Спасти царевну 2: сохранить свою тень бесплатное чтение

Пролог

Из послания соглядатая при софийском дворе:

«Дорогой кузен,

Спешу донести до Вашего сведения радостное известие! Пожелание Ваше было исполнено со всей тщательностью, присущей людям, желающим снискать Ваше расположение. Дворянское собрание обеспокоено сохранением устоявшихся торговых соглашений с Новым Светом, которые возможны лишь в том случае, ежели цесаревич софийский сдержит свое слово и женится на принцессе Франсуазе-Марии де Лара.

Я позволил себе намекнуть, что частые встречи наследника софийского престола с княжной Луговской, бывшей некогда невестой цесаревича Мирослава, не идут на пользу предполагаемому союзу двух государств. А также взял на себя смелость утверждать, что включение княжны в состав софийского посольства при Заморском дворе, будет наилучшим разрешением в сложившейся ситуации.

Результат превзошел все ожидания. Дворянское собрание упорствует в желании выслать княжну из царствия, наследник софийского престола, не до конца утративший чувств к отвергнутой невесте, колеблется, как Вы, кузен, и предполагали. Князья настроены решительно, ежели цесаревич Мирослав откажется, возможны волнения в стольном граде.

Занятое распрями Софийское царствие нескоро начнет строить свой собственный флот, что, в свою очередь, означает: нашему господству в море ничего не угрожает. Королевство Заморское и впредь будет контролировать торговые пути в Новый Свет.

Смею надеяться, подобные известия убедят Вас, кузен, в моем искреннем желании преданно служить Вам ныне и впредь.

P.S. Прилагаю письмо леди Вайолет Моро о последних событиях в Островном царствии. Я уверен, Вы найдете их весьма занимательными…»

Ваш преданный друг,

Луи Раньер де Фуа, маркиз Вианьский

«…Спешу сообщить Вам, что царевна Милада прибыла на Акулий Плавник с намерением отдать Островное царствие на откуп пиратам, ежели они поддержат ее притязания на трон…

…Как показали события восьмилетней давности, Островное царствие может доставить немало проблем, своему могущественному соседу, ежели власть на Островах попадет не в те руки…

…Поговаривают, царевна носит под сердцем ребенка одного из предводителей этой шайки. Бесславный конец древней династии…»

Искренне Ваша,

Леди Вайолет Моро

Г

лава 1. Совет

«… Согласно царскому указу, всех фальшивомонетчиков в качестве наказания направлять работать на государственный монетный двор. Лучше использовать их навыки с пользой,

нежели отправлять провинившихся в тюрьму…»

…Из записок царя-Реформатора

Инга Федоровна Тизенгаузен раздраженно прохаживалась у дверей покоев, в ожидании, пока Ее Высочество завершит туалет. Издали завидев Киро, она резко остановилась. Имея вид злой и не выспавшийся, Ингеборга смерила подозрительным взглядом тень, опоздавшую впервые на ее памяти, но так ничего и не сказала. За что Киро был ей очень признателен.

Он все-таки попытался напиться. Округлые буквы и изящные росчерки то и дело всплывали перед глазами – и только наметившееся дно стремительно пустеющей бутылки позволило Киро перестать думать о письме и его содержании. До похмелья, порой мучающего членов экипажа, ему было далеко, но чувствовал тень себя как-то странно.

Вдова подпоручика Софийского гусарского полка, графиня Александра Витольдовна Меллин, бежавшая на восток от своего прошлого, от чувства долга, безжалостно разрушившего ее счастье, не хотела подобной участи для сына. Отношения в императорской семье казались ей бессердечными, и она попросила Императора сделать ей один единственный подарок. Графиня никогда прежде ни на чем не настаивала, и он не смог ей отказать…

Возможно, Киро боялся об этом даже подумать, за равнодушием Императора, скрывались мысли и чувства, которые он просто не имел права выразить…

– Ее Высочество, царевна Милада, – бесшумно появившийся слуга, поклонился графине.

– Хватит подкрадываться, – рявкнула в ответ Ингеборга.

Царевна, появившаяся на пороге в то же мгновение, обеспокоенно взглянула на Киро. Тень старательно изобразил полное недоумение. При виде Милады в душе его вдруг появилась невероятная лёгкость. Киро хотелось дурачиться, и он почти жалел, что с ними сейчас нет Елисея. У отставной тени Императора Востока с фантазией на каверзы было скудновато.

Заметив их переглядывания, Ингеборга раздраженно фыркнула и жестом приказала следовать за собой. Уже подойдя к двери, за которой отчетливо слышался гул голосов, Инга Федоровна уперлась ладонью в косяк, преграждая путь.

– Они манерами не блещут, зато видят в Вас царицу. Не многие, в Вашем прежнем окружении, могли похвастаться чем-то подобным, – произнесла Ингеборга. – Помните об этом, чтобы не случилось.

Киро выразительно поднял глаза к потолку. Милада невольно улыбнулась.

– Инга Федоровна, – поспешно произнесла она, – я сделаю все возможное, чтобы не разочаровать Вас.

– Вот в таком духе смело можете высказываться, – Ингеборга сама толкнула тяжелые двери, напрочь игнорируя слуг, замерших по обе стороны от входа.

Голоса смолкли. Расправив плечи, царевна сделала первый шаг к своей старой новой жизни. Ингеборга, почтительно пропустив вперед наследницу Островов, вошла следом.

Когда-то безумно давно, в этих самых покоях проходили собрания офицеров, преданных короне. С тех пор многое изменилось. Большая часть стульев обрела новых хозяев, а остальные так и стояли пустыми, служа напоминанием, насколько внезапно может оборваться жизнь любого моряка.

Мужчины поспешно поднимались на ноги, приветствуя хозяйку и ее гостью. Милада величественно опустилась на выдвинутый для нее стул, краем глаза заметив, как Киро бесшумно повернулся и замер за ее плечом. Она вдруг поняла, что этим жестом капитан “Александры” фактически уступил ей свое место и голос в совете. Остальные не могли не понять, что сие означает.

Впервые, человек, имеющий над Миладой реальную власть, не спешил этой властью воспользоваться.

И давал ей право решать самой.

– Прошу садиться. Благодарю всех тех, кого не смогли остановить ни бушующее море, ни даже сама смерть, – Ингеборга усмехнулась, взглянув на опустевший только вчера стул, команда еще не успела выбрать нового капитана, – всех, кто откликнулся на мой зов и присутствует сейчас здесь. Вчера я представила Вам свою наследницу, ту, чей сын станет новым правителем Акульего плавника. Многие из Вас были знакомы с адмиралом и помнят: Кизгайло до конца оставался человеком, преданным чести и долгу. Он был соратником моего мужа, близким другом нашей семьи. Его внуку я готова вверить остров и его обитателей…

Присутствующие склонили головы, уважительным молчанием почтив память достойного человека. Только Скоморох со скучающим видом разглядывал стену. Он развалился на своем месте, отодвинув стул как можно дальше, словно бы никогда и не слышал о правилах приличий.

Ингеборга хотела нечто добавить, но не успела. Киро обошел стул Милады и с ловкостью кошки вскочил прямо на стол.

Капитаны схватились за оружие, оставаясь, впрочем, на своих местах. Скоморох невозмутимо выдернул перевязь из-под каблука тени и переложил клинок себе на колени.

– Не будем тратить время. Все здесь присутствующие знают, что происходит, зачем мы собрались и что нужно будет сделать, – Киро прошелся по столу, кивая приятелям Маркиза. Сам он ни кем из них и дюжиной слов не обмолвился, несмотря на десятки совместных дел. Его уважали, боялись и не трогали.

Тень обернулся и в упор посмотрел на Скомороха, наблюдающего за ним с ленивым любопытством.

– Остается только один вопрос: что же Вам причитается…. за хлопоты?

Раздались неуверенные смешки. Ингеборга удивленно разглядывала тень. Чутье говорило ей: произошло нечто важное, но она никак не могла взять в толк, что именно.

– Предлагаю предоставить слово наследнице Островов.

Не встретив возражений – публика с интересом наблюдала за представлением – тень галантно подал руку Миладе. Царевна невозмутимо встала, приподняла юбку и легко взобралась сперва на стул, а оттуда на стол, демонстрируя притихшим капитанам изящные лодыжки.

Ингеборга краем глаза взглянула на Скомороха. Тот наблюдал за происходящим с не наигранным интересом.

– Так какие будут предложения? – с вызовом поинтересовался капитан «Неуловимого». – Не зря же Ее Высочество проделала такой долгий путь.

Царевна улыбнулась, но ответить не успела.

– А нам обязательно изображать верноподданных короны, или мы можем быть просто шайкой всякого сброда, которой, по сути, и являемся? – уточнил моложавый мужчина, сидевший справа от Скомороха.

– Как Вам будет угодно, господа, – весело ответила царевна. Волна смешков, подтвердила, что Ее Высочество выбрала верный тон.

С захватом господствующей высоты протокол полетел ко всем чертям. Миладе нравилось все происходящее. Она должна была продемонстрировать, чего стоит. И врагам, и друзьям.

Киро как-то сказал, что капитан “Неуловимого” – единственный человек на всем острове, который никогда не забывал, кто такие тени и на что они способны. Он понимал противника и его поступки так, словно сам был им. Сие вызывало уважение. И желание избавится от угрозы раз и навсегда.

– Так какие же у меня предложения? – произнесла царевна, мельком взглянув на Скомороха. Тот ответил ленивой усмешкой.

– Во-первых, полная амнистия. Как только займу трон, принадлежащий мне по праву, первый приказ будет о помиловании. Не важно, за кого Вы сражались в прошедшей войне, у Вас будет шанс начать все сначала…

Настроение за столом изменилось, но Милада продолжала смотреть только на капитана «Неуловимого».

– Второе, корона не станет чинить препятствий торговым соглашениям острова и подтвердит официальным указом право взимать плату за проход через Акулий пролив.

Царевна помедлила, позволяя собравшимся выразить свое одобрение.

– И третье, корона в моем лице желала даровать этому региону самоуправление, оставив за собой право на вмешательство лишь в случае непосредственной угрозы…

– Вы сказали “желала”? – насмешливо уточнил Скоморох.

– Да, – уверенно подтвердила царевна. Еще совсем недавно Милада и представить себе не могла, что станет вести беседу с самым опасным из пиратов Акульего плавника в подобном тоне.

– Есть предложение, которое больше придётся по вкусу Инге Федоровне Тизенгаузен.

Милада перевела взгляд на хозяйку поместья и улыбнулась. Та вопросительно приподняла бровь в ожидании продолжения.

– Я предлагаю сделать Акулий плавник новой столицей Островного царствия. Ведь, двор там, где царица, верно?

Тишина в ответ выразила крайнюю степень изумления собравшихся. Ингеборга озадаченно взглянула на невозмутимое лицо Киро, размышляя как ей отреагировать на столь смелое предложение.

В полной тишине раздались громкие хлопки. Аплодировал Скоморох.

– Браво, Ваше Высочество, – искренне восхитился он. – А Вы умнее, чем кажетесь. Сыграть на амбициях Ингеборги, сохранить наш капитал, пообещать избавить шеи от верёвки – здравая мысль. Но раз уж зашла об этом речь, почему бы нам не поднять планку и не посадить на трон ее? – капитан “Неуловимого” взглянул на Ингу Федоровну. – Какая ты по счету в очереди на престол?

– Двадцать пятая – хмуро отозвалась Ингеборга, уязвлённая намеком на тщеславие. В устах Скомороха, знавшего ее лучше прочих, подобное звучало оскорбительно.

– Ради такого случая, я готов изменить своим привычкам и стать верноподданным короны. А ее ты убьёшь, – спокойно закончил свою мысль, капитан «Неуловимого».

– Кроме царевны придется убить еще две дюжины претендентов, – напомнил невысокий седовласый мужчина, сидящий напротив них.

– Всего. Всего две дюжины, – усмехнулся Скоморох, – не понимаю, почему такое раньше никому в голову не пришло.

– Потому, что царевич Елисей, который плывет сюда с армией, не станет вмешиваться, ежели мы пообещаем избавить софийскую корону от наместника раз и навсегда, – раздался спокойный ответ Киро.

– Кто Вам сие сказал? – прищурился капитан “Неуловимого”.

– Он сам, – Киро продемонстрировал бумагу с хорошо знакомой многим печатью.

Повинуясь кивку Ингеборги, один из капитанов принял письмо и вслух зачитал его содержание.

– А ежели ловушка? – спросил кто-то.

– Не проверим… не узнаем, – произнес моложавый капитан, уточнявший стоит ли ему изображать верноподданного. Милада подумала, что неплохо было бы узнать, как его зовут.

– Четыре корабля уйдут в рейд до того, как мы перегородим пролив. Они смогут дать бой. Мы выигрывали и при худшем раскладе. Второго такого шанса может и не предвидится.

– Мы затопим баржу и вызовем наместника на переговоры, пообещав выдать царевну, ежели он забудет дорогу на Акулий плавник, – поддержала Инга Федоровна. – Ежели младший царевич сдержит слово – хорошо, нет – мы разберемся сами, не впервой.

Скоморох снова усмехнулся.

– Но тогда царевна окажется в опасности, – заметил он. – Она может даже погибнуть.

Милада вздернула подбородок.

– Второго шанса не будет не только у Вас. Уже то, что я стою сейчас здесь, перед вами, подтверждает тот факт, что я готова рисковать. А ежели меня все же убьют, – она вернула Скомороху усмешку, – вам ничто не помешает избавится от оставшихся двадцати трех претендентов.

– Значит, решено! – Ингеборга по-мужски хлопнула ладонью по столу. – Ежели у кого-то еще остались вопросы, или возражения…

Капитаны отрицательно покачали головами.

– Значит, за дело. Четыре, нет, лучше пять экипажей выберете из добровольцев. Капитаны затонувших кораблей получат сумму золотом, которой хватит на покупку нового судна. На переговоры людей выберу я. Нам нужны лучшие головорезы, способные защитить себя и царевну, пока не подойдёт подмога. С остальным справитесь сами. Пересчитайте провиант, предупредите людей в городе. Все желающие могут покинуть порт, пока мы не закрыли пролив. Остальным придется принять участие в обороне города. Доклад каждый час. С Богом господа.

Капитаны поднялись и, что приятно удивило Миладу, по-военному коротко кланялись ей, прежде чем выйти.

Наконец, они с Киро остались вдвоем.

Они все еще стояли посреди огромного стола в опустевшей комнате. Киро обнимал ее, и царевна изо всех сил вжималась в него спиной, понимая, что не будь его, она, наверное, упала бы, сраженная внезапной усталостью.

– Акулий плавник – столица, к этому нужно привыкнуть, – произнес Киро, касаясь губами ее волос. – Борис нечто такое мне говорил, но я думал – шутки.

– Еще вчера подобное и было шуткой, – пробормотала Милада, начиная сползать вниз. – А теперь мой первый указ, как будущей царицы…

Киро удивленно подхватил царевну на руки. Блестяще поведя переговоры с самыми опасными пиратами Островов, Ее Высочество на ровном месте лишилась чувств. Тень в очередной раз убедился, что женщин ему не понять никогда.

***

Ингеборга жестом пригласила Скомороха проследовать за собой. В этой части дома гости бывали редко. Просторная комната испокон веков служила кабинетом хозяевам дома. После смерти мужа, Ингеборга велела приносить сюда всю приходящую корреспонденцию. Кресло с высокой спинкой, стеллажи и тяжелые шкафы, заполненные книгами, макеты кораблей на специальных подставках, компас, подзорная труба, именная сабля на стене – за дюжину лет здесь не изменилось ничего. Инга Федоровна Тизнгаузен не позволила сдвинуть ни одной вещи даже на дюйм. Закрывая за собой дверь, она каждый раз словно ждала, что он, ее муж, вот-вот появится из-за одного из стеллажей, держа в руках старый судовой журнал, или заморскую книгу. Мгновение растягивалось в часы, она словно купалась в бесконечном ожидании, чувствуя себя по-настоящему счастливой только в эти моменты. Супруг оставался с ней долгие годы, согревая невидимым присутствием, поддерживал, ободрял молоденькую девочку, которая вдруг поняла, что осталась совсем одна, отвечать за судьбы людей и острова, который казался ей слишком большим.

Но она справилась.

Годы шли – девица постарела. Нет, внешне она так и осталась молодой, достаточно красивой вдовой, чтобы снова выйти замуж, но внутри… где-то глубоко в сердце Инга Федоровна чувствовала себя древней старухой.

Пока не появился он. Мужчина, что стоял сейчас рядом с ней, равнодушно разглядывая обстановку.

– Давай выйдем отсюда. У меня такое чувство, словно старый хрыч, адмирал Тизенгаузен, сейчас вылезет из какого-нибудь шкафа, – неожиданно произнес Скоморох.

Ингеборга не сдержала усмешки.

Вот она, основа ее любви к нему и причина ее страхов. Он видел насквозь. Чувствовал так тонко, что порой им не нужно было даже разговаривать. Он просто знал – и ее сие пугало.

– Я не испытываю особого удовольствия, находясь здесь. Ежели выходить не собираешься, выкладывай поскорее, зачем звала, – нетерпеливо потребовал капитан “Неуловимого”.

– Не понимаю, о чем ты, – фальшиво удивилась Ингеборга.

– Ежели ты хочешь, чтобы я сохранил для тебя чертов остров, тебе придётся начать мне доверять. Иначе, вся затея с царевной и новой столицей провалится и погребет нас под собой. Ты же сие понимаешь?

Ингеборга взглянула на стеллажи, словно прося у мужа поддержки. Странно, но после ночного появления Скомороха в ее покоях, она боялась куда меньше.

– Интересная ситуация. Я предала тебя, вогнала нож в спину по самую рукоять, а теперь ты говоришь о доверии… – Ингеборга перевела взгляд на собеседника. – Почему?

Скоморох неопределенно пожал плечами

– Дракон помешался на царевне. Сие очевидно. И мы с тобой снова остались вдвоем. Как в старые добрые времена… А она молодец, соображает. Может и стоит на нее поставить. Тебя с ходу купила. Акулий Плавник – столица, надобно же еще додуматься! Приручила дракона, команда ей в рот смотрит, со мной она пока еще не знает, что делать, но со временем разберется. Ей возможно даже удастся то, что не смогла ты…

– И что же? – Ингеборге не нравился этот разговор.

– Загнать меня под каблук.

– Прекрати!

Ингеборга даже ногой топнула. Скоморох усмехнулся, откровенно наслаждаясь ее негодованием.

– Ну, прости! Я прошу прощения! Доволен?! – на одном дыхании выпалила Инга Федоровна, словно опасаясь передумать. – Ты подрывал мой авторитет! Я думала, ты прочишь себя на моё место!

– Ты окончательно сошла с ума! Тебе сие известно? Зачем мне твоё место, когда я отлично смотрюсь на своем? Заговаривать зубы, бить поклоны, соблюдать политес… да меня тошнит от одной мысли! Я хорош в драке, предпочитаю ей и заниматься, – холодно отрезал Скоморох.

– Тогда какого дьявола?! Шакалы должны чувствовать силу, иначе они сорвутся с цепи и развалят все то, на что я потратила дюжину лет своей жизни!

– Они и чувствуют силу. Мою.

– И посему я должна тебе доверять, – уже спокойнее произнесла Ингеборга, – хоть как раз-таки сие мне и не нравится… Ладно, я попробую. Помнишь паренька, что все время болтался с Киро и Маркизом на “Александре”? Заводной такой и наглый, глаза синие-синие, вечно носит дурацкую жилетку, как у имперских пиратов.

– Помню такого, сие важно?

– Да! – от полноты чувств Ингеборга даже руками всплеснула. – Потому что сие и есть младший софийский царевич! Он у нас перед глазами годами болтался – я до сих пор поверить не могу! Ты же помнишь, они с Киро кровники, так что полк из Южного выступит на нашей стороне, – Инга Федоровна с удовольствием наблюдала смену выражений на лице Скомороха. – Понимаешь, о чем я?

– Ты ведь не врёшь, да? – тоскливо поинтересовался капитан “Неуловимого”, все еще переживая потрясение. – Но баржи мы все равно затопим, мало ли до чего еще додумается их ушлое Высочество. Спешу откланяться, мне есть над чем подумать.

Скоморох торопливо направился к двери.

– Зачем ты приходил? – вопрос догнал капитана уже на пороге.

– Дверью ошибся, – отмахнулся он, даже не уточняя, куда именно.

Такой ответ Ингеборгу не устраивал.

– Не смей так уходить! – она порывисто приблизилась.

Скоморох обернулся.

– Тебе нравится надо мной потешаться?! Я должен соревноваться с покойниками, – он презрительно окинул взглядом кабинет, – и при этом изображать преданного пса? Не пойдёт, ищи себе другое развлечение.

– Ну да, я же тщеславна, – едко напомнила Ингеборга. – Сыграть на моих амбициях – самый простой способ чего-либо добиться.

– Ежели ты хочешь поговорить по душам, выбери другое место, время и другого собеседника. Мне некогда, – дверь звучно захлопнулась, ставя точку в разговоре.

– Вот дьявол! – Ингеборга медленно отвернулась от двери. Кабинет казался незнакомо пустым. Словно спасаясь от чего-то или проверяя, Инга Федоровна осторожно толкнула ближайшую полку. Вещи, с которых она и пыль-то не всегда позволяла смахнуть, покатились по ковру с глухим недоумевающим стуком.

Глава 2. Все согласны, возражений нет

«А вы также заметили,

что в после свадьбы зачастую пишут:

вот и сказке конец?»

Великий князь,

Борис Обломский

Вивьен играла на рояле. Незатейливая мелодия лилась из открытых окон, кружилась на балконе, сбегала по лестнице в бальную залу, вызывая у случайных слушателей светлую, щемящую сердце тоску.

Еще совсем недавно пределом мечтаний дочери графа Кизгайло было новое платье. И обязательно шляпка, и тонкие перчатки. Руки ее огрубели за годы службы на корабле, перчатки теперь казались чем-то лишним, чужеродным, словно она никогда и не была благородной дамой.

Вивьен покачала головой.

Пальцы сами собой продолжали играть знакомую с детства мелодию.

Инструмент у Инги Федоровны был превосходный. Когда-нибудь он будет принадлежать ее детям, и она будет учить дочь, а может быть и сына, первым простым аккордам. Кто мог знать, что, получив все, она будет чувствовать себя глубоко несчастной? Вивьен снова стала девицей на выданье. Ее платья даже богаче чем те, что носила при дворе мать, и на пушечную палубу «Александры» графиня Кизгайло должна была вернуться только потому, что сама желала этого. Команда обещала поддержать царевну – пришло время свое слово сдержать.

Жаль, что нельзя вернуть все обратно.

Вивьен и не подозревала, насколько была счастлива, нося мужское платье и скрывая запятнанную репутацию. Знай старший канонир, как все обернется, она бы ни за что не позволила “Александре” подобрать царевну и взять курс на Акулий плавник.

– Вот ты где. Я повсюду тебя ищу, – Ивон Рин, маркиз Вианьский, торопливо пересек музыкальную гостиную.

Вивьен опустила голову. Ежели она увидит его лицо, ни за что не решится.

– Мне сказали, ты собираешься вернуться на корабль. Сие может быть слишком опасно. Старшему канониру я еще мог позволить рисковать, но своей невесте… сие выше моих сил.

Вивьен была уверена: он обеспокоен, но улыбается. Его улыбка всегда заставляла трепетать ее сердце. Она поднялась со скамеечки и резко закрыла крышку рояля. Инструмент обиженно всхлипнул и затих.

– Я освобождаю Вас от данной мне клятвы. Вы вольны выбрать любую невесту на свое усмотрение.

Теперь главное было уйти. Даже когда онемевшие от тяжелого труда, изрезанные бечевкой пальцы, ныли так, что мешали заснуть, она не плакала. И сейчас не будет. Она ни за что не станет плакать!

– Но мне не нужна другая, – он, разумеется, бросился за ней, силясь поймать за руку.

– Я видела ее, ту женщину, из-за которой ты оказался в каземате. Я никогда не смогу стать… как она, – произнесла Вивьен таким тоном, словно сие должно было все объяснить.

– И сие, скорее, к счастью, – осторожно заметил Маркиз, бережно поворачивая к себе лицо возлюбленной.

– Она проплыла полмира, чтобы очистить твоё имя, – старший канонир “Александры” начинала злиться. Печаль в светлых глазах стремительно смеялась гневом. – Твой брат готов на все, чтобы вернуть тебя обратно. Вспомни, Ивон Рин де Фуа, самый молодой из адмиралов королевства Заморского, никогда бы не женился на мне, встреться мы при других обстоятельствах. Они хотят вернуть твою жизнь, мне не найдется в ней места.

Маркиз невольно улыбнулся. Рядом с молчаливой девушкой в мужском платье, грустной и одинокой, он наконец-то обрел душевный покой. Ей не нравилось излишнее внимание, она не любила пустые разговоры. Вивьен ничем не напоминала придворных дам заморского двора, не уступая любой из них ни в красоте, ни в воспитании. Она удивляла его и завораживала. Маркиз не раз наблюдал за ней во время боя и никак не мог постичь, как в женщине, существе легком и ветреном по своей природе, может таиться такая сила.

Он любил и был любим, рыжие локоны, полные губы и запах чайной розы больше не преследовали его в кошмарах.

Они появились наяву. Чтобы снова все разрушить.

– Возможно дело в том, что графиня Кизгайло нашла жениха моложе и привлекательнее? – задиристо уточнил Маркиз.

Перехватить руку Вивьен, взлетевшую для пощечины, не составило труда.

– Я был глупцом. Она танцевала на балу с королем, в то время как я болью платил за ее неумелые интриги. Я думал, что защищаю женщину, которую люблю, а вместо этого выгораживал преступницу, которая смеялась за моей спиной. А с палачом мы теперь пьем ром в увольнительную. Сие моя жизнь. Призраки прошлого не идут не ни в какое сравнение с ее полнотой и красками. Я не заметил бы тебя, потому что был слепцом. Но мне было даровано прозрение. Я не лучшая кандидатура, с именем или без. Я старше тебя, и, возможно, когда-нибудь тебе надоем, но я не хочу жить никакой жизнью, ни прошлой, ни нынешней, ежели в ней не будет тебя.

Маркиз порывисто опустился на одно колено.

– Поженимся сегодня, на корабле. До того, как “Александра” уйдёт в рейд.

Вивьен высвободила ладонь и шутливо толкнула Маркиза в плече. Она услышала все, что хотела, можно было продолжать жить.

– И как старпом собирается уговорить капитана?

Маркиз укоризненно взглянул на невесту. Вивьен рассмеялась. Наклонившись, она по-детски поцеловала его в щеку.

– Разумеется, я согласна. А вот на счет Киро, я не настолько уверена.

***

– А в храме точно никак? – тоскливо уточнил тень, отчетливо осознавая, что отвертеться не удастся. Хотя бы и потому, что они уже стоят на мостике, а внизу, на палубе, толпятся гости и команда. Ингеборга, несколько капитанов, чьи корабли остались охранять пролив, арьергард предстоящей вылазки и много кто еще. Даже Скоморох пришел, на него удивленно косились, но прогнать не рискнули.

На свадьбу времени не было. Боцман, как человек практичный, договорился с коком и проинспектировал запасы рома. Этим и ограничились.

Маркиз клятвенно заверил Ингеборгу, что они обязательно устроят подобающую церемонию, но не раньше, чем Милада станет полноправной владычицей Островов.

Киро, все еще пребывающий в трансе от возложенной на него обязанности, размышлял о том, что не знает, как представлял себе эту свадьбу. Годами собирая приданное своему канониру, Киро был уверен, что его вернут в Империю раньше, чем сие произойдет.

Но вот он здесь и нервничает больше, чем молодожены. Даже цвета правящего дома Империи напялил и чувствует себя особенно неловко, ведь Мариз и Вивьен стоят перед ним в той же одежде, в которой до этого готовили корабль к отплытию.

Поняв, что тянуть больше не имеет смысла, Киро обреченно открыл маленькую книжку.

– Мы собрались здесь сегодня…

– А можно короче? – наклонив голову, словно извиняясь, попросил Маркиз.

Киро взглянул на пару и торопливо перелистнул страницу. Подумал… и перелистнул еще одну.

– Согласен ли ты…

– Еще короче? – со смешком предложила невеста.

– Все согласны, возражений нет, – Киро почему-то взглянул на Скомороха, тот ответил недоумевающим взглядом. – Объявляю Вас мужем и женой. Целуйтесь, – с облегчением распорядился тень. Под добродушные смешки собравшихся молодожены потянулись друг к другу…но тут грянул залп. За ним еще один. Вцепившиеся в оружие молодожены не сразу поняли, что происходит.

Пушки форта вслед за «Александрой» возвещали Акулий плавник о состоявшемся-таки бракосочетании.

– Можете поцеловать друг друга, – заботливо напомнил Киро.

Милада беззвучно смеялась, совсем не по-царски толкая в бок Великого князя. Царевич в надвинутой на глаза шляпе хлопал в ладоши.

– Рано они стрелять начали, – ворчливо заметила Ингеборга, поворачиваясь к форту.

– Ну, так старшая по пушечной палубе занята, командовать некому, – вполне добродушно возразил Скоморох. – Они и так стараются, прислушайся.

Участившийся грохот начинал приобретать знакомый мотив. Прилипчивая песенка, сочиненная Елисеем, уже много лет служила своеобразным гимном Ингеборге и всему пиратскому братству.

Солнце медленно тонуло в заливе, окружая мостик «Александры» розовато-желтым сиянием.

– Вот и все, день закончился, – задумчиво произнесла Инга Федоровна.

Скоморох, прищурившись, смотрел на солнце.

Где-то у них за спиной не стихал шум голосов, поздравления смешивались со смехом, царевна, позабыв благообразность, беззлобно подначивала свою тень.

– Юношеская любовь пылка, но скоротечна. Она умна, решительна. Рано или поздно царевна захочет брак, который упрочит её положение. Она перешагнет через свою тень, и ты его потеряешь, – внезапно произнес Скоморох, издалека наблюдающий за царевной.

Ингеборга приподняла брови, демонстрируя удивление.

– Неужели, ты беспокоишься? Не могу понять только, за меня или за Киро?

С незнакомой Ингеборге усмешкой Скоморох пожал плечами. Толи да, толи нет, поди разберись.

– А я не была бы так категорична. Любовь заканчивается, ежели ей не удалось перерасти в нечто иное. Любовь – всего лишь любовь, а они нашли друг в друге куда больше. Она – его жизнь, а он – ее сила. Царевна превратила куклу в мальчика, и за декаду из испуганной девочки выросла царица. Киро не просто защищает ее, расчищая дорогу на престол, он делает ее сильнее. Вряд ли, она будет способна на нечто подобное рядом с кем-то другим.

– Будем надеяться, она того же мнения.

Ингеборга невольно отвела взгляд, не имея возможности продолжить спор без раскрытия некоторых подробностей из жизни Киро.

Скоморох проницательно усмехнулся.

– Выглядит так, словно ты хочешь мне что-то сказать.

Ингеборга досадливо поморщилась. Решимость быть откровенной боролась в ее душе со здравым смыслом. Усилием воли она заставила себя посмотреть в лицо собеседнику.

– Не здесь. Давай отойдем.

Рука об руку они спустились по трапу на причал. Люди занятые, кто свадьбой, кто последними приготовлениями к осаде, не обращали на них особого внимания.

Удалившись на достаточное расстояние, Ингеборга остановилась. Отнять руку она не торопилась.

– Ки Ран не просто часть семьи Тан, он принц крови, бастрад, признанный Императором, – быстро произнесла она, боясь передумать.

Скоморох изменился в лице. Быстро оглянувшись, не подслушивает ли кто, он за локоть оттащил Ингеборгу в сторону.

– Повтори, – потребовал он.

– Жениха родовитее царевне еще поискать придется. – Ингеборга недовольно вырвала локоть из железных пальцев Скомороха. Опять синяки останутся. – Вен Лин говорит, что происхождение Киро создает некоторые иерархические сложности. Ни одна тень не может убить того, в ком течет кровь Императора…

– А с остальными он и сам может расправиться. Понимаю. Но зачем? Что угрожало принцу, раз потребовалась такая защита?

Ингеборга улыбнулась. Обрекая сына на путь тени, Император дал ему право на жизнь. Ее всегда изумляло, насколько тонко Скоморох понимал мировоззрение жителей Империи. Да и не только их, ее саму он читал, как раскрытую книгу.

– Что ты знаешь о софийском царе?

– О том, который случайно избавился от старшего брата и получил в наследство его женщину и корону? А правда, что он заставил придворных дам маршировать, подражая боевому полку, в бальной зале и, надравшись до полусмерти, выгуливал на поводке печеную утку?

Ингеборга неодобрительно поджала губы. Еще совсем юной она была представлена ко двору и помнила, каков был Иннокентий до своего воцарения на софийский престол. Ее коробили шутки в адрес опустившегося монарха.

Помнила она и еще кое-что, о чем собиралась рассказать Скомороху.

– У Иннокентия была фаворитка, дама яркая и своенравная, красивая настолько, что захватывало дух. Она была вдова, за мужем наследовала заморский титул. Иннокентий женился бы на ней, но судьба распорядилась иначе. Как я уже говорила, характер у дамы был взрывной и безрассудный, больше подходящий гвардейцу, нежели благородной даме. Она не захотела смотреть, как новый наследник престола женится на невесте старшего брата, и покинула страну, без намерения когда-либо вернуться.

– Только не говори, что ее звали «Александра», – Скоморох произнес название корабля Золотого Дракона с таким видом, словно прожевал нечто кислое. – Наложницы Императора могут быть любого происхождения, но они всегда невинны и чисты. Таков закон, даже я об этом знаю. Связь с женщиной другого народа, с сомнительным и громким прошлым… Император, оказывается, тоже человек, раз так дал маху.

– Именно, – Ингеборга невесело усмехнулась. – Смею предположить, Александра заплатила жизнью за свое увлечение. Но вопреки всему ребенок остался жить.

– Знаешь, что меня беспокоит? – поинтересовался Скоморох. Ингеборга вопросительно приподняла бровь.

– Ты со мной настолько отвратительно откровенна, что я всерьез беспокоюсь, не прирежет ли меня во сне твоя тень.

– Доверие должно быть обоюдным, – холодно напомнила Ингеборга.

– Легко, но между нами навсегда останется тот бой и добрая сотня хороших ребят, которая должна была сопроводить в ад меня, но отправилась на корм рыбам самостоятельно.

Инга Федоровна отвела взгляд.

– Я нарушил кодекс. Они пошли за мной и погибли. Когда мое кресло опустеет, не сажай туда никого, пусть служит напоминаем, что непобедимых капитанов не бывает.

– Как бы там ни было, завтра мы навечно впишем свои имена в историю Островов. И оно того стоит. Стоит всего на свете, – задумчиво произнесла Ингеборга.

Скоморох окинул взглядом набережную, дома, убегающие вверх по улице, людей, сноровисто выполняющих свои обязанности. Даже перед лицом надвигающихся перемен, сие место оставалось привычным и спокойным, уверенным в завтрашнем дне.

Скоморох покачал головой, словно возражая сам себе.

Говорят, хищники чуют свою смерть. Он был уверен, завтра что-то произойдет.

Еще не хватало, чтобы сухопутные крысы, дрожащие в своих норах, прослышали, что капитан Неуловимого размяк! Не бывать сему.

Его старпом был как никогда прав, утверждая, что бабы до добра не доводят…

Глава 3. Обмен

Ежели о каком-то правителе говорят, что он был добр,

значит царствование его не удалось

Король Заморский

Для них выслали шлюпку.

Когда в предрассветной серой дымке, окутавшей залив, появились первые очертания кораблей наместника, Акулий плавник был полностью готов как к переговорам, так и к хорошей драке.

Ингеборга в сопровождении Вен Лин, Скомороха и Маркиза неторопливо поднялась на борт «Царицы Софии», жемчужины не существовавшего более союзного флота.

На палубе их встречали сам наместник, царевич Елисей, неизвестно, как и когда пробравшийся на корабль, его супруга и несколько офицеров.

Горстка солдат из Южного изображала почетный караул. Чуть поодаль прогуливались вооруженные до зубов матросы.

– Добро пожаловать на борт, – иронично поклонился наместник, встретив изучающий взгляд Инги Федоровны Тизенгаузен.

Лицом к лицу они еще не встречались. Владислав Георгиевич, в отличие от высокого и дородного брата, был жилист, моложав, одет в военный мундир без единого украшения. Он даже саблю носил в простых, видавших виды ножнах. В профиль наместник походил на хищную птицу, длинные иссиня-черные волосы, единственное, что в его внешности можно назвать красивым, были туго стянуты шнурком.

– Обойдемся без долгих приветствий, – холодно улыбнулась Ингеборга. – Ни я, ни Вы удовольствия от общения не испытываем. К тому же, ежели мы не вернёмся на корабль по истечении получаса, «Александра» откроет огонь. Я думаю, Вы наслышаны о ее канонире. Отчаянная женщина, и целой щепки здесь не оставит.

– О, я не собираюсь Вас задерживать. Мои люди уже сообщили, что пролив перегорожен и к форту нам не подойти. Отдавать царевну Вы не намерены. К тому же Его Высочество, царевич софийский, скорее всего, поддержит Вас, вонзив, тем самым, нож мне в спину, – видя лёгкое удивление, наместник с улыбкой пояснил, – Его Высочество сумел переиграть моего старшего брата. Будет странно, ежели я вдруг стану верить каждому его слову.

– В вашем голосе совсем не слышно горечи утраты, – нахально заметил Елисей и, как бы невзначай, попытался задвинуть супругу себе за спину, но получил локтем в бок и оставил сию затею.

– У меня нет причин сожалеть о брате… слишком сильно, – пожав плечами, наместник сделал вид, что ничего не заметил.

– Так почему же Вы здесь? – поинтересовалась Ингеборга.

– Я политик, графиня. Знаете, чем они похожи на корабли? Всегда плывут туда, куда дует ветер, подстраиваясь под подводные течения. Царевна нашла покровителя и хочет свой трон? Пусть забирает. Но меня Вы не тронете. Более того, склоняюсь к мысли, что Ее Высочество наградит меня должностью при новом дворе.

– Каков наглец, – почти восхищенно усмехнулась Инга Федоровна. – С чего бы вдруг?

Елисей поднял руку, предупреждая все последующие высказывания. Младший царевич отлично помнил появление наместника на своей собственной свадьбе. Владислав Георгиевич никогда не действовал без подстраховки, хоть и отличался смелостью, граничащей с безрассудством.

Откровенно говоря, Елисей был большим поклонником сочетания этих качеств.

– По-другому мне было никак не встретится с Вами, графиня, – наместник обозначил легкий поклон в сторону стоявшей с надменным лицом Ингеборги. – Сдаётся мне, Вы и есть тот самый человек, без которого флот, защищающий от меня царевну, моментально перестанет существовать, превратившись в то, чем он, по сути, и является. Горстку отбросов, воюющих между собой. Признаюсь, сперва я хотел просто избавится от Вас, но в последний момент передумал… Ведь в этом мире все можно купить или продать, лишь бы цена была подходящей.

– Вы всерьез считаете, что сможете заручиться моей поддержкой?! – голос капитана «Стрелы» прозвучал презрительно.

Владислав Георгиевич холодно улыбнулся.

– До меня дошли слухи, что графиня завещает родовое поместье Тизенгаузен и все свое имущество дочери опального адмирала Кизгайло. Ну, кто бы мог подумать, что насквозь скучный и правильный граф наставлял рога адмиралу?! Впрочем, сие не первый случай в истории, когда адъютант путается с женой своего командира.

– Так к чему Вы ведете? – уточнил царевич, всерьез опасаясь, как бы Ингеборга не сорвала переговоры, бросившись на наместника с кулаками.

– Я подумал, раз Инга Федоровна воображает себя женой графа и даже обеспечила будущее его дочери, так, быть может, она захочет получить в личное пользование и его самого? Воссоединение любящих сердец – благое дело, достойное похвалы и некоторой компенсации за усердие, – с самодовольной усмешкой произнес Владислав Георгиевич.

Повисло молчание.

Дул ветер, скрипели снасти, палуба покачивалась под ногами.

Ингеборга очнулась первой.

– Ваше Высокопревосходительство, Вам дурно? У меня служит прекрасный заморский доктор, могу порекомендовать. Адмирал-графа Кизгайло казнили на главной площади! Я сама была тому свидетелем!

– И что же Вы видели? – вкрадчиво поинтересовался Владислав Георгиевич, проигнорировав оскорбление.

– Я прибыла одной из последних, выбралась из экипажа, но далеко пройти не смогла, – неторопливо начала вспоминать Ингеборга. Каждое слово болью отзывалось в сердце, напоминая о том, как страшно было опоздать всего лишь на пару мгновений. – Толпа у помоста просто обезумила, туда было не пробиться. Но я видела, как вывели заключенных, как с них снимали кандалы и скручивали руки веревкой для последней молитвы.... Слышала, как оглашали приговор, как называли имена… его имя!

– А Вы их считали?

Вопрос был настолько абсурдным, что собравшиеся на палубе люди недоуменно переглянулись.

– Я не понимаю, о чем Вы говорите, – едва сдерживаясь, процедила Ингеборга.

Смерив наместника хмурым взглядом, Скоморох придвинулся поближе к ней. Все происходящее ему решительно не нравилось.

Понимая, что держать дальше театральную паузу становится просто опасно, наместник соизволил пояснить предыдущий вопрос:

– Сомневаюсь, что Вы заметили. Количество осуждённых на казнь и число имён в списке не совпадало. Один из них на своей собственной казни не присутствовал. Как ни старались обвинить графа Кизгайло те, кому сие было выгодно, цесаревич софийский посчитал основания недостаточными и в последний момент заменил приговор заключением. Все делалось в спешке, имя графа из списка убрать не успели. А может, и не захотели. Настоящим заговорщикам, сумевшим избежать наказания, сие было только на руку. Им нужно было заставить адмирала замолчать. Якобы умерший от инфекции граф Кизгайло был переведён в другую крепость подальше от любопытных глаз. Уж не знаю, почему мой брат его просто не убил. Благодаря Вам, теперь уже и не спросишь. Признаюсь, мне он там совершенно не мешал. Я даже забыл о его существовании, до того вечера, когда мне донесли, чья дочь, унаследует Акулий плавник. Кажется, этот вопрос касается ее напрямую. Время на исходе, ежели она разнесет мой корабль в щепки, никогда не узнает всей истории. Трагично, Вы не находите?

Маркиз переглянулся со Скоморохом. Капитан "Неуловимого" был не единственным, кому не нравилось все происходящее.

– Ложь! Вы считаете, я поверю небылице? – холодно поинтересовалась Ингеборга, но голос ее дрогнул на последнем слове, выдавая смятение чувств. Она не знала, хочет ли, чтобы все сказанное оказалось правдой.

– Разумеется, нет. Посему, вопреки логике и здравому смыслу, я решил предъявить Вам адмирала лично. Но помните, внезапно воскресший, он непременно умрёт вместе со мной.

Наместник сделал едва уловимое движение рукой, и из трюма выбрались два матроса, ведущих под руки мужчину в простой одежде. Безукоризненная осанка выдавала в нем человека военного. Морской ветер растрепал волосы, не позволяя разглядеть лицо, но, когда человек подошёл ближе, Инга Федоровна Тизенгаузен со стоном отпрянула назад, не чувствуя, как пальцы Скомороха до синяков сжимают ее плечи, уберегая от падения.

Мужчина поднял голову и взглянул на них. Давно не чесанные светлые волосы обрамляли исхудавшее благородное лицо с такими знакомыми чертами, что ни у кого не оставалось сомнений. Сходство Виолетты Вивьен Кизгайло с отцом-адмиралом было просто поразительным.

Сторона, представляющая интересы царевны, лишилась дара речи.

– Теперь, когда все убедились, что я не лгу, мы можем продолжить, – наместник торопился вернуть внимание к своей изворотливой персоне. – У графини Тизенгаузен есть флот и влияние на царевну, а у меня – граф Кизгайло, – после короткого кивка, один из матросов упер нож в бок пленнику, – как будем меняться?

– А что Вы желаете? – по лицу Елисея было заметно, он лихорадочно что-то обдумывает.

– Стать послом при дворе короля Заморского.

– Боюсь, сие едва ли не единственная просьба, которую мы никак не сможем удовлетворить. И Вы знаете, почему.

– О, а я думал, что не знаете Вы. Очень жаль. Не рискуйте понапрасну жизнью адмирала. Будет очень трагично, ежели он все-таки погибнет.

– Ничуть. Просто дайте мне умереть, – хрипло произнес граф Кизгайло, в упор глядя на Ингеборгу, словно не существовало больше никого на этой палубе.

Давно забытый голос, что когда-то звучал для нее райской мелодией, запустил невидимый механизм. Ингеборга словно ослепла от боли и ярости. Она отчаянно бросилась вперед, с неожиданной силой вырываясь из рук Скомороха.

Матрос опоздал всего на мгновение, ожидая приказа наместника. Нож был выбит у него из рук разгневанной фурией и улетел в сторону. Второй конвоир выхватил однозарядный пистолет и прицелился в пленника. Все, что успел сделать бросившийся следом Скоморох, отшвырнуть адмирал-графа в сторону в самое последнее мгновение.

Грянул выстрел.

Гвардейцы Южного сомкнули строй, закрывая собой царевича с супругой. Люди наместника оттеснили к трюму своего капитана, обнажая оружие.

Обернувшаяся на грохот Ингеборга непонимающе смотрела на Скомороха, зажимающего рану в боку. Из-под пальцев капитана «Неуловимого» текла кровь. Слишком много крови.

Скоморох пошатнулся. Ингеборга бросилась к нему, не позволяя упасть.

Позабытый всеми пленник, сидя на палубе, яростно рвал зубами верёвки на запястьях.

– Что ты сделал?! Зачем?!

– Все то время, что он был мертв, я хотел его убить. А теперь, когда он жив – я его спасаю, – Скоморох закашлялся. – Ну не глупец ли?

Ингеборга в отчаянии оглянулась. К ней уже спешил один из гвардейцев, на ходу сбрасывая китель. Вдвоем они уложили Скомороха на палубу.

– Сделайте что-нибудь! – рявкнула Ингеборга, обнаружив, что капитан «Неуловимого» потерял сознание. – С того света его достаньте, ежели потребуется. Мы не договорили!!!

Ни на кого больше не глядя, графиня Тизенгаузен поднялась на ноги. В душе ее яростным пламенем поднималась жажда мщения.

– Убей!!! Вен Лин, убей его!!

Воспользовавшись всеобщей суматохой, тень кошкой взобралась на ванты и абсолютно бесшумно спрыгнула за спину наместника с баснословной высоты.

Маркиз поймал обеспокоенный взгляд Елисея.

Тень не послушается ничьего приказа, кроме обезумившей Ингеборги, и остановить ее они не успеют. А значит, будет новое восстание. Знать, поддерживающая Владислава Георгиевича, не приемлет его убийства без суда и следствия. Без того изнуренную страну вконец обескровят новые жертвы, избежать которых не удалось.

Но тут произошло нечто из ряда вон входящее.

Наместник неторопливо обернулся. Встретившись взглядом с тенью, чье лицо частично закрывал платок, он так же медленно опустился на колени, чем изрядно озадачил свое охранение.

– Сдавайтесь, – резко приказал Владислав Георгиевич своим людям. Те неохотно подчинились. – «Царица София» переходит под командование Его Высочества.

После минутного замешательства оружие со звоном посыпалось на палубу, под ноги ничего не понимающей команды корабля, даже в такой оскорбительной ситуации беспрекословно слушающейся своего капитана. Тень, словно не расслышав приказа, продолжала стоять за спиной наместника.

Ингеборга, про которую все забыли, на бегу подхватила с палубы один из оброненных клинков и замахнулась…

Сталь скрестилась со сталью, выбивая искры. Вен Лин отшвырнула Владислава Георгиевича в сторону, клинком встречая свою госпожу. Ингеборга перехватила абордажную саблю, но нового удара не последовало.

– Говори, – встрепанная, с побледневшим лицом и в окровавленном платье, она казалась воплощением мести.

– Я должна ему жизнь. Хочешь убить его, я должна умереть первой, – Вен Лин отбросила оружие.

Ингеборга, не раздумывая, вскинула саблю… чтобы вонзить ее в палубу.

Ярость придала графине небывалую силу. Находящиеся подле нее мужчины оторопело смотрели, как клинок входит в щель между досками как нож в масло.

– В трюм. Обоих. В клетку его, – отрывисто произнесла она. – Любого, кто приблизится, убить без разговоров.

Повинуясь красноречивому взгляду цесаревича, гвардейцы поспешили исполнить указание.

Пользуясь всеобщим замешательством, Маркиз протянул руку адмиралу Кизгайло, про которого как-то все забыли, и помог тому подняться.

– Сейчас не самое лучшее время, но позвольте представиться. Ивон Рин, старпом судна “Александра”, я муж Вашей дочери. Со вчерашнего дня.

Глава 4. Дочь своего отца

«…Принцесса Джи Аи, любимица Востока, из девочки превратилась в прекрасную женщину, многие просили ее руки, но отец не пожелал неволить самую любимую из своих дочерей, позволив ей самой выбрать себе супруга. Годы шли, но никто не удостаивался даже улыбки красавицы Джи Аи, словно сердце ее ждало мгновения, когда она снова увидит мальчика с волосами цвета песка на морском берегу.

И встреча их состоялась.

Принцесса украдкой смотрела на воина, чью отвагу так превозносил ее отец, и не могла понять, почему сердце её бьется так часто.

Склонившийся в благодарном поклоне перед троном, Ма Ру поднял глаза и взгляды их встретились. Принцессе почудилось, что сами небеса обрушились на великий город. Никогда прежде не испытывала прекраснейшая из женщин Востока подобного смятения. Не имея возможности узнать его, она все же чувствовала себя так, словно они ждали друг друга множество лет.

Золотой Дракон склонился еще ниже, в молчаливом поклоне приветствуя ту, что узнал в первое же мгновение. Она была светом во тьме, путеводной нитью, не позволившей ему оступиться. Годы добавили ей прелести, принцесса Джи Ай была совершенна, словно бутон раскрывшийся под лучами весеннего солнца…»

…Из легенды о Золотом Драконе Империи Востока

Она победила.

Милада закрыла глаза. На пушечной палубе «Александры» было темно и тихо. Ни единой души кроме царевны и ее неодобрительно вздыхающего сопровождения.

Враг повержен и сидит в клетке, союзники ликуют, потери незначительны, ее коронация – лишь вопрос времени. И что же она чувствует? Ничего. Ни триумфа, ни восторга, ни благоговения.

Ей внезапно вспомнилась беседа с Киро. Они взобрались на смотровую площадку, и там, высоко над кораблем, над морем, над всем миром, состоялся их самый первый откровенный разговор.

– Когда-то я мечтала, что стану царицей и отомщу всем тем, кто не считался со мной, – смущенно призналась она. – Заставлю дорого заплатить предателей и лицемеров, тех кто унизил меня, пытаясь продать или наоборот купить подороже, словно я какая-то вещь, придаток к короне…

– Вам достаточно назвать имя – и любой из них умрет, – слова тени прозвучали как предложение сходить в театр или поменять модельера, буднично и скучно.

Глазами Киро смотрела сама смерть.

Ей, вдруг, стало страшно.

Через мгновение царевна испугалась еще больше, сообразив, что Киро может воспринять ее страх на свой счет.

Словно стремясь опередить неизбежное, Милада порывисто обернулась и, наступив на хвост каната, едва не упала вниз. Тень успел поймать ее и прижать к себе, возможно, теснее, чем было необходимо. Дыхание захватило. Толи от ощущения высоты, толи от близости мужчины.

– Вы боитесь меня?

Царевна вздохнула, не торопясь высвободиться из ставших формальными объятий.

– Вы слышали наш разговор с Борисом в кают-компании, верно? – спросила она.

Никакого ответа.

– Знаю, что слышали. Видеть и слышать вы умеете лучше всех. Знаете, в чем я не согласна с князем? Он не прав. Они все не правы, пытаясь заставить вас, стать кем-то другим. Вы тень. Ваша суть, судьба, предназначение, ежели угодно. Какая-то часть Вас всегда ею останется, а мне нужны именно Вы, единственная в своем роде отставная тень, Золотой Дракон Империи Востока.

– Но Вы боитесь.

Киро отстранился.

Милада приняла более пристойную позу, чувствуя, как бережно и едва ощутимо поддерживают ее руки тени.

– Порой вы бываете чудовищно недогадливы. Я боюсь не Вас, а за Вас. И Вы еще будете иметь удовольствие в этом убедиться…

– Вы не понимаете, – Киро досадливо мотнул головой, словно отрицая все, что услышал. – Я делал непростительные вещи. Даже нескольких из них, произнесенных вслух, будет достаточно, чтобы Вы никогда больше не подали мне руки.

По губам Милады проскочила тень улыбки.

– Моя семья подняла людей на братоубийственную войну для того, чтобы потом от всего откреститься и бросить преданных им людей на верную гибель. А я… сперва поддержала их, вместо того, чтобы попытаться остановить, а потом испугалась вмешаться.

– Вы были слишком юны, – возразил Киро.

– А кем тогда были Вы?

– Туше, – неожиданно для себя Киро рассмеялся. Похоже, он никогда не думал о своем прошлом в подобном ключе. – А с Вами интересно разговаривать, Ваше Высочество.

Милада сцепила пальцы, борясь с охватившим ее смущением. Будничное замечание тени казалось величайшей достижением.

Ее маленькая победа.

И вот, спустя две декады она стоит на палубе «Александры». За ее спиной флот и грозная тень Императора Востока. Любой ее каприз, может стать законом. Она способна заставить плакать кровью всех тех, кто посмел усомниться в ее положении… но больше не желает этого.

Слишком многое в ее глазах переменилось. Вряд ли когда-нибудь она сможет забыть то, что почувствовала, что поняла, за недолгое плаванье на борту «Александры».

И уж подавно, не скоро сотрется из памяти ее первое морское сражение.

Милада стояла здесь же, у трапа.

Царевна знала, что ей предстоит, и отступать не собиралась, вот только предательскую дрожь в руках унять не удавалось. Она стиснула пальцы, усилием воли призывая их к порядку – тут же задрожали колени.

У парламентеров, отправившихся на встречу с наместником, оставалось совсем мало времени. Развязка неумолимо приближалась. Ежели судно не спустит флаг, "Александра" откроет огонь. Милада не хотела представлять, как оружейный залп сметает с палубы «Царицы Софии» друзей и врагов, не делая различий.

– Подкатить орудия! – голос графини Кизгайло уверенно разносился по пушечной палубе.

Милада в очередной раз поразилась хладнокровию окружающих ее людей. Вивьен без колебаний откроет огонь, даже зная, что на борту атакуемого корабля неминуемо погибнет ее возлюбленный. Царевна совсем не была уверена, что сможет когда-либо поступить так же.

Но что, ежели однажды, она окажется перед схожим выбором?

Царевне не пристало так думать. Более того, сам Ки Ран осудил бы ее за подобные мысли, но все же Милада ничего не могла с собой поделать. Она страшилась потерять его больше всего на свете, больше чем корону предков или положения в обществе. Жизнь тени казалась царевне наивысшей ценностью.

К счастью, Киро оставался на корабле, готовил на верхней палубе абордажную команду.

На корабле пробили три склянки.

– Пора напомнить о себе, – Вивьен лично поднесла запал, и пушка с грохотом выплюнула ядро. Оно послушно плюхнулось в воду левее борта вражеского судна.

Отведенное на переговоры время подходило к концу. Еще одна склянка, и ничего уже нельзя будет изменить или исправить…

– Они спускают флаг, спускают!!!

Вивьен, стоявшая в пол оборота к Миладе, на мгновение прикрыла глаза, но тут же встряхнулась.

– Никому не расслабляться! Сие может быть ловушкой.

Милада развернулась и, кивнув своему сопровождению, торопливо покинула пушечную палубу. Она стремилась как можно скорее вернуться на мостик.

– Маркиз возвращается на судно. С ним наши гребцы и еще кто-то, не разглядеть, – «доложил» Боцман. Его голос иерихонской трубой разносился по палубе, делая последние новости одинаково доступными всем членам экипажа.

Пока царевна преодолевала лестницу, с борта «Царицы Софии» спустили лодку. Уже знакомый царевне ботик, подновленный и опрятный, уверенно держал путь к «Александре». Оказавшись, наконец, на мостике Милада глубоко вдохнула и вгляделась в суденышко неторопливо покачивающееся на волнах.

Почему Маркиз возвращается один? Что произошло на борту? Где Скоморох и Ингеборга? Слишком много вопросов. Больше всего ей хотелось отобрать у Бориса подзорную трубу, чтобы получить ответы хотя бы на часть из них.

Словно прочитав мысли царевны, князь с поклоном протянул ей желаемое.

Неловко приняв оптику, Милада едва ее не выронила, разглядев мужчину, поднимающегося со скамьи по правую руку от Маркиза.

Неужели у нее помутился рассудок?! Она не могла его не узнать. Но как такое возможно?! Адмирал-графа Кизгайло казнили больше восьми лет назад!

Впрочем, годы мужчину не пощадили. Милада сомневалась, что призраки могут стареть, а значит перед ней человек из плоти и крови.

Но как?!

***

Посмотреть на встречу старшего канонира с отцом-адмиралом собрался без малого весь экипаж. Не было ни слез, ни объятий. Вивьен, покинувшая пост, стояла напротив воскресшего из мертвых родителя и молчала. Адмирал-графу также нечего было сказать. Он помнил дочь хрупкой барышней, играющей на рояле в кружевном передничке и домашнем платье. Граф всегда был занят службой и едва ли знал, чем живет, что любит его юная дочь.

Теперь же перед ним стояла молодая женщина с открытым взглядом и выправкой морского офицера, в мужской одежде, перепачканной сажей. Адмирал-граф не знал, о чем заговорить даже с той дочерью из его воспоминаний, что уж говорить об этой, отстраненной и незнакомой, так похожей на него самого.

Маркиз не вмешивался. Поглощенный зрелищем, он не сразу отреагировал на новый тревожный крик, разнесшийся над палубой «Александры».

– Слева по борту!

Один из кораблей сопровождения обогнул "Царицу Софию" и недвусмысленно шел прямо на них.

«Месть царицы Анны» представляла собой превосходное судно. Сие был быстроходный двухмачтовый бриг с прямым парусным вооружением, способный двигаться на веслах, что, вне всякого сомнения, позволяло ему действовать и в штиль.

Люди на палубе «Александры» молниеносно пришли в движение. Команда двигалась со стремительностью, выдававшую немалую выучку и неспособность чему-либо удивляться.

Маркиз уже бежал на мостик, цепляясь за снасти с ловкостью кошки, Боцман ревел указания и, когда над палубой взвилось боевое знамя, Золотой Дракон на алом фоне, Милада внезапно почувствовала себя в безопасности. Она не боялась, более того, внутри нее все трепетало в предвкушении этого боя.

Вивьен переглянулась с отцом – и они не сговариваясь бросились вниз, на пушечную палубу. Адмирал-граф, много лет проведший в заточении, двигался с поразительной ловкостью бывалого моряка, легко поспевая за дочерью.

Милада стиснула пальцами подзорную трубу. Руки больше не дрожали. О том, чтобы укрыться в каюте не могло идти и речи. Она должна была видеть сражение. Впрочем, выставить ее и не пытались.

Твердой рукой царевна поднесла оптику к глазу.

На палубе приближающегося корабля шел бой. Гвардейцы из Южного пытались пробиться в трюм и на мостик, но экипаж судна дрался яростно и отчаянно, прикрывая товарищей.

Открылись пушечные порты.

«Месть царицы Анны» уверенно приближалась к «Александре».

– Они пойдут на таран. Ежели попытаемся уклониться, подставим борт под орудийный залп. Станем стрелять – погибнут гвардейцы Его Высочества. Судя по тому, что я вижу, к рулевому и на пушечную палубу им не пробиться, – крикнул Маркиз.

– Все предусмотрели, – хищно усмехнулся боцман. – Не стоило брать с собой царевну. Сейчас здесь станет шумно.

Время, когда морской бой сводился к поединку двух кораблей и решающий вес имел размер судна и количество пушек, отошло в прошлое. Военная стратегия усложнилась, позволяя с помощью команд объединять корабли в группы, кружащие вокруг противника и атакующие, как единое целое.

Союзники и противники меняли траекторию, менялись местами, создавая вокруг «Александры» невидимый, но смертоносный узор.

Милада упрямо сдвинула брови. Она не струсит. Только не в этот раз. Царевна поискала взглядом Киро. Абордажная команда, скрываясь за снастями, была готова к любым неожиданностям, но тени среди них не было.

– Какого дьявола Ее Высочество все еще на палубе?! – Киро возник на мостике как черт из табакерки. Губы его были плотно сжаты, загорелое лицо несколько побледнело.

– Я должна быть здесь. Как люди могут рисковать своей жизнью ради меня, ежели я сама стану прятаться? – тихо произнесла Милада, понимая, что ежели тень вознамерится убрать ее с палубы силой, она вряд ли сможет как-то ему воспрепятствовать.

Но Киро не стал.

– Как пожелаете, – коротко произнес он. – Держитесь рядом. Не больше полушага от меня. Что бы ни произошло.

Милада кивнула, но тут случилось то, чего никто из них не мог предположить. Еще один корабль наместника, «Дева Лариса», едва ли не в упор разрядил пушки.

И целились они отнюдь не в «Александру». Щепы брызнули во все стороны – «Месть» начала заметно крениться на один борт, теряя в скорости.

– Поворачивай! Сближаемся!

Грянули пушки. Залп «Мести», потерявшей всякую маневренность, не нанес ощутимого урона. Корабли стремительно сходились. Забросив крюки, экипаж «Александры» слаженно подтягивал изуродованное судно, пока то не поприветствовало их глухим стуком.

Матросы из абордажной команды по двое прыгали на палубу «Мести» с высокого борта своего корабля, стремясь присоединиться к бушующему сражению. Гвардейцы из Южного раздавленные внезапностью атаки и непривычным для них морским сражением, воспрянули духом, дорого продавая свои жизни.

Исход боя был предрешен…

Миладе не нужна была даже труба, чтобы наблюдать за ходом сражения. Она подмечала каждую мелочь, стремилась запомнить каждое искаженное мукой лицо, чтобы не забыть цену собственной победы.

– Ежели вы пойдете с ними, им будет легче, – произнесла Милада, поражаясь тому, что именно она говорит.

Коротко кивнув, Киро перемахнул через бортик, присоединяясь к своим людям на палубе…

Милада тряхнула головой, буквально вытаскивая себя из воспоминаний.

На пушечной палубе «Александры» было темно и тихо, ее охранение молча топталось за спиной, разбавляя тишину неодобрительными вздохами. Всплывшая в памяти тревога за Киро, медленно отпускала царевну.

– Возвращаемся на мостик, – решительно произнесла она. – Самое время сообщить наместнику, что его новые апартаменты на борту – милость царицы Островов.

Глава 5. Такой как я

В царствиях верят, что душа умершего человека никогда не возвращается.

Так говорит Церковь.

В Империи подобного убеждения не разделяют.

Народ не стал бы звать юношу из семьи Тан Золотым Драконом,

не веди он себя как истинное Его воплощение.

Ли Хич Хан

корабельный лекарь

судна «Александра»

– Как изволит себя чувствовать капитан «Неуловимого»? – осведомился младший царевич, вплотную подходя к решетке. На «Александре» не было как такового места для перевозки пленников. Практичный Маркиз использовал для этих целей просторную клетку, ту же, в которой перевозили живность на продажу. Запах стоял соответствующий. Идея сунуть туда наместника не нравилась никому, но Ингеборга жаждала мести – пришлось уступить.

– Лучше, но ненамного, – произнес Киро где-то у него за спиной. – Ингеборга трясет Ли, но тот при всем желании не может гарантировать, что капитан «Неуловимого» переживет ночь. К счастью, все закончилось. Защитить остров без руководства Скомороха было бы затруднительно.

– Но подраться все же пришлось, – заметил Елисей.

Владислав Георгиевич, уже бывший наместник Островного царствия, заинтересованно прислушивался к разговору. Он сидел прямо на полу, опираясь спиной на холодные прутья решетки, с таким видом, словно ему предложили кресло у камина.

– Верно, – подтвердил тень. – Мы не учли, что капитаны могут оказаться не согласны с капитуляцией. Многие из них ненавидят береговое братство. Два из шести кораблей наместника вступили в неравный бой, силясь потопить «Александру» вместе с царевной, которая, по их мнению, вознамерилась отдать Островное царствие на разграбление пиратам. К счастью, три оставшихся, включая «Царицу», легли в дрейф. А четвертый, «Дева Лариса», даже поучаствовал в бою на нашей стороне, что стало неожиданностью уже для противника. Сие создало достаточную безопасность наследнице престола, оказавшейся в гуще сражения.

– Мне так и показалось, – вежливо поддержал беседу наместник. – С палубы «Царицы Софии» открывался превосходный вид на сражение.

– Не сомневаюсь. С палубы моего корабля вид был еще лучше, – холодно согласился Киро. Он был цел, но весь облик его намекал на участие в недавнем бою. Одежда была местами порвана, перепачкана сажей и кровью, по счастью, чужой.

Владислав Георгиевич заинтересованно взглянул на тень. Иссиня-черные волосы наместника растрепались, пряди падали на лоб, омолодив лицо с резкими чертами. Елисей никогда раньше не задумывался, сколько же ему лет. Возможно, гораздо меньше, чем казалось.

Царевичу, не упускающему ни единой мелочи, вдруг почудилось, что этот мужчина заранее знает, о чем они будут говорить или что сделают. И сия мысль ему жутко не понравилась.

– На сколько Ваш брат был Вас старше? – поинтересовался царевич.

Наместник усмехнулся, но ответить соизволил.

– На дюжину лет.

– Надо же, во время мятежа Вы были даже младше цесаревича Мирослава. И как, Вам нашлось место в истории? – едко уточнил младший царевич.

– Как и князю Обломскому, – с улыбкой парировал наместник.

Синие глаза Елисея заледенели. Он не переносил насмешек в адрес кузена.

– Когда-то я верил, – как ни в чем не бывало, продолжил Владислав Георгиевич. – Брат был для меня кумиром, героем революции, бойцом за свободу. Подобными глупостями меня пичкали с самого рождения. И я верил, пока не обнаружил, что мой всесильный брат – пешка в распоряжении короля Заморского. А все высокопарные речи преследуют одну единственную цель: поднять на баррикады идеалистичных глупцов вроде меня. Ферапонт хотел возвысится, хотел власти, править из-за спины нашей сестрицы и ее мужа-глупца, князя Обломского. Но брат просчитался. Элис была фанатичкой. Он слишком долго кормил ее рассказами о судьбе и особой роли в истории… А вот племянник похож на нас с братом. Мне даже жаль парня. Кстати, он должен быть где-то здесь. Передайте ему наилучшие пожелания от дядюшки.

– Не думаю, что Борис нуждается в таких родственниках, – презрительно отозвался Елисей.

– Довольно, – произнес Киро. – Вы сможете продолжить обмен любезностями позже, в более комфортной обстановке.

– Вам не с руки расстраивать графиню Тизенгаузен, – заметил Владислав Георгиевич. – Ведь она выделила мне сии… апартаменты.

– Мы все еще на моем корабле, – сухо напомнил Киро. – Здесь я отдаю приказы. К тому же, ее жизнь, – кивок, в сторону Вен Лин, сидящей снаружи у решетки, – принадлежит мне по законам куда более древним, чем те, что придумали в царствиях.

Наместник вроде бы не сделал ни единого уловимого глазом движения, но Киро предостерегающе положил руку на рукоять клинка. Владислав Георгиевич усмехнулся.

– Вы такая же тень, как и она, следили за мной при дворе. Тот самый человек, что не раз спасал жизнь младшему царевичу, приложил руку к смерти моего брата, и, что куда более занятно, принц крови Империи Востока. Я действительно знаю, кто Вы, и почему ее жизнь всегда была Вашей.

– Как он мог тебя заметить?! – вмешался Елисей. Царевич решил начать с самого простого вопроса. Осведомленность наместника ничем хорошим им не грозила.

– Вы бы с Ариной тоже заметили, – пожал плечами Киро.

– Но нас учил ты!

– А его – она.

Елисей замер, потом обернулся и посмотрел на Вен Лин. Тень сидела, скрестив ноги и запрокинув голову, глаза ее были закрыты, на лице, лишенном возраста, не промелькнуло ни единого чувства. Она провела так пол дня, не реагируя на обращения и, разумеется, не отвечая на вопросы.

– Тени не учат кого попало! Вам запрещено. Ты мой кровник, но даже при этом мне едва удается выпросить у тебя пару спаррингов. Какого дьявола ей его учить?!

– Сие вопрос ко мне? – высокомерно вздернул бровь наместник.

– Скорее риторический. Его Высочество уже сам себе на него ответил, – едва заметно улыбнулся Киро. – Меня не интересуют подробности.

– А вот меня – весьма! Выкладывайте. Хочу знать, насколько Вы достойны того предложения, что я собираюсь Вам сделать.

Наместник поднялся на ноги, точнее будет сказать, перетек в вертикальное положение и, подойдя к ним, уперся ладонями в прутья решетки. Без правильной прически, зализанной волосок к волоску, пудры и камзола траурной расцветки, он казался моложе и, пожалуй, человечнее.

– Вен Лин. Я удивлен, что она до сих пор себя так называет. Правда ведь, ей подходит? Она была тенью посла Империи в Софийском царстве, а я слишком молод и глуп, чтобы иметь право голоса в присутствии своего брата. О тенях всегда ходило много слухов: что они в одиночку способны выстоять против дюжины солдат, видят в темноте, не боятся боли, раны заживают на них быстрее, чем у обычных людей… Георгий Обломский хотел знать, что из этого правда. Хотел видеть своими собственными глазами, а мой брат капризы будущего короля выполнял незамедлительно. Что стало с самим послом, мне не известно. Тени, как Вы знаете, не слишком разговорчивы. Нескончаемая череда кровавых забав, князю Обломскому сие нравилось даже больше охоты, сулила тени долгую и мучительную смерть. Остановить их я не мог, но и смотреть, как великолепный воин, да и просто красивая девушка, гибнет игрушкой в руках дурака и садиста, было невыносимо. Я выждал время, когда князь Луговской двинулся к стольному граду с войском и исчезновением тени брату заниматься стало просто некогда. Ее нельзя было никому показывать, так что выхаживать пришлось самому. Один раз она меня едва не убила, не разобравшись в горячечном бреду друг я или враг, – наместник невольно коснулся груди, куда, вероятно, и был ранен. Киро отвел взгляд. – Я наблюдал, как она восстанавливается, как пробует тренироваться, проверяя насколько сильный ущерб причинен ее совершенному телу. Тень начала есть, разговаривать, ей не нужен был партнёр для тренировок, но и прогонять она меня не стала. Тогда-то мы и придумали имя, – губы Владислава Георгиевича невольно тронула незнакомая собеседникам, обезоруживающая улыбка. – Вен Лин… Ограненный нефрит, такой красивый, бархатистый наощупь камень… и такой прочный. Но я отвлекся. Тень уверенно шла на поправку. Пришлось сказать, что она может отправляться на все четыре стороны, потому как вечно прятать ее от брата я не смогу. Я был молод и определенно глуп, мне нечего было ему противопоставить. Как видите, я не сделал ничего героического и приятно удивлен, что она вступилась за меня перед графиней.

– По-моему, Владислав Георгиевич нам не все рассказал, – после нескольких минут молчания, предположил Елисей.

– Как настоящий дворянин, он опустил пикантные подробности взаимоотношений юного аристократа и красивой женщины, – хмыкнул Киро.

Они оба взглянули на Вен Лин, безучастную к происходящему.

– Некоторым дамам нравятся гвардейцы, а некоторые обращают свое внимание исключительно на представителей одной и той же дворянской семьи.

– Вот сие, мы точно Борису рассказывать не будем, – немного смущенно хмыкнул Елисей.

– Так что у Вас за предложение? – напомнил о себе наместник.

– Подтвердите официальную передачу власти царевне Миладе. Изобразите, что поддерживаете наследницу в правах на престол.

Владислав Георгиевич и не подумал сдержать усмешку. Елисей его проигнорировал.

– В письме, заверенном Вашей подписью и родовой печатью, засвидетельствуйте, что король Заморский имеет отношение к восстанию, что он чужими руками подвел царство Софийское к краю пропасти, дабы предложить помощь на условиях, которые нам пришлось принять, – младший царевич зло прищурился, – и Вен Лин сопроводит Вас в Империю. Школе теней нужен новый учитель западного этикета, сие откроет для Вас дверь в новую жизнь.

– Ежели все так просто, почему Вы здесь, а не там? – сколько бы не пытался Владислав Георгиевич скрыть свою заинтересованность за насмешкой – получалось плохо.

– Тут есть подвох.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся наместник.

– Вы не сможете ее покинуть, – признался Елисей. – Никогда. Зато сможете увидеть своими глазами, как тренируются тени.

Наместник молчал.

– Ежели Вам необходимо подумать…

– Нет, я согласен, – Владислав Георгиевич в упор посмотрел на царевича. В глазах его горело пламя.

Вен Лин открыла глаза.

Противник переигравший их множество раз, согласен был сдаться.

– И в чем же дело? – поинтересовался царевич. – Ежели Вы надеетесь сбежать…

– А Вы бы сбежали?

– На вашем месте – ни за что.

– А на своем?

– У меня есть обязательства.

– Так я снова выиграл? – проницательно усмехнулся наместник. – Нам с Вами, Ваше Высочество, в карты лучше не садиться. Подарить противнику свою мечту… Вы ведь так хотели уехать на Восток, верно? И мой брат даже обещал помочь с этим. Жаль Ваша с ним зарождающаяся дружба прервалась так поспешно. Даже представить не могу, каково Вам.

– Я сделал выбор. Так же, как и Вы когда-то. Надеюсь, после коронации мы более не встретимся, – Елисей коротко кивнул и покинул трюм, под скрежет отворяемого замка. Ему не терпелось оказаться на свежем воздухе, да и экипаж судна не нуждался в дополнительных указаниях.

***

Киро догнал друга уже на палубе.

– Каземата явно не достаточно, – произнес Елисей, глядя в открытое море. Тяжелые волны захлестывали горизонт, за которым неторопливо тонуло солнце. – Я не успокоюсь, пока от дворца короля Заморского и камня на камне не останется!

Тень ободряюще положил руку на плечо друга.

– Почему мы просто не заперли наместника куда-нибудь на дюжину лет?

– Он нам нужен. Ежели Владислав Георгиевич поддержит царевну, пусть и номинально, у злопыхателей станет на один аргумент меньше. К тому же, – Елисей отстранился, – я вижу в нем себя, ежели быть до конца откровенным.

– Мне кажется, у Вас жар, Ваше Высочество. Спасите моего судового врача от Ингеборги, и я буду Вам весьма признателен, – Киро хотел было неуверенно похлопать друга по спине, но Елисей перехватил его запястье и повернулся. Сдвинуть с места саму тень не представлялось возможным.

– Киро, нам необходимо поговорить, – произнес царевич, избегая смотреть в глаза побратиму.

– В чем дело? – Ки Ран иронично приподнял бровь, стремясь скрыть смутное беспокойство.

– Дело в том, что я тебя предал, – выдохнул Елисей.

– И когда успел? – насмешливо уточнил тень.

– Давно. Я все время знал, где твоя монета, у кого она… Знал, но не сказал, – отрывисто произнес царевич. – Мне нет и не будет прощения.

Киро заглянул в глаза другу и нашел там стыд, отчаяние, даже страх. Младший царевич софийский никогда и ничего не боялся. Киро не нравилась такая перемена.

– Я не могу ее потерять, не мог с самой первой встречи…

Где-то глубоко внутри, в самом сердце Киро пробежал холодок. И Елисей сие почувствовал. Глаза царевича стали совсем уж несчастные, как у потерявшейся собаки.