Путь домой. Четыре близнеца бесплатное чтение

Глава 01. Начало конца.

– Ваше Сиятельство, прибыл гонец от вашего батюшки, Его Светлости герцога Бетенгтона, – после глубокого поклона торжественно доложил дворецкий Уильям. Совершенно седой слуга так сильно волновался, словно за его плечами не было долгих лет службы и подаренного ею опыта, даже голос его предательски дрожал.

– Уильям, что с тобой? И, право, не стоит в твои-то годы так сильно гнуть спину, – пожурил его господин.

В свои двадцать лет, Френсис Гай Гейсборо мог только догадываться о том, как тяжело старому Уильяму кланяться. Пусть высокий титул и давал юноше право не утруждать себя такими размышлениями, но молодой герцог просто не мог остаться безучастным к страданиям верного слуги.

– Стоит, стоит! Его Светлость любит, когда ему кланяются со всем почтением, – в дверях кабинета появился незнакомец.

Он был молод, но все же заметно старше Френсиса, ростом он был чуть пониже, сложением – чуть покрепче, а его русые волосы были заметно короче, прямее и светлее. В покрое его добротной одежды угадывались черты формы гвардии герцога Бетенгтона, но лишь угадывались, так как её обладатель вложил много денег в её дополнительное украшение – тут и декоративные строчки золотыми нитями, яркими молниями сияющие в глубоком чёрном бархате, и вставки алого атласа в разрезные рукава, и изысканная гравировка на эфесе шпаги, и богатый каскад чёрных страусовых перьев на столь же чёрной шляпе, которую прибывший держал в руке.

Незнакомец сдержанно поклонился, выпрямился и стал деловито осматриваться.

– Уильям, кто это? – нахмурился Френсис.

– Это и есть тот самый гонец от Его Светлости. Праиэр… – начал было докладывать смущённый дерзостью гостя Уильям, но Френсис перебил его и обратился прямо к прибывшему:

– Гонец, значит… Тогда начнем сначала. Гонец, выйди вон и дождись, пока я позволю появиться передо мной. И сразу предупреждаю, я выслушаю тебя только после того, как ты проявишь должное уважение к сыну своего властелина. Всё понял? – тон, которым Френсис отдал эти распоряжения, не допускал ни малейших возражений.

И он был услышан. Гонец на мгновение замер, потом кивком подтвердил, что всё понял и принял, как должное, резко развернулся и стремительно вышел из кабинета, не забыв закрыть за собой дверь.

Взгляд синих глаз Френсиса снова обратился к растерянному Уильяму:

– Так скажи мне, любезный, что это за наглец?

Уильям сокрушённо повел головой и благодарно улыбнулся господину:

– Он назвался Филом. Сказал, что он праиэр гвардии вашего отца. А ещё он сказал, что челядь дворца должна низко кланяться при встрече с праиэрами…

– Просто Фил?! Никакого дворянского титула? Даже фамилии? – удивился Френсис.

– Он так представился.

– Праиэр Фил… Даже у праиэра есть фамилия, но он не счёл нужным её назвать. И держится так дерзко… Ладно, я приму его… в полдень.

И Френсис выразительно указал слуге на большие каминные часы с боем, стрелки которых собирались возвестить о наступлении полудня только через несколько минут. Уильям улыбнулся в ответ, кивнул и покинул комнату.

– Не слишком ли круто ты встретил гонца герцога?

Из-за высокой ширмы вышел молодой человек. Возрастом он если и был старше Френсиса, то не на много. Такого же высокого роста, такого же атлетического телосложения, и одет он был так же, как и Френсис – коричневый безрукавный камзол поверх белоснежной рубахи с просторными рукавами на высоких манжетах и с широким отложным воротником. На них были одинаковые тёмно-коричневые панталоны, кремовые чулки и чёрные туфли с пряжками. Другими словами, платье этого юноши никак не помогало определить его статус в окружении молодого герцога. На этом их сходство и заканчивалось. Если Френсис был шатеном, чьи волосы мягкими волнами спускались почти до плеч, то его приятель являлся жгучим брюнетом, обладателем крупных непокорных кудрей. Синие глаза Френсиса, против тёмно-карих, почти чёрных его друга. И черты лица последнего заставляли предположить, что его родители были уроженцами юга Фрагии, а то и Испайры.

– Фил. Праиэр гвардии герцога, – молодой брюнет внимательно прислушался к ощущениям, которые порождали эти слова.

– Всего лишь праиэр. Пусть знает свое место, – Френсис с явной досадой поджал губы.

– Его статус очевидно выше моего…

– Анри, ты мой личный порученец. Праиэров четыре. А ты один единственный, – и Френсис лукаво усмехнулся.

Анри благодарно кивнул в ответ, и его губ коснулась тень улыбки:

– Порученец… Учитель сильно сомневается, что мне будет позволено остаться при тебе в таком качестве. Ты ведь помнишь, что он рассказал нам?..

Френсис нахмурился, его синие глаза стали почти чёрными:

– Как не помнить… Но я всё-таки сын герцога. Что это может означать, если мне не будет позволено самому выбирать людей в своё окружение? Так что, не драматизируй прежде времени.

На этот раз Анри улыбнулся более открыто, но Френсис понял, что это просто более успешная попытка скрыть тревогу. Тогда он подошёл ближе и тем заставил друга смотреть ему прямо в глаза.

– Нашей дружбе уже десять лет. Никакие титулы и сопутствующие им предрассудки ей не страшны. Я снова докажу тебе это.

– И снова будешь не прав! – вдруг вспылил Анри, – Перед тобой по праву рождения открыты все двери этого мира…

– И мы будем открывать их вместе! Мы так решили ещё десять лет назад!

– Тогда мы были детьми! Фрэнк, открой глаза! Безродному сироте никогда никто не позволит стоять рядом с сыном герцога! С некоторых пор наша с тобой дружба стала превращаться для тебя в большую проблему. Это неправильно!

– Ты нужен мне! – голос Френка дрогнул, – Ты и учитель, вот весь мой мир!

– У тебя есть отец! Он скоро будет здесь…

– Отец, которого я не видел десять лет…

И в этот момент настенные часы начали гулко отмерять двенадцать ударов. Полдень. Анри хотел было снова скрыться за ширмой, но Френсис выразительным взглядом попросил друга остаться рядом.

Точно после двенадцатого удара дверная ручка пришла в движение, и на пороге кабинета снова появился Фил. На этот раз он всё сделал, как полагается – широко взмахнул шляпой, склонился в глубоком поклоне и так замер, ожидая, когда молодой герцог позволит ему выпрямиться.

– Фил. Праиэр гвардии моего отца герцога Бетенгтона, – Френсис жестом позволил вошедшему выпрямиться, – Оказывается, ты умеешь кланяться. Что ж, докладывай, с чем приехал.

Взгляд Фила метнулся к Анри. Немой вопрос «Кто это?» остался без ответа. Что ж…

– Его Светлость герцог Бетенгтон прибудет сегодня на закате. Мне велено убедиться в том, что здесь всё готово к его возвращению. Его сопровождает пятьдесят человек гвардии…

Но тут его доклад прервал вкрадчивый стук в дверь, и почти сразу она отворилась.

В тот же миг Френсис преобразился, вся напускная суровость испарилась с его лица, словно была лишь туманом, миражом. Он улыбнулся так светло, так радостно, и эта улыбка так сильно преобразила его, что Фил искренне растерялся. Молодой герцог вдруг предстал перед ним в ещё одном своём, пожалуй, самом неожиданном, обличии, в миг превратившись в мальчишку.

– Учитель! Вы вернулись! – радостно приветствовал он вновь прибывшего.

Тот в ответ по-отечески тепло улыбнулся воспитаннику, приветливо кивнул Анри, и уже развернулся к Филу. Праиэр гвардии герцога Бетенгтона догадался, что перед ним сам Генрих Рай. В окружении герцога этот человек был легендой. Некто без роду без племени усердной службой заслужил не только титул барона, но и высокую честь являться полноправным представителем герцога Бетенгтона в Бриании уже на протяжении десяти лет. Все те годы, что герцог провёл в Западных Колониях, Рай был не только главным распорядителем всех владений Гейсборо, но и наставником Френсиса. Кроме того, за Раем накрепко закрепилась слава лучшего бойца в гвардии герцога. Хотя вот это, скорее всего, уже в прошлом. Ведь Раю уже без малого пятьдесят лет. Возраст ясно давал о себе знать и заметной сединой в некогда чернявой густой шевелюре, в аккуратной бородке и усах, и обилием морщин в уголках глаз. Будучи на полголовы ниже своих воспитанников, Рай был одет почти так же, как и Френсис с Анри, то есть добротно, но совершенно безлико. Не знай Фил точно, кто перед ним, он бы легко принял Рая, Френсиса и Анри за дворян средней руки, назвать этих людей родственниками не позволило бы лишь их разительное внешнее отличие. Впрочем, какое положение здесь занимает этот молодой брюнет, Фил ещё не выяснил.

Тем временем и Рай пытливо изучил внешность Фила и сделал свои выводы.

– Значит слухи не врут. Праиэры герцога любят хвастать своим достатком, – лукаво усмехнулся Рай, оценив богатство платья гостя, – Его Светлость высказал какие-то особые пожелания по поводу его встречи?

– Он выразил уверенность, что вы, господин Рай, и сами всё знаете, – сощурился Фил.

– Отец приедет… – хотел было сообщить Френсис, но Рай перебил его:

– На закате?

– Верно. Но как вы?..

– Эффектно появиться в лучах предзакатного солнца, – горько улыбнулся Рай, – В этом весь он. Праиэров всё ещё четверо? И все при герцоге? – снова обратился Рай к Филу.

– Да.

И Рай кивнул в ответ на какие-то свои мысли:

– Помнится, Ламороу едва ли не ноги мне целовал, когда я решил покинуть должность первого праиэра. Он так отчаянно рвался к власти, что я был уверен, делиться ею он ни с кем не станет. Впрочем, ладно, Рону, своей копии в миниатюре, он позволил приподняться, это я ещё готов был понять и принять. Но оказалось, что за эти годы появились ещё двое. Признаюсь, мне очень любопытно увидеть, кто же это, – так, озвучивая свои мысли, Рай беззастенчиво рассматривал Фила.

Тот не дрогнул, не смутился.

– Я тоже наслышан о вас, господин Рай, и рад наконец познакомиться, – и Фил даже чуть поклонился, тем воздавая дань возрасту собеседника и его славе.

– Очень интересно… – задумчиво откликнулся Рай и тут же возвысил голос, – Уильям!

Дворецкий появился незамедлительно.

– Любезный, распорядись показать господину Филу комнаты, подготовленные для двух новых праиэров. И пусть ему подадут обед, – и Рай неожиданно учтивым жестом предложил Филу следовать за дворецким.

Но Фил ещё не получил ответы на все свои вопросы, а потому и рискнул найти повод задержаться:

– Вы сказали «двух новых»? Полагаю, вы имеете в виду меня и Пита. Но назвать нас «новыми»… Вы знаете, сколько времени мы с ним состоим на службе Его Светлости?

– А я должен это знать? – Рай чуть сощурился, – Впрочем, да, я знаю. Ты чуть меньше десяти лет, а названный Питом около шести. А чин праиэров вы двое носите и того меньше. Верно? В этом смысле Пит прямо младенец…

– Я бы не советовал называть его младенцем, – тут же возразил Фил, – То, что он уступает вам в возрасте, не означает, что он уступит вам и во всём другом. Сколько лет вы выслуживались? А он стал праиэром меньше, чем за год с момента поступления на службу к Его Светлости.

Рай ещё раз окинул Фила пытливым взглядом:

– Вот я и говорю, что мне очень интересно познакомиться с вами двумя. Мне доносили, что вы не похожи на Ламороу. Теперь я и сам это вижу. Но первым праиэром остаётся всё-таки Ламороу. Занятно… Что-то ещё? – Рай понял, что Фил сознательно тянет время, и решил положить этому конец.

– Да. Распорядитесь прислать ко мне Анри Монсо, – легко уступил Фил.

– Зачем он тебе? – искренне удивился Френсис.

– Любопытно увидеть этого человека, – Фил лукаво сощурился.

– Я спросил зачем? – нахмурился Френсис.

Уловив перемену в настроении молодого герцога, Фил тут же счёл за благо поклониться, так, на всякий случай, извиняясь за свою невольную провинность:

– Эти годы я часто имел честь служить Его Светлости писарем. Пожалуй, не ошибусь, если скажу, что почти все его письма сюда, в Бетенгтон, написаны моей рукой. И большая часть ваших, господин Рай, писем прочитана ему мной. Так что я знаю, что вы рекомендовали этого Монсо как… славного послушного лакея. Так почему праиэру не воспользоваться услугами хорошего слуги?

От внимания Фила не ускользнуло, как вдруг взгляд Френсиса замер. Но тут в дело вмешался Рай:

– Тогда ты, Фил, должен знать, что Монсо личный слуга господина Френсиса. Кем бы ты ни был, чтобы распоряжаться временем Монсо, ты должен получить разрешение его господина. Так ты продолжишь настаивать на этом своём желании?

И Фил крепко призадумался, стоит ли упорствовать, так как в тоне Рая явно послышалась угроза, да и реакция Френсиса ничего хорошего не обещала, но тут в разговор вступил прежде хранивший молчание брюнет:

– Ваше Сиятельство, я был бы рад помочь Филу осмотреться здесь. С вашего позволения, конечно, – и Анри почтительно поклонился Френсису.

Френсис с удивлением признался себе, как сильно ему не нравится эта идея, но найти веские доводы для возражения не смог. Впечатление, что Анри и правда желает поближе познакомиться с Филом. Почему нет? Этого всё равно не избежать.

– Хорошо, – уступил-таки молодой герцог, – Но Фил, давай сразу проясним. Ты праиэр, по сути, личный порученец моего отца, один из четырех. А Анри Монсо МОЙ личный порученец, единственный. Это понятно? Он тебе не слуга.

Смысл слов молодого господина едва не лишил Фила дара речи.

– Так это ТЫ Анри Монсо?! – изумлённо воскликнул своенравный праиэр, уставившись на молодого брюнета.

И Монсо согласно кивнул.

Фил словно только теперь увидел этого юношу, снова пытливо осмотрел его с ног до головы и только после этого перевёл ошеломлённый взгляд на Рая:

– Ай да господин Рай! Вы и в самом деле удивительный человек! – казалось, что и Рая он теперь увидел в новом свете.

Рай кивнул:

– Вижу, ты и правда… писарь… Может быть, тогда ты знаешь имена родителей Анри?

– Да, знаю.

– Так кто же они?! – Френсис даже сделал шаг вперёд.

Но Фил только с досадой поджал губы:

– Как вы, Ваше Сиятельство, выразились, я личный порученец вашего отца, только его. А он сковал меня клятвой ни с кем не обсуждать эту тему. Я верен своему слову.

Раздосадованные Френсис и Анри переглянулись. Остальное в пояснениях не нуждалось. Анри едва заметно указал на дверь, Фрэнк едва заметно кивнул в ответ. Тогда Анри поклонился другу, подошёл к Филу и широким жестом указал тому на выход:

– Следуй за мной, Фил. Я готов показать тебе дворец. На правах первого ты сможешь выбрать для себя комнаты, так как мы ещё не определились, какие отдать тебе, а какие Питу.

Анри держался с достоинством, говорил уверенно, при этом приветливо улыбаясь. Он легко и просто оказывал почтение Филу, как равному. Но то, что Фил знал об этом человеке, так сильно взволновало его, что скрыть это не было никаких сил. Так, в откровенной растерянности, Фил и последовал за Анри.

– Я надеялся, что всё не так плохо, – нахмурился Френсис, обратившись к Раю сразу, как только они остались одни.

Что ж, Рай сокрушённо кивнул:

– Я очень виноват перед вами, ребятки… Боюсь, что дела обстоят даже ещё хуже.

– Куда уж хуже?! Ладно, ладно… – Френсис упрямо повёл головой и опустился в кресло, – У меня есть план…

– Защитить Анри, как своего приближенного? Фрэнк, дружок…

– Я сын герцога!

– В окружении герцога нет иных авторитетов, кроме его собственного. Его воля закон для всех его подчиненных. Ты мог бы это понять уже по реакции Фила…

– Я сын герцога! – снова напомнил Фрэнк, но теперь уже не так уверенно.

– Послушай моего совета, дружок. Если начнешь воевать с отцом открыто, перечить ему, он просто убьет Анри… Будь моя воля, я бы всё-таки отослал Монсо куда подальше. Но раз вы с ним решили… рискнуть…

Френсис упрямо поджал губы и согласно кивнул.

* * *

Уильям с огромной радостью перепоручил Фила заботам Анри, даже подарил Анри благодарный поклон. Монсо дружески похлопал старика по плечу, и экскурсия по дворцу Бетенгтон началась. Потоки солнечного света, многократно множась в зеркалах, медной и серебряной посуде, резьбе канделябров, то и дело превращались в радужных зайчиков, отчаянно стараясь преобразить прогулку из ознакомительной в увеселительную. Но всё это было тщетно, слишком тяжелые мысли занимали внимание молодых людей.

Анри вел Фила по анфиладе второго этажа. Время от времени он приглашал спутника подойти к окну и давал скупые пояснения к открывающимся видам на придворцовые постройки и окрестности. Фил слушал внимательно, но не мог скрыть, что личность экскурсовода интересовала его гораздо больше. Анри это понял, как очевидно, понял и причину такого внимания к своей персоне, но решил оставить это без комментариев.

Так, в недосказанности, они и пришли к комнатам, подготовленным для двух, как выразился Рай, «новых» праиэров герцога. Фил ожил, быстро осмотрел предложенные апартаменты и остановил свой выбор на тех, что были меньше и скромнее. Поймав удивлённый взгляд Анри, Фил гордо вскинулся:

– Нет, это не значит, что я ставлю себя ниже Пита, – открыто заявил он и тут же добавил, – Просто из этих окон вид лучше.

Анри с пониманием кивнул:

– Располагайся. Я сейчас пришлю горничных. Обед подать сюда, или ты предпочитаешь спуститься вниз?

– Вниз. Пусть меня проводят, когда придёт время, – деловито распорядился Фил и, наконец, не выдержал, – Парень, а ты знаешь, насколько сильно ты не соответствуешь ожиданиям герцога?

– Знаю, – Анри невольно нахмурился.

– Рай всё-таки рассказал? Сначала сделал это, а потом покаялся?

– Он должен каяться в том, что дал мне отличное образование и воспитание? Я верно понял?

– Образование и воспитание? Парень, а ты случайно не выполняешь здесь ещё и обязанности, скажем, деликатного характера?

– Что? Это в каком смысле?

– В прямом. Хочешь сказать, что не понял меня? Молодой господин так цепляется за тебя, словно ты его возлюбленная, – и Фил лукаво рассмеялся, – Два столь миловидные юные создания…

Позволив своему воображению такую волю, Фил не смог вовремя остановиться. Сделать это его заставил мощный удар кулака Анри прямо в скулу зарвавшегося праиэра. Фил отлетел к противоположной стене и только чудом удержался на ногах.

– Я помню зловоние языка Ламороу, – глухо зарычал Анри, – Если таков критерий отбора в праиэры, то… эти комнаты для тебя слишком роскошны. Впредь, не смей оскорблять милорда!

– Так это ты меня бьёшь за него, а не за себя? Какая верность… И хочешь сказать, что это не любовь? А что тогда?

– Слово дружба тебе знакомо?

– Дружба лакея и герцога?! Сказки вздумал рассказывать?!

Анри смерил Фила презрительным взглядом, мол «о чём говорить с этим убогим», и решил не отвечать. Фил осмотрелся, нашёл бокал для вина, сплюнул в него кровь, которой сочилась прикушенная при нападении щека, и снова развернулся к Анри.

– Что ж, сказочник, самое время возвращаться на землю… За это, – Фил указал на кровоточащую губу, – ты мне ещё ответишь. Уверен, нам с тобой придётся много драться. Хотя, драться ли? Ведь лакеям не разрешено оказывать сопротивление праиэрам… Н-да, вот уж не думал, что Бетенгтон приготовил нам такое веселье… Ладно. Хорошо, что ты «знаешь». Я больше тебя не задерживаю.

Анри мрачно кивнул и был таков.

* * *

Время для Фила летело незаметно. После обеда этот непоседливый человек прошёлся по большей части дворца, представил свою персону почти всем слугам и всем дам понять, как именно те должны проявлять свое уважение к праиэрам. А ещё он учинил дознание всем, кто не терял в его присутствии дар речи, и к исходу дня уже сложил довольно полную картину о том, какие порядки здесь завел Генрих Рай, и какие именно отношения связывали Френсиса и Анри. Оказывается, этих троих в самую пору было бы назвать отцом и сыновьями, и это было не только странно и забавно, но и… грустно. Да, именно на чувстве грусти поймал себя Фил, когда снова решил облачиться в форменный кафтан. Он понимал, что близится не только закат этого дня, но и закат благоденствия этого края.

– Н-да, – задумчиво вздохнул он, рассматривая своё отражение в огромном зеркале фойе.

– Это не озвученный вопрос, или всего лишь вздох? – раздался бодрый голос Рая.

Фил оглянулся на голос и даже счёл возможным поклониться.

Для встречи герцога Рай облачился в парадное платье. Пусть оно роскошью и уступало наряду Фила, но эта скромность в одежде с лихвой перекрывалась тем, с каким достоинством Рай вёл себя. Ставленник герцога Бетенгтона отлично знал себе цену. Он привык повелевать. И на праиэра герцога смотрел с нисхождением, присущим его возрасту и жесткому характеру.

– Вопрос? Да, пожалуй, – ещё какое-то время Фил раздумывал, стоит ли озвучивать свои мысли, и всё-таки решился, – Я сегодня назвал Анри сказочником. Но, погуляв по этому дворцу, понял, что сказочником надо было бы назвать вас, господин Рай.

– Так, где же вопрос?

– Зачем вы так поступили?

Рай грустно улыбнулся и отвечать не стал. Благо парадные двери распахнулись, и всполошенные лакеи доложили, что карета герцога и его многочисленный эскорт уже появились на холме Перри. Пора запускать обратный отсчёт. Самое время сделать последнюю проверку готовности. Этим Рай и занялся.

Френсис и Анри спустили со второго этажа вместе. Вот теперь их одежда и правда отражала разницу их статусов. Френсис облачился в платье из белого атласа, щедро отделанное драгоценными камнями, бантами и золотой тесьмой, а на Анри были скромные камзол и кафтан тёмно-синего цвета, без каких-либо украшательств. Но общались они по-прежнему так легко и непринужденно, словно вся эта разница в положении совершенно их не волновала. Анри, что-то доказывая другу, активно жестикулировал, прямо смотрел в глаза своему господину, а тот только хмурился в ответ, а потом вдруг начал так же горячо и энергично что-то возражать.

Анри первый заметил Фила и осёкся. Тогда и Френсис оглянулся в сторону праиэра. Тот почтительно поклонился, и был вознаграждён величественным кивком.

– Просто будь рядом, там, где, твое место, – услышал Фил, как Френсис скорее не приказал, а попросил Анри об одолжении.

Тот вынужденно кивнул и так, отставая от молодого герцога лишь на пол шага, двинулся к выходу. Конечно же и Фил поспешил следом. Он, как заядлый театрал в предвкушении интересного спектакля, решил занять на высоком крыльце место, которое позволит ему увидеть всё детали грядущего представления.

А здесь и правда уже всё было готово для встречи Его Светлости. Алая ковровая дорожка сбегала по ступеням крыльца. Вдоль неё выстроились лакеи в парадных ливреях и горничные в белоснежных передниках и чепцах с большими корзинами цветов в руках. А у подножия лестницы с двух её сторон пристроились волынщики. Весь двор был заполнен празднично разодетыми служителями дворца и крестьянами из ближайших деревень. Френсис в обществе Рая и Анри оставался пока на вершине крыльца.

И вот, в дальнем конце центральной аллеи показался эскорт герцога Бетенгтона. Как и ожидал Фил, шествие возглавляли его товарищи, три праиэра: Ламороу посередине, Рон и Пит по правую и левую руку от него. Все трое одеты, как и он, в чёрное платье, лишь отдалённо напоминающее своим покроем форму гвардейцев герцога. Каждый из праиэров вложил в облагораживание своей одежды немало фантазии и денег, и тем не менее, все праиэры сохранили в одежде нечто общее. А вот сказать то же самое об их лицах было нельзя.

Даже широкополая шляпа не могла скрыть факт отсутствие на голове Рона каких-либо волос, впрочем, нет, всё-таки были реденькие брови. Его массивная челюсть покоилась на высоком воротнике, а прищуренные глаза сверкали злобным огнём.

Идеально правильные черты молодого лица Пита были совершенно неподвижны, словно то была фарфоровая маска. Густые брови чуть сдвинуты, и глаза почти закрыты. Фил точно знал, что Пит здесь впервые, но ведёт себя так, словно всё это ему совершенно не интересно.

И конечно же Ламороу. Если Пита люди назовут блондином, но вот Ламороу был ярко выраженным альбиносом: совершенно белые волосы, брови, усы и бородка, дополнялись столь же бледной кожей и глазами с холодящим душу красным оттенком. И это жуткое лицо в отличие от лица Пита, было очень живым, на нём играла такая широкая палитра чувств, от торжества до злости, что сразу становилось ясно – его обладатель имеет взбалмошный, взрывной характер.

Видать, Френсис и Анри тоже поразились такой контрастной внешности праиэров, и юноши дружно оглянулись на Фила, который являлся ещё одним, по-своему уникальным экземпляром. Что ж, Фил отнёсся к их любопытству с великодушным безразличием.

А тем временем вслед за праиэрами к крыльцу подошла колонна из десяти гвардейцев. Они нагло направили своих коней прямо на собравшихся здесь зевак, заставили людей шарахнулись прочь, и в итоге выстроились полукругом, создав живое оцепление. Убедившись, что этот манёвр выполнен безукоризненно, праиэры спешились. И так встретили карету герцога.

Кучер мастерски остановил коней так, что дверца крытой позолоченной кареты оказалась точно перед красной ковровой дорожкой. Помочь герцогу выйти взялся сам Ламороу, первый праиэр гвардии. Генрих Рай не стал дожидаться приглашения. Неожиданно для многих, он вдруг сорвался с места, легко сбежал по ступеням крыльца и в итоге оказался первым из встречающих, чьё лицо увидел герцог.

– Добро пожаловать домой, Ваша Светлость! – звонко воскликнул он и склонился в глубоком почтительном поклоне.

– Домой! – повторил герцог. Он легко выскользнул из кареты и уже стоял возле Рая, – Генрих, старый друг, как я рад видеть тебя! – ещё мгновение, и герцог радушно протянул Раю руку ладонью вниз. Тот благодарно пожал её, после чего снова почтительно поклонился. Герцог же в ответ вдруг дружески похлопал Генриха по плечу.

– Анри, ты можешь припомнить, когда бы учитель так энергично бил челом? – тихо поинтересовался Френсис.

Анри лишь с досадой поджал губы.

Услышавший этот краткий диалог Фил скрыл усмешку: «Просто ваш учитель понимает свою вину. Но чтобы сгладить её одних поклонов вряд ли хватит».

А тем временем придворцовая площадь взорвалась восторженными возгласами прислуги: «Слава Его Светлости герцогу Бетенгтону! Слава Его Светлости герцогу Бетенгтону!», и зычные волынки дружно поддержали это ликование. Пожалуй, никто кроме внимательного Фила, не заметил, как в глазах Генриха Рая мелькнуло искреннее изумление, похоже, господин удивил его таким радушием.

Герцог был заметно выше Рая, широкоплеч и необыкновенно красив. Его мужественное лицо, обладающее идеально правильными чертами, просто требовало запечатлеть себя на полотнах лучших мастеров живописи. Тёмно-каштановые волосы роскошными локонами спускались на его могучие плечи. Голову покрывала великолепная алая шляпа с огромным каскадом чёрных страусовых перьев. Одетый в пурпурное платье, щедро украшенное драгоценными камнями, в лучах закатного солнца засиявшими адским пламенем, сейчас он несомненно затмил бы самого бога огня. Неудивительно, что души большинства слуг преисполнились благоговейного трепета при виде своего властелина. Но его тёплая встреча с Раем, человеком, горячо любимым в Бетенгтоне, подействовала на людей ободряюще.

– Вот и пришёл конец моим скитаниям! – изрёк герцог, величественно осматриваясь, – Что ж, Генрих, я не сомневался, что под твоим присмотром мои владения будут процветать… Но где мой сын?

– Вот он, Ваша Светлость! – и Рай указал в направлении крыльца.

Френсис не столько услышал, сколько догадался о том, что речь зашла о нём, и решил, что более медлить нельзя. Он начал спускаться по лестнице, а Анри привычно последовал за ним. Но молодые люди успели так преодолеть только первый пролёт. Взгляды отца и сына встретились и… мир надломился, таким обжигающим холодом вдруг повеяло…

– Это… Френсис?!? – с трудом выдавил из себя герцог.

– Да, Ваша Светлость! Это ваш сын… – изумлённый поведением господина Рай проследил его взгляд, но ответ ускользал.

Герцог смотрел на Френсиса, но складывалось впечатление, что он видит в нём какого-то другого люто ненавистного человека.

В этот момент замешкавшийся позади молодого герцога Анри сделал шаг назад и в сторону. Его благой порыв увеличить дистанцию до положенной этикетом привёл к тому, что теперь герцог увидел и его. И это стало для Его Светлости новым, может быть, ещё большим потрясением. Взгляд его серо-голубых глаз заметался от Френсиса к Анри и обратно, на лбу выступил пот, лицо его побагровело, и руки непроизвольно сжались в кулаки, да с такой силой, что перчатки затрещали по швам.

Френсис гордо повёл головой и, сделав шаг в сторону, заслонил собой друга. Он ещё не понимал, что происходит, ещё отказывался признать, что и его самого отец, мягко сказать, не рад видеть. В голове его загорелась только одна обжигающая мысль – похоже всё-таки, учитель был прав, желая отослать Анри прочь. Смогут ли они справиться с такой яростью Бетенгтона старшего?!

Но тут вдруг Его Светлость сам направился к сыну. Остановившись в паре шагов от него, он ткнул его тростью в грудь и грозно прорычал:

– Следуй за мной. А этот, – теперь трость метнулась в сторону Анри, – Этот пусть будет готов явиться по первому моему зову.

Песня волынок оборвалась. Подданные испуганно смолкли. Никто не понимал причину такой резкой перемены в настроении Его Светлости, и это пугало. Так, в тишине, герцог и продолжил своё шествие к парадным дверям дворца.

«О как?! Я-то думал главный удар придётся на Анри и Рая, но оказалось, что сынок поразил батюшку, может быть, даже больше?! Что-то здесь не чисто…» – усмехнулся Фил, пристраиваясь вслед другим праиэрам, неотступно следовавшим за господином.

Глава 02. Правила игры.

Последнюю перестройку дворца Бетенгтон провёл Бенедикт Гай Гейсборо, отец Карла-Бенедикта Гай Гейсборо, нынешнего герцога. Началось это сорок пять лет назад и продлилось почти десять лет. Некогда грозный замок превратился во дворец, причудливо сочетающий в себе мощь тысячелетней истории и легкомыслие века настоящего.

Тогдашний господин Бетенгтона решил, что его дом больше не должен исполнять оборонительные функции: крепостные стены были снесены, ров засыпан, их место занял роскошный парк. И сам беломраморный замок преобразился до неузнаваемости. К главному донжону и к примыкающим к нему четырем башням были пристроены ажурные флигели, отличительной чертой которых стали большие окна и широкие балконы.

Сам ли Бенедикт Гай Гейсборо обладал такой смелой фантазией, или же он привлёк к работе столь дерзкого зодчего – это осталось тайной. Рай не смог найти среди прислуги никого, кто бы служил в этом дворце во времена, когда он ещё был замком. Не удалось найти и тех, кто занимался перестройкой. Кто-то умер, кто-то покинул эти края, кто-то исчез… Да, именно исчез, по крайней мере так говорили крестьяне ближайших деревень, мол некоторые строители пропадали бесследно сразу, как завершали свою часть работ. Приходится признать, что история этого дворца подарила народу юга Бриании даже слишком много легенд и страшилок. Впрочем, большинство из них с течением времени превратились в детские жутковатые сказки.

Вложив в это преобразование так много денег и сил, Бенедикт Гай Гейсборо всё-таки невзлюбил этот дворец. Он поселил здесь сына, а сам никогда не задерживался дольше, чем на неделю, если, конечно, не считать тех времен, когда он тяжко заболел и… Да, похоронен он здесь.

Бенедикт Гай Гейсборо привез в Бетенгтон не только своего сына, но и много новых людей – почти вся прислуга дворца была набрана примерно в те времена, и лишь малая доля из числа местных крестьян. Семьи обзаводились детьми, которые, подрастая, тоже становились прислугой – эти семьи до сих пор хранят потомственную верность дворцу Бетенгтон. И сам дворец, если так можно сказать, остаётся верен себе – порядки, заведённые отцом нынешнего герцога, и ныне являются нерушимым законом – помещения этого дворца со времени великой перестройки ни разу не изменяли своего назначения.

Выросший здесь Карл-Бенедикт Гай Гейсборо герцог Бетенгтон мог передвигаться по этому дворцу с закрытыми глазами, и сейчас он мчался в свои покои, совершенно не задумываясь о верности выбранного пути. Изумлённые его поведением Френсис и Рай едва поспевали за ним. Четыре праиэра замыкали этот подобный урагану полёт вернувшегося домой господина.

Герцог остановился только на пороге своего кабинета, словно только здесь он, наконец, вспомнил о своих спутниках. Остановился, развернулся и уже одним только своим грозным видом заставил всех присутствующих забыть, как дышать, ну, или почти всех. Френсис покосился на Рая и обнаружил, что учителя эта ситуация если не потешает, то уж точно не пугает. Видать и герцог пришёл к такому же выводу, нахмурился пуще прежнего и тут вдруг выхватил взглядом настороженного Анри, который рискнул появиться за спинами праиэров.

– Ты, – снова трость Его Светлости метнулась в направлении Монсо, – Войди. И вы двое тоже, – не забыл он и про Френсиса с Раем.

Герцог пропустил этих избранных вперёд, лично закрыл дверь позади Анри, и… Монсо не столько увидел, сколько услышал, как трость Его Светлости рассекла воздух. Реакция юноши была феноменально быстрой и точной. Если бы не это, кто знает, может быть, эта трость пронзила бы его спину. Во всяком случае после того, как цель улизнула, удар трости о косяк получился звонким и страшным, а Его Светлость тут же бросился в новое нападение. Но теперь Анри всё видел, а значит достать его было невозможно. Резная трость, ведомая рукой герцога, встретилась с дубовым столом, опрокинула тяжёлое кресло, и всё равно продолжала и продолжала рассекать воздух, тщетно пытаясь поразить вёрткую цель.

Ошеломленный Френсис глянул на учителя, но тот лишь посторонился и с откровенным удовольствием наблюдал за этим безобразием. «Но почему?! Как можно?!» – возмутился Френсис и решил сам остановить это безумие. Уже следующий выпад неудержимой трости встретился со шпагой молодого герцога. Нет, Френсис не обнажил шпагу, использовал её, оставляя в ножнах. И это произвело желаемый эффект, хоть герцог и не сразу понял, что перед ним возникла новая цель, но ему не оставили выбора.

– Хватит! Ваша Светлость, остановитесь! – воскликнул Френсис, и это была не мольба, а скорее приказ.

Сын решительно встал перед отцом и всем своим видом дал понять, что, если потребуется, готов и сразиться, но более не останется безучастным зрителем.

– Отойди!!! – зарычал Бетенгтон старший.

– Нет. Остановитесь! Прошу вас! – ничуть не дрогнул Френсис.

– Это мой дом! Мой закон! Я…

– Вы ещё даже не познакомились с Анри, а уже рветесь убить его? Это…

– Даже если и так…

– Он мой человек!

– Здесь нет ничего твоего!!! – закричал герцог, и этим нечеловеческим криком дал выход своей ярости, – Не смей мне перечить!!! Здесь всё принадлежит мне!!! Ты…

– Я ваш сын! – Френсис гордо вскинул голову, – Не заставляйте меня краснеть за вас!

– Что?!? – и герцог едва не задохнулся от возмущения.

– Я ваш сын, – Френсис повторил это уже спокойнее, даже чуть подался вперёд, – И пусть здесь всё принадлежит вам, но Анри Монсо мой человек. Такова была именно ваша воля. А ваша воля закон.

Ох как много герцог уже хотел было сказать строптивому сыну! Кто знает, в какую ещё безумную форму воплотилась бы его лютая ярость, но тут вдруг раздался вкрадчивый голос Генриха Рая:

– Ребятки, на выход. Дайте старшим поговорить.

Юноши искренне решили, что их учитель спятил. Допустима ли сейчас такая вольная манера речи?!?

– Я сказал, на выход! – теперь в голосе Рая послышался метал.

И всё-таки Френсис и Анри не были уверены, в праве ли учитель так распоряжаться в присутствии самого герцога. Их взгляды обратились к хозяину замка, и всё решилось в тот же миг. Оказалось, что внимание герцога теперь было полностью обращено только к Раю, и именно его он был намерен убить. Вот только это не очень-то задевало самого Рая. Он смотрел на герцога так… Молодые люди ни разу не видели своего учителя таким… да, злым. Рука Рая метнулась в сторону двери, и юноши повиновались.

– И закройте за собой дверь! – бросил им вслед Рай.

Что ж, они выполнили и эту его волю.

Здесь, в примыкающей к кабинету комнате, юноши столкнулись лицом к лицу с ошеломлёнными праиэрами. Даже лицо Пита рассталось с «восковой маской» безразличия, что уж говорить про остальных. Видать, они что-то слышали, а остальные детали дорисовало их услужливое воображение. И потому они уже не ожидали увидеть Анри невредимым. Не осталась незамеченной и сокрытая в ножнах шпага Френсиса, которую он продолжал держать в руке.

Но ни праиэры сейчас занимали внимание юношей. Они дружно обернулись к закрытой двери:

– Что это было?! – выдохнул Френсис.

Анри растерянно пожал плечами и смахнул волосы с вспотевшего лба.

– Он хотел тебя убить?! – теперь Френсис прямо развернулся к другу.

– Мне показалось, что он… – Анри взялся было ответить, но вдруг осёкся.

– Что?! Говори! – возбуждённый Френсис нуждался в ясности.

Анри с досадой поджал губы:

– Мне кажется, он допускал мысль, что я смогу увернуться. Он словно проверял это, снова и снова…

– А учитель даже не шелохнулся, – кивнул Френсис, – Но мы-то с ним знаем, о твоём особом даре, а герцог…

– Получается, и он знает, – кивнул Анри.

– О каком даре речь?! – не выдержал Ламороу.

При звуке голоса первого праиэра Френсис чуть вздрогнул, он и правда успел забыть о том, что они с Анри здесь не одни, но теперь молодой герцог развернулся к Ламороу и посмотрел на него с выражением такой удивлённой досады, что праиэр-альбинос тут же поджал губы.

– Я уже готов поверить, что все праиэры совершенно не знакомы с этикетом, – вместо ответа обронил Френсис и жестом предложил Анри отойти в сторону.

Что ж, и Ламороу вернулся к своим товарищам.

За дверью кабинета было тихо, и сейчас никто не взялся бы сказать однозначно, какие именно чувства будила в их душах эта тишина. Азарт? Надежду? Страх?

Френсис и Анри думали, что знают своего учителя, но сегодня он открылся для них с новой стороны. Возразить… Так возразить самому герцогу Бетенгтону, который к тому же так яростно разбушевался?!!

Праиэры отлично знали своего господина, но происходящее не вписывалось и в их картину мира. Ламороу, Рон и Фил предельно тихо обменивались впечатлениями, а вот Пит так пытливо рассматривал Френсиса и Анри, что от этого его взгляда юноши почувствовали, как по их спинам забегали мурашки.

К счастью, эта тягостная неопределённость не затянулось. Дверь кабинета герцога резко распахнулась, и все увидели откровенно удовлетворённого Рая. Да, на его лице читалось именно удовлетворение и ещё, пожалуй, удивление. Он плотно закрыл за собой дверь и направился к праиэрам.

– Его Светлость желает, чтобы его не беспокоили. Так что отправляйтесь по своим комнатам, используйте это время, чтобы отдохнуть с дороги, – Рай даже счёл возможным улыбнуться.

– Я сам узнаю волю Его Светлости! – взвился Ламороу.

Улыбка Рая из приветливой быстро превратилась в откровенно злорадную:

– Давай, приятель, действуй! Вот только кто потом покажет Рону его комнаты?

– Что? – Ламороу и правда не понял.

– За эти годы герцог научился прощать слугам ослушание? Нет? Тогда… Я надеюсь, ты помнишь, где в этом дворце расположены комнаты первого праиэра. Помнишь? Отлично. Рона поселишь рядом. А Питу комнаты покажет Фил, – продолжал спокойно распоряжаться Рай, – Вам, четверым, если пожелаете, ужин накроют внизу, а нет, так подадут прямо в комнаты.

Отдав эти распоряжения, Рай в миг утратил к праиэрам всякий интерес и теперь обратил взгляд к своим воспитанникам, жестом указал им на выход, предлагая следовать за ним.

– Старик! – вдруг воскликнул Ламороу.

Рай словно и не сразу понял, что это обратились к нему. Он медленно развернулся и открыто смерил Ламороу взглядом с ног до головы и обратно. Первый праиэр возмущённо ощетинился:

– Сейчас же объясни, что происходит! И не думай, что я позволю тебе относиться ко мне без должного уважения! Я…

– Ты всего лишь праиэр, – сурово перебил его Рай, – Знай своё место!

И, не давая Ламороу опомниться, Генрих Рай так решительно двинулся на праиэра-альбиноса, что тот даже чуть отшатнулся. Учитель Френсиса и Анри ростом был ниже Ламороу, и телосложением изящнее, но это ничуть его не смущало. Рай подошёл вплотную и заговорил быстро, предельно тихо, так, что его мог слышать только Ламороу. Тот слушал, и его лицо начало быстро наливаться кровью. Он вдруг вскинулся, чуть отступил, чтобы лучше видеть Рая, но на этом весь его боевой запал и иссяк.

В этот момент ни Френсис, ни Анри не могли видеть выражение лица своего учителя, но они очень хорошо видели, как Ламороу, словно мелкая собачонка перед грозным хозяином, осёкся, присмирел, даже чуть уменьшился в размерах. За другими праиэрами тоже оказалось интересно наблюдать – Рон изумлённо распахнул рот, лицо Фила озарила довольная улыбка, словно он увидел давно ожидаемое чудо, а Пит пытливо сощурился, что, наверно, тоже должно было бы выражать крайнее удивление. Так или иначе, Ламороу расстался с мыслью качать перед Раем права.

Что ж, Рай удовлетворённо кивнул и развернулся к своим воспитанникам. И это снова был такой знакомый им, такой любимый ими учитель. Так, втроём, они и покинули часть дворца, где располагались личные покои Его Светлости.

– Учитель, – Френсис даже чуть забежал вперёд и заглянул в лицо Рая, так ему не терпелось задать вопрос и получить на него ответ, – Что происходит?! Прошу, объясните!

Рай понимающе кивнул, и всё-таки жестом призвал к терпению. Они пришли в покои Френсиса, и только здесь Рай решил дать кое-какие пояснения:

– Вы, ребятки, неприятно удивили герцога. К сожалению, он отказался объяснить мне причину такой ненависти к вам обоим…

– Обоим?! – изумился Анри, – Фрэнк ведь его сын!

– Да, но они давно не виделись, и оказалось, что Френсис стал очень сильно похож на кого-то, кого герцог терпеть не может, – вздохнул Рай, – Не спрашивайте мне. Я не знаю, пока… Если подумать, у каждого человека есть не только отец, но и мать, и родственники с обеих сторон… Пикантная особенность рода Гейсборо состоит в том, что ныне живы только два его представителя. И что ещё интереснее, так это то, как мало известно о твоих, Френсис, покойных сородичах, – и Рай горько усмехнулся, – Признаюсь, я старался разузнать о них. Но… Ладно, я попробую предпринять ещё кое-что. А пока, затаитесь. Без особого приглашения, не попадайтесь герцогу на глаза. Френсис, ты понял? Я боюсь, твоё упование на власть, причитающуюся сыну герцога, может оказаться тщетным.

Френсис заметно побледнел. Он уже и сам допустил мысль, что может оказаться не в силах защитить друга. Именно это сейчас пугало его больше всего:

– Учитель, мы помним, что вы говорили нам… что было в тех письмах отца, адресованных вам лично… Но, чтобы он вот так, с ходу, попытался убить Анри! Я начинаю сожалеть о том, что мы решили…

– Вы решили. А теперь принимайте последствия своего решения, – сурово возразил Рай, – И я не согласен с тем, что герцог собирался убить Анри. Он… скажем, проверял его на прочность. Я всегда подозревал, что свою чудо-ловкость наш фрагиец унаследовал от своих родителей, скорее всего от отца… Герцог точно знал его. И он слишком долго тешил себя фантазиями на счёт вашего, ребятки, будущего, так что я не думаю, что он на самом деле станет искать смерти Анри, по крайней мере не в ближайшее время.

– Чего же тогда от него теперь ожидать?! – с горечью в голосе воскликнул Анри.

– Он всё хорошенько взвесит, обдумает и предъявит какую-нибудь версию в оправдание сегодняшнего срыва, а вот потом… Посмотрим. Посмотрим… – вздохнул Рай.

– Версию? Учитель, это звучит так, словно вы уже сейчас не верите в то, что он скажет правду! – возмутился Френсис.

– Так уж вышло, сынок. Я никогда не доверял доброй воле твоего отца. Теперь и он мне не верит.

– Тогда почему вы служите ему уже столько лет?! – вскинулся Анри, – Вы учили нас, что за нашу жизнь в ответе только мы. А сами связали свою жизнь с человеком, которому никогда не доверяли…

– Порой приходится выбирать из двух зол меньшее. И я счастлив, что мой выбор подарил мне радость общения с вами двумя на протяжении последних десяти лет, – Рай смотрел на воспитанников так по-отечески тепло, что Френсис дрогнул, смутился, но вот Анри не поддался очарованию момента:

– Скажите, учитель, почему герцог боится вас?!

– Боится?! – Френсис решил, что ослышался, но Анри всем своим видом дал понять, что не оговорился. И он требовал честного ответа.

Рай поднял на него несколько виноватый взгляд, и стало ясно, он не хочет отвечать, во всяком случае не сегодня. Сегодня он решил дать ответ на другой вопрос:

– Ребятки, послушайте моего совета, уже сейчас продумайте пути бегства отсюда. Припрячьте деньги, договоритесь о месте встречи, даже нескольких…

– О чём вы говорите?! – изумился Френсис.

– Ты меня слышишь, сынок. Я серьёзно допускаю мысль, что в недалёком будущем у вас может возникнуть желание сбежать отсюда. И если я окажусь прав, если этот момент настанет, вы должны быть готовы.

– Бежать?! Куда?! О чём таком вы говорите?! – возмущение Френсиса было совершенно искренним.

– Если за эти годы вы научились мне верить, доверять, то просто сделайте так, как я сказал. Сейчас никто из нас троих не может быть полностью уверен в благополучии завтрашнего дня, – Рай смотрел на своих воспитанников, даже не пытаясь скрыть одолевающую его сердце тревогу, – Я научил вас всему, что умею и знаю сам. И я верю, какие бы испытания не выпали на вашу долю, вы с ними справитесь.

С тем он поклонился и вышел.

– И это ответ? – рассердился Анри, – Он научил нас противостоять гневу герцога?

Френсис был согласен с другом, но он так же честно попытался вникнуть в суть сказанного и сделанного учителем:

– Помнишь, он говорил, что некоторым вещам научить может только личный опыт. Думаю, то, что мы сегодня видели, это как раз из этой песни – и с отцом, и с Ламороу учителя связывает какой-то сложный опыт…

Взгляды друзей встретились, и в тот же миг им стало дышать чуть легче.

– Спасибо, что вступился за меня, – Анри протянул другу руку.

– Прости, что я так долго медлил, прежде чем сделать это, – и Френсис ответил крепким рукопожатием.

* * *

Напрасно Френсис ожидал приглашение герцога. В тот день его отец не пожелал видеть сына, даже еду принимал в одиночестве. «Праздничный» ужин получился совсем не праздничным. Учитель пришёл навестить воспитанников поздно вечером и рассказал о том, что творится во дворце: с ним, с Раем, герцог тоже не пожелал разговаривать, просто заперся в своих покоях; гвардия размещена и накормлена; праиэры разошлись по своим комнатам. В ответ на вопрос, какого впечатления он о праиэрах, Рай с горечью усмехнулся и сказал, что Фил оказал слугам дворца большую услугу, объяснив кто кому и как должен кланяться. Ламороу и Рон уже успели пройтись плетью по спинам трех лакеев, которые поклонились недостаточно низко. Что же касается Пита, то перед ним слуги готовы упасть даже на колени, настолько тяжёлый взгляд у этого человека.

Так первый день возвращения герцога оказался щедр на впечатления. А вот три следующие получились очень странными – словно жизнь поставили на паузу. Его Светлость с первыми лучами солнца отправлялся на верховую прогулку в обществе одного из своих праиэров, кто-то другой из них отвозил в охотничий домик обед. Возвращался герцог уже затемно, ужинал в одиночестве и ложился спать. Другими словами, хозяин дворца отгородился от мира.

Большая часть гвардии была распущена на отдых. Те, кто родом из Бриании, получили возможность повидаться со своими семьями. Прочие отправились тратить деньги в Туманную Гавань, а некоторые даже решили смотаться в Лундрес, благо общий сбор был объявлен только через три недели. Эта свобода коснулась только низших чинов гвардии. Кто был поближе к власть имущим, должны были нести сменную вахту по расписанию, установленному Ламороу. И ещё, что интересно, один из праиэров, Рон, отправился во Фрагию в сопровождении своей личной ватаги.

Оставшиеся в Бетенгтоне три праиэра старательно избегали встреч с Френсисом, а когда разминуться не получалось, почтительно кланялись и всё-таки спешили сбежать. И в дела Рая они почти не вмешивались, так что тот продолжал управлять имениями Бетенгтон. А Анри, как и прежде, все время проводил рядом со своим другом. Всё было сносно, но… Анри очень скоро заметил, что за ними постоянно наблюдает кто-нибудь из гвардейцев. Френсис не сразу поверил, но убедиться в этом оказалось несложно, стоило лишь задаться вопросом. А это значит, что… «Что это значит?» – горестно вопрошал Френсис, но… Ответ должен был дать герцог. И он его дал… на четвёртый день после своего возвращения.

Френсис получил приглашение разделить с отцом утреннюю трапезу. Так, за приятной едой и состоялся их первый доверительный разговор. На самом деле, Френсис совсем не обращал внимание на то, что тогда подавали ко столу. Все его внимание было поглощено тем, что говорил герцог. Кажется, юноша запомнил тот разговор едва ли не дословно, так много всего тогда отец обрушил на его голову.

Прежде всего он попросил прощение за холодность, проявленную при их первой после столь долгой разлуки встрече. Причина тому оказалась простой – герцог никак не ожидал, что его сын с возрастом станет точной копией его тестя, человека, с которым герцог в своё время открыто враждовал. Да, в детстве Френсис был очень похож на свою мать, и это было отрадно, но такое преображение теперь… Его Светлость не стал вдаваться в подробности, что именно он не поделил тогда с отцом матери Френсиса, только намекнул, что этот человек отчаянно сопротивлялся их браку и уже за одно это достоин ненависти.

Френсис поймал момент и попросил рассказать о его матери, но герцог сменился с лица, снова извинился, сказал, что до сих пор остро переживает эту утрату, но всё-таки пообещал найти для этого силы когда-нибудь позже.

Пришло время задать следующий «больной» вопрос – почему Его Светлость так хотел, чтобы Анри был взращён по сути рабом? Ведь именно такие наставления он давал строптивому Генриху Раю. Герцог не отвёл взгляд, ни на миг не замешкался:

– Монсо родом из мусора, там и должен был остаться.

Эта фраза должна была стать ответом, но не для Френсиса. Юноша упрямо повёл головой и всем своим видом дал понять, что нуждается в более подробном объяснении.

– Так я и понял, – вздохнул герцог, – И с этим Рай не справился, не привил тебе доверие к моему суждению. Впрочем, чего ещё можно было бы ожидать от человека, который так обошёлся со мной… Тебе стоит уяснить, за каждым моим приказов есть свои веские причины, и я не обязан всё разжевывать своим подданным. Но ты не просто подданный, ты мой сын. Так и быть, в этот раз я объясню… Отец Анри, Ромен Монсо, был корсаром. Фрагиец по происхождению, во времена, когда нас свела судьба, он плавал под флагом Испайры. О матери Анри я знаю только то, что она была испайронкой.

– Фрагиец!? Испайронский корсар?!

– Да, именно. Мы встретились во время моего путешествия на юг Фрагии. Этот корсар имел наглость напасть на корабль, на котором путешествовал я. Он был дерзким, наглым, бесстрашным, короче, отменным разбойником. Кто знает, может быть, я бы восхищался им, не задень он лично меня. Этот паршивец не только взял мой корабль на абордаж, но и зарезал половину моих людей, а со мной обходился так, словно я какой-то плебей. Ни до, ни после того я не испытывал такого унижения. На моё счастье, уже на следующий день этот наглец решил напасть и на фрагийскую галеру. В результате я был освобождён, а он и почти вся его команда убиты. Анри, этот мальчишка, спрятался в сундук, в котором прежде хранилось мое имущество. Мне отдали сундук и пацана в придачу. После того, что со мной сделал его отец, как я должен был с ним поступить? Разве ж с моей стороны не милость, дать ему стол и кров, взять на службу?

– Признайте, вы требовали, чтобы учитель растил Анри как раба. Разве ж это милость? – и Френсис упрямо повёл головой, – Разве ж сын в ответе за грехи отца? Он был ребёнком…

В ответ герцог сокрушённо вздохнул:

– Рай растил тебя в теплице?! В этом мире дети всегда платят по долгам родителей! Так заведено нашими предками, и это мудро. Гнилое дерево не даст здорового плода. Что ещё здесь объяснять?!

Но Френсис всё-таки решился:

– Если бы дети воспринимали от родителей только их грехи, без шансов на их исправление, род человеческий давно бы уже сгинул. У Анри была и мать. Вы сами сказали, что ничего о ней не знаете. А я знаю самого Анри. Он…

– Сейчас ты начнешь расписывать мне его достоинства?

– Да, если угодно. Я уверен, он ничем не уступает вашим праиэрам, если только возрастом… Приглядитесь к нему внимательнее, и вы поймете, сколь ценным он может быть для вас!

Но герцог лишь сморщился, словно ему на язык попало что-то очень кислое:

– Мне уже доложили, что он учился вместе с тобой, обучен всему, чему и ты. Тебе самому от этого не противно?!

– Противно?! Иметь рядом человека, с которым интересно общаться…

– Общаться?! Сын, когда я тебя слушаю, мое желание убить Рая становится прямо-таки неудержимым. Сейчас ты назовешь Монсо другом?!

Френсис понял, что дать положительный ответ на этот вопрос, это всё равно, что подписать Анри смертный приговор, но как здесь возразишь?

– Н-да, – сердито вздохнул Его Светлость, – Не отвечай. Я достаточно наслышан о тех порядках, что установил здесь Рай… До сих пор в голове не укладывается, как сильно я просчитался, положившись на него. Но… поразмыслив… Я решил всё-таки дать вам всем шанс… В конце концов, это было моё решение, оставить тебя на Рая. Справедливости ради я должен принять на себя часть вины. Так что… Ты намерен просить моего позволения оставить Монсо твоим порученцем. Верно я тебя понял?

И в тот же миг лицо Френсиса озарилось такой радостью, что слова уже и не требовались.

– Умный и образованный слуга, это хорошо. Всем мои праиэры умны и образованы. Но слуга должен оставаться слугой. Ты понял меня? Слуга – это слуга! Никто более! Это единственное условие, на котором я согласен оставить Анри здесь, в Бетенгтоне.

– Я понимаю… – охотно кивнул в ответ юноша.

– Понимаешь? Не думаю, – усмехнулся герцог, – Его отец мне должен. Долг самого Анри стал и вовсе безмерным. Всё то, что этот прихлебатель получил от моей невольной щедрости, он должен отработать сполна. Либо он сделает это доброй волей, либо я его заставлю. Отпускать этого мальчишку я в любом случае не намерен. Долг! Он должен оплатить долг свой и своего отца! Я ясно излагаю?

– Что значит, не отпустите в любом случае?.. – Френсис признался себя, что от таких слов отца ему стало холодно.

– Ровно то, что я и сказал, – и герцог величественно повёл головой, – С сегодняшнего дня он войдёт в состав моих гвардейцев, в подчинение Ламороу и остальных праиэров. Если он и правда так хорош, как ты думаешь, он очень скоро проявит себя. И кто знает, может быть, я пересмотрю своё к нему отношение. Если же нет, будет грызть свои сапоги пока не сдохнет. А вздумает сбежать, я объявлю его вором и убийцей, натравлю на него всю жандармерию Бриании, и тогда он вернется ко мне уже просто рабом, в цепях.

– Но рабство в Бриании запрещено, – едва слышно выдохнул ошеломлённый Френсис.

– В самом деле? Давно? Здесь перестали заменять казнь пожизненной каторгой?

– Казнь?! Каторгой?! – искренне ужаснулся Френсис. Он просто отказывался верить в то, что сейчас они обсуждают возможное будущее Анри.

– Эта часть мира осуждает людей, делает их рабами, и отправляет на работы в Западные Колонии. Так делает не только Бриания, но и Фрагия, и Испайра, и Портуйя… В моей власти забрать одного раба себе. Что за взгляд? Мне сказали, что ты образован, а простейших вещей не знаешь?!

– Я знаю… Но не думал, что…

– Так уясни же себе, я всегда получаю то, что желаю. Моя воля закон для всех, кто входит в мой мир.

Френсис заставил себя кивнуть в знак того, что всё услышал и понял. Герцог сделал вид, что удовлетворён, и даже смягчился:

– Я окажу тебе милость. Ты сам объяснишь своему дружку детства, где его истинное место в этом доме. Сегодня до полудня он должен перебраться в казарму. На этом вашей дружбе конец. Ты герцог. Он гвардеец. Замечу вас вместе праздно болтающимися, его высекут. Если это заметят мои праиэры, его высекут. Ты понял? Желаешь ему добра, помоги ему занять отведённое мной место. Если же он сам желает и может чего-то больше, пусть докажет это своей службой мне. Вижу, теперь ты и правда меня понял. Что ж, более я тебя не задерживаю, но жду к обеду. Не опаздывай!

Сказав это, герцог развернулся к окну, вмиг утратив интерес к Френсису, но с этим он поспешил.

– Ваша Светлость, а я для вас кто?

– Что ты сейчас сказал? – и правда не понял герцог. Он снова повернулся к сыну и посмотрел на него так, словно впервые увидел.

– Я спрашиваю, кем вы считаете меня? – повторил Френсис, и теперь его голос звучал громче, увереннее.

– Ты мой сын. Хочешь сказать, что уже забыл?

– Я хотел удостовериться в том, что об этом помните вы. А раз помните, то почему отказываете мне в праве самому выбирать себе слуг? – Френсис смотрел прямо в глаза своего грозного отца.

Взгляд того страшно потяжелел, губы сжались. Но его сын не дрогнул. Было видно, он очень огорчён тем, что дело зашло так далеко, но всё же отступать не намерен.

– Я не отказываю тебе в таком праве. Даже больше того, ты можешь выбрать любого из тех, кто сейчас присутствует в Бетенгтоне, даже любого из моих праиэров. Но только не Анри.

– И всё же, в таком качестве я приму только его.

– В каком именно качестве?

– Мы это уже обсуждали – в качестве моего личного порученца, – и Френсис даже чуть вскинул голову, что должно было стать дополнительным подтверждением его непреклонности.

Герцог с великим трудом перевёл дыхание. Его первоначальный план, наладить отношения с сыном, оказался под смертельной угрозой. Но Его Светлость всё-таки нашёл в себе силы обуздать гнев:

– Я тебе сказал открыто, за этим человеком очень большой долг мне лично. Объясни, каким образом он вернет его мне, оставаясь твоим порученцем?

– У него нет ничего своего, так что речь может идти только об отработке. И он отработает таким образом.

– Другими словами, останется без жалования.

– Будь он на другой должности, вы стали бы ему платить?

– А что именно входит в обязанности твоего личного порученца? – ядовито усмехнулся герцог, – У тебя самого нет никаких обязанностей… Ах да, ты здесь напомнил мне, что являешься моим сыном…

– Простите? – Френсис и правда не понял, куда клонит его отец.

Герцог смерил сына оценивающим взглядом, и, похоже, нашёл-таки возможным смягчиться:

– Как бы не назывались наши слуги, они в первую очередь наши лакеи. Ты мог заметить, даже мои праиэры выполняют такую роль. Вот и твой Анри тоже в первую очередь лакей, и ни в какой мере не должен быть тебе другом! Он лакей, ты это понял?

Френсис заставил себя кивнуть.

– Что ж, попробую уступить тебе в этот раз, так сказать, в знак извинения за то, что я так холодно встретил тебя после десяти лет разлуки. Пусть Монсо останется твоим, как ты выражаешься, личным порученцем. На деле это значит, что он должен быть твоим лакеем: обслуживать твои нужды и днём, и ночью. Я запрещу прислуге дворца касаться и твоей комнаты, и твоей одежды, и твоего коня, и даже твоей еды. Теперь он должен прислуживать тебе за столом. Все это должно лежать на плечах твоего личного лакея. И ещё – у него нет права перечить моим праиэрам.

– Мой личный лакей обязан выполнять только мои приказы, верно? В таком случае ваши праиэры не должны помыкать им. Это право есть только у меня, – отважился заметить юноша.

И снова герцог не смог скрыть, как ему не нравится то, что говорит Френсис, и снова он нашёл в себе силы уступить.

– Хорошо. Попробуем пойти по этому пути… Посмотрим, справитесь ли вы. Всё, больше я тебя не задерживаю.

Что ж, Френсис поклонился и с тяжёлым сердцем покинул покои отца. Здесь, в смежной комнате анфилады он сразу натолкнулся на Фила и Ламороу. Одного взгляда на их лица оказалось достаточно, чтобы понять, эти двое отлично осведомлены о настроении Его Светлости, его намерении пресечь дружбу Френсиса и Анри. Теперь праиэры с нетерпением ожидали дальнейшего развития событий. Они почтительно поклонились молодому господину, и Ламороу не скрыл злорадную усмешку.

Если бы в этот момент на пороге комнаты не появился Анри, Френсис мог бы и не совладать со своей злостью, такое сильное он испытал желание, ударить Ламороу в скулу. Но Анри… Взгляды друзей встретились. Френсис горько поджал губы и стремительно направился к другу. Им надо было поговорить, решить, как жить дальше.

После того, как количество людей во дворце так сильно увеличилось, особенно количество неприятных людей, найти укромный уголок стало делом непростым. Френсис решил, что сейчас лучшим местом для этого трудного разговора станет крыша. Есть там удобное место, давно облюбованное друзьями. Анри чутко уловил и настроение друга, и цель их путешествия, но всё-таки решил уточнить:

– Могу я стукнуть по носу нашего с тобой соглядатая? Этот парень явно намерен быть не только нашим хвостом, но и…

– Какой парень? За нами снова кто-то увязался?!

– Да, на этот раз сам грозный Пит.

Френсис пожурил себя за то, что не заметил эту слежку, но теперь решил взять бразды правления в свои руки:

– Он праиэр. С этими ребятами нам с тобой надо быть поаккуратнее. Просто иди вперёд.

Молодые люди уже ступили на винтовую лестницу, ведущую на вершину одной из башен дворца, Анри первый, Френсис за ним. Молодой герцог тут же закрыл за собой дверь и припёр её брусом. О том, что такая возможность здесь есть он знал давно, даже использовал её пару раз, чтобы наверняка гарантировать себе покой.

Не ожидавший такого поворота Пит рванул ручку двери, а когда она не поддалась, он даже предпринял попытку выломать дверь. Не получилось.

На площадке этой башни никого не оказалось, так что удача улыбалась друзьям, только улыбка эта была печальной. Френсис кратко передал Анри суть разговора с герцогом и смолк, смотреть в глаза друга он сейчас не мог…

Это был пасмурный день. Тяжелое облачное одеяло впитало в себя столько влаги, что местами не выдержало, разорвалось, рассыпалось, обрушилось на землю мрачными занавесами. Один из таких занавесов явно вознамерился в скором времени накрыть и дворец. «Уже накрыл…» – горько вздохнул Френсис и, наконец, обратил взгляд к Анри. Оказалось, что тот пристально всматривается в лицо своего друга, а на губах его уже явно светится улыбка.

– Что? – нахмурился Френсис, поражённый настроением Анри.

– Ты удивительный, Фрэнк! – теперь Монсо улыбнулся открыто, – Я подслушал разговор Ламороу и Фила. Они уже строили планы, как именно возьмутся воспитывать меня. Точнее, фантазиям предавался Ламороу, а Фил лишь подправлял его. А потом вдруг Пит заявил, что Ламороу торопится, что ты, друг, не отдашь меня им на растерзание.

– Пит? – и Френсис невольно оглянулся назад, туда, где за запертой дверью они оставили этого праиэра.

– Да. Праиэры умны. И, сдается мне, Пит и Фил много умнее Ламороу. Но да не суть… Важно, что ты смог это сделать! И я страшно признателен тебе за это!

– Анри, ты меня внимательно слушал?! Отец…

– Да, я должен стать для тебя отменным лакеем. Это я уяснил. Что, думаешь, не справлюсь? – и Анри ободряюще толкнул друга в плечо.

Но Френсис никак не мог поддаться этому игривому настроению:

– Это всё так сильно мне не нравится!..

– Ты герцог! – тихо напомнил Анри, – А я… Короче, этот мир, мир твоего отца, нам не переделать. Так давай сыграем в эту игру.

– Игру?!

– Да. Мне выпала роль лакея. Роль. И я очень рад, что именно ты мой господин. Я думаю, какое-то время можно им подыграть.

– Какое-то время… – Френсис почувствовал на своём лице первые капли всё-таки добравшегося сюда дождя, – Да, похоже, какое-то время придётся… Но ты должен знать, помнить, это лишь роль. По сути, ты мой лучший друг! Ты был им все эти годы, и…

– … и буду им и впредь! Не сомневайся! – с готовностью кивнул Анри.

Ещё один миг, и вот уже юноши одновременно протянули друг другу руки и крепко пожали их.

Глава 03. Отец и сын.

В тот же день герцог пригласил сына к обеду, а Анри получил приказ прислуживать им. Как бы Его Светлость ни придирался к работе новоявленного прислужника, Монсо ни на миг не дрогнул, все приказы выполнял безукоризненно, с идеальным смирением, даже с вдохновением, открыто демонстрируя горячее желание угодить господам. И герцог должен был бы праздновать победу – неугодный дармоед занял-таки достойное его низкого происхождения место. Вот только слишком уж легко далась эта победа, а потому Его Светлость и не стал спешить с выводами.

После обеда он потребовал, чтобы сын разделил его общество в библиотеке. На этот раз Анри был отпущен. И как только Монсо исчез из поля зрения, герцог открыто обратился к сыну:

– И что это было? Вы с Монсо пытаетесь меня провести?

– Что?! Откуда такие мысли? – совершенно искренне возмутился Френсис.

– Я никогда не поверю, что этот мальчишка как легко принял своё понижение из любимчиков в…

– Вовсе не легко, – нахмурился Френсис, – Но он прекрасно осведомлён о возможной альтернативе. Поэтому, будьте уверены, он честно старается угодить вам.

Герцог подарил сыну долгий оценивающий взгляд и… согласился-таки признать это правдой, по крайней мере, пока…

* * *

Так оно и повелось. Его Светлость прямо-таки сковал сына своим вниманием, откровенно требовал, чтобы тот почти все время был рядом. Теперь они принимали пищу только вместе, а Анри прислуживал им. Так же вместе отец и сын дважды в день совершали длительные верховые прогулки, и время после трапезы тоже проводили вместе – либо за книгами, либо за игрой в карты, либо просто в праздных разговорах. Френсису просто не было оставлено выбора, ни малейшей возможности вывернуться, ибо воля Его Светлости – это закон даже для его сына, и не важно, что этот взрослый сын имеет своё мнение и свои желания.

Пришлось найти силы смириться с новой тесной реальностью, но это страшно утомляло и раздражало. Ведь Френсис привык к другому, желал другого. А когда весь день проводишь во внутренней борьбе, время течёт вдвое медленнее и устаёшь в десять раз больше обычного. Теперь почти совсем не осталось возможности поговорить с Анри по душам, а Рай так и вовсе исчез из поля зрения. Френсис добирался до кровати едва живой и страшно злой.

На третий день он взвыл открыто.

– Ещё пара таких дней, и я… Я и правда предпочту сбежать отсюда! Что толку от титула и богатства, если я вынужден жить, как пленник отца?! Не об этом ли предупреждал учитель? – простонал молодой герцог, тупо глядя на тусклую свечу.

Анри ещё был рядом, делал вид, что прислуживает господину при его отходе ко сну, по крайней мере так должны были бы думать те, кто продолжал за ними присматривать там, за порогом покоев Френсиса. Но сейчас, тронутый сокрушённым видом друга, Анри присел на стул напротив и даже коснулся его руки, так заставив обратить на себя внимание:

– Твоя проблема в том, что ты чувствуешь себя… жертвой что ли… Он тебя изучает, а ты сопротивляешься. А почему бы и тебе не начать изучать его?

Взгляд Френсиса тут же прояснился.

– Что ты сейчас сказал? Изучает меня? Сопротивляюсь?.. Анри, когда это ты успел стать таким проницательным?

В ответ Анри не удержался, смущённо улыбнулся:

– Ладно, ладно. Ты меня раскусил. Это не я, а учитель. Это его тебе совет. Ты воспринимаешь это сверхвнимание герцога как обузу, покушение на твою свободу, как оковы. Чем больше ты сопротивляешься, тем больше подставляешься. Оно и понятно, держать круглосуточную оборону это то ещё испытание. Но всё станет проще, если ты найдёшь в этом свой личный интерес.

– И у вас с учителем даже есть предложение, что за интерес мне здесь найти? – усмехнулся Френсис.

– А то, как же?! Конечно есть. Нам всем надо выяснить его истинные мотивы, планы на наш счёт – твой, мой и учителя, – Анри ещё больше понизил голос и теперь был совершенно серьёзен.

– Ты думаешь, у него и правда есть какие-то особые планы на наш счёт? – недоверчиво сощурился Френсис.

– А ты уже сомневаешься? Хватило каких-то пары дней, и ты уже уверовал в его безграничную отцовскую любовь?

– Ну… Он очень старается…

– Именно! Старается тебя в этом убедить! Настоящая искренняя любовь не нуждается в таком отчаянном старании, она более внимательна и уважительна к нуждам и желаниями того, на кого направлена… Не смотри на меня так! Это не мои слова, а учителя.

– Ладно, ладно, я понял. Так что всё-таки он предлагает?

– Он предлагает ускорить процесс, позволить герцогу уверовать, что его план удался, что ты и правда воспылал к нему искренней сыновьей любовью и возвёл на пьедестал идеала для подражания. Учитель говорит, что как только герцог уверует в то, что смог заменить в твоей душе его, Генриха Рая, он перейдёт к каким-то более конкретным действиям.

– Звучит… гадко, – сморщился Френсис, – Может быть, учитель поделился предположением и о том, что это могут быть за действия?

В ответ Анри неопределённо пожал плечами:

– Он точно что-то предполагает, но делиться этим не хочет. Мне с трудом удалось выбить из него…

– Ну что? Говори уже! – потребовал Френсис.

– Учитель думает, что как только его отошлют прочь из Бетенгтона, герцог раскроет свои карты, ясно скажет, чего ждет от тебя, да и от меня. Ты понимаешь?

– Не уверен…

– Короче… Учитель думает, что лучшим доказательством этой его правоты служит тот факт, что он ещё жив и живет здесь, во дворце! Видишь ли, герцог Бетенгтон никогда никому не прощает непослушание! За те двадцать семь лет, что учитель знает твоего отца, не было ни одного исключения. То, что Рая до сих пор никоим образом не наказали, означает только одно, герцогу нужна твоя, именно твоя покорность, верность. И ему нужна верность, основанная не на страхе, а на… ну скажем, любви.

– И правда гадко звучит! – возмутился Френсис, – Учитель совсем не допускает мысль, что отец искреннее благосклонен ко мне?! Не надо! Не отвечай. Ответ я понял. Но если даже предположить, что это так, то… Ох… Эдак план учителя приведёт к тому, что как только я изображу такую вот верность, отец его порешит…

– Точно не сразу. Прежде ты должен будешь что-то сделать, а уж потом… Да, понимаю, это… неприятно, – вздохнул Анри, – Но да моё дело передать тебе…

– А почему учитель сам не поговорит со мной? Почему надо передавать это через тебя?

– Потому что Его Светлость запретил учителю приближаться к тебе. Что? Ты не знал? А если учесть, что за тобой постоянно следят, отменно следят… Вот учитель и поймал меня.

– А если я сам его позову? – сощурился Френсис.

– Он явится, если, конечно, ему удосужатся передать твой приказ. Но ты заметил, за эти дни, ты ни разу не позвал его, – горько усмехнулся Анри.

И Френсис вынужденно кивнул:

– Ладно, я услышал тебя, точнее вас обоих… Я постараюсь…

– Только не перестарайся! Давай без резких движений, – тут же подался ближе Анри, – Не забывай! Твой отец должен думать, что и правда завоевал твоё расположение. Если сдашься слишком быстро, он не поверит… Ведь он усомнился в моем смирении, когда я прямо-таки сразу стал образцовым лакеем, верно?

– Да, верно. Откуда знаешь?!

– Учитель сказал… что я переусердствовал, – и Анри виновато улыбнулся в ответ.

Взгляд Френсиса остановился. Перед ним сидел «образцовый лакей» и виновато улыбался, а действительно виноватым себя почувствовал именно он, Френсис:

– Анри… Мне так жаль, что тебе приходится терпеть всё это… На твоём фоне мне грех на что-либо жаловаться!

– Не грех! Ты уж поверь! – и улыбка Анри стала более открытой, в глазах замелькали озорные искорки, – Вот я бы сейчас не хотел оказаться на твоём месте! Это правда! Но всё-таки, в отличие от меня, тебе есть, что терять, поэтому и есть смысл попытаться устоять.

– Самое ценное, что у меня есть, это ты и учитель! А отец… Он решительно намерен разлучить нас! – тут же вскипел Френсис.

– Важно только то, что решаем мы сами! – Анри назидательно поднял палец, намекая на то, что снова изрёк одну из мудростей учителя, и друзья дружно рассмеялись.

Как ни странно, но после этого тяжелого разговора на душе Френсиса стало легче. До этого момента он и правда чувствовал себя жертвой обстоятельств, но теперь он может снова стать творцом своей судьбы и обрести некоторую свободу – так, рассуждая несколько патетически, молодой романтик и нырнул в объятия сна.

Уже утром следующего дня Френсис понял, что преображение его мироощущения, которое могло бы сойти за навеянный усталостью самообман, всё-таки состоялось. Завтрак в обществе пылающего отцовской любовью герцога прошёл много легче, чем это бывало в предыдущие дни. За тем ставшая традиционной верховая прогулка…

На сегодня Френсис решил ограничиться осознанным наблюдением за отцом. «Нельзя спешить!» – напомнил он сам себе. Внешне это проявилось лишь тем, что он стал более спокойным, собранным, но даже этого оказалось много. Герцог тут же заметил эту перемену. Его сын вдруг, за одну ночь, повзрослел эдак года на три, распростившись с нервной суетой и раздражением. Конечно же, Его Светлость постарался аккуратно выяснить, что именно стало причиной такого преображения, но Френсис ответил, что прежде был не вполне здоров, но скрывал это, потому что не желал тревожить отца.

Как только герцог позволил сыну остаться одному, Френсис тут же приказал позвать Генриха Рая. Его долго разыскивали, но так и не смогли привести до самой той поры, пока Его Светлость снова не вспомнил про сына. Уже только поздно вечером Френсис получил от Анри подтверждение своей догадки – у слуг дворца строгий приказ, не приводить Рая к молодому господину.

– Тогда я сам его найду, – решил Френсис, – Передай учителю, чтобы во второй половине дня, он постарался оказаться в розарии. Если вдруг завтра я не смогу выбраться туда, то попробуем встретиться после завтра.

Анри заговорщицки усмехнулся и отправился спать в отведённую ему комнатку. Это была каморка, почти кладовка, единственным достоинством которой было её включение в состав покоев Френсиса. Комнаты, которые ранее занимал Анри, теперь пустовали.

Встретиться с учителем получилось уже на следующий день. Молодой герцог даже не догадывался, насколько сильно он соскучился по своему наставнику, но тот всё-таки мягко пресёк порыв воспитанника обняться. Отрадно уже то, что они смогли увидеться, поговорить. Речь пошла в общем-то всё о том же. Оказалось, что Рай по-прежнему умудряется оставаться внимательным наблюдателем, и все создаваемые герцогом препоны не в силах помешать учителю быть в курсе почти всех дел дворца. И он настойчиво посоветовал Френсису быть осторожным в общении с отцом.

– Но почему вы даже не допускаете мысль, что отец просто старается наладить со мной отношения? – всё-таки решился спросить юноша, – Я его единственный сын… Что, если вы ошибаетесь на его счёт?

В ответ Генрих Рай горько поджал губы:

– Ох, мальчик мой… Вы с ним настолько разные, что, порой я даже сомневаюсь в вашем родстве. Ты готов каждому дать шанс проявить себя, но твой отец… Он другой… Прости, сейчас я не могу объяснить причину такого моего к нему отношения. Просто поверь… Очень скоро он подведёт тебя к необходимости убить кого-то из его недругов. Это способ, которым он закаляет тех, кто остаётся рядом с ним.

– Вы пугаете меня! – нахмурился Френсис.

– Да, – с готовностью кивнул Рай, – Получается? Он распустил гвардию только до конца месяца. И Рон вернётся примерно в это время. Это срок, который он установил для подготовки тебя…

– К чему?!

– Придёт время, узнаем. Просто будь настороже!

К сожалению, эта встреча была краткой. Очень скоро в розарий ввалился Ламороу и заявил, что герцог приказал Раю явиться на террасу второго этажа. Рай усмехнулся и холодно приказал первому праиэру заняться каким-нибудь и правда полезным делом, а не сочинять сказки по чём зря. Стушевавшийся Ламороу с досадой поджал губы и убежал.

– Учитель, почему вы так уверены, что отец и правда не звал вас? – изумился Френсис.

– Потому что Ламороу не умеет врать, по крайней мере мне, – веско заметил Рай и тут же смягчился, – А ещё потому, что сегодня эта терраса недоступна для герцога, там перекладывают пол и красят перила. Но я не удивлюсь, если через несколько минут сюда придёт сам Его Светлость.

– Полагаете, Ламороу побежал докладывать ему?

– Уверен. Так что сынок, просто подожди его здесь, полюбуйся цветами, насладись тишиной. А я оставлю тебя…

– Вовремя отступить, это не бегство, а стратегический манёвр? – улыбнулся Френсис, припомнив один из преподанных учителем уроков.

Тот одобрительно улыбнулся, поклонился и отправился к дальней, едва заметной в кустах калитке.

Он оказался прав, наслаждаться цветами и тишиной Френсис смог недолго. Вторжение герцога стало шумным, открывая калитку, он умудрился сорвать её с петель. Его острый взгляд пробежался по всему периметру розария и только после этого обратился к сыну:

– Мне сказали, что Рай был здесь…

– Да был, – и Френсис поклонился отцу, – Мы встретились случайно… Но он получил приказ явиться перед вами, и отправился…

– В самом деле? – герцог развернулся к сопровождавшему его Ламороу, и тот под таким пытливым взглядом господина тут же страшно стушевался, казалось, что он даже уменьшился в размерах.

– Убирайся прочь, – рыкнул Его Светлость, и Ламороу в миг испарился.

Остаток дня, как и ожидалось, герцог не отпускал от себя Френсиса ни на шаг. Почти так же, в очень тесном общении, эти двое провели и следующие пару дней, продолжая присматриваться друг к другу, изучать, стараться понять. Но долго оставаться просто в позиции созерцания, пусть и осознанного, это задача не по силам темпераменту молодости. Так что по прошествии этого краткого срока Френсис рискнул, начал копировать манеру речи герцога, его стиль поведения, ибо он решил, что это лучший способ внушить отцу то, что тот смог достучаться до сына, завоевать его любовь. То ли внимательное наблюдение последних дней оказалось таким плодотворным, то ли в юноше обнаружился незаурядный актёрский дар, но у него почти сразу это стало получаться очень убедительно, естественно, чем он удивил не только Анри с Раем, но и себя. Так желаемое герцогом преображение сына началось, и это заметили все.

Талантливо копируя отца, очень скоро Френсис, казалось, напрочь позабыл о дружбе с лакеем, больше того, теперь он вполне мог оскорбиться одним только намёком на то, что такие отношения могут быть возобновлены. Да, он замечал осуждающие взгляды слуг замка, которые всегда очень благоволили к дружбе молодых людей, но тайная поддержка Анри и Рая, позволяла ему не свернуть с выбранного пути.

Что ж, высокая оценка Его Светлости не заставила себя долго ждать, к исходу второй недели после своего возвращения в Бетенгтон, герцог внёс в правила этой игры новые правки – он решил приблизить к себе и Анри. Если до этого момента он старательно не замечал Монсо, точнее, не замечал в нём человека, то теперь, когда и Френсис усвоил эту манеру поведения, герцог решил более открыто присмотреться к странному слуге. Анри получил приказ прислуживать господам не только во время основной трапезы, но и во время их досуга, в гостиной, подносить вино, работать с опахалом, когда Его Светлости вдруг становилось жарко.

А на следующий день, впервые, Анри должен был сопровождать Френсиса и герцога во время их верховой прогулки. В спутниках господ также оказались и два праиэра, Фил и Пит. Этот день всем запомнился надолго…

Погода выдалась солнечная, прохладный ветерок виртуозно разгонял почти летний зной и делал прогулку очень приятной. Френсис и Анри были верхом на своих любимых конях – вороной Вихрь под молодым герцогом, и гнедой Мираж под его порученцем. Так хотелось припомнить былые деньки, когда друзья наперегонки летали по этим просторам, соревновались в стрельбе из лука и арбалета… Но нет, сейчас они себе не принадлежали. Герцог чутко следил за тем, чтобы сын не отставал от него, а праиэры то и дело оттесняли Анри подальше от господ, и он как будто не сопротивлялся этому, но удивительным образом всё равно скоро снова оказывался рядом с Френсисом, которого, эта суета слуг как будто совсем не трогала. Но праиэры не были бы первыми из первых, если бы всё-таки не нашли возможность выполнить приказ господина. Им было велено подставить Анри под удар Френсиса, и они честно постарались…

Это произошло, когда Его Светлость решил сделать остановку и отдохнуть у реки. Фил, оказавшийся к господину ближе, чем Пит, бросился прислуживать, но в своём рвении умудрился испугать коня Анри. Тот шарахнулся в сторону коня Френсиса, и так вышло, что как раз в этот момент Френсис, собираясь спешиться, уже стоял лишь одной ногой в стремени. От неожиданности он потерял равновесие и снова рухнул в седло. Френсис ещё не успел в полной мере осознать, что счастливо избежал падения наземь, как Вихрь снова сильно дернулся и стал нервно переступать с ноги на ногу, мотать головой и в конце концов рассерженно заржал. Френсису потребовалось время, чтобы успокоить взволнованное животное. Только после этого у него появилась возможность разобраться, что же стало причиной такого переполоха. Оказалось, что Анри на своём коне кружится на одном месте. Мираж тоже крайне встревожен, а наездник испытывает какие-то пока непонятные проблемы с тем, чтобы прекратить это и спешиться.

– Что ты творишь?! – грозно поинтересовался Френсис, – Ты заставляешь меня ждать тебя!

Анри поднял на друга сконфуженные взгляд, кивнул, и честно снова попробовал освободить ногу из стремени, и снова неудачно. Складывалось впечатление, что его сапог приклеен к стремени. Снимать сапог, при этом сидя на беспокойном коне, то ещё занятие, и Анри уже собрался было это сделать, но не успел. То ли он неосторожно сильно ударил своего коня, то ли по какой-то другой причине, но Мираж вдруг сердито заржал и снова дернулся в сторону Френсиса. Оно и ладно бы, но реакция Вихря оказалась неожиданно бурной, он тоже заржал и тут же взвился на дыбы. Любимый конь Френсиса никогда не позволял себе такого поведения, ни разу не пытался выбить своего седока из седла, а тут вдруг вздумал завести совершенно безумную пляску: то встанет на дыбы, то начнёт бить задними копытами. Но всё-таки это был любимый конь Френсиса, они были большими друзьями, и в этот момент все помыслы юноши сосредоточились именно на том, чтобы успокоить своего четвероногого друга. Он знал особый подход к нему, у них были свои ритуалы, и сейчас это сработало, Френсис смог-таки вернуть Вихрю самообладание, пляска смерти закончилась.

Следующей была мысль об Анри. Оказалось, что тот всё-таки смог спешиться и теперь спешит к нему, своему господину и другу. Их глаза встретились. «Ты в порядке?!» – одновременно мысленно обратились они друг к другу. Анри едва заметно кивнул и… вдруг опустился перед Френсисом на одно колено.

– Ты что делаешь?! – совершенно искренне возмутился Френсис.

– Умоляю, простите меня, милорд! – громко воскликнул Анри, не поднимая головы, – Мне нет прощения! Я подверг вашу жизнь опасности!

В первый момент Френсис решил, что ослышался, и его взгляд невольно метнулся в сторону герцога и его праиэров.

Оказывается, Его Светлость спешился и теперь с таким откровенным интересом наблюдал за происходящим, словно он уже в красках представил себе пару вариантов дальнейшего развития событий, и ему страсть как не терпелось узнать, какой же из них воплотится в жизнь. Френсис почувствовал, что время стало каким-то вязким. Так бывает, когда сознание начинает работать с огромной скоростью.

Оказывается, Фила куда-то отходил и только теперь направляется к Его Светлости. А Пита так и вовсе не видно. Впрочем, вот и он, с той стороны от Анри. Френсис ещё не понимал, что именно сделали эти двое, но в том, что неожиданные проблемы его и Анри, это заслуга праиэров, не было никаких сомнений. И теперь Анри предлагает принять это?! Впрочем, да, искать справедливости здесь вряд ли стоит. Но всё же…

Френсис нахмурился пуще прежнего.

– Милорд, я готов понести наказание, – Анри горько поджал губы, всем своим видом выражая полное осознание вины.

– Виновный будет наказан, – мрачно пообещал Френсис.

– В самом деле? – усмехнулся герцог, – И каким же именно образом? Его неосторожность едва не стоила тебе жизни. Наказание должно быть адекватным проступку.

– Если слуга сознательно покушается на жизнь господина, он заслуживает смерти, – Френсис, наконец, спешился и теперь стоял рядом с колено преклонённым другом, но обращался к отцу, – Вы, Ваша Светлость, ведь согласны с этим?

– Разумеется, – с готовностью откликнулся тот.

И тут вдруг Френсис развернулся к Питу и посмотрел на него так, словно именно его обвинил в случившемся. Пит не дрогнул, лишь сощурился и даже счёл возможным поклониться. После этого Френсис подарил столько же тяжелый взгляд Филу, этот реагировал более нервно, его руки непроизвольно ушли за спину, и он тоже решил выказать молодому господину уважение, склонив голову. Френсис понял, что прав в своих догадках.

– Но если слуга принимает на себя вину за то, чего не совершал, если он соглашается с тем, что, несмотря на независящие от него обстоятельства, всё-таки должен был приложить больше усилий для защиты своего господина, в таком случае речь идёт уже скорее не о наказании, а…

– Сейчас ты скажешь, что намерен его наградить? – в голосе герцога ясно послышалось раздражение.

– Нет, ведь я справился сам, его заслуги здесь нет, – Френсис гордо выпрямился и жестом приказал Анри встать и отойти в сторону.

– Он признал вину, а ты вот так вот прощаешь его… – сделал вывод раздосадованный герцог.

– Вам так сильно хочется, чтобы я собственноручно высек Монсо и тем доказал вам, что связывавшие нас прежде отношения остались в прошлом? Вы так сильно этого желаете, что готовы угробить меня, вашего сына?!

– Что?! – возмутился герцог, – Что за абсурд?!! Это возмутительно!!!

– Я бы сказал неслыханно возмутительно!!! – точно в тон отцу воскликнул и Френсис, – Если я не поймал за руку ваших, Ваша Светлость, праиэров, это не значит, что они здесь не причём.

– С ума сойти!!! Мальчик мой, ты переходишь все границы!!! Но я великодушен и готов списать этот бред на только что пережитый шок, – и герцог даже попытался улыбнуться.

– Не стоит, милорд. Я ясно отдаю себе отчёт в том, что говорю, – всё-таки дерзнул возразить Френсис.

– Ты освобождаешь от вины того, кто в ней признаётся, и обвиняешь тех, против кого ничего не имеешь! – Его Светлость тоже начал терять самообладание.

– Это ведь ваши праиэры! Вы не устаете говорить о их верности вам. Не разумно ли предположить, что они готовы приложить все свои немалые силы, чтобы угодить вам? Так в чём мне их обвинять? В том, что они малость перестарались? – Френсис тоже был зол и даже не пытался это скрыть.

– Довольно! Ты, похоже, забыл, с кем разговариваешь! Ссоры захотел?! – зарычал герцог.

– Нет, – вдруг просто возразил Френсис, – Я лишь хочу сказать, что понимаю вас. Вам не нравится мой праиэр, а я терпеть не могу ваших. Так как же нам быть?

И не ожидавший такой искренности герцог растерялся. Его взгляд рассеянно скользнул по лицам его слуг, злобно сверкнул в сторону Анри, и вдруг возникло решение.

– Возвращаемся во дворец. Я дам нашим с тобой праиэрам возможность самостоятельно разобраться в случившемся и показать нам свою ценность…

С тем герцог взлетел в седло и жестом приказал остальным следовать за ним. На этот раз Анри успел услужить Френсису, придержал его стремя, и так друзья нашли возможность незаметно пожать друг другу руки.

Теперь порядок следования был иным: герцог и два его праиэра впереди, Френсис с Анри позади. Сразу по возвращении во дворец герцог приказал всем своим спутникам явиться в зал для фехтования. Прознавшие про это Рай и Ламороу тоже поспешили туда.

Это был один из тех залов, что ещё помнили времена рыцарских боёв и разгульных пиров, часто перераставших в кровавую бойню. История замка Бетенгтон была очень драматичной, под стать нравам его владельцев и их приближённых. На каменных стенах были развешены давно выцветшие гобелены, вдоль стен стойки со всевозможным оружием. Высокие окна закрыты незатейливыми витражами, так что даже днём здесь требовалось дополнительное освещение. Вот и теперь слуги поспешили принести несколько факелов и вставить их в крепления на колоннах. Что ещё было примечательным в этом прямоугольном грозном зале, так это наличие небольших притворов с двух противоположных его концов. Эти притворы были отгорожены от основного пространства несколькими ступенями и витыми решётками, и часто использовались прислугой в качестве трибун, давая возможность видеть сражающихся с безопасного расстояния.

Вот и сегодня если главные действующие лица сразу прошли в центр зала, то праздно любопытствующие не решились пересечь границу этих притворов. К слову сказать, Генрих Рай счёл за благо тоже остаться здесь, тогда как Ламороу уверенно присоединился к другим праиэрам.

Окинув зал придирчивым взглядом и оставшись вполне довольным, Его Светлость развернулся к сыну.

– Вот моё решение. Пусть твой праиэр докажет, что он один может заменить моих четверых, точнее ладно, троих. На его счастье Рона, сейчас здесь нет. Если Монсо сможет выстоять, я признаю за ним право остаться, как ты, сын, выражаешься, твоим человеком.

– Вы хотите, чтобы он сражался один против троих? – нахмурился Френсис, – А не станет ли такой расклад унижением для ваших командиров?

– Тебя заботит сохранность гордости моих праиэров? – усмехнулся герцог, – Ты забавный. Но да ладно, он сразится с тремя, но не одновременно, а последовательно. Драться будут боевыми шпагами. До первой крови.

Френсис сокрушённо повёл головой и вдруг усмехнулся:

– Поверьте, Ваша Светлость, это плохая идея. Вы ведь, похоже, знаете, что мой праиэр неуязвим. Зачем же вам унижать своих любимчиков поражением?

– Не уязвим? В самом деле? – герцог выразительно сморщился, – Его отец тоже был якобы неуязвим, но я помню, как замечательно он болтался на рее.

И в сторону Анри метнулся взгляд, исполненный искренней ненависти. Юношу прошиб озноб. Он не помнил своего отца, и слова герцога задели его постольку, поскольку висящим на рее он уже представил себя.

– Да, я знаю, у Монсо есть дар… Но и мои праиэры не мальчики для битья. Итак, правила вы уже знаете. А условия таковы – если Монсо выстоит против всех троих моих праиэров, я признаю за ним права твоего праиэра. Если уступит хотя бы одному из противников, он станет моим лакеем. Такова моя воля.

Френсис начал сердиться, уже собрался возразить, но тут внятно расслышал шепот Анри, который всё время этого разговора держался позади друга:

– Уступи! Я справлюсь! Иначе все эти дни наших мытарств превратятся в ничто!

Френсис замер, нахмурился. И в этот момент взглядом выхватил из толпы зрителей лицо Рая. Тот веско кивнул. Френсис чуть повёл головой в сторону Анри, и Рай снова кивнул. Что ж, меру доверия суждению учителя трудно было переоценить, и Френсис уступил, принял решение, и в этом решении снова обрёл опору для самообладания. Теперь его взгляд обратился к герцогу.

– Ваша воля, милорд, закон. Это я помню и признаю, – молодой герцог даже почтительно поклонился отцу, – Но я всё-таки дерзну напомнить вам ваше же обещание…

– Какое ещё обещание?

– Если Монсо проиграет, и тем самым лишит меня своей службы, мне потребуется другой лакей. Помнится, вы обещали отдать мне в услужение любого другого из своих слуг, даже любого из праиэров. Это предложение ведь всё ещё в силе?

– Во истину, ты мой сын! – вдруг рассмеялся герцог, – Умный мальчик. Хочешь лишить моих людей желания победить? Но вот что я тебе отвечу, дружок, предложения надо принимать, когда их делают, только тогда они имеют силу. А сейчас другой расклад. Ты получишь в лакеи того, кого я сам укажу. Такова моя воля. И хватит болтовни.

И герцог развернулся к своим праиэрам:

– Кто из вас желает первым сразиться к Монсо?

– Позвольте мне, милорд! – тут же вскинулся Фил, – Этот мальчишка мне задолжал.

– В самом деле? Ладно. Пит, ты будешь вторым. А ты, Ламороу, последним. Монсо ловок, но в вашей силе измотать его. И в конце концов на вашей стороне опыт. Так что я жду, что вы добудете для меня эту победу.

Все три праиэра дружно поклонились своему господину, но как по-разному они это сделали: Пит исполнил едва ли не королевский танец, минимум суеты максимум грации; Фил склонился как прилежно обученный представитель третьего сословия, в целом правильно, старательно, но не интересно. А вот Ламороу проявил такое рвение выразить свою верность, что даже опустился на одно колено, точнее рухнул на него. Уже в который раз Френсис подивился такой пестроте праиэров. Но теперь эти люди должны были дружно выступить против Анри, к нему и развернулся молодой герцог.

Анри уже скинул кафтан и взялся расстегивать пуговицы камзола, но, почувствовав внимание друга, прервал это своё занятие, поднял взгляд, и, только теперь заметив склоненных в поклонах праиэров, тоже поспешил поклониться. «Дружище, ты это делаешь не хуже Пита», – грустно заметил Френсис и заставил себя кивнуть в ответ.

Драться поединщики должны были в одних рубахах, белоснежная ткань которых конечно же сразу покажет зрителям алое доказательство победы одного из сражающихся и проигрыша другого. Пит и Ламороу пока расположились в стороне, у огромного камина. В центре зала остались только Фил и Анри.

А герцог и Френсис отошли к небольшому резному столику, куда услужливый дворецкий Уильям уже принёс кувшин с вином и пару высоких бокалов.

Его Светлость был доволен. В предвкушении занятного зрелища он поднял свой бокал, пригубил его и отдал приказ начинать бой.

– Ну что, парень, я тебя предупреждал, мы ещё с тобой поговорим по душам, – усмехнулся довольный Фил.

– А я и не возражал, – в тон ему ответил Анри и тоже занял боевую позицию.

Ещё мгновение, и Фил бросился в атаку. Но Анри ушёл из-под удара нереально легко. Новая атака, и такой же чистый промах. Усмешка испарилась с лица Фила. Он понял, что перед ним сильный противник, который пока не спешит нападать в ответ, даёт Филу возможность выступить, показать силу. Фил рассердился и обрушил на Монсо целый каскад выпадов. Каждый из них грозил своей цели гибелью, но Анри уклонялся с нечеловеческой лёгкостью, и только последнюю атаку и правда парировал шпагой. А после этого наконец пошёл в ответное нападение, и уже второй его выпад достиг своей цели – рукав Фила покраснел от выступившей крови. Бедолага Фил отказывался поверить в то, что его поединок оказался так краток. Но уже раздался приказ герцога:

– Пит, вперёд!

И в тот же миг Пит сорвался с места. Филу осталось лишь уступить товарищу место. Стиль сражения Пита сильно отличался от стиля Фила, как отличались и их характеры. Пит был скуп не только на проявление эмоций. Его движения были так же предельно точны и лаконичны, вот только скорость оказалась неожиданно высокой. Он шёл и шёл в нападение, заставляя Анри плясать вокруг себя, при этом не давая ни малейшего шанса для ответного выпада. Пит атаковал, умудряясь при этом сохранять глухую оборону. Анри продолжал без особых проблем уклоняться, не переставая благодарить своих предков за то, что они подарили ему такой талант к выживанию. Но всё-таки не в его интересах было затягивать эти танцы. Так как Пит окружил себя удивительно крепкой защитой, стало ясно – пробить её возможно, только решившись на риск проигрыша. И Анри рискнул. Он сделал вид, что открылся, а сам тут же сделал выпад, и вот уже рука и этого праиэра окропилась-таки кровью.

– Ламороу! – тут же рявкнул герцог.

Но это было излишним. Его праиэр-альбинос, сейчас сильно смахивающий на бультерьера, уже и сам ринулся на врага. Пит едва-едва успел убраться с его пути. Ламороу был крайне зол, но эта злость не лишила его способности соображать. Он, как и его товарищи, тоже оказался искусным мастером шпаги, и он смог сделать должные выводы из того, что увидел в предыдущих двух сражениях. Потому решил не уходить в оборону, а просто задавить Анри силой своего напора. Благо Питу всё-таки удалось измотать Анри, о чём говорили и взмокшие от пота волосы юноши, и тяжелое дыхание.

Да, Анри устал, у него не было ни желания, ни сил затягивать это сражение, и в этот раз он принял иную стратегию. Раз уж Ламороу уповает на силу, так тому и быть. Анри припомнил то из уроков, преподанных некогда Раем, в которых учитель показал ученикам, как обращать силу противника вспять. Анри почти сразу допустил Ламороу предельно близко к себе, так что праиэр испытал сильнейшее желание двинуть врага кулаком в челюсть, но Анри хитрым образом перехватил этот удар, словно прогнулся под него, а уже в следующий момент ничего непонимающий Ламороу перелетел через колено Анри и рухнул навзничь. Монсо, недолго думая, чиркнул его шпагой по руке и отступил на несколько шагов прочь. Дело сделано.

Краткость сражения и очевидность поражения невероятно разозлили Ламороу. Он вскочил на ноги и уже был готов броситься на Анри, чтобы растерзать обидчика в клочки, но этот его порыв пресёк приказ Френсиса:

– Закончили! На этом всё!

Дышащий огнём Ламороу медленно развернулся к герцогу, но того душевные муки его первого праиэра никак не волновали. Взгляд Его Светлости был устремлён к толпе зрителей, собравшихся в притворе, а точнее к Генриху Раю. Тот был удовлетворён увиденным, но нашёл силы не демонстрировать своё торжество. Герцог и так всё понял. Что ж… Его Светлость снова обратился к сыну:

– Теперь я хочу, чтобы ты сам сразился со своим праиэром, и показал, что обучен сражаться не хуже его.

– С удовольствием, но завтра, – легко согласился и тут же возразил Френсис, – Сейчас ваши люди, отец, измотали его. А мне такая фора не нужна.

– Хочешь сказать, что обладаешь таким же даром? – сощурился герцог, – Ты так же быстр и ловок?

– Нет, не так же. Но я обучен противостоять этому дару. Десять лет сражений с лучшим в обучении у лучшего не могут не дать свои плоды. Так что завтра. А сейчас время обеда, вы не находите?

– Может быть… Но всё же я желаю уже сейчас убедиться в том, что твой праиэр готов выполнить любой твой приказ. Пусть докажет!

Френсис не скрыл свое раздражение, но всё-таки согласился, жестом подозвал к себе Анри, сделал это точно в духе герцога, с величественной небрежностью. Анри изобразил полную покорность, быстро подошёл и склонил голову.

– Вот тебе мой приказ, – обратился к нему Френсис, чуть растягивая слова, снова весьма похоже на стиль герцога, когда тот обращается к слугам, – Ты не станешь уклоняться от моего удара. Стой смирно.

Анри послушно выпрямился. Все его внимание сосредоточилось на глазах его господина. А тем временем Френсис чуть отстранился, замахнулся от плеча, и его кулак с такой силой и скоростью пошёл в сторону лица Анри, что достигни он своей цели, то неминуемо опрокинул бы на пол, а то и челюсть сломал бы. Но этот кулак всё-таки остановился около щеки Анри, буквально на расстоянии человеческого волоса. А Анри, так даже не шелохнулся, ни малейшей попытки уклониться, разве только пару раз моргнул.

Этот трюк произвёл большое впечатление на зрителей. Фил даже открыто охнул, воздавая должное самообладанию воспитанников Рая. Ламороу от изумления открыл рот, а Пит резко сложил на груди руки и отвернулся. В отличие от своих праиэров герцог смог справиться эмоциями, он лишь сощурился и поинтересовался:

– Но ты всё-таки не ударил его. И, похоже, он знал, что так будет. Это…

– Вы велели продемонстрировать его верность, а разве ж она возможна без доверия? Взаимного доверия? – просто возразил Френсис и посмотрел на отца так, что тот решил оставить возражения при себе.

* * *

Френсис и Анри скрестили шпаги во второй половине того же дня. Это был славный бой. Отлично знающие друг друга противники затеяли нечто вроде игры. Речь была о выявлении лучшего не в искусстве владения шпагой, а в тактике ведения боя. Как и сказал ранее Френсис, он и правда оказался обучен противостоять дару своего друга, и бой шёл на равных. Герцог и его праиэры наблюдали за поединком, как заворожённые. Даже Пит на это время простился со своей маской бесстрастности, даже на его лице открыто читался и интерес, и восхищение увиденным. Что уж говорить о Филе и даже сердитом Ламороу? Этот последний ясно узнавал стиль Генриха Рая, как, впрочем, и герцог.

– Если это и называется школой легендарного Генриха Рая, то я, наконец, готов признать, что его слава не дутый пузырь, – не удержался Фил, позволил-таки себе дать такой комментарий.

Обращался он прежде всего к Питу, но услышали его и Ламороу, и герцог. Первый нахмурился пуще прежнего, а второй процедил сквозь зубы:

– Да, но научен должен был быть только мой сын.

Надо отдать должное Его Светлости, он снова нашёл силы совладать с подступившим было гневом. С этого момента жизнь во дворце Бетенгтон снова претерпела изменения. Герцог приказал, чтобы Анри стал учителем для остальных праиэров. Уклониться от этого приказа не было никакой возможности.

– Почему это должен делать я, а не учитель?! – тихо взвыл Анри, когда смог остаться наедине с Френсисом.

– Отец решил держать учителя на расстоянии, и остаётся верен себе. А что касается тебя… Отец хочет, чтобы его праиэры научились побеждать тебя. Учить тех, кто при первой же возможности направит шпагу против тебя… – Френсис сокрушённо вздохнул, – Дружище, ты справишься?

Анри вынужденно кивнул и улыбнулся в ответ.

А сам Френсис всё так же был скован вниманием Его Светлости, и со стороны могло показаться, что эти двое смогли-таки найти полное взаимопонимание. Теперь их общение выглядело обоюдно приятным. И, даже несмотря на разительное внешнее отличие, они стали походить друг на друга, такова уж сила языка жестов и манеры речи. Френсис превзошёл сам себя, сумев снять с отца точную кальку его привычек и склонностей. И только Анри знал, как надоела эта игра его другу.

Будучи по своей природе человеком открытым, искренним, Френсис быстро устал от такой двуликой жизни. Его душу раздирали очень противоречивые эмоции – это и досада на то, что он никак не мог найти в отношении отца даже тени симпатии, и вина за это же, и злость на строптивую неуступчивость герцога в отношении желаний и симпатий сына, и отчаяние от осознания собственного бессилия изменить это, от необходимости прогибаться под ненавистные правила.

Только теперь Френсис в полной мере осознал, сколь многое дал ему учитель, окружив мудрой заботой и вниманием, которые вдохновляли, дарили крылья, позволяющие не только мечтать, но и реализовывать эти мечты. Во всяком случае, вера в то, что всё лучшее и правда возможно, стоит только по-настоящему этого захотеть, приложить к этому необходимые усилия – такая вера была крепка. В таком мире жил он до недавних пор, и его душа отказывалась принять мир герцога Бетенгтона, как отказывалась и дальше вести игру в прядки с ним – она начала поднимать бунт. И неизвестно, во что вылился бы этот бунт, если бы вдруг не случилось то, о чём Рай говорил почти с самого первого дня возвращения герцога. Господин Бетенгтона приказал Раю покинуть дворец.

Посмотреть со стороны, ничего особенного в этом отъезде, казалось, не было. Рай получил от герцога какое-то поручение и отбыл в Туманную Гавань, но перед отъездом учитель решился зайти к Френсису. Личный визит, пожалуй, впервые за последний месяц. Так вышло, что Анри в тот момент рядом не оказалось.

– Что случилось, учитель?! – встревожился юноша.

– Я уезжаю и пришёл проститься, – взгляд Рая был тяжёл и печален.

– Когда? Куда?!

– Сейчас. В Туманную Гавань.

– А когда обратно?

– Через день, возможно… Дело мелкое, даже слишком.

– Этот отъезд… Вы предсказывали его ещё месяц назад… – тут же припомнил Френсис, и по спине юноши побежали мурашки: «Тот самый отъезд?! Нас разлучают?!»

Рай без труда прочитал этот немой вопрос в синих глазах воспитанника и улыбнулся:

– Я хотел просить тебя не драматизировать, но… Видишь ли, у меня и правда плохое предчувствие.

– Учитель, прошу вас, говорите прямо, как есть! – и Френсис решительно подошёл ближе, требовательно заглянул в глаза старому другу.

Улыбка того стала и теплее, и тревожнее:

– Если я прав, то мы и правда увидимся очень нескоро.

– Вы сказали, через пару дней…

– Да, конечно… Это нервы, дружок, не обращай внимания, – Рай замялся и вдруг вскинул голову, заговорил с неожиданной горячностью, – Просто мне приснился очень плохой сон: что я увижу вас с Анри очень нескоро и не здесь. Тех мест я не знаю… И встреча-то будет какая-то странная, Анри был где-то рядом, но я видел только тебя, при этом ты меня не заметил… И над всем этим чувствовалось дыхание смерти… Потом, или перед тем… во сне ведь нет понятия времени, я видел Анри на эшафоте, а тебя, связанного по рукам и ногам, неподвижно лежащим в пыли… А потом… Потом ещё хуже: сумрак ночи, лица сокрытые масками, боль, предательство, кровь… ещё более ужасное ожидание… выпивающее все жизненные соки ожидание и… неопределённость. И вдруг всё вспыхивает адским огнем…

– Но в самом начале вы же сказали, что мы увидимся! – напомнил Френсис, весьма удивлённый и смущённый услышанным.

– Да, но вы уже будите другими людьми. Да и если случится хотя бы половина из привидевшихся мне кошмаров, разве ж эта встреча возможна?!

И в глазах страшно встревоженного Рая даже показались слёзы.

– О да! Мы увидимся, учитель, и, уверяю вас, это случится на этом свете! – горячо вскинулся Френсис, – А всё, что вы мне сейчас рассказали, это лишь сон: сплошной набор символов! Вы очень переживаете, вот сон и оказался таким беспокойным. Да, кстати, я вспомнил… знаете, что писал Ибн Хали в своём трактате на толкование снов? Этот умнейший человек полагал, что сны надо понимать наоборот, то есть чем хуже сон, тем больше добра он сулит.

– Может быть, и так, но что-то мне говорит, что это явилось мне предостережением…

– Дорогой учитель, вы изведёте себя такими тревогами! Прошу, призовите на помощь разум! – и Френсис даже прикоснулся к руке Рая, – Поверьте, вы отлично подготовили нас с Анри. Вы сами ни раз говорили, что нам всё под силу… И о своём отъезде вы пророчествовали уже давно. Просто… Значит настал час перемен. Что ж, тем лучше! Скажите только, вы-то… вы справитесь? Если отец вздумает причинить вам вред… Вы говорили, что он затаил обиду…

– О нет, сынок, на этот счёт не волнуйся. Я справлюсь, – и Рай благодарно улыбнулся в ответ.

– Отлично! Тогда и мы с Анри справимся! Не сомневайтесь!

Светлая улыбка Френсиса, мягкий свет его ярких синих глаз растопили-таки лёд печали, готовый сковать душу Рая:

– Да, сынок. Ты прав, забудь! Забудь всё, что я тебе сказал, и давай пожелаем друг другу не заметить, как пролетит то время, что я буду в Туманной Гавани. Обещаю, я там долго не задержусь.

Рай уехал, но этот разговор оставил тяжёлый осадок в сердцах обоих его участников. Учитель верно пророчествовал о своём изгнании из Бетенгтона. Пусть его сон и можно признать кошмаром растревоженной души, но вот о другом пророчестве всё-таки пришлось вспомнить с большей серьёзностью. Рай был уверен, что планы герцога на счёт Френсиса и Анри начнут проясняться именно тогда, когда прозвучит приказ учителю покинуть дворец. Так оно и вышло…

Глава 04. Взыскать долг.

Утром следующего дня Френсис получил приглашение явиться на завтрак не в голубую столовую, а в спальню герцога. Явиться туда он должен был без Анри.

«Неужели и правда началось?» – Френсис поймал себя на этом предчувствии вряд ли приятных перемен и внутреннее собрался. «Учитель отправился в Туманную Гавань смело, уверенный в своих силах. Я тоже должен быть смелым!» – так, подбадривая сам себя, Френсис шёл на встречу с отцом, но волнение упорно мешало ему выровнять дыхание.

В спальне герцога царил полумрак, вещи хаотично разбросаны. Такого беспорядка в покоях Его Светлости Френсис не заставал ни разу, и уже одно это могло вызвать сильное беспокойство. Это беспокойство только возросло, когда Френсис увидел смертельно бледного герцога. Тот сидел в высоком кресле у камина и, казалось, дремал, но звук шагов вошедшего сына, заставил его встрепенуться.

Герцог встретил Френсиса как всегда радушно, но было видно, что сегодня он чем-то сильно опечален и не пытается скрыть это.

– Что-то случилось, отец? – решился спросить юноша.

Его Светлость горько поджал губы, ответил не сразу, ему потребовалось время, чтобы всё-таки озвучить это:

– Ты знаешь, что… я болен?

– Больны!? – в первый момент Френсис не поверил своим ушам, но тут припомнились случаи, когда его отец вдруг начинал кашлять, или тяжело дышать. Всё это были лишь эпизоды, которым сам герцог не придавал значения, потому и Френсис не относился к ним серьёзно. «Но что, если всё гораздо сложнее?!» – мысленно напрягся юноша, а вслух уточнил, – Вам стало хуже?

– Да, – вздохнул герцог и вдруг взорвался, – И надо же было этому случиться именно сейчас! В какой-то миг развалился как старая колода! Зла не хватает!

– Отец, что…

Но тут герцог едва ли не позеленел и судорожно схватился за сердце. Френсис бросился к нему, но не представлял, как помочь. «Позвать лекаря?! Но сегодня его точно нет во дворце!!!» – юноша начал лихорадочно искать выход из этого кошмарного положения, но к счастью, герцогу стало легче уже через минуту с небольшим.

– Как вы себя чувствуете?! Лучше?! – воскликнул перепуганный Френсис.

– О да, слава богу, отпустило…

– Признаться, я даже мысли не допускал…

– До сих пор я держался, как мог. Но всему есть предел. Дай мне воды, сын.

Френсис поспешил выполнить просьбу, и вот уже герцог принял бокал и сделал несколько больших глотков.

"Ему на самом деле очень плохо!" – тем временем думал юноша, и таким безобидным, несчастным казался в эту минуту герцог, что сердце Френсиса сжалось, он уже не мог, просто отказывался верить, что у этого больного человека может быть нечисто на душе. Он дворянин, избалованный вниманием и славой кавалер, он просто человек со своими недостатками…

А тем временем герцог печально улыбнулся и вернул бокал:

– Не вовремя я тебя позвал, сын. Но раз уж всё так скверно, лучше не затягивать.

– Не волнуйтесь, прошу вас! Ещё воды?

– Нет, благодарю… Лучше помоги мне перебраться на кушетку.

Опираясь на крепкую руку сына, герцог превозмог охватившую его слабость и с большим трудом преодолел разделяющее кресло и кушетку расстояние. Какое-то время он был недвижим, не подавая каких-либо признаков жизни, а Френсис почти перестал дышать, силясь различить звуки дыхания отца. Наконец, герцог открыл глаза.

– Да, сын, время не терпит, – и голос его был необыкновенно слаб, – На столе лежит лист, прочти его.

Френсис повиновался. Это оказалось завещание! Герцог оставлял всё своё состояние своему сыну. Фрэнк всегда был уверен в том, что является единственным наследником, но всё-таки был тронут до глубины души.

– Ваша Светлость! Отец!

– Это сегодня же уйдёт к нотариусу, – голос герцога звучал слабо, то и дело прерывался хриплым громким дыханием, – Хоть это я успел сделать… Беспечная юность сейчас от меня, от старика, требует слишком много и слишком много мне задолжала…

– Почему вы заговорили о старости, отец? Вам ведь только сорок пять! – честно постарался взбодриться юноша.

– Ох, сын, это очень немало… – благодарно усмехнулся Его Светлость, – Может быть, на вид я ещё силён и крепок, но внутри совсем сгнил… Как же теперь я посмотрю в глаза Арабеллы?

– О чём вы, отец?! – и правда не понял Френсис.

– Что ты знаешь о своей матери, сынок?

Юноша растерялся.

– Что она умерла при родах…

– Да, но ты должен знать, что в этот мир тебя привела самая прекрасная из когда-либо живших на земле женщин. Это была богиня… – голос герцога надломился, и дальше, казалось, он доносился с другого света, – Я помню каждое мгновение, проведённое рядом с ней, каждую черточку её лица, рук… О, эти руки, каждое их движение манило своей изысканной простотой и изяществом. Стройный, гибкий стан горной лани, воистину королевская осанка… Это неповторимое движение её очаровательной головки, когда какой-нибудь непокорный локон осмеливался коснуться её лба. У неё были твои волосы, Фрэнк. О, Арабелла! Её улыбка могла свести с ума кого угодно. Когда эти алые губки смягчались и обнажали ослепляющие своей белизной зубы, я был готов поверить, что достиг в этой жизни всего, о чём только смел мечтать. Арабелла!.. Любимая!!! Не смотри на меня так, дорогая! Я преклоняюсь перед тобой, я твой раб, богиня!.. Боже, что я потерял, лишившись тебя!!

Полностью отдавшись этим страстным воспоминаниям, герцог и не заметил, как быстро его глаза наполнились слезами, а губы начали дрожать. А потрясённый всем услышанным Френсис уже не находил сил сдвинуться с места. Никто, никогда не говорил ему о его матери, порой он даже сомневаться, была ли вообще на свете такая женщина. И вдруг…

– Арабелла… Как я посмотрю ей в глаза?.. – снова всхлипнул герцог.

– В чём вы вините себя, отец? Скорее это мне надо молить её о прощении! – воскликнул юноша.

– Что ты! Что ты, сын!!! Ты здесь ни при чем. Тебе лгали всё это время. Она умерла спустя два года после твоего рождения…

– Что?!! Зачем?! – изумился юноша.

– Ты спрашиваешь, зачем тебя обманывали? – горько усмехнулся Его Светлость, – Просто никто не хотел ворошить старое, и в первую очередь я, считая, что всё сделал, как надо, а её не вернёшь. Но… Ох, я так жестоко обманулся! Оказывается, она до сих пор не отомщена!

– Отец!..

– Да, сын, слушай своего недостойного отца. Я не смог отомстить за неё! Горе на мою голову!!!

– Отомстить?! Кому?! За что?! Прошу, расскажите! – потребовал юноша и тут же придвинул свой стул ближе к кушетке отца.

– Да, я расскажу. Теперь я готов это сделать… О, Арабелла! – уже в который раз всхлипнул герцог и уже в следующую секунда полностью ушёл в мир своих воспоминаний, – Я говорил, что она была невероятно красивой женщиной… Да, она была прекрасна и телом, и духом! Порой мне даже казалось, что от неё исходит прямо-таки божественное сияние… И как же я был счастлив не просто любоваться ею, но быть рядом с ней, быть для неё верной опорой. Она называла меня своим кумиром, говорила, что безумно любит меня. О, как же я был счастлив в те годы! Это меня и ослепило… Решив сделать ей подарок ко дню рождения, я взял её с собой во Фрагию. Для неё это было первое путешествие за границу, и оно обещало быть ярким на впечатления. Признаюсь, я был уверен, что она покорит фрагийский двор, и не ошибся в этом, но на этом и погорел. Как выяснилось, я плохо знал фрагийцев…

Герцог сделал несколько судорожных глотков и тут же вернулся к прерванному рассказу:

– В неё влюбился один молодой граф, воспламенившая его сердце страсть лишила его рассудка. Я дважды дрался с этим графом на дуэли, но это ничему его не научило. Вторая наша с ним схватка стала известна властям. Его заточили в тюрьму, откуда правда он вышел уже на следующий день, конечно же, заплатив огромный денежный штраф. А я получил предписание в течение трех дней покинуть пределы Фрагии. Признаться, я уже и сам только о том и думал, как бы убраться из этой проклятой страны. Мой противник казался невменяемым. Шпагой он владел не хуже меня, и, что скрывать, я сильно надеялся, что хоть расстояние подействует на него отрезвляюще. Но… В ночь нашего отъезда из столицы Арабеллу выкрали. Я искал её всю ночь и следующие три дня. Кляня себя на чём свет стоит, я метался по Фонтэнжу, но всё безрезультатно. Не мог я найти и графа. Он тоже исчез. Но на исходе третьего дня этот гад вдруг объявился при королевском дворе. Конечно же, услышав об этом, я рванулся туда, я должен был с ним поговорить, но не смог. Несмотря на мой титул, мне указали на дверь, мол негоже иностранцам так неуважительно относиться к королевской воле, ведь мне давно полагалось покинуть Фрагию. Даже больше того, меня выдворили из Фонтэнжа под конвоем! Неслыханно! Хотели так и проводить до Грандона, но я сбежал. До тех пор, пока я не нашёл Арабеллу, никакая сила не могла заставить меня покинуть Фрагию… её нашли ещё через день, в реке… Она утонула… А чуть позже мне принесли от неё записку…

И Его Светлость указал на ящик в секретере:

– Открой его, сын, справа ты найдёшь пожелтевший листок бумаги…

Френсис, как оглушённый, подошёл к секретеру и взялся за ручку всегда закрытого ящика. Уже через секунду он держал в руках и правда потемневший от времени клочок бумаги.

"Любимый, я не могу к тебе вернуться. Я не смогу смотреть в твои глаза и в глаза нашего сына. Граф добился своего. Эти дни были сплошным кошмаром. Прощай, дорогой.

Люблю и потому ухожу

Твоя Арабелла.

Береги сына, я буду с тобой через него

Прощай"

Френсис прочёл эти строки дважды и даже не заметил, как мир перед его глазами стал мерцать, как это бывает, если смотреть на него сквозь слёзы. Принять такую правду юноша не мог, это оказалось слишком больно. И, словно в поисках опоры, от снова поднял глаза к отцу. Тот ждал этого, но оказался не в силах ободрить сына, ибо и сам жестоко страдал.

– Я… Я нашёл графа и… Да, все эти годы я думал, что убил его… – всхлипнул герцог и замолчал.

– А теперь вы не уверены в этом? – юноша с великим трудом выдавил этот вопрос из, как оказалось, пересохшего горла.

– Он жив, Френсис!!! – вдруг взорвался герцог, заставив сына вздрогнуть, – Жив, чёрт его побери! – и герцог вновь схватился за сердце, с трудом перевёл дыхание, – И надо же было мне так сдать!.. Я меньше двух месяцев в Бриании… При дворе нашего короля я встретил посла Фрагии и в беседе с ним неожиданно узнал, что граф жив и процветает. Не передать словами, каким шоком для меня стало это известие! Конечно же я сразу же решил отправиться во Фрагию, уже утром следующего дня, но в Туманной Гавани у меня случился страшной силы сердечный приступ и… Я решил повернуть домой. Подумалось, что родная земля восстановит мои силы, и даже, кажется, так и оно получилось. В тебе, сынок, в самом деле жива Арабелла. Признаюсь, поначалу, я боялся тебя, но потом понял, что, отталкивая тебя, я отрекаюсь от твоей матери, и я победил эту свою слабость. Арабелла жива и по-прежнему молода, а я стар, чёрт меня побери! Вот так, я дал себе волю расслабиться и сломался. Арабелла… – и из горла герцога вырвался глухой стон, сильно похожий на рыдание.

– Отец, вы забыли кое-что сказать! – голос Френсиса прозвучал жестко, чуть надломлено.

Герцог чутко уловил эту болезненную интонацию сына и поднял на него непонимающий взгляд.

– Вы не назвали имя графа! – в голосе юноши уже ясно слышались металлические нотки.

– Разве? – удивился герцог, – Хотя что здесь странного, даже произносить противно!

– И всё же, – настаивал Френсис.

– Граф… – герцог как будто не решался вымолвить имя, которое больше тысячи раз повторял мысленно. Оказалось, что словам ещё надо пробиться через прочную стену, о существовании которой герцог раньше и не подозревал. Но, наконец, он справился с собой, – граф де Лаган, чёрт бы его побрал!!!

– Отлично! Берегите себя, отец, а я найду его и убью! – сказал, как отрезал, Френсис и тут же поднялся со стула.

– Нет!! Ты слишком молод, а он очень опасный враг! – всполошился герцог.

– Я давно вырос, и я сумею постоять за поруганную честь моей матери!

– Да… Но я не могу тебя отпустить! Я никогда не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится! Это моё дело! Фрэнк, на… – и герцог вдруг разразился страшным кашлем, а на губах его даже показалась кровь.

– Я закончу начатое вами дело. Доверьтесь мне! – произнес Френсис сразу, как стало ясно, что этот приступ отпустил страдальца, и герцог снова способен слышать и видеть сына.

– Фрэнк… – герцог явно хотел что-то возразить, но вдруг осёкся, – Впрочем… Что уж тут?.. Я доверяю тебе сын. Ты и правда вырос, возмужал, стал превосходным воином. Я признаю это! И скажу даже больше, уже миновало несколько дней с того момента, как я впервые серьёзно задумался о том, чтобы разделить с тобой это бремя. Да будет так! Мы вместе покараем убийцу твоей матери. Мой недуг не станет в этом помехой. Поверь! Я справлюсь с ним очень быстро.

– Я могу сделать всё сам!

– Ох, горячность молодости. Погоди, попридержи коней! Обещаю, я позволю тебе развернуться. Скажу даже больше, к нашему путешествию во Фрагию уже почти всё готово. Пришло время поставить точку в этой истории. В Туманной Гавани нас ждёт готовая к отплытию "Святая Елена", это трехмачтовое судно с белым корпусом, очень удобными каютами для гостей и, что важнее всего, его капитан преданный мне человек. Я отправил Генриха Рая вперёд, чтобы он проверил готовность корабля к отплытию.

– Учитель поедет с нами?! – и Френсис даже не попытался скрыть свою радость по этому поводу.

– Я ещё не решил… – тут же чуть отстранился герцог, – С одной стороны, почему мы должны оставлять в стороне такого бывалого воина, как твой наставник? С другой – ведь надо на кого-то оставить Бетенгтон, и в этом Рай лучший, – и герцог улыбнулся с искренней благосклонностью, – Хочешь расскажу, что нас ждёт дальше?

Френсис вновь сел, готовый не пропустить ни одного слова.

– Решив сделать передышку в Бетенгтоне, я всё-таки не терял время зря. Ты знаешь, что я отправил Рона во Фрагию. Ему поручено собрать об этом графе необходимую нам информацию. Он выполнил приказ.

– А что именно вам уже известно про этого графа? Где расположены его владения? Насколько он богат и влиятелен?

– Да, он богат и пользует почётом при дворе фрагийского короля. В столице на набережной Сьены у него есть большой дом, как раз напротив зимнего королевского дворца. Его поместья разбросаны в долине Луры, так что найдём… В Грандоне мы встретимся с Роном, и тогда наметим более чёткий план действий. Вот такие дела.

Френсис согласно кивнул, встал, возбужденно прошёлся по комнате и вдруг вскинулся, развернулся к отцу с таким видом, словно принял какое-то важное решение:

– Ваша Светлость, позвольте просить вас о милости.

– Что ты хочешь? Говори же, сынок! – и герцог выразил полною готовность слушать сына.

– Отдайте мне это письмо мамы! Клянусь, я сохраню его! У вас есть воспоминания о ней, а у меня нет совсем ничего…

– Ты правда хочешь этого? Это письмо… такое горькое… Я бы хотел вручить тебе что-то более радостное, например…

– И я буду рад принять от вас всё, что угодно. Но сейчас… – и Френсис указал на письмо, – Это самое важное! Пока мы не разберёмся с графом де Лаган, ничто иное не имеет значения!

И герцог уступил, согласно кивнул:

– Я счастлив найти в тебе такое понимание. Воистину, у тебя благородное сердце! Что ж, готовься к отъезду. Думаю, мы отправимся в путь уже через пару дней…

– Что?! Так нескоро?! – тут же снова вспыхнул Френсис, – Вы же говорите, что всё готово…

– Мое здоровье, сынок, – герцог виновато улыбнулся в ответ, и тем заставил Френсиса смутился его горячности, но юношеский пыл не сбавил накал, просто принял новое направление:

– Необходимо, чтобы вас как можно скорее осмотрел лекарь! Позвольте я лично съезжу за ним в Туманную Гавань.

– Ты? Лично? В Туманную Гавань? – герцог не скрыл усмешку, – Скажи уж прямо, тебе так не терпится увидеть «Святую Елену»?

Френсис смущённо поджал губы и всё-таки кивнул.

– Что ж, – Его Светлость снисходительно улыбнулся, – Я всё-таки приму это как знак твоей заботы обо мне и о нашей теперь общей цели. Фил и Пит сопроводят тебя в этой поездке.

– Как вам будет угодно, отец! Ваше самочувствие… Вы уверены, что сможете дождаться моего возвращения?

– Конечно, я в этом уверен настолько, что велю тебе не привозить сюда нашего лекаря. Просто передай ему мой приказ быть готовым к отплытию вместе с нами. Если у него важные дела в Туманной Гавани, пусть скорее заканчивает с ними. Вот так… Прогуляйся к морю и возвращайся. Не забывай, это наше общее дело. И пересечь пролив мы должны вместе! А теперь ступай. Я плохо спал, и сейчас хотел бы немного вздремнуть.

Френсис встал и почтительно поклонился Его Светлости.

* * *

Выйдя от отца, молодой герцог сразу распорядился передать Монсо приказ приготовить коней к отъезду, а сам тем временем отправился в свои покои сменить одежду с домашней на дорожную. Он уже был полностью готов отправиться в путь, а Анри всё ещё не появился. Неожиданная заминка вызвала раздражение, которое стало быстро нарастать, но Френсис успел поймать себя на этом чувстве раньше, чем потерял самообладание. «Ничего страшного. Могу и подождать», – вразумил он сам себя и присел на кушетку. Перед его мысленным взором всё ещё стояло лицо отца. «Он болен, но скрывал это от меня!.. И как сильно он любил… Нет, до сих пор любит маму!!!» – и Френсис тут же достал из кармана предсмертную записку своей мамы, ещё раз перечитал её. Как же горько, как больно сердцу! Вот оно, свершилось, он конец-то обрёл хоть что-то некогда принадлежавшее его матери! Но почему этим первым откровением, даром, стала именно эта боль?!

– Ваше Сиятельство! – воскликнул ураганом ворвавшийся в комнату Анри, – Я страшно извиняюсь за то, что заставил вас ждать! Кони готовы для вашего выезда. Прошу, дайте мне только пару минут, чтобы переодеться!

Так, громко отрапортовав, Анри плотно закрыл за собой дверь, рухнул на стул прямо перед Френсисом и вдруг выдал:

– Судя по твоему лицу, герцог изобразил больного даже очень убедительно, но ты всё-таки слишком-то не увлекайся!

– Что ты сказал?! – изумился Френсис.

Анри придвинулся ещё ближе и пуще прежнего понизил голос:

– Мне удалось подслушать разговор Фила с Полем Ляру, так что я в курсе того, что герцог изобразил больного и воспламенил твою душу жаждой мести к некоему фрагийскому графу. Так?

– Изобразил больного?! – всё ещё отказывался верить своим ушам молодой герцог.

– Это слова Фила. И что гораздо важнее, так это то, что учителя в Туманной Гавани мы не найдём! Ещё накануне Поль ездил туда с приказом к Гарри Патерсону повязать учителя. По замыслу герцога, ты больше не должен встретиться с Генрихом Раем. Никогда!

– Что?! Погоди… Но… Отец сказал, что берёт его с нами во Фрагию! Может быть, берёт… – сказанное другом отказывалось укладываться в сознании молодого герцога, – Анри, ты точно что-то перепутал! Мы едем во Фрагию ВСЕ ВМЕСТЕ!

– Ты меня вообще слушаешь?! – рассердился Анри, – Дружище, скажи мне, какой резон Филу и Полю в приватном разговоре врать друг другу?

– А почему ты не допускаешь мысль, что был замечен ими, и они так над тобой посмеялись? – нахмурился Френсис.

– Так… Ладно, рассказывай, что именно сегодня произошло там, в спальне герцога. А я пока переоденусь… – распорядился Анри, словно он здесь был не лакеем, а господином.

Френсис поймал себя на этом наблюдении, усмехнулся комичности ситуации и… подчинился. Он прошёл вслед за другом к его комнате, и пока тот быстро менял платье, Френсис кратко поведал ему трагическую историю гибели своей мамы, а в финале показал её последнее прощальное письмо. Ошеломлённый Анри даже не решился взять это письмо в руки, так и прочёл его на расстоянии.

– И как имя этого фрагийского графа? – Анри поднял на друга удивлённый взгляд.

– Граф де Лаган.

– Ага. Ясно. Значит вот кого ты должен убить, – Монсо тряхнул головой и едва ли не хлопнул в ладоши, – И снова учитель оказался прав…

– Прав?! – Френсис осёкся, он просто не поспевал за переменой настроения друга.

– Что? Хочешь сказать, что уже забыл, как учитель предрекал о том, что твой отец пожелает, чтобы ты кого-то убил, и случится это сразу после того, как его, Генриха Рая, выставят из дворца?! Френсис, я знаю, у тебя отличная память!

– Да, не жалуюсь. Но… – молодой герцог упрямо повёл головой, и Анри понял, что его друг и правда в смятении.

– Похоже, Его Светлость превзошёл себя, – понял Анри.

Он схватил друга за плечи и заставил посмотреть себе в глаза:

– Фрэнк, умоляю, не спеши с выводами… Здесь слишком много совпадений с тем, что говорил учитель… И, услышь меня, он сам сейчас в опасности!

– А что, если всё-таки тебя разыграли, а сам учитель ошибся? – вдруг взвился Френсис, – Ты совсем не допускаешь такую мысль?!

Анри нахмурился, отстранился, горько сжал губы и вдруг вскинулся:

– А давай проверим! Давай навестим Патерсона без Фила и Пита.

Френсис не спешил с ответом, но Анри уже и не пытался скрыть, как ему нравится такой план:

– Что бы там не сказал Его Светлость, Фил и Пит – это другая песня. Они нам задолжали. И сейчас выдался такой удобный случай поквитаться с ними. Ну же, соглашайся!

И Френсис не устоял, согласно кивнул. Мысль поквитаться с этими двумя праиэрами была и его пламенным желанием. Друзья уже давно выяснили во всех деталях, что и как тогда, у реки, сделали эти двое. Упустить такой шанс выплатить долг?.. Это слишком уж соблазнительная возможность! Значит решено.

В самом деле, Фил и Пит, полностью готовые к отъезду, уже поджидали молодого господина на крыльце. В этот раз эти двое сочли за благо одеться много скромнее, чем в день их первого появления в Бетенгтоне. Приняв во внимание, что Френсис предпочитает в одежде некоторый аскетизм, праиэры разумно рассудили, что слуги не должны выглядеть богаче господина, поэтому облачились в добротное дорожное платье, без каких-либо признаком формы гвардейцев и украшательств. Это должно было быть проявлением тактичности, во всяком случае, Френсис признал этот факт таковым и оценил его. Он вообще испытывал к этим двум праиэрам смешанные чувства, замешанные на раздражении и симпатии. «Что ж, всё-таки раздражение пока сильнее. Вот взыщу с них долг, а там и посмотрим», – мысленно усмехнулся Френсис и обратил взгляд к коням. Их оказалось на два больше ожидаемого числа.

– Вы берёте с собой ещё кого-то? – тут же вслух предположил он и развернулся к Филу.

– Да, братья Ляру Поль и Жак поедут с нами, – и Фил широким жестом указал на двух гвардейцев, которые сейчас держали за поводья каждый по два коня.

При этом Вихря и Миража, коней Френсиса и Анри, держал за поводья главный конюх дворца Пол Эквайн. Анри уже поспешил к нему, чтобы освободить его от этих забот, а Френсис зацепился глазами за братьев Ляру и снова обратился к Филу:

– Мне достаточно вас двоих. Не хочу брать с собой так много людей.

– Так это мы их берём, а не вы, – усмехнулся Фил, – Они превосходные лакеи, отлично позаботятся и о нашем пропитании, и о наших конях.

– Примите это как знак нашего почтения и уважения, – вдруг вступил в разговор Пит, и даже поклонился, – Вы ведь не хотите взвалить все эти заботы на плечи одного Монсо?

Теперь Френсис удостоил вниманием и этого праиэра, вот уже в который раз удивляясь скудности мимики его лица. Будучи, очевидно, моложе Фила, Пит всегда держался очень высокомерно, оставался для всех непреступным, и то, что этот человек вдруг сам вступил в разговор, да ещё и поклонился, можно было бы приравнять к чуду. Но сама идея брать с собой братьев Ляру Френсису сильно не понравилась. Ведь это означало, что выбивать из седла придется не двоих, а четверых!

– Порой мне кажется, что вы двое забываете, кем здесь являетесь! – грозно нахмурился молодой герцог, – Вы всего лишь слуги моего отца, а значит и мои. У вас нет дворянского достоинства, а значит и права иметь собственных слуг. И уж тем более вы не имеете права перечить мне. Я ясно выражаюсь?

– Да, но… – искренне растерялся под таким напором Фил.

– Или хотите сказать, что позаботиться о своем пропитании самостоятельно вы не в состоянии? Тогда на что вообще вы годитесь?!

Френсис весьма успешно распалил свой гнев, благо манера речи «а ля Его Светлость» к этому располагала. Результат не заставил себя ждать. Фил и Пит нахмурились, переглянулись и уступили, дружно поклонились господину. Френсис мысленно поздравил себя с этой маленькой победой и направился к своему коню.

Молодой герцог легко взлетел в седло, но прежде, чем тронуться в путь вдруг поймал себя на непреодолимом желании оглянуться, оглядеться. Его душу пронзила острое чувство тоски, и просто отмахнуться от него не получилось. Сразу припомнились слова учителя, которые он сказал перед отъездом из Бетенгтона. Ему ведь тоже пришла мысль, что наступила пора расставания. Расставание с родным домом, полным таких тёплых радостных воспоминаний, с людьми, живущими в этом благодатном крае, которые все эти годы дарили своему молодому господину любовь и заботу, расставание с беззаботной юностью…

«Откуда такие мысли?!» – нахмурился Френсис, отчаянно стараясь унять охватившее его душу беспокойство, – «Уже сегодня вечером я вернусь обратно. Найду учителя и вернусь!..» Так Френсис заставил себя взбодриться и отдал приказ отправляться в путь – Анри рядом, Фил и Пит следом.

Дворцовые ворота уже давно были широко распахнуты, Бетенгтон и не думал удерживать своего молодого господина, но всё-таки… Здесь, на границе дворцового парка Френсис не выдержал, остановился и ещё раз оглянулся. Белокаменный дворец Бетенгтон пользовался каждым просветом с море зелени окружающего его богатого сада чтобы послать последнее прости своему воспитаннику. «Я вернусь сюда! Обязательно вернусь!» – пообещал Френсис то ли себе, то ли своему родному дому, и… решился-таки оторвать взор от дорогих сердцу красот, переступил этот незримый порог. Теперь только вперед, в Туманную Гавань…

Но прежде, чем позволить Вихрю оправдать своё громкое имя, надо было решить, что делать с навязанным эскортом. Как именно это сделать, Френсис и Анри обговорили ещё во дворце, осталось только воплотить этот план в жизнь. В этот раз порядок следования был иной, праиэры даже не пытались оттеснить Анри от господина, а скромно держались позади, даже позволили себе заметно отстать. «Что это? Снова проявление неожиданной тактичности?» – мысленно усмехнулся Френсис. Так или иначе, такой расклад оказался на руку молодым заговорщикам. Они решили провернуть свой трюк на южной окраине владений Бетенгтон, в безлюдном месте. Никаких свидетелей, и никакой возможности снова быстро обзавестись конями, в случае их потери.

Мелкую речку, почти ручей, перешли вброд, взобрались на небольшой лысый холм и тут… Френсис и Анри одновременно развернулись и ринулись прямо навстречу своим спутникам. Те от изумления опешили, остановились, растерялись. Уклоняться ли им от столкновения? И если да, то в какую сторону? Френсис и Анри не оставили им времени для принятия решения. Они резко осадили своих коней прямо перед конями праиэров, и заставили этих последних встать на дыбы. Пока Фил и Пит боролись за свои жизни, стараясь удержаться верхом на перепуганных животных, Френсис и Анри исхитрились прицельными взмахами шпаг перерезать подпруги сёдел праиэров, тем лишив их последних шансов избежать падения. А Френсис уже выхватил длинный хлыст и стегнул сначала коня Фила, а потом и Пита, да так сердечно, что те с места бросились галопом прочь, куда глаза глядят.

К моменту, когда праиэры смогли подняться на ноги, их перепуганные кони уже успели скрыться из виду.

– Что вы двое творите?! – в сердцах закричал возмущённый Фил.

– Я пожелал взыскать с вас долг, – звонко отозвался Френсис, от души порадовавшись, что праиэры, похоже, уцелели, всё-таки он не желал им смерти.

– Но вы чуть не убили нас! – продолжал кипеть Фил, – Думаете, вам это сойдёт с рук?!

– Ты снова забываешься, праиэр! – Френсис ожесточился, – Смеешь угрожать мне, твоему господину?!

– Хорош господин, который так относится к жизни верных ему людей! – и Фил сплюнул кровью, при падении он всё-таки прикусил губу.

– Я отношусь к вам так же, как и мой отец, разве нет? Вы отправитесь в Бетенгтон пешком. Вот мой вам приказ, – и Френсис уже хотел было стегнуть Вихря, но тут вдруг его оставил неожиданно громкий голос Пита:

– Воля Его Светлости является законом и для вас, милорд! Он отдал очень ясный приказ, вы должны ехать в Туманную Гавань вместе с нами. Сейчас вы либо возьмёте нас в свои седла, либо нарушите приказ герцога. И вы серьёзно думаете, что он простит вам это ослушание? Думаете, что ваш статус защитит вас от его гнева?

Да, Пит простился со своей маской безразличия! Оказывается, и его лицо способно выражать человеческие эмоции, вот только какие именно эмоции оно выражало сейчас? В отличие от Фила он был не зол, а страшно заинтригован, и ответ он ожидал с каким-то озорным весельем. Да, верно, в его лице не было и тени гнева или страха. Поймав себя на таких мыслях, Френсис растерялся. Он не понимал этого человека, что им движет, и это смущало.

Но тут вскинулся Анри:

– Ты предлагаешь Его Сиятельству взять тебя в седло?!

– Он может взять тебя, а нам с Филом отдать твоего коня. Это тоже вариант, – не отступил Пит.

Френсис поднял руку, призывая прекратить это препирательство, и обратился к праиэрам:

– Со своим отцом я разберусь сам. А вы уясните, я всегда с лихвой взыскиваю по долгам. Этому, кстати, научил меня именно отец. Вижу, при вас есть и пистолеты. Так что предупреждаю, если сейчас вздумаете ими воспользоваться, начнёте палить нам во след, то цельтесь получше, потому что, если всё-таки не убьёте меня, я сам убью вас. Вот вам слово сына герцога Бетенгтона.

И Френсис вгляделся в лица праиэров чтобы убедиться в том, что был и услышан, и понят ими. Что ж, значит дело сделано. А теперь в путь!

Френсис встретился взглядом с Анри, друзья кивнули друг другу, и заставили своих коней с места броситься в галоп.

Теперь все их устремления были направлены к Туманной Гавани, которая сегодня, похоже, и правда оправдывает свое название – в той стороне неба собрались тяжёлые тучи. Живое воображение Френсиса тут же сравнило эти тучи в громадной каменной стеной, которая неминуемо обрушится за их спинами, стоит им нырнуть в её тень, обратной дороги уже не будет. Кого не испугают подобные мысли? Френсис обернулся в сторону Анри. Тот словно ждал этого, и похоже испытывал схожие чувства, но в этот момент, встретившись взглядами, юноши тут же осознали, что их страх стал стремительно ослаблять свои тиски. Они вместе! Вместе они со всем справятся!

Глава 05. Ночная встреча.

Герцог отдал Генриху Раю простой приказ: поехать в Туманную Гавань, забрать у Гарри Патерсона письмо с очень важными известиями из Фрагии и сразу вернуться в Бетенгтон, передать это письмо герцогу лично из рук в руки. К слову сказать, Гарри Патерсон – это зажиточный купец, владелец небольшой флотилии торговых судов, некоторые из которых ходят даже в Западные Колонии.

Всё в этом приказе было странно и прямо-таки кричало о том, что это ловушка: начиная с незначительности поручения, возможности использовать для этих целей одного из трёх верных герцогу праиэров, и кончая тем, что порученцем выступает такой человек, как Патерсон. Нет, в самом деле, как можно поручать Раю, вассалу, очевидно, утратившему доверие, доставку сверх важного письма из Фрагии? Неужели герцог сомневается в том, что Рай попытается заглянуть в содержимое этого письма? И не правильнее ли было курьеру везти это письмо сразу в Бетенгтон, а не передавать его Патерсону, чтобы потом за ним приехал Рай?.. Так что дело точно не в письме. Этот приказ – личный вызов Раю. Не принять его он не может, коль уж состоит на службе Его Светлости. Если осмелится нарушить – даст формальный повод наказать себя. И Рай решил рискнуть. Он знал Гарри Патерсона многие годы и был уверен, что способен распознать любые порывы души этого пройдохи.

Что ж, худшие подозрения Рая начали оправдываться почти сразу. Патерсон едва ли не с порога заявил, что необходимое Его Светлости письмо доберётся до берегов Бриании только завтра, так что Рай должен заночевать в Туманной Гавани. И вот он, ожидаемый выбор: либо сразу возвращаться в Бетенгтон, что равносильно увольнению со службы и… открытому объявлению войны, либо остаться и… посмотреть, что будет дальше. Рай снова решил рискнуть, рассудив, что уж одни сутки Френсис и Анри смогут продержаться и без него.

Надо сказать, что Патерсон воспринял согласие гостя остаться с такой бурной радостью, словно от этого зависела его жизнь. «А может быть и правда так!» – решил Рай, и с этого момента стал ещё более внимательным ко всему, что происходило вокруг.

Ему выделили отличную комнату на втором этаже купеческой конторы Патерсона. Из её окна открывался прекрасный вид на порт. Рай оценил эту заботу, но всё же отказался от обеда и отправился прогуляться. Как и следовало ожидать, Патерсон приставил к нему соглядатая. «Н-да, и снова время перемен», – усмехнулся Рай, в очередной раз поймав взгляд парнишки, который должен был бы следовать за ним незамеченным, – «Посмел бы Гарри устанавливать за мной слежку ещё месяц тому назад… Но этот щенок слишком юн и неумел. Значит, нападения так такового не будет. Все решится там, в конторе. Вот и славно. Можно просто погулять» …

Но прогулка всё-таки не задалась. На чём бы ни останавливался взгляд Рая, мысли всё равно возвращались к Патерсону. И скоро стало казаться, что он стал незримым, и надо сказать, неприятным попутчиком. Дело в том, что Рай открыто не любил этого человека и никогда не пытался это скрыть. Они были старыми знакомыми, пятнадцать лет назад Гарри служил в гвардии герцога, и Рай поневоле часто с ним встречался. Патерсон не гнушался самых грязных дел, главное соблюсти свой интерес, то есть получить деньги, ибо деньги – это весь смысл его жизни. А ещё, в своём рьяном желании выслужиться и получить высокое покровительство, он был до тошноты навязчив. Гарри остепенился примерно в одно время с Раем, и тоже не без помощи герцога. Он стал купцом и с его талантами проходимца резко пошёл в гору. Рай никогда не упускал его из виду, отлично представлял, как этот человек ведёт свои дела, и точно знал, что доверять ему нельзя…

Ужин Раю принесли в комнату. Патерсон отказался составить ему компанию, сославшись на дела, и Раю предстояло совершить трапезу в гордом одиночестве. Да, конечно, Патерсон не лучшая компания, но не может быть, чтобы в его голову пришла мысль, просто оставить гостя в покое…

Через час дверь комнаты Рая открылась уже без стука. Защищённое решеткой окно было распахнуто настежь, а под ним лежал бесчувственный Рай. Пришедший с Патерсоном слуга, громадный рыжеволосый детина, поспешил закрыть ставни, а Гарри тем временем подошёл к гостю и презрительно повернул его ногой. Рай не подавал никаких признаков жизни.

– Надеюсь, что ужин тебе понравился? – усмехнулся Гарри, обращаясь к жертве, – Интересно, ты хоть понял, что случилось? Н-да… Постарел гроза Бриании, постарел… Бедняга, отдохни пока. Видишь ли, мне не велели тебя отпускать. Ты ведь знаешь герцога.

– Верно. Знаю, – вдруг открыл глаза Рай.

И в тот же миг Гарри отскочил от него, как ошпаренный.

– Джон! – закричал Патерсон, но слуга уже ничего не мог сделать.

Здоровяк Джон растянулся на полу и не двигался, а Рай уже держал за ворот самого Гарри.

– Ты прав, пройдоха. Я очень хорошо знаю и герцога, и тебя…

– Что вы собираетесь делать, господин Рай!? – прохрипел Патерсон и попытался подобострастно улыбнуться. Можно представить, в какую ужасную гримасу это вылилось.

– Ты не поверишь. Ничего, – Рай усадил Гарри на стул и крепко связал ремнями, которые успел снять с бесчувственного Джона. После этого Рай связал и Джона, тот был сильно оглушён, но мало ли…

– Вот теперь я спокоен, почти… – наконец произнес Рай, разглядывая крысиное лицо маленького человечка, беспомощно затихшего на стуле, – Передо мной Серый Гарри, такой, к какому я привык. Слушай, дружок, тебя прозвали Серым за цвет волос? Нет, скорее кожи. Ах, Гарри, ты даже не представляешь, какие ностальгические чувства во мне пробуждает вид твоей физиономии. Ты всё прежний, и женой не обзавёлся? Некому о тебе вспомнить. Верно?

– Нет, – жалобно всхлипнул Патерсон.

– Вот и я говорю, проведёшь здесь ночку, и мне спокойнее, и тебя никто не хватится.

Только Рай обронил эти слова, как откуда-то снизу послышался женский голос:

– Патик! Милый, где ты? Твоя кошечка пришла! Котик!

– Чёрт побери! Это ещё кто? – не поверил своим ушам Рай.

– Моя подружка, – осмелел Гарри.

– О! Да ты растёшь в моих глазах. И… пожалуй, да, ты прав, нечего мне здесь делать, воняет скверно, – Рай поспешил вставить в рот Гарри кляп, накинул плащ и, дружески улыбнулся хозяину дома, – Кстати, подруги воруют хлеще жён. Остерегайся, богатей. Видишь, какой я заботливый. Если увидишь герцога раньше меня, передавай привет. Нет? Ну, как знаешь.

Рай в один миг спустился на первый этаж в контору Патерсона, где и столкнулся с ночной гостьей.

– Оу! Господин?!

Женщина, личико которой не было обезображено интеллектом, жеманно улыбнулась. Вольность её наряда и манер очень красноречиво говорили о том, как именно она зарабатывает на хлеб насущный.

– Кошечка, если не ошибаюсь? – усмехнулся Рай.

И «кошечка» издала звук, очень похожий на урчание.

– А твой птенчик на эту ночь куда-то запропастился. Видишь ли, я и сам его ищу… А ты, милашка, не окажешь ли услугу мне? Я в долгу не останусь.

– О чём речь? Для такого господина я на всё готова, – отозвалась «кошечка», и как бы между прочим левый рукав легко соскользнул, обнажив пухленькое плечико блудницы.

– Я догадываюсь, – смерив её оценивающим взглядом, кивнул Рай, – Так не разочаруй меня, душечка.

– Приказывайте! – и душечка подалась ещё ближе.

– Ты любишь деньги?

– Кто ж их не любит? – мурлыкала она.

– Верно. Тогда ты, должно быть, знаешь, где Гарри хранит свои сокровища?

– Конечно…

– Показывай.

– Что?! Ишь, захотел! – насторожилась ночная гостья и с вызовом сдула упавшую на лоб прядь бесцветных волос.

– Боишься, неоткуда будет таскать? Зря, я предлагаю поделиться, или тебя надо уговаривать?

При этом он нежно взял её руку и неожиданно сильно сжал.

– Ой! Поосторожней! Не надо меня уговаривать. Я ещё не полная идиотка!

– Приятно слышать, – тут же одобрил Рай.

Он был ниже её, но казалось, что при желании сможет с лёгкостью, словно подушку, поднять эту пышку. Его немая сила полностью покорила её, и уже через минуту они оказались у замусоленного секретера Патерсона.

– Здесь, но он всегда закрывает… – вздохнула женщина, указывая на один из ящиков.

– Но ты-то открыть можешь, верно? – усмехнулся Рай, – Ну, да мне некогда, – и он с силой рванул ящик. В тот же миг на полу зазвенела золотая монета.

– О! Браво! Так бы и Джон не смог! – воскликнула восторженная зрительница.

– Ваш Джон заплыл жиром, – обронил Рай, извлекая из ящика красный мешочек, отмеченный вензелем герцога.

Оказывается, Патерсон хранил здесь и какие-то документы. Самая важная бумага оказалась сверху – письмо от герцога, датированное вчерашним днём. В нём был ясный приказ, опоить и заковать Рая в кандалы в подвале башни Тишины. Так назывался старый маяк на окраине Туманной Гавани. Держать Рая там пленником до поступления новых распоряжений. Несостоявшийся пленник усмехнулся и развернулся к ночной гостье:

– Остальным распоряжайся сама, возьмёшь всё скопом, или будешь доить постепенно? Мне это не интересно…

– И это всё, чего вы хотели? – в её голосе слышалось такое большое разочарование, что Рай не сдержал усмешку:

– Прощай, крошка!

Даже Патерсон слышал, как хлопнула выходная дверь.

* * *

Вечерняя заря уже уступила место густым сумеркам, и Рай решил, что это хорошо, вернуться в Бетенгтон под покровом ночи, пожалуй, сейчас лучшее, что он может сделать. Чтобы покинуть Туманную Гавань ему надо было пересечь почти весь город, а город, не в пример позднему страннику, уже затихал, отходил ко сну.

Трудный день позади, и ночь всё уверенней заявляла о своих правах. Но у трактиров жизнь только просыпалась. Их светлые окна зазывали поздних прохожих, и не поддаться их очарованию было трудно. Так что неудивительно, что очень скоро Рай почувствовал, как пренебрежение ужином дало о себе знать внятным урчанием желудка. Справившись с собой дважды, Рай всё-таки признал свою капитуляцию и решил заглянуть в один из таких приютов ночной жизни, чтобы утолить ни кстати разыгравшийся голод.

Подходя к двери, он заметил двух людей, как и он укутанных в плащи. Они о чём-то оживлённо говорили, после чего один нырнул во тьму улицы, а второй зашёл в трактир. Что ж, Рай последовал примеру последнего.

Посетителей оказалось немного. Это заведение было расположено уже довольно далеко от порта, и, как видно, не многих странников, от купеческого, рыболовного и иных промыслов доносили сюда ноги. Рай сел за свободный стол и с удовольствием снял шляпу и плащ. Здесь было тепло, сухо и, главное, светло, самое время проверить содержимое кошелька герцога. Но ещё прежде, чем Рай извлёк из кармана свой трофей, рядом возник мальчик-прислужник, ожидающий получить от Рая заказ, а ещё лучше – щедрые чаевые. В самом деле, его расторопность заслуживала наивысшей похвалы, кружка пива появилась перед Раем почти мгновенно, не было сомнений, что и остальное не придётся долго ожидать. Это порадовало Рая, но мысли его упорно возвращались к Бетенгтону.

Всё-таки это случилось. Герцог закончил игру в прятки и «развернул боевые действия». Рая он приговорил к долгой мучительной смерти. Вариант, когда узника запирали в тесной камере без права даже сесть, заставляя питаться только дождевой водой? Или другой вид пытки из той же серии? Какой смысл гадать? Главное, что с этого момента он, Рай, оказался вне закона, беглец. Дичь или охотник? «Ну, точно не дичь!» – усмехнулся Рай, снова пригубив чарку с пивом.

– Благодарю, – раздался откуда-то справа приятный молодой голос.

Рай невольно кинул взгляд на говорившего и обмер. Судя по всему, это был именно тот человек, вслед за которым Рай несколько минут назад переступил порог трактира. Теперь плащ этого дворянина распахнут и из-под него виднеется богатый эфес шпаги. Шляпа лежит рядом на столе…

Вряд ли всё это заинтересовало бы Рая, не успей он увидеть лицо этого господина как раз в тот момент, когда тот благодарил хозяина. Рай отказывался верить своим глазам: "Фрэнк?! Здесь?!! Сейчас?!!". Но это не было миражом! И всё же, время позднее, и что здесь делать Френсису Бетенгтону?! Рай должен был разобраться. Он сгрёб в охапку шляпу и плащ, взял кружку и подошёл к так заинтересовавшему его дворянину.

– Вы позволите? – произнес он, прося разрешения присесть.

Тот поднял голову и выразил искреннее удивление:

– Разве здесь мало свободных мест? Лично мне не нужна компания.

Это был Фрэнк!

Рай с облегчением вздохнул и тяжело опустился на скамью напротив, совсем упустив из виду, что вообще-то ему отказали в этом праве.

– Что ты здесь делаешь, сынок?! Тоже герцог прислал?

Френсис со всё более возрастающим недоумением смотрел на Рая и объясняться не спешил.

– Кажется, я задал вопрос! – нахмурился Рай.

– И я правда обязан отвечать? – поинтересовался юноша, не меняя выражение лица.

– Как знаешь, – сощурился Рай.

Что-то в воспитаннике ему не нравилось. Да, платье незнакомое, держится странно, но это же Фрэнк!

– Тебе есть где ночевать? – поинтересовался Рай.

– Да, конечно.

– Прекрасно, значит, эту ночь я проведу не в седле… Ты приехал один или с Анри?

После довольно длинной паузы, такой странной для Френсиса, молодой человек, наконец, задал неожиданный вопрос:

– Позвольте всё-таки узнать, с кем я имею честь разговаривать?

Стоит ли говорить, что такие слова явились для Рая, словно гром среди ясного неба?

– Ты в себе, мальчик мой?

– Не волнуйтесь, прошу вас, – и Френсис примиряюще улыбнулся, – Право, я не хочу, чтобы вы плохо думали о том, с кем меня путаете. Давайте разберёмся…

– Путаю?! Я?! – изумился Рай.

– Именно! Раз я вас не знаю, значит, вы обознались. Всё возможно… – и молодой дворянин невесело усмехнулся.

Рай почувствовал, что либо он сейчас сойдёт с ума, либо Фрэнк надолго запомнит этот вечер. Ему было не до шуток.

– Не хотите представляться, и не надо, – продолжал странный Френсис, тоже став очень серьёзным, – Я же считаю своим долгом сообщить вам, что являюсь сыном графа де Лаган, Антуан де Валеньи к вашим услугам. И я понятия не имею, о каком герцоге вы изволите говорить и почему продолжаете навязывать мне своё общество.

Эти слова были произнесены уверенно, без малейшей тени притворства, да и синие глаза молодого человека отрицали всякую возможность лжи. Рай вдруг обратил внимание на слабый фрагийский акцент и удивился, как мог не заметить это раньше. Он отказывался что-либо понимать. Фрэнк был способным юношей, но так искусно разыгрывать!.. И кого?! Своего воспитателя!

– Слушай, Френсис, мне не до шуток, – Рай с большим трудом подбирал слова.

– Френсис? – искренне не понял назвавшийся Антуаном.

Лицо Рая начало медленно наливаться краской. Но де Валеньи по-прежнему продолжал стоять на своём:

– Вы сердитесь, а тем временем и мне всё это начинает надоедать. Вы проявляете завидное упрямство, но я всё же прошу вас, возьмите на себя труд понять, что никогда прежде я вас не видел. Никогда!

Но Рай всё ещё отказывался верить сам себе. Что бы уши и глаза так противоречили друг другу?! Такое случается не часто. С минуту две Рай и странный Френсис обменивались недоверчивыми взглядами, но по мере того, как время шло, лицо брианца начало проясняться, а вот назвавшийся де Валеньи хмурился всё больше и больше.

– Сударь, вы фрагиец, сын графа де Лаган? Я не ослышался? – Рай первым нарушил затянувшееся молчание.

– Да.

– Может быть, я и правда ошибся…

– Я рад за вас, – губы де Валеньи смягчились в улыбке.

– Скажите, пожалуйста, а нет ли у вас братьев – близнецов? – и Рай даже подался ближе к своему собеседнику.

– Нет, положительно вы не в себе, сударь?! – возмущённо вскинулся молодой человек.

Но Рай был тем ещё упрямцем, а потому теперь продолжал стоять на своём:

– А от рождения? Не хранит ли история вашей семьи притчу о четырёх близнецах?

– Четырёх?! – Антуан де Валеньи изумлённо покачал головой, – Ну два куда ни шло, три – это уже много. Но четыре!!!… И меня вы видите одним из этих четырёх, а вашего Френсиса другим… Я правильно вас понимаю?!

– Да… – теперь в глазах Рая ясно угадывались искорки затаённого ликования.

– Боюсь, нам больше не о чем говорить, милейший! – страшно сердитый де Валеньи резко встал с места и протянул руку к шляпе, но Рай поспешил остановить его:

– Сударь, я очень извиняюсь за свою настойчивость, но мне необходимо увидеть вашего отца. Жив ли он, здоров?

– Несколько часов назад его здоровью мог бы позавидовать любой из нас, – всё-таки ответил Антуан.

– Так он здесь?! В Туманной Гавани?!

– Что вам от него надо? – де Валеньи сильно насторожился, и Рай не мог не почувствовать этого недоверия, даже неприязни.

– Понимаете, сударь, – брианец улыбнулся, как только мог доброжелательнее, и взялся объясниться, – Всевышнему было угодно, чтобы я стал невольным хранителем тайны, за которую ваш отец без колебания отдал бы половину своего состояния. Это очень важно, и я очень прошу вас свести меня с графом.

– Чтобы взять эту половину состояния? – усмехнулся сердитый Антуан.

– Сударь… Надеюсь, это шутка?..

– Это зависит от вас, господин…

– …Генрих Рай, – наконец, представился Рай.

– Допустим… Но… Сначала вы упрямо видите во мне другого человека, а теперь настаиваете на встрече с отцом… С вами, сударь, не соскучишься.

– Вы сами назовёте ему имя герцога Бетенгтона, и мы посмотрим на его реакцию.

– И чем же должно удивить моего отца имя герцога Бетенгтона?

– За ним скрывается ваш брат, сударь, близнец. И не смотрите на меня так! Теперь я знаю, что говорю, – торжественно заявил Рай.

Пожалуй, он и сам не знал, какой именно реакции на эти слова ожидал от своего молодого собеседника, но тем не менее, тот смог удивить брианца. Рай поймал себя на мысли, что Антуан отнёсся к этому заявлению неожиданно сдержанно, новой вспышки раздражения не последовало, только взгляд фрагийца стал невыразимо тяжёлым.

– Позвольте кое-что уточнить. Я не ошибся, вы причисляете меня к четырём близнецам? Но где тогда ещё два?..

– Я не знаю. Раз живы вы, значит, есть шанс, что живы и они, но большего я сказать не могу. Возможно, кое-что прояснится после разговора с вашим отцом.

Де Валеньи с минуту смотрел сквозь Рая и, наконец, решил…

– Хорошо, пойдёмте. Но предупреждаю, отец очень занят, и, если вы… снова что-то путаете, лучше бы вам вовремя одуматься.

– Граф так страшен? – невольно усмехнулся Рай.

– Он велел не мешать ему и сильно не любит, когда его приказы не выполняются.

– Уверен, для меня он сделает исключение, – обронил Рай, надевая шляпу.

Глава 06. Предыстория.

Антуан де Валеньи привёл Рая в на первый взгляд неприметную маленькую гостиницу и сразу проводил гостя на второй этаж. Добрая половина свечей уже была погашена, потому в доме царил полумрак, но это обстоятельство не помешало Раю как следует осмотреться и найти этот дом весьма уютным. Деревянные потолок и пол смыкались превосходно окрашенными матовыми стенами, на которых красовались скромные картины с незамысловатыми сюжетами. На каждом подоконнике красовались цветочные горшки, и большинство цветов в них цвели. Чистота и покой. Достаток и хороший вкус хозяина этого заведения чувствовались буквально во всем. Остановиться здесь на постой было бы незазорно даже высшим сановникам королевства. Рай оказался здесь впервые и теперь просто отказывался поверить, что до сих пор даже не подозревал о существовании в Туманной Гавани такого дивного уголка.

А между тем они подошли к одной из дверей на втором этаже. Антуан постучал, и как только из-за двери послышалось чье-то "Войдите", поспешил её распахнуть. В комнате оказалось двое людей. Они стояли у стола и перебирали какие-то бумаги. Не требовалось особой наблюдательности, чтобы понять, что один из них был слугой другого. Раю пришло на ум, что именно с этим слугой разговаривал Антуан прежде, чем войти в трактир. Вторым без сомнения был граф де Лаган.

Рай увидел человека того же роста что и Антуан де Валеньи, фигурой более крепкого, а лицом более сурового. Бремя лет наложило на этого человека свой отпечаток, и даже уже подёрнуло его волосы сединой. Это был блестящий дворянин, твёрдый взгляд, затенённый низкими бровями, и гордая осанка сразу выдавали в нём человека высокого происхождения. Невольно в голову пришла мысль, что лет двадцать назад он выглядел точь-в-точь как его сын, потому что сходство было заметно с первого взгляда.

– Я вас слушаю, – сурово произнёс он, призывая сына объяснить причину вторжения.

– Отец, разрешите вам представить Генриха Рая, – при этом Рай почтительно поклонился, а Антуан уже продолжал, – Он явился с делом, касающимся нас и герцога Бетенгтона, – юноша невольно сделал акцент на этом имени, и теперь с нескрываемым интересом ожидал реакцию графа.

Взгляд того тотчас впился в лицо Рая, а в уголках его губ появилась горькая складка. Молчание грозило затянуться. Тогда Антуан решил добавить:

– Наше знакомство с господином Раем началось с того, что он спутал меня с сыном герцога…

– Что!!? – графа словно молнией поразило, – Так ли вас понял мой сын?! – было видно, чтобы задать этот вопрос граф сделал над собой очень большое усилие.

– Всё совершенно верно, Ваше Сиятельство, – и Рай снова поклонился, так скрыв удовлетворённую улыбку.

Граф нетерпеливым жестом приказал ошеломлённому слуге удалиться, после чего предложил Раю присесть, а сам расположился напротив.

– Говорите, прошу вас! – потребовал очень взволнованный граф, а сам при этом, кажется, даже перестал дышать.

Генрих Рай благодарно кивнул и поспешил объясниться:

– Да, для этого я и пришел. И прежде всего я благодарю Всевышнего за то, что он послал мне встречу с вашим сыном и вами, сударь… Значит, я не ошибся! Вас и герцога Бетенгтона связывает очень давняя, длинная история, скажем, взаимной нелюбви?

– Да, вы правы. Герцог давно не напоминал мне о себе, но когда-то наши жизненные пути были переплетены более, чем тесно… Вы сказали, что сын герцога похож на Антуана?! – и граф кинул тревожный взгляд на притихшего пораженного сына.

– Да, невероятное сходство! Это известие вам не кажется безумным бредом?

– Я боюсь поверить вам, но… такая возможность всё же существует…

– Отец?!! – Антуан не удержал изумлённый возглас, и граф ответил ему печально виноватым взглядом.

Рай же торжествовал и уже плохо это скрывал:

– Что ж, сударь, похоже, я не ошибаюсь в своих догадках.

– Я слушаю вас… – граф снова исполнился предельного внимания.

– Да… Ох, признаюсь, от этого открытие у меня даже чуть кружится голова… Не передать словами, как я рад нашей встрече, господа!!! Что ж… позвольте мне быть не слишком кратким…

Рай нашёл-таки силы обуздать своё волнение, выровнять дыхание. Он опёрся на поручни кресла, его кисти сами собой сошлись в крепком замке. Потребовалось какое-то время, чтобы мысли пришли в порядок, и тогда, ещё раз посмотрев на превратившихся в слух графа и Антуана, Рай начал рассказ:

– Господа, я заранее извиняюсь за свою многословность, но, думаю, будет правильнее начать издалека… Двадцать с лишком лет назад меня знали под именем Клинок. Это было имя, перед которым трепетали многие отпетые негодяи Бриании, быть может, потому что считали меня лучшим среди них. Я жил за счёт негодяев и тем оправдывал себя. Подниматься выше я не имел ни возможности, ни желания… Но это дело давно минувших дней, и я коснусь его настолько, насколько это касается сути моего рассказа. Это было время, когда я потерял всякий вкус к жизни, потерял самое дорогое, что у меня было, свою любовь. Герцог Бетенгтон услужил мне.

Граф невольно содрогнулся, и Рай, заметив это, лишний раз убедился, что находился на верном пути.

– Бетенгтон отнял у меня невесту, – продолжал Рай, – Не для её счастья, а для собственной забавы. Это случилось в моё отсутствие… Уверен, герцог до сих пор и не подозревает, что я знаю о совершенном им злодеянии. Мне следовало бы его убить, но он из тех, кто живёт одним днём и смеётся над смертью. Поняв это, я избрал другой путь, чтобы отомстить ему. Я стал его другом. Да, герцог уважал меня и боялся, и до сих пор сохранил что-то похожее на это чувство, – Рай нашёл в графе и его сыне воистину благодарных слушателей и решил больше не томить их, – Однажды меня занесло на его остров, этакий бастион, минимум на милю со всех сторон окружённый водой. Что меня туда привело, и чем я там занимался, я, пожалуй, умолчу. Вам будет интересно узнать другое. В том замке я нашёл чудо природы, четырёх где-то двухгодовалых малюток, похожих друг на друга как звезды на небе. Стоит ли говорить о моём потрясении?! При них был немой слуга, немой, но не глухой. Бедняге, уже не знаю кто и за что, отрезал язык, но слышал он хорошо и "да", "нет" я смог от него добиться. Мне стало известно, что это дети богатого фрагийского дворянина, выкраденные из родительского дома по приказу герцога Бетенгтона.

Граф резко ударил кулаком по столу и так оставался недвижим какое-то время.

Генрих посмотрел на его сына, и сердце его сжалось. Сейчас он видел дорогое его душе лицо, но это был не Фрэнк, хотя… Антуан в эту минуту, сильно задумавшись о чём-то своем, как видно тоже не весёлом, не смотрел на него, и потому Раю всё же приходилось делать над собой усилие, чтобы не видеть в нём своего воспитанника. Сходство потрясающее! Раю невольно припомнился недавний сон… Но нет, сейчас время для других воспоминаний.

– Я помню три пары голубых глаз, смотрящих на меня с мольбой и детской доверчивостью… – продолжил Рай, но граф тут же перебил его:

– Три?!

– Да, три. Четвёртый лежал между ними в страшной горячке и был без чувств. Разумеется, имени их родителей я не узнал, их слуга был неграмотен, писать не мог, да признаться, тогда это и не особо меня заботило. Хватало того, что это было известно слуге. Я насилу уговорил его бросить больного и спасать оставшихся троих. Тот, четвёртый, был безнадёжен. Для детей его возраста такая горячка верная смерть. Короче, я помог немому вместе с детьми сесть в шлюпку. Он чётко выполнил мои указания, добрался до берега, нашёл указанное мной укрытие и дождался, пока там появлюсь и я. Мне удалось это сделать только к полудню следующего дня. К тому моменту исчезновение пленников, конечно же, уже обнаружили, но никому и в голову не могло прийти связать это со мной. Мы с немым бедолагой привезли детей в Туманную Гавань, и я оплатил их переправу через пролив. Немой получил от меня довольно большую сумму. На этом мы и расстались, ведь я не мог вместе с ним покинуть Брианию… Признаюсь, я до сих пор не знаю, что мною тогда больше двигало, желание насолить герцогу или сострадание к судьбе малюток. Не знаю… Всё прошло тихо. Я был уверен в успехе их побега, но где-то через пару недель до меня дошли вести о том, что переправлявший их корабль попал в шторм и затонул, а оставшийся в плену мальчишка, как я и предполагал, умер. Это легло тяжелейшим камнем на мою душу. Я чувствовал себя в ответе за случившееся несчастье, но… Мне оставалось лишь оплакивать загубленные детские судьбы и каяться…

Какое-то время в комнате царила мёртвая тишина. Сам Рай вдруг почувствовал потрясение от своего рассказа, что уж говорить о слушателях… Молчание нарушил Антуан:

– Но вы говорили, что воспитали… моего близнеца, – пронзительный взгляд юноши даже смутил Рая.

– Да, и это другая глава моей повести… Я по-прежнему поддерживал связь с герцогом. Я был ему нужен и потому изредка даже бывал в его дворце. Когда у него появился сын, не знаю, но я заранее возненавидел этого мальчишку. Неудивительно, что и он меня недолюбливал. Тогда это меня не волновало. Но… Где-то десять лет назад герцог обратился ко мне с более чем странным предложением взять на себя воспитание его сына! Это совпало с моментом, когда я уже всерьез подумывал остепениться, и я удивил сам себя, согласившись стать воспитателем отпрыска своего врага. Возможно, я почувствовал, что пробил мой час. Герцог уезжал бог знает куда, бог знает, насколько, и я должен был заменить его в его поместье. Так я стал наместником герцога Бетенгтона и главным наставником юного Френсиса Бетенгтона. Признаться, меня всегда забавляли размышления над тем, чего герцог желал своему ребёнку, отдавая его во власть такому человеку, как я… Ведь он меня знал, как отпетого негодяя, человека тёмного и жестокого. Похоже, сегодня я нашёл ответ этот вопрос…

Рай невольно усмехнулся и тут же продолжил:

– Оказалось, что мы с Фрэнком были нужны друг другу. Ребёнок не имел матери, по сути, не знал отца и, окружённый во всем потакающими ему няньками, был очень одинок. Я же давно расстался с надеждой иметь семью и детей, шёл по жизни один, как перст. Признаться, я вообще не очень любил детей, но в этом маленьком герцоге я очень скоро почувствовал родственную душу. Да, мы в самом деле были нужны друг другу! Я понял это и, прежде всего убрав от него всех опротивевших ему нянек, сам занялся его воспитанием. Так, очень скоро мы подружились… Получая письменные указания герцога, я делал всё прямо наоборот и вырастил блестящего дворянина, полную противоположность ожиданиям герцога. Френсис образованнее многих людей своего круга. Я приглашал к нему лучших учителей по всем ныне известным наукам. Я учил его, учась сам… Поверьте, любой отец мог бы гордиться таким сыном, как Френсис!

При таких словах брианца граф открыто улыбнулся, чем нехотя смутил Рая. Казалось, что тот даже растерялся, потерял нить своего рассказа. Впрочем нет, пауза была недолгой, уже через минуту Рай вернулся к прерванной истории:

– Его Светлость герцог Бетенгтон вернулся домой месяц назад. Он не видел сына больше десяти лет, но при встрече, было ясно видно, он испытал чувство очень далёкое от радости. Казалось, он своим взглядом был готов просто испепелить бедного Фрэнка. Признаюсь, эта столь нерадушная встреча старшего и младшего Гейсборо вдруг навела меня на мысль, которая сегодня, благодаря нашему с вами знакомству, превратилась в уверенность… Уж слишком сильно ваши сыновья похожи на вас, Ваше Сиятельство! Теперь я уверен, герцог плетёт вокруг Френсиса какие-то жуткие интриги, понятные пока лишь ему одному. Я отсутствую во дворце меньше суток, и хочется верить, что ещё ничего страшного не случилось… Так что, ясно как божий день, что тот несчастный ребёнок выжил, подозреваю что и остальные тоже… Пожалуй, вот и всё, что я хотел вам сказать, сударь. Ещё раз прошу простить меня за, что я был так многословен, – и Рай замолчал.

Что ж, граф кивком поблагодарил гостя за этот рассказ, встал и отошёл к окну, да так там и замер. Ни Антуан, ни Рай не могли видеть его лицо, но прервать задумчивость Его Сиятельства никто из них не решался.

А тем временем над Туманной Гаванью ползли тяжёлые тучи, всем своим видом грозя затяжным дождём. Мгла сгущалась всё больше и больше, поглощая земной мир и небесный.

И вдруг граф ожил:

– Ко дворцу Бетенгтон по-прежнему ведёт превосходная дорога?

– Да, верно, сударь, – Рай невольно обратил внимание на осведомлённость графа, но всё же счёл возможным уточнить, – Хоть это и не самая короткая дорога, путь по ней займёт максимум часа три быстрой езды.

– Превосходно. Едем!

– Но, сударь, право, нет необходимости так спешить! – вскинулся Рай.

Но граф не был готов к отказу, с сомнением повёл головой.

– За окном непроглядная ночь. Если выехать на заре, мы ничего не потеряем, – уверенно заявил Рай и, видимо, желая придать слова больше веса, даже поклонился, словно уже и забыл, что совсем недавно и сам собирался отправиться в дорогу именно ночью.

– Но, если я не ошибаюсь, будет дождь… – нахмурился граф.

– Будьте уверены, Ваше Сиятельство, дождь этой дороге не страшен.

И граф, наконец, выразил некоторое сомнение, призадумался.

– Отец, – вскинулся и Антуан, – Может быть, и правда не стоит спешить? Мы ничего не потеряем, если проведём ночь в тепле, а вы расскажите нам историю вашей с герцогом вражды.

– Звучит заманчиво, – улыбнулся граф сыну, но уже в следующую секунду его пытливый взгляд упёрся в гостя, – Господин Рай, вы ясно заявили, что с вашей помощью Френсис не оправдал надежды герцога. Это позволяет мне предположить, что между ними сложились очень непростые отношения… И вот вы здесь, в Туманной Гавани, совершенно очевидно волнуетесь за своего воспитанника. Но в то же время, вы считаете возможным задержаться. Что ещё вы нам не сказали?

– Да, верно, сударь, – Рай улыбнулся, поняв, что граф услышал больше, чем ему было сказано, – Меня, наконец, выставили из дворца… – и брианец кратко рассказал о том, как Гарри Патерсон попытался опоить его. В завершение рассказа Рай показал записку, в которой содержался приказ держать его пленником до особых распоряжений.

– Значит, у нас ещё есть время, – сделал вывод граф.

– Я тоже так думаю, – с надеждой в голосе поддержал его Рай, – Сегодня меня должны были повязать. Значит, если что и начнётся, только завтра. Эх, с самого начала было ясно, что меня пытаются скинуть с шахматной доски, но я наивно полагал, что ещё есть хотя бы один шанс из ста удержаться… Вот уж не думал, что этот самый шанс приведёт меня к вам. Не даром люди говорят – нет худа без добра! Такая новость! С ума сойти! Вот, значит, почему о жене герцога и её семье почти ничего неизвестно! Я всегда думал, что слишком уж много странного забвения вокруг этого вдруг сгинувшего рода. Люди единодушно списывали эту таинственность на неразбериху, порождённую бушевавшей тогда в Бриании гражданской войной. Но, оказалось… Да… Наконец-то Френсис сможет скинуть с себя эти оковы и обрести настоящую семью!

– Конечно, господин Рай, – воскликнул Антуан, – Френсис никуда от нас не денется. И с герцогом, похоже, будет весёлый разговор. Верно я понимаю, отец?

Да, Антуана и Рая просто распирало от любопытства. Слишком многое ещё было не сказано. Граф взглянул на них, усмехнулся и, наконец, принял решение:

– Хорошо. Поедем на заре, – и это решение не подлежало дальнейшему обсуждению.

Граф вернулся на своё место, и стало ясно, что он собирается говорить. Его рассказ обещал быть не менее интересным, чем рассказ Рая. Его Сиятельство с каким-то мягким теплом посмотрел на Генриха, и этот взгляд тронул того до глубины души. Так на Рая порой смотрел Френсис, но это был его отец, настоящий отец, и душа брианца преисполнилась гордости. Он воспитал для этого человека достойного сына, хотя уже где-то вдалеке дала о себе знать и ревность. Герцог мог очаровать, обмануть Френсиса, но только граф мог стать для юноши другом. Почему-то Рай сразу уверовал в это.

– Что ж, сударь, я очень признателен вам за искренность и знаю наверняка, что никогда не смогу по-настоящему отблагодарить вас, – мягко, но без излишней нежности произнес граф, – Вы вернули нам с женой самое дорогое, что у нас есть на свете, наших детей… Теперь и Френсис войдёт в нашу семью и займёт в ней достойное его место, место, предназначенное ему от рождения. Уверен, герцог замышлял сделать из него изощрённое орудие пытки для нас с графиней, но, как я понял, вашими стараниями, его планам не суждено было сбыться. Видно, сам Господь послал вас нам в союзники… Слова всего не передадут. Потому я умолкаю и просто склоняюсь перед вами. Знайте, всегда и во всём вы можете рассчитывать на меня, мои знания, деньги и власть. Я ваш должник, и, если хотите, друг.

От таких слов графа Рай так расчувствовался, что даже ощутил ком в горле:

– О, что вы, Ваша Светлость! Право!.. Мне не надо большей награды, нежели честь считать себя вашим другом!

Граф мягко улыбнулся и обратил взгляд на сына.

– Ладно, теперь моя очередь кое-что рассказать. Что ж, сейчас это будет сделать легче… Возможно, с нашей с графиней стороны было ошибкой придать забвению дела давно минувших дней, скрыть от тебя, Антуан, тот факт, что от рождения вас было четверо. Да, всё за то, что Френсис при рождении наречён Жаном, но это теперь ему решать, станет ли он менять имя или останется с тем, к которому привык.

Графу потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и, вот он уже начал свой рассказ:

– Вы ведь хотите узнать, что нас с герцогом связывает, откуда родом такая наша взаимная ненависть? Что ж, готовьтесь, рассказ будет долгим, и начать придётся из далека… Да, минуло уже больше двадцати лет… Тогда я был также молод, как и ты сейчас, Антуан. Я служил в гвардии Его Величества короля Фрагии и мечтал о всемирной славе, а рядом со мной в горе и радости, в бою и кутеже, всегда был мой лучший друг, Ромен де Монсар, но всё когда-нибудь заканчивается. Пришёл день, и Ромен, приняв наследство и став графом де Монсар, ушёл в отставку, а я остался один, ведь бросить службу я не мог, так как это было единственным средством моего существования. Да, друзья, тогда я был в большой ссоре с моим отцом. Я хотел жить в полную силу, жаждал приключений, славы, хотел дышать полной грудью, а отец… Он отказал мне в праве именоваться графом де Лаган, отказал в доступе к фамильным банковским счетам. Я носил титул виконта де Валеньи с правом распоряжаться не более, чем десятой частью от доходов этого имения. Отец грозил отречением, если я не брошу службу… Лишь много позже я узнал, чем было вызвано такое его поведение, на чём он так сильно обжёгся, от чего хотел уберечь меня… Всё бы наладилось в один момент, уступи я требованиям отца, но он хотел от меня невозможного, стать тихим провинциалом!.. Итак, я оказался разлучён с другом, почти братом, но он обо мне не забыл. В один прекрасный день он явился в Фонтэнж, чтобы забрать меня с собой в гости к его тётке виконтессе де Гурье. Я благословляю тот день, когда Ромену пришла в голову эта мысль. Так судьба привела меня в Бордон, и там, в гостях у тётки моего друга я встретился с его троюродной сестрой, Арабеллой де Гурье, да, с твоей матерью, Антуан. Она в один миг повергла мое бедное сердце к своим стопам. Ей только минуло восемнадцать, она ещё не была представлена ко двору, и её чистая красота так контрастировала с гламурным лоском придворных дам словно свежий горный воздух против пыльного тумана Фонтэнжа! Это была сказочная фея! Бордон лежал у её ног, но, казалось, она совсем не замечала это…

Отдавшись во власть воспоминаний, граф как-то незаметно скинул со своих плеч тяжесть пролетевших лет, и теперь Рай видел в нём скорее старшего брата Антуана, но никак не его отца. Глаза графа излучали какой-то таинственный свет, морщины разгладились и, казалось, что весь он полон едва сдерживаемой молодой энергией.

После небольшой паузы граф лукаво улыбнулся своим мыслям и продолжил рассказ:

– Я говорил, что приехал в Бордон не совсем обычным гостем. Моя дружба с горячо любимым всем семейством Гурье Роменом дала мне право поселиться в их доме, в доме Арабеллы… Стоит ли говорить, сколько врагов я приобрёл в один миг, но это нисколько не тревожило меня. Что это значит в сравнении с удовольствием общаться с Арабеллой, быть рядом с ней, видеть её каждый день!? Да, я в неоплатном долгу перед Роменом! Это были незабываемые дни: утренние прогулки верхом – Арабелла, Ромен и я… Как великолепно она держалась в седле! Эти вечера в её гостиной, когда она вставала у окна и, таинственно улыбаясь, пела. Мне, казалось, что она улыбается только мне, хоть она и смотрела в мою сторону реже других… – и граф смущённо усмехнулся, – Позже Арабелла призналась, что тогда просто ей не хватало смелости смотреть мне в глаза, она боялась, что смущение лишит её дара речи… Так она объяснила позже, а тогда… А тогда, хоть меня это и задевало, чуть-чуть, я был скорее благодарен ей, это давало мне возможность, смотреть на неё, не робея, ловить каждое движение её бровей, головы, рук, не упускать не единого звука её сказочно прекрасного голоса…

Граф снова с головой нырнул в омут давно пережитого, но тут вскинулся Антуан:

– Как, отец! Вы говорите, что мама пела на публику?! Не так, как сейчас? Она ведь поёт только очень тихо, можно сказать шепчет под гитару…

– Ох, сын, поверь! Она божественно пела! Я говорю это не как безнадёжно влюблённый в неё мужчина, а как пламенный поклонник её таланта. У твоей мамы был чарующей красоты и силы необыкновенной голос, перед которым преклонялись все, кто хоть раз имел счастье слышать её, а среди них были и весьма искушённые в вопросах вокала люди. Вообще, это удивительно талантливое семейство. Пожалуй, не ошибусь, сказав, что идеальный слух их семейная черта. Например, Ромен мог заставить звучать, кажется, любой инструмент, просто брал и играл. Да, он брал не голосом, а непостижимым умением буквально в считанные часы находить общий язык с любым предметом, способным издавать хоть какие-то звуки, будь то пила, бутылка, гитара или клавесин. Мать Арабеллы подпевала дочери вторым голосом, и это было удивительно мило. А ты, сын! Разве для тебя это новость? Ведь и у тебя превосходный слух и ты, помнится, превосходно пел!

Рай с большим удовольствие смотрел на графа, не пропуская не одного слова, и вдруг поймал себя на мысли, что и у его воспитанников, Френсиса и Анри, неплохой слух. Вспомнилось, как однажды он застал их за показавшимся тогда ему неприемлемым дурачеством, юноши наигрывали какие-то мелодии, используя как инструменты щёки, губы, бокалы, вазы – вообще всё, что попадало под руки. "Странно, – подумал Рай, – Когда мне пришло в голову, кто сказал, что такие вольности непристойны дворянам?" Тогда Рай не нашёл ничего лучшего, как довольно грубо прервать эту их игру, и в такие слова он умудрился облечь своё недовольство, что с тех пор юноши больше ни разу в его присутствии не позволили себе ничего подобного. А теперь, видя, с каким удовольствием об этом говорит такой человек как граф, Рай невольно испытал сильную досаду на себя: "Ну и кретин же я! Сам Богом обделён, ни слуха, ни голоса, так и ребят обделил. Что это мне взбрело в голову, что они могут когда-нибудь опозориться в этом, как это однажды было со мной? Они же мне не родные дети! Идиот! Ведь романтическая душа Фрэнка всегда хотела петь. Это же ясно как божий день, а между тем я не знаю, может быть, он и вправду может… При таких-то родителях…"

– Да… Но я не помню, чтобы мама хоть раз запела вот так… – всё ещё не мог поверить Антуан, – Максимум мурлыкала про себя.

И граф нахмурился.

– При известных обстоятельствах она потеряла голос. Это произошло уже восемнадцать лет назад… Но лучше по порядку. Тогда, в Бордон, казалось, что моя счастливая звезда только набирает силу и будет светить вечно. Но моему счастью не было суждено стать таким уж безоблачным. В Бордон заявился герцог Бетенгтон. Он собирался задержаться там на день, но, к несчастью, именно в этот день виконтесса де Гурье устроила бал, и герцог увидел Арабеллу. Для меня это стало катастрофой. Посудите сами, почти нищий гвардеец и звезда брианского и фрагийского королевских дворов. Сравнение не в мою пользу. Если к этому добавить, что герцог был действительно красив, великолепно образован и далеко не глуп, то стоит ли говорить, что я был близок к отчаянию. Я безумно любил Арабеллу, но она относилась ко мне как к брату, как к Ромену, а герцог, казалось, покорил её. Я не мог не видеть, как она расцветала в его присутствии, как на её щеках появлялся стыдливый румянец, а на губах угадывалась неповторимая улыбка. Он был высок в своём блеске и поднял её так же высоко, благо она могла стоять с ним рядом… Герцог оказал честь виконтессе де Гурье, остановившись в её доме и.. всё пошло из рук вон плохо. Он мастерски навязал Арабелле своё общество, а мы с Роменом оказались не у дел. Меня так этот лорд просто уничтожал, при этом не давая ни малейшего повода вызвать его на дуэль… Впрочем, рано он праздновал победу…

Заявив это, граф грустно усмехнулся и жестом попросил сына наполнить бокал вином. Свой рассказ он продолжен только после того, как сделал пару глотков этого бодрящего напитка:

– Что ж, мы с Роменом решили уехать. Я никогда не говорил с ним о своей любви к Арабелле, но в этом и не было необходимости. Он и сам всё видел и решил попробовать оказать мне очередную услугу. Я лишь позже, разворачивая события в обратном порядке, понял, что и как он тогда сделал. Итак, мы объявили о своём намерении уехать, Ромен заторопился к жене… Да, увлекшись, я забыл сказать, что Ромен женился на испайронке, великолепной девушке, единственной дочери достойного дона Коэльо, Эспиранте Коэльо. Ромен безумно любил её, а тут ещё он получил от неё известие о том, что дела поместий неожиданно расстроились, и ей с отцом очень нужна его, Ромена, помощь. Как оказалось позже, никакого послания он не получал. Но тогда, он назначил день отъезда, и я решил уехать вместе с ним. Мне казалось, что Арабелла забыла обо мне, а тягаться с герцогом было безумием. И всё же я решил, прощаясь, признаться Арабелле в своей любви. Не знаю, зачем мне это было нужно, хотел ли я предложить ей верную дружбу? Но она и прежде всегда могла на это рассчитывать… Мне хотелось, чтобы она знала о моих чувствах, просто знала и всё. Это было требованием сердца, которое тогда было в большой ссоре с разумом. Запретив себе обдумывать смысл этого шага, я стал искать подходящий момент, но либо я его упускал, либо его забирал герцог, что, впрочем, одно и то же. Возможно, я так бы и уехал, как рыба, не проронив ни слова, но вдруг Арабелла сама нашла возможность со мной уединиться.

И вот снова на лице графа появилась смущённая улыбка.

– Я хорошо помню, как в тот день были уложены её волосы, какого нежно розового цвета было на ней платье… Мы нашли в саду укромный уголок, и легко, и просто, как всегда, она спросила у меня совета, мол Его Светлость предложил ей свои услуги, то есть сопровождать её к королевскому двору. Она хотела узнать моё мнение на этот счёт, мнение человека, бывавшего в лучших королевских дворцах и прекрасно знающего уклад этой неведомой для неё жизни. Это явилось для меня настоящей пыткой, но я вдруг сказал, что герцог блестящий кавалер, что он без сомнения пользуется влиянием при дворе и вообще, что они будут великолепной парой. Арабелла слушала, не сводя с меня глаз, и её внимание вывело-таки меня из себя. Я встал и, пожелав ей счастья, уже хотел уйти, когда вдруг она окликнула меня:

– Ален!

Я замер, будучи не в силах поднять на неё глаза.

– Уходите?! Понимать ли это, как то, что вы вот так просто отдаёте меня на растерзание этому тигру Бетенгтону?! Вы правда не боитесь, что я никогда вам это не прощу?!

Это стало как гром среди ясного неба.

– Арабелла?! – вырвалось из моей груди прежде, чем я окончательно потерял дар речи.

Она тоже встала и гневно сверкнула глазами:

– Моя бы воля, вас бы отправили на гильотину!.. Вы довели меня до безумия, похитили моё сердце и теперь уезжаете?! Как вы смеете мне говорить, что мы с герцогом будем прекрасной парой!!! – и она гордо вскинула голову, – Что ж, уезжайте, я тоже пожелаю вам… счастья!

– Арабелла!! – простонал в ответ я, – Но мог ли я предполагать?! Ведь герцог…

– Он вам и в подметки не годится! – воскликнула она и вдруг, схватившись за голову, упала на скамью, – О боже! Я в самом деле безумна, Ален! Что я наговорила?! Забудьте мои слова! – и в её глазах заблестели слезы.

– О нет! Никогда!!! Это теперь моё сокровище, любимая!!! – наконец-то признался и я.

И граф смолк, словно в самом деле провалился в это такое дорогое воспоминание и так утратил связь с реальностью. Его лицо освещала счастливая, смущённая улыбка, а взгляд, похоже, был обращён к возлюбленной жене, устремляясь к ней сквозь пространство и время.

Но да пауза не затянулась. Граф вдруг тихо рассмеялся и, ни на кого конкретно не глядя, снова заговорил:

– Хочется верить, что мои сыновья не повторят промах их отца. Кто знает, не случись дальше то, что случилось, простила ли бы Арабелла мне свою силу, то, что была вынуждена признаться первой. И была бы права, ведь я едва не отрёкся от своего счастья… – граф сокрушённо поджал губы и не скрыл вздох сожаления, – Надо ли говорить, что мы с Роменом тут же отменили свой отъезд? Да, Ромен заявил, что, оказывается, может уладить свои проблемы, не покидая Бордон. Конечно же, наше решение, мягко говоря, не обрадовало виконтессу де Гурье. Она уже видела герцога своим зятем, а тут вдруг такой выбор её дочери! Смертельно уязвлённый герцог в тот же день покинул их дом, демонстративно хлопнул дверью. Сразу же после этого виконтесса выгнала и нас с Роменом и запретила нам даже появляться на её пороге. С этого момента в доме Гурье началась настоящая война, гнев матери столкнулся с твердостью характера её дочери, которой тоже упрямства было не занимать. Почему-то Ромен был абсолютно уверен в победе последней, заявил, что надо лишь подождать, причём недолго. Так оно и вышло. Довольно скоро гнев матери сменился на милость, и она дала согласие на нашу помолвку. Дело стало за моим отцом, с которым, как я уже говорил, у меня тогда были весьма натянутые отношения. Но время показало, что не его гнева нам надо было опасаться.

Граф снова пригубил бокал вина, сменил позу и вернулся к прерванному рассказу:

– Оказывается, всё то время герцог терпеливо выжидал, но, прознав о нашей помолвке, он буквально потерял голову, и начался настоящий кошмар… Арабелла оставалась с ним учтива, но эта глухая к его чувствам вежливость, казалось, ещё больше оскорбляла Его Светлость. Однажды, придя к Арабелле, я буквально вырвал её из его когтей. Состоялась наша первая дуэль. Свидетелями были лишь Арабелла с матерью и это происшествие не получило огласки. Страшно возмущённая виконтесса взяла с герцога слово покинуть Бордон, и мы получили возможность узнать, чего стоит слово герцога Бетенгтона. Эта дуэль получила продолжение на следующий день, на меня напали на одной тихой улочке… Но герцог быстро зализал свои раны и предпринял новую атаку. Не прошло и трёх дней, как он нанёс новый визит Арабелле, но та не пожелала остаться с ним наедине… и Ромен выставил его силой.

И снова при воспоминании о дорогом друге граф грустно улыбнулся:

– Ромен был знатным бойцом, лучшим среди смертных. Так что он обезоружил герцога как ребёнка и выпроводил вон… Так мы сдержали первый натиск Его Светлости, но после того, как мой отец приехал в Бордон, желая увидеть будущую невестку и, покорённый ею с первого взгляда, простил мне все грехи и благословил наш союз, герцог изменил тактику. Нас, особенно Арабеллу, начали отчаянно травить. В обществе поползли грязные слухи… Да что я говорю? Это был настоящий шквал клеветы и всякой мерзости! Ловя отголоски этих сплетен, мы с Роменом не прятали шпаги в ножны, но скоро стало ясно, что лучшим выходом из создавшегося кошмарного положения была наша скорейшая свадьба. Так что мы отложили планы о пышном торжестве, а просто назначили день и час, решили обвенчаться тихо, тайно…

Граф сокрушённо вздохнул и даже не заметил, как побелели его сжатые в кулаки руки:

– Тот день начался с того, что исчез Ромен. Мы с Арабеллой хотели дождаться его во что бы то ни стало, но мой отец и мать Арабеллы уговорили нас пойти с церковь без него. На пороге храма путь нам преградил сам герцог. Принародно он жестоко оскорбил мою невесту… Это был страшный поединок. Ничто не могло нас остановить. Герцог владел шпагой хуже меня и потому позволил себе драться безо всяких правил, но это не было для меня в новинку. Служба в королевской гвардии, участие в многочисленных сражениях не прошли для меня бесследно. Но, казалось, сам дьявол тогда вселился в герцога. Я дважды ломал шпагу, оставаясь безоружным перед врагом, но это его не останавливало. Сначала отец, потом Арабелла возвращали мне шпагу, а вместе с ней и надежду. И Бог покарал-таки герцога. Моя шпага пронзила его грудь насквозь, и он упал, казалось, замертво. Меня же взяли под стражу. Королевским указом дуэли были запрещены, и я вот так оказался преступником. В тот день мне так и не позволили назвать Арабеллу своей женой.

Уже будучи в тюрьме, я узнал, что вечером того же дня нашли бесчувственного израненного Ромена. Он немыслимо как добрался до ограды сада виконтессы и там рухнул без сознания. Призванный к нему лекарь уверенно заявил, что Ромен при смерти, но нет, он выжил и позже сам рассказал, что с ним произошло. Дело в том, что время и место нашего с Арабеллой венчания по понятным причинам держалось в строжайшей тайне. Мы с Арабеллой решили лишний раз не искушать судьбу и заблаговременно покинули Бордон. Венчание должно было состояться в пригороде, маленькой скромной церкви. И тогда герцог решил ударить наверняка – найти ответы на все свои вопросы у человека, которого ненавидел не меньше, чем меня. Ромена, которого обстоятельства заставили остаться в Бордоне, обманом выманили из дома Арабеллы и повязали, но герцог сильно просчитался в выборе цели. Скоро стало ясно, что с Роменом он только зря теряет время, но тогда ему подвернулась какая-то другая возможность. Так и не знаю, кто тогда помог герцогу. Оставленный же в покое Ромен умудрился бежать. Как? Можете себе представить! Как герцог раньше не дошёл до идеи похищения?! Время показало, что она ему приглянулась…

А тогда… Абсурд, полный абсурд! У моей с герцогом дуэли было много свидетелей, но нам пришлось прочувствовать всю важность его персоны. Смешно сказать, я остался в живых лишь благодаря тому, что выжил мой враг. И Ромена закон отказался рассматривать как жертву герцога, фигуры неприкосновенной. И тогда мой темпераментный друг не устоял перед искушением и высказал королевскому судье всё, что он думает о таком правосудии. В итоге его приговорили к изгнанию из Фрагии, и он уехал залечивать раны в Испайру к жене. Мне же, человеку, поднявшему руку на герцога, подданного и дальнего родственника Его Величества короля Бриании, пришлось провести больше года в тюрьме, до тех пор, пока мой отец, подняв все свои связи, не вытащил меня оттуда. А Арабелла… Моя милая Арабелла дождалась этого момента, и мы почти сразу же после моего освобождения обвенчались.

Наконец-то мы узнали, что такое счастье… Моя милая жена очень переживала о моём здоровье, она вбила себе в голову, что тюрьма не могла пройти бесследно, и скоро повезла меня к Ромену, в тёплые края под крыло любимого брата и друга. К тому времени в него родился сын, замечательный чернявый мальчуган… Скоро и меня осчастливил Всевышний, Арабелла, эта необыкновенная женщина, совершила чудо, она родила четверых сыновей! Да! Как бы то ни было невероятно! Тут я перещеголял друга! Мы были несказанно счастливы и даже забыли думать о герцоге. Для нас он исчез, испарился… О, если бы это было так! Счастливые слепы… В день празднования рождения наших детей, когда им исполнялось два года…, их выкрали!!!

Рай уже ожидал это услышать, но в этот момент невольно содрогнулся. Граф же стал мрачен, подобно грозовой туче.

– Это была мастерская работа. Как ни старался, я не мог найти никаких следов похитителей. Конечно, первая мысль была о герцоге, но он пропал, пропал бесследно… В те времена я прошёл всю Брианию вдоль и поперёк!.. Да, как видно, не всю… Ромен и Эспиранта, как только узнали о нашем несчастье взяли своих детей, сына и только что родившуюся дочь, и приехали к нам, инкогнито, ведь Ромен тогда ещё был под гнётом того несправедливого приговора. Так, под чужим именем, он и взялся за расследование этого происшествия, а Эспиранта как могла поддерживала Арабеллу. Именно тогда твоя мать, Антуан, надломила здоровье, в слезах потеряла голос и окрасилась преждевременной сединой…

И голос графа де Лаган надломился, в глазах показались слёзы, а его руки сами собой сошлись в крепкий замок на груди. На него было очень больно смотреть, это многое сказало о том, почему эта история так долго оставалась под запретом.

– Полтора года мы с Роменом слали женам лишь краткое "Ищу"… – продолжил свой горестный рассказ граф, – Наконец, так и не найдя никаких следов герцога, я в отчаянии повернул домой, решил повидать жену, хоть и плохо представлял, как показаться к ней на глаза… И вдруг ЭТО! В Грандоне на причале ко мне подбежала нищенка и стала умолять о подаянии, жалуясь, что ей не на что растить детей, и как доказательство толкнула мне под ноги славного малютку с огромными синими глазами. В тот же миг в моей душе всё перевернулось. Действительно ли я узнал сына? Ведь для маленьких детей полтора года срок очень большой, время быстро меняет их… Но нет, думаю, что я всё-таки узнал…, помню, как я схватил мальчугана на руки и… заявил этой женщине, что забираю ребёнка. Услышав это, женщина вдруг заплакала и сказала, что, появись я на полгода раньше, она с радостью отдала бы мне всех троих, мол «если мне понравился один, то наверняка и остальные сгодились бы, потому как они были близнецами!» Вот тогда-то мои последние сомнения и рассеялись. Не знаю, где найти слова, чтобы описать, что со мной произошло в тот миг…

И граф не удержался, провёл руками по лицу, попутно смахнув и непрошенные слёзы:

– Нищенка привела меня в свой дом, и так я узнал, что у неё своих четверо, а тут Бог послал ещё трёх малюток… Это были мои сыновья, я уже мог дать голову на отсечение, но, благодаря злому року, нашёл я лишь одного… Нищенка как могла поведала мне эту печальную историю. Она приняла мальчиков с рук умирающего немого бродяги. С тех пор она не переставала молиться, чтобы Всевышний привёл к ней их родителей, но время шло, немой умер, а отчаяние только росло…

– Немой бродяга… – нечаянно повторил Рай.

Граф подарил ему печальный взгляд и кивнул:

– Да, именно так она и сказала. Ничего вразумительного о человеке, приведшем к ней детей, женщина сказать не смогла. Он был нем, но не от рождения, и у неё хватило ума односложными вопросами выяснить у него, что это дети богатых родителей, что они были украдены, а он их увёл от похитителей, что сперва их было четверо, но один умер. Я почти не сомневаюсь, что это был несчастный Пьер, мой дворецкий. Он исчез тогда же, а язык ему отрезали, видно, желая сделать из него просто бессловесную няньку. Бедняга Пьер, он никого после себя не оставил, но вернул мне детей.

– Одного из них, – решился-таки заметить Рай, – Что же произошло с остальными?

– С остальными?.. – эхом откликнулся граф, – Несчастная женщина как могла оберегала малюток от превратностей нищенской жизни, но время шло, и, наконец, настал тот день, когда она выгнала их на улицу просить милостыню. Питались все из одного котла, а свою долю в него они уже могли принести, так оправдывалась эта женщина, и это понятно. Такова жизнь…

При мысли, что он когда-то просил милостыню, Антуан невольно содрогнулся всем телом, а граф тем временем продолжал:

– Мальчики ходили втроём, и это чудо природы находило в душах людей самый живой отклик, но однажды вернулся лишь один… Малютками заинтересовались какие-то странные люди. За день до трагедии к женщине приходили не то циркачи, не то разбойники, и предлагали большие деньги за близнецов. Не понравились эти люди женщине, и её добрая душа не пошла на сделку. Тогда эти негодяи подкараулили детей, когда те беззаботно играли, и схватили их. По какой-то случайности одному удалось скрыться. Насмерть перепуганный он примчался домой, и женщина спрятала его. Эти люди снова заявились к ней, грозили перетряхнуть дом вверх дном, но, уйдя ни с чем, они неожиданно исчезли. Вот и всё, что я могу сказать. Очень боюсь, что найти Виктора и Эжена мне не суждено. Я очень старался разыскать похитителей, но… – граф развёл руками.

– Не отчаивайтесь, Ваше Сиятельство! – горячо воскликнул Рай, – К вам вернулись уже двое сыновей, двое из четырех! Чем Бог не шутит!?

– Я начинаю верить, что вы посланы нам свыше, – благодарно улыбнулся граф в ответ.

– Кто знает… – лукаво усмехнулся Рай и тут же вскинулся, – Но позвольте спросить, как вы поняли кого именно из своих сыновей вы нашли. Мальчик помнил имя?

– Да, конечно…

Воскрешение картин почти двадцатилетней давности сильно утомило графа, и дальше он решил ограничиться более кратким пересказом событий:

– Мы с Арабеллой взяли эту женщину на содержание, и она больше не знала нужды. Ромен с Эспирантой вернулись в Испайру. К тому времени Ромен умудрился заслужить новое изгнание и больше с тех пор во Фрагии не бывал. Мы поддерживали с ними переписку, раз ездили к ним, но… Почти через полтора года, как я нашёл Антуана, к нам пришла ужасная новость – Ромен, Эспиранта и их сын умерли от тифа. Мы хотели взять на себя заботы об оставшейся сиротой Марианне, их дочери, но её забрала её бабушка, мать Эспиранты, и мы не стали отнимать у старой женщины её последнюю отраду… На душе всё время тяжелым грузом лежали эти события, и мы условились не вспоминать о них, вслух… И ещё, мы не могли не позволить себе какое-то время прятать то единственное, что у нас осталось, нашего сына. Мы не знали врага и не знали откуда ждать беды, а потому не решались на долго оставаться на одном месте… Только через три года постоянных переездов мы решились вернуться домой и, наконец, повели более не менее спокойную жизнь.

И тут граф вспыхнул:

– Подумать только! Герцог всё же смог лишить нас покоя на многие годы! Воистину, я у него в неоплатном долгу!!!

– Напрасно!.. – вдруг вырвалось у Антуана, уже давно ушедшего куда-то в свои мысли.

– Что напрасно? – и правда не понял граф.

Антуан, будто только сейчас вспомнив, что он здесь не один, заметно смутился.

– Ты бледен, сын! – заметил граф, – Да, зная какой ты впечатлительный, я должен был ожидать, что мой рассказ сильно заденет тебя. Но… Что ж делать, это было… Это случилось…

Похоже, это было не то, что хотел бы услышать Антуан. Подарив отцу невыразимо горький взгляд, он тяжело вздохнул. В его глазах угадывались одновременно и боль, и растерянность… Граф взял сына за руку и так заставил посмотреть себе в глаза:

– Что тебя так тревожит? Говори, сын! Я не помню, когда бы видел тебя таким. Ты сказал: "Напрасно"…

Было видно, что Антуан не сразу собрался с мыслями. Казалось, ему было тяжело, даже больно смотреть в глаза отцу, потому он отстранился и, теперь глядя в окно, глухо повторил:

– Напрасно?.. Да… Зря! Зря я не знал этого раньше! Кое-чего можно было бы избежать…

– Чего? – тут же потребовал ответа отец.

Антуан болезненно поморщился, но от такого прямого вопроса уйти вряд ли возможно:

– Например… наверняка… знай я это раньше, я бы смог понять…, что… что мне хотела сказать Марианна де Монсар, во время нашей последней встречи, – и Антуан заметно ожил, словно утопающий, почувствовавший дно под ногами. Теперь он мог снова смотреть в глаза отца, – Похоже, что ей удалось что-то узнать! Судите сами, вот её слова: "…представьте, если бы у королевы похитили четыре жемчужины, лучшие в её короне, где бы она стала их искать? Например, я бы на её месте обратила свой взор в сторону Бриании. Это страна туманов и… именно туда ведут все тёмные, усыпанные золотом пути. Это полагается знать людям, обладателям драгоценностей. Ведь счастье это драгоценность!?" Уже не помню какую чушь я понёс в ответ, но скоро стало ясно, что она ждала от меня другой реакции. Совсем другой! Она даже растерялась. Этот её взгляд, глуп ли я, или правда ничего не знаю!.. – и Антуан тряхнул головой, – Мог ли я подумать… А потом появился барон, её опекун, и нам больше не дали обменяться ни словом.

Граф не мог скрыть своего удивления. Рая тоже это очень взволновало.

– Когда она тебе это сказала?! – граф даже чуть подался ближе к сыну.

– Сорок три дня назад, – совершено не задумываясь, ответил юноша.

– Такая точность?! – брови графа удивлённо приподнялись, что заставило Антуана заметно смутиться.

Он чуть покосился на Рая, но граф сделал вид, что не заметил это:

– Да, да. Почти месяц… Как раз с тех пор ты не даёшь мне покоя рассказами о графине де Монсар. Надо было рассказать мне и это… Да, да… Понимаю. Ты тогда не очень-то уютно себя чувствовал, а с тобой такое не часто бывает. Не на этом ли она тебя и поймала, Антуан?

– Отец! – Антуан сверкнул глазами и теперь открыто кинул взгляд в сторону Рая, чем заставил того почувствовать себя лишним.

– Господин Рай отныне член нашей семьи, – отрезал граф, но, заметив изумление брианца, поправился, – Если, конечно, он позволит нам так называть его.

Рай не сразу справился с охватившим его смущением:

– Почту за честь…

– Но это ещё не значит, что можно… – попробовал возразить Антуан.

– Ты намерен объявить всей Фрагии, что собираешься просить руки Марианны, – перебил его граф.

– Да! – нахмурился Антуан.

– Я знаю, и потому не спрашивал, – граф смягчился, – И я не имею ничего против этого брака, ты это знаешь.

– Но, как ни странно, и согласия вы пока не дали! – возмущённо вскинулся Антуан.

– И это понятно, – не дрогнул граф, – Брак, это серьезнее, чем тебе кажется. Это на всю жизнь. Чтобы принять такое решение, надо хорошо знать друг друга, верить друг другу.

– Но…

– А вы виделись лишь раз. За последние шесть лет лишь раз!

– Но отец! Выслушайте меня! – глаза юноши полыхали упрямым огнём, – Я согласен с вами, нам надо ближе познакомиться, но позвольте спросить, как!? Вы постоянно держите меня при себе. Она же под неусыпным присмотром своего дядюшки, а у вас с ним, кажется, нет ни малейшего желания встречаться. А между тем я говорил вам, что тогда она просила меня о встрече! И.. оказывается, что нас связывает с её семьёй такое прошлое… Нам надо с ней встретиться!

– Да, обязательно, – легко согласился граф.

Он и не думал возражать сыну, смотрел на него с такой горькой печалью, что у заметившего это Рая даже сердце защемило.

– Обязательно! – повторил граф, – Я знаю, что она ищет со мной встречи, и, если бы ни мои дела и противодействие барона, я бы уже давно нашёл возможность повидаться с ней.

Но Раю показалось, что Антуан не поверил, даже не сдержал намешанного на удивлении и раздражении взгляда. И граф понял сына:

– Хорошо. Я готов извиниться перед тобой за то, что не говорил тебе всего. Ты при мне всего лишь месяц, как раз с тех пор, как явился рассказать о своей любви к Марианне. А где ты был до того? Ты не смог поймать барона и примчался ко мне!

– Отец, речь не о том! – Антуан уже и не пытался скрыть свою досаду.

– О том. Мы мало знаем о делах друг друга до тех пор. Например, ты не знаешь, что год назад я получил письмо от Марианны с просьбой приехать. Но когда я приехал в Испайру, оказалось, что она с опекуном поспешно уехала неизвестно куда… Весь этот год я как мог гонялся за ними. Возможно, если бы мне не мешали государственные дела, мои поиски были бы успешнее. А так мне удалось их настигнуть лишь раз, и то поговорить лишь с бароном, с этим весьма странным человеком. С тех пор он стал бегать от меня ещё ретивее. Я как мог не упускал их из виду. Я знаю, что они уже три месяца скитаются по Фрагии… Знаю, с кем встречались, где останавливались… Тебе, Антуан, повезло больше. И эта встреча и вернула тебя ко мне.

– Вы и сейчас продолжаете наблюдать за ними?! – казалось, изумлению Антуана не было предела.

– Да, в меру сил.

– Но почему это делается в тайне от меня?!

Граф уже был готов ответить, но в последний момент передумал. Он подарил сыну задумчивый взгляд и обратился к Раю.

– Я привык доверять своей интуиции, и сейчас она мне говорит, что я могу на вас положиться, сударь… Имя барона Парадесса вам ни о чём не говорит?

Рай был словно оглушён всем услышанным и увиденным. Он знаком с этими людьми около трех часов, а уже так много о них знает, уже принят графом как друг и облечён столь большим доверием. Рай ещё отказывался верить в реальность происходящего, ведь граф не производил впечатление человека, готового слепо довериться первому встречному, и уже поэтому трудно было принять случившееся. И ещё открытие, оказывается, граф не очень-то ладит с сыном!.. Но…

– Барон Парадесс, вы сказали?.. – Рай на минуту задумался.

А Антуан тем временем изучал лицо отца. Он очень не одобрял поведение того, но сейчас ничего не мог изменить. Он силился хотя бы понять. То, что граф проявляет интригующий интерес к личности барона, Антуан уже знал, поэтому он и приехал к отцу искать помощи в розыске Марианны, но против ожиданий граф ограничился лишь тем, что привязал к себе сына всякого рода делами, делами, никак не связанными с бароном и графиней… Как не силился Антуан пробить эту стену, ему ничего не удавалось. Эта ли история виновата, или что-нибудь ещё? Ох, как же сильно Антуан проклинал это их редкостное семейное упрямство и недосказанность…

– Да, это имя мне знакомо! – вдруг воскликнул Рай, – Память меня не подводит! Уже довольно давно я получил на имя герцога письмо от человека… да, барона Парадесса. По понятным причинам я вскрыл его, но не найдя там ничего интересного для себя, запечатал и отправил адресату.

– Ничего интересного? Вы случайно не помните содержание? – граф был очень возбужден и даже не пытался это скрыть.

– О, Ваше Сиятельство, вы ожидаете от меня слишком многого, – смущённо развел руками Рай, – Хотя, постойте, обычно письма, адресованные герцогу, попадают ему прямо в руки. То письмо было редким исключением. Подождите… Нет, ничего определённого. Письмо было переполнено проклятиями в адрес герцога. Был там совет не ступать на землю Испайры. Да, пожалуй, это и всё, что я могу сказать…, помню только, что у меня сложилось впечатление, что этих людей связывает какая-то длинная и, как и всё, что касается герцога, грязная история.

– Письмо было написано на испайронском?

– Нет, на фрагийском. Насколько я знаю, герцог не очень хорошо знает испайронский, по крайней мере тогда это было так. А барон, как видно, очень хотел, чтобы его правильно поняли, – и Рай невольно усмехнулся.

– Когда вами было получено это письмо? – продолжил дознание граф.

– Через год, после моего воцарения в замке Бетенгтон. Да, около девяти лет назад.

И граф веско кивнул.

– Нет сомнений. Барон знаком с герцогом! Странно, но я уже был готов это услышать. Меня всегда удивляло, что Ромен и Эспиранта завещали опекунство над дочерью этому человеку. У нас с ними были близкие взгляды на людей, а барон мне не понравился с первой же встречи. Теперь, его знакомство с герцогом, и тогда… – и тут графом овладело сильное волнение. Он порывисто прошелся по комнате, а когда остановился, в его глазах снова блеснули слезы, – О, боже! Это не может быть правдой!.. Но если это правда, я сотру их в порошок!!!

– Что с вами, Ваше Сиятельство? – забеспокоился Рай.

Антуан тоже был очень удивлён, но граф уж овладел собой, и его голос снова зазвучал ровно, веско:

– Господин Рай, как видно, вы посланы нам самим Богом! Барон тогда знал герцога! Вот чего мне недоставало! Неужели Марианна, бедное дитя, каким-то чудом узнала это?!

– Да, о чём вы, отец?! – не выдержал Антуан.

– Не спрашивай, сын, – и граф отрицательно повёл головой, – Не сейчас… Быть может, я ещё не прав… Не сейчас. Мы встретимся с Марианной! Обязательно!!!

– Когда? Где она сейчас? – снова воскликнул юноша.

– Я знаю, что они собирались неделю побыть в Бриании…

– Здесь?! – и Антуан даже вскочил со стула.

– Где именно, к сожалению, не знаю, – тот же остудил его пыл граф, – Но если их планы не изменились, то они уже должны были вернуться во Фрагию… Успокойся, сын. Мы найдём их.

– Да уж, хотелось бы, – и Антуан разочарованно опустился на стул, – А когда попадём во Фрагию мы?

– Сразу же, как заберем Жана. Завтра же ты обнимешь брата, а я сына. Завтра…

При этих словах душу Рая наполнила светлая радость. Да, завтра! Рай полностью разделял волнение графа, и потому его больно кольнуло то, что Антуан, казалось, не очень спешил к ним присоединиться. Он снова ушёл глубоко в себя, и по его лицу никак нельзя было догадаться, о чём он думает.

«Вот ведь какой поворот», – понеслось в голове Рая, – «При таком внешнем сходстве мальчики так по-разному себя ведут. Этот прямо тайна за семью печатями, тогда как Фрэнк открыт всему миру. Или, быть может, я так думаю, потому что у меня было достаточно времени, чтобы узнать Фрэнка? Ведь и он непрост. Например, я не ожидал найти в нём такого талантливого актера… Получается, я и его не так уж хорошо знаю», – и Рай подавил тяжёлый вздох, – «Что ж, поживём, увидим…»

Глава 07. Божья кара?

Чтобы поскорее проснуться Рай распахнул окно и полной грудью вдохнул свежий влажный воздух. На какой-то миг лучи только что взошедшего солнца разорвали облачную пелену, окутывающую Туманную Гавань, и подпалили косматое небо адским огнём. Это зрелище тотчас воскресило в памяти Рая все подробности услышанного прошедшей ночью, а в сердце его против воли закралось недоброе предчувствие. Он быстро оделся и спустился вниз, в гостиную. Антуан уже был там, сидел в высоком кресле у тихо тлеющего камина и, казалось, дремал.

– Доброе утро, сударь, – приветствовал его Рай.

– Здравствуйте, господин Рай, – тут же откликнулся Антуан, приподнявшись к ему на встречу, но на лице его не мелькнуло и тени улыбки.

– Выглядите очень усталым, мой друг, – заметил Рай, располагаясь в кресле напротив, – Вы спали сегодня?

Брови Антуана чуть изогнулись.

– Спал? Да. Может быть, немного.

– Что-нибудь случилось? – Рай начинал открыто беспокоиться.

– Нет… Это касается только меня… – Антуан встряхнул головой и, взяв себя в руки, улыбнулся, – А вы как провели ночь?

– Благодарю, хорошо. А что граф? Ещё спит?

– Спит?

Рай уже не мог про себя не отметить эту манеру Антуана переспрашивать и едва заметно усмехнулся. Юноша словно брал время для обдумывания ответа. Но Антуан успел поймать эту искорку в глазах Рая и чуть сощурился.

– Нет, вот уже больше часа, как он уехал к губернатору.

– Вот как! В такую рань?!

– Да, за ним прислали…

– Сударь, позвольте спросить, если это конечно не секрет. Какого рода дела привели вас с отцом в Брианию? – решился-таки поинтересоваться Рай.

Антуан откликнулся не сразу. Ему потребовалось время, чтобы решить, стоит ли отвечать. Наконец он чуть повёл бровью и произнёс:

– Отец служит советником господина де Ливорна, если это вам о чём-нибудь говорит.

– Как же, дипломатический департамент королевской канцелярии… – с сознанием дела обронил Рай, чем несколько удивил Антуана, – Я почти уверен, что граф владеет испайронским так же превосходно, как и брианским.

– … и талийским, – закончил ещё более удивлённый Антуан.

Рай удовлетворённо кивнул:

– Что ж, если судить по тем слухам, что долетали до Бетенгтона, насчёт теперешних отношений наших стран, я охотно верю, что у графа и правда хватает забот на его государственной службе. А вы, сударь, тоже дипломат или…

– … скорее или, – пуще прежнего нахмурился Антуан.

– Простите, я не понял, – не постеснялся признаться Рай.

Что ж, Антуан подавил тяжёлый вздох и уступил:

– Как вы уже знаете, временами я помогаю отцу и только. У меня пока нет чётко определённых обязанностей. И если припомнить всё, чем мне довелось услужить Его Величеству, то вернее было бы назвать меня переводчиком.

– Вот как?! – невольно удивился Рай, и Антуан принял это как вызов.

– Не судите о моих знаниях по моему брианскому. Этим языком я занялся меньше года назад, и учителя у меня, как видно, были не лучшие. Да, у меня ужасный брианский, и по-испайронски я знаю от силы десяток слов, за то я в совершенстве владею дастанским, талийским, гринским, мадьярским, шляхским и четырьмя прасскими диалектами, это если говорить о живых языках, а вообще можно вспомнить и о лате.

– Впечатляет!!! – выдохнул изумлённый Рай, – Вас, похоже, целенаправленно готовили к…

–… дипломатической службе? – усмехнулся Антуан, – Не знаю, родители прямо не признаются. Просто у меня всегда были способности к языкам, и мне дали возможность их развить… Теперь я, наконец, понял, почему родители не позволяли мне углубиться в брианский и испайронский – видно боялись соединить благополучное настоящее нашей семьи с ужасным прошлым. Но да от судьбы не уйти… Отец специально не искал для себя это поручение, но вот мы здесь, вы с нами… И отец у губернатора.

– Надеюсь, наши планы от этого не очень пострадают?

– Нам остается только ждать, – Антуан безнадёжно повёл рукой и чуть улыбнулся, – Всё в руках судьбы.

Рай не нашёлся, что сказать в ответ, и воцарилось неловкое молчание. Антуан опять словно забыл о существовании брианца, и тот не смог упустить такую возможность ещё раз не присмотреться к близнецу своего воспитанника. Но, как и накануне ночью, Антуан оставался непроницаем. «Странный молодой человек», – с досадой отметил Рай, – «Удастся ли мне найти с ним общий язык? В любом случае, похоже, что я больше о нём узнаю, если заставлю его говорить. Что ж, попробуем?»

– Сударь, позвольте задать вам вопрос.

Взгляд Антуана тут же прояснился. Молодой человек дал понять, что готов слушать.

– Есть ли у вас двоюродные братья, сестры?

Антуан не скрыл удивление:

– Двоюродные? Нет.

– А троюродные?..

– Нет.

– Может ли такое быть?

– Конечно. А почему нет?

– А графиня де Монсар?

– Она дочь троюродного брата моей мамы. Так что вы немного не докопали, – сказав это, Антуан неожиданно светло улыбнулся, и эта улыбка снова заставила Рая увидеть в собеседнике Френсиса: «Как же мне научиться различать их?!» – ужаснулся он мысленно.

– А почему это вас интересует? – реакция Рая продолжала потешать юношу.

– Просто, мне интересно всё, что касается вашей семьи. Поймите меня правильно. Я воспитал вашего брата…

–… и теперь невольно сравниваете нас? – Антуан вдруг стал серьёзен, а его пытливый взгляд буквально впился в Рая. Тот, усмехнувшись, кивнул:

– Наблюдательности вам не занимать.

Антуан принял это как комплимент:

– Но тогда вас должен интересовать в первую очередь я, а не моя семья.

– Одно не исключает другого, – парировал Рай.

Он чувствовал, что Антуана нелегко поймать. Он очень непрост, но эта улыбка, такая по-детски открытая, чистая… улыбка Фрэнка.

– Отец принял вас. Это говорит о многом, – произнёс юноша с неким оттенком досады в голосе, – Мне редко приходилось замечать такую доверчивость с его стороны и не разу, чтобы он ошибся. Это своего рода талант, которым он, похоже, не очень щедро поделился со мной. А Жан, как он разбирается в людях?

– Неплохо, но порой… он склонен давать шанс проявить себя даже тем, кто этого не заслуживает, – вздохнул Рай.

Антуан кивнул, и Рай опять не понял, как тот принял только что услышанное. Молодой человек словно аккуратно свернул это новое знание о своём брате и положил в специально отведённое место в закромах своей памяти.

– Простите мою смелость, сударь, но мне показалось, что вас не очень-то обрадовало известие о том, что у вас есть брат, – вслух заметил Рай.

Антуан тут же метнул в сторону собеседника молнию, но уже в следующий миг вкрадчиво поправил:

– Братья.

– Да, чем Бог не шутит, может быть, и они объявятся, – легко согласился Рай, не сводя с лица юноши пытливый взгляд, – Это обстоятельство как-то нарушает ваши планы?

Антуана замер:

– Планы? Что вы хотите сказать?

– Лишь то, что сказал. У меня впечатление, что вы предпочли бы избежать предстоящей встречи.

– Избежать?.. А вам бы хотелось встретить… свою копию?

– Это было бы по крайней мере интересно, – лукаво усмехнулся брианец.

– Что ж, мне тоже интересно… Господин Рай, Жан когда-нибудь покидал пределы Бриании? – словно решившись на что-то, задал свой вопрос и Антуан.

– Никак не могу привыкнуть к тому, что вы зовёте Френсиса Жаном… Ему доводилось путешествовать на корабле по Великому проливу, посещать прибрежные города, но я бы не назвал это полноценными визитами в другие страны…

– Да, да…

И Рай заметил, что Антуан облегчённо вздохнул.

– А почему вы об этом спросили? – тут же решил уточнить брианец.

– Я тоже сравниваю его… с собой, – Антуан встал и подошёл к окну, – Господин Рай, у меня предложение поехать к губернатору и ждать отца там.

– Да, хорошая мысль! – легко согласился Рай.

* * *

Чувствовалась рука злого рока, граф, Антуан и Рай в сопровождении четырёх отлично вооружённых лакеев и десятка жандармов выехали из Туманной Гавани лишь три часа спустя. К этому времени Генрих Рай уже совсем потерял покой от беспокойства. Увиденный перед отъездом из Бетенгтона сон обрёл окраску мрачного предзнаменования и теперь грозил превратиться в смертельную удавку, но голос разума взбунтовался. Будучи не в силах найти для этого беспокойства никакого достойного уважения оправдания, он призвал на помощь волю и приказал ей обуздать эту неуместную бурю эмоций. Результатом этой внутренней борьбы стало решение отправиться в Бетенгтон по хорошей, но не самой короткой дороге. На какое-то время путешественникам даже удалось опередить облака, и им улыбнулась синева, к сожалению, не самого раннего утра.

Свежий встречный ветер скоро вернул Раю самообладание и позволил найти силы обратить взгляд к столь интригующему настоящему. Кто бы ему сказал ещё вчера вечером, а тем более утром, что сегодня, в этот час, он окажется в роли провожатого для брата-близнеца Френсиса и их отца! Во истину, уже только вот за такие сюрпризы стоит любить жизнь!

Итак, Лаганы… Именно так часто называют членов семьи графа де Лаган. Конечно же, прежде всего Антуан. Он великолепно держится в седле. В этот момент его нельзя бы было отличить от Френсиса. Он так же радуется встречному ветру, так же чувствует коня и полон безграничной юношеской силы. Рай уже не мог поверить, что утром говорил именно с этим человеком.

Граф же в отличие от сына не мог принять радость настоящего. Прошлое лежало на его плечах слишком тяжёлым грузом, а он ехал как раз на встречу с этим прошлым… «Но как же близнецы похожи на него!» – уже в который раз восхитился Рай, – «Теперь понятен гнев герцога, когда он впервые, спустя столько лет, увидел Фрэнка. Да, этого он не ожидал. Кстати, но ведь и Анри не понравился Его Светлости. Очень не понравился! Что-то мне подсказывает, что и этому хорошему человеку перепадёт лакомый кусочек…»

Глядя на графа и Антуана, Рай незаметно успокоился и позволил себе предаться мечтам, попытался представить тот миг, когда Френсис увидит его спутников и узнает правду. На ум приходили слова поддержки и утешения, но, надо признать, всё это получалось коряво и отметалось тотчас. Так что скоро Рай отказался от этих тщетных попыток заглянуть в будущее, и тут в его памяти снова всплыл недавний зловещий сон, снова вернулась порождаемая им горькая тревога, и на этот раз просто отгородиться от её цепких объятий не получилось. Оставалось попробовать сбежать, или… да, лучше догнать и уничтожить! Похоже, это последнее и решил сделать Рай, а потому обогнал Лаганов и теперь всё пришпоривал и пришпоривал несчастного коня, мчась без оглядки до тех пор, пока, наконец, они не пересекли границу земель Бетенгтон.

– Как будто ничто не изменилось, – произнес граф, охватывая взором раскинувшиеся вокруг поля и редкий лес, – Впрочем, деревья определённо стали выше…

– Похоже вы давно не бывали здесь… при такой-то вашей с герцогом предыстории… – вдруг обронил Антуан и тут же вскинулся, – Почему так? Ведь вы наведываетесь в Брианию едва ли не каждый год.

– А что могло привести меня сюда, если я, казалось, нашёл, что искал? – граф сверкнул глазами и снова стегнул коня.

* * *

– Господин Рай! Какая жалость…– воскликнул было подбежавший к приехавшим Пол Эквайн, но, увидев Антуана, тут же осёкся, – Оу, Ваше Сиятельство, так вам удалось-таки найти господина Рая! А где Анри? – конюх уже успел окинуть взглядом лица всех приехавших с Раем людей и искренне удивился, не найдя среди них Монсо.

– Погоди, приятель, Френсис уехал? В Туманную Гавань? За мной?! – Рай уже стоял рядом с Полом и теперь крепко схватил того за плечи, – И герцог ему это разрешил?!

– Но…– конюх от изумления потерял дал речи.

Он искренне не понимал, почему Рай ведёт такие речи в присутствии Его Сиятельства господина Френсиса. Проследив его взгляд, Рай с горечью вздохнул, только теперь он осознал всю комичность ситуации. Но всё-таки времени было мало. Он развернул к себе Пола и, глядя прямо тому в глаза, быстро заговорил:

– Слушай меня внимательно и постарайся понять. Это не Френсис, а просто очень… слишком похожий на него человек, чудо природы, если хочешь. Смирись с этим и скорее объясни, куда и почему уехал наш молодой господин. Он уехал с Анри? Что здесь произошло? Говори. Это очень важно!!!

Пол с трудом перевёл дыхание, и всё же нашёл в себе силы принять слова Рая. Он ещё раз кинул недоверчивый взгляд на Антуана, но обеспокоенность Рая и странное поведение «не совсем Френсиса», который явно не узнавал конюха и тоже не понимал, что происходит, убедили его – это не розыгрыш.

– Невероятно!!!…

– Говори же!!!! – взмолился Рай.

– Да-да… Его Сиятельство господин Френсис уехал в Туманную Гавань около двух часов назад. Он покинул дворец вместе с Анри и двумя праиэрами, Филом и Питом. Но праиэры вот только-только вернулись обратно, причём на деревенских кобылах, не своих. Они сейчас во дворце, наверно, докладываются Его Светлости.

– Они вернулись на чужих кобылах?! – не поверил своим ушам Рай.

– Да, верно. Их кони пришли в конюшню сами, – было ясно, что Пол не знает причину случившегося, но размышления на эту тему очень забавляют его.

– А почему ты решил, что Френсис отправился в Туманную Гавань для встречи со мной?

– Анри так сказал. Правда, он сказал чуть иначе… Что мол, они думают, что вы в беде, и хотят выручить вас. Да, так и сказал. Я думаю, это они, ваши воспитанники, выбили из сёдел праиэров. И ещё думаю, что именно поэтому господин Френсис запретил праиэрам брать с собой ещё гвардейцев для сопровождения.

Рай с огромной благодарностью пожал руку конюха и развернулся к графу де Лаган. Тот понял его без слов.

– Уверен, они отправились в Туманную Гавань короткой дорогой, поэтому мы с ними не встретились. Предлагаю немедленно вернуться в порт! – Рай всё-таки решил озвучил свои мысли.

– Вы правы, но вот вопрос, – вдруг вступил в разговор Антуан, – Как так вышло, что герцог позволил Френсису отправиться в Туманную Гавань и даже выделил свиту? Это плохо вяжется с тем, что вы нам рассказали. Раз уж мы здесь, давайте попробуем найти ответ и на этот вопрос. Это может значительно сократить наши поиски в Туманной Гавани.

– Мой сын прав, – согласился граф, – Я должен увидеть герцога.

Рай опасливо огляделся и, приблизившись к графу, понизил голос:

– Ваше Сиятельство, вы знаете о гвардии герцога и, возможно, знаете, каким неуравновешенным может быть Его Светлость. Мы пошли на большой риск, явившись сюда. Ради Френсиса это надо было сделать. Но теперь, раз его здесь нет, стоит ли продолжать испытывать судьбу? Мы можем и не выйти отсюда…

Но граф отрицательно качнул головой:

– Герцог вырастил моего сына, значит, он приготовил для меня что-то более изощрённое, чем смерть. Мы теряем время. Лучше помогите мне скорее найти его. Антуан, будь рядом.

Посмотрев на сына, граф не смог скрыть тревогу, и тот понял, что отец допускает мысль, что ему, Антуану, здесь всё-таки может грозить опасность. Но юноша чувствовал скорее азарт, чем страх, он спокойно улыбнулся в ответ и кивнул.

Что ж, Рай со скрипом в сердце согласился выполнить просьбу графа и поспешил к парадному крыльцу. Лаганы не отставали. Приехавшие с ними лакеи и жандармы следовали за ними, словно тени. Уже будучи почти у самых дверей, Рай кинул спутникам:

– В это время дня мы наверняка найдём герцога в столовой…

При этом Рай против воли остановился, невеселые мысли приковали его взгляд к графу и Антуану: «Что за сумасшествие?! Этот дворец стал для меня опасен! Здесь я не могу быть спокоен за этих людей!!! Фрэнка и Анри куда-то унесло! Чёрт бы побрал герцога!!!»

– Что с вами, господин Рай? – окликнул его граф.

– Что? Да нет, ничего. Простите, – Рай круто развернулся к дверям и распахнул их во всю ширь, так нарушив тихий покой просторной парадной.

Здесь было сумрачно. Глаза вошедших невольно обратились в сторону самого светлого коридора, и потому появление дворецкого Уильяма было замечено сразу всеми.

– Господин Рай!!! О?! Господин Френсис, и вы вернулись?! – искренне обрадовался старый слуга и уже хотел поклониться, но Рай поспешил пресечь эту церемонность:

– Где герцог? Говори быстро! Сейчас не до поклонов!

– Его Светлость у себя в спальне. Ему с самого утра очень нездоровится, – волнение Рая уже передалось и дворецкому.

– Ему?! Нездоровится?! – казалось, изумлению Рая не было предела, – Да накануне моего отъезда он был здоров, как бык.

– Да, господин, это очень похоже на приступ. Но Кэт говорит, что он и раньше хворал, только старательно скрывал это. Господин Френсис! Значит, Его Светлость посылал вас за господином Раем?

Антуан невольно обернулся к отцу. Да, всё говорило о том, что слуги этого дворца привыкли видеть господином человека с лицом Антуана!

Раздосадованный Рай тут же схватил Уильяма за плечо и заставил снова развернуться к себе:

– Герцог послал? Значит прежде, чем уехать, Френсис говорил с Его Светлостью?!

– Да… – поведение Рая удивляло Уильяма всё больше и больше, и это не замедлило отразиться на его лице.

– Я знаю тебя, плут, если была возможность, ты обязательно их подслушивал. Куда и зачем герцог послал Фрэнка?

Глаза Уильяма округлились, и он умоляюще посмотрел на Антуана. Эта ситуация невольно развеселила молодого Лагана, но Уильяма такая его радость только окончательно лишила дара речи.

Надо сказать, к этому моменту сюда уже подтянулось человек десять прислуги, и число любопытствующий быстро увеличивалось. Из смежных коридоров, со двора – отовсюду спешили заинтригованные слухами слуги дворца и солдаты гвардии Его Светлости. Шутка ли, приехал некто абсолютно похожий на господина Френсиса! Это точно розыгрыш! Но как такое возможно?! Чтобы молодой герцог позволил себе такие странные шутки?! Весть неслась из уст в уста, разжигая людское любопытство словно пожар в лесу.

С молчаливого согласия отца Антуан решил обратиться к людям:

– Я не ваш господин. Я не Френсис!!! Все слышат?! – и молодой граф обвёл собравшихся величественным взглядом, – В это трудно поверить, но знайте, вы видите меня впервые!

При этом Антуан едва ли не впервые в жизни от души порадовался своему заметному фрагийскому акценту, он даже позволил себе утрировать его. Эта короткая речь произвела эффект. Вокруг воцарилось гробовое молчание, но по лицам было видно, что люди не спешат поверить таким словам.

– Вы слишком похожи! Слишком!!! Это трудно принять, – вздохнул Рай. – Но…

Он снова развернулся к Уильяму и уже хотел было ещё раз попытать счастья, но тут его перебил граф. Его твёрдый голос, голос человека, привыкшего и умеющего повелевать людьми, в миг приковал к себе внимание всех собравшихся здесь:

– Я фрагийский дворянин граф де Лаган, но что ещё важнее, уполномоченный представитель дипломатического департамента канцелярии Его Величества короля Фрагии Леопольда IV. Нахожусь в Бриании по личному приглашению Его Величества короля Бриании Ричарда II. Надеюсь, всем понятно, что принимать меня под этими сводами, большая честь для вашего господина. Так поспешите же донести до него эту радостную весть.

И граф резко развернулся к Ламороу, которого уже давно заприметил в толпе слуг, большая часть которых явно была гвардейцами, пусть и не облачёнными в форму. Со слов Рая граф уже имел некоторое представление о праиэрах герцога, и хорошо понимал, что сейчас столкнулся с главным из них. Гигант-альбинос злобно сощурился и взгляд не отвёл. Он шепнул пару слов оказавшемуся рядом Филу, и тот тут же исчез.

Граф понял, что был услышан, и решил закрепить эффект. Он развернулся к сыну и заговорил по-фрагийски:

– Застать здесь Френсиса мы, как видно, опоздали, но повидать герцога можем. Надеюсь, это нас не очень задержит, а то лорд Горанд грозил поднять по тревоге весь гарнизон Туманной Гавани в случае, если мы не вернёмся до заката. Зная о моих отношениях с Его Светлостью, он очень не одобрил наше сюда путешествие, но, да я думаю, он зря сгущал краски.

Эти последние слова граф произнёс, снова глядя прямо в глаза Ламороу, который, как граф верно догадался, хорошо понимал фрагийский. Тот и правда понял намёк. Как раз в этот момент к нему подбежал какой-то гвардеец и что-то шепнул. Ламороу в ответ отрицательно качнул головой и удалился сам. А граф развернулся к Раю и едва заметным движением головы указал туда, где только что стоял Ламороу.

– Господин Рай, думаю и нам надо поспешить.

Что ж, Рай с трудом подавил в себе желание призвать своих спутников к отступлению. Граф ждал от него другого, и Рай, невольно сжав кулаки, ринулся прямо на гвардейцев, словно те были лишь сорной травой под ногами. Те и правда поспешили расступиться. Граф, Антуан и сопровождавшие их четыре до зубов вооружённые лакея не отставали. Жандармам граф велел остаться в парадной.

Рай не мог не заметить, что по мере приближения к спальне герцога им встречалось всё больше и больше заинтригованных лиц. Казалось, здесь собралась уже вся прислуга дворца, путь же назад надёжно преградили гвардейцы. Напряжение нарастало, словно над их головами собрались грозовые тучи, и Рай почувствовал, как в его памяти буквально рушатся перегородки, отделяющие его прошлое от настоящего. Вот оно, уже хорошо забытое чувство риска, злобного бесстрашного азарта. Казалось, с его плеч дряхлыми обломками сваливается тяжесть прошедших десяти лет, и он снова полон сил и пуще прежнего ненавидит герцога. Да, но ему, Раю, теперь есть что терять, и есть что защищать.

Его полёт прервался на пороге той комнаты анфилады, где был вход в покои герцога. В дверном проёме возник Пит – праиэр блондин преградил им путь, и этого человека даже Рай не смог бы сравнить с сорной травой. Пит стоял с обнажённой шпагой в одной руке и длинным кинжалом в другой. Обнажить оружие в этой части дворца – дело неслыханное. Возмущённый Рай уже хотел было выхватить и свою шпагу, но тут понял, что Пит даже не смотрит на него. Как только рядом с Раем возникли Антуан и граф де Лаган, почти всегда прищуренные глаза Пита изумлённо распахнулись, а рот приоткрылся. Его взгляд заметался между лицами графа и Антуана, и в отличие от многих других, он почти сразу понял, что перед ним не Френсис:

– Вы?!? Здесь?!! – вырвалось из его груди.

Граф де Лаган выступил вперёд:

– Сдается мне, ты знаешь, кто мы. Хорошо. Но почему мне кажется, что у тебя приказ лишь задержать нас, но не сражаться? Я прав? В таком случае, считай, ты его выполнил. А теперь посторонись.

И в этот момент Рай мог бы поклясться, что глаза всегда такого бесстрастного Пита вдруг увлажнились. «Что происходит?!» – изумился Рай, но Пит не позволил его вниманию зацепиться за эту мысль. Он подарил Антуану ещё один долгий взгляд и… отступил.

– Вот и славно… – резюмировал Рай и снова ринулся вперёд.

Подлетев к спальне герцога, он, не остановившись не на миг, с силой толкнул двери и, несмотря на царивший в комнате полумрак, успел заметить растерянные лица Ламороу и герцога. Последний был бледен, как сама смерть. Ламороу, зловеще сверкнув глазами и молниеносно выхватил шпагу. Антуан обнажил шпагу так же быстро и уже был перед отцом.

Взгляды герцога и графа скрестились, и, казалось, в воздухе замелькали молнии. Это был лишь миг, но этот миг запомнили все присутствующие. Такая глухая ярость перекосила лицо герцога, и такой горький гнев зажегся в глазах графа… Герцог перевёл взгляд на Антуана, на секунду замер, и вдруг его рука метнулась в сторону юноши:

– Ты… Вы!!! Не может быть!!!

Герцог рванулся в своём кресле, его лицо приобрело зеленоватый оттенок, рука судорожно схватилась за сердце, и страдалец рухнул в своё ложе без всяких признаков жизни. Ламороу тут же метнулся к нему:

– Ваша Светлость!!! Милорд!!! – в голосе первого праиэра слышался неподдельный ужас, – Милорд!!!

И герцог внял мольбе своего первого праиэра, заметно вздрогнул, с большим трудом приподнял отяжелевшие вдруг веки, перевёл взгляд на Ламороу и едва слышно произнёс:

– Пусть… они уйдут. Слышишь, отпусти их…

– Но, милорд…

– Делай, как я сказал! – угасающие глаза герцога на миг вспыхнули, – Мне скоро предстоит предстать перед Всевышним. Не клади на мою душу ещё один грех…

И герцог закрыл глаза, только его грудь судорожно вздымалась, напоминая о том, что этот человек ещё жив, пока ещё жив…

Ламороу тяжело распрямился и поднял взгляд на графа:

– Уходите, господа. Уходите. Это воля моего господина, и благодарите его за эту милость.

Ламороу открыто развернулся к Антуану, и такой ненависти исполнился его взгляд, что молодой граф невольно выше поднял шпагу, но то был не страх, а решимость принять вызов, если таковой сейчас прозвучит.

– Это ваше появление лишило моего господина последних сил… Полагаю, сударь, мы с вами ещё поговорим, и один из нас умрёт, – глухо прорычал первый праиэр.

– Что ж, если тебе так угодно, ты умрёшь от руки моего сына, – согласился граф, – Но сейчас ответь мне, куда и зачем уехал Френсис?

Ламороу бросил взгляд на неподвижного хозяина и после минутной заминки ответил:

– Насколько я понимаю, это теперь ваши… семейные дела. Уходите! Больше мне нечего вам сказать! Мой господин нуждается в помощи, или скорее в покое… Вам здесь не место.

Что ж, граф де Лаган обратил тяжёлый взгляд к Его Светлости. Как могло случиться, что именно сейчас, когда они встретились, герцог так заспешил предстать перед божьим судом?.. Рай заметил, как граф чуть сощурился, а брови его, движимые какими-то внутренними ветрами, горько нависли над синими глазами. Казалось, граф хотел что-то сказать, но в последний момент передумал, кивнул Антуану, Раю и двинулся прямо на столпившихся в дверях гвардейцев.

Приказ был отдан, и теперь ничто не могло помешать Лаганам покинуть дворец Бетенгтон…

Глава 08. Туманная Гавань.

Френсис и Анри миновали городские ворота Туманной Гавани скоро после полудня. Как они и ожидали, облачная громада надёжно заслонила собой солнце, и даже начала стряхивать на землю тяжёлые дождевые капли, но пока делала это настолько лениво, что при желании от этих капель можно было бы уворачиваться и так оставаться совершенно сухим.

Вот такими озорными мыслями развлекался Анри, когда вдруг Френсис резко остановился и спешился. Это заставило и Анри вернуться к реальности, осмотреться. Они оказались на небольшой площади, расположившейся вокруг маленького фонтана, неутомимо извергающего струю питьевой воды. В самом деле, уже очень хотелось смочить горло.

– Давай ещё раз, что именно ты подслушал в разговоре Фила и Поля Ляру? – потребовал Френсис сразу, как напился, – Вспоминай, как можно подробнее.

Анри уже хотел было напомнить о том, что его друг в принципе подверг сомнению правдивость этой новости, но успел-таки поймать себя на полуслове. Ведь в самом деле, они отделались от компании праиэров и приехали сюда. Френсис ввязался в большие неприятности, доверившись другу! Заслуживает ли он упрёков?

– Они не обсуждали детали, – Анри виновато улыбнулся, – Просто из сказанного ими я понял, что Патерсон должен повязать учителя и где-то спрятать.

– Как можно повязать такого человека, как учитель!? – с невольно усмешкой фыркнул Френсис, и тут же пришла идея, как именно это можно сделать.

Догадка осенила сразу обоих друзей, и их сердца дружно возмутились такому варианту.

– Что ж, давай проверим! – решил Френсис и взлетел в седло.

Анри не отставал.

– И как же ты собираешься это проверить? – на ходу поинтересовался Анри.

– Там видно будет. Разве этот пройдоха купец не готов простить мне любую выходку? – усмехнулся Френсис, – Вот только я не могу сказать то же самое и о себе…

Они знали Патерсона и где расположена его контора. Дело в том, что каждое лето Рай арендовал у этого купца один из его кораблей, чтобы подарить своим воспитанникам опыт морских путешествий. Мальчишки обожали в этих путешествиях всё, кроме неизбежной встречи с хозяином арендованного судна. Патерсон настолько рьяно старался понравиться молодому герцогу, что становился тенью Френсиса на всё время пребывания того в Туманной Гавани, очень громкой, суетливой и непроходимо глупой «тенью». Купца ничуть не смущало то, что молодой господин обращался с ним с нескрываемым раздражением, главное его соседи конкуренты видели его в таком блестящем обществе.

Друзья осадили коней как раз в тот момент, когда Патерсон вышел на порог своей конторы. Он намеревался снять одну из рекламных вывесок, которых на стенах его дома было так много, что за ними невозможно было разглядеть каменную кладку. И тут вдруг раздалось:

– Купец!

Патерсон с готовностью развернулся и сразу же испуганно присел. В его глазах светился такой откровенный страх, что друзья единодушно решили – этот проныра попробует сбежать, а потому и поспешили лишить его такой возможности. Анри перегородил выход со двора конторы, а Френсис спрыгнул с коня и вскинул руку в сторону открытой двери:

– Входи внутрь, или я выбью из тебя душу прямо здесь, на глазах твоих служителей и соседей!

Патерсон низко поклонился и всем своим видом выразил полную покорность. Понимая, что и там этот маленький серый человек может улизнуть, Френсис уже на входе схватил его за ворот рубахи и так вынудил отойти в глухой угол комнаты. Вот теперь Патерсон окончательно уверовал, что неприятный разговор неизбежен, и все его помыслы тут же обратились к поиску иного способа выжить.

– Ваше Сиятельство?! Ваш визит такая великая честь! – залепетал купец, – Вижу, что вы не в духе. Это так прискорбно! Поверьте, я ничего так сильно не желают, только угодить вам!

– И поэтому решился поднять руку на Генриха Рая!? – зарычал в ответ Френсис.

– Я!? Причинить вред глубокоуважаемому господину Раю!? Ваше Сиятельство, да как бы я посмел!?

– Вот и я думаю, откуда такая немыслимая смелость?! Или скорее, глупость! Ты правда думал, что это сойдёт тебе с рук!?

– Да в чём именно вы меня обвиняете!?

– В том, что ты вознамерился опоить моего наставника! И не смей отрицать! Учитель решил, что пара отвешенных тебе тумаков послужат достаточной платой за такое обслуживание, но у меня другое мнение. Я не намерен такое прощать! Может быть, я тебя и не убью, но покалечить, оставить памятный знак, я просто обязан. Это дело моей чести! – и Френсис выразительно обнажил кинжал.

Разум юноши нашёл только один способ, каким Патерсон мог бы справиться с Генрихом Раем, и именно это сейчас решился озвучить. Стоило дать свободу воображению, как сердце сразу охватила сильная злость. Да, Френсис был искренне зол уже на то, что есть причины допустить такой вариант, а если это ещё и окажется правдой, то причин для злости станет много больше.

Так что не удивительно, что Патерсон поверил и тут же рухнул на колени:

– Ваша светлость, да как же я мог ослушаться приказа вашего батюшки!? Он выразился очень ясно – заковать вашего наставника в Башне Тишины и держать там до новых приказов. Его Светлость карает ослушание смертью! Уж я-то знаю!

– Что ты сейчас сказал, сволочь!? Заковать в Башне Тишины!?! – сердце Френсиса оборвалось, и он даже не обратил внимание на то, что его рука, в которой он держал кинжал, откинулась в сторону, словно для замаха, но это заметил Патерсон и залепетал ещё усерднее:

– Ваше Сиятельство, смилуйтесь! Это был приказ герцога! Письменный приказ! Я бы показал его вам, вот только господин Рай забрал его… Он не показал его вам!? Умоляю, поверьте, я не вру! Разве ж посмел бы я учудить такое своей волей!? Всю свою жизнь я служу роду Гейсборо верой и правдой!

– Ваше Сиятельство! – окликнул друга Анри, и только его голос вернул Френсису самообладание.

Глаза друзей встретились. Всё сошлось. Горькая правда из предположения превратилась в промозглую реальность – герцог солгал обо всём, что касалось Рая! А значит, и другим его словам теперь точно нет веры! Френсис сокрушённо повёл головой и крепко задумался.

Анри не стал мешать другу. Он жестом привлёк к себе внимание Патерсона и велел ему подняться на ноги. Убедившись в том, что Френсис не возражает, купец воспрянул духом:

– Ваше Сиятельство может полностью располагать всем, что я имею!..

– Как скоро «Святая Елена» может отплыть во Фрагию? – перебил его Анри.

– Что!? «Святая Елена»!? Да в любой момент… – тут же напрягся Патерсон, – У меня ясный приказ держать «Святую Елену» под парусом. А я приказы выполняю…

– Когда сегодня начнётся отлив? – вдруг очнулся Френсис.

Патерсон бросил взгляд на настенные часы, произвёл какие-то расчёты в уме и выдал результат:

– Через пару часов…

– Тогда распорядись приготовить лодку и дай на корабль знак, чтобы были готовы отплыть сразу, как я поднимусь на борт. Ты понял? Я намерен отплыть через пару часов.

– Куда отплыть? – изумился Патерсон.

– Во Фрагию, конечно, – нахмурился Френсис.

– А ваш батюшка? – всё-таки рискнул уточнить Патерсон, – Мне говорили держать корабль готовым к отплытию Его Светлости…

– Правильно говорили. Сначала «Святая Елена» отвезёт меня, а потом моего отца, – и Френсис так посмотрел на купца, что у того отпало всякое желание возражать.

– Как вам будет угодно, милорд! – и Патерсон низко поклонился, – Извольте прийти в порт к восточному пирсу Королевского причала через два часа.

Френсис величественно кивнул и жестом предложил Анри выйти.

– Во Фрагию!? Так скоро!? – изумление Анри нашло выход в громком шёпоте сразу, как друзья вернулись к коням, – Ты серьёзно?!?

Френсис хмуро кивнул.

– Может быть, сначала найдём учителя? – всё-таки возразил Анри.

– Ты же и сам понял, он в порядке. А я… Я уже переступил черту. Если действовать, то прямо сейчас. Задержимся, застрянем… Отец отправит на мою поимку всю свою гвардию… Я не знаю, как именно он отнесётся к моей выходке, но в отношении тебя всё много печальнее…

– Это понятно… Но что именно ты намерен сделать? Что значит действовать? Говори прямо! Что ты задумал?

– Я хочу найти этого графа де Лаган сам, без помощи кого-либо из праиэров.

– Зачем?

– Ты и сам знаешь… Либо история, рассказанная отцом, подтвердится, и тогда я убью этого графа…

– Либо что? Фрэнк, что будет, если окажется, что и в этой истории нет правды? Что тогда? Не забывай, ты всё ещё сын герцога Бетенгтона! И сейчас идёшь против его воли, всё дальше и дальше… Если остановиться, то чем раньше, тем лучше. Подумай об этом! Если тобой движет беспокойство обо мне, то… я могу найти учителя, он теперь изгой, вместе мы что-нибудь придумаем. А вот ты… Тебе есть что терять!

Френсис горько усмехнулся:

– Если отец солгал, значит у него есть на то причины, так ответит он. Вот только дальше может прозвучать новая ложь. Дружище, я больше не могу и не хочу так жить!.. Не пытайся меня отговаривать. Я всё решил. И уж прости, это не столько ради тебя, сколько ради меня самого. Лучше скажи, ты со мной?

– Конечно! Мог бы и не спрашивать! – Анри с готовностью кивнул, – А что насчёт коней? Берём с собой?

– Нет, не в этот раз. Они слишком заметны, и… Я не хочу так рисковать ими. Ты согласен? Тогда оставим их здесь, пусть Патерсон вернёт их в Бетенгтон, – было видно, что это решение далось Френсису не просто.

Анри снова кивнул и выразил полную готовность выслушать и другие распоряжения. Френсис благодарно улыбнулся в ответ:

– У нас мало времени, дружище. Предлагаю сделать так. Ты заглянешь в трактир «Красная кружка», оставишь записку для учителя, в ней попросишь его дать нам знать, где он решит укрыться. Это поможет нам найти его по возвращении в Брианию. Согласен? А после этого вернёшься к Патерсону и проследишь за тем, чтобы к назначенному часу лодка была готова. Не дай ему вывернуться. А я тем временем зайду в банк и возьму деньги и чеки для предъявления в банках Фрагии. Ты же понимаешь, это ещё один повод поторопиться… Если отец и правда злонамерен по отношению ко мне, он очень скоро перекроет мне доступ к деньгам… Вот такой план. Что скажешь? Я ничего не упустил?

– Хороший план! – охотно откликнулся Анри.

– Тогда за дело! Встретимся на причале…

Френсис дружески похлопал своего коня по шее, передал поводья Анри и решительно направился в центр города…

* * *

– За мной, господа! – воскликнул Рай сразу, как только он с Лаганами пересёк черту Туманной Гавани, – Я знаю, где нам стоит попытать удачу…

– Может лучше сразу в порт? – решился возразил Антуан.

– Вы, мой друг, видно, забыли о размерах этого порта. Нет, лучше сначала заскочим к одному моему старому знакомому, – не уступил Рай.

– Какой именно помощи вы ждёте от этого знакомого? – потребовал ответа граф.

– Он владелец торговых кораблей, и всю свою жизнь был верным псом герцога. Сейчас на рейде порта стоит три его корабля, причём держит он корабли у разных причалов. Понимаете…

Граф кивнул. Они были где-то в квартале от конторы Патерсона, когда Рай неожиданно остановился и после секундной заминки обратиться к Антуану:

– Гарри Патерсон до смерти боится герцога. То, что нам надо, конечно, можно выбить из него, но на это потребуется время. Сударь, может быть, рискнем сыграть на вашем с Френсисом сходстве? Это крыса только увидит вас, и сразу станет ясно, появлялся ли здесь ваш брат… Понимаете?

В ответ Антуан беззвучно рассмеялся:

– Забавная у меня становится жизнь! Хорошо, подождите здесь.

И, получив молчаливое благословение отца, Антуан один направился к конторе. Но оказалось, что Рай не в силах просто ждать. Уже через пару минут он предложил графу подъехать ближе, и тот не стал возражать. То, как Рай переживал за исход погони, трогало графа до глубины души.

– Оу! – вырвалось у Рая.

– Что случилось?

– Взгляните, сударь, вон в конюшне Патерсона два великолепных коня, один не рассёдланный. Это любимые кони Фрэнка и Анри! Неужели нам повезло!..

И в этот миг граф и Рай увидели, как из дверей конторы выскочил Антуан и стал нетерпеливо призывать их к себе, при этом его лицо было искажено сильной тревогой… Но мы всё же приостановим время и войдём в контору Патерсона вместе с молодым графом.

Антуан совершенно не представлял с чего начать разговор, как себя вести, поэтому целиком положился на свой внутренний голос.

Не успел он как следует осмотреться, как навстречу к нему выскочил сам Патерсон.

– Почему вы ещё здесь, милорд?! Что случилось? – крысиное лицо Гарри исказило страшное волнение.

– А где мне быть? – усмехнулся Антуан.

Патерсон с первого взгляда не понравился ему, что незамедлительно отразилось на лице молодого графа. Тот воспринял это как должное, и Антуан понял, что не ошибся, позволив себе быть искренним.

– Ну… Это конечно вам решать… – растерялся Патерсон, – И всё-таки, что изменилось? Я же видел, как вы сели в лодку. Вас ведь уже не должно быть в Бриании!..

– Когда?! – Антуан схватил Гарри за плечи, – Когда уходит корабль? Как называется? Где он пришвартован?

– Ваше Сиятельство, да что с вами!? – от изумления Патерсон едва не потерял дар речи, – Если вы передумали плыть в Грандон, так и скажите. Зачем насмехаться над бедным купцом!? Сначала приказываете отвезти вас на «Святую Елену», потом…

– У какого причала стоит «Святая Елена»!? – перебил его Антуан.

– У… у Королевского… – растерянный Патерсон даже начал заикаться.

– Ты можешь остановить отплытие?! Дать какой-то сигнал с берега!? Как опознать корабль!?

– Опознать корабль!?! Ваше Сиятельство, да не волнуйтесь вы так! «Святая Елена» без вас не уйдёт!

Страшно раздосадованный Антуан хлопнул кулаком по конторке Патерсона и стрелой вылетел из во двор…

– Скорее в порт! – закричал Антуан, взлетая в седло, – «Святая Елена» уйдёт с минуты на минуту, если это уже не случилось!

Мчаться по узким улочкам города очень непросто, и, несмотря на все старания, они оказались на причале слишком поздно. Очертания белоснежного корпуса «Святой Елены» уже растворялись в тумане.

– Проклятье! – Рай горестно всплеснул руками, но тут раздался неожиданно спокойный голос графа де Лаган:

– Не расстраивайтесь так, мой друг. Через пару часов мы тоже будем в море, я уже отдал приказ. И далеко не всю Фрагию придётся переворачивать в их поисках. Думаю, что они едут ко мне.

– К вам? Почему вы так решили? – изумился Рай.

– Спросите себя, зачем герцог усыновил моего сына? Он полагал, что это единственный выживший из близнецов… Вы предрекали, что герцог укажет сыну имя врага, достойного смерти. А теперь ваш воспитанник направился во Фрагию. Пусть это прозвучит нескромно, но вряд ли у герцога во Фрагии есть другой столь же явный враг.

– Да, вы правы, – немного успокоился Рай, – К тому же, Анри заставит Фрэнка лишний раз подумать о том, что тот делает.

Граф подарил Раю долгий взгляд, но остановил-таки уже готовый сорваться с его уст вопрос. Раю показалось, что он понял, о чём хотел спросить граф, и невольно улыбнулся, но решил озвучить другую свою мысль:

– Я тоже рискну показаться не скромным и предположу, что Френсис оставил для меня хотя бы записку. Есть у нас уговор на подобный случай. Не думал, что это время и правда придёт, но раз уж так вышло, что наши пути разошлись, он должен был позаботиться о нашей связи в будущем. Это не займёт много времени…

Что ж, сказано, сделано. В трактире «Красная кружка» они нашли письмо, оставленное Анри, из которого стало ясно, что граф прав в своих предположениях – воспитанники Генриха Рая отправились на поиски графа де Лаган.

– Что ж, хоть какая-то определённость, – Рай был почти удовлетворён, – Тогда, пока есть время, давайте позаботимся о наших животах. Ведь мы сегодня не ели.

– Я согласен, – с энтузиазмом поддержал это предложение Антуан.

Слуги были отправлены собирать вещи, а господа решили утолить голод прямо в городе. Выбор пал на маленький, уютный трактир, удачно расположившийся на перекрёстке двух главных улиц Туманной Гавани. В это время суток посетителей было ещё немного, поэтому не представило ни малейшего труда найти здесь место по вкусу. Не успели наши неудачливые преследователи расположиться, как к ним уже подбежал юркий мальчуган в огромном белоснежном фартуке и таком же сияющем колпаке:

– Чего изволите, господа?

Граф, не задумываясь, сделал заказ, и после того, как его спутники дали своё молчаливое согласие, мальчик исчез.

– Это моя вина, – горестно вздохнул Рай, – Это я отговорил вас вчера ехать в Бетенгтон. Впрочем… Нет худа без добра. Если бы мы застали во дворце Френсиса и Анри, то битвы было бы не миновать, и, не дай Бог, мы бы кого-нибудь в ней потеряли.

– Да, ситуация получилась бы щекотливая, но не безнадёжная, – усмехнулся граф, видимо успев мысленно сделать пару набросков возможной сцены встречи с герцогом в присутствии Френсиса.

– Не безнадёжная? – сощурился Рай, – Я уверен, гвардия была готова напасть. Ламороу ясно дал это понять, и на их стороне было многократное численное превосходство. Диву даюсь, как заржавели мои мозги в благости сытой жизни. Ведь я и правда только в Бетенгтоне начал понимать, что мы делаем. Но когда это поняли вы? Почему так доверяете мне? Ведь вы в праве подумать, что я специально завлёк вас в ловушку!

– Я не мог так подумать.

– Но почему, Ваше Сиятельство?!

Граф загадочно улыбнулся:

– Господин Рай, ведь вы не чужой для меня человек, я уже говорил вам об этом, а я такими словами не разбрасываюсь, спросите хоть Антуана.

– Это нельзя объяснить, – усмехнулся Антуан, – Остаётся просто принять, что я давно и сделал. Я уже говорил вам…

Что ж, Рай согласно кивнул:

– Такое доверие ко многому обязывает…

– Не надо, сударь, – улыбнулся граф, – У нас одна цель, и этого достаточно.

– Да, да, – вздохнул Рай, – Может быть… И всё же, что-то мне говорит, что не убеди мы герцога в том, что Антуан – это не Френсис, нам оттуда было бы трудно выбраться.

Граф с невыразимым теплом посмотрел на сына, тот же, чтобы скрыть охватившее его смущение, поспешил отвернуться к окну и сделать вид, что полностью утратил интерес к этому разговору. Что ж, граф снова развернулся к Раю:

– Герцог знал о каждом нашем шаге по дворцу, о каждом обронённом нами слове. Я всегда отдавал должное его уму. Вот и теперь, у него хватило силы признать своё поражение, а в Антуане увидеть одного из некогда сгубленных им моих сыновей… Всё было бы просто и ясно, если бы герцог просто нас отпустил. Ведь он знает в каком качестве я пребываю на земле Бриании, это делает меня и моих людей неприкосновенными. Но это его внезапная болезнь… Признаться, такого я не ожидал. Верить ли своим глазам? Этот лев сгнил изнутри?!

– Я тоже поражён, – поддержал его Рай.

– Господин Рай, вы допускаете мысль, что перед лицом смерти герцог мог покаяться и всё рассказать Жану? – граф с интересом ждал ответ, но Рай серьезно заподозрил, что граф уже знает, что услышит.

– Конечно, нет. Полагаю, это не вопрос. Даже если герцогу и правда пришёл конец, он не из тех, кто способен просить прощение. И в самом ли деле он болен? Уж очень странно это совпало с моментом моего отъезда из дворца… Ох, как же хорошо, что Фрэнк смог удержать подле себя Анри…

Граф тут же, словно поймав себя на какой-то мысли, подался ближе к Раю:

– А этот Анри, слуга Жана…

– Простите, скорее друг.

Брови графа чуть приподнялись:

– Друг, говорите? Ладно, пусть. Значит, друг в образе слуги… Расскажите мне о нём. Как возникла эта дружба? Почему вы так на неё рассчитываете?

Рай почувствовал неожиданно сильное волнение и потому не сразу собрался с мыслями для ответа:

– Признаться, я ждал, когда же вы спросите… Что ж, с удовольствием представлю вам этого молодого человека. Он дорог мне, как сын.

– Не меньше Жана? – вдруг вставил вопрос Антуан.

Рай несколько удивился этому, но не растерялся:

– Да, они близки больше, чем то порой бывает между братьями.

– Но Анри слуга, – напомнил Антуан, уловив в словах Рая неприятный намёк.

– Так было угодно герцогу, но так никогда не было по сути.

– Значит это один из пунктов вашей герцогу мести? – сощурился юноша.

Раю начинали не нравиться вопросы Антуана.

– Не только. Я же сказал, Анри мне как сын.

– Хорошо, господин Рай, – граф укоризненно взглянул на сына, – Прошу вас, продолжайте.

Рай чуть поклонился и начал свой рассказ:

– Анри сирота. Сам герцог заявил, что Анри является сыном некоего фракийского пирата, плававшего под испайронским флагом. Когда-то этот пират пленил Его Светлость, а потом погиб в очередном морском сражении. Признаюсь, в эту версию я не верю, но другой у меня до сей поры не было. Моё собственное расследование не принесло желанных плодов. Могу только сказать, что Анри появился в Бетенгтоне примерно четырнадцать лет назад, и тогда обращались с ним хуже, чем с бездомной собакой. Своих родителей он не помнил, или во всяком случае наотрез отказывался о них говорить, люто ненавидел герцога и, несмотря на сплошное унижение, умудрялся сохранять человеческое достоинство, за что ему и попадало вдвое больше. Признаться, когда я его увидел, у меня защемило сердце, и… я выкрал его. Он жил у одних моих хороших друзей. Когда герцог же сделал меня воспитателем Фрэнка, я вернул Анри во дворец. Они оба были одиноки, из обоих хотели сделать нелюдей, у них оказалось много общего, одинаковая тяга к знаниям, жажда жизни… Должен признаться, я дал им одинаковое воспитание и образование. Что ещё примечательно, в своих письмах среди прочих указаний по воспитанию мальчишек, герцог настаивал на том, чтобы Анри непременно пресмыкался перед Фрэнком, чего, как вы уже поняли, никогда не было… Что ещё сказать? В общих чертах, это всё.

Графа очень заинтересовал этот рассказ, Антуан тоже не пропустил ни одного слова, но при этом в их головах бродили, очевидно, очень разные мысли…

– А как полное имя Анри? – поинтересовался граф.

– Монсо. Анри Монсо. А его отца герцог назвал Роменом Монсо.

– Ромен!? Монсо… Почти Монсар…

– Отец, что вы хотите сказать?! – тут же встрепенулся Антуан.

– Видишь ли, сыну Ромена и Эспиранты при крещении было дано имя Анри, и сейчас его бы звали Анри граф де Монсар!

– Быть не может! – Рай даже привстал от волнения.

– Да, интересное совпадение… – кивнул граф.

– Но я уже больше, чем уверен, что вы правы! – воскликнул Рай, – Вы бы видели лицо герцога, когда тот встретился с Анри! Если Анри так же похож на своего отца, как ваши сыновья на вас, то…

– Постойте, – граф напряг память, – Ростом с Антуана, волосы чёрные с золотым отливом упруго вьются, глаза карие почти чёрные, черты лица наводят на мысль о том, что он родом с юга Фрагии, или даже из Испайры…

– Да! Да! – Рай ликовал.

– Сколько ему сейчас лет?

– Они с Фрэнком ровесники, или может быть Анри чуть старше.

Граф обратил счастливый взгляд на сына, которому уже успело передаться волнение отца и Рая.

– Вы хотите сказать, что мы почти нашли брата Марианны?! – решился вслух предположить Антуан.

Граф не мог скрыть улыбку.

– Многое говорит в пользу этого, но… Давай всё же не будем спешить с выводами. Время покажет…

И тут к их столу подошли двое поварят с большими подносами и, судя по всему, сам хозяин трактира. В то время пока поварята накрывали на стол, хозяин склонился в низком поклоне и с сияющей улыбкой на лице обратился в Антуану:

– Я так счастлив, что вы, милорд, с вашими друзьями решили посетить моё скромное заведение. И чтобы доказать эту мою радость, я возьму с вас только полцены.

Антуан ничего не понимал и в поисках помощи обратил растерянный взор к отцу.

– Милейший, ты ничего не путаешь? Я здесь впервые, – произнёс граф.

– Да, впервые, и я счастлив, что это всё же произошло.

– Ты так говоришь, словно мы с тобой знакомы, – заметил Антуан, – А между тем я уверен, что прежде мы не встречались.

– Как?!.. – казалось, приветливый толстячок лишился дара речи.

– Сожалею, но ты ошибся, – отрезал Антуан и невольно нахмурился.

– Не может быть! Ведь не далее, как час назад, я говорил с вами!

– Послушай… – нахмурился Антуан, но тут рука отца легла на его плечо и заставила замолчать.

– Я правильно понял, час назад? – обратился граф к трактирщику.

– Да, господин, – казалось хозяин уже был готов заплакать от такой обиды, – Простите, может быть, я позволил себе лишнее, но честное слово, мне показалось, что мы расстались друзьями, и я был бы рад вам услужить.

– Это очень мило с твоей стороны, – улыбнулся граф и теперь всем корпусом развернулся к трактирщику, – Постарайся меня понять. У меня два сына близнеца. Один сейчас перед тобой, а со вторым ты говорил час назад. Это разные люди.

Тяжело сглотнув, трактирщик нерешительно кивнул. У ещё стоявших рядом поварят тоже округлились глаза.

– Пошли прочь! – шикнул на них хозяин. Мальчишки с большим нежеланием отошли от стола, но недалеко.

– Близнецы, вы сказали, милорд?

– Да, верно. К сожалению, мы разминулись с Жаном де Гурье, тем, с которым тебе уже довелось поговорить. Я бы хотел узнать подробности, как именно произошла эта ваша встреча?

Услышав, как, граф назвал Фрэнка, Рай и Антуан невольно замерли, у первого в глазах отразилась радость, у второго недоверчивое удивление.

Тем временем трактирщик продолжал усердно соображать, верить ли услышанному. Наконец он договорился сам с собой.

– Да, понимаю. К тому же тот чисто говорил по-бриански, а у вас, господин, – обратился он к Антуану, – такой сильный фрагийский акцент. А тот значит фрагиец, как и вы?

– Да, он чисто говорит и по-фрагийски, – не удержался Рай. При этом Антуан невольно почувствовал укол своему самолюбию.

– Хорошо, я понимаю, – согласился хозяин, – Я с удовольствие расскажу вам эту захватывающую историю, тем более что лучше меня вряд ли кто-нибудь сможет это сделать. Милорд… простите, не знаю ваше имя.

– Граф де Лаган.

– Джон Брас, – хозяин ещё раз поклонился, – Ваше Сиятельство, вы можете гордиться своим сыном! Он настоящий герой!

Заметив довольную улыбку на лице отца, Антуан нахмурился. А Джон Брас уже начал свой рассказ:

– Я спокойно занимался своими делами, когда вдруг раздался душераздирающий вопль. Какая-то женщина звала на помощь. Конечно же, я сразу выскочил на улицу. Всё дальнейшее произошло в один миг, но я не смогу так быстро рассказать, уж простите, – трактирщик хихикнул и тут же изобразил картинно драматичную физиономию, – Оказалось, сказочно прекрасную девушку понёс взбесившийся конь, и никто не отваживался прийти ей на помощь. Конь несся по улице во весь опор, откидывая людей к стенам домов, а всадница, немыслимо как всё ещё остававшаяся в седле, продолжала звать на помощь. Кошмар! И тут он! – хозяин обвёл слушателей торжествующим взглядом, но уже через секунду его глазки-пуговки снова потемнели, – Он ринулся прямо на коня, вцепился в поводья, при этом конь встал на дыбы, но наш герой не отпускал его. Ещё миг, и конь усмирён! Чудо! Он совершил чудо!!!

– Ему уже приходилось такое делать, – усмехнулся Рай.

– Да? – несколько растерялся рассказчик, – В любом случае, он спас эту девушку. Надо сказать она великолепная всадница. При всём этом всё же удержаться в седле! Я такого ещё не видел!

– Хорошо, а что же было дальше? – выказал нетерпение граф.

– Дальше?.. Ах да, дальше. Ваш сын помог девушке сойти с коня. Они о чём-то поговорили. Я уже хотел, как и прочие, подойти к ним, чтобы выразить своё восхищение, как вдруг прямо рядом со мной раздался резкий голос: "Марианна…" – и дальше всё по-испайронски.

– Марианна!!! – Антуан побледнел.

– Да, это единственное, что я понял наверняка.

– Как она выглядела? – Антуан подался вперёд.

– О, я же говорил, она великолепна!

– Опиши её!

– Ну… Стройная, черноволосая, ну… кажется, она тоже испайронка. Я не знаю, она просто прекрасна, что тут ещё сказать?

– Что значит "тоже испайронка"? – граф с беспокойством глянул на сына.

– Ну… тот, который её звал уж точно испайронец. Повидал я таких на своём веку… Да, точно! Голову даю на отсечение!

– С этим поосторожней! – улыбнулся граф, – Может быть, ты заметил, нет ли у этого испайронца на правом виске шрама?

– Да у него вообще нет правого глаза!

– Точно, барон Парадесс! – Антуан ударил по столу кулаком.

– Да, похоже, – в глазах графа мелькнула тревога, – Что же было дальше? Он позвал девушку…

– Да, позвал… – хозяин снова собрался с мыслями, – Она тут же простилась со своим спасителем и подошла к этому… как вы говорите, барону. Они перекинулись несколькими словами на испайронском, впечатление, что они поругались, и скрылись за дверью вон того дома.

Антуан вскочил словно ужаленный, но граф успел схватить его за руку. Хозяин угадал порыв юноши:

– Успокойтесь, милорд, их там уже нет, ручаюсь вам. Я сам видел, как они, где-то с полчаса назад, погрузили свои вещи в карету и направились в сторону порта.

– Сядь! – приказал граф Антуану, тот с досадой подчинился. Граф снова обратил свой взор на хозяина, и тот продолжил:

– Да… Так, о чём это я?.. Только девушка и барон скрылись, меня окликнул тот ваш сын, господин граф: "Добрый человек, не подскажешь ли мне, как зовут эту красавицу?" "Ту, которую вы только что спасли?" – уточнил я, конечно же зря. Он мне кивнул. Я сказал ему то же, что и вам, только имя «Марианна». Полных имён этих испайронцев я и правда не знал. Оно ведь как, чем меньше знаешь, тем легче жить! Верно?..

– Что же дальше? – поторопил его Рай.

– Да, дальше. Я, помню, ещё удивился вслух: "А разве она вам не представилась?" "Похоже, она решила, что мы знакомы”, – и вид у него, скажу я вам, был весьма растерянный, – "Она даже просила о встрече, но как это возможно…" – добавил он. Я ничем не мог ему помочь. А у него, похоже, уже совсем не было времени. Я видел, как он постучал в тот дом, ещё и ещё раз, но ответа не получил… и потом бегом бросился к порту.

– Так и не узнав её имя?! – не поверил своим ушам Антуан.

– Он ужасно спешил, унесся, как тот взбесившийся конь… – и трактирщик громко рассмеялся, радуясь своей остроте, но, видя, что его никто не поддержал, тут же осёкся.

– Благодарю за этот рассказ, – граф благосклонно кивнул, – Для нас было очень важно это узнать.

С этими словами граф отсыпал несколько монет и протянул их трактирщику. У того глаза просто запылали восторгом.

– О! Господа! Право, за что?!

– Забирай это, ты заслужил. И теперь оставь нас.

Счастливчик не стал заставлять себя упрашивать, сгрёб деньги и был таков. А граф перевёл взгляд на сына, который даже не замечал, как сильно хмурится и поджимает губы.

– Антуан, – отец обратил на себя внимание сына, – Если я понял правильно, ты уже приревновал Марианну к Жану. Остановись! Дай себе труд понять, что творят твои мысли. Лучше задумайся над тем, как нам организовать поиски Марианны, Жана и Анри. Девушка продолжает искать возможность встретиться с нами, а Жан и Анри пока не знаю правду о себе. Вот о чём надо думать. Ты меня понял? Держи себя в руках!

Антуан вынужденно кивнул и взялся за ложку.

– Скоро и мы выйдем в море! – Рай попробовал приободрить не только Антуана, но и себя, но это получилось равно безуспешно.

Глава 09. Грандон.

К полудню следующего дня граф де Лаган, Антуан и Рай прибыли в Грандон и сразу же приступили к поискам Френсиса и Анри. Они решили просить помощи у губернатора, старинного друга графа. Он был одним из немногих посвящённых в тайну близнецов семьи Лаганов, и ему не пришлось долго объяснять, что от него ожидается. Не прошло и часа как по городу рассеялись полтора десятка ищеек, получивших приказ искать человека с лицом Антуана. Эта мера должна была принести скорые плоды, но тем не менее Рай и Антуан не пожелали просто ждать и тоже отправились на поиски. Граф же, к своему сожалению, не смог к ним присоединиться. В Грандоне его поджидало очень неприятное известие, запечатанное перстнем господина де Ливорна. Новый на первый взгляд неподъёмный ворох дел обрушился на голову графа, и, отказываясь поверить, что это может отвлечь его от поисков сына и Марианны, он сразу же принялся за работу.

– У меня предчувствие, что отцу всё-таки не удастся избежать поездки в Фонтэнж, – произнёс Антуан, когда они с Раем выходили на главную улицу города.

– Подозреваю, это не просто предчувствие, – усмехнулся Рай.

– Вы намекаете на моё признание в полном отсутствии интуиции? – улыбнулся Антуан, – Что ж, может быть, вы и правы. Ведь я могу объяснить, почему так думаю.

– И почему же?

Антуан стал серьезнее, он не сразу решился облечь свои мысли в слова:

– Хорошо. Вспомните наш разговор на корабле, ту его часть, в которой отец поделился с нами своими планами о разделе наследства.

– Да, я помню.

– И всё же, я позволю себе кое-что повторить. Нас родилось четверо, четыре близнеца. Женщины, принимавшие роды, были так потрясены этим событием, что умудрились перепутать нас…

– Так что не ясно, кто из вас родился первым… – с готовностью поддержал Рай.

– Получается так. Старшего из нас теперь можно только назначить…

– Да, и закон Фрагии непреклонен, только старший сын может стать хранителем рода, а его братьям предписана роль его вассалов… Ваш отец намерен решить вопрос старшинства позже, и в любом случае наделить вас насколько возможно равным наследством. Я помню, – кивнул Рай.

– Равным?.. – усмехнулся Антуан, – Это пока только намерение… а договорённостям, полученным под это, уже почти двадцать лет. Сейчас всё это надо будет выбивать, подтверждать заново. Ведь взгляды нашего короля во многом отличны от взглядов его отца… Да и не наследство наша главная проблема. Отец богат. Даже если объявятся и Виктор с Эженом, всем хватит для достойной жизни. Но вот как быть с нашим, как вы говорите, феноменальным сходством?! Во Фрагии это впору назвать проклятием! Таким близнецам в праве на существование отказано самим королем! В его глазах это сродни государственной измене…

– В каком смысле измене?! – отказался поверить своим ушам Рай.

– Король уверен, что такое сильное сходство чревато беспорядками, смутой. Вы и сами это понимаете. Маленькие близнецы – это забава, взрослые – проблема, – объясняя это, Антуан болезненно сморщился.

– И как эта проблема решается? – против воли и Рай хмурился всё больше и больше.

В ответ Антуан передернул плечами, словно ему вдруг стало холодно:

– Решается? Радикально. Младший, или младшие должны изменить внешность.

– В каком смысле?! Как?! – изумился Рай.

Что ж, Антуан тоже остановился:

– Спрашиваете как? Самым безобидным и эффективным признано рассечение щеки. Чтобы любой человек сразу видел, кто из близнецов стоит перед ним. Но бывали и иные случаи…

– Сударь, признайтесь, вы меня разыгрываете! – взмолился Рай.

– Разыгрываю?! – Антуан невесело рассмеялся, но за этим смехом Рай распознал большую душевную боль. Молодой граф отвёл взгляд, тяжело вздохнул и продолжил, – Разыгрываю… Ах если бы… Я лично был свидетелем экзекуции, учинённой над младшим из близнецов Розральи, сыновей маркиза де Таглор! Когда им исполнилось двенадцать, палач основательно рассёк ему щёку. Франциска связали по рукам и ногам и… У меня до сих в ушах звучит его крик. Они с Франсуа были в составе пажеского корпуса, как и я. Нас всех заставили смотреть на это… А бывало и много хуже… Барон де Шеран попытался спрятать своих двух сыновей близнецов. За неповиновение их жестоко наказали – щёку рассекли старшему сыну, а младшему поставили на лоб клеймо. Мне было тринадцать, когда я стал свидетелем и этому… А нас, Лаганов, оказывается, четверо! Здесь одним шрамом на одной щеке одного из нас не обойдёшься!..

– Пока вас только двое… – сильно опечалился Рай, – Может быть, всё не так драматично, и до членовредительства дело не дойдёт?

– Все будет сложно, вы уж поверьте. Я знаю, что говорю… – веско подвёл черту Антуан, – Короче, это я к тому, что раз отец намерен биться за нас и наши права… Битва будет трудной, и в этой ситуации он не станет пренебрегать государственными делами. Поддержка господина де Ливорна сейчас особенно ценна…

Рай откровенно расстроился:

– Не думал я, что во Фрагии царят такие зверские законы… Как-то это ускользнуло от моего внимания… О, чёрт побери!

Проехавшая мимо карета заставила Антуана и Рая плотно прижаться к грязной стене.

– Тысяча проклятий! – выругался Рай, расправляя шляпу.

– О, мой плащ! – ужаснулся Антуан, – Господин Рай, боюсь, нам надо искать помощи. В таком виде нас не пустят в дом губернатора.

– Да? – Рай осмотрелся более придирчиво, – Дела!.. Мы, конечно, грязны, шутка ли, вытереть собой эти стены, но неужели этого хватит, чтобы потерять пропуск к губернатору?

Видя, как Рай старается отряхнуться, Антуан от души рассмеялся.

– Давайте заглянем вон туда, – и молодой граф указал на опрятную таверну, расположенную в доме напротив.

Уже через пару минут они уютно расположились у стойки бара каждый с чаркой вина в руке, а служанка под чутким руководством хозяйки заведения занялась чисткой их плащей и шляп. Здесь царил полумрак, было чисто и тепло, так что можно было забыть о промозглой сырости, царившей на улице.

– Это было хорошей идеей, зайти сюда, – удовлетворённо кивнул Рай, – За чаркой этого отменного вина ваш рассказ, сударь, уже чуть поубавил краски. И всё же… Вы сказали, что такие жёсткие меры были применены даже к сыну маркиза?! Может быть, этот маркиз был не в фаворе у короля? Такое бывает…

– Бывает, но это не тот случай…, – Антуан с удовольствием отпил вина, явно стараясь не допускать к сердцу когда-то остро пережитую боль, – Поговаривают, что такая категоричная позиция короля объясняется тем, что у него самого есть брат близнец… Но да это, скорее всего, досужая байка. А то, что рука была поднята даже на сына маркиза стало знаком того, что исключений ни для кого не будет.

– Но это ужасно! – Рай попробовал представить на лице Антуана глубокий шрам во всю щёку, и невольно содрогнулся, – Нет, я не верю!.. Должна же быть какая-нибудь альтернатива!!!

Антуан подарил Раю долгий тяжёлый взгляд и решил не отвечать, ведь уже всё сказано и услышано. Но Рай упрямо продолжал отказываться принять это:

– Фрагия очень большая страна! Я не могу поверить, что такая горькая участь настигает всех близнецов! Прошу, ответьте, сударь!

Молодой граф бросил на Рая недобрый взгляд, но всё-таки уступил:

– Этот закон распространяется только на знать. Простолюдин может быть похожим на кого угодно, только ни на кого-нибудь из знати… У высшего сословия выбор не богат, либо описанное мной ранее, либо лишение всех титулов и состояния и низведение в ранг третьего сословия. Я слышал, граф де Ламар выбрал именно такой путь, всё продал и увёз семью в Западные колонии. У него было… впрочем, надеюсь, всё ещё есть три сына близнеца. Теперь они сыновья крупного землевладельца, но не графа.

– По сути, изгнание… – Рай сокрушённо вздохнул, – Герцог мог бы и не утруждать себя похищением сыновей графа де Лаган? При такой-то королевской воле…

– Этому закону около десяти лет… Я же сказал, это прихоть нынешнего короля, не предыдущего, – усмехнулся Антуан, – Так что, если уж быть честными, найдя моих братьев, отец поставит их перед… странным выбором: оставаться в безвестности или принять увечья.

– Странно, что на корабле граф никак не коснулся этой страшной проблемы, словно её и нет, – вздохнул Рай, какой-то малой частью своего сознания он всё ещё надеялся, что Антуан его разыгрывает.

В ответ юноша лишь пожал плечами:

– Отец уверен, его сыновья должны быть при нём. А вот эта проблема королевской волей… У него пока нет для неё решения, и помощь он станет искать не у нас с вами. Ему сейчас нужны друзья из числа сильных мира сего… Так что, он очень скоро отправится в Фонтэнж, а Жан, когда мы его найдём, должен будет оставаться в тени, по крайней мере какое-то время… Я ответил на ваш вопрос. И, прошу, хватит об этом.

Что ж, Рай согласно кивнул. Он ясно видел, как все эти рассуждения расстроили Антуана. Ему самому требовалось время, чтобы обдумать эти новости. Потрясение, вызванное ими, ещё не было готово облачиться в одеяние слов и каких-либо выводов. Воцарилось неловкое молчание. Но ненадолго…

– Господин де Валеньи!!!

Антуан и Рай одновременно развернулись и увидели худого, как сухой тростник, молодого человека. Одежда на нём висела как на вешалке, а лицо было из разряда тех, которые как ни старайся, никогда не сможешь оставить в памяти, иначе как серым пятном.

– Виконт де Крахтью? – нахмурился Антуан, – Чем обязан?

Крахтью глянул было на Рая, увидев в нём спутника Антуана и желая быть ему представленным, но встретил такой ледяной взгляд, что в тот же миг простился с этой мыслью, снова развернулся к Антуану:

– О, сударь! Пройдёмте, посидим, дружески побеседуем!

Крахтью весь просто светился благодушием и беспредельной любовью к молодому графу. Но тот явно не разделял этой симпатии, и Рай прекрасно его понимал. Крахтью не понравился ему с первого взгляда.

– Сожалею, но я не располагаю достаточным временем, – мрачно отозвался Антуан.

– Жаль, жаль, – приуныл виконт, – Признаться, этот прискорбный факт повергает меня в глубочайшее уныние. Вы недолюбливаете меня, Ваше Сиятельство! И это несмотря на все мои старания заслужить ваше внимание и расположение. Мой папаша говорит, что такие достойнейшие люди как вы, сударь, и ваш отец должны быть нашими лучшими друзьями.

– Должны?! – брови Антуана удивлённо изогнулись, – Очень сожалею, дражайший виконт, но смею заверить вас, хоть и ужасно рискую глубоко ранить ваше хрупкое сердечко, что ни я, ни мой отец этот глубокомысленный взгляд вашего почтеннейшего папаши не имеем возможности и каких бы то ни было сил разделить, – и Антуан чуть поклонился.

Крахтью не сразу пришёл в себя от всего услышанного, и, кажется, так и не понял, что это Антуану пришло в голову так витиевато изъясняться. Рай же, наблюдая эту сцену, едва сдерживал смех.

– Да, это печальный факт, но, полагаю, тут уже дело крайне безнадёжное, – наконец натужно улыбнулся Крахтью, – Ведь вы никогда не простите мне то, что я оказался удачливее вас. Как бы гордо ни держали вы голову, вам придётся-таки принять мои самые искренние соболезнования и признать себя наконец-то поверженным более сильным и удачливым противником.

– Хватит! – терпение Антуана истощилось, – Говорите короче, что это вы вздумали мне соболезновать?

– Ходят слухи, что вы крайне неравнодушны к графине де Монсар. Это так? А, вижу, вижу… Можете не отвечать, – Крахтью едва ли не потёр руки, – Так вот, я полагаю, что с тем и останетесь и в самом недалеком будущем пришлёте мне поздравления, потому что именно я женюсь на ней.

– Вы!?! – только и смог произнести оглушённый таким заявлением Антуан.

– Я! – и Крахтью встал в торжествующую позу.

Раю тоже стало не по себе, он с тревогой развернулся к Антуану. Тот в самом деле потемнел, но ничего не замечающий Крахтью продолжал:

– Вы всегда считались человеком неглупым, а тут не учли того простого факта, что невеста находится под опекунством барона Парадесса, и никто другой кроме него не будет выбирать жениха. А вы, милейший сударь, ему очень-очень нравитесь, – и виконт ехидно хихикнул.

Антуан с великим трудом сохранил-таки невозмутимое выражение лица, но всё же позволил себе положить руку на эфес шпаги:

– Мне показалось, что графиня не из тех, кто позволяет собой распоряжаться…

– Вы плохо расслышали мои слова? – изумился Крахтью, – Кстати, я нахожу забавным то, что опекуном графини является барон… Это ли не абсурд?! Да, такое возможно только в Испайре! Только там сила завещания и кровные узы могут оказаться сильнее положения о рангах, – продолжал рассуждать Крахтью, – Так или иначе, жениха выбирает барон.

– И всё же вам придётся и у графини спросить согласия! – сорвался-таки Антуан и чуть не кинулся на Крахтью, но не успел он выхватить шпагу, как тот отскочил на пару шагов в сторону и, теперь насмерть перепуганный, заговорил скороговоркой:

– Прошу вас, сударь, сохраняйте спокойствие! Припомните, вы же говорили, что вам противно пачкать об меня руки, и вы не станете это делать. Будьте же верны своему слову!

При таких словах виконта Антуан содрогнулся от отвращения, но уже в следующий миг вдруг успокоился и даже зловеще улыбнулся недругу:

– Что ж, благодарю вас, виконт, вы были очень любезны, сообщив мне столь важное известие.

Такое самообладание молодого графа очень порадовало Рая, но он всё-таки взглядом указал Антуану на дверь, благо их очищенные плащи и шляпы уже лежали рядом на стуле. Юноша величественно кивнул Раю и, больше не удостоив Крахтью даже мимолетным взглядом, направился к выходу, а испуганный виконт так и остался недвижим.

– Чёрт бы побрал этого гада! – взорвался Антуан сразу, как только они вышли из таверны, – Но нет худа без добра, будь я проклят, если допущу эту свадьбу!!!

– Спокойствие, мой друг, – Рай положил руку на плечо юноши и поманил его в переулок, дабы не привлекать внимание прохожих, – Вы уверены, что девушка против этого брака?

– А разве в этом можно сомневаться?! – пуще прежнего вскипел юноша, – Вы же видели этого человека! А я знаю Марианну. Это замечательная девушка! И такие слюнтяи, как Крахтью, в принципе не могут в её душе вызывать ничего кроме отвращения!

Рай бросил на Антуана пытливый взгляд и ещё более мягко продолжил:

– С вами трудно спорить, но мне кажется, что Крахтью был слишком сильно уверен в своей победе, раз уж отважился доставить себе удовольствие, сообщив вам об этом. Вот что должно нас сейчас беспокоить. Боюсь, нам придётся заняться поисками графини де Монсар прямо сейчас. Это обещает более скорый результат… В конце концов, Фрэнка сейчас ищет целая свора ищеек.

– Позвольте, господин Рай, но я не понял. Вы так говорите, словно уже знаете, где мы найдём графиню!

– Не совсем так, но мы можем спросить об этом виконта де Крахтью, не так ли? Он сказал, что его помолвка состоится в ближайшее время, тогда он наверняка знает, где встретится с невестой. Я вывел вас из таверны только для того, чтобы вы выпустили пар. А теперь, надеюсь, вы готовы взяться за дело с холодным рассудком?

Антуан тут же просиял:

– Браво, господин Рай! Это известие так выбило меня из колеи, что я просто перестал соображать. Скорее, мы теряем время! Я вытрясу из этого недоразумения всё, что нам нужно! – и Антуан стрелой бросился обратно.

Рай, не ожидавший такой прыти от своего молодого спутника, сильно отстал и уже начал серьёзно опасаться за жизнь виконта де Крахтью, ведь Антуан был слишком возбуждён. Но… Их ждало горькое разочарование – Крахтью исчез бесследно.

– Чёрт! Как же это мы так?!! – взвыл Антуан, – Скорее Марианна пересечётся с Жаном, чем мы найдём кого-нибудь из них! – вдруг вырвалось у него в сердцах.

При таких словах юноши Рай невольно нахмурился:

– Понимать ли это как то, что вы всё-таки приревновали Марианну к Фрэнку?!

Антуан застыл на месте и подарил Раю долгий взгляд:

– Приревновал? Вы полагаете, что для этого есть основания? – наконец поинтересовался он.

– Это вы так полагаете! – и Рай не удержал тяжелый вздох, – А мне больно это видеть. Очень больно. Мой друг, умоляю вас, не увлекайтесь. Ревность способна ослепить, лишить рассудка и, что самое страшное, разрушить то, что пытается защитить. Простите мне эту небольшую мораль, но я думаю, что вам следует в первую очередь подумать о благополучии графини, а не копить злобу на брата, которого ещё не видели и не знаете.

Но Антуан не простил своему новому другу такую отповедь:

– Сейчас, закрой я глаза, решил бы, что слушаю отца, – с открытым сарказмом произнёс он.

Но Рай не уступил:

– Это надо не только понять, но и принять!

Что ж, Антуан заставил себя кивнуть, но при этом сердитая ухмылка так и не сошла с его лица, и Рай остро ощутил всю тщетность своих усилий. Фрэнк ещё не вошёл в семью, а уже обрёл в лице брата недруга… Да, до конца этой эпопеи ещё очень далеко, и на память Раю вновь пришёл зловещий сон, приснившийся в ночь на тот день, когда он простился с воспитанником… Он видел людей с лицом Френсиса… Людей? Да, верно, похоже, это были разные люди! Получается, его братья?!

– А это что ещё такое?! – вдруг воскликнул Антуан.

Рай обернулся и только теперь увидел толпу моряков, перекрывшую проход по этой улице. Возбуждённые сверх меры, они явно искали повод подраться, и сейчас их внимание обратилось к Антуану и его спутнику.

– Это они!.. Один из них!.. – раздалось из толпы на разные голоса, – Найдём и второго, только научим уму разуму этого! Да, точно он!

Неверные движения моряков наводили на мысль, что эти вояки пьяны, а значит каких бы то ни было объяснений ждать не приходится. Рай и Антуан со страшной досадой переглянулись – связываться с пьяной чернью то ещё развлечение, но им не оставили выбора. Из толпы раздался вопль: "Бей их!" – и всё закружилось в безумном круговороте.

Нападавших было человек пятнадцать – двадцать, но узость улочки не позволяла им навалиться на своих жертв всем скопом, и Рай с Антуаном не дрогнули. Сразу пускать в ход шпаги им не позволила совесть. Эти пьянчуги никогда не поймут, кто и за что отправил их на тот свет… Легко уклоняясь от ударов, оба скоро вооружились увесистыми дубинками, и бой пошёл почти на равных. К этому моменту Рай уже увидел в Антуане настоящего мастера этого дела и перестал волноваться за него.

Похоже, нападающие рассчитывали уже своим числом обратить жертв в бегство, но, разбиваясь о стойкое сопротивление Рая и Антуана, их пыл стал очень быстро угасать. Выдержав первый удар этой волны хмельных мореходов и уже уложив добрую их половину, особо пьяных и ретивых, Рай и Антуан, не сговариваясь, обнажили шпаги… на том сражение и закончилось. Зализывая раны, присмиревшие вояки отступили. Нельзя сказать, чтоб оборонявшиеся не приняли на себя ни одного удара, но это их не волновало.

– Занятно… – усмехнулся Рай, – А вы, мой друг, прекрасный боец!

– Баловство, – улыбнулся молодой граф, возвращая шляпу в ножны, – Но я ничего не понял. Значит ли это, что где-то здесь недавно побывал Жан? Кажется, эти сумасшедшие вывалились на наши головы вон оттуда?

Рай от души порадовался, что после такой горячей потасовки, Антуан не потерял способность трезво мыслить. Указанные им двери пропустили их в небольшой трактир, и погром, царивший внутри, тут же внушил надежду на скорый ответ.

– Милейший, где я могу найти хозяина? – обратился Рай к одному из несчастных, отрешённо перебиравших этот разбитый хлам.

В углу причитала женщина, рядом с ней испуганно скулили три мальчика, похоже, её сыновья. Мужчина, к которому обратился Рай, смачно шмыгнул носом и с трудом поднялся на ноги.

– Что? Вы ищите хозяина этих остатков былого достатка, этих воспоминаний о столах, стульях, посуде?.. Это я, – и бедолага сокрушённо развёл руками.

– Прискорбно… Что ж, добрый человек, прими наши соболезнования. Это ужасно. Может быть, хоть это немного утешит тебя? – и Рай протянул ему гость монет из кошеля герцога.

Глаза несчастного хозяина распахнулись от изумления. Видать, жизнь заставила его крепко накрепко усвоить грустную истину – бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и потому он не решился протянуть руку к деньгам. Для начала нужно было понять, чего именно от него захотят эти странные люди, и поэтому хозяин ещё раз протёр глаза и снова обратил внимание к лицам новых гостей. И вот только теперь разглядев лицо Антуана, он в самом деле ободрился и с поклоном принял предложенные ему деньги:

– О, господа! Уверяю вас, если бы не моё бедственное положение, я бы не посмел взять у вас эти деньги, ведь я знаю, в моём разорении нет вашей вины!

Рай и Антуан переглянулись. Они поняли друг друга без слов – здесь точно побывал Френсис/Жан! Рай едва заметно подмигнул Антуану и взял инициативу на себя:

– Сдаётся мне, ты уже видел человека с лицом моего племянника. Милейший, будь так любезен, расскажи мне, что здесь произошло.

– Но… – хозяин изумлённо развернулся к Антуану.

– Мне очень интересно услышать эту историю именно от тебя, любезный, – и Рай веско ткнул пальцем в грудь бедолаги, – Мой племянник уже поведал мне свою версию, но я не могу поверить, что всё случилось так нелепо. Так что будь добр, расскажи мне поподробней, что здесь произошло.

Но хозяин растерялся пуще прежнего и снова обратил взгляд к Антуану.

– Прошу, сделай это, – откликнулся молодой граф, – Дядя не верит мне.

Что ж, несчастный хозяин кивнул и даже попытался улыбнуться:

– Как вам будет угодно, сударь, – и, уже обращаясь к Раю, начал свой рассказ, – Судно этих прохвостов стоит в доке, вот они и шатаются без дела. Сегодня день ангела одного из них, короче, нашли повод выпить. И где!? У меня!.. Несколько часов они опустошали мои запасы, и я понял, что чем дальше, тем меньше шансов, что они соизволят заплатить. Тогда я уже в который раз напомнил им о деньгах, – несчастный смачно шмыгнул носом, – «Успокойся, Рене» – сказал мне виновник торжества, – «За нас заплатят вон те господа». И он указал на вас, господин, и вашего друга.

– Прошу, подробней, – напомнил Рай, – Как выглядели, о чем говорили мой племянник и его друг?

– В каком это смысле!? – изумился хозяин и вновь развернулся к Антуану в поисках поддержки или разрешения.

– Сделай как тебя просят, – великодушно кивнул юноша.

– Ну… Как выглядели? Ну, один… это вы, сударь. Имени вашего не знаю, посетители мне не представляются. Ну, одеты вы были иначе…

– Да? – якобы удивился Рай. – И как же?

– Я особо не рассматривал, но, кажется, во всём чёрном, или тёмном, только рубашка белая. Ваш друг тоже, как-то также…

– Опиши этого друга подробнее, – Рай не позволил хозяину вновь обратиться к Антуану.

– Это был молодой дворянин с очень приятной внешностью, возможно южанин… Такие как он и ваш племянник, господин, редко заходят ко мне. Ну, как его описать? Волосы чёрные… – и хозяин крепко задумался. Скоро стало ясно, что эта задача ему не по силам, – Ну как бы я, господин, описал вашего племянника? Ни тебе шрамов, ни увечий…

– Ладно, – сжалился Рай, – А о чём они говорили?

– Простите, но они говорили на брианском, я ничего не понял.

– Ясно… Продолжай, что было дальше? – Рай буквально сгорал от нетерпения.

– Так я и говорю. Этот пьянчуга Жак сказал, что эти господа выпьют за его здоровье и заплатят. Он встал и под одобрительный вой собутыльников поднёс господам две чарки вина. Те не сразу поняли, о чём идёт речь, но потом вежливо отказались и встали… они уже собирались уйти. Вы, сударь, – хозяин обратился к Антуану, – Вы подозвали меня, чтобы заплатить за еду, но Жак не унимался. Он прижал вашу, сударь, руку с кошельком к столу и, свирепо выкатив глаза, закричал: «Нет, ты выпьешь за моё здоровье! И заплатишь за нас за всех!» Вы, помню, усмехнулись, а я, кажется, позеленел от страха. Лучше бы вы уступили ему! Ой! Умоляю, простите!!! Я не то хотел сказать!!! Это всё мой язык неладный…

– Дальше! – сурово потребовал Рай.

– Дальше? А… Ну так… – хозяин горестно вздохнул и снова смачно шмыгнул носом. Ему было крайне неловко смотреть на лицо Антуана, поэтому он сосредоточил всё своё внимание на Генрихе Рае, – Друг вашего племянника, тоже встал, чуть нагнулся к Жаку, усмехнулся и произнёс: «Мы поздравили тебя на словах. Поверь, любезный, этого больше, чем достаточно. А деньги ищи в другом кармане, понял?» Жак взвился, как ужаленный, и как замахнётся на того молодого господина чаркой с вином. Неслыханно!

Искренне ужаснулся трактирщик, видимо, красочно представив, последствия такого замаха, но тут же вспомнил, что было дальше, и всплеснула руками:

– Но как бы ни так! Представьте, господин, тот молодой дворянин каким-то чудом увернулся! Да-да, на него не попало ни одной капли! С ума сойти! Такой ловкий! Уверен, никто, совсем никто не понял, как так вышло. А тем временем ваш племянник, господин, взял шляпу и обратился к своему другу: «Анри, нам пора». «Верно», – согласился тот, сгрёб своё добро и кинул нашим пьянчугам, – «Счастливо оставаться!» Но…

Увлекшийся этими воспоминаниями трактирщик даже раззадорился:

– Думаю, Жак просто сошёл сума! Этот безумец схватил другую чарку! На этот раз друг вашего племянника не стал дожидаться, чем это закончится, а просто выбил чарку из руки Жака, и, не успел тот опомниться, как опрокинулся на пол. Это, скажу я вам, было нечто! Но… «Теперь будет весело» – печально вздохнул ваш племянник…

Рассказчик покосился на Антуана и снова развернулся к Раю:

– Пьянствующие повскакивали с мест и стали угрожающе надвигаться на молодых господ. «Эти брианцы совсем обнаглели!» – закричал кто-то из них. «Положим, вы не правы», – ничуть не смутился господин Анри. А ваш племянник, не обращая ни на кого внимания, просто направился к выходу. Пройти мимо этих идиотов он не мог, только сквозь них! И когда я увидел, как он направился прямо на этих пьянчуг, и я.. я от страха даже забыл, как дышать. И, похоже, не только я. Эти пьяницы тоже опешили от такой смелости молодого господина и даже расступились. Я уже было решил, что гроза миновала, как вдруг очухавшийся Жак дико завопил: «Бей их!!!» И так разбудил своих дружков! Они переглянулись и разом бросились на молодых господ, так что я даже успел мысленно простился с ними. Но…

У трактирщика от волнения даже перехватило дыхание, но он быстро справился с этой слабостью:

– Да-да, снова случилось непонятное! Грязный Поль вылетел в окно, Мишель Неудачник вдруг свалился на Просперо и Жака Жвачку и всех повалил на пол, сшибая и ломая стулья и столы. По-моему, его бросил ваш племянник, сударь, – и хозяин недоверчиво глянул на Антуана, – Вот уж не ожидал, что вы так сильны.

От такой похвалы не в свой адрес Антуану стало неловко, а хозяин уже продолжал:

– Думаю, для этих ублюдков это тоже стало большой неожиданностью. Ваш друг как бы между прочим дал пинка Жаку Малышу и на том всё как будто и закончилось, – теперь хозяин снова обращался к Раю, – Представляете, молодые господа даже шляп не потеряли. Так молоды, и так отлично могут постоять за себя! Браво! Да, юнцы из нашего квартала даже в подмётки им не годятся, хоть и любят подраться!

Глаза трактирщика восторженно сверкали, и он, позабыв о своём разорении, продолжал живописать картины легендарного чуда:

– Герои! Настоящие герои! Уж я-то знаю, что говорю! Мне доводилось участвовать в настоящих боях, по молодости я…

– Милейший, не отвлекайся! – прервал его Рай, при этом улыбкой смягчив резкость голоса.

Хозяин тут же осёкся, на пару секунд призадумался и вот уже кивнул:

– Да-да, конечно, господин! Я только хотел сказать, что молодые господ победили. После такой взбучки уже никто не посмел бы преградить им путь, но тут к вашему племяннику подошёл какой-то дворянин. Убейте, я не знаю, когда он вошёл в мой трактир. Он тоже был восхищён увиденным, о чём и сказал прямо. Кажется, он был сначала растерян, потом очень доволен… С ним-то молодые господа и ушли. А спустя полчаса, эти негодяи вернулись уже со своими дружками, сломали всё, что можно было сломать, и уж не знаю, что бы делали дальше, как вдруг один из них вбежал с криком: «Там один из них!» И тогда все высыпали на улицу…

– Благодарю, дальше всё ясно, – оборвал его Рай, – Лучше опиши того дворянина.

– Да ничего особенного в нём не было… Но, сударь, – хозяин снова обратил сконфуженный взгляд на Антуана, – Это ведь вы с ним говорили. Почему же я должен отвечать на такие вопросы?

– Такова прихоть моего дядюшки, – усмехнулся молодой граф, – Ты уж будь так мил, ублажи его и покончим с этим.

– Ладно-ладно, как пожелаете, – вздохнул трактирщик и снова обратился к Раю, – Тот господин вашему племяннику в отцы годится! Того же роста, с сединой в волосах. Одет в чёрное… Молодые господа и тот дворянин быстро о чём-то сговорились… и все трое скоро ушли… Да, вот ещё что… тот дворянин каким-то графом представился!

– Это отец! – сделал вывод Антуан, – Скорее, господин Рай!.. Спасибо тебе, добрый человек, – молодой граф сунул в руку трактирщику две монеты и бросился к выходу. Рай не отставал.

А растерявшемуся хозяину оставалось только вернуть свои мысли к разбитой мебели и посуде…

* * *

Антуан и Рай ворвались в кабинет графа де Лаган подобно урагану и так заставили его отвлечься от дел. Он был хмур, открыто расстроен, но это внезапное вторжение заставило его взбодриться, оторваться от просмотра столь ненавистных ему сейчас бумаг.

– Что случилось? – брови графа изумленно изогнулись. Радостное возбуждение Рая заставило сделать предположение, – Вы нашли их!?

– Где они? – Рая вопрошающим взглядом обвёл комнату.

Удивление графа возросло во сто крат:

– Это вы у меня спрашиваете?! Да с той минуты, как мы расстались, я не выходил из этой комнаты. Что с вами?

И тут сознание Рая обожгла мысль откровения. В оцепенении он медленно развернулся к Антуану. Тот, досадливо поджав губы, согласно кивнул, но по всему было видно, его разочарование не столь велико. От острого взгляда графа не укрылся тщательно скрываемый вздох облегчения сына.

– Сударь, объяснитесь!.. – граф обратился к Раю.

– Ваше Сиятельство, простите нас… Просто мы забыли, что вы не единственный граф во Фрагии.

– Что же заставило вас забыть об этом? Нет, постойте, позвольте мне самому догадаться. Вы натолкнулись на следы Жана и Анри. Ваших воспитанников увёл какой-то граф, а вы решили, что это был я. Так?

Рай не сразу нашёлся, что сказать в ответ:

– Да, верно…

Но граф уже взялся за колокольчик, и через какие-то пару секунду в дверях комнаты появился вызванный звонком лакей. Слуга ещё не успел распрямиться, а приказ уже прозвучал:

– Мне необходим список всех графов, находящихся сейчас в Грандоне.

– Будет исполнено, Ваше Сиятельство, – и лакей испарился.

Что ж, теперь граф снова развернулся к Раю:

– Поверьте, мне тоже очень жаль. Но это поправимо.

Рай согласно кивнул и, рассеянно поклонившись, попятился к двери, за которой через миг и исчез.

Антуан же задержался, он явно подбирал слова, чтобы что-то сказать. Поняв это, граф набрался терпения, а мысленно уже начал диалог с сыном: "Что тебя так тревожит, Антуан? Ты боишься встречи с братом? Или просто волнуешься? Шутка ли увидеть свою копию. Впрочем… есть что-то ещё… Что ещё? Ну же, говори, сын!"

– Отец, – наконец начал юноша, – Мы встретили виконта де Крахтью. Он заявил, что в ближайшее время состоится его помолвка с графиней де Монсар. Согласие барона Парадесса на это уже получено.

– Новость! – нахмурился граф, – Где состоится эта помолвка?!

– Не знаю, – Антуан опустил взгляд, – При этом известии я потерял голову. К тому моменту, когда меня осенила мысль выяснить это, Крахтью исчез.

– Плохо, – граф встал и прошёлся по комнате, – Надеюсь, через несколько минут мы узнаем, где остановился виконт… Но известие плохое. И что ещё хуже, так это то, что через пару часов я должен буду уехать в Фонтэнж.

– Обязательно?! – было ясно видно, Антуану очень-очень не хотелось услышать положительный ответ.

Граф с огромным сожалением кивнул, тем лишив сына последней надежды

– Но.., одному мне будет не под силу расстроить эту помолвку! – ужаснулся юноша.

– Ты не один.

– Вы о Генрихе Рае?

– Да, держись его, и он не даст тебе наделать глупостей.

– Отец!?..

– Да, глупостей. Не обижайся, просто я помню себя молодым. Разум тут бывает бессилен. Поэтому прими мой совет. Держись Рая. А я постараюсь вернуться как можно скорее.

– Но…

– Помолвка – это ещё не свадьба, хоть уже и не мало. И…, Антуан.

– Да, отец, – снова юноша поднял тяжёлый взгляд.

– Возьми себя в руки. Пора уже приготовиться к встрече с братом, тем более что она может произойти в любой момент. Ты меня понял?

В глазах Антуана отразилась сильная досада, и, поняв, что отец заметил это, юноша поспешил удалиться.

Глава 10. Граф де По

Френсису и Анри не понравилось буйное пиршество в этой таверне, но они решили, что это не может быть поводом, чтобы и дальше откладывать обед. Здесь ещё оставались свободные столы, и, судя по запахам из кухни, кормят вкусно.

– Наконец-то мы поедим, – вздохнул Френсис сразу, как только мальчишка, принявший их заказ, убежал. Совершенно не задумываясь, он снова перешёл на брианский.

– Да уж… Скорей бы! – поддержал друга Анри, – А то яства на столах той весёлой компании разожгли во мне прямо-таки дьявольский аппетит. Промедление смерти подобно!

Френсис всем своим видом выразил полное согласие с другом и улыбнулся, светло, удивительно ярко, так, как это мог делать, может быть, только он. У синеглазого жизнелюба сейчас было очень легко на душе. Оно и неудивительно, ведь странное бытие в Бетенгтоне осталось в прошлом, а неопределённость будущего пока не пугает. Сейчас всё хорошо, и можно просто открыто порадоваться преображению Анри, который теперь одет как дворянин, не хуже молодого герцога. Да, первое, что решил сделать Френсис, ступив на землю Фрагии, это стереть внешнее различие в их статусах. Адрес хорошего портного он узнал ещё на «Святой Елене», её капитан подсказал, так что воплощение этой затеи в жизнь не заняло много времени.

– Дружище, ты так носишь дворянское платье, что я готов поспорить – среди твоих предков были представители голубой крови! – озвучил свои мысли Френсис.

– Как знать, может быть, ты и прав… – лукаво усмехнулся в ответ Анри, – Вот только теперь вы, Ваше Сиятельство, остались без лакея. Что будете с этим делать? Нанимать кого-то?

– Ты думаешь, это обязательно? – сморщился Фрэнк.

– Слуги – это статус. Ты всё-таки сын герцога, – улыбка Анри стала напряженнее.

– Это ты намекаешь на то, что нам стоит взять другие имена? – рассмеялся Френсис, – Дельная мысль. Есть предложения?

В ответ Анри неопределённо пожал плечами:

– Пока идей нет, ведь имя, это ещё и предыстория, которую надо бы продумать заранее… Но сейчас мне как-то не до этого, очень смущает одна мысль. Слушай, мы так резко сорвались с места, даже не попытались найти учителя. Да, я помню, почему ты решил так поспешить, но всё же… Что говорит твой внутренний голос, учитель в порядке?

– Конечно да! И не смей думать иначе! – пылко воскликнул Френсис, – Учитель улизнул от Патерсона, даже приказ отца забрал… Он со всем справится! И мы тоже. Раз уж отец указал целью фрагийского графа, значит Фрагия. Может быть, оно и к лучшему. Я давно хотел побывать в этой стране, не просто наскоком, на пару часов в каком-нибудь порту, а по-настоящему! Ты, помнится, тоже, верно? Или речь о другом? Говори уж прямо!

– Фрэнк, если предположить, что рассказанное твоим отцом правда… ты в самом деле намерен убить этого графа? – Анри стал совершенно серьёзным, даже понизил голос.

– Конечно, – теперь и Френсис ожесточился.

– Назовёшься, вызовешь его на дуэль, верно? – Анри даже подался вперёд, – А если он не примет твой вызов? Что тогда?

– Вызову публично! Честь дворянина не позволит ему проигнорировать это!

– Мы в стране, где дуэли запрещены, или ты уже забыл?

– Ну да, ну да, а зачем же тогда дворяне носят при себе шпаги? – Френсис обронил это как само собой разумеющееся, тем более что им начали подавать еду.

Анри усмехнулся и тоже обратил всё своё внимание к еде. Прислужник им попался расторопный, в считанные секунды накрыл стол и исчез. Какое-то время друзья ели молча, недолго, Френсис первым нарушил молчание:

– Я понимаю, куда ты клонишь. Человек, который мог так обойтись с моей мамой, должно быть беспринципный подлец. Воевать с ним на его территории будет трудно. Так что да – нам нужен план, и новые имена будут очень кстати. В любом случае, первое, что мы должны сделать, это разузнать о делах восемнадцатилетней давности. Это большой срок. Будет непросто. И нам бы не помешали друзья, которых в этой стране нет совсем, – Френсис рассуждал вслух, потягивая вино, смакуя его вкус, и потому совершенно не обратил внимание на то, что тон оживления за столом пирующих моряков изменился.

– Я к вам обращаюсь! Вы выпьете за моё здоровье или нет!? – вдруг неожиданно близко раздался громогласный голос.

Друзья подняли головы и увидели широкоплечего детину, судя по одежде, одного из пиршествующих моряков. Что произошло дальше, мы уже знаем…

Когда очень скоро конфликт был исчерпан, и Френсис с Анри собрались покинуть эту таверну, к ним подошёл незамеченный ими прежде дворянин.

– Браво, господа! Я восхищён! – воскликнул он, – Подумать только, я и глазом не успел моргнуть, как вы уже поставили эту чернь на место! Браво!

Друзья непроизвольно смерили незнакомца взглядом. Перед ними стоял человек чуть ниже их ростом, очень худощавый, что визуально делало его выше, с серыми от седины волосами и с совершенно бесцветным лицом.

– Я никогда не сомневался в ваших достоинствах, друг мой, – незнакомец дружески улыбался Френсису, – Браво! Это воистину…

– С кем имею честь говорить? – решительно остановил его молодой герцог.

– Шутить изволите? – улыбка незнакомца стала напряженнее.

– Да какие уж тут шутки. Будьте любезны, сначала представьтесь, – поддержал друга Анри, – Ведь мы видим вас в первый раз.

– С вами, сударь, мы и правда не знакомы, это верно. Граф де По к вашим услугам, – и странный дворянин изобразил поклон.

– Анри де Монсо, – в тон ему, как ни в чём не бывало добавив к имени частицу "де", представился ещё не остывший от драки Анри.

– Позвольте узнать и ваш титул, – граф как мог миролюбивее улыбался.

Анри усмехнулся и обернулся к Френсису, но тот никак не среагировал на это, потому что был всецело поглощён рассматриванием нового знакомого. Что ж, Анри чуть поклонился графу де По и рискнул поинтересоваться:

– Вас сильно разочарует тот факт, что я не помню свой титул?

Улыбка окончательно сползла с лица графа де По.

Вот это Френсис заметил и, поспешив взять инициативу на себя, сдержанно улыбнулся:

– Вижу, что моё имя вас не интересует, и это очень странно… Ладно, дабы не усугублять неловкую ситуацию, я всё-таки представляюсь. Френсис Гай Гейсборо сын герцога Бетенгтона к вашим услугам, – Френсис веско кивнул, что должно было заменить поклон, – А теперь, Ваше Сиятельство, прошу нас простить. Мы спешим по своим делам и хотели бы раскланяться. Было приятно познакомиться.

Френсис ещё раз кивнул и решительно направился к выходу. Граф де По ему не понравился, не такого человека он хотел бы видеть первым знатным фракийским другом, поэтому решил повременить с более близким знакомством. «Для начала, нужен план, новые имена!» – напомнил он сам себе о недавно принятом решении.

Анри ещё раз окинул графа взвешивающим взглядом и поспешил за другом. В миг утратив всякий интерес к графу, друзья, казалось, уже забыли о его существовании и потому не расслышали его изумлённый тихих возглас:

– Как Бетенгтон?!! Что за новости?!

* * *

Виконт де Крахтью блуждающим взглядом окинул дверь хмурого серого дома, у которого стоял в этот момент и взялся за тяжёлое кольцо, чтобы постучать, но почти в тот же миг дверь распахнулась, и перед ним возникло сияющее лицо белокурой девушки. Её бледно-голубые глаза просто пылали от восторга, словно она всю жизнь мечтала только о том, чтобы увидеть виконта, а игравший на щеках румянец делал её чахоточного цвета лицо даже привлекательным.

– Господин Крахтью! Это вы!?

– Добрый день, Жаклин, – покровительственно улыбнулся виконт.

Ему нравилось внимание молоденькой горничной, и он даже позволял себе делать ей маленькие подарки, поощряя такое её поведение. Но сейчас она была возбуждена сильнее обычного, что Крахтью при всей своей невнимательности не мог не заметить.

– Что-то случилось? – тут же поинтересовался виконт.

Девушка залилась краской, покраснев так, как это могут делать лишь блондины:

– Ваш батюшка Его Сиятельство граф велел сразу же, как вы появитесь, проводить вас к нему.

– Но я голоден, и прежде ты меня накормишь. Верно, детка?

– Конечно, господин… – девушка смутилась пуще прежнего, но дар речи не потеряла, – Правда Его Сиятельство ожидал, что вы не станете торопиться, и потому просил ещё сказать… Сказать, что…

– Что же? Говори!

– Что у него к вам есть дело, очень срочное и важное. Оно касается какой-то графини.

– Графини де Монсар?!

– Да, кажется…

– Что ещё стряслось?! – и Крахтью, в миг забыв о Жаклин, бросился было к крыльцу, но горничная ловко схватила его за рукав кафтана и так заставила остановиться.

– Господин де Крахтью, господин граф приказал мне провести вас к нему через чёрный ход.

– Что!? Чёрный ход? Это ещё почему? – не поверил своим ушам виконт.

– Не знаю. Может быть… Видите ли, он привёл каких-то двух молодых господ и, как я поняла, не хотел, чтобы вы их видели, – рискнула предположить Жаклин.

– Ничего не понимаю. Мой глубокоуважаемый папаша снова мудрит сверх всякой меры. Ведь всё уже утряслось как нельзя лучше, и опять что-то не слава Богу. Ладно, веди меня, девочка, как это тебе велели. Будь умницей, одуванчик.

Девушка быстро присела в кратком реверансе и сразу же направилась к лестнице, под которой пряталась едва заметная дверца. Вооружившись свечой, Жаклин поманила за собой виконта, и они ступили в узкий душный проход. Девушка, идя впереди, заблаговременно предупреждала Крахтью о ступеньках, но застоявшийся воздух явился для нежного обоняния молодого человека слишком суровым испытанием. Начавшееся лёгкое головокружение притупило его и без того не слишком сильный разум, и Крахтью на какой-то миг потерял координацию. Волею случая это произошло как раз в тот момент, когда ему предстояло сойти по трём ступенькам и миновать уже открытые Жаклин двери. Оступившись, Крахтью запутался в собственных ногах, в результате чего явился в комнату графа де По в горизонтальном положении, уткнувшись носом в ковёр.

Граф развернулся на шум и увидел, как смертельно бледная от страха Жаклин силится поднять виконта на ноги.

– Это что ещё такое?! – граф нахмурился, и голос его заметно дрожал от едва сдерживаемого гнева.

Это привело Крахтью в чувства, и он, наконец-то, сам предпринял попытку встать. Нос его и правда пострадал, алая струйка крови уже достигла подбородка.

– О, Господи всевышний! Господин виконт! – ужаснулась Жаклин и бросилась вытирать ему кровь.

– Любезная, отдай ему платок и убирайся, – отрезал граф.

Девушка вся съёжилась, отдала свой белоснежный платок виконту, поклонилась и убежала прочь.

Крахтью был жалок. На глазах уже навернулись слёзы, и весь его вид взывал к состраданию. Но граф де По, как будто, не замечал этого. Будучи удивительно похожими внешне, отец и сын всё же разительно отличались характерами. В серых глазах графа светился ум, плотно сжатые губы придавали его лицу металлическую непреклонность и заставляли думать, что этому человеку не свойственно улыбаться. Граф тоже был очень худощав и, не в пример сыну, сильно сутулился, что, впрочем, придавало ему больше солидности, казалось это бремя забот и тяжёлых обязанностей тянуло его к земле. Но, несмотря на сутулость, граф казался много выше сына, и сейчас весь его вид говорил о великом презрении к стоявшему перед ним существу.

В ответ виконт обиженно шмыгнул носом.

– Тряпка! – обронил, наконец, граф.

– Отец!

– Послал же чёрт сына! – и граф тяжело опустился в кресло. Крахтью не решался последовать его примеру, – Только Богу известно, каких трудов мне стоит удерживать в свете этого недостойного отпрыска. Доколе тебе будет нужна нянька?! Глаза бы мои тебя не видели! То ли дело сын графа де Лаган, – граф безнадёжно развёл руки и вновь бросил взгляд на сына, – Где тебя носило?

– В городе… Раз уж вы вспомнили графа де Лаган… Я… Я видел Антуана де Валеньи, – и виконт, наконец-то, позволил себе сесть.

– Де Валеньи в городе?! – граф насторожился, – Говори, где, при каких обстоятельствах ты его видел?

– Он сам на меня вылетел. Это случилось… По-моему, судьба соизволила свести нас лицом к лицу не более, чем часа два-три назад…

– Изволь выражаться конкретнее и короче. Как это произошло? О чём вы говорили? – потребовал граф.

– Что за беда в самом деле, отец? Мы мило побеседовали. Он даже принёс мне искренние поздравления в связи с предстоящей свадьбой.

– Ты сказал ему о помолвке?!! – от возмущения граф де По даже привстал из своего кресла.

– Конечно. А что тут страшного? Вы бы видели его лицо!! – продолжал вещать виконт.

– Идиот!!! – закричал граф, – Ведь теперь он знает об этом! А значит, скоро узнает и его отец. Кретин!!! О, какой же ты кретин!!!

– Но…

– Он поверил тебе?

– Он даже хотел убить меня, но передумал, – уже менее решительно признался виконт.

– Значит поверил. Ты сказал, что Парадесс пошёл на соглашение? Сказал?! – продолжал бушевать граф.

– Ну, сказал…

– Болван!!! Какой же ты болван!!! Как ты мог забыть, я же просил тебя никому ни слова! Ты забыл условие барона? Пока никто, особенно Лаганы, не должны знать об этом. Особенно Лаганы!!! Ведь де Валеньи тоже имеет виды на графиню, а барон, сдаётся мне, очень боится его отца… Теперь времени в обрез, – и граф начал мерить комнату огромными шагами, – Надо успеть… Можно ли успеть? Как я понял, барон считает, что именно граф де Лаган и его сын способны помешать нашим планам. Пока не знаю как, но хватает того, что барон в этом уверен. Так что, если Лаганы раскачаются, я за успех не ручаюсь. Так, мне известно, что барон и графиня отправились к Фонтэнжу, ни на миг не останавливаясь в Грандоне. Но Валеньи здесь. Очень хочется верить, что этот юнец оказался здесь случайно, хотя… это маловероятно. Надо узнать, зачем он здесь. Я слышал, что он с отцом сейчас должен быть где-то в Бриании… Де Валеньи был один?..

– Нет, с ним был незнакомый мне господин, много старше его, говорящий с заметным брианским акцентом.

– Час от часу не легче. С брианцем! Может быть, тебе известно, а граф де Лаган здесь?!

– Кто знает? – заметно стушевался виконт, – Он не сразу меня увидел, потому что явно кого-то искал. Я слышал, как он задал хозяину таверны, где мы встретились, совершенно идиотский вопрос: не видел ли тот человека с его лицом. Какой нормальный это поймёт? А ещё они обсуждали королевский закон о запрете на близнецов…

– Близнецов!? Они ищут человека с лицом де Валеньи?!

– Да… похоже на то.

– В какой таверне вы встретились?

– Кажется "У Кармеллы".

– Кажется или точно?

– Точно, – веско кивнул виконт.

– Так, до "Золотого дна" квартал, а то и два… – прикинул граф.

– Что?

– Кажется, всё не так страшно. Если меня не разыгрывают, а меня не разыгрывают, то я выловил того, кого он искал…

– Я вас не понимаю, – и виконт обиженно поджал губы.

– Не мешай! Так, значит Валеньи знает о существовании этого Бетенгтона и ищет его. А теперь он знает и о помолвке. Не много ли он знает?.. Так, он конечно же остановился у губернатора… Значит губернатор…

Граф взялся за колокольчик, и тотчас в комнату вошёл слуга.

– Франциск, ты сейчас же отправишься к губернатору и выяснишь, тайно, конечно, там ли остановился Антуан де Валеньи и один ли. Если не один, то с кем. После этого найдёшь Жепатье. Тот должен немедленно быть у меня.

– Слушаюсь, господин. Разрешите идти?

– Даю два часа. Живо.

И Франциск исчез.

– Что происходит, отец? – виконт снова напомнил о себе.

– Тебе не понять. Пока уясни только одно. Мы принимаем в гостях двух молодых дворян. Один фрагиец, некто Арни де Монсо, человек без роду без племени, но большой нахал. Другой сын герцога Бетенгтона. Этот второй невероятно похож на сына графа де Лаган, о чём, кажется, даже не подозревает.

– Что?.. Отец, да вас разыгрывают!!! – и Крахтью едва не расхохотался.

– Я не такой осёл, как ты. Лиса лису не проведёт… Как бы то ни было невероятно, но это копия Валеньи: и голос, и походка – точная копия!

Но виконт отказывался верить. Что ж, оно и не удивительно. Граф де По, наконец-то, совладал со своей злостью, и теперь подошёл к сыну вплотную, даже чуть нагнулся к нему, и голос его зазвучал страшно ядовито:

– Заруби себе на носу, бестолочь. Ты ни единым словом не должен при них вспоминать графа де Лаган и его сына. Понял?! Они должны оставаться в неведении. Иначе… на неделю посажу на хлеб и воду! Ты меня знаешь!

– Ясно… – Крахтью поверил в эту угрозу, даже побледнел.

– Что же касается де Валеньи, то скорее всего сегодня ночью ты будешь драться с ним на дуэли.

– Что?!? Отец!!! – Крахтью даже подпрыгнул от неожиданности.

– Сядь, трус несчастный! Ты мне нужен живым, и об это я позабочусь, но встретиться тебе с ним придётся. Так что готовься. И смотри у меня, Боже тебя упаси проговориться Бетенгтону!

Граф де По заставил-таки сына почувствовал холодную испарину на лбу.

Уже через минуту совершенно подавленный всем, что на него обрушилось, Крахтью оказался предоставлен сам себе. «Драться с Валеньи!?! Да отец с ума сошёл!!!» – мысленно продолжал возмущаться и трепетать виконт, – «Боже мой! Он же помешался! Даже придумал второго Валеньи… Бред какой-то! Хотя… Этот второй должен быть где-то здесь. Надо найти его и, если он окажется похож на Валеньи так же, как я на короля Фрагии, придётся-таки признать несчастного папашу сумасшедшим», – на том порешив, Крахтью отправился на поиски гостей. И ему не пришлось долго бродить по дому. Очень скоро до него донесся звонкий смех Жаклин.

«Вот кто мне поможет!» – воспрянул духом виконт и поспешил на голос горничной.

Через миг его взору предстала возмутительная картина. Необыкновенно счастливая Жаклин склонилась перед молодым брюнетом, и тот аккуратно вправлял ей в волосы великолепный бутон алой розы. Судя по всему, это таинство прервало хлопоты горничной по сервировке стола к ужину. Девушка почти закончила свою работу, остались лишь последние штрихи, но сейчас её занимало нечто очень далёкое от тарелок и вилок. Жаклин едва дышала, позволяя незнакомцу украсить её волосы. При этом тот вновь что-то шепнул на ухо девушке, и та снова взорвалась безудержным смехом. Роза выпала из её волос, но это не успокоило хохотушку.

– Жаклин! – возмущённо воскликнул Крахтью.

Девушка вмиг смолкла, сильно смешавшись, она как-то сразу очень уменьшилась в размерах.

– Пошла вон, негодница! – негодовал виконт.

Жаклин подхватила розу и, не оглядываясь, умчалась прочь.

– Ох, сударь. Не хорошо так обращаться с девушками, – нахмурился осиротевший кавалер.

– С кем имею честь? – уже встал в позу Крахтью.

– Анри де Монсо к вашим услугам, – не менее вызывающе представился Анри.

К своему удивлению, он заметил, что его имя произвело на вновь прибывшего странное впечатление. Весь гонор с того слетел в один миг. Виконт сразу же начал нервно осматриваться и вскоре увидел ещё одного человека. Это был… Да, тот самый человек с лицом Антуана де Валеньи. Френсис присел на подоконнике и спокойно наблюдал за происходящим, при этом его, то есть Крахтью, он явно не узнавал.

Воцарилось странное молчание. Анри и Фрэнк переглянулись.

– А ваше имя позвольте узнать? – уже помягче поинтересовался Анри.

От звука его голоса Крахтью вздрогнул всем телом, и это привело его в чувства.

– Моё? Я… я виконт де Крахтью, сын графа де По. А… А вы? – заикаясь от волнения, обратился он к Фрэнку.

– Френсис Бетенгтон, – улыбнулся молодой герцог.

И Крахтью судорожно сглотнул. До его сознания начал-таки доходить тот факт, что с ума сошёл скорее он, а не его отец, и что, похоже, дуэль будет.

– Вам нездоровится, господин виконт? – уже серьезно заволновался Анри, – Присядьте.

– Благодарю. Я в порядке, – глухо откликнулся Крахтью, но приглашение присесть принял.

– Какое странное впечатление на вас произвели наши имени, или, быть может, мы сами? Объясните, пожалуйста, если, конечно, вам не трудно, – Анри участливо предложил виконту воды. Френсис тоже теперь был серьёзен.

– Нет, право, ничего страшного, просто мне нездоровится, – и Крахтью вцепился в стакан. После одного двух глотков он уже чуть ожил, – Поверьте, господа, мы с отцом рады принимать вас как… как гостей. Это большая честь для нас… и… неожиданность. Но, право, природа то балует нас многообразием, то преподносит сюрпризы. Представьте, господин Бетенгтон, я вас уже видел. Во всяком случае…

– Чего не бывает! – воскликнул граф де По, перебивая сына. Он весь просто сиял доброжелательностью и радушием, – Прошу за стол. Извините, что заставил себя ждать.

– Право, не стоит, – откликнулся Френсис.

Крахтью вдруг осознал, что чуть не проговорился, и лицо его приняло зеленоватый оттенок. Располагаясь за столом, Анри и Френсис обменялись взглядами, и этого им хватило, чтобы понять, что оба чувствуют себя крайне неуютно, но что-либо изменить сейчас было невозможно, и им не оставалось ничего другого, как поддерживать начатый графом разговор. Крахтью же немой, как рыба, бросал косые взгляды то на гостей, то на отца, и усердно скреб вилкой свою тарелку. Он не мог не думать о гневе отца и предстоящей дуэли.

* * *

Уже смеркалось. Ночь неспешно, заботливо укутывала землю своим бархатным покрывалом глубокой тёмной синевы и россыпи звёзд. Где-то у горизонта всплыл багровый диск луны и своим цветом приводил в содрогание каждого, кто неосмотрительно кидал на него взгляд. Мир начал затихать, засыпать. Близилось время покоя, но Анри и Френсису покой уже изрядно надоел.

Остаток дня они провели в доме графа де По, в доме, где не было ни одной книги, а хозяева, усердно раскланявшись, предпочитали заниматься какими-то своими делами. Так что не удивительно, что молодые люди уже начинали проклинать тот час, когда связались с графом де По. Подумать только, сколько времени они потеряли, пребывая вот в таком вынужденном бездействии. Но граф де По попросту купил их, обещав сразу по прибытию в Фонтэнж указать дом графа де Лаган, а в Фонтэнж он собирался не позднее следующего утра. В первый момент юноши просто отказались поверить, что судьба так им улыбнулась. Предложение графа де По звучало так заманчиво, что друзья, недолго думая, с радостью согласились.

Но теперь, к вечеру, когда эмоции поутихли, всё вдруг окрасилось несколько в другие тона. Будучи уже несколько часов предоставленными сами себе, молодые люди обсудили все нюансы случившегося, и многое заставило их призадуматься. Так, объяснения графа, что он жаждет им помочь, потому что они с первого взгляда раз и навсегда расположили его сердце к себе, теперь выглядело, мягко говоря, неискренним. Граф де По и его сын очень не понравились Френсису и Анри, и чем больше друзья думали об этом, тем сильнее становилось желание порвать с новыми фрагийскими знакомыми всякие связи. Желание крепло, а веских доводов не хватало.

– Эта скука сведёт меня с ума! – воскликнул Френсис, – Ещё немного, и я прокляну Фрагию!

– Фрагия здесь ни при чём, – вяло возразил Анри, – Но жизнь и правда дрянь. В этом ты совершенно прав. Послушай, не лучше ли нам пойти к графу и виконту, пусть потешат.

– Анри, ты непозволительно груб с ними. Изволь сдерживать себя.

– Да, конечно, ты прав. Я обещаю быть паинькой. Так пошли?

– Тебе так хочется видеть их физиономии? – возразил Френсис.

– Нет, но ещё больше мне надоело созерцать эти стены. Кажется, я уже лично познакомился с каждой трещинкой. Лучше уж пообщаться с тем же виконтом. Помнишь, на каком интересном месте его перебил граф?

– Перебил? Да виконт молчал всё время обеда!

– Нет, до того, как мы сели за стол… Он сказал, что уже видел тебя, а перед тем распылялся о сюрпризах природы. По-моему, он будет рад закончить столь замечательно начатую речь.

– Ты так думаешь? – Френсис с сомнением покачал головой. За окном сгущались сумерки, и от этого на душе становилось только тоскливее, – Ладно, пойдём.

Но, покинув свою комнату, друзья обнаружили, что плохо представляют, куда надо идти, где искать виконта. Слуги словно вымерли, и спросить было совершенно не у кого. Столкнувшись с этим прискорбным фактом, молодые люди решили несколько изменить свои планы и отправились к графу.

Дверь в комнату хозяина дома оказалась чуть приоткрытой, и из неё била яркая струя света. Юноши уже были готовы постучать в эту дверь, когда различили чужие голоса и поняли, что у графа гости.

– Я рад это слышать… – раздался в этот момент голос графа, – Что ж, дорогой сын, всё складывается наилучшим образом. Готовься, сегодня ты будешь драться на дуэли!

– Но отец!!!

– Не дрожи так. Я сделаю всё, чтобы обезопасить тебя.

– Да вы с ума сошли! Валеньи пронзит меня своей шпагой, вы и глазом моргнуть не успеете!

– Он упадет замертво, ты даже не успеешь испугаться!

Анри и Френсис переглянулись. Услышанное поразило их. Крахтью будет драться на дуэли!?! И как!!! Любопытство взяло верх, и друзья припали к косяку, не упуская ни одного слова, а граф тем временем продолжал развивать свою мысль:

– Итак, Жепатье, ты сейчас же отправишься в дом губернатора и передашь лично Антуану де Валеньи эту бумагу – вызов на дуэль. Важно, чтобы он прочитал это сразу, при тебе, и постарайся сделать так, чтобы это произошло без свидетелей… и никаких имён! Всё ясно?!

– Ясно, господин. Будет сделано.

– Уверен, гордость заставит его выполнить наши условия, на такой вызов он не сможет не ответить… Ладно, Жепатье, твоё дело передать и всё. А в полночь ты и твои люди должны быть у дюн, как условлено. Ясно?

– Будьте спокойны, Ваше Сиятельство, – с готовностью откликнулся хриплоголосый Жепатье, и уже через секунду из комнаты вышел энергичный высокий человек в чёрном.

Пролетев мимо Анри и Френсиса, он совершенно бесшумно растворился во мраке коридора. Друзьям стало не по себе, словно они столкнулись с приведением. Но кем бы ни был вышедший из комнаты, он вновь неплотно прикрыл дверь, и голос графа привёл молодых людей в чувства.

– Так, на Жепатье можно положиться. А вот ты, плут. Что-то от тебя несёт как из винного погреба. Отвечай, Франциск, ты точно сказал правду? Валеньи находится здесь один?

– Я же сказал, господин, с ним этот брианец. Мне казалось, вы мне поверили…

– Где ты так нахлебался?!

– Прошу прощения, господин, но я твёрдо стою на ногах, и разум мой чист, как родниковая вода.

– Скорее пуст… Ладно, значит, его отца здесь нет.

– Нет, господин, – выпалил в ответ Франциск.

И тут же раздался раздраженный кашель графа де По, похоже он подошёл к пьяному лакею неосторожно близко.

– Убирайся! – в итоге рыкнул он на слугу.

– Слушаюсь, господин!

Дверь вновь распахнулась, и вновь мрак дома поглотил человека, вышедшего из неё, только этот заметно нетвёрдо стоял на ногах, и передвижение его создавало шум, подобный горному обвалу. Или, быть может, это лишь показалось Анри и Френсису?..

К своему сожалению, они обнаружили, что на этот раз граф плотно прикрыл дверь, и голосов более слышно не было. Это возмутило новоявленных шпионов, и Анри осторожно толкнул дверь. Та беззвучно поддалась, и вместе со светом из комнаты вновь полился голос графа:

– … Слушай меня внимательно. Я буду рад, если ты поймёшь хоть половину сказанного мной. Надеюсь, тебе не надо объяснять, как для нас важен твой брак с графиней де Монсар. Она очень богата, и это чудо, что мне удалось договориться с её опекуном. Я завязал узелок, но очень слабый, и стоит за него потянуть, как он тут же развяжется. Правда, надо знать с какой стороны тянуть… И это знает только отец Антуана де Валеньи, по крайней мере, так думает барон. Он почему-то уверен, что узнай граф о нашем договоре, замыслу сразу же придёт конец. Если учесть, какими связями обладает граф, то… Я надеюсь, тебе понятно, что ты натворил, проговорившись сегодня. Наша звезда не отвернётся от нас только, если мы опередим время. Сегодня де Валеньи умрёт, и это выход, если, конечно, он не успел сообщить об услышанном ещё кому-нибудь… В любом случае, мы избавимся от серьезного соперника.

– Я, конечно, мало что понимаю, но мне эта идея не нравится, – решился-таки запротестовать Крахтью, – Даже если вы убьёте де Валеньи, что само по себе дело непростое, то останется этот брианец. Он тоже слышал мои слова. Потом, я почти уверен, что Валеньи обо всём рассказал губернатору, а тот друг графа. Так что как ни крути, Его Сиятельство всё равно узнает о том, что здесь происходит и произойдёт, и что же дальше?!

– Идиот! Этих проблем не возникло бы, держи ты язык за зубами!!! – вспылил граф де По, – Теперь мы вынуждены ускорять события. Через день два мы встретимся с бароном и графиней, и я приложу все силы к тому, чтобы максимально приблизить день венчания. Но ты не должен говорить барону про де Валеньи, да и вообще никому, слышишь? Никто не должен знать о том, что здесь происходит.

– Но этот брианец и губернатор…

– Де Валеньи о дуэли им не скажет. Я уверен в этом. Значит, он просто исчезнет в ночи.

– Почему вы так уверены, что де Валеньи ничего им не скажет?..

– Чёрт побери, я знаю этот сорт людей, с тем и написан вызов. Всё хватит об этом! Лучше собирайся с духом. У тебя ещё три часа. И можешь себя успокоить тем, что от тебя ничего не потребуется, только появишься ему на глаза…

– О! И это не очень-то мало… Раз убивать, зачем вам нужен я?

– Чтобы он всё-таки вошёл в мышеловку, – рявкнул граф, – Убирайся с глаз моих, дурак.

Через миг из комнаты вышел и Крахтью. Его понурый вид взывал к сочувствию. Как только он исчез, Анри и Френсис единодушно последовали за ним, то есть прочь от комнаты графа де По.

– Как тебе это нравится? – шепотом поинтересовался Фрэнк.

– Мне это с самого начала не нравится, – эхом отозвался Анри.

– Это ли называется жизнью? Цели оправдывают средства… Страшный закон, но, видно, слишком многие ему следуют…

– В любом случае этих негодяев надо бы проучить.

– Верно. Надо, – легко согласился Фрэнк, – Бедная девушка! Ею торгуют словно вещью. Конечно, ещё неизвестно, достоин ли этот де Валеньи руки несчастной, но очевидно, что Крахтью не выдерживает с ним никакого сравнения.

– Да, похоже на то, но…

– Тише! – Фрэнк резко остановился и всем своим видом призвал друга ко вниманию.

Перед ними оказались двери кухни, из чего следовало, что в потёмках они снова заблудились. Из-под дверей этого алтаря желудка сочились аппетитные ароматы жареной говядины. За дружным чавканьем и звоном бокалов, друзья различили голос Франциска:

–… Ничего подобного! Я ещё не выжил из ума! Являться на глаза Просперо! Тоже выдумал!

– Но ты же был сегодня в доме губернатора! – кто-то возразил ему.

– Кто тебе это сказал?!

– Ладно, не притворяйся, мы знаем, куда тебя посылал хозяин, – оборвал его другой голос.

– Ну и что с того? Это совсем не значит, что я там был. Ну-ка, налей ещё! За ваше здоровье, други!

– Ты что же, соврал хозяину?!

– Тоже выдумал, болван!!! На вон, лучше закуси… Бери, бери и посуди сам, зачем мне было туда ходить, рисковать своей задницей, если всё, что мне надобно, я узнал в более приятном заведении.

– Да ну! И где же это?!

– Ха! Знаешь одноглазого Поля? Встречаю его и как обычно, мол, здорово, старина. А он возьми и выложи мне всё, что надо. Фокус в том, что он сегодня видел нашего таракана с господином де Валеньи. Так что… – послышалось довольное причмокивание, – Мы выпили, закусили, мило поговорили…

– Удивляюсь я этому Полю, одноглазый, а видит за сотню пар добрых глаз…

– А давай я тебе одно око выбью, того гляди, наверстаешь… – и дружный мужской смех заставил содрогнуться своды маленькой комнатки.

Что ж, Френсис поманил Анри прочь…

Глава 11. Дуэль.

А двумя часами ранее губернатор, господин де Ля Гюс, с женой угощали ужином графа де Лаган, Антуана и Рая. К большому огорчению хозяев, богато накрытый стол мало занимал их гостей. Все думы тех были сосредоточены вокруг событий этого дня, и тягостное чувство разочарования колючими тисками сжимало их души, благо причин для этого хватало. Анри и Френсис словно в воду канули. Выяснить, где остановился виконт де Крахтью, пока не удалось. Стало ясно, что он и его отец прибывают в Грандоне инкогнито, а это очень усложнило их розыск. И в довершение ко всему этому, граф де Лаган был вынужден сразу после ужина отправиться в Фонтэнж.

– Отец, – в глазах Антуана кричала мольба, – Неужели нельзя отложить эту поездку!? Вы очень-очень нужны нам, здесь!

– Нет. Нельзя, – губы графа сурово сжались, – Единственное, что я могу сделать, это уехать как можно скорее, чтобы скорее вернуться. А до тех пор вам придётся справляться без меня. Господин де Ля Гюс поможет. Не так ли, господин губернатор?

– О, да! Конечно! – охотно отозвался хозяин дома, человек, несмотря на свою тучность, очень энергичный.

– Без сомнения, мы поможем, чем сможем, но неужели ваши дела так плохи? – всполошилась и госпожа де Ля Гюс. В её широко распахнутых глазах загорелось страшной силы любопытство. Она была посвящена в курс дела лишь вскользь, и это очень угнетало её.

Заметив это оживление жены, губернатор нахмурился:

– Антуанетта, умерьте свой пыл. Никто за пределами этого дома не должен знать о проблемах графа и его сына. Вы мне обещали.

– Конечно же я помню об этом, в самом-то деле, – непритворно обиделась госпожа де Ля Гюс.

Раю даже стало жаль её, но слова утешения он решил оставить при себе. Хозяйка дома очень милая женщина, добрая, приветливая, и потому приходилось лишь гадать о причине такого пренебрежения к ней со стороны мужа.

Поглощённый своими невесёлыми думами Антуан вновь обратился к графу:

– Отец, но как мне расстроить эту помолвку? Если барон «за», то мне может остаться одно, выкрасть Марианну…

– Надеюсь, до этого дело не дойдёт, хотя, признаюсь, мне понятно твоё беспокойство. Я тут размышлял об этом… Всё очень непросто. Без сомнения, граф де По тоже здесь, в Грандоне, и уже знает, что его отпрыск проговорился тебе о их планах. Уверен, теперь он приложит максимум усилий, чтобы ускорить события, и помолвка может быстро превратиться в свадьбу.

– Позвольте, Крахтью собрался жениться?! – не удержалась госпожа де Ля Гюс, – На ком же?!

– На графине де Монсар, – поспешил ответить граф, предупреждая реакцию губернатора.

– Оу! Бедная девушка! – горестно выдохнула губернаторша, – Ведь Крахтью такое убожество!

– Она не даст согласия на этот брак. Я разок видел эту девушку. Нет, она не согласится, – отрезал губернатор.

– Это конечно верно, но я-то знаю, как совершаются такие свадьбы!.. Невесту и спрашивать не станут! – горестно возразила госпожа де Ля Гюс.

– Антуанетта!..

Но граф прервал губернатора:

– Госпожа Антуанетта права, в этой ситуации у графини могут и не спросить согласия.

Антуан уже был близок к отчаянию:

– Так что же делать, отец?!

– Прежде всего, найти Крахтью, а через него и графиню де Монсар. А дальше действовать по обстоятельствам. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы венчание было закрытым, тайным. Да что я говорю, надо в принципе не допустить венчания, и это в твоих силах, сын, подстроить нужные нам обстоятельства, оттянуть время… Обязательно найди возможность переговорить с графиней… Она должна знать, что мы будем за неё бороться.

– Но что, если уже сейчас Крахтью и де По покидают Грандон?! – не унимался Антуан.

– Это исключено, – уверенно возразил губернатор, – В воротах города дежурят мои люди, которые хорошо знают Крахтью и де По. Им отдан приказ, препроводить их ко мне. Раз до сих пор это не случилось, значит, они ещё в городе.

– Вот видишь, Антуан, всё не так уж и плохо, – улыбнулся граф.

– А порт? Разве нельзя уйти по берегу, – не унимался Антуан.

– Доверьтесь мне, мой юный друг, – губернатор, казалось, даже обиделся, – Крахтью и его отец не покинут город незамеченными.

– А Фрэнк и Анри? – не удержался Рай.

– Это касается и их…

– Превосходно, – граф поднял бокал, – Господа, я хочу от всей души поблагодарить хозяев этого дома за то гостеприимство и участие, которое они нам оказывают…

* * *

Граф отбыл сразу же после ужина. Проводив его, хозяева, Антуан и Рай разошлись каждый по своим комнатам. Но Рай не нашёл в себе сил долго оставаться в одиночестве. Тревожные мысли не давали покоя, бездействие сводило с ума, и, поддавшись внутреннему порыву, он направился к Антуану, но ему не пришлось дойти до комнаты молодого Лагана. Когда он чуть было уже не вышел в вестибюль, что-то заставило его отпрянуть назад. Только мгновением позже Рай понял причину такого своего поступка.

Посреди вестибюля стоял человек, одетый во все чёрное, с чёрной повязкой, закрывающей правый глаз. К нему только-только подошёл Антуан и на глазах Рая принял из рук этого зловещего человека тщательно сложенный лист бумаги. Рай не видел лицо Антуана, но этого и не требовалось, чтобы понять, что он растерян. Антуан уже второй раз перечитывал это послание, когда незнакомец, не проронив ни слова, резко развернулся, щёлкнул каблуками и грозовым ветром вылетел прочь из дома.

Явление этого странного человека было слишком зловещим, и сейчас, когда он ушёл, очень захотелось усомниться в том, что он и правда побывал здесь. В этом Рай и Антуан были единодушны. Молодой человек ещё стоял, в замешательстве переводя взгляд с послания на только что закрывшуюся дверь и обратно, и Рай решился нарушить это его уединение.

– До сих пор был уверен, что именно таким образом дьявол извещает о смерти, – мрачно пошутил Рай.

Антуан вздрогнул всем тело и резко развернулся к Раю.

– О смерти? – непроизвольно переспросил Антуан, при этом, сам того не замечая, он сложил лист вчетверо и уже хотел спрятать в рукав, но Рай остановил это его движение:

– Так что это такое, позвольте поинтересоваться?

– Ничего особенного. Это касается только меня.

– Вы уверены, друг мой?

– Уверен.

– Тогда вы ошибаетесь, – голос Рая стал твёрже стали, – Мне не раз приходилось видеть, как подобные клочки бумаги уносили жизни достойнейших людей. Антуан, а не шучу.

Было видно, что юношу обуревают сомнения:

– Что это вас так потянуло на рассуждения о смерти, господин Рай? Успокойтесь, я не собираюсь умирать.

– Что написано в этой бумаге? – продолжал настаивать Рай и даже протянул руку.

– Вы намерены взять под контроль мою переписку? – Антуан сощурился, – Господин Рай, поверьте, со своими делами я как-нибудь сам разберусь.

Рай понял, что упёрся с непробиваемую стену, и его душу охватило смятение. Теперь он уже был совершенно уверен, что появление этого странного незнакомца сулит Антуану большую беду, но юноша отказывается принять помощь! «Ох! Я снова забыл, это не Френсис! Этот мальчишка не доверяет мне, если он вообще способен кому-нибудь доверять!» Молодой граф уже развернулся, чтобы уйти, но тут что-то заставило его кинуть взгляд на Рая. И Антуана словно пронзило молнией, такое отчаяние пылало в умных серых глазах брианца: «Господи! Как он за меня испугался! А ведь он прав, есть из-за чего…" Юноша невольно проникся огромной благодарностью к Раю, черты его лица смягчились, и в следующую минуту он сам себя удивил:

– Меня и правда собираются убить, но это ещё не повод для беспокойства. Я не так прост, как молод… Ну да ладно… читайте, – и он протянул Раю таинственное послание.

Брианец даже не попытался скрыть вздох облегчения и поспешил развернуть жёсткий лист бумаги.

«Господин де Валеньи, к вам обращается человек, который впредь не намерен терпеть от вас оскорбления и публичное унижение. Королевский указ, запрещающий дуэли, развязал ваш трусливый и лживый язык, и вы наивно возомнили, что это будет бесконечно сходить вам с рук. Ваше подлое поведение не достойно дворянина, и я намерен указать вам ваше место. Приходите сегодня, в полночь на Поляну Луны, на восточной окраине Грандона. Я буду ждать вас там и докажу, что все те нелестные комплименты, которые вы изволите столь часто и щедро отпускать в мой адрес, являют собой ни что иное, как именно ваш словесный портрет. Это дело касается нас двоих, и вы понимаете, что оно не терпит огласки так же, как и промедления.

С глубоким презрением виконт де Крахтью"

Красноречивый взгляд Рая заставил Антуана улыбнуться:

– Забавно. Вы не находите? Либо Крахтью спятил, либо его батюшка спешит исправить оплошность сына и поскорее убить меня, пока я ещё ничего не предпринял против этой злополучной помолвки. В любом случае я рад, что они объявились.

– Да, нет худа без добра, – согласился Рай, – И что вы намерены предпринять.

– Конечно же я должен пойти туда.

– Да, верно, но только для того, чтобы выследить тех, кого пришлёт Крахтью, – легко согласился Рай.

Антуан с усмешкой кивнул, и Рай почувствовал в этом жесте юноши недосказанность.

– Надеюсь, вы позволите мне присоединиться к вам? – в голосе брианца, правда, слышалось скорее утверждение, чем вопрос.

– Стоит ли, господин Рай? День выдался трудный. Отдохните…

– По осторожнее в выражениях, молодой человек! Эдак вы и стариком меня назовёте! Всё, нравится это вам, или нет, но я пойду с вами… Кстати, что это за поляна Луны? Сказано о восточной окраине города. Но ведь город обнесён массивной стеной… Но звучит это так, словно поляна Луны находится за пределами города…

– Да, верно. От моря её заслоняют песчаные дюны, с трёх сторон к ней подступает лес… – кивнул Антуан.

– Но тогда я не понимаю…

– Не понимаете? Что именно? – нахмурился юноша.

– Губернатор гарантировал нам, что без его ведома ни де Крахтью, ни де По город не покинут, а те тем временем собираются сделать не только это, но ещё и прихватить с собой банду. Не хочется думать, что губернатор не отвечает за свои слова, – в голосе Рая звучало искреннее возмущение.

– Не будьте так строги, господин Рай, – печально улыбнулся Антуан, – Губернатор лишь обещал нам, что все кареты прежде, чем пересечь городские ворота, будут досмотрены. Но никто не в силах ответить за действия всей городской охраны. Вы же понимаете, среди них наверняка найдутся такие, кто готов прикрыть глаза, почувствовав тяжесть золотой монеты в своём кармане. Да и что говорить о стене, если в ней столько брешей…

– Брешей?!

– Да, брешей. Это стена уже более ста лет не выполняет своё предназначение. В некоторых местах её стали сносить сознательно.

– Но… А я-то глупец, допустил мысль, что предприняты действительно достаточные меры для поиска Френсиса, Анри и… остальных, – Рая был искренне раздосадован.

Антуану стало жаль его:

– Это очень большой город. Перекрыть его не смогла бы и вся королевская гвардия. Порой надо уметь признавать ограниченность своих возможностей. Отец рассчитывает прежде всего не на губернатора, а на нас с вами… Так что поблагодарим Господа, что этим проходимцам пришла в голову шальная мысль убить меня.

Рай вынужденно кивнул и тут же ожил:

– Я сейчас же обо всём этом расскажу губернатору. Нам могут понадобиться его люди. Да-да, лишним не будет…

– Но толпа вспугнет ИХ! Вы же читали!.. – и Антуан даже схватил Рая за руку.

– Хорошо, толпу брать не станем, будет достаточно только несколько человек, – уступил брианец.

– Видно мне не вырваться из-под вашей отеческой опеки, – горько усмехнулся Антуан, – Но учтите, если мы упустим Крахтью, впредь я буду САМ решать, что и как мне делать.

Рай почувствовал в этих словах скрытую угрозу, и ему стало не уютно. «Вот она – благодарность!» Но его внутренний доброжелательно настроенный к Антуану голос тут же подкинул оправдание: «Это говорит его беспокойство за графиню де Монсар! Парень по уши влюблен!»

* * *

Ночь выдалась необыкновенно ясная и светлая. Огромный лунный диск сиял в спокойной глубине неба, гася своим светом жемчужины звёзд и разрезая всё земное резкими тенями.

Антуан со свитой чуть опоздал. Остановившись на краю леса, прикрытый его тенью, он легко смог различить посреди поляны одинокую человеческую фигуру. Сомнений быть не могло – это Крахтью. Один! И было в этой картине что-то жуткое.

Огромную поляну полукругом обступал лес, а со стороны моря её подпирали песчаные дюны. По густой, высокой траве ветер размеренно гнал волны, превращая эту поляну в подобие морского залива, а редкие низенькие кусты можно было легко принять за выступающие из воды скалы.

И Крахтью, одиноко переминающийся с ноги на ногу посреди этого травяного моря. Он походил на пугало, забытое здесь своими хозяевами, и теперь изо всех сил старающееся внушить окружающим благоговейный трепет, и так заслужить право дожить до рассвета.

– Не нравится мне это, – процедил сквозь зубы Рай.

– Да, уж, весело! – отозвался Антуан, – Впечатление, что он и правда ждёт меня.

– Похоже… – согласился Рай, продолжая напряжённо всматриваться в Крахтью, траву, лес…

– Интересно, долго он собирается так стоять? – усмехнулся Антуан, – Мне почему-то его жаль. Пади трясётся, как осиновый лист.

– Как знать, отсюда не видно… Что ж, будем ждать, – решил Рай.

– Ждать? – в голосе Антуана послышалось удивление.

– Сударь, мне казалось, что решённый вопрос, – искренне изумился Рай.

– Да? Почему же?

– Этот бедняга лишь приманка. Сударь, мы же сошлись на том, что это ловушка. Вот она, перед вами. Время ли сейчас для шуток? – совершенно искреннее возмутился брианец, – В конце концов он пойдёт домой… Что же проще, проследить за ним, а там и…

– Но ещё проще убить его прямо сейчас! Вот и решение всем проблемам, верный способ избавить графиню де Монсар от помолвки с ним, – в голосе Антуана ясно слышалась твёрдая решимость.

– Здесь засада!

– Но ведь и мы не одни, – и Антуан кивнул в сторону пришедших с ними слуг, – Господин Рай, пригласив меня сюда, Крахтью сам завязал на своей шее петлю, осталось лишь затянуть её. И никто не помешает мне это сделать.

– Антуан…

– Да, засада. Но где? Очевидно же, она где-то в лесу. Смотрите, он стоит ближе к тому краю поляны, возможно, его люди там и прячутся. У вас и у них будет примерно равное время, чтобы добежать до нас. За это время я успею с ним покончить. А потом уж выручайте. Ну же, соглашайтесь, господин Рай. Я всё равно пойду, но людям губернатора нужен командир… Ваша опека мне очень пригодится.

– Гладко стелите, сударь, – рассердился Рай, – Полагаете, я не заметил, как вы вывернули всё наизнанку? Это люди губернатора! Они здесь для вашей защиты, а не для убийства Крахтью!

– Так пусть и делают свою работу. Господин Рай, я пошёл?

Рай не столько увидел, сколько догадался, что Антуан улыбнулся, но разделить этот легкомысленный оптимизм не смог. Напротив, он схватил молодого графа за руку и постарался заглянуть ему в глаза:

– Вам когда-нибудь доводилось убивать?

Юноша замер, напрягся всем телом, и Рай понял, что попал в цель, но Антуан не позволил своему новоявленному наставнику взять верх. Он резко высвободил руку из цепкого захвата брианца и заговорил с плохо скрываемым раздражением:

– Крахтью прежде всего моя проблема. Он явился сюда для встречи со мной. И я рад. Это моё дело, слышите? Моё. Один на один, и будь что будет. Если он призовёт своих слуг, то считайте это приглашением и для себя. А до тех пор, я сам с ним поговорю. И хватит об этом.

Что ж, Рай вынужденно кивнул и отступил:

– Помните, мы рядом…

– Благодарю! – обронил молодой граф и решительно вышел из-под тени деревьев.

– Упрямый мальчишка! – в сердцах прошипел Рай ему вслед.

Крахтью тотчас заметил приближение Антуана и весь взвёлся, словно пружина, но унять дрожь в коленях он был не в силах: "Ах, если бы это всё было лишь кошмарным сном! Проснуться бы сейчас в тёплой, уютной постели…"

– Приветствую вас, доблестный рыцарь! – воскликнул подошедший Антуан, – Право, вы проявляете удивительные чудеса храбрости. Явиться сюда! Сейчас! Вот уж чего-чего, а такого геройства я от вас никак не ожидал. Что ж, вы смогли меня удивить. Поздравляю! Может быть, на том и остановимся? Вы принесёте мне свои извинения, и мы мирно разойдёмся по домам?

– Я не для того звал вас сюда, сударь, – с трудом выдавил из себя Крахтью.

– Да, понимаю, но, может быть, вы одумались? Поверьте, лучшее, что вы можете сделать, это быстренько убраться в свою деревню, и ещё быстрее забыть о графине де Монсар!

Крахтью судорожно сглотнул (или икнул?), нервно выхватил шпагу и встал в позицию.

– Защищайтесь! – взвизгнул виконт и тут же чуть присел, испугавшись собственного голоса.

– Браво, виконт! Вы продолжаете меня восхищать! Но я серьезно опасаюсь, что у вас жар, – в голосе Антуана звучал открытый сарказм, но никак не сочувствие, к тому же он уже тоже обнажил шпагу, но вставать в боевую позицию не спешил.

«Как просто – убить его сейчас и всё! Легче лёгкого!» – мысленно изумился молодой граф, но тут же в его сознании зазвучал новый голос, – «О, Боже! Это лишком просто! Прямо «избиение младенца»!.. Да и отец велел держаться Рая, а этот брианский волк, каким бы грозным не старался выглядеть, открыто не одобрил мой план. Но… Чёрт! Ведь этот выродок, Крахтью, сам напрашивается!.. Так почему же нет?! Это ли не довод здравой логики?! Тогда в чём моя проблема?!" – внутреннее смятение Антуана нарастало с каждой секундой, и с ним в душе юноши начала расти предательская нерешительность.

– Защищайтесь!!! – вдруг выкрикнул Крахтью и весь остаток сил вложил в последовавший тут же выпад.

Но Антуану потребовалось только чуть отклониться в сторону. Крахтью же при этом едва не потерял равновесие. Такой промах явно обескуражил незадачливого виконта. На какой-то миг даже показалось, что этот горе вояка потерял из виду противника. Получилась болезненно комичная сцена.