Чёртова забота бесплатное чтение

Глава 1

– Вот это глушь! – восторженно протянул Марк, сойдя с поезда.

– Ленка, если это твой хитровыдуманный план, чтобы убить нас, разобрать на органы и закопать в снегу, то ты удачно подобрала место, – встав рядом, подытожил Никита и поставил сумки с вещами на снег: железнодорожной платформы под этими сугробами разглядеть было невозможно.

Солнце находилось в зените, и снег ярко сверкал и переливался, слепя глаза. По двум сторонам от железной дороги расстилались бесконечные снежные поля. Вдали то тут, то там виднелись чернеющие перелески, сливаясь в одно тёмное пятно на горизонте. Пусть погода и была ясной и безветренной, но температура за два дня пути значительно упала. Мороз больно щипал щёки, а ступни даже в зимних ботинках быстро замерзали.

Ленка подкралась к Никите сзади и запрыгнула на него, кровожадно крича:

– Конечно, я же самый настоящий маньяк! – она повалила его в сугробы и, щедро зачерпнув рукой снега, впечатала варежку ему в лицо. – Сделаю вас подснежниками, по весне распуститесь, а меня уже и след простынет!

– Ленка, не дури, – серьёзно сказал Марк и вздёрнул её вверх, хотя в душе он ликовал, что Никита получил по заслугам за ночной храп. Существует, однако, понятие кармы.

– А я что, – возмутилась Лена, – он сам виноват.

Марк отвесил ей шутливый подзатыльник, а потом помог Никите подняться. Тот, отплевавшись от снега, огляделся по сторонам и спросил у Лены:

– Ты лучше скажи, где наша машина?

– Опаздывает, наверное, – предположила та, – сейчас бабушке позвоню и уточню.

Бабушка подняла трубку сразу, будто дежурила у телефона и не отходила от него ни на шаг. На вопрос о том, где же деда Женя, который обещал подбросить их до деревни, она ответила, что если он до сих пор не приехал, то, скорее всего, ещё дрыхнет в доме своего брата после ночной попойки. Пообещав покарать непутёвого мужа, она извинилась и поручилась, что тот будет у станции через час.

– Класс, – саркастично заключил Никита.

– И что теперь делать? Мороз под минус тридцать, – заметил Марк.

– Будем ждать, – выдохнула Лена и уселась на сумку с вещами.

Машина деда Жени показалась в поле даже раньше, чем через час. Видимо, бабушка устроила ему такую трёпку, что тот постарался поскорее сбежать из дома. Лена помнила: когда она была маленькой, деда Женя всегда уходил на пару часов в лес, если ругался с бабушкой, и говорил, что женщина в гневе – самое страшное зрелище, которое ему приходилось когда-либо видеть.

– Нак-конец-то, – стуча зубами от холода, процедил Никита, когда чёрный «Москвич» подъехал к станции.

Дверь машины со скрипом распахнулась, и наружу вышел худой бородатый старик, одетый в тёмно-коричневый тулуп, шапку-ушанку и высокие валенки.

– Леночка! – радостно позвал он и подошёл к ней, чтобы крепко обнять. – Как выросла, а как похорошела! Хоть расскажи, как в вузе дела, сильно устаёшь?

– Деда Женя, мы тут уже давно стоим с ребятами. Замёрзли жутко! Пусти в машину, а потом я тебе всё-всё расскажу.

– Ой, что это я, – деда Женя смутился и, погладив её по щеке напоследок, отстранился. Затем он перевёл взгляд на Марка и Никиту, оглядел их с ног до головы и скомандовал: – Тащите сумки в багажник и бегом на задние сиденья. А ты, Леночка, на переднее садись.

Парней долго уговаривать не пришлось: они уже не чувствовали пальцев ног и, кажется, обморозили щёки. Деда Женя галантно открыл перед Леной дверь и усадил её на переднее сиденье. Когда все загрузились в машину, он выкрутил печку на полную мощность и включил радио. Не успел он нажать на педаль газа, как сзади раздался вопрос:

– А почему вы так опоздали? На улице вообще-то мороз, – возмутился Никита и тут же получил от Марка ощутимый толчок в бок.

Деда Женя глянул на него через зеркало заднего вида и усмехнулся.

– Как звать тебя, юноша?

– Меня Никитой, а его, – он указал рукой на друга, – Марком.

– Меня Евгением Михайловичем величают, но можете обращаться ко мне просто – деда Женя.

– Приятно познакомиться, деда Женя, – Никита лучезарно улыбнулся, за что опять получил локтем в бок.

– Так почему ты опоздал? – повторила вопрос Лена. Она уже несколько минут старательно растирала ноги через джинсы, подозревая, что теперь может сильно заболеть из-за переохлаждения. Ну и додумалась же – надеть тоненькие колготки и обтягивающие джинсы в мороз!

– Счастье у меня вчера случилось, – с теплотой в голосе начал рассказ деда Женя, – недели две назад я аппарат самогонный починил. А вчера, вот, отстоялся ржаной самогон после второй перегонки, так я решил пробу снять. Хорош получился! Градусов сорок пять, не меньше! В ложке горит! Пошёл я, значит, к брату отмечать, да и напились мы там, что греха таить, – он виновато глянул на Лену, а потом расцвёл в улыбке и продолжил, – но самогон хорош, даже голова не болит! Будет теперь к Рождеству у нас с вами качественный домашний алкоголь.

Никита присвистнул. Марк хмыкнул.

– Вот приедем, я вам на пробу налью, отогреваться будете, – приговаривал деда Женя, – из-за меня же, из-за дурака, замёрзли.

– Ничего, деда, – Лена махнула рукой, – главное, что сейчас мы в тепле и едем домой.

– Не, главное, что нам перепадёт бухло, – мечтательно протянул Никита, но, увидев вскипающего Марка и осуждающий взгляд Лены в зеркале, поторопился исправиться, – кхм-кхм, то есть главное, что нам окажут гостеприимство. О как!

Деревня встретила их тишиной. Они проехали целую улицу, но насчитали всего лишь три дома, из труб которых валил дым. В последние годы люди стали бросать хозяйство, уезжать на заработки в сёла и города, и отдалённые деревни начали постепенно вымирать. Лишь старики не покидали места, где прожили всю жизнь, надеясь, что остаток дней проведут в покое и выверенном годами порядке.

Когда машина остановилась у ворот покосившегося домика с зелёной крышей, бойкая, ссутулившаяся от тяжёлой работы старушка в распахнутом пожелтевшем ватнике выскочила на улицу. На ней было надето красное шерстяное платье, которое она очень берегла и носила только по большим праздникам. Седые волосы были гладко зачёсаны и собраны в тугую косу.

– Приехали! – воскликнула она и бросилась к машине. – Леночка, радость моя, иди сюда, я тебя обниму!

Лена вышла из машины, и старушка налетела на неё, чуть не сбив с ног. Они так и простояли, обнявшись, пока парни выгружали сумки из багажника.

– Ну что ты, баб, – Лена поглаживала старушку по спине, успокаивая, – пойдём в дом, а то сейчас замёрзнем совсем.

– Пойдём-пойдём, – легко согласилась та и отпустила её. Обернувшись и глянув на Марка и Никиту, стоящих с сумками наперевес, она направилась в дом и позвала их за собой: – Мальчишки, не отставайте.

Заходя внутрь, Марку пришлось пригнуть голову, чтобы не удариться лбом о дверной косяк. Самым первым, что привлекло его внимание в комнате, оказалась застеленная сверху одеялом большая русская печь. Она стояла прямо напротив двери, и, судя по тому, что в комнате было очень тепло, её уже давно растопили. Старики спали на ней круглый год и никак не хотели ложиться на клетчатый диван, что стоял слева от печи. Потому его обычно раздвигали для гостей, если те оставались на ночь. Никита ненароком улыбнулся: ему вспомнилось, как он вместе с отцом во время ремонта разбирал похожий диван, оставшийся после смерти бабушки. Всё в этом доме будто застыло в прошлом, и для каждого легко находился предмет, который заставлял бы испытать ностальгию.

На белёных стенах в рамочках висели чёрно-белые и цветные фотографии. Марк присмотрелся к одной из них и удивился, узнав в женихе и невесте на фото дедушку и бабушку Лены. Они счастливо улыбались, держа друг друга за руки, а позади них был тот самый дом, где они жили по сей день. Фотографий было настолько много, что Марк обнаружил их даже на дверце холодильника, который стоял в дальнем правом углу.

Простенькая кухонная столешница и настенный шкаф уместились между печью и холодильником. Старушка немедля направилась туда, чтобы нарезать вяленого сыра. Ей казалось, что она слишком мало поставила на стол, и всё старалась добавить чего-нибудь ещё, чтобы порадовать внучку и её друзей.

Деда Женя забежал с улицы и, не сбавляя скорости, в валенках и тулупе вбежал на чердак. Лестница находилась справа от входной двери и скрывала под собой дверку во вторую комнатку – спальню, – где, кроме двуспальной кровати, старой советской тумбочки с телевизором, шкафа и иконостаса в углу, больше ничего не было. На окне висели узорчатые бледно-голубые занавески, которые бабушка сшила вместе с Леной, когда учила ту обращаться со швейной машинкой. Лене было тогда лет семь, и она ярко помнила, как исколола тогда все пальцы, закрепляя иголками подогнутый край ткани.

Деда Женя спустился с чердака, держа в руках радиаторный обогреватель, и отнёс его в спальню. По ночам там становилось прохладно, и иногда, в сильные морозы, дальняя стена покрывалась у потолка тонким узорчатым льдом. Чтобы внучка не замёрзла, деда Женя позаботился о ней заранее. Не дожидаясь вечера, он включил обогреватель, пододвинул его ближе к кровати и оставил дверь открытой, чтобы сюда шло тепло из главной комнаты.

Вскоре все расположились, переоделись, отогрелись, и старушка пригласила гостей за скромный стол, который пришлось пододвинуть к дивану из-за нехватки стульев. Она представилась Людмилой Дмитриевной и сразу же начала допытывать то Марка, то Никиту вопросами об учёбе и работе. Но особенно её интересовало, есть ли у таких прекрасных молодых людей дамы сердца. Лена, наблюдая за этим допросом с пристрастием, только посмеивалась, зная, что Марк и Никита начали встречаться ещё с первого курса и до девушек им дела не было уже лет пять точно.

Деда Женя, как и обещал, налил каждому по рюмке ржаного самогона, всё приговаривая: «Самогон хорош, голова от него не болит!». Себе же он поставил гранёный стакан и наполнил его до краёв.

– Ну что, выпьем за ваш приезд? – сказал деда Женя и торжественно поднял стакан.

Никита потянулся через весь стол, чтобы чокнуться, и случайно угодил локтем в холодец.

– За приезд! – повторила Лена и прежде, чем чокнуться, привстала, чтобы не повторить ошибку Никиты.

До позднего вечера в доме было шумно. Лена рассказывала об учёбе на последнем курсе архитектурного, а Никита то и дело перебивал её, чтобы поведать какие-нибудь смешные истории из общажной жизни. Когда он чуть не проговорился про то, как год назад перед походом на пары они втроём употребили некоторые вещества, запрещённые в России, Марк заставил его заткнуться, сильно ущипнув за бедро. Через ватные штаны.

Старики с радостью слушали о городской жизни, задавали много вопросов, но когда речь заходила о них самих, о деревне, то они грустно вздыхали и были немногословны. Им не хотелось портить всем настроение, говоря о своей тяжёлой жизни: о государственном произволе, маленьких пенсиях и об отсутствии местного врача, из-за чего приходилось ездить за сорок километров от деревни в соседнее село, чтобы выписать рецепт на мазь от больных коленей. Потому деда Женя умело переводил тему на производство самогона, обещая парням показать завтра свою чудо-машину. Людмила Дмитриевна же благодарно ему улыбалась и торопилась что-нибудь спросить у молодёжи.

В полночь все, кроме Лены, легли спать. Она сидела в кровати и читала «Портрет Дориана Грея», теребя пальцами короткую чёрную прядку, всё время выскакивающую из хвоста. Всего неделю назад Лена подстриглась на манер корейских поп-певцов и до сих пор никак не могла привыкнуть, что собрать все волосы резинкой в хвост или пучок больше не получалось без заколок. Не то чтобы она никогда коротко не стриглась, наоборот, на первом курсе она побрилась наголо, а потом следующие пять лет отращивала каре.

Ей нравились эксперименты со внешностью, потому она не боялась вычурно одеваться и носить яркие цветные линзы, скрывая зелёный цвет глаз. Септум она решила снять перед поездкой в деревню, чтобы не шокировать бабушку и дедушку, но, к сожалению, семимиллиметровые туннели в ушах спрятать не получилось. Хорошо, что пока деда Женя не топил баню, а то пришлось бы ещё объяснять бабушке наличие вытатуированных крыльев на худой спине и десяток рисунков на остальных частях тела.

За стеной послышались шаркающие шаги, и дверь в комнату приоткрылась. На пороге появилась Людмила Дмитриевна.

– Баб, а ты чего не спишь? – удивилась Лена, отложив книгу.

– Поговорить с тобой хочу. С глазу на глаз, – на последней фразе та понизила голос. Закрыв за собой дверь, она прошла к кровати и села на самый краешек. – Мальчики мне ничего не говорят. Хоть ты скажи.

– Что сказать? – Лена непонимающе прищурилась.

– Вокруг да около ходить не буду. Леночка, кто из этих мальчиков твой? – аккуратно поинтересовалась она.

Лена прыснула со смеху, проигнорировав шиканье бабушки.

– Никто, баб. Они оба всего лишь мои друзья. Не больше.

– Как же так? – бабушка искренне недоумевала. – Они такие все красивые, стройные. Неужели тот чернявенький цыганёнок тебе не нравится?

– Марк, что ли? – Лена скривилась. – Насмешила.

– И рыжик кудрявый тебе тоже не нравится, как я понимаю?

– Нет, баб. Не нравится.

– Но у него такие милые веснушки!

– А ещё он дурачок, – ответила Лена и усмехнулась.

Она вновь взяла книгу в руки, показывая этим, что разговор продолжать не желает. Бабушка цокнула языком и встала с кровати. Идя к двери, она бормотала:

– Вокруг неё такие парни, а она… эх, молодая, глупая. Ну ничего, пройдёт время и…

Как только бабушка вышла, Лена закрыла книгу, положила её на пол и, дотянувшись до выключателя, погасила свет. За окном блеснули два жёлтых глаза. Возможно, стоило испугаться, закричать или позвать кого-то на помощь, но Лена настолько устала за день, что всего лишь пожала плечами, отвернулась от окна на другой бок и заснула.

Наутро её поджидал неприятный сюрприз: заболело горло. И заболело оно настолько сильно, что даже пить воду мелкими глотками было неимоверно тяжело. Нос заложило, голова раскалывалась. Перед глазами всё плыло.

Узнав, что внучке плохо, Людмила Дмитриевна сразу же сунула ей подмышку градусник, а после перевернула всё в кухонных шкафчиках в поисках лекарств. Кроме просроченного на четыре года парацетамола, больше ничего найти не удалось. Марк проверил все сумки, которые они привезли с собой, на наличие жаропонижающих, но нашёл только два пакетика смекты. Как только Лена глянула на градусник, показывающий 38,2, то решила, что терять ей больше нечего. Выпив таблетку парацетамола, она вернулась в кровать. Как только её голова коснулась подушки, мир вокруг погас в одно мгновение.

К обеду за окном разыгралась буря, несмотря на то, что ещё час назад ничего не предвещало беды. В прогнозе погоды обещали, что сегодня будет потепление и ветер достигнет только двух метров в секунду, что совершенно разнилось с происходящим. Марк и Никита думали, как в такую метель можно добраться до врача, а деда Женя сидел за столом, потягивал самогон и был непривычно задумчив. Людмила Дмитриевна сидела на кровати Лены и измеряла её температуру каждые полчаса. Отметка на термометре неумолимо росла и, когда наступил вечер, остановилась на 39,9.

Ни смородиновое варенье, разведённое кипятком, ни растирания самогоном не помогали. Лоб Лены горел, а пальцы рук и ног были ледяными. Ночью она начала бредить и метаться по кровати. Людмила Дмитриевна плакала, виня в болезни внучки себя, и кричала на деда Женю, чтобы он ехал в больницу за врачом. Деда Женя объяснял ей, что в такую бурю ехать в село – это самоубийство. Марк сидел в ногах у Лены и разминал её ступни, а Никита метался по дому и был готов выть от того, что ничем не может помочь.

Оставив Лену с Марком, Людмила Дмитриевна вышла из комнаты. Она прошла к дивану, села на него и сгорбилась, обхватив голову руками. Никита аккуратно опустился рядом и приобнял её за плечи.

– Лена выкарабкается, она сильная, – подбодрил он Людмилу Дмитриевну, чувствуя, как она содрогается от беззвучных рыданий.

Деда Женя подсел рядом и тихо, словно боясь того, что предлагал, проговорил:

– Надо бы к Аннушке обратиться.

– Той ведьме я Леночку не отдам, упаси бог! – воспротивилась Людмила Дмитриевна и поднялась на ноги, чтобы сесть за стол – подальше от мужа, предлагающего совершить такой грех!

Деда Женя хмыкнул, но настаивать на своём не прекратил:

– Аннушка – наша единственная надежда. Ты же это понимаешь. Лучше уж нам ведьма поможет, чем Леночка… – его голос дрогнул.

– Не говори так, не надо, – Людмила Дмитриевна закрыла рот рукой.

– Ты как хочешь, Люда, а я несу Леночку к Аннушке. И точка, – твёрдо сказал деда Женя, встал и уверенным шагом направился в соседнюю комнату.

Людмила Дмитриевна так и осталась сидеть за столом, наблюдая за тем, как безвольное тело Лены, укутанное в несколько курток и один ватник, Марк вынес на руках из дома, следуя за дедом Женей.

Глава 2

Ветер завывал в печной трубе. Окно было плотно задёрнуто шторами, из-за чего в доме было очень темно. Тишину нарушал только звук тикающих часов. В дальнем углу на узкой кровати мерно посапывала девушка, укрывшаяся двумя одеялами. Её сон был крепок и спокоен и оставался бы таким до самого утра, но вдруг в дверь громко постучали.

– Аннушка, открой, это деда Женя! – прокричали с той стороны, – прости, что так поздно, но нам нужна помощь!

Просыпаясь, девушка нахмурилась и недовольно замычала. Вылезать из тёплой постели и идти открывать совсем не хотелось. Стоит только высунуть нос на улицу, как холод сразу вцепится в кожу, заставив съёжиться от неприятного ощущения. Однако уходить непрошеные гости явно не собирались. Стук повторился и в этот раз прозвучал гораздо настойчивее.

– Да иду я, иду! – крикнула девушка и медленно поднялась с кровати.

Она натянула высокие шерстяные носки, накинула на плечи вязаную светлую кофту поверх белой сорочки и, проклиная всё на свете, поплелась ко входной двери. Однако желание проклинать всех и вся вмиг пропало, когда на пороге она увидела деда Женю, а за ним смуглого паренька, держащего чьё-то неподвижное тело на руках.

– Аннушка, солнышко, помоги нам, – взмолился деда Женя.

– Что случилось? – серьёзно спросила Аня, не сводя взгляда с безвольно свесившейся руки. Казалось, она была так сосредоточена на ней, что даже не замечала морозного ветра, влетающего в дом и пробирающегося под одежду.

– Мы только вчера приехали, – начал паренёк, перебив деда Женю, уже было открывшего рот, чтобы всё объяснить, – с ней всё хорошо было. Днём на морозе простояли почти час, вечером выпили немного, да и всё. А сегодня у неё жар. Ничего не сбивает. Парацетамол бесполезен. До врача в такую погоду мы не доберёмся, в поле попадём в буран, а там и поминай как звали.

Он замолчал, сглотнув ком в горле, а потом добавил чуть тише:

– Помогите, пожалуйста, вы наша последняя надежда.

Аня ненадолго задумалась: заправила волнистую рыжую прядь за ухо, потёрла побелевший левый глаз, который пересекал вертикальный рваный шрам. Расслабленно привалившись плечом к дверному косяку, она вздёрнула голову и спросила:

– Если я вам помогу, мне за это что будет?

– Всё, что попросишь, – не раздумывая, пообещал деда Женя.

Аня довольно улыбнулась и кивнула.

– Ладно. Заносите её и на кровать кладите. Утром можете прийти проведать.

По щеке деда Жени скатилась одинокая слеза, и он благодарно улыбнулся не в силах сказать больше ни слова. Отступив в сторону, он пропустил вперёд Марка с Леной на руках. Только тот вошёл внутрь, Аня захлопнула за ним дверь, чтобы не вымораживать комнату, и включила свет.

В нос тут же ударил насыщенный запах сушёных трав, и у Марка с непривычки закружилась голова. Идя к деревенской ведьме, как её прозвал деда Женя, он ожидал увидеть старую страшную каргу, однако Аня выглядела совсем не так. Она была красивой девушкой, не больше двадцати лет, веснушчатой, с огненно-рыжими волосами, струящимися по плечам и спине до поясницы. Разглядеть её фигуру, скрытую под объёмной сорочкой и не менее объёмной кофтой, было невозможно, но худые кисти рук и выступающие костяшки пальцев говорили о том, что Аня была стройной. Единственное, что в её внешности выглядело устрашающим, так это полностью ослепший левый глаз, подёрнутый дымкой, и уродливый шрам, пересекающий его.

Жила Аня скромно. Домик её был ещё меньше, чем у бабушки и дедушки Лены. Даже русская печь была настолько небольшой, что походила на городскую плиту с такими же конфорками. Они нагревались, когда печь топили, и остывали, если огонь потухал. Кровать стояла слева у самой стены, упираясь изножьем в угол, и была расправлена после короткого сна. Справа от печи, где всегда было сухо и тепло, рядами выстроились с десяток холщовых мешков. В них Аня хранила травы после просушки. Сверху, над мешками, на верёвках висели три широкие полки с книгами. Марк привык, что если он хотел почитать что-нибудь, то просто брал в руки смартфон и открывал специальное приложение. В библиотеку он ходил последний раз в классе пятом, если не раньше. Однако у Ани была совсем другая жизнь: не городская, а деревенская. Наверняка, для неё бумажные книги были гораздо привычнее их электронных версий.

Двинувшись в сторону кровати, Марк споткнулся о дверь подпола и чудом не упал, устояв на ногах. Как он только умудрился её не заметить? Она выступала на полпальца над узорчатыми коврами, которыми был застелен весь дом, и находилась прямо перед печью. Благодаря такому расположению, холод и сырость не могли пробраться из-под дома на первый этаж.

Аня быстро смотала одеяла в большой рулон, запихала его под кровать, и только после этого разрешила положить Лену на жёсткий матрас. Её бледное лицо всё больше походило на лицо мертвеца. Казалось, что она вот-вот перестанет дышать.

– С ней всё точно будет хорошо? – спросил Марк, неотрывно глядя на Лену.

– Я вылечу её, – уверенно пообещала Аня, прошла к входной двери и взялась за ручку. – А теперь иди домой, дальше я сама.

– Но…

Аня прервала его жестом и напомнила:

– Я же ваша единственная надежда. Верно?

Марку не оставалось ничего, кроме как выйти из дома, оставив Лену с Аней наедине.

– Аннушка, ты слышала?

Почти наедине.

– Что слышала? – Аня развернулась на звук и увидела серого, мохнатого, как афганская борзая, старичка маленького роста, выглядывающего из подпола.

– Они говорили, что выпили, – старичок выпучил глаза, – может, у них ещё есть?

Аня рассмеялась и скрестила руки на груди.

– Дедушка, куда тебе на старость-то лет?

– Но-но. Я ещё хоть куда, – возмутился тот и пригрозил пальцем. – Ты смотри мне, Аннушка, не будет выпивки на Рождество, весь год буду под кроватью скрестись, стучать в окна и скрипеть дверью в подвал. Спать мешать буду. Превращусь из доброго дедушки-домового в злого полтергейста. Будешь знать.

Аня подняла руки в примирительном жесте.

– Хорошо-хорошо, плату за спасение жизни возьму исключительно спиртным. И плевать, что обо мне подумают.

Домовой засиял от счастья, и все его волосы на теле пришли в движение, что выглядело до невозможного смешно.

– Вот это по-нашему, девонька, – похвалил он.

– А теперь набери сбора для укрепления здоровья, полковша хватит, – мило улыбнувшись, попросила Аня.

– Уже бегу, – буркнул домовой и, кряхтя, выбрался из подпола.

Переваливаясь с ножки на ножку, он поторопился исполнять поручение. В доме не было ни кухни, ни настенных шкафов, ни столешницы. Вся посуда, прикрытая полотенцем, хранилась на огромном квадратном столе. Одной стороной он прилегал к изголовью кровати, а двумя другими – к углу. Его тёмная лакированная поверхность была покрыта царапинами и сколами. Когда-то он, как и весь дом, принадлежал матери Ани, а она не особо заботилась о сохранности мебели. Она вообще ни о чём и ни о ком не заботилась, коль бросила Аню, когда той исполнился год.

Домовой с трудом забрался на единственный стул, подпрыгнул, ухватившись ручками с аккуратными коготками за край стола, подтянулся и оказался наверху. Взяв алюминиевый ковшик, он подошёл к занавешенному окну и ухватился за длинную бордовую штору, чтобы спуститься по ней, как по канату. Только его маленькие ножки коснулись ковра, как он рванул к мешкам, без труда нашёл нужный и зачерпнул оттуда сбора ковшом, наполнив его ровно до половины. Затем он вернул его обратно на стол и спросил у Ани, требуется ли ещё какая помощь. Получив отрицательный ответ, он со спокойной совестью решил вздремнуть. В шкафу.

Покосившийся от времени длинный шкаф занимал всё скудное пространство перед входной дверью и создавал своеобразную маленькую прихожую. На его стенке были прибиты крючки для верхней одежды, и Аня всегда вешала туда куртки. Внутри он был до отвала забит вещами. На плечиках висели многочисленные цветные платья, юбки, блузки и тёплые кофты, а на верхней полке стопкой лежали свитера, штаны, носки и бельё. Казалось, скоро створки перестанут закрываться и шкаф попросту лопнет, но Аня упрямо игнорировала этот факт. Она любила наряжаться. Это было её маленькой слабостью. Но ещё больше ей нравилось создавать одежду самой. Она умела работать на старенькой швейной машинке, где приходилось нажимать педаль, чтобы иголка двигалась. Однако ещё по осени машинка сломалась и теперь стояла бесполезной рухлядью в подвале.

Пока домовой с комфортом устраивался внизу шкафа на чистом постельном белье и полотенцах, обняв маленькую подушку, Аня поставила железный чайник на конфорку. Она наполнила его водой ещё вечером, когда готовилась ужинать, но так и не вскипятила. Как знала, что пригодится позже. Затем она подошла к кровати и опустилась перед ней на колени. Сложив руки на краю матраса и опустив на них голову, она с сочувствием проговорила:

– Что же с тобой приключилось, бедняжка?

Взгляд метнулся к пересохшим губам Лены. В голове проскочила мысль, что стоит давать ей больше воды, иначе может наступить обезвоживание. Однако сначала необходимо провести…

– Обряд? – раздалось прямо над головой, но Аня даже не вздрогнула. Она уже привыкла, что обладатель этого низкого бархатного голоса всегда появлялся неожиданно.

Вздохнув, она поднялась на ноги и развернулась, встречаясь взглядом с высоким мужчиной. У него были длинные, шелковистые, чёрные как смоль волосы, раскосые карие глаза и смуглая кожа. На бёдрах на честном слове держались чёрные шёлковые шаровары, по бокам которых до самых щиколоток тянулись глубокие разрезы, соединённые лишь в двух местах золотыми кольцами. На груди развратно распахнулась чёрная шифоновая рубаха, застёгнутая всего на три нижних пуговицы. Ноги были обуты в черные моджари с золотой отделкой. Его одежда была странной, не подходяще для зимы, однако ещё страннее выглядели аккуратные тёмные рожки на лбу.

– Слышал, у вас тут гостья, – проговорил мужчина, подойдя ближе к кровати. Он потянулся рукой к щеке Лены, погладил кожу тыльной стороной ладони и еле заметно улыбнулся своим мыслям.

– А ты где пропадал два дня? – возмутилась Аня и несильно шлёпнула его по предплечью, чтобы не лез к бессознательным людям без спроса.

Мужчина состроил недовольную гримасу и закатил глаза.

– Да так, – туманно ответил он, – был то там, то сям, по разным далям и весям. Делал свои скучные чёртовы дела.

– Опять к спящим утопленницам приставал и потом еле ноги унёс? – Аня сощурилась, чувствуя, как губы растягиваются в издевательской улыбке.

– Ну, может, самую малость, – чёрт усмехнулся и вновь посмотрел на Лену. – Что с девчонкой?

– У неё жар не спадает уже целый день. Только вчера приехала, а сегодня уже слегла. Надеюсь, ещё не слишком поздно. Жалко будет, если богу душу такая молодая отдаст.

– Не отдаст, – чёрт отрицательно качнул головой. – Мы не позволим.

Чайник засвистел и Аня метнулась к печи, чтобы снять его с огня и поставить на стол. Чёрт успел подложить под горячее дно сложенное вчетверо полотенце, которое стянул с посуды; взору явились две кастрюли с половником, сковорода, четыре глубокие тарелки, три кружки, гранёный стакан, в котором были столовые приборы, и подставка с ножами. Вот и вся кухонная утварь. Аня благодарно кивнула чёрту и принялась готовить лечебный отвар. Травяной сбор она высыпала прямо в чайник, помешала ложкой, а потом незаметно стащила один из ножей – самый маленький, – резко схватила чёрта за руку и полоснула лезвием по расслабленной ладони. Зажмурившись, тот зашипел от боли.

– Не дави на жалость, – строго сказала Аня, и шипение прекратилось. – Накапай семь капель в отвар и можешь сразу залечивать.

Чёрт крепко сжал кулак и послушно поднёс его к чайнику. Под пристальным надзором он отсчитал ровно семь тёмно-зелёных капель. В следующий момент Аня успела толкнуть его руку в сторону, и восьмая капля, к счастью, упала на стол, а не в отвар. Нарушать концентрацию восстанавливающего элемента в отваре было недопустимо. В противном случае это могло бы привести к тому, что время обернётся вспять, и человек, выпивший отвар, станет моложе на несколько лет, если вообще не превратится в грудного ребёнка.

– Пора бы уже считать научиться, – осуждающе проговорила Аня, наблюдая, как чёрт, усевшись на стул и согнув одну ногу, принялся старательно вылизывать ладонь от крови.

– Прости, устал сильно, реакция заторможенная какая-то, – он виновато пожал плечами и продолжил зализывать рану.

Чтобы провести обряд, Ане потребовалось избавить Лену от лишней одежды. А точнее, от всей одежды, кроме нижнего белья. Чёрт крутился рядом и лез под руки, пытаясь помочь, за что по этим самым рукам получал. Снятые носки, тёплые спортивные штаны, джемпер, футболку и две куртки Аня всучила ему и попросила где-нибудь аккуратно всё это сложить.

Пока чёрт был занят, ища в шкафу свободное место и действуя как можно тише, чтобы не разбудить уснувшего домового, Аня начала обряд. Она вытерла нож от чужой крови полотенцем и с долгим выдохом сделала глубокий надрез на своей левой ладони. Алая кровь заструилась по подрагивающим пальцам, и Аня поднесла руку к пустому ковшу. Когда его дно полностью скрылось, Аня сжала челюсти, чтобы не застонать от боли, и обмотала ладонь полотенцем. Взявшись ей за ручку ковша, она подошла к Лене.

Прикрыв глаза, она втянула носом воздух и на выдохе подняла веки. Единственный здоровый глаз стремительно заволокло такой же белой пеленой, как ослепший, и оба белка засияли потусторонним светом. Губы Ани задвигались, почти беззвучно шепча заклинание. Она склонилась над Леной, и рыжая прядь упала той на шею, щекоча. Была бы Лена в сознании, то непременно бы засмеялась. Но сейчас она совсем ничего не чувствовала, погруженная в глубокий сон.

Аня обмакнула палец в собственную кровь и плавно заскользила им по гладкой коже Лены, вырисовывая первую руну в центре груди. Вторая руна, как и полагается, была выведена на подтянутом животе чуть выше пупка, а третья и четвёртая, полностью повторяющие друг друга внешне и по смыслу, – на плечах. Аня старалась делать линии как можно тоньше, чтобы руны получались четкие. Прикасаясь к телу Лены, она чувствовала некое благоговение, какого не испытывала ранее, проводя этот же обряд с другими людьми. Будто Лена была не обычным человеком, а каким-то волшебным существом, которое может исчезнуть в любой момент. И Аня совсем не хотела, чтобы та исчезала. Было в этой татуированной девушке что-то притягательное, необычное, заставляющее сердце биться чаще.

Когда обряд был закончен, Аня несколько раз моргнула, сбрасывая пелену с голубого глаза, способного видеть. Поставив опустевший ковш на стол, она с непонятным, волнительным чувством взглянула на проделанную работу. Тело Лены было похоже на кровавое произведение искусства: оно с ног до головы было покрыто рунной вязью, будто его расписывал талантливый художник-сюрреалист. Даже на веках и пятках красовались резкие ломанные линии, обозначающие защиту от темной Богини Мары.

– А она красивая, – заворожённо прошептал чёрт, глядя на спящую Лену. Он шагнул к ней, неторопливо наклонился ко лбу и мягко коснулся его губами.

– Сейчас по жопе получишь, – зло на него зыркнув, предупредила Аня.

Чёрт выпрямился и всплеснул руками.

– Я ж без задней мысли даже! Я всего лишь проверял температуру.

– И как? Проверил?

– Жар спал, мы успели, – он радостно улыбнулся, блеснув острыми клыками. – Жить будет. А пока пусть поспит.

Глава 3

Когда кровавые руны на теле Лены подсохли, Аня укрыла её тёплыми одеялами и присела в изножье кровати. Чёрт устало оглядел девушек, тяжко вздохнул, когда Аня сонно зевнула, и ушёл в сарай за надувным матрасом. Перед выходом он даже куртки не накинул. Ему попросту не нужно было одеваться, как людям, чтобы не окоченеть от мороза. Его оболочка легко переносила перепады температур и была неуязвима для любого оружия. Единственное, что могло нанести ему серьёзный вред, так это освящённые вещи. Святая вода оставляла на коже ожоги, которые заживали мучительно долго, всё время гноясь и ноя. А нахождение на территории церкви было сравнимо с хождением по раскалённым углям.

Вернувшись в дом, чёрт разложил перед кроватью резиновый матрас и, обхватив губами клапан, стал задувать внутрь воздух. Зачем вообще нужен насос, если у чертей нечеловеческие лёгкие? Аня клевала носом, но упорно держалась, то и дело поглядывая на порозовевшее лицо Лены. Нельзя было упустить момент, когда та проснётся и, возможно, будет напугана оттого, что находится в неизвестной обстановке.

Как только матрас  был надут, чёрт плотно завинтил клапан, поднялся и направился к шкафу.

– Я должна следить за Леной. Не надо меня укладывать, – серьёзно сказала Аня, наблюдая, как он взял с полки простыню, закинул к себе на плечо, чтобы освободить руки, а потом аккуратно вытащил подушку из объятий домового, чудом умудрившись того не разбудить. Тихо прикрыв створки, чёрт торопливо вернулся назад.

– Ты много сил потратила и имеешь право на сон, – настаивал он, принявшись расстилать постель. – Если ты не отдохнёшь, то не сможешь её лечить. Вдруг ей станет хуже, а ты никакая? Сама же понимаешь.

– А если она скоро проснётся? – противилась Аня из чувства долга.

– Я прослежу, – пообещал чёрт и резким движение сдёрнул с Лены одно одеяло. Аня возмущённо запыхтела, но тот проигнорировал напускное недовольство. – Да не замёрзнет гостья твоя. Поделите одеяла поровну. Одно тебе, другое ей. На полу ты всё равно спать под простынкой не будешь, поняла?

Аня не хотела ссориться, потому что понимала, что чёрт прав. Он никогда не заботился о ней больше, чем надо: не заставлял доедать невкусную кашу, если есть не хотелось; не ругал, если Аня возвращалась домой слишком поздно. Она доверяла ему и любила его, как старшего брата, с которым можно делиться всеми мыслями: и хорошими, и плохими. Ведь он обязательно поймёт, не осудит и подскажет, как лучше поступить.

Чёрт приглядывал за ней с самого рождения и не оставил даже тогда, когда мать – старая ведьма – сбежала из деревни. Аня была уверена, что если та когда-нибудь вернётся, то чёрт не позволит ей даже словом с дочерью обмолвиться, не то что порог дома переступить. И, наверное, будет абсолютно прав. Все двадцать два года он заботился об Ане, оберегал её, помогал, чем мог, в то время как мать не сделала для неё ровным счётом ничего.

Чёрт встряхнул одеяло – оно расправилось, взлетев на воздух, и опустилось поверх свежей простыни. Подушку он всучил Ане прямо в руки и кивнул подбородком на временную постель.

– Свет очей моих, – ласково позвал он, – ложись-ка спать. Я покараулю.

Аня потёрла кулаком слепой глаз и, машинально погладив Лену по ноге, будто хотела успокоить, перебралась на матрас. Забравшись под одеяло, она легла набок, подтянула ноги и повернулась лицом к Лене. Чёрт выключил свет, а потом уселся, сложив ноги по-турецки, в изножье кровати, где сидела Аня. Ткань шаровар скользнула по бёдрам, и боковые разрезы оголили колени. Если бы он был человеком, то кожа, наверняка бы, покрылась мурашками от прохлады, всё быстрее вытесняющей тепло из-за того, что плохо натопленная печь начала остывать. Однако, человеком он не был почти пять сотен лет и давно позабыл каково это.

В уютной темноте дома воцарилась тишина, которую нарушало лишь тихое сопение Лены.

– Я таких девушек ещё не видела, – вдруг проговорила Аня. – Волосы совсем короткие, как мальчишка. А на уши глянь. У неё в мочках не просто проколы, а дырки.

Чёрт усмехнулся.

– Это называется туннели. Новая мода.

Аня фыркнула и натянула одеяло до самых ушей.

– Не понимаю я этой новой моды.

– Ты если бы в городе жила, то, может, ещё бы и хлеще самовыражалась. Не суди, не судима будешь, – сказал он поучительно.

Аня проигнорировала его замечание и продолжила:

– А рисунки на её теле ты видел? Помнишь, у бывшего зека, который год назад умер, партаки были? А так сразу и не скажешь, что она тоже в тюрьме сидела.

– Да нет же, – чёрт улыбнулся, – это мода такая. И эти рисунки называются «тату». С тюрьмой ничего общего не имеют.

– Совсем с ума посходили городские, – неодобрительно пробурчала Аня.

Чёрт скривился. Он свёл брови к переносице, обнажил острые клыки, и, разочарованно вздохнув, проговорил слезливым голосом:

– Что ж ты за сегодня два раза подряд одну и ту же заповедь нарушаешь?

– Да ладно тебе, – Аня прикрыла глаза.

И только она начала проваливаться в желанный сон, как с кровати донёсся шумный вздох, а потом хриплый, но приятный женский голос обеспокоенно спросил:

– Где я?

Аня тотчас поднялась и махнула рукой чёрту, чтобы тот освободил место. Он прекрасно понял без слов, что от него требуется, вскочил на ноги и убежал к двери, где справа от входа был выключатель.

– Не переживай, ты в безопасности, – заговорила Аня ласково, присаживаясь на самый краешек изножья. – У тебя вчера жар не спадал. Помнишь?

Раздался щелчок, и зажёгся свет. Лена сощурилась и зашипела. Как только глаза привыкли, она заметила сначала рыжеволосую девушку, а потом незнакомого полураздетого мужчину с рогами на лбу.

– Кто вы? – спросила она, внутренне напрягаясь и готовясь бежать в любой момент.

– Я Анвар, – чёрт доброжелательно улыбнулся.

– А я Аня, – она протянула ладонь для рукопожатия, – деревенская травница. Тебя принесли ко мне, чтобы вылечить. Ты была без сознания тогда.

– Приятно познакомиться, я Лена, – настороженно кивнула та и, вытащив руку из-под одеяла, перевела на неё взгляд. Брови тут же поползли вверх от удивления, и она вместо того, чтобы скрепить знакомство рукопожатием, поднесла тыльную сторону разукрашенной ладони к лицу, рассматривая кровавые руны. – А это что? Краска?

Потом она заметила, что руны тянутся вверх по руке и переходят с предплечья на плечо. Неужели вся грудь тоже расписана? Лена резко откинула одеяло, и её глаза округлились от увиденного. Вспомнив о том, что в комнате находится мужчина, подозрительно похожий на турецкого сутенёра, она так же быстро накрылась одеялом обратно и возмущённо завопила:

– Какого чёрта я голая?!

– Эй, не я тебя раздевал! – оскорблённо отозвался тот и решил, от греха подальше, не приближаться к Лене. Не дай бог, ещё ударит. Синяка, конечно, не останется, но вот обида будет ощутимой. Потому он сел за стол, закинул ногу на ногу и переплёл руки на груди. Аня сочувствующе глянула на него, а потом обратилась к Лене, говоря размеренно и спокойно:

– Лена, прошу, не бойся. Мы не причиним тебе вреда.

– Тогда почему я в одном белье, и всё моё тело в какой-то непонятной… надеюсь, краске?!

У Ани нервно дёрнулся уголок губ. Кажется, Лена заранее была настроена враждебно. Будет очень некстати, если она ещё и в существование потусторонних существ и колдовство не верит.

– Пожалуйста, послушай меня, – Аня ласково улыбнулась. – Я проводила исцеляющий обряд, который помог…

Но договорить ей не дали, перебив громким нервным смехом.

– Да ты сумасшедшая! – сквозь хохот, заключила Лена. – Возомнила себя какой-то ведьмой и теперь думаешь, что особенная? Думаешь, можно раздевать людей без их согласия и проводить какие-то стрёмные обряды?!

Аня, не ожидавшая такого неуважительного обращения, приоткрыла рот в безмолвном изумлении. В деревне её побаивались, некоторые даже желали смерти, потому что она была дочерью ведьмы и пошла по её стопам, но никто не позволял себе обращаться с ней таким образом. Она спасала людям жизни и редко брала за это плату.

– Лена, мой обряд помог тебе, – вновь попыталась убедить её Аня. – У тебя жар спал, голова болеть перестала. Я же права?

– Хочешь сказать, что ты настоящая ведьма, да? – Лена язвительно хихикнула.

– Я не ведьма! – слишком жёстко поправила та, но потом быстро взяла себя в руки. Мягко улыбнувшись, она заговорила тише: – Я травница. И я тебя вылечила.

Лена до боли сжала волосы в кулаках, шумно выдыхая. Она не могла поверить, что родные люди, отнесли её к какой-то деревенской сумасшедшей. Ладно дедушка и бабушка, но как только парни согласились на такую авантюру?! Класс. Теперь она находится в чужом доме, в компании травницы и пугающего длинноволосого мужика, на котором одежда была скорее украшением, чем, собственно, одеждой. А ещё эти рога. Он что, на Алиэкспрессе их заказал и теперь ходит так по улице и людей пугает? Неужели Аня и Анвар действительно верят во всю ту чушь, о которой говорят?

– В какой же я цирк попала, – хмуро заключила Лена.

Анвар ухмыльнулся, но как-то не по-доброму. Аня же нахмурилась и, старательно скрывая раздражение, проговорила:

– Вообще-то, это мой дом. И ты находишься у меня в гостях. Так что, пожалуйста, выбирай выражения. Если бы не я, то ты бы уже хладным трупом была.

– Позволь спросить, – издевательским тоном начала Лена, – если моя болезнь была настолько серьёзной, то как я так быстро исцелилась? А? Несостыковочка, тебе не кажется? Скажи ещё, что магия существует, а домовые под кроватью прячутся.

– Вообще-то в шкафу, – раздалось из того самого шкафа, и дверца приоткрылась. Наружу высунулась маленькая, серая, волосатая морда, до безобразия похожая на человеческое лицо.

– А это ещё кто? – вскрикнула Лена, садясь на кровати и испуганно натягивая одеяло чуть ли не до макушки.

– Я хозяин этого жилища, – важно ответило существо. Его губы были скрыты под длинными волосами, которые колыхались от дыхания и речи. – Без меня тут всё паутиной зарастёт да пылью покроется. Аннушка терпеть не может убираться.

– Дедушка, спрячься, пожалуйста! – взмолилась та, ощущая неимоверное желание шлёпнуть себя по лбу от абсурдности происходящего.

Дверца захлопнулась с громким стуком и недовольным сопением. Анвар с неимоверным интересом наблюдал за развитием событий, положив подбородок на согнутое колено. На его губах застыла хитрая улыбка, а глаза были сосредоточенно прищурены.

– Ань, может, вернём нашей гостье одежду? – предложил он.

Та немного растерянно посмотрела на него, а потом задумчиво кивнула.

– Да, наверное, – промямлила Аня.

– Что значит «наверное»? – Лена вновь начала вскипать. На последнем слове её голос смешно подскочил, и Анвар, не сдержавшись, фыркнул. Лена зыркнула на него так, будто пыталась прожечь в нём дыру, а потом перевела такой же злой взгляд на Аню и больше приказала, чем попросила: – Дайте мне полотенце влажное. Я хочу смыть эту дрянь с кожи.

– Нельзя пока трогать руны, нужно рассвета дождаться! – предупредила Аня, подняв руки в примирительном жесте. – Пожалуйста, не делай этого.

– Плевать я хотела на вашу шайку шарлатанов, – огрызнулась Лена и начала тереть ладонями предплечья, надеясь хоть так избавиться от противной краски.

– Я же сказала, что нельзя! – воскликнула Аня, рванув вперёд и перехватив её запястья.

Девушки замерли.

– Отпусти. Меня, – опасно отчеканила Лена.

– Нет, – Аня мотнула головой. – Если придётся, я тебя свяжу, но руны ты не смоешь. Только солнце взойдёт, проваливай на все четыре стороны. Больно надо мне с тобой возиться.

Повисла напряжённая тишина. Лена часто дышала, её ноздри раздувались от гнева, а всё лицо покрылось пунцовыми пятнами. Аня, наоборот, держалась холодно и уверенно. Её недовольство выражалось только в плотно поджатых губах. Она была непреклонна в своём решении, и Лена это прекрасно видела. Что ж, если дела настолько плохи, значит, придётся идти на компромисс.

– Хорошо, – Лена медленно кивнула, – я не буду стирать эти каракули, но на рассвете ты дашь мне влажное полотенце. Потом я уйду, и ты меня больше в жизни не увидишь. Идёт?

– Договорились, – твёрдо сказала Аня и тотчас отпустила её. Затем она встала с кровати и пошла к шкафу за её одеждой. Отдать должное чёрту, куртки он повесил на крючки с внешней стороны шкафа, рядом с облезлой шубой, доставшейся от Аниной матери, а спортивные штаны, свитер и футболку с носками сложил аккуратной стопкой на полке. Взяв всё, кроме свитера и курток, Аня с размаху бросила вещи на кровать, не удосужившись культурно передать их из рук в руки. Свёрнутые носки угодили Лене прямо в лоб. Она еле удержалась от едкого комментария, но осуждающим взглядом Аню всё же удостоила.

– И где мне прикажешь одеваться? Прямо перед ним? – Лена кивнула на Анвара. – Может, мне ещё и в полный рост встать, чтобы ему лучше видно было?

Аня умоляюще посмотрела на того, прошептав одними губами «пожалуйста», и чёрт с грустным вздохом поднялся со стула и отвернулся, принявшись разглядывать бордовые шторы. Пока Лена торопливо одевалась, Аня прошла к столу, взяла кружку и налила в неё ещё тёплый отвар, который приготовила перед обрядом. Дождавшись, когда Лена натянет последний носок и сядет обратно на кровать, Аня протянула ей наполненную почти до краёв кружку.

– Что это? – скептически поинтересовалась Лена.

– Отвар для укрепления здоровья, – просто пояснила Аня. – Пей.

– А вдруг там какие-нибудь вещества подмешаны? – не унималась Лена, однако кружку забрала и даже поднесла к губам.

– Леночка, – приторно позвал Анвар, поворачиваясь, – если бы мы хотели тебе зло причинить, то давно бы уже это сделали, – он хищно улыбнулся, оголив острые клыки. Лена внутренне поёжилась от того, как жутко это выглядело. Ей было искренне интересно, каким судьбами этот фрик оказался в деревне. Верить в то, что он на самом деле не человек, она отказывалась на корню. Ну не бывает же чертей! Не бы-ва-ет!

– Пей, – напомнила Аня, и Лена, выдохнув, будто собиралась тяпнуть дедушкиного самогона, осушила кружку большими глотками.

Вкус отвара оказался горьковатым, но приятным. Лена подумала, что, возможно, не отказалась бы от добавки, однако в следующее мгновение она почувствовала, как закружилась голова, а потом потемнело в глазах.

– Всё-таки подмешали… – еле ворочающимся языком выдавила она и на середине фразы завалилась набок, сразу проваливаясь в глубокий сон. Кружка выкатилась из ослабевших пальцев и упала на пол.

– Думаю, утром ей не стоит знать о том, что в этом доме живут чёрт-сладострастник и домовой, – устало проговорила Аня, подняла кружку и поставила её на стол. – Придётся притвориться, что мы совершенно обычные. Надо заставить Лену думать, что ей всё привиделось. Скажем, что у неё были галлюцинации из-за температуры.

Анвар задумчиво хмыкнул.

– Я могу вообще не появляться, – предложил он, – или спрятать рога под шапкой-ушанкой.

Аня представила, как смешно тот будет выглядеть – в восточной одежде и русской шапке, как у почтальона Печкина, – и прыснула со смеху. Анвар только развёл руками.

– Разве у тебя есть другие варианты, Ань?

Та пожала плечами и принялась укладывать Лену. Не нужно было заглядывать в будущее, чтобы знать наверняка, что у любого человека будет болеть шея и спина от длительного пребывания в такой неудобной позе, в которой заснула Лена. Потому Аня перевернула её на спину, подтянула на кровати выше к изголовью, укрыла одеялом, заботливо подоткнув его со всех сторон, и подложила взбитую подушку под голову. Невольно она засмотрелась на умиротворённое лицо Лены и поймала себя на мысли, что хочет пригладить растрёпанные чёрные волосы. Но как только рука потянулась осуществить желаемое, Аня тотчас одёрнула себя, развернулась на пятках и подошла к шкафу, зовя:

– Дедушка, ты ещё не спишь?

Дверца медленно приоткрылась, и из темноты на Аню уставились два блестящих, зелёных глаза.

– Не сплю, девонька, – глаза моргнули. – Не подумал я что-то, показался раньше времени. Прости меня.

– Не беда, – Аня улыбнулась, – давай знаешь, как сделаем? Прикинься котом наутро…

– Да что ж ты старика мучаешь? – донеслось из-за спины.

– Анварчик, мне несложно, – заверил домовой. – Чего только не сделаешь для внучки.

С этими словами он выскочил из шкафа, приземлился на четыре ноги и… мяукнул. Чёрт закрыл лицо руками и покачал головой. Как сильно бы домовой ни старался, на кота он походил мало. Хотя если попробовать его выдать за редкую длинношёрстную безухую породу, то, возможно, Лена поверит в выдуманную наскоро легенду. Мало ли, какие мутации у котов в деревнях происходят?

– Спасибо вам, – искренне поблагодарила Аня. Она взяла домового на руки, крепко обняла, а потом вернула на лежанку в шкаф и плотно закрыла дверцу. Развернувшись, она чуть не врезалась в чёрта, который бесшумно подкрался сзади. Аня всегда диву давалась, как у него получалось ходить, не шаркая по полу своими восточными "шлёпанцами".

Анвар положил руки ей на плечи и оставил целомудренный поцелуй на линии роста волос. Аня улыбнулась устало.

– Вот и спасай потом этих городских. Благодарности не дождёшься, – пожаловалась она.

Анвар погладил её по плечам.

– Делай добрые дела бескорыстно.

– Не нравится она мне, – продолжала жаловаться Аня. – Ещё и вставать на рассвете придётся, чтобы стереть с неё руны. А то опять разорётся.

– Понимаю, – Анвар ласково провёл рукой по её волосам, – если хочешь, то я могу сам её обмыть.

Аня встрепенулась.

– Ну уж нет! Твоя работа – совращать людей. Думаешь я позволю тебе прикасаться к моей гостье без её согласия?

– Ладно-ладно, – его губы тронула мягкая улыбка, – разбужу тебя, так уж и быть.

– Спасибо, – Аня отстранилась и поплелась к застеленному матрасу.

Когда она легла и закрыла глаза, Анвар выключил свет, взял с полки книгу наугад и сел за стол. Он видел в темноте лучше, чем любая кошка, потому, как ни в чём не бывало, взглянул на обложку. Что ж, эту ночь ему было суждено провести в компании Булгакова.

Глава 4

Время близилось к полудню. Настойчивый солнечный луч пробрался через щёлочку между бордовых штор, заскользил по лицу и наконец добрался до закрытого глаза. Лена недовольно замычала и отвернулась к стене. Но ведь в комнате, где её поселила бабушка, окно выходило на запад. Почему тогда?..

Лена подскочила на кровати и испуганно огляделась по сторонам. Беззаботную сонливость как рукой сняло. В воздухе витал насыщенный запах сушёных трав. Где же она находится? Возможно, здесь жила какая-нибудь деревенская целительница? А вот, по-видимому, и хозяйка дома: рыжеволосая девушка, мерно посапывая, спала на полу рядом с кроватью.

Она была необыкновенной. Лена даже дышать перестала, любуясь ей. Взгляд человека искусства подмечал особенные детали, которые так и хотелось запечатлеть на бумаге: россыпь веснушек на щеках, пушистые рыжие ресницы, пухлые яркие губы и вертикальный шрам, тянущийся через левый глаз. А какая у неё была бледная тонкая кожа! На висках просвечивали синеватые сосуды, а под глазами залегли тёмные синяки.

«Был бы сейчас карандаш и скетчбук под рукой», – с досадой подумала Лена, тяжко вздыхая.

Будто заворожённая, она потянулась рукой к рыжим волосам и невесомо коснулась разметавшихся по подушке прядей.

«Мягкие», – отметила про себя.

Осмелев, Лена скользнула кончиками пальцев по её щеке. Сердце в груди забилось чаще. Казалось, будто бы дотрагиваться до незнакомки вот так, пока та крепко спит, – это что-то запретное и неправильное. Но Лена уже не могла остановиться. Она невесомо гладила густые брови, прозрачную кожу на висках и диву давалась, что эта красавица могла забыть в глухой деревне, где даже водопровода нет.

Когда пальцы приблизились к приоткрытым губам, и их обдало горячим дыханием, Лена вздрогнула и одёрнула руку. Не дело это – испытывать симпатию к первой встречной, да к тому же ещё и спящей. В деревню Лена приехала, чтобы отдохнуть, а не крутить очередной роман. Хотя, с другой стороны, серьёзные отношения ей никогда нужны не были, так почему бы не разнообразить каникулы?

Лена считала себя ветреной, хотя правильнее было бы сказать, что так считали все её бывшие. Сама она всего-навсего не умела привязываться к людям. Каждые её отношения начинались и заканчивались по одному сценарию: познакомились в клубе, переспали, после попытались вырулить во что-то «серьёзное», но в итоге разбежались. Однажды Лена пыталась остепениться, однако ничего хорошего из этого не вышло. Итогом стали постоянные скандалы, ревностные преследования и полгода спущенной в унитаз жизни.

Она не умела любить. Ей было проще не брать на себя никаких обязательств, а просто наслаждаться близостью женщины. Больше для счастья, по её мнению, ничего и не надо было. Потому она искренне недоумевала, как Марк с Никитой могут жить вместе столько лет, планировать совместное будущее и не уставать друг от друга. Пожалуй, их примеру она ни за что бы не стала следовать: свобода для неё была превыше всего.

Однако если бы Лена сказала, что никогда не влюблялась, то точно бы соврала. В восьмом классе она была без ума от Кати из параллели. Стройная, высокая, с острыми скулами и выразительными карими глазами. У неё были выбриты виски и затылок, за что ей не раз прилетало от учителей. Но она упорно продолжала собирать чёрные волосы в высокий хвост, показывая, что плевать хотела на любые замечания.

Лена была от неё без ума. Следила за ней в Вконтакте, а в реальной жизни старалась сесть на уроке либо за одну парту, либо за соседнюю. Даже любовные письма писала и подбрасывала в портфель, пока никто не видел. Конечно же, поначалу Лена пугалась собственных чувств, считала их греховными, но вскоре смирилась, решив, что лучше уж она попадёт в Ад, чем всю оставшуюся жизнь будет жалеть об упущенной возможности.

Так, на новогодней вечеринке, которую всегда устраивали в актовом зале школы, Лена набралась смелости и призналась Кате в любви. Надеясь на худший исход, она совершенно не была готова к тому, что Катя ответит ей взаимностью и, взяв под локоть, потащит под лестницу.

«Давай, скажи мне ещё раз, как ты меня любишь», – ласково попросила Катя, держа в руке телефон. Как только Лена сразу не догадалась?

Следующие четыре года пришлось не прожить, а просуществовать. Одноклассники насмехались над ней, иногда даже позволяли себе распускать руки. А Лена смиренно терпела, ничего не говоря родителями, потому что искренне считала себя виноватой, поломанной, неправильной (нужное подчеркнуть). Только на первом курсе ей довелось повстречать Марка с Никитой, которые помогли понять, что любая любовь прекрасна. Именно благодаря им Лена смогла стать увереннее в себе. Именно они сказали, пожалуй, самые важные слова, которые она хотела услышать: «С тобой всё нормально. Ты не должна себя стесняться».

Однако Лена так и не смогла позволить себе терять голову от любви. Быть от кого-то эмоционально зависимой, чтобы потом страдать от предательства, которое точно произойдёт? Ну уж нет, спасибо.

И теперь, смотря на невероятно красивую девушку, она чувствовала лишь заинтересованность. Неприличные мысли пролетали в голове одна за другой, но Лена старательно гнала их прочь. Получалось плохо, кончено же, однако она старалась. Тут её совесть чиста.

Чуть дыша, Лена опять потянулась к её волосам. В этот же миг рыжеволосая девушка нахмурилась и открыла глаза. Она с полминуты недоумевающе смотрела на Лену, которая так и замерла с протянутой рукой, и не понимала, что происходит. Из-за отсутствия нормального сна и подъёма в шесть утра, чтобы смыть с Лены кровь, Аня плохо соображала.

– Привет, – пробормотала она, тупо моргнув.

Лена так же тупо моргнула в ответ.

– Привет, я тут это… – начала оправдываться она, – разбудить тебя хотела, а ты уже, оказывается, и не спишь.

– Я только что проснулась, – Аня громко зевнула, заглушив этим облегчённый вздох. – Как себя чувствуешь?

– Я? – переспросила Лена и даже для наглядности обернулась по сторонам. – Нормально, вроде. А что? Что-то не так? Что-то плохое случилось?

– Ты заболела очень сильно на следующий день после приезда, – пояснила Аня, старательно сохраняя нечитаемое выражение лица, как врач, который пришёл рассказывать пациенту о его диагнозе. – Лекарства не помогали, и тебя отнесли ночью ко мне. Твоё имя я знаю, а вот ты моё – нет. Я Аня – местная травница. Приятно ещё раз познакомиться, – она протянула руку, и этот жест показался Лене смутно знакомым. – Скажи, ты помнишь что-нибудь о прошедшей ночи?

Лена задумчиво свела брови к переносице и отрицательно мотнула головой.

– Н-нет… хотя погоди… помню. Отрывисто, но помню.

– Что именно? – обеспокоенно уточнила Аня.

– Существо, какое-то волосатое, из шкафа выглядывало, кажется. А ещё мужчину рогатого, – Лена хихикнула, когда поняла, как глупо это звучит. – Прости, я не знаю, что за бред несу. Может, мне сон приснился?

Аня кивнула. Веко над слепым глазом нервно дёрнулось.

– Немудрено, что тебе такие страсти привиделись. Температура-то высоченная была. Я тебя, считай, с того света вытащила.

Лена шокировано приоткрыла рот.

– Спасибо? – пискнула она и, наконец, пожала протянутую руку.

Аня только усмехнулась и поднялась на ноги. Зажмурившись, она с приятным хрустом потянулась и воскликнула:

– Кстати, о волосатом существе. Дедушка! – позвала она, оборачиваясь к шкафу. – Иди сюда, кс-кс-кс.

Дверца со скрипом отворилась, и оттуда грациозно выпрыгнул домовой. Он подошёл на четырёх лапах к Ане и, громко урча, стал тереться о её ноги, как самый настоящий кот. Безухий и бесхвостый.

– Не прими мои слова за оскорбление, – начала Лена, скептически прищурившись, – но это очень уродливый кот. И кличка у него…

– Подходящая, – перебила её Аня. – Ему много лет.

– А почему он такой…

– Некрасивый? – вновь перебила Аня, чтобы Лена не наговорила ещё чего похуже.

Та усиленно закивала.

– У него редкая мутация. Знаешь, поговаривают, что деревенский воздух тому виной, – страшным голосом прошипела она.

– А что не так с воздухом? – Лена нахмурилась и даже дыхание задержала.

Аня приторно улыбнулась.

– Много кислорода.

Входная дверь распахнулась, и на пороге появился высокий мужчина, подозрительно похожий на того, кого Лена видела в галлюцинациях. Однако не это её смутило, а то, как он был одет: в лёгкие шаровары с глубокими разрезами и расстёгнутую шёлковую рубашку, рукава которой были настолько широки, что свешивались до колен. Шапка-ушанка и валенки выглядели в сочетании с заморской одеждой нелепо и смешно. Непонятно было для какой вообще цели он их напялил, если большая часть тела оставалась обнажённой. К груди мужчина прижимал крынку молока и десяток яиц в контейнере.

– Девчонки, доброе утро! – бодро воскликнул он и широко улыбнулся, обнажив клыки. – Я сходил за молоком и яйцами к соседке. На завтрак будут блины.

Аня оглядела его с ног до головы, потом перевела взгляд на ошарашенную Лену и поторопилась объяснить:

– Не обращай внимания на Анвара. Он в прошлом профессионально занимался спортом, – придумывала она на ходу. – Считает, что утренние обтирания снегом и прогулки на свежем воздухе способствуют укреплению сосудов.

Лена понятливо кивнула. Видимо, в деревне люди на самом деле были здоровее, и в таких утренних процедурах для них нет ничего удивительного. Анвар тем временем скинул валенки и прошёл к столу, где сразу же принялся наводить тесто. Чтобы не сидеть без дела, Аня подкинула в печь дров, взяла сковороду и поставила её разогреваться на железную конфорку. Затем принесла Анвару муку, соль и сахар, которые стояли в деревянном ящичке на холодильнике. Его не было видно с порога, потому что он был спрятан за шкафом в уголке. Когда-то давно этот тяжеленный советский холодильник Анвар притащил прямо на своей спине, чем шокировал всю деревню. Откуда он достал его, Аня так и не смогла узнать, однако подозревала, что явно нечестным путём. Возможно, в соседней деревне кто-то умер и имущество осталось без хозяев. Вот Анвар и воспользовался случаем. Аня помнила, как первое время, никак не могла привыкнуть к внезапному громкому тарахтению среди ночи, из-за чего постоянно просыпалась.

Пока Анвар с Аней готовили завтрак, домовой легко запрыгнул к Лене на кровать и свернулся клубочком. Отвратительный кошачий косплей компенсировался умелой актёрской игрой, потому никто из домашних за разоблачение не переживал. Лена боязливо погладила домового по голове и, убедившись, что кусать её не собираются, стала медитативно поглаживать его по спине.

Однако долго сидеть пусть и в умиротворённой тишине Лена не могла. Молчание её напрягало, потому она не придумала ничего лучше, чем спросить:

– Заранее прошу меня простить за такой личный вопрос, но вы муж и жена?

Аня выпучила глаза.

– Боже упаси.

– Действительно, упаси, – чёрт аж перекрестился. – Мы брат и сестра.

– Сводные, – добавила Аня, когда до неё дошло, что они совершенно не похожи: одна – рыжая и бледная, а другой будто с Эмиратов в гости прилетел.

Лена хмыкнула, задумавшись.

– Неожиданно видеть вас здесь, – она неопределённо повела в воздухе рукой. – В смысле, в деревне. Я думала, здесь только старики свой век доживают.

– В жизни бывает много неожиданностей, – Анвар улыбнулся. – Например, твой приезд. Я уж не думал, что ещё раз с тобой встречусь.

– Ещё раз? – переспросила Лена, чтобы убедиться, не послышалось ли ей.

Анвар вытащил стул из-за стола, пододвинул его к плите и поставил на него кастрюльку с блинным тестом.

– Спасибо за сковороду, конечно, но, Аннушка, ты масло забыла. Хочешь сделать хорошо – делай всё сам, – пробурчал он и пошёл к холодильнику, пока Аня опять развалилась на матрасе. Умываться ей было лень, потому что в умывальнике, который висел на большом ржавом гвозде возле входной двери, с вечера кончилась вода, и сначала пришлось бы одеваться, чтобы выйти на улицу, плестись по сугробам до центрального колодца, после идти с тяжёлыми вёдрами назад, заливать воду в умывальник и только потом уже чистить зубы.

– Прости, – отозвалась она, зевая.

Анвар цокнул и покачал головой. Взяв маслёнку, он вернулся к плите и обратился к Лене:

– Ты, наверное, мало чего из детства помнишь, но, когда тебе было лет пять, родители увезли тебя из нашей деревни в город. Я думал, что тебя будут хотя бы на лето привозить. Так и было первые два года, а потом стариков больше никто не навещал. Они скучали по тебе сильно, даже телефон мобильный купили, чтобы с тобой созваниваться. За неделю до твоего приезда у них улыбка с лица не сползала. Давно я их такими счастливыми не видел.

Лена слушала его, наблюдая, как Анвар, смазав сковороду сливочным маслом, вылил на неё первый половник. Блин получался толстым, пышным, как всегда делала баба Люда, и больше походил на большую оладушку. Иногда Лена готовила такие дома, чем шокировала друзей. Оказывается, многие городские никогда не слышали о разнице между блинами и блинчиками.

– Ты прав, я плохо помню детство. Однако какие-то особенно яркие события до сих пор остались в голове, – Лена сощурилась. – У меня была подружка здесь. Такая озорная девчушка, младше меня на год. И у неё были такие яркие рыжие волосы. Я всегда говорила ей, что хочу такие же, а она отвечала…

– Может отрезать и отдать, – закончила за неё Аня, смотря поражённо.

Лена замерла.

– Подожди, так это ты?

– Как же ты изменилась за восемнадцать лет, – губы Ани сами собой растянулись в радостной улыбке.

– А ты-то как похорошела! – не осталась в долгу Лена. – Впрочем, я не сомневалась, что ты вырастешь красоткой.

– А я, вот, вообще не ожидала, что ты будешь выглядеть, как мальчик, – смеясь и краснея от смущения, ответила Аня.

Лена фыркнула и пожала плечами.

– Что ж, время никого не щадит. Кроме твоего брата. Мне кажется, что он совсем не изменился за годы.

Анвар криво усмехнулся и поправил шапку, под которой прятались маленькие рожки.

– Тебе кажется. Я просто много бегаю, правильно питаюсь и закаляюсь. Вот и весь секрет.

Лена деловито подняла палец вверх.

– Надо взять на заметку. Хороший совет. Следовать я ему, конечно же, не буду.

– Расскажи хоть, как твоя жизнь сложилась. Учишься? Работаешь? – оживлённо поинтересовался Анвар, чтобы увести разговор с опасной для себя темы.

– Учусь. Последний курс архитектурного на проектировании зданий и сооружений, – в голосе Лены проскользнули горделивые нотки. Чего уж скрывать: она поступила в лучший столичный вуз, шла на красный диплом, и ей уже была обещана работа в престижной компании, если дипломный проект устроит работодателя.

– Звучит здорово, – восторженно заключила Аня и, облокотившись локтем о край кровати, подпёрла подбородок кулаком. – А в каком городе живёшь?

– Москва, – стараясь сдержать самодовольную улыбку, ответила Лена.

Аня обеспокоенно вздохнула.

– Как же далеко ты ехала! Это минимум три дня на поезде!

– Я уже давно хотела навестить бабушку с дедушкой, но всё никак не получалось. То родители работу оставить не могут, то времени нет ни у меня, ни у них, – Лена вмиг погрустнела. – А в этом году всё как-то удачно сложилось. Вот я и решила: соберусь, возьму с собой друзей и уеду на каникулы в деревню. Старикам уже много лет, надо навестить, пока…

Она не стала заканчивать фразу, ведь и так было понятно, о чём шла речь. Бабе Люде и деду Жене было уже под восемьдесят. Кто знает, получится ли с ними ещё свидеться? А то только по телефону все эти годы общались, и то связь постоянно сбоила.

Решив, что не стоит сейчас говорить о плохом, Лена обратилась к Ане с закономерным вопросом:

– А ты? Не думала уехать отсюда? Всё же в городе больше возможностей.

– Здесь моя семья, мой дом, – уверенно ответила она. – Как я могу уехать?

Лена уже хотела было возразить ей, но Анвар опередил её:

– Первый пошёл! Ань, давай тарелку, – позвал он и протянул блин, опасно свисающий с лопатки. Аня, резво подскочив на ноги, ускакала за посудой. – В холодильнике сметана есть и варенье. Лен, ты с чем будешь?

У той аж глаза загорелись.

– А можно мне и с тем, и с тем?

– Можно, конечно, – рассмеялся Анвар и переложил горячий блин на поднесённую тарелку.

Глава 5

Лена сидела в изножье кровати, облокотившись о стол, и уплетала пятый по счёту толстенный блин за обе щёки. Аппетит был зверским, и желудок всё никак не мог насытиться. Аня же наоборот, как маленькая птичка, поклевала половинку от блина, а вторую скормила домовому. Единственное, чего ей сейчас хотелось больше, чем есть, так это поспать хотя бы пару часиков. Сидя за столом, она клевала носом и с завистью смотрела на домового, который без зазрения совести завалился дремать на матрасе.

Анвар по-прежнему стоял у плиты, дожаривая последний блин и подогревая чайник, когда в дверь постучались.

– Я сам, – сказал он, махнув рукой в сторону Ани, чтобы та не вставала.

Пройдя к двери, он приоткрыл её и высунул голову на улицу. На пороге топтался деда Женя и два паренька, которые приехали с Леной.

– Доброе утро, – Анвар широко улыбнулся, не заботясь о том, что улыбка получилась больше похожей на оскал из-за острых клыков. – Завтракать будете?

– Нет, Анвар, – деда Женя замотал головой, – мы проведать Леночку пришли. Как она себя чувствует?

Анвар открыл дверь шире и жестом предложил войти.

– Посмотрите сами.

Деда Женя замешкался ненадолго, будто бы опасался заходить в "ведьмовское логово", но потом перекрестился и кивнул Марку с Никитой, чтобы они следовали за ним. Стоило унылой троице зайти в дом, как их чуть не сшибла с ног налетевшая Лена. Она крепко обняла дедушку, парней и принялась воодушевлённо рассказывать им об Ане.

– Вы представляете? Мы с ней в детстве дружили! А теперь она меня спасла! Прям как в сериале по Россие-1.

Марк шокировано посмотрел сначала на Лену, потом перевёл непонимающий взгляд Аню. Он помнил, как ещё вчера вечером Лена не могла ходить и бредила от температуры, а сегодня, вон, уже прыгает, как горная лань и жизни радуется. Неужели Аня действительно обладала каким-то даром и умела ставить на ноги тех, кто был при смерти? Разве такое вообще бывает в реальной жизни?

– Спасибо тебе, – искренне поблагодарил её Марк, – спасибо, что помогла.

Аня только безразлично пожала плечами.

– Пожалуйста. Это моё призвание, в конце концов.

– Что мы тебе должны, Аннушка? – перешёл к делу деда Женя. Он не желал задерживаться здесь ни минутой дольше, потому что не раз слышал, что поговаривали об обитателях этого дома. Оттого чувствовал он себя очень неуютно и тревожно. Всё же, грешно с бесами якшаться, какими бы хорошенькими и добрыми они ни казались.

– Бутылку самогона, – тихо ответила Аня и покраснела. «Кот» одобрительно мявкнул и перевернулся на спинку, вытягиваясь и довольно жмурясь.

– Такая молодая, а уже пьёте, – Никита осуждающе цокнул. К сожалению, деда Женя и Марк успели о нём забыть, и, видимо, зря.

– Давай я тебе рот скотчем заклею? – елейно предложил Марк, склонившись к нему. По одному выражению озлобленного лица можно было понять, что Никите пора уносить ноги.

– Я сам себе его заткну кое-чем, – шикнул тот, – или правильнее сказать кое-кем?

В следующее мгновение ему от Марка прилетел тяжёлый подзатыльник, а Лена прыснула со смеху. Только Аня и деда Женя непонимающе переглянулись и сделали вид, что ничего не услышали. Анвар тактично отвернулся к плите, чтобы перевернуть блин.

– Будет тебе самогон, Аннушка, – уверенно пообещал деда Женя. – Вечером эти оболтусы, – он кивнул на парней, – занесут его.

Лена удивлённо приподняла бровь. Ей не послышалось? Даже Марк оболтусом стал? Интересно, чего они такого натворили, пока её не было?

– Хорошо, буду ждать, – Аня вежливо улыбнулась. Домовой же поднялся на лапки и посеменил к деду Жене.

– А это у тебя кто? – спросил тот, разглядывая безухое нечто.

Аня тяжко вздохнула, наблюдая, как домовой с благодарностью стал тереться о ноги гостей.

– Да вот, кота в лесу подобрала. Думаю, это редкая разновидность манула.

Никита скептически оглядел ущербного кота и еле удержался от очередной шутки. Присев на корточки, он поднял домового на руки, приговаривая:

– Кто тут такой хорошенький? Кто тут такой красивенький? Пушистенький! Утю-тю-тю-тю, какая кыса! Красота-то какая!

Домовой замер, испуганно глядя на приближающиеся губы к своей морде, и отчаянно забарахтался.

– Ой, а чего это кыса такая нервная? Кыса не любит целоваться?

– Не любит! – воскликнул домовой, и в комнате тотчас воцарилась тишина. Даже блин на сковороде шкварчать перестал. Аня побледнела вся, думая, как выкрутиться из ситуации, однако на помощь пришёл Анвар.

– Не любит! – повторил он голосом, подозрительно похожим на голос домового. – И вообще, это не она, а он. Ему много лет, разве не видите? Относитесь к нему подобающе.

Никита облегчённо рассмеялся и аккуратно отпустил «кота» на пол.

– Прости, не хотел причинять тебе неудобства, – он виновато надул губу, но домовой на него даже не глянул и с возмущённым мяуканьем убежал под кровать.

– Он подумает над твоими извинениями, – заверил его Анвар и снял сковородку с огня. – Блины будете?

– Спасибо, но мы сытые, – вновь отказался деда Женя.

– В третий раз предлагать не буду. Я троицу не люблю, – со всей серьёзностью предупредил Анвар.

– Скажи лучше, когда мы Леночку сможем забрать?

– Это лучше у Аннушки спросить.

Та растерянно вскинула голову, будто бы упустила половину разговора и теперь не понимала, о чём шла речь. Спать хотелось всё сильнее, и глаза уже чуть ли не сами закрывались.

– Лену забрать когда можно? – переспросила она. – Да хоть сейчас забирайте. Куртки, в которых вы ей принесли, на крючке, вон, висят. Здорова она. Теперь век болеть не будет. Я своё дело знаю.

– Скажешь тоже, – Лена махнула на неё рукой, – у меня никогда такого иммунитета не было, чтоб век не болеть.

– Теперь есть, – с нажимом сказала Аня. Она не любила, когда её работа обесценивалась, однако, что взять с человека, который в эту самую работу вообще не верит?

– Тогда я обязана лично отблагодарить тебя за такой подарок, – Лена усмехнулась, явно не воспринимая её слова всерьёз. – Хочешь, нарисую твой портрет?

Аня заинтересованно прищурилась и уточнила:

– Прям настоящий портрет?

– Конечно же, настоящий. Грех такую красоту не запечатлеть на бумаге, – Лена игриво ей подмигнула. – Я брала с собой альбом и акварель, чтобы рисовать зимние пейзажи. Но теперь я никуда отсюда не уеду, пока не нарисую тебя.

– Звучит, как угроза, – Аня картинно схватилась за сердце, состроила испуганное лицо, и девушки прыснули со смеху.

– Тогда договорились? – Лена вмиг посерьёзнела. – Зайду вечером, если ты не против. Заодно принесу самогон, да мальчики? – обращаясь к Марку с Никитой, она посмотрела на них с прищуром, будто бы одним взглядом пытаясь высказать, как будет недовольна, если они пойдут вместе с ней и не дадут ей побыть с Аней наедине.

– Ладно-ладно, – Марк сдался, – только удостоверимся, что ты тепло оденешься, будешь себя хорошо чувствовать и не заблудишься, пока до сюда доберёшься. Уж извини, но мы с Ником всё равно тебя проводим.

– Вот и отлично! – Лена широко улыбнулась.

Аня не заметила, как и её собственные губы растянулись в расслабленной, сонной улыбке.

– Буду ждать, – вежливо пообещала она и стала выпроваживать до тошноты бодрых гостей.

По дороге домой деда Женя вспомнил, что собирался затапливать баню вечером. Сказав ребятам, что скоро их догонит, он отделился от компании и свернул к брату, чтобы предупредить его лично. Здесь, в умирающей деревне, не у каждого жителя была возможность иметь собственную баню, что уж говорить о привычном для городских душе или ванне. Люди жили просто, помогали друг другу и не считали постыдным приходить друг к другу помыться.

С того момента, как Марк увидел бодро скачущую Лену, он не мог избавиться от скребущего, тревожного чувства нереальности происходящего. Не могла же она выздороветь за одну ночь, если вчера даже в себя не приходила и металась в бреду? Потому, оставшись с ней и Никитой один на один, он первым делом аккуратно поинтересовался:

– Лен, а как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Горло там, голова, к примеру? Может, насморк есть?

Лена отрицательно замотала головой. Она вприпрыжку шла по заснеженной дороге и явно не была похожа на особо больную.

– Чувствуя себя прекрасно. Как заново родилась. А что?

Марк помрачнел и засунул озябшие руки в карманы. Теперь он был похож на вечно недовольного, нахохленного воробья.

– Что с тобой сделала эта Аня? Не поверю, что она просто напоила тебя травками.

– Да не знаю я, – беззаботно ответила Лена. – Я же была в отключке. Главное, что она меня вылечила, разве нет?

– То есть, ты вообще ничего не помнишь? – всё не унимался Марк.

Лена посмотрела на него, как на сумасшедшего.

– Ну да. Не понимаю, чего ты так волнуешься?

– Странно всё это, – наконец, признался он. – Вчера ты буквально умирала, а сегодня, – красноречиво указал на неё рукой, – сама посмотри.

Никита недовольно замычал, закатывая глаза.

– Ма-а-арк, какая разница, что она там с Леной делала? Помогло и ладно. Расслабься. Вечно ты во всём ищешь подвох.

– Да, конечно, – обиженно буркнул тот. – Только потом почему-то всегда оказываюсь прав.

– Вы видели, какой у неё шрам на глазу? – восторженно воскликнул Никита, резко переводя тему. Видимо, об этом он хотел сказать ещё в момент знакомства с Аней, но благо, додумался промолчать. – Она будто из «Ведьмака» вылезла. Интересно, что с ней случилось?

Лена ненадолго задумалась.

– Я не помню, чтобы в детстве у неё был шрам. Мы с Аней росли вместе, пока меня не увезли в город. Так что я уверена, что травма случилась после того, как мы перестали общаться, – Лена ненароком улыбнулась, вспоминая яркие летние солнечные деньки, когда они вместе с Аней, будучи детьми, играли в поле и купались в озере. Они были такими счастливыми, беззаботными. Умели радоваться мелочам и постоянно мечтали. Лена всегда восхищалась Аней: стремилась заполучить её внимание, несмотря на то что та была младше на два года, приносила ей сладости, придумывала для неё самые весёлые игры и делилась любимыми игрушками. Лене казалось, что именно так должна выглядеть настоящая дружба, когда для человека хочется сделать всё, что угодно, лишь бы он был счастлив.

– Значит, теперь ты и с подругами детства флиртуешь? Новое пресытило, и потянуло на старое? – Никита ухмыльнулся и поиграл бровями, вырвав её из приятных воспоминаний.

Лена фыркнула.

– С чего ты взял?

– «Никуда отсюда не уеду, пока не нарисую твой портрет», – сделав высокий голос, спародировал он. – Если я не ошибаюсь, то ты всем женщинам, которые тебе нравятся, рисуешь портреты.

– Не всем, – Лена деловито вздёрнула указательный палец. – Ольге не рисовала. Или как там её звали?..

– Видишь, ты уже перестала запоминать их имена, – осуждающе проговорил Марк. – Только не говори, что собралась крутить очередной роман-однодневку. Ты же хотела передохнуть от интрижек?

– Хотела, – согласилась Лена. – Только вот, с чего вы взяли, что я буду Аню охмурять? У меня что, принципов никаких нет? Она всё-таки подруга детства, как-никак.

– Видела бы ты себя со стороны, когда на неё смотришь, – пробормотал Никита, заинтересованно разглядывая чёрное воронье гнездо на дереве неподалёку.

– А как я на неё смотрю? – Лена резко остановилась и сложила руки на груди. – Так, хватит делать из меня бабницу!

– Будто это не так, – рассмеялся Никита и, приобняв её за плечи, повёл дальше. Нечего на морозе стоять и мёрзнуть. Скорее бы до дома дойти.

– Она просто очень красивая, а я с красивыми девушками не умею не флиртовать, – начала она было оправдываться, – это мой стиль общения. Я же всегда такая. Не умею я быть серьёзной. Ты же сам, Ник, говорил про меня когда-то, что цирк уехал, а клоуны остались.

– Да-да-да, – Никита важно закивал. – Просто признай, что она тебе понравилась.

– Ник, отстань, – Лена пихнула его локтем в бок. – Что это мы всё обо мне да обо мне, мальчики? – с небывалым воодушевлением заговорила она. – Лучше расскажите, почему вас дед оболтусами теперь называет?

Марк нервно кашлянул и начал виновато:

– Ночью похолодало, и я решил в печь дров подкинуть. Никита додумался вьюшку сразу же закрыть, а дрова прогреть не успели.

– Я думал, что это поможет теплу сохраниться и быстрее комнату натопить! – жалобно протянул тот.

– Думал он… тебе думать вредно, – огрызнулся Марк.