Вы не авторизовались

Охотник за нечистью и Похититель душ бесплатное чтение

Анастасия Видана
Охотник за нечистью и Похититель душ

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована иллюстрация:

* * *

Пролог

На сонную площадь маленького тихого городка въехал небольшой отряд. Топот копыт спугнул голубей, ищущих крошки у подножия статуи, изображающей то ли некоего правителя, чье имя давно позабыли, то ли героя древности, о котором если и слышали, то лишь в этих глухих краях. Потревоженные птицы взлетели и тут же опустились на голову и плечи статуи, время от времени поглядывая на прибывших. Новые лица здесь появлялись нечасто.

Возглавляющий отряд рыцарь поднял руку, и конники остановились. Один из них, гибкий, проворный юнец, спешился и направился к колоколу. Взявшись за веревку, он оглянулся на рыцаря. Тот кивнул. Долгий глубокий звук вновь согнал голубей с насиженного места. В ближних домах распахнулись окна. Колокольный звон созывал горожан, что тоже случалось нечасто.

Вскоре площадь начала заполняться народом. Рыцарь и четверо его так и не спешившихся спутников поглядывали на людей с некоторым высокомерием. Чувствовалось, что отряд прибыл издалека, и Талсбург казался им глухим захолустьем. Жители городка, в свою очередь, глядели на незнакомцев со смесью подозрения и любопытства. Герб пришлого рыцаря не был знаком никому из них, и непонятно было, как следует отнестись к чужакам, столь настойчиво требующим внимания, будто они имели на это какое-то право. Впрочем, все пятеро были прилично одеты и хорошо вооружены, сидели на холеных, отлично вышколенных скакунах и держались со спокойным достоинством. Этого было достаточно, чтобы их выслушали.

– Жители Талсбурга! – начал рыцарь, когда площадь заполнилась народом и стало ясно, что больше никто не придет. – Мы прибыли издалека, чтобы объявить в розыск одного человека. Мы рассказывали о нем в каждом поселении, которое встречали на пути.

– У нас тут чужаков не бывает! – выкрикнул звонкий голос.

Рыцарь поднял руку:

– Тихо! Человек этот не сидит на месте. Его видели и в столице, и у берегов Звенящей Стрелы, и на границе с Кхартом. Он бывает и в городах, и в глухих лесных поселениях – идет туда, где платят, как делают все наемники.

– И в чем его обвиняют?

– Его разыскивают – это все, что вам следует знать. Тому, кто предоставит о нем достоверные сведения, щедро заплатят, а если эта информация поспособствует его поимке – награда увеличится втрое.

– Ну, золотишко никогда не лишнее! – усмехнулся в темную бороду кряжистый здоровяк в поношенной одежде и залатанном грязном плаще.

– Так уж и заплатят? Выслушают, да и прогонят взашей, а то еще ребра переломают! Знаем мы таких! – выкрикнул кто-то. Толпа одобрительно загудела.

– Я даю слово… – начал было рыцарь, но презрительный хохот и улюлюканье заглушили его слова. Прибывший с ним юнец снова ударил в колокол, пытаясь привлечь внимание жителей. Конники опустили ладони на рукояти мечей. Это подействовало – шум понемногу начал стихать.

– Мой господин – человек влиятельный и богатый. Он щедро вознаграждает тех, кто ему служит – и жестко карает врагов. Вы можете выслушать нас и получить шанс заработать, поймав человека, которого ищет мой господин, или же нет – и тем навлечь на себя беду. Что вы теряете? Может быть, тот человек никогда не забредет в ваши края, но возможно и совершенно иное – и тогда кто-то из вас может обогатиться. Мне продолжать?

– Пусть говорит! Выслушаем, чего уж! Слушаем! – раздалось сразу несколько голосов.

– Мой господин, – продолжил рыцарь, – разыскивает наемника по имени Венельд. Он охотник за нечистью. Путешествует без спутников, с одним только соколом. Передвигается пешком или верхом. Двадцать восемь лет, рост выше среднего, волосы темные, пепельные, глаза зеленые, на лбу с левой стороны приметный шрам, на шее – следы от когтей. Мрачный, нелюдимый, дружбы ни с кем не водит, с людьми не сближается. Он нужен моему господину живым. Это все, что я должен был сообщить. Я оставлю в городе своего человека: если что-то узнаете, сразу идите к нему. Это все. Можете расходиться.

Гурт, владелец придорожной таверны, задумчиво почесал бороду. И кому это Венельд понадобился? Надо бы предупредить парня, а то как бы беды не вышло…

Глава 1. Утро

Венельд приоткрыл глаза и тут же зажмурился. В голове будто разом взорвалась тысяча маленьких злобных солнц. Хозяйская девчонка (Пенни, припомнил он) сидела в оконном проёме, болтая тощими ногами в полосатых чулках. И как только Дарвел допустил её сюда? Словно подслушав мысли хозяина, сокол расправил крылья и пронзительно закричал. Венельд поёжился и втянул голову в плечи, опасаясь, что она попросту треснет. Сколько же он выпил вчера?

Пенни осторожно хихикнула – кажется, Дарвел напугал её, но она старалась не подавать виду. Венельд приоткрыл один глаз:

– Что?

– Ты смешной, – пискнула Пенни. – У тебя сено в волосах.

Ну, ещё бы, учитывая, что он провёл эту ночь на сеновале. К слову, пахло здесь упоительно!

Венельд повозился, прислушиваясь к собственным ощущениям. Желудок мерзко зашевелился в ответ. Так, резких движений делать, пожалуй, не стоит. Даже с закрытыми глазами он чувствовал на себе взгляд девчонки. Жалкое, должно быть, зрелище! Интересно, что она об этом думает? Впрочем, кого он обманывает? Ему давно уже нет дела до чужих мыслей.

– Ты есть хочешь? – вновь подала голос Пенни.

При мысли о еде парня едва не стошнило, а вот пить захотелось неимоверно. Он с трудом разлепил пересохшие губы:

– Лучше воды.

Девчонка спрыгнула на пол, подняв облачко трухи и пыли:

– Я мигом!

К тому моменту, как она вернулась с кувшином, Венельду удалось сесть и приоткрыть глаза. День выдался на удивление яркий, солнце светило в окно, и в его широких лучах весело плясали пылинки. На улице щебетали птицы, дождя как не бывало. Принимая из рук Пенни запотевший кувшин, Венельд подумал, что Гурт будет ох как недоволен тем, что его младшенькая тут ошивается.

– А где Вельда? – с этой служаночкой его кое-что связывало, было бы неплохо увидеть её вновь.

Пенни неопределённо шевельнула острыми плечиками:

– Она у нас уже года два не работает.

Да уж, давненько он не бывал в этих краях!.. Венельд отпил ещё глоток, чувствуя, как возвращается к жизни тело:

– Что так?

Девчонка забавно сморщила нос:

– Замуж вышла да и уехала. А ты к нам надолго?

Теперь настал его черёд пожимать плечами. Откуда ему знать? Заказов не было, так что он никуда не спешил. Если так пойдёт, придётся в вышибалы к Гурту проситься… Вот смеху-то будет!

Дарвел закричал снова, и тут же снаружи раздался недовольный голос хозяина таверны:

– Пенни! Пенни, дрянная девчонка! Ну, если ты там, держись у меня!

Пенни взвизгнула и бросилась к Венельду. Это что ещё за новости? Когда дверь распахнулась, и разъяренный Гурт возник на пороге, едва не выворотив притолоку, его младшая дочь пряталась за спиной парня – только косички из-за плеча торчали. Лохматые брови Гурта стремительно сошлись на переносице, и Венельд примирительно вскинул руки:

– Спокойно, старина! Она просто принесла мне воды.

– Воды? – зарокотал тот. – Сколько я могу повторять, не трись около постояльцев! Не будет добра!

– Но это же Венельд…

– Эй, эй, – охотник за нечистью повернулся к девчонке. – То, что ты знаешь моё имя и видела меня несколько раз, ещё ничего не значит. Люди сюда заезжают всякие – да и не только они. Понимать надо!

– А я ей чего говорю? – Гурт боком протиснулся в двери, привалился могучим плечом к жалобно скрипнувшему косяку. – Не ровен час, нарвётся на лиходея какого…

– Так Венельд же, – проскулила Пенни.

– Заладила – Венельд, Венельд, – тут же вспылил отец. – Тоже мне, образец добродетели… А ну-ка, пшла отсюда! Брысь! У тебя дел невпроворот, а ты тут ошиваешься.

Девчонка хмуро выбралась из-за спины отцовского гостя, отряхнула прилипшие к чулкам соломинки и неохотно, нога за ногу, двинула к выходу. Гурт беззлобно замахнулся, когда она с ним поравнялась:

– У, бестолочь!

Дочь порскнула за дверь, и отец невесело усмехнулся. Венельд отпил из кувшина:

– Прежде ты так не осторожничал…

Хозяин таверны махнул рукой, заставив Дарвела тревожно распахнуть крылья, вытянуть шею и переступить лапами.

– Что?

– Озоруют тут одни. То ли разбойники, то ли наёмный отряд… Приезжают вроде честь честью, слишком не безобразничают, за постой и выпивку платят. Да только люди после их отъезда, говорят, пропадают – молодые девчонки в основном. Хватишься, а и нет уже – умыкнули, и концов не сыщешь.

– Так…

– Да чего «так»-то, чего «так»?! – взвился Гурт. – Ты, парень, в это дело не лезь! Ты человек прохожий, сегодня здесь, завтра там. Наша сторона тебе незнакомая, люди чужие. Передохнешь – да и ступай себе восвояси.

Венельд хмыкнул, отставил в сторону изрядно опустевший кувшин, выбрался из сена и принялся отряхиваться. Дарвел следил за хозяином, не отводя круглых немигающих жёлтых глаз.

– Вельду-то тоже они, небось?..

– Замуж она вышла, – хмуро ответил Гурт, глядя в сторону, и провёл широченной ладонью по окладистой бороде. – Вышла и с мужем уехала, а куда, не знаю – неместный он был.

Охотник нарочито небрежно потянулся, хрустнул шеей:

– И много девок у вас тут вот так замуж повыскакивало?

Гурт воинственно задрал бороду, и Венельд понял, что больше ничего из него не вытянет – напрямую, по крайней мере. Он пожал плечами:

– Не хочешь, так не рассказывай. И без тебя есть кого расспросить.

– Спрашивай, коли ума нет. Попадешь в передрягу, попомнишь мои слова! Рожа-то твоя на каждом столбе, или не видал?

Венельд недоуменно вскинул брови:

– Да ну? И кому я понадобился?

– А это тебе лучше знать, парень, – да только награду золотом обещали. Местные если чего пронюхают – мигом тебя сдадут.

– Я в ваших краях несколько лет не был, Гурт.

Хозяин таверны поднял вверх палец:

– Вот то-то и оно. Я на твоем месте сидел бы да не высовывался. А уходить станешь – ночью иди, да чащей, людных мест избегай, ни в какие дела не ввязывайся. Понял, что ли?

Венельд прищурил зелёные глаза, будто кот, жмурящийся на свет, и усмехнулся:

– За совет спасибо, только когда я к советам прислушивался?

– Ну и дурак! – в сердцах бросил Гурт. – Шрамов-то вон, я смотрю, поприбавилось, а ума не нажил.

Венельд привычным жестом потёр три безобразных рубца на шее – те заживали плохо и нередко напоминали о себе ноющей болью, особенно в плохую погоду. Вот тут Гурт прав, не поспоришь. Эту рану Венельд точно по собственной глупости получил. Больно самоуверен стал! Бестия, казалось, уже издохла, ну, он и расслабился, наклонился голову отрезать – доказательство проделанной работы! – да и поплатился: тварь на последнем издыхании дотянулась когтями, располосовала шею. Благо, он к некоторым ядам устойчив, но восстанавливался все равно долго… Голову бестии, кстати, утащил кто-то, так что оплату он так и не получил. А с тех пор и заказов-то больше не было.

Гурт удовлетворённо кивнул, наблюдая, как ухмылка Венельда сменилась досадой. Этот парень был ему не чужой: много зим назад он выследил и убил монстра, почти уничтожившего поселение, где прежде жил Гурт. Талиша, жена Гурта и мать троих его дочерей, тоже стала одной из жертв чудовища. Пенни было тогда два года… Жители деревни собирались хорошо заплатить ведьмаку, который возьмется избавить их от монстра, так что, когда в их краях таковой объявился, они отдали ему все, что у них было, ибо он потребовал плату вперед. Больше его никто не видел. К тому моменту, как Венельд прослышал о чудовище и добрался до пострадавшего поселения, платить стало некому: в живых остался лишь полубезумный от горя отец троих девчонок, его дочери, дряхлый дед, увидевший гибель всего своего рода, да молодая женщина, недавно выданная замуж в эту деревню, и оставшаяся вдовой. Она ждала ребенка и была сама не своя от ужаса. Никто из выживших уже ни на что не надеялся, однако Венельд взялся за дело – и довел его до конца. Без оплаты, вот так-то. «Мрачный, нелюдимый, ни с кем не сближается», – вспомнилось Гурту. Ну-ну!

– Вот что, парень: оставайся пока тут, да чтоб носа не высовывал! Пенни тебе поесть принесет, а я покамест попробую что-нибудь разузнать. Ты ж, как я понял, никуда не торопишься? Ну, вот и ладно.

– Гурт! – попытался возразить Венельд, но тот только махнул огромной ручищей и скрылся за дверью.

«Интересно, и кому я понадобился – да так, чтоб золотом за меня платить? Видно, какому-нибудь вельможе дорогу перешел, не иначе…» – Венельд вылил на голову остатки воды из кувшина, встряхнулся, точно собака, откинул со лба неровно остриженные мокрые пряди. Затылок отозвался тупой ноющей болью – крепкая все же медовуха у Гурта, ничего не скажешь! Тело так и молило прилечь отдохнуть – снова зарыться в душистое сено да и проспать аж до завтрашнего утра, вот только щадить себя Венельд не собирался. Тяжело вздохнув, он поднял с дощатого пола ножны, вынул меч и начал смертельную схватку с собственной тенью…

Глава 2. Заказ

– Как думаешь, он еще там? Да тихо ты, не толкайся! Шшшш, услышит ведь!

– Да кто услышит-то, ну? Ушел он давно! Думаешь, охота ему голодным на сеновале торчать?

– Ага, я ему сегодня знаешь сколько еды принесла? На троих хватит!

– Ну так, может, это в дорогу?

Венельд усмехнулся и покачал головой, прислушиваясь к шепоту под окном. Неугомонная Пенни привела подружку, не иначе. К утру весь Талсбург будет знать, что у Гурта на сеновале чужак.

– Тиша! – раздался в отдалении встревоженный женский голос. – Тиша, где тебя носит?!

– Ох! – шепот стал испуганным. – Мама! Теперь она меня точно выдерет…

– Да за что бы?

– Как Лея пропала, мне даже со двора выходить запрещают, а я вооон аж куда убежала… Из-за тебя все: пойдем да пойдем, ведьмак да ведьмак… А где он, твой ведьмак? Ой! – в полумраке наступающего вечера раздались стремительные шаги, шуршание, шлепки и жалобное ойканье.

– Ах ты ж, дрянь такая! Я тебе что наказала? Дома сидеть! А ты?! Ты чего здесь забыла?! Вот тебе, бестолочь, вот тебе! Я ее по всему городу ищу, а она к таверне подалась! Тебе чего тут, а? Ну чего?!

– Тетечка Герта, не надо! – заголосила Пенни. Венельд приподнялся на локтях. Ну, не вмешиваться же, в самом деле? У них тут люди пропадают, а этим дурехам хоть бы что! И поделом наука – впредь умнее будут. – Тетечка Герта!

– Мамочка! – взвизгивала Тиша. – Ой, мамочка! Я больше…ой! никогда… Мамочка!

Охотник поморщился. И чего разорались? Сюда сейчас все горожане сбегутся. Ну, Пенни, ну, удружила!

– Что здесь такое? – пророкотал невесть откуда взявшийся Гурт. Венельд и не услышал, как тот подошел. Здоровенный детина, а когда нужно, подкрадывается, что твоя кошка. – Герта? Ты тут откуда? Пенни? Ну, конечно! Мог бы и догадаться, что без тебя тут не обошлось. Что за крики?

– Пенни сказала, – всхлипнула несчастная Тиша, – будто у вас на сеновале ведьмак. Я не поверила, а она – покажу, покажу…

– Чтоооо?! – взревел Гурт.

Женщина охнула, выпустила дочь и обессиленно привалилась к деревянной стене. Венельд отчетливо услыхал, как она стукнулась плечом. Обе девчонки притихли.

– Это правда? – прошептала она. – Гурт?

– Герта, – в голосе владельца таверны послышалась растерянность.

– Скажи мне! – выкрикнула она шепотом. – Если это правда, ты должен сказать! Ради… ради Леи, ради… Вельды…

Так, значит и Вельда тоже… Обманул его Гурт, стало быть. То-то он все бороду наглаживал да глаза отводил. Венельд бесшумно поднялся, приоткрыл дверь и шагнул наружу – тенью среди теней, один только Гурт разглядел и зарычал на девчонок:

– Ну-ка, марш в дом, и чтобы как мыши! – те тут же исчезли, будто их и не было. Герта посмотрела им вслед, обернулась и, вздрогнув, зажала рукою рот. Венельд сухо кивнул.

– Давайте-ка внутрь, – проворчал Гурт. – Подальше от чужих глаз.

– Батюшки! – Войдя, хозяин таверны зажег масляный светильничек, и Герта уставилась на шрамы Венельда. – И впрямь ведьмак… Да не тот ли самый? – Не тот, – буркнул Гурт. Женщина замахала руками – А по мне так хоть бы и тот. Я никому, никому!.. Лишь бы помог! – Тварь какая завелась? – поднял бровь Венельд. Герта посмотрела ему прямо в глаза – взгляд у неё был отчаянный – Тварь не тварь, да только девушки у нас пропадают. Доченька моя старшая… – Голос подвёл её, и она замолчала, прикрыв лицо огрубевшей натруженной ладонью. – Гурт говорил, наёмники озоруют, – Венельд опустился на пол, обнял крепкими руками колени, оперся на них подбородком. Герта кивнула. Парню стало жаль её, но что он мог поделать? – Я на людей не охочусь. – Да разве же это люди?! – заголосила Герта. – Они же… они… хуже монстров! – силы оставили её, и она беззвучно заплакала, принялась утирать покатившиеся по щекам слёзы. – Ну, будет, будет, – неловко пробормотал Гурт. Женские слёзы его пугали – даром что отец троих дочерей! – Пóлно! – Нелюди они! – выкрикнула вдруг Герта так, что оба мужчины вздрогнули и уставились на неё, а сидящий под потолком Дарвел захлопал крыльями. – Как есть нелюди! За всех не поручусь, но с главарём их точно что-то нечисто…Хм, а вот это уже интересно. Венельд потёр шею – А поточнее? – Видела ведь я его – видела и запомнила. С Леей моей он разговаривал. – Ну, так и я их видел, – проворчал Гурт. Он стоял, по обыкновению привалившись плечом к косяку и скрестив на груди могучие руки. – Что с того-то? За руку их никто не поймал – а что люди пропадают, так может и не при чём они… – Они это! – Герта потрясла в воздухе судорожно стиснутыми кулаками. – Как есть они, некому больше! Да и главарь у них странный. Будто… будто себе не принадлежит, что ли. Уж не знаю, как лучше сказать. Венельд подался вперёд, взгляд зеленых глаз стал цепким, как у хищника на охоте – Расскажи о его беседе с Леей. О чем они говорили? Как он себя вёл? Не была ли она напугана? Ободренная его заинтересованностью Герта закивала головой – То-то и странно…Не боялась она его, слышите, не боялась! Говорила, как с равным, смеялась даже. Она у меня девушка серьёзная, не подумайте: с кем попало бесед не ведёт, первому встречному не улыбается. Он про бронника спрашивал: есть ли в Талсбурге да хорош ли. А потом как подменили его! Лицо задергалось, глаза сузились, перекосился весь – Лея аж отпрянула. Буркнул на прощанье чего-то, коня пришпорил да и был таков. Тем же вечером они из города прочь подались; а и доченьку мою с той поры никто не видел, – Герта всхлипнула и перевела дух, жалобно глядя на Венельда. – Странно, – пробормотал тот. – На оборотня не похоже, как будто… Если же под чужой волей он, так хозяин рядом находиться должен, иначе никак. Одно дело, волю поработить да четкий приказ отдать: похищать девушек таких-то, таких-то, привозить туда-то; но по ходу дела влиять… Я с таким не сталкивался. – Воооот! – в отчаянном взгляде Герты затеплилась надежда. – Может, и впрямь нечисть какая? Взялся бы, а? – Когда они в последний раз приезжали? – Так дней пять тому, – заторопилась Герта. – Не должны далеко уйти. Там у них один захворал, совсем плох был, в седле не держался. Куда они с ним! Останавливаются, небось, отдыхают, за раненым ходят.

– Или бросили его у болот помирать, чтоб не задерживал, – буркнул Гурт. Герта ахнула:

– Чай, не звери же…

– Ну, коли делом таким промышляют, что с них возьмешь? Одно слово, наемники.

Венельд едва заметно усмехнулся:

– А как насчет меня? Выяснил что-нибудь?

Гурт нахмурился, глянул на Герту. Та отвела глаза, будто не слушает.

– Странное дело, парень. Темное. Никто ничего не знает – или говорить не хочет. Кому ты понадобился, для чего – про то мне неведомо. Я ведь к самому Кейрану сегодня ходил. А, ты ж не знаешь! Из этих он, которые тебя… ищут, что ли. Ждет, значит: ежели ты объявишься, так нам наказ – сразу к нему. Ну, я и пошел. Таверна, говорю, у меня придорожная. Расскажите уж, как да чего, если ведьмак-то явится, как есть меня не минует. Чем опасен, говорю, за что ищут да кто…

– А он? – хором спросили Венельд и забывшаяся Герта.

– Не твоего, говорит, ума дело. Одно, говорит, запомни – живым он нужен. Вот и весь разговор.

– Негусто, – подытожил Венельд. Гурт вздохнул, развел ручищами – не обессудь, мол. Герта кашлянула, напоминая о себе:

– Так что с Леей-то, а? Возьмешься?

– А может и правда – берись, парень? – неожиданно поддержал ее Гурт. – Тебе отсюда всяко уходить нужно. Наемники те на север пошли, поселений в той стороне нет, насколько я знаю, значит, тебя там не ищут. А там, глядишь, и прояснится чего…

– Я заплачу! – тут же подключилась Герта. – Ты не думай, не за так прошу.

– Заплатим, заплатим, – отмахнулся от нее Гурт. – Ну так что? Берешься или как?

– Вельду-то – они все же?

Хозяин таверны насупил брови, засопел сердито:

– Далась тебе та Вельда! Они, они. Дело там тоже странное: она с ними, вроде, добром уехала. Замуж, говорит, позвал один. Вот вроде не дура девка, а смотри-ка…

Венельд задумчиво потер рубцы на шее:

– Дела… Ладно! Самому любопытно стало, что за наемники такие да откуда взялись. Лошадь дашь?

– У меня возьми! – ухватила его за руку Герта. – Мужа, покойничка, конь. Ох, и хорош!

– Ну, так и порешим, – Гурт огладил бороду. – В путь когда?

– Да прямо сейчас и поеду, чего тянуть. Тихо, темно, поздно, добрые люди спать ложатся. Самое мое время.

– Ты обожди чуток, – заглянула ему в глаза Герта. – Первой пойду. Дочку домой отведу, расскажу, что завралась совсем Пенни – нету тут никого. А ты немного погодя ступай – да заверни в крайний дом, что у мельницы. Мельницу-то знаешь? – Венельд кивнул. – Ну вот. Коня выводи да езжай. Я, ежели кто спросит, скажу, убежал, мол. – Герта вдруг шагнула вперед, обняла парня, прижалась щекой. – Сыночек! Всем богам за тебя молиться стану! – Охотник замер. Заметив его растерянность, Гурт отстранил расчувствовавшуюся женщину, подтолкнул к выходу:

– Иди уже, нечего тут! Он свое дело знает, коли сказал – значит, отыщет.

– Ну, так я тебя жду? – обернулась она в дверях. Венельд кивнул. Накинув капюшон на темные, изрядно побитые сединой волосы, Герта шагнула в ночь и пропала.

– Ладно, парень – хлопнул охотника по плечу Гурт. – Ты уж узнай, как там да что, а я пока тут… разберусь понемногу. Удачи тебе!

Венельд кивнул – он не любил прощаться. Мысли его занимал таинственный главарь наемников. Надо бы и впрямь выяснить, кто таков. Да и оплата лишней не будет. В общем, пока все неплохо складывается, а там поглядим…

Дарвел слетел с потолочной балки, опустился на подставленную руку, заглянул в лицо.

– Ну что, друг, – сказал ему Венельд, – дело у нас. Собираться надо.

Сокол переступил когтистыми лапами, вытянул шею.

– Ну, вот и порешили, – усмехнулся Венельд.

Глава 3. Наемники

Наёмники – кто бы они ни были: люди ли, монстры ли, – ехали, не таясь, и наследили изрядно. Венельду не составило труда напасть на их след. Он двигался за ними вот уже четверо суток и полагал, что вот-вот нагонит. Они не спешили: может, и впрямь боялись растрясти раненого, а может, не опасались погони. Венельд склонялся ко второму. Ну не выходило у него думать о них, как об обычных людях, и всё тут! Да и слова Герты не шли из головы. «Будто себе не принадлежит»…

По здравом размышлении охотник решил было, что никакая это не зацепка, и клеймить главаря наемников монстром они поспешили. Мало ли, от чего человек в лице переменился! Старая рана заныла, к примеру… Может такое быть? Может – Венельд по себе знал. Однако чутье подсказывало – дело нечисто.

Оставив позади Талсбург, он направил коня на север. Дарвел поначалу сидел на плече, потом ему надоело, и он взмыл в небо. Поднимая глаза, Венельд видел в ослепительной синеве маленькую темную точку, и на душе становилось теплее.

Перед уходом он расспросил Гурта и выяснил вот что. Всего наемников семеро – небольшой, в сущности, отряд, причем один то ли ранен, то ли болен. Главарь их крупный детина, плечи не во всякую дверь, меч – не вдруг и подымешь, а вот остальные на хороших бойцов не слишком похожи – даром что вооружены кто цепом, кто молотом, кто кинжалом. Держатся, правда, уверенно, будто сила за ними большая. Местных не задирают, но и себя не дают в обиду. Так послушать, люди как люди: прибыли в городок, остановились в таверне, за постой заплатили, брони подправили да, может, настоев каких раненому товарищу прикупили… Только ведь девушка-то пропала? Пропала. И в прошлый их приезд – тоже. Добром, не добром ли, а исход один – нету её.

Венельд вздохнул. Пропасть-то пропала, да только это совсем не значит, что нелюди они, те наёмники… Мало ли, кому служат и какой заказ выполняют! И всё же что-то в поведении их главаря не давало охотнику покоя. Нет, не собирался он похищать Лею, точно не собирался! Это ж совсем дураком надо быть, чтоб посреди бела дня заговорить с девчонкой, которую умыкнуть надумал – да на глазах её матери и любопытных прохожих! Неееет, этот вопрос прямо по ходу разговора решился. И тут, стало быть, два варианта вырисовывается: или приказали ему (и вот тогда-то дело тут точно нечисто!), или же Лея что-то такое сказала, после чего оставить её было никак нельзя. Вот и думай, охотник, соображай. Нагонишь уж скоро…

Следы теперь уже были совсем свежие, и Венельд осторожничал. Догнать-то он наёмников догнал, а вот что дальше делать, так и не решил. Выйти ли, не таясь, да на месте определиться: то ли хитростью действовать, то ли напрямую про девчонку спросить, кому, мол, понадобилась… А ну как всё же окажется нелюдем их вожак, что тогда?

Поросшая травой тропа, по которой ехал Венельд, привела к лесу, нырнула под сень деревьев. Парень поглядел вверх, отыскал глазами сокола. Не потерялся бы… Будто почувствовав тревогу хозяина, Дарвел слетел вниз, закружился над головой. Конь прянул ушами, взбрыкнул. Венельд удержал его крепкой рукой, похлопал по шее – привыкай, друг, нам теперь вместе идти. Герта не обманула, конь и впрямь оказался хорош! Оставалось только гадать, кем же был её муж…

Смеркалось. Потянуло холодом от земли, удлинились тени. Лохматое солнце заваливалось за дальние горы, уступая луне свои владения. Венельд любил это время суток. К вечеру, как он уже успел понять, наемники всегда останавливались, разводили костёр, а после не особо и заметали следы – видно, и впрямь никого не боялись! Это было странно, учитывая их малочисленность и то, чем они промышляли. Неужели ни у одной из пропавших девушек не нашлось ни жениха, ни отца, ни брата, готового пуститься в погоню?

Впереди послышались голоса, и Венельд натянул поводья. Дальше, пожалуй, пешком. Он спустился на землю, привязал вороного к раскидистому кусту, ссадил сокола. Дарвел никуда не денется, а вот конь… Приучен ли ждать хозяина? Заодно и проверим.

Венельд снял седельную сумку, открыл. Так, что тут у нас? Если допустить, что главарь всё же оборотень – маловероятно, но вдруг! – то кинжал с серебряным лезвием может пригодиться. А вот если он под чужой волей, тогда всё гораздо сложнее! Тут надо бы выяснить, кто его поработил да каким способом, иначе никак. Он прислушался. Поднявшийся к ночи ветер доносил обрывки слов, но понять, о чём говорят, не представлялось возможным. Подумав, охотник сунул в специальные кармашки на поясе несколько пузырьков: отвар одолонь-травы, неплохо отпугивающей нечисть; растолченные в порошок дубовые угли – дуб священен и чист, он страшит неупокоенных мертвецов и некоторых других тварей; экстракт расковника, спасающий от порчи и сглаза и позволяющий их разглядеть; корень тирлича, дарующего умение обращаться в другое существо, а в умелых руках – препятствующего обращению. Что ещё?

Венельд проверил, легко ли вынимается из ножен меч, перевесил его за спину – по кустам пробираться самое оно. Потрепал по шее коня, погладил мягкие губы, доверчиво ткнувшиеся в ладонь, да и пошёл на голоса. Ноги по давней привычке ступали бесшумно.

Когда порыв ветра донёс до него приглушённый, исполненный муки стон, Венельд был уже совсем близко от поляны, на которой расположились наёмники. «Не иначе раненый мечется», – решил он, хоронясь за кустами. Пахло костром; пламя потрескивало и стреляло искрами. Закрыв глаза, Венельд попытался ощутить людей на поляне – было у него такое умение, – но ничего не почувствовал. Странно! Семеро мужчин, девушка, лошади – куда они подевались? Ведьмак приподнял голову и не поверил своим глазам. У костра, безвольно понурив могучие плечи, сидел человек. Он был один. Судя по описанию, это и есть тот самый главарь наёмников… Но где же тогда его спутники? Где Лея? Венельд вгляделся во тьму. Там, куда не попадали отблики костра, лежали коряги, отдаленно напоминающие человеческие тела. Одна, две, три… Семь, их было семь! Девушка и остальные наёмники? Разве такое возможно?

Впрочем, рассуждать было некогда. Сейчас на поляне только один враг, и кто знает, как долго это продлится?

Венельд бесшумно поднялся, вынул из ножен меч. Если придётся сражаться, так лучше с одним противником, а не с семерыми. Он был уверен, что не издал ни звука, да и ветер дул в его сторону, однако сидящий у костра человек вдруг пошевелился, поднял голову и уставился прямо на Венельда. В глазах у него была тьма. Охотник почувствовал, как мощная и грозная сила пытается пробиться к его разуму, заглянуть в душу. Ну уж нет! Наскоро сотворив охранительный знак, он поудобнее перехватил меч, выбрался из кустов и шагнул навстречу поднимающемуся противнику…

Глава 4. Битва

Медленно, очень медленно, будто в дурном сне, главарь наемников поднял огромный меч и шагнул навстречу Венельду. Шаг был тяжёл. Охотник пригнулся, обходя противника по дуге, и почти сразу почувствовал, что охранительный знак не сработал. Неведомая сила по-прежнему пыталась проникнуть к нему в голову, поработить, лишить воли.

Поравнявшись с костром, Венельд на ощупь вынул из кармашка пузырёк с порошком из дубовых углей и сыпанул в огонь, не сводя глаз с наёмника. Пламя взвилось вверх – укреплённая заклинанием сила священного дуба встретилась с очищающим жаром огня. Наёмник отпрянул, когда отблики костра заплясали на его лице, неловко шагнул назад, покачнулся, но тут же выпрямился и пошёл на Венельда, выставив перед собою меч. Ведьмак ушёл от прямого удара, поднырнув под руку нападающего, и оказался у него за спиной. Наёмник тяжело повернулся, мечи скрестились, высекая искры.

«Тебе не победить, – билось в голове Венельда. – Не победить!» Страх, отчаяние и безысходность накатывали волнами, лишали тело сил и сноровки. Наёмник двигался, будто во сне, казалось, он не вполне осознаёт происходящее, но каждый его удар был точен и преисполнен нечеловеческой мощи. Охотник едва находил в себе силы отражать нападение, вяло удивляясь собственному состоянию. Каких только тварей ни встречал он на своём пути и всегда выходил победителем, потому что не сомневался в победе. А с этим-то монстром что не так, поглоти его Тьма?!

«Сдайся, охотник! Ты не хочешь продолжать этот бой». Что за напасть? Отражая очередной удар, Венельд сообразил, что чужой разум, с самого начала битвы пытающийся проникнуть к нему в голову, всё-таки сделал это и теперь пытается навязать ему свою волю. Ноги подкашивались, руки слабели, в глазах плыло. Меч наемника описал широкую дугу, опускаясь на голову Венельда. Четкое понимание, что этот удар ему отразить не удастся, яркой вспышкой мелькнуло в мозгу, но в это мгновение тяжёлый двуручный меч дрогнул и чуть-чуть поменял траекторию. Прянув в сторону, Венельд сумел избежать смертельного удара и тут же выпрямился, разворачиваясь к противнику.

«Ты покойник, охотник. Сдайся,» – прошелестел в голове чей-то голос. Наёмник снова занёс меч. Костёр шипел и плевался искрами, выхватывая из темноты исковерканные силуэты коряг, окончательно утративших сходство с человеческими телами. Равнодушные звёзды взирали на разворачивающуюся схватку с недосягаемой высоты. – «Тебе не победить!»

Взглянув в лицо своего противника, Венельд вдруг понял, что тот тоже сопротивляется приказам чужого разума – оттого и двигается, словно в тяжёлом кошмаре, от которого никак не получается пробудиться. Стало быть, и меч от головы Венельда он отвёл своей волей! Видно, не в меру могуч был когда-то, коли и сейчас удаётся противиться. Чья-то злая воля поработила его явно покрепче, чем Венельда, и, похоже, уже не один год служил он своему хозяину, а вот поди ж ты!..

Воспряв духом, охотник поднял меч и ринулся на врага. Если бы удалось его обезоружить да после связать, глядишь, там бы и прояснилось чего. Убивать человека, действовавшего не по своей воле, Венельду не хотелось. Могучий наёмник вызывал у него невольное уважение. Да и следовало разобраться, в конце концов. Парень отбил удар, метящий ему в бок, и заговорил:

– Я не желаю зла! Если… можешь противиться – сдайся! Убивать… не стану.

Наёмник махнул мечом, целясь ведьмаку по ногам. Венельд перепрыгнул широкое лезвие, ударил снизу вверх. Меч его разорвал рубаху на плече не успевшего распрямиться противника, чуть поранил кожу – тот словно и не заметил. Да и не та была рана, чтобы её замечать, так, царапина.

– Вместе… разберёмся, что к чему, – продолжал увещевать наёмника Венельд. Он тяжело дышал и обливался потом, но старался говорить ровно и убедительно.

Ни проблеска мысли в глазах! Огромный меч вновь взлетел и опустился – в этот раз он бил наискосок, сверху вниз, стремясь разрубить охотника пополам, от плеча до грудины. Извернувшись, Венельд подставил клинок; лезвия заскрежетали друг о друга, меч наёмника соскользнул вниз, заставив того сделать широкий шаг и приблизиться к противнику. Ох, и силён же!

– Борись, ты сможешь! – лишь тьма во взгляде стала ему ответом.

Нет, сила тут не спасёт… Улучив момент, Венельд убрал одну руку с рукояти своего меча, позволяя тому устремиться к земле, и выхватил из-за пояса кинжал с серебряным лезвием. Не ожидающий вдруг ослабевшего сопротивления наёмник посунулся вперёд, вслед за мечом – и получил кинжалом в бок. Венельд отскочил, окончательно лишая противника опоры, и тот тяжело рухнул на колени, лишь чудом не выпустив оружия.

– Я не хочу тебя убивать!

Мотая головой, точно оглушённый, наёмник попытался подняться. Венельд метнулся к нему, придавил сапогом руку, держащую меч, приставил к горлу клинок:

– Не вставай!

Внезапно накатившая дурнота едва не лишила его сознания. Каждая клеточка тела корчилась в муках, дрожа от бессильного ужаса и отчаяния. «Это конец! Конец!»

Ну уж нет! Венельд до крови прикусил губу, пытаясь привести себя в чувство. Это победа, я почти победил… «Тебе не уйти отсюда живым, охотник! Я выведаю твоё имя и превращу тебя в послушную куклу. Тебе не избежать моего гнева!»

Воспользовавшись замешательством противника, наемник отвёл его меч от своей шеи и вскочил на ноги, высвобождая собственное оружие. «Имя! – точно молнией пронзило Венельда. – Так вот как подчинили этого несчастного… „Кто ведает имя, тот заберёт себе душу“, – припомнилось парню. – Выходит, это не сказки! Но как…» – резкая боль в бедре оборвала его мысли. В сапог хлынула кровь. Рана отрезвила Венельда, привела его в чувство, заставила вскинуть меч – и как раз вовремя, ибо следующий удар наёмника мог лишить его жизни. Мечи столкнулись с такой силой, что онемела по локоть рука. Не выдержав напора, парень отступил – и раненая нога тут же подвела его, подломилась, зацепившись за торчащий из земли узловатый корень. Венельд тяжело упал, не успев сгруппироваться – сил его хватило только на то, чтобы не напороться на собственный меч. Наёмник навис над ним беспощадною чёрною тенью.

«Всё кончено! Назови себя! Открой своё тайное имя…» Наблюдая за противником, Венельд приготовился откатиться в сторону в случае удара. У него вдруг мелькнула отчаянная мысль – если закинуть корень тирлича в огонь и произнести нужное заклинание, быть может, наёмник сумеет очнуться. Охотник увернулся от стремительно опускающегося меча – тот врезался в землю, скрежетнул мелкими камешками. Остро запахло вывернутым дёрном и срезанной травой.

Венельд приподнялся, стараясь опираться только на здоровую ногу, зашарил рукой по поясу. Маловероятно, что корень поможет, порабощённый всё же не оборотень, но ведь и не тот, кем был прежде, так что попытаться стоит.

Выдернув меч из земли, наёмник опустил глаза и будто только сейчас заметил торчащий в боку кинжал. Воспользовавшись моментом, охотник выхватил корешок и, размахнувшись, зашвырнул в костёр.

– Такка'кхеамо! – выкрикнул он, старательно подражая правильному выговору. От костра повалил едкий дым. – Дандвеанхэо кхайлинь! Амхоа-рре, т'хануан!

Наёмник замер. Мощные руки безвольно повисли вдоль тела, плечи поникли, склонилась светловолосая голова. Венельд поднялся и, прихрамывая, двинулся к нему:

– Наунах'т ерр-аохма! – выхватить меч, повалить на землю, связать, обездвижить – только бы сработало заклинание, только бы удержало!

Ему оставалась пара шагов до цели, когда вдруг захлопали над головой тяжёлые крылья. Венельд вскинул глаза – над поляной кружил Дарвел. Сокол отвлёк его только на миг, но когда он опустил взгляд, наёмник стоял перед ним, и в глазах его по-прежнему была ночь. «Обхитрил?» – мелькнуло в голове охотника, а затем тяжелый двуручный меч опустился на его голову, и мир поглотила тьма.

Глава 5. Имя

Где-то неподалёку, надрываясь, звенел комар. Это было первое, что услышал Венельд в багровой тьме, плавающей перед глазами. Боли не было – равно как и ощущения собственного тела. Венельд будто парил в невесомом безвременье, и сам был им. Ни прошлого, ни будущего, ни настоящего не существовало – они более не имели значения.

От нового удивительного состояния отвлекал только комариный писк где-то на границе сознания, и это не то чтобы раздражало, но вызывало слабые отголоски тревоги. Венельд прислушался, и это стало его ошибкой, потому что в звон комара тут же вплёлся едва различимый шёпот. Слов было не разобрать, но Венельд продолжал слушать. Бестелесный голос шелестел что-то невнятное, накатывал и отступал, будто волна на прибрежный песок. Иногда казалось, что шёпот вот-вот окрепнет, сложится в слова, но он затихал, отдалялся, и оставался лишь надоедливый комариный писк. Это беспокоило – тревога стала первым чувством, возвратившимся к Венельду. Что-то не так. Всё должно быть совсем по-другому. Отчего он не может расслышать слова? Почему не чувствует тело?

Сделав гигантское усилие, Венельд попытался открыть глаза и оглядеться. Были же у него глаза, в конце концов? Плавающую под веками багровую тьму молнией пронзил ослепительный свет, ударил прямо в мозг, выжег немногие вялые мысли, что только-только начали там зарождаться, полыхнул на прощание – и исчез, вновь погрузив мир в вязкую гулкую темноту.

В следующий раз Венельда привёл в себя всё тот же шёпот. Он зацепился за слабые шелестящие звуки, напряг слух. Ему казалось очень важным суметь разобрать слова.

«Свияж, – раздалось вдруг в голове вполне отчётливо, – он нужен живым. Выведай для меня его имя! Любым способом, обманом, уговорами, пытками – выведай, Свияж. Он будет служить мне. Он слишком силён, чтобы позволить ему умереть. Я не слышу его сейчас, Свияж. МНЕ НУЖНО ИМЯ!»

Имя… Что-то важное было связано с этим словом, вот только что? Додумать мысль Венельд не успел. Боль возвратилась внезапно, обрушилась на него, словно лавина, оглушая, ослепляя, лишая возможности двигаться и дышать. Он осознал себя лежащим на земле – узловатый корень упирался в лопатку, пахло пробуждающимся ото сна лесом, где-то в отдалении тренькала какая-то птаха. Голова нещадно болела, перед глазами висела багровая пелена, и не было никакого невесомого потока, напротив – тяжёлое непослушное тело никло к земле, исковерканное, измученное, лишённое сил.

Шёпот в голове стих, стоило только Венельду прийти в себя. Что это было? Он вспомнил окутанную ночной темнотой поляну, отблески костра и сваленные в кучу коряги, отдаленно напоминающие человеческие тела. Наёмники! Он шёл за ними. Семеро мужчин и похищенная ими девушка, вот кого он искал, но нашёл только их главаря, одиноко сидящего у костра на лесной поляне. Разрозненные воспоминания постепенно складывались в одно, в висках стучало, затылок наливался невыносимой тяжестью, безумно хотелось пить. Венельд лежал с закрытыми глазами, восстанавливая картину произошедшего и стараясь ни жестом, ни вздохом не показать, что очнулся.

Мир вокруг понемногу обретал очертания. От земли тянуло холодом, и трава была мокрая от росы – получается, солнце ещё только вставало и пока не грело, оглядывая свои владения и набираясь сил. Догорающий костёр уже не давал тепла – от него пахло золой, значит, он умирал. Рана на бедре саднила, но это не шло ни в какое сравнению с болью, грызущей виски. Ремня на поясе не было, выходит, до зелий и оружия пока не добраться. А рядом с Венельдом находился кто-то живой – он был не один на этой поляне.

Тревожный крик сокола разорвал тишину сонного утра, едва не заставив Венельда вздрогнуть. Дарвел! В голове тут же прояснилось, и всё встало на свои места: битва с наёмником, догадка про его порабощение – кто ведает имя, тот заберёт себе душу! – голоса в голове, кружащий над поляной сокол, ранение, тьма разом промелькнули перед мысленным взором Венельда. По какой-то причине тот, кто забрался к нему в голову, вдруг перестал слышать его мысли, зато он, Венельд, сумел подслушать приказ, отданный наёмнику его таинственным господином. И имя, он узнал имя – то самое, тайное, заставляющее повиноваться прознавшему его – Свияж! Это нужно использовать.

По-прежнему лёжа с закрытыми глазами, охотник попытался припомнить, что ещё говорилось в легендах о владении именем. Дело осложнялось тем, что слышал он их очень давно и считал глупыми сказками, а потому и значения особого не придавал. В голову, как назло, лезла всякая ерунда: про комара, которого, скорее всего, вовсе и не было, а звенело в ушах после удара; про привязанного к кусту вороного – как он там, не оборвал ли верёвку, не напали ли звери; да про светловолосого наёмника, лишённого собственной воли.

А того словно поторопили: Венельд услышал, как Свияж поднялся, пересёк поляну и склонился над ним, вглядываясь в лицо. Затем последовал ощутимый тычок сапогом под рёбра. Не то чтобы удар, но тем обиднее! Охотник дёрнулся, распахнул зелёные глаза. Наёмник стоял над ним, уперев могучие руки в колени, вслушивался в дыхание. Заметив, что Венельд очнулся, он опустился на корточки:

– Имя, – голос его звучал глухо и совершенно ничего не выражал.

– Венельд, – ответил ведьмак и злобно ощерился – неяркий утренний свет нещадно резал глаза, отдаваясь тупой болью в висках и затылке. – Будем знакомы, что ли? Чай, не чужие друг другу.

Рука наёмника метнулась, сдавила лежащему горло:

– Тайное имя.

– Обычно-то… – прохипел Венельд, – руки вроде бы… жмут…

– Имя.

Охотник ухватился за жилистое запястье, сдавил, потянул, пытаясь освободиться. Сил у наёмника было немерено! Воздуха отчаянно не хватало. В глазах начало темнеть, как вдруг раздалось хлопанье тяжёлых крыльев, и Дарвел с воинственным криком напал на человека, посмевшего поднять руку на его хозяина. Наёмник досадливо отмахнулся, крепкие пальцы разжались, и Венельду удалось сделать вдох.

– Имя, – Свияж вынул кинжал – тот самый, с серебряным лезвием! – поднес его к глазу лежащего. Ведьмак поневоле моргнул, ощутив, как коснулись клинка ресницы. Стало не до шуток. Дарвел кружил над ними, метил кривыми когтями в лицо наёмника, кричал встревоженно.

– Эй-эй, полегче! – быстро проговорил Венельд. – Нет у меня тайного имени, понял? Не-ту! А вот твоё мне известно, Свияж. Так ведь называла тебя твоя мать?

Наёмник отпрянул, едва не распоров Венельду щеку кинжалом. Взгляд его на миг прояснился, и оказалось, что глаза у него голубые – в самый раз под льняную шевелюру и светлую короткую бороду! Девкам, должно быть, нравился… Длилось это мгновение, а затем тьма снова заволокла его взгляд, лицо стало бессмысленным. Он поднял кинжал, сверкнуло на лезвии солнце. Дарвел обрушился на него, вцепился когтями в руку, забил крыльями.

– Не делай этого, Свияж! Слушай мой голос, слушай меня. Опусти оружие.

Наёмник застонал сквозь стиснутые зубы, уронил кинжал, схватился за голову. Сокол взмыл в небо. Венельд осторожно перевалился на бок, встал на четвереньки. Его замутило тут же, заплясали перед глазами чёрные точки. Сделав почти нечеловеческое усилие, парень сгрёб непослушными пальцами кинжал, подтянул к себе, прочертив по земле неглубокую борозду. Кажется, работает… Нужно бы закрепить результат!

– Сопротивляйся, Свияж, ты можешь! Слушай только меня. Следуй за моим голосом.

В голове вдруг мелькнуло коротенькое заклинание, придающее убедительности словам. Так, баловство одно: в споре противника победить, охмурить девчонку, оружейника уболтать, чтобы цену скинул. Ну, да на безрыбье, как говорится… Венельд особым образом скрестил пальцы, прикоснулся рукою к груди – мъентрап'кхеат!

– Держись, Свияж! Я помогу. Слушай только меня, делай, что я велю.

Наёмник упал вдруг на землю, забился, вцепившись себе в волосы. Взревел – и ничего человеческого в том рёве не было. Так кричит умирающий зверь, заглянув в леденящие глаза собственной гибели.

Венельда потряхивало, голова противно кружилась. Заклинания, даже самые простенькие, всегда отнимали у него слишком много сил.

– Свияж! – повторил он ещё раз, чувствуя, что силы вот-вот покинут его. Здоровенный наёмник дёрнулся, пнув Венельда в раненое бедро, и внезапно затих. Безвольно упали руки, разгладилось, прояснилось лицо. Удалось ли ему избавиться от гнёта чужой злой воли, или упорхнула из тела душа, не выдержав противостояния – это Венельду ещё предстояло выяснить, а пока он без сил повалился на землю и замер, закрыл глаза, сжал зубы, ожидая, когда, наконец, отступит проклятая слабость. Дарвел слетел к нему, заглянул в лицо. – Жив я, – пробормотал Венельд. – Жив, – и потерял сознание.

Глава 6. Возвращение

Без сознания Венельд пробыл не долго. Солнце висело почти на том же самом месте, Дарвел по-прежнему сидел рядом, время от времени вытягивая шею и поглядывая то на хозяина, то на наёмника.

Очнувшись, Венельд первым делом ощупал гудящую голову и зашипел от боли, коснувшись места, куда угодил меч. Волосы там слиплись от крови. Благо, что удар пришёлся плашмя! Нужно будет отыскать ручей и промыть рану. В седельной сумке был у него порошок, запирающий кровь, но это подождёт. Сейчас есть дела поважнее.

Потихоньку, не делая резких движений, охотник осторожно сел и огляделся вокруг. Голова тут же откликнулась болью, но дурнота отступила, и слабость прошла. Наёмник лежал рядом и, кажется, не дышал. Венельд склонился над ним, прислушался, коснулся пальцами шеи и удовлетворённо хмыкнул, почувствовав слабое биение жизни.

Недалеко от угасшего костра валялась чужая сумка и ремень Венельда. Меч тоже был там. Опоясавшись и вложив оружие в ножны, охотник поднял сумку. В ней обнаружилась добротная верёвка, которую он тут же пустил в ход – связал ею наёмника. Свияж глухо застонал, но не очнулся. Эх… Порасспросить бы его!.. Отыскалась в сумке и фляжка с водой – Венельд припал к ней пересохшими губами и долго не мог напиться.

Затем пришло время осмотреть остальных «наёмников». Подойдя к сваленным в кучу корягам, ведьмак вновь поразился их сходству с человеческими телами. Странно, он был почти уверен, что с рассветом они снова обретут прежний облик, но, похоже, ошибся. Значит, этим процессом руководил тот колдун, что поработил Свияжа. Как бы то ни было, а их тоже надо доставить в Талсбург. Вот только на чём?

Дарвел угрожающе закричал, и Венельд, не оборачиваясь, понял, что наёмник очнулся. Может, хоть он что-нибудь прояснит…

– Где я? – прохрипел тот. – Ты кто?

– Венельд, – буркнул охотник. – Вроде ж недавно знакомились. Шея, вон, до сих пор трещит.

– Ничего не помню… А кто меня связал?

Венельд усмехнулся:

– Я, мил человек, я. Мы с тобою немного повздорили, ну и…

Наёмник помолчал, соображая:

– Так а ты кто?

– Ну, этак мы и до темноты не разберёмся! Венельд я, говорю же, Венельд. А ты Свияж. Ну, вспомнил, что ли?

Услыхав своё имя, связанный болезненно дёрнулся и затих.

– Так-то оно лучше. Давай-ка теперь я вопросы задавать стану. Это вот что? – ведьмак указал рукой на коряги.

Свияж вытянул шею, пытаясь рассмотреть, о чём его спрашивают, недоумённо нахмурил брови:

– Это? Палки какие-то… Для костра, должно быть, припасены.

Венельд хмыкнул:

– Ну да, для костра. И как же я сам-то не догадался? Думай, Свияж, думай! Спутники ведь это твои, а?

Наёмник взглянул недоверчиво, шевельнул руками, будто проверяя верёвку на крепость. Венельд терпеливо ждал.

– У тебя это… кровь вроде на голове. Хорошо, видать, приложился.

Нет, так не пойдёт! Правда ли позабыл всё или опять притворяется? Дважды охотника не обхитришь! Венельд подошёл ближе, сгрёб лежащего за рубаху:

– Ты вот что, любезный, давай-ка соображай! Я тебя вроде как из плена освободил. Голос-то в голове как, утих? Не тревожит?

Лицо Свияжа исказилось, в глазах мелькнул ужас. Вспомнил, никак?

– Я…

– Ты, ты, – передразнил его Венельд, начиная раздражаться. – Девушку ты умыкнул в Талсбурге, Леей зовут, помнишь? А несколько лет тому другую девчонку за собой сманил, Вельду. Тоже позабыл?

Наёмник приподнялся на локте, упираясь связанными руками в землю – лицо напряжённое, взгляд растерянный:

– И… куда я их?..

– Так о том и спрашиваю! – разозлился Венельд. – Семеро вас было: ты да ещё шестеро. Сдаётся мне, вон остальные лежат – и девчонка с ними.

– Так ты это… взаправду, что ли? Про деревяшки-то?

– Шутки шучу… Наняли меня похитителя выследить да девчонку домой вернуть. Выследил! Матери её я теперь что сказать должен? – он удручённо махнул рукой. – А, ладно! Как бы там ни было, а в Талсбург всё равно возвращаться надо – и это добро с собою тащить.

Наёмник наморщил лоб:

– Волокуши сделать можно…

А это мысль! Венельд повернулся к нему, посмотрел оценивающе:

– Развяжу – в драку не полезешь?

Тот мотнул светловолосой головой. Придётся поверить… Охотник принялся распутывать верёвку:

– Голос-то в голове не звучит больше? Приказы не отдаёт?

– Не пойму я, о чём ты толкуешь, – пробурчал Свияж. – Голова как голова. Целая, в отличие от твоей. Имя это ещё… Туром меня кличут.

Венельд усмехнулся – раньше надо было осторожничать! Пожал плечами – Тур так Тур. Мать его тоже не Венельдом называла…

Дело у Тура ладилось быстро и ловко – посмотреть приятно, даром, что ранен! Нарубил жердей, веток разлапистых понабрал, закрепил – готово. Освободившейся верёвкой перевязали коряги, взвалили на получившиеся волокуши. Вот смеху-то будет, коли окажутся они обычными деревяшками…

– Слушай! – осенило вдруг Венельда. – А кони ваши где?

Тур уставился на него непонимающим взглядом.

– Ну, не пешком же ты сюда пришёл! – обозлился охотник, сгрёб горе-наёмника за плечо, потащил к краю поляны. – Гляди!

Вся земля в этом месте была истоптана копытами лошадей. Тур изумленно присвистнул. Тут же из леса раздалось призывное ржание. Тур глянул на Венельда, свистнул вновь. Затрещали кусты, и на поляну вышел красавец конь.

– Вихорёк! – обрадовался Тур.

Отлично… Вихорёк, значит! А коряги, видать, на своих ногах – или что там у них? – добирались. Ох, сколько вопросов! Где ответы искать станешь, охотник?

Вихорька кое-как впрягли в волокуши, Венельд свистнул Дарвелу, кивнул Туру – тронулись. Взглянув на хромающего Венельда, тот не стал садиться в седло, повёл коня под уздцы.

Вороной оказался на месте. Он потянулся к подошедшему человеку, прихватил губами рукав. Парень растроганно погладил стоячие уши – надо же, признал! Неподалёку от куста, где дожидался хозяина конь, обнаружился ручеёк. Венельд и Тур промыли раны, присыпали запирающим кровь порошком, перевязали. Не лечение, конечно, но до города дотянуть – самое то.

Поначалу в дороге Венельд всё больше отмалчивался – привык один, да и происходящее обдумать следовало. Зато у Тура вопросов накопилось, хоть отбавляй: а где, а кто, а почему, да как так-то, вообще?! Охотник отмахивался, отвечал неохотно – самому бы кто разъяснил! Голова болела нещадно, каждый шаг вороного отдавался в висках и затылке, от света слезились глаза, рану на бедре тянуло и дёргало. Тур оказался хорошим попутчиком – сам обустраивал ночлег, охотился, корешки съедобные собирал, лошадьми занимался, волокуши подправлял, верёвку подтягивал.

Через трое суток Венельд понемногу начал оттаивать. Рана на бедре воспалилась, голова трещала, в глазах темнело – хоть разговорами отвлечься, а то и с ума сойти не долго! Впрочем, ничего полезного выяснить не удалось. Оказалось, что родом Тур из Норавии, однако дома уже лет семнадцать не был – как уехал вольной жизни искать, так и… Помотало его по свету не хуже, чем Венельда. Всякое случалось: и наёмничал, и разбойничал, и купцов охранял, и гребцом нанимался, однажды даже чуть в рабство не угодил. А вот последних четырёх лет – как не бывало! Охотник ему рассказал, конечно, что сам знал, да только что толку?

До Талсбурга добрались на седьмой день. Солнце клонилось к закату, что было двум путникам только на руку. Венельда, вроде, разыскивал кто-то, да и Тур наследил в городе изрядно. Вельда, Лея, ещё, может, кто, почём знать? Посоветовавшись, решили темноты дожидаться. Благо, до гуртовой таверны можно было не только по главному тракту доехать – от болот вела к ней тропинка, дочери Гурта за ягодой туда бегали. В саму таверну соваться тоже не стали – мало ли. Расположились на сеновале. Венельд будто домой вернулся! Тут ему всегда были рады.

Глубоко за полночь, когда большая часть постояльцев разошлась по комнатам, Венельд натянул плащ, накинул широкий капюшон и, наказав Туру и Дарвелу ожидать, отправился в таверну. Гурт протирал дубовую стойку расшитым по краям полотенцем. В просторном зале пахло мясом, лепёшками, элем. За дальним столом, уронив голову на руки, дремал одинокий путник. При виде Венельда Гурт отложил полотенце, шагнул навстречу. Широкое лицо стало обеспокоенным, да и было с чего, выглядел парень – краше в землю кладут.

– Ранен никак?

Венельд поморщился, отмахнулся, хоть и приятно было, что прежде всего не о деле спросил Гурт, а о нём побеспокоился.

– Выследил я ваших… похитителей. Главаря с собою привёз, он на сеновале дожидается.

Хозяин таверны ухватил парня за локоть, заглянул в лицо:

– А девчонка?

Венельд замялся:

– Тут такое дело… Я и сам до конца не понял.

– Веди! – нахмурился Гурт.

По дороге к сеновалу охотник вкратце рассказал о произошедшем. Кулаки у Гурта так и чесались, но срывать злобу на Туре он всё же не стал, внял венельдовым уговорам. От двери сразу шагнул к разложенным на соломе корягам, наклонился, потрогал, покачал головой – дела… Тур молчал, глядел виновато.

Никто из мужчин не заметил, как отворилась дверь, и влетела Герта – стянутые в узел волосы растрепались, лицо отчаянное, на щеках слёзы. И откуда прознала? Не разобравшись, бросилась на Тура, норовя выцарапать глаза, – Венельд с Гуртом едва оттащили. Дарвел кричал, хлопал крыльями – в пути он успел попривыкнуть к наёмнику и теперь волновался. Гурт отвёл несчастную женщину в сторону, приобнял за плечи, заговорил тихо и убедительно. Та сперва всё оглядывалась на Тура, но как про коряги услышала, затряслась, закричала, бросилась было к ним, – Гурт удержал, вновь зашептал что-то. Она будто не слышала, плакала только, потом головой закивала, вытерла слёзы, сняла с пояса мешочек. Внутри зазвенели монеты.

– Вот плата, парень, – Герта шагнула к Венельду, протянула руку. Пальцы её дрожали. Охотник помедлил было, но она потянула его за рукав, вложила мешочек в ладонь. – У меня остановишься – выспаться тебе надо, раны подлечить, – она покосилась на Тура. – И этот тоже. Отмоетесь, в себя придёте, дальше видно будет.

Представив чан с горячей водой, вкусную домашнюю еду и чистую постель, охотник только и сумел благодарно кивнуть.

– Проводить вас? – предложил Гурт. – Венельд-то плох.

Герта отмахнулась:

– Этот вон поможет! Лоб здоровый, доведёт.

– Лошадей у меня оставьте, тут на них никто и внимания не обратит. И… это тоже, – покосился он на коряги. – Я пригляжу.

Герта кивнула – Гурту она доверяла. А затем они с Туром подхватили грезящего о еде и постели Венельда под руки и вывели его в ночь…

Глава 7. У Герты

Венельд открыл глаза и уставился на бревенчатый потолок, не сразу сообразив, где он и что с ним. Отдохнувшее тело нежилось на чистой постели, под мягким стёганым одеялом. Голова болела, но уже почти не кружилась, и свет более не раздражал глаза. Рана на бедре, промытая и зашитая ловкими руками Герты, тоже не слишком беспокоила – теперь заживёт!

Хлопнула дверь, раздались негромкие лёгкие шаги, и у постели возникла Тиша, заглянула в лицо лежащему, завопила звонко:

– Мам, он проснулся!

Венельд поморщился – громкие звуки по-прежнему причиняли боль.

– А ну брысь отсюда, егоза! – тут же погнала её Герта. Она подошла неспешно, склонилась над парнем, деловито пощупала лоб, улыбнулась одними глазами, собрав в уголках морщинки. – Ну, вот и жар спал. На поправку идёшь. На-ка вот, выпей!

Венельд послушно высвободил из-под одеяла руку, принял пузатую глиняную кружку, над которой поднимался ароматный вкусный пар. Пахло какими-то травами, но какими, он не сумел определить. Подобная забота была ему в новинку – привычнее было отлёживаться где-нибудь подальше от людских глаз, ждать, когда затянутся раны.

– Пей, – велела Герта и вдруг погладила его по голове. Венельд замер. Давно позабытое теплое чувство всколыхнулось в душе. «У каждого должно быть место, куда хочется возвращаться, – говорила мама. – Дом, в котором любят и ждут. А иначе зачем всё?» У Венельда такого места давно уже нет… Стараясь скрыть нахлынувшую тоску, он поднес кружку к губам и торопливо отхлебнул приготовленный Гертой травяной отвар. Кашлянул, сделал ещё глоток, проговорил глухо:

– Не справился я с заказом.

Отошедшая было Герта обернулась:

– Что ты? Как это не справился?

Охотник упрямо мотнул головой:

– Лею не спас. Колдуна, завладевшего разумом Тура, не вычислил. Привёз в Талсбург одни лишь вопросы да груду коряг.

Герта улыбнулась хитро, подмигнула:

– Мы тут с Туром повспоминали чуток, покуда ты спал. Кое-чего выяснили.

– Как? – вскинул глаза Венельд.

– Бабка моя большая мастерица была во всяких таких делах. Врачевала, с травами разговаривала, порчу могла отвести. Матери дара от неё совсем не досталось, а мне перепало чуток. Кое-чего умею.

– Кое-чего, – усмехнулся Тур. Венельд и не заметил, как он подошёл. – Всё, как есть, из головы выудила!

– Ну? – поторопил Венельд.

– Слушай, – Герта присела на край постели, сложила на коленях натруженные руки. – Колдун этот, который в турову голову забрался, очень силён. Ему ведома древняя магия овладевания тайным именем. Ныне те знания давно позабыты… Детям, правда, по сей день по два имени нарекают, но зачем это делается, мало кто помнит. Думают, от порчи ли, сглаза ли уберегают, ан нет – от гораздо худшей беды.

– Выяснив имя, он забирается в голову и лишает человека собственной воли, – перебил её Тур. – Да ты и сам видел, каким я был. У него таких много! Он их отправляет по всему свету с разными поручениями и с собою даёт помощников. Их ты тоже видел, – он усмехнулся.

– Только они не люди и людьми никогда не были, – вступила Герта. – Деревяшки обычные. Как уж ему удаётся жизнь в них вдохнуть да человеческий облик придать, про то мне неведомо, да только внутренним взором Тур их такими видел, каковы они на самом деле.

– А остальные видели в них людей?

– Видели, сынок, – то верховыми, то пешими, как уж ему угодно было.

– Погоди-ка… А Лея?

Герта вздохнула:

– И Лея тоже. Неродная ведь мне она… Муж-то, покойничек, тоже порабощённый был. Тур его видел внутренним взором и мне показал – все они друг друга в лицо знают, а уж как такое возможно, того не ведаю. Лея сопровождала его, вроде как дочка. Мы когда встретились, ей около восьми лет было. Ну какая же баба мужика-то с ребёнком не приютит, не накормит?! Не у Гурта же было им останавливаться… Пустила на постой, а там и совсем остались.

– Да как такое возможно?!

Герта покачала седеющей головой:

– Не знаю, сынок! Полюбила я её, как родную, всё смотрела, как растёт-хорошеет, да нарадоваться не могла. А после и Тиша у нас родилась, совсем настоящей семьёй стали.

Венельд сел, обхватил руками колени, укрытые одеялом. То, что они рассказывали, не укладывалось в голове! Ладно, допустим, влазил этот колдун людям в головы, поручения разные исполнять заставлял. Но зачем ему понадобилось одного из порабощенных в Талсбург-то засылать, да ещё так надолго?! И потом…

Он обернулся к Туру:

– А Вельда?

Тот кивнул, развел руками:

– И она тоже.

– Как Лея? Ненастоящая?

Герта опустила ладонь ему на руку:

– Нет, сынок. Такие, как Лея, без сопровождения не живут. Как Тур она была, Вельда-то, да как муж мой. Видно, призвал её колдун, вот и уехала… Да ты пей отвар-то, пей, остыл уж, поди!

Она подхватилась, потрогала пузатый бок кружки, кивнула. Венельд сделал ещё глоток.

– Пойду я, – сказала Герта. – Пироги затеяла. Как бы тесто не загрустило.

Оставшись вдвоём, Венельд и Тур долго молчали. Какие уж мысли бродили в светловолосой голове могучего норавийца, то охотнику было неведомо, а вот его собственные метались, будто птицы в клетке, и успокаиваться ну никак не хотели. Одно было ясно – оставлять это дело нельзя. Венельд допил отвар, посмотрел на Тура:

– Отыскать бы этого колдуна надо…

– Надо, – эхом откликнулся тот. – Ты покуда отлеживайся, сил набирайся, а там поглядим…

Глава 8. Ещё один

Бледная луна заглянула в окно, осветила чистенький деревянный пол, устланный цветными ткаными половиками, скользнула мимо добротного сундука, в котором справная хозяйка хранила расшитые узорчатые скатерти, покрывала и полотенца, добралась до кровати. Лежащий на ней парень метался во сне – что-то тревожило его душу, не давало покоя и отдыха. Был он темноволос и бледен, несмотря на загар.

Справа от окна, у северной стены, спал крепким сном ещё один человек, светловолосый, широкоплечий, сильный. Этот дышал спокойно, мерно вздымалась могучая грудь. Казалось, ничто не способно потревожить его сон. Луна и его одарила взглядом. Брови мужчины вдруг дрогнули, изломились, сошлись на переносице. Затрепетали ресницы. Сжались в упрямую линию губы. Что ему снится?

«Свияж! Слышишь меня, Свияж? Слушай мой голос. Делай, что я повелю. Ты принадлежишь мне, ты мой слуга, мой раб, Свияж. Ты должен повиноваться!»

Светловолосый застонал сквозь зубы, заметался, но не проснулся. Луна заслонилась тучами, не желая смотреть на его страдания.

«Уничтожь ведьмака, Свияж! Убей его! Твой хозяин повелевает тебе – исполняй!»

Венельд проснулся внезапно, будто кто-то толкнул его в бок. По многолетней привычке он ничем не выдал своё пробуждение – дышал мирно, лежал тихо, глаз не открывал, пока не осознал себя в доме у Герты. Слух говорил ему, что, кроме него и Тура, в комнате никого нет, однако внутреннее чутьё ощущало злое присутствие чужой воли. Тур бормотал что-то бессвязное, метался во сне.

– Нет, – разобрал Венельд. – Нет! Я не стану… не стану!

Опять! Более не осторожничая, парень выбрался из-под одеяла, спустил на пол босые ноги, встал. Голова не кружилась – помогли травяные отвары! Тур продолжал метаться. Венельд шагнул к нему, тронул за плечо. Тот не просыпался.

– Эй! – позвал Венельд, раздумывая, не использовать ли вновь тайное имя, – и не стал. Тьма его разберёт, как это работает! В прошлый раз померкло сознание, в этот как бы похуже чего не вышло, – он потряс лежащего, – Просыпайся!

«Сейчас он склонится над тобой, Свияж. Схвати его за горло, выдави из него жизнь – и я отпущу тебя!»

Пальцы Тура изогнулись, будто когти хищной птицы, впились в одеяло. Могучее тело сотрясала дрожь, глаза закатывались. Догадавшись, что бывший наёмник сопротивляется из последних сил, Венельд отпустил его, пересёк комнату, отворил дверь.

– Герта, – позвал громким шёпотом, отчаянно надеясь, что спит она чутко. – Туру нехорошо. Кажется, опять!..

В полумраке раздался сонный вздох, какая-то возня, и через мгновение в просторном общем покое, куда выходили двери всех комнат, показалась хозяйка дома. Она куталась в узорчатую длинную шаль, кистями ниспадающую до пола и скрывающую светлую ночную рубаху; темные с проседью волосы, обыкновенно стянутые в узел, привольно рассыпались по плечам. Взглянув на встревоженного Венельда, она поплотнее запахнула шаль и ускорила шаг.

Когда прохладные ласковые пальцы коснулись лба, погладили виски, а нежный голос, так похожий на мамин, позвал: «Тур! Просыпайся, сынок!» – морок будто отступил, съёжился, обращаясь обычным ночным кошмаром. «Свияж!» – попытался удержать его колдун, но Тур уже просыпался, ощущал подле себя людей, видел доброе участливое лицо склонившейся над ним женщины и выглядывающего из-за её плеча Венельда.

Герта улыбнулась Туру, погладила по волосам, как маленького:

– Снова, да?

Он кивнул. Она покачала седеющей головой:

– Крепко он за тебя ухватился…

– Можешь что-нибудь сделать? – спросил Венельд. Какая-то важная мысль, пришедшая ещё во сне, не давала ему покоя, тревожила, ускользала. Герта пожала плечами:

– Что я могу? Знаний у меня никаких, так, крохи одни… Эх, мне бы учиться, покуда бабка была жива!

Тур с силой потёр руками лицо, прогоняя остатки сна, сел на постели, проговорил глухо:

– Однажды он до меня всё равно доберётся… Разыскать бы его!

– Разыщем, – откликнулся Венельд и лишь потом осознал, что всерьёз рассчитывает сделать это вместе с Туром. Вот до чего дошло! А ведь прежде и помыслить не мог о попутчике – всё сам, всё один… Стареет, не иначе!

Герта подошла к столу, затеплила огонёк в глиняном светильничке, задумчиво глянула на вновь показавшуюся в небе луну, вздохнула. Мужчины переглянулись. Когда она подняла светильник, откинула крышку сундука и склонилась над ним, Венельд и Тур вытянули шеи. С самого дна женщина выудила небольшой холщовый мешочек, подержала в руках.

– Что это? – не удержался простодушный Тур. Венельд уже по запаху чувствовал, что, и ему это крепко не нравилось. Он хмурил тёмные брови, кусал губы, однако молчал. Герта кивнула ему понимающе – знаю, мол, знаю, да только что ж тут поделаешь? – и протянула мешочек Туру:

– Сон-трава.

Тот улыбнулся:

– Спать, небось, стану крепко – никакому колдуну не пробиться? – он поднялся, потянулся могучим телом, прогоняя остатки кошмара. Венельд хмыкнул:

– Я бы на твоём месте особо не радовался.

– Что так?

Герта отодвинула тяжёлый стул, села, сложила на столе руки. Мужчины последовали её примеру.

– Сон-трава не так проста, как кажется. Она помогает крепко спать до рассвета, без кошмаров и сновидений, но может усыпить и навеки. Многое ей по силам! Положишь у изголовья – вещий сон приснится, судьбу свою наперёд узнаешь, так бабка моя говорила. Всякая нечисть от неё бежит. Кто знает, может и колдун твой убоится… А ежели нет, так, глядишь, попросту добраться не сможет.

– Ну так и хорошо ведь?

– Хорошо да не хорошо – больно уж своевольная травка. Тут и умеючи ошибиться недолго, – Герта махнула рукой совсем по-старушечьи, что было на нее не похоже. – Да только выбирать-то нам не приходится.

– Опасно, – обронил Венельд, морщась. – А ну как пробьётся колдун, а я разбудить не сумею – тогда что?

– И такое возможно, – не стала спорить Герта. Она вдруг всем телом развернулась к парню, заглянула в лицо. – А ты чего мучаешься-то, сынок? Подсобить, может, чем?

Тёмные брови охотника удивлённо поползли вверх. Тур усмехнулся, больно уж забавное лицо стало у Венельда. Как ребёнок, честное слово! Или не понял ещё, что матушке Герте многое ведомо – гораздо больше, чем она сама готова признать?

– Я… мысль какая-то промелькнула, покуда спал, а теперь вот… вспомнить никак не могу.

– Ну? – усомнилась Герта, взяла его за руки, поглядела в глаза. – И сейчас не помнишь?

Венельд откинулся на спинку стула, аккуратно высвободил ладони. Вспомнил, понял Тур. Герта догадалась тоже, улыбнулась одними глазами:

– С нами-то поделишься, али как?

Ведьмак хмуро кивнул:

– Не знаю, как ты это делаешь, да только и впрямь помогло. Ты мне скажи, муж твой давно помер?

– Муж-то? – растерялась Герта. – Да уж несколько лет как… Лее тринадцать было… – Зрачки её вдруг расширись, рот округлился. Венельд покивал:

– Вот и я о том же.

Тур переводил встревоженный взгляд с одного на другую. Да о чём они?!

– Сам посуди, – заметила его растерянность Герта. – Не человек ведь она! У тебя как колдуна из головы выгнали, так деревяшки твои и не поднялись больше. А Лея-то после смерти отца ещё несколько лет прожила…

– Но это же невозможно… – начал было Тур. Венельд перебил:

– Значит, есть ещё кто-то.

– Ещё один?! – всполошилась Герта.

Венельд пожал плечами:

– Есть другие предположения?

– Погодите-ка, – начало доходить до Тура. – Так ведь сопровождающие без хозяина не живут…

– О чём и речь, – хмыкнул Венельд. – Думай, хозяйка! Нанимал, может, муж твой кого…

Герта вскочила, заходила туда-сюда:

– Да где ж тут упомнишь… Он ведь все хозяйство в свои руки взял, как жить вместе стали. Работников сам подбирал всегда – я и не касалась. Ох, дела наши тяжкие!.. Уж такой работящий был, Гелерт-то – раньше всех подымался, ещё до свету, я только диву давалась…

– Вот! – щёлкнул пальцами Венельд. – Это зацепка. Там, на поляне, покуда Тур спал, остальные наёмники деревяшками были. Лея, стало быть, тоже…

– Да как же за столько-то лет не заметил никто?! – поразился Тур.

Герта присела на постель, сгорбила плечи:

– Не любила она страшно, когда к ней в комнату входят. Гелерт говорил, это оттого, что напали на них. Дом их, сказывал, на отшибе стоял, ну, и вышли на них как-то в ночь люди лихие. Только они с Леей в живых и остались: он – оттого, что в мастерской задержался, а она, потому что крики отец услыхал да в дом возвратился, – женщина горько вздохнула, подперла щеку ладонью. – С тех пор комнату на ночь Лея всегда запирала. Как я её жалела, бедняжку!

Тур похлопал её по руке:

– Ну-ну. Этого и не было вовсе, помнишь? А запиралась она, чтобы свой секрет сохранить.

– Осталось вычислить, кто теперь раньше всех поднимается и позже всех спать ложится, – подвёл итог Венельд. – А Тур на него посмотрит да скажет, не ошиблись ли мы – раз уж порабощённые все друг друга в лицо знают. Можно, конечно, просто работников вывести, чтобы он на них поглядел, но тогда колдуну ясно станет, что догадались мы обо всём.

– Что ж ему в Талсбурге-то понадобилось? – пробормотала Герта. – Неприметный крохотный городишко…

– Выясним! – уверенно сказал Тур. Венельд взглянул на него. – Всё выясним. А пока нужно нашего порабощённого отыскать.

– Рассвет, никак, – выглянула в окно Герта. – Небо зарозовело… Ну, как раз поглядим, кому, кроме нас, не спится.

– Поглядим, – откликнулся Венельд задумчиво. – Поглядим…

Глава 9. В пути

Вечерело. С болот поднимался туман, стелился между кустами, завивался под копытами лошадей, гасил и причудливо искажал звуки. Промозглая сырость забиралась под одежду, заставляя путников зябко передёргивать плечами.

Венельд и Тур ехали уже несколько дней. Вороной гордо выступал точёными ногами, игриво вскидывал голову, фыркал. Вихорёк вёл себя поспокойнее. Неугомонный Дарвел нахохлился на плече у хозяина – холод и сырость его совершенно не радовали.

Венельд хмурился, лицо его под капюшоном плаща казалось задумчивым и угрюмым. Туру тоже было неуютно – оба устали, замёрзли и проголодались. Запасливая Герта положила им в дорогу лепёшек, вяленого мяса и сушеных фруктов, но они расходовали их экономно, предпочитая по возможности охотиться.

– Ночлег обустраивать пора, а, Венельд? – не выдержал, наконец, Тур. Он уже знал: когда его спутник напряжённо о чём-то думает, вот как сейчас, ему всё нипочём. Этак он и целую ночь может ехать, с него станется!

– А? – поднял голову Венельд и принялся озираться. – Ты гляди-ка, вечереет…

– О чём думаешь, друг? Поделился бы.

– Так, – отмахнулся парень. – История эта из головы не идёт… Вон вроде подходящее местечко! – указал он рукой. Тур приподнялся на стременах, глянул. – Там остановимся.

Место действительно было неплохое. Несколько валунов – некоторые выше Тура! – надёжно защищали от ветра маленькую полянку. Неподалёку звенел ручей, а за ним, приминая высокую траву, лежало дерево, очевидно, упавшее уже довольно давно. Тут тебе и дрова, и вода – даже ходить никуда не надо!

Венельд и Тур спешились, расседлали коней, вычистили их и обтёрли. Согнанный с плеча Дарвел, недовольно крича, покружил над поляной и устроился на одном из валунов, зорко поглядывая вокруг. Позаботившись о лошадях, путники принялись обустраиваться сами: развели костёр, растянули над головой непромокаемый полог. Вооружившись топориком, Тур нарубил с упавшего дерева веток про запас. Венельд ободрал и выпотрошил пойманного по пути зайца, пристроил над огнём тушку. Вскоре над поляной разнёсся аромат жарящегося на костре мяса.

– Я тут всё думаю, – обронил Венельд, когда они, наконец, уселись у костра и принялись за еду, – как, Герта сказала, мужа её звали?

– Гелерт, – тут же припомнил Тур. – У деда моего такое же имя, вот и запомнилось.

– Точно! Я ещё тогда внимание обратил…

Тур нахмурился. И что за привычка вот так недоговаривать! Скажет полслова и сидит довольный, вопросов ждёт. Эх!

Молчание затягивалось. Венельд сосредоточенно обгладывал косточку, словно и не было никакого разговора. Кони мирно щипали траву, сокол на камне раздирал мощным клювом добычу – какого-то мелкого грызуна, только что пойманного в лесу. Тур вздохнул, сдаваясь:

– Имя как имя, ничего особенного!

– Думаешь? – усмехнулся Венельд. Бывшему наёмнику немедленно захотелось запустить в него чем-нибудь тяжёлым, хотя вспыльчивостью он, в общем-то, не отличался. «Не стану спрашивать!» – твёрдо решил Тур, но парень продолжил сам:

– Ты ведь из Норавии, так? Вооот. И деда твоего, говоришь, Гелертом звали? А ещё была среди порабощенных одна девчонка, Вельда. Тоже ведь норавийское имечко, а, Тур?

А ведь и впрямь! Да и парнишку-работника, которого они всё-таки вычислили, тоже по-норавийски звали – Морх. Был он из всех, нанятых мужем Герты, самым молоденьким и неприметным: это подай, то принеси, однако подскакивал с утра раньше всех и ложился, когда весь дом затихал. Герта сказала – будто вообще не спит. Ну, Тур и решил на него поглядеть, а лицо-то как раз оказалось знакомое… Как его от чужой воли избавить, они не придумали, но и так оставлять было нельзя: кто его знает, какое приказание отдаст ему проклятый колдун? В общем, Гурт его покамест к себе забрал – запер в подсобке, куда отправлял порой буйных постояльцев, перебравших медовухи. Тоже не жизнь, взаперти-то сидеть, но хоть, по крайней мере, не навредит ни себе, ни другим. А было парнишке от силы пятнадцать лет…

– Стало быть, в Норавию ехать нужно, – задумчиво протянул Тур и поскрёб короткую светлую бороду. Венельд кивнул – нужно. Тайное имя узнать – это тебе не на базаре познакомиться! Жить рядом надо, наблюдать за человеком, подслушивать, подглядывать, выяснять, с кем дружен, с кем нет, кому доверяет да чего боится… Дядьям да теткам родным подчас имя это неведомо, а тут – чужой человек прознал, да не одно, не два… Дела!

Лес понемногу наполнялся ночными звуками. Взошедшая луна облила причудливые силуэты деревьев зловещим призрачным светом, тени сгустились за каждым кустом. Крохотный костерок на поляне потрескивал, силясь разогнать тьму.

– Ты в наших краях бывал когда-нибудь, Венельд?

– Доводилось.

– Тоже – заказ выполнял или своей волей?

– Я везде своей волей езжу. Не люб заказ – не беру.

Тур помолчал, однако любопытство возобладало:

– А что за дело-то было?

– Так, – покрутил головой Венельд и потянулся. – Ох, как же спать хочется… – он поднялся, сходил за одеялом. Тур проводил его глазами:

– Стало быть, не расскажешь?

– Да нечего там рассказывать. Подменыш завёлся. Насилу родителей убедил.

Тур вскинул брови:

– Да ну? А я всегда думал, что сказки это…

– Я про тайное имя тоже думал, – буркнул Венельд, укладываясь.

Где-то в лесу заухал филин. Дарвел встрепенулся, обвел взглядом поляну. С таким охранником можно и стражу не выставлять! Тур вытащил из седельной сумки своё одеяло, тоже улёгся, притих. Ему нравились звуки леса: перешёптывание листьев, загадочное потрескивание веток, тревожно-настойчивый шелест ветра в верхушках деревьев, уханье филина, стрекот цикад… Вихорёк негромко пофыркивал время от времени, венельдов Вороной ему отвечал. И отчего это некоторым не живётся мирно? Вот ведь, казалось бы, всё рядом есть, что для счастья потребно – только заметь, протяни руку, ан нет! Всё на чужое зарятся, за тридевять земель новой жизни уходят искать… Тур нахмурился. За всё время пути колдун ни разу не проникал в его сон – помогала, видимо, травка, данная Гертой! – однако просыпаться после нее было тяжело, и голова потом соображала туго. Венельд говорил, так не у всех бывает. Тур носил сон-траву в мешочке на шее, прятал под одеждой, а к вечеру доставал, отрывал несколько листочков, разминал между пальцами, вдыхал аромат. Венельд пристально следил, чтобы было их не больше положенного, выкапывал ямку, присыпал использованную травку землёй, приносил воды – руки помыть.

Однако сегодня Тур решил без нее спать. Они с Венельдом ещё днём об этом договорились – охотник не слишком и возражал, ему вся эта затея с сон-травой не больно-то нравилась. Меч Тура он на всякий случай подле себя положил – и топор тоже. Норавиец вообще предлагал себя на ночь связать, но Венельд не стал. Мало ли, что среди ночи приключиться может! Колдун то ли явится, то ли нет, а вот ежели зверь нападёт, тварь какая или люди лихие – что тогда? То ли за оружие хвататься, то ли беспомощному товарищу руки-ноги от пут освобождать. Ещё не хватало!

Венельду не спалось. Вроде и слипались глаза после сытного ужина, но что-то тревожило, не позволяло уснуть. Он поглядел на Дарвела – сокол казался спокойным. Кони тоже не волновались. Ну, стало быть, нечисти тут не водится, иначе животные первыми всполошились бы… Что же на душе так тревожно? Вон ведь как всё удачно складывается. Погода им благоприятствовала – ну, поморосил дождик сегодня, так то ж ерунда, а в основном дни стояли тёплые, ветерок обдувал, солнце светило, не жарко, не холодно – красота! И к поляне этой, опять же, не иначе как добрый дух лесной вывел. Всё наготове, и дрова, и вода, и от ветра защита… Венельд насторожился – уж не ловушка ли это? Он по опыту знал: слишком хорошо тоже нехорошо, жди беды. Окликнуть Тура, предупредить? А ежели ошибается он? Простодушный норавиец долго потом припоминать ему будет – смеха ради. Нет, подождать надобно.

Лес жил обычной ночной жизнью – Венельд прислушивался до звона в ушах, но никаких подозрительных звуков не было, только туман становился всё гуще, подползал к самому костерку. Парень и не заметил, как скрылись в нём валуны, на одном из которых сидел Дарвел, как исчезли силуэты обоих коней. Костёр зашипел, плюясь искрами, когда косматые призрачные лохмотья коснулись пламени. Тревожно заржал конь, за ним другой, захлопал крыльями сокол – проклятущий туман скрадывал звуки, делая их невнятными и далёкими. Венельд вдруг осознал, что практически спит. Он попытался стряхнуть оцепенение, но не тут-то было. Непонятная истома прижимала к земле, наполняла тяжестью тело, путала мысли. Кони уже не просто ржали – они визжали и били копытами, рвались с привязи, и Дарвел с отчаянным криком метался в тумане, но всё это воспринималось Венельдом как-то вскользь, будто надоедливый комариный писк. Что-то неприятное было связано с комаром, какое-то воспоминание – но какое, Венельд припомнить не мог.

– Тур, – попытался позвать он. – Тур! – однако голоса не было.

Впрочем, могучий норавиец как будто услышал: с трудом разлепляя веки, Венельд увидел, как тот поднялся, раздвигая клочья тумана широкими плечами, и стоял теперь на одном месте, слегка покачиваясь. Нехорошо так стоял, жутко – это охотнику даже в его одурманенном состоянии ясно было. Не стоило всё же от сон-травы отказываться, ох, не стоило!..

Напрягая все силы, Венельд с трудом сунул руку в поясной кармашек, нащупал пузырёк с настойкой волчьего донника. Жгучая и отвратительная на вкус, она, однако, хорошо помогала сбросить оцепенение – хоть настоящее, хоть морочное, всё едино! – и придавала сил. Медленно, очень медленно вытащил он пузырёк, поднёс к губам, вынул зубами пробку. Руки налились невыносимой тяжестью – Венельд даже вспотел. Пальцы разжимались – вот-вот прольется драгоценная жидкость, единственное его спасение! Не сводя глаз с замершего норавийца, охотник втянул в себя воздух. Резкий запах волчьего донника ударил в ноздри, прочищая мозги, прогоняя сонливость. Запрокинув голову, Венельд сделал приличный глоток, задохнулся, закашлялся – и увидел, как медленно поворачивается в его сторону Тур. Зловещий туман будто обтекал норавийца, не касаясь, не заслоняя, – и в глазах его снова была тьма.

«Лучше б связал!» – мелькнуло в голове у Венельда, в то время как сам он взметнулся с земли, держа в одной руке меч, а в другой топор. Оружие Тура осталось лежать на траве: меч его был тяжелее венельдова да и к руке непривычен – незачем рисковать. Использовать тайное имя Герта строго-настрого воспретила, так что придётся уж как-нибудь так…

Туманная завеса вдруг всколыхнулась, и Венельд увидел жуткие силуэты. Черные тени в развевающихся призрачных плащах беззвучно окружали поляну. Вместо лиц под накинутыми капюшонами зияла тьма. Тёмные Жнецы! Только этого не хватало… Охотник крепче сжал меч – лезвие у него, конечно, заговорённое, да только это его не спасёт. Он никогда ещё не видел нескольких Жнецов сразу – они всегда появлялись поодиночке, собирая кровавую жатву для своего господина.

Впрочем, нападать они не спешили – это сделал Тур. Вытянув вперёд руки, он бросился на Венельда, норовя ухватить за горло. Тот увернулся, скользнул в сторону, едва не коснувшись безучастно наблюдающего Жнеца. Парня обдало могильным холодом, так что волосы на затылке зашевелились. Тур сгрёб его за плечо, развернул к себе. Венельд двинул ему в пах коленом, не решаясь воспользоваться сталью. Ну, не калечить же, в самом деле?! И имя точно уж теперь не поможет – Герта там, не Герта, да только при Жнецах тайное имя назвать всё равно что голову с плеч снести. Тур осел, скорчился на земле, тьма отступила на миг из его глаз.

– Прости, дружище, – бросил Венельд, опуская обух топора на светловолосую голову. – Отдохни покуда, – и, скаля зубы, развернулся к Жнецам. – Нууу, разомнёмся?!

Конечно, сражаться они не стали – лишь одновременно вскинули бесплотные руки. Вихри тумана, соткавшись в круглую сеть, опустились на смертного, осмелившегося бросить вызов самим Жнецам, опутали липкими прядями, лишая сил. Оружие выпало из ослабевших пальцев, колени подкосились, и Венельд рухнул прямо на Тура, от которого так и не успел отойти…

Глава 10. Темные Жнецы

Мир двигался, покачивался и колыхался – собственно, это и привело Венельда в чувство. Охотник за нечистью приоткрыл глаза и тут же зажмурился: перед ними мельтешило нечто тошнотворно-зелёное, расплывалось, не позволяя сфокусировать взгляд. На мгновение ему почему-то подумалось, что вот сейчас раздадутся лёгкие шаги, и Тиша завопит что есть мочи – очнулся, очнулся! Затем сознание прояснилось. Тиша! Венельд дёрнулся и едва не свалился с коня. Опутав охотника туманной сетью, Тёмные Жнецы связали ему руки и ноги и перебросили через круп Вороного, так что это вовсе не мир колыхался зелёной завесой, а плыла перед глазами приминаемая копытами трава.

В забытьи он почему-то думал о Тише – что-то угрожало девчонке, но что? Порабощенного паренька они с Туром вычислили – где, кстати, Тур, живой ли? Венельд заёрзал, пытаясь оглядеться. Тело ныло от неудобного положения, связанные руки и ноги затекли и не слушались. Вороной больше не выступал, красуясь и играя, – по его телу время от времени пробегала крупная дрожь, он храпел, взбрыкивал, косил безумным глазом. Венельд понял, почему, когда ему удалось, наконец, приподнять голову и оглядеться. Вокруг были Жнецы. Они окружали Вороного просторным кольцом, плыли спереди, сбоку, сзади, не издавая ни звука и почти не касаясь земли. Жуткое зрелище!

Жнецы являлись приспешниками Тьмы, и призвать их в этот мир мог только очень могущественный колдун. А уж заставить исполнять приказы… Об этом Венельду даже думать не хотелось! Тот, кто повелевал ими, терял собственную душу и потом, после смерти, становился одним из них. Некоторые соглашались на подобное ради достижения каких-то своих целей… Венельд этого откровенно не понимал. Взять, вон, хоть Тура – разум его был порабощён, и он не осознавал, что творит, но вернувшиеся воспоминания теперь ужасают и приводят в ярость. А своей волей душу отдать?! Парень мотнул головой, когда длинный гибкий стебель осóроки хлестнул его по лицу. На щеке осталась полоска пыльцы. Венельд чихнул. И долго они собираются вот так его везти, будто мешок с тряпьем?!

Словно в ответ на эту мысль, один из Жнецов поднял руку, и все остановились. Вороной от неожиданности прянул назад, и Венельд свалился в пыль. Правое плечо отозвалось резкой болью, заныла временами напоминающая о себе рана на бедре. Зато на земле удалось оглядеться. Парень увидел дрожащего Вихорька и сидящего на его спине Тура. Руки у него были связаны, на затылке запеклась кровь, однако он не висел мешком, перекинутый через седло, как Венельд до этого, – значит, не особо и сопротивлялся. Выходит, колдун опять хозяйничает у него голове, и путы на руках – всего лишь предосторожность. А ещё получалось, что этот самый колдун Жнецов и вызвал, иначе никакого разделения между Туром и Венельдом они бы делать не стали – повязали бы обоих, и дело с концом!

– Эй, Тур, – позвал Венельд, ни на что особенно не надеясь, однако норавиец вздрогнул и обернулся. Бледное потерянное лицо, блуждающий взгляд – помощи от него не дождёшься, это уж точно. Как бы умом не тронулся! Охотнику не хотелось представлять, каково это, когда в твою голову беспрестанно кто-то залазит, повелевает мыслями, управляет чувствами, отдаёт приказы безвольному телу…Туру удалось, наконец, сфокусировать взгляд. Он разлепил потрескавшиеся губы, прохрипел с трудом:

– Венельд…

Охотник кивнул – помнит, уже хорошо:

– Что, брат, тяжко приходится?

Тот опустил ресницы, что вполне могло сойти за кивок.

– Зря… напросился… в попутчики, – выдавил он. – Беды одни… от меня…

Венельд зло усмехнулся, прищурил глаза. Это ещё посмотреть надо, от кого тут все беды. Ох, доберётся он до этого колдуна!..

Зловещая тень заслонила солнце и прямо в лицо лежащему на земле парню полилась вода. От неожиданности он зажмурился, поперхнулся, закашлялся, но тут же пришёл в себя, принялся ловить пересохшим ртом живительные струи. Вода перестала течь так же внезапно, как начала. Тёмный Жнец отошёл в сторону, и солнечные лучи, коснувшись мокрых ресниц Венельда, раздробились на сотни крохотных радуг. Парень моргнул, стряхивая капли, покосился на Тура. Того, кажется, напоили тоже, судя по намокшей на груди рубахе. То, что людям иногда необходимо ещё и есть, Жнецам, судя по всему, в голову не приходило – или они сами вообще ничего не решали?

Другой Жнец протянул руку, скрытую черным изодранным рукавом, ухватил Венельда за плечо, потянул. Силища у него оказалась неимоверная. Без видимого напряжения он оторвал парня от земли – а весил тот немало, да и на телосложение не жаловался! – и, похоже, вознамерился вновь перекинуть его через седло. Отчетливо хмыкнул Тур – ишь, полегчало ему от воды, однако!

– Нет, нет, нет, нет! – запротестовал Венельд. – Я сам. Верхом. Я уже в сознании, благодарствую, так что не утруждайтесь. Да и коню попривычней будет.

К его удивлению, это сработало. Жнец толкнул его к Вороному – парень здорово приложился о седло подбородком, однако сумел всё же вскинуть непослушные руки, оперся, повис, ноги его не держали – Жнец наклонился, мелькнуло из-под рукава лезвие ножа, и спутывающие лодыжки Венельда веревки упали на землю. Легче не стало – ног-то он всё равно не чувствовал, но это дело поправимое. Кое-как цепляясь связанными руками, парень попытался подтянуться и перекинуть ногу, но это оказалось ой как непросто! Осознавая, насколько нелепо он сейчас выглядит, и злясь из-за собственной беспомощности, Венельд, пыхтя, продолжил попытки. То-то потеха Жнецам!

Впрочем, чувства юмора у них, к счастью, не было. Тот, что поднял Венельда на ноги, вновь оказался подле него, ухватил за рубаху на спине, дёрнул – парень навалился грудью, рискуя свалиться с другой стороны, однако сумел-таки подтянуть ногу и перекинуть её через седло. По-прежнему невозмутимый Жнец примотал верёвку, скручивающую запястья пленника, к луке седла, и пристроился сбоку от Вороного. В абсолютном молчании отряд двинулся дальше.

Самое страшное было то, что и лес безмолвствовал тоже. Не перекликались птицы, не жужжали над цветами пчёлы, не шуршали в траве грызуны – даже ветер, казалось, притих, затаился. Так бывает перед грозой, когда всё живое замирает в томительном ожидании… Грозы Венельд любил. Могучий разгул беспощадной стихии отзывался песнью в его душе, заставляя томиться о несбыточном. Той ли дорогой идёт, всё ли совершает, что дóлжно – вот какие мысли посещали его во время грозы. Разверзалось небо, громыхало громом, яростно разило молниями, очищало дождём – огненный бог взглядывал на землю, поражаясь и гневаясь людским деяниям, внятно говорил с теми, чьи сердца оставались открыты, сулил покаяние и прощение, а случалось, что и наказывал тех, кого уже поздно было спасать. Всякая нечисть бежала грозы. Должно быть, боялись её и Жнецы. Жаль только, что сейчас всё безмолвствовало не по этой причине – лес не ждал живительного ливня, о нет, он замер от ужаса перед темной нежитью, вершащей свой путь.

Венельд вздохнул, уклоняясь от гибкой ветки, норовящей хлестнуть его по лицу. Сам он молился богине Луне. Кто бы что ни говорил, но это было именно так. Что с того, что она пробуждает и притягивает нечисть? Он и сам не вполне человек – может быть, дело в этом? Тот, кто родился с умением чуять и видеть истинную сущность живых существ, нигде не будет принят за своего. В полнолуние дар его становился особенно силён – это ли не благословение богини? Да и кто, как не Она, обладал способностью рассеивать ночную Тьму? Венельд уважал остальных богов, но если изредка и молился, то одной лишь Луне.

– Эй! – негромко окликнул его Тур. Жнецы и ухом не повели, а Венельд обернулся, конечно. – Как думаешь, откуда они взялись? Куда они нас?..

Парень пожал плечами. С Туром делиться мыслями точно не стоило – незачем загодя выдавать колдуну, что догадался охотник, кто Тёмных призвал. Ежели ещё и привезут их Жнецы прямиком к своему господину – а Венельд подозревал, что так оно и будет, – то совсем хорошо.

– Что, и догадок никаких нет? – спросил Тур, морщась. Его явно мучила головная боль, да и солнечный свет наверняка не давал покоя глазам – после удара по голове такое бывает, Венельду ли не знать.

– Может, и есть, но не при них же, – проворчал он и поглядел в небо. Дарвела не было видно. И куда подевался? Сокол – священная птица бога Огня – не раз выручал его в битвах с нечистью. Венельд покосился на молчаливых Жнецов. Жуткие создания! Темные изодранные лохмотья развевались при каждом движении, но ни рук, ни ног не было видно – да и под широкими, низко опущенными капюшонами не угадывалось лиц. Прежде охотнику за нечистью не доводилось иметь с ними дело, хотя о них он, конечно, слышал, и слухи эти были один страшнее другого.

Поговаривали, будто Жнецы забирают во Тьму неупокоенные души колдунов, оборотней, ведьм, владеющих запрещенной магией на крови, и людей, преступивших человечьи и божьи законы. Кроме того, с ними можно было заключить сделку – нанять их в обмен на душу. Интересно, что от них нужно нынешнему нанимателю? Не их же с Туром поймать да доставить, в самом-то деле? Тем более, они и без того к колдуну ехали. Нет, тут что-то другое…

Монотонная езда по безмолвному лесу изматывала. Тура, кажется, доконала головная боль – он подался вперед, прижался щекой к жёсткой гриве своего Вихорька, закрыл глаза. Венельд тоже чувствовал себя неважно: магическая сеть, которой скрутили его Жнецы, словно выпила часть его силы – он до сих пор ощущал ее липкие прикосновения. Интересно, можно ли убить Жнеца – и, если да, то каким способом? Они ведь служители Тьмы и являются с того света, значит, по сути, уже не живы… Парень вздохнул. Ему хотелось лишь одного – спать. Покориться судьбе, опустить голову, закрыть глаза – а там будь что будет. Уж не морок ли колдовской? Он покосился на Тура: тот спал, покачиваясь в такт шагов своего скакуна. Жнецы всё так же плыли вокруг, не чувствуя усталости. «А ну-ка!» – Венельд едва заметно сжал коленями бока Вороного, заставляя того ускориться. Конь подчинился – прежний хозяин хорошо его обучил. Вихорек тоже прибавил ходу. Венельд улыбнулся. Отлично! По крайней мере, конь его слушается, и, чтобы им управлять, руки не так уж нужны. Вырваться из кольца Жнецов им вряд ли удастся – ни одно живое существо не приблизится по своей воле к созданию Тьмы, а значит, сбить с ног или оттолкнуть с дороги хотя бы одного из Жнецов попросту не получится, но можно ведь улучить момент, когда они рассредоточены – да вот хоть во время привала. Даст ли им это шанс на побег? Что со Жнецами, что без них путешествие должно завершиться в логове черного колдуна, так стоит ли утруждаться?

Занятый своими мыслями Венельд и не заметил, как тропинка, по которой они ехали, вынырнула из леса и запетляла среди холмов. Лохматое красное солнце заваливалось за горизонт, день клонился к закату. Немудрено, что сил почти не осталось! Что такое несколько глотков воды для крепкого мужчины? Нет, от Жнецов, пожалуй, стоит освободиться…

А те будто и не собирались останавливаться – двигались всё так же размеренно, держали круг. Измученные голодом и жаждой кони, устав бояться, время от времени опускали головы, хватали мягкими губами траву под копытами. Жнецы не препятствовали, но и не замедлялись. Венельд привычно – в который уже раз! – поднял глаза к небу. Высоко-высоко, под самыми облаками, скользила маленькая чёрная точка. Дарвел! Сокол не снижался, парил в вышине, не выдавая своего присутствия. Парень облегчённо вздохнул – и вот тут-то его, точно молнией, пронзила давешняя тревожная мысль: Тиша! Девчонка была дочерью порабощенного, в чьей голове хозяйничал чужой злой разум. А ведь тайное имя ребенку нарекают отец с матерью! Раз оно было известно Гелерту, то, стало быть, и колдун его знает. Он едва не поделился своим открытием с Туром, но вовремя прикусил язык.

Между тем двигающийся впереди Жнец поднял руку, и все остановились. Венельда и Тура стянули с седел, усадили на землю спиною друг к другу, обмотали веревкой. После стреножили лошадей. Водой в этот раз пленников обливать не стали, поднесли фляжку к губам, позволили сделать несколько глотков. Сколько там до Норавии ещё ехать, несколько дней? Планируя путешествие, Венельд и Тур не собирались сворачивать к холмам, хотя здесь можно было порядочно сократить дорогу. Это место пользовалось дурной славой, да к тому же, заканчивалось болотами – непроходимыми, как говорили. Трясина раскинулась на много миль: считалось, что проникнуть в Норавию отсюда попросту невозможно. Жнецы, однако, полагали иначе.

Холодало. Ощущая лопатками крепкую спину Тура, Венельд закрыл глаза и попытался расслабиться. Сон теперь оставался единственным доступным способом восстановить силы, и этим следовало воспользоваться.

– Эй! – негромко позвал норавиец. – Не спишь?

Уснешь тут! Венельд поёрзал, открыл глаза:

– Чего тебе?

– Выбираться бы надо, а? Как думаешь?

– Спи. Сил надо набраться, вот что я думаю. А там поглядим.

– Жуткие твари! – передернул могучими плечами Тур. – И отдыха им не надо…

Жнецы, действительно, замерли в некотором отдалении, всё так же окружая зловещим кольцом и лошадей, и пленников, – безмолвные черные тени в развевающихся одеждах.

– Спи, – повторил Венельд. – Спи!

Глава 11. Тиша

– Господин наместник! – тоненький детский голосок заставил Милдрена Хоупа замедлить шаг и оглядеться. Неподалёку от него около стены стояла девчонка – маленькая, тоненькая, неприметная, косички торчат, однако взгляд требовательный и не по-детски серьёзный.

– Чего тебе? – буркнул он.

– Поговорить, – девчонка, кажется, совсем не боялась. Наместник нахмурился:

– Не отнимай моё время, девочка. Иди домой.

– У меня есть новости для вашего гостя, господин. Ему будет интересно.

Милдрен шагнул к ней, навис тёмной тенью:

– Это что, шутка такая? Родители не учили тебя, что нехорошо отрывать важных господ от дел?

– Я знаю, кто укрывал Венельда.

– Какого ещё Ве…

Девчонка посмотрела ему прямо в глаза, и он вдруг понял – какого, сгреб её за плечо, ощутил под пальцами тоненькие цыплячьи косточки:

– А ну-ка, пойдём со мной!

Девчонка пошла.

Каменный дом наместника был, пожалуй, одним из лучших в Талсбурге. А как же иначе? Милдрен Хоуп заправлял здесь всем, следил за порядком, собирал налог. Он, да ещё судья Гилберт Бракс, священнослужитель отец Норберт, начальник городской стражи Томур Райс и парочка зажиточных купцов собственной волей решали судьбы всех жителей Талсбурга… Господин Кейран гостил сейчас у наместника, ждал новостей о Венельде. С ним-то Тиша и собиралась поговорить.

– Ну смотри у меня, ежели глупость какую ляпнешь да перед гостем меня опозоришь, я тебя!.. – пригрозил наместник, проводя её через чистый просторный двор. Тиша не ответила – а чего ему отвечать? Он к этому делу непричастен, да и вообще человек незначительный, мелкий. Хозяину нет от него никакого прока, значит, незачем и слова на него тратить.

Милдрен раздраженно дёрнул зазевавшуюся девчонку за плечо:

– Слышишь ли?

Тиша подняла внезапно потемневшие глаза, и наместника мороз по коже продрал, столь жутким был этот взгляд. Девчонка улыбнулась, словно отпуская его. Покачнувшись, он вслепую нащупал ручку, открыл тяжелую дубовую дверь, ведущую в дом. Откуда-то издалека тут же выглянула пышнотелая приятная женщина, улыбнулась при виде мужа:

– Милдрен! А у меня как раз пироги поспели. Ой, а с кем это ты? – всплеснула она руками и торопливо пошла им навстречу, мягко ступая по тканым цветным половикам и вытирая руки расшитым фартуком.

Наместник отмахнулся:

– Не до тебя, Эми! Где Кейран?

Лицо женщины стало обеспокоенным:

– Случилось чего?

– Странные дела творятся в Талсбурге, Эми, ох, странные…

Не отводя от мужа встревоженных глаз, Эмилия машинально погладила девочку по голове и кивнула куда-то в ту же сторону, откуда пришла сама:

– У себя он. Не в духе сегодня опять…

Милдрен насупился, сгорбил плечи. Честно признаться, высокопоставленный гость порядком ему надоел. Надменный, мрачный, всем вокруг недовольный, Кейран просто извел хозяина дома бесконечными придирками… А тут ещё эта девчонка! Он сердито взглянул на Тишу:

– Может, со мною поговоришь сперва?

Она мотнула головой, косички смешно подскочили. Эмилия смотрела во все глаза. Сообразив, что они все трое глупо топчутся у порога, наместник свирепо свёл кустистые брови и раздражённо махнул рукой – сделал приглашающий жест. Эмилия засуетилась, приобняла за плечи девочку, пришедшую с её мужем, повела в сторону кухни. Милдрен тяжело шагнул следом – гостя следовало предупредить.

Почти перед входом на кухню просторный коридор разветвлялся в две стороны: налево хозяйская половина, направо гостевые комнаты, палата собраний городского совета и большая трапезная. Наместнику нравилось работать, не выходя из дома. В правой половине даже имелся отдельный вход – чтобы не проводить чужих общим коридором. Милдрен не любил людей. Бедняжке Эмилии, доброй и общительной от природы, в конце концов пришлось с этим смириться. Деток им боги не дали, так что жили они вдвоём: Милдрен занимался делами города, Эмилия хлопотала по дому. Такая жизнь поначалу казалась ей скучной, после она привыкла, а с тех пор, как у них поселился Кейран, и вовсе начала ценить прошлые размеренность и спокойствие.

Проведя девочку на кухню, Эмилия с улыбкой указала ей на табурет, покрытый мягкой вязаной накидкой. Тиша присела.

– Пирожок хочешь? С молоком? У меня хорошие пирожки получаются, вкусные.

Девочка покачала головой – у нее была цель, и рассиживаться она не собиралась. Женщина вздохнула, присела напротив, сложила на столе уютные полные руки. Девчонка как девчонка. Косички смешные, одёжка чистенькая. Какие у нее, малявочки, могут быть дела с этим Кейраном?

– Доченька, – позвала она ласково, – ты скажи, может, беда у тебя какая? Ежели я или господин наместник помочь сможем, тогда и гостя нашего беспокоить незачем. У него тут свои дела, – она оглянулась на дверь. – Да и сердитый он, ух!

– Я не боюсь, и помощь мне не нужна.

– Вот как? Что же тебя сюда привело? Ты чья такая? – Эмилия уже слышала тяжелую поступь мужа, возвращающегося с правой половины дома, и торопилась хоть что-нибудь разузнать, чтобы ему помочь.

– Герты Лавéнии дочь, – ответила Тиша.

Эмилия вздрогнула. Герту она знала плохо, а вот Гелерта, отца девочки, помнила. Как ни странно, Гелерт был вхож в их дом, и Милдрен его как будто побаивался: по крайней мере, когда тот умер – покончил с собой, наместник Талсбрука, кажется, вздохнул с облегчением. Женщина и по сей день не знала, какие дела их связывали, но то, что сегодня к ним пришла дочь Гелерта, хорошего точно не предвещало…

– Это твоя сестра пропала недавно, так ведь, детка?

Тиша не ответила – на пороге появился Милдрен. Окинув девочку кислым взглядом, он дёрнул подбородком – идём, мол. Та поднялась, шагнула к нему. Хозяин дома посторонился, пропуская её вперёд, и вышел следом, оставив жену в недоумении и тревоге.

Их не было довольно долго. Эмилия успела допечь пирожки, несколько раз протереть вышитым полотенцем совершенно чистый стол, попереставлять пузатые миски в шкафчике, снять и вновь нацепить фартук, будто она и не ждёт вовсе, не прислушивается до звона в ушах – занимается своими делами, как и положено доброй хозяйке.

Когда, наконец, в коридоре вновь раздались шаги Милдрена, Эмилия застыла, но на кухню муж не пошёл. Она услышала, как он сердитым голосом окликает работника и отправляет его к Томуру Райсу. Да что же случилось такого, что и начальника городской стражи подключили к делу?!

Устав волноваться и строить догадки, Эмилия выглянула из кухни. Милдрен стоял в коридоре, и на лице у него было растерянное выражение. Увидев жену, он торопливо шагнул к ней, взял за локоть, завёл обратно, зашептал:

– Не высовывайся, Эми! Видят боги, творится что-то странное… Знаешь, что рассказала Кейрану эта девчонка?

Эмилия вопросительно подняла брови, взяла мужа за руку. Милдрен понизил голос до еле слышного шепота:

– Она сказала, будто её мать укрывала Венельда – того самого охотника за нечистью, из-за которого Кейран тут и торчит. Укрывала, кормила, поила, раны перевязывала – и никому его не выдала, несмотря на строжайший указ! А поначалу Гурт его прятал у себя в таверне. Представляешь?!

Эмилия зажала ладонью округлившийся рот:

– Выдала мать?..

Милдрен кивнул:

– И мать, и хозяина таверны, и подружку свою, Пенни, гуртову дочку. Говорит, Герта этого Венельда наняла старшенькую её сыскать, ту, что пропала недавно. Коня ему даже дала, припасы в дорогу… За ними сейчас стражу отправят, Кейран повелел. Так что будь здесь и никуда не высовывайся, поняла?

Женщина испуганно кивнула. Торопливо поцеловав её в лоб, муж двинул по коридору в комнату гостя. Вот-вот должен прибыть Томур со стражей, нужно за всем проследить.

Оставшись одна, Эмилия Хоуп принялась мерить шагами кухню. Что же это такое делается? Чтобы дочь выдала мать, зная, что за подобное ту и казнить могут, – где это видано? А дочка владельца таверны? Она же совсем ребёнок! Их сейчас схватят, будут допрашивать, может быть, даже пытать… Нет, этого нельзя допустить! Внезапно приняв решение, Эмилия успокоилась и взяла себя в руки. Нужно предупредить их – Герту, по крайней мере, потому что таверна стоит на отшибе, туда не поспеть раньше стражников…

Стремительно пройдя по коридору, хозяйка дома свернула на левую половину и, заглянув в комнату для слуг, обнаружила там Лайну. Именно её она всегда отправляла в город за покупками или с каким-нибудь поручением. Лайна была расторопна, услужлива, неболтлива – как раз то, что нужно. Хозяйка вошла, плотно прикрыла дверь.

Через некоторое время Лайна с корзинкой в руках заглянула на кухню, а затем торопливо прошмыгнула к выходу. Ни въезжающий во двор Томур Райс, ни его люди не обратили на нее никакого внимания – равно как и хозяин дома, вышедший к ним навстречу.

Оказавшись на улице, Лайна юркнула в ближайший проулок и пошла кратчайшим путём. Дом госпожи Лавении находился по ту сторону центральной площади, на Ремесленной улице. Путь неблизкий, а потому девушка спешила. Хозяйка ясно сказала – как можно скорее. Миновав площадь, Лайна перешла на бег. Госпожа Эмилия не зря доверяла ей – Лайна выросла в доме наместника, а ведь могла бы стать нищей бродяжкой. Ее родители погибли, когда девочке едва исполнилось шесть – сгорели в собственной бедной хижине. Лайны тогда не было дома. Родственников у девочки не осталось, и тогда Эмилия Хоуп, несмотря на ворчание и недовольство супруга, взяла её к себе. Девочка выполняла мелкие поручения по дому, была сыта, одета, обута – как тут не вырасти благодарной?

Нервно оглядевшись по сторонам, Лайна перебежала дорогу и устремилась к крайнему дому, добротному и красивому. Она никогда не задумывалась, чем занимался господин Гелерт, но до него Герта жила совсем по-другому. Дом у нее и прежде был большой, но не слишком хороший, забор покосился, надворные постройки требовали ремонта, а что она могла одна? Гелерт всё починил, укрепил, надстроил, взял в свои руки хозяйство, а вскоре они и работников начали нанимать, а соседи стали добавлять перед именем хозяйки или хозяина этого дома уважительное обращение…

Задохнувшись от бега, девушка остановилась, прижала руку к груди. Сердце колотилось где-то в горле, дыхание сбивалось. Надо спешить! Стража может появиться в любое мгновение.

Превозмогая себя, Лайна добралась-таки до нужного дома, толкнула ворота, проскользнула во двор и – слава богам! – тут же увидела саму хозяйку. Та разговаривала с какой-то девчонкой.

– Госпожа Лавения! – бросилась к ней девушка. Герта обернулась, темные брови её поползли вверх. – Могу я переговорить с вами – с глазу на глаз?

– Что-то случилось, милая? – Герта погладила девочку по голове. – Ступай в дом, Пенни. Я сейчас подойду.

– Пенни? Дочь… Гурта Сноутона, да? Пусть остаётся! Моя госпожа… отправила меня предупредить… Господин Кейран послал за вами стражу: за вами, господином Сноутоном и Пенни…

Герта всплеснула руками. Глаза девчонки расширились от страха, рот округлился:

– Но что мы сделали? Я просто пришла проведать Тишу…

– Тихо, дитя, – обняла её Герта. – Нужно предупредить твоего отца.

– Нет, – воскликнула Лайна. – Вы не успеете! Стражники вот-вот появятся, нужно бежать!

Словно подтверждая её слова, с улицы донёсся топот копыт. Пенни застыла. Герта бросилась к ней, ухватила за плечи, развернула, толкнула:

– На сеновал, быстро! И чтоб ни звука! – спотыкаясь, та побежала было, оглянулась, остановилась. Герта властно махнула рукой, и девочка всё же скрылась за дощатой дверью сеновала.

Лошади были уже у ворот. Ухватив оторопевшую Лайну за локоть, госпожа Лавения потащила её за собой. Так и не отдышавшаяся девушка спотыкалась не хуже Пенни, однако бежала, понимая, что лишь это может её спасти. Забежав за угол дома, Герта прижалась к стене. Что же делать? Куда бежать? Лайна сунула ей в руки корзинку:

– Вот. Хозяйка передала. Там пирожки – на первое время. Вам бы только выбраться со двора… Тиша сказала, вы прятали у себя охотника…

Герта качнулась, как от удара:

– Тиша?!

Лайна умоляюще протянула к ней руки:

– Бегите, прошу вас! Скорей же!

– А ты?

Девушка пожала плечами:

– А чего мне? Сделаю вид, будто делом занята: кто там работников в лицо-то помнит? Вон хоть, гусей загоню, – улыбнулась она. Герта кивнула, сжала ей руку:

– Спасибо, девочка! И тебе, и хозяйке твоей спасибо!

Лайна кивнула. Всадники были уже во дворе, один из работников Герты отвечал на их расспросы: ушла, мол, хозяйка, а куда, неведомо, докладывает она, что ли? Да нету её, господин, вон, сами глядите, коли охота…

Судя по звукам, кто-то из всадников спешился, бросил поводья слуге. Хлопнула входная дверь. Оглядевшись, Герта прижала к груди корзинку и перебежала от стены дома к выходу в огород. Маленькая калитка отворилась бесшумно, и женщина юркнула под защиту смородиновых кустов. Лайна меж тем выпустила гусей и теперь деловито загоняла их обратно. Стражник, решивший объехать дом, как раз и застал эту картину.

– Эй, ты! – окликнул он Лайну.

– Аюшки? – отозвалась та, не оборачиваясь. Гуси шипели и хлопали крыльями, ясно же, что не до него ей!

– Хозяйка твоя где?

– Да вышла вроде. Я не видала… Ах ты ж, куда?! А ну-ка, давай домой! – закричала она на гуся. Тот выгнул шею.

Лайна ужасно боялась гусей, госпожа Эмилия вечно над ней за это подшучивала. Всадник, хохотнув, направил на птицу коня. Гусь загоготал, забил крыльями – и пошёл, переваливаясь, в сараюшку, куда и гнала его Лайна. Девушка поклонилась стражнику, благодарствую, мол. Продолжая посмеиваться, он тронул коня и вернулся к своим. Лайна украдкой перевела дух. Только бы госпоже Лавении достало ума не пытаться предупредить хозяина таверны! Этак и ему не поможет, и сама пропадёт…

А Герта, меж тем, как раз и направлялась в таверну. Подойти к ней она решила со стороны болот, как некогда Венельд и Тур, – так безопаснее. Жаль, не понять, добрались ли туда уже стражники – во дворе таверны вечно стоят чьи-то лошади, поди разбери! С болот неприятно тянуло сыростью. Герта зябко поёжилась, радуясь, что на плечах хотя бы есть шаль. Переодеваться было, конечно, некогда. Благо, супруга наместника о еде позаботилась, да и вообще упредила, не то точно пропали бы! Тиша-Тиша… Да как же это, доченька?..

Добравшись до сеновала, где не так давно прятался Венельд, Герта поняла, что всё-таки опоздала. Гурта уже уводили: крепкие руки стянуты за спиной, всклокоченная борода воинственно задрана… Что же теперь делать?

Наблюдая за тем, как его ведут, Герта совсем позабыла об осторожности. Дольше задерживаться было нельзя – неровен час, решат обыскать сеновал и другие постройки! Подобрав юбку, она потихоньку отступала в тень, когда чья-то рука вдруг схватила её за плечо и насмешливый голос произнёс:

– А это у нас тут кто?

Женщина вскрикнула, выронила корзинку – аппетитные румяные пирожки попадали в грязь, – и обернулась. Над ней возвышался один из стражников, молодой усатый крепыш.

– Эй! – крикнул он своим, крепко хватая Герту за руку. – Тут какая-то тётка! Уж не та ль, что с Ремесленной улицы?

– Тащи её сюда! – откликнулся один из тех, что вёл Гурта. – Там разберёмся!..

Во дворе таверны Герту взгромоздили на лошадь, а к поясу Гурта прикрепили верёвку и привязали её к седлу. Любопытные постояльцы и встревоженные работники лезли во двор, крутились под ногами, выглядывали в окна, а Герта всё думала, как же Гурт поспеет за лошадью пешим да со связанными позади руками? Она переживала за него, за Тишу, за прячущуюся на сеновале Пенни и смелую служаночку Эмилии Хоуп. А затем всадники поднялись в сёдла, прозвучал приказ трогаться, и стало не до того, потому что удержаться на лошади боком оказалось довольно трудно. Прежде Герте не доводилось ездить верхом. Она оглянулась на семенящего за лошадью Гурта, и он ободряюще ей улыбнулся, держись, мол.

Так, в окружении стражников, они покинули двор таверны и направились к дому наместника, боясь даже представить, что их там ждёт…

Глава 12. Тайманские Топи

Вот уже несколько дней дувший навстречу ветер отвратительно пах болотом. Путешествие, если это можно назвать путешествием, проходило все так же однообразно: пленники ехали верхом, Жнецы плыли вокруг, не касаясь земли, сокол Венельда то кружил высоко в небесах, то пропадал из виду. На ночь отряд останавливался, Тура и Венельда поили водой, связывали спина к спине и оставляли в покое. Голод и усталость давали о себе знать: напившись, пленники проваливались в некрепкий тревожный сон, чтобы утром проснуться разбитыми и неотдохнувшими. Вороному и Вихорьку было попроще – всюду росла трава, и по ночам кони паслись, не выходя за пределы создаваемого Жнецами круга.

За все это время колдун ни разу не проникал в голову Тура, не завладевал его сознанием. Да и зачем бы? Мрачные слуги Тьмы больше, казалось, не делали никаких различий между пленниками. Поначалу Венельд внимательно наблюдал за Жнецами, изучал поведение, старался найти слабые места. Они не общались ни между собой – явно, по крайней мере, – ни со своим нанимателем; не нуждались в пище, воде или отдыхе. Солнечный свет или ночная тьма – им было едино. Если бы не человеческие потребности пленников, Жнецы и вовсе не устраивали бы привалов. Лишь однажды охотнику за нечистью показалось, будто они не совсем уж равнодушны и неуязвимы. Несколько дней назад кони переходили глубокий ручей, расплескивали копытами воду, так что брызги летели во все стороны. Именно тогда Венельд заметил, что круг Жнецов распался, а затем стал шире. Попадая на лохмотья приспешников Тьмы, вода начинала шипеть, а затем обращалась сгустками черного дыма, оставляя дыры на их одежде. Если они боятся воды, этим можно воспользоваться! Сперва Венельд не оставлял мыслей о побеге: несмотря на то, что Жнецы должны были доставить его именно туда, куда он направлялся и сам, лучше было бы прибыть в логово колдуна не изможденным и связанным. Сейчас он уже об этом не думал – у него попросту не было сил. Тур тоже казался равнодушным ко всему. Они с Венельдом почти не разговаривали: охотник не желал выдавать колдуну свои мысли, а норавиец мучился от головных болей: употребление сон-травы, удар по затылку и неоднократное порабощение воли не прошли бесследно. Венельд всерьез за него опасался – равно как и за оставленных в Талсбурге друзей. Если Тиша одна из порабощенных, она вполне способна навлечь беду и на мать, и на Гурта.

Несмотря на устойчивый болотный запах, Тайманские Топи появились перед путниками неожиданно. Впрочем, Венельд полубредил, полуспал и не мог быть уверен, что это так. Интересно, как они будут переправляться на ту сторону? Топи считались непроходимыми, да и само по себе это место имело дурную славу. Забредшие сюда по неосторожности никогда не находили дорогу назад. Кто-то сгинул в трясине, тела же других, полуистлевшие и изуродованные, лежали в траве средь холмов, и Венельд не желал представлять, отчего они умерли.

Ветер усилился, и запах болота стал почти невыносимым. Охотник дернул связанными руками, заставив Вороного недоуменно вскинуть голову. Прикрыть бы лицо, чтобы не дышать этой вонью! Тур тоже скривился, закашлялся, извернулся, пытаясь уткнуться носом в рукав.

– Эти твари не дышат, что ли?

Парень усмехнулся: хоть какая-то польза от мерзкого запаха – Тур ожил!

У самой кромки болот Жнецы остановились, разорвали круг. Лучшего случая может и не представиться! Венельд покосился на Тура, встретил его лихорадочный взгляд, кивнул. Тур подобрался, пригнулся к шее своего скакуна. Парень сжал коленями бока Вороного, гикнул, ударил пятками – и услышал, как понукает коня норавиец. Это было, пожалуй, лишнее: Вихорек и без того рванул следом. Комья влажной земли с пучками травы полетели из-под копыт. Тут же раздался пронзительный птичий крик, и появившийся невесть откуда Дарвел закружился у Венельда над головой. Болото с замершими на берегу Темными Жнецами осталось позади. Неужто удалось?!

Бьющий в лицо воздух дарил непередаваемое ощущение свободы. Венельд чувствовал, что там, за спиной, назревает нечто ужасное: Жнецы быстро вышли из оцепенения и вовсе не собирались упускать своих пленников. Рискуя свалиться с коня, охотник оглянулся. Вихорек настигал Вороного, бледное лицо Тура с прикушенной нижней губой и отчаянными глазами то искажалось от боли, то озарялось торжеством, а дальше, у кромки болот, от воздетых вверх рук стоящих полукругом Жнецов поднималась в воздух черная туманная сеть. Крупные ячейки ее вились, перетекая и будто бы плавясь, и вся она струилась, разворачиваясь и становясь все больше, больше и больше…

– Скорее! – выкрикнул Венельд.

Тур обернулся на полном скаку и – соскользнул с седла. Вихорек взвился, подпрыгнул, едва не размозжив ему голову, потащил хозяина по траве за примотанные к луке седла связанные руки. Венельд голосом попытался остановить Вороного, но тот несся вперед, подальше от пугающих тварей и неприятных запахов. Парень крутил головой, рискуя повторить участь своего спутника. Он видел, как взметнулась в небо дымчатая черная сеть, на мгновенье заслонив собой солнце, а затем потекла прямо по воздуху, настигая, настигая храпящего Вихорька и безуспешно пытающегося встать на ноги Тура – и обрушилась на их головы, обволокла, остановила, потащила назад. Вновь закричал Дарвел. Венельд посмотрел вперед – в этот момент Вороной резко прянул в сторону, едва не сбросив всадника, и замер, как вкопанный. Прямо перед его мордой стоял, вскинув бесплотную руку, невесть как обогнавший их Жнец. Повинуясь взмаху этой страшной руки, конь развернулся, дрожа, и медленно направился обратно к болотам. От того места, где упал Тур, по земле тянулся след, будто здесь волокли что-то тяжелое. Лошадь и человека? Это какой же прочности должна быть та сеть!

Венельд смотрел вперед, на приближающихся Жнецов и болотный берег, но ни сети, ни коня, ни человека не было видно… Дарвел тоже исчез – парень и не заметил, как сокол снова взмыл ввысь. Венельда стащили на землю. Один их Жнецов повелительно взмахнул рукой, и Вороной отскочил в сторону. Его хозяина поставили на ноги, толкнули к болоту. Оно жадно чавкнуло, на поверхности вздулся пузырь. Венельд почувствовал, как обхватила сапог плотная черная жижа. Жнецы плыли над ее поверхностью – рядом, но не кругом, как прежде, а почти вплотную, словно создавая для него коридор. Остается надеяться, что они знают дорогу.

День клонился к закату, сгущались тени, а Венельд все брел по колено в грязи, окруженный жуткими фигурами в развевающихся темных одеждах – брел, ни на что не надеясь и не зная, что ожидает его впереди…

Глава 13. Герта

Герта открыла глаза и оглядела маленькую мрачную камеру, в которую её бросили два или три дня назад. Крохотное окошко под потолком почти не давало света, каменный пол был посыпан соломой – талсбургская тюрьма использовалась нечасто, но содержалась в отменном порядке. Никакой мебели тут не было, если не считать брошенный в дальний угол потертый матрас, на котором сейчас и сидела пленница. Тёмные, изрядно побитые сединой волосы женщины, обычно собранные в строгий тяжелый узел, беспорядочно рассыпались по плечам, под глазами залегли глубокие тени. С пола тянуло холодом, и Герта то и дело поправляла длинный подол, стараясь поплотнее укрыть ноги, да куталась в обнимающую плечи шаль.

Ни ей, ни Гурту так ничего и не объяснили… Сердце её болело о Тише. Бедная девочка! Поначалу, когда Лайна сказала, будто бы Тиша выдала мать наместнику, Герта никак не могла в это поверить, но, поразмыслив, всё-таки догадалась, что к чему. Порабощённая! Неудивительно, ведь Гелерт сам нарёк дочери тайное имя… Конечно, оно тут же стало известно проклятому колдуну! До поры он не трогал девчонку, не было нужды, а теперь вот поди ж ты! Видно, совсем стали плохи дела…

В коридоре за дверью раздались негромкие шаги, повернулся в замочной скважине ключ. Герта похолодела. Все эти дни она молила богов, чтобы хоть что-нибудь прояснилось, а сейчас осознала, что неизвестность страшила её гораздо меньше тех новостей, которые нёс ей неведомый посетитель. Полоска света протянулась по полу крохотной камеры, и Томур Райс боком протиснулся внутрь. Герта перевела было дух – Томур дружил с её мужем, да и с нею был неизменно вежлив, – но тут он приоткрыл дверь пошире и сделал приглашающий жест. Кто там ещё – наместник?

Вошедший мужчина не был знаком Герте. Тонкое аристократичное лицо, надменный взгляд, брезгливо поджатые губы, ухоженные нервные руки – он был бы, пожалуй, красив, если бы не презрительное выражение, искажающее правильные черты. Подняв голову, Герта посмотрела ему прямо в глаза – снизу вверх, но так, будто бы именно он был тут пленником. Заметив это, Томур неодобрительно покачал головой. Глупая! Не в её положении злить посланника самого лорда. Неужели ей это неясно? Томур попытался подать пленнице какой-нибудь знак, но Кейран на него оглянулся, и начальник городской стражи вытянулся и замер. Тонкие губы Герты изогнулись в усмешке.

Скрестив на груди руки, Кейран смотрел на женщину, сидящую на грязном матрасе, и думал, что ему до смерти надоел этот убогий городишко вместе со всеми его убогими жителями. Почему она не боится? Как она вообще смеет смотреть ему в лицо? Наместник Талсбурга трепетал перед ним, лебезил и заискивал, а эта немолодая вдова, брошенная под стражу по обвинению собственной дочери, будто совсем не испытывает страха… Ладно, посмотрим, как она запоёт!

– Ты обвиняешься в укрывании опасного преступника, женщина. Сам лорд Кайгеран Драугон отправил меня сюда, в этот забытый богами городишко, чтобы отыскать его. Разве ты не была на площади, когда объявляли об этом?

Герта спокойно кивнула:

– Была – и ни за что не стала бы прятать человека, которого разыскивает милорд Драугон.

Голос Кейрана хлестнул, точно кнутом:

– Лжёшь! Твоя дочь…

– Моя дочь – непослушная девчонка, поругавшаяся с матерью и решившая сделать в отместку гадость. Каюсь, я плохо её воспитала. Если бы жив был её отец…

– Хватит! – бледное лицо Кейрана пошло красными пятнами. – Мне дела нет ни до её отца, ни до ваших ссор. Владелец таверны во всём сознался. Мне прекрасно известно, что треклятый охотник прятался у тебя.

Он говорил так уверенно, что в сердце Герты закралось сомнение, однако, взглянув на начальника стражи и увидев его ошарашенное лицо, она успокоилась.

– Не представляю, что могло вынудить Гурта сказать такое. Он один из самых благоразумных людей, которых я знаю.

– Очевидно, это и заставило его говорить правду.

Герта насмешливо подняла брови:

– Вот как? Когда человек оболгал себя и других, это мало похоже на благоразумие. Так что либо ничего подобного не произошло, либо из него выбили эту ложь.

– Герта… – прошептал потрясенно Томур, кашлянул и тут же исправился. – Госпожа Лавения! Как вы смеете?! Не усугубляйте свою участь…

– Цыц! – вскинул руку посланник лорда Драугона. – Моё терпение не безгранично. Не думай, что тебе всё сойдёт с рук, женщина. Я знаю правду – и твоё молчание ничего не изменит.

Герта склонила голову:

– Что ж. Если всё уже решено, то и говорить более не о чем.

Взбешенный Кейран с каким-то невнятным возгласом шагнул вперёд и навис над пленницей. На мгновение Герте показалось, что он её ударит, но этого не произошло. Она заметила, как напряженно сжал кулаки Томур. Талсбург – маленький городок, все здесь друг друга знают. Сложно смотреть, как какой-то пришлый угрожает вдове твоего умершего друга. Сложно допрашивать владельца таверны, где ты пропустил столько кружек доброго пива – и чья старшая дочь тебе небезразлична…

– Я ничего не знаю ни о каком охотнике, господин, – примирительно сказала Герта, наблюдая, как красные пятна на лице посланника сменяются бледностью. – Уверена, что и Гурт тоже. Мы законопослушные, мирные люди. У Гурта Сноутона трое дочерей – думаете, стал бы он рисковать их благополучием ради какого-то чужака? А моя девочка? Ее отец умер, сестра пропала – представляете, что творится у неё на душе?

Посланник Кейран склонился над узницей, уперев ладони в согнутые колени. Тонкие губы его подрагивали:

– Если твоя дочь солгала мне, она будет жестоко наказана. Помни об этом, – прошипел он и, выпрямляясь, властно кивнул Томуру Райсу. – Идём!

– Нет! – прошептала несчастная женщина, протягивая к нему руки. – Тиша же просто ребёнок! Пожалуйста, нет! – но Кейран уже скрылся за дверью, а следом за ним вышел и Томур. Проскрежетал ключ, и Герта осталась одна.

Какое-то время она просто сидела, обнимая колени и покачиваясь из стороны в сторону. Холод, идущий от каменного пола, казалось, перестал донимать её – но ледяной ужас, разлившийся в груди, был не в пример страшнее. Наместника Хоупа трудно было назвать хорошим человеком, но он не причинил бы вреда ребёнку, в этом Герта не сомневалась. А вот про посланника такого не скажешь – и все здесь трепещут и пресмыкаются перед ним… О, он, конечно, не станет марать руки сам, но в его власти отдать приказ – и кто тогда сумеет защитить Тишу?

Не в силах больше бездействовать, Герта тяжело поднялась, опираясь на стену, и зашагала по камере, чувствуя, как разгоняется кровь в онемевших озябших ногах. Мысли её обратились к Гурту. То, что она сказала посланнику о благоразумии владельца таверны, было правдой, но вовсе не эта черта определяла его характер. Все знали, как нечеловечески силён Гурт Сноутон: отчаянные балагуры, вздумавшие безобразничать в его таверне, не раз ощущали на себе мощь его мускулов, – однако, несмотря на это, Гурт слыл спокойнейшим человеком, и лишь немногие, и среди них Герта, слышали о его отчаянном прошлом. Гурт в своё время долго наёмничал, много где побывал, много чего видел. Гелерт как-то обмолвился, будто тот слыл свирепым бойцом. Про таких говорили – «зверь вселился»: они были самыми лютыми и не знали ни страха, ни жалости.

Гурт, конечно, давно остепенился, научился держать зверя в узде, но Герта подозревала, что тот никуда не делся. Больше того – сейчас это вполне могло их спасти. Гелерт говорил – такие, как Гурт, презирают боль. Получается, что ни пытками, ни угрозами посланнику не удастся вырвать у него признание. Единственная его слабость – дочери, но им как будто ничто не угрожает. Если Пенни не схвачена, то Гурт будет держаться. Лишь бы девчонке хватило ума не высовываться! В своих работниках Герта была уверена – по крайней мере, ей хотелось так думать. Если кто-то из них обнаружит Пенни, они должны будут ее уберечь.

Бесцельное мельтешение и тревожные мысли утомили Герту. Она подошла к стене и обессиленно прижалась лбом к холодному камню. Что же делать? Если бы удалось выяснить хоть что-то про Тишу или переговорить с Гуртом!

Под потолком зашуршало, и узница встревоженно вскинула голову. Меж прутьев зарешеченного окошка просунулась тонкая рука, и на пол плюхнулся увесистый свёрток. Следом на тонкой длинной верёвке спустили фляжку. Герта подхватила её, не позволив звякнуть об пол, и развязала узел. Верёвка тут же скользнула вверх и исчезла. Женщина напряжённо ждала. Неужели таинственный доброжелатель не скажет ей даже слова? Наверху было тихо. Ушёл? Затаился? Герта прислушивалась до звона в ушах, пока у нее не закружилась голова. Только тогда она развернула свёрток. Там обнаружилось несколько лепёшек, пара кусочков сыра, полоски вяленого мяса и кожаный мешочек, в котором Герта, к своей радости, отыскала прочные разноцветные нити. Значит, её неожиданному помощнику известно, что она владеет искусством узелкового письма. Это древнее умение сохранилось только в Норавии, да и там его многие позабыли. Саму Герту плести и распознавать узелковый узор научил муж – в его роду этому искусству обучали всех сыновей. Оставалось надеяться, что и Гурту оно тоже известно: бабка его была из Норавии, но это могло совсем ничего не значить.

Торопливо откусив от лепёшки и сунув в рот полоску вяленого мяса, Герта едва не застонала от удовольствия. Искушение наброситься на еду было столь велико, что ей с огромным трудом удалось заставить себя завернуть всё обратно в платок и спрятать между стеной и матрасом. Во фляге оказался чай – остывший, но не менее вкусный. Герта улыбнулась. Ей приносили воду один раз в день и разрешали пить вволю, так что от жажды она не страдала, но и чай лишним не будет – будучи опытной травницей, женщина вмиг распознала в нём терпкие древесные нотки кáйлосовой коры, придающей сил.

Отпив глоток и почувствовав себя гораздо лучше, она спрятала флягу и вновь запустила пальцы в кожаный мешочек. Хвала богам! Несколько нитей оказались сплетеными в узелки. Герта закрыла глаза, ощупывая пальцами узор. Девочка. Безопасность. Мужчина. Скала. Друг. Она посмотрела на нити, которые держала в руках. Так, первые два узла синего цвета, значит, эти слова связаны между собой. Девочка в безопасности. Тиша – или Пенни? Скорее всего, речь о дочери Гурта… Узлы «мужчина» и «скала» выплетены на серой нити – это другое предложение. Мужчина – скала? Значит ли это, что Гурт стойко держится и молчит? Пожалуй! Никакого другого смысла она не могла придумать. «Друга» выплели белым – это подпись доброжелателя. Герта напрягла память. Синий, серый и белый вместе означали надежду – или она ошибается?

Как бы то ни было, теперь она сможет передать весточку Гурту. Закусив губу, Герта растеребила один из серых узлов – «мужчина» – и особым образом переплела нити, чтобы получилось «женщина». Гурт должен знать, что она никому ничего не сказала. Что ещё? Подумав, она вытянула из мешочка красную нить и принялась вязать сложный замысловатый узел. Он означал «побег» и получился лишь с четвертой попытки. Эту нить она привязала к белой – пусть неведомый друг видит, какие надежды на него возлагают.

Удовлетворенно вздохнув, Герта спрятала на груди мешочек с нитками и готовым письмом, и прилегла на матрас в надежде уснуть. Сон, так ни разу и не пришедший к ней с того момента, как она оказалась в тюрьме, в этот раз не заставил себя ждать – женщина заснула сразу, как только смежила ресницы.

Более от неё ничего не зависело. Теперь оставалось лишь ждать.

Глава 14. Воспоминания

Венельд не знал, сколько времени брел он через болото, окруженный Темными Жнецами. Иногда ему казалось, будто это происходит целую вечность. Запах Топи одурманивал и навеивал странные мысли. Венельду вспомнилась Рун – вот уж о ком он точно не собирался думать!

Рун была его болью. Встретив ее, он, конечно, не мог этого знать, но так уж случилось. Эта девушка очаровала его сразу же. Венельд тогда уже был настоящим о хотником, хотя нечисть и до этого чуял – уж таким он родился, ничего не поделаешь. Дар это или проклятье – поди разбери, но от себя не уйдешь. Люди его сторонились – люди всегда опасаются того, что не в силах понять. Рун же слыла знахаркой – опасная слава! От знахарки до ведьмы один шаг, а ведьм и в его родном Нархейме не жаловали – да и нигде не любили.

Крохотный остров нархов, омываемый ледяными водами далекого Северного моря издревле славился могучими воинами и отважными мореходами. Отец Венельда тоже ходил в морские походы и всегда возвращался с добычей. Он и из сына надеялся вырастить справного моряка, но этим мечтам не суждено было сбыться…

Мать первая поняла, что у мальчика дар, поняла – и перепугалась до полусмерти. Нархи – люди простые и суеверные: они уважали силу, любили дружеские сшибки, разбойничали и воспевали свои подвиги, ссорились из-за добычи и пировали, отмечая очередной удачный поход, – но все сверхъестественное повергало их в трепет, а значит, подлежало немедленному уничтожению. Мать Венельда, Велиана, не принадлежала к этому народу – она была из западных сеанийцев, миролюбивых и кротких жителей материка. В этот суровый край ее привезли пленницей – захватили в одном из походов, больно уж приглянулась она Осбальду, чернобородому великану, пришедшему в прибрежное селение, где она жила, отнюдь не с добрыми намерениями… У нархов был обычай: если пленница рожала своему господину сына, ее освобождали и брали в законные жены, но с Велианой вышло не так. Осбальду она полюбилась сразу: суровый и беспощадный воин не устоял перед ее хрупкой красотой и кротким нравом. Она и двух лун не пробыла в его доме пленницей. Венельд родился у них много позже – по прошествии нескольких зим.

Первые странности в поведении сына Велиана заметила, когда ему исполнилось четыре. В их дом постучалась нищенка, грязная и оборванная. Она рассказала жалостливую историю про разграбленный дом и убитого супруга. Осбальд был в походе, и Велиана хозяйничала одна. Горе несчастной побирушки тронуло ее, но только она вознамерилась пригласить нищенку в дом, как Венельд будто с ума сошел! Мальчишку трясло, точно от лихорадки, зубы стучали, и он просто умолял мать не впускать «эту страшную женщину». Сеанийцы полагали, что малым детям многое ведомо, к тому же, Велиану испугало подобное поведение сына – Венельд рос крепким, бесстрашным мальчишкой, сорванцом и озорником, а потому она прислушалась к своему сыну, вынесла нищенке какой-то немудреной еды да и отправила ее восвояси. После выяснилось, что одна из соседок, одинокая вдова, живущая через три дома от них, оказалась не столь осторожной и пригласила несчастную побирушку под свою крышу. Ночью из ее домика раздался душераздирающий крик… Венельд сам не видел, конечно, но слышал, о чем говорили на следующий день взрослые: нищенка, мол, обернулась в ночи волчицей и вдоволь полакомилась своей гостеприимной хозяйкой.

Неподалеку от того места, где с трудом пробирался через топь Венельд, вздулся и лопнул огромный пузырь, обдав путника запахом тухлых яиц. Это немного привело его в чувство. Почему он вдруг вспомнил ту женщину? Ему было четыре, случай с ней вообще не должен был остаться в памяти! Мать никогда ему про это не рассказывала…

Парень покосился на своих невозмутимых стражей. Хочется надеяться, что они точно знают дорогу! Умирать в этом болоте не входило в планы Венельда. «Бесполезно загадывать, – говорила ему Рун, и глаза ее грустнели. – У богов свои планы». Венельд был с этим совершенно не согласен! Что бы ни уготовили ему боги, он не намеревался безропотно все принимать. С богами тоже можно бороться, ему ли не знать! Впрочем, тогда он об этом еще не догадывался, просто смотрел в неизъяснимые глаза Рун – левый голубой, правый зеленый – и ощущал в себе силы, равных которым не было ни у кого из знакомых ему людей. Когда он был маленьким, мать рассказывала, будто бы есть и другие охотники, родившиеся с тем же даром, что и у него, но на тот момент он таковых не встречал. Находились удальцы, которых нанимали, дабы избавиться от досаждающей людям нечисти, но все они на поверку оказывались обычными людьми, хорошо изучившими повадки и слабые места разных тварей и превратившими охоту на них в доходное, хоть и опасное ремесло. Ни один из них не умел чуять нечисть так, как Венельд, – в любом обличье.

В Рун тоже ощущалось нечто такое… Ее умение лечить людей, предвидеть некоторые события и находить общий язык с животными настораживали людей, а взгляд разномастных глаз повергал их в трепет. Безошибочное чутье подсказывало Венельду, что силы, подвластные ей, способны на большее, но Рун, казалось, и сама не подозревала об этом…

У них были схожие судьбы. Отец выгнал Венельда из дому, узнав о его даре, – и мать не пыталась ему помешать. Опасаясь за жизнь своего единственного сына, Велиана и сама хотела, чтобы он уехал, но не думала, что это случится так скоро. Она как могла скрывала от мужа способности Венельда, однако это не помогло. Осбальд узнал обо всем случайно, когда в ближайшем лесу завелся Крикун – тенеобразное нечто, выглядывающее из-за деревьев. Взгляд его огромных печальных глаз предвещал скорую смерть тому, на кого был направлен. Сразу после этого в ушах человека начинал звучать то ли крик, то ли душераздирающий плач. Спасения от Крикуна не было. Заезжие охотники за нечистью – нархи называли их ведьмаками, впрочем, слово это встречалось и у других народов, и даже всерьез занявшись истреблением разных тварей, Венельд никогда не причислял себя к их числу – так вот, эти самые ведьмаки тоже не справились. Двое погибли, а остальные попросту разбежались, так и не вернув нанимателям предоплату.

Несколько местных мужчин собрались у дома Осбальда, чтобы обсудить случившееся и отыскать какой-нибудь выход. Венельд слышал их разговоры. Они ничего не сумели придумать, так что, когда отец возвратился в дом, мальчик сказал ему, что может выследить Крикуна, и знает, как его уничтожить. Мать ахнул и зажала себе рот, услыхав это. Отец отослал ее прочь, и она скрылась за дверью, заливаясь слезами. В тот вечер Венельд рассказал отцу все – он бы сделал это и раньше, если бы мать не умоляла его промолчать. Осбальд был вне себя. Одно дело, ведьмаки, люди, специально обучающиеся убивать разных тварей, и совсем другое – родившийся с этим мальчишка! Чем он лучше всей прочей нечисти? Не иначе, его настоящего сына подменили в утробе матери – не мог ведь в действительности у Осбальда Райдсунда родиться ведьмак?!

Венельд покинул родительский дом на следующее же утро. Осбальд разрешил Велиане попрощаться с сыном и даже собрать ему припасы в дорогу. Мальчику тогда было двенадцать, и он многое умел: охотился, хорошо ориентировался в лесу и по звездам, метко стрелял и метал ножи, плавал, нырял, управлялся с лодкой. В котомку с едой мать положила свой перстенек с полупрозрачным оранжевым камнем и шепотом велела сыну разыскать на материке ее родню – они приютят.

Двигающийся впереди Жнец поднял руку, и Венельд остановился, выныривая из воспоминаний, будто из омута. Странное ощущение! Голова казалась тяжелой, и происходящее воспринималось с трудом. Некоторое время Жнецы не шевелились, лишь колыхались на слабом ветру их черные лохмотья. Венельду было все равно, чего они ждут, – ему хотелось назад, к разворачивающимся перед мысленным взором событиям прошлого. Он погрузился в них сразу же, как только первый Жнец, словно получив неслышимый приказ, резко свернул в сторону и двинулся дальше. Венельд бездумно шагнул вслед за ним – мысли его были уже далеко.

Он встретил Рун, будучи уже матерым Охотником… В маленьком городке под названием Хамстайн начали происходить непонятные вещи. Некоторые дети говорили во сне – на странном чужом языке, незнакомом их родителям. Под эти пугающие звуки из всех щелей лезли тараканы, жуки, мокрицы и прочие насекомые. Утром неизменно оказывалось, что в доме испортились все продукты: покрылся плесенью хлеб, скисло молоко или суп, заветрилось мясо. Вскоре после этого заболевал кто-то из членов семьи – и лекари не могли отыскать причину.

Венельд оказался в Хамстайне проездом – городок славился неплохим постоялым двором, а ему нужен был отдых. К нему обратился Брауди Колл, наместник, хилый согбенный старик, правящий в этом городе именем своего лорда вот уже много лет. Если бы не его почтенные седины и безнадежное отчаяние в глазах, парень не взял бы заказ. Он недавно покончил с упирией, вырезавшей скот в соседних селениях, дважды был ранен и безумно измотан. Упирии – хитрые твари, наполовину люди, наполовину летучие мыши, питающиеся кровью животных. С виду хрупкие и невысокие, они обладают недюжинной силой, тонким слухом и острыми клыками. Охотятся упирии, как правило, ночью: прокусывая яремную вену животного, они высасывают из него кровь до последней капли. В сумерках этих тварей можно принять за детей, но стоит им лишь приподнять руку, как между нею и телом натягивается кожистая черная перепонка крыла. Кроме того, глаза упирий светятся в темноте, и пахнут эти создания отвратительно.

Та, на которую охотился Венельд, очевидно, отбилась от стаи. Ох, и намучился же он с ней! Раны, нанесенные ее когтями, заживали скверно, воспалялись и кровоточили… Нет, если бы наместник Хамстайна не оказался таким удручающе старым и несчастным, Венельд ни за что бы не взялся за дело – и не встретил бы Рун…

Сейчас он и сам не знал, как было бы лучше. Иногда он пытался представить, что они могли вовсе не знать друг друга, и эта мысль не укладывалась у него в голове. Несмотря на боль, неизменно сопровождающую все воспоминания о ней, он ни за что не согласился бы на подобное.

Рун тоже была в Хамстайне чужой. Она пришла в городок за несколько лун до Венельда в поисках жилья и какого-нибудь заработка. Наместник Брауди был к ней добр – поначалу. Он разрешил ей поселиться в старом заброшенном домике на окраине и помог с работой. Девушку взяли прачкой в дом зажиточного купца. Там она, правда, не задержалась: хозяину она приглянулась, и он не давал ей прохода, а после с ним что-то произошло – об этом Рун не любила рассказывать, упоминала лишь, что он велел ей убираться, а все остальные служанки в его доме вздохнули с облегчением…

Вскоре после этого по городу поползли нехорошие слухи. Местные жители стали коситься на пришлую. Некоторые переходили на другую сторону дороги, завидев Рун у себя на пути. Когда же дети в ночи начали издавать странные и пугающие звуки, девушка поняла, что пора уходить – и ушла бы, если бы в доме напротив ее полуразвалившейся хижины не заболел младенец. Мать заболевшего, Эстер, всегда была добра к Рун, и юной знахарке хотелось отплатить добром за добро. Лекарь уже побывал в этом доме и ушел, разводя руками, так что несчастная мать рада была любой помощи.

Муж Эстер уехал на заработки, и она одна управлялась с хозяйством и четырьмя детьми. В ночь, когда самый старший из них заговорил во сне на странном чужом языке, она едва не лишилась ума. В городе только об этом и говорили, так что Эстер знала, чем такое грозит. А потом заболел младшенький…

Наместник Брауди обратился к Венельду в тот самый день, когда у Эстер захворал ребенок. Поскольку ее дом был последним, где случилось подобное, охотник отправился к ней.

У колыбели младенца сидела девушка. Никого прекрасней Венельд в жизни своей не встречал! Тоненькая, хрупкая, черные волосы вьются крупными кольцами и укрывают ее до бедер, а глаза – разноцветные, притягательные, и взгляд, пугающий до мурашек… Обернувшись, она мимолетно улыбнулась вошедшему, показав белые зубы, и вновь склонилась над малышом. Непослушная прядь упала ей на лицо, она отвела ее тонкой рукой. Звякнули массивные браслеты.

Венельду известна была причина свалившихся на Хамстайн несчастий – ему уже приходилось видеть подобное. В домике остро ощущалось присутствие чу́айри – злобного мелкого демона, похитителя детских душ. Это он нашептывал на ухо спящим детям свои заклинания, призывающие тлен, болезни и насекомых. Беспокоиться стоило не только о тех, кто захворал после этого, но и о тех, кто повторял слова чу́айри, – эти отдавали ему свои души.

Сам по себе этот демон не мог явиться в людское поселение, кто-то должен был вызвать его. Венельд слышал разговоры: люди обвиняли некую Рун, коварную ведьму, недавно пришедшую в город и поселившуюся здесь. Присутствие ведьмы ощущалось тоже, так что ему еще предстояло с ней встретиться. Она ли призвала чу́айри, нет ли, – в любом случае, в городе ей не место.

Сопровождаемый хозяйкой, Венельд обошел дом, заглянул во все углы и наконец опустился на корточки перед старшим сыном Эстер. С мальчишкой с той ночи не стало никакого сладу. Он не смотрел охотнику в глаза – взгляд его блуждал по комнате, лицо подергивалось, губы кривились. Венельд приложил руку к его лбу – парнишка дернулся и забился, уворачиваясь, а потом вскинул голову и закричал, тоненько, противно. Глаза его закатились. Эстер всплеснула руками и кинулась было к сыну, но сидящая у колыбели девчонка опередила ее, повелительно взмахнула рукой, останавливая, а затем обняла мальчишку, прижала к себе, зашептала невнятно, но убедительно. Тот затих. Венельд изумленно уставился на нежданную помощницу. Она сердито сверкнула глазами:

– Что смотришь? Можешь, так изгоняй. Видишь, как крепко его зацепило!

– Ты знаешь про чу́айри? – еще больше удивился парень, однако послушно развязал сумку, достал заранее приготовленное снадобье. Демонов изгонять дело неблагодарное, да только тут не совсем это требовалось. Нужно было лишь сделать душу мальчишки недосягаемой для чу́айри. В приготовленную им настойку входило несколько капель отвара сон-травы. Работать с ней Венельд не любил, но еще больше ненавидела ее всякая нечисть. Один глоток, и мальчишка обмяк, засопел негромко. Девушка подозрительно прищурилась:

– Сон-трава? Ребенку?

Венельд пожал плечами. Какова нахалка! Сама-то, небось, не сумела помочь. Он перехватил у нее мальчика, уложил на лавку. Хозяйка дома встревоженно наблюдала.

– Поспит немного, – успокоила ее девушка. – И проснется здоровым. Ничего!

– Ох, Рун! – обняла ее Эстер, и Венельд застыл, услыхав это имя. – И что бы я без тебя делала?..

Жнецы снова остановились, да так внезапно, что погруженный в видения прошлого Венельд наткнулся на одного из них, оступился, потерял равновесие и по пояс провалился в густую болотную жижу. Странно, но Жнецы не обратили на это никакого внимания. Пока он барахтался, увязая все глубже, они вытянули руки, и воздух впереди начал вдруг плавиться, искажая унылый пейзаж. Там, где только что простиралась бескрайняя топь, появились очертания массивной каменной крепости, окруженной глубоким рвом. Через мгновенье она стала казаться совсем уж реальной, и тогда один из Жнецов небрежным жестом выдернул пленника из болота и толкнул вперед. Пробежав несколько шагов, парень с изумлением ощутил под ногами земную твердь. Он огляделся. Ров и крепость находились на твердой земле, защищенные прозрачным магическим куполом. Венельд обтер о рубаху измазанные болотной грязью руки. Да уж, не так он собирался прибыть в логово колдуна! Долгий путь через топи без еды и воды измотал его, а непрошенные воспоминания о Рун окончательно лишили сил. К тому же, он вдруг осознал, что погружался в воспоминания не один. Проклятый колдун тоже заглядывал вместе с ним в прошлое, выискивал слабые места. Что ж, Рун и правда когда-то была его слабостью, да только с той поры много воды утекло.

Темные Жнецы, по-прежнему окружая Венельда, двинулись к крепости. Зияющая пасть массивных ворот распахнулась навстречу прибывшим, медленно опустился подъемный мост, и, перейдя через него, вся процессия скрылась внутри.

Глава 15. Гурт

Ледяная вода ударила в лицо, затекла за шиворот изорванной рубахи, попала в уши и в нос. Гурт фыркнул, закашлялся и с трудом разлепил заплывшие от побоев глаза.

– Еще! – приказал бестелесный голос.

Звякнула дужка ведра, и на пленника обрушился новый поток воды. В голове начало проясняться: Гурту припомнилась тесная камера местной тюрьмы, бесцветные, ничего не выражающие глаза посланника, ведущего допрос, и кулаки двоих стражников. Месили его парни, кажется, всерьез, а Гурту все казалось – вполсилы, пока не стало понятно, что они уже выдохлись, так и не добившись признания.

Томур на этом допросе не присутствовал, и Гурт всерьез за него беспокоился. Парень оказал неповиновение посланнику Кейрану, отказавшись применять к пленнику силу, а вслед за ним и еще двое стражников воспротивились подобному приказу. Гурт знал – Томур надеется однажды с ним породниться, да и Марна, его старшенькая, как будто тоже не прочь. Что ж, отчего бы и не принять в семью порядочного человека?..

Готовых подчиниться приказу людей, посланник, конечно, нашел, но что будет с теми, кто отказался? Ох, не такие вопросы должны бы занимать мысли Гурта сейчас, но надо же отвлекаться хоть как-то? Внутренний зверь, не напоминавший о себе вот уже много лет, рвался на волю. То, что вчера двоим разгулявшимся стражникам показалось избиением беспомощного пленника, было лишь актом милосердия со стороны Гурта. Не удержи он своего зверя – и от парней мало бы что осталось.

Проморгавшись и стряхнув капли воды с ресниц, пленник, прищурившись, взглянул на тюремщика. Посланник Кейран был свеж, аристократически бледен и все так же надменен.

– Спрашиваю еще раз, – произнес он, брезгливо отводя глаза от разбитого лица допрашиваемого, – как долго охотник за нечистью, именуемый Венельдом, пробыл в Талсбурге и куда он направился дальше?

Гурт пожал широченными плечами. Наместник вздохнул:

– Госпожа Лавения проявила благоразумие и во всем созналась. Мне прекрасно известно, что ты укрывал охотника у себя, а затем он перешел на постой в ее дом. Не будем отнимать друг у друга время. Дочь госпожи Лавении, Тиша, донесла на вас обоих, твою младшую девочку тоже сейчас допрашивают. Советую говорить правду.

Пенни? Неужели ее схватили? Нет, этому слизняку нельзя верить. Чтобы Герта созналась… Смешно! Женщины решительнее и смелее он до сих пор не встречал. А вот Тише, мерзавке, явно не хватает твердой мужской руки. Что значит безотцовщина!

– Ну, если Герту допрашивали так же, как и меня, то ничего удивительного.

Бледные скулы посланника порозовели. Гурт спрятал усмешку в окровавленной всклокоченной бороде. Ничего-ничего! Если уж ради него Томур Райс не побоялся ослушаться посланника самого лорда Драугона, то Герту он точно не дал в обиду. Муж ее, Гелерт, справный был воин, многому научил окрестных парней – некоторые из них потом в стражники подались, живут да и в ус не дуют – ну какие тут, в Талсбурге, происшествия? А вот про Пенни надо бы как-то выяснить… С Томуром бы перемолвиться, да только допустят ли его теперь к пленнику?

– Я уже сказал госпоже Лавении, когда она еще упорствовала: если вы настаиваете на своем, значит, лжет Тиша. В этом случае она, конечно же, будет сурово наказана.

С разбитых губ Гурта сорвалось звериное рычание, заставившее посланника отскочить.

Вот как, значит. На ребенке отыграться решили! Нелюди, как есть нелюди. Вот под это дело Герта могла, конечно, сознаться – она мать. Если бы Пенни была на месте Тишы… Нет, такое и представить сложно. Гуртовы девчонки – Марна, Андея и Пенни – хоть и остались без матери, но воспитаны были на славу и за отца – да и друг за дружку – стояли горой.

– Ладно, – сказал посланник, нервно потирая подбородок. – Денек-другой без еды и воды любому добавит благоразумия. Мы еще побеседуем – после, – он постучал кулаком в дверь, и она тотчас же распахнулась. В камеру заглянул встревоженный стражник – местные-то знали, что Гурт в гневе страшен – разозлится, так никакие цепи его не удержат! Кейрана пытались, конечно, предупредить, да разве он станет слушать…

– Пленника не кормить, воды не давать! – распорядился посланник, выходя. Двери за ним захлопнулись, проскрежетал в замке ключ, и Гурт остался один.

В камере, куда его разместили, окон не было, а факел Кейран забрал. Под потолком тянулись четыре узкие прорези, дающие скудный свет. Через них же поступал свежий воздух, но ни руку, ни кусок хлеба туда просунуть было нельзя, не говоря уж о том, чтобы попытаться выглянуть наружу.

После ухода посланника Гурт приподнялся и осторожно ощупал себя скованными руками. Вроде бы ничего не сломано. Ребра болят так, что дыхание перехватывает, но это все ерунда. И не такое переживали! Больше всего его беспокоила Пенни – ну, и Тиша, конечно. Это ж надо до такого додуматься – доложить на родную мать! Как ей только в голову пришло?

Тишу он знал с самого детства – она дружила с его младшей дочкой. Обычная девчонка, в меру непослушная, в меру смешливая, немного хулиганистая, но по сравнению с Пенни – просто образец воспитанности и послушания. Гелерт души в ней не чаял. Когда он повесился, на девчонку страшно было смотреть. Все, кто его хоть немного знал, только диву давались – да с чего бы?! Уж такой работящий мужик был, уж столько в нем было жизни, а что не шибко разговорчивый, так ничего удивительного – некогда ему было лясы точить. Вот тогда, видно, Герта доченьку-то и упустила. Ну, это как раз понять можно, она и сама-то едва оправилась! В собственную тень превратилась, потемнела лицом, поседела, сдала…

Темнело – видимо, снаружи наступил вечер. Пить хотелось просто неимоверно. Гурт был терпелив и вынослив – жизнь научила, да и воины, наделенные внутренним зверем, выживаемостью тоже отличались звериной. У них и раны заживали не в пример быстрее, и боль они не так чувствовали, и гибели не боялись. Наемный отряд, заполучивший одного-двух подобных бойцов, считался непобедимым. Эх, давно это было! Гурт, покряхтывая, повел широченными плечами, повертел головой, разминая шею. Дверь в камере не так чтоб уж совсем непробиваемая – и не такие выносили. Надо лишь разъяриться как следует, поддаться зверю, уступить ему ненадолго тело – и здравствуй, свобода!

Знать бы только, не разыскали ли Пенни – если ее схватили, не сделать бы хуже. А пока обождать придется, пересидеть – да и ребра как раз заживут.

Ждать Гурт тоже умел. Он облокотился на стену, вытянул ноги, устроил поудобнее скованные руки, закрыл глаза, выровнял дыхание. Если действовать нельзя, значит, следует набираться сил – это правило не раз выручало его в период бурной лихой молодости.

Он почти задремал, когда снова заскрежетал в замочной скважине ключ. Гурт насторожился – он никого не ждал. Наместник сказал – несколько дней, и пленник полагал, что проведет их в одиночестве. Гурт подобрал под себя ноги, чтобы в случае чего можно было сразу вскочить, но в приотворившуюся щель протиснулся Томур Райс. Тревожно оглянувшись, он прикрыл за собой тяжелую дверь, изо всех сил стараясь, чтобы она не скрипнула, и вслепую шагнул к пленнику – в коридоре было не в пример светлее.

– Вправо, – усмехнулся Гурт. – Иди на голос, парень.

Томур так и поступил и тут же глухо выругался, споткнувшись о ногу Гурта.

– Чего тебе? – проворчал тот. – Зачем зря рискуешь, дубовая твоя голова? Жить надоело?

– Да как же это, – пробормотал начальник городской стражи, словно оправдываясь, – как это можно? Ладно бы, душегубов каких хватать да того… допрашивать, но уважаемых людей – и за что бы? Мы и про того охотника не знаем, не ведаем, кто таков да что сотворил – может он и вовсе человек хороший, нам разве докладывают?

– Хороший, – буркнул Гурт. – Кабы не он, ни меня, ни девочек давно бы на свете не было.

Томур замер. Стало быть, и невеста его, – а он крепко надеялся, что господин Сноутон не будет мешать их с Марной чувствам, – стало быть, и она обязана жизнью этому охотнику, которого разыскивает лорд Драугон… Дела!

– Чего там у тебя? – поторопил его Гурт, переживая за парня. – Говори да проваливай! Не хватало еще, чтобы тебя тут кто-нибудь обнаружил.

– Вот, – зачастил Томур, и в протянутые ладони пленника лег увесистый сверток, – хлеб и немного мяса, баклажка с водой – уж не обессудьте, прятать тут некуда, так что пейте сейчас, а я, по возможности, завтра еще принесу. И вот, – парень сунул руку за пазуху, вынул оттуда что-то, расправил и протянул Гурту. – Госпожа Лавения передала. Сказала, вы, мол, поймете, а если нет, так в двух словах рассказать, что она никому ничего не сказала, Пенни по-прежнему прячется, не нашли ее, но посланник грозит наказанием Тише, если не получит признания.

– Узелковое письмо, – пробормотал изумленный Гурт, ощупывая искусно переплетённые нити. – Эх, парень! Кабы мне света немного… Тут ведь цвет каждой нитки важен, иначе и не прочтешь. Ай да Герта! Откуда ж она… Муж научил, не иначе…

– Господин Сноутон, – перебил его Томур – вы бы попили, да я пойду. Баклажку унесу и это… письмо ваше… тоже. Госпоже Лавении, может быть, передать чего?

– Да, – Гурт сделал большой глоток, затем еще один и еще. – Скажи, пусть на своем стоит. Гурт, скажи, тоже держится. Думать надо!

– Уходить вам надо, вот что, – отчаянно прошептал начальник стражи. – Чего тут еще думать!

– Да с тебя за такое голову снимут, парень! И потом – Тиша у них, куда же нам без нее? – Гурт сунул Томуру в ладонь опустевшую баклажку из-под воды и узелковое письмо. – Герте скажи, темно, мол, не разглядеть. Да и сам не рискуй лишний раз, туда-сюда без надобности не шастай. Понял, что ли?

– Понял.

– Да, – Томур обернулся уже от двери на требовательный голос Гурта, замер в ожидании. – Девочкам моим передай, пусть ничего не предпринимают, а то – знаю я их! И Пенни… Пусть не высовывается, хорошо?

– Все передам, – Томур приоткрыл дверь, выглянул наружу и быстро выскользнул из камеры.

– Спасибо тебе, парень, – в спину ему сказал Гурт, и двери закрылись.

Эх, не перевелись еще добрые люди! Гурт вновь опустил веки. На душе стало спокойнее. И вправду, что ли, выход какой придумается?.. А Марна молодец, разбирается в людях. Томур будет ей хорошим мужем, тут и думать нечего… И Герта-то, Герта! Уж удивила так удивила… Узелковое письмо – кто б мог подумать? На этой мысли голова его склонилась на грудь, и Гурт Сноутон уснул крепким сном, будто и не было никаких побоев, ни темницы, ни цепей, ни тревоги за близких…

Глава 16. В замке колдуна

На первый взгляд замок казался необитаемым. Не сновали по двору люди, стражники не останавливали прибывших, не стучали молотки, не переговаривались работники, не ржали в конюшне лошади…

Миновав массивные двери, Венельд поморгал, привыкая к полумраку, и огляделся. Мрачновато! Что ж, от владельца этого замка он ничего другого и не ожидал…

Выложенные из черного камня стены поднимались на недосягаемую взгляду высоту – или это только казалось из-за царящей здесь полутьмы? Окон не было. Прямо в стенах были вырублены многочисленные ниши разной формы. В некоторых из них горели свечи, в других Венельд разглядел черепа – человеческие и звериные. Возле камина, выложенного, по обыкновению, у глухой северной стены, стояло чучело гигантского медведя. Тот, кто завалил этого зверя, обладал не просто мастерством искусного охотника – он должен был владеть магией. Такие медведи – беспощадные трехметровые гиганты – встречались редко и водились в недосягаемых для человека местах, однако если столкновение все же происходило, некому становилось рассказать об этом другим людям.

Из холла Венельд со своими молчаливыми спутниками попал в узкую длинную галерею. Правую стену украшали картины – могли бы украшать, если бы не ужасы, изображенные на них. Искалеченные тела, темные ритуалы, демоны и прочая нечисть удавались неизвестному художнику особенно хорошо – даже при мимолетном взгляде на них пробирала дрожь. В левой стене были прорезаны узкие окна. Падающий из них свет попадал на картины, делая их живыми. А вот болотом совершенно не пахло.

Галерея заканчивалась мрачной каменной аркой. Пройдя под ней, Темные Жнецы и их измученный пленник ступили в круглую залу. Стены и пол выложены были из красноватого камня – неяркий свет, едва пробивающийся сквозь узкие стрельчатые окна под самым потолком, вспыхивал в испещряющих камень кровавых прожилках, отчего казалось, будто все присутствующие находятся в желудке какого-то огромного существа. Неприятное ощущение!

Посреди залы возвышалось дерево. Черный гранитный узловатый ствол, корявые тяжелые ветви, красные каменные листья – Венельд тотчас же узнал Древо Смерти, хотя прежде никогда его не видел. Легенды не лгали – Древо ощутимо тянуло из него жизненные силы, коих и так – видят боги! – осталось немного. Даже Жнецы ускорились, стремясь побыстрее его миновать. Охотник усмехнулся – стало быть, и они не так уж неуязвимы! А колдун-то, оказывается, совсем не прост. Чтобы призвать нескольких Жнецов разом, знаний и сил требовалось немало, но владеть Древом Смерти…

Согласно преданию, Древо подвластно лишь высшим темным богам. В разное время завладеть им пыталось множество колдунов и ведьм, но все они погибли, не совладав. Какие же тайны подвластны Похитителю Имен?

За красной залой тянулся длинный мрачный коридор – довольно широкий, учитывая, что Жнецам даже не пришлось сужать свой неизменный круг, в который они заключили пленника. На достаточно большом расстоянии друг от друга по обеим сторонам коридора располагались двери: темные, крепкие, массивные, с металлическими ручками в виде колец, зажатых в зубах различных демонов. Голов�

Скачать книгу

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована иллюстрация:

* * *

Пролог

– У нас тут чужаков не бывает! – выкрикнул звонкий голос.

Рыцарь поднял руку:

– И в чем его обвиняют?

– Пусть говорит! Выслушаем, чего уж! Слушаем! – раздалось сразу несколько голосов.

Глава 1. Утро

– Что?

– Ты смешной, – пискнула Пенни. – У тебя сено в волосах.

Ну, ещё бы, учитывая, что он провёл эту ночь на сеновале. К слову, пахло здесь упоительно!

– Ты есть хочешь? – вновь подала голос Пенни.

– Лучше воды.

Девчонка спрыгнула на пол, подняв облачко трухи и пыли:

– Я мигом!

– А где Вельда? – с этой служаночкой его кое-что связывало, было бы неплохо увидеть её вновь.

Пенни неопределённо шевельнула острыми плечиками:

– Она у нас уже года два не работает.

Да уж, давненько он не бывал в этих краях!.. Венельд отпил ещё глоток, чувствуя, как возвращается к жизни тело:

– Что так?

Девчонка забавно сморщила нос:

– Замуж вышла да и уехала. А ты к нам надолго?

Дарвел закричал снова, и тут же снаружи раздался недовольный голос хозяина таверны:

– Пенни! Пенни, дрянная девчонка! Ну, если ты там, держись у меня!

– Спокойно, старина! Она просто принесла мне воды.

– Воды? – зарокотал тот. – Сколько я могу повторять, не трись около постояльцев! Не будет добра!

– Но это же Венельд…

– Так Венельд же, – проскулила Пенни.

– У, бестолочь!

Дочь порскнула за дверь, и отец невесело усмехнулся. Венельд отпил из кувшина:

– Прежде ты так не осторожничал…

Хозяин таверны махнул рукой, заставив Дарвела тревожно распахнуть крылья, вытянуть шею и переступить лапами.

– Что?

– Так…

– Вельду-то тоже они, небось?..

Охотник нарочито небрежно потянулся, хрустнул шеей:

– И много девок у вас тут вот так замуж повыскакивало?

– Не хочешь, так не рассказывай. И без тебя есть кого расспросить.

Венельд недоуменно вскинул брови:

– Да ну? И кому я понадобился?

– Я в ваших краях несколько лет не был, Гурт.

Хозяин таверны поднял вверх палец:

Венельд прищурил зелёные глаза, будто кот, жмурящийся на свет, и усмехнулся:

– За совет спасибо, только когда я к советам прислушивался?

– Ну и дурак! – в сердцах бросил Гурт. – Шрамов-то вон, я смотрю, поприбавилось, а ума не нажил.

– Гурт! – попытался возразить Венельд, но тот только махнул огромной ручищей и скрылся за дверью.

Глава 2. Заказ

– Как думаешь, он еще там? Да тихо ты, не толкайся! Шшшш, услышит ведь!

– Да кто услышит-то, ну? Ушел он давно! Думаешь, охота ему голодным на сеновале торчать?

– Ага, я ему сегодня знаешь сколько еды принесла? На троих хватит!

– Ну так, может, это в дорогу?

– Тиша! – раздался в отдалении встревоженный женский голос. – Тиша, где тебя носит?!

– Ох! – шепот стал испуганным. – Мама! Теперь она меня точно выдерет…

– Да за что бы?

– Мамочка! – взвизгивала Тиша. – Ой, мамочка! Я больше…ой! никогда… Мамочка!

Охотник поморщился. И чего разорались? Сюда сейчас все горожане сбегутся. Ну, Пенни, ну, удружила!

– Чтоооо?! – взревел Гурт.

– Это правда? – прошептала она. – Гурт?

– Герта, – в голосе владельца таверны послышалась растерянность.

– Скажи мне! – выкрикнула она шепотом. – Если это правда, ты должен сказать! Ради… ради Леи, ради… Вельды…

– Давайте-ка внутрь, – проворчал Гурт. – Подальше от чужих глаз.

– Или бросили его у болот помирать, чтоб не задерживал, – буркнул Гурт. Герта ахнула:

– Чай, не звери же…

– Ну, коли делом таким промышляют, что с них возьмешь? Одно слово, наемники.

Венельд едва заметно усмехнулся:

– А как насчет меня? Выяснил что-нибудь?

Гурт нахмурился, глянул на Герту. Та отвела глаза, будто не слушает.

– А он? – хором спросили Венельд и забывшаяся Герта.

– Не твоего, говорит, ума дело. Одно, говорит, запомни – живым он нужен. Вот и весь разговор.

– Так что с Леей-то, а? Возьмешься?

– Я заплачу! – тут же подключилась Герта. – Ты не думай, не за так прошу.

– Заплатим, заплатим, – отмахнулся от нее Гурт. – Ну так что? Берешься или как?

– Вельду-то – они все же?

Хозяин таверны насупил брови, засопел сердито:

Венельд задумчиво потер рубцы на шее:

– Дела… Ладно! Самому любопытно стало, что за наемники такие да откуда взялись. Лошадь дашь?

– У меня возьми! – ухватила его за руку Герта. – Мужа, покойничка, конь. Ох, и хорош!

– Ну, так и порешим, – Гурт огладил бороду. – В путь когда?

– Да прямо сейчас и поеду, чего тянуть. Тихо, темно, поздно, добрые люди спать ложатся. Самое мое время.

– Иди уже, нечего тут! Он свое дело знает, коли сказал – значит, отыщет.

Дарвел слетел с потолочной балки, опустился на подставленную руку, заглянул в лицо.

– Ну что, друг, – сказал ему Венельд, – дело у нас. Собираться надо.

Сокол переступил когтистыми лапами, вытянул шею.

– Ну, вот и порешили, – усмехнулся Венельд.

Глава 3. Наемники

Впрочем, рассуждать было некогда. Сейчас на поляне только один враг, и кто знает, как долго это продлится?

Глава 4. Битва

– Я не желаю зла! Если… можешь противиться – сдайся! Убивать… не стану.

– Борись, ты сможешь! – лишь тьма во взгляде стала ему ответом.

– Я не хочу тебя убивать!

– Не вставай!

Глава 5. Имя

– Имя, – голос его звучал глухо и совершенно ничего не выражал.

Рука наёмника метнулась, сдавила лежащему горло:

– Тайное имя.

– Обычно-то… – прохипел Венельд, – руки вроде бы… жмут…

– Имя.

– Не делай этого, Свияж! Слушай мой голос, слушай меня. Опусти оружие.

– Сопротивляйся, Свияж, ты можешь! Слушай только меня. Следуй за моим голосом.

– Держись, Свияж! Я помогу. Слушай только меня, делай, что я велю.

Глава 6. Возвращение

– Где я? – прохрипел тот. – Ты кто?

– Венельд, – буркнул охотник. – Вроде ж недавно знакомились. Шея, вон, до сих пор трещит.

– Ничего не помню… А кто меня связал?

Венельд усмехнулся:

– Я, мил человек, я. Мы с тобою немного повздорили, ну и…

Наёмник помолчал, соображая:

– Так а ты кто?

– Ну, этак мы и до темноты не разберёмся! Венельд я, говорю же, Венельд. А ты Свияж. Ну, вспомнил, что ли?

Услыхав своё имя, связанный болезненно дёрнулся и затих.

– Так-то оно лучше. Давай-ка теперь я вопросы задавать стану. Это вот что? – ведьмак указал рукой на коряги.

Свияж вытянул шею, пытаясь рассмотреть, о чём его спрашивают, недоумённо нахмурил брови:

– Это? Палки какие-то… Для костра, должно быть, припасены.

Венельд хмыкнул:

– Ну да, для костра. И как же я сам-то не догадался? Думай, Свияж, думай! Спутники ведь это твои, а?

Наёмник взглянул недоверчиво, шевельнул руками, будто проверяя верёвку на крепость. Венельд терпеливо ждал.

– У тебя это… кровь вроде на голове. Хорошо, видать, приложился.

Лицо Свияжа исказилось, в глазах мелькнул ужас. Вспомнил, никак?

– Я…

Наёмник приподнялся на локте, упираясь связанными руками в землю – лицо напряжённое, взгляд растерянный:

– И… куда я их?..

– Так ты это… взаправду, что ли? Про деревяшки-то?

Наёмник наморщил лоб:

– Волокуши сделать можно…

А это мысль! Венельд повернулся к нему, посмотрел оценивающе:

– Развяжу – в драку не полезешь?

Тот мотнул светловолосой головой. Придётся поверить… Охотник принялся распутывать верёвку:

– Голос-то в голове не звучит больше? Приказы не отдаёт?

– Слушай! – осенило вдруг Венельда. – А кони ваши где?

Тур уставился на него непонимающим взглядом.

– Вихорёк! – обрадовался Тур.

– Ранен никак?

– Выследил я ваших… похитителей. Главаря с собою привёз, он на сеновале дожидается.

Хозяин таверны ухватил парня за локоть, заглянул в лицо:

– А девчонка?

Венельд замялся:

– Тут такое дело… Я и сам до конца не понял.

– Веди! – нахмурился Гурт.

– Проводить вас? – предложил Гурт. – Венельд-то плох.

Герта отмахнулась:

– Этот вон поможет! Лоб здоровый, доведёт.

Глава 7. У Герты

– Мам, он проснулся!

Венельд поморщился – громкие звуки по-прежнему причиняли боль.

– Не справился я с заказом.

Отошедшая было Герта обернулась:

– Что ты? Как это не справился?

Охотник упрямо мотнул головой:

Герта улыбнулась хитро, подмигнула:

– Мы тут с Туром повспоминали чуток, покуда ты спал. Кое-чего выяснили.

– Как? – вскинул глаза Венельд.

– Кое-чего, – усмехнулся Тур. Венельд и не заметил, как он подошёл. – Всё, как есть, из головы выудила!

– Ну? – поторопил Венельд.

– А остальные видели в них людей?

– Видели, сынок, – то верховыми, то пешими, как уж ему угодно было.

– Погоди-ка… А Лея?

Герта вздохнула:

– Да как такое возможно?!

Герта покачала седеющей головой:

Он обернулся к Туру:

– А Вельда?

Тот кивнул, развел руками:

– И она тоже.

– Как Лея? Ненастоящая?

Герта опустила ладонь ему на руку:

Она подхватилась, потрогала пузатый бок кружки, кивнула. Венельд сделал ещё глоток.

– Пойду я, – сказала Герта. – Пироги затеяла. Как бы тесто не загрустило.

– Отыскать бы этого колдуна надо…

– Надо, – эхом откликнулся тот. – Ты покуда отлеживайся, сил набирайся, а там поглядим…

Глава 8. Ещё один

«Уничтожь ведьмака, Свияж! Убей его! Твой хозяин повелевает тебе – исполняй!»

– Нет, – разобрал Венельд. – Нет! Я не стану… не стану!

«Сейчас он склонится над тобой, Свияж. Схвати его за горло, выдави из него жизнь – и я отпущу тебя!»

– Герта, – позвал громким шёпотом, отчаянно надеясь, что спит она чутко. – Туру нехорошо. Кажется, опять!..

Герта улыбнулась Туру, погладила по волосам, как маленького:

– Снова, да?

Он кивнул. Она покачала седеющей головой:

– Крепко он за тебя ухватился…

– Что я могу? Знаний у меня никаких, так, крохи одни… Эх, мне бы учиться, покуда бабка была жива!

Тур с силой потёр руками лицо, прогоняя остатки сна, сел на постели, проговорил глухо:

– Однажды он до меня всё равно доберётся… Разыскать бы его!

– Сон-трава.

Тот улыбнулся:

– Я бы на твоём месте особо не радовался.

– Что так?

Герта отодвинула тяжёлый стул, села, сложила на столе руки. Мужчины последовали её примеру.

– Ну так и хорошо ведь?

– Опасно, – обронил Венельд, морщась. – А ну как пробьётся колдун, а я разбудить не сумею – тогда что?

– Я… мысль какая-то промелькнула, покуда спал, а теперь вот… вспомнить никак не могу.

– Ну? – усомнилась Герта, взяла его за руки, поглядела в глаза. – И сейчас не помнишь?

– С нами-то поделишься, али как?

Ведьмак хмуро кивнул:

– Не знаю, как ты это делаешь, да только и впрямь помогло. Ты мне скажи, муж твой давно помер?

– Вот и я о том же.

Тур переводил встревоженный взгляд с одного на другую. Да о чём они?!

– Но это же невозможно… – начал было Тур. Венельд перебил:

– Значит, есть ещё кто-то.

– Ещё один?! – всполошилась Герта.

Венельд пожал плечами:

– Есть другие предположения?

– Погодите-ка, – начало доходить до Тура. – Так ведь сопровождающие без хозяина не живут…

– О чём и речь, – хмыкнул Венельд. – Думай, хозяйка! Нанимал, может, муж твой кого…

Герта вскочила, заходила туда-сюда:

– Да как же за столько-то лет не заметил никто?! – поразился Тур.

Герта присела на постель, сгорбила плечи:

Тур похлопал её по руке:

– Ну-ну. Этого и не было вовсе, помнишь? А запиралась она, чтобы свой секрет сохранить.

– Что ж ему в Талсбурге-то понадобилось? – пробормотала Герта. – Неприметный крохотный городишко…

– Поглядим, – откликнулся Венельд задумчиво. – Поглядим…

Глава 9. В пути

– А? – поднял голову Венельд и принялся озираться. – Ты гляди-ка, вечереет…

– О чём думаешь, друг? Поделился бы.

– Гелерт, – тут же припомнил Тур. – У деда моего такое же имя, вот и запомнилось.

– Точно! Я ещё тогда внимание обратил…

– Имя как имя, ничего особенного!

– Ты в наших краях бывал когда-нибудь, Венельд?

– Доводилось.

– Тоже – заказ выполнял или своей волей?

– Я везде своей волей езжу. Не люб заказ – не беру.

Тур помолчал, однако любопытство возобладало:

– А что за дело-то было?

– Стало быть, не расскажешь?

– Да нечего там рассказывать. Подменыш завёлся. Насилу родителей убедил.

Тур вскинул брови:

– Да ну? А я всегда думал, что сказки это…

– Я про тайное имя тоже думал, – буркнул Венельд, укладываясь.

– Тур, – попытался позвать он. – Тур! – однако голоса не было.

Глава 10. Темные Жнецы

– Венельд…

Охотник кивнул – помнит, уже хорошо:

– Что, брат, тяжко приходится?

Тот опустил ресницы, что вполне могло сойти за кивок.

– Зря… напросился… в попутчики, – выдавил он. – Беды одни… от меня…

Скачать книгу

Охотник за нечистью и Похититель душ бесплатное чтение

Анастасия Видана Охотник за нечистью и Похититель душ

* * *

Пролог

Глава 1. Утро

Глава 2. Заказ

Глава 3. Наемники

Глава 4. Битва

Глава 5. Имя

Глава 6. Возвращение

Глава 7. У Герты

Глава 8. Ещё один

Глава 9. В пути

Глава 10. Темные Жнецы

Глава 11. Тиша

Глава 12. Тайманские Топи

Глава 13. Герта

Глава 14. Воспоминания

Глава 15. Гурт

Глава 16. В замке колдуна

Пролог

Глава 1. Утро

Глава 2. Заказ

Глава 3. Наемники

Глава 4. Битва

Глава 5. Имя

Глава 6. Возвращение

Глава 7. У Герты

Глава 8. Ещё один

Глава 9. В пути

Глава 10. Темные Жнецы

Анастасия Видана
Охотник за нечистью и Похититель душ