Сновида. Предновогодняя сказка бесплатное чтение

Редактор Елена Свиридова

© Дмитрий Свиридов, 2022

ISBN 978-5-0055-9355-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предновогодняя сказка

Вечер. До Нового Года десять дней. По дому волнами ходит тепло. Пахнет мандаринами и сдобой из духовки. Вытянувшаяся во всю длину собака дремлет ровно посередине ковра в гостиной, и только её навострённые большие уши живут своей жизнью, подрагивая в такт каким-то неведомым, слышимым только ею звукам. Пушистый серый котище сибирской породы тихонько прокрался на колени, уютно свернулся калачиком и теперь урчит как холодильник.

За окном трескучий мороз, белый снег, лебяжьим пухом укрывший спящую землю, да чёрное кружево леса на фоне тёмно-синего неба, а выше – стылые, словно заиндевевшие звёзды.

Закипевший чайник на плите засвистел отчаянно, с надрывом. Ароматный чай и пирог с клубничным вареньем настраивают на неспешную семейную беседу. Отец хороший рассказчик и сейчас он обязательно выдаст что-нибудь увлекательное из своих богатых запасов:

– А знаете, ведь Новый Год первого января стали отмечать относительно недавно. Наш великий реформатор – царь Пётр своим указом назначил эту дату.

Далёкие предки, в большей степени зависевшие от сельскохозяйственного цикла, видели новый год в возрождении природы, пробуждении земли от глубокого зимнего сна. И праздник поэтому был весной, в день весеннего равноденствия*.

Помните, какой сегодня день? 21 декабря – день зимнего солнцестояния, или как раньше говорили солнцеворота, самый короткий в году. Наши предки говорили, что сегодня медведь в своей берлоге переворачивается с одного бока на другой. Месяц этот назывался Снежень, а день – Карачун. Карачун это прообраз Деда Мороза, только в отличие от доброго волшебника с мешком подарков, Карачун – высокий тощий старик, босой, в синем кафтане, со страшными ледяными глазами. По некоторым сведениям он являлся одной из ипостасей Чернобога. Его сопровождают медведь-шатун, который может обернуться снежным бураном, волки-метели и белые хищные птицы-вьюги. Ходит Карачун по домам, собирает с людей дань в бездонный мешок. Уж если в какую избу войдёт, глянет ледяным взором, то останутся там лишь окоченевшие трупы.

Да, другое было время, и сказки другие – жестокие.

Чтобы задобрить Карачуна наши предки лепили из снега идола. В глаза вставляли угольки, чтобы согреть ледяной взгляд Карачуна, вместо носа втыкали что-нибудь съедобное – морковь или репу, показывая, что в доме все сыты. На ёлке рядом с домом развешивали внутренности жертвенного животного, чтобы насытить его страшную свиту. Вот из чего трансформировались наши шарики с гирляндами…

В самые суровые зимы, когда от морозов лопались древесные стволы и птицы замерзали на лету, Карачуну приносили человеческую жертву. В лес отводили молоденькую девушку, где она замерзала насмерть, становилась Снегурочкой…

…Позапрошлым летом стояла невероятная жара. С весны ещё волхвы заметили, что упал уровень воды в реках и ручьях, поэтому, как только отпахали и отсеяли, почти без передышки все мужчины ушли в леса прочищать просеки вокруг поселений и запруживать мелкие лесные потоки, затапливая иссохшие торфяники. Но всё равно кое-где горело.

Целый день горько пахло дымом, от этого болела голова, и всё время хотелось пить. Особенно тяжело было ночью, которая и без того выдалась душной и безветренной. Отец говорил, что лес горит совсем близко, в полутора верстах от дома, по берегу Колезмы и когда огонь дойдёт до впадающего в неё ручья, запруженного и разлившегося широко – пожар сам собою прекратится.

Сновида никогда ещё не видела лесной пожар, поэтому решила поутру сбегать на Колезму, посмотреть.

По дороге видела небольшое стадо оленей, лося, пару волков. Обалдевшие от дыма звери, спасаясь от огня перешли ручей, вымазавшись илом, и теперь бродили по подлеску не обращая внимание ни на человека, ни друг на друга. Уже у самого ручья девочка чуть не споткнулась об обессилевшего, грязного зайца, видимо, из последних сил сумевшего перебраться через запруду. Сновида оттащила здоровенного русака в кусты, подальше от тропинки, пусть отдышится, бедолага.