ним знакома;

Не бойся молнии и грома,

Не бойся цепи и бича,

Не бойся яда и меча,

Ни беззаконья, ни закона,

Ни урагана, ни грозы,

Ни человеческого стона,

Ни человеческой слезы…

Н.А. Некрасов «Баюшки-баю»

… Он не был тщеславен: зная, что красив, он выслушивал комплименты по этому поводу не то чтобы безразлично, но так, словно речь шла о прекрасном старом доме, который переходил в их семье из поколения в поколение. Было известно, что это один из лучших образчиков архитектуры своей эпохи, им гордились, о нем заботились, но в том, что он существовал, не было ничего особенного, владеть им казалось так же естественно, как дышать…

Сомерсет Моэм «Театр», изд. «Правда», пер. с англ. Н.Ман и       Г. Острвской

Люди представлялись ему уродливыми и комичными, и он был зол на них за то, что они уродливы и комичны; жизнь – смешением комических и подлых поступков, достойных только смеха, но горько было ему над этим смеяться.

Сомерсет Моэм «Луна и грош», изд. «Правда», пер. с англ. Н.Ман и Г. Островской

Пролог

Ночь выдалась поистине чудовищной. Разразившаяся сильная гроза заставила не только попрятаться по домам мирных жителей, но и спешно найти себе убежище нищих и бродячих собак; она разрывала небо на рваные клочки с такой неистовой яростью, что мглистые черные тучи начинали просвечивать грязновато-серым. Молнии блистали подобно артиллерийскому огню – практически не переставая, – сопровождаемые оглушающими раскатами разворчавшегося грома. Небеса пролились на землю сплошной стеной настоящего ливня. Дождь не разбивался на капли и струи – это был сплошной поток воды, с такой силой ударявший по лужам, что вызывал на их глянцевой поверхности крупные пузыри и пышную пену. Раздраженная внезапной непогодой, ночная мгла шипела и клубилась, но вместо того, чтобы вслед за живыми существами спрятаться хотя бы в подворотне, расползалась еще больше, затопляя собою все дороги, обволакивая деревья и дома, путаясь в ветвях и налипая на окна.

Деревушка Шеслен на севере Кэрриса утопала в грязи. Все дороги оказались размытыми и абсолютно непригодными как для ходьбы, так и для езды. Удар молнии поджег одно из деревьев в центре деревни, и оно повалилось на чью-то лавчонку, проломив хрупкую, худо залатанную соломой крышу. Еще два дерева, поваленные сильным ветром, перекрыли выезд из деревни. Гроза нанесла и наверняка еще нанесет ощутимый ущерб жителям Шеслен в эту ночь.

На выезде из деревни почти у самой дороги приютился маленький кособокий домишко с прохудившейся крышей и сломанным крыльцом. В его единственном окне горел свет. Здесь еще никто не ложился.

Высокая поразительно тощая женщина, еще не старая, едва справившая сорокалетие, но выглядевшая намного старше своих лет из-за осунувшегося испитого лица, мелко трясущихся морщинистых рук и сутулой фигуры, – так вот, эта женщина стояла в центре небольшой грязной комнатушки и суровым раздраженным взглядом изучала четверых своих детей. И ладно, если бы просто изучала – она кричала и сквернословила, изливая на ребят свое недовольство. Шум грозы иногда заглушал ее хриплый каркающий грубый голос, искаженный желчной ненавистью, но даже он не выдерживал столь длительной конкуренции. Дети испуганно жались к стенке, сбившись в тесную кучку, и отваживались бросать на свою мать лишь редкие робкие взгляды исподлобья. Они были совсем еще маленькими: два мальчика-двойняшки лет пяти и девочка чуть постарше, лет восьми-девяти. Она держала на руках полуторагодовалого малыша и украдкой от матери шептала ему на ушко ласковые успокаивающие слова, отчего мальчишка трогательно улыбался, воспринимая гневные речи матери не более, чем шум грозы.

– Вы – недоумки! Маленькие лентяи! Только и знаете, что отлыниваете от работы! Тунеядцы и дармоеды! Кто, по-вашему, должен кормить семью?! Мне, старой больной женщине, это уже не по силам! Признавайтесь, где и с кем вы шлялись целый день! Я ни за что не поверю, что вам не подали ни одной монеты! Где вы прячете деньги?! Ну, живо говорите! Я же знаю, вы нарочно меня обманываете! Ну-ка признавайтесь!

Резко подавшись вперед, женщина дернула за руку девочку, призывая ее к ответу. Та лишь ойкнула от неожиданности, но ничего не сказала.

– Говори, негодяйка, ведь это твои проделки! – мать занесла руку для удара, но один из двойняшек в самый последний момент вцепился в нее своими худенькими ручонками и умоляющим голосом попросил:

– Нет, мама! Не бей ее! Пожалуйста! Сандра не виновата! Правда! Сегодня нам и в самом деле не подали ни одной медной монетки! Мы ничего не прятали от тебя!

– Врешь, гаденыш! – мать решительно отшвырнула сына к стене. Тот упал и ударился, но так как подобная сцена происходила не в первый раз, не расплакался, а лишь досадливо потер заболевший затылок. – Все вы тут друг дружку выгораживаете! Я почти уверена, что вы потратили все деньги! Проели их в какой-нибудь таверне! Так я говорю? Так. У, вон какие морды отъели!

Глядя на детей, трудно было сказать, что они вообще в состоянии себе что-то отъесть, – настолько они были тощенькими, замученными, изморенными. Бледные осунувшиеся лица с мешками под глазами от недосыпа и усталости делали их поразительно похожими. Если у них когда-либо и водились деньги, скрываемые от матери-алкоголички, то тратили они их явно не на себя, а на самого младшего члена их семьи, который сейчас спокойно отдыхал на руках девочки Сандры.

«Милые» семейные разборки прервал торопливый стук в дверь. Женщина с выражением агрессивного недоумения на лице обернулась и, рыкнув: «Кого еще черт принес в такую непогоду?», отправилась открывать. Девочка сразу же бросилась к своему пострадавшему брату и, не спуская с рук ребенка, принялась рассматривать его ушиб.

– Шишка небольшая, скоро заживет, – обнадеживающе улыбнулась она ему, и тот выдавил в ответ вымученную улыбку.

Мать семейства распахнула дверь, впуская на порог мужчину и женщину средних лет, закутанных в промокшие черные плащи. С них ручьем текла вода, оставляя на полу жуткие разводы. Но хозяйка дома, казалось, и не заметила этого, догадавшись о причине столь позднего визита и прикидывая про себя, сколько можно содрать с «дорогих гостей». А расценки за ночлег в ее свинарнике у этой женщины были высоки.

– Извините нас, госпожа, за то, что побеспокоили вас среди ночи, – добродушно пробасил мужчина, откидывая назад капюшон. Он был высок и полон, его жизнерадостную кареглазую физиономию украшала короткая чудная бородка. Длинные кудрявые черные волосы спутанными прядями разметались по его широким плечам. – Мы бродячие скоморохи и направляемся в Кельен, чтобы дать там представление. Но в дороге, увы, нас застала непогода. Лошади вязнут, ехать невозможно. Я и моя жена хотели бы просить у вас разрешения расположиться на вашем дворе. Повозка у нас небольшая, нас всего восемь человек. Мы достойно отблагодарим вас.

– Надеюсь, не дурацкими фокусами? – довольно грубо огрызнулась хозяйка. – В моей семье тоже восемь человек. Я одна, и мне надо кормить семерых детей мал мала меньше. Плату я возьму только деньгами. Пятнадцать золотых монет. Согласны?

Мужчина нахмурился. Будь он побестактнее, он бы не удержался от восклика: «Обдираловка!» Но он ничего не сказал женщине, кроме слов благодарности за чуткость, понимание, отзывчивость и еще пару качеств, которыми она никогда не обладала, и безропотно внес задаток. Глаза женщины алчно блеснули, едва она увидела монеты, и это заставило ее быть немного любезнее. Она даже предложила скоморохам разместиться в доме, но те вежливо отказались, сославшись на нежелание стеснять свою заботливую хозяйку.

Едва скоморохи ушли обустраиваться во дворе, как мать быстро разогнала своих детей по комнатам спать, в очередной раз пообещав оторвать им головы за хитрые проделки. Уже через час в доме на окраине все успокоилось. Гроза снова стала единственным нарушителем тишины. И, видимо, ей это понравилось, так как она разбушевалась с новой силой.

В вагончике скоморохов мужчина и женщина, уже знакомые нам муж с женой, собирались ложиться спать и обсуждали последние планы на следующий день, когда в окошко в такт дождю забарабанили тонкие девичьи пальцы. Скоморохи сперва не услышали стук, но со второго раза распахнули дверцу и поспешили впустить в вагончик успевшую до нитки вымокнуть Сандру. Она была не одна. На ее руках сидел закутанный в драный плед ребенок. Создавалось ощущение, что он был приклеен к девочке: она ни на секунду не отпускала его от себя.

– Надо же! И к нам пожаловали поздние гости, – весело улыбнулась жена скомороха. Это была невысокая статная женщина с копной густых медно-рыжих волос, собранных в тяжелый пучок на затылке. В накинутой на узенькие округлые плечи шали и выглядывающей из-под нее пышной юбке простого крестьянского платья она походила на обедневшую графиню. Ее выразительные, аккуратно подведенные зеленые глаза зажглись милым интересом. – Привет. Как тебя зовут?

– Я Сандра, – серьезно ответила девочка, окоченевшими пальцами еще сильнее прижимая к себе брата. – И я пришла к вам по очень важному делу.

– Вот как? По важному делу? Тогда проходи, присаживайся и устраивайся поудобнее, – приветливым голосом предложил черноволосый мужчина. – Важные дела не любят спешки.

– Но мое дело очень спешное! – серьезно возразила девочка, тем не менее, осторожно пристраиваясь на краешке неразобранной лежанки. Женщина набросила ей на плечи свою теплую шаль, чтобы малышка немного согрелась, и отошла к своему мужу. Его руки осторожно коснулись ее плеч, и две пары внимательных сострадающих глаз обратились к Сандре. Воспользовавшись моментом, девчонка затараторила: – Мне очень нужна ваша помощь! Это жизненно важный вопрос, и я буду на коленях умолять вас дать на него положительный ответ! И не отстану, и не уйду, пока вы не согласитесь!

Супружеская чета с прежним милым недоумением переглянулась, и муж спросил:

– Ну, расскажи нам, наконец, о своем деле. Как мы сможем помочь тебе, если не узнаем, в чем суть?

– Я сейчас все расскажу. Слушайте. Наша семья, вы, наверное, заметили по обстановке, очень бедная, самая бедная в Шеслен. Мы с трудом перебиваемся с хлеба на воду, хорошо, если увидим одну черствую корочку в день – и то на семерых. Мы худо-бедно кормимся подаяниями. Нас не берут на работу, потому что наша семья пользуется дурной славой. Все вырученные деньги отбирает мать и пропивает. Она очень безответственная, живет за наш счет, и каждый день бьет и ругается, выражая свое недовольство. Но мы же дети, понимаете? Мы выбиваемся из сил, чтобы принести хоть на медяк больше, но на многое мы не способны! Чуть получше стало, когда родился маленький. Он совсем еще крошка, и мы поначалу оставляли его дома с кем-нибудь из моих братьев и сестер. Но потом мать заставила нас и его вовлечь в общее дело. У малыша было больше шансов разжалобить богатых господ и зажиточных крестьян и заставить их раскошелиться. Это действительно стало приносить свои плоды. Но и мы тогда стали хитрить. Мы обманывали мать, оставляя часть денег себе, и покупали на эти жалкие гроши немного молока для маленького. Но так не может продолжаться вечно. Мы все его очень любим и стараемся по мере возможности заботиться о нем, но вы же сами понимаете, как это тяжело. Я прошу вас, заберите маленького с собой! Здесь его не ждет ничего хорошего, у него не будет никакого будущего! Он станет еще одним нищим – побирушкой или вором, всеми презираемым человеком. Да и человеком ли? Пылью под ногами сильных мира сего! Я прошу вас, увезите маленького! Он достоин лучшей жизни, чем та, которая уготована ему в этом месте!

Выслушав не по-детски взрослую патетическую речь девочки, скоморохи долго молчали. Женщина с надеждой и затаенной печалью смотрела на мужа, а тот лишь хмурил брови и морщил лоб, переводя задумчивый взгляд с Сандры на ребенка и обратно.

– Девочка… Сандра, – наконец проронил он, посмотрев ей прямо в глаза, – ты хоть понимаешь, что жизнь бродячих артистов вовсе не так весела, как кажется. Это не только представления и восторг зрителей, это еще и тяжелые трудовые будни, и нам порой самим нечего есть. Не попадет ли твой братишка из огня да в полымя? Из одной нуждающейся семьи в другую? Подумай, здесь у него хотя бы будет свой собственный дом и крыша над головой. Мы же – известные скитальцы, мы никогда и нигде не обретем приюта.

– Я понимаю. Но с вами он хотя бы сможет быть счастливым. В нашей семье это слово давно забыто. Ему постоянно придется терпеть голод, побои и унижение. Нет, я не хочу, чтобы его ждала такая жизнь! Пожалуйста, помогите мне! Вы – моя последняя надежда! – прося, девочка не плакала. Она волновалась, и оттого голос ее звучал вызывающе требовательно, но вместе с тем она понимала, что сейчас полностью зависит от этих двух людей с такими добрыми лицами, которые сейчас казались ей просто ангельскими. Нет, они не должны были ее разочаровать.

Теперь настала очередь мужа вопросительно взглянуть на свою жену, словно испрашивая у нее совета. Едва заметно кивнув, женщина посмотрела на девочку и ласково заговорила:

– Сандра, насколько я поняла, ты очень привязана к своему брату. Он рос на твоих руках. Ты заменила ему мать, и какой судьбы ты бы для него ни желала, тебе будет очень больно расстаться с ним… навсегда. Ты уверена, что хочешь этого?

Девочка задумалась, прикрыв глаза и еще сильнее прижав малыша к груди. А затем решительно поднялась и, подойдя к женщине, осторожно передала ей с рук на руки ребенка. Наклонившись к нему в последний раз, тихо и горько прошептала:

– Будь счастлив и знай, что моя любовь никогда тебя не оставит, и пусть она станет твоим благословением. Прощай и… прости.

Со слезами на глазах девочка бросилась к двери и на самом пороге налетела на фурией ворвавшуюся в вагончик свою собственную мать. Разгневанная женщина, отпихнув с дороги дочь, кинулась к жене скомороха и, грубо отобрав у нее ребенка, рявкнула:

– Не смей прикасаться к моему сыну! Воровка!

– Нет, не отдавайте его! – отчаянно крикнула Сандра. – Не отдавайте, прошу вас!

– А ты вообще молчи, мерзавка! – девочка мгновенно получила щедрую затрещину. – Я так и знала, что ты какой-нибудь номер выкинешь! А ну марш домой, я там с тобой поговорю!

Жена скомороха испуганно прижалась к своему мужу, побоявшись связываться с истеричной алкоголичкой, а тот уверенно выступил вперед, привлекая к себе внимание разбуянившейся женщины, и заговорил:

– Я полагаю, госпожа, в этом вопросе мы могли бы столковаться. Сколько вы хотите за вашего сына? Мы можем купить его.

На секунду в вагончике повисла тишина. В глазах пьяницы появился знакомый алчный блеск. Сандра за ее спиной с испугом и надеждой затаила дыхание. Жена скомороха тоже выглядела немного растерянной, явно не ожидая такого шага от своего супруга.

– Еще пятнадцать золотых монет – и он ваш, – наконец решившись, требовательно произнесла хозяйка.

И скоморох, не задумываясь, дал ей эти деньги. Тогда женщина бестрепетно вернула ребенка и, явно довольная совершившейся сделкой, покинула вагончик. Сандра потопала вслед за ее сердитым окриком. На пороге ее на минуту остановил вопрос жены скомороха:

– Сандра, а как зовут мальчика?

Глаза девочки в последний раз остановились на брате.

– Квентин. А наша фамилия Паулус.

* * *

Повозка скоморохов провела остаток ночи во дворе Паулусов и вместе с рассветом тронулась в путь. Это был конец старой дороги и начало новой, очень и очень долгой.

Глава 1

Балаганчик

На глазах у зрителей, количество которых было настолько велико, что если окинуть всю толпу мимолетным взглядом сверху, могло показаться, что оно приравнено к количеству звезд на небе, разворачивалась настоящая драма. Ее сюжет был избит и протерт до дыр даже в те времена: богатая принцесса влюбилась в нищего и сбежала с ним из дворца. Но «добрый» мальчик-паж, поспособствовав побегу, сразу же после этого обо всем доложил королю. Разгневанное Его Величество велело поймать беглецов. Результатом погони стал труп безвинно убиенного юноши и жуткий слезоразлив, который устроила несчастная принцесса в качестве поминального марша по своему возлюбленному. Увидев, какое горе причинил своей госпоже, мальчик-паж мгновенно устыдился своего неблаговидного поступка и убил себя ударом ножа в сердце. Вволю наревевшись над бедным возлюбленным (авось прорастет), принцесса с ужасом понимает, что паж тоже погиб и отыграться за свою утрату ей будет не на ком. На следующее утро в комнате находят ее бездыханное тело, не переварившее тройную порцию яда. Из-за этого папа-король, к этому времени успевший изрядно подразориться на похоронах, лишается ума и в порыве безумия выбрасывается из окошка. И в завершение голос за кулисами победно сообщает, что вскоре эта страна вообще была стерта с лица земли.

«Слишком мрачно!» – скажете вы, но для жителей Англии XIII века, закаленных демонстративными казнями, чуть ли не каждый день устраиваемыми Инквизицией (в те времена это была единственная организация, упорно не желавшая даром есть свой хлеб и наслаждавшаяся своим повышенным трудоголизмом), это было довольно приятное зрелище, так называемый лакомый кусочек на закуску. А также лишнее доказательство (и весьма утешительное) тому, что без бедных богатые не живут.

Именно поэтому в этот мрачный осенний денек, выдавшийся на удивление тихим и безветренным, на одной из многочисленных площадей Эш – столицы английского королевства Кэррис – собралась такая толпа. Неделю назад здесь остановились бродячие артисты, дни и ночи напролет готовые развлекать благодарную публику то комедиями, то трагедиями, то фокусами, то цирковыми номерами и шутками. Мастера попались на все руки.

Драма подходила к своему логическому завершению, и толпа, в который раз просматривавшая один и тот же сюжет, опять рыдала и готова была рукоплескать буквально после каждого слова, оброненного артистами, – настолько профессионально, естественно, безошибочно и красиво они сыграли свои на первый взгляд банальные роли. После каждого нового выступления в представлении можно было найти ранее упущенные прелести, а главное, можно было бесконечно долго любоваться на умелых красавцев-актеров. И небольшой балаганчик скоморохов использовал это обстоятельство напропалую, извлекая для себя немаленькую прибыль.

Наконец драма завершилась первоклассным падением престарелого короля из окошка. Все ранее умершие герои на минуту появились на сцене и принялись раскланиваться перед разразившейся бурными рукоплесканиями публикой. Под ноги им полетели мелкие монетки и головки дешевых полевых цветов. Овация продолжалась минут пять, и со стороны артисты начинали напоминать сломанные раскладушки, то и дело сгибающиеся и разгибающиеся. Но потом на сцену вышли клоуны и акробаты, и любимцы публики все-таки смогли удалиться за кулисы, представлявшие собой две чисто символически повешенные занавески, за которыми трибуна, служившая сценой, сразу же обрывалась. Недалеко от нее расположились вагончики скоморохов. Именно туда небольшой группкой и направились все участвовавшие в пьесе артисты, оживленно переговариваясь между собой и весело гомоня. От общей массы отделились три тонкие юношеские фигурки, которые сразу взяли немного правее, в сторону парка. Думаю, следует остановиться на них поподробнее.

В середине шла красивая девчонка лет семнадцати, обладавшая стройной фигурой и грациозностью движений дикой кошки. Изящные руки, длинные ноги, тонкая талия и кокетливая, слегка покачивающаяся походка заставляли провожать ее жадными взглядами многих мужчин. Девчонка обладала узеньким, но миловидным и улыбчивым личиком, на котором выделялись огромные глаза-хамелеоны, часто менявшие свой цвет с темно-зеленого на светло-карий и наоборот. Копна длинных мягких пушистых волос роскошными волнами спускалась ниже пояса и обладала необыкновенным цветом, таким же переменчивым, как и у глаз. У корней волосы были темными, цвета настоящего красного золота; начиная от плеч и заканчивая поясницей, плавно переходили в соломенно-желтый, а на самых кончиках выгорели до почти белого оттенка. Она была одета в коротенькую рубашку и распахнутую на худенькой груди великоватую ей мальчишескую курточку. Длинная юбка из плотной ткани выглядела немного презентабельнее. Летом на этой легкомысленной особе вряд ли можно было увидеть так много одежды, но холода поздней осени заставили ее проявить всю скромность своего вкуса.

Слева от девушки пристроился высокий стройный юноша, ее ровесник, бледный, с черными-пречерными глазами в обрамлении длинных густых ресниц. Из-за мертвенного цвета кожи глаза юноши казались какими-то запавшими, приобретшими болезненный, лихорадочный блеск; под ними пролегли серые тени – то ли от усталости, то ли от бессонницы, то ли от ресниц. Его красивое лицо носило на себе отпечаток броской хитрости. Черные вьющиеся волосы парня, густые и шелковистые, едва касались плеч. Он был облачен в черную куртку и черные брюки из недорогого добротного материала. Тем не менее, он носил свой небогатый наряд с такой гордостью и с таким достоинством, что смотрелся в нем настоящим принцем.

Последним в их компании был двенадцатилетний мальчишка, выглядевший намного старше своих лет ввиду слишком высокого роста, слишком серьезного взгляда и слишком самоуверенной манеры держаться. В дополнение к высокому росту мальчику досталась поразительная худоба: он был тощ до жестокой костлявости. Узкое лицо его было примечательно впалыми щеками, резко очертившимися скулами, прямым, немножко заострившимся носом и пронзительными серыми глазами, обладавшими прозрачностью стекла. Его короткие светлые волосы чуть прикрывали уши и непокорными прядями то и дело падали на чистый гладкий лоб. Вообще, для мальчика у него была поразительно нежная и ласковая кожа. Черные ресницы и брови придавали его лицу выразительности. Мальчишка тоже одевался во все черное: потрепанную, худо-бедно залатанную куртенку, по возрасту намного старше своего обладателя, и великоватые штаны, заправленные за голенища мягких сапожек из телячьей кожи – ровесников вышеупомянутой куртенки.

Такая манера одеваться была типична для бедных слоев населения, поэтому этой троице никогда не приходило в голову унывать из-за собственного внешнего вида, и они оставались веселыми и жизнерадостными. Удачно прошедший спектакль еще больше поднял им настроение.

– У нас впереди целый вечер и вся ночь, прежде чем наступит завтра и нам опять придется заниматься репетициями и представлениями! Я предлагаю заглянуть в гости к Малленгейму. Если мы поможем ему по хозяйству, старый пастух разрешит нам взять коней из своего стада и покататься по лесу. Я больше всего на свете обожаю верховую езду! – привычно улыбаясь всем прохожим, попадавшимся навстречу, говорила своим спутникам девчонка. – Этим вечером я намерена веселиться! Вы пойдете со мной?

– А я не понимаю, в чем прелесть. Пока носишься на этой кобыле по всем кочкам, все на свете себе отобьешь, – недовольно буркнул блондинчик, двенадцатилетний мальчишка.

– Брось, Венс, не ворчи! Только представь, здорово-то как: земля под ногами коня, что небо, он не бежит – летит, притом настолько быстро, что кажется – деревья сливаются перед тобой в единую темно-зеленую полосу, ветер свистит в ушах, касается лица, треплет волосы…

– Ага, и набивает туда хвою, пыль, грязь, песок, так что потом не отмоешься; сливающиеся в единую полосу деревья на поверку оказываются чьим-то свежеокрашенным забором, и в результате великолепная прогулка оборачивается кучей проблем!

– Венс! – девчонка заливисто рассмеялась, и на этот раз к ней присоединился черноволосый парень. Мальчишка, кинув на своих друзей хмурый взгляд исподлобья, мимолетно улыбнулся и тоже захохотал. Вволю позабавившись, девчонка, игриво толкнув мальчишку локотком, шутливо поинтересовалась: – Зачем же ты тогда идешь с нами, если езда верхом так тебя раздражает? Возвращайся в балаганчик, пока не поздно. Можешь нас даже и не ждать, мы вернемся ближе к утру. Ведь Эльмон полностью разделяет мои интересы. Он не такой зануда, как ты.

– Вот именно поэтому я и иду с вами. Без меня вам будет слишком хорошо, а так не бывает. И позволь мне не извиняться за ваш испорченный моим присутствием вечер, – с едкой ухмылкой откликнулся Венс.

– Да ладно врать-то! Ты просто боишься умереть с тоски, если останешься без нас в балаганчике, – вступил в разговор красавец Эльмон. – К тому же, пока мы молоды, глупо тратить ночь на сон, ведь втроем мы запросто сможем обратить ее в день! Венс, если ты будешь поменьше вредничать, а Лика – на это реагировать, у нас все получится!

– Да как же можно жить, не подкалывая друг друга? – Венс и Лика разочарованно переглянулись; на дне глаз обоих плясали одинаковые огоньки хитрости и смеха.

– Лика, мне кажется или Моне хандрит? – лукаво поинтересовался Венс, останавливаясь.

– Если ошибаешься ты, то ошибаюсь и я, – девчонка тоже остановилась и подмигнула другу. – Давай проучим его?

Вдвоем они набросились на своего товарища и, повалив его на землю, принялись мутузить, несерьезно и несильно, шутливо. Тот как бы нехотя отбивался, он не сердился – смеялся. Вдоволь вывалявшись в пыли, трое друзей как-то незаметно оказались на ногах и наперегонки бросились бежать вниз по улице, на ходу нарочно задевая прохожих и посмеиваясь над ними. Вскоре они очутились на Базарной площади. Это была самая крупная торговая площадь в Эш. Сюда стекались торговцы из всех соседних городов, деревень и сел. Здесь был большой выбор самых разнообразных товаров по ассортименту, по цене и по качеству. Продукцию с этой площади поставляли даже во дворец короля Кэрриса, если обозы Его Величества по каким-то причинам задерживались в пути.

На Базарной площади ошивался весьма разнообразный контингент: обычные нищие и измотанные паломники; удачливые и не очень эмигранты; бездарные фокусники, жулики и шарлатаны; воры-карманники; крестьяне и знатные господа, заглянувшие кто за предметами первой необходимости, кто за милыми сердцу безделушками. И, конечно же, торговцы. Именно они чувствовали себя здесь полноправными хозяевами каждый в меру своей наглости, хитрости, важности, лицемерия, доброжелательности и обыкновенной прыти.

Большинство торговцев недолюбливало бродячих артистов, путая их с попрошайками, но моим героям все же удалось завоевать расположение некоторых из них. Поэтому, когда они проходили по Базарной площади, им пришлось ненадолго задержаться у булочника, по старой дружбе разгрузив ему повозку со свежим хлебом, только что прибывшую из пекарни (Лика в это время вволю наболталась с самим булочником), затем они расшаркались с зеленщиком, имевшим обыкновение из-под полы, по самому строжайшему секрету, предлагать всем семена быстрорастущего мака, и перебросились парой словечек с молочником, у которого на вывеске лавки с утра всегда было нацарапано «свежее молоко», а к вечеру табличка подозрительно быстро менялась на другую, с не менее корявой надписью «простокваша». Пусть они были не слишком удачливыми дельцами в сфере торговых отношений, зато в сфере человеческих – просто замечательными людьми. Вечерами они любили собираться вшестером в теплом доме булочника и есть свежеиспеченные сахарные крендельки с простоквашей. Но этот вечер был предназначен не для дружеских посиделок.

Миновав Базарную площадь, друзья вышли к реке, через которую был построен широкий каменный мост. Булыжник, из которого он был сделан, опасно крошился даже под легкой поступью почти невесомых артистов. Дело было в преждевременной старости моста. Камень сточили частые в английских королевствах, а особенно в Кэррисе, дожди и колеса многочисленных торговых обозов, которым, чтобы попасть на базар, непременно нужно было переправиться через реку. Это способствовало тому, что мост очень быстро износился, но его аварийное состояние никого нимало не смущало, и по нему продолжали ходить люди и грохотать телеги.

Очутившись на противоположной стороне, друзья побрели по берегу речки. Они направлялись к уже показавшемуся вдали домику искомого ими пастуха Малленгейма. Сразу же за его жилищем начинался широкий луг, отведенный под пастбище. Река делала резкий изгиб и протекала вблизи от этого места, так что животным Малленгейма никогда не было недостатка в воде. Здесь же, рядом с домом пастуха, располагались многочисленные конюшни. Вообще, Малленгейм был не последним лицом в Эш. Он выпасал королевских коней и работу свою делал просто отлично. Доверенные ему стада никогда не разоряли волки, ни одна лошадь еще не потерялась и не отбилась от стада; после таких прогулок его животные непременно становились сильнее и выносливее. Но у Малленгейма была своя беда: он весь выкладывался на работе, когда присматривал за лошадьми, и у него совсем не хватало времени, чтобы вести свое небольшое скромное хозяйство. Это обстоятельство и заставило его искать помощи моих героев. Они сумели быстро столковаться: друзья прибирали в его домике и готовили еду, и за это получали в пользование на всю ночь трех королевских скакунов, по собственному усмотрению выбранных ими.

В этот вечер Малленгейм был не один. В его домике за маленьким растрескавшимся столом вместе с хозяином сидел незнакомый тип, прятавшийся в черном плаще. Одарив его настороженными и подозрительными взглядами, друзья, тем не менее, не стали топтаться на пороге, а по одному протиснулись внутрь и любезно поздоровались с присутствующими.

– А вот и мои юные помощники! – приветливо улыбнулся им пастух – дородный мужчина среднего роста лет примерно шестидесяти, но выглядевший поразительно бодрым и бойким для своего возраста. – Не волнуйтесь, ничего не отменяется. Наш уговор по-прежнему в силе. Мы с моим гостем сейчас уйдем.

– Если вы не договорили – сидите, вы нам не помешаете, – откликнулся Эльмон. – Если, конечно, вы не обсуждаете что-нибудь важное, что не должно коснуться наших ушей.

– Признаться честно, мы уже все обсудили, – Малленгейм поднялся, человек в плаще черной тенью метнулся за его спину и что-то тихо шепнул. Малленгейм покосился на него, а затем перевел внимательный взгляд на друзей и остановил его на самом младшем. – Венс, если я правильно помню, ты говорил мне, что неплохо метаешь ножи?

– Да, – немного удивившись, откликнулся мальчик, причудливо изогнув одну бровь. – Мы с Ликой иногда показываем этот номер. Я кидаю в нее кинжалы, а специальные магнитики притягивают их, чтобы они в нее не попали.

– И все же это требует немалой сноровки и от бросающего. Мне кажется, ты очень ловок, – гнул в одну сторону пастух.

– О да! Венс у нас просто чудо! – внезапно вмешалась Лика. – Ему с поразительной легкостью удаются все физические упражнения и акробатические номера. К тому же, Венс быстро учится. С ним приятно иметь дело. Без преувеличения могу сказать, что он краса и гордость нашего балаганчика.

– Да-да, хвалите меня, хвалите! – иронично фыркнул Венс, ничуть не смутившийся от такого обилия комплиментов. Чувство собственного достоинства и самомнение у мальчишки зашкаливали за пределы допустимых норм. – Я правда очень юркий, пролезу везде. Так что, если вам понадобятся мои услуги, ну, к примеру, куда-нибудь пролезть вне очереди или обворовать чужой сад на яблоки, обращайтесь. Вам я не откажу.

Малленгейм опять покосился на своего подозрительного гостя, но тот лишь кивнул ему – жест, понятный только им двоим, – и с легким поклоном удалился, прошмыгнув тонкой тенью между моими героями. Венс попытался за этот короткий миг рассмотреть его лицо, но не успел. Незнакомец оказался быстрее. С тихим скрипом дверь за его спиной захлопнулась.

– Все как всегда? Новых поручений не будет? – задорно поинтересовалась Лика, гибкой кошкой скользнув за спину старика и бойко принимаясь собирать со стола грязную посуду. Незнакомец ничуть не смутил ее, и, похоже, что сразу же после его ухода она о нем позабыла.

Эльмона неожиданная встреча тоже не взволновала. Он уверенно взялся за метлу и зашуршал ею по полу, тихонько затянув какую-то песню про любовь и попеременно подкалывая свою подружку. На долю Венса обычно выпадала готовка ужина, и сегодня он взялся за свою работу с каким-то смутным осадком на душе, оставшимся после ухода незнакомца. Мальчику очень сильно не понравилась заинтересованность того подозрительного типа его персоной. Но он не мог понять, чем это вызвано, поэтому ничего не стал спрашивать у Малленгейма о его госте.

Вскоре пастух ушел выгонять свое стадо, попросив ребят собрать для него листья дикой малины, когда те поедут в лес, и Венс все-таки решил поделиться своими опасениями с друзьями. Они как раз были заняты выяснением отношений.

– Ты неправильно моешь посуду. Надо вымыть тарелку, вытереть, отложить. Вымыть, вытереть, отложить… А ты стопку моешь, потом стопку вытираешь. Вон сколько воды натекло!

– Отстань! Так экономится время. Ты, кстати, тоже неправильно подметаешь. Надо мести от себя, а ты к себе. Никто так не делает.

– Ничего ты не понимаешь! Грести к себе надо все, что можно, чем бы это ни являлось. В хозяйстве все пригодится.

– Даже мусор?

– Даже мусор можно к чему-нибудь приспособить. Да-да, и ты зря смеешься! Умные люди делают на этом большие деньги.

– Вряд ли ты можешь отнести себя к их числу!

– Лика! – укоряюще взглянул на нее Эльмон, но девчонка лишь заливисто расхохоталась. Тогда юноша тихонько подкрался к ней сзади и нежно обхватил за талию. Лика вздрогнула от неожиданности и разбила тарелку. Весело фыркнув, она прильнула к своему другу и, мечтательно закатывая глаза, пробормотала:

– Моне, видишь, что ты наделал?

– Не волнуйся, милая, я уберу…

– Вас ничего не настораживает? – нашел время, чтобы вмешаться, Венс. Моне и Лика укоряюще посмотрели в его сторону, но, насколько они могли судить по задумчивому и хмурому лицу их друга, он прервал их не специально. – У меня такое чувство, что за нами следят.

– Глупости! – уверенно сказал Эльмон, тем не менее, убирая руки и возвращаясь к отставленной в сторону метле. – Ты же видишь, здесь никого, кроме нас нет. Да и кому это надо?

– Не знаю, – Венс попробовал варившийся у него в котелке бульон, посолил еще немного, затем продолжил говорить: – Тот тип, что только что был в гостях у Малленгейма, не показался вам странным?

– Только тем, что прятал свое лицо под капюшоном. Кто в наше время этого не делает? – Эльмон, подметая, как раз приблизился к Лике, и они обменялись легкими привычными улыбками. – Может быть, он просто хотел остаться неузнанным.

– Лицо прячут те, у кого не чиста совесть. Иначе зачем им это?

– Ну не чиста она у него и что с того? – передернула плечиками Лика. – Нас-то это никоим образом не касается. Венс, да что с тобой? С чего ты вдруг задергался?

– Он мне не понравился. Он интересовался мной. Меня это беспокоит.

– Может, он просто хочет предложить тебе выгодную работу? – предположила девчонка.

– Убить кого-нибудь ночью в подворотне?!

– А ты бы отказался?

Лика и Моне весело рассмеялись, Венс с горькой усмешкой отвернулся. «Может быть, и согласился бы», – неожиданно подумалось ему, но он, сам ужаснувшись своим мыслям, поспешил поскорее прогнать их. Сзади к нему подошла Лика и, ласково обняв за узенькие хрупкие плечи, уткнулась носом в плечо.

– Прости нас, – покаялась она. – Мы с Моне всего лишь шутили. Не обижайся.

– Нет, ничего. Может, у меня и вправду разыгралось воображение, – Венс охотно простил ее.

Девчонка чмокнула его в щеку и вернулась к мытью посуды.

* * *

Ночь встретила троих друзей холодным ветром в лицо, от которого познабливало, тысячей шелестящих и шуршащих звуков, стрекотом в траве и тихими напевами в вышине, в самых кронах зеленых деревьев. Небо выпустило на середину сцены красавицу-луну, круглую, бело-золотую, при взгляде на которую создавалось ощущение, что она довольно улыбается. Мелкие серебристые звездочки горохом рассыпались по небосклону, и ночь казалась светлой и ясной, как сам день.

Три всадника мчались по тихому лесу. За их спинами столбом вставала пыль и беспокойно шевелились потревоженные ветки деревьев. Лика и Моне ехали почти рядом, переплетя руки, а другими, свободными, удерживая поводья своих лошадей. Венс намного отставал от них. Ближе к полуночи он стал еще более рассеянным и хмурым. Его душа была не на месте, чувство того, что за ним кто-то следит, только усиливалось. Венсу очень хотелось куда-нибудь спрятаться от этих вездесущих невидимых глаз, а еще лучше – вернуться в балаганчик, но он не мог оставить друзей, да и страшно ему было остаться одному. Поэтому Венс держал все свои мучения в себе, утешаясь тем, что все это всего лишь предрассудки.

Проезжая по небольшой полянке, усаженной то тут, то там, мшистыми пеньками, мальчик заметил еще не облетевшую, несмотря на позднюю осень, дикую малину и вспомнил о просьбе пастуха. Крикнув своим, чтобы подождали, он увел коня с тропинки. Прекратив бешеную скачку, Моне и Лика подъехали к нему, и все вместе они приблизились к малиннику. Спрыгнув на землю, мальчишка протянул было руку к почерневшей от холодов ветке, как вдруг друзья явственно услышали сухой треск ломаемого кустарника, и на поляну, прямо перед моими героями, выбрался мужчина в белой окровавленной одежде. Его тело все пестрело ожогами и многочисленными ранениями. Натолкнувшись на троих друзей, он обвел их мутным полубезумным взором и, пошатнувшись, упал прямо на руки Венса, вовремя успевшего его подхватить. Лика испуганно вскрикнула и, зажмурившись, отвернулась. Моне быстро очутился на земле и нагнулся над пострадавшим. Бегло осмотрев мужчину и прощупав пульс на шее, он произнес:

– Его срочно нужно отвезти к лекарю, иначе он умрет. Венс, помоги мне усадить его в седло.

Но едва ребята попробовали чуть-чуть приподнять его, как мужчина беспокойно зашевелился, вздохнул и, приоткрыв глаза, пробормотал, с трудом разлепив пересохшие губы:

– Оставьте меня, заклинаю! Уходите… пока он не пришел… не настиг меня…

Дрожащей рукой мужчина перекрестился и умер. Моне и Венс, изваяниями застывшие над трупом, переглянулись, словно совещаясь, что им делать дальше. Кусты затрещали во второй раз. Венс кошкой метнулся на ближайшее из деревьев, Моне схватил Лику и утащил ее в заросли малины. Тихим свистом Венс заставил их коней разбрестись подальше от этого места, и они с удовольствием вернулись на тропинку.

Из кустов вынырнул высокий крепкий мужчина в наброшенном на голову черном капюшоне, который, тем не менее, не покрывал и половины головы незнакомца. Он сразу же натолкнулся на труп и, убедившись в том, что не ошибся, принялся его обыскивать. Его хитрая улыбка, отлично видимая моим героям в свете луны, ознаменовала успешное завершение поисков незнакомца. Быстро сунув себе в карман что-то маленькое, что поместилось в его кулаке, он поднялся на ноги и скрылся в той же стороне, откуда пришел. Кусты за его спиной с сухим недовольным треском сомкнулись.

Подождав для верности еще пять минут, Моне и Лика выбрались из малинника, а Венс легкой ласточкой спрыгнул к ним с дерева.

– Это был его убийца! – выпалил мальчишка. – Может быть, нам следует догнать и остановить его?

– Остынь! – Моне, одной рукой обнимавший перепуганную Лику, другую положил на плечо своего маленького друга. – Я полагаю, что нам следует внемлить совету этого несчастного и убираться отсюда подобру-поздорову. Тот тип, вероятно, очень силен. Вон как отыгрался на бедняге! Мы при всем желании не сможем остановить его.

– Мне кажется, он колдун. Ожоги на теле умершего очень похожи на оставленные огненными шарами, – заявил Венс.

– Много ты видел огненных шаров! – отмахнулся Эльмон. – Давай, лезь в седло.

– А может быть, возьмем его с собой? – робко подала голос Лика, покосившись на покоящееся возле ее ног тело. – Давайте отвезем его к какому-нибудь храму или монастырю. Пусть его, по крайней мере, похоронят со всеми почестями. Не оставлять же его здесь!

– Ты права, милая, заедем в храм.

Моне пристроил умершего на спине своего коня и поехал первым; Лика и Венс последовали за ним. Их прогулка была безвозвратно испорчена, но никто об этом и не думал, ломая голову над тем, чем же провинился этот несчастный человек перед тем бородатым мужчиной, что заслужил такую жестокую, страшную смерть, и про себя гадая, что же он все-таки унес с собой.

А Венсу, помимо всего прочего, до самых дверей храма казалось, что за ним следят чьи-то невидимые глаза. И только когда он шагнул под освященные своды, тяжелый взгляд отпустил его.

Глава 2

Две жизни короля Кэрриса

Высокий человек в черном плаще, который буквально несколько часов назад был гостем пастуха Малленгейма, легкой рысью погонял своего великолепного гнедого жеребца, отличавшегося гордой статью и поразительной выносливостью. Было за полночь. Улочки Эш были тихи и пустынны, казалось, их покинули даже пьяницы, хулиганы, грабители и убийцы. Свет яркой луны щедро золотил крыши домов и домиков, цеплялся за шпили и прятался в дымоходах, заставляя здания отбрасывать на мостовую огромные кособокие тени, из-за чего дорога казалась сплетенной из черных и серебристых кружевных узоров. В воздухе разливалась дивная свежесть ноябрьского морозца, отчего-то особенно остро ощущаемая именно ночью.

Особенная, какая-то мрачноватая, изысканная красота ночного города уже давно служила этому всаднику самым уютным домом. Поэтому он не торопился завершать поездку и запирать себя в четырех стенах. Он проехал по Базарной площади и, очутившись возле места стоянки бродячих скоморохов, остановил коня. Некоторое время он недвижимо сидел в седле и внимательным взглядом из-под капюшона изучал бедненькие старенькие вагончики и мирно разгуливавших неподалеку лошадей, распряженных и получивших свой законный отдых. Затем он снова прикрикнул на своего скакуна и с места взял галоп, уже нигде не задерживаясь и даже не думая наслаждаться картинами раскинувшегося перед ним города.

Наконец, вдали показалась его цель. В центре столицы Кэрриса возвышался красивый замок. Он был настолько высок, что остроконечные шпили его башен пронзали небо. Каждая башня была соединена с другой специальным переходом. Все входы и выходы в замке представляли собой арки, заполненные инкрустированными дверями. Окна были огромными, но узкими, заключенными в стрельчатые рамы. Желто-белые стены замка щедро оплетал плющ, на время зимы превратившийся в спутанные колючие ветки. Вокруг замка раскинулся великолепный сад, в котором фруктовые деревья, цветочные клумбы и ряды фонтанов настолько гармонично сочетались друг с другом, что являли собой подлинный шедевр искусства. Но сейчас, когда все это великолепие претерпевало естественный упадок, вызванный приходом осени, сад казался безнадежно унылым и сонным. Он был обнесен высокой серебряной оградой, прутья которой изогнулись мелкими-мелкими завитушками. В ограде был только один вход – огромные изящные ворота, и они отлично охранялись.

Не доезжая до поста охраны, человек в черном плаще остановил своего коня и легко спрыгнул на землю. Он потрепал своего скакуна по черной гриве и тихо шепнул на ухо:

– Иди, спрячься где-нибудь. Но не уходи далеко.

Конь понятливо фыркнул и тихонько зацокал копытами по направлению к ближайшим кустам. Его хозяин немного постоял на одном месте, задумавшись, а затем просто-напросто исчез. Появился он уже внутри сада под окнами замка. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, он черной тенью двинулся вдоль стены и остановился только когда оказался полностью скрытым за высоким дубом. Надавив рукой на один из кирпичей в желтой стене, мужчина открыл потайной ход и быстро скрылся в нем. Камень бесшумно встал на место.

Перед человеком в черном плаще оказался коридор, освещенный факелами. Пройдя по нему с той уверенностью, коей может обладать только тот, кто не раз здесь бывал, он поднялся по ступенькам лестницы и, сделав еще с десяток шагов, оказался перед неприметной дверью в стене. Человек в черном плаще уверенно толкнул ее, и она поддалась, признавая его руку вместо ключа. Отодвинув загораживающий выход гобелен, тяжело колыхнувшийся ему навстречу, он сделал шаг вперед.

Комната, в которой он очутился, отличалась изысканной мрачностью. Она состояла из двух помещений, разделенных дверью, одно из которых (как раз то, где находился сейчас мой герой) было очень просторным. Вся мебель здесь была сделана из черного дерева: широкая кровать в углу, комод, шкаф и даже камин. Возле инкрустированной двери, ведущей на балкон, разместился стол и пара стульев. В центре стола, на краешке комода и на каминной полке стояли небольшие широкие вазочки с желтыми розами – служанка короля любила украшать комнату своего господина цветами, чтобы сделать ее чуть-чуть оживленнее. Комната была хорошо освещена: жарко горел камин, повсюду стояли свечи. Хозяин еще не ложился, ожидая своего гостя. Тем не менее, ночной визитер никого не нашел здесь и, пройдя в центр, тихонько позвал:

– Джулиан!

Тут же дверь, разделяющая комнату на две, распахнулась, и в поле зрения показался король Кэрриса.

Это был молодой человек лет двадцати пяти, обладавший гибкой стройной фигурой, которую выгодно подчеркивала простая, но дорогая черная одежда – тонкая шелковая рубашка с широкими рукавами и сильно расстегнутым воротом и строгие прямые штаны, заправленные в короткие элегантные сапоги. Его гладкая чистая кожа была покрыта легким золотистым загаром. Лицо его обладало поразительной красотой – правильные волевые строгие черты без малейшего изъяна делали его более похожим на вышедшего из портретной рамки идеально нарисованного персонажа, нежели на обычного живого человека. Но особое внимание в нем привлекали глаза. Большие, обрамленные длинными черными ресницами, они обладали удивительным цветом – насыщенным, темно-серым, ближе к зрачку плавно переходившим в хищный, зеленовато-желтый. Уверенность, загадка и угроза смешались во взгляде этого человека, из-за чего его глаза казались волшебными. Длинные темные, в неверном свете свечей казавшиеся черными волосы мужчины прямыми неровными прядями падали на его плечи, придавая лицу немного коварное выражение.

В волшебных глазах короля Кэрриса промелькнуло радостное узнавание, когда он увидел своего гостя.

– Дик! Где ты так надолго задержался? Я весь извелся ждать тебя! – руки молодых людей встретились в крепком дружеском пожатии. Возмущение не побеспокоило ровного бархатистого голоса короля Джулиана, когда он произносил эти укоряющие слова. Это было для него пустой формальностью. Зато уже следующая его реплика была проникнута такой искренностью и теплотой, что уже не позволяла усомниться в подлинности чувств человека, ее произнесшего: – Я так хотел тебя увидеть! Ты просто обязан как можно скорее рассказать мне обо всем, что случилось в мое отсутствие!

– Обязательно. Ведь за это время действительно кое-что произошло, и, увы, дело только усложнилось. Однако, я хотел бы попросить тебя не торопить события. У нас впереди вся ночь на разговоры. Так что начни сначала ты. Как тебя угораздило так не вовремя умереть? Хорошо еще, что за ту неделю, пока ты возрождался, ты должен был быть с незапланированным визитом в Луйэре, и в Кэррисе твое отсутствие прошло незамеченным. В противном случае тебя давно бы похоронили с почестями, и ты вернулся бы к этой жизни не королем, а бродягой. Если честно, ты всех нас порядком напугал. А ведь я просил тебя быть осторожнее! Тоже мне, Великий Черный колдун! Ведешь себя, как ребенок!

– Прекрати, Дик! – Джулиан недовольно поморщился. – Я не намерен выслушивать твои нотации. Разденься, присядь. Я принесу тебе горячий чай.

– Лучше чего-нибудь покрепче. Я с улицы. Там холодно.

– Обойдешься, пьяница!

Джулиан скрылся в соседней комнате; Дик весело рассмеялся ему вслед. Он наконец-то скинул свой плащ, бросил его на спинку одного из стульев и, подойдя к камину, протянул озябшие руки к огню.

Дик был очень молод, ему было двадцать лет. Его узкое лицо обладало тонкими чертами, не казавшимися ни чересчур грубыми, ни чересчур мягкими, ни слишком красивыми, ни слишком страшными – всего в нем было в меру. Лицо молодого человека было не запоминающимся – выделявшимся среди прочих, но не запоминающимся. Его карие глаза горели пытливым умом, лукавством и любопытством, замершими золотистыми искорками в его зрачках. Свои длинные глянцевые, как у девушки, черные волосы он собирал в высокий хвост на затылке, доходивший ему до лопаток. Его худая, но не лишенная артистической изящности фигура была облачена в плотную черную рубаху из прочной недорогой материи, такие же штаны и кожаные высокие сапоги. Этот человек вовсе не был богат материально и, похоже, совсем не переживал по этому поводу. Для него были важны несколько другие богатства, в число которых входила искренняя и теплая дружба с королем Кэрриса Джулианом Винтером.

Джулиан не заставил себя долго ждать, и по прошествии пяти минут вернулся в комнату с подносом, на котором стояли две чашки с чаем, источавшим дивный аромат не знакомых Дику трав. Джулиан поставил поднос на стол, и молодые люди уселись друг напротив друга. Пока Ричард пробовал предложенный ему напиток, король принялся рассказывать подробности своей смерти.

– Насколько я помню, ты присутствовал при той безобразной сцене, когда мы поехали на переговоры с Белыми колдунами, результатом которых стал вызов на поединок, брошенный мне одним из Белых.

– А с чего все началось? – между делом поинтересовался Дик. – Я так и не понял, чего он на тебя окрысился? Ты ведь был предельно вежлив со всеми, и все, кажется, были довольны…

– Я… – Джулиан помедлил с ответом, отведя свои прекрасные волшебные глаза от лица друга, и с нарочитым интересом принимаясь рассматривать узоры на гобеленах, украшавших стены королевской опочивальни. Легкая улыбка тронула в этот момент его губы, как будто ему было забавно вспоминать об этом. – В общем, я одно время ухаживал за его сестрой. Ничего особенного, так, будничный романчик, и как раз накануне переговоров я с ней расстался. Вероятно, она почувствовала себя очень сильно задетой и все рассказала своему брату, и он не нашел более подходящего времени, чтобы напомнить мне об этом… Дик, я тебя умоляю, не смотри так! Честное слово, я не знал, что ее брат – Белый колдун! Я вообще не знал, что у нее есть брат!

– Можешь не оправдываться, Винтер, – молодой человек с ироничной улыбкой покачал головой. – Охотно верю, что ты как раз мог попасть в такую дурацкую ситуацию. Тебя ведь предупреждали, что все твои девицы тебя до добра не доведут. Но ты же у нас герой-любовник! Каждый твой случайный романчик – история, достойная написания целой книги! Что, неужели настолько хочешь увековечиться в легендах и оставить свое имя в разряде нарицательных?

– Издевайся-издевайся! – фыркнул король Кэрриса, но его выразительные глаза смеялись. В обманчивом свете свечей они казались совсем зелеными. – Мужчина с моей внешностью прямо-таки создан для женского общества…

– Конечно, ведь в мужском ему быстро подобьют оба его прекрасных глаза!

– Брось! Я могу постоять за себя.

– Я не сомневаюсь. Вот только когда выбор стоит между тем, спасать себя или какую-нибудь профурсетку, ты выбираешь второе. Ах, Джулиан, Джулиан! Женщины – твоя слабость.

– Наоборот, это моя сильная сторона. Все женщины, как правило, болтушки, и их длинные языки снабжают меня такими сведениями, которые никогда бы не удалось добыть лучшим из всех моих шпионов. Но, как нам известно, в наше время за все надо платить…

– Но не обязательно натурой!

– Дик, не путай меня с блохастым кобелем, который бросается на все, что шевелится!

– Если честно, ты больше похож на породистую гончую, которая медленно и методично загоняет в угол свою заранее обреченную на погибель жертву. И это комплимент! Потому что перед твоим обаянием действительно невозможно устоять.

– Дик, я не набивался на комплименты, – в этот раз легкая тень легла на совершенное лицо короля Кэрриса. Сам себя он мог хвалить сколько угодно и без зазрения совести, но когда это начинали делать другие, ему становилось неудобно. И Джулиан, решив избегнуть дальнейшего нежелательного продолжения темы, вернулся к тому, с чего они начали: – Послушай лучше, что было дальше. Я еще не закончил с историей своей смерти. Горя настолько же сильным, насколько и глупым желанием отомстить, этот Белый бросил мне вызов. Мы с ним ушли на пустырь, чтобы драться без свидетелей, – все по правилам, – и я его, конечно же, победил. А когда стал возвращаться, столкнулся с графом Самперкотом. Черт знает, какая муха его укусила, но он именно в тот день решил отыграться на мне за все и сразу. Набросился, атаковал каким-то заковыристым заклинанием… Короче, переговоры нам сорвали. Что было потом, я и сам не знаю, потому что не помню себя после смерти. А через неделю я воскрес. Постарался придать себе товарный вид и вернулся во дворец. Сразу же разослал всем своим письма. Теперь имею удовольствие лицезреть перед собой тебя. Сразу тебя предупреждаю: на следующем же собрании я внесу предложение о том, чтобы усилить охрану границ Кэрриса Черными. Ни один залетный Белый колдун не должен пересечь рубеж до тех пор, пока я не разыщу того, кому одолжил свою силу, и не верну ее.

– Ты успел отдать силу?! Кому и когда?! – явно поражаясь прыти своего друга, не смог удержаться от восклика Дик.

– О! У меня был насыщенный денек! После нашего боя Самперкот совершил ошибку. Я всего лишь потерял сознание, когда он решил, что убил меня, и, не добив, убрался восвояси. В сознание меня привел лесник, случайно проходивший мимо. Я чувствовал, что мои раны смертельны, и использовал дарованный судьбой шанс, чтобы отдать всю свою магию леснику. Теперь мне нужно как можно быстрее найти и убить его.

– Ах, вот оно что! – в глазах Дика появился какой-то особенный блеск. Он ненадолго задумался, а потом произнес: – Теперь я понимаю, что делал Оливер Томпсон в лесу.

– Оливер? – Джулиан мгновенно напрягся. – Что он?

– Перед тем, как прийти к тебе, я заглянул в лес, потом объясню зачем. Прямо на моих глазах Оливер убил какого-то монаха. Сдается мне, он ищет того человека, которому ты передал свою силу. Он хочет убить его первым и заполучить ее. Кстати, между делом он что-то забрал у монаха. Я не успел разглядеть, что именно. Побирается, наверное, средств на жизнь не хватает, – лицо Дика оставалось серьезным, но карие глаза откровенно смеялись над их с Джулианом недругом.

– Все веселишься, – горько опустил уголки губ Винтер. – А мне, между тем, не так весело. Оливер в последнее время меня все больше беспокоит. Если раньше его нападки отличались пассивностью и медлительностью, но неизменной силой, то сейчас он почему-то стал много суетиться, а у меня нет времени контролировать каждый его шаг, чтобы успевать блокировать удар. Странный он какой-то стал.

– Джулиан, общеизвестный факт, что у тебя больше врагов, чем друзей. Если ты начнешь всех их бояться, ты рискуешь стать параноиком.

– А если недооценивать – покойником!

– Так не навсегда же! Джулиан, ты бессмертен! Чего тебе бояться? Да, тебя можно убить, но потом-то ты все равно возродишься. Неизвестно, правда, через какой срок, но у тебя все-таки будет жизнь. Мне ли объяснять тебе твои преимущества?

– Дик, я никого из своих врагов не боюсь, – чеканя каждое слово, произнес король Кэрриса. – Я – Великий Черный колдун, и это не пустые слова. Не знаю, кем надо быть, чтобы заставить меня трепетать. Но смотреть на неприятности сквозь пальцы – не моя политика. Поэтому нам еще предстоит столкнуться с Оливером. Он от этой встречи не уйдет.

– Правильно! Бей своих – чужие бояться будут!

– Кстати, о чужих, – игнорируя ехидную реплику друга, продолжал Джулиан. – Что происходит с нашими Белыми? Когда я умирал, они все еще настойчиво хотели разгромить орден перебежчиков, ну, тех, кто подался от Света к Тьме. Признаться честно, мне не хочется затевать возни из-за них, но не будет ли признаком слабости уступить в этом деле Белым? Им нельзя давать ни одной поблажки, а дело заходит с каждым шагом все дальше и дальше. Ты сказал, наше положение усложнилось. Что они еще придумали?

– Ну, начнем с того, что известие о твоей смерти придало им сил. Поначалу скромничая, они всего лишь участили нападения на сбежавших на сторону Тьмы соратников. Отлавливали их в каких только возможно местах и волокли в свой стан, чтобы там заново наставлять на путь истинный. Потом стали наглеть: вламывались в жилище наших перебежчиков и пытались применить массовый гипноз. К счастью, у нас там всегда дежурит парочка Черных на всякий случай, они вторженцев вышвырнули. И перед самым твоим воскрешением к нам поступили сведения, что Белые готовят захват всех наших перебежчиков, которые еще не прошли испытание и не переквалифицировались в Черных. Мы пробовали обсуждать этот вопрос на собрании, но это ни к чему не привело. Мы все чуть было не передрались. Лично мне кажется, что на уме у Белых что-то другое, их цель несколько выше, им необходимо побольнее уязвить нас. Согласись, Джулиан, какие-то перебежчики – слишком глупая причина для развития такой активной деятельности с привлечением такого большого количества Белых. Руку даю на отсечение, они пытаются нас обмануть.

– Я тоже думал об этом, и я склонен с тобой согласиться, – Винтер нахмурился и устало потер лоб рукой. Его волшебные глаза перекинули задумчивый взгляд на пламя одной из свечей, как будто искали у него ответа. Взор Дика неотступно последовал за взором его друга. – Белые делают все, чтобы акцентировать наше внимание на перебежчиках. В это время они вполне могут подбираться к чему-нибудь другому. Или к кому-нибудь. Я не склонен доверять Белым тем сильнее, что их делами занялся ван-эйтский граф Самперкот. Он прибрал к рукам не только Белых магов своей страны, но и неукоснительно подбирается к моим. Мне это очень сильно не нравится, и я горю желанием в самый неподходящий для него момент все-таки стукнуть его по захапущей ладошке!..

– Сразу сделав переломы как минимум в двух местах! – не смог удержаться от ехидного комментария Дик.

– Если он хочет войны, он ее получит. Меня не так-то легко провести, – глаза Джулиана на мгновение вспыхнули желтым огнем. Великий Черный колдун нагнулся поближе к своему другу и заговорил на полтона ниже: – У меня есть кое-какой простенький план, который должен дать свои результаты. Я пойду к Белым и скажу, что решил навсегда отречься от Тьмы и перейти на их сторону. Вряд ли они так сразу примут меня с распростертыми объятиями, но я постараюсь что-нибудь придумать, чтобы их убедить. И, уже очутившись в среде наших врагов, займусь вынюхиванием и подслушиванием. Уж что-что, а маскироваться я умею.

– Послушай, а может к Белым лучше послать другого Черного, менее известного? А то тебя там знает каждая собака. Боюсь, что даже самый завалящий, ничтожнейший Белый не поверит, что Великий Черный колдун бежит от Тьмы.

– Нет. Лучше меня вряд ли кто-то справится, а я должен быть уверен в результате. Попросим сильнейших из Черных наложить на меня Заклятие Неузнаваемости или каким-нибудь другим способом изменить мне внешность…

– Поставить пару синяков?

– Ага… Дик, прекрати подкалывать!

Глаза друзей встретились. Оба не выдержали и рассмеялись. Вдвоем они абсолютно не могли решать серьезные вопросы.

– Давай вынесем твое предложение на общем собрании, – отсмеявшись, предложил Дик, – и там все вместе обсудим, благо народу много. Вообще, идея мне понравилась. Я поддержу тебя. Если понадобится помощь, только намекни. Я всегда буду рядом.

– Благодарю, и все же не могу не усомниться в ее необходимости. Прежде, чем идти на дело, я верну себе силу, и тогда уже все Белые вместе взятые мне будут нипочем. Кстати, когда у нас ближайшее собрание?

– После завтра. Будет четверг.

– Прекрасно! Значит, следующей же ночью я ухожу на поиски лесника. Свято надеюсь, что он жив, что его не порвал какой-нибудь недоспавший медведь или ему на голову не рухнуло криво подпиленное дерево.

– Ты позволишь мне сопровождать тебя, друг мой?

– Хоть на край света. И еще, я хотел бы попросить тебя об одной услуге. Последи днем за Оливером Томпсоном, чтобы он не охотился за моей силой, а то его повышенная активность меня напрягает.

– Конечно. Не выпущу его из виду ни на миг. Загляну к тебе завтра после заката и обо всем доложу.

– Не надо ко мне. Лучше встретимся в домике Малленгейма.

– Черт! Совсем забыл! – имя пастуха вызвало в памяти Дика воспоминание о неожиданной встрече с тремя актерами из приезжего балаганчика. Для молодого человека, да даже для обоих молодых людей это имело немалое значение. – Джулиан, я должен тебе кое-что рассказать. Помнишь, последнее время ты озаботился поисками ученика?

– Да, – лицо Джулиана оставалось спокойным, он не торопился выражать той бури эмоций, которую разыграл тут его друг. – За последнее время у меня появилось катастрофически много врагов. Кто-то из них когда-нибудь может додуматься до того, как избавиться от меня навсегда. Я не хочу умирать, никому не передав своих знаний и своего могущества. Мне нужен достойный преемник, но я сильно сомневаюсь, что смогу отыскать его в современном обществе. Я приглядываюсь к разным людям, но все они оставляют меня равнодушным. Мне нужен кто-то особенный, но я сам не знаю, кто именно. Однако я абсолютно уверен в том, что определю нужного мне человека с первого взгляда. А что случилось? Почему ты вдруг завел об этом речь?

– Мне кажется, я нашел для тебя подходящую кандидатуру на роль ученика. С первого взгляда он задел даже меня, о тебе я и говорить не берусь. Правда, я не уверен, что ты правильно отнесешься к моему выбору, – Дик, несмотря на теплоту, царившую в комнате, зябко повел плечами, почувствовав себя как-то неуютно. Сейчас он как будто сам боялся своих слов.

– Ну, рассказывай, – Джулиан прекрасно понял настроение своего друга и поспешил подбодрить его теплой улыбкой и ласковым голосом. Он откинулся на спинку стула и внимательно взглянул на молодого человека.

Дик, собравшись с мыслями, осторожно проронил:

– Его зовут Венс. Это не настоящее имя, прозвище, конечно же, или сокращение. Ему около двенадцати лет. Он… бродяга, путешествует вместе со скоморохами. Может слышал, их балаганчик как раз остановился в нашем городе.

– Ты подыскал мне в ученики артиста? Забавно! Почему не попрошайку? – едко ухмыльнулся Джулиан.

– А тебе нужен попрошайка? Нет проблем! Все артисты, так или иначе, осваивают и эту профессию. Ты только не расстраивайся! – Дик снова почувствовал себя в своей колее и не упустил возможности подшутить над другом.

– Чем же он так тебя затронул? – поинтересовался Джулиан.

– Вообще-то, их было трое, и каждый из них одинаково сгодился бы тебе в ученики. Они – лучшие артисты в своем балаганчике. Они молодые, ловкие, хитрые, прыткие, смелые, уверенные, талантливые – короче, сочетают в себе весь набор качеств, так необходимых для выживания будущему Черному магу. Но один из них совсем взрослый, ему лет семнадцать. У него уже окончательно сформированы взгляды на жизнь, и, боюсь, с ним могут возникнуть сложности. Он производит впечатление строптивого красавца, и на его выбор не так легко повлиять, как оно может показаться сначала. Другая – девчонка, ее я отверг сразу. Иначе она быстро превратится из ученицы в твою любовницу…

Джулиан не удержался и рассмеялся, после чего укоряюще заметил:

– Ты так говоришь, как будто меня на расстояние вытянутой руки нельзя подпускать к прекрасному полу! Я же не помешанный на женщинах маньяк, а адекватный человек, вполне способный отвечать за свои поступки и контролировать эмоции.

– Иногда у меня складывается впечатление, что все совсем наоборот, – покачал головой Дик и вернулся к прерванному рассказу. – Мальчишка… Венс оказался в их компании самым юным. Однако он смотрит и держится так, как будто разменял не один десяток лет. Его глаза горят не легкомыслием, как у его товарищей, а проницательностью. Сейчас я, может быть, ни в чем не убежу тебя, но, поверь мне, парня достаточно один раз увидеть, чтобы никогда уже не забыть. Ты должен встретиться с ним. Найди время.

– Ты уверен, что я не разочаруюсь в этой встрече? Сейчас у меня на счету каждая минута. А нищий мелковозрастный скоморох… это все-таки слишком!

– Сходи – и увидишь. Они остановились на Базарной площади.

– Хорошо. Завтра же я загляну к ним.

Дик неторопливо допил свой чай, затем налил себе еще чашечку. И еще. А потом еще одну. Уже близился рассвет, когда Джулиан понял, что друг просто издевается над ним, не торопясь покинуть гостеприимный дом. В притворном возмущении взашей вытолкав наглеца в потайной ход, король Кэрриса сразу же завалился спать. После недельного отдыха от мирской суеты он с непривычки чувствовал себя ужасно утомленным; трудный день и бессонная ночь совсем измотали его.

Глава 3

Семейство Гарлинда

Короля Кэрриса разбудило присутствие рядом кого-то постороннего. Он почувствовал, как ласковые пальцы нежно прикоснулись к его волосам, осторожно приближаясь к щеке. Он уловил знакомый аромат духов, чуть сладкий, дразнящий. Джулиан, не открывая глаз, совсем по-кошачьи потерся щекой о ласковую ладонь и с необыкновенной теплотой в голосе прошептал:

– Флора, любовь моя…

– Просыпайся, милый. Скоро полдень, правителю не пристало так долго валяться в постели, – шелковые девичьи губы легко коснулись губ Винтера, но тот неожиданно резко сел на кровати, отстраняя девушку, и, удивленно распахнув глаза, переспросил:

– Уже полдень?! Не может быть!

– Да, дорогой. И к тебе с официальным визитом приехал мой отец, который ужасно сердится на тебя за то, что ты так долго заставляешь себя ждать.

– Боже мой! Я не должен был столько спать! Как же я так… опростоволосился! – Джулиан попытался вскочить и сразу же куда-то бежать, но руки его подруги, повелительно легшие ему на плечи, задержали его.

– Не торопись, Джулианито! – капризным тоном проворковала девушка. – Ну куда ты сейчас побежишь, такой невыспавшийся, взвинченный и нервный? Побудь со мной. Хочешь, я сделаю тебе массаж? Ты немножко расслабишься.

– Буду тебе очень благодарен, – молодой человек поудобнее устроился на кровати и даже умудрился положить голову Флоре на плечо. Ее руки тут же скользнули ему под рубашку и занялись шеей и линией плеч.

Совершенно очевидно, что Флора Гарлинда, принцесса итальянского королевства Суэйн, была любовницей Джулиана, одной из всех его многочисленных пассий. Эта девушка отличалась поразительной, дьявольской красотой, но по средневековым меркам считалась красоткой, засидевшейся в девках. Ей было двадцать четыре года, она была почти ровесницей своему любовнику. Фигура Флоры радовала приятной округлостью форм и тонкостью талии. Ее круглое хорошенькое личико отличалось стервозностью выражения и точеностью черт, широкими скулами, маленьким вздернутым носиком и чувственными красиво очерченными губами. Огромные, в пол-лица глаза ее были глубокими, блестящими, живыми и кокетливыми. Темно-карие, почти черные, они обладали пронизывающим жгучим взглядом, властным, одновременно тяжелым и мягким, подернутым таинственной поволокой, – взглядом, мгновенно бросающим в дрожь любого, на кого он обращался. Еще одной выдающейся особенностью в этой женщине были ее волосы. Густые, черные, как смоль, они волной шелковистых кудрей в беспорядке падали на ее округлые красивые плечи. На лбу она носила тяжелую золотую диадему, украшенную крупными отборными изумрудами. Девушка была облачена в длинное пышное платье из черной парчи и зеленого атласа, оставлявшее открытыми плечи и половину ее восхитительной груди, давая возможность полюбоваться дорогим колье с изумрудами. Платье и золотые украшения тем особенно хорошо шли ей, что Флора обладала прекрасной кожей цвета темного золота, которая может отличать только итальянцев.

Внешне Флора Гарлинда была чем-то поразительно похожа на своего любовника, и вместе они составляли такую красивую пару, что не залюбоваться ими было просто невозможно. Увы, вдвоем они в свет не выходили, предпочитая скрывать свои отношения, и лишь изредка пересекались на балах, позволяя себе при посторонних не более одного танца.

– Что твоему отцу нужно от меня? – тихо млея от удовольствия и нежась под ласковыми пальцами девушки, спросил Джулиан. – Надеюсь, ничего серьезного?

– Джулианито! Брось ты эту тему! О делах будешь разговаривать с отцом! –возмутилась Флора. – Спросил бы лучше, как мои дела! Я так по тебе скучала! Говорят, ты не был в Кэррисе целую неделю. Где ты пропадал?

Нотки нешуточной ревности и даже обиды закрались в воркующий грудной голосок принцессы.

– Я был в Луйэре, – не задумываясь, выдал общепринятую версию Винтер.

– Не лги мне! Мы с отцом были на той неделе в Луйэре и гостили там три дня! Тебя там не было! – Флора, схватив любовника за плечи, развернула его лицом к себе. Ее глаза горели огнем сумасшедшей ревности. – Где ты был? Признавайся! Ты одурманивал другую женщину?! Опять валялся с какими-нибудь смазливыми крестьянками по сеновалам?! Или выбирал себе в жены заграничную молоденькую принцессочку?! Говори! Говори сейчас же!

– Брось, дорогая! Что за глупые истерики? – Джулиан недовольно поморщился. – Ты же знаешь, я люблю только тебя. Зачем мне еще кто-то?

– Ты у меня спрашиваешь?! За тобой глаз да глаз нужен! Стоит мне отлучиться, как на тебя сразу же положит глаз какая-нибудь… красотка! – она произнесла это слово так, как будто оно было самым страшным оскорблением. – Они даже меня не стесняются – нагло строят тебе глазки! Глупые пустышки! Джулианито, ты и представить себе не можешь, как трудно удержать рядом с собой такого мужчину, как ты! И тебя должна мучить совесть! Ты совсем не благодаришь меня за мои старания! Когда мы с тобой виделись в последний раз? Уж и не вспомнить! А мне без тебя каждый день кажется годом! Только представь, как я страдаю!

– Бедняжка моя! Иди сюда, я тебя пожалею, – Винтер обнял девушку и, прижав ее к себе, ласково провел ладонью по податливым шелковым волосам. Флора уткнулась носом ему в плечо и удовлетворенно затихла.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Рядом с этим человеком она забывала себя, да не только себя, но и все на свете. Он был необыкновенным, самым дорогим для нее человеком в целом мире. Одним своим присутствием он делал ее счастливой, и она не мыслила жизни без него. Это была безумная любовь, и для такой пылкой натуры, как Флора, она должна была выражаться в красивых словах, цветах, комплиментах… Девушка готова была всем этим одаривать Джулиана, чего гордость не позволяла ей делать, зато вполне дозволяла принимать от него. Король Кэрриса был галантным кавалером, страстным любовником, дальновидным политиком, интересным собеседником и просто красавцем-мужчиной. Да, тут было, от чего потерять голову. И охотно можно было понять, почему Флора Гарлинда так боялась всего этого лишиться.

Милую идиллию влюбленных прервал тактичный стук в дверь. Рука Флоры тут же скользнула к губам Джулиана, сделав запрещающий жест, и она прошептала:

– Не отвечай. Давай еще немножко побудем вдвоем. Мне так хорошо с тобой.

– Флора, я бы рад, но я не могу. У меня много дел, и я не вправе их откладывать, – король Кэрриса с величайшей осторожностью отстранил от себя девушку. Он поднялся с кровати и, кинув быстрый взгляд в зеркало, инстинктивным движением поправил аккуратные прядки волос. Обернувшись к итальяночке, сказал: – Я полагаю, тебе лучше уйти в соседнюю комнату. Нельзя, чтобы нас видели вместе.

– Дела, дела! Всегда у тебя дела! – Флора тоже слезла с кровати. Она было направилась по указанному маршруту, но по дороге не выдержала и, трепетно прильнув к Винтеру, прошептала, умоляюще глядя ему в глаза: – Джулианито, милый, скажи, мы встретимся сегодня вечером?

– Не обещаю. Но очень сильно постараюсь, – он аккуратно взял ее руки в свои и коснулся их губами, но девушка неожиданно с испуганным вскриком вырвала пальцы и, шарахнувшись в сторону, воскликнула, позабыв о всякой конспирации:

– Боже! Что у тебя с руками?!

Джулиан, удивленный ее реакцией, обратил взор на свои ухоженные пальцы. Предательский крик нецензурного восклицания застыл в его горле. На руках короля Кэрриса за одну ночь выросли длинные острые ногти, аккуратно срезанные на уголок, и по форме чем-то напоминавшие равнобедренный треугольник. Подобный маникюр в те времена был более чем неприемлем, особенно на руках знатной особы. Когтистые пальцы приписывались бесам, чертям, исчадиям ада и прочей нечисти. Столкнись Винтер сейчас с бравыми тружениками Инквизиции, а не со своей любовницей, не миновать ему пыточной камеры, а там и до костра недалеко.

Очень не вовремя повторился стук в дверь, и голосок служанки звонко осведомился с неподдельной тревогой:

– Ваше Величество, с вами все в порядке? Вы у себя? Можно мне войти?

– Откуда это у тебя? – уже на полтона ниже продолжала допытываться Флора. В ее голосе больше не было страха: все-таки это была довольно решительная женщина, и теперь она скорее требовала ответа, нежели вымаливала его.

– Пустяки! – надо отдать должное и Джулиану: он быстро взял себя в руки. Теперь ни по лицу его, ни по голосу невозможно было сказать, что он взволнован. Он опять сделался естественным и непринужденным. – Ногти накладные. Взял поиграть из любительского театра, что состоит у меня при дворе, и забыл отлепить. Сейчас-то уже некогда!

– Поиграть?! Джулиан, тебе что, пять лет?! – взорвалась Флора. – Знаешь, как ты напугал меня?! Я с тобой поседею раньше времени! С этими вот когтищами тебя запросто можно принять за какого-нибудь колдунишку! Чертеныша! Только представь, что я должна была подумать, увидев это?! Нет, определенно, тебе никого не жалко, кроме себя!

В театральном жесте Флора поднесла руку ко лбу.

– Нет, только не в обморок! – воскликнул Джулиан и сразу же бросился подхватывать свою теряющую сознание любовницу.

– Ваше Величество! – дверь резко распахнулась.

Так и не дождавшись разрешения, обеспокоенная служанка вошла в комнату и сразу же застыла на пороге, изумленно хлопая глазами. Увиденная картина – король, стоящий на коленях с иностранной принцессой на руках, – ей не понравилась, и она еще раз, как будто укоряя, проронила:

– Ваше Величество!..

– Эви, пожалуйста, принеси воды. Принцессе плохо, – быстро распорядился Джулиан, решивший избавиться от служанки, не дожидаясь расспросов.

Придя к выводу, что с королем все в порядке и можно оставить его на некоторое время одного, Эви умчалась за стаканом воды.

– Ну что, ты довольна устроенной комедией? – шепотом поинтересовался у девушки Джулиан.

– Главное, эта девка от тебя отвязалась, – не открывая глаз, откликнулась притворщица. – Твоя Эви меня раздражает. Она так на тебя смотрит, как будто так и норовит залезть под одеяло. Ненавижу! Меня каждый раз так и тянет выдрать ее бесцветные волосенки!

– Спорим, ее в этот момент тянет принести тебе воды с мышьячком!? Но она этого не сделает. Потому что уважает меня, мое мнение и мои интересы. А значит, и ты этого не сделаешь, – твердо сказал Джулиан. – Не надо устраивать в моем дворце показные скандалы.

– Я бы отнесла их к разряду профилактических. Пока я рядом с тобой, никто не смеет протягивать к тебе руки! Иначе рискует протянуть ноги!

– Я первый с вами протяну ноги.

– Милый, не будь занудой.

Флора попыталась поцеловать его, но Джулиан быстро поднялся на ноги и спросил:

– Где твой отец? В тронном зале? В моем кабинете?

– Поищи…

– Флора!

– В кабинете. Джулианито, стой! Ты что, пойдешь прямо сейчас? Даже не позавтракаешь?

Винтер только отмахнулся. Подойдя к комоду, вытащил из ящика черные перчатки из дорогого тонкого бархата и натянул их на руки, чтобы скрыть свои ужасные ногти. На выходе столкнулся с Эви и, не удостоив ответом ее возмущенный восклик, вышел в коридор. Он быстро миновал красивые, украшенные позолотой и мозаикой коридоры и, остановившись перед дверью своего кабинета, постучал.

– Входите, Ваше Величество! Что вы мнетесь на пороге, как будто не у себя дома! – раздался оттуда бодренький ехидный голосок.

Улыбнувшись одними уголками губ, Винтер вошел и, как только дверь за его спиной захлопнулась, был встречен еще одной порцией насмешки, которыми щедро сыпал его гость:

– Что-то вы, Ваше Величество, выглядите каким-то помятым, невыспавшимся. Гуляли где-нибудь всю ночь? Да ладно, можете не оправдываться, дело молодое, сеновалы свежие…

– Да, гулял. Моя возвышенная и утонченная душа бороздила просторы царства Морфея, – не стал отпираться Джулиан.

– Видимо, в этом царстве ее очень хорошо приняли, раз она так долго не хотела оттуда возвращаться! – фыркнул в ответ его собеседник.

– И вы решили поспособствовать этому, спустив с поводка вашу дочь? Бросьте, синьор Джустино! Прекратите топить меня в волнах вашего сарказма, я этого не заслужил.

– Эх, мальчик, мальчик! С кем, если не с тобой, я еще могу так повеселиться? Ладно уж, давай поздороваемся. Мы долго не виделись.

Из кресла с высокой спинкой навстречу королю Кэрриса поднялся правитель итальянского королевства Суэйн Джустино Гарлинда. Это был высокий сорокалетний мужчина, широкоплечий, мускулистый, загорелый, с прекрасно сохранившейся стройной фигурой. Его узкое лицо с упрямым подбородком было гладко выбрито; черные вьющиеся волосы чуть прикрывали уши, а темно-карие, почти черные глаза обладали пронизывающим взглядом. Он был облачен в черный камзол из дорогой парчи и широкие штаны, заправленные за голенища высоких сапог. Черный плащ с зеленой подкладкой, отороченный соболиным мехом, король Суэйна бросил на спинку кресла. Черный и зеленый были цветами королевского дома Гарлинда в Италии.

Синьор Джустино подошел к Джулиану и поздоровался с ним за руку. Затем отеческим жестом поправил на нем рубашку и застегнул на все пуговицы. Джулиан улыбнулся в ответ на его заботу яркой белозубой улыбкой, после чего они расселись за письменным столом друг напротив друга.

– Рассказывайте, что у вас произошло за то время, пока мы не виделись, – предложил Винтер.

– Нет, мальчик, это ты рассказывай. И в данном случае меня не интересуют проблемы твоего государства. Мне интересно, как умудрился почить в бозе Великий Черный колдун, – не без ехидцы в глубоком низком голосе произнес синьор Джустино.

– До сих пор жалеете, что не попали на поминальный обед? – не смог удержаться от колкости король Кэрриса.

– Ваше Величество, кажется, просили оставить сарказм! – снова перейдя на ехидно-почтительный тон, в котором, естественно было больше ехидства, чем почтительности, заметил синьор Гарлинда. Затем он немножко посерьезнел: – А вообще-то, сегодня я пришел к тебе в большей степени как Белый колдун к Черному, а не как правитель одного королевства к другому. Я всерьез волнуюсь за тебя, мальчик. Ты прекрасно знаешь, что Великий – значит предусмотрительный, а не беспечный. Зачем же в таком случае ты проявляешь столько легкомыслия?

– Почему сразу легкомыслия? Может, так и было задумано. Я просто решил немножко отдохнуть от дел.

– Странный же ты выбрал для этого способ! И время, мягко скажем, неподходящее.

– Да, время поразительно бурное, особенно для нас, колдунов. Скажите, синьор Джустино, вы не могли бы мне немножко рассказать о ван-эйтском графе Персее Самперкоте? Этот человек всегда подавал большие надежды. Но так получилось, что он в одночасье достиг абсолютной власти, став Великим Белым колдуном. Его влияние при дворе Вильяма Трудентса заметно усилилось, а дальше… на мой взгляд, он забыл, где границы дозволенного. Ладно бы он боролся за права Белых у себя в Ван-Эйтсе, но он успешно сеет семена бунта и в соседних странах. Насколько у меня в Кэррисе были тихие, спокойные и забитые Белые – и те взялись за какую-то глупую подпольную деятельность. Помимо всего прочего ваш Самперкот никак не может оставить в покое меня. Я скоро буду опасаться ходить ночью по темным переулкам – вдруг он выскочит из-за угла и своей прямо-таки вампирской хваткой вцепится мне в горло?

– Джулиан, мы же договаривались: чтобы не ставить пол угрозу наши с тобой дружеские отношения, я ни слова не буду говорить тебе о положении дел у Белых, а ты ни словом не обмолвишься о Черных. Насчет Самперкота я могу сказать тебе только одно: будь с ним крайне осторожен и ожидай от него всего, что угодно. Это опасный враг, и с ним лучше не шутить.

– Наконец-то достойный соперник! – Джулиан довольно улыбнулся, как кот, дорвавшийся до сметаны. – Вот с кем будет интересно поиграть в "кошки-мышки"!

– Только не запутайся в ролях. Вряд ли граф покорно отнесется к роли мышки.

– Роль кошки уже занята. Ему придется с этим смириться.

– Джулиан, ты опять начинаешь демонстрировать свои знаменитые легкомыслие и самонадеянность. А ведь я минутой назад предостерегал тебя от этого.

– Если бы вы не были моим другом, я бы сказал, что не нуждаюсь в советах Белого…

– Вздорный мальчишка!

– …но я не говорил, что не нуждаюсь в его поддержке!

– Ты опять что-то задумал? – тяжелый взгляд синьора Джустино уперся в лицо Винтера, любопытствуя. И мужчина, неожиданно для самого себя, не смог не залюбоваться его глазами. Сколько раз он видел своего друга, сколько времени общался и, бывало, работал вместе с ним, но не было еще случая, чтобы глаза Джулиана Винтера не поразили его красотой своей формы, выразительностью изгиба каждой ресницы и природным магнетизмом взгляда. Это были воистину волшебные глаза: они были необыкновенно живыми, несли в себе разные чувства и разное настроение, и в зависимости от этих чувств, меняли цвет, как море в капризную погоду. Не удержавшись, синьор Джустино не в тему произнес: – Надо же быть таким дьявольски красивым, дьявольски хитрым и дьявольски везучим!

– Одно другое дополняет, – машинально откликнулся Джулиан, но, как только до него дошло, что ему, словно барышне на балу, сделали комплимент, он с непередаваемым укором взглянул на короля Суэйна и покачал головой. – Мне кажется, или я обсуждал с вами Белых колдунов Кэрриса? У меня есть насчет них идея. И вы очень скоро будете в курсе всех моих планов, потому что, как я и говорил, мне понадобится ваша поддержка. Кстати, могу я поинтересоваться, как долго вы будете моим гостем?

– Не дольше недели. А что, ты боишься, что на длительный период твоего гостеприимства не хватит? – снова не смог удержаться от ехидного замечания синьор Джустино.

– В таком случае бояться надо не мне, а вам, – ухмыльнулся Винтер.

– Не нарывайся, – шутливо погрозил ему пальцем король Суэйна. – Иначе спущу на тебя с поводка Флору, Джулианито!

Недовольная гримаса появилась на красивом лице Джулиана как реакция на крайне фальшивую попытку подражать тону Флоры. Глядя на него, синьор Джустино весело рассмеялся.

– Послушай, зачем ты морочишь ей голову, если не собираешься жениться? – успокоившись, беззлобно спросил он. – Девица совсем голову потеряла, днем и ночью бредит одним тобой. А ты, как обычно, наиграешься и бросишь. Ты разобьешь ей сердце, ведь ты не любишь ее, я вижу.

– Иногда у меня создается впечатление, что я никого не люблю, кроме себя,– досадливо поморщился король Кэрриса. – Но и без женского общества я не могу обойтись. Сами же говорите: я красивый, а где это видано, чтобы красивый мужчина воротил нос от противоположного пола? К тому же, когда он сам вешается тебе на шею. Поперву это льстит, но с течением времени начинает надоедать. Впрочем, иногда попадаются строптивые красотки, за которыми приходится побегать, – такие, какой была в свое время ваша дочь. И каждый раз это таит в себе что-то новое и увлекательное… Да что я вам объясняю? Неужели в молодости вы не занимались тем же самым?

– Кобель! – тонко усмехнувшись, фыркнул вместо ответа синьор Джустино.

– Категорично! – лукаво преломил бровь Винтер. – И справедливо. Я порву с Флорой, как только закончу дело с Белыми. Обещаю.

– Буду тебе только благодарен. Девке давно пора замуж, а она все с тобой черте где шляется. Да еще дуется, когда я нахожу ей выгодную партию. Джулиан, а сам-то ты жениться когда думаешь? С твоим напряженным ритмом жизни неплохо бы оставить Кэррису наследника, а то не ровен час утопишь страну в междоусобицах. Вопросы власти не относятся к числу тех, что решаются миром, ты же знаешь.

– Бросьте! Если я умру, мне будет совершенно наплевать на то, что станется с Кэррисом. Не смотрите так на меня, синьор Джустино! Я все-таки Черный и привык думать и заботиться только о себе в первую, вторую и третью очередь. Кстати, о наследниках… – Джулиан кинул взгляд на огромные настенные часы и быстро поднялся. – Синьор Джустино, вы бы не могли выручить меня? Мне надо отлучиться на часик-другой из замка. Посидите, пожалуйста, здесь до моего возвращения и говорите всем, кто спросит, что мы с вами заняты важными государственными делами и освободимся нескоро.

– Опять к девушке побежишь? – без особого любопытства поинтересовался синьор Гарлинда.

– Ладно вам! День на дворе, какие девушки! Просто у меня есть одно маленькое, важное исключительно для меня дельце. Я все расскажу вам по возвращении.

– Я не настаиваю. Иди, куда хочешь, мальчик, я тебя дождусь.

Джулиан благодарно улыбнулся и, подойдя к окну, уже распахнул створки, чтобы выскользнуть на улицу, как в самый последний момент вернулся.

– Вы не одолжите мне свой плащ? Боюсь замерзнуть, – попросил он.

Благосклонным кивком синьор Джустино выразил свое согласие и, когда Джулиан вознамерился уйти во второй раз, уже в плаще, как бы невзначай поинтересовался:

– Кстати, а что у тебя с руками? Я заметил, сегодня ты в перчатках.

Винтер замер прямо на подоконнике и досадливо скрежетнул зубами. Признаваться в собственной магической слабости и демонстрировать ногти ему не хотелось.

– Холодно… очень, – с заминкой произнес он. – Все время забываю сказать слугам, чтобы топили получше, – и, не дожидаясь дальнейших расспросов, колдун выскользнул в оконный проем.

Глава 4

Ученик

Закутанный с ног до головы в черный плащ с чужого плеча, король Кэрриса увел с конюшни лошадь и незаметно покинул территорию замка. Он направлялся на площадь, где остановился балаганчик.

Улицы были полны народа, который производил повседневный шум, давно уже ставший неотъемлемой частью атмосферы столицы Кэрриса. Желавшему сохранить инкогнито Винтеру это было только на руку. Конечно, в обычной ситуации он обожал привлекать внимание людей, буквально купался в их взглядах и охотно общался, отзываясь на любую, даже совершенно абсурдную фразу. Но сегодня Джулиан заметно нервничал и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Причина крылась в его ногтях. Дело в том, что они были не совсем обычными. Такие ногти вырастали у колдунов, потерявших свою силу; в них заключались остатки былого могущества, которые были настолько ничтожны, что больше мешали, травя душу воспоминаниями, нежели помогали. В эту дикую эпоху процветания Инквизиции подобный маникюр выдавал своего хозяина с головой. И не только охотникам за слугами Сатаны, но и своим, магам. И если среди Черных еще найдутся те, кто по старой памяти прикроет, а в иных случаях и защитит попавшего в неприятную ситуацию товарища, то стоит об этом пронюхать Белым, как от них уже не будет спасу. Джулиану нужно было торопиться с поисками своего лесника, и он очень рисковал, предпочтя этому знакомство с предполагаемым учеником.

Когда Джулиан уже въезжал на площадь, пустив своего коня неспешной рысью и внимательным взглядом из-под капюшона высматривая заезжих скоморохов, над улицей разнесся истошный крик, на мгновение заглушивший шум людской суеты:

– Помогите! Похищают!

Парадоксальным образом толпа мгновенно уплотнилась, чтобы посмотреть, кого и как будут похищать. Людские спины загородили Джулиану сначала проход, а затем и обзор. Крик повторился. Толпа не шелохнулась. По ней волной прошел легкий ропот. До Винтера долетели отдельные слова:

– Сумасшедшая!

– Да кто ее похищает-то?

Внутренний голос подсказал королю Кэрриса, что странная ситуация касается его, и он, соскочив с седла, стал продираться сквозь толпу к центру событий. Тут же в его адрес посыпались упреки и оскорбления. Милостиво пропустив все это мимо ушей, молодой человек пробился в первые ряды.

Увиденное и вправду впечатляло. Среднего роста мужчина с будничной, ничем не примечательной внешностью крепко-накрепко вцепился в руку какой-то девушки и все порывался ее куда-то утащить. Девушка кричала и отчаянно била его по руке, пытаясь освободиться.

Одного взгляда Винтеру хватило, чтобы понять, что к чему. Такие сцены ему уже приходилось видеть, только раньше они происходили в ночное время. "Похититель" был третьесортным Белым колдуном, девушка – недавней перебежчицей, еще не прошедшей положенных ей испытаний. И эта любопытная сценка была не чем иным, как попыткой вернуть девицу в лоно Света.

Не задумываясь, Джулиан кинулся к ним. В этом своем порыве он был не одинок. С противоположной стороны к парочке кинулся молодой человек. За пару секунд успев рассмотреть его боковым зрением, Джулиан без удивления узнал своего любезного друга Дика Спенсера. Черные колдуны действовали быстро и слаженно, как будто репетировали свои действия заранее. Дик тонкой, но уверенной рукой ударил своего противника наотмашь и, применив немного невидимой магии, отшвырнул его на передние ряды толпы, заставив заскучавших было зрителей ахнуть и всколыхнуться. Винтер в это время велел растерявшейся девушке убираться подальше отсюда. Та, не будь дурой, быстро растворилась в толпе. Джулиан сразу же обернулся к Дику, но его вмешательства не требовалось. Белый колдун даже не успел подняться на ноги, когда в толпе откуда ни возьмись появилась еще одна фигура в черном плаще. Метким, почти незаметным ударом она вогнала в спину Белого кинжал по самую рукоять и, быстро сорвав у него что-то с шеи, исчезла среди людей. У Дика челюсть отвисла от такой наглости и безрассудства. В следующий же миг он был готов бежать за убийцей, но Джулиан остановил его, тяжело положив руку на плечо.

– Не стоит. Мы еще встретимся с ним.

Оглядевшись по сторонам, молодые люди поняли, что привлекли к себе больше внимания, чем следовало. Люди с интересом поглядывали на них, шептались, подталкивая друг друга локтями. С любезными улыбками два Черных колдуна обратили внимание толпы на свеженький труп у передних рядов. Тут же в воздухе повисли испуганные взвизги женщин и изумленные восклицания мужчин. Они и не заметили гибели горе-похитителя. Вокруг трупа тут же поднялась необыкновенная суета, и, воспользовавшись этим удачным обстоятельством, мои герои незаметно выскользнули из толпы. Удалившись на приличное расстояние, они не смогли не обменяться парой слов о произошедшем.

– Оливер наглеет на глазах! – тоном человека, возмущенного до глубины души, произнес Дик, который не мог больше сдерживать эмоций. – Убить мага средь бела дня на глазах у толпы людей и успеть смыться – это что-то! Сколько лет с ним знаком, а такой прыти от него не ожидал! Он нас чуть не подставил! И это только начало! Помяни мое слово, Джулиан, когда-нибудь точно таким же способом он воткнет кинжал в наши с тобой спины.

– Брось, он не настолько глуп. Да, мы недолюбливаем друг друга, но он не станет лишать сообщество Черных колдунов таких сильных союзников, как мы с тобой.

– Тебя ему, может быть, и не удастся перехитрить, но я не настолько силен!

– Зато ты ловок и хитер. Ты сильно выигрываешь именно за счет этих качеств.

– Хочешь сказать, они повышают мои ставки на жизнь? – Дик сардонически усмехнулся.

– Хочешь совет? Если ты настолько боишься ножа в спину, никогда не показывай ее врагу. Взгляд мага сможет обезвредить любой кинжал и остановить руку убийцы, – уверенно произнес Винтер, и по его голосу было понятно, что он ничуть не сомневается в своих словах.

– Ах, если бы все зависело только от меня! Не всегда твои глаза смотрят в глаза врага.

– Да, иногда они глядят в глаза друга. Твоя судьба в твоих руках.

– Но судьба Оливера, увы, нет.

– Для начала разберись в себе, чтобы научиться разбираться в людях. Да что я тебя учу? Будто ты сам не знаешь! – Джулиан досадливо поморщился, не зная, как подбодрить друга.

Но Дик и сам уже решил не продолжать разговор на эту тему. Хитро прищурившись, он произнес:

– Спорим, я знаю, зачем ты здесь?

– Спорим, я тоже! – фыркнул король Кэрриса.

– Рад, что мое предложение тебя заинтересовало, – никак не отреагировав на колкость, продолжил Дик. – Признаться честно, сегодня и я на площади из-за скоморохов. Хотел еще раз взглянуть на актеров. Мне приятно, что сегодняшний спектакль мы посмотрим вместе.

– Взаимно. Как только увидишь мальчишку, покажи мне. Я уделю ему более пристальное внимание, – попросил Джулиан.

– Думаю, этого не потребуется. Ты сам выделишь его.

– Как, ты говорил, его зовут?

– Венс. Так, по крайней мере, его называли друзья и Малленгейм.

– Венс? – изумленно преломил бровь Джулиан. – Я помню, что в переводе с какого-то языка Венс означает верность. Абсолютно невероятное качество для ветреного циркача.

– Посмотрим, – тонко усмехнулся Дик.

Завернув за угол, они наконец-то вышли к тому месту, где были расположены вагончики скоморохов. Представление шло полным ходом. Клоуны и акробаты проявляли чудеса ловкости, выделывая такие кульбиты, что многочисленная публика, с неослабевающим интересом наслаждавшаяся одними и теми же представлениями всю неделю, то и дело замирала от страха и восторга, не забывая благодарить кудесников бурными аплодисментами. Джулиан с Диком затесались в зрительские ряды и добрых полчаса любовались веселым зрелищем. Дик отчаянно скучал, так как ему это было абсолютно неинтересно. Джулиан все заметнее нервничал. В замке его дожидался Джустино Гарлинда, и королю Кэрриса не хотелось злоупотреблять любезностью, которую тот ему оказал. Еще он очень сильно беспокоился из-за своих рук. Ему все время казалось, что кто-нибудь из окружающих нет-нет да и посмотрит на его пальцы. И хотя они были в перчатках, Винтер все же не мог избавиться от предрассудков.

Несмотря на то, что ожидание изматывало, друзья не позволяли себе унывать. Они почти сразу принялись шушукаться между собой, жалуясь на то, что "именно сегодня, специально для них, никаких пьес не будет", и то и дело отпускали ехидные замечания по поводу того, что "надо было приходить на вечерний сеанс. Днем, при детях, трагедии не показывают". Когда же они перешли к критике техники исполнения номеров циркачами и слегка увлеклись, придираясь к каждому неверному движению и прикидывая, как красиво это бы выглядело с применением магии, на сцене стали готовить грубые декорации для пьесы. Только тогда друзья замолчали, разом исчерпав запас всех своих комментариев.

* * *

Сегодня Венс играл свою трогательную роль предателя-пажа как-то неохотно и неестественно. Его мысли вновь и вновь возвращались к событиям вчерашнего вечера, а заученные до зубовного скрежета слова слетали с губ механически, сами собой. С удивлением Венс ловил себя на том, что его практически не трогает совершившаяся на его глазах сцена убийства, – тот человек был ему никто, а на незнакомцев ему всегда было плевать, – зато постоянно тревожит воспоминание о взгляде, неотступно преследовавшем его почти всю ночь. Это сильно беспокоило Венса, и мальчик поразительно тонко ощущал присутствие беды. Тем не менее, он не мог понять, откуда ждать удара, и не мог предугадать, когда и как ему защищаться. Весь день он слонялся из угла в угол сам не свой, стараясь не попадаться на глаза друзьям, чтобы не пугать их своим унылым видом, но до сих пор так и не смог развеяться. И если раньше он играл с необыкновенным удовольствием и артистизмом, то теперь просто не мог дождаться окончания пьесы. Взгляды толпы раздражали его, и он решил отделиться от них стеной собственной меланхолии. Но даже сквозь эту стену сумел пробиться один взгляд.

Он был другим, не тем, что преследовал Венса ночью. Он бестактно побеспокоил мальчика: тот чувствовал, что за ним неотрывно следят с самого его появления на сцене. Он сумел заинтересовать мальчишку. Между делом блондинчик кинул взгляд в толпу и принялся разыскивать среди людей своего наблюдателя. Чуткая натура Венса подсказывала ему, что это может оказаться для него важным.

Наблюдатель не прятался. Венс быстро его обнаружил. И первое, что он заметил, были потрясающие, просто волшебные по своей красоте глаза. Венс почувствовал, что оступается и просто тонет в их темной глубине. Темно-серые, с желто-зелеными разводами возле самого зрачка, они сочетали в себе еще десятки десятков оттенков от почти черного до золотистого. В первый миг эти глаза показались мальчику открытой книгой, но почти сразу превратились в глубокую черную пропасть. Ничуть не смутившись тому обстоятельству, что их обнаружили, волшебные глаза продолжали следить за каждым движением юного актера.

Встретившись с вызовом, открыто брошенным наглым незнакомцем, Венс почувствовал твердую опору и также нагло и уверенно принялся его изучать. Молодой человек не понравился ему сразу. Высокий красивый статный, с ухоженным и нежным лицом. Аристократ. Богат. Наверняка избалован. Но держится как-то нервно, неуверенно, все время прячет руки, что совсем не вяжется с выражением его восхитительных глаз. Бездна противоречий и тайн почудилась Венсу в этом мужчине. Он не угрожал и не излучал видимой опасности, но мальчик понял: этот человек, так или иначе, вторгнется в его жизнь. К счастью или же к чувству противоположному приведет это вторжение, мальчишке проверять не очень-то хотелось. Он решил, что сделает все, чтобы избежать контактов с незнакомцем, обладающим такими восхитительными волшебными глазами.

* * *

На протяжении всего спектакля Джулиан Винтер и Венс сверлили друг друга упрямыми оценивающими взглядами. Дик украдкой поглядывал на своего друга, но не осмеливался заводить с ним разговор. Он был уверен, что сможет вдоволь наговориться с ним и после представления. Черный колдун прекрасно видел, что юный актер играет намного хуже, чем вчера, и все равно, это не могло скрыть природной гибкости и ловкости его быстрых движений. Им можно было любоваться и любоваться. Чем Дик и занимался. Что-то в этом мальчике продолжало притягивать и восхищать его, выделять среди других. И Ричард Спенсер не противился этому чувству, так как умел ценить и замечать возможности юности.

Занятым каждый своими мыслями и наблюдениями колдунам показалось, что пьеса завершилась очень быстро. Они очнулись и заметили рядом присутствие друг друга только когда смолкли последние хлопки зрителей. Не сговариваясь, они покинули ряды публики и остановились в стороне, под деревьями.

– Ну что, убедился? Мальчишка дорогого стоит, – с улыбкой проронил Дик, внимательно следя за выражением лица Винтера.

– Ты был прав. Он – именно тот, кто мне нужен! – восторженно выдохнул Джулиан, все еще пытаясь прийти в себя.

– Скажи мне, чем же он так тебя поразил? Что особенного ты нашел в нем? – хитрость закралась в чуть дрогнувший от природного лукавства голос Дика.

– Я… не знаю, – Джулиан отметил этот факт неожиданно для самого себя, как бы невзначай, и с таким удивлением посмотрел на друга, что тот не смог удержаться от улыбки. – Это был тот самый случай, которого я так долго ждал. Мальчишка мгновенно западает в душу. Но чем именно он так меня задел я, пожалуй, не могу сказать. И все-таки он мне подходит. Я должен поговорить на его счет с хозяином балаганчика.

– Он неплохой актер и держится весьма раскованно. Мне кажется, его здесь очень высоко ценят. Разговор может получиться долгим, – позволил себе выразить сомнение Дик.

– Я своего добьюсь во что бы то ни стало! Мне его уступят, – уверенно произнес Джулиан и вместе с другом направился к вагончикам.

Спросив у первого же попавшегося скомороха, где они могут найти хозяина, отправились в указанную сторону. Вагончик владельцев располагался в самом центре стоянки заезжих артистов и не носил на себе никаких отличительных знаков. Джулиан уверенно постучал и, получив разрешение, переступил порог. Дик последовал за ним.

Стоило маленькой дверце закрыться за их спинами, как вдоль стены вагончика скользнула тоненькая мальчишеская фигурка. В кои-то веки Венс осмелился подслушать разговор хозяина балаганчика.

Колдуны очутились в маленьком помещении вагончика. Голым обшарпанным стенам отчаянно пытались придать опрятный вид, а комнате – уют вытертые старые ковры. Повсюду были навалены пледы и одеяла, служившие кроватями и сиденьем обитателям вагончика. Возле небольшого грязного окошка стоял крохотный деревянный столик, прибитый к полу гвоздями. Возле него на одном из пледов расположились мужчина и женщина.

Первый был грузен, кудряв и черноволос, носил небольшую ухоженную бородку. Лицо его было приветливым и добродушным. Рыжеволосая женщина возле него была чахоточно худа и бледна, лишь на щеках ее играл нездоровый румянец. Однако и в зрелости она не была лишена природной привлекательности.

– Чем могу быть вам полезен, господа? – поинтересовался черноволосый мужчина в ответ на легкие вежливые поклоны своих гостей.

– Мы зашли пожелать вам доброго дня, справиться о положении ваших дел и просить вас оказать нам, в частности, мне, одну небольшую услугу, которая не должна показаться вам обременительной, – являя высоты своей воистину королевской воспитанности, изрек Джулиан. – Но мы ни за что не посмеем настаивать на нашем немедленном приеме, если у вас нет свободной минутки.

– Присядьте, – попросил их черноволосый мужчина, которому понравились изысканные манеры Винтера. Рыжеволосая женщина, которая наверняка приходилась ему женой, тоже начала с симпатией поглядывать на гостей. – И снимите, пожалуйста, капюшон. Я привык разговаривать с людьми, имея возможность видеть их лицо.

Джулиан послушно откинул капюшон; на гладкий лоб тут же упала длинная челка, прикрывшая правый глаз. Тряхнув головой, молодой человек убрал волосы с лица и прямо взглянул в глаза своему собеседнику. На секунду во взоре скомороха отразилось удивление, смешанное с восхищением: он явно не ожидал увидеть столь совершенную внешность. Его жена, робко взглянув на Винтера, поспешно отвела глаза. Но и ее сердце на пару минут забилось, как в молодости, – часто-часто и сладко.

– Вы очень красивы, молодой человек, – заметил хозяин балаганчика. – Держу пари, что вы хотите войти в труппу. Сбежали от титулованных родителей?

– Э-э-э… нет, – с легкой извиняющей улыбкой на губах откликнулся король Кэрриса. – Я здесь по другому делу.

– Ну что ж, говорите, раз пришли. Я готов выслушать вас.

– Благодарю. В вашем балаганчике есть один актер. Речь пойдет о нем. Его зовут Венс. Я не ошибся?

– Венс? Да, это действительно наш артист. Вообще-то, его зовут Квентин. Квентин Паулус. Он вас заинтересовал?

– Более чем. Он поразил меня с первого взгляда. Я видел его игру. Это неподражаемое зрелище. И я… – Джулиан чуть помолчал, обдумывая, как преподнести неожиданное предложение. – Я хотел бы забрать его у вас. Естественно, я готов предложить вам разумную денежную компенсацию.

На долгую минуту в вагончике повисла недоуменная тишина, которую первой осмелилась нарушить рыжеволосая женщина. Робко улыбнувшись, она взглянула на Винтера исподлобья и покачала головой, проронив:

– Отдать Венса? Это же просто смешно! Мы слишком любим его, чтобы с ним расставаться. Он талантливый и воспитанный мальчик, и мы, конечно же, желаем ему лучшей жизни, но мне кажется, что он будет намного счастливее, если останется в балаганчике.

– Здесь у него нет будущего, – справедливо возразил Джулиан. – По сути, вы обрекаете его на нищенское существование. Ваша звезда никогда не увидит солнечного света.

– Смотря что считать солнцем, – легко и ненавязчиво парировала женщина, передернув плечами. – В высшем обществе он всегда будет чувствовать себя чужим, он будет одинок. Знать не примет его, потому что он выходец не просто из низших слоев населения, а прямо-таки с самого дна. Всем известно, что в ваших кругах скоморохов не жалуют, хотя мы прекрасно умеем развлечь любую публику.

– Я не сомневаюсь в ваших умениях и искренне рад за ваши успехи. Но если вы действительно любите Венса… Квентина и желаете для него лучшей жизни, вы отпустите его со мной, – не уступал Джулиан. – Если ему так нравится театр, я смогу сделать из него настоящего профессионала. Когда-нибудь он будет известен миру.

– Мне кажется, ему не нужна известность, – вмешался директор балаганчика. – Венс не тщеславен. Для него только одно понятие свято – дружба, и именно здесь оно выходит на первый план. В высшем обществе есть место лишь презрению, лести и предательству. Это погубит мальчика. А что касается актерского мастерства, то это для него всего лишь развлечение. Уверен, ни о каком профессионализме он и не думает.

– Бросьте! Вы так спокойно рассуждаете о высшем свете, а между тем вы его совсем не знаете! Со мной Венсу ничего не грозит. Я могу защитить его и научу защищаться самому. Неужели вы так боитесь того, что один из ваших актеров познакомится с лучшей жизнью? Вы ведь ничего не теряете, даже приобретете пару тысяч золотых монет. Я понимаю, деньги никогда не заменят человека, но… неужели вам совсем не важен дополнительный доход? По-моему, я предлагаю неплохую сумму. Едва ли вы зарабатываете столько даже за год.

– Я боюсь совершить ошибку. Этот мальчик дорог нам, он рос на наших глазах. Мне кажется, если мы сделаем этот шаг, мы предадим и его, и самих себя.

– Вы боитесь его потерять. Но может быть еще страшнее: он потеряет вас. Ваша жизнь не вечна. Что будет с мальчиком, когда вас не станет? Разве вам хочется стать причиной его горя и его слез? Не лучше ли расстаться сейчас, когда горечь и боль утраты будут не столь велики?

– Но ведь и вы не вечны, – справедливо заметил черноволосый мужчина. – Пусть не над нашими телами – но над вашим уж точно прольются его слезы.

– Меня он никогда не будет оплакивать так, как вас, – откликнулся Джулиан. – Ну, так что? Две тысячи золотых вам хватит?

– Скажем, пять? – подумав, решил поторговаться владелец балаганчика, плачевное финансовое состояние которого не позволяло ему долго строить из себя заботливого папашу.

– Хоть десять! Только на этом мы непременно столкуемся.

– Не откажусь. Парень ваш.

– Нет!

Дверь так резко распахнули, что она чуть было не слетела с петель. Все находившиеся в вагончике невольно вздрогнули и обернулись. На пороге, расстроенный и отчаявшийся, стоял Венс. Его серые, обычно спокойные глаза были полны обиды и страха.

– Нет! Вы не можете так со мной поступить! Вы же меня продаете! Как ненужную вещь!

– Квентин, ты не понимаешь. За этим стоит немножко другое, нежели просто продажа. Ты знаешь, мы хотим лучшей жизни для всех, кто живет в балаганчике. И судьба распорядилась так, что этот шанс выпал именно тебе, – с успокаивающей улыбкой в ровном голосе произнес владелец балаганчика.

– Но мое счастье – это быть здесь! Вы должны понимать это! – умоляющие нотки послышались в обвиняющем голосе мальчика. – Пожалуйста! Я так хочу остаться! Отдайте вместо меня кого-нибудь другого, и он скорее найдет там лучшую жизнь!

– Мне нужен только ты! – с неподкупной прямотой глядя на Паулуса, твердо сказал Джулиан.

Тот кинул на него ненавидящий взгляд и снова посмотрел на хозяина балаганчика.

– Нет, Квентин, я уже все решил, – покачал головой черноволосый мужчина. – Не принимай это близко к сердцу. Вот увидишь, потом ты будешь благодарить нас с Гердой. Ты можешь идти собирать свои вещи.

– Но я вам не принадлежу! – в полном отчаянии воскликнул Венс. – Вы не имеете никакого права меня продавать! Я – свободный человек!

– Демократические устои – удел будущего, – не моргнув глазом, парировал Винтер.

Но мальчишка, не обращая на него внимания, продолжал взывать к милосердию начальства:

– Пьеса, в которой я играю вместе с Ликой и Моне, самая успешная из всего репертуара! Если я уйду, вы загубите ее! Я вам нужен!

– Деньги нам нужнее, – наконец выдал жестокую правду черноволосый мужчина.

Эти слова, как гром, поразили Венса. Он мгновенно замолчал, словно все его слова иссякли. Его растерянный взгляд стал каким-то обездоленным; он обреченно скользнул по стенам и бедненькой обстановке вагончика, пока с последним проблеском надежды не остановился на рыжеволосой женщине. Но в ее печальных сострадающих глазах стояло прощание, которое она не решалась облечь в слова в присутствии мужа.

– Герда… – глаза мальчика потухли, голос стал безжизненным и равнодушным. Развернувшись к выходу, он бросил через плечо: – Могу я хотя бы попрощаться с Ликой и Моне?

Его отпустило молчание.

* * *

– Венс, что сегодня с тобой такое? Ты сам не свой!

– Я уезжаю.

– Ты шутишь?!

– Куда?

Венс в своем вагончике раздраженно запихивал свои нехитрые пожитки в сумку, Лика забавлялась, думая, что все это не более чем шутка, а вот Моне сразу осознал серьезность ситуации. Подойдя к другу, он решительно схватил его за плечи и толкнул на свернутый плед, проронив:

– Оторвись от своего дела и толком объясни, что случилось. Куда и почему ты собрался уезжать?

Венс отвел глаза и нехотя процедил сквозь зубы:

– Меня продали. Загнали за десять тысяч, как породистого, но постаревшего жеребца.

– Что?! Ну надо же! А я-то думал, что ты у нас настолько раритетный, что от тебя вряд ли захотят избавиться.

– Видимо, не настолько. Мне разрешили собрать манатки и попрощаться с вами.

– Венс, так все это правда?! Тебя забирают?! Навсегда?! – Лика даже подпрыгнула на месте от неожиданности. От ее веселости и расслабленности не осталось и следа. – Скажи, что это не так! Как… Как же мы с Моне будем без тебя?..

Девушка неожиданно сорвалась с места и кинулась в объятия Квентина. Ее тонкие руки-веточки обвились вокруг его шеи, маленький носик уткнулся ему в плечо.

– Венс, не уходи, я не могу жить без тебя! – со слезами в голосе прошептала она.

Удивленный ее реакцией, Квентин растерянно погладил подругу по волосам. С другой стороны от него присел на корточки Эльмон. Положив руку на оставшееся не занятым плечо мальчика, он прямо взглянул ему в глаза и тихо и серьезно предложил:

– Беги. Беги отсюда, пока не видит хозяин нашего балаганчика и твой новый господин. Мы прикроем тебя, будем тянуть время столько, сколько это будет возможно. Это твой шанс.

– Ты полагаешь, я не думал об этом? – огрызнулся Венс. – Я не уйду далеко. Меня догонят.

– С чего ты взял? Ты бегаешь очень быстро и отлично умеешь прятаться. Твои с ними шансы равны, нужно только выиграть время, – не сдавался Моне.

– Ты не видел моего нового господина! – снисходительно фыркнул мальчик, добавив изрядную долю горечи к своим словам. – От такого не убежишь. Он найдет из-под земли.

– Впервые в жизни вижу, чтобы ты сдавался без боя, – черноволосый красавец поднялся на ноги и резко выпрямился. Его глаза сверкнули гневом. – Но если уж ты говоришь мне эти слова, значит небезосновательно. Одно могу сказать тебе на прощание: не хорони себя раньше времени. Друзья познаются в беде, и мы не оставим тебя. Рассчитывай на нас, мы тебя вытащим.

– Спасибо за понимание, Моне, – в глазах Венса засветилась признательность. Он слабо улыбнулся своему чересчур уверенному в собственных словах другу. Он заранее знал, что у него ничего не получится, но не торопился его разубеждать. Все-таки Венсу была нужна та надежда, которую охотно подарил ему его друг.

– Лика, успокойся, – Эльмон ласково потрепал по плечу свою подругу. – Ничего непоправимого на свете нет. Венс будет с нами. Я обещаю.

Девушка медленно и неохотно встала, и юноша взял ее за руку. Квентин тоже поднялся, схватил свою сумку и, перекинув ее через плечо, направился к выходу.

– Венс! – на самом пороге окликнула его Лика. Он обернулся, и она подошла к нему. – Я не знаю… Вдруг мы больше не увидимся… Возьми это на память обо мне.

Она отстегнула с тонкого запястья браслетик. Он был сделан очень простенько, в виде змейки. Она свилась одним тонким колечком и хвостиком подпирала маленькую головку, единственным глазом которой служил небольшой изумруд. Несмотря на незамысловатую форму, браслет был отлит из чистого золота – у Лики это была единственная дорогая вещь.

Квентин с благодарным кивком принял подарок и легко застегнул браслетик на своей руке. Помахав на прощание, он вышел на улицу. Пока шел по территории балаганчика, вспоминал. Сердце снедала тоска. Слишком много у него было связано с этим местом. Мальчишка был так юн, но ему уже казалось, что он прожил свои лучшие годы. В балаганчике у него всегда были признание, любовь и дружба. Найдет ли он их с такой же легкостью за его пределами, в мире, к которому принадлежал тот красивый незнакомец с волшебными глазами? Квентин в этом сомневался. На душе у него было пусто и одиноко, но душу он оставлял здесь. Себе он оставлял только память – память о самых счастливых минутах, проведенных среди актеров балаганчика. И, конечно же, он не мог не думать о Моне и Лике. Их образы, безумно похожие задорными улыбками и простой скромной красотой, навсегда отпечатались в его сердце.

Подойдя к Винтеру, Квентин не глядя вскочил в седло предложенного ему коня и закрыл глаза. Ему хотелось плакать от безысходности, но Моне учил его прятать свою скорбь и свои слезы. И мальчик ни одним мускулом на лице не выдал того, что творилось в его душе. За спиной Венса почти сразу очутился его новый ненавистный господин, уверенной рукой перехвативший поводья. Он и его друг вежливо распрощались с владельцами балаганчика и пришпорили коней.

Жизнь кончилась.

Глава 5

Ночь колдуна

Половину пути они проехали вместе, но на одной из развилок остановились, и Дик попрощался с Винтером.

– К тебе в замок я днем не сунусь, – как бы извиняясь, улыбнулся длинноволосый колдун, откинув за спину растрепавшийся хвост, – не буду никого из нас компрометировать. Но вечером, как договорились, мы встречаемся. Не уходи без меня.

– Буду ждать столько, сколько потребуется.

– И еще. Как быть с Оливером? Мне следить за ним?

– Если найдешь время.

– Хорошо. До скорой встречи, – Дик помахал рукой и пришпорил коня.

Джулиан направился в противоположную сторону. Он торопился, так как чувствовал, что сильно задержался и своим отсутствием испытывает терпение Джустино Гарлинда. Уже второй раз за этот день. Время сегодня работало против моего героя, насмешливо опережая его на шаг. Он сильно рисковал, днем занимаясь теми делами, для которых он обычно отводил ночь. Но Великий Черный колдун с легкостью шел на этот риск. Иначе бы не был Великим.

Расставшись с Диком, Джулиан углубился в свои мысли, которые сейчас заняли государственные дела, но Квентин отвлек его.

– Кто вы? – спросил он, и в тоне его были только жесткость и холодность, и ни капли любопытства. – Вы многое знаете обо мне, а сами даже не представились. И скажите, куда мы едем?

– Ты все узнаешь еще до заката, – туманно откликнулся Винтер, не желая разбираться с этими вопросами на улице.

Реакцией Квентина на этот ответ было лишь презрительное фырканье. Этот человек нравился ему все меньше и меньше, если вообще когда-либо нравился.

В молчании они доехали до королевского замка. Джулиан остановил коня возле красивой узорчатой ограды. Спрыгнув на землю, он хотел помочь спуститься мальчишке, но тот справился сам. Уставившись на строение, Квентин восхищенно присвистнул. Замок казался легким, как будто парящим в жидком туманчике Кэрриса, и внешне очень понравился мальчику. Венс, сам того не понимая, был большим ценителем построек, причем всех, начиная от полуразрушенных сараюшек и заканчивая великолепными замками богатых вельмож. Он обращал внимание не просто на броскую красоту, которой мог восхититься любой прохожий, но на сам стиль, на само искусство исполнения. Своим взглядом он словно бы прикасался к существу архитектора, создавшего это чудо, и читал его душу. Но прочесть душу другого человека можно лишь открыв ему свою. Душа Квентина была закрыта.

Джулиан отыскал идеально скрытую в ограде калитку и, пропихнув в нее Квентина, зашел сам. Мальчик почувствовал, как его спутник вздохнул легче и свободнее, отбросил на плечи капюшон и с удовольствием тряхнул волосами. На лоб тут же упала длинная челка, прикрывая один глаз, – правый. Сквозь плотные серые тучи робко проглянуло холодное солнце и неожиданно выкрасило темные волосы короля Кэрриса в золотисто-каштановый цвет, такой же густой и насыщенный, как если бы он был настоящим. Квентин еще раз невольно подметил, как удивительно красив этот мужчина и какую же жгучую ненависть у самого Квентина вызывает эта совершенная красота.

– Мы идем в замок? – спросил он, шагая рядом с Винтером. Рука второго предупредительно лежала на плече мальчика, лишая даже мысли о побеге. – Вы здесь живете? Кто вы такой? Гонец? Лорд? Советник короля?

– Любимая фрейлина-фаворитка! – огрызнулся молодой человек.

– Похожи! – тоже не смог удержаться от сарказма Венс.

– Я знаю! Послушай, прекрати страдать ерундой и не мешай мне. Иначе мы никогда не попадем в замок.

– Вы вор?

– Я же, кажется, просил тебя помолчать!

Квентин обиженно умолк. Джулиан, воровато оглядевшись по сторонам, шмыгнул в тень густого ветвистого кустарника. Это скрыло его от глаз прохожих, то и дело мельтешивших мимо замковой ограды, и сделало невидимым для тех, кто мог выглянуть в сад из окон. Замерев на месте, Джулиан сосредоточился, читая про себя заклинание перемещения. Неприятно закололи кончики пальцев, и Винтер моментально понял, что у него ничего не получится. Он вспомнил, что потерял свою силу. Пришлось идти в замок напрямик, вежливо раскланиваясь с льстиво улыбавшимися придворными. Таких, правда, было немного: в холодное студеное ноябрьское утро никто не торопился потоптать иней в саду своей дорогой обувью. Стражники при входе одарили своего короля изумленными взглядами, но спросить, когда он успел незамеченным выйти на улицу, не осмелились.

Очутившись в замке, Винтер быстро отыскал лестницу и, поднявшись на нужный этаж, без стука вошел в свой кабинет, где некоторое время назад оставил ожидать своего возвращения синьора Джустино Гарлинда.

– Это ты? Вошел через дверь? Странно! Я ожидал твоего эффектного влета в каминную трубу, – король Суэйна, до того стоявший лицом к окну, обернулся к вошедшим. Он смерил Квентина оценивающим взглядом, постепенно перешедшим в пренебрежительный, и поинтересовался: – Кто это с тобой?

– Наследник, синьор Джустино. Не вы ли этим утром советовали мне обзавестись им? – лукаво преломил бровь Великий Черный колдун, сбрасывая с себя чужой плащ и возвращая его законному владельцу.

Но плащ выпал из сильно дрогнувших рук мужчины.

– Что ты сказал!? – его удивлению, казалось, не будет предела. – Сколько же помоек и отхожих мест тебе пришлось обыскать, чтобы откопать такого наследничка!?

– Вы не поверите: ни одного, – Джулиан откровенно смеялся над своим другом. – Я нашел его в заезжем балаганчике.

– И ты всерьез намерен сделать из него короля!?

– Почти. Короля Черной магии.

– Бог мой, вы – король?! – с тихим аханьем Квентин шарахнулся от Винтера, как от прокаженного. Его от природы узкие глаза округлились так сильно, что сейчас занимали без малого половину лица. – Король Кэрриса?! Джулиан Винтер?!

– Сколько патетики! – молодой человек невольно поморщился.

– Так ты ему еще ничего не рассказал? – развеселился синьор Джустино Гарлинда. – Ну ты и гусь! Не боишься ребенка заикой оставить?

– Это он еще не знает, что я Черный колдун.

– Вы – Черный колдун?! Король Кэрриса – колдун?!!

– Да-да-да, можешь погромче покричать об этом, может, кто услышит, – с тяжелым вздохом Джулиан опустился в кресло. – Какие же у молодежи нервы стали расшатанные!

Квентина мгновенно вжало в противоположную стенку. Он затравленно покосился на дверь.

– Что вам в таком случае нужно от меня? – резко выкрикнул он. – Я ничего не умею, кроме как играть дурацкие пьесы и бросать ножи!

– Ты мне нужен как раз для того, чтобы я мог обучать тебя. Я сделаю из тебя Черного колдуна, моего достойного преемника. Учитывая, что я Величайший среди себе подобных, тебе мое предложение должно льстить.

– А вы не берете в расчет, что я не хочу этого? Я не желаю иметь ничего общего ни с властью, ни, уж тем более, с магией! Вы колдун! Вас сожжет на костре Инквизиция! И меня вместе с вами! Но я живу не для этого! Я не хочу умирать! Я… Я боюсь!

– Брось! Своим предложением я бросаю вызов тебе и твоим способностям, которые пока спрятаны глубоко внутри, но под воздействием умелой руки обнажатся. Поверь, не каждому дано стать колдуном. Я имею в виду настоящего, сильного, способного постоять за себя колдуна. И в тебе есть эта сила и этот дар, мне виднее. Я редко ошибаюсь в своем выборе. Я хочу, чтобы ты отказался от бродяжничества, от бесполезного труда, оплачиваемого жалкими грошами, и предлагаю начать новую жизнь, которая, я уверен, будет намного интереснее прежней и, что самое важное, сделает из тебя человека – полноценного члена общества. По-моему, это очень перспективное будущее. Разве это чем-то задевает тебя?

– Не может быть перспективного будущего у колдуна! Тем более, у Черного! – с необыкновенной болью в голосе откликнулся Квентин. – Инквизиция узнает и отправит на костер!

– Да что ты уперся в эту Инквизицию! – раздраженно воскликнул Джулиан. – Никто тебя не тронет, потому что ты будешь находиться под моей защитой! И это не пустые слова. Я не бросаю обещаний на ветер.

– Нет… Я не хочу… Не могу… – от волнения голос мальчишки сорвался, в испуганный взгляд закралась наивная детская мольба, видеть которую на его серьезном лице было несколько странно. – Отпустите меня, пожалуйста! Мое будущее, вся моя жизнь там, среди скоморохов! Я не смогу быть колдуном! Отпустите!

– У тебя нет выбора, – Джулиан равнодушно передернул плечами, как будто произнес нечто само собой разумеющееся. – Ты мне нужен, и я ни за что не расстанусь с тобой. Только не надо обижаться и сразу ненавидеть меня! Ты сейчас сам не знаешь, что для тебя лучше. Позже ты будешь мне благодарен.

– Самонадеянно, Джулиан, – синьор Джустино подошел к своему другу и положил руку на плечо. – Может, тебе все же лучше отпустить мальчишку? Пускай себе идет на все четыре стороны. Мне кажется, этот бродяжка не стоит той кутерьмы, которую ты вокруг него устраиваешь.

– Стоит, синьор Джустино, стоит. Он стоит много больше, – спокойно возразил Винтер, не сводя с Квентина проницательного взгляда.

– Вы не… Ты не можешь так поступать! Я тебя ненавижу! Я превращу твою жизнь в ад, и ты еще тысячу раз пожалеешь, что со мной связался! Я не остановлюсь ни перед чем, слышишь?! – в отчаянии выкрикнул Квентин, до боли сжав кулаки и заключив в них всю ту чудовищную злобу, что заклокотала внезапно в его душе.

– г удержаться от снисходительного фырканья. – Интересно, и что же ты сделаешь? Пойдешь и расскажешь всем, что я – Черный колдун? Иди, а я с удовольствием послушаю, что тебе на это скажут.

– Я убегу! Я здесь не останусь!

– Я тебе не позволю.

– Еще как позволишь! Ты не сможешь вечно следить за мной!

– Я все могу. Было бы терпение и желание. Хочешь проверить? – Джулиан поднялся.

– Не приближайся ко мне! – мальчишка еще сильнее вжался в стену, как будто она могла спрятать его.

– Иначе что? – молодому королю уже начинала надоедать эта истерика. Ему еще нужно было работать, а он уже потерял полдня. Он сделал шаг по направлению к мальчишке, и тот быстро метнулся к спасительной двери. В самый последний момент рука Винтера сомкнулась на его плече железной хваткой и резко развернула к нему лицом. – Твой выход с другой стороны.

Джулиан хлопнул ладонью свободной руки по стене, и она отъехала в сторону. Молодой человек юркнул в открывшийся коридор, уволакивая за собой отчаянно сопротивлявшегося мальчишку. Синьор Джустино от нечего делать последовал за ними. Проход за их спинами захлопнулся. Коридор привел всех троих в какую-то комнатку, маленькую, светлую, уютную, но все равно выглядевшую какой-то нежилой. Винтер довольно грубо швырнул своего новоявленного ученика на пол, равнодушно проронив:

– Можешь посидеть здесь и пересмотреть свое поведение.

Он ушел, захлопнув за собой стену потайного хода. Вслед ему полетела и напрасно разбилась не вовремя попавшаяся под руку Квентину напольная ваза.

Джулиан и Джустино Гарлинда выбрались из потайного хода уже в другом коридоре. Молодой человек решил проводить своего друга в отведенные ему покои. По дороге король Суэйна сказал Винтеру:

– Сложный экземпляр. Зря ты меня не послушал.

– Я и не ждал, что будет легко, – спокойно ответил Джулиан. – Тем не менее, я не чувствую, что о чем-то жалею.

– Ты всерьез полагаешь, что все так и должно быть? Ты с ума сошел! Подумай сам, ты не станешь долго терпеть капризы этого мальчишки. Рано или поздно он доведет тебя, а под горячую руку ты можешь его убить. Не бери на душу подобного греха.

– Слова Белого? – тонко ухмыльнулся молодой человек. – Не волнуйся, я еще в состоянии самостоятельно контролировать свои поступки. Ребенка я никогда не убью, хотя подобных ему, честное слово, иногда хочется!

– Будь осторожен, мальчишка отчаянный. И… кажется, он неплохо метает ножи?

– Полагаете, при первом же удобном случае он всадит мне их в спину сразу с десяток?

– Тебе смешно. А вот твоему королевству, когда оно тебя потеряет, будет уже не так весело. Да и мальчишку наверняка сразу казнят. Плохо получится. Я бы советовал тебе проявлять поменьше легкомыслия. Вечная жизнь – оно, конечно, хорошо, но не для тех, кто существует бок о бок с этим человеком.

– Я все учту. Но точного исполнения всех ваших распоряжений не гарантирую. Вы же знаете, по-человечески у меня никогда ничего не получалось.

Они остановились возле дубовой двери, ведущей в гостевую комнату замка, которая на ближайшее время должна была стать спальней для короля Суэйна, и распрощались. Синьор Джустино пошел к себе, отдохнуть с дороги, а Винтер вернулся в кабинет. За недельное отсутствие у него накопилось много государственных дел.

* * *

Джулиан смог отложить свои бумаги только когда поздний вечер плавно начал переходить в ночь, и то не по своей инициативе. Без стука в кабинет протиснулась Флора. Она неторопливой бесшумной походкой приблизилась к предмету своего обожания и, закинув ему на шею свои изящные округлые руки, ласково проворковала над самым ухом:

– Дорогой, оторвись. Ты просидел в четырех стенах весь день наедине с этими глупыми бумажками. Я тебя совсем не видела и уже успела соскучиться. А ты? Неужели ты не хотел со мной повидаться?

– Уже поздно? На улице так темно! – встрепенулся Винтер, бросая мимолетный взгляд в окно и торопливо принимаясь собирать разложенные по всему столу листки в папку.

– Темнота нам только на руку… – Флора легко задула свечу, стоявшую на столе, и ее губы шаловливым бархатом скользнули по щеке любовника. – Ты обещал мне эту ночь…

– Только не сегодня. Флора, я очень устал и не хотел бы испортить тебе настроение своим скучным видом.

– Джулианито! Ты не можешь так со мной поступить! – глаза итальяночки блеснули в темноте обидой и гневом. – Это будет слишком жестоко!

– Прости, милая, но я правда не могу. Увы, королевская доля – это не только развлечения, – Джулиан поднялся, замерев как раз напротив девушки.

– Последнее время ты находишь минутку для всех, кроме меня! Такое ощущение, что ты меня избегаешь! Ты разлюбил, да? Нашел себе другую? Ну-ка покажи мне эту профурсетку, и я объясню ей что к чему! – все больше распалялась принцесса. Ее темперамент был слишком горяч даже для итальянцев.

– Эту профурсетку зовут работа, и, увы, кроме меня некому с ней разобраться, – терпеливо улыбнулся Джулиан. Он вложил в свой голос как можно больше мягкости, ласки и теплоты, в улыбку – жаркого обожания, а во взгляд волшебных глаз – то поистине чарующее обаяние, которое всегда выручало его в подобных ситуациях. Такому влюбленному красавцу-скромняге просто невозможно было закатывать безобразные сцены ревности. Винтер знал это и пользовался, и уже в следующий миг кудрявая головка итальяночки покоилась на его груди, а руки быстро-быстро гладили плечи, как будто пытались надолго запомнить столь дорогие для них прикосновения.

– Я не хочу с тобой разлучаться. Вообще не хочу, чтобы между нами стояло что-либо! Давай куда-нибудь сбежим? Только ты и я. И проживем остаток дней вдали от всех, только вдвоем. Я просто жить без тебя не смогу, если ты уйдешь. Мне тяжело без тебя каждую минуту. Я не хочу тебя ни с кем делить – ни с твоими друзьями, ни с придворными, ни с моим отцом – ни с кем! Я хочу, чтобы ты принадлежал только мне! Весь, целиком, без остатка!

– Милая… – Джулиан ласково погладил ее волосы, одной рукой легко приобняв за талию. – Что за пораженческие мысли? Я всегда буду рядом с тобой, по первому твоему зову. Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Я тебя обожаю, боготворю твою красоту и восхищаюсь бесподобным характером. Но иногда ты похожа на котенка, которого дразнят игрушечной мышкой. Мышку постоянно дергают за хвост, и она ускользает, и котенок не может ее поймать. Забудь обо всем, не терзай себя предрассудками. Иди лучше спать, а то напророчишь себе кошмаров. Обещаю, что к концу этой недели я буду только твоим и полностью подарю себя твоим шаловливым ручкам.

– О, Джулианито! Мой ненаглядный, я обещаю, что буду очень-очень ценить этот подарок! – вздохнула Флора.

Он ненавязчиво выпутался из ее объятий, посчитав разговор законченным, и предложил проводить ее до комнаты. Флора, горевшая желанием продлить волшебные минуты нахождения рядом со своим возлюбленным, с радостью согласилась. Но даже на пороге ее апартаментов они еще долго самозабвенно целовались, прежде чем молодой человек смог наконец уйти.

Дик уже дожидался его возле домика пастуха Малленгейма и, едва заметив фигуру приближающегося друга, ехидненько заметил:

– А ты не торопишься! Я уж думал, ты не придешь. А… чем это от тебя пахнет? Знакомые духи… Ах, Джулиан, как тебе не стыдно! Ты опять устраивал целовашки-обнимашки со своей обалденной страстной итальяночкой в то время, как твой друг стоял здесь и замерзал, тебя поджидаючи! Да еще и волновался, не случилось ли чего! Как же ты бессердечен!

– Прекрати паясничать, – поморщился Винтер. – Сам понимаешь, не так-то легко отвязаться от моей итальяночки ввиду ее обалденности и страстности. Поверь, я торопился, как мог. Но без магии у меня все летит вверх дном!

– Пытаешься вызвать у меня сострадание?

– Я не нуждаюсь в жалости, тем более в твоей.

– Какой ты сегодня злой! Что-то случилось?

Черные колдуны быстрым шагом направились к лесу. Эта ночь выдалась темной и ветреной. Небо заволокли клубящиеся мглистые тучи, загородившие собой луну и звезды; из них полетели крупные мокрые снежинки первого ноябрьского снега. Резко похолодало, и молодым людям приходилось плотнее кутаться в плащи, чтобы не замерзнуть. Погода не располагала к общению, но мои герои не пренебрегали разговором, выбирая его как неплохой способ согреться.

– Венс испортил мне настроение, – нехотя признался Джулиан. – Мальчишка отличается ослиным упрямством. Он не хочет воспринимать меня и зацикливается на своей ненависти. Я, видишь ли, виноват в том, что разлучил его с друзьями! А то, что жить в его балаганчике, все равно, что медленно загнивать в болоте, он понять не хочет! Глупец не сознает, что потом будет меня благодарить за то, что я показал ему лучшую жизнь.

– Вопрос только в том, когда наступит это "потом", – произнес Дик, внимательно выслушав скупые слова своего друга, – о неудачах тот не любил распространяться. – Может статься, тебе твоей вечной жизни не хватит, чтобы убедить его в своей правоте.

– Посмотрим. Я действительно заинтересован в этом мальчишке, чтобы так просто от него отказаться.

– Тогда попробуй отнестись к нему терпимее и лояльнее. Начинать знакомство со скандала – не самый лучший вариант.

– Я и сам понимаю это. Но компромисс возможен только в том случае, если обе стороны этого добиваются. Квентин же бросается из крайности в крайность, и я не совсем уверен в том, что в достаточной степени могу понять его. Он уже в столь раннем возрасте придерживается определенной жизненной позиции. И если что-то начинает подрывать эти устои, порочить его идеалы, он начинает защищаться с потрясающим для ребенка его лет консерватизмом. Это мое первое впечатление о нем, и отчего-то мне кажется, оно – самое верное.

– В таком случае, попытайся стать для него идеалом. Мне кажется, это будет самый правильный путь, – посоветовал Дик.

– Я ни для кого не хочу быть богом, я всего лишь человек, и мне не требуется, чтобы на меня молились. Но я хочу, чтобы моим словам верили, верили без каких-либо доказательств и оправданий, потому что я еще никого не обманул… из тех, кто этого не заслуживал, – тяжело вздохнул Джулиан.

– Винтер, ты – Черный колдун, – тонко ухмыльнулся Дик, и даже его все понимающие глаза в этот момент тоже искренне улыбались, – и именно поэтому тебе никогда не будут верить на слово. Ты – Зло, и речи для тебя – пустая игрушка.

– Почему же все исключают понятие честного Зла? – горькая ухмылка коснулась изысканных губ короля Кэрриса. – Нельзя ставить всех на одну доску. Нельзя сравнивать меня с другими, если уж на то пошло. Не просто же так все колдуны, и Черные, и Белые, однажды назвали меня Великим? Конечно, я понимаю, общественность такова, что сегодня она тебя возвеличит, а завтра смешает с грязью, но… Я где-то слышал интересную фразу: способность может вывести вас на вершину, но требуется характер, чтобы удержать вас там. Дик, разве я похож на бесхарактерного человека?

– Не похож, но именно поэтому никто не собирается сбрасывать тебя с этой самой вершины, – передернул плечами черноволосый колдун.

– А Самперкот?

– Он тебя беспокоит? По-моему, вершину власти он будет делить с тобой всегда, пока жив. Вы наиболее яркие представители диаметрально противоположных лагерей. Это нормально. Только он – идейный вдохновитель, а ты пускаешь все на самотек, посмеиваясь над его бурной деятельностью. Вот он и не упускает возможности доказать тебе, что Зло можно искоренить, хотя бы самое отъявленное. Если ты заметил, он всегда без сомнений бросает вызов верхам Черных, провоцируя на схватку самых умных и сильных. Мечтает лишить нас нашей элиты и не боится возмездия. Тебе повезло с соперником, Джулиан. Он никогда не даст тебе расслабиться, да и скучать не позволит. Для тебя это прекрасная закалка.

– Спасибо, что объяснил! Надо будет поблагодарить его при встрече!

– Язвишь? А я серьезен. По сути, вы с ним помогаете друг другу удерживать занятую вами вершину, и если исчезнет один, другой в скором времени сам спрыгнет следом за ним. Мне бы этого не хотелось, да и не только мне – всем колдунам. Если вы освободите свои места, их может занять кто-нибудь недостойный (а после вас все будут казаться недостойными, слишком уж вы незаменимые люди). Но они никогда не будут пользоваться среди своих той безраздельной и безоговорочной властью, которой обладаете вы…

– Дик, прервись. Мы пришли. Вот домик лесника, – оборвал его на полуслове Винтер и остановился.

Ричард молча замер рядом с другом.

Они стояли под густой сенью разлапистых елей на невысоком холме, с которого открывался отличный вид на маленький деревянный домик с полуоткрытой дверью и освещенными окнами. Дом не был новым, только что отстроенным, но и не настаивал на немедленном ремонте, угрожая разлететься по бревнышку при первом же чуть более сильном порыве ветра. Этот дом относился к числу тех построек, которые называют вечными: он стоял здесь не один десяток лет и наверняка простоит еще столько же. Недолго думая мои герои спустились с холма и, пройдя по широкой прямой тропинке, очутились возле входа. Джулиан вежливо постучал. Полуоткрытую дверь почти сразу распахнули настежь, и на пороге возвысился грузный бородатый мужчина среднего роста с добрыми карими глазами и приветливой, но чуть грубоватой улыбкой. Он ничуть не удивился, увидев перед собой незваных гостей, с ног до головы закутанных в черную материю плащей, – видимо, за долгие годы житья в лесу привык ко многому.

– Добрый вечер, господа. Заблудились? – беззлобно поинтересовался он, продолжая дружелюбно улыбаться.

– Отнюдь нет. Хитросплетение лесных тропинок, черный шелк неба и вольнодумец-ветер по нашей искренней просьбе привели нас к вам, – с учтивым полупоклоном промолвил Винтер.

Лесник рассмеялся, видимо, найдя в словах незнакомца что-то безумно веселое для себя.

– Заходите, знатный господин. Искусством плести речи вы владеете превосходно, – пригласил он.

Приподняв в осторожной улыбке уголки губ, Джулиан прошел в глубь дома. Дик молчаливой тенью последовал за ним. Лесник плотнее закрыл за ними дверь, чтобы не создавать сквозняков.

Молодые люди очутились в просторной бедно обставленной комнате. У окна стоял стол и пара шатких стульев, одну из стен занимал огромный камин, на котором лесник обычно готовил себе пищу. В углу ютилась старая узкая кровать, на которой была набросана куча одеял. Да еще груды всякого хлама, необходимого в сложном лесничьем деле, валялись по всему полу. Но мои герои не приглядывались к обстановке. Их вниманием целиком и полностью завладела мужская фигура, до того спокойно сидевшая за столом, но при появлении непрошеных гостей поднявшаяся им навстречу. Капюшон традиционного черного плаща был откинут на плечи. Джулиан и Дик узнали Оливера Томпсона.

Их извечный соперник и оппонент был тридцатилетним мужчиной среднего роста с густыми темными волосами и воистину дьявольскими черными глазами – живыми, горящими, настороженными и решительными. Черты его лица были грубыми и жесткими, как будто их вытесали из камня. Он прямо и гордо выступил навстречу моим героям, как будто уже бросал им вызов.

– Проходите, располагайтесь, где вам удобнее, – заметив напряжение, с которым все трое изучали друг друга, поспешил вмешаться гостеприимный хозяин. – Не смущайтесь, у меня сегодня еще один посетитель…

– Ожидаемая встреча, не правда ли, Джулиан? – не обращая на лесника ровным счетом никакого внимания, первым заговорил Оливер. – Мы здесь с тобой по одному и тому же поводу.

– Разве? А я-то думал, ты чаю зашел выпить, – ядовито откликнулся король Кэрриса.

– Ты все смеешься! Всегда поражался твоей способности насмешничать даже в самых опасных ситуациях, – хмыкнул Оливер, внимательно разглядывая Винтера, как будто за недельное отсутствие успел позабыть его облик.

– Будь проще, – тот равнодушно передернул плечами, – и неприятности отступят сами собой.

– Легко ронять подобные слова Величайшему с высоты своего положения! Хотя… очень скоро я тоже смогу так разговаривать.

Оливер без предупреждения метнул в несчастного, ничего не понимающего лесника огненный шар. Джулиан бросился наперерез, отталкивая мужчину с линии обстрела. Шар разворотил дверь и весь дверной проем, а Винтер со спасенным укатились под стол. В тот же миг Томпсоном занялся Дик, видимо, решивший за один раз истратить на него все многообразие магических молний и шаров, которые имел в запасе. Оливер одним поднятием руки воздвиг непроницаемый барьер, заняв Спенсера его устранением, и тоже юркнул под стол. Он оттолкнул Винтера от лесника, горя желанием самому убить несчастную жертву, но Джулиан не собирался так просто отступать. Заметив валявшийся под столом нож, очевидно свалившийся сюда в ходе потасовки, король Кэрриса, не задумываясь, схватил его и вонзил в плечо Оливера. Тот взвыл от боли и, послав в Винтера энергетическую волну, схватился за раненую руку. Волна смела Джулиана и впечатала в стену. В это время освободился Дик, который, взмахом руки отшвырнув в сторону стол, послал в Оливера огненный шар. Тот опалил ему спину. Новая боль пронзила тело Томпсона, и он потерял сознание. Джулиан поднялся на ноги и, наплевав на лесника, кинулся к поверженному сопернику.

– Ты убил его? – спросил он у Дика, переворачивая Оливера на спину и прикладывая холодные пальцы к его шее с целью проверить пульс.

– Нет, конечно! Что я, совсем сумасшедший, что ли? – Дик тоже присел на корточки рядом с Томпсоном и, кивая на него, произнес: – Я присмотрю. Разберись с лесником.

Джулиан обратил взор на свою жертву. Лесник, хоть и был мужиком неробкого десятка, после таких впечатлений поспешил забиться в уголок и сидел там тише воды, ниже травы, затравленно поглядывая на своих странных гостей. Джулиан поднялся, своим движением заставив его вздрогнуть, и, подойдя, присел напротив. Рука в черной перчатке осторожно легла на плечо лесника.

– Кто вы такой и что вам нужно? – резко спросил мужчина, пытаясь разглядеть лицо под капюшоном. – Забирайте все, что хотите, только оставьте меня в покое и забудьте дорогу к моему дому! Молю вас!

– Не стоит. Не бросай напрасных слов, – ласково, почти нежно произнес Джулиан, убирая с лица капюшон. – Сейчас все для тебя закончится. Взгляни мне в глаза.

Сам не зная почему, лесник послушался. И в тот же миг он перестал принадлежать сам себе. Власть волшебных глаз Винтера захватила его в свой красивый плен. Магия, плескавшаяся на самом дне расширившихся зрачков, вырвалась наружу и принялась пить жизненную энергию жертвы. Очень скоро безвольное тело лесника упало на руки к своему убийце. Тут же Джулиан почувствовал, как освобождается его магия, и, вырываясь на свободу невидимым мощным потоком, находит родные заботливые руки своего хозяина. Чуть покалывало пальцы, сильно дурманило голову, зато душа наполнялась ощущением небывалой силы, мощи и власти. Исчезала неуверенность, исчезало чувство зависимости, сменяясь более привычными чувствами наглости, самонадеянности и строптивости. За это Винтер так любил свою магию. За это она так охотно отвечала ему взаимностью. Магия Великого Черного колдуна всегда была для него живым существом, живущим своей собственной жизнью, правда, неотделимой от жизни самого Джулиана. Не каждого она могла назвать своим хозяином, не каждому – подчиниться. Ее желания полностью совпадали только с желаниями Винтера, и это в течение многих лет удерживало их друг возле друга, пока не переросло во взаимозависимость.

Итак, магия постепенно завершила переход к своему хозяину. Когда Джулиан обернулся к своему другу, это был совершенно другой человек. На его чуть впалых щеках играл нездоровый румянец, изможденное после долгого трудового дня и бессонной ночи лицо приобрело необходимые краски жизни, волшебные глаза горели фантастическим золотым огнем.

– Джулиан, спустись с небес на грешную землю! – окликнул его Дик. – Поторопись вылечить нашего общего знакомого, пока он концы не отдал.

Приведенный в чувство справедливыми словами друга, Великий Черный колдун нагнулся над Оливером, скинул перчатки и положил ему руки на грудь. Мягкий белый свет сорвался с его аристократических тонких пальцев, объяв фигуру Томпсона; под его воздействием закрылась кровоточащая ножевая рана и затянулся сильный ожог. Оливер медленно и тяжело пришел в себя. Увидев перед собой знакомые лица (насколько знакомые, настолько и ненавистные), он, вероятно, пришел к выводу, что поторопился с возвращением в сознание, но притворяться было уже поздно.

– Что же вы меня не добили? – презрительно фыркнул он, осторожно вставая. Мир перед его глазами пошатнулся, угрожая поменять стены и пол в доме местами, и Джулиан поспешил подставить ему свое плечо, чтобы тот не упал.

– Мы не убиваем своих, – откликнулся Винтер. – Мы прекрасно понимаем, что ты нужен общине Черных. Как и ты понимаешь заинтересованность в наших с Диком жизнях все тех же Черных. Наша конфронтация никоим образом не должна отразиться на других.

– Ты забрал свою силу?

– Конечно. Неужели я должен был оставить ее тебе? Ты пойми, обладать такой сумасшедшей мощью не каждому по силам. Особенно, если эта мощь привыкла к одной хозяйской руке. Кто знает, как бы она отреагировала на тебя как на господина. Считай, что я тебя дважды спас.

– Можешь не рассчитывать на то, что я буду тебе обязан! – огрызнулся Оливер. – И… убери от меня свои когтистые лапы!

– Тебе не нравится мой новый маникюр? – Джулиан послушно отошел, мягко рассмеявшись в ответ на возмущенный восклик оппонента.

– Но ведь и ты от него тоже не в восторге! – огрызнулся Томпсон.

– Теперь даже и не знаю. Подумаю, может, сохраню на память, – с серьезным видом кивнул Великий Черный колдун. – Представляешь, как придворные порадуются?

– Джулиан, они порадуются, когда после подобных выходок поведут тебя на костер, – предостерегающим тоном произнес Дик, вмешиваясь в и беседу. – Лучше не рискуй.

– Я подумаю. А что мы сегодня все обо мне, да обо мне? Раз уж Оливер в кои-то веки проводит эту ночь с нами по собственному желанию, надо этим воспользоваться. У меня как раз есть парочка вопросов, которые я хотел бы ему задать.

– Ты уверен, что я буду на них отвечать?

– Лучше тебе ответить на них сейчас, в противном случае тебе придется все рассказать на собрании. Согласись, лучше посвятить в свою тайну двоих, нежели сотню. Я хочу получить полный отчет по сегодняшнему утреннему происшествию. Если ты забыл, я напомню: на глазах у целой толпы (и, что самое важное, на наших с Диком глазах) ты убил Белого колдуна. Почему? За что? Что и зачем ты снял с шеи несчастного и унес с собой?

– И еще происшествие в лесу прошлой ночью, – от себя добавил Дик. – Тогда ты тоже убил Белого и что-то забрал у него.

– Какие наблюдательные! – губы Томпсона досадливо искривились. – Следите за каждым моим шагом? Лучше бы вынюхивали планы Белых! Что толку караулить своих же?

– Уж что разнюхали, то разнюхали, не обессудь, – насмешливо развел руками Джулиан. – Все равно ведь принесло свои результаты. Но ты все-таки от темы далеко не уходи. Заданные вопросы понятны? Можешь отвечать. Хочешь – строго и по существу, хочешь – длинными пространными фразами, времени у нас много.

Оливер некоторое время стоял молча и, прищурившись, разглядывал лицо Винтера, как будто видел в первый раз. Он словно бы что-то решал про себя, боролся с сомнениями. Джулиан, в свою очередь, не прятал глаз, от переполнявшей их магии теперь казавшихся совсем желтыми, как одуванчики, и изучал глубину больших зрачков стоявшего напротив Черного колдуна. Наконец Оливер пришел к единственно правильному выводу и, взмахом руки вытащив на середину комнаты стол и два стула, занял один из них и уже более миролюбиво предложил:

– Давайте поговорим. Мне нужен ваш совет и, пожалуй, ваша поддержка.

Джулиан и Дик заинтересованно переглянулись. Они ничуть не сомневались в искренности слов их оппонента: это было вполне в его характере – сначала брыкаться, огрызаться и упираться, а потом неожиданно сменить гнев на милость и попытаться обратить сложившиеся обстоятельства себе на пользу. Винтер жестом предложил Дику сесть, а сам остался стоять. Его друг не стал разводить китайских церемоний с уступанием места и занял предложенный стул.

– Мы в твоем распоряжении, – произнес Великий Черный колдун.

Глава 6

Ночь колдуна

(продолжение)

– Я занялся преследованием Белых совсем недавно, – немножко поразмыслив, заговорил Оливер. Голос его был тихим от природы, но слышным, заставлявшим любого собеседника невольно прислушиваться к произносимым им словам. – Один достоверный источник сообщил мне, что мы можем оградить наших перебежчиков от преследований их бывших союзников. И даже подсказал один способ. Нужно убить столько Белых колдунов, сколько у нас перебежчиков и взять у них какую-нибудь вещь, лучше безделушку, чтобы ее потом необременительно было носить, а потом раздать их перебежчикам. Они должны охранять их от Белых. Наши враги при поиске своих бывших товарищей ориентируются на магический след, оставляемый после использования заклинаний. Так вот, эти своеобразные талисманы стирают следы колдовства, что затрудняет Белым их задачу.

– И ты решил поработать на благо перебежчиков? – недоверчиво спросил Дик, преломив бровь. – Верится с трудом.

– Они нужны нам, – проявляя непоколебимое спокойствие, передернул плечами Оливер, ничуть не обидевшись на Спенсера за проявленное недоверие. – Черных колдунов с каждым годом становится все меньше и меньше. Умираем мы часто – спасибо Белым и Инквизиции, – а людей со способностями с каждым годом рождается все меньше и меньше. Или же они предпочитают скрываться даже от своих, от Черных. Для нас дорог каждый человек, входящий в нашу общину.

– Но Белые для нас тоже дороги, – заметил Джулиан. – Мы не можем так бездумно лишать их жизней. Они же тоже колдуны.

– Белые-то тебе зачем? – удивленным глазам Оливера в дополнение не хватало только пальца, которым бы он мог повертеть у виска.

– Белые – то единственное связующее звено, которое объединяет всех Черных, заставляя ополчиться против общего врага, а не друг против друга. Если мы их уничтожим, мы, не могущие жить без разрушений и кровопролития, мы примемся за свои собственные ряды. И даже я не смогу вас остановить и образумить. Без Белых мы придем к самоуничтожению. Ты этого добиваешься?

– Тебе-то чего бояться? Ты – Величайший. Останешься один, зато победителем. Вся власть только в твоих руках, чем же ты недоволен?

– Над кем властвовать, если никого не будет?

– Хорошо, Джулиан, убедил. Насколько я понимаю, ты собираешься пресечь мою деятельность. Тогда что предлагаешь ты? Не слишком ли жирно будет Белым, если мы так просто позволим им уводить наших людей?

– Оливер, я вообще считаю, что кутерьма с перебежчиками – всего лишь отвлекающий маневр. Белые замышляют что-то другое, и мы должны выяснить, что.

– Я полагаю, ты уже придумал, каким способом нам это сделать?

– Ты правильно полагаешь. Я хочу затесаться в ряды Белых. Ну, что-то вроде того, что на меня нашло прозрение, и я решил отречься от Тьмы ради Света.

– Великие не отрекаются, – Оливер посмотрел скептически.

– Джулиан, а ты уверен, что небезопасно так запросто выбалтывать ему наши планы? – Дик неуверенно покосился на своего друга.

– Сегодня он нам не враг, – Винтер успокаивающе положил руку на плечо Спенсера. – Мы можем быть с ним искренни, – затем он взглянул на Оливера и продолжил: – Подозрительность Белых я беру на себя. У меня будут неплохие рекомендации.

Оливер заинтересованно посмотрел на Джулиана Винтера, но не стал ничего уточнять. Сеть знакомых Великого Черного колдуна была очень обширной, и это было известно всем. Взгляд его случайно наткнулся на руки Винтера.

– Джулиан, а ведь ты и сам можешь усыпить подозрительность Белых, – проронил Томпсон. – Твои ногти… Всем известно, что такие вырастают у колдунов, потерявших свою силу. Оставь их на время. Придешь к Белым и скажешь, что, перестав быть Великим, ты небезосновательно опасаешься возвращаться на путь Тьмы: врагов-то у тебя много, и они не упустят возможности поквитаться с тобой за все, пока ты слаб. Вот ты и решил обезопасить себя, примкнув к Свету. Даже Белые понимают, как больно упасть с высоты положения. Тебе поверят.

– А ведь он прав, – Джулиан и Дик переглянулись. – Определенно, это происки судьбы, позволившей нам встретиться сегодня с тобой. Благодарю, Оливер.

– Не за что. А с перебежчиками-то что будем делать? Прыть Белых надо умерить.

– Не поддавайся на провокацию. Пусть забирают обратно своих перебежчиков. Я не уверен, что мы в них заинтересованы настолько, чтобы поднимать такую кутерьму.

– В конце концов, Белые поймут, что мы просто-напросто игнорируем их и придумают что-нибудь другое.

– К этому времени я уже буду в их рядах. Но если тебе так не сидится без дела, можешь и дальше сопровождать перебежчиков. Только если заметишь Белого – не убивай. Отпугни, рань, но не убивай. Договорились?

– Я подумаю, – своенравно откликнулся Томпсон.

– Подумай. Итак, я вправе считать наше маленькое собрание закрытым? – Винтер обвел всех собравшихся вопросительным взглядом и, не услышав отрицательных реплик, удовлетворенно кивнул. – В таком случае, господа, предлагаю разойтись по своим делам. Ночь еще не кончилась и вполне способна еще часов пять побаловать нас покровом темноты. Бездна времени, которую лично я мечтаю потратить на здоровый сон.

Три колдуна вышли из домика лесника. В лесу не на шутку разыгралась метель. Мелкий колкий снег поземкой стелился по земле, белоснежными вихрями кружился в воздухе, повисал на ветвях деревьев; сильный ветер яростно швырял его из стороны в сторону и сразу же бросил в лица троих мужчин пару мелких колючих горстей.

– Зима наступает, – надвигая капюшон почти на самый нос, пробормотал Джулиан.

– Зверская погодка, – проворчал Оливер, плотнее запахивая плащ. – Всегда ненавидел зиму. В наших лесах буквально за одну ночь наметает столько сугробов, что уже на следующее утро начинаешь проваливаться в них по макушку. А мы ухлопали единственного лесника. Кто теперь будет прокладывать дорожки?

– Полагаю, лес сам в состоянии о себе позаботиться, – откликнулся Джулиан.

– О себе-то да, а о нас кто позаботится?

– Брось ворчать, мы все равно уже уходим. В конце концов, я король и пришлю сюда замену.

Они неторопливо двинулись по направлению к опушке. Колдуны, в совершенстве владевшие искусством телепортации, они все больше ценили простые пешие прогулки как удовольствие для них редкое, а потому особенно приятное. Шли в молчании. Оливер от природы был неразговорчив, да и в принципе не приветствовал общение с потенциальными оппонентами. Дик не терпел Оливера, поэтому не желал разговаривать в его присутствии. Угнетающее безмолвие обоих спутников заставило не раскрывать рта и обычно болтливого Джулиана.

На выходе из леса они расстались. Оливер отправился за город, в ближайшую деревню, так как там его ждали какие-то дела, о которых он не пожелал распространяться подробнее. Дик с Джулианом углубились в сплетение городских улочек: они шли в королевский замок. Как обычно, остановились возле замковой ограды и телепортировались в сад. Затем по потайному ходу пробрались в комнату Винтера. Джулиан уверенно толкнул дверь и вошел в глубь темного помещения. Тут же ему что-то подвернулось под ноги. Молодой человек оступился и чертыхнулся. Тут же дикий, но короткий вопль боли огласил королевские покои. Ярко вспыхнул огненный шар, отправленный уверенной рукой Дика прямо под потолок, и при его свете два Черных колдуна увидели Квентина, отчаянно потрясавшего в воздухе рукой, на кисть которой и наступил впотьмах Джулиан.

– Изверг! – обиженно провыл Квентин. – Под ноги смотреть не учили?!

– А ты что, решил поработать половичком?! Тоже мне, разлегся посреди прохода! – огрызнулся Винтер. – И что ты тут делаешь? Я что-то не припомню, чтобы показывал тебе свои покои и приглашал зайти в гости!

– Мне и не требуется твое приглашение! Я так понял, что этот дом теперь настолько же мой, насколько и твой!

– Но это не значит, что ты можешь совать свой нос всюду, куда не просят!

– Что здесь происходит?

Пола балдахина, прикрывающего кровать короля Кэрриса, отодвинулась в сторону, и с постели, лениво позевывая, слезла Флора в кружевной ночной рубашке и наброшенном поверх нее халате Джулиана. Двое мужчин и мальчишка разом округлили глаза, совсем не ожидавшие здесь и сейчас увидеть принцессу Суэйна. Винтер опомнился первым. Схватив Дика за руку, он попросил его убрать огненный шар, и, когда комната снова погрузилась во тьму, быстрым пинком ноги послал Квентина под стол, шикнув вслед:

– Не высовывайся!

Дик, пользуясь прикрытием темноты, отступил в потайной ход. Кинув плащ на спинку кресла, Джулиан подошел к своей любовнице и, стараясь говорить как можно терпимее и мягче, произнес:

– Это всего лишь я, дорогая. Не пугайся.

– Всего лишь ты? А с кем ты разговаривал? – мурлыкнула Флора и, не дожидаясь не интересующего ее ответа, припала к губам возлюбленного.

На несколько секунд Винтер просто забыл, где находится. Каждый поцелуй итальяночки отличался силой и страстью, был медово-сладким с легким оттенком горечи. Каждый новый раз она искала его губы, как в первый, и с такой жадностью, с какой путник, долгое время томившийся без воды в пустыне, припадает, наконец, к живительной влаге источника. Да, в объятиях такой девушки легко забывалось обо всем… Шаловливые пальчики Флоры успели добраться до верхней пуговицы рубашки Джулиана, когда ему все-таки удалось оторвать от себя пылкую красотку.

– Флора, что ты тут делаешь? – спросил он.

– Мне хотелось сделать тебе приятный сюрприз, – снова порываясь поцеловать его и встречая вежливое сопротивление, проворковала синьорина Гарлинда. Она обиженно надула губки и, скрестив руки на груди, в притворном возмущении проронила: – Можно подумать, ты не рад!

– Флора, согласись, это… немного неуместно врываться посреди ночи ко мне в спальню, – как можно тактичнее попытался объяснить молодой человек, но девушка перебила его:

– А уместно оставлять свою гостью в одиночестве на целую ночь?! Джулиан, ты меня совсем не любишь! Я заметила, в последнее время ты охладел ко мне! Это постоянные расставания так пагубно влияют на тебя! Джулианито, давай поженимся! Ты король, я принцесса, никаких пересудов и толков. Зато мы всегда сможем быть вместе. Представляешь, как будет хорошо? Только ты и я… всегда… всю жизнь…

– До самой старости, пока у тебя не выпадут все зубы, а он не заработает себе подагру и ревматизм! – огрызнулись из-под стола, и на свет божий выполз Квентин, потирая все свои ушибленные места (а их за сегодняшний день было немало).

С тихим вскриком Флора отшатнулась и прытко спряталась за спину своего любовника, не преминув при этом спросить:

– Джулианито, кто это?!

– Мелкий поганец, которому давно было пора оторвать голову! – процедил сквозь зубы Винтер. А затем, не сдерживаясь, рявкнул, обращаясь к мальчишке: – Я, кажется, просил тебя не высовываться!

– Кажется, просил, – не отрицал малолетний нахал. – Даже пинка дал – настолько убедительно просил. И без руки чуть не оставил.

– Флора, я тебя прошу, иди к себе, – Джулиан снова повернулся к принцессе. – Мне надо кое с кем разобраться.

– Опять у нас ничего не получится! – плаксиво протянула итальяночка, щедро добавив в голос трагедии. – Хотя бы следующий вечер ты можешь мне обещать?

– Завтра, все завтра, хорошо? – Джулиан ненавязчиво выпроводил девушку за дверь, чмокнув на прощание в лоб и пожелав спокойной ночи, и вернулся в комнату, с силой шарахнув дверью о косяк. Хмурясь и раздраженно щуря свои изумительные волшебные глаза, в темноте отсвечивающие темным серебром, он приблизился к Квентину и прошипел с еле сдерживаемой яростью в голосе: – Как ты тут оказался? Я, кажется, оставлял тебя в другом месте!

– А ты больше потайных ходов строй! – ничуть не убоявшись, фыркнул мальчишка, как будто сообщал нечто само собой разумеющееся.

– Ты что, еще не понял, что я не люблю, когда моими словами пренебрегают?

– А ты что, еще не понял, что я не люблю, когда мной командуют?

Сильная энергетическая волна отшвырнула Квентина и впечатала в стенку.

– Ты будешь ставить мне условия, безумец?! – вспылил колдун. – Я бы тебе не советовал!

– Джулиан! Джулиан, спокойно! – в комнате показался Дик. Он подошел к своему другу и успокаивающе положил руку на плечо. – Не горячись. Он всего лишь ребенок, глупый мальчишка. Не надо ломать им стены только из-за того, что у него хорошо подвешен язык. Это не самое плохое качество и, поверь мне, когда-нибудь оно будет работать на тебя…

– Никогда! – тихо, но твердо обронил Квентин, чувствуя, как ненависть к этим двум людям переполняет все его существо. Он безумно жалел, что так слаб по сравнению с ними, а то бы он отыгрался. О, он бы отыгрался за все!.. Им бы мало не показалось!

Квентин упрекал не справедливую к нему жизнь в излишней жестокости; она не позволяла сделать его желания возможными, и это, увы, был не первый раз. Несколько не столь далеких лет назад Венс уже зарекался винить в чем-либо судьбу и просить у нее чего-то большего, так как знал, что это напрасно, – боги всегда были глухи к его молитвам, – но сегодня, чувствуя бессильную ярость, с горечью повторял свою самую первую, самую жестокую, самую глупую ошибку.

Между тем, чужая сила отпустила его, и мальчишка сполз по стеночке на ковер. Перед глазами все кружилось от удара, мысли путались. Он держался еще секунду, а потом потерял сознание.

– Ну, и чего ты этим добился? – печальным взглядом одаривая Венса, спросил у своего друга Дик. – Такими методами ты никогда не наладишь с ним хороших отношений.

– Мы уже обсуждали это. Он сам не хочет идти на контакт, – Джулиан подошел к мальчику и, подняв его на руки, положил на кровать. Накрыл одеялом и так оставил. – Поразительно сложный экземпляр. Никто до него так профессионально не выводил меня из себя.

– Что ты будешь делать, если у тебя с ним ничего не получится? – осведомился Дик, снова возвращая под потолок огненный шар. Скинув плащ, он присел на один из стульев, придвинул к себе графин с дорогим коньяком и нагло отхлебнул прямо из горлышка. – Ты будешь искать нового ученика или нет?

– Я еще не знаю, – Джулиан в растерянности остановился посреди комнаты. – Боюсь, мне будет трудно расстаться с ним. Неординарная личность, как ты и говорил.

– А ты нос воротил! Скоморох, бродяга… Ну и что, что низы общества? Такого среди знати не найти, – лукаво улыбнулся Дик.

– Да и среди скоморохов подобные Венсу – один на тысячу. Но хватит уже о нем. Скажи, ты опять собираешься проторчать всю ночь у меня?

– Мне больше нечего делать! Дома скучно, делами нас сполна загрузят завтра, сразу же после собрания, – замучаемся выполнять… Это единственная ближайшая ночь, которую я провожу спокойно и тихо! Джулиан, неужели ты меня выгонишь?!

– Сиди уж. Развлекайся, чем можешь. А я, с твоего разрешения, немножко посплю.

– Приятных снов.

Глава 7

Визит к барону Поллену

Рассвет выползал из-под ночного полога медленно, лениво и неохотно. Неуверенной рукой заря коснулась облезлых верхушек деревьев, но на более смелый шаг не решилась. Более того, упорная в своей лени, она и часа не пожелала оставаться на небосклоне, поддавшись плотным низким тучам, в один миг оккупировавшим небо.

Утро началось с чистого легкого снега, выпавшего на землю.

Джулиана сорвало с дивана уже в восьмом часу. Считая, что это безумно поздно и проклиная свою сонливость, он быстро оделся в вещи традиционного черного цвета и, уже когда принялся перерывать ящики комода в поисках каких-то бумажек, которые всегда держал в личных покоях, чтобы перед сном насладиться незабываемым и увлекательным чтивом о проблемах государства, внезапно натолкнулся взглядом на Квентина. Мальчишка сидел на широком подоконнике и, как зачарованный, смотрел на улицу. Ему нравился первый снег: было приятно следить за плавным, танцующим движением нарядных снежинок, и когда злой порывистый ветер швырял их в стекло, длинные черные ресницы блондинчика трепетно вздрагивали, как будто снег летел ему прямо в глаза. Квентин нарочно не хотел замечать Винтера, и Джулиан первый сказал ему "доброе утро". В ответ Венс не удостоил его ни словом, ни взглядом.

– Я распоряжусь, чтобы тебе принесли завтрак, – произнес Винтер. – Если понадоблюсь, я буду у себя в кабинете. На будущее: в моей комнате можешь не стараться найти на меня компромат. Все мои скелеты надежно попрятаны по шкафам. Счастливо провести день.

Король Кэрриса вышел, прикрыв за собой дверь. Не успел он сделать и пары шагов по направлению к своему кабинету, как навстречу ему попалась… Кто бы вы думали? Молодая синьорина Гарлинда. Джулиан испуганно вздрогнул. Кажется, он всерьез начинал опасаться своей не в меру пылкой возлюбленной.

– Джулианито! – Флора в ту же секунду оказалась на его шее с дежурным утренним поцелуем. – Джулианито, кто был тот малолетний грубиян, которого я видела прошлой ночью, и что он делал в твоей комнате? Давай его заточим в тюрьму или казним за такую наглость? Он проявил неуважение сразу к двум особам королевских кровей!

– Я не могу, милая, – под ручку они неторопливо пошли по коридору. – Этот мальчик мне еще нужен. Он… что-то вроде пажа.

– Что, неужели настолько хорошо справляется со своими обязанностями? – подозрительно покосилась на любовника итальяночка.

– Боюсь, что не смогу утверждать этого однозначно, – не стал врать Джулиан.

– А одолжи его мне? Пусть он за мной поухаживает.

Молодому человеку стоило огромных усилий удержать лицо, не покривив любезной вежливой улыбки и не отразив подлинного ужаса в волшебных глазах.

– Боюсь, это невозможно, – как можно мягче проронил Джулиан. – Я не уверен, что он подойдет тебе. Ты уже успела испытать на себе силу его отвратительного характера. Неужели тебе хочется практиковать это каждый день? Представь и ужаснись!

– А я его перевоспитаю, – коварно мурлыкнула итальяночка, совсем по-кошачьи потеревшись щекой о плечо короля. – Ты просто не умеешь вести себя с детьми. Ты с ним ссоришься и дерешься, а ему нужна женская ласка… Ну, ты же знаешь, как я могу…

– Флора! Он же еще ребенок! – с укором в голосе воскликнул Винтер. – И меня более чем устраивает его характер и его взгляды на вещи. Я не хочу себе другого Венса.

– Его зовут Венс? – заинтересовалась Флора.

– Квентин Паулус. Официальной церемонии знакомства с ним можешь не ожидать.

– Ну и ладно. Я все равно до него докопаюсь, если мне будет надо. Джулианито, ты куда? Уже работать? А я рассчитывала, что мы позавтракаем вместе! – итальяночка умоляюще посмотрела в глаза Винтера, наивно хлопая длинными ресницами-опахалами, и робко потянула его за руку, намекая на то, чтобы он и дальше пошел с ней.

Джулиан не смог отказать, в результате его рабочему кабинету пришлось пустовать еще полтора часа. За завтраком к ним присоединился Джустино Гарлинда, и вместо десятиминутной трапезы, которую обычно устраивал себе по утрам король Кэрриса, пришлось сидеть, как на официальном приеме, – долго и бестолково. В конце концов, Винтеру удалось вырваться из общества радушного семейства Гарлинда. Но стоило ему добраться до своего кабинета, как он услышал, что его окликнули по имени. Джулиан обернулся и увидел, что из конца коридора к нему спешит молодой запыхавшийся парнишка в запыленной одежде. Джулиан открыл перед ним дверь и пропустил в кабинет. Нетерпеливо пройдясь по комнате, король Кэрриса сел в кресло и предложил присесть своему гостю. Тот, явно не привыкший к такому вежливому обращению, испуганно отказался и быстро принялся докладывать о цели своего визита.

– Меня прислали к вам господин барон Густав Поллен. Они нуждаются в защите и покровительстве Вашего Величества, – произнес гонец и, видя вежливый интерес, отразившийся на прекрасном лице короля, продолжил: – Вы наверняка помните, что наше поместье находится на самой границе Эш, а дальше идут пшеничные поля, возделываемые крестьянами из близлежащей деревеньки. Так вот, раз в неделю в определенное время на поле наползает туман, и что там происходит, не видно. А уже на следующее утро прямо в середине поля остаются подозрительные треугольники, которые настолько глубоко врезаны в землю, что не затаптываются ногами и не засыпаются ни землей, ни снегом. Это всегда происходит ночью. Мы очень боимся, что это происки ведьм и колдунов, наводящих сглаз или порчу на наши края. Господин барон сердечно просят вас оградить всех нас от этой напасти. Не откажите, Ваше Величество! Пропадем ведь совсем, без того страшно! Господин барон просят вас прислать кого-то, кто бы мог пролить свет на эту темную историю. Их вечная преданность и признательность не оставят вас, клянусь крестом!

"Белые? – не смог не подумать Джулиан. – Они вполне могут использовать треугольники. Это больше наш символ, но, чтобы сбивать нас же, Черных, они иногда тоже его используют. Но чем же их могли прельстить поля Поллена? Опять что-то замышляют? А вдруг по счастливой случайности треугольники как-то связаны с тем истинным планом, который замышляют против нас Белые? Неплохо бы увидеть их воочию".

Винтер прямо взглянул на гонца. Видимо, взгляд его в тот момент был слишком выразительным, потому что парнишка мгновенно уставился на него ответным взором кролика, застывшего перед мордой удава. Для людей непривычных волшебные глаза Джулиана всегда были поражающим фактором. Король Кэрриса медленно отвел взгляд и устремил его на окно. За ним по-прежнему падал снег. Близилась зима.

– Я понял вашу проблему, – проронил Винтер, когда парень встряхнулся, приходя в себя. – Я сам займусь ее решением.

– Вы?! – ахнул гонец. – Ваше Величество, право слово, не стоит! Мы не можем подвергать вашу бесценную жизнь столь большой опасности! Проблема не так…

– Я свое слово сказал. Ты будешь ему перечить? – Джулиан чуть повысил голос.

– Нет, Ваше Величество, как вы только могли такое подумать! – мигом стушевался парнишка, чуть ли не впадая в нервическую дрожь. – Просто… это очень большая честь…

– Я сейчас же отправляюсь в поместье барона, – не слушая его сбивчивый лепет, произнес король Кэрриса. – А ты можешь немного отдохнуть в замке. Я позабочусь, чтобы тебя накормили и выделили отдельную комнату.

– Благодарю вас, Ваше Величество, – гонец поклонился.

Вместе с Винтером он вышел из кабинета. Джулиан тут же препоручил своего гостя заботам слуг, отдав им все необходимые распоряжения; высунувшись из окошка, приказал конюху приготовить двух лошадей и заглянул в свою комнату. Он не мог оставить Квентина в замке в свое отсутствие. Мало ли что взбредет в голову натворить этому паршивцу. Король Кэрриса не хотел рисковать, наивно полагая, что держать мальчишку при себе будет надежнее.

Квентин по-прежнему сидел на подоконнике и сквозь кружевной вихрь снежинок изучал внутренний двор замка, суетный, шумный и говорливый. Еще вчера он и представить себе не мог, что дворцовая жизнь такая бурная, еще более сумасшедшая, чем в балаганчике. Легкая улыбка тронула губы мальчика: смешно было наблюдать за суетой всех этих людей. Хоть было невысоко, они все равно казались меньше, чем есть на самом деле, и напоминали муравьев, копошащихся в неправдоподобно огромном муравейнике. Приход Джулиана ничуть не напряг мальчика. Он все еще не хотел замечать его.

– Венс, собирайся, мы уезжаем, – окликнул мальчишку Винтер, беря со спинки стула свой плащ. Взгляд его мельком скользнул по нетронутому завтраку, забытому на столе. – Ты ничего не поел. Решил объявить мне забастовку? Ну-ну. Идем, Венс, у меня нет времени терпеть твои капризы.

Рука Джулиана повелительно легла на плечо мальчика, но тот сбросил ее, взглянул на короля Кэрриса с ненавистью и огрызнулся:

– Не называй меня Венсом! Не смей своим произношением оскорблять это имя!

– Надо же! Не знал, что тебя терзают такие жестокие предрассудки! – цинично откликнулся Джулиан, а затем, добавив в слова чуть больше яда, произнес: – Господин Паулус, вы соблаговолите добровольно сопровождать меня или мы обойдемся традиционным пинком? Ты знаешь, я в состоянии выволочь тебя на улицу за шкирку. Тебе это надо?

Венс нехотя слез с подоконника. Джулиан протянул ему свой плащ, завалявшийся в его шкафу еще с тех времен, когда были в моде короткие плащи. Он сразу же безнадежно провис на мальчике и стал напоминать половую тряпку неоднократного использования. Но Винтера это нимало не озаботило. Вдвоем они покинули замок и, вскочив в седла заранее подготовленных лошадей, выехали за ограду на шумные улицы Эш.

Короля Кэрриса выпустили без вопросов. И хотя в сердцах придворных постоянно теплилась искра беспокойства за своего правителя, они всякий раз безропотно расставались с ним. Давно, практически с самого восшествия на престол, Джулиан Винтер запретил навязывать ему сопровождение, куда бы он ни направлялся, за исключением тех случаев, когда сам Винтер не распорядится об этом. Молодой король не любил, когда ущемляли свободу его передвижений, поэтому и в замке, и на улице его чаще всего видели одного или же в окружении ближайших придворных.

Эш распахнула перед моими героями объятия широких улочек, явив их во всей красе утренней сумятицы. Люди толпились, толкались, кричали на каждом шагу, создавая невообразимый шум, – это была отличительная особенность всех крупных городов того времени. Приятно было то, что жизнь в Эш не носила на себе ярко выраженного отпечатка агрессии или подлости. Столица хорошо умела прятать свою грязь. Здесь все привыкли делать с улыбкой, веселыми разговорами и добрыми пожеланиями: торговцы продавали свой товар, знакомые встречались на улицах, бродячий музыкант развлекал толпу, сапожник полировал обувь, портной снимал мерки, королевская стража ловила преступников, Инквизиция сжигала ведьм и колдунов, а мелкие воришки обчищали карманы прохожих – это были негласные порядки, установившиеся здесь, казалось, с закладки самого первого камня. Они устраивали всех, поэтому атмосфера мира и согласия довольно прочно воцарилась в столице Кэрриса. Волнения, восстания и нападения на особ знатного рода здесь были редки, как золотые монеты в кармане нищего.

Город не отпугивал Джулиана, он любил наблюдать за движением жизни на его улицах. Подобные прогулки позволяли сблизиться с народом. Проезжая по Базарной площади, можно было услышать о себе много нового и интересного, заодно ознакомиться с желаниями и мнениями разных слоев населения. В большинстве случаев они не отличались оригинальностью: как сложилось испокон веков, бедные роптали на богатых, богатые всячески поносили и упрекали в чрезмерной лени трудяг-бедных. Джулиана мало кто знал в лицо, поэтому он спокойно подходил к прохожим и разговаривал с ними на отвлеченные темы. Жители Эш охотно шли на контакт и уж тем более не могли отказать себе в удовольствии переброситься парой слов с красивым и обходительным молодым человеком. Именно за эти особенности, за такое яркое и естественное проявление чувств король Кэрриса и любил свой город, да и всю свою страну.

За такими размышлениями Джулиан сам не заметил, как вместе со своим молчаливым спутником добрался до поместья барона Густава Поллена. Сейчас его территория представляла собой бескрайние заснеженные поля, разбитые на несколько аккуратных квадратов, по периметру обсаженных голыми деревцами. Тропинки, прорезавшие эти "квадраты", строгими геометрическими линиями расходились в стороны под прямыми углами. По этим тропинкам моим героям удалось добраться до ворот узкого высокого замка, выполненного в готическом стиле. Именно здесь проживал барон.

Стоявшие на входе стражники с почтительными поклонами распахнули перед своим королем створки ворот, пропуская внутрь. На огромном внутреннем дворе их встретил конюх, который сразу же забрал взмыленных коней. Роскошные двери замка распахнулись, и с крыльца навстречу гостям спустился сам барон.

Глава 8

Две записки

Барон Густав Поллен был невысоким полным мужчиной лет тридцати-тридцати пяти. Его длинные темные волосы носили аккуратную прическу, пухлые руки то и дело поглаживали кокетливую черную бородку, при этом можно было со всех сторон полюбоваться толстыми золотыми кольцами с крупными камнями, которые он носил на каждом пальце. Одевался он элегантно и всегда по последней моде, предпочитая золотые и голубые цвета – цвета его древнего рода.

Он поспешно склонил голову перед своим королем и произнес:

– Безумно рад приветствовать вас у себя дома, Ваше Величество! Ваш визит – огромнейшая честь для меня! Позвольте осведомиться о вашем здоровье и пригласить отобедать в моем обществе, если не побрезгуете.

– Благоразумно с его стороны было не уточнять, что после обеда наше здоровье может сильно ухудшиться! Мало ли чего в него подмешают! – цинично ухмыльнувшись, прокомментировал себе под нос Квентин.

Барон Поллен обратил на него взор, полный гневного возмущения (очевидно, плохим слухом он не страдал), но Джулиан тут же поспешил отвлечь его внимание на себя, быстро сориентировавшись с ответным приветствием.

– Благодарю за чистосердечный и радушный прием, а также за приятную заботу о моем здоровье, – буквально рассыпался сахарными бисеринками Винтер. Все знали, что он умел это делать, как никто другой. – Искренне жать того, что столь печальные обстоятельства невольно поспособствовали вашей встрече. Спешу сказать вам, что поживаю не то, чтобы прекрасно, но, безусловно, хорошо. Ведь моя жизнь и мое здоровье безразрывно связаны с судьбой и внутренним состоянием моей страны. Если жители довольны, то и я доволен. Также позвольте принять ваше милостивое приглашение присесть с вами за один стол. Это не снисхождение, а честь для меня. Также я должен познакомить вас с моим пажом – моим верным и неразлучным спутником. Поверьте мне, это не просто слуга, – это самый надежный человек во всей Англии, когда дело касается наших маленьких королевских секретов. Ну, вы же понимаете, о чем я… Его зовут Квентин Паулус. Венс, это господин барон Густав Поллен – очень преданный и полезный человек для короны.

Барон одарил мальчишку снисходительной улыбкой, про себя недоумевая, чем этот ребенок мог заслужить такое расположение короля, что тот представляет его чуть ли не как знатного лорда. Квентин, в свою очередь, счел себя выше льстивых и лицемерных улыбок и прямо заявил, невольно подражая высокому слогу короля:

– Не могу сказать, что данное знакомство столь же приятно для меня, как и для Его Величества, но я, так и быть, не рискну своей шкурой, чтобы отвергнуть его, хотя мне очень хочется сказать вам парочку слов нелицеприятной правды…

Тут Венс получил подзатыльник от Винтера и вынужден был оборвать свою речь. Лицо мальчика оставалось серьезным и бесстрастным, но глаза смеялись. Холодно, неестественно, колюче, – но все-таки смеялись.

– Я от всей души прошу извинить моего спутника, – как можно обольстительнее улыбнулся Джулиан, шестым чувством угадывая, что превратившееся в непроницаемую маску лицо Густава Поллена не готовит ничего хорошего для дерзкого простолюдина. – Он иногда не думает, что и кому говорит. Но такое с ним случается редко. Ну же, прекратите дуться, дорогой барон! Неужели вы никогда не ошибались в речевых оборотах?

Поллен механически кивнул, по привычке соглашаясь с мнением сильного мира сего, но по его глазам было видно, что обиду он затаил надежно и вряд ли скоро ее забудет. Между тем, снова повернувшись к Джулиану, он приветливо улыбнулся ему и пригласил войти в замок.

Замок барона Поллена оставлял в душах посетителей тяжелый осадок. Это было его неотъемлемой особенностью. Мебель здесь была массивная и приземистая, из темных пород дерева, все помещения были отделаны в неярких, некрасочных тонах, перемежая в себе бордовые и коричневые цвета, а узкие стрельчатые окна пропускали так мало призрачного дневного света, что в пасмурные дни даже днем приходилось зажигать свечи. Пока молодые люди вслед за бароном шествовали в столовую, Квентин с любопытством рассматривал картины и гобелены, развешанные по всем стенам. Картины в большинстве своем изображали не знакомых ему людей, судя по наружности – родственников Поллена (настолько они были похожи), поэтому они не особенно заинтересовали мальчишку. Зато созерцание роскошнейших ковров и гобеленов доставило ему истинное удовольствие. Расшитые золотом и серебром, изображавшие красивые замки и диковинных зверей и птиц, они тускло мерцали в свете свечей, создавая атмосферу легкой таинственности. Тем не менее, мальчик не мог не прийти к выводу, что в королевском дворце ему понравилось больше. Он был более светлым, изящным, искусно разукрашенным и многолюдным, – в общем, само о себе говорящее жилище Великого Черного колдуна.

Столовая была самой светлой по сравнению с другими комнатами замка. Здесь было больше окон и под потолком висело четыре люстры в триста свечей каждая, и все они горели. Широкий и длинный обеденный стол тянулся от одной стены к другой, и сегодня он весь был заставлен различными яствами. Создавалось ощущение, что барон Поллен ждал к себе в гости целое войско, а не одного-единственного представителя короля Кэрриса. Барон предложил своим гостям самим выбрать место, которое им понравится. Джулиан, недолго думая, занял стул, наиболее близкий к центру, и усадил рядом с собой Квентина. Густав Поллен присел напротив них. Безупречно вышколенные тихие слуги абсолютно бесшумно разлили вино по бокалам и подали первую смену блюд. Джулиан безропотно пригубил вино в ответ на пышный тост за здоровье короля, произнесенный снова повеселевшим бароном (Квентин, в свою очередь, демонстративно отставил бокал в сторону, желая тем самым показать, что за здоровье врагов не пьют). Потом Винтер вежливо подождал, пока Поллен не утолит первый голод. Сам же он лишь прикоснулся к еде и почти сразу же отложил приборы. Не то, чтобы он не доверял барону, просто не чувствовал, что голоден. Джулиану не терпелось побыстрее перейти к делу, из-за которого он и очутился здесь, но проклятые правила этикета запрещали так скоро затевать важные разговоры. Поэтому с изысканно вежливой улыбкой ему приходилось поддерживать беседу о погоде, об урожае, об охоте, о поместье, легко заводимую Густавом Полленом.

Положившись в этом отношении на Винтера, Квентин принялся неторопливо грызть яблоко, благо корзина с фруктами стояла прямо перед его носом. Горячими блюдами он побрезговал. Хлеб врага горек (а господин Густав сразу же был приписан им к числу врагов вследствие продолжительного знакомства с Винтером), а яблоки – не хлеб. Правда, когда от яблока остался один огрызок, почему-то очень сильно захотелось кинуть его в лоб барону (в вероятности попадания мой герой не сомневался), но Квентин удержал себя от этого неблагородного поступка. Ему в последний момент почему-то стал так симпатичен этот злосчастный огрызок, что казалось кощунством начертать ему такую неблаговидную судьбу, как погибель при соприкосновении с холеным лбом барона. Определенно, этот замечательный огрызок был достоин чего-то большего, например, помойного ведра, в котором наверняка отыщется не один его обглоданный собрат. О заманчивой идее пришлось забыть. К тому же, Винтеру, наконец, надоело истощать свое ораторское искусство на пустопорожнюю болтовню, и он плавно пустил разговор в нужное ему русло. А Квентину очень хотелось послушать о цели их визита в поместье Поллена.

– Да, говорят, с урожаем в последнее время плохо, – спокойно и плавно говорил Джулиан, не отрывая пристального взгляда своих волшебных глаз от лица собеседника. – Погода подводит. Еще грешат на колдунов, мол, от них всегда только вред. С вашим гонцом вы передали мне, что и ваши поля стали предметом проведения каких-то ритуалов. Не желаете ли распространиться поподробнее? Мне бы хотелось услышать эту историю из уст очевидца.

– Ах, да если бы я мог сказать что-то большее, чем вам уже известно! – картинно всплеснул руками барон, мгновенно забывая про еду. – Каждую пятницу ровно в полночь поле окутывает плотный молочно-белый туман. Сквозь него ничего не видно. Все боятся в него заходить, так как среди нас уже бродит мнение, что он колдовской! А на следующее утро на поле появляется отпечаток треугольника… Бр-р… Аж в дрожь бросает!

– А как долго это продолжается? – поинтересовался Джулиан.

Квентин украдкой взглянул на него и понял: Винтеру это и вправду необходимо было знать. В волшебных глазах молодого короля вспыхнула искра корыстного интереса, он весь насторожился, подобрался, как хищный зверь перед прыжком, и стал слушать так внимательно, как будто ему излагали факты дела, по меньшей мере, государственной важности, а не пустые домыслы захолустного барона.

– Около месяца. Мы сразу вас побоялись беспокоить, думали, само сойдет.

– Значит, треугольников четыре? – перебил собеседника Винтер.

– Да. А как вы… Ах, да… Четыре недели – четыре треугольника.

– Я могу взглянуть на них после обеда?

– Да, конечно. Мне бы очень этого хотелось.

"Кажется, он догадался, – продолжая задумчивым взглядом изучать короля Кэрриса, подумал Венс. – Эти треугольники для него не диковинка. Как для колдуна. Интересно, как он намерен выкручиваться, ведь нормальному человеку никогда не догадаться об истинном положении вещей? Впрочем, я-то что переживаю? Не просто же так он называет себя Великим? Значит, может выкрутиться из тех ситуаций, из которых большинству других выход и не снился".

Придя к такому выводу и потеряв интерес к Винтеру, Квентин быстро заскучал. Собственные мысли и красная физиономия разволновавшегося барона не смогли долго служить развлечением для мальчишки. Отодвинув стул с демонстративным грохотом, Венс поднялся, мигом привлекая внимание Винтера и Поллена к своей своенравной и настырной персоне. Вложив в свой взгляд как можно больше независимости, нахальства и демонстративного вопроса, он посмотрел в глаза Джулиана и наигранно елейным голоском осведомился:

– О, мой возлюбленнейший, любезнейший, милостивейший король! Нижайше прошу вас позволить вашему покорному и исполнительному рабу покинуть ваше высокоутонченное общество, дабы он смог получше ознакомиться с дивными красотами местной увядающей флоры!

Густав Поллен медленно и красиво, так, как умеют только воспитанные знатные господа, уронил челюсть, явно не ожидая от мальчишки такого приторно любезного обращения, опасно граничащего с утонченным хамством. На холодном лице Джулиана не дрогнул ни один мускул, и только волшебные глаза запечатлели выражение такого нечеловеческого гнева и истинно звериной ярости, что Квентина невольно бросило в дрожь: уж не перегнул ли он, в самом деле, палку? Тем не менее, когда Винтер разлепил губы для достойного ответа, голос его был ровен и спокоен. Пожалуй, даже слишком ровен и спокоен, чтобы это казалось естественным.

– Представить себе не могу, как же наше высокоутонченное общество сможет обойтись без присутствия покорности и исполнительности в твоем рабском лице! Если бы ты только знал, на что обрекаешь нас, если бы мог соизмерить свою жестокость!.. Ты предаешь в объятия одиночества и вселенской скорби не одно, а целых два сердца достойных господ! Мы уже почти продали тебе наши полные привязанности и верности души, а ты так цинично позволяешь себе играть с ними! Но чтобы доказать тебе, что все оброненные здесь слова о великодушии и благородстве не пустые звуки, мое сердце, несмотря на все нанесенные тобой раны, готово идти навстречу твоей мимолетной прихоти, как будто она выражает в себе волю самого Бога… Иди ты к черту!

Короткая и простая реплика Винтера, оброненная последней, вступила в резкий контраст со всем выше сказанным, произнесенным пафосно-любезным тоном. Венсу и барону, пребывавшим в состоянии легкого замешательства после такой прямо-таки медово-сахарной тирады, она показалась последней пощечиной, той ложкой дегтя, без которой, как водится, не обходится ни одна бочка меда. Надо отдать должное Квентину, он первым пришел в себя, и в очень короткий срок. Поняв, что его все-таки отпустили из-под строгого надзора, он неторопливо направился к выходу, но, будучи человеком, не могущим удержаться от сарказма по любому поводу, на самом пороге обернулся и звонким юношеским голоском воскликнул:

– Мне незачем идти к черту, ведь я только что от него ушел!

Как в этот момент Джулиану хотелось броситься на малолетнего нахала и придушить его! Но он постоянно помнил о данном обещании синьору Джустино Гарлинда не брать на душу греха детоубийства.

Даже если у этого ребеночка совсем не детские мозги…

* * *

А "ребеночек" тем временем выбрался из тесных комнат баронского замка на заснеженную улицу. В первое мгновение снег ослеплял. Белый, чистый, новый, он казался осколками бриллиантов под ногами – такими же сверкающими, такими же бесценными. Квентин сделал пару неуверенных шагов по свежему насту, чувствуя себя богом: первый снег придавал походке необыкновенную легкость, воздуху – свежесть, а земля под ногами казалась облаками, плывущими по небу. Квентин улыбнулся, затем рассмеялся и, зачерпнув с земли горстку снега, бросил ее себе в лицо. Приятный холод коснулся его бледных щек и лба, глаза счастливо засияли, смех зазвенел серебристым звонким колокольчиком…

Какие бы ни были у Венса мозги, ему все-таки было двенадцать лет…

Мальчишка играл со снегом, как с лучшим другом: кувыркался, возился, кидал снежки в стены замка. Снежинки ложились на его узенькие, совсем девичьи плечи и на растрепавшиеся соломенные волосы, и каждое их прикосновение казалось ему приятнее материнской ласки и нежнее шелковых одежд. Может быть потому, что родная мать никогда не ласкала его, а рука не касалась настоящего шелка. Сызмальства он привык к тому, что его мать – вьюга, непогода; шум дождя успокаивал и усыплял его, одаривая необходимой заботой, пониманием и поддержкой. Он и радовался и плакал вместе с ним. Только он знал все мечты и тайны Венса. Только ему он охотно и безбоязненно их доверял.

Вспоминая о родных и друзьях, Венс понял, что ему очень сильно не хватает Лики и Моне. Он любил своих товарищей. Время, проведенное вместе с ними, теперь казалось ему самым счастливым и безнадежно утерянным. Раньше их было трое. И весь снег Англии принадлежал им троим. И было так весело играть в снежки, валяться в сугробах, бегать наперегонки, кататься на льду… Но только втроем. Какой смысл в этом белом праздничном пушистом снеге, какой смысл в самой зиме, если ты остался один?

И по щекам Венса струйками потекли непрошеные слезы…

* * *

Стоя возле высокого стрельчатого окна и глядя сквозь чугунные прутья решетки во двор замка, Джулиан Винтер наблюдал за своим будущим учеником. Невольная улыбка, полная нежности, наградила своим приятным прикосновением его губы, а на волшебные глаза навернулись слезы. Да-да, самые настоящие слезы, которых молодой человек не увидел у себя вот уже несколько веков!

Какой-то глупый мальчишка… Уличный бродяга… Скоморох…

Неужели из-за него?..

Великий Черный колдун плакал…

* * *

Снедаемый собственными нерадостными мыслями и безумной тоской по прошлому, Венс неторопливо брел вдоль высокой завитой ограды замка, тонкой и изящной, созданной исключительно для красоты, но не годившейся для охраны. Чувство безграничного счастья и ребяческой радости покинуло его, не задержавшись надолго. Венс был полностью погружен в себя, и до отцветшего сада ему не было никакого дела. Дико, непривычно было в минуту печали и горя остаться в одиночестве – без Лики, без Моне, даже без дождя! Это новое чувство, так не нравившееся мальчику, погружало его в состояние глубокой безысходности. Но, несмотря на это, все чувства его, как оказалось, были настороже.

В определенный момент Квентин уловил какое-то движение за своей спиной и странный глухой звук, как будто в снег свалился мешок с мукой. Мальчишка резко развернулся и увидел, как с земли, кряхтя, постанывая и потирая все ушибленные в результате падения с высокой оградки места, поднялся какой-то человек. Он был довольно молод и ладно сложен, с четкими, но плохо запоминающимися чертами лица. Одет не бедно, но и не богато, – типичный представитель среднего слоя населения, зажиточный торговец или разбогатевший фермер. Он воровато огляделся по сторонам и заметил мальчишку, не отрывавшего от него пристального изучающего взгляда. Он хотел было кинуться наутек, но Венс опередил его своим воскликом:

– Стой! Я тебя видел!

Молодой человек послушно замер на месте и обернулся. Он попытался улыбнуться, но это вышло у него как-то нервно и натянуто.

– Э-э-э… Мальчик, что ты тут делаешь? – не нашел ничего умнее этого вопроса вторженец.

– То же самое я хотел бы узнать от вас, – не отводя пристального взгляда от лица незнакомца, холодно бросил Квентин. – Хотели что-нибудь стащить?

– Зачем? У меня все есть, – лукаво преломил бровь парень.

– Мозгов у вас нет, дядя, – Венс посмотрел на него с таким откровенным и искренним сочувствием, что вторженец чуть было и вправду не уверовал в свое непроходимое скудоумие. Все-таки актерский талант мальчишки отличался поразительной убедительностью. – Я сейчас позову стражу, и пусть она разбирается, что у вас есть, а чего у вас нет.

– И откуда ты только взялся на мою голову, такой предусмотрительный? А если я тебя убью и тут же, под забором, закопаю? – глаза молодого человека нехорошо сузились.

– Сначала убейте! – ничуть не испугавшись, презрительно фыркнул Квентин.

В руке незнакомца сверкнул электрический разряд молнии, и уже в следующий миг он мог принадлежать Венсу, ударив в сердце или в голову, но юркий мальчишка с необыкновенной ловкостью увернулся, подкатился под ноги нападавшему, сбивая его прямо в снег, и, оказавшись верхом на нем, выдохнул, удивленно округлив глаза:

– Вы – колдун?!

– Нет, дешевый фокусник с базара! – огрызнулся незнакомец.

– Тогда вы наверняка пришли к Джулиану Винтеру!

– Как ты догадался? – глаза колдуна подозрительно сузились. Он перестал брыкаться и уже серьезнее взглянул на мальчишку. – Я в самом деле ищу Винтера. Ты знаешь, где он?

– Он… – Венс чуть запнулся, но лишь на полсекунды. – Он сейчас очень занят и ни под каким предлогом не может дать вам аудиенции. Но я… я его доверенное лицо, единственный ученик. Если вы хотели ему что-то передать, вы можете это сделать через меня. Доставку и сохранность информации в первоначальном виде гарантирую.

С минуту колдун колебался. Ему говорили лично повидаться с Винтером. Но у него действительно было мало времени и немного шансов разыскать в совершенно незнакомом замке Великого Черного колдуна. А мальчишка предлагал намного облегчить его задачу. К тому же, нужно было до последнего сохранять конспирацию, оставаясь незамеченным ни для стражи, ни для слуг. Конспирация нарушилась как-то уж слишком быстро. Не стало б дальше хуже. И почему бы не довериться этому мальчишке? Парень он пронырливый и, похоже, в курсе всех их ночных делишек. Вторая жизнь короля Кэрриса для многих была тайной. И если какой-то мальчишка оказался в нее посвящен, значит, это неспроста.

– Ну хорошо, – согласился вторженец, буквально выдавив из себя эти слова. До самого последнего момента его мучили сомнения. – Я доверюсь тебе. Только это очень-очень важно и сегодня же должно попасть в руки к господину Винтеру. Обещаешь? Смотри у меня! Вот, передай ему записку.

Колдун вытащил из внутреннего кармана плаща сложенный вчетверо листок бумаги. Принимая его, Венс смотрел с некоторым оттенком снисхождения.

"Записочки! – при этом думал он. – Я-то считал, что магам доступна телепатия. Хотя бы Великим!"

Мальчишка слез с пойманного им вторженца и, внимательно пронаблюдав, как тот опять лезет на ограду и спрыгивает уже с другой стороны, отошел за ближайшее дерево и тут же развернул врученный ему клочок бумаги. Глаза быстро пробежали по строчкам.

"Джулиан, этой ночью приходи на собрание настолько раньше, насколько сможешь. Мне важно лично поговорить с тобой.

                                                Валлерчерс"

– Так вот оно что! – пробормотал себе под нос Квентин, и хитрый прищур его холодных серых глаз говорил о том, что он что-то задумал. – Этой ночью Винтера не будет. Он уедет на собрание. Это должно быть надолго. Судьба дает мне шанс! Глупо не воспользоваться им.

Квентин разорвал записку и выбросил в снег. Чуть ли не бегом он бросился к замку. Спросив у первой же попавшейся на глаза служанки листок бумаги, чернила и перо и получив желаемое, Венс быстро калякнул пару строк своим друзьям.

"Сегодня на развилке Крестов в полночь.

                                                Ваш Венс"

"Когда мы отправимся осматривать поле, я отдам записку первому же крестьянину, направляющемуся в город, и попрошу передать в балаганчик – его там все знают. Это должна быть удачная ночь для того, чтобы начать новую жизнь только втроем".

Так думал Венс, подсушивая чернила на листке и складывая его в несколько частей. Мстительная улыбка коснулась его губ, когда он представил, какой подарок будет ожидать на следующее утро Винтера.

Но, как потом оказалось, утро готовило подарки только для Квентина.

Глава 9

Веселенькая ночка

– Венс! Ве-енс!.. Ах, какое счастье, что ты уже здесь! Мне не придется тебя искать. Мы с господином бароном собираемся осматривать поле. Ты поедешь с нами? – Джулиан показался в холле, где Квентин пару минут назад писал свою записку. В один этот листок бумаги вложил он все свои надежды и планы на будущую жизнь. Венс представить себе не мог, что будет, если его маленькая хитрость себя не оправдает.

– Вы утверждаете? – с горьким цинизмом в каждом слове и кривой усмешкой на тонких губах поинтересовался мальчишка, поворачиваясь лицом к Джулиану.

– А ты рассчитывал, что я поставлю это как вопрос?

– Могли бы для разнообразия.

– Я не шут, чтобы развлекать… в отличие от тебя!

– Попрекаете меня моим происхождением? Ваше право. А я не жалею! Лучше быть свободным бродягой, чем пленником дворцовых интриг. В нашем балаганчике никогда не будет места зависти, предательству и подлости, коим оно всегда пригрето в рядах знати!

– Пафосно, – оценил Джулиан, которого нисколько не задели слова Венса. – Что-то ты стал очень уж разговорчив. Неужели любование "увядающей флорой" так на тебя подействовало?

Квентин досадливо закусил губу, понимая, что своим поведением и хорошим настроением выдает себя с головой. Он сразу притих, продолжая следовать за Винтером во двор.

– Я испугал тебя? – с легкой улыбкой на ходу обернулся к нему король Кэрриса. С тихим смешком он потрепал мальчика по плечу. – Чудной ты! Черт знает что можно ожидать от тебя в следующую минуту!

– Не могу утверждать, что про вас невозможно сказать того же!

– Вот видишь, мы же просто созданы друг для друга. Не понимаю, почему ты все время воротишь нос от моего общества?

– По-вашему, было бы лучше, чтобы я его искал? Таким же образом, как это делает ваша прекрасная итальяночка?

– Что ты имеешь против Флоры? Она до умопомрачения влюблена в меня.

– Это заметно! Даже чересчур! По-моему, она даже не пытается скрывать этого. Показушная девица! Вот из кого бы получилась прекрасная актриса!

– А по-моему, она просто не предполагала, что в моей спальне соберется такой аншлаг!

– А по-моему, это признак дурного воспитания – лезть к постороннему мужчине под одеяло!

– Боже мой! И с каких это пор ты заговорил в пользу хороших манер? Это же пережитки и удел чванливой знати, такой, как я!

– Однако и у нас в балаганчике существует слово "нельзя"! Я и не предполагал, что "чванливая знать" позволяет себе такое!

– Что я слышу! Ты в чем-то смеешь меня упрекать? – они были уже на крыльце, когда Джулиан остановился и резко развернулся лицом к мальчишке. Тот чуть было не налетел на него.

– Мне не в чем вас упрекать. Это не мое право, – буркнул себе под нос Венс, даже не глядя в глаза своему собеседнику.

В это время на улицу вышел чуть припозднившийся барон Поллен. Он странным взглядом посмотрел на своих гостей, видимо догадавшись, что они снова ругаются, но ничего не сказал по этому поводу. По его распоряжению им быстро приготовили трех свежих чистеньких накормленных лошадок, и они верхами покинули двор замка.

В воздухе разлился непривычный зимний холод. В Кэррисе начало зимы всегда было более злым в отношении морозов, чем сама зима. Снег покрывал обширные поля баронского поместья, словно роскошная кружевная тюль, – тонким хрупким сверкающим слоем, аккуратным, как движения художника, рисующего на полотне черты лица красавицы. Снегопад совсем недавно прекратился, но ветер остался, по-прежнему сильный и колючий.

И барон, и король угрюмо молчали, предавшись каждый своим мыслям, и Квентин не без злорадства поддерживал их в этом похвальном начинании еще и своим безмолвием. Издали заметив повозку какого-то крестьянина, Венс чуть поотстал. Он и без того старался ехать самым последним, а теперь повел свою лошадь чуть ли не шагом. Поравнявшись с господами, крестьянин приподнял шапку в знак приветствия и учтиво поклонился, не слезая с козел. Джулиан и Густав Поллен лишь на пару секунд отвлеклись на него и в следующую же минуту забыли о его существовании. Зато Квентину удалось нагнуться и прямо на ходу вручить мужику свою записку, шепнув пару коротких фраз:

– Балаганчик в Эш. Передайте Лике и Моне.

Легкий шорох слов унес ветер, бумажку – крестьянин в повозке. Все произошло настолько быстро, что этого никто не заметил.

Вскоре всем троим пришлось свернуть с утоптанной дороги и еще некоторое расстояние проехать по полю. Потом барон остановил своего коня и, спрыгнув на землю, провел по ней ногой, счищая снег. Показалась прямая линия. Она была очень тонкой (человеческими руками, даже с помощью всех известных инструментов, такую невозможно было сделать), аккуратной и сильно врезавшейся в землю. Джулиан тоже спустился с седла, чтобы получше рассмотреть ее. Рукой, затянутой в тонкую бархатную перчатку, он принялся счищать снег, чтобы проследить продолжение линии. Как выяснилось некоторое время спустя, полоса и вправду замыкалась в средних размеров треугольник. Дальше расчищать не стали, но барон уверял, что на совершенно одинаковом расстоянии друг от друга полукругом на поле нарисованы еще три точно таких же треугольника.

– Согласитесь, Ваше Величество, что это более чем похоже на какой-то колдовской знак, – взволнованным голосом говорил Густав Поллен. – Не дай Бог на нашу страну из-за него мор нападет! Ведьмаки да колдунишки это любят: стоит им замкнуть круг из этих треугольников – и все, пиши пропало, малой кровью от них уже не отделаешься. А помните… Да нет, вы вряд ли помните, слишком молоды, а я вот из детства запомнил, как мы одно время постоянно приносили жертвы этим негодяям. Они якобы обеспечивали нам защиту! Ха! Черта-с-два! Даром ели наш хлеб! Хорошо еще народ собрал силы и взбунтовался, а Его Величество, тогдашний король, поддержали…

Барон продолжал еще что-то говорить, видимо, вознаграждая себя за длительный период молчания, но Джулиан давно уже не слушал его.

"Знак для наложения Гранитного заклятия, – думал он в это время, не отрывая взгляда от знакомого расположения линий. – Магии никакой не чувствуется. Кто рисовал, Белые или Черные, не скажу, но скорее всего первые. В противном случае я бы уже обо всем знал. Сделано мастерски, с механической точностью. Может вместить в себя, судя по размеру, огромное количество энергии. Это ловушка для кого-то. Может быть, для меня. Вот здесь, вероятно, будет центр. В него можно поместить одного человека, того, над кем будут читать заклинание. Треугольники полностью ликвидируют его магическую силу на это время, как бы замкнут ее в себе. А по окончании ритуала человек обратится в статую, гранитный монумент. Очень эффективный способ, если ты хочешь от кого-то избавиться и при этом не желаешь его убивать. Или если хочешь лишить кого-то силы. Треугольники не смогут долго удерживать в себе чужую магию; ее сразу же надо переселить либо в человека, либо в амулет. Такие штучки вполне в духе Белых: не подло, не больно, бескровно, а главное, в любой момент можно все вернуть назад – и расколдовать человека, и вернуть ему силу. Правда, сделать это будет уже сложнее, впрочем, как и всегда, когда берешься исправлять свои ошибки. Не нравится мне это. Но, с другой стороны, хочется посмотреть, что будет, когда Белые дорисуют пентаграмму. Боюсь, что прерывать их на середине дела будет не самым разумным решением. Они могут перенести пентаграмму в другое место, где она уже не сможет попасться мне на глаза, и я ничего не успею предпринять, чтобы помешать им. Белых нужно застать в момент осуществления ими своего плана и сорвать им ритуал. Вместе с тем, я не хочу подвергать опасности никого из Черных. Мало ли, кого им взбредет в голову избрать в качестве заклинаемого. Хорошо еще, если меня. За кругом надо установить наблюдение, но, естественно, чтобы Белые не заметили нашего интереса к делу их рук. Сегодня обязательно подниму этот вопрос на собрании. Боже, как давно я не видел своих товарищей-Черных! Как много мне надо им рассказать и многое обсудить! Как я хочу скорее увидеть графа Валлерчерса! Вот уж кто точно помог бы мне разрешить все мои сомнения! Определенно, из жизни нельзя выбыть даже на неделю! Без тебя столько всего произойдет, что потом будет казаться, что ты только вчера родился на свет. Мир меняется с сумасшедшей скоростью".

– Барон, я не понимаю, что опасного вы усмотрели в простых линиях? – вслух произнес Джулиан, поднимая глаза на Густава Поллена. – Почему вы так уверены в их дьявольском происхождении? Вы видели каких-то подозрительных людей? Кто-то бормотал здесь странные слова или отплясывал диковинные танцы? По-моему, все это является внешней атрибутикой действий ведьм и колдунов? Если вы ничего этого не видели, то с чего вы взяли, что данные треугольники создают угрозу вашим урожаям и благополучию моего королевства? Может быть, здесь играли деревенские мальчишки. Они и прочертили полоски.

"Вот заливает! – невольно подумалось Квентину, пришедшему в полное восхищение от столь складного вранья Великого Черного колдуна. – Как будто и впрямь не имеет никакого отношения к чернокнижникам!"

– Как же так, Ваше Величество! А туман? Нельзя же так, чтобы каждую пятницу и прямо в полночь, как по часам! В природе такого не бывает! И после того, как туман сходит, – остается треугольник! Сроду не видел, чтобы мальчишки так баловались! – возмущенно запричитал Густав Поллен, с некоторой долей обиды за проявленное недоверие поглядывая на своего короля.

– Ну, раз вы настаиваете на выяснении обстоятельств дела, я приложу все возможные усилия, – не стал противиться Джулиан. – Завтра как раз пятница, и я лично посмотрю на ваш туман.

– Да, Ваше Величество, и еще личных паладинов пригласите. Не пойдете же вы собственной персоной в туман! – заботливо предложил барон.

– Если вы настаиваете… – любезно улыбнулся Винтер, прикидывая в уме, сколько человек он сможет подчинить своему магическому влиянию, чтобы ни один из рыцарей не помешал ему в тумане.

– А давайте пригласим Инквизицию? – неожиданно вмешался Квентин.

Улыбка на губах Джулиана помертвела и превратилась в какую-то неестественную, как будто приклеенную; искоса посмотревшие в сторону мальчишки волшебные глаза приобрели просто сатанинский взгляд. Барон Поллен, напротив, посмотрел на Венса заметно приветливее и обернулся к Винтеру, загоревшись новой идеей.

– Ваше Величество, а ведь неплохое предложение! Мы с вами имеем дело с чертовщиной и мало что в этом понимаем. Почему бы нам не обратиться за помощью к профессионалам?

– Я… не уверен, что следует беспокоить их из-за таких пустяков, – сначала запнувшись, но постепенно вновь обретая твердую почву под ногами, заговорил Джулиан, прилагая всю силу своего убеждения, чтобы отговорить барона от этой затеи, с которой так не вовремя влез этот несносный мальчишка. – Инквизиция – очень сильная организация, и она занимается делами государственной важности. Я полагаю, мы сможем привлечь ее, но чуть позже, когда точно будем уверены в сатанинском происхождении символов.

На чело Густава Поллена легла тень справедливого сомнения, и Венс сразу же попытался развеять ее в нужную ему сторону.

– Советую вам не вестись на эту удочку, господин барон. Его Величество просто скромничает, – затараторил он, ехидненько поглядывая на тихонько скрежечущего зубами Винтера. – Нам никак не обойтись без Инквизиции. Большинство процентов из ста говорит о неестественном происхождении треугольников. Зачем же мы с вами будем подвергать бесценную жизнь нашего единственного и многообожаемого короля опасности, заставляя его темной ночью исследовать туман, когда у нас в королевстве есть люди, компетентные в таких вопросах? Они наверняка знают, как бороться с подобными странностями. Пока мы будем тыкаться туда-сюда, как слепые котята, осуществляя предварительную разведку, мы упустим целый день, целую пятницу! А вдруг нам уже нельзя терять времени? Вдруг этой ночью произойдет что-то непоправимое? Да все мы, мы трое, до конца жизни будем винить себя, что ничего не сделали, чтобы это предотвратить, хотя могли! Послушайте моего совета и пригласите Инквизицию сегодня же, нет, прямо сейчас!

– Ваше Величество, в голову вашего пажа и вправду забредают умные мысли! – оценил барон, уже с подлинным восхищением глядя на шустрого мальчишку. – Честное слово, я скоро полюблю его!

– Честное слово, я скоро придушу его! – процедил сквозь зубы Винтер, скривив недовольную мину. Но когда Густав Поллен снова повернулся к нему, на его лице снова цвела любезная улыбка. – Право, мне все же кажется, что Инквизиция – это лишнее. Даже если мы и пригласим ее, вряд ли она соберется в такие короткие сроки и приедет к пятнице. Мы только зря их побеспокоим.

– А вы все-таки попробуйте! – не унимался Венс. – Вдруг получится, вдруг успеют? Мы должны свято верить в храбрость и оперативность нашей Инквизиции, ибо она всегда оказывается в нужное время в нужном месте!

– Мы должны смотреть реальным фактам в глаза, а не проповедовать утопические понятия о святости нашей Инквизиции! – не выдержал и рявкнул Джулиан, буквально убивающим взглядом одаривая Квентина. – И заткнешься ты наконец!? Надоел уже!

Венсу пришлось выполнить просьбу короля. Демонстративно потупив глазки, он скромно отошел в сторону. Барон почувствовал себя третьим лишним, и ему захотелось последовать примеру Венса, но он вовремя вспомнил, кто он такой, и остался стоять на месте.

– Ваше Величество, зря вы так, – осмелился он сказать помрачневшему Винтеру, напрасно пытавшему держать себя в рамках приличий. – Ваш мальчик – кладезь полезных идей…

– Инициатива наказуема! – не удержался от полной презрения реплики Квентин.

В тот же миг Джулиан резко ударил его по лицу. Голова мальчика безвольно мотнулась в сторону, но он крепко сцепил зубы и промолчал. Хотя по его полыхающим пламенем ненависти глазам можно было понять, что он мог бы много чего сказать по этому поводу. Щека горела огнем, и мальчику невольно пришлось приложить к ней холодную руку.

Джулиан закрыл глаза, в бессильной ярости сжав кулаки. В нем все кипело. Никогда он еще не чувствовал себя в таком зверином бешенстве.

– Ваше Величество, – робко подал голос барон, осторожно касаясь руки короля.

– Поступайте, как хотите! – коротко и отрывисто бросил молодой человек, быстро отворачиваясь в сторону. – Вы хозяин в своих землях. Только оставьте меня в покое. Мне нужно побыть одному.

Джулиан вскочил в седло своего коня и галопом пустил его к замку.

– Простите, Ваше Величество, – с удивлением и тоской глядя ему вслед, с неподдельным сочувствием обронил Густав Поллен. – Что бы вы ни говорили, но в данном случае присутствие Инквизиции нам не просто необходимо – обязательно. Властью, дарованной вами мне буквально пару минут назад, я сегодня же напишу туда письмо. Поверьте, это для вашей же безопасности.

* * *

Ответ на письмо прибыл уже через пару часов вместе с запыхавшимся гонцом. Уже этой ночью глава Инквизиции вместе со всей своей свитой обещался быть в замке барона Поллена. Такая коммуникабельность объяснялась тем, что целый инквизиционный отряд, полностью снабженный всем необходимым в их нелегком деле, собирался провести традиционную облаву на ведьм, но заставшее главу перед самым отъездом письмо Поллена заставило его изменить свои планы. Если уж сам король соблаговолил отложить все свои важные дела ради проблемы барона, то Инквизиция и подавно не могла оставаться в стороне.

Обо всем этом барон в тот же вечер доложил Джулиану. Правда, через дверь его комнаты, так как королю по-прежнему не хотелось никого видеть. Узнав последние новости, Джулиан понял, что окончательно пропал.

"Замечательно! – думал он, лежа на неразобранной кровати и устремив тяжелый мрачный взгляд в красивый расписной потолок. Можно было подумать, что он пересчитывает количество свечей на люстре. – Этого мне еще только не хватало! У меня сегодня собрание, а Инквизиция неизвестно когда явится, да еще посреди ночи! Своим приездом она поднимет на уши весь дом, и я просто обязан буду быть здесь, чтобы приветствовать их. Глава Инквизиции наверняка справится о моем здоровье и захочет повидать. Если меня не будет на месте, моя тайная отлучка станет достоянием общественности. Но я не могу пропустить собрание! Я и так давно там не был, мне нужно узнать, что творится в кругу Черных. Черт, черт, черт!.. Браво, Квентин Паулус, вы почти добились, чего хотели! Подвели меня под монастырь! Маленький поганец! Как же хочется придушить его!.. Нет, спокойно, Джулиан, спокойно… Ярость – не та политика, которая тебе сейчас нужна. Лучше подумай, что можно сделать. Ты ведь выкручивался, всегда выкручивался… еще и не из таких ситуаций… Да-а, веселенькая же мне предстоит ночка! Врагу не пожелаешь!"

Сейчас Джулиан еще не знал, как ему на самом деле повезло, ведь он не имел ни малейшего представления о загубленной Квентином записке, написанной глубоко уважаемым им графом Валлерчерсом.

"Если ничего не предпринять, то Инквизиция будет мешаться у меня под ногами еще и завтра, – не мог отделаться от мрачных мыслей король Кэрриса. – В одиночку я бы вдвое быстрее исследовал туман, и, может быть, мне бы удалось подсмотреть за Белыми. Инквизиция же наделает шуму из ничего и, вдобавок ко всему, заставит меня осторожничать с применением магии. Вдруг поймают, черт их знает! Потом проблем не оберешься. Нужно что-нибудь придумать, чтобы занять их вечером этой пятницы. Но это пока второстепенная проблема. Нужно срочно что-нибудь решить с сегодняшней ночью. Я должен быть на собрании, и никакая Инквизиция не способна меня остановить, будь то простой приезд или же мой арест".

Джулиан мучился недолго. Загнанный в тупик, его острый ум принялся искать выход из него и вскоре предоставил в распоряжение хозяина весьма оригинальное решение. Молодой человек поднялся с кровати и, не прибегая к помощи двери, прошел в соседнюю комнату через стену – легко и просто, как будто она была пустым воздухом. Он знал, что рядом с его апартаментами отвели комнатку Квентину и решил заглянуть к нему.

Венс, свернувшись калачиком под теплым одеялом, беззастенчиво спал спокойным сном. В камине ярко горел огонь, освещая комнату и наполняя ее приятным теплом. Промозглость зимнего дня, создаваемая холодными камнями и заползающая внутрь помещения сквозь небольшие, но, увы, неизбежные щели в оконной раме, пряталась по углам и там постепенно тоже прогревалась. Джулиан подошел к Квентину и бесцеремонно растолкал его. Мальчишка неохотно распахнул глаза и, едва увидев, кто перед ним, забился в дальний угол кровати.

– Мне нужно поговорить с тобой, – тоном, не терпящим возражений, произнес Винтер.

– Бить не будешь? – на всякий случай решил уточнить Венс. Его кидало из одной крайности в другую: он говорил королю то "вы", то "ты", причем "тыкать" особенно хотелось в те моменты, когда он его ненавидел, а "выканье" получалось только тогда, когда он его боялся или паясничал. Но Винтер этого, похоже, не замечал.

– Можешь не волноваться на этот счет. Я уже успокоился, – хмуро откликнулся Джулиан. – Этой ночью я должен уйти. Это очень важно. Но Инквизиция, на привлечении к делу которой ты совсем недавно так настаивал (эти слова невольно прозвучали саркастически по отношению к остальным), слегка мешает моим планам на этот вечер. Ты, наверное, слышал, они заявятся ночью, и я должен быть здесь, чтобы приветствовать их, – это долг короля. Но так как я не смогу этого сделать, за меня это сделаешь ты.

– Полагаешь, они удовлетворятся приветствием пажа? – фыркнул Квентин, у которого самого были планы на эту ночь.

– Ты не дослушал. Я заколдую тебя, дам тебе свою внешность, и ты подменишь меня. Этой ночью ты сыграешь роль короля. Я уверен, что твой артистический талант никого из нас не подведет, – твердо сказал Джулиан.

– Что?! – ахнул Квентин, вытаращивая глаза. Он не ожидал такой подлости от Винтера. Обрести чужую внешность значило поставить крест на сегодняшнем побеге. Даже если Моне с Ликой поверят и согласятся признать его как своего товарища, с такой видной внешностью ему не получится жить, как раньше. И вместо того, чтобы слиться с толпой, он, Венс, окажется на самом виду, и Винтер вскоре сможет снова отыскать его. Мальчишке резко поплохело, и он от растерянности принялся отнекиваться: – Но… это глупо! Эти господа слишком хорошо знают тебя и быстро догадаются о подмене! Что они, не в курсе привычек, пристрастий и манеры говорить своего собственного короля?!

Джулиан тонко усмехнулся, коварно сузив свои волшебные глаза.

– Они не настолько хорошо знают меня, чтобы сразу раскусить обман. От тебя требуется побольше болтовни и поменьше дела.

– Типичная линия твоего поведения? – не смог удержаться от сарказма Квентин.

– Очень остроумно! Это типичные особенности нашего придворного этикета. Ты должен справиться. Заворачивай побольше фраз по образу-подобию той, которой ты одарил меня сегодня за обедом. Пышность, броскость и минимум смысла – это все, что нужно. И что самое приятное, это заморочит голову любому представителю твоей "любимой" чванливой знати. Меня ты более-менее знаешь, поэтому, на мой взгляд, все должно получиться.

– С чего ты взял, что я буду тебе помогать? Я бы на твоем месте так неоправданно не рисковал. Вдруг мне нарочно захочется что-нибудь испортить? Я же обещал тебе "веселую" жизнь.

– Блефуешь, паренек, – усмешка Джулиана стала чуть шире и насмешливее. – У тебя нет выбора. Ты уже испортил мне все так, что дальше некуда. Подумай сам: как только ты начнешь подставлять меня, выдумывая всякие нелепости, Инквизиция тут же тебя схватит и на тебе же отыграется. Ведь в тот момент ты будешь мной, а значит, напортишь только себе. А мне не трудно в случае чего под шумок скрыться из страны, залечь где-нибудь на дно, а потом начать все с начала. У колдунов это проще, чем у простых людей. Так что прими дружеский совет: забудь про свои мелкие пакости. Ты можешь меня только уколоть, но не уничтожить.

Не делая никаких словесных переходов и предупреждений, Джулиан выбросил вперед руку. Бледно-желтый, почти белый свет сорвался с его пальцев и резкой ослепляющей волной накрыл Квентина. Тот съежился, как от удара, но с удивлением понял, что ничего не чувствует. Свет прошелся по его лохматым волосам, лизнул лицо, окутал тощенькую фигурку – и вот уже на кровати сидел красивый высокий молодой человек – точная копия колдовавшего мага. Даже одежда его изменилась на идентичную.

Сделав свое дело, свет разу же исчез. Отойдя на шаг назад, Джулиан не смог не залюбоваться делом рук своих. Король Кэрриса получился выше всех похвал, совсем не отличимый от оригинала. Никаких неточностей в цвете волос и волшебной притягательности глаз, в чертах лица и пропорциях фигуры… Только взгляд был не его. Это был все тот же холод и все та же ненависть, которые отличали все взоры Квентина, из-за чего глаза казались более серыми и более светлыми, чем обычно.

"Вряд ли кто-то уделит этому должное внимание", – подумал Джулиан, и самодовольная улыбка коснулась его губ. Ночь обещала быть не настолько испорченной, какой показалась сначала, и это можно было отнести к первому действительно благоприятному обстоятельству за все проведенное здесь время.

Квентин распахнул глаза, и в первый момент ему показалось, что ничего не изменилось. Он совершенно ничего не ощущал. Но потом взглядом он натолкнулся на свои руки – тонкие, изящные, ухоженные, руки взрослого мужчины-аристократа, а не бедного скомороха, на длинные ноги – Венс заметил, что стал намного выше ростом. Но самое страшное, что все это было чужое. Подлинный ужас закрался в сердце мальчишки. Все его планы рушились, как карточный домик. Он спрыгнул с кровати и кинулся к зеркалу, висящему на стене. Оно отразило ему суровую реальность в лице новой внешности. Красивый стройный молодой человек двадцати пяти лет от роду с длинными темными волосами и выразительными глазами, облаченный в черную одежду, – вот кого теперь представлял собой Квентин Паулус. И это повергало его в состояние, близкое к паническому.

– Кошмар! – выдохнул Венс после долгой минуты тщательного осмотра своего нового облика и осторожно коснулся пальцами загорелой гладко выбритой щеки.

– Ты первый, кто позволил себе так отозваться о моей внешности! – весело хмыкнул за его спиной Джулиан. Ему тоже было немного дико видеть себя со стороны, но его это скорее забавляло, нежели обескураживало. И в этот момент он, кажется, многое отдал бы ради того, чтобы со стороны хоть одним глазком посмотреть на торжественную встречу главы Инквизиции и новоявленного короля Кэрриса. Должно быть, это будет занятное зрелище.

– Верни мне мой облик, слышишь?! Сейчас же! – не сумев совладать с отчаянием, крикнул Квентин, резко оборачиваясь к Винтеру. – Я не намерен тебе помогать! Выкручивайся сам, как хочешь! Это только твои проблемы, и я не желаю иметь к ним никакого отношения!