Сердце жизни. Книга шестая бесплатное чтение

Пролог

Я вздрогнула от грохота над головой. В небо взмыла яркая вспышка света, сразу же переросшая во второй символ – огромный знак рода Хакгард. Он был идентичен тому, что висел сейчас надо мной и… отцом, который зашипел от досады, с яростью оглядывая метку бабули Агератум и явно сдерживал ругательства в её же сторону, когда поднимал меня на руки.

Я откинула в сторону Атланту, успев замаскировать ее под самый обычный камень и оставить печать для быстрого нахождения.

У меня возникло странное чувство, отец казался просто огромным для меня – моя ладошка едва ли была в половину его руки. Я уже догадалась, по какой причине он отреагировал на меня так, как сделал бы это в детстве. Кажется, тот удар от Виктора Кери был для меня почти летальным, из-за чего организм подключил режим экстренной регенерации, а силы, которые я успела накопить за период нахождения в одном теле с Алисой, пошли именно на лечение.

Я вновь стала ребенком на вид, но мыслить могла относительно взросло. По крайней мере я на это надеялась, ведь я могла лишь ощущать себя взрослой. Прояснить всё могло только время – сейчас я была напугана, истощена и… очень рада папе. Это сбивало с толку, однако контролировать ощущения и чувства было практически невозможно.

– Хочешь домой или пойдешь со мной? – спросил мужчина, снимая с себя одну из верхних рубашек.

Одежда у куртов была крайне странной, чего раньше я естественно не замечала. Сверху отец обычно не носил пиджаков и плащей, а заменял их тремя слоями специальных рубашек: нижняя – не имеющая рукавов и походящая больше на майку, затем вторая – с длинными рукавами, пуговицами, сотканная из тёплой ткани, и последняя – длинная, до середины бедра, иногда из легкой ткани, но почти всегда из бархата. Среднюю он обычно подвязывал снизу, застегивал до середины груди и… разрешал мне забираться под неё. В детстве это давало чувство невероятного комфорта и защищенности.

Это был тот самой факт, про который я забыла ещё двадцать лет назад и не желала вспоминать, чтобы не «бередить» душу и не выставлять себе отца в хорошем свете. Сейчас же мне хотелось именно туда – в тёплый кокон, под громко и по-волчьи часто бьющееся сердце папы, разрешающего мне оставаться ребенком.

Странно, но он никогда не вырезал и не прятал из груди своё сердце, как делали это все остальные курты. Он словно и не боялся смерти, не опасался того, что его может достать клинок.

От этих мыслей было тёпло и невероятно радостно, будто и не было всего того, что я узнала о нем от мамы, бабушки или той кучи людей, что его ненавидят и боятся.

– С тобой, – ответила я звонким голосом, отчего папа улыбнулся мне самой доброй и ласковой из своих улыбок.

Он закутал меня в верхнюю рубашку, по щекам скользнул мягкий бархатный воротник, а руки, ноги и всё остальное сковала плотная ткань. Я засунула нос в кокон, оставив на воздухе только глаза, и вновь посмотрела на него.

Острый нос, скулы и взгляд – вот, что бросилось мне в глаза в прошлый раз. Однако сейчас, с близкого расстояния я могла заметить лёгкую россыпь всё ещё «молодых» морщинок в уголках глаз, хмурую складку на лбу и короткие чёрные волосы, криво заброшенные назад недлинными прядями.

Я была похожа на него больше, чем на маму. И особенно это было видно сейчас, когда я получила его цвет глаз и волос. Сейчас я вспоминала, почему возмущалась этим, когда была в гостях у нянюшки – он сжёг моё поле во время очередной дуэли с дедом.

– Как скажешь, паучок, – он взмахнул рукой, открывая портал, – сперва оденем тебя, а потом пойдём ругаться с Синим дядькой.

Он усмехнулся, шагнул в собственный огненный переход и вышел в гостиной второго этажа Сахарного домика – дворца Владыки. В этот момент я весело улыбнулась, вспомнив, что «Синий дядька» – это Виктор Кери, названный так с моей легкой руки. Почему и зачем? – история и моя память умалчивают.

– А зачем с ним ругаться? – спросила, когда мы уже зашли в одну из комнат по соседству с гостиной.

Папа махнул рукой, приказывая замершей у стены служанке приблизиться.

– Потому что он большой врун и… жалеет всех подряд, – последние три слова он произнес с более жёсткой интонацией, – платье?

Я отрицательно мотнула головой, вспоминая его вкусы на подобные наряды.

– Штаны, так штаны, – согласился он, попрекая одной этой фразой этикет, устои и правила Танатоса.

Второй взмах служанке, и ей же вдогонку:

– Рубашку до колена и сандалии.

Садиться или проходить вглубь комнаты мы не стали, оставшись в середине. Папа смотрел на меня с радостью, которую никогда и не скрывал.

– Тебя никто не обижал? – с обещающей искоркой во взгляде спросил он.

Я покачала головой.

– Бабушка – добрая, – решила добавить я.

– Бабушка? – удивлённо спросил он, – Леди Агератум?

Я кивнула в ответ на его крайне хмурый вид. Хорошо, что не злой.

В комнату вернулась девушка-служанка, споро приблизилась к нам и протянула свёрток отцу.

– Долго, – холодно сказал он ей, после чего подошёл к софе и спустил меня на неё, положив одежду рядом.

Я успела заметить лишь его спину, удаляющуюся в сторону дверного проёма.

– Папа, не уходи! – пискнула я, садясь и глубже закутываясь в его рубашку.

Мужчина остановился, с беспокойством оглядел меня и закрыл дверь. Затем сделал несколько шагов к камину, поставил кресло спинкой ко мне и сел в него, не забыв сказать:

– Я здесь, паучок. Переодевайся.

Странное отношение к четырёхлетнему… мне не четыре. Мне почти тридцать пять.

Я стянула завязки со свертка, достала одежду и начала одеваться. Это оказалось очень сложным, потому что у меня были маленькие и очень непослушные пальцы, какая-то неповоротливость и не такая хорошая координация, как была во взрослом теле. Это выводило из себя, я буквально терпела накатывающуюся истерику.

Однако это помогло мне понять самое важное: мои выросшие мысли остались при мне, однако эмоции властвовали именно детские – мне хотелось зареветь лишь из-за того, что замочек на сандалии никак не мог попасть на крючок.

– Помоги! – неожиданно крикнула я служанке, отчего та дернулась и испуганно бросилась исполнять приказанное.

Совесть готова была сожрать меня здесь и сейчас.

– Прости, – добавила я, когда её ловкие взрослые руки сделали те манипуляции, которые были едва ли под силу мне.

Девушка от моих извинений побледнела, её губы задрожали, а глаза, не поднятые на меня даже раз, заискрились страхом.

– Я молю вас, Леди Варг. Я не стою ваших извинений, – из её рта донёсся едва слышимый шёпот.

Отвечать ей я не стала, тем более, что все уже было готово.

– Папа, – позвала я, спрыгивая с софы и шагая к его креслу.

Очень большому и высокому креслу.

Мужчина встал, обошёл его и сел на корточки передо мной, чтобы поправить мою плотную рубашку, пригладить волосы на макушке и взять меня на руки. А затем, даже не спрашивая меня – заранее зная мою радость, усадил в тот самый кокон из одежды. Я застегнула три пуговицы после тех, что уже были соединены снизу, и тем самым спряталась от чужих глаз.

Мне, наконец, стало идеально комфортно, безопасно и хорошо. Я была дома.

Глава 1

Я отсчитывала шаги отца.

Два до двери – скрип её открытия. Шум исключительно мужских голосов впереди. Мы вошли в зал Совета Танатоса. Не основной, конечно же, в него меня бы не допустили, а в тот, что использовался для не секретных заседаний, на которые могли приходить те, кого позвали, к примеру, для допроса, пыток или суда. Я бывала здесь часто.

Пять шагов к креслу отца уже сквозь напряженную тишину, потому как я чувствовала нутром взгляды всех присутствующих.

– Леди Хакгард мертва? – холодный тон Лорда Кери.

Насколько я помню, он всегда был таким, иногда становясь пассивно-снисходительным или пресным, как только что выпавший снег. Однако, он был тем единственным, кто никогда не оскорблял, не относился неуважительно и не был жесток. Я бы назвала его «никаким» – не хорошим и не плохим, безразличным ко всем и всему.

Он казался мне не таким опасным, как папа, хотя я знала, что магически он сильнее его. Это, скорее всего, и было моей ошибкой.

– Без понятия, – рыкнул на него отец, – это ты накосячил, Виктор! Какого хрена щенок ещё жив?!

Мы плавно, будто он не хотел меня потревожить, опустились в кресло. Я осталась всё так же висеть «в мешке», только стало немного темнее – я была на уровне стола.

– Поберегите слова, Лорд Варг, – ледяной тон Феликса, от которого сердце забилось быстрее, а я сама замерла, – однако, полагаю, это единственное, чем вам осталось управлять.

Отец почувствовал мою реакцию и успокаивающе провел рукой по плечу. Но расслабиться сейчас было очень сложно.

– И это говорит мальчишка, не рискнувший ответить на мой дуэльный клич, – жестокая усмешка из уст папы была сродни плети.

Я даже физически почувствовала напряжение в воздухе, будто огонь отца встретился со льдом Фила.

– Вам двоим стоит успокоиться и подумать о другом, – Виктор был невероятно зол, – что значат твои слова, Айзелвалф?

Папа немного расслабился, но всё равно выдохнул с шумом и сделал так, как делал очень часто, когда не хотел отвечать – задал встречный вопрос:

– На вторую метку вы отправили Брахман? Считайте он уже сдох. Если, конечно, не стал идиотом, примкнувшим к стаду бабки!

– Крайняя подозрительность выдаёт в вас или глупца или… – начал был Князь, однако что-то во мне щелкнуло, и я заорала со всей силы:

– Хватит!

Отец дёрнулся и попытался меня удержать, однако я была быстрее и ловчее, потому вырвалась из его «капкана», положила руку на край стола и встала, чтобы зло оглядеть обескураженного Вольтера с двумя высоко поднятыми бровями прямо напротив нас с папой.

На этом мой запал кончился, а сама я стушевалась, села обратно под защиту ткани и затихла. Над головой раздался смешок папандра.

– Ты нашел Лесси, – теплее произнес Кери, – она была под той меткой.

Варг кивнул, опустил ласковую ладонь на мою макушку, всё ещё торчащую у его груди, и погладил по ней так, как делал часто в моём детстве. От этого в душе стало приятно и щемяще-радостно, будто вернулась в те самые мгновения.

– Бабка держала её только для того, чтобы отвлечь нас, когда полудохлая будет бежать в свою нору, – выплюнул он.

Его рука остановилась в непримиримо-агрессивном жесте, который он сдерживал.

– Значит, под вторым знаком… сама Леди Хакгард? – донёсся до меня неуверенный голос Виватма, на которого я даже внимания не обратила.

Отец не сдержал очередного смешка.

– Н…нам стоит отправиться к нему и… – вскочил на ноги содержатель гарема, который как раз-таки и был шпионом Агератум.

– Это лишнее, – осадил его Кери.

– Пускай идет, – усмехнулся папа, – два трупа всегда лучше, чем один.

Я хихикнула от его извечной непосредственности, граничащей с грубостью.

– Паучок, ты хочешь кушать? – спросил он меня, держа на губах ласковую отеческую улыбку.

Я кивнула, а потом опомнилась:

– Печеньки! – я задрала голову и добавила, глядя в его глаза, – с молоком.

– Как пожелаешь, – он махнул рукой кому-то у двери и поднял голову обратно к Совету.

Я почувствовала себя лучше и расцепила несколько верхних пуговок своего кокона, вновь встала, забралась на подлокотник отцовского кресла, села на него и оглядела присутствующих.

Помимо всех говоривших, здесь ещё обозначился старший Лорд Вольтер с большим синяком на половину лица и разбитой губой, и пара слуг высшего ранга. Все смотрели на меня заинтересованно и с долей благожелательности – естественно, сделай они по-другому, отец был бы зол.

– Как твои дела, волчья принцесса? – с улыбкой спросил Виктор Кери.

Я оглядела его лицо и пожала плечами.

– Хорошо, Синий дядька, – ответила и продолжила его разглядывать.

Почему-то раньше я этим не занималась, однако теперь я находилась далеко только от Фила и Виватмы, а потому могла делать это лучше, чем в его кабинете при первой встрече за этот год.

Худой, я бы сказала, немного тощий мужчина лет сорока с хвостиком. Волосы светлые, не длиннее лопаток, завязанные в низкий хвост. Не такие белые, как у Александра, но и не русые. Глаза светлые, непонятно серые или голубые, наверное, ближе к голубому. И само лицо – обычное, без красоты или отторжения, простое. Из выдающихся черт только глаза и очень редкие морщинки, он будто не испытывал эмоций, а когда показывал их, то играл.

Что же касается наших прозвищ, то это он мне «отомстил» на Синего дядьку своей Волчьей принцессой, однако только моё прицепилось и стало сродни второго имени.

– Это замечательно, – ещё одна внимательная улыбка от мужчины, – я рад, что ты вернулась к папе. Мы долго тебя искали.

Я кивнула, сама ещё не разобравшись со своими чувствами.

– Лесси, – спокойное и почти безразличное от Фила, – как ты себя чувствуешь?

Не знаю, что именно сейчас чувствовал он, но я была просто безумно рада ему. Это была яркая и непосредственная детская радость, как перед большим праздником или скорым возвращением домой, потому я не смогла сдержать широкой улыбки и громкого счастливого почти вопля ему в ответ, вопреки хмурым и настороженным взглядам остальных Лордов:

– Хорошо! Папа меня спас!

Абсолютно каждый из мужчин Совета смотрел сейчас на Князя ошеломлённо, в отличие отца – тот был зол. И это было логично, потому как мы с ним не должны были знать друг друга вообще, пускай и были из практически одного поколения.

– Ты снова маленькая, – расплывчато, но всё равно понимающе просипел Александр, после чего громко и надрывно закашлял, чтобы достать платок, прикрыть им рот и оставить на нём кровь и… зуб.

Я неприязненно оглядела его и мельком кивнула, чтобы он больше не разговаривал.

– Я признал твое владение ашеррой, Вольтер! И мне было глубоко плевать на чёртов клан и стаю, но если ты приблизишься к моей дочери, то умрешь! – яростные слова отца, позади которого полыхал подобный феликсовому чёрный ореол – подчиняющая куртья магия.

Я нахмурила брови и почувствовала всколыхнувшуюся в груди ревность. Феликс тяжело покачал головой, даже не став ему отвечать.

– Проклятые Вольтеры! Если лезете под юбку этой… – папа искоса взглянул на меня, – Риайе, то делайте это без участия моей дочери! – продолжил рычать он.

Я всё ещё хмурилась. Младший из присутствующих Вольтер промолчал, туша в кулаке собственную улыбку и смотря на меня.

– Мама хорошая, – буркнула я, подарив своё недовольство Варгу.

Я подметила, как дернулась его щека от моих слов, словно я оскорбила его только тем, что сказала что-то про неё.

– Конечно, паучок, – выдохнул он, – просто твой дед и… он, – указание на Князя, – очень любят твою маму, и пытаются добраться до неё с помощью тебя.

Он был честен, говорил со мной, как со взрослой, и объяснял почти всё, что я хотела – он и в самом деле был лучшим отцом.

– Мне не нужна Риайя, – холодное от Феликса.

Про меня он ничего не сказал. По лицу отца прошла зверская волна жажды убийства. Однако он её сдержал, очевидно, чудом.

– Вам стоит разъяснить это после Совета, – Виктор тоже был на взводе, это было видно только по полыхающим глазам, – очевидно, Агератум умирает, раз не убирает спасительную метку.

– Ты ударил по ней иглами, – усмешка Аезелвалфа, – даже если бы в ней была магия, она бы не выжила. Сдохнет в течение получаса, – довольное.

Я поджала губы и обрадовалась открывающейся двери и служанке, что тенью подбежала к отцу. Перед ним был поставлен стакан молока и полное блюдо шоколадного печенья, к которому я и рванула, плюхнувшись коленкой по столу и притянув всё к себе. Рука папы мне помогла, отчего я благодарно ему улыбнулась.

– Брахман добьёт, если в этом будет необходимость, – продолжил он.

Его слова совсем не сочетались с действиями, потому я и остановила свой взгляд на нём, пропустив кое-что важное, что показало само себя голосом Гаспара:

– А…эм… а можно мне к элтани? – из-за прикрытой двери высунулась его беловолосая макушка.

– Иди, – даже не повернул голову в его сторону отец.

Я помахала парню рукой, так же улыбнувшись скользнувшему за ним бледному Лерою, пытающемуся прокрасться незамеченным.

– Хранитель, – невероятным образом разглядел его Кери, – тебя не звали.

Лерой перестал красться и понуро опустил голову. Теперь его лицо нельзя было разглядеть из-за упавших серебристых волос.

– Он тоже ко мне, – сказала я с набитым ртом и сделала глоток самого обыкновенного молока.

Не привычного коровьего, но кого-то весьма похожего.

На мне скрестились взгляды всех Лордов. Я поджала губы, и почти каждый отвёл глаза. Кажется, папочка отучил их пялиться на меня. Что-что, а Варга не бояться – быть глупцом. Или очень сильным магом.

– Ты успела подружиться с Хранителем пока была в гостях у… бабушки? – спросил отец с очень плохо скрываемым негативом по этому поводу.

Я кивнула и взяла с блюда второе печенье.

– Лесси стала дружелюбной, – с улыбкой констатировал Виктор.

– Она и была такой, – осадил его отец, получив в ответ только хмык.

Гаспар и Лерой сели на длинный диван вдоль стены и вылупились на меня, даже не попытавшуюся спуститься к ним – мне не хотелось нести молоко. Что интересно, элтан в этот момент смотрел на шарахнувшегося братца с крайне обещающей улыбкой. Кажется, в этой комнате была «блокировка» на скрывающие заклинания.

– Агератум находится при смерти? – спросил у хранителя Кери.

Лерой дернулся, мотнул головой, вновь её опустив, и прошептал:

– Я… я не знаю…

– Мы искали Лесс, когда она переместилась куда-то, – нагло солгал Гаспар, – потом шли за её меткой и поняли, что она здесь.

Варг нахмурился.

– Метки было две, – колюче зыркнул он на элтана.

Тот пожал плечами и резко опустил глаза – он не мог смотреть в глаза Высшему.

– Второй нет, – он кивнул в сторону окна.

Все взгляды обратились к улице. А там было что-то очевидно неординарное, на тёмном небе расплывалась одна-единственная тёмная метка пятого высшего. Неприятный Лорд Брахман просил о помощи. Стоит ли говорить, что остальные только скривились, но не бросились помогать «союзнику»? Основной принцип Танатоса: думать только о своей голове.

– Какая жалость, – ядовито хмыкнул папа, – надеюсь, что он успел добить бабку. Кто, кстати, будет добивать её шпионов?

Треск, разорвавший небо, и множество мелких брызг, оставшихся от метки Брахман.

– Не успел, – безразличный вердикт Виктора, – что ты имеешь ввиду? – обращение к отцу.

Я же смотрела на то, как жестоко и красиво выглядит смерть высшего: с неба падали тысячи мелких искорок, напоминающие фейерверк и тонущие в темноте меж звезд.

– Ты уверен в том, что её сподвижники не станут мстить? – ответил вопросом на вопрос Варг, – я усилю защиту на дочери, но мне не нравится идея запереть её в клане.

Кери кивнул и едва уловимо поджал губы.

Эти двое выглядели так, будто кроме них здесь никого не было, и только они управляли миром и выносили вердикты. Очевидно, раньше так и было, однако сейчас в Совет вступил Князь, а он за бортом оставаться не планировал, потому произнес:

– Метка Леди Агератум опала – она выжила. К чему выводы о мести? Без её участия они потеряют организованность и примутся воевать друг с другом.

Отец снисходительно оглядел оппонента и не сдержал усмешки в его адрес.

– Они не осознают себя шпионами, – спокойно сказал Виктор, – власть «Богини Луны» основана на вере. И только на ней.

Я была с ним не согласна – половина людей бабули была с ней из-за страха. Но говорить об этом им я не собиралась, а потому хрустела печеньем и продолжала подслушивать.

– Вы верите в Цикл, Лорд Вольтер? – Кери продолжил пристально смотреть на Фила.

Уголки губ Князя дернулись, выдавая то ли усмешку, то ли что-то на неё похожее.

– Приходится, – ответил он.

– Значит ты способен оценить падение всей системы Цикла, – отец на уважительное обращение к Феликсу не распылялся, – для ублюдков бабки её смерть равносильна остановке перерождений для нас. Боишься смерти, Вольтер?

В его глазах сверкнул огонек азарта. Я громко швыркнула, чем отвлекла их от очередного бессмысленного диалога.

– Ещё молока? – спросил папа.

Отрицательно мотнула головой и отдала ему пустой стакан, после чего спрыгнула на пол и подошла к диванчику у стены, где сидели элтан с братцем и сверлили друг друга взглядами. Забралась и села между ними, чтобы предотвратить потенциальный конфликт.

Отец проследил за мной с улыбкой и вернул внимание Совету.

– Если бабка жива, значит нас ждет очередная попытка переворота, – выразил общую мысль он.

– Не переворота, Айз, – задумался Виктор, – она не пыталась убивать нас – её целью была Атланта.

Варг на секунду застыл в изумлении. Я ещё больше навострила уши.

– Хочет восстановить мир? – нахмурил брови мужчина, – она ненавидит Хакгарда. Готова была идти убивать его сама.

Я не очень поняла связь его слов и поймала на себе мягкий взгляд Фила.

– Она сошла с ума, – холодно качнул головой Кери, – другого объяснения я не дам.

Отец усмехнулся.

– Бабка сбрендила давно, но она всегда действовала логично, – он выпрямился, вольготно облокотился на стол и дёрнул щекой, – в чём смысл возвращать того, кого сама же и предала? Если он вернется, то вырвет её сердце.

– Не вырвет – Хакгарды своих не убивают, – Виктор остановил свой взгляд на окне, – запрёт в ближайшем подземелье.

Папа промолчал.

– Мы должны не допустить соединения Атланты, – прошипел Александр.

Варг расплылся в ехидной улыбке и привычно колюче уставился на мужчину.

– Не бойся, Вольтер. Вы с сынком сдохните первыми, – довольно выплюнул он.

– Сразу после вас двоих, Варг, – ледяные глаза избитого и очень злого Владыки метнулись от Виктора обратно к отцу, – главные заговорщики – вы!

Смех Аезелвалфа прервал голос Лорда Кери:

– Будьте осторожны в высказываниях, Лорд Вольтер. Я, в отличие от Айза, милосердием не отличаюсь.

Тут отец уже хрюкнул:

– Скажи это всё ещё живому вольтеровскому щенку!

– Лорд Варг, – злое от Фила.

– У нас договор о ненападении, – огорошил всех Виктор.

Папа закатил глаза.

– Договор не распространяется на меня, – он едва не скалил зубы.

Князь изогнул бровь.

– Раршас арсанр ренке, – на куртском произнес Кери.

«Она не обрадуется сломанной кукле» – перевела я с родного языка.

Понятности перевод не нёс. Кто она? Кукле? Что?! Как это вообще связано с Феликсом?

Варг тоже особо не вникал в смысл, только нахмурился и откинулся на спинку собственного кресла, отвернувшись ото всех сразу. Однако удивил именно Вольтер, по лицу которого будто прошла волна понимания – он вновь что-то осознал. Меня же это начало бесить.

– Леди Агератум не сможет вернуть миры, – неожиданно перевёл тему Виватма, – мы запечатали её кровь – она не сможет активировать Атланту. Как и Риайя не способна это сделать. Она нашла новый способ?

Лорды оглядели его с сомнением. А затем почти слаженно взглянули на Лероя, который вмиг ссутулился.

– Хранитель, – поторопил его Виктор.

– Не надо его обижать! – не выдержала эмоционального всплеска я, – он ещё маленький!

Взгляды на мне, и логичное прозрение отца:

– Я вырву бабке сердце! – затем более спокойное, – Паучок, твоя… бабушка не давала тебе подержать синий камешек?

Я нехотя кивнула, понимая, что моя ложь сейчас будет очевидна. А я должна остаться на прежней позиции и не вызывать подозрений.

– Я говорил тебе… – начал было Кери, но был перебит яростным рычанием отца:

– Закрой рот! Мы не будем блокировать мою дочь! Сходи заблокируй свою!

Виктор поджал губы и остался спокоен, но, кажется, только внешне.

– Твоя жалость уже подводила нас, Айз, – холодно заметил мужчина.

– Жалость?! ЖАЛОСТЬ?! – взревел Варг, отчего все напряглись сильнее обычного, – я пожалел проклятую суку Агератум, но я никогда не жалел Лесси! Так что можешь собрать свои страхи и домыслы и засунуть их себе в самое глубокое место, до которого сможешь дотянуться, Кери! Но ставить печати на неё я не дам.

Почти все уткнулись глазами в стол перед собой. Кроме Фила.

– Клан и лес Варг находятся под полным моим контролем – Леди Хакгард не доберется до Лесси, – процедил он, – но я обещаю, что нарушу договор, если вы нападёте на неё, Лорд Кери.

Отец выдохнул с очередной жестокой усмешкой. Виктор вновь дёрнул щекой.

– Алесса…? – задумчиво спросил последний у Князя.

– Да, – короткий ответ.

Светловолосый мужчина кивнул и оглядел меня странным взглядом.

– Забавно, – произнёс он, чем вызвал злой взгляд папы.

– Прекращай юлить, Виктор, – процедил сквозь зубы отец, подавшись вперед.

Кери качнул головой.

– Позже, – он наоборот расслабился.

Варг неожиданно успокоился, откинулся на спинку кресла и очень подозрительно посмотрел на Фила. И, кажется, подозрения в его голове были совсем не добрыми.

Сбил меня с разглядывания отцовского выражения лица очередной стук в дверь и тихой вопрос камердинера с другой стороны:

– Леди Актиния Кери прибыла и просит разрешения войти, – дверь немного приоткрылась, и я со своего ракурса смогла разглядеть нянюшку с её извечным пучком на голове и рыжего любопытного Барсика, пытающего разглядеть побольше всего в этом зале.

– Пропусти, – задумчиво нахмурился Виктор.

Если вспоминать их отношения с Тини, то реакция была вполне понятна. Вот только я никак не могла принять отношение няни к собственному отцу. Вот же загадка! Почему Актиния ненавидит его и считает насильником, если каждое слово её отца говорит о том, что это неправда? Или вновь вступает в силу та самая догадка о судьбе Ариэллы? Не сама же она вышла замуж за них двоих?

Женщина сурово вошла в зал, сделала безразлично-холодный реверанс Лордам за столом и прошествовала к диванам, где сидели мы. Её лицо лишь на секунду поменяло выражение на удивленное, в тот момент, когда она посмотрела на меня – в остальное время она была копией своего холодного пресного отца, копируя его черты, наверное, так же, как делала это я со своим.

– Ты что-то хотела, Актиния? – максимально мягкий из всех возможных вопрос от Кери.

Леди сдержанно кивнула, опустилась на диван рядом с Лероем и произнесла:

– Я пришла к Алессе.

Я прыснула, оглядев целый диван тех, кто пришёл только ко мне и плевал на совет. От этого в детском сердце появлялась самая непосредственная радость, будто каждый из них был моим другом и дорожил мной, в отличие от тех времён, когда я жила в стае двадцать лет назад по Фобосовскому времени.

– У тебя и в самом деле стало очень много друзей, паучок, – улыбнулся мне отец.

Я важно кивнула и посмотрела на опершегося на подоконник Барсика, который, в отличие от своей венценосной матери, стянуть лицо от эмоций не мог и стоял сейчас темнее самой непонимающей тучи в мире. Его глаза пытались разглядеть в моём лице признаки той девушки, что он видел несколько недель назад, и, очевидно, кроме острого варговского носа, ничего обнаружить не мог.

– У меня теперь много друзей, папа, – я болтнула ногами в воздухе, затем спрыгнула и подбежала к Князю, не в силах бороться с собственными чувствами, – и Фил тоже мой друг! Так что не ругайся с ним – он хороший и добрый! – я даже почувствовала, как у отца дёрнулся прикрытый от ярости глаз и заходили желваки на скулах, – а ещё, – меня уже было не остановить, – он не любит меня, а не маму! А ещё…

Вольтер, уже осознавший, что боя с Варгом ему не избежать, выдавил максимально достоверную улыбку и подтянул поднявшую руку в жесте меня на уровень стола и усадил сверху, после облокотился на спинку и тем самым дал мне простор для манипуляций.

– А ещё, – совсем уже захлебывалась эмоциями я, – у него есть конфеты и… – я сунула руку в нагрудный карман и обнаружила там привычную моему детству сладость, которую он клал туда, чтобы порадовать меня.

Так было на Фобосе, когда папа за спиной не полыхал и не сверлил взглядом мужчину, способного радовать меня одним лишь своим присутствием.

– …и ты не можешь ругать Фила, потому что он мой, а не твой! – я достала конфету, открыла и уже успела положить её в рот, чтобы говорить с набитым, – ты обещал мне новую няню тогда, и я… выбрала! Пусть он будет моей няней!

Оглушающая тишина, упавшая прямо после моей тирады, и чёрная мгла, разлетающаяся во все стороны от отца. Его прямой взгляд Князю в глаза и ярость, от которой завизжала я, и шарахнулись почти все, кто был в зале Совета. К моим ногам уже почти домчала сеть подчинения Варга, а мой Вольтер закрыл меня рукой.

– Лесси, паучок, отойди к Актинии, – попросил папа, смотря поверх моей головы.

Я вскочила на ноги прямо на столе и топнула так, чтобы он, наконец, обратил на меня внимание.

– Папа! – крик и чёрная ударная волна, брошенная мной в порыве злости.

И от которой застыли все. Особенно отец, вперивший на меня очень внимательный и сожалеющий взгляд.

– Лорд Вольтер когда-нибудь делал тебе больно или плохо? – очень внимательный и суровый вопрос от него.

Я мотнула головой и уверенно ответила:

– Нет!

Я видела, как раздуваются его ноздри, ища на мне запах Фила. И в этом должна была быть огромная проблема, потому что… тело было одно!

Однако через полминуты он кивнул и успокоился, добавив злое предупреждение Князю:

– Одно движение, и ты будешь гореть ближайшую тысячу лет.

Феликс неожиданно кивнул ему и перевёл глаза ко всё ещё насупленной мне.

– Л…лорд Варг, – неуверенно обратилась к отцу Актиния, – Лорд Вольтер действительно хорошо относится к девочке – ничего предосудительного не было за всё то время, что Алесса пробыла у меня.

Варг кивнул, однако по нему было видно, что он не одобряет нашего общения.

– Что там с конфетами, паучок? – напомнил о моём прошлом монологе он.

Я кивнула, вернувшись к своему энтузиазму, но всё же чувствуя напряжение между ними – взрослым определенно было сложнее перестроиться.

– Ты разрешаешь ему быть моей новой няней? – с недоверием спросила я.

– Нет, но он может быть твоим другом, – поджатые губы и острый взгляд, – в моём присутствии.

Я вытянула губы трубочкой, размышляя о такой перспективе и кивнула, поняв, что действия отца были оправданны.

– Ладно, – я вновь села на стол и спросила, только уже у старшего Вольтера, – а почему ты такой побитый? И кровь у тебя идет!

Я машинально нащупала карман Фила и достала оттуда вторую конфету. Схрон он что ли туда установил?

Александр дёрнул щекой, напрягся и, хотел было ответить мне, но его опередил отец:

– Попытался забрать у тебя твою маму, а я его… наругал.

Мой смешок разлетелся по комнате.

– Мама – моя! – решила уточнить для серого лицом «деда» я, а после вновь нырнула рукой за конфетой.

Однако её там не оказалось, о чём я с недовольством сообщила Князю:

– Ещё конфету хочу!

Глаза разного цвета мигнули от чего-то вроде умиления, и мужчина хмыкнул.

– Зубы выпадут, – угроза в мой адрес.

Вот только мы были на Танатосе, а я была демонёнком.

– Не выпадут, – моё бурчание и снова поиски в маленьком нагрудном кармашке, походящие больше на рэкет.

– Посмотри на деда, – посоветовал мне Виктор, – смотри – видишь у него несколько зубов нет?

Я кивнула.

– Это потому что он много конфет ел, – поддержал лживую задумку папа.

Мой надутый вид и закономерный ответ этим троим хитрецам:

– Это потому что он чужие конфеты ел!

От улыбок не удержался никто. В отличие от меня, которая конфет так и не нашла!

– Справедливо, – произнёс Фил, выдав мне, наконец, желанную сладость.

– Лорд Брахман мёртв, – вернул всех к нужной теме Виватма, – Леди Хакгард… она собрала Атланту?

Над столом повисла задумчивая тишина, нарушаемая только моим громким жеванием.

– Мы не можем точно сказать, сколько частей ей осталось, – сообщил Кери, глядя на собственную дочь.

Я же могла посчитать: у Лордов мы не забрали ничего. А значит, кроме тех, что были у нас, оставались только у Александра, Брахмана и… отдал ли свой осколок Виватма? Он и до этого молчал и сейчас изменять собственным привычкам не планировал, но теперь он делал это, трясясь за свою жизнь.

– Даже если она собрала всё, Лесси теперь вернулась в стаю – её помощи Леди не получит, – продолжил Виктор.

– Для статистики, – усмехнулся папа, – Вольтер?

Его глаза остановились на ссутулившемся Владыке.

– Камень со мной, – ровным тоном сказал мужчина, не поднимая при этом глаз, из-за чего быстрого переглядывания Кери и Варга заметить не мог.

– Виватма? – уже более довольный тон отца.

Лорду это не понравилось – он даже опустил взгляд, чтобы не встречаться им не с кем. И начал извиваться как уж, что выдавало его с головой:

– Ваше беспокойство оправданно, Лорд Варг…

Мужчина с того конца стола хмыкнул, жестоко усмехнулся и оглядел оппонента с сомнением в его здравомыслии.

– Я не беспокоился, Виватма. Что с твоим камнем?

Быстрый взгляд мужчины на меня и его ответ с явной долей нежелания в голосе:

– В укромном месте.

Варг хмыкнул.

– Ты не потеряешь ключа к своему возможному побегу, – унизил его одним предложением он.

А я поняла, что содержатель гарема не врал. Папа бы почувствовал его ложь. Глупость, конечно, но как бабуля пропустила настолько хитрого змея на своей груди? Или она никогда ему не доверяла?

– Провёл перепись? – поинтересовался Кери у друга, – мне опостылело сидеть и тратить своё время впустую.

Мужчина поднялся и получил ответ:

– Это ты сидел впустую, а я отдохнул от вечного рёва женщин в стае.

– Осенний гон? – усмехнулся Виктор.

Папа качнул головой и зевнул.

– Круглогодичный, – смешок, – только теперь главная паникёрша, зачинщица и истеричка вернулась, – он очевидно имел ввиду не меня, однако после встал на ноги и подозвал мою персону к себе, – Лесси, пойдём домой. Иначе твоя мама сведёт меня с ума, останься я с ней рядом ещё пару… секунд.

Я подскочила, пробежала прямо по столу и запрыгнула к нему на руки, после чего была усажена в свой тёплый кокон-сумку, откуда продолжила смотреть на остальных.

– Лорд Варг, я могу отправиться в стаю с вами? – остановила нас Актиния, чем вызвала у собственного отца непонимание на лице, а потому оправдалась, – на вашей территории находится моя внучка.

Виктор нахмурился, но молча кивнул вопросившему Варгу, после чего скрылся в мгновенном портале.

– Готова ехать верхом, Тини? – по-отечески улыбнулся ей папа.

Глава 2

Знакомый мне с детства лес Варг и кавалькада всадников во главе с отцом и Филом. И со мной в любимом тёплом коконе у груди папы.

Забавно, что Вомбор и Тодор – два брата и одновременно два беты относительных соперников ехали позади нас и непринужденно общались, будто два их главы в этот момент не желали убить друг друга. К слову, последние терпели, сдерживались, а потому молчали, лишь изредка отвечая на мои вопросы. Но даже это они делали так, словно находились в вечном соревновании. В этот раз призом была моя благосклонность.

– Тебе понравился Фобос, паучок? – папа смотрел вперед и держал двумя руками поводья так, чтобы я тоже могла держаться за их конец – мне казалось это удивительно забавным и интересным сейчас.

Некоторые эмоции я уже приспособилась контролировать, однако главенствующими были именно такие – непоследовательные, сумбурные и непосредственно яркие. Я бы хотела назвать их эмоциональными, но разве могут быть эмоциональные эмоции? Звучало нелогично и одновременно правдиво. Очередная глупость моего воспаленного детского сознания.

– Там не так, как дома, – я пыталась говорить проще, как сделала бы это будь четырехлетней, – интересно и необычно. А ещё красиво и… зелено!

Отцовский тёплый и одновременно мягкий смех спровоцировал меня на такой же. Не отвечать на его радость или злость было практически невозможно. Наверное, называть его вспыльчивым было неправильно – все его реакции были яркими, будь то смех или гнев.

– Мама тебя не обижала? – неожиданный вопрос от мужчины, от которого хотелось ему сперва возразить, а потом… в душе всколыхнулось что-то странное и я просто хмуро мотнула головой, – замечательно, – его ответ.

Я отпустила вожжи, высунула голову из кокона и повернула её к Филу. Чёрные глаза встретились с моими идентичными, и один из них моментально начал светлеть, соразмерно улыбке на его губах.

– Ничего не болит, Лесси? – спросил он скорее всего для того, чтобы я поняла, что он знает кто именно был тогда в храме.

Я лишь мотнула головой, больше чувствуя, чем видя на его лице насмешку с толикой серьёзности, так и намекающую, что будь я взрослой, то получила бы. Как за ту наглую ложь с числами от бабушки, так и за то, что полезла во всё это одна. Вот только он поступал со мной соразмерно – молчал или говорил престранные вещи про двадцать лет, исчезал по своим делам, вступал в конкурентные отношения с моим же отцом и ещё упрямо шёл против моих соображений. Я просто строила свои правила взамен его.

Не сдержалась и показала ему язык, после чего спрятала глаза за отцовской рубашкой и начала разглядывать лес.

– Зачем тебе моя дочь, Вольтер? – папа был напряжён и сурово сверлил Князя чёрными глазами, скорее всего жаждая найти в его мимике или поведении какие-либо догадки.

Я подняла голову и заметила желваки на его челюсти – Варг злился и сдерживаться при плохом ответе не планировал.

– Лесси моя пара, – как всегда честно сообщил отцу Фил.

И как обычно немногословно и прохладно, будто при этом едкую мятную конфету съел. Да, сравнения у меня мелькали детские. Это даже забавно.

– Ты не мог почувствовать связь! – утробное рычание папы, – она ещё совсем ребенок!

Я высунулась, с интересом переводя взгляд от пытающегося успокоиться под моим взглядом папы до уставшего оправдываться Феликса. Последний, к слову, даже передо мной это делал неохотно. С чего тогда его слова сейчас?

– Не мог, – холодное, – но почувствовал.

– Если ты… – начал Варг снова, теперь уже не в силах сдерживаться.

– Она ребёнок, Варг. Ты прав. А значит прекращай придумывать себе гадости и перенаправлять их на меня. Я таким не страдаю, – уже ледяным тоном перебил его Вольтер.

Отчего у папули совсем «подгорело», и он выплюнул:

– Не подходи к ней! Иначе я брошу вызов повторно и наплюю на твой трусливый отказ! И тогда ты сдохнешь, Вольтер! Ты и вся твоя стая!

Князь закатил глаза. Я не сдержалась вновь и высунула голову вперед, дабы посмотреть на отца с долей обиды.

– Фил не трус! – сообщила ему, – он даже не похож на деда! Он просто не хочет тебя обидеть и поранить, вот и не хочет драться!

Они оба снисходительно улыбнулись и сообщили мне, в этот раз в порядке очереди:

– Паучок, это очень сложно. Он может сделать плохо тебе, а не мне, понимаешь? А я ему этого точно не прощу и жалеть не стану, – отец поднял чёрный убеждающий взгляд на Фила, – как жалею уже несколько месяцев.

Я кивнула и поджала губы. На очереди был Князь:

– Твой папа поступает глупо, не уступая мне место главного Альфы, Лесси. Пытается вернуть всё древними ритуалами и дракой. Так что да – со своей позиции он может обзывать меня как угодно, но это не отменяет его склочной натуры.

Варг хмыкнул.

– О да! Древние ритуалы, – он рассмеялся, явив нам капельку издёвки, – драка, – хмык, – мне больше тысячи лет, Вольтер! И я могу тебе сказать, что такие как ты появляются здесь часто. Голос в голове? Я могу закричать по мыслесвязи и ты оглохнешь! В чём прок от твоих глупостей и новшеств с двух новых миров, если они не работают?! – суженые глаза, – выйдешь против меня – сдохнешь. И ты это знаешь, раз бежишь от моего клича.

Я нахмурила брови, пытаясь осознать сказанное им. Если ему больше тысячи лет, очевидно, по Танатосу, то сколько тогда по привычному мне отсчёту? Две с половиной? Три? Папочка был очень древний, даже для этого мира.

А что касается мыслесязи, то я искренне верила, что та проверка была самой точной. Значит, нет? Почему тогда Фил не хочет идти на «дуэль» против отца, раз занял его место?

Не знаю, о чём были его мысли сейчас, но он молчал. По его скулам ходили желваки, но он ехал молча.

– Ты можешь считать себя кем угодно, – папа вмиг стал спокойнее, – но ты управляешь стаей только номинально – один мой зов к Альфам, и тебя свергнут, как свергали любого до тебя.

Князь хмыкнул.

– Почему не созвал раньше? – усмешка и ехидное, – пожалел?

Варг в этот раз казался необычно серьёзнее Вольтера.

– Без тебя были дела, – какое-то расслабленное и одновременно задумчивое, – Лесси была у полудохлой бабки.

Я же вмиг догадалась, не удержав себя от восклицания:

– Ты не любишь стаю! Тебе всегда было всё равно на неё, папа!

Отец напрягся, кажется, боясь прослыть для меня нехорошим, а после тяжело вздохнул.

– Мне не было всё равно, паучок, – сказал он.

Но промолчал про «любовь». Странно, но мне казалось, что такое чувство он испытывал только ко мне и… Элли. Особенно когда говорил о ней. Может, к ней у него было не очень здоровое чувство, но говорить так о ком-то, кого не любишь, сложно. А отец был отвратительным актёром.

– Ты не хотел быть главным, – шепнула ему я, пусть и знала, что Феликс тоже услышит, – поэтому отдаешь стаю Филу?

Такого взгляда от него я не ожидала. Я будто попала в самую точку – расковыряла старую рану в душе и надавила со всей силы.

– Ты как всегда права, паучок, – только и выдавил он.

А затем отвернулся и начал хмуро смотреть вперед. Так, словно он не был ужастиком моей взрослой жизни. Так, будто он не был злым и никогда не делал ничего кошмарного, от чего хотелось закрыть уши и мысли руками, чтобы никогда не знать этого. Так, как он и в самом деле поступал.

– Трудотерапия, – неожиданно произнес Фил, а после моего сумбурного непонимающего взгляда продолжил, – замещение «опасных» мыслей делом.

Папа тоже взглянул на него с сомнением, затем закатил глаза и вновь отвернулся, кажется, не желая спорить с ним в этот раз. Но всё же без обзывания Князя не оставил:

– Идиот.

Феликс даже улыбнулся на это, прежде чем они оба дёрнулись, повернувшись и посмотрев в одну точку. Через секунду мы остановились без приказов вслух, а со знакомой мне дороги к Садам Геры вышла Нирралин, качая бёдрами и что-то бурча себе под нос. Стоило ей нас заметить, как бурчание прекратилось, а на лице появилась улыбка.

– Что ты здесь делаешь, Нира? – отец искоса оглядел бывшую любовницу – от неё отчетливо пахло им.

В отличие он него, который уже пропах десятком запахов, если не сотней.

В душе всколыхнулась ревность, будто она имела настолько сильные виды на моего папу, что могла отодвинуть на второй план меня, как его дочь. Встреть я её в детстве, то она бы мне не понравилась. Сейчас же я знала, что она пришла ко мне, а не к нему. Хотя, кто мог запретить ей совмещать?

– Гуляла, – нагло врала она, – решила сходить в стаю – проведать старых друзей.

Реакции на её слова у него не было никакой. Он словно и не хотел замечать её ложь, будто ему вовсе не было дела до неё.

– Вомбор, возьми к себе госпожу, – папа пришпорил свою лошадь и, не обращая внимания на то, что мы вырвались вперед, поехал быстрее.

За ним поспевал только Фил, как будто не желая оставлять нас без своего контроля. Через десять минут нас всё же догнали, и я смогла услышать разговоры всех «своих» позади.

– Ты всегда у своего певчего сборища на побегушках? – интересовался Гаспар, – не самая молодая, но и не старая. Почему ты?

– Самая «не жалкая», – сыронизировал Барсик.

Нянюшка молчала. Она, кажется, вообще ехала в карете, потому как не выносила прогулку верхом.

Я перебралась на плечо отца, встав туда, где сидела ещё полминуты назад. Вид у них всех был забавный.

– Мальчики! – странным тоном остановила их висталка, – мне больше лет, чем вы двое сможете прожить! Так что не стоит шутить свои мужланские шутки! Я старше твоей, – она ткнула пальцем в рыжего, – мамули на добрые пятьдесят лет, так что молчите, дурни!

Они оба проводили её взмах рукой ошарашенными взглядами и затихли. Но очнулась няня:

– Пятьдесят? Как ты можешь выглядеть так молодо, если ты старше меня?! – у неё было такое непосредственное возмущение этим фактом, что я не сдержала смеха, который повторил и папа, только хмыком.

– Не пятьдесят, но тридцать два. Я старше твоей матери на пять лет, Актиния, – Нира недовольно поджала губы, – так что, если бы ты училась, а не безалаберничала, то выглядела бы ещё моложе!

– Нирралин, – холодно остановил её отец, дёрнув щекой.

– Прости, – опустила взгляд она, хоть он и не оборачивался к ней.

Тут в диалог вступила я, снова не сдержавшись:

– Твоя мама была хорошей, Тини, – я внимательно смотрела именно на отца, – так Нира сказала.

То, как менялось его выражение лица, было бы заметно даже самому невнимательному: бледность, напряжение, осознание, злость и печаль. А после вынужденное, больше вымученное спокойствие на лице. Он даже не заметил моего внимания, в то время как Фил считывал каждое моё действие. Именно он качнул мне головой, как бы показывая, чтобы я не лезла в это.

– Т…ты её знала? – Актиния даже высунулась из окошка кареты, чтобы показать, насколько это её волнует.

Иногда она казалась мне совсем юной девушкой, будто ещё не выросшей и не выбравшейся из тех подростковых привычек, когда тебя волнует давно забытое. Она будто всё ещё не осмыслила это в своей голове.

– Издеваешься? – сощурилась Нира, – я говорила тебе это больше пяти раз! У тебя, что… – она мельком взглянула в спину отца и подобрала слова, – памяти нет совсем? Она была моей лучшей подругой, пока этот ублюдок…

– Нирралин! – почти зарычал на неё отец.

Я вцепилась пальцами в его плечо и поймала на себе его извиняющийся взгляд.

– Это было лишнее, – признала висталка, – но Элли…

– Заканчивай с этим разговором, – нетерпимое от Варга.

Он усадил меня в «кокон», застегнул пуговицу и пришпорил коня – мы понеслись галопом, проносясь мимо деревьев и разделяя нас с остальными. Кажется, папа вовсе не смог забыть свою прошлую жену. Или же скрывал что-то очень нехорошее, потому что Нира сказала «этот ублюдок». Кого она имела ввиду? Виктора Кери? Что вообще происходило между ними тремя? И причём здесь мой мёртвый дед?

***

Стая была такой же, какой я оставляла её в тот самый последний день. Шумная, весёлая, очень людная и куртная, а ещё домашняя. Особенно последнее, потому что, стоило нам с папой преодолеть массивные деревянные ворота на въезде, как моё сердце буквально затрепетало от восторга – яркое слепящее солнышко над головой с защищающим куполом мыльно-серебристого прозрачного барьера, неровные ряды разномастных шатров и палаток, множество костров, огороженных камнями, лёгкий запах дыма и леса, а ещё много-много жителей клана. Я не видела среди них знакомых лиц, скорее всего они уже успели повзрослеть или постареть, пока здесь не было меня, из-за чего я, помнившая прошлое отношение людей к себе, решила показаться дружелюбной, и махала рукой каждому, кто улыбнулся мне или отцу. Это вновь показалось мне воодушевляющим, потому вскоре моё своеобразное приветствие получали абсолютно все, отчего удивлялся и посмеивался папа, и улыбался Фил.

Лес здесь иногда заходил на территорию поселения, потому нередко встречались деревья, часто по обочине синела трава, а ещё было очень много животных: не собак, конечно, к ним курты относились бы странно (если бы знали о том, что есть такие животные на Фобосе), однако здесь часто встречались лахальки (кто-то средний между кошкой и кроликом, и неизменно зубастый) и более крупные кэрычи (тут ничего похожего я подобрать не могла, потому как это были не птички и не летающие, но летали они вполне себе прилично, обгоняя среднего волка в обороте), сравнить которых можно было только со змеями с ножками. К слову, оба подвида животинок визжали и жрали друг друга, из-за чего жестокие волчьи дети стравливали их постоянно, ходя «баш на баш», а это в свою очередь рождало грандиозный спрос на зверьё.

С остальным всё было достаточно просто – высокий частокол, не огороженный только у самых центральных ворот и у выхода к лесу у противоположной стороны, пролегающая почти в самом центре быстроводная река, на которой стояли хитрые сооружения – «купальни», банями которые назвать было трудно, но больше они чем-то напоминали мне японские горячие источники, исключая только тот факт, что эта речка брала своё начало в горах (на Деймосе это были Белокаменные), а потому была очень холодной. Это в свою очередь вводило ограничения на купания не магов, потому такие мылись исключительно во время купания папули, меня или кого высокого ранга, чтобы им нагревали воду (папа так вообще расщедрялся и грел чуть ли не половину реки – у него некромантский огонь был ведущей магией, а потому легко нагревал большое количество даже проточной воды). Ограждения помогали успокаивать ход реки, деревянный бревенчатый настил и мосты с перегородками между женским и мужским секторами выглядели как «изба над рекой», а само ощущение при подобном купании было просто невероятным. Вот только у Варга всегда была отдельная секция, расположенная в начале течения, и огороженная всеми возможными способами, потому мы с мамой обычно заседали там, имея отдельный выход и не контактируя с другими. Мой детский мозг от этого иногда впадал в обиду на папу, однако сейчас я понимала, что он, конечно же, делал как лучше.

Середина территории обычно была самой людной, потому что сюда чаще всего привозили что-то интересное, вроде тщательно проверяемых отцом ярмарок, бродячих циркачей или других диковинок, к которым папа относился достаточно лояльно. Многие здесь даже что-то покупали или выменивали. Обычно торговцы редко принимали местные вещи, исключая только один, самый интересный – пушнину. Сама концепция стаи держалась именно на этом – взаимовыгодный обмен, при котором каждый мог приобрести себе что-то интересное и нужное, обменяв на что-то другое. Нет, деньги здесь тоже иногда появлялись, но это было ни к чему, потому что ценились здесь больше продукты (чаще мясо), чем какие-то медяки или серебряные монетки.

Стая была богата – об этом знали все. Лес Варг был огромен. Он занимал практически половину материка и имел огромную флору и фауну, потому здесь никогда не было недостатка в еде и мехах. Что интересно, папа был полноправным хозяином всего материка, и попасть на него просто так было невозможно – клан неспроста был закрытым. Проникнуть в стаю хотели очень многие, поэтому часто появлялись барьеры и пропускные пункты у центрального входа. Варг был хорошим Лордом, потому и впускал только «нужных» людей, высылая остальных обратно.

Здесь всегда было тепло. Это обеспечивал погодный барьер, ограждая нас от холодной свежести гор, реки и достаточно недалекого моря, побережье которого было воистину огромным, но неизменно ледяным. На Деймосе помнится всё было немного по-другому – ветер на пирсе был прохладным, но не таким вымораживающим, как тот, что дул здесь. Значило ли это, что погода контролировалась здесь совсем иначе? В Мридифе, например, я привыкла к ледяным дождям, в то время как Сахарный домик, который стоял совсем близко к нему в этом мире, находился в сухом и тёплом климате. Так же обстояло дело с Туманной Рощей и её туманным дождём, в Магистрате же климат был похож на фобосовскую Сибирь.

Я чувствовала себя так, будто одно единственное солнышко над головой придавало мне сил. Сердце щемило от притока воспоминаний, а в сознании бушевали яркие счастливые образы. Странно, но чаще всего в них был именно папа – Рая будто тонула в важности, в то время как он находился на плаву всегда. Неизменно рядом. Неизменно защищая и любя.

– О чём задумалась, паучок? – спросил отец, свернув на лошади к моему шатру.

Я помотала головой, не убирая с лица довольной улыбки, и ответила:

– Я соскучилась по стае, – пальцы вновь сомкнулись вокруг кончика вожжей, – по тебе и по маме.

При упоминании последней он немного напрягся, словно я оскорбила его только мыслью о ней, а после расслабился, очевидно успокоив мысли.

– Я хочу к ней, – добила его я.

Теперь он уже совсем не сдержал тяжёлого выдоха, но промолчал.

– Тебе нужно искупаться, покушать и немного отдохнуть, – совсем нестрого произнёс он, – а после, я обещаю, что отведу тебя к ней. Договорились?

Я поджала губы, пытаясь справиться с всколыхнувшимся в душе негативом. Настолько злой и обиженной я себя, кажется, не чувствовала никогда.

– Я хочу сейчас, – не выдержала напора я.

Папа отреагировал спокойно, можно сказать, привычно для общения со мной – так я разговаривала с ним часто. Очень много требовала и мало чего терпела. От этого в уже взрослом и осознанном сознании было гадко.

– Разве я могу отказать такой милой девочке? – деланно и с улыбкой рассмеялся он, – скажу, чтобы она искупала тебя, паучок.

Лицо вытянулось от удивления. Однако… моментально вернулось обратно. Потому что он был таким всегда – потакающим практически любой моей «хотелке. Не зависимо от дня, окружения и места.

Жестокий Лорд, глава закрытого и жуткого клана Варг, сильнейший волк всех стай прогибался под желания собственной дочери так, будто о его вспыльчивости и стойкости убеждений не ходили слухи, один страшней другого.

– Почему ты мне разрешил? – вырвалось у меня.

Я никак не могла понять такого его поведения. Ведь оно было только в отношении меня – остальная стая, которая в какой-то степени была для него семьей, не могла похвастаться подобным.

Отец удивился. Нахмурил брови в крайней степени задумчивости и ответил, как мне показалось, честно:

– Потому что не хочу, чтобы ты обижалась, – он остановил коня, аккуратно застегнул даже верхние пуговицы рубашки, чем запечатал мне обзор, и сошёл на землю.

Я же осталась задумчиво ковырять пальцем прорезь между двумя пуговицами.

Логичный, конечно, ответ. Но не говорящий вообще ни о чем. Что навевало на некоторые мысли. Интересно, это принципиальное отношение к женщинам или к тем, кто дорог? И сразу ответ, выскочивший из подсознания – ко вторым. Маму он почти всегда презирал, пусть и старался не показать этого мне. К той же Нире относился безразлично, а Тини для него была пускай и не равной мне, но достойной уважения. Не знаю только, любимой ли. Можно ли вообще любить отцовской любовью дочь собственного друга? Даже если её матерью была та, кого ты любил.

– Спасибо, папа, – шепнула я, зная, что с его волчьим слухом он обязательно услышит, – и я тебя тоже люблю.

Я практически почувствовала его улыбку, когда мы уже шли к моему шатру. Над головой вмиг стало темно – свет лился только спереди. Отцовские же слова были всё ещё с улыбкой, хоть и не ко мне:

– Купальные принадлежности для Лесси, – приказ к моим нянькам, – и приведите ашерру.

Мы прошли в глубь шатра, опустились в кресло, и я распутала непослушными пальцами верхние пуговицы – с нижними и средними помог мне папа.

Вокруг была до боли знакомая обстановка: высокий, деревянный и достаточно большой настил, служащий для волков кроватью, на котором были аккуратно разложены несколько больших и очень мохнатых шкур, лоскутные одеяльца, подушки и покрывала, костер, огороженный каменной кладкой в самом центре, деревянный дощатый пол и игрушки. Множество всего. Особенно впечатляли новые, очевидно, привезённые с Фобоса, потому как Танатосские мастера могли мастерить невероятные тряпичные, деревянные и фарфоровые куклы, вшивая в их головы настоящие волосы и делая сверкающие глазки из стекла, или, как у меня – из драгоценных камушков, но никак не делали их из пластика, который присутствовал здесь. Они стояли на невысоком стеллаже, вперемешку с мягкими игрушками и статуэтками разных видов. Вот только все они были для меня больше коллекцией – нетронутые, не похожие на те, что были у других детей.

Я не любила такие игрушки. В этом мире не было известных машинок или чего мальчишеского, однако вряд ли и они были бы мне по нраву. Скорее всего я была пассивным ребенком богатого отца, удивление которого стоило очень дорого. Потому в моём распоряжении было что-то посерьёзнее кукол и тканевых поромбосов. Люди. Я могла играть ими так, как никто другой. Мои нянюшки менялись очень часто, потому как быстро надоедали. Как и книги отца, в которых было мало понятных слов и слишком много букв.

– Мама может жить со мной? – я подошла к едва горящему костру и дотронулась до его огонька, – пожалуйста, – просящий взгляд в глаза хмурому отцу.

И его недовольство.

Пальцы прошли сквозь огонь, не причиняя мне вреда. Некромантский огонь. Папин огонь.

– Ты стала очень взрослой, паучок, – неожиданно успокоился он, – и должна понимать, что будет для тебя хорошо, а что плохо, – он откинулся на спинку кресла, – поэтому решай сама. Я могу даже перевести её в твои служанки, как ты и просила.

Меня от этой мысли слегка поддёрнуло.

– Если не справишься с ней, то скажи мне, – продолжил он.

Я кивнула, пусть и видела, что относится он к ней, как к моей игрушке – не более. Кошмарным было то, что так было почти со всеми.

– Спасибо, – без тени благодарности, – пусть будет твоей ашеррой.

Теперь была его очередь кивать.

Для меня это было единственным вариантом, при котором мама сохраняла неприкосновенность – она не подходила под статус жены отца, но и была защищена его правом. Будь она просто моей слугой, то волки клана смогли бы её… обидеть.

– Хочешь что-нибудь ещё? – он мягко мне улыбнулся, – может что-то вкусное? Или сладости?

Я качнула головой.

– Гаспар и Лерой останутся надолго? – поинтересовалась я.

– Спроси у них сама, – дозволил мне отец, – но… – он стал задумчив, – ты уверена, что Хранитель твой друг?

Я с уверенностью кивнула и ответила:

– Он ещё глупее и младше меня, – мне показалось это забавным.

Папа же нахмурился.

– Кто тебе сказал, что ты глупая? – голос его стал строг и требователен.

Я задумчиво всмотрелась в его лицо с внимательными чёрными глазами.

– Никто, – пожала плечами я, – я думаю так.

Его хмурость не пропала с моими словами, а будто наоборот возросла.

– Это не так, паучок, – слова, в которые он верил сам, – ты никогда не была глупой.

Мне почему-то от этого стало очень радостно. Он был для меня близким, которому я верила. Он никогда не лгал.

Я улыбнулась и сделала несколько шагов к нему, чтобы обнять, но была перебита громким и радостным воплем мамы:

– Лесси! Всемогущий Цикл! – она подлетела ко мне серебристым вихрем с разметавшимися длинными прекрасными локонами.

Я встретилась с ясными зелёными глазами, которые преследовали меня даже, когда она была в других телах. А её губы прижались к моей щеке несколько раз, пока сильные руки прижимали к её груди. Она шептала что-то сквозь слёзы, качала меня как маленькую, пока не опустилась на пол окончательно и подняла глаза к креслу, в котором сидел отец.

И если бы я желала увидеть чистейшую ненависть и самое натуральное презрение, то очевидно искала бы их в его взгляде. Женщина вздрогнула, сразу же опустила глаза вниз и ослабила хватку. Но вставать не спешила.

Что же касается Варга, то он попытался изменить свой взгляд, видя мой на себе, однако удавалось у него это крайне плохо.

– Лесси попросила оставить тебя с ней, – холодно обратился он к маме, – хоть одно лишнее слово, не то что действие… и ты знаешь, что будет.

– Да, мой господин, – тихо пролепетала она, пока я хмурилась.

Он жестоко усмехнулся и поднялся на ноги. Его взгляд потеплел только после того, как он обратил его ко мне.

– Принесу тебе покушать, паучок, – мило улыбнулся он, – иди купаться.

Я кивнула, не принимая его резкой смены настроения, а после взглянула на маму, так и не поднимающую голову. Она была печальна. Именно печальна, но не боялась, как при первом взгляде. Что же между ними происходит?

Спросить я решилась только, когда отец вышел из моего шатра:

– Почему он тебя обижает?

Мама вмиг выпрямилась, оглядела меня с неприсущей её лицу улыбкой и задала встречный вопрос:

– Ты хорошо себя чувствуешь, милая?

Я кивнула и осталась дожидаться ответа от неё. Но он не последовал. Более того, женщина поднялась, подняла на руки меня и рваными шагами, будто так же, как и я сама – не привычно к этому телу, вышла из палатки.

– Ты не ответила, – напомнила ей хмурая, оттолкнувшаяся от её груди руками и заглянувшая в лучистые глаза.

– Я очень рада твоему возвращению, – она улыбалась, но смотрела на проходящих мимо с холодком, – расскажешь, где ты была, пока папа искал тебя?

Я поджала губы.

– Ты меня игно…игн…ри… ты! – я почти закричала, почему-то не в силах выговорить нужное мне слово.

Словно оно убегало с моего языка.

– Ты помнишь то, как была в другом теле? – мягко спросила она, – Вольтер сказал, что память у тебя сотрётся. Твой папа тоже ничего не нашёл.

Я удивленно оглядела её и относительно успокоилась, разглядывая новые шатры, мимо которых мы шли к реке.

– Не помню, – почему-то солгала я, – но хочу узнать про папу и тебя.

Это очевидно было важно, раз она уходит от ответа, думая, что я отстану.

Её тяжелый вздох стал мне красным флажком и поводом для ещё большего интереса.

– Твой папа хорошо относится ко мне, Лесси, – она потёрла переносицу пальцем второй свободной руки и кивнула, – лучше расскажи мне где ты всё-таки была.

Глава 3

Это был первый раз, когда я не стала оправдывать своё молчание. По большей части оно было спровоцировано её вопросами и нежеланием отвечать на мои, а ещё странным отношением – она считала меня совсем маленькой и несмышлёной, потому и не утруждала себя серьезными разговорами, как делал это отец.

С другой стороны были набегающие на меня воспоминания при зрительном контакте с какой-нибудь маленькой деталью, будь то столб для наказаний, от которого меня покоробило, или отдельный вход в наш отсек для купания, созданный, чтобы меня не проносили по общей длинной части и не вводили в ошеломление кучей неодетых людей.

Волшебным казалось всё здесь, начиная от деревянных резных поручней на мостике, и заканчивая четырьмя высокими стенами, фонтанчиком посередине и длинной синей лозой с широкими листьями, устилающей почти все вокруг. С трёх сторон здесь были выстланы широкие доски и опоры, с одной я заметила лавочку, а с противоположной – сильную каменную отмель, очевидно, насыпанную лично для меня, потому что в других местах было слишком глубоко.

– Я была у бабушки, – пошла на откровенную провокацию я.

Что-то мне подсказывало, что мама отцу об этом не расскажет, как и о многом другом, что по её мнению сможет мне как-то навредить. Осталось только выбирать нужные слова, что в моём положении было достаточно сложно.

– Бабушки? – удивилась Риайя.

Её серебристые волосы упали на мой лоб, когда она ставила меня на землю. От её помощи я отмахнулась, отойдя на пару метров в сторону и потянувшись к сандалиям (орудие пыток для моих пальцев, не иначе).

– Бабуля Агератум, – как бы невзначай добавила я.

И подняла взгляд, чтобы увидеть её реакцию. А она последовала: мама вспыхнула, её глаза загорелись, а челюсти были стиснуты с силой.

– И… и что же она тебе рассказала? – её взгляд был прямым и холодным, как будто Герой была я сама, – она тебя не обижала?

Я качнула головой и радостно вскочила на ноги уже босиком. Теперь был черёд рубашки.

– Не обижала, – я улыбнулась и дёрнулась от того, что открылась дверь.

Хорошо, что их здесь было две, и когда открывается одна, с улицы ничего не видно.

В отсек вошли две девушки, поклонились сперва мне, а потом маме. Всё согласно иерархии стаи.

Я дождалась, пока они обе поставят принадлежности прямо на настилы и удалятся. Хлопок внешней двери стал мне сигналом:

– А сказала, что ты зря её не любишь – она помогла бы тебе сбежать и укрыться от папы, – слова лились из моего рта соразмерно спуску на каменный настил.

Мама купаться не планировала, потому опустилась коленями на пол и скривилась. А после сделала так, как делала всегда при волнении – потерла переносицу. Я соскучилась по этому её жесту.

– Сбежать? – повторила мама устало, – сбежать, – странный взгляд на меня, – она думает, что мне требуется помощь для этого?

Я села в теплую воду по шею и пощупала камни под ногами – тёплые. И совсем не скользкие.

– Да, – честно ответила я.

Про себя честно. В этом контексте «Агератум» была именно мной. И я хотела её побега. И могла помочь.

– Твой папа не держит меня, милая, – она выдохнула и легла на пол, уложив голову на сгиб руки, – мне незачем сбегать и скрываться.

Я не смогла скрыть удивления.

– Ты меня украла тогда, – прошептала и осеклась.

– Я испугалась за тебя, Лесси, – на её губах появилась улыбка умиления, – но я очень сильно ошиблась, подумав, что твой папа плохой. И он меня простил.

Пришлось встать, отвернуться и подойти к лотку с шампунями, чтобы она не заметила моего состояния.

– Ты сейчас живешь в шатре Фила? – решила сбавить накал переживаний я.

Мама напряглась. Ощутимо и с долей испуга.

– Я ни в коем случае не… не подхожу к твоей привязке! – поспешное.

Она даже села и руками перед собой помахала. Я непонимающе её оглядела.

Однако проблему это не решило, потому что она только села ровнее, но так и не развеяла моё непонимание. Я же догадалась: раньше моей реакцией был бы гнев, и если, в отличие от папы, рукоприкладством я не занималась, то могла устроить ей кучу запретов или даже запереть на несколько недель в её шатре.

Я была ужасным ребёнком.

– Я знаю, – вышло немного грубее, чем я планировала, но старая Алесса так бы и поступила, – ты теперь переезжаешь ко мне.

Я набрала в руку шампунь, а после опомнилась и смыла его, чтобы сперва нырнуть с головой, а после повторить первое.

– Я кхм… тебе нужна моя помощь? – заботливо спросила она.

Но отстранённо и достаточно безэмоционально. Не так, как воспитывала она меня на Фобосе. Здесь у неё было много запретов в отношении меня. От простых, вроде – нельзя прикасаться без разрешения, до: в чьём-нибудь присутствии первой садиться должна всегда я.

Я покачала головой. Это было не так сложно, как борьба с сандалиями.

– Твой папа… – она замялась, – дал разрешение? Он может наругать меня за мой переезд.

Мой кивок и её радостная улыбка.

– Ты стала мягче, солнышко, – заметила она, – раньше ты не любила, когда я ночую с тобой.

Я пожала плечами и сказала то, что хотела сказать давно:

– Я больше так не буду, – прямой открытый взгляд, – и ты можешь вести себя так, как в Надежде.

Она даже вздрогнула от такого.

– Ты… ты сказала, что ничего не помнишь…

– Я ничего и не помню, – я вновь нырнула, смывая шампунь с волос.

Её взгляд следил за мной ещё с минуту, очевидно говоря об тщательном обдумывании ею моих слов.

– Не переживай, мама, – я слышала из своих уст тон отца, – скоро всё станет лучше.

Она на секунду зажмурила глаза, после распахнула их и мрачно вгляделась в моё непосредственное от предвосхищения лицо. Ехидное и довольное.

– Ты меня пугаешь, солнышко, – прошептала она, – но я тоже чувствую волнение, милая. Будто что-то плохое рядом. Но… папа обязательно нас защитит. Он не оставит нас.

Я не могла понять её слов сейчас – она, помимо того, что говорила со мной не так, как делала это обычно, ещё и всеми силами выставляла отца хорошим. На Деймосе я такого стремления не замечала.

– Он сделал тебе больно? – прямо спросила я.

– Кто, милая? – недоумевающий вопрос.

Я дохлюпала ногами до душистого травяного мыла на подносе. И не стала возвращаться, посчитав, что мне хватит места и у самого спуска. Теперь не нужно было промывать длинные волосы. И ещё я была рада тому, что в свои года умела мыться самостоятельно.

– Папа, – мне уже надоело дробить свои слова на миллион частей, потому в душе и поднималась злость.

Женщина нахмурилась.

– Почему ты спрашиваешь это, Лесси? – не сдавалась она.

Её палец прочертил знак на полу. Руну спокойствия. Это было забавно, учитывая то, что я её значения знать не должна.

– Потому что он ругался на тебя сегодня, – выдохнула я и положила мыло на резную дощечку.

Она легла на спину, пренебрегая тем, что должна следить за мной.

– Он был строг, а не ругался, – осталась на своём она.

Да почему же?! Это уже нельзя было оправдать простым желанием показать Варга добряком! Да что с ней происходит?

– Я всё, – сдалась я.

На этот раз. Точнее, именно в разговоре с ней – у меня была ещё целая стая, чтобы узнать подробности.

Мама поднялась, справляясь с шёлковым нарядом ашерры, в котором она казалась практически принцессой: с её красотой, милой улыбкой и вплетёнными в серебряные пряди украшениями. Она не побоялась намочить ни широкие полупрозрачные рукава, ни летящую ткань на груди, подняв меня на руки и прижав к себе с той же теплотой, которая была всегда. Она никогда не была ласковой – в ней чувствовалась отточенная мечом и боями грубость и серьёзность, однако даже в такой ней была ощутима любовь ко мне.

– Папа высушит тебе волосы уже в шатре, – обычным тоном произнесла она, – у меня теперь запрет на её использование, – она спохватилась, – но я могу позвать его сюда, чтобы ты не простудилась. Или если тебе неприятно.

Я подняла на неё глаза.

Простуда у куртёнка? Что-то из рода фантастики. Вымученная забота или желание угодить?

– Пойдём так, – я дождалась, пока она вытрет меня.

С этим я никогда не справлялась хорошо, потому и терпела даже до переселения на Деймос.

Надевать пижаму на только что вымытое тело было неприятно – я вспоминала свои истерики раньше. Именно их она ждала. Не дождалась.

– Ты стала совсем взрослой, милая, – похвалила меня она, – ты всё ещё хочешь, чтобы я осталась спать с тобой?

Я кивнула, зевнув и вытерев набежавшие от ослепления слёзы. Мы вышли из своего отсека купален. Я теперь была замотана в сухое полотенце, чтобы, не дай Богиня, меня не увидел кто-нибудь в пижаме.

– Та… кого ты назвала бабушкой, – не выдержала мама, – это она освободила меня из-под печати хранителя?

Я положила голову на её плечо, ловя на себе заинтересованные взгляды людей и куртов, шагающих нам на встречу.

– Да, – солгала я, – я попросила её. И она сама хотела.

Женщина не сдержала шумного выдоха. Интересно, что сейчас было в её голове?

– Тебе не нужно верить ей, Лесси, – неожиданное продолжение, – она плохая. Очень плохая. И желает нам зла. Можешь спросить у папы. Он скажет тебе так же.

Я нахмурилась, не понимая такой резкой реакции. Неужели бабуля была права, говоря, что Рая никогда не примет мою Хакгардовскую суть?

Наверное, именно поэтому я промолчала. А ещё потому, что мы вошли под тень моего шатра, откуда доносились голоса отца и Фила.

– Твоя защита проституток Хакгардов только наталкивает всех на мысли о твоём шпионаже, Вольтер, – никак не мог унять своей злости папа, – не хочешь убежать к бабке, поджав хост, как всегда делает твой папаша?

Мы сделали шаг внутрь прежде, чем услышать то, что очевидно не должны были:

– Никогда не мог понять стремления Эллы защищать тебя – ты невыносим, Варг. Тебя спасает только родство с Лесси и связь с се… – на этом моменте Феликс поймал на себе мой взгляд.

Он осёкся и закинул ногу на ногу, выходя из оборонительной позиции со скрещёнными у груди руками.

– Я принёс тебе покушать, паучок, – понял всё отец, – отдай мне её.

Мама беспрекословно подошла к нему, спустила меня в руки и отошла обратно ко входу, замерев там с опущенной головой. Меня это подбесило.

Однако, папа не выдавливал из себя улыбку – он был искренне рад моему приходу, если его можно было так назвать, потому усадил меня на подлокотник своего кресла. Я устроилась поудобнее и наклонилась к столу.

В сердце что-то дрогнуло, стоило увидеть небольшие кусочки мяса в немного кислом соусе – я чувствовала их вкус, даже не пробуя. Но главным было совсем не это, а то, что приготовил он их сам. Папа готовил для меня еду сам. Всегда. Принципиально не разрешая делать это другим. Бета как-то говорил, что он научился этому, узнав о моей непереносимости определенной пищи, поэтому подбирал всё самостоятельно. Но это «блюдо» никогда не пахло так вкусно, как вспоминались мне манящие горелые куски мяса в Садах Геры. Потому что в них не было человечачины – только мясо тех животных, которые подходили мне.

И именно сейчас в моей голове промелькнул один несменяемый факт: отец никогда не был неоправданно жесток. Все его действия обосновывались чем-то важным для него.

От этого было больно. Я разрывалась между здравым смыслом и любовью. Можно ли было любить двоих своих близких, находящихся по разные стороны баррикад? Если оба они добры и злы одновременно? Если каждый мой шаг так или иначе подводит одну из сторон к гибели? Ведь проигрыша на Танатосе не бывает. По крайней мере среди Высших.

А посередине оставалась я сама, мама, Фил и те, кто был мне дорог. За их жизнь я тоже переживала, как никогда. Будто от моего выбора стороны решится вся проклятая судьба мира.

От этого в душе росла волна панической ненависти.

– Я люблю тебя, папа, – кивнула ему и взяла в руку маленькую вилочку, – спасибо.

Отец растёкся в довольной улыбке, смотря только на то, как я втыкаю в кусочек зубья и отправляю его в рот.

– Всё ради тебя, паучок, – тёплый ответ.

– Я останусь в стае на некоторое время, – отвлёк отца Фил.

Тот с негативом дёрнул щекой и откинулся на спинку кресла.

– С чем связаны твои отчёты передо мной, Вольтер? Ты забрал у меня власть – иди наслаждайся, – усмешка на его лице стала видна даже не оглянувшейся мне.

Феликс не удержался от закатывания глаз и плотного сжимания губ.

– Прекращай паясничать. Оставь это для завтрашнего совета стай, – холодное.

Варг рассмеялся.

– От того, что ты заманишь их под крышу одного шатра, ничего доброго не произойдёт, – папа провёл по моей макушке, высушив волосы, – принеси гребень! – махнул он рукой маме, – думаешь, я идиот, неспособный свести их в одну стаю, Вольтер? – он забрал из рук бесшумно приблизившейся Раи расческу, – они сожрут тебя, Князь. Принципиально не присоединяй тех, у кого есть волчица – они никогда не уживутся. Только если в главной стае будет сильная Альфа, способная их успокоить, – он провёл гребнем по моим волосам. Я в ответ запищала и обернулась, забрав у него расчеёку:

– Я ем! – отвернулась от него, бросила предмет на стол и с яростью воткнула в тарелку вилку, едва ту не разбив.

Оба мужчины посмотрели на меня

– Она не подойдёт, – неожиданно продолжил папа, – слишком маленькая. И моя дочь. Не твоя Альфа. И станет ею, только когда вырастет и скажет мне о том, что её выбор доброволен. До этого времени держись от неё подальше.

– Волчица будет подчиняться своему Альфе, если я отдам приказ, – холодно осадил его Феликс, – их всего три – справиться будет нетрудно.

Отец тяжело вздохнул.

– Ты хоть представляешь, куда ты полез, Вольтер? – ехидный вопрос от папы, – встречал хоть раз обращённую волчицу? Твое умение управлять тебе не поможет с куртами. Другая организация. Беспрекословное подчинение по мыслесвязи. Как часто ты используешь её помимо срочных приказов?

Князь приподнял подбородок, смотря куда-то в сторону огня в центре шатра.

– Как я уже говорил: один мой приказ, и стаи вырвут твоё правление из груди, – Варг был доволен.

Я хмуро его оглядела, медленно жуя очередной кусочек.

– Пустые слова. Отдай приказ, я весь в ожидании, – усмехнулся Фил.

Папа покачал головой, будто и не видя моего смурного вида.

– Лесси права, – его пальцы прошлись по моим спутанным волосам, – теперь все проблемы твои, Князь. А мои руки больше не связаны.

Я отложила вилку и подала ему гребень, будто спиной чувствуя, что ему сейчас это нужно. Его лицо даже посветлело от этого. Он перенёс меня к себе на колени и начал перебирать жёсткие Варговские пряди, такие же как у него, только длиннее.

– Ты остаёшься Альфой крупнейшей стаи и Лордом материка, – сжал челюсти Феликс.

Я не могла понять, почему ему это не нравится. Папа же отошёл… Зачем тогда злость?

– Мелочи, – хмыкнул Варг, – пара сотен лет, да, Лесси?

Почему здесь было обращение ко мне?

– А что после? – поинтересовался Феликс, не сводя с мужчины пристального взгляда.

Папа провёл в очередной раз по моим волосам гребнем.

– А потом моя дочь вырастет, – честный ответ, от которого мне стало не по себе.

– Почитаешь мне, папа? – попросила я, зная, что он не откажет.

Он кивнул, махнул маме и отчеканил:

– Мой шатер, седьмая полка, книга десять. Не вырони закладку.

– Да, мой ашерр, – прошептала она и выскользнула на улицу.

Мы же остались одни.

– Ты непоследователен, Варг, – откинулся на спинку Фил.

– Плевать, – ответил ему отец, – я тебя предупредил. Волчицы перегрызут тебе шею, стоит тебе сделать что-то не по их желанию. И друг с другом они никогда не договорятся. Как и не примут твою власть, пока рядом не будет твоей Альфы.

Князь сложил руки на груди.

– Как в таком случае с ними справлялся ты? – прямой вопрос.

– Никак, – безразличие сквозило из каждого звука, произносимого им, – закон всегда будет стоять на их стороне. Если совсем надоедают, то можно пару раз наказать чью-нибудь пару. Для виду – они понятливые, хоть и мстительные. Не перебарщивай и останешься с сердцем без дыр.

Фил кивнул, принимая информацию. В этот момент вошла мама, принеся толстую коричневую книгу в твёрдом переплёте.

– Пора ложиться, паучок, – папа подхватил меня поперек живота и забрал у Риайи книгу.

Меня донесли до мягких волосатых шкур на пьедестале и положили в самый центр, укрыв самым обычным одеялом, которое отец успел достать из сундука рядом. Я бухнула руками по бокам от себя. Он сел рядом и ожидающе уставился на Вольтера.

Тот понял всё сразу – поднялся, кивнул Варгу и улыбнулся мне.

– Спокойного сна, Лесси, – милая улыбка, и он вышел из шатра, пройдя мимо всё так же склонённой мамы.

– Хочу, чтобы мама села в кресло, – попросила отца.

Он лишь махнул ей рукой, и она сразу же послушалась, кажется, чувствуя эти жесты макушкой.

– Мы остановились на барьерах, – открыл на месте закладки папа.

Я кивнула, но вопреки себе села, ухватившись за корешок книги. Мужчина не стал противиться и отпустил сразу же. А я захлопнула её и открыла конец, чтобы прочитать рунную подпись «Собственность библиотеки висталочьего монастыря», а ещё начерченное красными чернилами «Просрочено дней: восемьсот шестьдесят одна тысяча двести три. Нарушитель: Ариэлла В.»

С моего лица кажется сошла вся краска. Папе это не понравилось, пусть он и не понял причины.

– Начнём? – поторопил меня он, – у тебя глазки слипаются.

Я кивнула и откинулась головой на мягкую подушечку.

Это была её книга. И он хранил её всё это время. Даже читал её мне.

– Барьер семи колец служит потоковым ограничителем воздействия извне… – начал было папа, но я не сдержалась:

– Ариэлла В. «В» – это Варг? – мой вопрос был звонким и совсем не таким, каким я хотела показать его.

Он лишь улыбнулся грустно, насколько это было возможно, и ответил:

– Ариэлла Верховная – имён рода у висталок нет. Им дают статусы лишь по уровню силы. Продолжаю?

Я медленно и неуверенно кивнула, вспоминая, что у этой конкретной имя рода было. Двух родов.

Глава 4

Кислород заканчивался. Я уже не чувствовала боли в лёгких и лишь медленно погружалась под воду. Лучи небесного светила с трудом пробивались через её толщу, но я всё так же отчетливо могла разглядеть свою ладонь, тянущуюся вверх.

Я определенно хотела жить. Хотела бороться за своё пусть и печальное существование. Да только… только я слишком устала от вечного бега сквозь леса и пустыни по бесконечным горным массивам и ледяным пустошам. Где бы я не была, моей жизни всё время что‑то угрожает. Как бы я не поступала, я навечно останусь недостаточно хорошей. Не такой правильной и не такой красивой.

Стоит ли вообще что‑либо предпринимать, если все уже сказано и принято?

Вокруг всё темнеет. Свет больше не пробивается сквозь водные потоки. Сознание покинуло? Или… или огромная тень заслонила мне свет?

По воде проходит лёгкая рябь. Второй вариант. Я не смогу определить кто наверху с этой глубины. Потому… есть только два пути: погибнуть, утонув здесь, или же там, но испытав удачу. Из носа вырывается небольшая стайка пузырьков, подтверждая, что я всё ещё жива. Теперь тот, кто находится наверху, кем бы он ни был, знает это так же отчетливо, как и я.

Вот я уже чувствую ногами песчаное дно. Ступни холодеют от неожиданного соприкосновения, но я, наконец, понимаю, что никто меня не спасёт. Странное чувство, я и так знала это, может даже отчетливее чем сейчас. Но только в данную секунду осознала, что я одна. Будто природная уверенность и глупость давали чувство защищённости, не позволяя скатиться в апатию.

Я уверенно встала ногами на речное дно. Что же уготовила мне судьба? Смерть или долгие мучения? Выбор между двух зол.

Как бы то ни было, я выбираю тот путь, что позволит мне жить. Потому слегка сгибаю колени и с силой отталкиваюсь, помогая себе руками. Я плыву вверх – туда, где меня кто‑то ждёт.

***

Новый день начался восхитительно: я выспалась так, как не высыпалась почти никогда, мама обнаружилась в кресле у центрального очага, около которого в свою очередь возились две девушки из стаи, кладя на старые угли новую щепу и дрова и ставя на чёрную решётку хашшар – узорчатый чугунный чайник для предстоящих умываний (для питья его использовали очень редко).

– Ашерр не передавал мне ничего? – тихо, чтобы не разбудить только открывшую глаза меня, спросила у девушек мама.

Обе они растянулись в неприятных улыбках, будто бы надсмехаясь над беззаботно смотрящей на огонь Раей. От этого в груди стало тяжело, а сердце быстро забилось от злости. Однако, я решила дождаться их ответа.

– Ты больше не будешь оставаться в его спальне, бывшая ашерра, – усмехнулась одна из приставленных ко мне прислужниц.

На это я ответить не смогла, но в этом и не было смысла – мама сделала это сама:

– Не забывайся, Лурия! – почти рычание, – то, что он меня туда не зовет, не значит, что я там больше не появлюсь! Мой статус никто не отменял! Как и неизменный статус моей дочери!

Это были нехарактерные для неё слова. Будто обиженные и агрессивные, а ещё показывающие то, что ей совсем не всё равно.

– Ты никогда не… – даже поднялась на ноги та девушка, однако быстро осела прямо на землю, услышав мою ярость:

– Хватит! – я села на кровати-постаменте и откинула от себя одеяло и несколько бережно уложенных поверх шкур, которые положил папа, боясь, что я замёрзну, – доделывайте быстро, и пошли вон!

– Да, моя Альфа, – почти ползком рванула к костру девушка.

Мне даже не было жалко её в этот момент – я видела бледное немного осунувшееся лицо мамы, повернувшейся ко мне и попытавшейся выдавить улыбку.

– Мы разбудили тебя, милая? Прости меня, я виновата, – она сделала ударение на «меня», явно желая наказания для своей «соперницы».

– Хочу сегодня брюки! – я вскочила на ноги прямо на настиле и подпрыгнула, после чего потянулась и застыла, ожидая действий мамы.

Она споро встала, подошла к сундуку с моими вещами и нырнула в него, ища что-нибудь подходящее. Через мгновение из шатра молча вышли служанки, выполняя мой приказ. Я же села на край кровати специально ближе к маме, свесив при этом ноги.

– Почему они так тебя не любят? – поинтересовалась у неё.

Вновь кислая улыбка. Совсем не настоящая.

– Потому что много кто любит твоего папу, и все они хотели бы быть ашеррой, – она достала чёрные тонкие штанишки и показала их мне, – сегодня очень тепло и солнечно – давай эти? В них не будет жарко.

Я кивнула, на самом деле думая совсем не о том, что мне нужно будет надеть.

– И тунику, – буркнула она, – иначе твой папа…

– Я думала, что ты любишь деда, – вырвалось у меня, отчего она хмуро потерла переносицу, не желая мне отвечать.

Что и сделала, достав из сундука очередные сандалии.

Оделась я быстро, периодически спотыкаясь и задумываясь о ситуации так сильно, что маме приходилось ловить падающую меня с кровати и помогать одеваться. Через десять минут я была уже умытой, одетой, и счастливо бежала вперед, только заслышав скрежет стали и крики мужчин с тренировочного поля.

Мне всегда нравилось смотреть на те бои, которые устраивали вечно агрессивные курты, любящие валять друг друга в пыли и песке. Так было и в этот раз – только вокруг не было той извечной толпы наблюдающих. А всё потому, что на деревянные ограждения опирались двое Альф: Фил и папа, наблюдающие за боем своих Бет. Вомбор и Тодор в этот момент практически рвали друг друга на куски, чувствуя агрессию своих вожаков друг к другу. Это было как обычно жестоко, хоть сейчас мне и не нравилось совершенно. Но я всё же подошла, махнув им рукой и забравшись на верхний брусок заборчика рядом с жующей толстый синий стебель какого-то растения Нирралин.

– Привет, волчья принцесса, – поприветствовала она меня, – всё ещё мелкая. Это не хорошо.

Я пожала плечами и взмахнула ногами, чувствуя себя практически беззаботной.

– А могла восстановиться быстро? – решила уточнить.

– Не, – протянула она, – если только твой Вольтер не влил бы в тебя колоссальный объём энергии, а так… злится, наверное.

Я нахмурилась и вперила взгляд в Феликса, в очередной раз закатывающего глаза в ответ на монолог отца. Вид у него и в самом деле был холодный, даже при взгляде на меня. И как я этого ещё не заметила?

– Мама твоя тоже недовольная, – продолжила висталка, – пустил бы её твой папулька в свою спальню… – ревниво, – ммм… была бы приятнее. Сегодня с утра пораньше опять разборки наводила в кругу человечек – они ей вроде что-то не то принесли.

Мои глаза вернулись к ней.

– Одну почти ножом пырнула – магией ей теперь нельзя. Варг запретил.

Я сквасилась, наблюдая за тем, как Риайя встает подальше от нас, но ближе к отцу.

– Она боялась папу, – шепнула я.

Нира хмыкнула и откусила кусочек от своего растения.

– И? Я может его тоже боюсь, но мне это вообще ни коим образом не мешает, – она говорила без стеснения.

Настолько открыто, что даже мне становилось неудобно.

– Он её бьет, – очередное бурчание.

– Вомбор! – донеслось до меня отцовское, – заканчивай баловаться с братиком и сваливай! Ашерра!

Последнее его слово было для меня странным, пусть я и помнила, что мама всегда напрашивалась на поединок с ним. Может он будет к ней добрее после этого? Ведь иногда он ей отказывал.

– Много ты понимаешь, – процедила Нира, – твоя мать накосячила. Причём крупно. Он её долго прощал, а она глупила ещё сильнее – теперь будет бегать за ним всю жизнь, пока он совсем её не возненавидит.

У мамы появилась улыбка на губах, стоило Варгу позвать её. Глаза так и горели, в то время как сама она бежала ко входу за ним, едва ли не подпрыгивая.

– А он её больше не примет – он принципиальный, а она умом не страдает, – пожала плечами висталка.

– Ты просто ревнуешь, – встала на защиту матери я.

Та хмыкнула.

– Никто и не отрицает, – простой ответ.

А между тем к нам приблизился Фил, и начался бой между моими родителями – звучало это так же странно, как и выглядело, потому как для отца, очевидно, это было больше мерой наказания мамы, в то время как она была практически в восторге, раз за разом получая от него звездюли и катаясь своими прекрасными воздушными одеждами в пыли.

– Он её бьёт, – я оглядела поджатые княжеские губы.

– Если ты хочешь, чтобы я это прекратил, то вопли твоей прекрасной мамочки я отпущу на твою участь, – прохладно ответил мужчина, – она успевала вывести меня из себя за условные пятнадцать минут каждый день, что я проводил в стае.

Я поджала губы.

– Вы всё врёте, – сообщила им двоим.

Они оба промолчали.

– Ты сказала, что мама что-то сделала, – не выдержала я, – из-за чего он теперь её не любит. Она украла меня?

Я заинтересованно вперила в женщину взгляд, игнорируя удары и вскрики мамы.

– «Теперь её не любит»? – рассмеялась она, – а он её вообще когда-нибудь любил? Это же Варг! Он любил только себя, тебя и Эллу. Поговаривают, что Верховная даже беременна от него была, пока не умерла. Остальных он ненавидит точно так же, как и Риайю.

Она выдохнула с шумом и насупилась.

– А насчёт кражи тебя, то её косяк был намного раньше твоего первого слова, – она приподняла бровь, когда мама вновь бухнулась о землю и проехалась почти до нашего столба, – пойду я.

– Мам, я кушать хочу! – решила спасти её я.

Нира в этот момент уже шагала подальше от центральной площади, покачивая бедрами и что-то подпевая себе под нос. Рая же не отреагировала – бросилась в атаку на отца, отправившего её в полет ударной волной, даже без физического воздействия, как до этого. После чего направился в мою сторону, ревностно снял меня с ограждения, посадил на плечо и понёс в сторону центрального шатра.

– Женщинам на Совет нельзя, – как-то странно сказал Фил, чем заставил меня надуть губы в его сторону.

– Она – Альфа, – ответил ему папа, – и на Совете её не будет, да, паучок?

Я закивала, понимая, что он имеет ввиду. А когда мы подошли вплотную ко входу, зацепилась за тканевый отрезок, помогла себе ногой, немного подпрыгнув на заботливо подставленной отцом руке, и забралась на крышу шатра, щурясь от яркого солнышка, подпекающего даже через всевозможные отцовские и вольтеровские барьеры.

Это было нашей особой забавой: с его стороны – разрешением на то, что невозможно было другим, а с моей – очередной беззаботной радостью, которая делала моё детство по-настоящему счастливым.

Дальше нужно было пробраться до дыры в центре шатра над специально затушенным папой костерком, дождаться его сигнала – им служила его чёрная макушка на центральном кресле, видимом с моего ракурса, и, наконец, запустить руку под ткань в дыре и нащупать специально закреплённый отрез ткани, чтобы ловко нырнуть, обязательно тихо мявкнув, перевернуться и проехать по своеобразному гамаку вниз, зависнув прямо над головой папы.

На этот раз я оказалась над сурово щурившимся Князем, который наш с отцом план не оценил, да и сам Варг напрягся, готовясь отбивать меня у злого нового Альфы.

– Принесите маленькой Альфе покушать, – вернул голове нормальное положение Вольтер, – остальных прошу не отвлекаться.

Планировка здесь изменилась не так сильно, как могла бы при управлении Фила. Однако, стоящий на постаменте «трон», который не использовал, но и не убирал отец, был накрыт плотным покрывалом, будто бы чтобы не мозолить глаза, в то время, как множество отдельных столиков для Альф соединились в один длинный и широкий, отчего волки совсем неохотно усаживались по своим местам.

– Быстрее, – поторопил их Феликс, отчего на нём оказалось не менее сотни чёрных глаз.

Его это конечно же не смутило, однако даже я почувствовала его злость – я смогла потрогать рукой его ореол силы, если бы свесилась из гамака.

Усаживались все принципиально подальше от Князя и ближе к довольному Варгу, «случайно» оказавшемуся в обществе всех трёх волчиц. И завидовать ему никто не спешил, потому как одна из них поджимала морщинистые и сухие губы, переминая ими так часто, что было немного неприятно. Второй была её дочь – та, кого мы встретили в «клубе по интересам», когда пришли за Гаспаром. А третью я знала очень давно – она, даже по запаху, задержалась в покоях отца даже дольше моей мамы и планировала остаться там ещё надолго.

Именно она и начала разговор, ядовито-сладко пропев:

– Вам стоит быть с нами помягче, Лорд Вольтер! Разве мы вас чем-то расстроили?

Смотрела она ему в глаза, отчего я не сдержала рычания. Прямое неподчинение. Все направили внимание на меня, однако проигнорировать слова Фила не смогли:

– Ваш Альфа уже поправился, Леди Амстред? – его голос был холоден, но в нём чётко проскальзывало ехидство, – могу напомнить вам то, чем закончилось прошлое сопротивление.

Две другие волчицы не сдержали довольных смешков, глядя на обескураженность третей. Но не долгую – она пошла другим способом: поднялась на ноги плавно двинулась к нему, сев на ближайшее кресло и оставив пустое пространство между собой и остальными волками.

– Простите меня, мой Альфа, – совершенно сладко промяукала она, – я очень напугалась вашей власти, а потом… поняла, что так будет даже лучше. Лорд Варг бывает груб.

– Проститутка, – со смешком откинулся на спинку кресла папа.

Она важно закивала и попыталась схватиться за руку Фила, но наткнулась на его негатив вперемешку с презрением.

– Говорю же! Грубость нужно лечить, – наставительным тоном продолжила она, даже не стыдясь своего перехода.

Отец даже зевнул, показав, насколько ему плевать. Я же сидела с высунутыми наружу глазами и сверлила взглядом соперницу, рассчитывая расстояние, с которого мне придётся прыгать, чтобы вырвать ей всё, до чего дотянусь.

– Замечательно, – остановил поток внимания и слов Князь, – в таком случае составьте список отсутствующих, – он положил перед сквасившейся ею листок и карандаш, – Тодор, сходишь порталом по этому списку после Совета.

В шатер зашёл волк из стаи отца, принеся в своих руках небольшую глубокую тарелочку, которую безмолвно донёс до меня и протянул, как делал это всегда, когда приказывал ему ещё отец.

– Поставьте сюда, – указал ему на стол Фил, – Лесси, слезай.

Мы с отцом одновременно нахмурились. Остальные волки просто напряглись.

– Я всегда ела здесь, – я высунула голову и шею.

Феликс перевёл взгляд на меня, показывая своё недовольство.

– Без угрожающих взглядов на мою дочь, Вольтер! – прошипел папа, за что был награжден ещё большим количеством злости.

Я заметила то, как расползается в гадкой улыбке сидящая близко к Князю волчица – она всегда меня недолюбливала, особенно видя отношение отца ко мне.

– Пусть она отсядет, тогда я пойду! – почти крикнула я, указывая на скалящуюся женщину с чернеющими глазами, сверлящими меня.

Вольтеру хватило лишь полсекунды, чтобы понять весь расклад и произнести под потухающую обещающую ухмылку волчицы:

– Леди Амстред, три места ко входу, – приказ.

Я отследила её удивление, непонимание и отрешённое поднятие с кресла.

– Никак не могу понять причину… – прошептала она, почти сминая листок пальцами, – это безосновательная любовь к детям или…

Она прочертила взглядом по отцу, садясь в указанное кресло.

– Он мой Альфа, – гордо выдала я, встав прямо на закрепленном с двух сторон палатки лоскуте, немного пошатываясь и думая о том, что придётся оббегать весь шатер по крыше.

Присутствующие молча переводили внимание с задумчивой меня, на скрестившего на груди руки Варга, после удостаивая неуверенностью Князя, поднявшегося с безэмоциональным видом, чтобы снять меня с гамака.

– Хотите сказать… – вступила в общение старая волчица, – что настолько юная девочка…

– Нет среди них ничего, Вира, – успокоил своим недовольством её папа, – Лесси ещё не достигла нужного возраста. Не о чем беспокоиться.

Меня сняли с гамака и заставили облокотиться на плечо, чтобы было удобно нам двоим.

– Каждый из вас должен будет подвести свою стаю к лесу Варг в течении месяца, – сел на свое место Фил, – точнее те, кто не сделал этого ранее.

Его взгляд остановился на двух волчицах напротив, которые, очевидно, сопротивлялись больше всех.

– В ином случае вы должны будете покинуть материк, – продолжил безразлично главный Альфа.

Обе женщины сквасились.

– Что же будет, если мы не уйдем? – голос у волка молодой волчицы из клуба Гаспара не дрогнул, но прозвучал напряжённо.

– Уничтожение, – посадил меня на подлокотник своего кресла Князь, – за исключением тех, кто согласится пойти против приказа своего бывшего Альфы.

Мне подали вилку, даже не видя моего осуждающего взгляда. Уничтожение? За отказ покидать материк? Интересно, он хотел напугать и так напуганных их или же реально собрался действовать настолько кардинально?

Однако больше никто ничего спрашивать не стал – все опасались его и до этого, а теперь понимали, что его власти не избежать. Поэтому, наверное, все и обратились к скалящемуся отцу.

– Чего вам? – ухмыльнулся он.

– Восстание, – прямо напомнила ему старая волчица.

Даже не смущаясь того, что тот, против кого они собрались восставать, сидит напротив и смотрит с улыбкой только на меня, забравшую у него вилку.

– Я же вам говорил, что я лучше, – усмехнулся отец, – теперь не нойте, когда он с вас шкуру снимать будет, – улыбка на меня, – а я уже никуда не полезу – знали бы вы, насколько прекрасно просыпаться без вечного утреннего бубнежа Вомбора над головой, что одна сука схватила за волосы другую, и их Альфы сцепились насмерть у ближайшего водопоя. Испытываю прямо-таки небесное наслаждение, когда всё это выслушивает он, – папа кивнул на Фила.

Князь проследил за тем, как я кладу вилку на стол, беря мясные медальончики прямо руками. Папа одобрительно сощурился.

– Вилка, Лесси, – всунул мне её в пальцы Фил, – а насчет восстания – бесполезно: материк находится под покрытием моего барьера. Я единственный, кто может перемещаться под ним порталом.

Папа зевнул, словно говоря, что всё это, конечно, интересно, но у него порталы тоже работают.

– Есть сомнения, Варг? – сквасился от того, как я снова положила вилку, Князь, – Лесси, – непримиримое.

Я взяла вилку в одну руку, мясную медальку из тарелки в другую и продолжила есть.

– Помимо того, что твоя сестра – гений магической механики и срать хотела на твои барьеры, – немного подался вперёд Варг, – как и я.

Я продолжила задумчиво жевать, вспоминая, что у Фила с Гаспаром и в самом деле была младшая сестра. Но от неё я подобного не ожидала.

– Ты опасен настолько же, насколько Лесси, – быстрый взгляд на меня и вилка была перемещена в мою правую руку, – переворот для тебя… Алесса!

Я замерла с воткнутой в его руку вилкой, держа её в правой руке, да.

– Медальончики едят руками! – сообщила ему.

И оставила вилку в его конечности, стыдясь под взглядами всех присутствующих. Варг даже стол стиснул, ожидая того, что прямо сейчас меня нужно будет спасать.

– Страшно или стыдно? – спокойно вопросил Вольтер у меня, чем заставил всех недоумённо продолжить лупиться на нашу «ссору».

– Страшно стыдно, – я поджала губы, – прости.

Оборачиваться я не стала – только поняла, что он вытащил из своей руки мою вилку и положил её рядом.

– Варг, отпусти стол, – посыпались приказы, – Тодор, добудь для маленькой леди новую вилку.

Вот тут я на него взглянула со злостью.

– Полагаешь, сможешь пойти против меня? – знакомый вопрос, – Варг, купишь новый стол.

– Новая вилка, маленькая госпожа! – отвлёк меня от злобного разглядывания Бета.

Брать её я не стала, лишь прошипев:

– Вот и воткни её своему Альфе сразу в лоб! – не выдержала агрессии.

Вольтер приподнял бровь, потянув в улыбке уголком губ.

– Э-э, нет, маленькая Альфа, – пробасил Тодор, – это вы как-нибудь сами.

В моей руке очутился столовый прибор, а волк исчез, едва сдерживая смех. Вилку я демонстративно отложила.

– Папа, не переживай, он добрый, – и взяла кусочек пальцами, – просто вредный.

Варг понял, что лучше будет перестраховаться, и занял ближайшее ко мне место.

– Встретились два чудовища, – шепнула для матери волчица из «клуба».

Та в ответ ей кивнула, вновь пошамкав губами.

– Что касается остального, – как ни в чём не бывало продолжил Фил, – я пересмотрел некоторые законы стаи и внёс корректировки. Для каждого из вас были подготовлены своды, которые необходимо изучить и донести до каждого члена стай. Несоблюдение будет отслеживаться – в ряде обстоятельств обстоятельств будет наказан не только провинившийся, но и его Альфа.

Я хмыкнула и отправила в рот очередной медальончик.

– А у бабули Агератум никаких строгих правил, – как бы невзначай пропела я, ловя на себе сперва обескураженный взгляд отца, а затем его громкий смех, смешавшийся с тем, который издавали почти все члены Совета.

Да. Я так и предполагала, что они на нашу «тёмную» сторону не перейдут.

– У «бабули Агератум» вообще ничего нет, паучок, – поправил меня Варг, – что же касается правил, то моя стая под них не подпадает. Учитывая твои же догмы, Князь, можешь уходить с моей территории. Остальных можешь терроризировать, – он поднялся и поднял меня в любимый кокон у груди, – я приготовил тебе сюрприз, Лесси. А вообще, хочешь какао? Я привёз целую коробку с Фобоса.

Я закивала, глядя на его подбородок снизу.

– А ещё мармеладки – тебе в прошлый раз понравились, а эти даже вкуснее, – он улыбнулся мне, – я не удержался и съел пару пачек. Простишь меня за это?

Мы вышли из шатра, оставив Фила разбираться со своей новой стаей. Папе, кажется, от осознания, что не нужно с ними сидеть, было так же хороше, как Феликсу от того, что теперь он наведёт здесь порядок.

– Фил умный, и сделает всё хорошо, – сказала я, – не переживай, папа.

Мужчина кивнул.

– Я надеюсь на это, паучок, – пробурчал он, сворачивая к своему шатру.

Он был немного подальше – отец не любил шум центра стаи, потому и старался держаться от него подальше.

– Но и ты будь терпеливее, – он стал серьёзным, – не боишься, что он тебя обидит?

Я помахала головой, а после сощурилась, привыкая к полумраку отцовского шатра.

– Не обидит, – повторила.

И была спущена на пол, чтобы смогла делать то, что захочу.

Здесь было почти так же, как и у меня, только там, где стояли мои полки с игрушками, были расположены полки с книгами. Много книг. Я бы даже сказала, очень много. Все они старательно протирались исключительно им самим в моменты, наверное, скуки, потому пыли на своей поверхности не имели вообще, в отличие от других мест, вроде стола, к которому мужчина даже не прикасался, в том числе пресекал попытки женщин стаи прибраться здесь.

Папа будто хотел остановить время, ожидая чего-то, что никогда не случится. Словно ждал, игнорируя летящие мимо года.

– На средней полке, – сел в своё кресло у очага он, – я решил поставить его поближе к свету, но ему нравится быть в тени.

Я решительно подошла к одному из стеллажей и застыла напротив.

– Грамандин! – закричала, понимая, что он запомнил.

И не просто запомнил, а нашёл вымерший экземпляр, только чтобы он был у меня!

– Пришлось порыскать по Танатосу, – хвастливо заявил он, – но тебе это было важно, паучок. А значит… ты сможешь простить мне то сожжённое поле? Я обещаю, что восстановлю его, как только этот цветочек даст семена.

Я прижала пальцы к закрытому бутончику и села на пол, понимая, что чувств стало даже выше, чем под горло. Из-за чего отцу пришлось брать меня на руки и успокаивать, когда по его шатру разнёсся мой благодарный рев.

– Я больше не буду, Лесси, – прошептал он над моей уткнувшейся в его плечо головой, – обещаю, что никогда не сломаю и не поврежу то, что было или будет для тебя дорого.

Я шмыгнула носом.

А после поняла – он был не просто хорошим отцом. Он оставался и останется лучшим. Для меня точно. Кто бы что не говорил и во что бы не верил.

– Посадим его в саду и огородим барьером или ты хочешь оставить его в своей комнате? Только учти, что тебе нужно будет за ним ухаживать, – отвлекающе начал папа, – в любом случае.

Глава 5

Мы посадили его у качели. Той самой, у которой я никогда не разрешала играть другим детям.

Дерево, на которое она была повешена, было обнесено небольшим заборчиком из синих ветвистых кустов по всему периметру, и я, в отличие от других, могла и любила забираться на вторую ветку снизу, садиться на неё и наблюдать за тем, что происходит в стае. Оно было высоким и ветвистым, как очень древняя ива, с неровной, будто «канатной» корой и вечно шатающимися даже на небольшом ветру ветвями, в свою очередь укрывающими меня от глаз всех.

Но только не сейчас. Сейчас я наблюдала за тем, как срубают никому не нужные кусты оградки, а болтающая ногами рядом Нира грызет собственные ногти, вызывая во мне странные чувства.

Висталки определённо были немного не в себе – помимо того, что жутко развязными по сравнению с другими девушками Танатоса, так ещё и сами у себя на уме, не стесняясь никого. Какая леди, например, будет сидеть на дереве и с упоением заниматься непотребствами? В такие моменты я задумывалась о том, какая тогда была Ариэлла, раз восхваляющие её приспешницы поступали… вот так?

– Как относятся друг к другу висталки и русалки? – решила спросить я.

Ведь обе расы были сумасбродными, состояли исключительно из женщин, а ещё «вольнолюбивыми», если можно было их так назвать.

– Дружили, – отвлеклась от своих пальцев Нирралин, – до того момента, как на их главный дворцовый комплекс не свалился наш монастырь.

Она рассмеялась и вмиг погрустнела.

– Серафима нас теперь стороной обходит, а ещё, скорее всего, презрительно фыркает! В том-то мире. Нас же там нету.

– На Деймосе? – поинтересовалась у неё, – мы проплывали мимо шпиля Маасдафаля.

Она заинтересованно меня оглядела, вцепившись напряженно в ветку дерева.

– Погнутого? – её глаза сверкнули.

Я помахала головой, вспоминая, что он был самым ровным, что я вообще видела.

– Жаль, – протянула она, – значит не тот.

– Почему ваш монастырь упал? И откуда упал? – я прижала ноги к груди и откинулась спиной на ствол дерева.

А женщина задумчиво улыбнулась небу.

– Висел себе спокойно в небе, а потом как упал… – в её глазах появилась грусть, – Элли умерла.

Я решила было промолчать, но не смогла сдержать детского порыва любопытства:

– Почему ты говоришь, что она умерла, если до этого говорила, что она в стазисе?

– Помнишь, как я шибанула по голове твоего Вольтеровского друга в том борделе?

Я кивнула.

– Это висталочий стазис – он отличается от обычного кучей всего. По большей части тем, что его как правило поддерживает именно носитель.

Я нахмурилась.

– Проще говоря: висталки накладывают его сами на себя. Обычный стазис при таком убьёт тебя, потому что ты не сможешь из него выйти. А Элла…

Она поджала под себя ноги и ловко зацепилась носками, наклонившись вперёд и обвив при этом появившимся хвостом ветку.

– Элла наложила на себя что-то непонятное. Меня к ней, конечно, никто не подпустил, но я почувствовала всплеск тогда. И давай будем честными – видела хоть кого-нибудь, кто смог бы продержаться две тысячи старокалендарных лет?

– Старокалендарных? – спросила.

– До разделения миров мы шли по календарю, который стала использовать Актиния на Фобосе, – ей будто бы было интересно от того, как она поучительно меня наставляла, – а Высшие запихали в год те же двенадцать месяцев, только с равным количеством дней – тридцать пять в каждом. Мы остались на своём, и у нас сейчас идет сорок восьмой век, а у них только восемнадцатый.

Сорок восьмой век?! Это же… почти пять тысяч лет!

– Сложно, – буркнула я.

– Глупо, – поправила она меня.

Я пожала плечами.

– А что насчёт мамы? Ты не договорила про неё сегодня утром, – вернула её к тому разговору.

– Твои ребята идут, – ушла от ответа она.

– Нира, это важно! – я подсела ближе к ней и ожидающе посмотрела, не забыв и про каплю мольбы.

Она нахмурилась.

– Варговские хитрые черты, – закатила глаза, – я и так этому прохиндею растрепала почти всё об Элле, и ты сейчас… давай ещё – похлопай ресничками, ага!

– Зачем папа спрашивал тебя об Ариэлле? Он что, сам про неё ничего не знал? – я с сомнением взглянула на перебранивающихся Гаспара и Барсика, за которыми плёлся Лерой.

– Понятия не имею, – выдала она, – видела бы ты его удивление, когда я сказала ему, что она Верховная! Едва ручки не затряслись!

Я нахмурилась.

– Лесс, хочешь я тебя на качельке покачаю? – сам уселся на неё Гаспар, который единственный из всей компании был в нормальном расположении духа.

– В смысле «Лесс»? – задрал голову Барсик, – ты месяц назад была длинноногой серебровлаской, как этот, – он толкнул в плечо возмутившегося братика.

– Магия, Барсик! – зло крикнула я, – будьте тише, вы мешаете мне слушать!

Все четверо, включая висталку, умилительно меня оглядели.

– Видели, как надулась? – усмехнулся Гаспар, тряхнув светлой шевелюрой, – была бы ты такой милой всегда, жопа.

Я закатила глаза.

– Расскажи про маму и папу, – отвлекла я Ниру от странного разглядывания земли под нами, – пожалуйста.

– А чего там рассказывать? – прервал мой поток умаления элтан, – твоя мать была без ума от моего папаши. Он звал её замуж, а ей нравились мечи, бои и войнушки. Он попсиховал и оставил её в статусе любовницы, иногда делая попытки подкатить я… а ладно, без этого. В какой-то момент ему надоело, и он сделал себе твоего Князя с какой-то вообще там… даже не знаю с кем. Бастарда в общем. Твоя маман психанула и решила гульнуть ему в ответ – выбрала самого отъявленного бабника и каким-то образом от него залетела.

Я скривила губы.

– Я слухи рассказываю – но ты слушай: Варг, как узнал, запер её в стае. Она сопротивлялась. Он её несколько раз ловил, но пытался по-доброму. А ей, что об стенку… лучше тебе не знать что, – он отошёл на пару шагов и отпустил ноги, чтобы качнуться на моей качели, – последний раз выбесил твоего папандра до края: Александр Папуськович написал ей пылкое любовное письмецо, в котором говорил, что простит её, если она сможет сбежать из стаи, и они с ней как поженятся, да как нарожают детей, – он качнулся ещё раз, смеясь, – она сбежала. А он ей в девятимесячный живот воткнул меч насквозь, почти попав по тебе.

Моё тело похолодело. Мама говорила, что любила старшего Вольтера. Он сделал Фила на стороне, а она потом сделала меня. Ради мести?!

– Она в ответ успела рубануть ему мизинец, – вновь усмешка элтана, – прежде чем Варг пришёл и почти убил его – тот выжил лишь потому, что нужно было спасать тебя. Дальше интереснее: тебя и Риайю спасли, причем быстро – твой папа в гневе сама знаешь какой, а в панике, так вообще! Он твоей маман после этого больше не доверял и сказал что-то вроде «Иди к своему любовничку, а дочь останется со мной, потому что ты безалаберная!». Она осталась, но больше он к ней хорошо не относился. Она, считай, почти тебя убила. Но зато поняла, что Варг – её любовная любовь, пусть даже такая «жёсткая», – он рассмеялся.

– Не надо про неё так говорить, – рыкнула на него.

– Да как скажешь, элтани, – он сощурил глаза, – но ты и сама понимаешь, что она была самой хреновой матерью. Даже когда я здесь время с тобой проводил, – он задрал голову, – а я здесь почти вырос, она вела себя тупо. А твой не в меру адекватный папаша, пусть и злой иногда, её от тебя защищал.

Я надулась, не в силах найти этому оправдание.

– Вот потому что защищал, поэтому и она не знала, как со мной справиться! – почти крик.

Он пожал плечами.

– Верь во что хочешь, но я тебе не только свои «догадки» рассказал. Сама же просила.

Мне казалось, что мир разрушался заново. Падение Вавилонской башни. Разочарование не столько самой Раей, сколько детскими мечтами, отношением и догмами. Всё это время я полагала, что отец был плохим, а мама терпела его. «Насильник» с невежественной руки бабушки, «жестокий, тираничный и злой» – с маминой, бабушкиной и всех тех, кто вообще про него что-то слышал. Каждый говорил мне, что мама бедная жертва, а отец мучитель. Даже я сама видела в нём эту гниль.

Вот только мир был обратен тому, каким его выдумывала себе я – вздрагивания и страх мамы при упоминании Варга на Фобосе и Деймосе, что это? Осознание собственной вины? Или нежелание её признавать? Не думаю, что осознанная мера, призванная выставить его в плохом свете. Она сама говорила, что он хороший.

Кто тогда плохой? Мама, которая просто хотела, чтобы её любили, но совершившая глупость? Бабушка, которая просто хочет жить в спокойствии с тем, кого возможно и придумала, и кого уже нет в живых, но… Или отец, который всем сердцем желает жизни мне, своей странной жене в колбе и своему, скорее всего, мёртвому первенцу?

А может я сама, ищущая зло в других? Или Фил, который… а чего он вообще добивается? Папа признал его главным Альфой, он вошёл в Совет Танатоса, и никто не стоит между нами. Ну, кроме моего состояния. Чего опять придумал этот интриган?!

– Риайя всегда была странноватой, – как бы невзначай добавила Нира, – твой отец же отпустил её сразу, как она освободилась от ноши в виде тебя. Так она осталась, зная, как он теперь её ненавидит, и то, что подпускать её к тебе не станет – вдруг опять сбежит.

Я промолчала.

– А сейчас, когда она тебя украла, а он опять вернул, – она задумчиво почесала щёку, – Айзелвалф её даже рядом не терпит, а она к нему ластится, как хвостик непослушный. Так он на неё рычит постоянно, а она… я бы на его месте её…

– Не надо, – не дала договорить ей я, – я уже поняла.

Мне просто нужно было это проглотить. Оставить как данность и не вспоминать больше никогда. Мама всё ещё была моей уже заботливой и любящей мамой, а папа таким и остался.

– Где там, кстати, Алиса? – поднял на меня рыжую голову Барсик, – мама уже непроизвольно глазом подёргивает от переживаний.

Я вспомнила сегодняшний сон и кивнула ему.

– На днях пойдём за ней, – я поджала губы, – мы с Филом.

Все повернулись ко мне.

– Так надо, – зачем-то сказала.

Не объяснять же им, что у меня сны с ней снятся?

– Вольтер ради неё не пойдет, – хмыкнул Борислав.

Я пожала плечами.

– Ради меня пойдет.

– Ах, да! – встрепенулся Гаспар, – я надеюсь, ты из стаи сбегать не планируешь? У них здесь хоть шатры уютные, и вода чистая! Я в ваши проклятые Сады больше ни ногой.

Я закатила глаза.

– Кто тебя спросит? – захохотала Нира, – висталочий стазис и вперед!

Решила деловито на это кивнуть.

– Да пошли вы! – скрестил руки на груди элтан, – сбегу и спрячусь.

– В очередном борделе? – продолжила веселиться висталка, – мне тебя найти – раз щёлкнуть! – она щёлкнула пальцами, показывая, как именно.

– Скажу папе привязать тебя к столбу, – дополнила я.

Он возмущённо задрал брови.

– Бордель? Наш клуб нельзя назвать так грубо! – Нире, а после сразу же мне, – БДСМ практики? – на его губах расцвела ухмылка.

– Не стыдно тебе так с ребенком разговаривать? – я показала ему язык.

Он не сдавался:

– Вопрос в том, откуда «ребёнок» про это знает?

Я заболтала ногами в воздухе и решила вернуть разговор в нормальное русло:

– Лерой, а что с бабушкой?

Молчаливый и мало что понимающий парень дёрнулся и уставился на меня, чтобы ответить:

– Всё хорошо, сестрица! Только она убила того Брахмана, который приходил к нам в гости. Можешь написать ей письмо, я передам!

Я кивнула и улыбнулась ему в попытке приободрить. Кажется, ему в стае было некомфортно.

– Забавно, что его теперь видно, да? – вопрос Гаспара ко мне, – мне прямо-таки нравится. Да и мы подружились, – взгляд на братика у него стал плотоядным.

– Я тебе голову отрежу, элтан! – прошипела ему, – он ещё маленький. Лезь, вон, к Барсику! Он хотя бы заслужил!

Рыжий поднял голову и сквасился:

– Чем это я заслужил?

Отвечать ему не стала, вспоминая их драки с Алисой. Много чем.

– А Королева? – вспомнила я, – что с ней?

Лерой пожал плечами, будто чувствуя себя теперь под моей защитой. От этого было приятно.

– Не видно и не слышно, – улыбка мне.

Я поджала губы.

– Это странно, – пробурчала, – и нехорошо.

– Алесса! – почему-то крикнула подходящая ближе нянюшка.

Её движение было сопровождено внимательными взглядами всей нашей «противо-высше-лордовской» группировки на пути к сидящему на широкой лавочке Барсику, подвинувшемуся на самый край – лавочка была детской, а потому маленькой.

– Здравствуй, нянюшка, – поздоровалась я с ней, не забыв поболтать ногами в воздухе.

– Ты не пострадала? – она оглядела меня предвзято.

– Твой папа бьёт больно, – вспомнила те ледяные иглы Виктора, которые впились мне в бок, – но мне уже лучше.

Она скривилась, махнув строгой шишкой на голове, и скомкала платье на худых коленях. Она была похожа на своего отца намного больше, чем на мать – лицом в какой-то мере копировала его. От Ариэллы у неё, наверное, был только бывший синим хвостик, передавшийся ко всем висталкам её рода, не исключая и свойства того, что они быстро чернели.

– Могла бы и не лезть в бабкины планы, – буркнул Гаспар, – сидела бы тогда без игл Кери в жоп…ке.

Решила показать ему кулак, а не язык, как до этого. Он тяжело вздохнул.

– Ты всё осознаешь? – удивлённо заозиралась женщина, – я думала, что ты ничего не помнишь, раз стала маленькой.

Я вновь сощурила глаза на отблесках жгучего солнышка, отскакивающих от барьера над головой. Небо сегодня было чистое и очень синее, словно глаз какого-нибудь устрашающего чудовища.

– Твоя мама не была простой, Тини. Она была Верховной висталкой, – не выдержала я её удрученного вида, – а твой папа… скорее всего не делал ей плохо.

Её лицо удлинилось – она не ожидала от меня этих слов.

– Почему ты говоришь мне это сейчас? – она поднесла к линии роста бровей ребро ладони, чтобы защититься от лучей солнышка.

– Потому что… при прошлой встрече я сказала тебе плохие слова – прости меня за них.

Я сглотнула.

И говоря это, я лукавила: я сказала это потому, что поняла невиновность собственного папы. Ещё и поняла это пару минут назад – мои эмоции сбились в кучку и скреблись в попытке выбраться из грудной клетки.

– Про оправдание чудовищ? – вспомнила она.

Я кивнула. Она заулыбалась и отпустила руку на колено.

– Ты, может быть, не видишь этого, Лесси, но… твоё мнение меняется в зависимости от возраста, – уголки её губ подергивались, – я вспоминаю твои слова тогда и то, как ты сегодня улыбалась Варгу. Думаю, ты снова будешь говорить мне об их злости, когда вернёшься в… когда подрастёшь.

Я мотнула головой.

– Как скажешь, Лесси, – пошла на уступки она, кажется, потому, что видела во мне ребенка, – ты обещала мне мою внучку.

– Она уже близко, – я всмотрелась в центральную палатку, у которой происходила драка.

Папа всё же был прав, говоря Филу о том, что стаи совмещать опасно.

– Мне нужно что-то сделать? – не унималась она.

– Ты видела портрет своей мамы над столом отца? – вторила ей я.

Даже с ветки дерева я услышала, как скрипнули её зубы.

– Алесса… – выдохнула она и зажмурила глаза, – оставь эту тему.

– Может сходим на пляж? – сразу же вскочил Барсик, которому явно было скучно, – здесь жарко.

Я насупилась, сверля глазами Актинию.

– Нянюшка, – немного подалась вперед я и под её пустым взглядом произнесла, – следи за Алисой лучше. Она…

Я сдержала вздрагивание, вспомнив момент смерти девушки. То самое видение, которое показала Филу перед заседанием Совета Деймоса.

– Я постараюсь, – хмыкнула женщина.

Барсик жестоко усмехнулся и сел прямо на землю, не желая тревожить приёмную мать.

– Лесси! – потерянно оглядела всех Рая.

Я махнула ей рукой и уставилась на улыбающуюся подруге бабушку, пусть и отвлеклась почти сразу на всхрап Ниры рядом – она умудрилась лечь и уснуть на этой самой ветке, даже несмотря на то, что мы здесь совсем не тихо переговаривались, а я находилась на более широком участке ветки.

– Аезелвалф сегодня злой, – мама потёрла плечо, а после махнула Гаспару, прогоняя того с качели.

– Князь тебя принципиально «матушкой» зовёт. Может и мне начать? – отомстил ей, вставая, элтан, – было бы забавно, да, Лесс?

Я безразлично пожала плечами.

– Пошёл вон, – зато маме разница была.

Он махнул на неё рукой, неожиданно подтянул к себе смущенного Лероя за рукав, и двинулся подальше отсюда, зыркнув на меня с ухмылкой. Мне это не понравилось, как и Барсику, догнавшему их через мгновение.

– Я бы на твоем месте лучше следила за сыном, – опустилась на лакированную дощечку качели мама, – Гаспар с самого детства был…

– Я ему пригрозила, – сообщила им двоим, – и элтану нравится Лерой.

Актиния приподняла обе брови, пытаясь понять, какого черта у нас здесь происходит. Рая была с ней солидарна, потому и задрала голову ко мне. До меня в этот момент доходило то, что я такого в свои годы знать не должна.

– Видели, как он его за ручку взял? – как можно милее спросила у них, – он в него просто влюбился, а признаваться не хочет.

Мама медленно кивнула, подумав о моей романтической натуре. Тини же напряглась сильнее.

– Варг всегда с тобой злой, – вернула Раю к первоначальному разговору последняя, – а стая теперь тебя ещё больше ненавидит.

Мама сурово поджала губы. Её плечи опустились, а волосы упали на лицо.

– Это из-за Вольтера, – шепнула она.

– Это потому, что ты ему не нужна, – была несгибаема и строга няня, – прими это. Как и то, что ты можешь найти себе нормального мужа. Он тебя отпустил давным-давно.

Мама скисла сильнее.

– Я не хочу, – выдохнула она, после чего резко вскинула голову и упрямо сжала челюсть, – и он не отдаст мне Лесси.

Актиния покачала головой.

– Только оправдываешься, – произнесла она холодно.

Между ними повисла тишина. Но только на пару минут.

– Я его люблю, – призналась мама, почему-то глядя на меня.

Я же боковым зрением заметила усмешку на губах «спящей» Нирралин.

– И что с того? – забурчала себе под нос раздосадованная нянюшка, – вас таких дурочек знаешь сколько? Вон ещё одна на ветке лежит с хвостом! А он плевать хотел на тебя, неё и всех остальных. Его интересует только собственная дочь и её благополучие. Прекращай уже летать в облаках, Рия, и спускайся ближе к земле. Ты могла бы вернуться на Деймос к Вильгельму.

Мне даже закивать захотелось на последней фразе, насколько я считала её слова правильными. Они были очень хорошей парой до приезда Александра, чтоб его трусливый зад кто-нибудь сожрал.

– Вильгельм? – сквасилась мама, – вы с Алисой удивительно спелись, Тин. И я даже не знаю, что меня останавливает больше: нежелание оставлять Лесси и её отца, или… то, что с Асгардом у нас все хм… сложно. Он в отношении меня себя ведет ещё более странно, чем Алекс.

Нянюшка захохотала, прикрывая рот рукой.

– Эта странность называется «ответная любовь»! – раздался её веселый голос, – мужчины ведут себя так, когда ты им тоже не безразлична. Александр очнулся поздно, а Асгард понял всё сразу, потому что голову на плечах имеет. Пусть и полупустую, раз не смог удержать мою дочь, а после тебя.

Рая поджала губы, глядя вперед.

– Меня иногда выводит твоя прямолинейность, – выдохнула она.

– Сама говорила, что я – истинная Кери, – улыбнулась ей Актиния, – но ты же меня никогда не слушаешь, да? Отпусти Варга.

Мама зло на неё зыркнула и неожиданно прошипела:

– Говоришь это только потому, что сама на него слюни пускаешь! Я же вижу, как ты на него смотришь!

Мы с Нирой опешили. У неё даже кончик хвоста, до этого нервно подергивающийся, завис в воздухе. Актиния закатила глаза.

– Мне было семнадцать, Риайя. И я тебе уже говорила, что вся моя подростковая влюбленность прошла очень быстро.

Её будто бы и не смущало ничего – ни я с висталкой сверху, ни злость мамы, ни то… Так она не знает о том, что её мать была за ним замужем?! Ну да, это было бы странно. Тини вообще мало что знает. Это факт.

– Лгунья, – хмыкнула мама.

– Ты видишь врага в каждом, кто находится рядом, – сурово заметила няня, – а стоило бы поискать в себе – ты сама себе всё портишь.

Рая сквасилась и опустила взгляд к собственным грубым пальцам.

– Я всё же попытаю счастье, – наконец, сказала она, – пока Лесси не вырастет, – она улыбнулась, – он сегодня даже разрешил мне поспарринговаться с ним.

Я видела в её глазах какое-то странное удовольствие от воспоминания об этом. От этого становилось зябко.

– Он тебя избил, – подытожила нянюшка, – прилюдно и жестоко.

Мама упёрла в неё обозленный взгляд.

– Он меня простил! – почти зарычала она.

Я смотрела на неё нахмурено, понимая то, о чём говорит иногда мудрая Актиния. Я была точно против такой любви.

– Как скажешь, – сдалась под её гнетом Тини, – а я могла бы подготовить тебе комнату в своём поместье, когда вернётся Алиса. Или даже сейчас – как раз отправлю Борислава домой под присмотром. Ты смогла бы отдохнуть и подумать.

– А Лесси? – голос мамы дрожал, – Вольтер забрал её в прошлый раз, а сейчас она со мной! Предлагаешь мне оставить её?! Я и так слишком много времени была далеко!

Няня кивнула, поняв, что её не переубедить. Мама слишком упряма для этого.

Я же подумала о том, что заберу её в Сады, как только вернусь туда сама, иначе она придумает что посерьёзнее взбешенного папули.

– Правильно, – снова усмешка от Леди Кери, – лучше раз за разом ревниво драться со всеми женщинами стаи. Вдруг перебьёшь всех неугодных. Кого ты пырнула ножом сегодня утром?

Рая хмыкнула.

– Откуда ты всё знаешь? – смешок, – почти достала суку Амстред. Она успела увернуться.

– С огнем играешь, Риа. Тронь ты волчицу…

– Да помню я! Она никогда язык за зубами не держала, а сейчас как с цепи сорвалась – так и шипит. Сказала, что я теперь совсем отвергнутая. И даже Лесси мне не поможет, потому что главный Альфа – Вольтер. Видела бы ты, как я смеялась.

– Не мудрено, что вас слышала вся стая, – покачала головой Актиния, – я надеюсь, первая напала она?

Мама кивнула.

– Ей не понравился мой смех, – ответила ей, – сейчас, перед тем как я дошла сюда, поймала меня и сказала, чтобы я и моя дочь не тянули руки к её новому «идолу». Послала её в койку этого… Князя. Интересно, как быстро он выбьет ей зубы, когда она попытается к нему подойти?

Тини непонимающе её оглядела. Мама это просекла:

– Вольтер – ужасный женоненавистник.

Нянюшка подняла брови.

– Я спокойно к нему отношусь только потому, что он привязан к Лесси. До того, как узнала… сама помнишь. Мурашки по спине ходили.

– Кхм… – запнулась Актиния, – это странно. При мне это не проявлялось.

Мама усмехнулась.

– Ты просто не пыталась к нему… подбивать клинья, – рассмеялась она.

Я напряглась. Пальцы стиснули ветку.

– А ты пыталась?! – выкрикнула няня.

Рая кивнула, почти заставив меня зарычать.

– Я хотела оградить от него свою дочь. Это был один из способов – он мог утешить своё самолюбие и с помощью меня.

– Мама! – не выдержала я.

Актиния быстро переводила взгляд с неё на меня.

– Да, милая? – как ни в чём не бывало спросила родительница.

Она то не понимала, что я всё осознаю.

От скандала нас спасла Нирралин, громко захохотавшая так резко, что я вздрогнула.

– Твоя мать… это что-то! – сквозь слёзы произнесла она, – ой, Лесси!

Она едва поднялась на ветке и попала под злой взор Раи.

– Ты сейчас получишь так, как не получила Амстред сегодня утром! – прорычала ей мама.

Нира закатила глаза и зевнула.

– Никто не будет любить тебя, пока ты не поумнеешь, Риайя, – довольно произнесла висталка.

– Не неси глупости! – заставила закрыть уже открывшую рот маму я, – любят не за ум! – затем осеклась, понимая, как это звучало, – и мама умная!

– Да-да, – продолжила смеяться Нира, спрыгивая с дерева, – убеждай себя в этом. Хорошо, что ты Варг, а не Хакгард.

Она медленно прошла мимо хмурой Раи, махнула пальцами Актинии, и пошла дальше, подпевая под нос что-то очень веселое.

Мы же остались втроем.

Глава 6

Я медленно поднималась вверх, помогая себе руками и ногами. Я хотела жить, пусть даже недолго и совсем не счастливо. Пускай меня убьют там, на поверхности, но я не сдамся. Не желаю погибнуть, не попробовав бороться.

Секунда, и над головой размыкается водная гладь. Я судорожно делаю глоток воздуха. Легкие жжёт, глаза слезятся, но я искренне рада свету, кислороду и… тени. Я тру глаза, пытаюсь разглядеть того, кто стоит рядом.

Но чёрная тень не желает ждать долго. Он нетерпелив. Он зол. И он… охотился. С длинных белоснежных клыков капает слюна вперемешку с загустевшей кровью и ошмётками чьей‑то плоти.