Ганзалеон 800 лет назад. Предисловие бесплатное чтение

Пролог

Ганзалеон. Когда-то это была самая прекрасная планета во вселенной. Несметные богатства природных ресурсов, великолепные леса, наполненные разнообразной растительностью и животными, жирная, плодородная почва, в которой произрастало всё необходимое для жизни. Главной же ценностью нашей планеты являлся генофонд. Крепкие, потрясающие мужчины, являющиеся самыми сильными воинами, самыми быстрыми охотниками, самыми нежными любовниками. Им в спутницы были созданы хрупкие, красивые женщины, объединяющие кланы, рожающие здоровое потомство, охраняющие семейную интимность очага.

В основном рождались мальчики, так как планете требовались сильные защитники, оберегающие её от внешних вторжений и глобальных, внутренних войн. В связи с этим, женщин было в три раза меньше, что положило прочное начало полиаморных браков. Круг создавался из трёх братьев и девушки, выбранной из дружественного клана. Это укрепляло связи, повышало оборону, объединяла кланы в конгломераты.

Сакиа. Каждая девушка мечтала ей стать. Каждый мужчина мечтал найти именно свою. Самыми ценными сакиа были хранительницы. Иметь сакиа-хранителницу в клане была мечтой всех ганзалеонцев. Такие, как я были редкостью. Одна на сто тысяч женщин. Одна в тысячу лет.

От изъятия меня в храм спасли отцы, не побоявшись гнева богов и власти храмовников. Весь клан вышел с оружием, встав на защиту матери и маленькой меня, потребовав оставить наследницу в семье. Хромовники отступили, но продолжали делать попытки всё моё детство. Отстали только после того, как между мной и сыновьями главы соседнего клана образовалась связь и знак принадлежности им под лопаткой в виде распустившегося цветка.

Другим хранительницам везло меньше. Их забирали из колыбели, воспитывая в покорности и послушании. Каждая из них с детства была предназначена сильным семьям мира сего, стоящим у власти. Каждая из них не имела права выбора, готовясь посвятить себя служению выбранного не ими круга. Конечно, отношения к ним со стороны мужей ничем не отличались от других семей, делая сакиа центром вселенной, богиней своего круга, благодаря привязке, образующейся в центре сакилата, но вырастая в строгости, ограничениях, девочки лишались детства, индивидуальности, врождённых, бойцовых качеств. Они не могли встать плечом к плечу со своими мужьями и отразить нападение врага.

Мужчины избегали таких моментов, стараясь защитить женщин клана от страшной стороны боя, но иногда случалось, что необходим был каждый меч. Расширение территории, кровная месть, захват прибыльных шахт. Как и во всей вселенной, часто жадность правила умами.

Но самое ужасное случилось после того, как некоторые перестали следовать заветам богов. Стали разрушаться храмы, оскверняться сакилаты, уничтожаться ценность круга. И если боги терпели уничтожение святынь, то посягательство на благословленную привязку круга стерпеть не смогли. Они лишили нашу расу самого главного. Девочек стало рождаться в разы меньше, а планета перенаселяться мужчинами, потерявшими надежду найти свою сакиа.

Жестоко. Но такова расплата за нарушение воли богов. Они создали одну на троих, они связали круг пожизненной привязкой, они сделали сакиа вечной хранительницей одного очага. Кто-то поставил себя выше богов, решив нападать на конкурирующие кланы, вырезать мужчин, а женщин забирать себе, принудительно закрепляя новые привязки. Только в таких браках рождались одни мужчины, значительно слабее, чем в освящённом круге.

А потом случилось то, что запустило уничтожение планеты. Истреблённая ценность привязки больше не сдерживала мужчин. Понятие сакиа приравнялось к подстилке всего клана. Мужская похоть, неконтролируемая ярость, врождённая жестокость обрушивались на оставшихся хрупких женщин. Они терпели нескончаемую боль, унижения, и умоляли богов забрать их жизнь.

Это стало последней каплей, наполнившей кубок гнева. Ураганы, смерчи, ливневые дожди, не виданные ранее ледяные камни, падающие с неба. Погода бушевала месяц, сравнивая постройки с землёй. Потом выглянуло солнце, расправив лучи, коснувшись ими настрадавшейся почвы, покорёженных растений, обогрев истосковавшихся по теплу ганзалеонцев. Но было уже поздно. Ганзалеону больше не суждено услышать девичий смех.

Меня зовут Дарайя. Я последняя хранительница Ганзалеона. Это моя история. Это история начала конца. История последних лет прежнего Ганзалеона, когда-то являющегося самой прекрасной планетой во всей вселенной.

Глава 1

– Дара, милая. Ты покорила новым платьем своих женихов? – мама нежно обняла, подойдя сзади.

Она никогда не жалела для нас нежности, считая, что дети всегда нуждаются в родительских объятиях. И хоть мы давно уже не дети, её забота вызывала щемящее чувство покоя.

– Я это сделала ещё десять лет назад, – отмахнулась от назойливых вопросов. – Теперь, хоть в мешке выходи, братья Барул всё равно будут смотреть восхищёнными глазами.

Мне было восемь, когда отмечали церемонию бракосочетания моих старших братьев и девушки из горного клана. Большие столы, ломящиеся от праздничных блюд, традиционные танцы воинов в набедренных повязках, струящиеся платья женщин, похожих на райские цветы, сходящиеся к центру круга по мановению ветра, горы сладостей, сложенные в огромные корзины в детской половине.

В какой-то момент почувствовала тянущую боль в груди, увеличивающуюся, пытающуюся просочиться. Я сама не помнила, как вошла в танцевальный круг, как прогнулась в спине и расставила в стороны руки. Неконтролируемый выброс силы окутал с ног до головы и волнами обрушился на гостей, снося большие столы, праздничные блюда, воинов в набедренных повязках и женщин, парящих в воздухе, как райские цветы.

Странное чувство опустошённости и страх, что не смогла справиться с силой. Раньше таких проблем не было. С трёх лет я полностью приручила потоки, усмиряя их своей волей при малейшей попытке взбунтоваться. Что только не пережили родители со мной, пока я училась контролю. Порушенные стены, изодранная одежда, обугленные деревья, покрошенная в труху мебель. Обычно хранительниц воспитывали в храмах, где толстые стены горных пород выдерживали разрушительные вспышки, но мои родители радели за счастливое детство, не ограничивая меня перемещениях и мелких шалостях.

Сказать, что гости испугались, ничего не сказать. Горный клан увидел демонстрацию силы лесного, о которой складывали легенды. О хранительницах писали в манускриптах, их воспевали в храмах, они принадлежали верховной власти. Увидеть такое в обычном клане, живущем в лесном массиве и постоянно защищающим свои границы, оказалось сродни божественному чуду. Воины побледнели и опустились на колени передо мной.

Я заметила только тень преклонённых мужчин, потому что в этот момент утонула в стальных глазах. Сердце дёрнулось, замерло, с трудом завелось и пустилось в бег. Они тоже стояли на коленях, но их взгляды не покланялись, их взгляды боготворили. Тяга усиливалась с каждым пульсирующим ударом, пока отец не вырвал из удушающих пут.

Меня отправили спать, а сами долго обсуждали случившееся. Позже мама объяснила, что произошло. Внутренняя сила нашла своих избранников и осуществила привязку, оставив знак принадлежности на мне и на них. Изначально светящийся цветок под лопаткой был собран в бутон, но с каждым годом расцветал вместе со мной.

– Через два дня полнолуние. Не часто на сакилат вступают в истинной привязке. Я очень рада за тебя, Дара. В таких кругах рождаются самые сильные дети.

Оба клана десять лет ждали нашу церемонию, надеясь на безграничную защиту своих территорий и крепкое потомство, объединяющее в конгломерат несколько соседних поселений. Я и сама ждала в нетерпении лунную ночь, дарящую семейное счастье.

Два дня пролетело в подготовке к церемонии бракосочетания. Увлажняющие обёртывания, купание в священном озере, спрятанном глубоко под землёй, последние штрихи на брачном платье, богато расшитом драгоценными камнями. С утра великого дня стали съезжаться гости со всей округи, и хоть к таинству церемонии не допускался никто, гуляние, обычно, продолжалось несколько дней.

Мои мужчины приехали одни из первых, предвкушая брачную ночь. Я нервничала, боялась сделать что-нибудь не так, и не получить благословения от богов. С трудом проглотив ужин, отправилась переодеваться в свою комнату.

Чёрное платье, дань густой ночи, поблескивало россыпью камней, образующих клановый узор. Оно мягко струилось по обнажённой коже, стекая сверкающим водопадом к полу. Тонкий поясок, единственное, что удерживало его, и каждый шаг сексуально оголял ноги. Высокая причёска, открывающая шею, три капельки духов, оставляющих фруктовый шлейф.

Я ступала босиком, идя на встречу женихам, стоящим в набедренных повязках под Тамилой, деревом невест. Оно всегда расцветало в полнолуние, даря сладкий аромат сиреневых цветов. Гунтар вышел вперёд и нежно поцеловал в губы. Как старший круга, он надел на меня брачный кристалл, слегка скользнув рукой по груди. Его взгляд обещал многое, моё сердце сделало кульбит, желая получить многое. На сакилат мы пошли одни, оставив гостей праздновать за нас.

Гладкие, чёрные камни, обступившие застывшими стражниками церемониальную плиту. Уже много веков ганзалеонцы идут сюда за благословением богов. Браки, долгожданные зачатия, принесение жертв. Эта плита впитала столько крови, соков любви, слёз, что её энергия клубилась белой дымкой, утяжеляя воздух вокруг.

Жирная луна, нависшая в центре, единственный свидетель страсти, отдаваемый в сакилат. Она сочилась масляным светом, прорезая душный туман. Стоило вступить на церемониальную плиту, как тут же полилась мелодия любви. Никто не знал откуда она бралась. Природа сама регулировала потоки ветра, переливчатый шелест листьев, звонкую капель, сплетая всё в утончённые звуки, накрываемые брачующихся над плитой.

Брачный танец, служащий прелюдией, дарящий первые касания, перерастающий в страсть. Именно страсть оживляет камни, питает энергией, разжигает огонь. Здесь и сейчас мы дарим себя без остатка, получая вечную жизнь.

Гунтар обнял меня за талию, приподнял и закружил, прогибая и оставляя жгучие поцелуи на шеи. Я обхватила его ногами, шевельнула бёдрами, скользнув по твёрдому от желания члену. Мужчины избавились от набедренных повязок, представ передо мной во всей красе. Мышцы на ягодицах переливались от каждого движения в свете луны, а большие стволы покачивались в полной готовности замкнуть круг.

Они передавали меня друг другу, кружа, жадно лаская руками. Наши тела сплетались в танце страсти, шумное дыхание разрывало природную трель, а воздух искрился, накаляя чёрные камни. Развязанный поясок больше не держал платье, и я первый раз стояла перед мужчинами обнажённой. Поначалу смутилась, но пожирающие взгляды, потемневшие от голода глаза, стёрли стыд и неудобство, сделали смелее.

Я ждала этой ночи и одновременно боялась. Полный круг, будучи девственницей, очень пугал. Как я перенесу боль? Как я выдержу троих мужчин?

– Луна поможет. Просто расслабься и доверься своим мужьям, – успокаивала мама, загадочно улыбаясь.

Возбуждение расслабляло, затуманивало мозг, отгоняло девичьи страхи. Низ живота сладко ныл от каждого нового касания. Ласки стали смелее и жарче. Чьи-то пальцы, растягивающие, гладящие изнутри, губы, целующие сокровенные места, языки, увлажняющие нетронутые дырочки. Мужья делали всё, чтобы я плавилась, стонала и желала их больше всего в жизни. Меня окатывало волнами удовольствия, подводя к самому пику наслаждения. Низ живота скручивало в предвкушении волшебства, кончики пальцев кололо от перетекаемой энергии, застывшей в ожидании полёта в облака.

Гунтар лёг на плиту и потянул меня на себя, усаживая на пульсирующий член. Возбуждение стало пропадать, заменяясь страхом, заставляя напрячься, окуная в дрожь.

– Расслабься, любимая. Позволь сделать тебе хорошо, – прошептал Гунтар, обрушивая страстный поцелуй на губы.

Я позволила, расслабилась, отдалась в руки мужьям. Гунтар приподнял за бёдра и медленно вошёл, наполняя. Кусающий поцелуй и резкий рывок, доставляющий несильную боль. Он замер, давая свыкнуться с размером. Боль ушла, сменившись томлением и потребностью почувствовать движение внутри. Приподнялась и со стоном опустилась, растворяясь в неизведанных ощущениях. Гунтар несколько раз поддал бёдрами и снова замер, наклоняя и припечатывая меня в грудь. Рахт пристроился сзади, смочил тугое колечко слюной и начал осторожно продвигаться. Я дышала через раз, боясь пошевельнуться. Состояние чрезмерной наполненности, лёгкой боли, потемнение в глазах. Слишком большие, слишком много, слишком всего.

– Давай, малыш, впусти меня, – рычал, толкаясь и растягивая сильнее. – Мы должны это сделать.

Рахт вошёл, приподнял с груди брата, и стал вылизывать и покусывать шею. Его трясло от напряжения и желания получить разрядку. Трясло всех. Всем хотелось наконец это сделать. Минтар подошёл, погладил по щеке, поцеловал, и требовательно ткнулся головкой в губы. Приоткрыла рот, впустив его в себя. Креско царапнуло по нёбу и продвинулось глубже, вызывая рвотный рефлекс. Он погладил шею, расслабляя горло, и ткнулся ещё.

Дальше я потерялась, провалилась, отпустила себя. Нескончаемые толчки со всех сторон, головокружение, стоны, рык. Поднимающаяся волна, скручивающаяся спираль, онемение ног и сокрушительный взрыв. На краю уплывающего сознания наблюдала, как вспыхивают камни сакилат, прорезая неоновыми лучами клубящийся туман, и соединяясь в центре, накаляя церемониальную плиту. Кристалл окатил теплом, впитывая энергетические лучи. Обожравшаяся страстью луна, удовлетворённо улыбалась, перекатывая сливочными боками.

– Сакиа родилась, – шелестел ветер, погружая меня в сон.

Глава 2

Дом, в который привезли меня супруги, встретил горной прохладой, пробирающей до костей. Серый камень, отполированный до блеска, тёмное дерево с резкими, угловатыми узорами. Всё слишком разнилось с обстановкой, к которой привыкла я. В жилищах лесного клана было много светлого дерева, излучающего уют и тепло.

– Тебе не нравится здесь? – Гунтар, как никто, чувствовал моё настроение.

– Непривычно, мрачно, холодно, – не стала врать супругу и сваливать на усталость.

– Мы сделаем всё, как нравиться тебе, – он обнял меня, притянул к своей груди и чмокнул в макушку, делясь родным теплом.

С сакилата мы вернулись одним целым. Общее дыхание, общее сердце, общая душа. Нам не нужно было врать друг другу, что-то скрывать, о чём-то умалчивать. Они жили ради меня, я жила ради них. Любой мой каприз исполнялся на стадии мысли, и каждое моё желание являлось неоспоримым преимуществом.

Мужья рьяно занялись переделкой дома. Мрачный камень закрыли светлыми панелями, на полу расстелили мягкие ковры, на голых оконных проёмах появились весёлые занавески, на мебели яркие подушки. Наш дом преображался, наливаясь уютом и теплом. Теперь в нём было комфортно посидеть вечером с чашечкой горячего чая, слушая треск огня. В общем-то, комфортно было не только посидеть у камина… Мы много занимались любовью, перемещаясь по всем плоскостям, и каждый день я влюблялась в них ещё больше.

С сакилата мы вынесли не только вечную привязку и объединение душ. Через месяц после церемонии я услышала переливчатый звон. Боги благословили нас, подарив в брачную ночь зачатие ребёнка. Кто-то ждёт счастливого момента несколько месяцев, кто-то несколько лет. С нами же случилось настоящее чудо.

Рассказывать любимым не спешила, изведясь за неделю, сгорая от потребности обрадовать мужей. Перевешивало желание увидеть их лица, когда они сами услышат трель. Наконец я дождалась. Лицо Рахта вытянулось, похоть в глазах сменилась растерянностью, а брови домиком завершили чудаковатый образ. Он повторно приложил ухо, потёрся щекой о живот и лихорадочно покрыл его поцелуями. Те же действия проделали остальные, а о занятии любовью пришлось в этот день забыть. Да и какие могут быть причины закрыться в спальне, когда весь клан ползал на рогах от счастья. На протяжении недели стекались с поздравлениями все соседние кланы. Их поток соединялся с реками алкоголя, образуя бурлящую массу, не знающую покоя и сна.

Все в тайне надеялись на девочку. Истинная связь, благословение богов, раннее зачатие. Старейшины клана уже подбирали имена, преимущественно женские. Разве может хранительница не оправдать людских надежд.

Лёгкая потасовка за место у живота стала вполне привычным действом. Мужчины всегда были вспыльчивы, и часто доказывали своё право кулаками, а беременность обострила, заложенное в крови звериное начало. Пришлось составить график сна у заветного местечка и строго отслеживать нарушителей, а уж они были. Столкнуть ночью с кровати конкурента и занять его место, пока тот не очухался ото сна.

Передвижения на своих ногах ограничили, нося на руках и запрещая делать резкие движения. Ругаться было бесполезно, на всё получала один ответ:

– Тебе с малышом нужна энергия, поэтому молчи и не расходуй на крики свою.

Время шло, отсчитывая лучшие дни моей жизни. Больше заботы, больше нежности, больше любви. День, когда малыш стукнулся ножкой, стал третьим, самым счастливым днём. Аромат яблока щекотал ноздри, и я с уверенностью могла сказать, что у нас родиться дочка. Крошка оказалась очень сильной, перетянув на себя энергетические потоки моей силы. Всё, что я могла сейчас сделать, это сформировать маленький шарик, не способный даже разжечь камин.

С потерей дара я стала уязвима, раздражительна и слаба. Мужчинам пришлось забыть про работу, охоту и все остальные дела. Круглые сутки они находились рядом, делясь энергией, восполняя силы, взяв все заботы на себя. Тяжёлый период в жизни, но клан не бросил, выживали за счёт него. Женщины приходили убираться готовить, стирать, мужчины обеспечивали едой и всем необходимым.

Родители и друзья с лесного клана, также не оставляли нас без помощи. Вырезанная из тамито люлька, сохраняющая многие годы тепло прогретой солнечными лучами древесины, детская кроватка с узором из райских птиц, шкафчики, комоды. Комната для малышки обставлялась быстрее, чем рос живот. Долгожданная девочка, общая радость на два сильнейших клана.

– Я знала, что у вас всё будет хорошо. Боги тебя не оставят, Дара.

Мама по-прежнему старалась меня обнять, и хоть на немножко представить, что я её маленькая дочь. Когда она приезжала, мы закрывались в комнате и много говорили. Она делилась своим опытом родов, давала советы по воспитанию детей.

– Мой дар вернётся? – задала вопрос, устав мучаться им в одиночестве.

– Конечно, родная. Просто сейчас он перешёл в защиту ребёнка, помогая ему полноценно развиваться.

Её слова успокоили, придав больше уверенности в завтрашнем дне. Если мои силы нужны малышке, пусть забирает, мне не жалко. Даже если они потом не вернуться, главное, чтобы дочка была крепкой и здоровой.

Через пару месяцев до нас стали доходить страшные слухи из восточных районов, расположенных за грядой болот и пустыней. Вроде далеко, но известия тревожили. Участились набеги на небольшие кланы, которые уничтожались, а девушки, независимо от того сакиа, или свободные, забирались в пользу победителей. На свободных принудительная привязка ещё действовала, а сакиа, лишившиеся души были приговорены к медленной смерти.

– Не переживай, малыш. Они далеко, – убеждал Рахт, видя мои метания. – Вряд ли им придёт в голову пересечение пустыни и опасное передвижения через гряду для нападения на местные кланы, тем более самые сильные на Ганзалеоне. К тому времени, как их посетит эта больная мысль, правительство мобилизуется и изничтожит эти отбросы.

Этим и жила, веря своим мужчинам, что к нам этот ужас не придёт, а если найдётся двинутый умом, то объединённый конгломерат устроит жестокую расправу. На этом существовали все кланы, продолжая вести устоявшийся образ жизни. Охотились, добывали кристаллы, занимались торговлей. Женщины, как и раньше, воспитывали детей, выполняли несложные дела по хозяйству и купались в любви и заботе мужчин.

Глава 3

Живот рос, а вместе с ним росла уверенность в завтрашнем дне. Рамун оказалась слишком непоседлива, устраивая в животе энергичные танцы. Успокаивалась только когда Минтар касался округлости руками и пел колыбельную. Столько нежности в сильном воине умиляло всех, кто видел, как он общается с дочкой. Я с удовольствием наблюдала за мужьями. В том, что они станут самыми заботливыми, самыми лучшими отцами, не было сомнений.

Их забота и нежность проявлялись во всём. На руках мня носили аккуратно, стараясь не протрясти, разговаривали тихо, боясь вызвать головную боль, любовью занимались много, но очень бережно, плавно и медленно. Страсть не ушла. Она просто дала передышку для познания нежности.

Это день не отличался ничем от прошедших ранее. Тоже солнце, тот же ветер, тоже безмерное внимание со стороны мужей и соседей. Разве только под вечер сгустились тучи, прикрыв закатный диск багрового светила, расползающегося фиолетовыми кляксами по верхушкам гор.

Это была наша последняя ночь.

Серое, утреннее марево ещё не успело коснуться земли, когда разверзся ад. Беда пришла из-за болот, пересекла пустыню, опасные топи и обрушилась на все селения разом. Они, как саранча, сметали всё на своём пути. Нескончаемая армия крепких, озлобленных, озверевших воинов, вырезающих наших мужчин. Кто-то был убит, не успев выбраться из кровати, кто-то сгорел заживо, получив серьёзные ранения. Крик, рёв, запах крови и палёной плоти.

Женщины взяли в руки оружие и бились наравне с мужчинами, стоя плечо к плечу, умирая спина к спине. Они знали, что их ждёт после смерти мужей, предпочитая уйти в мир Зандала вместе с любимыми.

Мои мужья обступили меня с трёх сторон и старались пробиться к лесной полосе, разрубая врагов на части. Плотное кольцо с озверевшими оскалами, брызги крови, летящие на меня. Слишком много, значительно больше, чем нас. Первым оттеснили Рахта, окружили, нанося смертельные удары со всех сторон. Последний разворот ко мне, затухающий взгляд, «люблю», слетающее с губ, скатывающаяся на землю голова.

Мне некогда оплакивать его сейчас. Давлю боль, сдерживаю крик. Панике места нет, как и беременности. Живот? Я его не чувствую. Поднимаю меч и занимаю место ушедшего Рахта.

Гунтар, Минтар. Они уже не пробивались к лесу. До нас дошло, что это бесполезно. Мы просто бились, стараясь уничтожить больше тварей, посмевших подло напасть на клан во сне. Нож в сердце забрал Минтара. Он так и остался лежать у меня в ногах с остекленелыми глазами, смотрящими в пустое небо.

Гунтар держался из последних сил, прижавшись спиной к моей спине. По моим ногам стекала его кровь, сливаясь в поток и пропитывая землю, делая её скользкой.

– Убей! – прокричала, когда он стал оседать, и повернулась к нему.

Этот взгляд, наполненный мучительной болью, что не смог защитить, что оставляет на растерзание врагов, что так и не познал счастья отцовства, что так мало любил.

– Убей… – прошептала, смотря умоляюще в затухающие глаза.

– Прости… – не услышала, прочла по губам.

Резкий, колющий удар в грудную клетку, рукоятка любимого кинжала, задерживающего кровь. Опустилась на землю к бездыханным телам мужей, положила голову на грудь Гунтара. В последний раз.

– Спасибо… Встретимся в стране Зандала…

Вытащила из груди кинжал и провалилась в темноту, чувствуя, как жизнь вытекает пульсирующей болью. Чернота стала сереть, переходя в туманную муть, окутывающую границы божественной страны. Я стояла, утопая по щиколотку в ледяной топи, и разглядывала сквозь сизое марево силуэты уходящих за грань. Столько знакомых лиц! Лесной клан, горный, весь конгломерат! Вспышки, то тут, то там, в которых исчезали родные, оставив на прощание улыбки.

Мои мужья тоже улыбались, готовясь перейти в страну вечного солнца и цветущих лугов. Они попробовали подойти ко мне, но незримая стена преградила им путь. Улыбки сползли, заменившись растерянностью. Мы смотрели друг на друга, впитывая последний образ, мечтая коснуться, но не могли.

– А как же я?! – закричала, когда их тела стали прошивать пучки света.

– Твоё время не прошло, – с болью в голосе произнёс Гунтар. – Мы будем ждать тебя и Рамун. Всю жизнь.

В сознание приходила долго, пытаясь зацепиться за рваный туман, остаться там, не выныривать в ад, пришедший на Ганзалеон. Открыла глаза и не смогла сдержать стон. Сотни убитых, разрубленных на части, перемешанных с телами врагов. Горы трупов, столбы чёрного дыма. Небо почернело от копоти, поднимающейся со всех сторон. Горели соседние селения, горел горный клан, горел лес и наша жизнь, которая должна была быть долгой и счастливой. Что толку от моего дара, когда он мне не принадлежит? Зачем меня им наградили, раз он не смог спасти моих родных? Мама, мама. Как ты ошибалась, говоря, что боги меня не оставят…

Поднялась на ноги, обвела глазами поле боя. Враги трудились без устали, добивая выживших, выискивая оставшихся детей и женщин, освобождая уцелевшие дома от трупов. Пять испуганных детей, две девушки, не достигшие ещё возраста замужества, (но кого это будет интересовать?), одна сакиа, раненная в бедро и лишившаяся руки. Они жались друг к другу, стоя по среди смеющейся толпы. Уроды громко делили улов, сбиваясь в кучи и хватая девушек за руки, волосы, одежду.

Что-то запекло в животе, малышка зашевелилась, проталкивая огненный ком выше, отдавая мою силу, лишая себя поддержки. Грудь распирало от боли, огня, злости и ненависти. Выгнулась дугой, до скрипа в позвонке. Потоки неконтролируемой энергии вышли наружу, несясь смертельной волной, испепеляя всё на своём пути. Ей не важно было, кого жечь. Дети, девушки, сакиа, полчище саранчи. Всё стало пеплом, безжизненной воронкой на протяжении нескольких сотен километров.

Я стояла посреди почерневшей пустыни, смотрела на развевающийся ветрами пепел и больше не чувствовала жизнь дочери внутри. Она сделала последний рывок, когда вернула мне мою силу, с последним ударом сердца уничтожив врагов.

Глава 4

Пришло время скорби, время нескончаемого потока слёз. От боли разламываемых костей меня скрутило, вывернуло, растащило на части. Удушающая тяжесть в груди, вновь и вновь всплывающие кадры смерти моих любимых, резь в животе, разъедающая соль в глазах. Упала в центре воронки, изгибаясь и сворачиваясь в узел. Последнее, что запомнила – бездыханное тельце дочки, вышедшее на выталкиваемой судороге из меня.

День сменила ночь, за ней пришло серое утро, наполненное смрадом от истлевших тел. Затянутое небо не пропускало ни один луч палящего солнца, скорбя вместе со мной. Только луна смогла пробиться ко мне, обволакивая слабо мерцающем светом. Всё это время я лежала, обняв холодную малышку, смотрела остекленевшими глазами в пустоту вселенной и молила богов забрать меня из бренного мира. Мне хотелось воссоединится с семьёй, хотелось забыть этот ужас и боль.

На следующую ночь меня что-то заставило подняться с почерневшей земли, и двигаться в сторону сакилата. Неуверенные шаги, с трудом перебирающие по истерзанной почве, руки, до онемения прижимающие не начавшуюся жизнь. Сакилат встретил тишиной, камни, сверкающие когда-то в сиянии сливочной луны, помутнели, церемониальная плита пошла трещинами, отторгая устанавливающиеся законы.

Положила Рамун на шершавую поверхность, опустилась на колени и подняла лицо к небу. Звёзды не сияли, подёрнувшись траурной пеленой, только луна рыдала вместе со мной, пока тельце горело от точечного удара молнии. Это была жертва, принесённая мной на поклон богам.

– В этом мире не должна страдать ни одна женщина! – кричала в чёрную пустоту. – Этот мир больше не для нас!

Ещё один разряд расколол плиту на пополам и, отрекошетив, прошил меня, смешиваясь с моей силой, ослабшей после последнего выброса. Потоки усилились, разогнали кровь, разогрелись, проникая в каждый уголок истерзанной души, по цепочке выжигали боль, тоску, чувства, оставляя меня опустошённой, отрешённой, безэмоциональной. Стало легче дышать, легче двигаться, легче смириться с утратой.

Не знаю, сколько просидела в замороженном состоянии, только резкий толчок из недр земли заставил подняться и покинуть сакилат. Горные породы заходили ходуном, смещаясь, сталкиваясь, погребая священное место под пески. Я шла, падала, поднималась и снова шла. Какая-то невидимая нить вела меня вперёд, подгоняла, заставляла спешить. С неба стал накрапывать дождь, усиливаться ветер, пепел скручивался в воронки и уносился вверх, растворяясь в тяжёлых облаках.

Сквозь разошедшиеся камни увидела расщелину, образовавшуюся, скорее всего, после землетрясения. Выбора не было. Шагнув внутрь, оказалась в сверкающем от кристаллов, длинном, арочном коридоре. С каждым шагом каменный пол становился теплее, а впереди разгорался жёлтый свет, манящий неровной пульсацией.

Взору открылась большая, круглая пещера с чёрным озером по центру и летающими под потолком оранжевыми огоньками, заточёнными в прозрачные сферы. Фантастический вид, поражающий своей невесомой, лёгкой, согревающей душу красотой.

Сферы подлетали, кружились вокруг, ласкали, делились спокойствием и умиротворением. Измученное тело сдалось, сползло на плиты и отключилось на продолжительный сон.

Мягкие хлопья тумана, убаюкивающие, укачивающие на волнах. Я в невесомости плыла сквозь сверкающие белизной облака, поднимаясь всё выше. Подо мной простилались цветущие луга, сладкий, дурманящий запах щекотал ноздри, прозрачные перья оглаживали тело.

– В сферах живут женские души Ганзалеона, – услышала голос богини Дариоллы. Столько скорби, столько горя и безнадёжности. – Когда-то пещера была заполнена сияющими огоньками. Они покрывали все стены, потолок, пол сплошным ковром, им не хватало места, и они смещались в коридор, делясь теплом со священным озером. Каждая душа горела десятки сотен лет, сияя всё ярче, и ярче. Теперь их осталось слишком мало, и с каждым днём их сила угасает, бледнеет и исчезает, отправляясь на вечно в страну Зандал. Жуткая боль от каждой потухшей сферы, невыносимая тоска от каждой потерянной жизни. Я знаю, как ты хочешь соединиться с семьёй, Дарайя, но твой путь ещё не пройден. Озеру нужна сила, нужна хранительница, пока горит хоть один огонёк. Только ты можешь поддержать их жизнь, только тебе под силу пережить смерть Ганзалеона.

Я медленно опускалась вниз, а слова богини повторялись, снова и снова, отпечатываясь в мозгу, откладываясь в сердце.

На утро Ганзалеон окунулся в пучины ада. Дождь, снег, ураган, землетрясение. Океаны, реки, моря вышли из берегов, топя всё на своём пути, горные породы смещались, разрушая строения, погребая под собой осквернившие богов жизни, мощные ветра вырывали с корнем вековые деревья, разбрасывая их, как мелкие щепки. Боги скорбели, мстили, наказывали, лишая Ганзалеон будущего.

К концу светопреставления я осталась погребена в пещере. Плиты сомкнулись, отрезая от мира, предавшего законы богов. Всё, что мне осталось, ждать. Ждать, пока погаснет очередная душа, ждать, когда смогу попасть к своим мужьям.

С того дня ни одна новая сфера больше не появилась. С каждым днём, месяцем, годом, их становилось всё меньше и меньше. Одни бледнели, тускнели, бились слабым, неровным пульсом и затухали, другие вспыхивали ярко в последний раз и растворялись, оставляя после себя тонкую дымку. Девочки больше не рождались, мужчины сходили с умы от нехватки женщин и продолжали воевать, уничтожая оставшихся сакиа. Ганзалеон вымирал, стремительно, бесповоротно, безвозвратно. Я не видела закат, только чувствовала через боль, передающуюся от сфер, и то, что происходило на поверхности, было ужасно. Войны, море крови, насилие, истребление, смерть. Урок богов прошёл даром. Ценность сакиа так и не стала главным приоритетом ганзалеонцев.

Глава 5

Сколько я уже здесь? Десять лет. Десять лет одиночества. Десять лет ожидания. Десять лет оплакивания каждой сгоревшей души. Всё это время я разговаривала со сферами, не получая ответа от них, часто впадала в сон, наблюдая, как растёт моя дочь, видела тоску в глазах мужей, когда они ночью поднимали головы кверху и смотрели на луну, в надежде узреть меня, спускающуюся с неба. Первые, неуверенные шаги, первое, корявое слово, первая, беззубая улыбка. Столько радости и столько горя. Я тянулась к ним, умоляла богиню отпустить пораньше, и каждый раз просыпалась в своей пещере.

Боль притупилась, но сердце изнывало от невозможности взять своего ребёнка на руки. Всё это время она росла без меня, скучала, слушая рассказы отцов, просила Зандала быстрее вернуть маму.

Десять лет я наблюдала за падением Ганзалеона, за ужасом, творящимся на поверхности, за страданиями, переживаемыми сакиа. Сколько из них бросалось с утёса, лишь бы не достаться врагам, сколько забивалось в горящие дома, сгорая заживо в страшных муках.

При моём появлении сфер было несколько сотен, сейчас сиротливо летали только три, и одна из них моя. Что с выжившими двумя? Я пыталась прорваться к ним сквозь сон, желая убедиться, что они в безопасности, но, либо их глубоко запрятали, либо взяли в плен и держат взаперти. Чтобы с ними не случилось, этот ад уже невозможно остановить.

Странно. Но отсутствие женщин сказалось на всей планете. Животные стали мельчать, некоторые виды вымирать, реки иссыхали, а пустыни всё дальше расползались на плодородные, совсем недавно, земли. Дожди стали нечастыми гостями, из-за чего леса редели, а у растений деформировались стебли, обрастая дополнительными, воздушными корнями.

Природа приспосабливалась к новым условиям жизни, ганзалеонцам приходилось сложнее. Войны, голод, странные болезни, отсутствие рождающихся детей. Всё это скосило полпланеты за каких-то десять лет. Стали ли мужчины терпимее и мудрее? Нет. Озлобленность, ненависть к богам, жадный поиск оставшихся в живых женщин. Напрасный поиск. Обе сферы погасли одновременно, вспыхнув ярко и исчезнув в темноте. Осталась одна моя жалкая душонка и ожидание, что вот-вот…

Вот-вот, я закрою глаза и окажусь в объятиях своих любимых. Вот-вот, я услышу заливистый смех своей дочери. Вот-вот, я возьму её на руки. Вот-вот, я прижму её к себе.

Возродиться ли Ганзалеон? До сегодняшнего дня у меня не было ответа, но сейчас я могу сказать ДА. Через сто, может пятьсот, может тысяч лет. Они найдут выход, научаться ценить дар богов. Я видела это во сне. Не возрождение, нет. Я видела её. Не ганзалеонка. Тоньше, миниатюрнее, нежнее. В её глазах светилась любовь, надежда, а самое главное, от неё исходило тепло, искрящееся зарождённой жизнью.

Девушка была испугана, дезориентирована, растерянно осматривала пещеру. Я чувствовала в ней детей ганзалеонцев, но не ощущала привязки с мужьями. Энергия пульсировала, перетекала к малышам, растворялась в них, не оставляя будущей матери сил.

– Не тяни. Ты должна успеть. Времени осталось мало, – крикнула ей, когда она начала растворяться в мареве сна.

Попросила богов дать ей шанс, позволить испытать радость материнства, которой я была лишена. Надеюсь, они услышали меня. На душе стало спокойно, умиротворённо, за десять лет я впервые свободно дышала, без боли, без надрыва.

Резкие толчки сотрясли пол, пещера заходила ходуном. Несколько минут, и по ногам прошёлся свежестью сквозняк. Воздух! Чистый, наполненный запахами цветов и жизни! Я бежала по коридору, спотыкаясь о камни, неслась к звукам природы, не обращая внимания на сбитые и исколотые ноги. Прощальный подарок богов. Он был прекрасен. Звёзды осыпали кристаллами небесную черноту, луна зависла на столько низко, что казалось, её можно потрогать рукой, достаточно подняться на мысочки и поднять руку, прохладный ветер трепал волосы, запутываясь, щекоча, приветствуя. Подошла к краю утёса, набрала полную грудь воздуха и прокричала:

– Я люблю тебя, Ганзалеон! Возрождайся!

Предчувствие ожидаемого счастья накрыло мягким покрывалом. Оставалось вернуться в пещеру и подготовится к встрече с семьёй. Прохладная вода с удовольствием встретила моё тело, погружая в глубины, оглаживая шёлковой волной. Вместо сияющих сфер горящие чаши, расставленные по периметру, занявшие каждый выступ, голубое свечение священного озера, прощающегося со мной, тёплый камень, ставший моей постелью. Пульсирующая душа спустилась с потолка, покружилась вокруг меня и опустилась на грудь.

– Я готова… Я иду к вам…

Яркое, слепящее солнце вспыхнуло над головой, согревая, встречая за гранью, в стране Зандал. Вокруг цветущий луг, усеянный порхающими бабочками, сочная трава, достающая нежными касаниями до груди. Раздвигала руками шелестящее море, утопала ногами в жирной земле и шла, шла, затем перешла на бег, завидев вдалеке знакомые силуэты. Сердце билось сильнее, наполняясь безмерной любовью и радостью. Я дома!

Я Дарайя. Последняя хранительница Ганзалеона. Это моя история. Это история начала конца. История последних лет прежнего Ганзалеона, когда-то являющегося самой прекрасной планетой во всей вселенной. История падения великой расы. История истребления самого ценного ресурса планеты – женщин.

Когда-нибудь Ганзалеон излечится. Когда-нибудь он получит прощение богов. Я верю в это. Я буду молиться.