Загадка Либастьяна, или Поиски богов бесплатное чтение

Глава 1

Кто ищет, тот всегда найдет

Что найти суждено – на дороге лежит.

Узбекская пословица

– Что желаешь?

– Мести!..

– Закончилась. Что еще?

Сериал «Мертвые, как я»

• Мир для меня – колода карт,
• Жизнь – банк; рок мечет, я играю,
• И правила игры я к людям применяю.

М. Лермонтов. Маскарад

– Наверное, я патриот, – довольно вздохнул Джей, перекладывая еще один искусно позаимствованный пухлый кошель в битком набитый потайной карман плаща цвета охры. – Обожаю прогулки по Лоуленду в любую погоду.

В глубине капюшона изумрудно-зеленого плаща Рика сверкнула ответная ухмылка. Принц смахнул рукой в тонкой кожаной перчатке несколько капель дождя со своего острого носа, обладающего гениальной способностью чуять аромат свежей сплетни за несколько сотен миров.

Осень в Лоуленде выдалась нынче на редкость дождливая, и кое-кто из любителей ясных деньков уже начал ворчать на магов-синоптиков и грозить жалобами в высшие инстанции. Но творцы непогоды лишь важно задирали носы и отмахивались от досужих жалобщиков, мотивируя необходимость частых дождей государственным заказом и сухим летом.

Впрочем, принцам нынешняя гроза была только на руку. Она помогла их высочествам улизнуть из замка тайком от юной принцессы Мирабэль, хвостиком таскавшейся за братьями – единственными родственниками, оставшимися в Лоуленде в этот сезон, не считая короля Лимбера, который был вынужден пребывать в Мире Узла почти неотлучно, невзирая на личные пристрастия. Такова тяжкая доля королей!

Но с точки зрения проказливой Мирабэль дядя Лимбер совершенно не подходил на роль компаньона. Во-первых, он практически все время был занят, во-вторых, вместо того, чтобы развлекаться самому, он по долгу своей службы просто обязан был мешать самым интересным играм других (вроде катания на люстре в тронном зале), а в-третьих, если уж Лимбер был свободен, то предпочитал коротать время не в играх с Бэль, а в обществе взрослых тётенек.

Со своими сверстницами, девочками приличного воспитания, происхождения и положения, чья компания навязывалась юной принцессе упрямым Нрэном, эльфиечка, отличавшаяся не меньшим упрямством, чем неумолимый старший брат, проводить свой досуг категорически не желала. Какое удовольствие можно получить от болтовни о вышивках, обновках, побрякушках и перспективах замужества? Мирабэль, обожавшая игры в пиратов, разбойников и эльфийских воительниц, совершенно не понимала подобной чуши.

Так и случилось, что, не считая дворовой ребятни, вроде конюхов и служек, с которыми приятельствовать не полагалось, но очень хотелось, единственными друзьями юной принцессы оказались старшие родственники, а поскольку дома они бывали чрезвычайно редко, то соскучившаяся Бэль старалась проводить как можно больше времени в их обществе. Не то чтобы принцы не любили сестренку, но их взрослые развлечения очень часто не предусматривали наличия несовершеннолетней любопытной свидетельницы, привыкшей с ревом доказывать свое право на пребывание в круге родных.

Единственным местом, куда со временем Бэль перестала проситься, была охота, и то только потому, что там убивали пушистых зверьков и всегда присутствовал Энтиор, презиравший малявку-эльфийку и не упускавший случая задеть ее тайком от других родственников.

Разразившаяся гроза с хлестким ливнем заставила Бэль пересмотреть планы на прогулку в Садах Всех Миров и загнала ее в библиотеку на поиски еще не читанных сказок или стихов. А братья, вероломно воспользовавшись тем, что сестрица увлеченно роется среди книг в обществе Хранителя Королевской библиотеки Оскара Хоу[1], потихоньку смылись из замка, пока Бэль не вздумала пуститься на их поиски. Искать юная принцесса благодаря тренировкам учителя магии лорда Эдмона и зачаткам эльфийских талантов навострилась почти так же хорошо, как и прятаться.

Впрочем, решив, что непогодой принцев не запугать, гроза поумерила свой пыл, чтобы сохранить запасы воды на всю ночь; ливень перешел в мелкий дождик, который изредка вспоминал о своем мощном начале и одаривал путников несколькими сотнями особенно крупных капель. В свете вспыхнувших с наступлением сумерек магических фонарей на брусчатке мостовой блестели лужи, отличавшиеся изрядной шириной, но не глубиной. Большая часть воды отправлялась в отлично налаженную систему стоков.

Обычной вечерней толпы на улицах не наблюдалось. Принцам встречались только редкие экипажи, всадники да прохожие в плащах, под зонтами или магическими пологами. Похоже, многие лоулендцы решили посидеть этим вечером дома, понадеявшись на то, что следующий день выдастся менее дождливым. Но истинное мастерство любит вызов и трудности. Работать в плотной толпе сможет и самый захудалый вор. А вот обчистить одинокого прохожего так, чтобы тот ничего не почувствовал, способен только настоящий профессионал, можно сказать, истинный гений воровства. Бог воров с энтузиазмом принялся за дело, решив размять руки и попутно подзаработать на вечерние развлечения для себя и брата.

Заполнив добычей еще пяток потайных карманов плаща, Джей приостановил свою кипучую творческую деятельность, вознамерившись переключиться на что-нибудь не менее приятное и интересное. Как всегда моментально уловив настроение друга, Рик притормозил на перекрестке Радужной улицы и улицы Ирисов.

– Куда дальше? – поинтересовался Рикардо, азартно сверкнув хитрыми зелеными глазами. Несколько прядей его ослепительно-рыжих волос выбилось из-под капюшона и пламенело в свете фонарей.

– Сейчас узнаем, – беспечно заявил брат и извлек на свет, вернее, вечерний сумрак, маленькую заманчиво посверкивающую монетку. – Если выпадет корона – направо, а если папин профиль – налево!

– Спросим совета у Сил Случая, – улыбнулся принц, комментируя действия брата и заранее одобряя любой вариант. На Радужной располагался милый ресторанчик «Соседка», а на улице Ирисов гостеприимно распахнула двери «Лапочка», чью кухню Рик ценил не столь высоко, как кухню «Соседки», зато ее обожал Джей.

Ловко поймав на ладонь подкинутую монету и прихлопнув другой рукой, Джей огласил результат:

– Корона – нам на Радужную!

Друзья свернули на правую улицу, чьи фонари, оправдывая название, переливались яркими радужными красками, радующими глаз в сумрачный вечерок.

Рик скользил взглядом по знакомым вывескам, с привычной точностью бога информации и коммерции цепко отмечая малейшие изменения и нововведения. Никогда не знаешь, какая информация может понадобиться тебе в следующий момент, поэтому лучше знать все, нежели чего-то не знать, – давно уже решил для себя рыжий маг. Поэтому принц весьма удивился возникшей слева от него вывеске, ранее отсутствовавшей на Радужной улице, представлявшей собой пестрое скопление разномастных магазинчиков и лавок, в которых продавалось все, что могло быть продано, и даже если хорошенько поискать, то, чего продавать ни в коем случае нельзя.

– Хм, глянь, что-то новенькое? – удивленно бросил Рик, разглядывая аккуратную вывеску, исполненную высоким шрифтом в яркой россыпи магических светлячков, усеивающих буквы.

Джей охотно обернулся на тычок брата и, удивленно приподняв брови, процедил с мстительным удовлетворением:

– Нет, не новенькое… Вот, оказывается, где теперь она обосновалась, старая ведьма. Пришел черед свидеться!

– Кто, братец? – заинтересовался рыжий маг, пытаясь разглядеть что-нибудь через маленькие, затененные пыльными бархатными шторками окошки. Если внутри и горел свет, то наружу не просачивалось ни лучика.

– Та самая старая ведьма, которая подсунула Бэль шкатулку Себара с дорожкой в Межуровнье, я тебе рассказывал, – коротко пояснил принц, решительно направляясь к двери с латунной ручкой в виде дракончика. Рука бога нырнула под плащ и любовно огладила рукоять кинжала.

Принцы вошли, откинули капюшоны плащей, стряхнули влагу на каменный пол, застеленный невзрачными потертыми ковриками. Вода, не оставив следа, моментально впиталась в половички с мелким бытовым заклятием. По полу, пыльным шкафам, стенам и столикам заметались тени, потревоженные вечерним визитом богов. В рассеянном свете магических шаров, подвешенных к потолку на тонких медных цепочках, Рик увидел длинный прилавок лавчонки и шкафы с многочисленными полками, битком набитыми мелкими сувенирами. Чего тут только не было: статуэтки из дерева, металла, камня, стекла, письменные приборы, картины, гобелены, украшения, подсвечники, свечи, чайные и кофейные чашки, бокалы и рюмочки, вазы, шкатулки, веера, маленькие книжицы в изящных переплетах, игрушки, оружие, часы, расчески и куча всякой прочей дребедени, назначение которой не поддавалось точному определению.

То ли услышав, то ли почувствовав присутствие посетителей из-за ветхого гобелена с изображением прекрасной девы, расчесывающей кудри на скамье у фонтана, бесшумно вышла пожилая женщина в темно-синем платье с белым кружевным воротничком.

Рыжий удивленно выгнул бровь. Пухленькая румяная хозяйка с веселыми, яркими, как полевые васильки, глазами и облачком белоснежных волос, словно нимб окружавших голову, вовсе не казалась записной злодейкой ни на первый взгляд бога, ни на второй, более глубокий, проникающий под внешние покровы любых иллюзий. Да, она отнюдь не была безобидной лавочницей, какой представлялась неопытному взору, скорее уж, судя по уровню ее силы, принц счел бы матушку Рансэни колдуньей, держащей лавку ради забавы или общения с посетителями. И тем не менее со зла ли или просто из интереса, но женщина едва не стала причиной гибели их сестры. Отбросив все сомнения, Рик зловеще усмехнулся. Час расплаты настал.

– О, какая встреча, лорд! – сложив пухлые ладошки, искренне удивилась хозяйка лавки визиту Джея. – Посетители редко заглядывают к нам дважды.

Матушка Рансэни явно узнала принца, но почему-то не запаниковала.

– Но мне это удалось, – процедил Джей, доставая кинжал и впиваясь в лицо старушки злым и еще более острым и холодным, чем голубая сталь, взглядом.

Невольно сделав шаг назад, матушка изумленно распахнула свои васильковые глаза и с искренним удивлением вопросила:

– Я чем-то прогневила вас, лорд?

– Нет, я в восторге от ведьм, пытающихся убить мою сестру, – хмыкнул Джей, медленно наступая на лавочницу. – Теперь ты за все заплатишь, но сначала расскажешь о том, кто надоумил тебя на это дело, старая мерзавка! А если не захочешь говорить, отыщу твоего толстого внучка, и дело пойдет куда веселее! Говори, старуха!

Рик, не мешая брату развлекаться, машинально бросил в хозяйку заклинание столбняка и заклятие правды, чтобы старая колдунья не выдала неприятного сюрприза. Лавочница то ли не смогла, то ли не стала пытаться уклониться от чар, и неподвижно застыла у прилавка. Но языка маг у нее не отнял, и потому матушка Рансэни спросила с тем же неподдельным изумлением, приправленным самой толикой сдержанной опаски:

– Убить вашу сестру? Матушка Рансэни никогда не причиняла вреда детям! И уж точно не стала бы обижать такую очаровательную, светлую, словно небесная звездочка, малышку, как ваша сестрица Бэль. Клянусь Творцом, лорд! Недостойно использовать силу для таких непотребных злодейств, марающих душу!

– Эй, Джей, а она не врет, – поспешил небрежно вставить Рик, пока разгневанный брат не потерял над собой контроль. Быстро выходивший из себя и норовящий вспыхнуть от случайного слова, как костер, который могла залить только кровь обидчика, принц знал эту особенность и за Джеем.

– Я никогда не лгу, лорд! Обман крадет силу честной ведьмы! – с достоинством ответила лавочница. – Так что не было нужды в ваших заклинаниях!

– Может, она и не знала о ловушке в шкатулке Себара? Даже ты не распознал ее поначалу, – предположил Рикардо.

– Знала или не знала, какая разница, – беспечно пожал плечами Джей, перебросив кинжал из руки в руку. – Она продала ее нам! Бэль могла пострадать от купленной в лавке вещи, значит, хозяйка виновна и должна заплатить кровью.

– Как скажешь, – отступил маг, признавая за братом право на месть и раздумывая над тем, какое заклинание стоит применить, чтобы замести следы, когда Джей покончит с ведьмой. Без дополнительных чар дождь не даст разгореться хорошему костру, значит, придется изобрести что-нибудь поинтереснее.

– Ловушка в шкатулке? Какая ловушка? – теперь уже не на шутку встревожилась лавочница. Слова принца задели честь ведьмы-торговки, которую заподозрили в продаже вредоносного товара, смертельного для покупателя.

– Дорожка в Межуровнье для дурочки, которая захочет поиграть с птичками на крышке, – почти ласково пояснил Джей, медленно проведя самым кончиком кинжала по наливной щечке колдуньи.

– Вот, значит, как Себар хотел поступить с той женщиной, – прошептала поглощенная ужасной мыслью Рансэни, широко раскрыв глаза и не обращая внимания на заклятие, сковавшее ее члены, не замечая даже того, что кровь сочится из пореза на щеке. – Бедная девочка! Надеюсь, ваша сестрица не пострадала?

– Она – нет, но я не скажу того же о тебе, – ответил Джей, тряхнув копной соломенных волос.

– Подождите, ваши высочества! – отбросив внешние правила приличия, взмолилась матушка Рансэни, давая понять, что узнала принцев. – Да, я ведьма, но не желала зла никому из членов королевской семьи Хранителя Мира Узла! Никому и никогда не желала столь лютой смерти, как гибель в Межуровнье! Моя вина лишь в том, что именно здесь вы купили опасную вещь, но эту вину я могу и желаю искупить! Послушайте, лавка моя заколдована таким образом, чтобы ее находили лишь те, кто нуждается…

– Я нуждаюсь, – расплылся в недоброй улыбке Джей и снова приблизил кинжал к лицу старушки, явно намереваясь для начала лишить ее одного из васильковых глаз.

– …нуждается в какой-нибудь вещи из собранных здесь, – мужественно закончила старушка. – Осмотритесь, вы найдете то, за чем пришли! Возьмите и уходите, я не буду требовать платы. Мне очень жаль, что маленькая принцесса едва не погибла из-за шкатулки Себара, пусть предмет, нужный вам, станет чем-то вроде искупления. Отыщите его!

– Что же из этого хлама может быть более ценным, чем твоя жалкая жизнь, ведьма? – весело изумился Рик, показав рукой в сторону пыльных шкафов. – Неужто ты полагаешь, что мы, наивные, примем твои слова за чистую монету? Или хочешь выторговать себе несколько лишних минут жизни?

– Что вы теряете, дети Лимбера? Проверьте мои слова! – взмолилась матушка Рансэни, начиная беспокоиться не столько за себя, сколько за тех, кто был ей дорог и мог стать жертвой мстительных богов, порою, увы, чуждых милосердия. – Вспомните, какие знаки вели вас сегодня, что вы ищете, что должны отыскать!!!

– А мы что-то ищем? – удивленно хмыкнул Рикардо, выбрав наконец подходящие чары для заметания следов – замечательное заклятие распыления, которое поглощало жертвы и окружавшую их обстановку с тщательностью кислоты и скоростью гепарда.

– Ищем, – неожиданно согласился бог воров, вспомнив что-то, пока неведомое брату. – Что ж, если сюда нас привела рука Сил Случая, ведьма, и если мы найдем здесь то, что я хочу, ты спасешь свою жалкую старую шкуру. Рик, воспользуйся своим чутьем!

– А что мы все-таки разыскиваем? – еще разок полюбопытствовал бог сплетен, призывая из глубин своей сути чутье, основанное на божественном таланте инстинктивно чувствовать местонахождение нужной информации, людей или предметов.

– Просто поищи то, о чем я и Элия говорили этим летом, – заскрытничал Джей.

– Не знал, что у вас с сестрой завелись секреты, – слегка оскорбился и тут же стал ревновать Рик. Его длинный острый нос почти ощутимо вытянулся, почуяв важную сплетню, прошедшую мимо ушей бога по какому-то вопиющему возмутительному недоразумению.

– Если найдешь, я тебе расскажу, – загадочно пообещал брат, спрятал кинжал и начал шарить по полкам, шкатулкам, ларцам, ящичкам и пролистывать книги.

Таинственность Джея только подстегнула любопытство Рика и превратила его в легкую одержимость. Недоступная информация всегда так действовала на бога сплетен. Он чувствовал просто физический зуд, разгорающийся изнутри и требующий немедленного удовлетворения желаний.

Пока Джей шарил по полкам, Рик, прислушавшись к подсказке своего чутья, обвел глазами маленькую лавчонку, битком набитую всяким хламом. Брат задал непростую задачку: не зная, что именно нужно найти, искать сложно. Но бог верил в свои силы и знал: на маленьком расстоянии его талант способен проделать такой фокус. Осталось только сосредоточиться и понять, куда толкает хозяина инстинкт. Матушка Рансэни, чувствуя, что решается ее судьба, замолчала. Простояв на одном месте несколько минут, словно изваянная кем-то в излишне натуралистической манере большая статуя, неожиданно пополнившая обширную коллекцию статуэток лавочки, Рик наконец неторопливо сдвинулся с места и направился к столику у прилавка, заваленному такой грудой вещиц, что круглая столешница едва угадывалась. Бог нашел нужную точку, теперь оставалось только поиграть в «огонь и лед». Принц взял в руки подсвечник-фламинго и небрежно отбросил его в сторону – лед, пара записных книжечек в кожаных переплетах тоже полетели на пол, вслед за ними упало малахитовое пресс-папье в виде крокодила. Пузатый пузырек с пахучей вязкой жидкостью присоединился ко все увеличивающейся горке хлама. Туда же отправились бусы из витаря, промокашка и маникюрные ножницы. Все лед, все не то! Но нужный предмет был все ближе. Руки Рика начало слабо покалывать, и по мере того, как уменьшалась груда на столике, их жгло все сильнее и сильнее, так, словно принц раскапывал древний артефакт, а не ворох пустых безделиц. Прекратив поиски, Джей присоединился к брату, деятельность которого приобрела откровенно лихорадочный характер.

– Где-то здесь, оно где-то здесь! – приговаривал Рик, все быстрее и быстрее перебирая и отбрасывая вещицы со стола. – Где же огонь?

И вот в руках принца оказалась маленькая, чуть больше ладони в длину, простая шкатулка из темного дерева с красновато-золотистыми прожилками, испускающая легкий аромат хвои. Бог тихо ойкнул, ощутив жар, охвативший ладони. Но опалив его магической силой, волшебный жар тут же угас, превратившись в едва уловимое тепло. Нетерпеливо подцепив крышку, Рик откинул ее. Шкатулка была пуста.

– Ничего не понимаю, – возмущенно удивился рыжий бог. – Я же чувствую, что нашел то, что искал. Но она пустая!

– Или все-таки нет… – прищурившись, пробормотал Джей и, протянув пальцы, взял что-то, невидимое брату, со дна шкатулки. В руке принца оказалась пара костяных пластинок размером с ладонь. Бог воров восхищенно присвистнул, в его голубых глазах зажегся азартный огонь.

– Мы искали именно их? Что это? Какие-то странные картинки? Но какой от них толк? – удивился Рикардо, разглядывая две одинаковые пластинки со странными символами: три стоящие ребром шестигранные костяшки и шутовской колпак с тремя бубенцами в виде бутонов розы.

– Кажется, их. Клянусь демонами, знакомый стиль безумца Либастьяна, – азартно прошептал Джей и перевернул пластинки.

Теперь удивленный свист вырвался из уст Рика. А бог воров испустил приглушенный ликующий клич. То, что братья увидели прежде, было лишь изнанкой: на обороте пластин в рамке уже знакомого узора из костяшек, роз и шутовских колпаков красовались мастерски выполненные изображения двух мужчин. Время не стерло яркие краски. Казалось, портреты в упор смотрят на богов, вот-вот разомкнут уста и заговорят. Под первым – худощавым голубоглазым блондином, одетым в голубое и охристое, – вилась подпись: Туз Лжи и Авантюр. Веселая жестокая усмешка, острый нос мужчины и тонкие пальцы правой руки, лежащие на рукояти кинжала, вполне соответствовали этому наименованию. В левой руке блондин держал колоду карт, а на поясе маячило нечто, явно походящее на кольцо с набором отмычек. Под вторым мужчиной – ярко-рыжим востроносым типом с зелеными хитрющими лисьими глазами, разодетым в зелень и золото, наличествовала надпись – Всадник Торговец. Хитрец подкидывал на руке кошелек. Оба эти изображения мог запросто узнать любой, хотя бы вскользь знакомый с семьей короля Лоуленда.

– И ты тоже влип, брат, – прошептал Джей, расплываясь в довольной улыбке при взгляде на изображение Всадника Торговца. Принца согрела мысль о том, что друга приобщили к пророчествам. Входить в историю в обществе угрюмого воителя Нрэна казалось проказливому богу воров весьма прискорбным.

– Влип? Во что? – недоуменно переспросил Рик, но, сунув нос в картинки, забыл свой вопрос. – Ты только погляди, это же ты и я, – недоверчиво помотал головой рыжий и невольно поморщился от резкой боли, неожиданно пронзившей висок.

– Ага, – радостно подтвердил вор.

– Мы явились сюда на поиски собственных портретов руки картежника Либастьяна? Что-то не припомню, чтобы я этому безумному типу позировал, – уточнил бог магии, изо всех сил старающийся разгадать шараду: почему они с братом нарисованы на старинных пластинках со столь странными надписями. Но ничего не получалось, к тому же нежданно нагрянувшая головная боль затухала очень медленно и неохотно. Но загадки загадками, боль болью, а возмутиться Рик все-таки сумел:

– И за какие такие заслуги ты целый Туз, а я только Всадник?[2]

– А Джокеры знают, – пожал плечами Джей и, словно только что вспомнив о существовании пленницы, обратился к матушке Рансэни: – Откуда у тебя эта шкатулка, ведьма?

Старушка, внимательно наблюдавшая за богами и успевшая понять, что они нашли то самое «нечто», которое искали, а значит, смерть может пройти стороной, только вздохнула:

– Сожалею, ваши высочества, но знаю я маловато. Признаться, до сих пор считала, что ларчик пуст. Наверное, он из вещей-хранителей, которые не каждому показывают свое содержимое. Ларец в последней поездке купил мой агент на аукционе в Сиратоне соединенным лотом вместе с зажигалкой, десятком вышитых платков и часами. Его заинтересовали именно часы с гравировкой, поэтому пришлось заплатить и за остальные предметы. Но откуда эти вещи поступили на Сиратонский помост, я не знаю.

Джей недоверчиво фыркнул и снова начал прикидывать, а не освежит ли пара-другая порезов память склерозной старушенции. Но вмешался Рик, поневоле встав на сторону бедной запуганной лавочницы:

– Она права, братец, Сиратон – один из немногих легальных аукционов, балансирующих на грани закона. Предметы, поступившие туда, не проходят тщательной проверки через Каталоги сокровищ, и покупателям не сообщается об их прежних владельцах ровно ничего, даже названия мира. Но зато там можно встретить по-настоящему ценные вещи и приобрести их за ничтожную цену. Мелиор от Сиратона в восторге. Аукцион в этом мире – одно из немногих событий, способных заставить его оторвать высокородную задницу от кресла. Если он не присутствует там сам, то посылает агентов.

– Хорошо, – остыл принц. – Значит, расспросим брата.

Бережно опустив пластинки в ларчик (теперь они, даже пребывая на дне хранилища, оставались видимыми и Рику), Джей захлопнул крышку и торопливо бросил, направляясь к двери:

– Нам нужно срочно поговорить с Элией.

Рыжий маг согласился, догадавшись, что разговор с сестрой приоткроет завесу над тайной картинок, и устремился вслед за братом.

– Ваши высочества! – жалобно воззвала к богам забытая матушка Рансэни.

– Живи, старуха, – великодушно разрешил принц Джей, а Рик прищелкнул пальцами, мимоходом развеяв путы заклинаний, крепко держащих лавочницу.

Хлопнула всегда мягко закрывавшаяся дверь, в последний раз звякнули вазочки на полках, качнулся гобелен с красавицей, расчесывающей кудри, заплясали и успокоились тени. Пожилая ведьма осталась одна.

Сделав пару шагов, матушка тяжело рухнула на стул и испустила вздох, полный облегчения. Только теперь, когда опасность осталась позади, мужество, позволившее ей вести диалог с богами, покинуло женщину. Колдунью Рансэни начала бить дрожь. Не слушались руки, которыми она пыталась расстегнуть кружевной воротник, сдавивший шею, ватная слабость связала ноги. Лавочница прекрасно понимала, что сегодня ей чудом удалось избежать встречи со Служителем Смерти. Мстительность и жестокость богов Лоуленда были известны в мирах не меньше, чем их могущество и яркие таланты. Возможно, Рансэни спасло только то, что она держала лавку в столице Лоуленда: в Мире Узла принцы вели себя несколько сдержаннее, чем обычно. И к какой бы тайне ни обнаружили сегодня ключ боги, пожилая ведьма не собиралась совать в ее скважину свой нос. Ведьмам, рассчитывающим на спокойный сон и желающим понянчить праправнуков, лучше не знать о деяниях шальных богов. Матушка еще раз вздохнула, нагнулась и пошарила на нижней полке шкафчика, где у нее был припрятан кувшинчик с крепкой душистой настойкой для успокоения нервов. Колдунья все еще помнила, что в ее лавку только что приходили боги, угрожали ей и что-то нашли, но что именно – как раз это начало быстро стираться из памяти.

Пока боги вели обыск в лавке, окончательно стемнело, но по-прежнему накрапывал дождь, и принцы натянули капюшоны. Ларчик Джей так ловко спрятал где-то в необозримых глубинах своего плаща, что не осталось внешних признаков его местонахождения. Боги быстро зашагали по улице, перебрасываясь на ходу словами.

– Элии сейчас нет в замке, я пробовал связаться с ней дня четыре назад, но заклятие вызова блокируется, – с сожалением констатировал Рик.

– Отдыхает где-нибудь и не желает, чтобы ее беспокоили, – беспечно предположил Джей. – Кажется, она говорила, что собирается поразвлечься. Придется потрясти ее пажей. Дело срочное.

– Потрясем, – согласился рыжий, готовя заклятие правдивости, но надеясь, что удастся обойтись без магии. Элия не одобряла выбивание информации из своих слуг при помощи заклинаний и ментального воздействия. Недовольство богини могло сильно затруднить предстоящий диалог.

Телепортировавшись сразу к покоям любимой сестры, принцы позвонили в дверь. Мелодия звонка «Расставание» подсказала богам, что принцесса Элия по-прежнему отсутствует. Но паж Лиам – один из последних любимчиков богини, разодетый в темный бархат и кружева, – моментально распахнул дверь с вежливой улыбкой на пухлых губках. При виде принцев, не раз врывавшихся к принцессе Элии с невероятной скоростью и сшибавших паренька с ног, улыбка разом утратила сердечность, а фиолетовый взгляд стал строг, даже кончики длинных ресниц заострились, как пики. Но официальный поклон и речь мальчика оставались безукоризненно любезными:

– Прекрасный вечер, ваши высочества. Принц Джей, принц Рикардо. Ее высочество принцесса Элия в настоящее время отсутствует, о времени ее возвращения мне неизвестно. Если вы желаете оставить устное, письменное или магическое послание для госпожи, я с удовольствием приму его и передам ее высочеству по возвращении.

– Нет, никаких посланий. Нам нужно знать, где находится сестра, – грубо оборвал пажа Джей и подкинул на ладони кошель, намекая на то, что добровольное сотрудничество будет щедро оплачено.

Но Лиам гордо вскинул голову, золотистые волосы мальчика соблазнительно рассыпались по плечам, заставив Рика еще раз оценить вкус сестры и посочувствовать тщетным потугам Энтиора, который уже не раз пытался перекупить раба для своего удовольствия. Скромно притушив сердитый огонек в редкостно-фиолетовых очах, неподкупный парнишка строго ответил:

– Ваши высочества, если моя госпожа не поставила вас в известность о месте своего пребывания, то почему я, рискуя вызвать недовольство хозяйки, должен открыть вам секрет?

– Наверное, потому, – ответил Джей, раздосадованный тем, что испытанный прием – взятка – не подействовал, – что если ты этого не сделаешь, я отрежу твой дерзкий розовый язычок и заставлю тебя его съесть. Тогда, малыш, ты поневоле станешь совершенствоваться в искусстве молчания.

Бог воров извлек из ножен любимый кинжал и принялся любовно осматривать оружие, словно прикидывая, как лучше приступить к пыткам.

– Принц Джей сегодня не в настроении, – привалившись к дверному косяку, по-дружески намекнул Рик, подмигнув пажу. – Его клинок уже отведал крови одной ведьмы. Так что не советую его сердить. Элия не любит увечных мальчиков, а вот принц Энтиор просто обожает, особенно немых. Кричать ты сможешь, а вот рассказать о том, почему кричишь, – нет.

Лиам нервно дернулся, сглотнул, словно проверяя, на месте ли его язык, глянул в холодные голубые глаза бога, поигрывающего кинжалом, перевел взгляд на «сочувствующего» принца Рика и понял, что помощи ждать неоткуда. Румянец стыда залил щечки мальчика, и он раскололся:

– Ее высочество на Олонезе в Измиане.

– Спасибо, малыш, – поблагодарил Рик запуганного пажа за информацию и милостиво похлопал его по покрытой нежным пушком персиковой щечке.

Джей только хмыкнул и спрятал кинжал, резко развернувшись на высоких каблуках. Получив сведения, боги перестали замечать мальчишку. Он снова стал для них тем, кем был всегда: маленьким ничтожеством, с которым ради достижения своих целей можно сотворить все что угодно: подкупить, запугать, запытать или просто убить. Именно сознание собственной незначительности, прочитанное во взглядах принцев, заставило Лиама сказать правду. Неглупый мальчик знал: его жизнь для богов меньше, чем ничто, и даже любимая госпожа не будет тщательно искать неожиданно исчезнувшего пажа. Если не смог уцелеть – сам виноват. Слабость она простить могла, но глупцы неизменно раздражали богиню Элию.

– Значит, отправляемся на Олонез? – уточнил Рик, попутно решив прощупать, насколько срочная и важная тайна связывает Джея и Элию, требует ли она немедленного вмешательства в жизнь сестры.

Конечно, развеселый Олонез – одна из любимых вотчин богини – не укромный Лельтис, населенный детьми природы, и не безлюдный диковатый Эйт, но если принцесса не приглашала братьев присоединиться к ее забавам, нежданным гостям могло и не поздоровиться.

– Да, – подтвердил Джей. – Я знаю дорогу в Измиан.

– Веди, – великодушно разрешил Рик.

Джей ухватил брата за рукав и телепортировался из замка. Убедившись в том, что братья госпожи исчезли, Лиам с силой захлопнул тяжелую дверь в апартаменты принцессы Элии, запер ее на засов изнутри и, одиноко скорчившись на коврике, разрыдался, размазывая слезы по щекам. Обида и унижение душили мальчонку, тем более что не было никакой возможности отплатить обидчикам.

О, веселый, гостеприимный, свободолюбивый, вольный, легкомысленный Олонез! Беспечный мир, распахивающий свои врата каждому, кто желает поразвлечься и не обременяет себя комплексами морали! Ученые, художники, поэты, лучшие мастера и торговцы стекались в Олонез, чтобы навсегда оставить там частичку своего сердца. Мир процветал и богател под покровительством Сил из Двадцати и Одной. Поговаривали, что особое расположение оказывают ему Силы Невмешательства и Силы Эроса. Первые благоволили терпимости Олонеза ко всем и каждому и отсутствию предрассудков, вторые – его фривольным развлечениям, отличающимся дивным многообразием, способным удовлетворить любую самую извращенную и богатую фантазию. Какой только публики не встречалось на Олонезе – в мире праздника, маскарадов, розыгрышей, полном кипучей, радостной энергии! Туда отправлялась богиня Элия, когда желала погрузиться в пучину развлечений. Владения принцессы включали загородный дом в провинции и городской особняк в столице Олонеза – Измиане.

Принцы Лоуленда перенеслись на широкую городскую улицу, заполненную хохочущим народом с факелами в руках, пылающими сотней оттенков красного, оранжевого, зеленого, желтого и даже синего. Гроздья магических огней расцвечивали воздух. Пестрые, переливающиеся одеяния публики словно создавались под стать разноцветным факелам. Казалось, лоулендцы угодили в море пламени. В Измиане отмечался День костров. Звучала музыка, звенели колокольчики и били бубны. С разных концов улицы доносилось сразу пять мотивов различных песен. Весело горланящие, смеющиеся жители и гости Олонеза танцевали вокруг огромных костров, пили вино и уплетали еду, приготовленную тут же, на обыкновенном огне, а в самом пламени и рядом с ним плясали огненные человекоподобные элементали, саламандры, фениксы, духи огня, боги и маги-огнепоклонники. В Измиане сейчас было столько свободной магии, что у Рика даже начали электризоваться волосы и защипало щеки. Или это его кто-то ущипнул?

– А где в Измиане живет Элия? – крикнул на ухо брату Рик, уворачиваясь от парочки настойчивых и почти голых дам с ярко-розовыми факелами. Условная одежда и просторные участки обнаженных тел красавиц были разукрашены в тот же ослепительно-розовый цвет поросячьей радости.

– Понятия не имею, последний раз я был здесь лет семьдесят назад с подружкой на Карнавале трусиков, – честно и очень громко признался в отместку рыжему магу слегка оглохший Джей, мимоходом пощупав особенно привлекательную грудь. – Будем искать!

– Здесь столько народу, что заклятие поиска быстро не настроишь, – покачал головой Рик, досадливо стирая со щеки люминесцентно-розовую помаду.

– Тогда спросим! – предложил Джей и, схватив брата за руку, пока веселый поток не разлучил их, свернул на боковую, более узкую улицу, где День костров не отмечался столь интенсивно исключительно по причине тесноты и невозможности запалить хороший огонек.

Выбравшись из толпы, боги пошли быстрее, оглядываясь по сторонам в поисках внушающего доверие и относительно трезвого субъекта, к которому можно было бы обратиться с животрепещущим вопросом о вероятном местонахождении богини Элии.

– Минутку, отважные кавалеры! Потратьте грошик, и тайны будущего раскроются перед вами! – воззвал к богам появившийся из какой-то подворотни тип в плаще из темного пламени и высоком цилиндре. Худой и еще очень молодой мужчина с бездонными глазами брошенного щенка сдернул с длинных, довольно сальных волос свой цилиндр и поклонился принцам.

– Ну давай. – Принцы, любопытные сверх всякой меры, приостановились и выжидательно уставились на гадателя.

– Сейчас моя волшебная колода приоткроет завесу грядущего! – предрек парень и жестом фокусника извлек из воздуха пухлую колоду карт.

– Оп! – торжественно заявил предсказатель, и большой палец его руки, которому полагалось снять первую карту, перевернул всю колоду разом. Карты пестрым веером разлетелись по мостовой. Взмахнув плащом, словно птица крыльями, незадачливый гадальщик кинулся ловить их и рассовывать по карманам. Принцы ухмыльнулись.

– Вот незадача, придется воспользоваться другими картами, – признался парень.

Засунув руку в плащ, он извлек еще одну колоду, поменьше, театрально раскинул руки, намереваясь перемешать карты и заодно произвести на публику впечатление своей ловкостью. Веер снова разлетелся по мостовой.

– Парень, какой лесоруб учил тебя тасовать? – не выдержав, бурно возмутился Джей под гомерический хохот Рика, удивляясь столь грубому обращению с колодой, являющейся святыней для любого картежника.

– Я хороший гадатель, кавалеры, – гордо заявил красный от стыда предсказатель, выпрямившись во весь рост. – Мои расклады никогда не лгут! Но вам я не сумею открыть будущего. Карты или не могут говорить сегодня, или не желают!

Молодой гадальщик беспомощно развел руками и печально покосился на кошелек, висящий на поясе бога торговцев.

Принц усмехнулся и извлек из кошеля монету. Подкинув ее на ладони не в пример ловчее стоявшего перед ним тасователя колоды, Рик предложил:

– Если уж карты сегодня не в настроении, то, быть может, ты сам сделаешь маленькое предсказание, воспользовавшись не талантом провидца, а памятью.

– Что угодно кавалерам? – В гадателе вновь ожила надежда заработать, и он выжидательно уставился в лицо принца.

– Нам нужно знать, где живет самая прекрасная леди Измиана и всего Олонеза, – просветил парня рыжий бог, твердо уверенный, что в любом из миров его сестра будет считаться таковой.

– Именно леди? – уточнил предсказатель, прикидывая, чего именно хотят от него мужчины. Если они жаждали развлечений и искали бордель, то почему спрашивали только об одной даме и называли ее леди? Или кавалеры просто осматривали местные достопримечательности? Гадальщик начал склоняться ко второй версии.

– Точно, – подтвердил Джей.

– Вы разыскиваете особняк леди Эллиен? – осторожно предположил гадальщик, опасаясь снова попасть впросак.

– Угадал, – согласился Рик, услыхав одно из имен сестры. – Укажешь дорогу?

– Это самое меньшее, что я могу для вас сделать, кавалеры, сожалею о том, что мои маленькие друзья не желают сегодня работать, – кивнул юноша и дал на удивление четкие для своей профессии указания: – Вам нужно снова вернуться на улицу Искр, подняться вверх, до ее пересечения с проспектом Роз. Особняк леди Эллиен седьмой по счету.

Рикардо метнул гадальщику честно заработанную монетку. Тот проворно, доказывая, что не является таким полным растяпой, каким выглядел, рассыпая по мостовой карты, поймал ее и быстро спрятал за поле цилиндра.

– Удачи вам, кавалеры! – пожелал вслед щедрым мужчинам юноша, отвешивая короткий поклон.

– Тебе того же, – небрежно бросил благословение бог воров. – Больше не разбрасывайся картами!

Вынырнув из тихого переулка на улицу Искр, боги снова оказались в кипящем котле сумасшедшего веселья, так и норовившего вовлечь их в свою круговерть. Если бы не ларчик под плащом Джея, принцы охотно сдались бы на милость судьбы и присоединились к гомонящей толпе. Оба бога любили шумные, яркие развлечения. Но на сей раз что-то, близкое к чувству долга, заставило их последовать указаниям гадальщика, пренебречь общим весельем и отправиться на розыски дома Элии.

– Интересно, это он такой растяпа или наше будущее столь непредсказуемо? – вслух, не опасаясь, что в таком гаме их могут подслушать, спросил Рик, подныривая под раскинутые в приглашающем объятии руки какого-то веселого гиганта.

– Не знаю, братец. Мне как-то пытались полностью предсказать судьбу в храме на верхнем Уровне, но не смогли расшифровать ее узора, – вспомнил Джей, спасая край своего плаща от трех шкодливых мальцов, разрисованных от кончиков острых ушей до мохнатых пяток, – шалуны пытались подпалить материю. – Потом-то я иногда из любопытства забредал к нашим провидцам. На несколько лун они видели и даже кое-что угадывали, но не дальше. И, что любопытно, год от года они прозревают все меньше. Вот и гадай, то ли с провидцами что-то не так, то ли со мной?

– Может, это и к лучшему, что мы столь непредсказуемы? Вот Нрэн, тот вообще люто ненавидит пророчества. Знать бы еще почему. Что ему такого наворожили, если он так и норовит свернуть шею каждому попавшемуся под руку гадателю? – задумался рыжий сплетник.

– Наверное, Элию, – не без зависти процедил Джей и махнул рукой на объемную вывеску, распространявшую одуряющий розовый аромат и мерцавшую во мраке не только красными буквами, но и изображением цветка. Видимо, символические обозначения использовались в Олонезе для неграмотных или от природы неспособных к чтению созданий. Для чего было вывеску ароматизировать, вор не знал, но предположил, что таким образом олонезцы заботятся о существах, лишенных зрения.

– Не исключено, – согласился Рикардо, сворачивая вслед за братом на проспект Роз, где, по словам гадателя, проживала сестра.

Глава 2

Общий сбор

Не такое это простое дело – ходить в гости!

м/ф «Винни Пух идет в гости»

Ровно в полночь приду к вам в гости и буду до рассвета вопросы задавать.

м/ф «Ух ты, говорящая рыба!»

Светло-серая черепица особняка была единственным, что виднелось через высокую ограду, выкованную в виде зарослей роз из некоего черного и серебряного, без блеска, металла. Изящное плетение забора оставляло бы большее пространство для обозрения, если бы не заклятие непроницаемости, предупредительно мерцающее на всем протяжении ограды плотным занавесом и оберегающее покой богини от нескромных взглядов публики. Кованые створки огромных ворот, через которые спокойно могли въехать две кареты рядом, располагались между двумя статуями, изображавшими богато одаренных мужественностью симпатичных атлетов. Ни магического звонка, ни привратников, ни обычного колокольчика у ворот, словно спаянных между собой, не наблюдалось.

Принцы внимательно изучили обстановку и переглянулись, решая, как поступить. С одной стороны, им хотелось как можно скорее донести до сестры весть о своем визите и проникнуть внутрь, а с другой, не орать же, надрываясь, у Элии под окнами. К тому же с сестры станется наложить на ограду заклятие тишины, препятствующее проникновению городских звуков внутрь защищенных владений, и тогда ор окажется бесполезной затеей. Лезть через высокий забор, ощетинившийся острыми наконечниками шипов, рискуя порвать одежду, богам тоже не хотелось. Врываться, пользуясь колдовством, было тем более рискованно. Не ожидавшая вторжения и столь грубо потревоженная сестра явно окажется не расположена к общению.

– Ну, долго стоять будем да глаза мне мозолить, кавалеры? – не выдержав затянувшейся театральной паузы, возмутилась статуя атлета слева, насупила брови и, опустив руку, почесала свое ничем не прикрытое богатство.

Боги невольно вздрогнули от неожиданности, но за словом в карман не полезли.

– Пока не впустишь, – подбоченившись, нахально откликнулся Джей, взмахнув полой плаща.

– Точно, – подтвердил Рик, тоже встав в позу.

– Какие скорые. Сначала доложитесь. Кто и по какому праву осмелился беспокоить леди Эллиен? – надменно поинтересовался мраморный атлет, пуще прежнего насупив брови и многозначительно сжав правую руку в кулак.

– Ее братья, – запросто пояснил рыжий бог и, не сдержавшись, поморщился от головной боли, накатившей с новой силой.

– Чем докажете родство? – въедливо поинтересовался неумолимый, преисполненный скепсиса каменный привратник.

– А что, фамильное сходство не очевидно? – возмутился Джей, повернувшись в профиль, дабы атлет мог получше разглядеть его острый нос и благородный лоб.

– Нет, – отрезала статуя, скрестив на груди руки и всем своим видом показывая, что мимо нее дерзкие чужаки не прорвутся.

– Ну что поделаешь, я не такой красавец, – закручинился Джей и, немного помолчав, не без гордости добавил, вновь задрав нос: – Я другой красавец.

Статуя только хмыкнула.

– Доложи ее высочеству, Элии Ильтане Эллиен дель Альдене, что пожаловали с визитом ее братья, их высочества Джей Ард дель Лиос-Варг и Рикардо Гильен Рейнард. И лучше тебе, дружок, сделать это поскорее, дабы не вызвать недовольства принцессы Лоуленда, – прекратив паясничать, с царственной важностью и надменным аристократизмом приказал Джей.

– Хорошо, – неожиданно покладисто согласился оглушенный титулами атлет и застыл неподвижно, словно жизнь покинула удивительную статую. – Обождите несколько минут, ваши высочества.

– А почему это ты себя первым назвал? – сварливо спросил Рик, массируя виски.

– По алфавиту, – отбрехался Джей и, переведя тему, поинтересовался: – Как это чучело разговаривает и двигается? Я не чую заклятия оживления!

– Я тоже, – признался бог магии и предположил: – Скорее всего, камень живой от природы, такие встречаются в мирах. Поэтому и следов заклятий не видно. Но наверняка не скажу, магический фон сам по себе высоковат. Сканировать сложно. Элия от души поколдовала[3].

– Ваши высочества, – статуя атлета снова ожила, и на сей раз в ее голосе слышалось значительно больше уважения и интереса к посетителям, – леди Эллиен приглашает гостей пройти в дом. Вы будете удостоены аудиенции.

Скульптура приглашающе повела рукой. Ворота истаяли в воздухе, открыв дорогу из широких светло-серых кое-где поблескивающих слюдой шестигранных плит. Боги ступили на них, и кованая решетка ворот вновь возникла уже за их спинами. С затылка статуи вспорхнула крохотная, не больше ладони длиной, фигурка, и закружилась в воздухе перед принцами. Зависнув напротив лиц мужчин, малютка упер руки в бока и сурово спросил уже знакомым глубоким баритоном:

– Чего уставились? Сильфа первый раз видите?

– Такого нахального – первый раз, – признал, хохотнув, Джей.

Рик подмигнул брату. Загадка статуи благополучно разрешилась. Не сила живого камня, а проказливый дух воздуха, щедро одаренный магическими силами, управлял скульптурой, играя роль привратника.

Кроха фыркнул, негодующе затрепетал нежно-розовыми крылышками и, отвернувшись от богов, полетел вперед, показывая дорогу к трехэтажному особняку из белого, с едва уловимым оттенком нежной желтизны, камня. В высоких окнах здания и на застекленной веранде, одной стороной смотрящей на ворота, было темно. Зато на крыльце и вдоль дороги висели гроздья светящихся шаров, соединенных в паутину, словно сотканную из лунных лучей и крупных капель росы. Этот свет отражался в темноте окон и в воде фонтанчиков, разбросанных по небольшому саду, окружавшему дом. Гости шли по дороге, но казалось, что они плыли по лунной дорожке среди бархатного океана тьмы.

При приближении принцев двери особняка не истаяли с театральным эффектом, как это случилось с воротами, а гостеприимно распахнулись, пропуская богов. Сильф залетел первым и, сделав сальто, махнул ручкой, давая понять, что принцам надлежит и дальше следовать за провожатым. Мраморный пол под ногами мужчин засветился, рассеивая полутьму выгнутого дугой холла. Сильф, словно яркая звездочка, сверкнул в мягкой полутьме и нырнул под высокую арку справа. Джей и Рик зашагали следом.

В небольшой овальной комнате-приемной на камине тут же зажглись толстые витые свечи в паре канделябров черненого серебра. Покружившись над глубокими кожаными креслами у камина с тлеющими угольями, сильф велел:

– Присаживайтесь, кавалеры. Хозяйка скоро присоединится к вашему обществу, – и исчез.

Принцы не заставили себя упрашивать. Скинули мгновенно просохшие плащи на спинки кресел, плюхнулись на сиденья и приготовились к долгому ожиданию, дружно уложив ноги на небольшой столик рядом. Ни напитков, ни закуски им предложено не было, значит, принцесса сердилась на братьев, явившихся в неурочную пору, и могла продержать их не один час. Но богиня не оправдала закономерных опасений. Через несколько минут по большому гобелену, украшавшему стену справа, пробежала волна, и сцена веселого фривольного пикника сменилась мерцающей, как водопад, завесой, через которую в комнату шагнула богиня Элия, как всегда, настолько прекрасная, что принцы испустили вздох восхищения.

На принцессе было простое, подчеркивающее безупречную фигуру черное платье, затканное серебряными и розовыми листьями. Мотив вышивки повторялся в украшениях: серебряные серьги-листочки негромко позванивали в ушках, полускрытых локонами светлых волос, собранных в высокую прическу. Удивительно скромный ворот платья под горлышко искупал глубокий вырез на спине, который узрели братья, когда Элия повернулась к ним в профиль.

Принцы вскочили и отвесили сестре по элегантному поклону.

– Прекрасный вечер, дорогая, – засиял чуть заискивающей улыбкой Рик.

– Я бы сказала, был, – с тенью неудовольствия подчеркнула принцесса, коротко кивнув в ответ на приветствия, мягкие локоны затанцевали в такт словам богини вокруг безупречного овала лица.

– Дорогая, я никогда не осмелился бы столь дерзко нарушить твое уединение, – заверил сестру бог. – Это все он! – Обвиняющий перст Рика уперся в грудь задохнувшегося от возмущения Джея. – Он заявил, что дело не терпит отлагательств! И что ты, узнав, о чем речь, не будешь сердиться!

– Что ж, я сурова, но справедлива, прежде чем выкинуть вас за дверь и превратить в коврики, послушаю твои оправдания, Джей. Можешь начинать! – пригласила принцесса, занимая третье и последнее кресло перед камином.

– Настало время вернуться к разговору, начатому после слов Ижены[4], сестра, – оставив кривлянье, серьезно сказал бог.

– И почему именно сейчас? – уточнила богиня, испытующе глянув на брата.

– Вот. – Джей достал ларчик и толчком послал его через столик к Элии. – Погляди, что мы сегодня отыскали в лавчонке матушки Рансэни на Радужной улице.

Богиня внимательно оглядела неброский, но изящный в своей идеально строгой простоте ларец. Тонкие пальцы принцессы подняли полированную крышку. Дорогое дерево чуть потеплело от прикосновения богини, и в воздухе повеяло ароматом хвои. Чуть вздернутая бровь показала, что женщина увидела причудливую изнанку карт – содержимое ларца. Достав пару пластинок, Элия перевернула их, удивленно покачала головой, пристально изучила и признала с усмешкой:

– Однако ты, рыжий, тоже влип! Хотя чему я удивляюсь, куда же Джей без тебя.

– Все говорят, что я влип, но хоть бы кто объяснил, во что! – возмутился любопытный Рик. – Я уж и на подошвы сапог смотрел, кроме обычной грязи, там, ей-ей, ничего нет!

– Я ему не рассказывал, – ответил на безмолвный вопрос сестры бог воров и был вознагражден негодующим фырканьем брата и милостивой улыбкой богини. Настолько милостивой, что Джей криво ухмыльнулся и дерзко уточнил: – Я так понимаю, грубое выкидывание за дверь любимых братьев отменяется?

– На сегодня – да. – Улыбка принцессы стала шире и теплее. – Вы правильно сделали, что пришли. И мы все расскажем тебе, Рик, все, что знаем. Но дело касается не только тебя одного. Я понимаю, великому сплетнику трудно смириться с тем, что он не первым во Вселенной узнает важные новости, но на сей раз ничего не поделаешь. Придется собрать Семейный Совет. Время пришло.

– Возвращаемся в Лоуленд? – утвердительно спросил рыжий бог, поскольку все значительные собрания принято было проводить в родовом замке.

– Нет, – покачала головой Элия. – Здесь. Дома слишком много лишних глаз и ушей. Мир Узла всегда привлекает внимание, да и время играет против нас.

Рик недоуменно нахмурился, раньше принцесса полагала защиту королевского замка достаточной для любого Семейного Совета, но спорить с сестрой не стал. Не зная вопроса, который Элия собиралась поставить, сложно было приводить весомые аргументы «за» или «против», поэтому бог положился на мнение родственницы.

Богиня встала и по-особому прищелкнула пальцами. Тут же метнулась яркая вспышка, и на плечо Элии опустился малютка-сильф, почтительно затрепетал яркими крылышками и осыпал ворот ее платья крохотными искорками волшебной пыльцы.

– Что угодно повелительнице?

– У меня будут гости, Зифф. Пусть приготовят большую комнату, пожалуй, читальню на втором этаже. Камины, вино и легкая закуска, – приказала богиня.

– Хорошо, хозяйка, все будет исполнено, – благоговейно согласился дух. От дерзости, с которой малыш общался с мужчинами, не осталось и следа.

– И вот еще что, – вспомнила принцесса, когда сильф уже собирался вспорхнуть с плеча. – Проводи Чека Вару. Сегодня я не смогу насладиться его искусством.

Дух сорвался и стремглав понесся выполнять указания Элии.

– Не мелковата у тебя прислуга, сестра? – скептически усмехнулся Рик.

– Это не прислуга, а мажордом. Тут главное не размер, а темперамент и управленческий дар, – наставительно пояснила богиня, воздев перст.

– Ну не скажи, дорогая, – прищурился Джей. – Размер зачастую весьма важен. Вот будь Нрэн сильфом с мой палец, как бы он командовал войском?

– Нрэн? Да запросто, – пожала плечами принцесса, укладывая карты в ларец, передавая его брату и поднимаясь из кресла. – И мне жаль того, кто не сообразил бы сразу, что это так.

– Пожалуй, ты права, – подумав и оценив таланты кузена, благоговейно согласился Рик.

– Но он не сильф, – тоже вставая, фыркнул Джей, ярко представивший себе заманчивую перспективу измывательств над крохотным сварливым кузеном. – На такие извращения не тянуло даже покойного дядюшку Моувэлля, где бы там ни витала его душа, да благословят ее Силы и Творец.

– Интересно, где ты раздобыла столь уникального мажордома? – продолжил расспросы Рик, вместе с родственниками покидая приемную.

– Выкупила у одного полоумного магика из соседнего мира. Он держал Зиффа в клетке из каменного дерева, блокирующего магию воздушных созданий, и время от времени стрясал с духа порцию волшебной пыльцы для зелий и заклинаний, – ответила богиня, не делая секрета из позорного пятна рабства в биографии сильфа.

Из маленькой приемной Элия вновь вывела братьев в холл, где они повесили плащи на деревянную вешалку-статую в виде гамадриады, будто застигнутой чарами паралича в минуту превращения из девушки в дерево. Изящная вешалка не только услаждала взоры своим эстетичным видом, но и благодаря обилию веток-крючков прекрасно справлялась с утилитарной функцией. Поднимаясь вслед за сестрой по левой из трех мраморных лестниц, сплетник Рик задумчиво констатировал:

– У твоего управляющего странное для сильфа имя. Подозрительно куцее. Ты уверена, что он не из беглых отступников?

– Уверена. Его зовут Зиффиранелусэльфанторан Эйживальканториальк Алькарофэеан, – усмехнулась Элия, скороговоркой произнося имя достойного мажордома. – Но, сам понимаешь, дорогой, если я каждый раз буду звать Зиффа по имени, нареченному кругом сильфов при рождении, то ничего другого попросту не успею.

– Пожалуй, – честно согласился бог магии, покачав головой. По части заумности и длинноты имени сильф едва ли не переплюнул самого Энтиора, все имена которого по специальному распоряжению короля не называли даже на торжественных официальных представлениях. И тоже из экономии времени. На что Энтиор конечно же изволил дуться, изображая глубоко оскорбленное достоинство. Но Лимберу на явные и мнимые обиды самовлюбленного сына-вампира было глубоко наплевать.

– Зифф… Эйжи… Алька… Хорошая скороговорка, – перепрыгивая сразу через несколько ступенек, одобрил Джей, в отличие от Рика, по долгу божественного призвания никогда не вникавший в особенности наречения духов воздуха.

– Когда надумаешь посвятить себя сценической карьере, только скажи, я принесу тебе список имен нескольких знакомых мне кругов сильфов, – великодушно предложил Рикардо и собрался было добавить еще что-то, но в этот миг сверху на лестницу ступил некто, показавшийся богам просто необъятным.

Ступеньки тут же засветились под ногами незнакомца, и боги разглядели высокого смуглого мужчину, одетого в длинную шелковую тунику, довольно тонкого в кости, но при этом являющегося почетным обладателем шести рук. Именно конечности придавали его тени столь внушительную громоздкость. Подозрительный тип коснулся правой верхней рукой лба, левой средней губ, правой нижней сердца и, слегка поклонившись, мелодичным голосом промолвил:

– Я сожалею, прекрасная госпожа, что срочные дела помешали вашему благородному намерению провести дивный вечер и насладиться моим искусством. Надеюсь, в другой раз…

Принцы сжали челюсти и опасно сузили глаза, изучая мерзавца, осмелившегося претендовать на внимание сестры, и к тому же – претендовать столь самоуверенно! Смазливость и мужественное достоинство переплелись в чертах его лица в соблазнительную смесь, состоящую из изогнутых луком губ, больших карих глаз, черных бровей вразлет, высоких скул и копны черных кудрей. Шестирукий красавчик всего за несколько секунд одним лишь своим видом и единственной фразой успел довести богов до белого каления.

– Очень надеюсь, кавалер Чек Вару, – вежливо согласилась принцесса, демонстративно и привычно не замечая бешенства ревнивцев-братьев. – Ваше искусство выше всяких похвал.

Монстр поклонился еще раз и продолжил быстро спускаться по лестнице. В холле зашуршала, открываясь, входная дверь.

– Ну и урод, – не выдержав, зло заявил Джей.

– Это точно, – согласился Рик. – Зато, как говорит сестра, его искусство выше всяких похвал. Что же он своими шестью делает такого, что двумя при опыте и сноровке не сотворишь, а, Элия?

– О, Чек Вару великий мастер, – восторженно закатила глаза сестра. – Его еще никому не удавалось превзойти!

Принцы заскрежетали зубами с такой силой, что только лоулендская твердость не дала им превратиться в мелкую крошку.

– Хватит беситься, мальчики, Чек уникальный и талантливейший бард. Он играет на четырех музыкальных инструментах одновременно, я пригласила его дать концерт, – со смехом пояснила богиня, решившая не оставлять недомолвок. Ей, конечно, нравилось провоцировать братьев, но с мужчин сталось бы дождаться окончания Совета и отправиться на розыски шестирукого «любовника», чтобы довести число его конечностей до нормы, а заодно отчекрыжить что-нибудь еще.

– Приватные концерты сильно располагают к сближению, – по-прежнему ядовито прокомментировал Джей, перепрыгивая через три последних ступеньки разом.

О том, что из менестрелей любовники получаются ничуть не хуже, чем из воинов, магов и представителей прочих профессий, принц был осведомлен прекрасно.

– Чек гиппофил, – просветила братьев Элия. – Его слабость – кентавры и только кентавры.

– Столь твердое пристрастие достойно похвалы! Уважаю, уважаю, – мгновенно успокоился принц, решив, что даже ради уникально-шестирукого любовника богиня не захочет стать кобылой.

И Рик согласился с мнением брата солидарным кивком, первым проникнув в распахнутые двери и оглядев «читальню», в которую привела их сестра.

Первое, что бросилось богу в глаза: книг там не имелось, зато было уютно. Потрескивали дрова в нескольких больших каминах, расположенных по периметру большой комнаты. Шоколадные изразцы с белым, похожим на глазурь узором сочетались с ореховым деревом, которым были обшиты стены, на несколько тонов темнее оказались плитки паркета, который виднелся между несколькими коврами с оливково-коричневыми абстрактными разводами. Потолок был обит тканью цвета фисташек. Стоило Элии дернуть за шнурок у двери, и потолок засветился. Гармонично вписывалась в обстановку массивная, но не создававшая впечатления громоздкости мебель: удобные кресла, большие и маленькие велюровые диваны, расставленные так, чтобы с каждого из них можно было дотянуться до столиков, ломящихся от «легкой закуски» (фруктов, сладостей, бутербродов) и бутылок с вином. Вино оказалось олонезским, то есть цветным (зеленым, желтым, синим, малиновым…) и весьма своеобразным на вкус.

– А где же книги? – озвучивая вопрос Рика, уточнил Джей, подхватил с ближайшего стола горсть орешков и обосновался в приглянувшемся кресле у камина в дальнем углу. Рыжий занял местечко рядом и тут же налил себе и брату по бокалу зеленого вина, распространявшего «аппетитный» аромат гладиолусов.

– В библиотеке, – ехидно отозвалась принцесса, вздернув бровь. – Да будет тебе известно, брат, именно там и принято хранить книги. Но если ты принес какую-нибудь книжицу с собой, то смело можешь начать чтение, конечно, в этом случае мы отменим Семейный Совет.

– Ладно, не ругайся, – попросил Джей, состроив виноватую мину, и уточнил: – Вызывать будешь ты?

– Разумеется, – уверенно кивнула Элия. – На мой зов братья постараются откликнуться побыстрее. Но оглашать я буду двух вызывающих.

– Э-э… – сплетая и расплетая гибкие пальцы, протянул вор, выражая сомнение в необходимости оглашения его вызывающим.

– Что? – догадливо предположила богиня с насмешливым блеском в проницательных серых глазах. – Твой кроткий, уживчивый характер, добрый нрав и склонность к невинным розыгрышам не нашли отклика в черствых сердцах некоторых родственников, и это может повлиять на адекватность реакции?

Рик тихо захихикал, видно, припомнив те самые «безобидные» шутки, после которых принц опасался показываться на глаза кое-кому из братьев.

– Именно так, – скорбно констатировал Джей, с самым невинным видом захлопав ресницами, и нагло польстил сестре: – Не все столь понятливы и снисходительны, как ты, обожаемая! Не все способны оценить мою трепетную, уязвимую душу!

– Моя снисходительность объясняется лишь тем, что твои шутки направлены на других родственников, – трезво пояснила «милосердная» Элия. – Но пробелы в воспитании ликвидировать несколько поздновато. Нам нужен полный Совет, я буду сама вызывать семью и встречать у читальни. На Совете с тобой никто собачиться не станет, а после наших вестей, думаю, братьям уже станет не до того.

– Дорогая, я буду на тебя молиться! – умилился Джей, отсалютовав сестре бокалом изумрудно-зеленого, как любимый шампунь Рика, вина.

– Тебе чего-то не хватает? – удивилась принцесса, демонстративно скрестив на высокой груди руки.

– Нет, – в честь Элии осушив емкость до дна, самодовольно ухмыльнулся принц и приосанился, сделавшись похожим на призового бойцового петуха. – Но никогда не помешает лишний раз помолиться богине любви о благосклонности женщин и неугасимости своих дарований в любовной сфере. Так, на всякий случай!

– Любопытно, как часто молится папа? – задумался Рикардо, оценивая неудержимый темперамент короля Лимбера, не пропускавшего ни одной юбки, если был шанс найти под ней хоть сколько-нибудь симпатичные ножки. – И как он ухитряется выкраивать время на другие дела, кроме молитв?

– Ему помогает талант бога политики, – подсказала Элия и махнула рукой, показывая, что пора заканчивать треп и возвращаться к тому, ради чего, собственно, братья и посетили ее особняк.

Окинув «читальню» последним хозяйским взором и убедившись, что все указания выполнены, богиня удалилась в коридор, который образовал у комнаты небольшую дугу. Призвав свою личную силу, чтобы придать чарам оповещения узнаваемый характер, принцесса сплела заклятие широкого действия и с достоинством провозгласила:

– Элия Ильтана Эллиен дель Альдена приглашает на Семейный Совет. Сбор в мире Олонез, городе Измиан. Поторопитесь, братья!

Богиня не стала уточнять времени сбора, поскольку родственники находились в мирах Уровня с различным течением времени, и ей оставалось только положиться на милость Сил и надеяться, что перепад при сравнении с Олонезом не окажется слишком велик. Оставив луч своей силы маячком в пространстве вселенных, богиня приготовилась ждать. Один за другим боги откликались на ее зов и переносились в коридор особняка. На собрания было принято являться без промедления.

Первым явился встревоженный Лейм. Взъерошенный кузен богини был разбужен заклинанием. Юноша предстал перед сестрой в застиранных до бело-голубого цвета подранных на коленях джинсах и мятой черной футболке, но со шпагой в руках. След от подушки все еще проступал на правой щеке принца, зато глаза горели яростным зеленым огнем, сновидения покинули их. Тревожно сведя густые черные брови, бог воскликнул:

– Элия, что-то случилось?

– Прекрасный вечер, дорогой, рада видеть тебя. – Принцесса ласково провела пальцами по щеке юноши и коснулась его губ в приветственном поцелуе. Лейм засмущался и покраснел, как смущался всегда, когда богиня любви и его единственная любовь уделяла ему внимание. – Случилось, но ничего такого, что можно было бы разрешить, воспользовавшись мечом. Проходи и присоединяйся к Рику и Джею.

– Привет, сестренка! – Сразу за Леймом появился добряк Кэлер с «маленьким», когда-то, наверное, бывшим половиной индейки-переростка куском мяса в руке. Сразу начало казаться, что в широком коридоре тесновато. – Надеюсь, у тебя найдется что-нибудь перекусить, а то я не успел пообедать.

– Все, что отыщешь на столах, твое, – рассмеялась Элия, вырываясь из братских объятий Кэлера и стараясь, чтобы индейка не оставила следов на ее вечернем платье.

– Я не опоздал? – уточнил Элтон, приземлившись в нескольких миллиметрах от сапога Кэлера и весело притопнув ногой. Судя по торчавшему за правым ухом огрызку карандаша, ручке, помещавшейся за левым, и чернильным пятнам на пальцах, брат занимался какими-то научными изысканиями.

– Нет, – улыбнулась историку Элия. – Но Рик уже здесь.

– Кто бы сомневался, – хохотнул Элтон, и братья, традиционно похлопав друг друга в знак приветствия по плечам, прошли в читальню.

Тут же по стенам заплясали тени, и следом за первыми тремя родственниками в коридоре неслышно материализовался Тэодер[5]. Одетый в серое и черное, походил на неуловимую тень. Даже пряжка ремня из черненого серебра не давала отблеска. Верная свита – Ноут и Ментор – шагнула на Олонез сразу за братом. Они приветственно кивнули Элии и отступили к стене, ожидая действий Тэодера. Сереброволосый Ноут и блондин Ментор с настороженным недоверием следили за кузиной. Красота богини пугала братьев не столько неизбежным чарующим действием, производимым на них самих, сколько тем, что расчетливый, безжалостный, циничный, такой привычный и знакомый им Тэодер смягчался в присутствии Элии.

– Прекрасный вечер, дорогая, – целуя руку сестры, тихо промолвил принц, и в его холодных стальных глазах появилось тепло. – Ты неизменно прекрасна.

– А ты неизменно таинственен, – не осталась в долгу богиня.

– Разве? – скромно удивился Тэодер и проницательно добавил: – Думаю, твои тайны потрясут нас сегодня куда сильнее.

– Не мои, – поправила Элия. – Наши.

– Что ж, пусть так, – кивнул принц и, не дожидаясь приглашения, направился в комнату, из которой доносились голоса.

Неуловимая метаморфоза произошла с богом. Его плавная походка стала несколько вяловатой, в глазах появилось марево задумчивой расслабленности, и неприметность ловца сделалась непримечательностью ничтожества – серой мышки. Ноут мечтательно зевнул, слегка запрокинул голову и зашевелил пальцами, словно играл на невидимой арфе, Мелиор, напротив, уставился куда-то себе под ноги и принялся что-то бормотать.

– Прости, раньше вырваться не мог, мы шли через пролив Клыков в Уварприпиде на всех парусах, – извинился Кэлберт, появившись перед сестрой во влажных от морских брызг кожаных штанах и малахитовой широкой рубашке, подпоясанной золотым кушаком, и встряхнул волосами. В темных прядях запутались капельки воды, украсив прическу бога ничуть не хуже его знаменитых рубинов.

– Главное, что пришел, – заверила брата принцесса и легко поцеловала в щеку. – Судя по тому, что ты лишь частично мокрый, все прошло удачно.

– Именно, – согласился загоревший дочерна принц-пират и оскалил в улыбке белые зубы, гордясь своим искусством моряка. Рука Элии, нежная и хрупкая, покоилась в его смуглой руке. – Моя «Королева океана» установила новый рекорд!

– В этом можно было не сомневаться, – согласилась Элия к вящему удовольствию брата и очень вовремя убрала руку.

– Проблемы? – с ходу выпалил возникший в коридоре Нрэн, продолжая застегивать на медные пуговицы темно-коричневый камзол, подозрительно принюхиваться и оглядывать помещение чуть прищуренными желтыми глазами. Воин вынюхивал не столько опасность, сколько запахи посторонних мужчин в том месте, куда его прежде не допускали. Элия никогда не приглашала кузена-любовника на Олонез, мотивируя свой отказ очень просто: «Ты не умеешь веселиться от души и развлекаться. В Измиане для воина нет подходящих забав». Тяжелый, длинный, настолько, что человек среднего роста смог бы носить его лишь в ножнах на спине, меч на поясе бога ясно показывал, сторонником какого рода забав являлся принц Нрэн.

Прямые светлые волосы бога, собранные в странную прическу, были влажны, как и у Кэлберта, а вся одежда подозрительно свежа и чиста. Только несколько мелких пятнышек крови сохранилось на шее. Но поскольку склонностей к моряцкому или, упаси Творец, противоправному пиратскому промыслу за Нрэном никогда не водилось, Элия решила, что побеспокоила кузена прямо в разгар очередной гениальной завоевательной кампании, возможно, вытащила прямиком с поля боя.

– Проблемы? – задумчиво переспросила Элия кузена, разглядывая его новую прическу – обычный длинный хвост с новшеством в виде двух прядей, приспущенных с висков на грудь, и философски согласилась: – Не исключено. Но важные новости – точно.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, богиня кивнула в сторону читальни, рекомендуя братьям присоединиться к родственникам. Воитель кивнул, бросил истосковавшийся взгляд на обнаженную спину любимой и резко отвернулся, борясь с первобытным искушением схватить богиню и утащить ее куда-нибудь далеко-далеко, чтобы ни один родственник не смог их отыскать.

Последними через несколько минут после ухода Нрэна и Кэлберта возникли Энтиор и Мелиор. Как всегда изящные, элегантные, разряженные в длинные камзолы, застегивающиеся на цепочки, и чуточку недовольные тем, что срочный вызов не дал им придать своему облику совершенный вид. Самый придирчивый модник не нашел бы у этих двух франтов, верно следующих последней моде Лоуленда, ими же и установленной, ни одного малого недостатка, но сами боги считали, что даже совершенство нуждается в совершенствовании, и их страсть к доведению своего облика до идеала граничила с манией.

– Драгоценнейшая! Стради! Прекрасный вечер! Воистину любой вечер в твоем обществе прекрасен! – Мелиор и Энтиор отвесили сестре по элегантному поклону – модные цепочки на камзолах – самый свежий декоративный элемент – едва слышно зазвенели, после чего братья были допущены к ручке, на которой запечатлели по приветственному поцелую. Мелиор – на внешней стороне ладони, Энтиор, по вампирской традиции чуточку выпустив клыки – на внутренней стороне запястья.

– Прекрасный вечер, – ответила принцесса, придав своему тону больше официальности, нежели сердечности, и показывая, как недовольна тем, что принцы не поспешили откликнуться на зов. – Проходите, вы последние, братья.

– Чудесно, значит, нам никого не придется ждать, – промурлыкал Мелиор.

– Но если свободными остались только стулья, не взыщите, – лукаво подколола неторопливого брата-сибарита принцесса, проходя в комнату, гудящую от болтовни мужчин и раскатов смеха, словно гнездо гигантских шершней.

Мелиор забеспокоился и чуть-чуть ускорил движение в сторону читальни, дабы убедиться, что достойное место для его великолепного тела все-таки сыщется и мстительная Элия всего лишь разыгрывает брата.

Свободные места действительно нашлись в избытке, несмотря на то что многочисленные члены королевской семьи заполнили читальню. Тэодер, Ментор и Ноут, как всегда, заняли самый отдаленный и темный угол, из которого, однако, прекрасно просматривалась вся комната; Элтон и Кэлер расположились у большого стола с закусками. Кэлберт присоединился к братьям. Нрэн сел в единственное кресло с высокой спинкой подальше от каминов. Лейм, напротив, придвинул свое кресло поближе к огню, а Мелиор и Энтиор выбрали наиболее выгодное с точки зрения привлечения внимания окружающих место – в середине комнаты.

Глава 3

Семейный совет

– Так, значит, в каком-то смысле старинные пророчества сбылись?

– Конечно! Почему бы им не сбыться? Ты, надеюсь, не утратил веры в пророчества оттого, что сам помогал их осуществлять?

Д. Р. Р. Толкиен. Хоббит, или Туда и обратно

– А как по-твоему, что вообще затевается?

– Что-то жуткое в вагнеровском духе, – сказала я, – с морем крови, громами и гибелью для нас всех.

– А, как всегда, – отвечал Люк.

– Именно, – отозвалась я.

Р. Желязны. Кстати о шнурке

– Папа, а ты меня любишь?

– Любовь, ненависть – какая разница? Мы же родственники.

Сериал «Счастливы вместе»

Удобно расположившись в кресле, сбереженном для нее Джеем, Элия дождалась относительной тишины и сказала:

– Братья, спасибо, что явились. Начинаем совет.

– Мы не будем ждать отца? – счел нужным уточнить Кэлер – верный приверженец семейного единства.

– Нет, я не приглашала папу, – спокойно ответила принцесса, и гул голосов разом смолк, все братья ожидали объяснений. Как ни подсмеивались они над королем, но невольное уважение и доверие к его уму и опыту жило в сердцах богов. – Не приглашала по той же причине, по которой сочла необходимым провести совет на Олонезе, а не созывать вас в Лоуленд. Отец, как Хранитель Узла и король, так же как наш Мир Узла, находятся под излишне пристальным наблюдением самых разных сущностей и созданий, в том числе Сил. Тема разговора такова, что я не считаю желательным ее широкое оглашение.

Обожавшие тайны и секреты родственники еще более притихли, почти все, даже отличающийся отменным аппетитом Кэлер, перестали жевать и пить, ожидая продолжения интригующей речи сестры.

– То, о чем я буду рассказывать, частично известно кое-кому из вас, я имею в виду присутствовавших этим летом в Лоуленде во время визита Жиотоважского посольства. Я говорю о Джее, Энтиоре, Мелиоре и Нрэне. Уже тогда я намеревалась собрать Семейный Совет, но отложила его по убедительным причинам.

Мелиор и Энтиор позволили себе несколько таинственных полуулыбок и глубокомысленных, почти синхронных кивков, от которых тщательно уложенные в прическу волосы – светлые прямые интригана и черные локоны вампира – живописно заколыхались. Джей гордо задрал нос, переполненный ощущением своей значимости. Нрэн насторожился.

– Речь пойдет о предсказаниях явления Джокеров, иначе именуемых Триадой.

Тишина в зале обрела оттенок недоумения. Боги выгнули брови и по семейной привычке стали потирать подбородки.

– Жиотоважская жрица Ижена – юная девушка, член посольства – изрекла несколько пророчеств, – продолжила богиня. – Свидетелями этого стали члены нашей семьи. Прежде чем перейти к деталям, я позволю себе процитировать наиболее обтекаемое пророчество. Оно касается непосредственно Триады.

Элия сделала небольшую паузу и закончила четверостишьем:

Кэлер и Ноут, не чуждые ремеслу поэтов, поморщились, молчаливо критикуя дрянную рифму. Впрочем, боги не предъявляли особых претензий, им было известно, что провидческое зрение очень редко совпадает с талантом стихотворца. Никто не приплачивает пророкам за совмещение профессий.

– Поначалу мы не придали словам, изреченным впавшей в транс жрицей из провинциального мирка, особенного значения, – резюмировала Элия, не дожидаясь возмущенного ропота «и из-за этой фигни ты нас собрала?» – Но следом за первым последовали другие пророчества еще более любопытного характера. Если первое весьма стандартно для предсказаний о Джокерах, время от времени всплывающих в мирах и не вызывающих широкого резонанса, то другие интересны тем, что персонифицированы.

Вот теперь в глазах богов появилось настоящее любопытство. Одно дело – очередная рифмованная тягомотина о Джокерах великих и ужасных, которым предстоит потрясти миры, но каким образом потрясти, еще неизвестно, а другое – предсказания, имеющие конкретный смысл. Это может пригодиться. Это можно использовать, и ради этого стоило собираться на семейный совет. Конечно, в любом случае приятно получить от сестры вызов на рандеву, но почти любой из братьев предпочел бы общаться с красавицей-богиней тет-а-тет. Так было больше шансов привлечь ее внимание к своим достоинствам.

– У нас есть основания полагать, что пророчества касаются членов нашей семьи, – завершила принцесса. – Что свидетели и адресаты пророчеств совпадают.

Теперь по комнате пронесся нетерпеливый гул. Мужчины напружинились: летописец Элтон почти привстал, Кэлер, расслабленно развалившийся в кресле, резко подался вперед, оперся локтем на колено и подпер ладонью подбородок, Тэодер, наоборот, полностью скрылся в своем кресле, переплетя пальцы, Рик весь обратился в нюх и слух, Нрэн нервно закусил губу. Кэлберт и Лейм воспринимали происходящее как уникальное волнующее приключение, а Мелиор и Энтиор продолжали самодовольно пыжиться.

– Предлагаю вам убедиться. – Элия сделала небольшую паузу, дала родственникам возможность приготовиться и торжественно процитировала:

Не дожидаясь реакции на первое, богиня тут же продекламировала второе пророчество:

– Нрэн и Джей, – опередив всех, нетерпеливо выпалил заинтригованный Рик, огласив общую догадку, логично вытекающую из столь яркого описания особенностей и талантов богов. – Адресаты очевидны!

– Я удивлен, – сердито обронил Нрэн, демонстративно скрестив руки на груди. – Неужели вы поверите в бредни полоумной девчонки, пытавшейся избежать порки за шалости и нагородившей с перепугу Творец знает что.

– Только он-то и знает, – улыбнулась богиня.

– Но я Ижену не порол, – возмутился Джей.

– Идиот, девчонка влюбилась в тебя, как течная сучка, и, пытаясь привлечь внимание, разыгрывала припадки, – остался при своем мнении неумолимый воитель. Однако то, что он умудрился заметить в поведении девушки, встреченной всего пару раз, явные признаки ее отношения к Джею, в очередной раз удивило принцессу Элию. Проницательность Нрэна не стоило недооценивать, вот только его прозорливость буксовала перед упрямством бога войны, не желавшего признавать истинности ненавистных ему гаданий.

Джей возмущенно зашипел и хотел кинуться на Нрэна, чтобы отстоять свое мнение кулаками, но Рик и Элия вцепились в брата с двух сторон, почти повисли на нем и помешали совершить самоубийство.

Рыжий продолжал сдерживать друга, цедившего сквозь зубы страшные проклятия, пока принцесса холодно и со спокойной деловитостью говорила:

– Первое пророчество было оглашено в моем присутствии, засвидетельствовать его точность могут Энтиор и Мелиор. – Боги прокомментировали слова сестры самодовольными кивками. – Я абсолютно уверена в том, что жрица Ижена впадала в пророческий транс. Все признаки: изменение интонаций, отсутствие мимических реакций, неподвижность взгляда и общая слабость после транса, а также изменение в поле силы проявлялись четко. Свидетелем второго пророчества были Джей и Бэль. Если вы не доверяете словам брата, можно попробовать расспросить сестренку. Впрочем, я сомневаюсь, что в ее памяти остался четкий отпечаток столь опасного свойства.

– Только Бэль в это вмешивать не хватало, – сердито пробурчал не сдавшийся, но смирившийся с тем, что родичи воспринимают пророчества всерьез и собираются их обсуждать, Нрэн. На сей раз ему никто не возразил. Взрослые игры, тем более игры с могущественными пророчествами, не для детей, чем меньше узнает Мирабэль, тем спокойней будет ее родственникам.

– И третье, изреченное Джею пророчество, мы, то есть я, Энтиор и Мелиор, видели и слышали, просматривая записи на нитях в шкатулке Миреахиля, сотворенной для наблюдения за посольством, – закончила Элия под синхронные кивки свидетелей. – Правда, убедившись в правоте Джея, мы перестраховались и стерли запись. Доказательств не сохранилось. Но не думаете же вы, родичи, что я мистифицирую вас, выдумав историю о пророчествах и взяв в соучастники братьев?

Вопрос был чисто риторическим, поэтому отвечать на него никто не спешил. Элия могла провоцировать родственников своей красотой, иронизировать и осыпать колкими шутками, но в масштабные розыгрыши – конек Джея и Рика – почти никогда не ввязывалась. Гораздо важнее вынесения вотума недоверия была сейчас необходимость оценить значение предсказаний и их последствия. Богиня молчала, давая братьям возможность переварить рассказ.

– А где сейчас жрица Ижена? – осведомился Элтон, прихватив со столика горсть хрустящих корзиночек с острым паштетом.

– В Жиотоваже, исправно служит Кристаллу Авитрегона Великому и Благостному. Новых пророчеств, касающихся Джокеров, девушка не делала. Наблюдение за ней ведется весьма тщательное. Агенты Лоуленда приглядывают за храмом, кроме того, Рикардо по поручению отца установил на храме защиту, – отчиталась Элия. – Но мне кажется, Ижена уже отработанный вариант. То, что было суждено, ее уста изрекли.

– Значит, отец знает о пророчествах? – уточнил Кэлер, вновь откинувшись в кресле.

– Нет, защита для храма была обещана Жиотоважу королем Лимбером как жест доброй воли, – вежливо пояснила принцесса под недоверчивое хмыканье родственников, склонных считать, что словосочетание «жест доброй воли» для его величества не более чем пустой звук, впрочем, как и для всех них. – Кроме того, это стало компенсацией за неприятный инцидент.

Джей покосился на сестру: уж не вздумала ли она рассказать всем старинную историю о краже Кристалла[6]. Но Элия заговорила о другом, малоизвестном среди родственников происшествии:

– Играя с купленной для Мирабэль шкатулкой Себара, созданной мастером для отвергнувшей его женщины, Ижена активизировала ловушку в Межуровнье, и ее душа угодила в Бездну. При тактильном контакте со жрицей туда отправилась душа еще одного члена посольства. Следуя указаниям Связиста, Джей, герцог Лиенский – приятель того самого посла, и глава посольства Высший вар Монистэль смогли спасти жертв заклинания. Но глава посольства погиб.

Теперь принцы закивали, уразумев, как им казалось, причину, по которой король Лимбер гарантировал Жиотоважу защиту: элементарное опасение скандала и немилости Сил Мира. Элия, не солгав ни единым словом, ловко обошла настоящие мотивы поступка его величества, степень вины Джея и произвела нужное ей впечатление.

– Если бы не ты, сестра, мы погибли бы все, – нехотя буркнул Джей: признаваться в том, что тебя в очередной раз спасла женщина, для самолюбивого принца было тяжеловато, но и приписывать себе заслуги богини он тоже не желал. – Кто, как не ты, тянула наши души из Бездны, когда оборвалась связь?

Принцесса только небрежно махнула рукой, показывая, что это сейчас неважно, а Элтон, закрывая вопрос, почти потребовал:

– Обязательно расскажите обо всем поподробнее. Такое приключение достойно почетного места в семейных хрониках.

– Элия, а как ты думаешь, выражения о колоде, ферзе и тузе носят чисто риторический характер? – потирая подбородок, уточнил дотошный Лейм, уже слышавший историю спасения жрицы из уст самого герцога Лиенского.

– Хороший вопрос, милый, – одобрительно кивнула принцесса. – И очень своевременный. Мы немного уклонились в сторону от основного русла беседы. Но на него лучше меня ответит Джей.

– Да уж, кого спрашивать о картах, как не его, – добродушно подтвердил Кэлер, чуть подтрунивая над братом.

Бросив на скептика Нрэна презрительный взгляд, принц с энтузиазмом заговорил, поблагодарив Элию быстрой улыбкой:

– Мне известно о существовании только одного пасьянса, в котором присутствует Ферзь. Это Пасьянс Джокеров, иначе называемый Игра Творца. Его автором был чокнутый Либастьян.

– Безумец Либастьян? – переспросил Элтон, по долгу летописца Мира Узла неплохо знавший историю своего Уровня и его пусть даже самых экзотичных и эксцентричных знаменитостей.

– Он самый. Знаменитый бог шулеров и картежников и великий мастер-рисовальщик карт, – согласился Джей, поясняя для не знакомых с именем Либастьяна. – Я когда-то изучал его записи, приобретенные по случаю на распродаже, вернее, обрывки записок, среди которых сохранилось несколько фраз об этом пасьянсе, для которого Либастьян создал собственную великолепную Колоду. Насколько я помню, она состоит из Трех Джокеров, Трех Ферзей, Пяти Тузов и других карт. Я помню еще о Всадниках, но точного их числа не назову.

– Было бы интересно поглядеть на эти бумаги, – пробормотал Элтон, так напряженно вращая извлеченный из-за уха карандаш, словно в мыслях писал хронику Семейного Совета.

– Мне тоже, – печально ухмыльнулся Джей и развел руками. – Но они погибли, сгорели в кабинете моего замка в Лиос-Варге. Выскочил уголек из камина. Любимого эндорского ковра и письменного стола вместе со всем содержимым как не бывало! Подчистую выгорела половина комнаты.

– Очень вовремя, – ядовито заметил недоверчивый Нрэн.

– Вот-вот! Сразу после изречения пророчеств я думала над тем, что изучения одних только записей недостаточно, неплохо было бы собрать Семейный Совет и организовать розыск той самой Колоды Либастьяна, о которой упомянул Джей, – не обращая внимания на скептицизм воителя, сказала сестра.

– Найти карты жившего давным-давно бога? – удивился Кэлберт. – Это реально? Да они, поди, несколько сот лет назад истрепались по кабакам.

– Карты Либастьяна не рвутся, не разбиваются, не горят, не тонут, не пачкаются. Они как настоящие картины на пластинах из кости, – с профессиональной гордостью заверил брата Джей, и сам увлеченно рисовавший карты для удовольствия.

– Да. Мы хотели найти карты безумного Либастьяна, чтобы узнать побольше о Колоде, поскольку есть все основания полагать, что именно ее имела в виду в своих пророчествах Ижена. Мелиор расспросил бы коллекционеров, Джей и Рик облазили бы базары. Но пожар поменял наши планы: просто так огонь в доме бога не вспыхнет. Зато мы убедились в истинности своих предположений. Только никаких доказательств, чтобы склонить на свою сторону скептиков, вроде Нрэна, на руках не осталось. Поэтому Семейный Совет было решено отложить до лучших времен.

– Но ты созвала нас сейчас, – тихо заметил из своего угла Тэодер.

– Время пришло. Джей, покажи вашу с Риком находку, – мягко попросила Элия.

Принц открыл ларчик, извлек из него пластину-картинку, встал и с торжественным поклоном, словно драгоценность, передал сестре. Элия продемонстрировала богам рубашку карты с игральными костями, розой и колпаком, а потом перевернула стороной с изображением Туза Лжи и Авантюр, имевшим более чем очевидное сходство с принцем Джеем. По читальне пронесся изумленный вздох. Интересно слышать пересказ пророчеств из уст сестры, но лично созерцать их физическое доказательство, тут богиня оказалась права – совсем другое дело. Живое подтверждение пророчества оказалось перед глазами потрясенных родственников. Принцесса передала карту Кэлеру, и костяная пластина пошла по кругу.

– Это и есть карта Либастьяна? – спросил Кэлер. Он, Элтон и Кэлберт придвинули поближе кресла и склонились над пластинкой, разглядывая и ощупывая ее.

– Да, работа мастера весьма характерна, – подтвердил Джей, чувствуя, что настал его звездный час.

– Значит, легко подделать, – презрительно фыркнул Нрэн, скривив губы.

– Ощущение силы и времени не подделаешь, – покачал головой Мелиор, с благоговением осматривая карту и едва касаясь рисунка подушечками холеных пальцев. Так нежно, как бесценные экспонаты своих великих коллекций, принц никогда не ласкал даже женщин. – Это подлинник. Я свидетельствую.

Подтверждение из уст бога коллекционеров, обладавшего безупречным талантом отличать подделки и оценивать подлинность произведений искусства, сделало свое дело. Последние сомнения родственников рассеялись. Теперь каждому хотелось подержать в руках карту Либастьяна – живое доказательство того, что Джей, а значит и вся семья, имеет отношение к легендарным Джокерам.

– Интересно, как толкуется рисунок на рубашке? Игральные кости, стоящие на ребре – обычный атрибут Сил Случая и Удачи, шутовской колпак – аллегория шутки, а значит, и Джокеров, но розы? При чем здесь розы? – призадумался философ Мелиор, передвинув карту Энтиору.

– Может быть, при том, что часть Колоды Джокеров собрана в Лоуленде, а один из символов нашего мира – роза, к тому же роза – символ бесконечной множественности миров на многих Уровнях, – высказала свое мнение Элия, не менее Мелиора увлекшаяся разгадыванием символики.

– Большинство? Пока мы видели только карту Джея. Или в ларце полная Колода? – снова поинтересовался скептик Нрэн, с показной небрежностью глянув на карту, и тут же брезгливо, но метко перебросил ее Лейму. Юный бог благоговейно подхватил костяную пластину – свидетельство сопричастности члена семьи к величайшей тайне Мироздания и Творца – Джокерам.

– Если бы так, – отвечая кузену Нрэну, не без сожаления и чуточку мечтательно вздохнула Элия. – Но все-таки мы уже знаем о трех членах Колоды! Джей – Туз Лжи и Авантюр, ты – Ферзь Войны. Не смей отпираться, упрямец, – погрозила великому богу пальцем его прелестная сестра, вооруженная лишь сногсшибательным обаянием женственности, и гениальный воитель, повергающий к своим стопам миры, покорно заткнулся, а Элия заключила: – Если Ижена сказала правду о Джее, то и о тебе она не солгала!

– А кто третий? – бережно передав пластинку Тэодеру, перебил сестру Лейм и виновато моргнул.

– Вот еще одна карта. – Не делая больше драматических пауз, богиня достала из ларчика вторую тонкую пластинку-миниатюру.

– Да поглотят меня Мэсслендские Топи, если это не Рик! – пораженно выпалил Элтон и в порыве чувств сломал ни в чем не повинный карандаш. Отбросив его обломки, летописец вытащил из-за другого уха ручку и принялся вращать ее в пальцах с новой энергией и такой силой, будто надеялся добыть огонь для розжига еще одного камина.

– Он самый! – подтвердил Кэлер, сделав глоток вина из так и оставшегося полным с начала Совета бокала.

– Всадник Торговец? – нахмурившись, прочел Кэлберт. – А почему не Всадник Маг?

– Чего ты на меня смотришь? – огрызнулся Рикардо, в который раз за сегодняшний день принимаясь тереть виски. – Не я картинки рисовал, а чокнутый Либастьян! Откуда мне знать, почему безумный картежник не начертал другого названия карты, отражающего все таланты моей многогранной натуры?[7] Может, места не хватило? Или мой портрет под другим названием красуется еще на пяти-шести картах?

Кэлер, Элтон и Джей заухмылялись остроумной отповеди рыжего сплетника.

Заполучив карту Рика, Мелиор протестировал ее с помощью тактильного чутья и, все еще пребывая в отрешенном состоянии распознавания, вновь подтвердил:

– И это тоже подлинник работы Либастьяна. У меня нет сомнений.

Рик не удержался и злорадно показал Нрэну язык. Две карты пошли по комнате, передаваясь из рук в руки. Кто с усмешкой, кто задумчиво или с толикой недоверия, но все одинаково внимательно рассматривали древние пластинки, сохранившие первозданно-сочную яркость красок. Пластинки, на которых были изображены их братья. Безумец или нет, но Либастьян гениально уловил суть божественной натуры никогда не виданных им наяву мужчин: жестокую веселость и азарт в глазах Джея, любопытство и хитринку в легкой улыбке Рика.

Кэлберт, заполучив в руки карту Всадника и вскользь полюбовавшись на знакомую физиономию брата, особо пристально изучил рубашку пластины и орнамент, обрамляющий портрет принца. А потом, оглядев читальню, глотнул для уверенности вина и откашлялся, привлекая внимание. Не так давно вошедший в семью пират все еще продолжал испытывать стеснение, становясь центром внимания родственников, время от времени, хотя и все реже, его посещали глупые мысли о собственной заурядности. Впрочем, изгоем из-за своего «грязного пиратского прошлого», как он более всего опасался, бог не стал, ибо очень быстро понял: цивилизованное общество Лоуленда отличается от братства пиратов только тем, что своими противоправными подвигами мужчины хвастаются не на каждом углу, а лишь в избранной компании.

Услышав кашель Кэлберта, спаситель Кэлер недолго думая съездил брата по спине, решив вышибить кусок или жидкость, попавшие не в то горло. А иначе с чего бы дохать? Но вместо этого увесистый кулак принца выбил из пирата остатки дури. Перестав дожидаться особого приглашения к выступлению и одобрительных аплодисментов, Кэлберт спросил, чуть выгнув смоляную бровь:

– Мелиор, Джей, а Либастьян на всех своих картах делал одинаковую рубашку?

– Ты чего, с мачты рухнул и об палубу головой долбанулся? – непосредственно удивился вор и картежник, слегка перебравший экзотического зелена вина. – Конечно нет! У каждой колоды Либастьяна, как и у любого уважающего себя мастера-рисовальщика, особый узор. Копирование рубашки – удел простофили ремесленника, а для настоящего мастера вторично использовать собственный узор или украсть его у другого мастера – неслыханный позор и бесславный конец карьеры!

– Почему тебя это интересует? – Мелиор мигом уловил, к чему клонит пират, и ленивая дымка в голубых глазах бога слегка поредела.

– Есть у меня одна любопытная штуковина, я ее при абордаже судна бродячих купцов в сборнике атласов нашел, да так закладкой и оставил, – принялся объяснять Кэлберт, поигрывая золотым кольцом в ухе. – Рубашка и узорец по краю точь-в-точь как здесь, только картинки никакой нет, а вместо нее одна чернота.

– Доставь свою находку сюда, – попросила Элия, и пират, чуть насупив брови для пущего сосредоточения, сплел заклятие притяжения вещи. Через минуту с высоты в полметра на руки богу упал здоровенный толстый фолиант.

Кэлберт крякнул от неожиданности (высоту для переноса предмета опять не получилось рассчитать безупречно!) и, раскрыв старинный атлас с магическими картами Океана Миров, изменяющимися одновременно с малейшими реальными трансформациями ландшафта в мире физическом, вытащил из него пластинку уже знакомого размера и оформления. Пират оказался прав, вместо рисунка на поверхности карты была лишь чернота.

– Может, подделка какая? – почесал в затылке Кэлер, повертев таинственную карту в руках.

– Дайте ее мне, – настойчиво потребовал Мелиор и, едва взяв пластину, покачал головой: – Нет, это не фальсификация. Я могу ручаться за подлинность работы Либастьяна. – Принц чуть подумал и довольно кивнул самому себе: – Есть все основания утверждать, что это произведение принадлежит к той же колоде, что и первые две карты.

– Но почему она черная? – поставил вопрос ребром Рик. Принц слегка ревновал к успеху находки Кэлберта, несколько затмившей его собственные достижения.

– Кто знает, – несколько манерно закатил глаза Мелиор. – Художники часто пишут странные картины. Чрезвычайно странные.

– Но не настолько же они того, – Элтон пошевелил в воздухе пока еще целой ручкой, – чтобы черные фигуры рисовать?

– Ты не знаешь художников, брат, – растянув губы в снисходительной улыбке, заверил принца Мелиор. – Порой их работы настолько бессмысленны для всех, кроме них самих, что остается только удивляться. И черные фигуры еще не самое бессмысленное из творений. Если художник знаменит и его славное имя гремит в мирах, коллекционер купит любую работу, а ценители творчества отыщут смысл в самой нелепой мазне.

– Цель которой одна – зашибить деньжат, – хохотнул Кэлер, прекрасно понимавший потребности жившей на широкую ногу творческой братии в звонкой монете.

– Но зачем Либастьяну черная карта? – поразился Лейм, педантично изучив непроницаемо черное пятно на пластине, просмотрев ее на свет естественного пламени и магического огонька, вызванного для проверки. – Он же рисовал Колоду для Пасьянса Джокеров не на продажу!

– Может быть, он не мог увидеть лица той карты, которую должен был изобразить? – предположила Элия.

– Или ее не видим мы, – проницательно заметил Энтиор и не без высокомерия пояснил свою мысль озадаченным родственникам: – В мирах немало существ, которые становятся доступными для посторонних взоров только тогда, когда они сами этого хотят. Почему бы не допустить, что и изображение такого создания, сотворенное гениальным художником, будет обладать талантами оригинала?

– Возможно, мы неправильно смотрим, – все-таки не оставил мысли о необходимости подбора правильных средств для проявления изображения Лейм. С просвечиванием бог потерпел неудачу, но сейчас его мозг, взяв за основу науку фотографии, интенсивно генерировал технические идеи относительно подбора различных искусственных сред для погружения пластины.

– Я понял!!! – воскликнул Джей, все это время усиленно ерошивший свою светлую шевелюру и доведший прическу до критического состояния «а-ля клубок маленьких, но очень рассерженных змей». Принц вскочил с кресла и беспорядочно забегал по комнате, почти крича: – Это все кулон-переводчик! Дело в ошибке воспроизведения текста! В записках Либастьяна было что-то, что я тогда перевел как «тьма и неясность в картах», а на самом деле это название – Теневая Карта! Она или они должны быть в Колоде!

– Прекрасно! – провозгласил Мелиор, с неестественной для себя поспешностью убирая ноги с траектории беспорядочных метаний Джея и от всей души надеясь, что его одобрение поспособствует прекращению движения брата.

– Что о ней написано у Либастьяна? – спросил Элтон.

– Ничего, этого обрывка у меня как раз не было, – сердито признался бог воров, картинно разведя руками.

Тем временем Элия забрала у Рика Теневую Карту, и глаза богини изумленно расширились. Но никто не заметил этого, братья увлеченно следили за гастролями Джея, надеясь, что он вспомнит еще что-нибудь интересное. Элия улыбнулась уголком рта и потихоньку телепортировала карту Тэодеру. Таинственный брат едва коснулся пластины и поднял взгляд на сестру. Серые глаза мужчины и женщины встретились, и Тэодер уяснил: сестра, как и он сам, видела не черное пятно, а того, кто был нарисован на Теневой Карте.

Мужчина и женщина обменялись мысленным посланием: «Мы видели, мы поняли, но пока промолчим. Так лучше!» – и прервали контакт. Элия пригубила вина и с усмешкой стала наблюдать за метаниями возбужденного Джея, а невозмутимый Тэодер передал темную пластину в руки Ноута и Ментора.

– Теперь у нас три карты из Колоды Джокеров Либастьяна, – подытожил Элтон, одной рукой раскручивая и вновь свинчивая ручку, а второй отправляя в рот маленькие бутерброды, казавшиеся совсем микроскопическим в пальцах двухметрового мужчины.

– Если больше никто не позабыл о завалявшейся среди прочего барахла картинке, – уточнил Рик и обвел семейство наигранно-подозрительным взглядом из разряда присущих Энтиору-дознавателю, словно считал, что у каждого из братьев в запасе имеется по десятку колод безумного художника и вне подозрений находится лишь сознавшийся добровольно Кэлберт.

– Позабыл – вспомнит, прочистим память, – зловещим шепотом пообещала Элия и потом заговорила серьезно: – У нас есть пророчества, есть вещественные доказательства их истинности, а значит, и свидетельство причастности семьи к величайшей тайне миров. Настало время подумать, что будем делать дальше, братья.

– Конкретные пророчества, касающиеся Джокеров, столь же интересны, сколь опасны, – раздумчиво протянул Мелиор, прищелкнув длинными пальцами. – Мы говорили об этом и прежде, дорогая. Иногда самое безопасное – не делать ничего.

– Мы говорили и о том, что неведение не будет гарантией безопасности, – строго заметила Элия. – Поэтому я созвала Семейный Совет. Пора решать окончательно: стоит ли нам искать информацию о Джокерах и Колоде, или нужно забыть о том, что я вам рассказала, и понадеяться, что больше никто не пронюхает об этом и беда обойдет стороной.

– Я за поиск! – решительно высказался Кэлберт, хлопнув ладонью по колену. – Только не понимаю, какие беды ты нам пророчишь, сестра?

– Жизнь среди пиратов разбаловала тебя, брат, – иронично улыбнулась богиня. – В мирах всегда были и всегда будут те, кто стремится к власти, и чем больше власти, тем нестерпимей жажда обладания ею, тем горше зависть и крепче ненависть к тому, кто этой властью наделен. Триаде Джокеров предсказана почти абсолютная, немыслимая прежде власть над Вселенной. Существа из плоти, подотчетные только Творцу. Мечта карьериста! Ради этой мечты можно залить кровью не один Уровень. Но как подобраться к этим могущественным существам, о чьем сошествии вопят пророки вот уже несколько тысяч лет подряд? Если станет известно о Колоде, то те, кто, как мы знаем, входит в нее, да и остальные родственники, окажутся в опасности. Мы станем объектами и средством шантажа или просто удобной целью для вымещения злобы, рожденной нереализованными амбициями. Поэтому, Кэлберт, семья должна решить, стоит ли нам рисковать и начинать самостоятельный поиск членов Колоды, а может, и самих Джокеров, или нет.

– Но не станут ли ловушкой для нас слишком активные поиски? – задался вопросом Мелиор, меланхолически любуясь крупным голубым бриллиантом в перстне на безымянном пальце.

– Да, это может послужить своего рода сигналом для тех, кого мы остерегаемся, – присоединился к мнению брата Энтиор, он мыслил с точки зрения бога охоты и в данном случае был солидарен с покровителем интриг.

– Значит, надо искать осторожно, – вполголоса заметил из своего угла тихоня Тэодер, который сидел, сцепив пальцы.

– Но все-таки искать! – воскликнул Джей.

Он и Рик – братья-проныры – всей душой стояли за поиски, но осуществлять их с одобрения и при поддержке семьи было бы куда удобнее, нежели тайком. Пока еще сладкая парочка не буйствовала, настаивая на своей точке зрения, не била с пламенной жестикуляцией в грудь (свою и чужую) только потому, что на их стороне была Элия. Богиню любви и логики, поддерживающую идею поисков, братья сочли достаточно мощным средством воздействия на семью, чтобы сдержать пыл и попробовать добиться своего непривычным дипломатическим путем.

– Сядь ты, чего носишься, как ошпаренный, – добродушно упрекнул вора Кэлер. – В глазах мельтешит. Думать мешаешь.

– А что или кого вы собираетесь разыскивать? – с презрительной недоверчивостью уточнил педант Нрэн.

– Членов Колоды Творца, разумеется! – фыркнул Джей, вняв просьбе брата, и наконец снова уселся в кресло рядом с Элией.

– Устроите охоту за пророками? – снова презрительно фыркнул принц.

– Нет, вот это действительно привлечет ненужное внимание, – возразила богиня. – Истинный Глас Творца всегда под наблюдением Сил, и настоящие пророчества вызывают колебания структуры Нитей Мироздания. Наилучшей возможностью для реализации нашей идеи будет розыск Колоды Либастьяна, – констатировала принцесса.

– Но карты тоже имеют неслабый магический фон, – заметил Рик, поделившись опытом. – Когда я открыл ларчик, меня прямо обожгло силой.

– Сейчас их излучение не столь велико, чтобы служить магическим маяком для неуместного внимания, к тому же я не зря выбрала местом сбора Олонез. Ночь костров в Измиане полна колдовства, и лишняя толика магии, излучаемой моим особняком, не будет выглядеть подозрительно, – возразила предусмотрительная Элия. – К тому же ларчик сконструирован так, что полностью блокирует излучение.

– Но пока у нас только три карты, кузина, – вмешался Лейм. – А если допустить, что с увеличением числа найденных карт их совокупное излучение будет расти?

– Я допускаю это, – согласилась принцесса. – Но если мы будем складывать свои находки в ларец, то проблема блокирования излучения решится сама собой. Места там вполне достаточно. Надо только расположить ларец в точке высокой концентрации магической энергии, чтобы даже краткий момент открытия крышки не вызывал подозрений.

– Куда именно? – уточнил Нрэн, как всегда, преисполненный худших подозрений. Причем, как правило, подозрения воителя имели нехорошее обыкновение оправдываться, а недобрые предчувствия – сбываться.

– Предлагаю Лоуленд. Замковое Хранилище магического вооружения, – лукаво улыбнулась богиня ошарашенному таким поворотом воителю. – Нам не найти лучшего стража для Колоды, чем ее Ферзь.

– Разве я согласился? – нахмурился Нрэн, скрестив руки. И без того каменная физиономия бога стала просто монументальной. Воителю не нравилось, когда им манипулировали, даже если это делала Элия. К тому же у Элии это всегда получалось лучше всего.

– Имея в своем распоряжении Колоду, мы сможем созвать и объединить в единое целое могущественных существ. Если Ферзей три, а один из них ты – Нрэн, величайший воитель Мира Узла, – то и два других будут не слабее. Что уж говорить о самих Джокерах? – Элия даже зажмурилась от такой умопомрачительной перспективы, а воитель ревниво засопел, загодя увидев в мифической Триаде соперников в борьбе за сердце принцессы. – Я лично считаю, что бездействие не выход, а вот знание часто является не только оружием, но и защитой, – закончила принцесса.

– Мне нравится эта идея, сестра, – честно высказался Кэлер, приняв доводы Элии, и тут же спросил: – Какая помощь нужна от меня?

– Присоединяюсь, – заверил Элтон, пережевывая последний оставшийся на столе кусок колбасы.

Кэлберт подтвердил свое прежнее согласие энергичным кивком.

– Наши ничтожные силы в твоем распоряжении, дорогая, – тихо и очень спокойно сказал Тэодер, решив, как всегда, за себя, Ноута и Ментора одновременно.

– Конечно, надо искать! – улыбнулся Лейм, поддерживая инициативу сестры. Юному богу была интересна идея поиска Колоды, и единственное, о чем он сейчас жалел, это о том, что рядом нет Элегора – верного друга и товарища в странствиях.

– Мы не возражаем, – снисходительно согласились Мелиор и Энтиор, разведя в изящных жестах руки таким образом, чтобы показать безупречный маникюр на холеных пальцах и пышное кружево манжет на тонких рубашках.

– Я с семьей, – сдаваясь, резко ответил Нрэн. Пусть ему и не нравилась затея Элии, но бог решил, что должен же в ней участвовать хоть один здравомыслящий мужчина. Как ни крути, но кузина права, лучшего хранителя для опасной вещи родственникам не найти.

– А мы уже начали поиск! – радостно оскалились Джей и Рик, чванливо указав на ларчик, из которого достали карты.

– Тогда обсудим, как именно его лучше продолжить, – предложила богиня. И ее призыв не встретил возражений.

– Для начала неплохо было бы узнать, где и каким образом вы раздобыли эти карты, – обратился к рыжему магу Мелиор, заполучив для изучения ларец и внимательно рассматривая отполированное темное дерево, скользя пальцами по его выпуклым красновато-золотистым прожилкам.

– Они из лавки «Сказки матушки Рансэни», – признался Рик. – Нам их отдали совершенно безвозмездно как компенсацию за ловушку Себара, едва не стоившую Лоуленду межмирового конфликта. Шкатулку с его заклятием Бэль отыскала в «Сказках».

– О, блуждающая лавочка старой колдуньи, – почти не удивился принц, знакомый со многими странными магазинчиками не только в Лоуленде, но и в других мирах. Для истинного коллекционера было делом чести обладать полной информацией о тех местах, где имелся неплохой шанс пополнить коллекцию. В голосе бога при воспоминании о «Сказках матушки Рансэни» появилась нотка ностальгии, именно там он приобретал самые первые экспонаты для своей великой коллекции.

– Ведьма сказала, что ее агент недавно купил вещицу в Сиратоне вместе с зажигалкой, вышитыми платками и часами, – встрял Джей, слегка пофыркивая от возмущения: «Почему Мелиор не спросил его? Ведь лавку-то нашел именно он, Джей, пусть шкатулку и обнаружил Рик». – Но, как она угодила туда, старуха не знает.

– Сиратонский помост хранит свои тайны, – согласился Мелиор и самодовольно добавил, проведя указательным пальцем по краю нижней губы: – Но не ото всех. Думаю, мы можем попробовать кое-что разузнать.

– Я думал, на Сиратонском аукционе лоты выставляют анонимно, – вставил Рик, подозрительно прищурившись.

– Так оно и есть, – охотно согласился Мелиор, поигрывая цепочкой-застежкой на камзоле, – но, – принц позволил легкой, донельзя самодовольной улыбке вновь появиться на своих губах, – возможно, у меня получится разузнать некоторые подробности, недоступные большинству покупателей. Руководство аукциона – чрезвычайно предусмотрительные, разумные люди, понимающие, что к особым клиентам нужны особый подход и тонкое обращение. Я подразумеваю оказание некоторых услуг, не распространяющихся на широкую аудиторию.

– А ты – клиент особый, – догадался Джей, с фантастической ловкостью и быстротой жонглируя фисташками, взятыми из фарфоровой вазочки.

– Правильно. Я поражен твоими способностями к умозаключениям, брат, уж не претендуешь ли ты на звание бога логики? – съехидничал коллекционер, глядя на родственника сквозь бокал белого с золотыми шариками неведомой приправы вина.

– Ничуть, оставим логику Элии, – проявил Джей небывалое великодушие, вызванное, скорее всего, тем, что дело касалось нематериального объекта, и одну за другой послал фисташки в ближайший к креслу Мелиора камин. Орешки ослепительно вспыхнули и громко затрещали, разбрасывая синеватые искры. – Я удовольствуюсь скромным званием бога воровства.

Провозгласив это, Джей развел руки, потом свел их воедино и, разведя вновь, продемонстрировал собравшимся брошь Рика, неизвестно каким образом перекочевавшую с борта короткого камзола в неуловимые пальцы пронырливого ворюги. Рыжий бог возмущенно зашипел и кинулся на Джея с негодующим воплем, полным горького разочарования, исторгнутым словно бы из глубин кровоточащего сердца:

– Как ты мог!

– Талант такой! – смущенно пояснил вор под хохот родичей, проворно вскочил и, спрятавшись за кресло Элии в поисках защиты, громко призвал сестру объяснить не блещущему «способностями к умозаключениям» брату божественную необходимость ежечасной, буквально ежеминутной тренировки гибкости рук.

Мелиор ревниво покосился на шутов-братьев, перетянувших одеяло внимания на себя, поморщился, показывая, что не одобряет столь примитивные способы завоевания популярности, и небрежно пошевелил пальцами, сплетая из нитей личной силы заклинание связи. Мелодичная трель – небольшое, собственного изобретения добавление к стандартным чарам – просигнализировала принцу, что контакт установлен. Движением брови бог отрегулировал диапазон действия чар таким образом, чтобы абонент видел лишь обращавшегося к нему Мелиора, но вся семья при этом имела возможность наблюдать за тем, с кем ведет диалог принц.

К тому времени, когда заклинание Мелиора заработало, Джей возвратил рыжему брошь, и братья снова уселись рядышком, как и полагается закадычным друзьям. В знак примирения они даже успели опрокинуть по бокалу вина.

Заклинание показало небольшую светлую комнату с окнами-арками, скорее всего кабинет, где за высокой, антикварного вида конторкой для письма (красное дерево в трещинках лака и инкрустация серебром) стоял пожилой джентльмен с короткострижеными волосами и благообразным лицом. Верхняя одежда вроде тапперта с широким воротом и распашными рукавами из скромного светло-голубого, но явно дорогого бархата не мешала господину работать. Одной рукой он без устали щелкал на маленьких костяных счетах, а второй выводил что-то в огромном гроссбухе бисерными значками, изяществу которых позавидовала бы и сама принцесса Элия, славившаяся каллиграфическим почерком. Из всех украшений на джентльмене виднелась только серебряная цепь с медальоном, на котором было выбито изображение весов, планкой их служил молоточек.

– Удачных сделок, дион Джомерик, – вежливо начал разговор Мелиор, но с кресла не поднялся.

– Принц Мелиор. – Пожилой джентльмен мгновенно узнал говорившего, отложил ручку, поклонился и коротко улыбнулся. Видимо, мужчины были неплохо знакомы. – Если я вижу вас, то день воистину должен быть удачным. Не желаете ли осведомиться о новинках? Ваше высочество – лучший клиент аукциона, никогда еще не покидавший Сиратон с пустыми руками.

– Да, но даже я, должен это с прискорбием констатировать, не в силах неустанно находиться у вашего помоста на торгах, дабы определить истинную ценность вещи и ее значение для моей коллекции, – непритворно вздохнул Мелиор. – А агенты, не обладая достаточной информацией, частенько допускают промашки.

Дион Джомерик почесал бровь, подкрашенную в благородный черный цвет, и чуть нахмурился, показывая, что встревожен недовольством принца:

– Я глубоко сожалею, если по вине своих людей или нашему недосмотру ваше высочество пропустили заслуживающий внимания лот, но и наших знаний о выставляемых образцах бывает недостаточно, даже наши оценщики – лучшие в мирах – не всегда могут установить подлинное значение экспоната.

– Я понимаю, – кивнул Мелиор, величаво принимая оправдания. – На сей раз, по счастливой случайности, мне удалось перекупить лот непосредственно в Лоуленде у его нового, более везучего владельца. Но…

– Но? – Достойный Джомерик быстро учуял готовность принца объявить условие, при котором его серебро и дальше будет оседать в карманах услужливого диона.

– Мне хотелось бы знать, из какого источника поступил лот, дабы иметь возможность вести переговоры без посредников, непосредственно с владельцем, – мягко признался Мелиор, сцепив пальцы.

– Позвольте узнать, что именно привлекло внимание вашего высочества? – с облегчением уточнил сиратонец.

– Эта вещица. – Принц небрежно постучал ногтем по крышке ларца с картами Либастьяна. – У меня есть все основания полагать, что владелец выставил на торги лишь один экспонат из своей подборки ароматических ларцов, не понимая истинной ценности полной коллекции и готовности коллекционера заплатить за полный комплект очень хорошую цену.

– В случае успеха я получаю свою обычную долю? – быстро поинтересовался Джомерик, и на секунду всякая благообразность слетела с джентльмена, явив наблюдателям банальную жажду наживы.

– Разумеется, – меланхолично, со скрытым оттенком брезгливости подтвердил Мелиор. Как интригану и коллекционеру ему было выгодно иметь дело с продажными существами, но уважать их он не был обязан. Принц, в совершенстве владевший искусством подкупа, глубоко презирал тех ничтожеств, которые соблазнялись его деньгами, презирал, но продолжал использовать потому, что это было гораздо удобнее, чем иметь дело с честными людьми.

– Вашему высочеству известно примерное время покупки? – деловито уточнил дион, словно измеряя взглядом параметры ларца.

– Один из последних аукционов, совмещенный лот. Кроме интересующего меня предмета выставлялись часы и вышитые платки, – дал инструкции Мелиор.

Джомерик кивнул, подошел к правой стене кабинета и приложил к непрозрачной створке из цветного стекла свой странный медальон. Что-то щелкнуло, и дион распахнул дверцы. Мужчина снял с длинной верхней полки здоровенного шкафа одну из толстых книг, озаглавленных «Сиратон. 1345 аукцион года. Совмещенные лоты. Галантерея и пр.». Он открыл оглавление, забормотал вполголоса: «Совмещенные лоты, ларец, часы, платки…» – Палец с коротко остриженным ногтем быстро бежал по строчкам, меняющимся прямо на глазах.

– Я нашел, – довольно промолвил Джомерик, распахнув книгу на нужной странице, там светилась объемная магическая картинка, изображавшая знакомый ларец и прочую не имеющую значения мелочовку. – Место покупки – Вальмора, посредник Валькин Грюс, владелец – наследник поместья Бартиндар герцог Элегор Лиенский.

– Другие лоты из Бартиндара выставлялись? – выстрелил вопросом Мелиор, ничем не выдав своего удивления.

Дион пошуршал листами книги, проглядывая ссылки, и перечислил:

– Несколько сервизов, комплект упряжи и коллекция трубок. Ваше высочество интересуют покупатели?

– Нет, благодарю, Джомерик, достаточно, – сохраняя прежнюю маску спокойной заинтересованности перед лицом чужака, снисходительно кивнул Мелиор и отключил заклинание, не дожидаясь, пока дион завершит поклон.

Глава 4

Особое приглашение

Ваша репутация – это то, что шепчут о вас у вас за спиной.

Э. Хоу

Мой дорогой друг, здравый смысл – скучная вещь. Каждый должен быть немного сумасшедшим, с легкими завихрениями, и тогда жизнь покажется в новом свете, в совершенно неожиданном ракурсе…

А. Кристи. Убить легко

Театральная пауза после заявления диона Джомерика тянулась недолго.

– Так! – тяжело и очень недобро обронил Нрэн. Если кто из дворян Лоуленда и пользовался у великого воителя худшей репутацией, чем бесшабашный Элегор, Элии и братьям об этом не было известно.

– Так я и знал, – негодующе скривив губы, прошипел Энтиор, не только не любивший герцога, но и опасавшийся его непредсказуемых выходок. Пальцы вампира изогнулись так, словно готовились сжаться на чьей-то ненавистной шее, он непроизвольно выпустил клыки.

– У нас в семье завелся собственный пророк? – шутливо удивился Кэлер, хлопнул ладонью по колену и рыгнул.

– Что ж ты раньше скрывал, клыкастый братец, аль стеснялся? – подхватил шутку Рик и умильно сложил ладони. Джей прыснул.

– Не надо быть пророком, чтобы с уверенностью предсказать, что герцог Лиенский всегда окажется там, где его меньше всего ждут, дабы причинить как можно больше неприятностей, – процедил вампир, взбив щелчками пальцев пышные манжеты на рукавах. Сей привычный ритуал возвращал богу часть утерянного душевного равновесия.

– Чего вы злитесь? Это же здорово, что хозяин поместья Гор! – вскочив с кресла, возмутился Лейм по праву лучшего друга Элегора и защитника его безвозвратно погибшей еще до рождения репутации. – Мы можем вызвать его и попросить помочь!

– Что-о-о? – Прекрасные бирюзовые очи Энтиора, полные арктического холода, расширились от изумленного негодования. – Ты в своем уме, малыш? Просить этого… – Вампир замешкался, подбирая подходящий эпитет.

– Это безумие, – закончил за брата полностью согласный с ним Мелиор.

– Мы собирались действовать осторожно, – вкрадчиво напомнил младшему брату из полутьмы Тэодер.

– А герцог Лиенский и понятие осторожность не совместимы, – обсасывая куриную кость, констатировал Элтон, не питавший к Элегору личной неприязни, но дававший трезвый анализ неумолимых фактов.

Лейм смутился, не зная, какие аргументы привести в защиту своих слов. Умом-то он понимал, что Элтон прав, но сердце желало и дальше отстаивать право Элегора на участие в проекте поиска карт для Пасьянса Джокеров. Гадая, что еще предпринять, юноша умоляюще поглядел на кузину, прося поддержки выразительными зелеными глазами в бархатных ресницах.

– Все верно, Элтон, – неожиданно согласилась принцесса.

– Но? – Семейный летописец, знакомый не только с хрониками, но и с простейшими правилами риторики, верно угадал, что дальше последует возражение – ведь одним из приемов спора и доказательства своего мнения в риторике является первоначальное соглашение с противником!

– Силы Случая плетут узор этой интриги. Возможно, я подчеркиваю, лишь возможно, что герцога избрали посредником для передачи карт намеренно, – пояснила свою мысль принцесса, водя пальцем по подлокотнику кресла, – и тогда мы не имеем права исключать его из игры. Пусть он не гениальный маг, но чутье, особенно чутье на странные загадки, у парня есть. Первый лорд королевства, он обязан будет поддержать нас в любых начинаниях, если того потребуют государственные интересы.

– Но и посвящать в тайну столь сумасбродное существо, как Лиенский, не слишком разумно. Мы рискуем собственной безопасностью, – вкрадчиво заявил Мелиор, старающийся судить как можно более беспристрастно и не дающий собственной неприязни возможности возобладать над рационализмом.

– А что, по-вашему, выглядит разумнее? Нагрянуть на чужую территорию с обыском или попытаться выкупить поместье через посредников? – проявила заинтересованность Элия.

– Хорошая идея! – бодро согласились Джей и Рик, как всегда готовые при первой подходящей возможности устроить заварушку покрупнее.

– Если Элегор проведает, что наша семья приложила к этому руку, он не будет знать покоя, пока не разнюхает всего, – предупредил родственников разнервничавшийся Лейм и стал бегать по комнате с той же стремительностью, с какой Джей бегал несколькими минутами раньше. – А когда разнюхает, устроит такой бедлам, что никакая тайна не останется тайной.

– Тут малыш прав, – неожиданно согласился Кэлер, сделав второй за вечер глоток вина, – этого идейного парня лучше иметь союзником, чем врагом.

– Насчет иметь – даже Энтиор не против, осталось решить, каким образом, – заржал Джей, довольный пошлой шуткой.

Энтиор презрительно фыркнул, но возражать не стал.

– Значит, ты хочешь ввести герцога в игру, если окажется, что его участие напророчили Силы или сам Творец? – уточнил у Элии Элтон.

– Но зачем им это? – недоуменно нахмурился Кэлберт, потирая подбородок.

– Чтобы мы почаще вспоминали их в своих молитвах, прося помощи и избавления, – сострил бог воров.

– Кто может постигнуть логику Сил, а тем более промысел Творца? – ответила брату Элия риторическим вопросом и заявила: – Мы можем до бесконечности спорить об Элегоре, но не лучше ли проверить?

– Что ты хочешь сделать, дорогая? – первым проявил вежливую заинтересованность Тэодер, правда, никто не заметил, что этот вопрос задал именно он. Так бывало частенько: принц давал разумный совет или направлял беседу в нужное русло метким вопросом, его слушали и следовали указаниям, но редко вспоминали, кто был автором совета или вопроса. Запоминали его слова только тогда, когда этого хотел сам Тэодер. Обычно же он сидел столь тихо и незаметно, что мысль о присутствии принца на Семейном Совете словно бы выветривалась из сознания родственников.

– Джей, расскажи, как вы нашли карты, – вместо ответа попросила принцесса.

– Как обычно… гуляли вечером по Лоуленду, беседовали о вечном и прекрасном, – коротко ухмыльнувшись, ответил принц, беспечно пожав плечами.

– О деньгах и бабах, – встрял с пояснением Рик.

– Нагулявшись, – вор пнул брата ногой, чтобы не вмешивался, – подкинули монетку, решая, на какую улочку свернуть, выпала корона, двинули на Радужную. Тут-то я и приметил лавчонку Рансэни. Конечно, обрадовался, решил зайти, поздороваться и востребовать со старой ведьмы должок за дорожку в Межуровнье. – Джей многозначительно стукнул пальцем по рукояти кинжала. – А ведьма начала объяснять, что о ловушке в шкатулке Себара не ведала, верещала, что мы к ней заглянули неспроста, нужно нам что-то в ее лавке, и не жизнь колдуньи, а кое-что из товаров. Тогда Рик призвал свое чутье и нашел ларчик, а в нем карты.

– И зачем было обсуждать, как будем искать Колоду, – недовольно удивился Кэлберт, тряхнув головой, – если Рик один все может сделать?

– Карты – предметы незаурядные, – терпеливо пояснил брату рыжий маг, – на их поиск энергия нужна немалая. Я пока в той лавчонке кружил, весь выложился. А на целом Уровне, или тем более по Вселенной, пойди, найди, проще меченый диад в королевской сокровищнице сыскать! И божественное чутье в таком деле не помощник, чувствовать будешь, что есть где-то необходимое, а направление не ухватишь. Тут другой подход нужен, заклятие или точная наводка. Но какая, думать надо.

– Видите, – наставительно заметила принцесса, дождавшись окончания лекции о чутье Рикардо, – в первой находке карт все решил случай. Я предлагаю не спорить о герцоге, а просто подкинуть монетку. Корона выпадет, зовем Элегора, берем с него клятву молчания и подключаем к делу, профиль папы покажется, значит, не судьба ему в авантюру влезть.

– Кто будет кидать? – недоверчиво спросил Энтиор.

– Нрэн, – предложила кандидатуру Элия.

– Это несправедливо! – возмутился Лейм, продолжая нарезать круги по комнате. – Нрэн терпеть не может Элегора, сила его желания будет воздействовать на монету, значит, не получится беспристрастного выбора!

– Тем лучше! – удовлетворенно процедил вампир.

– Видишь ли, парень, в чем загвоздка: равнодушных к твоему другу в нашей семье не сыщешь, а чужаков мы на Совет не пускаем, – сочувственно констатировал Кэлер и вновь потер подбородок.

– Лейм, я заговорила о Нрэне не случайно, – спокойно сказала взволнованному молодому богу кузина. – Да, он не любит Элегора, и ты не зря опасаешься силы его неприязни, но именно при этом условии мы имеем возможность проверить высшую волю. Если некие Силы желают ввести герцога в игру, то их желание окажется могущественнее сопротивления богов, питающих к Лиенскому острую неприязнь. Именно поэтому я предлагаю, чтобы жребий бросил Нрэн. Он честен, в отличие от многих членов нашей семьи, кузену не придет в голову смошенничать с результатами.

Словно получив комплимент, Рик гордо задрал нос.

– Я понял. – Теперь, когда ему все объяснили, Лейм был вынужден смириться с предложением кузины и признать, что она нашла единственный стоящий способ посвятить Элегора в семейную тайну.

– Тогда сядь и не мельтеши, – рыкнул на младшего брата Нрэн. Сам довольно часто меривший комнаты шагами, размышляя о наболевшем, воин ненавидел, когда кто-то другой, вольно или невольно копируя его манеру, носился кругами.

– Как всегда логично, Элия, – ухмыльнулся рыжий маг, пошептавшись с Джеем. – Против жребия не попрешь. Остается нерешенным только один крайне важный вопрос.

– Какой? – нахмурилась сестра, гадая, что именно она упустила из виду.

– Кто даст Нрэну монету? – приосанившись, не без патетики вопросил Рикардо. – Вряд ли наш гениальный, но неимоверно скупой воитель пожертвует хоть одну корону на дело, прямо или косвенно связанное с герцогом Лиенским!

– Пожертвую, – под смешки и улыбки родственников буркнул Нрэн, вытащил из кошелька монету в…один диад. Продемонстрировав ее семье, под задумчивый вопрос Рика, заданный шепотом: «Чего это он расщедрился? Наверное, фальшивая!» – бог коротко сказал: – Роза – герцог не участвует, звезды – зовем.

Нрэн отвернулся от монеты и подкинул ее в воздух. Нарочито медленно, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его честности, поймал диад и сжал его в кулаке. Потом повернулся и, разжав ладонь, бесстрастно провозгласил, поворачивая монетку так, чтобы все видели:

– Звезды.

– Да! Я знал! Я знал! – бурно обрадовался Лейм, снова подпрыгнул в кресле и ликующе рассмеялся.

– Ребенок, – очень-очень тихо, так, чтобы его не расслышали даже Ноут и Ментор, ласково шепнул Тэодер. Нрэн неодобрительно покосился на младшего брата, позволившего себе явно проявить чувства по столь незначительному поводу.

– Везучий сукин сын, – добродушно прокомментировал Кэлер, отпив третий глоток вина, чтобы смочить горло. На Семейных Советах любящий подзакусить принц принципиально не брал в рот ни крошки, чтобы не отвлекаться от происходящего, и пил очень мало, стараясь сохранить голову ясной.

Воин убрал монету в кошель и сел. Теперь, выполнив миссию прорицателя судьбы, Нрэн снова застыл как памятник. Энтиор и Мелиор тихо шипели гадости, но громко возмущаться, рискуя попасться на острый язычок Элии, не смели. Остальные родственники независимо от того, нравился им герцог или нет, приняли волю Сил без возражений. Некоторый опыт в общении с высшими созданиями чистых энергий успел научить принцев, что противиться их решениям бессмысленно. Отвернешься раз, второй, отвергнешь в третий, а в четвертый тебя приведут к нужному выбору безо всякого пиетета, грубо ткнув носом, и тогда останется только надеяться не сломать этот самый нос заодно со всеми прочими частями тела.

– Еще неизвестно, кому повезло, а кому не очень, – трезво высказалась принцесса, нисколько не удивленная результатом. В отличие от взволнованного Лейма, Элии действительно казалось, что она знала заранее, какой стороной упадет монета, подтвердив право Элегора на участие в опасной игре.

– Я вызову Гора сейчас? – нетерпеливо спросил юный кузен у Элии.

– Зови, но не забудь предварительно взять с него клятву молчания. Если герцог откажется, мы не пустим его на Совет, – предостерегла принцесса.

– Хорошо. – Лейм был согласен на все, только бы Элегор оказался рядом и узнал все сногсшибательные новости.

– Быть может, Лиенский влип в очередные неприятности и не ответит на вызов? – мечтательно предположил Энтиор, изучая свои остро заточенные длинные ногти, покрытые бесцветным лаком с легким перламутровым отливом.

– Элегор всегда откликается на мой зов, – злорадно ответил юный принц и активизировал заклинание, из соображений секретности сотворенное им с тем же радиусом видимости, какое ранее использовал Мелиор. При всем своем доверии к другу Лейм знал о нерушимости правил Семейных Советов и никогда бы не взялся их нарушать, тем более на глазах у родственников. Как ни просил Элегор, юноша никогда не распространялся другу о том, что происходило в избранном кругу, если семья считала необходимым держать информацию в секрете.

– А я бы поставил на то, что заносчивый герцог откажется клясться, – поправляя и без того безупречный локон, поделился Мелиор своим мнением.

Заклинание связи действительно подействовало мгновенно, как и обещал Лейм. Юноша тут же покрылся краской стыда. Его друг, его лучший и единственный настоящий друг валялся в кресле на широкой открытой веранде, затененной плетями винограда. Ноги Элегор уложил на столик рядом. На другом столе по правую руку от герцога высились батарея винных бутылок и ваза с гроздьями отборного винограда. У единственной оштукатуренной стены напротив лежала целая груда разноцветных осколков. Сама стена с намалеванным углем несколькими меткими штрихами карикатурным портретом принца Энтиора пестрела живописными винными подтеками. Как раз в этот момент герцог Элегор Лиенский, небрежно заливая уже далеко не белоснежную рубашку, высосал остатки красного из очередной бутылки и швырнул ее в стену. Бутылка метко ударилась в высокий лоб его высочества и разбилась, добавив к внушительной груде еще несколько осколков, а на изображении принца появился очередной красный след. Мужчина довольно кивнул взлохмаченой головой и потянул руку за следующей бутылкой.

– И эту пьяную тварь ты хотела пригласить на Семейный Совет, Элия? – негодующе зашипел Энтиор, уловивший собственное сходство с изображением, над которым глумился подвыпивший герцог. Просекшие этот факт бестактные принцы, нисколько не опасаясь ранить деликатную душу вампира, заржали в голос, по достоинству оценив милую забаву Элегора.

– От трезвых пока толку немного, – небрежно огрызнулась принцесса, как ни в чем не бывало улыбнулась в ответ на беспомощный взгляд юного кузена и кивнула, призывая продолжать.

– Гор! – собравшись с духом, тихо позвал юноша.

– Привет, Лейм! – радостно улыбнулся герцог, вышиб пробку и сделал изрядный глоток прямо из бутылки. – Не желаешь присоединиться? Я решил хорошенько напиться!

– Почему? – жалобно поинтересовался принц.

– А я тут подумал, зачем иметь лучшие вина во Вселенной, если не напиваться ими хоть изредка? – беспечно пожал плечами Элегор, пригладив пятерней непослушные волосы. – Денек выдался скучный, вот я и решил поразвлечься! Заходи, вдвоем еще веселей дело пойдет!

– А парень знает толк в развлечениях, – тоном знатока громко поделился с семьей Рикардо и после маленькой паузы, во время которой его испепелил взглядом Энтиор, невинно добавил: – Хорошенько напиться – это здорово!

– Нет, – отказался Лейм. – Что-то не хочется. Я собирался пригласить тебя для важного разговора, но раз ты уже нашел себе занятие по душе…

– Какого разговора? – Сквозь веселый хмель в серых глазах дворянина проглянул неподдельный интерес, бутылку временно вернули на столик. – Серьезный разговор, который нельзя вести под бутылку вина? – заинтригованно переспросил Элегор и сказал: – Ладно, подожди, я сейчас!

Герцог опустил руку под кресло и достал маленькую бутылочку в темной соломенной оплетке. Отвинтив пробку, набрал в грудь побольше воздуха и решительно капнул на язык тягучей лилово-зеленой жидкости. На секунду собравшимся показалось, что глаза дворянина выкатятся и запрыгают по полу серебристыми шариками, но Элегор крепко зажмурился, предотвращая катастрофу, и перевел дыхание. Когда герцог открыл глаза, они были абсолютно трезвыми и горели хорошо знакомым всей королевской семье светом безумного авантюризма и бесшабашности. Крепко закупорив страшное отрезвляющее зелье собственного изобретения, мужчина весело поинтересовался у друга:

– Так какую страшную тайну ты собирался мне поведать? Элия выходит замуж или Лоуленду угрожает техногенная катастрофа? Хотя нет, – тут же поправился герцог, – если бы леди Ведьма вознамерилась сочетаться с каким-нибудь бедолагой узами брака, ты бы не отказался от выпивки.

Лейм снова покраснел, закашлялся и почему-то вытер руки о джинсы, а по рядам родственников пронеслась волна смешков с отдельными элементами негодующего фырканья в изысканном исполнении Энтиора.

– Пройдешь ко мне? – гостеприимно предложил Элегор, широким магическим жестом пододвинув еще одно кресло поближе к столику.

– Нет, я хотел бы пригласить тебя, – серьезно ответил юный принц, – но прежде, – Лейм замялся, опасаясь вспышки гнева, – ты должен принести клятву молчания.

– Однако! – Теперь герцог был заинтригован настолько, что даже не оскорбился, а любопытные чертики в глазах пустились в веселый пляс.

– Это семейное дело, Гор, – сказал все, что мог, в качестве оправдания юный принц и замолчал, комкая край майки и взглядом прося друга выполнить просьбу.

– Ладно, – неожиданно покладисто, а потому крайне подозрительно для типа, имеющего оправданную репутацию завзятого дебошира, согласился Элегор. Герцог, как и любой лоулендец, обожал настоящие тайны, а секреты королевской семьи Лиенский считал самыми грандиозными. Но посвящали его в них до обидного редко. Несмотря на прочную дружбу, Лейм накрепко замыкался в себе, стоило Элегору начать расспросы про «дела семейные», обсуждаемые на Советах, о которых в Лоуленде ходили самые умопомрачительные слухи. И вот теперь его наконец-то решили посвятить в какой-то потрясающий секрет, поэтому Элегор не собирался ломаться.

Разочарованно вздохнули Энтиор и Мелиор. Герцог заговорил:

– Я, герцог Элегор Лиенский, клянусь жизнью, силой, душой и честью в том, что сохраню доверенное мне в тайне. Хватит, Лейм? – нарушил торжественность момента мужчина, почесав скулу. – Или Печать Молчания на меня налагать будешь?

– Слова чести дворянина достаточно, – согласился Лейм и мгновением позже перенес друга на Олонез.

– Прекрасный вечер, ваши высочества, счастлив лицезреть вас так же, как вы меня, – с вежливой небрежностью аристократа, как почти равных на социальной лестнице, легким полупоклоном приветствовал Элегор присутствующих. Если бы не розовые пятна волнения, выступившие на скулах, Лейм поверил бы, что герцог ожидал увидеть королевскую семью в полном составе и умышленно не привел себя в надлежащий вид, собираясь шокировать принцев лохматой шевелюрой и рубашкой, заляпанной вином.

Во всяком случае, брезгливо раздутые тонкие ноздри Энтиора, манерно возведенные к потолку глаза Мелиора и пренебрежительные гримасы обоих явственно показали, что подобный эффект достигнут. Кэлер, Элтон и Кэлберт доброжелательно ответили на приветствие Элегора, Рик и Джей, довольные проделкой с мишенью-портретом братца, с симпатией кивнули герцогу, Тэодер, Ноут и Ментор промолчали, но без враждебности, а Нрэн буркнул что-то неразборчивое и отвернулся. Элия указала Элегору на кресло по левую руку от Лейма:

– Прекрасный вечер, герцог, присаживайтесь. Вина не предлагаем, вам его на сегодня достаточно.

– Вина, ваше высочество, никогда не бывает достаточно, благодаря этому кредо и процветает мой бизнес, – отрезал Элегор, плюхнулся в кресло и нахально задрал ноги на столик. Демонстративно налил себе полный бокал, но пригубил его лишь для вида, затем саркастически спросил:

– Могу ли я осведомиться, ради чего была нарушена строгая секретность Семейного Совета? Неужто снова понадобилась наживка для прыжков по Межуровнью?

– Еще веселее, герцог, – покачала головой принцесса и украдкой прищелкнула пальцами, активизируя стандартное заклинание очистки одежды. Тонкая рубашка Элегора снова сделалась девственно-белой. Заметив проделку Элии, герцог передернул плечами, но возмущаться не стал.

Отправив в рот сразу половину персика, Элегор театрально выгнул бровь.

– Лейм, введи своего друга в курс дела, – велела принцесса кузену.

– Семье стали известны несколько пророчеств, касающихся Триады Джокеров, к тому же получены убедительные доказательства их истинности, – выпалил принц на одном дыхании, а потом четко и коротко рассказал обо всем Элегору, безупречно воспроизведя по памяти сами пророчества.

Разглядывая ларчик с пластинками карт, реквизированный у Мелиора, герцог внимательно слушал друга. Его, как и Лейма, сразу захватил рассказ о Триаде и Колоде Творца, ощущение вершащейся у него на глазах истории Вселенной было настолько сильным, что казалось, вибрировал сам воздух, а Нити структуры Мироздания звучали, словно трепетные струны любимой гитары. Возбужденно сверкающие глаза бога впились в карты. Темную герцог рассматривал особенно пристально, а потом, бросив украдкой взгляд на серую тень Тэодера, молча положил в ларец к двум остальным.

Когда Лейм замолчал, Лиенский обвел задумчивым и совершенно серьезным взглядом читальню и сказал, потирая подбородок:

– Благодарю за приглашение на Совет, ваши высочества, но я по-прежнему не понимаю, в чем причина столь высокой чести? Я никогда не был доверенным лицом королевской семьи.

– Ларец с двумя картами куплен на аукционе в Сиратоне, герцог, – прямо ответила Элия. – По нашей информации, выставил их там посредник Валькин Грюс как часть имущества поместья Бартиндар из Вальморы. А владельцем этой недвижимости является некий герцог Элегор Лиенский.

– Бартиндар? – нахмурился Элегор, листая мысленную картотеку своих обширных владений в мирах и, выловив нужное название, пристукнул пальцами по подлокотнику: – Вспомнил. Какое-то убогое провинциальное поместье, доставшееся от двоюродной метлы сестры моей кухарки[8]. Я давал Грюсу поручение по его продаже. Думаете, там могут быть обнаружены другие карты?

– Кто знает? – пожал плечами Рик и снова взялся за массирование висков. – Надо же с чего-то начинать! Чем только Джокеры не шутят!

– А не проще было бы пошарить в доме Либастьяна? – выдвинул свежее предложение Элегор, крутя в пальцах бокал вина, к которому так и не притронулся.

– Проще, если бы у чокнутого Либастьяна когда-нибудь был дом, – согласился Джей, оценив здравость идеи. – Этот безумец всю свою жизнь кочевал по сотням миров из таверны в кабак, а из кабака в трактир. Дома у него никогда не было. Обыскивать все таверны в мирах? Сопьемся раньше, чем что-нибудь найдем.

– Значит, Бартиндар – пока единственная зацепка, – заключил Элегор и без дальнейших проволочек и советов сплел заклинание связи.

Несколько секунд шла настройка изображения, а потом проявились очертания массивной деревянной кровати, на которой в обществе тощей, словно вобла, веснушчатой девицы валялся коротконогий толстячок с круглым, как мячик, пузом. Толстяк тихонько посапывал, зарывшись носом в растрепанные кудри рыжей подружки и обхватив ее грудь. Живописно-лоскутное одеяло деревенского стиля почти сползло на пол, и контрастная пара, способная выработать стойкое отвращение у любого любителя «клубнички», предстала перед Семейным Советом во всей красе.

– Грюс! – с веселой бесцеремонностью позвал Элегор, добавив к заклинанию связи чары легкой щекотки.

Толстяк дернулся, поджал розовые пятки и мигом открыл острые, как бутылочные осколки, темно-зеленые глаза. Сел на кровати, подтянул одеяло, прикрыл себя и крепко спящую девицу и хрипловатым спросонья баском прогудел:

– Благодатной ночи, господин мой, герцог. Что тревожит вас в столь поздний час?

Громогласного возмущения мужчина не высказал, но явственно дал понять своему хозяину, что думает по поводу беспардонного вмешательства в интимную сферу жизни. Особого благоговения перед герцогом Грюс, сразу чувствовалось, не испытывал, но и в открытую хамить не решался. Впрочем, сумасшедшему Лиенскому в открытую хамили только те, кто не знал о его репутации, да еще члены королевской семьи, за что, разумеется, Элегор хамил им в ответ и при этом до сих пор умудрялся оставаться в живых. Удивляясь этому занимательному факту, Элтон – любитель собственной и чужих родословных – все порывался выяснить, не было ли в роду у Элегора бессмертных или фокусников.

– Бартиндар. Ты его еще не продал? – живо поинтересовался Элегор у разбуженного агента.

Взъерошив пряди редких волос, Грюс хмыкнул и вежливо пояснил:

– Я отправил позавчера с вечерней почтой через телепорт отчет о состоянии ваших дел в Вальморе, ваша светлость. Вероятно, произошла накладка с доставкой корреспонденции…

– Вероятно, его светлость были слишком пьяны, чтобы читать, – мстительно вставил Энтиор, и каждое слово вампира буквально сочилось ядом.

– Так что с Бартиндаром, Грюс? – нетерпеливо перебил Элегор, пропустив наветы принца мимо ушей, только глубоко в глазах герцога вспыхнул огонек застарелой, въевшейся в душу, словно ржа, ненависти.

– Поместье пока не выставлено на торги, господин мой, – поняв, что отчета не избежать, начал коротко докладывать Грюс, набросив на плечи рубашку из тонкого, словно паутинка, кружева, расшитого золотой нитью. – Я прощупываю почву в Вальморе и ближайших мирах, изучаю возможность предложения в более отдаленных измерениях. Дело в том, что в Вальморе Бартиндар пользуется плохой славой, ваш родственник вел весьма… своеобразный образ жизни.

– Кто бы сомневался, – снова прошипел Энтиор, отыгрываясь за недавнее оскорбление.

– А в последние десятилетия стал затворником, о котором ходили самые дикие слухи. Устоявшееся мнение трудно переломить. Я побывал в Бартиндаре и понимаю, что покупателей туда так просто не заманишь. С виду вроде бы все в порядке, просто обычное заброшенное поместье, сад хороший, постройки еще крепкие, но как-то уж очень там неуютно, – постарался объяснить свои ощущения практичный Грюс и вернулся к тем материям, в которых понимал значительно больше: – И все-таки кое-какой доход это наследство уже приносит. Я отправил на Сиратонский аукцион несколько мелких вещиц, чтобы определиться со спросом и целесообразностью продажи обстановки поместья, если не удастся выручить хорошую цену за недвижимость. Средства от аукциона были переведены на ваш обычный счет в Лоулендском банке, – закончил доклад толстячок.

– Великолепно! – неожиданно для агента обрадовался герцог, выглядевший на удивление довольным для человека, которому сообщили о том, что есть серьезные затруднения с продажей его имущества. Впрочем, герцог Лиенский всегда отличался нетрадиционной реакцией на происходящее. – Мне нужны ключи и план поместья.

– Сейчас? – с безнадежностью в голосе уточнил мужчина, бросив тоскливый взгляд на теплую кровать и витающую в сладких снах любовницу.

– Конечно. – Герцог был неумолим.

– Не будет ли угодно вашей светлости, чтобы я забронировал номер в отеле и нанял экипаж до поместья? – уточнил Грюс, надеясь сделать все дела сразу.

– Как долго туда добираться? – поинтересовался Элегор.

– Из Вальморы, где я сейчас снимаю комнаты в пансионе, два дня пути, – проинформировал работодателя агент, натягивая штаны с золотыми галунами и путаясь в кожаных завязках, позванивающих бубенцами.

– Нет, только ключи и карту, – велел герцог, явно недовольный слишком медленными темпами движения экипажа. – И побыстрее.

– Обождите минуту, господин мой, герцог, – попросил Грюс, и как был, босиком побрел из комнаты, оставив валяться на полу сандалии с причудливой высокой шнуровкой – мечту любого вальморского франта.

Выйдя в маленькую комнату, главными в обстановке которой были широченное кресло с мягкими подлокотниками и высокий стол со множеством ящиков и ящичков, снабженных отдельными запорами, мужчина отцепил от пояса ключик и отпер верхний ящик. Открыл его и достал большую коричневую папку, из которой вытянул сложенный в несколько раз промасленный пергамент и глухо звякнувшую связку из трех ключей.

– Карта старая, но самая подробная из всех, которые у меня есть. Ключи от особняка и прочих строений поместья заколдованы, ваша светлость, первый открывает все помещения особняка, второй – подсобные пристройки, третий – чердаки и подвалы. – Грюс осторожно протянул вперед руки с вещами, словно подозревая стремительного герцога в способности оторвать вещи вместе с конечностями.

– Хорошо, – телепортировав к себе предметы, небрежно поблагодарил Элегор человека и, бросив ему напоследок обнадеживающее: – Я скоро буду! – отключил заклинание.

Пока герцог разворачивал пергамент и засовывал ключи в один из заколдованных на безразмерность карманов, Лейм, полный радостного предвкушения грядущих приключений, ради проформы спросил у родственников:

– Значит, мы с Гором отправляемся в Бартиндар?

– Он отправляется, а тебя никто туда не посылал, – громыхнул Нрэн.

– Но… – Покраснев от негодования, Лейм сжал кулаки и глубоко задышал, чтобы побороть приступ гнева.

– Никаких «но», – снова веско возразил Нрэн.

– Это почему? – вскинулся Элегор, готовый защищать друга.

– Потому что, хоть ваша верность Лоуленду и не ставится под сомнение, герцог, у нас нет веских оснований рассчитывать на вашу осторожность и разумную предусмотрительность. А в столь важном поручении, не терпящем широкой огласки и излишнего шума, именно эти качества являются существенными, – вкрадчиво промолвил Мелиор, не без скрытой иронии взирая на Элегора, и добавил с наигранным вздохом: – Дело не в некоторых разногласиях и антипатии между вами, герцог, и мм… отдельными членами королевской семьи. Мы сожалеем, но Лейм и сам пока слишком юн и порывист, чтобы ему было по силам сдерживать ваш… неистовый темперамент. На сей раз мы просто не можем позволить вам ради собственного удовольствия перевернуть вверх дном весь мир. Вы лично отправитесь в Бартиндар, на этом особенно настаивала принцесса Элия, но дело должно быть сделано без обычного шума. Разумный спутник – именно то, что нужно.

– Вот как? И кого ты предлагаешь мне в напарники, уж не себя ли, Паук? – ощетинился Элегор, зашипев не хуже Энтиора. Видно было, что еще секунда, и бог на деле покажет Мелиору, а заодно всей семейке кобеля Лимбера, что значит неистовый темперамент.

– Я хотел бы пойти с тобой, если ты не против, – допив и со стуком поставив бокал на столик, прогудел Кэлер, наклоняясь в кресле и с доброжелательным интересом глядя на герцога. Это дружелюбное заявление слегка притушило буйное негодование Элегора по поводу навязывания идиотской опеки. Кэлер был одним из немногих членов королевской семьи, к которым молодой лорд питал искреннюю симпатию, порожденную уважением к божественному мастерству музыканта.

– Лейм, я понимаю, тебе очень хочется составить компанию Элегору, но ты понадобишься мне в Лоуленде. Надо будет поработать в библиотеке, поискать подходящее средство для обнаружения других карт Колоды, если визит в Бартиндар не даст результата, – просительно вставила Элия.

Теперь Лейма буквально раздирало на две части: ему очень хотелось отправиться с Гором, но ведь и Элия далеко не каждый день просила кузена о помощи. Правда, молодому принцу казалось, что богиня легко могла выдумать предлог, чтобы отвлечь его от желания следовать за другом. Поэтому бог осторожно, чтобы не дай Силы не рассердить принцессу, спросил, продолжая любоваться изящными лодыжками кузины:

– Элия, Элтон лучше меня знает королевскую библиотеку, а в заклинаниях куда больше смыслит Рик, почему ты зовешь меня?

– Рик и Джей отправятся на прогулку по базарам, – подвела рациональную базу под свою интригу богиня логики. – Что касается Элтона, ты прав, он лучше многих из нас разбирается в книгах, но, если брат будет копаться в библиотеке рядом со мной, это насторожит многих. Во всяком случае, Источник и отец точно решат, что мы разыскиваем что-то очень важное, а если спрашивает папа, от ответа уйти нелегко, а правдиво соврать еще более затруднительно. Ты, мой дорогой, скрупулезен, педантичен в работе, как Нрэн, терпелив и к тому же интуитивен. Твоя помощь никому не покажется подозрительной!

– Юный кузен готов с наслаждением вдыхать древнюю книжную пыль ради общества богини любви, – пояснил Джей, романтично закатив глаза и очень похоже изобразил мечтательное выражение, частенько появлявшееся на лице Лейма, когда он следил за Элией или говорил о ней.

– Кроме того, наши совместные занятия будут хорошим объяснением того, почему в Лоуленде пребывает Нрэн, – коварно добавила принцесса.

Лейм покраснел и вздохнул. Элия слишком хорошо знала о его отношении к ней и умело использовала это знание. Что ж, он сам виноват в том, что никогда не умел скрывать свои истинные чувства, поэтому братья и подсмеивались над ним, впрочем, Нрэна Элия тоже видела насквозь, и над влюбленным воителем родственники прикалывались не меньше, правда, уже за глаза. Но Лейм принимал свою участь, только вот если бы в зубоскальстве братьев было побольше зависти… но для зависти нужен повод…

– Так что, парень, возьмешь меня в напарники? – повторил Кэлер свой вопрос и подмигнул герцогу.

– Буду рад такой компании, – кивнул Элегор, обменявшись взглядом с Леймом.

Этого было достаточно, чтобы уяснить: друг отказывается от путешествия ради пары самых хорошеньких ножек в Лоуленде. Если бы они еще и не принадлежали такой жуткой стерве, герцог мог бы понять Лейма. Характер Элии, по мнению Элегора, делал богиню совершенно невозможной в качестве любовницы, зато, честно признавал молодой бог, изощренный, скептический ум, могущество и язвительный язык превращали принцессу в замечательную подругу. Но пропащего беднягу Лейма в кузине восхищало все, даже ее уникальная стервозность, восторженно именуемая юношей ироничным складом ума. И сколько ни пытался Элегор открыть другу глаза на истинную сущность богини, на то, что она играет его чувствами так же, как и чувствами тысяч других мужчин, Лейм только вздыхал и продолжал тайком любоваться кузиной. Поняв, что друг безнадежен, герцог даже попытался поговорить с Элией, побудить ее не использовать свои чары на Лейме, но ничего из этого не вышло, принцесса явственно дала приятелю понять, что тот сует нос не в свое дело.

– Может, нам с Риком тоже в Бартиндар прогуляться? – весело предложил Джей. – В конце концов, именно мы разыскали первые карты!

– Лучше займитесь межмировыми базарами, это только таким пронырам и по силам, – строго посоветовала принцесса.

– Джей, Рик и герцог на одну бедную Вальмору, – расхохотался Элтон, уперев руки в бока. – Не многовато, парни? Давайте-ка подождем, пока этот мир провинится перед нами по-настоящему.

– Уговорил, – надувшись от гордости, согласились шальные принцы, раскланявшись перед публикой. – Ну, мы пошли! Держим связь через Элию?

– Именно, – подтвердила принцесса и попросила напоследок: – Будьте поаккуратнее и потише, мальчики! Широкая огласка нам не нужна!

– Не волнуйся, сестра, осмотрительность – наше второе имя, – беспечно заявил Рик, не упуская возможности на прощанье сорвать поцелуйчик с губ прелестной богини.

– После Шального Ужаса Вселенных, повергающего в шок и очищающего карманы? – уточнила Элия, потрепав брата по рыжим кудрям. – Не спорю.

– Значит, Мелиор опрашивает коллекционеров и прощупывает частные коллекции, братья прочесывают базары, Кэлер отправляется в Бартиндар с герцогом, ты и Лейм просматриваете источники в библиотеке Лоуленда, чтобы подыскать заклятие, способное аккуратно вывести нас на след других карт, Нрэн охраняет ларец с тремя добытыми сокровищами, – подытожил Элтон. – А чем заняться остальным?

– Самым ответственным делом, – ответила богиня, шутливо отмахиваясь от полезшего обниматься вслед за братом Джея. – Вернуться к своим занятиям и сделать вид, что ничего необычного не произошло. И по возможности поднять такой шум, чтобы Лоулендскому Источнику некогда было следить за порядочными членами семьи, спокойно читающими книги в королевской библиотеке.

– Не могу сказать, что мне это нравится, сестра, но разумно, – почесав нос, согласился Элтон, снова затыкая за ухо ручку, которая так и не успела сломаться за время Семейного Совета.

Пока родственники выпроваживали Джея и Рика, обсуждали последние детали и способы оповещения друг друга в случае экстренной необходимости, Кэлер телепортировал к себе брезентовую походную сумку и футляр с гитарой. Элегор, последовав примеру принца, тоже обзавелся сумкой с вещами, но вместо музыкального инструмента (молодой бог все еще считал свое искусство недостаточно высоким, чтобы играть в присутствии Кэлера) перенес к себе ножны с тонким длинным мечом. То, что он прибыл на Семейный Совет богов без оружия, нервировало его на протяжении всего диалога с принцами, но вызывать оружие он не стал специально, чтобы никто из высокородных ублюдков, особенно надменный вампир, не подумал, что герцог Лиенский струсил. Пристегнув меч к поясу, Элегор встал:

– Пора!

– Тогда в путь, – согласился Кэлер, закинул сумку и гитару за плечо, подошел к герцогу и запросто сжал его руку, доверяя молодому богу самостоятельно выбрать точку телепортации.

– Удачи! – пожелала им принцесса.

Один за другим боги покидали читальню, оставляя столы с пустыми бутылками, объедками и незначительными остатками съестного (почти ничего не ела только компания Тэодера). Олонезское вино пришлось принцам весьма по вкусу.

– Мне ждать тебя, Элия? – с надеждой уточнил истосковавшийся Нрэн, которому очень хотелось перенестись в Лоуленд с кузиной, проводить ее до покоев и, возможно, остаться там на ночь.

– Нет, – воспротивилась принцесса. – Возвращайтесь с Леймом к своим делам, мне надо сделать кое-какие распоряжения в особняке. Когда буду дома, я вас извещу. А ларец пусть пока побудет в твоих надежных руках, Нрэн. Думаю, никто из родственников не возражает? – Элия взяла со столика ларец и передала его кузену. Принимая ценную ношу, руки воителя соприкоснулись с тонкими пальцами богини, и Элия нежно погладила их, шепнув: – До скорой встречи.

От этой простой мимолетной ласки сильнее забилось сердце каменного бога, а в янтарных глазах засиял свет пылкой страсти. Воитель кивнул, забрал ларец и исчез без дальнейших пререканий. Лейм последовал его примеру. Приложившись к ручке сестры и подосадовав на то, что иногда государственные нужды предполагают использование столь неуправляемых и опасных существ, как герцог Лиенский, испарились Энтиор и Мелиор. Чмокнув сестру в щеку, телепортировался на заждавшийся капитана корабль Кэлберт. Только тогда Тэодер, о самом присутствии которого снова забыли все родственники, покинул полутемный угол и приблизился к кузине. Братья-спутники безмолвными призраками остались дожидаться его на прежних местах. И снова, оставшись с сестрой вдвоем, бог слегка приоткрыл свою истинную суть. Движения преисполнились молниеносной грации, стальной блеск жесткого ума появился в глазах, рот обрел властный изгиб. Дивясь этим переменам, Элия в очередной раз задалась вопросом – каков же ее «скромный» кузен на самом деле, без всякой маскировки? Судя по тому, как повиновались одному движению его брови Ноут и Ментор, общество принца было не для слабонервных.

– Ты хочешь, чтобы я задействовал свою сеть? – практично поинтересовался бог у принцессы, глядя ей прямо в глаза.

– Конечно, дорогой, – охотно согласилась Элия. – Быть может, какие-то следы карт Либастьяна скрыты в тенях, и только тебе удастся отследить их.

– Возможно, там таится многое, – не стал спорить Тэодер. Немного помолчав, принц добавил, решившись на некоторую долю откровенности: – Мне кажется, не только я и ты видим в тенях, дорогая. Может, у герцога Лиенского не менее острый взгляд.

– Этот парень непредсказуем, – задумчиво покачала головой богиня и, оценив степень доверия фанатично скрытного кузена, добавила: – Спасибо, я проверю твои слова.

– Я свяжусь с тобой позже, кузина. Обменяемся информацией, – заключил бог.

Нежно поцеловав руку принцессы на прощанье, Тэодер подошел к Ноуту и Ментору. Мужчины встали у него за плечами безмолвными тенями. Кузены исчезли из комнаты богини тихо и незаметно, словно погрузились в сумрак.

Глава 5

О пользе ночных посиделок в Вальморе

Да, кабак – он в любом уголке Вселенной кабак. У всех у них одна форма, одна функция. Функция: располагать людей к опустошению сосудов со спиртным. Форма: стулья (чтобы на них сидели люди), столы (чтобы на них стояли сосуды).

Г. Гаррисон. Стальная Крыса идет в армию

Зачем биться, если можно договориться?

к/ф «Пираты Карибского моря – 2.Сундук мертвеца»

Элегор и Кэлер перенеслись в Вальмору, а если быть совершенно точными, в спальню несчастного агента, чей режим дня никак не совпадал с биоритмами господина, равно активного в любое время дня и ночи. Элегор вообще спал довольно мало, всего три-четыре часа в сутки, но скажи кто герцогу, что в этом он подобен воителю Нрэну, молодой бог мог жестоко оскорбиться. И, возможно, не зря. Если у воителя краткий отдых был следствием четкого распорядка, то у Элегора недолгий сон объяснялся кипучей, бьющей через край энергией.

Итак, Валькин Грюс еще только начал расстегивать рубашку, примостившись на краешке кровати и бросив нежный взгляд на свою худую пассию, когда его покой был нарушен вторжением богов.

– Мой господин, герцог, – довольно резво для своей комплекции подпрыгнув с кровати, пробормотал толстяк и устремился к Элегору. – Вы уже здесь! Но что же мы стоим, прошу, пройдемте в другую комнату, там будет удобней вести беседу!

Бормоча приветствия, Грюс стал теснить мужчин к двери, опасаясь того, что его начавшая беспокойно ворочаться любовница окончательно проснется. Не открывая глаз, женщина сонно пробормотала:

– Пухлик, что там такое?

– Все в порядке, Селедочка, спи, – торопливо отозвался Валькин и, выпроводив гостей в коридор, поспешно притворил дверь спальни.

Позволив агенту вывести себя из комнаты, Кэлер хлопнул Грюса по плечу и, добродушно усмехнувшись, заметил:

– Ты не переживай так, мужик, не кинемся мы на твою деваху. Нас-то двое, а она у тебя эвон какая тощая! Да и не по вкусу она нам! Герцог и вовсе невесомых фитюлек любит, а мне баб пообхватистей подавай. – Бог нарисовал на уровне глаз низкорослого Грюса некую геометрическую фигуру – не то овал, не то прямоугольник.

– Гномих, что ли? – озадачился Валькин.

Кэлер заржал так, что толстые доски под ногами заходили ходуном, жалобно постанывая. Заразившись весельем принца, рассмеялся и Элегор.

– А ты шутник, малый! – отсмеявшись, утер слезы бог. – Ну а теперь скажи, где тут у вас подзакусить можно?

– Ночь на дворе уже, – неуверенно пожал плечами агент и для убедительности махнул рукой в сторону окна в конце коридора. – Все кабаки закрыты, кроме «Приюта плотогонов», но там всегда шумно и любят о чужаков кулаки почесать.

– Где это место? – оживился Элегор. Молодому герцогу еще не успели приесться кабацкие драки, и пусть Мелиор разорялся о том, что нужно быть тихими и незаметными, но дать в ответ в морду, если попытались ударить тебя, – долг чести каждого!

– Кормят-то там хорошо? – решил прояснить главный интересующий его вопрос Кэлер.

– Неплохо, сытно, – машинально ответил Грюс. – А добираться туда недолго. Как из пансионата выйдете, до конца улицы спуститесь и свернете налево в проулок. – Сделав короткую паузу, толстяк безнадежным голосом спросил, словно уже чувствовал чужие кулаки на своих давно не битых ребрах: – Мне идти с вами, мой господин?

– Зачем? – к невыразимому облегчению Валькина отозвался Элегор с искренним недоумением. – Спи, а мы пока погуляем, осмотримся. Если что нужно будет, утром придем, обсудим.

– Хорошо, – кивнул Грюс, но не оставил некоторых подозрений на тот счет, что то, что является утром для герцога, не все сочтут таковым.

– Только деньжат нам местных подкинь, ни к чему с чужими монетами светиться, – предусмотрительно попросил Кэлер и, вытряхнув из худого кошелька горсть монет, протянул их Грюсу для обмена.

– Нет, – быстро оценив состояние финансов принца, вмешался Элегор и достал из своих запасов изрядную пригоршню серебра. – Ты, Кэлер, мой спутник, а значит, за все плачу я! Ступай, Валькин, поменяй деньги.

Взяв серебро, агент ненадолго исчез в своем кабинете и появился с замшевым кошельком приятной пухлости, набитым так плотно, что он почти не звенел.

– Вот, ваша светлость, – начал отчитываться Валькин. – Лоулендские короны здесь идут одна к семи местным серебряным тритонам, а за один тритон дают пять золотых русалок. Медные деньги называют тростником, и за один золотой отсыпают тридцать монет. Вы дали мне шестнадцать корон, это сто двенадцать тритонов, я взял на себя смелость обменять три тритона на русалок и тростник. Это составило…

– Хватит, Грюс, – с легким раздражением прервал агента герцог. – Вот, Кэлер, держи. – Забрав у толстяка кошель, Элегор, не считая, пересыпал примерно половину его содержимого в широкую горсть Кэлера.

Покинув стены пансиона, мужчины отправились на поиски кабака с романтичным названием «Приют плотогонов». Никаких фонарей Вальмора не знала. Мелкий булыжник под ногами освещался лишь призрачным светом звезд и большой зеленой луны, отчего все вокруг приобретало некий тинный оттенок, и редкие прохожие напоминали неупокоенные трупы, поднятые из могил каким-то особенно ретивым аниматором.

Рев голосов, горланящих сразу несколько песен, звуки ссоры и задушевных бесед на повышенных тонах, застольные крики, разносившиеся по пустынным улицам, указали богам истинное направление движения надежней любого заклинания поиска. Через пять минут мужчины стояли у двери из тяжелых, потемневших от времени досок, над которой раскачивалась вывеска, запечатлевшая дюжего дядю с внушительным дрекольем. Если бы не символическое плавсредство под ногами и сине-зеленый цвет вокруг, типа на вывеске вполне можно было бы принять за разбойника с большой дороги. Во всяком случае, и комплекция, и дреколье, и разбойничья рожа у него были самыми подходящими. Это только больше раззадорило Элегора.

Он первым толкнул дверь на массивных латунных петлях, судя по царапинам на них, не раз выбивавшихся из пазов, и вошел в ярко освещенное помещение, состоящее из нескольких соединенных низкими арками залов. Свет исходил от вмурованных в потолок и стены разнообразных ракушек наипричудливейшей формы и расцветки, мерцавших в такт царившему тут гулу. Из-за этого своеобразного дизайна «Приют плотогонов» напомнил Элегору русалочий грот, правда, ни в одном гроте, если там, конечно, не сдох десяток русалок, никогда не было такого спертого воздуха.

– Хм, а Лейм утверждал, что цветомузыка – изобретение урбанистическое! – оглядывая трактир, удивился герцог.

– Молодой он еще, мало странствовал, – покровительственно отозвался Кэлер, входя следом и аккуратно притворяя дверь.

Из свежести ночи мужчины шагнули в тяжелый и густой, словно кисель, воздух, пропитанный запахом спиртного, мужского пота и съестного. «Приют плотогонов» был битком набит людом, основную массу которого составляли мускулистые мужики и не менее фактурные, во вкусе Кэлера, бабы в одеяниях невообразимой пестроты, сравнимой разве что с яркостью Риковых фейерверков и с ракушками, освещающими кабак. И богатая одежда: сорочки из дорогой тонкой ткани, щедро расшитые по вороту и рукавам жемчугами и бисером, пояса и жилеты, тяжелые от украшений; и самые простые укороченные штаны и рубахи из грубого полотна, подпоясанные разноцветными плетеными веревками, – все было сочно, колоритно и невозможно красочно. Раньше Элегор думал, что так одеваются только кочующие племена гадателей, циркачей и конокрадов, но теперь стало ясно, что ошибки свойственны не только слегка сдвинутому на техномирах приятелю Лейму, но и самому герцогу. Бог невольно усмехнулся при мысли о том, что Рик и Джей в этой пестрой толпе смотрелись бы куда естественнее, чем он и Кэлер: самым ярким пятном в их общем гардеробе была рубашка насыщенного синего цвета, ворот которой выглядывал из-под потертой черной куртки покровителя бардов.

При появлении худощавого Элегора сидевшие ближе к двери завсегдатаи притихли, подозрительно изучая чужака. Но когда за жилистым молодцом, расправив широкие плечи, прошествовал Кэлер, даже здесь выделявшийся могучим телосложением, народ вернулся к кружкам и возобновил свои разговоры.

В забитом под завязку втором зале лоулендцы отыскали у самой стены свободный столик, над которым, отпугивая посетителей, особенно назойливо и часто вспыхивали три крупные круглые ракушки с рожками и пупырышками ядовито-красного, изумрудно-зеленого и чернильно-синего оттенков. За двумя большими столами, между которыми и жался столик, гудели две чрезвычайно говорливые компании, словно бы состязавшиеся друг с другом в способности произвести шум рекордной громкости.

В первой заводилой был мужик с комплекцией быка, старым белым шрамом через все лицо, перебитым носом, пронзительными карими глазами и копной черных, словно присыпанных солью, волос, в которой позванивали просверленные монетки, ракушки и цепочки. Алая рубашка его, словно сигнальный флаг, маячила в общей пестроте.

Вторую компанию возглавлял зеленоглазый дядя помоложе и постройнее, но с совершенно неохватными плечами, делавшими его верхние конечности более похожими на лапы примата, чем на человеческие руки. Прическа этого типа состояла из массы закрученных в плотные жгутики светлых волос с вплетенными в них растениями (какими-то люминесцирующими водорослями) и ленточками. Такими же разноцветными ленточками с блестками был обшит его жилет, исконно черный цвет которого разглядеть было под силу лишь очень внимательному наблюдателю.

Обе компании не только хлестали в три горла из здоровенных кружек пенный напиток, закусывая его сочными колбасками, но и горланили песни. Как раз сейчас мужик со шрамом затянул, а братия залихватски подхватила:

Парень с вальморским аналогом дредов и его компания, перекрикивая конкурентов и отбивая такт кружками, еще громче загорланили свою куда более вульгарную песню схожей тематики, где русалок было несколько, и по отношению к плотогону они вели активные действия развратного характера.

К столику новоприбывших, поднеся первой шумной компашке очередную порцию пива, шустро протолкался молодой подавальщик с задорно вздернутым носом в россыпи крупных веснушек. Мимоходом вытирая руки о фартук, залитый спиртными напитками до твердого состояния, парень небрежно бросил:

– Чего вам?

– Пару кувшинов пива, – успев определить, что именно пьют в «Приюте плотогона», потребовал Элегор, без лишней брезгливости водрузив локти на липкую от подсохших и плохо вытертых пятен деревянную поверхность стола, отполированного поколениями посетителей. Хорошо хоть грязь не имела вековых наслоений.

Бросив сумку под ноги и бережно примостив у стены любимую гитару, Кэлер вытянул ноги, вдохнул воздух полной грудью и, улыбнувшись подавальщику, начал обстоятельно перечислять, отгибая пальцы массивного кулака:

– Мясца какого-нибудь посочнее, с хлебушком, сырку остренького, колбаски поджаристой, яблок. Да тащи побольше, малый, кушать хочется.

В качестве стимулирующего средства монетка в пять тростников перекочевала в пальцы подавальщика.

– Пиво есть крепкое темное «Дыханье тьмы» из гномьего фракхардырдыга и нашенское «Золотая роса», из мяса лучше рагу возьмите, телочка хороша, а кабанятина жесткая, как подошва. Своей, что ли, смертью помер секач? Сыр у нас с перцем и тмином, «Купава», а еще пара головок голубого «Солодка» осталась, тоже вкусен, – подробно отчитался парень, довольный мздой.

– Неси все, – с усмешкой великодушно разрешил Кэлер, подмигнув пареньку. И подавальщик, расплывшись в ответной искренней улыбке, испарился с феноменальной прыткостью.

Вернулся он поразительно быстро, сгибаясь под тяжестью огромного подноса. Элегор только подивился такому стремлению услужить и слегка позавидовал. Сам он, не прилагая к тому специальных усилий, симпатию у людей вызывал редко. Гораздо чаще после нескольких минут или даже секунд знакомства от него начинали шарахаться, как от опасного безумца, будто боялись подхватить какую-нибудь смертельную болезнь.

Запыхавшийся паренек сноровисто выставил на стол миски с дымящимся рагу, каравай хлеба грубого помола, огромную тарелку с несколькими кусками сыров и горой маленьких, только что снятых с огня и еще шкварчащих колбасок и в довершение ко всему вывалил горку мелких полосатых яблок.

Закончив выгружать еду, парень снова совершил чисто символическую, исходя из обилия грязи на нем, процедуру вытирания рук о передник, принял назначенную плату и сверх нее несколько монеток за хлопоты. Забирая денежки, подавальщик весело улыбнулся Кэлеру и сказал:

– Если что еще понадобится, господин хороший, крикните погромче Криста, – и исчез в толпе, бурлящей, словно густой суп.

Пока Кэлер раскладывал по оловянным мискам горячее рагу и щедро пластал темный хлеб с двумя разновидностями сыров, Элегор пододвинул к себе оба кувшина с пивом и придирчиво, как и подобает владельцу крупнейшей винной империи, принюхался. Терпкий, горьковатый, характерный запах темного гномьего пива и легкий, с привкусом аниса аромат вальморского пришлись знатоку вин по душе. Для начала герцог наполнил грубые глиняные кружки местным пенным напитком. Сдув высокую пену, боги с наслаждением отхлебнули по нескольку глотков и с аппетитом принялись за еду.

Кэлер зачерпнул деревянной ложкой густого рагу и, причмокнув, отправил его в рот. Грюс не соврал, пусть в кабаке и было грязновато, но кормили в «Приюте плотогонов» прилично, даже ужасный шум не мешал богу получать удовольствие от качественной еды. Следом за первой принц зачерпнул вторую ложку, но не успел проглотить, как началось то, чего так ждал и на что тайком надеялся Элегор.

Со стола, за которым восседал парень с «дредами», в сторону компании алорубашечников вместе со словами: «Эй, Вук, заткнись, а то ревешь, точно тебе русалка хвостом между ног засадила!» – полетела увесистая кость.

Мосол метко приземлился прямо в кружку ближайшего соседа шрамолицего. За столом метателей оглушительно заржали, когда содержимое полной кружки щедро расплескалось по всему столу, обдав брызгами компанию конкурентов. Больше всего досталось бугаю со шрамом. Вук нарочито медленно вытер лицо мозолистой ладонью и с расстановкой, угрожающе рыкнул, исподлобья сверля оскорбителя карими буравчиками глаз:

– Это ты кому, Трафа? Не мне ли?

– А кому ж еще? – оскалился молодой нахал, тряхнув головой так, что его ленточки взвились облачком, и расправил неимоверно широкие плечи.

Его кодла с готовностью подхватила издевательский смех, угрожающе заворчали за столом напротив мужики, пощелкивая суставами, сжали кулаки, зачесавшиеся по доброй потасовке, на лицах заходили желваки. Ощутимо запахло грандиозной дракой.

Оскорбленный плотогон почесал перебитый нос и с улыбкой, не затронувшей, впрочем, глаз, поднялся с массивной грубой лавки, сбитой из досок толщиной в пять ладоней, на которой он по праву старшого восседал в почетном одиночестве. Плотогон крякнул, одним мощным рывком поднял лавку, как огромную дубину, и кинул снаряд в глумящихся супротивников. Но то ли излишек крепкого темного пива в утробе, то ли еще что-то было тому виной, а только Вук ошибся с направлением. Вместо того чтобы вмазаться в наглые рожи насмешников и «остроумного» Трафа, лавка направила свой стремительный «грациозный» полет аккурат к столику ужинавших лоулендцев. Элегор, мгновенно просчитав траекторию снаряда, отклонился в сторону, а Кэлер, не отрываясь от миски с рагу, выбросил вверх одну руку и легко, как перышко колибри, поймал тяжеленную махину. Небрежно подкинув ее еще раз, чтобы повернуть нужной стороной, бог аккуратно поставил лавку на пол.

Крики, смех, оскорбления и подначки, сыпавшиеся с соседних столов, заинтересованно следящих за развитием конфликта, мигом смолкли. В «Приюте плотогонов» наступила звенящая тишина, какой кабак не знал со времен своего славного основания, слышались только дыхание нескольких десятков мужчин и тихое гудение светящихся ракушек.

– Вы бы поосторожнее развлекались, мужики, – запив порцию рагу изрядным глотком пива, миролюбиво посоветовал Кэлер, развернувшись лицом к скандалистам, и наставительно, но без особого напора заметил: – Что такой махиной бросаетесь, не глядя? А ну как зашибете кого? Нехорошо.

– Тебя, человече, не спросили, – вместо Вука снова влез быстрый на язык Трафа.

Элегор оживился, азартно заблестели серебряные глаза, напряглись мышцы. Вот сейчас они с Кэлером покажут этому быдлу, что такое славная драка, сделают из них бифштекс с кровью по-лоулендски. Конечно, Мелиор, мерзкий Паук, шипел о том, что нехорошо выделяться, да и Элия будет ехидничать, коли узнает, но, во-первых, начал-то сам Кэлер, вздумал читать мораль пьяницам, во-вторых, уж больно веселым грозило быть развлечение, а в-третьих, сейчас герцогу было наплевать на мнение королевской семьи.

– И верно, не спросили, – по-прежнему миролюбиво согласился Кэлер, с хрустом откусив половинку сочного яблока с легкой кислинкой. – Не спросили, только ведь я завсегда свободен свое слово сказать, а уж коль оно вам не по нраву пришлось, не взыщите, мужики. Только разве ж я пусто брешу? Одно дело силушкой побаловаться, косточки поразмять, а совсем другое – башку своему же парню сворачивать. Обратно-то ее не приставишь. Неужто вы настолько друг дружку невзлюбили?

Почти минуту мужики переваривали сказанное принцем.

– И ведь прав ты кругом, мужик. Извиняй, – пристыженно признал Вук, качнув головой так энергично, что зазвенели многочисленные ракушки и монетки. – Трафа, конечно, сволота, а все ж свойский мужик, плотогон, и пить умеет, и поет знатно. Язык только у него плохо привязан, как пяток кувшинов опрокинет, все ниточки распускаются. Но что ж, из-за этого ему черепок отвинчивать? Погорячился я малость. Не звери мы, чтобы из-за пустяка грызню устраивать.

– Ты на животинок-то пустого поклепа не возводи, – упрекнул бугая Кэлер, отправляя в рот сочную колбаску. – Звери, они завсегда не без важной причины бой чинят: ради продолжения рода или куска, который с голодухи помереть не даст. А ради забавы и по хотенью только человек на смерть бьется.

Элегор смотрел и диву давался. Эта пропитая кабацкая шантрапа, чьи рожи не были отягчены ни малейшим отпечатком благородного интеллекта, внимательно слушала пустившегося в примитивную философию Кэлера и вовсе не собиралась устраивать махач. Конечно, будь на месте принца какой-нибудь субтильный хлюпик, вряд ли его речи возымели бы успех, но громадного бога мужики слушали с глубочайшим вниманием и примесью уважения.

– Правильный ты человек! – с чувством заключил шрамастый Вук и, прихватив свою гигантскую кружку, более походящую на таз, плюхнулся на свершившую полет лавку у стола Кэлера. – Меня зовут Вукфар, или просто Вук.

Трафа взял свою кружку, пару полных кувшинов пива, отвалил от своего стола, слегка покачиваясь, сделал несколько шагов и упал на скамью рядом с бывшим недругом:

– А я Трафан, кличут Трафа.

– Кэлер, – представился в ответ принц.

– Гор, – в свою очередь скромно назвался герцог, сообразив, что его звучное имя в кабаке прозвучит диковато и подозрительно.

Неожиданно сентиментально всхлипнув, Трафа добавил:

– И хорошо ты, Кэлер, про зверюшек сказал. Как есть правда! Песик мой, Зубоскал, и плот сторожит, и любит меня куда больше любой бабы, прыгает чуть не до неба, когда видит, всю морду исслюнявить норовит и визжит так трогательно, что сердце разрывается. А чужака не подпустит, такой рык да лай подымает, мертвого разбудит.

– Да, звери, они подчас верней и надежней человека будут, – выслушав душещипательную историю о дорогом песике Трафа, согласился Кэлер. – Нету в них подлости душевной.

– Надолго к нам нагрянули? – спросил Вук, прихлебывая темного пивка.

– Нет, завтра уже дальше надобно. Но спешка – спешкой, а не наведаться в трактир Вальморы, где подают лучшее пиво в городе, не смогли. Правду говорят, таких колбасок и пивка, как в «Приюте плотогонов», по всей округе не сыщешь.

– Это точно, – единогласно поддакнули бывшие спорщики, совершенно примирившиеся между собой на почве общей гордости за родной трактир, и сделали еще по несколько глотков восхваляемой жидкости. Кэлер гостеприимно придвинул поближе к мужикам тарелку с колбасками, чтобы пьянели помедленней.

Компании посасывали пиво и исподтишка поглядывали на своих заводил, мирно ведущих неторопливую беседу с пришлым силачом.

– Утречком и тронемся, – завершил Кэлер, – …в Бартиндар.

Элегор едва не подавился куском острого сыра. Вот тебе и раз! А как же тишина и секретность? Мало того что принц в трактире скамейками жонглирует, так теперь прямым текстом местному люду о цели путешествия докладывает. Или Кэлер пьян? Да нет, с чего бы? Не от половины же кувшина слабого пива? На всякий случай герцог упреждающе пнул спутника под столом ногой, Кэлер ответил герцогу понимающим пинком и украдкой подмигнул: дескать, все путем, парень! Не спятил я!

– В Бартиндар нам надо, – со вздохом повторил принц. Последовала пауза, на протяжении которой оба вальморца выкашливали пиво из легких. Завершилась она встревоженным ропотом:

– Бартиндар? Чего вам там надобно? Худое место! Гиблое! Не надо туда идти! Хозяин его, до того как к Творцу отойти, затворником жил, с разной нечистью якшался. Огни колдовские жег, демонов призывал! В тамошнем саду до сих пор птицы гнезд не вьют, и зверье стороной обходит, а человека, коли приблизиться удумает, страх лютый прошибает, и ноги сами прочь несут! Страшный край! Даже русалки в тех местах надолго не задерживаются.

– Слыхали мы, что край дурной, – не стал спорить Кэлер, пожав широкими плечами, – да только надобно.

– Что ж за нужда такая? – заинтересовался Трафа.

Покровительственно шмякнув Элегора по плечу, принц доверительно поведал публике:

– Друг мой парень прыткий, вечно его на неприятности тянет, оглянуться не успеешь, как в какую-нибудь новую безумную затею ввяжется. А уж до споров охоч, спасу нет! Не уследил я за ним, поспорил на двадцать русалок, что в Бартиндаре переночует. И как его, беспутного, одного на такое отпустить? Я ж его мамке – тетке моей – на смертном одре хранить сынка обещал. Что ж поделаешь?

– Ну, коли так, и правда ничего не сделаешь, – согласились мужики, сердито глянув на Элегора, ощущавшего себя довольно странно. Наверное, в первый раз в жизни его ругали за выходку, которой он не совершал, если не считать змеи, которая когда-то заползла в летнюю резиденцию Лиенских сама по себе и едва не вызвала у драгоценной и ныне покойной маман, ненавидевшей большинство представителей животного мира, разрыв сердца. – Двадцать русалок – деньги хорошие. А сродственнику твоему горячих навесить бы надобно! Ишь, во что старшого втянул!

– Он свое получил, дней десять сидеть ровно не мог даже на подушке, все ерзал, – ухмыльнулся Кэлер. – Сам-то я малый добрый, а вот рука у меня тяжелая.

Трафа и Вук одобрительно заворчали и мигом сменили неприязненное отношение к Элегору на равнодушное. Чего беситься, коль провинившийся уж схлопотал изрядно, да в Бартиндаре еще получит?

– Как до места добираться думаете? – задал вопрос по существу Вук, положив на стол натруженные мозолистые руки с короткими неровными ногтями.

– Экипаж хотели нанять, да вишь ты, брательник неугомонный твердит, больно долго, – разоткровенничался Кэлер. – Не терпится ему.

– Лошади в Вальморе быстроногие, да дорога изрядный крюк к Бартиндару делает, напрямки не проедешь. На плотах сплавляться надобно! – дал дельный совет плотогон, почесав в своих монетках и ракушках на голове. – А, Трафа?

– Повезло вам, я как раз завтра сплав начинаю, – ухмыльнулся Трафа, поигрывая наборной гривной из монет, обхватившей шею. – В Яльмину товар на плотах везу, могу и вас прихватить, ежели не побрезгуете.

– Отчего ж, благодарствуем, – охотно согласился Кэлер. – Дорого ль за провоз спросишь, плотогон?

– Петь умеете? – почему-то не по существу уточнил Трафа.

Кэлер нагнулся и, осторожно достав из-под стола футляр с гитарой, ответил:

– Сам пою и играю, людям по нраву, да и брательник мой парень голосистый.

– Это точно, если я заору, услышат издалека, – серьезно подтвердил герцог, но плотогоны были слишком пьяны, чтобы вникнуть в соль шутки.

– А какой тебе с того прок? – полюбопытствовал принц и на сей раз сам перешел к физическим действиям, утихомиривающим остроумного компаньона. Сапог Кэлера ощутимо приземлился на ногу Элегора, и герцог ответил принцу невинной улыбкой, впрочем, показывающей, что от шуток он постарается удержаться, правда, полностью за себя ручаться не может.

– Да уж больно русалки и тритоны музыку любят, плоты быстрее гонят, коли их доброй песней побаловать, – объяснил Трафа и удивительно нежно улыбнулся, выказывая искреннюю симпатию к разумным амфибиям. – А лучше старых для них только новые песни, прежде неслыханные, очень истории про любовь любят да про воду. Ежели русалкам петь будете, так ни тростника с вас не возьму.

– Договорились, – уверил мужика Кэлер и стукнул своей кружкой о кружку Трафа, скрепляя устный договор, не менее надежный в среде вольных плотогонов, чем бумага с печатями и подписями.

– Тогда еще по кружечке – и двигаем, – выхлестав пиво, подтвердил плотогон, вытирая рукой рот.

– Куда? – удивился Элегор, не то чтобы он был против неожиданных и стремительных передвижений, но хотел знать, в какие края их с Кэлером собрался тащить по темным вальморским улицам пьяный мужик. Не в гости же к русалкам? Но оказалось, что последнее предположение герцога наиболее близко к истине.

– Как куда? – озадаченно переспросил Трафа. – К плотам моим. В здешней духоте разве выспишься по-людски? То ли дело на водице. Она как мамка тебя принимает и укачивает. Красота!

– Возил я одного студента, – ударился в пьяные воспоминания Вук. – Гостил, немочь бледная, в Вальморе у старухи-тетки, а домой, приключений ему вишь ли захотелось, решил по реке добираться. И что ж ты думаешь, едва ногой на плот вступил, зеленый, чище яблока незрелого сделался. Блевал всю дорогу от Вальморы до Кударга, и выворачивало его всегда неожиданно, где придется, а все чаще за борт, не могли уследить. Не связывать же придурка, да и за проезд заплатил честно, хотя знать бы наперед, чем дело обернется, я б такую цену заломил, чтобы он нас стороной всю жизнь обходил. Одними убытками для нас тот сплав обернулся. Ни один тритон и близко к плоту не подплыл. Так на шестах и веслах весь путь шли. – Плотогон брезгливо сплюнул на пол, выражая свое презрение к сухопутной крысе, и, потеряв равновесие, сам едва не отправился вслед за плевком, но, ухватившись за край стола, удержался на лавке.

– Нам что вода, что суша, все едино – желудки луженые, – ухмыльнулся Кэлер. – Блевать не будем.

– А все одно на плотах лучше! – с упрямством истинного патриота заявил Трафа. – Водица покачивает, плеск ласковый, ветерок свежий.

– Тока мошкара, сволочь, жрет нещадно, особенно ввечеру, – снова влез и опошлил всю плотогонскую романтику Вук.

– Эт-т-та ничего, – вступился за насекомых Трафа, задумчиво откусывая колбаску и принимаясь ее меланхолично пережевывать. – Мошка малая, она тоже животинка, есть хочет.

– У меня настойка одна от гнуса имеется, – похвалился Кэлер. – Только обрызгай ею вокруг, а можешь сам натереться, и ни один кровосос близко не подлетит.

– Колдовство? – неуверенно нахмурился Вук, глубокомысленно изучая дно кружки.

– Не, откуда, – отмахнулся принц, уловивший, что плотогоны опасаются неизвестной магии. – У знающего алхимика брал настой. Он из тех травок составлен, что эти паскудники и на дух не переносят. Их, вишь ли, от этих травок корячит, а человеку хоть бы хны. Даже запаха не уловит.

– П-понял, – кивнул Трафа. – Это как от волчьей красавки мой Зубоскал сразу выть начинает, а я нич-чего не чую. Пес же мой, пока ему все травинки из шкуры не вычешешь, так и будет жалобиться.

– Во-во, все от природы, – поддакнул Кэлер, усиленно подметая со стола в рот съестное. Миску от рагу принц выскреб хлебом до блеска и теперь подбирал последние подстывшие колбаски и сыр «Солодка». Элегор присоединился к тяжкому труду Кэлера.

С лоулендской скоростью и аппетитом стол через несколько минут был очищен от всяких следов съестного, не считая колбасных «попок», сырных корок и лужиц пива. Яблоки боги съедали целиком вместе с огрызками.

Осушив в последний раз свою кружку, Трафа довольно крякнул и, слегка покачиваясь, поднялся.

– Прощевайте, пусть злые демоны не заметят вас, – напутствовал друзей Вук. – Ежели свидимся когда, посидим хорошенько, я пивка поставлю, расскажете, каково оно в Бартиндаре.

– Непременно, – отозвался Элегор. И, подхватив свои вещи, лоулендцы вслед за плотогоном, покачивающимся так, словно он уже пребывал на любимом плоту, покинули гостеприимные стены кабака.

Вук со своей компанией остался пьянствовать дальше, а вот для парней Трафа уход вожака стал сигналом к окончанию попойки, они кликнули подавальщика для расчета и потянулись за Трафаном на улицу.

От «Приюта плотогонов» до реки добрались быстро. Даже пьяный, Трафа не петлял по городу, а шел так уверенно, словно у него в проспиртованном брюхе находился компас, указывающий дорогу. Гавань с покачивающимися у причалов плотами самых разных габаритов показалась через десяток минут. В отличие от кабака, там было довольно тихо, только изредка перекликались сторожа, непрерывно звенела мошкара и квакали лягушки. Порт отличался удивительной, какой-то патологической чистотой. Раньше боги считали отсутствие грязи и мусора признаком, отличающим исключительно эльфийские гавани, даже в Лоуленде, несмотря на ежевечернюю и весьма тщательную уборку портовой территории, мусор был просто неискореним, на месте двух убранных куч к следующей ночи образовывалось три. И если бы не магия, очень скоро порт утонул бы в отбросах. Но в Вальморе, видать, нашли какой-то более действенный способ поддержания чистоты.

Трафа повернул направо и привел богов к широченному плоту, связанному из гигантских бревен, пропитанных каким-то диковинным веществом, придававшим им коричневатый блеск и запах душистой травяной свежести. Плот был тяжело нагружен какими-то тюками, обернутыми в промасленную ткань, тщательно перевязанными и равномерно распределенными по поверхности примитивного судна для поддержания наилучшего баланса. На свист Трафа выскочили радостно повизгивающий маленький белый комок шерсти и молодой заспанный парень, остававшийся за сторожа, он перебросил с плота узкие мостки, по которым и перебрались лоулендцы. Вслед за ними на плот перепрыгнули Трафа и три других мужика из его компании. Остальные, насколько успели проследить боги, рассредоточились по соседним плотам размерами поменьше. Песик с дивным именем Зубоскал, рыкнув для проформы на спутников хозяина, принялся подпрыгивать, словно мячик, норовя лизнуть Трафа в нос. Поймав зверя в воздухе, плотогон великодушно позволил ему облизать свое лицо и отпустил, наказав:

– У нас гости, Зубоскал, не кусай их!

Словно поняв хозяина, песик подбежал к лоулендцам и, деловито обнюхав их сапоги и штаны, пару раз вильнул хвостом, демонстрируя некоторое дружелюбие. Кэлер и Элегор потрепали Зубоскала по свалявшейся в плотные колечки шерстке, и песик, завершив процедуру знакомства, тут же вернулся к ногам Трафа.

– Располагайтесь, – гостеприимно предложил Трафа богам, махнув рукой в сторону нескольких старых тюфяков, как попало разбросанных между тюков, и сам рухнул как подкошенный на один из них, не обращая никакого внимания на свирепствующих комаров. Богатырский храп возвестил лоулендцам, что плотогон отправился в страну сновидений. Зубоскал доверчиво свернулся клубочком у груди хозяина, и мощная лапа Трафа обхватила крохотного песика, любовно прижав его к себе.

Один за другим утихомирились на тюфяках и остальные плотогоны. Элегор с жадным любопытством огляделся вокруг, небрежно отмахиваясь от мошкары, и поинтересовался:

– А у тебя и правда есть зелье от насекомых?

– Нет, сбрехал, – спокойно признался Кэлер, прихлопнув комара на своей щеке. – Заклятие подходящее есть, а травки на тварей пархатых надежно не действуют, ко всему привыкают и пуще прежнего жрать стараются. А если и разлетятся, то десяток-другой все равно повыносливей других окажется и кровушки попить успеет. Чары другое дело, пока не распустишь плетение или оно от времени не распадется, ни один кровосос и близко не подлетит.

И бог на глазах у Элегора сотворил то самое простенькое бытовое заклятие, употребляемое им главным образом для выведения блох и клопов с трактирных постелей или тюремных нар, на которых принцу тоже доводилось бывать не раз. Иногда, стосковавшись по тюремной романтике, Кэлер нарочно совершал какое-нибудь забавное преступление и оказывался там, куда стремилась его ностальгирующая душа. Бог выходил, а чаще всего сбегал на свободу после пары месяцев заключения несколько похудевшим, катастрофически небритым и весьма довольным.

Едва плетение заклинания развернулось над плотом, негодников-комаров словно ветром сдуло. Их звон теперь неумолчно звучал вдалеке, зато, следуя логике физического закона сохранения энергии, усилился поток ругани и звучных шлепков на соседних плотах, куда перекочевали ненасытные кровососы.

– А теперь давай-ка спать, – бросив под голову мешок и хлопнувшись на свободный тюфяк, предложил Кэлер.

Громкий храп принца легко заглушил рулады Трафа, посапывание и привизгивание Зубоскала, а герцог еще долго сидел у края плота, смотрел на темную ночную воду, слушал ее плеск и лягушачье кваканье. Легкий ветерок перебирал волосы бога, которые он так и не причесал с момента одиночной попойки.

Глава 6

Водная дорога с русалками и концертом

Дорога легче, когда встретится добрый попутчик.

к/ф «Белое солнце пустыни»

Я в реке. Пусть река сама несет меня.

м/ф «Ёжик в тумане»

Утро в Вальморе началось для Элегора и Кэлера с душераздирающих завываний, подобных реву медведя, раненного в тыловую часть неумехой-охотником. Окажись это и правда разгневанный топтыгин, неудачнику с дробовиком не пришлось бы долго ждать кровавого возмездия. Но это приветствовали рассвет мелодичными звуками Трафа и его миляга-песик. Одной рукой прижимая к себе преданного зверька, другой плотогон пытался обхватить раскалывающуюся с похмелья голову и стонал, песик, сочувствуя хозяину от всей своей собачьей души, согласно подвизгивал и норовил лизнуть бедолагу мокрой красной тряпочкой языка.

Понимающе крякнув, Кэлер поднялся с тюфяка и, сунув руку в походную сумку, достал глухо булькнувшую фляжку. Сам отвернул крышку, понимая, что на манипуляции с мелкими предметами Трафа сейчас не способен, и наказал, протягивая баклагу плотогону:

– Испей-ка!

Почти ничего не соображающий мужик вяло обхватил флягу руками и втянул носом воздух. Нюхнув, Трафа чуть приободрился и, ухватившись за емкость, словно за спасательный круг, присосался к горлышку. Интенсивное бульканье возвестило, что процесс лечения идет полным ходом. Оторвавшись от фляги и переведя дыхание, плотогон признательно ухмыльнулся:

– И впрямь полегчало!

– Вот и ладно, – обрадовался Кэлер, принимая изрядно опустевшую баклагу назад.

Любознательный, особенно по части напитков, Элегор тут же заинтересовался ее содержимым. Принц с готовностью протянул флягу спутнику. Крепкий дух самогонки перешибал даже терпкий аромат смородинового листа.

– Подружка одна моя делает. Замечательная штука, особенно поутру, в голове враз светлеет.

– Если живот насквозь не прожжет, от похмелья спасет, – согласился герцог, переводя дыхание.

– Зачем прожжет? – пожал плечами Кэлер. – Она мягко идет, точно водица.

Элегор только подивился выносливости и вкусам принца. Впрочем, антипохмельное зелье герцога тоже отличалось немалой крепостью, но одно дело лечиться такой дрянью, а другое – употреблять ее для собственного удовольствия. Нет, напиваться Элегор предпочитал хорошим вином, и голова от дорогих напитков поутру болела не столь сильно.

Теперь-то, кстати, герцогу стало ясно, почему Трафа предпочитал спать на плоту. С такого похмелья поутру от трактира до пристани дошкандыбать было бы затруднительно. Но дивный напиток Кэлера и впрямь оказал на плотогона целительное действие. Он обрел силы, достаточные для того, чтобы выпустить из своих объятий Зубоскала, встать, добрести до края плота и, свесившись с него, по пояс окунуться в воду. Вынырнув, плотогон от души потянулся, хрустнув косточками, и по-собачьи встряхнулся. Благодарно глядя на принца, Трафа отжал свои дреды, рубаху, и сказал:

– Благодарю. Я же обычно рядом с собой жбанчик пивка ставлю, чтобы поутру не страдать, а тут запамятовал.

– Бывает, – не стал спорить бог и тоже подошел к воде, чтобы умыться.

Нацепив любимый жилет в ленточках, Трафа перевязал волосы расшитой бисером пестрой косынкой и зычно завопил:

– А ну подымайтесь, лодыри! Зарю проспите! Подъем! Отплываем!

Давно привыкшие к похмельным концертам и не реагирующие ни на какие внешние раздражители, кроме прямого приказа, плотогоны заворочались на тюфяках, начали подниматься и команды на других плотах Трафа. Теперь, светлым утром, лоулендцы заметили на шестах посередине плотов плескавшиеся на легком ветерке флажки с изображениями ракушек и монеток, видимо, служившие среди плотогонов опознавательными знаками вроде герба.

Парнишка, который вчера сбросил гостям сходни, сновал по плоту, обнося команду завтраком. Элегору и Кэлеру тоже досталось по изрядной краюхе хлеба, куску острого сыра и ломтю холодного мяса. Запивали все это пивом. Еда была ничуть не хуже, чем в «Приюте плотогонов», а может, и куплена там же. Мужчины быстро расправлялись со своими порциями и приступали к работе, прежде отлучившись в укромное местечко, оборудованное среди тюков. Местоположение гальюна Кэлер выяснил еще ночью у стоящего на вахте плотогона. Мужик, довольный неожиданной компанией, гордо рассказал об особенностях конструкции заведения, состоящего из огромного котла с относительно узким горлом, в котором ползала парочка смердючек. Столь неблагозвучное название получили странные животные, похожие на толстых змеек, с неизменным аппетитом поглощавшие любые отходы человеческой деятельности.

Плотогоны готовили плот к отплытию. Элегор, впечатленный свиданием с туалетом, удивленно заметил Трафа, цепко следившего за процессом и пресекавшего любые попытки сачкануть:

– Чисто-то как у вас и на плоту и вообще.

– А то! – не без гордости согласился мужик. – Как же иначе? Русалки, они в дерьме и грязи жить не любят, ну да кому ж это по нраву? Враз на другое место уплывут. И куда мы тогда без них? На мель сядем.

Элегор мог только восхищаться тем, как симбиотические взаимоотношения повлияли на людей, которые частенько оказывались одной их самых грязелюбивых рас (если не считать гигантских навозных червяков в каком-то захолустном измерении – ради дерьма они разводили драконов). Сам бог, в котором текла изрядная доля эльфийской крови, а прочих кровей оказалось намешано столько, что не перечесть, унаследовав от человеческой линии предков бесшабашный нрав и страсть к приключениям, неряхой не был. Во всяком случае, в трезвом состоянии организма. И человеческая способность с фантастической скоростью заваливать дерьмом все, что только можно, выводила его из себя. Это раздражало Элегора настолько, что несколько ныне полупустынных миров были обязаны своей малой заселенностью герцогу Лиенскому. Потопы, землетрясения, ураганы и прочие стихийные бедствия молодой бог насылал потому, что предпочитал созерцание природного хаоса безобразному творению человеческих рук.

А вот Вальмора Элегору понравилась. Здесь умели не только варить сносное пиво, но соблюдали некоторые нормы приличия по отношению к миру и его обитателям. Похвально, что, пусть и руководствуясь коммерческими соображениями, а люди все же не считали себя центром Вселенных.

Смотав в бухты просмоленные канаты, удерживавшие плот у пирса, плотогоны вложили весла в уключины и взялись за шесты. Дружно ухнув, отошли от пристани и, искусно лавируя среди массы других плотов, вывели судно из Вальморской гавани на речной простор.

По водной глади бежала мелкая рябь. Солнечные лучики и голубое небо, смотревшееся в воду, дробились на мозаичные кусочки. Плескались мелкие рыбешки, уверенные в том, что плотогонам пока не до рыбалки.

Кэлер и Элегор, опустив ноги в прохладную воду, сидели у края плота и любовались идиллической картиной. На отрешенное созерцание красот природы был способен даже герцог Лиенский, правда, надолго состояние умиротворения, чуждое буйной натуре бога, его душу не посещало. Свежий ветерок хулигански трепал длинные волосы мужчин, и без того не позаботившихся о прическах.

Покой покинул Элегора, когда справа от плота раздался сильный всплеск, потом еще один, а затем кто-то пощекотал пятку герцога столь умело, что мужчина дернулся от неожиданности. За бревна плота ухватились тонкие изящные ручки, унизанные браслетами из мелкого речного жемчуга и бисера. Кожа слегка отливала зеленью. Следом за ручками на поверхности воды показалась очаровательная головка, и боги сразу поняли, у кого переняли плотогоны манеру цеплять на голову ракушки и монетки, вплетать в шевелюру бисер, мелкий жемчуг и водоросли. Черные волосы прелестной русалочки почти скрывались в причудливом декоре. Яркие зеленые глаза визитерши оглядели надводный мир с проказливым интересом, какой бывает только в детстве и сохраняется у беспечных, вечно молодых душой созданий. Нежный коралловый ротик расплылся в задорной улыбке, на щеках заиграли ямочки.

– Привет, Трафа! – помахала русалочка ручкой знакомому плотогону и обратилась к лоулендцам: – Привет, я вас раньше не видела на Куррасу. Новенькие? Меня зовут Синеритас. А вас?

– Кэлер, Гор – представились боги, разглядывая прелестную амфибию.

– Ясный день, Сина, – поздоровался Трафа, опустился на корточки и смачно чмокнул русалку в подставленную щеку. – Я парней этих в попутчики взял.

– Жалко, – капризно надула губки Сина и, бросив на мужчин кокетливый взгляд из-под длинных ресниц, непосредственно заявила: – Они красивые, мне понравились.

– Не жалей, дорогуша, – хлопнув себя по колену, гулко рассмеялся Трафа, знакомый с русалочьей влюбчивостью не понаслышке. – Они тебе петь обещались.

– Вот как? – оживилась Сина, прижав руку к своей пышной груди, прикрытой лишь парочкой ракушек на самых кончиках сосков.

– Точно так, речная леди, – вежливо кивнул Кэлер и запечатлел на влажной ладошке разомлевшей русалки вежливый поцелуй.

– Ладно, – примиряясь с тем, что приглянувшиеся красавчики не собираются пополнить ряды плотогонов, заявила девушка. – Пойте. Только я остальных позову!

Сина взмахнула хвостом и ушла на глубину, скрывшись из вида. Вернулась русалочка быстро и, как обещала, не одна. Целая стайка подружек-русалок и мускулистых приятелей-тритонов выплыла на поверхность Куррасу. Амфибии скользили по водной глади, с шутками и смехом приветствуя людей, те отвечали не менее дружелюбным поддразниванием, здоровались со старыми добрыми знакомыми. Русалочек мужчины чмокали в щеки, тритонам пожимали ласты, женщины-плотогоны целовали хвостатых кавалеров.

Кажется, русалки ничего не делали ни с водой, ни с плотами, но одно их появление значительно увеличило скорость передвижения «эскадры». Людей подобный поворот дела нисколько не обеспокоил, видимо, это было для них привычно. Русалки и тритоны шныряли вокруг, брызгались водой или просто забирались на плоты и оставались сидеть на них, опустив в воду чешуйчатые хвосты. Отложив весла и шесты, плотогоны занялись своими делами, нисколько не беспокоясь о возможности катастрофы. В деле навигации люди полностью доверяли своим хвостатым компаньонам.

– Что вы нам споете? – нетерпеливо спросила Сина, взбираясь на край плота, где сидели лоулендцы, и отводя завитки мокрых волос с высокого лобика.

– Да, что? – подхватили ее вопрос русалочки, выделывающие пируэты в воде вокруг главного плота.

– То, что прекрасным речным леди будет угодно, – куртуазно отозвался Кэлер и расчехлил гитару.

Странно было видеть, с какой нежностью держали руки принца инструмент, и почти невозможно было поверить, что порхающие по грифу пальцы принадлежат мужчине, силушки которого достанет на то, чтобы играючи снести замковые ворота в Лоуленде. Кэлер взял на пробу несколько звучных аккордов. Звук совершенного инструмента бога, сотворенного безымянным, но гениальным мастером, полетел над водой.

– Про любовь, – потребовала русалка по праву первой, обнаружившей певцов. – Про красивую любовь, можно?

– Про любовь, про любовь, – принялись скандировать ее товарки.

– Конечно. – Кэлер кивнул, немного подумал и, хитро подмигнув герцогу, велел: – Подхватывай, парень.

Из-под гибких пальцев бога полилась удивительная и подозрительно знакомая, пусть и сдобренная вариациями, мелодия. Герцог широко распахнул глаза.

Странно! Кэлер играл романтическую балладу, довольно давно сочиненную Элегором под впечатлением от незабываемой прогулки на яхте принца Мелиора.

Юный и в ту пору не менее нахальный, чем ныне, герцог Лиенский увязался на прогулку в Океан Миров вслед за принцессой Элией. И не пожалел об этом! Банальный круиз обернулся первым знакомством с игривыми русалками, нападением пиратов и экзотической экскурсией в пустыню, куда Элегора, Элию, Мелиора и пиратского вожака забросил случайно активированный амулет, найденный его высочеством в брюхе акулы. Да, прогулка оказалась что надо, и хотя противный зануда Мелиор до сих пор шипел, что все неприятности произошли оттого, что в круиз взяли Лиенского, Элегор вовсе не считал все эти увлекательные приключения неприятностями. К тому же справедливости ради стоит заметить, что из путешествия лоулендцы привезли не только неприятности: мало того что боги разбудили Источник Сил в вычищенном мире, так еще и пиратский вожак оказался сыном Лимбера и вошел в королевскую семью. А что за время блужданий по пустыне у Элии едва не пробудились инстинкты Пожирательницы Душ, так на этой мелочи не стоило заострять внимания. Ведь все равно все кончилось благополучно! Жаль только, мнения Элегора по этому вопросу никто не спрашивал.

Ярких впечатлений у юного герцога оказался целый океан, а из воспоминаний об игривых русалках с отмелей родилась печальная романтическая баллада о любви русалочьей принцессы и короля пиратов. Именно ее сейчас играл Кэлер, и, судя по проказливым искрам в глазах принца, тот знал, чью балладу играет. Но издевки в предложении присоединиться к исполнителю Элегор не ощутил, принц играл с настоящим чувством. Поборов некоторую неуверенность, герцог присоединил свой голос к глубокому бархатному баритону бога бардов. Голос Кэлера придавал банальной истории новую глубину и чувственность. Элегор даже не надеялся сравняться с принцем в мастерстве, но просто петь с ним на два голоса было уже честью, как и то, что Кэлер избрал для исполнения балладу герцога. Два божественно прекрасных голоса переплелись с гитарным перебором, очаровывая слушателей магией песни, уводя их в страну сказаний.

Русалки, словно загипнотизированные, все ближе и ближе подплывали к плоту лоулендцев и, открыв в восхищении ротики, замирали, слушая дивную историю. Плотогоны, побросав свои дела, тоже внимали бардам.

Когда смолкли последние звуки, еще некоторое время царило молчание, прерванное восторженным вздохом Сины. Расчувствовавшаяся русалочка утерла слезы ладошкой и взмолилась:

– Пожалуйста, спойте еще! Никогда не слышала ничего прекрасней!

– Пойте! Пойте! Пожалуйста! – с одинаковой горячностью принялись просить и плотогоны и амфибии.

– Чувствительно-то как, вот она какая любовь бывает, – зашмыгал носом Трафа, поглаживая млеющего Зубоскала. – Жарьте еще, парни!

И боги стали «жарить». Отыграв несколько известных во всем Лоуленде и популярных в королевской семье благодаря Кэлберту забористых песен морской тематики, вызвавших громкий смех у публики, Кэлер неожиданно для Элегора сдернул ремешок гитары с плеча и протянул инструмент напарнику со словами:

– Давай-ка теперь ты, парень. Сыграй что-нибудь свое, дай моим пальцам роздыху.

Не поверив ни на секунду в то, что бога бардов могло утомить столь краткое выступление, Элегор, давно мечтавший хоть подержать в руках гитару принца, с благоговением принял драгоценный инструмент. Если Кэлер доверяет ему, значит, надо играть. Герцог поискал в памяти что-нибудь подходящее, веселое о русалках и моряках, но, как назло, в голове стало звонко и пусто, там витала лишь одна-единственная печально-пронзительная мелодия. Правда, строчки о воде в ней все-таки были, и Элегор заиграл, не надеясь, впрочем, на признание публики, заиграл только для того, чтобы прервать затянувшуюся паузу. Гитара Кэлера задрожала под его пальцами, рождая песню странствий бога, и души смертных затрепетали, сами не понимая, что творит с ними странная музыка бога-странника:

Когда последний звук песни Элегора затих, никто не сказал ни слова, только русалка Сина стерла дорожки слез со щек и попросила бога:

– Спой еще!

Кэлер одобрительно кивнул, и это показалось герцогу лучшей наградой. Лоулендцы пели и пели, а русалки и плотогоны требовали новых и новых песен. Когда настало время обеда, боги наскоро перекусили и, промочив горло, снова занялись музицированием, честно отрабатывая проезд. Элегор невольно порадовался тому, что частенько развлекался, изображая из себя бродячего барда, не будь у него опыта такого рода, герцог уже давно осип бы окончательно. Так боги тешили публику почти до самого вечера, пока Трафа, сохранивший остатки благоразумия, не стал утихомиривать разохотившихся русалок:

– Полно тебе, Сина, дай парням передохнуть чуток. Им и сходить уже скоро.

– Скоро? – удивилась Сина. – Где же?

– В Бартиндаре, – хмыкнул Трафа. – Гор, вишь ли, на двадцать русалок поспорил, что переночует в поместье, а Кэлер брательника младшего одного не пущает.

Сина неожиданно остро и без налета легкомысленной веселости глянула на лоулендцев, и мужчинам показалось, что смазливая зеленоглазая русалочка, такая глупенькая и чувствительная с виду, не поверила ни единому слову Трафа, но спорить или тем более расспрашивать богов не стала.

Трафа правильно рассчитал время, не прошло и получаса, как вдалеке показалась небольшая заводь. Берега Куррасу обильно поросли ветлами, темной осокой и тростником, но изредка виднелись свободные от растительности участки с мягким нежно-золотистым песком. Вероятно, когда за берегом следили тщательнее, их было значительно больше, и диковатые нынче места считались прекрасным местом для прогулок. У заводи несколько больших плит светлого известняка образовывали площадку, к которой спускались выщербленные ступеньки длинной лестницы, не лишенной изысканности. Через каждые несколько ступеней перила лестницы подпирали симпатичные статуэтки русалок и тритонов.

Глава 7

Проклятие Бартиндара

Мое дело подарок подарить, а ты уж думай, что с этой хренью делать.

Мультсериал «Масяня»

– Как мне попасть в дом? – повторила Алиса громче.

– А стоит ли туда попадать? – сказал Лягушонок. – Вот в чем вопрос.

Л. Кэрролл. Алиса в Стране чудес

В мире много случайностей, но, помимо этого, есть еще и предопределенность

С. Лукьяненко. Ночной Дозор

– Вот, – махнул рукой плотогон, – вы и на месте. Подниметесь вверх, а там уже сад и до самого поместья Бартиндар недалече. А то, – Трафа замялся, – может, ну его, ваше пари. Оставайтесь! Я таких певцов вовек больше не сыщу! Никогда мы так быстро по Куррасу не шли.

– Рады бы, но никак, – пожал плечами Кэлер, пряча гитару в футляр и собирая пожитки в мешок. – Спасибо за помощь, за компанию, а только пришла пора расставаться.

– Подождите, – словно на что-то решившись, попросила Сина, которая прислушивалась к разговору мужчин. – Я сейчас!

Красавица соскользнула в воду, обдав людей фонтаном холодных брызг, с силой махнула серебристым чешуйчатым хвостом и исчезла в глубине реки. Появилась русалочка, когда плоты, опять-таки без всякой видимой причины, аккуратно замедлили свое движение, и плот Трафа уже причаливал к маленькой забытой пристани. Плотогон, явственно чувствуя неловкость, переминаясь с ноги на ногу и безжалостно теребя ленточки жилета, как раз говорил лоулендцам:

– Назад мы пойдем деньков через пять, если возвращаться надумаете с нами, выходите сюда же к берегу, я парнишку на вахте поставлю, не упустим.

Малютка Зубоскал, прижавшись к ногам хозяина, мелко подрагивал и смотрел на богов печальным влажным взглядом карих глаз, будто пророчил авантюристам, рискнувшим сунуться в гиблое место, скорую и жуткую смерть. Казалось, еще чуть-чуть, и песик завоет в голос, ему явно было очень неуютно рядом с Бартиндаром. Ежился не только песик, взрослые мужики старательно избегали глядеть на берег.

– Возьмите! – раздался звонкий голосок, и из реки показалась хорошенькая головка Сины. Унизанная браслетами ручка русалочки решительно протянула лоулендцам крупную, с ноготь большого пальца Кэлера, отливающую розовым перламутром жемчужину. – Я получила разрешение на подарок от найд Куррасу, им тоже пришлись по нраву песни! Это Жемчужина Желания. Пусть она будет наградой за вашу удивительную музыку! Спасибо! Жаль, что вы не остаетесь с Трафа, ясных дней и чистой воды вам, путники!

Элегор взял у русалки жемчужину и, поблагодарив речную красавицу за дар, сунул ее в карман, не задумываясь ни о ценности, ни о предназначении презента. Мужчины по традиции плотогонов поцеловали опечаленную Сину в мокрую щечку, а Трафа от всего сердца так облапил богов на прощанье, что заскрипели кости. Плотогоны и русалки засыпали музыкантов пожеланиями удачи и счастливого пути. Если бы совокупный вес пожеланий мог влиять на череду происходящих событий, то впереди богов ожидало бы лишь бесконечное, ничем не омраченное счастье.

Лоулендцы легко перемахнули на берег, мягко приземлились на растрескавшиеся плиты песчаника, и, помахав на прощанье вновь понесшимся по реке плотам и галдящим русалкам, направились к лестнице, круто забирающей вверх.

Небольшие ступени и перила были сделаны так, что подъем не вызывал затруднений, шагающий невольно попадал в ритм неторопливого прогулочного шага. Идти было легко, но в воздухе витало нечто странное, насторожившее богов еще до того, как они сошли на берег Бартиндара. Трафа и Вук не солгали: ни шебаршения зверюшек, ни птичьего щебета мужчины не услыхали, только шелест травы да все отдаляющийся плеск реки. Даже вездесущих назойливых насекомых и тех было куда меньше обычного, словно то, что отпугивало крупных животных, пусть слабее, но действовало и на них. Кроме непривычной пустоты присутствовало и еще нечто: отчетливое ощущение чьего-то тяжелого взгляда, буквально пригибающего к земле и явственно дающего путникам понять, что они вторглись на запретную территорию. Человек со слабыми нервами давно бы уже дал деру, сам не понимая, почему пустился в бегство, и придумал бы в свое оправдание всяческих ужасов – в меру развития фантазии.

– Ты чуешь? – уточнил у принца Элегор, передернув плечами, словно сбрасывал с них невидимую тяжесть.

– А то как же, – спокойно согласился Кэлер. – Давит.

– Что это? Чары какие? – заинтересовался Элегор, довольный тем, что его ощущения – не следствие разыгравшейся паранойи. Правда, если уж говорить начистоту, по части паранойи члены королевской семейки могли бы переплюнуть любого профессионального параноика.

– Не похоже, – почесал в затылке Кэлер, оглядываясь и прислушиваясь к себе, – пошли вперед, там разберемся.

Окончив подъем по лестнице, лоулендцы оказались среди запущенного сада, кустарники переплелись так, словно на них накладывали заклятие зарасти-дорога, а стволы старых плодовых деревьев обступали высокие травы. Захватив этот плацдарм, растения начали активно покушаться на выложенную плитками дорожку, цепляясь за трещинки в камне и неумолимо дробя его. Из-за маскировки стелющегося плюща дорожку едва не просмотрели даже зоркие боги. Решив, что она рано или поздно выведет их к дому, мужчины проследовали вперед, оглядывая заросший сад, в котором до сих пор плодоносили яблони. Яркие зеленые, красные, пестрые, полосатые плоды гнули книзу ветки своим аппетитным грузом. Часть яблок уже осыпалась, но не собранная никем, так и лежала, потихоньку прея на зеленом ковре. Терпкий сладкий дух переспелых плодов бил в ноздри.

– А что, герцог, – в шутку заметил Кэлер, сорвав с ветки приглянувшееся наливное яблоко и мимоходом продолжая собирать особенно красивые плоды и кидать их в сумку про запас. – Может, и не стоит тебе продавать Бартиндар, оставайся да гони сидр. Не пропадать же такому урожаю!

– Когда сидр будет стоить дороже виноградного вина, я так и поступлю, – выдирая сапоги из ловушки плюща, согласился Элегор и в свою очередь выбрал яблочко в мелкую желто-зеленую полоску.

Лакомясь спелыми бартиндарскими яблоками и избегая уголков, заросших какой-то клейкой ползучей дрянью и гигантскими фиолетовыми репьями, так и норовившими украсить рукава и штанины подобием экстравагантных помпонов, боги в скором времени вышли к постройкам. Проигнорировав стоявший среди деревьев маленький домик, судя по одичавшим клумбам, некогда служивший убежищем садовника, и скопление строений, состоящее из кузни, конюшни и прачечной, соединенных крытыми переходами, Элегор сразу устремился к центральному зданию. Оно было самым большим, презентабельным и наиболее подходило для хозяйской резиденции. Двухэтажный особняк, сложенный из чуть зеленоватого пористого камня, декорированный осколками пестрых ракушек, посверкивал в лучах заходящего солнца. Светило еще вовсю играло на флюгерах-птицах двух почти игрушечных башенок.

Особняк при ближайшем рассмотрении оказался совершенно заброшенным. На открытой веранде нетронутыми лежали слой прошлогодних плетей плюща и нанесенная ветром из сада листва, она же вместо ковра устилала парадное крыльцо. Окна особняка были закрыты большими ставнями, на центральной двери висел здоровенный замок.

Расшвыривая ногами слежавшуюся листву, Элегор взбежал по ступенькам, полез в карман и достал связку универсальных ключей от всех замков:

– Начнем с дома?

– Открывай, – согласился Кэлер.

Ключи и впрямь оказались магическими и универсальными. Во всяком случае, изрядно заржавевший замок открылся с легким скрипом – без напряженного пыхтения и рывков. Небрежно подвесив его за дужку на одну из петель, Элегор рывком распахнул высокую дверь и устремился в холл. Как и снаружи, внутри было пусто, безлюдно, пыльно. Стоял тот затхлый, с привкусом плесени, сыроватый запах, какой всегда присущ брошенным домам. Кэлер прищелкнул пальцами и, опережая герцога, запалил крупный магический шарик, разогнал темноту и громогласно чихнул, распугивая по углам тени.

Когда-то в особняке с огромными окнами, сейчас занавешенными изнутри тяжелыми портьерами, скрывающими легкие цветастые воланы штор, наверняка было уютно. Теперь же здесь вместо света, смеха, звука голосов, музыки и запаха стряпни поселились шорохи и пустота, а светлая мебель спряталась под серые безликие чехлы, и невольно хотелось обернуться, чтобы проверить, а не стоит ли у тебя за спиной кто-нибудь в черной хламиде, не тянет ли костлявые руки к горлу.

Да, когда-то это был приятный дом, Элегор прошелся по холлу, мановением руки сбросил чехлы с резной мебели и картин (радующих глаз пейзажей, улыбающихся лиц на портретах), с коллекций сияющего хрусталя, с резных статуэток-вешалок в виде играющих в салки проказливых девчонок. Светлый узорчатый паркет, приветствуя долгожданных хозяев, тихо поскрипывал под ногами, словно жаловался на долгое отсутствие людей.

Едва оглядевшись, боги поняли, что обстановка особняка никак не вяжется с мрачной репутацией Бартиндара. Человек, живший в этих стенах, просто не мог быть нелюдимым злодеем-демонологом, ненавидящим весь род людской. Но что-то странное в поместье все-таки было. Кэлер первым сформулировал ощущение, не дававшее покоя Элегору:

– Здесь нет и не было зла, но кто-то очень хотел, чтобы Бартиндар казался зловещим. Это ощущение еще живет в доме.

– Но кто и зачем? – нахмурился герцог, машинально погладив пальцем острый подбородок девочки-вешалки и оценив высокое мастерство резчика.

– Поглядим, – пожал широкими плечами Кэлер и двинулся к двустворчатым дверям, ведущим в коридор. – Быть может, дом сам подскажет.

Однако оптимистическим ожиданиям принца не суждено было сбыться. Конечно, не будь у лоулендцев священной цели отыскать следы загадочного ларчика с картами безумного Либастьяна, экскурсия по особняку могла бы стать довольно занятным времяпрепровождением. Ограничив магические манипуляции вызовом шарика света, боги, больше полагаясь на обоюдную интуицию и опыт домушника Кэлера, обследовали коридоры первого этажа, несколько спален, гардеробную, кабинет, курительную комнату, диванную, художественную галерею, заброшенную оранжерею, солярий, парадный зал.

Пусть Бартиндар не отличался роскошью, но его хозяин заботился о поместье и любил его. Найденный в небольшой, но со вкусом собранной художественной галерее портрет последнего владельца поместья Гургаса Бартиндара подтвердил создавшееся впечатление: хозяин оказался маленьким толстячком с поблескивающими в пенсне живыми умными глазами цвета яркой зелени и венчиком белых волос, стоящих дыбушком. Этот крепенький мужичок в полосатой жилетке, по всей видимости, куда больше любил покуривать трубочку в солярии, собирать яблоки и любоваться своими пестрыми коллекциями, нежели совать нос в мрачные пророчества, устраивать тайники и прятать в них невиданные сокровища.

В помещение библиотеки герцог вошел почти уверенным в том, что ничего странного ни здесь, ни на втором этаже, ни в подвалах и на чердаках им обнаружить не удастся. Поместье Бартиндар было типичным убежищем провинциала. Подборка книг – масса легенд из различных миров и всевозможные энциклопедии – лишь усугубила подозрения. Раздраженно повертев в руках пресс-папье в виде писающей на камень собачки, герцог отбросил его на стол и запрокинул голову, изучая содержимое верхних полок ближайшего шкафа, а Кэлер, насвистывая, методично рылся в бумагах на столе. Заинтересовавшись фолиантом в потертой кожаной обложке, Элегор пролевитировал и снял книгу с полки. Пфф! Опять мимо! Разочарованно пролистав сборник сказок с движущимися картинками, герцог подпрыгнул и запулил его обратно. Поднялось небольшое облачко пыли. С преувеличенным вниманием пронаблюдав за тем, как оно оседает, молодой бог процедил с досадой:

– Хотел бы я знать, как эти карты попали в Бартиндар! Гургас, конечно, был славный малый, и яблоки у него вкусные, но при чем здесь игры Творца?

Молодой бог развернулся на каблуках и услышал, как что-то хрустнуло у него под правым сапогом. Элегор поднял ногу и увидел измельченный розовый перламутр. Сунув руку в карман для проверки, герцог стыдливо позвал принца:

– Эй, Кэлер, кажется, я растоптал подарок Сины. Жемчужина выпала у меня из кармана.

– Вот тебе и Жемчужина Желания, – хмыкнул принц, мельком глянув на останки прекрасной драгоценности, подошел к Элегору, нагнулся и просеял в пальцах поблескивающий порошок.

В воздухе ощутимо запахло речным ветром, мокрыми водорослями и чем-то пронзительно-пряным, отдаленно напоминающим легкий аромат, исходивший от красавицы-русалки. Появился туман, неожиданно, как это всегда бывает на реке, его маленький клочок начал быстро разрастаться, щупальца заветвились, и в считаные секунды плотная пелена заполнила собой всю книжную залу. Богам даже показалось, что они услышали звонкие голоса амфибий, крики птиц и отдаленный шум волн. Потом видение резко перешло в иное качество. Не чувствуя угрозы, мужчины, привыкшие к волшебным выкрутасам, то и дело вторгающимся в их жизнь, не стали вмешиваться в хрупкое плетение чар.

Туман породил призрачное марево видения, которое с каждой минутой становилось все ярче.

Теперь уже боги могли разглядеть, что им явлена обстановка не далее как несколько минут назад осмотренного кабинета. Только сейчас он не был пуст. В помещении находился знакомый по портрету в галерее Гургас Бартиндарский все в том же полосатом жилете. Только глазки старичка оказались усталыми, прибавилось морщинок на лице, а пушистый венчик волос поредел. Хозяин сидел в большом кресле и попыхивал трубочкой, а напротив него у окна, покрытого слепыми струйками дождя, стояла высокая фигура, закутанная в темно-серый плащ. Шел разговор.

– Ты всегда был мне другом, Гургас, и тогда, когда я был обречен жить в притворстве, не смея показать родным своей истинной сути, страшась разоблачения, и тогда, когда по Его милости я оказался лишен почти всего: дома, родины, семьи, детей. Мне не позволяли видеть, как взрослеют сыновья, как растет дочь. Наверное, теперь она уже совсем взрослая красавица. В твоем поместье я нашел покой, в каком, думал, мне будет отказано навсегда. Но Он лишь смеялся надо мной, над моею надеждой, смеялся, как всегда. Позволил обрести, чтобы больнее было терять… – В глухом голосе, льющемся из-под капюшона плаща, чувствовалась неподдельная боль.

– Друг мой, ты не прав, – выпустив колечко дыма, вздохнул старик и с мягким укором поглядел на собеседника из-под очков. – Никогда нельзя обрести что-либо навечно. Не ты ли сам являешься олицетворением этой истины? Рано или поздно нам приходится расставаться с тем, что стало привычным, и пускаться в дальнейший путь, снимать старую, износившуюся одежду, чтобы облачиться в новые одеяния. Что ж, мы сами виноваты в том, что привычка настолько прирастает к нам, что приходится изживать ее с кровью. Но неужели, зная, что нашей дружбе наступит конец, ты не пожелал бы обрести ее?

– Ты говоришь сейчас как деревенский мудрец, – горько усмехнулся «плащ».

– Такой уж я есть, – нисколько не обиделся Гургас. – Так ведь это тебе и пришлось по нраву.

– Да, ты не побоялся свести дружбу со Жнецом, – согласился незнакомец.

Элегор изумленно втянул воздух сквозь зубы. Если то, что говорил мужик в плаще, было правдой, а не розыгрышем или изысканной метафорой, то этот тип являлся олицетворением одной из самых страшных легенд Мироздания – Жнецом Творца, тем, что косит неугодные колосья. Никогда прежде герцогу не случалось напарываться на Жнеца, что многие в Лоуленде считали живым доказательством невездесущности Творца, ибо если уж Он до сих пор не отправил за душой сумасшедшего герцога своего Слугу, то, значит, воистину не всякая тревожная весть доходит до ушей Владыки Вселенных.

– Моя дружба по-прежнему с тобой, – твердо подтвердил Гургас.

– Но Он хочет отнять у меня и ее, оборвать последнюю нить, – с трудом выдавил Жнец и с такой силой сжал подоконник, что отломил изрядный кусок дерева. Повертел его в руках и бросил на пол.

– Я знаю, о чем ты, – спокойно сказал хозяин Бартиндара и выпустил из трубочки еще несколько колечек дыма.

– Знаешь? – обернувшись к собеседнику, изумился Жнец, полы его плаща взволнованно заколыхались. Но лица в глубокой тени капюшона по-прежнему было не разглядеть.

– Конечно, я видел вчера сон, – подтвердил Гургас, тряхнув венчиком волос.

– И ты так спокойно говоришь об этом? Быть может, ты, друг мой, готов смириться с такой несправедливостью, но не я, – вспыхнул незнакомец.

– О какой же несправедливости ты говоришь, Вэлль? – впервые обратился к своему приятелю по имени Гургас.

– О том, что мне назначено убить тебя, – почти закричал Жнец, и комната содрогнулась от его крика.

– Убить? Нет, – задумчиво возразил человек. – Мой черед пришел, именно об этом я видел сон, да и сам явственно чувствую, как утекают последние капли воды из клепсидры жизни. Пора. Но, поверь мне, Вэлль, я предпочту уйти в другой мир от твоих рук, а не свернуть себе шею, по-глупому сорвавшись с лестницы или поперхнувшись куском яблока. Это честь, если Творец нашел в своем узоре место для моей смерти. Честь, а не горе, и в глубине души ты все понимаешь. Не будь эгоистом, ты жалеешь не меня, а себя.

– Ты слишком мудр, мой благородный друг. – Голос Жнеца дрогнул. – Ради нашей дружбы ты отказался от общения с родными и знакомыми, от путешествий, позволил мне окружить твои владения пеленой неприятия, только чтобы мы могли встречаться без помех, а теперь готов преподнести в подарок и свою жизнь. Не слишком ли щедрый дар?

– А зачем еще нужна дружба, Вэлль, если не отдавать все до конца, – тихо спросил Гургас. – Не жалей, делай то, что суждено.

– В тебе больше веры, чем во мне… Спасибо, я надеюсь, что мы увидимся вновь, и моя душа узнает твою, – покаянно заключил Жнец.

Он повернулся к хозяину поместья и быстро повел рукой, затянутой в темно-серую перчатку.

Тело Гургаса на секунду напряглось, а потом расслабленно обвисло в кресле, трубочка упала на ковер. Жнец подошел к Гургасу, аккуратно поднял трубку, щелчком пальцев потушил ее огонек, после чего положил трубку на стойку. Постояв у тела, горько прошептал:

– Ты прав, Гургас, ты всегда понимал меня лучше, чем я сам, мне нужны были этот разговор и отпущение грехов. Но Ему я не прощу того, на что обречен. Никогда!

Жнец склонился, поцеловал мертвого друга в лоб, извлек из-под полы плаща знакомый и Кэлеру и Элегору ларец и поставил на письменный стол. Потом замерцал серой тенью и исчез из кабинета Бартиндарского поместья.

…Туман, вызвавший эти видения, рассеялся, оставив богов в тишине и одиночестве библиотеки. Элегор машинально глянул на пол и отметил, что растоптанная жемчужина исчезла.

– Однако! Вот и пригодился подарок Сины, – констатировал Кэлер и кивнул герцогу: – Главное, правильно и вовремя сформулировать желание. Молодец, Гор.

– Значит, если видение не лжет, карты Либастьяна в Бартиндар принес Жнец, он же убил моего родственника. Но зачем, ведь Вэлль и Гургас, кажется, были друзьями? – нахмурился Элегор.

– Чтобы ты унаследовал поместье и карты из Колоды Творца пришли в Лоуленд, – ответил Кэлер, судя по глубокой вертикальной морщине на лбу, продолжавший о чем-то напряженно думать. – Нити судьбы сплетаются в причудливый узор, герцог. Значит, картам настала пора заявить о себе во Вселенной. А нам больше нечего делать в Бартиндаре, пора возвращаться в Лоуленд и рассказать обо всем Элии.

– Да, – усмехнулся молодой бог, он и сам почувствовал, что Бартиндар себя исчерпал. – Не думаю, чтобы Жнецы со шкатулками ходили в гости к Гургасу косяками. Кроме того, Жемчужин Желания у нас больше нет.

– Кстати, – небрежно бросил Кэлер, закидывая на плечо походную сумку и пристраивая рядом гитару. – Если ты еще не передумал продавать поместье, я готов выступить покупателем.

– Понравились яблоки? – подколол принца Элегор.

– И яблоки недурны, – охотно согласился бог. – И русалки, да и сам мир мне по нраву. Я с Риком словечком переброшусь, есть небось способ снять пелену неприятия, даже если ее накладывал Жнец. Пусть обмозгует.

Глава 8

Дама приглашает кавалеров

Эта дама может уже сама выбирать, на кого ей производить впечатление.

Ф. Раневская

• Кому судьбою непременной
• Девичье сердце суждено,
• Тот будет мил назло вселенной;
• Сердиться глупо и смешно.

А. Пушкин. Руслан и Людмила

Когда завершился Семейный Совет и с Олонеза исчезли все дорогие, но в большинстве своем чрезвычайно шумные родственники, Элия устало опустилась в кресло. Она щелкнула пальцами. Яркая вспышка мелькнула на фоне темного дерева и бронзового декора неплотно прикрытых дверей. Сразу же один из каминов, тот, у которого находилось кресло богини, запылал поярче, угли в остальных потухли, со всех столов исчез мусор, кресла и диваны встали на положенные места, обивка на них разгладилась. На руку принцессы приземлился крошечный волшебный управляющий, чьими стараниями был наведен порядок.

– Звали, хозяйка? – зазвенел тоненький мелодичный голосок, нисколько не похожий на слышанный Джеем и Риком баритон.

– Да, Зифф, – кивнула богиня. – Спасибо, мой предусмотрительный дружок, за то, что осыпал комнату сильфовой пыльцой.

– Я подумал, повелительница, что вам хотелось бы поговорить без помех, – надулся от гордости малыш и затанцевал на ладони принцессы, помахивая для равновесия крылышками. – А моя золотая пыльца лучше любого чародейского круга скроет происходившее от чужих ушей и глаз.

– Ты молодец, – похвалила сильфа Элия, и Зифф радостно рассмеялся, подлетел к лицу богини, нежно пощекотал крылышками щеку хозяйки и спросил: – Угодно ли моей повелительнице что-нибудь еще?

– Мне нужно покинуть Олонез, дружок, я вновь оставляю свои владения на твое попечение, – сказала принцесса.

– Уже? – опечалился Зифф, и его сверкающие радугой цветные крылышки потемнели до чернильно-синих и изумрудно-зеленых тонов. – Но вы гостили так недолго…

– Будь твоя воля, Зифф, я пребывала бы в Измиане никак не меньше пары сотен лет во время каждого из визитов, – рассмеялась Элия, знакомая с тем, что неимоверно долго живущие сильфы считают сколько-нибудь достойным сроком.

– Я буду скучать, – признался малютка, порхая у головы принцессы и путаясь крылышками в ее волосах. Магическое создание скорбело совершенно искренне.

Духи воздуха не знают любви, беспечным существам чужды горести и возвышенные порывы чувств. Но обаяние богини любви было столь велико, что, несмотря на все барьеры, возводимые принцессой вокруг своей силы, оно действовало и на Зиффа. Сильф искренне привязался к своей спасительнице и желал бы служить ей и следовать за повелительницей везде и всюду.

– Ты будешь охранять особняк для меня, – постаралась утешить духа Элия. – А если станет одиноко, можешь полетать, поразвлечься. Только постарайся не попадать в клетки к магам.

– Хорошо, повелительница, – неожиданно покладисто согласился маленький дух, и принцессе показалось, что на его крошечном личике мелькнула проказливая довольная улыбочка, вот только ловить сильфа в кулак и требовать от него доклада о задуманных шалостях Элии было недосуг. Впереди ждали куда более важные дела.

Попрощавшись с Зиффом, богиня телепортировалась в Лоуленд. Пажи, извещенные о прибытии госпожи заклинанием, тут же явились в покои принцессы и со всех ног кинулись выполнять распоряжения хозяйки.

Через полчаса принявшая освежающий ароматный душ богиня, облаченная в просторный халат цвета полночной синевы, сидела на диванчике у камина в гостиной и маленькими глоточками прихлебывала горячий шоколад из крохотной фарфоровой чашечки, расписанной цветками вишни. Рядом на столике стояли целый кувшин этого лакомства и вазочка с разнообразным тающим во рту фигурным печеньем. А у ног богини, жалко скорчившись, взахлеб рыдал Лиам. Судя по всему, истерика длилась уже довольно давно, ибо кружево рубашки парнишки промокло насквозь, а франтовская бархатная курточка сбилась совсем не эстетичными складками.

– Хватит, Лиам, – досадливо поморщилась принцесса, паж своими терзаниями портил ей аппетит и мешал слушать успокаивающий шум дождя за окнами. – Я не сержусь на то, что ты рассказал их высочествам, где меня искать. Не тебе, ребенку, вступать в спор с богами. Прекращай реветь и ступай лучше на кухню, принеси мне пару булочек с корицей.

– Слушаюсь, в-в-ваше в-в-высочество, – сглотнул слезы Лиам и, почтительно прижав к губам полу халата принцессы, поднялся с пола.

Подавив зевок, Элия проследила за тем, как разнервничавшийся мальчишка выбежал из гостиной, и сделала еще один глоток шоколада. Вот теперь, в тишине, можно было по-настоящему насладиться напитком. Мальчики-пажи – это мило и удобно, но иногда они выводили госпожу из себя, пытаясь вывалить на нее свои мелкие детские проблемы.

Выпив чашечку шоколада, принцесса сплела заклинание связи, тут же показавшее ей типичную комнату в урбанизированном мире, и позвала:

– Лейм, я дома, приходи.

Молодой принц вскочил с дивана, на котором ожесточенно листал ворох каких-то бумаг, сунул их под мышку, выключил телевизор, подхватил со стула два приготовленных заблаговременно пакета и, не откладывая дела в долгий ящик, телепортировался к кузине. Первым внимание бога привлекла маленькая ножка богини в пушистой белой тапочке, высовывающаяся из-под полы халата. Пока Лейм глазел на лодыжку обожаемой кузины, Элия через прозрачные пакеты с интересом разглядывала багаж кузена, поддающийся детальному изучению. Один из пакетов был под завязку набит игрушками и всякими шуршащими яркими упаковками с конфетами и печеньем и совершенно очевидно предназначался кузине Мирабэль, к которой из других миров без подарков возвращались только вредина Энтиор и жмот Нрэн. Во второй пакет вместились чуть больше десятка банок пива и пакетики с чипсами. Эти «подарки» Лейм, безнадежно испорченный жизнью в урбанистических мирах, совершенно очевидно прихватил для себя.

– Прекрасный вечер, Элия, – пробормотал бог и, бросив пакеты на ковер, подошел к кузине поздороваться.

Не протянув мужчине руки для официального поцелуя, богиня притянула склоненную голову принца к себе и, потрепав по пушистым волосам, дружески чмокнула в щеку.

– Прекрасный вечер, мой сладкий.

Пока Лейм откашливался, Элия лукаво спросила:

– Скажи, дорогой, зачем тащить напитки из урбомиров, неужели лоулендское пиво хуже?

– Нет, конечно, – замялся Лейм и все-таки признался: – Только у нас оно бочковое, хочешь выпить – неси кружку. Есть все-таки особое удовольствие в том, чтобы открыть банку…

– И облизать ее грязные края, закусывая хрустящими чипсами, – закончила за кузена богиня и рассмеялась.

– Пожалуй, – весело согласился принц.

У молодого бога было хорошо на душе. Впереди его ждали несколько дней в обществе Элии, и пусть их суждено было провести в многовековой пыли библиотеки, но общество принцессы того стоило.

– Хочешь шоколада? – предложила богиня, и Лейм, заняв кресло рядом с кузиной, с удовольствием налил себе чашечку и захрустел печенюшкой.

А принцесса сплела очередное заклинание и заявила, перекрыв обрушившийся на нее шум за счет узкого канала связи:

– Нрэн, я в Лоуленде.

– Хорошо. Скоро буду, – кратко отозвался принц, не отвлекаясь от бдительного надзора за сборами огромной армии, упаковкой и сортировкой военной добычи: как рабов, так и прочего движимого имущества. Большей части его надлежало отправиться в постоянную ставку вместе с войском. Там имущество должно было перейти в руки постоянных торговых агентов принца, чтобы поступить на рынки миров и в дальнейшем продаться с наибольшей выгодой или попасть в руки управляющих Нрэна – для распределения по обширным владениям бога войны. Но некоторую, заранее отсортированную долю богатств (оружие, доспехи, пару особенно красивых лошадей, драгоценности, произведения искусства и прочее) Нрэн всегда забирал с собой в Лоуленд. Так что богу предстояло воспользоваться нелюбимой сферой искусства – магией – и открыть несколько порталов для переправки груза через миры.

Принцесса отключила заклинание и тряхнула головой, словно надеясь вытряхнуть из нее застрявшие звуки: лязг, крики, стоны, грохот и ржание лошадей.

– Удивляюсь, как Нрэн до сих пор не оглох, – хмыкнула богиня.

– Он отлично умеет слышать только то, что нужно, и игнорировать весь прочий шум, – пояснил Лейм, делясь своим детским опытом общения с братом.

– Ты прав, – поразмыслив, согласилась принцесса. – Ладно, пускай заканчивает, все равно этого педанта без применения силы от дела не оторвешь, а наших скромных талантов для такой титанической работы явно недостаточно. Надеюсь, к утру кузен прибудет в Лоуленд, и мы сможем приступить к работе в библиотеке, распространив слух, что действуем по заданию тирана Нрэна, засадившего нас за штудии оборонных заклятий.

– Я думаю, мне стоит наведаться вечерком к Оскару, – предложил Лейм, рассеянно крутя в пальцах чашечку. – И попросить составить примерный список литературы. Будет с чего начинать.

– Неплохая мысль, дорогой. Впрочем, иные в твою умную голову забредают редко, – одобрила идею Элия, погладив кузена по руке. – А пока выпей еще шоколада, – богиня пролевитировала кувшин к опустевшей чашке Лейма, – дай пищи мозгам и поведай, над какой задачкой бьешься. Что за бумажки прихватил с собой?

Проследив за отправкой большей части своей армии и обоза в один из ближайших к Лоуленду миров, избранный богом войны в качестве постоянной ставки, Нрэн открыл еще два портала: к городским казармам – для оставшейся части войска, присоединившейся к постоянно расквартированным в Лоуленде силам, и личный – прямо во двор королевского замка. В последний, когда закрылся портал к казармам, воитель въехал сам. Оставив вышколенных оруженосцев разбираться с неподъемным багажом и распределять его между королевской Оружейной, сокровищницей и апартаментами принца, Нрэн спрыгнул с гигантского буланого жеребца, вполне подходящего для высокого воителя, и бросил поводья груму.

Здоровенный конюх осторожно повел животное в стойло. Злобным Грай не был, но боевой конь, идеально натренированный, чтобы убивать и оберегать седока на поле боя – не декоративная дамская лошадка, ценимая за длинную шелковистую гриву и тонкие ноги. Грай повиновался только приказам хозяина и не допустил бы ни малейшей вольности со стороны прислуги. Последний – новичок, наслышанный о демонических лошадях принца Энтиора, которые любили подзакусить неосмотрительными конюхами, и опасавшийся исключительно их, счел внешне флегматичного Грая вполне безопасным. Фамильярность не прошла дурачку даром. Изменить свое мнение он не успел – удар копытом прервал бесполезное существование.

Бросив мимолетный взгляд на вытянувшуюся в струнку и, кажется, переставшую дышать стражу, Нрэн быстрым шагом вошел в замок. Пронесся, наводя трепет на охранников, слуг и рабов, к кабинету короля Лимбера, который стоял первым в перечне пунктов назначения. Не уточняя у секретарей, занят или свободен монарх, открыл дверь и небрежно бросил без малейшего тепла в голосе:

– Я прибыл, дядя.

Отвлекшись от разговора с несколькими высокопоставленными сановниками, невольно вздрогнувшими при виде мрачной фигуры бога войны с огромным мечом на поясе, король так же коротко и прохладно, как и племянник, произнес:

– Хорошо, – и вернулся к прерванной беседе.

Нрэн, сочтя диалог законченным, притворил дверь, бросил на стол перед испуганно подскочившим на пару метров секретарем пачку документов по завоеванным в очередной кампании мирам, чтобы обеспечить короля деловым чтением, и проследовал далее – к своим покоям. Кивнув слугам, словно мураши, сновавшим по комнатам и спешившим распаковать уже доставленную часть вещей, которые бог не собирался разбирать лично, разделся и прошел в ванную.

Ступил на ее мраморные плиты и включил воду. Долго отмокал под обжигающе горячим душем, чтобы смыть неизбежную походную грязь, тщательно драл все тело жесткой, словно наждак, мочалкой, чистил коротко остриженные ногти, несколько раз мыл волосы в травяном шампуне. Слишком памятны были принцу брезгливо сморщенный носик кузины и ее «фу!», когда он, истосковавшись в разлуке по ее обществу, явился пред очи возлюбленной, не избавившись от грязи и пыли.

Когда тело и волосы стали отзываться на прикосновение скрипом, Нрэн облегченно вздохнул и, закончив экзекуцию, включил ледяную воду, на взгляд стоика-принца куда более подходящую для регулярного омовения. Мужчина вытерся длинным полотенцем, чуть менее грубым, чем мочалка, прошелся гребнем по мокрым волосам. Те, наученные горьким опытом, не сопротивлялись, покорно распались на мягкие влажные прядки. В приготовленном безмолвным слугой черном халате, расшитом золотом, бог вышел из ванной. Пока Нрэн разбирал личные вещи, его волосы, ниспадающие ниже плеч, успели подсохнуть и распушиться. Принц связал их шнурком в хвост и вернулся к делам.

Оставив в прихожей большой сверток, опечатанный его личной печатью, Нрэн движением пальца велел слуге переставить распакованную напольную вазу оливково-голубого цвета в правый угол комнаты, ближе к ширме с горным пейзажем, самолично добавил к коллекции кинжалов, висящей на стене, один новый и присел на вышитые твердые подушечки рядом с крохотным лаковым столиком. Мелкими глотками принц нарочито медленно выпил чашку охлажденного невообразимо горького травяного чая, в сравнении с которым показался бы сладким хинин, скинул халат и облачился в чистую светло-кремовую рубашку на шнуровке, темно-коричневые брюки, мягкие домашние сапоги. Вместо любимого меча, занявшего место на стойке оружия в парадном углу зала, повесил на пояс кинжал и счел туалет законченным. Мельком глянув в зеркало – не развязалось ли чего, – Нрэн прихватил привезенный из похода ларец, по объему и весу более походивший на сундук, и направился туда, куда, будь воля его пылающего сердца, а не дисциплинированного рассудка, он рванул бы, едва переступив порог замка.

Как всегда без доклада, точно надеялся или опасался застать конкурента-любовника, Нрэн стремительно, словно атакуя, вошел в покои принцессы Элии. Она была не одна – это минус, но мужчиной, с которым мило болтала богиня, оказался Лейм – самый безобидный из всех возможных братьев – это уже плюс. Маленькая компания с неподдельным жаром что-то обсуждала и заливисто хохотала. При появлении Нрэна смех стих. Впрочем, веселье всегда бежало из тех мест, в которые являлся бог войны, как ни крути, а божественное призвание накладывает свой отпечаток на личность и нрав. Нрэна никто и никогда не называл забавным.

– Прекрасный вечер, Элия, – мрачно, будто держал прощальную речь на собственных похоронах, поздоровался с кузиной принц, чуть склонив голову. – Это тебе. – Тяжеленный, плотно набитый сундучок, глухо звякнув, опустился на столик рядом с диванчиком принцессы.

Младший брат не был удостоен приветствия, Нрэн решил, что хватит с него и приветствий на Семейном Совете. Лейм поскучнел, отчетливо понимая, что ему пришла пора покинуть милую сердцу кузину. Суровый взгляд Нрэна прошелся по потертым джинсам и футболке принца, заставил молодого бога вновь ощутить себя зеленым юнцом, зависящим от воли брата и обязанным регулярно выслушивать его наставления и рассуждения о том, что должно, а что – нет. Одежда, не соответствующая титулу принца Лоуленда, пакеты со сластями для Бэль, пивом и чипсами, все до мелочей было оценено Нрэном, взвешено и не одобрено. На фоне строгого бога войны, явившегося к принцессе с целым сундуком даров, молодой принц ощутил себя жалким и недостойным внимания Элии. И это ощущение разозлило Лейма, краска румянца выступила на лице, яростно сверкнули зеленые глаза. Но в тот же миг юноша приказал себе расслабиться и найти более подходящий способ по-своему отомстить ревнивому брату. Лейм поднялся с кресла, сверкнул обаятельной белозубой улыбкой и ласково попрощался с кузиной:

– Прекрасной ночи, дорогая, мне пора. Благодарю за чудесный… – юный лицемер сделал многозначительную паузу и закончил, – сладчайший вечер.

Принц нагнулся и нахально поцеловал Элию в мягкие, пахнущие шоколадом пухлые губы. Серые глаза богини лукаво заблестели, она охотно приняла поцелуй и ответила:

– Прекрасной ночи, мой хороший, до завтра.

Подхватив свои пожитки, Лейм кивнул Нрэну и, вполголоса напевая какую-то вульгарную песенку, принесенную из урбанизированного мира, вышел из гостиной.

– Сладчайший вечер? – подозрительно прищурившись, переспросил ревнивый воитель, скрестив на груди руки.

– Мы пили горячий шоколад, – с двусмысленной улыбкой коснувшись пальчиком губ, пояснила богиня, в качестве доказательства кивнув на кувшин, вазу, в которой остались лишь крошки, и пустые чашки.

– Ясно, – процедил недоверчивый Нрэн.

– Могу предложить чашечку шоколада и тебе, вот только печенья в вазе больше нет, все съели, – невинно заявила Элия.

– Ты знаешь – я не люблю сладкого, – вздохнул воитель, весьма обеспокоенный тем, что принцесса даже не взглянула на его подношение. Мнительный мужчина тут же начал подозревать самое худшее. Неужели богиня собралась дать ему отставку? А если это и в самом деле так, Нрэн просто не мог представить себе, как жить дальше и зачем вообще жить.

– Ну а мы с Леймом – известные сладкоежки, – покаялась принцесса, и воитель услыхал долгожданный щелчок замка, прервавший мрачный ход его мыслей.

Нрэн поспешно оторвал взгляд от гирлянд цветочных узоров кремового ковра гостиной. Элия открыла ларец! Небрежно-благосклонный взгляд принцессы скользнул по ювелирным украшениям, лучшим, какие смог привезти из этого похода принц. Дар Нрэна, драгоценности – педантично отобранные, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова, – понравились богине.

– У тебя отличный вкус, милый, – одобрила подношение принцесса.

– Ты достойна самого лучшего, – смущенно прошептал великий воитель, непреклонный на поле боя, но неизменно готовый добровольно и радостно складывать оружие перед прекраснейшей из женщин, цепко держащей его сердце в своих прелестных пальчиках с острыми ноготками.

– О дорогой, – улыбнулась принцесса, прикрывая крышку, – тебе не идет быть галантным. Лучше говори то, что думаешь.

– Пойдем в спальню, – тут же выполнил просьбу Элии принц, только и думавший о широкой кровати, полураспущенном узелке на пояске пеньюара богини и роскошном теле, скрытом под темной тканью.

Принцесса рассмеялась и нежно промурлыкала, подавая кузену руку:

– Никогда не могла отказать столь куртуазному кавалеру.

Сочтя, что это означает «да», Нрэн мгновенно отбросил всякие придворные изыски, абсолютно чуждые его прямой натуре, и подхватил возлюбленную на руки. Пусть хоть на эту ночь, на эти несколько жалких часов, но Элия – богиня любви – будет принадлежать не всему миру разом, а только ему одному. Он один станет смотреть на ее обнаженное тело, залитое светом луны, восхищаться, ласкать его на шелковых простынях и обладать им. Еще на пороге спальни Элия стянула шнурок с хвоста принца и запустила пальцы в удивительно мягкие светлые волосы любовника.

Глава 9

Мелкие задачки

Если сегодня еще кто-нибудь умрет или родится, то я останусь без обеда.

к/ф «Служебный роман»

• Разбежавшись, прыгну со скалы,
• Вот я был, и вот меня не стало…

Панк-рок группа «Король и шут». Прыгну со Скалы

Иногда самый надежный способ спрятать вещь – оставить ее на виду.

С. Майер. Гостья

Лейм пришел за кузиной довольно ранним по лоулендским меркам утром, как только маленький магический жучок, настроенный на силу Нрэна, уведомил молодого бога о том, что кузен покинул покои Элии и отправился по своим делам.

На сей раз даже строгий брат не нашел бы в облике младшего отступлений от традиции: скромные черные брюки, украшенные серебряной строчкой, белая рубашка с легкой кружевной отделкой, традиционный тонкий меч в ножнах, фамильный перстень-печатка и вежливая улыбка – Лейм выглядел безупречно. Точно так, как подобает члену королевской семьи, усвоившему идею, что внутри ты можешь быть какой угодно сволочью (это даже желательно), но внешне при любых обстоятельствах должен оставаться безупречным кавалером. Элия уже позавтракала и вышла навстречу кузену, выказывая тем самым открытую приязнь.

– Ну что, готов нырнуть в вековую пыль книжных наслоений? – весело поинтересовалась богиня.

– С тобой – хоть в Бездну Межуровнья! – пылко воскликнул романтичный бог, любуясь принцессой, ее совершенной фигурой, подчеркнутой облегающим темно-синим платьем, затканным по высокому вороту, рукавам и низу юбки серебряными и золотыми осенними листьями.

– А вот туда ни тебе, ни себе я бы отправляться не советовала, – серьезно возразила богиня, невольно содрогнулась и взяла со спинки кресла светло-серый палантин. – Отвратное место – Межуровнье: жуткие демоны, каких не встретишь на Уровнях, прочие твари, терзаемые вечным голодом, опасность, непреходящие холод и пустота дикого одиночества. Лучше ввязаться в какую угодно передрягу в мирах, чем решиться на прогулку по Бездне. При всем его могуществе, мне жаль Повелителя, обреченного занимать свой пост.

– Я неудачно пошутил, Элия, извини, – покаянно вздохнул Лейм, поправляя палантин на плечах кузины. – Мне и самому не по вкусу Межуровнье. Хоть и бывал я в нем всего несколько раз на ознакомительных тренировках и не заходил далеко, не то что вы с Гором. Там умирает радость души и сама память о радости.

– Да, противное ощущение, – искренне согласилась принцесса и подмигнула кузену: – К счастью, сейчас нам туда не надо. Ограничимся экскурсией в библиотеку. Там, конечно, не в пример скучнее, зато куда безопаснее. Но заблудиться или вляпаться в неприятности тоже при желании можно основательно. Надеюсь, у нас этого желания не возникнет! Если только герцог вместо того, чтобы поддаться облагораживающему влиянию друга, заразил тебя страстью к поиску проблем на свою голову, шею и прочие менее благородные места.

– Ну… не все так плохо, – расплывчато отозвался Лейм, и в самом деле не знавший, чье влияние на кого сильнее, но подозревавший, что напор Элегора мощнее.

Принц предложил кузине руку, и боги вышли в коридор, намереваясь совершить чинную прогулку до библиотеки. Но как всегда прогадали. В сумасшедшем доме, названном по недоразумению королевским замком, понятие покоя как таковое носило чисто абстрактный характер, а безумие распространялось с феноменальной скоростью.

– Госпожа! Ваше высочество! – Захлебываясь рыданиями, Элию догнал на лестнице один из пажей, обычный напарник Лиама – черненький, кудрявый, как барашек, жизнерадостный живчик Рисгант, самый шаловливый из ребят, неизменный зачинщик многообразных игр, шуток и проказ.

– В чем дело, Рис? – приостановившись, осведомилась Элия, почувствовав неприятности.

– Лиам! У него пена изо рта идет, сам весь зеленый, холодный как лед, корчится на кровати и никого не узнает! – испуганно моргая, разом выпалил паж. – Спасите его, ваше высочество! Спасите!

… – совсем неподобающе для воспитанной и высокородной леди выругалась принцесса, схватила Риса за плечо и телепортировалась к комнатам пажей, которые находились рядом с ее апартаментами. Из общей большой комнаты, где мальчики за играми и занятиями коротали совместный досуг, вело несколько дверей в их личные спальни. Дверь в комнату, занимаемую Рисом и Лиамом, оказалась открыта, вокруг постели последнего толпились все свободные от работы ребятишки.

– Брысь отсюда, – сердито рявкнула Элия на малышню. – Если он болен, то может заразить всех вас.

Пажей как ветром сдуло, остались только Рис и сам Лиам, в точности соответствовавший описанию друга – зелень, пена и корчи. Светлое золото волос мальчонки потускнело, слиплось в пряди, и без того худое личико стало похоже на череп, обтянутый кожей. Принцесса подошла к кровати и, безжалостно откинув одеяло, внимательно изучила содрогающегося мальчика. Лейм встал за спиной кузины, с сочувствием взирая на пребывающего в бессознательном состоянии паренька. Элия движением брови захлопнула дверь и потребовала ответа у Риса:

– Лиам гулял сегодня в Садах Всех Миров?

– Ага, – поспешно кивнул паж. – Ревел всю ночь, крутился, как вьюн, возился, сопел, спать мешал, а утром сказал, что ему на воздух надо, и пошел. Вернулся, а минут через двадцать все началось.

– Что с ним, Элия? – нахмурившись, спросил Лейм, обладавший немалым целительским даром, но по молодости лет все еще недостаточно сведущий в болезнях, бродящих по мирам. – Мальчик серьезно болен? Мне сплести заклинание исцеления?

– Дурью он болен, и это основной диагноз, – процедила богиня, с легкостью разжав скрюченные в кулачки руки ребенка и указав пальцем на фиолетово-зеленые пятнышки на одной из ладошек.

– Дурью? – непонимающе нахмурился Лейм, не подозревавший, что от хвори с таким названием зеленеют и корчатся.

– Глупец слопал несколько листов миакраны, скорее всего не больше двух, будь по-другому, отправился бы на встречу с Творцом сразу, – сердито пояснила Элия, машинально сплетая заклинание связи.

– Значит, нельзя терять времени, – воскликнул Лейм и собрался накинуть заклинание исцеления на слабеющего буквально на глазах мальчишку. Со времени странствий с Элегором принц постоянно держал запас чар такого рода наготове и пускал их в дело не раз.

– Нет, – отрезала богиня, препятствуя кузену. – Глупость должна быть наказана.

– Госпожа, но вы спасете Лиама? – испуганно и жалобно, как голодный щенок, заскулил Рис.

– Да, не мешай, – отрывисто бросила принцесса.

Рис тут же заткнулся, юркнул в уголок и затих. Заклинание связи наконец достучалось до упорствующего в своем нежелании говорить абонента и активизировалось.

– Стради? Что стряслось? К чему такая спешка? – сонно моргая длинными ресницами, простонал Энтиор из кровати. Вампир выпростал из-под пухового покрывала алебастровую руку, за использование которой в качестве модели любой скульптор (не абстракционист) отдал бы полжизни, и попытался заслонить ладонью глаза, припухшие от тусклого света, сочащегося сквозь темные шторы спальни и полог балдахина. Разбудить принца в столь ранний час вообще могло очень немногое: например, весть о гибели герцога Лиенского или вызов сестры.

– Мне срочно нужно противоядие от яда миакраны, – потребовала богиня.

– Возьми, – не вступая в пререкания, сказал Энтиор. В руках принца появился маленький темный фиал, который он телепортировал стради. Бог томно поинтересовался: – Теперь я могу снова уснуть?

– Да, дорогой, сладких сновидений, спасибо. – Элия отключила заклинание.

Осторожно откупорив флакон, богиня бесцеремонно ткнула пальчиком в какую-то точку под челюстью Лиама, и рот ребенка раскрылся. Капнув ему на язык из горлышка одну каплю чего-то коричневого и странно пахнущего лавандой и бензином, как показалось Лейму, Элия закрыла рот пажа и усмехнулась:

– Все.

– А разве заклинание исцеления неэффективно при отравлении миакраной? – удивился Лейм. – Я помню, Гор рассказывал…

– Почему же, эффективно, – согласилась неумолимая принцесса. – Только совершенно безболезненно, а глупость достойна суровой кары. Проблюет дня три, покричит, чувствуя, что все жилки и кишки словно крючьями раздирает, в следующий раз будет головой думать над тем, что делает, а не руководствоваться пошлыми историями менестрелей.

Принцессу всегда выводили из себя довольно часто случавшиеся попытки самоубийств бывших возлюбленных, отвергнутых воздыхателей и просто случайных, едва знакомых мужчин. Поскольку эти досадные происшествия происходили с непохвальной периодичностью, они успели Элии основательно надоесть, кроме того, даже если богиня и не считала себя виноватой, по меркам Равновесия определенная толика ее вины все равно наличествовала в происходящем и пятнала душу. А теперь еще ее пажи будут такой ерундой заниматься? Возмущению богини не было предела.

– Но, может быть, мальчик съел листик случайно? – вступился за ребенка Лейм.

– Прощальные записки невзначай не оставляют, – фыркнула богиня любви, кивнув в сторону тумбочки, на которой лежал аккуратно сложенный листочек розовой надушенной бумаги с кокетливо отогнутым краешком. – Красиво умереть дурачку захотелось. Выживет, сто раз потом подумает, прежде чем сотворить очередную глупость. Романтичный болван!

– «Принцессе Элии Ильтане Эллиен дель Альдене. Простите, моя великодушная госпожа, и прощайте. Мой стыд больше того, что может снести бренная плоть презренного раба. Я сам выбрал себе кару и покорно принимаю ее. Лиам», – взяв послание, ошарашенно зачитал Лейм строчки с тщательно выведенными округлыми буквами и вынужденно согласился с кузиной: – Ты права, дорогая, это попытка самоубийства. Но за что мальчик хотел себя наказать?

– За то, что сказал вчера Джею и Рику, где меня искать. Братишки с ним не церемонились, – фыркнула Элия, отводя веко отравленного, чтобы взглянуть на зрачок. Потом походя велела пажу: – Вызови к нему сиделку из замковой больницы, Рис. Не тебе же возиться с этим болваном.

Лейм вздохнул, понимая, что если Джей и Рик пожелают, то доведут до трясучки не только маленького мальчонку, но и вполне взрослого бога, а прекрасная принцесса не из тех, кто поспешит со словами утешения к запуганному рабу. Сейчас Элию заботили куда более важные вопросы, дала противоядия вместо того, чтобы выбросить из замка, не оставила подыхать, и ладно. Это по меркам Лоуленда уже являлось милосердием. Принц заботливо укрыл парнишку одеялом. Противоядие Энтиора начало оказывать свое действие, и на серо-зеленом лице мальчика появилась призрачная тень жизни, дыхание стало ровнее и глубже.

– Спасибо, ваше высочество, – закивал Рис так интенсивно, что колечки его волос закачались в такт движениям головы, и порывисто поцеловал руку госпожи. Лицо его выражало бесконечное обожание и непоколебимую веру во всемогущество богини, почти не обращавшей на него внимания.

Покидая комнату следом за Элией, Лейм не удержался и втихомолку запустил в мальчишечку струйку целительного заклинания, чтобы подкрепить силы больного. Принцесса, кажется, не заметила подвоха. Как только она вышла из спальни Лиама, на богиню устремились вопросительные, исполненные надежды взгляды перепуганных мальчишек. Повинуясь ее приказу, они оставили спальню больного, но так и не разошлись, а расселись почти у самой двери, как стайка голодных волчат, ожидая тревожных известий. Конечно, ребята подслушивали, но многого из-за плотной двери было не услыхать.

– Все? Я наконец могу заняться важными государственными делами, господа? – обведя взглядом пажей, ехидно уточнила принцесса, вздернув тонкую бровь. – Или из вас кто-нибудь еще хочет отравиться миакраной, повеситься, заколоться кинжалом, спрыгнуть с башни, утопиться? Если так, не стесняйтесь, молодые люди! Только действуйте поскорее, чтобы я разобралась со всеми разом и больше не отвлекалась!

– Но, ваше высочество, мы же не знали, что Лиам выкинул! – попытался робко оправдаться старший из мальчишек, своего рода староста пажей, уловив сияющую из-за спины принцессы улыбку Риса, возвещающую, что все в порядке.

– А меня это должно касаться? – не без надменности удивилась Элия, передернув плечами. – Вы живете вместе, а значит, отвечаете друг за друга. И то, что, как ты, Таиман, выразился, «выкинул» Лиам, – вина и недосмотр каждого из вас. Мне не хотелось бы отказываться от ваших услуг, мальчики, но, если проблем с вами будет больше, чем пользы, придется подумать над заменой.

– Вы продадите нас принцу Энтиору, ваше высочество? – жалобно воскликнул самый непосредственный и самый маленький Фуадиль, запуганный «страшными сказками» более старших ребятишек – худой, как котенок с помойки, мальчишечка с огромными влажными глазами газели.

– Я не намерена сбывать неугодных мне рабов Энтиору, – констатировала принцесса и саркастически добавила: – Но меня настолько раздражают подобные глупые слухи, распространившиеся среди вас, что, возможно, мальчики, придется отступиться от своего правила и на несколько дней передать самого разговорчивого своему любимому брату – для воспитания. Уверена, после его уроков у меня не будет никаких проблем со слугами.

– Мы постараемся не доставлять вам более хлопот, ваше высочество, – испуганно ойкнув, покорно посулили ребята и, демонстрируя обещанную безупречность поведения вкупе с изысканными манерами, синхронно поклонились Элии.

– Надеюсь, – уже у самой двери бросила принцесса и в сопровождении Лейма покинула комнаты, положившись на то, что достаточно приструнила пажей, и теперь они с братом могут спокойно отправляться в библиотеку.

Неохотно расставшись с Элией весьма поздним для себя утром, принц Нрэн немного размялся в тренировочном зале и решил приступить к делам. Обычно, возвращаясь в Лоуленд после сколько-нибудь длительной отлучки, бог проводил очередную проверку обороноспособности государства: делал ревизию фортификационных сооружений, проверял состояние пограничных постов, наблюдал за усиленными учениями городской и замковой стражи и прочее, прочее, прочее. Словом, каждый, кто был задействован в этой области, будь то простой солдат, оружейник или маг, знал, что его высочество не устроит беглое изучение дел, и с людей сойдет немало пота, пока воитель решит, что результаты всесторонней проверки его устраивают.

На этот раз Нрэн намеревался действовать аналогичным способом – не только по традиции, но и для маскировки реальных мотивов своего пребывания в Лоуленде. Предварительно, правда, богу предстояло уладить несколько срочных дел, первым из которых было надежное размещение ларца с картами из Колоды Либастьяна в замковом Хранилище магического вооружения. Создаваемое заколдованным оружием и доспехами мощное фоновое магическое поле должно было с легкостью заглушить вибрации ларца, сделать его невидимым для колдовского взора.

Охрана замкового Хранилища, расположенного неподалеку от тренировочного зала, носила почти формальный характер. Большая часть артефактов, находящихся в его стенах, вполне могла позаботиться о себе сама и упокоить навеки незваных пришельцев, будь то банальные воры или заблудившийся в огромном замке новенький слуга. Нрэн всегда чувствовал своего рода общее сознание Хранилища, устроенного его далеким предком. Говорила об этом и Элия, указывая на некоторое сродство между аурами Хранилища и Королевской библиотеки. И тут и там великих предметов было предостаточно. Нрэн редко пользовался личными магическими средствами ведения боя или защиты, его божественная суть превращала меч превосходной ковки в суперклинок, способный с одинаковой легкостью поражать обычного врага из плоти и крови, чудовище или дух, а доспехи легко отклоняли любые заклинания врага. Чаще всего те рикошетом летели в самого дерзкого чародея. Но значение магического оружия и щитов для прочих, не наделенных его дарованиями существ, рациональный бог признавал безоговорочно. Он знал достоинства и недостатки каждого из многих тысяч предметов, скрытых за дверями Хранилища, и всегда шел туда с удовольствием, словно на встречу со старыми друзьями.

Почти игнорируя четырех стражников на посту у дверей, Нрэн взялся за ручку-кольцо и потянул на себя. Раздался легкий щелчок, опознав в посетителе члена королевской семьи, замок открылся. Бог вошел внутрь, оруженосцы внесли следом тот большой сверток, который Нрэн оставлял на ночь в своих покоях, и, положив его на пол, поспешили удалиться. Даже на них, бывалых воинов, тяжелым грузом давила аура Хранилища, собравшего в себе всевозможные предметы, с помощью которых одни живые существа убивали других, и массу средств, которые были изобретены для того, чтобы сохранить в бою жизнь, с такою страстью отбираемую у других.

Невольная, едва уловимая улыбка коснулась узких губ бога, когда он оказался среди милых его сердцу сокровищ: мечей, копий, алебард, дротиков, боевых цепов, посохов, кинжалов, стилетов, ножей, сабель, тесаков, рапир, палашей, чеканов, топоров, луков, арбалетов, щитов, шлемов, нагрудников, наручей, кастетов, поножей, перчаток и полных доспехов.

Дождавшись ухода оруженосцев, Нрэн разорвал руками плотную мешковину, в которую была зашита ноша. Под тканью оказались комплект доспехов и пара ножен с мечом и ножом. Холодное оружие было отобрано воителем в королевскую коллекцию за свои необычайные свойства.

Тихо мурлыча под нос один из боевых маршей, Нрэн нашел свободное место на оружейной стойке, и новинка заняла полагающееся ей место, а бог войны взялся водружать доспехи на манекен. Мужчина не спешил, но его руки, привычные к такого рода труду, как руки художника к кисти, двигались с почти неуловимой быстротой, скупые четкие движения, сопровождаемые легким лязганьем металла, могли бы заворожить случайного наблюдателя.

Вот последний штрих – и пластинчатые перчатки, инкрустированные мелкими изумрудами и неизвестными Нрэну желтыми камнями, похожими цветом на витарь, оказались закреплены. Мужчина отступил, чтобы полюбоваться на то, что являлось для бога войны истинным произведением искусства. Черненый металл доспехов сиял для него куда более привлекательно, чем солнце. Улыбка на губах принца стала чуть шире, он нагнулся и достал из мешковины ларчик, поднял забрало шлема и опустил свою ношу на планку внутри манекена. Вернув забрало на место, бог прошелся по Хранилищу и, остановившись у противоположной стены, на несколько секунд прикрыл глаза, пытаясь для проверки отыскать ларец внутренним чутьем. Подняв веки, Нрэн с неудовольствием констатировал, что его взгляд устремлен на злополучные доспехи, ставшие тайным убежищем карт. Принц нахмурился, обдумывая ситуацию. Решив, что, возможно, дело не в сильном излучении ларца, а в его собственной подсознательной уверенности в месте нахождения карт, воин вознамерился устроить небольшую проверку и кое-что предварительно приготовил.

Выйдя из Хранилища, Нрэн обратился к одному из стражников:

– Вызови лорда Дариса.

– Да, ваше высочество, – кивнул охранник и, повернув печатку с изображением розы и меча на среднем пальце, с силой нажал на изображение. Активизировалось стандартное многократное заклинание связи, каким снабжались все стражники замка, и охранник провозгласил: – Мой лорд, вас желает видеть принц Нрэн.

– Иду, – отклинулся, появляясь рядом с богом войны, его коллега – лорд Дарис, начальник королевской стражи Лоуленда. Кареглазый мощный мужчина с породистым, чеканно суровым, как лик с древней монеты, лицом. Ему очень шла черно-синяя форма стражника с форменными нашивками – знаком высокого ранга.

Старый знакомый, любовник и ставленник принцессы Элии не вызывал у Нрэна обычной жуткой неприязни. Да, принц ревновал к Дарису, но в то же время невольно сочувствовал мужчине, который угодил в ту же прекрасную ловушку, что и он сам, ценил способности соперника и доверял ему в деле охраны замка почти как самому себе, ибо, охраняя Лоуленд, тот охранял самое дорогое для себя существо. Впрочем, это не значило, что мужчины дружили или что проверка Нрэном королевской стражи проводилась небрежно. Никогда и ни в чем не давая себе спуску, принц не давал его и никому другому.

– Ваше высочество. Что? – лаконично осведомился Дарис, зная, что Нрэн не любит лишней болтовни.

– Мне нужна твоя консультация, – не тратя времени на приветствия, пояснил принц и кивнул в сторону Хранилища, приглашая начальника стражи следовать за собой.

Мужчины вошли внутрь, плотно прикрыли двери. И только тогда принц снизошел до сжатого пояснения:

– Я поместил в Хранилище некий новый магический предмет и хотел бы проверить, не ощущаешь ли ты его воздействия на каких-то новых или старых предметах.

– Посмотрю, – согласился Дарис, неторопливо огляделся и медленно двинулся по помещению, прислушиваясь к своим ощущениям.

Он никогда не был магом, но личная сила бога с более высокого Уровня давала свои преимущества, в том числе и тонкое чутье к магическому воздействию и колебанию устоявшейся ауры. Поэтому Нрэн и решил использовать Дариса в качестве шахтерской канарейки.

Начальник королевской стражи начал неспешный обход огромного Хранилища. Он цепко оглядывал его содержимое, с которым был знаком почти так же хорошо, как и Нрэн. Проходя мимо стойки с клинками, Дарис обронил вопрос:

– Новые?

– Да, – подтвердил принц. – Увеличивают силу и скорость удара, хороши для женщины. Отличные ковка и баланс.

Удовлетворившись пояснениями, Дарис закончил осмотр оружия и перешел к доспехам. Последние, привезенные принцем, он заметил тут же, но осмотрел не менее тщательно и другое снаряжение, стараясь, согласно просьбе Нрэна, почувствовать изменения в ауре Хранилища. Наконец начальник стражи дал свое заключение:

– Я видел новые клинки и набор доспехов, их ауры не сильнее прочих, если ты, принц, имел в виду какой-то другой предмет, то я его не вижу и не ощущаю.

– Отлично, благодарю за помощь, – задумчиво констатировал Нрэн и приказал: – Можешь быть свободен.

Начальник королевской стражи кивнул в ответ и, не задавая уточняющих вопросов, покинул Хранилище, чтобы продолжить ежедневный обход замка, прерванный неожиданным вызовом. Нрэн переложил ларчик из старой брони в новые доспехи, размышляя над тем, почему такого очевидного для него присутствия не почувствовал Дарис. Решив обязательно доложить Элии о своих сомнениях, принц вышел из помещения. Следующим в плане принца стояло не слишком приятное, но необходимое дело. Визит к сестре.

Глава 10

Настоящие подарки

Подарки это хорошо, но дарят всякое дерьмо…

к/ф «Кровавый Санта»

Подарки нужно выбирать для того, кому они предназначены, а не для того, кто их преподносит.

А. Моруа. Письма незнакомке

Поступок всегда важнее слов. Человек способен орать два часа – и помочь. Или два года сюсюкать – и предать.

Д. Емец. ШНыр. У входа нет выхода

С несколькими свертками, парой книг и тремя маленькими футлярами под мышкой Нрэн приблизился к комнатам сестры Мирабэль, самого непоседливого, изобретательного и невоспитанного создания дамского пола, какое, по мнению принца, могло существовать на свете. Иногда Нрэн мысленно вопрошал великого Творца о том, какими тяжкими грехами вызвана его участь – быть опекуном младшей сестры, и клял отца, сбежавшего от своих прямых обязанностей в следующую инкарнацию.

Нет, ну почему Бэль не могла быть нежной, хрупкой, как цветок, чувствительной особой, изысканной в речах, манерах и мыслях, склонной к сочинению романтических виршей, вышиванию, болтовне о моде и мечтаниям о будущем супруге? Почему ей нужно было лазить по деревьям, бегать по коридорам замка, играть в эльфийских разведчиков и таскать за собой зверюшек из Садов Всех Миров? Почему Мирабэль не была похожа на свою очаровательную кузину Элию?

На этой мысли Нрэн слегка затормозил, сообразив, что хватил лишку. При всех своих недостатках Мирабэль обладала одним неоспоримым достоинством, обычно не свойственным девушкам ее возраста: она ни по ком не вздыхала и не пыталась повеситься на шею заезжему менестрелю или послу. Бэль пока совершенно не интересовали такие вещи, и за это принц был сестре благодарен. Ведь обладай она темпераментом Элии и тем дьявольским обаянием расцветающей женственности, какое просто источала в ее годы кузина, Нрэн просто не знал бы, что делать. В какую башню или подземелье заточить сестру, оберегая от многочисленных мужских посягательств ее невинность, которая должна была достаться мужу? Да, для Лоуленда душевная невинность Мирабэль была просто феноменальной, и даже Нрэн, считавший это следствием строгого воспитания, не уставал изумляться собственным успехам на сем поприще.

«Пусть я суров с Бэль, – думал воитель, игнорируя нападки родственников, беспардонно балующих младшую сестренку, – но это ей во благо. Когда она вырастет, все поймет и будет благодарна».

Воин кивнул сухонькой пожилой няньке, которую не уволил до сих пор по двум основным причинам. Потому, что никто из более достойных женщин не смог удержаться на этом месте, дабы оказывать на Бэль облагораживающее влияние, и потому, что старуха Нэни заботилась о девочке и любила ее не по долгу службы, а по зову сердца. Принц как никто другой знал цену истинной преданности.

Свободной рукой Нрэн открыл дверь в комнату, где, по словам Нэни, играла ее подопечная, услыхал нечто, подобное охотничьему крику варваров с равнин Шарпаза, и получил в лицо мощную струю воды. Перевернув кресло и обложив его горой диванных подушек, принцесса Мирабэль с водяным пистолетом в руке «держала оборону».

– Так! – тяжело уронил Нрэн, смаргивая воду, обильными струйками стекающую на ворот рубашки.

Бэль тихо ойкнула, разом утратив большую часть боевого варварского задора, сползла по подушкам пониже, к уровню ковра, и попыталась спрятать оружие от зоркого ока воителя.

– Ты ведешь себя неподобающе, Бэль, – укорил мужчина девушку, впрочем, не собираясь начинать встречу с телесных наказаний главным образом потому, что не оповестил Бэль о своем приходе. Кроме того, судя по насквозь мокрой мишени, висящей на двери, стреляла сестренка довольно метко. Этого принц не мог не одобрить, но поощрять принцессу публично за разбойные игры тоже не собирался. – Откуда у тебя эта вещь?

Понимая, что дело пахнет конфискацией, принцесса упрямо насупилась и стала очень похожа на брата. Девушка встала, одернула юбку и, вскинув голову, с вызовом заявила:

– Лейм вчера подарил!

Нрэн проследил за тем, как маленькие пальчики сестры ожесточенно вцепились в рукоять игрушечного пистолета, и понял, что добровольно Бэль с оружием не расстанется, даже если он будет требователен и строг.

– Ему не следовало этого делать, – промолвил воитель с задумчивой угрозой, сулившей Лейму воспитательную беседу о пользе и вреде презентов для сестренки. К счастью для себя, молодой бог уже давно научился игнорировать поучения старшего брата и благополучно пропускал мимо ушей все его речи, если только они не касались советов по технике обращения с оружием, каких-нибудь воинских приемов или обороны Лоуленда.

– Его подарки всегда куда интереснее твоих! – запальчиво воскликнула принцесса и качнула головой так, что взвилась толстая рыжевато-каштановая коса.

– Ты почти взрослая леди, Бэль, пора перестать забавляться игрушками, а от сластей портится аппетит, – наставительно заметил ничуть не обиженный Нрэн. – Я дарю тебе полезные, нужные вещи. Сейчас я привез тебе ткани на платья. – Воитель подошел к опрокинувшемуся в процессе игры креслу, поднял его и сложил на сиденье скатанные отрезы насыщенно-синей гладкой материи, темно-зеленой с проблеском серебряной нити плотной ткани и скромного светло-коричневого бархата.

– Спасибо, – с кислой вежливостью поблагодарила принцесса, втихую радуясь тому, что хоть фасоны одежд из этой материи она будет выбирать вместе с Элией, не руководствуясь уродскими представлениями Нрэна о том, что прилично носить молоденьким девушкам. Около полугода назад она выдержала настоящий бой за право не только участвовать в обсуждении собственных туалетов, но и следовать советам старшей сестры.

Нрэн кивнул и продолжил перечисление, показывая Бэль открытые футляры:

– Эти украшения тебе в приданое.

Бэль мельком взглянула на драгоценности – камни в черненом серебре – и отвернулась. Мифическое приданое никакого практического интереса для девчушки не представляло. И подарок Нрэна означал лишь то, что ей сейчас издали покажут украшения и спрячут куда-то далеко-далеко, «на потом». Что проку от подарка, если им все равно нельзя пользоваться, принцесса понять никак не могла. Впрочем, Нрэн почти всегда дарил ей абсолютно бесполезные вещи. То ли дело братья: если они дарили Бэль украшения, то носить их можно было сейчас и сразу. Безделушки эти сияли яркими красками, а в большинстве случаев еще и звенели, к вящему восторгу полуэльфийки, обожавшей, как большинство представителей Дивного народа, все сверкающее и издающее мелодичные звуки. Так что только кислое «угу» было благодарностью брату за футляры, добытые для полумифического приданого.

– Я привез тебе книги, – защелкнув футляры с драгоценностями, серьезно продолжил перечисление своих целесообразных даров Нрэн. – «Именитые фамилии» геральдиста Немреконта дель Гравансаро и «Краткий географический обзор» Шевал Кант Вурага.

– Спасибо, – еще более безрадостно, чем в первый раз, выдавила из себя Бэль, с тоской изучая два толстенных тома в скромных кожаных переплетах, судя по всему, страницы в них были едва ли не тоньше папиросной бумаги.

«И почему все занудные книги такие большие?» – невольно подумала девчушка, мрачно наблюдая за тем, как выкладывается на стол «дорогой» подарок и накручивая на палец рыжеватый локон, выбившийся из косы.

– Как твои успехи в занятиях? – представив полезную литературу, мрачно потребовал у сестренки отчета воитель, словно не ждал никаких добрых вестей.

– Все нормально. Сейчас мне как раз пора собираться на географию, – быстро отреагировала Бэль, вовсе не собиравшаяся посвящать брата в свои проблемы. За успехи он ее никогда не хвалил, а проповедей принцессе хватало. Реальной помощи девчушка от Нрэна уже не ждала, ибо не верила в то, что воитель способен принять ее сторону в решении любой из проблем. Лейм, Элия, Джей или Кэлер – дело другое, они сочувствовали сестричке и старались помочь, что же касается Нрэна, то Бэль давно убедилась – жаловаться непробиваемому стороннику дисциплины бесполезно.

– Хорошо, – не подразумевая под этим словом ничего поощрительного, кивнул Нрэн и вышел из комнаты, считая свой долг по отношению к сестре выполненным.

Бэль облегченно вздохнула и, слазив под диван, подхватила крошку Дика, тихонько пересидевшего там визит брата. Все животные юной принцессы, даже не обладающие чутьем на опасность, быстро соображали, что столкновения с богом войны для них нежелательны. Дикати, пушистый комочек, успевший задремать в относительной безопасности полумрака, сонно зажурчал под ласковыми руками хозяйки. Принцесса потерлась носиком о его золотистую шерстку и, расслабившись, невольно улыбнулась. Присутствие строгого старшего брата давило на юную эмпатку, прижимало ее к земле, словно певчую птичку – силок. Ей постоянно казалось, что любое ее действие вызывает у Нрэна скрытое раздражение и разочарование непутевой сестрой. Но меняться ради того, чтобы заслужить одобрение воителя, Мирабэль не хотела и не собиралась. Прошли те времена, когда малышка радостно бросалась навстречу брату, вернувшемуся из похода: холодность, взыскательность и жесткость в обращении с ребенком дали закономерные плоды. Принцесса стала избегать Нрэна и старалась как можно меньше попадаться ему на глаза.

Положив дремлющего Дика на кресло среди новых тканей (вот уж кому они пришлись по вкусу!), Бэль вяло пролистнула географию, скорчила гримаску отвращения и захлопнула книгу – маленькие буковки и бесконечные ничего не говорящие карты. Как можно в глупые пестрые значки на сухом листе бумаги перенести бесконечный простор равнины, густой живой лес, ветер и реку со всеми их обитателями, девчушка не понимала. Карты с их условными обозначениями, схемы и таблицы Мирабэль возненавидела с первых же уроков у занудливого лорда Ллойда, скучного педанта, просто помешанного на всей этой белиберде. Поэтому гораздо чаще лорд Ллойд проводил время в собственном обществе, а Мирабэль вовсю прогуливала уроки. Но сегодня Нрэн в замке, и на уроки придется идти. Оттягивая время, принцесса открыла вторую книгу по геральдике, показавшуюся ей поинтереснее географии. За каждой картинкой-гербом обычно стояли свои истории, а лорд Зиланк (полных его семь имен разом Бэль выговорить не могла, да учитель этого и не требовал) умел так увлекательно рассказать, что в головке любознательной девчушки невольно задерживались кое-какие важные факты. А вот родословные с кучей замысловатых, но почему-то ужасно похожих друг на друга имен были сущим мучением. Удостоверившись, что вставки-картинки с гербами достаточно яркие и наличествуют портреты, которые можно рассмотреть на досуге, девушка закрыла книгу. Пора собираться на урок географии. Брр! Опять Ллойд начнет занудствовать, и его раздражение и недовольство, скрытые под маской терпения, будут колоть девчушку, словно грубая шерсть.

Нрэн даже для бога жил на свете уже довольно давно и привык придерживаться определенных правил во взаимоотношениях с подвластными ему существами, одно из них с течением лет претерпело ряд изменений: типично лоулендское «никому не доверяй», звучавшее с юношеским максимализмом, превратилось в рациональное «доверяй, но проверяй». Именно это бог и собирался сделать.

Комната, отведенная для занятий географией, не меняла своего положения с того времени, когда эту науку под руководством другого преподавателя добросовестно постигал сам принц, и, разумеется, он помнил, где находится помещение.

Войдя в кабинет на втором этаже, воитель неодобрительно нахмурился: пыль на столе, неаккуратно сложенные в кривые стопки книги и разложенные в беспорядке карты были плохим средством завоевать расположение педантичного бога. Не помогли исправить впечатление даже хронически аккуратный серый камзол, скучно-равнодушная печать кисловатого стоицизма на лице учителя и прямая, словно ее насадили на кол, спина.

– Ваше высочество. – Лорд Ллойд поспешно вскочил со стула и отвесил поклон Нрэну. Сидеть в присутствии принца Лоуленда не только не полагалось по правилам этикета, знакомым с детства любому дворянину, но и, прямо скажем, не хотелось. Любой, оказавшийся в обществе бога войны, предпочитал занять позицию подальше от его худощавой фигуры и как можно ближе к двери или иному отверстию, через которое можно будет ускользнуть, когда принц соизволит отпустить собеседника.

– Прекрасный день, – заморозил учителя официальным приветствием Нрэн, глядя на хмурые тучи за окном, готовые разродиться дождем. – Как успехи принцессы Мирабэль в географии?

Лорд Ллойд дернулся, весь как-то смялся, словно фигурка, вырезанная из серой подмокшей промокашки, но, все-таки решившись на откровенность (лгать принцу было бесполезно, а молчать опасно), ответил, нервно одернув камзол:

– К прискорбию моему, неважно, ваше высочество. Принцесса невнимательна, у нее плохая память, низкие прилежание и усидчивость. Она не отличается рвением в подготовке к занятиям, рисует на полях карт цветы и зверюшек, играет со своими питомцами, рассеянна…

– Понятно.

А расхрабрившийся учитель продолжил:

– Кроме того, я был бы весьма признателен, если бы вы оказали на ее высочество некоторое давление и убедили в необходимости регулярного посещения занятий. Принцесса систематически прогуливает уроки, а при ее слабых способностях такое отношение к географии гибельно…

Воитель слушал отчет лорда Ллойда молча. Пристально и долго смотрел на жалкого учителя Бэль. Каменное лицо мужчины не отражало его истинных чувств, только где-то очень далеко в глубине глаз стыло презрительное отвращение и нечто родственное гадливости. Так человек мог бы смотреть на мерзкого червяка, извивающегося за стеклом банки. Раздавить бы, да нет желания марать руки.

Наконец поток жалоб лорда Ллойда прервался, и Нрэн разомкнул свои уста, чтобы изречь:

– Ты уволен.

– Ваше высочество? – заморгал в замешательстве учитель, решив, что не понял или не расслышал слов принца.

– Ты уволен, – чуть громче повторил Нрэн, скрестив руки на груди. Знающим принца существам этот жест мог подсказать, что терпение бога подходит к концу, и он начинает сердиться. – У Бэль есть недостатки, но, жалуясь на мою сестру, ты лишь доказываешь собственную некомпетентность. Бэль непоседлива, но не глупа. Если ты не можешь заставить ее учиться или пробудить в ней желание заниматься, значит, мне нужно выбрать другого педагога. Забери все, что считаешь нужным, и освободи помещение, лорд Ллойд.

Последняя фраза прозвучала как-то по-особому зловеще, с особенным подтекстом, свойственным смертоносным обещаниям бога войны. «Уходи сам и быстро, или вынесут!» – услышал учитель. Куда только девалась природная вялость. Лорд Ллойд, не решившись взять ни листка бумаги, понесся к дверям так, что едва не сшиб Мирабэль, которая неохотно просачивалась в кабинет, словно надеясь на чудо: а вдруг дверь окажется заперта.

Увидев в кабинете географии строгого брата, Бэль приуныла, ожидая очередной порции нотаций. Наверняка – посчитала принцесса – противный зануда Ллойд нажаловался на нее Нрэну. Но чтобы оттянуть расправу, девушка спросила:

– А куда убежал лорд Ллойд?

– Я его уволил.

– Что? – недоверчиво переспросила сестра, чутьем эмпата ощущая, что брат говорит правду: страх и растерянность, излучаемые Ллойдом, это подтверждали. Только вот так с ходу Бэль не в силах была поверить в реальность происходящего.

– Я его уволил, – терпеливо повторил принц, видимо, решив, что кабинет географии устроен таким особенным образом, что у всех посетителей, перешагнувших его порог, начинаются проблемы со слухом.

– О!!! – выдохнула Бэль и посмотрела на брата с таким безграничным восхищением, какое Нрэну не часто случалось видеть даже в глазах впечатленных его гениальными победами и великим воинским мастерством солдат, а уж в глазах сестренки и подавно. – Спасибо! Спасибо, брат! – Маленькая принцесса на секунду прижалась к воителю и пылко обняла его. Правда, объятие, по причине несовпадения размеров родственников, пришлось куда-то на уровень Нрэнового пояса.

– Какой у тебя следующий урок? – смущенный неожиданной вспышкой симпатии со стороны сестренки, поинтересовался Нрэн, слегка похлопав ее по плечу. Для суховатого принца это было равносильно теплому приветствию.

– У Итварта, – с радостной улыбкой объявила Бэль, наполненная ощущением чуда.

«Надо же, – удивился воитель тому, с каким удовольствием упомянула сестра о занятиях по самообороне, – это ей нравится. Хоть что-то хорошее».

– Попроси лорда Итварта провести сегодня сдвоенный урок, – велел принц, решив, что ребенку ни к чему бездельничать. А лишняя физическая нагрузка под контролем умелого воина сестре не повредит, может, потом поест получше. Сам весьма умеренный в еде, Нрэн просто ужасался тому крошечному объему пищи, которого хватало для насыщения его сестренке. К тому же принц проницательно полагал, что, если не заполнить свободное время Мирабэль занятиями, она сама найдет менее подобающее развлечение. Почему-то подозрительный Нрэн был уверен, что Бэль не станет вышивать птичек или музицировать, скорее всего, проказница задумает и успеет учинить не одну головоломную каверзу.

– А география? – уточнила Бэль с робкой надеждой на то, что, раз выгнали преподавателя, ее больше не заставят изучать этот скучнейший и совершенно бесполезный предмет. К чему корпеть над учебником, если все, что нужно, могут рассказать о мирах братья и сестра?

– Мне придется подыскать тебе нового педагога, – заключил мужчина и прежде, чем на подвижной мордашке сестры выплыла гримаска разочарования, задумчиво продолжил: – Надеюсь, Элтон согласится позаниматься с тобой.

– Здорово!

Принцесса обрадованно подскочила на месте. За последние пять минут брат изумил сестру сильнее, чем за всю прошлую жизнь, сделав два по-настоящему хороших дела не для мифической будущей пользы, кажущейся Бэль откровенным вредительством, направленным на то, чтобы испортить ей существование, а для того, чтобы облегчить сестренке настоящее.

География с Элтоном не казалась принцессе мучением. Рассказы брата всегда увлекали девчушку, она могла слушать его истории часами и требовать новых и новых повествований. «Наверное, даже географию он сможет сделать не такой уж и скучной!» – твердо решила Бэль.

– Ступай, переоденься перед занятиями, – велел этот новый Нрэн, и принцесса поняла, что он будет командовать ею точно так же, как старый, не давая поблажек. Сестра, брат или армия, воителю было все равно: он отдавал приказ и ожидал беспрекословного подчинения.

Девчушка бросила последний взгляд на противный кабинет географии, где ей не придется страдать хоть сегодня, и, довольно улыбнувшись, выбежала из комнаты. Воитель вздохнул, понимая тщету слов: никакие увещевания не могли заставить Бэль передвигаться подобающим ее сану образом.

Радостная девчушка бежала по коридору, полная юной энергии, бьющей через край и готовой устремиться в первое же попавшееся русло. На лестнице Бэль увидела Лейма и Элию. Весело выкрикивая имена родственников, эльфиечка, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, помчалась к ним, стремясь догнать замечательную парочку поскорее. Любимого брата Лейма – товарища по детским играм и защитника от недовольства Нрэна – Бэль уже видела вчера вечером, когда он приносил подарки, а вот с Элией девчушка не встречалась почти два месяца. За этот долгий для маленькой богини срок она успела основательно соскучиться по единственной сестре и теперь жаждала пообщаться.

– Элия, Лейм! Привет! – Чуть-чуть запыхавшись, Бэль настигла родственников, была подхвачена улыбающимся братом на руки, подброшена в воздух, расцелована в обе щеки и вновь опущена на пол.

– Прекрасное утро, детка, – поздоровалась принцесса. – Растешь с каждым днем, скоро будешь совсем взрослой леди. Куда это ты так спешила?

– Сюда! – ответила девчушка, купаясь в лучах симпатии родичей, и на одном дыхании выпалила самую важную для себя новость: – Ни за что не поверите, Нрэн уволил лорда Ллойда, просто взял и уволил! Ллойд так бежал из кабинета! У меня теперь не будет географии, пока он не попросит Элтона заниматься со мной. Вот!

– Вот это да… – протянул потрясенный Лейм.

– Нрэн уволил Ллойда? За что? – удивилась Элия, прекрасно помнившая зануду-учителя, въедливая педантичность и безэмоциональность которого должны были вполне устраивать бога войны. В свое время принцесса, не менее сестренки ненавидевшая занудного географа, нашла собственный способ избавления от бремени бесполезных уроков. И (богиня не без удовольствия припомнила свою маленькую победу) Ллойд улепетывал из кабинета географии, как будто за ним гнались разъяренные демоны.

– Я так обрадовалась и удивилась, что даже не спросила, – честно призналась Бэль и тут же задала встречный вопрос: – А куда вы идете?

Элия и Лейм с легкой тревогой переглянулись, и принцесса ответила:

– В библиотеку.

– Я пойду с вами! – тут же провозгласила Бэль, уверенная в том, что никто не будет сильно ругаться, если вместо урока у Итварта она посидит с Элией и Леймом в библиотеке. А если и будет ругаться, то пусть!

– Мы идем туда работать, детка, – мягко уточнила богиня любви.

– Вы не хотите брать меня с собой? – недоверчиво переспросила Бэль, обиженно глядя в глаза Лейму, потому что именно от любимого брата исходила особенно сильная волна недовольства.

– Не в этом дело, дорогая, – ответила Элия, с легкостью фильтруя излучаемые эмоции, чтобы не травмировать чуткую душу сестренки. – Нам нужно работать. Нрэн просил перепроверить кое-какие параметры оборонительных заклинаний, а для этого мне и Лейму придется основательно покопаться в скучной литературе.

– Я вам помогу, – уже менее уверенно продолжила настаивать Бэль, подозревая, что поручения Нрэна не могут быть увлекательными по определению, но веря, что общество родственников способно скрасить любую нудятину.

– Хорошо, спасибо, детка, – согласилась старшая сестра. – Если вы с лордом Эдмоном уже прошли защитные чары, распространяемые на крупные сооружения, твоя помощь будет нелишней. Просто мы считали, что тебе тоскливо возиться с пыльными книгами, тем более касающимися войны.

– Но раз ты хочешь помочь, пойдем, – подхватил приободрившийся Лейм, поняв, куда клонит кузина, и надеясь, что ее маневр окажется успешным. Принцу так хотелось поработать в Королевской библиотеке наедине с Элией. – Нам нужно проверить параметры заклинаний оповещения по временной синусоиде, затратам энергии и долговечности, соотнести их с параметрами оборонительных заклинаний, внедренных в фортификационные сооружения по шкале Ермандалиу и таблице Дулранга, чтобы выявить оптимальное соотношение и изучить возможности максимализации…

– Нет, – чувствуя, как пухнет голова от совершенно запутавших ее пояснений брата, с некоторым облегчением призналась Бэль, решив, что такого ей не вынести даже ради компании Элии и Лейма. – Мы не проходили этого с лордом Эдмоном. Наверное, я и правда буду вам только мешать.

– Не грусти, малышка, успеешь засесть за эту белиберду! Кстати, я еще не отдала тебе свой подарок.

– Подарок? Какой подарок? – моментально оживилась Бэль, не умевшая подолгу кручиниться, обижаться или тосковать.

По мнению большинства родственников, исключение из которого составляли лишь нелюдимый Нрэн и вампир Энтиор, преподносить Мирабэль презенты было настоящим удовольствием. Девчушка искренне радовалась и горячо благодарила за любую мелочь, с точки зрения взрослого бога не стоившую и короны. Глядя в сверкающие восхищенным, нетерпеливым ожиданием глаза сестренки, Элия непроизвольно улыбнулась и, с небрежным изяществом протянув руку, извлекла из воздуха большую переливчато-голубую картонную коробку с маленькой, как раз под ладошку эльфийки, ручкой на крышке.

– Что это? – выдохнула девчушка, и родственникам показалось, что ее острые ушки и шея немного вытянулись от любопытства.

– Посмотри, – предложила Элия, вручая сестре подарок.

Бэль поставила коробку на пол, проворно отомкнула маленькую защелку и быстро сунула носик внутрь. Легкая задумчивость появилась на лице.

– Какие-то пестрые палочки, – прокомментировала маленькая принцесса, изучая подарок и пытаясь отгадать, что именно ей преподнесла сестра. – Пахнет вкусно: ягодами, фруктами и цветами. Это фруктовые леденцы или жевательные конфеты, какие Лейм приносит из техномиров, Элия? А ты что, ездила куда-то вместе с Леймом? – Бэль привыкла вываливать на собеседника сразу пяток-другой вопросов и ждать ответа сразу на все.

– Нет, я была на Олонезе, а не в урбомире. Палочки не конфеты, и я очень не советовала бы их есть, малышка, – весело рассмеялась богиня, следя за тем, как, выдернув из груды красивых палочек разного размера одну фиолетово-золотую, Бэль азартно пытается развернуть обертку. – Живот заболит! Лучше щелкни пальчиком по верхушке и скажи: «сияй!»

Юная принцесса тут же исполнила сказанное сестрой и взвизгнула в безграничном восхищении:

– Ух ты! Здорово!!!

Палочка начала сыпать узорчатыми залпами сиреневых и золотых искр, распространяя тонкий аромат фиалок и слив. С детским бесстрашием существа, знающего, что все в мире устроено так, чтобы ей было весело (Нрэн и Энтиор – досадные исключения из общего правила), Бэль подставила руку, пытаясь поймать хоть одну красивую блесточку, и это ей удалось. В ладошке проказницы искры обернулись парой крупных спелых слив и одной засахаренной фиалкой. Положив фиалку в рот, Мирабэль восторженно зажмурилась, смакуя сладость, и мечтательно протянула:

– Маленькие волшебные фейерверки! Но такие же яркие, как у Рика! Какие чудесные! Спасибо, Элия! Палочки все разные и пахнут по-разному, значит, и искорки должны быть разноцветными. А в фиалки и сливы они все обращаются или нет?

– А ты проверь, но лучше дождись, когда немного стемнеет, – хитро посоветовала Элия. – Только смотри, не облопайся сластей, детка.

– Хорошо. – Бэль более не настаивала на участии в библиотечной работе, посчитав испытания подаренных фейерверков гораздо более срочным и важным для себя делом. Девчушка великодушно сунула одну из слив Лейму, откусила кусочек от второй и, подхватив коробку, в обнимку с ней помчалась по коридору. На занятия к Итварту вполне можно было принести новую забаву и показать учителю красивые искорки. Кажется, Бэль унюхала среди палочек-фейерверков персиковые, а воин Итварт только выглядел строгим, на самом деле добрый мужчина был не чужд развлечений и очень любил фрукты.

«Элия права, – глубокомысленно решила проказница, – зажигать огоньки интересней всего в темноте, только очень не хочется ждать ночи». Принцесса улыбнулась, найдя решение маленькой проблемы. Королевский замок был неимоверно велик, и в нем имелась не одна дюжина темных уголков для пронырливой девчушки, с раннего детства норовившей залезть в самые интересные и таинственные места. Да и показать новую игрушку там будет кому!

Глава 11

Обещания, надежды и книжные поиски

Если мы не всегда властны исполнить наше обещание, то всегда в нашей воле не давать его.

П. Буаст

Это ненормально, если женщина читает. Скоро у нее возникнут идеи и она начнет думать.

м/ф «Красавица и Чудовище»

Можно сопротивляться вторжению армий, нельзя сопротивляться вторжению идей.

В. Гюго

– Что ты хмуришься, дорогой? – поинтересовалась Элия у кузена, когда они почти дошли до библиотеки. После расставания с Бэль юный принц был довольно рассеян. – Не беспокойся, наша вездесущая и не в меру изобретательная сестричка не сожжет замка, ни один из фейерверков не рождает даже искры настоящего огня.

– А? – Лейм вынырнул из своих размышлений. – Нет, я не хмурюсь и знаю, что ты не дала бы Бэль ничего опасного. Я думал о другом.

– Например, мой задумчивый кузен? – попыталась разговорить брата принцесса, легонько пощекотав его ноготками по руке.

– О том, почему Нрэн выгнал преподавателя Бэль и…

– И?

– О том, какой я эгоист, я обманул сестренку потому, что мне хотелось побыть в библиотеке с тобой вдвоем, – раскаялся принц.

– Во-первых, не обманул, а обманули, – улыбнувшись, поправила богиня, – я ведь тоже принимала участие в сочинении отговорок. Не так ли? Во-вторых, для Бэль, вне всякого сомнения, были бы неинтересны предстоящие нам занятия. Кроме того, мой сладкий, если ты помнишь, мы собирались держать в секрете информацию, поэтому посвящение маленькой сестренки в текущие дела не входит в наши планы. Значит, твои эгоистические стремления вторичны и подкреплены рациональным оправданием.

– Рассуждения богини логики? – улыбнулся Лейм, кивнул страже и открыл перед сестрой дверь библиотеки.

– Да, – гордо призналась принцесса. – Признайся, дорогой, иногда бывает польза не только от моих красивых ног. Чего-то стоят и мозги богини Элии.

– Я никогда не утверждал иного, – покраснел принц, забыв про угрызения редкой зверюшки по имени совесть. – Но ножки у тебя самые прелестные во всех Вселенных!

– Мм, знатоку виднее, но у меня много других красивых частей тела, – рассмеялась богиня любви.

– О да! – пылко признался Лейм и с неколебимой уверенностью воскликнул: – Ты прекраснейшая из женщин!

– Мне нравится твое чувство вкуса, дорогой, – игриво промурлыкала Элия.

– Это чувство зовется не вкусом… – очень тихо, с безнадежно-нежной прозрачной печалью шепнул принц, понадеявшись, что принцесса услышит его, но, решив, что сказанное кузеном не должно достигнуть ее ушей, не станет упрекать поклонника за признания.

Богиня любви сделала вид, что не разобрала последних слов Лейма, и с преувеличенным интересом принялась рассматривать библиотеку.

Одно из любимых мест в замке встретило богов привычной тишиной, знакомым запахом книг, дерева, кожи и совершенно незнакомыми чистотой и порядком. Наваленные на всех горизонтальных поверхностях груды фолиантов, которые братья вытаскивали в поисках нужной информации и оставляли за ненадобностью или из-за недостатка времени, заняли свои места на вздымающихся в несколько ярусов громадах стеллажей. Столы, кресла, стулья и диваны казались странно пустыми без обычного вороха книг. Зато прибавилось шкафов-каталогов у дальней стены справа. И конечно же рядом с ними, за единственным загруженным книгами, ящичками с картотекой и пачками бумаги огромным столом «прятался» приятель Лейма – Оскар Хоу. Ныне этот худой нескладный тип с легкой руки принцессы Элии являлся официальным королевским библиотекарем.

Увидев посетителей, он почесал нос, поправил очки, послал самопишущую ручку в подставку-держатель, вылез из-за стола и сделал несколько шагов навстречу:

– Прекрасный день, ваши высочества, – буркнул Оскар.

– Прекрасный день, как дела, барон? – осведомилась Элия. – Что такой мрачный? Осенняя хандра одолела?

– Ага, как только тебя увидел. Что тебя интересует, Элия: не рухнул ли на меня какой-нибудь стеллаж? Или способен ли я приготовить для вас необходимый список книг? – сварливо поинтересовался библиотекарь, машинально поглаживая медальон на груди – знак ранга и амулет.

– Чего ты ворчишь, Хоу? – удивился Лейм, разглядывая приятеля.

– Твоя сестра ведьма, парень, – заявил Оскар, потрясая кулаком. – Будь с ней поосторожней, иначе в один прекрасный денек окажешься в полном дерьме, и знаешь что самое обидное – ты поймешь, что тебе там нравится.

– Он все еще не простил мне своего посвящения в библиотекари, – со смешком пояснила Элия недоумевающему кузену. – Вот она, благодарность за то, что я подобрала для него работу по душе.

– А чего ты хотела? – уже тише хмыкнул барон, глядя куда-то в сторону. – Немногим по вкусу, что ими манипулируют. А иначе ты, богиня, с людьми редко обращаешься. Сто раз прав Элегор, леди Ведьма ты и есть, самая настоящая.

– Не моя вина, что я вижу яснее прочих, что нужно людям, и, если это в моих интересах, даю, – скучающе пожала плечами Элия. – Не нравится, что тобой манипулируют, уходи… Если сможешь, барон Хоу. Так ведь не уйдешь, да и книги не отпустят. Я делаю то, что считаю нужным, Оскар, и буду продолжать делать. А что не любишь ты меня, так и не надо, знаешь, какое счастье, что хоть кто-то в твоем присутствии начинает морщиться, а не расплываться в глупой улыбке.

– Счастлив, принцесса, что вам в радость наблюдать за моей недовольной рожей, – ядовито процедил барон, одергивая вечно топорщащиеся полы камзола. – Если я постараюсь, могу сделать еще более недовольную рожу, особенно если припомню о глупых надеждах, взлелеянных твоими словами.

– Глупые надежды? О чем он говорит? – заинтересовался Лейм.

Элия слегка нахмурилась, припоминая подробности вербовочной беседы с Оскаром, в процессе которой сосватала сварливому поэту-пасквилянту работу библиотекаря, и, сообразив, о чем идет речь, сказала, укоризненно покачав головой:

– Оскар, ты поспешен как в своих выводах, так и в желаниях. И по-прежнему меряешь жизнь примитивными мерками человека, причем человека из убогого урбанистического мира, знакомого только с элементарной биологией.

– Так ведь я и есть человек, если ты забыла, принцесса, – зло огрызнулся барон с явной обидой и так сильно дернул головой, что очки в тонкой оправе едва не упали с носа. Видимо, принадлежность к расе людей не слишком вдохновляла Оскара Хоу, некогда бывшего программистом Грэгом Кискорхоу в урбомире Сейт-Амри. – Я могу не дождаться того великого часа, когда ты соблаговолишь удовлетворить мою просьбу.

Настроенные на своего хранителя книги, среди которых было немало магических и столь древних, что их интеллект мог бы соперничать с живым существом из плоти, заволновались. Шелест и недовольный шорох пронеслись по стеллажам.

– Чувствуешь? Ты теперь часть Королевской библиотеки, Оскар, принят и одобрен окончательно, – вздернула бровь Элия, обернувшись к возмущающейся литературе, и, словно почувствовав насмешливый взгляд богини, бунтари слегка притихли. – Ты заботишься о книгах, а они в свою очередь оберегают тебя. И до тех пор, пока ты усерден и искренен в своем служении, они будут следить за здравием своего Хранителя. Можешь не волноваться об отпущенном сроке, людская мерка больше не для тебя.

– Ты хочешь сказать, что я буду жить вечно? – недоверчиво прищурился барон, ища в словах собеседницы скрытую издевку или подвох.

– Нет, разумеется, вечен лишь Творец, да и это знание дано нам априори, а, следовательно, никаких вещественных доказательств не имеет. Когда-нибудь ты устанешь от своей работы, а они, – принцесса кивнула в сторону полок, ломящихся под тяжестью томов, – от тебя. Но скорее всего ты захочешь выйти из игры первым, книги не люди, они куда постояннее в своих привязанностях и вернее. Но к тому времени, когда вы начнете надоедать друг другу, у меня уже будет на руках достаточно козырей, чтобы разговаривать с Силами. Я смогу апеллировать к существующему нарушению Закона Равновесия, связанного с уровнем силы и памятью инкарнаций.

– Понятно, – смиряясь, пробормотал Хоу и вздохнул.

– Так что перед вами, барон, – не то в шутку, не то всерьез закончила богиня, – стоит только одна задача – находясь вне стен библиотеки, не разозлить какого-нибудь врага настолько, чтобы он захотел прикончить вас на месте. Воскрешать мы, конечно, умеем, но не всегда получается отобрать добычу у Служителя, а уж тем более у Сил Смерти.

– Я понял, ваше высочество, – еще раз повторил Оскар, уразумев, что принцесса настоятельно советует ему воздержаться от поэтического творчества в жанре сатиры и ставит послушание барона в этом вопросе одним из условий сделки. Видимо, кое-кто из родственничков Элии слишком сильно выражал недовольство скромными трудами Элегора и лорда Хоу. – Пятнадцать книг на тележке за левым стеллажом у стола. Что успел, я вам принес. Сейчас закончу список по каталогу, проверю перекрестные ссылки, и забирайте. Сами дальше возитесь, у меня и другие дела имеются.

– Спасибо, Оскар, – сердечно поблагодарил Лейм библиотекаря и еще раз тихо попытался уточнить у кузины, пока они шли к нужному столу: – О чем шла речь, Элия? Объяснишь?

– О возможности обретения нашим сварливым библиотекарем прежней божественной сути, – коротко ответила принцесса, снимая с тележки первые несколько книг и усаживаясь в высокое кресло.

– Я никогда не встречал упоминания о подобных преобразованиях, – признался Лейм, помогая сестре разбирать книги, вертикальная складка на лбу показала Элии, что кузен глубоко задумался, – и всегда полагал, что человеку никогда не превратиться в бога. Даже случайное или намеренное обретение нескольких искр божественной сути губительно для бренной плоти, она очень быстро сгорает, изнашивая себя. Путь к преобразованию возможен только через переход в иную инкарнацию, когда в соответствии с предназначением заново выстраиваются все тонкие структуры существа. Но ты куда лучше меня разбираешься в магии, а в магии, связанной с Силами и душами, наверное, даже лучше Рика. Ты правда считаешь, что Оскар может вновь стать богом, или…

– Я не обманывала твоего приятеля, – строго закончила богиня фразу за замявшегося кузена. – Магия Сил и Душ не относится к разделу практической, эта наука скорее философская, поэтому не привлекает родственников. Но именно она всегда интересовала меня больше других разделов. И то, о чем мы сейчас заговорили, не книжное знание, я почерпнула его в беседах с Силами. Знаешь ли, Лейм, Связист способен не только на то, чтобы пошло шутить и, обретя плоть, пьянствовать, громить кабаки и развлекаться с бабами по борделям. Магия трансформации истинной сути и оболочек живого существа очень сложна. Ее техника недоступна богам, за нее возьмется даже не каждая Сила. Но главное, что я узнала, – возвращение божественной сути действительно осуществимо, и неплохо было бы посмотреть на то, как это происходит.

– Оскар прав, ты опять собираешься им манипулировать для удовлетворения собственного научного любопытства, – печально констатировал Лейм.

– Разве я это скрываю? – удивилась наивности кузена Элия. – Конечно, собираюсь, но разве для него мое намерение вредоносно? Мы оба останемся при выгоде. Барон Хоу станет прежним маленьким божком-пасквилянтом, а я понаблюдаю за тем, как это происходит. Увидеть то, что считается невозможным, разве это не восхитительно?

– Иногда я тебя боюсь, кузина, – честно признался Лейм. – В твоей голове рождаются опасные, странные идеи, неестественные для бога нашего Уровня. Может быть, все дело в синтезе талантов любви и логики, катализирующих друг друга? Мы все считаем нечто абсолютно невозможным, а потом приходишь ты и объясняешь, что это совсем не так.

– Боишься не ты, дорогой, а та частичка педантичного Нрэна, которую старший брат вложил в тебя своим уникальным воспитанием. Наставления великих воителей не проходят без последствий для психики, – назидательно заметила принцесса в стиле опытного психоаналитика, разбирающего, почему пациент боится червивых яблок и муравьев. – Кстати, противоречий в тебе не меньше, чем во мне: технарь-педант и романтик – сочетание не из заурядных даже для богов с Уровней повыше нашего.

– Может быть, – незло, коротко усмехнулся Лейм, давно примирившийся с особенностями своей натуры. Принц открыл «Потери и находки. Правила ведения поиска», знаменитую работу Альваригу, апостола жанра поисковых заклинаний – первую из большой стопки книг – и начинал листать оглавление.

– Элия, моя суть технаря-педанта просит более точно определиться с тем, какого рода заклятия поиска мы пытаемся обнаружить?

– Если бы я знала ответ на твой вопрос… – слегка прикусила нижнюю губу Элия, просматривая комментарии к «Общей теории магии поиска» Киентра лоа Фаврицинадо. – По сути все известные мне заклятия этого вида сводятся к двум основным аксиомам: родства – «ищи часть целого по другой части» или аналогии – «ищи по подобному». Но ни тот ни другой способ нам не подходит, потому что при плетении заклятий поиска возникает вибрирующая силовая нить, создаются магические колебания между объектом поиска и тем, что мы используем для настройки. В обычной ситуации вспышки магической энергии столь незначительны, что на них можно не обращать внимания.

– Но на сей раз все иначе. Ларец хорошо блокирует статичное излучение найденных предметов, но вспышка силы искомых объектов может оказаться очень велика и нарушит непроницаемость емкости, – потирая подбородок, констатировал Лейм, продолжив размышления кузины.

– Настолько велика, милый, что, вероятно, сорвет блокировку с ларца и вызовет мощную синхронную вспышку, хорошо, если только одну. Мы не сможем больше держать свои поиски в тайне ни от короля, ни от Источника Лоуленда. Причем это самая малая из неприятностей, которые нам грозят, – заключила Элия, откладывая стремительно пролистанную книгу на правый край стола и начиная борьбу с металлическими застежками следующего тома из первой громадной стопки, торжественно водруженной Леймом посередине. Гигантская «башня знаний» ощутимо накренилась на левую сторону.

– Да, взаимодействие столь уникальных артефактов не поддается четкому расчету по базовым параметрам. Значит, нам остается либо найти какой-то неведомый или забытый способ поиска, либо отыскать способ блокирования или максимальной заглушки излучения, – согласился принц, в духе маниакальных традиций лоулендской осторожности не упоминая прямо Колоды Джокеров даже наедине с сестрой. И поспешно откорректировал угол наклона стопки до безопасного.

– Именно, дорогой, – охотно подтвердила богиня, – я не знаю, что у нас получится и получится ли что-то вообще, но надо с чего-то начинать. Пороемся пока в книгах.

– Хорошо, – согласился довольный бог.

Лейму нравились те сумасшедшие приключения, в которые он ввязывался вместе с Элегором, но и тихо сидеть рядом с любимой кузиной, украдкой любуясь ее прелестями и ведя неспешную беседу, не казалось ему худшей участью.

– Эй, а это как сюда попало? – Черные брови принца, изучавшего какую-то пухлую книгу в сафьяновой обложке небесного цвета, изумленно приподнялись, а в глазах зажглись шаловливые зеленые искры. – Или библиотека полагает, что после напряженной работы нам очень пригодится сие произведение?

– А может, Оскар намекает на то, что думает о членах нашей семьи. «Болезни структуры души» Луроанкшгрос Неролишз Шальтранз жес воча Маронконшанф, – вслух прочитала Элия и фыркнула: – Обладателю такого имени только со знанием дела писать сочинения о болезнях душ. Забавное должно быть чтиво, полистаю как-нибудь на досуге. Дай-ка!

Богиня отобрала книжицу в утешительно-голубой обложке у кузена и отправила в свои покои – на столик у дивана в гостиной.

За полчаса исследователи разобрали всю подобранную Оскаром специальную литературу и взялись за новый список, приготовленный Хранителем библиотеки. Кое-какие книги, отлично им знакомые, боги исключили сразу, чем несколько сузили радиус поиска. А другие еще предстояло достать с полок. Лейм и Элия как раз собирались, прихватив парящую тележку, заняться этим делом, когда в библиотеку вошел Нрэн.

Мрачно и сухо кивнув библиотекарю, ничтожной штатской крысе, бог войны спросил:

– Где принц Лейм и принцесса Элия?

Он ощущал присутствие родственников, но магический фон библиотеки мешал точно определить местоположение разыскиваемых объектов, поэтому мужчина предпочел не тратить времени на преодоление магического сопротивления, а получить информацию самым коротким из путей.

– Д-да, – невпопад ответил занервничавший Оскар. Барон сжал в кулаке свой амулет, лихорадочно соображая, отчего это у Нрэна столь зловещий вид. Обычное ли это дело, или он собрался устроить кровавую баню своим родственникам. Решив, что его долг не допустить расправы на вверенной территории, библиотекарь громко и немного панически воззвал срывающимся тенором, рассчитывая на то, что если боги не желают встречи с воителем, то, будучи предупрежденными, успеют сделать ноги:

– Элия! Лейм! Вас ждет Нрэн!

– Ты чего вопишь, Оскар? – появляясь из лабиринта стеллажей, озадаченно почесав бровь, поинтересовался Лейм у почти сползшего под прикрытие стола барона. Следом за кузеном показалась и принцесса.

– Решил, что я собираюсь вас убить, – проницательно хмыкнул Нрэн, дернув правым уголком рта в намеке на улыбку.

Бог давно привык к тому, что люди боятся и избегают его, да и сам не стремился к общению с дрожащими от одного его вида ничтожествами. Заходя в библиотеку, он никогда прежде не удостаивал Хранителя разговора, поскольку гораздо лучше его разбирался в хранящихся здесь книгах интересующей тематики. Но сегодня жалкий человечек слегка удивил Нрэна тем, что прежде всего позаботился не о своей шкуре, а об Элии и Лейме.

– А есть повод для такого вывода? – весело удивилась богиня, иронично наблюдая за тем, как снова усаживается в свое кресло сердито пыхтящий библиотекарь и вытирает полосатым платком вспотевший от напряжения и пережитого страха лоб.

– Пока нет, – сверкнув ярым огнем янтарных глаз, строго уточнил воитель, завершая мрачную шутку, какие были иногда в его стиле, и направился к родственникам.

– Если говорить о розыгрышах, Нрэн, ты сегодня нас всех поразил! – воскликнула Элия, прищелкнув пальцами.

Бог слегка выгнул светло-коричневую бровь, показывая, что слышал вопрос, но не догадывается, о чем идет речь, и скрестил на груди руки.

– Бэль сказала, что ты отправил в отставку учителя географии лорда Ллойда, – пояснила заинтригованная богиня, привычно расшифровывая мимику кузена, считавшего пустую болтовню напрасным сотрясанием воздуха.

– Да, – подтвердил слова сестренки мужчина, но до комментариев не снизошел.

– За что? – не выдержал обуреваемый любопытством Лейм.

– Некомпетентный слабак и доносчик, – лаконично выразил повод для отставки педагога воитель и, дождавшись, пока все отойдут подальше от Оскара Хоу, заговорил о деле: – Элия, есть проблема с переданной мне на хранение вещью. Я поместил ее туда, куда планировал, но не уверен, что это лучшее решение. Я чувствую ее местонахождение, поэтому не исключено, что на это способны и другие. Проверял на Дарисе, он не улавливает. Что ты посоветуешь предпринять?

– Оставить все как есть, лучшего места и более надежного Хранителя нам не найти, – немного поразмыслив, ответила богиня. – Если ларчик не чует Дарис, значит, большинство из тех, кто наведается в Хранилище, тоже не смогут обнаружить наш маленький секрет. Позже я схожу, посмотрю сама. Возможно, ты способен улавливать излучение ларца лишь потому, что имеешь к его содержимому самое непосредственное отношение.

Нрэн недовольно насупился, ему очень не нравилось, что кузина пытается приписать ему участие в безумной авантюре, ибо не чем иным, кроме как авантюризмом и неоправданным риском, возню с Колодой Джокеров сумасшедшего художника Либастьяна он не считал.

– Хорошо. Я отбываю на границу, вернусь вечером, будет необходимо – вызовешь, – сказал мужчина, неодобрительно покосился на Лейма, стоявшего, на взгляд ревнивого воителя, слишком близко к принцессе, и покинул библиотеку, впервые удостоив Оскара неслыханной чести – короткого прощального кивка.

Лейм назло старшему кузену не только придвинулся еще ближе к принцессе, но и изобразил несколько пусть и демонстративных, но непритворно-восторженных вздохов в лучших традициях влюбленных трубадуров. Как только воитель вышел, принц прекратил комедию и жалобно попросил:

– Элия! Скажи, что ты никогда не выйдешь замуж за Нрэна!

– Я никогда не выйду замуж за Нрэна, – послушно повторила Элия, доставая с полки нужную книгу, и лукаво поинтересовалась: – А почему тебе, дорогой, захотелось услышать эту фразу в моем исполнении?

Поняв, что принцесса дразнит его и никаких обещаний, даже шутливых, давать не собирается, молодой бог испустил скорбный вздох и, как родного брата, в поисках утешения прижав к себе некий фолиант, констатировал:

– Весь Лоуленд погрузится в траур, если за спиной самой прекрасной из его женщин станет маячить вечно хмурый Нрэн, имеющий на тебя брачные права.

– Лоуленд в сером? На редкость уныло. Не думаю, что у меня может возникнуть склонность к созерцанию такого зрелища, – поморщилась Элия, но даже это невнятное обещание слегка утешило принца. Он улыбнулся кузине, показывая, что оценил шутку, и вернулся к работе.

За день, сделав небольшой перерыв на трапезу, боги перелопатили изрядное количество литературы только для того, чтобы осознать, что их старания обнаружить искомое тщетны. Но пока в библиотеке оставались непросмотренные книги, Элия и Лейм не теряли надежды. Правда, к вечеру энтузиазм принцессы заметно поубавился, и она с откровенной скукой покосилась на доставленную добросовестным кузеном очередную порцию фолиантов. Смерив ее тоскующим взглядом, принцесса заключила:

– Пожалуй, поисков мне на сегодня хватит, не то я рискую потерять саму себя. Развеюсь, схожу, посмотрю на Хранилище, стоит проверить, обоснованны ли подозрения Нрэна.

– Я пока проверю остальное, – вызвался Лейм, несколько робко добавив: – Не хочется оставлять недоделанную работу.

– Ты педант и трудоголик, мой сладкий, – с чувством констатировала принцесса. – Но боюсь, мы поздно спохватились, и заболевание стало хроническим. На такой стадии оно уже неизлечимо, хотя я все равно загляну в ту книжку по болезням души, вдруг обнаружу рецепт.

Принц потупился и виновато посмотрел на кузину из-под длинных ресниц. Именно такие скромные взгляды, столь чуждые привычной лоулендской циничности, и заставляли многих красавиц терять головы и проводить ночи без сна, строя тщетные планы женить на себе душку-принца Лейма. Молодой бог со своей стороны быстро привык вежливо уворачиваться от жадных охотниц за его рукой и сердцем. Он применял проверенную тактику: «Я в упор не понимаю, в чем именно вы пытаетесь мне признаться, дорогая леди, послушайте лучше, как восхитительна моя обожаемая кузина».

– Но я законченная эгоистка, дорогой, и точно знаю, что уже неизлечима, поэтому не буду отговаривать тебя от намерения завершить наш героический труд в одиночку! Только смотри, не засиживайся до утра! Надо же знать меру, во всяком случае, в работе! – заключила богиня, поднимаясь из кресла, в котором провела последние несколько часов, и с наслаждением потягиваясь всем стройным телом.

У Лейма тут же опасно участилось сердцебиение и пересохло во рту.

– Постараюсь, – сглотнув, ушел от прямого ответа принц, не уверенный, что сможет сдержать обещание.

Элия поцеловала кузена в щеку и выплыла из библиотеки, оставив влюбленному мужчине только едва уловимый запах персика и редких роз. Романтик с наслаждением вдохнул полной грудью еще не развеявшийся аромат и опустил голову к книгам.

Первые пять разногабаритных томов Лейм пролистнул с равнодушным усердием, а вот шестая, довольно увесистая книженция в практичном переплете из плотной кожи – «Секреты поиска» некоего Марбро Гуто – пробудила у него интерес. Несмотря на простоту и удивительно доступный язык изложения, на каком писались лишь первые учебники для начинающих магов, Марбро говорил далеко не о примитивных вещах. Он выдвигал прелюбопытнейшие идеи, привлекшие внимание бога своей специфичностью. С первых же страниц у Лейма сложилось устойчивое мнение об авторе. Либо Гуто был чрезвычайно осторожным и до маниакальности скрытным субъектом, либо вышедшим на покой и засевшим за эпистолярный жанр великим ворюгой-магом, который способен стащить шляпу волшебника прямо с головы оного так, чтобы ее не хватился хозяин. Основной материал книги, иллюстрированный явно не гипотетическими примерами, касался скрытия заклятий поиска и деталей маскировочных чар.

Лейм быстро просмотрел книгу и отложил ее в сторону, намереваясь поскорее завершить просмотр остальных томов и потом снова вернуться к труду Гуто Марбро. Ничего увлекательного в прочей литературе не было: стандартный набор заклинаний, отличавшихся между собой лишь техникой исполнения. Если косвенно и упоминались слабые маскировочные заклинания, то они не внушали Лейму доверия. Принц снова открыл работу Марбро и занялся ее детальным изучением.

– Ты вообще собираешься сегодня уходить из библиотеки? – сварливо вопросил над ухом бога голос Оскара Хоу.

Принц чуть обернулся к барону, издал неопределенный возглас и снова уткнулся в книгу.

Знакомый с этим характерным отсутствующим взглядом еще по техномиру, где мужчины свели знакомство, Оскар хмыкнул и оставил Лейма в покое. Тормошить приятеля было совершенно бесполезно. Он не обратил бы внимания ни на что, кроме предмета своих занятий, хоть пригласи принцессу Элию спеть у него над ухом под аккомпанемент боевого оркестра Нрэна.

Молодой бог закончил изучение труда Марбро Гуто только ночью, он не столько читал книгу, сколько примерял магические заклинания, приведенные в ней, к ситуации с картами Либастьяна, отбрасывал непригодные чары, задерживался на тех, которые могли пригодиться, подбирал единственно верное необходимое заклинание. Даже Оскар давно уже уснул на своем диванчике прямо в библиотеке, когда молодой бог наконец встал из-за стола, взял книгу, блокнот с собственными записями и тихонько вышел, потушив свет.

Поначалу Лейм собирался дождаться утра и обсудить заклинания Гуто и свои выводы с Элией, чтобы совместно с кузиной окончательно решить, что предпринять. Но, видимо, странствия с Элегором не прошли для юного романтика даром. В голове роились идеи и никак не хотели утихомириться хотя бы на несколько ночных часов, чтобы дать хозяину передохнуть. Одно заклинание магического поля-щита с корректируемым допуском энергии для поиска особенно упорно вертелось на языке, пальцы будто чесались, требуя начать плетение чар немедленно, не откладывая дела ни на секунду, их щекотали тысячи искорок силы. Даже голова слегка гудела, будто в волосах азартно играли в догонялки мысли о применении заклинания.

И Лейм сдался, он решил пройтись до Хранилища и попробовать сплести заклинания щита, прикрывающие заклинание поиска, посмотреть, как оно будет выглядеть, не возникнет ли проблем с наложением чар на ларец.

«Я только попробую, как пойдет плетение, не будет ли в нем огрехов или побочных эффектов», – уговаривал себя принц, а ноги уже сами несли его к цели. Казалось, что не молодой экспериментатор вознамерился овладеть заклинанием, а оно само взяло власть над богом, сделав его одной из своих составных частей. Исследовательский раж целиком захватил Лейма, не оставив ни малейшего шанса найти здравое решение. Может быть, это было увлечение принца, а может быть, просто Судьба деспотично заявляла свое право на вмешательство в жизнь богов.

Но как бы то ни было, а молодой бог несся по коридору, все ускоряя и ускоряя шаги, редкие люди отскакивали с его пути, а стены Лейм огибал сам. У Хранилища принц слегка затормозил, нервно пропустил сквозь пальцы пряди волос, с которых почему-то сыпались мелкие красные, сиреневые, золотистые искорки, и стал нетерпеливо ожидать, пока двери среагируют на кровь и силу члена королевской семьи. Как только замки щелкнули, он вошел внутрь. Стража без малейшего удивления прореагировала на ночной визит бога. Мало ли какое срочное поручение могли дать принцу в столь поздний час, и какой арсенал для его исполнения понадобился. Совать свой нос в дела богов никто из опытных охранников не собирался, понимая, что это может быть чревато не только отсутствием носа, но и других частей тела, включая незаменяемую на протез голову.

Оказавшись в Хранилище, Лейм тут же задал себе закономерный вопрос, как-то упущенный из-за острого приступа одержимости идеей: как среди массы оружия и доспехов найти один-единственный маленький ларец? На секунду принца охватило отчаяние, близкое к панике, но бог справился с этим неконструктивным чувством, вспомнив слова брата об ощущении ларца. Понадеявшись на то, что кровного родства с изображенными на картах Либастьяна Джеем и Риком окажется достаточно, Лейм приступил к поиску так, как обычно искал снующую по замку Бэль. Закрыв глаза, бог выпустил несколько мысленных щупов и распространил их по Хранилищу, чутко прислушиваясь к своему внутреннему состоянию – не возникнет ли смутной тяги в какую-нибудь сторону. И почти мгновенно возник слабый импульс-позыв шагнуть вправо. Принц сделал шаг, другой, третий, еще несколько – и с размаху налетел на твердое препятствие. Страшный грохот поневоле побудил Лейма широко распахнуть глаза и частично прогнал наваждение.

Манекен с чернеными доспехами, инкрустированными зелеными и желтыми камнями, опрокинулся набок, повалив еще трех своих соседей. Шлем и одни наручи соскочили с креплений, но вся остальная броня осталась лежать в том же самом порядке, в каком падала. Принц виновато моргнул, представив себе реакцию брата на учиненное безобразие. Как-то сразу вспомнился нагоняй, данный Элтону, взявшему доспехи, на которых порвались перетертые ремешки наручей, что и было обнаружено в процессе проверки, и та гора металла, которую назначено было привести в порядок проштрафившемуся кузену. Но более сильное чувство – предвкушение! – мигом вытеснило все воспоминания и тревоги. В прорези забрала черненого шлема проглядывало дерево знакомого оттенка. Ларец! Вот он!

Лейм присел на корточки, проворно откинул забрало и чуть подрагивающими от нетерпения пальцами извлек из тайника вожделенный ларец с картами. Ароматное дерево со светящимися прожилками было теплым на ощупь, почти живым. Бережно опустив ларец на пол, юноша сел рядом, скрестив ноги. Оттягивая время и уже понимая, что сделает так, как задумал, принц просмотрел записи в блокноте, еще раз перечел нужный отрывок из книги и начал плести заклинание, пользуясь своей личной силой. Заимствовать энергию у Источника Лоуленда, а следовательно, оповещать его о своих намерениях, Лейм не собирался.

Принц выстроил ключевые слова-узлы, нанизал на них нити силы и более мелкие чары ограждающих плетений, отрегулировал всю сотворенную систему, похожую на шарообразный посверкивающий кокон, и невольно залюбовался ее логической стройностью и красотой.

А потом Лейм словно услышал запальчивый, азартный шепот Элегора:

– Ну что же ты? Все надежно! Давай, действуй, чего ждать!

Искушение было непреодолимо велико. «Ничего страшного не случится, если я сейчас попробую эти чары, а утром расскажу Элии о том, что успел обнаружить. Вот бы найти хоть одну карту из ближайшего к Лоуленду мира. Пожалуй, так будет даже лучше!» – утешил себя Лейм. И, словно поддаваясь на провокации друга, приоткрыл крышку ларчика, одновременно активизируя заклинание.

Вырвался вихрь силы и закружился по шарику сотканного богом заклинания, пытаясь прорвать тонкую, невидимую обычному оку мембрану. Из волшебной темницы была только одна дорожка, созданная для нити поиска, и именно через нее устремился неуловимо-тонкий ручеек силы. Щупальце заклинания, питаемое общей силой шарика, с фантастической быстротой рванулось к неведомой пока принцу, но такой необъяснимо вожделенной цели далеко в миры. Как смутно ощутил Лейм, луч шел даже вниз по Уровням. Бог чувствовал себя охотником, с поводка которого рвется чуткая гончая, натасканная на дичь и уже взявшая след. След этот с каждой секундой становился все горячее и свежее, ну еще чуть-чуть! Вот! И…

Заклинание поиска вонзилось в цель. Лейм мгновенно зафиксировал точку нахождения ее во Вселенной, перед глазами мелькнула четкая картинка местоположения объекта. Получилось! Но великий триумф был недолог. Одновременно от мощного притока силы, хлынувшего по нити заклинания, связавшей находку и ларец, не выдержал и разлетелся в клочки защитный кокон. Крепчайшее, восхваляемое господином Гуто как вершина надежности и скрытности заклинание дало катастрофический сбой. Диким ветром силы вырвалась на волю стихийная магия, пронеслась по обширному помещению Хранилища и, подхватив принца, отшвырнула его по нити заклинания в миры…

Глава 12

Непредусмотренное приключение

Кто ищет, тот всегда найдет, причем не всегда то, что искал!

Автор неизвестен

Самый редкий троллейбус тот, который ждешь.

Из записей в блоге

Сначала был звук.

Бум!!! Бум! Бум! – гудел тяжелый колокол, беспощадно отдаваясь в висках тягучей болью.

Потом запах. В ноздри Лейму ударили терпкие ароматы полыни, старой крапивы и раскаленной от полуденного зноя пыли. Бог с трудом открыл глаза и тут же снова прикрыл их, спасаясь от бьющих в глаза лучей. Вновь отчаянно, словно он не мылся по меньшей мере луну, зачесалась голова. Стиснув зубы, принц заставил себя приподняться и сесть в зарослях травы, привалившись боком к белой металлической ограде. Запустив пятерню в густую шевелюру, Лейм с наслаждением почесал голову. Зуд малость унялся.

Колокол, отбив двенадцать ударов, замолчал, успокоились привыкшие к яркому солнцу глаза, зато отчаянно защипало руки, исхлестанные крапивой. Утешая себя мыслью о том, что ожог плюща тагара был бы куда опаснее, принц повернул голову. За низкой оградкой обнаружилась симпатичная белая церквушка с зелеными куполами и колоколенкой. Лейм только подивился скромным размерам здания, вовсе не совпадавшим с гулкой силой звона.

Окончательно придя в себя после резкого протаскивания сквозь миры, бог встал на ноги и осмотрелся. За церковью по обе стороны от грунтовой дорожки виднелись ветхие двухэтажные домики, утопающие в поблекшей зелени деревьев. Бледно-голубоватое, словно застиранное небо рассекали стрижи. Высокая пыльная трава под ногами плавно переходила в мощенную булыжником площадь перед красной кирпичной крепостицей.

Принц недоуменно нахмурился. Перед тем как заклинание дало сбой, Лейм успел установить, что нить связи протянулась по направлению к техномиру одного из самых низких Уровней. То есть, как полагал Лейм – опытный посетитель такого рода измерений, – мира джинсов, машин и глобальных сетей. А здесь… Мощных течений магической энергии не ощущалось, но вот как быть с другими признаками? Насколько мир успел продвинуться вперед в своем техническом развитии? Как определить это, чтобы сойти за своего, прежде чем произойдет встреча с обывателями?

После погрома, учиненного в Хранилище, к магии прибегать не хотелось, скорее всего, младшего брата уже вовсю разыскивали по мирам сердитые родственники в целом и Нрэн в частности. Лейм не желал давать дополнительного шанса обнаружить себя прежде, чем уляжется первая волна гнева и появится шанс оправдаться. Пока поиски оправдательных аргументов шли туго. Палило блеклое солнце, выцветшее небо давило, словно свинцовая плита. Принц потер ноющие виски и услышал в левом ухе звон, превратившийся в тоненький голосок:

– Полный отпад! Где это мы?

– Галлюцинации… – скорбно прошептал Лейм, гадая, сколь долго он провалялся на солнцепеке.

– В галлюцинации? Интересное у мира название! – И перед глазами принца закружился сильф, трепеща чуток помятыми крылышками. – Развлечемся-а-а!

– Так, – в стиле старшего брата уронил принц, только теперь догадавшись, почему настолько зверски чесалась голова. Немудрено ей было зудеть, если в прическе прятался непоседливый сильф. – Ты откуда взялся?

– Мы вместе телепортировались. Ты, между прочим, пока валялся на травке, чуть все крылья мне не отдавил, верзила, – выделывая в воздухе акробатические кульбиты, капризно пояснил сильф, подлетел к самому носу принца и требовательно осведомился:

– Ты компании Зиффа не рад?

Лейм схватился за больную голову и подавил стон. Вот угораздило! Оказаться в непонятном техномире нижнего Уровня, да еще с непоседливым сильфом на шее! Причем сильфом Элии! Кажется, Зиффом звали управляющего принцессы в особняке на Олонезе, принц мельком видел его пару раз, когда гостил в Измиане.

– А госпожа знает, где ты витаешь? – небрежно уточнил бог, начиная подозревать, что предусмотрительная кузина намеренно приставила к брату маленького соглядатая.

– Не-а. Но она мне разрешила поразвлечься, – беспечно развеял подозрения о коварстве принцессы сильф и с удвоенной скоростью принялся кружить вокруг, рассыпая искорки пыльцы и разминая крылышки. – Пойдем, чего стоять-то? Здесь ничего интересного нет, только время теряем!

Лейм мрачно оглядел свои черные бархатные брюки с серебряной строчкой, кружевную рубашку и ножны с узким мечом, пытаясь прикинуть, насколько быстро аборигены заберут его в больницу для душевнобольных. Или, напротив, именно такой наряд соответствует моде? Длительное общение с непоседливыми и озорными сильфами может сделать дом для скорби желанным пристанищем, но пока отправляться туда принц не планировал.

«И, как назло, из местных никого не видно, чтобы одежду посмотреть! Полуденная сиеста у них, что ли? А может, мор? С чего бы иначе так колоколу надрываться? С другой стороны, хорошо, что никого нет – некому ор поднять и стражу вызвать. Подожду и успею наколдовать что-нибудь для маскировки», – подумал Лейм, и тут его осенило. Нельзя применять магию! Вспышка силы из урбомира низкого Уровня ураганом пронесется по мирам, родственники мгновенно ее уловят, и тогда прощай всякая надежда разыскать карту самостоятельно. «Малыша Лейма» крепко взгреют и отправят в Лоуленд. Как принц ненавидел свой возраст – быть самым младшим в семье, постоянно ощущать явную или скрытую снисходительность братьев и их превосходство…

«Гор наслаждался бы приключением. Он нашел то, что нужно, несмотря ни на что и наплевав на всех и вся, разгромив по ходу дела пару-тройку кварталов или мир целиком. А побочный эффект – намерение упрятать буйного вредителя в тюрьму или психушку – его всегда одинаково забавлял. Вероятно, друг с охотой подыграл бы местной публике и от души развлекся. Я другой, у меня свои методы, но я все равно все сделаю сам!» – Принц тряхнул головой, глянул на носившихся по небу с оглушительным писком стрижей. Громить ничего не хотелось. Бог улыбнулся и пошел по грунтовой дорожке мимо казавшихся спящими, но явно обитаемых ветхих домов. Приободренный сменой обстановки сильф завертелся вокруг.

За поворотом обнаружились похожие здания, но попрочнее, в три-четыре этажа, облупившаяся штукатурка на них была замазана слоем краски. У одного из домов, крашенного в пронзительно-голубой цвет, стоял высокий жилистый мужчина и неспешно курил косячок, опершись на перила крыльца. Лейм лихорадочно оглядел его, силясь определиться со здешней модой. Увы, это оказалось более чем затруднительно. Закатанная по локоть, застиранная до серо-бежевого оттенка рубаха незнакомца имела непонятный вид, а разглядеть фасон брюк из-под длинного кожаного фартука было совершенно невозможно. Не то шлепанцы, не то сандалии на тряпочных ремешках могли быть родом и из совсем примитивной эпохи, и из крутого технического мира, проповедующего возвращение «назад к природе». Зато по крепким мозолистым рукам и запаху железа угадывался человек, работающий с оружием. Словом, принцу не оставалось ничего другого, как проследить за реакцией первого встреченного аборигена.

Сильф в радостном предвкушении взвизгнул и приземлился принцу на плечо, зарывшись в густые длинные волосы и щекоча шею подрагивающими крылышками.

– О, парень, ты от своих изрядно отстал. Они тут с час назад прошли, – добродушно прогудел местный житель, бросая окурок за крыльцо в вездесущую полынь.

«От своих?! – пронеслась в голове у Лейма почти паническая мысль. – Неужели опередили?!»

– А у тебя меч знатный, не то что у остальных. Гравировка на гарде отличная! – продолжил мужчина, с интересом разглядывая рукоять клинка бога. – Чья работа? Лехи Чижа или Михалыча? Я таким уж почитай с год не занимался, заказа не было. Все больше на поток для ролевиков гоню.

– Э-э-э… – протянул принц, пытаясь угадать с ответом и одновременно вздыхая с облегчением. Человек принял его за чокнутого игрока в меч-и-магию, а настоящие «свои» сюда еще не заявились.

Местный печально хмыкнул, сочтя, что имеет дело с очередным экземпляром породы «лох обыкновенный», и, отвернувшись от Лейма, бросил в сторону:

– Эх! Ну иди, парень, догоняй своих. Может, еще на следующий автобус успеешь, игру-то они все равно раньше четырех не начнут.

– Ага… – кивнул принц и пошел вперед, силясь напустить на себя уверенный вид законченного шизофреника-ролевика. Особо и стараться-то не пришлось: Лейм давно не чувствовал себя так по-идиотски.

– Ну, ты чего такой понурый? – прозвенел Зифф принцу в ухо. – Мы развлекаться пришли или что?

– Развлечься, значит, хочешь? – осенило Лейма, обрадованного тем, что пронырливый сильф ничего не знает о сути дела. – Тогда слетай, погляди, в чем народ ходит. Как тут развлечешься на полную катушку, если каждый глазеть будет да вопросы задавать?

Сильф вихрем слетел с плеча, рассыпав белые искорки пыльцы:

– Я мигом!

Лейм не успел даже отряхнуть рубашку, когда спустя мгновение Зифф действительно примчался назад, затормозив прямо о грудь принца.

– Все видел! Знаю! Я сейчас тебе потрясающую одежонку сотворю! Восторг! – лучась радостью, сообщил сильф и стремительно затрепыхался, осыпая Лейма радужной пыльцой.

Принц сморгнул, вздрогнул от пробежавшей по телу легкой щекотки и оглядел себя в ростовое зеркало, стараниями тщеславного Зиффа появившееся на стене ближайшего домика. На широкой серебристой футболке нежно улыбался пивной кружке желтый кот в стильных пляжных очках и с животиком, свисающим на умопомрачительно-пестрые шорты. «Пивка бы!» – гласила надпись над картинкой. Голову принца обхватила неожиданно алая (как раз такой цвет всегда вызывал судороги отвращения у Гора) бандана. Удобные мягкие сапоги и элегантные брюки сменили вызывающе белые кроссовки и светло-синие джинсы. Настолько узкие, что Лейм поспешно выдернул футболку из-под плетеного кожаного ремня и с подозрением глянул на сильфа.

– Тут это модно, – деловито сообщил Зифф, хитренько улыбаясь. – К тому же зачем скрывать отличную задницу? Знаешь, Элия любит, когда у мужика такая поджарая попка!

Принц пожалел, что никак не избавится от дурацкой привычки краснеть, подавил ревнивое желание допросить сильфа, о каких таких попках говорила с ним Элия, и постарался перевести разговор:

– А меч где?

– А из меча я сделал замечательный красный платочек! Обычная трансформация! – обрадовал его сильф.

Лейм поперхнулся:

– Надеюсь, обратимая?

Зифф восторженно запорхал вокруг него, осыпая дорожку и деревья радужной пыльцой. На каштанах быстро набухли бутоны и раскрылись разноцветными благоухающими цветами, напоминающими орхидеи. Разбитый асфальт узкой дороги засиял оттенками розового и фиолетового, весело переливаясь на солнце.

– А как думаешь?

Принц с досадой поймал себя на том, что позорно мало знает о магии сильфов, и решил при первой же возможности исправить промах. Так играючи колдовать в техномире без эффекта резонанса не смог бы и бог.

– Не хмурься, получишь ты назад свою железку, – захихикал Зифф, наслаждаясь замешательством Лейма. – Так мы идем или что?

Бог глянул на суматошного сильфа, потом на свои пижонские кроссовки и улыбнулся: выходит, здешний мир – действительно урбанистический. А значит, привычен покровителю техники, немало времени проводившему за любимым делом. Лейм счел, что будет чувствовать себя здесь как рыба в воде, не в пример многим из родичей, избегающим мест, лишенных магии, не желающих и не умеющих приспосабливаться к ограничениям силы, которые техномиры налагают на бога. Принц надеялся, что его знаний типовых обычаев хватит, чтобы быстро найти промелькнувшее в образе заклинания поиска место, а следовательно, и карту рисовальщика Либастьяна.

Дорожка резко повернула, ветхие дома стыдливо расступились, и перед Леймом возник широкий проспект, по которому плотным шумным потоком неслись машины. Пронизавший все и вся аромат полыни мгновенно улетучился, и в ноздри ударили тяжелые запахи смешанного с пылью бензина и раскаленного асфальта. С некоторым извращенным удовольствием вдыхая фирменный запах техномира, принц пошел по тротуару. С одеждой сильф не шутил: она вроде бы соответствовала моде. Но, несмотря на это, прохожие, особенно женщины, почему-то пялились на Лейма и так глупо хихикали, что он вскоре занервничал.

– Признавайся, гаденыш, что ты со мной сделал, почему люди глазеют? – тихонько прошипел принц Зиффу, поспешно проверив молнию на джинсах.

Сильф фыркнул:

– Это ты от жары да гомона притупел или уродился такой? Ежели последнее, ох и тяжко же с родственничками моей повелительнице приходится! Недаром она вас к себе на Олонез нечасто зовет!

Разозлившись, Лейм сделал неуловимо быстрое движение рукой и поймал коварного насмешника-сильфа в кулак.

– Так что же ты, острый, со мной сделал? – сурово прошипел принц.

Нисколько не испугавшийся Зифф довольно захихикал, щекоча крылышками руку принца:

– Уж в чем в чем, а в этом я вообще не замешан! Сильфы с богами не спят! Размеры, знаешь ли, неподходящие. Вини своих папу с мамой за смазливую рожу! Неужели до сих пор внимания не обратил? Хоть сейчас глянь, какие здесь все страшненькие. Мало того что нижний Уровень, так еще и техномир. Ясное дело, красавчик, на тебя пялиться будут так, что никакой флер незаметности не спасет!

Пристыженный принц выпустил сильфа из кулака. Зифф тут же вспорхнул, с комфортом расположился на плече бога и великодушно добавил:

– Но если хочешь, могу организовать тебе пару-тройку бородавок, косоглазие и шрам через пол-лица для маскировки.

Лейм передернул плечами, вызвав возмущенный вопль едва не свалившегося со своего насеста сильфа, и сконфуженно пробормотал:

– Пожалуй, обойдемся без бородавок и косоглазия.

Местные жители действительно были на удивление некрасивы. Женщины – еще куда ни шло, но мужчины… Принц видел куда более симпатичных обезьян. Впрочем, женское «куда ни шло» вполне могло достигаться за счет искусства обращения с косметикой. Лейм посещал разные миры, но таких непривлекательных представителей человеческой расы прежде не встречал. Бедные существа, как жестоко обошелся с ними Творец… Вероятно, это измерение и впрямь находилось на одном из самых нижних Уровней. Прежде так далеко богу Лоуленда не доводилось заходить никогда.

Не без труда засунув пальцы в карман узких джинсов, Лейм провел ревизию и с удовольствием обнаружил трансформированные сильфом деньги. Горсть корон и диадов, вечно болтавшихся в карманах, конвертировалась в изрядную пачку бумажек и горсть монеток из какого-то сплава. Монетки с травяным рисунком и цветочками оказались странно похожими на эльфийские. Подойдя к одному из многочисленных ларьков со стандартным ассортиментом из сигарет, пива, жвачек, леденцов, чипсов, орешков и суррогатных шоколадок, принц внимательно изучил этикетки, приноравливаясь к местным ценам. По приблизительным прикидкам денег у него должно было хватить на покупку десятка торговых палаток вместе с продавцами. Выудив из кармана голубую бумажку, Лейм купил среднюю по цене бутылку отвратительно теплого пива «Симское», втихомолку открыл ее пальцем и огляделся.

У соседней палатки скучал с полупустой бутылкой аналогичной марки чуть помятый работяга неопределенно-средних лет в вытянутых на коленях джинсах и мятой, промокшей от пота красной майке. Головным убором типа «кепка» мужик время от времени стирал с лица капли пота и «полировал» блестящую лысину. Нацепив на лицо чуть рассеянное выражение, принц подошел ближе, виновато кашлянул и спросил, стараясь не морщиться от резкого запаха пота, сдобренного одеколоном:

– Простите, не подскажете мне…

Мужик поднял на него глаза, неодобрительно глянул на узкие брюки и бандану кричащей расцветки, потом заметил бутылку пива, и взор его потеплел. Лейму явно присвоили категорию «нормальный парень», а относительно прикида проявилось отцовское снисхождение «молодой еще, перебесится, перестанет дурацкие платки на голову напяливать».

– Понимаете, я город плохо знаю… – продолжил принц.

– Из района, что ль? – понимающе хмыкнул мужик, водружая собственную кепку на лысину.

– Угу, – обрадованно согласился Лейм, ухватившись за невольную подсказку. – Я вчера в городе с девушкой замечательной познакомился. Ленкой звать. – Бог повторил первое услышанное женское имя, которым одна молодая особа называла свою подругу. – Погуляли, в кафе посидели, сначала мороженое ели, а потом гуляли и выпили… В общем, я изрядно…

– Перепил, короче, – закончил за бога собеседник, выцедив в рот из бутылки последние капли.

– Э-э, – стыдливо потупился принц.

– Ну и че, паря? Забыл спьяну, где девицу свою потерял, что ли? – не уловив подозрительного несоответствия между интеллигентной речью знакомца и легендой о болезни «перепел», спросил мужик.

Принц радостно закивал:

– Представляете, как обидно! Девушка – полный отпад! В общем, она мне свидание назначила сегодня там, где мы расстались. А я не помню, как место называется и как туда можно добраться.

Мужик выбросил пустую бутылку в коробку с мусором у ларька и глубокомысленно посмотрел на витрину с бутылками пива. Лейм наскоро сунул продавщице еще пару бумажек из кармана, попросил открыть и протянул работяге бутылку. С наслаждением сделав пару глотков, тот с покровительственным видом протянул:

– Хоть чего рядом было, помнишь? Описать могешь?

Принц для вида глотнул из своей бутылки, подавил низменное желание выплюнуть бурду, именуемую в этом измерении благородным именем «пиво», и, описывая в воздухе свободной рукой контуры замеченных им зданий, одухотворенно начал:

– Там был фонтан! Плоский такой, широкий. Без фигур, с черными трубками.

– Так не один же фонтан в городе, их сейчас по указке Гробовского на каждой улице понатыкали, говорят, бабки отмывали, – небрежно пожал плечами мужик. – Еще чего-нибудь приметил?

– Там… Стоянка около фонтана! Напротив дом какой-то серовато-коричневатый, этажа в три, но высокий, проемы между окнами, словно прямоугольные колонны. А дверь по центру одна, здоровая очень. С другой стороны – здание какое-то с синими навесами, и написано на нем огромными буквами… Э… А, вспомнил: «Долбани»!

Мужик обрадовался:

– Так она тебе, дурень, свидание около входа в парк назначила. Это недалеко. Через дорогу перейдешь, вон остановка напротив, и садись на первый или второй троллейбус, езжай до «Стадионной». Чуть вперед пройдешь, увидишь памятник писателю, этому, как его… Ладно, неважно. Короче, памятник этот прямиком на винно-водочный завод показывает. – В голосе мужика прозвучала неколебимая уверенность в том, что сей завод как главную достопримечательность города знают в любом уголке страны. – От памятника направо твой фонтан, через дорогу. Эх, молодежь пошла хилая – пивка выпил – все забыл! Или не только по пиву вдарили?

Лейм сконфуженно вздохнул, но, незнакомый с местной культурой пития, не стал углубляться в детали.

Мужик улыбнулся и вновь сдернул кепку, чтобы обтереть лицо:

– Ну, бывай! Удачи тебе с твоей девицей. И учись пить, парень, пригодится в жизни.

– Постараюсь, спасибо. – Принц направился к указанной остановке, по дороге потихоньку опустив еще полную бутылку в урну. Да, повезло этому миру, что в него не заглянул Гор. Если бы герцог Лиенский отведал местного деликатесного «Симского», вполне мог бы изничтожить все измерение, чтобы неповадно было бурду за добрый напиток выдавать.

Сначала троллейбусов не было вообще. Только неслись потоком маленькие автобусы с загадочной надписью «Горностай» на боку. В них тоже набивался народ, ухитряясь, скорчившись в три погибели, занимать даже стоячее положение. Но бог рисковать не стал, боялся просто не поместиться в мелкогабаритную технику.

Лейм воспрянул было духом, увидев вдали заветные «рожки», но, как оказалось, зря: троллейбус шел по маршруту номер четыре. Потом косяком потянулись номера шесть, семь и вновь четыре. Долгожданный номер один появился лишь через полчаса, когда скучающий принц успел скупить практически весь ассортимент сластей и жвачек из ларьков, выучить наизусть все объявления в округе, расклеенные на столбах, и перепробовать вместе с сильфом все виды мороженого с тележек-холодильников у радостных, наперебой дающих советы продавщиц. Хоть и маленький с виду, до холодного лакомства Зифф оказался охоч не менее бога. Крохотный дух ухитрился слопать мороженого едва ли не больше своего спутника. И куда только влезло?

Пригнув голову (местный люд не блистал не только красотой, но и ростом), принц влез в обветшалый салон, глянул на местами ободранное, местами неизвестно зачем искромсанное покрытие сидений и решил постоять на задней площадке у открытого люка. Там, по крайней мере, он мог распрямиться, не боясь приложиться о потолок и пробить его насквозь. Не то чтобы такую рухлядь, претендующую на принадлежность к гордому роду средств передвижения, Лейму было жаль, но не для того истомленный зноем и пылью бог столько времени ждал троллейбус, чтобы испортить его за несколько секунд.

В салоне оказалось еще более душно, чем на улице. Через открытые окна и люки в потолке вместо воздуха в автобус проникал запах бензина. Объевшийся мороженым сильф лениво завозился на плече и несколько раз тоненько чихнул прямо Лейму в ухо. Принц собрался было приструнить нарушителя конспирации, но тут троллейбус задребезжал, захрюкал, зарычал и двинулся, вернее, дернулся с места, и мужчина схватился за поручень, пытаясь удержать равновесие. Зифф кубарем слетел с плеча и, не успев расправить крылышки, вмазался в грязное заднее стекло. Тут водитель почему-то резко ударил по тормозам, и сильфа отнесло назад. Стукнувшись о ногу бога, Зифф пискнул, слегка подрастеряв свой задор, и попытался заползти принцу в карман. Попытка успехом не увенчалась, и малышу пришлось, виляя в полете, подобно перебравшей пчеле, вернуться на плечо спутника и покрепче вцепиться в его густые волосы. Вовремя. Троллейбус вновь рванул с места…

Чувствуя себя костью в стаканчике азартного игрока, принц покрепче вцепился в верхний поручень, поражаясь выдержке едущих в салоне граждан – несколько человек увлеченно беседовали, еще пять болтали по мобильникам, один гений умудрялся читать книгу. А водитель продолжил сеансы экстремального торможения. Чтобы отвлечься, Лейм пытался рассматривать в окно прыгающий перед глазами город, считать пешеходов, обгоняющих в очередной раз застывший на месте троллейбус, и страстно жаждал оказаться в их рядах. Наконец особенно сильный рывок и скрежет ознаменовали собой остановку. Борясь с нарастающей тошнотой, принц с тоской глянул в распахнувшуюся по направлению к желанной свободе дверь и обомлел: в салон ломилась толпа горожан с огромными сумками и полными корзинами. Едва успев отскочить с прохода, Лейм оказался притертым к окну необъятной пожилой матроной с двумя сумищами. Крякнув, старуха кинула сумки на ноги принцу, мощной ладонью утерла пот со лба и всем немалым весом жаркого тела навалилась на молодого бога. Лейм почувствовал себя мошкой, размазываемой по стеклу. Из душного салона словно выкачали остатки воздуха.

К горлу все чаще подкатывала тошнота, мороженое, пара шоколадок и газировка просились наружу, на лбу выступила испарина, припечатанная к окну спина покрылась противным липким потом. Принц, любивший прогулки по штормовому морю, с удивлением понял, что его – вот позор! – первый раз в жизни укачало самым заурядным образом. И где? В разваливающемся на глазах транспорте захолустного техномира!

Силясь высвободить ноги из-под необъятных сумок, набитых чем-то тяжелым и жестким, Лейм нервно дернулся, за что тут же получил от старушки локтем под дых.

– Че елозишь? – басом гаркнула бабка, обдав его запахом лука и укропа.

Принц хотел было спросить, где долгожданная остановка «Стадионная», но его так отчаянно замутило, что пришлось поспешно закрыть рот, чтобы не вырвало прямо в транспорте. Перед глазами все поплыло. А затем после очередного тормозного рывка и скрежета толпа ринулась к выходу, волоча Лейма за собой. Смутно сознавая реальность, принц не сопротивлялся. Где-то в глубине души бога еще маячило стремление отыскать карту Колоды Либастьяна, но куда более настоятельно требовала передышки замученная в троллейбусных баталиях плоть.

В чувство Лейма привел порыв ветра, донесший мощный аромат цветов, смешанный все с теми же вездесущими запахами бензина и пыли. Сильф, возмущенно молотя крылышками по воздуху, висел прямо у него перед носом.

– Проснулся? Наконец-то! А то я тебе уже нюхательных солей наколдовать собрался, – съязвил Зифф. – Если ты через каждые несколько минут сознание терять будешь, мы твою девицу сыщем только тогда, когда она бабкой станет.

– Кто? – слабо переспросил принц, морщась от боли в висках и оглядываясь. Он сидел на какой-то скамейке с облупившейся краской под узеньким черным козырьком.

Расположившаяся поблизости от Лейма прыщавая девица с интересом глянула на него, самоуверенно сочла устремленный в пространство взгляд бога направленным на себя, разгладила на тощих коленках мини-юбку и пододвинулась поближе к красавчику. Принц тоскливо вздохнул, барышня тряхнула сальными, крашенными в дико-рыжий цвет волосами и сделала еще один шаг на пути к сближению. Уловив все тот же противный запах пота, приглушенный цветочным дезодорантом, бог поспешно встал, подавил новый приступ тошноты и мужественно двинулся из-под относительной тени навеса. Лучше яркое солнце, чем эта. На остановке висели погнувшаяся табличка «Улица Майская» и кусок жестяного расписания движения троллейбусов. Куда делось остальное и зачем оно кому-то могло понадобиться, принцу даже думать не хотелось. Позади скамеек обнаружился тротуар из декоративной плитки, впрочем, почти не видной из-за сплоченных рядов разнокалиберных бабушек и смуглых черноволосых мужчин, торгующих подвядшими цветами. Подумав, что в ближайшие несколько лет его будет тошнить от одного только вида пожилых женщин, Лейм вздрогнул, но предельно вежливо обратился к ближайшей из них:

– Извините, не подскажете, а далеко ли до входа в парк?

– Как же далеко, милый, отсюдова видать, – заулыбалась старушка, кокетливо пожимая плечами. – И ворота тут рядом. – Она махнула рукой куда-то влево от себя. – Купи цветочков для своей девушки!

Поблагодарив, но твердо отказавшись от цветов (вряд ли Элии придутся по нраву чахлые фиолетовые флоксы), принц направился в указанном направлении: вдали и правда виднелись кроны высоких деревьев.

Идя вдоль высокой черной ограды парка, Лейм почувствовал себя значительно лучше: запах бензина стал менее назойливым, старые липы дарили благодатную тень, вездесущая пыль скромненько сбилась в небольшие серые кучки на обочине. Вскоре показались ворота, изукрашенные цепями и нелепыми чугунными вазами с чугунными же цветами. Все это имело до странности занимательный кладбищенский вид, но фонтана и дома с надписью «Долбани» не было и в помине. На небольшой площади перед воротами обнаружился памятник на высоком постаменте. Стоящий в полный рост бронзовый немолодой мужчина вглядывался в улицы города, и, судя по выражению лица, зрелище это вызывало у него тихую печаль. Ни винно-водочного, ни иного другого завода напротив постамента тоже не обнаружилось. Под памятником, невзирая на зной, оккупировала лавки галдящая молодежь, трепетно сжимающая бутылки с теплым пивом. Судя по всему, в этом мире не знали иной радости, способной составить конкуренцию простецкому солодовому напитку самого низкого качества.

Три порядком окосевшие девицы в мятых топах и коротких юбках, сидящие рядком на лавке, откровенно пялились на замершего неподалеку от памятника Лейма. Приглядки продолжались недолго, троица дружно захихикала, пошушукалась, после чего одна из девиц, решительно покачиваясь, направилась к принцу.

– Дождешься ты, парень, изнасилуют тебя прямо на улице, – прокомментировал сильф. – Если надумаешь насчет бородавок, свистни.

– Всенепременно, – поморщился бог, повернулся к пошатывающейся девице спиной и оглянулся, ища приемлемый объект для наведения справок. Выбор его пал на дочерна загорелую, полную и трезвую на вид женщину, торгующую мороженым с тележки под синим тентом. Люди этой касты еще ничем не успели насолить Лейму.

Приобретя очередное, удивительно вкусное шоколадно-ореховое эскимо, к дегустации которого тут же жадно присоседился Зифф, бог задумался мимоходом, как проходит процесс пищеварения у сильфов и не извергнет ли его компаньон в самый неподходящий момент отходы жизнедеятельности на одежду спутника. А если извергнет, каковы будут объемы: прямо пропорциональны массе тела сильфа или прямо пропорциональны количеству съеденных продуктов? Эскимо исчезло в считаные секунды, куда быстрее, чем Лейм закончил свои биологические расчеты. Купив еще одно, карамельное, бог вежливо поинтересовался у продавщицы:

– Подскажите, пожалуйста, как мне побыстрее дойти до другого входа в парк, с фонтаном, того, где «Долбани», мне сказали, это недалеко от остановки троллейбуса «Стадионная». Я из района, здешние места знаю плохо.

Женщина выплыла из царства грез, в которое погрузилась, созерцая черноволосого интеллигентного красавца с необыкновенными глазами цвета яркой зелени:

– Не огорчайся, хлопец, я сейчас тебе все растолкую. Глянь, от этих ворот идет кленовая аллея до площади с летней эстрадой, а от нее прямая дорога мимо аттракционов «Колеса обозрения», «Подсолнуха», детских качелей, до большого круга, там ребятишки на роликах катаются. Носятся, как сумасшедшие, того гляди шеи свернут! Там тебе надо будет налево, как раз к фонтану у «Долбани» выйдешь. А можно и по тропинке пройти, так короче. – И она махнула рукой в нужную сторону.

– Спасибо, – признательно улыбнулся Лейм, чем вновь ввел женщину в мечтательный транс, и вошел в парк.

Зифф, доев последнее мороженое, потихоньку слетел с плеча бога. Принц лениво обернулся и успел углядеть, что вытворяет проказливый дух. Благодарный Зифф брызнул пыльцой на синий тент мороженщицы, и тот засиял, радужно заискрился, посылая в воздух маленькие цветные фонтанчики. Трое малолетних ребятишек прекратили валять в густой пыли оранжевый самосвал и восторженно рассмеялись, тыча пальцами в дивное многоцветье и дергая за короткие юбчонки своих увлеченно беседующих мам. Те отмахнулись от детей, как от назойливого недоразумения, не прервав разговора о новом мобильнике. Гогочущая молодежь, занятая пивом, матом и сигаретными затяжками, не реагировала более ни на что. Две понурые женщины тащили огромные полосатые сумки, не поднимая от асфальта усталых глаз. Сидящая невдалеке на уголке скамейки старушка тихонько перекрестилась.

Видя подобное безразличие к устроенному им представлению, сильф возмущенно фыркнул и, работая крылышками с большим, чем надо для полета, усердием, вернулся к Лейму на плечо:

– Какие неблагодарные люди пошли! Стараешься для них, из сил выбиваешься, пыльцу изводишь!

– Н-да, тяжело тебе с ними приходится, – машинально съехидничал принц, сворачивая на тропинку.

Однако Лейму было вовсе не смешно. Он чувствовал себя странно отупевшим, бессильным и опустошенным; в виски накатами стучала вязкая нудная боль. Поначалу бог списал самочувствие на нестандартный способ перемещения между мирами с помощью заклинания поиска, но вот прошел срок, достаточный для адаптации, а лучше принцу так и не стало. Столь муторно бог не чувствовал себя никогда, даже в супертехнических мирах с близким к абсолютному запретом на магию.

Этот мир не походил ни на один из посещенных им прежде. Внешне – абсолютно заурядный, он обладал неуловимо странным, изнурительно-давящим излучением. И вызывал смутное, но с каждой минутой все более явственное ощущение тесной и темной тюремной камеры. Невзирая на палящее солнце, воздух здесь был липким и сырым, словно заплесневелым. Солнце не грело, а жгло, не дарило жизнь, а забирало ее.

Впрочем, даже тут встречались существа, которые жили и наслаждались жизнью. Юркая щуплая белка вихрем сбежала с высоченного клена. Оптимистически помахивая недовылинявшим облезлым хвостом, она проворно подскочила к самым кроссовкам Лейма и уставилась на божественного покровителя поблескивающими бусинками глаз. Принц улыбнулся и медленно присел на корточки. Белка сделала пару прыжков назад, но не убежала, напряженно нюхая воздух в ожидании вкусной подачки. Лейм глянул на сильфа, собираясь попросить того об одолжении, но Зифф сам слетел с плеча и брызнул богу на ладонь коричневыми крупинками пыльцы, обернувшейся горстью крупных орехов лещины. Белка отважно подскочила к принцу, схватила с его ладони первый орешек и отбежала назад. Увидев, что кража сошла ей с лапок, окончательно осмелела и начала шустро таскать остальные, намереваясь перепрятать потом добычу понадежнее. Принц улыбнулся рыжей проказнице, плавно поднялся и осторожно пошел по тропинке дальше.

Идя по довольно замусоренному, несмотря на обилие урн, но все же неплохому для города парку, Лейм почувствовал себя чуть лучше – здесь давление мира не ощущалось столь сильно. Прислонившись к стволу старой березы, вдыхая полной грудью лесной воздух, принц попытался осторожно задействовать хотя бы малую толику силы и почувствовать направление для поиска карты, проверить правильность выбранного маршрута. Кажется, еще чуть-чуть, и…

– Посмотри, а? – просительно пробормотал кто-то ему прямо в ухо.

Лейм дернулся: прямо перед ним на тропинке возник неприметный хилый тип в расстегнутых брюках, демонстрирующий их на редкость неприглядное, жалко сморщенное содержимое. Принца передернуло от отвращения. Он не испытывал неловкости в общих походных банях или во время совместных оргий с приятелями и братьями, и уж тем более Лейма, как любого лоулендца, нельзя было шокировать видом обнаженного тела. Но что-то в этом человечке с полубезумными глазами было противоестественно мерзкое. У принца даже не возникло желания его убить, так же тошнотворно было бы раздавить огромного слизняка, неопасного, но слизко-гадкого. Должно быть, мужичонка был болен, но ни малейшей жалости, каковая обычно пробуждалась в боге по роду профессии, он у Лейма не вызвал. Подавив тошноту, принц попытался обойти ненормального.

– Ну куда же ты, мужик, а? Ну посмотри! – томно завывал псих. – Я заплачу!

– Было бы там на что смотреть! – низким басом задорно откликнулся на призыв сильф, вылетая из-за спины принца. – Не прибор, а фигня какая-то. Вот так гораздо лучше! – Зифф брызнул зеленой пыльцой на демонстрируемое достоинство.

Мужичонка дернулся и истошно завыл: предмет его сомнительной гордости расцветился всеми оттенками зеленого, ярко-розового и фиолетового. Потом на нем выросли четыре крупные ромашки. Лейм чуть не задохнулся от смеха, сильф раскатисто, задорно вторил ему. Силясь прикрыть новоявленную клумбу, извращенец подобрал портки и опрометью кинулся прочь.

– Молодчина, Зифф. Думаю, более он не вызовет рвотных позывов у случайных прохожих, даже если вздумает демонстрировать им свои причиндалы. Но, пожалуй, ты вылечил бедолагу от желания публично трясти бубенцами. Теперь этот тип даже в общий туалет ходить побоится, – отсмеявшись, похвалил сильфа принц.

– Когда я через пару тысяч лет покину службу у ее высочества, займусь, пожалуй, исцелением извращенцев, – с комично-серьезной мордашкой своим обычным звонким голоском ответил Зифф и гордо расправил крылышки.

– Неплохая идея, – одобрил Лейм. – Методы у тебя не стандартные, но вполне действенные.

Вскоре товарищи, более не встретив на своем пути никаких сомнительных личностей, будь то пьяные кокетливые девицы или странные извращенцы мужеского пола, вышли из леска на большую площадку, полную весело галдящей и катающейся на роликовых коньках молодежи.

– Удачно срезали. Вон, глянь, фонтан! – обрадовался сильф, подпрыгивая на плече.

Лейм, рефлекторно уворачиваясь от не слишком умелых роллеров, невольно ускорил шаг, не в силах подавить нарастающее от близости желанной цели возбуждение.

– Ну и где она? – капризно потребовал ответа Зифф.

– Найти еще надо, – автоматически пробормотал принц и тут же вскинулся, насторожившись: – А о чем это ты?

– О чем? Ну, для вас, лоулендцев, может, и «о чем»! О девушке твоей, которая свидание назначила, – фыркнул любопытный Зифф. – Неужто тебе в троллейбусе всю память отбило?

Лейм неопределенно хмыкнул и, не вступая в пререкания, пошел к фонтану. В видении он был гораздо притягательнее: струи холодной воды, стекающие на красноватый гранит… При ближайшем рассмотрении бортики оказались изрядно выщербленными и обветшавшими, а в воде в изобилии плавали жестяные и пластиковые банки из-под пива, пакетики от закуски под него же и обертки от мороженого. Судя по осколкам на дне, и стеклянные бутылки тоже упокоились в искусственном водоеме.

– Какие странные люди здесь живут, – философски пробормотал погрустневший сильф, изучив ассортимент мусора, и вновь угнездился на плече бога, ухватившись за него, как за единственную надежную пристань в безумном измерении.

Принц кивнул и еще раз оглядел представшую ему в видении заклинания поиска площадь. Справа тянулось трехэтажное здание с синими навесами – развлекательный комплекс «Долбани». Напротив находилось другое трехэтажное здание, судя по его строгой архитектуре, явно административного назначения. Где-то здесь пряталась карта Колоды Джокеров. Но как без помощи магии обнаружить предмет размером не больше ладони на площади в несколько сот метров?

– Зифф, слетай, глянь, что на вывеске написано, – попросил Лейм, кивнув влево.

Жаждущий деятельности сильф охотно слетел с его плеча и через мгновение доложил:

– Там написано «Городской художественный музей».

У принца зародилась надежда.

– Идем, – воспрянув духом, кинул он, направляясь к зданию.

– В музей?! – обомлел Зифф. – Больше нечем заняться, что ли? В музей?!!

– О, там прорва всего интересного, – обнадежил его Лейм, туманно предположив: – Может, и девушку там найдем.

– Скорей уж бабушку. – Сильф вздохнул, но больше не стал перечить, лишь демонстративно и весьма шумно завозился, умудряясь крохотными ножками чувствительно топтаться на плече.

Приобретя билет за половину стоимости самого дешевого местного пива, принц решил действовать методично и начал расследование, направившись в левый зал. Лейм уже почти уверился в правильности своих выводов: действительно, где, как не в музее, в техномире может находиться карта Колоды Либастьяна, истинное произведение искусства? Разве что в частной коллекции… Но «компас» указал сюда, не так ли?

В зале была организована выставка неплохих пейзажей. В соседнем обнаружились портреты местного бога, именуемые здесь «иконами». Странно вытянутые, невыразимо-печальные большелобые лица. Лейм невольно посочувствовал бедолаге, которому дали на откуп это давящее измерение. Или изображавшие божество художники были на редкость бездарны, или бог, пытавшийся изменить этот мир к лучшему, пребывал на одной из последних стадий нервного и физического истощения.

Принц покачал головой и направился к правому крылу, в котором, судя по вывеске, экспонировались шедевры из другого музея. Зифф фыркнул, пожаловался на скуку и куда-то усвистел. А Лейм, едва переступив порог зала, замер, как громом пораженный. На всех картинах были горы и только горы. Но ни одна из них не являлась заурядным пейзажем – банальной совокупностью цветных пятен на холсте. Краски мерцали и переливались, передавая структуру камня, небо ослепительной сини, простирающееся над горами, звенящий чистотой воздух, тишь, необыкновенный покой и абсолютную гармонию. Принц подавил желание коснуться картины, чтобы убедиться, что это – художественное полотно, а не портал, созданный искуснейшим магом. Он прежде не предполагал, что не бог, а обычный человек, тем более в урбанизированном мире нижнего Уровня, способен создать такое! Продолжая любоваться произведениями искусства высочайшего уровня, лоулендец начал прикидывать, каким образом ему заполучить прекрасную коллекцию. Продадут ее владельцы, или стать собственником полотен можно, только нарушив закон?

– А я нашел божественный портрет! Угадай чей? Нет, лучше не угадывай, все равно ни за что не сообразишь! – выводя Лейма из транса, гордо пропищал в ухо компаньону сильф.

– Портрет? – вяло переспросил принц, выныривая из транса, и тут же азартно потребовал ответа: – Портрет?! Где?! Показывай!

Зифф отлетел в сторону, слегка контуженный волной божественных эмоций, и ответил:

– На втором этаже. Красивый такой, маленький.

Лейм почти помчался вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек под укоризненными взглядами неторопливых служительниц музея. Сильф рванул следом.

«Выставка миниатюр» – гласила вывеска перед одним из залов.

Зифф больше не показывал направление, принца неудержимо потянуло к одной из витрин. Словно во сне, затаив дыхание, он наклонился над ней. На темно-зеленом бархате лежала карта Либастьяна, на которой Лейм увидел… себя: густые черные волосы до плеч, серьезная зелень глаз, легкая улыбка.

«Ферзь Координатор», – прочел бог подпись под портретом, и по спине пробежала дрожь невероятного возбуждения, словно его окатили чем-то немыслимо жгучим: не то невообразимо горячим, не то остро-ледяным.

В замешательстве принц пытался осмыслить происходящее:

«Невероятно! Как же так получается, неужели я, если верить словам Джея, одна из самых могущественных карт Колоды Джокеров? Я, тот, кого в семье до сих пор зовут за глаза, а частенько и в лицо, малышом? Может быть, тут нарисован кто-то другой, похожий?» – не веря себе, бог снова скосил глаза на карту и моргнул от неожиданности. Лейму показалось, что глаза на миниатюре на мгновение стали красными, взгляд безжалостным и острым, губы передернулись в жестокой усмешке. Принц тряхнул головой и почесал вспотевший под банданой лоб. Нет, показалось! Никаких изменений с портретом не произошло. Бог вздохнул и еще раз посмотрел на миниатюру, чтобы убедиться, что никакой ошибки не приключилось и сходство с изображением очевидно. Впечатление было таким, словно он смотрел в зеркало. Не только внешнее сходство, но и слабое, блокированное урбанизированным миром излучение личной силы, характерное для хороших портретов, подсказывало Лейму, что бог имеет дело с собственным портретом руки настоящего мастера.

– Упс! – донесся до принца звенящий голосок Зиффа. – А тут, оказывается, имеется портрет твоего братца. Вы тут, часом, не семейную галерею устроить собрались? Так сказал бы сразу! А то «девушку ищу, девушку ищу!». Всю голову мне пыльцой задурил, а я ему такие штаны сколдовал!.. – В голосе сильфа прозвучала неподдельная обида мастера приколов, ставшего объектом розыгрыша.

– Я не знал, что смогу найти… – попытался оправдаться Лейм, шагнув к следующей витрине, и запнулся на полуслове. Из-под стекла на непутевого брата смотрели суровые глаза цвета витаря, глаза Нрэна. Под портретом грозного воителя, облаченного в полный сверкающий доспех и держащего в руке шлем с пышным плюмажем, вилась надпись – «Ферзь Войны». Невольно Лейм ощутил что-то вроде смутного торжества, детской радости от того, что на сей раз он, младший, поднялся на одну ступень с братом, бывшим когда-то недостижимым идеалом.

– Он не знал! – снова возмутился сильф, передернув крылышками.

– Но надеялся, и если бы не твоя помощь, вряд ли нашел бы так быстро, – примиряюще закончил принц, оглядывая небольшой безлюдный зал. Всего народу здесь было – сам принц, дух воздуха да старушка, дремлющая в потертом служебном кресле.

– Правда? – польщенно уточнил Зифф, выпятив миниатюрную грудь.

– Конечно, – машинально согласился Лейм, думая о том, как ему вынести карты из этого мира без лишнего шума и, самое главное, заткнуть понадежнее рот болтливого сильфа. Выход оказался на диво прост.

Пока сильф выделывал в воздухе кульбиты, принц торжественно сказал:

– Элия очень обрадуется тому, что я так быстро выполнил ее секретное поручение. Жаль только, похвастаться ни перед кем не придется. Кузина строго-настрого велела держать язык на привязи.

– О! – Сильф просто рассиялся. Он намеревался поразвлечься, а, оказывается, угодил любимой, бесценной повелительнице и спасительнице. – Мы все сделаем в лучшем виде! Приказывай, принц!

Лейм наскоро изложил сильфу план действий, и Зифф развил активную деятельность. Закрепив чарами дремы сон старушки, надзирающей за залом, дух сделал плотность стекла витрин равной воздуху. Лейм быстро достал карты и спрятал их за пазуху. Встрепенувшись, Зифф вернул стеклу первозданный вид, воссоздав заодно копии похищенных экспонатов. Теперь все было по-прежнему. Только тот, кто видит не только внешнюю оболочку, но и ауру предмета, смог бы заподозрить неладное. Ощущение сдержанной силы, буквально пронизывавшее зал, исчезло.

– Эх, – мечтательно, с белой завистью протянул Лейм, восхищенный той легкостью, с какой вершил трудное в техномирах колдовство дух воздуха. – Такой бы фокус, да с картинами в нижнем зале. Такие пейзажи!

– За чем же дело стало? – удивился разохотившийся Зифф. – Пошли!

Глава 13

А тем временем дома…

Самый верный способ сохранить тайну – это заставить людей поверить, что они знают ответ… В этом случае люди не станут задавать вопросов.

Ф. Херберт. Дети Дюны

Слава, конечно, штука важная и ценная, но для настоящего удовольствия тайна все-таки лучше.

М. Твен. Заговор Тома Сойера

Тонкий эфир королевского замка содрогнулся от волны силы, разошедшейся из Хранилища от лопнувшего заклятия, смешавшегося в невообразимый коктейль с силой карт. Стражи, не понявшие, почему мурашки дружной толпой пробежали у них по спинам, невольно вздрогнули, но из-за привычки к магическим фокусам замка не придали происшедшему большого значения.

– …!!! …!!!! …!!!!! – гневно оповестил стражу о своем появлении король Лимбер и телепортировался в коридор в чем был – коротком полотенце на бедрах, с каплями воды по всему телу. – Какого демона здесь творится?

Почти одновременно с его величеством, мечущим громы и молнии, к Хранилищу перенеслись еще двое. Воитель Нрэн (вооруженный и полностью одетый) и принцесса Элия в легчайшем полупрозрачном серо-голубом длинном пеньюаре, скрепленном в районе пышной груди только маленькой матерчатой брошкой-хризантемой. Стража, увидев ее высочество в столь соблазнительном «разоблачении», совершенно растеряла остатки соображения, до сих пор не вытесненные муштрой, и, казалось, окончательно утратила дар речи. …Казалось до того, пока Нрэн не рявкнул громче дядюшки:

– Кто в Хранилище?

– Принц Лейм, – дружно гаркнули мужики и под гневным взглядом воителя преувеличенно пристально уставились на древки алебард.

Шустро сориентировавшись в обстановке, Элия заливисто рассмеялась и, укоризненно покачивая головой, обратилась к Нрэну – она тянула время, чтобы дать возможность Лейму замести следы заклинания:

– Вот видишь, до чего ты довел мальчика своими приказами!

– Я??? – удивился Нрэн так, что его янтарные глаза увеличились вдвое.

– Какими приказами? – весьма зловеще поинтересовался король, чувствуя, что нагоняй от него сегодня получит не только Лейм.

– Кто заставил нас с Леймом весь день торчать в библиотеке, ворошить книжки по оборонной магии, искать информацию об ускоренном обновлении и массовом восстановлении защитных чар? – напустилась Элия на кузена. – Ты же знаешь, какой малыш ответственный, я еще часов пять назад отдыхать ушла, а он все работал. Скорее всего, отыскал что-то нужное и решил провести испытания в Хранилище, не откладывая до утра. А отладить заклинание не смог.

– Элия, – подчеркнуто спокойно обратился король к дочери, игнорируя Нрэна. – Будь добра, уведоми своих ретивых кузенов, что я настоятельно рекомендую им проводить практические эксперименты и иные изыскания в области боевой магии вне королевского замка, желательно миров за тридцать – пятьдесят от Лоуленда. В противном случае боевую магию по отношению к ним применю я… – В воздухе повисла небольшая пауза, а потом Лимбер рявкнул во все горло, демонстрируя свои знаменитые кулаки, от ударов которых долго ныли челюсти сыновей и племянников: – Понятно?

– Хорошо, папочка, – покорно прочирикала принцесса, сознавая, что противоречить отцу в таком состоянии – равносильно желанию муравья остановить разбушевавшегося боевого слона.

– Отлично. – Придерживая на бедрах полотенце в зеленую и синюю полоску, монарх резко отвернулся и телепортировался прочь из коридора.

Нрэн и Элия вошли в Хранилище. Воитель грозно нахмурился при виде страшного беспорядка и ларца на полу. Легкомысленная улыбка мигом улетучилась с губ принцессы, начавшей изучение мелких обрывков заклинания, не успевших рассеяться в воздухе, и иных остаточных следов чар. Пока принц ликвидировал сотворенный Леймом хаос, поднимая манекены с доспехами и неодобрительно поджимая губы, Элия подобрала блокнот с записями бога техники и книгу.

– Все ясно, малыш решил, что нашел подходящее заклинание поиска, и опробовал его, – заключила Элия, осмотрев улики.

– Где он теперь? – сурово вопросил Нрэн. Тон его не предвещал младшему брату ничего хорошего, где бы тот ныне ни пребывал, пусть даже за гранью миров, а взгляд говорил о том, что время применения телесных наказаний в воспитании принца Лейма еще не ушло в прошлое.

– Вероятнее всего там, где и объект поиска, – предположила богиня, изучая заметки кузена и книгу Гуто. – Подождем возвращения мальчика, надеюсь, что весь этот переполох хотя бы был не напрасен.

– Хорошо. – Принц Нрэн смирился с тем, что наказание придется на некоторое время отложить. Он поместил ларец во вновь установленные доспехи и вывел принцессу из Хранилища, параллельно думая не только над радужными перспективами времяпрепровождения в обществе возлюбленной, но и над настоятельной потребностью ограничить допуск родственников в недра Хранилища во избежание новых разрушительных последствий.

– О-па! А ты говорил, поздно! – радостно и очень громко (если кто спал в ближайших комнатах на трех этажах, наверняка проснулся в холодном поту) объявил герцог Лиенский, появляясь в коридоре замка рядом с Элией и принцем Нрэном. Воитель, провожающий кузину в ее покои, пронзил Элегора гневным взглядом и записал на счет Лейма еще один величайший проступок – дарование для герцога Лиенского свободного допуска телепортации в замок.

Кэлер, перенесшийся вместе с герцогом, пробасил: «Привет, сестра!», кивнул Нрэну, поправил сумку на плече и с хрустом откусил сразу половину немаленького яблока из запасов, прихваченных в Бартиндаре.

– Прекрасная ночь! – сверив свои ощущения времени с бархатной темнотой за окнами, поздоровался герцог, впрочем, для него любое время суток было прекрасным, исключая редкие приступы черной как уголь или смола хандры, когда хотелось проклясть Творца и вообще уничтожить всю Вселенную разом. – Кстати, леди Ведьма, классный халатик, в таком, во избежание собирания толпы воздыхателей, прогуливаться по замку можно только под конвоем принца Нрэна. Ты не отходила ко сну, веря и надеясь на встречу со мной? Ах, я польщен!

– Нет, – разочаровала Элегора богиня, слегка придерживая руку Нрэна, потянувшуюся к эфесу меча. – Меня задержала другая неприятность.

– Какая неприятность может быть важнее меня? – встав в позу, «оскорбился» авантюрист, весело сверкнув глазами. – Я, понимаете ли, спешу, мозоли на пятках натираю, недоедаю, недосыпаю, продираюсь сквозь дикие заросли, путаюсь в паутине, вдыхаю пыль, стремясь явиться пред ее дивные очи без промедления, а она меня не ждет!

– А я вообще ветреница и не обязана ждать каждого обормота! – надменно провозгласила Элия и заинтригованно поинтересовалась, одновременно перенося всех мужчин разом в свою гостиную, более надежно защищенную от прослушивания, чем коридоры замка: – Неужто вести столь важны?

– Лейма звать не будете? – ответил вопросом на вопрос Элегор, рассчитывавший увидеться с другом в Лоуленде.

– И всю семью в придачу. А может быть, проще сплести заклинание громкой трансляции и оповестить весь город о нашем сборище? – насмешливо добавила богиня, пряча книгу и записи кузена в шкаф. – Утихомирьтесь, герцог, никто не собирается держать Лейма в неведении, но обстановка для большого сборища сейчас не самая подходящая. Пока вашему безграничному тщеславию придется удовольствоваться двумя внимательными слушателями.

– Рассказывайте, – потребовал Нрэн, прислонился к стене, скрестил на груди руки и застыл, словно пытаясь слиться с интерьером. Но даже замерши молчаливой статуей, великий воитель не сливался с обстановкой, подобно своему брату Тэодеру, умевшему становиться совершенно незаметным, а продолжал тяжело давить на психику окружающих. Нрэн с молчаливым подозрением следил за герцогом, ожидая новых дурачеств и провокаций.

Элегор плюхнулся в кресло, демонстративно медленно вытянул ноги, поерзал, вздохнул, поискал вдохновения где-то за темным окном, прикрытым тонким призраком тюля, отщипнул, кинул в рот и слопал пяток золотистых отборных виноградин из хрустальной вазы с фруктами на круглом столике рядом. И напевно, в традициях бродячих менестрелей, явно стараясь вывести из себя воителя, повел повествование:

– Покинув прелестную принцессу Элию и ее братьев на Олонезе, мы – принц Кэлер и я – телепортировались на Вальмору, в спальню Грюса, моего агента, коему было предписано вести дела по продаже поместья. Он, бедняга, не ждал нас так скоро и совсем уж было собрался вернуться под одеяло к своей тощей подружке, именуемой Селедочкой, но Грюсу пришлось спешно подбирать портки…

– Короче и по существу, – внес корректировку в свой приказ Нрэн, пока Кэлер плутовато ухмылялся в кулак, склонив голову так, чтобы густая шевелюра скрыла веселую чертовщинку, пляшущую в зеленых глазах.

– Других карт в Бартиндаре нет, а найденные нами вместе с ларцом по заданию Творца принес Жнец, – охотно сократил повествование до одного предложения вредный герцог, сопроводив фразу подчеркнуто вежливым резковатым кивком в сторону воителя.

Нрэн впился в Элегора таким взглядом, будто снимал мерку для погребальной урны, но смолчал. Элия, навострившая ушки от одного только слова «Жнец», чреватого большими тайнами Мироздания, небрежно проронила:

– Я не столь верный адепт краткости и, пожалуй, готова выслушать более подробное изложение, если, конечно, оно не включает в себя поэтические описания процесса натягивания нижнего белья вашим агентом, герцог, и отправление им гигиенических процедур.

– Ради вас, принцесса, я опущу подробности, способные оскорбить целомудренный слух, – галантно, интимным полушепотом заверил Лиенский, демонстративно не обращая внимания на Нрэна, подпиравшего стену. Игнорировать бога войны было задачей не из легких, но Элегор успешно справлялся.

– Кстати, в Бартиндаре яблоки знатные. Угощайся, Элия! – Кэлер слазил в свою сумку и вывалил в вазу с общипанным виноградом изрядную горку ярких плодов. По гостиной тут же поплыл свежий яблочный аромат. Показывая пример, принц выбрал себе самое большое яблоко и, развалившись в кресле, принялся добросовестно жевать.

– Кушай, не пропадать же добру, – великодушно предложил герцог. – Они не отравленные, яд некогда было закачивать.

– Вот жалость, – улыбнулась богиня и, выбрав пестро-полосатое яблочко, впилась в него зубками. Воитель фрукты проигнорировал. Может, не желал принимать пищу из рук неприятеля, а может, не поверил в то, что сумасшедшему Лиенскому не хватило времени на сотворение гадости…

Доведенный до белого каления подколками Элии и командным тоном Нрэна, но вовсе не горящий желанием по-настоящему разозлить богиню, Элегор начал рассказывать по существу. Великодушный Кэлер позволил герцогу, как главному герою повествования, все изложить самому.

– До Бартиндара нас подбросили плотогоны, за проезд платили, развлекая песнями местных русалок. Дамы были так растроганы, что преподнесли нам в дар Жемчужину Желания. В пустом поместье, окруженном яблоневым садом, куда доставили нас плотогоны, мы не нашли ничего, хоть и обыскали его сверху донизу: симпатичный заброшенный дом образованного провинциала, накрытый заклятием отчуждения. Так и ушли бы ни с чем, если бы не случай: я выронил и раздавил сапогом подарок русалок, обмолвившись при этом о своем желании узнать, каким образом ларец угодил в Бартиндар. И получил очередное доказательство того, что желания богов склонны сбываться даже тогда, когда мы не прибегаем к Закону Желания. Словом, нас настигло видение…

Элегор подробно описал свои ощущения и все детали вызванного русалочьей магией видения из прошлого, представшего перед богами.

– Магия амфибий весьма причудлива, – промолвила Элия, со вниманием выслушав речь герцога. Второе яблоко, взятое из вазы, так и осталось не надкушенным. – Но нет повода не доверять ей. Такими фигурами, как Жнец, не играют впустую и уж точно не используют для розыгрыша. Спасибо, мальчики, в некоторой степени мое любопытство удовлетворено. Правда, ответ на один вопрос породил десяток новых вопросов.

– Так давай ответим и на них! Чем нам заняться теперь, Элия? Может, стоит поискать другие карты или того Жнеца? – с явным энтузиазмом решил уточнить «программу мероприятий» Элегор, готовый хоть сейчас ринуться в бой.

Нрэн метнул в герцога очередной убийственный взгляд из разряда тех, которые менее живучему и более чувствительному субъекту, чем Элегор Лиенский, стоили бы мгновенной остановки сердца. Воитель только что еще раз убедился в том, под чьим вредоносным влиянием у принца Лейма, воспитанного в правильных условиях, возникла преступная склонность к непродуманным и опасным поступкам. Но гораздо больший удар, чем гляделки с Нрэном, герцогу нанес ответ принцессы.

– Вам, герцог, некоторое время не стоит включаться в активные поиски, – возразила богиня, добавив не без издевки, спровоцированной недавним наблюдением за «сельскими» развлечениями Элегора:

– Возвращайтесь лучше в замок, нарисуйте еще пару-другую портретов, потренируйтесь в метании бутылок. Кто знает, быть может, папа сделает этот вид спорта обязательным для больших турниров?

– Но почему? – от всей души возмутился Лиенский, почти выпрыгнув из кресла от негодования. Он вовсе не думал, что его вот так просто выкинут из этого потрясающе интересного дела, особенно теперь, когда они с Кэлером влипли в такую изумительную историю.

– Никто не сомневается в эффективности ваших методов, герцог. Но они вызывают слишком мм… большой резонанс. А нам не следует ставить всю Вселенную в известность о желании Лоуленда собрать Колоду Джокеров, – постукивая по подлокотнику кресла пальчиками, ответила богиня, отлично знакомая с манерой приятеля вести дела. – Когда нужно будет перевернуть с ног на голову сотню-другую миров, мы тебя непременно позовем.

– Всего хорошего, леди Ведьма, – процедил разозлившийся Элегор, яростно тряхнул головой и, вихрем взметнувшись из кресла, исчез из гостиной принцессы.

– Элия, ты полагаешь, что этот запрет способен удержать герцога от вмешательства? – потирая подбородок, уточнил Кэлер замысел сестры с едва заметным мягким укором в голосе. Принцу показалось, что она обошлась с молодым богом не слишком справедливо, кроме того, наблюдательному Кэлеру совсем не понравились выражение яростной решимости в глазах Элегора и желваки на скулах.

– Нет, – честно, даже и не думая доказывать свою правоту, призналась богиня, машинально поглаживая легчайшую ткань пеньюара – Но надеюсь на то, что Элегор будет копить досаду и злость хотя бы пару деньков. Этого должно хватить…

– Для чего? – задал вопрос бард.

– Для того, чтобы в Лоуленд вернулся Лейм, ему и поручим следить за поведением друга и усмирять его порывы, – пояснила принцесса. Она рассчитывала на то, что, каким бы ни возвратился Лейм – гордым победителем с ценной находкой или мальчишкой, сгорающим от стыда, он будет чувствовать себя в достаточной мере виноватым, чтобы добровольно взвалить на свои плечи ответственность за Элегора.

– Сработает, – кивнул Кэлер и заметил: – Прости, Нрэн, но я хотел бы наедине перекинуться с сестрой парой словечек.

– Хорошо, – коротко согласился принц. Кэлера он оставлял в обществе Элии со спокойной душой. Бог бардов был единственным из братьев, к которому Нрэн не ревновал богиню, в каком бы халатике она ни красовалась, ибо некогда Кэлер весьма доходчиво (богу войны не часто доводилось видеть снисходительного добряка таким сердитым!) объяснил кузену, что богиня любви для него только сестра. Отлепившись от стены, у которой он простоял неподвижно все это время, Нрэн вышел из комнаты.

– Какие у нас секреты от Нрэна? – заинтригованно вопросила принцесса, видя, как посерьезнел брат, смахнув с лица добродушную и чуть ленивую полуулыбку.

Кэлер отложил яблоко и повернулся в кресле, подавшись к сестре:

– Жнец, которого мы с парнем видели в видении, Элия. Гор ничего не заметил, да и не должен был заметить, но мне кое-что упрямо не дает покоя. Память барда верна и вечно хранит голоса, образы, отзвуки чувств. Даже не видя лица под капюшоном и фигуры под темным плащом, я следил за резкими движениями, за чуткими руками в перчатках, ловил интонации, знакомые интонации… И слова о том, что он по милости Творца лишился семьи, не видел дочери… А еще это имя… Вэлль…

– Вэлль. Ты думаешь… Моувэлль? – прошептала Элия.

Кэлер, увидев свет догадки в серых глазах сестры, кивнул:

– Тела так и не нашли… Он всегда был странным, неуловимым, словно призрак или тень, никого не пускал в душу, не имел друзей. Исчезал надолго без предупреждения, потом появлялся на несколько дней…

– Наш дядя – Жнец. Так странно и почти невозможно поверить в эту догадку, – промолвила Элия, словно погрузившись в глубь себя, в собственные воспоминания о родственнике. – Но произнесены пророчества, семья начала собирать карты Джокеров, и я своими глазами видела портреты братьев на картах. Поверить в это не менее трудно, чем в то, что ларец принес дядя Моувэлль, обреченный на служение Жнеца. Нити Мироздания сплетаются вокруг нас, приводя в исполнение некий грандиозный замысел, и уже не сказать наверняка, что возможно, а что никогда не свершится.

– Если Моувэлль жив, но является Жнецом, он все равно мертв для нас, – сцепив руки, заключил Кэлер. – Для него больше не должно существовать семьи, так, во всяком случае, говорят.

– Ты прав, и я слыхала о том, что Жнецу назначено вечное одиночество, его миссии не должны мешать нити привязанностей к мирам, к живым существам, к воспоминаниям о них. Меч в длани Творца должен быть бесстрастен. Но если он сделал Жнецом того, чья душа по-прежнему тоскует по семье, – нахмурилась Элия, – в этом заложен какой-то смысл. Если ты, брат, действительно видел Моувэлля и ему назначено помогать семье в новом качестве, рано или поздно мы узнаем об этом.

– Ты все так же не хочешь посвятить в тайну отца? – постаравшись, чтобы это не прозвучало как навязчивое требование, спросил Кэлер.

– Вмешательство в наши дела Жнеца, даже если этот Жнец – Моувэлль, ничего не меняет. Я по-прежнему не желаю подставлять отца под удар – ни ради его королевской привилегии знать более чем все остальные члены семьи, ни ради его призрачной привязанности к брату. Они никогда не были близки и связаны узами духовного родства или общими интересами.

– Пусть так, но… – собрался было продолжить дискуссию Кэлер.

Что это за «но», Элии в эту ночь так и не суждено было услыхать.

– Кэлер, помоги! Рика отравили! – панический и беспорядочно-хаотический, плывущий в буре эмоций мысленный вопль едва не превратил мозги богов в мягкое желе.

Принц Джей, автор художественного вопля, способного занять призовое место в любом из конкурсов Вселенной по паническим крикам, вихрем ворвался в пространство гостиной, притянутый свитым в панике заклятием телепортации с привязкой к персоне. Растрепанный, в голубой рубашке и охристых брюках, измаранных еще не успевшими выцвести разноцветными пятнами… Пятнами крови. Прижимая к себе тело Рика, Джей обвел гостиную совершенно безумным взглядом законченного маньяка, утратившего последнюю связь с реальностью, и совсем тихо, будто охрип или остался без сил, взмолился:

– Кэлер, Элия! Помогите! Кажется, Рик помирает, его отравили! Мои целительные чары не срабатывают!

Безвольно свесившиеся конечности и голова рыжего принца, лихорадочный, пламенеющий ярче волос румянец и то, что он не пришел в себя после истерических криков брата, ясно свидетельствовали о том, что по крайней мере в одном Джей не ошибся: Рику действительно было очень худо. Растрепанная, словно ворох соломы, шевелюра Джея, его бледность, сотрясавшая тело крупная дрожь, искусанные, в запекшейся крови губы и эмоциональные волны крайнего смятения доказывали Кэлеру и Элии, что случилась реальная беда. А значит, все происходящее – не очередная сумасбродная выходка безбашенной парочки богов, обожавшей жестокие розыгрыши.

– Спокойней, малой, – невозмутимо прогудел Кэлер, быстро поднялся с кресла, подошел к Джею и, утешающе хлопнув принца по плечу, забрал из его цепких рук Рика. – Сейчас разберемся, чего нехорошего твой приятель сожрал или выпил. И едите-то меньше котят, а все какую-нибудь особую дрянь схарчить умудряетесь. А может, ты ему что-то из своей порции скормил? Ты же вечно из отличной пищи такую бурду намешаешь, что и порося уморит…

Продолжая болтать ничего не значащую ерунду, предназначенную исключительно для заговаривания зубов и утешения встревоженного Джея, принц перенес Рика на диван со спинкой и, бережно уложив брата, начал ощупывать его тело своими крупными, сильными, но удивительно чуткими пальцами музыканта и врача.

«Видно, в моем божественном гороскопе сегодня что-то напутали: вместо плотских утех – массовое исцеление отравленных!» – обреченно согласилась с произволом Творца Элия, присоединившись к Кэлеру. Принцесса не касалась Рика руками, но, усилив внутреннее зрение, занялась подробным сканированием его оболочек с помощью чутья богини, усиленного кровью Высших вампиров.

Так и не успокоившийся, несмотря на все ухищрения Кэлера, Джей носился вокруг больного, едва не сбивая с ног целителей, неистово ерошил и без того крайне растрепанные волосы и поминутно нервно переспрашивал:

– Что с Риком? Вы его вылечите? Чего вы молчите?..

Вся эта катавасия продолжалась до тех пор, пока выведенный из себя принц не рявкнул, будто медведь, отмахивающийся от тявкающей моськи:

– Я же сказал, тише, малой! Не мешай!

После чего сердито пыхтящий Джей уже молча продолжил нарезать круги вокруг «консилиума», пиная ни в чем не повинную дорогую мебель.

«Ничего не понимаю, – телепатически поделилась с братом Элия результатами сканирования физиологических оболочек Рика. – Он в полной отключке, но следов физических повреждений, враждебных чужеродных заклятий или токсического воздействия нет. Что-то не в порядке в тонких структурах, но моих познаний в плетении души недостаточно, чтобы определить характер болезни и излечить ее».

«Я не улавливаю даже этих повреждений, только незначительное нервное перевозбуждение, но твое чутье в таких делах посильнее моего. Эх, во что же на сей раз влип рыжий?» – Нахмурившись, Кэлер метнул сестре ответную мысль и быстро, настолько быстро, что даже такая опытная колдунья, как Элия, не сразу поняла, какие чары сплетены, накрыл Рика коконом заклятия. Закрепив его, принц повернулся к Джею и спросил, внимательно следя за реакцией брата:

– А теперь говори, с чего ты взял, что Рика траванули! Да не вздумай юлить, уши оборву!

– Ну не чарами же его в бессознанку вышибли, – автоматически огрызнулся Джей, передернув плечами, и рванул ворот рубашки так, что порвал тонкую золотую цепочку-шнуровку. – С чего другого, кроме яда, ему вздумалось бы помирать, едва жевать начал? И, вообще, братец, я к тебе Рика приволок, чтоб ты его вылечил, а не учинял мне допрос! Время дорого!

– Этого добра у нас пока достаточно, я Рикардо заклятием физиостатиса накрыл, парень вне реальности. Так что хуже, чем есть, ему уж не будет, – заверил Кэлер белобрысого вора.

– А куда хуже? – отчаянно взъярился Джей, сжал руки в кулаки и стал похож на немало битого, растерявшего часть перьев, но не утратившего желания драться бойцового петуха.

– Рассказывай подробнее, как все происходило, брат, – попросила Элия, подходя к бару и доставая из его недр бутылку крепкого лиенского «Алый закат». – Мы не знаем, что с Риком, но это не потрава.

– Вот и они о том же толковали, – с легким недоумением, к которому примешивалась почти неуловимая толика запоздалого раскаяния, пробормотал Джей, плюхнулся в кресло и обмяк в нем. Вытащив из ножен запятнанный кровью любимый кинжал, принц принялся крутить его в испачканных пальцах.

– Джей! – Окрик Кэлера вывел бога из состояния черной меланхолии. Бог вернул оружие в ножны и глянул на брата больными глазами. Элия подсунула брату большой кубок. Джей опустошил его в несколько глотков, выпил крепкое вино, как воду. Элия налила вору еще, и тот начал относительно связный рассказ:

– Мы несколько дней по торговым мирам болтались. Сначала по легальным базарам втихую справочки навели, а потом уж и к теневым торговцам подались. Только впустую, кое-какие вещички Либастьяна можно достать, но о Колоде, которая складывается в Пасьянс Джокеров, ни слуху ни духу. В последние дни мы с Риком в темных мирах шарили. Места, конечно, лихие, но если уж нет того, что нужно, на тамошнем прилавке или под ним, то нигде не сыщешь. С какими только тварями не трепались, а все зря: стрела в молоко. Удивительные дела творятся. Знаете, этот народ обыкновенно ничего не забывает, информация – тоже товар, с которого можно поиметь выгоду, а тут и само имя Либастьяна с трудом припоминали, а уж чем он занимался, и вовсе… А-а, к чему это сейчас, – махнул рукой бог. – Словом, комнату мы в одном кабаке в Урдре-Хаман сняли, чтобы мотаться по округе.

– Мир темных демонов-бродяг? – переспросил Кэлер, почесывая щеку, с которой в очередной раз слетело заклятие против роста волос и стремительно начала пробиваться коварная всепобеждающая щетина, только и ждавшая своего часа.

– Ну да, – согласился Джей и снова приложился к кубку. – Там-то все и приключилось. Мы в общей зале за столом сидели. Рик пару ложек супа съел, эля хлебнул, застонал, красными пятнами пошел и повалился на бок. Я его едва подхватить успел. Вот и решил, что местные парни ему за что-то отплатить вздумали! Мало ли у Рика врагов, с его-то талантами и взрывным характером?

– Кто бы говорил о характере, два сучка одного ствола, – тихо покачала головой Элия.

– Я целительные чары на брата кинул, – не слыша богини, продолжил Джей, – а как не подействовали, озверел окончательно, на кабатчика полез, требовал назвать заказчика. Тот, падла, отпираться начал. А потом… Амок… Не помню, что творил, а очнулся – только кровь кругом красная, черная, серая, желтая… Пестрая такая, как узор… и тишина… А Рик тряпкой под столом лежит, но дышит. Я его схватил и к вам.

– А перед тем как вырубиться, Рик ни на что не жаловался? – уточнил Кэлер, задумчиво рассматривая заболевшего рыжего брата.

– Нет, только башка от похмелья трещала, а с кем не бывает? Он и заклятия на себя кидал, чтобы боль унялась, а только, видать, крепко бухнул, не слишком помогало.

– Головная боль, – задумалась Элия, припомнив, как болезненно морщился Рик на Семейном Совете и невольно тянулся к вискам руками. Головная боль как единственный симптом заболевания может быть признаком, по меньшей мере, нескольких сотен недугов. Какую болезнь подхватил Рик или какую хворь на него наслали?

Отвернувшись от брата, богиня начала быстро ходить по комнате, продолжая прокручивать в голове факты и строить догадки. Элия так увлеклась этим занятием, что утратила базовую связь с реальностью, правда, не впала в божественную ярость, подобно Джею, но последовала примеру Лейма в сокрушении предметов неодушевленных. Задев коленом столик у камина, принцесса опрокинула его. Ваза с маленькими хрупкими печенюшками перевернулась, фигурное печенье рассыпалось по ковру, книга в голубом переплете, прихваченная из библиотеки, отлетела к камину. Принцесса машинально нагнулась, чтобы поднять вещь, и едва взгляд богини упал на голубую обложку, что-то щелкнуло в голове Элии. Болезни души! Неужели кому-то заранее было ведомо о проблеме? Подсказка? Ликвидировав щелчком пальцев беспорядок на ковре и вернув столику вертикальное положение, женщина открыла книгу.

– Самое время почитать? – язвительно спросил Джей, безжалостно сминая в пальцах тонкий серебряный кубок.

– Именно, – отрезала богиня, не отрываясь от книги, и позвала Кэлера: – Посмотри, что сегодня попалось мне в библиотеке. Может, неспроста?

Принц подошел к сестре. Отшвырнув испорченный кубок, Джей тоже подлетел к Элии и, только глянув на оборот книги, возмущенно зашипел:

– Ты что, хочешь сказать, что Рик рехнулся?

Успокаивая буйного брата, Кэлер тяжело уронил свою мощную руку на плечо худощавого вора и слегка придержал его, внимательно изучая страницы раскрытого в ладонях сестры тома.

– Я не могу сделать выводов, но зато знаю, кто может. Болезни души бога в компетенции Источника Лоуленда. Даже при возникновении подозрений о подобной возможности мы обязаны обратиться к Силам, нельзя рисковать, – серьезно ответила Элия.

– И сохранение тайны уже не столь важно? – задумчиво спросил Кэлер.

– А кто говорил о ее разглашении? – ответила вопросом на вопрос принцесса. – Джей и Рик, как всегда, шлялись по помойкам миров в поисках приключений, когда рыжий начал жаловаться на головную боль, не усмиряемую заклинаниями, а потом и вовсе отключился. Джей встревожился (этим милым словечком Элия поименовала бойню, учиненную принцем в трактире) и перенес брата домой. Мы осмотрели его, физических травм не нашли и, сочтя симптом головной боли чрезвычайно опасным, решили показать хворающего родича Источнику, чтобы исключить вероятность заболевания души.

– Так мы идем? – подхватив Рика на руки, окликнул родственников Джей, вновь полный беспокойства и жажды деятельности.

– Идем, – согласились боги и телепортировались в Грот Источника Лоуленда.

Силам – созданиям чистой энергии – неведомо стремление к сновидениям и телесному отдыху, хотя такие желания посещают даже богов, куда более выносливых, чем простые смертные. Источник Лоуленда коротал сумеречные часы, расслабляясь на свой лад: слабое, какое-то приглушенное мерцание исходило от обычно яркого, рассыпающего ворох искр и гоняющего пестрые зайчики по Гроту огромного светового столба. Это дало понять незваным гостям, что Силы большей частью своей сути пребывают в иных далях, недоступных взору одетых в тела существ.

Внезапное появление четырех богов частично выдернуло Источник из медитативного состояния. Слегка недовольные и еще не вполне адаптировавшиеся к реальности Лоуленда Силы весьма высокопарно обратились к своим неугомонным подопечным:

– Прекрасная ночь, боги. Что помешало вам вкушать ее прелесть и подвигло нанести визит в мой Грот?

– Что, не видно? – моментально взъярился Джей, возмущенный подобной вопиющей близорукостью. – Так я ближе подойду! – И шагнул к самому столбу света с братом на руках.

– Ой! – Всякое чванство моментально оставило Силы, едва они заметили ношу принца. Растерянность и беспокойство зазвучали в переливчатом голосе: – Что с ним?

– Мы тебя об этом пришли спросить, – прошипел Джей и, обернувшись к сестре, язвительно уточнил, скривив рот: – Элия, ты уверена, что мы обратились куда надо? Может, стоило кликнуть Связиста?

– Ну что Связист! Чуть что, так сразу Связист! – не на шутку разобиделся Источник, метнув по стенам Грота ядовито-зеленые и едко-оранжевые огоньки раздражения.

Он до сих пор втихую переживал и дулся на принцессу из-за того, что она позвала на помощь Вольную Силу, когда жрица Жиотоважа и посол угодили в ловушку Межуровнья. Не то чтобы Связист не помог богам, его совет пришелся очень кстати, дело было в другом. Источник Лоуленда считал членов королевской семьи чем-то вроде своей живой собственности, и оказание им помощи мыслил исключительно своей привилегией, а теперь, когда на общение с ними начали активно претендовать посторонние Силы, слегка ревновал. Новое чувство было настолько странным, что Источник пока не освоил методов борьбы с ним.

– Что Связист? – продолжил ворчать Источник, словно старик, которому отдавили любимую мозоль. – Не мужское же достоинство у принца в тисках застряло.

Несмотря на трагичность ситуации, Кэлер не удержался и коротко хохотнул. Уж очень потешно было слышать что-то близкое к ругани из «уст», которые чаще всего выражались весьма высокопарно. Фыркнул даже продолжавший негодовать Джей.

– Нет, скорей уж у парня что-то с головой, – почесав щеку, огласил примерный диагноз бог бардов.

– Тоже мне новость, – саркастически заметил Источник, создавая из своего основного визуального тела – светящегося столба – сияющее подобие гамака или колыбели для гигантского младенца. – Кладите его сюда и рассказывайте.

Джей придирчиво оглядел плетение ложа, хорошо хоть не потребовал созвать комиссию и проверить его на прочность, и только после этого бережно опустил ничего не ощущающее тело Рикардо в ласковые объятия света.

А потом лоулендцы, придерживаясь отредактированной версии, отработанной в гостиной у Элии, изложили Силам причины своего визита. Пока боги рассказывали, Источник осторожно поворачивал тело рыжего принца в «колыбели», пропуская сквозь него тоненькую сетку из лучиков своей энергии. По телу бога и внутри него пробегала россыпь маленьких огоньков. Казалось, что Рик находится в рое деловитых светлячков, исполняющих ритуальный танец.

Заметив, что через некоторое время бег огоньков замедлился, Джей с надеждой спросил:

– Ты вылечил его?

Источник, слушавший всю «историю болезни» принца и проводивший обследование в полном молчании, вздохнул совершенно по-человечески и смущенно ответил:

– Простите, боги, но не в моих силах излечить вашего брата, ибо не могу постигнуть ни причины, ни сути болезни Рикардо. Что за недуг обрушился на принца, мне неведомо, лишь постиг я, что вы правы в своих догадках, болезнь овладела душой принца, ее ткань словно распадается на клочки. Твое заклинание, Кэлер, законсервировало процесс, но как обратить его вспять, я не ведаю. Увы!

– И что теперь? Нам оставить Рика в этой паутине, – возмущенно возопил Джей, ткнув пальцем в сторону «колыбели», – и, как соскучимся, ходить любоваться на его полумертвое тело?

– Тсс, дослушай, – попросила Элия брата, подошла сзади и крепко обвила его руками. Принц дернулся было, но потом, расслабившись в нежных путах, прислонился к теплой груди сестры, чуть запрокинув голову, вдохнул запах щекочущих его шею длинных волос богини.

– Я обращусь в Совет Сил за помощью, необходимо излечить принца Рикардо. Прошение будет отправлено незамедлительно, – получили боги деловитый ответ Сил.

– Спасибо. Но раз уж речь зашла о прошении в Совет, не включить ли в него и второй пункт, касаемый Оскара Хоу? – ненавязчиво поинтересовалась богиня, все еще не отпуская Джея.

– Пора ли, Элия? – задумался Источник, метнув в сторону богини несколько синих огоньков.

– Пора, – уверенно констатировала принцесса. – Его сила ощутимо возросла и почти достигла предела, возможного для человеческого тела. Меняется в пределах допустимого и структура. Мне не хочется делать Королевскую библиотеку нарушительницей одного из основных Законов Равновесия и вешать на нее обвинение в задержке сути божества внутри человеческой оболочки. Библиотеку, разумеется, Высшие Силы не покарают. А вот семью, ее содержащую?

– Доказательства очевидны? – все еще сомневались Силы, не слишком доверяющие существам, начавшим свою жизнь в урбанизированных мирах, вне их бдительного присмотра, под вредоносным влиянием техники.

– Сними матрицу его структур и убедись сам, – пожала плечами богиня, мягко поглаживая белобрысого вора по спине. Под нежными руками сестры Джей немного попритих и уже не выказывал очевидного желания броситься на Источник и попытаться загрызть его зубами или разорвать на тысячу маленьких Сил голыми руками.

– Хорошо, богиня, твое ходатайство принято к сведению, и прошение будет присоединено к ходатайству об исцелении принца Рикардо, – официально согласился Источник и сопроводил свой ответ сильной вспышкой чисто-белого цвета.

– Как ты можешь думать сейчас об этом хмыреныше? – обидчиво поинтересовался Джей, но и не подумал увернуться от ладоней принцессы, легко массирующих его спину.

– Многоуровневое мышление, – не без иронии пояснила принцесса, потрепав брата по встопорщенной шевелюре. – Если бы ты не забивал голову бесконечными вариантами картежных раскладов, мог бы быстро освоить эту милую особенность божественного сознания, являющуюся одним из непременных отличий настоящего божества от человека, себя им возомнившего.

– Ехидная вредина, – буркнул разомлевший принц и почти мирно спросил у Источника: – Как долго нам ждать ответа Совета?

– Не знаю, – честно признался Источник.

– Что-о-о?!!! – возопил Джей, подскакивая на месте. С него разом слетела всякая расслабленность, и бог вновь уподобился сжатой пружине, на конце которой вдобавок зажгли фитиль.

– Наша петиция касается личной проблемы инициированного, значит, ей не присвоят высший уровень срочности, а из-за разницы в течении времени между Уровнями для ответа на такие запросы нет четко установленных сроков, – извиняющимся тоном пояснили Силы, поспешив добавить: – Но тебе не о чем беспокоиться, принц. Рикардо ничего не грозит в моем Гроте, я буду тщательно следить за заклинанием, наложенным Кэлером, и подпитывать его по мере необходимости. До момента исцеления ни душа Рика, ни его тело не ощутят страданий.

– Не ощутят страданий, – процедил Джей. – А ты можешь поклясться, что эти из Совета вылечат нашего брата?

– Я могу давать клятвы только за себя, – с достоинством ушел от прямого ответа Источник.

– Драные демоны… – выругался сквозь зубы Джей, топнув ногой в бессильном гневе. – Неужели совсем ничего нельзя сделать?

– Боюсь, приятель, нам остается самое тяжелое – ждать, – хмуро согласился с Источником Кэлер, в знак поддержки сжав плечо Джея. – Я не слыхал о существовании целителей, которые могли бы взяться за такое щекотливое дело. Фокусы с душой по силам только Силам. Никто из нас не умеет восстанавливать серьезные повреждения в плетении структуры.

– Никто из нас, – эхом откликнулась на слова принца Элия, сочувственно глядя в отчаянные, полные злого бессилия и страха глаза Джея. Если бы бог воров умел плакать, возможно, он бы заплакал.

«Из нас…» – еще раз повторила про себя принцесса, и это маленькое уточнение тяжелым грузом упало ей на сердце. Закусив губу, Элия вежливо, но твердо, мысленно обратилась к Источнику:

«Как только ты получишь ответ, пожалуйста, извести меня первой о его содержании».

«Хорошо, богиня!» – охотно согласились Силы, не видя вреда в маленьком секрете и полагая, что, если ответ будет не слишком благоприятным, Элия сможет заблаговременно подготовить к этому брата и сдержать его гневное буйство. И все же Источник надеялся, что «высшая инстанция» поможет излечить Рика. Несмотря на разницу в могуществе и статусе, Силы слегка побаивались разъяренного Джея, ибо неоднократно наблюдали за тем, на что он способен в состоянии аффекта. Худощавый, на фоне Кэлера выглядевший несколько субтильным, в гневе принц мог производить поистине катастрофические разрушения.

– И еще, боги… – Опомнившись после яростных наскоков Джея, Источник вспомнил о необходимости соблюдения субординации. – Я должен буду известить его величество о болезни принца Рикардо.

Кэлер и Элия обменялись быстрыми взглядами.

– Н-да, – сочувственно хмыкнула принцесса, согласно кивая головой. – Король очень обрадуется. Особенно когда ты выдашь ему информацию о неопределенных сроках и призрачных надеждах. Лейм сегодня в Хранилище одно заклинание по поручению Нрэна опробовал, так папу незначительные колебания силы столь обеспокоили, что он в одном полотенце из ванной вылетел, такие громы и молнии метал… К счастью, кузен уже успел испариться. Отец в последнее время стал немного нервным, эти бесконечные государственные заботы, тяжесть власти, недостаток свободного времени и возможности по-настоящему расслабиться. Корона Лоуленда – нелегкая ноша, ничего удивительного нет в том, что папа все чаще заговаривает о своем желании сложить груз забот.

– Он хочет отречься? – занервничал Источник, замерцав от очередного огорчения. Мало ему болезни Рика, сильнейшего бога магии и коммерции, так еще и это настораживающее известие.

– Нет, официально он об этом не заговаривал, но, сам понимаешь, когда стоишь на грани, последней каплей, переполнившей чашу, может оказаться любая мелочь, – пожал плечами Джей, уловив, куда клонит Элия. Возможность провести на пару с сестрой маленькую интригу слегка взбодрила принца.

Силы тоже прекрасно поняли, какой оборот принимает дело, и почувствовали себя неуверенно.

– Вы предлагаете пока не сообщать Лимберу о болезни сына? – с осторожной надеждой осведомился Источник.

– Ни в коем случае. О каких предложениях ты говоришь? Не богам давать советы Силам, – сделав пару шагов к выходу из Грота, возразила принцесса, подпустив в голос толику насмешки. – Мы не знали, насколько серьезно и чем именно заболел Рик, поэтому сочли, что тревожить отца преждевременно. Но теперь, если ты полагаешь, что ситуация вышла из-под контроля и необходимо известить его величество, значит, так будет правильно.

– Какие-то вы вдруг стали сговорчивые, – подозрительно пробурчал Источник, вовсе не желавший получить трепку от короля. И, решившись, объявил: – Во имя общественного спокойствия и стабильности в государстве, о боги, я призываю вас держать в тайне информацию о недуге вашего брата до тех пор, пока нам не станет ведома его суть. А до той поры я сокрою принца Рикардо от любопытных взглядов в своих водах.

– Мы повинуемся твоей воле, о Источник, – не менее торжественно, чем Силы, ответили настоявшие на своем боги, наблюдая за тем, как обволакивает пребывающего под заклятием Рика свет из глубин Источника и принц исчезает из поля зрения.

Глава 14

Тайна Мирабэль

• С голубого ручейка начинается река
• Ну а дружба начинается с улыбки.

М. Пляцковский

Эльфы в большинстве своем избегают холода подземелий и темноты. Им куда милее живительное тепло солнца и свет звезд, таинственная полутень леса и бесконечный простор лугов. Мирабэль тоже не слишком любила сырой промозглый холод и тьму, но эта антипатия прекрасно уживалась в душе юной принцессы с исследовательской жаждой, толкавшей на авантюры. Подвалы королевского замка таили в себе неизъяснимую прелесть неизведанных территорий и пахли не столько холодным камнем, сколько старыми тайнами.

Разумеется, девушка была в достаточной мере осторожна, она не попадалась на глаза стражникам и обходила стороной коридоры замковых тюрем, чьи камеры были опасны не только из-за содержащихся в них преступников, могущество коих сдерживала лишь сила королевского замка, но и самими охранными заклятиями.

Лорд Эдмон, обучавший Мирабэль магии, отлично зная непоседливость и сверхъестественное любопытство своей подопечной, постарался крепко-накрепко вдолбить в головку наивной принцессы мысль об опасности тесного знакомства с охранными заклинаниями высокого уровня, подкрепив слова практическими и весьма наглядными примерами. Демонстрация рассыпавшихся в порошок палки, громадного камня и толстого железного стержня, соприкоснувшихся с границей защитных чар у комнаты с королевскими регалиями, убедила быть осмотрительной даже легкомысленную девушку.

Так что Бэль исследовала подземелья осторожно, настолько осторожно, насколько вообще была склонна к осторожности ее ветреная и добросердечная натура. Глубины родового замка открывали свои тайны любознательной принцессе. С истинно эльфийским проворством, интуитивно ускользая от патрулей стражи и наугад выбирая путь, она добиралась до таких мест, в которые не заходили даже взрослые братья. Может быть, потому и случилось то, что случилось.

Ее эльфийской прыткости не всегда доставало на то, чтобы конкурировать с хитроумным начальником королевской стражи Дарисом, умело расставляющим караулы, меняющим маршруты движения патрулей и время дежурных обходов. Как-то раз на одном из нижних этажей замка, спустившись по крутой лестнице, Бэль едва не наткнулась на отряд стражников. Спасаясь от них, девчушка юркнула в не замеченный прежде полутемный, освещенный лишь одним магическим светильником коридорчик, кончающийся тупиком, и замерла, прижавшись худенькой спинкой в тонком платьице к холодным камням. Ладони уперлись в шероховатый камень, отбирающий тепло у худенького тельца. Высунув от усердия кончик языка, принцесса осторожно выглянула из-за угла. Стража была совсем рядом, звуки шагов приближались. «Разведчица» поспешно спряталась и затаилась так, что, казалось, перестала дышать. Живое воображение Бэль ярко нарисовало образ строгого старшего брата, читающего занудные нравоучения и отвешивающего провинившейся сестренке тяжелые шлепки по попе. Нет, ни в коем случае нельзя было попадаться стражникам на глаза!

Мирабэль еще сильнее прижалась к стене и затаилась, как мышка. Азарт и страх смешались в ее крови. Заметят – не заметят, заглянут – или пройдут мимо? Девчушка так сосредоточилась на этих мыслях, что не сразу ощутила, как потеплел и поддался под ладонями камень кладки. Заинтересованная принцесса, почти забыв о грозящих неприятностях, развернулась к стене и, снова прижав к ней руки, увидела, что ладони свободно проходят сквозь сероватый камень, ставший мягким и полупрозрачным, словно желе. Впрочем, весьма неаппетитное желе.

Недолго думая Бэль втолкнула руки дальше, и они, встретив лишь легкое сопротивление, беззвучно прошли сквозь стену. Ощутив на пальцах холодное дуновение воздуха, маленькая авантюристка шагнула в камни. Два осторожных шажка – и преграда выпустила ее. Принцесса оказалась в другом коридоре, он был чуть шире и явно длиннее и темнее того, в котором богиня пряталась. Ни факелов, ни магических светильников на стенах или потолке не имелось. Только теперь, когда первая радость открытия схлынула, Бэль осознала, что понятия не имеет, где очутилась. Испуганно пискнув, она метнулась назад к стене, вернувшей себе прежнюю каменную твердость, и отчаянно замолотила кулачками, ожидая того момента, когда преграда вновь поддастся и выпустит пленницу. Стражники ведь наверняка уже прошли коридорчик, и угроза быть застигнутой на нижних этажах замка миновала.

Бэль стучала по стенке несколько минут, выискивая камень кладки, нужный для того, чтобы заклинание заработало. Но тщетно…

Принцесса запаниковала и начала тоненько жалобно всхлипывать, на глазах набухли первые жаркие слезинки, затуманивающие и без того темное пространство. От усилий, затраченных на штурм стены, и попыток сморгнуть предательскую влагу, девчушке даже показалось, что в коридоре слегка посветлело. Или не показалось? Во всяком случае, если раньше острого эльфийского зрения хватало только на то, чтобы различить общие очертания собственного тела, теперь Бэль четко видела каждый пальчик на руке и серебряную цепочку браслета на запястье. Только свет был какой-то странный, льдисто-голубой.

«Что-то и в самом деле происходит!» – поняла принцесса, когда услышала за спиной мелодичный детский голосок:

– Обратно этой дорогой не пройдешь, девочка, выйти можно только в другую дверь, ту, что в конце коридора. Показать?

Обернувшись, Бэль увидела хрупкого, тоненького, словно былинка в поле, мальчика. Длинные золотистые кудри его разметались по узким плечикам, огромные, в пол-лица, серо-голубые озера глаз смотрели на принцессу с интересом и сочувствием, к которому примешивались какие-то всеохватывающие печаль и робость. Одет незнакомец был очень просто: белая рубашка и узкие темные брючки, ноги оказались босыми. Но главным было не это: вся фигура мальчика просвечивала насквозь, она и излучала тот самый призрачно-голубой свет.

«Он привидение!» – восторженно подумала Бэль, все ее страхи и беспокойство словно смыло волной. Утерев слезы, принцесса доброжелательно улыбнулась мальчику-призраку и сказала:

– Спасибо! Покажи, пожалуйста. Хорошо, что я тебя встретила, а то думала, что не смогу сама отсюда выбраться. Меня зовут Бэль.

– Тулин, – назвался в ответ паренек, с осторожным изумлением наблюдая за девчушкой – не мелькнут ли на ее лице страх или отвращение, но нет, в теплых карих глазах Бэль были лишь симпатия и интерес. – Ты видишь меня?

– Конечно, – подтвердила принцесса и объявила: – Ты печальный, светящийся голубым мальчик-привидение.

Тулин прозрачно улыбнулся и махнул тонкой рукой, приглашая следовать за собой. Бэль спокойно доверилась ему. Шагая в нескольких сантиметрах над полом и немного впереди принцессы, чтобы показывать дорогу, Тулин продолжил разговор:

– Ты заблудилась в подземелье?

– Нет, я просто играла, люблю исследовать новые проходы. Чтобы не попасться стражникам на глаза, свернула в коридор и стояла – ждала, когда они пройдут мимо. А потом эта вредная стена стала мягкой, как желе, и я прошла сквозь нее, – ответила Бэль, не без зависти следя за тем, как скользит над плитами пола ее новый знакомец, и в свою очередь засыпала его вопросами: – А как ты сюда попал? Как узнал про тайный ход? Ты давно здесь живешь?

– Точно не помню, я сейчас по-другому ощущаю время, – застенчиво признался Тулин. – Но я видел, как этим коридором как-то раз пользовался он… – В голосе призрака прозвучали застарелая ненависть вперемешку со страхом.

– Он? – переспросила заинтригованная Бэль, стараясь понять, кого мальчик имеет в виду. – Кто?

– Принц Энтиор, лорд дознаватель, – выплюнул проклятое имя Тулин.

– Энтиор? – нахмурилась принцесса, удивившись тому, что нелюбимый кузен тоже знает об этом тайном проходе, который она уже почти начала считать своей маленькой тайной.

– Ты знаешь его? – приостановившись, насторожился призрак.

– Он мой двоюродный брат, – скривилась девчушка так, словно ей в рот засунули половинку лимона.

– Брат? – подозрительно переспросил Тулин, резко обернувшись к Бэль.

– Ага, – поморщилась принцесса и откровенно сказала: – Я его ужасно не люблю. Элия говорит, это из-за того, что во мне течет эльфийская кровь, а он вампир. Может, Энтиор безупречный красавец, но он злой, колючий, вечно пахнет кровью и болью. И еще он все время надо мной издевается, исподтишка – при родственниках и явно – когда другие не видят. Пусть глупые курушки, вышивающие птичек и цветочки, закатывают глаза и восторженно ахают: «О! Ледяной лорд! Принц боли!» – по мне – Энтиор просто злобная, слишком много возомнившая о себе дрянь!

Почему-то все то, что принцесса так долго держала в себе, о чем, сцепив зубы, молчала, о чем никогда не говорила никому из родственников, сказалось легко и просто, словно само собой, странному мальчику-незнакомцу. Будто выплеснулось наружу что-то темное, ядовитое, копившееся глубоко в душе.

– Энтиор убил меня, – раскрыл в ответ свою душу Тулин.

– За что? – испуганно распахнула глаза Бэль.

Одно дело быть постоянно третируемой старшим кузеном, видеть его бирюзовые, ледяные, равнодушно-ненавидящие глаза, слышать процеженные сквозь зубы высокомерные оскорбления, выносить болезненные толчки и щипки, не оставляющие следов, отстраненно ловить слухи о том, что твой кузен – безжалостный убийца, но совсем другое – зреть его жертву прямо перед собой. Худенький прозрачный мальчик совсем не походил на преступника, способного учинить какое-нибудь жуткое злодеяние и за это быть приговоренным к смерти.

– Мою учительницу-опекуншу, арфистку и сказительницу Мендоллу ара Кандису, арестовали по подозрению в шпионаже в пользу Мэссленда. Не знаю наверняка, была ли она по-настоящему виновна, но все возможно. Когда стража пришла за нами, Мендолла пыталась бежать и убила двух мужчин заклинанием, а третьего зарезала трактирным ножом. Раньше она никогда не показывала, что умеет колдовать или так здорово драться. Но стражников все равно было больше, скрыться Мендолле не удалось, а вместе с ней бросили в тюрьму и меня. Мендолла скоро во всем созналась, наверное, ее сильно пытали: когда мельком увидел опекуншу в коридоре темницы, едва ее узнал… Принц Энтиор умеет допрашивать. Вскоре взялись за меня. Только я все равно ничего не знал, и, кажется, мой мучитель понимал, что я невиновен, что Мендолла не учила меня ничему, кроме музыки. А все равно… Он делал ужасные вещи. Я думал, что умру от стыда и боли…

Бэль слушала признания мальчика-привидения, округлив в испуге глаза и зажав рот ладошкой, эмоции, излучаемые призраком, пронзали ее душу, всем сердцем принцесса откликалась на каждое слово нехитрой повести.

– А потом боль прошла, стало очень легко, я взлетел и увидел свою камеру, какой-то тюк тряпок на лежаке. Даже не сразу понял, что это мое тело. Бывшее тело, – как-то отстраненно продолжил повествование Тулин. – Я испугался и бросился бежать. Прошел через стену и оказался прямо перед стражниками, только они не увидели меня. Так я понял, что мертв, и принц Энтиор больше не сможет издеваться надо мной. Отныне я свободен и в то же время привязан к казематам вашего замка, не могу уйти далеко и надолго от места, где умер, словно какая-то тонкая, но очень прочная веревочка тянет меня назад. Поначалу я хотел явиться принцу Энтиору и обвинить его в преступлениях, но что толку, если никто не увидит меня, а слов никто не услышит? Мои руки проходят сквозь вещи, я даже не могу толкнуть своего убийцу или заколоть его кинжалом. Ты первая, Бэль, с кем мне удалось поговорить.

– Тебе, должно быть, очень одиноко и скучно? – сочувственно, но не без гордости из-за того, что именно она, одна-единственная, способна общаться с призраком, предположила принцесса. Ее нисколько не обеспокоила мысль о том, что кто-то желает смерти Энтиора. Если бы злобный брат исчез из ее жизни, девчушка только вздохнула бы с облегчением.

– Я привык, – просто ответил Тулин, останавливаясь перед тем, что казалось завесой посверкивающего черного муара. – Вот и выход. Если шагнешь в завесу и пройдешь через нее, окажешься в западном ответвлении коридора, недалеко от винного погреба.

Бэль показалось, что в мелодичном голосе мальчика-призрака прозвучали нотки разочарования и сожаления.

– А давай я буду к тебе приходить! – оживленно предложила девчушка, склонив голову к плечу.

– Благодарю, ты очень великодушна, хоть и принцесса, но ты не должна спускаться в мрачные казематы для того, чтобы не скучал призрак, – возразил растроганный Тулин, прижимая к сердцу худенькую ручонку.

– Но мне этого хочется! – непосредственно прервала философствования призрака Мирабэль. – А давай я, когда в следующий раз приду, принесу тебе книжек или головоломок?

– Я не могу касаться физических предметов, как же я буду переворачивать страницы? А кроме того… – призрак замялся, – я не умею читать.

– Я могу тебя научить! – тут же заявила принцесса. – И переворачивать страницы буду сама. Мы можем играть в прятки, догонялки… – Бэль вывалила на ошеломленного Тулина целый перечень игр, в которых предполагалось его участие.

Так завязалась странная дружба принцессы Лоуленда и призрака маленького менестреля.

На протяжении нескольких лун Бэль навещала нового друга с завидным постоянством, которого тщетно и с немалой изобретательностью пытались добиться от нее многие педагоги. Таинственный коридор в подземелье – один из многих в целой системе легендарного Лоулендского лабиринта, неторопливо осваиваемого девчушкой под руководством родственников, – стал местом встреч странной парочки. Принцесса тащила в него все самое интересное: книги, игрушки, безделицы, подаренные родственниками, всякую всячину, способную развлечь печальный призрак, и даже своих питомцев. Впрочем, с животными дело не выгорело: Дик мигом заснул и просто не заметил Тулина, ежик расчихался в холоде коридора, а ленивая обжорка Таиса яростно шипела, вздыбив шерсть, и била хвостом. Понадобились не один кусочек парной печенки и свежая сметана, чтобы утихомирить обиженную и перепуганную кошку.

Затеваемым девчушкой проделкам не было числа. Поддаваясь искреннему энтузиазму и непосредственному очарованию фантазерки Мирабэль, поначалу робкий и боязливый Тулин охотно включался в предложенные забавы и розыгрыши. Например, знаменитое похищение алебард задремавшей на суточном посту охраны не прошло без помощи стоявшего на шухере призрака. Пропавшие алебарды потом нашлись в больших вазах с розами в холле замка. (Бэль, даже применив заклятие телепортации, едва дотащила их из левого крыла.) А высеченным стражникам, едва не ставшим заиками после жестокого разноса Дариса, пришлось искать новую работу. Принцесса слышала об этом краем уха, но не слишком расстроилась. Девчушке, изнывающей под надзором неумолимого Нрэна и не жаловавшей военных и стражу, пресекающую свободу ее передвижений, казалось неплохой идеей подшутить, а тем паче избавиться хотя бы от нескольких противных и вредных дядек. Ну а Тулину и подавно не за что было любить замковую охрану.

С течением времени взгляд маленького привидения повеселел и перестал являть собой вместилище всех скорбей Мироздания. Мальчик больше не походил на пугливого зверька, готового нырнуть в норку от любого подозрительного шороха, теперь Тулин все чаще заразительно смеялся, на губах его то и дело возникала обаятельная улыбка беспечного и бесстрашного мальчишки. Принцесса, у которой никогда прежде не было настоящего товарища, и маленький призрак быстро обрели тепло и радость дружеского общения.

Словом, перед кем же, как не перед Тулином, Бэль могла похвастаться замечательным подарком сестры – палочками волшебного фейерверка? С кем могла разделить радость новой забавы? После занятий с Итвартом, уроков законоведения с хитрющим лордом Дайвелом, выжавшим из Бэль все соки, и обеда (нечего было и думать улизнуть из-под присмотра няни до еды!), девушка наконец-то выкроила пару часов свободного времени, которые собиралась использовать с толком.

Выбрав из коробочки с десяток самых вкусно пахнущих и разноцветных палочек, принцесса завернула их в большой платок-паутинку и шмыгнула в подвал замка, предвкушая удивление приятеля и надеясь порадовать его новым потрясающим зрелищем.

Ставший привычным путь она преодолела всего за десяток минут, слетела с последней винтовой лестницы, свернула в тупиковый коридорчик, нажала на камень и прошла сквозь ставшую мягкой стену. Теперь Бэль прекрасно различала нужный камень кладки по трещинке в правом верхнем углу и маленькой щербинке и не испытывала неприятных ощущений при волшебном переходе.

Оказавшись в тайном коридоре, принцесса звонким голосом позвала, не опасаясь, что ее услышат посторонние:

– Тулин! Привет! Я тут!

– Привет, Бэль! – В воздухе посередине каменного коридора проступили очертания полупрозрачного, улыбающегося, неизменно босого мальчика.

– Смотри, что у меня есть! – Девчушка положила сверток на пол и быстро развернула тонкую паутинку платка.

– Что это? – моментально заинтересовался Тулин, подходя ближе и разглядывая яркие тонкие палочки.

– Сейчас покажу! – довольная тем, что может сделать сюрприз, заявила Бэль, выхватывая из кучки палочек первую попавшуюся.

Подвернулась нежно-розовая с золотыми полосочками. Девчушка встала рядом с расстеленным платком и торжественно, впрочем не удержавшись от лукавой улыбки, провозгласила, подражая тону Рика, вершащего какое-нибудь эффектное колдовство на публике:

– Сияй!

В темноте коридора радужными брызгами засияла удивительная радуга, настоящее соцветие красок. Не только Тулин, но и сама Бэль, восторженно разинув рот, наблюдала за фейерверком. Поначалу из палочки сыпались мелкие зеленые и синие искорки, которые складывались в изображение проклевывающегося из крохотного росточка деревца. Запахло свежестью травы и мокрой землей, потом добавились нежно-розовые и кремовые тона – деревце покрылось листвой и крупными, распространяющими неуловимо-сладкий аромат цветами.

– Ух ты! – изумленно протянул мальчонка.

Вокруг иллюзии деревца закружились маленькие золотистые пчелки. Казалось, было слышно деловитое жужжание трудолюбивых насекомых. Пчелки улетели, цветки превратились в разноцветные овальные плоды, которые все набухали и набухали, а потом лопнули, обрушившись дождем ярких леденцов. Бэль подставила руки и сумела поймать несколько горстей лакомств. Сунув одну розовую конфетку в рот и довольно констатировав: «Клубничная!» – принцесса выложила материализованные сладости на платок и предложила Тулину:

– Давай еще одну зажжем?

– Давай!!! – моментально согласился пораженный мальчик-призрак, добавив не без сожаления с тенью проказливости в голосе: – Жалко, стражников этим нельзя напугать!

– Ничего, вот дозреют в Садах огненные плоды, я их сюда притащу и разложу по коридору, – пообещала Бэль, с ходу придумав подходящую каверзу. Пока принцесса не выросла, скука стражникам не грозила.

– Здорово будет, – азартно согласился Тулин, и игра продолжилась.

Яркие, ослепительно-яркие среди сумрачного стылого серого камня изображения диковинных птиц, зверей, цветов и деревьев рождались из искр фейерверка. Они возникали в воздухе одно за другим, оставляя не только ощущения тепла и радости вместе с восхитительным ароматом, но и более вещественные доказательства своего краткого бытия: конфеты, печенье, шелковые ленточки, платочки, ягоды, фрукты, цветы, блестящие детские безделушки (заколки, подвески и брошки).

Когда последняя картинка с пестрокрылыми птицами осыпалась искристым дождем, Тулин восторженно, все еще пребывая под впечатлением от фейерверка, протянул:

– Спасибо, Бэль! Я будто снова на празднике в Дименке побывал, куда мы с Мендоллой на День солнцеворота ездили.

– Там тоже устраивали фейерверк? – заинтересовалась любознательная принцесса, считавшая, что тиран Нрэн непростительно мало позволяет ей бывать в других мирах.

– Да, но даже там не было таких красивых видений, – признал призрак, и глаза его подернулись дымкой воспоминаний.

– Эти палочки мне Элия с Олонеза привезла. Она рассказывала, что в Измиане (это город, где у нее есть дом) часто устраивают карнавалы и шествия, в Олонезе вообще много праздников и очень веселый народ, – гордо поделилась Бэль с приятелем информацией.

– На Дне солнцеворота тоже всем было весело, – мечтательно полуприкрыл глаза Тулин. – Фейерверки… Они с громом вспыхивали в небе, как красные, голубые, желтые и розовые цветы на огромном темно-синем поле. Все танцевали и целовались, на каждой площади стояли столы с бесплатной едой – горячими пирогами, круглыми лепешками и яблочным сидром. По улицам ездили широкие повозки с красивыми девушками в красных платьях. Из больших плетеных корзин они бросали сласти и фрукты. Когда девушки проезжали мимо, люди пели, смеялись, надевали на рога быков венки и ленты. К вечеру досок повозки вообще не было видно из-под вороха лент и цветов. А девушки могли посадить понравившегося ребенка к себе и покатать. Один раз повезло, черноволосая леди пригласила меня к себе в повозку, она смеялась, целовала меня в лоб и говорила, что я такой сладенький, как конфетка, и хорошенький, как дитя эльфов. Леденцов и засахаренных вишен я тогда просто объелся. Жаль, что не могу попробовать конфет сейчас.

Бэль нахмурилась, осознав собственный просчет: хотела удивить друга, а вышло так, что расстроила его, – стыдливо покосилась на горку лакомств, временно сложенную на платке, и начала машинально накручивать прядку волос на палец.

– Нет, я не жалуюсь, – поспешил успокоить подругу Тулин, читая эмоции по подвижному личику девушки, – быть привидением тоже интересно. Теперь, например, я могу ходить сквозь стены и летать. Спасибо за фейерверк, Бэль, мне очень понравилось, честно! Ты мне сделала настоящий подарок!

Принцесса неуверенно взглянула на светящегося голубым мальчика, гадая, не пытается ли он просто утешить ее.

– Спасибо, – еще раз повторил Тулин и быстро, словно боялся передумать, но неожиданно робко попросил: – Я хочу отблагодарить тебя за чудесное зрелище. Можно мне сделать ответный подарок?

– Конечно, – согласилась заинтригованная девушка, даже не представляя, что призрак имеет в виду и как он вообще может делать подарки, но раз хочет что-то подарить, значит, не держит зла за сюрприз, оказавшийся на поверку жестокой шуткой.

Мальчик задумчиво улыбнулся и сказал, тряхнув призрачным золотом локонов:

– Я уже говорил, что не могу трогать или переносить предметы, но одну вещь, единственное, что оставил мне на память отец перед тем, как ушел дорогой звезд, ту, которая принадлежала мне при жизни, я сохранил и сам не знаю как, просто чудом, – пожал плечами Тулин. – Когда меня обыскивали, ее не нашли, потом я ухитрялся прятать свое сокровище в камере, оно было со мной, когда я умирал, и осталось при мне после смерти. Вот! Это мой талисман, Бэль, пусть он хранит тебя, мне теперь уже нечего опасаться.

Призрак залез за пазуху и достал из-под прозрачной рубашки привидения вполне материальный на вид предмет: небольшую, шириной в мужскую ладонь, светлую пластинку с каким-то рисунком.

– Я всего лишь подмастерье менестреля, но мне кажется, эта вещь очень красивая и ценная. Ты примешь ее в дар? – еще раз смущенно уточнил мальчик, протягивая вещицу принцессе.

– Да, – осознав торжественность момента, кивнула Бэль.

Тулину не нужно было долго уговаривать принцессу взять подарок. Ведь то, что было ценно для друга, уже стало важным для нее. Маленькие ладошки призрака, пройдя эфирным, почти неосязаемым ветерком сквозь руки принцессы, оставили в них прямоугольную, прохладную на ощупь пластинку.

– Ой! – изумленно и восхищенно воскликнула девушка, разглядывая в призрачном свете, исходящем от Тулина, подарок, оказавшийся чудесной миниатюрой, на которой с потрясающим мастерством был изображен любимый брат. – Это же Кэлер! Это мой брат, бог, покровитель бардов и стражей!

– Значит, я решил правильно. Отныне мой талисман должен принадлежать тебе, – патетически заключил призрак, и в глазах его блеснул странный отсвет, словно навернулись слезы. – Спасибо тебе за все, Мирабэль, принцесса Лоуленда! Так странно… Знаешь, я больше не чувствую себя привязанным к казематам замка. Мне, кажется, пора уходить, оковы пали, я свободен. Прощай, я не забуду нашей дружбы!

Тулин снова улыбнулся, так светло и радостно, как никогда еще не улыбался Мирабэль, четкие очертания его призрачного детского тела потускнели и истаяли в воздухе, оставив девушку в темноте, но прежде чем угас этот последний свет, богине показалось, что тонкий, звонкий, как струна, лучик прорезал коридор и устремился ввысь. Может, это отлетела к Творцу душа маленького страдальца-менестреля?

– Тулин? – окликнула приятеля Бэль, неким сверхъестественным чувством определив, что не услышит ответа, что мальчик-призрак покинул Лоуленд и не отзовется на зов, что он свободен и больше не должен бессчетное число лет бродить в одиночестве по холодным подземельям. В душе принцессы печаль от расставания с другом причудливо соседствовала с неким пока еще неясным чувством радостного облегчения.

Больше девчушке нечего было делать в тайном убежище, подобрав сладости и сюрпризы, рассыпанные фейерверком, и спрятав подарок Тулина среди них, принцесса почти на ощупь добралась до завесы в другом конце коридора и выбралась в населенную людьми часть замка. Проказливой девушке сейчас не хотелось хулиганить. Тихонько, словно призрак, проскользнула она по коридорам и лестницам королевского замка и шмыгнула в свои покои, ища уединения.

Глава 15

Ценная новость

Этикет – это когда думаешь: «Чтоб ты сдох!» – а говоришь: «Здравствуйте!»

Неизвестный автор

Информация и знания: две валюты, которые никогда не выходили из моды.

Н. Гейман. Американские боги

Ах, если бы сбылась моя мечта, какая жизнь настала бы тогда.

Ю. Энтин

– Где же ты летала, егоза? – подняв глаза от вышивки, философски поинтересовалась нянюшка, не так давно решившая, что возраст у нее не тот, чтобы день-деньской бегать вслед за легконогой принцессой по всему Лоуленду. Близился срок совершеннолетия юной богини – тринадцать, и после некоторых раздумий и переговоров с принцем Леймом на уроки, в библиотеку и на прогулки по замку Бэль начали отпускать без нянюшкиного конвоя. Так что девушке больше не приходилось прилагать титанических усилий, чтобы ускользнуть из-под опеки и в одиночку исследовать замок.

– В картинной галерее столько интересных полотен, няня, – пряча платок с сокровищами за юбкой, невпопад ответила Мирабэль, начавшая усваивать взрослые хитрости божественного поведения. Если нельзя промолчать, не ври, скажи такую правду, которая выгодна тебе. – Я могу до бесконечности разглядывать их. Знаешь, мне так нравится та картина, где Джей сидит за игорным столом со стопками монеток.

– Лучше бы тебе нравился официальный портрет принцессы Элии, детка, – втыкая иголку с темно-зеленой ниткой в подушечку для булавок, не без укора вздохнула старушка, купившись на простенькую уловку воспитанницы.

– Он плохой, – категорически заявила девушка, пренебрежительно сморщив вздернутый носик. – Элия на нем хоть и красивая, но чужая, далекая и очень холодная, какая-то колючая, как Энтиор. Мне не нравится смотреть на эту картину. И я вовсе не собираюсь быть похожей на ту сестру, которая нарисована там, да у меня и не получится, ты же знаешь, няня.

– Принцессам и богиням часто приходится делать вид, что они холодные и колючие, деточка, – вздохнула Нэни, отмеряя ярко-синюю нитку для цветка ириса.

– А я не буду! Это неправильно – все время притворяться! – упрямо пробурчала девушка и отправилась в свою спальню. Ей очень хотелось еще раз рассмотреть подарок призрака – миниатюру с портретом Кэлера – при ярком дневном свете.

– Ох, голубка, – покачала головой старенькая нянюшка, а иголка продолжала сноровисто сновать по ткани, направляемая умелыми руками мастерицы. – Кабы все во Вселенной было по твоему слову, да разве ж так бывает…

Размышления о судьбе Тулина и загадка его последнего подарка, на котором при повторном рассмотрении оказалась еще и странная надпись «Туз Страж», так захватили принцессу Мирабэль, что ночью она увидела во сне громадную колоду карт с портретами родственников и незнакомых прежде мужчин, развешанную на гигантском колесе, вращающемся и летящем сквозь узор, сотканный из разноцветных нитей. Во сне, помнится, Бэль понимала все, что видела, и принимала как должное, но поутру, пробудившись, сохранила в памяти лишь обрывки видения, утратившего стройность и смысл. Но мысли о пластинке с портретом Кэлера и ее загадке не покидали юную богиню. На уроках она была так рассеянна, что едва не превратила лорда Эдмона в кактус и три раза сфальшивила на музыке, к великому негодованию Ални, обрушившего на нерадивую ученицу целый водопад упреков, впрочем пропущенных ею мимо ушей. В довершение всего Бэль чуть не покалечилась на тренировке у Итварта, воин был вынужден отменить занятия, чтобы в будущем иметь возможность заниматься со здоровой подопечной.

После уроков девушка не вернулась сразу к себе, а продолжила слоняться по замку без всякой цели и меланхолично следить с крытой галереи за моросящим, навевающим сонные грезы дождем. Там-то принцессу и обнаружила сбившаяся с ног нянюшка.

– Деточка, ты разве забыла, что сегодня семейный обед? – всплеснула руками запыхавшаяся старушка.

– Да, – отворачиваясь от большого окна и глядя прямо в глаза Нэни, честно призналась Мирабэль.

– Ох-ох-ох, – только покачала головой нянька и поволокла Бэль в покои, переодеваться к трапезе.

Мирабэль облачили в одно из новых, почти взрослых платьев: серое, расшитое по лифу белыми розами, со свободными рукавами из тонкого узорного кружева, в которых, как решила Бэль, глядя на себя в большое зеркало, даже исцарапанные в играх руки смотрелись до странности аристократично. Няня расчесала густые, отливающие темной рыжиной волосы принцессы, заплела их, уложила короной вокруг головы и закрепила драгоценными жемчужными шпильками. В ушки вдели изящные серебряные сережки-цепочки, а на шею повесили кулон с крупным жемчугом. Бэль неуверенно улыбнулась своему странно повзрослевшему отражению, и то ответило хозяйке холодной, высокомерной улыбкой знатной дамы.

«Принцессам и богиням часто приходится делать вид, что они холодные и колючие, деточка!» – вспомнила девушка фразу, сказанную давеча нянюшкой, и немного усомнилась в собственной задорной правоте, заставившей ее брякнуть в ответ: «А я не буду притворяться!» А потом в голове Бэль мелькнула догадка: может быть, на самом деле ни принцессы, ни богини не стараются притворяться холодными и колючими, просто тот, кто на них смотрит, недостаточно внимателен? Он воспринимает лишь платье, драгоценности, важную осанку и не может или не хочет проникнуть взглядом глубже.

Бэль дала себе зарок в следующий раз, когда отправится побродить по галерее Портретов и Зеркал, обязательно присмотреться повнимательнее к портрету Элии. Девушка была почти уверена, что за строгим высокомерием царственной богини сможет заметить обычную, немного снисходительную, ироничную насмешку, сквозящую в глазах сестры. Из этой насмешки, когда богиня разговаривала с младшей кузиной, рождались теплые серебристо-золотые лучики. А если Бэль подобного не заметит, значит, Элию рисовал плохой художник!

Принцесса показала язык своему чрезмерно высокомерному отражению и отвернулась от зеркальной глади.

– Кленовая зала, не забудь, – напутствовала Бэль нянюшка, ворчливо, словно бы про себя, добавив со всегдашним вздохом: – Ох, у девчушки ветер в голове!

– Не забуду, – примирительно чмокнув старушку в щечку, пообещала принцесса и выпорхнула в коридор.

Приближающееся с катастрофической быстротой начало обеда позволило девушке не вышагивать, строя из себя томную, хрустально хрупкую леди, а сломя голову нестись по замку. Лорд Ални небось закатил бы глаза и стал бы возмущенно лепетать ученице об элегантности и изяществе, но незнакомый с придворными обычаями человек счел бы молоденькую принцессу, торопящуюся на обед, грациозной и милой.

Отношение Мирабэль к семейным трапезам, на которые собирались все родственники, пребывавшие в замке, нельзя было назвать однозначным. С одной стороны, она радовалась возможности повидать любимых братьев, поболтать с ними. А с другой – для непоседливой девушки, на каждом шагу нарушающей какое-нибудь идиотское правило этикета, в семейном обществе имелись и раздражающие факторы. Их звали Нрэн и Энтиор. Неодобрительный взгляд бога войны, отмечавшего каждый намеренный или случайный промах сестренки, чтобы потом прочесть занудную нотацию, а также презрительное фырканье, брезгливые мины и колкости Энтиора могли испортить настроение кому угодно. Но пока еще обеды были для Бэль в новинку. Они являлись зримым, вещественным подтверждением ее почти пришедшей взрослости, поэтому на трапезу молоденькая принцесса отправлялась не из-под палки. И пусть морщится Энтиор и пичкает нотациями Нрэн, Бэль была настроена получать удовольствие от общения с другими родственниками.

Кленовая зала нравилась Мирабэль почти так же, как Канареечная. Теплые, медовые тона дерева, темно-зеленые и шоколадные портьеры, затканные золотыми и красными разлапистыми листьями, гобелены, длинные дорожки, продолжающие мотив осеннего леса, легкая, словно воздушная, резная и удивительно удобная мебель, большой, в пику традициям круглый стол, несколько превосходных акварельных пейзажей – вся обстановка располагала к душевной беседе. Но больше всего девушку восхищала огромная фигурная люстра, похожая на живой, светящийся магическими желтыми, оранжевыми и зелеными огоньками куст, разросшийся на потолке.

– Кто же еще, кроме Лейма, Нрэна и Элии сейчас дома? – загадала Мирабэль, приблизившись к высоким дверям, снабженным мелким бытовым заклинанием заглушки, пропускавшим все звуки только в одном направлении – внутрь.

Лакей распахнул створку, и девчушка моментально получила ответ на свой вопрос – зазвучал противный, полный томной брезгливости голос Энтиора, вампир помахивал в воздухе рукой – взмах направо открывал идеальную кисть принца, на безымянном пальце сверкал драгоценный перстень с рубином, взмах налево – кружевные манжеты эффектно падали на длань вампира:

– Любопытно, чье больное воображение породило идею, что ребенок должен присутствовать на взрослых трапезах?

Вопрос был задан как продолжение некоего разговора, но явно Энтиор по времени рассчитал так, чтобы это достигло остреньких ушек Бэль.

– Нрэна, – с охотой просветила Элия брата. – Что же касается проблем воображения, их лучше обсуждать с самим недужным. Вызвать кузена для разговора?

– Нет, это может подождать, – выкрутился из положения принц и, завершив череду эффектных взмахов, уронил руку на стол. Острые ногти впились в тонкую тканую салфетку, Бэль даже показалось, что послышался треск разрываемой материи.

– Привет! – подмигнул сестренке Джей, раскачиваясь на стуле.

Элия улыбнулась, а Кэлер встал и прогудел, отодвигая стул:

– Привет, малышка! Не хочешь присесть рядом со мной?!

«Есть Элия, Джей и Кэлер, нет Нрэна – хорошо, есть Энтиор и нет Лейма – плохо, но хорошего больше!» – произвела мысленный подсчет Бэль, просияла благодарной улыбкой, грациозно кивнула брату и, подобрав юбку, с безупречным изяществом села на предложенное место. Энтиор брезгливо раздул ноздри, демонстрируя свои возражения по поводу соседства с Бэль за одним столом, но промолчал.

Девушка оглядела сервированный стол: холодные закуски, подливы и соусы уже принесли, но за еду родственники не принимались, ждали короля. Как правило, на семейные трапезы Лимбер являлся вовремя, а вот с мерзкими послами фокус «его величество задерживается» проделывал не раз и с искренним удовольствием, ему ничего не стоило приказать выставить на стол самые аппетитные блюда и промурыжить особо приставучих типов, заставив их пару-тройку часов подождать.

Кэлер нежно косился на блюдо с холодной ветчиной, бужениной и грудинкой, обреченное на свидание с его утробой, в животе бога кто-то громко потребовал начинать. Джей развлекался, катая по скатерти перечницу, и трепался с сестрой о пустяках.

Лимбер появился одновременно с перезвоном часов, стилизованных под дуплистое дерево. На сей раз его величество был облачен не в полосатое полотенце, а во вполне цивильный наряд: бархатные черные брюки и черно-синий дуплет, дополнявший яркую синеву рубашки. Тяжелая золотая цепь с медальоном, инкрустированным сапфирами и изумрудами, и королевский перстень-печать были единственными украшениями монарха.

– Прекрасный день, – официально приветствовал король своих детей и племянницу.

Мирабэль кроме приветствия достался наигранно-подозрительный взгляд, которым Лимбер одарил ее перед тем, как опустился в подвергшееся пристальному досмотру кресло. Невинные проделки эльфиечки с клеем и колючими предметами, отошедшие в прошлое совсем недавно, были весьма памятны государю.

Внесли горячие мясные блюда. Дождавшийся счастливого часа Кэлер тут же вывалил на тарелку половину всей ветчины, водрузив ее рядом с горой тушенных в остром соусе овощей и громадной отбивной.

– Где потерял Рика? – бросил Джею насмешливый вопрос король, отхватывая здоровенный кусок хорошо прожаренного ростбифа.

– Он приболел, – помявшись, выкрутился бог воров.

– Вот как? – хохотнул Лимбер, думая, что угадал причину некоторой неловкости сына. – Хорошо вы, видать, погуляли, ребятишки.

– Лучше некуда, – мрачно констатировал принц, уткнувшись в свою тарелку, в которой по обыкновению сооружал бассейн из десятка соусов для купания отбивных.

– Нрэн с инспекцией на границе, а Лейм еще не вернулся? – спросил король у дочери, задумчиво собирающей себе на тарелку салаты нескольких сортов.

– Нет, папа, – покачала головой принцесса. – Лейм, как и Нрэн, чрезвычайно предан делу. Видимо, кузен решил последовать твоему совету – продолжить научные изыскания и связанные с ними эксперименты в другом месте. Пока о мире его пребывания нам ничего не известно.

– Ну-ну, – поощрительно хмыкнул король, а прожевав особенно крупный кусок мяса, добавил: – Оно и к лучшему. Надеюсь, отголоски изысканий нашего технического гения не докатятся до Лоуленда.

– На этот счет ничего обещать не могу, – честно призналась богиня, лакомясь салатом с орехами и черносливом, замечательно гармонирующим со вкусом нежного мяса ягненка под сливовым соусом. – Когда Лейм целиком отдается делу, он бывает настолько увлечен воплощением идеи, существующей лишь в его сознании, что не задумывается ни о собственных удобствах, ни о вероятных осложнениях и проблемах или же принимает их как допустимую погрешность.

– Твоему кузену не стоило столько учиться в урбомире, – буркнул Лимбер, сваливая себе на тарелку еще один ростбиф. Король, правивший несколько десятков столетий магическим Миром Узла, вполне разделял предубеждения Источника, не доверявшего технарям.

– Неважно, где ты учишься, отец, – оставив свое сочившееся кровью, чуть-чуть тронутое огнем мясо, неожиданно встал на сторону кузена Энтиор, вновь сделав несколько изящных движений рукой, и манерно протянул, демонстративно покосившись на Бэль: – Важно, кто учится и с какими целями. Зачастую, даже имея перед глазами самый лучший пример, можно поступать далеко не соответствующим образом, либо наоборот…

– Знаешь, братец, – подмигнув Бэль, вмешался в разговор Кэлер, накалывая на вилку кусок телячьей почки, фаршированной паштетом, – все зависит от того, кто этот пример подает. Бывает, что кое с кого просто не хочется его брать.

Бэль, в чей огород активно метал камни вампир, энергично кивнула, подтверждая согласие с ходом мыслей брата, и, закусив губу, потянулась через полстола к соуснику с густой (почти одни ягоды!) сладкой вишневой подливой к мясу. Выловив пальцами вишенку, принцесса положила ее на язык и нахально-детским взглядом посмотрела прямо в изумленно расширившиеся бирюзовые очи красавчика Энтиора.

– Бэль! – только и сумел выдавить из себя Энтиор, почти поперхнувшись именем кузины.

– Воистину, малышка, рукой гораздо вкуснее, – поддержал принцессу Кэлер, окунул в соус всю пятерню, достал целую горсть вишен, закапав белоснежную узорчатую скатерть, донес до рта и принялся жевать.

На впавшего в шоковое состояние Энтиора было просто больно смотреть, но добила его проделка Элии. Поглядев, с каким аппетитом Кэлер лопает вишни, богиня сама потянулась к соуснику рукой. Выловила пару ягод, задумчиво их прожевала, облизала пальчики и кивнула с умным видом:

– Очевидно, правы люди, утверждающие, что еда руками пробуждает аппетит и придает блюду дополнительные оттенки вкуса.

Взгляд, которым Энтиор наградил после этих слов сестру, был подобен взору героя, павшего от руки вернейшего соратника.

– Это, наверное, у тех, у кого навоз с пальцев в еду падает и капает другая ароматная грязь? – «невинно» высказал догадку Джей, любуясь нежной зеленью лица вампира.

– Может, введем в королевстве новое правило этикета – начнем есть руками? – весело предложил обществу Лимбер.

– Только после моей кончины, – демонстративно прикрыл лицо рукой Энтиор.

– Судя по твоему виду, ждать осталось недолго, – хохотнул любящий отец.

Вампир оскорбленно фыркнул и демонстративно замолчал, якобы наказывая родственников за издевательства и желая побудить их к глубочайшему раскаянию. Почему-то никто не возрыдал и не стал немедленно просить у принца прощения.

Без ядовитых реплик Энтиора обед прошел весело и приятно даже для Мирабэль. Она наслаждалась каждой минуткой, проведенной вместе с родственниками, но хотя ее радость была искренней, одна навязчивая мысль никак не оставляла принцессу. Ей ужасно хотелось обсудить с кем-нибудь историю Тулина и его загадочного подарка. Все понимающий Лейм, готовый выслушать сестру, как назло, на неопределенный срок исчез в мирах, оставались Элия, Джей и Кэлер. Лучше всего, конечно, было поделиться тайной с кузиной, правда, у девушки возникли некоторые сомнения относительно благосклонного отношения богини к новости, гласящей, что младшая сестра свободно разгуливает по подземелью и дружит с жертвами Энтиора.

И все-таки Бэль решилась, понадеявшись на то, что самые щекотливые моменты удастся как-нибудь обойти или замолчать. Когда трапеза завершилась, горячий пирог и воздушные пирожные оставили после себя лишь приятное воспоминание, а Элия вместе с другими родственниками поднялась из-за стола, девчушка поспешила к сестре. По счастью, Энтиор, частенько провожавший Элию до покоев, все еще разыгрывал злую обиду и удалился первым.

Тихонько подобравшись к сестре, Бэль попросила:

– Элия, можно мне сейчас пойти к тебе поговорить?

– Хорошо, детка, – согласилась богиня и, не тратя времени даром, телепортировалась вместе в сестренкой в апартаменты.

Бэль в покоях Элии нравились все комнаты без исключения, но особенно малышка любила будуар и гостиную. Несмотря на комфорт и изысканную красоту спальни, юная эмпатка не могла долго находиться в месте, пропитанном столь яркими и пока чуждыми ей эмоциями. Не отдавая себе отчета – почему, Бэль почти не играла в этой части апартаментов сестры. В гостиной девушка сразу же скинула с узких ступней миниатюрные и, если бы не фасон, казавшиеся просто детскими туфельки. По эндорскому ковру кощунственно было ходить в обуви, зачем, если можно наслаждаться прикосновением густого ворса к ногам? Забравшись в большое кресло, обитое кремовой тканью с выпуклым узором, Мирабэль подперла подбородок кулачком и задумчиво поинтересовалась у сестры:

– Элия, а как становятся призраками? Почему?

– Призраками? – Богиня, привычная к неожиданным вопросам фантазерки Бэль, переспросила без малейшего удивления, опустившись на диванчик неподалеку от кузины. – По-разному, детка. Тут испытанного рецепта, одного на всех, не бывает. Но кое-что общее у призраков есть. Их не зря называют неприкаянными душами. Нечто удерживает души на земле, не давая уйти, обрести покой, не дает Силам или Служителям Смерти понять, что нужно явиться и забрать жертву. Так происходит с истинными привидениями, а не с отголосками памяти и эмоций, своего рода слепками личности, запечатленными на вещах или в зданиях.

– Я хочу знать о самых настоящих, – серьезно и уверенно заявила Бэль, поблескивая карими глазами, расширившимися от любопытства. Она поерзала, устраиваясь поудобнее, подобрала под себя ножки.

– Призраки могут остаться среди живых, если удерживаются узами сильной любви или ненависти, которые испытывают к ним люди, или если их держат собственные неистовые чувства, пережитые в момент смерти, – не впадая в довольно привычный для себя излишне менторский тон, но и не опускаясь до примитива, поведала сестренке Элия. – Нити эмоций становятся своего рода якорем, мешающим душе продолжить путь. Подобную же роль могут сыграть неисполненное обещание, клятва, обет или невозвращенный долг. Вымышленные или настоящие, они равно цепко держат душу в своих сетях.

– Я дружила с призраком мальчика, убитого Энтиором, – призналась Бэль, не дожидаясь расспросов о причинах своего внезапного интереса. – Его звали Тулин, маленький подмастерье менестреля Мендоллы, арестованной за шпионаж. Мы играли в замке, еще вчера поджигали замечательные фейерверки, которые ты подарила мне. А потом Тулин дал мне одну вещь и исчез. Почему-то все, с кем мне удается подружиться, быстро исчезают, даже призрак. Почему исчезают призраки? Почему ушел он?

– Трудно судить, малышка, – покачала головой принцесса, не упрекая сестричку за неподобающее знакомство (поскольку таковое уже не только состоялось, но и завершилось – нотации не имели смысла). – Если ты смогла по-настоящему подружиться с привидением и выдернуть его из бесконечного замкнутого круга мыслей о собственных страданиях, призрак обрел свободу, и его душа утратила связь с местом гибели. Радость от игры с фейерверками могла стать последним сильным впечатлением, истончившим якорь страданий. Возможно, кстати, его освободил и ритуал дарения. То, чем Тулин одарил тебя, было ценным для него?

– Да, очень, – признала девушка, вспомнив торжественный, почти патетический тон мальчика. – Он говорил, что это подарок отца и талисман, который теперь будет оберегать меня. Знаешь, Элия, он подарил мне картинку, вылитый портрет Кэлера. Красивая. Но разве такая вещь могла быть очень ценной?

– Иногда значим бывает не столько сам предмет, сколько представление о нем владельца. Тебе ведь собственная шкатулка с безделушками дороже всей сокровищницы замка, – с легкой улыбкой констатировала богиня любви, осторожно подводя сестренку к мысли о необходимости продемонстрировать подарок. – Но, кто знает, быть может, талисман Тулина и в самом деле является драгоценным?

– Я принесу и покажу его! – охотно предложила Бэль, опережая желание сестры, и вскочила с кресла.

– Воспользуйся Законом Желания, егоза, – внешне спокойно, стараясь не показать внутреннего возбуждения, предложила Элия, и Бэль, протянув руку вперед, извлекла из воздуха предмет, моментально подтвердивший правильность подозрений богини. Знакомая форма, узор на рубашке и орнамент по краю миниатюры. Без сомнения, перед Элией была карта из Колоды Либастьяна.

– Вот. – Сестричка доверчиво протянула подарок Тулина.

Элия взяла карту в руки, и последние сомнения покинули богиню. Дюжий мужчина с добродушной веселой искоркой в глазах, мечом на поясе и закинутой за спину гитарой не мог быть никем иным – на портрете действительно красовался братец Кэлер, удостоенный поэтичного и удивительно подходящего псевдонима: Туз Страж.

«Ничто не происходит совершенно случайно, настал срок, и Нити Мироздания сплелись так, чтобы карта из Колоды Джокеров попала к нам через Бэль», – сделала оптимистический вывод богиня логики и начала продумывать, каким образом находку можно забрать у сестренки, не посвящая ее в тайну, слишком опасную даже для взрослых, не то что для ребенка. Появилась идея, и принцесса тут же поспешила ее реализовать.

– Надо же, – весело воскликнула Элия. – Карта словно для коллекции Джея.

– Значит, это игральная карта? – заинтересованно уточнила Бэль.

– Конечно, дорогая, – ласково заверила сестренку Элия, показывая пальцем на причудливый, но удивительно гармоничный узор из роз, игральных костей и шутовских колпаков. – Видишь, орнамент, обрамляющий портрет, и рисунок на рубашке – оборотной стороне миниатюры – идентичны, такие рисунки очень характерны для карт.

– А у Джея есть другие такие?

– Нет, у него нет. Но ему, увлекающемуся коллекционированием редких карт, будет интересно посмотреть на портрет брата, ставшего персонажем Колоды, – совершенно честно, но не слишком конкретно (ведь у Джея действительно не было других карт) ответила Элия, продолжая любоваться картой и недоумевая, почему она не излучает силу столь же мощно, как карты, найденные прежде. В конце концов богиня пришла к мысли, что всему виной странное состояние, в котором пребывало творение Либастьяна. Будучи материальным предметом, переведенным в нематериальную плоскость, оно утратило или изменило часть своих характеристик, но, вновь вернувшись в мир живых, карта Колоды Джокеров должна была обрести прежнюю силу, поскольку теперь находилась в одном мире со своим физическим оригиналом.

– Это точно Кэлер, а не кто-то очень похожий на него? – еще раз переспросила Бэль.

– Почему бы и нет? – усмехнулась Элия, пожав плечами. – Наш брат – личность весьма популярная в мирах и как бард и как покровитель стражей. Не вижу причин, по которым с него не могли бы нарисовать столь своеобразный портрет.

– Кэлеру, наверное, тоже интересно будет посмотреть на эту картинку, – предположила маленькая принцесса.

– Конечно, – согласилась принцесса, сделала вид, что задумалась, и продолжила: – А вот Джею, наверное, твою игрушку лучше не показывать. Он так азартен и охоч до экзотических новинок, способных стать жемчужинами его обожаемой коллекции, что тут же захочет обладать картой. А тебе она дорога как подарок друга. Джей начнет горячиться, торговаться, предлагать за миниатюру все сокровища Вселенной, а когда ты ему откажешь, разобидится и решит, что поссорился с тобой навсегда. Таков уж наш вспыльчивый братец! Ты знаешь, как много значит для него все то, что касается божественной сути и призвания бога игроков.

– Элия, – бесхитростно сказала Бэль, не предполагая, что угодила прямехонько в расставленную ловушку, – если ты считаешь, что эта картинка так много значит для Джея, я подарю ему ее. Не думаю, что Тулин стал бы возражать. В конце концов, память хранится не в вещах, а в сердце. Правда?! Я не хочу, чтобы брат расстраивался. Он мне всегда что-нибудь привозит из странствий, играет со мной и никогда не жадничает, если я прошу что-нибудь подарить.

«Это потому, мой наивный котенок с мудрым сердечком, что ты ни разу не просила у нашего братца нужной ему до зарезу вещи», – философски улыбнулась про себя принцесса и ответила:

– Солнышко мое, с твоей стороны очень благородно предложить Джею такой ценный дар, но позволь своей циничной сестре дать тебе маленький меркантильный совет. Джею очень нужна будет эта картинка, так почему бы тебе не пожелать чего-нибудь взамен? Брат расстарается.

– Пожелать? Чего угодно? – мечтательно протянула Бэль, ухнув с головой в грезы.

– Попробуй, – лукаво предложила искусительница Элия. – Чем Джокер не шутит? Когда Джею что-нибудь позарез нужно, он способен свернуть горы. Я выступлю посредником в вашей сделке.

– О-о-о!!! – Глаза девушки загорелись, предложение сестры она восприняла как приглашение к увлекательной игре, в которую свойственно играть взрослым. – А можно я подумаю, чего мне больше хочется?

– Конечно, – рассмеялась Элия и с мягкой насмешкой уточнила: – Дать тебе карандаш и лист бумаги?

– Ага, – серьезно согласилась Бэль, и принцессе пришлось обеспечить сестренку письменными принадлежностями.

Усевшись за небольшую конторку в углу, девушка углубилась в творческий процесс изложения желаний, а богиня любви, заложив карту Кэлера в книгу о душевных болезнях, принялась за чтение специальной литературы, питая призрачную надежду обнаружить там хоть малейший намек на лечение недуга Рика. В присутствии братьев Элия не подавала вида, но состояние рыжего принца серьезно тревожило ее. С альвионских времен в душе отважной, не боящейся ни Творца, ни Повелителя Межуровнья принцессы поселился смутный, но от того не менее мучительный страх потерять семью, стать беспомощной свидетельницей гибели родичей. Элия была готова на многое, если не на все, только бы не допустить подобного поворота событий.

Итак, на протяжении как минимум получаса каждая из принцесс занималась серьезным делом. Бэль посасывала карандаш, наворачивала локон на палец, прикусывала нижнюю губку, сопела, вздыхала, короче, работала с полной самоотдачей. Такой усидчивости от нее тщетно пытались добиться педагоги, а буквочки высокого шрифта из-под руки юной принцессы выходили ровные, аккуратные, изящно и соразмерно украшенные декоративным элементом, как раз такие, каких уж и не чаял увидеть бедолага-каллиграф, расписавшийся в своем бессилии.

– Элия, а записывать можно любые желания, даже самые неисполнимые? – еще разок уточнила девушка, отвлекаясь от почти полностью исписанного листа бумаги.

– Конечно, милая, – рассеянно заверила сестренку богиня, и та снова углубилась в работу.

Наконец девушка спрыгнула со стула и объявила:

– Эли! Я закончила! Вот!

Богиня подняла глаза на младшую кузину и взяла из ее рук листок прекрасной гербовой бумаги.

– Это все, детка? – не без иронии осведомилась женщина, мельком глянув на изрядный список.

– Пока больше ничего не вспоминается, – чуть огорченно созналась Бэль.

– Думаю, Джею этого хватит для изучения, – уверенно предположила Элия, скатывая свиток в трубочку.

Гадаете, что написала юная принцесса? Из экономии места, щадя время и нервную систему читателя, приведем лишь треть списка, составленного ее высочеством принцессой Мирабэль.

Внимайте:

– лошадь, не эльфийскую лошадку, а настоящую большую вороную или белую кобылу;

– разрешение на самостоятельные прогулки по городу в любое время (даже вечером);

– съездить с братьями в миры на несколько дней, а не на пару часов;

– покататься на корабле Кэлберта;

– побывать на взрослом балу;

– подстричь волосы покороче, по плечи, как у Джея;

– сделать, чтобы у меня были светлые волосы и серые глаза – навсегда;

– отменить географию, законоведение и дурацкое вышивание с девочками;

– иметь животных: дракончика, кошку, лисенка, волчонка, пантеру, как у Элии;

– посмотреть Оружейную и потрогать там, что захочется…

Глава 16

Желания – к исполнению

Для счастья надо либо уменьшить желания, либо увеличить средства.

Б. Франклин

То получаешь не совсем то, что хочешь; то получаешь, а уже не хочешь; а то и вовсе не знаешь, чего хочешь на самом деле.

м/ф «Смешарики»

Несмотря на тревогу, принцесса Элия не могла не признать очевидной выгоды болезни принца Рикардо для «заговорщиков», хранящих великую тайну Колоды Джокеров. Занятый наблюдением за недужным богом магии, информации и торговли, Источник Лоуленда ослабил контроль за происходящим в королевском замке, а посему не было нужды в дополнительных мерах конспирации, когда Элия в очередной раз собирала братьев на маленькую экстренную встречу. Что же касается отца, то его хроническая занятость всегда давала детям простор для авантюрной деятельности.

Какая, к демонам, слежка за отпрысками? Лимбер по уши погряз в проблемах гораздо большего масштаба, самой ничтожной из которых для правителя Мира Узла был пересматриваемый раз в несколько тысячелетий договор с троллями. Один из представителей сей расы ныне «окопался» в Саду Всех Миров, сочтя пребывание в королевском замке и городе неприемлемым для своей чуткой души, приближенной к Незыблемому Граниту Вечности. Громадный, серо-зеленый, похожий на потрескавшийся булыжник тролль с непроизносимым именем, подобным громовому раскату, выбрал местом своей дислокации скопление камней у озерной заводи, сооруженное Нрэном для высоких размышлений о вечном и медитаций. Лимбер не возражал (посол, к счастью единственный, под боком), а согласия великого воителя никто спросить не догадался.

Принцесса зашла в кабинет и, обосновавшись в любимом высоком и мягком кресле, стала собирать родственников. Джея и Кэлера богиня вытащила из какого-то городского кабака, видно, боги всерьез полагали, что здорово помогут братцу Рику, если выпьют как можно больше доброго вина за его здоровье и хорошенько побузят. Нрэн обретался на границе, даже проливной дождь не мог помешать ему провести добросовестную ревизию. Принц телепортировался в комнату прямо с площадки дозорной башни, так что на ковер в кабинете принцессы обрушились потоки воды с туманного плаща бога, в котором воитель более всего походил на серый верстовой столб. Скинув на спинку стула маскировочный плащ, не пропускавший внутрь ни капли воды, и предоставив волшебному ковру принцессы справляться с наводнением своими скромными силами, Нрэн, сурово глянув в глаза Элии, спросил по существу:

– Что случилось?

– Вот-вот, – плюхнувшись в кресло, тряхнул головой Джей, в кои-то веки согласившись с воителем, и машинально дернул за цепочку на забрызганной вином рубашке. – Неплохо было бы узнать, что стряслось за этот час, дорогая. Неужто ты успела жестоко истосковаться без нас? Нет, я понимаю, как можно соскучиться за столь короткое время по мне, такому замечательному, умному и обаятельному красавчику, но тогда что здесь делает этот бугай, – принц шутливо кивнул в сторону заухмыляющегося Кэлера, – и этот столб? – Другой, куда менее вежливый кивок достался Нрэну.

– Брехло, – рыкнул воитель, садясь на стул у стены.

– Кстати, неплохо бы опрокинуть по бокалу винца, – невинно заметил Джей, понимая, что это разозлит Нрэна, и намеренно игнорируя его.

– Нашлась еще одна карта, – одной фразой прекратив все шуточки, серьезно объявила принцесса.

– Чья? – жадно поинтересовался бог воров, больше не требуя выпивки. Похоже, назревали такие делишки, что вином можно было и захлебнуться от изумления.

– Как? – более рационально поставил вопрос Нрэн.

– Карту отыскала в нашем замке Мирабэль. Каким образом, не спрашивайте, пусть это останется маленькой тайной малышки, скажу только одно, там, где она ее раздобыла, больше ничего нет. А изображен на пластине Кэлер, – ответила богиня обоим родичам.

– Ха! Поздравляю! И ты, братец, с нами! – с энтузиазмом воскликнул Джей и, подхватившись, хлопнул Кэлера по плечу, а потом не без ревности поинтересовался у сестры: – И каков его чин в Колоде?

– Туз Страж, – констатировала Элия и, подняв карту со стола, показала ее братьям как вещественное доказательство.

– Недурно, и вышел неплохо, хотя я более колоритен, – присвистнул бог воров. – Ну и превеселую шутку сыграл с нами Творец. Мы таскаемся по самым темным закоулкам миров, влипаем демоны знает в какие неприятности, а карту, не покидая замка, находит малышка Бэль и преподносит нам на серебряном подносе.

– Но не даром, – вставила принцесса, передавая карту Кэлеру.

– Что? – малость удивился Нрэн, до сих пор не признававший за младшей сестрой права голоса.

– Бэль милый и немного наивный ребенок, но даже она в состоянии понять, что в ее лапки угодила незаурядная вещица, – промолвила богиня. – В конце концов, карта очень красивая картинка. Просто так сестренка не расстанется с новой игрушкой.

– Значит, я заберу у нее карту, – не предвидя никаких трудностей, хмыкнул бог войны и поразился тому, в чем на этот раз усмотрела их кузина.

– Не пойдет, дорогой, – категорически отрезала Элия, прежде чем справедливый Кэлер успел возмутиться грозящему малышке насилию. – Карта не просто рисунок сумасшедшего художника. Вещь эта магическая по своей природе, и магия ее весьма причудлива и уж точно не изучена тобой до конца. До сих пор каждая из карт приходила к нам в руки добровольно. Кто знает, как магия отреагирует на насилие? Твой «великолепный» тактический ход может обернуться грубейшим просчетом, который сведет на нет все усилия по сбору Колоды. Нет, я думаю, Бэль должна отдать карту без принуждения.

– Хорошо, что ты предлагаешь? – на удивление легко сдался Нрэн, никогда не споривший с богиней по вопросам, касающимся магии, как с ним не вступали в споры, если речь шла о войне.

– Я предложила Бэль передать карту Джею в обмен на то, что ей хотелось бы получить, – мило улыбнулась Элия, взяла со стола свиток и пролевитировала его кузену. – Вот список, ознакомьтесь.

– Это все? – подчеркнуто медленно произнес Нрэн, взял документ двумя пальцами, словно подозревал, что лист пропитан смертельным ядом.

– Маловато? – шутливо удивилась богиня и выгнула бровь. Лукавые ямочки появились в уголках пухлого рта.

– Хватит. Умеет ведь красиво писать, когда хочет, – буркнул принц, мрачно изучая плоды творческой работы сестренки. Джей, зная, как Нрэн ненавидит, когда у него за плечом кто-то стоит, пристроился аккурат у стула старшего кузена и, тихонько подхихикивая, тоже принялся за чтение, время от времени зачитывая Кэлеру особенно удачные пассажи.

– И ты полагаешь, сестра, мы должны выполнить все эти ультимативные требования Бэль? – рассмеялся произведенный в Тузы Стражи Кэлер после того, как бог воров процитировал во всеуслышание пункт об обязательной отмене супа в обед.

– Нет, – улыбнулась принцесса, – я полагаю, для справедливого обмена будет вполне достаточно удовлетворить три-четыре наиболее разумных на наш взгляд просьбы девочки.

– Ты видишь среди этого вздора что-то разумное? – искренне удивился Нрэн, швырнув список за спину так, чтобы он метко угодил по острому носу Джея.

Принц успел отшатнуться, и острый край гербовой бумаги не порезал лица, а лишь хлопнул по нему. Оскорбленно фыркнув, белобрысый вор цапнул свиток и упал в свое кресло. Кэлер протянул руку, и Джей с наигранной торжественностью вручил ему исторический документ.

– Я согласен, – пряча улыбку, поддержал Элию Кэлер. – Вот, скажем, номер семь – вороная кобыла. Почему бы и нет? Бэль любит зверушек, отлично ладит с ними, я видел, как она держится на эльфийских лошадках, прирожденная наездница. К тому же девочка почти совершеннолетняя, самый возраст, чтобы пересесть на высокую лошадь. Схожу на конский базар, присмотрю ей подходящую. Слышал сегодня в трактире – из эндорских окраинных кочевий должны пригнать табун картарцев. Жеребцы-то у них горячие, настоящий огонь, а кобылки ладные, и коли хозяин по нраву пришелся, ласковые, как кошки. Такая лошадка малышке придется по вкусу.

– И кто будет отвечать, если Бэль свернет себе шею на картарской лошади? – нахмурился недовольный Нрэн.

– Тогда шею лечить будем, а не виноватых искать, – подчеркнуто мирно ответил бог, пожав широкими плечами. – Да только Бэль с лошадок ни разу не падала. Ты, может, и не следил, все в походах, не до дитяти, а я-то видел, что ее с них силком стаскивать приходится, уж больно девочке верховая езда по душе.

– Если ты еще не уловил, Нрэн, наш щедрый брат Кэлер собирается покупать лошадь на собственные средства, – заговорщически подмигнул Джей богу войны. – Ты круто сэкономишь. Ведь рано или поздно Бэль все равно придется кобылу покупать, положено по этикету для конных прогулок. Тут уж наверняка тебе придется тратиться! Соглашайся!

– Делайте, что хотите, – сдался воитель, возможно, не последнюю роль в его согласии сыграл коммерческий взгляд на ситуацию, подсказанный пронырливым Джеем. Как ни был богат великий бог, но прижимист он был куда больше, а покупка лошадей для сестры с точки зрения Нрэна не являлась оптимальным способом вложения капитала. «Зверье дохнет, вечны лишь ювелирные изделия!» – этим принципом обыкновенно руководствовался принц при выборе подарков.

– Один! – подсчитал Джей, оглашая количество оговоренных и принятых к исполнению пунктов из списка. – А нет ли там просьб, не связанных с финансовыми затратами? Мне кажется, – принц хитро ухмыльнулся, – они Нрэну больше придутся по душе?

– Может, еще с Кэлбертом переговорить, пускай разок сестренку вдоль побережья с ветерком промчит, – выдвинул второе предложение Кэлер, потирая подбородок. – До сезона осенних штормов время есть, а пираты Лоуленду не страшны.

– Никаких прогулок в Океане Миров, – на сей раз совершенно категорически отрезал Нрэн. – Бэль плохо плавает, и случись что, долго продержаться на воде не сможет, к тому же ее и в обычной лодке при полном штиле мутить начинает.

– Раз мутит, тогда не надо, почто девчоночку мучить, – покладисто согласился принц и внес новое предложение: – А как насчет долгой прогулки в миры?

– Это тем более опасно, – не сменил гнева на милость принципиальный воитель.

– Дышать тоже вредно, а уж жить и подавно. Говорят, от этого умирают, – не удержался от ядовитого замечания Джей и прищелкнул пальцами, словно поставил жирную точку.

– С Мэсслендом у нас в последние несколько столетий ровный нейтралитет, значит, постоянной угрозы покушения для любого члена семьи нет, – вступила в диалог принцесса. – Но ты, конечно, прав, Нрэн, в мирах много опасностей, хотя можно выбрать дружественное измерение для продолжительной экскурсии.

– Например? – снизошел до скептического вопроса бог.

– Лельтис! – объявила богиня, имея в виду удивительный, полный природной гармонии мир, населенный добрыми существами старшей крови, который буквально стал ее вторым домом. – Бэль, как мою родственницу, примут там с величайшей радостью, и даже полная самостоятельность девчушке не повредит, о ее благополучии на Лельтисе будет заботиться каждая травинка. Пусть малышка отправится со мной и погостит там несколько недель, когда я в следующий раз соберусь отдыхать.

Нрэн кивнул, аргументов «против» у бога, бывавшего на Лельтисе несколько раз и даже своим сверхъестественным чутьем параноика не уловившего в мире ни малейшей опасности, не нашлось.

– Два, – огласил Джей, добровольно взявший на себя роль счетовода, и внес свое предложение: – Кстати, Нрэн, почему бы и правда не отменить эти дурацкие занятия по вышиванию? Бэль, хоть и умеет иголку в руках держать, терпеть их не может, и я ее понимаю, глупые девицы, у которых через пустые глаза дальнюю стенку залы видать, не могут даже подходящей темы для разговоров найти, только и сплетничают о побрякушках да мужиках.

Темы девичьих разговоров сильно не понравились богу войны, считавшему разговоры о мужчинах неподобающими для ушей своей младшей сестры. Нрэн полагал, что Бэль вообще не следует говорить и думать на эту тему. Не ее ума это дело, пусть лучше сказки читает, а когда придет срок, он, старший родственник и опекун, подберет ей подходящего (надежного и состоятельного) мужа из числа своих друзей и пустит тем самым две стрелы в одну мишень, то есть пристроит сестру и породнится с приличным богом.

– Хорошо, пусть занимается вышивкой одна, – пошел на уступки воитель.

– Два с половиной, – скрупулезно подсчитал довольный вор. – У кого есть другие идеи?

– Пусть девочка сходит в Оружейную, – рассудил добряк Кэлер, всегда баловавший малышку-сестру. – Худа не будет, если с ней кто-то рядом пройдется.

– Ты в этом так уверен? – вопросил Нрэн, скептически скривив губы. В безопасность нахождения Бэль в Оружейной, даже под бдительным присмотром брата, воин не верил ни на диад. Даже в присутствии его, Нрэна, маленькая шкода все равно умудрялась учинять каверзы.

– Наложим на нее сферу-заклятие непроницаемой защиты, – предложила принцесса.

– Элия, ну ты-то не вчера родилась! – сердито рявкнул Нрэн, сжав кулаки. – Оружейная, конечно, не магическое Хранилище вооружений, но и там встречаются клинки, которые пробьют любую защиту, какую ни ставь, и не просто оставят порез, а изопьют всю кровь до капли! Я не хочу рисковать жизнью сестры ради удовлетворения ее минутной прихоти.

– Ты прав, дорогой, – удивительно смиренно согласилась Элия, хотя Джей ждал от нее возмущенной вспышки. – Тогда разрешим ей экскурсию без дозволения трогать оружие, и, уж прости, в твое отсутствие. Мрачный взгляд бога войны способен испортить удовольствие от любого развлечения.

– И кто поручится за то, что Бэль не умудрится тайком схватиться не за то, что нужно? – вздохнув, покачал головой принц.

– Она сама. Пусть поклянется, – нашла простейший выход из положения богиня. – Данное слово малышка сдержит. Честь для всей нашей семьи – не пустой звук. Но заклятие защиты мы все равно на нее наложим, и самое лучшее. Я обещаю для большей надежности использовать не только силу Источника, но и энергию Звездного Тоннеля Межуровнья.

– Три, – воскликнул Джей, который раньше всех сообразил, что Нрэн сдался.

– Теперь хватит? – мрачно, словно за реализацию каждого пункта из плана Бэль от бога войны требовали по миллиону корон, вопросил своих мучителей принц.

– Пожалуй, – задумчиво констатировала принцесса и обратила внимание родственников на изображение Туза Стражи. – Смотрите, братья. Вы чувствуете: пробуждается первичная энергия творения Либастьяна? Значит, сделка состоялась.

– Вот видишь, кузен, все хорошо закончилось, – весело «утешил» Джей Нрэна. – Тебе даже не пришлось кошелек развязывать.

– Нет, все только начинается, – сумрачно возразил бог войны таким тоном, что его слова вполне можно было счесть пророческими, ибо только пророки говорят столь угрюмо и столь уверенно.

– Что-нибудь всегда начинается! – не стал впадать в уныние вор. – Вот, например, наша с Кэлером прогулка по городу. Кстати, сестра, не хочешь составить компанию?

– Нет, не сегодня и не в этом, – расхохоталась принцесса, представив, что будут говорить в городе после того, как заметят богиню любви, шатающуюся по кабакам, поглощающую в немереных количествах эль, щиплющую подавальщиц за попки и фальшиво горланящую разухабистые песни.

– Тогда пока, дорогая! Бывай, Нрэн! – Джей и Кэлер поднялись и, отвесив остающимся по короткому поклону, исчезли из кабинета.

– Уберешь карту в тайник? – спросила Элия воителя.

Нрэн кивнул, забрал сухой плащ со спинки стула, взял портрет Кэлера и двинулся к двери, но на выходе приостановился, прокашлялся и спросил:

– Э-гхм… Элия, я могу вернуться?

Богиня капельку помедлила, давая понять, что обдумывает просьбу любовника, а потом утвердительно кивнула, полагая, что больше все равно ничем заняться не успеет. Дверь за Нрэном захлопнулась, а принцесса снова открыла книгу по болезням души. Разговор с малышкой Бэль Элия решила отложить на завтра, чтобы не будоражить мечтательную сестричку на ночь глядя. Лейма, который мог по несколько часов кряду без устали рассказывать волшебные сказки, под рукой не было, а другие средства, вроде теплого молока с медом или отвара трав, на непоседливую, легковозбудимую девчушку действовали недостаточно эффективно. Что же касается чар, то их в столь бытовых вопросах боги старались не использовать. Привыкая засыпать с помощью магии, дети иногда теряли способность к естественному сну.

Рутина и скука – главные враги, с которыми герцог Элегор Лиенский боролся, не щадя ни своего, ни чужих животов, – снова начали одолевать энергичного, не терпящего бездействия молодого бога.

Принцесса Элия, чертова леди Ведьма, опять оставила его за бортом потрясающего приключения. Только дала попробовать его на зуб – шутка ли, увидеть почти живого Жнеца – и отняла всякую возможность участвовать в продолжении. «Эх, почему так несправедлив Творец, вечно все самое интересное выпадает на долю принцев?» – Временами Элегор просто жутко завидовал членам королевской семьи Лоуленда, сейчас, когда шли поиски Колоды Джокеров, был как раз такой период.

Все развлекались, а несчастный герцог корпел над горой счетов, писем и отчетов управителей. Послать бы все это в Межуровнье, но Элегор близко к сердцу принял шпильку ублюдка Энтиора. Проклятый вампир был абсолютно прав, когда издевался над Элегором. Вместо того чтобы заниматься делами герцогства, его хозяин пил вино и рисовал шаржи. Конечно, карикатура вышла преотличная. Вспоминая улыбки принцев и возмущенное шипение вампира, бог позволил себе глумливую ухмылку. Слуги убрали осколки и замыли подтеки вина на стенах, но сам портрет принца не тронули. Элегор пообещал себе, что как только разберется с делами, еще покидает в «Энтиора» что-нибудь потяжелее и погрязнее.

Небрежно отбросив в сторону прочтенный отчет с накорябанными на полях вопросами, герцог усилил яркость магического светильника на столе, взмахом руки задернул поплотнее шторы на темном окне, чтобы ночь не манила его на прогулку столь неудержимо, и притянул к себе следующую кипу документов. Тяжелый вздох сорвался с губ мужчины. Второй день молодой бог без продыху сидел за бумагами и принимал посетителей, а количество того и другого совершенно не уменьшалось. Похоже, без какой-то разновидности черной магии здесь дело не обошлось. «И каким образом такой кобель, как Лимбер, умудряется справляться с делами целого Лоуленда, если одно-единственное герцогство способно выжать из владельца все соки? – мимоходом удивился Элегор и, что случалось с ним крайне редко, посочувствовал его величеству как собрату по несчастью. – Или король знает какой-нибудь способ ускорить процесс?»

Да, куда веселее было бы шляться по мирам в поисках карт из Колоды Либастьяна, а не глотать бумажную пыль и мерзкий, словно въедающийся в мозг, запах чернил. «Интересно, как идут дела с поиском у королевской семейки? Есть ли какие-нибудь вести от Джея и Рика? Эта пронырливая парочка в заднице у дракона сыщет монету раньше, чем ящер надумает пукнуть», – решил Элегор, ероша волосы.

Проиграв битву с собственным любопытством, мужчина откинулся в кресле и попробовал сплести заклинание связи, чтобы вызвать Лейма. Ощущение провала чар оказалось не самым приятным. Гор чувствовал себя так, словно с размаху ткнулся лбом в каменную стену, а не уперся в мысленный блок, препятствующий контакту. Друг поставил абсолютный запрет на любые попытки связаться с ним.

«Странно, обычно Лейм от меня никогда не блокировался. И у Элии его не было, когда я с Кэлером приходил к ней. – В голове Элегора зашевелились нехорошие подозрения. – Неужто парня куда-то отправили по этому делу? Но почему тогда Лейм мне ничего не сказал? А потому, что леди Ведьма запретила, – сам себе ответил герцог и продолжил рассуждать намеренно трезво, подавляя нарастающее возбуждение, к которому примешивалась изрядная доля негодования: – Только, скорее всего, друг корпит над книгами и так занят, что ему недосуг даже потрепаться со мной. Ладно, ладно, для начала проверим».

Элегор вызвал то же заклинание связи и поменял адресата. На сей раз отклик пришел практически сразу.

– Привет, Оскар! Как жизнь книжного червя?

– А-а, герцог? – Барон педантично поставил на место какую-то толстую коричневую книгу и, отвернувшись от полок, поправил пенсне на переносице. – И тебе привет. Об этой разновидности беспозвоночных я тебе ничего рассказать сейчас не могу, но ежели желаешь, погляжу в картотеке. Если материал найдется и получишь разрешение его величества, милости прошу за литературой.

– Ладно, Хоу, не ершись, – уступил бог приятелю последнее слово в начинающейся пикировке, – я только спросить хотел, ты Лейма не видел? Они вроде с Элией в библиотеке работать собирались.

– Видел. Вчера они долго сидели с принцессой, книжки перебирали, а сегодня еще не являлись. Случилось что?

– Вызвать его не могу.

– Так он вчера из библиотеки утром умчался с такой скоростью, словно за ним гнались штук пять мантикор. Теперь небось отсыпается. А мне книги за ними расставлять, – проворчал библиотекарь и ласково погладил корешки.

– Спасибо, приятель, – свернул разговор герцог и отключил заклинание прежде, чем Хоу успел попрощаться.

Закусив губу, Лиенский упрямо попытался обнаружить местопребывание Лейма с помощью заклятия, но снова потерпел неудачу. Принц предусмотрительно поставил блок и на эту разновидность чар, единственное, что смог уловить Элегор, так то, что друга в Лоуленде нет. Получив очевидные доказательства того, что Лейм участвует в деле, даже не известив его об этом, Элегор разозлился окончательно, но вовсе не на товарища, а на принцессу Элию. Проклятая леди Ведьма всегда умела заставить мужчин плясать под свою дудку, куда уж было миляге Лейму, который таял от одного благосклонного взгляда богини любви, сопротивляться ее чарам. Если Элия отправила влюбленного кузена на задание, строго-настрого наказав ничего не говорить другу, то Лейм, наивный и беспомощный в вопросах любви, послушается ее, как теленок. Эта очевидная слабость умного товарища неимоверно бесила Элегора, но он понимал, что ничего не в силах с ней поделать. Лейм обожал кузину и отказывался воспринимать веские аргументы друга, который неоднократно доказывал ему, проявляя поистине дивные чудеса красноречия, что Элия – стерва, не стоящая возвышенной любви.

«Ну что ж, хитрая мерзавка, сыграем теперь по моим правилам!» – азартно заключил Гор, сверкнув серыми глазами, и щелчком пальцев потушил лампу. Круг света, вмещавший в себя хозяина герцогства, его большое кресло и заваленный документами стол, исчез. В комнате воцарился поздний вечерний сумрак, грозивший вот-вот стать настоящей ночной тьмой.

Прошло несколько часов, проведенных не без пользы за сбором кое-каких вещей и магической подготовкой, после чего едва слышные, по-эльфийски осторожные шаги раздались в замковом коридоре, рядом с Хранилищем магического вооружения.

Глава 17

Случайность как метод достижения цели

Пустите доброго человека! Пустите доброго человека, а не то он выломает дверь!

к/ф «Айболит-66»

Случайности не случайны.

Кунг-фу Панда

Валяться в грязи забавно до тех пор, пока знаешь, что впереди тебя ждет горячая ванна, а вот валяться в грязи, когда впереди тебя ждет все та же грязь, – в этом ничего забавного нет.

Т. Пратчетт. Ведьмы за границей

Не отличающаяся острым слухом Дивного народа стража не чуяла ни малейшей угрозы, воины несли почти формальную ночную вахту – стояли на посту чинно, но без особого трепета. Мужчины отлично понимали, что только абсолютный безумец может попытаться проникнуть в Хранилище, великолепно отлаженная защита коего была настроена на свободный доступ лишь для кровных родичей Лимбера и нескольких избранных персон. Ну откуда было знать бедолагам, что нынче ночью один превосходный экземпляр абсолютного безумца избрал Хранилище своей мишенью?

Элегор остановился в конце длинного коридора, стараясь не выйти на свет. Ему незачем было подходить ближе. Бог и так чувствовал присутствие ближайших четырех стражников, полных достойного спокойствия и малой толики вялости. Ночная охрана. Других живых существ не было.

Пока все складывалось именно так, как нужно было герцогу.

Проверив на всякий случай, насколько легко выходит из ножен меч, Элегор пошевелил пальцами и шепнул пару словечек. Словно невидимая бабочка, с его уст сорвалось и полетело вперед заклинание. Накрыв четырех стражей у дверей Хранилища, оно мягко опутало их своей паутинкой. Глаза мужчин невидяще уставились в пространство, тела замерли неподвижно, заклятие глубокого сна с примесью поддерживающих видимость бодрствования чар овладело беззащитными людьми. Их охранительные перстни-талисманы, как и кирасы, были рассчитаны на отражение атак многих разновидностей магии, но даже лучшие колдуны Лоуленда и прочих миров не могли сотворить абсолютной защиты, включающей защиту от магии Звездного Тоннеля Межуровнья.

Теперь уже Элегор не прятался, уверенно выйдя на свет, он быстрым и твердым шагом – в самом деле, разве герцог Лиенский, друг принца Лейма, не имеет почетного права передвигаться по замку в любое время дня и ночи – двинулся к дверям Хранилища, освобожденным от бдительной стражи. Следовало поторопиться, чтобы проникнуть внутрь помещения до того, как через коридор проследует патруль. Не то чтобы Элегор трусил, но свидетелей задуманной каверзы иметь не желал.

Вот только как проникнуть внутрь? Герцог слышал от Лейма о мощнейших охранных заклинаниях Хранилища, изобретенных гением по части магии – королем Леорандисом[10] и его другом, магом Валкиром. Но молодость презирает опасности, ей не свойственны компромиссы, а уж тем более они никогда не были свойственны раздосадованному, чувствовавшему себя обойденным по части приключений герцогу Лиенскому. Он решил рискнуть и, положившись на защитную магию Тоннеля, найти в чарах зазор, достаточный для того, чтобы Хранилище впустило его.

Каждая жилка в теле молодого бога подрагивала от возбуждения, когда он решительно, не давая себе ни малейшего шанса одуматься, положил руку на дверную ручку – кольцо в пасти льва. Элегор приготовился к тому, что проснутся охранные чары, и в глубине собственного «я» уже призвал силу Тоннеля, но… Ничего не понадобилось. Раздался еле слышный щелчок, и дверь подалась назад.

Герцог восхищенно присвистнул. Ай да Лейм, и Леорандис с Валкиром хороши! Оказывается, Хранилище охраняется только стражей, а все россказни о великих чарах, способных испепелить вора или наглеца на месте, – не более чем искусная мистификация, поддерживаемая тысячелетиями! Перед таким авантюризмом стоило снять шляпу. Но поскольку головного убора на голове у герцога не было, он отвесил двери поклон и скользнул внутрь. Потолок и панели стен излучали не бьющий по глазам, но вполне достаточный для зрения свет.

О! О содержимом Хранилища магического вооружения не зря рассказывали легенды! Недаром дворяне Лоуленда мечтали хоть одним глазком взглянуть на это великолепие! Любой субъект, даже никогда не державший в руках ничего острее вилки и столового ножа, смог бы оценить находящиеся здесь предметы. Герцог же Лиенский просто замер на несколько мгновений, не в силах справиться с охватившей его исследовательской жаждой. Огромная зала с высокими арками, длинные, словно уходящие в бесконечность – вперед и в стороны – полки и стойки с оружием и доспехами неудержимо манили мужчину. Собственный тонкий клинок эльфийской работы, закаленный в росах и остуженный на грозовом ветру кудесниками из Дивных, показался Элегору не таким уж и замечательным. Вот если бы можно было в этой коллекции, любовно собираемой королевской семьей столько веков, выбрать себе меч по руке! Герцог готов был биться об заклад хоть на собственную буйную голову, что ни одного пустячного предмета в Хранилище не было.

Яростное, манящее сверкание, блеск, тусклые всполохи – синие, зеленые, красные, – тысячи оттенков и переливов диковинных металлов действовали завораживающе. Они словно гипнотизировали молодого бога, просили: «Посмотри на меня! Нет, на меня! Возьми! Попробуй!» Элегор даже сделал шаг к первой из стоек, где покоились похожие, но в то же время различные, словно братья, мечи из тусклого серебра, с эфесами, словно сбрызнутыми алмазной пылью, но страстное желание доказать леди Ведьме, что «маленький винодел» и впрямь что-нибудь стоит, победило.

«Нет! Я пришел сюда не в игрушки играть!!! – Не без сожаления герцог отвернулся от искушающих душу клинков. – Мне нужно найти шкатулку с картами. Она где-то здесь. Заклятие поиска привело сюда!»

Пусть карты нельзя было искать с помощью магии, чтобы не будоражить королевскую семейку, но заклятие поиска по внешним параметрам и тактильным ощущениям бог, который касался предмета совсем недавно, сотворить оказался в состоянии. Чары довели авантюриста до дверей Хранилища и заглохли, поглощенные мощнейшим фоном.

«Теперь надо искать дальше, но как? Здесь столько магии!» – Досада на пропавшее заклятие и мысль о цели помогли мужчине справиться с собой.

Словно очнувшись от наваждения, Гор физически почувствовал сильнейшее напряжение магического поля, создаваемое тысячами волшебных предметов, большая часть из которых, как бы великолепны они ни были, предназначалась для одного – убивать. А ауры таких вещей (даже не будучи великим магом, герцог знал это отлично) являлись самыми опасными. Молодой бог едва не подпал под власть внушаемых ему жажды обладания и смерти. Теперь он ощущал опасность – на груди и затылке появились мурашки, от силы Хранилища слегка потрескивали волосы. Сейчас Элегор наконец смог выделить и зацепить краем сознания могущественные чары, наложенные на помещение, чары, основным назначением которых было не охранять сие место от чужаков, а напротив, сдерживать мощь вещей, содержащихся здесь. Да, не Хранилище следовало беречь от врагов королевства, а самих врагов – от тех убийственных, соблазнительных предметов, которые покоились тут.

«Найти шкатулку!» – снова напомнил себе о цели визита герцог и впервые испытал легкую тень сомнения: а удастся ли ему задуманное? Одно дело – плести заклинания в собственной магической комнате и совсем другое – здесь, среди предметов, норовящих поймать его в ловушку чар. Но миг сомнения миновал, и Элегор тряхнул головой, прикидывая, с какого конца Хранилища лучше начать поиски, чтобы успеть отыскать ларчик до смены стражей.

Гор закрыл глаза и, настроившись на поиск, вызвал мысленный образ шкатулки – такой, какой запомнил по Семейному Совету у Элии и видению в Бартиндаре. Темное дерево плотной текстуры, прожилки, аромат хвои и ощущение тепла в ладонях при прикосновении.

Внезапно что-то мягко толкнуло Элегора в спину, будто игривый жеребец ткнулся мордой. Герцог мгновенно обернулся с обнаженным клинком в руке. Никого и ничего! А уж лошади точно позади мужчины не было. «Какие лошади на втором этаже замка, в Хранилище оружия, глубокой ночью? – насмешливо фыркнул Гор. – Лошади животные смирные, ночью предпочитают спать, если, конечно, сумасшедший всадник не вздумает отправиться по делам. Моим вот с хозяином не повезло».

Осененный внезапной догадкой, бог прекратил иронизировать, поспешно вернул меч в ножны, снова прикрыл глаза и вызвал мысленный образ шкатулки. Толчок в спину последовал незамедлительно. Стараясь удерживать в сознании цель и одновременно глядеть по сторонам, чтобы не налететь на стойки с оружием или доспехами, Элегор послушно двинулся вперед. Ощутив тычок в правое плечо, свернул направо, и так, подгоняемый толчками в спину, прошел почти до половины залы Хранилища и замер, когда толчки прекратились – как раз напротив весьма впечатляющего доспеха из черненого металла, инкрустированного драгоценными каменьями – изумрудами и желтыми китринами.

«Она здесь? – спросил себя Элегор и сам же ответил: – Ну-ка, проверю».

Бог почесал пятерней в затылке и, решительно откинув забрало шлема, сунул руку внутрь, даже не подумав над тем, что его могли банально заманить в западню. Правда, госпожа Удача благосклонна к смельчакам и идиотам. Какое именно качество в данной ситуации проявил Элегор, вопрос спорный, но ему повезло: ликующе ухмыльнувшись, парень извлек из доспеха шкатулку.

– Спасибо! – поблагодарил герцог своего неведомого благодетеля или благодетельницу, опустил забрало и для проверки открыл шкатулку.

На Элегора с добродушной улыбкой глядел с портрета принц Кэлер. Бог был изображен в привычной дорожной одежде: при мече и неизменной спутнице странствий – гитаре. Прочитав подпись на карте и поспешно захлопнув крышку, герцог восторженно выругался и прошептал: «Значит, они за день отыскали еще одну карту. Надо же, Кэлер – Туз! И, разумеется, ничего мне не сказали. Ну держись, леди Ведьма! Я с тобой расплачусь той же монетой!»

Всякие угрызения совести моментально оставили вспыльчивого бога, он горел желанием поскорее приступить к реализации своего каверзного плана. Теперь, полностью сосредоточившись на своем замысле, он не видел помех в магии Хранилища, да что там, он почти не замечал их.

Смахнув со столика рядом какие-то замызганные полировочные тряпки, Элегор водрузил на него шкатулку, простер над ней руки и призвал силу Звездного Тоннеля Межуровнья, после чего торжественно заговорил. С уст бога с готовностью сорвалось банальное детское заклинание, звучавшее на старолоулендском весьма красиво: «Отыщи мою потерю, приведи меня к ней!»

Даже самое простое заклинание, если в него вбухать побольше энергии, действует на самые сложные объекты – такой постулат герцог взял за основу колдовства, приплюсовав к этому факт ничтожности резонанса от простейших, примитивно сконструированных чар. Кроме того, силу Тоннеля в мирах вообще способны были чувствовать единицы существ.

Идея оказалась хороша, это признала бы даже Элия, но обидевшийся на вредную приятельницу Элегор не собирался делиться с ней своим гениальным замыслом, благодаря очевидной простоте такое решение не пришло в головы хитрозадым принцам, явно перемудрившим с осторожностью. Лейму бы Гор, конечно, все рассказал и пригласил поучаствовать, но Лейма в Лоуленде не было. А значит, герцогу не осталось ничего иного, кроме как использовать заклятие самостоятельно и утереть нос одной высокомерной зазнайке, а заодно и всей ее надменной семейке.

Заклинание поиска сформировалось и зависло над шкатулкой, словно ястреб, высматривающий добычу. Элегор усилил приток энергии, увеличил мощность чар до предельной нормы. Было тяжеловато удерживать рвущиеся из рук магические нити, но герцог оказался упрям и силен. Словно ловчий, он сдерживал охотничью птицу, дожидаясь благоприятного момента. Мгновение это неотвратимо приближалось, теперь все зависело только от сосредоточенности мага.

…Приволакивая от титанической усталости ноги, оставляя после себя пласты полузасохшей грязи, отваливающиеся с высоких сапог, по ночному замку брел Рэт Грей. Узнать знаменитого и неимоверно перепачканного шпиона можно было только по острому длинному носу.

«Ненавижу, – бормотал мужчина, изредка опираясь на стену и оставляя грязные разводы, впрочем, они быстро выцветали благодаря постоянно действующему заклятию чистоты, – как я ненавижу грязь. Вы несправедливы ко мне, Силы! Почему Проныра Фаргюзон жрет пиво в тавернах да лапает жирных баб, собирая слухи, Косой Грогер поет слезливые баллады и лезет под юбки высокородным дамам в Прайгоне, а умнице Рэту достаются роль бродячего торговца и лужи, моря, океаны грязи, куда бы он ни пошел?! Ненавижу! Пора в отставку!»

Каждый раз, выпутываясь из очередной передряги и являясь в Лоуленд с ворохом поистине бесценной информации, Грей жестоко клял злую судьбу и обещал себе бросить опасную и грязную (его смущала не щекотливость поручений, а именно грязь органического происхождения) работу. Но, побывав с докладом у короля и получив в казначействе по расписке его величества несколько увесистых мешочков со звонкими монетками, отмокнув в ванне и налопавшись любимого шоколада, шпион начинал думать, что жизнь не так уж плоха. А через некоторое время, проглотив несколько килограмм шоколада и вкусив все прочие удовольствия, которые можно купить за деньги, Грей решал, что она и вовсе замечательна. Но вскоре опять начинал отчаянно скучать по интригам, опасностям и приключениям. Так и получалось, что за очередное тайное королевское поручение Рэт брался с энтузиазмом. Потом, конечно, набултыхавшись в грязи, востроносый шпион вновь начинал клясть свою горькую участь и мечтать об отставке. Вот только никто, в том числе и сам Грэй, не принимал этих желаний всерьез.

Но поскольку на данный момент процедура вручения денег, ванна и шоколад были лишь отдаленной перспективой, а в ближайших планах стояли обязательная сдача магического оружия и отчет Лимберу (в том случае, разумеется, если его величество еще не отправился почивать), шпион пребывал в весьма мрачном расположении духа.

Рэт в очередной раз оттолкнулся от стены и вполз на лестницу. Цепляясь за перила и медленно поднимая ноги, двинулся наверх, продолжая для поддержания бодрости костерить всех и вся.

«И вообще, могли бы в качестве поощрения за мои выдающиеся заслуги ножик оставить», – нашел новую тему для бурчания Грей, невольно коснувшись рукояти оружия, спрятанного под курткой.

На задание шпион выбрал одну из своих любимых вещиц, обладавшую целым комплексом магических свойств. Сделанный из материала, иногда называемого «живая сталь», или витрактиум, клинок мог менять свою форму. Из широкого ножа в полторы ладони длиной он, к вящему и, как правило, последнему удивлению недруга, легко трансформировался в длинный узкий меч. Оружие могло изменять и гарду, придавая ей вид, характерный для мира, в котором пребывало. И еще одним бесценным качеством обладал «ножичек» Рэта. В присутствии активно недоброжелательных лиц он нагревался, предупреждая владельца об опасности, поэтому-то шпион и носил его под одежкой, так сказать, ближе к телу. Причем все эти волшебные свойства оружие проявляло только в руках настоящего хозяина, «представленного» клинку по всем ритуальным правилам.

Рэту замечательное оружие пришлось по сердцу, он дал ему остроумное имя «Сюрприз» и частенько брал с собой, отправляясь в миры по заданию короны, вот только возвращать на место патологически не любил. Грей вообще не любил отдавать то, что взял. Но правила есть правила, они одни и те же даже для самых выдающихся шпионов, а окончательно ссориться с Нрэном разведчик не собирался. Благодаря откровенной благосклонности принцессы Элии великий воитель и так посматривал на длинноносого проныру весьма косо.

Спеша покончить с неприятной процедурой, Рэт фыркнул и быстро заковылял по коридору – туда, где пребывали на своем неизменном месте парни из стражи, как всегда, более походившие на столбы, нежели на живых людей.

– Прекрасная ночь, доблестные воины! Все ли спокойно в великом Лоуленде? Хранилище не пытались взять штурмом? – по своему обыкновению поприветствовал охрану Грей, впрочем, не надеясь на иной ответ, кроме красноречиво-недоброжелательных взглядов. Почему-то при виде Рэта стража никогда не пускалась в пляс от радости.

Но на сей раз стражники и глазом не моргнули, как стояли, уставившись в пространство невидящими взорами, так и остались стоять.

– Эй? – подозрительно прищурившись, позвал мужчин Рэт и пощелкал пальцами перед глазами ближайшей к нему пары. Результат – ноль целых, хрен десятых. Стража по-прежнему безмолвствовала. – Заснули, что ли? – недоуменно предположил шпион и, встряхнувшись, прогнал тягучую дремотную усталость, окинул коридор и двери цепким взглядом.

Тихо, ни звука, ни шороха, вот только массивная – тараном не вышибешь – дверь в Хранилище притворена, но не заперта.

– Что за демоны? – нахмурился Грей и на всякий случай сунул руку под мышку, пощупал «Сюрприз». Нож был прохладным – никакой опасности для владельца. – Хм… – Шпион почесал свой длинный нос и, вынув клинок, недолго думая от души ткнул тупым концом под дых первого попавшегося, удивительно лопоухого стражника, этой его особенности не в силах была скрыть даже роскошная шапка волос.

Мужчина моргнул, уронил алебарду и, согнувшись пополам, сдавленно захрипел. Падая, алебарда задела древком пару охранников по другую сторону дверей, а своего напарника стражник невольно угостил ударом локтя, когда раскачивался на полусогнутых, пытаясь восстановить дыхание.

Сонные красавцы пробудились и, нахмурившись, недобро уставились на Рэта. Оклемавшаяся жертва экстренных мер подобрала оружие, встала по стойке «смирно» и настолько зловеще, насколько могла, спросила:

– Жить, что ль, надоело, крысеныш? Чего задираешься?

– Это вам, ребятки, жить надоело, раз на посту дрыхнуть надумали, давно, видно, Нрэн и Дарис к вам на вечерний компот не заходили, – нарочито лениво ответил Рэт, но «Сюрприз» незаметно перехватил поудобнее. – И кого ж вы в Хранилище перед сном пропустили?

– На посту спать не положено, – неуверенно, ощущая, что какая-то часть времени проскользнула мимо, ответил лопоухий владелец падучей алебарды, – а в Хранилище пусто.

– Да? – несказанно удивился Грей. – А дверь что ж, теперь по уставу не запирается? Пока я гулял, новый закон издали?

– Дверь? – Все четыре стражника резко обернулись и как загипнотизированные уставились на притворенную, но не закрытую на замки дверь в Хранилище.

– Она самая, – с ухмылкой подтвердил шпион. – И сдается мне, ребятки из бдительной стражи, что вы, как ни отпирайтесь, только что бессовестно дрыхли под сонными чарами прямо на доверенном вам посту.

– В Хранилище чужой? Объявлять тревогу? – насторожилась охрана.

– Погодите! Под силу ли чужаку одолеть охранные чары? Может, кто-то из принцев пошутить надумал, новые заклятия проверяет, – остановил мужчин предусмотрительный Рэт. – Давайте-ка я вперед пройду, все равно мне ножик на место нужно положить, посмотрю, а вдруг там внутри и нет никого, тревогу вы всегда объявить успеете.

– Ну давай, – обдумав выгодное предложение, согласился лопоухий страж, робко надеясь на то, что им еще удастся избежать разноса начальства.

– Не поминайте лихом, ребята, – насмешливо попрощался Грей. – Ежели что, пусть в мою урну с прахом положат плитку шоколада, а склеп чтобы сухой был, и никакой грязи! Проконтролируйте, а то в кошмарах вам являться стану!

– Иди уж, – усмехнулся ушан и добавил: – Удачи!

Тайны, секреты, загадочные происшествия – только они могли пробудить полусонного Рэта и вернуть на время его усталым членам гибкость и силу. Он снова внешне стал совершенно энергичен и бодр, только его тело знало, как потом придется расплачиваться за растраченные остатки сил. Шпион аккуратно приоткрыл дверь на полторы ладони и проскользнул в Хранилище.

Никакого погрома, тишь и гладь, никаких посторонних, не считая… Ого!.. Герцога Элегора Лиенского, замершего вдалеке рядом со столиком, склонясь над какой-то невзрачной шкатулочкой с нелепо растопыренными ладонями. Не будучи выдающимся магом и тем более никогда не имея дела с энергией Звездного Тоннеля Межуровнья, Рэт не мог почуять плетения заклинания из силы этого загадочного Источника.

Расслабившись (ведь Элегор был безумцем, способным на самые сумасшедшие шуточки, но точно не изменником и вором), Рэт Грей, прежде чем выяснять, что, собственно говоря, делает Лиенский глубокой ночью в столь специфическом месте, решил отомстить ему за собственное волнение и потерянное время. Сунув «Сюрприз» назад за пазуху и тихонько подкравшись к жертве, не замечавшей ничего и никого вокруг, шпион похлопал герцога по плечу и весело гаркнул ему прямо в ухо:

– Решил обокрасть Хранилище? Хорошее дело! В долю возьмешь?

Герцог вздрогнул от неожиданности и на долю секунды перестал следить за напитанным энергией заклинанием. Этого хватило, чтобы тонкие нити чар рванулись из его пальцев со скоростью камня, выпущенного из баллисты. Магия вышла из-под контроля творца. Нити заклятия свились в некое силовое торнадо, захватившее Элегора и ничего не подозревающего Рэта, находившегося с герцогом в непосредственном физическом контакте. Комнату потряс беззвучный взрыв, и мини-торнадо исчезло из Лоулендского замка. Сумасшедшей каруселью заметалось оно по мирам, не в силах окончательно определиться с ведущим направлением. Условия поиска, заданные при составлении, тянули его одновременно в несколько разных сторон.

Элегора и бедолагу Рэта волшебное торнадо болтало, крутило и перетряхивало с интенсивностью взбесившейся бетономешалки или же гигантского миксера, но из столь взбалмошных типов вряд ли могло получиться хоть сколько-нибудь путное блюдо. Шпион даже не мог смерить негодующим взглядом так бессовестно подставившего его приятеля, ибо изо всех сил старался удержать в желудке рвущийся наружу обед. А этот безумный герцог, похоже, поссорился с головой окончательно. Вместо того чтобы искать способ выбраться из урагана, он заливисто хохотал и издавал громкие ликующие крики, перекрывающие даже свист ветра в ушах.

Через некоторый промежуток времени, показавшийся несчастному Рэту вечностью, взбесившийся вихрь все-таки закончил метания и, избрав путь, целенаправленно понесся туда, куда его тянуло сильнее всего. Элегор снова восторженно закричал.

– Ты что, сумасшедший? – проорал на ухо богу шпион, когда в безумной болтанке торнадо мужчины в очередной раз оказались рядом.

– Да! – вцепившись в руку Рэта, радостно согласился Гор, и впрямь похожий на безумца с фанатично горящими серыми глазами и стоящей дыбом копной черных волос. Герцог восхищенно завопил прямо на ухо спутнику поневоле: – Оно сработало!

– Что? – изо всех сил завопил в ответ Грей, рассчитывая, что у чокнутого Лиенского лопнут барабанные перепонки.

– Заклятие поиска! – заорал в ответ Элегор столь же неистово, полагая, что громкий голос Рэта является следствием проблем со слухом.

«И я должен радоваться?» – собрался было спросить полуоглохший Грей, но пыль забилась в нос мужчине, и он чихнул раз, другой, третий. Четвертый чих прозвучал неожиданно громко, поскольку вой и визг ветра резко оборвались. Смерч стих. Выполнив свое предназначение, заклятие распалось на составляющие, «великодушно» выпустив из загребущих лап две жертвы. Падая вниз сквозь темное, красно-коричневое, цвета запекшейся крови небо, герцог успел заметить внизу что-то, похожее на бурый ковер с грязно-зелеными, серыми, белесыми и черными пятнами. Ближайшее серое пятно оказалось высохшим, нелепо раскорячившимся в разные стороны деревом, на ветки которого рухнули Рэт и Элегор.

Грей по-кошачьи изогнулся, минуя острый сук, желавший познакомиться с его ребрами, и с влажным чмоканьем ушел на посадку вниз, герцог же попытался ухватиться за ветку. Осклизлая поверхность дерева не давала надежной опоры пальцам, но Гор пытался, как пытался сделать что-то конструктивное всякий раз, когда оказывался в заведомо безнадежных ситуациях. Правая рука его вцепилась в сук, вторая нащупала какой-то странный, мягкий, покрытый грязно-желтым мхом вырост на толстой ветке. «Вырост» расползся под пальцами бога, и соскальзывающая рука в последний момент нащупала что-то небольшое и сухое, оказавшееся внутри. Рефлекторно схватив добычу, Элегор услышал зловещий треск и рухнул в грязь метром левее Рэта. Не выдержавшая веса бога ветка приземлилась рядом, обдав парочку и без того перемазанных дальше некуда аэропутешественников фонтаном вязких, вонючих брызг.

– Драные демоны, болото! – удивился герцог, пытаясь выпростать руки из вязкой грязюки, чтобы рассмотреть находку, но почувствовал, что трепыхание только сильнее засасывает его в глубину, и, не глядя, сунул вещицу, чем-то похожую на кисет, в карман. – Куда это нас занесло?

– Знакомые запах и консистенция грязи, – выплюнув изо рта порцию оной, задумчиво констатировал Рэт, после того как ползком, с ловкостью змеи, добрался до выступающих из вонючей жижи корней дерева. Кое-как умостившись на самом крупном, шпион попытался протереть забрызганные глаза.

Относительную тишину, нарушаемую только хлопаньем поднимающихся на поверхность особенно крупных пузырей грязи и поскрипыванием на ветерке скелета дерева, вероятно, скончавшегося от тоски по своим сородичам, разорвал раздавшийся вдали жуткий, подобный последнему крику пожираемой заживо души, леденящий вой.

– Знакомый вой, – по-прежнему меланхолично заметил Рэт, печально изучая покрытые грязью руки, и, словно очнувшись, в панике придушенно завопил:

– Мэсслендский патруль! Мы в Живых Топях Хеггарша!

– Ого! – восторженно выдохнул герцог. Пытаясь подражать Рэту в искусстве передвижения по грязи, он оттолкнулся от почти полностью погрузившейся в трясину обломанной ветки и тоже пополз к раскоряченному остову дерева, чьи мертвые корни цеплялись за некое подобие твердого клочка суши.

– Ого? – негодующе переспросил Грей, сжав кулаки. – Ого? Да ты и правда совсем рехнулся! Чего ради тебе взбрело в голову искать Мэсслендские болота? Выбирал наиболее экзотический способ самоубийства?!!!

– Такое приключение! – продолжал радоваться перемазанный с ног до головы Элегор, устраиваясь рядом с Рэтом на массивном омерзительно-осклизлом корне и ставя ногу на кочку, поросшую какой-то противно-белесой, словно никогда не видевшей солнца, травой.

Рэт неожиданно прекратил беситься и нарочито медленно и четко, чтобы до приятеля дошло очевидное, сообщил:

– В Мэсслендской Топи не действует телепортация. И почти не действует никакая магия, кроме мэсслендской. Вообще! А вздумаешь заклятия плести, Топь пробудится и начнет нас засасывать. Так что лучше даже не пробуй! Колдовать можно только на тропах, а они появляются только под ногами мэсслендских патрулей, рыщущих в поисках нарушителей. И я от всей души молю Творца, чтобы один из патрулей нашел нас раньше, чем вольные гончие, учуявшие запах чужаков. Тогда мы, если у патруля будет благодушное настроение и желание поразвлечься, может быть, выживем и, может быть, сможем доказать непричастность официального Лоуленда к нашему вторжению, а иначе войны между Мирами Узла не избежать.

Внимательно выслушав приятеля, герцог тут же попытался вызвать силу Звездного Тоннеля и потерпел неудачу: вроде бы доступная, сила проходила между пальцами, как уходит вода из красивого, но дырявого кувшина.

– Не действует, поверь, и из сырой мощи ничего не сварганить, – заметив, что Гор упорно складывал руки в жесте призыва силы, настойчиво повторил Рэт. – Грязь эта поглощает энергию, ей все равно – какую.

– Но ты же бывал в Мэсслендских Топях и уходил от гончих, – с новой надеждой вспомнил Элегор давние слухи, бродившие в лоулендской королевской семье и достигшие его ушей благодаря Лейму.

– Уходил, – скривился, но не стал спорить Рэт, – только для этого, дружок, мазь особая нужна, которая нюх острозубым тварям отбивает, и ступоходы, чтобы бежать по болоту. А нынче я их с собой захватить не догадался.

– Тогда дело дрянь, – похлопав по эфесу меча, оптимистически согласился Элегор и прислушался ко все нарастающему хищному вою зверей. Судя по интенсивности звука, их размер был поистине чудовищным. – Значит, ждем патруль, обаятельно улыбаемся при встрече и начинаем его дружно убалтывать. Не все ж мэсслендцы как на подбор кровожадные демоны?

– Не все, конечно, не все, – подозрительно покорно согласился Рэт и вежливо пояснил: – Только патрульные. Принц Дельен – Страж Мэсслендских Границ – их не хуже гончих дрессирует и на кровь натаскивает.

– Дельен… Знакомое имя. – Элегор заметно помрачнел, припоминая типа из посольства, с первой же секунды официального знакомства на балу вызвавшего у него сильнейшую антипатию. И то, как быстро эта мразь снюхалась с Энтиором, только подтвердило справедливость первого впечатления.

– А, слыхал, видать, – не без мрачного удовлетворения констатировал Рэт, ожесточенно почесав грязный острый нос, и машинально сунул руку за пазуху – проверить, на месте ли «Сюрприз»: сталь без магии все равно сталь.

– Да, – признал молодой бог, но, все еще не падая духом, предположил: – Сам-то он небось в Топи не лезет, грязь, вонь, никакого удовольствия. А с патрулем как-нибудь разберемся, и лучше поскорее, а то гончие уже близко. Может, покричать надо?

– Давай, – решив, что терять ему уже нечего (погибать бесцельно в зубах бешеного зверья неохота, а от допросов он со своей Печатью Молчания все равно застрахован), согласился Рэт и предложил: – Вот только давай уговоримся, что будем врать мэсслендцам, чтобы складно вышло. Ну, например… – И шпион с ходу сварганил абсурдную по своему совершеннейшему идиотизму историю.

– Пойдет, – решил Элегор и тряхнул головой так энергично, что брызги грязи вновь полетели во все стороны. – Давай орать.

Рэт кивнул, раскрыл рот и завопил как резаный:

– Спасите! Убивают! Помогите! Доблестные стражи проклятых болот! Спасите!

– А-а-а! – присоединил свой голос к крикам Рэта герцог, не утруждая себя произносить членораздельную речь.

Глава 18

Второй раунд

Все началось со взлома. Потому что взлом это круто…

к/ф «Хоттабыч»

Победа – лучшее лекарство от поражения.

Д. Мартин. Буря мечей

Безвыходным мы называем положение, выход из которого нам не нравится.

Е. Лец

Вспышка силы Звездного Тоннеля, вызванная в ночи заклинанием идейного герцога, не породила столь значительного резонанса, как творение Лейма из силы Источника. Лишь принцесса Элия, прервав поцелуй, оттолкнула Нрэна, приподнялась на локте и выругалась так, как совсем не подобает знатной и благовоспитанной леди. От слов, сорвавшихся с нежных, подобных лепестку розы, уст богини, завяли бы и розы и уши матросни в порту.

– В чем дело? – зная, что браниться без повода, а тем более прерывать поцелуй Элия никогда не станет, спросил насторожившийся Нрэн.

– Ты будешь смеяться, дорогой, – вылезая из кровати и накидывая на обнаженное тело короткий халатик, сказала богиня, – но в Хранилище опять колдовали.

Принцесса еще не успела закончить фразы, а Нрэн уже стоял на ногах с верным мечом в руке и оглядывался в поисках собственных брюк. Пока богиня застегивала единственную пуговичку на своем ночном одеянии, мужчина успел надеть штаны, домашние короткие сапоги, пристегнуть перевязь и спросить:

– Знаешь кто?

– Нет, но догадываюсь. Использовали энергию Звездного Тоннеля, значит, либо на экскурсию в Хранилище решил пожаловать сам Повелитель Путей и Перекрестков, либо герцог Лиенский не усидел в своих владениях и двух дней. Демоны, демоны, демоны! Впрочем, не исключаю и третьего варианта: у нас неизвестный гость, – рассудила, поморщившись, Элия.

– Пошли. Проверим… – приказал Нрэн.

Бог окинул ревниво-неодобрительным взглядом темно-серый, отделанный кружевом по вороту и рукавам халатик чаровницы, скрепленный под грудью массивной агатовой пуговицей, но промолчал. Разговоры с Элией о скромности в одежде легко могли перерасти в грандиозный скандал, а грандиозный скандал, как Нрэн уже успел убедиться, был чреват накрепко запертыми дверями в спальню богини, столь же неумолимой, сколь и прекрасной.

Больше всего на свете великому воителю хотелось бы, чтобы Элия принадлежала только ему, но постоянство противоречило истиной сути богини любви. Сама мысль о том, что она может принадлежать одному-единственному мужчине, была для Элии столь же нелепой, как для этого мужчины показалось бы диким повесить меч на стену в качестве украшения и заняться разведением цветов или вышиванием.

Нрэн все понимал; понимал, что принцесса обожает провоцировать мужчин своими одеяниями, улыбкой, намеком из пары брошенных слов, понимал и ревновал поистине неистово, но, смиряя свой бешеный нрав, терпел выкрутасы любимой, терпел, потому что боялся потерять ее навсегда. Ей он прощал все, а вот жертвам сокрушительного обаяния Элии, не совладавшим с собой в присутствии ревнивого бога, позднее предстояло испытать на себе нечто менее приятное, но не менее сокрушительное.

Собравшись, боги вторично за пару последних ночей телепортировались к Хранилищу. Ночная стража вытянулась перед Нрэном, всем своим видом являя крайнее рвение в службе. На Элию мужчины предусмотрительно старались даже не смотреть. Но за маской внешней доблести служак и принцесса и Нрэн уловили состояние, близкое к панике.

– Доложить обстановку! – потребовал воитель.

Самый лопоухий из четырех мужчин сделал шаг вперед и, щелкнув каблуками, решительно отчеканил:

– Точно известно, что в Хранилище находится граф Рэт Грей, прибывший для сдачи взятого во временное пользование оружия.

– А не точно? – рыкнул Нрэн, сверкнув янтарными глазами.

– Граф Грей предположил, что кем-то, вероятно, членом королевской семьи, был усыплен наш наряд, после чего неизвестный открыл дверь в Хранилище. Граф просил дать пять минут на проверку и зашел внутрь три минуты назад, – раскололся несчастный ушан, чувствуя, что над его головой собирается грозовая туча, и мысленно прощаясь с надеждами на карьеру.

– Членом королевской семьи? – переспросила Элия, постукивая пальчиком по подбородку.

– Кто же еще, не выломав дверей, сумеет пройти внутрь? – простодушно удивился мужчина.

– Я могла бы назвать несколько кандидатур, – без улыбки покачала головой принцесса, – но лучше пойдем проверим. Кузен?

Нрэн и Элия вошли в по-прежнему приоткрытую дверь. Хранилище встретило их безлюдьем и тишиной. Ни Рэта Грея, ни кого-то другого внутри не было, это боги почувствовали сразу. Принц целенаправленно прошел к столику со злополучной шкатулкой, в который уже раз извлеченной из доспехов, и, втянув носом воздух, процедил сквозь зубы:

– Лиенский.

– Карты на месте? – встревожилась Элия, тоже ощутившая недавнее присутствие неугомонного герцога.

Пусть принцесса обладала несколько менее тонким нюхом, чем воин, но отпечаток Элегора оказался свежим и четким. Понятие запаха для богов было довольно специфическим, оно включало в себя не только и не столько физические составляющие, сколько ощущение следа личной силы, которую боги считывали как характерную, ни на что не похожую смесь ароматов. Для человека или животного запах герцога раскладывался на толику духов «Ветер», аромат капли вина, дух бумажной пыли и чернил, запах кожи сапог и так далее – для богов все эти наносные запахи были второстепенными, герцог «пах» грозой, свежим ветром, дымом костра и хвоей – характернейший запах вечного авантюриста-странника и сорвиголовы. К явственному следу Элегора примешивался и «аромат» Рэта Грея, благоухающего на физическом уровне застарелыми потом и грязью, а в более глубоком слое толикой любимого шоколада, сухой осенней листвой и ледяной родниковой водой с льдинками, похрустывающими на зубах.

Нрэн откинул крышку и, просмотрев содержимое шкатулки, молча кивнул. Захлопнув крышку, мужчина снова убрал шкатулку в тайник и спросил у кузины:

– Что будем делать?

– Попробую их поискать, – констатировала Элия, принимаясь плести заклинание из энергии Звездного Тоннеля, чтобы ненароком не разбудить своими чарами отца.

Запустив заклинание, богиня подождала несколько минут и задумчиво покачала головой:

– Странно.

– Что? – выдержав паузу, но так и не услышав продолжения, поторопил принцессу Нрэн.

– Связь, конечно, заблокирована, герцог не дал бы нам шанса его зацепить, а с Рэта стандартный защитный покров еще не снимали, но я даже примерного их местонахождения определить не могу, – неохотно признала поражение Элия. – Такое впечатление, что и Элегор и Грей скачут по мирам, как обожравшиеся забродивших ягод диноли. Направление меняется ежесекундно. Или герцог изобрел новую защиту от слежки и сбивает настройку поиска, или я разучилась колдовать? Что ж, вернется, поговорим по душам.

– Другим путем их искать будем? – уточнил воитель, оглядывая Хранилище хозяйским взглядом и проверяя, все ли на своих местах: не свалил ли чего и не позаимствовал ли тут что-то проклятый Лиенский. Педант Нрэн терпеть не мог Элегора, он раздражал его как всякий непредсказуемый объект, вносящий элемент хаоса в отлаженную систему и разрушающий либо искажающий все, к чему ему удается прикоснуться. Но на сей раз герцог ничего, кроме шкатулки, не тронул, скорее всего, как решил воитель, только потому, что не успел.

– Нет, – решила богиня, прислушавшись к внутреннему голосу. – Найдутся сами или Лейма за ними пошлем. Пусть мальчик займется делом.

Нрэн кивнул и, нахмурившись, спросил о весьма беспокоящей его проблеме:

– Элия, как Лиенский попал в Хранилище? Кто его пустил?

– Я разберусь с этим, милый, когда Элегор объявится. Он, конечно, мог усыпить охрану, используя заклинания, сплетенные из силы Звездного Тоннеля, но даже этой мощи не хватит, чтобы преодолеть магический барьер Хранилища. Уверяю тебя, защитные чары по-прежнему настолько сильны, что уничтожат любого непосвященного, не имеющего права открыть дверь. – Принцесса слегка похлопала встревоженного воителя по руке.

– Ты хочешь сказать, что это право у герцога есть или среди нас имеется предатель? – посуровел подозрительный мужчина и впился в лицо богини пристальным взглядом.

– Пока, – принцесса подчеркнула голосом это слово, – я ничего сказать не могу. Но, – продолжила женщина, уводя Нрэна от опасного направления, по которому устремились и ее собственные мысли, – даже если Элегор сговорился с кем-то из братьев, чтобы попасть в Хранилище, то я не назову это предательством. Непродуманный поступок, жажда проникнуть в тайну, глупость, но не измена. Герцог не слишком искусный маг, а вот мощь его значительна и мышление нестандартно, признаюсь, я не хотела отпускать его на поиски карт, но раз уж так распорядились Силы Судьбы, пусть попробует. Лиенскому частенько везет. Единственное, что меня беспокоит, успеть заткнуть рот Грею раньше, чем он доберется до папы с докладом. Предупредишь стражу?

– Сделаю, – согласился принц, мысленно перебирая кандидатуры родственников, способных вступить в преступный сговор с герцогом Лиенским. Из всех, кто сейчас находился в замке, кроме Энтиора, на это был способен любой, даже Элия. Но халатик богини быстро придал мыслям бога иное направление. Он предложил: – Вернемся к тебе?

– Пожалуй. – Принцесса была благосклонна. – Здесь нам будет жестковато, хотя… – скаламбурила богиня, указывая взглядом на многочисленные клинки, – не могу не признать, Хранилище способно придать забавам некоторую остроту.

Нрэн шумно сглотнул. Вернув лицу обычное непроницаемое выражение и стараясь сохранить хотя бы видимость внешнего спокойствия, воитель вывел Элию из Хранилища, играючи захлопнул тяжеленную дверь, дождался положенного числа щелчков магических замков и, грозно бросив страже: – Усильте бдительность! – исчез из коридора вместе с богиней.

– Да, ваше высочество, – с готовностью рявкнули в пустоту охранники, догадавшись, что сегодня их не отправят на конюшню с розгами, и вновь неподвижно замерли на своем посту. Только ушан время от времени сосредоточенно хмурил брови и шевелил губами, пытаясь сообразить, сколько же все-таки человек сегодня вошло в Хранилище, и все ли они вышли из него.

А в спальне богини пальцы воителя как раз боролись с единственной пуговицей на халате принцессы. Сама она, весело хихикая, следила за тщетными попытками расстегнуть то, что в принципе являлось не пуговицей, а хитроумной защелкой, сломать которую бог не решался, когда в дверь спальни постучали весьма бойко и настойчиво.

Нрэн глянул на Элию совершенно безумным голодным взглядом, и богиня, щадя остатки рассудка любовника, крикнула:

– Если что-то сверхсрочное, выйду через два часа, если нет, убирайтесь и зайдите утром!

За дверью послышалась какая-то возня, и все стихло, принцесса окружила спальню заклинанием тишины и сама легонько нажала потайную застежку. Халатик шелковой лужицей ртути упал на пол, а Элия скользнула в руки Нрэна, сомкнувшиеся за ее спиной стальным кольцом.

Через два отведенных для заклятия тишины часа оно мягко истаяло, сделав спальню доступной для посторонних звуков. И эти самые звуки не замедлили заявить о себе. Не такой громкий, как первоначально, а вежливо-настойчивый стук в дверь возобновился в точно назначенное время. Кому-то не терпелось переговорить с принцессой, и переговорить очень срочно.

Нрэн недовольно засопел, Элия сладко потянулась и перекатилась к краю роскошного ложа. Нащупав ступнями мягкие тапочки, богиня подошла к двери, попутно подхватила с пола и накинула на плечи халатик. Повинуясь движению пальчика хозяйки, дверь в спальню распахнулась, явив Лейма, замершего на пороге в круге света. Смесь упрямства и неуверенности на лице юного принца мигом сменилась робкой радостью и искренним восторженным смущением при виде наряда дивной богини.

– Прекрасной ночи, Элия, – промямлил Лейм, опустив глаза как раз настолько, чтобы любоваться обнаженными ножками кузины.

– И тебе того же, дорогой, – с холодком кивнула кузену принцесса, оглядывая наряд юноши в стиле «техно».

– Вернулся, – тяжело, словно гирю в несколько тонн, уронил всего одно слово Нрэн где-то в алькове.

Голос старшего родственника мигом согнал с лица принца улыбку, а вид Нрэна, спустя секунду появившегося рядом с Элией, заставил невольно опустить плечи. Молодой мужчина мигом стал похож на подростка, ожидающего выговора за шалость. Но совсем ненадолго. Лейм вспомнил о том, что он уже не ребенок, и брат не имеет права унижать его в присутствии любимой кузины. Дерзко вскинув голову, принц сверкнул изумрудами глаз и подтвердил:

– Да, я вернулся.

Элия кивком головы предложила мужчинам пройти в будуар, чтобы продолжить разговор.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание? – уронил следующую гирю воитель, встав у двери, поскольку ни мягкий пуфик, ни диван, ни глубокое кресло не годились, на взгляд воина, для того, чтобы на них сидеть.

– Чего это ты, верзила, на парня наезжаешь? – выпорхнул из кармана рубашки Лейма слегка помятый и сонный сильф. Мигом встопорщив крылышки, он перешел на глубокий бас и, сжав ручки в кулачки, замельтешил у носа Нрэна.

Воитель рыкнул, но сдержал первый порыв души – схватить нахальное насекомое в кулак и раздавить его, чтобы не мешало. Остановила принца вовсе не любовь ко всему живому, а факт принадлежности дерзкой зверушки кузине.

– Он, между прочим, поручение госпожи исполнял! Вот!.. – продолжал громыхать сильф, пока Элия не остановила его:

– Зифф! Почему ты не на Олонезе?

– Ты сама разрешила мне поразвлечься, прекрасная повелительница, – ласковым котиком замурлыкал сильф, бросив нарезать круги вокруг носа Нрэна, словно маленький спутник-шпион. Подлетев к принцессе, Зифф запорхал в поклонах, осыпая халатик хозяйки радужной пыльцой. – А уж развлечение я выбрал на свой лад. Решил погулять по мирам с твоим братом и немножко помочь ему.

– Немножко? – вздернула бровь принцесса, но ямочки в уголках рта ясно дали понять, что богиня скрывает улыбку.

Даже Лейм, все еще опасавшийся сурового разноса, и тот не смог не улыбнуться, следя за тем, как Зифф отчитывает Нрэна. Нет, что это было за удовольствие!

Сильф гордо растопорщил полупрозрачные нежные крылышки и выпятил миниатюрную грудь, показывая, что сильно хвастаться не намерен, хотя его заслуги и впрямь велики, но пусть уж госпожа оценит и похвалит его сама.

– Кое-где, кое в чем, – расплывчато отозвался Зифф на слова принцессы. – Твой братец и сам кое-что соображает. Лучше погляди, какую я одежку ему сотворил по местной моде. На его штаны все девицы засматривались. Лейм, повернись! – покровительственно скомандовал желающий похвалиться сильф, и принц выполнил его просьбу.

Элия цокнула языком, оценивая формат темных джинсов, выгодно подчеркнувший мускулистые ягодицы и узкие бедра кузена. Лейм заалел, кашлянул и поспешно юркнул в кресло, чтобы побыстрее скрыть тылы провокационного наряда.

Нрэн ревниво и весьма неодобрительно фыркнул. Лейм тут же встряхнулся и одарил брата подчеркнуто-невинным зеленым взглядом: «Разве я виноват, что сильфу подурачиться приспичило, а Элии моя задница нравится?»

– Но это все чепуха, – продолжал рассыпаться «скромный» сильф, мстительно поглядывая на Нрэна, мрачная серьезность которого не пришлась ему по вкусу. – Картинки мы принесли, какие ты заказывала.

– Картинки… – протянула заинтригованная Элия, разрешая сильфу потанцевать на ее протянутой ладони. – Что ж, чудесно. Зифф, благодарю тебя за помощь, уверена, без тебя Лейм не справился бы с моим поручением так быстро. А теперь, дружок, пожалуйста, возвращайся на Олонез. Мне спокойно за свои владения, если я знаю, что рядом надежный страж.

– Хорошо, повелительница, – звонким колокольчиком ответил сильф. – Я сию секунду приступлю к своим обязанностям. Лейм, не скучай, еще увидимся, мне с тобой было очень весело. Если что понадобится, позови, сам не смогу прийти, так кого-нибудь из родни пришлю.

– Обязательно. Я тоже с тобой не скучал. Спасибо и счастливого пути, – попрощался с Зиффом принц, от всей души надеясь, что впредь он будет встречаться с неугомонным мажордомом богини только на Олонезе. Элегор временами тоже был совершенно невыносим, но он не наколдовывал другу тесных джинсов и не нахваливал их перед Элией.

Взмахнув на прощанье крылышками над плечом Лейма и одарив его порцией искрящейся пыльцы, сильф испарился из Лоуленда. Пыльца облаком осела на сногсшибательном наряде юноши. Когда она рассеялась, одежда принца вернула себе изначальный вид, меч, кстати, тоже занял свое законное место на поясе бога. Коснувшись знакомой рукояти, Лейм не удержался от вздоха облегчения и с удовольствием почесал голову, уставшую от банданы.

– Рассказывай, малыш, – жестко приказала принцесса, и юному богу стало не до смеха. Суровый взгляд серых глаз явственно давал понять принцу, что ныне он пребывает в немилости, и доброе отношение кузины вернуть будет далеко не просто.

– Я не хотел действовать в одиночку, Элия, но в тот вечер мне показалось, что я нашел подходящее заклинание поиска. Было уже поздно тревожить тебя из-за этого, поэтому я решил сплести его на пробу и тут же дезактивировать, а утром все с тобой обсудить, но… – Лейм повинно вздохнул, – потом я подумал, что раз заклятие готово, будет здорово, если я покажу тебе результаты, и запустил его. Только в заклятии что-то нарушилось, и вместо пеленгации точки поиска оно забросило меня в обычный урбомир из самых низших. Зифф оказался рядом, он в самом деле помог. Его магия почти не дает фона в техномирах, и мы не оставили отпечатков. Зато посмотри, что нашли в местном музее.

Лейм полез в карман и вытащил пару карт. Выложив их рубашкой вверх на столик у дивана, принц медленно перевернул свою добычу картинками верх:

– Вот!

Нрэн втянул воздух сквозь зубы, разглядывая два портрета: свой собственный, подтверждающий правдивость пророчества о его принадлежности к Колоде Джокеров, и изображение младшего брата. Пусть на карте он был постарше, более серьезен и жёсток, но никаких сомнений в том, что нарисован здесь был именно Лейм, возникнуть не могло.

– Ферзь Мечей и Ферзь Координатор, – прочитала Элия, задумчиво коснувшись пальцами гладкой поверхности пластин с портретами кисти Либастьяна. – Ты действовал необдуманно, Лейм, но победителей не судят. Спасибо, кузен, ты достал две из трех самых старших карт в Колоде Джокеров. Теперь нам известно имя еще одного Ферзя. Надо же…

Богиня помолчала, молчали и Лейм с Нрэном, каждый думал о своем. Кто – о Воле Творца и ее причудливых путях, кто – о взбалмошных младших братьях, из-за которых рушится жизнь. Через минуту принцесса попросила:

– Нрэн, тебе придется еще раз посетить Хранилище. Пыльца сильфа не сможет долго блокировать силу карт, они уже освободились от тени влияния техномира и с каждой секундой будут увеличивать излучение.

Принц молча подошел, почти традиционным жестом взял со столика карты и исчез из будуара.

– Элия-а, – едва старший родственник убрался, просительно обратился к кузине Лейм. – Ты очень сердита?

Очнувшись от своих мыслей, богиня посмотрела в большие молящие глаза младшего кузена и, печально усмехнувшись, покачала головой:

– Твое исчезновение прошло с сильным магическим шумом, нас буквально вытряхнуло из постелей, отец был в бешенстве. Мы с Нрэном сказали, что ты проверяешь усовершенствованные охранные и оборонительные заклинания. Надеюсь, папа нам поверил. Пусть ругается на ночные проверки чар, но не догадывается об истинной причине переполоха.

– Извини, – еще раз покаялся Лейм. – Я не хотел.

– Судьба сильнее наших планов, а уж если ее воля совпадает с нашими потаенными желаниями, то бороться с ней не может даже Ферзь Координатор…

– Я не Ферзь, я не чувствую ничего такого, никакой тяги к служению неведомым Шутам, желания сделать что-то необыкновенное в мирах, ничего вообще… – неуверенно возразил Лейм, тряхнув головой весьма похоже на герцога Лиенского.

– Возможно, пока твое время еще не пришло, – согласилась принцесса, потирая подбородок.

– А почему ты сказала, что Нрэн должен сходить в Хранилище еще раз? – осмелился спросить юный принц.

– Днем Бэль досталась в подарок от призрака карта Кэлера. Он Туз Страж, – откровенно сообщила принцесса. – А несколько часов назад, воспользовавшись силой Звездного Тоннеля, усыпив стражу, в Хранилище пробрался герцог Лиенский. В Бартиндаре он ничего не нашел и тяги к приключениям не удовлетворил. Мне некогда было следить за идеями, бродящими в его сумасшедшей голове, а тебя, чтобы утихомирить друга, под рукой не оказалось. Вероятно, герцог решил поучаствовать в поиске и тоже не смог справиться с заклинанием. Бесследно исчез сам и увлек за собой Рэта Грея, не в добрый час вернувшегося в Лоуленд. Хорошо хоть чары из силы Межуровнья могу уловить только я, не представляю, что мы сказали бы королю на сей раз. Сказками о проверке обороноспособности уже не отделались бы.

– О-ох, – выдохнул Лейм, представив, что способен натворить его лучший друг в мирах, и испытал острый приступ вины из-за того, что, увлеченный поисками карт, не оказался рядом в нужный момент. – И что теперь делать?

– То же, что я делала в твое отсутствие. Ждать. Заклятие поиска все равно не работает, – сделала вывод принцесса. – Возможно, утром перенесемся ко мне на Лельтис и соберем Семейный Совет. Весть о трех новых картах стоит того, чтобы ее сообщить. Иди, дорогой, поспи. Даже Ферзи Координаторы, тем более еще не вступившие в должность, нуждаются в отдыхе. Иди. – Заметив, что перевозбужденный приключениями Лейм упрямится, богиня нахмурила брови: – Это приказ. И его исполнение я проконтролирую!

– Повинуюсь, дорогая, – покорно кивнул Лейм, взял руку кузины и, нежно поцеловав ее, пылко прошептал: – К демонам Джокеров, я не хочу служить никому, кроме тебя, Элия!

– Сладких снов, мой галантный рыцарь, – тепло улыбнулась ему богиня, скользнув пальцами по щеке кузена.

Нрэн появился в будуаре принцессы почти тогда же, когда его покинул Лейм. Убедившись, что брата уже нет, воин сдержанно спросил, видимо, считая это одним из худших во Вселенной наказаний:

– Ты поручила ему искать Лиенского?

– Нет, – покачала головой принцесса, – но предупредила о возможности такого поручения. Будет тебе, не ворчи, дорогой, Лейм уже не беспомощный младенец, которого непременно надо держать у своей штанины, чтобы он не расшиб лобик, самостоятельно отправившись на прогулку. Пусть мальчик поступил необдуманно, пустившись в приключения на свой страх и риск, но он победил, и, кстати, его успех вполне закономерен. В урбомирах мало кто из семьи способен чувствовать себя так же естественно, как он. Лейм молодец!

– Раз ты так считаешь, – буркнул Нрэн, ясно давая понять своей интонацией, что он думает совершенно иначе, но спорить с кузиной не будет.

– Вот и отлично. – Элия поднялась с диванчика и улыбнулась той особенной улыбкой, от которой мысли бога приняли куда более романтическое направление…

…Позднее утро, начинавшееся не в строго определенное время, а точно тогда, когда Элия высыпалась и решала вставать, началось для принцессы, успевшей принять ванну и с аппетитом позавтракать, вызовом Источника Лоуленда. Как раз в этот момент богиня размышляла, а не отправиться ли ей в тренировочный зал – поразмяться с Итвартом или Джеем. Из юркого и веселого брата получался замечательный спарринг-партнер.

– Элия, – эмоциональная окраска «голоса» Сил была подозрительно нейтральной с примесью некоторой обреченности и опаски, – ты не могла бы посетить мой Грот?

– Сейчас буду, – настороженно отозвалась принцесса и, переодевшись с помощью волшебства Звездного Набора, телепортировалась в Сады Всех Миров.

Богиня облачилась в черные с искрой плотные брюки, белую шелковую рубашку, заколотую под горлом крупной брошью с голубым алмазом, и сюртук. Одежда, стилизованная под мужскую, не только лучше защищала от осенней прохлады, но и придавала принцессе особую изысканность. Так великолепный бриллиант чистой воды намеренно оправляют в безыскусную, почти грубую оправу, чтобы подчеркнуть его красоту.

– Что вы желали сообщить мне, Силы Источника? – без помпы, просто соблюдая приличия, спросила Элия, войдя в Грот.

Столб света, обыкновенно сиявший просто ослепительно, нынче казался каким-то пыльным и тусклым. Ни ярких разноцветных отблесков по стенам, ни вечной переменчивости геометрических форм – проявления своего рода кокетства Сил, сегодня не было и в помине.

– Из Совета Сил пришел ответ на нашу петицию, – не тратя времени на церемонии и умасливание богини, ответил Источник и быстро продолжил, словно опасаясь, что у него не хватит духа закончить: – Нашу просьбу, касающуюся Оскара Хоу, Совет удовлетворил. По первому запросу, в случае согласия барона, в Лоуленд прибудут Силы Исцеления и Силы Грез, дабы помочь в формировании новой, приемлемой для божественной души оболочки.

– А что с Риком? – поторопила принцесса Источник, подозревая недоброе.

– Они ответили, что вмешательство в судьбу принца Рикардо не во власти Сил; то, что должно, свершится, – закончил Источник и, кажется, потускнел еще больше.

– Ясно, – сурово кивнула богиня, словно и не ожидала другого ответа.

– Ты сердишься, Элия? – несмело осведомились Силы после паузы. – Мы сделали все, что могли, прости!

– Я не сержусь, – покачала головой женщина и скрестила руки так, словно хотела унять внутренние холод и дрожь, от которых не спасала теплая одежда, – ни на них, ни тем более на тебя. Это действительно Судьба, ее ветер я чувствую на себе, на всей нашей семье, это Высшая Воля, не знающая жалости.

– Ты расскажешь остальным и Лимберу? – попросил Источник, надеясь избежать тяжелой участи еще раз говорить лоулендцам о том, что их брату и сыну отказано в помощи и он обречен вечно покоиться в Гроте ни живым ни мертвым.

«Они не сказали, что ему предназначено умереть, – билась в сознании Элии главная мысль. – «То, что должно» – необязательно смерть. Должен быть другой выход. И мне кажется, я давно знаю какой. Настала пора проверить. Я не могу позволить Рику умереть…»

– Элия? – еще раз робко позвали Силы свою подопечную, так и не дождавшись ответа.

– Извини, задумалась, – наконец откликнулась принцесса, ковырнув сапогом мягкий светлый песок Грота. – Я не буду говорить родичам о Рикардо и попрошу тебя временно сохранить в тайне ответ Совета Сил. Дай мне время и шанс попробовать помочь брату.

– Что ты хочешь сделать? – с несмелой надеждой переспросил Источник, впервые за все время разговора брызнув по стенам Грота фонтанчиком искр.

– Если для Рика нет лекарства в мирах, значит, надо попробовать поискать в другом месте, – констатировала принцесса, и в ее серых глазах светились решимость и полная убежденность в своей правоте.

– Нет, Элия, – испугались Силы, мгновенно сообразив, куда клонит принцесса, – ты не должна отправляться к нему! Нет! – Ворох тревожно-лиловых бликов заметался по Гроту, отражая паническое состояние Источника.

– Никого, кроме меня, он даже слушать не станет, – спокойно, все решив для себя окончательно, сказала принцесса. – Мне жаль, но другого выхода нет. А если я не пойду, буду вечно корить себя за участь, постигшую брата. Повелителю Путей и Перекрестков подвластны твари, умеющие воздействовать на структуру души.

– Пожирать ее! Расплетать! – запричитали Силы, все еще надеясь отговорить богиню от того, что казалось им полным безумием. – Ты не спасешь душу Рика, только погубишь свою!

– Если умеют расплетать, значит, смогут разобрать перепутанные нити и сплести их заново, – следуя путем логики, ответила Элия с уверенностью и спокойствием, каковых не испытывала на самом деле, и тряхнула головой. – Главное, чтобы демонам приказал Повелитель. Это наш единственный шанс, Источник, не возражай, я уже все решила. Надеюсь, Злат поможет, мне есть что ему предложить.

– Это безумие, – вздохнули, сдаваясь, Силы.

– Пускай, но если это спасет Рика, я готова стать безумной, – не колеблясь, согласилась принцесса. – Я все-таки надеюсь спасти его и сохранить саму себя.

– Да будет так, – всхлипнув совершенно по-человечески, сдался Источник, понимая, что не в его власти удержать богиню, он и сам начал верить, что у Элии может получиться невозможное, что всемогущая сила любви одержит победу над Повелителем Межуровнья, что сердце безжалостного Дракона Бездны смягчат просьба прекрасной богини и ее скорбь.

– Покажи мне его, – мягко попросила Элия.

И Источник, поняв, что принцесса имеет в виду вовсе не лорда Злата, позволил телу пребывающего под заклятием принца показаться в колыбели из нитей силы. Рик словно прилег отдохнуть, склонил голову набок, рыжие волосы разметались по лицу остроносого бога, тело расслабленно лежало в потоке света. Только яркие, цвета весенней листвы, зеленые глаза брата были закрыты и не лучились своим обычным лукавым блеском.

Элия наклонилась, нежно отвела пряди с лица, коснулась поцелуем щеки принца. Постояла, вызвав магическое зрение и внимательно одну за другой рассматривая многочисленные структуры энергетических оболочек бога, которые, принцесса теперь видела это ясно, тоже затронул недуг, коснувшийся буйной души рыжего брата. Решив, что картина накрепко запечатлелась в ее памяти, принцесса отвернулась и сказала:

– Спасибо. Теперь мне пора. Жди и молчи, сколько сможешь, Источник. Даже если я не вернусь, постараюсь подать весть. Пока жива, надейся.

Колдунья вызвала в ладони шарик света из личной силы своей души и, трансформировав его в призрачно-серебряную розу, прикрепила к стене Грота, оставив Источнику маячок, по которому он мог бы судить, что с принцессой все в порядке.

– Удачи, Элия!

– Она мне понадобится, – согласилась богиня, выходя наружу, и отправилась не в замок, а по дорожке, ведущей к заводи озера в глубине сада. Пока Элия шла, на ее поясе появились шпага и кинжал, в сапогах – непривычно молчаливые ножи-скоморохи, а на плечи лег плащ из дивной переливчатой ткани, мягкой как шелк, но куда более плотной и теплой – ткани, сплетенной из паутины демонов Межуровнья – арадов. Серьги и перстень из редких сине-зеленых камней в изумительной оправе дополнили туалет. И плащ и драгоценности когда-то на Новогодье преподнес в дар богине галантный поклонник Злат – Повелитель Межуровнья, тот, к кому Элия нынче шла как просительница. Просительница, готовая на унижение ради жизни любимого брата.

Холодный осенний дождь прыснул из низких туч, закрывших лазурь лоулендского неба, яркую в любое время года. В сумрачный, неласковый день богине пришлось покидать любимый мир.

Заводь озера с покачивающимися на поверхности корабликами желтых, синих и красных листьев отразила бесцветную серость неба в темной воде, давно утратившей летнее тепло. По мокрой невысокой траве Элия подошла к самой кромке озера и поглядела в него. Той, которую принял Звездный Тоннель Межуровнья, не было нужды в заклятиях, годилась любая отражающая поверхность.

Лишь на секунду мелькнул в воде точеный профиль прекрасной богини и тут же исчез – теперь на поверхности озера не отражалось ничего: ни Элии, ни прибрежных зарослей ивняка, ни хмурого неба. Коротко вздохнув, принцесса сделала шаг вперед, глядя только на воду, и упала в нее, зная, что делает все, как надо, и все равно невольно ожидая соприкосновения со студеной влагой. Но вместо воды тело богини обнял темный туман. Разом исчезли все звуки, раздававшиеся в Садах: цокот белок, шорох дождя, шелест облетающей листвы, редкие птичьи крики. Давящее безмолвие, нарушаемое только дыханием принцессы, теперь окружало богиню. Не было вокруг сада, лишь смутные тени скользили в неестественно плотном и, кажется, темнеющем с каждой секундой тумане. Тени, очертания которых не мог, да и не желал улавливать глаз. Твари Межуровнья, покуда не почуявшие незваной гостьи, двигались вокруг.

Глава 19

Невыполнимое условие

Королевы в сделки не вступают.

Л. Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

Тут искушает бездна.

В. Гюго. Человек, который смеется

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

Ф. В. Ницше. По ту сторону добра и зла

Элия вскинула голову и, сосредоточившись на своем стремлении к цели, смело пошла вперед. Впервые она шла по Межуровнью, ориентируясь не на неясное ощущение входа в нужный мир, дарованное богам, как милость, единственная соломинка, позволяющая не сгинуть бесследно в жуткой бездне между мирами, где даже сильные демоны не чувствовали себя полновластными хозяевами и обитали дикие твари, неведомые самым отчаянным авантюристам. Богиня шла, ведомая лишь желанием отыскать то место в Межуровнье, где уже бывала однажды, но тогда путь туда был куда более быстр, легок и приятен.

Постепенно, хоть этого и нельзя было отследить сознательно, туманная мгла становилась все темнее и плотнее. Вне времени, вне пространства Элия шла среди теней, сливающихся в одну чернильно-черную массу, словно бы физически давящую на чужачку с Уровней, осмелившуюся вторгнуться в святая святых Межуровнья, туда, куда не рискнули бы забрести незваными и коренные его обитатели. Если за принцессой и крались какие-нибудь твари (она не видела преследователей, да и не старалась распознать их, зато могла поклясться, что кожей чувствует на себе чужие, недобрые и весьма голодные взгляды), то на подступах к обители Повелителя они повернули назад, решив поискать более доступную добычу, чем сумасшедшая богиня, добровольно идущая в пасть Бездны. Мелких демонов отпугивала сила Звездного Тоннеля, дарованная принцессе, а более разумные твари никогда не рискнули бы приблизиться к средоточию власти Повелителя без особого приглашения.

Элия ощущала, что находится совсем близко от цели своего путешествия, но никаких признаков архитектурных сооружений – ни дворца, ни замка, ни пещеры под стать высокомерию Дракона Бездны, ни даже самой заурядной избушки – до сих пор не просматривалось. Впрочем, принцесса давно не видела вообще ничего. Даже зорким богам не по силам пронзить взглядом абсолютную тьму Бездны Межуровнья.

Давящая чернота окружала Элию со всех сторон, и в ее абсолютной тишине не ушами, а иными, не дарованными простым смертным чувствами, богиня слышала голос темноты, нашептывающий заманчивые обещания, льстящий, уговаривающий, приказывающий женщине открыться и покориться ее власти. Голос был в чем-то сродни самым мрачным, потаенным уголкам ее души и древней крови Пожирателей Душ. Манящая и угрожающая песнь оказалась сильна и невыносимо притягательна, но воля принцессы пока была крепче. Элия, отрешась, слышала, но не слушала соблазнительные посулы Межуровнья, обещающие абсолютную свободу и абсолютную власть. Вцепившись, как в якорь, в видения печального осеннего великолепия Садов Всех Миров и осунувшегося, бледного лица Рика – последнее, что она видела в Лоуленде, богиня держалась своего пути.

Наконец она заметила нечто: воронку, медленно кружащуюся в самой сердцевине тьмы, словно черная гигантская хризантема на бархате цвета полуночи, сотканного из безнадежности одиночества.

Не колеблясь, принцесса приблизилась и коснулась рукой «поверхности» воронки. Тьма облекла и поглотила богиню. Через вечность, а может быть, в тот же миг (время не имеет власти в Межуровнье) Элия оказалась стоящей в широком коридоре с высокими арочными проемами, которые выгибались торжествующими, изысканными дугами с такой невесомой легкостью, словно были созданы из бумаги. Отшлифованная до блеска громадная, казавшаяся цельной каменная плита пола, сотворенная из материала, близкого по структуре к бледно-золотистому мрамору, сияла отраженным светом светильников. Лампы, подобные необыкновенно большим драгоценным камням различной формы (или и в самом деле являющиеся ими), были закреплены в когтях статуй, изображающих хищных драконов черного, зеленого, золотого и серебряного цветов. Причудливые изваяния, выполненные с высоким мастерством из камня, стекла, застывшей воды, дыма, металла, огня и иных материалов, само название которых было неведомо принцессе Лоуленда, застыли в нишах по периметру коридора. Статуи и стены, закрытые панелями зеленого малахита, походили на те, которые принцесса некогда видела в зале у Злата, том единственном помещении его обители, где ей довелось побывать.

Широкий коридор шел вперед и в нескольких десятках метров впереди резко поворачивал направо. Но гораздо ближе, чем этот поворот, находились те, кого в первую секунду принцесса тоже приняла за гигантские – в полтора человеческих роста – статуи из неведомого синего металла. Изваяния эти изображали вооруженных длинношипастыми дубинками гигантских чешуйчатых лягушек с пятью рогами на морде и красочным изобилием бородавок.

Когда «статуя» повернулась в профиль, Элия поняла, что рога занимают и большую часть спины, образуя высокий твердый гребень, подобный драконьему, и что перед ней вовсе не статуи, а живые охранники покоев Повелителя Межуровнья.

«Демоны!» – отстраненно подумала принцесса, когда пустой, холодный взгляд монстров уставился на нее, и, с равнодушным спокойствием встретив его, продолжила идти вперед, даже не сбившись с шага.

«Богиня с Уровней!» – решили демоны, молча проводив Элию взглядами, но не сделали попытки задержать ту, которой некогда было дано дозволение Повелителя здесь находиться, впрочем, показывать дорогу женщине тоже никто не бросился.

Миновав очередную пару демонов, принцесса не удержалась и тихо обронила:

– Классные бородавки!

Кажется, страхолюдные жабы сочли это комплиментом и приосанились.

Коридор сделал еще один поворот, потом еще, на каждом участке пути принцесса видела все тех же гигантских рогатых бородавчатых лягушек, искрящийся мрамор и статуи, изредка, ради разнообразия, попадались закрытые двери. Несмотря на присутствие молчаливой стражи, владения лорда Злата оставляли странное ощущение пустоты и пронзительного одиночества. Лоулендский замок, где сроду не держали много слуг, больше полагаясь на стандартный набор бытовых заклинаний, не казался Элии столь необитаемым даже в период летнего затишья между балами, когда не приветствовались даже краткие официальные визиты знатных особ.

Через несколько минут богине начало чудиться, что она идет по лабиринту в форме меандра и будет брести так вечно, год за годом, век за веком. Но наваждение моментально пропало, стоило принцессе, завернув еще раз за угол, оказаться перед распахнутыми дверями, ведущими в просторную десятиугольную залу, выдержанную в строгих малахитовых тонах с вкраплением темного дерева. В высоких стрельчатых окнах, которые тянулись от пола до потолка, по-прежнему отражались красоты и ужасы многочисленных миров Вселенных. Статуи драконов в нишах между окнами и узор пола (запутанный серебристый лабиринт, не имеющий выхода или ведущий в бесконечность, состоящий из драгоценных камней в резных стенных панелях) сверкали в свете ажурных хрустальных люстр, свисающих со стрельчатых сводов высокого потолка. Несколько мягких диванов и кресел, расставленных в видимом беспорядке, и центральное малахитово-зеленое кресло с подлокотниками в виде драконов были пусты. Но поблизости от высокого кресла хозяина стояло еще одно, то самое, на котором некогда сидела принцесса. Осталось ли оно с тех времен или было поставлено вновь, как намек на неизбежность встречи? Решив, что она этого никогда не узнает, Элия вошла в залу и огляделась. На миг взгляд принцессы задержался на одном из окон, отражающем (богиня могла бы поклясться!) гостиную в ее собственных покоях.

Что-то заставило ее прервать изучение пейзажей в окнах и обернуться. Небрежно опершись рукой на подлокотник и задумчиво потирая подбородок, в высоком кресле, более похожем на трон, сидел он – Повелитель Путей и Перекрестков, Дракон Бездны, полновластный Владыка Межуровнья. Все такой же неизменно прекрасный брюнет с безжалостно-яркими малахитовыми глазами и хищным лицом. Темные локоны свободно рассыпались по плечам. На сей раз на Злате был не модный лоулендский наряд – а переливающиеся и, кажется, ежесекундно меняющие покрой одежды из ткани, напоминающей плащ принцессы. Единственное, что оставалось неизменным в облике Повелителя, – это ножны с тяжелым черным мечом, пристегнутым к поясу, и перстень с крупным изумрудом на руке, похожий на тот перстень с плененной душой врага, который лорд некогда преподнес в дар Элии.

Дракон Бездны молчал и смотрел на принцессу, только Элия не могла разгадать, что значит зеленый огонь, полыхающий в его глазах. Лицо Злата застыло маской высокомерного бесстрастия, явственно дающего понять любому, осмелившемуся взглянуть на Повелителя Межуровнья, что он – меньше чем пылинка пред могуществом Повелителя.

Богиня приблизилась к «трону» и, с легким реверансом опустившись в свое кресло, тихо сказала:

– Вечности Повелителю. Кажется, так принято приветствовать тебя в Межуровнье, Злат?

– Так, Элия, – поморщившись, согласился он и сбросил маску. Разглядывая гостью, Злат машинально отметил, что на сей раз богиня не стала использовать заклинание левитации, чтобы поднять свое кресло на один уровень с хозяином. Неужто признала свое поражение? – Ты не слишком спешила воспользоваться моим приглашением. Но все-таки ваше высочество здесь. Прекрасный день, дорогая. Впрочем, подозреваю, прекрасен он лишь для меня.

– Да, пожалуй, – безрадостно согласилась Элия.

– И что же заставило дивную розу Лоуленда покинуть любезные ее сердцу миры? Подозреваю, что не желание навестить старого друга или развеяться, – нарочито вежливо продолжил мужчина.

– Мне нужна твоя помощь, Злат, – призналась богиня.

– Вот как? – Мужчина выгнул смоляную бровь и усмехнулся, изображая наигранное удивление.

Выдержав паузу, он легко поднялся с кресла и плавным шагом хищного зверя приблизился к богине. Обойдя ее кресло сзади, положил руку на голову Элии, неторопливо пропустил сквозь пальцы тяжелые пряди медовых волос принцессы, вдохнул такой знакомый аромат персика, свежести и редких роз – запах самой любви и совершенной красоты. В небрежной, словно поглаживал домашнюю кошку, властной ласке Повелитель скользнул рукой ниже по лилейной шее богини и, наклонившись, задумчиво, с горькой насмешкой интимно прошептал в изящную раковину ушка:

– И кто же из нас истинное чудовище, Элия? Я, желающий твоего общества потому, что оно доставляет мне удовольствие, но не удерживающий объекта своих мм… привязанностей подле себя силой, или ты, ищущая моей компании, только когда тебе это выгодно?

– Оба, Злат, оба, – ответила принцесса, не оборачиваясь. – Прости, но к таким, как ты, не забегают вечерком выпить бокал вина и посплетничать о жизни, и такие, как ты, нечасто ходят по гостям сами. Так уж назначено Судьбой: я – принцесса Лоуленда, ты – Повелитель Межуровнья.

– И как ты намерена получить мою помощь, Элия? Пригрозишь пронзить своими «опасными» клинками мое черное сердце? – едко предположил Злат, присаживаясь на перила кресла, губы его выгнулись в ироничной усмешке, а рука скользнула к груди, словно готовясь распахнуть одеяния и предоставить богине возможность напасть. Вероятно, Повелителя уязвил тот факт, что на встречу с ним принцесса явилась во всеоружии.

– Моим клинкам не под силу убить Дракона Бездны, – безотчетно любуясь мужественным хозяином Межуровнья, подчеркнуто рассудительно ответила принцесса и почувствовала, как не без сожаления с ней молчаливо согласились шпага, кинжал и ножи-скоморохи, готовые ради любимой госпожи утопить в крови все Межуровнье. – Ты это знаешь, а значит, угрозы лишены всякого смысла.

– Ты могла бы воспользоваться моим клинком. Хочешь попробовать? – то ли в шутку, то ли всерьез любезно предложил Повелитель Путей и Перекрестков, хлопнув по кожаным ножнам клинка, излучавшего столь зловещую силу, что она просачивалась наружу помимо воли владельца. Даже ее тонкой струйки было достаточно, чтобы понять: этим оружием можно убить любое существо, взять его силу, душу, повергнуть в прах плоть. Но – это богиня тоже чувствовала явственно – обитателю Уровня, польстившемуся на страшный меч, пришлось бы заплатить за владение клинком куда более дорогую цену, чем жертвам.

– Мне ни к чему твоя смерть, Злат, – покачала головой богиня, мягко коснувшись такой теплой, надежной, такой по-настоящему живой руки мужчины. Лорд Бездны едва заметно вздрогнул, но не убрал ладони. – Убить Повелителя Межуровнья – значит устранить необходимое звено в соблюдении баланса между Уровнями и Бездной. Это больше чем глупость, это преступное нарушение Законов Равновесия, к тому же преступление совершенно напрасное. Уйдешь ты, место Повелителя Межуровнья займет другой, и еще неизвестно, кто будет лучше. Кроме того, все это только пустые слова, я не подниму руки на того, кому обязана жизнью. Пусть ты спасал меня, повинуясь секундной прихоти, но как бы это ни было наивно с моей стороны, я продолжаю считать тебя кем-то вроде хорошего знакомого, почти друга. Я пришла не угрожать, мои угрозы способны только насмешить Повелителя Бездны, а, повторюсь еще раз, просить. Помоги мне вылечить душу брата!

– А с какой стати я должен исполнять твою просьбу, дорогая моя? – поигрывая прядью волос Элии, бархатным голосом поинтересовался Повелитель, явно увлеченный тем оборотом, который принимал разговор. – Только потому, что, как было верно сказано, по своей прихоти я некогда оказал лично ей маленькую услугу, принцесса Элия решила, что может умолять Повелителя Межуровнья о помощи в любой безвыходной ситуации? Мои прихоти повторяются редко… Что я получу взамен?

– Я останусь с тобой на год, как ты предлагал раньше, – без кокетства, спокойно, словно доставала из кошелька монеты, чтобы оплатить покупку, констатировала Элия.

– Вот как? – явно уязвленный тоном богини, повторил Повелитель, и в голосе его послышались горечь с нотками ожесточения, а рука, поглаживающая плечо Элии, сжала его почти до боли. Впрочем, только почти. Богиня прекрасно понимала, что одного небрежного движения Злату будет достаточно, чтобы стереть ее в порошок.

– Да, клянусь честью, душой, силой и жизнью, – подтвердила богиня.

Повелитель помолчал, вновь склонился к богине и, приподняв пальцем ее подбородок, коснулся жесткими губами уст принцессы, накрыл их обжигающе властным и долгим поцелуем, дарящим пополам наслаждение и боль.

– Нет, – оторвавшись от губ Элии, резко, со злой иронией прошептал Злат, тряхнув волосами. – Нет, моя дорогая, ставки повышены, ведь на кону не душонки жалких людишек, застрявших в Бездне, а твой кровный родич-бог. Прежде условия не устраивали тебя, теперь они не подходят мне.

– Каковы нынче твои «ставки»? – спросила принцесса, повернув голову так, чтобы видеть лицо Злата, его злость, оскорбленное самолюбие отвергнутого поклонника, тоску одиночества и жажду обладания, неистовую жажду не только и не столько любви, женской ласки, но просто тепла общения, того, чтобы в нем видели не всесильного монстра, а мужчину, живое существо. Жажду, которую почти невозможно утолить, если ты «работаешь» Повелителем Межуровнья.

На мгновение глаза принцессы и лорда Злата встретились. Отвернувшись, Повелитель сказал нарочито равнодушно:

– Я мог бы помочь твоему брату, в моей власти приказать расплетателям устранить нарушение Равновесия. – Злат повел в воздухе рукой, и Элия по тому образу иллюзии, который призвал Дракон Туманов, поняла, каких демонов он имеет в виду. Амебообразные сгустки некой субстанции, выбрасывающие жгуты различной толщины и щупальца с присосками и крюками на концах, вызывали невольное, опасливое содрогание. Это были демоны, страшные по самой своей сути, те, которых избегали даже Силы, ибо нити любых структур были подвластны им. – Я помогу, если ты останешься со мной в Межуровнье до тех пор, пока я сам не отпущу тебя. Договорились?

Богиня вновь подняла глаза на Повелителя и увидела в потемневшем малахите глаз жестокую уверенность в том, что она должна согласиться на предложение, а вместе с нею мрачные торжество и боль. Элия опустила взгляд, на полу под ногами Злата плясала огромная черная тень, тень дракона, которую не мог рассеять свет хрустальных люстр. Повелитель Межуровнья, мужчина и чудовище, ждал ответа терпеливо, как кот, наблюдающий за маленькой мышкой, бегущей от одной его лапы к другой.

Ради брата принцесса почти готова была согласиться… почти.

– Я не могу дать тебе ответ прямо сейчас, Злат. Мне нужно подумать, – медленно покачала головой Элия.

– Подумай, – разрешил Повелитель Межуровнья, убежденный в том, что другого выхода у принцессы нет. – Но не испытывай моего терпения, дорогая моя. По законам Вселенной в одном теле бога должна быть лишь одна душа, с двумя, вступившими между собой в спор, твой брат долго не протянет.

– Я понимаю, – кивнула Элия, стараясь скрыть изумление и не подать вида, что сказанное Златом для нее новость. – Не отправишь меня домой? Прогулки по твоим владениям весьма обогащают впечатлениями, но не способствуют внутреннему сосредоточению. Или на эту маленькую услугу тоже будет предъявлен счет?

– Иди, – раздраженно нахмурился Злат, удивившись, как богине удалось в очередной раз уязвить его, и, вернувшись в свое кресло, махнул в сторону окна, ставшего порталом в Лоуленд. – Когда найдешь ответ, позови. Я услышу.

Богиня кивком поблагодарила Повелителя и прошла через указанный им проем в свои покои. Скинула с плеч легкий как перышко, но казавшийся тяжелее свинцового плащ из паутины арадов, и прошла по гостиной, такой уютной, знакомой и так не вяжущейся с внутренним отчаянным беспокойством хозяйки.

Глава 20

К Тэодеру

Что является спасением для одного, губит другого.

Д. Дефо. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо

Ты можешь достичь добрым словом и пистолетом большего, чем просто добрым словом.

Аль Капоне

– Элия? Слава Творцу, ты жива! Есть ли добрые вести? – лунным зайчиком скользнул по стене и затанцевал у ног принцессы световой блик, вещественное проявление Сил Источника, изнемогающих в тревожном ожидании. Они жутко волновались и за нее и за Рика, нуждающегося в исцелении, и раздирались от противоречивых желаний: не пускать Элию в столь опасное путешествие и получить действенную помощь для принца из любого, пусть даже чудовищного источника. Силы места себе не находили от беспокойства, зная, что богиня отправилась в Межуровнье, и едва маячок дал сигнал о возвращении принцессы, ринулись на встречу.

– Он обещал вылечить Рика, – задумчиво, словно про себя, призналась принцесса, – но поставил серьезные условия.

– Какие? – насторожились Силы, и лунный зайчик задрожал, дробясь на тысячи мельчайших осколков.

– Пока неважно, – отмахнулась богиня. – Я взяла тайм-аут. Собираюсь посоветоваться кое с кем, прежде чем дать окончательный ответ, но моя просьба остается в силе. Попридержи информацию о Рике, дай мне время.

– Хорошо. – Источник изобразил совершенно человеческий вздох, тем более примечательный, что родного тела, а следовательно, легких, он не имел. Лунный зайчик ободряюще коснулся плеча принцессы, задержался теплой ладошкой на щеке женщины и скромно исчез.

Элия не знала, наблюдает ли сейчас за ней Повелитель Межуровнья, скорее всего, Злат не унизился бы до этого, но решила не рисковать и не тревожить попусту Силы, сообщая им истинную причину недуга брата. Этой информацией принцесса собиралась поделиться только с тем, к кому отправлялась на разговор. Плащ, оружие, драгоценности из Межуровнья исчезли, снятые Звездным Набором по молчаливому желанию хозяйки, но одежду принцесса не сменила, сочтя ее вполне подходящей для визита.

Взяв с услужливого живого столика книгу в голубой обложке, Элия еще раз пролистала ее, уделив особое внимание последним страницам труда, посвященным описанию редких недугов.

– Госпожа? – Робкий детский голосок нарушил сосредоточенность принцессы.

– Да? – Богиня обернулась к двери, в которой, подрагивая на еще слабых ногах, покачивался Лиам. Мальчик был бледен как накрахмаленная простыня, но фиолетовые глаза его из-под растрепавшейся косой челки смотрели с упрямой мольбой, а форма пажа сидела на нем безукоризненно. – Ты не поторопился встать с постели?

В голосе принцессы чувствовались холодок и ненаигранная суровость. Лиам затрепетал от безжалостных интонаций богини, но сделал несколько шагов вперед и, опустившись на колени перед хозяйкой, коснулся губами полы ее камзола:

– Я пришел, чтобы испросить прощения у госпожи.

– За что? – не без интереса уточнила Элия.

– За то, что моя глупая выходка доставила вам беспокойство, – понуро прошептал Лиам, продолжавший упрямо считать, что поступил по-настоящему благородно, как подобает мужчине, но если госпожа спасла его, значит, на то ее воля и нужно жить с позором на челе.

– Нет, Лиам, – покачала головой богиня, пристально изучая состояние пажа и догадываясь, что небывалая скорость его выздоровления есть не следствие отличного ухода больничной сиделки, а проделка чрезмерно милосердного кузена Лейма, неосмотрительно вмешавшегося в воспитательный процесс своими заклинаниями. Недаром Элии показалось, что она ощутила в спальне Лиама движение энергии. Лейм неплохо освоил чары исцеления, но за его несвоевременное милосердие бедолаге-пажу пришла пора расплатиться, выслушав жестокую отповедь. – Дело в другом. Ты вызвал мое неудовольствие, ибо попытался распорядиться тем, что тебе не принадлежит. Ты – раб, и твоя жизнь такая же моя собственность, как плоть. Понятно?

– Да, госпожа, – задрожал паж, низко склонив голову, такое ему раньше не приходило в голову.

– Я довольна тем, как ты исполняешь свои обязанности, но даже если работа доставляет тебе огорчения, меня это не касается и касаться не должно, изволь справляться с собственными проблемами так, чтобы я не слышала о них, – закончила разнос Элия, закрепив в сознании ребенка мысль о недопущении самоубийства.

– Хорошо, госпожа, – склонился еще ниже мальчик, глаза которого наполнились горячей влагой. – Умоляю о прощении, больше такого не повторится, обещаю.

– В таком случае разговор закончен. Возвращайся в пажескую и продолжай лечение, – смягчившись, велела богиня.

– Я уже здоров, ваше высочество, – торопливо заверил принцессу Лиам с горячей преданностью щенка. – И готов служить.

– Да ты того и гляди упадешь от слабости, – усмехнулась Элия, небрежно потрепав пажа по волосам.

– Нет, моя госпожа, я много двигался и окреп. Мне не спалось нынче ночью, все думал, простите ли вы меня. Я даже выходил прогуляться, – привел веские доказательства своей готовности к работе Лиам, прижав руки к груди.

– Нынче ночью? – переспросила женщина и с легкой насмешкой поинтересовалась, скрыв за иронией личную заинтересованность: – И как ночной дозор? Не проникли ли в замок подозрительные чужаки?

– Нет, я видел только герцога Лиенского, госпожа. Он шел по коридору, – охотно подтвердил паж, счастливый от того, что чем-то заинтересовал богиню.

– Один?

– Да, он дошел по коридору до Хранилища магического вооружения, – моргнул Лиам, подняв на принцессу фиолетовый взгляд.

– И герцог не заметил тебя?

Лиам вздохнул, румянец смущения окрасил его бледные щеки, и он признался:

– Я устал, присел на диванчик и задремал в нише, ваше высочество, проснулся, когда герцог шел мимо, а пока вставал, он дошел до самого Хранилища, открыл дверь и вошел внутрь. Я не видел, как он оттуда выходил, потому что отправился спать.

«Просто вошел… Однако… Есть над чем поразмыслить», – озадаченно подумала Элия, а Лиаму строго заявила:

– Иди отдыхай, это мой приказ, ты пока еще слишком слаб. Я покидаю Лоуленд и пока не нуждаюсь в твоих услугах. Восстанавливай силы.

– Слушаюсь, ваше высочество, – изящно поклонился Лиам и даже довольно бойко вскочил на ноги, дабы продемонстрировать принцессе свое усердие. Впрочем, паренек тут же покачнулся и рухнул на ковер. Рука его задела локтем напольную вазу со стеклянными цветами, и та угрожающе зашаталась. Живой столик – они только-только снова начали входить в моду в Лоуленде – поспешно подскочил к вазе и подпер ее столешницей, восстанавливая равновесие предмета.

Элия хмыкнула: «Совсем здоров, да?» – и, не слушая никаких оправданий, хлопком ладоней телепортировала неуклюжего от слабости мальчонку из покоев, спасая его от травм, а хрупкую обстановку от разрушения.

Избавившись от ненужных свидетелей, принцесса вернулась к заклятию связи и активизировала его. После одного весьма неприятного для его самолюбия случая и сердитой отповеди Элии Тэодер усовершенствовал свое заклинание оповещения так, чтобы всегда откликаться на зов кузины, при каких бы обстоятельствах тот ни прозвучал. Это было знаком очень высокого, почти абсолютного доверия, богиня весьма ценила его и старалась не беспокоить крайне занятого брата по пустякам.

Заклинание показало просторное, почти пустое помещение, освещенное световыми панелями потолка, с широкими, но прикрытыми плотными жалюзи окнами. В центре его стоял длинный стол, за которым сидели деловые мужчины неопределенно-зрелого возраста в очень дорогих костюмах урбанизированной моды. Папки с бумагами, раскрытые ноутбуки, минеральная вода без газа в стаканах и сосредоточенный гул голосов ясно показывали, что идет важное совещание. В центре внимания находился Тэодер. Темно-серый, безукоризненно сидящий костюм дополняли рубашка в тонкую светло-серую полоску со строгими бриллиантовыми запонками и галстук, скрепленный серебряной булавкой с некрупным, но превосходно ограненным камнем. Темные очки кузена скрывали выражение его серых глаз.

Почувствовав заклинание связи, Тэодер послал сестре мысленный вопрос:

– Элия?

– Мне нужно поговорить с тобой, дорогой, – попросила богиня.

– Срочно? – зачастую принц был столь же, если не более, немногословен, как и Нрэн, но куда более незаметен.

– Очень.

– Хорошо. Сейчас я освобожусь, – решил кузен и, прервав свою речь, обратился к собравшимся:

– Благодарю за внимание, господа. Надеюсь, мы пришли к четкому пониманию дальнейших перспектив развития дела. Основные его моменты стали ясны. Если у кого-то остались вопросы, требующие обсуждения, я прошу свободно высказываться. Мой советник примет участие в диалоге, я же вынужден покинуть ваше общество.

Тэодер кивнул мужчинам, слушавшим его с величайшим вниманием, и встал, все поднялись вслед за ним и дружно ответили принцу кивками, более походившими на почтительные поклоны, которые отвешивали не только из страха, но и из уважения. Место Тэодера занял его сосед справа, принцесса только сейчас узнала в нем Ноута. С блекло-желтыми, а не серебряными, довольно коротко стриженными волосами, в строгом бежевом костюме принц разом утратил всю свою мечтательность и казался скорее исполнительным менеджером, чем романтичным музыкантом.

Бог мафии, иначе именуемый Покровителем, вышел из зала в коридор с фигурным паркетом на полу, быстрым, пружинящим шагом прошел через вестибюль с широкими диванами, креслами, большими живыми растениями в кадках и целым маленьким оазисом с травами-цветами, который оживлялся искусственным ручейком. Несколько шагов – и вот он уже оказался в другом помещении, меньшем, чем зал совещаний, со светлыми обоями и дорогой массивной темной мебелью из натурального дерева. На окнах висели жалюзи, но лампы дневного света не горели, хозяин кабинета предпочитал светильники, дающие более скромный свет, похожий на чуть затемненные лоулендские магические шары.

– Проходи, сестра, – пригласил Тэодер, снимая темные очки. – Здесь мы можем поговорить без помех.

– Прекрасный день, дорогой, – приветствовала принцесса кузена, телепортируясь из лоулендской гостиной в кабинет родича.

– Прекрасный, дорогая, ибо я вижу тебя, – галантно отозвался принц, поднося к губам руку богини для поцелуя.

– Тебе идет официальный наряд урбомира, – заметила Элия, изучая костюм кузена и поглаживая лацкан пиджака. – Знаешь, милый, ты один из немногих членов нашей семьи, который может облачиться в подобное одеяние, не производя никаких манипуляций с собственной внешностью, и все равно будет смотреться на редкость органично. Я все гадаю, что тому виной: достигнутые тобой высоты в искусстве камуфляжа или врожденный божественный дар?

– И того и другого понемногу, дорогая, – скромно улыбнулся принц, но было видно, что ему приятен комплимент. – У тебя утомленный вид, не хочешь чего-нибудь выпить или перекусить? Я не обладаю изысканным вкусом гурмана Мелиора, но смею заверить, здешняя кухня более чем приемлема.

– Спасибо, я не голодна, но если ты предложишь мне бокал воды, выпью с удовольствием, – согласилась принцесса, занимая одно из мягких кожаных кресел у пустого столика.

Тэодер прошел к шкафу, достал из маленького бара и откупорил бутылку и, лично налив в хрустальный бокал минеральной воды, с поклоном протянул его кузине. Благодарно приняв воду, принцесса сделала несколько глотков. Принц опустился в кресло рядом, со сдержанным терпеливым вниманием ожидая, когда кузина утолит жажду, а заодно привыкнет к урбомиру, кабинету и приготовится начать важный разговор. Что разговор предстоит важный, бог не сомневался, будь иначе, Элия никогда не побеспокоила бы его, она с уважением относилась к занятиям брата и к его праву на невмешательство в частную жизнь и работу бога.

– Тэодер, мне нужна твоя помощь, – объявила богиня, ставя полупустой бокал на столик.

– Ты знаешь, все мои скромные силы в твоем распоряжении, – просто констатировал принц, соединив подушечки пальцев. – Если ты посвятишь меня в суть проблемы, мы постараемся найти приемлемый выход.

Серые глаза встретились со стальными, и принцесса увидела в них внимание, нежность и готовность помочь. Жестокий, хитроумный бог, беспощадной хваткой удерживающий в кулаке грандиозную империю, для сестры всегда оставался чутким, отзывчивым братом.

– Рик очень болен, – начала принцесса, не пытаясь сгладить печальную правду обтекаемыми словами. – Его душа распадается надвое.

– Что? – неподдельно удивился Тэодер. – Как такое возможно?

– Не знаю. Скорее всего, некогда произошло что-то, сплавившее души и все остальные оболочки воедино. Что это было: природная катастрофа, злое колдовство или неудачный эксперимент – загадка. Но теперь настал срок для отделения душ. Только они переплелись между собой столь тесно, что не в силах распасться на две, и это рвет их, мучит, гонит прочь из тела. Если ничего не предпринять, Рик умрет, а души так и не разделятся еще очень долго.

Не понимая причин болезни брата, но беспокоясь за его жизнь и чувствуя, что недуг затронул душу, мы подали прошение в Совет Сил. Там рассмотрели петицию и отказали в излечении. Я обратилась к Повелителю Межуровнья, и он подсказал выход, но за помощь Злата придется заплатить, и заплатить слишком много. Пока есть время. Источник поддерживает брата в состоянии статиса и скрывает от родственников ответ Совета.

– Что потребовал Повелитель Межуровнья? – Глаза Тэодера стали серым льдом, а рука скользнула туда, где в лоулендском наряде находилась бы перевязь с мечом. Заурядных врагов принц вполне мог убить огнестрельным оружием, а в минуту гнева – и просто взглядом, но столь могущественное существо, как Дракон Бездны, стоило дуэли.

– Я не хочу об этом говорить, дорогой, суть в другом, – ушла от ответа принцесса, подтверждая тем самым худшие подозрения кузена. – Злат показал мне того, кто, по его мнению, способен помочь Рику. Это демон, владеющий искусством плетения душ, инстинктивно чувствующий и видящий их нити. Я уже встречала подобные создания, и не только в глубинах Межуровнья. Смотри!

Элия выпустила заранее заготовленную иллюзию, отражающую обличье демона. Тэодер впился взглядом в амебообразное чудовище, вызывающее дрожь ужаса пополам с брезгливостью у любого, кому довелось его узреть. Принцесса повела рукой, заставляя изображение повернуться вокруг своей оси, демонстрируя отвратительно бесцветные щупальца и жгуты конечностей, потом легонько хлопнула в ладоши, и иллюзия развеялась.

– Он из падальщиков, я тоже пару раз видел таких, – уверенно заявил Тэодер, начиная догадываться, куда клонит сестра, но не испытывая от этого восторга.

– Да. Из тех, кто пирует на развалинах миров, но я никогда не встречала их в магических мирах, только в самых гиблых местах урбанизированных, близких к своему абсолютному концу. У таких миров границы, отделяющие их от Межуровнья, истончаются до предела, а магической защиты нет. Падальщики любят уязвимые жертвы. Эти расплетатели, как их именовал Злат, – разновидность примитивных Пожирателей Душ, коренные обитатели Бездны, они редкие гости даже в гибнущих мирах, но их можно найти!

– Ты хочешь найти падальщика? – недоверчиво переспросил Тэодер, потирая подбородок.

– Да, я должна поймать эту тварь и заставить ее вылечить Рика.

– Каким образом, кузина? У тебя есть заклинания, способные подчинить демона и заставить его пойти против исконной природы, призывающий к уничтожению? – недоверчиво поинтересовался принц.

– Нет, у меня нет заклинаний для демонов Межуровнья, – согласилась принцесса и горячо продолжила: – Но у меня есть сила богини любви, действующая на все живое. Если удастся найти расплетателя, я сниму все блоки разом и ударю по нему силой, заставлю подчиниться, сделаю целью существования демона служение мне и только мне. Злат не лекарь душ, так какая разница, кто будет отдавать приказ, если расплетатель подчинится.

– Ты уверена, что сможешь подчинить и держать чудовище под контролем божественной силы? – уточнил Тэодер, начиная поддаваться энтузиазму принцессы.

– Даже я сама не знаю границ своей силы, дорогой, я никогда не использовала ее полностью, никогда, даже наедине с собой, не снимала всех удерживающих Печатей. Но ощущаю великую мощь, таящуюся под гнетом блоков. То, что чувствуете вы все, даже не тонкая струйка, а лишь капли силы, просачивающиеся наружу помимо моей воли, – ответила Элия, впервые за много лет решив поделиться с кем-то тайнами сути богини. – Я думаю, полное погружение в мою силу уничтожит человека как личность, превратит бога в жалкое ничтожество, скулящее, умоляющее о счастье видеть меня, и да, я уверена, что оно способно подчинить демона.

– Хорошо, – кивнул принц, признавая власть богини любви и доверяя ее могуществу не меньше, чем доверял своим скрытым от посторонних глаз тайным силам. – А когда демон окажется в твоей власти?

– Мы отделим лишнюю душу и другие структуры от тела Рика, Источник вызовет Силы Совета и, когда те прибудут, потребуем во имя Законов Равновесия создать еще одну физическую оболочку, пригодную для души бога, – коротко изложила свои замыслы Элия. – Нам было отказано в разделении душ, возможно, Силы просто не умеют осуществлять этот ритуал. Но оставить душу без приюта, если время жизни не истекло, они не посмеют. Значит, главное – найти демона. Ты поможешь мне советом? Мне нужно знать, какие техномиры особенно темны и близки к полному разрушению, где лучше начать поиск и с кем можно сотрудничать.

– Понимаю, – вдумчиво кивнул Тэодер, принимая план принцессы. – И, разумеется, кузина, я готов оказать тебе помощь. Но не только советом. Я пойду с тобой.

– Слишком опасно, – покачала головой Элия, но Тэодер уже говорил в браслет часов, неброско посверкивающий тусклым серебром: – Закончишь совещание, зайди.

Тем не менее сестру он услышал и, закончив разговор с собственным аксессуаром, переспросил с легким недоумением:

– Элия, ты собираешься отправиться в измерение, стоящее на грани катастрофического разрушения, одна? Неужто ты всерьез полагаешь, что я могу послать тебя рисковать жизнью ради нашего брата?

– Дело не в опасности пребывания в распадающемся мире, кузен, – возразила принцесса, вновь потянувшись за бокалом. – На этот риск ты имеешь не меньшее право, чем я. Но сила богини любви, свободная от блоков, не будет действовать выборочно, это не стрельба из лука по избранной мишени, скорее уж ядерный взрыв, поражающий все в округе. Как я смогу уберечь тебя от ее излучения?

– Обеспечь меня защитой из своей личной силы заблаговременно, – рационально предложил бог, – а если она не окажется безупречной, что ж, я слышал, ты можешь убрать последствия воздействия Силы Любви. Одну я тебя не отпущу, значит, придется рискнуть.

Спокойное, без надрыва и патетики доверие к сестре звучало в голосе принца. Он знал, что Элии понадобится помощь, и готов был ее оказать даже вопреки желанию и колебаниям богини, ибо собственных сомнений не испытывал. Тэодер привык жить, мгновенно оценивая обстановку, условия, задачи и все последствия единоличных, молниеносно принимаемых решений.

– Спасибо, дорогой. – Элия импульсивно протянула руку брату.

Тот нежно пожал тонкие пальцы кузины и улыбнулся одной из своих редких, полных тепла улыбок:

– Всегда пожалуйста, Элия.

Одиночный предупредительный стук в дверь возвестил о приходе Ноута. Сжимая в руках папку с документами, принц вошел в кабинет брата и начальника и, старательно игнорируя присутствие принцессы, начал отчет. Боги окружили себя привычной завесой теней, возводимой всякий раз, когда дела обсуждались в присутствии посторонних, даже столь близких, как члены семьи. Лицо Тэодера мгновенно стало образцом холодной сосредоточенности, а очи потемнели. Это произошло столь быстро и естественно, словно бог надел темные очки, скрывающие не только глаза, но и душу.

У принцессы возникла невольная ассоциация с поведением Повелителя Межуровнья. Так же, как и Тэодер минуту назад, Злат в пору их близких отношений казался искренне заинтересованным в добром мнении Элии, готовым помочь и защитить богиню ото всех опасностей мира. А его едкие реплики и высокомерные выходки были лишь приятной приправой к общению, столь привычной для богини, выросшей среди по-лоулендски гордых, самолюбивых и вспыльчивых, словно порох, братьев. Но какие бы невозможные выходки ни выкидывали принцы, как бы «смертельно» ни обижались на сестру, и как бы она ни дулась на них, стоило появиться даже призраку общей опасности, и семья сплачивалась воедино, готовясь стоять горой даже за самого паршивого своего члена. Слишком похож был Злат на богов из королевской семьи, так похож, принимая свое человеческое обличье, что невольно Элия забывала, с кем имеет дело, и ожидала от него реакции, естественной для братьев, и сама вела себя куда более раскованно, чем с любым кавалером. Но теперь, когда принцесса отказала Злату не один раз и оскорбила Повелителя Бездны, сложно было рассчитывать на проявление с его стороны снисхождения, ибо он не был братом, готовым оставить на потом все мелкие раздоры и склоки во имя борьбы с общей бедой. И недуг Рика не был его проблемой и болью. С этим богам Лоуленда надлежало разбираться самим. Принцесса еще раз напомнила себе о том, что Повелитель Бездны не друг и не родич, как бы ей ни хотелось видеть в нем такового, а чуждое Уровням порождение Бездны. Вольно или невольно, но он показал ей путь к спасению Рикардо, и Элия была твердо настроена использовать свой шанс, чтобы не пришлось заключать со Златом сделки, опасной, быть может, еще и тем, что некая часть души принцессы, наследство Пожирателей Душ, жаждала ее.

Пока богиня размышляла над загадками Повелителя Межуровнья, Ноут закончил отчет и, выслушав краткие инструкции шефа касательно ведения дел в его отсутствие, скользнул за дверь. Единственное, что принц позволил себе – неодобрительный взгляд в сторону Элии, в котором было что-то от ревности и подозрительного недоверия, того недоверия, какое обычно испытывают приятели, видя, что их лучший друг обращает слишком много внимания на какую-нибудь девицу. «Что ты с ним сделала, ведьма?» – вот, пожалуй, какой вопрос усмотрел бы заинтересованный наблюдатель во взгляде Ноута, но и Элии и Тэодеру мнение принца было глубоко безразлично.

– У тебя есть на примете подходящий для поисков мир? – спросила богиня кузена, принимая как данность его непосредственное участие и переходя к обсуждению основных деталей.

– Пожалуй, дорогая, я уже кое-что прикинул, – подтвердил принц, на самом деле не просто прикинувший, но и вычисливший оптимальный из всех возможных вариантов. – Я подумал о Эйдинге. Он как нельзя более подходит под понятие темный, высоко урбанизированный и стоящий на грани абсолютного краха.

Элия поудобнее устроилась в кресле и выгнула бровь, показывая, что название мира ей неведомо и нужны пояснения.

– Мир закрыт для магических путешествий, поскольку сам лишен истинной магии, но, помимо людей, в нем обитают природные оборотни, вампиры и драконы, хотя последних можно счесть одной из разновидностей оборотней, они довольно часто принимают человеческую форму и, пожалуй, даже предпочитают ее. Ранее все члены сообщества находились в устойчивом равновесии, теперь, когда любому из обитателей Эйдинга ясно, что конец близок, мрак над миром сгустился. Мы несколько столетий сотрудничали с некоторыми кланами: теневая торговля шла неплохо, кроме того, из оборотней и вампиров, привыкших полагаться на свои врожденные качества, а не магические приемы, при надлежащей тренировке выходят блестящие работники в любом из миров. Но с некоторых пор наш бизнес в Эйдинге стал слишком рискованным из-за начавшегося разрушения структуры. Процесс протекает очень быстро и сопровождается серьезными природными катаклизмами. В довершение ко всему возникли проблемы с сильным замедлением течения времени. Если последний вопрос будет улажен, я без труда смогу возобновить старые связи. Драконы менее иных рас склонны поддаваться панике, они по природе философы-фаталисты, их восприятию доступен тонкий мир, следовательно, те сущности, которые проникают в Эйдинг, будут замечены. И последнее, возможности исследовать местность у обладающих крыльями куда больше, чем у тех, кому не дарован дар левитации.

– С Силами Времени договорится Источник. Я дам ему знать, у них неплохие отношения, – задумчиво кивнула принцесса, решив не спорить с предложенным братом вариантом, и Тэодер одобрительно улыбнулся, предоставив сестре право говорить с Силами.

Элия, сделав легкое усилие, какое было необходимо любому богу, обращающемуся к магии высокого уровня в урбанизированном мире, открыла канал, по которому обычно заимствовала силу для плетения заклинаний, и позвала, зная, что ее слышат:

– Источник! Мне очень нужно, чтобы ты уладил с Силами Времени вопрос об ускорении течения в мире Эйдинг. Он близок к разрушению, но нам с Тэодером придется нанести визит в это измерение, чтобы попытаться найти лекарство для Рика.

– Устрою, – отозвался Источник, не вдаваясь в подробности. Он отлично понимал: если в дело вмешался Тэодер, то лучший выход для Сил – ничего не спрашивать о способах, кои выбирает бог для достижения цели, конечно, если они желают не только видеть быстрый, эффективный результат, но и впоследствии спокойно «смотреть в глаза» членов Совета Сил. Ради выздоровления Рика – веселого рыжего бога, коммерсанта и мага, ценного для Лоуленда, Источник был готов на многое, не то что на сделку с Силами Времени.

– Спасибо, – отозвалась принцесса, завершая связь. Элию не интересовало, кого именно кузен намерен «попросить» о помощи, в этом вопросе она целиком полагалась на авторитетное мнение родственника, но кое-что богиня желала знать прежде, чем отправится в Эйдинг:

– Как ты полагаешь, что именно могут потребовать от нас за помощь в охоте на демона твои знакомые?

– Увидим, дорогая, но, насколько я знаю драконов, – Тэодер очень редко высказывался с категорической определенностью, предпочитая осторожные, даже обтекаемые фразы, – они не строят иллюзий по поводу скорого конца Эйдинга и могут просить только одного – шанса на выживание.

– Пожалуй, вполне выполнимое условие, – одобрила прагматичных оборотней богиня, прикидывая, в какой из миров следует открыть врата для драконов. Зов Источника прозвучал быстро.

– Я все утряс, Элия. Время будет ускорено по отношению к лоулендскому в семь раз. Это наибольшая величина, доступная Силам без санкции Высших, – протараторил, как заведенный, Источник, он продолжал говорить в том же сумасшедшем темпе, в каком выполнял поручение принцессы, подспудно надеясь, что оперативность действий как-то поможет больному принцу.

– Отлично, рада это слышать. На тебя всегда можно положиться, дорогой, – польстила богиня, зная, что Источник, как и любые Силы, чувствителен и к критике и к комплиментам, сказанным искренне, от души.

– Выручите Рика, боги, – с мольбой вздохнул испереживавшийся Источник, прерывая разговор, ощущение его присутствия исчезло. Ни одна Сила не стала бы заглядывать в урбанизированный мир и задерживаться в нем дольше необходимого.

– Все улажено? – уточнила принцесса у брата, выжидая, не последует ли каких-нибудь дополнительных инструкций, связанных со специфичностью рода занятий существ, к которым собирался обратиться Тэодер.

– Да. Если ты не собираешься переодеться или наложить на меня свою защиту прямо сейчас, – вежливо кивнул бог, сочтя, что нет необходимости читать принцессе «курс лекций молодого бойца», во всем, что необходимо, она вполне способна была сориентироваться на местности, тем более что совершенно точно о состоянии Эйдинга в настоящий момент не знал и сам принц.

– Нет, лучше подладить ее под Эйдинг. А что касается моего внешнего вида… Если мир все равно со дня на день рухнет, к демонам формальности, а оружие пригодится, – оглядев свой изысканный, но практичный черный камзол, решила Элия, хлопнув по эфесу шпаги. Оружие она присовокупила к туалету, отправляясь к кузену. – Нужно ли тебе задержаться?

– Не будем тратить время. Для переговоров мой костюм вполне подойдет, а позднее, для прогулки по Эйдингу, я переоденусь в более подходящий наряд, – сдержанно улыбнулся принц и надел черные очки – одну из непременных составляющих своего имиджа в техно-, да и во многих магимирах. Бог очень трепетно относился к этому аксессуару и частенько жалел о том, что в Лоуленде темные очки не в моде.

Вопроса вооружения Тэодера богиня не коснулась, прекрасно зная, что он всегда максимально укомплектован и готов к любому конфликту, в котором свои интересы или интересы дела придется отстаивать с помощью аргументов повесомее слов. Лишь с виду кузен походил на безобидного бизнесмена в дорогом костюме, под внешним лоском бога таились не только внутренняя, но и вполне материальная осязаемая сталь и огнестрельная мощь.

Тэодер встал и с галантным поклоном предложил кузине руку, так, словно приглашал на тур вальса, а не в разрушающийся мир, сделавшийся рестораном для демонов из Межуровнья. Принцесса улыбнулась в ответ, принимая руку брата. Он крепко сжал в ладони тонкие пальцы сестры и активизировал заклятие телепортации.

Глава 21

Гибнущий Эйдинг

Защитить своих любимых иногда можно лишь держась от них подальше.

к/ф «Побег» (Prison break)

Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека всегда можно.

И. Бродский. Нобелевская лекция

Конец света – дело семейное.

м/ф «Симпсоны в кино» (The Simpsons Movie)

Сначала была полная темнота, но не вязкая, враждебная тьма Бездны, где не так давно совершала променад богиня, а обыкновенная, вызванная отсутствием света и дополненная привкусом пыли. Потом Тэодер щелкнул выключателем, и длинные узкие лампы на потолке осветили небольшую, почти квадратную комнату.

Элия огляделась. Бежевый палас под ногами, большой диван с высокой спинкой, широкий стол в форме надкушенного бублика, на котором хватало места не только письменным принадлежностям, но и технике, шкаф с книгами, баром и встроенным сейфом, на стене, напротив стола, подробная политическая карта мира.

– Где мы? – полюбопытствовала богиня, в первую очередь обратив внимание на карту Эйдинга.

– Вот здесь, – вежливо пояснил брат, указав пальцем на участок рядом с большим квадратиком города Ксандара, расположенного примерно в центре крупного материка, омываемого океаном. – Это комната в одном из пригородных домов клана Вайдун, первого среди Крылатых, созданная специально для важных визитов. Учитывая размах катастрофы, есть основания полагать, что городские резиденции клана не функционируют. А здесь сейчас много народа. – Бог прислушался к своим ощущениям и через секунду кивнул: – Да, я был прав, глосс Вайдуна сейчас находится в резиденции.

– Чудесно, – хмыкнула Элия, – но что было бы, если бы ты не угадал и телепортировался под груду развалин?

– На моем заклятии стоит ограничитель безопасности, – с достоинством ответил предусмотрительный принц. – Если бы дом был разрушен или сделался ловушкой, мы остались бы в кабинете и попробовали бы перенестись в другое место. Я никогда не стал бы рисковать твоей безопасностью, тем более рисковать попусту.

– Хороший вариант чар, – похвалила кузена богиня, понимая, сколь сложны дополнения такого рода к заклинанию обычного перемещения.

Тэодер отвесил Элии легкий поклон, показывая, что принимает заслуженный комплимент, и спросил в свою очередь: – Когда ты собираешься обеспечить меня защитой?

– Прямо сейчас, – заверила мужчину богиня. – Блоки со своей силы я буду снимать постепенно, но процесс следует запустить как можно скорее, а потому и о твоей защите лучше всего позаботиться немедленно. Подойди ко мне, кузен.

Принц выполнил просьбу Элии, снял и убрал в карман очки и вопросительно, но без трепета уставился на женщину. Богиня улыбнулась, положила руки на плечи родственника и шепнула:

– Поцелуй меня.

– Что? – Тэодер в замешательстве моргнул, на секунду редкостное трезвомыслие оставило бога и ему показалось, что он находится не в реально существующем мире, а в одном из собственных довольно безумных снов, время от времени бередящих душу.

– Обними и поцелуй, – настойчиво повторила Элия, слегка нахмурив брови, но за показной суровостью таились легкое лукавство и ожидание. – Телесный контакт необходим для установки защиты. Это будет не заклятие в четком смысле, а кокон из твоей и моей энергии, препятствующий проникновению излучения, своего рода маленькая прививка, отталкивающая основное воздействие силы любви.

– Боюсь, дорогая, после такой «прививки» сама защита будет излишней, – наполовину в шутку, наполовину всерьез печально констатировал Тэодер, не решился поступить так, как просила принцесса, и опустил глаза.

– Кузен, я читаю сердце твое, ибо в том моя суть, – шепнула Элия, обнимая мужчину и приближая свое лицо к нему. – Без защиты от силы любви тебе, уже испытавшему ее прикосновение, не выстоять, не сохранить рассудок. Я должна дать тебе защиту, доверься мне, прошу.

Не возражая больше, принц склонился к губам кузины и нежно тронул их почти целомудренным, осторожным поцелуем. Губы принцессы раскрылись, мягко принимая ласку и отвечая на нее, язычок Элии коснулся зубов Тэодера, подразнил его язык. И бог, отбросив всякую сдержанность, сжал кузину в объятиях, страстно приникнув к ее устам.

Сила богини любви мягким коконом обернулась вокруг принца, погладила его кожу, проникла внутрь, словно теплое, нежное как пух одеяло. Сила темного покровителя раскрылась навстречу этому живительному теплу, подобно бутону цветка, приветствующему долгожданное солнце. Нити энергий соприкасались и переплетались, направляемые волей богини, выстраивая надежный барьер на пути жгучей, жаркой, всесокрушающей мощи, готовой к освобождению. А Тэодер наслаждался возможностью целовать прекрасную женщину, достойную восхищения и любви, и чувствовал, как его омывают потоки силы, погружая в бесконечность.

– Все, защита готова, – мягко, но настойчиво похлопала кузена по руке принцесса.

Несмотря на охвативший его трепет желания, мужчина услышал зов и отпустил Элию, отшатнулся от нее, тяжело дыша, отвел взгляд, чтобы богиня не читала в нем безнадежного пожара страсти и страха потерять в нем себя.

– Я дам знать Глоссу о нашем появлении, – отвернувшись от принцессы, сообщил Тэодер и, шагнув к столу, нажал на какую-то кнопку, искусно скрытую в столешнице. Отдышавшись и немного приведя в порядок мысли, бог задумчиво, не без опаски спросил:

– Если это только касание, что же случится, когда твоя сила будет свободна?

– Я не экспериментировала с полным излучением уже очень давно. Но в ту пору, когда училась владеть силой и проводила проверки на рабах и преступниках, приговоренных к смерти отцом, люди, подпадавшие под воздействие силы, лишались рассудка. Они безоговорочно повиновались любому моему слову и ощущали себя бесконечно счастливыми от возможности мне служить. Если некоторое время «облученный» не видел меня, то сходил с ума и погибал. Сроки для разных существ оказались различными, кому-то хватало и нескольких часов, кто-то держался дни. Если жертва имела какое-то вещественное напоминание обо мне (портрет, скульптурное изображение или вещь), то сохраняла относительно здравый рассудок дольше, – промолвила Элия. Говорила богиня не слишком охотно, но, понимая, что информация эта важна, все-таки объясняла, делясь с кузеном своим тайным знанием, которого не доверяла прежде никому, кроме отца и Источника, просто потому, что опасалась стать изгоем в семье. Немногое для бога и для мужчины может быть страшнее потери собственного «я», полного подчинения кому-то. – Сила бога формируется и растет в течение всей жизни, растет и возможность контроля над ней, но я уже давно не проводила полных проверок. Надеюсь, моей воли на то, чтобы окружающие сохраняли разум, будет достаточно, я постараюсь управлять Силой Любви и воздействовать только на нужные объекты. Но предупреждаю сразу, дорогой, некоторого облучения не удастся избежать никому, и чем более объект будет жаждать любви в своей душе, тем сильнее он пострадает.

Выслушав откровение кузины, Тэодер ничего не стал говорить, слова были лишними, он только низко поклонился ей, благодаря за самое ценное – честность. Теперь принц понял, почему его брат Ноут так сильно, просто до дрожи в коленях, боится родственницы. Высоко развитая интуиция и инстинкт самосохранения бога просто вопили о необходимости бежать, скрыться, оказаться как можно дальше от Элии как от потенциальной катастрофы.

Пока родичи беседовали, за дверью раздался переливчатый звонок.

– Нас ждут, – кивнув на дверь, сказал принц, вновь закрыл глаза темными стеклами и спокойно направился к выходу.

Признавая его ведущую роль в переговорах, Элия пропустила брата вперед.

Повернув в замке три пластины-ключа, бог открыл тяжелую дверь, прошел в другое помещение, вполне подходившее для заключения неофициальных сделок и ведения переговоров. В овальной комнате, выдержанной в спокойных серо-голубых тонах, посередине стоял большой низкий стол, окруженный разнообразной мягкой мебелью. Окон здесь, как и в предыдущем кабинете, не было, зато серый ковер с длинным ворсом оказался куда мягче паласа. На этом ковре сейчас стоял высокий худой мужчина неопределенного возраста с костистым породистым лицом и длинными волосами, заплетенными в три косички. Двубортный костюм его за исключением странного сиреневого цвета мало чем отличался от покроя одежды Тэодера, вот только ботинки были с немного странными, словно расклешенными носами. Может быть, соответствовали форме ноги?

Узкие губы приветствующего раздвинула официальная, но в то же время исполненная совсем не официальных облегчения и надежды полуулыбка, а миндалевидные лиловые глаза с вертикальными зрачками – единственный видимый признак оборотня-дракона – выжидательно устремились на дверь. При виде женщины рядом с Тэодером глаза эти слегка расширились и посветлели от сдержанного удивления.

– Господин, после того как наши сигналы остались без ответа, я мог только надеяться и молиться Четверым, чтобы вы пришли, – сознался дракон, улыбнувшись чуть шире, так, что обнажились острые зубы, а чуть раздвоенный язык нервно облизнул бескровные губы. Протянув обе руки, оборотень взял ладонь Тэодера и, склонившись, запечатлел уважительный поцелуй на простом серебряном перстне-печатке бога.

– Глосс Вайдуна, – спокойно приветствовал главу клана принц, не удостоив его даже легкого наклона головы, что явственно показало место глосса в иерархии гигантской темной империи Тэодера. – Позволь представить тебе мою сестру Элию Ильтану Эллиен дель Альдену.

Дракон моргнул, пытаясь запомнить чуждые его слуху имена прекрасной женщины, от которой едва мог отвести глаза, но все-таки отвел их, опасаясь недовольства господина, о чьем могуществе в Эйдинге избегали даже упоминать.

– Можно просто леди Элия, – снисходительно проронила богиня, прошла мимо мужчин и опустилась в глубокое кресло. – Ты прав, глосс, иногда бывает полезно просто помолиться. Если не действует логика, спасает вера.

– Боюсь, даже вера нам уже не поможет, леди Элия. Вы знаете, что происходит с Эйдингом? – почтительно обратился к пришельцам глосс, сосредоточившись на проблемах.

– Он гибнет, – просто и коротко ответил Тэодер, присаживаясь рядом с сестрой и знаком показывая дракону занять любое из кресел.

– Значит, правда. Нам приходит конец. Поэтому вы и свернули бизнес? – понурил голову глосс, его косички как-то печально обвисли, а язык снова нервно метнулся по губам, выдавая состояние хозяина куда откровеннее интонаций и позы.

– Да, – согласился принц. – Риск убытков значительно больше вероятности прибыли.

– Сколько нам осталось, вам ведомо, господин? – печально уточнил глосс.

– Пока не взгляну своими глазами, точно не скажу, но, думаю, не более года, – сообщил бог, даже не думая утешать дракона. По сути свой Тэодер был кем угодно, но не утешителем, который готов лицемерно смягчить горькую правду ради того, чтобы не травмировать собеседника.

– Мы обречены на смерть? – мрачно констатировал глосс, сжимая и разжимая кулаки, видно было, что длинные ногти мужчины при этом весьма чувствительно впиваются ему в ладони. С кем-то другим, тем более с подчиненными или врагами, даже перед лицом смерти, дракон держал бы себя безукоризненно, выдавая внешнюю неприступность за внутреннее спокойствие, но понимая, что Тэодер и так видит его насквозь, глосс даже не думал скрывать смятение. Впрочем, горечь не мешала ему мыслить четко и ясно, как и всегда. Будь это по-другому, он не носил бы титула глосса клана Вайдун на протяжении более двух веков.

– Мир – да, но оказывающие определенные услуги мне – нет, – небрежно обронил принц, откинувшись в кресле и сложив руки домиком, как бы приглашая к диалогу.

Дракон вскинул голову, его лиловые глаза потемнели от волнения:

– Какого рода услуг вы потребуете, господин? Говорите. И я, и весь клан Вайдун в полном вашем распоряжении.

– Моя сестра нуждается в помощниках для розыска одного довольно опасного существа.

– Мои люди не из пугливых, господин. Они в вашем распоряжении, – быстро заверил глосс принца. – Что нужно делать?

– Искать, – вставила слово в разговор принцесса и довольно констатировала, что процесс высвобождения силы пока идет именно так, как она рассчитывала. Даже без использования толики магии ее голос зачаровал дракона настолько, что тот уставился на богиню и был не в силах отвести взгляд, однако способности к мышлению не утратил и задал прямой вопрос:

– Кого вам нужно найти, леди Элия?

– Одну из разновидностей демонов, довольно редкую для миров, но в данный момент скорее всего проникшую на Эйдинг. Эти существа любят гибнущие миры подобно тому, как стервятники слетаются к дохлому или умирающему зверю, – просветила глосса женщина и, соткав иллюзорное изображение твари, недавно продемонстрированной брату, констатировала: – Вот так он должен выглядеть для существ, способных проникнуть взглядом в тонкий мир.

Вида расплетателя оказалось достаточно, чтобы глосса вышибло из состояния мечтательного любования прекрасной богиней. Главу клана передернуло от отвращения, перемешанного с ужасом, одними губами он прошептал, содрогаясь:

– Спаси нас Четверо, если такие твари пришли в Эйдинг.

– И такие, и кое-кто похуже. Насчет Четверых не знаю, вряд ли они явятся биться за безнадежное дело. Но нашу помощь вы еще можете получить, если, конечно, не передумаете, – жестко и очень похоже на Тэодера улыбнулась принцесса.

– Где и как нам искать этих существ? – взял себя в руки глосс.

– В каком состоянии Ксандар? – бросил принц вопрос, необходимый для оценки ситуации.

– Не лучше многих других мегаполисов Фарканга. Землетрясения, начавшиеся два года назад, уничтожили все высотные здания, повреждены основные коммуникации и пути сообщения. Электростанция не работает, а мощности запасных генераторов не хватает для нужд города, да уже никто и не пытается наладить жизнь. Несколько сильнейших бурь и пожары довершили то, чего не смогло землетрясение. Того Ксандара, который я знал, больше нет. Все, кто мог, сбежали из города, ставшего домом смерти. Мои разведчики говорят, что на улицах видели странных зверей, охотившихся за людьми, а сами люди почти утратили разум…

– Подходящее место, – одобрила принцесса с довольной улыбкой. – Расплетателю по нраву страх, смерть и боль.

– Как вы хотите организовать охоту, господин?

Тэодер кивнул Элии, предоставляя слово той, которая в охоте на демонов была опытнее его: принц мог бы убить, но ловить живьем не привык. Богиня заговорила:

– Вам нужно лишь обнаружить демона. Скажите своим людям, чтобы ни в коем случае не приближались к нему и уж тем паче не пытались ловить. Расплетатель не имеет физической оболочки, он питается энергией душ, которые распускает на нити и поглощает. Страдания, которые испытывает его жертва, бесконечны, боль плоти можно унять или приглушить, но эту боль – нет. Есть демоны, которые затуманивают разум жертвы, забирая энергию, но расплетатель из породы более примитивных существ, добыча ощущает муки в полной мере и сознает свой конец, абсолютный конец, когда тварь насыщается самой сутью души. Воспользуйтесь даром полета, старайтесь осматривать город, по возможности не спускаясь на улицы, и когда обнаружите демона, дадите нам знать. Пока вы ищете, мы с братом тоже будем обследовать Ксандар.

– Леди Элия. – Казалось, глосс просмаковал мелодичное имя красавицы.

Принцесса выгнула бровь, давая понять, что готова выслушать оборотня, прервавшего ее речь.

– Из вашего рассказа я могу заключить, что демон очень опасен. Я предлагаю предоставить право на риск мужчинам, а вы проведете время ожидания в убежище моего клана, – осмелился вставить дракон. Он не представлял себе, как хрупкая и прекрасная, словно цветок, женщина сможет сражаться с демоном, да и просто бродить по улицам Ксандара, ныне ставшим опасными не то что для одиночки, но и для вооруженного до зубов отряда, да и для целой армии тоже.

– Благодарю, но я вполне могу о себе позаботиться, – снисходительно улыбнулась принцесса, понимая, что выводы главы клана вполне адекватны ее внешнему виду и естественны для существа, не знакомого с характером и могуществом богини любви.

– Я не сомневаюсь в силе и отваге леди, но даже самая храбрая женщина слабее шайки обезумевших, потерявших все на свете мужчин, – преисполнившись горячности, продолжил глосс.

Вместо ответа принцесса протянула узкую ладонь к стоявшему рядом креслу, подцепила его пальчиком за резной подлокотник, подкинула в воздухе, поймала на один палец, легко, как пушинку, опустила на место и, глядя прямо в расширившиеся и округлившиеся глаза дракона, добавила со скромной улыбкой: – А еще я умею колдовать.

На сей раз, ничего не касаясь, богиня указала на кресло глосса, и мужчина взлетел вместе с ним к потолку, покружился там в нежном ритме вальса и плавно спланировал на ковер.

– Вы по-прежнему уверены в том, что я немощнее ваших людей, глосс? – не без скрытого ехидства уточнила Элия, словно большая кошка, втягивающая острые когти в подушечки бархатных лап.

– Нет, – разжимая руки, вцепившиеся в подлокотники, кивнул дракон так энергично, что все его косички качнулись в такт.

– Прекрасно, значит, можно продолжить обсуждение нашего плана, – довольно промурлыкала принцесса, нехотя соглашаясь с тем, что в страсти братьев к позерству что-то есть, во всяком случае, оно может быть полезным средством для убеждения сомневающихся.

– Хорошо, леди Элия, – сдался глосс.

– Вот кристалл с записью изображения демона. – Принцесса извлекла из кармана камзола нежно-розовый искристый камешек. – Чтобы вызвать картинку, достаточно надавить на острый конец кристалла, убирается изображение повторным нажатием. – Богиня старалась говорить наиболее понятными для существа, прожившего жизнь в урбомире, словами и наглядно демонстрировать, как обращаться с предметом. – Кроме этого, – убедившись в том, что дракон усвоил технику воспроизведения записи, продолжила богиня, – на кристалле лежит еще одно заклинание другого свойства. Твоим людям, отобранным для поиска твари, нужно будет не только рассмотреть предмет поиска, но и подержать кристалл в руке несколько секунд. Этого времени хватит для того, чтобы камень запомнил характеристики и включил их в общее заклятие. Когда демона обнаружат, агенту достаточно будет сказать кодовую фразу: «Расплетатель найден». С помощью камня мы определим местонахождение вызвавшего и перенесемся к нему.

– Как скоро вы сможете оказаться на месте? – уточнил глосс.

– В тот же миг. Магия телепортации не знает задержек, – заверила оборотня богиня, небрежно послав ему кристалл. – Ваши люди не успеют пострадать, если вовремя отправят зов. Кстати, если желают, они могут не приземляться в Ксандаре, мы вполне способны левитировать.

– Я понял, леди, – заверил глава клана, принимая волшебную вещицу не без скрытой опаски и некоторого недоверия, к которому, впрочем, примешивалось почти детское любопытство создания, впервые столкнувшегося на практике с тем, о чем читало лишь в детских сказках.

– В таком случае не будем вас больше задерживать, глосс, – спокойно промолвил Тэодер, ненавязчиво указав: – Чем быстрее будет найден демон, тем скорее мы выполним свое обязательство.

– Осмелюсь спросить, господин, как вы можете помочь нам? – не ради себя, на это у него не хватило бы наглости, но ради клана задал вопрос дракон.

– Откроем врата в другой мир, – коротко объяснил покровитель. Элия оказалась щедрее и прибавила:

– Там вы сможете найти пристанище и начать новую жизнь. Каким окажется этот мир, выбирать не нам, – пожала плечами принцесса. – Но, согласись, право на жизнь лучше его отсутствия.

Глосс счел за лучшее промолчать, ибо правота прекрасной незнакомки и так была очевидна. Завершив инструктаж, боги поднялись со своих мест и направились к двери, полускрытой настенным ковром с абстрактным узором, в котором угадывались очертания летящего среди облаков дракона. Глава клана последовал за ними в коридор, где кроме стенных панелей под дерево, пружинящих дорожек и длинных светящихся ламп наличествовало шесть сухопарых мужчин, походивших друг на друга, словно дубли. Впрочем, приглядевшись более внимательно, принцесса поняла, что дело не в одинаковом телосложении, а в нарочито расслабленных позах и настороженности взгляда охранников глосса, готовых подозревать в покушении на босса даже пролетающую мимо муху. Мужчины и впрямь были элитой среди бодигардов, ибо, даже мгновенно подпав под влияние постепенно освобождающейся от оков силы любви, излучаемой Элией, они умудрялись одним глазом любоваться прекрасной незнакомкой, а другим обшаривать помещение, охраняя безопасность главы клана. Одному из мужчин глосс на ходу отдал несколько распоряжений насчет сбора людей, и тот вынужден был оставить пост.

Путь наружу занял несколько минут, и, судя по тому, что идти пришлось в основном вверх по нескольким лестницам, Элии стало ясно, что комнаты, где их встретили, находились на подземном уровне резиденции глосса. Никакой нарочитой роскоши богиня не заметила. Все в тех помещениях, через которые они проходили, было строго функционально и оптимально удобно (раздвижные двери, минимум мебели, изобилие света, пусть и искусственного). Хотя в этой временами даже чуть нарочитой строгости (скажем, одна-единственная переливчато-кремовая прозрачная ваза с сухими веточками и цветами на всю комнату) чувствовались тонкий вкус и глубинная изысканность хозяина.

Зато массивная входная дверь в резиденцию глосса вполне могла бы подойти для какого-нибудь средневекового замка, найдись в нем нужного размера шарниры и столь же большой и толстый лист цельного металла. Взмахом руки босс велел разочарованным до зубовного скрежета телохранителям остаться в доме. Сам оборотень и его визитеры вышли на низкое каменное крыльцо под серое с темно-багровыми прожилками небо.

Боги и раньше, даже сквозь искусственные материалы, чувствовали распадающиеся, расползающиеся, словно пострадавшее от моли вязание, нити структуры Эйдинга, но в полной мере смогли ощутить реальность происходящего, только выйдя в сад, окружавший резиденцию глосса. Ни засыпанные ровным гравием дорожки, ни коротко подстриженная трава лужаек, среди которых торчали неработающие фонтанчики для полива, ни упорядоченно строгая геометрическая форма клумб не могли скрыть ощущения близкой катастрофы, охватившее принцессу. Сквозь аромат опадающих листьев, дымка, травы и незнакомых, удивительно ярких осенних цветов боги явственно чуяли запах разрушения, смерти, безудержного гнева стихий, крови, боли, ужаса и безумия, запах неизбежного конца, надвигающегося на Эйдинг.

Пока лоулендцы изучали мир, глосс отошел к клумбе и, сорвав перистый ярко-желтый цветок, поднес к губам, будто хотел выпить его последний аромат как бодрящее вино.

– Две трети года максимум, – завершив мысленные вычисления, констатировал Тэодер, обернувшись к глоссу. Элия кивком подтвердила слова брата.

Оборотень только тяжело вздохнул, принимая ответ на свой вопрос – страшный, не оставляющий надежды ответ, которого ему лучше было бы и вовсе не знать. Если бы дракон являлся обычным членом своего клана, он так и поступил бы, но гнет ответственности перед подчиненными ему соклановцами давно научил мужчину не прятаться за обманчивой безопасностью иллюзий.

Пока глосс переваривал печальную весть, из дома вышел один из телохранителей дракона и восхищенно, чуть не роняя слюни, скосившись на Элию, доложил боссу:

– Все готово.

Глава клана сдержанно кивнул, показывая, что услышал, и спросил у богов:

– Желаете лично осмотреть выбранный для разведки отряд?

– Нет, – отказался принц, доверяя выбору клана.

– Приказать доставить вас к Ксандару, господин, леди Элия? По шоссе еще можно проехать, – отрешившись от скорби, деловито спросил дракон.

– Нет, сами мы доберемся быстрее, – отказался бог и с привычной властностью попросил глосса: – Займись отрядами поиска.

Глосс кивнул, выронил из пальцев цветок на ровный, зеленый даже осенью газон и, заставив себя отвести взгляд от принцессы, скрылся в доме. Тэодер так же молча привел в действие одно из своих привычных заклинаний, меняющих гардероб. Когда Элия повернулась к кузену, его строгий костюм успели заменить великолепная черная кожаная куртка до середины бедра, хоть и вполне урбанизированного вида, но не менее изысканная, чем камзол, плотные черные джинсы и высокие ботинки на толстой подошве с массивными металлическими пряжками.

– О, ваше высочество! – Принцесса не удержалась от восхищенного возгласа и провокационной улыбки.

– Что, дорогая? – Тэодер вопросительно выгнул бровь.

– Очень мм… впечатляет, – оценила богиня наряд кузена, явственно давая понять ему интонацией, что имела в виду совсем другое слово, и шутливо пригрозила: – Если бы ты был так одет в минуту наложения защиты, не отделался бы одним поцелуем!

– Жаль, что я не знал этого раньше, – расстроенно шепнул польщенный принц, чувствуя, как горячая волна растекается по его телу, и предложил Элии руку, чтобы быть ее проводником при телепортации в город.

Принцесса оглянулась на низкое, какое-то растекшееся вширь и припавшее к земле, словно затаившийся тигр, здание резиденции глосса, устоявшее перед всеми невзгодами – ибо сделано оно было из массивных камней, сплавленных между собой огнем куда более могущественным, нежели пламя костра, и сжала теплую твердую ладонь кузена, приготовившись к перемещению.

Почему-то руины урбанизированных городов обычно производили на Элию гнетуще-брезгливое впечатление, они походили на несчастного полуразложившегося зомби, бродящего по земле; труп, которому никогда не суждено упокоиться. Даже самые жуткие руины в мирах, не зашедших далеко по пути технического прогресса, быстро покрывались зеленью и становились приютом разномастной живности, развалины же урбогородов надолго застывали уродливыми и мертвыми. Где-то в их глубинах еще теплились безобразные, жалкие кучки людей, полубезумных, не понимавших того, что эпоха техники миновала безвозвратно и впереди нет ничего, кроме смерти. Разлагающиеся структуры измерения убивали своих обитателей катастрофами, лишали рассудка, не давали большинству из них приспособиться к новому состоянию. Давящая атмосфера неизбежного конца висела над Ксандаром.

Элия и Тэодер, две элегантные, мрачновато-изящные фигуры, словно две смерти из разных Вселенных, встретившиеся в умирающем мире для обмена опытом, пробирались по разрушенным улицам города.

Глосс оказался прав: большинство крупных построек не выдержало землетрясений, а то, что каким-то чудом сохранилось, застыло под столь немыслимыми углами, что готово было рухнуть при малейшем толчке, дожди и неизбежные пожары тоже изрядно потрудились на ниве разрушения Ксандара. То и дело в отдалении и поблизости слышались скрежет оседающих металлических конструкций, сдающихся времени, звон разбитого стекла и грохот обваливающихся стен. Из тяжелых, грозных свинцовых туч, вылившись несколькими часами раньше, моросил до смешного жалкий дождь. Под его почти неслышный шорох в разных концах города звучали одиночные выстрелы, очереди, взрывы, вопли и хохот. Побежденные вопили или победители, было не разобрать. И те и другие крики сливались в торжественный гимн безумию.

Пахло дымом и строительной пылью, к этому «аромату» примешивался изрядный оттенок разложения: гниющих тел, человеческих экскрементов и крови. Птицы, время от времени с шумом поднимавшиеся с развалин, не справлялись с санитарной задачей.

Боги легко скользили по разоренным дорогам, используя левитацию для преодоления особенно крупных препятствий, грязи или луж, кое-где более походящих на озера. Лоулендцы внимательно изучали окрестности в надежде поскорее обнаружить тварь, ради встречи с которой пришлось посетить Эйдинг, но чувствовали лишь скрытое присутствие людей.

Первыми лоулендцы повстречали не расплетателя, а менее воспитанных и разумных, нежели глосс клана Вайдун, представителей местного населения. На большом перекрестке из подвала относительно сохранившегося дома, где некогда была кондитерская и, судя по веселым, еще не успевшим выцвести рожицам на вывеске, детское кафе, выскользнуло семь человек. Они были разряжены в пыльную и грязную, но довольно новую, очевидно, полученную в ходе мародерского рейда одежду. Закатывая глаза и странно подхихикивая, словно стая гиен, мародеры стали обходить богов, стараясь взять их в кольцо, поигрывая длинными ножами и пистолетами.

Оскалившись, один из стаи, самый крупный тип с длинными и такими сальными волосами, словно ими вытирали жир со сковороды, прошипел своей банде, не отрывая глаз от стройной фигуры богини:

– Кокнем мужика, баба моя.

В массах решение вожака встретили неодобрительным ворчанием, вернее, по первому пункту с сальноволосым все были согласны, а вот насчет дележки женщины – нет. Красавицу, один взгляд на которую вызывал дрожь и неистовое перечное жжение в паху, хотел каждый, и хотел в единоличное пользование.

– Позвольте мне, господа, самой решать свою судьбу, – презрительно и жестко усмехнулась принцесса. Понимая, что со свихнувшимися под влиянием распада мира людьми говорить нет смысла, богиня легонько прошлась по ним, словно небрежно шлепнула своей высвобождающейся от замков силой.

Все семеро дернулись, как пораженные электрическим током, и мешками повалились на дорогу, пуская слюни, мечтательно закатив глаза и потряхивая дрожащими конечностями. Наверное, им грезилось что-то настолько завлекательное, что ни острые камни, ни куски стекла не заставили людей сменить позы.

– Впечатляющая демонстрация, – невольно передернув плечами, нарочито нейтральным голосом констатировал Тэодер и убрал руки от маленьких пистолетов, пару которых всюду носил с собой. Мысленно бог прикинул и понял, что сам предпочел бы пустить себе пулю в лоб, чем попасть под действие силы кузины.

Перешагнув через валяющихся на их пути мужиков, боги двинулись далее в умеренно быстром темпе, продвигаясь от центра города к окраине. Тэодер вел кузину в те кварталы, где даже в спокойное время, до начала катастрофы на Эйдинге, не чувствовал бы себя в полной безопасности и сам глосс, туда, где шли вечные стычки между париями, не принадлежащими ни к одному из кланов. Погрязшие в вечных распрях отщепенцы, как люди, так и оборотни всех мастей, не желали никого признавать вожаком даже под угрозой смерти. Тем людям, которые ютились в Грязных кварталах, некуда было идти, а вынужденно оставшись там, они превратили свои улицы в охотничьи угодья для демонов.

– Покайтесь! Очистите душу перед Четырьмя! – взвыли где-то в развалинах здания, судя по осколкам витражей и еще не успевшей до конца улетучиться светлой ауре, некогда бывшего храмом в центре довольно широкой площади.

На большом обломке стены приплясывала краснорожая толстая баба с растрепанными волосами, настолько грязными, что они стояли дыбом без всякой поддержки лака-фиксатора. Ее пышные белесые и бесформенные телеса бесстыдно мелькали в огромных дырах одеяния, некогда бывшего мешковатым ядовито-красным платьем в крупный белый горох. Баба подпрыгивала, отчего ее тестообразное туловище колыхалось, как желе, закатывала выпученные глаза и потряхивала неким подобием металлического колеса, разделенного на четыре сегмента, которое сжимала в исцарапанных, окровавленных ладонях. Босые, черные от грязи ноги топтали камни со слоновьим упорством, отбивая рваный ритм.

– Ненавижу кликуш, – процедила принцесса, брезгливо отворачиваясь от фанатички, которая продолжала свои вопли и пляски, нисколько не огорчаясь из-за отсутствия благожелательно настроенной публики.

– Убить? – желая сделать кузине приятное, предупредительно спросил галантный принц.

– Не марай руки, дорогой, – поморщилась богиня, гораздо спокойнее перенесшая вид огромных жаборогих демонов-стражей Повелителя Межуровнья, чем зрелище этой вопящей кретинки, может быть, потому, что демоны вели себя именно так, как им было свойственно, а вот баба почти перестала походить на человека, во всяком случае, на человека разумного.

– Если дело только в этом, – небрежно пожал плечами бог и, приподняв элегантные темные очки, сверкнул серым взором на безумную.

Баба прервала очередной вопль на полуслове и, выпустив из рук знак веры, рухнула на камни храма, словно сломанная игрушка с кончившимся заводом, босые ноги ее еще несколько раз дернулись в прежнем ритме дикого танца и затихли, грудь вывалилась из дырявого платья, женщина перестала дышать. Тэодер вернул на место очки и с обаятельной улыбкой предупредительно предложил кузине руку, чтобы она не споткнулась о мокрый обломок стены.

– Вот это поистине пронзительный взор, – искренне поразилась принцесса, как поражалась всегда, когда братья демонстрировали перед ней свои божественные умения.

Тэодер тихо и скромно улыбнулся, принимая заслуженную похвалу. Элия невольно улыбнулась в ответ. Смотреть на брата было куда приятнее, чем на развалины – пустые провалы окон с выбитыми стеклами, подобные раззявленным в безнадежном крике ртам, взывающим к хозяевам. Люди уже не заботились о городе. Теперь, если они и сохранили крохи рассудка, думали лишь о том, как выжить и выжать из умирающего мегаполиса все, что можно. Элия была даже рада, что в следующие полчаса им не попалось на глаза ни одного местного разумного существа – только птицы и бродячие собаки, выискивающие поживу. Инстинкты животных были развиты куда сильнее человеческих, и, проявляя разумную осторожность, эти жители города предпочли держаться подальше от чужаков.

Богине был нужен только один-единственный демон, ни с кем иным ей встречаться не хотелось. Но любому везению приходит конец. Через три пустых и относительно тихих квартала до слуха богов донеслись странное хоровое цоканье, громкий шум и скрежет, будто кто-то от души водил ржавыми прутьями по камням. Вскоре лоулендцы увидели создание, габариты которого не учитывались при планировке города.

– Однако, – выгнул бровь принц, приветствуя протискивающуюся из проулка ржаво-коричневую гигантскую тварь, напоминающую скорпиона-переростка, вскормленного стероидами. Животное было ростом с доброго коня из лучших конюшен Энтиора, а в длину достигало метров семи, если не больше. Даже на значительном расстоянии от зверя сногсшибательно несло протухшим мясом и кровью, подтеки которой вместе с обрывками кожи, явно человеческих волос и мяса запеклись у твари на сегментах лап.

– О! Прекрасно! – Богиня обрадовалась скорпиону как старому другу.

– Мм? – решил уточнить причину радости кузины Тэодер.

– Это гармш, тварь из Межуровнья, – торжественно объявила принцесса. – Значит, мы были правы, дорогой, структура мира уже в том состоянии, когда проникновение идет полным ходом.

– Он разумен? – уточнил принц, решавший, как поступить.

– Нет, тварь равна интеллектом грюму, но ест только живую плоть, размягчая ее до приемлемого состояния ядом, – деловито пояснила принцесса, указав пальчиком на покачивающийся над телом зверя острый и влажно поблескивающий конец задранного жала на массивном гибком хвосте, который легкими движениями выбивал из стен проулка кирпичи. – Злат рассказывал мне кое-что о фауне Бездны. Дрессировке гармши не поддаются, слишком тупы. Нам придется его убить, если захотим пройти дальше этой дорогой.

Кажется, предстоящая смерть скорпиона, наконец обвалившего полстены и выбравшегося на широкую улицу, печалила богиню куда больше, чем недавняя смерть безумной женщины. Угрожающе выгнув хвост и потрясая им, словно повар-маньяк половником перед кастрюлей с борщом, скорпион кинулся на двух аппетитных букашек, не думавших убегать при его появлении.

Боги спокойно смотрели, как гармш, шустро перебирая и пощелкивая многочисленными лапами, несется навстречу неизбежной смерти. Никаким проблескам эмоций лоулендцы не позволили влиять на свои действия.

– Парная Печать Воздуха? – меланхолично предложил бог, решив обойтись без ярких внешних эффектов. Сам Тэодер, в отличие от любящего позерство Рика, всегда предпочитал магию, не производящую лишнего шума и не оставляющую следов, впрочем, в случае необходимости мог использовать и ту, которая оставляет впечатляющие отпечатки и производит подобающее впечатление.

– Давай, – одобрила Элия соображения брата, и лоулендцы, направив в сторону скорпиона вытянутые руки, шепнули по паре коротких слов, сопроводив их хлопком ладоней.

С рук богов сорвался невидимый обычному оку заряд энергии, мгновенно сформировавшийся в две плотные воздушные сферы, диаметром чуть превышающие размеры гармша. Сферы устремились к твари из Межуровнья и, повинуясь красивым синхронным жестам богов, плотно обхватили ее с двух сторон, разом прекратив продвижение скорпиона к цели. Он еще пытался угрожающе щелкать сочленениями, когда сферы принялись сдавливать его все плотнее и плотнее, послышались скрежет и хруст ломающегося панциря, раздался хлопок от лопнувшего сегмента хвоста с запасом яда. Яд вперемежку с жидкостью, заменяющей кровь, зеленой волной растекся по туловищу твари. Печать Воздуха не знала пощады и с чудовищной силой сдавливала гармша до тех пор, пока не превратила его в гигантский плоский блин, а потом скатала останки зловещей твари в плотный шар.

Через две минуты заклинание прекратило свое существование, и на тротуар, сделав в нем еще одну вмятину, упал тяжеленный шар размером с хороший арбуз.

– Так гармш смотрится гораздо симпатичнее, – улыбнулась принцесса, мельком глянув на коричневато-зеленый шар. Аккуратно обойдя его, боги продолжили путь и свернули в тот самый переулок, из которого выполз скорпион.

Тэодер обладал превосходной памятью и способностью к ориентации. Один раз увидев даже не сам город, а его карту, бог получил возможность безошибочно выбирать путь, инстинктивно угадывая дорогу даже среди развалин, которыми не так давно стал Ксандар. Сейчас через небольшой проулок он вывел кузину на большую площадь. Здание, возвышавшееся в ее центре, пострадало от землетрясений, но еще стояло, несмотря на частично обвалившуюся боковую стену и проломы в крыше. Вероятно, высокие колонны, прежде выполнявшие декоративную функцию, теперь давали дополнительную опору каркасу. Запах свежей гари в воздухе явно показывал, что здание удостоилось внимания не только стихии земли, но и стихии огня. Сильный пожар, закоптивший некогда белые стены, довершил дело.

– Большая научная библиотека Ксандара, – едва заметив проблеск интереса кузины, прокомментировал Тэодер, расшифровав несколько сохранившихся на фасаде букв.

Элия кивнула, наблюдая за тем, как в развалинах копошится несколько человеческих фигурок, собирающих закопченные томики книг в аккуратные стопки. Безнадежная попытка спасти кусочек прежнего мира и прежних знаний привела сюда тех, кто еще не забыл о собственной человеческой сущности. Этим людям она могла бы даже посочувствовать, не будь занята более важным делом – поиском демона.

Пока, исключая мелких бестелесных сущностей, паразитирующих на людях, поглощая энергию эмоций, богиня не встретила в Ксандаре сколько-нибудь могущественных демонов, тем более демонов из Межуровнья, но ощущала их отдаленное рассеянное присутствие в городе как зуд в голове. Не различая на расстоянии породы тварей, Элия собиралась при помощи брата и драконов глосса методично, не бросаясь из конца в конец, обследовать город. Принцесса упрямо надеялась на удачу, на то, что ей удастся поймать расплетателя и подчинить его своей силе. Пусть такое не удавалось никому, и сама богиня никогда не делала этого прежде, но ведь все когда-нибудь бывает в первый раз.

– Расплетатель найден, – прозвучали слова, переданные через заклинание и направленные откуда-то с южной окраины Ксандара.

Элия и Тэодер переглянулись, при этом бог почувствовал, как напряглась принцесса, уловил ее надежду, яростную готовность к битве и жажду немедленных действий. Крепко взявшись за руки и на всякий случай приготовившись левитировать, лоулендцы телепортировались в ту точку города, где прозвучал зов.

Боги оказались метрах в пятнадцати над землей, рядом с парящим над развалинами драконом. Тот трансформировался только частично, отрастив крылья и преобразовав ноги в когтистые лапы на случай контактного боя, в руках же член клана Вайдун держал скоростное огнестрельное оружие, на поясе мужчины, одетого в неброскую серую форму, сливающуюся с мрачным небом, были пристегнуты гранаты. Дракон хорошо подготовился к любой неожиданности, но не к тому, что ему «повезло» увидеть с воздуха. Капли испарины выступили на лбу мужчины, он нервно взмахивал крыльями, поддерживая себя в воздухе, и беспрерывно облизывал губы, повторяя: «О мать моя! Спасите нас Четверо!»

Узкие вертикальные зрачки его настолько расширились, что почти закрывали радужку. Появление богов заставило его поначалу вздрогнуть, а потом испустить вздох облегчения.

– Вот там! – указал дракон рукой вниз на соседнюю улицу.

Впрочем, мог бы и не показывать, боги уже все увидели сами.

На абсолютно пустой проезжей части дороги, у одноэтажных, полуразрушенных даже не землетрясением, а временем домов надсаживались в крике и корчились от изуверской, жесточайшей боли два существа, некогда являвшиеся то ли оборотнями, то ли людьми. Кем именно, было уже не разобрать: стараясь избавиться от невиданных страданий, они исполосовали себя в кровь, долбясь о тротуар, стены и тщетно пытаясь выбить из себя боль.

Никто, кроме богов и дракона, не смог бы заметить того, что творится с несчастными, не мог бы понять, отчего они кричат и уродуют сами себя. Но обладающие тонким зрением видели амебообразную пульсирующую тварь, которая зависла над двумя жертвами, протянув к ним свои мерзкие щупальца. Эти щупальца вытягивали из тел мужчин некие светящиеся тонкие нити, и при каждом движении щупальцев почти сорвавшие голос люди принимались кричать с новой силой. Тонкие нити уходили в «брюхо» расплетателя и растворялись там.

– Это оно, леди Элия? – дрогнувшим голосом спросил дракон, стараясь смотреть на прекрасную женщину, а не на то, что творится внизу. Но не слышать он не мог.

– Да, – прошептала богиня, безотрывно следившая за тварью.

– Ты свободен, доложи глоссу, что клан исполнил свою часть договора, – велел Тэодер.

Оборотень каким-то образом умудрился поклониться богам в воздухе и с явной охотой со всех крыльев устремился прочь. Пусть это была работа во имя клана, но дракон понимал: даже если вся его последующая жизнь будет спокойной и радостной, все равно он еще не раз увидит в ночных кошмарах пульсирующую тварь с мерзкими щупальцами и кричащих людей. Впрочем, дракон надеялся, что у него будут и другие сны, в которых он непременно увидит восхитительную женщину, пришедшую на его зов, и в этих снах между ними произойдет нечто большее, чем случайная встреча.

– Что дальше, Элия? – осторожно спросил принц.

– Я приземляюсь. Тебе лучше ждать здесь, – промолвила богиня, концентрируясь и собирая свою силу для удара по демону.

– Хорошо, удачи, – согласился бог, понимая, что спорить с кузиной бессмысленно, так или иначе она совершит то, что задумала, а единственное, что может сделать он, это позволить Элии попытаться победить и быть готовым перенести ее прочь с Эйдинга, если дело примет слишком опасный оборот. Внизу кричали люди.

– Спасибо, – коротко отозвалась кузина и мягко спланировала вниз на улицу, приземлившись почти вплотную к кирпичному дому, заброшенному, но еще довольно крепкому, с окном, еще до начала крушения загороженным и забитым разномастными картонками, в которых угадывались обрезки старых рекламных щитов. Одна из картинок показалась удивительно знакомой. Мимоходом, сейчас не было времени на удивление, принцесса вырвала кусок из паза и опустила в карман камзола, сделала пару шагов и, привалившись к стене дома, чтобы дать опору спине, замерла. Последние, самые мощные блоки один за другим спадали с ее могущественной силы.

Пора! Собрав часть силы любви в жгут, богиня выбросила его в сторону расплетателя и ощутила, как эта сила захлестнула тварь и окутала ее. Есть! Расплетатель задергался, он был не в состоянии осознать, что означают новые ощущения, поселившиеся в его аморфном теле, и смутные желания служить и подчиняться некой сущности, чье присутствие он ощутил неподалеку. Элия хищно улыбнулась и приготовилась ко второму, еще более мощному удару, но какая-то властная сила подхватила ее небрежно, словно котенка, и вышвырнула с Эйдинга в прекрасно знакомое место. Голос, сопровождавшийся звоном в ушах, вызванным резкой сменой временных потоков, тоже был принцессе знаком.

Глава 22

Теплый прием в болотных тонах

– Спасибо что пришли и не съели нас!

м/ф «Принцесса и лягушка» (The Princess and the Frog)

Брось вызов судьбе – пусть подавится!

Е. Петрова. Стать демиургом

А мы бросаем скуке вызов…

Кукрыниксы. Да здравствует сюрприз!

Пронзительный залихватский свист и хлесткий удар кнута заставил гигантских дьявольских псов с неторопливым, каким-то садистским удовольствием окруживших истошно орущих лоулендцев, попятиться от вожделенной добычи. Роняя слюни и жадно посверкивая оранжевыми глазами на добычу, звери медленно попятились, но не ушли.

– Кажется, нас спасут, – хмыкнул Элегор, опустив руки, но не вложив в ножны меч и кинжал.

– Боюсь, приятель, это нам только кажется. Там принц Дельен, – горько процедил Рэт, пряча «Сюрприз» в надежде на то, что волшебное оружие не найдут при обыске.

– Повезло, – гордо вскинув голову, мрачно согласился Элегор, прикидывая, как лучше вести сражение и с гончими и с патрулем одновременно.

Налепив на лицо ликующую улыбку облегчения, шпион радостно закричал, умудрившись подпрыгнуть на скользком древесном корне и не свалиться в топь:

– Хвала доблестной страже Мэсслендских болот! Вы спасли двух ни в чем не повинных людей!

– Невинным людям нечего делать среди Топей, здесь ловят только шпионов и самоубийц. Так кто же вы, господа? – весьма трезво заметил высокий блондин в элегантном темно-коричневом охотничьем костюме. Смерив богов подозрительным цепким взглядом, он касанием ноги послал коня вперед, чуть опередив отряд из семи воинов, и первым приблизился к дереву, на корнях которого примостились лоулендцы.

На жестком лице Дельена был написан тот веселый интерес, с каким ребенок смотрит на зажатую в кулаке бабочку, решая, что ей оторвать в первую очередь – лапки, усики или крылышки. Собаки заюлили у ног зубастого, как акула, пятнистого коня. Элегор не без удивления заметил твердую полосу, которая разворачивалась под когтистыми лапами буро-коричневого зверя, на котором восседал принц. Та самая волшебная тропа, о которой толковал Грей! Поигрывая кнутом, принц Дельен разглядывал чужаков, осмелившихся полезть в смертельно опасные Топи Хеггарша. Ветерок перебирал светлые волосы бога, собранные в хвост, составленный из множества мелких косичек.

– Благородный господин ошибается, мы не принадлежим ни к числу несчастных, решивших свести счеты с жизнью, ни к презренному клану шпионов, скорее, мы просто жертвы обстоятельств, – снова принялся трепать языком Рэт, предусмотрительно ткнув Элегора локтем в бок, чтобы тот не вздумал испортить легенду неожиданной дерзостью, всегда готовой слететь с языка.

– Разберемся, – заключил Дельен, решив вопрос в пользу допроса, а не убийства на месте, уж больно любопытной показалась принцу перемазанная по уши в зловонной грязи парочка мужчин, излучающая силу Лоуленда. Причем один из найденных явно попадался богу на глаза раньше, оставалось только отмыть его и припомнить, где довелось свидеться впервые. Хоть какое-то развлечение среди тоскливых болот.

Мэсслендец прищелкнул пальцами, подавая стражникам знак. Четверо жилистых суровых мужчин, затянутых в буро-черную кожу, сливающуюся цветом с топями, спешились и направились к Элегору и Рэту, на ходу отцепив от поясов тонкие блестящие цепочки с браслетами.

– Вы собираетесь нас заковать? – печально вопросил Грей, продолжая корчить из себя невинно пострадавшего. Впрочем, на сей раз это было как никогда истинно.

– Можно сразу убить, – великодушно предложил Дельен, тронув кривой нож на поясе, ясно показывающий, что никаких красивых дуэлей не будет, просто принц перережет потенциальным шпионам горло и напоит их кровью болота.

– Благородный лорд чрезвычайно добросердечен, – кивнул Рэт, поспешно протягивая той паре, которая пришла по его душу, руки. Кипя от возмущения и сожалея о том, что нельзя ввязаться в бой и прикончить врагов, Элегор с величайшей неохотой последовал примеру хитроумного шпиона, смерив Дельена недобрым взглядом. Принц в ответ склонил голову и одарил пленника ледяной улыбкой. Не будь герцог так хорошо знаком с коронными улыбками Энтиора, это могло бы произвести на него впечатление. Уж лучше допрос у мэсслендца, чем тошнотворные заигрывания лорда дознавателя!

– Сдайте оружие, – безразлично велел один из стражей и, забрав все то, что было на виду, вдобавок тщательно обыскал чужаков, извлекая из недр их одежды дополнительные запасы холодного оружия. И вот что интересно, то ли форма патрульных была заколдована, то ли грязь в топях оказалась дрессированной, но к мэсслендцам она совершенно не липла, предпочитая в изобилии украшать незваных гостей из Лоуленда.

С «Сюрпризом» Рэту пришлось расстаться, проклятая стража Мэссленда пользовалась магическим амулетом-поисковиком, мимо которого смогли проскользнуть лишь отмычки Грея, лезвия в каблуках, удавка в нижнем белье, шип, смазанный сонным зельем и скрытый в пряжке. Обысканные на совесть, избавленные от оружия, украшений и всего содержимого карманов, закованные в блестящие цепочки, полностью блокирующие вызов магической силы, пленные вдвоем были усажены на одну из свободных тварей, используемых мэсслендцами вместо лошадей. Зверюга подозрительно покосилась на чумазых седоков красным глазом, словно прикидывала, как ловчее скинуть их в грязь и вонзить острые зубы в трепещущую плоть. Элегор улыбнулся «коню» куда доброжелательнее, чем Дельену, причмокнул губами и похлопал животное по боку, пока патрульный тщательно приковывал лоулендцев к специальным креплениям седла. Зверюга всхрапнула и отвернулась, потеряв к седокам всякий интерес.

– Попытаетесь сбежать – умрете, – начал меланхолично перечислять принц, – попытаетесь колдовать – умрете, попытаетесь напасть на стражу…

– Умрем, – проявляя сообразительность, с готовностью подсказал Элегор.

– Верно, – с холодной усмешкой кивнул Дельен, дав шпоры коню. Резкий свист принца заставил гончих разбежаться по округе и вновь устремиться на охоту в болота.

Волшебная тропа развернулась под копытами лошадей. Отряд помчался вперед с такой скоростью, что унылый пейзаж вокруг слился в сплошное серо-буро-черное пятно. Несмотря на свое незавидное положение, Элегор едва сдержал рвущийся из горла ликующий крик, наслаждаясь бешеной скоростью огромного мэсслендского скакуна. Пусть зверь не отличался благородной красотой истинного коня, но зато как стремительно несся! Если не думать о том, что ждало богов впереди, можно было радоваться жизни. Оставалось только ухитриться выжить и вновь вернуться к тому дереву, куда принесло бога заклинание, теперь уже герцог знал, куда нужно телепортироваться, и ради страховки даже вырезал на стволе кинжалом свои инициалы.

Впрочем, радость быстро покинула Элегора, когда отряд замедлил ход, и огромное темное пятно впереди приобрело очертания изысканно-мрачного черного замка, отлично вписывающегося в мрачный пейзаж. Один вид строения, словно не возведенного из камня, а отлитого целиком и застывшего среди болот, навевал глубокую депрессию. Тонкие башни, гротескные скульптурные изображения химер, узкие бойницы окон, высокие крепостные стены с кованой оградой в виде переплетенных между собой ветвей с длинными острыми шипами по всему периметру. В этом определенно был свой стиль, но определенно не тот, который обычно предпочитал Элегор, а вот принцу Дельену, на чьем лице застыло выражение безразличного презрения и скуки, замок вполне подходил. Вместо людей-дозорных на башнях сидели птицы с длинными острыми клювами и впивались в камень когтями с добрый кинжал.

При появлении патруля две твари, восседавшие на столбах ворот, хрипло закричали, и створки отворились, пропуская всадников во внутренний двор замка. Элегор не удержался и оглянулся, успев заметить, как исчезла волшебная тропа, оставив уютную резиденцию мэсслендского принца окруженной со всех сторон непроходимыми топями.

Слуги приняли небрежно брошенные поводья из рук Дельена. Принц слетел с коня и, бросив стражникам, встречавшим патруль:

– Пленных доставить в зал допросов, – быстро скрылся в замке, на ходу сорвав с рук длинные кожаные перчатки.

Элегора и Рэта стащили с лошади и грубо, но, впрочем, без особого садизма, подталкивая в спину для ускорения, повели совсем не к парадным дверям, сотворенным в виде языков черного пламени, через которые входил хозяин владений, а к небольшой двери, вырубленной в западной стене.

По длинным коридорам, освещенным длинными полосками чего-то, похожего на высохшую плесень, пленных богов доставили в довольно просторный полутемный зал и закрепили их оковы в кольца у стены, неподалеку от глубокого кожаного кресла. Видимо, сидя в нем, и вел допросы хозяин замка. Рядом с креслом стояли небольшой столик с несколькими бутылками вина на случай пробуждения жажды у принца и конторка для письма. Значит, иногда допросы записывались. Это давало некоторую надежду на относительную справедливость, такую, какую могли проявить к подозрительным пленникам, являющимся гражданами государства, с которым Мэссленд уже тысячелетия находился в состоянии скрытого либо явного противостояния.

Остальная обстановка зала допросов оптимистических мыслей не навевала. Рэт только тяжело вздохнул, покосившись на виднеющиеся в сумраке предметы, предназначенные для развязывания языков особенно упрямым молчунам. Элегор снова попытался вызвать Силу Источника или Тоннеля, но не смог даже ощутить ее. Мэсслендские цепочки были сработаны на совесть. Стражники, приковавшие пленных к стене, разожгли огонь в нескольких жаровнях у другой стены зала.

– Какая забота, теперь мы не простудимся от здешних холода и сырости, господа, – язвительно поблагодарил мужчин Элегор, плюхнувшись на пол, и, привалившись спиной к холодной, как смерть, стене, попросил: – Не пододвинете жаровенку поближе?

– Прикуси-ка язык, паренек. Он тебе пригодится, когда принц Дельен спрашивать будет, – посоветовал один из стражей. – А не то и правда у огонька придется погреться.

– Мы и сами ничего иного не желаем, господа, – только уладить то досадное недоразумение, вследствие которого у его высочества возникли на наш счет ужасные подозрения! – радостно заверил охранников Рэт, умильно сложив руки.

– Вот и хорошо, – заключил стражник, и мужчины молча удалились, оставив пленников наедине друг с другом, никак не желающей подсыхать грязью на одеждах, пустым креслом принца и массой интересных приспособлений, о которых лично Рэту не хотелось даже думать, поэтому шпион начал петь первую же скабрезную песенку, которая пришла на ум. Элегор усмехнулся и подхватил знакомый мотивчик приятным баритоном.

Помузицировать узникам пришлось недолго. Довольно скоро дверь в другом конце зала распахнулась. Сначала пара стражников внесла поднос с предметами, в которых лоулендцы узнали собственное имущество, и водрузила его на столик у кресла рядом с бутылками. Потом стремительным шагом вошел принц Дельен все в том же охотничьем костюме, нисколько не пострадавшем во время рейда, но уже без плотного плаща за спиной. В искусстве менять одежды по двадцать раз на день его высочество сильно уступал своему приятелю из Лоуленда, принцу Энтиору. Проследовав к любимому креслу, мэсслендец опустился в него по-змеиному грациозным движением и, впившись в пленников пронзительными голубыми глазами, раздвинул губы в холодной церемонной улыбке:

– Рад, что вы приятно скоротали время до нашей беседы, господа. Прежде всего, по праву хозяина замка и Стража Границ Мэссленда, я желаю знать ваши имена.

– Справедливое желание, ваше высочество, – подскочив с пола, на котором осталась изрядная буро-зеленая лужа, пылко заявил Грей. Он больше не делал вид, что не узнает принца Дельена, ведь даже самый темный лоулендец имел понятие о том, кто зовется в Мэссленде Стражем Границ, пусть даже никогда и не видел его лично. Желание посплетничать о таинственном, потенциально враждебном и далеком неистребимо в душах живых существ. – Я Грей, а моего легкомысленного друга зовут Элегором.

– Лоулендцы, – мановением руки откупорив бутылку вина и налив себе черной жидкости в бокал, вырезанный из большого сапфира, констатировал Дельен. Пригубил вино, помолчал, смакуя тонкий вкус и давая понять пленникам, что чувствует уровень их силы и ее характер. Развалившись в кресле, принц указал бокалом на чумазого герцога и спросил: – Элегор – знакомое имя. Мы не встречались в вашей столице?

– Имели честь быть представлены, – мрачно буркнул молодой бог. Он как сидел у стены, так и остался сидеть, изо всех сил стараясь придать своей позе то же небрежное изящество, с каким пользовался креслом принц Мэссленда. В личной болотной луже получалось хреново. – Герцог Элегор Лиенский, ваше высочество.

– Ах да, теперь припоминаю, – согласился Дельен и чуть прищурился, словно старался разглядеть под слоем грязи истинное лицо знатного пленника.

Принц и в самом деле отчетливо припомнил язвительную усмешку и комментарий, которым Энтиор сопроводил явление герцога в зале на торжественный прием: «О, вглядитесь в эти черты, принц. С виду самый обычный юноша благородных кровей, но первое впечатление обманчиво. Это исчадие Бездны, настоящее проклятие Творца! Если в Лоуленде, его окрестностях или даже более отдаленных мирах приключится крупная катастрофа, можно с уверенностью сказать, что без участия его светлости герцога Лиенского дело не обошлось. Вам несказанно повезло проживать в краях, отдаленных от все ширящейся сферы его безумных идей». Теперь принц со всей очевидностью видел, что «гроза Лоуленда» добралась и до Мэссленда.

– Что же вас завело в топи Хеггарша, герцог, сбились с пути в загородную резиденцию? – участливо полюбопытствовал Дельен.

– Нет, – буркнул Элегор, опустив голову, чтобы принц не увидел дерзкого вызова в серых глазах, и сцепил руки, так и тянувшиеся еще раз попробовать цепь на прочность. А вдруг удалось бы не порвать цепочку, так выломать из каменной стены вмурованное в нее кольцо и придушить ублюдочного дружка Энтиора без помощи всякой магии? Мысль о хрипящем и багровеющем мэсслендце приятно согрела душу бога, он даже слегка улыбнулся.

– Всему виной пылкая любовь! – выспренно воскликнул Рэт, ввинчиваясь в разговор с энергией штопора на батарейках.

– К грязи или Мэссленду? – колко уточнил Дельен, одной рукой небрежно, с легкой брезгливостью перебирая разложенные на столе вещи пленников, изъятые при обыске.

– О нет, ваше высочество, любовь к даме и глупость, – поспешно затараторил Рэт, начиная нести ту самую чушь, о которой они сговорились с Лиенским, понурый герцог согласно и тяжело вздохнул. – Так что, если бы вы спросили, принц, кто мы – авантюристы или шпионы, я бы ответил: нет, мы два идиота!

– Вот как? – усмехнулся краем рта Дельен, поощряя болтовню Грея.

– Именно так! Он, – Рэт с такой силой ткнул пальцем в грудь герцога, что и с герцога и со шпиона посыпались ошметки грязи, – идиот, потому что умудрился поверить, что дама его сердца может назначить свидание в Топях Хеггарша!

– Свидание в болоте? – искренне удивился Дельен, из холодных глаз его даже исчезло обычное выражение безграничной скуки, цепко державшей в объятиях душу вот уже много веков. Бог был абсолютно уверен, что худосочный лоулендец врет как сивый мерин, но принцу было интересно, что именно сочинит длинноносый нахал.

– Я же говорю, что дурак! – горячо согласился Грей, почти начиная верить в ту дичь, которая слетала с его верткого языка, и бурно жестикулируя, настолько, насколько позволяли оковы, сопровождающие спич «нежным» позвякиванием. – И я кретин, потому что во имя верности дружбе потащился с ним, а надо было связать его по рукам и ногам да кликнуть целителей! Дамочка небось отставку ему дать хотела. А он все твердил: «Романтика, романтика!» И где ты, герцог, в этой грязи романтику найти собирался? Так и вышло, ваше высочество, что сам влип по уши, едва в болоте концы не отдал, и меня безвинно погубил!

Дельен сочувственно кивнул Рэту, секунду помолчал, сохраняя на лице серьезное выражение, и внезапно разразился громким хохотом. Впрочем, смех его оборвался так же неожиданно, как и начался, не растопив холода глаз.

– Интересная история, лорды, – согласился принц, двумя пальцами приподнимая с подноса одну из вещиц, более походящую на комок грязи. Стукнув ладонью по подлокотнику, Дельен привел в действие очищающее заклятие и, разглядывая отлично сохранившийся бархатный кисет насыщенного холодно-зеленого цвета, небрежно спросил:

– Что внутри? Подарок даме сердца?

– Да, – дерзко соврал Элегор, быстро сообразив, что принц держит в руках ту самую штуковину, найденную на дереве в болотах.

Дельен потянул за шнурок и распустил завязку кисета, перевернув его, вытряхнул какую-то пластинку, брякнувшуюся о стол с характерным костяным звуком. Отбросив пустой кисет, бог взял находку и, пристально разглядывая ее, протянул:

– Занятные, однако, у вас в Лоуленде обычаи: преподносить даме сердца портрет другого мужчины… Кто это?

Принц повернул пластину так, чтобы и Элегор и Рэт одновременно увидели изображенного на ней кавалера. Сказать, что лоулендцы удивились, значило ничего не сказать. Отточенное до совершенства умение скрывать свои чувства подвело богов. Рэт поперхнулся и закашлялся, выпучив глаза. Герцог втянул сквозь зубы тройную порцию воздуха и тряхнул головой, словно хотел избавиться от галлюцинации.

– Кто это? – еще раз гораздо жестче потребовал ответа на свой вопрос Дельен. В голосе появился намек на то, что упрямые молчуны могут незамедлительно поправить здоровье у жаровен. Бог помахал в воздухе миниатюрой, изображавшей хищно-красивого зеленоглазого брюнета, с первого взгляда на изображение которого даже не разбирающемуся в живописи и физиогномике неучу становилось ясно: персонаж этот очень, очень, очень опасен, опасен настолько, что любой, кто не встретит его на своем жизненном пути, может считать, что ему несказанно повезло. От картинки веяло темной, безжалостной, всесокрушающей мощью.

– Вы уверены, что хотите получить ответ, ваше высочество, даже если он вам не понравится? – уточнил Рэт, быстро переглянувшись с Элегором.

– Я жду.

Так и не поняв, выпал ему шанс выбраться из передряги или влипнуть в еще большие неприятности, герцог решился заговорить, его просто раздирало неистовое желание узнать, что из всего этого получится:

– На миниатюре, которую вы держите в руках, изображено реально существующее создание, принц, – выпалил Элегор, поднимаясь на ноги и громко, торжественно провозгласил, откровенно пародируя напыщенные интонации своего мажордома: – Это лорд Злат. Владыка Межуровнья, Дракон Туманов и Бездны, Повелитель Путей и Перекрестков, иначе именуемый Линдер дель Ша’тиан дель Кродеорх дель Анворвальн!

В воздухе пронесся ледяной вихрь. Нет, богам не показалось, ибо пламя в жаровнях у противоположной стены мгновенно угасло, не вынеся соседства с жестоким холодом Бездны, способной жадной пастью сожрать все тепло мироздания. Потух не только огонь, трусливо сжался и потускнел, не выдержав конкуренции с инфернальной мглой, магический свет светильников. Сплошной камень черного замка Дельена, напружинившегося в кресле, словно кобра, готовая к броску, пошел рябью и отдернулся на мгновение, словно кулиса, открыв дверь в истинную, первородную тьму. Оттуда шагнул некто. Мужской силуэт на фоне тьмы казался сотворенным из квинтэссенции мрака. Дорогой, отлично пошитый камзол, высокие сапоги из тонко выделанной кожи, шляпа с пышным плюмажем, меч на перевязи – все эти привычные атрибуты знатного лорда лишь усиливали ощущение абсолютной чуждости существа, подобного богу, но никогда таковым не являвшегося.

Тьма всколыхнулась за спиной гостя, вновь возвращая стене неприступную твердость, словно осмелев, стал ярче свет магических шаров. Посетитель прошел к центру комнаты и холодно, с едкой иронией обронил:

– В этом сезоне мое имя пользуется необычайной популярностью в Лоуленде, если его жители не отправляются искать меня в сердце Межуровнья, то призывают даже из Мэссленда. Кому на сей раз я понадобился так настоятельно, что от крика содрогнулась и Бездна? – Малахитовые глаза Злата скользнули по Дельену небрежно, словно Страж Границ был потертым ковриком для ног, и остановились на лоулендцах: – Хм, безумный Лиенский, Рэт Грей. Чем обязан?

Рэт Грей шумно сглотнул, пытаясь протолкнуть комок репьев, который какая-то сволочь ухитрилась затолкнуть ему в глотку, и передернул плечами. Шпион пытался сообразить, насколько хуже может стать ситуация. По всему выходило, что дальше ехать некуда. Степень неприятностей, свалившихся на многострадальную шею бедолаги Рэта, достигла своей пиковой мощности.

– Мы ни в коем разе не собирались тревожить ваш покой и отрывать от неотложных дел Бездны, лорд, – вежливо поклонился Элегор, вне всякого сомнения, безумный, однако достаточно разумный для того, чтобы не хамить Дракону Туманов. И не без злорадства продолжил: – Но принц Дельен очень настаивал. А мы, – бог многозначительно тряхнул оковами, – как видите, пребываем не в том положении, когда уместен категорический отказ.

– Вот как? – Голосом Повелителя Межуровнья, повернувшегося к принцу Мэссленда, можно было заморозить до дна Океан Миров вместе со всеми его обитателями.

Дельен замер в кресле, он был не в силах пошевелиться, угроза, исходящая от Повелителя Бездны, парализовала его члены и волю. Но пронзительный взгляд лорда Злата приказывал отвечать. Бог кивнул, поскольку понял, что утратил власть не только над собственными конечностями, но и над голосом. Язык отнялся. Глаза Стража Границ, не отрываясь, смотрели под ноги Повелителя, там извивалась зловещая тень, отбрасываемая его истинной сущностью. На треть демон, на пятую часть ламия, принц Мэссленда по-настоящему видел и ощущал лорда Злата куда более точно, чем лоулендцы, и боялся, иступленно боялся не за свою жизнь, длящуюся тысячелетия, но за душу. Дельен инстинктивно чуял, что простым щелчком пальцев Повелитель Межуровнья может лишить права на вечную цепочку перерождений – перспективы, прежде казавшейся такой скучной и унылой, но на деле явственно не имеющей цены.

– Мы предупреждали, что не надо называть вас по имени, но он нас не послушался, – набравшись храбрости, мстительно поддержал герцога Рэт, как всегда в безнадежной ситуации впадая в бесшабашно-храброе состояние после стадии секундного шока.

Дельен явственно понял, что проклятые лоулендцы его крупно подставили. Мэсслендец сполз с кресла и, встав на колени, протянул Дракону Бездны миниатюру, после чего простерся ниц на ледяном полу перед единственным созданием, бывшим в Мэссленде объектом безграничного поклонения. Он ничего не просил, отдавая себя не милости, но прихоти Повелителя Межуровнья, и почти не надеялся остаться в живых. Все было тщетно – пытаться бежать, молить о пощаде – ведь сражаться с таким все равно не имело смысла, если, конечно, смыслом не была бездна мучений.

Движением брови Злат перенес к себе рисунок и, выгнув в удивлении бровь, изучил собственное изображение в обрамлении орнамента из роз, игральных костей и шутовских колпаков. Дракон Бездны машинально провел по орнаменту, и под пальцами проступила подпись, сделанная старолоулендским шрифтом. Злат внимательно прочел пару загадочных слов. Держа карту перед собой, Повелитель Бездны обратился к Элегору:

– Что это и как оно попало сюда?

– Спросите Элию, лорд, – попросил герцог, решительно делая ставку в игре со смертью на фигуру светлой богини. – Она знает куда больше нас.

– Точно-точно, ее высочество знает все! – радостно подхватил Грей и энергично закивал, уверенный в том, что, если им удастся спровадить Повелителя Межуровнья к богине любви, та точно уладит проблему, какой бы серьезной она ни была.

– Иногда мне кажется, что Элия знает слишком много, – процедил Злат и небрежно махнул рукой в сторону пленников. – Забирайте вещи. Идем.

Магические оковы спали с рук лоулендцев, боги кинулись к столику у кресла, возле которого все еще возлежал на полу, так и не получив разрешения подняться, бедолага Дельен. Элегор с трудом подавил мстительное искушение пнуть принца посильнее под ребра, будь на месте Стража Границ Энтиор, герцог точно не удержался бы. Вложив в ножны оружие, Гор принялся быстро рассовывать по карманам изъятое имущество. Рэт делал то же самое с куда большей скоростью. Изрядная гора шпионского добра исчезла в явных и потайных отделениях одежд бога, словно провалилась в черную дыру.

Когда поднос опустел, Злат уронил руки на плечи богов и толкнул их вперед. Подчиняясь неумолимой тяжести властного жеста, мужчины сделали шаг вперед и ступили на ковер в гостиной принцессы Элии.

Облегчение от того, что они выбрались из лап Стража Границ и снова дома, сменилось у Рэта паническим ужасом, когда шпион заметил, во что превращается светлый ковер в апартаментах богини под ногами мужчин, побывавших в Живых Топях Хеггарша. Кажется, добрая четверть тех самых топей решила перебазироваться в гостиную принцессы Лоуленда на ПМЖ.

– Элия нас убьет! Ее любимый ковер! – простонал шпион, зажмурив глаза, словно уже видел разгневанную принцессу, вонзающую в его грудь отравленный (чтобы подольше мучился) клинок.

– Но сначала будет пытать, – подтвердил Элегор, потирая скулу. Внимательно изучив последствия своего явления, герцог внес поправку: – Жестоко.

Ни тому, ни другому богу заклятия чистки никогда не давались легко, а уж после сумасшедших скачек по мирам и блокирования силы пробовать колдовать над частицами магических болот они не решились из опасения превратить всю гостиную богини в филиал Топей Хеггарша. Злат только хмыкнул, оценивая степень остроумия, и позвал:

– Элия!

Вихрь силы Повелителя Межуровнья в долю секунды промчался от Эйдинга до Мира Узла. И такая власть была в этом призыве, такая сила, что, пронзив миры безжалостной стрелой, он выдернул принцессу из измерения, в котором она пребывала, и мгновенно перенес в Лоуленд.

Глава 23

Под шквальным огнем силы

• Проклятая любовь всему виной.
• Кто ей поддастся, тот утратит разом
• Свободу, мужество и разум.

Лопе де Вега. Учитель танцев

Любовь не ветрянка. Переболев однажды, иммунитет на всю жизнь не получишь.

Автор неизвестен

С детских лет, да, пожалуй, даже и в те годы никто не обращался с принцессой Элией столь бесцеремонно! Не смел без особого на то разрешения прерывать ее дела и уж тем более швырять из мира в мир, словно нашкодившего котенка. Знакомые с силой богини любви родственники и друзья, опасаясь за собственный рассудок, не тревожили женщину без ее дозволения. И столь велико было могущество еще очень молодой (меньше четверти тысячелетия!) принцессы Лоуленда, что мало кто вообще смог бы ей помешать делать то, что она собиралась делать, а тем более помешать в столь ответственный момент.

Довольно чувствительно приложившись о знакомый, но почему-то удивительно грязный, такой, словно на нем паслось стадо свиней, ковер в собственной гостиной, принцесса скрипнула зубами от злости. Ее оторвали от охоты на расплетателя! Богиня вскочила на ноги, готовясь устроить шутнику грандиозный разнос.

– Элия, – приветствовал ее одним словом Повелитель Межуровнья. – Меня уведомили о твоей осведомленности в интересующем меня вопросе.

– Так получилось, – чуть виновато подтвердил Элегор, пожав плечами.

Герцог и в самом деле чувствовал себя несколько неуютно, разумеется, не потому, что изгадил ковер в комнате, но потому, что невольно заставил отвечать за свою выходку богиню, «натравив» на нее Дракона Тьмы. Хотя что-то подсказывало молодому богу, что разборка Злата с принцессой будет куда более приятной процедурой, чем предъявление Повелителем Межуровнья счета лично Элегору.

Злость Элии отступила на задний план под давлением неопровержимых доводов логики. Злат не числился среди тех, кто пользуется безграничной властью ради развлечения или глупых розыгрышей. Он мог быть расчетливым и бесконечно жестоким, но не легкомысленным. Повелителя Межуровнья привело в Лоуленд дело. Что же касается его спутников… Взгляд принцессы скользнул по двум настолько чумазым, словно их вываляли во всей грязи мироздания, но вполне узнаваемым мужчинам, настороженно замершим в нескольких шагах от Дракона Туманов. Элегор, отступив на пару шагов, прикрывал рукой лицо, Рэт, напротив, подался к богине с блаженно-фанатичным выражением лица, к которому примешивались ощущения сладкого ужаса падения в бездну.

Принцесса мгновенно вспомнила о выпущенной из-под спуда блоков силе и последних приоткрытых, готовых вот-вот распахнуться вратах. Надеясь, что еще не поздно, женщина выпалила:

– Все разговоры потом. Моя сила свободна, прошу, уведи Рэта и Гора из комнаты, я позову, когда восстановлю блоки.

– Ах, вот что это, – задумчиво протянул Злат, получив объяснение буйной энергии, подобной исступленному и ослепительному жару солнца, которая сейчас бушевала вокруг женщины, бурлила, притягивая взгляд, пробуждала желание подойти ближе и окунуться в восхитительный поток силы, света, жизни, любви. Элия сама сияла, словно солнце.

– Увести? Нет! Я не хочу никуда уходить, все в порядке, королева моя дорогая! Не надо! – завопил, мгновенно отреагировав, Рэт. Шпиона ввергала в панику сама мысль о том, что его заставят оставить комнату, уведут туда, где он не сможет видеть свою богиню.

Обратив столь же пристальное внимание на очумелые возражения шпиона, сколь на жужжание мухи, Злат сделал едва уловимый жест кистью руки и исчез из апартаментов богини, прихватив с собой двух лоулендцев.

Элия облегченно вздохнула, скинула камзол на спинку кресла, полуприкрыв глаза, выпрямилась и развела в стороны руки. Ни поза, ни жесты не были обязательным атрибутом для наложения замков на силу, но принцесса пользовалась ими для внешнего сосредоточения.

Внутренним зрением богиня лицезрела бурю силы, окружившую ее величественным ореолом, и своей волей собирала эту мощь, не без сожаления заставляя ее вновь вливаться в себя. Как и для любого сколько-нибудь великого бога Мира Узла, постоянный контроль и ограничение для богини любви являлось не слишком приятным, но необходимым делом. Отпустить силу и стать изгоем, видеть, как сходят с ума дорогие существа, как разрушается их личность, заменяясь всепоглощающим желанием служить и все большей жаждой любви, или пренебречь абсолютной свободой и стремлением к полному раскрепощению? Элия давно уже сделала выбор и жила, руководствуясь им. Но тень сожаления все равно иной раз касалась души богини. Хотя бы это она могла себе позволить.

Ведь любой из родичей время от времени давал волю силе, пусть не в мирах, где это привело бы к катастрофическим последствиям, но в Лоуленде, мире, готовом принять своих детей во всем их величии. Пускался во все тяжкие Джей – и трещали по швам стены игорных домов, неспособные вместить всех желающих погрузиться в пучину азарта, гуляли Рик с Кэлером – и веселый кураж накрывал с головой многочисленных любителей и даже принципиальных противников пирушек… В Лоуленде мог отдохнуть от контроля силы каждый, но не Элия. Богиня любви ослабляла свои блоки исключительно в строжайшем уединении и лишь криво ухмылялась, когда очередная завистливая или отвергнутая обожателем красотка бросала ей обвинения в бесконтрольном использовании дара. О, если уж кто-то мог прочитать серьезную лекцию о технике контроля, то именно Элия, и лекция эта была бы столь наукоемкой и занудной, что любая обвинительница скончалась бы от заворота мозгов. Впрочем, богиня не считала нужным посвящать всех и каждого в личные особенности владения силой, а потому молчала. Пусть лучше недоброжелатели видят в принцессе Лоуленда ветреную кокетку и стерву, нежели философа, исследователя и логика. Это куда безопаснее и для самой богини, и для семьи, и для Лоуленда.

Итак, постепенно вся мощь скрылась под блоками, спряталась за стеной запретов, лишь тонкий ореол силы – неизменный атрибут божественной сути, остался доступным для ощущений.

Элия вздохнула, прогоняя извечное сожаление, и открыла глаза, возвращаясь в реальный мир, где сгущались сумерки. Осторожно, словно любопытные котята, они крались за окнами освещенной магическими шарами комнаты, заглядывали в окна.

Рядом с богиней неподвижно, слившись со структурой мира и став ее незаметной частью, стоял Тэодер, стоял тихо и молча, как умел только он один. Бог сразу, как только определил координаты перемещения, перенесся в Лоуленд вслед за внезапно исчезнувшей кузиной и уяснил, что Элия занята блокировкой силы. Принц решил не вмешиваться в процесс и подождать, а во время ожидания очистил заклятием ковер в гостиной сестры. Уж у него-то никогда не возникало проблем со сокрытием и ликвидацией ненужных следов.

Принцесса благодарно улыбнулась брату:

– Спасибо, дорогой.

– Что произошло?

– Непредвиденные обстоятельства, – расплывчато отозвалась Элия.

– Мы вернемся? – тактично, не выпытывая подробностей, спросил Тэодер.

– Пока не знаю, нужно ли продолжать охоту, но прошу, посети Источник, пусть снова свяжется с Силами Времени и попросит притормозить в Эйдинге время до нашего визита. Даже если нам не понадобится расплетатель, слово, данное клану драконов, следует сдержать. Мы придем и откроем врата. Силы Времени любят расу крылатых, считают ее своими хранителями, они охотно пойдут на уступки.

– Хорошо. Я возвращаюсь к делам и буду ждать твоего зова.

– Договорились, – еще раз улыбнулась принцесса.

– Скажи только одно, если у тебя проблемы, я могу помочь? – осторожно, чтобы она не сочла вопрос оскорблением, обратился к кузине Тэодер.

– Проблемы? Не знаю, возможно, наоборот, – покачала головой принцесса, положив руки на плечи мужчины. – Спасибо за заботу, спасибо за помощь. – Богиня погладила щеку родственника.

– Ты мне очень дорога, Элия, – признался Тэодер и, бережно обняв кузину, с тихим, немного смущенным смешком констатировал: – Будь я Джеем или Риком, потребовал бы себе поцелуй в награду.

– Он тебе достанется и так, – шепнула в ответ богиня и коснулась губ принца. – Ведь защиту следует снять до того, как нити силы нарушат свое плетение.

– Ты все обо мне знаешь?.. – чуть отстранившись, не то спросил, не то подтвердил Тэодер.

– Можешь ли ты с одного взгляда определить степень принадлежности любого создания к миру теневых троп, сумрачные таланты – потенциальные и уже существующие, слабости и достоинства, наилучшие пути их использования? – серьезно ответила вопросом на вопрос принцесса.

– Такова моя суть, – пожал плечами Тэодер, ибо Элия говорила о само собой разумеющихся талантах принца.

– А у меня – своя, – легко согласилась принцесса. – Я вижу чувства, желания, как истинные и самые глубинные, так и мимолетные. Я знаю о потаенных мечтах, знаю о том, какими они были, какие есть и какими будут…

– Знаешь, – ответил себе Тэодер, выяснивший мучивший его вопрос и испытавший от ответа легкое стеснение, но в куда большей степени облегчение от того, что тет-а-тет с сестрой ему нет нужды маскироваться. К чему притворство, если кузина все знает и видит? Принц крепче прижал к себе Элию и поцеловал ее долгим, нежным, исполненным истинного чувства поцелуем. Мужчина целовал женщину, мужчина, знающий о том, что прекрасная женщина никогда не будет принадлежать ему целиком, но удовлетворенный тем, что ему нашлось место в ее сердце. Нет, Тэодер не хотел сумасшедшего пожара страсти, но чувствовал настоятельную необходимость изредка греться в лучах силы кузины, возможно, и для того, чтобы не утратить способности чувствовать и любить.

Будь сейчас свидетелями этого поцелуя Ноут и Ментор, бедные принцы не узнали бы своего безжалостного и жесткого, как клинок, шефа и в ужасе прикрыли бы глаза, стараясь забыть о том, во что может превратить любовь всесильного босса мафии нескольких Уровней. Но принцы были далеко, а потому почти спокойны.

Тэодер неохотно отстранился от богини, мгновенно превратился из галантного любовника в осторожного брата, кивнул ей, давая понять, что помнит уговор, и исчез.

Элия на секунду приложила пальцы к губам, словно еще чувствовала тепло поцелуя, и позвала:

– Злат.

Повелитель Межуровнья появился в апартаментах богини без всяких спецэффектов, то ли более не желал производить на принцессу впечатление, то ли понимал, что иным отношение принцессы к нему не станет, какие бы величественные фокусы он ни творил.

Злат возник в гостиной один. Предупреждая вопрос богини, мужчина промолвил, изучающе косясь на нее с ничего не значащей холодной полуулыбкой:

– Твои хм… друзья в безопасности. Скажи, дорогая моя, они нужны для разговора об этой вещице?

Повелитель Межуровнья прошелся по ковру и небрежно провернул появившуюся в длинных пальцах великолепную миниатюру с собственным изображением. Принцесса мгновенно узнала карту работы Либастьяна и изумленно выдохнула:

– Однако…

– Ты знаешь, что это такое, – убедился Злат в правдивости слов лоулендской парочки, спасенной из болот Мэссленда, и столь же уверенно заявил, в большей степени даже приказал: – И расскажешь мне.

– Расскажу, – охотно согласилась богиня, не видя никаких причин, по каким могла бы промолчать или предпринять заранее обреченную на провал попытку ввести в заблуждение Повелителя Межуровнья, не зря именуемого Драконом Туманов. – Но сначала я хотела бы осмотреть Элегора и Рэта. Это не займет много времени, зато поможет мне избежать проблем в будущем. Бесконтрольное воздействие силы любви редко для кого проходит бесследно.

– Что ж, проверь, – небрежно, позволив нотке легкого неудовольствия проскользнуть в голосе, согласился Злат. Он сдернул с пышных волос шляпу, бросил ее на стол и, расположившись в кресле, скрестил ноги, – а потом мы начнем наш разговор.

Мужчина повел бровью, и безжалостные осквернители светлых ковров в ту же секунду были возвращены на место преступления. Кажется, боги даже не успели в полной мере осознать факт временного отсутствия, единственными доказательствами которого были вычищенный ковер и избавление их тел от грязевых меток топей. О цивилизованном облике грязной парочки, кажется, позаботился Злат. Зачем? А кто знает наверняка? Может, тоже не хотел злить Элию?

Впрочем, Рэту было глубоко наплевать и на ковер, и на свой внешний малость расхристанный вид. Куда больше его интересовала богиня любви, он словно растворялся в ощущении ее присутствия, купался в запахе Элии, любовался мельчайшими из ее жестов, исполненных женственной прелести и намеков на воплощение скрытых желаний. Язык шпиона по привычке безостановочно молол всякую чушь.

– Королева моя дорогая, – расплылся в ликующей улыбке Рэт, рухнул на колени и простер руки к богине. – Как я рад тебя видеть! Если я смотрю на тебя, значит, нахожусь в Лоуленде, и никто не кинет меня в противную грязь, не будет пытать в холодных подземельях и не спустит на меня адских псов.

– Если вспомнить про ковер, то ты можешь ошибаться. – Элегор с ухмылкой напомнил Рэту про преступление и, не дожидаясь особого приглашения, плюхнулся в свободное кресло.

– Ах, великодушнейшая и прекраснейшая из всех богинь, никогда не жалевшая шоколада для своего верного друга!!! – продолжал петь дифирамбы принцессе Рэт.

– По первому пункту ты ее с кем-то перепутал, – снова вставил герцог, с интересом наблюдая за концертом. Он еще не успел сообразить, что приятель не паясничает, а говорит и делает именно то, что хочет.

Элия тем временем подошла к ползающему по ковру Грею и, твердо положив руку ему на плечо, второй подняла подбородок мужчины и властно приказала:

– Замри!

– У твоих ног – хоть навек! – пылко пообещал Рэт и сделал попытку обхватить ноги принцессы и покрыть ее брюки лобзаниями.

– Это и есть проявление действия твоей силы? – полюбопытствовал Повелитель Межуровнья, изучая поведение шпиона с тем же чуть брезгливым вниманием, с каким надменная дама смотрела бы на дрессированных блошек, откалывающих цирковой номер.

– Одно из ее проявлений, – констатировала богиня, исследовав состояние приятеля. – Ему еще повезло, зацепило лишь по косой, я успела схлопнуть блоки на волне ненаправленного действия, да и характер у Грея не тот, чтобы пострадать необратимо. Сейчас вернется в норму.

Элия продолжала смотреть Рэту в глаза, не давая ему ни вырваться, ни отвести взгляда, пока бог, поначалу наслаждавшийся близостью принцессы, не всхлипнул и не забормотал, делая попытку отползти назад:

– Нет, пожалуйста! Не надо, Элия! Элия! Нет… Нет…

– Что с ним? – снова с холодноватой отстраненностью, в которую он завернулся, словно в плащ, ведя разговор с богиней любви, спросил Повелитель Межуровнья, интересуясь техникой процесса и испытывая какое-то странное неудовольствие от созерцания происходящего.

– Ему сейчас кажется, что я забираю часть его «я», радость и свет, полет души, – сухо ответила богиня и обратилась уже к Рэту, мягко, почти нежно и печально: – Не противься, мой друг, не стоит. Я знаю твою меру и остановлюсь, когда будет необходимо, я не исковеркаю твоей сути!

– Оставь! Мне так хорошо. Не забирай, Элия! – По искаженному мукой лицу Рэта потекли слезы.

– Надо, милый, – настойчиво повторила богиня и постаралась объяснить необъяснимое, рассчитывая больше на власть звучания своих слов, нежели на логическую стройность доказательств:

– Тебе хорошо и необыкновенно радостно сейчас, когда я рядом, но ты же не сможешь везде и всюду сопровождать меня. Ты самобытная, уникальная личность, достойная большего, чем быть игрушкой, домашней зверушкой избалованной красотки. Подумай, пойми, безумная тоска от разлуки не окупится радостью встреч, если не сделать все сейчас, потом станет только хуже. Позволь мне помочь, Рэт, пусть по-прежнему тебе будет легко и приятно со мной, позволь мне наслаждаться твоим обществом, жизнелюбием, острым языком, оптимизмом. Безнадежная страсть выест твою душу до дна, оставив лишь пустую скорлупку страданий.

– Леди Ведьма, – не то ругаясь, не то благоговея, тихо пробормотал Элегор, хрустнув костяшками пальцев и подумав о Лейме. Уж до бога авантюристов логичность объяснений дошла в полной мере, только почему-то герцог сильно сомневался, что друга проймут и заставят раз и навсегда разлюбить дословная цитата из речей принцессы и красочное описание состояния Рэта.

Грей судорожно вздохнул и, оставив попытки сопротивления, сдался на милость богини.

– Вот и все. – Завершив «лечение», Элия погладила друга по спутанным волосам, по покрытому испариной лбу – и отпустила. Шпион мешком осел на ковер, словно лишившись последних сил, и даже не сделал попытки подняться, но тем не менее выдавил из себя хрип:

– Знаешь, королева моя дорогая, если минуту назад мне хотелось провести вечность у твоих ног, то теперь осталось только одно желание – прямо тут и сдохнуть!

– Не будь пессимистом, приятель. Отоспись, поешь шоколада и тебе захочется убить меня, а не умирать самому, – совершенно серьезно посоветовала богиня.

– Наверное, – широко зевнул Рэт, едва не вывихнув челюсть, и попытался свернуться клубком на мягком ворсе ковра у самых сапожек принцессы. Из-за присутствия Повелителя Межуровнья в гостиной остатки самосохранения предостерегли мужчину от желания проползти в спальню любовницы.

Элия только покачала головой, но не стала пинать усталого сверх всякой меры шпиона. Прищелкнув пальцами, она телепортировала измученное тело погрузившегося в сон приятеля в его собственную спальню в городском доме, заодно позаботившись о том, чтобы там было тепло, а после пробуждения бедолагу встретил завтрак с горячим шоколадом и большой вазой сластей. Маленьким добавлением к чарам стал звоночек, который должен был известить принцессу о пробуждении Грея, предусмотрительная богиня собиралась побеседовать с дружком до того, как он явится на доклад к королю Лимберу, и настоятельно посоветовать придержать кое-какую информацию.

Избавившись от страдальца Рэта, не в добрый час заглянувшего в Хранилище магического вооружения, Элия повернулась к Элегору.

– Только не говори, что я тоже нуждаюсь в лечении, – подозрительно, но в тоже время опасливо фыркнул герцог, готовый в случае необходимости защищаться не только словами.

Всмотревшись в ауру друга, как всегда полную сумасшедших завихрений энергии, но не имевшую в своем сумасбродстве никаких иных аномалий, Элия улыбнулась не без облегчения:

– Не скажу. Ты все такой же сумасшедший, как прежде, никаких отклонений не вижу, что не может не радовать. К счастью, герцог, ты полностью иммунен к воздействию силы любви. Поэтому не получил ничего, кроме оплеухи чистой энергии, но к такому тебе не привыкать.

– Иммунен? Да ну? – не сразу поверил в эту добрую весть Гор, перестав выискивать в себе следы внезапной пылкой страсти к принцессе.

Нет, конечно, сама мысль о том, что он может влюбиться в Элию, казалась герцогу полным абсурдом, явной нелепицей, но, как уже бог успел убедиться за свою пусть короткую, но полную ярких приключений жизнь, даже самые абсурдные вещи иногда случаются. Кроме того, богиня любви отнюдь не была сварливой тупой уродкой, способной вызвать у мужчины лишь отвращение. Элегор, бывало, откровенно любовался ее грудью в излишне низком вырезе или точеной фигурой, обтянутой узким платьем, но видеть в Элии добрую приятельницу и советчика молодому богу казалось куда более естественным и удобным, чем превращать ее в любовницу на пару ночей. В этом был своего рода упрямый эпатаж: «Нет! Я не стану таким, как все, млеющим от одного только намека на внимание богини любви!»

Но, как и любой лоулендец, герцог слышал о силе Элии и относился к ней со сдержанной опаской. Весть о собственной врожденной защите приятно потешила самолюбие молодого бога, когда он понял, что принцесса говорит абсолютно серьезно, и убрала из его души давний отголосок скрытого страха.

– Ну да, – перевернув словечки во фразе приятеля, ответила с усмешкой принцесса, скрестив руки.

– Теперь, когда ты исполнила то, что велел долг, вернемся к разговору, Элия? – сухо попросил Злат и, повернувшись к Элегору, повелел: – Ты свободен, бог.

Каким бы вспыльчивым и упрямым ни был герцог, даже он понимал, что Повелитель Межуровнья – не то существо, с которым можно затевать пререкания, тем более что в голосе Злата не слышалось той прежней снисходительности, какую замечал за ним Элегор в ту пору, когда пришелец из Межуровнья гостил в Лоуленде. А значит, придется уйти, так и не поговорив с Элией.

Герцог отвесил полупоклон и вознамерился встать.

– Подожди, – не менее безапелляционно, чем Повелитель Межуровнья, велела приятелю принцесса, пояснив Злату: – Прежде чем рассказать тебе все, я хотела бы составить полное представление о происходящем. Мне нужно переговорить с Элегором.

Повелитель откинулся в кресле, полуприкрыл глаза и кивком дал разрешение.

– Начните с того, герцог, как вы проникли в Хранилище, не имея на то нашего дозволения, – холодно подсказала принцесса Элегору, и он явственно почувствовал, что говорит сейчас не добрая приятельница, а принцесса Лоуленда, Советница короля Лимбера, и ничего хорошего от разговора ждать не приходится. Таким тоном она обращалась к нему нечасто, но если начинала, то ответ нужно было дать незамедлительный и полный.

Скрытая досада на то, что Элия пыталась отстранить его от дел, шевельнулась в душе герцога, он резко кивнул и сказал:

– Слушаюсь, ваше высочество. В тот вечер, несколько раз безнадежно попытавшись вызвать Лейма, я решил самостоятельно приступить к поискам, для чего собрался использовать заклинание поиска-притяжения. Дождался ночного часа, прошел к Хранилищу, усыпил стражу, открыл дверь.

– Так, стоп, – прервала богиня приятеля. – Что значит открыл? Взломал замок, вскрыл его, используя чары, или дверь была не заперта?

– Не знаю, – нахмурился Гор, не понимая, к чему клонит принцесса. – Я не колдовал, подошел, взялся за ручку, потянул и открыл.

– Ты слышал щелчки замков?

– Да, – сдвинув брови, согласился герцог, припоминая подробности.

– Понятно, – проронила Элия, извлекла из воздуха прозрачную мензурку и, подойдя к Элегору, велела: – Закатай рукав рубашки.

Герцог удивился, но выполнил просьбу-приказ принцессы без возражения. Богиня поднесла колбочку к руке мужчины у локтя и, используя часть своего таланта, доставшегося ей в качестве бонуса из-за родства с вампирами и год от года проявляющегося все ярче, властно прошептала одними губами некий приказ. Венка на руке Элегора с готовностью отворилась, и тоненький ручеек проворно устремился в мензурку. С добросовестностью и вниманием врача наполнив ее наполовину, Элия снова что-то шепнула, и живительная влага моментально прекратила свой бег.

– Я должна взять твою кровь, чтобы разобраться, почему не сработала защита, – пояснила принцесса загадочные манипуляции.

– А что, защита и в самом деле была? – запоздало удивился Гор. – Разбирайся. – И проворчал, оправляя рукав: – Ладно, хоть кусаться не стала. Это что же, по твоему слову и кровью истечь можно?

– Легко, особенно если меня разозлить, – равнодушно, без угрозы согласилась принцесса и, телепортировав мензурку из гостиной, попросила, присаживаясь: – Продолжай.

Злат, безразличный, неподвижный и прекрасный, словно зловещая классическая статуя, восседал в своем кресле, и только внимательный блеск изумрудных глаз отличал его от мертвого камня и давал понять, что он внимательно слушает.

– Я читал заклинание, когда появился Рэт, – признался Элегор, испытывая некоторую неловкость за свои действия. – Он хлопнул меня по плечу и нарушил концентрацию. Плетение вырвалось из-под контроля. Заклятие подхватило нас и, протащив через миры, вышвырнуло в Топи Хеггарша прямо над каким-то жалким остовом дерева. Падая, я пытался ухватиться за ветку, но она, зараза, обломилась. В руках оказался кисет, кое-как выбрались на корни и принялись отбиваться от гончих, разбираться с находкой было некогда. Не видя другого выхода, мы начали звать на помощь. Примчался патруль мэсслендцев. Рэт надеялся, что страже удастся затуманить мозги, но их возглавлял сам принц Дельен. Нас скрутили, обыскали и отвезли в его замок для допроса. Грей наплел джокерову дюжину мешков чуши о том, что я заявился в топи на свидание с эксцентричной любовницей, но Дельен знал меня в лицо и вряд ли поверил. В кисете, который случайно попал в мои руки на болоте, он обнаружил карту Повелителя Межуровнья. Принц требовал, чтобы я назвал ему того, кто изображен на миниатюре, вот я и ответил, как положено, назвал лорда Злата полным именем. Тогда пришел Злат, перепугал Стража Границ до колик в животе и забрал нас в Лоуленд, потому что мы сказали ему, что лучше тебя о портрете не расскажет никто.

– Очень увлекательная история, – кивнула Элегору принцесса, не выпытывая более подробностей. Мэсслендского принца по рассказам Энтиора она знала неплохо, и вряд ли Гор мог добавить к имеющейся информации бесценные сведения. Куда больше принцессу заботили сейчас другие проблемы: карта Злата и кровь в мензурке.

– Не веришь? – почти оскорбился герцог.

– Ну почему же, – протянула богиня. – Верю. Дело в том, что, как я успела выяснить, контроль за заклятиями при поиске карт Либастьяна в принципе невозможен, чары вызывают масштабный резонанс и срабатывают обратной петлей, именно поэтому мы запретили их использование. Верю я и тому, что вы, герцог, способны перенестись именно туда, где ваше пребывание наименее желательно в данный момент, – на границу с Мэсслендом, где тысячелетиями тлеют угли конфликта, готового разгореться с новой силой от малейшей искры. И такой искрой вполне может стать, если уже не стало, незаконное вторжение в Топи герцога Лиенского – одного из самых могущественных лордов Лоуленда…

Элегор сделал вид, что ему стыдно, и смущенно кашлянул.

– Удалитесь в свою резиденцию, герцог Элегор, пребывайте там до тех пор, пока вас вновь не призовут обратно, и молитесь Творцу и Двадцати и Одной о том, чтобы приключение ваше не имело продолжения в виде ноты протеста Мэссленда или тем паче объявления войны, ибо тогда первое, что сделает его величество король Лимбер, – это повесит вас на воротах Лоуленда, лишив почетной привилегии расстаться с головой на плахе от меча Нрэна.

– Я понял, Элия, – резко кивнул герцог, понимая, что на сей раз богиня права.

– Принцу Лейму будет дозволено скрасить ваше одиночество, – чуть смягчила суровый приговор принцесса, попутно надеясь на то, что кузен не только развеет хандру заточенного герцога, но и попридержит его неистовый нрав.

– Леди Ведьма – ты само великодушие, беру свой протест по первому пункту назад, – улыбнулся бог, понимая, что ему разрешили рассказать всю историю другу.

Конечно, Элегору ужасно хотелось остаться и послушать, о чем станут говорить Повелитель Межуровнья и Элия, но все-таки хотелось не настолько, чтобы рисковать жизнью, тем более что герцог уже и так знал о карте и был уверен, что принцессе ничего не грозит. Каким бы могуществом ни обладал мужчина, Элия всегда крутила им как хотела.

«Сосланный» в родовое гнездо дворянин быстро поднялся, коротко поклонился и, понимая, что его время вышло, телепортировался из гостиной, оставив приятельницу наедине с Повелителем Межуровнья.

Глава 24

Откровения

В жизни бывают случаи, когда самой тонкой хитростью оказываются простота и откровенность.

Ж. де Лабрюйер

Настоящее предназначение берет все – до последней капли крови, да еще выжмет тебе вены, чтобы убедиться, что больше ничего не осталось, но возвращает вдвойне.

Л. М. Буджолд. Танец отражений

• Жить в своем доме всегда одному
• Скучно и мне, и тебе, и ему!

А. Вратарев

Злат перевел взгляд на богиню, стукнул пальцем по картинке, которую все еще держал в руке, и чуть заметно кивнул, показывая, что готов слушать. Но холодности в обращении не умерил. В его глазах было чуть больше тепла, чем в сердцевине айсберга, впрочем, принцесса и не ожидала иного, слишком сильную обиду она нанесла этому всевластному, чужому существу, отвергнув его, чтобы он мог легко простить и забыть.

– Это карта Ферзя из Колоды Джокеров, которая была создана Либастьяном, гениальным, полубезумным бродягой-рисовальщиком с душой пророка, впрочем, ты и сам чувствуешь силу карт. Ни символы на его миниатюрах, ни существа, изображенные на них с портретной точностью, неслучайны. Они избраны Творцом в качестве спутников и помощников Великой Триады. Мы уже имели возможность убедиться в этом. Еще не зная о существовании Колоды, мы стали свидетелями предсказаний, сделанных жрицей и возвещавших пришествие Трех и их спутников. Касательно личностей самих Джокеров у меня нет точных данных, но что касается Колоды, то уже найдено несколько карт. Джей и Кэлер – Туз Лжи и Авантюр и Туз Стражей, причем первому из братьев было дано и предсказание о его миссии, Нрэн и Лейм составили тебе компанию в должности Ферзей, один Ферзь Войны, второй Координатор. Воитель, как и Джей, получил пророчество о своем предназначении. А ты, Злат, последний, третий Ферзь Колоды. Ферзь Теней. Знаешь, занятно, на твоей карте название написано не высоким лоулендским, а старолоулендским шрифтом. «Айдель» – слово, имеющее несколько толкований: «тень», «сумерки», «перекрестье» и даже «создание из теней». Толкование зависит от контекста, а в данном случае употреблено так, что допустимо как одно, так и все разом толкования. Ферзь Теней… Да, тебе подходит. – По губам рассуждающей вслух принцессы скользнула мимолетная улыбка, и она прибавила: – Кроме этих карт найдена еще одна черная карта и карта Всадника Торговца.

– Покажи, – приказал Злат, прерывая рассказ.

Элия потянулась сознанием к Хранилищу магического вооружения, замерла, позволив защите просканировать и узнать отпечаток тонких структур ее личности, подождала, пока заклинания медленно расступятся перед ней, пропуская внутрь, и перенесла к себе злополучный ларчик, ставший предметом паломничества богов в Хранилище. Зная, что беседу со Златом никто не решится подслушивать, богиня была спокойна за сохранность карт.

– Возьми. – Элия передала ларчик Повелителю Межуровнья.

Откинув крышку, Злат извлек изрядно увеличившуюся всего за несколько дней стопку миниатюр и, неторопливо изучая обрамление карт и сами портреты, пролистнул ее. Особенно внимательный, хоть и бесстрастный взгляд Повелителя Межуровнья задержался на Ферзях Колоды, тех, кого поставили вровень с ним самим. Карте Нрэна он кивнул, признавая обоснованность выбора, портрет Лейма рассматривал долго и пристально, словно видел не строгое лицо юного зеленоглазого принца, а нечто куда более загадочное, недоступное пока иным взорам. Наконец, положив свою карту поверх имеющихся, то ли утверждая главенство, то ли соглашаясь с приобщением себя к коллективу сумасшедших лоулендцев, Злат захлопнул крышку. Впрочем, ларца принцессе не отдал, оставил его у себя на коленях.

– Не думал раньше, что такое возможно – написать пророческие портреты истинной сути, – задумчиво констатировал мужчина, – но у вашего Либастьяна получилось. Ты заметила, Элия, он рисовал не тех, кем твои родичи являются сейчас, но тех, какими они будут, какими им суждено стать ради служения Джокерам? – Злат чуть пренебрежительно скривился при слове «служение» и проронил: – В веселую компанию пытается сунуть меня Творец.

– Твоя карта уже есть, Злат, – позволила себе осторожное возражение Элия, – вряд ли это только попытка. Похоже, Он там, – богиня слегка кивнула вверх, – уже все решил, и решил в незапамятные времена.

– Но не решил я, – жестко ответил Повелитель Межуровнья, рука его сжала подлокотник кресла.

Принцесса только пожала плечами и снова улыбнулась, словно показывая, что ее собеседник волен возмущаться, сколько ему заблагорассудится, но она своего мнения не изменит.

– Это смешно? – вздернув смоляную бровь, колко уточнил Злат, откидываясь в кресле, и резко потребовал ответа: – Чему ты улыбаешься, Элия?

– Ты, как никто другой во Вселенных, неподконтролен никому и ничему, кроме собственного внутреннего ощущения правильности, – спокойно ответила богиня, уже не страшась ни этой резкости, ни яростного малахитового взора Дракона Бездны. – Так с кем ты сейчас споришь, Злат? С Творцом? Со мной? А не слишком ли я ничтожная партнерша для диспута? Или с самим собой? Вне зависимости от твоих желаний существует истина, которую уже приняли твои сердце и душа, хоть и встает на дыбы гордый нрав.

– Не слишком ли ты многое видишь и знаешь, моя проницательная малышка? Так ли уж ты можешь быть уверена, что у меня есть этот орган и эта структура? – невыразительно поинтересовался Повелитель, глядя куда-то в бесконечность, рука его лежала на крышке ларца.

– Уверена, – категорически заявила Элия. – Я чувствую. Ты можешь водить за нос кого угодно, изображая из себя бездушного монстра, Злат, но ты, обреченный управлять чудовищами, куда больше, чем просто жупел для Уровней. Если вижу я, видит и Он, и делает правильный выбор.

– Значит, сейчас ты должна быть довольна, принцесса. Если следовать твоим рассуждениям, то деваться мне некуда. Твой брат Рикардо – Всадник Торговец Колоды. И я, как Ферзь, должен помочь излечить его недуг, ничего не требуя взамен. Все сделки отменяются? Так? – коварно вопросил Злат и недобро прищурился.

– Я ничего не знаю о взаимоотношениях и обязательствах, существующих внутри Колоды. Мы вообще пока знаем о Джокерах и Колоде ничтожно, до обидного мало, – печально возразила принцесса, покачав головой, мягкое облако волос от этого простого жеста заволокло плечи и грудь богини. – Между родичами – узы крови, ты же с нами не связан, и я не жду от тебя помощи. Если у меня не получится помочь Рику своими силами, я соглашусь на предложенную тобой сделку.

– Своими силами? Каким образом? – заинтересовался Злат, и в его голосе впервые промелькнул намек на искреннюю увлеченность, а взгляд утратил отстраненный, холодный блеск драгоценного камня.

– Ты сам подсказал путь. Когда зов вытащил меня в Лоуленд, я ловила расплетателя в одном из рушащихся миров, – откровенно призналась богиня.

– Расплетателя? – до глубины души, в существование которой верила принцесса, изумился Дракон Бездны, разом утратив большую часть своей зловещей нездешности, но по-прежнему остался очень красивым мужчиной. Он рывком поднялся из кресла и, подойдя к богине, положил руку ей на плечо, заставив смотреть себе в глаза. – Где твой логичный ум, богиня Элия? Эти демоны не подчиняются никому, кроме меня, они неуничтожимы заклинаниями, на Уровнях нет средств, способных разделаться с ними! Неужто я настолько противен тебе, что ты предпочла безнадежный риск моему предложению?

– Нет, вовсе нет, Злат, – покачала головой принцесса, утопая в малахитовой зелени колдовских глаз Повелителя, – скорее наоборот, ты очень соблазнительная приманка. Самая соблазнительная из всех, какими располагает Тьма. Прекрасный, зловещий, таинственный, такой притягательный мужчина, ради которого хочется забыть о мирах, окунуться в Бездну и слушать песнь Межуровнья вечно. Но я помню о своей истинной сути, о своей душе… Я не хочу идти на безнадежный риск потерять себя, изменить своей сути. Я временами жестокая, мужчины правы, просто бессердечная тварь, но я – богиня любви, и сила моя светла, пусть и беспощадна. Но если Бездна изменит меня, навсегда исказится и сущность силы любви, она будет смертоносной и всесокрушающей, забирающей жизнь и ничего не дающей взамен. Я уже не буду самой собой.

– И только поэтому ты отправилась ловить расплетателя, – закусил губу Дракон Бездны, впервые по-настоящему задумавшись над тем, на что толкнула Элию его прихоть. – Как же ты собиралась пленить его и заставить вылечить брата?

– Воздействуя силой любви. Она действует на всех, даже на самые примитивные и иммунные к магии существа. Если использовать мощное направленное излучение, то попавшее под воздействие силы создание окажется в моей абсолютной власти, станет больше чем рабом, будет жить во имя служения мне, – ответила Элия.

– Тогда почему было не попробовать ее на мне? Повелитель Демонов – орудие куда более могущественное и привлекательное, нежели примитивный демон. Или ты не была уверена в действии своей силы на Дракона Бездны? – коварно вопросил Злат, не отдавая себе отчета в том, что пальцы его уже погрузились в волосы богини и ласкают их.

– Для меня понятие чести – не пустой звук. Ты не раз спасал мне жизнь, Дракон Бездны, – в прекрасных устах принцессы это ужасающее прозвище прозвучало как красивое имя, – и никогда не причинял вреда осознанно. Отплатить за это нападением, пусть не клинком, но силой – черная неблагодарность. Моя сила действует на тебя, но никогда я не применила бы ее к тебе в той мере, чтобы превратить в своего бездумного раба. И, в конце концов, есть просто женское самолюбие, которое настаивает на том, что даже такой могущественный и прекрасный мужчина способен прельститься моими красотой, обаянием, незаурядным умом, а не просто оказаться привязанным на поводок силы любви. Ты можешь не верить моим словам, я не собираюсь доказывать их справедливость, но то, что думаю, я сказала.

– Но тогда и сейчас, когда твоя сила была свободна, она должна была подействовать на меня? – задался вопросом Повелитель, уловив ошибку в выводах принцессы. – Или я тоже иммунен к ее воздействию, как твой не в меру идейный приятель?

– Она и подействовала, но вовсе не так, как ты полагаешь, я не ощущаю в тебе дикого вожделения или яростной страсти, – с готовностью ответила богиня и продолжила, пока Злат недоверчиво хмурился, – и покажу, если желаешь. Открой свою душу и смотри туда вместе со мной. Ну?

Элия протянула руки к мужчине и, почувствовав его скрытые за маской подозрительного внимания колебания, сказала:

– Клянусь, я не использую своих знаний против тебя, Злат, можешь верить слову богини. Если хочешь понять, тебе нужно увидеть моими глазами.

Повелитель Межуровнья решился и вложил свои ладони в руки принцессы, Элия потянула его вниз, и Злат плавно опустился на ковер подле ее кресла. Теперь глаза мужчины и женщины были на одном уровне: малахит и серый отблеск серебра смешались, разверзлась дорога в тайные, темные глубины души Повелителя, свет силы богини ярким лучом пронизал мужчину. И он явственно увидел, что в вечном холоде его сути что-то случилось. Глубокие каверны боли, пронзительного ощущения чуждости всему и всем, страшного одиночества, провалы, которым не было дна и из которых частенько поднимались вспышки черной ярости, неистовой жестокости и волны глубочайшей меланхолии, словно стали меньше. А кое-где и вовсе сомкнулись, заполнившись ощущением едва уловимого тепла, похожего на нежную ласку первого весеннего солнца в стране бесконечной зимы, на легкое дыхание друга в темноте за плечом…

– Что ты сделала со мной? – изумленно прошептал Злат, выходя из транса, разделенного с принцессой Лоуленда.

– Каждый принимает любовь по-своему, ибо разные нужды заставляют нас жаждать ее, дорогой, – тихо отозвалась принцесса, запуская руки в волосы Повелителя Межуровнья, лаская его лицо, легонько проводя тонкими пальцами по векам, прикрывшим глаза Злата, по хищным крыльям носа, по властному изгибу волевого рта. – Ты безмерно одинок, Повелитель Бездны, и стремишься к обществу тех, кто мог бы стать равным тебе, заполнить пустоту одиночества твоей печальной души. Моя сила лишь показала тебе путь, помогла ощутить то, что ты можешь обрести. Открыла, что ты прячешь за жаждой страсти и банальным желанием обладания.

– И ты можешь мне это дать, – хрипло прошептал Злат, укрыв лицо в ладонях Элии и обхватив руками ее колени.

– Не я, мой дар будет лишь каплей, неспособной утолить страждущего, но Творец. Он уже показал тебе путь, – осторожно ответила принцесса. – Дело лишь за тобой, отвернешься ли ты из ложного высокомерия, обокрав самого себя, или найдешь то, чего тебе так не хватает.

– Теперь мне ясно, зачем собрана воедино ваша сумасбродная, шальная семейка, даже без Джокеров способная перевернуть вверх дном все миры, – задумчиво усмехнулся Злат, – и понятно, почему ты – величайшее из сокровищ, досталась сборищу этих сумасшедших. Я был прав, ты – та нить, на которую нанизались бусины, и они все еще продолжают нанизываться. Такая тоненькая… Но вытащи, порви ее, и развалится все плетение.

– Возможно, – не стала спорить принцесса. – Так далеко я не заглядывала.

– Я хочу знать о пророчествах и этой пророчице, – попросил Злат, вставая и садясь не в то дальнее кресло, которое занимал до сих пор, а в соседнее с креслом богини, после той близости, которую он испытал, не было нужды держать дистанцию или притворяться. К тому же старая обида на Элию, бередившая душу Злата, словно незаживающая рана, сочившаяся ядом, куда-то исчезла. Повелителю вновь стало легко и очень приятно в обществе принцессы и вдвойне приятно от того, что не нужно было скрывать получаемого удовольствия. Жажда обладания красоткой никуда не исчезла, но сделалась как-то мягче, он пока вполне довольствовался тем, что богиня находилась рядом и разговаривала с ним.

– Косвенным образом вы уже знакомы, это та девочка, которую я просила вызволить из Межуровнья, – пояснила Элия.

– Вот как… Выходит, я уже упустил шанс получить предсказание, – нахмурился Повелитель, потирая подбородок.

– Не исключено, – согласилась богиня, – но Ижена, жрица Кристалла Авитрегона храма мира Жиотоваж, пока жива. Я не стремилась сама получить пророчество и не советовала никому из братьев посещать этот далекий мир, чтобы не привлекать к Ижене нежелательного внимания. Жизнь истинного Гласа Творца никогда не бывает легкой и долгой, а укорачивать отведенный девочке срок своим неосмотрительным поступком мне не хотелось, но твои перемещения по Уровням никому не подконтрольны. Повелитель Межуровнья имеет право заглядывать туда, куда ему заблагорассудится, и носить с собой все, что ему угодно. – Взгляд принцессы переместился на ларец с картами.

– Ты хочешь отдать его мне на хранение? – удивился неслыханному доверию Злат.

– Более удачного решения не вижу, – призналась Элия. – Я боюсь за семью, за свой мир. Держать Колоду в Лоуленде слишком опасно. Концентрация сил привлечет внимание, и наверняка оно не будет исключительно доброжелательным. Ларец не сдержит надолго излучения силы стольких карт. Я пыталась ограничить распространение информации о Колоде Либастьяна даже в кругу родных, отец до сих пор ничего не знает, но такие серьезные тайны не могут храниться долго, необходимо удалить основные доказательства из доступного места. Без особого приглашения в Межуровнье не рискнут сунуть нос даже Силы. Более надежного Хранителя Колоды, чем ее Ферзь, мне не найти. Уверена, родичи будут солидарны с моим решением.

– Что ж, будь по-твоему, – поразмыслив, согласился Повелитель Межуровнья. – Я выслушаю уже известные пророчества, потом под покровом силы Межуровнья ты отведешь меня к Ижене, возможно, жрицу озарит откровение, и мы поговорим о том, где искать остальные карты Колоды Джокеров. Но сначала займемся твоим недужным братом Рикардо.

– О Злат! – выдохнула Элия и осторожно обронила: – Но я ведь не согласилась на твое предложение?

– Оно было необдуманным, – решительно признал Повелитель Межуровнья, тряхнув головой. – Я не желаю, чтобы женщина, с которой мне приятно проводить время, превратилась в монстра, у меня в Межуровнье их и так переизбыток. Будет достаточно того, что ты перестанешь избегать моего общества, если я пожелаю посетить тебя на Уровнях. Полагаю, в свете последних событий мы найдем, чем заняться.

– Ты всегда для меня желанный гость, – открыто, не скрывая радостного облегчения, отозвалась принцесса, встала, приблизилась к Злату и опустилась ему на колени.

Руки мужчины крепко обхватили принцессу, сверкнув глазами, он изрек:

– Но если ты хочешь, чтобы твой рыжий брат выздоровел поскорее, лучше встань, я могу увлечься… разговором… прямо сейчас.

– Думаю, времени на одну маленькую беседу у нас хватит, – лукаво шепнула богиня прямо в губы Злата.

Глава 25

Исцеление, или в щупальцах демона

Тело каждого человека цельно, душа – нет.

Г. Гессе. Степной волк

Никто не умирает. Вечность раскрывает объятия всем душам, и каждая душа продолжает свой путь. Все, что живет под солнцем, для чего-то нужно.

П. Коэльо. Пятая гора

Голова – предмет темный. Исследованию не подлежит.

к/ф «Формула любви»

Источник Лоуленда пребывал в том состоянии, каковое для человека характеризовалось бы словами «паника чистой воды». Тусклые блики бледного света беспорядочно, с лихорадочной поспешностью метались по стенам Грота, да и сам столб чистой энергии, казалось, не сиял столь ярко, как прежде. Силы безумно переживали за Рика, злились на своих собратьев, отказавших в помощи, тревожились об Элии, готовой заключить какую-то страшную сделку с Повелителем Межуровнья, и боялись самого Повелителя, могуществом наверняка превосходящего многие Силы Уровней, вместе взятые.

Так что, когда в Гроте среди Садов Всех Миров появилась богиня любви, галантно поддерживаемая под руку главным действующим лицом кошмаров Сил Универсума, Источник задрожал, словно под порывами ураганного ветра, но, собрав свои достоинство и наглость, коих поднабрался, общаясь с невозможной королевской семейкой, провозгласил, ощетинившись иглами света, словно большой волшебный дикобраз:

– Прекрасный день, принцесса Элия. Мы рады приветствовать вас здесь. Наши приветствия и вашему спутнику. Какая из причин привела в Мир Узла Повелителя Межуровнья?

– Исключительно благородное желание помочь твоему подопечному, – не без иронии обронил Злат, с удовольствием наблюдая за тем, как нервничают Силы в его присутствии. Оставив принцессу, он прошелся по Гроту с видом хозяина, случайно заглянувшего в убогую хижину раба.

– Элия, ты все-таки заключила сделку с Драконом Бездны? – испугался Источник.

– Я не пообещала ему ничего такого, что может нанести ущерб Лоуленду или мне лично, – постаралась успокоить Силы богиня, не вдаваясь в подробности, каковые неизбежно привели бы к запретному разговору о Колоде Джокеров.

– Но ты приняла его помощь? – тихо промолвил Источник, с дрожью вспомнив, что принцесса говорила о каких-то серьезных условиях.

– Да, и нисколько не жалею об этом. Если в праве на жизнь моему брату отказывает Совет Сил, то пусть ему поможет Повелитель Межуровнья! – категорически ответила женщина, приблизившись вплотную к нервически пульсирующему столбу света. – Если ты знаешь другой выход – предложи, если нет – отдай нам Рика. И Злат постарается его вылечить.

– Ты не причинишь им вреда, Дракон Туманов? – почти жалобно, с умоляющими нотками в голосе вопросил Источник у Повелителя Межуровнья.

Злат стер с лица ироничную полуулыбку и серьезно ответил обеспокоенным, потерявшим всякую опору Силам:

– Я не даю клятв и зачастую в моих словах иной смысл, чем то, что слышат обитатели Уровней. Разве ты поверишь, если я скажу, что пришел сюда, дабы помочь вашему рыжему торгашу, и у меня нет намерений причинить боль Элии? К чему вопросы? Верь не мне, верь своей принцессе. Она привела меня, значит, считает это необходимым.

Источник испустил глубокий, совершенно человеческий вздох:

– Будь по-вашему. – И замерцал, закружился, позволяя проявиться в своем сиянии очертаниям некоего подобия гамака, в котором покоился принц Рикардо, пребывающий в состоянии статиса. Сияющая колыбель с бледным, бессознательным богом выплыла из столба света и зависла посередине Грота.

Злат мельком глянул на принца, кивнул, будто не увидел ничего нового или увидел как раз то, что ожидал, и выгнул бровь, обращаясь к богине с молчаливым вопросом-предупреждением. Элия кивнула Повелителю в ответ и сказала:

– Слушай, Источник, чтобы вылечить Рика, Злат призовет демона, способного расплести перепутанную структуру души бога и создать ее заново в целостном виде. Когда придет в порядок душа, восстановятся и другие тонкие структуры. Только так можно помочь брату.

– Пусть вызывает хоть все Межуровнье, – завернулись в форму шара самоустранившиеся Силы. – И что бы ни случилось, знай, Элия, это произойдет только потому, что ты доверилась ему, а я, оставленный Творцом недоумок, поверил тебе.

– Оставленный Творцом недоумок? – переспросил весьма удивленный Злат, никогда не слыхавший таких выражений ни от кого из Сил, кроме, пожалуй, одной.

– Слишком сдружился со Связистом, – пояснила богиня, и Владыка Демонов усмехнулся, показывая, что теперь ему стало ясно, от кого Источник нахватался таких нетипичных для возвышенных Сил грубоватых фразочек.

Более не обращая внимания на Источник, Повелитель Межуровнья мановением руки призвал в Грот пару мягких кресел, стол с несколькими графинами вина и легкой закуской, а напоследок явил взорам публики расплетателя. Самоустранившиеся Силы издали испуганный слабый писк придушенного мышонка, но от комментариев и вопросов воздержались.

Амебообразный житель Бездны, чуждый, наводящий подсознательный, глубинный ужас на любого обитателя Уровня, почтительно замер перед своим Повелителем, чуть шевеля безобразными отростками тела. Злат молча смотрел на него. Расплетатель, зависший в полуметре от пола, покачивался, как болванчик размером с хорошего медведя, и время от времени его бледные щупальца с крючьями и присосками на концах с грацией прирожденного танцора вздымались в подобии странных па. Богиня поняла, что между Повелителем Бездны и расплетателем идет диалог на неком недоступном ее восприятию уровне. И хотя Злат по-прежнему сохранял обличье мужчины, в его позе, взгляде, во всей его фигуре было столько прирожденной властной уверенности, что даже случайный наблюдатель без труда смог бы понять: он и есть хозяин положения.

По-видимому, закончив давать приказания, Повелитель прошел к креслу и присел, взмахом руки предложив Элии последовать его примеру. Наполнив темным вином бокал, вырезанный из цельного изумруда, мужчина откинулся на спинку кресла, приготовившись наблюдать за процессом лечения. Принцесса тоже присела, однако ни пить, ни есть не стала. Слишком велико было ее беспокойство за брата, всегда такого энергичного, живого, полного неиссякаемых, бьющих через край энергии и любопытства, и такого неподвижного ныне.

Заметив тревогу богини, Злат на удивление мягко, но уверенно сказал:

– Расплетатель знает свое дело, Элия. Он поможет Рику.

– Надеюсь, – односложно ответила богиня, не в силах оторвать взгляда от происходящего.

Демон из Межуровнья завис над «колыбелью» принца, бледные щупальца колыхались, словно ветви причудливых деревьев на ветру, осторожно дотрагиваясь до тела Рика и тонких, тускловатых из-за болезни, странно перепутанных структур его сути, оплетающих бога плотным коконом силы. Даже не будучи целительницей душ, Элия видела дисгармонию в состоянии брата, выбившиеся из плетения, перекрученные, затянутые в рваные узлы нити, нарушенный общий узор. Именно этих мест сейчас почти нежно касались ужасные щупальца-крючья расплетателя, методично ослабляя узлы, разбирая клубки нитей, растягивая и расправляя их своими присосками, закрепляя в новом порядке. Принц по-прежнему пребывал под действием заклятия и не чувствовал ничего. Элия только порадовалась этому, вспоминая дикие крики жертв демона, за которыми наблюдала в Эйдинге.

Бледно-желейное туловище демона колыхалось в такт работе щупальцев, по нему пробегали яркие радужные волны, придавая отвратительному созданию некую чуждую мирам красоту. Расплетатель брал нить за нитью, по одной или по несколько сразу, перемещал их в строгом порядке, заново воссоздавая утраченную целостность плетения души. Но были и те нити, которые он оставлял, бережно, с кропотливостью трудяги-паучка вытаскивая из общей структуры души Рика, и плел из них другое кружево, мало-помалу превращающееся в очертания второй души, о которой говорил Элии Повелитель Межуровнья. Этот процесс завораживал не меньше, чем наблюдение за игрой на музыкальном инструменте гениального маэстро. Было и страшно и притягательно.

– Но откуда у Рика взялось две души? Не мог же он подцепить вторую, как болезнь, где-нибудь в мирах? – задалась вопросом принцесса, надеясь, что разговор поможет скоротать время беспокойного ожидания.

– Нет, не мог, – согласился Злат. – Смотри внимательно, – палец мужчины властно указал на почти восстановленную часть души Рика, – расплетатель воссоздает душу такой, какая она должна быть. Видишь отличия?

– Д-да, – проанализировав свои впечатления, удивленно кивнула богиня, невольно схватившись за бокал, предусмотрительно наполненный для нее Златом. – Она иная, не такая, какую я помню, меньше противоречий, более гармоничное плетение. Чего-то не хватает, но теперь я понимаю, что то, что убирает расплетатель, и было… нет, не столько чужим, сколько лишним, только раньше это не было заметно, даже тогда, когда Рик заболел и ненужные нити начали выплетаться сами по себе, причиняя ему дикие мучения.

– Так тесно могли переплестись лишь довольно близкие души, несколько инкарнаций делившие одно тело, – отметил Повелитель Межуровнья, сравнивая плетения двух почти восстановленных частей, бывших некогда одним целым. – Что когда-то объединило их и для чего? На этот вопрос теперь уже не ответить наверняка, Элия. Неудачный магический опыт или стихийная сила, намеренно или случайно, теперь неважно. Важно другое. Расплетатель спрашивает, заканчивать ли ему целостное плетение той души, для которой не будет тела?

– Разумеется, – категорически заявила принцесса, осушив бокал до дна. – Это ведь тоже душа моего брата! И не имеет значения, что до сих пор их было две в одной телесной оболочке.

– У тебя есть готовое тело для второго? – небрежно, будто интересовался погодой в соседнем измерении на завтра, полюбопытствовал Злат. – Или ты рассчитываешь на мою помощь? Признаться, по части созидания ни я, ни мои подданные не сильны, ибо Творец судил нам иной путь.

– Нет и нет, – покачала головой принцесса и, с силой опустив бокал на стол, добавила не без ожесточения: – Я безмерно благодарна и тебе и твоему демону, но настала пора поработать кое-кому другому. Я об этом позабочусь, а пока пусть свободная душа пребудет в свете Источника.

– В таком случае я покину тебя на время, – не без сожаления признался Злат, заметив, что расплетатель завершил последние манипуляции и, напоследок облетев вокруг Рика, словно художник, любующийся созданным в едином порыве вдохновения полотном, завис у кресла хозяина. – Желаю тебе как можно скорее уладить все неотложные дела, дабы мы могли возобновить приятное знакомство. Иногда и я бываю так нетерпелив…

Повелитель Межуровнья встал, коснулся галантным поцелуем запястья принцессы, окинул жадным, пронзительным взглядом ее женственную фигуру в нарочито мужественном облачении и удалился, распахнув дверь в бесконечность Бездны прямо из Грота Источника. Леденящий порыв тьмы унес из пещеры и самого лорда Межуровнья, и демона-расплетателя, совершившего, возможно, впервые за все время своего существования благородный поступок.

Источник, так и не сказавший Дракону Бездны ни слова за все то время, пока демон врачевал Рика, испустил вздох колоссального облегчения. Мягко, почти опасливо, обтекая светом то, что Злат назвал второй душой, извлеченной из принца, Силы робко спросили у богини:

– Элия, Рик теперь здоров?

– Разбуди его и проверим, – предложила простейший метод богиня, подходя к брату.

– Э-э, ладно, – нерешительно согласился Источник, все еще не до конца веря в то, чему был свидетелем.

Разве доселе когда-нибудь бывало такое, чтобы Повелитель Межуровнья и ужасный демон, о существовании которого даже Силы не упоминали без содрогания, врачевали богов? Может быть, это какая-то ужасная в своем хитроумии и коварстве ловушка или жестокий обман? Источник был растерян как никогда, но его инициированная богиня любви и логики излучала такую абсолютную уверенность в успехе и такое радостное ожидание, что Силы решились. Они осторожно потянули за ниточку, распуская плетение заклятия статиса.

Источник Лоуленда, по-прежнему поддерживая Рика в горизонтальном положении, высвободил принца из-под действия заклятия. Напряженное молчание, повисшее в Гроте, можно было не то что резать ножиком – даже рубить двуручником Нрэна, если бы нашелся самоубийца, способный добровольно коснуться столь грозного предмета. Ни принцесса, ни Силы не ведали, что чувствовал рыжий бог, кем он стал после вмешательства расплетателя, чего от него ждать. Разрывая гнетущую неподвижность тишины, Рик моргнул, от души чихнул, сморщив острый нос, и сел. Прежняя ироничная ухмылка скользнула по губам принца, яркими смешинками заискрились хитрющие зеленые глаза, из которых поспешно уползала сонная, болезненная одурь.

– Привет, сестра! – воскликнул бог, легко соскочив со своего магического ложа, будто и не пролежал несколько дней в мертвой неподвижности, мало отличаясь от статуи.

То, что он каким-то образом оказался в Гроте Источника, нисколько не смутило принца, хоть и заинтриговало, зато симпатичный столик с напитками и закуской, а также свободное кресло явственно подсказали богу, что его появление здесь вполне ожидаемо и желательно. В несколько шагов преодолев расстояние, отделявшее его от мягкого сиденья, Рик рухнул в него и, отсалютовав принцессе изумрудным бокалом, с наслаждением осушил его до дна.

– В должном ли здравии пребываешь ты ныне, принц Рикардо? – То ли от неуемного восторга, то ли от потрясения бедолага Источник ударился в высокий штиль, каковым не злоупотреблял уже несколько десятков лет, не считая необходимых высокопарностей на официальных мероприятиях религиозного толка, вгонявших народ в должный трепет.

– А я хворал, что ли? – удивился бог, отправляя в рот наскоро сооруженный рулет-мутант из мясной нарезки и вновь наполняя бокал отличным вином.

– Да вот, с тех пор, как Джей на своем хребте приволок тебя в Лоуленд, когда ты в трактире начал долбиться головой об стол и ушел в полную отключку, так и хворал, – предусмотрительно просветила брата Элия, чтобы рыжий болтун не сболтнул чего лишнего, не предназначенного для метафизических ушей Источника.

– Н-да? – скроил гримасу Рик и почесал в затылке, встопорщив сверх всякой меры рыжие вихры, переливающиеся в свете Грота живописными оттенками, начиная с огненного и кончая темной бронзой.

– Неужто ничего не припоминаешь? – въедливо уточнила богиня с истинно исследовательским интересом, к которому, впрочем, примешивалась некоторая доля тщательно скрываемой родственной заботы. Демонстрировать подобные чувства открыто со столь нахальными братьями было рискованно.

– Ха, помню-то я много всего, – расплывчато отозвался принц и тут же кивнул, отловив за хвост нужное воспоминание, застрявшее в его пока еще с непривычным трудом ворочающихся мыслях, привыкших к стремительному полету. – Да, кажется, голова у меня трещала, как орех под когтем у дракона.

– Вот эту хворь из тебя и выгоняли, – улыбнулась сестра столь живописному сравнению. – А теперь интересуемся, не замечаешь ли ты в себе каких изменений? И вопрос этот не шутка. Ответа на него ждем точного и вдумчивого, чтоб знать, оправилась твоя голова полностью или еще луну-другую следует тебя подержать в Гроте для пущей надежности и профилактики? Вдруг ты впадешь в депрессию или душой твоей овладеет кровожадный демон разрушения? Так, Источник?

– Конечно, богиня, – подыгрывая Элии, согласились Силы, готовые сейчас согласиться на все что угодно, если это поможет Рику поскорее прийти в себя.

– Меня тебе не жаль, суровая сестра, так хоть Источник пожалей! На что ему такое наказанье? – проглотив с ходу огромный кусок, с нетеатральным возмущением патетически завопил Рик, едва только представив, что может провести в аскетическом Гроте среди Садов хоть сколько-нибудь длительный срок, и горячо поклялся: – Я все как есть скажу!

– Говори, – милостиво дозволила принцесса.

Рик посерьезнел и несколько минут основательно копался в себе. Наконец, удивленно почесав скулу, бог выдал расклад:

– Уж не знаю, обо что, где и сколько раз я стукнулся, Элия, а только все так странно. Нет, никаких кровожадных порывов я в себе не ощущаю, – ухмыльнулся принц, уловив нарастающую нервозность Источника. – Скорее наоборот, спокойно и цельно стало на душе. Словно ушла какая-то часть моей сути, но я ничего не потерял от этого, а, лучше сказать, приобрел мир внутри себя самого и глубинную тишину, она пришла вместо всегдашнего жуткого бурления противоречий… Нет, демоны побери, я не знаю, как это все объяснить. Можешь меня хоть в каземат к Энтиору засунуть, не знаю.

– Зато знаю я, – уверенно заявила принцесса, перегнулась через столик и крепко сжала руку растерявшегося брата. – Источник, огласи, какую суть ныне представляет бог Мира Узла Рикардо Гильен Рейнард.

Источник, ошеломленный столь простым предложением, выбросил вверх беспорядочный фонтан брызг света. Волны энергии, как океанский прибой, устремились к рыжему богу и, пройдя через него, вернулись к Силам, неся огорошивающее известие:

– Ныне принц Рикардо бог коммерции и информации, но не магии, утратил он и свое покровительство над рядом ремесел.

– А ведь верно, – передернул плечами Рик, соглашаясь с определением Сил, и запил сногсшибательную новость очередным бокалом. – Это что же получается, Элия?

– Что богом магии была та часть тебя, которой ты ныне в себе не ощущаешь, – ответила богиня и, чувствуя, что брат уже готов принять новость, просветила его: – Твоя болезнь заключалась в настоятельной необходимости назревшего разделения душ, длительное время пребывавших в состоянии слияния. Время пришло, и вторая душа, которой не подходила твоя плоть, начала высвобождаться, ну а поскольку такой фокус даже богу за одну инкарнацию проделать не под силу, ты едва не угробил сам себя, братец. К счастью, пока ты пребывал на грани жизни и смерти, мы отыскали сведущего целителя.

– Никогда бы не подумал, что кого-нибудь из них назовут этим словом, – не утерпев, немного нервозно хихикнул Источник.

– Кого? – настороженно навострил уши рыжий бог.

– Демона-расплетателя, он действовал по велению лорда Злата, Повелителя Межуровнья, – торжественно провозгласила принцесса.

– На мне долг? – тут же осведомился посерьезневший принц, он слышал немало страшных легенд о необдуманных сделках с Драконом Бездны и, что, пожалуй, куда хуже, знал не понаслышке самого Повелителя, который был куда грознее всех жутких легенд о нем.

– Нет, Злат оказал услугу лично мне, – возразила Элия, успокаивая подозрительного бога. – И не тревожься, тяжким бременем это ни на кого не легло. Почему – расскажу как-нибудь потом. Сейчас нужно думать о другом, дорогой. Твоя целостная душа ныне пребывает в подобающей ей плоти, но вторая, высвобожденная из оболочки, таковой не имеет и находится в свете Источника.

– И что мы можем предпринять? – беспомощно спросил Рик, снова принимаясь ерошить рыжую шевелюру. – Я ведь теперь даже не бог магии, сестра, а уж целителем никогда и не был, да и сомневаюсь, чтобы Кэлер или Лейм смогли справиться с такой задачей. Есть ли вообще какой-нибудь способ решить проблему?

– Совет отказал нам в помощи, – печально напомнил Источник о результате прошения об исцелении Рикардо, – и тоже выжидательно замолчал, надеясь на то, что богиню логики осенила некая гениальная идея.

– Совет отказал нам в разделении душ, и то, мне кажется, только потому, что не способен был осуществить такой акт, это им не с человеческими душами играться, – в свою очередь напомнила Источнику Элия, воздев пальчик к своду Грота. – А вот что касается создания подобающей плоти… В этом нам отказано не было!

– Но наша петиция касалась только Оскара Хоу, – вставил Источник, вновь обретая тень надежды, и тут же, малость приуныв, задал вопрос: – Необходимо направить еще одну просьбу?

– Зачем? – удивленно пожала плечами Элия. – Если Силы Грез и Силы Исцеления из Двадцати и Одной способны создать божественную оболочку, не думаю, что они надорвутся, сотворив два тела за один раз. В семье Хранителя Мира Узла отныне нет бога магии – это же вопиющее нарушение Равновесия! Долг Сил восстановить баланс!

– Ты собираешься шантажировать Совет Сил? – восхищенно уточнил Рик, пока Источник безмолвно переваривал информацию.

– Ну почему же сразу шантажировать? – заскромничала принцесса, позволив длинным ресницам скрыть стальной блеск серых глаз, взгляд которых подчас бывал не менее острым, чем клинок. – Я хочу только указать Силам на их предназначение и высокий долг перед Творцом!

– Если уж ты убедила Повелителя Межуровнья помочь мне, то и с Силами сладишь. Они тебя любят, – хмыкнул Рик и поерзал в кресле, всем своим видом демонстрируя желание посмотреть продолжение представления.

– Значит, я вызываю Оскара, а ты, Источник, – Силы! – огласила план действий богиня и сплела заклятие вызова.

Глава 26

Созидательная, или в свете Сил

Нет большей мудрости, чем своевременность.

Ф. Бэкон

Главное, чтобы костюмчик сидел!

к/ф «Чародеи»

Если слишком долго смотреть на маленькие правильности – те, что лежат под самым носом, – легко потерять из виду большие истины, которые не так заметны на первый взгляд.

С. Кинг. Бесплодные земли (Темная Башня – 3)

Давно известно, что боги все делают вовремя. Может, именно так оно и выглядит для самих богов, но для тех, кто вовлекается в водоворот кипучих божественных энергий, своевременность зачастую куда как сомнительна, ибо боги не знают неурочных часов.

Глубокой ночью вызов Элии вырвал из сна барона Оскара Хоу. Впервые за долгое время злосчастный Хранитель Королевской библиотеки смог наконец не тихо прикорнуть на диване или прямо за столом в зале, среди обожаемого, хоть и успевшего изрядно утомить изобилия книг, а добраться до собственного маленького особнячка в городе. Фанатик обретенного призвания, Оскар не замечал собственной усталости до тех пор, пока на него с категорическим требованием не накинулся обычно кроткий Лейм. Бог объявил: или библиотекарь идет отдыхать добровольно, или этот безответственно губящий себя тип будет тотчас спеленут по рукам и ногам заклинанием и отправлен на каникулы в ближайший безлюдный мир, куда еще не успела проникнуть отрава печатного слова, и пробудет там не менее полугода.

Только оказавшись дома, в давно позабывшей хозяина холостяцкой спальне, барон почувствовал, насколько нуждается в отдыхе. Беглый взгляд в зеркало заставил мужчину ужаснуться. Он, конечно, давно привык к тому, что не блещет красотой, да и обаяние барона Хоу потерялось где-то по дороге к люльке. Лоулендские дамы, не считая щедрых на ласки девиц из веселого квартала, и вовсе не замечали барона, покуда в женской трескотне не всплывала тема памфлетов. Но никогда еще Оскар не пугался самого себя. На сей же раз, разглядывая бледную, как у привидения, физиономию с нехорошо ввалившимися щеками и желтыми кругами под запавшими, но продолжавшими светиться лихорадочным блеском глазами, мужчина понял, почему Лейм был так суров.

Оскар не просто погрузился в привычное дремотное состояние, а рухнул, низвергся, провалился в мир грез, словно в прорубь. Сон беспощадно навалился на столь долго ускользавшую от его бархатных лап жертву и, утробно урча, поволок ее в глубины, вознамерившись не отпускать несколько суток подряд.

Но такова уж природа «своевременности» богов: не успел барон проспать и семи часов, как заклятие принцессы вступило в сражение с повелителями грез и отвоевало законную добычу у сна. Взъерошенный, слабо представляющий, где он находится и что происходит, Оскар кубарем прокатился по кровати, сбил одеяло и, запутавшись в нем, рухнул с ложа на жесткий коврик рядом с домашними тапочками на ровной деревянной подошве – подарком шутника Элегора. Кое-как выпроставшись из-под одеяла и морща лицо от недовольства, библиотекарь сел и вопросил:

– Ваше высочество перепробовало уже всех мужчин в королевстве, и ныне пришел мой черед, или у прекрасной принцессы бессонница и она нуждается в компаньоне для философской беседы?

Не проснувшийся как следует Оскар мог утратить координацию, но не разум и колкий язык, сделавший из барона знаменитого сочинителя злободневных пасквилей.

– Не угадал, Хоу, – весело отозвалась богиня, разглядывая потрясающее воображение ночное облачение мужчины: нежно-лиловую пижаму в мелкий рисунок из розочек и бабочек. – Кстати, удивительный наряд!

– Вау, Оскар! – восхищенно протянул Рик, звучно хлопнув рукой по колену. – Дай адрес своего портного, я закажу такую же, только изумрудного цвета!

– Вот еще, – мрачно фыркнул барон, нашарил на тумбочке очки, без которых, несмотря на то что давным-давно уже исправил зрение у целителя, чувствовал себя голым, так же чувствовал себя принц Нрэн, когда ему приходилось оставаться без своего двуручника. – Сначала вам пижаму мою подавай, потом кровать приглянется, следом весь гардероб, а там, глядишь, и бумагу марать начнете, стишками злобными баловаться. Тут-то меня его величество и призовет к ответу. Нет, хоть платье дамское примеряйте, хоть корсет, коли охота пришла, но без моего содействия!

Элия рассмеялась и заявила:

– Оскар, о твоем ночном гардеробе, годном разве на то, чтобы вампиров пугать, мы поговорим позднее. Сейчас есть дело поважнее. Я исполнила свое обещание: тебя ждут в Гроте Источника.

– Ты серьезно или опять шутки шутишь, вашество? – взволнованно переспросил Хоу, нервно одернул полы пижамы и поправил сползающие очки.

– Я серьезна, как смерть, – зловеще ухмыльнулась принцесса и, не дожидаясь ни возражений, ни согласия барона, перенесла его в Грот, одновременно приказав Звездному Набору позаботиться об одеянии жертвы.

– Смерть, если уж на то пошло, довольно забавная штука, – нарочито рассудительно заметил Рик, вертя в пальцах изумрудный бокал.

– Особенно если умираешь не ты, – мимоходом согласилась Элия и обратилась к барону: – Уж извини, Хоу, но встречать в пижаме Силы из Двадцати и Одной я тебе не позволю! Что они о Лоуленде подумать могут, ежели увидят твой наряд, страшно даже представить. Вдруг от переизбытка удивления чего-нибудь не то или не там тебе поменяют, лучше не рисковать. Нового библиотекаря искать нет никакого желания.

Под действием роя звездочек веселенькая пижама Оскара сменилась строгим, даже элегантным камзолом оттенка каштана, из-под которого выбивалась песочная рубашка, на шее библиотекаря, впрочем не закрывая его медальона (символа должности), шелковый галстук завязался таким изящным узлом, какого мужчина никогда не мог сотворить собственными усилиями. Барон попытался оглядеть себя, задрал руки и повернулся боком. Он стремился убедиться, что насмешница-богиня не учинила над ним никакой каверзы и не прицепила какой-нибудь розовый бант на задницу. Пожалев бедолагу, Источник обратился в огромное световое зеркало, и Хоу смог толком рассмотреть свой облик. Он произвел на мужчину куда более приятное впечатление, чем отражение, которое Оскар увидел несколько часов назад. Хорошо подобранный костюм скрыл недостатки тощей фигуры и придал ей солидности, а недолгий сон немного освежил лицо. Теперь (Хоу не мог этого не признать!) он перестал походить на труп двухнедельной давности и стал похож на оживший парадный портрет, глядя на который всегда пытаешься понять, где именно польстил клиенту художник. Впрочем, наверное, именно в таком виде и стоило встречать Силы. Опыта в этом у библиотекаря не было никакого, и он решил довериться Элии, уж богине-то общаться с созданиями чистой энергии было не впервой.

– Зов отправлен и принят, – объявил Источник, возвращая себе форму светового столба. – Силы Исцеления и Силы Грез скоро прибудут.

– Хорошо, – благосклонно кивнула богиня, будто давала соизволение на визит просителей, и взяла из вазы с фруктами спелый инжир.

– Э… Элия, – замялся Источник Лоуленда, не зная, как потактичнее подойти к вопросу и благоразумно ограничивая радиус слышимости своих речей. – Ты не собираешься убрать мебель из Грота?

– А зачем? – удивилась принцесса, с удовольствием облизав сладкий сок с губ. – Полагаешь, наших высоких гостей это стеснит? Разве они собираются представать во плоти?

– Нет, такими вольностями только Связист балуется, на то он и Вольная Сила, – за неимением времени оставив всякие сантименты, буркнул Источник, – но что они подумают, когда узрят в моем Гроте – средоточии моей силы – предметы, сотворенные Повелителем Межуровнья?

– Интересный вопрос, – задумчиво улыбнулась богиня, даже не думая ничего предпринимать. – Мне и самой любопытно. Впрочем, скоро увидим.

– Сотворенные Златом? – моргнул Рик и новыми глазами увидел роскошный изумрудный кубок в своей руке – кубок, по стилю и цвету подходящий не только ему самому, но и Повелителю Межуровнья. Изысканный кубок сразу показался принцу опасным, как ядовитая змея. А уж если припомнить, что немного вина в нем было до того, как бог сел за стол, и вино, скорее всего, пригубили… – Я пил из кубка лорда Бездны? Я пил его вино? – по-настоящему перепугался принц.

– Вряд ли Злат вознамерился отравить тебя после усилий, которые приложил для излечения, – рассудительно заметила Элия, словно не замечая паники брата. – Уверяю тебя, дорогой, слюна у него не ядовита, во всяком случае до тех пор, пока он не пожелает обратного.

– Почему ты не остановила меня? – потребовал ответа рыжий бог, на бледном лице его яркими пятнами выделялись созвездия веснушек.

– Зачем? – небрежно пожала плечами принцесса. – Если он оставил вино и кубок, значит, полагал, что тебе не вредно будет испить из него и подкрепиться. Так с какой стати мне возражать?

– Повелитель Межуровнья поделился со мной силой, – только и мог прошептать донельзя удивленный столь странным великодушием бог и озабоченно уточнил с обычной лоулендской подозрительностью: – Это ведь не даст ему никакой власти надо мной?

– Нет, не даст, кубок чист от заклятий, – уверенно подтвердила Элия. – Скорее всего, Златом двигало мимолетное желание побыстрее поставить тебя на ноги, ему это ничего не стоило, а тебе принесло пользу, и я довольна. То же касается и твоего вопроса, Источник: я собираюсь извлечь из недавнего присутствия здесь Повелителя Межуровнья максимум выгоды.

Догадавшись, что богиня заупрямилась и уже ничего не изменишь, Источник оставил уговоры и постарался придать себе значительный, парадный вид, рассиялся и наводнил весь Грот светлыми бликами своего истинного света, словно надеялся, что при такой иллюминации гости не заметят подозрительных деталей обстановки.

Силы не заставили себя ждать: ощущение надвигающегося энергетического вала великой мощи заполнило Грот, даже Оскар почувствовал изменения и начал озираться прежде, чем увидел проявление Сил из Двадцати и Одной на физическом уровне. Нежно-лиловые, сиреневые, туманно-розовые, бледно-голубые, ярко-зеленые блики заплясали в воздухе, на богов нахлынули ощущения присутствия двух Сил, столь великих, что обычные слова: Силы Грез, Силы Исцеления – показались бледной тенью истинной сути, жалкими, беспомощными попытками отобразить то, что отображению не подлежало, во всяком случае отображению в языке (например, Силы Грез дарили способность мечтать, творить в самом широком смысле этого слова, они же ведали проявлением истинной сути, способностью к предсказаниям. Словом, охватить весь широкий спектр их сущности не способен был и самый подробный перечень в несколько томов).

Оскар оказался придавлен мощью и близостью Сил, но боги пришли в себя гораздо быстрее смертного. Они поднялись с кресел и поклонились, без подобострастия, но с должным уважением.

– Добро пожаловать в Лоуленд, Силы Двадцати и Одной. От имени семьи Хранителя Узла вас приветствуют богиня любви и логики Элия Ильтана Эллиен дель Альдена и бог коммерции и информации Рикардо Гильен Рейнард, – провозгласила принцесса.

Одновременно гостей приветствовал и Источник, но соединение удивительного танца бликов с плетением импульсов эмоций и мыслей было столь тонким, что даже боги могли уловить лишь сам факт происходящего и его очень приблизительный смысл.

– Богиня Элия, мы откликнулись на ваше прошение, – заполнила сознание принцессы единая мысль двух Сил, импульс прозвучал столь слитно, что Элия в очередной раз подумала о сложности структуры Сил и недоступности ее для сознания существ из плоти. То, что слышала она, было произнесено двумя, но различия и обособленности между ними оказалось едва ли не больше, чем единства, недаром их именовали Силами Двадцати и Одной, соединяя в единый конгломерат.

– Если быть точной, то на одно из прошений, – нахально уточнила принцесса, неспособная по своей природе впасть в благоговейное молчание.

– Но мы зрим, что второе более не имеет смысла, твой брат пребывает в полном здравии, – высокомерно отозвались Силы, но за этим показным высокомерием проницательная богиня уловила старательно скрываемое смущение.

– Но этим он обязан не вам, – дерзко ответила Элия, вновь опускаясь в кресло, Рик последовал ее примеру, решив предоставить ведение переговоров принцессе, а Оскар постарался слиться со стеной Грота, недоумевая от всей души, чего ради принцесса вознамерилась дерзить Силам.

– Нам ведомо, к чьей помощи ты прибегла, – констатировали Силы, подпустив в «голоса» оттенок легкого упрека, но за этой эмоцией принцесса вновь уловила иную – страх. Гости боялись Повелителя Межуровнья, и боялись не меньше, чем Лоулендский Источник.

– Лишь потому, что получила отказ от Совета Сил, – вздохнула принцесса и сложила руки на коленях, словно примерная девочка. – Впрочем, я не виню вас. Расплести перепутанные структуры душ бога не в вашей власти, но и признаться в этом, дабы не утратить высокого авторитета в мирах, вы не могли. Но и я не могла оставить брата. Мы, существа из плоти, примитивно устроены, кровное родство очень много для нас значит, ради родичей, любимых, друзей мы готовы на все. Я не жалею о том, что прибегла к помощи лорда Злата, ибо только он и был в силах помочь.

– Ты дерзка, – «нахмурились» Силы Грез и Силы Исцеления, но Элия ясно почувствовала, что их гнев вызван стыдом, а потому уверенно продолжила:

– Такой уж меня создал Творец, и не мне судить о его промысле, я могу только радоваться тому, что он указал мне путь спасения брата, единственный путь. Ведь и Повелитель Межуровнья исполняет его Волю, пусть даже не всегда об этом догадывается. Так уж повелось, создания плоти слабо чувствуют правильность пути, это даровано лишь вам, Высшие Силы, – признала богиня, подтвердив слова энергичным кивком. – И я рада тому, что правильность своих поступков и их необходимость вы, создания чистой энергии, приближенные к Создателю, чуждые надменности и корыстолюбия, всех низменных страстей человеческих, осознаете куда лучше нас.

В Гроте разлилось ощущение молчаливых гордости и достоинства. Элия умело отхлестала гостей по щекам, пробудила их стыд, но только затем, чтобы пролить мед правдивой лести на раны уязвленного самолюбия Сил.

– Сегодня мы позвали вас не только ради исполнения просьбы Оскара Хоу, нашего королевского библиотекаря, чья душа готовится порвать оковы несовершенной оболочки, но и ради того, чтобы восстановить баланс равновесия в Мире Узла, в семье его Хранителя. Рикардо ныне утратил титул бога магии, но мы уверены, что, облекшись подобающей плотью, вторая душа возместит нам потерю. Создайте же тело для нее, вот о чем просим мы ныне вас, Силы, – страстно воззвала богиня.

Подгадав с моментом, Источник выделил из своего света душу, выплетенную демоном из души Рика, и с готовностью продемонстрировал ее представителям Двадцати и Одной.

– Но эта просьба не рассматривалась на Совете, – попытались возразить Силы, подпавшие под очарование речей богини, завороженные силой ее эмоций и смущенные тем ощущением высшей правильности, которое пронизывало их. Силам Грез и Силам Исцеления требовалось сделать над собой усилие, чтобы не кинуться «сломя голову» исполнять то, о чем просила принцесса Лоуленда, то самое удивительное создание, о котором любили «посплетничать» между собой Силы, впрочем, равно как и о ее не менее удивительных братьях, ходивших у них в любимчиках.

– Так рассмотрите эту просьбу сейчас в сути своей и почувствуйте, благоволит к испрашиваемому мною Великий Творец или нет, – вновь с еще большей страстью обрушила свою речь на вконец замороченные Силы упорная женщина. – Если не будет на то его Воли, я не осмелюсь просить Совет Сил о помощи, но если его Воля и моя цель совпадают, то смеете ли вы медлить? Будете ли прикрываться жалким оправданием об отсутствии решения Совета? Или же я ошиблась, и вы столь же далеки от Творца, как и боги, неужели и для вас его Воля не более чем отдаленный шепот, а не неумолчный глас? Неужто, чтобы услышать Творца, вы должны приложить массу стараний?

– Мы слышим Волю Творца, богиня, – торжественно отозвались Силы после недолгого, но столь емкого молчания, что оно напомнило присутствующим абсолютную остановку времени и самой жизни. – И она будет исполнена. Наше решение таково: ныне двое облекутся плотью!

«Элия! Ты сделала это!» – не в силах сдержать восторженного ликования, мысленно завопил Рик так громко, что и Источник и Силы Двадцати и Одной невольно вздрогнули, и ритмичный танец их бликов на секунду смешался.

«Я всего лишь помогла им услышать!» – мысленно шепнула принцесса.

«Это тоже немалый дар, богиня», – столь же тихим шепотом коснулась ее мысль Сил, изрекших то, в чем они почувствовали необходимость.

– Займи же свое место, Оскар Хоу, – велели Силы.

Оскар недоуменно оглянулся, не понимая, в какую именно сторону ему надлежит податься, чтобы последовать столь точному совету, и нервно поправил очки.

– Шагни в Источник, – мягко подтолкнули библиотекаря слова Элии.

Положив руку на медальон с видом утопающего, хватающегося за спасательный круг, и набрав в грудь побольше воздуха, человек подошел к световому столбу и, сцепив зубы, шагнул в него, готовясь к чему-то невообразимому. Он не знал, что с ним будет дальше, каких мук будет стоить перерождение, но был готов заплатить что угодно за право обрести истинную суть.

Источник принял Оскара в свой свет, и вместо ожидаемой боли ожога мужчина почувствовал тепло, колкими искрами скользящее по коже и постепенно распространяющееся все глубже и полнее до тех пор, пока оно не заполнило все его тело, не оставив места страху, неуверенности и любым другим ощущениям, кроме этого колкого тепла.

Элия и Рик наблюдали за тем, как Силы Двадцати и Одной приступили к работе. Как только Источник полностью укрыл Оскара своей энергией, вокруг светового столба закружился, все более явно концентрируясь, вихрь энергии, имеющий слитные цвета Сил: лиловый, зеленый и голубой. Свет этот постепенно смешался со светом Источника и коснулся человека, поначалу только поглаживая легким касанием его оболочки, но с каждой секундой этот «массаж» затрагивал все более глубинные слои структур, видоизменяя, трансформируя смертную плоть, переводя ее в новое качество. Вместе с плотью менялись и другие оболочки мужчины, словно из почек, спавших долгим сном мертвой зимы, появлялись первые нежные листья и благоуханные цветы. Теперь уже физическую оболочку Оскара пронзали и облекали иные слои, занимавшие положенные им места. А Силы все продолжали и продолжали свое кружение, словно танцевали некий неведомый богам танец. Или это и было танцем, танцем новой жизни и превращения.

Прошло не менее получаса, и единое движение Сил стало замедляться, а потом и вовсе остановилось, распавшись на отдельные водовороты. Источник Лоуленда вновь обрел свой облик и разомкнул световой кокон, выпуская наружу бога.

Оскар Хоу неуверенно сделал несколько шагов и огляделся по сторонам с таким видом, словно видел все вокруг впервые. В какой-то мере так оно и было, ведь раньше библиотекарь смотрел на окружающее примитивными глазами человека, сейчас же реальность засияла тысячью новых красок, звуков и запахов, для описания которых не было подходящих слов, и стала до боли удивительной.

Грот Источника, пронизанный величественным плетением энергии, Великие Силы из Двадцати и Одной, боги Лоуленда, чьи многогранные ауры сияли, словно маяки в ночи, – Оскару казалось, что прежде никогда он не видел ничего более возвышенного и чудесного.

Ободряющая улыбка принцессы, затронувшая серебристо-голубым переливом ее ауру и коснувшаяся библиотекаря лучиком теплоты, заставила «новорожденного» бога вздрогнуть от переполнившего его чувства благодарности и сглотнуть комок в горле. Оскару хотелось зарыдать и засмеяться одновременно. Все то, к чему любой бог привыкает с рождения и учится ограничивать по желанию, одним махом рухнуло на плечи библиотекаря. Но единственное, о чем он жалел, – это о том, что раньше яркий удивительный мир не был доступен его чувствам, мужчина чувствовал себя прозревшим слепцом.

– Спасибо, – проникновенно прошептал бог, понимая, что никогда, сколько бы ни старался, не сможет подобрать слова, чтобы выразить всю меру своей бесконечной благодарности. – Спасибо вам всем.

Но, сказав это, Оскар понял, что не так уж и важна словесная вязь, главное, что Силы и боги чувствуют его стремления и принимают слова признательности. Доброжелательный отклик могущественных Сил коснулся его сознания легчайшим перышком и был равнозначен покровительственной доброй улыбке.

– Ну как, Оскар, живой? – весело подмигнул библиотекарю принц Рикардо, весь такой яркий и искрящийся силой, что библиотекарю захотелось зажмурить глаза, дабы не ослепнуть.

– Слишком живой, – честно ответил Хоу, тщетно силясь переварить навалившуюся на него бурю ощущений. – Уж не знаю, выдержу ли я это.

– Выдержишь, иначе мы бы не стали подвергать тебя трансформации, – безапелляционно заявила богиня. – Сейчас ты всего лишь немного оглушен. Контролю над своим восприятием тоже нужно учиться.

– «Немного оглушен?» – пробормотал свежеиспеченный бог, почесав нос. – Вот уж не думал, что ты, ваше высочество, склонна к преуменьшению.

– Ну должна же я тебя подбодрить, – снова улыбнулась Элия, лукаво глянув на Оскара, и бог почувствовал, что краснеет, ибо во взгляде богини было не только лукавство, но и интерес, легкий, но тем не менее абсолютно явный интерес, дававший понять мужчине, что он привлекателен.

И под этим смеющимся взглядом Оскар понял еще одну непреложную истину, не требующую доказательств: ушел в прошлое некрасивый человечек, вместо него сейчас стоит в гроте бог. Пусть черты его лица весьма далеки от классического канона красоты, а тело худосочно, но это нисколько не умаляет его привлекательности, а скорее напротив, придает особый шарм. Тут было от чего закружиться голове.

– Ступай-ка, Оскар, отдохни, – наставительно посоветовала богиня. – К новому божественному статусу привыкать не так-то просто, а уж если начнешь заниматься дотошным самоанализом, как заведено в урбомирах, то вовсе голову свернешь. Постарайся, не мудрствуя лукаво, сжиться с самим собой, а лучше всего ложись спать. Несколько часов на просмотр сновидений у тебя в запасе есть, а потом я потащу тебя на представление королю.

– Королю? – моргнул барон, чья обычная язвительная невозмутимость испарялась почти без остатка, стоило ему предстать пред очи монарха. Если уж кого и уважал Оскар, так это короля Лимбера. Правду сказать, он даже немного благоговел перед его грозным величеством и старался лишний раз не попадаться ему на глаза.

– Именно. Королю полагается знать, что наш библиотекарь существенно повысил свою квалификацию, – решительно подтвердила принцесса и махнула рукой, одновременно давая понять, что разговор окончен, и телепортируя барона в его городской особнячок.

– Теперь, боги, настал черед вашего брата, – объявили Силы. – Приблизьтесь к Источнику. В высоком искусстве творения нам понадобятся и ваши силы.

– Какого рода помощь нужна? – с деловитой готовностью уточнила принцесса, покинув кресло, и вместе с братом подошла к световому столбу Источника, в чьих глубинах пребывала «запасная» душа Рикардо.

– Вы видели, как кокон силы окружил Оскара Хоу, теперь такое же плетение надлежит создать вокруг души, но в его структуру необходимо включить и ваши личные силы, чтобы задать родовые признаки плоти, в которую облечется чистая душа, – пояснили две Силы из Двадцати и Одной, кажется, принцесса уже начала различать прохладно-отстраненный «голос» Сил Грез от более нежных и сочувственных интонаций Сил Исцеления. – Добавьте свои энергии к общим, боги, а как и куда их вплести – наше дело.

Лоулендцы кивнули, показывая, что понимают и принимают указания Сил. Поначалу осторожными лучиками, а потом все более мощным потоком, не сдерживаемым опасением выложиться без остатка, принц и принцесса синхронно направили личные силы к световому столбу Источника. Разнящиеся между собой, но в то же время имеющие явное родственное сходство силы влились в общий поток, вновь завертевшийся ярким водоворотом в центре Грота. Работа началась!

Стремительное движение цветов и энергии действовало почти гипнотически. Беглый взгляд на брата дал принцессе понять, что Рик находится на грани транса: широко раскрытые глаза бога были устремлены на мельтешение и мелькание сил, в котором под внешним хаосом угадывалась некая система. Но поток силы «зачарованного» принца тек с прежним напором. Вблизи от Источника было легко отдавать энергию без боязни переусердствовать до истощения, ибо даже одного глотка той чистой, свободно разлитой в воздухе мощи было достаточно, чтобы восполнить любую, самую жесткую недостачу.

Элия следила за тем, как кокон Сил окружил душу, словно заботливый садовник взял в ладони первый цветок, появившийся на редком растении. Силы Двадцати и Одной не просто накачивали ее голой энергией, нет. Вертящийся, как бобина для намотки нити у мастерицы-ткачихи, кокон силы постепенно, миллиметр за миллиметром, с филигранной осторожностью создавал оболочки души, формируя все прочие структуры. Сначала наметился едва уловимый контур будущего тела бога, но постепенно, настолько медленно, что принцесса утратила всякое представление о времени, из ничего, олицетворяющего на самом деле все сущее: из желания богов, действий Сил и их общей энергии – начал возникать облик мужчины. Энергия трансформировалась в грубые физические и тонкие оболочки – все необходимые части существа из плоти, которые уплотнялись, превращая тонкий чертеж в модель, а модель в живого, дышащего рыжеволосого мужчину. В какой-то момент принцесса поняла, что кокон Сил вращается все медленнее, и наконец он полностью остановил свое кружение, отпустив нити личной силы богов.

Источник утратил яркую пестроту, и в его чистом сиянии Рик и Элия не внутренним зрением, а наяву увидели нового члена семьи: высокого широкоплечего мужчину, фигурой напоминающего Кэлера. Цвет его шевелюры и густого волоса на торсе полыхал не лисьей рыжиной Рика, а яркой медью, столь же колоритной была короткая борода бога. Крупные пухлые губы, балансирующие на грани меры, говорили о чувственном, жадном до удовольствий нраве, нос с раздувающимися ноздрями, густые брови, высокий лоб совмещали в себе знаки гневливости и отходчивого характера, о склонности к веселью свидетельствовали лапки морщинок в уголках закрытых глаз и носогубные складки.

Принцесса окинула тело брата столь благосклонным взором, что, несмотря на торжественность момента, Рик не удержался от ревнивого фырканья, которое должно было означать: «Постыдилась бы сестра, при Силах-то, да и вообще, я совсем даже не хуже, а, может, даже и лучше, нет, даже наверняка лучше!»

– Одного я не пойму, – совершенно серьезно, с видом готовящегося погрузиться в глубокую философскую задумчивость мыслителя, призналась богиня.

– Чего? – навострил уши принц, разом прекратив фыркать.

Насторожились и Силы, в горделивом молчании дожидавшиеся, пока боги оценят их великолепную работу по достоинству и рассыпятся в пышных похвалах.

– Как в тебе, таком худосочном, мог поместиться столь массивный брат, – выдала Элия с достоинством мудреца, сформулировавшего одну из ключевых проблем мироздания вроде известного: «Что было раньше, дракон или яйцо» или: «Являются Разрушители Миров исполнителями Воли Творца или ее нарушителями?».

– Я не худосочный! Я жилистый и юркий! – возмущенно возразил Рик, задрав острый нос, и тут же признался, ухмыляясь во весь рот: – Но демоны его знают. Самое главное, что он вылез и прекратил мучить мою бедную голову! Ей и без того хлопот хватает, надоело работать гостиницей для бесприютных душ!

– Выполнили мы уговор, боги? – не утерпев, пока закончится шутливая перепалка, все-таки вступили в разговор Силы.

– Да, благодарим вас, Великие, от всего сердца и от имени всей семьи Хранителя Мира Узла, – прервав диалог, Элия и Рик поклонились Силам Исцеления и Грез с поистине королевским достоинством.

– Но почему он спит? – решив, что столь краткого, но емкого выражения признательности будет вполне достаточно, на всякий случай уточнила принцесса. – Так и было запланировано?

– Да, богиня, – снизошли до объяснения слегка огорошенные Силы, привыкшие в своих святилищах к куда более возвышенным и продолжительным дифирамбам. – Его душа и плоть погружены в дрему. Достаточно единственного прикосновения родичей, чтобы пробудить вашего брата к жизни.

– Понятно, теперь мы знаем, как его «включить», жаль только, насчет «выключить» рецептов не придумали даже Силы, – весело провозгласил Рик, вскинув голову.

– Жаль, – согласно вздохнула богиня и мечтательно улыбнулась: – Честно говоря, иногда мне так хочется отключить всю вашу компанию хотя бы на полгодика. А уж как папе пригодилось бы такое, а то его коронные зуботычины вас вырубают не более чем на полчаса, и с каждым десятилетием их действие сказывается все слабее.

– Насчет слабее не сказал бы, – скривился Рик, вспоминая лучшие удары обожаемого папаши, исключительно в воспитательных целях достигавшие челюстей сына. – А ты без нас не то что через полгода, даже через половину луны скучать начнешь! Кто еще сможет к тебе так грязно приставать, кто будет тебя так развлекать, как мы, так смешить, так ревновать, впутывать в неприятности? Кто? – патетически воскликнул рыжий пройдоха, рухнул перед сестрой на одно колено, схватил ее за руку и попытался преданно заглянуть в глаза.

– Спора нет, никто, – от всей души согласилась Элия, пытаясь выдернуть свою многострадальную длань из хватких пальцев вцепившегося в нее Рика. – Осталось только выяснить: отсутствие всего этого – хорошо или плохо? Иногда я думаю, что немного скуки мне совсем не помешает.

– Но от скуки вянет душа, сестра! – воззвал к духу авантюризма принцессы брат.

На сей раз перепалку богов прервал теплый, как дуновение летнего ветра, мягкий, как прикосновение кошачьего пуха, и неохватный, как Океан Всех Миров, смех Сил из Двадцати и Одной.

Ранее им никогда не случалось находиться столь близко к шутившим богам, и новое восхитительное впечатление чрезвычайно понравилось Силам, оно с лихвой возместило труды. Цветные искры энергии Сил вспыхнули особенно ярко.

– Богиня, ты и твоя семья удивительны. Может статься, когда-нибудь вам будет предложена Печать Сил, – торжественно обратились они к Элии, впрочем не делая тайны из сказанного от Источника и принца Рикардо.

– Это честь для бога, – согласилась принцесса, – но вряд ли мне захочется принять такую честь, впрочем, за всю свою семью я говорить не могу.

– Но почему «нет», богиня? – сказать, что Силы были удивлены, значило бы ничего не сказать. Ритуал Печати проводился чрезвычайно редко, и тот, кому она была предложена, мог считать себя редкостным счастливчиком. Разве не неслыханная удача – обрести милость и прямое покровительство Сил Двадцати и Одной? Пожалуй, богиня была первой, кому пришло на ум мгновенно отказаться от такой высокой привилегии. И Силы попросту растерялись, как дети, настолько, что не нашли в себе желания рассердиться и попросту потребовали объяснений. Отражая их состояние, цветные блики зароились по Гроту, словно подхваченные ветром осенние листья.

– Возвращаясь к разговору о промысле Творца, скажу, что вы хоть и чувствуете его Волю яснее, но обычно слишком заняты куда более низменными вещами. Взять хотя бы вашу бюрократию, которую вы скопировали у смертных, или участие в закулисной борьбе за власть в мирах. Вы мне нравитесь, Силы, с этим не поспоришь, но служить вашим замыслам, имеющим подчас мало общего с Законами Великого Равновесия, я не желаю, не желаю быть пешкой в этой игре даже в обмен на высокое покровительство, – честно объяснила женщина. А Рик смотрел на сестру, разинув рот, и понимал, что Элия права, но что сам он, скорее всего, моментально ответил бы «да», не задумываясь о последствиях.

– Но… – у Сил все-таки нашлось возражение. – Вы выполняете задания Источника, а его стремления мало отличаются от наших.

– Он – Источник Лоуленда, – внушительно напомнила богиня. – И в этом главное отличие. Его себялюбивые и карьеристские замыслы идут на благо нашего мира, на укрепление могущества Мира Узла, поэтому мы поддерживали его и будем поддерживать.

Источник горделиво напыжился и просиял. Испугавшийся того, что у него могут отнять покровительство над Элией, теперь он тихонько злорадствовал. Не только ему одному получать выволочки от язвительной, справедливой и неумолимой, как Силы Смерти, принцессы. Пусть и Высшие попробуют на зубок это острое блюдо. Ему-то, прожившему с королевской семейкой века, не привыкать, а Двадцати и Одной в новинку и явно не по нраву. Знай наших! Так им, Элия! Скажи! Сейчас из уст богини лились те слова, какие сам Источник хотел бы обрушить на далекий всевластный Совет, да все не решался.

– При всем моем уважении к Совету Сил, я люблю свой мир не меньше, чем Источник, и готова работать во имя его безопасности и возрастания мощи. Ваши же цели охватывают не один Уровень, а значит, не совпадают с моими, – категорически отрезала Элия. – В таких масштабах я предпочла бы действовать, зная наверняка, что такова Воля Создателя, и она доведена до моего сознания в ничем не искаженном, первозданном виде. Разве можете вы поклясться, что так оно и будет?

Силы ответили принцессе красноречивым молчанием, только цветные блики стали темнее на несколько тонов, и богиня уловила отблеск чувства, похожего на стыд.

– Я не отказываю в содействии, если наша помощь вдруг действительно понадобится вам для восстановления Великого Равновесия, – проникновенно закончила Элия. – Но я не буду вашей игрушкой, за которой приятно понаблюдать на досуге, развлекаясь странной логикой поступков забавных богов. Мы в долгу перед вами за жизнь брата, и долг этот оплатим, если потребуется настоящая помощь, и она будет по силам семье. Но в закулисные игры Совета Сил Лоуленд не полезет. Это я говорю как Советница Хранителя Мира Узла.

– Ты сказала, мы услышали, богиня, – печально согласились Силы, при всем своем неимоверном могуществе все-таки искренние, открытые и немного наивные по меркам хитроумных и двуличных созданий, имеющих телесную оболочку. – Нам неприятно сознавать, но в твоих словах немало правды. Мы не будем более настаивать на принятии Печати, но знай, наше предложение остается в силе. Ты заслужила наше уважение, богиня. И мы не считаем тебя игрушкой. Прими в знак нашей благодарности дар, – Элия ощутила едва уловимое покалывание энергии в области затылка и в центре правой руки, – отныне и в любой из будущих инкарнаций ты обретаешь право напрямую взывать и быть услышанной Силами Двадцати и Одной! Уверены, ты никогда не злоупотребишь им! До встречи!

В последний раз мощь Великих Сил коснулась богов, словно прилив, и в Гроте стало до странного пусто. Привычное излучение Источника Лоуленда показалось богам тусклым и слабым.

– Только ты могла так повернуть дело, сестра. – В голосе Рика присутствовала не только искренняя любовь брата к сестре, но и удивленное уважение бога коммерции.

– Ты о чем? – небрежно вопросила принцесса, решая, стоит ли будить нового брата прямо сейчас или сначала немного поспать. Здравый смысл боролся с любопытством и постепенно проигрывал.

– Мало того что заставила Силы сделать то, что нужно нам, так еще прочитала им мораль, пристыдила, отвертелась от обязанностей и получила подарок, в погоне за которым некоторые боги тысячелетиями чуть ли не в лепешку расшибаются, а все без толку, – пояснил рыжий пройдоха и отвесил сестре глубокий поклон.

– Так получилось, – согласилась богиня, будто бы не придавая особого значения случившемуся и неосознанно потирая правую ладонь, в которой постепенно стихала щекотка, словно въедалось под кожу что-то невидимое.

– Элия, – вступил в разговор Источник, световые блики скользнули по плечам богини, словно робкая рука коснулась женщины, – а ты правда считаешь, что временами я несколько перегибаю?

– Считаю, – улыбнулась принцесса. – Неужели ты думаешь, что я стала бы врать Силам, тем более Силам из Двадцати и Одной? Вы чувствуете ложь так же явно, как мы – запах тухлятины – к чему рисковать? Ты в самом деле натура увлекающаяся, не всегда можешь вовремя остановиться, но, поскольку большинство твоих интрижек идет на благо Лоуленду, мы тебя охотно прощаем и даже поддерживаем в старинной игре «оттяпай кусок побольше у Мэссленда и оставь соперника в глубокой заднице». В работе на государство мы партнеры.

Глава 27

Представление

Гомес, прекрасная новость. У меня будет ребенок. Прямо сейчас!

к/ф «Ценности семейки Аддамс»

• Брат ты мне или не брат,
• Рад ты мне или не рад?

А. Державин. Брат ты мне

– Эй, так мы будем брата будить, – возмутился Рик, ткнув пальцем в направлении рыжебородого тела, – или в философию вечной борьбы между Мирами Узла вдаримся, диспут на пару-тройку часов организуем?

– Будить? – сделала вид, что глубоко задумалась, Элия, пока рыжий брат буквально выпрыгивал из себя от нетерпения. – Не знаю, не знаю… Пора ли? Источник, какое сейчас время суток?

В Гроте Источника, несмотря на то что вход в него ничем не закрывался, создавалось впечатление отрешенности от внешнего мира, и из-за сияния силы не было возможности определить течение времени ни визуально, ни внутренним чутьем, обыкновенно свойственным богам. Так что единственным способом узнать, сколько сейчас времени, если не брать во внимание примитивный – выглянуть наружу и посмотреть, – оставался один: выглянуть и спросить сам Источник.

– Одиннадцать утра, Элия, – к своему удивлению услышала принцесса.

Прибыв в Грот ночью, она полагала, что с тех пор как излечили душу Рика, сделали бога из Оскара и создали нового брата, прошло несколько часов, но не думала, что столь стремительно пролетела почти половина суток.

– Тогда, пожалуй, ты прав, Рик, пора разбудить нашего родственника, – снисходительно согласилась богиня, якобы потакая желанию брата. Которое, впрочем, целиком и полностью соответствовало и ее намерениям, но Элия не спешила в этом признаться, поддразнивая нетерпеливого принца.

– Кто? – воспрянув духом, азартно спросил Рикардо. – Ты или я? – Он хотел знать, кто будет касаться брата, чтобы пробудить его ото сна по рецепту, данному Силами.

– Уступаю, – проявила великодушие Элия, давая Рику дорогу. – Ты, если рассуждать логически, ему роднее. Как-никак столько столетий ни на секунду не разлучались. По сути – просто близнецы! Наверное, мама Жанти тебя плохо кормила в детстве или слишком гоняла, вот и не вырос как следует, и не оброс всей причитающейся растительностью.

– Хвала Творцу и Силам! – чистосердечно воскликнул Рик, не представляя себя в столь мощно-волосатом теле, и, обуреваемый нетерпеливым любопытством, подлетел к Источнику. От души хлопнув рыжего бородача по плечу, жизнерадостно воскликнул:

– Прекрасный день, братец! Просыпайся! Пора вставать! Хотя – спохватился Рик, – ты и так стоишь. Значит, просто просыпайся!

Силы не обманули, столь простой способ побудки и в самом деле сработал. Распахнулись веселые ярко-голубые глаза, лицо ожило, губы изогнулись в быстрой улыбке. Окинув Грот Источника беглым взглядом, мужчина потянулся, отчего мышцы на могучей груди и руках заиграли, и сказал приятным глубоким баритоном:

– Привет, Рик, Элия!

– Он нас знает! – восхитился рыжий бог, подпрыгнув на месте.

– А почему я не должен вас знать? – удивленно выгнул медную бровь мужчина в типично-семейной манере, почесал густо поросшую волосами грудь и, спохватившись, что не одет, без всякого смущения небрежно прищелкнул пальцами.

На ногах рыжебородого тут же возникли широкие штаны цвета спелого граната, коричневые полусапожки мягкой кожи с замысловатой золотой шнуровкой, яркая рубаха цвета бешеного апельсина, расшитая золотыми узорами, и винно-красный жилет с рубиновыми пуговицами. Но, видимо, этого мужчине показалось недостаточно, потому что вторым щелчком пальцев он добавил к одежде недостающие аксессуары: богато расшитый самоцветными каменьями пояс, перевязь с длинной саблей, россыпь перстней (по одному на каждый палец), несколько цепей тяжелого золота на грудь, три серьги в правое ухо и по паре драгоценных запястий на руки.

– Вот это я понимаю, блестящий мужчина, – только и смогла пораженно выдохнуть Элия, признавая, что, как это ни странно, ни яркая одежда, ни куча украшений, какие даже обожавший эффектные выходки Рик никогда не осмеливался нацепить на себя, дабы не стать посмешищем, не сделали нового брата похожим на ходячую витрину ювелирной лавки. Все, что он напялил, ему шло!

– Конечно, он нас помнит! У вас же общий багаж памяти, братец, – наставительно напомнила принцесса Рику, оправившись от легкого шока.

– А, ну да, – ошалело согласился рыжий бог торговли, ошеломленный не меньше сестры живописным прикидом новоявленного родственника.

– Общая память? – нахмурился рыжебородый, пытаясь сообразить, о чем идет речь. Он хоть пробудился к жизни и осознал себя как личность, но со способом своего появления на свет знаком не был, все его воспоминания заканчивались в таверне, где Рик, сломленный борьбой двух душ, впал в беспамятство.

– Приветствую тебя, бог, – вступил в беседу Источник и коротко, видно, уроки Нрэна не прошли для него даром, сообщил: – Прежде твоя душа существовала слитно с сущностью принца Рикардо в единой оболочке, и только ныне, по воле Сил Двадцати и Одной и по просьбе принцессы Элии, ты обрел собственную плоть.

– Вот, значит, как, – огладил свою короткую бородку мужчина, моментально приняв слова Источника на веру, ибо они идеально совпали с его памятью и ощущениями.

– Прекрасный день, брат, – приблизилась к новому родственнику принцесса. – Как нам тебя называть? Ты знаешь свое имя?

– Клайд, – выпалил, не задумываясь, мужчина и тут же, энергично кивнув, повторил: – Да, меня зовут Клайд, прекрасный день, сестра.

Отвесив богине короткий поклон, он не стал опускаться до придворных условностей и, попросту обняв Элию, с жизнерадостной чувственностью расцеловал ее в обе щеки. В веселых глазах родича Элия прочла привычные восхищение красотой богини любви и мужской интерес, но также почувствовала и другое: более глубинное ощущение родственной привязанности, единства тех нитей, которые накрепко связали ее со всеми членами семьи. Получив еще одно доказательство принадлежности столь странно появившегося бога к семейному клану, принцесса окончательно поверила: перед ней брат.

– Прекрасный день, Клайд. – Элия вернула новому родственнику пару нежных поцелуев и высвободилась из его объятий, ненавязчиво ускользнув от рук, норовивших залезть под ее длинный жакет.

– Мы рады тебе, Клайд, бог магии, информации и пирушек, – вновь прозвучал донельзя довольный голос Сил, просиявших в полную мощь.

– Ой-ей, значит, теперь у нас в семье два сплетника, – рассмеялась принцесса, в шутливой панике схватившись за голову.

– А почему тебя не волнует, что теперь у нас в семье два бога пиров? – с ходу распетушился Рик.

– Божественные силы братьев не одинаковы, боги! Разница в призваниях есть, – вмешался Источник, внимательно изучая характеристику яркой, как и его одежды, божественной силы Клайда. – Рикардо имеет склонность к добыванию точной информации, а Клайд к распространению любых слухов, как истинных, так и ложных. Полагаю, начальное слияние их пограничных талантов и помогло единению душ. Кроме того, имея в виду пирушки, я сформулировал сущность призвания не совсем верно. Принц Кэлер – бог пиров, сущность которых в поглощении пищи и дружеском общении, Клайд же, заметь разницу, бог распития спиртных напитков и иных плотских удовольствий.

– Здорово! Ох, и погуляем мы! – размечтался более не видящий в брате конкурента Рик. – Такую вечеринку в честь тебя закатим, Клайд!

– Но прежде надо представить нашего нового брата отцу, не находишь? – иронически вопросила богиня.

– Пожалуй, – нехотя согласился Рик, уже начавший считать, что некоторое время Клайд будет чем-то вроде его личной собственности, и предвкушавший, как станет хвастаться им перед каждым родственником по отдельности и перед всеми вместе.

– Когда я смогу увидеть отца? – спросил посерьезневший рыжебородый бог, повертев в пальцах бокал; перстни и хрусталь заиграли цветными бликами.

Пока Элия и Рик выясняли вопросы, касающиеся конкуренции талантов, с Источником, Клайд в полном соответствии со своей божественной сутью успел обнаружить кресла, столик с остатками вина, и для их ликвидации воспользоваться бокалом принцессы, осмотрительно проигнорировав красивый кубок Повелителя Межуровнья. Воспоминания Рика услужливо подсказали ему, что встреча с отцом может оказаться нелегкой.

– Вы пока, мальчики, посидите в Гроте, потолкуйте, а я отправлюсь в замок и разведаю обстановку. Надеюсь, несмотря на крайнюю занятость, папа выкроит минутку-другую для знакомства с новым сыном и составления официальных бумажек, – решила богиня.

– Мы тебя отпускаем, ступай с нашим благословением, – великодушно разрешил Рик и рьяно ринулся к столику, где, завладев изумрудным кубком, который он уже начал считать своим (ведь лорд Злат не пришел забрать безделушку и никого за ней не послал), вступил в борьбу за последние «капли» спиртного со свежеиспеченным братом. А чего ради мчаться в замок самому, если все равно никто лучше Элии не умеет управляться с отцом?

– Спелись, – ухмыльнулась принцесса, переносясь из Грота в замок, – или вернее будет сказать, спились.

Конечно, к папе принцесса Элия, снабженная теплыми напутствиями негодников-братьев, собиралась отправиться незамедлительно. Но женщины и мужчины настолько различные существа, что даже значение простого слова «незамедлительно» частенько трактуют по-разному. Для принцев это значило – в ту же секунду телепортироваться к отцу, для принцессы же – освежиться после прогулки по Межуровнью, путешествия на развалины Эйдинга и длительного пребывания в Гроте Источника, сменить прическу и переодеться! Все-таки женщина есть женщина, а богиня любви – женщина втройне, ей ходить более суток в одном костюме казалось происшествием из ряда вон выходящим!

А посему принцесса возникла в огромной приемной монарха Лоуленда не более чем через сорок минут после того, как покинула родственников, уже с новой высокой и строгой прической, скрепленной шпильками-розами из витаря, оправленного в серебро, как нельзя более соответствующих ее одеянию: черному, шитому серебром с проблеском золота – по осенней моде. Платье с высоким глухим воротником обрисовывало фигуру богини, дразняще намекая на дивные контуры скрытого под тканью тела.

Игнорируя молчаливые статуи стражей в парадных мундирах (не им останавливать принцессу), она сразу обратилась к одному из трех секретарей отца, особо ею привечаемому.

Привечаемому – не в смысле подкупленному или ослепленному красотой богини и готовому ради одной милостивой улыбки на все. Романтичных дурачков и патологически жадных идиотов (а именно таким и мог быть тип, сливающий информацию из королевского кабинета), Лимбер сам, не будучи кретином, никогда не держал.

В Россе Элия ценила интеллигентность, врожденный аристократизм, цепкий ум и ироничный склад мышления. Не говоря уже о том, что секретарь был настоящим красавчиком с изумительно золотыми волосами, по-эльфийски изысканными чертами лица, миндалевидными ореховыми глазами, которые, несмотря на свой теплый оттенок, при необходимости умудрялись выглядеть стальными.

– Прекрасное утро, Росс. Мне срочно нужно переговорить с отцом, – объявила принцесса, коснувшись груди рядом с брошью Советницы, тонким намеком украсившей ее платье.

Благодаря своей должности и титулу богиня, как и ее кузен Нрэн, имела право входить к королю без доклада, но старалась не злоупотреблять этим без особой необходимости, дабы не утратить почетной привилегии.

– Прекрасное утро, ваше высочество. Его величество ведет заседание. Подводятся итоги по государственному бюджету за две трети года, – моментально отложив бумаги ради разговора с дамой и встав для вежливого поклона, Росс кивнул в сторону одной из дверей, за которой, как было прекрасно известно Элии, находился малый зал совещаний. Малый, разумеется, исключительно по королевским меркам, а следовательно, он был способен вместить до полусотни чиновников.

– Давно? – почти без надежды уточнила принцесса.

– С восьми утра, ваше высочество, – добросовестно отчитался Росс.

Мягкие волны волос секретаря живописно колыхнулись, он склонил голову с грацией существа, прекрасного от природы, и в своей естественности не сознающего собственной тонкой красоты. Такое поведение нравилось Элии гораздо больше, чем нарочитая демонстрация достоинств, так часто встречающаяся у придворных щеголей.

– О Силы, – «испугалась» богиня, прикинув, что заседание идет никак не меньше четырех часов, – надеюсь, над Лоулендом не витают грозные призраки инфляции, дефолта или сиквестирования?

– Ни в коем случае, принцесса, доходная часть, насколько мне ведомо из предварительных материалов, существенно превышает расходную, – успокоил женщину секретарь с тонкой полуулыбкой.

– Значит, можно не опасаться, что папочка урежет мои расходы на булавки, – расплылась в наивной улыбке Элия и захлопала длинными ресницами.

– О ваше высочество, я абсолютно уверен, даже если бы положение с финансами в нашем королевстве было совершенно катастрофическим, красота самой дивной из его роз не стала бы сиять менее ярко, – изысканно ответил секретарь.

– Льстец, – ухмыльнулась богиня комплименту.

– Ведь ваши доходы лишь в малой степени зависят от милости его величества, – с полупоклоном закончил Росс свою остроумную реплику.

– Умный льстец, – поправилась принцесса, небрежно хлопнув секретаря по руке с безупречным маникюром, и деловито спросила: – Папа не собирается сделать перерыв и дать возможность финансистам отереть пот со лба и перевязать раны после его инквизиторских допросов?

– Мне кажется, его величеству самое время проявить милосердие, – подтвердил Росс, – особенно если ваше высочество обратится к его величеству с убедительной просьбой о важной аудиенции. Я мог бы передать королю записку.

Элия вольготно расположилась за секретарским столом и написала несколько слов на визитке, извлеченной прямо из воздуха. Мода на портмоне и кошельки, крепящиеся на поясе, отошла в прошлое сезон назад, а мода на сумочки пока не воцарилась на просторах Лоуленда. Поэтому богиня пользовалась магией всякий раз, когда ей нужно было достать какую-нибудь из многочисленных безделушек, относящихся к особому классу вещей, которые никогда не пригодятся, сколько ни таскай их с собой, но тут же потребуются, стоит лишь оставить их на туалетном столике. Конечно, принцесса как законодательница моды в Лоуленде могла бы и сама ввести удобный ей стиль, только настоящее положение ее полностью устраивало, и Элия не спешила ничего менять.

Росс принял из пальчиков богини аккуратную пластинку со скругленными кончиками и крохотным объемным цветком розы в верхнем левом углу. Тактично не переворачивая визитку, дабы даже ненароком не взглянуть на слова, предназначенные для глаз отца принцессы, Росс скользнул в дверь зала совещаний мимо стражников. Высокие ботинки секретаря ступали совершенно неслышно, и сам мужчина скользил с грацией, более подходящей убийце или шпиону, но никак не мирному работнику пера и бумаги. Впрочем, Элия как-то застала Росса сражающимся на шпагах со стражником и знала, что в руках он умеет держать не только письменные принадлежности.

Через минуту секретарь вновь показался в приемной, и пусть лицо его застыло, как маска вежливости, но удовольствие от возможности угодить прелестной, уважаемой им женщине, светилось в ореховых глазах:

– Его величество объявляет перерыв, ваше высочество.

– Прекрасно! Благодарю, – ответила богиня и поплыла к двери в рабочий кабинет короля, ожидая, что отец станет ждать ее там, перенесясь из зала заседаний.

Так оно и получилось. Лимбер восседал в кресле, умудряясь при этом с истинно королевским величием возвышаться над всей обстановкой и любым из стоящих в его присутствии посетителей. Немалая заслуга в том, разумеется, принадлежала и дизайнеру, и мебельщику, изготовившему кресло-трон, но и природного дарования короля отметать никак было нельзя. Грозно сдвинув густые брови и помахивая в воздухе визиткой дочери, дабы у нее не осталось сомнений в причине его хмурого чела, Лимбер приветствовал Элию кивком и, не опускаясь до размена любезностями, мрачно процитировал:

– «Папа, ты снова стал отцом, но на сей раз совершенно необычным образом. Поздравляю. Элия». Шутишь, доченька, или как?

– Или как, папа, – призналась принцесса, нисколько не испуганная мрачным видом родителя. Это с ее братьями он обычно был строгим тираном, ее же, единственную и, быть может, только оттого и любимую, никогда не третировал, даже если принцесса на самом деле того заслуживала. Элия подошла к отцу, нежно поцеловала его и, улыбнувшись, заявила: – Не далее как час назад я увиделась со своим новым братом и, можно сказать, даже способствовала его появлению на свет.

– Ты принимала роды? – не понял король, и нарочито-суровая гримаса на его лице сменилась выражением искреннего недоумения. Если бы Элия призналась ему в убийстве, Лимбер поверил бы сразу, но вот в искусстве родовспоможения навыки дочери король считал весьма сомнительными. Хотя именно богиня когда-то помогла родиться кузине Мирабэль, так что с ходу отметать подобную версию не стоило.

– Упаси Творец, – заразительно расхохоталась принцесса, зайдя за кресло отца и обвив руками его широкие плечи, на которых лежала толстая серебряная цепь – один из символов государственной власти. – И тем не менее все, что я сказала, правда, у меня теперь есть новый брат, а у тебя сын, явившийся на свет не из чрева матери, а при содействии Сил Двадцати и Одной. Очаровательный, поистине сиятельный лорд! Хочешь познакомиться?

– Не вижу другого выхода, – кисло буркнул государь, стараясь разобраться, где шутница-дочь его разыгрывает, а где говорит правду. В конце концов, за неимением лишнего времени, бог решил прекратить игру в вопросы и ответы и просто увидеть то, что так настойчиво пыталась продемонстрировать дочь. – Показывай!

– Вот так бы сразу, папа, – торжествующе улыбнулась Элия и, сотворив заклятие связи, позвала: – Мальчики, папа вас ждет!

– Кажется, ты говорила об одном сыне, – насторожился король, чье богатое испуганное воображение нарисовало ужасающую возможность получить сразу двойню, или, того хуже, тройню отпрысков.

– Со вторым ты уже знаком, – успокаивающе похлопала родителя по плечу невыносимая принцесса, пока Клайд и Рик, оставив бокалы, телепортировались из Грота Источника в кабинет.

– Как ты там сказала, детка, сиятельный? – невольно ухмыльнулся король, окидывая оценивающим взглядом никогда прежде не виданного, но какого-то знакомого мужчину, разряженного в драгоценности и яркие ткани, переливающиеся в свете магических ламп кабинета.

– Да, твой сын Клайд, – представила принцесса брата, спрятав за торжественными интонациями усмешку.

– Здравствуйте, ваше величество папа, – в свою очередь поклонился монарху Клайд и, несмотря на важность момента, все-таки не удержался от ухмылки.

Богу казалось чудным приветствовать отца так, как будто они виделись впервые. Слегка поднабравшийся Рик тоже прыснул, оценив комичность ситуации.

– А теперь вы трое прекратите ухмыляться и объясните, каким образом я оказался отцом этого детины! – рявкнул Лимбер.

Король, будучи из-за божественного призвания, любвеобильной натуры, а также по воле Сил Источника многодетным папашей, несколько нервно реагировал на очередное объявление о своем отцовстве. Кроме дамочек, действительно честно приживших от него ребенка, регулярно появлялись жаждущие власти и денег или просто влюбленные прохиндейки, выдающие неизвестно чьих детей за королевские отродья. Но сегодня в кабинете короля была Элия. И Лимбер начал подозревать недоброе: его дочери нравилось разыскивать своих братцев и тащить их представлять отцу. Этот рыжий был уже вторым после Кэлберта, а где два, там в скором времени может запахнуть и третьим. Выхватив из воздуха один из любимых кубков с крепким вином, государь осушил его до дна и, откинувшись на спинку кресла, вопросил:

– Ну?

– О, все очень просто, папочка! – защебетала богиня, утешительно погладив отца по голове. – Рик некоторое время жаловался на головную боль, которая не снималась заклятиями, а мы грешили на похмелье. Оказалось же, что в его тело загнали две души, которые переплелись между собой. Поскольку сие является нарушением Законов Равновесия, нам удалось убедить Совет Сил предоставить второй душе собственное тело со всеми причитающимися божественными структурами. Так что перед тобой сейчас стоит Клайд, бог магии, информации (подраздел «сплетни») и пирушек (подраздел «выпивка и девочки»). Прошу любить и жаловать. А также признать формально: поскольку Рик свою суть бога магии утратил, Клайд нам совершенно необходим!

– Ясно, – звучно и емко, как удар кувалдой по голове, прозвучало слово короля. – У меня остался только один вопрос, дочь.

– Да, папочка? – Элии совсем не понравились предупредительно-холодный тон короля и та маска бесстрастия, которой он отгородился от нее. Собиралась буря.

– Почему я обо всем узнаю последним, демоны вас побери! – Лимбер грохнул кулаком об стол так, что задрожали стекла в шкафах. – Мой сын мог умереть, не врите, я знаю, чем чревато двоедушие, но ни дочь, ни Источник не обмолвились и словом! С каких это пор король обо всем должен узнавать последним?

– Я понимаю твое возмущение, отец, – сделав братьям знак помолчать, признала богиня. – Мы таились от тебя не из нежелания делиться информацией, не из ложной гордости или пустого упрямства. Ты не только наш родитель, но и король Лоуленда, Хранитель Мира Узла, на тебе тройной груз обязанностей, тройной долг, и каждое из предназначений надлежит выполнять. Но что, если одно будет противоречить другому? Ради спасения жизни Рика, его души и души того бога, который стоит сейчас рядом, мы, твои дети, были готовы прибегнуть к таким способам, которые не соответствуют ни духу, ни букве закона. Если бы ты знал о нашей затее, оказался бы между трех огней. Пришлось бы выбирать, кому служить: семье, Силам или Миру. Мы не хотели загонять тебя в угол и заставлять выбирать. Твои дети выросли настолько, чтобы иметь хотя бы право пытаться самим справляться с проблемами. И, как видишь, мы справились.

Лимбер долго молчал, потом склонил массивную голову с львиной гривой волос, признавая безупречную логику дочери:

– Хорошо. Ты права. Но имеет ли король право узнать правду теперь? Говорите, Элия, Рик! Вы не отделаетесь общими словами.

– А как же заседание, папа? – напомнила королю Элия.

– Подождет. Я сделал свой выбор в пользу семьи, – коротко и почему-то мрачно усмехнулся король, махнул в сторону кресел и разрешил детям садиться. – Я хочу услышать ваш рассказ, настолько полный, насколько это возможно, доченька. Впрочем, сначала покончим с формальностями.

Лимбер протянул руку, и на ладонь ему скользнул плотный лист гербовой бумаги, исписанный размашистым королевским почерком. Мужчина вынул из подставки ручку, черкнул что-то в конце документа, поставил на подпись печать, на секунду возникшую в его руке и вновь скрывшуюся за дверцей магического сейфа, приложил оттиск перстня-печатки к документу и телепортировал готовый свиток Клайду, бросив с хитрой небрежностью:

– Ну что ж, добро пожаловать в семью, сынок. Эту бумажку, подтверждающую твои наследственные права, передашь в приемной секретарю, он займется улаживанием проблемы. А уж как вы с Риком будете делить имущество – не знаю, ну да вы находчивые, что-нибудь придумаете.

Принцы ошеломленно переглянулись, сраженные наповал последней шпилькой отца. За всеми метафизическими проблемами у обоих из головы совершенно вылетел материальный аспект происходящего. Впрочем, вслед за мгновенным шоком им одновременно пришла в головы светлая мысль, что между собой они, знающие один другого как самих себя, действительно сумеют разобраться. А сейчас нужно было рассказать отцу о том, как из одного у него получилось два сына, и доказать ему, что поступить иначе, чем так, как поступили его дети, было нельзя.

– Серьезный приступ боли скрутил Рика в таверне одного из миров, довольно далекого от Лоуленда, после чего брат уже не приходил в себя. Домой его приволок перепуганный Джей, и мы бросились за советом к Источнику, – поудобнее расположившись на диване, начала Элия с молчаливого благословения братьев.

Рассказ принцессы был достаточно подробным. Единственное, о чем умолчала богиня, это о своем подозрении насчет причины болезни – карты из Колоды Джокеров, отражающей обличье лишь одной души Рикардо-торговца, взгляд на которую и спровоцировал процесс разделения. Но Лимбер узнал о запросе в Совет Сил, о демоне расплетателе и Повелителе Межуровнья, о Силах Двадцати и Одной и наглом шантаже Волей Творца, на который решилась богиня. Принцы слушали рассказ сестры не менее увлеченно, чем король, ведь одному из них была ведома только половина истории, второй же не знал ничего.

– Спасибо, дочка, – кивнул король, когда принцесса завершила рассказ, и, как-то странно глянув на сыновей, хмыкнул: – Выходит, вы, охламоны, Элии теперь и жизнью и душами оба обязаны. За вас она просила тех, к кому, пожалуй, и я не рискнул бы обратиться, а если бы и посмел, вряд ли добился бы исполнения просьбы.

– Выходит что так, – пожав плечами, запросто признали братья, почему-то не испытывая от сознания этого факта никакого стеснения. Долг любому из родичей их беспокоил бы, как чирей на заднице, но быть обязанными Элии почему-то казалось принцам совершенно естественным. А вот выражение лица Лимбера и его интонации вогнали мужчин в состояние легкого замешательства. Они привыкли получать нагоняи, оплеухи, зуботычины и ворох поручений, привыкли к веселому панибратству на пирушках или в играх, но мысль о том, что отец может их любить и волноваться за их жизнь и здоровье, показалась принцам почти шокирующей. И тем не менее именно это чувство светилось сейчас в глазах Лимбера, именно оно заставило чуть дрогнуть его властный голос.

– Но теперь-то все в порядке, осталось только рассказать остальным об очередном пополнении нашего славного семейства, – изрекла принцесса.

– Если никто из твоих помощников не потребует дополнительной платы за услуги, – мрачно предрек Лимбер, просчитывая худший из вариантов.

– Не должны. Но если подступит нужда, всегда можно заложить в ломбард Клайда, – эдак раздумчиво, словно уже прикидывала, в какой именно, намекнула Элия.

– О, я бесценный, за меня много дадут, – самодовольно ухмыльнулся рыжебородый принц, взмахнув рукой с сияющими кольцами и запястьями, каждое из которых стоило целое состояние.

– Так мы идем готовить пирушку? – поерзал в кресле Рик, решив, что «разбор полетов» закончен.

– Пожалуй, ее стоит организовать где-нибудь подальше от Лоуленда, – наставительно посоветовала богиня. – Уж больно повод значительный.

– С этим вы разберетесь и без меня, не маленькие. – Король кивнул в сторону двери, показывая, что разговор завершен и компания может убираться из кабинета.

Принцы не заставили себя упрашивать. Отсалютовав отцу, они исчезли так стремительно, что если бы не вмятины на мягких сидениях, возникло бы сомнение: а были ли боги вообще удостоены аудиенции монарха. Элия же задержалась.

– Что, у тебя в рукаве еще пара-тройка тайн, детка? – устало поинтересовался Лимбер, потирая подбородок.

– Не без этого, конечно, папочка, – загадочно улыбнулась принцесса, – ты ведь понимаешь, что не во все тайны я могу тебя посвятить. Нынче я хотела только продемонстрировать тебе нашего библиотекаря.

– Тащи, – обреченно согласился Лимбер, готовый смотреть уже на что угодно: от танцующих ежей до факиров.

Элия повернула запястье, завершая заклинание обратной телепортации, притянувшее Оскара Хоу в кабинет короля. Так и не сомкнувший глаз и нервно меривший коридоры особняка в ожидании аудиенции, библиотекарь подавился нервным кашлем и поспешно преклонил перед королем колено. Попутно барон изо всех сил сжал руки в кулаки, чтобы они не потянулись поправить очки или галстук.

Мечтая о трансформации в бога, Оскар думал, что это придаст ему большей уверенности в себе, а также силы и спокойствия, но все обернулось по-другому. Нет, кое на какой счет он действительно слегка успокоился, но попутно, так сказать в качестве закона компенсации, обнаружил тысячу других, прежде не замечаемых из-за узости человеческого мышления поводов понервничать всласть. Успевший за человеческую инкарнацию подзабыть, каково оно – быть богом, Хоу только диву давался, как ухитряются они, эти самые боги, к числу которых он стал принадлежать, контролировать неистовую бурю чувств и эмоций, кипящую в душе, и осмысливать тысячи мгновенно возникающих в сознании идей. Сам Оскар ощущал, что почти не справляется, утрачивает контроль над рассудком и действует по первому же побуждению, посетившему его. Впрочем, что-то в глубине души уже начинало подсказывать барону, что это не так плохо, как казалось на первый взгляд, и, возможно, именно так и следует жить, стоит только научиться отделять мгновенные прихоти, не стоящие внимания, от истинных порывов, спровоцированных божественной интуицией, куда более рациональной, чем самое логичное человеческое мышление.

Вот, например, сейчас, оказавшись перед монархом Лоуленда, прежний Оскар отвесил бы глубокий поклон, предусмотренный придворным этикетом, а нынешний барон Хоу почувствовал настоятельную потребность преклонить перед Лимбером колено, как сделал на первой аудиенции после получения должности библиотекаря. И только склонившись перед королем, мужчина понял, что поступил правильно, поддавшись порыву. В некотором роде он снова присутствовал на первом представлении.

– Встаньте, барон. – Глубокий голос короля накрыл библиотекаря, даруя ощущение причастности к тому, что олицетворял собой Лимбер. – Надеемся, вы понимаете, сколь велика честь, оказанная вам короной. Принцесса Элия просила Совет Сил удостоить вас преобразования, о котором до сей поры в Лоуленде ходили лишь легенды.

– Я понимаю, ваше величество, – смиренно согласился Оскар, неловко поднимаясь на ноги и бросая несмелый взгляд на Лимбера, восседающего в кресле, как на троне. По правую руку от монарха стояла принцесса и ободряюще улыбалась. Раньше барон никогда не решался встречаться с королем глазами, но сегодня это получилось словно само собой.

– Мы довольны вашим служением. Трудитесь и впредь столь же усердно на благо государства, оправдайте доверие Советницы короля, – повелел государь.

– Моя жизнь, мой труд, все мои силы – для Лоуленда, ибо душа моя, ваше величество, принадлежит ему с той поры, как я впервые узрел наш великий мир, – склонив голову, необычайно искренне, без обычного сарказма, за стенами из которого он привык прятаться от жизненных невзгод, ответил библиотекарь.

Он больше не мог смотреть в глубокую зелень глаз короля, пронзающих душу, читающих все помыслы – от самых возвышенных до столь низменных, что и сам Оскар не отдавал себе в них отчета.

– Ступайте, барон, – уже снисходительно-спокойным голосом приказал Лимбер, и библиотекарь с удивлением понял, что монарх доволен. Его оценили, взвесили и сочли достойным.

Оскар еще раз низко поклонился государю, Элии и, пятясь, вышел из кабинета.

– Что ж, ты оказалась права и на сей раз, дочка, – раздумчиво признал король, разведя руками. – Его суть нуждалась в преобразовании, теперь в нем все правильно и цельно. Божок сатиры прошел путь от низвержения в человечка до возвышения к богу литературы, хранителю знаний. А увеличение его силы только во благо нашей библиотеке, тем более что такого преданного служителя не сыщешь. Видимо, жизнь в урбомире сильно изменила барона и, как ни странно, в лучшую сторону. Кто бы мог подумать… такой патриотизм.

– Мы начинаем ценить то, что имеем, лишь когда теряем, – хмуро и строго признала принцесса и, встряхнувшись, продолжила уже веселее: – Кроме того, пора тебе усвоить, папочка, что я всегда бываю права!

– Надеюсь, что так, милая, от всей души надеюсь, иначе когда-нибудь это самоуверенное утверждение может загнать тебя в смертельную ловушку, из которой не окажется выхода. Будь осторожнее, – посоветовал мудрый отец, притягивая Элию к себе и крепко обнимая ее. – Ты слишком рисковала на этот раз.

– Я всегда осторожна, не люблю бездумного риска, но иначе было нельзя. – Принцесса сердечно обняла отца в ответ, словно прячась в его силу и уверенность, отгораживаясь ими от плохих воспоминаний. – Ты ведь понимаешь, я делала это не только ради жизни и здоровья любимого брата, папа, но и ради всей семьи, ради Лоуленда. Бог магии и бог торговли жизненно необходимы нашему государству, они – один из столпов нашей силы. Прости, если заставила тебя волноваться.

– Ох, милая, если бы боги седели от переживаний, из-за всех ваших выходок я давно был бы белым как снег или вовсе лысым как коленка, – хмыкнул король, гордо коснувшись густых иссиня-черных волос. – Твой отец порой вспыльчив и весьма сластолюбив, но не делай из него идиота. Я прекрасно понимаю, что нельзя держать вас на привязи рядом с собой вечно и опекать, как неразумных цыплят. Вы молодые боги, но уже не дети, и сами отвечаете за то, что вершите в мирах. Хотя конечно, порой и мне приходится держать за вас ответ. Прошу только, родная моя, если все-таки решишь, что какая-то из твоих многочисленных тайн достойна моих ушей, не откладывай признание надолго.

– Хорошо, папа, когда я почувствую, что настала пора, ты все узнаешь, но в свою очередь и у меня тоже есть маленькая просьба, – согласилась Элия, пряча голову на груди у родителя, как делала когда-то давно, будучи малышкой, безоговорочно верящей, что ее отец самый сильный, умный и лучший из всех отцов.

– …? – Лимбер выгнул бровь.

– Не допытывайся о том, что я хочу от тебя утаить, – шепнула принцесса.

– Договорились, – хлопнул ладонью по столу, как припечатал, государь и отпустил Элию, шутливо шлепнув ее чуть пониже спины.

– Я так понимаю, что срок, отведенный общению с семьей, закончился, и наступило время, посвященное государству, – догадалась принцесса, скрестив руки на груди с видом оскорбленного достоинства.

– Умница, – с показной суровостью согласился Лимбер, поднимаясь и словно заполняя все пространство кабинета своей массивной фигурой.

– Тогда я, пожалуй, пойду, проведаю мальчиков, как бы они не начали отмечать прибавление в семействе незамедлительно. Боюсь, в таком случае объем семейного времени у тебя резко возрастет, поскольку мало что останется от государства, – предсказала богиня, выскальзывая за дверь в приемную.

Барона там уже не было, и, оглянувшись мысленно в поисках его персоны, Элия уловила отклик из Королевской библиотеки, чего и следовало ожидать. Оскар Хоу, удостоенный одобрения монарха, ринулся ревностно доказывать свою государственную полезность. Что взять с барона, если и сама принцесса, и ее братья изо всех сил старались заслужить одобрение короля и его похвалу? Принцесса пообещала себе кроме надзора за неистовым Элегором непременно поручить Лейму надзор еще за одной персоной, чтобы новоявленный бог в самое ближайшее время не сделался свалившимся от переутомления богом. Преобразование сняло его человеческую усталость, но страховкой от новой порции оной, заработанной в божественном теле, разумеется, не являлось.

Несмотря на множественность уровней божественного мышления, Элия не слишком любила сталкиваться с необходимостью немедленного действия в нескольких направлениях. Одно дело – отстраненно размышлять над парой десятков проблем одновременно, и совсем другое – пытаться их решать на чисто физическом поле. Создавать дубли и фантомы принцесса не считала приемлемым, а количество божественных рук и ног вкупе с божественным телом никак не совпадало с числом уровней мышления, следовательно, приходилось торопиться, чего Элия терпеть не могла. Одно дело стремительность, и совсем другое – спешка. Первое богиня любила, второе просто ненавидела. Но как бы то ни было, а иногда спешить приходилось и самой прекрасной женщине королевства. Ее досуг вовсе не был столь романтичным и сладострастным, как пели менестрели.

Из приемной короля, дружески кивнув Россу, приложившему в ответ руку к сердцу, принцесса перенеслась к покоям Джея. Интуиция и громкие радостные вопли вперемежку со взрывами смеха, раздающиеся из-за дверей, подсказали богине, что именно там сейчас и находятся разыскиваемые братья.

– Элия! Заходи! Налейте еще вина! Где вендзерское? – Стоило богине показаться в гостиной принца, мужчины вскочили с кресел, едва не опрокинув стол, уставленный батареей бутылок лучшего вина и заваленный любимым печеньем и орешками.

Не успела она и рта раскрыть, как Джей, взлохмаченный, словно рвал на себе волосы или создавал прическу в стиле панк, помятый, будто спал, не снимая одежды, в порыве признательности и шальной радости подлетел к сестре. Он закружил ее по комнате с силой компактного, но при этом чрезвычайно энергичного торнадо. Недолго думая Рик и Клайд с воодушевлением присоединились к групповому обжиманию. Белобрысый вор был настолько переполнен эмоциями, что нес полную околесицу и сверкал безумно-счастливыми глазами:

– Сестра! Спасибо! Спасибо! Я тебе что хочешь украду, только скажи! Хоть корону Мэссленда, хоть посох разрушителя, хоть подштанники Повелителя Межуровнья! Это же надо, у меня теперь не один закадычный друган, а целых два! Это сколько мы втроем натворить сможем!

– А разве Повелитель Межуровнья носит подштанники? – с ходу озадачился Рик.

– Не проверял, – в кои-то веки честно признался Джей и тут же решил: – Но даже если не носит, все равно украду!

– Он украдет! – гордо похохатывая, подтвердил Клайд.

Купаясь в урагане божественных эмоций, Элия только и могла кружиться по комнате и смеяться, представляя, что на самом деле способны учинить три бога без царя в голове, если им вздумается погулять на славу, доказывая Вселенной необходимость своего существования. Братья обнимали ее так крепко, что трещали кости, покрывали поцелуями, кружили и говорили, говорили одновременно каждый что-то свое. Основной смысл их речи сводился к следующему: давай вместе выпьем и порадуемся!

В конце концов четверка, трое членов которой были в разной степени пьяны не столько вином, сколько сильными эмоциями, не удержав равновесия, рухнула на широкий, почти круглый по форме и очень мягкий диван. Элия оказалась в самой середине ликующего бутерброда, хорошо еще, что массивный Клайд был внизу, зато острые локти и колени Джея прошлись аккурат по телу сестры. Кое-как выбравшись из куча-малы, принцесса приняла сидячее положение и поправила несколько выбившихся прядей. Это только Энтиор мог сутками пытать жертву в грязном подвале и являться в замок одетым с иголочки и свежим, как ветер после дождя. Клайд и Рик устроились по обе стороны от сестры, позволив ей откинуться на их плечи, как на спинку кресла, а Джей сполз на пол к ногам богини и раскинулся на ковре.

Богиня с ходу отмела все попытки втянуть ее в пирушку и сказала:

– Я зашла на секундочку, мальчики. Нам нужно будет оповестить всю семью о появлении Клайда!

– Конечно! – с энтузиазмом подтвердили принцы. – И не только оповестить!

– Так вот, по моему разумению, лучше всего сделать это на Семейном Совете. Заодно обсудим и несколько других не менее важных моментов, надо устроить пирушку вроде той, которая была на Олонезе, – намекнула на характер требующих обсуждения вопросов принцесса, погрузив руку в безнадежно запутанные мягкие волосы Джея. Принц блаженно зажмурился, плотнее прижавшись к ногам женщины.

– Понятно, – немного посерьезнели братья, прекратив попытки массировать спину принцессы. – Где собираемся?

– Предложения на этот счет я и хотела услышать от вас, – фыркнула богиня. – Ни один из миров еще не прискучил мне настолько, чтобы запланировать там конец света.

– Не все так плохо, сестра. – Принцы сделали вид, что смутились.

– Все еще хуже, – охотно согласилась принцесса не без гордости за родственников. – Поэтому выбирайте что-нибудь из своих владений поукромнее, позаботьтесь о безопасности. Когда все уладите, известите меня, объявим общий сбор. Надеюсь, управитесь быстро.

– А ты не отправишься с нами? – разочарованно протянул Клайд, выражая общее желание.

– Совсем не лишними для нас были бы твои мудрые советы и чутье, а, сестрица? – принялись они уговаривать богиню, предусмотрительно обхватив ее сильными руками (Клайд – плечи, Рик – тонкую талию, а Джей – ноги), чтобы женщина не смогла исчезнуть.

– Хотелось бы, мальчики, но, к сожалению, у меня еще масса дел, – искренне вздохнула Элия, похлопав по рукам братьев, сдерживающих ее не хуже магических цепей. И искренность эта вовсе не была притворной, богиня с большим удовольствием покомандовала бы и пококетничала с тремя красивыми мужчинами, добивающимися ее благосклонности, однако кое-какие вопросы следовало уладить до Семейного Совета. – Придется вам разбираться самим. Я катастрофически опаздываю сразу в несколько мест. Не навлекайте на мою голову обвинений в необязательности!

Руки неохотно разжались: игры – играми, внимание – вниманием, но ни один из братьев не хотел стать виновником нарушения Элией данного слова.

– До встречи, мальчики! – Богиня одарила принцев сияющей теплой улыбкой и испарилась из гостиной.

Глава 28

Решения и открытия

Чудо – это то, что кажется невозможным, но происходит.

к/ф «Люди в черном – 3»

Спасители и палачи – в мире нет ничего однозначного. Нет чистых цветов, в жизни правят бал полутона.

В. Зыков. Наследство Братства Сумерек

«Ну почему я сразу не телепортировалась в покои?» – мысленно укорила себя принцесса, в кои-то веки пожелавшая пройтись по замку до апартаментов, когда сзади ее настиг крик:

– Элия! Привет, Элия!

Богиня обернулась к бегущей по коридору легконогой сестричке и невольно порадовалась тому, что девчушку сейчас не видит Нрэн, неизменно настаивающий на более плавных способах передвижения, подобающих принцессе. Сколько ни вдалбливали в голову эльфийке правила хорошего тона, она все равно предпочитала поступать по-своему и бегала по замку всегда, когда ей того хотелось.

«Бэль удивительно упряма. В кого она только такая?» – как-то подосадовал Нрэн, чем вызвал воистину гомерический хохот Элии. Богиня хохотала так, что не в силах была сказать ни слова, только подняла руку и ткнула пальцем в грудь воителя. Что ж, каков воспитатель, таковы и воспитанники, и Лейм и Мирабэль отличались редкостным упорством в достижении приоритетных целей.

Вот и сейчас маленькая принцесса неслась к сестре по коридору так, что тяжелая коса плескалась по ветру, и столь выжидательное выражение было на тонком личике, что у Элии не хватило духу сделать вид, что она не слышала призыва, и раствориться в воздухе.

– Прекрасный день, котенок. – Богиня обняла Мирабэль.

– Ты уже говорила с Джеем? – выпалила девчушка, даже не поздоровавшись с сестрой, но вовсе не из-за плохого воспитания, а от нетерпения.

– Говорила… прости, детка, но я была столь занята, что не могла улучить и минутки для разговора с тобой, – покаялась принцесса, увлекая сестренку к нише с диванчиком. Особенности планировки замка, в коем обитала столь любвеобильная и охочая до амурных забав королевская семья, позволяли находить укромные уголки почти мгновенно.

– Он согласился? Я что-нибудь получу? – Бэль хоть и присела на широкий диванчик, но подпрыгивала и ерзала от нетерпения. – А что он говорил? Он не обиделся?

– Ну что ты, хорошая моя, конечно же нет, – улыбнулась богиня. – Ты предложила хорошую сделку, и некоторая часть твоих требований была расценена как вполне разумная. Но, сама понимаешь, мы были вынуждены обсудить список с твоим опекуном – Нрэном.

– Понятно, – убито вздохнула Мирабэль, полагавшая, что Нрэн сделал все, чтобы лишить ее радости, и мрачно пробурчала: – Хорошо еще, что он сейчас слишком занят на границах, а не то обязательно явился бы отругать меня за какую-нибудь провинность. Раньше я радовалась, когда он приезжал, а сейчас думаю, уж лучше бы он и вовсе воевал без перерыва. Пока старшего брата нет в Лоуленде, мне гораздо веселее. Иногда, когда он сильно достает своими нотациями, мне даже кажется, что я перестала его любить и… – голос Бэль опустился до конфузливого шепота, – почти ненавижу. Это плохо, Элия?

– Маленькая моя, ты по-прежнему любишь Нрэна как брата, твое сердечко слишком нежное и верное, чтобы возненавидеть его, а то, что временами ты испытываешь раздражение и досаду, вполне объяснимо, – наставительно ответила богиня, легко читая в душе младшей сестры. – Ты взрослеешь, а Нрэн продолжает считать тебя ребенком и ограничивает твою свободу. Для своих воспитателей мы очень долго остаемся детьми. Твоя неприязнь – это наносное чувство, со временем оно пройдет, ведь в глубине души ты знаешь, что брат желает тебе только добра.

– Наверное, хотя мне все чаще кажется, что он только вредит, – мрачно призналась девчушка, накручивая кончик косы на палец, – я даже думаю, что он и географа Ллойда прогнал тогда по какому-то недоразумению, но вот-вот спохватится и вернет.

– Насчет Ллойда будь спокойна – это навсегда. Нрэн уволил его с диагнозом профессиональной некомпетентности, а не потому, что он тебя до смерти достал своим занудством. Вернемся же к списку желаний! Невзирая на попытки строгого опекуна забраковать весь список, принцесса Мирабэль добилась некоторых привилегий, – торжественно провозгласила Элия, возвращая в глаза сестрички жадный огонь любопытства, и начала загибать пальцы, перечисляя: – Во-первых, ты избавлена от общества «подруг», тебе разрешено заниматься вышиванием в одиночестве. Во-вторых, тебе дозволено посмотреть замковую Оружейную. На экскурсию пойдешь с кем-нибудь из братьев, под охранным заклятием и только если дашь слово не касаться никакого оружия. В-третьих, тебе купят настоящего коня. В-четвертых, когда я отправлюсь на Лельтис, ты, если пожелаешь, составишь мне компанию.

Бэль радостно взвизгнула и бросилась в объятия сестры.

– Элия, а какую лошадь мне купят? Я хочу взаправдашнего большого неукротимого скакуна, а не пони и не эльфийскую лошадку. Коня, который носил бы только меня и только мне подчинялся, как твой Демон! – Бэль готова была засыпать Элию миллионом вопросов, касающихся исполнения заветных желаний. Ей ужасно хотелось поболтать с принцессой, ведь за неимением настоящей подруги среди сверстников девчушке оставалось считать подругой старшую сестру.

– Малышка, мой Демон или Дакнесс Энтиора – опасные кони, разве тебе будет приятно чувствовать рядом столь злобное существо, подчиняющееся только властной силе, готовое искалечить наездника, если тот проявит слабость? – мягко спросила богиня, изучая безупречное состояние маникюра. – Думаю, лучше нам пойти на компромисс. Кэлер хотел присмотреть тебе горячую кобылу из картарского табуна эндорских кочевников. Этих дивных лошадей не просто объездить, они своенравны, но не жестоки, очень преданы хозяину и прекрасны статью. Какой масти кобылу ты хочешь? Может быть, разыщешь брата и даже уговоришь его взять тебя с собой, когда он отправится выбирать коня?

– Обязательно! Как здорово! – ахнула Бэль, в радужных мечтах уже рисующая себя на своенравной, но послушной ее руке изящной лошади. Белоснежной, серебристой, как у воительницы Алларианы, или черной, а может быть, черной с белыми носочками и пятном в форме звезды на лбу. Над конкретным воплощением мечты стоило поразмыслить! А то, как бы ни был щедр Кэлер, юная принцесса сильно сомневалась в том, что ей позволят завести табун лошадок всех цветов радуги.

– Вот и хорошо, – усмехнулась принцесса заразительному восторгу сестренки.

– Жаль только, что вышивку совсем не отменят! Ненавижу эти нитки, они все время путаются, и так долго нужно сидеть, чтобы получилось хоть что-нибудь. – Бэль скорчила сумрачную гримаску и мгновенно перешла от веселья к мрачному пессимизму. – Два часа на один жалкий цветочек или птичье крылышко – это уж слишком, почему нельзя наколдовать любую вышивку по своему желанию?

– О, – рассудительно заметила Элия, – наколдовать, конечно, можно, область применения бытовых заклинаний весьма разнообразна. Только, – богиня иронически выгнула бровь, – и учитель, если он творец, понимающий в настоящей вышивке, а не подмастерье ремесленника, и Нрэн, регулярно ревизирующий плоды твоих тяжких трудов, сразу поймут, что перед ними фальшивка, а не вещь, сотворенная руками. Созданная иглой и нитками работа имеет довольно мощную личностную ауру, подчас не меньшую, чем живописный портрет. Она хранит вдохновение мастера, его силу и те эмоции, которые он вкладывал в работу, носит его личный отпечаток куда в большей степени, чем любое колдовское творение. Поэтому, кстати, малышка, дубли произведений искусств, созданные при помощи магии, ценятся куда ниже, чем удачные копии ремесленника. Словом, придется тебе ковырять иглой ткань основы до тех пор, пока Нрэн не отстанет, но кто знает, возможно, когда придет настоящее мастерство, ты полюбишь вышивку.

– Я скорее умру, – категорически отрезала Бэль и скрестила руки на груди столь похожим на старшего брата жестом, что Элия едва удержалась от смеха. Впрочем, долго сердиться девушка никогда не умела, уже в следующую секунду эльфийка спросила: – А когда мы отправимся на Лельтис?

Юная принцесса неоднократно слышала рассказы об обители Элии в дивном мире гармоничной природы, где свободно обитает множество волшебных существ. Безусловно, ей хотелось увидеть это великолепие своими глазами, подышать воздухом, привольно побродить по просторам, познакомиться с наядами, дриадами, зеферидами, феями, скальниками, онтами и прочими таинственными представителями народов, о которых Бэль, еще будучи ребенком, прочла множество занимательных историй в Королевской библиотеке.

– Как только придет пора туда отправляться, я тебя извещу и непременно захвачу с собой, – пообещала богиня любви. – Думаю, мы пробудем в благословенном крае не меньше чем две-три луны.

– А меня отпустят настолько? – вдруг забеспокоилась Бэль, по старой детской привычке сунув в рот палец.

– Пусть попробуют не отпустить! – грозно нахмурилась Элия. – Я поговорю с Источником, чтобы он упросил Силы Времени поменять соотношение между Лельтисом и Лоулендом, ты не пропустишь ни дня занятий. Даже педанту Нрэну нечего будет возразить!

– А…? – из Бэль готов был высыпаться очередной ворох вопросов, когда в коридоре возник Дарис.

– Элия! Хвала Силам, я тебя разыскал! – с облегчением выпалил воин.

– Да? Неужели мы играли в прятки, дорогой? – с легким неудовольствием из-за очередного вмешательства в личные планы поинтересовалась богиня.

– Нрэн у магического Хранилища готов вытрясти души из стражников, что-то случилось, но он не удосужился объяснить мне, что именно. Я давно не видел его в таком гневе, – начал кратко объяснять Дарис ситуацию, из которой видел только два выхода: сойтись с принцем в поединке, защищая жизни подчиненных, или позвать принцессу в надежде на то, что она усмирит грозного воителя. Дарис никогда не был сторонником мгновенной расправы. Если стражники заслужили наказание, пусть их судит военный трибунал, а не запугивает до смерти без суда и следствия великий Нрэн.

– О, демоны Бездны, я не успела предупредить его! – не дослушав мужчину, воскликнула богиня, вскочила с дивана, бросила сестренке: – Прости, детка, поболтаем позднее, мне нужно бежать! – и, схватив Дариса за руку, телепортировалась к Хранилищу.

Нрэн, мрачный и неумолимый, воплощением возмездия нависал над четырьмя караульными, белыми и столь же неподвижными, как мраморные статуи в святилище Ужаса. Длань воителя сжимала рукоять огромного меча.

Кажется, молчание стражников раздражало принца настолько, что он готов был пустить в ход оружие и порубить парочку из них, чтобы сделать оставшихся более разговорчивыми. Сила яростного гнева и безжалостной целеустремленности, излучаемой грозным богом, была столь велика, что Элия только подивилась на редкость закаленным нервам стражников. Они были еще живы, только, судя по аромату, витающему в воздухе, крепко облегчились в штаны.

– Дорогой, – нежный, вкрадчивый и очень настойчивый голос принцессы тонким ручейком просочился за броню холодного буйства воителя, – можно тебя на два слова?

– Я занят, кузина, – бросил Нрэн, не отводя глаз от провинившихся.

– Это не займет много времени, ваше высочество, но то, что я имею вам сообщить, действительно очень срочно, – добавив прохладцы в тон, упрямо продолжила богиня, нисколько не страшась родственника. – Я настаиваю!

Воитель рыкнул и переместился к принцессе столь стремительно, что она, хоть и не отрывала от кузена глаз, едва уловила сам факт движения. Быстрота Нрэна не уставала поражать Элию. По меркам людей любой из богов был необычайно проворен, скажем, тренировочный фехтовальный поединок принцев Лоуленда человек смог бы детально рассмотреть лишь в режиме замедленного времени. А наблюдай он за ним со стороны, только слышал бы свист рассекаемого воздуха, звук металла и видел размытые силуэты. Но скорость, с которой передвигался Нрэн, считалась фантастической даже среди богов. Доля мгновения – и вот он уже возвышался над кузиной, нетерпеливо сузив желтые глаза, безжалостные глаза смерти.

– Извини, мое предупреждение немного запоздало, – покаялась богиня, без промедления положив пальцы на локти мужчины, – но я нашла более надежное и куда менее посещаемое место для хранения предмета.

– Еще пять секунд, и ты опоздала бы бесповоротно, кузина. – Нрэн по-настоящему рассердился. По вине принцессы он едва не убил ни в чем не повинных стражников, исправно исполняющих свой долг. Запугивать караульных просто так вовсе не входило в планы воителя, равно как и понижать обороноспособность Лоуленда, насаждая в войсках ужас перед внезапными, ничем не мотивированными расправами. Из-за Элии он мог совершить серьезную ошибку!

– Я извинилась, кузен, – с нажимом, говорящим о том, что принцу пора перестать ее попрекать, пока она не рассвирепела, повторила принцесса. – Мне следовало сообщить тебе столь важную информацию как можно быстрее, но я не думала, что в ближайшую пару суток ты вернешься в Лоуленд с инспекции границ, поэтому замешкалась. Не только у тебя существуют обязательства и неотложные дела. Подробности узнаешь на Семейном Совете.

– Понял, – резко кивнул Нрэн и отвернулся, чтобы не сказать Элии какую-нибудь грубость и не рассориться окончательно. Воитель подошел к стражникам и отрывисто бросил:

– Продолжайте дежурство.

Более никаких слов караульные от принца не дождались, бог телепортировался из коридора.

– Его высочество хотел сказать, ребята, – «перевела» принцесса пережившим серьезный нервный стресс охранникам, – что он был неправ, едва не убив вас и запугав до мокрых штанов, простите, вы ни в чем не виноваты, вышло маленькое недоразумение.

Четверо словно родившихся минуту назад заново стражников переглянулись и захохотали над словами богини, сбрасывая ужасающее нервное напряжение. Они буквально заходились от смеха, хохотали до слез в глазах, рыдали навзрыд, сползали по стене, к которой привалились, когда леденящая рука близкой смерти разжалась и выпустила их трепещущие сердца из своей длани. Смеялись и не могли остановиться.

– Спасибо! – шепнул Дарис женщине и порывисто поцеловал нежную руку, вдохнув знакомый, чувственный аромат свежести, роз и персиков.

Элия устало подмигнула старому другу и, последовав примеру кузена, исчезла из коридора, торопясь сделать остальные дела, пока не стряслось еще что-нибудь.

Сменив платье на чернильно-синий брючный костюм с изысканной вышивкой нитями пастельных тонов по широкому воротнику и обшлагам рукавов, принцесса сплела заклинание связи и доложила:

– Тэодер, я освободилась. Закончим с Эйдингом?

– Да, дорогая, для тебя я свободен всегда. – Принц убрал в ящик с кодовым замком документы, как успела мельком заметить богиня, это были какие-то таблицы, графики и диаграммы. «Что ж, – мелькнула у Элии мысль. – Даже темные дела, особенно дела, ведущиеся в больших масштабах, неизбежно нуждаются в хорошем планировании и детальном анализе результатов. Бизнес есть бизнес, какого бы цвета он ни был».

Плавно поднявшись из-за рабочего стола, бог неслышно прищелкнул пальцами, превращая свой дорогой деловой костюм джентльмена от бизнеса в джинсы и кожу, которая была кожей лишь на первый взгляд. На самом деле его куртку не смогла бы пробить и пулеметная очередь, данная в упор.

Богиня перенеслась к брату в кабинет. Тэодер быстро прощупал кузину взглядом, проверяя, все ли в порядке, и осторожно спросил:

– Мы продолжаем охоту, или…?

– Или, кузен, – по-настоящему улыбнулась Элия. – Рик здоров. Подробности на Семейном Совете. Нам нужно лишь заплатить клану за услугу.

– Я рад, – просто ответил принц, ничем не выдав своего любопытства. Он никогда не проявлял родственных чувств столь порывисто и эмоционально, как многие из братьев, но это вовсе не означало, что бог не дорожил семьей. Напротив, если и было во Вселенной что-то поистине святое и драгоценное для Тэодера, так это родичи, как бы он ни сторонился и ни осторожничал с ними из-за профессии, обязывающей хранить опасные тайны.

Элия коснулась руки кузена, и они синхронно телепортировались в знакомый осенний сад, окружавший дом из словно бы сплавленных между собой больших камней – резиденцию глосса клана Вайдун. Серое небо с багровыми полосками временно прекратило плач по миру и не дарило землю последним дождем. Но слабый ветерок не мог подсушить осеннюю слякоть в саду, за пределами гравийных дорожек.

Что ж, лезть в грязь боги не собирались, но и из самого сада уходить не спешили. Лоулендцы, не сговариваясь, решили, что лучшего места для портала не найти. Разрушение еще не затронуло райский уголок сада глосса, убийственный запах тлена лишь украдкой коснулся его, и тому могло быть только одно объяснение. Сейчас, полностью открывшись миру и изучая его структуру, боги убедились в собственной правоте: резиденция клана по воле Сил Случая или благодаря чутью оборотней-драконов стояла в отличном месте, одном из небольших, но очень тугих энергетических узлов Эйдинга. Он все еще продолжал поддерживать целостность плетения почти на прежнем уровне.

– Сестра, тот демон не составит проблемы? – счел нужным уточнить диспозицию принц.

– Нет, даже если он до сих пор на Эйдинге, здесь структура мира крепка, и ему нет доступа через плетение, – дала справку принцесса.

Элия и Тэодер недолго всматривались в исступленно яркое многоцветье Нитей Мироздания, целиком недоступное ничьему взору, кроме взоров Сил и самого Творца, даже в ничтожнейшей из своих частей сводящее с ума как безумная головоломка. Чуть более минуты – ровно столько понадобилось богам, чтобы определить, где лучше всего открыть врата, чтобы они были максимально стабильны.

– Уф, – вернув своему зрению нормальную остроту, помотала головой принцесса, опираясь на надежную руку брата, – такое впечатление, что мозги в бассейне с красками прополоскали.

– Я не мог бы сказать более точно и образно, – от всего сердца согласился Тэодер, аккуратно моргая, чтобы восстановить четкость восприятия.

– Когда я в очередной раз начну задумываться о зерне правды в легендах о Плетущих Мироздание, напомни мне этот момент, – отпустив руку принца, иронично усмехнулась принцесса, подставляя лоб осеннему ветру, сдувающему со лба капельки пота.

– Обязательно, – пообещал Тэодер и, обернувшись, невозмутимо повелел: – Приблизьтесь, глосс.

В нескольких десятках шагов от них, недалеко от крыльца, в неизменном лиловом пиджаке (старом или его точной копии) застыл глава клана Вайдун, оперативно получивший от наблюдателей весть о новом визите высоких гостей. Телохранителей рядом с мужчиной не было. Наученный прошлым визитом прекрасной леди, глосс не стал рисковать рассудком своих людей. И так уже первая «партия» бодигардов, чью жизнь озарила своим мимолетным посещением удивительная сестра Тэодера, не могла прийти в себя. Вместо того чтобы бдительно следить за происходящим и подозревать всех и каждого, мужчины то и дело застывали на месте с мечтательными улыбками, а один так и вовсе бормотал под нос что-то вроде стихов. А ведь глосс, за все время службы не слыхавший от него ни слова, полагал, что охранник немой.

Да что там телохранители, сам глава клана почувствовал, что его сердце готово выскочить из груди от радости, когда он увидел леди Элию. Ожидая, пока господин Тэодер сможет уделить ему внимание, оборотень-дракон любовался женщиной как величайшим из сокровищ, не без горечи сознавая, что для него возможно только смотреть, могущественная и прекрасная леди никогда не будет принадлежать ему. Но разве можно владеть светилом?

Но вот терпеливо дождавшийся разрешения мужчина подошел к богам. Поклонился Элии, запечатлел поцелуй на печатке Тэодера и замер, дожидаясь ответа на вопрос, задать который не смел.

– Вы исполнили свою часть соглашения, глосс, – коротко признал принц. – Мы не видим причин, чтобы не исполнить свою. Врата в другой мир откроются для вас, если будет на то воля Сил.

– А если нет? – вопросил глосс, поражаясь собственной наглости.

– Ты сам и те, кого пожелаешь взять с собой, получат пристанище в одном из миров сети, – успокоил дракона Тэодер, блеск стали мелькнул в спокойных глазах бога, когда он обронил: – Я не даю пустых обещаний.

– Благодарю. – На сей раз оборотень поклонился не из почтения или требований этикета, а выражая глубокую признательность. Элия заметила, как подрагивают руки мужчины, выдавая напряжение, покидающее его.

– Теперь не мешай, – велела принцесса и, повернувшись к брату, кивнула в сторону клумбы с перистыми желтыми цветами, любимыми цветами глосса.

Тэодер кивнул в ответ. Силы богов взметнулись навстречу друг другу и слились, уста открылись, и древняя формула прошения, основанная на Законе Желания, сорвалась с них, звеня потоками вод, шумя ветром, гремя раскатами грома, сотрясая земную твердь:

– Душами, кровью, силой, властью богов Лоуленда и долгом, что должен быть оплачен, велим открыться вратам. Пусть будет найдено новое пристанище для тех, кому надлежит покинуть гибнущий мир Эйдинг. Силы Мироздания, волей своей изберите вернейший из путей, сотките дорогу. Да свершится!

На несколько секунд в саду воцарилась звенящая от напряжения, натянувшаяся струной над пропастью тишина. Не только боги, но и глосс почувствовал, как концентрируется сила. Могущественные услыхали призыв.

А потом мир прогнулся, не раскололся или порвался, как бывало всякий раз, когда в него вторгался Повелитель Межуровнья, а именно поддался под действием некоего властного прикосновения. Боги не видели, да и не хотели видеть, опасаясь ослепнуть или обезуметь от созерцания не предназначенного для глаз живых зрелища, но явственно чувствовали. Они чувствовали, как в основу Ткани Мироздания Эйдинга мастерски вплетаются несколько новых тончайших нитей, свиваются причудливейшим образом, соединяя его с чем-то другим, гораздо более отдаленным.

Боги отчетливо ощущали и иное, не слишком приятное, но необходимое: значительная часть их силы была принята в качестве оплаты. Эйдинг все еще оставался техномиром, и свободного доступа туда Силы не имели, а потому действовали, заимствуя энергию лоулендцев. Она была истребована и принята, чтобы закрепить творение Сил Мироздания с ограничением времени действия как непременным условием. Пропорционально добровольно отданной силе родичам был назван срок и передана власть над вратами.

Пошатываясь от слабости, Элия довольно улыбнулась, следя за тем, как над клумбой с желтыми цветами перекидывается радуга и возникают врата, достаточно широкие, чтобы в них смогли пройти четверо, и высокие настолько, чтобы даже самым рослым из четверых не пришлось нагибаться.

А за туманной пеленой высокой арки просматривался иной, совсем не осенний пейзаж. Богиня понимала, что смотрит она не на просторы умирающего Эйдинга. Не могло быть в завершающем свое существование, корчащемся в последних судорогах мире такого изумительно-яркого, ликующе-синего неба с сияющим оранжевым диском солнца. Быть может, на этой стороне и существовала когда-то казавшаяся бесконечной, если бы не далекие шпили туманных гор, равнина. Но точно не сейчас. Там, за аркой, привольно перекатывались волны сочных трав, покорные лишь власти ветра, и с неторопливым достоинством бродили стада массивных, подобных бизонам, рогатых зверей. Над ними, как нахальные приживалки, порхали птицы, издающие пронзительный требовательный свист.

Изумленный вздох глосса подсказал богам, что глава клана Вайдун видит врата и то, что простирается за ними. Значит, получено самое верное из подтверждений: открывшийся портал предназначен для драконов-оборотней, будущих эмигрантов из гибнущего мира.

Почему-то врата, создаваемые Силами Мироздания, обыкновенно принимали очертания арки, а копируя обычай Сил, и боги, а вслед за ними маги чаще всего творили стационарные порталы подобного вида, не задумываясь над характером формы. Возможно, точный ответ на вопрос «почему именно арка?» смог бы дать мифический Плетущий Мироздание, только даже Элия, некогда читавшая труд Аркена Зольта, так и не смогла поверить до конца в реальность подобных созданий. Если даже были некогда столь уникальные служители Творца, то теперь исчезли бесповоротно, ибо не по силам созданию из плоти власть над Нитями Мироздания.

– На то, чтобы переправить людей, у тебя есть двадцать один день, – уверенно и твердо констатировал Тэодер, ничем не выдавая своей слабости, хотя и держался на ногах лишь благодаря несокрушимому стержню воли.

– Это и есть врата? – спросил мужчина, неуверенно вытянув руку по направлению к радужному великолепию.

– Разумеется, – подтвердила богиня, чуть отстраняясь от брата, не потому, что не доверяла, а всего лишь затем, чтобы не давить на него своим весом. Применять восстанавливающие заклятия прямо здесь и сейчас, чтобы избавиться от слабости, было бы открытым неуважением по отношению к Силам. Уплаченную энергию надлежало пополнить естественным путем. Сглотнув, Элия продолжила лекцию: – Но в отличие от любых дверей, глосс, эти открываются только в одну сторону. Прошедшие арку врат не смогут вернуться назад. Бери вещи, еду, все и всех, кого пожелаешь, контроль над вратами мы оставляем тебе. Никто не пройдет их против твоей воли, и, когда ты минуешь арку, портал закроется окончательно. И еще учти: помогавшие нам Силы очень не любят миры, в которых имеет власть техника. Надейтесь только на себя. Впрочем, когда на кону стоит жизнь, все прочее перестает иметь цену. И отнимая одно, судьба щедрой рукой дарует взамен иное. Вы уйдете в мир, где свободное течение энергий вернет естественную магию вашим телам, глосс.

– Магию? – удивился оборотень.

– Вы будете истинными оборотнями-драконами, – усмехнулся одними губами Тэодер.

– Четыре лапы, хвост, крылья, броня чешуи, пасть, полная острых зубов во второй форме, – весело добавила Элия, выводя мафиози с Эйдинга из конкретного ступора под громадьем свалившейся информации.

– Мы в расчете, глосс? – уточнил Тэодер, полуобернувшись к мужчине.

– И даже более того, господин, наш клан в вечном долгу перед вами, – справедливо признал оборотень и опустился на гравийную дорожку, не думая о сохранении чистоты костюма или об острых камешках, впивающихся в кожу сквозь ткань.

Глосс встал на колени перед Элией и Тэодером, оперся на дорожку руками и простерся ниц так, как в Эйдинге самые фанатичные из верующих простирались лишь в храме Четырех. Губы глосса коснулись краешка ботинка принца, потом сапожка богини. Понимая, как важен сей жест для дракона, лоулендцы не сделали попытки остановить его, молча принимая дань бесконечной признательности.

«Кажется, в новом мире клан Вайдун будет поклоняться двоим», – предрекла принцесса, в задумчивости коснувшись подбородка. Первые крохи силы, отдаваемой глоссом в качестве непроизвольного, но оттого не менее бескорыстного дара преклонения и бесконечной признательности, коснулись богов.

«Разве мы этого не заслужили?» – так же мысленно ответил ей брат на прощанье, и боги исчезли из Эйдинга, оставив глосса с его новой верой и многочисленными заботами о переправке клана и союзников в иной, действительно лучший мир. Оборотню предстояла титаническая работа, но, отдавая приказания, мужчина улыбался. И улыбка эта появлялась на его губах не только тогда, когда он думал об обретенном праве на жизнь, но и когда вспоминал о леди с медовыми волосами, перевернувшей вверх тормашками не только его кресло, но и всю его судьбу.

Глосс с далекой юношеской поры обучения в академии искусств не обращался к живописи, но сейчас вновь почувствовал тягу к кистям и краскам. Дракон точно знал, какой портрет он желает создать, и очень надеялся, что его жалкого умения хватит, чтобы запечатлеть хоть тысячную долю красоты той, которую нельзя, невозможно забыть.

Сама же «незабвенная» леди, благополучно расставшись с кузеном, собиралась вернуться в Лоуленд, чтобы чуть-чуть отдохнуть, пока дрых без задних ног измотанный прогулками по болоту, королевскими поручениями и личными сердечными страданиями Рэт Грей. На то, что времени достанет и на еще одно не то чтобы слишком срочное, но оттого не менее важное дело, наученная горьким опытом Элия не смела надеяться.

Звоночек упреждающего заклятия-будильника застал богиню любви на грани плетения заклятия телепортации. Мысленно чертыхнувшись, усталая женщина сменила параметр направления в чарах и материализовалась в спальне одного старинного особнячка.

Его франтоватый фасад серого камня с розовой искрой выходил на улицу Туманов и как нельзя более удачно вписывался в городской пейзаж. Элегантные занавеси на высоких окнах казались прозрачными, но если случайный зевака начинал приглядываться, силясь рассмотреть, что происходит за стенами здания, с разочарованием признавал невозможность такого рода забавы и грешил то на пасмурный денек, то на чересчур яркое солнышко. Туманный шелк надежно хранил тайны владельца.

Так что принцесса не опасалась досужих сплетников, спокойно являясь с неофициальным визитом к приятелю-графу. Рэт обнаженным валялся на белоснежных в пику ненавистной грязи шелковых простынях. Откинувшись на роскошные подушки, шпион задумчиво жевал большую шоколадку с орехами. Свободная рука свисала к вазе с внушительной горкой конфет, стоящей на низком столике, и лениво перебирала содержимое.

– Королева моя дорогая? – приятно удивился Грей неожиданному визиту.

Элия по-хозяйски оглядела жилистую тушку и посвежевшее лицо, с которого исчезло выражение крайней усталости. Ночь здорового сна под целительным заклятием в стенах родного дома оказала волшебный эффект.

Едва вернувшись домой, принцесса открылась миру, впитывая всеми фибрами души силу Источника, щедро разлитую в Лоуленде. Магическое истощение быстро сходило на нет, до полного восстановления было еще далековато, но рухнуть прямо здесь и сейчас, встревожив тем самым друга, уже не хотелось.

– Прекрасное утро, милый, – опустившись на край кровати, поздоровалась принцесса.

Официально-строгий наряд ее мало вязался с простым визитом, потому Грей промычал что-то приветственное и вопросительно поднял бровь.

– Пришла с проверкой твоего самочувствия, – оповестила Элия.

– О, – польщенно ухмыльнулся хитрюга Рэт, – начнем прямо сейчас?

– Пока ограничимся внешним осмотром, – улыбнулась в ответ богиня, чмокнула друга в кончик длинного носа, придававшего подвижному лицу мужчины особый шарм, и одновременно пригляделась повнимательнее к тонким структурам бога. Вчера они подверглись серьезному удару штормовой силы любви, но после аккуратного снятия воздействия никаких патологических изменений Элия не нашла.

– Ты насчет вчерашнего беспокоишься? – невольно передернуло от ужасных воспоминаний о собственном безумии Грея, он даже притянул к себе одеяло из тончайшего пуха кентая, кутая плечи. – И как я, свихнулся?

– Ты сумасшедший настолько же, насколько любой лоулендец, – ласково заверила принцесса любовника. – Я ведь обещала, если стрясется что-то подобное, освободить тебя от бремени. А боги всегда держат слово. С тобой все в порядке, Рэт.

– Это здорово. – Шпион закинул в рот конфету, задумчиво прожевал и тут же несколько обеспокоенно заявил:

– Кстати, королева моя дорогая, насчет следующего пункта договоренности, ну… «выгнать взашей» – это я тогда погорячился, давай не будем торопиться с его выполнением, пока я тебе окончательно не прискучу? – эдак небрежно обронил мужчина.

– Ты считаешь, что регулярные поставки грязи с различных регионов Уровня на ковры в гостиной не наскучат мне никогда или рассчитываешь на противоположный эффект? – неподдельно заинтересовалась Элия, изящно прокладывая дорожку к интересующей ее теме.

– Королева моя дорогая, – не без облегчения понимая, что дело обернулось шуткой и ему никто не собирается давать отставку, возопил Рэт, воздевая руки, одеяло легло на плечи живописным плащом ритора, вставшего на защиту мировой справедливости, – не будь столь злопамятна и мстительна! И вообще, это все твой буйный приятель виноват!

Грей без зазрения совести спихнул все грехи на Лиенского. Какая герцогу разница? У него их и без того столько, что одного лишнего никто не заметит. К тому же по большому счету во всем происшедшем действительно был виноват именно бог авантюр.

– Точно, в любой неприятности, случающейся в Лоуленде и его окрестностях, включая десяток Уровней вверх и вниз, виноват Лиенский, – лукаво согласилась Элия. – А ты невинен, как младенец, ангел и корзина с котятами одновременно!

– Я бы в Мэссленд по доброй воле и за бесплатно не полез! – энергично поддакнул Рэт, особенно упирая на последнее обстоятельство. – А уж в Топи тем паче! Счастье еще, что нам в Топях под руку подвернулся какой-то Златов артефакт. Дельен на допросе все вещи перетряхнул, копытами уперся, пытками стращал: назови да назови ему владельца. Гор, не будь дурак, и позвал, а Повелитель за вещицей возьми да лично заявись. Заскучал, что ли, со своими демонами?

– Артефакт? – заинтересовалась богиня, недоумевая, как такая любопытная деталь прошла мимо ее внимания.

– Ну… этот мешочек на дереве, он Златов был, а как Гор его имя орать начал, Повелитель с визитом и пожаловал, мэсслендец перепугался до демонов, весь пол собой вытер, – не выдержав, ухмыльнулся Рэт и чуть недоуменно нахмурился: – Тебе чего, не рассказали?

– Ах, вот ты о чем, – глубокомысленно кивнула Элия, стараясь скрыть удивление. – Сам факт обнаружения карты с портретом Злата каким-то удивительным образом испарился из цепкой памяти Рэта, заменившись куда более невинной информацией. – Рассказали. Ладно, дорогой, отдыхай, я лишь хотела попросить сохранить этот маленький визит в тайне от папы, если сочтешь возможным.

– От короля… – Рэт отложил остатки шоколадки, присел на кровати и почесал щеку, раздумывая.

Глумливая гримаса вылиняла с его лица, сменившись серьезным, почти суровым выражением, никак не вязавшимся с уютной спаленкой. Не приятель-любовник, а элитный шпион его величества, на свой циничный лад не меньший патриот Лоуленда, чем библиотекарь Хоу, взвешивал просьбу богини на личных весах чести.

– Герцог полез в Мэссленд с твоей подначки и по поручению? Или ты в очередной раз выгораживаешь приятеля, не хочешь Лимберу про Гора трещать, чтобы его к Энтиору в казематы не отправили?

– Для Гора весь мир – одна большая подначка и арена для приключений, – хмыкнула Элия, – ему любое случайно брошенное слово петардой в заднице обернуться может. А в казематы герцога не надо, я пока переезд не планирую, и расходов на качественный капитальный ремонт замка в бюджете не предусмотрено. К тому же у официального Лоуленда не будет проблем с Мэсслендом из-за этой авантюры, вмешательство Злата стерло все возможные счета. Ручаюсь! Если искать ответ на твой вопрос о причинах, то скорее второе, чем первое.

– А если его величество потребует у меня отчета об этой экскурсии? Для него ведь не одна длинноносая пташечка поет? – иезуитски уточнил шпион.

– Если Лимбер станет спрашивать, я не против, можешь рассказать, – спокойно согласилась богиня логики, почти полностью уверившаяся в высшем промысле Творца, простершего свою невидимую длань над добытчиками карт.

Слишком сильно попахивало судьбой и предопределением от обретенных причудливым образом костяных пластинок работы картежника-безумца Либастьяна, да и от всех тех путей, которыми они достались богам, тоже. Преобразование Рика, «рождение» Клайда, примирение со Златом, а на последнее Элия не смела и надеяться. Теперь еще и провалы в памяти у Рэта, не забывавшего никогда и ничего того, что прямо или косвенно касалось его призвания. Все это заставило богиню поверить: знания достигнут лишь тех ушей и глаз, для которых предназначены. Конечно, элементарных правил конспирации это не отменяло, но внушало некоторое спокойствие и, что греха таить, усиливало исследовательский зуд.

– Уболтала, – хмыкнул Рэт, вновь «включая» расслабленного пройдоху, и откинулся на подушки. – С тебя «Сладостная мечта».

– Я тебе пятиярусную пришлю, – пообещала принцесса, потянула шпиона за длинный нос и исчезла из спальни.

Глава 29

Кровавые тайны и немного о чувстве юмора Творца

Кровь – не водица.

Русская присказка

Внучек бабушке:

– Бабуль кто такой любовник?

– Любовник… любовник… А-а-а, любовник!!!

Бабуля в панике бросается в зал, срывает со стены ковер, открывает потайную комнату, и ей на руки падает скелет.

Анекдот

Невероятно, но факт!

Разговорное

Факт (лат. Factum – свершившееся) – термин, в широком смысле может выступать как синоним истины; событие или результат; реальное, а не вымышленное; конкретное и единичное в противоположность общему и абстрактному.

Википедия

Переодевшись в свободную юбку и скромную темную блузу, чтобы не были слишком заметны следы неудачных или, напротив, слишком успешных опытов, подвернув рукава, спрятав волосы под элегантную сеточку, Элия заперлась в святая святых своих покоев. Местом этим была отнюдь не спальня, как предположили бы романтичные воздыхатели богини.

Подойдя к шкафу, занимавшему полностью стену комнаты, принцесса пробежала пальцами по корешкам магических фолиантов пятой полки и вытащила книгу среднего размера в простом переплете из черной кожи (обычной крашеной кожи животного, а не человека негроидной расы) без всяких свойственных ряду магических книг экзотических изысков. Удостоверившись, что это именно то, что ей нужно, Элия распахнула книгу на одной из первых страниц, что-то прошептала, провела над листом пальцами и, в изумлении выгнув бровь, хмыкнула про себя: «Однако!»

Отложив книгу на край стола, богиня придвинула поближе высокий табурет и села, потянулась к стоящей в держателе на рабочем столе мензурке, задумчиво покатала ее в руке и кивнула самой себе. Потом принцесса решительно достала из отдельного ящика, проложенного слоем мягкой ткани, тяжелый обсидиановый диск с нанесенными на него ломаными линиями и окружностями. Загадочный рисунок превращал поверхность предмета в подобие паутины, Элия же сейчас напоминала оголодавшую паучиху, заманивающую в свои сети наивную муху.

Чуть суженные глаза принцессы исследовали содержимое колбочки (так мог щуриться Джей, кидая взгляд на дом, который собирался «посетить без приглашения», или Тэодер, лично устраняющий какое-нибудь досадное недоразумение с помощью старого, как Вселенная, способа). Прикусив губу, богиня медленно выкрутила пробочку, пипеткой набрала немного крови и капнула ее на самый край диска. Отложив инструменты, Элия взяла из бархатной коробочки тонкую серебряную иглу и решительно вонзила ее себе в указательный палец. Выступившую капельку, пока та не успела свернуться или вновь влиться в поврежденный капилляр, женщина вытерла о противоположный край темного диска.

Возложив его на стол, принцесса подняла руки и произнесла несколько ключевых слов, они багровыми письменами вспыхнули в толще диска, приводя в действие скрытое заклинание. Прежде едва видимые линии интенсивно засветились на поверхности.

Древняя, очень редкая вещь досталась Элии в награду за терпеливое изучение развалин древнего города, оставшегося от погибшей цивилизации в одном из темных миров. Богиня не сразу освоила технику обращения с плитой Урдахала: кропотливо, по крупицам выискивала в различных источниках нужные сведения, вернее их обрывки, расшифровывала туманные намеки, запрятанные в паутине словес на страницах пыльных магических фолиантов. Упорство было вознаграждено. Теперь принцесса не только знала, что за могущественный артефакт попал к ней в лапки, но и могла применить его по назначению. Диск был способен точно ответить на правильно заданный вопрос и подтвердить или опровергнуть возникшие у Элии подозрения.

Еще раз визуально зафиксировав положение двух капелек крови, богиня выдохнула на давно забытом языке мертвого народа:

– Дахай!

Капли крови пришли в движение, словно обрели собственную волю к жизни и цель. Поначалу принцесса наблюдала за их перемещением спокойно, но по мере того как капли сближались, продвигаясь все ближе к центру круга, нетерпение и волнение Элии росло. Вот наконец капельки остановились четко друг против друга, на равном расстоянии от одного замысловатого значка, начертанного в самой середине диска. Письмена вспыхнули на прощанье, и магия артефакта снова угасла.

– Так я и знала! – в сердцах стукнула по столу ладонью Элия, потерла подбородок, а потом запрокинула голову и звонко рассмеялась, подумав вслух:

– Интересно, что скажет папа?

Слова у богов редко расходятся с делом, а намерениям свойственно реализовываться. Боги знают особую силу даже невысказанных желаний и понимают, что лучше самим выбрать время и место для их осуществления или полностью в сердце своем отказаться от цели, иначе желание само решит, когда ему сбыться. Поэтому принцесса, не откладывая ни дела, ни диска в долгий ящик, сплела заклятие связи и таинственным шепотом позвала:

– Отец, к разговору о тайнах. Одна из них сейчас просится в твои уши. Если все сверхсрочные государственные дела можно отложить на пару минуток и уделить их делам семейным, зайдешь?

– Если я скажу «нет», в другой раз ты меня не кликнешь, дочурка? – риторически вопросил Лимбер и, отбросив папку с материалами утреннего заседания, с грохотом отодвинув кресло, перенесся к дочери. – Так в какой же секрет ты намеревалась посвятить своего старого, усталого отца, милая?

– Своему зрелому, находящемуся в самом расцвете сил, энергичному, привлекательному для лиц обоего пола и напрашивающемуся на комплименты богини любви родителю я намеревалась показать один предмет. – Быстрая улыбка мелькнула на лице Элии, и богиня легонько постучала длинным розовым ноготком указательного пальчика по диску. – Вот в этот!

– Какая-то гадательная доска? – приняв со скромным кивком похвалы, нахмурился король и скрестил руки, предчувствуя, что тайна дочери может прийтись ему совсем не по нраву.

– Можно этот предмет назвать и так, но вернее будет именовать его «плита Урдахала». Слышал когда-нибудь? – спросила принцесса, не поднимаясь с табурета, и кивком пригласила отца опуститься на точно такой же, стоящий рядом со столом.

– Приходилось, инструмент определения родства, так, кажется? – Острый и ставший еще более подозрительным взгляд государя, умостившегося на табурете, впился в обсидиановый диск.

– Я потрясена широтой ваших познаний, государь, – подтвердила Элия догадку монарха.

– Чья кровь? – не купившись на лесть, отрывисто поинтересовался Лимбер, брови его сошлись на переносице.

– Моя и герцога Лиенского, – усмехнулась краем рта принцесса.

– Так что с того? – передернув плечами, король ответил дочери скептической усмешкой. – Мы в отдаленном родстве с половиной семейств Лоуленда, это я и без плиты Урдахала знаю, иногда в родословные заглядывал.

Все боги, правда, боги вампиры в гораздо большей степени, чем другие, способны определять присутствие родственной крови в жилах любого существа, даже не анализируя ее детально. Но точную степень родства создания, равного тебе или незначительно уступающего по коэффициенту личной силы, без дополнительных приспособлений или заклятий установить непросто.

– Вероятно, отец, ты слышал о диске и его назначении, но не знаешь о том, насколько точно диск может ответить на заданный вопрос, – тактично возразила Элия, приступая к развенчанию надежд государя.

– И насколько? – вздохнул Лимбер, почти с ненавистью глядя на пару капелек крови, посверкивающих в магическом свете на черной как ночь поверхности.

– Значение приближено к абсолюту, – уронила Элия. – Он совершенно точно указывает степени родства. Смотри, капли остановились у центра диска по обе стороны от знака «радхус», что означает – родитель, на метках «карха» и «кирхе» – брат и сестра. Положение капель относительно знаков пола также говорит о том, что знак «радхус» читается как один родитель мужского пола.

– И с чего ты вообще решила заняться подобными экспериментами? – в сердцах рыкнул король.

– На эту горькую твоему сердцу мысль меня натолкнула пара улик, государь, – ответила богиня без малейшего раскаяния в голосе. – Помнишь историю прихода в семью Кэлберта?

– И что? – нелюбезно буркнул Лимбер, впрочем, скорее притворно, чем искренне. Сына-пирата, давшего Лоуленду серьезное преимущество в Океане Миров, король не мог не ценить.

– История нашего перемещения в вычищенный мир с помощью амулета, пробужденного кровью родичей и сотворившего Бурю Между Мирами. Я предположила, что перемещение герцога вместе с Кэлбертом, Мелиором и мною не было случайным, он попал в радиус действия артефакта не потому, что находился поблизости, а из-за обладания кровью родичей. Второй косвенной уликой стал твой портрет, отец.

– Да ну?

Вместо ответа Элия, умолчавшая о третьей прямой улике – праве прохода в Хранилище магического вооружения, подтянула с края стола книгу «Портреты членов королевской семьи Лоуленда». Богиня раскрыла ее на нужной странице, где красовалось изображение правящего монарха. Магическая составляющая книги, на первый взгляд являвшейся обычным сборником репродукций с картин, позволяла просматривать изображение портретируемого в любой момент существования – от младенца до зрелого мужа, каковым король являлся ныне. Но использовать книгу мог только член правящей фамилии. Для других она оставалась лишь подборкой неплохих иллюстраций к родословной. Элия немножко поколдовала над изображением отца, меняя временную шкалу, и повернула картинку лицом к нему с предложением:

– Взгляни, папа, на свой портрет юношеской поры. Вряд ли кто в Лоуленде помнит тебя таким, поэтому никто и не заметил сходства.

Лимбер бросил кислый взгляд на страницу, где красовался угловатый парнишка, еще не раздавшийся в плечах, худой, костистый, со структурным лицом и столь резко очерченными скулами, что казалось еще чуть-чуть, и они прорежут кожу. Непослушная прядь смоляных волос спадала на лоб. В глазах горели упрямая жажда жизни и неистребимый авантюризм. Сильнее всего из всех признанных отпрысков короля на портрет походил старший сын – Кэлер, но стоило признать, что сходство с Элегором Лиенским было более очевидным. Бог пиров даже в юношестве отличался широкой костью и изрядной мышечной массой.

– Мало ли кто на меня похож, – заупрямился король. – Если таким образом в сыновья записывать, так меня единогласно признают отцом всех народов. Портрет не доказательство.

Элия многозначительно повела пальчиком в сторону диска.

– Твоя гадательная доска могла чего-нибудь напутать? – безнадежно уточнил Лимбер, вертикальные морщины прорезали высокий лоб.

– Давай проверим еще раз, коли желаешь, гадание будет безупречным, если взять твою кровь как центр чар, – закрыв книгу, великодушно предложила Элия. Не дожидаясь согласия отца, стерла кровь с диска мягкой тряпочкой, слазила в верхний ящичек стола и вытащила из одного отделения несколько запечатанных пробирок с красной жидкостью. Хранящаяся в магических сосудах влага не портилась никогда.

Откупоривая одну за другой емкости, богиня равномерно капала их содержимым на край диска, каждый раз используя новую пипетку, чтобы ничего не нарушало чистоты эксперимента. Попутно принцесса методически комментировала свои действия:

– Я нанесу на плиту Урдахала кровь нескольких богов и людей, и ты сам сможешь увидеть действие артефакта и определиться, насколько следует доверять результатам эксперимента.

– Хорошо, действуй, – поторопил дочь Лимбер, лелея слабый призрак надежды.

– Вот. – Элия закончила «орошение» диска, закрыла и спрятала все пробирки. – Осталось только позаимствовать у тебя немного крови.

– Что ж, одной каплей больше, одной меньше. Вы у меня и так ее вдосталь попили, – проворчал король, протягивая дочери руку. – И еще говорят, что за последние тысячелетия кровавая магия стала уходить из традиций Лоуленда.

– Разумеется, уходит, но сложные чары каждый колдун предпочитает плести в той стихии, в которой сильнее. Если бы ты хотел, чтобы я использовала для заклинаний цветочную пыльцу, надо было выбирать мне в мамочки фею, – отрезала Элия.

Богиня ткнула в палец короля серебряной булавкой и безжалостно выдавила из него каплю крови в самый центр доски – на какую-то загогулину, которую, как запомнил Лимбер, она назвала «радхус».

– Нужно отцентрировать заклятие, чтобы все пробы были вплетены в заклинание определения, – прокомментировала принцесса и, почесав скулу, просвистела на выдохе: – Хусдахай!

Паутина линий и значков проявилась в черноте обсидиана яснее, а символ «радхус» засветился ровным красным светом. Коротким кивком указав на черный круг обсидиана, Элия шепнула:

– Теперь, папа, смотри! Дахай!

Как и в первый раз, капельки крови, словно обретя цель, пришли в движение и потекли по доске, подобно маленьким паучкам занимая новые точки в причудливой паутине линий и знаков. На сей раз, поскольку капель было больше, процесс занял некоторое время, но в конце концов каждая толика крови нашла свое место.

– И что? – мрачно глядя на плиту Урдахала, вопросил король, впрочем, без особой надежды на чудо.

– Это, – палец богини почти коснулся капельки на самом дальнем краешке доски, – знак «урт» – человек, мальчик. Кровь одного из моих пажей, ни с какими линиями знак не пересечен, к знаку «радхус», куда я поместила твою каплю, никакого отношения не имеет, впрочем, так оно и должно быть. Версия отца всея народов признана ошибочной. Вторая капелька, принадлежащая лорду Вилдару, на знаке «хадуг», у этого символа есть очень умное название, но мне больше нравится наше «двоюродная метла сестры моей кухарки». Очень-очень дальняя степень родства…

– Давай ближе к теме, – вздохнул Лимбер, ткнув пальцем в три капли, окружившие его кровь, как осаждающая армия замок.

– Снова знаки «карха», «кирхе» и «кархан». Кровь моя, Лейма, твоего племянника, и Элегора, результат тот же, пап, – сочувственно улыбнулась принцесса. – По дополнительным знакам на плите можно определить, что у всех троих родство по линии мужского пола.

– Что ж, теперь даже обматерить некого будет, если этот чумной что-то опять вытворит, – хмыкнул Лимбер, потирая подбородок, но морщины на лбу государя уже разгладились.

Толку переживать, коли содеянного без малого сотню лет назад не отменить? То, что последствия нескольких минут удовольствия способны отравить всю оставшуюся жизнь, бог плодородия знал наверняка, а к систематическим осечкам противозачаточных заклятий давно привык. Романа с матерью Лиенского у короля не было, но разок-другой показать ей красоты королевского замка он, как помнится, успел еще до того, как молодая герцогиня понесла сына и перестала появляться при дворе. После рождения Элегора она вообще не бывала в свете. Возможно, боялась выдать свою тайну, а может, сама не знала истинного отца чада или была уверена в авторстве мужа.

– Так что ты предлагаешь, детка? Признать и его тоже? Давай уж сразу пройдись по мирам, по капле крови с каждого вытяни, не одна сотня ублюдков сыщется!

– Я предлагаю промолчать, – улыбнулась принцесса, пожав плечами. – Наследование владения шло по линии отца, и если Гор никакого генетического отношения к старому герцогу не имеет, то право владения Лиеном может быть поставлено под сомнение. Хранить тайны у нас в семье, конечно, умеют, но любой секрет с тем большей вероятностью останется секретом, чем меньше особ будет в него посвящено. Кроме того, сиротка Элегор, водрузив урны с прахом родителей в семейный склеп, своим вольным положением доволен и вряд ли не спит ночей, мечтая обрести новых родственников. Будь так, давно женился бы. Да и воспитывать его уже поздно, тебе не кажется, папа?

– Воспитывать вас никогда не поздно, но в этом случае, боюсь, время безнадежно упущено, – проворчал король, тряхнув головой. – Порка да зуботычины твоему дружку, что троллю оплеуха – не утихомирят, а меч палача применять, кажется, рановато.

– Рановато, – с готовностью подтвердила принцесса.

– Кто, кроме меня, видел это? – махнул в сторону доски Лимбер.

– Никто, и никто больше не увидит, если на то не будет воли вашего величества или высшего предопределения, ни с чьей волей, увы, не считающегося, – почтительно ответила принцесса, взмахнув ресницами.

– Какая у меня послушная дочь, – изумился король и добавил после небольшой паузы: – Когда это выгодно ей. Что, милая, решила застраховать приятеля на будущее от моего великого гнева?

– Элегор молод и очень порывист, его растили слабохарактерные боги, не сумевшие привить мальчику понятие дисциплины, научить справляться со своими желаниями и направлять их в нужное русло, – наставительно, словно читала лекцию, заметила принцесса, с притворным смирением сложив руки на коленях. – Разве его вина в том, что он не получил того воспитания, какое дал нам ты? Я не думаю, что это вина, скорее, беда. А, папа?

– Теперь ты пытаешься пробудить во мне чувство стыда? – иронически вопросил Лимбер, выгнув бровь.

– Нет, я просто говорю, что нам повезло, а ему нет, – ласково улыбнулась Элия, встала с табурета, обняла отца и поцеловала его в щеку.

– Ладно, можешь считать, что я устыдился, – проворчал монарх, скрывая за притворной суровостью удовольствие от дочерней ласки. – И если больше у тебя в рукавах не осталось секретов, пойду, поплачу над участью сына.

Элия насмешливо фыркнула, ибо была не в состоянии представить себе скорбящего по таким пустякам отца, и отрицательно покачала головой. Лимбер испустил преувеличенный вздох облегчения и исчез из магической комнаты принцессы. Богиня бросила последний взгляд на плиту Урдахалла, явившую столь любопытное откровение, и потянулась за тряпицей – стереть следы кровавого эксперимента.

– Однако пусть и невольно, Элия, но ты солгала отцу, – констатировал Злат, запросто, как он делал это всегда, выходя из зеркала, секунду назад бывшего совершенно черным и весьма твердым стеклом.

– И это лучшие защитные чары! Вот и верь после этого гарантийным обязательствам мастеров, – преувеличенно горестно вздохнула богиня, имея в виду «нерушимые» заклинания зеркальщиков, оплетавшие зеркало.

В фасоне костюма у Дракона Бездны лоулендская мода осеннего сезона причудливо переплеталась с экзотическими элементами Межуровнья, узором непривычной для глаза существ с Уровней вышивки и отделкой из драгоценного материала – переливчатой ткани арадов. Сие гармоничное сочетание придавало лорду не только элегантный, но и таинственный вид. Он был хорош, как безжалостный демон-соблазнитель, демон-убийца из легенд, впрочем, он и являлся одной из самых зловещих и интригующих легенд Мироздания.

– Никакие чары не властны надо мной, – усмехнулся Злат, поведя кистью руки, полускрытой пышным кружевом манжет.

Элия молча любовалась им, но и Повелитель Межуровнья так же безмолвно любовался богиней любви, которая даже в своей скромной рабочей одежде оставалась самой прекрасной из женщин Вселенной. Нежная, как лепесток розы, кожа, высокие скулы, чуть тронутые легким румянцем, ровные дуги темных бровей, сияющие, словно звезды, серые глаза, трепещущие ноздри тонкого носа, пухлые, созданные для бесчисленных поцелуев губы, ореол медовых волос.

– Быть может, кроме чар красоты, – прервав паузу, шепнул Злат и, в несколько широких шагов преодолев расстояние, отделявшее его от богини любви, прильнул к ее устам с нетерпеливой жадностью, в которой было что-то от жажды путника, нашедшего в пустыне живительный родник.

Только через несколько минут стальные объятия разжались, и принцесса смогла заговорить. Она укоризненно нахмурилась и неодобрительно заметила:

– Значит, ты подслушивал.

– Невольно, дорогая моя, – как бы между делом оправдался Злат, прохаживаясь по комнате магии и изучая ее любопытным взглядом. – Я лишь хотел нанести тебе визит и уточнить пару интересующих меня вопросов. Но ты была занята беседой с отцом, пришлось проявить вежливость и подождать.

– Но вашей вежливости, мой лорд, не хватило на то, чтобы не следить за разговором, – хмыкнула принцесса.

– Я Дракон Бездны, Элия, и ваши нормы поведения мало соответствуют тому, к чему я привык. Я могу иногда ошибаться. Будь снисходительна, – небрежно пояснил Повелитель Путей и Перекрестков, тряхнул головой, волны кудрей мягко качнулись в такт его движению.

– Да уж, в Межуровнье есть только одна норма поведения – «Лорд Бездны всегда прав». А на незнание этикета миров не пеняй, все равно не поверю, что ты не удосужился познакомиться с обычаями любопытного Мира Узла. В «не хочу» – верю, в «не знаю и не могу» – ни капельки, – безжалостно отчитала Злата богиня.

– Сдаюсь, ты права, – со смехом поднял руки верх Повелитель Путей и Перекрестков, а богиня удивленно посмотрела на него. Впервые она слышала, как Злат смеется – вот так: открыто и искренне, без злобы или ехидства. Ему действительно было весело, не забавно, а именно радостно, и он не стеснялся показывать свои чувства. – Но можешь не волноваться насчет сохранения тайны происхождения герцога, – отсмеявшись, заверил Элию мужчина. – Я не болтлив. Впрочем, мне и посплетничать особенно не с кем, разве что с тобой. Из стен и демонов-приближенных выходят плохие собеседники.

– Еще бы, – подхватила принцесса с притворной суровостью, – ваши манеры, мой дорогой лорд, отпугнут кого угодно, даже стены! То-то у вас всюду такие просторные залы, стены просто стараются отодвинуться от владельца подальше. А какие вопросы ты собирался выяснить?

– Первое: когда мы нанесем визит жрице Жиотоважа? А что касается второго… Я просмотрел карты из ларчика. Теперь они скрыты в надежном месте, известном и доступном лишь мне, – предупреждая вопрос Элии, обронил Злат, – но почему ты не отдала все карты?

– Не отдала все? – В голосе Элии сквозило лишь искреннее изумление. – Как бы я могла это проделать, мой лорд? Чтобы что-то отдать, надо сначала это что-то заиметь. Сей логической последовательности, действующей на Уровнях, еще никто не отменял, может быть, у вас в Межуровнье все иначе и более оригинально, но не здесь. Я передала тебе то, что мы смогли отыскать, конечно, Колода не полна, родичи продолжают усердные тайные поиски.

– Я имею в виду не разницу в логике, Элия, а ту карту, которая была при тебе, когда я выудил ваше высочество из мира, где ты безрассудно охотилась на расплетателя, – намекнул Злат, остановившись перед богиней и заглянув ей в глаза.

В тот миг Дракон Бездны не мог идентифицировать едва уловимый шлейф излучения, тянущийся за богиней, но теперь, после вдумчивого изучения нескольких карт Колоды Либастьяна, истина стала очевидной.

– Карта? – всерьез задумалась принцесса и тут же буквально подскочила на месте, сообразив, что имеет в виду Повелитель Межуровнья. Туманное воспоминание, почти вытесненное яркими впечатлениями от охоты на демона и последующей цепью удивительных событий, явственно возникло в голове богини. – Неужели? Сейчас! Надо посмотреть! Пойдем!

Элия телепортировалась вместе со Златом в гардеробную, рывком раздвинула во всю ширину дверцы шкафа и принялась рыться в его глубинах, быстро перебирая один наряд за другим, потом обнаружила длиннополый жакет, в котором прогуливалась по Эйдингу. Сорвав его с вешалки и бросив на диван, принцесса лихорадочно зашарила по карманам. Наконец ее рука нащупала что-то твердое и вытянула из кармана… карту! Сомнений не было, принцесса смотрела именно на карту из Колоды Безумного Либастьяна. Никакой другой предмет не раскрашивали с оборота узором из роз, игральных костей и шутовских колпаков. Сила карты, заблокированная длительным пребыванием в разрушающемся урбанизированной мире, пока чуть теплилась, поэтому никто, кроме Злата, не смог уловить ее присутствия.

«Наверное, к счастью», – решила богиня, припомнив Двух из Двадцати и Одной, посетивших Грот Источника совсем недавно. Внутреннее чутье настоятельно советовало Элии не посвящать никакие, даже самые доверенные Силы в тайну Колоды.

«Пока не время!» – так говорила интуиция богини, а своей интуиции принцесса доверяла столь же безоговорочно, как и логике.

– Вот! Ты был прав, – улыбнулась Элия, стряхнула с карты кусочки дерева и соскребла ноготком пятна вещества, более всего похожего на густой самодельный клей. – Я мельком увидела ее, когда обнаружила расплетателя. Не глядя, выломала из пролома окна в трущобах и сунула в карман.

– Так ты перевернешь ее? – с вежливым ехидством намекнул Повелитель Межуровнья. – Или продолжим любоваться рубашкой?

Вместо ответа Элия повернула карту и, изумленно поперхнувшись воздухом, села прямо на пол:

– Нет! Не может быть!

– Знаешь, моя дорогая, – задумчиво разглядывая портрет, промолвил Злат, запросто присев рядом с богиней. – Теперь я уверен, что у Творца есть чувство юмора. Раньше я был склонен в этом сомневаться.

– Это, по-твоему, юмор? – нервно хихикнула Элия, дернув себя за прядь волос. – На мой взгляд, скорее уж ярко выраженные суицидальные наклонности вселенских масштабов.

– Пожалуй, не без того, – согласился мужчина, вынув из пальцев богини карту, чтобы рассмотреть ее получше. – Но признайся, разве это не забавно?

– Безумно, сумасбродно, странно, чудно, невероятно, немыслимо, – констатировала Элия, – но да, ты прав, отчаянно весело!

И, запрокинув голову, принцесса от души расхохоталась, привалившись спиной к диванчику, ей вторил Повелитель Межуровнья.

– Я гадала, кого Творец может выбрать, но никогда бы не подумала, что его, хотя если их называют Потрясателями Устоев, то кандидатура, надо признать, вполне подходящая. Его энергии, если приложить к ней соответствующую силу, хватит на то, чтобы перевернуть вверх дном всю Вселенную. Только, боюсь, сами миры такую истину воспринять еще не готовы. Да что миры, я бы пока не стала показывать портрет даже родственникам, – созналась богиня после некоторых размышлений.

– Мы промолчим? – предложил Злат.

– Да, спрячь пока карту как можно дальше в Межуровнье, – попросила Элия, потирая подбородок.

– Хорошо, – согласился Повелитель Путей и Перекрестков, убирая карту во внутренний карман своего камзола.

– Кто бы мог подумать, – покачала головой Элия. Странная улыбка блуждала на ее лице. – Элегор Лиенский – Джокер Творца! Вселенная, я тебе сочувствую!

Ма-а-аленький эпилог

Семейный Совет подходил к концу, представление нового брата – рыжего и ослепительно-звонко-сверкающего Клайда состоялось. Появление «новорожденного» омыли таким количеством спиртных напитков, которое вместило бы средних размеров озеро, а потом под закуску были явлены, внимательно рассмотрены и обсуждены все раздобытые родственниками карты. Злат дал богам возможность полюбоваться коллекцией, но сам не счел нужным явиться. Лоулендцам следовало малость свыкнуться с мыслью, что Повелитель Межуровнья – Ферзь Джокеров, отныне не далекий страшный знакомец, а, можно сказать, потенциальный коллега и соучастник поисков. Элегора, однако, как отличившегося и добывшего карту в ужасном Мэссленде, на Совет пригласили, проигнорировав брезгливые гримасы, фырканье и закатывающиеся глаза парочки эстетов: Мелиора и Энтиора. Им оставалось только отвернуться от безумно счастливого безумного герцога и сделать вид, что его тут нет.

Сумасшедшая скорость, с какой оказались у лоулендцев работы Либастьяна, озадачила самих добытчиков. Бывшие тайной веками, сейчас картинки словно сами просились в руки богов.

– Дорогая, ты думаешь, мы сможем собрать всю колоду? – прозвучал тихий вопрос из тени.

– Не знаю и еще раз не знаю, насколько важно отыскать все картинки, – задумчиво отозвалась Элия, разглядывая из-под полуопущенных век тех братьев, чьи изображения красовались на картах. – Мне кажется, первый веер нам буквально бросили в лицо как доказательство реальности происходящего и стимул к дальнейшему поиску, возможно… – богиня сделала паузу.

– Договаривай, – похоронным тоном, будто только что расставил в склепе сосуды с прахом семейства, попросил Нрэн.

– Возможно, их послали для проверки на прочность и готовность к изменениям будущих членов Колоды, изменениям, под влиянием истинного личного изображения абсолютно неизбежным. Однако слишком быстрые перемены не только опасны для большинства душ, они привлекают нежелательное внимание наблюдателей. Поэтому я полагаю, что в дальнейшем карты станут собираться в Колоду более умеренными темпами, а того заряда, который получен сейчас, достанет для продолжения изменений, предсказанных Либастьяном по Воле Творца. Мне кажется, в какой-то момент времени вопрос – все ли изображения будут найдены – станет неважным. Колода, проявившись физически (я не о присутствии ее членов в одной точке пространства, а об осознании предназначения), будет собираться сама, а потом, вызванные и призванные силой Колоды, придут они, и…

– И? – выдохнуло сразу несколько братьев.

– Если бы я могла ответить на ваш вопрос, то стала бы величайшим пророком за всю историю Мироздания, к счастью, я лишь богиня логики и любви, – отрезала принцесса.

– И все встанет с ног на голову, – задумчиво продолжил вместо сестры чуток захмелевший Кэлер.

– Ты пророчествуешь или шутишь? – подколол брата счастливый от клайдирования семейства Джей. Гордо, как посаженый отец, он восседал между рыжими разногабаритными «двойняшками».

– Какие уж шутки, стоило найтись одной карте, и у нас брат забеременел братом, – под громовой хохот родичей, пришедших в восторг от формулировки, объяснил свою великую мысль бард и закончил философски: – То ли еще будет…

– Такого больше точно не будет. Зато все что угодно другое, особенно если оно невозможно, – наверняка, – подытожила Элия, обвела взглядом братьев и, усмехнувшись, заявила: – А вот это можете считать пророчеством!

Глоссарий

Альвион – в этом мире в предыдущей инкарнации жила семья Лимбера и покинула его при трагических обстоятельствах.

Альтависте – любимый сорт роз богини Элии. Оттенок лепестков – темный пурпур. Их аромат необычайно тонкий и изысканный.

Аран – мир экзотических джунглей.

Арады – раса ужасных демонов из Межуровнья, походящих на гигантских пауков с человеческими головами. Великолепные ткачи и ювелиры.

Бездна Межуровнья, или Великая Тьма Межуровнья – «сердце» Межуровнья, считается резиденцией ее Повелителя и приближенных.

Бог – сложное, многообразное понятие. Наиболее примитивно может быть определено как высшее по сравнению со смертными создание, обладающее многообразными способностями и ярко выраженным талантом, в сфере которого производится мощное воздействие на мир и окружающих.

Буря Между Мирами – стихийное бедствие, грозящее не столько заурядным ливнем, молниями и сильным ветром, сколько непредсказуемыми магическими преобразованиями, которым рискует подвергнуться каждый, оказавшийся на пути Бури, а уж тем более решившийся колдовать в ней.

Великое Равновесие – понятие, связанное с Силами Равновесия. По сути своей тот баланс, поддержание которого необходимо для гармоничного развития Вселенной в соответствии с Волей Творца.

Высокий лорд – титул племянников короля Лоуленда.

Витарь – камень желтого цвета, оттенком сходный с янтарем, широко используется для изготовления поделок и украшений.

Гармш – демон-скорпион из Межуровнья. Отличается огромными размерами, ядовит, неразумен.

Грань (Миры Грани) – совокупность миров на границе сфер влияния могущественных и, как правило, находящихся в состоянии скрытого или явного противостояния Миров Узла.

Грюм – тварь размером с небольшую собаку. У них напрочь отсутствуют клыки и когти, поскольку грюмы типичные паразиты: питаются всякими отбросами, всасывают пищу неким подобием рта. Их успешно используют в качестве мусорщиков для переработки пищевых отходов. Когда-то давно они случайно были перенесены из Мэссленда в Межуровнье и быстро мутировали, увеличившись до колоссальных размеров, приобрели весьма устрашающий набор клыков и когтей разнообразной конфигурации. Затем начали стремительно размножаться и по численности заняли первое место среди обитателей Бездны.

Диад – золотая монета Лоуленда, а также имя аранийской пантеры, домашнего питомца Элии.

Диноль – дивное разумное животное, похожее на крылатого единорога.

Дорога Миров, иначе Дорога Между Мирами – проторенные пути между измерениями, которыми пользуются путешественники (барды, странники, торговцы и т. п.).

Жиотоваж – мир грани. Посольство из мира Жиотоваж посещало Лоуленд, прося помощи в разрешении назревающего конфликта.

Закон Желания – божественная сила, при определенных условиях позволяющая осуществиться намерению бога. Всякий субъект, обладающий определенным коэффициентом силы и даром к творению, может добиваться исполнения своего желания при помощи ключевого слова: «хочу» («желаю»). Желание осуществляется при выполнении следующих условий: а) точная формулировка; б) если желание индивидуума не противоречит желанию другого индивидуума с большим коэффициентном силы; в) не противоречит желанию Сил; г) не нарушает Законов Великого Равновесия.

Звездный Тоннель Межуровнья – по сути Источник Межуровнья. Для того чтобы обращаться к магии Звездного Тоннеля, Элии пришлось пройти обряд посвящения. Именно тогда ей были дарованы волшебные украшения – Звездный Набор.

Звездный Набор – магические украшения, дар Звездного Тоннеля, сделавшего богиню Элию своей посвященной.

Источник (Силы Источника) – стационарно расположенные Силы.

ИК (информационный код) – база информации Вселенной, в которой содержатся любые знания, но фактически найти нужные данные может лишь тот, кто знает, где и что ищет, и тот, кому дан допуск на поиск.

Кавана, огненные плоды (просторечн.) – разновидность магически модифицированных груш, обладающих приятным вкусом и люминесцентным свечением мякоти. Тугая кожура на спелых плодах истончается, и человек, неосмотрительно уронивший фрукт или наступивший на него, производит настоящую диверсию. Плод трескается с оглушительным шумом и разбрызгивает светящуюся мякоть по площади диаметром в несколько метров.

Каталоги сокровищ – регулярно пополняемый перечень произведений искусства, признанных истинными сокровищами культуры Уровня. Каталогизирован по мирам и авторам.

Клятва (обещание) – боги очень трепетно относятся к обещаниям и клятвам. Нарушение их бьет прежде всего по самому клятвопреступнику, умаляя его силу. Поэтому, если есть возможность, боги стараются не давать обещания, но дав, соблюдают условия сделки.

Кентай – небольшое копытное животное, обладающее удивительно нежной, более похожей на пух шерстью.

Китрин – драгоценный камень желтого цвета.

Коллекция Всех Миров – уникальное собрание произведений искусства из миров Уровня, придирчиво составляется богом коллекционеров, принцем Мелиором.

Корона – серебряная монета Лоуленда (1 корона = 10 диадам).

Коэффициент силы (КС) – точнее коэффициент личной силы – уровень могущества любого существа, включающий его магические способности, силу души, духа и иных тонких структур. Рабом в Лоуленде считается существо, имеющее КС меньше 0,5 от лоулендского.

Лиен – герцогство Лиенское, крупнейшее герцогство Лоуленда. На протяжении тысячелетий славится замечательными виноградными винами: столовыми (красными, розовыми, белыми), десертными (сладкими и крепкими), игристыми. Они пользуются сумасшедшим спросом во множестве миров, включая далекий Мэссленд.

Лоуленд – Мир Узла, королевство, где живет и правит семья Лимбера.

Миакрана – крайне ядовитый раскидистый куст с маленькими листочками и крупными ярко-синими плодами, запах и вкус которых чрезвычайно приятен.

Межуровнье – формально прослойка между Уровнями, по сути – средоточие всяческих ужасов, демонов, монстров и прочей мерзости. Только через него можно перейти с низкого Уровня на более высокий. Обратный процесс при ряде условий бывает возможен посредством телепортации.

Мэссленд – Мир Узла, политический противник Лоуленда.

Мэсслендская бездна – чрезвычайно опасный участок в Живых Топях Хеггарша – огромном болоте, защищающем границы Мэссленда.

Найды – духи, покровители воды. Не всегда дружественные наземным обитателям, но благоволящие русалкам и опекающие их.

Нити Мироздания – их плетение составляет Ткань Мироздания, незримую основу материальной Вселенной.

Олонез – один из трех миров, которым особо покровительствует богиня Элия.

Океан Миров (Океан Всех Миров) – водное пространство, соединяющее между собой различные миры. Передвигаться по Океану Миров могут те, кто умеет перемещаться между мирами, кроме того, там свободно плавают русалки.

Плетущие Мироздание – следующие Воле Творца создания, имеющие возможность сплетать и расплетать Нити Ткани Вселенной, в чьей власти как разрушить, так и восстановить гибнущий мир, «отремонтировав» его структуру, или сделать мир иным, чем прежде. Их существование не доказано и документально не зафиксировано. Официально считается, что Нити Мироздания могут переплетать только Силы Мироздания – одни из самых могущественных Сил, не входящих в Двадцать и Одну.

Повелитель Межуровнья, он же Дракон Бездны, Повелитель Путей и Перекрестков – загадочное, зловещее создание, правящее Межуровньем.

Пожиратель Душ, иначе Высший вампир – опаснейшая и редчайшая разновидность вампиров, питающихся энергией расплетаемой структуры души. Душа жертвы Высшего вампира перестает существовать. Только спустя тысячи лет она восстанавливает относительную целостность.

Посланники Смерти, или Служители Смерти – боги, забирающие души в отведенный срок. Они очень не похожи на других богов, потому что обязаны быть беспристрастными в своей миссии. Сильное проявление эмоций ведет к утрате профессионального статуса.

Разрушитель – очень могущественный бог, чьей сутью является способность к разрыву Нитей Мироздания.

Вольная Сила, Сила-Посланник – своего рода гонец по особым поручениям от Сил различных иерархий и посредник между Силами и иными существами и сущностями. Конкретный экземпляр этой Силы – Связист – уникален тягой к пребыванию в физическом теле, оригинальным мышлением и чувством юмора, более присущим мужчинам, нежели созданиям чистой энергии.

Сады Всех Миров – громадные сады, в большей степени походящие на лес, окружают королевский замок Лоуленда. До сих пор пополняются красивыми, редкими и опасными растениями из множества миров. Магические свойства Садов мало изучены. В их глубинах располагается Грот Источника – средоточие Силы Мира Узла.

Семейный Совет – собрание членов королевской семьи Лоуленда по какому-либо важному вопросу, требующему обсуждения и касающемуся каждого из вызываемых. Вызывающий – тот, кто собирает родственников на Совет и объявляет его повестку.

Серебро – В Лоуленде серебро и его аналоги типа мифрила как металлы магические, потребные не только для банального товарообмена и ювелирного дела, но и для колдовства, ценятся дороже всех других. За одну серебряную корону дают десять золотых диадов.

Сила (личная сила) – чрезвычайно сложное для восприятия понятие из сферы магии. Характеризует уровень могущества любого существа, включающий его магические способности, силу души, духа и иных тонких структур.

Силы – создания чистой энергии, исполняющие Волю Творца. Это высшие по сравнению с богами и куда более могущественные на свой лад создания, не облеченные плотью. Силы называют Руками Творца, Хранящими Равновесие, Блюдущими Его Волю. Они наблюдают за мирами и помогают им. Существует множество Сил: Силы Равновесия, Силы Источников, Силы Времени, Силы Мироздания, Силы-Посланники, Силы Двадцати и Одной. Иерархия Сил (ИС) – сложная система, отражающая закономерности взаимодействия и подчинения Сил, до конца богам неведомая. Полная информация по данному вопросу в ИК Вселенной живым созданиям недоступна. Нижний уровень ИС выглядит следующим образом:

1. Силы Источников – различные по коэффициенту силы, в зависимости от Уровня и места мира в структуре Уровня (в крупных Узлах структуры Мироздания, как правило, Силы Источников более могущественны, чем в иных точках).

2. Силы Равновесия – надзирают за взаимодействием Сил Источников в частности и регулируют баланс на каждом конкретном Уровне в целом. На каждом Уровне свои Силы Равновесия.

3. Далее некоторые исследователи выделяют Силы Высшего Равновесия, Силы Высочайшего Равновесия и т. п., которые надзирают за действиями Сил Равновесия на Уровнях. Но в большинстве случаев в фундаментальных трудах по ИС этими функциями наделяется Абсолют.

4. Дальнейшая информация по ИС засекречена. Известно лишь то, что наивысший ее уровень – Творец.

Вне ИС находятся:

а) Силы Времени – единые для всех Уровней, регулируют потоки времени в мирах, внутри больших разнородных временных потоков, относительно друг друга и относительно Уровней;

б) Силы Мироздания – обслуживают по несколько десятков Уровней, следят за структурой миров, поддерживают целостность их плетения и изменяют ее в случае необходимости, перемещают миры в пределах Уровня и в редчайших случаях за его пределы (вверх или вниз), в зависимости от изменения силы мира;

в) Силы-Посланники (Вольные Силы) – исполняют поручения всех упомянутых Сил и наиболее часто, за исключением Сил Источников, контактируют с живыми созданиями (точное число неизвестно);

г) Силы Двадцати и Одной – совокупность Сил, редко упоминаемых раздельно, опекают несколько Уровней одновременно. На разных Уровнях, даже в разных мирах одного Уровня, выделяют разные Силы (причина в несовпадении логики Сил и живых созданий). В частности, чаще всего упоминаются Силы Удачи, Судьбы, Любви, Войны, Смеха, Мира, Исцеления, Смерти…

Совет Богов – организация, объединяющая богов одного Уровня, призвана решать их проблемы и рассматривать жалобы, касающиеся порядка в мирах.

Стради – сестра крови. Вампирское понятие, отражающее не только кровное, но и душевное родство. (Строди – брат крови – аналогично.)

Суд Сил – инстанция, разбирающая споры между Силами и между Силами и живыми существами, а также вопросы, в которых живые создания бессильны разобраться.

Ткань Мироздания – незримая для смертных основа материальной Вселенной.

Узел Мироздания – место в Ткани Мироздания, созданное особым переплетением Нитей, отличается большим уровнем силы, нежели иные участки.

Уровень – совокупность миров с приблизительно (очень приблизительно) равным коэффициентом силы. Число Уровней считается бесконечным, во всяком случае, их количество неведомо ни богам, ни Силам. С каждым Уровнем очень незначительно, но неуклонно возрастает коэффициент силы миров, включенных в него, и личной силы их обитателей. Считается, что души, совершенствуясь с каждой инкарнацией, поднимаются все выше и выше по Уровням или спускаются, если шел процесс регресса. Но исследователи-практики подмечают массу обратных примеров. Судьба, предназначение или случайность тому причиной – неведомо.

Эйт – один из безлюдных миров-владений богини Элии.

Эльфийская лошадка – миниатюрное, как пони, но сохраняющее пропорции обычной лошади животное. Отличается крайним упрямством.

Эндор – граничащий с Лоулендом мир пустынь и степей, в котором проживает гордый народ кочевников. Славится стойкостью воинов, великолепными коврами и лошадьми.