Мир, которого нет бесплатное чтение

Предисловия

Книга юной луганской писательницы и писателя фантаста Александра Конторовича затрагивает очень тонкую грань, к которой так или иначе в той или иной степени в жизни подходит каждый из нас: между свободой/самостоятельностью и комфортом/обеспеченностью. Это очень сложный выбор, между материальным и духовным, между потребительскими идеалами и способностью творить, между соблазном укутаться в теплое пальто и продолжать чувствовать происходящее кожей. А если к этому прибавить еще и соблазн оказаться во власти, можно себе представить, сколь сложен оказывается выбор…сумеют ли сделать его правильно главные герои – дети? Ответ – в этой книге.

Полянский Дмитрий АлексеевичПервый заместитель постоянного представителя России при Организации Объединенных Наций. Чрезвычайный и полномочный посланник.

Трудно себе представить более необычный авторский дуэт: девочка-драматург, недавно сделавшая первые шаги в бурное море Фантастики, и многоопытный писатель-воин, прошедший огонь и воду не только в вымышленных мирах, но и в нашей непростой действительности. Их знакомство на гостеприимной и героической земле Донбасса вряд ли было случайностью – где-то на небесных осях вовремя повернулись нужные шестерёнки, и звёзды выстроились в правильную комбинацию.

«Мир, которого нет» – второй совместный роман творческого дуэта, приключенческая история на стыке современной сказки и городского фэнтэзи, фантасмагории и философской притчи. Фаина Савенкова вложила в текст непосредственность, волшебность, чуть наивное, но искреннее восприятие несовершенства «мира взрослых», скованного догмами, выдуманными надобностями и социальными статусами. Александр Конторович привнёс в историю ироничное и точное понимание, как любой стройный проект идёт вкривь и вкось из-за отсутствия «идеальных исполнителей», к каким странностям и нелепостям приводят попытки создания безупречно функционирующих структур. Люди – не винтики. И даже винтики – иногда люди.

В наше быстрое время принято описывать новое через отсылки к старому и известному. Что ж, в моём восприятии первыми референсами стали обе Кэрролловских «Алисы», «Королевство кривых зеркал», «Путешествия Гулливера». Позже вспомнился роман одного из столпов киберпанка Руди Рюкера «Белый свет». А развязка «Мира, которого нет» неожиданно дала горьковатое и совсем недетское послевкусие, зацепила за живое, поставила вопросы, на которые не так-то просто подобрать удовлетворительный ответ. Здесь уже без аналогий и спойлеров – так интереснее!

Иван НаумовПисатель, сценарист, поэт.

1

Боровск…

Маленький городок в Калужской области.

Ничем особенным не знаменит, тихий, малоэтажный и какой-то незаметный. На удивление широкие улицы, совсем непохожие на большинство собратьев. Старинные домики, многие из которых помнят ещё царя-батюшку.

Под раскидистыми кронами деревьев сонно возлежат собаки, глядя на проходящих мимо горожан.

Здесь обычно тихо, редкий проезжающий автомобиль лишь ненадолго нарушает покой.

Именно сюда, в который уже раз, приезжали на лето Антон и Лера.

Антон – вечно подвижный и непоседливый. Несмотря на свои двенадцать лет, он уже был твёрдо уверен в том, что неплохо разбирается во многих, порою так и вовсе даже непростых, вещах. Даже и в тех, перед которыми, бывало, пасовали старшие товарищи. На большинство вопросов, которые порою ставили в тупик и более опытных людей, он отвечал почти тотчас же – ничуть не колеблясь и не задумываясь. И его совершенно не смущал тот факт, что он иногда (и даже очень часто…) ошибался. «А кто сказал, что именно на тот момент, моё решение было неверным?»

И попробуй его переубедить!

«Вы просто зашорены в своём упорстве! Ваш скепсис просто не позволяет поверить в то, что в столь молодом возрасте человек уже способен здраво рассуждать на многие серьёзные темы! Современная наука и развитие средств коммуникации вполне позволяют делать правильные выводы кому угодно! И наличие седой бороды не есть обязательное для этого условие».

Однако, при всём при этом, у него удивительным образом присутствовала столь же непоколебимая вера в чудеса! Он на полном серьёзе готов был поверить в существование хоть тех же самых эльфов. Ну и что, что он пока их ещё не встретил на улице? Просто случайно разминулись, бывает.

А вот Лера… прямая противоположность брату.

Насколько он был горяч и порывист – настолько же и она являлась спокойной и рассудительной.

«Ты это видел своими глазами? Трогал руками? Нет? Ну и с какой вдруг стати можешь об этом судить?»

Всё, что в её глазах не подтверждалось безусловными аргументами – подвергалось обоснованному сомнению в достоверности. И на этой почве, у неё с братом шли горячие, аж до хрипоты, споры.

Антон пробовал брать эмоциональностью и напором – бесполезно. Сестра не поддавалась на такие убеждения. Жесткая и бескомпромиссная материалистка, она верила лишь в то, что было доказано и опробовано многими до неё.

Успокаивались они лишь в Боровске. В нём попросту не было чему вызвать столь горячие споры.

Тихий старинный дом, по стенам которого были развешаны разнообразные часы – казалось, тут даже время идёт совсем по-другому, медленнее и размереннее. Дедушка в своё время работал часовых дел мастером, и всё это осталось после него. Порою складывалось впечатление, что многие из часов живут какой-то своей, непонятной для всех прочих, жизнью. В условленное время открывались дверцы на настенных часах, появлялись фигурки, играла музыка. И всё это повторялось ежедневно и многократно. Однажды установленный порядок почти никогда не нарушался.

С одной стороны, Лера воспринимала такой порядок вполне положительно. Её насквозь материалистическое начало вполне с ним гармонировало.

А с другой…

Здесь не ощущалось присутствия главного: творца этого порядка. Того, кто развесил на стенах часы, настроил их сложные механизмы – и тем самым дал им жизнь.

Да, дедушки не хватало. Однажды он попросту не вышел из своей комнаты.

Никакие поиски не дали результатов.

Его ботинки так и остались стоять у двери – не мог же он уйти на улицу в шлепанцах? Это зимой-то? На вешалке осталось висеть теплое черное пальто, а на полке – зимняя шапка.

Складывалось впечатление, что он и из дома-то никуда и не выходил…

Явившийся по вызову участковый сначала даже не смог войти в кабинет – дверь оказалась запертой изнутри. Пришлось подставлять лестницу и влезать на второй этаж. И только вытащив стекло из рамы, удалось отодвинуть шпингалет и пробраться в комнату.

А входная дверь не только была заперта на ключ, но ещё и задвинута тяжелым комодом. Так что, ломать её пришлось бы долго.

В кабинете всё находилось на своих местах. Никаких там тебе следов беспорядка или борьбы.

На столе лежали полуразобранные часы, инструменты. Одиноко стояла глазная лупа, казалось, поставленная на своё место буквально пару секунд назад. В стакане остался недопитый чай. А в открытом ящике стола остались лежать девять тысяч рублей.

И – всё. Никаких следов, ничего – человек словно растворился в воздухе.

Полиция долго ломала голову, пытаясь хоть как-то объяснить возможную причину исчезновения. Но – тщетно. Стандартная формулировка сообщения о без вести пропавших – «ушёл из дома и не вернулся», тут явно не годилась, а ничего другого пока никак не удалось изобрести. Написать же: пропал без вести в собственном доме – означало вызвать недоумение руководства.

«Как это – «пропал в собственном доме»? Бесследно растворился?

Он что – химик? «Царскую водку»[1] синтезировал? Или ещё какую-то жуткую смесь, способную растворить человеческое тело без остатка?

Нет?

А что ж вы нам голову-то морочите?!»

Глухой «висяк» себе на шею тоже никто вешать не хотел. Но никаких иных вариантов попросту не существовало. И уголовное дело по факту пропажи гражданина Шарова Петра Владимировича перешло в указанный выше разряд.

Дед просто исчез.

Бабушка с трудом перенесла этот факт. Постарела и осунулась. Но – выправилась.

И немалую роль в этом сыграли внуки – каждое лето приезжавшие к ней в гости. И отвлекавшие её от грустных мыслей своим безудержным энтузиазмом и юношеским задором.

Варенье и компоты, помощь по хозяйству, да и просто беготня по старинному дому – на всё это с трудом хватало целого дня! А ещё и здоровенный огород – вообще неизведанная до конца земля.

Дом стоял на самом краю города, к огороду подступал тенистый лес. И в нём тоже имелась масса интересных вещей! Надо исследовать протекавшую поблизости реку, осмотреть полутёмный чердак, залезть в подвал – и непременно в самый дальний угол! И так – почти три месяца подряд!

Так ещё и в течение года случались каникулы – пусть и не столь продолжительные, как летние. Вечно занятые на работе родители были только рады тому, что дети не сидят в четырёх стенах московской квартиры – Боровск казался им самой удачной альтернативой прозябанию в каменных джунглях.

Но.

Была ещё одна особенность старого дома. Трудно сказать, но порою казалось, что он живёт своей, одному ему понятной, жизнью. Часы, которые имелись в доме практически повсюду, не отставали ни на минутку! Хотя за ними никто давно уже не ухаживал. Более того! Даже наручные электронные часы у ребят – и те каким-то непостижимым образом синхронизировались со всеми остальными. И неважно, какое время они показывали до этого. Стоило переночевать в доме – и на циферблате высвечивалось то же самое время.

Загадка. Одна из многих.

Антон на полном серьёзе уверял, что постоянно чувствует чей-то взгляд. Лера отмахивалась, но какие-то странные ощущения не покидали и её. Она всячески старалась анализировать всё, что видела вокруг, и что происходило с ними в доме. Но пока ничего не складывалось. Какая-то деталь постоянно не вставала на место.

И это очень сильно её раздражало!

Настолько, что она уже начала протестовать против поездок к бабушке. Нет, её-то она всегда была рада видеть. Но вот дом решительно не вписывался в её стройную картину мироздания.

Положение вещей усугублялось тем, что бабушка никак не могла бросить своё сложное хозяйство. Места в городской квартире хватило бы на всех – но она наотрез отказывалась куда-либо переезжать.

«Как я могу бросить наш дом? И кто будет заводить часы?!» – все разговоры на тему переезда всегда на этом и заканчивались…

А оставлять детей болтаться по городским дворам… с их постоянными соблазнами – на это уже не могли пойти родители!

«Последний раз туда еду! – в конце концов, заявила Лера. – Чего я потеряла в этом музее часов? Там даже интернет через пень-колоду работает!»

Антон на этот раз промолчал и ничего не возразил, как он это обычно делал. Но перспектива ехать следующим летом к бабушке в одиночку и его не слишком обрадовала.

2

Он был молод и талантлив. Усидчив – до невероятности! И всегда был готов воспринимать что-то новое и незнакомое. Пойти пешком за полсотни миль, чтобы выслушать заезжего мастера – легко! Просидеть все праздники, разглядывая какой-то непонятный механизм – вообще без проблем. Молодой парень – но чурающийся дружеских вечеринок с такими же, как и он сам, подмастерьями. Избегающий общества весёлых девиц и вечерних попоек с друзьями.

Но в то же время, никто другой так не разбирался во всевозможных механизмах и устройствах. Именно ему, как правило, и поручалась самая сложная работа по ремонту и восстановлению сломавшихся или неправильно работающих машин и прочих агрегатов.

Но его страстью – пожалуй, единственной, были все, же часы.

Парень подолгу просиживал за верстаком, разглядывая их устройство и вникая во все хитрости и тонкости работы часовых дел мастера.

Мастера, которым он не являлся.

Он был подмастерьем, обязанным отработать в мастерской хозяина не менее десяти лет. И только тогда – да и то, с соизволения всех членов гильдии, – он имел право на экзамен.

Формально – имел. Многие, очень многие так всю жизнь и проходили в подмастерьях.

Согласно правилам гильдии, держать экзамен на звание мастера можно было лишь после десяти лет работы подмастерьем. И крайне желательно, чтобы экзаменуемому было бы не менее двадцати пяти лет! Не говоря уже обо всех прочих условностях…

Гильдии попросту не требовалось такое количество мастеров – её всё и так устраивало. Мастерами становились, как правило, дети старых мастеров – и дело не выходило за пределы семьи.

Да и то сказать, деньги даже и на экзамен требовались немалые!

Сделать (за свой счёт!) хорошие часы, чтобы качество работы было бы по достоинству оценено всеми мастерами гильдии – задачка непростая! Выдержать экзамен, устроить пирушку для всех членов гильдии – это тоже ложилось весьма тяжелым грузом на юношеские плечи.

И народ предпочитал оставаться в подмастерьях. На выпивку и пирушку деньги есть, девушки любят – чего ещё надо-то? На более-менее нормальную жизнь хватает, так что можно не особо напрягаться.

Так бы всё оно, наверное, и продолжалось, но… случаи бывают разные.

Гордостью города, как и владеющего им герцога, являлись часы.

Точнее, не просто часы, сложное и весьма громоздкое устройство. Оно не только передвигало стрелки на четырёх циферблатах, но и приводило в действие сложный ансамбль из красивых резных фигурок, которые в условленное время показывались в окнах часовой башни. Пели механические птицы, взмахивал крыльями дракон, раскланивались фигурки людей и взмахивали своими алебардами механические стражники.

Было чем гордиться! И герцог это хорошо понимал.

Правитель, который может себе позволить держать мастеров только для создания таких вот диковин, у которого достаточно сил и средств, чтобы заниматься ещё и такими вот штучками… Прочие проблемы у него либо уже решены, либо не являются для него сколько-нибудь существенными.

И он всегда, как бы невзначай, приводил своих гостей на городскую площадь – и как раз в то самое время, чтобы они могли полюбоваться на красивое зрелище. Полюбоваться – и призадуматься.

По этой причине семья мастера, некогда создавшего это чудо, ни в чём уже долгое время не нуждалась. Его сын, ставший часовых дел мастером после смерти отца, занимался исключительно этим механизмом.

Ну, как занимался…

Гири вовремя наверх поднимал, чтобы механизм исправно работал. Смазывал там что-то – на что отец ещё когда указал. Мусор выметал. Впрочем, мусор он доверял подмастерьям, которых регулярно отряжали для этого прочие мастера. Все прекрасно понимали важность бесперебойной работы городских часов. Со временем даже процесс поднятия гирь доверили приходящим подмастерьям – подав это как великую честь для немногих избранных!

Следует ли упоминать о том, что молодой парень не единожды подолгу сидел около крутящихся шестерёнок, тщательно вникая в особенности их работы? Ему даже доверили смазывать некоторые механизмы!

И пока молодой «мастер Бардман» вкушал радости жизни, скромный подмастерье Вилем в это время выметал мусор изо всех уголков большой часовой башни.

Механизм и впрямь был громаден! Он занимал четыре этажа – и долгое уже время исправно трудился, отсчитывая время и радуя горожан и их гостей приятным зрелищем.

Но. Вечными могут быть только неприятности. Всё же прочее, рано или поздно, приходит к логическому завершению.

Часы – встали.

В тот самый момент, когда герцог ожидал важного (и даже очень!) гостя. С которым у него долгое время наблюдались, так сказать – разногласия. Иногда выражавшиеся в грохоте пушечных выстрелов. И ударить в грязь лицом – было совершенно невозможно!

«Через неделю часы должны идти!» – приказ герцога был абсолютно конкретен и никаких двойных толкований не допускал.

«Мастер Бардман» полез, обливаясь потом, наверх. Но щедрое поливание маслом всего, до чего он только мог дотянуться, никаких результатов не принесло. Поднятые наверх гири тоже не смогли заставить механизм работать.

Срочно собравшиеся мастера гильдии с некоторой оторопью взирали на четыре этажа механизмов! Многие из них сюда вообще попали в первый раз и теперь озадаченно чесали в затылке, прикидывая всевозможные варианты вовремя спихнуть с себя ответственность.

Авотфиг – городские стражники с самого утра встали около их домов. И все понимали, что унести-то ноги, может и получиться, а вот всё нажитое за долгие годы добро точно останется здесь!

Поводов для веселья категорически не имелось. Надо было что-то решать – и срочно!

Прошёл час, второй… В очередной раз послали за пивом – решения так и не находилось.

Вариантов пригласить кого-нибудь из соседнего города – не существовало в принципе. Во-первых, таких мастеров там точно не имелось. А во-вторых, на это попросту не было времени! Герцог дал конкретный срок – не позднее, чем через неделю часы должны работать!

– А позволено ли мне будет сказать уважаемым членам гильдии несколько слов? – внезапно подал голос один из подмастерьев (один из тех, что за пивом бегали).

– Что?

– Это кто такой вообще?

– Открыть рот на собрании мастеров?

– Да как он только посмел!

Но тут поднял руку один из собравшихся.

– Я знаю этого парня. Он неглуп! Пусть говорит!

Ну, хуже от этого точно уже не стало бы… старший гильдеец махнул рукой – говори!

– Я берусь починить часы.

Что?!

Народ попросту дар речи потерял!

– У тебя всё в порядке с головой? – сухо осведомился один из почтенных мастеров. – Да как ты…

– Осмелился? Да вот, рискнул… Кроме меня этого не сможет сделать никто. Впрочем, не стану настаивать… – парень пожал плечами и повернулся, собираясь уходить.

– Стой! Что ты за это хочешь?

– Звание мастера.

– Это невозможно! Ты не проработал ещё десяти лет! – выкрикнул тот мастер, у которого трудился Вилем.

– Да, я отработал всего восемь лет. Но я могу починить часы. А никто другой не сможет.

– Ты будешь работать под руководством мастера Бардмана! И только так!

– Чтобы ему досталась вся слава, а мне пара монет? Нет. Или я работаю один – и за всё отвечаю своей головой, или…

– Ты будешь наказан кнутом за свою дерзость!

Парень кинул.

– Не проблема, я готов пойти с вами в ратушу прямо сейчас. Полагаю, что судья с интересом выслушает то, что я ему скажу. Так что, кому из нас в итоге присудят кнут… это ещё вопрос!

– Ты наглец! – вскипел доселе молчавший глава гильдии. – Пользуешься случаем… и трудным положением гильдии!

– Да. И что?! Я один такой умный тут? Или это позволено только мастерам?

Наступила тишина.

– Хорошо… – медленно кивнул мастер Горт. – Ты знаешь, на что идёшь. Совет мастеров не станет тебе помогать, и в случае неудачи отвечать будешь сам! К работе приступаешь через два часа.

Парень молча кивнул и вышел из комнаты.

– Ну, – повернулся почтенный глава гильдии к собравшимся. – Кто может мне что-нибудь о нём сказать? Предупреждая всех – это не обычный выскочка! И я хорошо это вижу! Рискнуть своей головой ради звания мастера… Что-то я не припоминаю подобных случаев! Ангус! Он ведь у тебя работал, так?

Мастер Ангус приподнялся со своего места.

– Ну… Да… Он работал в моей мастерской.

– И это всё? За восемь лет ты ничего в нём не разглядел? Откуда он вообще взялся, такой умник?!

– Он… Он жил у мастера Магнуса. Того ещё называли Часоглавом…

Словно холодный порыв ветра пронёсся по помещению! Некоторые из мастеров озабоченно нахмурились, что-то припоминая. Для большинства же присутствующих это имя ничего не говорило.

– Кто это такой? – поинтересовался один из них. – И чем знаменит?

– Магнус был членом гильдии механиков – как и все мы. Но… он был очень уж… странным. Да, несомненно, мастером! Но некоторые его поступки… привычки…

– Да и черт с ними! Про парня говори!

– Вилем жил у него в мастерской. Нет, он не был его сыном. Ученик… Никто сейчас и не помнит его родителей. После смерти Магнуса, он, разумеется, не мог наследовать его мастерскую – это не по закону. Он же не его сын!

– И ты взял его учеником… – кивнул глава гильдии.

– Подмастерьем.

– Неважно. Ты хоть понимаешь, что совершил? Ты обязан был сообщить об этом! Немедленно!

– Но… это же просто мальчишка…

– Ставший сразу подмастерьем? Даже не учеником? – Горт покачал головой. – До чего доводит жадность…

Уже выходя на улицу, глава гильдии повернулся к неприметному человеку, который всегда его сопровождал. Его присутствие стало уже настолько обыденным, что на него практически никто более не обращал внимания.

– Ты всё слышал… Надо осмотреть мастерскую Магнуса. Она сейчас опечатана, и по закону, вскрыть её можно только в присутствии судьи и чиновника из магистрата. Но…

– Я вас понял, мастер. Что я должен там искать?

– Всё, что может иметь отношение к виновнику сегодняшнего переполоха. Но будь крайне осторожен! Это может быть очень опасно! Покойный не отличался человеколюбием. Насколько я знаю, даже среди членов гильдии воров существует негласный запрет на кражу из этого дома. Они, в своё время, уже похоронили несколько таких глупцов. Но формально – их нашли мертвыми на улице, вне пределов дома. Так что никаких вопросов его хозяину никто и не задавал…

Спутник мастера кивнул, ему всё было понятно.

– Но как-то же её опечатали?

– Насколько я помню, внутрь никто не входил. Дождались, когда мальчишка выйдет на улицу – и заперли двери, наложив печати.

– На замок?

– Нет, ведь ключей ни у кого не было. Просто забили досками, приколотив их гвоздями. Закрыли и окна, прибив на них деревянные щиты.

Явившийся наутро к часовой башне посланец герцога не увидел там никого. Постучав рукояткой кинжала в дверь, он громко окликнул тех, кто, по его мнению, должен был сейчас в поте лица исполнять повеление его хозяина.

Но никто не отозвался.

На повторный окрик сверху высунулась чья-то взъерошенная голова.

– Кому там делать нечего?

– Ты кто? – удивлённо воззрился на него посланец.

– Часы чиню…

– Спускайся и отопри дверь! Его светлость желает знать – как обстоят дела с ремонтом?

– Сейчас…

Спустя некоторое время за дверью затопали башмаки, лязгнул засов – и она приоткрылась.

Перед посланником стоял молодой парень в запачканной одежде.

– Что так долго? У меня есть дела и помимо этого поручения!

– Так нет тут больше никого… я один.

– В смысле – один?! А где все мастера из гильдии?!

– Откуда же я знаю? Вчера ещё ушли…

Придворный вскипел!

– Так! Собирайся – пойдешь со мной!

– Куда это?

– Если я расскажу об этом герцогу, то он попросту в такое не поверит! Вот, ты и подтвердишь! Хотя… у тебя есть во что переодеться?

– Некогда мне туда-сюда ходить. Кто будет часы ремонтировать?

– Тут так много работы?

– Пошли, покажу…

И в течение получаса посланника протащили по всем четырём этажам! Подробно пояснив реальное положение дел. Вилем не стеснялся в убийственных характеристиках относительно мастера, который тут всем заправлял.

– Все доски и балки пола под механизмами пропитаны маслом. Упадет свеча – башне конец! Я как-то даже и не могу предположить – для чего его сюда столько лили? А вот некоторые механизмы – вообще непонятно на чём держатся, всё давно проржавело и прогнило. А под колоколом лучше даже и не дышать, не то что ходить… там доски такие трухлявые…

Обалдевший посланец присел на ступени лестницы, снял берет…

– Что же я скажу герцогу?

– Правду.

– Часы можно починить?

– Да. Это будет трудно, но я сделаю. Порукою тому будет моя голова.

Придворный только усмехнулся – плата представлялась ему совсем неравнозначной. Государственные интересы – и голова какого-то мастера… смешно даже сравнивать!

О чём он и поведал собеседнику.

– Так я ещё не мастер… подмастерье.

– Что, во всей гильдии механиков не нашлось никого, кто взялся бы за столь серьёзную работу?

– Чтобы поставить на кон свою голову? Они все хотят жить – и жить хорошо!

– А ты, стало быть, не хочешь?

– Я готов рискнуть, – пожал плечами парень.

– Так… ладно! Что тебе нужно для работы?

– Еда и питьё – чтобы на рынок не ходить. И не тратить на это время. Пара человек, которые станут выносить мусор. Доски пусть привезут – потом надо будет пол перестелить. Инструмент у меня свой, железо есть, а в пристройке имеется горн – с остальным я справлюсь.

Посланник кивнул. Слов на ветер он бросать не стал, показав, что является человеком дела.

И явившийся вечером посмотреть на башню один из подмастерьев был немало ошарашен, увидев на подходе пару стражников, которые недвусмысленно послали его куда подальше. А из подъехавшей на его глазах телеги дюжие мужики стали выгружать доски и что-то ещё.

В башню гостя, разумеется, не пропустили. А когда он стал настаивать, что прибыл по поручению главы гильдии, ему недвусмысленно пояснили – где именно, и в какой компании домашних животных, стражники означенного главу видели.

Лезть на рожон подмастерье, разумеется, не стал. Вернулся и обо всём подробно доложил. Спешно было созвано собрание мастеров, и где-то после обеда, уважаемые мессиры смогли, наконец, обменяться мнениями по данному вопросу.

Ни к какому конкретному выводу никто так и не пришёл. Договорились послать депутацию к герцогу – прояснить ситуацию с ремонтом. Ибо делать вид, что ничего не происходит, было уже невозможно.

Долгое время препирались относительно состава депутации. То, что в неё будет входить глава гильдии, даже не обсуждалось. Но он же не может пойти один – это проявление непочтения к персоне герцога! Его непременно должны сопровождать и прочие уважаемые мастера.

Должны-то должны, но визит вполне мог закончиться где-нибудь в весьма неуютном месте – а вот туда никто категорически не хотел.

Короче, состав депутации с трудом сформировали только к обеду следующего дня. Идти во дворец было уже поздно, отложили это на утро.

А утром главу гильдии подняли с постели стражники – герцог выражал своё недоумение столь затянувшимся молчанием гильдии!

И пришлось главе срочно одеваться и топать во дворец в одиночку. Под присмотром хмурых сопровождающих. Не получилось прихватить с собою хоть кого-нибудь из тех, кого вчера выбрали с таким трудом. А может быть, затягивая принятие решения, они именно на это и рассчитывали?

Его светлость встретил гостя с плохо скрываемым раздражением. Сесть, разумеется, не предложил – и это было дурным предзнаменованием.

– Ну, мастер Горт, что вы можете мне поведать хорошего? За плохое не спрашиваю, я уже и так в курсе дела…

Главный гильдеец аж вспотел – хотя от слов властителя веяло буквально холодом.

– Мы…

– Не вы. А один из подмастерьев вашего мастера. И как прикажете это понимать? Лично мне приходят на ум две причины…

Герцог поднял руку и загнул палец.

– Первое – ваши мастера достигли столь невероятных успехов в своём ремесле, что для ремонта часов вполне достаточно привлечь одного из подмастерьев. Его уровня для этого вполне достаточно. Правда, возникает вопрос – отчего я не вижу никаких последствий этих успехов хоть где-нибудь? Гильдия механиков предпочитает зарабатывать на стороне? И где же?

Горт судорожно сглотнул – призрак обвинения в государственной измене замаячил где-то совсем близко.

– Второе. И, как мне кажется, наиболее понятное объяснение происходящего. Вы, дорогие мои «мастера» несколько зажрались! И утратили последние крупицы своего мастерства! Мой посланник осмотрел часовую башню. Чудом является то, что она вообще ещё стоит! Независимо ни от чего, те, кто ухаживал за нею раньше, будут изгнаны из города и изо всех наших владений. Их имущество будет конфисковано. И это, мой дорогой Горт, только начало! Вы меня знаете!

Глава гильдии, действительно, знал тяжёлый характер властителя…

И сам факт того, что он смог сегодня вернуться домой самостоятельно и своим ходом, можно было считать невероятной удачей!

А Вилем работал.

Из башни постепенно выносился всевозможный мусор, допоздна горел горн… сновали туда-сюда немногочисленные помощники, которых прислал посланник герцога. Да и он сам периодически наведывался в башню, чтобы уяснить для себя положение дел.

– Неужели всё тут настолько запущено? – спросил он у парня. – Как же оно вообще до сегодняшнего дня работало-то?

– Ну, просто запустить часы я могу относительно быстро… – пожал плечами тот. – Но навряд ли герцог будет доволен, если они снова встанут через какое-то время. Я хочу капитально отремонтировать механизм. Чтобы он, даже и при таком ненадлежащем уходе, смог бы проработать достаточно долго. Тот мастер, что когда-то его изготовил, думал, как я полагаю, точно так же.

Придворный только головою покачал.

– У тебя осталось пять дней! Успеешь?

– Если не будут мешать.

Собеседник понимающе кивнул. И уже через несколько часов у башни появились дополнительные посты стражников. А проезд к ней любых повозок был запрещён. Так – спокойнее! Для герцога. Проблемы горожан никого не интересовали.

3

Дом…

Хоть и давно покинутый хозяевами, он выглядел на удивление прочным. В нём не наблюдалось привычной для брошенного строения опустошённости и ветхости. Казалось, что кто-то продолжает за ним ухаживать. Даже трава, которая неподалёку от дома разрослась достаточно буйно, около его стен не вырастала выше определённого предела. На крыше дома не заметно было и следов, оставленных птицами – они словно избегали садиться на неё.

А вот доски и деревянные щиты, некогда прибитые на двери и окна – они явно несли на себе печать времени. Дерево рассохлось и покоробилось.

Неприметный человек присел на корточки и присмотрелся.

На земле лежало старое колесо от телеги. Давно уже лежало…

Так, что часть его почти касалась стены дома. И вот именно эта часть, на величину, приблизительно ладони, разительно отличалась от остального колеса.

Железная шина, которой было когда-то оковано колесо, по большей части проржавела и осыпалась бурым порошком – железо уступило времени. Но вот на том участке, что был около стены – остатки шины уцелели. Да, металл, разумеется, потемнел – но не рассыпался. Да и часть колеса около стены, в смысле – дерево, тоже сохранилась весьма неплохо. В то время как все прочее почти сгнило и рассыпалось. И не удивительно – восемь лет всё-таки прошло!

«Значит, граница влияния того, что находится в доме, заканчивается на расстоянии двух ладоней от стены» – отметил для себя визитёр.

Выказывать явный интерес к «заброшенному» дому явно он очевидно не хотел. И поэтому, обойдя строение, перебрался через обветшавший забор во двор, где его действия могли остаться незамеченными случайными прохожими.

Во дворе всё обстояло похожим образом. Никем давно не тревожимая растительность заполнила весь двор – лишь вдоль стены был виден четкий, шириной в две ладони, просвет – там, где трава почему-то не росла.

Здесь находилось то, к чему и стремился незваный гость – дверь выхода во внутренний двор. Разумеется, она была точно так же заколочена, как и та, что выходила на улицу. И точно так же, как и на улице, эти доски давно растрескались, а шляпки гвоздей местами вообще поотваливались.

«Странно… часть колеса, что касалась дома, не пострадала со временем. А вот доски и гвозди, которыми забили входы и окна – напротив, пострадали весьма заметно. Почему? Надо будет прояснить этот факт».

В руках тускло блеснул металлом маленький ломик. Доски внезапно подались почти без всяких усилий.

«Как закрыта дверь? Если на засов изнутри – одно дело, а если на ключ…»

Но замочной скважины здесь не имелось, так что ключ, по понятным причинам, отпадал.

На свет божий появился магнит, которым гость провел вдоль дверного косяка. Ещё раз…

«Есть!

Здесь, стало быть, засов…»

Дальнейшее было делом техники.

Просверлить отверстие под засовом удалось со второй попытки. Визитер не смог сразу определить место, где надо было это делать, и сверло уперлось в металл. Ничего, возьмём пониже…

В отверстие было вставлена изогнутая железяка, с помощью которой он и постарался как-то сдвинуть засов в сторону. Это удалось далеко не сразу, пришлось изрядно попотеть. Но – дверь чуть скрипнула, приотворившись…

Гость чуть задержался на пороге, разжигая потайной фонарь – и шагнул в темноту.

– Мастер…

Глава гильдии резко обернулся. Погружённый в тяжкие раздумья, он не обратил внимания на то, что его постоянный спутник уже какое-то время стоит на пороге, ожидая, пока его заметят.

– Норген! Прости, я задумался… Проходи! Что скажешь?

Гость скользнул вдоль стены к тому месту, где он привык всегда находиться.

– Мне удалось проникнуть в тот дом.

– И что там есть интересного?

– Вы сами там хоть когда-нибудь бывали раньше?

– Нет. Тогда я ещё не был главой гильдии.

Спутник мастера покивал.

– Понятно… Что вообще известно о доме и его хозяине?

– Да… Почти ничего и не известно… Он был на нехорошем счету у городских властей. Мастер – и выдающийся! Но слишком уж странный и непочтительный. Его давно бы изгнали из города, но он мог починить сколь угодно сложный механизм – и взять за это совсем смешные деньги! Это и удерживало чиновников от поспешных выводов. А на что он жил… – Горт пожал плечам. – Этого так никто и не узнал. Он и за едой-то на рынок приходил раз в неделю…

– Простите, мастер, но вы можете вспомнить имена тех, кто опечатывал этот дом?

– Ну… Вильбрауд – он был тогда главой нашей гильдии. Мейерс – от городских властей… Других не помню.

– Спасибо, мастер. Я только о Мейерсе ничего не знал. А обо всех прочих уже выяснил.

Глава гильдии поднял голову.

– И что же ты выяснил?

– Они все умерли. За срок от двух недель до полутора месяцев. Все, кто закрывал дом и вбивал гвозди в его стены. Даже и подручный плотника, который непосредственно это делал – он вообще отдал богу душу уже через три дня. Полагаю, что и мессир Мейерс их ненадолго пережил…

– Это… это совпадение!

– В шести случаях из шести? – Норген только головою покачал. – Какое-то странное совпадение, вы не находите? Досталось всем!

Горт только руками развёл – ответить ему было нечего.

– Дом… – посмотрел на входную дверь гость. – С незаржавевшими за восемь лет дверными петлями. На улице прохладно и сыро – а в доме тепло, словно недавно протопили печь. И свежий воздух, будто его проветривали только что. Ни пылинки! Приходилось ли вам такое видеть в брошенных домах? Нет? Я так и думал…

Он поджал губу, словно что-то вспоминая.

– Неожиданно много книг и трактатов по… медицине! Зачем это нужно механику? Странная кровать – вокруг которой стоят непонятные механизмы… Причём – маленькая кровать, взрослый туда не уляжется! А на столе в его мастерской лежит вот это… – он опустил на стол перед мастером рисунок на листе бумаги. – Что это такое, мессир?

Глава гильдии присмотрелся.

– Ну… я бы сказал, что это человеческое сердце… но надо будет показать это главе гильдии лекарей, и…

Бумажка непостижимым образом перекочевала в руки гостя.

– Нет, мессир! Уж извините, но я верну это туда, где взял! Воля ваша, но я реально опасаюсь этого дома! У меня сложилось впечатление, что всё то время, которое я там находился, за мною кто-то незримо приглядывал! И… я не хочу быть седьмым! Каждый, кто нанёс этому дому хоть какой-то урон – умер. Да, все они померли, вроде бы, по вполне естественным причинам… но я и такой смертью умирать не хочу!

Второе посещение дома незваным гостем было совсем не похоже на предыдущее. Дверь он открыл уже привычным способом – благо что засов до конца не задвигал. Как чувствовал… Так что время на это ушло гораздо меньше.

А вот дальше…

Норген остановился на пороге. Сняв шапку и комкая её в руках, поклонился.

– Прошу простить меня за невежливость! Ни единым духом не помышлял я нанести урон дому сему и всему, что в нём находится! Вот, я принёс назад то, что по неразумению своему взял без спроса и соизволения!

Он поднял руку, в которой был зажат лист бумаги.

– Испрашиваю разрешения вернуть это туда, где оно и было!

Тишина…

Внезапно чуть скрипнула дверь, ведущая в кабинет хозяина. А с чего бы ей скрипеть? Сквозняков в доме нет, окна и двери закрыты…

Гость поклонился и осторожно, стараясь ничего не задеть и не уронить, вошёл в кабинет. Положил на стол лист бумаги, который бережно сжимал в руке. Расправил, разгладил и отступил на шаг.

– Вот, я всё вернул! Могу ли я теперь уйти?

Тяжелый удар сотряс дом!

Откуда-то из-за шкафа внезапно вывалилась здоровенная алебарда! Она тусклой молнией пересекла дверной проём и, рухнув на пол, глубоко застряла в его досках. Если бы сейчас кто-то выходил в дверь…

Норген аж пошатнулся – намёк был куда как ясным! Ему только что подарили жизнь…

– Я… я поставлю её назад!

С трудом высвободив лезвие, он аккуратно поставил алебарду в прежнее положение. Придержал рукой – и быстро выскочил за порог. На стене он не увидел никакого приспособления, которое могло бы заставить её упасть. Но… его там не было и раньше! Ведь в противном случае остались бы хоть какие-нибудь следы от него.

Закрыв за собою дверь на улицу и вернув на место засов, он бессильно сполз по стене на землю. И подумал, что пора заканчивать с этой работой!

Денег, в принципе, давно уже достаточно для спокойной жизни где-нибудь там, где его никто не знает, так что и к главе гильдии лучше не возвращаться. Мало ли. Всякое бывало за время его службы… и мастер может и не захотеть, чтобы кто-то об этом вдруг вспомнил.

Слава богу, что в своё время хватило ума подружиться с некоторыми купцами, которые и пристроили заработанные средства таким образом, что никто другой теперь не сможет их найти и прибрать к рукам.

А раз так – надо ещё кое-что сделать!

Выйдя на улицу, он осмотрелся по сторонам – никого. И уже через некоторое время Норгена можно было увидеть неподалёку от рыночной площади, где он присматривался к многочисленным бродягам, которые постоянно тут вертелись.

«Ага, вот этот подойдёт… Рост, почти, как мой, волосы тоже русые. Борода? А фиг с ней, всё равно никто ничего не поймёт!»

Нащупав под полою камзола клинок, он осторожным шагом двинулся следом за бродягой.

Подручный главы гильдии не вернулся в этот вечер к своему хозяину. И на следующий день тоже не пришёл. Посланный за ним подмастерье обнаружил распахнутую дверь его дома. Внутри всё было перевёрнуто вверх дном, а посередине комнаты лежал обезглавленный труп хозяина. Его опознали по привычному всем серому камзолу и темным башмакам. Ибо больше ни по чему опознать было невозможно – голову неведомые разбойники зачем-то унесли с собой…

4

Очередной дискуссии на тему предстоящих каникул удалось избежать только потому, что строгий взгляд уставших родителей непрозрачно намекал на всевозможные тяготы и лишения, непременно грозившие детям, не прекрати они свои препирания. Пришлось смириться с незавидной участью и оставить споры до лучших времен. То есть, когда поблизости не будет взрослых, способных испортить весь азарт ожесточенной битвы умов. Да и не только умов!

Тут уж, чем получится, тем и приходилось биться, чтобы отстоять собственную правоту. По мере взросления потенциально опасных аргументов находилось все меньше, так что шанс на мирное решение вопроса все еще оставался.

Как всегда лучшим примирителем оказалась бабушка, рядом с которой и думать-то о скандалах было попросту некогда. Стоило только преступить черту ее скромных владений, как вся суета отходила на второй план. Тяжело злиться на кого-то, если перед тобой стоит огромная-преогромная тарелка со стопкой ажурных блинов, а рядом рыжее, как теплый летний закат, абрикосовое варенье. Вот и сейчас косые взгляды как-то незаметно сменились забавными историями из школьной жизни и заливистым бабушкиным смехом. Лера даже засомневалась в своем решении остаться следующим летом в Москве. Как же она без бабушки-то? А без Боровска, в конце концов?

Словно читая мысли сестры, Антон, пока взрослые не заметили, показал ей язык – лучшее доказательство солидарности во мнениях. Такого нахальства сердце девочки стерпеть не могло, и закончившаяся было схватка разгорелась вновь. На этот раз под обеденным столом, вдали от глаз случайных свидетелей, которые могли не понять тонких душевных порывов детей и заставили бы их немедленно прекратить топтать друг другу ноги.

День неумолимо близился к своему завершению. Стрекот сверчков постепенно заполонял сад, сменяя жужжание полосатых желто-черных трудяг. Любимая бабушкина клумба преображалась на глазах, возвещая о том, что до долгожданной прохлады осталось совсем недолго. Зной отступал. Родители вынуждены были вернуться домой, пока окончательно не стемнело, а уставшие дети начали зевать прямо за столом. Завидев это, бабушка поспешила разогнать ребят по комнатам.

Дом за год как будто и не изменился: все так же скрипела половица у лестницы, все те же стоящие и висящие повсюду часы, живущие какой-то своей никому не известной жизнью, даже кустик алоэ на деревянном подоконнике вроде бы не подрос. Сколько бы ни прошло месяцев или лет, бабушкина обитель оставалась прежней. Настоящая машина времени!

Кое-как добравшись до кровати, Лера плюхнулась лицом в мягкую подушку. Спасть хотелось невыносимо, но далекий собачий лай не позволил сбыться этим мечтам, заставив старичка Оле Лукойе со всех ног бежать куда подальше от недружелюбного сторожа, да и от бабушкиного дома заодно. Это было очень обидно. Москва ведь тоже не слишком тихий город. Но там, если хочешь отдохнуть, почти нечему помешать. А тут какая-то дворовая собака, лающая где-то за тридевять земель, отогнала весь сон. Девочка взглянула на часы – половина десятого. Детское время, что тут скажешь? Неудивительно, что такая ерунда способна нарушить все планы.

Внезапно дверь приоткрылась, и в комнату прошмыгнула невысокая шустрая тень.

– Эй, спящая царевна, хватит дрыхнуть. Чердак скучает без нас. Мы же договаривались.

Антон бесцеремонно начал трясти Леру за плечо и сталкивать с кровати.

– Раз уж решила сюда больше не приезжать, так выполни данную тобой клятву: давай проберемся в дедушкин кабинет.

Раздался тяжелый вздох.

– Я спать хочу…

– Не ври. И вообще, у нас всё лето впереди.

Лера демонстративно зевнула. Однако, вместо того, чтобы оставить её в покое, брат стащил с нее одеяло. Настолько успешно, что вместе со своим уютным коконом на деревянный пол грохнулась и его недовольная владелица. Не ожидавший подобного Антон поспешил помочь сестре подняться.

– Я случайно, прости. Ты…

Прилетевшие в мальчика пушистые комнатные тапочки стали красноречивым ответом на не прозвучавший вопрос. Неизвестно, что еще прилетело бы в Антона, если бы он быстро не завернул свою сестру в ставшее причиной конфликта одеяло.

– Эй, ты вообще нормальная?

– А ты? Отпусти, мерзкий таракан, иначе хуже будет! – Злобное шипение не оставляло никаких иллюзий насчет настроения Леры. – Я сейчас кричать начну. Считаю до одного. Раз…

– Швыряться больше ничем не станешь?

Антон отпрыгнул в сторону и с некоторым злорадством наблюдал за неуклюжими попытками девочки выбраться из необычной ловушки.

– Твое счастье, одноклеточное, что мне почти не больно. Иначе отхватил бы по полной.

– Сказал червяк из кроватно-одеяльного кокона, ага… Пошли лучше на чердак, что ты здесь забыла?

– До недавнего времени – отсутствие горячо любимого младшего братца, любителя находить приключения на пятые точки нам обоим.

– Ой, да какие здесь могут быть приключения? Только отдых, блины и…

– И наш собственный музей часов. Ага. Предлагаю приводить сюда экскурсии. Заодно и заработаем.

Насупившийся мальчишка открыл, было, рот, чтобы парировать этот низкий выпад какой-нибудь колкостью, но так и не нашел достойного ответа. Каждый из пришедших в голову вариантов казался слишком блеклым и не способным передать всю мощь его эрудиции и острого ума. Поэтому Лере в течение некоторого времени досталось наслаждаться зрелищем, как ее брат стоял, то открывал, то закрывал рот, не издавая ни звука.

– Пошли уж, золотая рыбка. Ты ведь все равно мое желание не исполнишь и в покое не оставишь?

– Не-е, – раздосадованный Антон с трудом выдавливал из себя каждый звук этого короткого, как память рыбки, слова. И, помолчав, добавил:.

– Это было… Низко?

– Ага-ага. Мы друг друга стоим, братишка. Именно потому и находим с тобой общий язык. За исключением мнения об этом месте.

Тихо-тихо, стараясь не наступить ни на одну из скрипучих половиц, расположение которых за время предыдущих каникул было выучено на зубок, дети пробирались к лестнице. Путь наверх не доставлял никаких хлопот: чердак никогда не запирался, хоть бабушка и была не в восторге от его посещения. В отличие от остальной части дома, здесь было пыльно и неимоверно хотелось чихать. Старые вещи, которые жалко было выбросить, захламляли весь дальний угол. Чуть ближе громоздился склад банок для консервации. Складывалось впечатление, что единственная бабушкина радость жизни – это заготовить как можно больше варенья на зиму.

Ну, и конечно же, часы! Посоперничать с количеством банок могли только они. Все, лежавшие на чердаке, механизмы давно вышли из строя, но по-прежнему продолжали покрываться слоем пыли именно здесь. По какой-то причине бабушка не решалась избавиться от них.

Именно это место больше всего не нравилось Лере, в чем она не осмеливалась признаться брату. Всему в доме можно было найти какое-то рациональное объяснение, за исключением чердака. Девочка никогда не понимала, зачем нужно хранить то, что не приносит никакой пользы. Если исправные часы ещё можно связать с ностальгией по дедушке или еще чем-то подобным (а в семейные тайны иногда лучше не лезть, себе же хуже сделаешь, это Лера уяснила давно), то какой прок от хлама? Неужели бабушка еще надеется на возвращение мужа? И что, если это внезапно случится, то дедушка первым делом бросится проводить ревизию часов? Смешно. А для чего еще можно оставлять вещи, которые будешь видеть в лучшем случае несколько раз в год. Хотя нет, даже не так. Для того чтобы что-то здесь найти, требуется провести археологические раскопки. В общем, как ни посмотри, странное место, тишину которого нарушают лишь непонятные шорохи да тиканье идущих вразнобой механизмов. На удивление, встречались тут и такие.

– Сестренка, ты первая. Девочек же нужно пропускать вперед, правда?

Свет фонаря выхватил из темноты ухмыляющуюся физиономию.

«А за улыбочкой-то страх не получилось скрыть, слишком уж натянуто лыбишься, трус несчастный», – подумала Лера и сделала шаг вперед, смахивая растянувшуюся перед ними огромную паутину.

– Прошу, дорогой братец, путь свободен. Можете не беспокоиться, ваш верный оруженосец с тапочками наготове избавил вас от плотоядного паука… Ой, простите, плотоядного огнедышащего дракона, терроризирующего окрестные деревни.

– Хорош прикалываться, я ведь и ответить могу.

– Как будто ты потащил меня сюда по другой причине. Признай уже: ты просто боишься большинства насекомых. Особенно пауков всяких и прочую гадость. И нечего на меня так смотреть, Таракашка? Тебе нравится «Таракашка»? Или… как тебе – Гоша? Паучок Гоша? Прекрасное имя, как по мне. Тебе идет… Ха, не дорос еще подзатыльники мне раздавать, коротышка!

Дети осмотрелись, насколько позволял тусклый лунный свет, проникавший в крохотное мутное оконце, нашли старенькое покрывало и расстелили на полу, как раз в призрачной лунной дорожке. Через какие-то неведомые щели проникал прохладный ночной воздух, доносящий ароматы цветов из бабушкиного сада и придававший чердаку еще большую таинственность. Собаки вроде бы успокоились и уснули, не забыв сдать пост всем окрестным сверчкам, усердно репетировавшим хоровое пение под домом. Где-то вдалеке раздалось уханье птицы. Усевшаяся поудобней Лера усмехнулась, что не сталось без внимания.

– И ты серьезно больше не хочешь сюда приезжать?

– Не знаю. Вроде бы и хочу, но…Не знаю, правда. Посмотрим. Может, за лето еще изменю решение. С чего ты вдруг такой серьезный стал, а?

– Ну, мы же у бабушки всегда вместе были. Думаешь, мне без разницы? А кто будет меня от паукообразных драконов защищать, верный Санчо? А дедушкин кабинет? Мы же еще не нашли ключи и не осмотрелись там! Вдруг там тайные инопланетные разработки хранятся, а дедушку похитили злобные марсианские захватчики?

Попытки Антона немного развеселить сестру сработали, и перезвоном колокольчиков прозвучал ее смех.

– Да-да, ты забыл шапочку из фольги надеть, мой мудрый отважный брат. Вдруг враг прочтёт наши мысли, и начнет вставлять палки в ноги сей великой миссии? Напомни, будь добр, в чем ее суть: спасение человечества или поиск неприятностей на наши бедные… головы? Думаешь, бабушка закрыла его кабинет не потому, что мы там все вверх тормашками перевернем? Мне кажется, она просто до сих пор скучает. Впрочем, это кладбище часов, от которого давно пора избавиться, я все равно не понимаю.

Уже неплохо ориентировавшаяся в темноте Лера направилась к стоявшим в самом углу огромным напольным часам, замершим на 21.12, небось, еще до ее рождения. Вот хватило же у кого-то ума тащить на чердак сломанные часы, весом в несколько десятков килограммов! Какими чудовищными аргументами руководствовались при принятии этого поистине удивительного в своей абсурдности решения? Рядом на полу лежали настенные часы с кукушкой, так же забывшие о ходе времени. Лера подняла еще один никому не нужный артефакт и попыталась сдуть с него пыль, раскашлявшись. Антон поспешил к сестре, стараясь не выходить за пределы освещенной лунной дорожки.

– Да я просто гений! Кх-кх! Ой, скажи, Антон, где моя шапочка из фольги? Кх-кх! Похоже, она мне понадобится, а то мозги куда-то убежали… Кх-кх!.. Теперь собрать их в кучу нужно. Фух! Вроде всё, откашлялась.

– Хочешь, я тебе такую на День рождения подарю?

– Не помешало бы. Эй, а как же пауки?

Антон как-то легкомысленно пожал плечами.

– Я не боюсь того, чего не вижу. Будем считать, что их попросту не существует во тьме. Но все же давай потопаем назад, к свету, а? Там как-то надежней. И спокойней.

Дети вернулись к своему спасительному островку посреди бесконечного темного хаоса чердака. Как всегда обсуждение стратегических планов по проникновению в загадочный дедушкин кабинет не увенчалось успехом. Впрочем, смотря что считать успехом: несколько новых вероятных тайников нашлось. Осталось только на практике проверить являются ли они в действительности тайниками. Но это уже завтра. Точнее, сегодня утром.

Или днем.

Как повезет.

А сейчас пора спускаться в комнаты и ложиться спать.

Лера по-прежнему зачем-то держала в руках отнятую у мрачного кладбища добычу. Как будто этим часам было здесь не место, а значит, их нужно отсюда унести. Так она и шла за братом, крепко сжимая ношу, когда мимо с визгом пронеслась мышь и спряталась где-то в углу. Девочка отродясь не боялась пауков, но мыши… Ох, увидев такое чудовище, неизвестно, чей визг оказался громче: ее или еще более испуганного несчастного грызуна. От неожиданности Лера выронила из рук часы с кукушкой и те разлетелись на множество больших и маленьких кусочков. Старый хрупкий деревянный корпус не смог защитить внутренний механизм. То тут, то там валялись острые шестеренки, деревянные щепки и множество каких-то непонятных деталей, давно отслуживших свое и требовавших замены. Прямо под ногами лежала одинокая кукушка, навсегда лишившаяся своего домика. Что ж, теперь этим часам чердак вполне подходит…

На крики примчалась испуганная бабушка, спросонья наступившая на несчастную механическую птицу. Неприятный хруст заставил ее опустить взгляд под ноги и сделать шаг в сторону. А включенный после этого свет позволил оценить в полной мере весь масштаб разыгравшейся трагедии.

– Что ж вы, бедокуры, наделали?! И надо было вам среди ночи, где ни попадя, шастать?!

В голосе женщины не было ни капли злости, только горечь и сожаление. Наверное, если бы бабушка отругала ребят, накричала на них, было бы легче и понятней. Совершили проступок – получите наказание. Но печалиться из-за сломанных давным-давно часов можно только в том случае, если они были дороги и служили напоминанием о чем-то. Или о ком-то… Тогда почему их отправили на кладбище времени?

Лера зажмурилась, пытаясь собраться с мыслями. Все равно молчать было глупо.

– Ба, прости. Это из-за меня. Я увидела мышь… А часы были в руках… Прости, ба, я случайно.

Бабушка тяжело вздохнула. Видеть вечную хохотушку такой грустной было очень непривычно.

– Ну, хоть сами живы-здоровы, и на том спасибо. Спать идите, бестолочи, пока шеи себе не свернули. Вымахали, вон, лосями огромными, а ведете себя, как дети малые. И что вам не сидится на месте?

Все это время прячущийся за старшей сестрой Антон, робко выглянул из-за ее спины. Он понял, что ожидаемая буря так и не началась, поэтому можно спокойно удовлетворить собственное любопытство. Когда еще представится подобный случай?

– Бабуль, а почему ты хранишь столько сломанных часов? И переживаешь из-за тех, разбившихся? Они ведь и так уже давно не работают, хуже им точно не будет…

Пока бабушка размышляла над ответом, Лере хотелось провалиться сквозь землю от бесцеремонности брата. От этого кадра можно было ожидать многого, конечно, но чтобы настолько… Определенно, младший брат – это всегда горе в семье. Интересно, как данный феномен называется в биологии? Не может быть, чтобы подобное явление до сих пор не изучили и не классифицировали в соответствии с общепринятыми мировыми стандартами.

– Ох, горе моё луковое! Всё-то ты выпытать хочешь. Слышал, что с любопытными Варварами делают? То-то же!

– Я ж серьезно спрашиваю, бабуль. Была ведь какая-то причина, по которой они горой пылятся здесь. Ладно, работающие, но эти-то зачем нужны?

Ощутимый удар локтем в бок не смог остановить мальчишку от новой порции вопросов.

– У всего может быть душа, оболтусы. И у часов в том числе…

– Согласно большинству религиозных догматов подобное невозможно. Душа или ее аналог могут быть только у живых существ. Бабуль, ты серьезно веришь в то, что у твоих часов она есть? Они же не являются чем-то живым, – не унимался Антон.

– Антон, мир огромен. Много ли ты о нем знаешь? Что, если у механизмов тоже есть свой создатель?

– Конечно, есть! Это – человек.

Бабушка рассмеялась, вот только как-то невесело. Слишком невесело, как показалось Лере.

– Нет, внучок, я сейчас не о людях говорю. Среди часовых дел мастеров существует предание о Часоглаве. Он повелевает временем и механизмами, отсчитывающими его.

– Обычными часами, что ли?

– Не только. Метроном, например, тоже его творением может стать.

Пока Антон пытался вспомнить, что такое метроном и злился из-за отсутствия на чердаке своего верного помощника в таких делах – великого и благословенного интернета, бабушка спокойно продолжила:

– Как ты мог понять, он царствует не над всеми часами, а только над теми механизмами, которые создал собственноручно или собрали его подручные. А для этого Часоглав превращает в верных слуг настоящих, живых людей. Никто не знает, как он выбирает жертв для своих новых игрушек. Иногда это смельчаки, решившиеся бросить ему вызов. Иногда отчаявшиеся люди, у которых Часоглав ранее забирал близких. Но чаще всего глупцы, не сумевшие умерить собственное любопытство. Такие, как ваш дедушка.

Она еще раз взглянула на разлетевшиеся по полу кусочки разбитых часов и крохотные осколки раздавленной птицы.

– Как я могу их выбросить, если ваш дедушка, его душа, может быть заточена внутри этих отживших свое бедолаг? Или любого другого человека? Нельзя так безответственно относиться к тем, у кого есть великий дар – душа.

Пока горящий взор строящего новые прожекты Антона был устремлен на гору сломанных часов, Лера подошла к бабушке ближе и крепко обняла ее.

– Ба, мы же с этим сверходаренным уже не дети, можешь не выдумывать для нас сказки. Ладно, по поводу братца я погорячилась, конечно, но всё же. Всё мы прекрасно понимаем. Правда, я не хотела лишить тебя этого напоминания о дедушке. Оно как-то само, случайно. Прости.

Бабушка погладила девочку по голове и обняла.

– Сказки, говоришь? Не всё то выдумки, что ложью кажутся, моя хорошая. Ох, шалопаи, идемте спать, а завтра уже все вместе наведём здесь порядок. И то дело, давно уже пора тут прибраться…

5

Никакой информации от Вилема не поступало – казалось, он вовсе забыл о существовании гильдии. Самое неприятное, что и от двора герцога не последовало никаких вопросов по столь важному поводу. Более того!

Чиновники из ратуши «внезапно» позабыли о том, что только недавно хотели заказать гильдии производство ряда неотложных ремонтных работ! Во всяком случае, когда один из мастеров осторожно поинтересовался положением дел в данной области, ответом ему были изумлённо приподнятые брови собеседника. Мол, это вы, уважаемый, о чём? Знать ничего не знаю!

А упрямый подмастерье что-то продолжал делать в башне. Свет горел там допоздна. Все попытки выяснить хоть что-нибудь натыкались на равнодушие городской стражи – те попросту отказывались разговаривать на эту тему. И ведь не чужие же люди! Чай, в одном городе живём, кто-то даже и породниться пробовал. Хотя и не срослось. Мастера обоснованно считали стражников (и даже их начальство) не ровней себе. Выдать дочь за сына кого-то из этих держиморд? Или принять в дом дочь рядового (пусть даже и не совсем рядового) стражника? Вы серьёзно?!

Вот и аукнулось.

– Так более продолжаться не может! – поставили вопрос ребром перед главой гильдии все собравшиеся на внеочередное совещание мастера. – Мы попросту не можем допустить, чтобы этот наглый выскочка добился успеха без нашего участия! Что тогда скажет герцог?

И пришлось уважаемому мастеру Горту снова топать во дворец, униженно испрашивая аудиенцию у властителя.

На этот раз тот находился в куда более спокойном настроении. Во всяком случае, просьбу выслушал и даже не прервал визитёра на полуслове. Что, кстати говоря, делал частенько, если тема ему не нравилась.

– Странный вопрос, мастер Горт! А почему вы с ним обращаетесь ко мне? Вилем – он из ваших, его и спрашивайте. Во всяком случае, от нас он ничего до сих пор не просил – значит, ему кто-то из вас и помогает, разве не так?

– Но стража нас не пропускает в башню!

– И правильно делает, вообще-то. Но записку-то вы могли ему передать? На это запрета нет!

Окрылённый глава гильдии домой буквально летел!

И уже через час подмастерье топал к часовой башне, бережно неся за пазухой витиевато составленное послание.

– Главное, чтобы кто-то из нас вошел в башню! Хоть на час!

И тогда уже никто не сможет сказать, что гильдия не принимала участия в работах на часовой башне.

Гонец вернулся назад только к вечеру. И положил перед главой испачканный маслом и разводами ржавчины лист бумаги – то самое послание.

Горт лихорадочно его схватил, посмотрел, перевернул – и поднял глаза на бледного парня.

– Что это?

– Я сказал страже, что у меня послание к Вилему – и меня пропустили внутрь!

– И?

– Он спустился вниз, на первый этаж. Выше подняться не разрешили. Взял письмо, внимательно его прочитал…

– Дальше!

– Посмотрел на меня – и вытер им руки! Бросил бумагу на пол и, не сказав ни слова, ушёл наверх.

Мастера переглянулись.

– С вашего позволения, мессир, – поднялся с места один из них. – Я поговорю с этим парнем.

Отведя растерянного парня в отдельную комнату, мастер велел ему сесть на лавку и положить руки на стол перед собой. Поставил перед ним миску с водой.

– Обхвати её руками!

Тот послушно исполнил сказанное.

Гильдеец вытащил из сумки несколько свечей из темного воска, зажег их и расставил вокруг сидящего.

– Смотри на воду – и только на неё!

– Я понял, мастер!

– Смотри! И постарайся вспомнить всё, что ты видел в самой башне и рядом с ней! Говори – я должен это слышать!

– Да… я, конечно, всё вспомню… сейчас… да…

Гильдейцы обернулись на скрип открывающейся двери. Недавно покинувший их собрат неторопливо прошествовал к своему месту. Сел – и оглядел собравшихся.

– Ну?! – прервал молчание глава гильдии.

– Он заканчивает работу. Внутри башни уже наводят порядок. Даже ступени на лестницах частично заменили. Гильдия кузнецов поставила туда новые цепи – их сейчас поднимают наверх. Герцог сказал правду – Вилему помогают другие гильдии… и мы ничего об этом не знаем!

– Цепи?

– Противовесы для работы часов поднимают наверх с помощью цепей… – напомнил кто-то из собравшихся.

Эх, как тут сейчас не хватало «мастера» Бардмана! Но – увы! Ещё третьего дня он покинул пределы герцогства. На захудалой крестьянской телеге, потрясённый столь резкими переменами в своей судьбе, он уезжал обобранный буквально до нитки! Его семья понуро сидела рядом с ним, пряча взоры от насмешек городской черни.

И нельзя сказать, что он не боролся!

Даже с упрямым подмастерьем как-то ухитрился поговорить! Но именно после этого разговора он замкнулся и безропотно воспринял свою участь.

– И что значат эти приготовления?

– Полагаю, что туда вскоре прибудет сам герцог.

Когда взволнованные этими вестями гильдейцы начали расходиться, тот из них, что проводил дознание у подмастерья, несколько задержался. Дождавшись, пока все выйдут за дверь, он подошёл к главе гильдии.

– Тот парень, который относил письмо…

– Да?

– Я полагаю, что он должен куда-то уехать… и как можно быстрее!

– Почему?

– Ему слишком трудно дались воспоминания. Не всякий человек способен это пережить… без вреда для себя.

Эх, как не вовремя дал себя убить Норген!

– Хорошо, – кивнул Горт. – Где он?

– Там, за кладовой. В комнате для…

– Я понял. Пусть это вас не беспокоит – он не станет слишком много болтать!

Кавалькада роскошно разодетых всадников остановилась возле часовой башни. Герцог, красуясь выправкой, спрыгнул на землю, не глядя, бросил поводья слуге. Огляделся.

По случаю торжественного мероприятия вокруг было прибрано, а стража разогнала во все стороны различных зевак. Так что никто не мешал властителю и его свите пройтись вокруг башни.

– Я смотрю, ты и циферблаты подремонтировал? – словно бы ни к кому не обращаясь, произнёс он.

– Да, Ваша Светлость, – поклонился Вилем.

Ввиду неординарности мероприятия он приоделся (всё нужное заранее привез придворный герцога) и уже не напоминал зачуханного работягу, каковым казался раньше.

– Ну-ну… – неопределённо произнёс властитель. Было непонятно, одобряет он сделанные изменения или нет. – Ладно, пойдём в башню.

Внутри строения подмастерье слегка приободрился – тут ему было всё знакомо, и он чувствовал себя более уверенным. А вот немногочисленные приближённые властителя, напротив, сбились в кучку, стараясь не испачкать свою одежду о какой-либо механизм. Впрочем, герцог их опасений не разделял.

Он легко поднялся по лестнице, ступая следом за провожатым.

Большинство же придворных осталось внизу – наверху было не так-то уж и просторно.

– Показывай свою работу!

Вилем жестом указал на окошко, мол, извольте взглянуть.

Внизу стояло две телеги, нагруженные какими-то железяками.

– Что это?

– Неисправные детали механизмов. Стоило тронуть одну, как посыпались и все прочие. Судя по всему, мастер, что создал этот механизм, специально так и задумал…

– Зачем?! – резко обернулся на каблуках властитель.

– Полагаю, что для того, чтобы никто кроме него, не смог бы их починить… – пожал плечами Вилем. – Но, насколько я знаю, он умер внезапно. Сбила лошадь. Так что секрета своего он, по-видимому, так и не успел никому передать… ну, я так думаю, Ваша Светлость.

– Ты хочешь сказать, что весь механизм часов.

– Развалился, Ваша Светлость. Почти весь, за исключением самых крупных и массивных деталей. Сломалась та часть, которая, можно сказать, является сердцем башни.

Герцог помрачнел. Сжал руку на рукоятке кинжала. Но внешне – особо ничего в его поведении не изменилось.

– И ты…

– Сделал всё заново. Теперь не надо никому передавать никаких секретов – всё будет работать. Независимо от того, кто станет обслуживать башню. Я готов всё показать тем, на кого падёт выбор Вашей Светлости.

Парень склонил вихрастую голову.

– Что ж… – разжал руку властитель. – Мы подумаем над этим. А пока – продолжай!

Они обошли все этажи башни. Вилем подробно пояснял всё увиденное, стараясь отвечать так, чтобы не ставить в неудобное положение высокопоставленного гостя. Ну, откуда ему (а главное – зачем?) знать и понимать разнообразную механику и прочие заумные штуки? Даже не все-то мастера тут способны разобраться! Где уж там какому-то герцогу. У него совсем иные интересы…

– Так… – кивнул высокий гость. – И что надо сделать, чтобы часы пошли?

– Повернуть вот этот рычаг. Механизм заработает, мне останется только правильно выставить стрелки. И всё. Да, раз в двое суток, надо будет поднимать лебедкой противовесы – чтобы механизм не останавливался.

Герцог, ни секунды не задумываясь, повернул рычаг.

Что-то произошло в башне! Легкое движение, дрожь, передавшаяся, казалось, даже и на стены.

Бом!

Ударил колокол наверху.

Приоткрылись резные дверцы – в них появились фигурки воинов и животных.

Башня ожила!

Равномерный шорох шестерён, постукивание и поскрипывание – громадный механизм пришёл в движение.

Чуть приоткрыв от изумления рот, властитель наблюдал за тем, как медленно двигались здоровенные шестерни и перемещались детали каких-то механизмов.

– Работает…

– Как будет угодно Вашей Светлости… – почтительно наклонил голову Вилем.

Наконец, оторвавшись от созерцания, герцог повернулся к парню.

– Ты будешь вознаграждён за свой труд! Что ты хочешь помимо золота?!

– Пусть мне вернут дом, в котором я прожил юность. Сейчас он стоит заброшенным и его окна и двери заколочены досками – таково распоряжение магистрата.

– И всё?

– Я бы хотел стать мастером.

– Ты им являешься!

– Но гильдия…

– Исполнит моё повеление! – усмехнулся властитель. – Уж об этом-то я позабочусь!

Спустившись вниз, он окликнул придворного, который всё это время наблюдал за ремонтом.

– Реми, поедешь со мной!

А вокруг башни сомкнулось кольцо стражников – снимать охрану никто и не собирался.

– Он исполнил обещанное – и я этого не забуду! – герцог потрепал своего коня между ушами.

– Ваша Светлость всегда держит своё слово… – вежливо поклонился придворный.

– А этих… гильдейцев!

– Она сейчас готовы будут пойти навстречу Вашей Светлости в чём угодно. С готовностью подпишут любые новые условия – пусть и умаляющие их положение. Это касается не только гильдии механиков… Я бы, с Вашего позволения, выделил бы лишь гильдию кузнецов – они сразу же согласились помогать нам с ремонтом. Не требуя взамен ничего – только обычную плату.

– Хм… пожалуй… Хорошо, они получат заслуженные привилегии. А всех прочих! – властитель сжал кулак. – Понял?

– Да, Ваша Светлость.

– Найди людей, пусть этот парень их обучит работе в башне. Отныне она переходит в мою личную собственность – и никакая гильдия не имеет более туда доступа. Хватит уже… наработали они там.

– Будет исполнено, Ваша Светлость. Я уже подобрал несколько человек.

– А что делать с этим…

– С Вилемом?

– Да. Я пообещал ему звание мастера и дом, в котором он вырос.

Придворный пожал плечами.

– Дом – это вообще к гильдии никак не относиться, тут вы вольны делать что угодно. А со статусом мастера… Разумеется, гильдия пойдёт вам навстречу, но…

– Что?

– У нас ведь есть похожие работы и в других городах? Не только часы, там и прочих механизмов хватает.

– Ну… что-то, наверное, есть, да…

– Разумеется, Вашей Светлости нет необходимости вникать во все эти мелочи. С Вашего позволения я этим займусь. Вилему можно присвоить звание мастера именным указом, не проводя это через решение гильдии – и он будет обязан Вам пожизненно. И не сможет отказаться, если его пошлют ещё куда-нибудь. А у гильдейцев будет перед глазами пример – можно обойтись и без их услуг! Они станут более сговорчивыми и покладистыми. Да и все прочие такие «мастера», если подобные появятся в последующем – будут обязаны своим положением лично Вам – и никому иному! В Ваших владениях – у них есть звание и положение, а вот в других местах…

– И они не смогут отъехать никуда. Ибо снова станут там простыми подмастерьями – гильдия-то их не утверждала! – герцог усмехнулся. – Реми, ты, как всегда, ухитряешься найти мою выгоду в любом деле!

Он снял с пальца перстень и бросил его придворному.

– Заслужил!

Визит высокого гостя прошёл крайне удачно!

Князь был приятно удивлён увиденным. Особенно долго он любовался парадом механических фигур на часовой башне. Зрелищем, о котором говорили много где. И как оказалось – вполне заслуженно!

Тут, действительно, было на что посмотреть!

Так что и переговоры, последовавшие вскоре после торжественного приёма, прошли на должном уровне – и с ожидаемым успехом.

Герцог был весьма доволен!

И, разумеется, не позабыл о своих обещаниях…

6

«Дом… Родное обиталище!»

Вилем остановился перед входом и какое-то время, казалось, пребывал в неподвижности. Словно колебался – входить или нет?

Но это было вовсе не так. Хотя со стороны выглядело именно как колебания нерешительного человека.

Непосвящённый человек не смог бы этого понять или почувствовать, но он – тот, кто провёл в этом доме всю свою юность, хорошо знал и понимал – к чему именно он сейчас прикасается.

Парень, несмотря на свою молодость, прекрасно понимал, что сейчас ожидает его за порогом. И не спешил, давая возможность тому, что находилось за стенами дома, изучить себя в полной мере.

Он уже не раз сюда приходил – это происходило регулярно в течение всех последних лет. Вилем знал, что если он хочет жить и здравствовать так же, как и раньше, он должен приходить сюда не реже, чем раз в полгода. Он приходил, касался стены – и ждал…

Ждал, пока что-то незримо исследовало его всего, осматривало и, казалось, прикасалось к нему невидимыми пальцами.

Несмотря на свою молодость, подмастерье понимал – к дому нельзя привлекать постороннее внимание! Это, хоть в какой-то степени гарантировало его дальнейшую сохранность. Городские власти и руководители гильдий уж слишком не любили и опасались его прежнего хозяина. И почувствуй они что-то неладно – дом могли и с землёй сравнять!

Но теперь – теперь всё обстоит иначе!

Он – законный хозяин дома! И никакой чиновник из ратуши не может ему запретить переступить порог своего владения!

Но официальных лиц поблизости видно не было. У них хватало забот и без этого. Оспаривать указ герцога?

Про чиновников можно было сказать много нелицеприятного – и весьма обоснованно. Имелись, знаете ли, причины для таких высказываний…

Но вот в умении держать нос по ветру, им точно нельзя было отказать! Не та, знаете ли, ситуация когда можно попробовать проявить ненужное административное рвение в плане соблюдения каких-то формальностей. Властитель порою бывал весьма резок в высказывании своего неудовольствия. Особенно, если это касалось исполнения его распоряжений.

Так что всё ограничилось предоставлением официальной бумаги в ратушу – никто и не подумал задавать новоиспеченному владельцу дома какие-то вопросы. Есть документ, вот стоит лицо, его предоставившее – и достаточно.

Вилем подошёл к двери и приложил ладони к чуть более тёмному прямоугольнику на её поверхности. Он делал это уже не раз. Но это было так давно!

Однако, против всяких ожиданий, ничего особенного на этот раз не случилось. Что-то щёлкнуло – и дверь приотворилась. Механизм опознал своего.

Опустив на пол в прихожей мешок с немудрящими пожитками, парень достал из шкафа клещи и топор. Он прекрасно помнил – где и что должно в этом доме лежать.

Обойдя вокруг строения, бывший подмастерье отодрал с окон деревянные щиты, которые уже давно рассохлись и еле держались на проржавевших гвоздях. Доски же с двери отпали вообще сразу же, стоило только коснуться их руками. Казалось, дом сам отторгал всё чужеродное.

Закончив со всем этим делом, парень вернулся в прихожую. Убрал инструменты на место и отворил дверь в когда-то свою комнату. В ту самую, в которой он прожил долгих десять лет. И жил бы дальше, если бы не смерть хозяина дома. Увы, она резко и жестоко изменила очень многое…

Здесь ничего не изменилось, даже пыли на полу не было – а ведь дом стоял пустым восемь лет! Впрочем, Вилема это ничуть не удивило, он давно привык к такому положению вещей. Более того – ему в своё время пришлось учиться убирать комнату, где жили все подмастерья! И выслушивать обидные насмешки старших – мол, надо же, он и этого толком делать не умеет!

Да, он не умел простых, казалось бы, вещей.

Зато умел очень многое из того, к чему другие ещё и не решились бы даже прикоснуться! Любой, даже самый сложный, механизм не был для него чем-то непонятным и загадочным. Стоило лишь положить руки на него, почувствовать – и он мог безошибочно назвать причину поломки.

И это было ещё одним фактором, который немало раздражал окружающих.

Тоже мне… нашёлся, видите ли, знаток! Без году неделя в подмастерьях – а туда же! Дождись, пока сам мастер соизволит обратить внимание на эту вещь, с почтением выслушай всё то, что он скажет. Подай – принеси – пошёл вон!

Терпи!

Ибо ты – никто, обычный подмастерье.

За строптивый характер он бывал бит – и не единожды. Увы, «ученье» состояло ещё и в этом. А ещё сбегать на рынок за покупками, дотащить перебравшего в гостях пива хозяина домой. И многое другое…

Но – всё это в прошлом!

Теперь – он полноправный мастер! И это подтверждается именным указом герцога! И все эти завистники…

Остановившись перед своей кроватью, он какое-то время не двигался – смотрел. Вспоминал…

Себя самого он впервые начал осознавать именно тут. Какие-то обрывки видений, разумеется, в памяти остались, но… он давно уже бросил попытки выяснить, кем были для него эти самые люди. Какой-то худой измождённый мужчина, постоянно плачущая женщина – кто они такие? Неважно! Теперь (особенно – теперь!) это не имеет никакого значения.

Вилем наклонился и повернул неприметный рычажок под кроватью. Щёлкнуло, всё сооружение вздрогнуло и начало вытягиваться.

Сбросив башмаки и куртку, он снял и рубашку – и в таком виде лег на кровать. Сначала ему было неудобно – ведь ложе рассчитывалось на десятилетнего мальчишку. Но механизм работал, кровать понемногу удлинялась, и вскоре он мог устроиться уже с большим комфортом.

Всё, теперь совсем хорошо.

Поворот нового рычага – кровать перестала вытягиваться в длину. Зато ожили механизмы, которые стояли вокруг неё. Длинный коленчатый рычаг коснулся груди парня.

Вилем терпеливо ждал.

Рычаг вернулся назад, что-то защёлкало – и на противоходе над лежащим человеком нависло некое странное сооружение, чем-то напоминающее большую перевёрнутую миску. Она опустилась человеку на грудь.

Защелкали и ожили прочие устройства – доселе молчавшие.

Дом пробуждался – у него теперь имелась цель.

Утром следующего дня он сидел у стола бывшего хозяина дома. Сколько раз он ранее видел его на этом месте! Мастер иногда отвлекался на мальчика и каждый раз находил ему что-то вкусное – именно поэтому Вилему так нравилось заглядывать в эту комнату. Но ещё ни разу он не сидел на его месте и не прикасался руками к столу – это было строжайше запрещено!

«Ты должен запомнить, малыш! – всплыли в памяти слова мастера. – Когда – и если, ты сядешь в это кресло на правах хозяина дома, ты должен будешь сделать следующее…»

Не все слова запомнились парню, кое-что за восемь лет и позабылось. Но порядок действий он вызубрил наизусть.

И пусть смысл многих из них и ускользнул от его, никаких сомнений в том, что он должен сделать, не имелось.

Правая рука, чуть дрогнув, легла на стол – на то место, которое было отполировано бесчисленными прикосновениями прежнего хозяина.

Левая – уже совершенно бестрепетно, опустилась на подлокотник кресла.

Он чуть вздрогнул, когда подлокотник бесшумно раскрылся – и металлические обручи сомкнулись на его руке, прочно фиксируя её и не давая возможности теперь что-либо поменять. Поздно… он уже выбрал свой путь и возврата назад больше не может быть.

С тихим шорохом сдвинулась часть стола – в открывшемся проёме блеснули части какого-то механизма.

Закусив губу, он протянул руку вперёд – и острая боль пронзила всё его существо!

«Терпи!»

Из прокушенной губы скатилась струйка крови – он молчал. Не двигался, понимая, что каждое неверное движение может стоить ему жизни.

И внезапно – всё закончилось.

Спрятались в подлокотник кресла сверкающие металлические обручи, разжавшись и отпустив его руку. Ушла боль.

Поднеся к глазам кисть правой руки, Вилем внимательно её рассматривал. Внешне, вроде бы, ничего не изменилось. Те же пальцы, те же ногти… слегка отливающие теперь синевой.

Движение руки над крышкой стола – и со щелчком выдвинулся потайной ящик. А в нём – лишь пачка листов бумаги, исписанная мелким четким почерком.

Он положил её перед собою. Сходил в прихожую и взял из вещмешка флягу с водой – очень хотелось пить.

Сел поудобнее и взял в руки первый лист.

«Запись первая.

Почему они пришли ко мне? Ведь в городе есть талантливые лекари – и это их хлеб?

А у них попросту нет столько денег. Но ведь и я не слишком уж богат – мои сокровища нельзя оценить в золоте и серебре!

Он плох. Очень! Видимо, уже уродился слабым. Понимаю лекарей. Тут ни за какие деньги ничего уже не сделать. Жаль мальчонку, но, скорее всего, он умрёт.

Не переношу женских слёз! Я же не бог – что тут можно сделать?!»

«Запись вторая.

Они снова пришли. Мать сидела под дверью и ничего уже не просила, только тихо плакала.

Сходил к лекарю, который осматривал мальчонку. Сказал – парень не жилец, ему осталось совсем немного. Сердце изначально не работает так, как нужно, ему попросту не хватает ничего – воздуха, сил и всего прочего».

«Запись шестая.

Зачем это мне нужно?! Я никогда не стану лекарем, а мои изобретения слишком уж невероятны, чтобы кто-то в них попросту поверил, не говоря уже обо всём прочем».

«Запись восьмая.

Я сказал отцу, что ничего не могу ему обещать! Более того – если мальчишка выздоровеет, они никогда и ничего не смогут об этом никому рассказать! Иначе всех нас обвинят в колдовстве и…

Мать плачет. По-моему, я вообще никогда не видел её какой-то иной – только рыдающей».

Парень опустил бумаги на стол. Некоторых записей явно не доставало – почему? По-видимому, мастер решил изъять то, что касалось каких-то иных вопросов и тем. Отчего он поступил именно так? Счёл ли, что данная тема будет более важной и интересной тому, кто прочтёт эти бумаги?

Но… ведь прочитать их мог только тот человек, которому подробно была разъяснена процедура доступа к тайнику – и никто иной!

«Запомни, мой мальчик… – всплыли в памяти слова старого хозяина дома. – Лишь один человек сможет получить доступ ко всем секретам этого дома – тот, кто рискнёт – и пройдёт процедуру привязки к нему. Это может сделать лишь один человек – и лишь один раз! Прерывать её нельзя – умрёшь! Взялся за подлокотники этого кресла – не останавливайся!»

Мастер плохо тогда выглядел… какой-то скрытый недуг подтачивал его здоровье. Он часто прерывал разговор, чтобы откашляться. После этого на платке оставались кровавые следы.

«И ещё… у дома может быть лишь один владелец! И только после его смерти можно рискнуть – и стать новым хозяином. Тот, кто попробует провести эту процедуру при ещё живом владельце – умрёт на месте!»

«Зачем ему было нужно, чтобы я прочёл именно это? – только сейчас он смог сформулировать вопрос, который уже давно вертелся у него в голове. – Зачем-то же это было ему нужно!»

«Запись одиннадцатая

Мальчишка выжил! Он перенёс операцию! Не так легко, как хотелось бы, но он остался жив! Но вот его память! Он многое позабыл…»

«Запись четырнадцатая.

Он всё быстро схватывает! Прямо на лету, да. Из парня выйдет толк, я уверен! Любой механизм ему послушен, а решения, которые он принимает, иногда ставят в тупик даже и меня! А логика его поступков – она вообще не похожа ни на что! Порою я его побаиваюсь – кого я создал?!»

«Запись семнадцатая.

Ворота сломались – мальчишка полез туда со своим любопытством. Как он ещё выжил-то! Тут и здорового мужика могло размазать тонким слоем по стене! Но механизм парня не убил. Почему? Машинам не свойственна жалость! А мне теперь всё это чинить…»

«Запись двадцать первая.

Вильбрауд остался крайне недоволен нашим разговором. Я ясно дал ему понять, что участие в политических интригах меня не интересует. Этот ли герцог, другой – да, хоть, кто угодно вообще – меня-то это как затрагивает? Я в любой момент могу уйти туда, куда никому из них не будет хода никогда – и ни при каких условиях. Но главе гильдии явно не понравился мой независимый тон. Правда, традиционный бокал вина на прощанье он всё-таки предложил – помнит традиции!»

«Запись двадцать четвёртая.

Мне явно не следовало тогда пить с главой гильдии! Но кто мог этого ожидать? Лекари – разводят руками.

Надо всё разъяснить Вилему! Но ему всего десять лет – и он не может по закону мне наследовать! Он же не член семьи! А рассказать правду – это верный путь на костёр нам обоим. Что делать?»

«Запись двадцать пятая.

Я закончил настройку механизмов – теперь они будут ему помогать достаточно долго. Парень понял – когда и куда он должен теперь приходить. Надеюсь, он и сам вскоре сможет связать улучшение собственного самочувствия с визитом сюда. А за некоторое количество золота гильдия воров обещает присматривать за домом в течение пятнадцати лет. Очень хочется, чтобы мальчишка вошёл сюда хозяином до истечения этого срока – механизмы дома попросту не выдержат столь долгого отсутствия того, кто должен координировать и направлять их работу».

Текст закончился. Дальше шли только рисунки. Для непосвященного человека они не сказали бы ничего, но Вилем много понял почти сразу. Понял – и замер у стола.

Он почти никогда не пил. Пиво на него практически не воздействовало, тем более что и не нравилось ему чисто по вкусовым ощущениям. Вино – да, влияло на него, но тоже каким-то особенным образом. Он становился замкнутым и немногословным, подолгу мог сидеть в одиночестве, не произнося ни единого слова. И поэтому не являлся не то что, душой, но даже и сколько-нибудь ценным членом компании на дружеских посиделках.

Но в этот день новоявленный мастер выпил много. Даже слишком.

Не замечая шума вокруг, не слыша хохота и песен, Вилем молча сидел в углу таверны, время от времени, прихлёбывая вино из глиняной кружки. Вкуса практически не ощущалось – что, справедливости ради, можно было сказать и в отношении многих продуктов. Но только сегодня, наконец, этому нашлось объяснение.

– Что ты сидишь букой? – опустилась напротив него на лавку молодая девушка. – Пришёл сюда уже давно, но даже поесть ничего не заказываешь!

Он оторвал взгляд от кружки на столе.

– Не хочу есть, вот и не заказываю.

– Но пьёшь уже третью кружку!

– Могу угостить – пожал плечами парень. – Мне не жалко.

Уговаривать не пришлось – гостья тотчас же налила себе в кружку вина из кувшина.

– Да ты заказал самое лучшее вино! Стало быть, можешь себе позволить? Отчего же я тебя тут раньше не видела?

– Работа…

– Всегда?

Вилем развёл руками.

– Как видишь, не всегда.

– Есть деньги на вино, стало быть, найдутся и на веселье, так?

– В смысле? – не понял парень.

– Ты так и собираешься сидеть один?

– А что измениться, если рядом со мною будет сидеть ещё кто-нибудь? Я не очень-то приятный собеседник, как ты могла, наверное, уже заметить.

Девушка фыркнула.

– Ну, прямо, как механическая игрушка на часовой башне! Издали – человек, как и все, руками машет, кланяется, а вблизи…

– Что ты знаешь про эту башню… – невесело усмехнулся молодой мастер.

– Можно подумать, ты знаешь!

– Знаю. Я чинил эти часы последние несколько дней. И фигурки эти, они не настолько уж и похожи на людей – только издали. Да, они могут поклониться, поднять руку – но и только. В них нет главного – сердца!

Собеседница с изумлением воззрилась на парня.

– Врёшь!

– Можешь не верить – мне всё равно.

Девушка совсем по-другому на него взглянула. На этот раз её взгляд выражал неподдельный интерес к сидящему напротив человеку.

– Ты говоришь – сердце… Но живое сердце не может жить в механической игрушке!

– Живое – может быть. А вот механическое – в человеке – может. И даже долго.

– Сказки…

Внезапно он протянул руку и накрыл ею её тонкие пальцы. Потянул – и положил раскрытую ладонь себе на грудь.

– Что ты чувствуешь?

– А! Ничего…

– В том-то и дело.

Он поднялся и, оставив на столе недопитый кувшин с вином, быстро вышел на улицу.

А через два дня повозка с Вилемом покинула город. Герцогу требовался срочный ремонт механизма опускания моста в одном из его замков. И молодой мастер, разумеется, не мог ему в этом отказать.

7

– Только о шестеренки не пораньтесь, когда спускаться будете. Кто знает, куда они разлетелись?

Задумчивая Лера потянула воодушевленного рассказом брата за рукав, иначе он мог остаться на чердаке до утра и уснуть перед кучей хлама, обдумывая вероятность превращения человека в совершенный механизм.

– Пошли, печаль.

– А? Ты ведь слышала, да? Что думаешь?

– Думаю, что спать пора. Мне за шиворот тебя тащить или по-хорошему пойдешь?

Мертвая хватка Леры и строгий взгляд уставшей бабушки не оставили мальчику ни шанса, пришлось оторваться от пылящихся сокровищ и последовать за старшими.

Ужасная привычка всех взрослых: сначала заинтригуют, а потом всё запретят и заставят спать. Слишком жестоко. Вот и Антону поневоле пришлось ворочаться с боку на бок из-за своего не в меру бурного воображения, нарисовавшего чудесные земли, где живут… а кто, собственно, живет? Механические люди? Свалка наверху не напоминает…

Мальчику стало не по себе. Похоже, его сестра не настолько глупа, раз спряталась в самом безопасном месте – коконе из одеяла. Неплохо бы последовать мудрому примеру. Не забыв зачем-то заглянуть под кровать, Антон с головой укутался. Теперь даже комару не пробраться внутрь, не говоря уж о чем-то большем. Да ну, глупость какая! Ничего страшного на чердаке нет, всего лишь хлам. И наилучший способ перестать бояться – подумать о чем-то хорошем и смешном. Например, о том, что бабушка не говорила о биороботах, она говорила о душе. И получается, что в Стране Часов туда-сюда бродят какие-нибудь толстенькие будильники на коротеньких ножках, идеально выполняющие свою работу и портящие всем утро. А потом, когда ломаются, превращаются…

Антон вспомнил лица пассажиров в общественном транспорте по утрам. Все ясно. Тайна века разгадана. Это несчастные жертвы, укушенные зомби-будильниками. М-да, неизвестно еще что страшнее…

Глаза давно слипались, поэтому с каждой минутой поток мыслей становился все бессвязнее и нелогичнее.

Когда Антон проснулся, на востоке не было даже намека на приближение рассвета. Слишком уж кромешная тьма, как для вполне полноценного отдыха, напрочь избавившего от усталости вчерашнего дня. Так не бывает. Да и ладно. Есть время собрать разбежавшиеся мысли в кучу и подумать. Все-таки, сказки сказками, но бабушка, похоже, сама в них немного верит. А если так, то находится много нестыковок. Осталось понять, как им с Лерой это может пригодиться для поиска ключей от дедушкиного кабинета. Или поиска Часоглава, что тоже обещает быть веселым летним приключением. В общем, хороший план действий – залог успеха, и нужно им заняться как можно быстрее.

Мальчишка потянулся за своим телефоном, чтобы сделать кое-какие заметки по бабушкиной истории. Заодно на время посмотреть можно, а то и правда непонятно как-то, хоть ситуация не лишена своеобразной иронии: не знать который час в доме-музее часов – это еще постараться нужно. Сказать кому-нибудь – не поверит же!

Телефон упорно не желал находиться, а ведь это не та вещь, которой Антон стал бы разбрасываться. Неужели бабушка решила вот так их с Лерой наказать за разбитые часы? Вообще-то, нечестно. Это неуклюжая сестрица накосячила, а страдают оба. И сколько теперь без связи с цивилизацией придется провести? Неделю? Две?

За дверью послышались обрывки негромкого разговора, заставившие ребенка насторожиться: «Так-Так… Против кого дружим, сестренка? Ответ очевиден, если вспомнить, что кроме нас с бабушкой в доме никого нет. Пытаешься выгородить себя и свалить вину на другого? Хороша сколопендра, ничего не скажешь! Ничего, сейчас устроим представление. Держись!»

Антон, так тихо, как только мог, на ощупь подошел к выходу и отворил дверь своей комнаты. Голос Леры прозвучал снова, немного громче, но этого всё еще было недостаточно, чтобы разобрать слова. А вот ее собеседник – совсем другое дело. Вопреки всем законам, его голос стал почти неслышим, будто бы он очень быстро отдалялся. Вот только как это можно сделать в маленькой комнатушке? Мальчишка поймал себя на мысли, что его разыгрывают, поэтому решил ответить на спектакль другим спектаклем. По крайней мере, это будет честно. Почти. И справедливо.

Мальчик в меру своих актерских способностей изобразил на лице страх и начал колотить в закрытую дверь:

– Бабушка! Бабушка! Мне страшно! Мне сон плохой приснился! Бабуль!

Довольная улыбка Антона вмиг слетела, когда на первом этаже зажегся свет, и послышалось сонное шарканье ногами.

Бабушка?

Она внизу?!

– Ох, горе мое луковое, ну что случилось? Чего ты в дверь колотишь, сестру будишь? Обожди, сейчас поднимусь.

– А я думал, что это ты у Лерки в комнате… Мне показалось она говорила с кем-то… Показалось… Она же должна была уже вылететь в коридор и отпинать меня, да?

Собственный голос почудился Антону каким-то чужим и слишком неживым, а молчание побледневшей бабушки испугало еще сильнее.

Это только на первый взгляд казалось, что брат с сестрой не ладили. Узнав их немного получше, становилось понятно, что все эти извечные скандалы и споры не более чем игра, к которой все привыкли и уже почти не обращали внимание. Разве что если очень расшумятся, можно вмешаться и осадить ребят. А так – повсюду вместе, куда бы их ни завела очередная авантюра и непомерное любопытство Антона. Ну а как иначе? Пропадет ведь балбес без присмотра старших.

Опомнившаяся бабушка начала колотить в закрытую дверь:

– Лера! Лера! Валерия, да кому я говорю, негодная девчонка?!

По ту сторону двери не раздалось ни единого звука, ни единого шороха, будто подтверждая самые страшные опасения. Сколько бы ни звали девочку – безрезультатно. Пугающее равнодушие действительности, извечно остающейся безучастной к людским мольбам.

– Думаешь, она у Часоглава? Да ну, ерунда. Если бы он и существовал, зачем бы ему понадобилась такая дурында, как моя сестра? Она же в технике – полный ноль.

Неуклюжая попытка растерянного мальчишки успокоить бабушку обернулась еще большей катастрофой. Казалось, что ее и без того седые волосы становятся с каждым произнесенным словом всё белее, из-за чего Антон запнулся, но стучать в дверь и звать Леру она все же прекратила.

– Антон, у меня в комнате, в шкатулке на комоде, лежат ключи. Принеси мне их.

– Бабуль, не переживай, Лерка, наверное, просто хочет меня проучить, чтоб мы в дедушкин кабинет не пытались забраться. Вот и уцепилась, как пиявка, за эту твою историю с Часоглавом.

Мальчик решил, что лучше сказать правду, а то ведь бабушка, похоже, и правда верит в этого картинного злодея из профессиональных сказок часовых дел мастеров.

– Антон, ключи!

– А? Ага…

Перепрыгивая через две-три ступеньки, Антон спустился на первый этаж. Под его ногами скрипнула половица около лестницы.

Вот ведь! Забыл впопыхах… Так, нужная комната. Как там, «шкатулка на комоде»? И почему все старушки любят этот незамысловатый предмет интерьера? У мамы тоже такая появится скоро, что ли?

На бегу, лишь слегка притормозив, одной рукой мальчишка схватил шкатулку, но в спешке она случайно выскользнула и грохнулась вверх тормашками на пол, явив свой внутренний мир стороннему человеку. Все содержимое очутилось там же, а сама шкатулка поломалась. Наклонившись за ключами, он понял, что ошибся. Все, в общем-то, осталось в целости и сохранности, вот только… неужели, это оказалось двойное дно?

Ну да. А вот и так долго разыскиваемый ключ, наверное. По крайней мере, проверить стоит. Антон подумал, что надо бы сестрицу обрадовать. Лера…

Рассматривать, что там и как, времени не было, поэтому Антон наскоро и кое-как запихнул выпавшую дощечку обратно, засунул свою находку в карман, а связку оставшихся ключей потащил к бабушке.

Как только дверь открылась, стало понятно, что все страхи были небезосновательны. Комната была пуста. История с дедушкой повторялась: закрытые изнутри двери и окна и исчезнувший человек.

Пока мальчик растерянно осматривал единственный шкаф и в который раз заглядывал под кровать, бабушка обессилено сидела на полу и причитала: «Ребенок… Зачем этому супостату ребенок? Он же никогда не забирал детей… Что ему понадобилось от Лерочки?»

– Бабуль, давай полицию вызовем?

– А что толку-то?

– Они ее найдут. Обязательно найдут.

– Ничего они не смогут. Деда твоего не вернули, и сестру не вернут… Ох, за что ж нам всё это?

Только когда заговорили о полиции, Антон вспомнил, что телефон еще найти надо и направился к себе. Ему удалось сделать лишь несколько шагов прежде, чем стальная хватка щуплой с виду старушки остановила мальчишку.

– Антон, пообещай мне, что не пойдешь вслед за сестрой. Я потеряла внучку и не хочу потерять еще и внука.

– Лера…

– Ты не отправишься к Часоглаву, ты не будешь искать с ним встречи, ты откажешься от любого его предложения, что бы он тебе ни наговорил. Обещай, слышишь?! – бабушка сорвалась на крик.

Помолчав, она крепко обняла внука и тихонько:

– Пожалуйста… Этот ирод еще никого никогда не отпускал. Он обманет тебя. Он – нелюдь, не знающий пощады и сожаления. Пожалуйста, мой хороший, не слушай его. Пообещай, что останешься здесь, с нами.

– А как же Лера?

Бабушка молчала.

– Обещаю, – еле выдавил пораженный мальчик. Такого предательства от близкого человека он не ожидал.

– Я свой телефон поищу. Хочу сестре позвонить. Вдруг мы делаем из мухи слона, а всё в порядке?

Антон немедля вывернулся из бабушкиных объятий и вышел из комнаты. Злость? Обида? Отчаяние? Или все вместе? Для мальчика это не имело никакого значения. Слезы просто катились по щекам, поблескивая в слабом лунном сиянии.

Телефон каким-то странным образом оказался на прикроватной тумбе. Сказать, что Антон был удивлен – это ничего не сказать. Как можно было его не найти? Как можно было случайно не сбросить его на пол во время поисков? Что вообще за чертовщина творится? Как бы там ни было, а пропажа оказалась в руках мальчика.

Вот только кому стоило позвонить? Все-таки в полицию?

И что сказать? «У меня пропала сестра»? Из закрытой комнаты. Вот прямо взяла и растворилась в воздухе, ага. Как ее дед. Видимо, семейное.

Родителям? А может всё как-то само решится и даже пугать их не стоит?

Антон стукнул себя по лбу. Лера! Хоть звонок сестре и был лишь уловкой для того, чтобы уйти от бабушки, но ведь попробовать стоит. Длинные гудки немного пугали и вселяли надежду одновременно. По крайней мере, не отключен.

Вернувшийся в комнату сестры Антон застал плачущую бабушку на прежнем месте. Злость снова маленьким червячком начала прогрызать путь наружу.

– Я Лере звоню.

Бабушка встрепенулась, но продолжила молчать. Позади нее Антон заметил светящийся экран телефона сестры. Ну да, как всегда – беззвучный. Бабушка, скорее всего, и не заметит, как тот загорится во время звонка – она же не смотрит в ту сторону!

– Я…

И тут в голову ребенка пришла идея, от которой он не смог отказаться, а к чему это приведет – видно будет.

– Алло! Сестренка? Ну и где тебя носит? – злость даже играть не пришлось, все своё, родное, было на месте. – Да какой рассвет у озера?! Ты в своем уме?! Мы же переживаем! Почему не предупредила нас?

Антон осекся, подумав: «Ага, конечно, так она и отчитывается передо мной». Бабушка оплошности не заметила.

– Дай мне трубку! Я поговорить с этой паршивкой хочу. Нашла самый лучший момент для прогулки!

Кажется, бабушка поверила, но легче как-то не стало. Антон моментально завершил звонок и на ходу стал сочинять небылицы.

– Она это… Телефон выключила. Я ей еще раз позвоню, но вряд ли она ответит. Похоже, разозлилась, что мы поймали ее на вранье. Ну, ничего, сюда-то все равно вернется, вот тогда и получит от нас, да, бабуль?

8

Молодая женщина в поношенном платье поставила на пол тяжелую корзину с бельём. При этом она старалась не шуметь, но удержать свою ношу так и не смогла – та бухнула об пол.

– Магда? – выглянул в дверь мужчина. – Заходи, Андреас всё равно уже не спит…

Она вошла в комнату.

На узкой кроватке у окна молча лежал мальчишка лет пяти – измождённый и осунувшийся. Как и сказал отец, мальчик не спал, внимательно наблюдая за всем, что происходило вокруг. Он не пошевелился, когда мать вошла в комнату, просто повернул голову, чтобы лучше её видеть.

Подойдя к сыну, она поправила на нём одеяло, погладила по руке и повернулась, чтобы внести корзину. Но муж уже ставил её на пол – он успел сделать это раньше.

– Заходила жена Ханса, принесла кувшин молока. Я как раз налил Андреасу попить, да и тебе ещё осталось. Хочешь?

– Он всё выпил?

– Не сразу. В три приёма – но осилил! Он у нас молодец!

Кухня у них была под стать всему жилью – такая же маленькая, но чистая. Хватало места только для плиты и небольшого стола, около которого примостились два табурета. Женщина опустилась на один из них, положив раскрасневшиеся от долгой стирки руки на стол. И терпеливо ожидала, пока муж нальёт её молока в глиняную кружку.