Даже не мечтай! бесплатное чтение

Елизавета Соболянская
ДАЖЕ НЕ МЕЧТАЙ!

Глава 1

Он выступил из-за скалы, чутко пряднул ушами и медленно пошел по линии прибоя, изящно переставляя серебристые копыта. Рассвет окрасил его шкуру нежно-розовым цветом, и Галия облизнулась, представляя на миг, что единорог весь вылеплен из малинового суфле. Или вишневого, трудно сказать, какое лучше.

Между тем магический конь приблизился к озябшей на ветру девушке, подозрительно принюхался и фыркнул.

— Да девственница я, девственница, — усталым хриплым голосом заявила Галия, — специально для тебя кормили, растили и холили.

Зверь фыркнул так, что уставшая девчонка явно расслышала смех. Еще бы. Перед благородным зверем выступала чумазая оборванка светящая тощими боками сквозь прорехи в нижней рубахе. Скаредная Марчана ободрала с нее все до нитки, последнюю рубаху приказал оставить жрец, да и то, чтобы парней не вводить во грех, девка то нужна нетронутая!

Грязные ободранные ноги — тащили по камням, сама от ужаса идти не могла. Исцарапанные мозолистые руки — к солнцедару в огороде крапива вымахала в ее рост, да и лозняк недавно резали, самые глубокие ссадины еще не зажили. Пара-тройка синяков, красная щека — от оплеухи, «подаренной» бывшей хозяйкой напоследок. Она-то рассчитывала, что кто-нибудь по-тихому испортит девку и работница за кусок хлеба останется у нее навсегда, ан нет, Галия научилась ловко прятаться, быстро бегать и забираться на самые высокие и тонкие деревья, чтобы не достали озабоченные парни.

Белый конь с рогом во лбу еще раз обошел приготовленную ему жертву, и на этот раз фырк получился брезгливый. Ну да, ну да, — Галия насупилась и едва не заревела вновь. Неделю назад Марчана в гневе отрезала служанке косы, да еще и горшок сусла на голову опрокинула, а мыться не отпускала. Волосы слиплись, на них налетели жучки и мухи, а ночь на берегу моря не добавила им чистоты и красоты.

— Долго ты тут еще кружить будешь? — не выдержала девчонка, — не нравлюсь, убирайся прочь!

Голос предательски дрогнул, а вредный белый конь снова фыркнул и топнул копытом. Галия зажмурилась. Рядом с единорогом она казалась дворовой кошкой, подле волкодава — сожрет и не заметит. И хотя в легендах единороги не питались девственницами, а всего лишь усыпляли навсегда, забирая себе их жизненную силу, девчонке было страшно.

Неожиданно рядом раздался звук шагов, какое-то движение и веревки, на которых ослабевшая от слез и крика девушка буквально висела вдруг поехали вниз, увлекая ее за собой. Упасть жертве не дали. Большие руки в перчатках подхватили, поставили на ноги и придержали:

— Тебя что не кормили? — спросил глубокий низкий голос, эхом отозвавшийся в гудящей голове.

— Нет, — Галия не решилась открыть глаза, но старательно повторила слова Марчаны: — зачем конское мясо кормить?

Рядом вздохнули. Потом зашуршала ткань. На плечи опустилось что-то тяжелое:

— Пойдем, накормлю.

Глаза пришлось открыть, чтобы уставится в спину обтянутую тривиальным коричневым камзолом. Кожаным. Почти такой же был у сборщика налогов, который приезжал в село осенью. Галия шла почти не глядя под ноги, опасаясь выпустить спину из поля зрения. Не бьют, накормят, внутри плеснула надежда — а может, и убивать не будут?

За скалами, откуда появился единорог, обнаружился маленький лагерь. Кострище с котелком, полог, мешок с припасами и оружие.

— Садись! — мужчина, идущий впереди, указал на удобный кусок бревна, а сам снял с котелка крышку.

Над лагерем поплыл аромат мясной каши. Живот Галии загудел, и она покраснела, пряча лицо под растрепанными волосами.

— Поешь, а потом тебя помыть надо, — вздохнул мужчина, вручая ей миску. — Куда я такую замарашку повезу.

Галие было плевать на все — она вцепилась в миску, ложку и сухарь, словно утопающий в последнее корабельное бревно.

— Не торопись, — уговаривал ее незнакомец, — плохо будет, на вот пей! — и сам подносил к губам девчонки кружку, потому как выпускать хлеб и ложку она отказывалась.

Осоловев от съеденного, девчонка свернулась калачиком и прямо сидя уснула, вцепившись в миску с недоеденной кашей. Мужчина вздохнул, снова закутал ее в свой плащ и уложил на мягкие сосновые лапы под пологом. В этом году он пятый раз заступил на пост, чтобы забрать у селян предназначенную «белым богам» жертву, и каждый раз не уставал поражаться людской жестокости.

Пять лет назад это сельцо привязало к столбу древнюю бабку, умершую к рассвету. Гневный единорог потоптал поля, и снес ворота старостиной усадьбы. Больше крестьяне так не шутили. На второй год привязали к столбу девушку в возрасте невесты. Симпатичную, молодую, но хромую. В долине единорогов ее подлечили и, вскоре она нашла свое счастье с одним из молодых самцов табуна.

На третий год была перезрелая по местным меркам дочка многодетного крестьянина. Не красавица, все лицо покрывали оспины, но неглупая и домовитая. В долине она открыла лавчонку и каждое утро выставляла на подоконник свежий хлеб и пирожки.

В прошлом году местные изловили путницу, идущую в дальний монастырь. Перепуганная девушка едва не убежала, но поразмыслив, согласилась пойти с единорогом и сейчас уже нянчила сына. А нынче…

Мужчина бросил взгляд на компактный клубок на его спальном месте. Похоже, кто-то сиротой пожертвовал. По правилам он должен был на рассвете вернуться в долину, но в человеческом обличье он туда не пройдет, а посадить себе на спину эту полудохлую замарашку было выше его душевных сил. Он встал, подкинул веток в костер, поставил на огонь кружку с остывшим чаем. Может навестить обнаглевших сельчан? Постучать старосте в ворота?

Девчонка ворохнулась под плотной тканью и застонала. Мужчина нахмурился. Похоже ее синяки и раны начинают болеть, придется… Он покопался в сумке отыскал склянку с бальзамом — и обезболит и заживить поможет. Потом решительно шагнул к плащу и осторожно раскрыл. Комочек. Сжавшийся так туго, что растрепанные слипшиеся волосы прикрывают кажется половину тела.

Он вылил зелье на руку и подождал, чтобы согрелось. Потом начал втирать лекарство в сбитые ступни, лодыжки, коленки. Разворчивать ее сейчас нельзя — напугается, а вот намазать синие пятна на спине можно и сквозь прорехи в ее так называемой одежде. И щеку чуть-чуть, ничего что мазь смешивается со слезами и грязью, состав магический, соль и пыль ему не помешают. Закончив лечение, мужчина снова укутал девушку. Потом перекинулся и уснул сам.

Проснулся от чего-то острого, впившегося в бок даже через длинную мягкую шерсть. Локоть! Маленький острый локоть! Ночью девчонка озябла и перебралась к нему под бок. Теперь придется купаться обоим. Единорог недовольно фыркнул. Встряхнулся, встал, сбрасывая соню и отойдя в сторону, сменил облик. Девчонка соскочила и остановилась, хлопая глазами:

— Вы кто? — наконец выдавила она, продолжая таращится на мужчину.

— Лорд Иссиэль, единорог, — представился «белый бог». — А тебя как зовут?

— Гали, — пробормотала девчонка, рассматривая того, о ком слышала лишь в страшных сказках.

— Гала? Свет?

— Гали, — девчонка потупилась, — галок в детстве так подзывала, вот и прозвали, а как мама звала, не помню.

— Сирота значит? — забыв про неприятный запах, мужчина принялся хлопотать у костра.

— Сирота, — подтвердила девушка. — Мама только до деревни дошла, тут и умерла, ничего рассказать не успела.

— Ясно. Завтрак будет через полчаса, так что пошли мыться.

К удивлению лорда Иссиэля девчонка обрадовалась купанию не меньше, чем еде. Долго нюхала кусочек травяного мыла, а потом яростно терла себя песком, травой и мылом, смывая даже память о жизни в селе. Единорог за новенькой жертвой не присматривал — сам смывал неприятное ощущение, что выкупался в грязи, приняв такую жертву без виры. Вспоминал слова наставника и крепил сердце, обливаясь ледяной водой.

Когда девчонка закончила купаться. Он сообразил, что надеть ей нечего. Ее лохмотья лучше сжечь, чтобы не оставлять следов, а его плащ требовал стирки. Пришлось вручить ей чистую рубаху, а самому идти к костру в одних брюках. Солнце уже встало, но прогреть лесок, притаившийся среди каменных лбов, не успело, так что Иссиэль шел и поминал всех старост самыми нехорошими словами.

Где спрашивается легендарные прекрасные девы с охотой и лаской идущие к единорогу ради благополучия родной земли? Последние сто лет только крестьяне еще приносят жертвы «белым богам» да и то неимоверно мухлюют. Хотя наставник объяснял, что нагрузка на сельские районы возросла из-за отказа городов приносить дары единорогам, и потому селянам проще смухлевать, чем отдавать по девушке в год:

— Раньше раз в десятилетие гонца присылали, — пояснял пожилой лорд, вставая из-за стола и тяжело опираясь на резную трость, — а теперь каждый год бегаем в надежде, что хоть пару симпатичных девушек получим.

— Но почему города перестали платить дань? — удивлялся Иссиэль, — ведь они живут магией! Если в мире не останется единорогов, не станет и магии!

— Люди редко видят дальше своего носа, дружок, — наставник улыбнулся, и тут же снова стал серьезным, — если так пойдет дальше, нам придется самим искать девушек согласных переехать в долину.

— Наставник, — по коже Иссиэля пробежали мурашки ужаса. Единороги согревали это мир своим светом, но при этом их ранила окружающая жестокость, ложь, предательство. Они практически не появлялись в городах, хотя в человеческом облике их могли вычислить разве что сильные маги, да и то принимали за коллег. Собирать «жертвы» из долины выходили только воины — специально обученные, закаленные не столько телом, сколько духом.

— А для чего я собираю в свой дом мальчишек, и гоняю их до седьмого пота, учу владеть собой и не вмешиваться в людские дрязги? — старый лорд вздохнул, — две трети мужчин в долине не женаты, сколько из них сумеют дождаться девушек, способных произвести потомство? А ведь молодняк подрастает!

— Вы правы, наставник, простите, — Иссиэль склонил голову.

— Значит, когда пойдешь за «жертвой» присматривайся вокруг, девушку расспроси, может где дом сиротский есть, или одинокая девушка-бесприданница.

С той поры прошло пять лет, и Иссиэль неукоснительно выполнял наказ наставника — выбирался из долины пораньше и колесил по окрестностям. Благо ему не нужно было звать повитуху, чтобы понять, невинна девушка или нет, единороги чувствовали это всей кожей.

Увы, «улов» был скромным. Отчего-то невинные привлекательные девицы предпочитали сидеть дома, а не болтаться по лесам. Правда, одну красотку, он все же привез в долину. Девушка из небогатой дворянской семьи просто заблудилась, собирая ягоды. Благородный мифический зверь спас ее и расспросил — нет ли у нее желания выйти замуж? Желание было, не было приданого. Так на спине прекрасного белого коня девушка попала в долину, а уже через месяц вышла замуж за избранного ею мужчину. Порой Иссиэль проходил мимо теплого уютного дома, выстроенного молодым мужем, вдыхал ароматы еды, молока, уюта и чуть-чуть сожалел о том, что не сумел пленить красавицу Суониру.

Под эти воспоминания мужчина довел девушку до лагеря, усадил, вручил миску с кашей и кружку с чаем:

— Извини, каша вчерашняя, к закату если поторопимся, будем в долине.

Галия не отвечала, только дробно стучала ложка. Иссиэль съел немного, и потихоньку потягивал чай, пока девчонка доскребала котелок. Потом встал и начал сворачивать лагерь. К его удивлению «жертва» принялась ему помогать — встряхнула одеяло, вымыла посуду, делала все спокойно и привычно, хотя закопченный котелок в ее руках смотрелся чем-то чуждым.

Распушившиеся после мытья волосы мешали ей, лезли в лицо, попадали в рот, мужчина не выдержал, покопался в сумке, отыскал тесемку и протянул ей:

— Подбери волосы, будет удобнее.

Она покрутила полоску в пальцах весьма неуверенно, словно не знал, что с ней делать, потом пробормотала:

— У меня были косы, хозяйка обрезала, я не умею короткие волосы подбирать.

Если бы Иссиэль был хуже воспитан, он бы непременно закатил глаза, или многословно посочувствовал бедной девочке. Вместо этого он вынул из сумки гребень и встав за спиной Галии принялся разбирать разлетающиеся пряди. Волосы на деле были густыми, упругими и блестящими.

— А у твоей хозяйки дочки были? — спросил лорд, пытаясь уложить упрямую прядь на положенное ей место.

— Две, — кивнула Галия, — постарше меня, одну уже сватали.

— Понятно, — лорд грустно усмехнулся самому себе. Человеческая зависть и жестокость ранила его магическую натуру, но как воин он умел оставлять свои чувства в стороне. — Короткие волосы я тоже плохо умею укладывать, — предупредил он, — да и сестер у меня нет, так что только то что смогу.

Галия отмахнулась:

— Только что б в лицо не лезли, дома я их платком повязывала, да… — тон упал, в голосе послышались слезы, не то об утраченном платке, не то об оставленной за спиной жизни.

Иссиэль присел на корточки и стер пальцем пару слезинок:

— Не бойся, ничего плохого с тобой не случится. В деревню ты больше не вернешься, но если бы тебя выдали замуж, ты бы все равно уехала, ведь так?

— Не знаю, — Галия удивленно хлопнула глазами, — сирот взамуж не берут, только в работницы…

— А ты замуж хочешь? — единорог попытался зайти с другой стороны, зная по опыту, что для многих женщин слово «замужество» звучит лучше всякой магии.

— Нет! — девчонка насупилась и спрятала лицо в худые коленки.

— Почему? — удивился единорог.

Ему еще не встречались женщины, не желающие замужества.

— Да чего там хорошего? — удивилась Галия, — подай, принеси, пошла вон, да еще и работай с утра до ночи. Вон Марыська пока в девках бегала и пела, и плясала, и ковры ткала лучше всех! А как замуж вышла, ходит как тень — грустная, серая.

Лорд прислушивался к речи «жертвы» и удивлялся. Говорила девчонка чисто, и в речи причудливо мешались длинные правильные слова, принятые в городской речи и деревенские.

— Сколько тебе было, когда мама умерла? — спросил он, начиная подозревать, что Галия не так проста, как ему показалось сначала.

— Не знаю, — пожала она плечами, — меня Марчане отдали, потому, что я тоже заболела, вместе с мамой, а как поправилась, ничего не помнила, даже ложку держать учить пришлось.

— Так ты ничего не помнишь о себе? И бумаг никаких не осталось?

— Может что-то и было, не знаю, — Галия съежилась, когда длинные пальцы мужчины дернули какую-то особенно спутанную прядь.

— Интересно.

Иссиэль задумался. Девушка кажется очень маленькой, на вид лет двенадцать, но похоже это просто последствия голодания и тяжелых условий жизни. Костное строение у нее очень легкое, «птичье», в деревне таких хрупких не встретишь — слабые просто не доживают до репродуктивного возраста. Да и речь. Само построение фраз. Было что-то еще… Ну конечно! Мужчина усмехнулся, затягивая тесемку, она отламывала кусочки хлеба, как это принято в городах. Не кусала. Стоит послать разведчиков выяснить ее происхождение.

— Все! Не уверен, что получилось хорошо.

Галия подняла руки, осторожно касаясь подобранных вверх волос.

— Жаль, нет бочки с водой.

Мужчина замер. Пожалуй, этот жест был первым движением, говорящим о том, что перед ним девушка, а не парень-подросток. Красиво округленные руки, неуверенная, светлая улыбка и ощущение прикосновения к чему-то доселе неизвестному.

Собранные в «корону» волосы открыли то, чего он не сумел разглядеть под толстым слоем грязи и синяками — изящную лепку скул, правильную посадку головы, длинную шею и маленькие ушки. Глаза девушки, оказались большими и светлыми, а кожа тонкой и нежной. Удивительно, как этот цветок выжил в таких суровых условиях!

Лорд принял решение — нужно срочно возвращаться в долину и отправлять шпионов в это село. Быстро упаковав вещи в сумку, он спрятал все под большим камнем, а потом проинструктировал девчонку:

— Я сейчас снова стану единорогом. Сядешь мне на спину и будешь держаться за шерсть. Не бойся, не упадешь, я привяжу тебя магией.

— Куда мы поедем? — личико Галии снова стало серьезным.

— В долину единорогов. Тебе не надо ничего бояться. Если станет страшно не кричи, просто закрой глаза, — скривившись попросил он, вспоминая прежние путешествия.

— Хорошо.

Мужчина отошел в сторону, поднял руки, миг и на его месте стоит прекрасный белый единорог! Галия замерла, любуясь удивительным животным, но красавец требовательно топнул копытом и мотнул головой, призывая ее поторопиться. Замирая от восторга, девушка подошла ближе и … сесть на волшебного коня не смогла! Недовольно фыркнув зверь подвел ее к высокому камню с которого ей удалось наконец взобраться на мягкую спину. Единорог потоптался на месте, давая ей сесть удобнее, потом Галия ощутила что-то похожее на пояс на талии, и волшебный конь сорвался с места!

Глаза девушка зажмурила сразу! Единорог несся с такой скоростью, что земля под его копытами сливалась в одну бесконечную полосу, а потом копыта застучали по камню и, внизу мелькнула вода…

Лорд Иссиэль без задержек двигался ко входу в долину и удивлялся. Девчонка молчала. Да вцепилась в его шерсть всеми конечностями, прижалась лицом к шее, но молчала. Даже небогатая дворянка, встреченная им в лесу вопила так, что закладывало уши!

Отдавая дань уважения такой выдержке, единорог примерно через час замедлил бег. Поискав вокруг, он и остановился на небольшой поляне с трех сторон поросшей малинником. Галия так крепко держалась за коня, что ее пальцы не разжались даже тогда, когда он превратился в мужчину.

— Эй! — удерживая девчонку на весу, Иссиэль похлопал ее по щеке: — открой глаза, привал!

Глаза тотчас распахнулись, потом снова зажмурились, и наконец, с испуганным писком Галия отскочила от лорда.

— Здесь есть ягоды, перекуси, — предложил мужчина, отстегивая с пояса флягу, — вот вода. Разомнись, ехать придется долго.

Девчонка кое-как встала, ощущая невероятное напряжение в спине и бедрах. Мужчина тоже кривился потирая спину. Ему еще повезло, что Галия такая худая, более упитанная аристократка стерла ему спину так, что пришлось неделю мазать кожу мазью.

«Жертва» немного покружила по поляне, потом отыскала солнечное местечко, где ягоды уже налились спелостью, и принялась собирать. Лорд общипывал кустики поблизости, стараясь незаметно понаблюдать за новенькой и прикинуть, кому может подойти такая невеста. Выбор всегда делала женщина, но мужчин в долине много — разного возраста, разного положения и занятия.

Крестьянок знакомили с парнями попроще, с теми кто занимался земледелием или скотоводством. Образованные девушки доставались торговцам, травникам, воинам. Аристократки в долину попадали очень редко, и уж если случались, то выбирали из самых высокопоставленных лордов долины.

Эта же девушка оставалась загадкой — взята из деревни, сирота, но ест опрятно, говорит чисто, может дочь торговца или аптекаря? Многие отцы старались воспитать дочерей как можно лучше, чтобы выдать их в более родовитую или состоятельную семью. Иссиэль задумался, глядя, как тонкие руки срывают ягоды и складывают в большой зеленый лист лопуха. Вот тоже странность — сколько же ей лет? Дети обычно едят лакомство жадно, набивают ягодами рот, а Галия собирает их даже не в ладонь, а в своеобразное блюдо.

Когда держать лист стало совсем неудобно, девушка подошла к мужчине и смущаясь поднесла ему ягоды.

— Что? — удивился лорд.

— Мужчина должен благословить трапезу, — смущаясь еще больше, ответила она и, все стало на свои места.

— Можешь есть, срывать новые ягоды, и есть до сытости, — сказал Иссиэль.

Вот значит, откуда она. Как же столь редкая птичка залетела в эти края? Лорд бросил на траву свой камзол и присел, оперевшись спиной на высокую сосну. Теперь зная куда смотреть и что видеть, он замечал и исключительную точность движений девушки, и ее особое внимание к чистоте и полностью исцеленные синяки, на залечивание которых в обычных условиях ушло бы недели две.

Много столетий назад в теплых краях родилась девушка, получившая в наследство большой прекрасный дом, некоторую сумму денег и обширный сад. Все ее близкие ожидали, что она поспешит выйти замуж, родит детей и заживет обычной жизнью состоятельной матроны. Но девушка неожиданно покрыла голову белым покрывалом старой девы и пригласила в свой дом лекарей.

С той поры ее дом стал приютом для всех сирых и убогих. Лекари женились, и дети их вырастая в постоянном контакте с болящими и убогими тоже становились лекарями. Если же ребенок не желал заниматься медициной, или не имел к тому способностей, ему давали небольшую сумму денег на учение и отпускали.

Постепенно одного дома стало мало, и девушка, ставшая уже по возрасту почтенной женщиной построила второй, и третий. Через сто лет после смерти ее причислили к лику святых, а дома святой Саты распространились по всем государствам. Дети, выросшие в этих домах, обладали особой исцеляющей магией, а еще почти все имели каплю южной крови. Вот откуда у Галии столь деликатное сложение!

Иссиэль заволновался — как дитя из Дома святой Саты очутилось в этих краях? Ближайший Дом находился в крупном городе, в двух днях пути южнее! И мать, может она была не матерью, а наставницей?

— Галия, — окликнул лорд, — скажи, а в тот год, когда вы с матерью пришли сюда, не было ли поблизости черной немочи, или еще какой болезни?

Девушка отвлеклась от деликатного поедания ягод, задумчиво покачала головой:

— Не знаю. Но возле могилы матушки много таких же могил.

— Понятно, — лорд опять задумался.

Много могил относящихся к одному времени. Значит эпидемия. Служительница Саты прибыла сюда спасать людей, и погибла, истощив свои силы. Зачем взяла с собой ребенка? Скорее всего, действительно мать. Все служители Саты имеют силу исцелять, но кто-то особенно силен, а кто-то особенно искусен. Возможно, искусная мать взяла с собой сильную дочь? А может, просто не с кем было оставить ребенка. Во время эпидемий все служители Саты выходят на спасение жизней.

Лорд глубоко вздохнул, возвращаясь к реальности. Что ж, зацепка уже есть. Мужчина посмотрел на девушку:

— Собирайся, пора!

Та без возражения закинула в рот последние ягодки, тщательно протерла руки листом мыльнянки и подошла к единорогу.

Ехали весь день. К ночи копыта коня застучали по массивному деревянному мосту, в конце которого находились тяжелые дубовые ворота окованные железом. Единорог недовольно фыркнул, топнул копытом и превратился, подхватывая падающую от усталости девчонку:

— Карис! Эй, Карис! — лорд гулко бухнул кулаком в ворота.

В широкой створке открылась маленькая калиточка, и в ней появилось довольное лицо немолодого мужчины:

— Это ты Иссиэль? Рад тебя видеть!

— Ты чего ворота закрыл? — возмущенно спросил мужчина.

— Так ведь солнце село! — широко улыбаясь, сказал привратник.

— Где оно село? — продолжал возмущаться лорд.

— Ну значит сядет, пока вы перекусите с дороги. На девочке лица нет. А моя Крина лучше всех пироги печет, сам знаешь!

— Опять ты своей жене подарочек устраиваешь, — буркнул лорд себе под нос и повернулся к Галии: — не бойся, это наш привратник. Его жена обожает знать все новости долины, а он ей помогает, как видишь.

Под разговор путники вошли в калитку, привратник тщательно закрыл ее за их спинами и повел жданных гостей в очаровательный домик, утопающий в цветах.

— Крина и похлебки наварила и пирогов напекла, как знала, что ты опять худышку привезешь.

Иссиэль только усмехнулся. При собственной субтильности Карис ценил женщин в теле, а его жена была способна откормить любого, кроме собственного мужа! Поэтому в их доме всегда пахло едой, а румяные щеки Крины служили образцом здоровой и счастливой семейной жизни.

В домике их встретила сама хозяйка. Ласково подтолкнула Галию к умывальнику, потом к столу и отвлекла лорда разговором, чтобы дать девочке время спокойно поесть. Иссиэль только головой покачал, и шепнул Галии, что она может кушать что угодно, здесь все безопасно.

Обычаи Дома Саты требовали благословения трапезы, чтобы старший группы или Дома мог обнаружить болезнетворные бактерии или яды. Короткий жест, несколько слов, а дети и женщины в безопасности.

Пока девушка ела, Иссиэль узнавал от радушных хозяев местные новости — кто приехал, что привез и как жила долина те несколько дней, что он носился по лесам в надежде отыскать еще пару девушек для воинов.

— Халиэль отличился, — подкладывая мужчине нежнейший паштет, сказала вдруг Крина. — Притащил девчонку из степнячек, женился, а когда родня явилась, калым заплатил. Вчера их уже трое у ворот топталось.

— Что? — ложка замерла, у лорда пропал аппетит. — Ты хочешь сказать, что сын второго лорда нарушил правила и отправился на охоту за девушкой сам?

— То и говорю, — вздохнула женщина. — Да ты не переживай, Исс, верховный лорд дал добро молодняку искать жен самостоятельно. Единственное условие, — тут женщина расплылась в улыбке, — самим заработать на калым.

Мужчина наморщился не понимая.

— Так степняки не лыком шиты, — вмешался в разговор привратник, довольно посмеиваясь в седые усы. — За красивую девку много золота просят, так что у лорда сейчас много желающих потрудится на строительстве.

Брови Иссиэля взлетели вверх. В долине ходили деньги, но их отливали в доме верховного лорда, вожака табуна. Многие единороги обходились натуральным обменом, даже зарабатывая ремеслом. Но степняки уважают золото. Получается весь молодняк, болтающийся у границ, теперь приставлен к делу. Каждый хочет свою женщину.

— И сколько же золота требуют степняки за своих красавиц? — сдерживая смех, спросил он.

— Четверть веса невесты, — открыто усмехаясь, ответил привратник.

Единорог не выдержал и фыркнул. Степнячки были невысоки, но в юности красавицами считались лишь те, что смогли наесть круглые щечки, сделав лицо «подобным луне». Выходило, что каждому юнцу надо заработать по двадцать фунтов драгоценного металла, а то и больше.

— И куда же верховный лорд денет такое количество желающих заработать?

— Как я слышал, наш вожак затеял ремонт замка, а заодно поновляет стену на перевалах. Самые торопливые расчищают пустоши под озимые.

— Хорошее дело, — Иссиэль действительно был доволен.

Наставник уже намекал ему, что неженатых юнцов стало слишком много. Их буйный нрав, не укрощенный женщинами, грозил вылиться в шумные драки, безумные гулянки, и прочие неприятности. А теперь все при деле и вскоре обзаведутся женами. Мужчина довольно кивнул сам себе и заметил испуганный взгляд Галии:

— Что такое, Галия? — спросил он.

Девушка потупилась и промолчала, но лорд и сам догадался. Служительницы Саты редко становились матерями в юном возрасте. Обычно они сначала получали одну-две ступени лекарского мастерства, работали на благо общины и лишь годам к двадцати подбирали себе супруга по сердцу.

— Не волнуйся, Галия, никто не заставляет девушек выходить замуж, — утешила гостью Крина, тоже сообразившая в чем дело. — Ты еще такая молоденькая и хрупкая. Ни один благоразумный мужчина не будет спешить, ведь рождение детей нелегкое испытание, — добавила добрая женщина, поглядывая на Иссиэля.

— Да я тут причем? — удивился он, — привезу в цитадель, сдам лорду и, пусть он ей няньку ищет, да с юнцами знакомит.

Крина осуждающе покачала головой и шмякнула на тарелку гостя огромный кусок мяса:

— Вот голову большую отрастил, а ума не прибавилось! — буркнула она себе под нос, и принялась рассказывать девушке, что у них в долине есть лавка торгующая тканями, и портниха, и белошвейка. — Как лорд тебе покои назначит, так сразу и расспроси, где тут переодеться можно. Негоже ладной девице в мужских обносках ходить!

Надулись сразу оба. Галия решила, что женщина издевается, обозвав ее мощи «ладностью». А Иссиэль обиделся на «обноски» и чуть было не сказал в запальчивости, что его рубаха чистая и практически новая! Крина заметила их общую реакцию, но только улыбнулась и предложила обоим по хорошему куску сладкого пирога.

Сытный ужин тепло и мирные разговоры вскоре так разморили девушку, что она незаметно уснула прямо за столом, неловко облокотившись о стену.

— Неси крошку в постель, — дернула лорда за рукав Крина, — я вам в горенке постелила.

Единорог фыркнул:

— Крина, не надо нас сватать! Я всего лишь посыльный! А девочка еще очень молода.

Жена привратника подбоченилась и фыркнула в ответ, удачно скопировав лорда:

— А мне все равно, посыльный ты или нет! У меня другой кровати нет! Можешь перекинуться и ночевать в конюшне! — заявила она и ушла круто развернувшись.

Иссиэль тяжело вздохнул. Спорить с женщиной себе дороже. Он осторожно вытащил спящую Галию из-за стола и, отнес ее на огромную кровать, которая стояла на втором этаже домика привратника. Девушка буквально потерялась среди пышных стеганых одеял. Здесь на краю долины часто дул сильный ветер, поэтому постель отличалась многослойностью. С точки зрения мужчины это было просто замечательно — у него до сих пор нехорошо ныли ребра там, куда угодил острый локоток.

Ни какого желания набросится на эти тощие кости, он не ощущал. Девчонка представляла ценность — и как будущая жена и мать, и как будущая целительница. Но в общем — мало ли подростков болтается по дорогам в поисках лучшей доли? Оборотень вздохнул, подумал и завернул Галию в отдельное одеяло как в кокон — и ей теплее и ему спокойнее. Потом сам снял камзол, пояс, сапоги, штаны и в одном белье забрался под одеяла.

Сон лорда был беспокойным. Его ум натренированный анализировать все, что происходит вокруг, выбрасывал в сон пугающие картинки: степняки, пользуясь родством с женщинами и детьми, являются в долину и ставят на полях свои шатры, заполняя окрестности дымом горящего кизяка, овец и кислого молока. Темнота и снова картинка — степнячки не привыкли к оседлой жизни. Им тесно в долине, они не умеют выращивать овощи, ткать красивые ткани и воспитывать детей без кочевья. Некоторые смиряются. Другие гибнут, сходят с ума, уводят в свои кланы молодых единорогов, не имеющих привязанностей в долине…

Мужчина проснулся, попил воды и снова лег, пытаясь убедить себя, что верховный лорд и вожак многочисленного табуна не совершит такой ошибки. Ведь нашел же он причину не выпускать молодняк из долины!

Следующий сон был куда приятнее. Ему снилась стайка черноволосых детишек в окружении смуглых мамаш и строгий наставник, объясняющий детям правила оборота. Наставником был он сам. В какой-то момент лорд с нарастающим ужасом понял, что забыл основные правила и принципы перехода из одного облика в другой! Отойдя в сторону, он попытался обернуться и… с грохотом свалился с кровати, разбудив и перепугав Галию! Причем свалился в виде единорога.

— Лорд? — испуганная девчонка попыталась вскочить, но старательно накрученные на нее слои одеял не позволили это сделать.

— Лежи, Галия, мне просто приснился дурной сон, — как можно спокойнее сказал Иссиэль, возвращаясь в человеческое обличье.

— Трава кошачьей мяты в сочетании с перечной мятой и тремя четвертями сон-травы способствует здоровому сну, — через зевок выдала девчонка и опять уснула.

Лорд усмехнулся. Выходит ее учили, и кое-что она помнит. Значит можно попробовать извлечь эти знания из девичьей головы. Надо только хорошенько попросить матушку Мельдину. Старая жрица когда-то неплохо впихивала в головы редких избранных необходимые знания.

Мужчина прикрыл глаза и снова задумался над проблемой. У единорогов рождаются только мальчики. Родить им потомство может только невинная девушка, прошедшая через брачный обряд в долине. Последние годы сюда мало попадало утонченных изысканных женщин разбирающихся в литературе, искусстве, науках. В результате молодое поколение ищет девушек попроще, экономя силы и время на ухаживании. А ведь потом эти женщины будут воспитывать и учить будущих жителей долины!

Еще одна проблема — оскудение магии. Прежде высокие рода отправляли в долину невест и многие из них обладали магическими силами, знали редкие искусства, и могли передать свои способности детям. Теперь же лорд с тревогой наблюдал, как мало мальчишек приходит осенью в замковую школу. Как исправить положение? Усталость все же одолела его. Веки сомкнулись, черты лица расслабились. Только легкая морщинка между бровями никуда не делась, намекая на заботы мужчины.

Утром лорд ушел из горницы рано. Вспомнив болтовню Крины за ужином, решил, что Галию не стоит везти в замок в таком виде. Поэтому спустился вниз, растопил печь в большой купальне, которую хитрый привратник держал для гостей, зная, что сытые и чистые лорды щедры и внимательны к просьбам. Крина явилась как из под земли. Болтая и посмеиваясь, принесла чистые простыни, душистое мыло, ароматное масло для тела и красивое двуслойное платье, расшитое по подолу бисером.

— Откуда? — удивился Иссиэль.

До ближайшего села скакать несколько часов.

— Леди прислала, — отмахнулась женщина, — это вам мужикам супа да рубахи довольно, а девушек надо радовать и украшать.

Иссиэль удивился. Выходит и женщин волнует ситуация в долине? Убедившись, что каменная купальня прогрелась, мужчина поднялся наверх, собираясь разбудить подопечную.

Галия не спала. Сидела на разворошенной постели и чуть не плача распутывала волосы. На миг лорд залюбовался представшей ему картиной, потом одернул себя — она еще ребенок, — и полез в сумку за гребнем. Тяжелые густые волосы за ночь сбились, тесемка с витыми краями затянулась узлом, и разобрать это воронье гнездо было непросто. Они проморочились минут сорок, когда наверх пыхтя и отдуваясь, поднялась Крина:

— Вы тут долго еще? — ворчливо спросила она.

Но увидев то, что осталось от прически, все поняла. Оценила опытным глазом и предложила:

— Идем в купальню, деточка, пока не остыла. Тесьму срежем, волосы маслом сдобрим, глядишь и распутаем.

Девушка молча поднялась, плотнее стянула рубаху и пошла за привратницей. Лорд же пошлее вниз — таскать холодную воду и рубить дрова, чтобы компенсировать добрым хозяевам их гостеприимство.

В купальне Крина бесконечно болтала, хихикала и вываливала на голову Галии истории из жизни лордов единорогов. У девушки разболелась голова, а масло, вылитое на голову не улучшило ее настроения. Тесьму срезали, волосы расчесали, а теперь требовалось бесконечное количество воды, чтобы его смыть.

— Может мукой посыпать? — риторически вопросила привратница, устав промывать густые пряди. — Потом вычешем.

Галия яростно затрясла головой и снова схватилась за мыло. После мытья устала она так, словно единолично выполола весь огород по жаре, да еще и коровник вычистила. Завернувшись в простыню, девушка легла на лавку в предбаннике и просто не смогла сдвинуться с места. Перепуганная Крина кинулась за лордом.

Единорог явился немедля, коротко осмотрел бледную как простынка девчонку. Торчал заострившийся нос, выпирали скулы и ключицы, а на руки и взглянуть без слез нельзя было. Мужчина вздохнул. Собственные размеры показались издевательством. Такая хрупкая малышка, и так долго продержалась!

— Крина, ты ж девочку не покормила, потащила отмывать, а на ней и мяса даже нет. Неси медовую воду, напоим, должна в себя прийти. И вина с водой захвати!

Женщина моментально убежала за едой, а лорд остался сидеть, держа девушку на коленях. Особенностью магии единорогов было то, что они могли исцелять своим присутствием. Что-то серьезное конечно лечить не получалось, но стянуть простую чистую рану, прибавить сил или помочь раненому дождаться лекаря вполне могли. С возрастом эта особенность угасала. Так что привратница была только рада тому, что в доме есть молодой мужчина, способный поддержать новенькую.

Напоенная сладкой водой Галия быстро пришла в себя и принялась ужом сползать с колен лорда. Он тотчас усадил ее на лавку и вышел, предоставив Крине свободу действий. Привратница расстаралась — принесла тонкую нижнюю рубашку из белого полотна, потом помогла девушке надеть нижнее платье из розового шелка. Узкие рукава платья украшала скромная вышивка и такие же нежные цветочки тянулись по горловине. Верхнее короткое платье без рукавов было зеленым и едва достигало колен. Его отделка была куда богаче — широкая полоса бисерной вышивки по нижнему краю и такая же, но более узкая по вырезу.

— Вот еще поясок, — приговаривала добрая женщина, вручая Галие тканую полосу расшитую теми же цветами.

— Кто-то немало вечеров провел за работой, — проговорила девушка, проводя пальцем по красивому узору.

— Это леди наша. Скучно ей среди мужиков одной, вот и собирает к себе жен лордов на вечера. Рукодельничают, болтают, и шьют одежды для новеньких.

— А как же они размеры знают? — удивилась Галия, затягивая пояс на тонкой талии.

— Да тут хитрость есть, глянь-ка! — привратница показала девушке аккуратную шнуровку на боках. — Если девушка покрупнее, распустить можно. А если худенькая, как ты, то затянуть. Впрочем, — привратница вздохнула, оглядывая свою круглую фигуру, — к нам редко толстушки попадают.

Потом она помучилась с волосами девушки, уложив их в подобие короны:

— По-другому ни как не получается, детка, волосы слишком короткие.

Галия отмахнулась:

— Отрастут. Хорошо, что хозяйка мне ничего другого не отрезала, вон кузнец своему подмастерью ухо оторвал, крови было!

Крина аж вздрогнула от такой жестокости, но поспешила сменить тему разговора:

— Тебя лорд Иссиэль ждет, пора в замок ехать!

— Хорошо!

Женщины вышли из полутемной мыльни и, Галия зажмурилась, глядя на солнце и в один миг превращаясь в совершенное дитя. Иссиэль уже стоял в облике единорога и нетерпеливо топал копытом. Крина сама забросила Галию на спину зверю и помахала рукой:

— Приезжай в гости, девочка!

Дробный грохот копыт да облачко пыли было ей ответом.

Покачав головой, привратница пошла в сторожку, писать письмо первой леди. Мало кто знал, что не постаревшего воина перевели на эту должность, а ее. Был у толстушки-хохотушки дар, который с возрастом развился настолько, что первая леди предложила своей наперснице и подруге этот пост.

Перо скрипело по тонкой полоске тростниковой бумаги. Подсушив чернила, женщина свернула листок трубочкой, положила в мешочек и надела послание на спину голубю.

— Лети дружок! Ох, чувствую, скоро опять долина всколыхнется.

— Ты каждый раз это говоришь, — усмехнулся Карис, подходя сзади и обнимая супругу за необъятную талию.

— И скажи мне, когда я была неправа? — вздохнула та в ответ.

— Права, права, всегда права! — не споря мужчина потянул жену в спальню. — Пойдем моя радость, мы хорошо поработали и можем отдохнуть.

Глава 2

Пока Крина ворковала с Галией в мыльне, Иссиэль присел на колоду и удивленно прислушивался, ощущая какую-то неправильность. Разве это молчаливое создание похоже на ту языкастую девчонку, которую он нашел на морском берегу? Конечно, можно объяснить такую сдержанность переменой обстановки, но характер как шило — в мешке не утаишь.

За такими размышлениями его застал Карис:

— Что Исс, сидишь, прикидываешь, кому девочка подойдет?

Лорд вяло улыбнулся в ответ:

— Побойся Светлой, Карис! Ей и дюжины лет нет похоже.

— Не скажи, — привратник пыхнул короткой трубочкой, — видывал я служительниц Саты. Вокруг уж полдюжины ребятишек скачет, а она подле них и сама как дитя. Святая дает им силы, а потом тихо забирает к себе, если верно ей служат.

— Девочка не помнит, кто она и сколько ей лет, — признался единорог, глядя на поднимающееся солнце. — Я конечно пошлю человека в ту деревеньку, но ты сам знаешь, как деревенские считают возраст.

— Знаю, — усмехнулся Карис, — работать может, значит взрослый. — Потом признался: — я свою Крину такой же сеголеткой забрал. Это сейчас она сдобная да мягкая, на радость мужчине, а тогда одни глаза да локти были, — усмехнувшись своим воспоминаниям, привратник выколотил трубку о каблук и принялся снова ее набивать душистым табаком.

Эта человеческая привычка не поощрялась среди молодежи, но бывшему разведчику в мире людей многое прощалось.

Единорог не успел ответить — из мыльни колобком выкатилась Крина, а следом за нею дивное создание тонкое, воздушное и в то же время осязаемое. Мужчина засмотрелся на девчонку в привычной ему одежде, а она исподтишка показала ему язык! Он улыбнулся и расслабился — все в порядке. Колючка на месте!

Скакать через долину пришлось долго. Единороги не были нелюдимами, но и селиться кучно не любили. Поэтому каждое хозяйство разделялось не заборами, а лугами или низкими каменными изгородями, поросшими травой. Эти стеночки выкладывались камнями, собранными с полей и на них любили играть дети.

Галия крепко держалась за длинную белую шерсть, и не открывала глаз, поэтому на широком лугу единорог замедлился, а потом и вовсе остановился. Девчонка не шевелилась. Тогда Иссиэль топнул копытом и фыркнул. Она выпрямилась, открыла глаза и замерла. Вокруг было синее море колокольчиков! Дальше тянулся ромашковый луг, а еще дальше высились серые стены древней крепости. Девушка часто задышала, пытаясь осознать красоту и величие открывшегося вида.

Белый конь подождал немного, давая своей ноше успокоиться, потом вновь фыркнул и не спеша потрусил к опущенному подъемному мосту.

Замок жил своей жизнью. Пара нескладных, долговязых мальчишек тащили куда-то корзину с зеленью. Полная румяная женщина отчитывала пару парней постарше, перевязывая одному руку. Седоусый мужчина усмехался и незаметно поглаживал женщину по спине, спускаясь ниже. Она фырчала, но успокаивалась и меньше ругала парней. Несколько мужчин занимались ремеслом, сидя на порожках или низких скамеечках. Внутренний двор замка был просторным и солнечным, позволяя каждому чувствовать себя комфортно.

Иссиэль медленно вошел во двор, провез девчонку под любопытными взглядами к широкому крыльцу и только там позволил ей спуститься и принял человеческий облик.

— Сейчас представлю тебя верховному лорду и леди. Здесь будешь жить, пока не выберешь себе мужчину.

Девчонка испуганно заморгала, а Иссиэль мысленно вздохнул. Его речи прервала красивая седовласая дама, грациозно выходящая из арки.

— Иссиэль? Уже здесь? И с добычей! Поздравляю!

Мужчина красиво поклонился и заговорил:

— Леди Фьянта, позвольте представить вам Галию.

Женщина благожелательно посмотрела на девочку, а та неожиданно присела в книксене.

— Любопытно, — хозяйка замка перевела взгляд на единорога: — служительница Саты?

— Вероятно, миледи. У девочки потеря памяти, она даже свой возраст не помнит.

— Что ж, будем с этим разбираться, — дама протянула новенькой руку: — идем со мной, дитя, лорда Иссиэля ждут в главном зале.

Мужчина услышал и придержал тяжелую дверь, пропуская женщин вперед. Потом они свернули налево, к женским покоям, а Иссиэль отправился в большой зал на встречу с вожаком.

Галия молча шла за высокой дамой в роскошном платье и крутила головой стараясь по деревенской привычке запомнить дорогу. Замок был очень древним, поэтому лестницы были узкими, двери тоже, зато потолки высокими, а камины просто огромными! Леди Фьянта привел новенькую в коридор — галерею. Слева располагались окна, забранные цветным стеклом в свинцовых переплетах, а справа находились двери.

— Здесь живут все незамужние девушки, которые попадают в нашу долину. Вот эти четыре комнаты свободны. Ты можешь выбрать себе любую.

Хозяйка замка сама заводила гостью в покои, показывала какой вид из окна, какая мебель, чем набита перина.

— У нас разные девушки бывают. Кому то на перине жарко, кто-то от сена чихает, так что тюфяк можем поменять. Если что-то понадобится — обращайся ко мне или к экономке, леди Вайолет, она строгая, но всегда поможет.

Галие приглянулась комната со спокойными бледно-желтыми занавесками и зеленым покрывалом на кровати. Вещи были не новые, но комната хорошо проветрена и убрана.

— Хороший выбор, — одобрила леди Фьянта, — здесь за стеной большая труба от кухонной печи, так что будет тепло и сухо даже осенью и зимой. А сейчас отличный вид на садик лекарственных трав.

Тут леди подошла к окну, выглянула и увидела что-то моментально заставившее раздуться ее тонкие аристократические ноздри.

— Устраивайся, — коротко бросила она девушке, направляясь к двери, — белье в сундуке, леди Вайолет я пришлю.

Дверь мягко закрылась, оставляя Галию в одиночестве. Первым делом она конечно бросилась к окну, чтобы увидеть, что так возмутило хозяйку замка. В небольшом огороде стояли парень и девушка. Она была высокой и статной. Ее длинные волосы, заплетенные в косы, спадали до колен из-под легкой шапочки, расшитой жемчугом. Тонкое платье из ткани похожей на крылья бабочки спускалось до земли, укрывало запястья рук до кончиков пальцев, высокий воротник изящной розеткой собирался у подбородка. Поверх тончайших белых складок лежала более плотная ткань, укрывающая плечи и стан до самых лодыжек. Все вместе превращало девушку в драгоценный цветок, немного удивляющий своей чуждостью.

Парень в противоположность собеседнице отличался хрупким сложением. Должно быть, портному пришлось подложить немало ваты, чтобы прибавить ширины его плечам. Узкие запястья, стройные, почти худые ноги, черные волосы до плеч и грустные карие глаза. Он совершенно не походил на тех крепких и основательных мужчин, что встречались Галие во дворе замка. Экзотичный и хрупкий цветок в черном камзоле.

Леди Фьянта появилась у входа в садик и по ее виду невозможно было сказать, что столь немолодой и возвышенной даме скорее всего пришлось бежать, чтобы не дать парочке поцеловаться.

Хозяйке замка не пришлось ничего говорить. Она разрушила очарование момента одним своим появлением. Девушка двинулась к даме сохраняя свою великолепную стать, но Галия отчего то понимала, как больно этой великолепной красавице. Не за себя, за поникшего парня, собирающего инструменты.

Когда сад опустел, девочка опустилась на скамью под окном. Голова немного кружилась. Все казалось таким сложным непонятным и при этом смутно знакомым. Непривычным для деревни изящным жестом она потянулась к вискам пытаясь остановить прихлынувшую головную боль.

Прежняя хозяйка никогда не верила в ее болезнь и всегда выгоняла на работу. Летом было полегче — упасть в обморок в огороде или на сенокосе не так страшно, а вот зимой… Однажды Галию спас только дворовый пес, которого она кормила. Утянул за полу расхристанной шубейки от края глубокого оврага.

На этот раз девушке повезло — то ли сытный завтрак тому причиной, то ли уже двое суток безделья, но боль отступила. Забралась вглубь головы и свернулась клубком, карауля момент, когда можно будет вырваться наружу. Посидев немного неглубоко дыша, Гали совсем было решила встать, но в дверь легко стукнули — вошла немолодая дама в строгом, но дорогом темном платье.

— Добрый день, — сказала она, оглядывая комнату так, словно искала пыль, или брошенные в неположенном месте вещи.

— Добрый день! — Галия встала и снова присела, игнорируя деревенские поклоны.

— Меня зовут леди Вайолет, — спокойно представилась незнакомка. — Я помогаю леди Фьянте управлять замком и присматриваю за девушками, которые попадают сюда.

Галия молчала, наблюдая за новой знакомой.

— Здесь в сундуке есть постельные принадлежности и ночная сорочка, — женщина опытным глазом осмотрела девушку, — но она тебе будет велика, так что начнем со швейной мастерской. Ты умеешь шить?

— Не знаю, госпожа. Штопаю я очень хорошо.

— Проверим.

Следом за леди Вайолет девушка прошла через пару коридоров и очутилась в просторной светлой комнате уставленной прялками, пяльцами, ткацкими станками и столами для раскроя одежды. Галия не удивилась, увидев среди немногочисленных женщин и девушек несколько немолодых мужчин и парней. В их деревне тоже был свой швец, который мастерил куртки, тулупы, толстые кожаные штаны и бараньи шапки. В общем все, что требовало силы и не слишком ловких пальцев.

Пряли только девушки. Сразу три сидели у окна и негромко разговаривали под жужжание веретен. Одна из них была та статная красавица, которую Галия видела в огороде. Женщина постарше перебирала шерсть, очищая ее от соринок. Еще две женщины сидели у другого окна и споро работали иголками. Мужчины тоже были при деле.

— Что тебе по душе? — спросила леди Вайолет. — Леди Фьянта сказала, что ты не помнишь свое прошлое, но может что-то вызовет у тебя воспоминания?

Галия медленно пошла по комнате. Потрогала свободную прялку, погладила широкую доску ткацкого стана, пяла, ее словно ничего не трогало, пока она не увидела кривые иглы, лежащие рядом с мужчиной. Немолодой уже единорог стачивал детали кожаного камзола.

— Можно? — Галия робко протянула руку к инструментам.

— Бери что нравится, девонька, — ласково кивнул мужчина.

Выбрав пару игл и лоскутки кожи, Галия принялась ловко их соединять, порой сама с удивлением поглядывая на свои руки. Когда закончила и обрезала толстые жильные нитки леди Вайолет взяла лоскутки, рассмотрела и протянула старику:

— Что скажешь Смирт?

Тот взял работу девочки покрутил, хмыкнул и ответил:

— Скажу, что таким швом меня заштопали служительницы Саты, когда дикий кабан пропорол мне бок. А вот этот узелок, это фирменный знак, «вышивальщицы».

— Вышивальщицы? Так девочке можно доверить шелк?

— Нееет, — единорог усмехнулся и затряс головой, — так они зовут тех, кто штопает раненых. Чем ровнее и аккуратнее шов, тем тоньше работа и выше звание. Ваша девочка, пожалуй, не только мышцы штопала, но и кишки.

На лице леди Вайолет не дрогнул ни один мускул:

— Понятно, если ничего не вспомнит, посадим рядом с тобой, камзолы тачать, — сказала она сама себе и потянула Галию дальше.

Следующим помещением была кухня. Здесь кипели котлы, пузырилось тесто, крутился вертел и скрипела ручная мельница для перца. Галия пожала плечами. С ее хрупкостью она не могла соревноваться с крепкими плечистыми парнями, таскающими кули с мукой и полутуши овец, коров и свиней. Единственное ее движение случилось, когда кухарка собиралась кинуть в суп крупный корень похожий на петрушку. Девушка схватила тяжелое полное запястье:

— Госпожа! Это ядовитый корень!

Кухарка удивленно посмотрела на него и выругалась. Леди Вайолет моментально выяснила, откуда привезли зелень, и отправила туда мальчишку с запиской.

— Какие могли быть последствия отравления? — спросила она Галию, когда посадила девушку перебирать коренья для определения ядовитых.

— Зависит от… — девушка зависла и вдруг с определенным трудом выговорила: — концентрации вещества. Потом оценила взглядом размеры котла с супом и уверенно ответила: головокружение, потемнение в глазах. Возможно рвота и обмороки.

Леди Вайолет сжала тонкие губы. Очевидно симптомы были ей знакомы. Галия просидела на кухне до вечера. Сначала перебрала все корзины с зеленью, отыскав еще один ядовитый корень. Потом кухарка отправила ее на огород, с тем же заданием. Здесь грядки были удивительно чистые. Девушка обошла их все, и обнаружила уже знакомого юношу, бережно пропалывающего нежные ростки моркови. Он коротко поздоровался и продолжил свою работу.

Галие стало любопытно, так что она присела рядом и занялась знакомой работой. Осторожно выщипывая все лишнее, стараясь не повредить растения. Через некоторое время парень убедился, что она все делает верно и расслабился. Тогда Галия представилась и спросила, как его зовут.

— Блекрайн, — буркнул парень и, горечь ощутимо и вязко растеклась вокруг него.

— И что означает твое имя? — Галия упорно не желала уходить, сама не зная почему.

— Черный круг, — буркнул он, не отвлекаясь от прополки.

— Красиво. А мое имя не имеет значения. Да возможно оно и вовсе не мое, — Галия посмотрела на свои руки, и продолжила работу.

Вскоре ее окликнули с кухни, и она ушла, чувствуя, что что-то не поняла в отношении этого парня. С виду он аристократ, настоящий лорд, но одет в простую, даже грубую ткань и почему-то возится в земле, выдергивая сорняки длинными музыкальными пальцами.

Историю Блекрайна ей поведали перед сном новые соседки. В галерее жили еще четыре девушки брачного или не очень возраста. Они все пришли к ней вечером, заявив, что первая ночь на новом месте всегда самая тяжелая, так что здесь принято поддерживать новеньких.

Одна была узкоглазой и шустрой степнячкой по имени Имат. Ее привез в замок жених, и поселил у леди, ждать осени и свадьбы. Девушка трещала, как птичка и не умолкая рассказывала о своем женихе и о большом красивом доме, который жених для нее строит.

Вторая девушка была полной противоположностью Имат. Немая селянка из дальней бедной деревушки. Крестьяне выкупили ее у родни для жертвы «белому богу». Здесь ее называли Тишей. Как звали на самом деле, она сказать не могла, а писать не умела. Леди сама занималась с ней и не торопила замуж.

Третьей был та самая статная красавица. Княжна большого высокогорного племени. Про себя сказала коротко:

— «Белому богу» отец отдал. Шаман предсказал, что у меня будут только девочки рождаться, для полководца это стыд. А мать ему нашептала, что здесь только сыновья рождаются, вот и отдал. И шаману насолил и беду отвел.

Ее звали Омиллон.

Последняя хохотушка и болтушка была из благополучной городской семьи. К единорогам она попала, заблудившись в лесу. Мечтательной и наивной барышне хотелось приключений, посланник долины не упустил такой шанс и привез ее сюда. Линне все нравилось в замке — и обходительные молодые мужчины, и привычная домашняя работа и наличие в замке библиотеки.

Девушки принесли с собой вино, сильно разведенное водой и печенье, так что посиделки затянулись далеко за полночь.

Галия коротко рассказала о себе, и новые подруги хором сказали ей, что здесь в старом храме живет жрица, которая может врачевать души. К ней водят всех, у кого бывают проблемы с речью или с памятью. Вот и новенькой прямая дорога туда, за своим прошлым. Девушке отчего-то стало неуютно, и она поспешила свернуть разговор.

Говорили о долине, о том, как тут живут замужние женщины, делились историями о жизни обитателей замка, смеялись и почти на рассвете разошлись по комнатам. Галия зевая расправила постель, надела сорочку, принесенную кем-то пока она была на кухне и легла спать, кое как выдернув ленты из волос.

Глава 3

Простившись с дамами, Иссиэль отправился в главный зал. Верховный лорд сидел за столом и перебирал бумаги. Это был высокий мощный мужчина с полуседыми волосами. Его лицо в молодости было очень живым и подвижным, но с годами приобрело четкие линии морщин и стало выглядеть как маска из редкого белого дерева. Дорогой камзол из светлого шелка, золотая цепь с подвесками, лежащая на плечах, подчеркивал его статус, но любой взглянувший на мужчину и так не усомнился бы в его праве на власть.

Увидев Иссиэля, лорд Станаэль приветливо кивнул, указывая ему на кресло:

— Присаживайся.

— Какие новости? — единорог понял, что встреча неформальная и немного расслабился.

— Блекрайна опят пытались убить, — устало сказал лорд, — горная княжна бегает за ним по всему замку, степнячка сквасила все молоко в погребе, а полсотни оболтусов из Яблочных Садов опять подрались с двумя дюжинами из Зеленого Ручья, и это только за сегодня!

Верховный лорд устало откинулся в кресле, а Иссиэль потаенно улыбнулся. А дядя еще удивлялся, что сильный и способный племянник не пожелал учиться на вожака, а после завершения обучения и службы службы стал сборщиком «дани». Такой груз ежедневных забот способен и скалу раздробить в мелкие камни. Пусть уж лучше дядины сыновья копят силу и сидят за талмудами, разбирая, кто виноват в скисании продуктов и сколько палок следует выписать побитым юнцам.

Однако новости не радовали. Самой важной конечно была весть о покушении. Иссиэль скрипнул зубами. Когда в скромной фермерской семье из южного отрога долины родился черный единорог, несколько доморощенных провидцев и провидиц заявили, что это явление греха, наказание и зло в новом обличье. Мальчишку советовали убить. Лорд запретил это делать, заявив, что единократный оборот после родов это не показатель. Парнишка рос слабеньким, и всевозможные чокнутые не особенно докучали его семье, надеясь, что его погубит очередная хворь, которые цеплялись к нему с завидной регулярностью.

Вопреки всему Блекрайн дожил до полового созревания, прошел обучение в замке и… вновь обернулся черным единорогом! После этого верховный лорд запретил ему покидать замок, а покушения на его жизнь возобновились. Дошло до того, что парень начал прятаться от сородичей и пристрастился к огородному делу, проводя дни в обществе грядок и садовых ножниц.

Как он познакомился с гордой княжной Омиллон, никто не знал, но приметливая верховная леди забила тревогу. Она-то питала надежды, что красавица, которой были предсказаны только дочери, станет женой ее сына и изменит ситуацию в долине. Ведь как только родится девочка-единорог, пришлые невесты понемногу отойдут в прошлое. А теперь на парня снова покушались.

Иссиэль потер бровь:

— Как именно покушались?

— Метнули кинжал из темного угла, — Станаэль положил мощные ладони на столешницу, сдерживая чувства. — Мальчишка и так похож на тень. Я приставил к нему старого Кхана, из степняков, ты его должен помнить.

Иссиэль кивнул. Старик еще крепок и глаза у него зоркие. Раненого степного лучника единороги подобрали на границе своих владений и приютили в замке. Он обучал молодежь стрельбе, учил наблюдать за птицами и охотиться с ловчими кречетами.

— Что он доложил?

— Кхан уверял, что всю неделю ходил за парнем как тень. Подозрительного ничего не видел. Утром его позвали к воротам, принять новых птиц.

— Отвлекли, — сообразил лорд. И тут же подозрительно уставился на верховного: — дядя, зачем ты мне все это так подробно объясняешь?

— Теперь за черного отвечаешь ты! — верховный лорд встал, практически отбросив кресло и прошелся по залу, тяжело топая сапогами.

— А как же дань, или долине уже не нужны девушки? — удивился Иссиэль.

— Юнцов я приставил к делу, — отмахнулся лорд, — пускай строят стены и не думают о глупостях. Нынче степнячек уже десятка два привели, хватит на этот год. — Лорд огляделся и поманил Иссиэля к столу, разворачивая карту: — На границах что-то назревает и нам понадобится каждый боец. Вот здесь, здесь и здесь заметили мелкие отряды по дюжине человек. Здесь поселился отшельник. Якобы. Но домину себе отстроил — два взвода поселить можно!

— Опорный пункт? — быстро сообразил единорог.

До глубокой ночи они с лордом обсуждали данные разведки и пограничников, а напоследок верховный еще раз напомнил, что его лучшему советнику придется беречь парнишку, но не объяснил, в чем великая ценность подростка. Иссиэль только вздохнул и пошел разыскивать черного.

Парень отыскался в сарайчике с инструментами, корзинами и прочим огородным инвентарем. Блекрайн сидел на пороге и вил бечевку из оческов пакли. И если бы лорд не применил чутье своей второй ипостаси, то не нашел бы худощавого подростка в темной одежде.

— Доброй ночи! — поздоровался он, присаживаясь на корточки и рассматривая старательное и умелое рукоделие.

— Доброй ночи, лорд Иссиэль.

Голос мальчишки был слабым, словно доносился издалека, а еще где-то рядом отчетливо пахло рвотой.

— Что с тобой? — мужчина моментально схватил тонкое запястье и ощутил нитевидный пульс.

Сухие губы, бездонные зрачки, бледность…

— Тошнит, — еще тише признался парень, — и голова кружится, встать не могу.

Единорог действовал моментально, радуясь тому, что старая жрица обучила его лечить людей человеческими силами, не надеясь на магию единорога. Черный отвергал магию своих сородичей, и ее применение могло его убить.

Схватив довольно тяжелого подростка поперек туловища, Иссиэль подтащил его к бочке с дождевой водой:

— Пей, сколько сможешь! — Тот слабо брыкнулся. — Не будешь пить, не выживешь. Это отравление!

Парень кое-как склонился к воде. Иссиэль сам зачерпнул широкой ладонью и залил ему в рот. Раз, другой, третий, потом жестко сказал:

— Только не откуси мне пальцы! — и надавил мальцу на корень языка, вновь вызывая рвоту.

И снова. И снова. Через час Блекрайн висел на руках лорда вялой тряпочкой и, мужчине не удавалось привести его в чувство. Вдруг прямо над головой скрипнула рама окна:

— Лорд Иссиэль, — тихий голос был несомненно женским и подозрительно знакомым, — ему нужна сладкая вода и тепло, несите его на кухню.

Единорог опомнился — огород поздно ночью не лучшее место для спасения и понес подростка в замок. На кухне горела маленькая лампа. Галия в одной сорочке уже шарилась по котлам и кастрюлям:

— Вот кипяток, — сказала она, обнаружив на плите котел с водой для утренней каши, а где мед я не знаю.

Лорд припомнил годы обучения и нашел заветный шкафчик с травами для перевязок и медом, которым иногда лечили раны. Девчонка сразу запустила нос в пакетики и мешочки, перебрала все длинными тонким пальцами что-то сыпнула в кружку, залила водой, помешала. Дала остыть, потом добавила мед, еще раз помешала и наконец, села на лавку, на которой лежал Блекрайн, положила его голову себе на колени и по капле принялась вливать снадобье.

— Его сильно рвало, — сказал мужчина, ощущая себя слегка бесполезным.

— И еще будет, — сказала Галия, поворачивая парня на бок, — надо миску найти или горшок, а то кухарка нас съест.

Лорд не брезгуя нашел миску и поставил на пол. Парень все еще лежал неподвижно, но синеть перестал. На шум в кухню действительно спустилась кухарка — крепкая женщина со скалкой в руках:

— Кто тут шумит на моей кухне? Опять!

От резкого громкого голоса парнишка извернулся и его вырвало. Галия только и успела придержать его голову, чтобы большая часть тягучей зеленой жидкости попала в миску.

— Простите, госпожа, — Иссиэль понял, что надо брать ситуацию под контроль, — мальчику плохо, нам понадобилась горячая вода и травы.

Кухарка обвела все помещение соколиным взглядом, убедилась, что все лари закрыты и немного смягчилась.

— Что с ним? — буркнула она, поглядывая, как Галия протягивает кружку лорду, а тот доливает в нее горячую воду.

— Отравление, — ответила девчонка, вытирая ладонью лицо парнишки.

— Самоубиться решил? — вытаращила глаза женщина.

— Нет, — Галия повернула ладони подростка к лампе, — если бы сам, все пальцы бы обжег, эта отрава разъедает кожу.

— Значит нужно искать того, у кого поранены руки? — ухватил мысль Иссиэль, докладывая в кружку мед.

— Не обязательно, перчатки хорошо защищают, — покачала головой девушка.

— Тогда почему он не мог перчатки надеть? — удивился лорд.

— Я работала с ним в огороде после обеда, его ладони все еще в черной земле с морковных грядок, — пояснила Галия, не отвлекаясь от больного.

Единорог задумался и задал еще один вопрос:

— Тогда как отрава попала в его желудок, если руки остались грязными? Он не обедал? Не ужинал?

Кухарка, ревниво наблюдающая за всем происходящим, буркнула:

— Он вообще почти не ест на кухне. Траву рвет в огороде или перекидывается и на луг бежит. Все моя стряпня ему не годна.

Иссиэль и Галия переглянулись. Выходит Блекрайн ждал отравления? И все-таки его достали.

— А он не мог просто перепутать траву? — спросила девушка, когда очередной рвотный спазм подростка миновал.

— Нет, — тут уж Иссиэль не сомневался ни минуты. — Во второй ипостаси мы подчиняемся животным инстинктам, да и луга у нас чистые, специально полем.

Так или иначе, но выяснить, как отравили мальчишку, не удалось. До рассвета Галия поила его сладкой теплой водой, а когда он открыл глаза сказала, что его надо вымыть, желательно быстро. Иссиэль не стал колебаться — отволок парня в купальню, а потом под причитания кухарки ведрами перетаскал оставшуюся теплую воду.

Мыть единорога Галия осталась одна. Нарвала какой-то травы, утащила из кладовой пряности, так что Блекрайн лежал в чем-то похожем на огуречный рассол, а Иссиэль вернулся на кухню — таскать воду и разжигать печь, в утешение недовольной женщине. Выливая в котел очередное ведро, лорд усмехнулся сам себе, уже второй раз ему приходится делать самую простую физическую работу, и все из-за новенькой девчонки!

К утру девушка умоталась так, что еле стояла на ногах. Парень периодически терял сознание, трудно дышал, и даже бился в припадке. Лорд Иссиэль вынул подопечного из воды и уложил на лавку, а Галия кутала Блекрайна в одеяла, и растирала ледяные руки.

Внезапно распахнулась дверь. Появилась высокая худая женщина с длинной рыжей косой. Ее одежда пахла кровью и травами, под глазами залегли тени, но двигалась она быстро и энергично:

— Что тут у вас? — шагнула ближе, увидела Галию и заговорила с ней на непонятном Иссиэлю языке.

Отдельные слова он понимал, но не улавливал смысла беседы. Лекарка спрашивала, девушка отвечал. Медленно, с запинкой, но что-то показывала и объясняла, а потом со стоном схватилась за голову. Аминта, так звали замковую травницу, шагнула вперед, ощупала голову девчонки и немедля уложила ее на лавку:

— Лорд, гоните сюда девиц из галереи. Мне нужна помощь. Что же вы так девочку загоняли! Она же умереть могла, — на лежащего рядом черного травница даже не взглянула.

Перепуганный единорог недослушав побежал к галерее, пытаясь сообразить, что имела в виду травница.

Девушки еще спали, но на призыв лорда:

— Госпожа Аминте нужна помощь! — довольно быстро выскочили из своих комнат.

Княжна шла медленнее других, пока не увидела, кто лежит на лавке. Побледнев она села рядом с юношей, взяла за руку и что-то тихо заговорила с ним. Галия придерживая голову коротко посоветовала:

— Садись рядом, держи за руку и разговаривай с ним. Он не должен терять сознание.

Аминта только фыркнула и продолжила внимательно ощупывать голову девушки, продолжая игнорировать единорога. Через некоторое время травница поманила стоящего в дверях Иссиэля:

— Лорд, я эту девочку не знаю, коротко расскажите кто что и откуда.

Пока единорог рассказывал, притихшая степнячка держала на лбу товарки холодный компресс, а Лиина растирала ее ноги.

Выслушав мужчину, Аминта покачала головой:

— Лорд, это не болезнь. Девочка ничего не помнит, потому что получила сильный удар по голове! У нее рубец под волосами. Поэтому и голова болит — она пытается вспомнить, но ее страшат эти воспоминания. Тут от меня мало толку, спазм я сниму, но ей нужно к целительнице душ и скорее.

Единорог устало прислонился к стене. А ведь он подозревал что-то такое. Целительницы Саты очень строго соблюдают правила, да и целительская сила защищает их от болезней. Что ж, разведчика в село он уже послал. Дом, в котором родилась Галия, найдут, узнают ее имя, а потом? Похоже его выход за девушками вновь был неудачным.

Между тем целительница демонстративно морщась, распорядилась отнести Блекрайна в специальную комнату возле ее покоев. Там обычно лежали больные требующие особенного внимания. Девушка проводила своего недавнего пациента тревожным взглядом, и единорог счел необходимым успокоить ее:

— Галия ты отлично справилась с отравлением, но у парня организм нестандартный, его магией лечить нельзя, так что полежит пока у травницы под боком. А тебе надо к жрице.

Аминта отправилась вслед за мужчинами, несущими Блекрайна на одеяле. За процессией семенила княжна. Галия и остальные девушки направились в галерею — прибежали то в одних сорочках! Иссиэль проводил их до входа в галерею, потом подозвал парнишку, спешащего на занятия:

— Витор, постой тут, когда новенькая выйдет, скажи, чтобы ждала на крыльце и найди меня. Ей надо к жрице.

Молодой жеребчик кивнул и сел в углу, радуясь передышке. Приказ лорда Иссиэля важнее, чем махание деревянным мечом! И на девушек будет возможность посмотреть!

Галия чувствовала себя странно — болела голова, тряслись уставшие руки, тяжело бухало сердце, Она помнила, что в деревне больше всего боялась, если кто-нибудь заболевал. Убегала и пряталась в курятнике, в низком домике с тростниковой крышей, куда взрослым было просто трудно заглянуть. А здесь услышав, как лорд заставляет мальчишку пить и тошнить вдруг осмелилась вмешаться! Но и единорог удивил. Не шикнул, не отвесил оплеуху — выслушал и сделал все, как она просила своим дрожащим голоском.

В теплой комнате стало зябко — вымокшая от брызг и пота рубашка неприятно липла к телу. Девушка скинула сорочку и встала ногами в медный таз, радуясь, что с вечера приготовила кувшин с водой для умывания. Медленно поливая водой свое тело, она буквально ощущала, как смывает с себя усталость и чужую боль. Жаль, что вода быстро закончилась!

Чистая сорочка ее размера в сундуке нашлась. Платье было вполне свежим, да и все равно другой одежды у девушки не было. Гребень лежал на столике рядом с кувшином. Похоже, хозяйка замка отлично знает потребности девушек, попадающих в долину благо если в своей одежде. Кое-как причесав стоящие дыбом волосы, Галия даже не попыталась их собрать лентой или тесьмой — зеркала в комнате не было, а сама она прибирать такие волосы не умела. Зато в сундуке отыскалось несколько кусков полотна, так что проблема решилась простым повязыванием платка.

Расправив уголки, девушка вышла в коридор и обнаружила посланца лорда Иссиэля. Парнишка оттарабанил:

— Лорд Иссиэль велел вам ждать его на крыльце! — и тут же смутившись от ее внимательного взгляда убежал.

Галия не торопливо двинулась к выходу, старательно припоминая дорогу. Днем по замку сновали люди. Мужчины, женщины, иногда подростки. Детей не видно, должно быть у них есть свое помещение, а может в замке сейчас просто нет малышей. Девушка с интересом рассматривала всех, кто попадался на встречу, отмечая особенности одежды, походки, внешнего вида и каким-то подсознательным чутьем — здоровье.

Лорда единорога на крыльце еще не было, так что Галия тихонечко встала рядом с высокими каменными перилами и продолжила наблюдать за жизнью замка. Здесь, как и в деревне, откуда ее забрали, летний день старались использовать полностью. В одном углу двора под навесом раскладывали сушить зелень, в другом сгружали свежее сено. Скрипел ворот колодца — конюхи таскали свежую воду в поилки лошадям. На миг девушка задумалась — зачем единорогам кони и тут же сама ответила на свой вопрос: разве сиятельные лорды станут возить на себе телеги с дровами и припасами?

Галия так замечталась, что даже вздрогнула, когда рядом прозвучал голос лорда Иссиэля:

— Идем, матушка наверняка ждет.

— Матушка?

— Жрица Светлой. Она уже не молода вот и зовут ее матушка Мельдина.

Они прошли через двор, через сад и вышли на луг в центре которого стояло сооружение из белого камня. Невысокое крепкое здание с толстыми стенами издалека казалось небольшим, но чем ближе они подходили, тем яснее становилось, что храм настолько велик, что в нем легко соберутся все обитатели замка, а может и жители окрестных деревень.

Вместо ограды здание окружали вьющиеся розы на легкой решетке. Тропинка, выложенная камнем, привела пару к высоким дверям украшенным резьбой. Галия смотрела на храм с восторгом — на камне, на дереве, в плетении решетки, и даже на клумбе всюду были единороги! Бродили, игрались, скакали, смирно щипали травку или даже спали, но всегда белые.

Лорд Иссиэль легко отворил тяжелую дверь, первым вошел в полумрак храма и негромко сказал:

— Матушка Мельдина, можно к вам?

— Заходи мальчик! — молодой звонкий голос раздался из-за каменной решетки, а через минуту перед взорами гостей появилась сухонькая старушка в белом одеянии. — Ты сегодня не один, Исс, представь мне девочку! — улыбнулась старушка.

Ее голубые глаза сияли так радостно, что Галия не сразу поняла, что старушка слепа! Иссиэль взял подопечную за руку, подвел к жрице:

— Матушка, это Галия, она ничего не помнит о себе, помоги ей, если можешь.

Старушка ласково погладила девушку по голове, нащупала рубец, скользнула чуткими пальцами по неровно обрезанным прядям, выбившимся из-под платка.

— Какая ж это Галия, — звонко сказала она, — это Сата!

Под ее мягкими ладонями голова Галии стала вдруг горячей, перед глазами замелькали картинки, во рту пересохло от ужаса, колени подогнулись, и лорд едва успел поймать потерявшую сознание девушку.

— Неси ее в уголок, — качая головой, сказала жрица. — Ноша для девочки неподъемная. Страха много, боли. Пусть у меня поживет.

Единорог отнес легкое тело на топчан в углу кельи матушки Мельдины и ушел с тяжелым чувством. Жрица укутала девушку одеялом, уверила его, что все будет хорошо:

— Заходи через седьмицу Исс, посмотрим, как малышка себя чувствовать будет.

Следующую неделю лорда Иссиэля кружило по всей долине. Искал отравителей Блекрайна, проверял состояние каменных стрелковых башен на крепостной стене, улаживал конфликт между двумя хозяйствами по разведению племенного скота и выматывался так, что без сил падал на матрас и засыпал, забывая поужинать. Привычные ко всему слуги оставляли блюдо с холодным мясом и кувшин с элем на столе, зная, что голодный лорд ночью непременно проснется, перекусит и отправится проверять стражу и своего подопечного.

Тем не менее, даже в такие напряженные дни мужчина изыскивал возможности заглянуть к матушке Мельдине и лично принести корзинку с приношением. Старушка упорно встречала его на пороге, забирала еду, чистое платье для Галии, букетик цветов или душистых трав и немного шаркающей походкой удалялась вглубь помещения. Зайти не приглашала, о девушке ничего не рассказывала.

Иссиэль начал тревожиться. Неужели Галие так плохо, что она не желает никого видеть? А может она заболела? Он даже расспросил травницу, не просила ли ее старая жрица заглянуть в храм. Аманта лишь рассмеялась:

— Нет, лорд, матушка Мельдина, будь на то ее воля, меня за пояс одним жестом заткнет. Не переживайте, скоро ваша девочка вернется.

Между тем седьмица прошла, а Галия и носа не высовывала из храма. Зато вернулся разведчик, посланный в село, из которого Иссиэль забрал Галию. От рассказанной им истории кровь стыла в жилах. Оказалось, что действительно те края лет пять назад посетила черная хворь. Болели, почему то больше мужчины и дети. Целители Саты ездили по всему краю, борясь с опасной заразой. Девушка появилась в селе именно в то время, хотя согласно бумагам, сохранившимся в местном архиве вспышка эпидемии здесь была минимальной, и служители Саты даже не заезжали в село.

— Селяне неразговорчивы, мой лорд, — переминался у стола красивый светловолосый парень, одетый как сельский охотник. Его кожаная куртка, бриджи и шляпа с фазаньим перышком многих вводили в заблуждение, отвлекая внимание от холодных серых глаз. — Мне удалось лишь узнать, что мать девочки убила местная сумасшедшая, если прикажете, я узнаю больше.

Выслушивая доклад разведчика, лорд катал желваки и сдерживал желание вернуться в сельцо и разнести не только ворота.

— Благодарю за подробный рассказ, — сумел удержать свои эмоции единорог, — отдыхай. Позову денька через три.

Разведчик поклонился, забрал мешочек монет за работу и ушел. Единорог задумался. Несколько лет назад он подобрал в лесу замерзающего волчонка, теперь из него вырос отличный разведчик, оборотень, не боящийся грязи людских городов. Лорд Станаэль сначала неодобрительно смотрел на волка, но теперь привык и даже просил порой Иссиэля разузнать что-либо с помощью Йена. Теперь же советник сам хотел узнать, откуда родом Галия и как ее зовут на самом деле.

Глава 4

Галия очнулась уже ближе к вечеру. Голова гудела, но боли не было. Маленькая кошка, мурлыча терлась о ее ноги, а когда девушка села, побежала к двери тихонько мяуча. Скрипнула половица, в комнату вошла матушка Мельдина:

— Проснулась, красавица? Идем обедать, суп уж давно кипит.

Галия медленно, боясь потревожить голову встала и пошла в след за жрицей чувствуя, что ей стоит сначала хотя бы умыться.

— Умывальня там, — старушка махнула рукой в сторону узкого коридорчика, ведущего вниз. — Иди приведи себя в порядок. Есть будем здесь, — незрячая матушка уверенно показала на вход в другое помещение.

Галия поблагодарила и ринулась вниз. В подвале обнаружилось все необходимое и поплескав в лицо водой девушка вернулась в помещение храма. Оказалось, это был не сам храм, а жилая пристройка. Три небольших комнатки — одна с топчанами, вторая кухня-столовая и третья наглухо закрытая тяжелой низкой дверью.

Старушка уже ждала девушку за столом:

— Садись милая! Благослови Светлая трапезу сию! — Галие показалось, что вслед за рукой жрицы протянулось золотистое сияние. — Ешь, девочка, тебе силы понадобятся.

На столе стояли миски с густым овощным супом, сыр, творог в глубокой миске, сладки летние ягоды и хлеб. Они дружно жевали, и Галия ощущала, как с каждым глотком отступает слабость, а кровь быстрее бежит по жилам.

После трапезы жрица велела снова умыться и повела девушку в храм:

— Здесь у нас все скромно, Светлая просит своих детей нести в мир любовь и добро, а все остальное предоставлять ее заботам, — приговаривала старушка, обходя помещение по часовой стрелке.

Суховатые морщинистые руки не прекращали своего движения — тут поправили вышитый покров, там выровняли фитиль в лампаде. Когда женщины добрались до алтаря, храм сиял чистотой и порядком, словно в нем потрудился полный штат уборщиц. Алтарь представлял собой молочно-белую каменную плиту с выбитым изображением: прекрасная дева сидела на траве, а золотой единорог склонял рогатую голову на ее колени.

Матушка Мельдина тепло улыбнулась деве, словно старой знакомой и сказала:

— Садись тут на пол, попробуем тебе память вернуть. Только сразу нельзя, многие от этого теряются, путаются. Начнем с детских воспоминания. Годика три-четыре.

Сухие горячие руки легли на затылок и лоб Галии, перед глазами замелькали беленые стены. Женщина в холщовом переднике и белом платочке возит кистью по серой стене:

— Лилия! Беги сюда! — окликает она и маленькие босые ножки бегут по теплому деревянному полу…

Очнулась девушка, лежа на полу. Она свернулась в комочек и промочила слезами подол своего платья. Старая жрица сидела рядом и гладила ее короткие волосы, рассыпавшиеся на упавший платок.

— Поплачь, поплачь, девочка. Со слезами боль уходит.

Когда девушка задвигалась, старушка вдруг улыбнулась и спросила:

— Теперь знаешь, как тебя зовут?

— Знаю, — гостья потерла руками влажное лицо, — Лилия, меня зовут Лилия, как цветок.

Следующие дни Лилия проводила в храме под присмотром матушки Мельдины. Старая жрица не давала ей скучать, все время находила простую монотонную работу, которая не мешала проявляться новым образам. Иногда девушка плакала, иногда задумчиво гладила полотно или меховое покрывало. Образ мог появиться из ниоткуда. Вынырнут вдруг из темноты чьи-то руки с иглой. Или замелькает перед глазами вместо реального лука, когда-то виденная картошка.

Жрица не торопила подопечную, напротив, велела не спешить, чтобы не спутать прошлое и настоящее.

— Только записывай детка. Иссиэль настойчивый, найдет твою родню, может не все еще погибли.

Раз в сутки две женщины шли к алтарю Светлой и, после моления матушки Лилия видела еще кусочек прошлого. Мужчины, женщины, запахи, звуки, учебники по анатомии и травоведению. Низенький плотный человечек хватает ее за руку, выгибает пальцы:

— Сильные гибкие руки, и глаз верный, заберу к себе, посмотрю, вдруг сгодится! — ворчливо говорит он и мама расцветает улыбкой.

Это почетно служить с доктором Лейке. Он лучший хирург их Дома!

Через неделю воспоминания сложили в стройный ряд. Учеба, работа в операционной, мама, семейные комнаты. А еще были дедушка и бабушка, отец, старший брат! Оказывается она не сирота! У нее много родственников! Но почему же ее не искали?

Вскоре Лилия вспомнила — почему. Эпидемия началась из-за слишком жаркого лета. Пересохло много источников, вода зацвела, в сельской местности начали болеть целые села. Король лично обратился за помощью к целителям Саты, обеспечивая им доставку и защиту. Мать Лилии считалась опытным доктором, да и сила у нее была. Вдвоем они легко справлялись с болезнью. В тот день их Дом проверял деревеньки в нижнем течении реки, впадающей в море. Прибежала женщина. Плакала, умоляла. Звала. Но тут тоже были больные. К вечеру мать сдалась и взяв дочь пошла за женщиной. А там уже трупы. Увернуться от тяжелого камня в руках сошедшей с ума селянки, усталая служительница не успела.

А дальше память возвращаться не хотела. Очевидно, что был удар, была болезнь. Следующее воспоминание уже коровник и лопата.

Когда Лилия пожаловалась матушке Мельдине на такой разрыв, та вновь ласково погладила ее по голове:

— Твоя душа мудра, цветочек, она бережет тебя от боли. Ты довольно узнала о себе, чтобы уважать себя, гордится собой и жить дальше без тяжелого груза. Возвращайся из прошлого, пора жить будущим.

Она старалась. Любовалась рассветами и закатами, собирала вместе со жрицей травы, украшала храм букетами, мыла полы и стирала занавеси, готовила простой обед. Обычная жизнь молодой девушки в простой семье.

Но в какой-то момент Лилия поняла, что ей этого мало. В храме не шла речь о выживании, не было нужды проводить весь день в огороде или за ткацким станком. Впервые за последние годы у нее оказалось достаточно свободного времени, чтобы заглянуть в себя с единственным вопросом: кто я?

Ответ прибыл в один из дней. Он лежал в простой корзинке для подношений, которую шустрый мальчишка каждое утро доставлял в храм. Обычно там лежали овощи или фрукты, кусок хлеба, несколько яиц или мешочек крупы, реже попадался кусок полотна или нитки. А на этот раз в корзинке лежала книга. Небольшая, потрепанная в толстом кожаном переплете. На обложке было выжжено: «Материалы и инструменты для хирургических операций» Ниже мелким шрифтом: «Для служителей Домов святой Саты».

Лилия с трепетом открыла обложку и… матушка Мельдина отыскала ее только к обеду:

— Деточка! Ты где? Обедать пора!

Девушка очнулась и виновато посмотрела на продукты в корзинке:

— Простите, матушка, я зачиталась!

— Вот как, — старушка ласково улыбнулась, — нашел, чем порадовать мальчик, молодец! Расскажи-ка, что там написано!

Пока они вдвоем неторопливо шли на кухню, чтобы сварить суп, Лилия коротко рассказала, о чем книга.

— Там изображено все, что может понадобиться доктору, который лечит с помощью скальпеля, а еще описания болезней, ран и способов лечения. Когда я все это знала, — с грустью добавила девушка.

— Ну не все и не сразу, — успокоила ее старушка, — здесь в долине есть хороший кузнец, думаю, он сможет изготовить тебе инструменты.

— Что вы, матушка, это очень дорого! — испугалась Лилия. — Наши доктора берегли свои инструменты, передавали их детям, а порой и внукам!

— Если мастера попросит жрица Светлой, он не откажет, — рассудительно заметила Мельдина, — да еще у кузнеца двое взрослых сыновей, внимание девушки будет для них лестным.

— Нет, я так не могу! — затрясла головой Лилия, — любая работа должна быть оплачена!

— Как знаешь, давай овощи чистить, примирительно сказала старушка.

На другой день, когда лорд Иссиэль измученный долгим ожиданием сам принес корзинку с подношением, на пороге храма его встретила жрица.

— Доброго дня, мальчик. Знаю, что дел у тебя сейчас по горло. И врагов ищешь и малого бережешь, да только есть дело поважнее…

Единорог выслушал матушку Мельдину, потом задал свои вопросы, а получив ответ, благодарно поклонился и торопливо ушел. Жрица долго смотрела ему вслед незрячими глазами. Забрав зрение, Светлая открыла ей многое в душах людей, а порой и советы давала, чтобы долина единорогов могла устоять в этом мире. Грядут непростые времена, но когда они были легкими? Грустно улыбнувшись, матушка вошла в храм.

Иссиэль разрывался на части. Все еще лежащий в комнате для больных Блекрайн отказывался есть без присутствия приставленной к нему «няньки». Советнику приходилось трижды в день бросать все свои дела и нестись в замок, чтобы покормить парня. Иногда тот ел сам, но в этом случае Иссиэль сидел рядом и отламывал кусочки хлеба, вытирал больному подбородок или подносил стакан воды.

Лекарка утверждала, что молодой единорог поправится, все было сделано вовремя, но мальчишка худел, бледнел и терял силы. Казалось, что лечение лишь вытягивает из него последние силы. Княжна неотступно сидела у его постели, и только личное появление леди Фьянты заставляло ее покинуть пост.

Кроме того Иссиэль проверял пограничные посты, ежедневно обсуждал с вожаком подготовку к защите долины от нападения, разрабатывал планы и курировал закупку шпионами оружия и припасов.

Но где-то на заднем плане этой суеты постоянно присутствовали мысли о растрепанной девчонке. Лорд неоднократно расспрашивал мальчишку, который носил подаяние в храм, к сожалению, тот ни разу не видел новенькую, просто оставлял корзинку у порога и довольный убегал. Тогда Иссиэль начал сам прибавлять к подаянию маленькие гостинцы для девушки — ленточки, пряники, лист бумаги с красивой виньеткой. Ему казалось, что Галие не хватает таких радостей, что в храме ей грустно и одиноко.

Когда волк принес из села полуистлевший кожаный саквояж, Иссиэль почувствовал, как глухо бьется его сердце. Улика была закопана на кладбище, рядом с телом погибшей жрицы Саты. Оборотень получил свою награду и ушел, а лорд провел несколько часов, разбирая символы, когда-то украшавшие толстую воловью кожу, из которой был сшит саквояж. Теперь он знал, в каком Доме жила Галия, но собирался рассказать ей об этом только при личной встрече.

Из всех снадобий и инструментов в саквояже уцелела только небольшая книга, да и то потому, что была написана на превосходном пергаменте, все остальное стало хламом. Положив книгу в корзинку, единорог ждал реакции и дождался.

Вместо Галии его встретила жрица и провела серьезную беседу. Обрисовала перспективу грядущей войны, потребность долины в хорошем лекаре, а потом потребовала договориться с кузнецом:

— Пусть изготовит все инструменты, которые есть в книге, даже самые сложные. Стали дорогой пусть не жалеет, и серебра доброго! — наставляла единорога старушка. Потом вдруг резко сменила тему: — девочка через недельку выйдет, отвези ее к родне.

— Что? — Иссиэль впал в недоумение, — нам же ее как жертву отдали! Теперь она принадлежит долине!

— Мальчик-мальчик, — старая жрица покачала головой, — ты хочешь привязать ее, забывая, что человек сам решает, где ему лучше. Если ее будет манить неведомый дом, она зачахнет, как цветок без воды. Подумай об этом, и поторопись. Тучи уже сгущаются.

Иссиэль нахмурился, так и эдак поворачивая слова матушки. Когда-то она немного учила его, и эта учеба помогла ему спасти Блекрайна, а еще обратить внимание на манеры Галии. Он знал, что порой жрице ведомо больше, чем она говорит и со вздохом спустился с холма, обернулся и поскакал к дому кузнеца. Заказать инструменты он может в любом случае, сгодятся как прощальный подарок девчонке.

Следующая неделя для единорога оказалась не легче предыдущей. Продолжался сенокос, начался сбор ягод, мужчины требовались в поле, а им приходилось патрулировать тропы, ведущие в долину. Блекрайну стало лучше, но черный единорог по-прежнему мало ел и не выходил из замка.

Кузнец принял заказ, но честно сказал, что сейчас много времени отнимает ремонт кос, вил и рогатин. Да и стали маловато, нужно особенную, метеоритную, хотя, тут кузнец усмехнулся:

— Рог единорога тоже подойдет!

Иссиэль вопросительно поднял брови, и мастер пояснил:

— Большие ножи конечно стальные лучше, а вот эти лопатки, скребки, шила, лучше из рога делать. И стерильно и прочно и рука не устанет. Иссиэль промолчал, а на следующий день заглянул в кузню и поставил на верстак небольшой сундучок. Мастер открыл шкатулку, оценил ровную стопку белоснежных отростков и присвистнул:

— С первого оборота копил?

— Почти, — сухо ответил воин.

— Будут твоей крале инструменты, да такие, каких и служители Саты не видывали.

Иссиэль только кивнул. Его мучили страшные сны, в которых Галия падает в глубокую пропасть, а он не успевает ее поймать. Между тем волк, отправленный в город, успел разузнать, что отец, брат и прочие родственники девчонки живы, и даже до сих пор живут и служат в том же Доме. Только уверены, что девочка погибла вместе с матерью. Так что Галию никто не ищет и не ждет.

В конце недели Иссиэль принес корзинку в храм, и чувствуя, как подгибаются ноги и слипаются глаза, присел у стены, прислонился спиной к шероховатому, уже нагретому солнцем камню и задремал.

Проснулся, когда дернулась нога, опускаясь на траву. Рядом уперев подбородок в колени, сидела Галия.

— Добрый день! — немного скованно поздоровался Иссиэль.

— Добрый день, — девчонка смотрела на него иначе. Спокойнее что ли, или мудрее. — Матушка Мельдина сказала, что вам удалось отыскать моих родных.

— Удалось, — мужчина не улыбался, его не радовало то, что он должен был сказать: — вожак отпустил меня, чтобы я отвез тебя в Дом святой Саты, в котором ты родилась.

— Сегодня? — девчонка взволнованно вскочила.

— Завтра, — успокоил ее мужчина, — нужно взять с собой чистую одежду и припасы, путь не близкий.

— Хорошо, — Галия улыбнулась, а потом вдруг совсем по-девчоночьи фыркнула: — а я вспомнила, как меня зовут, и сколько мне лет!

— Вот как? — единорог с трудом сдержал улыбку, — и сколько? Пять? Или все же десять?

— Восемнадцать! — торжественно провозгласила она в ответ и уточнила: — а зовут меня Лилия.

— Поздравляю с обретением имени, — сказал Иссиэль. Вообще имена погибшей служительницы и ее дочери волк ему уже назвал. А вот возраст… — Но ты уверена, что тебе уже восемнадцать?

Девчонка кивнула:

— Уверена, матушка Мельдина подтвердила, она сказала, что служительницы Саты начинают работать с двенадцати лет, и до четырнадцати не покидают дом, потому что еще мало знают. Раз мать взяла меня с собой, мне уже исполнилось четырнадцать.

— Отлично, — Иссиэль кивнул, — завтра утром я за тобой зайду.

Весь остаток дня единорог метался по замку, улаживая дела так, чтобы уехать на неделю, а когда зашел перед сном в комнату Блекрайна, чтобы проверить подопечного, услышал тихое, но упорное:

— Я поеду с вами.

— Блек! — изумленно воскликнул мужчина, — я уже договорился с Кханом, он присмотрит за тобой, а через неделю я вернусь.

— Я поеду с вами, — снова повторил подросток, пряча лицо под смоляными локонами.

Иссиэль задумался и неожиданно не увидел в этой идее ничего противоречивого. Парень исчезнет из замка, в котором кто-то продолжает попытки его убить. Прогуляется, побудет на солнце, а тем временем волк присмотрит за теми, кого взволнует сие обстоятельство. Да и для репутации Лилии будет лучше, если она поедет не одна.

— Хорошо, собери чистую одежду, и самое необходимое на неделю. О еде я позабочусь.

Иссиэль вышел, и торопливо отправился к леди Вайолет, чтобы увеличить запас продуктов и взять с собой телегу. Конечно два благородных единорога легко увезут одну худенькую девицу куда угодно, но в мире людей стоит скрыть свою природу.

На рассвете из замка выехала крепкая телега запряженная парой приземистых лошадок. Блекрайн сонно таращился, сидя рядом с лордом Иссиэлем. Для маскировки мужчины оделись очень просто — кожаные камзолы, кожаные штаны, некрашеные полотняные рубахи и простые фетровые шляпы. Не то торговцы, не то мелкие помещики.

Лорд перекинул парнишке вожжи и легко взбежал на холм к храму. В дверях поджидала матушка Мельдина:

— Идем, сынок, пусть Светлая благословит вас на добрый путь! — сказала она, цепко хватая мужчину за руку.

Лилия стояла у алтарного камня, что-то беззвучно шепча. Иссиэль неслышно подошел, встал чть сзади, стараясь не нарушать уединения девушки. Жрица спокойно прошла вперед, положила сухие старческие руки на белый камень, дождалась пока сияние охватит из, превращая в полные нежного света руки молодой девушки, затем подняла ладони:

— Светлая благословляет вас, дети!

Поклонившись алтарю, Лилия и Иссиэль вышли из храма, щурясь от рассветного солнца. Постоял привыкая к утренней свежести и сели в телегу. Мужчина забросил на свободное место небольшой узелок и корзинку, которые взяла с собой Лилия.

Едва лорд Иссиэль взял в руки вожжи, как черный единорог сразу перебрался назад, натянул на голову одеяло и уснул. Девушка же в восторге крутила головой рассматривая все вокруг и задавая множество вопросов. Сперва Иссиэль отвечал неохотно, а потом сообразил, что она еще не видела долину и, принялся объяснять:

— Здесь у нас Зеленый ручей. Он очень полноводный, так что весной это целая река. Летом тут ловят рыбу, и косят траву на заливных лугах. Здесь Яблоневый сад, так называется поместье. Оно принадлежит большой семье. Уже несколько веков здесь варят джем, делают яблочный сидр и очень крепкую яблочную водку. Кроме того яблоки сушат, мочат, маринуют и варят в карамели. Все яблочные сладости долины из этого поместья.

Лилия с восторгом смотрела на ровные ряды сохнущих сетей, на купы деревьев, на мелькающие кое-где крохотные завязи.

— Тут у нас озерцо, сюда водят животных на водопой, с другой стороны сделаны купальни, портомойни и прочие хозяйственные постройки. Озеро проточное, а вожак распорядился построить все так, что грязь уносится вниз по течению прямо в болотце. Здесь же на острове выращивают виноград…

Экскурсия была интересной, но утомительной. Вскоре Лилия устала и начала тереть глаза. Иссиэль усмехнулся, вынул еще одно одеяло и отправил девчонку досыпать. Не смотря на «солидный» по меркам крестьян возраст, для него Лилия оставалась девчонкой. Трудно изменить мнение, если видел человека несколько раз, да и то короткое время.

Под стук копыт запряженных в повозку лошадей, единорог задумался — что же он будет делать, когда служительница Саты увидит родных и пожелает остаться с ними? Вручит полуготовый набор инструментов? Уйдет молча, подкинув подарок в ее узелок? Или попытается уговорить вернуться в долину, подвергнуть свою жизнь опасности грядущей войны только потому, что единорогам нужен лекарь-хирург? Ответов у него не было.

Ворота проехали быстро, привратник этих ворот Иссиэля почти не знал, а заметив спящую молодежь, не стал шуметь и задавать вопросы. Приказ вожака есть, значит все в порядке.

Дорога по землям людей сначала была узкой и неровной, но когда телега спустилась к тракту, тряска смягчилась, а навстречу стали попадаться другие телеги и даже целые караваны. Лилия проснулась, поправила платок и спряталась за спину лорда Иссиэля. Не то чтобы люди пугали ее, но количество незнакомцев настораживало, заставляло прятаться от любопытных взглядов.

Единорог успокаивал девчонку как мог:

— Не бойся, просто мужчины на тракте редко видят симпатичные женские личики, вот и пялятся. Никто не посмеет к тебе подойти, ведь с тобой мужчины.

Блекрайн к этому времени тоже встал и сидел нахохлившись, как галчонок, зябко поводия худыми плечами. В конце концов Иссиэль решил, что они заслужили остановку и горячий завтрак и направил лошадей к ближайшему трактиру, от которого пахло чуть приятнее, чем от остальных. К этому моменту Лилию так растрясло, что земля качалась перед глазами. Лорду пришлось держать ее за руки, и тихим голосом уговаривать держаться за телегу, пока он достанет сумку с мылом и гребнем.

В трактире уже собрался народ, но по летнему времени большая часть путешественников ела и пила под просторным навесом. Пара разбитных девок сновала между столами, виляя бедрами и постреливая глазками. Оценив нахальство девиц и разогретость гуляющих с вечера возчиков, Иссиэль завел Лилию и Блекрайна в большой зал. Завидев рослого мужчину, трактирщик не обманулся простой одеждой — глаз у него был наметанный, а воинскую стать и тяжелый меч в карман не спрячешь.

— Что угодно, милорд? — склонился в поклоне хитроглазый толстячок.

— Горячего супа, морса и сладких пирогов! — распорядился единорог.

Отдельную комнату он решил не брать, чтобы не упускать из виду телегу. Конечно, легонькое охранное заклинание он наложил, но сильными чарами не пользовался, чтобы не привлекать особенного внимания.

Трактирщик споро послал на кухню паренька, лениво обмахивающего столы, и через четверть часа на столе стояла полуведерная миска супа, хлеб, сыр, кувшин морса и пироги. С точки зрения гурмана еда была грубой — ячменный суп заправленный пожелтевшим зимним салом, вчерашний, а то и позавчерашний хлеб, чуть подкрашенная ягодным соком вода и тяжеловесные лепешки с экономной распределенной начинкой из тех же ягод.

Но для голодавшего видимо не первый год Блекрайна это было царской трапезой. Иссиэль с нарастающим беспокойством смотрел, как мальчишка уминает суп за обе щеки, не забывая грызть хлеб и поглядывать на пироги. Лилия поела совсем немного, а сам лорд ограничился куском хлеба с сыром.

— Блек, — наконец окликнул он подопечного, — остановись, плохо будет!

Парень поднял на него совершенно осоловелые глаза и упал лицом в столешницу. Всполошившаяся Лилия кинулась щупать пульс, заглядывать в зрачки, но кроме шишки на лбу все было в порядке.

— Что с ним? — Растерянности девушки не было предела.

— Объелся, — констатировал лорд, — и похоже впервые за год. Сегодня никуда не едем.

Как ни хотелось Лилии поспешить к родному дому, однако везти парня никуда было нельзя. Прикусив губу, она лишь посоветовала напоить его отваром полыни, да держать наготове ведро — еда могла запроситься обратно.

Иссиэль оплатил комнату и на руках отнес туда спящего Блекрайна. До вечера делать было нечего. Девушка листала свою книгу, а единорог делал вид, что проверяет список покупок, врученный ему перед отъездом леди Фьянтой.

Между тем лучше Блекрайну не становилось — начались колики. Послушав жалобные стоны, увидев раздувшийся живот, Иссиэль выругался сквозь стиснутые зубы, а потом закинул стонущего парня на плечо и понес вниз. Лиле было велено взять пару ломтей хлеба с солью и корзинку для грибов или ягод. Под подозрительными взглядами похмельных возчиков мужчина и девушка вышли за ворота и направились к ближайшему лесу.

Никто не сказал ни слова. Хотя любопытные взгляды так и буравили их спины. Ну парочке романтики захотелось — не новость, а зачем они с собой висящего как мешок мальца прихватили? Впрочем, дорожный народ не стал любопытничать — вот ежели без парня вернутся, тогда и вопросы зададут, и поискать не поленятся, а пока, мало ли, может обряд какой, религиозный?

В лесу Иссиэль уложил Блекрайна на траву и хлопнул по спине:

— Оборачивайся!

Реакции никакой не последовало.

— Обращайся сию минуту! — рявкнул лорд так, что у Лилии выпала из рук корзинка.

Через мгновение на траве стоял черный единорог и нервно пытался ударить себя по животу копытом. Иссиэль не церемонясь схватил его за гриву:

— Пошли!

Вываживая черного единорога, словно обожравшуюся лошадь, лорд воспользовался ситуацией — сначала прочитал мораль, а когда заметил, что волшебный конь начал приходить в себя, принялся рассуждать кто и за что пытается отравить Блекрайна.

— Неужели леди Фьянта? Приличная вроде женщина, — с долей саркастического юмора разглагольствовал Иссиэль, — правда ты и Омиллон изрядно попортили ей задумку, выдать девицу за Картеля, но княжна прибыла в замок недавно, а голодаешь ты судя по изумительному аппетиту не первый месяц, а может и не первый год.

Черный раздраженно фыркал, но вырваться из железной руки лорда не смел.

Иссиэль где шуткой, где подначкой перебрал всех живущих в замке и ясно почувствовал, как единорог вздрогнул, когда он почти случайно произнес одно имя. Делая вид, что ничего не заметил лорд назвал еще пару имен — от мрачной кухарки, до полуглухого сапожника, и наконец убедившись, что живот волшебного коня опал, а полянка щедро удобрена навозом повел его к ручью — купаться.

Лилия весело плескала на черного из горсти, сам Иссиэль снял сапоги, подвернул дорожные штаны и хорошенько потер конский круп пучком осоки, бурча про ленивых юнцов. Потом лорд и сам освежился, плеснув в лицо холодной водой и надеясь, что жаркий денек быстро высушит штаны и рубаху. Блекрайн отряхнул воду и перекинулся. Лилия смотрела на оборот во все глаза — мокрый единорог в блестящей шкуре в один миг перетек в парня, в абсолютно сухой одежде, только челка осталась слегка влажной, да к сапогам прилипли мелкие веточки.

— Лили, пойди ягоды поищи, только не далеко, — распорядился Иссиэль, выбираясь на бережок.

Блекрайн нахмурился, понимая, что лорд отсылает девушку не просто так. Служительница Саты послушно взяла корзинку и отошла к ближайшим кустикам, оглядывая твердые зеленые ягодки дикой вишни. Иссиэль кинул свой камзол на траву в тени деревьев, сел и похлопал по земле, приглашая парня сесть:

— Рассказывай!

Мало по малу единорог вытянул из черного всю историю. Его травила лекарка. Про увлечение молодой привлекательной вдовы юными мальчиками Иссиэль конечно слышал. Знал и о том, что лорд позволял ей выбирать себе добычу из юнцов, прибывающих на обучение. Кровь у парней играет, а тут и женщине радость и будущим воинам наука. Все же единственную в долине повитуху и травницу приходилось беречь.

За время взросления черного единорога сумасшедшие пророки поутихли, и никто не пытался его убить, зато с возрастом из невзрачного темноволосого мальчишки вырос статный юноша утонченно-аристократического вида. Вот на эту его необычность и утонченность и запала Аминта.

— Сначала ходила вокруг, заигрывала, — вздыхая, рассказывал парень, стыдливо пряча глаза за длинной челкой, — другие мальчишки смеяться стали, а я не понимал, думал ей правда интересно смотреть, как мы занимаемся. Потом один из старших, тех кто уже домой собирался, рассказал, что нужно делать.

— И? — Иссиэль крепко держался за траву, и сохраняя безмятежное лицо поддерживал рассказ Блекрайна короткими вопросами.

— Меня стошнило! — убито сказал парень.

— На Аминту?

— Да, — челка грустно качнулась и опустилась почти до подбородка, — она оскорбилась, несколько дней не подходила, потом снова привела меня к себе, напоила чем-то…

Белый прикрыл глаза, чтобы скрыть полыхнувшую в них ярость. Организм черного сильно отличался от остальных единорогов. Можно было предвидеть, что магическая настойка для улучшения потенции сработает совершенно противоположным образом.

— Я не смог. Она рассердилась, кричала, кидала в меня чем попало, даже ранила уголками книги, я ушел, а потом заметил, что в глазах стало темнеть, руки ослабели, и по утрам…

Иссиэль понял. Утром все парни в казарме испытывают трудности с подъемом. Молодые, сил много. Симптомы походили на отравление мышьяком, впрочем, кто знает, чего способна намешать в еду опытная травница?

— Ясно, как ты дотянул до конца обучения?

— Пошел помогать садовнику. Он поил меня травяным чаем, становилось легче. И потом в саду можно было что-то перехватить.

Иссиэль опять содрогнулся, понимая, что парень оказался один на один с проблемами. Летом действительно можно и травки пощипать и ягод в лесу набрать, а зимой? Судя по рассказу Блекрайна, он удостоился внимания Аминты не менее двух лет назад. Как только выжил.

— А нож кто кинул? — продолжал давить единорог.

— Парень один, из старших, — черный отвел глаза, давая понять, что имя не скажет, — Аминта его к себе приглашала несколько раз, а потом прогнала.

Белый только головой покачал. Ревность страшное дело. Травница легко могла заморочить молодому единорогу голову, уверить его, что все еще любит черного, или наоборот, напеть ему, что юноша ее обидел. Не важно. Парня найдут, втолкуют что не прав и отправят к семье. Что же делать с Блеком?

— Почему же ты молчал так долго?

— Кто бы мне поверил? Она лекарка, уважаемая женщина, а я изгой.

— Тоже верно, а почему сейчас рассказал?

— Из-за Омиллон, — на губах парня расцвела улыбка, — она моя а-теллион.

— Единственная? — удивленно моргнул Иссиэль.

А-теллион это серьезно, это выбор не только человека, но и его второй сущности. С таким выбором не станет спорить даже верховная леди. А еще это значит, что с браком тянуть нельзя. Только вот на что способна Аминта, доведенная ревностью до регулярных попыток убийства?

— Я тебя понял, Блек, — Иссиэль устало потер глаза. — Сейчас разберемся с делом Лили, ты пока отъешься и поправишь здоровье, а когда вернемся буде решать, как быстрее устроить ваш брак с Омиллон.

Черный расцвел благодарной улыбкой, мужчины встали, позвали Лилию и отправились назад к тракту.

Между тем их появления в придорожной гостинице и не заметили. Во дворе шла драка. Отяжелевшие от выпитого и съеденного мужчины отбивались кнутами от более худощавых и гибких новобранцев, которых капрал на свою беду завел в трактир «водички попить». Возчики были крупнее и опытнее, но будущих солдат королевской армии было больше. В пылу трещали телеги других постояльцев, летали табуреты, рушились столы, билась посуда. Иссиэль быстро оценил ситуацию и дернул Блекрайна за рукав:

— Видишь, на крыше?

Черный не сразу сообразил, на что указывает старший товарищ.

— Залезь и опрокинь.

Хитрый трактирщик уставил прочную крышу навеса бочками с водой. Вероятно такую, нагретую солнцем воду и подавали в номера постояльцев, желающих искупаться в такую жару, все дровам экономия. Эти бочки и приметил единорог. Он подсадил мальчишку на высокий забор, а там уж Блек справился сам — побежал по краю, толкая бочки, заливая драчунов тепленькой водичкой. Драка на миг остановилась, и тут вмешался единорог, громко крикнув:

— Именем короля! — пауза удлинилась. — Прекратить драку, иначе все участники будут отмечены магическим сыском! — и засветил на ладони небольшую зеленоватую печать.

Капрал тут же начал раздавать свои команды подчиненным, стращая их изгнанием «назад, коровам хвосты крутить», а трактирщик вылетел из здания с кружками сладкого вина. Люди опомнились, начали собирать мебель и поднимать потоптанных в общей свалке. И в этот момент выяснилось, что у некоторых есть ножевые раны, у многих — серьезные раны от кнутов, а еще несколько переломов, ушибов и целая пригоршня выбитых зубов.

Возчикам досталось меньше — они и покрепче и кнуты позволяли держать солдатиков на расстоянии, но ужаснее всего выглядели два молодых парня получившие ранения в живот. Их уложили на сено во дворе, и капрал бледнея начал требовать лекаря.

— Дак нету у нас лекаря, — развел руками трактирщик, — бабка Меланья хвори травками врачевала, да померла зимой.

Иссиэль уже проверивший их телегу и убедившийся, что простенькое заклинание устояло, повернулся к Лилии:

— Ты сможешь что-нибудь сделать?

Девушка закусила губы, глядя издалека на бледных парней.

— Боюсь. Я плохо помню, что надо делать, и никогда не работала одна.

— Значит, уходим, — решил единорог.

Ему как существу, несущему в себе свет было больно видеть умирающих мальчишек, но если они умрут под руками неумелой лекарки, это станет тяжелым испытанием для девушки.

— Погодите, лорд Иссиэль! — Лилия цеплялась за последнюю надежду, — я могу помолиться святой Сате!

Под испуганно-умоляющим взглядом девушки и страдающим взором черного Иссиэль сдался:

— Хорошо, что вам для этого нужно?

— Стол, облитый кипятком, чистые рубахи, вода, спирт, хорошо бы инструменты, — безо всякой надежды пробормотала она.

Единорог подошел к капралу, потом к трактирщику и самому трезвому возчику. Через минуту на дворе закрутился осмысленный вихрь. Похоже, окружающие люди знали о молении Сате куда больше, чем ее служительница, а может просто ухватились за тонкую ниточку надежды.

Первого раненного, того, что стремительно синел, уложили на стол, шустро ободрав с него одежду. Блекрайн покраснел, как девица, заметив, что ни возчики, ни солдаты не оставили на теле ни лоскутка материи. Лилия же с ужасом рассматривала рану, а мужские причиндалы ее нисколько не интересовали.

Иссиэль быстро дошел до телеги и вернулся с новеньким саквояжем из толстой дубленой кожи:

— Лили, я хотел подарить тебе это на прощание, но сейчас важнее.

Девушка мельком глянула на подарок, а потом торопливо потребовала чистое полотенце и еще спирта. Стальные скальпели кузнец сделать не успел. Но рог единорога обточил, насадил на рукояти и даже украсил инструменты простым орнаментом. Не церемонясь, девушка плеснула крепчайшим самогоном на разложенное перед ней великолепие, потом повернулась к столу, выдохнула и запела.

Блекрайну, глядевшему во все глаза показалось, что хрупкая фигурка стала вдруг выше, плотнее, и внутри нее засиял мягкий розовый свет, постепенно охватывающий все тело служительницы.

— Нужен очень острый нож, — чужим спокойным голосом сказала Лилия.

Один из возчиков вынул свой тесак.

— Спирт!

Иссиэль, который невольно стал ассистировать, тотчас плеснул на нож огненной жидкости.

— Мальчик, сюда! Держи! — в дрожащие пальцы черного ткнулись крючки, которыми девушка оттянула края раны.

Месиво из сгустков крови, сизых кишок и лоскутов кожи под руками девушки быстро превращалось в аккуратный разрез с ровными краями. Еще несколько человек подавали ей необходимое, а один стоял рядом, держал бессознательного солдатика за руку и вслух отсчитывал пульс. Правда мужик умел считать только до дюжины, но очевидно служительнице Саты или самой Сате этого хватало.

Зажав перебитые сосуды, девушка спокойно, словно сидела за пяльцами выбрала иглу, потребовала шелк или волосы и принялась шить, аккуратно завязывая узелки после каждого шва.

Рана стягивалась медленно. Сначала мышцы, потом кожа. Кривая сапожная игла с противным хрустом вонзалась в плоть. Часть бойцов уже блевала за сараями, а несколько возчиков стояли с кружками самогона и пили его как воду.

— Все! — выдохнула Лилия покачнувшись, — положить на твердое, кормить чуть теплым пюре и кашей, неделю не вставать, чтобы не разошлись швы! Готовьте следующего! И стол сперва кипятком облейте!

Взопревший от переживаний трактирщик промокнул лицо полотенцем и побежал на кухню, отдавать распоряжения. Иссиэль подхватил девушку под руки, увел в тень, протер лицо горячим полотенцем и дал напиться горячего сбитня. Она тихо сидела, прислонясь к мужскому плечу, и то ли спала, то ли пребывала где-то в ином месте, недоступном простым смертным.

Второго парня уложили на стол быстро. Его раны не казались такими опасными, как у первого, но стоило девушке развести край узкой ранки в правом подреберье, как оттуда хлынул настоящий фонтан крови, облив служительниц руки и одежду, зацепив Блекрайна и пару помощников. Черный просто свалился под стол. Лилия же, или сама святая Сата в ее хрупком теле, вдруг рявкнула:

— Держи! — и сунула руку Иссиэля в тесное отверстие, прижав его пальцами что-то скользкое, пульсирующее и горячее.

Он держал, пока она буквально выворачивала плоть, втыкала крючки и зажимы, шила, резала и снова коротко бросала:

— Теперь здесь. Потихоньку отпускай! Много вина с водой приготовьте и бульона, если выживет, месяц кровь восстанавливать придется.

Второго унесли прямо на столешнице. Шевелить его Лилия запретила категорически, сама привязала простынями к доске и выпрямилась, оглядывая остальных раненых:

— Подходите по одному, сначала самые тяжелые.

Единорог поднял Блекрайна, умыл его холодной водой у колодца и уложил на телегу, а сам вернулся к девушке, помогал ей держать поломанные конечности, вправлять вывихи, перетягивать бинтами неохватные торсы. Постепенно сияние окутывающее служительницу Саты гасло, и наложив последнюю повязку она сползла на затоптанную землю и затряслась. Глава возчиков, стоящий рядом и следивший вместе с единорогом за дисциплиной тот час толкнул лорда в бок:

— Вашество, Сата ушла, девчонку мыть и кормить надо, а то загнется.

— Понял, — Иссиэль и сам видел, что без помощи покровительницы целителей не справилась бы Лилия с такой работой.

Подхватив сжавшуюся в комочек девчонку, он свистнул Блекрайну, велел ему подобрать чистую одежду и понес Лили в купальню. Как во всяком большом трактире здесь была отдельная мыльня для благородных, а при ней служанка, готовая постирать вещи и помочь с мытьем. Ей единорог и сдал целительницу, дополнив распоряжения серебряной монеткой, а сам ворча себе под нос, пошел требовать с хозяина бульон и вино.

Через час отмытая Лилия сидела на кровати в снятой на всех комнате, дрожа куталась в одеяло, пила бульон и извинялась за доставленные неудобства. Иссиэль раздраженно обрывал извинения.

Он успел разузнать, что такое моление Сате. Верные служители могут обращаться за помощью к святой, и она отзывается на их мольбы, но и плата велика — непривычные мышцы и связки можно порвать, перенапрячь нервы, сделать в разы больше того, что можешь сам — и заплатить за это своей жизнью!

Единорог осознал, что глупая девчонка почти без навыков, позабывшая все, что можно рискнула собой ради пары мальчишек, которых могут убить в первом же бою! А теперь мерзнет, дергается и просит прощения, мол не знала на что шла! В груди Иссиэля болезненно ворочался смерзшийся ком, когда он на миг допустил, что Лилия могла отдать Сате все и упасть замертво у стола. Вот и ворчал, чертыхался, злился, скрывая свое напряжение и страх.

Девушка еще раз жалко улыбнулась и вдруг утонула в одеяле, выпустив из рук пустую плошку. Иссиэль с искаженным лицом кинулся к ней и замер очарованный. Лилия просто спала. Темные ресницы скрыли глубокие тени вокруг глаз, губы расслабились, неровная челка упала на щеку…

Единорог, едва дыша от жгучей нежности, уложил девушку поудобнее, укрыл, поправил подушку, все ради того, чтобы видеть ее осунувшееся лицо, вдыхать теплый аромат меда и травяного мыла. Но мир не любит моментов чистого восторга. Где-то хрипло закричал возчик, защелкали кнуты, взвизгнула служанка, разрушая волшебство. Лорд с сожалением выпрямился и жестом подозвал Блекрайна:

— Пусть Лили поспит, пойдем и мы в купальню, день выдался долгим.

Намыливая тело куском грубого полотна Иссиэль подумал, что может не выдержать долгой дороги рядом с молодой девушкой, в которой он вдруг заметил женственность и желанность. Он все еще в тайне мечтал отыскать свою а-таллион, однако будучи мужчиной не мог ждать вечно. Но и набрасываться на гостью долины просто потому, что возникло желание недопустимо! Значит нужно решить проблему на месте. Например, снять веселую девицу прямо здесь. Лилия еще молода и не обратит внимание на его задержку внизу.

Глава 5

Проснулась девушка только глубоким вечером. В скромной трактирной комнате пахло горящим маслом. На каминной полке горел светильник, вокруг него танцевали ночные бабочки изредка они с легким треском падали на красный кирпич, заставляя сидящего за столом юношу поднимать голову от книги. Лилия приподняла голову и огляделась: лорда Иссиэля нигде не было. Заметив, что девушка проснулась, Блекрайн просиял:

— Я думал, ты до утра проспишь! Есть хочешь?

— Хочу, — упоминание еды вызвало неконтролируемый прилив слюны.

Парень быстро взял поднос и вынул из очага горшок супа, вручил девушке ложку и стакан с подогретым вином:

— Лорд сказал тебя накормить и сидеть здесь, возчики и солдаты остались в этом трактире.

Шум из нижнего зала доносился даже на второй этаж, как и запахи жареного мяса, пива и соленой рыбы. Лилия быстро съела все, что было на подносе, убрала посуду в корзину у двери, попробовала закрыть глаза и снова уснуть, но ее не оставляло неясное беспокойство. Устав бороться с собой она встала, расправила измятое платье, привычно спрятала волосы под платок и пошла к двери.

— Ты куда? — Блекрайн оторвался от книги и уставился на Лилию.

— Выйду на улицу, — постаралась успокоить его девушка, — спать пока не хочу.

Ответственный черный не колебался — отложил книгу и пошел за ней. Внизу дым стоял коромыслом — громко разговаривали и смеялись возчики, бренчал на раздолбанной гитаре менестрель, солдаты загнанные капралом на сеновал потихоньку пробирались в зал, перехватывали кружку пива и завистливо косились на возчиков во всю лапающих местных пышнотелых красавиц.

Лили собиралась пройти мимо, действительно выйти на улицу и посидеть где-нибудь во дворе любуясь звездами и слушая кузнечиков, но… взгляд выхватил в толпе знакомые светлые волосы.

Лорд Иссиэль с разгоряченным красным лицом поднимал кубок с чем-то явно алкогольным, а другой рукой приобнимал роскошную местную красавицу. Польщенная вниманием лорда дама смеялась так, что ее пышная грудь, стиснутая корсетом, ходила ходуном и буквально лезла Иссиэлю в лицо.

Лиля задохнулась от странного чувства, вспыхнувшего в груди. Одновременно хотелось разорвать весело и расслабленно улыбающегося лорда, и тут же схватить и спрятать в мешок, а разорвать уже хихикающую дамочку с масляно блестящими глазами! С ней он никогда не был таким — спокойным, радостным, всегда хмур, озабочен и колок. Блекрайн заметил ступор служительницы Саты и потянул ее за руку:

— Идем, лорду надо отдохнуть, он едва с ума не сошел, когда понял, что ты выпила себя почти досуха.

Лилия тотчас вспомнила, что лорд лишь сопровождающее лицо, и буквально через несколько дней она будет дома, со своими близкими и родными.

— Ты прав, — сказала она, поджав губы. Бросив на лорда еще один колючий взгляд, она вышла во двор. Тут пока было тихо — храпели на телегах те, кто пожалел денег на комнату, хрустели овсом кони, где-то вдалеке перекликивались женщины. Парень и девушка посидели на колодах, слушая музыку ночи, а когда начали зябнуть от свежего ветерка, вернулись в трактир.

Веселье в большом зале уже угасло. Возчики храпели, кто на столах, кто под столом. Оглядевшись Блекрайн нашел Иссиэля и начал помогать ему выбираться из лежащих вокруг тел. Лилия невольно присоединилась к нему. Пышнотелая красотка с роскошным декольте лениво приоткрыла один глаз, когда руки лорда убрали с ее прелестей и пробормотала:

— Тискал, тискал, а как до дела дошло, упал и захрапел! С вас монета!

Блекрайн не рассуждая, сунул женщине монету и она тут же расслаблено захрапела. Лорд же напротив, открыл глаза, увидел Лилию, сначала потянулся к ней, потом резко отпрянул, едва не снеся перила:

— Лили? Ты? — взмахнул рукой, — показалось! И тут же упал.

Девушка задохнулась от обиды — она так противна лорду, что он шарахается от нее! Но Иссиэль совершено расклеился и ей пришлось помогать Блекрайну тащить лорда в номер. Вдвоем парень и девушка с труодом довели лорда до комнаты, уронили на кровать, стянули сапоги и накрыли одеялом. Иссиэль откатился к стене и захрапел. Кровать в номере была одна. Блекрайн вздохнув, лег рядом с ним, предложив Лилии лечь на край:

— Если он ночью будет вставать, сразу спрыгивай, а то раздавит.

— Ну уж нет!

Девушка стянула покрывало, села в кресло, закуталась и, полночи ворочалась, мысленно ругаясь с единорогом. На рассвете задремала и ей приснилось, что лорд встал, едва тряхнув кровать, зашел за ширму, чтобы умыться, вышел вытирая влажные волосы куском полотна и присел на корточки перед креслом. Долго смотрел на нее, спящую, а потом обвел кончиками пальцев ее лицо, не касаясь чувствительной кожи, вздохнул, выпрямился и ушел.

Проснулась служительница Саты только к полудню, когда мужчины принесли в комнату поднос полный еды.

— Лили, — лорд был как всегда подтянут и свеж, только покрасневшие глаза говорили о бурно проведенной ночи. — Трактирщик прислал тебе обед и просит посмотреть раненых.

— Хорошо, — девушка смущаясь натянула покрывало до ушей.

— Мы выйдем, одевайся, в кувшине есть свежая вода, как закончишь, стукни, наш обед тоже здесь.

Через двадцать минут все сели за стол. Между глотками и кусками неожиданно развеселившийся черный рассказывал, как трактирщик поутру считал убытки, гонял девок и требовал от возчиков убраться наконец. Лорд молчал, но кривился, во время перечисления поломанных скамей и кружек.

После трапезы Лилия навестила больных. Поменяла повязки, отругала косорукую девку, намалевавшую на белых тряпках обережные знаки кровью черного петуха, и запретила давать больным спиртное от боли. Убедившись, что по итогам лечения солдатики выживут, единорог начал собирать вещи:

— Проедем сегодня, сколько сможем, — решил он, — до Дома Саты еще почти три дня пути, а может и больше, если мосты снесло паводком.

Девушка не возражала. Она уже обнаружила, что пышнотелая девица работает в этом же трактире, и кидает на лорда столь томные взгляды, что возчики только крякают в стриженные щеткой усы.

Они моментально сложили вещи, прикупили в трактире хлеба, сыра и окорок, а потом лорд вывел лошадей на тракт и причмокнул, давая сигнал к началу движения. Телега весело затарахтела по закаменевшей пыли.

Ехали молча. Лили закуталась в одеяло и смотрела на свои скрещенные пальцы. Она не понимала что творится в голове лорда Иссиэля. Он оберегает ее, любуется, и в то же время отгоняет от себя колкостями и хмурым видом, а порой вовсе шарахается, как от чумной!

В это же самое время единорог печально размышлял о том, что если бы не обещание старой жрице, он бы никуда не повез Лилию. Она жила бы в замке, потихоньку привыкала к нему, отъедалась, переставала бояться окружающих, а потом он бы отвел ее в дом, который давно уже потихонечку строит в скрытом от чужих глаз месте. Но матушка Мельдина права — он не должен давить на девушку. Если она пожелает остаться со своей родней — так тому и быть.

Ехали еще неделю. Сперва зарядили июльские дожди, потом отвалилось колесо у телеги. Лилия нервничала, сердито сопела, даже потихоньку ругалась, когда думала, что ее никто не слышит. Ей казалось весь мир против ее соединения с семьей.

Иссиэль же невозмутимо и неторопливо устранял проблемы, накрывал нахохлившуюся девчонку плащом, подсовывал под капюшон кружку с теплым чаем, а вечерами помогал расчесывать сонной служительнице Саты волосы — если она бралась за дело сама, непременно отламывала пару зубчиков у прочного деревянного гребня.

— Тебе литой серебряный гребень надо! — ворчал, чертыхаясь мужчина, потихоньку выбрасывая еще пару зубчиков, — или стальной сразу!

Лилия ежилась и тоненько отвечала, что раньше такого не было! Иссиэль делал вид, что страшно сердит, а сам готов был часами разбирать густые упругие волосы. Блекрайн понимающе смотрел на старшего товарища и тихонько поглаживал светлую прядку, вплетенную в книжную закладку.

Черный вообще умудрялся быть незаметным даже тогда, когда всем приходилось ночевать в крохотной комнатке с одной кроватью. Он словно сливался с потемневшей от времени штукатуркой, или терялся в спертом влажном воздухе небогатой гостиницы.

Едва редкие сельские дома начали сменяться загородными усадьбами, единороги напряглись. Блекрайн перестал дремать, подобрался и пересел ближе к Иссиэлю.

— Что-то случилось? — Лилия уже привыкла ловить незримые сигналы от этих двоих и тотчас насторожилась.

— Ничего особенного, — нехотя ответил Иссиэль, — просто вокруг становится больше людей, больше их эмоций. Нам бывает сложно выносить зависть, злобу, ревность или тоску.

Девушка задумалась. Похоже прежде ей никто не говорил, почему единороги живут так уединенно.

— И успокоительные травы не помогают, — ответил на не заданный вопрос Блекрайн, — от них только голова болит.

Эмоции девушки совершили странный скачок, а потом она тихо поинтересовалась:

— А как же девушки, живущие в долине?

— Они по большей части счастливы, — слегка улыбнулся Иссиэль, — и мы привыкаем к тем, с кем живем рядом, как соседи привыкают к шуму кузницы или запаху булочной. И перестаем замечать обычные всплески. Самое трудное, когда кого-то убивают или пытают, — осторожно перевел дыхание мужчина, — следы муки остаются на этом месте надолго, как ядовитые пары в стенах лаборатории.

Единороги замолчали, а Лилия невольно задумалась, какая же разнообразная жизнь была у лорда Иссиэля, если ему знаком шум кузницы, ядовитые пары и результаты мучений. А она то наивная думала, что лорд выбирается из тихой долины раз в год, за очередной девицей, а потом лишь посиживает за столом с вожаком, да ведет куртуазные беседы с леди Фьянтой.

Между тем, телега въехала в город. Лорд заплатил въездную пошлину и пониже надвинул на голову берет, пряча свои светлые волосы. Девушка любопытно крутила головой, рассматривая высокие дома, закопченную бумагу в рамах и одетых в лохмотья людей.

В долине единорогов окна закрывались стеклом. И одевались все очень чисто — чуткое обоняние мифических коней требовало аккуратности. Здесь же от вони из узких переулков, тянуло вывалить завтрак на плохонькую мостовую. Блекрайн вскоре не выдержал — с мучительным стоном натянул на лицо шелковый шарф, который прежде носил на шее. Лорд сдержался, но Лилия прекрасно поняла, что он бы тоже не отказался от какой-нибудь защиты. Вспомнив кое-что девушка полезла в свои вещи и достала три одинаковых мешочка, расшитых бисером:

— Вот, матушка Мельдина велел сделать и с собой взять, я не сообразила, зачем.

В крохотных ладанках, украшенных изображением встающего солнца, лежали перетертые корочки южного растения, способного своим запахом очищать воздух от опасных бактерий. Если Лиля правильно помнила, подобные ладанки применяли все служители Саты при работе с гнойными больными. К сухим корочкам жрица добавила бутоны лаванды, немного мяты и петрушки. Запах получился необычным, но уж точно более приятным, чем запах помоев, текущих в открытых канавах. Мужчинам явно стало полегче, похоже старая жрица помимо трав добавила в мешочки и свою магию.

А между тем, город менялся. Грязные обшарпанные клоповники сменились опрятными домиками с клумбами и крохотными садиками. Затем пошли дома побольше и посолиднее, появились опрятные лавки с чистыми вывесками, маленькие скверики с деревьями и кустами. А телега все ехала и ехала.

Вскоре Лилия перестала вертеть головой, лишь испуганно втянула ее в плечи — вокруг высились особняки, широко раскинувшие свои многоэтажные флигели.

— Дом святой Саты стоит в таком богатом месте? — наконец дрожащим голосом выговорила она.

— Посмотри, — единорог кивнул вперед и показал ей на старую щербатую стену, заросшую плющом, — когда-то Дом Саты стоял за городом, а теперь это престижный район возле самого золотого кольца. Служители никогда не продают свои дома. Даже если пожар или война уничтожают Дом, со временем его отстраивают на том же месте. Все это знают и знают, что бесполезно отнимать землю у Дома Саты, она все равно вернется обратно, только с вирой от того, кто попытался.

Девушка серьезно кивнула, а лорд закрутил головой:

— Думаю, нам стоит найти гостиницу и отдохнуть. К твоей родне пойдем завтра, когда купим тебе новое платье.

Девушка засмущалась. У нее было всего два платья — одно пожаренное доброй Криной, второе подогнанное по ее фигуре в замке. Они были красивыми, но изрядно поизносились в пути, а то, которое подарила леди Фьянта еще и кровью забрызгалось.

Глупых вопросов про деньги, девушка задавать не стала. Еще в начале пути она спросила у единорога, не слишком ли дорого ночевать в трактире, лето ведь, можно и на траве у костра поспать, и получила в ответ усмешку и целый день подколок. Раз мужчина считает, что нужна гостиница, она будут ждать гостиницу, предвкушать купание и даже новое платье!

Гостиницу они нашли быстро, только их не хотели туда пускать на простецкой телеге, пока Иссиэль не уронил на стойку золотой. Из заселили в просторный номер с тремя комнатами, мужчины ушли в купальню, а Лилии подали ванну и болтливую служанку с целым набором горшочков и мешочков. Болтая служанка отмыла девушку от дорожной пыли, расчесала ее волосы и печально покачала головой:

— Вы, наверное, очень болели, леди, жаль, что волосы пришлось обрезать! На модную прическу не хватит!

— А что сейчас носят, — живо заинтересовалась Лилия, и тут же скопировала капризный тон одной из замковых женщин: — я долго жила в деревне и совершенно отстала от жизни!

Служанка радостно просветила леди, что в этом году можно укладывать косы вокруг висков, и узел на макушке, или корону из собственных волос, переплетенных золотой и серебряной канителью.

— Еще некоторые леди украшают волосы жемчужными нитями, но это если вечером едут на бал или в театр…

Служанка болтала, развешивая влажные простыни у огня, а Лилия в одной нижней сорочке сидела на стуле и пыталась придумать, что делать с волосами. Спрятать под платок? Но в городе даже служанки носили кокетливые чепчики. В это время в дверь постучали. Болтливая женщина подошла, поговорила с кем-то и получила в руки тяжелый сверток:

— Леди, ваш муж принес вам новое платье и украшения для волос! — радостно прощебетала она, разворачивая пакет из простого полотна.

Внутри оказалось новое платье. Красивое, удивительно теплого голубого цвета. К платью полагалась бледно-золотистая рубашка, поясок из позолоченной кожи и башмачки. В отдельном пакетике лежало нечто золотистое и воздушное.

— Ах, леди, как вас любит ваш муж! — восторженно воскликнула служанка, расправляя на пальцах это нечто.

Лиля заинтересовалась и сама ахнула от восторга: воздушная золотистая сетка из тонких шнуров и лент моментально решала ее проблему с короткими неровными прядями. Служанка уже хлопотала рядом, натягивая на девушку золотистую рубашку, и непрерывно стрекоча о том, как правильно нужно благодарить такого заботливого мужа. От волнения и новизны всего окружающего, Лилия даже не сразу поняла, что речь идет о лорде Иссиэле. Она промолчала. Они с единорогом не успели договориться, кем представятся тут, а зеркало показывало уже не робкую сельскую девчонку, а изящную молодую даму имеющую осанку и формы.

Когда она одетая по последней моде постучала в соседнюю дверь, то тоже была поражена безмерно. Мужчины не тратили время даром, и приоделись, вероятно в той же лавке. Старший единорог был в темно-синем камзоле, отделанном узкими золотистыми лентами, в тон тем, что украшали платье Лилии. Белоснежная рубашка, тяжелый золотой пояс и длинный меч. Все говорила о силе и властности этого мужчины.

Блекрайн рядом с ним выглядел изящной статуэткой из черного стекла. Черный шелк, расшитый черными же гагатовыми бусинами, черный берет с белым пером на черных кудрях, и тонкое белое полотно с узкой кружевной полоской у горла. Печальный принц, знающий, что его судьба уже предрешена.

Лилия сглотнула, не зная, что сказать, но и мужчины тоже стояли, ошеломленно разглядывая ее как незнакомку.

— Вы были правы, лорд Иссиэль, — наконец выдавил из себя пару слов черный, — этот портной волшебник!

— Это их родовой секрет, подбирать одежду, которая подчеркнет лучшее, что есть в человеке, — ответил белый, приходя в себя. — В Дом Саты? — спросил он, предлагая девушке руку.

— Да, — немного смущаясь, ответила она.

Вещи оставили в гостинице, понимая, что никто их не ждет, и неторопливо направились к большому дому, спрятанному среди зелени.

Лилия смотрела во все глаза — госпиталь поражал. Высокая, светлая центральная часть, два широких крыла, везде мелькают люди в белых передниках и платках. Лорд Иссиэль специально разузнавший устройство Домов святой Саты потихонечку объяснял своим спутникам:

— В центральной части, там, где большие окна, находятся операционные и кабинеты врачей. В левом крыле лежат больные, которым требуется уход, а в правой живут доктора.

Девушка шла, едва касаясь земли. Сердце глухо билось, слова мужчины едва доносились до ее сознания. Она чувствовала себя взволнованной и немного испуганной — вокруг все казалось незнакомым. Как ее встретят родные? Поверят ли, что она и есть та девочка, которую считали погибшей?

Внутри дом оказался очень функциональным — простые беленые стены, полы из толстых деревянных плах. Лорд так же шепотом объяснил, что известка помогает соблюдать чистоту, а такой пол теплый и его легче очищать от крови, просто пройдясь рубанком.

В просторном холле лорд Иссиэль остановил симпатичную девчонку лет двенадцати и спросил, где найти старшего служителя.

— Его кабинет на втором этаже! — пискнула девочка убегая.

Они поднялись на второй этаж и стукнули в простенькую дверь, украшенную лишь знаком святой Саты. Изнутри раздалось разрешение войти. Иссиэль вошел первым. Высокий, сухой как циркуль мужчина спокойно посмотрел на вошедших:

— Добрый день лорд, леди, чем обязан.

— Хорошего дня, господин старший служитель. Мы пришли поговорить о судьбе служительницы Саты, погибшей в прошлую эпидемию черной немочи, — сразу рубанул единорог.

Глаза мужчины стали строже:

— Тогда погибло несколько наших женщин. Мы скорбим о них и не позволим очернять их память!

Лорду понравилось стремление служителя защищать своих коллег.

— Розалина Тарийская, — назвал лорд имя, вычитанное в ошметках саквояжа. — Мы не собираемся очернять эту даму, мы лишь пришли уточнить кое-какие сведения о ее семье.

— Розалина, — голос старшего стал совсем грустным, — она была очень способной, но заразилась и погибла вместе с маленькой дочерью. Мы даже не смогли забрать ее прах, чтобы похоронить по нашим обычаям, после эпидемии могилы не вскрывают.

— Это неверная информация, — покачал головой Иссиэль, — Розалину убили, а ее дочь потеряла память после удара по голове. Мы нашли Лилию в той деревне, где была похоронена ее мать. Знакомьтесь! — лорд отступил в сторону, открывая старшему служителю девушку, старательно прячущуюся за его спиной.

Они долго всматривались друг в друга. По лицу Лилии текли слезы, а старший служитель, в конце концов протянул к ней руки:

— Дитя! Мы думали, ты давно погибла!

Девушка со всхлипом бросилась в его объятия, хорошенько вымочив белый балахон который здесь служил формой.

— Дядюшка Григ! Где же ваша серьга?

Мужчина усмехнулся и лорд отметил, что он вовсе не так сух, как хочет показаться. Просто несет большой груз ответственности.

— Серьгу пришлось снять, твоя бабуля проела мне плешь, уверяя, что старший служитель с серьгой в ухе, это оскорбления звания. Но как же ты спаслась, как все вспомнила?

Лилия утерла слезы и бросила короткий взгляд на Иссиэля. Еще в долине матушка Мельдина предупреждала ее, что про единорогов рассказывать нельзя, а в пути они с лордом придумали версию блуждания в лесу. Ее Лилия и рассказала своему двоюродному дядюшке по материнской линии.

— Я ничего не помнила, да еще и заблудилась, лорд Иссиэль нашел меня и отвел в храм, жрица смогла вернуть мне память, — закончила свой рассказ девушка.

Все время пока она говорила, она невольно искала взглядом единорога, словно боялась потерять свою опору в малознакомом месте.

— Тебе удивительно повезло, — задумчиво сказал родич, — в ту эпидемию погибло много наших. Пойдем, отведу тебя к твоим родным, — встал, наконец дядюшка Григ, — отец сейчас на операции, а бабушка и брат отдыхают.

Иссиэль не хотел смотреть, с какой радостью родня примет Лилию. Где-то в глубине души он надеялся, что про нее забыли, и разочарованная девушка вернется в долину. Но проходя мимо него, служительница Саты так вцепилась в его рукав, что пришлось идти с ней, из опасения испортить свою одежду.

Они спустились со второго этажа на первый, прошли через холл к неприметной двери, у которой скучал крупный парень в зеленой робе:

— Дик, Лилия вернулась, я веду ее к родственникам, если будут спрашивать, меня не беспокоить!

Охранник меланхолично кивнул и снова принялся изучать толстый потрепанный том «Лечение вывихов и переломов».

За дверями был еще один узкий коридор, еще одна тяжелая дверь и только потом лестница, ведущая к личным комнатам. Служители Саты оберегали покой своих семей и близких. В это крыло не допускались пациенты. Даже кусок сада окружающий жилище докторов был обнесен решеткой, уберегающей лекарей от любопытства и назойливости.

— Твоя бабушка живет на первом этаже, она уже не молода, — рассказывал дядюшка, направляясь к красивой двери с колокольчиком, — а брат на третьем, он недавно женился, но детей пока нет.

— А отец? — в груди Лилии почему-то тренькнула болезненная струна.

Старший служитель отвел глаза.

— Смерть Розалины подтвердили, девочка. Кирин погоревал, но потом нашел себе женщину по сердцу. У тебя есть еще две сестры.

Девушка сглотнула и обреченно-испуганно посмотрела на Иссиэля. Он утешающе погладил ее по руке.

На звон колокольчика дверь распахнулась, являя гостям крепенькую невысокую женщину в простом синем платье. Она сначала сердито посмотрела на старшего служителя, а потом увидела Лилию и без вопросов притянула ее к себе:

— Внученька!

Потом завела девушку в комнату, махнув мужчинам:

— Идите, мы сами поговорим, пришлите чаю и сладкого.

Старший служитель пожал плечами и двинулся в обратную сторону, уводя за собой гостя. Единорог расслабился. Лилю приняли. Дядюшка Григ дураком не был, в розовые сказки не верил и потому увел лорда в свой кабинет и расспросил, как на самом деле жила его племянница. Иссиэль рассказа, что мог, не раскрывая своей тайны, а заодно поведал и о молении к Сате.

— Вот как, — дядюшка отхлебнул крепкого кофе с парой ложек ликера, — Сата откликнулась, это хорошо. Значит, девочка сохранила силу. Будет учиться, получит статус, госпожа Сивилла ее поддержит.

Иссиэль только кивал. Дело сделано. Можно возвращаться в гостиницу, упаковать вещи, сделать кое-какие дела и возвращаться в долину. Только почему так тягостно на сердце?

Госпожа Сивилла приняла Лилию всем сердцем. Она была матерью Розалины и очень тосковала по дочери и внучке, а Лилиного отца считала предателем. Впрочем, мудрая госпожа тщательно скрывала такое отношение к зятю, но девушка и сама ловила незримые сигналы. Когда отец вернулся с операции, бабуля не пригласила его к себе, лишь сказала внучке, что его комнаты на втором этаже:

— Вечером после семи все соберутся там, захочешь повидаться, сходишь.

Брат пришел на встречу с ней весьма настороженно. Посидел за чашкой чая, посмотрел, как ловко сестра режет пирог, поморщился и ушел, даже не познакомив Лилию со своей женой.

— Ревнует, — определила бабушка. — Он конечно старший, но тебе Сата дала больше. Не зря тебя старший хирург в учебу взял.

Они посидели за столом еще некоторое время, обсуждая сохранившиеся в голове Лилии знания, необходимость проверки и дальнейшего учения. Потом Лили все же поднялась к отцу. Утомленный располневший мужчина мало напоминал то подтянутого веселого человека, который сохранился в ее детских воспоминаниях.

Его новая супруга сверкнула на Лилию беспокойно-подозрительным взглядом и ушла в другую комнату, оставив, однако дверь приоткрытой. Две девочки лет трех-четырех играли на ковре, перевязывая анатомическую куклу.

Девушка огляделась. Она уже вспомнила, что покои в жилом крыле зависели от статуса и здоровья, но каждый работник имел свою отдельную территорию. Это было вызвано насущной необходимостью — проводя много времени с больными, страдающими от боли людьми доктора и сестры нуждались в тишине и одиночестве, как в глотке свежего воздуха.

Комната, в которую пригласили внезапно найденную дочь, была гостиной и к отдыху располагала мало. Тяжелые дорогие занавеси, толстый ковер на полу, множество мебели и безделушек заполняли пространство. Через пять минут посидело Лилии захотелось на свежий воздух, а через десять — назад в долину единорогов.

Отец ее был одним из младших хирургов, а его жена заведовала аптечным отделением. Дочери были пока слишком малы и милость Саты на них не проявилась. Под чай тек вялый разговор о прошлом, но отца больше волновало, чем его дочь собирается заниматься дальше.

— Недавно я совершила моление Сате, и она услышала меня, — скромно ответила Лилия, — думаю, дядюшка Григ не будет возражать, если я вернусь к тому, с чего начинала, стану операционной сестрой у доктора Фишера.

— Фишер умер, — сухо сказал отец, — он был уже не молод, вышел после операции и упал. Разорвалось сердце.

— Очень жаль, — Лилия непритворно вздохнула, удерживая слезы, этот доктор учил ее большему, чем родной отец. — Кто его заменяет? — поинтересовалась она.

Отец скривился, как от зубной боли:

— Лайла.

— Я ее помню, — девушка задумчиво поднесла чашку ко рту, но не сделала ни глотка, — Сата милостива к ней.

Лицо отца побагровело:

— Милость Саты, милость Саты! Девчонка без году неделя, как начала оперировать самостоятельно, и на тебе, место старшего хирурга!

Лилия удивленно посмотрела на отца. Эти слова показались ей совершенно чуждыми в его исполнении. Словно он повторял чьи-то слова, сказанные с бессилием и злобой.

— Спасибо за гостеприимство, отец, я, пожалуй, пойду.

Слабо улыбнувшись на прощание, господин Кирин встал проводить дочь, и уже в коридоре сунул ей небольшой сверток:

— Это принадлежало твоей маме, — грустно сказал он, — я рад, что ты так похожа на нее.

Лилия не успела ответить — отец вернулся в комнату и плотно закрыл дверь. Слушать семейный скандал, назревающий внутри, девушка не стала, она вернулась в комнату бабушки, и развернула нежданный подарок. Внутри лежала брошка. Небольшой жемчужный цветок на тонком серебряном завитке стебля. На широком листе поблескивал мелкими блестящими камешками вензель — «Р» и «К». Свадебный подарок? Лилия обвела кончиком пальца изящную вещицу, потом завернула обратно и положила в подвесной кармашек на поясе.

Дверь скрипнула, появилась бабуля с парой крепких парней увешанных корзинами:

— Лили, твои вещи принесли, я у Грига выпросила для тебя соседнюю комнату, пойдем, посмотрим, что там есть.

Соседнее помещение было пустым и гулким. Одно окно, выходящее в сад, беленые стены, простой деревянный пол. Кучка багажа выглядела сиротливо. Бабушка прошлась, простучала углы и шустро отправилась к кастелянше:

— Сиди тут, сейчас все самое необходимое принесут, — распорядилась она, потом подмигнула: — а ты молодец!

— Почему? — недоуменно спросила девушка.

— Раз все еще тут сидишь, а не в туалете, значит чай с папенькой не пила. Вирина его большааая мастерица по слабительным!

Подмигнув, старушка удалилась, а Лилия нервно сглотнула: отчего же бабушка не предупредила ее, ведь знала? Или хотела поссорить их сильнее? Что-то родной дом в одночасье перестал казаться райским местом.

Бабушка вскоре вернулась. Следом за ней принесли ковер, большой тюфяк, набитый сеном, стол, стул и раму для кровати. Пока один крупный неразговорчивый парень собирал кровать, второй обезьянкой взгромоздился на стол и повесил на окна простые полотняные шторы. Еще один расстелил ковер, поставил ширму, принес кувшин и таз для умывания.

— Ну вот, — огляделась бабуля, — жить можно, а остальное сама заслужишь!

Потом девушке выдали форму, показали столовую и общую купальню. Даже дядюшка Григ заскочил к новенькой, что бы посмотреть, как она устроилась и сообщить расписание. Ее действительно прикрепили к Лайле, а еще назначили курсы по перевязкам, траволечению и родовспоможению. Лилия удивилась такому разбросу практик, но не возражала — учеба была важным моментом, одной милостью Саты больных не вылечишь.

После ужина все разошлись, оставив ее в одиночестве. Девушка села за письменный столик у окна, и принялась разбирать книги, которые ей выдала бабушка. «Анатомия», «Строение желез и органов» «Лечение головной боли после травмы». Когда за окном сгустились сумерки, Лилия устало потерла глаза и поняла, что ей чего-то не хватает. Или кого-то. Молчаливой поддержки рядом. Тихого шуршания оселка по мечу или кинжалу. Скрипа ремней, запаха летней травы и солнца, шороха страниц…

Зажав рот руками, девушка мерно подышала, восстанавливая равновесие, а потом решительно двинулась разбирать багаж, удивляясь слишком большому количеству корзин. Первая же сумка заставила ее прослезиться — инструменты. В городе их конечно можно было купить без больших затруднений, так что к уже виденным лопаткам из рога единорога добавились все нужные скальпели, кюретки и зажимы. Такого набора не было, наверное, даже у Лайлы! Ведь рог единорога страшная редкость, да и продается на весь бриллиантов.

В следующей корзине обнаружились книги по медицине. Часть была похожа на те, что лежали на столе, а часть была абсолютно новой. Следующая корзинка — письменные принадлежности. Красивый прибор из оникса, стопка тетрадей, бутылочки чернил и сменные перья.

Коробку из легкого дерева Лилия открывала уже с легким испугом — лорд Иссиэль потратил просто сказочную сумму, чтобы обеспечить приданым девчонку, не принесшую долине ни какой пользы. В коробке обнаружились дорогие стеклянные флаконы с редкими ингредиентами. Мягкая овечья шерсть не позволяла пузырькам разбиться, а притертые пробки надежно сохраняли содержимое.

Платья, тонкое белье и обувь уже не вызвала у Лилии такого восторга. Но поглаживая шитую мелким жемчугом серебряную сетку, она впала в недоумение — за что такое богатство? Ведь она совсем не нравилась единорогу. Да и где лорд взял такую бешеную сумму? Золотые монеты из долины не слишком охотно принимали в человеческом мире, и не было у Иссиэля с собой тяжелого кошеля, точнее изрядного сундучка с золотом.

Поплакав немного, девушка все же утерла слезы, зажгла лампу и, подумав, решила ничего из сумок не доставать. Снова все аккуратно закрыла и оттащила в дальний угол за кроватью. А подумав, расплавила свечу и запечатала все коробки и корзинки воском, приложив свой волосок. Так надежнее. Если уж мачеха готова была устроить нечаянной гостье легкое отравление с неприятными последствиями, то не постесняется и в комнату пробраться.

Глава 6

Выйдя из Дома Саты, Иссиэль хотел было побродить по городу, выполнить некоторые поручения вожака, но ощутил ломоту во всем теле и знакомое покалывание кожи. Чертыхнувшись он почти побежал в гостиницу, поднялся по лестнице, вбежал в комнату Блекрайна и упал на пол, превращаясь.

К счастью подросток быстро сообразил в чем дело. Он вскочил из за стола, опрокидывая чернильницу и моментально захлопнул дверь. На полу вместо мужчины уже лежал белый единорог. Его бока ходили ходуном от напряжения, а длинный витой рог скреб и стучал по полу. Приближаться к волшебному животному было опасно, но Блекрайн осторожно подойдя сбоку умудрился перехватить рог стулом и зажать его ножками. Единорог дернул головой, раздался треск и белоснежный рог отвалился. Несколько капель крови стекло из круглой ранки на лбу.

Через минуту на месте коня снова лежал мужчина:

— Спасибо, Блек, — сказал он не спеша подниматься.

Новая рубашка пропиталась холодным липким потом, камзол испачкался, а волосы слиплись. Вид был точно после тяжелой болезни.

— Мне было нетрудно, — вежливо ответил юноша, — подать вам воды?

— Лучше вина!

После нескольких глотков Иссиэль почувствовал себя лучше. Он встал, подобрал рог и задумчиво покачал длинный белый отросток в руке:

— Блекрайн, как ты смотришь на поход по магазинам?

— Если там будет книжный, положительно! — подхватил легкий тон черный.

— Отлично, собирайся, я переоденусь, мы идем за покупками.

Смутная идея сделать девушке прощальный подарок, которая давно уже зрела у единорога обрела наконец конкретную форму. В долине рог ценился не слишком — любой половозрелый мужчина раз в год сбрасывал рог и складывал в коробку, чтобы когда-нибудь использовать для изготовления обручального кольца, или красивой шкатулки в подарок невесте.

Порой изготавливали и оружие, но стилетом из рога единорога нельзя было убить светлого и доброго человека, остаточная магия моментально затягивала рану. Такими стилетами вооружались лишь ведьмаки, воюющие с нечистью, да убийцы черных магов, но для зачарованного оружия вполне годилось серебро.

Зато купцы ценили рог единорога чрезвычайно. Его магические свойства передавались кубкам, которые из него изготавливались. Любой яд тотчас становился заметным, а если человек ел и пил из такой посуды регулярно, то его здоровье улучшалось, а дни продлялись. Даже небольшой кусочек рога на подвеске или в перстне мог предотвратить отравление, поэтому рог продавали по весу бриллиантов.

Сменив рубашку, обтерев тело мокрым полотенцем и спрятав волосы под шляпу лорд Иссиэль отправился на улицу ювелиров. Только там можно было продать такую ценность, не боясь потерять в цене.

Обойдя вместе с Блекрайном три-четыре лавки, лорд учил юношу как определять состоятельного торговца:

— Обращай внимание на состояние самого здания. Если и скромное, но каменное, с дубовыми перилами и дорогой, пусть и старой черепицей, значит фирма давняя, надежная. Потом внутри. Смотри не на камни, а на витрины. Крепкие, навощенные, с магической защитой — значит все хорошо. Ну и потом смотри на хозяина. Не на продавцов, не на мастеров, а на того, кто будет платить деньги.

Наконец лорд определился и к удивлению Блекрайна зашел в самую тесную и темную лавку, над которой вместо позолоченной вывески висел лишь потемневший от времени гильдейский знак. Внутри сухонький пожилой ювелир любовно протирал украшения, раскладывая их на куске черного бархата.

— Чем могу служить, лорды? — дребезжащим голосом спросил он.

— Добрый день, мастер, — уважительно поклонился Иссиэль, — мы зашли предложить вам редкость, которую можете оценить только вы.

Старичок пожевал узкими губами, накрыл коробку с камнями и переставил ее за спину:

— Будем считать, что вы меня заинтересовали, показывайте!

Иссиэль неторопливо расстегнул камзол и вынул из-за пазухи рог, завернутый в мягкую замшу. Затем развернул сверток и положил его на темное дерево прилавка.

Старик бросил на рог один короткий взгляд и вынул из ящичка весы. Молча уложил рог на одну чашку, на вторую насыпал горсть прозрачных, похожих на льдинки камней. Когда вес сравнялся уточнил:

— Часть возьмете монетами?

— Да, — подтвердил лорд.

На прилавок встали еще одни весы. Камушек был взвешен, оценен и обменян на мешочек золота. Потом второй, третий, на пятом Иссиэль сказал «довольно», собрал бриллианты и золото и ушел. Блекрайн молчал до тех пор, пока они не покинули улицу ювелиров:

— Милорд, почему вы выбрали эту лавку? Она старая, покосившаяся и темная.

— Зато в ней нет охранника, — коротко ответил мужчина, быстро сворачивая в недорогую харчевню.

— И что? — юноша все еще был в недоумении.

— Это значит, что он старейший и самый уважаемый ювелир на этой улице. Он их глава. У него есть деньги, связи и опыт. На свежем роге он возьмет впятеро больше, чем заплатил нам. Поэтому ему не выгодно посылать за нами головорезов, или обсчитывать, подсовывая фальшивые монеты.

— А почему мы тогда? — запыхавшись уточнил Блекрайн, когда они вышли на задний двор харчевни, перелезли через забор и рванули по задворкам к реке.

— Потому что внимательных глаз на улице много, а золото тяжелое, — на бегу пояснил лорд, вталкивая мальчишку в лодку.

Они переплыли на другой берег, побродили по лавкам кузнецов, кожемяк и стеклодувов, прикупили кое-чего и вернулись в «чистую» часть города, что бы наконец пойти в книжную лавку.

Книжный ряд был обширен. Тут были и простые лотки с дешевыми популярными «Героическими сказками» напечатанными на самой дешевой грубой бумаге. Были небольшие лавчонки, торгующие школьными учебниками и модными романами. А были сумрачные таинственные лавки, пахнущие старой кожей, медными заклепками и рассохшимся деревом старинных переплетов. Туда и зашел Иссиэль.

Пока Блекрайн в экстазе обходил полки с книгами, любуясь тонкими узорами на старинных свитках с балладами, лорд взял в оборот продавца. Через час весь прилавок покрывали книги по медицине. Перебирая потертые корешки, единорог выбирал книги, имеющие знак Дома Саты, а еще искал самые новые, мельком сравнивал содержимое с уже отобранными и если находил новый раздел или большую главу — добавлял к покупкам. В итоге книг получилось две солидные корзины, так что пришлось взять носильщика с тележкой, чтобы доставить все покупки до гостиницы, а потом переправить в дом Саты.

Последним подарком стало окончательное заполнение инструментами хирургического чемоданчика. Затянув пряжку заменяющую застежку саквояжа, Иссиэль ощутил странную тоску, но рефлексировать ему было некогда — требовалось исполнить повеление вожака и подготовить долину к возможной войне. За пару монет носильщики унесли подарки в Дом, на имя Лилии.

На следующий день единорог мотался по городу, встречаясь с оружейниками, кузнецами и доспешных дел мастерами. Продав еще пару рогов из запасов верховного лорда, Иссиэль оплачивал доставку и направлял покупки в деревеньку, ближе всего расположенную к долине. Там служил трактирщиком человек, обязанный лично вожаку. В его сарае груз дождется крепких парней из долины, да и лишних вопросов Гортис задавать не будет.

Потом лорд выполнял заказы леди Фьянты — ткани, кружево, модные журналы, и прочее, способное смягчить женское сердце. Эти покупки тщательно паковались и складывались в телегу. Вздумай лорд появиться в долине без новинок, и пришлось бы ему служить у ворот до конца своих дней!

Обходя дамские лавки, Блекрайн неожиданно оживился и, смущаясь, попросил лорда Иссиэля продать и его рог. Лорд задумался — рог черного единорога был конечно черным. Последствия появления такой редкости на рынке могут оказаться непредсказуемыми, да и свойства черного рога не изучены. Так что лорд просто вручил юноше пару мешочков с монетами и велел ни в чем себе не отказывать, а рог лучше отдать на хранение матушке Мельдине.

Черный тотчас убежал в ювелирную лавку, потом в книжную, а напоследок порадовал тратами торговцев шелком и бисером. Иссиэль смотрел на юношу с пониманием — в долине трудно отыскать подарок для прекрасной княжны. В том, что Блекрайн будет свататься, никто не сомневался. Даже леди Фьянта. Владычица долины могла сколько угодно строить планы, но окончательный выбор всегда оставался за женщиной, ведь Светлая богиня давала детей только любящим. А уж то, что Омиллон оказалась а-таллион Блекрайна снимало всяческие возможные преграды. Пара должна быть вместе, иначе оба умрут от тоски.

Закончив покупки мужчины, плотно пообедали, позволили себе по кружке ягодного вина, а затем решили зайти попрощаться в Дом Саты.

В холле как всегда царила суета. Куда-то медленно шли пациенты в смешных полосатых халатах, торопливо пробегали молодые служители в белых передниках и платках, вальяжно проходили опытные доктора, торжественно демонстрируя полотняные робы с вышитым знаком Саты на груди.

Иссиэль вновь остановил молоденькую служительницу и поинтересовался, где можно найти госпожу Лилию.

— Она сейчас наверху, в операционной, — пробормотало воздушное создание и упорхнуло вверх по лестнице.

Подождав немного, лорд разговорился с дежурным служителем и узнал, что Лилия будет наверху до вечера, а потом пойдет в крыло к роженицам, а с утра у нее практикум по траволечению.

— Очень много девочка учится и усердно! — похвалил новенькую пожилой служитель, — глядишь, хирургом станет!

Иссиэль рассеяно покивал, посмотрел вокруг на занятых служителей и стонущих больных, а потом решил, что достаточно будет оставить записку. Даже оправдание себе нашел. Свой долг он выполнил — служительницу в Дом вернул, приданого подкинул, можно возвращаться в долину. А эта ноющая боль за грудиной — наверное, мышцы потянул, когда ящики с болтами для арбалетов перекидывал.

Кусочек бумаги и графит у дежурного нашелся. Крепкая рука замерла в сомнении над желтоватой поверхностью, потом вывела несколько строк и затейливую подпись. Пусть девочка будет счастлива здесь.

Выйдя из Дома Саты, единорог старательно отогнал ощущение неправильности, которое волной поднималось в груди. Неправильно было бы держать девушку в стороне от родни и призвания, — проговорил он про себя и решительно зашагал к гостинице.

Борясь с тоской, лорд не задержался в городе ни одной лишней минуты — расплатился за номера, проверил, как упакованы флаконы с духами и тонкие ткани, поправил шляпу и тряхнул вожжами, посылая лошадей вперед. Растрепанные неровно обрезанные волосы и теплые глаза на загорелом лице больше не будут тревожить его. Кто знает, вдруг в долине найдется приветливая вдова, или кто-то из пограничников привезет новую девушку? Вожак давно намекает, что его советнику негоже быть одному. Каждому мужчине нужны крепкие сыновья, способные увеличить силу дома и рода.

Блекрайн в отличие от Иссиэля долго смотрел на остающийся позади город. О чем думал черный единорог, лорд не знал, а потому едва не упал с неудобного края телеги, когда услышал:

— Вы поступили верно, милорд, госпоже Лилии нужно учиться.

Белый промолчал, лишь подхлестнул лошадей, заставляя их ускорится. В долине его ждет работа, и возможно война. Детей и женщин лучше держать от таких проблем подальше.

Глава 7

С утра у Лилии началась очень насыщенная жизнь. Утром обход вместе с дядюшкой Григом. Траволечение, припарки, мази. Многое готовили младшие служители, но в обязанности Лилии входило написание рецепта. Если зелья не было в готовом виде в аптеке, необходимо было расписать состав и дозировку. Потом дядя проверял и одобрял или указывал на ошибки.

Очень часто мачеха уверяла, что лекарства в аптеке нет, или скрывала наличие необходимых трав, но на третий или четвертый раз дядя вмешался и необходимое заказывал на свое имя.

После обеда начинались операции. Лилию все же приставили к Лайле, уверив суховатую служительницу, что девушка уже кое-что может. Та лишь скептически фыркнула, но старшего служителя ослушаться не посмела.

Вечерами после насыщенного дня приходилось идти в родзал, если привозили тяжелую роженицу, или дядюшка Григ считал, что

Пролог

Он выступил из-за скалы, чутко пряднул ушами и медленно пошел по линии прибоя, изящно переставляя серебристые копыта. Рассвет окрасил его шкуру нежно-розовым цветом, и Галия облизнулась, представляя на миг, что единорог весь вылеплен из малинового суфле. Или вишневого, трудно сказать, какое лучше.

Между тем магический конь приблизился к озябшей на ветру девушке, подозрительно принюхался и фыркнул.

– Да девственница я, девственница, – усталым хриплым голосом заявила Галия, – специально для тебя кормили, растили и холили.

Зверь фыркнул так, что уставшая девчонка явно расслышала смех. Еще бы. Перед благородным зверем выступала чумазая оборванка, светящая тощими боками сквозь прорехи в нижней рубахе. Скаредная Марчана ободрала с нее все до нитки, последнюю рубаху приказал оставить жрец, да и то, чтобы парней не вводить во грех, девка то нужна нетронутая!

Грязные ободранные ноги – тащили по камням, сама от ужаса идти не могла. Исцарапанные мозолистые руки – к солцедару в огороде крапива вымахала в ее рост, да и лозняк недавно резали, самые глубокие ссадины еще не зажили. Пара-тройка синяков, красная щека – от оплеухи, «подаренной» бывшей хозяйкой напоследок. Она-то рассчитывала, что кто-нибудь по-тихому спортит девку и работница за кусок хлеба останется у нее навсегда, ан нет, Галия научилась ловко прятаться, быстро бегать и забираться на самые высокие и тонкие деревья, чтобы не достали озабоченные парни.

Белый конь с рогом во лбу еще раз обошел приготовленную ему жертву, и на этот раз фырк получился брезгливый. Ну да, ну да, – Галия насупилась и едва не заревела вновь. Неделю назад Марчана в гневе отрезала служанке косы, да еще и горшок сусла на голову опрокинула, а мыться не отпускала. Волосы слиплись, на них налетели жучки и мухи, а ночь на берегу моря не добавила им чистоты и красоты.

– Долго ты тут еще кружить будешь? – не выдержала девчонка, – не нравлюсь, убирайся прочь!

Голос предательски дрогнул, а вредный белый конь снова фыркнул и топнул копытом. Галия зажмурилась. Рядом с единорогом она казалась дворовой кошкой, подле волкодава – сожрет и не заметит. И хотя в легендах единороги не питались девственницами, а всего лишь усыпляли навсегда, забирая себе их жизненную силу, девчонке было страшно.

Неожиданно рядом раздался звук шагов, какое-то движение и веревки, на которых ослабевшая от слез и крика девушка буквально висела вдруг поехали вниз, увлекая ее за собой. Упасть жертве не дали. Большие руки в перчатках подхватили, поставили на ноги и придержали:

– Тебя что не кормили? – спросил глубокий низкий голос, эхом отозвавшийся в гудящей голове.

– Нет, – Галия не решилась открыть глаза, но старательно повторила слова Марчаны: – зачем конское мясо кормить?

Рядом вздохнули. Потом зашуршала ткань. На плечи опустилось что-то тяжелое:

– Пойдем, накормлю.

Глава 1

Глаза пришлось открыть, чтобы уставится в спину, обтянутую тривиальным коричневым камзолом. Кожаным. Почти такой же был у сборщика налогов, который приезжал в село осенью. Галия шла, не глядя под ноги, опасаясь выпустить спину из поля зрения. Не бьют, накормят, внутри плеснула надежда – а может, и убивать не будут?

За скалами, откуда появился единорог, обнаружился маленький лагерь. Кострище с котелком, полог, мешок с припасами и оружие.

– Садись! – мужчина, идущий впереди, указал на удобный кусок бревна, а сам снял с котелка крышку.

Над лагерем поплыл аромат мясной каши. Живот Галии загудел, и она покраснела, пряча лицо под растрепанными волосами.

– Поешь, а потом тебя помыть надо, – вздохнул мужчина, вручая ей миску. – Куда я такую замарашку повезу.

Галие было плевать на все – она вцепилась в миску, ложку и сухарь, словно утопающий в последнее корабельное бревно.

– Не торопись, – уговаривал ее незнакомец, – плохо будет, на вот пей! – и сам подносил к губам девчонки кружку, потому как выпускать хлеб и ложку она отказывалась.

Осоловев от съеденного, девчонка свернулась калачиком и прямо сидя уснула, вцепившись в миску с недоеденной кашей. Мужчина вздохнул, снова закутал ее в свой плащ и уложил на мягкие сосновые лапы под пологом. В этом году он пятый раз заступил на пост, чтобы забрать у селян предназначенную «белым богам» жертву, и каждый раз не уставал поражаться людской жестокости.

Пять лет назад это сельцо привязало к столбу древнюю бабку, умершую к рассвету. Гневный единорог потоптал поля, и снес ворота старостиной усадьбы. Больше крестьяне так не шутили. На второй год привязали к столбу девушку в возрасте невесты. Симпатичную, молодую, но хромую. По мнению местных работница из нее была плохая, вот и отдали «залежалый товар». В долине единорогов хромоножку подлечили и, вскоре она нашла свое счастье с одним из молодых самцов табуна.

На третий год была перезрелая по местным меркам дочка многодетного крестьянина. Не красавица, все лицо покрывали оспины, но неглупая и домовитая. В долине она открыла лавчонку и каждое утро выставляла на подоконник свежий хлеб и пирожки.

В прошлом году местные изловили путницу, идущую в дальний монастырь. Перепуганная девушка едва не убежала, но поразмыслив, согласилась пойти с единорогом и сейчас уже нянчила сына. А нынче…

Мужчина бросил взгляд на компактный клубок на его спальном месте. Похоже, кто-то сиротой пожертвовал. По правилам он должен был на рассвете вернуться в долину, но в человеческом обличье он туда не пройдет, а посадить себе на спину эту полудохлую замарашку было выше его душевных сил. Он встал, подкинул веток в костер, поставил на огонь кружку с остывшим чаем. Может навестить обнаглевших сельчан? Постучать старосте в ворота?

Девчонка ворохнулась под плотной тканью и застонала. Мужчина нахмурился. Похоже ее синяки и раны начинают болеть, придется… Он покопался в сумке отыскал склянку с бальзамом – и обезболит и заживить поможет. Потом решительно шагнул к плащу и осторожно раскрыл. Комочек. Сжавшийся так туго, что растрепанные слипшиеся волосы прикрывают кажется половину тела.

Он вылил зелье на руку и подождал, чтобы согрелось. Потом начал втирать лекарство в сбитые ступни, лодыжки, коленки. Разворчивать ее сейчас нельзя – напугается, а вот намазать синие пятна на спине можно и сквозь прорехи в ее так называемой одежде. И щеку чуть-чуть, ничего что мазь смешивается со слезами и грязью, состав магический, соль и пыль ему не помешают. Закончив лечение, мужчина снова укутал девушку. Потом перекинулся и уснул сам.

Проснулся от чего-то острого, впившегося в бок даже через длинную мягкую шерсть. Локоть! Маленький острый локоть! Ночью девчонка озябла и перебралась к нему под бок. Теперь придется купаться обоим. Единорог недовольно фыркнул. Встряхнулся, встал, сбрасывая соню и отойдя в сторону, сменил облик. Девчонка соскочила и остановилась, хлопая глазами:

– Вы кто? – наконец выдавила она, продолжая таращится на мужчину.

– Лорд Иссиэль, единорог, – представился «белый бог». – А тебя как зовут?

– Гали, – пробормотала девчонка, рассматривая того, о ком слышала лишь в страшных сказках.

– Гала? Свет?

– Гали, – девчонка потупилась, – галок в детстве так подзывала, вот и прозвали, а как мама звала, не помню.

– Сирота значит? – забыв про неприятный запах, мужчина принялся хлопотать у костра.

– Сирота, – подтвердила девушка. – Мама только до деревни дошла, тут и умерла, ничего рассказать не успела.

– Ясно. Завтрак будет через полчаса, так что пошли мыться.

К удивлению лорда Иссиэля девчонка обрадовалась купанию не меньше, чем еде. Долго нюхала кусочек травяного мыла, а потом яростно терла себя песком, травой и мылом, смывая даже память о жизни в селе. Единорог за новенькой жертвой не присматривал – сам смывал неприятное ощущение, что выкупался в грязи, приняв такую жертву без виры. Вспоминал слова наставника и крепил сердце, обливаясь ледяной водой.

Когда девчонка закончила купаться. Он сообразил, что надеть ей нечего. Ее лохмотья лучше сжечь, чтобы не оставлять следов, а его плащ требовал стирки. Пришлось вручить ей чистую рубаху, а самому идти к костру в одних брюках. Солнце уже встало, но прогреть лесок, притаившийся среди каменных лбов, не успело, так что Иссиэль шел и поминал всех старост самыми нехорошими словами.

Где спрашивается легендарные прекрасные девы с охотой и лаской идущие к единорогу ради благополучия родной земли? Последние сто лет только крестьяне еще приносят жертвы «белым богам» да и то неимоверно мухлюют. Хотя наставник объяснял, что нагрузка на сельские районы возросла из-за отказа городов приносить дары единорогам, и потому селянам проще смухлевать, чем отдавать по девушке в год:

– Раньше раз в десятилетие гонца присылали, – пояснял пожилой лорд, вставая из-за стола и тяжело опираясь на резную трость, – а теперь каждый год бегаем в надежде, что хоть пару симпатичных девушек получим.

– Но почему города перестали платить дань? – удивлялся Иссиэль, – ведь они живут магией! Если в мире не останется единорогов, не станет и магии!

– Люди редко видят дальше своего носа, дружок, – наставник улыбнулся, и тут же снова стал серьезным, – если так пойдет дальше, нам придется самим искать девушек согласных переехать в долину.

– Наставник, – по коже Иссиэля пробежали мурашки ужаса. Единороги согревали это мир своим светом, но при этом их ранила окружающая жестокость, ложь, предательство. Они практически не появлялись в городах, хотя в человеческом облике их могли вычислить разве что сильные маги, да и то принимали за коллег. Собирать «жертвы» из долины выходили только воины – специально обученные, закаленные не столько телом, сколько духом.

– А для чего я собираю в свой дом мальчишек, и гоняю их до седьмого пота, учу владеть собой и не вмешиваться в людские дрязги? – старый лорд вздохнул, – две трети мужчин в долине не женаты, сколько из них сумеют дождаться девушек, способных произвести потомство? А ведь молодняк подрастает!

– Вы правы, наставник, простите, – Иссиэль склонил голову.

– Значит, когда пойдешь за «жертвой» присматривайся вокруг, девушку расспроси, может где дом сиротский есть, или одинокая девушка-бесприданница.

С той поры прошло пять лет, и Иссиэль неукоснительно выполнял наказ наставника – выбирался из долины пораньше и колесил по окрестностям. Благо ему не нужно было звать повитуху, чтобы понять, невинна девушка или нет, единороги чувствовали это всей кожей.

Увы, «улов» был скромным. Отчего-то невинные привлекательные девицы предпочитали сидеть дома, а не болтаться по лесам. Правда, одну красотку, он все же привез в долину. Девушка из небогатой дворянской семьи просто заблудилась, собирая ягоды. Благородный мифический зверь спас ее и расспросил – нет ли у нее желания выйти замуж? Желание было, не было приданого. Так на спине прекрасного белого коня девушка попала в долину, а уже через месяц вышла замуж за избранного ею мужчину. Порой Иссиэль проходил мимо теплого уютного дома, выстроенного молодым мужем, вдыхал ароматы еды, молока, уюта и чуть-чуть сожалел о том, что не сумел пленить красавицу Суониру.

Под эти воспоминания мужчина довел девушку до лагеря, усадил, вручил миску с кашей и кружку с чаем:

– Извини, каша вчерашняя, к закату если поторопимся, будем в долине.

Галия не отвечала, только дробно стучала ложка. Иссиэль съел немного, и потихоньку потягивал чай, пока девчонка доскребала котелок. Потом встал и начал сворачивать лагерь. К его удивлению «жертва» принялась ему помогать – встряхнула одеяло, вымыла посуду, делала все спокойно и привычно, хотя закопченный котелок в ее тонких руках смотрелся чем-то чуждым.

Распушившиеся после мытья волосы мешали ей, лезли в лицо, попадали в рот, мужчина не выдержал, покопался в сумке, отыскал тесемку и протянул ей:

– Подбери волосы, будет удобнее.

Она покрутила полоску в пальцах весьма неуверенно, словно не знал, что с ней делать, потом пробормотала:

– У меня были косы, хозяйка обрезала, я не умею короткие волосы подбирать.

Если бы Иссиэль был хуже воспитан, он бы непременно закатил глаза, или многословно посочувствовал бедной девочке. Вместо этого он вынул из сумки гребень и встав за спиной Галии принялся разбирать разлетающиеся пряди. Волосы на деле были густыми, упругими и блестящими.

– А у твоей хозяйки дочки были? – спросил лорд, пытаясь уложить упрямую прядь на положенное ей место.

– Две, – кивнула Галия, – постарше меня, одну уже сватали.

– Понятно, – лорд грустно усмехнулся самому себе. Человеческая зависть и жестокость ранила его магическую натуру, но как воин он умел оставлять свои чувства в стороне. – Короткие волосы я тоже плохо умею укладывать, – предупредил он, – да и сестер у меня нет, так что только то что смогу.

Галия отмахнулась:

– Только что б в лицо не лезли, дома я их платком повязывала, да… – тон упал, в голосе послышались слезы, не то об утраченном платке, не то об оставленной за спиной жизни.

Иссиэль присел на корточки и стер пальцем пару слезинок:

– Не бойся, ничего плохого с тобой не случится. В деревню ты больше не вернешься, но если бы тебя выдали замуж, ты бы все равно уехала, ведь так?

– Не знаю, – Галия удивленно хлопнула глазами, – сирот взамуж не берут, только в работницы…

– А ты замуж хочешь? – единорог попытался зайти с другой стороны, зная по опыту, что для многих женщин слово «замужество» звучит лучше всякой магии.

– Нет! – девчонка насупилась и спрятала лицо в худые коленки.

– Почему? – удивился единорог.

Ему еще не встречались женщины, не желающие замужества.

– Да чего там хорошего? – удивилась Галия, – подай, принеси, пошла вон, да еще и работай с утра до ночи. Вон Марыська пока в девках бегала и пела, и плясала, и ковры ткала лучше всех! А как замуж вышла, ходит как тень – грустная, серая.

Лорд прислушивался к речи «жертвы» и удивлялся. Говорила девчонка чисто, и в речи причудливо мешались длинные правильные слова, принятые в городской речи и деревенские.

– Сколько тебе было, когда мама умерла? – спросил он, начиная подозревать, что Галия не так проста, как ему показалось сначала.

– Не знаю, – пожала она плечами, – меня Марчане отдали, потому, что я тоже заболела, вместе с мамой, а как поправилась, ничего не помнила, даже ложку держать учить пришлось.

– Так ты ничего не помнишь о себе? И бумаг никаких не осталось?

– Может что-то и было, не знаю, – Галия съежилась, когда длинные пальцы мужчины дернули какую-то особенно спутанную прядь.

– Интересно.

Иссиэль задумался. Девушка кажется очень маленькой, на вид лет двенадцать, но похоже это просто последствия голодания и тяжелых условий жизни. Костное строение у нее очень легкое, «птичье», в деревне таких хрупких не встретишь – слабые просто не доживают до репродуктивного возраста. Да и речь. Само построение фраз. Было что-то еще… Ну конечно! Мужчина усмехнулся, затягивая тесемку, она отламывала кусочки хлеба, как это принято в городах. Не кусала. Стоит послать разведчиков выяснить ее происхождение.

– Все! Не уверен, что получилось хорошо.

Галия подняла руки, осторожно касаясь подобранных вверх волос.

– Жаль, нет бочки с водой.

Мужчина замер. Пожалуй, этот жест был первым движением, говорящим о том, что перед ним девушка, а не парень-подросток. Красиво округленные руки, неуверенная, светлая улыбка и ощущение прикосновения к чему-то доселе неизвестному.

Собранные в «корону» волосы открыли то, чего он не сумел разглядеть под толстым слоем грязи и синяками – изящную лепку скул, правильную посадку головы, длинную шею и маленькие ушки. Глаза девушки, оказались большими и светлыми, а кожа тонкой и нежной. Удивительно, как этот цветок выжил в таких суровых условиях!

Лорд принял решение – нужно срочно возвращаться в долину и отправлять шпионов в это село. Быстро упаковав вещи в сумку, он спрятал все под большим камнем, а потом проинструктировал девчонку:

– Я сейчас снова стану единорогом. Сядешь мне на спину и будешь держаться за шерсть. Не бойся, не упадешь, я привяжу тебя магией.

– Куда мы поедем? – личико Галии снова стало серьезным.

– В долину единорогов. Тебе не надо ничего бояться. Если станет страшно не кричи, просто закрой глаза, – скривившись попросил он, вспоминая прежние путешествия.

– Хорошо.

Мужчина отошел в сторону, поднял руки, миг и на его месте стоит прекрасный белый единорог! Галия замерла, любуясь удивительным животным, но красавец требовательно топнул копытом и мотнул головой, призывая ее поторопиться. Замирая от восторга, девушка подошла ближе и… сесть на волшебного коня не смогла! Недовольно фыркнув зверь подвел ее к высокому камню, с которого ей удалось наконец взобраться на мягкую спину. Единорог потоптался на месте, давая ей сесть удобнее, потом Галия ощутила что-то похожее на пояс на талии, и волшебный конь сорвался с места!

Глава 2

Глаза девушка зажмурила сразу! Единорог несся с такой скоростью, что земля под его копытами сливалась в одну бесконечную полосу, а потом копыта застучали по камню и, внизу мелькнула вода…

Лорд Иссиэль без задержек двигался ко входу в долину и удивлялся. Девчонка молчала. Да вцепилась в его шерсть всеми конечностями, прижалась лицом к шее, но молчала. Даже небогатая дворянка, встреченная им в лесу, вопила так, что закладывало уши!

Отдавая дань уважения такой выдержке, единорог примерно через час замедлил бег. Поискав вокруг, он и остановился на небольшой поляне с трех сторон поросшей малинником. Галия так крепко держалась за коня, что ее пальцы не разжались даже тогда, когда он превратился в мужчину.

– Эй! – удерживая девчонку на весу, Иссиэль похлопал ее по щеке: – открой глаза, привал!

Глаза тотчас распахнулись, потом снова зажмурились, и наконец, с испуганным писком Галия отскочила от лорда.

– Здесь есть ягоды, перекуси, – предложил мужчина, отстегивая с пояса флягу, – вот вода. Разомнись, ехать придется долго.

Девчонка кое-как встала, ощущая невероятное напряжение в спине и бедрах. Мужчина тоже кривился, потирая спину. Ему еще повезло, что Галия такая худая, более упитанная аристократка стерла ему спину так, что пришлось неделю мазать кожу мазью.

«Жертва» немного покружила по поляне, потом отыскала солнечное местечко, где ягоды уже налились спелостью, и принялась собирать. Лорд общипывал кустики поблизости, стараясь незаметно понаблюдать за новенькой и прикинуть, кому может подойти такая невеста. Выбор всегда делала женщина, но мужчин в долине много – разного возраста, разного положения и занятия.

Крестьянок знакомили с парнями попроще, с теми, кто занимался земледелием или скотоводством. Образованные девушки доставались торговцам, травникам, воинам. Аристократки в долину попадали очень редко, и уж если случались, то выбирали из самых высокопоставленных лордов долины.

Эта же девушка оставалась загадкой – взята из деревни, сирота, но ест опрятно, говорит чисто, может дочь торговца или аптекаря? Многие отцы старались воспитать дочерей как можно лучше, чтобы выдать их в более родовитую или состоятельную семью. Иссиэль задумался, глядя, как тонкие руки срывают ягоды и складывают в большой зеленый лист лопуха. Вот тоже странность – сколько же ей лет? Дети обычно едят лакомство жадно, набивают ягодами рот, а Галия собирает их даже не в ладонь, а в своеобразное блюдо.

Когда держать лист стало совсем неудобно, девушка подошла к мужчине и смущаясь поднесла ему ягоды.

– Что? – удивился лорд.

– Мужчина должен благословить трапезу, – смущаясь еще больше, ответила она и, все стало на свои места.

– Можешь есть, срывать новые ягоды, и есть до сытости, – сказал Иссиэль.

Вот значит, откуда она. Как же столь редкая птичка залетела в эти края? Лорд бросил на траву свой камзол и присел, оперевшись спиной на высокую сосну. Теперь зная куда смотреть и что видеть, он замечал и исключительную точность движений девушки, и ее особое внимание к чистоте и полностью исцеленные синяки, на залечивание которых в обычных условиях ушло бы недели две.

Галия была частью старинной легенды о святой Сате.

Много столетий назад в теплых краях родилась девушка, получившая в наследство большой прекрасный дом, некоторую сумму денег и обширный сад. Все ее близкие ожидали, что она поспешит выйти замуж, родит детей и заживет обычной жизнью состоятельной матроны. Но девушка неожиданно покрыла голову белым покрывалом старой девы и пригласила в свой дом лекарей.

С той поры ее дом стал приютом для всех сирых и убогих. Лекари женились, и дети их вырастая в постоянном контакте с болящими и убогими тоже становились лекарями. Если же ребенок не желал заниматься медициной, или не имел к тому способностей, ему давали небольшую сумму денег на учение и отпускали.

Постепенно одного Дома стало мало, и девушка, ставшая уже по возрасту почтенной женщиной, построила второй, и третий. Через сто лет после смерти ее причислили к лику святых, а Дома святой Саты распространились по всем государствам. Дети, выросшие в этих домах, обладали особой исцеляющей магией, а еще почти все имели каплю южной крови. Вот откуда у Галии столь деликатное сложение!

Иссиэль заволновался – как дитя из Дома святой Саты очутилось в этих краях? Ближайший Дом находился в крупном городе, в двух днях пути южнее! И мать, может она была не матерью, а наставницей?

– Галия, – окликнул лорд, – скажи, а в тот год, когда вы с матерью пришли сюда, не было ли поблизости черной немочи, или еще какой болезни?

Девушка отвлеклась от деликатного поедания ягод, задумчиво покачала головой:

– Не знаю. Но возле могилы матушки много таких же могил.

– Понятно, – лорд опять задумался.

Много могил, относящихся к одному времени. Значит эпидемия. Служительница Саты прибыла сюда спасать людей, и погибла, истощив свои силы. Зачем взяла с собой ребенка? Скорее всего, действительно мать. Все служители Саты имеют силу исцелять, но кто-то особенно силен, а кто-то особенно искусен. Возможно, искусная мать взяла с собой сильную дочь? А может, просто не с кем было оставить ребенка. Во время эпидемий все служители Саты выходят на спасение жизней.

Лорд глубоко вздохнул, возвращаясь к реальности. Что ж. зацепка уже есть. Мужчина посмотрел на девушку:

– Собирайся, пора!

Та без возражения закинула в рот последние ягодки, тщательно протерла руки листом мыльнянки и подошла к единорогу.

Ехали весь день. К ночи копыта коня застучали по массивному деревянному мосту, в конце которого находились тяжелые дубовые ворота, окованные железом. Единорог недовольно фыркнул, топнул копытом и превратился, подхватывая падающую от усталости девчонку:

– Карис! Эй, Карис! – лорд гулко бухнул кулаком в ворота.

В широкой створке открылась маленькая калиточка, и в ней появилось довольное лицо немолодого мужчины:

– Это ты Иссиэль? Рад тебя видеть!

– Ты чего ворота закрыл? – возмущенно спросил мужчина.

– Так ведь солнце село! – широко улыбаясь, сказал привратник.

– Где оно село? – продолжал возмущаться лорд.

– Ну значит сядет, пока вы перекусите с дороги. На девочке лица нет. А моя Крина лучше всех пироги печет, сам знаешь!

– Опять ты своей жене подарочек устраиваешь, – буркнул лорд себе под нос и повернулся к Галии: – не бойся, это наш привратник. Его жена обожает знать все новости долины, а он ей помогает, как видишь.

Под разговор путники вошли в калитку, привратник тщательно закрыл ее за их спинами и повел жданных гостей в очаровательный домик, утопающий в цветах.

– Крина и похлебки наварила и пирогов напекла, как знала, что ты опять худышку привезешь.

Иссиэль только усмехнулся. При собственной субтильности Карис ценил женщин в теле, а его жена была способна откормить любого, кроме собственного мужа! Поэтому в их доме всегда пахло едой, а румяные щеки Крины служили образцом здоровой и счастливой семейной жизни.

В домике их встретила сама хозяйка. Ласково подтолкнула Галию к умывальнику, потом к столу и отвлекла лорда разговором, чтобы дать девочке время спокойно поесть. Иссиэль только головой покачал, и шепнул Галии, что она может кушать что угодно, здесь все безопасно.

Обычаи Дома Саты требовали благословения трапезы, чтобы старший группы или Дома мог обнаружить болезнетворные бактерии или яды. Короткий жест, несколько слов, а дети и женщины в безопасности.

Пока девушка ела, Иссиэль узнавал от радушных хозяев местные новости – кто приехал, что привез и как жила долина те несколько дней, что он носился по лесам в надежде отыскать еще пару девушек для воинов.

– Халиэль отличился, – подкладывая мужчине нежнейший паштет, сказала вдруг Крина. – Притащил девчонку из степнячек, женился, а когда родня явилась, калым заплатил. Вчера их уже трое у ворот топталось.

– Что? – ложка замерла, у лорда пропал аппетит. – Ты хочешь сказать, что сын второго лорда нарушил правила и отправился на охоту за девушкой сам?

– То и говорю, – вздохнула женщина. – Да ты не переживай, Исс, верховный лорд дал добро молодняку искать жен самостоятельно. Единственное условие, – тут женщина расплылась в улыбке, – самим заработать на калым.

Мужчина наморщился не понимая.

– Так степняки не лыком шиты, – вмешался в разговор привратник, довольно посмеиваясь в седые усы. – За красивую девку много золота просят, так что у лорда сейчас много желающих потрудится на строительстве.

Брови Иссиэля взлетели вверх. В долине ходили деньги, но их отливали в доме верховного лорда, вожака табуна. Многие единороги обходились натуральным обменом, даже зарабатывая ремеслом. Но степняки уважают золото. Получается весь молодняк, болтающийся у границ, теперь приставлен к делу. Каждый хочет свою женщину.

– И сколько же золота требуют степняки за своих красавиц? – сдерживая смех, спросил он.

– Четверть веса невесты, – открыто усмехаясь, ответил привратник.

Единорог не выдержал и фыркнул. Степнячки были невысоки, но в юности красавицами считались лишь те, что смогли наесть круглые щечки, сделав лицо «подобным луне». Выходило, что каждому юнцу надо заработать по двадцать фунтов драгоценного металла, а то и больше.

– И куда же верховный лорд денет такое количество желающих заработать?

– Как я слышал, наш вожак затеял ремонт замка, а заодно поновляет стену на перевалах. Самые торопливые расчищают пустоши под озимые.

– Хорошее дело, – Иссиэль действительно был доволен.

Наставник уже намекал ему, что неженатых юнцов стало слишком много. Их буйный нрав, не укрощенный женщинами, грозил вылиться в шумные драки, безумные гулянки, и прочие неприятности. А теперь все при деле и вскоре обзаведутся женами. Мужчина довольно кивнул сам себе и заметил испуганный взгляд Галии:

– Что такое, Галия? – спросил он.

Девушка потупилась и промолчала, но лорд и сам догадался. Служительницы Саты редко становились матерями в юном возрасте. Обычно они сначала получали одну-две ступени лекарского мастерства, работали на благо общины и лишь годам к двадцати подбирали себе супруга по сердцу.

– Не волнуйся, Галия, никто не заставляет девушек выходить замуж, – утешила гостью Крина, тоже сообразившая в чем дело. – Ты еще такая молоденькая и хрупкая. Ни один благоразумный мужчина не будет спешить, ведь рождение детей нелегкое испытание, – добавила добрая женщина, поглядывая на Иссиэля.

– Да я тут причем? – удивился он, – привезу в цитадель, сдам лорду и, пусть он ей няньку ищет, да с юнцами знакомит.

Крина осуждающе покачала головой и шмякнула на тарелку гостя огромный кусок мяса:

– Вот голову большую отрастил, а ума не прибавилось! – буркнула она себе под нос, и принялась рассказывать девушке, что у них в долине есть лавка, торгующая тканями, и портниха, и белошвейка. – Как лорд тебе покои назначит, так сразу и расспроси, где тут переодеться можно. Негоже ладной девице в мужских обносках ходить!

Надулись сразу оба. Галия решила, что женщина издевается, обозвав ее мощи «ладностью». А Иссиэль обиделся на «обноски» и чуть было не сказал в запальчивости, что его рубаха чистая и практически новая! Крина заметила их общую реакцию, но только улыбнулась и предложила обоим по хорошему куску сладкого пирога.

Сытный ужин тепло и мирные разговоры вскоре так разморили девушку, что она незаметно уснула прямо за столом, неловко облокотившись о стену.

– Неси крошку в постель, – дернула лорда за рукав Крина, – я вам в горенке постелила.

Единорог фыркнул:

– Крина, не надо нас сватать! Я всего лишь посыльный! А девочка еще очень молода.

Жена привратника подбоченилась и фыркнула в ответ, удачно скопировав лорда:

– А мне все равно, посыльный ты или нет! У меня другой кровати нет! Можешь перекинуться и ночевать в конюшне! – заявила она и ушла круто развернувшись.

Иссиэль тяжело вздохнул. Спорить с женщиной себе дороже. Он осторожно вытащил спящую Галию из-за стола и, отнес ее на огромную кровать, которая стояла на втором этаже домика привратника. Девушка буквально потерялась среди пышных стеганых одеял. Здесь на краю долины часто дул сильный ветер, поэтому постель отличалась многослойностью. С точки зрения мужчины это было просто замечательно – у него до сих пор нехорошо ныли ребра там, куда угодил острый локоток.

Никакого желания набросится на эти тощие кости, он не ощущал. Девчонка представляла ценность – и как будущая жена и мать, и как будущая целительница. Но в общем – мало ли подростков болтается по дорогам в поисках лучшей доли? Оборотень вздохнул, подумал и завернул Галию в отдельное одеяло как в кокон – и ей теплее и ему спокойнее. Потом сам снял камзол, пояс, сапоги, штаны и в одном белье забрался под одеяла.

Глава 3

Сон лорда был беспокойным. Его ум натренированный анализировать все, что происходит вокруг, выбрасывал в сон пугающие картинки: степняки, пользуясь родством с женщинами и детьми, являются в долину и ставят на полях свои шатры, заполняя окрестности дымом горящего кизяка, овец и кислого молока. Темнота и снова картинка – степнячки не привыкли к оседлой жизни. Им тесно в долине, они не умеют выращивать овощи, ткать красивые ткани и воспитывать детей без кочевья. Некоторые смиряются. Другие гибнут, сходят с ума, уводят в свои кланы молодых единорогов, не имеющих привязанностей в долине…

Мужчина проснулся, попил воды и снова лег, пытаясь убедить себя, что верховный лорд и вожак многочисленного табуна не совершит такой ошибки. Ведь нашел же он причину не выпускать молодняк из долины!

Следующий сон был куда приятнее. Ему снилась стайка черноволосых детишек в окружении смуглых мамаш и строгий наставник, объясняющий детям правила оборота. Наставником был он сам. В какой-то момент лорд с нарастающим ужасом понял, что забыл основные правила и принципы перехода из одного облика в другой! Отойдя в сторону, он попытался обернуться и… с грохотом свалился с кровати, разбудив и перепугав Галию! Причем свалился в виде единорога.

– Лорд? – испуганная девчонка попыталась вскочить, но старательно накрученные на нее слои одеял не позволили это сделать.

– Лежи, Галия, мне просто приснился дурной сон, – как можно спокойнее сказал Иссиэль, возвращаясь в человеческое обличье.

– Трава кошачьей мяты в сочетании с перечной мятой и тремя четвертями сон-травы способствует здоровому сну, – через зевок выдала девчонка и опять уснула.

Лорд усмехнулся. Выходит, ее учили, и кое-что она помнит. Значит можно попробовать извлечь эти знания из девичьей головы. Надо только хорошенько попросить матушку Мельдину. Старая жрица когда-то неплохо впихивала в головы редких избранных необходимые знания.

Мужчина прикрыл глаза и снова задумался над проблемой. У единорогов рождаются только мальчики. Родить им потомство может только невинная девушка, прошедшая через брачный обряд в долине. Последние годы сюда мало попадало утонченных изысканных женщин, разбирающихся в литературе, искусстве, науках. В результате молодое поколение ищет девушек попроще, экономя силы и время на ухаживании. А ведь потом эти женщины будут воспитывать и учить будущих жителей долины!

Еще одна проблема – оскудение магии. Прежде высокие рода отправляли в долину невест и многие из них обладали магическими силами, знали редкие искусства, и могли передать свои способности детям. Теперь же лорд с тревогой наблюдал, как мало мальчишек приходит осенью в замковую школу. Как исправить положение? Усталость все же одолела его. Веки сомкнулись, черты лица расслабились. Только легкая морщинка между бровями никуда не делась, намекая на заботы мужчины.

Утром лорд ушел из горницы рано. Вспомнив болтовню Крины за ужином, решил, что Галию не стоит везти в замок в таком виде. Поэтому спустился вниз, растопил печь в большой купальне, которую хитрый привратник держал для гостей, зная, что сытые и чистые лорды щедры и внимательны к просьбам. Крина явилась как из-под земли. Болтая и посмеиваясь, принесла чистые простыни, душистое мыло, ароматное масло для тела и красивое двуслойное платье, расшитое по подолу бисером.

– Откуда? – удивился Иссиэль.

До ближайшего села скакать несколько часов.

– Леди прислала, – отмахнулась женщина, – это вам мужикам супа да рубахи довольно, а девушек надо радовать и украшать.

Иссиэль удивился. Выходит, и женщин волнует ситуация в долине? Убедившись, что каменная купальня прогрелась, мужчина поднялся наверх, собираясь разбудить подопечную.

Галия не спала. Сидела на разворошенной постели и чуть не плача распутывала волосы. На миг лорд залюбовался представшей ему картиной, потом одернул себя – она еще ребенок, – и полез в сумку за гребнем. Тяжелые густые волосы за ночь сбились, тесемка с витыми краями затянулась узлом, и разобрать это воронье гнездо было непросто. Они проморочились минут сорок, когда, наверх пыхтя и отдуваясь, поднялась Крина:

– Вы тут долго еще? – ворчливо спросила она.

Но увидев то, что осталось от прически, все поняла. Оценила опытным глазом и предложила:

– Идем в купальню, деточка, пока не остыла. Тесьму срежем, волосы маслом сдобрим, глядишь и распутаем.

Девушка молча поднялась, плотнее стянула рубаху и пошла за привратницей. Лорд же пошел вниз – таскать холодную воду и рубить дрова, чтобы компенсировать добрым хозяевам их гостеприимство.

В купальне Крина беспрерывно болтала, хихикала и вываливала на голову Галии истории из жизни лордов единорогов. У девушки разболелась голова, а масло, вылитое на голову, не улучшило ее настроения. Тесьму срезали, волосы расчесали, а теперь требовалось бесконечное количество воды, чтобы его смыть.

– Может мукой посыпать? – риторически вопросила привратница, устав промывать густые пряди. – Потом вычешем.

Галия яростно затрясла головой и снова схватилась за мыло. После мытья устала она так, словно единолично выполола весь огород по жаре, да еще и коровник вычистила. Завернувшись в простыню, девушка легла на лавку в предбаннике и просто не смогла сдвинуться с места. Перепуганная Крина кинулась за лордом.

Единорог явился немедля, коротко осмотрел бледную как простынка девчонку. Торчал заострившийся нос, выпирали скулы и ключицы, а на руки и взглянуть без слез нельзя было. Мужчина вздохнул. Собственные размеры показались издевательством. Такая хрупкая малышка, и так долго продержалась!

– Крина, ты ж девочку не покормила, потащила отмывать, а на ней и мяса даже нет. Неси медовую воду, напоим, должна в себя прийти. И вина с водой захвати!

Женщина моментально убежала за едой, а лорд остался сидеть, держа девушку на коленях. Особенностью магии единорогов было то, что они могли исцелять своим присутствием. Что-то серьезное конечно лечить не получалось, но стянуть простую чистую рану, прибавить сил или помочь раненому дождаться лекаря вполне могли. С возрастом эта особенность угасала. Так что привратница была только рада тому, что в доме есть молодой мужчина, способный поддержать новенькую.

Напоенная сладкой водой Галия быстро пришла в себя и принялась ужом сползать с колен лорда. Он тотчас усадил ее на лавку и вышел, предоставив Крине свободу действий. Привратница расстаралась – принесла тонкую нижнюю рубашку из белого полотна, потом помогла девушке надеть нижнее платье из розового шелка. Узкие рукава платья украшала скромная вышивка и такие же нежные цветочки тянулись по горловине. Верхнее короткое платье без рукавов было зеленым и едва достигало колен. Его отделка была куда богаче – широкая полоса бисерной вышивки по нижнему краю и такая же, но более узкая по вырезу.

– Вот еще поясок, – приговаривала добрая женщина, вручая Галие тканую полосу, расшитую теми же цветами.

– Кто-то немало вечеров провел за работой, – проговорила девушка, проводя пальцем по красивому узору.

– Это леди наша. Скучно ей среди мужиков одной, вот и собирает к себе жен лордов на вечера. Рукодельничают, болтают, и шьют одежды для новеньких.

– А как же они размеры знают? – удивилась Галия, затягивая пояс на тонкой талии.

– Да тут хитрость есть, глянь-ка! – привратница показала девушке аккуратную шнуровку на боках. – Если девушка покрупнее, распустить можно. А если худенькая, как ты, то затянуть. Впрочем, – привратница вздохнула, оглядывая свою круглую фигуру, – к нам редко толстушки попадают.

Потом она помучилась с волосами девушки, уложив их в подобие короны:

– По-другому никак не получается, детка, волосы слишком короткие.

Галия отмахнулась:

– Отрастут. Хорошо, что хозяйка мне ничего другого не отрезала, вон кузнец своему подмастерью ухо оторвал, крови было!

Крина аж вздрогнула от такой жестокости, но поспешила сменить тему разговора:

– Тебя лорд Иссиэль ждет, пора в замок ехать!

* * *

Женщины вышли из полутемной мыльни и, Галия зажмурилась, глядя на солнце и в один миг превращаясь в совершенное дитя. Иссиэль уже стоял в облике единорога и нетерпеливо топал копытом. Крина сама забросила Галию на спину зверю и помахала рукой:

– Приезжай в гости, девочка!

Дробный грохот копыт да облачко пыли было ей ответом.

Покачав головой, привратница пошла в сторожку, писать письмо первой леди. Мало кто знал, что не постаревшего воина перевели на эту должность, а ее. Был у толстушки-хохотушки дар, который с возрастом развился настолько, что первая леди предложила своей наперснице и подруге этот пост.

Перо скрипело по тонкой полоске тростниковой бумаги. Подсушив чернила, женщина свернула листок трубочкой, положила в мешочек и надела послание на спину голубю.

– Лети дружок! Ох, чувствую, скоро опять долина всколыхнется.

– Ты каждый раз это говоришь, – усмехнулся Карис, подходя сзади и обнимая супругу за необъятную талию.

– И скажи мне, когда я была неправа? – вздохнула та в ответ.

– Права, права, всегда права! – не споря мужчина потянул жену в спальню. – Пойдем моя радость, мы хорошо поработали и можем отдохнуть.

Глава 4

Пока Крина ворковала с Галией в мыльне, Иссиэль присел на колоду и удивленно прислушивался, ощущая какую-то неправильность. Разве это молчаливое создание похоже на ту языкастую девчонку, которую он нашел на морском берегу? Конечно, можно объяснить такую сдержанность переменой обстановки, но характер как шило – в мешке не утаишь.

За такими размышлениями его застал Карис:

– Что Исс, сидишь, прикидываешь, кому девочка подойдет?

Лорд вяло улыбнулся в ответ:

– Побойся Светлой, Карис! Ей и дюжины лет нет похоже.

– Не скажи, – привратник пыхнул короткой трубочкой, – видывал я служительниц Саты. Вокруг уж полдюжины ребятишек скачет, а она подле них, и сама как дитя. Святая дает им силы, а потом тихо забирает к себе, если верно ей служат.

– Девочка не помнит, кто она и сколько ей лет, – признался единорог, глядя на поднимающееся солнце. – Я конечно пошлю человека в ту деревеньку, но ты сам знаешь, как деревенские считают возраст.

– Знаю, – усмехнулся Карис, – работать может, значит взрослый. – Потом признался: – я свою Крину такой же сеголеткой забрал. Это сейчас она сдобная да мягкая, на радость мужчине, а тогда одни глаза да локти были, – усмехнувшись своим воспоминаниям, привратник выколотил трубку о каблук и принялся снова ее набивать душистым табаком.

Эта человеческая привычка не поощрялась среди молодежи, но бывшему разведчику в мире людей многое прощалось.

Единорог не успел ответить – из мыльни колобком выкатилась Крина, а следом за нею дивное создание тонкое, воздушное и в то же время осязаемое. Мужчина засмотрелся на девчонку в привычной ему одежде, а она исподтишка показала ему язык! Он улыбнулся и расслабился – все в порядке. Колючка на месте!

Скакать через долину пришлось долго. Единороги не были нелюдимами, но и селиться кучно не любили. Поэтому каждое хозяйство разделялось не заборами, а лугами или низкими каменными изгородями, поросшими травой. Эти стеночки выкладывались камнями, собранными с полей и на них, любили играть дети.

Галия крепко держалась за длинную белую шерсть, и не открывала глаз, поэтому на широком лугу единорог замедлился, а потом и вовсе остановился. Девчонка не шевелилась. Тогда Иссиэль топнул копытом и фыркнул. Она выпрямилась, открыла глаза и замерла. Вокруг было синее море колокольчиков! Дальше тянулся ромашковый луг, а еще дальше высились серые стены древней крепости. Девушка часто задышала, пытаясь осознать красоту и величие открывшегося вида.

Белый конь подождал немного, давая своей ноше успокоиться, потом вновь фыркнул и не спеша потрусил к опущенному подъемному мосту.

* * *

Замок жил своей жизнью. Пара нескладных, долговязых мальчишек тащили куда-то корзину с зеленью. Полная румяная женщина отчитывала пару парней постарше, перевязывая одному руку. Седоусый мужчина усмехался и незаметно поглаживал женщину по спине, спускаясь ниже. Она фырчала, но успокаивалась и меньше ругала парней. Несколько мужчин занимались ремеслом, сидя на порожках или низких скамеечках. Внутренний двор замка был просторным и солнечным, позволяя каждому чувствовать себя комфортно.

Иссиэль медленно вошел во двор, провез девчонку под любопытными взглядами к широкому крыльцу и только там позволил ей спуститься и принял человеческий облик.

– Сейчас представлю тебя верховному лорду и леди. Здесь будешь жить, пока не выберешь себе мужчину.

Девчонка испуганно заморгала, а Иссиэль мысленно вздохнул. Его речи прервала красивая седовласая дама, грациозно выходящая из арки.

– Иссиэль? Уже здесь? И с добычей! Поздравляю!

Мужчина красиво поклонился и заговорил:

– Леди Фьянта, позвольте представить вам Галию.

Женщина благожелательно посмотрела на девочку, а та неожиданно присела в книксене.

– Любопытно, – хозяйка замка перевела взгляд на единорога: – служительница Саты?

– Вероятно, миледи. У девочки потеря памяти, она даже свой возраст не помнит.

– Что ж, будем с этим разбираться, – дама протянула новенькой руку: – идем со мной, дитя, лорда Иссиэля ждут в главном зале.

Мужчина услышал и придержал тяжелую дверь, пропуская женщин вперед. Потом они свернули налево, к женским покоям, а Иссиэль отправился в большой зал на встречу с вожаком.

Галия молча шла за высокой дамой в роскошном платье и крутила головой стараясь по деревенской привычке запомнить дорогу. Замок был очень древним, поэтому лестницы были узкими, двери тоже, зато потолки высокими, а камины просто огромными! Леди Фьянта привел новенькую в коридор – галерею. Слева располагались окна, забранные цветным стеклом в свинцовых переплетах, а справа находились двери.

– Здесь живут все незамужние девушки, которые попадают в нашу долину. Вот эти четыре комнаты свободны. Ты можешь выбрать себе любую.

Хозяйка замка сама заводила гостью в покои, показывала какой вид из окна, какая мебель, чем набита перина.

– У нас разные девушки бывают. Кому-то на перине жарко, кто-то от сена чихает, так что тюфяк можем поменять. Если что-то понадобится – обращайся ко мне или к экономке, леди Вайолет, она строгая, но всегда поможет.

Галие приглянулась комната со спокойными бледно-желтыми занавесками и зеленым покрывалом на кровати. Вещи были не новые, но комната хорошо проветрена и убрана.

– Хороший выбор, – одобрила леди Фьянта, – здесь за стеной большая труба от кухонной печи, так что будет тепло и сухо даже осенью и зимой. А сейчас отличный вид на садик лекарственных трав.

Тут леди подошла к окну, выглянула и увидела что-то, моментально заставившее раздуться ее тонкие аристократические ноздри.

– Устраивайся, – коротко бросила она девушке, направляясь к двери, – белье в сундуке, леди Вайолет я пришлю.

Дверь мягко закрылась, оставляя Галию в одиночестве. Первым делом она конечно бросилась к окну, чтобы увидеть, что так возмутило хозяйку замка. В небольшом огороде стояли парень и девушка. Она была высокой и статной. Ее длинные волосы, заплетенные в косы, спадали до колен из-под легкой шапочки, расшитой жемчугом. Тонкое платье из ткани похожей на крылья бабочки спускалось до земли, укрывало запястья рук до кончиков пальцев, высокий воротник изящной розеткой собирался у подбородка. Поверх тончайших белых складок лежала более плотная ткань, укрывающая плечи и стан до самых лодыжек. Все вместе превращало девушку в бутон, немного удивляющий своей чуждостью.

Парень в противоположность собеседнице отличался хрупким сложением. Должно быть, портному пришлось подложить немало ваты, чтобы прибавить ширины его плечам. Узкие запястья, стройные, почти худые ноги, черные волосы до плеч и грустные карие глаза. Он совершенно не походил на тех крепких и основательных мужчин, что встречались Галие во дворе замка. Экзотичный и хрупкий цветок в черном камзоле.

Леди Фьянта появилась у входа в садик и по ее виду невозможно было сказать, что столь немолодой и возвышенной даме скорее всего пришлось бежать, чтобы не дать парочке поцеловаться.

Хозяйке замка не пришлось ничего говорить. Она разрушила очарование момента одним своим появлением. Девушка двинулась к даме сохраняя свою великолепную стать, но Галия отчего то понимала, как больно этой великолепной красавице. Не за себя, за поникшего парня, собирающего инструменты.

Когда сад опустел, девочка опустилась на скамью под окном. Голова немного кружилась. Все казалось таким сложным непонятным и при этом смутно знакомым. Непривычным для деревни изящным жестом она потянулась к вискам пытаясь остановить прихлынувшую головную боль.

Прежняя хозяйка никогда не верила в ее болезнь и всегда выгоняла на работу. Летом было полегче – упасть в обморок в огороде или на сенокосе не так страшно, а вот зимой… Однажды Галию спас только дворовый пес, которого она кормила. Утянул за полу расхристанной шубейки от края глубокого оврага.

На этот раз девушке повезло – то ли сытный завтрак тому причиной, то ли уже двое суток безделья, но боль отступила. Забралась вглубь головы и свернулась клубком, карауля момент, когда можно будет вырваться наружу. Посидев немного неглубоко дыша, Гали совсем было решила встать, но в дверь легко стукнули – вошла немолодая дама в строгом, но дорогом темном платье.

– Добрый день, – сказала она, оглядывая комнату так, словно искала пыль, или брошенные в неположенном месте вещи.

– Добрый день! – Галия встала и снова присела, игнорируя деревенские поклоны.

– Меня зовут леди Вайолет, – спокойно представилась незнакомка. – Я помогаю леди Фьянте управлять замком и присматриваю за девушками, которые попадают сюда.

Галия молчала, наблюдая за новой знакомой.

– Здесь в сундуке есть постельные принадлежности и ночная сорочка, – женщина опытным глазом осмотрела девушку, – но она тебе будет велика, так что начнем со швейной мастерской. Ты умеешь шить?

– Не знаю, госпожа. Штопаю я очень хорошо.

– Проверим.

Следом за леди Вайолет девушка прошла через пару коридоров и очутилась в просторной светлой комнате, уставленной прялками, пяльцами, ткацкими станками и столами для раскроя одежды. Галия не удивилась, увидев среди немногочисленных женщин и девушек несколько немолодых мужчин и парней. В их деревне тоже был свой швец, который мастерил куртки, тулупы, толстые кожаные штаны и бараньи шапки. В общем все, что требовало силы и не слишком ловких пальцев.

Пряли только девушки. Сразу три сидели у окна и негромко разговаривали под жужжание веретен. Одна из них была та статная красавица, которую Галия видела в огороде. Женщина постарше перебирала шерсть, очищая ее от соринок. Еще две женщины сидели у другого окна и споро работали иголками. Мужчины тоже были при деле.

– Что тебе по душе? – спросила леди Вайолет. – Леди Фьянта сказала, что ты не помнишь свое прошлое, но может что-то вызовет у тебя воспоминания?

Галия медленно пошла по комнате. Потрогала свободную прялку, погладила широкую доску ткацкого стана, пяла, ее словно ничего не трогало, пока она не увидела кривые иглы, лежащие рядом с мужчиной. Немолодой уже единорог стачивал детали кожаного камзола.

– Можно? – Галия робко протянула руку к инструментам.

– Бери что нравится, девонька, – ласково кивнул мужчина.

Выбрав пару игл и лоскутки кожи, Галия принялась ловко их соединять, порой сама с удивлением поглядывая на свои руки. Когда закончила и обрезала толстые жильные нитки леди Вайолет взяла лоскутки, рассмотрела и протянула старику:

– Что скажешь Смирт?

Тот взял работу девочки покрутил, хмыкнул и ответил:

– Скажу, что таким швом меня заштопали служительницы Саты, когда дикий кабан пропорол мне бок. А вот этот узелок, это фирменный знак, «вышивальщицы».

– Вышивальщицы? Так девочке можно доверить шелк?

– Нееет, – единорог усмехнулся и затряс головой, – так они зовут тех, кто штопает раненых. Чем ровнее и аккуратнее шов, тем тоньше работа и выше звание. Ваша девочка, пожалуй, не только мышцы штопала, но и кишки.

На лице леди Вайолет не дрогнул ни один мускул:

– Понятно, если ничего не вспомнит, посадим рядом с тобой, камзолы тачать, – сказала она сама себе и потянула Галию дальше.

Следующим помещением была кухня. Здесь кипели котлы, пузырилось тесто, крутился вертел и скрипела ручная мельница для перца. Галия пожала плечами. С ее хрупкостью она не могла соревноваться с крепкими плечистыми парнями, таскающими кули с мукой и полутуши овец, коров и свиней. Единственное ее движение случилось, когда кухарка собиралась кинуть в суп крупный корень похожий на петрушку. Девушка схватила тяжелое полное запястье:

– Госпожа! Это ядовитый корень!

Кухарка удивленно посмотрела на него и выругалась. Леди Вайолет моментально выяснила, откуда привезли зелень, и отправила туда мальчишку с запиской.

– Какие могли быть последствия отравления? – спросила она Галию, когда посадила девушку перебирать коренья для определения ядовитых.

– Зависит от… – девушка зависла и вдруг с определенным трудом выговорила: – концентрации вещества. Потом оценила взглядом размеры котла с супом и уверенно ответила: головокружение, потемнение в глазах. Возможно рвота и обмороки.

Леди Вайолет сжала тонкие губы. Очевидно симптомы были ей знакомы и уже приключались в замке после трапезы.

Глава 5

Галия просидела на кухне до вечера. Сначала перебрала все корзины с зеленью, отыскав еще один ядовитый корень. Потом обошла запасы пряных трав в кладовой, осмотрела заготовки, посоветовала средство от мышей и слизней.

Потом леди Вайолет отправила ее на огород, с тем же заданием – отыскать ядовитые растения и уничтожить их. Здесь грядки были удивительно чистые. Девушка обошла их все, и обнаружила уже знакомого юношу, бережно пропалывающего нежные ростки моркови. Он коротко поздоровался и продолжил свою работу.

Галие стало любопытно, так что она присела рядом и занялась знакомой работой. Осторожно выщипывая все лишнее, стараясь не повредить растения. Через некоторое время парень убедился, что она все делает верно и расслабился. Тогда Галия представилась и спросила, как его зовут.

– Блекрайн, – буркнул парень и, горечь ощутимо и вязко растеклась вокруг него.

– И что означает твое имя? – Галия упорно не желала уходить, сама не зная почему.

– Черный круг, – буркнул он, не отвлекаясь от прополки.

– Красиво. А мое имя не имеет значения. Да возможно оно и вовсе не мое, – Галия посмотрела на свои руки, и продолжила работу.

Вскоре ее окликнули с кухни, и она ушла, чувствуя, что что-то не поняла в отношении этого парня. С виду он аристократ, настоящий лорд, но одет в простую, даже грубую ткань и почему-то возится в земле, выдергивая сорняки длинными музыкальными пальцами.

Историю Блекрайна ей поведали перед сном новые соседки. В галерее жили еще четыре девушки брачного или не очень возраста. Они все пришли к ней вечером, заявив, что первая ночь на новом месте всегда самая тяжелая, так что здесь принято поддерживать новеньких.

Одна была узкоглазой и шустрой степнячкой по имени Имат. Ее привез в замок жених, и поселил у леди, ждать осени и свадьбы. Девушка трещала, как птичка и не умолкая рассказывала о своем женихе и о большом красивом доме, который жених для нее строит.

Вторая девушка была полной противоположностью Имат. Немая селянка из дальней бедной деревушки. Крестьяне выкупили ее у родни для жертвы «белому богу». Здесь ее называли Тишей. Как звали на самом деле, она сказать не могла, а писать не умела. Леди сама занималась с ней и не торопила замуж.

Третьей был та самая статная красавица. Княжна большого высокогорного племени. Про себя сказала коротко:

– «Белому богу» отец отдал. Шаман предсказал, что у меня будут только девочки рождаться, для полководца это стыд. А мать ему нашептала, что здесь только сыновья рождаются, вот и отдал. И шаману насолил и беду отвел.

Ее звали Омиллон.

Последняя хохотушка и болтушка была из благополучной городской семьи. К единорогам она попала, заблудившись в лесу. Мечтательной и наивной барышне хотелось приключений, посланник долины не упустил такой шанс и привез ее сюда. Линне все нравилось в замке – и обходительные молодые мужчины, и привычная домашняя работа и наличие в замке библиотеки.

Девушки принесли с собой вино, сильно разведенное водой и печенье, так что посиделки затянулись далеко за полночь.

Галия коротко рассказала о себе, и новые подруги хором сказали ей, что здесь в старом храме живет жрица, которая может врачевать души. К ней водят всех, у кого бывают проблемы с речью или с памятью. Вот и новенькой прямая дорога туда, за своим прошлым. Девушке отчего-то стало неуютно, и она поспешила свернуть разговор.

Говорили о долине, о том, как тут живут замужние женщины, делились историями о жизни обитателей замка, смеялись и почти на рассвете разошлись по комнатам. Галия зевая расправила постель, надела сорочку, принесенную кем-то пока она была на кухне и легла спать, кое как выдернув ленты из волос.

Глава 6

Простившись с дамами, Иссиэль отправился в главный зал. Верховный лорд сидел за столом и перебирал бумаги. Это был высокий мощный мужчина с полуседыми волосами. Его лицо в молодости было очень живым и подвижным, но с годами приобрело четкие линии морщин и стало выглядеть как маска из редкого белого дерева. Дорогой камзол из светлого шелка, золотая цепь с подвесками, лежащая на плечах, подчеркивал его статус, но любой взглянувший на мужчину и так не усомнился бы в его праве на власть.

Увидев Иссиэля, лорд Станаэль приветливо кивнул, указывая ему на кресло:

– Присаживайся.

– Какие новости? – единорог понял, что встреча неформальная и немного расслабился.

– Блекрайна опят пытались убить, – устало сказал лорд, – горная княжна бегает за ним по всему замку, степнячка сквасила все молоко в погребе, а полсотни оболтусов из Яблочных Садов опять подрались с двумя дюжинами из Зеленого Ручья, и это только за сегодня!

Верховный лорд устало откинулся в кресле, а Иссиэль потаенно улыбнулся. А дядя еще удивлялся, что сильный и способный племянник не пожелал учиться на вожака, а после завершения обучения и службы стал сборщиком «дани». Такой груз ежедневных забот способен и скалу раздробить в мелкие камни. Пусть уж лучше дядины сыновья копят силу и сидят за талмудами, разбирая, кто виноват в скисании продуктов и сколько палок следует выписать побитым юнцам.

Однако новости не радовали. Самой важной конечно была весть о покушении. Иссиэль скрипнул зубами. Когда в скромной фермерской семье из южного отрога долины родился черный единорог, несколько доморощенных провидцев и провидиц заявили, что это явление греха, наказание и зло в новом обличье. Мальчишку советовали убить. Лорд запретил это делать, заявив, что единократный оборот после родов это не показатель. Парнишка рос слабеньким, и всевозможные чокнутые не особенно докучали его семье, надеясь, что его погубит очередная хворь, которые цеплялись к нему с завидной регулярностью.

Вопреки всему Блекрайн дожил до полового созревания, прошел обучение в замке и… вновь обернулся черным единорогом! После этого верховный лорд запретил ему покидать замок, а покушения на его жизнь возобновились. Дошло до того, что парень начал прятаться от сородичей и пристрастился к огородному делу, проводя дни в обществе грядок и садовых ножниц.

Как он познакомился с гордой княжной Омиллон, никто не знал, но приметливая верховная леди забила тревогу. Она-то питала надежды, что красавица, которой были предсказаны только дочери, станет женой ее сына и изменит ситуацию в долине. Ведь как только родится девочка-единорог, пришлые невесты понемногу отойдут в прошлое. А теперь на парня снова покушались.

Иссиэль потер бровь:

– Как именно покушались?

– Метнули кинжал из темного угла, – Станаэль положил мощные ладони на столешницу, сдерживая чувства. – Мальчишка и так похож на тень. Я приставил к нему старого Кхана, из степняков, ты его должен помнить.

Иссиэль кивнул. Старик еще крепок и глаза у него зоркие. Раненого степного лучника единороги подобрали на границе своих владений и приютили в замке. Он обучал молодежь стрельбе, учил наблюдать за птицами и охотиться с ловчими кречетами.

– Что он доложил?

– Кхан уверял, что всю неделю ходил за парнем как тень. Подозрительного ничего не видел. Утром его позвали к воротам, принять новых птиц.

– Отвлекли, – сообразил лорд. И тут же подозрительно уставился на верховного: – дядя, зачем ты мне все это так подробно объясняешь?

– Теперь за черного отвечаешь ты! – верховный лорд встал, практически отбросив кресло и прошелся по залу, тяжело топая сапогами.

– А как же дань, или долине уже не нужны девушки? – удивился Иссиэль.

– Юнцов я приставил к делу, – отмахнулся лорд, – пускай строят стены и не думают о глупостях. Нынче степнячек уже десятка два привели, хватит на этот год. – Лорд огляделся и поманил Иссиэля к столу, разворачивая карту: – На границах что-то назревает и нам понадобится каждый боец. Вот здесь, здесь и здесь заметили мелкие отряды по дюжине человек. Здесь поселился отшельник. Якобы. Но домину себе отстроил – два взвода поселить можно!

– Опорный пункт? – быстро сообразил единорог.

До глубокой ночи они с лордом обсуждали данные разведки и пограничников, а напоследок верховный еще раз напомнил, что его лучшему советнику придется беречь парнишку, но не объяснил, в чем великая ценность подростка. Иссиэль только вздохнул и пошел разыскивать черного.

Парень отыскался в сарайчике с инструментами, корзинами и прочим огородным инвентарем. Блекрайн сидел на пороге и вил бечевку из оческов пакли. И если бы лорд не применил чутье своей второй ипостаси, то не нашел бы худощавого подростка в темной одежде.

– Доброй ночи! – поздоровался он, присаживаясь на корточки и рассматривая старательное и умелое рукоделие.

– Доброй ночи, лорд Иссиэль.

Голос мальчишки был слабым, словно доносился издалека, а еще где-то рядом отчетливо пахло рвотой.

– Что с тобой? – мужчина моментально схватил тонкое запястье и ощутил нитевидный пульс.

Сухие губы, бездонные зрачки, бледность…

– Тошнит, – еще тише признался парень, – и голова кружится, встать не могу.

Единорог действовал моментально, радуясь тому, что старая жрица обучила его лечить людей человеческими силами, не надеясь на магию единорога. Черный отвергал магию своих сородичей, и ее применение могло его убить.

Схватив довольно тяжелого подростка поперек туловища, Иссиэль подтащил его к бочке с дождевой водой:

– Пей, сколько сможешь! – Тот слабо брыкнулся. – Не будешь пить, не выживешь. Это отравление!

Парень кое-как склонился к воде. Иссиэль сам зачерпнул широкой ладонью и залил ему в рот. Раз, другой, третий, потом жестко сказал:

– Только не откуси мне пальцы! – и надавил мальцу на корень языка, вновь вызывая рвоту.

И снова. И снова. Через час Блекрайн висел на руках лорда вялой тряпочкой и, мужчине не удавалось привести его в чувство. Вдруг прямо над головой скрипнула рама окна:

– Лорд Иссиэль, – тихий голос был несомненно женским и подозрительно знакомым, – ему нужна сладкая вода и тепло, несите его на кухню.

Единорог опомнился – огород поздно ночью не лучшее место для спасения и понес подростка в замок. На кухне горела маленькая лампа. Галия в одной сорочке уже шарилась по котлам и кастрюлям:

– Вот кипяток, – сказала она, обнаружив на плите котел с водой для утренней каши, а где мед я не знаю.

Лорд припомнил годы обучения и нашел заветный шкафчик с травами для перевязок и медом, которым иногда лечили раны. Девчонка сразу запустила нос в пакетики и мешочки, перебрала все длинными тонким пальцами что-то сыпнула в кружку, залила водой, помешала. Дала остыть, потом добавила мед, еще раз помешала и наконец, села на лавку, на которой лежал Блекрайн, положила его голову себе на колени и по капле принялась вливать снадобье.

– Его сильно рвало, – сказал мужчина, ощущая себя слегка бесполезным.

– И еще будет, – сказала Галия, поворачивая парня на бок, – надо миску найти или горшок, а то кухарка нас съест.

Лорд не брезгуя нашел миску и поставил на пол. Парень все еще лежал неподвижно, но синеть перестал. На шум в кухню действительно спустилась кухарка – крепкая женщина со скалкой в руках:

– Кто тут шумит на моей кухне? Опять!

От резкого громкого голоса парнишка извернулся и его вырвало. Галия только и успела придержать его голову, чтобы большая часть тягучей зеленой жидкости попала в миску.

– Простите, госпожа, – Иссиэль понял, что надо брать ситуацию под контроль, – мальчику плохо, нам понадобилась горячая вода и травы.

Кухарка обвела все помещение соколиным взглядом, убедилась, что все лари закрыты и немного смягчилась.

– Что с ним? – буркнула она, поглядывая, как Галия протягивает кружку лорду, а тот доливает в нее горячую воду.

– Отравление, – ответила девчонка, вытирая ладонью лицо парнишки.

– Самоубиться решил? – вытаращила глаза женщина.

– Нет, – Галия повернула ладони подростка к лампе, – если бы сам, все пальцы бы обжег, эта отрава разъедает кожу.

– Значит нужно искать того, у кого поранены руки? – ухватил мысль Иссиэль, докладывая в кружку мед.

– Не обязательно, перчатки хорошо защищают, – покачала головой девушка.

– Тогда почему он не мог перчатки надеть? – удивился лорд.

– Я работала с ним в огороде после обеда, его ладони все еще в черной земле с морковных грядок, – пояснила Галия, не отвлекаясь от больного.

Единорог задумался и задал еще один вопрос:

– Тогда как отрава попала в его желудок, если руки остались грязными? Он не обедал? Не ужинал?

Кухарка, ревниво наблюдающая за всем происходящим, буркнула:

– Он вообще почти не ест на кухне. Траву рвет в огороде или перекидывается и на луг бежит. Все моя стряпня ему не годна.

Иссиэль и Галия переглянулись. Выходит, Блекрайн ждал отравления? И все-таки его достали.

– А он не мог просто перепутать траву? – спросила девушка, когда очередной рвотный спазм подростка миновал.

– Нет, – тут уж Иссиэль не сомневался ни минуты. – Во второй ипостаси мы подчиняемся животным инстинктам, да и луга у нас чистые, специально полем.

Так или иначе, но выяснить, как отравили мальчишку, не удалось. До рассвета Галия поила его сладкой теплой водой, а когда он открыл глаза сказала, что его надо вымыть, желательно быстро. Иссиэль не стал колебаться – отволок парня в купальню, а потом под причитания кухарки ведрами перетаскал оставшуюся теплую воду.

Мыть единорога Галия осталась одна. Нарвала какой-то травы, утащила из кладовой пряности, так что Блекрайн лежал в чем-то похожем на огуречный рассол, а Иссиэль вернулся на кухню – таскать воду и разжигать печь, в утешение недовольной женщине. Выливая в котел очередное ведро, лорд усмехнулся сам себе, уже второй раз ему приходится делать самую простую физическую работу, и все из-за новенькой девчонки!

К утру девушка умоталась так, что еле стояла на ногах. Парень периодически терял сознание, трудно дышал, и даже бился в припадке. Лорд Иссиэль вынул подопечного из воды и уложил на лавку, а Галия кутала Блекрайна в одеяла, и растирала ледяные руки.

Внезапно распахнулась дверь. Появилась высокая худая женщина с длинной рыжей косой. Ее одежда пахла кровью и травами, под глазами залегли тени, но двигалась она быстро и энергично:

– Что тут у вас? – шагнула ближе, увидела Галию и заговорила с ней на непонятном Иссиэлю языке.

Отдельные слова он понимал, но не улавливал смысла беседы. Лекарка спрашивала, девушка отвечал. Медленно, с запинкой, но что-то показывала и объясняла, а потом со стоном схватилась за голову. Аминта, так звали замковую травницу, шагнула вперед, ощупала голову девчонки и немедля уложила ее на лавку:

– Лорд, гоните сюда девиц из галереи. Мне нужна помощь. Что же вы так девочку загоняли! Она же умереть могла, – на лежащего рядом черного травница даже не взглянула.

Перепуганный единорог недослушав побежал к галерее, пытаясь сообразить, что имела в виду травница.

Девушки еще спали, но на призыв лорда:

– Госпожа Аминте нужна помощь! – довольно быстро выскочили из своих комнат, кутаясь в шали, поверх ночных сорочек.

– Быстрее в купальню, вас ждут! – чуть раздраженно поторопил единорог.

Княжна шла медленнее других, пока не увидела, кто лежит на лавке. Еле выдохнув:

– Блекрайн! – она села рядом с юношей, взяла за руку и что-то тихо заговорила с ним.

Галия придерживая свою голову все же нашла в себе силы коротко подсказать:

– Садись рядом, держи за руку и разговаривай с ним. Он не должен терять сознание.

Аминта только фыркнула, ведь она была старшей травницей замка, но продолжила внимательно ощупывать голову девушки. Через некоторое время травница поманила стоящего в дверях Иссиэля:

– Лорд, я эту девочку не знаю, коротко расскажите кто она и откуда.

Пока единорог рассказывал, притихшая степнячка держала на лбу Галии холодный компресс, а Лиина растирала ее ноги.