Кое-что особенное бесплатное чтение

1.1.

– Я ищу кое-что особенное. Источник магической силы или что-то подобное, – произнес он, глядя на меня с улыбкой, от которой на щеках обозначились симпатичные ямочки. – А здесь, говорят, случаются чудеса. То есть, если они вообще где-то и случаются, то только здесь.

Я отвлеклась от гостевой книги и посмотрела на него внимательней. В гостинице я проработала всю жизнь, да что там, я выросла в этом большом полузаброшенном доме с вереницами комнат и длинными гулкими коридорами. Из года в год наблюдая, как люди приходят и уходят, сменяя друг друга. Множество самых разных людей. Конечно, я научилась о многом догадываться с первого взгляда, даже не особенно стараясь – вошло в привычку.

Итак, сегодняшний незнакомец. Приехал издалека, на уроженца ближайших мест не похож. Родом из хорошей семьи: видно, что вырос в сытости, держится свободно, как человек, привыкший к уважению и достатку.

И его руки выглядели слегка загрубевшими, словно он забыл надеть перчатки перед работой в саду или, к примеру, увлекался альпинизмом. Но не так, как руки человека, добывавшего свой хлеб тяжелым трудом.

Увы, сейчас у него явно были не лучшие времена, на что намекали не только старое пальто и жалкий багаж, состоявший из единственного потрепанного саквояжа и какого-то узкого прямоугольного чехла с непонятным содержимым. В глубине глаз этого молодого мужчины притаилось особое выражение, смесь назойливой тревоги и отчаянной надежды, почти незаметное, скрытое за вежливой улыбкой. Словно и впрямь ничего, кроме чуда, его не спасет.

Обычное дело, видали мы таких и не раз. Такие в основном в Сёлванд и приезжают.

– У нас не принято лезть в чужие дела, – ответила я и придвинула к нему чернильницу. – Если вы сумели попасть в город, значит, так надо. Меня это не касается.

– Неужели вы совсем не любопытны?

Я лишь покачала головой в ответ. Нет. Не с моей работой. К тому же мы, местные жители, видели столько всего странного, что давно потеряли способность удивляться.

Он обмакнул перо в чернила, записал свое имя в книге и вновь поднял на меня глаза. Красивые. Серо-голубые, ясные, обрамленные изогнутыми ресницами, не слишком густыми, но зато темными и длинными. Против такого взгляда редкая девушка устоит, и он прекрасно это понимал.

Вот только обо мне явно не успел ничего разузнать, потому и улыбался так беспечно, демонстрируя крупные ровные зубы и очаровательные ямочки на щеках. Может, даже подумывал, не пригласить ли меня куда-нибудь вечером, если не встретит кого-нибудь получше…

– Уна? – оказывается, он продолжал что-то говорить, а я прослушала. – Так какие у вас расценки?

– Пятьдесят крон в день, включая полный пансион.

Улыбка немного померкла, и посетитель недовольно нахмурил четко очерченные брови. Я угадала: в средствах он стеснен.

– Ничего себе! Да за эти деньги я мог бы в столице шикарную квартиру снять, в центре, с видом на парк. На неделю!

– Тем не менее вы предпочли оставить столицу и приехать сюда, – отозвалась я равнодушно. Если бы каждый, кто говорит эту фразу, платил мне по одному эре – давно разбогатела бы. – В Сёлванде не торгуются. Неужели вам ничего не рассказывали о здешних порядках?

Он опять скользнул по мне взглядом, задержавшись на локоне, по последней моде небрежно выбивавшемся из прически. Мои волосы. На них часто смотрят, я привыкла: редкого светло-пепельного цвета, густые и вьются крупными кудрями. Пожалуй, самая примечательная черта моей внешности.

Тем временем в холле как будто стало тише. Я посмотрела в глубь него, туда, где в эркере разместились раскидистая пальма в кадке, аквариум, в котором лениво шевелила плавниками единственная золотая рыбка, и пара кофейных столиков. За одним из них сидели все трое моих нынешних постояльцев. Отложив газеты и прервав беседу, они с нескрываемым любопытством поглядывали на нас.

– Ну так что же, господин… – я прочла запись в книге. Какое необычное имя, не припомню, чтобы раньше встречала похожие. – Евгений Марков. Сколько дней вы намерены у нас гостить?

– Просто Евгений, – поправил он, вновь улыбаясь. Интересно, не устают ли у него к вечеру мускулы на лице? – Думаю, недели хватит. Даже нет, пять дней. Пяти дней достаточно. Кормят у вас хоть прилично?

– Пока никто не жаловался. Идемте, я провожу вас.

Подхватив свой саквояж, он последовал вместе со мной через просторный холл, оставляя мокрые следы на светлых мраморных плитах. Надеюсь, у него есть в запасе еще одна пара обуви, иначе горничной придется мыть пол всякий раз, когда он пройдет по коридору, а мне – выслушивать ее жалобы.

В моем распоряжении было совсем немного персонала для такой большой гостиницы, но, признаться, здесь царили упадок и запустение по сравнению с временами, когда Сёлванд все еще был модным курортом, а за рекой – просто лес и горы, где любили гулять отдыхающие.

Правое крыло второго этажа давным-давно закрыли: даже в самые оживленные дни постояльцам с избытком хватало левой половины. Парадным входом – широкой мраморной лестницей – тоже почти не пользовались. Ковровая дорожка от сырости покрывалась плесенью, и ее убрали. Лишь тусклые латунные шарики ковродержателей сиротливо поблескивали на ступенях, напоминая о былой роскоши и уюте.

Я провела гостя по боковой, обычной лестнице. Не так торжественно, зато быстрее доберемся до номера. Не нужно будет пересекать бальный зал посреди второго этажа, пустой и полутемный, где каждый шаг отражается эхом от голых стен.

Мы поднимались по ступеням, потом шли по длинному коридору, а он все говорил, почти не умолкая, и все без пользы. Сетовал на климат, плохие дороги и дороговизну. Спрашивал, где бы ему найти проводника на Ту Сторону, желательно поговорить с ним сегодня же, потому что долго ждать недосуг. Делился опасениями – а ну как что-то случится, разные слухи ходят…

В общем, как обычно. Они сперва все такие. Еще бы – вот оно, чудо, на которое они уповают, рукой подать. Из гостиницы на него открывался прелестный вид. Река, заливной луг и опушка леса поодаль, а над лесом в ясную погоду можно различить вершины гор, покрытые снегом. Красиво, мы всегда предлагаем посетителям номера с окнами на Ту Сторону. Если, конечно, их это не напугает, и они не предпочтут комнаты напротив. Но такое случается редко – все хотят быть ближе, не сводить глаз, а вдруг повезет, и увидят ответы, в поисках которых забрались в наш медвежий угол.

Отвечая вежливыми дежурными репликами, я провела его до конца коридора, отперла дверь и посторонилась, пропуская вперед.

– Вас устраивает, господин Евгений, или предложить что-то другое? Как вы могли догадаться, выбор есть, – сказав это, я отдернула темно-серые бархатные портьеры, демонстрируя огромное трехстворчатое окно и дверь на террасу.

Потревоженная ткань отозвалась легким запахом плесени. Прижимистый Фредерик опять сэкономил на дровах и толком не протапливал дальние комнаты, надо бы распорядиться, чтобы разожгли камин. Хватило бы и железной печки, но вдруг захотелось создать уют – слишком нервным и усталым казался новый постоялец. Я представила, как он сидит в кресле у камина со свежей газетой и бокалом вина, он рассеянно поглядывает на огонь, возможно, раскуривает трубку…

– Мне нравится – просторно, чисто, даже собственная ванная есть. – Пока я разглядывала Евгения в своем воображении, он успел осмотреть обстановку. – И камин. Он ведь работает? А вид просто потрясающий!

– Тогда возьмите ключ. Горячая вода у нас с восьми до десяти вечера, обед в час, ужин в полшестого. Буду признательна, если явитесь вовремя, по традиции за столом собираются все наши гости. Звонок для вызова горничной исправен, – я показала на витой шелковый шнур. – Могу я еще чем-нибудь помочь?

– Да… то есть, не то чтобы… Видите ли, я ведь в этом городе совершенно никого не знаю. А поговорить с кем-нибудь очень хотелось бы.

Ну да, конечно. Нужно с кем-то поговорить. А в конце разговора попросить отвести его на Ту Сторону как можно скорее. Например, завтрашним утром. Жить в Сёлванде накладно, а дома его наверняка дожидается уйма дел.

– А вы спускайтесь в холл, там как раз в этот час подают кофе. Познакомитесь с соседями, они с удовольствием помогут вам сориентироваться в первое время.

– Спасибо, – по его губам вновь скользнула улыбка. – Буду рад.

Оставив его, я вышла и аккуратно прикрыла дверь. Пока возвращалась в холл, все думала, как он там устроился. Тщательно ли прибрали номер, исправны ли трубы и не дует ли из окон. Предыдущий жилец ни на что не жаловался, но здесь все так быстро приходит в негодность, а с его отъезда не одна неделя прошла…

На последнем лестничном пролете я остановилась, чтобы навести порядок в мыслях. С какой стати я вдруг беспокоюсь об этом человеке? Бесспорно, он симпатичный малый, но для меня просто случайный знакомый, как и другие. Пробудет несколько дней, в исключительном случае – пару месяцев, и уедет навсегда. Сюда никто не возвращается.

Я посмотрела в окно, по которому стекали капли, собираясь в водяные дорожки. Опять дождь, сильный и затяжной. Значит, в ближайшее время придется сидеть внизу и играть с постояльцами в бридж, пока погода не улучшится. Если, конечно, господин Евгений Марков не вызовется меня заменить.

1.2.

Троица обитателей гостиницы уже расселась вокруг стола и ожидала четвертого игрока. Ларс с ловкостью заправского картежника тасовал колоду, Эмиль с подозрительной гримасой следил за его руками. Ханна, откинувшись на спинку ротангового кресла, специально для нее принесенного с веранды, курила папиросу в длинном лаковом мундштуке.

В этот раз постояльцы подобрались весьма удачно, и каждый был по-своему занятным. Несмотря на то, что все обладали непростыми характерами и во внешнем мире вращались в совершенно разных кругах, здесь они сумели найти общий язык, прекрасно дополняя друг друга.

Господин Эмиль Фогг, маленький, сухощавый и язвительный старик с безупречной осанкой, проживал в городе третью неделю под предлогом лечения от чахотки. Но я подозревала, что истинной причиной было желание скрыться от назойливых родственников, в надежде на наследство окружавших его нежнейшей заботой со всей возможной дотошностью.

Он любил воображать за вечерней порцией бурбона, как многочисленные отпрыски – дети, внуки и племянники грызутся между собой, с нетерпением ожидая вестей о его внезапной кончине. И с удовольствием делился с окружающими историями из жизни невыносимого семейства. Впрочем, нас эти рассказы забавляли, так что никто не возражал.

Великолепную Ханну Халль обожали в столице и знали в каждом мало-мальски цивилизованном городе. Она была известной актрисой и признанной красавицей. Ее портреты продавались во всех уголках Империи. На ее счету было множество разбитых сердец, ходили даже слухи о романе с членом королевской семьи…

Ханна появилась на пороге несколько дней назад, одетая в умопомрачительное дорожное платье, с идеальной прической и свежим цветом лица, словно и не тряслась долгие часы по дрянной дороге. Двое мальчишек внесли за ней следом гору чемоданов, картонок и саквояжей и убежали, даже не выклянчив денег за услуги, лишь взглянули на диву с обожанием.

Что же привело сюда эту блистательную особу? Ответ оказался печален и прост. Молодость. Ханна понимала, что никакие ухищрения не в силах замедлить ход безжалостного времени – она начинала стареть. Пусть пока это было почти незаметно.

Третий гость, Ларс, был самым молодым, находился в Сёлванде дольше всех и единственный не по своей воле. Его не интересовали чудеса, он обладал отменным здоровьем, а в город прибыл по долгу службы в качестве ревизора, да так и застрял на три с лишним месяца. Оказывается, Сёлванд мог не только не пускать сюда нежеланных гостей. Ларса город почему-то не выпускал.

Расходы на его проживание оплачивала казна, а взамен он ежемесячно отправлял отчеты. В свободное время пытаясь изыскать способ выбраться, наконец, из “этой треклятой дыры”. Нетрудно догадаться, что такое положение вещей его характер отнюдь не улучшило.

Вот и сейчас Ларс тасовал потрепанную колоду, с неприязнью поглядывая то на дождь за окном, то на струйку дыма, тянувшуюся от папироски Ханны. Ханну он невзлюбил с первого взгляда вместе со всеми ее привычками, но открыто высказывать недовольство не решался – актриса умела ловко осадить любого нахала.

– Уна, милочка, будь любезна, распорядись, чтобы подали еще кофе, – бархатным, хорошо поставленным голосом проговорила она. – Надеюсь, ты к нам присоединишься?

Я дала указания прислуге и заняла место за столиком. Моим партнером был Ларс. За долгие дни, проведенные им здесь, мы успели привыкнуть друг к другу и отлично сыгрались. Но Ханна с Эмилем оказались сильными противниками, так что игра шла на равных.

Во время торговли Ханна не удержалась и первой спросила о новом постояльце. Я, как обычно, ответила, что знаю о нем не больше, чем остальные, и за несколько минут знакомства не успела составить какого-либо определенного мнения.

– Полагаю, он авантюрист, – предположил Ларс и заявил бубну.

– Пас, – отозвалась Ханна. – Почему вы вечно склонны подозревать всех в чем-то нехорошем? Возможно, у молодого человека неизлечимая болезнь. Выглядит он усталым.

– Влияние непривычного климата на изнеженный организм, – возразил Эмиль. – Нет, вряд ли. Скорее я соглашусь с господином ревизором. Проблемы с законом? Два без козыря.

– Непохоже. Здесь явно что-то другое, – задумчиво сказала я. – Не столь приземленное.

– Может быть, любовный интерес? Пожалуй, я ставлю на дела сердечные, – заявила Ханна. – Господин Фогг, вы за бегство от суда или полиции?

Эмиль кивнул. Ларс высказал догадку, что новичок ищет наживы и собирается торговать “волшебными” артефактами с Той Стороны. Я же почему-то не хотела ни в чем подозревать бедолагу и от спора отказалась, сославшись на отсутствие каких-либо вариантов.

Вся троица возмутилась – попытка угадать причину, которая привела в Сёлванд очередного гостя, была у обоих мужчин второй любимой игрой после бриджа. Ханна же участвовала в споре впервые, но загорелась им не меньше соседей.

– Ладно, – сдалась я и сказала первое, что пришло на ум. – Справедливость. Думаю, он хочет доказать свою правоту в чем-то очень важном.

– Немного расплывчато, но годится, – смилостивился Эмиль.

– А мне понравилось, это так романтично! – улыбнулась Ханна.

Мы отдали Ларсу, державшему банк, по пять крон и вернулись к бриджу. Разыгрывал Ларс, расклад выпал интересный, потому мы увлеклись и новичка заметили не сразу.

Евгений проявил деликатность и рассматривал холл, не отвлекая нас от игры. Только когда на него обратили внимание, он подошел поприветствовать соседей. Я представила всех друг другу, украдкой наблюдая за их реакцией.

Ханна приветливо улыбнулась и протянула руку для поцелуя. Ее бархатные карие глаза с поволокой смотрели дружелюбно, даже ласково. От моего внимания не укрылся огонек, промелькнувший в них на мгновение. Еще бы, в нашем маленьком городке почти не нашлось приличных поклонников, а Евгений был молод и хорош собой.

Он улыбнулся ей в ответ, и я почувствовала некоторое раздражение. Кажется, он из тех, кто своего не упустит. Пусть Ханна старше, и в других обстоятельствах даже не взглянула бы в его сторону, но она бесспорно очаровательна и явно скучает…

– Рада знакомству, – искренне произнесла она. – Так приятно видеть новые лица!

Как будто это она, а не Ларс, живет здесь несколько месяцев!

– Надеюсь, вы не станете пренебрегать нашим обществом, – сказал Эмиль, глядя на новичка с хитрым прищуром. – Развлечений в городе немного, но, возможно, вы предпочтете проводить вечера в местном ресторанчике, а не за тихой беседой у камина и партией в бридж.

– Что вы, разговоры с интересными собеседниками мне нравятся гораздо больше, чем шумные заведения, – ответил Евгений и удивленно переспросил: – Бридж? У вас в него играют?

– Конечно, он вошел в моду пару-тройку лет назад, – Ларс держался вежливо, но подчеркнуто холодно. Впрочем, как и со всеми, за редким исключением. – Не желаете ли партию?

– Нет, спасибо. Я умею только в преферанс. Просто удивляет, как много совпадений… – он осекся. – Я хотел сказать, там, откуда я родом, тоже есть эта игра.

– Вы прибыли издалека? – как бы между прочим поинтересовался Эмиль. Ханна уставилась на Евгения с нескрываемым любопытством.

– О да, – пробормотал тот и сузил глаза, словно задумавшись о чем-то неприятном. – Настолько, что теперь не знаю, как бы туда вернуться. Но это не так интересно, как то, что происходит здесь, в Сёлванде.

Он указал на окно, где за завесой дождя виднелись река и яркая зелень луга. Ханна и Эмиль обернулись, не заметили ничего, достойного внимания, и посмотрели на Евгения вопросительно. Ларс с пониманием усмехнулся. Пожалуй, он успел узнать об этом месте больше, чем кто бы то ни было из приезжих.

– Вы имеете в виду зараженную территорию? – переспросил он, поскучнев. – Понимаю, она производит сильное впечатление на… неподготовленных путешественников. Особенно если те чувствительны и эмоциональны. Но поверьте, слухи сильно преувеличивают. Аномалия любопытна и кое в чем полезна, но не более того.

В который раз я подумала, как же все-таки странно, что именно этот человек зачем-то понадобился городу. Для меня и всех нас, жителей Сёлванда, за рекой находилось нечто живое, волшебное, существующее по своим неведомым законам. Наделенное сверхъестественным разумом. Чуждое и в то же время близкое, наблюдающее за нами так же, как мы за ним.

Для Ларса это была всего лишь зараженная территория, как значилось в официальных бумагах. Земля, испорченная неизученным магическим вмешательством, опасная, но интересная выгодой, которую можно из нее извлечь. Он не любил ее и не понимал. Сухой бездушный чинуша.

Когда Ларс говорил что-то подобное, я его почти ненавидела. Наверное, мои чувства отразились на лице – Ханна скользнула по мне взглядом и едва заметно нахмурилась.

– Это только ваше мнение, Ларс, многие считают иначе. Такие рассуждения могут обидеть нашу дорогую Уну, ведь вы говорите о ее родном крае. На вашем месте я бы воздержалась.

– Благодарю за заботу, но я прекрасно знаю, как господин ревизор относится к происходящему здесь. И вовсе не обижаюсь, каждый имеет право высказывать свое мнение. А сейчас прошу меня простить, я вынуждена вас покинуть. Дела. Увидимся за обедом.

Оставив Евгения развлекать скучающих соседей, я поднялась из-за стола и пошла на кухню. Нужно было справиться насчет обеда, проверить запасы и забрать списки того, что следовало докупить или отремонтировать.

Экономки в гостинице не было, и ее обязанности я предпочитала выполнять сама. Меня вовсе не утомляло приводить в порядок счета и заполнять приходно-расходные книги, напротив, цифры успокаивали. Было в них что-то упорядоченное, неизменное и оттого надежное. В месте, где все могло измениться в любой момент, и реальность ощущалась зыбкой, как мираж, это казалось особенно ценным.

1.3.

После обеда, который прошел за легкой беседой о пустяках, я собиралась сходить к мяснику и в лавку бакалейщика. Основную часть провизии нам привезли сегодня из соседнего города, но как обычно выяснилось, что заказали не все.

Узнав о моих планах, Евгений загорелся желанием составить компанию. Ему не терпелось осмотреться, а в сопровождении кого-нибудь из местных знакомиться с городом было бы намного сподручнее.

Я не возражала: за обедом он все старался перевести разговор на волновавшую его тему, разузнать, что же на самом деле творится за рекой, но соседи упорно уходили от ответа. Кончилось тем, что Эмиль прямо заявил, что беседы подобного рода плохо сказываются на пищеварении, и новичок оставил попытки.

Ровно в назначенное время Евгений поджидал меня внизу, снарядившись так, будто собирался идти на охоту или прогулку по горам. Я мельком взглянула на его высокие сапоги, охотничью шляпу с узкими полями и клетчатую твидовую куртку, но никак не прокомментировала увиденное. В конце концов, горожане привыкли к эксцентричным приезжим, пусть носит, что ему вздумается.

– Советую взять зонт. Дожди здесь явление частое, а в это время года и вовсе идут почти не прекращаясь, – только и сказала я, кивая на стойку у входа.

Он хотел было о чем-то спросить, но передумал и послушно снял с крючка один из одинаковых черных зонтов. Затем открыл передо мною дверь, и мы вышли на заднее крыльцо. Так нам придется обогнуть левое крыло, чтобы попасть на дорогу, но я подумала, что он захочет лишний раз прогуляться вдоль берега.

– Потрясающе! – воскликнул Евгений, замерев на последней ступеньке. – И радуга… она же вверх ногами! Не знал, что такое вообще бывает.

Вид действительно впечатлял: небо над нашими головами затянули низкие серые тучи, но над рекой они начинали истончаться, как потертое солдатское одеяло, и на Той Стороне таяли, оставляя лишь редкие обрывки облаков.

Пышная зелень луга, освещенная косыми лучами солнца, казалась особенно яркой на контрасте с отражавшей пасмурное небо водой. Над лесом красовалась та самая перевернутая радуга, а за нею – горные вершины, сиявшие снежными шапками.

– Редко, но бывает. Улыбка с Той Стороны.

– Это ведь хороший знак, не так ли? – спросил он, не отрывая от радуги глаз.

– Может быть. А может и нет. Но сегодня близко подходить к реке не советую. Для Той Стороны лучший знак – когда все выглядит как обычно. Вернее, не более необычно, чем обычно.

Он усмехнулся. Действительно, прозвучало нелепо, но в двух словах такое не объяснишь. Сам поймет через некоторое время, если будет внимательно смотреть и слушать.

Я не стала его торопить, позволив вдоволь налюбоваться пейзажем. Мы в Сёлванде вообще не имеем привычки спешить и суетиться без повода. Как в большинстве маленьких городков, жизнь здесь течет спокойно и размеренно, подчиняясь давно устоявшемуся распорядку, и даже к странностям под боком понемногу можно приспособиться, если не дергаться по мелочам.

Наконец Евгений спохватился, извинился за то, что меня задерживает, и мы двинулись в путь. Пока обходили длинное двухэтажное здание гостиницы, он не докучал мне расспросами, но надолго его терпения не хватило.

– Наверное, я покажусь вам бестактным, – сказал он, когда дорога свернула от реки в направлении города. – Но, чувствую, сам не разберусь, что дальше делать и как вообще себя здесь вести. А кроме вас мне не к кому обратиться, Уна.

Я встретилась с настойчивым и одновременно настороженным взглядом, словно Евгений так до конца не определился, можно ли здесь кому-либо доверять. Мне стало жаль его. Он сам все узнает, когда освоится, но я ясно чувствовала: это случится нескоро.

Неизвестно, из каких неведомых далей он приехал, но от него исходило ощущение чужеродности. Люди чувствуют такие вещи, даже если не осознают, и невольно начинают относиться с подозрительностью.

– Я знаю. И вовсе не хочу поскорее от вас отделаться, как это может показаться, – остановившись, я развернулась к нему. – Напротив, рада буду вам помочь, но увы – пока не представляю, как.

– Отведите меня туда. Мне про вас немного рассказывали, – увидев, что я собралась возмутиться, он поднял руку, призывая дослушать. – Нет-нет, я не обращал внимания на всякие сплетни. Все, что меня заинтересовало – вы знаете о Той Стороне, и очень много. Уходите туда, иногда надолго, но всегда возвращаетесь невредимой. Это правда?

– А вы меня не боитесь? – усмехнулась я в ответ. – Если вам про меня рассказывали, то наверняка начали с того, что я ведьма или что-то вроде. Зараженная, как земля за рекой, и проклинаю одним лишь взглядом.

– Я в это не верю, – сказал он мягко. – Конечно, сперва было немного не по себе от этих россказней, но как только я вас увидел… Мне кажется, вы никому не станете причинять зла.

Вот как? Бесспорно, я выгляжу довольно безобидно, но с чего он взял, что обладательницы дурного глаза сплошь уродливые старухи? Или это был всего лишь комплимент в попытке втереться в доверие?

– Благодарю. Но то, о чем вы просите – не увеселительная прогулка, хотя соглашаться на прогулку наедине с человеком, с которым знакома лишь несколько часов, тоже было бы безрассудством с моей стороны.

Он смутился и принялся извиняться, уверяя, что ничего подобного и в мыслях не имел. Потом спохватился и добавил, что, конечно же, прогулка со мной была бы ему в удовольствие, хотя он на нее и не рассчитывает. А за услуги проводника готов заплатить сколько потребуется и выполнить любые мои условия.

– Дело вовсе не в деньгах. Конечно, никто не согласится отвести вас туда бесплатно, но я не сделаю этого даже за двойной тариф, – сказав это, я с сожалением заметила отчаяние в его глазах. – И никто не сделает. Вы не готовы. Это может очень плохо кончиться для нас обоих.

– Я не понимаю, – выдохнул он. – Если мне нужно подготовиться, объясните, как? Я приступлю немедленно и сделаю все необходимое…

– Прежде всего следует успокоиться. Вы весь как натянутая струна, готовая лопнуть от напряжения. Расслабьтесь, приведите мысли в порядок. Никто не знает, что вам нужно, кроме вас самого.

Горько усмехнувшись, он побрел по старой мостовой, блестящей от влаги. Снова начал накрапывать дождь, но Евгений словно не замечал его или забыл, что держит в руке зонт. Я двинулась следом, приноравливаясь к его шагу.

– Значит, дела мои совсем плохи. Я-то знаю, что конкретно мне нужно, но вот как это осуществить… – он развел руками. Потом подумал немного и покосился на меня вопросительно. – А если я попробую добраться туда самостоятельно, что тогда? Горожане поймают меня и выдворят в принудительном порядке?

– О, по отношению к вам это было бы великодушным поступком! Но скорее всего вы просто-напросто сгинете на Той Стороне, и искать вас никто не станет, – я легонько коснулась его локтя. – Поверьте, Евгений, оно того не стоит. Сколько времени вы можете пробыть здесь? Неделю? Вот и живите себе шесть дней и ни о чем не беспокойтесь. Пусть все идет своим чередом. А если за этот срок не найдете решения, на седьмой день и будете думать, что предпринять. Идет?

– Ну, выбора, как я понимаю, все равно нет. Спасибо за советы, я непременно им последую.

– Вот и прекрасно! Вы можете обращаться ко мне за помощью в любой момент. А теперь позвольте показать вам Сёлванд, из окна почтового экипажа, в котором вы приехали, мало что разглядишь.

Дорога поднималась на холм, и на половине пути кто-то устроил место для отдыха: изящную беседку возле фонтанчика с прохладной ключевой водой. Ее решетчатые стены регулярно покрывали свежей белой краской, трава на газоне была аккуратно покошена, к фонтанчику крепилась кружка на цепочке.

Рядом с беседкой располагались смотровая площадка и небольшой садик. Его тоже содержали в порядке: клумбы радовали прохожих тщательно подобранными цветами по сезону, живая изгородь была подстрижена, по шпалерам вились розы бежевого, красного и белого цветов.

– Симпатично, – прокомментировал Евгений, когда мы шли мимо. – Приятное место для прогулки.

– Один из немногих уголков, который сохранили в первоначальном виде. В основном город давно уже не похож на процветающий курорт, каким был когда-то.

– Вы имеете в виду, до… заражения? – переспросил мой спутник. Я кивнула.

– Больше тридцати лет прошло, это случилось еще до моего рождения. Поэтому мне сложно представить, как Сёлванд выглядел тогда, ведь говорят, здесь даже климат изменился.

По мере подъема из-за вершины холма возникал город. Сперва показались флюгеры и трубы дымоходов, потом коньки крыш, покрытых рыжей черепицей, и спящие сейчас фонари. Наконец, весь город словно вынырнул из-под земли нам навстречу: разбегавшиеся в разные стороны улицы, дома с густо увитыми зеленью верандами, полинявшие от дождя вывески, кусты роз и жасмина, кованые заборы, голая тумба для театральных афиш с потрескавшейся краской…

– А вы никогда не хотели уехать отсюда? – неожиданно спросил Евгений.

Мы двинулись по главной улице, широкой и людной по сравнению с остальными. Но моему спутнику она, должно быть, казалась пустынной, ведь он приехал из столицы. Я окинула взглядом дома. Когда-то стены белили, а деревянные веранды и ставни красили в яркие светлые цвета.

Сейчас все облупилось, потрескалось и потемнело от влаги, стены поросли зеленым бархатом мха и плющом. Окна многих фасады были наглухо закрыты ставнями – магазинчики, кофейни, винные погребки и салоны, процветавшие во времена курорта, теперь стали никому не нужны. Хозяева их либо давно разъехались, либо занялись чем-то, востребованным в новом Сёлванде.

– Не стану вас обманывать, иногда хочется все бросить и уехать в долгое путешествие, – наконец ответила я. – Посмотреть, что там, в большом мире. Побывать в столице, море увидеть… Может быть, однажды решусь. Когда будет на кого оставить дела, чтобы, вернувшись, не застать на месте гостиницы руины.

– Надеюсь, в скором времени вам это удастся. Но я подразумевал другое, – он посмотрел на меня пристально. – Не хотели бы вы уехать насовсем? Жить где-нибудь в большом городе, где много возможностей и нет ничего… странного. Где, в конце концов, климат здоровее!

– Об этом я тоже иногда думаю. Когда устаю или чем-то раздосадована. Но стоит остыть, и я понимаю – даже если в самом деле уеду, скорее всего, рано или поздно захочется вернуться домой.

Евгений отвел глаза и задумчиво уставился в пространство перед собой. Он даже не сразу заметил проходившую мимо вдову предыдущего градоначальника – госпожу Кристенсен, несмотря на солидную комплекцию почтенной дамы. Та чинно вышагивала по тротуару, ведя на поводке одышливую левретку, такую же старую и тучную как хозяйка. Обе посмотрели на витавшего в облаках незнакомца с подозрительностью и неодобрением.

– Вы правы, как бы ни было замечательно в чужих краях, всегда хочется домой, – рассеянно глядя вслед вдове, пробормотал Евгений. – Глупо было спрашивать об этом.

– Не вы первый, – я улыбнулась ему ободряюще. – Многие удивляются, почему мы не бежим отсюда со всех ног. Но некоторые начинают понимать, когда получше узнают это место. Мне почему-то кажется, что вы тоже поймете.

– Спасибо, Уна.

Он вернул улыбку, и когда наши взгляды встретились, свет причудливо отразился от его радужки, отчего на секунду показалось, будто глаза засветились изнутри. Я вдруг поняла, что мне нравится смотреть на его лицо, на плавную, но при этом мужественную линию подбородка и скул, на эти кукольные ресницы. И то, как он произносит мое имя, нравится тоже.

Внезапно снова полил дождь, на этот раз гораздо сильнее. Я пришла в чувство и поспешила распахнуть зонт – как кстати, за ним можно укрыться от взгляда моего спутника…

Что на меня вдруг нашло? Я ведь давно ничего подобного не ощущала, а тут вдруг… Неважно. Он вряд ли надолго задержится, так что все это глупости, даже думать о которых не стоило. Главное, что новый постоялец оказался интересным и даже очаровательным, и неделя в компании с ним наверняка будет приятной.

1.4.

По пути к центральной площади, неподалеку от которой сохранились немногочисленные лавочки и магазины, навстречу то и дело попадались прохожие. Со всеми я была знакома (особенности жизни в маленьком городке), и все они здоровались с нами. Кто-то просто вежливо раскланивался, кто-то останавливался перекинуться парой слов, и тогда я представляла им Евгения как своего нового постояльца.

Горожане смотрели на него с плохо скрываемым любопытством, но ни о чем не расспрашивали, разве только выражали надежду, что гостю здесь понравится, и приглашали посетить собрание в клубе, или отведать пирожных в кофейне, или зайти в ресторан вечерком.

– Местные жители очень приветливые, – заметил Евгений, уличив момент, когда рядом никого не оказалось. – Ведь они совершенно ничего обо мне не знают. Как вы считаете, стоит принять приглашение, или они говорят это из вежливости?

– Если пожелаете, загляните как-нибудь вечером в любое из заведений. В ресторане обычно собираются выпить и послушать местную певичку, чем занимаются в клубе я наверняка не скажу, он только для мужчин. Полагаю, тоже выпивают и обсуждают политику, – я задержалась у входа в бакалейную лавку, чтобы закрыть зонт и стряхнуть с него воду. – В самом деле, сходите. Вам будут рады.

– Почему?

– Приезжие для них источник новостей, – улыбнулась я. – Тех, о которых не пишут в газетах. Надеюсь, у вас есть в запасе несколько свежих столичных сплетен.

В полутемной лавке пахло перцем и лакрицей. Из-за хитроумной системы воздуховодов здесь всегда был сквозняк, несмотря на наглухо закрытые окна – старый хозяин заботился, чтобы товар не отсыревал. Вдоль стен на полках громоздились коробки, жестянки с консервами, стеклянные банки со специями и вялеными фруктами, бутыли масла и масса разных мелочей.

Девушка за прилавком сидела на мешке с орехами и читала книгу, повернувшись к окну. Клара, с недавних пор жена старшего сына бакалейщика. Сейчас она оторвется от чтения очередного дамского романа, увидит меня и нахмурится. Она меня не любила и даже не пыталась это скрыть.

– Уна, – произнесла она с некоторым разочарованием, затем скользнула глазами по моему спутнику, но тут же вновь изобразила безразличие. Интересоваться моими делами она считала ниже своего достоинства. – Чего изволите?

– Доброго дня, Клара, – я протянула ей список. – И добавьте к этому пять унций засахаренного имбиря, пожалуйста.

Она бегло просмотрела список, вычеркнула один пункт и сказала, что остальное доставят до ужина вместе со счетом. Я тронула Евгения, засмотревшегося на полки с товарами, за рукав и попрощалась. Клара пробурчала что-то в ответ, поджала пухлые губы и демонстративно уткнулась в свою книгу.

– Мне показалось или она вас не любит? – спросил Евгений, когда мы вышли за порог. Я пожала плечами. – За то, что вы ведьма или что-то вроде?

– Вовсе нет! – я рассмеялась и подняла указательный палец. – Это не имеет значения.

Не стану же я ему рассказывать о том, что когда-то давно у меня был роман с сыном бакалейщика, который спустя много лет стал обожаемым супругом Клары. Мы оба уже и не вспоминали об этом, а она все никак не могла забыть.

– Я понял, – улыбнулся Евгений. – Никаких вопросов.

– Ну что вы, спрашивайте. Только не о личном, мы не настолько близки.

Он взял меня под руку, отводя от края тротуара – навстречу нам несся мальчишка на велосипеде, намеренно не пропуская ни одной лужи. Но опасения оказались напрасны. Возле нас лихач ловко заложил дугу, чтобы не окатить брызгами, посигналил прикрученным к рулю автомобильным клаксоном и укатил.

– И не о Той Стороне, – проговорил Евгений мягко и с едва заметным укором. Мой локоть он отпустил не сразу. – Интересно, все жители Сёлванда не желают о ней рассказывать или только те, кто там бывает?

– Мы ведь договорились, что вы не станете торопиться, – отозвалась я, переводя его через улицу. – Что касается горожан, большинство из них будут рады побеседовать с вами о чем угодно. Но принимать на веру все, что они скажут, не советую. Здесь гуляет множество сплетен, к тому же людям нравится… приукрашивать свои истории.

Теперь рассмеялся он и пообещал впредь верить только тому, в чем убедится лично. По пути к мясной лавке мы миновали пустой дом с заколоченными ставнями, покрытый буйными зарослями девичьего винограда и ипомей. Судя по увешанной цветущими гирляндами вывеске, здесь раньше был салон фотографии.

– У вас не любят фотографироваться? – Евгений замедлил шаг, с любопытством рассматривая здание.

– Почему же? Любят, как и везде, – я вспомнила карточку, висевшую над моим рабочим столом.

На ней я, совсем еще девчонка, стою в платье с оборками и пышным бантом в волосах, а мама сидит рядом в плюшевом кресле и держит мою ладонь на своем плече. На губах ее легкая улыбка, а я изо всех сил стараюсь выглядеть серьезной и взрослой. Единственный ее снимок, который у меня остался.

– Тогда почему ателье закрылось?

– Видите ли, фотографироваться-то нам нравится, только вот фотографы здесь работать отказываются, – немного подумав, я решила сказать правду. Все равно кто-нибудь расскажет, да еще добавит каких-нибудь устрашающих подробностей. Непохоже было, что у моего нового знакомого слабые нервы, но мало ли. – Были случаи, когда на снимках появлялось что-то постороннее, и суеверные господа пугались. Хотя серьезного вреда при этом никто не получил.

Услышанное неожиданно взволновало Евгения. Оказалось, что до прибытия сюда он зарабатывал на жизнь именно фотографией, по его словам, весьма успешно. Странности со снимками не испугали его, напротив, он загорелся желанием приступить к работе немедленно. На миг мне почудилось, будто он вот-вот сорвется с места и бегом вернется в гостиницу.

– Не уверен, насколько такое предложение прилично, так что заранее прошу меня простить. Но не могли бы вы немного попозировать? Разумеется, я подарю вам портрет.

– Не вижу ничего неприличного и с удовольствием помогу вам, – отозвалась я.

Почему бы нет. Он сделает хороший снимок, отошлю его матери. Пусть своими глазами увидит, что я жива и здорова. Вспомнив о письме, полученном сегодня утром, я отвернулась и сделала вид, будто никак не могу справиться с тугим механизмом зонта.

Конверт был подписан ее рукой. Значит, в нем не та новость, которую я боюсь услышать всякий раз, как почтальон прибывает в город. Но все же я не решилась распечатать письмо немедленно…

– Уна? Что случилось, вы все-таки обиделись?

Евгений взял у меня зонт, сложил его и открыл дверь лавки. Я поблагодарила его улыбкой и поздоровалась с мясником, привлекая внимание. Не хватало еще объясняться прямо здесь и сейчас.

Мясник знал меня с детства и любил, в отличие от злопамятной Клары, потому искренне обрадовался нашему визиту. Он явно намеревался поболтать с нами хотя бы пару минут, но пришлось его разочаровать – мое настроение испортилось безвозвратно. Познакомив мужчин и оставив заказ, я распрощалась и поспешила к выходу, намекнув на неотложные дела. На улице Евгений раскрыл надо мной зонт и взглянул подозрительно.

– Разве у вас есть срочные дела?

– Разве я должна перед вами отчитываться? – бросила я с раздражением и тут же пожалела об этом. Вышло слишком резко. – Простите. Но у меня и впрямь есть кое-какое дело. Если не возражаете, проводите меня до гостиницы, пожалуйста.

Он согласился, и мы молча повернули обратно. Евгений больше ни о чем не спрашивал, и я была ему благодарна – разговаривать не хотелось. Если честно, возвращаться хотелось еще меньше: вот бы бродить по мокрым улицам до заката, ни о чем не думать и никуда не спешить. Увы, сегодня мы оба не могли себе этого позволить, что бы я ему не говорила.

В холле мы простились до ужина, и я поднялась в свой кабинет. Нужно собраться с духом и прочесть письмо, узнать правду, какой бы она ни была, и на том успокоиться. Разве можно быть такой малодушной? Ведь это весточка от мамы, послание, которого я ждала не меньше, чем боялась.

Выдохнув, я разрезала плотный конверт и достала единственный лист бумаги, с обеих сторон исписанный ее мелким кружевным почерком.

“Здравствуй, моя милая Уна!

Прости, что не сразу ответила на твое последнее письмо – обстоятельства потребовали моего срочного отъезда, но сейчас все разрешилось наилучшим образом. Ты наверняка всполошилась и будешь справляться о подробностях, и, предвосхищая это, спешу тебя успокоить. Вопрос, для решения которого мне пришлось покинуть свою тихую обитель, касался вовсе не моего здоровья, как ты могла предположить, а дел господина Кьера. Помнишь, я писала тебе о нем?”

Далее следовал краткий и довольно скучный рассказ о тех самых делах и ее поездке, который я наспех пробежала глазами. Конечно же я помнила, что она завела дружбу с неким респектабельным пожилым господином, и радовалась этому – значит, у нее еще остался к чему-то интерес.

“Пусть сезон на исходе, и многие курортники еще третьего дня уложили чемоданы, погода стоит превосходная. С моря дует приятный легкий бриз…”

После, про море потом, когда стану перечитывать.

“Дорогая, до меня дошли слухи, будто Оле Юстенсен женился на этой вертихвостке Кларе, дочке молодого Лассена. Правда ли это? И почему тогда я узнаю такую важную новость не от тебя? Ты ведь знаешь, с какой симпатией я отношусь к этому милому мальчику! Всегда считала его подходящей для тебя партией, но почему же…”

Ох, мама! Мы ведь столько раз обсуждали это, еще до того, как ты решила уехать. Неужели и теперь тебе все еще небезразличны матримониальные обстоятельства несчастного Оле? Или мои шансы, на твой взгляд, настолько невелики?

“Понимаю, я не вправе писать тебе об этом теперь, но единственное, что беспокоит меня на этом свете – твое одиночество, Уна. Думаю, я была бы рада даже узнав, что ты выходишь за чужеземца и покидаешь Сёлванд, лишь бы не оставалась одна, ведь после моего отъезда рядом с тобой больше нет ни единого близкого человека”.

Иными словами, она готова отдать меня за любого, лишь бы кто взял. Я прикрыла веки, уговаривая себя успокоиться. Глубокий вдох. Просто последствия давнего отъезда. Она стареет, пусть не так быстро, как рассчитывала, но это не могло не отразиться на ее… характере. Медленный выдох. Нужно терпеть. Ведь несмотря ни на что это моя мать, и она жива и вроде бы здорова. Пока здорова. И кто знает, может она действительно права.

Я вспомнила, как когда-то та же самая женщина говорила мне, что однажды я встречу своего единственного, того, с которым мы будем любить друг друга до последнего вздоха.

“Ты сразу его узнаешь, едва увидишь, – говорила она. – И не захочешь больше отводить от него взгляда и смотреть на других. Потому что в нем будет кое-что, заметное только тебе одной. Кое-что особенное…”

Открыв глаза, я помассировала пальцами виски, чувствуя, как под кожей напряженно бьются жилки. Спокойно. Если огорчусь слишком сильно, начнет болеть голова, или еще хуже…

У меня еще достаточно времени, чтобы придумать ответ. Надо бы рассказать ей самые интересные сплетни, не забыть упомянуть, что у нас гостит сама Ханна Халль. Можно намекнуть, будто у меня появился новый поклонник, но туманно, чтобы не догадалась об обмане. Я хочу, чтобы она улыбалась, читая мое письмо.

2.1.

Мой день обычно начинался очень рано, как и у всего персонала нашей гостиницы. К тому часу, когда начнут просыпаться постояльцы, все должно быть готово: уборка завершена, стол накрыт к завтраку, выпечены свежие булочки и сварен кофе. У дверей жильцов должны ждать начищенные ботинки, а внизу – газеты и журналы, доставляемые сюда раз в два дня.

Вот и сегодня рассвет застал меня на ногах. К тому времени как наступило утро я успела наведаться на кухню, дать старому ворчуну Фредерику распоряжения на сегодня, которые он выслушал с обычным хмурым смирением, и решила выпить чаю на веранде.

Погода выдалась подходящей: небо хоть и оставалось пасмурным, но все же было светлым, затянутым легкой дымкой. До обеда вряд ли начнется дождь, так почему бы не воспользоваться случаем для небольшой прогулки.

Стоило мне расположиться в кресле-качалке рядом с плетеным столиком, уже накрытым для чаепития, как на крыльце появился Евгений. При нем были сложенный штатив и фотокамера в чехле. Вид он имел бодрый и свежий.

– А вы, оказывается, ранняя пташка, – улыбнулась я, жестом приглашая его присоединиться. Мне до сих пор было немного неловко, что так резко говорила с ним вчера, но он держался так, словно ничего не произошло.

– Как и вы, – он сел напротив в такое же кресло и с видимым удовольствием откинулся на спинку, слегка раскачиваясь.

– Привычка с детства. – Я разливала чай, а он с легкой улыбкой наблюдал, как я это делаю. – Сливки?

– Нет, спасибо. Надеюсь, я не помешал вашему уединению. Наверняка за целый день вы устаете от постоянного общения с нами.

– Положим, вы-то еще не успели меня утомить. Так что нет, не помешали, скорее, я рада вашей компании. Если не секрет, что вы собирались снимать?

Пожав плечами, он посмотрел на лужайку и клумбы, разбитые вдоль дорожки, спокойную гладь реки, как зеркало отражавшую поросший изумрудной травой берег, на плакучие ивы вдалеке.

– Ничего определенного, просто пейзажи. Гостиницу, реку, вид на Ту Сторону, – он заглянул мне в глаза. – Но раз выдался такой удачный случай, может быть, вас?

Я начала возражать, что не готова фотографироваться прямо сейчас – на мне слишком простое платье, да и прическа неподходящая, но Евгений только сильнее загорелся своей идеей. Он сказал, что хочет запечатлеть меня именно так, естественно. А после сделает любой портрет, какой пожелаю, даже цветной, если мне будет угодно.

– Вы делаете цветное фото? – удивилась я. В городках, соседних с нашими, подобного и не видывали, разве что приезжие рассказывали, будто в столице существуют такие чудеса техники.

– Эта услуга очень редкая и дорогая, так что делаю на заказ. Но не люблю, цвета выходят неестественными и совершенно неживыми.

– И все-таки я бы хотела заказать вам портрет. Только не сейчас, какой смысл позировать для цветного снимка в этом сером платье.

– Оно вам очень идет, поверьте мне как художнику. – Он слегка прищурился, оценивающе рассматривая меня. – Знаете, здесь такое удачное освещение. Позвольте, я сделаю пару кадров?.. Нет-нет, оставайтесь как есть. Не нужно позировать, смотрите на меня так, словно у меня нет никакой камеры.

Наскоро, даже не воспользовавшись штативом, он несколько раз запечатлел меня прямо за столом, сидящей в кресле-качалке. Лишь просил слегка изменить позу или посмотреть в другую сторону. За работой он становился другим – собранным и строгим, и было интересно за ним наблюдать. Я вообще люблю смотреть на людей, занятых делом.

– Благодарю, думаю, вышло отлично. Завтра будет готово, – он закрыл объектив и вернулся в свое кресло. – Я помню, что вы не любите вопросов, но согласитесь, в данном случае я имею право их задавать. Что все-таки было такое страшное на тех снимках? Почему фотографы сбежали из города?

– Не кажется ли вам, что спрашивать немного поздно? – пряча улыбку, ответила я. – Вы ведь сможете увидеть это собственными глазами, если не побоитесь взглянуть. Та Сторона совсем близко, наверняка что-то попало в кадр.

– Не дразните меня, Уна, – произнес он строго.

Усмехнувшись, я налила ему еще чая. А ведь и правда, уже завтра он может увидеть нечто пугающее и необъяснимое, и это заставит его передумать и срочно уехать из Сёлванда. Какая жалость, я только настроилась провести ближайшие дни в хорошей компании!

– Простите, Евгений, иногда сложно удержаться. Что касается фото… В двух словах – на них обнаруживалось то, чего не существовало в реальности, и отсутствовало то, чему быть полагалось. Возможно, это всего лишь оптические иллюзии, эффект особой атмосферы Той Стороны, но иногда выглядело по-настоящему жутко.

– Например? – переспросил он с живым любопытством, намазывая джем на тост.

– Допустим, одну почтенную чету снимали в их гостиной на фоне камина. А на карточке никакого камина не оказалось, и вместо дома были едва ли не руины. Можете себе представить недовольство клиентов! – о том, что сейчас тот дом выглядит именно так, я предпочла умолчать. – Или выходило, будто кроме жениха за спиной девушки якобы стояли какие-то расплывчатые силуэты. Нервные особы пугались до обморока. Стоит ли говорить, что бедолагам-фотографам стало совершенно невозможно работать в таких условиях.

– Почему вы думаете, что дело в оптических эффектах? А вдруг те фигуры, которые попали на фото, и вправду реальны, только не видны невооруженному глазу? Вроде призраков или чего-то подобного. Мне кажется, Сёлванд самое подходящее место для всякой мистики.

– Конечно реальны. Более того, их способна различать не только ваша техника, – тихо, проникновенно и серьезно, будто доверяя ему важную тайну, произнесла я и принялась внимательно изучать нечто за его плечом. – Не зря же меня ведьмой называют.

Евгений невольно оглянулся, едва не подскочив от напряжения. Естественно, ничего не увидел и покосился на меня подозрительно. Я не удержалась и прыснула.

– Вы невыносимы, – укорил он.

– Неужели и впрямь боитесь?

– А должен?

Дверь распахнулась, и на веранду вышел Ларс. Огляделся, заметил нас и неторопливо направился к столу. Наклонившись к Евгению, я быстро прошептала:

– Бояться не нужно, но, если увидите нечто непонятное – держитесь подальше, хорошо? Пожалуй, это главное правило.

– Это секрет? – также шепотом отозвался он, мельком посмотрев на приближавшегося Ларса. В глазах Евгения вспыхнули огоньки веселья.

– Дайте мне слово! – велела я с нарочитой строгостью, больше не понижая голоса.

Недовольное выражение на лице Ларса уступило место легкому изумлению. Не спуская с нас глаз, он попросил разрешения присоединиться, взял в углу один из стульев и уселся напротив спиной к реке.

– Хорошо, Уна, – с улыбкой произнес мой собеседник. – Я обещаю.

Появилась Аманда, дежурная официантка, молоденькая, очень хорошенькая и до умиления глупая. В руках она держала поднос с кофейником и чашками. Расставив все это и прибравшись после чаепития, она бросила кокетливый взгляд на Ларса, смутилась, неловко поклонилась нам и исчезла.

Ни для кого не являлось тайной, что ей нравился наш ревизор – дурочка Аманда не умела скрывать своих чувств. Умом я ее понимала, Ларс был по-своему привлекателен: высокий, поджарый, подтянутый брюнет со скульптурным лицом и волевым подбородком. Но все же я никак не могла себе представить, как вообще к нему можно испытывать нежные чувства. Более далекого от романтики типа сложно было вообразить.

– Проводите инструктаж? – прервал он мои размышления. – Или я помешал приватной беседе?

– Вовсе нет! Мы говорили о фотографии, – ответил Евгений и жестом отказался, когда я предложила ему кофе.

– Как интересно! Увлекаетесь?

– Работаю.

Евгений выдержал его взгляд, в котором недвусмысленно сквозило пренебрежение, не опуская ресниц. Ларс усмехнулся, выудил из конфетницы соленое печенье, откусил от него кусочек и запил кофе. Внезапно его осенила занятная идея – я заметила это по взгляду, который он мне адресовал. Видимо, мы слишком увлеклись бриджем, вот и привыкли посылать друг другу тайные знаки. Если так и дальше пойдет, скоро все вчетвером сможем общаться без слов.

– И что же вы снимаете, если не секрет? – вкрадчиво произнес он.

Я немедленно догадалась, в чем дело. Ларс вспомнил о нашем споре и предвкушает победу, ведь если Евгений приехал, чтобы фотографировать необычные явления и после продавать карточки, то банк сорвет ревизор.

– Я сейчас не выполняю заказа, поэтому делаю фото для себя, на память. Всего, что понравится, – сам того не подозревая, Евгений разочаровал его. – Например, только что сделал несколько снимков Уны для портрета. Хотите – ваши сделаю?

От этого предложения Ларс отмахнулся с притворным ужасом, но попыток вывести гостя на чистую воду не оставил. Увы, тот упорно утверждал, что продавать карточки с видами Сёлванда не намерен и уж тем более не станет никого обманывать, будто они обладают магическими свойствами.

– Мы поспорили о причине, что привела вас сюда, – не выдержала я. Этот разговор начал раздражать. – И господин ревизор понадеялся, что победа уже у него в кармане, а вы его разочаровываете.

Предмет спора сперва возмутился, но, услышав, что здесь это уже превратилось в традицию, и на Эмиля в свое время спорили так же, и даже на Ханну, обижаться не стал. Только поинтересовался, какое предположение выдвинула я.

– Протестую! Уна явно понравилась вам больше, чем все мы, вдруг захотите ей подыграть, – возразил Ларс. – Мы не раскроем наших ставок прежде, чем узнаем об истинной причине.

– Я бы еще вчера все рассказал, если бы кто-то стал слушать, – нахмурился Евгений.

Все-таки мое равнодушие задело его. Странно, неужели настолько важно поведать о себе каждому встречному?

– Не дуйтесь, нам действительно интересно, – сказала я и добавила, предвосхищая возражения: – Не только из-за спора. Хотелось бы узнать вас получше.

– Правда? Вчера вам этого не хотелось.

– Право же, господин Евгений, какие могут быть обиды! – радушно проговорил Ларс и похлопал его по плечу. – Не буду говорить за Уну, но лично я с самого начала заинтригован – поверьте, в этом проклятом болоте новости дороже золота. И новые истории. Не томите, поделитесь своей.

Евгений кивнул, подумал немного и вздохнул так тяжело, будто ему предстояло признаться в чем-то непристойном. Я даже внутренне напряглась – какая досада, а ведь он успел мне понравиться. Но он умудрился нас удивить.

– А вы не примете меня за сумасшедшего? Такое уже случалось, когда я имел неосторожность выкладывать свою историю всем желающим.

– Посмотрите вокруг, – хмыкнул Ларс. – Я столько времени провел, наблюдая за зараженной землей, что не могу с уверенностью подтвердить даже собственную нормальность. Выкладывайте, старина. Что вы ищете в Сёлванде? Денег? Удачи? Или скрываетесь от кого-то?

– Я ищу путь домой, – ответил Евгений.

– Где же находится ваш дом, что туда не найти обычной дороги? – спросила я осторожно. Возможно, наш друг просто-напросто решил использовать метафору и подразумевает что угодно, от возвращения в семью до самоубийства.

– В другом мире. Я и сам не представляю, где это и как я попал оттуда сюда, к вам. Но здесь о моем родном мире никто не слышал, значит, случаи, подобные моему, редки. А то и вовсе я такой один. Определенно произошло что-то ненормальное, а более ненормального места, чем Сёлванд, я пока не нашел. Извините, Уна.

Мы с Ларсом переглянулись. Я почему-то сразу поверила Евгению. Он ведь действительно не от мира сего, и как бы безумно не звучали его слова, они походили на правду.

2.2.

– Так каким образом вы сюда попали? – спросил Ларс с сочувствием.

Тот, кто не знал этого человека достаточно хорошо, принял бы его сострадательность за чистую монету. Наверное, и Евгению он сейчас казался чутким и отзывчивым: еще бы, слушает с неподдельным интересом, пытается помочь.

Но я успела присмотреться к Ларсу и понимала – все это фальшь. Плевать ему и на новичка, и на потусторонний мир, из которого тот якобы заявился. Что-то ему от Евгения понадобилось, и он добьется своего рано или поздно.

– Господа, не лучше ли продолжить разговор за завтраком? Полагаю, остальным он тоже будет интересен…

– До завтрака еще уйма времени. Господин Фогг совершает утренний моцион, а Ханна наводит лоск и не спустится, пока все не сядут за стол. Вы сами знаете, – с едва уловимым пренебрежением перебил меня Ларс и вновь обратился к Евгению: – Или наше общество вас утомило?

– Ни в коем случае! К сожалению, я мало что успел тогда понять. Просто гулял по лесной тропе в своем мире, свернул с нее, заметив озеро за деревьями, но никакого озера не нашел. Почувствовал резкое недомогание, можно сказать, обморок, упал в траву, а когда отпустило – понял, что очутился в абсолютно незнакомой местности.

– Не уточните, где это произошло? – переспросил Ларс.

– Ближайшим городом был Глемтланд. Если можно его назвать городом, скорее, село вокруг старинной крепости. Точнее не припомню, я тогда плохо здесь ориентировался. Долго плутал по лесу, набрел на какие-то руины… – Евгений задумчиво потер переносицу, словно пытаясь разгладить хмурую складку между бровями. – Я потом искал то самое место, но не нашел ничего особенного. Лес как лес.

– Глемтланд, говорите? Я ожидал чего-то подобного, – ухмыльнулся Ларс, с удовлетворенным видом откидываясь на спинку кресла. – Я вам верю, господин Евгений, каждому слову. Надеюсь, вы найдете пару часов, чтобы поговорить со мной и подробно все обсудить?

Разумеется, тот согласился. Все это мне не нравилось. Что все-таки нужно ревизору от этого человека? Положим, сам Ларс мало что может сделать, он заперт в Сёлванде, а здесь местные правила чтут больше, чем законы Империи. Но все же…

– Никогда не слышала о тех краях. Вы там бывали?

– По долгу службы. За пару лет до того, как был переведен сюда. Да, моя дорогая, там тоже был случай заражения, аккурат в тех самых лесах, откуда пришел наш новый друг.

Коротко, словно нехотя, Ларс рассказал, что город тот расположен в еще большей глуши, чем Сёлванд, но заражение там не достигло такого размаха, как здесь. Просто в окрестных лесах стали пропадать люди, начало твориться что-то странное, а несколько раз якобы видели таких тварей, которых не должно существовать в природе.

– А потом внезапно все прекратилось, и мы так же, как и Евгений, ничего не смогли обнаружить. Лес как лес, ни следа странностей, – подытожил Ларс. – Видимо, вам просто не повезло попасть не в то время и не в то место.

Закрыв лицо ладонью, Евгений рассмеялся. Мы с Ларсом удивленно переглянулись.

– С вами все в порядке? – осторожно спросила я. Он покачал головой.

– Просто не повезло, ну надо же! Я третий год пытаюсь выжить в этом… – он осекся и взял себя в руки. – Простите. У вас замечательный мир, и я неплохо устроился, грех жаловаться. Волшебство, опять же… Просто я оказался к такому немного не готов.

– Мы все оказались не готовы, – отозвался Ларс. – И я прекрасно понимаю ваши чувства. Ведь я тоже не могу вернуться домой, хотя, в отличие от вас, знаю туда дорогу. Возможно, мы сможем друг другу помочь…

Прежде чем Евгений успел ответить, скрипнула дверь (я про себя отметила, что надо бы смазать петли), и на веранду выпорхнула Ханна. По случаю теплой погоды она надела бледно-желтое платье с крупными оборками и отделанным кружевом декольте, не глубже дозволенного приличиями, но все же притягивающим взгляды. Выглядела она пленительно, как чайная роза майским утром. Мужчины поднялись с мест, приветствуя ее.

– Ах вот вы где! – воскликнула она, с любопытством разглядывая фототехнику. – Решили сделать карточку на память, и без меня?

Евгений заверил, что был бы невероятно счастлив, если бы она согласилась позировать, и выразил готовность фотографировать Ханну в любое время, когда только та пожелает.

– Если, конечно, вы не побоитесь увидеть на снимке что-то потустороннее, – добавил он.

– Вовсе не боюсь, напротив, это так интересно и таинственно, – она обольстительно улыбнулась и взмахнула густыми черными ресницами. – А почему бы вам не запечатлеть нас втроем? Прямо сейчас! Вот и увидим, кому повезет очутиться рядом с призраком. Уна, садитесь ко мне поближе. Вы не против, Ларс?

– Что вы, я безумно рад, – ответил тот холодно и встал за нами, положив руку на спинку моего кресла.

Я обратила их внимание на то, что в таком ракурсе мы позируем практически на фоне Той Стороны, но Ханна легкомысленно возразила, что так даже лучше: больше шансов на особенный кадр. Внутренне помолясь, чтобы в результате не вышло чего-то слишком уж особенного, я смирилась.

В этот раз Евгений не торопился. Разложил штатив, тщательно настроил камеру, одновременно беседуя с Ханной. Актриса была само очарование, шутила и улыбалась, и мы все незаметно для себя оказались втянуты в разговор.

К тому моменту, как закончили съемки, она мимоходом уговорила Евгения прогуляться после завтрака. Ларс отказался, сославшись на занятость. Я тоже – меня ждало недописанное письмо. В столовой они встретили Эмиля, который с удовольствием вызвался составить им компанию. После завтрака вся троица немедля отправилась в путь, пока хорошая погода не сменилась очередным дождем.

Ларс же вопреки своим словам не стал браться ни за какую работу, а попросил подать ему кофе на той же веранде. Воспользовавшись случаем, я решила все выяснить и велела накрыть на двоих.

– Не возражаете, если я присоединюсь?

– Буду только рад, одному мне скучно, – отозвался он, рассеянно глядя на реку.

– Тогда почему вы отказались от прогулки? – удивилась я. Что за характер, ничем ему не угодишь!

– Сказать честно, они меня утомили. Мы и без того целые дни проводим под одной крышей, захотелось пару часов побыть в тишине.

Налив ему кофе, я поинтересовалась, почему тогда он не съедет и не наймет отдельный дом, ведь средства позволяют. Ларс ответил, что это будет равносильно признанию своего поражения.

– Тем самым я словно соглашусь поселиться в этом городе. Закажу мебель, найму слуг, уберу в чулан чемоданы. А там и вовсе обзаведусь семьей и проживу здесь до старости.

– Вы разве не женаты? – машинально переспросила я, по правде, не испытывая ни малейшего интереса к его личной жизни.

– Нет, это довольно сложно, с моей-то службой. Ну посудите сами, какая женщина пожелает колесить вслед за мной по самым глухим уголкам Империи или месяцами оставаться одной при живом муже? – отпив кофе из чашки тончайшего, почти прозрачного фарфора – одна из вещиц, оставшихся с лучших времен, он взглянул на меня с улыбкой. – Вот вы, Уна, пошли бы за меня?

– Если решитесь прожить в Сёлванде до старости, я подумаю.

– Серьезное условие, – сказал он и рассмеялся. Потом спросил уже без шуток: – Так о чем же вы хотели поговорить? Вы ведь пришли сюда не от скуки, не так ли?

– Чем вас вдруг заинтересовал Евгений? Я ведь вас знаю, все это сочувствие – сплошь притворство, – спросила я прямо.

– Я расследую все, связанное с заражением, – пожал плечами Ларс. Мои слова ничуть его не задели. – А если наш друг не лжет, то он связан, причем очень любопытным образом. Но почему вас это беспокоит? Решили его опекать?

В самом деле, почему? Я подумала, что мне просто жаль его. Какой-то он неприкаянный, но вместе с тем симпатичный и вызывающий расположение к себе, в отличие от циника Ларса.

– Впрочем, меня это не касается, – равнодушно проговорил тот. – Не волнуйтесь, ничего с ним не случится, по крайней мере, по моей вине.

– Хорошо, – кивнула я. На самом деле, с чего я нервничаю. Ларс ведь не злой, просто безразличный, вряд ли станет намеренно вредить новичку. – Просто хотела убедиться, что в этом доме не произойдет никаких… эксцессов.

– Хуже, чем сейчас, все одно не будет, – процедил он сквозь зубы, враждебно глядя на горы вдалеке.

Я не стала комментировать его высказывание. Мы обсудили погоду, допили кофе и разошлись. Я погрузилась в дела по хозяйству, а чем занимался Ларс, мне было неведомо, но на глаза мне он не попадался до самого ужина.

Фотографии были готовы вечером. Я узнала об этом первой: Евгений попросил горничную срочно вызвать меня в его номер. И только взявшись за дверную ручку я осознала неуместную интимность такого приглашения, ведь мы могли бы побеседовать в холле, например, в конце концов, расположиться в моем кабинете…

Пока я раздумывала над этим, дверь распахнулась, и взволнованный жилец посторонился, приглашая войти.

– Что случилось? – спросила я, проходя в гостиную и отмечая, что шторы задернуты наглухо. – На вас лица нет!

– Уна, вы ведь догадывались, что на фото может получиться… странное? Я все думал, показывать вам или не стоит…

– Глупости! – разнервничавшись, я перебила его самым невежливым образом. – Не тяните, покажите мне их!

Он не стал больше тратить время на объяснения и подвел меня к столу, придерживая под руку, будто опасался, что могу лишиться чувств от испуга.

На темно-синем сукне были разложены несколько снимков разной величины. Я, Ларс и Ханна на веранде. Невольно отметив, что все мы здорово получились – Евгений не солгал, он действительно был мастером своего дела, – я склонилась над столом и пригляделась внимательнее.

– На заднем плане, слева, – раздалось прямо над ухом. – Видите?

За нашими спинами был запечатлен слегка размытый луг и далекая кромка леса. Узкие черные силуэты с белыми глазами-дырами отчетливо выделялись на этом фоне. Словно вытянутые тени людей, сгрудившихся в кучу, они стояли на берегу реки. Я прикинула масштаб – ростом они превышали среднего человека примерно вдвое.

– Они смотрят на Ларса.

– Еще бы, ведь он приехал к ним с инспекцией. Ревизоров никто не любит, – пробормотала я, не подумав, но тут же спохватилась. – Полно вам. Никуда они не смотрят. Просто тени.

– Скажите еще, оптические иллюзии.

Я развернулась и едва не столкнулась с ним нос к носу. Он был так близко, что наши плечи почти соприкасались, и от этой близости вдруг перехватило дыхание.

– Не уверена, – сказала я едва слышно. – Но вам точно нечего бояться. Даже если они… это существует не только на снимках, оно на Той Стороне, там и останется. И вреда не причинит.

Евгений отвел взгляд от моих губ, спохватился и отошел на два шага. Я незаметно выдохнула. Никогда, ни при каких обстоятельствах не стоит больше сюда приходить. Краем глаза заметив полуприкрытую дверь в спальню, я стиснула зубы, чтобы не выдать смущение.

– Можно ли показывать это остальным? – его голос прозвучал глухо. – Я думаю, лучше соврать, что кадры засветились и снимки не удались.

– Отчего же? Ханна гораздо смелее, чем может показаться, и обожает все мистическое. Ларс и вовсе будет счастлив их увидеть – будет что приложить к очередному отчету, глядишь, перед начальством сумеет выслужиться, – возразила я нарочито громко и отступила к двери. – Возьмите с собой, развлечете всех за ужином.

– Постойте! – он догнал меня у выхода и протянул конверт. – Ваши портреты. На этих снимках нет ничего странного, а вы очень… Вы прекрасно вышли на них.

Совершенно растерявшись, я взяла карточки, даже не взглянув, поблагодарила его и попросила не опаздывать. И пока не свернула за угол, чувствовала спиной, как он смотрит мне вслед.

2.3.

“Дорогая матушка!

Трудно выразить словами те чувства, которые я испытала, получив от тебя долгожданную весточку. Отрадно слышать, что скучать тебе не приходится, и ты вновь увлеклась любимым делом – помощью другим.

Впрочем, вряд ли ты находишь время для скуки; почему-то я подозреваю, что дни твои расписаны по часам, а светская жизнь вновь закружила. Надеюсь, тебе удается хотя бы вдоволь насмотреться на море? Я ведь помню, как ты мечтала о нем”.

Дописав вступление, я задумалась. Солгать о новом сердечном интересе или не стоит? Обманывать родителей – гадкий поступок, но сказать правду значило огорчить ее. В моем случае, когда каждое письмо могло стать последним, ошибаться было нельзя.

Я вкратце сообщила новости Сёлванда, которые могли ее заинтересовать, и перешла к тому, что происходило в бывшей ее, а теперь, после ее отъезда, моей гостинице.

“Наш ревизор так и не сумел покинуть город и по-прежнему живет у нас. За это время нам удалось прекрасно поладить, и теперь я с уверенностью могу утверждать, будто у меня хорошие отношения с властями.

И главная наша новость: на минувшей неделе прибыла новая гостья. Если бы почту доставляли не столь долго, я бы дала тебе возможность угадать самой, но не стану томить: под крышей твоего дома (а этот дом навсегда останется твоим, как далеко ты бы от него не уехала) поселилась знаменитость!”

Рассказывая о буднях гостиницы, я старалась больше внимания уделять всяким забавным происшествиям и воздерживаться от всего, что могло бы хоть немного огорчить маму. Перечитав, сама не удержалась от улыбки. Вышло очень даже недурно.

А после предстояло коснуться неприятной, но неизбежной темы. Проигнорировать ее расспросы о свадьбе Оле Юстенсена было бы грубостью. Вздохнув, я кратко написала, что это событие намечалось давно, напомнила, что никаких романтических чувств друг к другу мы с Оле не испытываем вот уже много лет, и решила все же намекнуть на якобы завязавшуюся интрижку с таинственным воздыхателем.

“Не хочу торопить события, потому воздержусь пока от подробностей. Но может статься, что твои опасения по поводу моего вечного одиночества совершенно напрасны, и со временем все наладится так, как ты бы того желала.

О чем я готова тебе рассказать? Разве только, что у меня появился весьма приятный собеседник и спутник для вечерних прогулок. Он мил, добр, остроумен, и я уверена – тебе бы он понравился. Перед его улыбкой сложно устоять…”

Перед внутренним взором возникли лучистые серо-голубые глаза и привлекательные ямочки на щеках. Я спохватилась и улыбку вычеркнула. Подумала еще немного, и прочее решила все-таки оставить. Выходит, намекая на воображаемого друга я держала в мыслях вполне реальный образ, сама себе не отдавая в этом отчета?

– Ну и что с того, не Ларса же мне воображать! – с досадой пробормотала вслух.

Довольно. Не нужно излишних подробностей, в которых сама потом запутаюсь. Я завершила письмо подобающими случаю вежливыми фразами и пожеланиями, переписала набело, приложила подаренную Евгением фотографию и запечатала конверт. Пора было спускаться в столовую, наверняка уже начали накрывать к ужину.

В холле собралась вся компания. Наши фотографии на фоне призраков вызвали невероятное оживление. Даже скептически настроенный Эмиль выразил сожаление, что не принял участие в эксперименте:

– Я бы послал такую карточку обожаемому семейству. Интересно, как бы они расценили этот жест.

– Уверена, что господин Евгений не откажет, и мы все вместе попробуем еще раз, – прощебетала восторженная Ханна.

Она с удовольствием согласилась подписать один из снимков, чтобы я повесила его на стене в фойе. Мы немедленно послали Фредерика заказывать рамку и отправились ужинать, а Ханна взяла фото с собой чтобы продолжить рассматривать их за столом.

– Не кажется ли вам, Ларс, будто эти призраки проявляют к вам особенный интерес? – спросила она, с любопытством поглядывая на ревизора.

– Не понимаю, почему вы говорите об этой аномалии как о наделенном сознанием существе, – процедил тот сквозь зубы, тонкими кусочками нарезая ростбиф. – Впрочем, если вы склонны к мистификациям – не буду спорить и портить вам впечатление.

– И что же это по-вашему? – переспросил Эмиль с таким видом, словно уж он-то сразу во всем разобрался и понял наверняка.

– Оптическое явление, – с готовностью подсказал Евгений. – Эффект атмосферы Той Стороны.

Ларс скользнул по шутнику оценивающим взглядом и объяснил, что заражение само по себе и есть природное явление, а вовсе не мистическое чудо, дар богов или вмешательство сверхъестественных существ. К тому же явление вредоносное, словно ржавчина разъедающее пространство вокруг.

– Скучно, – надула губы Ханна. – Вы невыносимы – парой слов способны убить всю романтику!

– Я с вами совершенно не согласен, дорогой Ларс, – поддержал ее Эмиль. – Конечно, Та Сторона таит в себе некоторые опасности, но это малое неудобство по сравнению с пользой, которую приносит это, как вы изволили выразиться, явление.

– В том-то и дело, что она их таит! Конечно, если рассматривать вопрос с обывательской точки зрения, все кажется легко и просто: знай себе прогуливайся рядом, лови целительные флюиды или что там оно излучает и не подходи слишком близко. А коли начнется нечто по-настоящему страшное – собирай чемоданы и беги обратно в столицу, или откуда ты там еще приехал, чтобы потом сидеть у камина и эпатировать дам пугающими историями!

Ларс заметно горячился, что случалось редко, и Ханна взирала на него с нескрываемым интересом. Заметив это, он замолчал, поджал губы, перевел дыхание, затем глотнул вина и продолжил немного спокойнее.

– Я вижу все немного иначе, как один из тех, кому приходится разбираться с последствиями. И наблюдать за опасной, хаотичной, неподвластной нормальным законам природы территорией, которая почему-то внушает несведущим господам и дамам восторг и неуместный трепет. Хотя стоило бы подумать, не придется ли за так называемое чудо заплатить слишком высокую цену. Прошу простить меня за прямоту.

Я почувствовала, как в висках застучало, а пальцы словно закололо множество ледяных иголочек. Нужно взять себя в руки. Это же Ларс, чего от него еще ожидать. Он не любит это место и все с ним связанное, да и вообще ничего и никого не любит. Наверное, просто не способен.

– Что бы вы понимали, – еле слышно проговорила Ханна. Голос ее прозвучал устало.

– А вы не думали, что тем, кто сюда приезжает, просто-напросто не на что больше надеяться, кроме чуда? – спросил Евгений и покосился на меня с недоумением. Я постаралась придать лицу расслабленное выражение, но, судя по его глазам, что-то было не так. – Есть ли цена, которую мы не готовы были бы заплатить?

– Именно это я и подразумевал! – воскликнул Ларс. – Вы плохо себе представляете то, о чем говорите. Придумали край чудес, а на деле…

Хрустальный графин с вином разлетелся на мелкие осколки. Ханна вскрикнула, Эмиль осмотрел ее и вынул из волос кусочек стекла, приговаривая что-то успокаивающее. Ларс уставился на меня с любопытством, будто ожидая, что я еще вытворю.

– Извините, – пробормотала я, потупившись.

– Это вы меня извините, – отозвался он без намека на сожаление в голосе. – Не стоило затевать такого рода разговоры при вас.

– Уна?

Я подняла голову и встретилась со взглядом Евгения. Вопросительным, растерянным, недоумевающим… Похоже, его симпатии ко мне сейчас придет конец.

– Прошу прощения, мне нужно на воздух, – пролепетала я и остановила Эмиля, который поднялся было следом. – Пожалуйста, продолжайте ужин, господин Фогг. Со мной теперь все хорошо. К тому же я все равно собиралась сходить в город, отправить письмо.

Ни на кого не глядя, я вышла из столовой и пересекла холл, не замедляя шага. Пока снимала с вешалки плащ, меня догнал Евгений.

– Позвольте я вас все-таки провожу, – сказал он тоном, не терпящим возражений.

– Право, не стоит.

Пальцы дрожали и путались в петлях. Евгений приблизился и помог мне застегнуть пуговицы. Осмелившись поднять на него глаза, я не увидела ни подозрительности, ни опаски. Разве что сочувствие – похоже, он действительно за меня волновался.

– Я настаиваю. Более того, не отпущу сейчас вас одну, – и добавил прежде, чем я успела возразить: – Обещаю ни о чем не спрашивать.

Кивнув, я вышла на крыльцо и остановилась, глубоко дыша прохладным влажным воздухом. Прислушалась к себе – вроде бы прошло. Странно, со мной давно не случалось этих приступов, да и повод был незначителен. Подумаешь, кто-то высказал мнение, с которым я не согласна. Но объясниться все-таки стоило, пока кто-нибудь другой не сделал это за меня.

– Со мной такое иногда бывает, – начала осторожно, боясь, что одно неверное слово – и он развернется и уйдет. – В моменты очень сильного волнения. Но крайне редко, и обычно я успеваю сдержаться, чтобы ничего… Не повредить что-нибудь ценное. Простите.

– Вы же не нарочно это сделали, не за что извиняться. Подумаешь, стекло разбили. Не огорчайтесь, Уна. Давайте прогуляемся.

Он взял меня под руку, и мы медленно побрели в сторону города. Моросил мелкий дождь, но между туч появились просветы – вероятно, завтра с утра выглянет солнце. Мне пришла в голову одна идея. Если Евгений не боится странностей Сёлванда (и даже моих странностей), ему непременно понравится.

– От моих… приступов давно уже не случалось никакого вреда людям, разве что в детстве была парочка неприятных происшествий, – сказала я и поспешно добавила: – Но всерьез никто не пострадал. Вы мне верите?

– Конечно, – ответил он и едва заметно пожал мой локоть. – Значит поэтому о вас ходят слухи? Из-за телекинеза?

Увидев мое замешательство, он пояснил, что для умения перемещать предметы силой мысли в его мире даже есть название. Увы, существование самой способности так и оставалось недоказанным, чем-то из разряда сверхъестественного.

– Но слухи на пустом месте не рождаются, так что вполне возможно, что вы не единственная, кто обладает этим даром.

– Спасибо вам, Евгений, – тихонько сказала я.

– За что?

– За то, что отнеслись ко мне так… – я осеклась. Некоторое время мы продолжали путь в молчании, потом я решилась. – Я бы хотела вам кое-что показать. На Той Стороне есть не только страшное, хочу, чтобы вы об этом узнали. Но придется встать до рассвета.

3.1.

– Доброго утра, Уна! Надеюсь, я не заставил вас ждать? – воскликнул Евгений бодрым голосом. Казалось, столь ранний подъем был ему привычен, по крайней мере, выглядел он выспавшимся.

– Не шумите, умоляю! Возьмите это и пойдемте, любезностями обменяемся по пути.

Я вручила ему увесистую корзину и огляделась, прислушиваясь. Гостиница стояла, погруженная в тишину. За темными окнами я не заметила никакого движения. Конечно, повар и горничные наверняка проснулись, но они привыкли к моему распорядку и не станут задавать лишних вопросов.

– Что здесь? – спросил Евгений, шагая со мной рядом по дорожке. – Пахнет клубникой.

– Это и есть клубника. Если хотите, можете попробовать.

– Откуда она у вас, не сезон же? – он приподнял краешек белой тряпицы, прикрывавшей корзину, выбрал ягоду покрупнее и с недоверчивым видом отправил в рот. На лице его отразилось разочарование. – Не очень сладкая, если честно. Так чудесно пахнет, а на вкус как вата. Тепличная?

– Угадали. Неподалеку от города есть теплицы, там ее выращивают почти круглый год. Увы – сладости ей и впрямь не хватает, слишком мало света. Но все же недостатка в заказах теплицы не испытывают, хотя цена для всех, кроме местных жителей, весьма высока.

Вскоре выложенная плиткой дорожка перешла в обычную тропу: территория гостиницы кончилась, правда, это стало заметно не сразу. Косили траву, подрезали кусты и боролись с сорняками далеко за пределами клумб и лужаек. Особенно в такой близости с границей.

Мы двинулись вдоль реки на восток. Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, и краешек неба едва окрасился лилово-розовым, мягко отражаясь в тумане над водой. Стояла та особая тишина, какая бывает только ранним ясным утром, безветренным и свежим.

Евгений против своего обыкновения молчал, очарованный красотой зари. В полном безмолвии мы добрались до места: это был старый лодочный сарай с мостками. Несмотря на кажущуюся заброшенность, он содержался в порядке. Подойдя ближе, можно было заметить, что крепкие двери заперты на новенький замок, а мостки там и тут белеют свежими досками.

– Проходите, – велела я, открыла сундук в углу и достала брезентовый сверток. – Переоденьтесь, пожалуйста, я подожду снаружи, в лодке.

Я едва успела отвязать лодку и спустить ее на воду, как из сарая выглянул совершенно обескураженный Евгений. На нем были просторные штаны, кое-как подпоясанные широким ремнем, и сорочка. В руках он держал мятую льняную рубаху.

– Уна, скажите честно: вы решили надо мной подшутить? Зачем мне надевать эту ветошь? Вы только посмотрите, я похож на огородное пугало!

Волевым усилием я заставила себя смотреть ему в глаза, а не разглядывать очертания широких плеч и худощавого, но стройного и сильного тела под тонкой тканью. Теперь я смогла окончательно убедиться, что он прекрасно сложен, к тому же для человека, занимающегося фотографией, выглядит слишком хорошо развитым физически. Наверняка у него имелись и другие, более активные увлечения.

– Вовсе нет. Так надо, поверьте. Мы причалим к противоположному берегу. В этой одежде не раз ходили на Ту Сторону, поэтому будет лучше, если вы тоже наденете ее. Белье можете оставить, но часы, ремень, все металлическое и шнурки придется снять. Таковы правила.

Услышав о Той Стороне, он не произнес больше ни слова. Моментально скрылся за дверью, чтобы почти в тот же миг вернуться облаченным в выданный мною наряд. Признаться, выглядел он в нем действительно нелепо: рубаха без ворота висела на плечах, полностью обнажая ключицы (сорочку он тоже решил не надевать), рукава пришлось подвернуть, штаны болтались бесформенным мешком.

– Не смотрите на меня так, умоляю, – пробормотал он смущенно. – Я чувствую себя ужасно неловко, словно вышел к вам в пижаме.

– О, простите. Я лишь хотела убедиться, что все в порядке. Прошу вас, – я жестом пригласила его сесть в лодку, поставила корзину на дно между нами и оттолкнулась от берега.

Он хотел было отобрать у меня весла, но я велела вести себя спокойно и делать все, как я говорю. Евгений окончательно растерялся и сидел молча, глядя вперед. Мы плыли все так же на восток, и перед его взором сейчас открывался совершенно волшебный вид на реку, вода которой у горизонта сливалась с сиренево-розовым небом, а над берегами тянулась туманная дымка.

– Смотрите внимательнее и не делайте резких движений, – предупредила я, когда мы доплыли до поворота. – И не шумите.

– И что я должен… Обалдеть! Это же… Они настоящие? – он увидел их раньше меня и застыл, как громом пораженный. Я улыбнулась.

– Я знала, что вам понравится. Подождем немного, пусть они к нам привыкнут.

Я отгребла подальше от берега и остановилась, погрузив весла. За поворотом начинался очередной луг, сейчас, когда река разлилась от долгих дождей, совсем узкий. Они приходили сюда на водопой на рассвете и возвращались в лес, когда полностью вставало солнце. Всегда в ясные дни – никто не встречал их, если небо на востоке было затянуто облаками.

Единороги. Одни из редких существ с Той Стороны, которые подпускали к себе людей, не причиняя им при этом ни малейшего вреда. Добрые, кроткие, изумительной красоты создания.

Заметив лодку, они отпрянули от воды и замерли неподалеку, вытягивая длинные белоснежные шеи и с опаской глядя на нас влажными голубыми глазами. Сложением звери напоминали лошадей благородных скаковых пород, только меньше, изящнее. Все они были чистого белого цвета, от копыт до тонкого витого рога посреди лба, ни шерстинки другой масти.

– Откройте корзину, – шепнула я неподвижному Евгению. – Пусть почуют, что у нас есть гостинец.

Единороги не убегали, но и не приближались. Наблюдали, как лодка медленно причаливает, принюхивались, раздувая ноздри. Мы молча ждали.

Наконец, самый крупный фыркнул, переступая тонкими ногами, сделал первый несмелый шаг и склонил голову, будто пытаясь заглянуть через борт. Осторожно я взяла несколько ягод и вытянула руку. Зверь шагнул ближе и шелковистыми губами взял клубнику с ладони, обдав теплым дыханием.

– Вы тоже можете их угостить, если желаете, – тихо проговорила я. – Только не дергайтесь и не шумите. И держите руку так, чтобы можно было достать с берега, в воду они не заходят.

Евгений неуверенно вытянул ладонь, и тут же к ней устремилась узкая морда с бархатным бледно-розовым носом. Единороги сгрудились в стаю и ждали угощения, терпеливо, деликатно, не расталкивая друг друга и не пытаясь добраться до корзины.