Сказки темного города. Соната бесплатное чтение

Глава 1

– Папа…, – недовольно нахмурив брови, я резко вздернула подбородок при виде молодой, красивой девушки с ошейником рабыни на шее. – Это как понимать?

– Амаль, – едва сдерживая раздражение проговорил мой отец, подойдя ближе и приобняв за плечи, – девушке твоего статуса положено иметь личную служанку.

– Служанку – пожалуйста…Но рабыню! – зашипела я в ответ.

– Не обсуждается, – гаркнул отец.

– Папа, ты же знаешь, что я не хочу видеть подле себя ту, которая мне глотку перегрызет, если снять с нее эту удавку, – кивнула я на черный ошейник на шее девушки.

– Не говори ерунды, – отрезал отец. – Ты же знаешь, что она его снять не сможет. И ты не поэтому не хочешь иметь подле себя рабыню, а потому, что твоя тетка, будь она не ладна, стерва старая, вбила тебе в голову свои чрезмерно прогрессивные взгляды, за которые, узнай о них король, ее бы уже выпотрошили и на воротах вывесили за такое вольнодумство, граничащее с безумием.

– И в чем безумие? – прищурила я глаза. – В том, что пленные вервольфы, попавшие к нам в государство, должны быть освобождены от той участи, которую они несут на своих плечах? Фэйри значит воюют, а нам сюда продают тех, кто на своей земле занимал достойное положение. Мы что, звери какие, отец? Зачем это все? Жили ведь раньше без ваших развлекательных боев, без рабынь, спящих на коврике подле кровати, и прочей дряни, какой начали баловать себя, пользуясь тем, что такие, как она, не могут ничего сделать, ограниченные этой дрянной вещицей у них на шее? Да кто мы такие, чтобы так издеваться над ними в угоду своим низменным желаниям? Мы же ведьмы, папа. Светлые ведьмы. Где наш свет во всей этой ситуации? Не знаешь? Вот и я не знаю, – недоумеваючи пожала я плечами.

– Все, разговор окончен, – отец со злостью махнул рукой. – Девка останется с тобой.

– Нет! – взревела я.

– Нет? – темные глаза отца предупреждающе сузились. – Значит отдам ее для утех своим бойцам. Не здесь, так там будет прислуживать. Она красивая, а они охочи до таких развлечений после изнуряющих тренировок. Выбирай. Или здесь, или там. Только здесь она будет сыта и цела, а там подохнет вскорости от бесконечного числа желающих поиметь ее красивое молодое тело.

– Они не тронут свою же! – недоверчиво воскликнула я.

– Да? – ехидно протянул отец. – Хочешь проверить?

– Мадмуазель, – послышался тихий шепот девушки, и я перевела на нее взгляд.

Молоденькая, темноволосая девушка-вервольф стояла и с мольбой взирала на меня. В ее глазах было столько ужаса и боли, что я невольно поежилась.

– Хорошо, – поразмыслив, ответила я, прекрасно зная, что отец, несмотря на то, что эта рабыня стоила просто баснословных денег, назло мне сделает так, как и обещал, не согласись я с его решением.

– Вот и умница, дочь, – наигранно улыбнувшись, проговорил отец. – Теперь везде только в ее компании чтоб видел тебя. А ты, – грозно проговорил он, повернувшись к девушке, – чтоб докладывала мне о каждом ее шаге. Уяснила?

– Да, милорд, – девушка испуганно опустила голову.

– Вот и прекрасно.

Сказав это, он развернулся и покинул мою комнату. Я же опустилась на край кровати и угрюмо окинула взглядом свою…рабыню, будь она неладна.

– Какой клан? – наконец спросила я, отметив про себя, что девушка явно была чистокровной

– Горгона, – ответила девушка.

Я едва не присвистнула, услышав это.

– Доиграемся мы, – пробурчала я сама себе под нос. – Тут твои есть еще кто?

– Я еще толком не знаю, – пожала плечами она. – Меня только вчера привезли, и ваш отец сразу же выкупил меня у работорговца. Я думаю, среди бойцов точно кто-то да есть во владении такого ведьмака, как ваш отец. Вы разве сами не знаете? – она настороженно наблюдала за мной так же, как и я за ней.

– Не знаю. Меня бои мало интересуют. Да я и сама приехала сюда не более месяца назад. До этого жила у сестры своей матери. Ее поместье находится далеко в глубине лесной территории ковена. Там такой экзотики в лице боевых вервольфов или рабынь нет к моей великой радости и огорчению моего отца, – с сарказмом проговорила я. – Зовут тебя как?

– Идрис.

– А полное имя?

Девушка опустила глаза и тихонько ответила:

– Нам запрещено говорить о своей принадлежности к линии крови.

– Что за чушь? – я не довольно нахмурила брови. – Говори, я хочу знать.

– Дэнфорд.

Сказав это, девушка невольно поежилась, будто произнося это слово могла получить хорошую трепку от меня.

– Идрис фон Дэнфорд, клан Горгона, – протянула я и встала с кровати. – Какого черта ты здесь делаешь, – я подошла к девушке и едва ли не прикрикнула на нее. – Темный клан и линия крови правящих! Как ты сюда попала?

Девушка опустила кротко взор и ее плечи поникли.

– Мы уже два года воюем с фэйри. Отец решил вывезти меня на нейтральную местность, когда понял, что войско фэйри слишком близко уже к безопасной территории. Но когда эскорт двинулся через долину, там оказался небольшой отряд бродячих наемников. В общем, всех перебили, а меня вот привезли сюда и продали вашему отцу.

– Какой ужас, – прошептала я.

– Я буду слушать вас, мадмуазель, – взмолилась девушка, посмотрев на меня глазами полными слез. – Только не отказывайтесь от моих услуг. Я проворная, умею делать красивые прически, за одеждой хорошо ухаживаю, пою красиво. Научусь всему, что пожелаете. Только не отсылайте меня. Иначе ваш отец и правда отдаст меня на потеху своим бойцам. Нет, он не плохой, ваш отец, – испуганно захлопала она длинными ресницами, – просто…

– Просто он еще хуже, – махнула я рукой. – Не надо ничего говорить на этот счет. Я сама знаю, кто мой отец и чем он дышит. Ты думаешь почему я росла у тетки, когда мамы не стало? Он видеть меня не мог, поскольку я напоминала ее. Потом началась бесконечная вереница этих падких на его деньги и положение женщин. Каждой из них я почему-то была как кость в горле. Когда приехала тетя Рэйнис, я выглядела этаким маленьким запуганным зверьком. Ну она и увезла меня отсюда. Так что знаю, кем может быть мой отец.

– А почему сейчас вернулись? – осторожно спросила Идрис.

– Король отцу начал задавать вопросы, почему его единственная дочь живет невесть где в то время, как ей положено уже закончить обучение и занять свое место среди целителей его двора. Так что никакой отцовской любовью тут и не пахнет. Я здесь только потому, что так положено, – усмехнулась я.

Девушка выслушала меня и понимающе кивнула.

– Не бойся, – погладила я ее по плечу. – Останешься при мне, если пообещаешь, что уберешь со своего лица эту ужасную гримасу покорности, которая не сходит с него все время, пока мы разговариваем. Ты не будешь здесь в роли рабыни как таковой. Я буду разрешать тебе ходить, куда захочешь и выделю отдельную комнату. Так просто будешь помогать мне как горничная и не более того. Ну и сопровождать как компаньонка, раз уж отец так беспокоится о том, что обо мне может кто-то что-то плохое подумать, если я буду передвигаться по столице сама. И одежда, – кивнула я на платье девушки – темно-синий наряд с вышивкой в виде символа принадлежности нашей семье, – эту дрянь снимешь.

– Но это не дозволено, – проговорила девушка, машинально проведя пальцами по платью. – Это форменное платье рабыни.

– Да плевать мне, – усмехнулась я. – Я же вроде как наследница здесь, вот у меня будет такое требование– хочу видеть подле себя только самое лучшее, даже одеяние рабыни. Единственное, – я грустно кивнула на ошейник, – не могу снять с тебя это. Со временем, когда владение имуществом перейдет ко мне, то я решу этот вопрос, но пока…пока купим тебе какое-то красивое колье, чтобы эта дрянь не так бросалась в глаза.

Идрис смотрела на меня с таким недоверием в глазах, словно искала в моих словах какую-то подноготную.

– А если ваш отец будет против? – наконец произнесла она.

– Отец, – я приподняла раздраженно бровь. – Отца в основном занимает его красавица-шлюха, и не думаю, что с моим приездом что-то изменится. Тебя он мне подарил для демонстрации своего могущества, положения в обществе, богатства наконец. Так что не переживай. Пока будет так, как я говорю, а там посмотрим, – подмигнула я девушке.

– Вы не похожи на остальных, – улыбнулась она немного расслабившись.

– Да, я такая. Этакое червивое яблоко в нашем распрекрасном обществе, которое несет неизвестно куда с этим его желанием подчинять тех, кто, по сути, намного сильнее нас, – хмыкнула я.

– Мы расплачиваемся за то, что несколько десятков лет назад пошли на вас войной, – девушка опустила глаза, – многие ведьмы из вашего ковена погибли тогда, вот вы и вымещаете на нас зло теперь.

– То дела давно минувших дней, – строго ответила я. – Об этом нужно помнить и уважать то, что тогда был заключен мир. Порабощение – не месть, это глупость. Вы ведь сильные сущности, вервольфы. Я порой боюсь даже думать о том, что когда ваше противостояние с фэйри сойдет на нет, куда вы обратите свой взор? Уж не на тех ли, кто тешил свое самолюбие, покупая, как лошадей, рабов себе в вашем лице?

Идрис пожала плечами, было видно, что эта тема для нее болезненна.

– Знаете, – задумчиво проговорила девушка, – я очень надеюсь, что, когда сойдет на нет наше противостояние с фэйри, наступит мир, поскольку уже до жути хочется спокойствия. И верю, что наш правитель не станет мстить за нас так, как ваш в настоящее время мстит за ваших погибших.

Я лишь молча кивнула в ответ. Затем пошла к выходу, махнув рукой Идрис, чтобы следовала за мной. Пройдя по коридору несколько метров, я отворила одну из комнат.

– Здесь раньше жила горничная моей теки в те дни, когда та сюда приезжала. Комната небольшая, но уютная, – я зашла внутрь затемненного помещения и отдернула плотные шторы с окон.

– Ваш отец точно выскажет свое недовольство. Куда рабыне до такой комнаты, – девушка с интересом окинула милую обстановку комнаты для служанки. – Мы же ниже, чем слуги по статусу в вашем государстве. Максимум на что могут рассчитывать наши представители – это на койку в общей комнатушке для таких же, как и я.

– Я так хочу, – строго проговорила я. – И не поднимай больше этот вопрос. А теперь в ванную и переодеваться. Сейчас придет служанка, она принесет тебе какое-то из моих платьев. Выберу самое простое, – я враз вздернула руку, едва только девушка хотела что-то возразить. – Иди, – подтолкнула ее к двери в ванную комнату, а сама направилась к себе, по пути отдав указание идущей по коридору горничной.

Едва только двери моего мирка захлопнулись за моей спиной, я подошла к подоконнику и устало прислонилась лбом к откосу. Рабыня. Рабыня в моем доме! Девушка из темного клана вервольфов, который уж точно захочет перегрызть глотку всем, кто хоть каким-то образом замешан в ее похищении. Чем думал отец, покупая ее, я не представляла себе. Хотя, что-то подобное я и ожидала увидеть в нем, том, кого никогда не волновала ни чужая боль, ни чужое горе, ни чужие проблемы. Причем слово «чужой» было применимо, как мне казалось, ко всем, кроме его собственной персоны. Самовлюбленный эгоист, так его называла раньше моя мама. Так странно, она так давно покинула этот мир, а я отчетливо помнила это ее высказывание. Столько времени прошло. И как до жути не хотелось возвращаться сюда из спокойного поместья тетки, которая после смерти моей мамы называла этот особняк оплотом падения ведьм. Падение…не иначе. Каждый день – словно отсчет времени назад, к той исходной точке прошлого, когда началась война с вервольфами. А в том, что так оно и будет, я ни капли не сомневалась. Рабы. Я отрешенно покачала головой и устремила взгляд на прилегающую территорию, огромная площадь которой была отгорожена от внешнего мира высоченной каменной стеной, увитой плющом, а от особняка высокими коваными воротами. Этакая себе арена для кровопролитья, ведь именно здесь и проходили бои вервольфов, которые принадлежали отцу, с теми, кто принадлежал другим приближенным двора его величества. Развлечение…Куда там. Я едва не застонала, наблюдая за мощными телами тренирующихся мужчин, одетых в кожаные штаны, стальные нарукавники и высокие сапоги, доходящие им до колен. Двенадцать могучих вервольфов, пребывающих в своих человеческих обличьях, поскольку силы обращения были подавлены в них, двенадцать…размахивали клинками, швыряли топоры, мечи и прочую смертоносную дрянь. Небольшое войско, не иначе. Да они бы в два счета выкосили половину столицы, только дай волю им, и как отец не понимал, что держать их вот так рядом было очень и очень опасно, несмотря на надежную силу сдерживания их сущности. В какой-то момент один из них отошел от тренировочного чучела и устало опустил свой меч. Мгновение и стоящий рядом высокий громила-Стражник взмахнул хлыстом, опустив его на спину мужчины. Ужас! Я такого точно не ожидала. Мужчина злобно повернулся к надзирателю, и я подумала он разорвет его на части. Но нет. Вервольф лишь лопатки свел, унимая так боль от удара и направился к чучелу. Учеба. Как в военном легионе. Не иначе. Не можешь драться – умирай. Противно, да и только. Как можно было порабощать других? Хорошо, что я выросла в пределах владений тетки, противницы всей этой чертовщины, а то стояла бы и смотрела на это все так, словно это обычное дело, не иначе.

– Я никогда не видела их такими, – тихий шепот позади, и я испуганно обернулась.

– Все забываю, как вы, вервольфы, двигаетесь тихо, – выдохнула я, увидев рядом с собой Идрис.

Девушка подошла к окну и прислонила к нему свою ладонь. В ее глазах было столько смятения и грусти, что мне стало не по себе. Я встала молча рядом, давая ей прийти в себя от увиденного.

– Каждый бой…его значит видно отсюда? – прошептала она, мельком кинув взгляд на меня.

– Да, – скривилась я недовольно. – Здесь раньше была территория того леса, – кивнула я на простиравшийся на многие мили темный ковер могучих деревьев. – Когда же началось это все, отец приказал вырубить деревья и отстроить здесь нечто вроде арены для боев. А там, – указала я пальцем на длинную невысокую каменную постройку, вход в которую был прям с внутренней стороны арены, – там они живут.

– Как скот, – горько усмехнулась она.

Я лишь бровью повела в знак согласия.

– Мы как-нибудь сходим туда, посмотрим, может есть кто-то среди них, кого ты можешь знать. Если да, то можно будет тебе общаться с ними. Все не так…одиноко среди нас будет.

– Вы слишком многое хотите сделать для меня, – строго ответила девушка. – Так нельзя. И мне кажется, что туда не так-то легко пройти, даже вам, – кивнула она на двоих громил-стражников у входа на территорию арены.

– Ну, посмотреть на них вблизи нам никто не запретит, – повела я бровью. – А уж если кого узнаешь из них, тогда уже будем решать, как тебе можно с ним будет общаться.

– Вы очень хорошая, – Идрис неожиданно ухватила меня за руки, – храни вас высшая сила. Когда меня везли сюда, я думала жизнь закончена. А теперь…

– А теперь, это всего лишь теперь, – улыбнувшись, я пожала плечами. – Со своей стороны я сделаю все, чтобы ты не чувствовала себя здесь в рабстве. Но пока ты во владении отца, я не могу гарантировать, что так будет все время. Не все мне подвластно, Идрис.

Не хотелось слишком обнадеживать эту миловидную молодую девушку, которая была примерно моего возраста, ведь я действительно не знала, что придет в голову отцу завтра и не захочет ли он перепродать ее кому-то другому, ведь Идрис была невесть как хороша собой с ее длинными густыми черными волосами, огромными глазами платинового цвета, широкими бровями, пухлыми губками, которые совершенно не нуждались в нанесении помады, поскольку имели насыщенно-красный цвет, а уж о фигуре с пышной грудью, тонкой талией, длинными ногами и невероятно величественной осанкой я вообще предпочла бы молчать. Женщины-вервольфы всегда славились своей необыкновенной красотой и мне всегда казалось, что мы на их фоне совершенно не могли похвастаться ни красотой, ни величием. Мельком бросив взгляд в большое зеркало, висящее на стене, я едва смогла скрыть усмешку. Да, отличительная черта большинства ведьм нашего ковена – длинные волосы темно-медного оттенка ничем не проигрывали волосам Идрис, но вот моя худенькая фигурка невысокого роста, маленькая грудь, бледная кожа, которую совершенно не трогал загар, и глаза оливкового цвета в обрамлении длинных ресниц – все это блекло подле этой красавицы, которую отец подарил мне в услужение. Словно проследив за моим взглядом и догадавшись, о чем я думаю, Идрис проговорила:

– Мой дед в свое время женился на ведьме…своей пленнице. Женился и прожил счастливую жизнь. Об их любви до сих пор мама моя рассказывает, когда хочет в пример поставить, какой должна быть любовь. Дедушки и бабушки давно нет в живых. Но вот ее портрет висит в главном зале наш его особняка. Она была необычайной красоты женщина. Чем-то похожа на вас. Те же глаза, волосы, тот же словно точеный нос и изгиб бровей. Даже глаза вы так же прищуриваете, как и она на портрете. Я маленькой часто стояла и смотрела на него, как завороженная этой необычайной красотой. Мама говорит, что она спасла от какой-то страшной болезни несколько сотен жителей города, поэтому ее портрет никто не убрал после ее смерти, хотя у нас заведено прятать портреты предков на чердак, давая тем самым дорогу будущему. А вот ее…ее висит до сих пор. Портрет красавицы-ведьмы, взгляд которой вводит в некоего рода транс даже с холста. И у вас то же самое в глазах читается. Я даже не знаю, как назвать то, что вижу в ваших глазах. Вызов, несгибаемая воля, мудрость, – задумчиво проговорила Идрис, глядя мне в глаза.

– Мудрость, красота, – хмыкнула я, – это уж точно не про меня. Я обычая ведьма, не особо блещущая ни тем, ни другим. Да и целитель из меня тоже так, средненький, – тихо добавила я, приложив к губам палец, – но это так, негласно. Если отец узнает, что я больше любила играть на скрипке, чем читать древние книги целителей нашего рода, он меня убьет.

– Вы на скрипке играете? – воскликнула девушка. – Это же так прекрасно! Дома я очень любила слушать, как училась играть моя младшая сестра. Из ее комнаты часами могли доноситься печальные звуки инструмента. Было так странно, она никогда не играла что-то веселое. Словно знала…, – Идрис враз замолчала и опустила глаза.

– А что случилось с твоей сестрой? – осторожно спросила я.

– Она погибла. Тогда, во время нападения. Маленькая девочка-вервольф показалась обузой похитителям и ее просто зарезали…у меня на глазах, – дрожь в стиснутых до боли пальцах Идрис с лихвой выдавала то, что она чувствует, рассказывая мне о том страшном моменте.

– Мне так жаль, – я протянула руку и погладила девушку по плечу.

– Ничего, – в ответ она судорожно втянула носом воздух и тряхнула волосами. – Все забудется.

– Забудется, – горько улыбнулась я. – Есть события, о которых так сказать нельзя. Давай не будем пока об этом. Не хочется загонять себя с утра пораньше в дурное настроение. Я хотела прогуляться к заливу и уж если без твоей компании мне не обойтись, придется тебе сопровождать меня.

– Мне только за радость это будет, – улыбнулась Идрис, которая вспоминать горькие минуты жизни не хотела точно так же, как и я.

– Ты же верхом ездишь? – спросила я, выходя из комнаты и следуя по длинному коридору к лестнице, ведущей на первый этаж.

– Конечно, – усмехнулась Идрис. – Только у нас принято надевать несколько иной костюм для верховой езды. Мы не садимся на лошадь в платье.

– Скажешь моей модистке, и она сошьет нам то, что нужно, – подмигнула я ей. – Будем удивлять ведьмовское общество введением вервольфовской моды.

– Ваш отец точно тогда убьет меня, – повела она бровью в ответ.

– Да брось ты. Скажу мой приказ. Давно пора сменить это чертово платье на что-то более удобное. Даже некоторые придворные дамы уже переняли эту вашу моду на брюки для верховой езды, и никто их за это не порицает.

Спустившись на первый этаж, я отдала кое-какие распоряжения насчет ужина и представила Идрис слугам.

– Мы рады, что в нашем кругу появилась такая обворожительная девушка, – с улыбкой проговорила Татиса, наша экономка, миловидная сорокалетняя женщина в строгом черном платье, высокая прическа из белокурых волос которой выгодно подчеркивала ее гордый облик. – Все не так будет одиноко нашей девочке здесь, – сказав это она ласково приобняла меня за плечи.

– Татиса, а отец уехал? – спросила я у нее.

– Да, Амаль. Сказал будет поздно. Поэтому ужин я прикажу накрыть только для тебя, – ответила она.

– Идрис тоже будет со мной ужинать, поэтому пусть накроют на двоих.

– Как прикажешь, – улыбнулась женщина.

Поблагодарив экономку, мы с Идрис направились на улицу.

– У вас очень красивая территория, – проговорила она, с восхищением рассматривая причудливые деревья и кустарники, растущие по обе стороны от дорожки, ведущей к конюшне.

– Это мамина заслуга. Когда она вышла замуж за отца, на этом месте, как она рассказывала, был настоящий пустырь, мощеный камнем. Красоту уже она здесь наводила. Мне особенно нравятся эти, – кивнула я на красивые кроваво-красные розы, которые несколько отличались от остальных огромных кустов тем, что свешивали свои великолепные бутоны к земле. – Подойди к нему и протяни руку, – подтолкнула я Идрис к кусту.

Едва только девушка протянула свои тоненькие пальцы к бутону, как тот вмиг встрепенулся и оттуда выпорхнуло крошечное создание размером с небольшую бабочку.

– Куда тянешь свои грязные лапы, волчица! – запищало создание, летая вокруг испуганной Идрис.

– Тише, Маиса, – засмеялась я, – не ругайся. Хочу познакомить тебя с Идрис. Она теперь моя…компаньонка.

– Вы цветочная фэйри? – удивленно спросила Идрис, когда миниатюрная летающая девушка уселась ей на ладонь.

– Фи, волчица, как ты меня сейчас обозвала?! – скривила рожицу Маиса, свесив тоненькие ножки с ладони. – Разве я похожа на этих слащавый дур, которые только и могут, что летать и улыбаться.

– Маиса – темная фэйри. Она питается жизненной силой цветов, – ответила я за нее.

Идрис скривилась, и невольно стряхнула Маису с ладони.

– Испугалась, – захохотала та в ответ на такой жест. – Ты же сама из темного клана. Чего боишься тогда?

– Никогда не любила тех, кто губит что-то прекрасное, – повела бровью Идрис.

– А я и не гублю прекрасное. Можно сказать, даже помогаю. Вот смотри, – фэйри подлетела к цветку и щелчком пальцев заставила его приподнять бутон, – видишь рыжие пятна у основания бутона? Цветок гибнет. И будет долго мучиться, если я не сделаю вот так, – она приложила свою маленькую ладошку к основанию бутона и тот враз завял.

– Ну, помогаешь – это двоякое мнение, – усмехнулась Идрис.

– Ничего вы не понимаете в жизни растений, – пренебрежительно махнула рукой фэйри. – А теперь идите, куда шли, я еще толком не выспалась.

Сказав это, она вмиг залезла в бутон цветка и зарылась в его лепестки.

– Ее моей маме отец привез из какого-то своего очередного плавания по делам государства. Ему вечно хочется иметь что-то такое, чего ни у кого нет, – проговорила я. – Маиса здесь как дома. Она единственная губительница цветов моего сада и ее все устраивает, даже более того.

– Да уж, меня-то точно здесь добровольно не заставишь радоваться своему положению, – тихо ответила девушка.

Я ничего не ответила на это, да и что я могла ответить ей, я ведь чувствовала, как она внутри едва ли не выла от отчаяния, хоть всеми силами старалась выглядеть приветливой со мной. Редкий дар, улавливать внутреннее состояние женщин, находящихся рядом, передался мне от матери, которая была целителем женских эмоций. Но чувствовать я чувствовала, да только исцелять у меня не получалось. Я более способна была во врачевании нанесенных ран и прочих увечий, переняв как доминирующую эту силу от отца, чем он очень гордился, по крайней мере я надеялась на это.

– Ну вот, здесь наша конюшня и загон для лошадей, – проговорила я, указывая на небольшую каменную постройку с огороженной невысоким забором территорией. – Это моя лошадь, – указала я на черную кобылу с белой полосой на носу. – А ты выбери себе по душе из остальных. Только не его, – кивнула я на жеребца цвета темного янтаря. – До жути непредсказуемое создание. Он только отца слушается. А других если и подпускает к себе, то уже за счастье.

– А можно я попробую, – проговорила Идрис. – Я с детства могла находить общий язык с лошадьми.

– Ну пробуй, только если сбросит…, – я пожала плечами.

Идрис зашла за оградку и направилась к гарцующему коню. Тот, едва только заприметил ее, недовольно раздул ноздри и фыркнул. Но Идрис это не испугало, и она уверенно подошла к нему. Невысокая фигурка рядом с громадным животным. Я даже затаила дыхание. Конь и девушка стояли друг напротив друга пару минут, затем Идрис осторожно протянула руку и положила ее на нос жеребца. Тот сперва отдернул голову, но Идрис снова проделала то же самое. Пара минут и она уже уверенно вела его к тому месту, на котором висела экипировка для верховой езды.

– Какого черта она делает? – грозный рык позади меня заставил подпрыгнуть от неожиданности.

– Отец, – недовольно проговорила я. – Зачем так подкрадываться тихо? Татиса сказал, что ты будешь поздно. Я решила съездить с Идрис к заливу.

– И кто разрешил брать моего коня? – он недовольно нахмурил свои брови.

– Я разрешила, – тихо проговорила я, встав подле него. – Его ведь даже седлаешь ты сам, так ведь? Он кроме тебя никого не подпускает? То есть не подпускал, – едва скрывая улыбку проговорила я, кивнув в сторону девушки, которая ловко накидывала седло на могучую спину лошади.

– Вервольфы, – проговорил с тенью презрения в голосе отец. – Они всегда умели подчинять животных лучше, чем все остальные.

– Ой ли, папа, – усмехнулась я. – Помнишь того посланника, который недавно был здесь по делам и которого жеребец так пнул копытом, что тот едва на ногах удержался? Тоже ведь вервольф. А коню не по нраву пришелся. А тут смотри, какая она умница, – указала я на Идрис, которая закончила седлать лошадь и с радостным выражением лица повернулась к нам.

Едва только девушка увидела моего отца, как улыбка улетучилась с ее губ. Растерянно хлопая ресницами, она окинула взглядом лошадь, потом нас.

– Вечно ты вселяешь во всех страх, – строго проговорила я, мельком посмотрев на недовольного отца. – Веди его сюда, Идрис, – крикнула я девушке, и та неуверенной походкой двинулась к нам.

– Простите, милорд, – залепетала Идрис, подведя лошадь к нам. – Это я попросила мадмуазель разрешить мне взять именно его на прогулку. Она не виновата.

Видя, сколько ужаса в глазах девушки, я покачала головой и быстро проговорила:

– Да не сожрет он тебя, не бойся ты так. Верно ведь, отец?

– Выведи лошадь, – ничего не ответив на это, проговорил он приказным тоном и махнул рукой на ворота.

Когда Идрис вывела коня из-за ограждения и передала поводья моему отцу, тот лишь убийственным тоном проговорил, кивнув на нее:

– Первое. Почему она одета в такое платье? Тебе не ясно, что у нее за положение? – взгляд его темно-зеленых глаз точно готов был испепелить меня за непослушание. – Второе. Эта лошадь моя, Амаль, и прежде чем взять что-то мое без моего позволения, подумай, чем это может быть чревато для тебя.

– И чем это может быть чревато? – вспылила я.

– В следующий раз я высеку ее на столбе, – кивнул он на Идрис.

– За что? – я прям чувствовала, как мои слова источают гнев.

– За то, что ее непослушная хозяйка имела наглость дать ей коснуться того, к чему прикасаться нельзя! – гаркнул он в ответ.

– Это к чему прикасаться нельзя? К лошади? Это же всего лишь лошадь! – в эту минуту я чувствовала, насколько он взбешен.

– Я все сказал! И переодень ее! Это приказ!

– Твои приказы на меня не распространяются! – зашипела я. – Я тебе не служанка и не рабыня. Я твоя дочь. И ты мне подарил Идрис. А раз подарил, я сама буду решать, где ей жить, в чем ей ходить и куда!

Мгновение, и отец отвесил мне пощечину. Не ожидая такого, я в ужасе прижала к щеке ладонь и словно застыла в немом ступоре.

– Не смей так разговаривать с отцом, маленькая бестия. Вся в мать. Тот же проклятый гонор, те же властные привычки и своеволие.

– И чем тебе мама не угодила? – заорала я в ужасе, поскольку никогда не слышала таких слов от отца, а уж о том, чтобы он на меня руку поднимал, так вообще речи и быть не могло, а тут вдруг такое.

– Ты меня поняла, – не ответил он на вопрос. – Одевай как хочешь свою игрушку, но все остальное – только по согласованию со мной. Иначе худо будет и тебе, и ей.

Сказав это, он развернулся и, дернув коня за поводья, направился к выходу с территории особняка. Я же в немом изумлении смотрела ему вслед, потирая горящую от пощечины щеку и вытирая покатившиеся слезы.

– Амаль, – прошептала Идрис, положив мне на плечо руку. – Мой отец тоже строг всегда был…

– Это не строг, – хрипло проговорила я. – Здесь что-то другое. Он всегда меня держал в ежовых рукавицах, когда я здесь жила, но вот чтоб так…ударить. Это слишком. Седлай нам лошадей, – взяв себя в руки крикнула я конюшему, который стоял поодаль.

Следующий час я ехала верхом не произнося ни слова. Щека горела огнем, давая понять, что отец даже особо не пытался рассчитать силу, чтобы лишь припугнуть меня. Нет, это был намеренный и жестокий удар с целью причинить боль. Было так странно. Я даже не чувствовала обиду. Нет. Лишь какую-то злость, которая просто испепеляла меня изнутри. Теперь только поняла, почему мама так часто была заплаканной. Она говорила мне всегда, что просто вспоминает какие-то эмоциональные моменты из жизни тех, кому она помогала, поэтому и плачет порой. Но нет, не поэтому. Раз отец так выразился насчет нее, значит и на нее он тоже поднимал руку и увезла меня тетка от него, скорее всего потому, что боялась за меня и она бы ни за что не разрешила мне вернуться, если бы это не был приказ короля. Но за что он мог так ненавидеть мою красавицу-маму, которая так его любила? Или мне так только казалось и мать делала вид, что любит, дабы ее дочь была уверена в том, что семья основана на любви? Тысячи вопросов и ни единого ответа. Тряхнув головой, я приняла решение на днях навестить тетю и задать ей конкретный вопрос, касающийся того, что произошло.

– Какая красота! – восхищенный возглас Идрис прервал мои мысли. – Я слышала, что черный залив великолепен, но чтоб настолько!

Черный залив моря, разделявшего северные земли вервольфов и ведьм, правда был неописуем, особенно в солнечную погоду, когда лучи солнца проникали в его темные воды, разбавляя непроглядную гладь и превращая нечто темное в волнующе-сверкающее. Но не только в воде было дело. Окружающие каменистые береговые склоны были покрыты ослепительно-белыми камнями гор, создавая собой непередаваемый природный контраст, который словно подчеркивал своим видом извечную тему борьбы черного и белого…тьмы и света.

– Ubi non est, tenebrae, non est in loco, nam lux et vice versa, – проговорила я.

– Там, где есть тьма, нет места свету, и наоборот, – прошептала Идрис, наблюдая за тем, как черные волны накрывают белый берег.

– Весьма сомнительное высказывание. Но так всегда говорила моя мама, – проговорила я, спешиваясь и привязывая свою лошадь к одному из растущих рядом деревьев.

– А вы верите в то, что тьма и свет могут иметь две стороны медали?

– Я ни во что не верю на все сто процентов. Добро и зло для меня – понятия абстрактные. Возьми к примеру Маису. Она погубила цветок, но забрала его страдания. Плохая она или хорошая после этого? – улыбнулась я.

– Интересная вы, светлая ведьма. Вас словно не учили тому, чему нужно в свое время. Вы ведь как раз и разделили всех на темную и светлую сторону магии. Значит Маиса – зло для вашего ковена, но не в ваших глазах. Отчего так? – прищурила глаза девушка.

– Не знаю. Может потому, что я росла подле темной ведьмы? – повела я бровью.

– А ваша тетя темная? – недоверчиво спросила Идрис.

– Относительно. В семье моей матери отец, мой дед, был темным ведьмаком, мама же, то есть моя бабушка, светлой ведьмой. Тетка пошла в отца, его линия крови взяла верх в ее венах, мама же родилась похожей на бабушку. Поэтому тетку и удалили от двора в свое время, сослав за пределы столицы в лесную глушь. Не совсем глушь, конечно, но тем не менее.

– А как…? Вам же запрещено заключать такие браки. Это у нас позволительно, но, чтобы среди светлых вот такой союз? Это же нонсенс!

– Ну, когда будущая невеста уже в положении, а отец девушки первый приближенный к королю ковена, иногда можно и закрыть глаза на то, что жених – темный ведьмак. Тем более, что дедушка отказался от своих сил ради бабушки. А когда так, то король может позволить такой союз. Только вот дети…тетку должны были отправить в семью отца, но опять же, когда она достигла шестнадцати, ей предложили или сохранить силы, но уехать к деду и бабке по линии отца, или же забыть о магии и остаться здесь.

– И она осталась?

– Да, отказалась и осталась. Она не ведьма как таковая. У нее нет сил. Но, – шепотом проговорила я, – она очень много знает. Таро, темный гримуар, всякие штучки, которые не известны светлым – знания ведь получать не запретишь. В общем, я росла среди этакого хаоса, сотворенного из светлых и темных знаний. Благо, не особо вникала в это все, а так бы кто его знает, какой бы я ведьмой выросла. Но я более любила, как уже говорила тебе, играть, гулять, ездить верхом, наряжаться и прочее, что не особо добавило в мою голову знаний о том, что от меня в итоге будут ожидать здесь. Целитель…да хоть бы не заморить кого, куда уж там до исцеления, – усмехнулась я, видя, с каким интересом слушает меня Идрис. – А ты, как представитель темных вервольфов, чем ты похвастаться можешь? – задала я вопрос, беря девушку под руку и идя с ней медленным шагом вдоль круто обрывающегося берега по белоснежной дороге, усыпанной маленькими шлифованными камешками.

– Да мы со светлыми кланами мало чем отличаемся, – пожала она плечами. – У нас больше прав разве что, и не столь все строго, как у них. Вот мой дед женился на пленной ведьме, будь он из светлых, это было бы проблематично сделать, а у нас – в порядке вещей. Бабушка, правда, так и не приняла обращение, но все же.

– Я не представляю себе, как это, обращаться, – скривилась я. – Лапы, шерсть, вой, это же ужас.

– Ну, этого я вам объяснить не могу. Это нужно пережить, чтобы понять, как это прекрасно, – улыбнулась девушка. – Только теперь, – она провела пальцами по ошейнику, – я не вервольф, да и не человек.

– Ничего, что-нибудь придумаем, – задумчиво проговорила я. – Отпустить тебя вот так просто? Я бы отпустила хоть сейчас, но ты далеко не уйдешь. Нарвешься на дозорных и тебя тогда казнят. Купленным быть даже хуже, чем пленным. Рабам обрести свободу сложно. Но нет ничего невозможного в этом мире. Запомни это, – потрепала я ее по плечу. – А теперь пошли, искупаемся, – проговорила я, начиная спускаться к берегу.

– А если кто проезжать мимо будет? – беспокойно спросила Идрис, глядя на то, как я уверенно стаскиваю с себя одежду и захожу в темную воду.

– У нас с тобой нет ничего такого, чем бы были обделены другие женщины. Поэтому, ну увидят и что с того? – засмеялась я.

Идрис посмотрела на меня испуганным взглядом, затем покачала осуждающе головой и проговорила:

– Теперь я понимаю, почему отец ваш сказал, чтобы я докладывала о каждом вашем шаге. Вы, скорее всего, еще та штучка…светлая ведьма.

– О да, я такая, – подмигнув девушке, я нырнула под воду.

Задержав дыхание, я дала себе какое-то мгновение побыть в этом забвении. Вода. Как же я любила ее. Особенно вода залива, омовение которой словно забирало с собой все то, что глодало изнутри. Я такая…Нет. Я такой была только снаружи. Но не внутри. Внутри я была маленьким, забитым, несчастным ребенком, рано потерявшим свою маму и по какой-то неведомой причине лишенным отцовской любви и поддержки. Ребенок внутри меня часто плакал, обхватив свои хрупкие плечи трясущимися худенькими ручками. Он так боялся. Боялся быть брошенным, боялся показать свою боль и то, что внутри. Да, отец видел во мне взбалмошную молодую девчонку, не очень следящую за своим языком, вечно идущую напролом, не склоняющуюся ни перед кем и не особо думающую о том, что какой-то ее поступок осудят. Поэтому и была приставлена ко мне Идрис, чтобы в случай чего эта девушка могла сказать то, что будет необходимо в мою защиту перед чопорным обществом ведьм. И снова же…его волновало общество, а не тот маленький ребенок внутри, которого он никогда не замечал…не хотел замечать, и с которым я так хотела распрощаться, думая, что за тем фасадом образа, который создала, смогу оставить его. Порой казалось, что у меня это получается, но в такие моменты, как сегодняшняя стычка с отцом, тот маленький ребенок внутри рушил все то, что я с таким трудом возводила в себе. Рушил и вырывался наружу.

Вынырнув, я повернулась к берегу и обомлела. Идрис словно предвидела то, что спокойное купание нам не грозит. Три всадника на берегу нарушили наше уединение. Один из них стоял подле испуганной Идрис, двое же других спешились и располагались чуть поодаль. Зеленый цвет камзолов мужчин и вышитая золотом попона лошадей. Черт. Эскорт принца Данта. Ненавидела этого гада еще с детства. Хотя, может он изменился за столько лет. Неспокойные мысли тревожным огоньком полыхнули внутри меня, пока я гребла к берегу.

– Амаль Алистер, – протянул Дант, прищурив свои ярко-зеленые глаза.

– Отвернись, Дант, – сухо бросила я.

– Во-первых, не Дант, девочка, а ваше высочество. А во-вторых, вылезай, я не смущаюсь. В кои-то веки смогу увидеть тебя во всей красе. Столько лет прошло, уж из той неказистой, худой, рыжеволосой лягушки что-то толковое да должно было вырасти.

Едва не выругавшись, я помедлила, но понимая, что этот ублюдок вряд ли поведет себя как воспитанный должным образом мужчина, медленно направилась на берег, пристально рассматривая высокого темноволосого, зеленоглазого ведьмака, которому в свое время была заехала в глаз кулаком, когда он назвал мое новое платье тряпьем, достойным лишь быть превращенным в половую тряпку. У принца образовался синяк, а меня дома ждала порка от любовницы моего отца, которая в то время была фрейлиной при королеве. До ужаса ненавидела тогда его, зазнавшегося страшненького наследника, который был старше меня лет на восемь, и который никогда не мог упустить случая поддеть меня, маленькую девочку, которая так часто крутилась при дворе. Теперь, глядя на молодого мужчину, назвать его страшненьким у меня язык не поворачивался. Высокий, статный, с надменным блеском зеленых глаз, взгляд которых с лихвой выдавал то, что некогда гадкий птенец хоть и вырос, превратившись в великолепного ястреба, но внутри остался тем же венценосным гаденышем, которого я помнила. Выйдя из воды, я даже руками не прикрыла свою наготу, поскольку до жути не хотела дать повод торжествовать над собой этому змею. Шагая по белым впивающимся в подошву камням, я чувствовала каждую каплю, которая стекала по моему телу. Стыд? Нет. Ярость. Как тогда, когда мое милое красно платье было обозвано тряпьем. Подойдя вплотную к мужчине, который был выше меня чуть ли не на целую голову, я тряхнула мокрыми волосами, окропив каплями его до тошноты идеальное одеяние, склонила голову набок и произнесла слащаво:

– Ваше любопытство удовлетворено…ваше высочество?

Моя грудь едва не касалась сосками вышивки его одеяния, настолько близко я стояла к нему. В глазах мужчины было нечто…словно это он стоял обнаженный передо мной, а не я перед ним. Мое торжество. Я едва улыбнулась. Такой же взгляд был у него тогда, когда я ударила его за те слова. Слизнув каплю соленой морской воды с губ, я закусила ее, как в детстве, когда мне до боли нравилось то, что происходит. Зеленый цвет глаз стал насыщенно-малахитовым. Темные брови нахмурились и меж ними появилась недовольная складка. Окинув меня взглядом, он перевел его на Идрис, потом снова на меня и проговорил:

– Сказал бы, что хороша, но на фоне этой рабыни ты лишь бледная тень красоты, присущей женщинам. Как была маленькой неказистой девочкой, так ею и осталась, Амаль Алистер. Оденься, может в платье ты выглядишь лучше. Хотя вряд ли, если твой вкус остался неизменным с тех самых пор, как ты тогда вошла в зал моего дворца в том ужасном тряпье кровавого цвета.

Едва только он произнес это, как я вмиг занесла руку для пощечины, но теперь уже передо мной был не тот мальчик, теперь уже был мужчина, который враз предотвратил удар, крепко ухватив за запястье. Стальная хватка и я едва не заскулила от боли. Идрис же в ужасе издала тихий возглас и бросилась было ко мне, но один из Стражников принца перехватил ее, не дав подойти ближе.

– Ты на кого руку поднимаешь, девчонка! – тихим голосом с нотами предупреждения проговорил Дант, дернув меня к себе так, что я просто слилась с его фигурой, чувствуя каждый камешек на вышивке его камзола.

– На кого? – зашипела я в ответ. – На невоспитанного мужлана, который не знает, что такое хорошее обращение к женщине. Вы как были для меня им несколько лет назад, так им и остались.

– Слишком долго ты не была при дворе, забыла, кто ты такая и кто я. Перед тобой не мужлан, маленькая гадюка. Перед тобой твой будущий король. Ты хоть знаешь, что я могу сделать с тобой за эти слова? – гаркнул он в ответ.

– Не больше, чем уже сделали ваши ядовитые слова, ваше проклятое высочество, – тихо произнесла я и поняла, что на глаза предательски начали набегать слезы.

Сначала стычка с отцом, теперь с этим гадом, это было слишком для одного дня.

– Дант, перестань. Она же еще девчонка совсем, – немолодой мужчина из эскорта принца явно понял мое состояние и решил вступиться за меня.

Резко отпустив мою руку, ведьмак презрительно окинул меня взглядом. Затем повернулся к спутникам и кивнув на Идрис сказал:

– Эту заберите. Поедет со мной.

Я сначала в ступоре перевела взгляд на Идрис, еще до конца не понимая, что это исчадие ада хочет сделать, затем, когда мужчины схватили и потащили ее, отчаянно отбивающуюся, к лошади, я прошептала дрожащим голосом:

– Ты не можешь забрать ее. Она моя.

– Здесь все твое – это мое. Ты подданная моя и короля, – стальной оттенок голоса с лихвой выдавал то, что мужчина слушать меня не будет.

– Не имеешь права! – заорала я, вцепившись пальцами в его камзол.

– Я на все имею здесь право, Амаль. Ты оскорбила меня, за это требуется платить. Вот расплачиваться и будет она, – кивнул он на Идрис, которую один из мужчин зашвырнул на лошадь.

– Пожалуйста, не надо, Дант. Я тебя умоляю, – заревела я, глядя в холодные зеленые глаза. – Она еще девчонка. Ты же ее уничтожишь так.

– Она рабыня. А что ты думаешь бывает с красивыми рабынями в нашем государстве? Отец что, купил ее для тебя? Ее, с таким-то телом, волосами, лицом. Если ты так думаешь, то очень ошибаешься. Все знают, что за развлечения он устраивает для гостей, когда в боях побеждают его вервольфы. Если она еще девица, то я для нее буду как манна небесная, поскольку, обещаю тебе, что отнесусь к ней с должной нежностью, чего не скажу про тех, кто потом будет после меня, в доме твоего отца.

– Ублюдок, – заорала я, вновь кинувшись на него с кулаками.

Дант больно ухватил меня за запястья и процедил сквозь зубы:

– Жалко рабыню? Так займи ее место.

– Ты что такое говоришь? – я даже поникла в его руках, услыхав такое.

– А что? Могу оставить ее, но со мной поедешь ты. Одна ночь и утром я отвезу тебя обратно домой. Никто ничего не скажет, поскольку против шлюхи наследника никто рта никогда не откроет. Объезжу тебя вместо нее. Ну так как, Амаль, поедешь? – насмешливая улыбка тронула губы Данта. – Знаю, что не поедешь.

Сказав это, он отошел от меня и быстро вскочил на лошадь.

– Оденься, Амаль Алистер, пока сюда не приехал еще кто-то, кто будет не столь щепетилен с тобой, – сухо бросил он и пришпорил коня.

Его спутники направили лошадей следом, увозя Идрис, которая одарила меня таким наполненным дикой болью взглядом, что я взревела и упала на колени, впившись в белоснежные камешки пальцами. Одна мысль в голове. Как я могла быть такой неосторожной в общении с этим дьяволом, ведь до меня доходили слухи о том, на что способен наследный принц и насколько он жесток, по сравнению со своим мудрым отцом, который находился на смертном одре уже около полугода. Поэтому-то Данта и не заботило то, что я могу пойти жаловаться, ведь жаловаться было некому. Будущий король. Тварь чертова. Заревев, я поднялась на ноги и поплелась к лежащему на огромном камне платью. Наспех натянув его и закрутив волосы в тугой узел, я, не переставая рыдать, пошла к привязанным лошадям. Когда поднялась по склону, меня ждал еще один удар. Лошадей около дерева не было. Этот гад и об этом позаботился, забрав их. Около трех миль…Пешком! Застонав, я со злостью ударила кулаком по стволу дерева, взвыв от боли, поскольку проколола ребро ладони небольшим торчащим шипом, который не заметила. Поднеся рану к губам, слизнула кровь и засопела, пытаясь унять отчаяние. Затем, выдохнув, поплелась в сторону дома, понимая, что попаду туда не раньше, чем солнце сядет за горизонт.

Шагая по пустынной дороге который уже час, я сначала дала себе слово убить этого зеленоглазого демона, потом битый час размышляла над тем, как вывезти отсюда Идрис так, чтобы она смогла вернуться домой, поскольку после слов Данта я поняла, что ни черта не знаю о своем отце, потом проревела неизвестно сколько, боясь даже думать о том, что этот змей сделает с ней и кляня себя за то, что не смогла уберечь девушку от такой участи. Миллионы жутких мыслей и ни одного проблеска хоть чего-то хорошего в данной ситуации. Когда на горизонте замаячили огоньки окон домов, я уже была настолько измотана дорогой, что едва могла переставлять ноги. Благо, особняк отца находился на окраине и мне не пришлось в столь ужасном виде идти через всю столицу. Когда стражник отворил передо мной ворота и с ужасом окинул меня взглядом, я поняла, что выгляжу еще хуже, чем предполагала.

– Только попробуй скажи об этом отцу, – процедила я сквозь зубы и поплелась в сторону особняка.

– Мадмуазель Амаль, – услышала я в этот момент и оглянулась.

Один из Стражников входа на территорию арены учтиво поклонился мне.

– Чего тебе? – устало выдохнула я.

– Один из вервольфов очень просит вас выслушать его, – осторожно проговорил он.

– Вервольф? – удивление враз сняло с меня всю усталость. – Может ты ошибся и ему бы надо поговорить с моим отцом?

– Нет, – тихо проговорил стражник. – Он просил поговорить именно с вами. Я могу, конечно, передать эту просьбу вашему отцу, но боюсь, если он узнает, что кто-то из них, – он кивнул на ворота, за которыми держали вервольфов, – захотел с вами пообщаться, ему просто голову свернут. А этот мужчина – лучший боец, да и воспитан он должным образом. Не хотелось бы…

– Я поняла, – оборвала я речь Стражника, боясь, что нас увидят. – Веди меня. Только быстро. Отца еще нет в доме, я так думаю. Поэтому лучше поторопиться.

Пройдя за Стражником в высокие кованые ворота, я поежилась. Место было просто пропитано смертью, ведь именно здесь гибла львиная доля вервольфов в дни боев. Ступая уставшими ногами по покрытой песком площади, я напряженно оглядывалась по сторонам. На территории арены никого не было, поскольку уже было темно и в это время…о боги, я даже не знала, что они делали в это время суток. Когда Стражник подвел меня к дверям входа в здание, которое служило домом для вервольфов, то проговорил мне, видя, что я явно не горю желанием входить внутрь:

– Они все закрыты сейчас. Я распорядился. Вам нечего бояться.

Сглотнув, я кивнула и прошла за ним внутрь. Наполовину освещенный горящими светильниками коридор вел вглубь здания, которое было на самом деле довольно-таки большим. Миновав коридор, мы остановились около еще одной массивной двери, запертой на железный засов. Окинув взглядом эти меры предосторожности, я еще раз убедилась в том, что мои мысли об опасности тех, кто жил в этих стенах, не были простым девичьим страхом. Скрип открываемой двери и мне в нос ударил запах какого-то варева. Аконит.

– Да ладно, вы что, поите их этой дрянью? – строго спросила я у стражника. – Они же в ошейниках. Зачем издеваться еще и таким образом?

Стражник окинул меня хмурым взглядом и нехотя проговорил:

– Полнолуние. Они мучаются так без этого яда, который усыпляет влияние луны на них. А так, пара капель и спят, как убитые. Это только в полнолуние даем им, не переживайте.

Понимающе кивнув, я направилась следом за ним вдоль коридора, по обе стороны которого были расположены дубовые двери с решетчатыми окошками. Клетки, не иначе. За каждой из них слышались голоса: где-то смех, где-то какое-то пение, из одной даже доносились женские стоны, услышав которые, я поняла, что отец не шутил, говоря о том, что у этих мужчин были свои женщины, утоляющие их голод по женской ласке.

– Здесь своя жизнь, – пробурчал Стражник, видя мою растерянность. – Не для ваших прекрасных глаз и ушей. Я бы не привел вас сюда, если бы не просил об этом Радан.

Сказав это, он остановился около одной из дверей и отпер висевший на ней замок. Опять же – предосторожность. Едва только дверь заскрипела, я уже и не знала, хочу ли я говорить с тем, кто там находился. Оно дело было наблюдать за ними из окна, а совсем другое – вот так воочию встретиться с одним из этих хищников.

– Госпожа согласилась поговорить с тобой, – услышала голос вошедшего в келью стражника. – Думаю тебе не надо объяснять, что будет, если ты хоть пальцем тронешь ее.

– Марк, ты меня знаешь, – последовал спокойный ответ, произнесенный бархатным голосом.

– Да знаю, знаю, – пробурчал тот. – Но напомнить не мешает о том, кого ты сейчас увидишь и что, если даже хоть волосок слетит с головы наследницы нашего хозяина, вас всех перережут здесь, как скот.

– Я понял, – снова тот же приятный мягкий голос и меня почему-то отпустил страх.

– Проходите, мадмуазель, – проговорил стражник, выходя из кельи. – Не бойтесь, я буду за дверью.

Ничего не ответив, я вошла внутрь наполовину затемненного помещения, освещаемого лишь горящей свечой, стоящей на дубовом столе. Подняв голову, встретилась с взглядом серых глаз смотревшего на меня вервольфа. Высокий мужчина с темно-пепельными волосами, собранными сзади в недлинный хвост, был на порядок выше меня, и я почувствовала себя тростинкой, которую он может сломать в два счета, если захочет. Сильное натренированное тело скрывали укороченные штаны и льняная рубаха, расшнурованные завязки выреза которой открывали взор к могучей груди мужчины. Легкая щетина на точеных скулах, строгий изгиб губ, четкая линия широких темных бровей над платиновыми глазами и…татуировка по центру меж ключицами. Голова со змеями! Я даже глаза прикрыла, осознав, кого будет касаться этот разговор. Клан Горгоны. Все-таки был их представитель среди бойцов отца.

– Меня зовут Радан, клан Горгоны, – представился мужчина. – Я благодарен, что вы не отказались поговорить со мной.

– Амаль Алистер, – я по привычке протянула мужчине руку для поцелуя.

Вервольф повел бровью.

– При других обстоятельствах я был бы рад оказать вам такой знак внимания, как поцелуй вашей руки, но боюсь, что сейчас, едва я только коснусь ваших пальцев, он меня прирежет, – легкая улыбка тронула его губы, когда он кивнул на стражника, который с предостережением вытащил клинок из ножен.

– Простите, это было глупо с моей стороны, – отдернув руку проговорила я. – О чем будет разговор? – задала вопрос, пристально рассматривая татуировку.

– Знаю, что к вам в услужение сегодня утром привезли девушку из моего клана. Идрис. Мог бы я ее увидеть? Всего на пару минут, не более.

Услышав это, я едва не застонала. Поразмыслив, спросила у мужчины:

– А кем она вам приходится?

Мужчина нахмурил брови, явно не желая вдаваться в подробности, поскольку любая информация была чревата неприятностями, ведь меня-то он толком не знал. Но затем проговорил нехотя:

– Она сестра моего лучшего друга. Когда началась война, ее брат погиб. Я в то время находился при нем. Когда же попал в плен, то весть об этом пришла в мою семью и Идрис, она…в общем, я думаю, что она не просто так сюда попала. Ее семья достаточно могущественная и она могла узнать, где я нахожусь, поскольку я точно знаю, что за меня вашему отцу предлагали огромный выкуп. Это не могли быть мои родители, у них таких денег нет. Только отец Идрис. Значит девчонка знала, где меня искать. Поэтому она именно в вашем доме.

– Подождите, но она мне рассказала совсем другую историю, – нахмурила я брови.

– Она всегда была сказочницей, – усмехнулся мужчина. – Может так оно и было на самом деле, а может она сумела договориться с наемниками, чтобы они привезли ее именно сюда и продали вашему отцу.

– Но зачем? – удивленно спросила я. – Или, подождите, она что…она влюблена в вас?

– Так было, по крайней мере до начала войны. Она тогда была еще ребенком и все время бегала за мной по пятам. Думаю, и сюда ее привело то же, что тогда заставляло бывать везде, куда только направлялся и я.

– Но это же глупо! – с ужасом прошептала я. – Смысл идти на закланье, если в любом случае вам не сможет она помочь!

– Это понимаем мы с вами, но не Идрис, к сожалению, – проговорив это, вервольф внезапно побледнел и покачнулся.

– Что с вами? – спросила я, бросившись к нему.

– Ничего. Так, пустяковая рана, полученная на тренировке, – едва сдерживая стон проговорил мужчина.

– Пустяковых ран не бывает, – строго проговорила я. – Сядьте на кровать и покажите, что там у вас.

– Мадмуазель! – враз кинулся ко мне стражник. – У них есть лекарь личный для этого!

– Если есть, то где он, раз этому мужчине так плохо. Все будет хорошо, не мешайте, – отмахнулась я от стражника и тот вышел из комнаты.

Я же помогла мужчине сесть на кровать и стащила с него рубаху, которая скрывала глубокую рану, идущую сверху вниз вдоль всех ребер. Рана была воспалена, хоть и была обработана какой-то зеленой дрянью.

– Пустяковая? – покачала я головой, строго посмотрев на вервольфа.

– Это да, пустяковая. Бывало и хуже, – усмехнулся он в ответ.

Я же опустилась подле него на колени, рассматривая рану.

– Откиньтесь на стену. Будет немного больно, – проговорила я, до жути боясь ошибиться и сделать еще хуже, ведь такого рода исцеление было подвластно разве что круглым отличницам, коей я не являлась.

Мужчина застонал и оперся спиной на стену. Я же легонько провела вдоль раны, мысленно проговорив нужные слова. Затем еще и еще, и когда уже даже в глазах вервольфа зажглось недоверие, рана засветилась и затянулась, оставив после себя лишь светло-розовый след.

– Ну вот, не так уже и плохо, – выдохнула я и подняла взгляд на мужчину. – Что? – осторожно спросила, видя, как он на меня смотрит.

– Сама наследница Кириана Алистера стоит передо мной на коленях. Ведьма с целительными силами, уготованными для приближенных короля, излечила меня. Это знак, мадмуазель, – из его взгляда улетучилась боль и теперь платиновые глаза загорелись хищным лукавством.

– Это знак того, что от этой раны вы точно не умрете, – недовольно проговорила я, быстро поднявшись на ноги.

– Кто знает, – спокойно ответил он и тоже встал на ноги. – Ну так что, вы дадите поговорить мне с Идрис?

– Я подумаю, – проглотив комок в горле, ответила я и направилась к выходу.

– С ней ведь все в порядке? – бархатные нотки голоса мужчины сменились на сталь.

– Да, вполне, – соврала я как можно более беспечно.

– Амаль, – окликнул он меня еще раз у двери.

Я обернулась и напряженно посмотрела на него.

– Я вырежу весь особняк, если с этой девчонкой что-то случится. Никого не пожалею. Даже тебя. Поняла? Поэтому береги ее как зеницу ока, – угроза из уст этого вервольфа была отнюдь не пустой, я это чувствовала.

– Думай, что говоришь, – рявкнул подлетевший к нему стражник.

– Я все сказал, – спокойно проговорил вервольф, усаживаясь на край кровати.

Я молча наблюдала за ним с четверть минуты, затем хрипло ответила:

– Надо было дать вам умереть от раны. Всегда знала, что вервольфы не умеют быть благодарными. Вам не стыдно угрожать девушке, которая не старше вашей Идрис?

– Ты для меня не девушка, ты мой враг.

Мгновение, и стражник едва не ударил вервольфа, но только один взгляд того и мужчина отступил ко мне.

– Пойдемте отсюда, мадмуазель. Глупо было в полнолуние приводить вас сюда. Они как звери в это время становятся, хоть и не обращаются, – бормотал он, закрывая дверь на замок.

– Ничего. Не переживайте так. Его слова вполне себе ожидаемы были. Я действительно враг ему, – задумчиво проговорила я, шагая по длинному коридору, окутанному сладковато-пряным запахом отвара волчьего аконита.

Глава 2

Утро. Какое там утро, если я не спала всю ночь, мечась по комнате в ожидании того, что будет дальше. С вечера даже к ужину не спустилась, приказав Татисе ничего не говорить отцу насчет того, что я вернулась без Идрис. После той пощечины я не представляла себе, что он сделает со мной, хотя вины моей в случившемся не было, и все это не произошло бы, будь в Данте хоть капля благородства его отца.

Когда солнце поднялось уже достаточно высоко, поняла, что смысла скрываться в комнате нет и нужно идти рассказывать все отцу. Наспех натянув на себя платье и заколов волосы, я вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Увидев в холле Татису, поливающую цветок, я подошла к ней и тихо спросила:

– Отец один в кабинете?

– Да, – улыбнулась женщина. – Его пассия с утра укатила ко двору, – прошептала она, приподняв бровь, ведь тоже не любила слащавую любовницу моего отца.

– Хорошо, – натянуто улыбнулась я и направилась к кабинету отца, где он по утрам по обыкновению читал письма.

Тихонько постучавшись и услышав разрешение войти, я на негнущихся ногах переступила порог святая святых обители отца. Всегда удивлялась, почему он так любит мрачные краски. Темные, практически черные шторы на окнах, такие же мрачные гобелены на одной из стен, украшенный черным гранитом камин и темная мебель. Мне маленькой это место казалось неким подобием ада, и я до жути боялась сюда заходить.

– Если ты по поводу пощечины, то хочу извиниться, не сдержался. И если вопросов иных нет, то я очень занят, – безразлично бросил он, даже не поднимая глаз от каких-то бумаг.

– Нет, папа, – я уже даже забыла про пощечину на фоне того, что произошло.

– Говори, – отец недовольно изогнул бровь и удосужился посмотреть на меня.

– Вчера кое-что произошло…, – проговорила я и умолкла.

Отец кивнул на стул, и я села напротив него, сцепив до боли пальцы в замок, пытаясь унять подкрадывающуюся дрожь.

– И что же произошло такое, отчего моя ничем не прошибаемая дочь сидит и с таким ужасом смотрит на меня? – он закурил сигару и выдохнул густой клубок дыма из носа.

Непрошибаемая. Господи, он совершенно не знал меня. Сдержав горькую улыбку, я проговорила:

– Идрис. Мы вчера с ней на залив купаться поехали, – начала я рассказывать о вчерашнем, умолчав о некоторых деталях, и когда закончила, то на лице отца отразилось просто невероятной силой сдерживаемое недовольство.

– И что ты такое выкинула, чем вывела из себя нашего будущего короля?

– Ничего, – соврала я, поскольку говорить отцу о том, что вышла из воды голой, а потом еще и едва не отвесила Данту пощечину, было смерти подобно.

– Амаль, – недовольно протянул отец. – Дант очень и очень непредсказуемый мужчина. Он разительно отличается от нашего теперешнего короля. Его целенаправленно растили таким. Мудрый мягкий правитель – это хорошо лишь тогда, когда вокруг не процветает военный хаос. Жесткий, не терпящий возражений, надменный, непрошибаемый, но справедливый наследник…

– Справедливый? – воскликнула я.

– Справедливый, – оборвал мое возмущение отец. – Он бы не забрал твою рабыню и лошадей, если бы ты что-то не выкинула такое, что вывело его из себя.

– Он не справедливый! Он невоспитанный ублюдок, этот твой наследник! – вспылила я. – Он заставил меня выйти голой из воды, затем назвал лягушкой и сказал, что я на фоне Идрис – лишь тень красивой женщины. Я не выдержала и хотела отвесить ему пощечину. Вот и все, что я сделала! А он в наказание забрал девушку у меня, предложив при этом вместо нее с ним ночь провести! Это справедливый?

Меня просто трясло от воспоминаний, но еще больше от того, с каким спокойствием выслушал все это отец.

– Ты помнишь, что ты натворила, когда была маленькой? Столько лет прошло, а ты не изменилась, – на губах отца мелькнула тень улыбки. – Скажи спасибо, что он не увез тебя на пару с Идрис за такое.

– Спасибо? И это все, что ты можешь сказать мне? Твою дочь унизили! Как ты можешь быть таким спокойным? – чувствуя, что на глаза начали наворачиваться слезы, я встала со стула и направилась к выходу.

– Не натвори еще больше, чем уже натворила, – строго бросил отец мне вслед. – Дант вернет твою Идрис. Наиграется и вернет. И ты с улыбкой извинишься перед ним. Если не хочешь быть в опале у будущего короля нашего ковена.

– Да лучше быть в опале, чем лизать сапоги этого дьявола. Да черт с ним, меня знаешь, что больше волнует сейчас? Как ты, первый советник короля, так спокойно смотришь на то, что ко мне так отнеслись? Какой из отцов простил бы такое? Кто из ведьмаков молча принял бы то, что произошло? Да, он наследный принц, но это не умаляет того факта, что ты не меня должен был бы отчитывать за произошедшее, а по крайней мере, утешить и сказать, что поговоришь насчет произошедшего с ним. Почему ты так равнодушен ко мне? Или ты не любил мою маму и тебя мое появление на свет отнюдь не порадовало? Почему такое отношение ко мне? Даже раньше…Я маленькой плакала по ночам после смерти матери, а ты ни разу не удосужился прийти в мою комнату и утешить! Пожелать спокойной ночи или может просто посидеть рядом, пока я засну! Ты же мой отец! Как ты так можешь! И теперь, когда мужчина заставил меня голой предстать перед ним, а затем унизил пред своими подчиненными, назвав лягушкой, ты говоришь мне, что это я должна с улыбкой просить прощение у него? Да что ты вообще такое? Ты не отец мой. Не могла моя мама полюбить такое чудовище, просто не могла!

После сказанных мной слов в глазах отца словно буря мелькнула. Он приподнялся и, опершись на крышку стола, процедил сквозь зубы:

– Она и не любила меня, твоя чертова мать. Ясно? А теперь иди и прекрати истерить. Когда привезут девку, сделаешь вид, что ничего не случилось, потом отправишься ко двору и принесешь извинения Данту за то, что посмела поднять на него руку.

– Не поеду! – взревела я.

– Значит я сам тебя туда отвезу. За волосы притащу на аудиенцию и швырну к его ногам. Уяснила? – просто убийственным тоном проговорил отец и махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

– Только попробуй, я там такое устрою, что и на тебя тень бросит, ясно тебе? – заревела я и просто пулей вылетела из кабинета.

Воздух. Понимая, что если не сделаю такой необходимый мне глоток свежего воздуха, то просто умру, я выбежала из особняка и спустя пару минут укрылась в отдаленной увитой плющом беседке сада. Забравшись с ногами на лавку, обняла колени и опустив на них голову заревела. Ничего не понимала. Одна мысль. Мама не любила отца. Но я ведь его дочка. Я даже силы его переняла, а не мамины. Ладно она, но я, его кровь, я при чем здесь была? За что меня так ненавидеть? За то, что родилась не мальчиком? Или что? Захлебываясь слезами, я просто убивала себя вопросами без ответа, понимая, что не смогу более жить в этом доме. Тягучее отчаяние все больше и больше затягивало своей топкой пучиной, выхода из которой я не видела.

– Опять сопли. Как в детстве, – послышался писк и подняв голову я увидела перед собой порхающую Маису.

– Отстань, – отмахнулась я от нее.

– Что, опять обижает тебя? – фэйри подлетела ко мне и устроилась на плече, свесив свои тоненькие ножки.

– Он ненавидит меня. И я не знаю за что. За что можно ненавидеть свою собственную дочь? – горько спросила я у крошки, которая с таким сожалением взирала на меня.

– На это только тетка сможет тебе ответить. Уж она-то точно знает, в чем причина такой нелюбви отца к единственной дочери. Поезжай к ней и задай вопрос. Ты ведь уже не маленькая девочка и имеешь право знать, за что твой отец так относится к тебе. А пока не будешь знать ответов, так и будешь поедом поедать себя в поисках причины. Но, как по мне, какой бы ни была причина, никто не имеет права так относиться к нам. Не позволяй ему подавлять тебя, иначе сникнешь. В тебе ведь течет и темная кровь, а для нас это смерти подобно, когда вот так заставляют изнывать от несправедливости.

– Так больно, Маиса. Ты не представляешь себе даже как!

– Ну а может хватит так цепляться за него и то, сколько плохого он тебе делает, твой отец. Ты же не пленница здесь, а как приехала, так и сидишь в особняке. Вчера только вот на залив выбралась. Почему ко двору не идешь? Там очень весело, насколько я знаю. Балы, развлечения и прочее, что так необходимо красивой молоденькой ведьме. Друзей заведешь себе и все не так одиноко будет здесь.

– Только не ко двору! – с ужасом воскликнула я. – Это самое последнее место, куда я хочу пойти.

Маиса повела бровью и задумалась.

– А пойдем-ка со мной в злачный район? – прищурила она глаза. – Уж там точно не будет того, с кем ты не хотела бы встречаться.

– Злачный район? – я приподняла брови и скривила губы в усмешке. – Там же…страх сплошной! Это же район, отданный для темных, живущих в нашей столице! Туда же никто из светлых не ходит.

– И что, что он для темных? Ты же со мной дружишь, ну и с ними подружишься. Эка ли невидаль. Тем более, ты тоже не вся прям кристально чистая светлая ведьма. А там таких пруд пруди. Это среди двора практически не было таких связей, а среди простых ведьм союз светлых и темных вполне себе приемлем, и их потомки прекрасно себя чувствуют, обитая в злачном районе. Они его называют райский уголок, – усмехнулась фэйри. – Ну так что, пойдешь?

– Давай не сегодня, – я легонько провела пальцем по крылышку Маисы. – Буду понимать, что с Идрис, тогда уже и про твой злачный район подумаю. А пока настроения нет совершенно выходить куда-либо.

– Там еще есть одна ведьма, – тихонько прошептала Маиса мне на ухо, – она может навеивать дрянь всякую. Не знаю уж, подвластно ли ей что-то навеять ведьмаку такого уровня, как Дант, но чем черт не шутит. Попытка – не пытка, отчего не попробовать?

В глазах этого маленького темного существа плясали такие чертики, что я даже рассмеялась.

– Да ну, узнают – головы лишат за такое. Я такого удовольствия Данту не доставлю.

– Ну как хочешь. Но если надумаешь, то только свистни, – подмигнула она мне и упорхнула в направлении розария.

– Проказу на него наслать, на гада этого, – процедила я сквозь зубы и эта мысль не казалась мне в этот момент такой уж сумасшедшей.

– Амаль! Где вы, мадмуазель? – послышался со стороны дома голос Татисы.

Я нехотя встала с лавки и побрела в особняк. Едва только вошла внутрь, как увидела одетого в зеленую ливрею мужчину. Слуга Данта. Мужчина, увидев меня, склонился в почтении.

– Где Идрис? – без лишних разговоров зашипела я на него.

– Мадмуазель, мне было поручено переговорить с вами наедине.

Услышав это, я похолодела. Махнув слуге, я направилась в гостиную. Едва только за нами закрылась дверь, мужчина поставил на стол передо мной большую шкатулку и открыл ее. Огромная сумма золотом. Я удивленно перевела взгляд на мужчину.

– Его высочество приносит свои извинения. Девушку он вернуть вам не может. Поэтому компенсирует вашу утрату этой суммой. Здесь достаточно денег для того, чтобы вы могли себе купить двоих таких, как она.

Спокойный тон слуги, и я в недоумении уставилась на него.

– Деньги. Деньги за девушку. Где она? – начиная понимать, что произошло нечто ужасное, я двинулась на мужчину.

– Мне не ведомо это, мадмуазель. Передали сказать то, что вы услышали от меня.

– Где моя служанка? – взревела я. – Отвечай немедленно!

– Мадмуазель…, – выдержке этого слуги можно было только позавидовать.

– Он ее убил? Или себе оставил? Хоть это скажи! – отчаянно посмотрела я на него, понимая, что он точно ничего не скажет, даже если и на колени рухну перед ним.

– Я ничего не знаю, – лишь поклонился он мне.

– Не знаешь, – прошипела я. – Значит придется самой все узнавать.

Схватив шкатулку, я пулей вылетела из зала и побежала в сторону выхода.

– Амаль, что такое? – перехватила меня у выхода из дома Татиса.

– Ничего, – рванула я руку. – Дома буду неизвестно когда, накрывать на стол не надо.

Сказав это, я выскочила на улицу и побежала к стоявшему у выезда с территории экипажу. Проходя мимо решетчатых ворот арены, мельком увидела пристальный взгляд Радана. Вервольф явно тоже заметил отсутствие Идрис, поэтому в его глазах горело столько предостережения, что я поежилась. Этого только мне не хватало. Усевшись в экипаж, крикнула:

– Гони во дворец. Быстро!

Кучер лениво стегнул лошадей и уже спустя пару минут экипаж мчал меня по направлению к тому месту, где я совершенно не горела желанием показываться. Всегда любила рассматривать во время езды улицы города. Но не в этот раз. Предчувствие беды противным ядом заполняло мою голову, и я упорно пыталась уверить себя в том, что Дант просто не мог сделать что-то ужасное с Идрис. Ну не мог будущий король быть до такой степени ужасным созданием. Насмехаться да, но, чтобы вот так, сделать что-то ужасное с беззащитной девушкой, пусть и рабыней. Этого просто не могло быть.

Едва только экипаж остановился подле входа во дворец, как я выскочила из него и пулей полетела вверх по ступеням, прижимая к себе ту злосчастную шкатулку с золотыми монетами. Уже находясь внутри, выдохнула и огромным усилием воли взяла себя в руки.

– Мне нужно увидеть его высочество, – улыбнулась я камердинеру, который со скучающим видом посмотрел на меня.

– На сегодня аудиенции закончены, – ответил устало он.

– Но мне нужно именно сегодня, – зашипела я на него. – Это вопрос жизни и смерти.

– У всех вопрос жизни и смерти, – пожал тот безразлично плечами.

– Я вас очень прошу, – взмолилась я. – Мне пару минут, не более. Я дочь Кириана Алистера. Он первый советник его величества.

Услышав это, мужчина приподнял бровь, затем махнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

– Поднимитесь и пройдите в левое крыло. Третья дверь по коридору. Там будет кабинет секретаря его высочества. Если он позволит, то сможете поговорить с принцем. Более я вам ничем не помогу.

Поблагодарив мужчину, я быстро поднялась по лестнице, покрытой темно-синим ковром. Как в детстве. Ничего не изменилось в этом дворце. Даже ковер. Только в этот раз у меня этот сверкающий дворец вызывал не такие чувства, нет. Не зря говорят, что мы воспринимаем окружающую обстановку через призму тех, с кем это место связывает нас. И уж личность принца далеко не добавляла очарования этому великолепному дворцу.

Постучавшись в двери кабинета секретаря и получив разрешение войти, я переступила через порог и сделала реверанс перед седовласым ведьмаком, которого помнила еще с детства.

– Мадмуазель Алистер, – приподнял он удивленно свои седые брови. – Что вас привело сюда в такой ранний час?

– Мне нужно попасть на аудиенцию к Дан…к его высочеству, – как можно более спокойно проговорила я.

– А что случилось? Принц по обыкновению уже не принимает в такое время. Да и, кроме того, вы можете поговорить с ним вечером на балу в неофициальной обстановке. Он всегда с удовольствием выслушивает подчиненных своего круга именно тогда. Вам не обязательно просить аудиенции, – пожал плечами ведьмак.

– Нет, мне нужно именно сейчас. До вечера я…, – едва было не сказала «не доживу», – до вечера если ждать, то будет слишком поздно.

– Ну хорошо. Тогда подождите. Просто принц сейчас не один. Если он согласится вас принять в такое время, то проблем никаких.

Ведьмак вышел из кабинета и пошел по коридору к дальним дверям у огромного окна, которое открывало вид на великолепный сад. Я направилась следом за ним и остановилась, устремив взгляд на улицу. Не знаю, сколько я так простояла, но было такое ощущение, что целую вечность. Двери кабинета Данта отворились. Секретарь вышел оттуда, кивнув мне, давая понять, что я могу войти. Меня сразу же заколотила мелкая дрожь. Выдохнув, я прошла внутрь и, когда двери за моей спиной захлопнулись, перевела взгляд на Данта. Принц сидел у камина, а на его коленях восседала молодая женщина в платье с таким откровенным декольте, что у меня промелькнула мысль, будь ее грудь совершенно обнаженной, это бы не выглядело столь вульгарно. Женщина отщипывала виноград от кисти, лежавшей на столе, и с интересом рассматривала меня. Дант же играл локонами ее волос, даже не удосуживаясь отправить прочь свою любовницу. Еще одна демонстрация своего пренебрежения к моей персоне.

– Я слушаю, – как ни в чем ни бывало проговорил мужчина.

Собравшись с духом, я подошла к нему и поставила на стоявший рядом стол шкатулку.

– Я хотела бы получить девушку назад. Мне не нужны деньги. Верните мне то, что взяли.

Дант посмотрел на шкатулку, потом на меня и проговорил спокойно:

– Нет.

– Почему? – глухо спросила я.

– Потому, что я так хочу. Здесь просто баснословные деньги за рабыню. Я бы мог забрать ее как подарок. Но компенсирую это деньгами. Прими это. Вопрос закрыт.

– Что с моей рабыней? – чувствуя, что просто не могу сдерживать гнев в голосе, я впилась ногтями в ладони.

– Я не обязан тебе говорить, что с ней, – пожал он плечами и откинулся на спинку кресла, все так же играя длинным локоном волос безмолвной взирающей на нас красавицы.

– Обязаны! – процедила я сквозь зубы. – Она принадлежит линии крови правящей династии вервольфов. Если с ней что-то случилось, с меня могут спросить за ее жизнь, ведь ее купил именно мой отец. Они не вечно будут здесь в качестве рабов. Придет время, когда вервольфы спросят за каждую загубленную нами душу и я не хочу быть в числе тех, кому придется отвечать за это, – проговорила я.

Дант усмехнулся.

– Так ты за ее жизнь сейчас боишься или за свою в будущем, когда на твой порог придут представители ее клана?

– Не переворачивайте мои слова! Где Идрис? – взревела я.

Женщина враз приподняла удивленно брови и проворковала:

– Кто эта маленькая бестия, которая не боится повышать на вас голос?

– Иди к себе, Вики, – только и ответил Дант. – Я позже тебя навещу.

Женщина встала с его колен и окинула меня недовольным взглядом. Когда она вышла из кабинета, Дант поднялся с кресла и подошел ко мне. В эту минуту я поняла, что начинаю бояться его.

– Послушай меня сюда, Амаль. Ты вчера, как вижу, не совсем поняла то, что я тебе сказал. Ты стоишь пред своим будущим королем. Даже более того скажу, я уже почти король, отсчет времени идет на дни, или максимум на недели, к тому моменту, когда на мою голову возложат корону правителя ковена. Отец уже плох настолько, что все знают, что не сегодня – завтра весь ковен наденет траур по его кончине. И ты, зная это, стоишь и разговариваешь со мной таким тоном. Я понимаю, что тебе трудно провести линию между тем, кого ты помнишь, и тем, кого ты сейчас видишь перед собой. Поэтому в последний раз прощаю такое неуважение.

– Уважать нельзя заставить, – хрипло проговорила я. – Король тоже должен заслужить уважение своих подданных. Запугать можете, но вот заставить уважать…по крайней мере у меня пока нет причин испытывать это чувство к вам. Где Идрис? – прищурила я глаза.

Дант молча наблюдал за мной с четверть минуты, затем проговорил медленно:

– Идрис, Идрис…красавица-рабыня. Очень жаль, но сказать я не могу, где она. Поэтому возьми деньги и возвращайся домой.

– Хоть пару минут разговора с ней.

– Нет, – все тот же строгий ответ.

– Вы…убили ее? – нахмурила я брови, зная, что за такие слова он точно вправе меня в темницу бросить.

Дант промолчал и отошел к окну.

– Убили, – заскулила я, не в силах сдерживать эмоции. – Наигрались и убили. Бог мой, – я закрыла глаза и в памяти отчетливо всплыл образ молоденькой красавицы, которую я не уберегла, вступив в перепалку с этим дьяволом. – Как вы жить с этим будете? – посмотрела я на мужчину, который повернулся и пристально глядел на меня. – Она же еще ребенок практически. Сколько ей было? Я даже спросить не успела ее об этом. Семнадцать, восемнадцать? Молоденькая красавица-вервольф. Боже, приехала сюда в поисках любимого, а погибла от рук изверга, – я в ужасе смотрела на спокойного мужчину, на лице которого не было никаких эмоций. – Деньги? – я приоткрыла шкатулку. – Столько стоит жизнь невинного создания?

Запустив пальцы в кучку холодных монет, я набрала пригоршню и швырнула их к ногам мужчины.

– У нас светлый ковен. Вы не достойны править нами, – зашипела я на него, подойдя вплотную и запрокинув голову, чтобы смотреть прямо ему в глаза. – Вы и мизинца не стоите своего прекрасного отца. Будь он в сознании и узнай, что вы сотворили, он бы ужаснулся вашим поступком, я точно это знаю. Интересно, будут ли сниться красивые глаза Идрис вам по ночам, когда вы будете засыпать подле своей шлюхи? А? Или вы не видите сны? Проклятый венценосный ублюдок.

Сказав это, я направилась к выходу, на ходу сметя со стола шкатулку так, что монеты с звоном посыпались на черный мраморный пол.

– Фолк, – послышался спокойный голос Данта, когда моя рука легла на ручку двери.

В кабинет сразу зашел секретарь.

– Посади эту мадмуазель в темницу. Пусть подумает о своем поведении. В самую злачную камеру. К шлюхам, воровкам и прочим представителям падшего общества ведьм, – проговорил он спокойно.

Я даже не удивилась, услышав это.

– Но ваше высочество, она же дочь…, – начал было говорить пожилой секретарь,

– Мне плевать, чья она дочь. Думаю, ее отец тоже не будет против того, чтобы вставить ума этой не думающей о последствиях девчонки.

– Не будет. Даже спасибо вам скажет, – хрипло проговорила я и направилась в коридор.

Секретарь вышел следом.

– Ничего, ведите, – спокойно проговорила я, видя, что секретарю не слишком хочется исполнять приказ.

– Ну пойдем, дочка, – нехотя проговорил он и повел меня прочь из дворца.

Следующий час я провела в повозке для заключенных, которая везла меня и еще пару девиц в тюрьму, находящуюся на окраине столицы. Когда меня поволокли по скользким ступеням вниз, где явно держали лишь отбросы общества, я напряглась, как струна, понимая, что отсюда уже не выйду прежней. Ржавые решетки на окнах, такие же ржавые массивные двери. Да отец лучше вервольфов содержал, чем здесь ведьм. Когда меня втолкнули в одну из камер, в которой жутко воняло испражнениями, я спотыкнулась и упала на колени. Вмиг какая-то из сидевших на длинной лавке женщин бросилась ко мне и помогла подняться на ноги.

– Да что ты ей помогаешь, не видишь, что она из чистеньких? – прохрипела басом одна из девушек, жуя во рту длинную соломинку.

– Закрой рот, Фируза, – гаркнула на нее женщина и помогла мне занять место подле себя на лавке.

– Валиана, – протянула она мне руку, и я легонько пожала ее пальцы, рассматривая при этом.

Красивая молодая женщина была одета в пестрое платье с откровенным вырезом. В ее длинных, густых, черных волосах красовался цветок. Великолепные черные глаза обрамляли длиннющие ресницы, которые придавали ее взгляду томное выражение, а тонкий стан был так затянут корсетом, что я даже засомневалась, дышит ли она вообще.

– Амаль, – произнесла я в ответ. – А вы из кочующих что ли? – задала вопрос, поскольку такие пестрые наряды носили именно они.

– Ну да, из них, – бархатным голосом проговорила девушка. – А ты откуда такая…ухоженная? – скользнула она пристальным взглядом по моему платью.

– Я дочка советника короля, – нехотя ответила я.

Можно было соврать, но кочующие всегда видели ложь, поэтому лучше было сказать, как есть. Услышав это, та, которую звали Фируза, присвистнула.

– Эка пташка к нам в гнездо угодила! – клацнула она языком. – За что ж тебя, красоту-то такую, сюда запроторили?

– Да есть за что. Или нет точнее. С наследником повздорила, вот и очутилась здесь, – пробурчала я.

– С Дантом что ли? – удивленно приподняла брови Фируза. – Да он же вроде бы лояльный из самых лояльных ведьмаков! Я хоть здесь и сижу, да и то обиды на него не имею. За дело швырнули сюда.

– Кто лояльный? – я едва могла сдержать недоумение в голосе.

– Дант, кто ж еще. Это чертяка еще тот. Единственный из правящих, кто не гнушается сидеть за одним столом с теми, кого прежний король…ну или нынешний, даже за второй сорт-то и не считал. Мы в его глазах падалью этакой были. А Дант, это наш король, мы за него горой! Вот послали наконец боги правителя так правителя.

Ведьма говорила с таким восхищением, что я поняла, она отнюдь не шутит.

– Ну да, адом должен править дьявол, – пробурчала я себе тихонько под нос, разглядывая вычурно накрашенную молодую женщину, род занятий которой и угадывать не пришлось бы.

– Так что не мудрено, что он на тебя-то взъелся. Он не любит таких, – добавила она.

– Это каких таких? – прищурила я глаза.

– Ну таких…красивеньких, надушенных, всех таких изнеженных мадмуазель, падающих в обморок от поцелуя в губы и прочее.

– Я не такая, и он это знает, – отчеканила я.

– А то как же. На тебя как смотришь, вот прям так и веришь твоим словам. Вся такая сахарная, смазливая. Так что коль зашвырнул сюда, то сиди, да помалкивай, а не то за плохие слова в адрес Данта тут тебе каждая волосы да повыдерет.

Я перевела взгляд на Валиану, и та лишь кивнула в подтверждение этого.

– Куда мы катимся? – прошептала я, окинув взглядом камеру. – Не мудрено, что для него убить и глазом не моргнуть – в порядке вещей. Вот воспитали принца, – простонала я, откинувшись на холодную каменную стену.

– И надолго он тебя сюда? – спросила Валиана.

– На всю жизнь, наверное, – усмехнулась я горько.

– И это при том, что у тебя отец в совете?

– Да кому я нужна? Отцу уж точно не нужна. Почему Дант и поступил так. Какого другого советника дочку просто домой бы отправили да от двора отлучили на месяц за такое. А меня сюда прямиком. Наверное, все знают отношение отца ко мне и Дант в том числе. Ничего, выберусь, сразу уеду из столицы. Вернусь обратно к тетке. Лучше уж деревенская глушь, чем такая жизнь. Всего месяц в столице, а уже жить не хочется, – горечь в душе едва давала мне говорить. – Да ладно я. Девочку вот не уберегла, – быстро вытерев покатившиеся слезы проговорила я тихо.

– И что, Дант ей сделал что-то плохое? – недоверчиво протянула Валиана, выслушав мой краткий рассказ о том, что случилось.

– Не знаю. Он ничего мне не сказал. Деньги только вернул за нее. Попросила поговорить с ней, чтобы хоть удостовериться, что она жива, но он сказал нет. А раз нет, значит и девчонки больше нет. Гад проклятый.

– Да ну, этого не может быть, – протянула Валиана, нахмурив свои черные брови. – Дант, конечно, любитель женщин и всяческих развлечений, но чтобы вот так, убить кого…По крайней мере в наших кругах об этом никто никогда не слышал.

– Да много вы знаете о наследнике, – хмыкнула я. – Он если кого и изведет со свету, вам об этом никто не доложит. Не убил? А где она тогда? За ночь вот так, словно в воду канула.

– А может сама на себя руки наложила? – пожала плечами Валиана. – Ты ведь говоришь, что она молоденькая. Да еще и вервольф. Если он ее все-таки в постель без согласия уложил, в чем я, конечно, сомневаюсь, то она могла и того, – Валиана сделала характерный жест в области шеи.

– Может и так, – тихо прошептала я, поняв, что такой итог был, скорее всего, наиболее вероятен, и Идрис точно могла такое сделать с собой. – Но, если даже и сама себя убила, на нем вина лежит. Все равно он убийца. Мало ему шлюх? Полон двор! Какую хочешь выбирай. Никто не откажет наследнику! А он беззащитную, скотина такая, – закрыв глаза я заревела.

– Ну ладно. Не убивайся ты так, – погладила меня по плечу Валиана. – Что было, то было. Девочку не вернешь слезами. А ты осторожней впредь себя с ним веди, раз он так реагирует на тебя. И отец твой прав. Нужно извиниться перед Дантом. Хотя бы ради себя самой. Сдался тебе враг в лице будущего короля? Не думаю.

– Да я хоть так, хоть эдак для него враг. Он с детства на меня так неадекватно реагирует. Вечно поддевал, когда я маленькой была и приходила во дворец с мамой. А надо мной потом все смеялись с его подачи. Столько лет прошло, а ничего не изменилось.

– В жизни и похуже вещи случаются, – назидательным тоном проговорила Валиана. – Вот выйдешь отсюда, обдумай все и дальше живи, да более на рожон сама не лезь. А хочешь в колодец твоей судьбы глазок свой кину? – усмехнулась она, желая меня хоть чем-то отвлечь.

– Да ну. Этого нельзя делать, – скривилась я. – Мама всегда говорила, что если узнаешь что-то из предначертанного, высшие силы враз все твои дороги спутают и если было написано тебе жить счастливо, то после этого гарантии нет, что останется все так же.

– Что за глупости, – хмыкнула ведьма. – Давай так, если что хорошее увижу, говорить тебе не буду, а если плохое – то предупрежу и не более того.

Поколебавшись, я все-таки протянула руку ведьме. Валиана взяла ладонь и начала пристально разглядывать линии на ней. В какой-то момент она повела бровью и перевела на меня взгляд, затем снова на руку и закрыла мою ладонь, осторожно сжав пальцы.

– И? – с любопытством спросила я.

– Не буду говорить иначе и правда ты другим путем пойдешь, а допустить этого нельзя, – строго ответила Валиана.

– Ну хотя бы намекни! – воскликнула я, поскольку любопытство все-таки пересилило осторожность во мне.

– Нет, – отрезала Валиана. – Скажу одно, сына родишь не пройдет и года.

– Я? – мои глаза от удивления расширились. – Да я же не думаю замуж даже! Не за кого!

– Ты не думаешь, а судьбы твоя уже все решила. Говорить не буду более ничего, иначе наломаешь дров. Видишь вот здесь, – она провела на параллельной линии судьбе черточке. – Это иной путь. Пока ты идешь верным. А если скажу, что будет, ты свернешь с него. И вообще, не вздумай более гадать, пока не будешь носить малыша под сердцем. Только тогда уже ничего ты не в силах будешь изменить. А пока…пока живи дальше. И все у тебя будет хорошо, уж поверь мне, – улыбнулась ведьма. – Даже более чем хорошо. Только пройти к счастью нужно будет через многие неприятные события. Но куда без этого? Это ведь жизнь наша. Все гладко никогда не бывает.

Я лишь кивнула в ответ, понимая, что Валиана права.

– А теперь поспи, – ведьма притянула меня к себе, и я положила ей голову на плечо. – А то вид у тебя такой измученный, словно тебя с креста сняли.

– Я не спала всю ночь. Ждала Идрис. Так и не дождалась, – прошептала я и закрыв глаза вмиг провалилась в крепкий сон.

Глава 3

Три дня. Три дня я провела в клетке, иначе не могла я назвать это ужасное место. Шлюхи, воровки, мошенницы и прочие представители дна нашего общества сменялись здесь быстрее, чем я успевала их запомнить. К концу третьего дня я уже готова была поклясться, что и меня не отличишь от них, настолько я пропиталась энергетикой этих незаурядных личностей. Три дня, а отец даже ни разу и не пришел ко мне. Даже к Валиане, которая по какой-то причине находилась здесь столь же долго, как и я, и то к ней пару раз пускали двух миловидных хохотушек-посетительниц, которые принесли ей душистую выпечку, которой она поделилась со мной. Дрянная еда, холод, сырость, тошнотворный запах, постоянное недосыпание и в конце концов я почувствовала, что со мной что-то не так.

– Ты зеленая какая-то. Ты как себя чувствуешь? – обеспокоенно проговорила женщина, проведя ладонью по моей щеке. – Черт, да ты вся горишь!

– Ничего, пройдет. С детства была слабенькой, – засопела я носом, кутаясь в тоненькую шаль, которую отдала мне одна из ведьм.

– Да ты что? – воскликнула ведьма. – Бог мой, заморят здесь это создание. Стражник! – гаркнула она.

– Валиана, не надо, – проговорила я и встала с лавки. – Говорю пройдет. Такое часто бывает со мной.

– Часто? – гаркнула обеспокоенная ведьма. – Ты когда дышишь, то из груди такие хрипы слышны, что ужас просто. Куда тебе после шелковых простыней да в клетку эту.

– Чего тебе? – гаркнул подошедший к решетке мужчина.

– Пошли во дворец кого-то, пусть скажут, что дочь советника Алистера сильно заболела, – быстро проговорила Валиана.

– Чего? – гаркнул тот в ответ. – Приказа не было докладывать ни о ком ничего.

– Да ты в своем уме? – заорала ведьма, вцепившись в стальные прутья решетки. – Девчонка помрет здесь и с тебя потом спросят.

– Ну и пусть подыхает. Мне-то чего. Раз упекли сюда за что, значит поделом ей, – гаркнул тот и развернулся, чтобы уйти.

Валиана же изловчилась и, протянув руку, ухватила его за пояс.

– Прошу, хотя бы пошли кого-то, пусть узнают, что по ней решили.

– Я уже сказал, – заорал стражник и с силой ударил Валиану по руке.

– Ах ты гад бессердечный! Еще мужиком себя называешь, падаль чертова! – процедила сквозь зубы моя защитница.

– Валиана, не надо, – я встала перед ней и обхватила за плечи.

Но в какой-то момент поняла, что начинаю терять связь с реальностью. Тошнота, потом шум в ушах и темная бездна поглотила меня с головой.

Не знаю, сколько я была в беспамятстве, но когда очнулась, то поняла, что лежу в своей комнате. Запах ромашки и еще каких-то трав учуял мой нос, и я едва не разревелась. Приподнявшись на постели, хотела было сесть, но в этот момент услышала до ужаса знакомый голос:

– Лежи. Целитель запретил тебе вставать еще пару дней.

Повернувшись на голос, я едва смогла сдержать дрожь в теле. Около полыхающего камина в кресле сидел Дант с бокалом вина в руках и раскрытой книгой на коленях.

– Что вы здесь делаете? – хриплым голосом прошептала я, все еще до конца не понимая, снится ли мне это все или действительно происходит наяву.

– Сижу жду, пока ты в себя придешь. Хочу удостовериться в том, что твоя душа решила остаться на земле и пока не спешит на небеса, – усмехнулся он.

– Спасибо за заботу, – сухо бросила я в ответ. – Жива…вопреки тому, что вы хотели бы видеть иное мое состояние…, – хотела съязвить я, но зашлась таким кашлем, что едва смогла перевести дух.

Дант встал с кресла и взяв со стола стакан с водой поднес его мне.

– Выпей, сразу отпустит, – проговорил он.

Я же лишь отпрянула от него и, облокотившись на подушку, начала приводить дыхание в порядок.

– Пей, – настойчиво проговорил мужчина.

– Да в ваших руках и вода ядовитой становится, больше чем уверена в этом, – процедила я сквозь зубы.

Дант только бровью повел и вернул стакан на стол.

– Раз огрызаешься, значит жить будешь, – проговорил он и забрав книгу направился к выходу.

Я же лишь в ужасе наблюдала за ним, не представляя себе, что он вообще здесь делал. Едва только он скрылся в дверном проеме, я схватила подушку и швырнула ее ему вслед.

– Едва не зашибла! – недовольно пропищала в этот момент залетевшая в комнату Маиса.

– Прости, – виновато проговорила я и протянула ладонь.

Фэйри опустилась на нее и свесив ноги проговорила:

– Ну и напугала ты нас всех! Думали уже не выживешь! Наследник прислал сюда своего личного целителя и тот только руками разводил, не давая никаких прогнозов насчет твоего состояния. Бредила, кашляла, блевала, ужас! – она приложила к щекам свои ладошки и скривилась. – Три дня так продолжалось! И все три дня он здесь подле тебя провел, – кивнула она на дверь, за которой скрылся Дант.

– Что, правда что ли? – по спине прям мурашки побежали при мысли о том, что здесь все это время был Дант.

– Ну да. Компрессы тебе ставил, переодевал, судно и прочее…Да шучу я, – засмеялась фэйри, видя, с каким ужасом я сморю на нее. – С отцом твоим много разговаривал о чем-то. Днем все время здесь сидел. Читал что-то. На ночь только уезжал. Даже запретил бой среди вервольфов проводить, который был намечен твоим отцом.

– Вину заглаживал, – презрительно усмехнулась я. – Сначала со свету едва не сжил, а потом лечить велел, чтобы в следующий раз еще похлеще что-то придумать для меня.

Маиса повела бровью и проговорила:

– Ну, не знаю уж что там между вами происходит, но то, что он очень переживал за тебя, это уж я точно видела. Стал бы наследный принц у ложа блюющей девки дни напролет просиживать. Жаль, что я маленькая фэйри. Такой красавец пропадает, – протянула мечтательно она. – Глаза изумрудные прям, ни у кого таких не видела. Брови такие, как изогнет недовольно их, прям из-под ног все уходит. А плечи какие широкие, мышцы стальные, наверное. Ноги сильные какие. Мечта одним словом, – проговорила Маиса и, вспорхнув с ладони, уселась на плечо мне. – А может ну ее, эту вражду вашу? Такой мужчина, наследник, глаз ведь не оторвать. Выдадим тебя замуж за него, править ковеном будешь вместе с ним. Я в королевском саду жить буду.

– Маиса, – строго оборвала я ее речь. – Не неси чушь.

– Да, прости. Он черт, мы его ненавидим и завтра же поедем в злачный район искать ту ведьму, которая обезобразит его лицо проказой, – серьезным тоном проговорила фэйри с умным видом летая вокруг меня.

– Нет, Маиса. Завтра я вернусь к тетке. Хватит с меня этой жизни подле отца. Там, в темнице, поняла, что ему точно нет до меня никакого дела, а мне нет дела до этого города вместе с ним.

– Но это ведь был приказ короля!

– Король в беспамятстве лежит. Пока он в таком состоянии, я могу уехать. А там к власти придет Дант и про меня благополучно все забудут.

– А я? Я что, опять здесь одна останусь? – засопела носом моя крохотная подружка.

– Почему здесь? Со мной поедешь. Тетя будет только рада. Вы с ней всегда общий язык находили. Особенно когда дрянь ту варили из мертвых цветов.

– Фу, не напоминай. Эти твои теткины эксперименты – дрянь редкостная. Ну нет сил, чего выдумывать?

В этот момент на улице послышался какой-то гомон, потом рычание или что-то наподобие этого, затем лязг металла и крики стражников. Вмиг спрыгнув с кровати, я подбежала к окну. Распахнув ставни, чтобы было лучше все слышно, отодвинула шторы и выглянула наружу. Маиса быстро уселась на мое плечо и притихла. Увиденная мной картина лишний раз подтвердила мои опасения о том, что история с Идрис еще не раз всплывет в моей семье.

Радан, вервольф, с которым я тогда имела честь говорить и услышать от него предупреждение, стоял на коленях около ворот, сдерживаемый четырьмя стражниками, один из которых приставил к его горлу меч. Рядом с воротами стоял мой отец с надменным видом глядя на вервольфа.

– Я не выйду ни на один бой, пока ты не скажешь мне, где девчонка! – хриплым голосом, полным бешенства, прорычал вервольф, пытаясь вырваться из рук стражников.

– Я не обязан перед тобой отчитываться за ее судьбу, – спокойно ответил отец. – И на бой ты выйдешь сегодня. А не выйдешь, я прикажу тебя вздернуть на дыбе. Тебе что, шлюх мало, что тебя вдруг заволновала судьба какой-то там девчонки? – в словах отца было столько безразличия, что мне стало стыдно за то, что, как это не кощунственно звучало, именно он мой отец.

– До вечера чтоб сказал мне, что с ней. Не скажешь, поплатишься за это. Меня вздернешь? Давай, только потом и всех остальных туда же. Ни один без меня на бой не выйдет! Не веришь? Спроси у них, – гаркнул с ненавистью вервольф, кивнув в сторону стоявших поодаль других мужчин, которые были напряжены так, что даже я поняла, если сейчас Радана не отпустят, то будет беда.

Отец помедлил с ответом, затем проговорил:

– Моя дочь продала ее в соседний ковен. С девчонкой все хорошо, но ты ее не увидишь.

Едва только он проговорил это, я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Мгновение и Радан перевел взгляд на мое окно. Даже находясь далеко, я словно чувствовала силу его убийственной ненависти.

– Господи, зачем он это сказал? – хрипло прошептала я, отойдя от окна, поскольку не могла видеть то, с какой ненавистью смотрит на меня вервольф.

– А что ему было говорить? – испуганно пропищала Маиса. – Что девчонка как в воду канула? Или что ее, возможно, на тот свет наследник отправил? Он правильно сделал, что так сказал. Теперь вервольф успокоится и все пойдет своим чередом. А так бы они здесь сейчас устроили. Добиться ничего бы не добились, а вот себя бы загубили точно.

– Но почему он на меня всю ответственность переложил? – взревела я. – Я вообще не понимаю, чего он добивается! Он что, смерти моей хочет? А если вервольф и правда выберется оттуда? Кого он придушит за загубленную судьбу Идрис?

– Да не выберется он оттуда, – строго проговорила Маиса. – Ну разве что мертвым.

– Маиса, – зашипела я на фэйри и подошла к окну, нервно отдернув штору и указав на вервольфа, которого уже отпустили, и он стоял окруженный своими друзьями по несчастью, – ты его видела? Посмотри на него! Ты на самом деле думаешь, что этот идеальный убийца только мертвым может выйти из рабства? Да я вообще не понимаю, как он там до сих пор всех не вырезал! Он же и без обращения – страх господень!

– Не истери. Он в ошейнике, – назидательным тоном проговорила Маиса, расхаживая по подоконнику с умным видом.

– Да ошейник ведь только от обращения защищает нас. А от него самого? К черту волка его! Он сам и есть волк! Что его сдерживает? Охрана города? Да пока она доберется сюда, если этот зверь решит напасть, нас всех уже не будет на этом свете! И я думаю ему будет плевать на то, что он сам потом погибнет, главное, что мне и отцу моему глотку перегрызет за пропажу Идрис!

– Ты слишком близко все принимаешь к сердцу. Даже если и выберется этот вервольф. Допустим. Но здесь ведь не все беспомощные. Каждый стражник обладает недюжинными силами. Да он и пикнуть не успеет, как его повяжут по рукам и ногам.

– Амаль, – в этот момент раздалось позади меня и обернувшись я увидела в дверном проеме отца. – Вижу ты уже на ногах. Это хорошо. Мне нужно поговорить с тобой.

Сказав это, он махнул головой, приказав Маисе оставить нас одних. Когда фэйри упорхнула, отец зашел в комнату и прикрыл дверь.

– Ты зачем сказал вервольфу, что я продала Идрис? – строго спросила я, решив первой начать разговор на нужную мне тему.

Отец подошел к креслу и усевшись на него сцепил руки в замок. Помолчав, он проговорил:

– Мне нужно было его успокоить, поэтому я так и сказал.

– Успокоить? – мои брови поползли вверх. – И как, удалось? Не он ли там сейчас рвет и мечет? И почему ты не сказал, что это была якобы твоя идея продать Идрис?

– Амаль, – в голосе отца зазвенели недовольные нотки. – Сама подумай, кому могла бы ты продать ее, будь это так, и кому бы продал ее я? – он повел бровью. – Я бы продал ее кому-то для утех, ты же максимум какой-то своей подружке-ведьме в услужение. И Радан это прекрасно знает. Поэтому я так и сказал.

– Папа, он отнюдь не глупец, этот вервольф. Ты зря думаешь, что он проглотил твою ложь.

– Да мне все равно, Амаль. Мне главное, чтобы он на сегодня успокоился, а там…там уже его спокойствие не понадобится, – пожал он плечами.

– Это почему еще? – осторожно спросила я.

– Сегодня главный бой. Советник Гардан выставит против моих вервольфов свою свору.

– И что? Все знают, что твои – лучшие бойцы в столице. Тем более, что его пленные из светлого клана, – недоуменно пожала я плечами.

– Это так, – усмехнулся отец. – Мне даже жаль расставаться с ними будет.

– Не поняла, – я подошла ближе, пристально наблюдая за отцом и пытаясь понять, к чему он клонит.

– Мне нужно, чтобы ты успокоила Радана, – проговорил отец, взяв меня за руки. – Скажи ему, что Идрис в безопасности. Что ты продала ее какой-то там своей подруге из пансиона или еще кому. Что новая хозяйка золото и Идрис у нее будет жить и горя не знать.

– Он не поверит, – я выдернула свои ладони из его рук и отошла к окну.

– А ты сделай так, чтобы поверил. Можешь ему якобы ее слова какие-то передать или еще что. Подумай своей головкой.

– Зачем тебе это? Ты явно что-то задумал. Когда ты говоришь таким тоном, это всегда предвещает что-либо нехорошее.

– Амаль, сделай, как я прошу и тогда я сделаю все, что только захочешь ты, – улыбнулся отец.

Одна лишь его улыбка и я поняла, что происходит явно что-то недоброе.

– И ты мне не скажешь, что ты задумал, так ведь? – прищурила я глаза.

– Я ничего не задумал. Грядет просто важный бой и, если этот вервольф не будет в нем участвовать, я потеряю очень много денег. Мы потеряем. Принудить его невозможно, он лучше на тот свет отправится, чем подчинится силой. Успокой его на сегодня, а завтра у тебя будет все, что только ты пожелаешь.

– Я хочу вернуться к тетке, – враз отчеканила я.

Услышав это, отец поднялся с кресла и подошел ко мне.

– Почему? – строго спросил он.

– Не хочу объяснять. Это мое решение, и оно окончательное.

– Ты из-за того, что с тобой случилось?

– И из-за этого тоже. Я поняла, что одна здесь. У меня вроде бы и есть отец, и он далеко не последнее место занимает при дворе, но я одна. Я три дня просидела в темнице, и ты ко мне даже не пришел ни разу. Ты, советник короля, и не удосужился вытащить меня оттуда. Три дня в аду, и я едва не погибла. Ты ведь знал, как мое хрупкое здоровье реагирует на неблагоприятную окружающую обстановку. Мама бы никогда меня не оставила. А ты, – на мои глаза начали наворачиваться слезы, и я замолчала.

– Амаль, это было уроком для тебя.

– Каким уроком? – во мне просто лавиной внутри поднялось негодование.

– Ты росла без должного для твоего положения воспитания. Это мое упущение. Не нужно было мне отправлять тебя к тетке. Но теперь ты здесь, и должна разграничивать то, что позволительно делать, а что нет.

– И что я такого непозволительного сделала? Высказала Данту все, что думаю насчет его ужасного поступка? – воскликнула я.

– Ну, во-первых, он тебе не Дант. Во-вторых, ну забрал он эту девку и что с того? Не забрал бы он, кто-то бы из моих знакомых заинтересовался ею, и я бы в итоге продал ее.

– Да при чем здесь это? – взревела я. – Она же пропала, папа. И он даже не говорит, что с ней!

– Да кой черт тебе сдалась какая-то девчонка, которую ты и знала-то не более суток!? – гаркнул отец.

– Все, не хочу больше говорить об этом, – обреченно проговорила я, разведя руками. – Ты такой же, как и Дант. Бессердечный, непрошибаемый, жестокий…даже слов не могу подобрать нужных, поскольку все они не могут выразить то, что я думаю и о тебе, и о нем! Светлый ковен! Да, глядя на вас, можно подумать, что здесь черти балом правят! – прошипела я, чувствуя, как клокочет внутри гнев, – Я успокою вервольфа, но потом уеду и буду жить своей жизнью.

– Хорошо, – спокойно ответил отец и, протянув руку, погладил меня по щеке.

Я настолько не ожидала такого жеста, что едва не отшатнулась.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – задал он вопрос, а я стояла и жадно ловила маленькую искру внимания ко мне.

– Да, – наконец кивнула я. – Слабость еще немного в теле, но в целом все уже в порядке.

– Ну и хорошо, – улыбнулся он. – Составишь мне вечером компанию в просмотре боя?

– Я? Папа, но я не люблю такие зрелища, – покачала головой.

– Будет весь совет во главе с наследником. Хочу, чтобы все увидели, какой красавицей выросла моя дочка. И мне было бы приятно, если бы ты сыграла перед боем что-то для гостей и для вервольфов. Обычно перед боем играют на флейте, но на этот раз я хочу нарушить этот обычай. Маиса мне все уши прожужжала о том, как ты хорошо играешь на скрипке. Я же никогда не слышал твоей игры. Вот и покажешь, на что ты способна.

– Ты правда хочешь, чтобы я сыграла? – у меня даже губы задрожали от волнения.

– Конечно, почему нет? У матери твоей в ее комнате где-то костюм был богини музыки. Поищи и надень его. Тебе подойдет. И скрипку можешь ее тоже взять. Она лежит в гардеробной в черном футляре на столе у окна. Это был мой подарок для твоей матери

– Ты разрешаешь мне войти в мамину комнату? – недоверчиво спросила я, поскольку это помещение было заперто с дня смерти мамы и туда могла войти разве что Татиса для того, чтобы навести там порядок.

– Сегодня можешь.

Сказав это, он направился к выходу.

– Папа, – окликнула я его у двери и, когда он повернулся ко мне, спросила, – Почему мама никогда не играла? Это тетя мне рассказала, что скрипка была маминой страстью. Но я никогда не слышала ее игры. Почему?

На лице отца промелькнула тень недовольства, словно ему неприятен был этот вопрос. Помедлив, он ответил:

– Когда-то я все тебе расскажу. Но не сегодня.

– Почему? – застонала я.

– Есть вещи, Амаль, говорить о которых не очень хочется даже мне, – более не сказав ни слова он вышел из комнаты, оставив меня в недоумении смотреть на закрывшуюся за ним дверь.

Приведя себя в порядок и позавтракав, я почувствовала себя лучше и направилась на третий этаж нашего особняка, где раньше была мамина комната. Красивая белая дверь с резным узором в виде цветов, бронзовая ручка в виде изогнутой змеи, нажав на которую я открыла преграду в мамино прошлое.

– Здесь ничего не изменилось с дня ее смерти, – проговорила идущая следом Татиса. – Все на своих местах. Только дерево выросло, – кивнула она на высокое розовое дерево у окна, которое я помнила еще совсем крошечным.

И действительно, все так же, как и много лет назад – сверкающие светильники, недогоревшая свеча в серебряном подсвечнике на круглом столе из белого дерева, кровать, накрытая белоснежным вышитым покрывалом и милые подушки с кружевной окантовкой, небрежно брошенный халат на резном стуле у камина, туалетный столик с лежавшей на нем расческой из слоновой кости, нить жемчужных бус рядом с ней и небольшой флакончик духов, взяв который в руки, я вдохнула запах жасмина – аромат, который навсегда у меня стал ассоциироваться с образом мамы.

– Мне так всегда хотелось зайти сюда, – задумчиво проговорила я, вернув духи на столик. – Почему он не разрешал? – пытливо посмотрела я на Татису.

Экономка пожала плечами, ничего не ответив. Я лишь горько усмехнулась. Хваленая преданность Татисы моему отцу порой раздражала меня. Будь в этом доме кто-то, кто был бы столь же близок матери, кто знает, может эта комната не пустовала бы, поскольку я только теперь поняла, насколько одинокой была моя мама здесь.

– Отец говорил про какое-то платье богини музыки и скрипку, – спросила я, отмахнувшись от грустных мыслей.

Татиса нахмурилась, затем кивнула мне и повела в смежную гардеробную, где висела вереница платьев всех цветов радуги. Столько всего! Но я помнила лишь одно из них – насыщенно-синее платье, отделанное белым кружевом с вышитым кристаллами корсетом. Она часто его надевала, когда мы с ней ходили гулять к заливу. Проведя рукой по бархатному одеянию, я улыбнулась, вспомнив такой дорогой мне образ, который не могло стереть из памяти даже столь быстротечное время – длинные развивающиеся белокурые кудрявые локоны, голубые глаза с длинными ресницами, ласковая улыбка, родинка над губой и симпатичные ямочки на щеках. Я совсем не была похожа на мать с моими шоколадно-рыжими волосами, веснушками на носу, которые с возрастом стали хоть и не столь сильно выделяться на лице, но в теплое время года нет-нет да проступали на моей белоснежной коже.

– Отец говорит, что я похожа на нее, но я не вижу в себе ни одной ее черты, – проговорила я Татисе.

Женщина усмехнулась и провела рукой по моим волосам.

– Тебе так кажется. А я вот, глядя на тебя, так и вижу перед собой твою мать. Да, ты не белокурая голубоглазая девушка. Но во всем остальном – взгляде, улыбке, жестах, да что там, голосе и смехе – ты словно ее копия. Порой, когда я слышу, как ты тихо напеваешь себе под нос, сидя в ванной комнате, мне кажется, что вернулась Алисия.

– И ты думаешь поэтому отец порой так относится ко мне? – не смогла я не спросить о волнующем вопросе. – Он сказал, что она не любила его…

– Не спрашивай, – враз вздернула руку экономка и закрыла глаза, – только не у меня. Все вопросы – к отцу.

– Ясно, – я едва сдержала раздражение в голосе. – Ладно, покажи то платье.

Татиса облегченно вздохнула и достала из огромного шкафа висевшее там платье. Полупрозрачное одеяние светло-бежевого цвета было словно соткано из воздуха, а не из ткани. Взяв его в руки, я едва смогла сдержать возглас восхищения. Мягкая, невесомая ткань, я даже не представляла, как его создавали, это платье, настолько оно было нежным. Проведя пальцами по корсету из тончайшего бархата, я приложила платье к себе и посмотрела в зеркало. Оно точно было мне как раз впору. Мамино платье. Я улыбнулась и повернулась к Татисе, которая почему-то не слишком радостно окинула меня взглядом.

– Что такое? Мне не идет? – нахмурилась я.

– Нет, что ты! Очень даже идет, – она выдавила улыбку на лице.

– Ты так смотришь, словно привидение увидела, – поведение Татисы даже мне настроение испортило, и я отложила платье в сторону. – Скрипку давай, – уже строго сказала я.

Татиса подошла к столу и сняв покрывало, которое было накинуто на большой футляр музыкального инструмента, кивнула на него:

– Это она.

Я медленно подошла к столу и провела пальцами по футляру. Затем осторожно открыла и ахнула.

– Черная! – удивленно прошептала я, проведя пальцами по отполированному дереву, покрытому лаком. – Невероятно! Я такой никогда не видела.

Быстро вытащив скрипку из футляра, я внимательно оглядела ее и увидела начертанные золотом какие-то слова вдоль боковой части. Странные буквы на незнакомом языке.

– Что здесь написано? – спросила я у напряженно наблюдающей за мной Татисы.

– Да кто его знает, – пожала она плечами. – Скрипку дарил ей твой отец, он привез ее из какой-то дальней поездки. Они еще тогда не были женаты, лишь помолвлены.

– Как такое возможно? – недоуменно проговорила я. – Такой великолепный инструменты был у мамы, и она никогда не играла. Тебе не кажется это странным?

– Не знаю. Просто может ее любовь к музыке не была столь сильна, как у тебя, – отмахнулась Татиса.

– Да я не о любви. Я ведь тоже могу спокойно обходиться без скрипки, это скорее развлечение было у меня такое, пока я жила у тети. Но мама, она вообще никогда не говорила, что играть умеет. Да и скрипку мне не показывала. Это же тетка рассказала мне о том, что мама играла. Очень странно, – вернув скрипку в футляр проговорила я.

– Все вопросы к отцу, – развела руками Татиса. – А сейчас пойдем. Мне нужно платье тебе к вечеру привести в порядок, а ты сделай то, о чем просил отец, – проговорила она, беря в руки наряд.

– Да…вервольф, – скривила я недовольно губы и направилась следом за Татисой.

Оставив скрипку у себя в комнате, я спустилась вниз и вышла на улицу. Едва только прохладный воздух окутал меня, я поежилась. Направив взгляд на ограду, за которой была видна площадка для боя, я едва слышно застонала. До жути не любила ложь и все ее проявления. А эта ложь вообще была кощунственной, ведь отец просто пытался выиграть рукам Радана себе еще кусок славы и денег, хотя и того, и другого у него хватало. Мне же безумно хотелось вернуться к тетке, и чтобы меня вообще никто там не трогал – ни отец с его непонятными скачками любви-неприязни ко мне, ни Дант, поскольку останься я здесь, то как с будущим правителем ковена жизнь уж точно бы сталкивала нас лицом к лицу неоднократно. Выдохнув, я направилась к ограде.

– Мне нужен Радан, – кивнула стражнику, который с обеспокоенным видом посмотрел на меня.

– Он не в лучшем настроении, мадмуазель, – с предостережением проговорил он.

– Это приказ отца. Позовите его, – с нотками неуверенности ответила я, поскольку до ужаса сама боялась встречаться с тем, кому придется врать.

Стражник помедлил, затем махнул рукой и отпер огромные скрипучие решетчатые двери. Я шагнула за ним и, едва только мои подошвы коснулись песка площадки, как меня начала колотить мелкая дрожь. Остановившись у входа, дождалась, пока один из стражников закроет дверь и проговорила:

– Приведи его. Я не пойду внутрь.

Мужчина кивнул и направился в постройку. Я же устало прислонилась к решетке, окидывая взором огромную территорию, пропитанную смертью. Сколько их здесь погибло за те последние два года, как фэйри начали продавать нашему ковену пленных, я не знала. И хорошо, что не знала, поскольку не могла понять, как можно упиваться зрелищем гибели кого-то. Просто ради утехи!

В этот момент один из вервольфов направился в мою сторону. Дорогу ему сразу же преградили двое стражников. Один из них достал клинок и приставил к горлу мужчины.

– Что там такое? – крикнула я, видя, что вервольф просто хочет что-то сказать мне, не более того.

– Мадмуазель, просто просьба. Прошу вас! – крикнул он.

– Отпустите его, – кивнула я стражникам и те подвели мужчину ко мне.

– Отойдите, – раздраженно махнула я им, – все хорошо.

– Мадмуазель, не положено, – недовольно проговорил один из них.

– Он не тронет, – испытывающе глядя в глаза мужчине проговорила я и он кивнул в ответ.

Едва только стражники отступили метров на пять от нас, мужчина протянул мне небольшой медальон. Взяв его в руки, я нахмурилась. Опять голова Горгоны. Темный клан, из которого была Идрис.

– Хочу попросить вас поговорить с моей женой и дочерью, – проговорил дрогнувшим голосом вервольф. – Знаю, что вы, ведьмы, можете проделать такое, имея в руках вещь, принадлежавшую тому, с кем нужно связаться.

Окинув взглядом высокого, крепкого мужчину лет сорока от роду, я повела бровью. Он совсем не был похож в этот момент на грозного боевого волка, как их называл мой отец. Мне даже стало не по себе от того, сколько добрых эмоций я увидела на его лице. Бог мой, что творил мой народ, я не представляла себе! Месть за прошлое? Да это же кощунство – вот так, не воюя, издеваться над теми, чьи земли загибались под кровавым противостоянием с фэйри.

– И что мне им передать? – спросила я, вертя медальон в руках.

– Скажите просто, что я очень их любил. И дочку, и ее прекрасную маму.

– Но вы можете сами им передать, – пожала я плечами. – Хотите, я приведу завтра сюда связывающую ведьму, и вы сами все скажете.

– Нет. Завтра для меня уже не наступит, – спокойно проговорил мужчина.

– Что вы такое говорите? – осторожно спросила я.

– Вервольфы всегда чуют приближение конца, мадмуазель, – усмехнулся он в ответ. – Мой уже близок. Да и не только мой.

– Этого никто не может знать, – отчеканила я.

– Мы точно всегда знаем, когда что-то ведет к гибели, – пожал он плечами. – Сегодня тяжелый бой. Мало кто выживет.

Я молча окинула взглядом мужчину и тихо произнесла:

– Мне жаль.

– Это жизнь, – усмехнулся он. – Кто-то в ней господин, кто-то раб. Кому-то хочется зрелищ, а кому-то придется платить за это удовольствие.

Тяжелые слова как нельзя лучше описывали реальность, в которой находились и они, и мы. Увидев идущего к нам Радана, вервольф едва уловимо склонил голову и поблагодарив вернулся к остальным. Я же растерянно посмотрела на подвеску и, когда Радан подошел, проговорила:

– Я не поддерживаю все это, – кивнула я на площадку для боя и большую трибуну, возвышающуюся над ней.

– Избалованное дитя Кириана Алистера не любит смотреть на кровь? – презрительная усмешка тронула красивые губы мужчины.

– Я не избалованное дитя, – отчеканила я.

– Не избалованные дети не торгуют чужими жизнями, – в его серых глазах на мгновение вспыхнул такой огонь, что я едва не отступила назад от страха.

– Ей будет лучше там, – наконец произнесла я, пытаясь всеми силами не отвести взгляд в сторону.

– Почему? – протянул вервольф, облокачиваясь на решетку и скрещивая руки на груди.

– Потому что здесь…ад кромешный, – хрипло проговорила я. – Как ей жить здесь, если она приехала сюда за вами? А если вас убьют на ее глазах? Она же не переживет этого. А там…там она…

– Ты не умеешь врать, – жестко оборвал мою речь вервольф.

Я замолчала и резко вдохнула глубоко воздух, пытаясь совладать с эмоциями.

– Я не вру. Идрис, она…

Начала было опять сочинять, но потом подошла к вервольфу ближе и спросила:

– Вы ее любите?

Радан окинул меня взглядом и проговорил:

– Она сестра моего лучшего друга. Погибшего друга. Она еще ребенок и отчасти моя вина в том, что с ней произошло. Я не люблю ее, но она мне очень дорога.

Глядя в стальной взгляд серых глаз, я колебалась. Решение, принятое мной именно в эту секунду, шло в разрез с тем, что требовал от меня отец. Лгать было глупо. Этот волк в теле великолепного, сильного мужчины все равно считывал все в моих словах. Это отец был мастером красного слова, не зря был в совете половину своей жизни. А я…я лгать не умела от слова «совсем». Успокоить его, этого вервольфа, могла только правда.

– Не хочу лгать вам, – дрожащим от волнения голосом наконец произнесла я. – Хотите узнать, где она? Тогда выиграйте бой сегодняшний.

– Ты мне угрожаешь? – вервольф слегка подался вперед и склонился к моему лицу.

«Одно движение рук и меня нет», – пронеслось у меня в голове.

– Нет, конечно, – едва сдерживая дрожь в голосе проговорила я. – Просто говорю вам, как есть. Я сама не знаю, где Идрис. Я, может, даже больше чем вы хочу узнать, где она. Поэтому прошу вас…Если вы победите в сегодняшнем бое, то я обещаю вам, что узнаю все, что только возможно о ее судьбе.

– Почему не знаешь ничего? Она же при тебе была, – прищурил глаза Радан.

– Потому, что в этом всем замешан тот, против которого я – блоха! – взревела я в отчаянии.

– Дочка Алистера и вдруг блоха в ковене? – недоверчиво протянул Радан.

– Даже мельче, – опустила я глаза. – Отец да, он весомый ведьмак здесь. А я так, – махнула рукой. – Но здесь и он ничего не знает, поверьте мне, – взмолилась я.

– И кто ее забрал?

– Я не могу сказать. Простите. Одно только прошу, выиграйте бой, и я сдержу слово. Какова бы ни была участь Идрис, вы о ней узнаете. Это все, что я могу сделать для вас, – сказав это, я развернулась и быстро направилась прочь с арены.

Глава 4

– Такая же тростинка, – пробурчала Татиса, затягивая на мне корсет платья. – Ты хоть вообще ешь? – покачала она головой, окидывая меня взглядом.

Я пропустила реплику мимо ушей, напряженно вглядываясь в окно, за которым уже вовсю балом правила ночь и огромные фонари освещали территорию арены, на которой прохаживался наставник вервольфов, то и дело похлопывающий себя по бедру хлыстом. Битва, приуроченная к празднику поминовения душ умерших…как насмешка, ей богу. Наш ковен точно накличет на себя гнев высших сил, не иначе. Эта мысль пульсировала в голове, заставляя все больше и больше ухудшаться настроение. Я уже не рада была, что согласилась исполнить мелодию открытия противостояния, которая символизировала собой извечную борьбу жизни и смерти. Кинув мрачный взгляд на скрипку, я нахмурилась. Внизу в парадном зале зазвучала мелодия фортепиано.

– Кто уже приехал? – напряженно спросила я у Татисы.

– Да практически все, за исключением наследника и самого советника Гардана, вервольфы которого будут сегодня участвовать в бое. Около пятидесяти представителей нашего ковена. В основном советники со своими спутницами.

– Власть имущие, которые должны нести прекрасное в мир, – с сарказмом проговорила я.

– Ну, такие бои всегда были развлечением с одной только разницей в том, что раньше в них участвовали наши же мужчины и бои шли не до смерти противников, теперь же дерутся те, кто находится во власти как подчиненный. Ваш отец тоже ведь раньше, когда был молод, каждый год выступал на арене перед королем. Как вспомню – молодой, красивый, все девицы по нему с ума сходили, а он вашу мать выбрал, – улыбнулась Татиса, надевая мне на руки перчатки из мягкой замши.

– Бедная мама, – пробурчала я себе под нос. – Скажи, я как-то слышала, что отец перестал участвовать в боях потому, что в одном из них его брат погиб.

– Да, – Татиса враз стала напряженной, поскольку явно до сих пор болезненно воспринимала разговоры о произошедшем. – Темная дата в семье вашего отца. После того ни его мать, ни отец, ваши дедушка и бабушка, так и не оправились, а вскорости, не прошло и года, как они покинули этот мир.

– А как это произошло? Папа никогда не рассказывал.

– Да кто его знает. Толком все произошло непонятно как-то. Листрат вышел против одного из сильнейших бойцов, никто не думал, что он победит. Но произошло просто что-то невероятное. Когда Листрата объявили победителем, сам король надел на него венок командира легиона, сказав, что лучшего бойца он в жизни не видывал и только ему доверит тренировать своих бойцов. Когда закончились поздравления, Листрату внезапно стало плохо. Мы не успели ничего сделать. В считанные секунды его сердце остановилось. Вот с тех пор ваш отец и не выходил на арену короля. Страшное событие, не спрашивайте больше о нем у меня, – у Татисы заблестели на глазах слезы. – И да, ваша мать…она тогда играла в последний раз на скрипке и была именно в этом платье, – женщина с грустью провела пальцами по полупрозрачной ткани.

– Поэтому ты так смотрела на меня там, в маминой комнате? – нахмурившись спросила я.

– Да, словно вернулась на несколько лет в прошлое. То же платье, та же скрипка, – Татиса окинула меня взглядом. – Она так красиво играла тогда. Белокурые волосы развивались на ветру, платье едва скрывало ее тоненькую фигурку. На губах эта ее чарующая улыбка и волшебная мелодия. Кириан глаз с нее не сводил, пока она выводила смычком нечто неповторимое. Я тогда была приставлена к ней как служанка, поскольку она уже была невестой его, поэтому я находилась все время рядом с ней.

– Может надеть что-то другое? – поежилась я, окинув взглядом себя в зеркале. – Его вообще это платье выбросить значит нужно, а не хранить. Оно ведь с таким нехорошим событием связано.

– Да брось ты, Амаль. Это всего лишь платье. Да и, кроме того, это ведь так прекрасно, надеть то, что носила некогда твоя мама. Поверь, я знаю, о чем говорю, ведь у меня о моей матери на память не осталось ничего. Лишь понимание, что порой родители могут бросить своего ребенка, – грустно провела она рукой по ткани на моем плече и мне стало жаль ее, ведь я знала грустную историю Татисы, которую родная мать бросила ради мужчины. – Отец твой, я так думаю, решил отпустить это самое прошлое, поэтому и разрешил тебе надеть и платье, да и скрипку взять. Я даже рада этому. Все смягчится хоть немного к тебе может, – она притянул меня к себе и поцеловала в щеку.

– Может ты и права, – неуверенно ответила я, с неприязнью еще раз окинув себя взглядом в зеркале. – А платье это, его отец маме тоже подарил?

– Да, вместе со скрипкой, – кивнула Татиса.

– Ну тогда понятно. Ладно, пойду вниз уже, до боя осталось меньше получаса, – сказала я, взяв в руки футляр с инструментом.

– Иди, красавица моя, и сыграй там не хуже матери, – улыбнулась Татиса, легонько подтолкнув меня к двери.

– Сыграю, – усмехнулась я. – Это не тот случай, когда я была бы рада показать, на что способна, но очень уж хочется уехать отсюда. Угожу отцу и свобода, – подмигнула я Татисе и вышла из комнаты.

Смех, звуки разговоров и музыка. Мне было непривычно все это, ведь у тетки я жила в некоего рода затворничестве и единственными нашими гостями были престарелые склочницы-ведьмы, приходящие каждый вечер на чашку травяного чая с огромным багажом подарков в виде сплетен обо всех в округе. Тихонько спустившись по ступенькам, я подошла к залу и выдохнула. Затем кивнула дворецкому и, когда тот распахнул передо мной дверь, осторожно вошла в огромную, сверкающую комнату. Неуверенно остановившись, я крепче прижала к себе футляр скрипки, словно ища у него поддержки. Первое представление членам совета. Отец должен был вывести меня в свет еще три года назад, но так этого и не сделал. И вот теперь. Едва только меня заприметили, я судорожно сглотнула, не зная, куда деть себя от волнения.

– Моя девочка, – послышался голос, а спустя мгновение ко мне подошел отец и взяв за руку провел в центр зала. – Это моя прекрасная дочь, – громко проговорил он, подав знак сидевшей подле фортепиано женщине, чтобы она прекратила играть. – Амаль, – с улыбкой добавил он.

– Черт, и где ты прятал это сокровище? – проговорил первый из подошедших ко мне гостей, невысокого роста толстяк, который занимал должность канцлера при Данте.

Поцеловав мне руку, мужчина окинул мою фигуру оценивающим взглядом.

– Риан, – строго проговорил отец. – Даже не думай. Моя девочка достойна только лучшего.

– А с каких это пор деньги стали не самым лучшим в заключаемых браках? – хохотнул советник, состояние которого действительно было настолько огромным, что за его спиной шутили о том, будто бы он и на обед ест золотые монеты.

Я испуганно посмотрела на отца, и нехорошая догадка мелькнула в голове.

– Будь ты на пару десятков лет моложе и не похорони ты своих троих жен, я был бы только рад твоей кандидатуре, – улыбнулся отец, похлопав советника по плечу. – А так, извини.

– Ну да ладно, – хохотнул тот в ответ. – Подберем твоему сокровищу что-то помоложе. Меня правда на такую красоту уже не хватит. А молодая жена – это еще та головная боль, а если будет вся в свою…

– Риан, – гаркнул отец и тот замолчал.

– Прости, – улыбнулся советник и похабно облизнул губы, затем откланялся и отошел от нас в сторону.

Минут пятнадцать я стояла и улыбаясь протягивала руку всем, кто подходил знакомится со мной. Когда бесконечная вереница гостей нашего дома закончилась, я повернулась к отцу, тихо задав ему вопрос:

– Что он имел ввиду?

– Кто? – приподнял бровь отец.

– Советник Риан, – недовольно проговорила я, поскольку это вечное увиливание от ответа меня порядком раздражало.

– Не обращай внимание на этого старого развратника. Для него все женщины вокруг – падшие создания, – отмахнулся отец.

– Он что-то хотел плохое сказать о маме? – свой надорванный голос я с трудом узнала бы и сама.

– Амаль, – сухо одернул меня отец. – Никогда не обращай внимание ни на чьи слова. И сейчас не время для таких разговоров.

– Какой приятный сюрприз, – раздалось в этот момент позади и обернувшись я увидела подружек детства – двух близняшек, Ингрид и Элис.

– Оставлю тебя на некоторое время, – проговорил отец и поцеловав близняшкам руки отошел к небольшой группе мужчин.

– Он просто потрясающий, – протянула Элис, глядя ему вслед. – Твой отец – это нечто невероятное.

Я удивленно посмотрела на нее.

– Она без ума от него, – прошептала ее сестра мне на ухо. – Мы бы в жизни не пришли смотреть эту кровавую бойню, не устраивай ее твой отец.

– Бог мой, – скривилась я, окинув взглядом Элис, которая с таким мечтательным видом следила за моим отцом. – Да он же старшее нее вдвое!

– Ну и что, – надула губы Элис. – С возрастом мужчина становится только краше. Не будь он твоим отцом, ты бы сама видела то, насколько он хорош собой. Особенно этот зеленоглазый взгляд. А тело какое, ноги. Нет, я не отстану от своего отца, пока он не поговорит с мистером Кирианом о том, чтобы он рассмотрел вариант нашего брачного союза.

Мне даже смешно стало, разглядывая эту невысокого роста девушку, которая была подобна хищной охотнице в этот момент.

– А если ты еще мне поможешь, – Элис подошла ближе и с тоской посмотрела мне в глаза. – То я буду твоей вечной должницей.

– Ну не знаю, – я наигранно надула губы, – захочу ли я видеть тебя в роли своей мачехи.

Девушка обиженно вздернула подбородок.

– Ну, я все лучше, чем эта гарпия, – кивнула она на любовницу отца, которая с видом лисы стояла подле него и игриво прикусывала свою алую губку, когда он посматривал на нее.

– И то верно, – протянула я, наблюдая за той, которая столько крови у меня повыпила за годы отношений с моим отцом. – Ладно, посмотрим, – прищурила я хитро глаза, – только уж не знаю, сможешь ли ты заинтересовать его. Без обид. Сама видишь, какой у него вкус, – кивнула я на его любовницу – роскошную рыжеволосую женщину с шикарным бюстом, на фоне которой Элис казалась просто маленькой невзрачной девочкой.

– В любовницы мужчины всегда себе берут таких, – раздраженно хмыкнула она. – А вот женятся на других. Взять хотя бы Данта. Ты тоже не блещешь красотой по сравнению с теми, кто с ним в постели кувыркается, но это ведь не мешает ему просить твоей руки.

Услышав это, я пару мину молчала, пытаясь сообразить правильно ли все услышала.

– Только не говори, что не знаешь, – хмыкнула Ингрид.

– Не знаю. Я ничего не знаю, – хрипло прошептала я.

– Ну, Элис, – усмехнулась Ингрид, – нам выпала честь сообщить такую ошеломляющую новость будущей невесте наследника ковена. Была бы рада сказать, что принесла хорошую весть и что мне потом воздастся, да только по твоему виду сразу понятно, что вряд ли, – девушка нахмурила брови. – Ты что, правда ничего не знала?

– Откуда вы это вообще взяли? – зашипела я на сестер.

– Наша мать с ее величеством утром разговаривала, и та поделилась с ней тем, что Дант ей выдал сегодня. Ее величество не в восторге от его решения. Это так, к слову. Но мы все думаем, что она рада хотя бы тому, что ее ветреный сын наконец-то остепенится и что в жены он выбрал по крайней мере девушку из нашего ковена, а не притащил ее с земель, принадлежащих темным. Его же всегда манило нечто, что приходилось бы укрощать, – Ингрид многозначительно повела бровью, ведь явно была в курсе того, что со мной произошло за последние дни.

Страшный сон. Не менее. Вот почему отец стал таким ласковым. Он просто хотел подготовить меня к столь ужасной новости.

– Ой, только не говори мне, что в ужасе от услышанного, – протянула Элис, закатив глаза.

– Не то слово, – прошептала я, ища взглядом в толпе отца.

– Ну так откажи ему, – усмехнулась Ингрид, тряхнув копной темных волос. – Найдутся другие желающие занять место на троне подле Данта.

– И я даже знаю кто, – хихикнула Элис, толкнув ее локтем. – Да только уже все, занято место в гнездышке, дорогая Ингрид. Не та птица будет высиживать королевских птенцов.

– Рот закрой, – зашипела на нее сестра. – Еще неизвестно, одобрит ли совет брак с ней.

– А ты думаешь есть кто-то, кто откроет рот против решения Данта? – хмыкнула Элис.

– Наш отец, например, – вздернула свой острый носик Ингрид. – Он за чистоту крови правящих, а в ней течет и темная, это не всем придется по нраву, – повела она бровью. – Да и, кроме того, с такой-то подноготной неясного рождения, – она окинула меня презрительным взглядом.

– Ингрид, замолчи, – оборвала речь сестры Элис.

– Ты что имеешь ввиду? – процедила я сквозь зубы, едва сдерживая злость, поскольку за такое короткое время столько всего обрушилось на меня, что я просто не могла уже воспринимать спокойно какие-то витающие вокруг меня недомолвки.

– И про Данта не знаешь, и про мать свою. Интересная ты, Амаль. Ты хоть вообще чем-то интересовалась из того, что касается твоей жизни? Или годы под крылом твоей темной странной тетки и тебя такой же сделали? – сказав это, она развернулась и пошла к группе молодых женщин, которые то и дело бросали взгляды в мою сторону, явно обсуждая ту же новость, которую до меня донесла Ингрид.

– Не обращай на нее внимание, – провела по моему плечу Элис. – Она просто с того самого момента, как узнала о решении наследника, сама не своя ходит. Она и правда думала, что именно ей выпадет столь завидная участь надеть корону в будущем, ведь Дант некогда оказывал ей знаки внимания, но, скорее всего так, играючи. Куда Ингрид до него. Он не любит, когда ему в рот с благоговением заглядывают. А ты – это другое. Весь двор обсуждал то, что ты там во дворце натворила. Любовница Данта до всех ушей донесла о некоей маленькой взбешенной бестии, которая самому наследнику не побоялась наговорить кучу гадостей.

– Бог мой, ну я и дура. Знала бы, лучше бы на коленях перед ним ползала со слезами на глазах, – прошептала я, чувствуя, как бешено стучит сердце.

– А ты, я вижу, так и не поборола той неприязни к нему. Все такая же, как в детстве, – усмехнулась Элис.

– Да не в этом дело, – я провела ладонью по лбу, покрывшемуся от напряжения испариной. – А что она имела ввиду насчет моей мамы? – пристально посмотрела на близняшку, которая враз сомкнула губы в недовольную линию.

– Я не хочу говорить, – отрезала она. – Это могут быть лишь сплетни. Но сплетни очень жестокие. Кто мы такие, чтобы порочить память женщины, которой уже давно нет?

– Элис, пожалуйста, – строго проговорила я.

– Нет, – ответила жестко та.

Видя, что говорить она ничего не намерена, а кроме как от нее, я точно ни от кого более не добьюсь ответов, я подошла к ней ближе и прошептала:

– Если скажешь мне все, что знаешь, я сделаю так, что отец обратит на тебя внимание.

Взгляд Элис враз стал заинтересованным.

– И как ты это сделаешь? – прищурила она свои лисьи глаза.

– Это моя забота, – я едва смогла выдавить из себя улыбку.

– И все же, – не унималась девушка.

– Я знаю все черты, какими восхищался отец в матери. В любовнице его теперешней их нет и в помине, поэтому-то она и так и не заняла должное место в его сердце, чтобы претендовать на роль не только его любовницы, но и жены. А вот ты, – протянула я, проведя рукой по волосам девушки, – нужное поведение, духи, одежда, сфера интересов и прочее, что любила моя мать, и Кириан Алистер обратит на тебя внимание уж точно, а дальше уже сама и как судьба направит.

Элис закусила губу и начала нервно постукивать своим веером по запястью.

– К примеру, отец очень любит белокурые волосы. Ты темноволосая. Попроси изменяющую внешность ведьму оказать тебе такую услугу, и я уверена, что он обратит на тебя внимание. Тем более, что к твоим голубым глазам светлый цвет волос пойдет больше, – подмигнула я ей, подстегивая интерес Элис к тому, что я могу ей поведать еще.

Девушка машинально провела рукой по волосам и кинула взгляд на моего отца.

– Ладно, – нервно проговорила она, сжав в руках веер так, что он затрещал. – Только не держи потом зло за то, что услышала это все от меня.

– Да ты-то при чем здесь? Говори!

– Твоя мать, – Элис опустила глаза и замолчала, потом посмотрела недовольно на меня и продолжила, – в общем, когда состоялась ее помолвка с твоим отцом, с войны вернулся брат мистера Кириана. И, как говорят, между твоей матерью и ним вспыхнула взаимная симпатия. Твоя мать даже хотела расторгнуть помолвку с твоим отцом. Но потом произошел несчастный случай и Листрат умер. Свадьба все-таки состоялась, родилась ты. Вроде бы ничего подозрительного. Да только кое-кто видел твою мать, выходящую ночью из дома Листрата за неделю до его гибели. Поговаривают многие, что ты не дочь мистера Кириана, а дочь его брата. Но доказательств тому нет, ты родилась, как и положено, спустя девять месяцев. Свадьба то была сыграна поспешно, после похорон не прошло и нескольких дней. На том настоял сам король, поскольку отправлял твоего отца на земли фэйри с важной миссией, которая должна была продлиться несколько месяцев. Многие уверены, что он специально выдвинул такое требование поспешного заключения брака, якобы так пытаясь скрыть позор твоей матери. Не знаю я, в чем правда, может вообще все выдумки. Но факт остается фактом – все это могло ох как сильно сказаться на твоем будущем, если бы тебя не признал мистер Кириан. Так что ты сильно-то не перечь ему. Вот так, упаси бог, откажется от тебя, что делать тогда будешь? Незаконнорожденным сама знаешь какая честь у нас выказывается. Скажет выходить замуж за Данта – опусти глазки да безропотно повинуйся. Станешь женой наследника, уже никто не посмеет подпортить тебе жизнь этими грязными сплетнями о твоей матери. Всем рот заткнуть сможешь. Да что там ты, сам Дант заткнет всех. Поэтому смирись и не смотри так, словно быть подле него для тебя – смерти подобно. Смерти подобно вот то, что ты в свои восемнадцать до сих пор не замужем. Никогда не возникал вопрос, почему ты еще ни с кем не помолвлена? Такая богатая наследница с линией крови целителей в венах и вдруг никому еще обещана не была. Странно, правда?

– Ты тоже не помолвлена, – огрызнулась я.

– Мы восстановители. Нам запрещено вступать в брак или заключать помолвку до того, как сила себя проявит. Ты прекрасно это знаешь, – сухо бросила в ответ Элис.

Отрешенно кивнув, я выдохнула и проговорила напряженным голосом:

– Извини, мне нужно поговорить с отцом. И я сдержу слово, помогу тебе, – добавила я, видя, как девушка беспокойно смотрит на меня.

– Спасибо, – улыбнулась она.

– Не благодари, – скривила я губы в горькой улыбке. – Ты не знаешь моего отца. Он может и хорош собой, но он точно не верх мечтаний твоих буде в итоге.

Сказав это, я развернулась и пошла по направлению к группе мужчин и женщин, среди которых стоял мой отец. Мой ли только. Мысленно застонав, я наконец-то смогла сложить картину своей жизни из недомолвок, которые то тут, то там, нет-нет, да и всплывали. Пощечина, мое нерадостное детство, его холодное отношение ко мне – все это враз обрело свою причину. Бог мой, была ли я его дочерью на самом деле или же и правда была ребенком его родного брата? Не будь это одна линия крови и магии, все было бы более чем ясно, а так…И ответов никто не мог дать, поскольку именно в эту сферу жизни ведьмам было запрещено запускать когти своих знаний. Так того хотели предки, оберегая каждого новорожденного малыша, оставляя тайну отцовства на совесть их родителей.

– Можно поговорить с тобой? – хрипло проговорила я, подойдя к отцу.

– Амаль, через четверть часа бой. Иди готовься, ты же играть будешь. Там на трибуне Татиса, она покажет тебе твое место, – строго ответил он.

– Какая игра? – процедила сквозь зубы, но тут же опомнилась, увидев, как на меня посмотрели те, кто стоял рядом. – Это очень важно, – уже более спокойно проговорила я.

Отец нахмурил брови и, взяв меня под руку, повел в сторону балкона. Едва только двери закрылись за нами, я повернулась к нему и проговорила срывающимся голосом:

– Что правда из того, что говорят о маме?

Отец едва уловимо нахмурился, затем подошел к перилам и облокотившись на них руками склонил голову. Помолчав с четверть минуты, он повернулся ко мне.

– Все правда, – сухо бросил он.

– Что правда? – простонала я. – Из твоих уст хочу услышать.

– Правда в том, что твоя мать, будучи помолвленной со мной, переспала с моим братом, после чего решила расторгнуть помолвку. Не знаю, насколько его намерения были серьезными насчет нее, поскольку Листрат был большим любителем женщин и не особо отличался добропорядочностью, но мне проще думать, что они правда полюбили друг друга, чем принимать то, что мой брат просто из чувства соперничества уложил мою невесту в постель.

– И что она сказала тебе? – не выдержала я.

– Она ничего не сказала. Не успела. Хотела после боя, но Листрат внезапно умер и твоей матери уже было не до этого. Я же сделал вид, что ничего не знаю об их отношениях. Она призналась мне уже тогда, когда до венчания оставалось пару часов. Я сказал, что принимаю ее ошибку, прощаю и, если родится ребенок, признаю его своим.

– Но почему? – прошептала я. – Она же предала тебя.

– Приказ короля, – пожал плечами отец. – Отец твоей матери в свое время спас жизнь ему на поле боя. Он приказал мне жениться на ней, взамен отдав мне одну из главенствующих должностей в ковене.

– Только поэтому ты женился на ней? – удивленно спросила я. – Ты же не из тех, кто может идти на поводу таких низменных желаний, как власть или еще что.

– Не только, – сухо бросил отец. – Я очень любил ее. То, что она сделала, сильно ударило по моему самолюбию, но видеть ее с кем-то другим я не желал, поэтому и принял решение все-таки жениться.

Я выдохнула и помолчав спросила:

– Так чья я дочь? Твоя или его?

– Не знаю. Ты можешь быть дочерью как Листрата, так и моей, – спокойно ответил он, но в глазах блеснул такой огонь, что я поняла, что никогда не буду для него его кровью, даже если это и так.

– Господи, – прошептала я, подойдя к нему ближе и посмотрев в глаза, – ты игнорировал маленькую девочку, потерявшую маму, отослал меня к тетке, столько лет практически не навещал меня, недавно отвесил пощечину…только потому, что я может быть дочь твоего брата, а не твоя. Может быть! А если нет? Если я твоя дочь? Почему ты не рассматривал такой вариант, как более приемлемый тебе? Если я и правда твоя дочка, а ты вот так относился ко мне. Тебя никогда не волновало это? – слезы просто градом покатились по моим щекам.

– Я дал тебе все, – сухо бросил отец. – Положение в обществе, деньги, наследство, имя. Не зная наверняка, являюсь ли твоим отцом, я дал тебе все. Ты не незаконнорожденная дворняжка, пытающаяся выжить в нашем ковене. Ты наследница огромного состояния и имени. А большее…на большее по отношению к тебе я не способен. Мы были очень похожи с Листратом, поэтому, глядя на тебя, я не знаю, чьи черты вижу в тебе – его или свои. И это мой ад, Амаль. Почему я и отослал тебя к тетке. Я просто не мог видеть каждый день напоминание о ее предательстве в лице маленькой девочки.

– Ты обижал ее. Поэтому она плакала так часто, – проговорила я, чувствуя поднимающуюся волной неприязнь в себе.

– Я не обижал ее! И пальцем никогда не тронул! И плакала она не поэтому! – гаркнул отец.

– Все, больше ни слова не хочу слышать на эту тему, – хрипло бросила я, вздернув руку. – Теперь самое важное. Дант…Я ни за что на свете не выйду за него, ты понял меня?

Отец прищурил глаза и процедил сквозь зубы:

– Выйдешь. И это не осуждается.

– Нет, – отчеканила я. – Он чудовище. Я не свяжу свою жизнь с таким мужчиной. Ты не можешь мне приказывать!

– Еще как могу, – отец с силой ухватил меня за предплечье. – Дант просто шикарная партия для тебя. Лучше просто быть не может в нашем ковене. Не выйдешь говоришь? Значит лишу всего, что у тебя есть!

– Не посмеешь, – хрипло прошипела я.

– Я не посмею? – его глаза хищно блеснули. – Еще как посмею. Заберу все и вышвырну, как котенка из дома. Перекрою все мыслимые и немыслимые пути приличного существования. Куда тогда пойдешь? В бордель? Замуж ведь никто не возьмет, разве что на содержание. Готова пойти по такому пути? А?

Дьявол. Не менее. Теперь я понимала мать, почему она переметнулась к другому, не иначе как видела, чем он дышит, этот именуемый себя моим отцом мужчина.

– Поэтому она и легла к твоему брату в постель, – зашипела я на него, вырвав свою руку из его ладони, – я бы поступила так же на ее месте. И если он и правда мой отец, то хвала за это небесам!

Мгновение, и отец занес руку для пощечины. Я в ужасе закрыла глаза, но удара не последовало. Лишь только услышала стальной голос:

– Тронете ее и вылетите из совета завтра же.

Повернувшись, увидела в дверном проеме Данта.

– Дьявол номер два, – сопя носом прошептала я и просто пулей бросилась в зал, задев мимоходом плечо наследника.

В этот момент прозвучал горн, приглашающий всех на трибуну. Схватив скрипку, я первой выбежала из особняка и направилась к ступеням, ведущим к местам зрителей. На трибуне уже стояла Татиса и несколько других служанок, державших в руках графины с вином. Презрительно окинув взглядом все это, я прошептала:

– Неужели можно пить вино глядя на то, как гибнут другие?

– Здесь ваше место, – позвала меня Татиса, указав на небольшую сценку в углу трибуны.

Я встала туда и вытащила дрожащими руками скрипку. Бежать подальше отсюда. Одна только эта мысль крутилась в моей голове. Сыграть и пока все будут заняты этим ужасным зрелищем – бежать. В соседний темный ковен, откуда родом была линия крови отца. Тетка всегда рассказывала мне, где их можно найти, словно знала, что эта информация в итоге будет для меня спасением. И пусть наполовину светлая, они будут должны принять меня. Темные никогда не отказывались от своих, пусть и со смешанной кровью в венах. Пока все занимали свои места, я отрешенно наблюдала за вышедшими на арену мужчинами. Темный и светлый клан вервольфов стравливали друг с другом. В этом всем был мой отец. Его суть. Господи, я столько всего не знала о нем. Бегло кинув взгляд на то место, где он сидел, я захлопала ресницами, пытаясь сдержать слезы. В этот момент на трибуну поднялся Дант и, отыскав меня взглядом, двинулся ко мне.

– Нет, – хрипло бросила я, едва только он оказался рядом. – Ни за что на свете. Даже не думайте, что я соглашусь.

– Ты моя подданная и обязана подчиниться что бы я не требовал от тебя, – спокойно бросил он.

– Идите к дьяволу, ваше высочество. Вы пока не король. И пока он жив, принудить меня не может никто. Даже вы, – процедила я сквозь зубы.

Дант подошел ближе и протянув руку поддел мой подбородок пальцами. Я же резко отдернула голову, с ненавистью глядя на него.

– Я король. Отец умер пару часов назад, – спокойно проговорил он и меня словно холодной водой обдали.

Этого еще не хватало! Едва не застонав, я отвернулась от Данта и молча вскинула скрипку на плечо. Молчание. Затем опять перевела взгляд на него. С минуту точно мы смотрели друг на друга, не отводя взгляд. Король. Ужаснее ситуации не придумаешь. Как в страшном сне. В конце концов я не выдержала его малахитового взора и опустила голову.

– Так странно, – проговорил он. – Вокруг все всегда склонялись передо мной. Все абсолютно. Но не маленькая девочка с рыжими волосами, которая приходила ко двору со своей красавицей-матерью. Сколько тебе было тогда? Даже не знаю. Как сейчас помню тот день. Мать твоя склонила голову при виде меня и сделала реверанс, ты же как стояла, накручивая локон своих волос на палец, так и осталась стоять. Даже взгляд не отвела, затем хмыкнула, развернулась и пошла к фонтану.

– И вас это так задело, что вы начали травить эту маленькую девочку, – я презрительно скривила губы.

– Меня тогдашнего задевало такое своеволие. Да еще кого. Маленькой девчонки, – усмехнулся он, изогнув свою черную бровь.

– Вы король и вы действительно истинная власть здесь. Но… После того, что вы сделали, я как считала, что вы не достойны сидеть на троне своего отца, так и считаю. И мое мнение не изменится. Вы король ковена, но не мой. И приказ я исполнять не собираюсь.

– Страшные вещи говоришь, Амаль, – усмехнулся Дант. – Но зато правду. Всегда уважал за это тех, кто меня окружает. А среди них очень мало таких. Будь ты другой, я бы ни за что не обратил на тебя внимание. Но что может быть слаще, когда рядом с тобой не лижущая твои сапоги женщина. Дерзкая, сильная духом, взбалмошная молодая девчонка. У меня уже мурашки по телу в предвкушении того момента, когда эти сверкающие сейчас ненавистью глаза станут смотреть на меня иначе.

– Это как иначе? – зашипела я. – С покорностью и страхом?

Дант усмехнулся коварной улыбкой и подойдя ближе склонился к моему уху.

– Нет, – тихо прошептал он, – с страстью и любовью.

– Не дождетесь, – отпрянула я от него.

– Посмотрим, – насмешливо бросил он и направился к моему отцу.

Когда они сели рядом и устремили свой взор на арену, меня прям затрясло.

– Хорош сын…отец пару часов назад дух испустил, а сын на развлечения пришел смотреть. Король…черт, – выругалась я и отвернулась к арене в ожидании того, когда мне подадут знак.

Держа дрожащими руками скрипку, я едва могла сосредоточиться на происходящем, поскольку в голове пульсировала мысль, каким путем безопаснее добраться до земель соседнего ковена. Не менее трех дней точно на это понадобилось бы. Три дня в лесной глуши…я никогда не была в наших непроходимых лесах и мысль об этом вводила меня в отчаяние. Хотя большее отчаяние на меня навевало знание того, что теперь мне точно дороги назад нет. Дант? Да боже упаси! Только не он с его тягой к бесконечной веренице женщин, разгульной жизни, черт его знает каким развлечениям и жестокости. Такого гада для полного счастья мне в жизни только и не хватало.

– Приказываешь? Поймай попробуй, – едва сдерживая слезы прошептала я и, как только глашатай окончил говорить слова, в которые я даже не вслушивалась, провела смычком по струнам.

Удивительная мелодия полилась в окружающий мир. Словно мелодичный женский голос. Сопрано, не иначе. Она словно пела, эта дивная скрипка. Нежно, печально, словно рассказывая какую-то жизненную историю…мамину историю. У меня даже мурашки по коже побежали от осознания того, что звучание этой скрипки подобно ее голосу. Восторг…нежность…печаль…плач. Чем дольше я играла, тем тяжелее становилось мне это делать. Я не могла понять почему, но этот удивительный инструмент не вызывал у меня благоговение, как это было раньше во время игры на других скрипках. Нет, этот был чем-то иным. Темная, давящая энергетика лилась в мир вместе с звуками. В какой-то момент я перевела взгляд на отца и увидела в его глазах нечто, от чего мне стало не по себе. Горе! О боги, столько боли в его глазах! Чем было это вызвано? Воспоминаниями? Скорее всего.

Пока скрипка плакала в моих руках, я отвела взгляд от отца и устремила его на арену. Радан в боевом белом одеянии стоял и не шелохнувшись смотрел на меня словно загипнотизированный. И не только он. Каждый из вервольфов отца стоял и смотрел на меня. Переведя на взгляд на вервольфов Гардана, я увидела, что на тех музыка так не действовала. Мужчины стояли и о чем-то переговаривались. Так продолжалось несколько минут, пока я не прекратила играть. Едва только музыка стихла, Радан повернулся к своим вервольфам и тоже о чем-то сними заговорил.

– Показалось может, – прошептала я.

В этот момент зазвучал горн, и бойцы выстроились друг напротив друга. Удостоверившись, что все взгляды устремлены на арену, я тихонько прошмыгнула к ступенькам и быстро спустилась вниз. Добежав до особняка, быстро зашла внутрь. В доме было тихо и, оглядевшись, я стремглав бросилась к своей комнате. Быстро переодевшись в дорожный костюм из темно-синей шерсти, накинула на плечи черный плащ, схватила перчатки и натянув длинные сапоги выбежала из комнаты, на ходу пристегивая к поясу небольшую сумку. Затем зашла в обеденный зал, где схватила со стола несколько кусков хлеба, сыра, небольшую бутылку с вином и затолкала их в сумку. Тихонько пройдя по холлу, вышла через заднюю дверь и направилась к конюшне. Лошади недовольно заржали, услышав шаги. Окинув взглядом помещение и удостоверившись, что конюший тоже пошел смотреть бой, я вывела из стойла свою лошадь.

– Тише-тише, – потрепала я ее по холке, успокаивая. – Без тебя никак, моя маленькая. Помоги мне.

Лошадь словно поняла меня и закивала головой. Я же накинула ей на спину седло, надела сбрую и на трясущихся ногах вывела ее наружу. Со стороны арены доносился рев, ругань, крики и лязг клинков. Радан сдержал слово и вышел на бой. А вот я… с грустью кинув взгляд на арену, которая при свете фонарей, отбрасывающих кроваво-красный свет на ее стены, выглядела еще более зловеще, прошептала:

– Прости меня, вервольф. Но Идрис уже не вернешь и чем меньше знаешь ты о ее судьбе, тем лучше для тебя.

Сказав это, вскочила в седло и направила лошадь к задним воротам. Едва только выехала за них, как услышала отчаянный писк. Натянув поводья, я удивленно обернулась. Маиса! Маленькая фэйри с такой скоростью летела ко мне, что от ее крыльев исходило сияние.

– Амааааль, – пищала она так громко, насколько ей позволял ее голос. – Амаль…Амаль, – захлебываясь ужасом пропищала она, подлетев ко мне.

– Что такое? – зашипела я на нее, понимая, что еще хот пару минут промедления и если меня кто-то увидит, то все, никуда я более не уеду.

– Скрипка…ты играла на ней. Эта скрипка, – задыхаясь фэйри уселась на голову лошади и согнулась в три погибели, унимая бешенное дыхание.

– Да говори ты уже! – гаркнула я на нее.

– На скрипке…на ней были слова какие-то? – переведя дух прошептала испуганная малышка.

– Ну да, – пожала я плечами. – Что-то на боковой стороне написано золотом было.

– Мамочки, значит я права была, – заревела фэйри. – Меня в клетку запер твой отец. Я едва выбралась, как только услышала твою игру, – она протянула вперед свои крошечные ручки, и я увидела, что все они изодраны в кровь.

– Говори, что со скрипкой, – дрогнувшим голосом спросила я, поняв, что не подвело меня предчувствие.

– Это инструмент одного темного правителя. Ее называют Мортэм. Она создавалась для того, чтобы выигрывать такого рода состязания.

– И что? – непонимающе спросила я.

– Понимаешь, на скрипку наносили имя того, кто должен был победить в бою. Ну или имена группы бойцов. Таким образом добивались того, чтобы сделанные ставки переходили в нужные руки. Но только потом…они гибли после боя эти победители. Их души получала Мортэм. Когда бойцы гибли, с ее боковины исчезали их имена. Вервольфы твоего отца. Они выиграют, но все до единого погибнут не пройдет и пары часов после боя.

– Нет, этого не может быть, – затрясла я отчаянно головой. – Отец не опустится так низко до такого подлого убий…, – я замолчала.

Мама! Листрат умер по вине скрипки! И именно отец подарил ее накануне боя моей матери. И именно он начертал его имя на ней, как и сейчас начертал имена вервольфов. Ужас пробрал меня до мозга костей. Застонав, я перевела взгляд на испуганную Маису.

– Как убрать ее влияние? – прохрипела я, соскакивая с лошади и привязывая ее к ограде.

– Уничтожить, – пропищала Маиса, следуя за мной.

– Разбить?

– Можно и разбить, – проговорила фэйри. – Только…

– Что еще? – гаркнула я.

– Вервольфы…они более не будут сдерживаемыми, – прошептала Маиса. – Погибая, Мортэм заберет с собой все влияние на них не только свое, но и иное.

Остановившись, я в отчаянии посмотрела на Маису.

– Что же делать? – прошептала я. – Они же натворят здесь бед, если почувствуют свободу. Два часа говоришь после боя у меня будет до их гибели?

– Не более, – пропищала Маиса.

– Два часа…А что делают обычно приглашенные после того, как заканчивается бой? Они уезжают или еще здесь остаются?

– Уезжают в основном все сразу. Некоторые только остаются в доме. Твой отец для них особые развлечения устраивал раньше. Может пока ты здесь такого и не будет, конечно. Не знаю, как будет в этот раз, – пожала плечами Маиса.

– Вот тебе и уехала, – прошептала я, направившись в дом. – Ну отец…или как тебя теперь называть, будет тебе гибель вервольфов. А почему он и правда хочет убрать их? – остановилась я так, что Маиса налетела на мою спину.

– Как, ты не знаешь? – прошептала Маиса.

– О чем я должна еще знать? – едва не заорала я на эту темную мелкую козявку, которая столько всего мне не договаривала, как оказалось.

– Это же клан Горгоны. Они все из линии правящей крови темных вервольфов, которые воюют с фэйри. Отец твой не просто так покупал их два последних года. Гласит предание, что едва только тринадцать представителей в течение коридора полнолуния покинут этот мир, клан Горгоны перестанет существовать…

– И вервольфы падут, когда не станет правящей линии крови, – в ужасе проговорила я. – Но их двенадцать! Их ведь двенадцать, Маиса!

– Нет, тринадцать, – фэйри опустила глаза. – Тринадцатой…

– Была Идрис, – я даже пошатнулась от горькой догадки. – Тринадцатой была Идрис. Ее уже нет, теперь черед остальных. Но как так можно!? Это же подло.

Подло…Это слово словно жгло меня изнутри, пока я шла по дорожке к особняку. Нет, он не мой отец. Кто угодно, только не он. Пройдя на трясущихся ногах в дом, я поднялась к себе. Маиса тихонько влетела следом и села на окошко, молча наблюдая за мной. Я же подошла к лежавшей на столе скрипке, черный глянец которой зловеще поблескивал, освещаемый светильником. Мортэм. Смерть. Вот почему мама более не играла. Ее тяга к прекрасному была подавлена местью отца, специально подарившему этот несущий смерть предмет ей. Своими руками, боже! Она своими руками убила любимого мужчину. Знала ли она об этом? Вряд ли, раз хранила эту скрипку. Скорее всего она не играла потому, что звуки скрипки навсегда стали ассоциироваться у нее с тем черным днем, когда перестало биться сердце Листрата. Ужаснее истории я в жизни своей не слышала, даже страшные сказки моей тетки были просто смешными по сравнению с тем, что произошло с моей матерью. И в этом был виноват тот, чью любовь я так всегда хотела заслужить. Тот, который хотел моими руками прекратить в один миг войну в пользу фэйри, погубив столько представителей правящей линии крови вервольфов.

– Где же он тебя откопал, гадость-то такую, – смахнув со щеки слезу, я достала скрипку из футляра и подошла к окну.

Бой явно подходил к концу и мне не нужно было даже гадать, кто побеждает в нем. Бойцы отца в белых одеяниях в большинстве своем мелькали на арене добивая противников. Жестокая действительность. Не иначе. Свои против своих же. Скривив губы в горькой улыбке, я стала ждать, периодически поглядывая на ту часть трибуны, где восседали отец и Дант. Спокойные мужчины вызывали во мне большую ненависть, чем все остальные, кто выкрикивал разные восторженные возгласы. Они были под стать один другому. Два дьявола. Вот почему Дант не говорил мне, что стало с Ингрид. Он знал, что задумал отец и взял на себя смерть молоденькой девушки, наигравшись вдоволь с ней. Гадкое чувство подкатило к горлу, и я едва не заревела, вспомнив серебряный взгляд молоденькой волчицы.

– Будет вам гибель…Только не клана Горгоны, – прошипела я с ненавистью.

Не прошло и получаса, как бой закончился и уставшие вервольфы теперь уже не в белых, а в окровавленных одеяниях выстроились перед трибуной среди кучи трупов таких же подневольных, как и они сами. Отец встал на ноги и проговорил какую-то речь, в смысл которой я даже не вдумывалась. Убийца. Оба убийцы. Чувствуя, как меня начинает трясти от напряжения, я посмотрела на притихшую Маису. Та лишь голову опустила и положила свою маленькую ладошку на мою руку, давая понять, что знает, что я чувствую в данный момент. Когда арена опустела, а оставшиеся на ней стражники начали стаскивать на кучу тела, я распахнула окно. Воздух. Вот что мне нужно было в данный момент. Холодное дуновение наполнило мои легкие, словно отрезвляя. Смех, поздравления, несущиеся в адрес моего отца…ужас не иначе. На арене складывали в кучу погибших, а представители моего ковена ликовали. Закрыв глаза, я покачала головой. Воздастся, не иначе. Накличут беду ведь таким отношением к ближним.

Спустя несколько минут двор особняка стал пустеть. Разъезжались довольные предста�

Глава 1

– Папа…, – недовольно нахмурив брови, я резко вздернула подбородок при виде молодой, красивой девушки с ошейником рабыни на шее. – Это как понимать?

– Амаль, – едва сдерживая раздражение проговорил мой отец, подойдя ближе и приобняв за плечи, – девушке твоего статуса положено иметь личную служанку.

– Служанку – пожалуйста…Но рабыню! – зашипела я в ответ.

– Не обсуждается, – гаркнул отец.

– Папа, ты же знаешь, что я не хочу видеть подле себя ту, которая мне глотку перегрызет, если снять с нее эту удавку, – кивнула я на черный ошейник на шее девушки.

– Не говори ерунды, – отрезал отец. – Ты же знаешь, что она его снять не сможет. И ты не поэтому не хочешь иметь подле себя рабыню, а потому, что твоя тетка, будь она не ладна, стерва старая, вбила тебе в голову свои чрезмерно прогрессивные взгляды, за которые, узнай о них король, ее бы уже выпотрошили и на воротах вывесили за такое вольнодумство, граничащее с безумием.

– И в чем безумие? – прищурила я глаза. – В том, что пленные вервольфы, попавшие к нам в государство, должны быть освобождены от той участи, которую они несут на своих плечах? Фэйри значит воюют, а нам сюда продают тех, кто на своей земле занимал достойное положение. Мы что, звери какие, отец? Зачем это все? Жили ведь раньше без ваших развлекательных боев, без рабынь, спящих на коврике подле кровати, и прочей дряни, какой начали баловать себя, пользуясь тем, что такие, как она, не могут ничего сделать, ограниченные этой дрянной вещицей у них на шее? Да кто мы такие, чтобы так издеваться над ними в угоду своим низменным желаниям? Мы же ведьмы, папа. Светлые ведьмы. Где наш свет во всей этой ситуации? Не знаешь? Вот и я не знаю, – недоумеваючи пожала я плечами.

– Все, разговор окончен, – отец со злостью махнул рукой. – Девка останется с тобой.

– Нет! – взревела я.

– Нет? – темные глаза отца предупреждающе сузились. – Значит отдам ее для утех своим бойцам. Не здесь, так там будет прислуживать. Она красивая, а они охочи до таких развлечений после изнуряющих тренировок. Выбирай. Или здесь, или там. Только здесь она будет сыта и цела, а там подохнет вскорости от бесконечного числа желающих поиметь ее красивое молодое тело.

– Они не тронут свою же! – недоверчиво воскликнула я.

– Да? – ехидно протянул отец. – Хочешь проверить?

– Мадмуазель, – послышался тихий шепот девушки, и я перевела на нее взгляд.

Молоденькая, темноволосая девушка-вервольф стояла и с мольбой взирала на меня. В ее глазах было столько ужаса и боли, что я невольно поежилась.

– Хорошо, – поразмыслив, ответила я, прекрасно зная, что отец, несмотря на то, что эта рабыня стоила просто баснословных денег, назло мне сделает так, как и обещал, не согласись я с его решением.

– Вот и умница, дочь, – наигранно улыбнувшись, проговорил отец. – Теперь везде только в ее компании чтоб видел тебя. А ты, – грозно проговорил он, повернувшись к девушке, – чтоб докладывала мне о каждом ее шаге. Уяснила?

– Да, милорд, – девушка испуганно опустила голову.

– Вот и прекрасно.

Сказав это, он развернулся и покинул мою комнату. Я же опустилась на край кровати и угрюмо окинула взглядом свою…рабыню, будь она неладна.

– Какой клан? – наконец спросила я, отметив про себя, что девушка явно была чистокровной

– Горгона, – ответила девушка.

Я едва не присвистнула, услышав это.

– Доиграемся мы, – пробурчала я сама себе под нос. – Тут твои есть еще кто?

– Я еще толком не знаю, – пожала плечами она. – Меня только вчера привезли, и ваш отец сразу же выкупил меня у работорговца. Я думаю, среди бойцов точно кто-то да есть во владении такого ведьмака, как ваш отец. Вы разве сами не знаете? – она настороженно наблюдала за мной так же, как и я за ней.

– Не знаю. Меня бои мало интересуют. Да я и сама приехала сюда не более месяца назад. До этого жила у сестры своей матери. Ее поместье находится далеко в глубине лесной территории ковена. Там такой экзотики в лице боевых вервольфов или рабынь нет к моей великой радости и огорчению моего отца, – с сарказмом проговорила я. – Зовут тебя как?

– Идрис.

– А полное имя?

Девушка опустила глаза и тихонько ответила:

– Нам запрещено говорить о своей принадлежности к линии крови.

– Что за чушь? – я не довольно нахмурила брови. – Говори, я хочу знать.

– Дэнфорд.

Сказав это, девушка невольно поежилась, будто произнося это слово могла получить хорошую трепку от меня.

– Идрис фон Дэнфорд, клан Горгона, – протянула я и встала с кровати. – Какого черта ты здесь делаешь, – я подошла к девушке и едва ли не прикрикнула на нее. – Темный клан и линия крови правящих! Как ты сюда попала?

Девушка опустила кротко взор и ее плечи поникли.

– Мы уже два года воюем с фэйри. Отец решил вывезти меня на нейтральную местность, когда понял, что войско фэйри слишком близко уже к безопасной территории. Но когда эскорт двинулся через долину, там оказался небольшой отряд бродячих наемников. В общем, всех перебили, а меня вот привезли сюда и продали вашему отцу.

– Какой ужас, – прошептала я.

– Я буду слушать вас, мадмуазель, – взмолилась девушка, посмотрев на меня глазами полными слез. – Только не отказывайтесь от моих услуг. Я проворная, умею делать красивые прически, за одеждой хорошо ухаживаю, пою красиво. Научусь всему, что пожелаете. Только не отсылайте меня. Иначе ваш отец и правда отдаст меня на потеху своим бойцам. Нет, он не плохой, ваш отец, – испуганно захлопала она длинными ресницами, – просто…

– Просто он еще хуже, – махнула я рукой. – Не надо ничего говорить на этот счет. Я сама знаю, кто мой отец и чем он дышит. Ты думаешь почему я росла у тетки, когда мамы не стало? Он видеть меня не мог, поскольку я напоминала ее. Потом началась бесконечная вереница этих падких на его деньги и положение женщин. Каждой из них я почему-то была как кость в горле. Когда приехала тетя Рэйнис, я выглядела этаким маленьким запуганным зверьком. Ну она и увезла меня отсюда. Так что знаю, кем может быть мой отец.

– А почему сейчас вернулись? – осторожно спросила Идрис.

– Король отцу начал задавать вопросы, почему его единственная дочь живет невесть где в то время, как ей положено уже закончить обучение и занять свое место среди целителей его двора. Так что никакой отцовской любовью тут и не пахнет. Я здесь только потому, что так положено, – усмехнулась я.

Девушка выслушала меня и понимающе кивнула.

– Не бойся, – погладила я ее по плечу. – Останешься при мне, если пообещаешь, что уберешь со своего лица эту ужасную гримасу покорности, которая не сходит с него все время, пока мы разговариваем. Ты не будешь здесь в роли рабыни как таковой. Я буду разрешать тебе ходить, куда захочешь и выделю отдельную комнату. Так просто будешь помогать мне как горничная и не более того. Ну и сопровождать как компаньонка, раз уж отец так беспокоится о том, что обо мне может кто-то что-то плохое подумать, если я буду передвигаться по столице сама. И одежда, – кивнула я на платье девушки – темно-синий наряд с вышивкой в виде символа принадлежности нашей семье, – эту дрянь снимешь.

– Но это не дозволено, – проговорила девушка, машинально проведя пальцами по платью. – Это форменное платье рабыни.

– Да плевать мне, – усмехнулась я. – Я же вроде как наследница здесь, вот у меня будет такое требование– хочу видеть подле себя только самое лучшее, даже одеяние рабыни. Единственное, – я грустно кивнула на ошейник, – не могу снять с тебя это. Со временем, когда владение имуществом перейдет ко мне, то я решу этот вопрос, но пока…пока купим тебе какое-то красивое колье, чтобы эта дрянь не так бросалась в глаза.

Идрис смотрела на меня с таким недоверием в глазах, словно искала в моих словах какую-то подноготную.

– А если ваш отец будет против? – наконец произнесла она.

– Отец, – я приподняла раздраженно бровь. – Отца в основном занимает его красавица-шлюха, и не думаю, что с моим приездом что-то изменится. Тебя он мне подарил для демонстрации своего могущества, положения в обществе, богатства наконец. Так что не переживай. Пока будет так, как я говорю, а там посмотрим, – подмигнула я девушке.

– Вы не похожи на остальных, – улыбнулась она немного расслабившись.

– Да, я такая. Этакое червивое яблоко в нашем распрекрасном обществе, которое несет неизвестно куда с этим его желанием подчинять тех, кто, по сути, намного сильнее нас, – хмыкнула я.

– Мы расплачиваемся за то, что несколько десятков лет назад пошли на вас войной, – девушка опустила глаза, – многие ведьмы из вашего ковена погибли тогда, вот вы и вымещаете на нас зло теперь.

– То дела давно минувших дней, – строго ответила я. – Об этом нужно помнить и уважать то, что тогда был заключен мир. Порабощение – не месть, это глупость. Вы ведь сильные сущности, вервольфы. Я порой боюсь даже думать о том, что когда ваше противостояние с фэйри сойдет на нет, куда вы обратите свой взор? Уж не на тех ли, кто тешил свое самолюбие, покупая, как лошадей, рабов себе в вашем лице?

Идрис пожала плечами, было видно, что эта тема для нее болезненна.

– Знаете, – задумчиво проговорила девушка, – я очень надеюсь, что, когда сойдет на нет наше противостояние с фэйри, наступит мир, поскольку уже до жути хочется спокойствия. И верю, что наш правитель не станет мстить за нас так, как ваш в настоящее время мстит за ваших погибших.

Я лишь молча кивнула в ответ. Затем пошла к выходу, махнув рукой Идрис, чтобы следовала за мной. Пройдя по коридору несколько метров, я отворила одну из комнат.

– Здесь раньше жила горничная моей теки в те дни, когда та сюда приезжала. Комната небольшая, но уютная, – я зашла внутрь затемненного помещения и отдернула плотные шторы с окон.

– Ваш отец точно выскажет свое недовольство. Куда рабыне до такой комнаты, – девушка с интересом окинула милую обстановку комнаты для служанки. – Мы же ниже, чем слуги по статусу в вашем государстве. Максимум на что могут рассчитывать наши представители – это на койку в общей комнатушке для таких же, как и я.

– Я так хочу, – строго проговорила я. – И не поднимай больше этот вопрос. А теперь в ванную и переодеваться. Сейчас придет служанка, она принесет тебе какое-то из моих платьев. Выберу самое простое, – я враз вздернула руку, едва только девушка хотела что-то возразить. – Иди, – подтолкнула ее к двери в ванную комнату, а сама направилась к себе, по пути отдав указание идущей по коридору горничной.

Едва только двери моего мирка захлопнулись за моей спиной, я подошла к подоконнику и устало прислонилась лбом к откосу. Рабыня. Рабыня в моем доме! Девушка из темного клана вервольфов, который уж точно захочет перегрызть глотку всем, кто хоть каким-то образом замешан в ее похищении. Чем думал отец, покупая ее, я не представляла себе. Хотя, что-то подобное я и ожидала увидеть в нем, том, кого никогда не волновала ни чужая боль, ни чужое горе, ни чужие проблемы. Причем слово «чужой» было применимо, как мне казалось, ко всем, кроме его собственной персоны. Самовлюбленный эгоист, так его называла раньше моя мама. Так странно, она так давно покинула этот мир, а я отчетливо помнила это ее высказывание. Столько времени прошло. И как до жути не хотелось возвращаться сюда из спокойного поместья тетки, которая после смерти моей мамы называла этот особняк оплотом падения ведьм. Падение…не иначе. Каждый день – словно отсчет времени назад, к той исходной точке прошлого, когда началась война с вервольфами. А в том, что так оно и будет, я ни капли не сомневалась. Рабы. Я отрешенно покачала головой и устремила взгляд на прилегающую территорию, огромная площадь которой была отгорожена от внешнего мира высоченной каменной стеной, увитой плющом, а от особняка высокими коваными воротами. Этакая себе арена для кровопролитья, ведь именно здесь и проходили бои вервольфов, которые принадлежали отцу, с теми, кто принадлежал другим приближенным двора его величества. Развлечение…Куда там. Я едва не застонала, наблюдая за мощными телами тренирующихся мужчин, одетых в кожаные штаны, стальные нарукавники и высокие сапоги, доходящие им до колен. Двенадцать могучих вервольфов, пребывающих в своих человеческих обличьях, поскольку силы обращения были подавлены в них, двенадцать…размахивали клинками, швыряли топоры, мечи и прочую смертоносную дрянь. Небольшое войско, не иначе. Да они бы в два счета выкосили половину столицы, только дай волю им, и как отец не понимал, что держать их вот так рядом было очень и очень опасно, несмотря на надежную силу сдерживания их сущности. В какой-то момент один из них отошел от тренировочного чучела и устало опустил свой меч. Мгновение и стоящий рядом высокий громила-Стражник взмахнул хлыстом, опустив его на спину мужчины. Ужас! Я такого точно не ожидала. Мужчина злобно повернулся к надзирателю, и я подумала он разорвет его на части. Но нет. Вервольф лишь лопатки свел, унимая так боль от удара и направился к чучелу. Учеба. Как в военном легионе. Не иначе. Не можешь драться – умирай. Противно, да и только. Как можно было порабощать других? Хорошо, что я выросла в пределах владений тетки, противницы всей этой чертовщины, а то стояла бы и смотрела на это все так, словно это обычное дело, не иначе.

– Я никогда не видела их такими, – тихий шепот позади, и я испуганно обернулась.

– Все забываю, как вы, вервольфы, двигаетесь тихо, – выдохнула я, увидев рядом с собой Идрис.

Девушка подошла к окну и прислонила к нему свою ладонь. В ее глазах было столько смятения и грусти, что мне стало не по себе. Я встала молча рядом, давая ей прийти в себя от увиденного.

– Каждый бой…его значит видно отсюда? – прошептала она, мельком кинув взгляд на меня.

– Да, – скривилась я недовольно. – Здесь раньше была территория того леса, – кивнула я на простиравшийся на многие мили темный ковер могучих деревьев. – Когда же началось это все, отец приказал вырубить деревья и отстроить здесь нечто вроде арены для боев. А там, – указала я пальцем на длинную невысокую каменную постройку, вход в которую был прям с внутренней стороны арены, – там они живут.

– Как скот, – горько усмехнулась она.

Я лишь бровью повела в знак согласия.

– Мы как-нибудь сходим туда, посмотрим, может есть кто-то среди них, кого ты можешь знать. Если да, то можно будет тебе общаться с ними. Все не так…одиноко среди нас будет.

– Вы слишком многое хотите сделать для меня, – строго ответила девушка. – Так нельзя. И мне кажется, что туда не так-то легко пройти, даже вам, – кивнула она на двоих громил-стражников у входа на территорию арены.

– Ну, посмотреть на них вблизи нам никто не запретит, – повела я бровью. – А уж если кого узнаешь из них, тогда уже будем решать, как тебе можно с ним будет общаться.

– Вы очень хорошая, – Идрис неожиданно ухватила меня за руки, – храни вас высшая сила. Когда меня везли сюда, я думала жизнь закончена. А теперь…

– А теперь, это всего лишь теперь, – улыбнувшись, я пожала плечами. – Со своей стороны я сделаю все, чтобы ты не чувствовала себя здесь в рабстве. Но пока ты во владении отца, я не могу гарантировать, что так будет все время. Не все мне подвластно, Идрис.

Не хотелось слишком обнадеживать эту миловидную молодую девушку, которая была примерно моего возраста, ведь я действительно не знала, что придет в голову отцу завтра и не захочет ли он перепродать ее кому-то другому, ведь Идрис была невесть как хороша собой с ее длинными густыми черными волосами, огромными глазами платинового цвета, широкими бровями, пухлыми губками, которые совершенно не нуждались в нанесении помады, поскольку имели насыщенно-красный цвет, а уж о фигуре с пышной грудью, тонкой талией, длинными ногами и невероятно величественной осанкой я вообще предпочла бы молчать. Женщины-вервольфы всегда славились своей необыкновенной красотой и мне всегда казалось, что мы на их фоне совершенно не могли похвастаться ни красотой, ни величием. Мельком бросив взгляд в большое зеркало, висящее на стене, я едва смогла скрыть усмешку. Да, отличительная черта большинства ведьм нашего ковена – длинные волосы темно-медного оттенка ничем не проигрывали волосам Идрис, но вот моя худенькая фигурка невысокого роста, маленькая грудь, бледная кожа, которую совершенно не трогал загар, и глаза оливкового цвета в обрамлении длинных ресниц – все это блекло подле этой красавицы, которую отец подарил мне в услужение. Словно проследив за моим взглядом и догадавшись, о чем я думаю, Идрис проговорила:

– Мой дед в свое время женился на ведьме…своей пленнице. Женился и прожил счастливую жизнь. Об их любви до сих пор мама моя рассказывает, когда хочет в пример поставить, какой должна быть любовь. Дедушки и бабушки давно нет в живых. Но вот ее портрет висит в главном зале наш его особняка. Она была необычайной красоты женщина. Чем-то похожа на вас. Те же глаза, волосы, тот же словно точеный нос и изгиб бровей. Даже глаза вы так же прищуриваете, как и она на портрете. Я маленькой часто стояла и смотрела на него, как завороженная этой необычайной красотой. Мама говорит, что она спасла от какой-то страшной болезни несколько сотен жителей города, поэтому ее портрет никто не убрал после ее смерти, хотя у нас заведено прятать портреты предков на чердак, давая тем самым дорогу будущему. А вот ее…ее висит до сих пор. Портрет красавицы-ведьмы, взгляд которой вводит в некоего рода транс даже с холста. И у вас то же самое в глазах читается. Я даже не знаю, как назвать то, что вижу в ваших глазах. Вызов, несгибаемая воля, мудрость, – задумчиво проговорила Идрис, глядя мне в глаза.

– Мудрость, красота, – хмыкнула я, – это уж точно не про меня. Я обычая ведьма, не особо блещущая ни тем, ни другим. Да и целитель из меня тоже так, средненький, – тихо добавила я, приложив к губам палец, – но это так, негласно. Если отец узнает, что я больше любила играть на скрипке, чем читать древние книги целителей нашего рода, он меня убьет.

– Вы на скрипке играете? – воскликнула девушка. – Это же так прекрасно! Дома я очень любила слушать, как училась играть моя младшая сестра. Из ее комнаты часами могли доноситься печальные звуки инструмента. Было так странно, она никогда не играла что-то веселое. Словно знала…, – Идрис враз замолчала и опустила глаза.

– А что случилось с твоей сестрой? – осторожно спросила я.

– Она погибла. Тогда, во время нападения. Маленькая девочка-вервольф показалась обузой похитителям и ее просто зарезали…у меня на глазах, – дрожь в стиснутых до боли пальцах Идрис с лихвой выдавала то, что она чувствует, рассказывая мне о том страшном моменте.

– Мне так жаль, – я протянула руку и погладила девушку по плечу.

– Ничего, – в ответ она судорожно втянула носом воздух и тряхнула волосами. – Все забудется.

– Забудется, – горько улыбнулась я. – Есть события, о которых так сказать нельзя. Давай не будем пока об этом. Не хочется загонять себя с утра пораньше в дурное настроение. Я хотела прогуляться к заливу и уж если без твоей компании мне не обойтись, придется тебе сопровождать меня.

– Мне только за радость это будет, – улыбнулась Идрис, которая вспоминать горькие минуты жизни не хотела точно так же, как и я.

– Ты же верхом ездишь? – спросила я, выходя из комнаты и следуя по длинному коридору к лестнице, ведущей на первый этаж.

– Конечно, – усмехнулась Идрис. – Только у нас принято надевать несколько иной костюм для верховой езды. Мы не садимся на лошадь в платье.

– Скажешь моей модистке, и она сошьет нам то, что нужно, – подмигнула я ей. – Будем удивлять ведьмовское общество введением вервольфовской моды.

– Ваш отец точно тогда убьет меня, – повела она бровью в ответ.

– Да брось ты. Скажу мой приказ. Давно пора сменить это чертово платье на что-то более удобное. Даже некоторые придворные дамы уже переняли эту вашу моду на брюки для верховой езды, и никто их за это не порицает.

Спустившись на первый этаж, я отдала кое-какие распоряжения насчет ужина и представила Идрис слугам.

– Мы рады, что в нашем кругу появилась такая обворожительная девушка, – с улыбкой проговорила Татиса, наша экономка, миловидная сорокалетняя женщина в строгом черном платье, высокая прическа из белокурых волос которой выгодно подчеркивала ее гордый облик. – Все не так будет одиноко нашей девочке здесь, – сказав это она ласково приобняла меня за плечи.

– Татиса, а отец уехал? – спросила я у нее.

– Да, Амаль. Сказал будет поздно. Поэтому ужин я прикажу накрыть только для тебя, – ответила она.

– Идрис тоже будет со мной ужинать, поэтому пусть накроют на двоих.

– Как прикажешь, – улыбнулась женщина.

Поблагодарив экономку, мы с Идрис направились на улицу.

– У вас очень красивая территория, – проговорила она, с восхищением рассматривая причудливые деревья и кустарники, растущие по обе стороны от дорожки, ведущей к конюшне.

– Это мамина заслуга. Когда она вышла замуж за отца, на этом месте, как она рассказывала, был настоящий пустырь, мощеный камнем. Красоту уже она здесь наводила. Мне особенно нравятся эти, – кивнула я на красивые кроваво-красные розы, которые несколько отличались от остальных огромных кустов тем, что свешивали свои великолепные бутоны к земле. – Подойди к нему и протяни руку, – подтолкнула я Идрис к кусту.

Едва только девушка протянула свои тоненькие пальцы к бутону, как тот вмиг встрепенулся и оттуда выпорхнуло крошечное создание размером с небольшую бабочку.

– Куда тянешь свои грязные лапы, волчица! – запищало создание, летая вокруг испуганной Идрис.

– Тише, Маиса, – засмеялась я, – не ругайся. Хочу познакомить тебя с Идрис. Она теперь моя…компаньонка.

– Вы цветочная фэйри? – удивленно спросила Идрис, когда миниатюрная летающая девушка уселась ей на ладонь.

– Фи, волчица, как ты меня сейчас обозвала?! – скривила рожицу Маиса, свесив тоненькие ножки с ладони. – Разве я похожа на этих слащавый дур, которые только и могут, что летать и улыбаться.

– Маиса – темная фэйри. Она питается жизненной силой цветов, – ответила я за нее.

Идрис скривилась, и невольно стряхнула Маису с ладони.

– Испугалась, – захохотала та в ответ на такой жест. – Ты же сама из темного клана. Чего боишься тогда?

– Никогда не любила тех, кто губит что-то прекрасное, – повела бровью Идрис.

– А я и не гублю прекрасное. Можно сказать, даже помогаю. Вот смотри, – фэйри подлетела к цветку и щелчком пальцев заставила его приподнять бутон, – видишь рыжие пятна у основания бутона? Цветок гибнет. И будет долго мучиться, если я не сделаю вот так, – она приложила свою маленькую ладошку к основанию бутона и тот враз завял.

– Ну, помогаешь – это двоякое мнение, – усмехнулась Идрис.

– Ничего вы не понимаете в жизни растений, – пренебрежительно махнула рукой фэйри. – А теперь идите, куда шли, я еще толком не выспалась.

Сказав это, она вмиг залезла в бутон цветка и зарылась в его лепестки.

– Ее моей маме отец привез из какого-то своего очередного плавания по делам государства. Ему вечно хочется иметь что-то такое, чего ни у кого нет, – проговорила я. – Маиса здесь как дома. Она единственная губительница цветов моего сада и ее все устраивает, даже более того.

– Да уж, меня-то точно здесь добровольно не заставишь радоваться своему положению, – тихо ответила девушка.

Я ничего не ответила на это, да и что я могла ответить ей, я ведь чувствовала, как она внутри едва ли не выла от отчаяния, хоть всеми силами старалась выглядеть приветливой со мной. Редкий дар, улавливать внутреннее состояние женщин, находящихся рядом, передался мне от матери, которая была целителем женских эмоций. Но чувствовать я чувствовала, да только исцелять у меня не получалось. Я более способна была во врачевании нанесенных ран и прочих увечий, переняв как доминирующую эту силу от отца, чем он очень гордился, по крайней мере я надеялась на это.

– Ну вот, здесь наша конюшня и загон для лошадей, – проговорила я, указывая на небольшую каменную постройку с огороженной невысоким забором территорией. – Это моя лошадь, – указала я на черную кобылу с белой полосой на носу. – А ты выбери себе по душе из остальных. Только не его, – кивнула я на жеребца цвета темного янтаря. – До жути непредсказуемое создание. Он только отца слушается. А других если и подпускает к себе, то уже за счастье.

– А можно я попробую, – проговорила Идрис. – Я с детства могла находить общий язык с лошадьми.

– Ну пробуй, только если сбросит…, – я пожала плечами.

Идрис зашла за оградку и направилась к гарцующему коню. Тот, едва только заприметил ее, недовольно раздул ноздри и фыркнул. Но Идрис это не испугало, и она уверенно подошла к нему. Невысокая фигурка рядом с громадным животным. Я даже затаила дыхание. Конь и девушка стояли друг напротив друга пару минут, затем Идрис осторожно протянула руку и положила ее на нос жеребца. Тот сперва отдернул голову, но Идрис снова проделала то же самое. Пара минут и она уже уверенно вела его к тому месту, на котором висела экипировка для верховой езды.

– Какого черта она делает? – грозный рык позади меня заставил подпрыгнуть от неожиданности.

– Отец, – недовольно проговорила я. – Зачем так подкрадываться тихо? Татиса сказал, что ты будешь поздно. Я решила съездить с Идрис к заливу.

– И кто разрешил брать моего коня? – он недовольно нахмурил свои брови.

– Я разрешила, – тихо проговорила я, встав подле него. – Его ведь даже седлаешь ты сам, так ведь? Он кроме тебя никого не подпускает? То есть не подпускал, – едва скрывая улыбку проговорила я, кивнув в сторону девушки, которая ловко накидывала седло на могучую спину лошади.

– Вервольфы, – проговорил с тенью презрения в голосе отец. – Они всегда умели подчинять животных лучше, чем все остальные.

– Ой ли, папа, – усмехнулась я. – Помнишь того посланника, который недавно был здесь по делам и которого жеребец так пнул копытом, что тот едва на ногах удержался? Тоже ведь вервольф. А коню не по нраву пришелся. А тут смотри, какая она умница, – указала я на Идрис, которая закончила седлать лошадь и с радостным выражением лица повернулась к нам.

Едва только девушка увидела моего отца, как улыбка улетучилась с ее губ. Растерянно хлопая ресницами, она окинула взглядом лошадь, потом нас.

– Вечно ты вселяешь во всех страх, – строго проговорила я, мельком посмотрев на недовольного отца. – Веди его сюда, Идрис, – крикнула я девушке, и та неуверенной походкой двинулась к нам.

– Простите, милорд, – залепетала Идрис, подведя лошадь к нам. – Это я попросила мадмуазель разрешить мне взять именно его на прогулку. Она не виновата.

Видя, сколько ужаса в глазах девушки, я покачала головой и быстро проговорила:

– Да не сожрет он тебя, не бойся ты так. Верно ведь, отец?

– Выведи лошадь, – ничего не ответив на это, проговорил он приказным тоном и махнул рукой на ворота.

Когда Идрис вывела коня из-за ограждения и передала поводья моему отцу, тот лишь убийственным тоном проговорил, кивнув на нее:

– Первое. Почему она одета в такое платье? Тебе не ясно, что у нее за положение? – взгляд его темно-зеленых глаз точно готов был испепелить меня за непослушание. – Второе. Эта лошадь моя, Амаль, и прежде чем взять что-то мое без моего позволения, подумай, чем это может быть чревато для тебя.

– И чем это может быть чревато? – вспылила я.

– В следующий раз я высеку ее на столбе, – кивнул он на Идрис.

– За что? – я прям чувствовала, как мои слова источают гнев.

– За то, что ее непослушная хозяйка имела наглость дать ей коснуться того, к чему прикасаться нельзя! – гаркнул он в ответ.

– Это к чему прикасаться нельзя? К лошади? Это же всего лишь лошадь! – в эту минуту я чувствовала, насколько он взбешен.

– Я все сказал! И переодень ее! Это приказ!

– Твои приказы на меня не распространяются! – зашипела я. – Я тебе не служанка и не рабыня. Я твоя дочь. И ты мне подарил Идрис. А раз подарил, я сама буду решать, где ей жить, в чем ей ходить и куда!

Мгновение, и отец отвесил мне пощечину. Не ожидая такого, я в ужасе прижала к щеке ладонь и словно застыла в немом ступоре.

– Не смей так разговаривать с отцом, маленькая бестия. Вся в мать. Тот же проклятый гонор, те же властные привычки и своеволие.

– И чем тебе мама не угодила? – заорала я в ужасе, поскольку никогда не слышала таких слов от отца, а уж о том, чтобы он на меня руку поднимал, так вообще речи и быть не могло, а тут вдруг такое.

– Ты меня поняла, – не ответил он на вопрос. – Одевай как хочешь свою игрушку, но все остальное – только по согласованию со мной. Иначе худо будет и тебе, и ей.

Сказав это, он развернулся и, дернув коня за поводья, направился к выходу с территории особняка. Я же в немом изумлении смотрела ему вслед, потирая горящую от пощечины щеку и вытирая покатившиеся слезы.

– Амаль, – прошептала Идрис, положив мне на плечо руку. – Мой отец тоже строг всегда был…

– Это не строг, – хрипло проговорила я. – Здесь что-то другое. Он всегда меня держал в ежовых рукавицах, когда я здесь жила, но вот чтоб так…ударить. Это слишком. Седлай нам лошадей, – взяв себя в руки крикнула я конюшему, который стоял поодаль.

Следующий час я ехала верхом не произнося ни слова. Щека горела огнем, давая понять, что отец даже особо не пытался рассчитать силу, чтобы лишь припугнуть меня. Нет, это был намеренный и жестокий удар с целью причинить боль. Было так странно. Я даже не чувствовала обиду. Нет. Лишь какую-то злость, которая просто испепеляла меня изнутри. Теперь только поняла, почему мама так часто была заплаканной. Она говорила мне всегда, что просто вспоминает какие-то эмоциональные моменты из жизни тех, кому она помогала, поэтому и плачет порой. Но нет, не поэтому. Раз отец так выразился насчет нее, значит и на нее он тоже поднимал руку и увезла меня тетка от него, скорее всего потому, что боялась за меня и она бы ни за что не разрешила мне вернуться, если бы это не был приказ короля. Но за что он мог так ненавидеть мою красавицу-маму, которая так его любила? Или мне так только казалось и мать делала вид, что любит, дабы ее дочь была уверена в том, что семья основана на любви? Тысячи вопросов и ни единого ответа. Тряхнув головой, я приняла решение на днях навестить тетю и задать ей конкретный вопрос, касающийся того, что произошло.

– Какая красота! – восхищенный возглас Идрис прервал мои мысли. – Я слышала, что черный залив великолепен, но чтоб настолько!

Черный залив моря, разделявшего северные земли вервольфов и ведьм, правда был неописуем, особенно в солнечную погоду, когда лучи солнца проникали в его темные воды, разбавляя непроглядную гладь и превращая нечто темное в волнующе-сверкающее. Но не только в воде было дело. Окружающие каменистые береговые склоны были покрыты ослепительно-белыми камнями гор, создавая собой непередаваемый природный контраст, который словно подчеркивал своим видом извечную тему борьбы черного и белого…тьмы и света.

– Ubi non est, tenebrae, non est in loco, nam lux et vice versa, – проговорила я.

– Там, где есть тьма, нет места свету, и наоборот, – прошептала Идрис, наблюдая за тем, как черные волны накрывают белый берег.

– Весьма сомнительное высказывание. Но так всегда говорила моя мама, – проговорила я, спешиваясь и привязывая свою лошадь к одному из растущих рядом деревьев.

– А вы верите в то, что тьма и свет могут иметь две стороны медали?

– Я ни во что не верю на все сто процентов. Добро и зло для меня – понятия абстрактные. Возьми к примеру Маису. Она погубила цветок, но забрала его страдания. Плохая она или хорошая после этого? – улыбнулась я.

– Интересная вы, светлая ведьма. Вас словно не учили тому, чему нужно в свое время. Вы ведь как раз и разделили всех на темную и светлую сторону магии. Значит Маиса – зло для вашего ковена, но не в ваших глазах. Отчего так? – прищурила глаза девушка.

– Не знаю. Может потому, что я росла подле темной ведьмы? – повела я бровью.

– А ваша тетя темная? – недоверчиво спросила Идрис.

– Относительно. В семье моей матери отец, мой дед, был темным ведьмаком, мама же, то есть моя бабушка, светлой ведьмой. Тетка пошла в отца, его линия крови взяла верх в ее венах, мама же родилась похожей на бабушку. Поэтому тетку и удалили от двора в свое время, сослав за пределы столицы в лесную глушь. Не совсем глушь, конечно, но тем не менее.

– А как…? Вам же запрещено заключать такие браки. Это у нас позволительно, но, чтобы среди светлых вот такой союз? Это же нонсенс!

– Ну, когда будущая невеста уже в положении, а отец девушки первый приближенный к королю ковена, иногда можно и закрыть глаза на то, что жених – темный ведьмак. Тем более, что дедушка отказался от своих сил ради бабушки. А когда так, то король может позволить такой союз. Только вот дети…тетку должны были отправить в семью отца, но опять же, когда она достигла шестнадцати, ей предложили или сохранить силы, но уехать к деду и бабке по линии отца, или же забыть о магии и остаться здесь.

– И она осталась?

– Да, отказалась и осталась. Она не ведьма как таковая. У нее нет сил. Но, – шепотом проговорила я, – она очень много знает. Таро, темный гримуар, всякие штучки, которые не известны светлым – знания ведь получать не запретишь. В общем, я росла среди этакого хаоса, сотворенного из светлых и темных знаний. Благо, не особо вникала в это все, а так бы кто его знает, какой бы я ведьмой выросла. Но я более любила, как уже говорила тебе, играть, гулять, ездить верхом, наряжаться и прочее, что не особо добавило в мою голову знаний о том, что от меня в итоге будут ожидать здесь. Целитель…да хоть бы не заморить кого, куда уж там до исцеления, – усмехнулась я, видя, с каким интересом слушает меня Идрис. – А ты, как представитель темных вервольфов, чем ты похвастаться можешь? – задала я вопрос, беря девушку под руку и идя с ней медленным шагом вдоль круто обрывающегося берега по белоснежной дороге, усыпанной маленькими шлифованными камешками.

– Да мы со светлыми кланами мало чем отличаемся, – пожала она плечами. – У нас больше прав разве что, и не столь все строго, как у них. Вот мой дед женился на пленной ведьме, будь он из светлых, это было бы проблематично сделать, а у нас – в порядке вещей. Бабушка, правда, так и не приняла обращение, но все же.

– Я не представляю себе, как это, обращаться, – скривилась я. – Лапы, шерсть, вой, это же ужас.

– Ну, этого я вам объяснить не могу. Это нужно пережить, чтобы понять, как это прекрасно, – улыбнулась девушка. – Только теперь, – она провела пальцами по ошейнику, – я не вервольф, да и не человек.

– Ничего, что-нибудь придумаем, – задумчиво проговорила я. – Отпустить тебя вот так просто? Я бы отпустила хоть сейчас, но ты далеко не уйдешь. Нарвешься на дозорных и тебя тогда казнят. Купленным быть даже хуже, чем пленным. Рабам обрести свободу сложно. Но нет ничего невозможного в этом мире. Запомни это, – потрепала я ее по плечу. – А теперь пошли, искупаемся, – проговорила я, начиная спускаться к берегу.

– А если кто проезжать мимо будет? – беспокойно спросила Идрис, глядя на то, как я уверенно стаскиваю с себя одежду и захожу в темную воду.

– У нас с тобой нет ничего такого, чем бы были обделены другие женщины. Поэтому, ну увидят и что с того? – засмеялась я.

Идрис посмотрела на меня испуганным взглядом, затем покачала осуждающе головой и проговорила:

– Теперь я понимаю, почему отец ваш сказал, чтобы я докладывала о каждом вашем шаге. Вы, скорее всего, еще та штучка…светлая ведьма.

– О да, я такая, – подмигнув девушке, я нырнула под воду.

Задержав дыхание, я дала себе какое-то мгновение побыть в этом забвении. Вода. Как же я любила ее. Особенно вода залива, омовение которой словно забирало с собой все то, что глодало изнутри. Я такая…Нет. Я такой была только снаружи. Но не внутри. Внутри я была маленьким, забитым, несчастным ребенком, рано потерявшим свою маму и по какой-то неведомой причине лишенным отцовской любви и поддержки. Ребенок внутри меня часто плакал, обхватив свои хрупкие плечи трясущимися худенькими ручками. Он так боялся. Боялся быть брошенным, боялся показать свою боль и то, что внутри. Да, отец видел во мне взбалмошную молодую девчонку, не очень следящую за своим языком, вечно идущую напролом, не склоняющуюся ни перед кем и не особо думающую о том, что какой-то ее поступок осудят. Поэтому и была приставлена ко мне Идрис, чтобы в случай чего эта девушка могла сказать то, что будет необходимо в мою защиту перед чопорным обществом ведьм. И снова же…его волновало общество, а не тот маленький ребенок внутри, которого он никогда не замечал…не хотел замечать, и с которым я так хотела распрощаться, думая, что за тем фасадом образа, который создала, смогу оставить его. Порой казалось, что у меня это получается, но в такие моменты, как сегодняшняя стычка с отцом, тот маленький ребенок внутри рушил все то, что я с таким трудом возводила в себе. Рушил и вырывался наружу.

Вынырнув, я повернулась к берегу и обомлела. Идрис словно предвидела то, что спокойное купание нам не грозит. Три всадника на берегу нарушили наше уединение. Один из них стоял подле испуганной Идрис, двое же других спешились и располагались чуть поодаль. Зеленый цвет камзолов мужчин и вышитая золотом попона лошадей. Черт. Эскорт принца Данта. Ненавидела этого гада еще с детства. Хотя, может он изменился за столько лет. Неспокойные мысли тревожным огоньком полыхнули внутри меня, пока я гребла к берегу.

– Амаль Алистер, – протянул Дант, прищурив свои ярко-зеленые глаза.

– Отвернись, Дант, – сухо бросила я.

– Во-первых, не Дант, девочка, а ваше высочество. А во-вторых, вылезай, я не смущаюсь. В кои-то веки смогу увидеть тебя во всей красе. Столько лет прошло, уж из той неказистой, худой, рыжеволосой лягушки что-то толковое да должно было вырасти.

Едва не выругавшись, я помедлила, но понимая, что этот ублюдок вряд ли поведет себя как воспитанный должным образом мужчина, медленно направилась на берег, пристально рассматривая высокого темноволосого, зеленоглазого ведьмака, которому в свое время была заехала в глаз кулаком, когда он назвал мое новое платье тряпьем, достойным лишь быть превращенным в половую тряпку. У принца образовался синяк, а меня дома ждала порка от любовницы моего отца, которая в то время была фрейлиной при королеве. До ужаса ненавидела тогда его, зазнавшегося страшненького наследника, который был старше меня лет на восемь, и который никогда не мог упустить случая поддеть меня, маленькую девочку, которая так часто крутилась при дворе. Теперь, глядя на молодого мужчину, назвать его страшненьким у меня язык не поворачивался. Высокий, статный, с надменным блеском зеленых глаз, взгляд которых с лихвой выдавал то, что некогда гадкий птенец хоть и вырос, превратившись в великолепного ястреба, но внутри остался тем же венценосным гаденышем, которого я помнила. Выйдя из воды, я даже руками не прикрыла свою наготу, поскольку до жути не хотела дать повод торжествовать над собой этому змею. Шагая по белым впивающимся в подошву камням, я чувствовала каждую каплю, которая стекала по моему телу. Стыд? Нет. Ярость. Как тогда, когда мое милое красно платье было обозвано тряпьем. Подойдя вплотную к мужчине, который был выше меня чуть ли не на целую голову, я тряхнула мокрыми волосами, окропив каплями его до тошноты идеальное одеяние, склонила голову набок и произнесла слащаво:

– Ваше любопытство удовлетворено…ваше высочество?

Моя грудь едва не касалась сосками вышивки его одеяния, настолько близко я стояла к нему. В глазах мужчины было нечто…словно это он стоял обнаженный передо мной, а не я перед ним. Мое торжество. Я едва улыбнулась. Такой же взгляд был у него тогда, когда я ударила его за те слова. Слизнув каплю соленой морской воды с губ, я закусила ее, как в детстве, когда мне до боли нравилось то, что происходит. Зеленый цвет глаз стал насыщенно-малахитовым. Темные брови нахмурились и меж ними появилась недовольная складка. Окинув меня взглядом, он перевел его на Идрис, потом снова на меня и проговорил:

– Сказал бы, что хороша, но на фоне этой рабыни ты лишь бледная тень красоты, присущей женщинам. Как была маленькой неказистой девочкой, так ею и осталась, Амаль Алистер. Оденься, может в платье ты выглядишь лучше. Хотя вряд ли, если твой вкус остался неизменным с тех самых пор, как ты тогда вошла в зал моего дворца в том ужасном тряпье кровавого цвета.

Едва только он произнес это, как я вмиг занесла руку для пощечины, но теперь уже передо мной был не тот мальчик, теперь уже был мужчина, который враз предотвратил удар, крепко ухватив за запястье. Стальная хватка и я едва не заскулила от боли. Идрис же в ужасе издала тихий возглас и бросилась было ко мне, но один из Стражников принца перехватил ее, не дав подойти ближе.

– Ты на кого руку поднимаешь, девчонка! – тихим голосом с нотами предупреждения проговорил Дант, дернув меня к себе так, что я просто слилась с его фигурой, чувствуя каждый камешек на вышивке его камзола.

– На кого? – зашипела я в ответ. – На невоспитанного мужлана, который не знает, что такое хорошее обращение к женщине. Вы как были для меня им несколько лет назад, так им и остались.

– Слишком долго ты не была при дворе, забыла, кто ты такая и кто я. Перед тобой не мужлан, маленькая гадюка. Перед тобой твой будущий король. Ты хоть знаешь, что я могу сделать с тобой за эти слова? – гаркнул он в ответ.

– Не больше, чем уже сделали ваши ядовитые слова, ваше проклятое высочество, – тихо произнесла я и поняла, что на глаза предательски начали набегать слезы.

Сначала стычка с отцом, теперь с этим гадом, это было слишком для одного дня.

– Дант, перестань. Она же еще девчонка совсем, – немолодой мужчина из эскорта принца явно понял мое состояние и решил вступиться за меня.

Резко отпустив мою руку, ведьмак презрительно окинул меня взглядом. Затем повернулся к спутникам и кивнув на Идрис сказал:

– Эту заберите. Поедет со мной.

Я сначала в ступоре перевела взгляд на Идрис, еще до конца не понимая, что это исчадие ада хочет сделать, затем, когда мужчины схватили и потащили ее, отчаянно отбивающуюся, к лошади, я прошептала дрожащим голосом:

– Ты не можешь забрать ее. Она моя.

– Здесь все твое – это мое. Ты подданная моя и короля, – стальной оттенок голоса с лихвой выдавал то, что мужчина слушать меня не будет.

– Не имеешь права! – заорала я, вцепившись пальцами в его камзол.

– Я на все имею здесь право, Амаль. Ты оскорбила меня, за это требуется платить. Вот расплачиваться и будет она, – кивнул он на Идрис, которую один из мужчин зашвырнул на лошадь.

– Пожалуйста, не надо, Дант. Я тебя умоляю, – заревела я, глядя в холодные зеленые глаза. – Она еще девчонка. Ты же ее уничтожишь так.

– Она рабыня. А что ты думаешь бывает с красивыми рабынями в нашем государстве? Отец что, купил ее для тебя? Ее, с таким-то телом, волосами, лицом. Если ты так думаешь, то очень ошибаешься. Все знают, что за развлечения он устраивает для гостей, когда в боях побеждают его вервольфы. Если она еще девица, то я для нее буду как манна небесная, поскольку, обещаю тебе, что отнесусь к ней с должной нежностью, чего не скажу про тех, кто потом будет после меня, в доме твоего отца.

– Ублюдок, – заорала я, вновь кинувшись на него с кулаками.

Дант больно ухватил меня за запястья и процедил сквозь зубы:

– Жалко рабыню? Так займи ее место.

– Ты что такое говоришь? – я даже поникла в его руках, услыхав такое.

– А что? Могу оставить ее, но со мной поедешь ты. Одна ночь и утром я отвезу тебя обратно домой. Никто ничего не скажет, поскольку против шлюхи наследника никто рта никогда не откроет. Объезжу тебя вместо нее. Ну так как, Амаль, поедешь? – насмешливая улыбка тронула губы Данта. – Знаю, что не поедешь.

Сказав это, он отошел от меня и быстро вскочил на лошадь.

– Оденься, Амаль Алистер, пока сюда не приехал еще кто-то, кто будет не столь щепетилен с тобой, – сухо бросил он и пришпорил коня.

Его спутники направили лошадей следом, увозя Идрис, которая одарила меня таким наполненным дикой болью взглядом, что я взревела и упала на колени, впившись в белоснежные камешки пальцами. Одна мысль в голове. Как я могла быть такой неосторожной в общении с этим дьяволом, ведь до меня доходили слухи о том, на что способен наследный принц и насколько он жесток, по сравнению со своим мудрым отцом, который находился на смертном одре уже около полугода. Поэтому-то Данта и не заботило то, что я могу пойти жаловаться, ведь жаловаться было некому. Будущий король. Тварь чертова. Заревев, я поднялась на ноги и поплелась к лежащему на огромном камне платью. Наспех натянув его и закрутив волосы в тугой узел, я, не переставая рыдать, пошла к привязанным лошадям. Когда поднялась по склону, меня ждал еще один удар. Лошадей около дерева не было. Этот гад и об этом позаботился, забрав их. Около трех миль…Пешком! Застонав, я со злостью ударила кулаком по стволу дерева, взвыв от боли, поскольку проколола ребро ладони небольшим торчащим шипом, который не заметила. Поднеся рану к губам, слизнула кровь и засопела, пытаясь унять отчаяние. Затем, выдохнув, поплелась в сторону дома, понимая, что попаду туда не раньше, чем солнце сядет за горизонт.

Шагая по пустынной дороге который уже час, я сначала дала себе слово убить этого зеленоглазого демона, потом битый час размышляла над тем, как вывезти отсюда Идрис так, чтобы она смогла вернуться домой, поскольку после слов Данта я поняла, что ни черта не знаю о своем отце, потом проревела неизвестно сколько, боясь даже думать о том, что этот змей сделает с ней и кляня себя за то, что не смогла уберечь девушку от такой участи. Миллионы жутких мыслей и ни одного проблеска хоть чего-то хорошего в данной ситуации. Когда на горизонте замаячили огоньки окон домов, я уже была настолько измотана дорогой, что едва могла переставлять ноги. Благо, особняк отца находился на окраине и мне не пришлось в столь ужасном виде идти через всю столицу. Когда стражник отворил передо мной ворота и с ужасом окинул меня взглядом, я поняла, что выгляжу еще хуже, чем предполагала.

– Только попробуй скажи об этом отцу, – процедила я сквозь зубы и поплелась в сторону особняка.

– Мадмуазель Амаль, – услышала я в этот момент и оглянулась.

Один из Стражников входа на территорию арены учтиво поклонился мне.

– Чего тебе? – устало выдохнула я.

– Один из вервольфов очень просит вас выслушать его, – осторожно проговорил он.

– Вервольф? – удивление враз сняло с меня всю усталость. – Может ты ошибся и ему бы надо поговорить с моим отцом?

– Нет, – тихо проговорил стражник. – Он просил поговорить именно с вами. Я могу, конечно, передать эту просьбу вашему отцу, но боюсь, если он узнает, что кто-то из них, – он кивнул на ворота, за которыми держали вервольфов, – захотел с вами пообщаться, ему просто голову свернут. А этот мужчина – лучший боец, да и воспитан он должным образом. Не хотелось бы…

– Я поняла, – оборвала я речь Стражника, боясь, что нас увидят. – Веди меня. Только быстро. Отца еще нет в доме, я так думаю. Поэтому лучше поторопиться.

Пройдя за Стражником в высокие кованые ворота, я поежилась. Место было просто пропитано смертью, ведь именно здесь гибла львиная доля вервольфов в дни боев. Ступая уставшими ногами по покрытой песком площади, я напряженно оглядывалась по сторонам. На территории арены никого не было, поскольку уже было темно и в это время…о боги, я даже не знала, что они делали в это время суток. Когда Стражник подвел меня к дверям входа в здание, которое служило домом для вервольфов, то проговорил мне, видя, что я явно не горю желанием входить внутрь:

– Они все закрыты сейчас. Я распорядился. Вам нечего бояться.

Сглотнув, я кивнула и прошла за ним внутрь. Наполовину освещенный горящими светильниками коридор вел вглубь здания, которое было на самом деле довольно-таки большим. Миновав коридор, мы остановились около еще одной массивной двери, запертой на железный засов. Окинув взглядом эти меры предосторожности, я еще раз убедилась в том, что мои мысли об опасности тех, кто жил в этих стенах, не были простым девичьим страхом. Скрип открываемой двери и мне в нос ударил запах какого-то варева. Аконит.

– Да ладно, вы что, поите их этой дрянью? – строго спросила я у стражника. – Они же в ошейниках. Зачем издеваться еще и таким образом?

Стражник окинул меня хмурым взглядом и нехотя проговорил:

– Полнолуние. Они мучаются так без этого яда, который усыпляет влияние луны на них. А так, пара капель и спят, как убитые. Это только в полнолуние даем им, не переживайте.

Понимающе кивнув, я направилась следом за ним вдоль коридора, по обе стороны которого были расположены дубовые двери с решетчатыми окошками. Клетки, не иначе. За каждой из них слышались голоса: где-то смех, где-то какое-то пение, из одной даже доносились женские стоны, услышав которые, я поняла, что отец не шутил, говоря о том, что у этих мужчин были свои женщины, утоляющие их голод по женской ласке.

– Здесь своя жизнь, – пробурчал Стражник, видя мою растерянность. – Не для ваших прекрасных глаз и ушей. Я бы не привел вас сюда, если бы не просил об этом Радан.

Сказав это, он остановился около одной из дверей и отпер висевший на ней замок. Опять же – предосторожность. Едва только дверь заскрипела, я уже и не знала, хочу ли я говорить с тем, кто там находился. Оно дело было наблюдать за ними из окна, а совсем другое – вот так воочию встретиться с одним из этих хищников.

– Госпожа согласилась поговорить с тобой, – услышала голос вошедшего в келью стражника. – Думаю тебе не надо объяснять, что будет, если ты хоть пальцем тронешь ее.

– Марк, ты меня знаешь, – последовал спокойный ответ, произнесенный бархатным голосом.

– Да знаю, знаю, – пробурчал тот. – Но напомнить не мешает о том, кого ты сейчас увидишь и что, если даже хоть волосок слетит с головы наследницы нашего хозяина, вас всех перережут здесь, как скот.

– Я понял, – снова тот же приятный мягкий голос и меня почему-то отпустил страх.

– Проходите, мадмуазель, – проговорил стражник, выходя из кельи. – Не бойтесь, я буду за дверью.

Ничего не ответив, я вошла внутрь наполовину затемненного помещения, освещаемого лишь горящей свечой, стоящей на дубовом столе. Подняв голову, встретилась с взглядом серых глаз смотревшего на меня вервольфа. Высокий мужчина с темно-пепельными волосами, собранными сзади в недлинный хвост, был на порядок выше меня, и я почувствовала себя тростинкой, которую он может сломать в два счета, если захочет. Сильное натренированное тело скрывали укороченные штаны и льняная рубаха, расшнурованные завязки выреза которой открывали взор к могучей груди мужчины. Легкая щетина на точеных скулах, строгий изгиб губ, четкая линия широких темных бровей над платиновыми глазами и…татуировка по центру меж ключицами. Голова со змеями! Я даже глаза прикрыла, осознав, кого будет касаться этот разговор. Клан Горгоны. Все-таки был их представитель среди бойцов отца.

– Меня зовут Радан, клан Горгоны, – представился мужчина. – Я благодарен, что вы не отказались поговорить со мной.

– Амаль Алистер, – я по привычке протянула мужчине руку для поцелуя.

Вервольф повел бровью.

– При других обстоятельствах я был бы рад оказать вам такой знак внимания, как поцелуй вашей руки, но боюсь, что сейчас, едва я только коснусь ваших пальцев, он меня прирежет, – легкая улыбка тронула его губы, когда он кивнул на стражника, который с предостережением вытащил клинок из ножен.

– Простите, это было глупо с моей стороны, – отдернув руку проговорила я. – О чем будет разговор? – задала вопрос, пристально рассматривая татуировку.

– Знаю, что к вам в услужение сегодня утром привезли девушку из моего клана. Идрис. Мог бы я ее увидеть? Всего на пару минут, не более.

Услышав это, я едва не застонала. Поразмыслив, спросила у мужчины:

– А кем она вам приходится?

Мужчина нахмурил брови, явно не желая вдаваться в подробности, поскольку любая информация была чревата неприятностями, ведь меня-то он толком не знал. Но затем проговорил нехотя:

– Она сестра моего лучшего друга. Когда началась война, ее брат погиб. Я в то время находился при нем. Когда же попал в плен, то весть об этом пришла в мою семью и Идрис, она…в общем, я думаю, что она не просто так сюда попала. Ее семья достаточно могущественная и она могла узнать, где я нахожусь, поскольку я точно знаю, что за меня вашему отцу предлагали огромный выкуп. Это не могли быть мои родители, у них таких денег нет. Только отец Идрис. Значит девчонка знала, где меня искать. Поэтому она именно в вашем доме.

– Подождите, но она мне рассказала совсем другую историю, – нахмурила я брови.

– Она всегда была сказочницей, – усмехнулся мужчина. – Может так оно и было на самом деле, а может она сумела договориться с наемниками, чтобы они привезли ее именно сюда и продали вашему отцу.

– Но зачем? – удивленно спросила я. – Или, подождите, она что…она влюблена в вас?

– Так было, по крайней мере до начала войны. Она тогда была еще ребенком и все время бегала за мной по пятам. Думаю, и сюда ее привело то же, что тогда заставляло бывать везде, куда только направлялся и я.

– Но это же глупо! – с ужасом прошептала я. – Смысл идти на закланье, если в любом случае вам не сможет она помочь!

– Это понимаем мы с вами, но не Идрис, к сожалению, – проговорив это, вервольф внезапно побледнел и покачнулся.

– Что с вами? – спросила я, бросившись к нему.

– Ничего. Так, пустяковая рана, полученная на тренировке, – едва сдерживая стон проговорил мужчина.

– Пустяковых ран не бывает, – строго проговорила я. – Сядьте на кровать и покажите, что там у вас.

– Мадмуазель! – враз кинулся ко мне стражник. – У них есть лекарь личный для этого!

– Если есть, то где он, раз этому мужчине так плохо. Все будет хорошо, не мешайте, – отмахнулась я от стражника и тот вышел из комнаты.

Я же помогла мужчине сесть на кровать и стащила с него рубаху, которая скрывала глубокую рану, идущую сверху вниз вдоль всех ребер. Рана была воспалена, хоть и была обработана какой-то зеленой дрянью.

– Пустяковая? – покачала я головой, строго посмотрев на вервольфа.

– Это да, пустяковая. Бывало и хуже, – усмехнулся он в ответ.

Я же опустилась подле него на колени, рассматривая рану.

– Откиньтесь на стену. Будет немного больно, – проговорила я, до жути боясь ошибиться и сделать еще хуже, ведь такого рода исцеление было подвластно разве что круглым отличницам, коей я не являлась.

Мужчина застонал и оперся спиной на стену. Я же легонько провела вдоль раны, мысленно проговорив нужные слова. Затем еще и еще, и когда уже даже в глазах вервольфа зажглось недоверие, рана засветилась и затянулась, оставив после себя лишь светло-розовый след.

– Ну вот, не так уже и плохо, – выдохнула я и подняла взгляд на мужчину. – Что? – осторожно спросила, видя, как он на меня смотрит.

– Сама наследница Кириана Алистера стоит передо мной на коленях. Ведьма с целительными силами, уготованными для приближенных короля, излечила меня. Это знак, мадмуазель, – из его взгляда улетучилась боль и теперь платиновые глаза загорелись хищным лукавством.

– Это знак того, что от этой раны вы точно не умрете, – недовольно проговорила я, быстро поднявшись на ноги.

– Кто знает, – спокойно ответил он и тоже встал на ноги. – Ну так что, вы дадите поговорить мне с Идрис?

– Я подумаю, – проглотив комок в горле, ответила я и направилась к выходу.

– С ней ведь все в порядке? – бархатные нотки голоса мужчины сменились на сталь.

– Да, вполне, – соврала я как можно более беспечно.

– Амаль, – окликнул он меня еще раз у двери.

Я обернулась и напряженно посмотрела на него.

– Я вырежу весь особняк, если с этой девчонкой что-то случится. Никого не пожалею. Даже тебя. Поняла? Поэтому береги ее как зеницу ока, – угроза из уст этого вервольфа была отнюдь не пустой, я это чувствовала.

– Думай, что говоришь, – рявкнул подлетевший к нему стражник.

– Я все сказал, – спокойно проговорил вервольф, усаживаясь на край кровати.

Я молча наблюдала за ним с четверть минуты, затем хрипло ответила:

– Надо было дать вам умереть от раны. Всегда знала, что вервольфы не умеют быть благодарными. Вам не стыдно угрожать девушке, которая не старше вашей Идрис?

– Ты для меня не девушка, ты мой враг.

Мгновение, и стражник едва не ударил вервольфа, но только один взгляд того и мужчина отступил ко мне.

– Пойдемте отсюда, мадмуазель. Глупо было в полнолуние приводить вас сюда. Они как звери в это время становятся, хоть и не обращаются, – бормотал он, закрывая дверь на замок.

– Ничего. Не переживайте так. Его слова вполне себе ожидаемы были. Я действительно враг ему, – задумчиво проговорила я, шагая по длинному коридору, окутанному сладковато-пряным запахом отвара волчьего аконита.

Глава 2

Утро. Какое там утро, если я не спала всю ночь, мечась по комнате в ожидании того, что будет дальше. С вечера даже к ужину не спустилась, приказав Татисе ничего не говорить отцу насчет того, что я вернулась без Идрис. После той пощечины я не представляла себе, что он сделает со мной, хотя вины моей в случившемся не было, и все это не произошло бы, будь в Данте хоть капля благородства его отца.

Когда солнце поднялось уже достаточно высоко, поняла, что смысла скрываться в комнате нет и нужно идти рассказывать все отцу. Наспех натянув на себя платье и заколов волосы, я вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Увидев в холле Татису, поливающую цветок, я подошла к ней и тихо спросила:

– Отец один в кабинете?

– Да, – улыбнулась женщина. – Его пассия с утра укатила ко двору, – прошептала она, приподняв бровь, ведь тоже не любила слащавую любовницу моего отца.

– Хорошо, – натянуто улыбнулась я и направилась к кабинету отца, где он по утрам по обыкновению читал письма.

Тихонько постучавшись и услышав разрешение войти, я на негнущихся ногах переступила порог святая святых обители отца. Всегда удивлялась, почему он так любит мрачные краски. Темные, практически черные шторы на окнах, такие же мрачные гобелены на одной из стен, украшенный черным гранитом камин и темная мебель. Мне маленькой это место казалось неким подобием ада, и я до жути боялась сюда заходить.

– Если ты по поводу пощечины, то хочу извиниться, не сдержался. И если вопросов иных нет, то я очень занят, – безразлично бросил он, даже не поднимая глаз от каких-то бумаг.

– Нет, папа, – я уже даже забыла про пощечину на фоне того, что произошло.

– Говори, – отец недовольно изогнул бровь и удосужился посмотреть на меня.

– Вчера кое-что произошло…, – проговорила я и умолкла.

Отец кивнул на стул, и я села напротив него, сцепив до боли пальцы в замок, пытаясь унять подкрадывающуюся дрожь.

– И что же произошло такое, отчего моя ничем не прошибаемая дочь сидит и с таким ужасом смотрит на меня? – он закурил сигару и выдохнул густой клубок дыма из носа.

Непрошибаемая. Господи, он совершенно не знал меня. Сдержав горькую улыбку, я проговорила:

– Идрис. Мы вчера с ней на залив купаться поехали, – начала я рассказывать о вчерашнем, умолчав о некоторых деталях, и когда закончила, то на лице отца отразилось просто невероятной силой сдерживаемое недовольство.

– И что ты такое выкинула, чем вывела из себя нашего будущего короля?

– Ничего, – соврала я, поскольку говорить отцу о том, что вышла из воды голой, а потом еще и едва не отвесила Данту пощечину, было смерти подобно.

– Амаль, – недовольно протянул отец. – Дант очень и очень непредсказуемый мужчина. Он разительно отличается от нашего теперешнего короля. Его целенаправленно растили таким. Мудрый мягкий правитель – это хорошо лишь тогда, когда вокруг не процветает военный хаос. Жесткий, не терпящий возражений, надменный, непрошибаемый, но справедливый наследник…

– Справедливый? – воскликнула я.

– Справедливый, – оборвал мое возмущение отец. – Он бы не забрал твою рабыню и лошадей, если бы ты что-то не выкинула такое, что вывело его из себя.

– Он не справедливый! Он невоспитанный ублюдок, этот твой наследник! – вспылила я. – Он заставил меня выйти голой из воды, затем назвал лягушкой и сказал, что я на фоне Идрис – лишь тень красивой женщины. Я не выдержала и хотела отвесить ему пощечину. Вот и все, что я сделала! А он в наказание забрал девушку у меня, предложив при этом вместо нее с ним ночь провести! Это справедливый?

Меня просто трясло от воспоминаний, но еще больше от того, с каким спокойствием выслушал все это отец.

– Ты помнишь, что ты натворила, когда была маленькой? Столько лет прошло, а ты не изменилась, – на губах отца мелькнула тень улыбки. – Скажи спасибо, что он не увез тебя на пару с Идрис за такое.

– Спасибо? И это все, что ты можешь сказать мне? Твою дочь унизили! Как ты можешь быть таким спокойным? – чувствуя, что на глаза начали наворачиваться слезы, я встала со стула и направилась к выходу.

– Не натвори еще больше, чем уже натворила, – строго бросил отец мне вслед. – Дант вернет твою Идрис. Наиграется и вернет. И ты с улыбкой извинишься перед ним. Если не хочешь быть в опале у будущего короля нашего ковена.

– Да лучше быть в опале, чем лизать сапоги этого дьявола. Да черт с ним, меня знаешь, что больше волнует сейчас? Как ты, первый советник короля, так спокойно смотришь на то, что ко мне так отнеслись? Какой из отцов простил бы такое? Кто из ведьмаков молча принял бы то, что произошло? Да, он наследный принц, но это не умаляет того факта, что ты не меня должен был бы отчитывать за произошедшее, а по крайней мере, утешить и сказать, что поговоришь насчет произошедшего с ним. Почему ты так равнодушен ко мне? Или ты не любил мою маму и тебя мое появление на свет отнюдь не порадовало? Почему такое отношение ко мне? Даже раньше…Я маленькой плакала по ночам после смерти матери, а ты ни разу не удосужился прийти в мою комнату и утешить! Пожелать спокойной ночи или может просто посидеть рядом, пока я засну! Ты же мой отец! Как ты так можешь! И теперь, когда мужчина заставил меня голой предстать перед ним, а затем унизил пред своими подчиненными, назвав лягушкой, ты говоришь мне, что это я должна с улыбкой просить прощение у него? Да что ты вообще такое? Ты не отец мой. Не могла моя мама полюбить такое чудовище, просто не могла!

После сказанных мной слов в глазах отца словно буря мелькнула. Он приподнялся и, опершись на крышку стола, процедил сквозь зубы:

– Она и не любила меня, твоя чертова мать. Ясно? А теперь иди и прекрати истерить. Когда привезут девку, сделаешь вид, что ничего не случилось, потом отправишься ко двору и принесешь извинения Данту за то, что посмела поднять на него руку.

– Не поеду! – взревела я.

– Значит я сам тебя туда отвезу. За волосы притащу на аудиенцию и швырну к его ногам. Уяснила? – просто убийственным тоном проговорил отец и махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

– Только попробуй, я там такое устрою, что и на тебя тень бросит, ясно тебе? – заревела я и просто пулей вылетела из кабинета.

Воздух. Понимая, что если не сделаю такой необходимый мне глоток свежего воздуха, то просто умру, я выбежала из особняка и спустя пару минут укрылась в отдаленной увитой плющом беседке сада. Забравшись с ногами на лавку, обняла колени и опустив на них голову заревела. Ничего не понимала. Одна мысль. Мама не любила отца. Но я ведь его дочка. Я даже силы его переняла, а не мамины. Ладно она, но я, его кровь, я при чем здесь была? За что меня так ненавидеть? За то, что родилась не мальчиком? Или что? Захлебываясь слезами, я просто убивала себя вопросами без ответа, понимая, что не смогу более жить в этом доме. Тягучее отчаяние все больше и больше затягивало своей топкой пучиной, выхода из которой я не видела.

– Опять сопли. Как в детстве, – послышался писк и подняв голову я увидела перед собой порхающую Маису.

– Отстань, – отмахнулась я от нее.

– Что, опять обижает тебя? – фэйри подлетела ко мне и устроилась на плече, свесив свои тоненькие ножки.

– Он ненавидит меня. И я не знаю за что. За что можно ненавидеть свою собственную дочь? – горько спросила я у крошки, которая с таким сожалением взирала на меня.

– На это только тетка сможет тебе ответить. Уж она-то точно знает, в чем причина такой нелюбви отца к единственной дочери. Поезжай к ней и задай вопрос. Ты ведь уже не маленькая девочка и имеешь право знать, за что твой отец так относится к тебе. А пока не будешь знать ответов, так и будешь поедом поедать себя в поисках причины. Но, как по мне, какой бы ни была причина, никто не имеет права так относиться к нам. Не позволяй ему подавлять тебя, иначе сникнешь. В тебе ведь течет и темная кровь, а для нас это смерти подобно, когда вот так заставляют изнывать от несправедливости.

– Так больно, Маиса. Ты не представляешь себе даже как!

– Ну а может хватит так цепляться за него и то, сколько плохого он тебе делает, твой отец. Ты же не пленница здесь, а как приехала, так и сидишь в особняке. Вчера только вот на залив выбралась. Почему ко двору не идешь? Там очень весело, насколько я знаю. Балы, развлечения и прочее, что так необходимо красивой молоденькой ведьме. Друзей заведешь себе и все не так одиноко будет здесь.

– Только не ко двору! – с ужасом воскликнула я. – Это самое последнее место, куда я хочу пойти.

Маиса повела бровью и задумалась.

– А пойдем-ка со мной в злачный район? – прищурила она глаза. – Уж там точно не будет того, с кем ты не хотела бы встречаться.

– Злачный район? – я приподняла брови и скривила губы в усмешке. – Там же…страх сплошной! Это же район, отданный для темных, живущих в нашей столице! Туда же никто из светлых не ходит.

– И что, что он для темных? Ты же со мной дружишь, ну и с ними подружишься. Эка ли невидаль. Тем более, ты тоже не вся прям кристально чистая светлая ведьма. А там таких пруд пруди. Это среди двора практически не было таких связей, а среди простых ведьм союз светлых и темных вполне себе приемлем, и их потомки прекрасно себя чувствуют, обитая в злачном районе. Они его называют райский уголок, – усмехнулась фэйри. – Ну так что, пойдешь?

– Давай не сегодня, – я легонько провела пальцем по крылышку Маисы. – Буду понимать, что с Идрис, тогда уже и про твой злачный район подумаю. А пока настроения нет совершенно выходить куда-либо.

– Там еще есть одна ведьма, – тихонько прошептала Маиса мне на ухо, – она может навеивать дрянь всякую. Не знаю уж, подвластно ли ей что-то навеять ведьмаку такого уровня, как Дант, но чем черт не шутит. Попытка – не пытка, отчего не попробовать?

В глазах этого маленького темного существа плясали такие чертики, что я даже рассмеялась.

– Да ну, узнают – головы лишат за такое. Я такого удовольствия Данту не доставлю.

– Ну как хочешь. Но если надумаешь, то только свистни, – подмигнула она мне и упорхнула в направлении розария.

– Проказу на него наслать, на гада этого, – процедила я сквозь зубы и эта мысль не казалась мне в этот момент такой уж сумасшедшей.

– Амаль! Где вы, мадмуазель? – послышался со стороны дома голос Татисы.

Я нехотя встала с лавки и побрела в особняк. Едва только вошла внутрь, как увидела одетого в зеленую ливрею мужчину. Слуга Данта. Мужчина, увидев меня, склонился в почтении.

– Где Идрис? – без лишних разговоров зашипела я на него.

– Мадмуазель, мне было поручено переговорить с вами наедине.

Услышав это, я похолодела. Махнув слуге, я направилась в гостиную. Едва только за нами закрылась дверь, мужчина поставил на стол передо мной большую шкатулку и открыл ее. Огромная сумма золотом. Я удивленно перевела взгляд на мужчину.

– Его высочество приносит свои извинения. Девушку он вернуть вам не может. Поэтому компенсирует вашу утрату этой суммой. Здесь достаточно денег для того, чтобы вы могли себе купить двоих таких, как она.

Спокойный тон слуги, и я в недоумении уставилась на него.

– Деньги. Деньги за девушку. Где она? – начиная понимать, что произошло нечто ужасное, я двинулась на мужчину.

– Мне не ведомо это, мадмуазель. Передали сказать то, что вы услышали от меня.

– Где моя служанка? – взревела я. – Отвечай немедленно!

– Мадмуазель…, – выдержке этого слуги можно было только позавидовать.

– Он ее убил? Или себе оставил? Хоть это скажи! – отчаянно посмотрела я на него, понимая, что он точно ничего не скажет, даже если и на колени рухну перед ним.

– Я ничего не знаю, – лишь поклонился он мне.

– Не знаешь, – прошипела я. – Значит придется самой все узнавать.

Схватив шкатулку, я пулей вылетела из зала и побежала в сторону выхода.

– Амаль, что такое? – перехватила меня у выхода из дома Татиса.

– Ничего, – рванула я руку. – Дома буду неизвестно когда, накрывать на стол не надо.

Сказав это, я выскочила на улицу и побежала к стоявшему у выезда с территории экипажу. Проходя мимо решетчатых ворот арены, мельком увидела пристальный взгляд Радана. Вервольф явно тоже заметил отсутствие Идрис, поэтому в его глазах горело столько предостережения, что я поежилась. Этого только мне не хватало. Усевшись в экипаж, крикнула:

– Гони во дворец. Быстро!

Кучер лениво стегнул лошадей и уже спустя пару минут экипаж мчал меня по направлению к тому месту, где я совершенно не горела желанием показываться. Всегда любила рассматривать во время езды улицы города. Но не в этот раз. Предчувствие беды противным ядом заполняло мою голову, и я упорно пыталась уверить себя в том, что Дант просто не мог сделать что-то ужасное с Идрис. Ну не мог будущий король быть до такой степени ужасным созданием. Насмехаться да, но, чтобы вот так, сделать что-то ужасное с беззащитной девушкой, пусть и рабыней. Этого просто не могло быть.

Едва только экипаж остановился подле входа во дворец, как я выскочила из него и пулей полетела вверх по ступеням, прижимая к себе ту злосчастную шкатулку с золотыми монетами. Уже находясь внутри, выдохнула и огромным усилием воли взяла себя в руки.

– Мне нужно увидеть его высочество, – улыбнулась я камердинеру, который со скучающим видом посмотрел на меня.

– На сегодня аудиенции закончены, – ответил устало он.

– Но мне нужно именно сегодня, – зашипела я на него. – Это вопрос жизни и смерти.

– У всех вопрос жизни и смерти, – пожал тот безразлично плечами.

– Я вас очень прошу, – взмолилась я. – Мне пару минут, не более. Я дочь Кириана Алистера. Он первый советник его величества.

Услышав это, мужчина приподнял бровь, затем махнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

– Поднимитесь и пройдите в левое крыло. Третья дверь по коридору. Там будет кабинет секретаря его высочества. Если он позволит, то сможете поговорить с принцем. Более я вам ничем не помогу.

Поблагодарив мужчину, я быстро поднялась по лестнице, покрытой темно-синим ковром. Как в детстве. Ничего не изменилось в этом дворце. Даже ковер. Только в этот раз у меня этот сверкающий дворец вызывал не такие чувства, нет. Не зря говорят, что мы воспринимаем окружающую обстановку через призму тех, с кем это место связывает нас. И уж личность принца далеко не добавляла очарования этому великолепному дворцу.

Постучавшись в двери кабинета секретаря и получив разрешение войти, я переступила через порог и сделала реверанс перед седовласым ведьмаком, которого помнила еще с детства.

– Мадмуазель Алистер, – приподнял он удивленно свои седые брови. – Что вас привело сюда в такой ранний час?

– Мне нужно попасть на аудиенцию к Дан…к его высочеству, – как можно более спокойно проговорила я.

– А что случилось? Принц по обыкновению уже не принимает в такое время. Да и, кроме того, вы можете поговорить с ним вечером на балу в неофициальной обстановке. Он всегда с удовольствием выслушивает подчиненных своего круга именно тогда. Вам не обязательно просить аудиенции, – пожал плечами ведьмак.

– Нет, мне нужно именно сейчас. До вечера я…, – едва было не сказала «не доживу», – до вечера если ждать, то будет слишком поздно.

– Ну хорошо. Тогда подождите. Просто принц сейчас не один. Если он согласится вас принять в такое время, то проблем никаких.

Ведьмак вышел из кабинета и пошел по коридору к дальним дверям у огромного окна, которое открывало вид на великолепный сад. Я направилась следом за ним и остановилась, устремив взгляд на улицу. Не знаю, сколько я так простояла, но было такое ощущение, что целую вечность. Двери кабинета Данта отворились. Секретарь вышел оттуда, кивнув мне, давая понять, что я могу войти. Меня сразу же заколотила мелкая дрожь. Выдохнув, я прошла внутрь и, когда двери за моей спиной захлопнулись, перевела взгляд на Данта. Принц сидел у камина, а на его коленях восседала молодая женщина в платье с таким откровенным декольте, что у меня промелькнула мысль, будь ее грудь совершенно обнаженной, это бы не выглядело столь вульгарно. Женщина отщипывала виноград от кисти, лежавшей на столе, и с интересом рассматривала меня. Дант же играл локонами ее волос, даже не удосуживаясь отправить прочь свою любовницу. Еще одна демонстрация своего пренебрежения к моей персоне.

– Я слушаю, – как ни в чем ни бывало проговорил мужчина.

Собравшись с духом, я подошла к нему и поставила на стоявший рядом стол шкатулку.

– Я хотела бы получить девушку назад. Мне не нужны деньги. Верните мне то, что взяли.

Дант посмотрел на шкатулку, потом на меня и проговорил спокойно:

– Нет.

– Почему? – глухо спросила я.

– Потому, что я так хочу. Здесь просто баснословные деньги за рабыню. Я бы мог забрать ее как подарок. Но компенсирую это деньгами. Прими это. Вопрос закрыт.

– Что с моей рабыней? – чувствуя, что просто не могу сдерживать гнев в голосе, я впилась ногтями в ладони.

– Я не обязан тебе говорить, что с ней, – пожал он плечами и откинулся на спинку кресла, все так же играя длинным локоном волос безмолвной взирающей на нас красавицы.

– Обязаны! – процедила я сквозь зубы. – Она принадлежит линии крови правящей династии вервольфов. Если с ней что-то случилось, с меня могут спросить за ее жизнь, ведь ее купил именно мой отец. Они не вечно будут здесь в качестве рабов. Придет время, когда вервольфы спросят за каждую загубленную нами душу и я не хочу быть в числе тех, кому придется отвечать за это, – проговорила я.

Дант усмехнулся.

– Так ты за ее жизнь сейчас боишься или за свою в будущем, когда на твой порог придут представители ее клана?

– Не переворачивайте мои слова! Где Идрис? – взревела я.

Женщина враз приподняла удивленно брови и проворковала:

– Кто эта маленькая бестия, которая не боится повышать на вас голос?

– Иди к себе, Вики, – только и ответил Дант. – Я позже тебя навещу.

Женщина встала с его колен и окинула меня недовольным взглядом. Когда она вышла из кабинета, Дант поднялся с кресла и подошел ко мне. В эту минуту я поняла, что начинаю бояться его.

– Послушай меня сюда, Амаль. Ты вчера, как вижу, не совсем поняла то, что я тебе сказал. Ты стоишь пред своим будущим королем. Даже более того скажу, я уже почти король, отсчет времени идет на дни, или максимум на недели, к тому моменту, когда на мою голову возложат корону правителя ковена. Отец уже плох настолько, что все знают, что не сегодня – завтра весь ковен наденет траур по его кончине. И ты, зная это, стоишь и разговариваешь со мной таким тоном. Я понимаю, что тебе трудно провести линию между тем, кого ты помнишь, и тем, кого ты сейчас видишь перед собой. Поэтому в последний раз прощаю такое неуважение.

– Уважать нельзя заставить, – хрипло проговорила я. – Король тоже должен заслужить уважение своих подданных. Запугать можете, но вот заставить уважать…по крайней мере у меня пока нет причин испытывать это чувство к вам. Где Идрис? – прищурила я глаза.

Дант молча наблюдал за мной с четверть минуты, затем проговорил медленно:

– Идрис, Идрис…красавица-рабыня. Очень жаль, но сказать я не могу, где она. Поэтому возьми деньги и возвращайся домой.

– Хоть пару минут разговора с ней.

– Нет, – все тот же строгий ответ.

– Вы…убили ее? – нахмурила я брови, зная, что за такие слова он точно вправе меня в темницу бросить.

Дант промолчал и отошел к окну.

– Убили, – заскулила я, не в силах сдерживать эмоции. – Наигрались и убили. Бог мой, – я закрыла глаза и в памяти отчетливо всплыл образ молоденькой красавицы, которую я не уберегла, вступив в перепалку с этим дьяволом. – Как вы жить с этим будете? – посмотрела я на мужчину, который повернулся и пристально глядел на меня. – Она же еще ребенок практически. Сколько ей было? Я даже спросить не успела ее об этом. Семнадцать, восемнадцать? Молоденькая красавица-вервольф. Боже, приехала сюда в поисках любимого, а погибла от рук изверга, – я в ужасе смотрела на спокойного мужчину, на лице которого не было никаких эмоций. – Деньги? – я приоткрыла шкатулку. – Столько стоит жизнь невинного создания?

Запустив пальцы в кучку холодных монет, я набрала пригоршню и швырнула их к ногам мужчины.

– У нас светлый ковен. Вы не достойны править нами, – зашипела я на него, подойдя вплотную и запрокинув голову, чтобы смотреть прямо ему в глаза. – Вы и мизинца не стоите своего прекрасного отца. Будь он в сознании и узнай, что вы сотворили, он бы ужаснулся вашим поступком, я точно это знаю. Интересно, будут ли сниться красивые глаза Идрис вам по ночам, когда вы будете засыпать подле своей шлюхи? А? Или вы не видите сны? Проклятый венценосный ублюдок.

Сказав это, я направилась к выходу, на ходу сметя со стола шкатулку так, что монеты с звоном посыпались на черный мраморный пол.

– Фолк, – послышался спокойный голос Данта, когда моя рука легла на ручку двери.

В кабинет сразу зашел секретарь.

– Посади эту мадмуазель в темницу. Пусть подумает о своем поведении. В самую злачную камеру. К шлюхам, воровкам и прочим представителям падшего общества ведьм, – проговорил он спокойно.

Я даже не удивилась, услышав это.

– Но ваше высочество, она же дочь…, – начал было говорить пожилой секретарь,

– Мне плевать, чья она дочь. Думаю, ее отец тоже не будет против того, чтобы вставить ума этой не думающей о последствиях девчонки.

– Не будет. Даже спасибо вам скажет, – хрипло проговорила я и направилась в коридор.

Секретарь вышел следом.

– Ничего, ведите, – спокойно проговорила я, видя, что секретарю не слишком хочется исполнять приказ.

– Ну пойдем, дочка, – нехотя проговорил он и повел меня прочь из дворца.

Следующий час я провела в повозке для заключенных, которая везла меня и еще пару девиц в тюрьму, находящуюся на окраине столицы. Когда меня поволокли по скользким ступеням вниз, где явно держали лишь отбросы общества, я напряглась, как струна, понимая, что отсюда уже не выйду прежней. Ржавые решетки на окнах, такие же ржавые массивные двери. Да отец лучше вервольфов содержал, чем здесь ведьм. Когда меня втолкнули в одну из камер, в которой жутко воняло испражнениями, я спотыкнулась и упала на колени. Вмиг какая-то из сидевших на длинной лавке женщин бросилась ко мне и помогла подняться на ноги.

– Да что ты ей помогаешь, не видишь, что она из чистеньких? – прохрипела басом одна из девушек, жуя во рту длинную соломинку.

– Закрой рот, Фируза, – гаркнула на нее женщина и помогла мне занять место подле себя на лавке.

– Валиана, – протянула она мне руку, и я легонько пожала ее пальцы, рассматривая при этом.

Красивая молодая женщина была одета в пестрое платье с откровенным вырезом. В ее длинных, густых, черных волосах красовался цветок. Великолепные черные глаза обрамляли длиннющие ресницы, которые придавали ее взгляду томное выражение, а тонкий стан был так затянут корсетом, что я даже засомневалась, дышит ли она вообще.

– Амаль, – произнесла я в ответ. – А вы из кочующих что ли? – задала вопрос, поскольку такие пестрые наряды носили именно они.

– Ну да, из них, – бархатным голосом проговорила девушка. – А ты откуда такая…ухоженная? – скользнула она пристальным взглядом по моему платью.

– Я дочка советника короля, – нехотя ответила я.

Можно было соврать, но кочующие всегда видели ложь, поэтому лучше было сказать, как есть. Услышав это, та, которую звали Фируза, присвистнула.

– Эка пташка к нам в гнездо угодила! – клацнула она языком. – За что ж тебя, красоту-то такую, сюда запроторили?

– Да есть за что. Или нет точнее. С наследником повздорила, вот и очутилась здесь, – пробурчала я.

– С Дантом что ли? – удивленно приподняла брови Фируза. – Да он же вроде бы лояльный из самых лояльных ведьмаков! Я хоть здесь и сижу, да и то обиды на него не имею. За дело швырнули сюда.

– Кто лояльный? – я едва могла сдержать недоумение в голосе.

– Дант, кто ж еще. Это чертяка еще тот. Единственный из правящих, кто не гнушается сидеть за одним столом с теми, кого прежний король…ну или нынешний, даже за второй сорт-то и не считал. Мы в его глазах падалью этакой были. А Дант, это наш король, мы за него горой! Вот послали наконец боги правителя так правителя.

Ведьма говорила с таким восхищением, что я поняла, она отнюдь не шутит.

– Ну да, адом должен править дьявол, – пробурчала я себе тихонько под нос, разглядывая вычурно накрашенную молодую женщину, род занятий которой и угадывать не пришлось бы.

– Так что не мудрено, что он на тебя-то взъелся. Он не любит таких, – добавила она.

– Это каких таких? – прищурила я глаза.

– Ну таких…красивеньких, надушенных, всех таких изнеженных мадмуазель, падающих в обморок от поцелуя в губы и прочее.

– Я не такая, и он это знает, – отчеканила я.

– А то как же. На тебя как смотришь, вот прям так и веришь твоим словам. Вся такая сахарная, смазливая. Так что коль зашвырнул сюда, то сиди, да помалкивай, а не то за плохие слова в адрес Данта тут тебе каждая волосы да повыдерет.

Я перевела взгляд на Валиану, и та лишь кивнула в подтверждение этого.

– Куда мы катимся? – прошептала я, окинув взглядом камеру. – Не мудрено, что для него убить и глазом не моргнуть – в порядке вещей. Вот воспитали принца, – простонала я, откинувшись на холодную каменную стену.

– И надолго он тебя сюда? – спросила Валиана.

– На всю жизнь, наверное, – усмехнулась я горько.

– И это при том, что у тебя отец в совете?

– Да кому я нужна? Отцу уж точно не нужна. Почему Дант и поступил так. Какого другого советника дочку просто домой бы отправили да от двора отлучили на месяц за такое. А меня сюда прямиком. Наверное, все знают отношение отца ко мне и Дант в том числе. Ничего, выберусь, сразу уеду из столицы. Вернусь обратно к тетке. Лучше уж деревенская глушь, чем такая жизнь. Всего месяц в столице, а уже жить не хочется, – горечь в душе едва давала мне говорить. – Да ладно я. Девочку вот не уберегла, – быстро вытерев покатившиеся слезы проговорила я тихо.

– И что, Дант ей сделал что-то плохое? – недоверчиво протянула Валиана, выслушав мой краткий рассказ о том, что случилось.

– Не знаю. Он ничего мне не сказал. Деньги только вернул за нее. Попросила поговорить с ней, чтобы хоть удостовериться, что она жива, но он сказал нет. А раз нет, значит и девчонки больше нет. Гад проклятый.

– Да ну, этого не может быть, – протянула Валиана, нахмурив свои черные брови. – Дант, конечно, любитель женщин и всяческих развлечений, но чтобы вот так, убить кого…По крайней мере в наших кругах об этом никто никогда не слышал.

– Да много вы знаете о наследнике, – хмыкнула я. – Он если кого и изведет со свету, вам об этом никто не доложит. Не убил? А где она тогда? За ночь вот так, словно в воду канула.

– А может сама на себя руки наложила? – пожала плечами Валиана. – Ты ведь говоришь, что она молоденькая. Да еще и вервольф. Если он ее все-таки в постель без согласия уложил, в чем я, конечно, сомневаюсь, то она могла и того, – Валиана сделала характерный жест в области шеи.

– Может и так, – тихо прошептала я, поняв, что такой итог был, скорее всего, наиболее вероятен, и Идрис точно могла такое сделать с собой. – Но, если даже и сама себя убила, на нем вина лежит. Все равно он убийца. Мало ему шлюх? Полон двор! Какую хочешь выбирай. Никто не откажет наследнику! А он беззащитную, скотина такая, – закрыв глаза я заревела.

– Ну ладно. Не убивайся ты так, – погладила меня по плечу Валиана. – Что было, то было. Девочку не вернешь слезами. А ты осторожней впредь себя с ним веди, раз он так реагирует на тебя. И отец твой прав. Нужно извиниться перед Дантом. Хотя бы ради себя самой. Сдался тебе враг в лице будущего короля? Не думаю.

– Да я хоть так, хоть эдак для него враг. Он с детства на меня так неадекватно реагирует. Вечно поддевал, когда я маленькой была и приходила во дворец с мамой. А надо мной потом все смеялись с его подачи. Столько лет прошло, а ничего не изменилось.

– В жизни и похуже вещи случаются, – назидательным тоном проговорила Валиана. – Вот выйдешь отсюда, обдумай все и дальше живи, да более на рожон сама не лезь. А хочешь в колодец твоей судьбы глазок свой кину? – усмехнулась она, желая меня хоть чем-то отвлечь.

– Да ну. Этого нельзя делать, – скривилась я. – Мама всегда говорила, что если узнаешь что-то из предначертанного, высшие силы враз все твои дороги спутают и если было написано тебе жить счастливо, то после этого гарантии нет, что останется все так же.

– Что за глупости, – хмыкнула ведьма. – Давай так, если что хорошее увижу, говорить тебе не буду, а если плохое – то предупрежу и не более того.

Поколебавшись, я все-таки протянула руку ведьме. Валиана взяла ладонь и начала пристально разглядывать линии на ней. В какой-то момент она повела бровью и перевела на меня взгляд, затем снова на руку и закрыла мою ладонь, осторожно сжав пальцы.

– И? – с любопытством спросила я.

– Не буду говорить иначе и правда ты другим путем пойдешь, а допустить этого нельзя, – строго ответила Валиана.

– Ну хотя бы намекни! – воскликнула я, поскольку любопытство все-таки пересилило осторожность во мне.

– Нет, – отрезала Валиана. – Скажу одно, сына родишь не пройдет и года.

– Я? – мои глаза от удивления расширились. – Да я же не думаю замуж даже! Не за кого!

– Ты не думаешь, а судьбы твоя уже все решила. Говорить не буду более ничего, иначе наломаешь дров. Видишь вот здесь, – она провела на параллельной линии судьбе черточке. – Это иной путь. Пока ты идешь верным. А если скажу, что будет, ты свернешь с него. И вообще, не вздумай более гадать, пока не будешь носить малыша под сердцем. Только тогда уже ничего ты не в силах будешь изменить. А пока…пока живи дальше. И все у тебя будет хорошо, уж поверь мне, – улыбнулась ведьма. – Даже более чем хорошо. Только пройти к счастью нужно будет через многие неприятные события. Но куда без этого? Это ведь жизнь наша. Все гладко никогда не бывает.

Я лишь кивнула в ответ, понимая, что Валиана права.

– А теперь поспи, – ведьма притянула меня к себе, и я положила ей голову на плечо. – А то вид у тебя такой измученный, словно тебя с креста сняли.

– Я не спала всю ночь. Ждала Идрис. Так и не дождалась, – прошептала я и закрыв глаза вмиг провалилась в крепкий сон.

Глава 3

Три дня. Три дня я провела в клетке, иначе не могла я назвать это ужасное место. Шлюхи, воровки, мошенницы и прочие представители дна нашего общества сменялись здесь быстрее, чем я успевала их запомнить. К концу третьего дня я уже готова была поклясться, что и меня не отличишь от них, настолько я пропиталась энергетикой этих незаурядных личностей. Три дня, а отец даже ни разу и не пришел ко мне. Даже к Валиане, которая по какой-то причине находилась здесь столь же долго, как и я, и то к ней пару раз пускали двух миловидных хохотушек-посетительниц, которые принесли ей душистую выпечку, которой она поделилась со мной. Дрянная еда, холод, сырость, тошнотворный запах, постоянное недосыпание и в конце концов я почувствовала, что со мной что-то не так.

– Ты зеленая какая-то. Ты как себя чувствуешь? – обеспокоенно проговорила женщина, проведя ладонью по моей щеке. – Черт, да ты вся горишь!

– Ничего, пройдет. С детства была слабенькой, – засопела я носом, кутаясь в тоненькую шаль, которую отдала мне одна из ведьм.

– Да ты что? – воскликнула ведьма. – Бог мой, заморят здесь это создание. Стражник! – гаркнула она.

– Валиана, не надо, – проговорила я и встала с лавки. – Говорю пройдет. Такое часто бывает со мной.

– Часто? – гаркнула обеспокоенная ведьма. – Ты когда дышишь, то из груди такие хрипы слышны, что ужас просто. Куда тебе после шелковых простыней да в клетку эту.

– Чего тебе? – гаркнул подошедший к решетке мужчина.

– Пошли во дворец кого-то, пусть скажут, что дочь советника Алистера сильно заболела, – быстро проговорила Валиана.

– Чего? – гаркнул тот в ответ. – Приказа не было докладывать ни о ком ничего.

– Да ты в своем уме? – заорала ведьма, вцепившись в стальные прутья решетки. – Девчонка помрет здесь и с тебя потом спросят.

– Ну и пусть подыхает. Мне-то чего. Раз упекли сюда за что, значит поделом ей, – гаркнул тот и развернулся, чтобы уйти.

Валиана же изловчилась и, протянув руку, ухватила его за пояс.

– Прошу, хотя бы пошли кого-то, пусть узнают, что по ней решили.

– Я уже сказал, – заорал стражник и с силой ударил Валиану по руке.

– Ах ты гад бессердечный! Еще мужиком себя называешь, падаль чертова! – процедила сквозь зубы моя защитница.

– Валиана, не надо, – я встала перед ней и обхватила за плечи.

Но в какой-то момент поняла, что начинаю терять связь с реальностью. Тошнота, потом шум в ушах и темная бездна поглотила меня с головой.

Не знаю, сколько я была в беспамятстве, но когда очнулась, то поняла, что лежу в своей комнате. Запах ромашки и еще каких-то трав учуял мой нос, и я едва не разревелась. Приподнявшись на постели, хотела было сесть, но в этот момент услышала до ужаса знакомый голос:

– Лежи. Целитель запретил тебе вставать еще пару дней.

Повернувшись на голос, я едва смогла сдержать дрожь в теле. Около полыхающего камина в кресле сидел Дант с бокалом вина в руках и раскрытой книгой на коленях.

– Что вы здесь делаете? – хриплым голосом прошептала я, все еще до конца не понимая, снится ли мне это все или действительно происходит наяву.

– Сижу жду, пока ты в себя придешь. Хочу удостовериться в том, что твоя душа решила остаться на земле и пока не спешит на небеса, – усмехнулся он.

– Спасибо за заботу, – сухо бросила я в ответ. – Жива…вопреки тому, что вы хотели бы видеть иное мое состояние…, – хотела съязвить я, но зашлась таким кашлем, что едва смогла перевести дух.

Дант встал с кресла и взяв со стола стакан с водой поднес его мне.

– Выпей, сразу отпустит, – проговорил он.

Я же лишь отпрянула от него и, облокотившись на подушку, начала приводить дыхание в порядок.

– Пей, – настойчиво проговорил мужчина.

– Да в ваших руках и вода ядовитой становится, больше чем уверена в этом, – процедила я сквозь зубы.

Дант только бровью повел и вернул стакан на стол.

– Раз огрызаешься, значит жить будешь, – проговорил он и забрав книгу направился к выходу.

Я же лишь в ужасе наблюдала за ним, не представляя себе, что он вообще здесь делал. Едва только он скрылся в дверном проеме, я схватила подушку и швырнула ее ему вслед.

– Едва не зашибла! – недовольно пропищала в этот момент залетевшая в комнату Маиса.

– Прости, – виновато проговорила я и протянула ладонь.

Фэйри опустилась на нее и свесив ноги проговорила:

– Ну и напугала ты нас всех! Думали уже не выживешь! Наследник прислал сюда своего личного целителя и тот только руками разводил, не давая никаких прогнозов насчет твоего состояния. Бредила, кашляла, блевала, ужас! – она приложила к щекам свои ладошки и скривилась. – Три дня так продолжалось! И все три дня он здесь подле тебя провел, – кивнула она на дверь, за которой скрылся Дант.

– Что, правда что ли? – по спине прям мурашки побежали при мысли о том, что здесь все это время был Дант.

– Ну да. Компрессы тебе ставил, переодевал, судно и прочее…Да шучу я, – засмеялась фэйри, видя, с каким ужасом я сморю на нее. – С отцом твоим много разговаривал о чем-то. Днем все время здесь сидел. Читал что-то. На ночь только уезжал. Даже запретил бой среди вервольфов проводить, который был намечен твоим отцом.

– Вину заглаживал, – презрительно усмехнулась я. – Сначала со свету едва не сжил, а потом лечить велел, чтобы в следующий раз еще похлеще что-то придумать для меня.

Маиса повела бровью и проговорила:

– Ну, не знаю уж что там между вами происходит, но то, что он очень переживал за тебя, это уж я точно видела. Стал бы наследный принц у ложа блюющей девки дни напролет просиживать. Жаль, что я маленькая фэйри. Такой красавец пропадает, – протянула мечтательно она. – Глаза изумрудные прям, ни у кого таких не видела. Брови такие, как изогнет недовольно их, прям из-под ног все уходит. А плечи какие широкие, мышцы стальные, наверное. Ноги сильные какие. Мечта одним словом, – проговорила Маиса и, вспорхнув с ладони, уселась на плечо мне. – А может ну ее, эту вражду вашу? Такой мужчина, наследник, глаз ведь не оторвать. Выдадим тебя замуж за него, править ковеном будешь вместе с ним. Я в королевском саду жить буду.

– Маиса, – строго оборвала я ее речь. – Не неси чушь.

– Да, прости. Он черт, мы его ненавидим и завтра же поедем в злачный район искать ту ведьму, которая обезобразит его лицо проказой, – серьезным тоном проговорила фэйри с умным видом летая вокруг меня.

– Нет, Маиса. Завтра я вернусь к тетке. Хватит с меня этой жизни подле отца. Там, в темнице, поняла, что ему точно нет до меня никакого дела, а мне нет дела до этого города вместе с ним.

– Но это ведь был приказ короля!

– Король в беспамятстве лежит. Пока он в таком состоянии, я могу уехать. А там к власти придет Дант и про меня благополучно все забудут.

– А я? Я что, опять здесь одна останусь? – засопела носом моя крохотная подружка.

– Почему здесь? Со мной поедешь. Тетя будет только рада. Вы с ней всегда общий язык находили. Особенно когда дрянь ту варили из мертвых цветов.

– Фу, не напоминай. Эти твои теткины эксперименты – дрянь редкостная. Ну нет сил, чего выдумывать?

В этот момент на улице послышался какой-то гомон, потом рычание или что-то наподобие этого, затем лязг металла и крики стражников. Вмиг спрыгнув с кровати, я подбежала к окну. Распахнув ставни, чтобы было лучше все слышно, отодвинула шторы и выглянула наружу. Маиса быстро уселась на мое плечо и притихла. Увиденная мной картина лишний раз подтвердила мои опасения о том, что история с Идрис еще не раз всплывет в моей семье.

Радан, вервольф, с которым я тогда имела честь говорить и услышать от него предупреждение, стоял на коленях около ворот, сдерживаемый четырьмя стражниками, один из которых приставил к его горлу меч. Рядом с воротами стоял мой отец с надменным видом глядя на вервольфа.

– Я не выйду ни на один бой, пока ты не скажешь мне, где девчонка! – хриплым голосом, полным бешенства, прорычал вервольф, пытаясь вырваться из рук стражников.

– Я не обязан перед тобой отчитываться за ее судьбу, – спокойно ответил отец. – И на бой ты выйдешь сегодня. А не выйдешь, я прикажу тебя вздернуть на дыбе. Тебе что, шлюх мало, что тебя вдруг заволновала судьба какой-то там девчонки? – в словах отца было столько безразличия, что мне стало стыдно за то, что, как это не кощунственно звучало, именно он мой отец.

– До вечера чтоб сказал мне, что с ней. Не скажешь, поплатишься за это. Меня вздернешь? Давай, только потом и всех остальных туда же. Ни один без меня на бой не выйдет! Не веришь? Спроси у них, – гаркнул с ненавистью вервольф, кивнув в сторону стоявших поодаль других мужчин, которые были напряжены так, что даже я поняла, если сейчас Радана не отпустят, то будет беда.

Отец помедлил с ответом, затем проговорил:

– Моя дочь продала ее в соседний ковен. С девчонкой все хорошо, но ты ее не увидишь.

Едва только он проговорил это, я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Мгновение и Радан перевел взгляд на мое окно. Даже находясь далеко, я словно чувствовала силу его убийственной ненависти.

– Господи, зачем он это сказал? – хрипло прошептала я, отойдя от окна, поскольку не могла видеть то, с какой ненавистью смотрит на меня вервольф.

– А что ему было говорить? – испуганно пропищала Маиса. – Что девчонка как в воду канула? Или что ее, возможно, на тот свет наследник отправил? Он правильно сделал, что так сказал. Теперь вервольф успокоится и все пойдет своим чередом. А так бы они здесь сейчас устроили. Добиться ничего бы не добились, а вот себя бы загубили точно.

– Но почему он на меня всю ответственность переложил? – взревела я. – Я вообще не понимаю, чего он добивается! Он что, смерти моей хочет? А если вервольф и правда выберется оттуда? Кого он придушит за загубленную судьбу Идрис?

– Да не выберется он оттуда, – строго проговорила Маиса. – Ну разве что мертвым.

– Маиса, – зашипела я на фэйри и подошла к окну, нервно отдернув штору и указав на вервольфа, которого уже отпустили, и он стоял окруженный своими друзьями по несчастью, – ты его видела? Посмотри на него! Ты на самом деле думаешь, что этот идеальный убийца только мертвым может выйти из рабства? Да я вообще не понимаю, как он там до сих пор всех не вырезал! Он же и без обращения – страх господень!

– Не истери. Он в ошейнике, – назидательным тоном проговорила Маиса, расхаживая по подоконнику с умным видом.

– Да ошейник ведь только от обращения защищает нас. А от него самого? К черту волка его! Он сам и есть волк! Что его сдерживает? Охрана города? Да пока она доберется сюда, если этот зверь решит напасть, нас всех уже не будет на этом свете! И я думаю ему будет плевать на то, что он сам потом погибнет, главное, что мне и отцу моему глотку перегрызет за пропажу Идрис!

– Ты слишком близко все принимаешь к сердцу. Даже если и выберется этот вервольф. Допустим. Но здесь ведь не все беспомощные. Каждый стражник обладает недюжинными силами. Да он и пикнуть не успеет, как его повяжут по рукам и ногам.

– Амаль, – в этот момент раздалось позади меня и обернувшись я увидела в дверном проеме отца. – Вижу ты уже на ногах. Это хорошо. Мне нужно поговорить с тобой.

Сказав это, он махнул головой, приказав Маисе оставить нас одних. Когда фэйри упорхнула, отец зашел в комнату и прикрыл дверь.

– Ты зачем сказал вервольфу, что я продала Идрис? – строго спросила я, решив первой начать разговор на нужную мне тему.

Отец подошел к креслу и усевшись на него сцепил руки в замок. Помолчав, он проговорил:

– Мне нужно было его успокоить, поэтому я так и сказал.

– Успокоить? – мои брови поползли вверх. – И как, удалось? Не он ли там сейчас рвет и мечет? И почему ты не сказал, что это была якобы твоя идея продать Идрис?

– Амаль, – в голосе отца зазвенели недовольные нотки. – Сама подумай, кому могла бы ты продать ее, будь это так, и кому бы продал ее я? – он повел бровью. – Я бы продал ее кому-то для утех, ты же максимум какой-то своей подружке-ведьме в услужение. И Радан это прекрасно знает. Поэтому я так и сказал.

– Папа, он отнюдь не глупец, этот вервольф. Ты зря думаешь, что он проглотил твою ложь.

– Да мне все равно, Амаль. Мне главное, чтобы он на сегодня успокоился, а там…там уже его спокойствие не понадобится, – пожал он плечами.

– Это почему еще? – осторожно спросила я.

– Сегодня главный бой. Советник Гардан выставит против моих вервольфов свою свору.

– И что? Все знают, что твои – лучшие бойцы в столице. Тем более, что его пленные из светлого клана, – недоуменно пожала я плечами.

– Это так, – усмехнулся отец. – Мне даже жаль расставаться с ними будет.

– Не поняла, – я подошла ближе, пристально наблюдая за отцом и пытаясь понять, к чему он клонит.

– Мне нужно, чтобы ты успокоила Радана, – проговорил отец, взяв меня за руки. – Скажи ему, что Идрис в безопасности. Что ты продала ее какой-то там своей подруге из пансиона или еще кому. Что новая хозяйка золото и Идрис у нее будет жить и горя не знать.

– Он не поверит, – я выдернула свои ладони из его рук и отошла к окну.

– А ты сделай так, чтобы поверил. Можешь ему якобы ее слова какие-то передать или еще что. Подумай своей головкой.

– Зачем тебе это? Ты явно что-то задумал. Когда ты говоришь таким тоном, это всегда предвещает что-либо нехорошее.

– Амаль, сделай, как я прошу и тогда я сделаю все, что только захочешь ты, – улыбнулся отец.

Одна лишь его улыбка и я поняла, что происходит явно что-то недоброе.

– И ты мне не скажешь, что ты задумал, так ведь? – прищурила я глаза.

– Я ничего не задумал. Грядет просто важный бой и, если этот вервольф не будет в нем участвовать, я потеряю очень много денег. Мы потеряем. Принудить его невозможно, он лучше на тот свет отправится, чем подчинится силой. Успокой его на сегодня, а завтра у тебя будет все, что только ты пожелаешь.

– Я хочу вернуться к тетке, – враз отчеканила я.

Услышав это, отец поднялся с кресла и подошел ко мне.

– Почему? – строго спросил он.

– Не хочу объяснять. Это мое решение, и оно окончательное.

– Ты из-за того, что с тобой случилось?

– И из-за этого тоже. Я поняла, что одна здесь. У меня вроде бы и есть отец, и он далеко не последнее место занимает при дворе, но я одна. Я три дня просидела в темнице, и ты ко мне даже не пришел ни разу. Ты, советник короля, и не удосужился вытащить меня оттуда. Три дня в аду, и я едва не погибла. Ты ведь знал, как мое хрупкое здоровье реагирует на неблагоприятную окружающую обстановку. Мама бы никогда меня не оставила. А ты, – на мои глаза начали наворачиваться слезы, и я замолчала.

– Амаль, это было уроком для тебя.

– Каким уроком? – во мне просто лавиной внутри поднялось негодование.

– Ты росла без должного для твоего положения воспитания. Это мое упущение. Не нужно было мне отправлять тебя к тетке. Но теперь ты здесь, и должна разграничивать то, что позволительно делать, а что нет.

– И что я такого непозволительного сделала? Высказала Данту все, что думаю насчет его ужасного поступка? – воскликнула я.

– Ну, во-первых, он тебе не Дант. Во-вторых, ну забрал он эту девку и что с того? Не забрал бы он, кто-то бы из моих знакомых заинтересовался ею, и я бы в итоге продал ее.

– Да при чем здесь это? – взревела я. – Она же пропала, папа. И он даже не говорит, что с ней!

– Да кой черт тебе сдалась какая-то девчонка, которую ты и знала-то не более суток!? – гаркнул отец.

– Все, не хочу больше говорить об этом, – обреченно проговорила я, разведя руками. – Ты такой же, как и Дант. Бессердечный, непрошибаемый, жестокий…даже слов не могу подобрать нужных, поскольку все они не могут выразить то, что я думаю и о тебе, и о нем! Светлый ковен! Да, глядя на вас, можно подумать, что здесь черти балом правят! – прошипела я, чувствуя, как клокочет внутри гнев, – Я успокою вервольфа, но потом уеду и буду жить своей жизнью.

– Хорошо, – спокойно ответил отец и, протянув руку, погладил меня по щеке.

Я настолько не ожидала такого жеста, что едва не отшатнулась.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – задал он вопрос, а я стояла и жадно ловила маленькую искру внимания ко мне.

– Да, – наконец кивнула я. – Слабость еще немного в теле, но в целом все уже в порядке.

– Ну и хорошо, – улыбнулся он. – Составишь мне вечером компанию в просмотре боя?

– Я? Папа, но я не люблю такие зрелища, – покачала головой.

– Будет весь совет во главе с наследником. Хочу, чтобы все увидели, какой красавицей выросла моя дочка. И мне было бы приятно, если бы ты сыграла перед боем что-то для гостей и для вервольфов. Обычно перед боем играют на флейте, но на этот раз я хочу нарушить этот обычай. Маиса мне все уши прожужжала о том, как ты хорошо играешь на скрипке. Я же никогда не слышал твоей игры. Вот и покажешь, на что ты способна.

– Ты правда хочешь, чтобы я сыграла? – у меня даже губы задрожали от волнения.

– Конечно, почему нет? У матери твоей в ее комнате где-то костюм был богини музыки. Поищи и надень его. Тебе подойдет. И скрипку можешь ее тоже взять. Она лежит в гардеробной в черном футляре на столе у окна. Это был мой подарок для твоей матери

– Ты разрешаешь мне войти в мамину комнату? – недоверчиво спросила я, поскольку это помещение было заперто с дня смерти мамы и туда могла войти разве что Татиса для того, чтобы навести там порядок.

– Сегодня можешь.

Сказав это, он направился к выходу.

– Папа, – окликнула я его у двери и, когда он повернулся ко мне, спросила, – Почему мама никогда не играла? Это тетя мне рассказала, что скрипка была маминой страстью. Но я никогда не слышала ее игры. Почему?

На лице отца промелькнула тень недовольства, словно ему неприятен был этот вопрос. Помедлив, он ответил:

– Когда-то я все тебе расскажу. Но не сегодня.

– Почему? – застонала я.

– Есть вещи, Амаль, говорить о которых не очень хочется даже мне, – более не сказав ни слова он вышел из комнаты, оставив меня в недоумении смотреть на закрывшуюся за ним дверь.

Приведя себя в порядок и позавтракав, я почувствовала себя лучше и направилась на третий этаж нашего особняка, где раньше была мамина комната. Красивая белая дверь с резным узором в виде цветов, бронзовая ручка в виде изогнутой змеи, нажав на которую я открыла преграду в мамино прошлое.

– Здесь ничего не изменилось с дня ее смерти, – проговорила идущая следом Татиса. – Все на своих местах. Только дерево выросло, – кивнула она на высокое розовое дерево у окна, которое я помнила еще совсем крошечным.

И действительно, все так же, как и много лет назад – сверкающие светильники, недогоревшая свеча в серебряном подсвечнике на круглом столе из белого дерева, кровать, накрытая белоснежным вышитым покрывалом и милые подушки с кружевной окантовкой, небрежно брошенный халат на резном стуле у камина, туалетный столик с лежавшей на нем расческой из слоновой кости, нить жемчужных бус рядом с ней и небольшой флакончик духов, взяв который в руки, я вдохнула запах жасмина – аромат, который навсегда у меня стал ассоциироваться с образом мамы.

– Мне так всегда хотелось зайти сюда, – задумчиво проговорила я, вернув духи на столик. – Почему он не разрешал? – пытливо посмотрела я на Татису.

Экономка пожала плечами, ничего не ответив. Я лишь горько усмехнулась. Хваленая преданность Татисы моему отцу порой раздражала меня. Будь в этом доме кто-то, кто был бы столь же близок матери, кто знает, может эта комната не пустовала бы, поскольку я только теперь поняла, насколько одинокой была моя мама здесь.

– Отец говорил про какое-то платье богини музыки и скрипку, – спросила я, отмахнувшись от грустных мыслей.

Татиса нахмурилась, затем кивнула мне и повела в смежную гардеробную, где висела вереница платьев всех цветов радуги. Столько всего! Но я помнила лишь одно из них – насыщенно-синее платье, отделанное белым кружевом с вышитым кристаллами корсетом. Она часто его надевала, когда мы с ней ходили гулять к заливу. Проведя рукой по бархатному одеянию, я улыбнулась, вспомнив такой дорогой мне образ, который не могло стереть из памяти даже столь быстротечное время – длинные развивающиеся белокурые кудрявые локоны, голубые глаза с длинными ресницами, ласковая улыбка, родинка над губой и симпатичные ямочки на щеках. Я совсем не была похожа на мать с моими шоколадно-рыжими волосами, веснушками на носу, которые с возрастом стали хоть и не столь сильно выделяться на лице, но в теплое время года нет-нет да проступали на моей белоснежной коже.

– Отец говорит, что я похожа на нее, но я не вижу в себе ни одной ее черты, – проговорила я Татисе.

Женщина усмехнулась и провела рукой по моим волосам.

– Тебе так кажется. А я вот, глядя на тебя, так и вижу перед собой твою мать. Да, ты не белокурая голубоглазая девушка. Но во всем остальном – взгляде, улыбке, жестах, да что там, голосе и смехе – ты словно ее копия. Порой, когда я слышу, как ты тихо напеваешь себе под нос, сидя в ванной комнате, мне кажется, что вернулась Алисия.

– И ты думаешь поэтому отец порой так относится ко мне? – не смогла я не спросить о волнующем вопросе. – Он сказал, что она не любила его…

– Не спрашивай, – враз вздернула руку экономка и закрыла глаза, – только не у меня. Все вопросы – к отцу.

– Ясно, – я едва сдержала раздражение в голосе. – Ладно, покажи то платье.

Татиса облегченно вздохнула и достала из огромного шкафа висевшее там платье. Полупрозрачное одеяние светло-бежевого цвета было словно соткано из воздуха, а не из ткани. Взяв его в руки, я едва смогла сдержать возглас восхищения. Мягкая, невесомая ткань, я даже не представляла, как его создавали, это платье, настолько оно было нежным. Проведя пальцами по корсету из тончайшего бархата, я приложила платье к себе и посмотрела в зеркало. Оно точно было мне как раз впору. Мамино платье. Я улыбнулась и повернулась к Татисе, которая почему-то не слишком радостно окинула меня взглядом.

– Что такое? Мне не идет? – нахмурилась я.

– Нет, что ты! Очень даже идет, – она выдавила улыбку на лице.

– Ты так смотришь, словно привидение увидела, – поведение Татисы даже мне настроение испортило, и я отложила платье в сторону. – Скрипку давай, – уже строго сказала я.

Татиса подошла к столу и сняв покрывало, которое было накинуто на большой футляр музыкального инструмента, кивнула на него:

– Это она.

Я медленно подошла к столу и провела пальцами по футляру. Затем осторожно открыла и ахнула.

– Черная! – удивленно прошептала я, проведя пальцами по отполированному дереву, покрытому лаком. – Невероятно! Я такой никогда не видела.

Быстро вытащив скрипку из футляра, я внимательно оглядела ее и увидела начертанные золотом какие-то слова вдоль боковой части. Странные буквы на незнакомом языке.

– Что здесь написано? – спросила я у напряженно наблюдающей за мной Татисы.

– Да кто его знает, – пожала она плечами. – Скрипку дарил ей твой отец, он привез ее из какой-то дальней поездки. Они еще тогда не были женаты, лишь помолвлены.

– Как такое возможно? – недоуменно проговорила я. – Такой великолепный инструменты был у мамы, и она никогда не играла. Тебе не кажется это странным?

– Не знаю. Просто может ее любовь к музыке не была столь сильна, как у тебя, – отмахнулась Татиса.

– Да я не о любви. Я ведь тоже могу спокойно обходиться без скрипки, это скорее развлечение было у меня такое, пока я жила у тети. Но мама, она вообще никогда не говорила, что играть умеет. Да и скрипку мне не показывала. Это же тетка рассказала мне о том, что мама играла. Очень странно, – вернув скрипку в футляр проговорила я.

– Все вопросы к отцу, – развела руками Татиса. – А сейчас пойдем. Мне нужно платье тебе к вечеру привести в порядок, а ты сделай то, о чем просил отец, – проговорила она, беря в руки наряд.

– Да…вервольф, – скривила я недовольно губы и направилась следом за Татисой.

Оставив скрипку у себя в комнате, я спустилась вниз и вышла на улицу. Едва только прохладный воздух окутал меня, я поежилась. Направив взгляд на ограду, за которой была видна площадка для боя, я едва слышно застонала. До жути не любила ложь и все ее проявления. А эта ложь вообще была кощунственной, ведь отец просто пытался выиграть рукам Радана себе еще кусок славы и денег, хотя и того, и другого у него хватало. Мне же безумно хотелось вернуться к тетке, и чтобы меня вообще никто там не трогал – ни отец с его непонятными скачками любви-неприязни ко мне, ни Дант, поскольку останься я здесь, то как с будущим правителем ковена жизнь уж точно бы сталкивала нас лицом к лицу неоднократно. Выдохнув, я направилась к ограде.