Каста мимов бесплатное чтение

1

Эвакуация

Редкая история начинается с истоков. Вот и меня водоворот событий отбросил к началу эпилога. Впрочем, история с рефаитами и Сайеном началась почти за двести лет до моего рождения, а человеческая жизнь, по меркам рефаитов, скоротечна как миг.

Одни революции меняют мир за считаные часы. Другие тянутся десятилетиями и веками, но и в этом случае не всегда приносят заветные плоды. Моя началась с мгновения и выбора. С цветка, распустившегося в тайном городе на границе двух миров.

Подождите и сами увидите, чем все закончится.

И снова добро пожаловать в Сайен.

2 сентября 2059 года

Все десять вагонов поезда были обставлены на манер гостиной. Пушистые алые ковры, столы розового дерева, диванчики с вышитым на спинках золотым якорем – эмблемой Сайена. Из невидимого динамика лилась классическая музыка.

В углу восседал Джексон Холл, главарь мимов в I-4 и по совместительству главарь нашей кодлы. Сложенные руки покоились на набалдашнике трости, немигающий взгляд был устремлен вперед.

Через проход, держась за свисающее с потолка железное кольцо, стоял мой лучший друг Ник Найгард. После шести месяцев разлуки его родное лицо вызывало чувство щемящей ностальгии. Рука в переплетении вздувшихся вен покрепче стиснула кольцо, глаза были прикованы к окну, за которым мелькали сигнальные огни. Неподалеку устроились еще трое: Даника с огромной раной на голове, окровавленная Надин и ее брат Зик с простреленным плечом. Последняя «печать», Элиза, осталась в Лондоне.

Я сидела чуть поодаль, наблюдая, как во тьме тают очертания туннеля. На предплечье, в том месте, откуда Даника извлекла микрочип, горел свежий ожог. В ушах звучало прощальное напутствие Стража: «Беги, юная Странница, беги!» Но куда бежать Стражу? Запертую дверь на станцию охраняют вооруженные легионеры. При своих внушительных габаритах Страж мог двигаться бесшумно, как тень, но даже тень не проскользнет мимо такого заслона. Нашира Саргас, его бывшая невеста и правительница рефаитов, не пожалеет сил, чтобы отомстить неверному возлюбленному.

Где-то во мраке притаилась золотая пуповина, связующая нить между мной и Стражем. Я погрузилась в эфир, но ответа так и не получила.

Сайен наверняка знает о восстании. Кто-нибудь наверняка успел передать послание до того, как пожар уничтожил пути сообщения. Малейший намек – и архонт догадается о беспорядках в колонии. Скорее всего, нас уже ждут с винтовками и транквилизаторами. Ждут, чтобы отправить обратно в тюрьму.

По крайней мере, чтобы попытаться.

– За дело! – Я поднялась с кресла. – Когда прибываем?

– Минут через двадцать, – отозвался Ник.

– Как насчет пункта назначения?

– Не очень хорошо, – криво ухмыльнулся Ник. – Попадаем прямиком в архонт. Конечная станция аккурат под ним. «С-Уайтхолл».

У меня екнуло сердце.

– Только не говори, что вы планировали смыться через архонт!

– Нет. Мы собирались тормознуть поезд чуть раньше, а там как повезет, – пояснил Ник. – Промежуточные станции еще никто не отменил. Дани вообще предлагает идти через служебные туннели.

– Эти туннели кишмя кишат подземщиками, – возразила я, поворачиваясь к Данике. – Не слишком ли рискованно?

– Охраны там нет, максимум рабочий персонал, – успокоила та. – Меня больше волнуют старые туннели. Вряд ли СайОРТ туда вообще заглядывал.

СайОРТ расшифровывался как «Сайенский отдел робототехники». Кому, как не его сотрудникам, знать про те туннели.

– Должен быть другой вариант, – настаивала я. Даже если доберемся по главной подземной артерии, нас арестуют у первого же терминала. – Как насчет того, чтобы развернуть поезд? Может, отсюда есть выход на улицу?

– Здесь нет ручного управления. И не такие они идиоты, чтобы открывать проход наружу по этой линии. – Даника убрала со лба насквозь пропитанную кровью тряпку. – Состав запрограммирован на возвращение в «С-Уайтхолл». Активируем пожарную сигнализацию, а сами соскочим на ближайшей станции.

Идея провести толпу народа по мрачным полуразрушенным путям попахивала безумием. Все устали, измучились, а идти нужно в темпе.

– Мне кажется, под Тауэром тоже есть платформа, – заявила я. – Не могут же они отправлять ясновидцев и начальство с одной станции.

– Когда кажется – крестятся, – вклинилась Надин. – Все-таки не пять минут идти. От Тауэра до архонта топать и топать.

– Ясновидцев держат в Тауэре. Логично предположить, что станция там под боком.

– Допустим, ты права, – подключился к беседе Ник. – Тогда нужно рассчитать, когда лучше врубить сигнализацию. Есть идеи? Дани!

– Чего?

– Как определить, где мы сейчас?

– Говорила же – понятия не имею.

– А ты рискни.

Она помешкала с ответом; у нее под глазами уже наливались синяки.

– В принципе… на путях должны быть отметки, чтобы рабочим проще ориентироваться. Ну, такие таблички с расстоянием до ближайшей станции.

– Но разглядеть их можно, только остановив поезд?

– Вот именно. А попытка у нас одна.

– Ладно, вы тут решайте, а мне надо найти, чем активировать сигнализацию.

С этими словами я направилась в соседний вагон. При моем приближении Джекс демонстративно отвернулся.

– Джексон, есть зажигалка?

– Нет, – отрезал он.

– Ясно.

Вагоны были разделены автоматическими дверями. Такие не запереть, за стеклянными перегородками не укрыться. Атакуй нас сейчас – все, труба.

В смежном вагоне сбились в кучку выжившие ясновидцы. У меня еще теплилась надежда, что Джулиан успел сесть на поезд, но увы – моего сообщника нигде не было. Сердце разрывалось от тоски и боли. Даже если они с отрядом спаслись, Нашира снимет им голову с плеч еще до рассвета.

– Пейдж, куда мы едем? – спросила Лотти, одна из арлекинов. На ней по-прежнему был костюм для празднования двухсотлетнего юбилея, бесцеремонно сорванного нашим побегом. – В Лондон?

– Да, – кивнула я. – Послушайте, мы остановим поезд заранее и пешком двинем к станции. В противном случае нас доставят прямо в архонт.

Все в ужасе переглянулись.

– Сомнительный план, – буркнул Феликс.

– Другого нет. Когда вас грузили в поезд до Первого Шиола, кто-нибудь не спал?

– Я, – откликнулся прорицатель.

– Есть под Тауэром подземная станция?

– А то! Нас забирали прямиком из камер – и туда. Но мы же не пойдем той дорогой?

– Если не будет альтернативы, пойдем.

Ясновидцы зашептались. Сколько же их всего? Не считая наших, получалось двадцать два.

Сумеют ли они адаптироваться к нормальной жизни после всего того скотства, что творили рефаиты? Лишь единицы помнят цитадель, а в бандах их давно и благополучно забыли.

Отогнав мрачные мысли, я опустилась на корточки рядом с Майклом, сидящим чуть поодаль от товарищей. Милый, добрейший Майкл – второй человек, кого Страж взял под крыло.

– Майкл. – Я коснулась его плеча, и он поднял зареванное опухшее лицо. – Майкл, понимаю, тебе страшно, но я не могла бросить тебя в «Магдален».

Паренек кивнул. Немым он не был, просто предпочитал помалкивать.

– К родителям ты не вернешься, обещаю. Постараемся пристроить тебя куда-нибудь. – Я запнулась. – Если выкарабкаемся, конечно.

Майкл вытер слезы рукавом.

– Зажигалка Стража у тебя?

Он пошарил в карманах серой туники и протянул мне блестящий прямоугольник.

– Спасибо, Майкл.

В уголке одиноко скорчилась Иви, хиромантка. Ее обритая голова и впалые щеки служили наглядным доказательством безжалостной натуры рефаитов. Тубан Саргас, куратор Иви, пользовался ею как грушей для битья. Подбородок у несчастной дрожал, она то и дело судорожно стискивала руки. Пожалуй, одну ее оставлять не стоит. Я уселась напротив, ужаснувшись при виде громадных синяков на изможденном теле.

– Иви?

Та едва заметно кивнула. Перепачканная желтая туника висела на ней мешком.

– В больницу нельзя, сама понимаешь. Есть на примете какое-нибудь убежище? Шайка, которая о тебе позаботится?

– Нет, – прошелестело в ответ. – Я просто побирушка из Камден-Тауна, но туда мне возвращаться нельзя.

– Почему?

Она только помотала головой. Камден находился в Четвертом секторе Второй когорты, где обитала основная масса ясновидцев. Оживленный торговый район, расположенный вплотную к каналу Гранд-Юнион.

Я положила зажигалку на полированную столешницу и уставилась на свои ногти с полумесяцами застарелой грязи.

– Неужели нет никого, кому ты можешь довериться?

Больше всего на свете хотелось предложить ей надежное укрытие, но Джексон вряд ли позволит привести в логово посторонних, особенно с учетом моего нежелания плясать под его дудку. Долго эти бедолаги на улице не протянут.

Повисла пауза. Наконец Иви пробормотала:

– Есть. Ее зовут Агата. Работает в бутике на рынке.

– Что за бутик?

– Просто «Бутик Агаты». – Из нижней губы хиромантки сочилась кровь. – Мы давно не виделись, но она позаботится обо мне.

– Вот и замечательно. – Я встала. – Скажу, чтобы тебя проводили к ней.

Запавшие глаза девушки смотрели куда-то вдаль. От осознания, что ее куратор по-прежнему жив, у меня скрутило желудок.

Автоматические двери распахнулись, и к нам присоединилась оставшаяся пятерка. С зажигалкой в руке я шагнула навстречу.

– Это сам Белый Сборщик, – зашептались ясновидцы. – Из Четвертого сектора Первой когорты.

Джексон застыл поодаль, сжимая шпагу-трость. Его молчание действовало на нервы, но времени на игры и обиды у меня не было.

– Откуда Пейдж его знает? – послышалось в толпе. – Неужели она…

– Все готово, Странница, – проговорил Ник.

Моя кличка лишь подтвердила их догадки. Я всеми фибрами сосредоточилась на эфире. В тот же миг вокруг растревоженным пчелиным роем закружилось множество лабиринтов. Мы были точно под Лондоном.

– Давай. – Я бросила Нику зажигалку. – Окажи любезность.

Он откинул крышку и поднес огонек пламени к стене. Пожарная сигнализация мгновенно вспыхнула красным.

– Внимание, пожарная тревога! – разнесся по составу голос Скарлет Берниш. – Возгорание в последнем вагоне. Экстренная блокировка дверей.

Створки как по команде захлопнулись. Глухо скрипнули тормоза – поезд замедлил ход.

– Просьба пассажирам перейти в головной отсек и сохранять спокойствие. К вам направлена бригада спасателей. Просьба не эвакуироваться самостоятельно. Просьба не открывать окна и двери. В случае нехватки воздуха отрегулируйте систему вентиляции.

– Надолго их не обманешь, – констатировала Даника. – Если датчики дыма не сработают, поезд снова тронется.

Хвостовая часть заканчивалась небольшой площадкой, отгороженной перилами. Оседлав поручни, я повернулась к Зику:

– Брось фонарик, – и посветила назад, на пути. – Вдоль рельс места предостаточно. Можно перевести стрелки, Фурия?

Кличка вырвалась сама собой. Умение быстро переключаться было главным принципом выживания в Синдикате.

– Нет, – ответила Даника. – И потом, велика вероятность, что мы просто-напросто задохнемся в туннеле.

– Ясно. – Не сводя глаз с контактного рельса, я спрыгнула на щебень. Зик помогал спускаться остальным ясновидцам.

Всей толпой мы устремились вперед, старательно обходя рельсы и шпалы. Мои потемневшие от грязи сапоги шуршали по насыпи. Огромный выстуженный туннель утопал во мраке, местами озаряемом сигнальными маячками. В арсенале у нас имелось пять фонариков, один – с почти севшими батарейками. Дыхание эхом отдавалось у меня в ушах, руки покрылись гусиной кожей. Спустя десять минут рельсы завибрировали, и мы разом припали к стене. Мимо, по направлению к архонту, промчался опустевший поезд – тот, что вывез нас из тюрьмы.

Когда впереди возник стрелочный указатель с горящим зеленым огоньком, мои колени уже подгибались от усталости.

– Фурия, что это означает? – кивнула я на зеленый свет.

– Что впереди путь свободен, а поезд запрограммирован свернуть на второй развилке направо, – ответила Даника.

Левый поворот был перекрыт.

– Получается, нам сворачивать на первом?

– Да вроде выбора нет.

За поворотом туннель заметно расширился. Мы припустили трусцой, Ник тащил на себе Иви. Поразительно, как в таком состоянии она вообще ухитрилась добраться до поезда.

Проход освещали тускловатые белые лампочки. Привинченная к шпалам грязная табличка сообщала: «ВЕСТМИНСТЕР, 2500 м». На въезде в первый туннель выделялся указатель: «ТАУЭР, 800 м». Я приложила палец к губам. Если на платформе Вестминстера нас поджидал спецотряд, они уже встретили пустой поезд и теперь наверняка шныряют во мраке.

Вдоль рельс прошмыгнула тощая крыса. Майкл испуганно отпрянул, а Надин, напротив, посветила вслед фонариком.

– Интересно, чем они тут питаются?

Долго гадать, увы, не пришлось. Чем дальше, тем многочисленнее стаи крыс. В тишине отчетливо раздавался скрип острых зубов. Рука Зика дрогнула, когда луч упал на обглоданный труп. Лохмотья выдавали арлекина, а по грудной клетке не раз успел прокатиться поезд.

– Напоролся на контактный рельс, – мрачно констатировал Ник. – Пошел без фонаря, и вот результат.

Какой-то ясновидец покачал головой:

– И как ему удалось преодолеть такое расстояние в одиночку?

Кто-то приглушенно всхлипнул. Бедняга-арлекин сумел сбежать из тюрьмы и совсем чуть-чуть не добрался до дома.

Наконец во мраке высветилась платформа. Перешагнув через рельсы, я вскарабкалась на нее и подняла повыше фонарь. Одинокий луч прорезал тьму, озарил белые каменные стены, сифон для санобработки и груду сложенных каталок – словом, все в точности как в пункте отправления. От паров перекиси водорода слезились глаза. Неужели люди всерьез думают, что могут подхватить от нас заразу? И, погрузив очередную партию на поезд, дезинфицируют руки, чтобы не занедужить ясновидением? Я буквально увидела саму себя, одурманенную, привязанную к каталке, а вокруг суетятся врачи в белых халатах.

Охраны поблизости не наблюдалось. Мы тщательно осветили каждый угол. К стене был привинчен огромный знак: красный бриллиант, расколотый надвое синим долотом. Поверх белым шла надпись:

ЛОНДОНСКИЙ ТАУЭР

И без карты ясно, что официально такой станции не существует.

Под знаком виднелась крохотная табличка. Наклонившись, я сдула пыль с выбитых букв и прочла: «Линия „Пентад“». Судя по схеме, под цитаделью находилось пять секретных станций. Надпись гласила, что их построили при возведении «Метрополитен рейлвей» – это старое название лондонской подземки.

– Как мы допустили такое? – пробормотал за моей спиной Ник.

– Нашего брата годами держат в Тауэре, прежде чем отправить сюда.

Он легонько сжал мое плечо:

– Ты помнишь, как здесь очутилась?

– Нет, меня шарахнули «флюидом».

Перед глазами вдруг замелькали точки. Полученный от Стража амарант почти восстановил мой лабиринт, но периодически слабость возвращалась, и тогда резко садилось зрение.

– Нужно поторапливаться, – заявила я, глядя, как остальные взбираются на платформу.

Выходов было два: просторный лифт, куда запросто помещалось несколько каталок, и тяжелая металлическая дверь с надписью «Пожарная лестница». Ник распахнул массивную створку.

– Дальше по ступенькам, – резюмировал он. – Кто-нибудь вообще ориентируется в Тауэре?

Лично для меня единственным ориентиром была Белая башня, мозговой центр гигантской тюрьмы, возглавляемый бойцами элитного подразделения «Щит». В Синдикате их называли «во́ронами»: одетые в черное безжалостные легионеры с неиссякаемым набором пыток.

– Я ориентируюсь, – откликнулась Нелл. – Немного.

– Как тебя зовут? – просил Ник.

– Девятая. То есть Нелл.

В маске и костюме она до того походила на мою подругу Лисс, что различить их не мог даже надсмотрщик: те же темные вьющиеся локоны, хрупкая фигурка, вот только черты лица у Нелл были жестче. И глаза – не маленькие и темные, как у Лисс, а голубые озера, особенно выделявшиеся на фоне оливковой кожи.

Голос Ника потеплел:

– Расскажи, что знаешь.

– Это было десять лет назад, с тех пор многое могло измениться, – возразила девушка.

– Все же лучше, чем ничего.

– Тогда к некоторым не стали применять «флюид», – покорно начала Нелл. – Я притворилась, что потеряла сознание. Если лестница выведет к лифту, мы окажемся у Ворот Предателей. Только они наверняка заперты.

– Замки не проблема. – Надин вытащила кожаный мешочек с отмычками. – И во́роны тоже, если решат затеять драку.

– Не выпендривайся, не на поле боя, – осадил ее Ник, косясь на низкие своды. – Пейдж, сколько нас?

– Двадцать восемь, – рапортовала я.

– Хорошо, выдвигаемся малыми группами. Мы с Нелл первые. Сборщик, Бриллиант, проследите за…

– Надеюсь, ты не собираешься мне указывать, Алый Взор? – подал голос Джексон.

В спешке я почти забыла про него. Сейчас Джекс стоит навытяжку, руки покоятся на трости, прямой и величественный, как только что зажженная свеча.

– Я только просил помочь, – выдавил после паузы Ник.

– Предпочитаю подождать тут, пока вы будете разбираться, – фыркнул Джексон. – Если тебе, конечно, не слабо самому запачкать руки, выдергивая оперенье у воронов.

– Не слабо, – буркнул Ник, стараясь, чтобы Джекс не услышал.

– Я присмотрю за ними, – вклинился Зик, прежде хранивший молчание.

Он зажимал рану на плече, вторая кисть была стиснута в кулак.

Ник сглотнул и сделал знак Нелл:

– Веди нас.

Оставив бывших узников на платформе, мы втроем стали подниматься по крутым ступеням винтовой лестницы. Нелл двигалась на редкость проворно, я с трудом поспевала за ней. Ноги сводило от быстрой ходьбы. Наши шаги громким эхом отдавались от стен. Ник вдруг споткнулся, но Надин живо ухватила его за локоть.

Наверху Нелл остановилась и чуть приоткрыла новую дверь. В щель ворвался пронзительный вой тревожной сирены. Если наше отсутствие обнаружено, то вычислить местонахождение – лишь вопрос времени.

– Все чисто, – шепнула Нелл.

Я вынула из рюкзака нож. Стрельба только привлечет воронов. У меня за спиной Ник достал из кармана серую трубку и набрал номер.

– Давай, Элиза, – пробормотал он. – Jävla telefon!..[1]

– Просто пошли ей картинку, – посоветовала я.

– Уже. Но надо уточнить, когда Элиза появится.

Как и предсказывала Нелл, лестница вела к неработающему лифту. Справа возвышалась стена, сложенная из огромных кирпичей на цементном растворе, а слева под крошащейся каменной аркой виднелись Ворота Предателей: мрачная темная постройка с кованой решеткой, во времена монархии служившая входом. Мы стояли слишком низко, чтобы попасться на глаза охране. За Воротами тянулись поросшие лишайником ступени и узкий пандус, предназначенный для каталок.

Луна освещала видимый отсюда кусочек Белой башни. Высокая стена между ней и Воротами могла послужить нам неплохим укрытием. Из бойницы бил луч мощного прожектора. Сирены снова завыли – громко и монотонно. Так Сайен сигнализировал о первой степени нарушения безопасности.

– Там живут охранники, – кивнула Нелл на башню. – А ясновидцев держат в Кровавой.

– Куда ведут ступени? – шепотом осведомилась я.

– Вглубь Тауэра. Нам лучше поспешить.

Внезапно на тропе, прямо напротив Ворот, появился отряд воронов. Мы прижались к стене. На лбу у Ника выступил пот. Если решат, что ворота заперты, может, и пронесет.

Удача была на нашей стороне. Вороны прошествовали мимо. Я отлепилась от стены, чувствуя, как дрожат руки. Нелл сползла на землю, вполголоса осыпая стражников проклятиями.

Вой первой сирены вскоре подхватили другие. Я попыталась открыть Ворота, но безуспешно. Мешал замок. Видя мои тщетные усилия, Надин протиснулась вперед и сняла с пояса миниатюрную отвертку. Сунула ее в основание замка, а сверху втиснула серебряную отмычку.

– Придется повозиться. – За шумом слов было практически не разобрать. – Механизм заржавел.

– Некогда возиться!

– Приведите пока остальных, – скомандовала Надин, не отрывая глаз от замка. – Нам нужно держаться вместе.

Тем временем Ник зашептал в трубку:

– Алло? Муза? – Быстро переговорив с Элизой, он повернулся ко мне. – Она скоро будет. И заодно пошлет на подмогу сапоги-скороходы Джека-Пружинки-на-Пятках.

– Как скоро?

– Минут через десять. Скороходы прискачут раньше.

Десять минут – это очень долго.

Луч прожектора шарил по главной башне. Нелл отпрянула, щурясь от яркого света, а после забилась в угол и, обхватив себя руками, задышала через нос. Я обшаривала стены, проверяя каждый кирпич. Если вороны патрулируют весь комплекс, они не замедлят вернуться. Нужно успеть открыть Ворота, вывести пленников и снова навесить замок. Я сунула пальцы между створками лифта в надежде их распахнуть, но увы.

Надин уже орудовала второй отмычкой. Работая под неудобным углом, едва дотягиваясь до замка, ее руки двигались на удивление проворно. На лестнице показался Зик. За его спиной испуганно сгрудились недавние узники. Я сделала ему знак оставаться на месте.

Наконец засов отворился. На пару с Надин мы сняли тяжелую цепь, стараясь, чтобы та не звенела, и распахнули Ворота Предателей. Решетка зашуршала о гравий, петли громко заскрипели, но эти звуки потонули в вое сирены. Нелл бросилась вверх по ступеням и поманила нас за собой.

– Они перекроют все выходы, – шепнула она, едва я приблизилась. – Ворота – единственное слабое звено. Придется лезть на южную стену.

Лазанье. Мой конек.

– Взор, приведи остальных, – распорядилась я. – Пусть готовятся бежать.

Я крадучись взбиралась по лестнице, крепко сжимая револьвер. Ступени упирались в башни по бокам арки. Один прыжок – и окажемся меж двух зубцов на примыкающей стене, которая на поверку была много ниже, чем чудилось на первый взгляд. Сайен явно не рассчитывал, что ясновидцы заберутся так далеко, даже если им посчастливится сбежать из Кровавой башни. Я жестом велела Нику собрать народ и пулей преодолела следующий пролет, стараясь держаться в тени. При виде открывшейся со стены панорамы у меня защемило в груди.

Вот оно!

Лондон.

Внизу простирался крутой берег Темзы. Слева – Тауэрский мост. Если наши расчеты верны, мы сможем обогнуть тюремный комплекс и выйти на главную дорогу незамеченными. Ник достал из кармана кисет и стал натирать ладони мелом.

– Я иду первым. Пейдж, поможешь ребятам спуститься. Элиза будет ждать на дороге.

Я шарила глазами по мосту, выискивая снайперов. Вроде никого, но в эфире четко обозначились три лабиринта.

Ник протиснулся между зубцами и, ухватившись за них, повернулся лицом к стене. Ноги заскользили по крошащимся камням в поисках опоры.

– Осторожно, – предупредила я, что было совершенно излишне: Ник лазил лучше, чем ходил. Улыбнувшись мне, он преодолел оставшиеся несколько футов и бесшумно приземлился на четыре точки.

Стена между нами странным образом действовала мне на нервы.

Настал черед спускаться узникам. Майкл и Нелл поддерживали беспомощную Иви. Приобняв девушку, я помогла ей взобраться на стену.

– Сюда. – Потом закутала ее в плащ Ника, а сама осталась в белом платье, успевшем превратиться в лохмотья. – Давай руку.

Вдвоем с Майклом мы переправили Иви вниз. Ник подхватил ее невесомое тело и уложил на траву.

– Майкл, приведи раненых. Живо! – властно распорядилась я. Парнишка тут же бросился помогать хромающему Феликсу.

Один за другим через стену переправились Элла, Лотта, трясущийся хрустальщик, прорицатель со сломанным запястьем. Все сбились в кучу под надежной охраной Ника и его револьвера. Я уже протянула руку Майклу, но его бесцеремонно оттолкнул Джексон. Грациозно вскарабкавшись на стену, он перебросил вниз трость и, склонившись к моему уху, прошептал:

– Даю тебе последний шанс, милочка. Возвращайся в Севен-Дайлс, и я прощу твою наглость в Первом Шиоле. – С этими словами он плавно заскользил по стене.

Я обернулась к Майклу. Из рассеченной щеки на рубашку лилась кровь.

– Смелей, – подбадривала я, крепко ухватив его за запястья. – Главное, не смотри вниз.

Тот перекинул ногу через стену, до синяков стискивая мои руки.

Нелл вдруг пронзительно вскрикнула. На штанине ее брюк расплывалось алое пятно. Акробатка в ужасе уставилась на меня.

– Все вниз! Быстро! – заорала я, силясь перекричать вой сирен.

Подчиниться никто не успел: на тех, кто толпился у лестницы, обрушился град пуль.

Изрешеченные дробью тела валились на землю, корчась в мучительных конвульсиях. Раздался истошный вопль. Ладони Майкла выскользнули у меня из рук. Я спряталась за балюстрадой, прикрывая голову.

Это был бой на уничтожение: стреляй в каждого, кто попадется.

Снизу Ник исступленно звал меня по имени, но страх не давал мне двинуться с места. Мое восприятие сузилось до лихорадочного биения сердца, учащенного дыхания и отдаленных звуков пальбы. Сильные руки обхватили меня, перебросили через стену, и я полетела вниз.

Подошвы моих сапог гулко стукнулись о землю, ударная волна накрыла меня до пояса, и я ткнулась носом в пыль. Рядом с приглушенным стоном приземлилась субтильная фигурка. Нелл! Стиснув зубы от боли, она с трудом поднялась и заковыляла прочь что есть мочи. Я поползла следом. Ник кинулся меня поднимать, но встретил неожиданный отпор.

– Надо им по…

– Пейдж, нет времени!

Надин перескочила через стену, еще двое никак не могли пробраться к зубцам. Очередной залп из Белого Тауэра – и беглецы бросились врассыпную. Даника и Зик зависли в прыжке – два силуэта в лунном свете.

Мое чутье уловило снайпершу на верхотуре. Выстрел – и юная невидица рухнула со стены; после падения череп развалился надвое, как гнилой фрукт. Майкл едва не споткнулся о несчастную. Снайпер тут же взяла его на мушку.

Внутри у меня вспыхнуло пламя. Высвободившись, я из последних сил протаранила своим фантомом лабиринт снайперши, отправив ее дух далеко в эфир, а тело – переваливаться через балюстраду. Когда бездушный труп рухнул на землю, Майкл уже во весь опор мчался вдоль берега. Напрасно я звала его – бывший слуга стремительно исчез во тьме.

Мои ноги неслись вперед, обгоняя мысли. Трещины в лабиринте увеличивались подобно свежим ранам.

До дороги оставалось совсем чуть-чуть. На обочине ярким светом сияли фонари. За спиной по-прежнему громыхали выстрелы. Их перекрыл рев мотора. Сверкнули голубоватые фары. Кожаный салон. Новый залп. Короткий пронзительный вопль. Поворот на мост. И мы растворились в цитадели, словно тень во мраке; только сирены надрывались нам вслед.

2

Долгая история

Как обычно, она появилась ровно в шесть утра.

Моя рука машинально схватила со столика револьвер.

Играла заставка «Ока Сайена» – мелодичная композиция на основе двенадцати мотивов Биг-Бена.

Я ждала.

И тут возникла она. Скарлет Берниш. Верховная вещательница в черном платье с белым кружевным воротником. Бесстрастное, как у робота, лицо не выражает никаких эмоций; лишь когда передавали об «убийстве» или «нападении» паранормалов на мирных граждан, ей удавалось изобразить нечто вроде скорби. Правда, сегодня вещательница улыбалась.

– Доброе утро, граждане Сайена! Сразу к хорошим новостям. Накануне гильдия легионеров сообщила об увеличении дневного карательного отряда. По меньшей мере пятьдесят офицеров примут присягу в этот понедельник. Как заявил глава легионеров, грядущий год принесет цитадели новые испытания. В свете обострившейся обстановки жителям Лондона необходимо сплотиться и…

Я выключила программу.

Никакого экстренного репортажа. Ни фотографий преступников, ни сцен казни.

Револьвер полетел обратно на столик. Всю ночь я пролежала без сна, вздрагивая от малейшего шороха. Все мышцы затекли, встать удалось с трудом. Едва одна боль ослабевала, на смену ей приходила новая, вызванная очередным синяком или перенапряжением. Вместо того чтобы вернуться в постель, тянуло пройтись. Чуточку естественного света мне не повредит.

Вытянув ноги, я включила стоящий в углу музыкальный центр. Из динамиков полилась песня Билли Холидей «Guilty». По пути на работу Ник закинул мне парочку контрабандных дисков, немного денег – все, что сумел скопить – и связку книг, к которым я даже не притронулась. Меня одолевала странная тоска по проигрывателю Стража. Со временем привыкаешь засыпать под любовные баллады свободного мира.

С момента побега минуло уже три дня. Моим новым домом стала затрапезная ночлежка где-то на задворках I-4 в Сохо. Большинство ясновидцев обитали в жутких Трущобах, мало пригодных для жизни. Стараниями домовладельца-клидоманта, занявшегося арендой с единственной целью – разжиться ключами для своих ритуалов, в моей лачуге не было грызунов, но в остальном дыра, конечно, адская. Он понятия не имел, кто я. Знал только, что мне необходимо убежище после стычки с легионером, который изрядно меня покалечил, а теперь разыскивает по всему городу.

Пока не решился вопрос с Джексоном, мне придется кочевать из ночлежки в ночлежку с регулярностью раз в неделю. Денег на это улетает уйма, а дотации Ника едва покрывают расходы, но иначе от Сайена не спрячешься.

Опущенные жалюзи не пропускали в комнату ни единого лучика света. Я приоткрыла их самую малость и с непривычки чуть не ослепла от яркого солнца. По узкой улочке спешили куда-то два невидца. На углу гадатель высматривал паранормальных клиентов или, на худой конец, невидцев. Иногда те оказывались любопытными бездельниками, а иногда – шпионами. Агенты-провокаторы Сайена давно наводнили улицы, помогая рассекречивать нашу братию.

Я снова опустила жалюзи, и комната погрузилась во мрак. За полгода куратор-рефаит приучил меня не спать по ночам. Чтобы вернуться к прежнему режиму, необходимо время, и немалое. Я плюхнулась на кушетку, сунула в рот две голубые таблетки снотворного и запила водой.

Мой лабиринт восстанавливался медленно. После схватки на сцене, когда меня пытались убить на глазах сайенских эмиссаров, падшие ангелы Наширы оставили в моем сознании трещины, откуда с пугающим постоянством всплывали воспоминания. Мрачная часовня, где погиб Себ. Покои в «Магдален». Грязные извилистые Трущобы, спиритическая комната Бабая и мое собственное лицо – изуродованное до неузнаваемости, вырванная челюсть рассыпается на части, словно глиняная плошка.

И Лисс – ее рот плотно зашит золотой нитью, тело отдано на растерзание эмитам – монстрам, притаившимся в лесах вокруг колонии. Следом возникли семь окровавленных карт. Я потянулась открыть последнюю – свое будущее, итог, но от моего прикосновения прямоугольник занялся огнем. Я вздрогнула и проснулась, дрожа с головы до ног. Влажные щеки пылали, на губах остался солоноватый привкус.

Эти семь карт не давали мне покоя. Предсказывая мое будущее, Лисс успела прочесть первые шесть: Пятерку Кубков, перевернутого Короля Жезлов, Дьявола, Любовников, перевернутую Смерть и Восьмерку Мечей. Увы, завершить гадание подруге не удалось.

Я заковыляла в ванную, где проглотила пару обезболивающих. Таблетками меня снабдил Ник. Подозреваю, что большая серая была успокоительным, чтобы снять судороги и привычку хвататься за револьвер каждые пять минут.

В дверь тихо постучали. Проверив барабан, я чуть приоткрыла створку. На пороге, при полном параде, стоял домовладелец со старинным ключом на шее.

– Доброе утро, мисс.

– Лем, ты когда-нибудь спишь? – вымученно улыбнулась я.

– Очень редко. Постояльцы ведь всегда бодрствуют. Сейчас наверху сеанс, – устало добавил он. – Стол громыхает на весь дом. Кстати, выглядите сегодня неплохо.

– Спасибо. Мой друг не звонил?

– Он навестит вас в девять вечера. Если будут пожелания, не стесняйтесь.

– Непременно. Хорошего дня.

– Вам тоже, мисс.

Для владельца ночлежки Лем был подозрительно любезен.

Я плотно затворила дверь и щелкнула замком.

Револьвер выпал из руки, ноги подкосились, и я осела на пол, уткнувшись лбом в колени.

Через пару минут поднялась и направилась в крохотную душную ванную, сняла сорочку и принялась изучать свои раны в зеркале. Особенно выделялись глубокий, с наложенными швами, порез над глазом и длинная царапина на щеке. Вся я какая-то изможденная, поникшая. Ногти расслаиваются, кожа потускнела, ребра выпирают. В нашу первую встречу домовладелец опасливо покосился на мои израненные руки и подбитый глаз. Разумеется, он не узнал во мне Бледную Странницу, подельницу и протеже Белого Сборщика.

Шагнув в кабинку, я включила душ и блаженно зажмурилась. Горячая вода хлынула на плечи, расслабляя мышцы.

Хлопнула дверь.

Моя рука схватила спрятанный под мыльницей нож. Я одним прыжком перемахнула из кабинки к противоположной стене и затаилась, прижимая лезвие к груди. В ушах бешено стучал адреналин.

Лишь спустя пару минут пульс пришел в норму, и мне удалось отлепиться от мокрого кафеля, по которому стекала вода пополам с пóтом. Ничего страшного, абсолютно ничего. Просто громыхает стол на спиритическом сеансе.

Вся дрожа, я оперлась о раковину. Влажные волосы кудельками падали на бледное, нездоровое лицо. В зеркале отразилось мое тело, прошедшее все круги ада в колонии, избитое и истерзанное рефаитами и «алыми». Отвернувшись, я нащупала отметину на плече. XX-59-40. Этот шрам останется до конца жизни.

Но мне повезло, думала я, натягивая рубашку. Я выжила, и Саргасы об этом знают.

Впервые за два дня Ник переступил порог комнаты и осторожно обнял меня, памятуя о ноющих синяках и ссадинах. Сколько раз я видела его в воспоминаниях, вызванных нумами Стража, но те образы не могли сравниться с настоящим Ником Найгардом.

– Привет, sötnos.

– Привет.

Мы улыбнулись друг другу безрадостной улыбкой.

И замолчали. Ник принялся накрывать на стол, я распахнула дверь на крохотный балкончик. С улицы в комнату ворвался запах сайенской осени – смесь паров бензина и смрада от костров балаганщиков, но божественный аромат из коробочек с едой заставлял забыть о вони. Это был настоящий пир: горячие пирожки с курицей и бужениной, свежий хлеб, жареная картошка, щедро сдобренная солью и перцем. Ник протянул мне витаминку и добавил:

– Угощайся. Только не спеши.

Пирожки были с хрустящей корочкой, сочные. Я покорно сунула капсулу под язык.

– Как рука? – Ник внимательно исследовал круглый ожог. – Не болит?

– Уже нет. – Боль стоила того, чтобы избавиться от микрочипа.

– Не запускай это дело, – посоветовал Ник. – Дани, конечно, молодец, но она не врач. – Он пощупал мой лоб. – Мигрени не мучают?

– Да так… – Я принялась отщипывать кусочки от булки. – В «Оке Сайена» по-прежнему тишина.

– Молчат до поры до времени.

Мы тоже замолчали. Синяки у него под глазами выдавали бессонные ночи. Ночи, полные тревог и мучительного ожидания. Обхватив ладонями чашку с кофе, я уставилась на цитадель, на зловещую махину из металла, стекла и света, простиравшуюся в бесконечность. В ее недрах остался Майкл. Где он сейчас? Спит под мостом или на чужом пороге? Правда, если наскрести немного денег, можно переночевать в перевалке. Одна беда – легионеры проверяют такие заведения каждую ночь, дабы выполнить план по арестам и со спокойной душой вернуться в участок.

– Это тебе. – Ник вручил трубку, похожую на ту, что мой друг использовал в Тауэре. – Деньги на счету уже лежат. Плюс система автоматически меняет модуль идентификации, поэтому отследить звонок практически невозможно.

– Где достал? – Импортная штучка, в Сайене таких не делают.

– У меня есть приятель на блошином рынке Спиталфилдс. Телефоны положено выбрасывать, но спекулянты неплохо зарабатывают именно на трубках. Насчет входящих звонков толку от нее мало – номер постоянно меняется, но для исходящих сойдет. Пригодится на крайний случай.

– Ага. – Я сунула трубку в карман. – Как дела на работе?

– Вроде неплохо. – Ник нервным жестом пригладил щетину на подбородке. – Если меня видели в том поезде…

– Не бойся, не видели.

– На мне была форма Сайена.

– Ник, послушай. Сайен – огромная организация. Шансы, что кто-нибудь свяжет респектабельного доктора Найгарда с колонией-поселением, практически равны нулю. – Я намазала хлеб маслом. – Вот не вернись ты – другое дело. Возникли бы подозрения.

– Это верно. И потом, я тут не учился, глаза никому не мозолил – короче, бог не выдаст, свинья не съест. – Заметив мою унылую физиономию, Ник вымученно улыбнулся. – О чем думаешь?

– Мы потеряли столько народу в Тауэре. – Внезапно у меня пропал аппетит. – Я ведь обещала, что привезу их домой.

– Пейдж, прекращай. С таким настроением ты себя угробишь. Это не твоя вина, а Сайена.

Я не ответила.

Ник опустился на корточки рядом с моим стулом.

– Милая, посмотри на меня. Ну же, посмотри.

Наши взгляды встретились, но от этого стало лишь больнее.

– Почему тогда не обвинить во всем того рефаита? Ведь это он посадил тебя на поезд, позволил сбежать. – Видя, что я по-прежнему молчу, Ник обнял меня за плечи. – Мы разыщем остальных, обещаю.

Повисла пауза, каждый думал о своем. Ник прав, вне всяких сомнений.

Но вдруг виноват кто-то еще? Кто-то – помимо Сайена? Знал ли Страж, что поезд прибывает в Вестминстер, в самое логово зверя? Не предал ли меня в последний момент? В конце концов, это рефаит – монстр, а не человек, – но хочется верить, что исходил он из лучших побуждений.

После ужина Ник убрал со стола. Внезапно в дверь постучали. Я потянулась за револьвером, но Ник перехватил мою руку.

– Все в порядке, это свои.

Ворвавшись в комнату, мокрая от дождя Элиза Рентон даже не поздоровалась и с таким воинственным видом, словно намеревалась устроить мне взбучку, одним прыжком очутилась возле кушетки. Но вместо этого стиснула меня в объятиях.

– Пейдж, ты овца! – Ее голос звенел от гнева. – Кретинка! Какого черта тебя понесло в метро? Знала ведь и про подземщиков, и про шмоны…

– Решила рискнуть. Глупо, сама понимаю.

– Почему не подождала Ника, он бы тебя отвез! Мы уже думали, что тебя похитил Гектор… или Сайен…

– Так и было. – Я успокаивающе погладила подругу по спине. – Но теперь все в порядке.

Ник осторожно оторвал от меня Элизу.

– Поаккуратнее, – предупредил он, уводя ее к соседней кушетке. – У нашей путешественницы синяк на синяке. – Он повернулся ко мне. – Я подумал, Элизе стоит знать. Союзники нам не помешают.

– У вас есть союзники! – отрезала та. – Джекс беспокоится о тебе, Пейдж.

– Ага, так беспокоится, что чуть не придушил, – фыркнула я.

Элиза обвела нас изумленным взглядом и нахмурилась.

Я задернула шторы. Мы молча сидели в полумраке. Ник вынул фляжку и разлил по бокалам салеп – весьма популярный в кофейнях напиток из молока, молотого корня орхидеи и корицы. Его сливочный вкус казался божественным после стольких месяцев голода.

По телевизору шло короткое включение со Скарлет Берниш.

– Через несколько недель планируется увеличить число легионеров в Первой когорте. К началу декабря в секторе установят прототип сканера «Экстрасенс», единственный в своем роде прибор для обнаружения паранормалов. Граждане Лондона должны подготовиться к регулярным проверкам в метро, автобусах и легализованных машинах такси. Подземщики просят местных жителей оказывать максимальное содействие во время карательных рейдов. Если ваша совесть чиста, бояться нечего. А теперь к прогнозу погоды…

– Больше легионеров. К чему бы? – удивился Ник.

– Разыскивать беглецов, – пожала я плечами. – Не пойму только почему.

– Может, дело не в этом, – возразила Элиза. – Не забывайте, через два месяца Ноябрьфест. К празднику всегда усиливают охрану. Тем более в этом году наши ждут верховного инквизитора Франции.

– На двухсотлетнем юбилее присутствовал Алоис Миннэ, помощник инквизитора Менара. Если Миннэ погиб, верховному будет не до веселья.

– Праздник все равно не отменят.

– Если Нашира прикажет, отменят еще как.

– Нашира? Кто это?

Такой простой вопрос, и так трудно подыскать ответ. Кто это, Нашира? Чудовище. Монстр. Убийца.

– С «Экстрасенсом» нам не поздоровится, – пробормотала я, глядя на экран. – Надеюсь, Потусторонний совет уже принял меры?

Совет состоял из тридцати шести главарей и королев мимов, царящих в цитадели, задачей которых было поддерживать порядок в подведомственном секторе. Действовали главари независимо, но по настоянию темного владыки Сенного Гектора регулярно собирались на совещания.

– В июле поднимали эту тему, – откликнулся Ник. – Граб-стрит объявила, что знает о ситуации, но с тех пор оттуда нет вестей.

И тут меня осенило.

– Гектор просто не знает, что предпринять. Никто не знает.

– «Экстрасенс» – еще не самое страшное. По секретным каналам шепнули, что сканер различает лишь первые три касты.

От этих слов Элиза поежилась. Из нас всех именно она попадала под удар. Медиум. Третья каста.

Ник успокаивающе взял ее за руку:

– Не переживай. Дани сейчас разрабатывает генератор помех, блокирующий «Экстрасенса». Процесс затяжной, но наша умелица справится.

Элиза кивнула, но продолжала озабоченно хмуриться.

– К февралю закончит наверняка.

Обещание нисколько не обнадеживало – до февраля еще ждать и ждать.

– Как вы вообще добрались до колонии? – сменила я тему. – Она же засекречена от и до.

– К августу Джекс совсем было отчаялся, – признался Ник. – Ты как сквозь землю провалилась: в Лондоне тебя нет, требований о выкупе от других банд не поступало, трупа не обнаружили, в квартире отца ты не появлялась. Та стычка на Трафальгарской площади и твои слова про Оксфорд стали первой зацепкой.

– С тех пор Джексон забросил все дела, – многозначительно добавила Элиза. – Думал лишь о том, как тебя вытащить.

Такой поворот меня отчасти удивил. Понятно, что Джексон взбесился: у него из-под носа увели драгоценную странницу. Как-никак, главарю мимов бросили вызов, унизили. Поражала его самоотверженность, готовность рискнуть всем, только бы спасти меня, вырвать из лап Сайена. Такие жертвы требуют человеческого, никак не собственнического отношения.

– На службе я пытался разузнать что-нибудь про Оксфорд, – продолжал Ник, – но вся информация оказалась зашифрованной. Лишь спустя пару недель удалось пробраться в кабинет начальницы и пошуровать в ее компьютере. Сразу всплыла таинственная сайенская сеть с ограниченным доступом. Правда, информации набралось мало. Только то, что Оксфорд – это закрытая зона категории А, уже не новость. И что под архонтом находится подземная станция. Вот это нас насторожило. Еще там был список имен чуть ли не с момента Сотворения мира. Как позже выяснилось, это список пропавших людей. И ты значилась в самом конце.

– Дани принялась за дело, – подхватила Элиза. – Сперва нашла туннель. Пускали туда лишь горстку проверенных инженеров, но она разузнала, как можно попасть внутрь. На тридцать первое августа назначили ремонт состава. И Джекс велел всем выдвигаться. Меня оставили дома на подстраховке.

– Не в правилах Джекса самому марать руки, – нахмурилась я.

– Ты дорога ему, Пейдж, – горячо возразила Элиза. – Ради нас он готов на многое. А ради тебя – на все.

Как бы не так! Элиза всегда принимала сторону Джексона Холла, что неудивительно, ведь он защищал нас от внешнего мира. Но недавние события заставили меня усомниться в его непогрешимости. Да, Джекс способен на красивые поступки, но добрым его не назовешь. То же самое с показной заботой. Мне потребовались годы, чтобы очнуться и узреть истину.

– Той ночью, когда отремонтированный состав спустили на рельсы, – рассказывал Ник, – Дани проникла в туннель по пропуску, который украла у инженеров. А после впустила нас.

– И вас не остановили?

– Просто не увидели. Когда в поезд сажали эмиссаров, мы уже спрятались в техническом отсеке. Легионеры туда не вхожи, поэтому сама поездка прошла спокойно. Выбраться незамеченными – вот что было проблемой.

– Но ведь эмиссаров сопровождали зрячие легионеры! – воскликнула я. – Мимо них и муха не проскочит.

– Мы затаились, пока не выпустили эмиссаров, – объяснил Ник. – Правда, охранник запер дверь с той стороны, но нам удалось найти заброшенный туннель за решеткой. По нему выбрались на улицу, оттуда – через заднюю дверь в «Гилдхолл».

Заброшенный туннель! Если Страж знал о его существовании, есть шанс, что мой куратор сейчас жив-здоров.

– Вы точно рехнулись! – вырвалось у меня.

– Мы должны были спасти тебя! – отчеканила Элиза. – Джекс настроился решительно.

– Джекс не такой дурак. Всей шайкой сунуться в Сайенский поезд без страховочной сетки – в высшей степени глупость.

– Может, ему просто надоело просиживать штаны в кабинете.

– Главное, ты снова с нами, Пейдж. – Ник подался вперед. – Теперь твоя очередь.

Я уставилась в бокал с салепом:

– Это долгая история.

– Начни с той ночи, когда тебя похитили, – подсказала Элиза.

– Началось все намного раньше. В далеком тысяча восемьсот пятьдесят девятом году.

Они выразительно переглянулись.

Рассказ и впрямь затянулся. Я обстоятельно поведала, как в 1859-м на землю из загробного мира – перевалочного пункта между жизнью и смертью – явились рефаиты и эмиты. Случилось это, когда под напором множества неприкаянных душ размылись границы между мирами и рухнул эфирный порог.

– Ладно, – кивнула Элиза с таким видом, словно боялась расхохотаться. – И кто такие эти рефаиты?

– Если честно, сама до сих пор не поняла. Внешне очень похожи на людей, только кожа с металлическим отливом. А еще они высокие, настоящие гиганты. Глаза у них желтые, но когда рефаит… ест, радужная оболочка меняется под цвет поглощаемой ауры.

– А эмиты?

Слова нашлись не сразу.

– Наверняка не скажу – они появляются лишь в полной темноте, ничего не разглядишь, но… – Мою речь прервал судорожный вздох. – В колонии их называли жужунами или гниющими великанами. Духи не приближаются к ним даже на пушечный выстрел. Питаются твари человеческой плотью.

Ник, и без того бледный как полотно, ухитрился побелеть еще сильнее.

Я рассказала про договор между рефаитами и правительством: пришельцы гарантируют защиту от эмитов, а взамен получают рабов-ясновидцев, – и про то, как этот самый договор положил начало становлению Сайена. Рассказала про колонию-поселение Шиол I, возведенную на руинах Оксфорда, чтобы маяком приманивать эмитов, отвлекая внимание от цитаделей. Поведала о том, как села в поезд и нарвалась на двух подземщиков. Как меня выследили у отца и подстрелили «флюидом». Как очнулась уже в КПЗ.

Рассказала, как меня отдали Арктуру Мезартиму, по прозвищу Страж, – возлюбленному Наширы, чтобы тот сделал из меня тренированного бойца. Объяснила систему, сложившуюся в колонии, и описала каждую касту. Сообщила об элитном отряде «алых», заслуживших расположение рефаитов своей отвагой и преданностью; об арлекинах – источниках ауры, прозябающих в трущобах; о страшной участи невидцев, об их рабском труде, неизбежно изнуряющем до смерти. Рассказала, как рефаиты избивали и подпитывались от тех, кто провалил испытания.

Салеп в бокалах давно остыл.

Не умолчала я и том, как за смерть Себа меня удостоили нового ранга. Как тренировалась со Стражем на лугу. Рассказала про оленя и жужуна в лесу, про Джулиана и Лисс. Про нашу попытку пленить Антуанет Картер на Трафальгарской площади, в результате которой меня ранил Ник.

Горло уже саднило, но я довела повествование до конца, не коснувшись лишь своих взаимоотношений со Стражем. Просто не рискнула, видя неприкрытое отвращение на лицах друзей при всяком упоминании о рефаитах. Умолчала и о воспоминаниях под действием шалфея, о музыке в часовне и о «прогулке» по лабиринту Стража. По моим скудным описаниям выходило, что Арктур – замкнутое, молчаливое существо, с которым мы не обменялись и парой слов и которое помогло мне сбежать. Разумеется, Ник сразу уловил нестыковки в моей истории.

– Не понимаю! – воскликнул он. – Тогда на Трафальгарской площади этот Страж мог отпустить тебя, но не сделал этого, а вернул в Шиол. Теперь ты утверждаешь, что он тебе помогал?

– Ну да, чтобы я помогла ему. Он пытался свергнуть Саргасов в две тысячи тридцать девятом. Нашира раскрыла заговор и подвергла зачинщика жестоким истязаниям.

– А после решила выйти за него замуж?!

– Не факт, что после. Вполне возможно, они обручились намного раньше.

Элиза скорчила гримаску:

– Как романтично! – Сейчас она лежала на боку, закинув босые ноги на подушки. – Разве предательство не повод аннулировать брачный контракт?

– Думаю, Нашира сочла грядущий брак лучшим наказанием для изменника. Она ведь знала, что Страж ее ненавидит. Представляете, какая для него была пытка оставаться в статусе жениха, презираемом всеми рефаитами?

– Почему она просто не убила и его, и сообщников? Зачем сохранила им жизнь? – недоумевала Элиза.

– Вероятно, смерть для них – не самое страшное, – предположил Ник. – Они ведь не простые смертные.

– Верно. А у простых смертных есть более важные заботы. – Я кивнула на экран. – Страж – это дело прошлое.

«Лгунья», – раздался у меня в ушах голос Арктура. Настолько осязаемый, что дрожь пробежала по рукам до кончиков пальцев.

– Считаешь, уговор с рефаитами по-прежнему в силе? – спросил Ник. – Мы ведь вторглись в колонию, значит их тайна в опасности.

– Похоже на то, – вздохнула я и ткнула в телевизор. – Сомневаюсь, что повышенные меры безопасности как-то связаны с Ноябрьфестом. Перво-наперво им необходимо уничтожить всех, кто причастен к этому делу.

– А что потом? – прошептала Элиза.

– Потом начнется новый сезон. Наберут свежую кровь взамен беглецов.

– Но им придется искать другое место дислокации, – возразил Ник. – Колония-то рассекречена, соваться туда очень рискованно.

– Они планируют устроить Второй Шиол во Франции, но процесс только на стадии переговоров. Пока для них главное – разыскать нас.

Повисла короткая пауза.

– Говоришь, Страж хочет помочь людям? – пробормотала Элиза. – Куда он отправился?

– Искать Наширу.

– Нет никаких доказательств, что он на нашей стороне, – отрезал Ник, пряча датапэд. – Лично я никому не верю. Рефаиты – наши враги, включая Стража. Это мое мнение, и оно не изменится, пока не удостоверюсь в обратном.

Он встал и повернулся к окну. У меня в душе происходила чудовищная борьба. Нет, нельзя говорить про поцелуй. Ник решит, что я свихнулась. Да, я поверила Стражу, хотя по-прежнему не понимала его истинных намерений: кто он, к чему стремится.

Элиза облокотилась о стол:

– Надеюсь, ты вернешься в Севен-Дайлс?

– Нет, с меня хватит.

– Джекс тебя переубедит. Только там ты будешь в безопасности, и он довольно неплохой главарь мимов. Ни разу не пытался затащить тебя в койку. Согласись, есть начальники и похуже.

– По-твоему, надо сказать спасибо, что он не сделал меня лунатиком? Что не уподобился Гектору? Не ты билась с ним. Не тебя он покалечил! – Я задрала рукав блузки, продемонстрировав неровный белый шрам. – Псих!

– Он же не знал, с кем имеет дело.

– Он знал, что выколачивает душу из странницы. Не припомню, чтобы, кроме меня, в округе были другие странники.

– Спорами мы ничего не добьемся, – вмешался Ник, потирая уголки глаз. – Элиза, передай Джексу, что мы с Пейдж скоро будем в Севен-Дайлсе. А пока нужно выработать план действий.

– Что еще за план? – нахмурилась Элиза.

– Как быть с рефаитами, – пояснил Ник. – Сезонам костей необходимо положить конец.

– По-моему, нас это не касается, – буркнула Элиза, надевая пальто. – У нас была задача спасти Пейдж. А теперь пора подумать о хлебе насущном. Джекс говорит, что с твоим исчезновением мы потеряли основной доход, – повернулась она ко мне. – Ты должна вернуться в Ковент-Гарден. Чем скорее, тем лучше.

Я ошалело уставилась на нее:

– Хотите снова затащить меня на черный рынок? Пойми, Сайен – это марионеточное государство с концлагерем для ясновидцев!

– Мы отбросы общества, Пейдж. Пока сидим тихо, никакой концлагерь нам не грозит.

– Нет, мы не отбросы! – пылко возразила я. – Мы «Семь печатей», крупнейшая банда в Центральной когорте. Сайен нам не указ. Выступим единым фронтом, и нас не посмеют назвать преступниками или отбросами, как ты говоришь. Синдикат должен объединиться, причем срочно, до запуска «Экстрасенса».

– Зачем?

– Чтобы дать бой.

– Сайену? – Элиза покачала головой. – Пейдж, опомнись. Потусторонний совет не пойдет на такое.

– Я попрошу аудиенции и объясню ситуацию.

– Думаешь, тебе поверят?

– Ты же поверила. – Видя, что Элиза молчит, я вскочила с места. – Поверила или нет?

– Меня там не было, – слабо возразила та. – Ну да, в колонию верю, но… Пейдж, тебя держали под «флюидом», и вся эта история смахивает на…

– Хватит, – оборвал ее Ник. – Тебя там не было, зато я был.

– По-твоему, меня полгода накачивали «флюидом»? – прошипела я. – Невинные люди гибли на моих глазах, пытаясь выбраться из этой чертовой дыры. Нельзя, чтобы все повторилось. Второй Шиол, Третий, Четвертый… Нет, я не стану притворяться, словно ничего не случилось!

Молчание затягивалось.

– Скажу Джексу, что вы оба скоро придете, – нарушила гнетущую тишину Элиза и стала повязывать шарф. – Надеюсь, так и будет. А то уже поговаривают, будто ты уволилась.

– Что, если так? – мягко спросила я.

– Подумай хорошенько, Пейдж. Без шайки ты долго не протянешь, – бросила Элиза и скрылась за дверью.

Едва на лестнице стихли шаги, я дала себе волю.

– Она совсем свихнулась! Или не понимает, что начнется, когда на улицах установят «Экстрасенс»?

– Ей страшно, – вздохнул Ник. – Она не мыслит жизни без Синдиката. В детстве Элиза осталась сиротой, росла в каком-то грязном подвале в Сохо, а закончила бы лунатиком, не повстречайся ей Джекс.

От неожиданности я опешила.

– Постой, разве до Синдиката она не работала в мюзик-холле?

– Работала, но все деньги спускала на астру и притоны. Судьба свела ее с Джексоном, и тот сразу разглядел талант. Купил бедняжке дорогие краски, дал убежище, лучших муз, каких только можно пожелать. Не забуду день, когда Элиза впервые появилась в логове, – несчастная растрогалась до слез. Не удивляйся, что сейчас для нее главное – сохранить незыблемость «Печатей».

– Если ее схватят, Джекс уже завтра найдет замену, тебе ли не знать! Ему плевать на всех нас. Наши способности – вот единственное, что он ценит. – Я потерла веки. – Слушай, задача, конечно, сложная. И опасная. Но если бездействовать, нас истребят всех до одного.

Ник молча слушал.

– Синдикат – серьезная угроза для рефаитов, – продолжала я. – Это монстр, которого они сами же и создали. Но пока всем заправляет Гектор, мы просто жалкая кучка воров. В Синдикате сотни ясновидцев. Это целая организация, причем могущественная. Если объединимся – вместо того, чтобы резаться в карты и убивать друг дружку, – сможем раз и навсегда избавиться от рефаитов. Но для начала мне нужно выступить перед советом.

– Но как? Гектор не созывал совет уже целых… – Ник помешкал и заключил: – На моей памяти вообще не созывал.

– Можно попросить, чтобы он организовал встречу.

– Серьезно?

– Роль подельницы меня многому научила. – Я достала из тумбочки письменный прибор. – Любой участник Синдиката вправе послать темному владыке депешу с требованием провести собрание. – Закончив писать обращение, я указала свой сектор, вложила лист в конверт и вручила Нику. – Передай это «Призрачному клубу».

– Что это? Депеша?

– Гектор все равно не заглядывает в почтовый тайник, а члены клуба пошлют курьера, чтобы отдать письмо ему лично.

– Джексон разозлится, если узнает.

– Я теперь в свободном полете. Забыл?

– Пейдж, без шайки ты долго не протянешь. Элиза права: тебя пинком вышибут из Синдиката.

– Попытаться стоит.

Ник покорно убрал конверт и неуверенно добавил:

– Такие вещи быстро не делаются. Тебе никто не поверит, а Гектору и вовсе плевать. Но допустим, совет прислушается, и что дальше? Пойми, ты посягаешь на коррупционные традиции, складывавшиеся десятилетиями. Даже веками! Знаешь, что случается, если опрокинуть тележку с яблоками?

– Яблоки рассыплются. – Я облокотилась на подоконник. – Ник, медлить нельзя. Рефаитам нужна пища, а ясновидцев в городе раз-два и обчелся. Рано или поздно они явятся за нами. Не знаю, как им противостоять – и удастся ли противостоять вообще! – но я не могу молча позволить Сайену решать мою судьбу. Не могу!

Наступила тишина.

– Я тоже не могу, – проговорил наконец Ник.

3

И стало их пятеро

Следующий мой день ничем не отличался от предыдущего. Послезавтрашний – тоже. Просыпалась на закате, на рассвете засыпала.

Потусторонний совет так и не ответил на мою депешу. Ладно, через неделю можно послать еще одну. Курьеры в клубе работают оперативно, вот только Гектор частенько игнорирует почту.

Оставалось только ждать. Сложно загадывать, не зная, что творится в архонте. Ясно одно: власть теперь в руках Наширы.

На пятые сутки я осмотрела свои раны. Синяк на спине почти сошел, мелкие царапины благополучно зажили. После очередной порции пустых новостей я устроилась на кушетке и в мгновение ока проглотила завтрак, принесенный заботливым хозяином.

Ник раздобыл для меня кое-какие вещицы в берлоге, включая ПСВ-2 – кислородную маску для жизнеобеспечения в длительных «странствиях». Растянувшись на диване, я приложила маску к лицу. Давно не использовала свой дар, но если намерена хотя бы попытаться вступить в схватку, тело и дух должны быть в полной боевой готовности. Теперь, когда мой талант достиг пика, он станет лучшим оружием, чтобы победить врагов. Я включила подачу кислорода и погрузилась в недра сознания.

Погружение далось болезненно. Мой фантом прорвался сквозь дебри к полю увядших маков. Открыв призрачные глаза, я обнаружила, что стою на краю солнечной зоны, под ногами облетевшие лепестки, а над головой знойное алое небо. Раскаленный ветер трепал мои волосы.

Целые куски поля были выкорчеваны. Такой мне грезилась искалеченная ткань моего сознания – словно по ней прошлись невидимым плугом.

Я склонилась к пожухлому маку и вытряхнула содержимое коробочки на ладонь. От моего прикосновения семена дали крошечные побеги, расцвели – но уже не маками. Краски стали насыщенней, завязей – меньше. В воздухе разливался аромат костра.

Кровь Адониса. Единственное, чего боятся рефаиты. Они алой волной хлынули в мой лабиринт. Сотни тысяч багровых анемонов.

На время я завязала со странствиями. Психологический шторм такой мощности нужно переждать. Перед следующей попыткой проникновения в эфир должно пройти как минимум несколько дней.

Пока необходимо прикинуть, как поступить. Есть вариант, что Гектор проигнорирует депешу. Тогда придется все делать самой.

При таком раскладе передо мной встают две серьезные проблемы: деньги и уважение. Точнее, их полное отсутствие.

Если не вернусь на службу к Джексону, потребуется уйма денег, чтобы выжить. Мои сбережения остались в берлоге, зашитые в подушке. Возможно, мы с Ником сумеем организовать собственную банду. Объединим средства – его от Сайена и мои от Джексона – и купим небольшое логово где-нибудь на окраине, а там уже начнем искать союзников.

Обхватив себя за плечи, я шагнула к балкону. Осталась вторая проблема – уважение. За деньги его не купишь. Я не королева мимов, а без Джексона меня и подельницей не назовешь.

Существует неписаное правило: любой, кто хочет организовать собственную банду, должен спросить разрешения у местного главаря мимов, а после получить добро от темного владыки, что случалось крайне редко. Если действовать вопреки системе, нам в конечном итоге перережут глотку – и нам, и тем, кого мы наймем в порыве безрассудности или эгоизма.

С другой стороны, если вернусь к «Семи печатям», Джекс примет меня с распростертыми объятиями и кошельком. Откажусь – потеряю последние крупицы уважения, от меня отвернется весь Синдикат, ясновидцы будут презирать. Реши Фрэнк Уивер назначить вознаграждение за мою голову, те же ясновидцы наперегонки бросятся сдавать меня архонту.

Джексон напрямую не отказывался помочь бороться с рефаитами, но я уже не тешила себя ложными надеждами. Не знаю, в какой момент мне открылась истина – может, во время того жуткого избиения на Трафальгарской площади или когда Джекс чуть не придушил меня на лугу, – но ясно одно: Джексон Холл – опасный человек, не гнушающийся поднять руку на близкого.

И все-таки это мой единственный шанс быть услышанной в Синдикате. Возможно, самый оптимальный вариант – вернуться к «Печатям» и сидеть там тише воды ниже травы, как раньше. Иметь Джексона в начальниках – приятного мало, но иметь в его лице врага еще хуже.

Подавленная, я отвернулась от окна. Нет, нельзя вечно торчать в четырех стенах. Раны зажили, пора встретиться с Джексом и расставить все точки над «и».

Хотя нет. Сначала схожу в Камден, куда хотела отправиться Иви. Надо удостовериться, что с ней все в порядке.

Рюкзак с моими вещами висел на ручке двери. Подхватив увесистую штуковину, я заперлась в ванной, прикидывая, как бы получше замаскироваться. В итоге остановилась на черном драповом пальто, подняла воротник, а волосы убрала под фуражку. Если пониже наклонить голову, распухшие губы можно спрятать под кроваво-красным шейным платком.

Подарок Стража – заряженный амулет, отгоняющий злых духов, – висел на столбике кровати. Я надела цепочку и повертела в пальцах кулон. Какая тонкая, поистине филигранная работа! Такую штучку на улицах Лондона, где пачками бродят неприкаянные души убийц, с руками оторвут.

Раньше я с наслаждением ныряла в лабиринты Лондона, насквозь пропитанные опасностью и пороком. Раньше никто, даже рыщущие по округе НКО, не могли удержать меня взаперти. Двойная жизнь давалась мне легко, как, впрочем, и большинству ясновидцев. По сути, прошмыгнуть мимо сайенской охраны так просто: всего-то надо избегать камер слежения, обходить стороной зрячих легионеров и шагать, шагать без остановки. Главное, не бросаться в глаза и смотреть в оба, поучал Ник. Вот только теперь мне известно, что Сайен – лишь марионетка, а силы, управляющие им, затаились в тени.

Меня вдруг охватила паника. Но стоило глянуть на кушетку, где я корчилась дни и ночи напролет в страхе, что за мной вот-вот явятся, как сразу стало ясно: не выйду сейчас – не выйду никогда. Распахнув окно, я вылезла на пожарную лестницу.

В лицо ударил ледяной ветер. На секунду я в ужасе застыла.

Свобода! Вот она, совсем близко.

Ноги предательски задрожали. Вцепившись в подоконник, я вернулась обратно. В комнате безопасно, лучше сидеть тут и не высовываться.

Но ведь улицы необходимы мне как воздух! Я рвала жилы, чтобы вернуться сюда, сражалась ради этого не на жизнь, а на смерть.

Трясущимися руками я снова вцепилась в лестницу и медленно двинулась по ступенькам, боясь, что каждый шаг может оказаться последним.

Едва подошвы коснулись асфальта, я воровато оглянулась, прощупывая эфир. У телефонной будки вполголоса переговаривались двое медиумов. Один зачем-то нацепил солнечные очки. Меня собеседники не удостоили даже взглядом.

До Камдена на своих двоих топать минут сорок. Я поправила фуражку, следя, чтобы светлые пряди не вылезли наружу.

Мимо, оживленно болтая и смеясь, проходили люди. Вспомнились прежние прогулки по городу. Ну кто будет останавливаться и заглядывать в лица прохожим? Правильно, никто. Значит, есть шанс проскочить незамеченной.

Ноги несли меня в центр, наполненный ревом моторов и ослепительным сиянием габаритных огней. Все частники оказались заняты, нелегальные рикши тоже не спешили тормозить. Белые такси и велорикши, белые повозки с черными кожаными сиденьями. Белые трехъярусные автобусы с рельефными тонированными стеклами. Вдоль дороги высились здания, все в неоновых вывесках и растяжках с изображением якоря – эмблемой Сайена; рядом устремлялись в звездную высь небоскребы. Яркий свет резал глаза, от оглушительного шума закладывало уши. Я привыкла к тихим улочкам без электрического освещения и гомона. Здесь же царил совершенно иной, безумный мир. Вот он, убогий в своем великолепии Лондон, моя тюрьма и мой дом.

Впереди показалась Пикадилли. Ни с чем не перепутать эти исполинские экраны на верхотуре, по которым днем и ночью крутят рекламу, объявления и пропаганду. Самые лакомые места достались «Бреккабоксу» и «Флокси» – безусловным лидерам на потребительском рынке, экраны поменьше транслируют свежие обновления для датапэдов: «Шпионский глаз», «Антибалаган», «Часовой механизм». Новомодные приспособления помогают мирным гражданам вычислять и избегать паранормалов и даже веселиться за их счет. По широкому экрану бегущей строкой идет памятка безопасности:

ПОМНИТЕ О ГРАЖДАНСКОЙ СОЗНАТЕЛЬНОСТИ. ОТРЯДЫ НКО ПАТРУЛИРУЮТ СТОЛИЦУ. ПРИ ПЕРВЫХ ПРИЗНАКАХ ПАРАНОРМАЛЬНОЙ АКТИВНОСТИ НЕМЕДЛЕННО СООБЩАЙТЕ ЛЕГИОНЕРАМ.

ВНИМАТЕЛЬНО ОЗНАКОМЬТЕСЬ С ПРАВИЛАМИ БЕЗОПАСНОСТИ.

Музыка, рев моторов, гудки клаксонов, гул толпы, голоса с экранов и грохот повозок сливались в дикую какофонию. Факельщики с неизменными зелеными фонарями привалились к столбам, предлагая защиту от коварных ясновидцев. Я направилась к рикшам.

В очереди передо мной стояла невидица. Легкий кремовый плащ перекинут через руку, красное бархатное платье с рюшами а-ля Берниш облегает тело, как вторая кожа. Плечом женщина прижимала к уху телефон.

– …Глупости! Это временное явление. Нет, сейчас прямиком в кислородный бар. Может, успею на казнь. – Звонко расхохотавшись, она залезла в кабинку моторикши.

Я терпеливо ждала, вцепившись в металлическое заграждение. Наконец настал мой черед. Подкатила легкая повозка на электрической тяге; закрытая кабинка позади водителя вмещала одного-двух пассажиров.

– Камденский рынок, пожалуйста, – попросила я, старательно копируя британский акцент.

Если по моему следу пустили ищеек, то ищут они ирландку.

Рикша уверенно колесил по когорте I, направляясь к сектору 4. Я откинулась на сиденье. Предприятие, конечно, рискованное, но удовольствие от поездки того стоило. Кровь быстрее побежала по венам. Меня, такую дерзкую и отчаянную, везут по самому центру Сай-Лона, а никто не замечает. Пятнадцать минут спустя я шагнула на тротуар и протянула водителю монету.

Камден-Таун, сердце II-4, представлял собой отдельный мир, где паранормалы и невидцы мирно сосуществовали в оазисе ярких красок и танцевальной музыки. Сюда каждые несколько дней по каналу прибывали лоточники с товарами из других цитаделей. Уличные продавцы предлагали спрятанные во фруктах нумы и астру. Камден-Таун был раем для подпольного бизнеса и идеальным убежищем для преступников. НКО не трогали местный рынок – большинство зрячих легионеров отоваривались на нем, а основная масса вообще проводила здесь выходные. Тут же располагался единственный подпольный кинотеатр под названием «Киношка», куда народ, вопреки опасности, слетался как мотыльки на огонь.

Я брела мимо тату-салонов, кислородных баров, стоек, с которых гроздьями свисали дешевые шарфы и часы, и вскоре очутилась у «Арены» – роскошного бутика днем и дискотеки ночью. У входа маячил мужчина с лимонно-желтыми волосами, собранными в конский хвост. Одного взгляда хватило, чтобы понять: передо мной сенсор. Ясновидцы частенько красили волосы и ногти под цвет своей ауры, хотя нас, зрячих, и без того видно за версту.

– Свободен, шеф? – спросила я, подойдя к Лимону вплотную.

Тот покосился на меня и буркнул:

– Это как посмотреть. Ты местная?

– Нет. Я Бледная Странница, подельница из Четвертого сектора Первой когорты.

Сенсор пренебрежительно отвернулся:

– Тогда занят.

Но от меня так просто не отделаешься! Правда, напускное равнодушие собеседника сбивало с толку. Обычно ясновидцы при слове «подельница» становились по стойке смирно. Мой фантом нанес нахалу ощутимый удар, от чего тот даже охнул.

– Какого хрена ты творишь?!

– Слушай, сенсор, мне тоже некогда. – Я схватила Лимона за шиворот, в угрожающей близости от его лабиринта держа свой фантом. – На игры нет времени.

– А никто и не играет, мисс бывшая подельница, – выпалил он. – Ходят слухи, будто вы с Белым Сборщиком разругались вдрызг.

– Серьезно? – хмыкнула я, стараясь сохранить безучастный вид. – Не верь слухам, сенсор. Мы со Сборщиком не ссорились. Короче, будешь и дальше нарываться или поможешь мне?

Сенсор прищурился, изучая меня сквозь желтые контактные линзы.

– Ладно, говори, чего тебе.

– Где тут «Бутик Агаты»?

– На рынке Стейблс, на другой стороне канала. Спросишь кровавый алмаз, и тебя проводят. – Сенсор скрестил на груди татуированные руки. Среди картинок преобладали скелеты, кости замысловатым узором вились по бицепсам. – Что-нибудь еще?

– Пока нет, – буркнула я, выпуская его воротник. – Спасибо.

Лимон только фыркнул. С трудом подавив искушение атаковать его напоследок, я направилась к каналу.

Вообще-то, не стоило так рисковать. Будь он из «Тряпичных кукол», не сносить бы мне головы. Перед этой бандой трепетала вся округа, ее участники одни из немногих могли похвастаться собственной «униформой»: полосатые пиджаки, браслеты из крысиных костей, крашеные волосы. Имя их предводителя наводило ужас на II-4, но лицезреть самого главаря, великого и ужасного Старьевщика, довелось лишь горстке избранных.

Похоже, Джекс успел пустить слух, что я больше не подельница, чем сильно пошатнул мое положение в Синдикате. И сделал он это для того, чтобы заполучить меня обратно. Все правильно, Джекс долго ждать не любит.

Запах Камденского канала уже щекотал мне ноздри. В мутной зеленоватой воде дрейфовали утлые суденышки с бортами, облепленными ряской. Стоя на корме, торговцы бойко выкрикивали:

– Покупай! Налетай!

– Шнурки, шнурки! Два фунта за десяток!

– Горячие пироги! Хватай, разбирай!

– Глазированные яблоки! Пять шиллингов за штуку!

– Каштаны свежие, жареные!

При упоминании о каштанах рот моментально наполнился слюной. Я обернулась. Интересовавшая меня лодка была красной с золотисто-сливовыми завитушками по бокам. Некогда яркая краска потускнела и облупилась, на корме безобразным клеймом выделялось антисайенское граффити. Мне уже мерещились обжигающие, надрезанные крест-накрест каштаны с выступающей наружу белой начинкой.

Завидев меня, торговка обнажила в улыбке кривые зубы. Отблески жаровни отражались в ее глазах, сверкавших под полями шляпы.

– Насыпать десяточек, юная мисс?

– Да, пожалуй. – Я протянула деньги. – Не подскажете, где «Бутик Агаты»? Вроде должен быть неподалеку…

– Прямо за углом. Там торгуют салепом, зазывалу за версту слышно – не ошибешься. – Торговка насыпала каштаны в кулек, сверху щедро сдобрила маслом и солью крупного помола. – На здоровье.

Поедая горячие кругляшки, я брела по рынку, старалась погрузиться в его атмосферу. Все здесь так разительно отличалось от Шиола I, где говорили только шепотом, а двигаться старались как можно незаметнее. Ночью, когда НКО выходили на охоту, для ясновидцев наступала опасная пора, зато наши способности в полночный час расцветали буйным цветом, жажда действия особенно обострялась, и мы, словно мотыльки, летели на неоновый свет.

В витринах бутика переливалась бижутерия. Возле входа хрупкая травница с орхидеями в небесно-синих волосах продавала салеп. Протиснувшись мимо торговки, я шагнула внутрь.

Над дверью звякнул колокольчик. Хозяйка, худощавая старушка в белой кружевной шали, никак не отреагировала на мое появление. Весь ее облик отливал ядовито-зеленым, под цвет ауры: зеленые, коротко стриженные волосы, того же оттенка лак на ногтях, тушь и помада. Одним словом, вещающий медиум.

– Чем могу служить, милочка? – прохрипела хозяйка голосом заядлой курильщицы.

Однако любой паранормал сразу сообразил бы, что горло у нее болит от чрезмерного общения с духами.

– Меня интересует кровавый алмаз, – откликнулась я, плотно закрыв за собой дверь.

Старуха окинула меня цепким взглядом. Интересно, что было бы, реши я перекраситься в тон своей алой ауре?

– Ты, должно быть, Бледная Странница, – хрипло констатировала старуха. – Идем, тебя ждут.

Она повела меня вниз по ветхой лестнице, спрятанной за антикварным шкафом. Всю дорогу моя провожатая надрывно кашляла, словно у нее в глотке застрял кусок мяса. Впрочем, ей недолго осталось страдать: вещатели зачастую отрезали себе язык, чтобы его лишний раз не эксплуатировали духи.

– Зови меня Агатой, – просипела старуха. – Тут у нас подземное убежище Четвертого сектора Второй когорты. Годами простаивает без дела, сама понимаешь. Случись беда, камденские ясновидцы разбегаются и прячутся по щелям, как тараканы.

Вскоре мы очутились в подвале, где горела единственная лампа. Стены оклеены страницами из страшилок, на бордюрчиках толстый слой пыли. Все пространство занимали два матраса, застеленные одеялами. На горе подушек спала Иви – кожа да кости в наглухо застегнутой рубашке.

– Не буди ее. – Агата присела на корточки и погладила измученную хиромантку по стриженой голове. – Бедному ягненочку нужно отдохнуть.

На втором матрасе устроились еще трое ясновидцев, выглядели они не лучше, чем в Шиоле: тот же затравленный взгляд, впалые животы и полумертвые ауры. Зато одеты во все чистое. В центре сидела Нелл.

– Привет, – сказала она мне. – Значит, ты тоже выбралась из Тауэра? Жаль, медалей за это не дают, а надо бы.

Между прочим, в колонии мы с Нелл не перекинулись и парой слов.

– Как нога? – спросила я, не зная, что еще сказать.

– Ерунда, просто царапина. Не элитное подразделение, а мазилы жалкие. – Нелл коснулась ноги и, забыв свою браваду, поморщилась. – Этих двоих представлять не нужно, – кивнула она на товарищей.

В первом ясновидце я узнала полиглота, которому помогла однажды. Кареглазый и смуглый, в мешковатом комбинезоне поверх рубахи, он прикорнул на плече у Нелл. Вторым оказался Феликс – доходяга с копной черных волос и веснушчатой физиономией, служивший связным во время восстания.

– Прости, до сих пор не спросила твоего имени, – виновато улыбнулась я полиглоту.

– Ничего страшного, – певуче откликнулся тот. – Меня зовут Джозеф. Можно просто Джо.

– Приятно познакомиться, – машинально ответила я, лихорадочно озираясь по сторонам и чувствуя, как в горле встает тугой комок. – Больше никто не выжил?

– Боюсь, что нет.

– Мы взяли левака в Уайтчепеле, – вклинился Феликс. – С нами были еще двое, но они…

– Мертвы, – подхватила Агата и закашлялась в платок; на ткани расплылось кровавое пятно. – У девчушки было жуткое несварение, а паренек сиганул в канал. Такие дела, милочка.

У меня подкосились ноги.

– А паренек, случайно, не немой?

– Майкл спасся, – сообщил Джо. – Рванул куда-то вниз по реке, с тех пор его не видели.

По идее, радоваться нечему: еще один из наших пал в бою. Но главное, Майкл жив-здоров, его смерть мне точно не перенести.

Феликс почесал в затылке:

– Выходит, ты не нашла остальных?

– Пока нет, – вздохнула я. – Ума не приложу, с чего начинать поиски.

– А сама где обитаешь?

– В ночлежке. Адрес не скажу, меньше знаешь – крепче спишь. Вы здесь точно в безопасности?

– Можешь не сомневаться, – кивнула Агата, поглаживая Иви по плечу. – Не волнуйся, Бледная Странница, я с них глаз не спущу.

Феликс послал ей заискивающую улыбку.

– За нас не беспокойся. Камден – отличное пристанище. Да и потом… – Он на секунду замешкался и мрачно закончил: – Хуже, чем в Шиоле, точно не будет.

Я присела рядом с Иви, которая по-прежнему лежала не шелохнувшись.

– Я была ее кумой, – сообщила Агата, снимая с себя шаль и укрывая девушку. – А эта поганка взяла и смылась. Черти весь город прочесали, но ее не нашли. Дураку понятно, сцапали девку.

Меня затрясло от негодования. Кумы занимались тем, что вербовали юных побирушек и учили воровать и клянчить, а для пущей убедительности калечили, ведь инвалидам подают куда охотнее.

– Вы, наверное, тосковали всей душой, – фыркнула я.

Если Агата и уловила мое возмущение, то виду не подала.

– Тосковала, милая, тосковала. Иви ведь мне как дочь. Так уж сложилось. – Старуха поднялась и потерла поясницу. – Ладно, у вас свои дела, у меня свои. Удаляюсь.

Дверь захлопнулась, но и через створку до нас доносился надрывный кашель с лестницы. Тем временем Феликс легонько тряхнул Иви:

– Просыпайся. Пейдж пришла тебя навестить.

Та вяло заворочалась. Джо помог ей сесть, подложив под спину пару подушек. Приняв вертикальное положение, Иви непроизвольно схватилась за грудь. Наконец взгляд темных глаз сосредоточился на мне.

– Привет. – Хиромантка через силу улыбнулась, продемонстрировав выбитый зуб. – Как видишь, пока живая.

Джо внезапно забеспокоился:

– Агата не велела тебе вставать.

– Все в порядке, она просто паникерша, – отмахнулась Иви. – Эх, пригласить бы Тубана к моему смертному одру. Пусть полюбуется плодами своих трудов.

Никто не засмеялся. Меня вид жутких синяков поверг в самый настоящий шок.

– Так, значит, Агата твоя кума? – осторожно спросила я.

– Ей можно доверять. Она не такая, как другие. Когда-то спасла меня от голода. – Иви поплотнее запахнула шаль. – Агата спрячет нас от Старьевщика. У них давние счеты.

– Зачем от него прятаться? – удивилась я, устраиваясь на матрасе. – Разве он не твой главарь?

– Он чудовище.

– Можно подумать, остальные лучше!

– Поверь, это очень опасный тип. Если пронюхает, что в его секторе отсиживается кучка беглецов, нам не поздоровится. Никто даже не знает его в лицо, кроме Агаты. Она следит за убежищем с незапамятных времен, начала задолго до нашего знакомства.

– А кто у Старьевщика подельница? – заинтересовалась Нелл.

– Без понятия. – Иви провела рукой по бритой голове и тяжело вздохнула. – Они тут скрытные ребята.

Хм, любопытно. При случае надо порасспросить Джекса про этого Старьевщика, если такой случай вообще когда-нибудь представится.

– Тогда зачем было сюда возвращаться?

– Больше некуда, – коротко ответила Нелл. – У нас ни денег на ночлежку, ни друзей.

– Слушай, Пейдж, – вмешался Феликс, – мы должны придумать план действий, чем скорее, тем лучше. Сайен вот-вот объявит на нас охоту. Хороший свидетель – мертвый свидетель.

– Для начала я выступлю на Потустороннем совете. Нужно, чтобы все узнали про рефаитов. – (При упоминании о своих мучителях Иви вздрогнула.) – Пусть каждый ясновидец в Лондоне поймет, что вытворяет с нами Сайен.

– Ты рехнулась, – дрожащим голосом проговорила Иви. – Гектору нет до этого дела. Он и пальцем не пошевелит, чтобы нам помочь.

– Попытка не пытка, – возразила я.

– И потом, у нас есть доказательства, – подхватил Феликс. – Наши метки, свидетельства. Без вести пропавшие ясновидцы, в конце концов!

– Может, они до сих пор в Тауэре. Или в могиле, – парировала Нелл. – Иви права: Гектор и слушать не станет. Мой приятель однажды сообщил его телохранителям про убийство, так его избили до полусмерти.

– Самое весомое доказательство – это живой рефаит, – вклинился Джо. – Что, если попросить Стража? Пейдж, твое мнение?

– Не знаю… – Помедлив, я добавила: – Неизвестно, жив ли он вообще.

– С рефаитами нельзя связываться, – прошептала Иви, отворачиваясь. – Не мне вам рассказывать, на что способны эти нелюди.

Джо нахмурился:

– Зря ты. В свое время он спас Лисс, прямо на наших глазах вылечил ее от эфирного голодания.

– Предлагаешь вручить ему медаль? – фыркнула Нелл. – Все равно не желаю иметь с ним ничего общего. Гореть этим тварям в аду, всем до единой!

– Хорошо, а невидцы? Может, объединимся с ними? – предложил Феликс.

Нелл скорчила гримасу:

– Дружок, тебе объяснить, что будет, реши невидцы на нас настучать?

– Нельзя быть такой пессимисткой!

– Прости, каждодневные казни не добавляют мне оптимизма. При любом раскладе невидцев больше раз в десять. Даже если наберем горстку союзников, оставшееся большинство разделает нас под орех, и плакал твой гениальный план.

Вот что бывает, когда люди безвылазно сидят в замкнутом пространстве, мелькнула у меня мысль.

– Невидцы вполне могут перейти на нашу сторону, – заметила я. – Сайен так старательно взращивал в них ненависть к паранормалам. Представьте, как отреагируют добропорядочные граждане, если выяснится, что сам Сайен пляшет под дудку ясновидцев, да еще каких! По талантам мы рядом не стояли с рефаитами, которые уже двести лет дергают нас за ниточки. Ладно, плевать пока на них и на невидцев, наша задача сейчас – набрать союзников среди своих. – Я встала у окна, наблюдая, как по каналу не спеша плывут груженные товаром моторки. – Что, если попросить главарей мимов о помощи?

– Дай-ка подумать, – скривила губы Нелл. – Мой, безусловно, откликнется. Сначала изобьет меня до полусмерти, а потом отправит клянчить с перебитыми руками, ибо сочтет, что врать у меня получается на ура.

– Кто твой главарь?

– Зверюга из Первого сектора Третьей когорты.

– Ясно.

Зверюга целиком и полностью оправдывал свою кличку, о его жестокости в Синдикате ходили легенды.

– Феликс?

– Никогда не состоял в банде, всю жизнь сам по себе, – со вздохом признался тот.

– И я, – поддакнула Иви. – Всего лишь жалкая, никчемная побирушка.

– Джо?

– То же самое. Сколько себя помню, нищенствовал в Третьем секторе Второй когорты, а тамошних кумовьев просить бесполезно. – Он подтянул колени к груди. – Пейдж, долго нам тут торчать?

– Там видно будет, – неопределенно ответила я. – Интересно, Агата пошлет вас работать?

– Разумеется, пошлет. У нее на содержании двадцать побирушек, а кушать всем хочется. Только нас на ее шее не хватало, – отрезала Иви.

– Это понятно, но ведь вам и без того несладко пришлось. Нелл, ты вообще не практиковалась десять лет. Нужно время, чтобы заново освоиться, привыкнуть…

– Есть крыша над головой, и на том спасибо, – усмехнулась Нелл, опираясь на стену. – Мне работа точно не повредит, а то совсем забыла, каково это, когда тебе платят за труды. Кстати, – спохватилась она, – а как насчет Белого Сборщика? Если не ошибаюсь, он и есть твой главарь.

– На днях собираюсь с ним встретиться. – Я покосилась на Иви, сосредоточенно ковырявшую мозоль на пальце. – Агата знает про колонию?

Хиромантка отрицательно покачала головой.

– Что ты ей сказала?

– Что мы сбежали из Тауэра, – прошептала Иви. – Язык не поворачивается говорить про этот кошмар. Мечтаю поскорее о нем забыть.

– Вот и славно. Правда – наше главное оружие. Я должна первой донести ее до Потустороннего совета, пусть не думают, что это просто досужие сплетни.

Иви посерела от страха.

– Пейдж, не вздумай ничего говорить совету! Ты же обещала вернуть нас домой, и точка. Про борьбу и противостояние речи не было. Мы должны сидеть тише воды ниже травы, а из-за тебя нас всех…

– Я лично не собираюсь сидеть тихо, – мягко, но решительно произнес Джо. – Можешь на меня рассчитывать, Пейдж.

В этот момент вернулась Агата с подносом еды.

– Пора прощаться, милочка, – сообщила она мне. – Иви нужно отдыхать.

– Конечно, – буркнула я, напоследок окинув взглядом четырех ее подопечных. – Счастливо оставаться.

– Погоди. – Феликс нацарапал на бумажке несколько цифр и протянул мне. – Если понадобимся, звони. Это номер местной торговки. Скажешь ей, она передаст.

Сунув бумажку в карман, я стала взбираться по ветхой лестнице, при этом мысленно ругала Агату на все корки. Надо же быть такой дурой, чтобы проморгать двух ясновидцев! По ее милости оба погибли. Женщина она вроде добрая, вдобавок беглецы свалились как снег на голову, но, если она и дальше будет хлопать ушами, Иви отправится следом за покойными в эфир. С другой стороны, все не так уж плохо: ребята сыты, в тепле и под охраной.

На улице моросил дождик. Я не спеша брела по крытому рынку среди продуктового изобилия, озаряемого керосиновыми лампами. Чего тут только не было: в бумажных стаканчиках дымился горошек, щедро сдобренный маслом, на подносах возвышались горы картофельного пюре – нежно-белого на молоке, зеленого и розоватого от специй. На раскаленных сковородках шипели и потрескивали сосиски. У палатки с горячим шоколадом мною овладело непреодолимое искушение. Сладкий бархатистый напиток имел вкус победы. Всякий прием человеческой пищи был плевком в сторону Наширы.

Горячий шоколад камнем упал в желудок. Лисс отдала бы руку за один-единственный глоток.

Внезапный толчок в спину – и стаканчик вылетает у меня из рук.

– Вали отсюда! – Грубый мужской голос над ухом.

Я уже приготовилась осадить нахала, как вдруг заметила полосатый пиджак и костяные браслеты. «Тряпичные куклы». Лучше не связываться. В конце концов, это их территория, не моя.

День клонился к вечеру, когда я покинула негостеприимные своды рынка и двинулась на юг, тщетно пытаясь поймать попутку. Вскоре показалась граница когорты I. В переулке я привалилась к стене, чтобы посмотреть время. Все вокруг выдавало типичное пристанище балаганщиков: горы хлама, мусорные баки, следы костров, которые разводили прямо на крыльце, и мертвая тишина. Как выяснилось, место для привала я выбрала крайне неудачно.

Мое шестое чувство притупилось, поэтому опасность я заметила слишком поздно.

– Вот это встреча! Давненько не виделись, Бледная Странница.

Сердце ушло в пятки. Не узнать этот масляный голос было невозможно. Передо мной стоял Сенной Гектор собственной персоной.

4

Граб-стрит

Темный владыка лондонской цитадели обладал на редкость отталкивающей внешностью. В непосредственной близости физиономия Гектора выглядела еще гаже, что во многом объясняло его страсть к ночным вылазкам. Покрытый бородавками нос, оскаленные гнилые зубы, налитые кровью глаза – все выражало откровенное злорадство. Из-под котелка выбивались сальные патлы. Тем временем его кодла обступила меня полукругом.

С краю, в неизменном цилиндре, маячил Гробовщик, сборщик из I-1. Его правая рука, испещренная множеством инициалов, походила на сплошной шрам. Рядом возвышался гигант Проныра, телохранитель темного владыки.

– Юное солнышко забрело так далеко от дома, – пропел Гектор.

– Я в Четвертом секторе Первой когорты, у себя дома.

– Святая наивность. – Гектор отдал фонарь Проныре и снова повернулся ко мне. – Мы скучали по тебе, Странница. Так приятно снова видеть тебя в строю.

– Не могу сказать, что это взаимно.

– А ты не изменилась. И Белый Сборщик не сообщил о твоем… хм… отъезде.

– Ты не мой главарь, я не обязана перед тобой отчитываться.

– Зато твой босс обязан. – На губах Гектора заиграла ехидная улыбка. – Слышал, вы с ним повздорили?

Оставив его вопрос без ответа, я задала свой:

– Каким ветром вас сюда занесло?

– У нас накопились претензии к твоему боссу, – оскалился Бивень, обнажив левый клык с крошечным изображением масти Таро. Игорные способности Бивня давно стали притчей во языцех. Самый одаренный картомант из всех, с кем мне приходилось сталкиваться. – Кто-то из его шестерок затеял созвать Потусторонний совет.

– Имеет право, – возразила я.

– Это уж мне решать. – Гектор ткнул большим пальцем мне в горло. – А у меня обычно нет настроения наблюдать эти тоскливые сборища. Вот прикинь, Странница, начни я отвечать на все депеши из почтового ящика, что тогда? Где взять время, чтобы сидеть и выслушивать нытье чересчур сердобольных главарей мимов?

– Иногда полезно послушать нытье, – спокойно парировала я. – И потом, разве отвечать на депеши – не твоя работа?

– Со страждущими пусть разбираются мои подчиненные. Моя работа – держать вас на коротком поводке. За проблему возьмусь, только если сам сочту ее важной.

– По-твоему, Сайен – это мелочь? То, что нас скоро раздавят «Экстрасенсом», – тоже мелочь?

– Ни слова больше! – Гектор игриво приложил мне палец к губам. – Кажется, мы нашли ябеду. Признавайся, Бледная Странница, твоих рук дело? Ты отправила депешу?

Злорадный хохот его шайки вызвал у меня в душе бурю ярости.

– Решила, что можешь нам указывать? – оскалился Бивень. – Мы тебе кто, ручные шавки?

– Решила, Бивень, решила, да только шибко поспешила, – хихикнул Гектор и, наклонившись к самому моему уху, шепнул: – Белого Сборщика ждут большие неприятности из-за твоей дерзости, Странница.

– Возомнил себя королем, Гектор? – процедила я, не шелохнувшись. – Забыл, что в Лондоне делают с монархами?

Внезапно эфир надо мной сгустился. По спине побежали мурашки, когда от ближайшей стены отделился полтергейст.

– Лондонский Монстр, еще один мой старинный приятель, – любезно пояснил Гектор. – Надеюсь, вы знакомы? В восемнадцатом веке его имя было у всех на устах, чему виной привычка сдирать кожу с юных дев.

Дыра в эфире была такой, что у меня подкосились ноги, к горлу подступила тошнота. Но тут на ум пришла спасительная мысль о подвеске, и ко мне вернулась былая отвага.

– Видела и похуже твоего псевдопотрошителя, – фыркнула я.

В тот же миг придворный медиум, по прозвищу Шайба, издал леденящий кровь рык.

– Разуй глаза, сука! – Полтергейст успел вселиться в Шайбу и теперь говорил его устами.

Гробовщик погрозил ему пальцем, и злобный призрак нехотя отступил. Издав напоследок парочку отборных ругательств, Шайба затих.

– Закончили цирк? – усмехнулась я.

– Не совсем. – На меня угрожающе наступала Рот-до-Ушей, подельница Гектора. Выше своего босса на добрых несколько дюймов, она носила на поясе ножи, а длинные рыжие волосы заплетала в замысловатую косу. Карие глаза смотрели на меня с притворным радушием. Губы навеки застыли в зловещем оскале, чему был причиной S-образный шрам, рассекавший рот от уха до уха.

– У меня для Странницы припасена парочка фокусов. – В свете фонаря мелькнуло лезвие, холодное острие уперлось мне в щеку. – Думаю, ты еще долго будешь улыбаться.

Я застыла изваянием. Рот-до-Ушей была всего на два года старше меня, но жестокостью нисколько не уступала Гектору.

– Какая же подельница без шрамов? – Она коснулась едва заметного рубца на моей щеке. – Что это? Кошечка оцарапала? Или рожа трескается от штукатурки? Ты просто неудачница. Ничтожество, как и твои дружки из «Печатей». Плюнуть бы вам в харю.

За этими словами незамедлительно последовал плевок. Вся кодла, за исключением вечно хмурого Гробовщика, разразилась оглушительным смехом.

– Надеюсь, программа-минимум выполнена? – спросила я, утираясь рукавом. – Может, скажешь, чего тебе от меня нужно, Рот-до-Ушей?

– Мне нужно знать, где ты пропадала полгода. Гектор – последний, кто видел тебя в Лондоне.

– Меня тут не было.

– Слушай, овца, мы в курсе, что тут тебя не было! Вопрос – где ты прохлаждалась?

– Расслабься, не на вашей территории.

Рот-до-Ушей с размаху двинула мне по ребрам, перекрывая кислород. Старые раны взорвались ослепительной болью, я сложилась пополам, как складной стул.

– Поиграть захотела? Запомни, игрушка здесь ты.

Пока я корчилась от спазмов, она сделала мне подсечку, повалила на землю и, сорвав с головы кепку, намотала мои волосы на руку.

– Только посмотри на себя! Никакая ты не подельница.

– Обычная шарлатанка, – вставил кто-то из шайки. – А еще выдает себя за призрачную странницу!

– Хорошо сказано, Кастет. От странницы у нее одно название. На редкость никчемное существо. – Рот-до-Ушей прижала лезвие к горлу. – Зачем ты вообще нужна, а? Для чего Белый Сборщик держит тебя в Синдикате? Наша задача – избавляться от шарлатанов, поэтому лучше тебе по-хорошему разинуть варежку и отвечать на вопросы. Для особо одаренных повторяю: где ты была?

– Далеко.

От мощного удара в челюсть я влетела головой в стену.

– Отвечай, если не хочешь из вонючей ирландки превратиться в жмура!

Я с трудом подавила праведный гнев. Надо же, и ясновидцы заразились ненавистью Сайена к ирландцам! Гектор стоял неподалеку, посматривая на золотые часы на цепочке. Этот бой мне не выиграть ни при каком раскладе – мешают незажившие раны. Нельзя, чтобы Гектор пронюхал, как сильно переменились мои таланты. Пусть и впредь считает меня живым радаром, годным разве что вычислять чужие лабиринты.

– Она та еще партизанка, слова не вытянешь, – вклинился Кастет. – Гони кошелек, Странница. Хоть повеселимся за твой счет.

– И эту побрякушку тоже! – Его коренастая спутница схватила меня за волосы. – Это серебро?

Я намертво вцепилась в подвеску грязными пальцами.

– Обычная пластмасса. Купила в Портобелло.

– Врешь! Отдай!

Гладкий металл покалыванием отозвался у меня в ладони. Конечно, амулет заряжен против полтергейстов, но вот от толпы бандитов едва ли убережет.

– Оставьте девочке побрякушку, – распорядился Гектор. – Хотя на тебе, Горбонос, эта штучка смотрелась бы куда лучше.

Пока его прихвостни ржали, как кони, темный владыка нетерпеливо вытянул руку:

– Давай кошелек.

– У меня его нет, – возразила я.

– Не ври, Странница. Иначе велю Ряхе тебя обыскать.

Мой взгляд метнулся к лысому, с обрюзгшим лицом и толстыми пальцами субъекту по прозвищу Ряха. Он выполнял самую грязную работу в шайке, вплоть до убийства с последующим сокрытием трупа, если того требовали обстоятельства. Порывшись в кармане, я швырнула оставшиеся несколько монет под ноги Ряхе.

– Считай это платой за свою жизнь, – наставительно произнес Гектор. – Рот-до-Ушей, убери нож.

Та недоуменно уставилась на него:

– Но ведь она так и не раскололась. Нельзя ее отпускать!

– Покалеченная она нам даром не нужна. Белый Сборщик не даст ни гроша за сломанную куклу.

– Эта сука не признается, где была. Ты же сам говорил…

Недолго думая, Гектор залепил ей звонкую пощечину, раскроив тяжелым перстнем губу.

– Не смей мне указывать, – прошипел он.

Рыжая коса растрепалась, волосы упали девушке на лицо. Злобно покосившись на меня, Рот-до-Ушей сжала кулаки и отвернулась.

– Прости.

– Извинения приняты, – милостиво кивнул Гектор.

Кодла многозначительно переглянулась, но лыбился один Бивень. Всех подручных Гектора роднило наличие мелких шрамов на лице. Окинув меня напоследок взглядом, темный владыка приобнял Рот-до-Ушей за талию и повел прочь. Не знаю, что творилось в голове у подельницы, но весь ее вид выдавал крайнюю нервозность.

– Босс, – окликнул Бивень, – мы ничего не забыли?

– Ах да! – всплеснул руками Гектор. – С тебя должок за карты, Странница. Если снова попадешься у меня на пути, пеняй на себя – живой не выпущу.

Вперед выступил Проныра. Не успела я увернуться, как здоровенный кулак врезался мне в челюсть, а потом в живот. После четвертого удара из глаз у меня посыпались искры, ладони больно шваркнулись о землю. Не будь мой противник таким громилой, можно было бы рискнуть и врезать в ответ, но я не для того сражалась за жизнь, чтобы бесславно окончить ее в вонючем проулке.

На прощанье Проныра пнул меня тяжелым сапогом:

– Овца!

Смачно плюнув в меня, он преданной собачонкой засеменил за хозяином. Издевательский хохот еще долго витал над трущобами.

Во мне кипела боль, из горла рвались натужные хрипы. Трусливый подонок! Бивень давно искал повода поквитаться со мной за наш последний турнир по тароччи и не придумал ничего лучше, чем натравить Проныру. Ну до чего же глупо устраивать вендетту из-за карт! Впрочем, шайка Гектора только тем и промышляла. Синдикат для них давно уподобился большой игре.

Кряхтя, я встала на четвереньки – ну вылитая побирушка. Дрожащими пальцами вытащила из кармана телефон и набрала номер. Через два гудка откликнулся диспетчер:

– Первая когорта, Четвертый сектор.

– Белого Сборщика, пожалуйста.

– Минутку, мэм.

Прошло целых три, прежде чем раздался голос Джекса:

– Снова ты, Дидьен? Слушай, придурок, у меня нет ни времени, ни денег, чтобы разыскивать очередного твоего беглеца…

– Это я.

Повисла долгая пауза, хотя обычно стоило мне открыть рот, как Джексон пускался в занудные разглагольствования.

– На меня сейчас наехал Гектор. Сказал, что собирается поговорить с тобой. Жди всю кодлу.

Далее последовало краткое:

– Причина?

– Не оценил мою идею созвать Потусторонний совет, – так же кратко рапортовала я.

– Ну что за дура! – взорвался Джекс. – Ты всерьез думала, что Гектор согласится? На моей памяти наш мистер владыка не провел ни единого заседания! – Судя по звукам, мой собеседник вскочил и стал нервно расхаживать по комнате. – Говоришь, они идут сюда? В Севен-Дайлс?

– Похоже на то.

– Ну что ж, окажем им достойный прием. – Повисло недолгое молчание. – Ты ранена?

Я вытерла кровь с разбитой губы.

– Так, помяли немного.

– Где ты? Прислать за тобой такси?

– Нет, все в порядке.

– Лапушка, возвращайся в Севен-Дайлс. Мне уже пришлось уведомить главарей соседних секторов о твоем желании покинуть службу.

– Я в курсе.

– Тогда приезжай. Сядем и все хорошенько обсудим.

– Нет, Сборщик! – машинально вырвалось у меня. – Я еще не готова. И не знаю, буду ли готова вообще.

Молчание затягивалось.

– Ясно, – процедил наконец Джекс. – Тогда сообщи, как будешь готова, а я на досуге начну подыскивать тебе замену. Например, Колокол с ее преданностью выглядит весьма и весьма многообещающе. Не всем же отдыхать в ночлежках, пока бедный главарь мимов расхлебывает ваши косяки.

В ухо мне ударили гудки отбоя. Я вынула из телефона сим-карту и бросила в канаву.

Значит, Джекс прочит Надин, по прозвищу Молчащий Колокол, в подельницы… Я сунула бесполезную трубку в карман и направилась к выходу из проулка, чувствуя, как саднят щеки. Мой путь лежал на Граб-стрит – туда, где печатались памфлеты. Именно там обитал Ник. Нужно поговорить с ним. Все лучше, чем провести очередную бессонную ночь в ожидании «алых». Окликнув проезжавшего мимо рикшу, я назвала адрес и отправилась в I-5.

Выходит, собрание не состоится. Да, наивно было надеяться, но в глубине души теплилась надежда, что Гектор согласится выслушать меня хотя бы из банального любопытства.

Нужно все же придумать, как сообщить нашим об опасности. Бегать по улицам и кричать про рефаитов нет смысла – меня просто сочтут ненормальной. Но в одиночку с таким могущественным врагом не справиться, ведь за его спиной вся военная мощь Сайена. В дрожь бросает при одной только мысли об этом. Если не заручусь поддержкой Синдиката, все пропало.

Когда рикша высадил меня на перекрестке, дождь полил как из ведра. Пообещав водителю расплатиться чуть позже, я обмотала лицо шейным платком и юркнула в арку.

С восьмидесятых годов двадцатого столетия Граб-стрит служила приютом для богемы подпольного мира ясновидцев. Здесь, в самом сердце I-5, обитала бунтарская прослойка паранормального общества. Местная архитектура представляла собой причудливую смесь из георгианского стиля восемнадцатого века, псевдотюдоровских построек и модерна. Куда ни глянь, потрескавшиеся фасады, брусчатка, покатые стены с вкраплениями неона и стали. Неизменный атрибут – транслятор. Обилие товаров в магазинах удовлетворило бы самого взыскательного покупателя: на прилавках высились горы плотной бумаги, башни из чернильниц, букинистические фолианты, распахивающиеся, словно двери в иной мир, и даже – настоящая роскошь! – шариковые ручки.

Пять или шесть кофеен и единственная в округе закусочная уже ждали своих клиентов. Из распахнутых окон доносился чарующий аромат молотых зерен. Сразу понятно, что тут живут в основном библиоманты и психографисты, коротающие досуг на пыльных чердаках в компании муз, книг и кофе. Из дверей антикварного магазинчика лилась классическая викторианская музыка.

Во все стороны от главной дороги разбегались извилистые переулки, и каждый упирался в закрытый дворик. Мой путь вел к одинокой ночлежке. Вывеска над входом гласила: «Гостиница „Колокол“».

Почувствовав, что Ник на месте, я постучала.

Через пару секунд в окошке мансарды появилось его обеспокоенное лицо.

– Как ты тут очутилась? Что-нибудь произошло?

– Гектор, – коротко бросила я.

Ник помрачнел:

– Радуйся, что осталась жива. – Он поцеловал меня в макушку. – Входи.

– Нужно расплатиться с рикшей.

– Не переживай, заплачу.

В вестибюле я стряхнула воду с плаща. Вернувшись, Ник проводил меня в гостиную. В камине полыхал огонь, неподалеку какой-то толстяк с трубкой в зубах сидел, склонившись над книгой. На вид ему было лет шестьдесят, щеки покрывала нездоровая бледность. Картину довершали огромный нос и аккуратная темная с проседью бородка.

– Добрый вечер, Альфред, – поздоровался Ник.

Толстяк подскочил так, что едва не опрокинул кресло.

– А, Взор, это ты! Рад тебя видеть, дружище. – Толстяк говорил с поистине аристократическими интонациями, словно родился еще во времена монархии.

– Неважно выглядишь, приятель, – заметил Ник.

– Что есть, то есть, – вздохнул тот, усаживаясь. – Минти меня разыскивает. Сил уже никаких нет.

– Ты принял меня за Минти? Ничего себе комплимент, – усмехнулся Ник, забирая ключ у консьержа. – По-моему, ты переутомился. Поехал бы куда-нибудь отдохнул.

– Шутишь? Да у главаря мимов случится удар. Ему нравится, что я всегда под рукой, на случай творческих катаклизмов. Не то чтобы он у меня на хорошем счету – мерзавец задолжал мне рукопись. – Шишковатым пальцем толстяк поправил пенсне. А потом заметил меня, и брови поползли вверх. – Кто эта юная леди, которую ты норовишь затащить на чердак?

– Познакомься, Альфред, это Пейдж. Подельница Джексона.

Альфред взглянул на меня поверх очков:

– Ну надо же, сама Бледная Странница! Очень рад встрече.

– Альфред у нас спец по психам. Уникум, других таких в Лондоне нет. Не кто иной, как он, раскрыл писательский талант Джекса.

– Спешу добавить, что псих в данном контексте – сокращенное от психографиста. Дело в том, что почти все мои клиенты – психографисты, или, как их называют в народе, пишущие медиумы. – Альфред галантно поцеловал мою грязную кисть. – Главарь мимов столько о тебе рассказывал, но так и не утрудился нас познакомить.

– Джексон вообще не любит себя утруждать, – усмехнулась я.

– Он же генератор идей! Такому не пристало работать. – Альфред выпустил мою руку. – Должен сказать, голубушка, вид у тебя как после бомбежки.

– Гектор, – все так же коротко пояснила я.

– А, тогда ясно. Наш темный владыка далеко не миролюбив. Никогда не понимал, почему ясновидцы так яростно истребляют друг дружку, вместо того чтобы объединиться против инквизитора.

Я украдкой изучала изнуренное лицо собеседника. Если он и впрямь раскопал писанину Джекса, значит с его подачи увидели свет «Категории паранормального» – памфлет, ставший причиной вечного раздора среди ясновидцев.

– Действительно странно, – пробормотала я.

Альфред озадаченно повернулся ко мне. Под глазами цвета каленой стали бурели мешки.

– Ник, поведай старику последние сайенские сплетни, – попросил толстяк, поудобнее усаживаясь в кресле. – Какие дьявольские эксперименты сейчас в ходу? Ясновидцев уже начали прилюдно четвертовать?

– Пока ничего пикантного, увы, – шутливо посетовал Ник. – Почти всех врачей заняли на испытаниях «Экстрасенса» для СайОРТа.

– Кто бы сомневался. Даника сильно переживает по этому поводу?

Вряд ли Даника знала толстяка лично, с ее-то замкнутостью. Скорее всего, Джекс слил ему всю информацию, включая наши подлинные имена.

– Она из шестой касты, – пожал плечами Ник. – Ей пока ничего не грозит.

– Вот именно: пока, – подчеркнул Альфред.

Мне вдруг стало не по себе. Какая же я эгоистка! Даже не удосужилась узнать, вышла ли Даника на работу после побега. Она трудилась в СайОРТе на полставки, и очень хотелось верить, что ей удалось не опоздать к началу смены.

– Все равно, новый прототип будет готов не раньше Ноябрьфеста. По крайней мере, его массовый аналог, – добавил Ник.

– В архонте их уже внедряют вовсю, друг мой, – вздохнул Альфред. – И на стадионе поставят непременно. Вот помяни мое слово: месье инквизитора ждет роскошный прием.

– Скорее бы посмотреть на юбилейные казни, на все пятьдесят. – Ник подтолкнул меня к лестнице. – Извини, Альфред, но Пейдж необходимо принять обезболивающее. Удачи тебе в прятках от Минти.

– Не беспокойся. «Если госпожа Удача не может прибавить ума дураку, она наделяет его везением».

– Шекспир?

– Монтень. – Неодобрительно цокнув языком, Альфред снова уткнулся в книгу. – Гуляй, невежда.

В недрах гостиницы царил полумрак. Мы поднялись по скрипучей лестнице в мансарду, устланную протертым до дыр ковром. Тускло-коричневые стены цветом напоминали застарелый синяк.

– Альфред с Джексом дружат с незапамятных времен. – Ник провернул ключ в дверном замке. – Весьма незаурядная личность – самый талантливый библиомант в цитадели. Пятьдесят семь лет, а пашет по восемнадцать часов в сутки. Бестселлеры нутром чует, после первого же прочтения.

– А он хоть раз ошибался в своих прогнозах?

– Насколько мне известно, нет. Говорю же, уникум, единственный в своем роде. Других он просто вытеснил.

– И что же он делает для Джекса?

– Ну во-первых, продвигает его памфлет в «Призрачном клубе», сам неплохо нажился на «Категориях».

Я сочла за лучшее промолчать.

Ник щелкнул выключателем. Лампочка под потолком озарила ничем не примечательную комнату с поистине спартанской обстановкой: зеркало над треснувшей раковиной и кровать, застеленная жидким одеялом. Судя по слою пыли, не убирались тут лет сто. Пару-тройку нужных в хозяйстве вещей Ник явно не поленился перетащить из своей основной квартиры.

– И ты платишь за эту дыру? – удивилась я.

– Представь себе. Тут, конечно, не Букингемский дворец, но иногда меня тянет пообщаться с кем-нибудь, кроме Джекса и банды. Считай это чем-то вроде дачи. – Он смочил фланелевую тряпку в горячей воде и протянул мне. – Рассказывай, что вы не поделили с Гектором.

– Он собрался к Джексону.

– Зачем?

– Из-за депеши. – Я промокнула разбитые губы. – Хотел выяснить, кто ее отправил. А когда сообразил, что это моих рук дело, натравил на меня Проныру.

Ник поморщился:

– Этого следовало ожидать. Выходит, собрание отменяется?

– Да.

– Но к Джексу они все равно нагрянут?

– Я звонила ему, чтобы предупредить. В итоге меня позвали обратно в Севен-Дайлс. Я отказалась.

– Сильно лютовал из-за депеши?

– Самое удивительное, что нет. – Отняв тряпку от лица, я увидела, что она вся перепачкана кровью и грязью. – Но зато грозился назначить Надин подельницей.

– Все к тому и шло, sötnos. – Заметив мое недоумение, Ник со вздохом пояснил: – Надин метит на эту должность с первого дня, как ты исчезла. Постоянно болтается с Джексом, даже взяла на себя большую часть твоих обязанностей: собирает арендную плану, торгуется на подпольных аукционах в склепе Юдифи, ну и все в таком духе. Конечно, с твоим возвращением это кончится, но Надин явно будет не в восторге.

– Почему именно Надин, а не Зик или Дани? Они ведь фурии.

Ник только развел руками:

– Кто разберет, что творится в голове у Джексона Холла. Так или иначе, Надин станет подельницей лишь при условии, что ты ответишь категорическим отказом. Точно хочешь завязать?

– Да… Нет… Не знаю. – Я плюхнулась на кровать. – Не могу забыть его слова, что он превратит мою жизнь в ад, если не вернусь.

– С него станется. И прости-прощай Синдикат… Подумай хотя бы о деньгах. Мне все труднее выкраивать на плату за твое жилье – Сайен тщательно мониторит счета сотрудников, вот-вот начнутся вопросы. Да, Джексон не подарок, но платит всегда щедро.

– Ага. Мне он платит за то, что дразню Дидьена, Надин – за игру на скрипке, Зику – за то, что позволил сделать из себя лабораторную крысу. Полный идиотизм!

– Он главарь мимов, это его работа.

– Вся проблема в Гекторе, – объявила я, глядя в потолок. – Умри он, кто-нибудь другой смог бы возглавить Синдикат и объединить ясновидцев.

– Размечталась. Для этого нужно, чтобы темный владыка убрался вместе с подельницей. Не станет Гектора, Рот-до-Ушей займет его место, а она ничем не лучше. И потом, Гектору всего сорок, от голода он не страдает, поэтому к праотцам отправится ох как нескоро.

– Если только ему не помогут.

Ник отвернулся.

– Даже самым жестоким головорезам не выгодна революция, – глухо произнес он.

– Это потому, что Гектор всячески потворствует их жестокости, – отрезала я.

– Предлагаешь устроить революцию?

– А есть другие варианты?

– Допустим, мы сумеем устранить Рот-до-Ушей. И все равно Потусторонний совет не согласится выступить против Сайена, – мягко проговорил Ник. – Правящая верхушка Синдиката захватила власть при помощи убийств и шантажа, но никак не благодаря отваге. В данном случае убрать Гектора – не панацея. – Он налил салепа из фляжки. – На вот, выпей. Ты вся дрожишь.

Я покорно взяла чашку.

Ник опустился рядом со мной на кровать и, отхлебнув салепа, вдруг признался:

– После возвращения меня посещают странные образы. Возможно, все это ерунда, но некоторые очень настораживают…

– Что за образы? – перебила я.

– Пытка водой. – Ник сказал это так, словно видение преследовало его до сих пор. – В комнате с белыми стенами и синим кафельным полом. Мне и прежде доводилось видеть такое, но без деталей, а теперь… В пыточной висят деревянные часы. На циферблате вырезаны цветы, листья. Когда бьет полночь, появляется крохотная птичка и поет песенку из моего детства.

У меня лихорадочно забилось сердце. Дар оракулов – посылать образы, но иногда те сами являются им из эфира. Для Ника эти непонятные картинки служили нескончаемым источником тревог и радостей одновременно.

– Ты раньше видел такую штуковину?

– Да, у матери. Называется «часы с кукушкой».

Ник всегда избегал разговоров о своей семье.

– Думаешь, это касается тебя? – спросила я, пододвигаясь поближе.

– Судя по песенке, да. – Ник мрачнел на глазах. – Видения у меня с шести лет, но расшифровывать их я так и не научился. Даже если пытка предназначена не мне, правда все равно скоро всплывет. Можно мнить себя самым крутым смельчаком, но мы всего лишь люди, Пейдж. А люди ломают кости, пытаясь вырваться из водной доски.

– Хватит! Они не имеют права пытать тебя.

– Еще как имеют. – Он устало прикрыл глаза. – За годы работы на Сайен я спас от виселицы тридцать четыре ясновидца и двоих – от азотной асфиксии. Только это придавало мне сил, было смыслом жизни. Всегда нужен свой человек в стане врага, иначе не победить.

Меня всегда восхищала самоотверженность Ника. Джекс жутко злился, что его оракул пашет на Сайен в ущерб шайке, однако поделать ничего не мог – у доктора Найгарда был контракт с государством и благодаря этому свободные средства, чтобы по возможности выручать друзей.

– Но ты, sötnos, вполне можешь уехать, – продолжал Ник. – Через Атлантику тебя, конечно, никто не переправит, а вот на континент – запросто.

– А смысл? Обстановка там тоже неспокойная. И чем мне заниматься? Пойти работать в цирке уродов?

– Серьезно, Пейдж. Французский у тебя хороший, не пропадешь. Главное, будешь подальше от эпицентра событий. Или возвращайся в Ирландию. Туда они точно не сунутся.

У меня вырвался горький хохоток.

– Ирландия – табу для инквизиторов?! Ну насмешил.

– Хорошо, забыли про Ирландию, – согласился Ник. – На свете куча других мест.

– Куда бы я ни забралась, везде найдут.

– Кто? Сайен?

– Нет, рефаиты. – Уж Нашира так легко не отступится. – Всего пять человек пережили побег, но лишь у меня хватит духу совершить переворот.

– Значит, остаемся?

– Да. Мы останемся и изменим мир.

На его лице появилась вымученная улыбка. Оно и понятно – перспектива сражаться с Сайеном не внушает оптимизма.

– Пойду в закусочную, – сообщил Ник, поднимаясь. – Что хочешь на завтрак?

– На твое усмотрение.

– Ладно, только задвинь шторы. – Он натянул пальто и скрылся за дверью.

Я задернула плотные занавески.

Революция в Шиоле I удалась на славу. Главное – правильно выбрать время и цель, тогда даже самая безропотная и забитая масса восстанет и захочет заявить о себе.

Главари мимов безропотной и забитой массой точно не были. Заявить о себе им помогла деспотия и зверства Сайена. С налаженной инфраструктурой, с подручными бандитами, карманниками и вымогателями воротилы подпольного мира могут не беспокоиться о завтрашнем дне. Дело за малым – убедить их, что со свержением Сайена все станет еще лучше, но, пока жив Сенной Гектор, его подданные так и будут прозябать в праздности и разврате.

Склонившись над раковиной, я смыла засохшую слюну с волос. Ник сказал, что убивать Гектора бессмысленно, однако синяк, проступивший у меня на щеке, говорил об обратном. Темный владыка – симптом хронических болезней Синдиката: жадности, жестокости и, что хуже всего, апатии.

Убийство – не самое страшное преступление для тех, кто не верит в загробную жизнь. Гектор собственноручно отправил на тот свет множество ясновидцев – и отнюдь не гуманным способом, а никто и бровью не повел. Но прикончить главу Синдиката… Это не какая-то мелкая сошка. Существует неписаное правило: нельзя покушаться на своего главаря мимов, а уж тем более на темного владыку. По меркам Синдиката такой поступок сродни государственной измене.

Может – ну в порядке бреда! – переговорить с Рот-до-Ушей? Вдруг сама по себе она окажется адекватной? Ага, мечтать не вредно. Это равносильно тому, что Гектор добровольно сложит полномочия.

Прижимая к щеке холодный компресс, я снова опустилась на кровать. Похоже, нет другого выбора, как снова стать подельницей. Чтобы натравить Синдикат на Сайен, мне надо держаться поближе к Потустороннему совету. Только так можно завоевать уважение и власть. Однако без Стража нет никаких доказательств существования рефаитов, а на слово мне вряд ли поверят.

Я вновь дернула золотую пуповину.

Отзовись! Ты просил, чтобы я помогла начать все это. Теперь помоги мне закончить.

Ничего. Лишь до боли знакомая гнетущая тишина была мне ответом.

5

Уивер

Пару часов спустя Ник отправился на работу. Гостиничная комната осталась в полном моем распоряжении, да и возвращаться в ночлежку особо не тянуло. Я прилегла отдохнуть, но с уходом Ника меня одолела тоска. Ближе к вечеру захотелось есть. Пришлось собираться и идти. Из магазинчика грамзаписей доносилась музыка, двери гостеприимно распахнулись для участников сеансов. По дороге мне попался ясновидец-попрошайка, с ног до головы замотанный в грязные одеяла. Наверное, гадатель или прорицатель – с приближением зимы эти бедолаги зачастую оказывались на улице в поисках куска хлеба.

Живы ли родители Лисс? Чем занимаются? Мерзнут под открытым небом, предлагая прохожим раскинуть карты, или после исчезновения дочери вернулись на Северо-Шотландское нагорье? Впрочем, не важно. Они так и не узнают, что с ней сталось, не смогут наказать убийцу, Гомейсу Саргаса. Наверняка он сейчас в архонте, готовит страшную месть мятежникам.

Мне вдруг вспомнились его слова:

«Вот каким нам видится ваш мир, Пейдж Махоуни. Рой мотыльков, обреченных на гибель».

Так странно было вновь очутиться в I-5, в финансовом центре Сайена, где прошла моя юность. До знакомства с Джексоном Холлом я коротала время в зеленых оазисах, чудом уцелевших среди небоскребов, стараясь не поддаваться позывам своего дара. Отец не возражал против моих отлучек, а с появлением мобильников и вовсе предоставил мне полную свободу действий.

Слева на перекрестке в тумане обозначилась кофейня. Завидев неоновую вывеску, я застыла как вкопанная. «Боббин-кафе». Мой отец – человек привычки. Всякий раз после работы он шел пить кофе, и обязательно – в «Боббин-кафе». Помню, в детстве сама ходила с ним туда пару раз.

Ладно, рискну. Конечно, разговора на людях не получится, но хотя бы удостоверюсь, что отец жив-здоров. После всего, что мне довелось увидеть и узнать о мире, так хочется взглянуть на родное лицо. Лицо моего отца, которого я всегда любила, но никогда не понимала.

В кафе, по обыкновению, толпился народ, витал чарующий аромат кофе. Несколько посетителей покосились на меня – по-видимому, учуяли красную ауру, – но никто не насторожился. Ясновидцы с Граб-стрит вообще считали себя выше условностей Синдиката. Худенькая избитая девушка не представляет угрозы, будь она хоть трижды прыгун. И все-таки, устроившись в самом темном углу за ширмой, я по-прежнему чувствовала себя голой. Не стоило мне выходить. Сидела бы спокойно в четырех стенах за надежно запертой дверью.

Убедившись, что мое инкогнито не раскрыто, я пересчитала деньги, оставленные Ником, и заказала дешевый суп, старательно имитируя английский акцент в разговоре с официантом. Когда принесли густую массу из перловки и гороха, налитую в полую булку, я с удовольствием принялась за еду, наслаждаясь каждым кусочком.

Ни у кого из посетителей не было датапэда, но читали практически все: викторианские рукописи, манускрипты, страшилки. За соседним столиком библиомант, прикрываясь газетой, перелистывал потертое издание первого сборника стихов Дидьена Вэя «Любовь с первого взгляда, или Ясновидца отрада», якобы анонимного. По крайней мере, сам Дидьен считал его анонимным. Остальные же прекрасно знали, кто автор, поскольку всех муз он называл в честь усопшей супруги. Джекс истомился в ожидании, когда же Дидьен наконец возьмется за эротическую прозу.

Улыбка слетела у меня с лица, едва над дверью звякнул колокольчик. До боли знакомый лабиринт заставил меня разом забыть о книге.

Повесив сложенный зонт на вешалку у стойки, вновь вошедший сбил грязь с сапог и двинулся мимо меня к прилавку.

За последние полгода отец изрядно поседел, морщин прибавилось, но шрамов, выдающих жертву пыточной камеры, не было. У меня отлегло от сердца.

Ясновидящая бариста повернулась к отцу:

– Что будете заказывать?

– Черный кофе, – практически без акцента проговорил он. – И стакан воды.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не выдать себя.

Отец занял столик у окна, оказавшись ко мне в профиль. Сквозь мозаичные стекла ширмы я вдруг с ужасом заметила у него на шее лиловый рубчик, смахивающий на порез от бритья. Моя рука машинально метнулась к позвоночнику, где красовалась точно такая же отметина – живое напоминание о ночи ареста, когда меня подстрелили «флюидом».

Дверь снова распахнулась. В кофейню вошла невидица и решительным шагом направилась к столику отца, на ходу снимая пальто. Незнакомка была невысокая и коренастая, с оливковой кожей и светлыми глазами; черные как смоль волосы заплетены в косу. Усевшись напротив отца, брюнетка сплела пальцы, унизанные десятком серебряных колец тонкой работы.

Во мне нарастала тревога. Вот брюнетка покачала головой. Отец резко сник и закрыл лицо ладонью, его плечи предательски задрожали. Женщина успокаивающим жестом накрыла его другую руку, сжатую в кулак.

В горле у меня вдруг встал тугой комок, и я поспешно склонилась над супом. Музыкальный автомат, проглотив монетку, заиграл «The Java Jive». Поддерживаемый подругой, отец встал, и вскоре оба они растворились во мраке улицы.

– О чем задумалась, голубушка? – раздалось над ухом.

Вздрогнув, я не сразу узнала спеца по психам.

– Альфред, ты?

– Он самый, старый дурак. Все подкатывает к юным дамам в кафе, ничему жизнь не учит. – Он с любопытством всматривался в мое лицо. – Вид у тебя слишком мрачный для субботнего вечера. Судя по моему опыту, недолили кофе.

– Вообще не налили.

– Да ты, милочка, явно не из книжных червей!

– Здорово, Альфред! – помахала ему бариста, а вслед за ним еще несколько посетителей. – Давненько не виделись.

– Привет, привет. – Тот с улыбкой приподнял шляпу. – А куда деваться? Власть имущие уже наступают на пятки. Пришлось притвориться, будто работаю. Какие книги, окститесь!

Его слова были встречены добродушным смехом, после чего публика вернулась к своим делам.

Альфред взялся за спинку соседнего стула:

– Не возражаешь?

– Конечно нет.

– Спасибо. Постоянное общение с писателями так утомляет. Жуть! Ну, чего изволите? Кофе с молоком? Миель? Бон-бон? Венский? Может, чашечку масала-латте? Кстати, отличная штука.

– Обычный салеп, пожалуйста.

– Серьезно? – Альфред снял шляпу и положил на стол. – Ладно, если настаиваешь. Официант, принесите нам зерна просвещения!

Теперь понятно, почему они с Джексом так хорошо ладят, – оба чокнутые. Официант практически бегом метнулся к стойке, оставив меня наедине с потоком музыки.

– Говорят, вы работаете в «Призрачном клубе»? – откашлявшись, спросила я.

– В здании клуба, но не в организации. Просто приношу время от времени кое-какие бумажки, иногда их даже покупают.

– Довольно провокационные бумажки, не находите?

Альфред добродушно прыснул:

– Голубушка, провокации – это мой хлеб. Твой главарь мимов тоже в них поднаторел. Не зря его система семи каст по праву считается главным шедевром подпольного мира.

По мне, так весьма спорное заявление.

– Как вы на него вышли?

– Получилось как раз наоборот. Он прислал мне рукопись «Категорий паранормального», будучи примерно твоего возраста. Одно слово – гений. Но жутко ревнивый. До сих пор бесится, стоит мне завести нового клиента в Четвертом Первой. – Альфред укоризненно покачал головой. – Потрясающий талант, дерзкое воображение, и так переживать из-за ерунды! – Он умолк, дожидаясь, когда официант поставит поднос. – Спасибо, дружок.

Принесенный кофе оказался густым, как грязь.

– Конечно, публикация памфлета была сопряжена с огромным риском, – продолжал Альфред, – но я в душе игрок, поэтому решил рискнуть.

– А потом изъяли тираж, – напомнила я. – После войны банд.

– Символический жест. Вдобавок запоздалый. К тому времени пираты штамповали «Категории» по всей стране, внося еще бо́льшую смуту в умы ясновидцев. Литература – самое мощное наше оружие, Сайену такое не по плечу. Максимум, на что они способны, – это дезинфицировать свою макулатуру. Но мы, творческая прослойка, должны особенно тщательно относиться к провокационным творениям. Изменив одно-два слова, даже единственную букву, можно необратимо изменить ход истории. Рискованное занятие, очень рискованное.

Я подлила в салеп розовой воды, размешала:

– Значит, вы больше не рискнете опубликовать нечто подобное?

– Голубушка, не трави старику душу. После изъятия тиража я отошел от дел. Памфлет живет и процветает, а твой покорный слуга влачит жалкое существование в съемной мансарде. – Альфред снял очки и потер веки. – Хотя я по-прежнему получаю процент от прочего самиздата, попадающего на полки, за исключением разве что лирики месье Вэя. Впрочем, невелика потеря – как для меня, так и для литературы.

– Мятежным настроем в его творчестве не пахнет, – согласилась я.

– Как и в творчестве других его собратьев по перу. Кроме Джексона, разумеется. В остальных случаях весь протест сводится к незаконным тиражам. – Альфред кивнул на женщину у окна, целиком поглощенную чтением: голова опущена, взгляд прикован к томику на коленях. – Поразительно, какую власть имеет над нами печатное слово! Сейчас мы наблюдаем чудо, милая.

Я покосилась на сборник страшилок, который женщина прятала под столом. Глаза скользили по строчкам, не замечая ничего вокруг. Библиомантка не просто абстрагировалась от происходящего, она постигала. Верила в то, что в обычных условиях показалось бы полным бредом.

Внезапно экран над стойкой загорелся белым. Посетители разом встрепенулись. Официант щелкнул выключателем. Теперь единственным источником света в помещении был тускло горящий экран.

На белом фоне проступили черные строки:

МЫ ПРЕРЫВАЕМ ПРОГРАММУ ПЕРЕДАЧ ДЛЯ ЭКСТРЕННОГО ОБРАЩЕНИЯ ИНКВИЗИТОРА.

– А, черт! – прошептал Альфред.

Оркестр заиграл гимн «На якоре Сайена стоим мы» (нас каждое утро заставляли петь его в школе). Едва стихли последние аккорды, изображение якоря исчезло и на экране возник Фрэнк Уивер.

Мистер Марионетка собственной персоной. И смотрел он прямо на нас. В кофейне повисла мертвая тишина. Верховный инквизитор редко появлялся за пределами архонта.

Глядя на него, сложно было определить возраст. Минимум пятьдесят. Продолговатое лицо в обрамлении прилизанных бакенбард. Волосы цвета тусклой стали плоско лежат на затылке. Инквизитор в накрахмаленном белом воротничке казался полной противоположностью уравновешенной и чувственной Скарлет Берниш, чьи нежные губы могли смягчить самую дурную весть.

– Граждане цитадели, с вами говорит инквизитор. – Какофония утробных голосов неслась из каждого динамика в цитадели. – Ужасные новости пришли сегодня в Лондон, оплот естественного правопорядка. Как мне только что стало известно из донесения старшего полководца, сейчас по улицам города разгуливают восемь опаснейших преступников. – Кусочком черного шелка инквизитор стер с подбородка слюну. – В силу обстоятельств, неподвластных архонту, преступникам удалось сбежать из Тауэра и скрыться, прежде чем подразделение «Щит» успело принять меры. Непосредственные виновники произошедшего уже отстранены от работы.

Хотя Уивер был человеком из плоти и крови, на его лице не отражалось и тени эмоций. Я смотрела как зачарованная, одновременно поражаясь и ужасаясь потоку лицемерия из уст этой чревовещательской куклы. Насчет даты побега – вранье чистой воды. Вот почему они столько дней молчали – думали, что сказать.

– Эти паранормалы совершили ряд чудовищных правонарушений, с такими злодеяниями я еще не сталкивался за годы службы в архонте. Нельзя допустить, чтобы негодяи оставались на свободе и творили свои черные дела. Призываю вас, граждане Лондона, оказать максимальное содействие в поимке преступников. Если вы заметили признаки паранормальности у соседа или у самого себя, немедленно обратитесь к легионерам. Снисхождение гарантируется.

Меня словно парализовало. «Бежать, бежать», – билось в голове, но ноги приросли к полу.

– Уже установлены личности пяти преступников. По мере поступления новой информации вас уведомят дополнительно. На время розыскных действий в лондонской цитадели Сайена вводится режим чрезвычайного положения. Благодарю вас и всех тех, кто способствует поддержанию естественного правопорядка. Общими усилиями мы очистим город от чумы. Помните: Сайен был и остается самым безопасным местом на земле.

Инквизитор исчез с экрана.

Замелькали фотографии беглецов. Механический голос за кадром сообщал персональные и криминальные данные на каждого. Первым шел Феликс Самуэль Комс. Второй – Элеонор Наид. Третьим – Майкл Рен. Четвертой – Иви, только имя, без фамилии. На снимке хиромантка была еще с ярко-голубыми волосами. Судя по размытому заднему плану, снимок брали не из официальной базы данных Сайена, для которой всех щелкали на фоне стерильно-белых стен.

И наконец, под номером пятым значился самый опасный злоумышленник, враг народа – я.

Альфред сориентировался мгновенно. Не мешкая, чтобы прочитать список моих злодеяний или сверить фото с оригиналом, он подхватил наши пальто и решительно повел меня к выходу. Когда публика в кофейне отмерла, нас уже и след простыл.

– В этом районе тебя сдадут с потрохами, – торопливо говорил Альфред на ходу. – Ценой твоей жизни балаганщики и попрошайки купят себе помилование. Джексон сумеет тебя спрятать, – размышлял он вслух, не обращаясь ко мне, – но попасть в Четвертый Первой будет непросто.

– Я и не собираюсь…

«Не собираюсь идти туда», – хотела сказать я, но осеклась. Похоже, другого выхода нет. Без защиты главаря мимов Сайен доберется до меня за считаные часы. Джекс – мой единственный шанс на спасение.

– Можно попробовать в обход по крышам, – неуверенно предложила я.

– Нет-нет! И думать забудь. Не прощу себе, если тебя поймают.

Во всем чувствовалась железная рука Наширы. Подавив яростную вспышку гнева, я застегнула пальто до подбородка и ослабила пояс, чтобы скрыть очертания фигуры. Альфред распахнул плащ. Терзаемая недоверием, я нехотя прильнула к спутнику, и тот спешно накрыл меня полой.

– Не высовывай носа. На Граб-стрит нет камер, но едва выйдем отсюда, тебя вмиг опознают. – Альфред раскрыл зонт и двинулся по улице, стараясь ничем не выдать нервозности.

Каждый шаг уводил нас все дальше от телеэкрана и приближал к Севен-Дайлсу.

– Кто там у тебя, Альфред? – окликнула его дремавшая у кофейни прорицательница.

– У меня… э-э… да так, ничего особенного, старушка. – Альфред поплотнее закутал меня плащом. – Извини, тороплюсь, но ты забегай утром на чашечку чая, хорошо?

Не дожидаясь ответа, он засеменил вперед. Я едва поспевала за ним.

Мы нырнули в арку. Здесь заканчивалась Граб-стрит и начинались владения I-5. Ночной воздух звенел от холода, но на улицах царило необычайное оживление. Люди высыпали из домов и кислородных баров и теперь толпились у телебашен. Даже не заглядывая в ауры, среди собравшихся легко было узнать ясновидцев по невообразимому ужасу в глазах. Толпа неслась мимо нас по направлению к небоскребу «Лодердейл», где на громадном экране рефреном повторялось обращение инквизитора. Отблески ночной иллюминации падали на лицо Фрэнка Уивера.

Из баров и распахнутых окон неслось:

– Уивер! Уивер!

Какофония голосов сливалась в леденящий кровь вопль:

– УИВЕР!

Лабиринты обступали стеной, давили. При соприкосновении с прохожими мне передавались их эмоции, страхи; в глазах рябило от аур. Паранормал. Невидец. Паранормал. Целая вселенная невидимых цветов. Едва в потоке человеческих тел образовалась брешь, Альфред увлек меня в пивную, где я сумела угомонить разбушевавшееся шестое чувство. Мой спутник тем временем вытащил из кармана платок и вытер взмокший лоб.

Вдали от толпы на меня снизошло удивительное спокойствие. Мало-помалу я абстрагировалась от эфира, сосредоточившись на себе, на своем сбившемся дыхании и учащенном пульсе.

Наконец людская масса схлынула и мы снова двинулись в путь.

– Провожу тебя до перекрестка, оттуда сама доберешься до Севен-Дайлса, – распорядился Альфред, волоча меня за собой.

– Ты не должен так рисковать…

– Прикажешь бросить тебя на произвол судьбы? Чтобы Джекс голову мне потом оторвал? – Он неодобрительно прищелкнул языком. – Разве так поступают с подельницей нашего славного главаря мимов?

Мы двигались закоулками, стараясь держаться подальше от оживленных улиц и телебашен. И все время наращивали темп. Совсем скоро архонт прервет трансляцию и преданные граждане начнут метаться по городу в поисках беглецов. Мне часто приходилось слышать про зверства, творящиеся в «красном» режиме ЧС.

До пересечения секторов оставалось рукой подать. Альфред пыхтел как паровоз. Я так торопилась добраться до цели, что проглядела враждебную ауру, а когда заметила, было уже слишком поздно – путь нам преградила легионерша.

Мощный удар в живот отбросил меня к стене. При взгляде на противницу, целившуюся из «узи», мною овладел панический ужас.

– Подъем, паранормалка. На ноги, живо!

Стараясь не делать резких движений, я встала.

– Замри! – рявкнула легионерша на Альфреда, хотя тот вообще не шелохнулся. – Руки вверх.

– Прошу прощения, мадемуазель. Боюсь, произошла ошибка, – начал Альфред. Несмотря на одышку, улыбка у него получилась искренней. – Мы как раз шли к инквизитору…

– Руки вверх!

– Ладно, ладно, – повиновался Альфред. – В чем наше преступление, помимо того, что мы заблудились?

Легионерша не удостоила его ответом. Глаза изучали нас из-под забрала шлема. Зрячие глаза. Я застыла как вкопанная.

– Прыгунья! – внезапно выдохнула она.

В тоне не было и намека на алчность. Ничего общего с теми двумя подземщиками, которые предвкушали награду за поимку обладателя красной ауры.

– На колени! – велела легионерша. – На колени, паранормал!

Я моментально подчинилась.

– Оба! – набросилась она на Альфреда.

Тот не без труда опустился на мостовую.

– Руки за голову.

Мы побоялись протестовать.

Легионерша отступила на шаг, но алая точка прицела по-прежнему маячила на уровне моего лба. Мой взгляд уперся в черное дуло. От эфира меня отделял лишь палец на спусковом курке.

– Маскировка тебя не спасет. – Легионерша сорвала шляпу, скрывавшую мою блондинистую шевелюру. – Отправишься прямиком к инквизитору. Сдам тебя с потрохами, убийца!

Я не рискнула возразить. Вдруг ей известно про умерщвленных мною подземщиков? Вдруг она выезжала на место преступления и видела второго стражника, сошедшего с ума и молящего о смерти?

Удовлетворенная моим молчанием, легионерша потянулась за рацией. Я украдкой покосилась на Альфреда. К моему вящему изумлению, он подмигнул, словно его каждый день задерживали посреди улицы.

– Думаю, мы сумеем договориться, – обратился он к женщине, шаря по карманам. – Вы ведь сиотомантка? Уверен, вас это заинтересует. – Альфред вынул золотую плошку размером с кулак и выразительно поднял брови.

– Говорит пятьсот двадцать первый, – проговорила в рацию легионерша, проигнорировав подношение. – Срочно пришлите подкрепление в Пятый Первой, восточная Саффрон-стрит. Подозреваемая номер один задержана. Повторяю, Пейдж Махоуни задержана.

– Брось, гадательница, – вклинилась я. – Ты ведь из наших, и тебе нужны нумы. А болтовню по рации на хлеб не намажешь.

Дуло автомата снова уставилось на меня.

– Заткнись, пока не схлопотала пулю.

– Когда тебя саму пустят в расход и как? – напирала я. – Повесят, кольнут «азотиком»?

– Говорит пятьсот пятнадцатый. Подкрепление выслали, ждите.

– Прикуси язык, иначе ноги переломаю, – предупредила легионерша. – А то ты у нас знатная бегунья. – Она сняла с пояса наручники. – Вытяни руки, иначе и их сломаю.

Альфред нервно сглотнул. Женщина схватила меня за запястья и повернулась к нему:

– Взяткой тут не отделаешься. Вот доставлю ее к инквизитору и смогу купить все, что душе угодно.

У меня потемнело в глазах. Из носа легионерши потоком хлынула кровь. Та потянулась вытереть и уронила наручники. В ту же секунду мой фантом ворвался в ее тело.

Лабиринт соперницы походил на большую картотеку, залитую слепящим белым светом. Обстановка выдавала в хозяйке человека аккуратного и дотошного. Каждая мысль и воспоминание были упакованы в стерильный контейнер. При таком раскладе легко разграничивать работу и свою ясновидческую сущность. Цветовая палитра поражала скудностью и блеклостью – краски сильно потускнели от регулярного самобичевания. В темноте абиссальной зоны притаились страхи в виде размытых фигур других ясновидцев и злобных паранормалов.

Я успела лишь порадоваться, прежде чем полностью захватила чужую сущность.

Мое тело теперь ощущалось совершенно иначе. Сердце билось размереннее. У моих ног распростерся собственный труп. Пейдж Махоуни лежала на земле бледная как полотно, а Альфред тряс ее изо всех сил.

– Очнись, голубушка! Ну же! Нет, не умирай!

Мною овладел ступор. Я была не я. Мои пальцы стиснули рацию, весившую, казалось, целую тонну. Наконец удалось поднести ее к губам.

– Говорит пятьсот двадцать один. – Голос звучал невнятно, еле-еле. – Подозреваемая скрылась. Направляется в Шестой Первой.

Ответ доносился как сквозь вату. Серебряная пуповина тянула меня обратно. Глаза соперницы отчаянно не желали различать предметы, тело сопротивлялось вторжению. Меня она воспринимала как паразита, как пиявку на своем лабиринте.

Внезапно мой фантом выбросило назад. Разлепив веки, я рывком села и едва не столкнулась лоб в лоб с Альфредом. Горло саднило, лицо заливал пот. Альфред похлопал меня по спине. Я закашлялась и принялась ловить ртом воздух.

– Святые небеса!.. Пейдж, ты в порядке?

– Да, – просипела я, не покривив душой.

Правда, голова раскалывалась, словно в виски ввинтили шурупы, но в целом было терпимо.

Легионерша в беспамятстве распростерлась на мостовой, из ушей, носа и рта лилась кровь. Я вытащила ее револьвер из кобуры и прицелилась.

– Не стреляй, – попросил Альфред. – Эта несчастная тоже ясновидица. Пусть и предала своих.

– Не буду. – Виски ломило, при взгляде на залитое кровью лицо к горлу подступила тошнота. – О случившемся ни слова, Альфред. Даже Джексу.

– Понимаю, – кивнул тот, хотя на самом деле ничего не понимал.

Носком сапога я выбила рацию из скрюченных пальцев женщины и с чувством раздавила. Поколебавшись, присела рядом с поверженной соперницей и проверила пульс на шее. Есть! Меня затопила волна облегчения.

– Севен-Дайлс совсем рядом, сама доберусь, – заявила я, поднимаясь.

– Разумеется. Кто рискнет спорить с дамой, одним взглядом вызывающей кровотечение! – Альфред выдавил кривую улыбку, но руки предательски тряслись. – Держись в тени и не зевай по сторонам, – напутствовал он и резво двинулся прочь, прикрываясь зонтом.

Я зашагала в противоположном направлении, петляя по закоулкам и выискивая возможность забраться на крышу. По пути к вокзалу мне встретилась толпа, пришлось резко сворачивать и дальше красться по задворкам станции Холборн. От ледяного ветра синяки на лице нещадно ныли, но я упорно шла вперед и остановилась только у асфальтированной площадки на Стакли-стрит, где Ник учил меня, семнадцатилетнюю, драться и лазить по крышам. Здесь была уйма мусорных баков, пологих стен и заброшенных помещений. Сдирая кожу с ладоней, я подтащила огромный бак к ближайшей стене, вскарабкалась на него и дотянулась до водостока. Оттуда, цепляясь за желоб, – на плоскую крышу. Давно потерявшие гибкость мышцы нестерпимо болели.

Когда на горизонте замаячил родной сектор, я уже совсем выбилась из сил и обливалась потом. Первой в глаза бросилась колонна с семью солнечными часами, багровой громадой выступившая из тумана. Очутившись у нужного дома, я заколошматила в дверь:

– Джексон!

В окнах не горел свет. Если в логове никого, идти мне некуда. Однако в воздухе отчетливо ощущалось присутствие лабиринта. Я огляделась – ни одного ясновидца поблизости. Севен-Дайлс будто вымер, даже кислородные бары пустовали, хотя Фрэнк Уивер продолжал свой монолог на Пикадилли, где размещался главный телеэкран I-4.

Неужели Джекс решил наказать меня? Ведь я все еще его подельница. Его странница. Он не может бросить меня на произвол судьбы.

Или может?

Меня охватила паника. Ноги подкашивались от страха.

Внезапно дверь распахнулась и на порог упал прямоугольник света.

6

Севен-Дайлс

Переступив порог логова, я едва не рухнула на пол. Сильные руки подхватили меня, помогли преодолеть лестничный пролет и усадили в кресло. Из носа текло, уши болели, щеки пылали, как после ожога. Когда меня немного отпустило, я смогла рассмотреть своего спасителя.

– Ты вся синяя, – объявила Даника.

У меня вырвался смешок, больше похожий на хрип.

– Нет, серьезно. По-моему, у тебя гипотермия.

– Извини, – пробормотала я.

– У нее гипотермия, и она еще извиняется.

– Ага. – Непослушными пальцами я принялась расстегивать сапоги. – Спасибо, что впустила.

Логово было заполнено мраком – горела единственная лампа на шкафу, сквозь плотно задернутые шторы не проникал ни один луч, но зато в воздухе разливалось умиротворяющее тепло. Похоже, кто-то наконец починил бойлер.

– Где остальные? – спросила я, испытывая странное дежавю.

– Ищут тебя. Надин видела экстренное включение, когда возвращалась с юдифиона.

– Джексон тоже отправился на поиски?

– Ага.

Может, ему и в самом деле не наплевать. Джексон всегда брезговал рутинной работой («Я ведь главарь мимов, лапушка, а не мим на побегушках»), а тут вдруг сам ринулся разыскивать меня сломя голову. Даника уселась на табурет и придвинула к креслу хорошо знакомый агрегат.

– Вот, подыши. – Она сняла с баллона кислородную маску и протянула мне. – А то от твоей ауры выть хочется.

Я прижала маску к лицу и сделала глубокий вдох. «Страх – главный твой двигатель», – внушал мне Страж, а уж он как никто понимал в призрачных странствиях.

– Как твоя голова? – спохватилась я, глядя на Данику.

– Сотрясение. – Она повернулась в профиль, продемонстрировав длинную ссадину над глазом, зашитую хирургическим швом.

– Но сейчас все хорошо?

– Довольно неплохо, учитывая черепно-мозговую травму. Нику даже пришлось наложить швы.

– А на работу ты попала в тот день?

– Конечно, иначе они бы непременно что-то заподозрили. Наутро я была как штык.

– С сотрясением мозга?

– Разве я не говорила, что в моем деле мне нет равных? – усмехнулась Даника.

Я снова припала к маске. Даже с пробитой головой Даника Панич стоила больше всех местных инженеров, вместе взятых.

– Надо выключить свет внизу. Джекс объявил военное положение. – Она поднялась. – Ничего не включай.

Едва Даника скрылась за дверью, я уловила колебания в эфире. Питер Клас, любимый художник Элизы, посылал мне укоризненные сигналы.

– Привет, Питер, – поздоровалась я.

Тот демонстративно промолчал, поскольку терпеть не мог, когда люди вдруг исчезали без предупреждения.

На лестнице возникла Даника.

– Пойду в мансарду. Можешь пока допить мой кофе.

Мне наконец удалось согреться. Прихлебывая чуть теплый кофе, я умиротворенно разглядывала знакомую обстановку. В зеркале отразилось мое лицо; кожа вокруг рта приобрела пугающий серый оттенок. Серыми были и кончики пальцев.

В воздухе витала смесь тяжелых ароматов табака, краски, лигнина, канифоли и растворителя. Первый год работы на Джекса я провела здесь, за столом, изучая историю Лондона и его призраков, штудируя «Категории паранормального», сортируя вырезки из газет, добытых на черном рынке, и составляя списки ясновидцев, зарегистрированных в I-4.

Скрежет ключа в замке заставил меня содрогнуться. По ступенькам застучали сапоги, дверь распахнулась, и на пороге возникла Надин Арнетт. При виде меня она застыла как вкопанная. Пока мы не виделись, Надин успела коротко остричь волосы, теперь они едва прикрывали уши.

– Вау! – воскликнула она, швырнув пальто на спинку кресла. – Мы с ног сбились, разыскиваем ее по всему сектору, а она тут, кофеек попивает. Ну и где ты шлялась, Махоуни?

– На Граб-стрит.

– Могла бы подать нам весточку. А почему сразу не вернулась в логово?

От необходимости отвечать меня избавил шум на лестнице, и в комнату влетел запыхавшийся Зик.

– Ее нигде нет! – выпалил он. – Передай Элизе, что мы будем искать…

– Не будем, – перебила его Надин.

– Что? Почему?

Та молча посторонилась. Зик без лишних слов стиснул меня в объятиях, чем удивил до крайности, поскольку особой дружбы между нами никогда не было.

– Пейдж, мы так волновались! Где тебя носило?

– У Ника, – ответила я, поочередно обводя брата с сестрой взглядом. – Спасибо вам огромное, что не бросили в беде.

– Тебя бросишь, – буркнула Надин, расстегивая сапоги. На плече у нее красовался огромный рубец, кожа вокруг напоминала сплошной синяк. – Джекс, как вернулся из Оксфорда, только и причитает: «Где моя подельница, куда подевалась? Надин, ступай и разыщи ее, да поживее!» Радуйся, что он мне платит, иначе и шагу бы не сделала.

– Перестань, – оборвал ее Зик. – Ты тоже места себе не находила.

Надин никак не отреагировала на реплику брата и молча зашвырнула в угол сапоги.

– Вы что, разделились для поисков? – спросила я, косясь на пустой дверной проем.

– Ага, – кивнул Зик. – Слушай, Ди, Джекс вроде велел затаиться?

– Велел, но можешь расслабиться – мы теперь носа за порог не высунем. – Надин осторожно выглянула на улицу. – Вы пока поспите, а я подежурю.

– Сама подежурю, вы отдыхайте, – предложила я.

– У тебя видок, будто вот-вот коньки отбросишь. Лучше вздремни.

С кресла вставать не хотелось. Меня разморило от тепла, но нужно было держать ухо востро – вдруг придется убегать.

Распахнув дверцы шкафа, Зик откинул кровать-альков (по крайней мере, так ее называл Джекс; по мне, она больше походила на комод) и, усевшись на стеганое одеяло, принялся стаскивать ботинки.

– Где Ник? Работает?

– Думаю, он сейчас на Граб-стрит, – пожала плечами я.

– Я пробовал до него дозвониться. – Зик помешкал. – Как считаешь, он на подозрении?

– Если не дал повода, то нет.

Повисла пауза. Зик вытянулся на одеяле и, прикрыв одну дверцу, стал разглядывать приклеенные к ней фотографии и постеры. В основном там были музыканты из свободного мира, на одном из снимков брат с сестрой в ярких нарядах стояли в каком-то баре и улыбались во весь рот. И все, больше никаких фотографий родственников или друзей. Надин заняла пост у окна, положив руку на револьвер.

Я включила маленький телевизор в углу. Джекс терпеть не мог, когда мы пялились в ящик, но сам любил быть в курсе происходящего. С одной половины экрана зрителям улыбалась Скарлет Берниш, с другой – вещала корреспондентка, стоявшая у главных ворот Тауэра. Ее алый плащ раздувался под порывами ветра.

– …Как сообщает подразделение «Щит», заключенным удалось бежать благодаря паранормальным способностям Феликса Коба, которые тот применил к ничего не подозревающему новобранцу.

– Неудивительно, – кивнула Берниш. – Бедолаге можно лишь посочувствовать. Спасибо нашему обозревателю с места событий. Теперь поговорим о самой отъявленной злоумышленнице – Пейдж Еве Махоуни, уроженке Ирландии, эмигрировавшей из южной провинции инквизиторского региона Пейл. – Крупным планом показали карту с отметкой региона. – Махоуни обвиняется в убийстве, государственной измене, подрывной деятельности и уклонении от ареста. Слово предоставляется известному сайенскому парапсихологу доктору Мюриэлу Рою, специалисту по паранормальным отклонениям. Доктор Рой, вы полагаете, именно Пейдж Махоуни организовала побег? Она почти двадцать лет прожила с отцом, который все эти годы ни о чем не догадывался. Налицо случай крайнего лицемерия, согласны?

– Абсолютно, Скарлет. Более того, по результатам долгосрочного сотрудничества с доктором Махоуни могу добавить, что принадлежность дочери к паранормалам стала для него настоящим шоком…

Тут включили короткое видео, как отец выходит из комплекса «Голден лейн», прикрываясь датапэдом. Мои пальцы впились в подлокотники кресла. Говоря про отца, Берниш называла его настоящим именем, корча недовольную физиономию всякий раз, когда произносила по слогам: «Кой-лин О’Ма-ту-на». По приезде в Англию он адаптировал неудобоваримое «Койлин О’Матуна» в «Колин Махоуни», а меня из «Ифы» превратил в «Еву», но мисс Берниш не отличалась щепетильностью: подчеркивая наши ирландские корни, она целенаправленно выставляла отца аутсайдером, чужаком. У меня потемнело в глазах.

Всю жизнь отец держался отчужденно. Лишь в день ареста он вдруг проявил заботу, предложил приготовить завтрак, вспомнил мое детское прозвище. Тогда, в кофейне, он выглядел по-настоящему несчастным и буквально цеплялся за свою соседку. Но для того чтобы избежать обвинений в укрывательстве паранормала, ему придется публично отречься от меня. Отречься раз и навсегда.

Возненавидел ли он меня или винит в произошедшем Сайен?

От остального пространства комнаты кровать отделяла прозрачная занавеска. Слева у изголовья было окно с деревянными ставнями, выходившее в живописный дворик. За занавеской стояли «волшебный фонарь», генератор белого шума и проигрыватель в кожаном футляре – все это создавало нужную атмосферу для призрачных странствий. Книжная полка напротив двери была сплошь уставлена ворованными сувенирами и вечными «спутниками» моих путешествий: болеутоляющими, снотворным, адреналином.

Меня разбудило обострившееся шестое чувство. Сквозь пелену проступили очертания моей старой комнаты с алыми стенами и расписанным звездами потолком. Из полумрака на меня смотрел Джексон.

– Только поглядите. Солнце встало, странница нам на голову упала. – Он сидел в кресле, одетый в парчовую пижаму, и ухмылялся. – Мне всегда нравилась эта комната, – снова заговорил он после короткого молчания. – Тихо, уютно. Идеальная атмосфера для моей дорогой подельницы. Так, значит, тебя привел Альфред?

– Вроде того.

– Мудрейший человек. Сразу сообразил, что к чему.

– Не знаю, что он там сообразил.

С минуту мы изучали друг друга. За четыре года совместной работы мне ни разу не приходилось вот так сидеть и смотреть на босса. Белый Сборщик, Король Жезлов, сделавший меня своей единственной преемницей и даровавший безоговорочное уважение людей многим старше. Человек, забравший меня из дома и укрывший от вездесущего ока Сайена.

– Лучше поздно, чем никогда. – Джекс уселся поудобнее, закинув ногу на ногу. – Устроим запоздалый тет-а-тет. Мы с тобой слишком разные, Пейдж. Все время забываю, что тебе двадцать – пора, когда голову пьянит сладкая амброзия независимости. В твоем возрасте из близких у меня был только Альфред. Больше никого – ни главаря мимов, ни друзей, с кем можно поговорить по душам. Занятная ситуация, учитывая, что свою жизнь я начал под пристальным взором кумы.

– Ты рос беспризорником?

– Удивлена, лапушка? Моих родителей повесили, едва мне стукнуло четыре года. Думаю, они были людьми недалекими, иначе не попались бы так глупо. С их смертью я остался один-одинешенек, без гроша в кармане. Не мог позволить себе ни шмоток, ни качественных фантомов. Вот такие дела, дорогая подельница.

Кума учила меня воровать у невидцев. Работала вместе с двумя подручными, втроем они шефствовали над восемнадцатью побирушками. Все, что мне удавалось заработать, перекочевывало в карман кумовьям. Взамен меня изредка кормили. Я всегда мечтал поступить в университет, стать ученым, но эта троица откровенно потешалась над моими чаяниями. На пальцах объяснили, что в школу мне не попасть – ни сейчас, ни потом. Воровать часы и датапэды – вот мой удел. Образование – штука дорогая. И потом, я же паранормал, ничтожество. Однако в двенадцать лет у меня проснулся странный зуд. Зуд вот здесь. – Джексон коснулся руки, словно по-прежнему ощущал невыносимое покалывание.

Он не расставался с длинными рукавами. Правда, мне довелось увидеть спрятанные под ними шрамы – белые рубцы, испещрявшие кожу от запястья до локтя.

– Я чесался до крови. Чесался так, что ломал ногти. Царапал лицо, ноги, грудь. Кума живо спровадила меня на улицу клянчить, рассудив, что мои раны растопят сердца прохожих. Ее расчет оправдался – мне никогда столько не подавали, как в период чеса.

– Извращение какое-то, – буркнула я.

– Это Лондон, детка. – Джексон побарабанил пальцами по колену. – К тому моменту, когда мне исполнилось четырнадцать, ничего не переменилось, разве что мои преступления стали носить более серьезный характер. И все это – за кусок хлеба и глоток воды. Но меня сжигала лихорадка, жажда независимости, мести и… эфира. Будучи зрячим, я тогда не понимал природы своего дара. Мне казалось, что если сумею понять, то смогу сам зарабатывать на жизнь: предсказывать судьбу по руке или на картах, как балаганщики из Ковент-Гардена. К слову, даже они смеялись надо мной, – вспоминал Джекс с улыбкой, но мне было не до смеха. – В один прекрасный день я не выдержал. Сломался, как кукла, брошенная на мостовую. Стояла зима, было адски холодно. Я валялся на земле в Шестом Первой, рыдал и чесался до исступления. И никто мне не помог – ни паранормалы, ни невидцы. – Он говорил монотонно, словно рассказывал сказку на ночь. – Мне хотелось вопить во всю глотку, хотелось признаться миру в своей паранормальности. Хотелось умолять ДКО, чтобы забрали меня в Тауэр, в Бедлим, да хоть к черту в ад! Но вдруг какая-то женщина склонилась ко мне и прошептала: «Вырежи имя давно усопшего, дитя». Прошептала и исчезла.

– Кто это был? – насторожилась я.

– Та, кому я обязан по гроб жизни, лапушка. – Бледные глаза Джекса смотрели вдаль. – На моей памяти не было давно усопших – только те, кому я желал смерти, – поэтому мне пришлось преодолеть путь в четыре мили до монастырского кладбища. Прочесть имена на могилах я не мог – не знал грамоты, – но зато мог скопировать надписи. Правда, вырезать имя поначалу побоялся. Просто выбрал могилу, проколол себе палец и кровью вывел на руке буквы. Стоило дописать последнюю, как рядом со мной возник фантом. На кладбище я провел длинную, кошмарную ночь, чувствуя, как пляшут на надгробиях духи. А когда очнулся, зуд исчез.

В моем сознании возник расплывчатый образ: маленькая девчушка бредет по маковому полю, а после – слепящая лихорадочная боль при нападении полтергейста. Я была намного младше Джексона, когда мой дар проявился в полную силу, но не могла разгадать его природу до знакомства с боссом.

– Я вырезал имя духа на теле, и тот научил меня читать и писать. Затем мне удалось продать помощника за скромное вознаграждение, которого хватило, чтобы есть от пуза целый месяц, – вспоминал Джекс. – Я ненадолго вернулся к кумовьям – хотел обкатать свой дар, но в итоге мы распрощались.

– И они не устроили на тебя охоту?

– Охоту на них устроил я.

Мне оставалось лишь гадать, какой жуткой смертью умерли кумовья. Не зря Альфред упомянул о буйной фантазии друга.

– Обретя свободу, я занялся изучением паранормального. И выяснил свою истинную сущность. Сборщик.

Джексон внезапно поднялся и подошел к запрещенной картине Уотерхауса, изображавшей двух сводных братьев – Сон и Смерть, прикорнувших плечом к плечу на кровати.

– Своим рассказом я хочу донести до тебя, что все понимаю. Понимаю, каково это – бояться собственных сил. Служить сосудом для эфира. Не доверять самому себе. Добавь сюда неуемную тягу к независимости. Но я не кум, а главарь мимов, и довольно лояльный. Тебе платят за услуги. Дают кров. Все, что мне нужно, – повиновение. Согласись, такое желание типично для любого главаря.

Понятное дело, все могло быть куда хуже. Достаточно послушать Элизу. Мне еще очень повезло с боссом. Джексон обернулся и снова посмотрел на меня:

– В Оксфорде я слегка погорячился. Уверен, ты тоже. Вряд ли ты всерьез намерена покинуть Севен-Дайлс.

– Мне хотелось помочь другим ясновидцам. Уж ты-то должен понимать!

– Разумеется, тебе хотелось им помочь, с твоей-то самоотверженностью. Вероятно, я слишком пекся о твоем благополучии и напрочь забыл про остальных. С моей стороны было свинством так наседать на тебя. Конечно, ты вправе на меня злиться. – Он нежно коснулся моей щеки. – Никогда не отдам тебя этим упырям с Джейкобс-Айленда. Ни один спланхномант не посмеет дотронуться до моей странницы, обещаю.

– Ты действительно пытался меня разыскать? После моей пропажи?

Джекса мой вопрос явно покоробил.

– Конечно пытался. Считаешь меня совсем бессердечным? В понедельник ты не явилась, и я бросил лучшие силы на твои поиски. Даже подключил этих недоумков Марию и Дидьена. Правда, пришлось ловчить, чтобы информация не попала в загребущие лапы Гектора, поэтому операция проходила под грифом «совершенно секретно». Но мы не сдавались, честное слово. Я бы скорее стал побирушкой, чем позволил Сайену захапать мою странницу. – Фыркнув, он выставил на тумбочку два стакана. – Вот, выпей. Зеленая фея враз избавит от всех недугов.

– Это же твой НЗ!

– Сегодня особый случай.

В стаканах плескался абсент. Тонкие пальцы Джексона проворно смешивали ингредиенты, добавляли сахар, воду. От его манипуляций жидкость вскоре приобрела молочный оттенок. В Сайене лишь единицы переносили крепкий алкоголь, но меня с моими ранами перспектива похмелья мало пугала. Я потянулась за стаканом:

– Ты встречался с Антуанет Картер. Ну, в тот день, когда Ник меня подстрелил. Зачем?

– С месяц назад в Ковент-Гардене я наткнулся на старые записи ее выступлений и очень заинтересовался ее даром. Через посредников на Граб-стрит, которые печатают опусы дамы, связался с ней, но встреча не состоялась. – Джексон сделал изящный глоток. – Спасибо рефаитам – сунули свой нос куда не просили.

– Они сунут нос повсюду, если не дадим им бой. Нельзя позволить им и дальше устраивать Сезоны костей.

– Милая, с твоими лупоглазыми дружками мы непременно разберемся, но чуть позже. Пусть пока забавляются и дергают за ниточки.

Мне с большим трудом удалось сдержаться, чтобы не рявкнуть на него.

– Нужно предупредить Синдикат. Через два месяца внедрят «Экстрасенс». Если не объединимся…

– Пейдж, Пейдж, угомонись. Очень ценю твой энтузиазм, но позволь напомнить, что мы не вольные стрелки, а «Семь печатей». У нас есть ряд обязательств перед родным сектором и Лондоном. Как члены Синдиката, мы должны защищать свою вотчину. Вот наша главная и единственная задача.

– Если рефаиты нагрянут сюда, кодекс не поможет. Мы живем в паутине их лжи.

– На этой лжи держится весь Синдикат. И возник он лишь благодаря ей. Тебе не под силу изменить естественный порядок вещей.

– Но ты же смог, – возразила я. – Своим памфлетом.

– Это совсем другое дело. – Джексон взял меня за руку. Его ладонь была ухоженной и мягкой, в отличие от моей, сплошь покрытой ссадинами и мозолями после вояжей по крышам и бесконечной возни с оружием. – Именно поэтому я запретил вам ввязываться в долгосрочные отношения. Вы должны с полной отдачей трудиться на благо Четвертого Первой. А пока ты думаешь про рефаитов, о полной самоотдаче не может быть и речи. Время нынче неспокойное, нельзя, чтобы моя подельница думала о чем-то, кроме насущных проблем. Поняла?

В тот момент я понимала только, что хочу схватить Джекса за лацканы пижамы и тряхнуть как грушу.

– Нет, не поняла.

– Ничего, скоро поймешь. Время лечит любые раны.

– Я не отступлюсь!

– Если захочешь удержаться в Синдикате, отступишься как миленькая. – Он поднялся. – Пребывание вдали от «Семи печатей» пошло тебе на пользу – ты убедилась, что обладаешь задатками лидера.

Я постаралась ничем не выразить своего волнения.

– Задатки лидера? У меня?

– Не придуривайся. Ты ухитрилась организовать восстание и сбежать из вонючей клетки, куда тебя засунули.

– Мне помогли.

– Скромность – тоже порок. Возможно, без друзей тебе пришлось бы туго, но там, на лугу, ты смотрелась королевой. Даже произнесла речь! А правильные слова, моя милая странница, решают все. Слова дают крылья даже тем, кто совсем отчаялся и утратил всякую надежду на спасение.

Жаль, сейчас у меня не было слов.

– Пейдж, сколько, по-твоему, мне лет?

Вопрос застал меня врасплох.

– Тридцать пять?

– Сорок восемь.

У меня отвисла челюсть, а Джекс продолжал:

– У представителей пятой касты век недолог. Когда я отправлюсь в эфир, ты встанешь во главе Четвертого сектора Первой когорты. Из тебя получится знатная предводительница мимов: молодая, умная, потомок высшей касты с множеством преданных ясновидцев за спиной. Вся цитадель будет у твоих ног.

Перед глазами всплыла заманчивая картина: Бледная Странница, королева мимов I-4. Это здание станет моим. Все местные ясновидцы будут подчиняться мне.

Джекс протянул руку:

– Мир? Забудем наше недопонимание и начнем все заново.

С моим статусом беглой преступницы, и вдобавок особо опасной, мне не обойтись без банды и влияния Белого Сборщика. В противном случае меня сдаст первый попавшийся балаганщик или попрошайка. Остальные же прикинутся, что меня не существует. Джексон – мой единственный ключ к Синдикату, а Синдикат – единственная сплоченная коалиция, способная противостоять Сайену. Молчать я не собиралась, но сейчас мне оставалось только принять условия игры.

Мы с Джексом пожали друг другу руки.

– Разумный выбор, – похвалил он.

– Надеюсь.

Его хватка усилилась.

– Подожди два года. Но до тех пор будешь моей подельницей.

У меня защемило в груди, кивок стоил огромного усилия воли. Джексон улыбнулся одними губами:

– Ладно, теперь обсудим твое бедственное положение с остальными. – Приобняв меня за плечи, он направился к лестнице. – Нужно принять меры предосторожности, если мы и впредь хотим жить пауками в паутине Уивера. – Он забарабанил по потолку тростью. – Даника, бросай свои агрегаты и собирай моих голубков. У нас по плану совещание. Немедленно!

Не дожидаясь ответа, Джекс повел меня в кабинет. Будуар, как он это называл. Плотные занавески на окнах не пропускали внутрь ни капли солнечного света. Позади кушетки высился шкаф, где под замком хранились ингредиенты для абсента. На книжной полке выстроились издания с Граб-стрит, за исключением творений Дидьена. В комнате пахло табаком и розовым маслом. Антикварная лампа с причудливым абажуром бросала цветные отсветы на ковер. Ощущение, словно шагаешь по драгоценным камням: аметистам, сапфирам, изумрудам, тигриным глазам, оранжевым гранатам, огненным опалам и рубинам. Джекс уселся в кресло и закурил сигару.

Он велит мне все забыть. Пусть рефаиты и дальше разгуливают на свободе – всем плевать, кроме меня.

Даника с кислым видом вошла в кабинет. Вскоре к ней присоединились еще трое, понурые и уставшие. Завидев меня, Элиза ухмыльнулась:

– Так и знала, что ты вернешься.

– Не смогла удержаться.

– Духи привели ее обратно, медиум. Как я и предсказывал. – Джексон взмахнул рукой, отгоняя дым. – Садитесь, мои хорошие. Нам нужно многое обсудить.

Джексону сорок восемь! Невероятно. И ни морщины на лице, ни одного седого волоса в черной как смоль шевелюре.

– Начнем с зарплаты. Надин, это тебе. – Он с размахом вручил девушке конверт. – Ты славно потрудилась в Ковент-Гардене. Плюс небольшой бонус за продажу последнего духа.

– Спасибо, – коротко поблагодарила та.

– Твоя доля, Иезекииль. Ты как всегда был на высоте.

Зик с кривой улыбкой принял плату.

– Что до тебя, Даника, то деньги получишь, когда в твоей работе наметится прогресс.

– Ясно, – равнодушно бросила медиум.

– Ну и наконец, Элиза. Сокровище мое! – Джекс протянул ей самый пухлый конверт. – За твою картину нам отвалили баснословную сумму. Твои комиссионные, как полагается.

– Спасибо. – Элиза спрятала конверт в карман юбки. – Постараюсь найти им хорошее применение.

Я силилась не смотреть на конверт в руках Зика, набитый драгоценными банкнотами. Вернулась бы к Джексу под крыло неделей раньше, сейчас тоже получила бы долю.

– Теперь к делу. Поскольку у нас под крышей обосновалась опасная преступница, предлагаю пробежаться по ЧС-протоколу. Конкретно, по вопросам отлучек в период «красного» режима. – Джексон стряхнул пепел с сигары. – Итак, перво-наперво избегайте лондонской подземки. Если соберетесь в другой сектор, обращайтесь напрямую ко мне – сам организую частника.

– Пешком тоже нельзя? – насторожилась Элиза. – Даже недалеко?

– Только в самом крайнем случае. В пределах Синдиката использовать клички, за его пределами – прочие позывные. Избегайте улиц с камерами наблюдения – их перечень вам известен – и остерегайтесь беспроводных устройств слежения. Прикрывайте лицо всякий раз, выходя из логова. Не покидайте убежища, если нет острой необходимости.

– Значит, можно больше не участвовать в этих дерьмовых юдифионах, что проводит Дидьен? – обрадовалась Надин.

– Аукционы – вещь надежная, как и черный рынок. – Джекс ласково погладил ее по руке. – Меня мутит даже от воздуха, которым он дышит, но это, как ты выражаешься, дерьмо приносит неплохую прибыль. И потом, наша драгоценная Пейдж вернулась и сама может участвовать в торгах. И параллельно выполнять свои функции подельницы.

– Верно, – насупилась Надин.

Я вопросительно подняла бровь. Смерив нас оценивающим взглядом, Джексон откинулся на спинку кресла:

– Теперь главное. Пик охоты придется на ближайшую пару недель. Потом постепенно сократим меры предосторожности.

– Джексон, – не выдержала я, – рефаитам известно, где мы живем. Они знают про тебя. По-моему, есть смысл разработать план отступления.

Звякнул фарфор – Элиза слишком резко поставила чашку на стол.

– Они пронюхали про логово?

Джексон закатил глаза. Упоминание рефаитов было ему явно не по душе, но меня это не смутило. Да, я согласилась сотрудничать, но нельзя же как страус прятать голову в песок!

– Их ясновидцы проводят сеансы, – продолжала я. – Там и всплыл образ колонны с солнечными часами. Рано или поздно рефаиты доберутся до нас.

– Да перестань! – Джексон поднялся. – В городе сотни таких колонн, не говоря уже о солнечных часах. Пускай охотятся. Скорее цитадель обратится в прах, чем мы покинем логово. Никакие сеансы не прогонят меня с собственной территории.

– Они жаждут заполучить тебя вместе с Антуанет. И скоро вновь попытаются это сделать.

– У меня есть дела поважнее разборок с кучкой чокнутых монстров. – Джексон схватил трость. – Но чтобы вам спалось спокойнее, идите за мной. Покажу вам кое-что.

Мы спустились по лестнице на первый этаж, где не было ничего, кроме огромного пыльного зеркала, велосипеда Зика и двери, ведущей на задний двор. Джексон кивнул на закуток под лестницей.

– Видите эти доски? – Для наглядности он постучал тростью. – Прямо под ними находится потайное убежище.

– У нас есть убежище? – нахмурилась Элиза. – Отходной путь?

– В яблочко.

– Почему мы впервые о нем слышим? После стольких лет? – справедливо возмутилась Надин.

– Меньше знаешь, крепче спишь, – парировал Джекс. – И потом, кто станет нас искать? Вы с братом официально числитесь покойниками, до остальных тоже никому нет дела. Точнее, не было до недавнего времени, – поправился он, глядя на меня. – Кстати, убежище я устроил только после внезапного рейда в сектор. Элиза и Пейдж должны помнить.

Еще бы не помнить! Нам тогда пришлось спешно эвакуироваться к Нику.

– Место укромное, лучше не придумаешь. Если нагрянет НКО, Пейдж сможет там отсидеться пару часов. Если же ситуация усугубится, в убежище есть потайной ход в туннель до Сохо.

Обнажив спрятанное в трости острие, Джексон приподнял доску. Открылся проем примерно шесть на девять футов.

– У меня мороз по коже, – призналась Элиза. – Тут можно хоронить живьем.

– Хорошо сказано, медиум. Ключевое слово здесь – «живьем». Живой – не мертвый, учтите. – Джексон вернул доску обратно. – Главное, придерживайтесь правил, и все будет в порядке. – Он щелкнул пальцами. – Теперь за работу. Пейдж, ты со мной.

Надин проводила меня злобным взглядом, но не успела я открыть рот, как она исчезла.

– Прибереги свои страшилки, милая, – мягко проговорил Джексон, запирая дверь в будуар. – Ребята не желают слушать россказни про рефаитов.

– Они все, кроме Элизы, были в Первом Шиоле, – возразила я, стараясь держать себя в руках. – Видели собственными глазами.

– Им сейчас нельзя отвлекаться на ерунду. Пока в городе действует красный режим, нам всем грозит опасность. – Он стряхнул со стола бумаги. – Вернемся к нашим баранам. Сектор терпит большие убытки. Надин неплохо справлялась с ролью подельницы, но до тебя ей далеко. Ты в плане заработка самый настоящий талант. Если займешься аукционами, Надин со скрипкой отправится назад, в Ковент-Гарден.

– Вряд ли ей это понравится, – заметила я, усаживаясь в кресло.

– Она и раньше этим занималась. Разве не для того ее нанимали, чтобы балаганила?

– Конечно, – как можно спокойней ответила я. – Но кому понравится терять деньги? Ты ведь платил ей по моей ставке?

– Тебя же не было, – возразил Джексон с таким видом, словно его спросили: а правда ли трава зеленая? – Она заклинательница, Пейдж. Музыка для нее сродни нумам. – Порывшись в столе, он вытащил свиток, завязанный миниатюрным подобием галстука-бабочки. – Держи. Это приглашение на следующий юдифион. Уверен, Дидьен будет безумно рад тебя видеть.

Я сунула приглашение в карман.

– Мне казалось, ты против того, чтобы мы высовывались на улицу.

– Пейдж, наши доходы упали. Если не желаешь сидеть и смотреть, как деньги утекают, точно вода через решето, иди работать.

– Теряешь хватку, Джекс?

– Глупышка, никогда не вини своего главаря мимов в чужих неудачах. Финансовый кризис возник по ряду причин, от меня не зависящих. Во-первых, задержали парочку наших самых доходных балаганщиков – расслабились, идиоты! Только не обижайся, куколка, к тебе это не относится. Сразу два заведения перестали платить ренту. И в довершение всего вместе с тобой мы потеряли целую статью дохода, моя ходячая камера наблюдения за духами. – Джексон открыл шкаф и начал придирчиво разглядывать батарею склянок. – И последнее: тебе нельзя разгуливать по городу в таком виде.

– В каком?

– В своем. Твои волосы слишком бросаются в глаза. Вот тебе подручные средства. – Он вручил мне бутылочку и коробку. – Стань невидимкой.

7

Под маской

– Кто предложит сто?

В алькове горела свеча – единственный источник света в подземном склепе. Пламя дрожало на сквозняке, капал расплавленный воск под неусыпным взором каменного ангела с обломками крыльев. Я сидела, закинув ноги в сапогах на обитую бархатом скамеечку, рука покоилась на спинке соседнего кресла. Через пару секунд взметнулась карточка.

– Сто от Третьего сектора Четвертой когорты.

Дидьен приложил ладонь к уху:

– Вы сказали двести?

В ответ – тишина.

– Не поскупитесь на сто пятьдесят, мои дорогие подельники и подельницы. Ваши главари и королевы мимов по достоинству оценят этот лот. Выведайте у сержанта его секреты и, кто знает, может, сумеете заполучить жертву Потрошителя. А вслед за жертвой, глядишь, и самого старину Джека.

Кто-то поднял табличку.

– Ага, вот и нашелся желающий! Сто пятьдесят от Пятого сектора Шестой когорты. Давно бы так, сэр. Дамы и господа, кто предложит двести? Ага, вижу. Что, уже триста? Благодарю, Третья когорта, Второй сектор.

Аукционы при свече всегда утомляли. Казалось, чертов фитиль никогда не погаснет. От скуки я наматывала на палец выбившуюся из блузки нитку, но едва прозвучало «четыреста», подняла свою табличку.

– Четыреста от… – Дидьен махнул в мою сторону молоточком. – Четвертый сектор Первой когорты. Да, все верно. Четыреста от Бледной Странницы. Или правильнее будет сказать – Пейдж Евы Махоуни?

На меня оглядывались. По спине побежали мурашки. Неужели меня так бесцеремонно сдали?!

– Будете нашим следующим лотом, мисс? – откровенно веселился Дидьен. – Если не ошибаюсь, в Сайене вы сейчас в цене.

Публика зашепталась. Меня бросило в пот. Дидьен Вэй только что рассекретил меня. Бледная Странница была личностью известной, но ее лицо и настоящее имя – нет. Некоторые члены Синдиката отреклись от прошлого, целиком уйдя в подпольный мир, но другие по-прежнему занимали важные посты в Сайене, поэтому скрывали свою личину под маской и псевдонимом. Я принадлежала к тем, кто вел двойную жизнь. Дабы не опорочить отца и не поставить под угрозу наши встречи, Джексон велел закутываться по самые брови в алый шейный платок.

Все же мне удалось оправиться и бойко парировать:

– Только если ты, Дидьен, будешь лично проводить торги!

Взрыв смеха заставил его скрежетать зубами.

– Увы, светлая память о моей дорогой усопшей Юдифи вынуждает отклонить столь щедрое предложение, – возразил пунцовый Дидьен. – Кстати, мисс, вы теперь точная копия своего главаря мимов. Его, не побоюсь этого слова, доппельгангер. Неужели Белый Сборщик настолько нарцисс, что даже подельницу разукрасил по своему образу и подобию?

Под чутким руководством Джекса мои волосы приобрели оттенок воронова крыла, короткая стрижка открывала шею. Контактные линзы орехового цвета ничуть не походили на бледно-голубые глаза моего босса, но Дидьен не замечал подобных мелочей.

– Отнюдь нет, – усмехнулась я. – Уверена, Белый Сборщик в курсе, что его одного более чем достаточно для тебя, Дидьен. Как ни крути, ты ухитрился проиграть ему борьбу памфлетов.

Народ уже смеялся в открытую. Джек-Пружинки-на-Пятках заржал так, что Жемчужная Королева подпрыгнула в кресле. Дидьен аж почернел.

– Тишина! – рявкнул он и, запинаясь, пробормотал: – Я вовсю тружусь над новым памфлетом, который перечеркнет эти дрянные «Категории» раз и навсегда. Попомните мои слова…

Сидящий рядом со мной Джимми О’Гоблин отхлебнул из фляжки и зашелся в приступе хохота.

Кто-то из посредников похлопал меня по плечу.

– Вы и впрямь та девушка, за которой охотится весь Сайен?

Я скрестила руки на груди:

– Не понимаю, о чем ты.

– Мне послышалось «пятьсот»? – с достоинством проговорил Дидьен.

Из-за косых взглядов и шепотков я никак не могла сосредоточиться. Редко кого из Синдиката прилюдно рассекречивали. Дидьен видел меня однажды, год назад, и сейчас сдал с удовольствием. Что пугало по-настоящему, так это его нескрываемая ненависть.

Выставленный на торги фантом при жизни был Эдвардом Бэдхемом, сержантом знаменитого подразделения «Эйч», охранявшего закон и порядок в дни монархии и курировавшего район Уайтчепела. Подразделение, ставшее предтечей паранормальной полиции Сайена, основал лорд Солсбери после смерти королевы Виктории и признания ее сына паранормалом. Такой фантом мог вывести на самого Потрошителя. Устроившись в первых рядах, Джек-Пружинки-на-Пятках, Дженни Зеленка и Мария Огненная только успевали поднимать таблички. В торгах активно участвовал и Трясун, сурового вида подельник из II-6, не пропускавший ни единого аукциона, связанного с Потрошителем.

Пока таяла свеча, цена сержанта стремительно росла. Вскоре нас осталось шестеро потенциальных покупателей. Конечно, Джексон по праву считался богатейшим главарем мимов в цитадели, но горящая свеча на юдифионах не допускала жульничества. Фитиль вспыхнул и погас. Я подняла табличку, но в последнюю секунду взметнулась другая.

– Пять тысяч.

Все разом обернулись. Ставка исходила от Монаха, подельника из I-2. Лицо мужчины, по обыкновению, скрывал черный капюшон.

– Пять тысяч! Продано! – торжествующе объявил Дидьен, делая паузы чтобы подольше покрасоваться в напудренном парике и мешковатых брюках. – Свеча погасла, и дух сержанта Эдварда Бэдхема получает Аббатиса из Второго сектора Первой когорты. Мои глубочайшие соболезнования проигравшим.

Склеп наполнился проклятиями и сетованиями представителей менее богатых секторов. Я только фыркнула. Пустая трата времени, но зато вырвалась из логова на пару часов. Великан Трясун вскочил, опрокинув стул. Под сводами тут же воцарилась тишина.

– Прекращай цирк, Вэй! – загромыхал он. – Этот фантом принадлежит Шестому Второй. Как ты его достал?

– Как всегда, исключительно законным путем, – прошипел Дидьен. – Задумайтесь, сэр, почему я регулярно нахожу ваших духов на своей территории.

– Потому что ты чертов мант и мошенник!

– Вы можете чем-то подкрепить свои обвинения, сэр?

– Погоди, – последовал зловещий ответ, – вот разыщу Потрошителя, он докажет на твоей же шкуре.

– Надеюсь, это не угроза, сэр. – Распорядитель аукциона весь затрясся. – Я не потерплю таких разговоров в склепе покойной супруги. Юдифь никогда не допустила бы подобных оскорблений.

– А где дух твоей жены? – выкрикнул какой-то медиум. – Может, стоит пустить и его с молотка?

Дидьен посинел, как покойник. «Сэры» закончились, дело и впрямь принимало скверный оборот.

– Достаточно! – рявкнула предводительница мимов, вставая. Ее короткие огненно-рыжие волосы были уложены в стиле помпадур, в голосе слышался легкий болгарский акцент. – Виновата свеча, а не тот, кто ее зажег. Трясун, ищи своего Потрошителя на своей территории.

Ничего не ответив, тот пулей вылетел из склепа. За ним последовал Джек-Пружинки-на-Пятках, на ходу заливаясь своим фирменным безумным смехом. Дженни Зеленка удалилась, скрежеща зубами. Пока я натягивала плащ, Дидьен опрометью бросился за Монахом, но тот уже поднимался по лестнице.

Путь Вэю преградила молоденькая девушка.

– Дайте.

Ее рыжая коса была уложена в пучок и заколота гребнем в форме веера.

Дидьен безропотно протянул незнакомке квитанцию.

– Конечно, конечно. – Он почтительно поцеловал руку с золотым перстнем. – Передайте Аббатисе, пусть присылает сборщика в любое время.

Девушка обворожительно улыбнулась и спрятала квитанцию.

– Я прослежу, мистер Вэй, чтобы с вами рассчитались на днях.

Похоже, Аббатиса не бедствовала, как и большинство предводителей мимов, но мало кто мог вот так отстегнуть пять кусков за фантома.

– Бледная Странница! – окликнула меня рыжая предводительница мимов.

Я приложила три пальца ко лбу, как того требовали традиции Потустороннего совета.

– Мария Огненная.

– Ты изменилась, Странница. Хотела бы сказать, что давненько тебя не видела, но твои фотографии висят в городе на каждом углу.

– Каюсь, сбежала из Тауэра. – Я закинула на плечо рюкзак. – Не знала, что ты такая фанатка Потрошителя.

– Просто мне позарез нужны новые фантомы, а где их взять, если не на юдифионах.

– Да, но ты могла выбрать торги, не связанные с подразделением «Эйч».

– Могла, но меня не пугают трудности. Жаль только, средства подкачали. – Мария Огненная кивнула на дверь. – Уходим?

В склепе и впрямь было нечего делать. По идее, надо бы поспешить – на улице ждал Джексон, – но меня заинтересовали слова Марии.

– Ты вроде не страдаешь от нехватки духов, – заметила я, взбираясь по ступенькам. – Дался тебе этот. Зачем?

– Духи бегут из нашего сектора. – Пряжки на плаще моей спутницы звякали при каждом шаге. – Судя по всему, их страшит конкретная улица. Ума не приложу, в чем дело. Разве что кто-то проводит сеансы в одном из домов. – Мария внезапно нахмурилась. – Меня это удручает куда сильнее, чем кажется моим ясновидцам. У вас в Четвертом Первой таких проблем наверняка нет.

– Сборщик бы сказал.

– Он у вас полный псих. Не понимаю, как ты с ним работаешь. – Она принялась нервно крутить кольцо на пальце. – Он, случаем, не хочет арендовать место на старом рынке Спиталфилдс?

– Могу уточнить.

– Спасибо, дорогая, – поблагодарила Мария. – По деньгам мне за твоим боссом в жизни не угнаться. – Она толкнула крышку люка.

– Давай расскажу ему о твоей беде, – предложила я.

– Вряд ли он отреагирует, но попытка не пытка.

Люк открывал путь к руинам церкви. Бледные солнечные лучи пробивались сквозь дырявую крышу часовни Сент-Мэри-ле-Боу – одного из немногочисленных соборов, который не осквернили и не перепрофилировали лондонские легионеры. Внутреннюю отделку здания разгромили еще в начале двадцатого столетия, когда активно уничтожали все, что связано с монархией и загробной жизнью. Каменным ангелам обломали крылья, алтари пали под натиском республиканских вандалов. Зато уцелели колокола. Обстановка напомнила мне Шиол I – отголосок старого мира.

Я задвинула крышку склепа на место. У алтаря, беседуя с Монахом и курьером, стояла женщина. Королева мимов из I-2 и основательница крупнейшего ночного салона в Лондоне, Аббатиса лично явилась встретить своего подельника – высокая и стройная, в дорогом костюме и затейливой шляпке, венчающей копну роскошных каштановых волос.

– Мария! – всплеснула руками Аббатиса. Ее голос походил на треск зажигаемой спички. – Вот это встреча!

– Мои поздравления, Аббатиса, – сухо откликнулась та. – Отличное приобретение.

– Согласна. Жаль, не могу похвастаться большой коллекцией духов, как некоторые, но аукционы – это так волнующе. Скажи, как у тебя обстоит с красным режимом?

– Пока справляемся. Вы ведь знакомы с Бледной Странницей?

Аббатиса устремила на меня пристальный взгляд сквозь сетчатую вуаль. Мне же удалось разглядеть лишь смуглую кожу, тонкий нос и алый мазок рта.

– Конечно знакомы. Юная протеже Белого Сборщика. Наслышана, наслышана. – Рукой в кружевной перчатке она взяла меня за подбородок. – Из тебя вышел бы прекрасный лунатик.

– У нее и так забот полон рот, а главная – не стать добычей Уивера, – фыркнула Мария. – Рада бы еще поболтать, Аббатиса, но мне нужно успеть проинспектировать рынок.

– Мне необходимо с тобой поговорить, – настаивала ее собеседница. – Выбирай – сейчас или вечером.

– На сегодня лимит уже исчерпан – не могу бросить своих ясновидцев надолго, пока в городе объявлена «красная» тревога.

– Хорошо, тогда завтра, – покладисто предложила Аббатиса. – Курьеры уведомят тебя о времени и месте.

Неохотно кивнув, Мария зашагала вперед. Я следом.

– Опасная дамочка. – Королева мимов распахнула двойные двери. – А потрепаться любит – хлебом не корми.

– Интересно, что ей надо?

– Наверное, новых лунатиков. Объясняла ей раз сто: никто из моих не пойдет. Так нет, все равно спрашивает. – На улице дул пронизывающий ветер, и Мария подняла воротник плаща. – Береги себя, милая. И помни – тебе всегда рады в Пятом секторе Первой когорты. Решишь подработать – не стесняйся.

– Спасибо, учту.

Распрощавшись со мной, Мария направилась к подземке.

Подобные предложения мне доводилось слышать и прежде, впрочем, как и Элизе, – рекрутеры постоянно «гастролировали» по секторам, подбивая наиболее способных ясновидцев взять халтурку, – но я неизменно отказывалась. Джексон платил щедро, а связываться с другим главарем мимов было рискованно. В Синдикате это считалось предательством и каралось изгнанием, а иногда и смертью.

Однако Мария, похоже, искренне беспокоилась из-за пропажи фантомов, от которых зависело благосостояние ее подчиненных. Она могла бы стать ценным союзником, сумей я добиться желанной гласности. К слову, если не наскребу денег, придется взять халтуру – другого выхода нет.

У обочины меня поджидал частник. Точнее, частница.

– Сборщик сказал, ты собралась в Ковент-Гарден.

– Серьезно?

– Серьезнее некуда. Только в темпе. – Женщина вытерла шею платком. – Чревато, когда беглянка еле волочит ноги.

Я юркнула в салон. Наверное, Элиза уже закончила картину. Сай-Лон по-прежнему находился в красном режиме, а значит, меры предосторожности задрали выше, чем шпиль на соборе Святого Павла. Подземщики круглосуточно дежурят у турникетов, военные джипы патрулируют в Центральной когорте дни напролет, легионеров снабдили дополнительным вооружением. Такси миновало огромный экран, где снова и снова вспыхивало мое лицо. От снимка буквально веяло враждебностью: надменные черты, не возбуждавшие сочувствия, сурово сжатые губы, холодные серые глаза, мертвенная бледность кожи. И взгляд, несущий смерть и стужу. Точно так, как говорил Страж.

Страж. Пока я пряталась в цитадели, шарахаясь от собственного отражения, мой недавний союзник тоже превратился в беглого преступника. Наверное, сейчас собирает амарант в загробном мире, чтобы врачевать незажившие шрамы. И постоянно озирается по сторонам в поисках Саргасов. Не знаю, на что похож загробный мир, но мне он представляется мрачным царством, наполненным полумертвыми существами. И Страж со своим мечом рыщет там в поисках наследной правительницы, покинувшей свое королевство на манер Эдуарда VII. Страж в разгар охоты. При мысли об этом у меня в висках застучал адреналин.

Вспомнились его последние слова: «Если я не вернусь… и мы больше не встретимся… знай, что все хорошо. С ней покончено».

Да, он не вернулся, вот только ничем хорошим не пахнет. Что-то случилось в закулисье Сайена, и мне нипочем не узнать, что именно, если Нашира убила моего единственного союзника в стане рефаитов.

Страж поставил на карту и потерял все, чтобы помочь мне сбежать. А я в итоге, поджав хвост, размениваюсь на мелочовку. Не сумела подбить Джекса на борьбу и кляну Гектора, только когда тот не слышит.

Я выскочила из такси, слишком громко хлопнув дверью. Зик ждал под каменными сводами. Расфуфырился он, как всегда в базарные дни, на славу: узорчатый жилет из парчи, волосы аккуратно причесаны, на носу антикварные очки.

– Как дела, Пейдж?

– Прекрасно. Кстати, отличные очки. – Я повыше натянула платок. – Что стряслось?

– У Элизы готовы три картины. Джексон велел распродать их к утру. Плюс кое-какие мелочи, – сообщил Зик, шагая рядом со мной. – Как раз поможешь торговать. Я в этом деле полный профан.

– Побольше уверенности, – посоветовала я. – Правильный настрой – это наше все. А что за спешка? Джексу срочно понадобилась новая трость?

– Говорит, с деньгами у нас туго.

– Поверю, только когда он перестанет покупать сигары и абсент, – фыркнула я.

– Пока тебя не было, он пьянствовал без остановки. Ни ночи без абсента – мне Надин рассказывала. – За причудливыми стеклами блеснули налитые кровью глаза, как у заправского пьяницы.

– Зик, а Джексон правда меня искал?

– О да! Вплоть до июля. Потом вроде смирился, взял Надин в подельницы. Но в августе, после той стычки на Трафальгарской площади, Ник передал от тебя весточку – и все закрутилось по новой. – Зик поправил очки. – Ну и что он решил? Пойдет ли против рефаитов?

– Нет.

– А ты? Ты собираешься что-нибудь предпринять?

– Он запретил, – ответила я, стараясь не выдать горечи. – Требует полной отдачи для сектора.

Мой спутник покачал головой:

– Бред. Мы не можем сидеть сложа руки.

– Есть конкретные предложения?

– Нет, – вздохнул он. – Ума не приложу, с чего начать. Разговаривал вчера с Ником. Единственный вариант – устроить массовую трансляцию, но для этого нужно попасть в архонт. А если и попадем, как донести до людей то, во что они заведомо не желают верить?

Вот уж не думала, что Зик такой выдумщик. Но идея явно отдавала идиотизмом – еще никто не сумел преодолеть охранную систему «Ока Сайена».

– Зик, не стоит забегать так далеко вперед, – мягко проговорила я. – Начинать надо с малого. Оповестим Синдикат, а уж после займемся цитаделью.

– Оно понятно. Просто мечтаю. – Он вдруг замялся. – Слушай, а Ник не говорил тебе…

– О чем?

– Ладно, проехали. Фантома заполучила? – сменил он тему.

– Нет, Аббатиса меня обскакала. Так о чем ты хотел спросить?

– Не важно. По-моему, Джексу плевать на подразделение «Эйч». Он практически признался, что просто хотел насолить Дидьену.

– Ха, удивил!

Дидьен и Джексон враждовали с незапамятных времен, выясняя отношения то в памфлетах, то на кулаках. Дидьен ненавидел Джекса, «самого бесчестного сэра на свете», и тот платил ему взаимностью, называя никчемным кудлатым бездельником. И вдобавок с гнилыми зубами. Причем в обоих случаях с формулировкой было не поспорить.

Мы миновали колоннаду и вскоре очутились у фонаря. В отличие от тускло-синих ламп Сайена, этот был выполнен из кобальтового стекла с зеленым оттенком – невооруженному глазу и не увидеть. Висел он над дверью магазина подержанного платья. Зик подал едва заметный сигнал ясновидцу за конторкой. Тот кивнул в ответ.

По винтовой лестнице мы спустились в подвал. Покупателей тут не было – лишь стойки с одеждой и три зеркала. Удостоверившись, что рядом никого, Зик толкнул ближайшее зеркало, и оно распахнулось словно дверь, пропустив нас в длинный туннель.

Черный рынок располагался между Ковент-Гарденом и Лонг-Акром. Это подземелье общей площадью в пятнадцать тысяч футов издавна служило центром подпольной торговли. Многие коробейники не гнушались промышлять на задворках обычных рынков, но здесь хозяйничали только ясновидцы и царила атмосфера повышенной секретности. НКО не выдали местонахождения рынка властям, поскольку сами закупали тут нумы; Сайен давал кров и еду, но никак не эфир. Бедняги влачили жалкое существование, силясь побороть свою натуру.

В подземелье было не продохнуть из-за сотен разгоряченных тел. Прилавки пестрели множеством нумов, на любой вкус и цвет. Зеркала – ручные, настенные, в рамках. Неподъемные хрустальные шары. Магические камни дымчатого стекла – такие крохотные, что легко помещаются в ладони. Были тут и столы для спиритических сеансов, и ароматические палочки, и сервизы, и стальные чайники, и ключи от несуществующих замков, и тупые ножи, и наборы игл, и запрещенные книги, и разнообразные доски для Таро. Прорицатели торговали связками трав и цветов. Радовал глаз широкий ассортимент лекарств для медиумов (миорелаксанты, адреналин, препараты лития), инструментов для заклинателей, ручек для психографистов и нюхательных солей для ищеек, чтобы блокировать неприятные запахи.

Зик купил у разносчика карнавальную маску. Я выбрала дешевое серебристое домино, закрывающее аккурат пол-лица, и расплатилась «аукционными» деньгами.

Роскошный шатер I-4 торговал погребальными принадлежностями, саванами и прочими жуткими предметами роскоши для состоятельных ясновидцев. Никакой дешевки или ширпотреба. Обитый бархатом прилавок уставлен хрустальными вазами с розами. За столиком прекрасным видением расположилась Элиза в ярко-зеленом бархатном платье. Ее золотые волосы волнами ниспадали на спину, руки были затянуты в черное кружево. Элиза разговаривала с прорицателем в костюме скупщика, однако, заметив нас, быстро распрощалась с собеседником.

– Кто это был? – насторожилась я.

– Коллекционер живописи.

– Отлично. Теперь дуй за занавеску.

– Иду, иду. – Элиза смахнула микроскопическую пылинку с самой большой картины. – Зик, не принесешь еще роз?

– Конечно. Кофе захватить?

– И воды. С адреналином. – Элиза вытерла взмокший лоб рукавом. – Если быстро все не распродадим, будем торчать здесь до утра.

– Тебе нельзя тут светиться. – Я решительно взяла ее за локоть и повела за занавеску, где висела верхняя одежда и сумки.

Тяжело вздохнув, Элиза устроилась на табурете и принялась за очередное поручение Джекса. Ей нравилось сидеть в палатке и консультировать нас по необходимости. Но если кто-то невзначай увидит творческого медиума возле картин, живо сложит два и два – тогда пиши пропало.

Зик сунул голову за занавеску:

– А где Джекс?

– Занят, как обычно, – откликнулась Элиза. – Не забудь про розы, хорошо?

Без особой радости Зик удалился. Как всегда после переселения, Элиза была не в духе. Вдобавок ее мучили судороги. Я достала из коробки несколько черепов и беспокойно покосилась на товарку.

– Тебе бы не мешало отдохнуть.

– Мне нельзя уходить.

– Вид у тебя неважный.

– Еще бы! Не сплю с понедельника. – Ее веко дернулось. – Джекс отправил меня сюда, как только закончила с Филиппом.

– Мы все продадим, не волнуйся. Кстати, где Надин?

– Торгует, – буркнула Элиза.

Впрочем, она имела право злиться. Ей бы отдохнуть после транса, поспать в темной комнате, чтобы судороги поскорее отпустили, а не торчать в палатке.

Вдвоем мы разложили черепа, песочные и карманные часы, вещицы в стеклянных рамках. Джекс скупал их прямо у производителей-ясновидцев и продавал втридорога.

У соседней палатки, где парочка хиромантов предлагала свои услуги, назревал крупный скандал. Просителю-игломанту пришлось не по вкусу предсказание.

– Возвращай деньги, шарлатан!

– Твой враг – собственная ладонь, а не я, – возразил хиромант, грозно сверкая глазами. – Хочешь другую судьбу – сотвори ее сам.

– Что ты сказал, мерзкий прорицатель?! – завопил игломант и тут же получил мощный удар в нос.

Стоящие неподалеку ясновидцы заулюлюкали. Хироманты вообще славились крепкими кулаками. Игломант рухнул на стол, но моментально вскочил и с воплем ринулся в атаку. Ковер под его ногами окропился кровью. Помощница хироманта швырнула в лицо обидчику двух фантомов и сразу осела, хватаясь за горло, пронзенное острым шилом. Ее крик перешел в судорожное бульканье и вскоре потонул в реве толпы.

– Ну, есть еще желающие? – рявкнул игломант.

Вперед выступила прорицательница:

– Считаешь себя крутым, любитель иголок? Так ты компенсируешь свою возню с булавками?

Все вокруг засмеялись.

– Еще одно слово, шептунья, – и эта булавка окажется у тебя в сердце! – Мужчина угрожающе взмахнул шилом, после чего опрокинул стол и удалился.

Элиза покачала головой и скрылась в подсобке. Ну и как мне сплотить этот бардак? Кому такое в принципе под силу?

Павильон быстро привели в порядок. Бизнес превыше всего. Я успела продать трое наручных и миниатюрные песочные часы, когда вернулся Зик. Его винтажные очки запотели от влаги. Мы вдвоем поспешили за занавеску.

– Слыхали про драку с хиромантами? – спросил Зик.

– Лично наблюдали.

– Была еще одна, у кофейной стойки. «Фомки» снова схлестнулись с «Ветошью».

– Идиоты. – Элиза залпом выпила стаканчик кофе. – Адреналин достал?

– Прости, весь раскупили.

Видя, что Элиза едва стоит на ногах, я решительно забрала у нее бумаги.

– Иди-ка отдохни, подруга.

– Если только немного, – сдалась она. – Ты пока поторгуй.

– Всего на полчасика. – Зик приобнял ее за плечи и повел к выходу из палатки. – И не спорь.

– Ладно, ладно, но вы оба слушайте и мотайте на ус, – запальчиво проговорила Элиза. – Филипп – Брабансон, родом из герцогства Брабант. Брабансон – это не место на карте. Рашель, помогая отцу, пользовалась небезызвестным liquor balsamicum. Пейдж, не вздумай опять сказать «бальзамический уксус», иначе, клянусь эфиром, получишь вазой в лоб! – Она подхватила свой вязаный ридикюль и исчезла.

Мы с Зиком переглянулись.

– Колокол смерти? – неуверенно спросил он.

– Ага. – Я отыскала в коробке тяжелый ручной колокол – неизменный атрибут средневековых похоронных процессий.

Пока возилась с оберточной бумагой, в шатер ворвалась Надин с товаром. У меня глаза поползли на лоб при виде полной корзины.

– Ничего не продала?!

– А чему ты удивляешься? Кому сдался этот хлам!

– Начнем с того, что не стоит называть товар хламом, – возразила я, разглядывая первый попавшийся череп на предмет трещин и иного брака, но ничего не обнаружила. – Главное – уметь правильно его подать.

– Серьезно? Как ты себе это представляешь? «Мэм, не проходите мимо! Только для вас черепушка чумного простолюдина ценою в ваш годовой доход!» Точно с руками оторвут.

Я не рискнула с ней спорить и молча вручила колокол. С недовольной миной Надин вышла в проход и позвонила, до смерти перепугав стоящего поблизости сенсора. При звуках колокола человек пятьдесят повернулись в нашу сторону.

– Дамы и господа, помните ли вы, что ваш век не бесконечен? – Надин вручила розу сенсору, и тот нервно засмеялся. – Об этом так легко забыть, особенно если существуешь бок о бок со смертью. Но даже ясновидцы умирают.

– Иногда, – подхватил Зик, – требуется небольшое напоминание. He aquí[2] утраченные шедевры Европы! – Он указал на картины. – Питер Клас, Рашель Рюйш, Филипп де Шампань.

– Подходите, не скупитесь на товар месяца. – Надин снова позвонила в колокол. – И помните о смерти. Она о вас точно не забывает.

Вокруг шатра уже толпился народ. Надин рассказывала потенциальным покупателям о бабочках под стеклом, рассыпала похвалы картинам и неустанно демонстрировала, как течет песок в часах. Зик очаровывал публику рассказами о годах, проведенных в Оахаке[3]. Слушатели летели как мухи на мед, завороженные историями о стране, не знающей гнета Сайена. Свободный мир представлялся раем на земле, где усталые ясновидцы смогут наконец обрести покой. Некоторые замечали иноземный акцент у Надин, но та всякий раз искусно уходила от расспросов. Зик раздавал цветы, его сестра заливалась соловьем, я считала выручку, стараясь держаться в тени.

Благодарные слушатели купили пару безделушек. Я молча принимала монеты. Все вернулось на круги своя, словно Шиола I и вовсе не существовало.

«Превращаюсь в „желтую тунику“», – мелькнуло у меня в голове.

Элиза отсутствовала два часа и вернулась зеленая от усталости.

– Ну как?

– Подчистую. – Я кивнула на пустой прилавок. – Картина Питера ушла в Третий Первой, еще двое коллекционеров заинтересовались Рюйш.

– Отлично. – Элиза взяла розу и вплела в распустившиеся кудри.

– Ты хоть поспала? – спросила я, параллельно выкладывая новый товар.

– Чем, по-твоему, я занималась? – Она рухнула в кресло и тупо уставилась на стопку отчетов.

Фальшивую Рюйш приобрела группа состоятельных травников из Уэльса. Без пятнадцати пять я засобиралась уходить. Осенью и зимой НКО заступали в дозор ровно в пять, да и Джекс не велел задерживаться на рынке.

– Мне пора, – сообщила я Надин. – Справитесь тут без меня?

– Сначала приведи Элизу.

Как выяснилось, та успела куда-то смыться.

– Ладно, постараюсь.

– Если не найдешь, будь рядом с телефоном, вдруг понадобишься. – Надин рассеянно пригладила волосы. – Как меня все достало!

У меня раскалывалась голова от шума и напряжения. Пока шла к выходу, мое внимание привлекла палатка, где торговали металлическими нумами: иглами, лезвиями, чашами для виномантов. Продавец окинул меня настороженным взглядом.

– Эй, вы ведь не гадалка.

– Нет, просто коробейница. – Я сняла цепочку с шеи, старательно игнорируя неприятное чувство дискомфорта. – Сколько дадите за это?

– Позвольте глянуть.

Подвеска Стража легла на ладонь продавца. Тот воткнул в глазницу ювелирную лупу и стал разглядывать кулон на свет.

– Что за металл, милочка?

– Думаю, серебро, – неуверенно предположила я.

– Хм, от этой штуки исходит странный заряд. Как от нумы. Но какой дурак станет делать из нумы ожерелье?

– Кулон отпугивает полтергейстов.

Оценщик выронил лупу:

– Чего?

– Ну, так мне сказали. Сама не пробовала.

У моего собеседника вырвался протяжный вздох – смесь облегчения с разочарованием.

– Допустим, он действует, – напирала я. – Сколько дадите?

– Трудно сказать… Если это серебро, то тысячу, и ни пенни больше.

У меня вытянулось лицо.

– Что? Всего тысячу?

– За кусок обычного серебра заплатил бы пару сотен. А за кусок серебра, отпугивающий духов, тысяча – вполне приемлемая цена.

– Не просто духов, а полтергейстов вроде Потрошителя. Это стоит дороже тысячи.

– Со всем уважением, мисс, но я не знаю, какие чары наложены на вашу цацку. Вдобавок этот металл – не серебро и не золото. Нужно как следует посмотреть. Если она работает и я пойму, как она работает, можно будет поторговаться. – Он вернул мне амулет. – Все зависит от того, готовы ли вы на время расстаться с украшением.

Меня охватили сомнения. Страж подарил мне подвеску, но вряд ли он одобрил бы ее продажу. «Оставь себе», – так он сказал. Не очень-то порядочно отдавать чужую, по сути, вещь постороннему человеку.

– Я подумаю, – буркнула я.

– Как угодно. – Ювелир уже повернулся к следующему покупателю, изнывающему от нетерпения.

Я выбралась из шатра и направилась к подземному ходу, как вдруг за спиной раздалось:

– А вот и наша Странница! Легка на помине.

Выхватив нож, я обернулась. Рот-до-Ушей опиралась на груду барахла и тоже держала нож. Она скалилась из-под широкополой шляпы.

– Как твоя физиономия? – ехидно осведомилась подельница Гектора.

– Лучше, чем твоя, – парировала я.

– Ты про шрам? А мне нравится. – Она провела пальцем по всей длине рубца. – До сих пор прячешься от Сайена? Уже подташнивает от твоей морды на каждом углу.

Рот-до-Ушей казалась воплощением жестокости, но за враждебным фасадом угадывалась несчастная одинокая девушка, вынужденная искать спасения в объятиях темного владыки. Возможно, у нее, как и у меня, когда-то была семья, а на скользкий путь ее толкнула жажда свободы.

Мы молча таращились друг на друга. Помедлив, я заткнула нож обратно за пояс и попросила:

– Оставь ненадолго свою браваду.

– Какую еще браваду?

– Преданной подельницы. Неужели Гектору и впрямь наплевать на художества Сайена? Статус темного владыки его не спасет. В первую очередь он ясновидец. Гадатель, если совсем точно. А «Экстрасенс»…

– Испугалась Фрэнка Уивера, Странница?

– Да открой глаза! Останешься с Гектором – года не протянешь.

– Гектор будет темным владыкой до конца жизни, – отрезала Рот-до-Ушей. – А после его смерти должность перейдет ко мне. – На долю секунды ее изуродованное лицо сделалось жалким. – Уж ты-то должна понимать, Странница, что каждой подельницей движет только любовь к своему главарю.

– Не мой случай.

Собеседница скривилась:

– Ну и зря. На одном энтузиазме далеко не уедешь. Так и будешь бесполезным придатком у сборщика. – Она вытащила что-то из кармана и зажала в кулаке, не давая мне разглядеть. – Хотя и от тебя бывает толк. Скажи, где прячется Иви Джейкоб?

У меня внутри все опустилось.

– Иви?

– Да, Иви, чья физиономия постоянно мелькает вместе с твоей, – шипела Рот-до-Ушей, кружа вокруг меня, как ястреб. – Говори, где она.

– Откуда мне знать? – Если сама подельница темного владыки гоняется за Иви, ей точно не позавидуешь. – По-твоему, все особо опасные преступники общаются между собой?

Рот-до-Ушей замешкалась, но лишь на мгновение. Взгляд пометался по сторонам и снова сосредоточился на мне.

– Не скажешь – все равно узнаю.

Нож я заметила слишком поздно. Вдобавок у нее оказались очень сильные руки. Одна зажала мне рот, а вторая отбросила меня к стене. Лезвие обожгло локоть, из раны прямиком в ловко подставленный флакончик хлынула кровь.

Так, значит, кровь – ее нума! Если Рот-до-Ушей и впрямь спец, ей не составит труда прочесть по крови мое прошлое и будущее.

Ощутив болевой импульс, мой фантом вырвался на свободу. Рот-до-Ушей с пронзительным воплем отпрянула. Напоследок мне удалось заглянуть в ее лабиринт: посреди пустынной верфи горит крошечный огонек, углы тонут во мраке, на зеленовато-мутной воде качаются сгнившие баркасы. Воспользовавшись замешательством противницы, я выбила у нее флакончик и заломила руку за спину.

– Шпионить вздумала, гематомантка? – Из раны на локте сочилась кровь. Стиснув зубы, я усилила хватку. – Передай Гектору, чтобы не лез не в свое дело. А тебе в следующий раз все кости переломаю.

– Да пошла ты!

Изловчившись, Рот-до-Ушей боднула меня в нос и бросилась наутек. Разбитый вдребезги флакончик валялся на полу в луже моей крови. Я достала платок и быстро уничтожила следы недавней схватки.

Какого черта ей понадобилась Иви? Или это происки Гектора? Странно: Иви же клялась, что никак не связана с Синдикатом…

Придерживая раненый локоть, я направилась к выходу. На улице с досады пнула ближайший столб. Мне хватает ума только стоять за прилавком, вместо того чтобы поднимать Синдикат на восстание! Понятно, что действовать придется втайне от Джекса, но у кого заручиться поддержкой? Как оповестить об опасности других? Надин и Зик долго не продержатся на рынке без Элизы.

Я послонялась по окрестностям: Нилс-Ярд, Слингсби-плейс, Шафтсбери-авеню. Элизы нигде не было. Мне понадобилось не больше минуты, чтобы добраться до логова. Мастерская тоже пустовала. Странно… Может, Элиза уже вернулась на рынок?

Заперев парадную дверь, я залезла под душ, потом надела ночную рубашку. Обработала рану, взяла нож.

Все мои деньги, накопленные за годы службы у Джексона, хранились в матрасе. Чуть надпоров шов, я вытащила пачку купюр и тщательно пересчитала. Мало, очень мало. Если повезет, хватит на комнатушку в когорте VI – это максимум. Джекс платит неплохо, но не настолько, чтобы его подчиненные вдруг обрели финансовую независимость. Как говорится, от греха подальше. Половина заработка у нас улетала на всякие хозяйственные мелочи. На наши кровные оплачивались курьеры, фантомы, оборудование и прочее. Дополнительный приработок Джекс тоже забирал, чтобы после поделить на всех.

Похоже, у меня нет другого выбора, как остаться. С такими деньгами далеко не уедешь.

Души покойных художников перекочевали из мастерской к моей двери и вопросительно замерли на пороге.

– Питер, твой шедевр продан, – заверила я. – И твой, Рашель, тоже.

Эфир задрожал.

– Не волнуйся, Фил. Твой непременно купят. Ты у нас штучный товар.

Фантом источал сомнения. Филипп всегда отличался склонностью к меланхолии.

Троица еще немного покружила, привлеченная моей аурой, но я решительно выпроводила ее обратно в мастерскую. В отсутствие Элизы бедняги места себе не находили.

За окном сгущались сумерки. Я потушила везде свет, задернула шторы, проверила рамы и со спокойной совестью растянулась под одеялом.

Наверху у Даники, по обыкновению, царила тишина. Ее нарушали лишь звуки «Элегии» Форе, доносящиеся из комнаты Джексона. Мне вдруг вспомнился поигрыватель в резиденции «Магдален». Вспомнилось, как Страж сидел перед камином с бокалом вина, погрузившись в ему одному ведомые мысли. Вспомнилось нежное прикосновение его рук к ране на моей щеке. Те же руки на органе. Пальцы, ласково скользящие по моим губам в тот памятный вечер в «Гилдхолле».

Я резко открыла глаза и уставилась в потолок.

Все, хватит лирики!

Потянувшись к полке, я включила «Волшебный фонарь». Внутри была пластина, поставленная еще в день моего похищения. Я направила луч вверх, и вскоре на потолке заалело маковое поле. Джекс всегда ставил этот слайд для моих «странствий». Изображение было настолько реалистичным, что казалось явью. С потолка открывался путь в лабиринт. Словно земная ось, накренившись, погружала меня в глубины собственного сознания.

Но мой лабиринт разительно переменился с тех пор. Маковое поле осталось в прошлом.

Порывшись в коробке, я выбрала пластину, которую показывал Джекс, когда в семнадцать лет у меня вдруг проснулся интерес к истории Сайена. Это была старая, раскрашенная вручную фотография. Надпись внизу гласила: «Оксфорд после разрушительного пожара, сентябрь 1859». Настроив объектив, я увидела до боли знакомый пейзаж.

Улицы тонули в клубах черного дыма. Ярким пламенем были объяты башни. Как в преисподней.

Наконец мне удалось уснуть, а над моей головой занимался огнем Шиол I.

8

Акр Дьявола

– Пейдж, проснись.

Только не это! Для ночной побудки еще слишком рано. Меня вдруг бросило в жар. Я заворочалась, перевернулась на спину.

– Страж?

В ответ послышалось деликатное покашливание.

Открыв глаза, я увидела склонившегося надо мной Джекса.

– Нет, соня. Кошмар закончился. Ты дома. – Его дыхание отдавало чем-то странным, но запах заглушала смесь белого «Мекса» и табака. – Во сколько ты вернулась, милая?

Спросонья я не сразу сообразила, о чем речь, но вскоре опомнилась.

– В пять, как и договаривались.

– Элизу видела?

– Нет. А который час?

– Почти восемь. И на рынке она не появлялась… – Джекс выпрямился. – Ладно, поспи. Если будут новости, разбужу. – Он вышел, плотно затворив дверь.

Я моментально вырубилась, а очнулась в полной темноте от криков. Препирались двое.

Я зажгла лампу и подобралась, готовая в любой момент бежать в укрытие.

– …Законченная эгоистка! Из-за нее нас…

Голос принадлежал Надин. Я посидела, вслушиваясь, но не уловила в ее словах паники, только злость и раздражение.

Звуки ссоры привели меня на первый этаж. Там были Надин и Зик, по-прежнему в парадных одеяниях. В уголке скорчилась Элиза, ее золотистые кудри свалялись в паклю, веки припухли.

– В чем дело? – испугалась я.

– Спроси ее! – рявкнула Надин. На левой щеке у нее наливался синяк. – Вперед!

Элиза старательно избегала моего взгляда. Даже Зик смотрел на нее с нескрываемой злобой. Его нижняя губа походила на лопнувшую виноградину.

– На рынок заявился Гектор со своей шайкой. Все пьяные в дым. Начал спрашивать про картины. Подлетели еще четверо, стали говорить, что мы торгуем липой. – Зик поморщился и машинально схватился за ребра. – Короче говоря, Гектор конфисковал Шампаня, якобы на экспертизу. Другой товар тоже отняли. Мы пытались им помешать, но…

– У вас не было шансов. Двое против девяти, – успокоила я, хотя на душе кошки скребли.

Ситуация складывалась щекотливая. Филипп совсем скиснет, когда узнает, что его картину украли. Но это полбеды. Вот если покупатели обнаружат подделку!.. Картины мы старались продавать либо контрабандистам, которые чихать хотели на их подлинность, либо приезжим. Если нас разоблачат, Джекс будет в ярости.

– Простите, – прошелестела Элиза, норовя упасть в обморок. – Я так виновата перед вами обоими. Просто мне очень хотелось спать.

– Могла бы и предупредить, чтобы мы сворачивались. Но ты даже не соизволила позвонить. Из-за тебя нас избили. А потом являешься сюда полдесятого и удивляешься, что тебе не дают поспать.

– Стоп, – перебила я. – Элиза, где тебя носило все это время?

– Спала. На улице, – нехотя призналась та.

Дрыхнуть на улице – это совсем не в стиле Элизы.

– Где именно? Я проверила окрестности.

– На Гудвинс-Корт. Сама не пойму, как там очутилась.

– Врешь! – взвилась Надин и ткнула пальцем в Зика. – Знаешь что? Мне плевать, где ты была и что делала, но ему по твоей милости сломали ребра. Кто будет с этим разбираться?

Все взгляды устремились в мою сторону. В отсутствие Джекса все его полномочия автоматически переходили ко мне, включая право наказывать виновных.

– Элиза, – внушительно проговорила я, – тебе дали возможность поспать в перерыве. Понимаю, два часа – это очень мало, особенно после затяжного транса, но ты должна была вернуться на рынок, чтобы Зик и Надин спокойно ушли. Лучше выдержать гнев Джексона, чем потерять клиентов.

В свои двадцать три года Элиза могла послать меня, малолетку, куда подальше, но она трепетно относилась к моему положению в Синдикате.

– Прости, Пейдж.

В ее голосе было столько отчаяния, что у меня не хватило духу и дальше читать нотации.

– Все, тема закрыта, – объявила я, но, видя, как Надин изменилась в лице, добавила: – Перестань. Ну уснул человек, бывает. Как прикажешь поступить? Прикончить ее?

– Вот уж не знаю. Ты у нас подельница, прими меры. Нас, значит, отлупили до полусмерти, а ей как с гуся вода?

– Гектор пристал к вам только потому, что он идиот, жалкое подобие темного владыки. Рано или поздно его прикончат свои же. Элизе вообще не стоило появляться на рынке, это во-первых. А во-вторых, украли картину, над которой она билась столько времени. По-моему, с нее достаточно.

– Упахалась, бедная! Знай себе сиди в трансе, а несчастному Филиппу отдуваться.

– Ты, что ли, надрываешься со скрипочкой? – набросилась на нее Элиза. – Тоже мне подвиг. Да на такое любой невидец способен. Какой от тебя прок, Надин? Не сегодня завтра Джекс вышвырнет тебя, как тогда запоешь?

– Зато я все делаю своими руками, мисс кукловод.

– Да я приношу Джексу основную прибыль!

– Это Питер приносит прибыль. Рашель приносит. Филипп…

– Тебя вообще держат только из-за брата, – раскрасневшись, выпалила Элиза. – Сначала Джекс даже не хотел тебя брать.

– Довольно! – рявкнула я.

Элиза громко всхлипывала и накручивала на палец растрепанную прядь. Надин застыла как громом пораженная.

– Вот именно, довольно! – раздался властный голос.

На пороге стоял Джексон с мертвенно-бледным лицом. Даже белки глаз посветлели.

– А теперь объясните, что здесь происходит?

Я выступила вперед, заслонив собой Элизу.

– Все в порядке, проблема решена.

– Что за проблема, позволь полюбопытствовать?

И тут Надин прорвало:

– Элиза нас кинула, товар украли, у Зика сломано ребро. Много ты нарешала, Махоуни!

– Тебе бы в НКО работать, – холодно парировала я, – как раз твой формат. Насчет перелома Ник что-нибудь придумает, но нельзя наказывать человека за то, что он устал.

– Я сам разберусь, Пейдж. Спасибо. – Джекс повернулся к Элизе. – Что скажешь в свое оправдание?

– Прости, Джексон, – залепетала та. – Мне так стыдно. Я просто…

– Просто – что? – Голос Джекса был приторным как мед.

– Просто устала. И… отключилась.

– И не сумела добраться до Ковент-Гардена, так?

Элиза вся сникла и еле слышно прошептала:

– Да.

– Ее вырубило прямо на улице, – поспешно добавила я. – Ей вообще не стоило торговать.

Джексон надолго замолчал. Потом с леденящей кровь улыбкой шагнул к Элизе.

– Джекс… – предостерегающе начала я, но тот не удостоил меня даже взглядом.

– Элиза, дорогая моя Страдающая Муза. – Джекс взял ее за подбородок и с силой сжал. – Боюсь, что Надин права. – Его хватка усилилась. – Не знаю, что за безобразие творится у тебя со сном, но бездельников в шайке я не потерплю. Будь ты хоть трижды великомученица и страдалица, как гласит твоя кличка, не смей распускать нюни. Не можешь контролировать себя – убирайся. Допускаю, что тебе так и так придется нас покинуть. Если твои картины перестанут покупать, пользы от тебя – как заклинателю от зеркала.

Каждое слово ранило Элизу в самое сердце. Повисла гнетущая тишина. Никогда Джекс не распекал нас с такой жестокостью.

– Джексон… – дрожащими губами проговорила Элиза.

– Все, разговор окончен. – Набалдашник трости качнулся в сторону двери. – Отправляйся в мансарду и хорошенько подумай о своем шатком положении. И молись, чтобы проблема благополучно разрешилась. Если надумаешь сохранить работу, сообщи мне до рассвета. Там посмотрим.

– Мне очень нужна работа, ты же знаешь. – Элиза буквально умирала от страха. – Умоляю, Джексон, не поступай так со мной…

– Прекращай ныть! – последовал безжалостный ответ. – Ты медиум Четвертого сектора Первой когорты, а не уличная побирушка.

Надо отдать Элизе должное, она не заплакала. Джекс безучастно наблюдал, как художница поднимается по лестнице и исчезает во мраке мансарды.

Я покачала головой:

– Зря ты так, Джексон.

Ноль реакции – как об стену горох.

– Надин, свободна, – распорядился Джекс.

Та не возражала. Особого раскаяния она не испытывала, впрочем, радости тоже. Надин вышла, громко хлопнув дверью.

– Зик!

– Да.

– В свою комнату, живо!

– Джексон, это правда, что ты взял сестру только из-за меня?

– Иезекииль, много ты видишь балаганщиков в этом доме? Какой мне прок от скрипачки с паническим расстройством? – Джексон яростно потер переносицу. – У меня от тебя мигрень. Прочь с глаз моих, нахал!

Зик медлил, явно намереваясь что-то возразить, но я жестом велела ему молчать. Спорить сейчас с Джексом – чистой воды самоубийство. Подавленный, Зик подхватил разбитые очки, взял со стола книгу и удалился к себе, не обмолвившись про сломанное ребро.

– Пейдж, идем наверх. – Не выпуская из рук трости, Джекс стал взбираться по лестнице. – Надо поговорить.

Я шагала следом, едва сдерживая слезы. За какие-то пять минут наша банда распалась на части.

В кабинете Джексон указал мне на кресло, но я не села.

– Зачем ты это устроил?

– О чем ты, милая?

– Они же полностью зависят от тебя. От нас. – Я глядела на его нарочито удивленную физиономию, и меня так и подмывало влепить ему затрещину. – Элиза на самом деле вымоталась. Ты ведь знаешь, что Питер держал ее пятьдесят шесть часов кряду.

Джексон только отмахнулся:

– И что с того? Медиумы могут по две недели находиться в трансе безо всякого сна. Ничего страшного, переживет. Кстати, увольнять ее никто не собирается. В крайнем случае перенесем торговлю на Спиталфилдс. Главное – договориться с Марией Огненной. У Элизы с некоторых пор депрессия, рыдает в подушку сутками напролет. Надоело, сил нет.

– Может, стоит поинтересоваться, что с ней? Должна же быть причина.

– Сердечные дела не в моей компетенции. Чувства – штука ненадежная, от них надо избавляться. – Джексон сплел пальцы. – Вот похищенная картина – это плохо. Если Гектор найдет эксперта, тот сразу заметит, что краска свежая. Картину необходимо вернуть сюда, а не получится – выбросить в Темзу.

– Ага, так он и отдаст!

– Отдаст, если будет стимул. Надо приманить осла морковкой. – Джексон пошарил в ящике стола. – Вот эту самую морковку отнесешь от моего имени в Акр Дьявола.

На столешницу лег кожаный футляр с кинжалом. Восьмидюймовая сталь поблескивала на алой бархатной подкладке. Я потянулась к рукояти, но Джекс перехватил мое запястье.

– Не советую. Такие нумы весьма опасны. Только прикоснешься – шарахнет по лабиринту так, что можно не оправиться.

– Чей он?

– Одного покойника. Видишь ли, если нума надолго остается без хозяина, обращаться с ней нужно крайне осторожно. Владеть ею может лишь представитель той же касты, что и усопший. – Джекс захлопнул футляр и вручил мне. – Для меня вещица совершенно бесполезная, но Гектор у нас махаромант. Нож наверняка придется ему по душе. Недешевый подарок, между прочим.

Мне «подарок» показался откровенно так себе, но о вкусах не спорят.

– А для меня не опасно разгуливать так близко к архонту, тем более ночью?

– В том-то и беда. Если послать на дело мелкую сошку, Гектор оскорбится до глубины души. Если дать тебе напарника, наш темный владыка обвинит меня в вымогательстве.

– Рот-до-Ушей подкараулила меня на рынке. Хотела раздобыть мою кровь.

– Гектор на редкость любопытен, мерзавец. Все надеется выяснить, где ты пропадала столько времени. Даже заявился однажды в логово, выпытывал, что и как. От гардин до сих пор разит его амбре.

– А если у меня снова попытаются взять кровь? – не сдавалась я.

– Рот-до-Ушей всего лишь примитивная прорицательница. Ее истинный талант – ломать и крушить. Если эта неумеха и сможет прочесть образы колонии, все равно ничего не поймет. Впрочем, – Джекс побарабанил пальцами по столу, – нельзя позволить, чтобы моей подельнице пустили кровь. Факельщик проводит тебя в Акр Дьявола и проследит, чтобы ты вернулась целой и невредимой. Только не забудь сказать Гектору, что пришла не одна. Наш друг будет ждать тебя на ступеньках аббатства Торни.

Возразить было нечего.

– Пойду переоденусь, – буркнула я.

– Вот и умница.

У себя в комнате я натянула сапоги с металлическими носами, камуфляжные брюки и кожаные полуперчатки, чтобы на сей раз быть во всеоружии. Кто-нибудь из шайки наверняка захочет отвесить мне здорового тумака за появление в их секторе, пусть даже и по делу.

Поднявшись наверх, я сняла с кухонной двери бронежилет, некогда украденный у НКО, но тут в глаза бросилась наглухо запертая дверь в мастерскую.

– Элиза?

Художница не ответила, но ее лабиринт отчетливо ощущался даже в коридоре.

Я решительно толкнула створку. В нос сразу ударил запах льняного семени. Тюбики с краской усеивали пол, чехлы для мебели переливались радужными кляксами. Элиза сидела на откидной кровати, обхватив колени руками. Прямо над ней облаком витали музы.

– Он ведь меня не уволит, Пейдж? – жалобно прохныкала Элиза.

– Конечно нет.

– Но он так рассердился. – Бедняжка принялась нервно растирать виски. – Сама виновата. Всех подвела.

– Ты просто устала, – мягко проговорила я, подходя ближе. – Сейчас навещу Гектора и заберу картину.

– Он не отдаст.

– Отдаст, если не захочет, чтобы его фантом навсегда вылетел из солнечной зоны.

Элиза невесело улыбнулась:

– Только не наделай глупостей. – Она вытерла рукавом струившиеся по щекам слезы. – А мне еще предстоит разговор с Джексоном.

– Он знает, как ты дорожишь своим местом, поэтому успокаивайся и ложись спать. – Я направилась к выходу, но на пороге обернулась. – Элиза…

– Да?

– Захочешь поболтать, ты в курсе, где меня найти.

Она молча кивнула.

Я погасила свет и вышла, притворив дверь.

В полной экипировке, с бронежилетом поверх блузки, я надела черный пиджак и убрала футляр с кинжалом в сумку. По спине пробежал холодок. Чем скорее эта пакость окажется у Гектора, тем лучше.

Акр Дьявола, освященный веками приют темного владыки, лежал буквально в двух шагах от Вестминстерского архонта. Темный владыка, который мнил себя вторым после инквизитора хозяином цитадели, решил, что имеет полное право поселиться в самом сердце I-1. Беглому преступнику соваться сюда было смерти подобно.

Частник довез меня до набережной. С трудом поборов панику, я направилась к месту назначения. Нужно поторапливаться, иначе даже отменная маскировка меня не спасет. Добравшись до архонта, я немного постояла там; река омывала стены, увенчанные самыми большими во всей цитадели часами. Циферблат был из матового стекла с оттенком вулканической лавы.

Возможно, именно здесь скрывается Нашира. Тянуло заглянуть внутрь, но здравый смысл пересилил – для призрачных странствий не самый подходящий момент.

Неподалеку высилось полуразрушенное аббатство, где в старые времена короновали монархов. В народе аббатство прозвали Торни. На ступенях меня уже дожидался факельщик – рослый и мускулистый, в низко надвинутом капюшоне и с зеленым фонарем в руках. Факельщики промышляли тем, что по ночам сопровождали невидцев, оберегая их от паранормалов. Не знаю как, но Джекс сумел завербовать парочку для своей банды.

– Приветствую, Бледная Странница, – поздоровался факельщик. – Сборщик велел доставить тебя в Акр Дьявола и подождать снаружи.

– Отлично, – кивнула я.

Вдвоем мы спустились с крыльца.

– Как зовут?

– Гровер.

– Никогда тебя раньше не видела.

– Я из Второго Первой. Кстати, странно, что Сборщик вообще тебя выпустил. – Гровер шагал рядом, как настоящий телохранитель. – Твой портрет во всех газетах.

– И там тоже. – Я указала на экран, который снова показывал фотографии беглецов. – Но деваться некуда – работа.

– К слову о работе. Держись ближе ко мне, головы не поднимай. Сегодня я отвечаю за твою безопасность.

Интересно, сколько Джекс ему платит? Какова цена жизни странницы?

Задолго до воцарения Сайена высшие чины Вестминстера намеревались искоренить погрязшие в пороке трущобы, а на их месте возвести современные здания. Однако из-за нашествия паранормалов модернизация сорвалась – появились заботы посерьезнее. Хотя попытки навести порядок были. Особенно в Уайтчепеле, где как раз закончил свою кровавую охоту Потрошитель. Тем не менее четыре трущобы благополучно уцелели. Эти жуткие места давно облюбовали нищие и балаганщики. Акр Дьявола, самый мизерный по площади, насчитывал всего три улочки, обрамленные ветхими постройками.

Район архонта усиленно патрулировался легионерами. В какой-то момент мы едва не напоролись на отряд, но Гровер увлек меня в проулок, прежде чем мою ауру успели засечь.

– Бегом! – скомандовал он.

Мы припустили рысцой и вскоре очутились в Акре Дьявола. Лист гофрированного металла, служивший калиткой на Олд-Пай-стрит, с той стороны удерживала щеколда.

Я решительно постучала:

– Привратник! – Я забарабанила кулаком и, не дождавшись ответа, пнула калитку. – Эй, там! Это Бледная Странница. У меня срочное дело к Гектору. Отопри, лентяй чертов!

В ответ ни звука, но возвращаться домой без картины нельзя: Элиза с ума сойдет, пока не получит ее обратно.

– Жди здесь, – велела я спутнику. – Пойду поищу другой вход.

– Как скажешь, – откликнулся тот.

По стене не взобраться, это точно: колючая проволока до самой крыши, металлические выступы покрыты особой маслянистой краской, призванной защищать дом от незваных гостей.

Я нареза́ла круг за кругом, выискивая любую лазейку, но тщетно – все входы и выходы были надежно перекрыты. Похоже, с безопасностью дела у Гектора обстоят куда лучше, чем с гигиеной.

Я уже была готова признать свое поражение, как вдруг на стук моей подметки отозвалась пустота. Канализационный люк, ну конечно!

Крышка легко поддалась. Внизу вместо очистной камеры обнаружился длинный туннель, тускло освещаемый фонарем.

Убежище Гектора. И как только он не додумался навесить замок.

Туннель был выложен почерневшими подушками и поролоном, буквально задубевшим от грязи. Спустившись, я задвинула крышку люка и осторожно двинулась вперед. И вскоре уперлась в решетку, сквозь которую сочился тусклый свет. Мое шестое чувство обострилось до предела, но так и не смогло уловить ни единого лабиринта или фантома. Странно. Гектор славился своей непревзойденной коллекцией духов: от обычных призраков до полтергейстов. Похоже, шайка в полном составе отправилась на дело или еще не вернулась с предыдущего. Но где же тогда караульный и фантомы?

В любом случае это мой шанс. Тихонько проберусь внутрь, возьму картину и дам деру.

Вроде бы просто, но адреналин в крови зашкаливал: если меня застукают на Акре Дьявола, о легкой смерти можно не мечтать.

Туннель привел в хибару со спертым, как после дождя, воздухом. Стараясь не шуметь, я приоткрыла дверь и выглянула наружу. В глаза бросилось скопление приземистых домиков из растрескавшегося кирпича и гнилого железа. Не ожидала такого убожества от логова темного владыки.

В домах не было ни души. Жилище самого Гектора легко угадывалось в самой большой постройке, бывшей некогда роскошным особняком со стенами, сплошь увешанными кинжалами. Часть – явно заграничные, купленные за огромные деньги на черном рынке. Такую красоту грех портить в уличных баталиях.

Из приоткрытой двери в конце коридора доносился неприятный запах. Сунув за пазуху охотничий нож, я крадучись направилась туда. Внутри было тихо, но свет горел.

Одно движение – и моему взору предстала гостиная. И шайка Гектора в полном составе. Точнее, их трупы на полу.

9

Кровавый Король

Гектор лежал посреди гостиной, ноги широко раскинуты, рука прижата к животу. Под шеей расплылось огромное кровавое пятно – головы у покойника не было. Узнать темного владыку можно было лишь по задубевшей от грязи одежде и золотому брегету.

На каминной полке горели свечи. В их красноватом сиянии лужа крови напоминала разлитую нефть.

На полу лежало восемь трупов. Ближе всех к темному владыке – Проныра. Впрочем, как всегда. Голова на месте, глаза распахнуты, рот застыл в беззвучном крике. Остальные – по парам, точно любовники в постели. Затылки обращены к окнам западной стены.

Звон в ушах нарастал. Я бросилась обратно к дверям, одновременно прощупывая эфир, но напрасно – в доме не было ни души.

Дивная картина Элизы, вся в кровавых потеках, стояла тут же у стены.

В нос шибануло кислым запахом мочи. И крови. Кровь была повсюду.

«Бежать, бежать!» – стучало в голове.

Стоп! Картина! Нужно забрать картину. А заодно запомнить все хорошенько: как только известие о смерти Гектора достигнет Синдиката, улики быстренько уберут.

Во-первых, трупы. Судя по забрызганным кровью стенам, с шайкой расправились именно в гостиной. Мне приходилось видеть мертвецов и прежде, причем в самых разных стадиях разложения. Однако нынешнее расположение тел отдавало театральным гротеском. От каждого трупа тянулся кровавый след. Похоже, их волокли, как мешки с картошкой, прежде чем уложили в соответствии со своим извращенным вкусом. Мне представилось, как безликие руки переворачивают жертву, методично пристраивают ее голову под нужным углом. У всех шея повернута вправо, левая рука на полу параллельно туловищу. Не случайно мебель: кресла, спиритический стол, вешалка – сдвинута в сторону. Убийца освобождал пространство для мерзкого действа.

Я склонилась к ближайшему покойнику и с трудом подавила тошноту. Передо мной лежал Бивень. Тот самый Бивень, что буквально на днях терроризировал меня со злорадной ухмылкой. Сейчас его щеки были исполосованы ножом, вместо носа кровавый обрубок, веки рассечены крест-накрест.

Убийца знал, что Гектор не бывает один. Значит, и сам явился с помощниками. Никому не под силу в одиночку уложить целую банду. Я снова пересчитала трупы. Гектор, Проныра, Горбонос, Кастет, Ряха, Бивень, Шайба. В правом нижнем углу жуткой композиции распростерся Гробовщик. Губы сурово сжаты – в точности как и при жизни. Смерть почти не изменила черт сурового лица. Теперь понятно, куда делись фантомы: с кончиной сборщика они просто разлетелись кто куда.

И все-таки кое-кого не хватало. Рот-до-Ушей. Либо отсутствовала в момент расправы, либо ухитрилась сбежать.

После себя убийца оставил не только зловещий «орнамент», но и «визитную карточку». У всех трупов правая ладонь была обращена к потолку и накрыта алым платком.

Пристрастием к «визиткам» славились немногие банды. «Тряпичные куклы» могли оставить пригоршню игл, «Фомки» – черное перо, но алый платок – это что-то новенькое. Я осторожно коснулась окровавленной щеки Бивня. Теплая. Стрелки его часов застыли на четверти четвертого. А сейчас только половина!

По спине побежали мурашки. Нужно уходить. Забрать картину и сваливать.

Но прежде надо прочесть заупокойную и освободить души усопших. Если отказать им в этой малости, они, чего доброго, трансформируются в полтергейстов. Беда в том, что я не знаю всех членов шайки по именам.

Подойдя к обезглавленному трупу, я приложила три пальца ко лбу в знак уважения и начала:

– Гектор Гринслейт, да упокоится твоя душа в эфире. Дело сделано. Все долги уплачены. Отныне тебе не место среди живых.

Никакой реакции. Эфир даже не колыхнулся.

С нарастающим беспокойством я повернулась к Бивню:

– Рональд Крэнвелл, да упокоится твоя душа в эфире. Дело сделано. Все долги уплачены. Отныне тебе не место среди живых.

Опять тишина. Я сосредоточенно, до боли в висках, выискивала фантомы в надежде, что те просто спрятались, но тщетно.

Куда они подевались? После смерти душе положено находиться у тела покойного хозяина. Я попятилась и нечаянно угодила в лужу крови.

Безмолвствующий всего секунду назад эфир вдруг завибрировал. Словно в воду опустили камертон. Я кинулась за картиной, как вдруг ощутила мощный толчок. Порыв ветра задул свечи, потолок раскололся надвое, и из трещины вылетел полтергейст.

Чудовищный удар бросил меня на пол. Как назло, спасительная подвеска была в кармане, а не на шее. Боль пронзила меня раскаленным штырем, из горла вырвался вопль. Спазмы сковали тело. Перед внутренним взором пронеслась череда горячечных образов: надрывный женский крик, разорванное в клочья платье залито кровью, острая шпилька, замаскированная искусственными цветами. Я хватала ртом воздух и исступленно царапала пол, ломая ногти, но полтергейст уже проник в сознание, он впивался острыми когтями в лабиринт. Каждый вздох давался мне тяжело. Конец неумолимо приближался, но тут мои пальцы нащупали подвеску. Едва прохладный металл коснулся груди, полтергейст раненым зверем забился в моем лабиринте. Мое тело тоже забилось в конвульсиях, вены на шее вздулись, но я крепко держала подвеску. Как соль в ране, она выжигала инфекцию – полтергейста из моего сознания. Наконец зловещий дух отступил, обдав меня напоследок волной боли, и устремился в окно. Лопнувшее стекло брызнуло во все стороны. Я распростерлась на полу в луже чужой крови.

Казалось, минула целая вечность, прежде чем мне удалось отдышаться. Правая рука, которой я пыталась блокировать атаку, уже опухала. Кое-как я встала на четвереньки. С волос градом посыпались осколки. Медленно разлепив веки, я смахнула с ресниц стеклянную крошку.

Потом, сцепив зубы, поднялась, завернула картину в плащ и схватила сумку. Похоже, полтергейст решил наброситься на первого, кто подойдет к телу покойного хозяина. Наброситься просто так, забавы ради.

Выбежав из гостиной, я юркнула в туннель. Гровер дождался снаружи и помог мне выбраться.

– Ну как, успешно?

– Он мертв, – прохрипела я. – Гектор…

Факельщик выпустил мою кисть и в ужасе уставился на свою окровавленную руку.

– Ты убила его!

– Нет, он уже был покойник.

– Посмотри на себя! Ты вся в крови. – Гровер отшатнулся. – Знать ничего не желаю! И Сборщику передай – пусть подавится своими деньгами. – Он схватил фонарь со стены и бросился наутек.

– Стой! – завопила я. – Ты все не так понял.

Но Гровера и след простыл. Меня охватила паника.

А вдруг он проболтается? Что, если самой Аббатисе? Может, натравить на него фантома – пусть унесет свою тайну в эфир? Нет, нельзя убивать ни в чем не повинного человека. Его смерть не изменит того факта, что я очутилась совсем одна, окровавленная с ног до головы, вдали от Севен-Дайлса.

В таком виде до дома на своих двоих мне не добраться. О поездке на рикше тоже можно не мечтать. И Джексону не позвонишь без сотового. В пяти минутах ходьбы отсюда, в Бердкэйдж-парке, есть озеро, вот только соваться туда крайне рискованно – слишком близко к резиденции Уивера. С другой стороны, выбора нет – не припомню никакого фонтанчика на маршруте возвращения.

Прижимая искалеченную руку к груди, я бросилась бежать, подальше от злополучных трущоб. Картина оказалась для меня непосильной ношей, пришлось бросить ее в мусорку на углу Кэкстон-стрит.

Бердкэйдж-парк был одним из немногих зеленых островков, чудом уцелевших в Сай-Лоне. Пятьдесят семь акров лужаек, деревьев и причудливых клумб. Стоял конец сентября, опавшая листва ковром покрыла дорожки. Добравшись до озера, я по пояс зашла в воду и стала лихорадочно умываться. Больная рука полностью онемела выше локтя, зато ниже боль была просто невыносимой. Хотелось взять и отрубить ее. В горле застрял немой крик, на глаза навернулись слезы. Приходилось кусать губы, чтобы не заорать.

Тут же у озера стоял таксофон. Кое-как втиснувшись в будку, я опустила монетку в прорезь и трясущимися пальцами набрала код I-4.

На том конце провода не снимали трубку. Все курьеры куда-то подевались.

Пробившись сквозь пелену боли, инстинкт самосохранения заставил меня думать. Уши горели как в огне. Их что, подпалили? Впрочем, не важно. Надо поскорее убираться отсюда. Спрятаться, затаиться. Деревья, росшие вдоль озера, бросали на землю длинные тени. Я доковыляла до кустов и рухнула на кучу палых листьев.

Время замедляло ход. Еще и еще, пока не остановилось вовсе. В проблесках угасающего сознания сохранились лишь мое прерывистое дыхание, треск огня и пульсирующая невыносимая боль. Вся рука онемела до кончиков пальцев. Разум подсказывал, что до рассвета к озеру наверняка придет патруль, но не было сил встать. Тело не слушалось. В ушах звенел безжалостный смех, и вскоре все померкло.

Боль стремительно нарастала. Веки дрогнули, приоткрылись. Ощутив знакомый запах розового масла и табака, я моментально сообразила, где нахожусь.

Кто-то уложил меня на кушетку в кабинете Джексона, сменил окровавленную одежду на ночную сорочку и заботливо укрыл теплым пледом. Я хотела повернуться, но суставы словно одеревенели. Вдобавок бил озноб. Даже челюсть не ворочалась. Попытка поднять голову закончилась адской болью в шее.

Нахлынули воспоминания о событиях минувшей ночи. Живот тут же скрутило от страха. Скосив глаза, я увидела, что рана на руке покрыта какой-то зеленоватой слизью. Стараясь не делать резких движений, я покосилась на рану.

Скрипнули половицы, и на пороге возник Джексон с сигарой в зубах. За его спиной маячили остальные. Не хватало лишь Даники и Ника.

– Пейдж? – Элиза наклонилась и пощупала мне лоб. – Джекс, да она ледяная!

– Еще бы! – Джексон выпустил облачко сизого дыма. – Должен признать, лапушка, я был готов к незначительным увечьям, но никак не к тому, что найду тебя в Бердкэйдж-парке без сознания.

– Ты нашел меня? – Каждое слово давалось с огромным трудом.

– И нашел, и подобрал. Спасибо, доктор Найгард прислал образ твоего местоположения. В кои-то веки эфир сослужил ему хорошую службу.

– А где он сам?

– На своей треклятой работе. Мне пришлось мчаться в такси через весь город только ради того, чтобы обнаружить свою подельницу в куче листьев, окровавленную с головы до ног. – Джекс присел рядом и, отодвинув Элизу, смочил в тазу полотенце. – Давай посмотрим твою руку. – Он принялся смывать целебный компресс.

Вид раны поверг меня в ужас: множественные порезы образовали неровную букву «М» в обрамлении вздувшихся и почерневших вен. На месте пересечения двух полос зияла чернильная впадина. Джекс так и впился в нее взглядом. Червоточина расплылась на весь зрачок, обостряя призрачное зрение.

– Узнаю почерк Лондонского Монстра. А вот тут, – он коснулся впадины, – застрял фантомный клинок.

По лицу у меня градом катился пот, жилы на шее вздулись в попытке сдержать безмолвный крик. Прикосновение Джекса к ране было сродни контакту с жидким азотом: еще немного – и задымится.

Элиза недоверчиво покосилась на отметину:

– Клинок? Здесь?

– На редкость страшное оружие, – вздохнул Джекс. – Надеюсь, вы слышали о фантоме конечности?

Все промолчали.

– Иначе говоря, феномен ложного ощущения, – невозмутимо продолжал Джекс. – Как правило, возникает после ампутации. Человек чувствует зуд в отрезанной руке, боль в удаленном зубе и тому подобное. Фантомный клинок – явление сугубо потустороннее, но суть одна: некоторые полтергейсты способны проецировать свои прижизненные навыки убийцы. По мне, это самый жуткий вид аппорта, когда нарушитель за счет аккумулированной энергии эфира воздействует на материальный мир. Например, душитель может оставить на шее жертвы фантомные руки. Типичный эффект фантома конечности, только помноженный натрое.

Зик осторожно коснулся моего здорового плеча:

– Получается, у Пейдж в ране кинжал?

– Именно. – Джексон бросил мокрое полотенце в таз.

На секунду в комнате воцарилась тишина. Первой опомнилась Надин:

– Что, Сенной Гектор мертв?

– Мертв? – нараспев повторил Джексон. – Гектор Гринслейт? Сенной Гектор? Темный владыка лондонской цитадели? Речь об этом Гекторе?

– Да, – просипела я.

– Почил. Убрался на тот свет. – Джексон явно смаковал каждый слог. – Покинул бренный мир. Оборвалась серебряная пуповина. Отныне и на веки веков. Все верно, Пейдж?

– Да.

Внезапно его ноздри затрепетали.

– Ты прикасалась к кинжалу? Кто-нибудь прикасался? И что с его фантомом?

– Нет и еще раз нет. А фантом исчез.

– Жаль. С удовольствием подобрал бы мерзавца для коллекции. – Джексон злорадно хохотнул. – Ну и как он встретил свой конец? Упился до смерти и свалился в камин?

– Нет, ему отрубили голову.

Элиза в ужасе прикрыла ладонью рот.

– Пейдж, – ее голос дрожал от страха, – ведь это не ты убила темного владыку?

– Конечно не я. К моему приходу он был уже мертв. Как и остальные.

– Вся шайка мертва?

– Кроме Рот-до-Ушей.

– Теперь понятно, откуда столько крови. – Джекс в задумчивости потер подбородок. – Ты натравила на них фантома?

– Джекс, ты оглох? Их убили до моего появления.

– Звучит убедительно, – бросила с порога Надин. – Не ты ли сегодня говорила, что Гектора рано или поздно прикончат свои же?

– Перестань паясничать! – вырвалось у меня. – Мне бы и в голову не пришло…

– Хорошо, тогда чья на тебе кровь?

– Их! Это полтергейст…

Но Джекс не дал мне договорить:

– Будем надеяться, ты тут ни при чем. За убийство темного владыки полагается суровая кара.

– Я его не убивала, – глухо повторила я. – Никто не заслуживает такой чудовищной смерти. Даже Гектор.

Снова повисла тишина. Джекс стряхнул невидимую пылинку с рубашки.

– Ну разумеется. – Он затянулся сигарой, взгляд вдруг сделался отрешенным. – Проблему надо урегулировать, и срочно. Пейдж, ты избавилась от картины?

– Выбросила в мусорку на Кэкстон-стрит.

– Тебя кто-нибудь видел в Акре?

– Только Гровер. Больше никто – специально проверила эфир.

– Ах да, факельщик… Зик, Элиза, отправляйтесь в Акр Дьявола и позаботьтесь, чтобы там не осталось никаких следов Пейдж. Только замаскируйтесь как следует. Если вас поймают, скажите, что шли к Гектору с важным сообщением. Как закончите, разыщите картину и уничтожьте. Надин, до утра дежуришь в Сохо и мониторишь сплетни. Факельщик уже наверняка раструбил о смерти темного владыки. Ваша задача – развеять все сомнения по поводу Пейдж. В конце концов, свидетель – невидец. После придумаем, как его скомпрометировать.

Троица направилась к двери.

– Стойте, – окликнул Джексон. – Уверен, вы сами прекрасно соображаете, но на всякий случай напоминаю: одно неосторожное слово – и мы под подозрением. Потусторонний совет учинит нам допрос. Наверняка найдутся свидетели скандала на рынке. В общем, не болтайте языком, чтобы самим потом не болтаться на виселице. – Джексон обвел нас пристальным взглядом. – Поэтому никаких намеков, шуток и болтовни – ни вслух, ни шепотом. Поклянитесь на эфире, лапушки.

Последнее прозвучало как приказ. Мы поочередно принесли клятву. Удовлетворенный, Джекс поднялся.

– Теперь за дело. И поторапливайтесь.

«Печати» вышли, но напоследок покосились на меня: Зик – с тревогой, Элиза – взволнованно, и лишь Надин – с явным недоверием.

Когда внизу хлопнула дверь, Джексон присел на кушетку и погладил меня по мокрым волосам:

– Понимаю, тебе нелегко признаться при всех, но мне-то можно сказать правду. Ты убила Гектора?

– Нет.

– Но ведь ты хотела его убить.

– Хотеть и сделать – это не одно и то же.

– Допустим, – покладисто согласился Джекс. – Рот-до-Ушей там точно не было?

– При мне точно.

– Тогда ей повезло. Чего не скажешь о нас, если мадам предъявит свое право на корону. – Его глаза вдруг вспыхнули, на щеках заиграл румянец. – У меня появилась отличная идея! Рот-до-Ушей исчезла как нельзя кстати. Пустим слух, что именно она уложила всю шайку. У мадам не останется другого выхода, как только бежать без оглядки. И все, дорогуша, ты вне подозрений.

Я приподнялась на локте:

– Думаешь, она и впрямь причастна к убийству?

– Конечно нет. Эта дурочка была слишком предана хозяину. – Джексон задумчиво нахмурился. – Погоди, их всех обезглавили?

– Нет, только Гектора. Остальных просто покромсали, а в руки сунули красный носовой платок.

– Занятно, – ухмыльнулся Джексон. – На редкость символичное убийство, Пейдж. Оно содержит послание, и смысл его не в том, что последние восемь лет Гектор действовал как безголовая курица.

– Больше напоминает издевку, – подхватила я. – Гектор слишком возгордился. Вел себя как король.

– Именно. Самый настоящий Кровавый Король. – Джексон откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по ноге. – Смерть Гектора нам только на руку. Целых десять лет мы прозябали в его тени, наблюдая, как Синдикат превращается в скопище ленивых подонков. Помню, когда я был еще побирушкой, Синдикатом правил Джед Бикфорд. Вот у кого было полное отсутствие моральных устоев, но зато не лентяй.

– И что с ним сталось?

– Выловили из Темзы с ножом в спине, а его подельница не дожила до рассвета.

Прелестно.

– Думаешь, Гектор подсуетился?

– Вряд ли, хотя орудовать ножом вполне в его стиле. Сомневаюсь, чтобы Гектору хватило ума прикончить темного владыку и не наследить. Впрочем, ему достало мозгов выиграть борьбу за власть. Но теперь… – Джексон широко улыбнулся. – Теперь, если Рот-до-Ушей самоустранится, выиграет кто-то другой.

Тут до меня дошло. Новый владыка. У нас будет новый владыка.

– Джекс, это наш шанс! С новой метлой мы сможем все изменить.

– Там видно будет. – В гнетущей тишине Джекс порылся в шкафу и достал миниатюрный костыль. – Рана способна здорово ослабить тебя, да и мышцы наверняка атрофировались. – С этими словами он всучил мне костыль. – Мой бедный ягненок, какое-то время не бегать тебе по дорожкам.

Подельница всегда чувствует, когда попала в немилость. Я вышла с гордо поднятой головой, но на пороге своей комнаты вдруг застыла как вкопанная.

В кабинете Джексон Холл заливался демоническим смехом.

Интерлюдия

Ода Лондону под гнетом архонта

На фоне неба бледнел шпиль Чипсайда, по всей цитадели бродяги тушили свои костры грязью. НКО возвращались в казармы после двенадцати часов изнурительной охоты. Тех, кто не выполнил план по аресту, до полусмерти избивали кураторы. Никто из стражей правопорядка так и не преуспел в поимке Пейдж Махоуни.

На кладбищенских воротах раскачивались трое висельников. Под неусыпным взором воронов с окровавленными клювами какой-то беспризорник стаскивал с трупов ботинки.

На берегах Темзы водосточники повылазили из своих нор и теперь ковырялись в грязи: вдруг где-нибудь блеснет драгоценный металл.

Несколько балаганщиков, сверив часы, засеменили к метро в надежде выклянчить мелочи у сонных пассажиров. Те покупали кофе, брали газеты в автомате, оглядывали лица на первой полосе, толком не видя их. Обитатели делового квартала, погрузившись в финансовые раздумья, даже не осознавали, что носят шелковую петлю на шее.

Бездомные так и остаются без крова. Трупы так и пляшут на ветру. Марионетки на ниточке кукловода.

Вечером 1 ноября 2059 года

«Призрачный клуб»

возвестит о начале

БИТВЫ ЗА ВЛАСТЬ

В ЦЕНТРАЛЬНОЙ

КОГОРТЕ

NB: Место проведения битвы

будет объявлено позднее.

Участникам предстоит сойтись в рукопашной

на «Арене розы».

Поминальный колокол

по усопшему темному владыке

прозвонит 1 октября на рассвете.

Да пребудет с вами эфир!

МИНТИ ВУЛФСОН,

секретарь «Призрачного клуба», распорядительница.

От имени Аббатисы,

королевы мимов I-2,

временно исполняющей обязанности

темной владычицы

лондонской цитадели Сайена.

10

По ком звонит колокол

В предрассветных сумерках ясновидцы когорты I ждали условного сигнала. Сегодня колокола Сент-Мэри-ле-Боу зазвонят с одной единственной целью – возвестить о смерти темного владыки.

Раздался первый удар. По традиции, самый отчаянный из паранормалов тайком пробирался на колокольню и звонил до тех пор, пока не являлись легионеры. На подвиг обычно снаряжали кого-нибудь из людей Аббатисы.

Спустя одиннадцать ударов в гарнизоне гильдии легионеров завыла сирена. Ясновидцы, следившие за смельчаком с крыш и деревьев, начали разбредаться.

Мы втроем устроились на верхней площадке заброшенной ратуши и коротали ночь, любуясь звездами и хохоча над байками про Джексона. Мне было в новинку проводить столько времени с Зиком, но удовольствия я получила массу. Иногда так легко забыть, что мы, несмотря на запутанные обстоятельства, по-прежнему друзья. Куда сложнее забыть, что сегодня мне предстоит выступать перед Потусторонним советом.

Курьер тенью заскользил по крышам Чипсайда и вскоре скрылся из виду. Ник, в молчании наблюдавший за колокольней, сел с нами и наполнил три фужера искристым розовым «Мексом».

– За Сенного Гектора, друзья! – мрачно провозгласил он, кивнув в сторону церкви. – Худший темный владыка за всю историю цитадели. Да канет его правление в Лету!

Сладко зевнув, Зик выпрямился и пригубил «Мекса». Я не шелохнулась.

Через два дня после убийства в почтовом тайнике обнаружился конверт с веточкой гиацинта. Распорядительница созывала всех, кто обладает какой-либо информацией о смерти Гектора, для дачи показаний. На четвертые сутки пришло новое послание: Рот-до-Ушей должна в течение трех дней предстать перед Потусторонним советом и снять с себя все подозрения, чтобы в дальнейшем претендовать на корону. Наконец, третье письмо возвещало о начале предстоящей битвы за власть.

Бандиты I-2 похоронили Сенного Гектора на руинах Восточной церкви Святого Дунстана. Здесь, под сенью густой листвы, покоились все правители Синдиката.

Первый октябрьский рассвет позолотил кровли домов, развеяв утреннюю мглу и сырость. Не найдя никого в звоннице, легионеры спешили обратно в казармы.

Совет прислал нам с Джексоном официальную депешу, чего принципиально не делал на протяжении многих лет. Другой вопрос – зачем мы понадобились? Наверняка это как-то связано с Гектором. Если меня признают виновной в его смерти, можно смело писать завещание.

Ветер трепал мои волосы, пока я разглядывала панораму цитадели, постепенно проникаясь ее мрачным очарованием. На юге бледнел шпиль собора Святого Павла, высочайшей постройки в Лондоне, откуда транслировались показательные процессы над ясновидцами, которых затем отправляли на виселицу. При виде здания я содрогнулась.

– Есть в этом своя прелесть, скажи, – пробормотал Ник. – Когда я впервые увидел Лондон, мне захотелось стать частью его. Приобщиться к великой истории города, где тебе кажется подвластным все и вся.

– Вот почему я осталась с Джексоном, – протянула я, глядя, как с приближением рассвета меркнет свет в окнах. – Чтобы приобщиться.

Неподалеку, на Треднидл-стрит, высилось другое сакраментальное здание – английский банк Сайена, сердце делового центра Лондона. На самом верху сияла голограмма якоря. Банк выделял средства на цитадель, спонсировал смертные казни и обеспечивал материальную поддержку сети сайенских блокпостов. Не удивлюсь, если выяснится, что именно отсюда черпали свое богатство рефаиты.

И с этим мне предстоит бороться? В правом углу ринга – империя с безграничными ресурсами, а в левом – запуганная женщина с парой грошей в кармане.

– Зик, а много в Мексике ясновидческих группировок?

– Да ерунда, – ответил тот, поигрывая шнурками. – Среди них вроде бы есть целители и ведьмы, насчет остальных народ не в курсе. В моем родном городе ясновидцев вообще по пальцам можно пересчитать.

Меня пронзила острая тоска. Тоска по свободному миру, где никто не слышал о ясновидении и тем паче об измене.

– Вот и гадай, что хуже, – проворчал Ник, – не знать или мучиться знанием.

– Конечно первое, – с уверенностью откликнулась я. – Лучше знать, чем вечно блуждать во мраке.

– Как посмотреть. – Зик обхватил колени руками. – Не знай я тогда… про Сайен и прочее… – Он отвернулся.

Ник покосился на меня и покачал головой. Что-то случилось с Зиком, и это «что-то» лишило его врожденного дара, сделав непроницаемым. Джексон и Надин знали причину, но тщательно скрывали ее от остальных.

– Пейдж, – нарушил молчание Зик, – мы должны кое-что сказать тебе.

– В чем дело?

Но Зик глянул в перекошенное лицо Ника и замолчал.

– Да говорите же! – вырвалось у меня.

– До нас дошли тревожные слухи, – медленно начал Ник. – Вчера мы сидели в баре в Сохо. Там уже вовсю делают ставки, кто прикончил Гектора.

Ясно, факельщик проболтался.

– Ну и кого подозревают? – как можно беспечнее спросила я.

Зик нервно сплел красивые пальцы:

– Упоминались Рот-до-Ушей и Трясун.

– Но ты явно лидируешь, – сухо бросил Ник. – Стопроцентная фаворитка.

Паника не заставила себя ждать.

С восходом солнца мы быстро свернули лагерь. Путь вниз лежал через соседнее здание. Приземляясь, Ник свернулся клубком, но тут же распрямился и бросился бежать. Настал мой черед. Прыжок дался легко, но, едва мои подошвы коснулись бетона крыши, правая рука словно одеревенела. В итоге я больно стукнулась затылком и распростерлась на спине, потирая шею. Ник подскочил ко мне белый как мел.

– Пейдж, ты как?

– Нормально, – прохрипела я сквозь стиснутые зубы.

– Не шевелись. – Он осторожно пощупал мою поясницу. – Ноги чувствуешь?

– Более чем. – Опираясь на Ника, я встала.

Наверху Зик по-прежнему цеплялся за парапет побелевшими от напряжения пальцами.

– Нет желания помочь? – закричал он.

Ник насмешливо скрестил руки на груди. В глазах у него плясали чертики.

– Тут лететь всего десять этажей. Неужели боишься?

В ответ раздалось приглушенное ругательство.

Сделав глубокий вдох, Зик разбежался и прыгнул. Перемахнул через парапет и приземлился на самый край соседней крыши; в последнюю секунду успел схватиться за карниз и повис, суча ногами в воздухе.

Я кинулась ему на выручку, но Ник опередил. С силой, накопленной за двадцать лет беспрерывных тренировок, он вытянул паренька наверх. Зик привалился к стене, жадно хватая ртом воздух.

– Прыгун из меня не ахти, – пожаловался он.

Ник обнял его за плечи. При этом их лбы практически соприкасались.

– Не говори ерунды. У нас с Пейдж больше опыта, и только. Со временем навык придет.

– Да уж, в этом деле лучше не спешить. – Зик усмехнулся и подмигнул мне. – Без обид, но, по-моему, вы оба чокнутые.

– Мы предпочитаем слово «отважные», – сухо заметил Ник.

– Напрасно, – вздохнула я. Экраны на ближайших небоскребах транслировали мою физиономию на всю цитадель. – В данном контексте «чокнутые» – самое то.

Действительно, кто в здравом уме станет скакать по крышам и зависать над пропастью. Умение лазить почти спасло меня от «алых» в тот судьбоносный мартовский день. Если бы не «флюид», ноги бы моей не было в колонии.

Мы заторопились в I-4. Из-за вторжения на колокольню легионеры будут начеку. Перспектива снова прыгать пугала Зика до смерти, но Ник успокоил парнишку, как когда-то успокаивал меня. В логове я сразу направилась в свою комнату, чтобы переодеться, хотя внутри у меня все сжималось от страха. На пороге Ник стиснул мою руку:

– Джекс защитит тебя. Удачи.

Оставшись одна, я тщетно пыталась унять дрожь. Стараясь дышать ровно, завила волосы плойкой и сменила уличный прикид на блузку с длинным рукавом и брюки с высокой талией. Когда со сборами было покончено, я рискнула взглянуть на отметину, оставленную полтергейстом. При виде жуткой «М» из груди вырвался тяжелый вздох. Вдобавок кожа вокруг раны почернела, из рубцов сочилась светлая жидкость, по запаху отдающая металлом.

В дверь постучали, и на пороге возник Джексон – в широкополой шляпе, черном пальто поверх своего лучшего костюма и с любимой тростью розового дерева под мышкой.

– Готова, дорогуша?

Я кивнула и встала:

– Вроде того.

– Доктор Найгард говорит – ты едва не свалилась с крыши. – Пальцы в тугой кожаной перчатке потрепали меня по щеке. – Какие коварные, безжалостные твари эти полтергейсты. Убивают саму волю к жизни. Хорошо, что теперь можно прибрать негодяя к рукам.

У меня екнуло сердце.

– Вы узнали его имя?

– Спасибо Элизе. Личность Монстра до сих пор вызывает массу споров, но мы вычислили парня по полицейским записям. Это Ринвик Уильямс, продавец искусственных цветов.

Джексон уселся на кровать и похлопал по покрывалу, предлагая мне сесть. Пришлось подчиниться.

– Вытяни руку.

Не сводя жадного взгляда с отметины, Джекс достал из наконечника трости небольшой кинжал с округлой костяной рукояткой и серебряным лезвием в форме полумесяца. Таким сборщики и гематоманты обычно пускали кровь. Потом закатал левый рукав до предплечья, испещренного застарелыми шрамами в виде имен.

– Позволь объяснить тебе кое-что, – начал он. – Монстр не сумел разрушить твой лабиринт, ограничился пробоиной в броне и теперь в любой момент может причинять тебе боль. Чудо, что ты вообще жива… Думаю, та детская стычка с полтергейстом тебя здорово закалила.

На самом деле меня спасла подвеска, но Джексу об этом знать совсем не обязательно.

– И как залатать пробоину?

– Доверься мастеру. Вот приберу эту тварь, и больше она не станет тебе докучать.

Джекс обмакнул кончик серебряного серпа в неведомую жидкость, сочащуюся из раны, затем прочертил острием кровавую полосу у себя на руке.

– Хочу познакомить тебя с тонким искусством сбора. – На его бледной коже уже проступила окровавленная «Р». – В кровопускании источник моего дара. Достаточно вывести имя духа на плоти. Пока имя духа высечено на моей плоти, он полностью в моей власти. Как раб. Если хочешь подчинить фантома на время, достаточно неглубоких надрезов. Едва рана заживет, он свободен. – С пальцев Джексона капала кровь. – Решишь завладеть им навсегда, на коже должен остаться шрам с именем.

– Красивый почерк, – заметила я.

Буквы были как на подбор, с изящными и наверняка болезненными завитушками.

– Кожа не бумага, небрежности не терпит. – Джексон старательно выводил штришок за штришком. – На самом деле имена очень важны. Ты даже не представляешь насколько.

– А если попадется безымянная душа? Или одно и то же имя будет принадлежать сразу нескольким?

– Вот поэтому нужно всегда иметь парочку в запасе. Анонимность – лучшая защита от сборщика. Теперь смотри. – Джексон вырезал последнюю букву.

Ударная волна прокатилась по моему лабиринту, мучительно отдаваясь в каждой клетке тела, когда Лондонский Монстр рванул на зов через всю цитадель. Казалось, голова у меня вот-вот взорвется. Я крючилась, хватая ртом воздух, пока невидимая сила чинила прореху в тонкой ткани моего рассудка. Едва Монстр влетел в окно, Джексон сжал окровавленный кулак.

– Ринвик Уильямс, приказываю тебе остановиться!

Полтергейст замер по стойке смирно. С его появлением зеркало на стене покрылось льдом.

– Подойди ближе и слушай, – скомандовал Джекс. – С этой минуты оставляешь леди в покое. Твое царство ужаса кончилось.

Фантом повиновался, и гнетущее напряжение внутри моего лабиринта спало. Я привалилась к стене, тяжело дыша. По лицу градом катился пот. Бессловесный и покорный, Лондонский Монстр двинулся к Сборщику.

– Вот и все. Пусть побудет у меня, пока не решу продать его на аукционе. За хорошие деньги, разумеется. – Джексон исподлобья глянул на отметину, странным образом успевшую посереть. – Не хочу тебя огорчать, но шрам не заживет.

На подкашивающихся ногах я встала:

– Неужели ничего нельзя сделать?

– Боюсь, что нет. Будь у нас под рукой экзорцист, отправили бы тварь к последнему свету, но увы и ах! Дафноманты болтают, будто экстракт лаврового листа отлично снимает боль. Может, и чепуха, сказочки для прорицателей, но надо попросить курьера, чтобы раздобыл снадобье на черном рынке. – Джексон с улыбкой подал мне черный плащ до пят. – На совете предоставь все мне. Аббатиса не будет тебя топить без доказательств.

– Но ведь они с Гектором дружили, – возразила я.

– Поэтому ей хорошо известно, каким никчемным болваном был наш темный владыка. Факельщика она, конечно, выслушает, но заострять на этом внимание не станет. – Джексон галантно распахнул передо мной дверь. – Все будет хорошо, лапушка. Главное, не показывай им шрам.

У крыльца нас дожидался проверенный частник. Встреча должна была состояться в Хакни, в заброшенных банях, в присутствии всех участников Потустороннего совета.

– Большинство не явятся, вот увидишь, – пообещал Джекс. – Будут только представители центральных когорт. Те, что с периферии, не станут себя утруждать. На редкость ленивые мерзавцы.

Пока он разглагольствовал о том, как сильно презирает эту братию и до чего приятно, что этот негодяй Дидьен не пробился в совет, я молча кивала. На юдифионе Аббатиса была сама любезность, но с Марией Огненной обращалась жестко и властно. Такая кого угодно согнет в бараний рог. А вдруг меня заставят показать руку? Вдруг увидят злополучную метку?

Такси подкатило к II-6. Курьер с раскрытым зонтом предупредительно бросился нам навстречу. С пепельно-серых туч не прекращаясь падал дождь, в сточных канавах бурлила вода. Джекс взял меня за локоть и привлек к себе. Завидев нас, парочка ясновидцев почтительно коснулись пальцами лба.

– Все в сборе? – спросил Джекс у курьера.

– Четырнадцать участников совета уже на месте, сэр, и через полчаса должны подъехать еще.

– Как приятно повидать старых друзей! Моей подельнице еще не выпадала честь увидеться со всеми сразу.

– Они будут рады вас принять, – пообещал курьер.

Верилось с трудом. Члены Потустороннего совета вели довольно замкнутый образ жизни, свои обязанности перепоручали наемникам, а сами спокойно отсиживались в логове. Отношения между ними если и поддерживались, то исключительно деловые, без намека на крепкую дружбу, – бесконечные междоусобицы наложили на всех неизгладимый отпечаток.

Общественные бани пустовали уже добрую сотню лет. Озираясь по сторонам, курьер провел нас по ступеням и постучал в массивную дверь. Через секунду в окошке блеснули зоркие глаза.

– Пароль?

– «Нострадамус», – шепотом откликнулся наш спутник.

Дверь приоткрылась. Джекс обнял меня покрепче и увлек в полумрак. Спертый воздух отдавал гнилью. Зная лондонские порядки, не удивлюсь, если здесь разлагается труп какого-нибудь бедняги. Курьер взял у напарника фонарь и провел нас по узкому коридору в просторный, зловещего вида зал. Сводчатые потолки были украшены прямоугольниками, голубыми на белом фоне. Окна и люки заколочены широкими досками. По всему периметру зала горели белые ароматические свечи, отбрасывая на стены причудливую тень. Приторно до тошноты пахло цветами, как бывает на свежих могилах. Аромат свечей не мог перебить сильного запаха алкоголя вперемешку с застарелым потом.

Главари и королевы мимов собрались в облицованном плиткой котловане, некогда служившем бассейном. Многие предпочли сохранить инкогнито и замаскировались, кто как сумел. Одни ограничились капюшонами и шарфами, другие щеголяли устрашающими железными шлемами, украденными у легионеров. Закон запрещал носить карнавальные маски на публике, исключение делалось лишь для такого рода сборищ, но практически весь Синдикат пренебрегал запретом. Сама мода пришла к нам из промышленных цитаделей вроде Манхэттена, обитатели которого не расставались с респираторами.

Джексон откровенно брезговал маскировкой, поскольку верил, что дар красноречия убережет его от любой напасти. Я по привычке замоталась красным платком, хотя после коварного выпада Дидьена толку от этого было мало.

Чужие ауры потоком хлынули в мое сознание. Несмотря на многолетнее презрение к низшим кастам, в зале собралась весьма разношерстная компания. Преобладали в основном представители среднего спектра: медиумы, сенсоры, хранители. Изредка встречались фурии и гадатели.

В толпе Мария Огненная шепотом переговаривалась с Джимми О’Гоблином, увальнем-пьяницей, который правил в II-1. Подельники обоих предводителей мимов в капюшонах поверх переливчатых шелковых шарфов почтительно замерли по бокам, как самые настоящие телохранители. Неподалеку топтались Зверюга со своим подельником Томом Переростком, Скорбная Сильфида, по обыкновению бледная и несчастная, Жемчужная Королева в роскошном наряде. К слову, старушка была единственной, кто явился без сопровождения. Почти всех присутствующих я знала в лицо, но непосредственно никогда не сталкивалась.

Наверху, в десяти футах, Аббатиса облокотилась на перила импровизированного балкончика. Временно исполняющая обязанности Гектора красовалась в сшитом на заказ бархатном костюме, стоившем целое состояние. Из-под кокетливой шляпки выбивались тугие локоны. За спиной предводительницы мимов I-2 сидели Монах и пара лунатиков, включая рыжую с аукциона. В Синдикате они звались «Соловьями», но на улицах всегда представлялись разными именами.

– Смотрите, кто пожаловал! – заметила нас сквозь чад Стеклянная Герцогиня. Ее изумрудные глаза вспыхнули, широкий рот искривился в усмешке. – Месье отшельник соизволил выползти наконец из раковины.

– Какая встреча! – вторила Герцогине ее близняшка и подельница Стеклянная Делл. Сестры были похожи как две капли воды, отличались лишь прически: у Делл под котелком виднелись длинные каштановые кудри, а у Герцогини – короткие. – С лета тебя не видела, Сборщик.

– Чуть не проглядели дорогого гостя, – раздался властный голос Аббатисы. – Добро пожаловать, Сборщик. Бледная Странница, рада тебя видеть.

Все взоры обратились к нам. Одни смотрели с любопытством, другие – с нескрываемой ненавистью. Приближаясь к Аббатисе, я пыталась прочесть ее ауру. Определенно медиум, и, судя по всему, физический. Довольно редкий дар – подчинять фантомов материально.

Игнорируя других присутствующих, Джексон почтительно склонил голову и прижал руку к груди:

– Рад снова видеть тебя, Аббатиса. Столько времени прошло.

– Да уж, порядком. Ты должен непременно навестить меня в салоне.

– Я немного староват для салонов, – сообщил Джекс, и Стеклянная Делл даже поперхнулась астрой. – Но в твой сектор загляну с удовольствием.

– Сборщик, старый ты похабник! – пробасил главарь факельщиков (в народе просто Светляк) и хлопнул Джексона по спине так, что тот едва не выронил трость. Ростом Светляк не уступал рефаитам и, казалось, состоял сплошь из мускулов и огромной копны волос. Спутанные, перехваченные широкой лентой патлы доходили ему до талии. – Давай рассказывай, как дела.

Не успел Джекс ответить, как на плечо ему с размаху опустилась смуглая ладонь Тома Рифмача.

– Как жизнь, старина? – Ростом чуть ниже Светляка, с крашенными в синий волосами, Рифмач был старым шотландским гадателем и единственным, не считая меня, прыгуном в зале. – Кстати, будут делать новую колоду Таро, надо подсказать, чтобы тебя нарисовали Отшельником.

Я хмыкнула под платком. Словно почувствовав что-то, Светляк повернулся ко мне и подмигнул. На его загорелом дочерна лице засияла ослепительная улыбка.

– Оставьте его в покое, шутники, – осадила веселую парочку Аббатиса. – Прошу прощения за столь непрезентабельное место сбора, друзья. – Рукой, затянутой в перчатку, она красноречиво обвела зал. – Но в свете обстоятельств устраивать встречу на Акре Дьявола было бы кощунством. К несчастью, стараниями Сайена мы вынуждены заседать лишь там, где царит запустение и разруха.

Тут не поспоришь. Дислокация большинства штаб-квартир Синдиката оставляла желать лучшего: заброшенные здания, перекрытые станции, многовековые катакомбы. Все сборища проходили среди упадка и забвения.

Медленно текли минуты. В облаке парфюма, белой пудры и грима пожаловал Языческий Философ, волоча за собой недовольного подельника. Двое бандитов с трудом утихомирили ломившегося внутрь Дидьена, но, пока буяна не оттащили, нам пришлось добрых десять минут выслушивать его напыщенные аргументы («Пусть я не главарь мимов, но весьма значимое звено в системе, госпожа владычица!»). Двери вновь распахнулись, и на пороге в компании Трясуна возникла Злая Леди, суровая королева здешнего сектора. Под ее началом находились пресловутые трущобы Джейкобс-Айленда, Уайтчепела и Олд-Николь, а также многочисленные доки. Страстная охотница на Потрошителя, тридцатилетняя Леди была вдвое ниже своего подельника и обладала пронзительным голосом и пурпурными от астры губами.

Аббатиса знаком пригласила вошедшую сесть по правую руку от себя.

– Дорогая подруга, спасибо, что приютила нас.

– Всегда пожалуйста. – Фыркнув, Леди уселась нога на ногу и откинула с лица пепельные локоны. – Места полно – полсектора лежит в гребаных руинах.

– Да, у здешних краев слишком мрачное прошлое, – кивнула Аббатиса и, вскинув тонкие брови, обвела взглядом присутствующих. – Всем представителям Первой и Второй когорт было велено явиться в обязательном порядке. Где Мэри Борн?

– Шлет искренние извинения, – отозвался мучнисто-бледный курьер, склоняясь в подобострастном поклоне. – Она слегла с гриппом, но обещала прислать вместо себя подельницу.

– Хорошо, пусть выздоравливает, – милостиво кивнула Аббатиса. – Что у нас с Речником?

– Подыхает с похмелья, урод проклятый! – буквально выплюнул О’Гоблин. – С подельницей на пару. Каюсь, выпили вчера. Но только из уважения к усопшему Гектору, вы ж понимаете. Потом я и говорю: «Речник, завязывай бухать. Госпожа Аббатиса созывает нашу братию в столь скорбный час, нельзя ее подвести». А он мне в ответ…

– Ясно, Джимми, спасибо. Речник в своем репертуаре. Наивно было надеяться, что он придет. Но рада видеть тебя в полном здравии. – Улыбка Аббатисы померкла, пальцы еще сильнее стиснули поручни. – А где Старьевщик? Или он считает ниже своего достоинства посещать такие мероприятия?

Затянувшееся молчание нарушила Мадам Спикер.

– Он уже давно не показывался.

– Затаился в подземелье, как обычно, – добавил Лорд Зеленщик. – Поговаривают, будто Камденом от его имени сейчас правит Ля Шифоньер.

– Горбатого могила исправит, – презрительно бросила Аббатиса. – Этот лентяй вечно отсиживается в своей вонючей дыре, в компании крыс, вместо того чтобы откликаться на зов товарищей. – В ее голосе зазвучали гневные нотки. – Но нет худа без добра: без него меньше вони. Итак, прошу всех садиться.

Она величественно опустилась в кресло. Несколько участников совета тут же последовали ее примеру. Я устроилась рядом с Джексоном, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие.

– Как вы уже знаете, мой дорогой друг Сенной Гектор пал от рук неизвестного убийцы. До объявления победителя в борьбе за власть возглавлять Синдикат буду я. – Тяжелый вздох. – Устав совета требует от меня выяснить обстоятельства, приведшие к гибели темного владыки. И первой сюда приглашается Бледная Странница.

Чуть живая от страха, я покосилась на Джексона. Тот едва заметно кивнул.

– Факельщик сообщил, что видел тебя на месте преступления, – вкрадчиво произнесла Аббатиса, пока я пробиралась на середину зала. – Так ли это?

Мои ноги приросли к полу.

– Да. Но еще до моего прихода они все были мертвы. Гектор обезглавлен. Остальным, судя по всему, перерезали горло.

– Возмутительно! – проворчала Жемчужная Королева. – Напасть на человека в его собственном доме! Это просто глумление над нашими законами. Надеюсь, убийца будет наказан по всей строгости.

– Уверяю вас, справедливость восторжествует. – Аббатиса снова повернулась ко мне. – Позволь спросить, как ты очутилась в Акре Дьявола?

– Да, мне тоже хотелось бы это знать, – мстительно подхватил Зверюга.

– Главарь мимов отправил меня туда с важным поручением.

– А где гарантия, что убийца не ты? – вмешалась Стеклянная Герцогиня. Ее слова были встречены одобрительным ропотом. – Есть свидетели вашей стычки с подельницей Гектора на черном рынке.

– Не стану отрицать, конфликт был, – спокойно подтвердила я.

– Она говорит правду. – Джексон поднялся с места и сложил руки на набалдашнике трости. – Боюсь, что Гектор, при всем уважении к его прошлым заслугам, хотел шантажировать меня. В день убийства он похитил у нас дорогую картину. Тогда я велел подельнице выкупить полотно. Вот почему ей первой «посчастливилось» обнаружить труп Гектора. Я могу ручаться за ее невиновность.

– Ручается и даже не краснеет, – хохотнул у меня за спиной Том Рифмач.

– На что ты намекаешь, Том? – с леденящей кровь любезностью поинтересовался Джекс. – Стал бы я врать перед лицом совета?

– Хватит, – подняла руку Аббатиса. – Довольно спорить. Мы верим тебе, Сборщик.

Рифмач злобно выругался, но сразу умолк под выразительным взглядом Светляка. Участники совета одобрительно загудели, только Жемчужная Королева долго не сводила с меня выцветших глаз. Но кто посмеет возразить владычице?

Когда в зале наконец установилась тишина, Аббатиса указала на парочку лунатиков, сидящих позади нее.

– Мои Соловьи утверждают, что среди погибших не было Рот-до-Ушей. Так ли это, Странница?

– Она исчезла. И фантомы тоже. Все до единого.

– И Лондонский Монстр, телохранитель Гектора?

– Да, темная владычица.

– Не понимаю, зачем Гектор вообще его приручил, – покачала головой Стеклянная Герцогиня. – На редкость бесполезная тварь.

– Не скажи, – вмешался Языческий Философ, потирая внушительный подбородок. – Монстр оставляет характерную отметину – черную «М» на коже. У кого отметина, тот и убийца.

Моя ладонь непроизвольно сжалась в кулак.

Аббатиса вновь облокотилась на поручни. Синева под глазами придавала ее лицу усталое выражение.

– Пусть подчиненные вам ясновидцы ищут метку. Мария, милочка, рынок побрякушек – это твоя территория, поэтому постарайся выяснить происхождение алых платков, обнаруженных рядом с телами погибших. Пока это наша единственная серьезная зацепка. – (Мария Огненная кивнула, хотя снисходительное «милочка» ей явно не понравилось.) – Мы же сосредоточимся на поисках Рот-до-Ушей. Есть версии, куда она могла деться?

Все промолчали.

Повинуясь порыву, я решительно выступила вперед. Нельзя упускать такой шанс.

– Прошу прощения за дерзость, Аббатиса, но у меня есть важная информация для совета, которую…

– Которую я должен был сообщить в самом начале, – перебил меня Джекс. – Виноват, запамятовал. Несмотря на все мои усилия оградить сектор от посторонних, Рот-до-Ушей регулярно наведывалась в парочку игорных домов и ночные салоны в Сохо. Думаю, начинать поиски стоит именно оттуда.

Меня обуял гнев. Джекс догадался, что я хочу сказать, и специально помешал.

– Значит, мои лакеи получат допуск в Четвертый Первой на время расследования? – помедлив, уточнила Аббатиса.

– Ну разумеется. Примем с распростертыми объятиями, – заверил ее Джекс.

– Очень любезно с твоей стороны, друг мой. Если вопросов нет, предлагаю расходиться. До встречи на битве. – Аббатиса встала. Следом поднялись все участники совета. – Граб-стрит подготовит список участников и уведомит вас о месте проведения мероприятия. А до тех пор да хранит вас эфир в эти непростые времена.

После короткой церемонии прощания народ начал разбредаться. На выходе Аббатиса одарила меня ласковой улыбкой. В ответ я коснулась пальцами лба и поспешила за Джексом на улицу.

– Ну, убедилась? – проговорил он, беря меня за руку. – Без сучка и задоринки. Тебе абсолютно нечего опасаться, лапушка.

В ожидании такси Джекс курил сигару и разглядывал ночное небо. Я привалилась к фонарному столбу и тихо спросила:

– Почему ты меня перебил?

– Потому что ты собиралась поведать о рефаитах.

– Да, собиралась. Люди имеют право знать.

– Пошевели мозгами, Пейдж. Наша задача была снять с тебя подозрения, а не травить байки, – злобно отчеканил Джексон. Его галантность и добродушие как рукой сняло. – Снова выкинешь нечто подобное, лапушка, и Аббатиса получит неопровержимые доказательства.

Он выразительно коснулся моего предплечья.

У меня пропал дар речи. Воспользовавшись моим молчанием, Джексон тормознул попутного рикшу.

Выходит, пока я с ним, мне ничто не грозит. Если останусь преданной подельницей, буду вне подозрений у совета. Но если высунусь, все узнают про отметину у меня под блузкой.

Джекс затеял эту кутерьму с советом не для того, чтобы защитить меня, а чтобы загнать в пожизненную кабалу и тем самым утвердить свои позиции раз и навсегда.

– Едем в Четвертый Первой, – лучезарно улыбнулся водителю Джекс, забираясь в повозку. – Наши в Нилс-Ярде уже заждались.

Чертов шантажист, мерзавец! Меня такое отвращение охватило, что с трудом удалось выдавить:

– Зачем?

– Отведать пищи насущной. – Он заговорщически подмигнул. – Всякая революция начинается с завтрака.

Завтракать и революционерам, и простым смертным полагалось в одном-единственном месте – «У Чэта». Вся шайка собралась в уединенной кабинке. Я сидела по правую руку от Джексона, как и подобает подельнице. Джекс не поскупился и заказал все меню: от рыбного омлета и кукурузных булочек с медом до сочных сарделек и деликатесного кеджери с рисом и яйцами. Вскоре весь стол был уставлен многоярусными подносами и блюдами с серебряной крышкой.

– По какому поводу пир? – вкрадчиво осведомился хозяин и лично налил мне свежего кофе. Чэт, в прошлом боксер, долгие годы служил Джексону верой и правдой, пока однажды не потерял руку в неравной схватке. От носа к щекам у него тянулась сеточка лопнувших капилляров. – В честь Гектора?

– В некотором роде, друг мой.

Кивнув, Чэт вернулся за барную стойку.

Напротив меня Элиза тщетно пыталась скрыть волнение за улыбкой.

– Почему «в некотором роде»?

– Скоро сами все увидите. Точнее, услышите. Настанет время – скажу, – промурлыкал Джекс.

– Ясно. Как встреча?

– А, тоска зеленая. Совсем забыл, какие они там все зануды. Однако репутация нашей драгоценной Пейдж восстановлена, поэтому встреча себя оправдала целиком и полностью.

«Еще бы!» – пронеслось у меня в голове.

– Даника, милая, положить тебе почек? – Джекс протянул ей горячее.

Та с сомнением покосилась на кулинарный шедевр, но тарелку все-таки взяла.

– Совсем заработалась. – Зик заботливо пододвинул к ней корзинку с булочками. – Чем ты питаешься у себя на чердаке?

Даника явно не готовилась к выходу в свет. Рыжие волосы стянуты в небрежный узел, веснушчатые щеки забрызганы маслом, на руках свежие волдыри от ожогов.

– У меня есть кислород, азот. С голоду не помру.

– И что ты там такое конструируешь? – Надин сунула в рот жареный гриб. – Искусственный разум?

– Даника разрабатывает генератор помех, – вклинился Джексон. – Компактное портативное устройство по аналоговым технологиям «Экстрасенса».

– Исходник взят напрямую у Сайена, – сообщила Даника. – Там сейчас делают портативную версию «Экстрасенса».

Я забарабанила пальцами по скатерти. Сидящий напротив Ник непонимающе нахмурился.

– Портативную версию? Зачем?

– Чтобы упразднить НКО. Думаешь, они вечно будут терпеть паранормальную полицию у себя под боком?

Ник подавленно молчал. Если невидящих легионеров снабдят портативным детектором, они смогут без потусторонней помощи патрулировать улицы. Паранормалы из числа тех, кто предавал и травил своих товарищей, резко окажутся не у дел.

– Нам это только на руку, – заметил Джекс. – Невидцы с громоздкими приборами куда лучше зрячих ищеек. Кушай, лапушка, – обратился он ко мне. – Набирайся сил. Нас ждут великие дела. Без хорошего аппетита и мозгов тут никуда.

Я покорно откусила кусочек хлеба.

– Ты так посвежела, Пейдж. – После примирения Элиза снова заделалась подпевалой Джекса. – Нам нужно разгрести кучу радужных уловок. Если есть желание, присоединяйся.

– Нам сейчас не до уловок. – Наш главарь втянул немного лимонного «Флокси», чтобы освежить рецепторы. – На повестке дня куда более важные вопросы, лапушки. И впервые за долгое время эти вопросы выходят за пределы Четвертого Первой. – Он выдержал драматическую паузу. – Хотите послушать?

Перехватив мой взгляд, Зик скорчил гримасу:

– Ну конечно хотим!

– Тогда садитесь ближе.

Мы сгрудились. Джекс смотрел на нас с нескрываемым энтузиазмом. Казалось, его так и переполняет кипучая энергия.

– Как вы знаете, почти двадцать лет я трудился на благо Четвертого Первой. Нашими совместными усилиями сектор процветал вопреки тирании Сайена. Вы шестеро – мой magnum opus. Несмотря на редкие, но все же случающиеся промахи, вы, ваши навыки и преданность достойны величайшего уважения. – Он вдруг понизил голос до шепота: – Но в Четвертом Первой нам больше делать нечего. Во всей цитадели нам нет равных ни в торговле, ни в бою. Мы лучшие из лучших. И поэтому я решил претендовать на титул темного владыки.

Я закрыла глаза. Что ж, этого следовало ожидать.

– Я так и знала! – широко улыбнулась Элиза. – Идея сумасбродная, но только подумайте, ведь тогда мы станем… станем…

– Главной бандой в лондонской цитадели Сайена. – Джекс ласково сжал ее руку. – Да, мой преданный медиум, именно так.

Элиза чуть не захлебнулась счастьем.

– Командовать парадом будем мы, – усмехнулась Надин, водя пальцем по краю стакана. – И перво-наперво велим Дидьену прикрыть юдифионы.

– Или отдать нам всех духов. – Элиза буквально купалась в радушии Джекса. – Мы сможем абсолютно все.

– Только мы семеро. Правители Лондона. Это будет что-то с чем-то. – Джекс закурил сигару. – Твое мнение, Пейдж?

Вопрос таил в себе скрытую угрозу. Оставалось надеяться, что моя улыбка вышла достаточно убедительной, как и положено верной подельнице, услышавшей добрые вести от своего главаря мимов.

– Полностью согласна.

– Уверен, ты не сомневаешься в моем успехе.

– Ни капли.

По богатству, эгоизму и амбициям Джексон превосходит всех главарей мимов, вместе взятых. С его безжалостной натурой и непревзойденными навыками сборщика и бойца шансы на победу велики. Даже слишком.

Меня охватила тревога. Судя по лицу Ника, его обуревали аналогичные чувства.

– Вот и славно. – Джекс отхлебнул кофе. – В комнате тебя ждет домашнее задание. Почитаешь про славные традиции битвы за власть.

Прелестно! Пока Сайен с рефаитами готовятся нанести новый удар, мне, как прилежной школьнице, предстоит корпеть над уроками.

– Пейдж, не принесешь еще бутербродов? – как бы невзначай попросил Джекс.

Час от часу не легче. Давно меня не опускали до девочки на побегушках. Значит, мало высказала энтузиазма. Под пристальным взором всей шайки я подошла к бару. Когда я в ожидании Чэта рассеяно постукивала пальцами по стойке, до меня донеслись обрывки разговора двух ясновидцев, сидевших за угловым столиком. Сначала мужской голос:

– …Разругались с Четвертым Первой. Француженка устроила скандал на рынке.

– Она не француженка, – шепотом объяснила женщина. – Это Молчащий Колокол, заклинательница. Якобы из свободного мира. И ее брат тоже.

Нервы у меня натянулись до предела. Я тренькнула звонком.

Из кухни высунулся Чэт, весь красный от печного жара.

– Слушаю тебя, красавица.

– Можно нам еще бутербродов?

– Один момент.

Он исчез за дверью. Я напряженно вслушивалась в приглушенные голоса.

– …Видели ее и Рот-до-Ушей, – раздался третий голос. – Правда, на ней была маска, но руку даю на отсечение, это была она. Бледная Странница.

– Как! Она в Лондоне?

– Да. И даже успела побывать на месте убийства Гектора. Факельщик, который провожал ее в Акр Дьявола, – мой старый приятель Гровер. Неплохой парень, к слову, честный. Так вот, он говорит: Странница вышла вся в крови.

– Это ведь ее лицо показывают по всем экранам. Слыхал?

– А то. Вообще, дело темное. Может, Гектор сдал ее, а она в отместку его грохнула.

Вернулся Чэт с целым подносом сэндвичей, и мне ничего не оставалось, как вернуться за столик.

– Нас вовсю обсуждают, – сообщила я притихшему Джексу. – Там, за ширмой.

– Серьезно? – Он стряхнул пепел с сигары. – И что говорят?

– Говорят, мы убили Гектора. Точнее, я.

– Думаю, им стоит прикусить язык! – рявкнул Джекс так, что половина посетителей обернулись. – Пора бы уже понять, что главарь мимов не потерпит сплетников. Особенно среди своих же.

В напряженной тишине трое ясновидцев поднялись за ширмой, взяли пальто и вышли, старательно не глядя в нашу сторону. Откинувшись на спинку стула, Джексон не спускал глаз с троицы, пока та семенила по направлению к Нилс-Ярду.

Инцидент был исчерпан, все снова занялись едой.

– Один из них знает Гровера, – буркнула я, косясь на Джекса.

– Тогда пусть перечитает свод законов Синдиката. Первый кодекс гласит, что словам невидца грош цена, если нет неопровержимых доказательств. – Он сунул в рот сигару. – Не тревожься, лапушка. Это всего лишь досужие сплетни. Положись на меня. Как только стану темным владыкой, грязные инсинуации развеются как дым.

А вместе с ними и надежды изменить Синдикат. Подтекст откровенно недвусмысленный: моя покорность в обмен на защиту. Деваться мне было некуда, и, самое мерзкое, Джексон это понимал.

Дальнейший разговор меня не занимал. Попивая кофе, я вдруг уловила две ауры. Живот моментально скрутило от страха.

В окне маячили две фигуры.

Чашка выскользнула у меня из рук. Из полумрака улицы на меня смотрели две пары горящих глаз.

Нет!

Только не сейчас.

Только не это.

– Пейдж? – донесся до меня встревоженный голос Элизы.

Я оцепенело уставилась на осколки чашки и лужу на полу.

– Извини, Чэт. – Джексон широко улыбнулся. – Это у нее от счастья. С меня двойные чаевые. – Он вытащил несколько банкнот и повернулся ко мне. – Что стряслось, Пейдж? Судорога?

– Да. Да, наверное. Простите, – пролепетала я.

Силуэты за окном исчезли. Ник вопросительно поднял брови.

Нет, это какая-то ошибка. Кошмар наяву. Должно быть, мой многострадальный лабиринт уже путает, где сон, а где явь.

Если нет, то я миг назад видела двух рефаитов в I-4.

Джексон решил продолжить пир, но я поспешила уйти, сославшись на усталость. Дорога до логова заняла считаные минуты. На улице мне мерещились высокие тени, фонари вспыхивали, как глаза рефаитов. Едва переступив порог, я бросилась в свою комнату и вытащила из-под кровати рюкзак. Чуть не сломав молнию, принялась запихивать внутрь блузку, брюки… Из груди рвались короткие гневные хрипы, больше похожие на рыдания.

Это не Страж. Но кто еще мог явиться за мной? Кто знал, куда идти? Выходит, Нашира разгадала загадку солнечных часов.

Нужно срочно возвращаться в ночлежку. Составить план. Главное, поскорей убраться отсюда. Я сдернула с крючка пальто и начала торопливо одеваться. За этим занятием меня и застал Ник.

– Пейдж, ты что делаешь? Остановись. – Он схватил меня за руки.

Я боролась, пытаясь высвободиться, но тщетно.

– Объясни наконец, в чем дело?

– Рефаиты.

Ник побледнел как полотно:

– Где?

– Возле кафе. В парке. – Я сунула запасную куртку в рюкзак. – Надо идти, иначе ты тоже попадешь под удар. За меня не волнуйся. Поживу пока в ночлежке, а там…

– Нет. – Ник решительно покачал головой. – Здесь ты в безопасности. И Джекс тебя не отпустит, особенно сейчас, раз уж он решил претендовать на место темного владыки.

– Да плевать мне на Джекса.

– Нет, не плевать. – Ник взял меня за плечи и развернул к себе лицом. – Поставь сумку, sötnos. Пожалуйста. Уверена, что не ошиблась насчет рефаитов?

– Их ауру ни с чем не перепутаешь. Если останусь, они в два счета сдадут меня Нашире.

– А вдруг это союзники Стража? – спросил Ник, но без уверенности в голосе.

– «Рефаиты – враги, пока своими глазами не увижу доказательства обратного». Не твои слова, Ник? – Я вытряхнула из тумбочки носки, рубашки, шарфы и перчатки. – Подбросишь или мне добираться своим ходом?

– Пейдж, ты выбрала не лучшее время для бегства. Джекс затеял переворот, а ты хочешь бросить его в самый ответственный момент.

– Если нас вычислили, этот переворот задавят в зародыше.

Три мощных удара едва не сорвали створку с петель, заставив нас содрогнуться. Дверь распахнулась, и на пороге вырос Джексон.

– Как это понимать? – прорычал он, постукивая тростью по полу.

– Возле кафе были рефаиты. Двое. – Я поднялась. – Надо уходить. Нам всем.

– Никто никуда не пойдет. – Концом трости Джекс захлопнул за собой дверь. – Давай рассказывай. Только спокойно.

– А где остальные?

– Еще пару часов будут пировать в блаженном неведении.

– Джексон, выслушай ее. Очень тебя прошу, – настаивал Ник. – Не пригрезилось же ей, в самом-то деле.

– Как знать, как знать, доктор Найгард. Отравление «флюидом» влечет за собой непредсказуемые последствия.

– Ты на что намекаешь, Джекс? – Я гневно уставилась на него. Ладно Элиза может считать меня чокнутой, но ведь Джекс там был! – По-твоему, у меня глюки на почве интоксикации? А что было у тебя, когда ты видел колонию?

– Проблема не в доверии. Все упирается в элементарные правила приличия. И в почтение. Вопреки твоим регулярным экспериментам с психотропными препаратами, у меня нет оснований сомневаться в твоих словах. Как ты верно подметила, нельзя отрицать то, что видел собственными глазами. – Джексон повернулся к окну. – Однако я не вижу повода давать отмашку своим людям и уж тем более – привлекать сюда Потусторонний совет, о чем тебе говорилось неоднократно. Или повторить?

Ясно. В обмен на заступничество от меня требуют навсегда забыть о случившемся.

– Не понимаю тебя, – пылко возразила я. – Рефаиты здесь, в Четвертом Первой. Неужели ты собираешься сидеть сложа руки?

– А тебе и не нужно меня понимать. Просто делай, что велят. У нас ведь уговор. Забыла?

– Если бы я молча делала, что велят, до сих пор гнила бы в колонии.

Повисла гнетущая тишина. Наконец Джексон оторвался от окна.

– Объясни мне кое-что, а то никак не возьму в толк. – Он многозначительно поднял палец. – Ты с самого начала знала, что доктрина Сайена в корне несправедлива, что охота на паранормалов сама по себе достойна всяческого порицания, но на баррикады тебя потянуло именно сейчас. Или раньше смущал сугубо человеческий фактор?

– Теперь мне известно, кто виновник. Кто спровоцировал все это, – парировала я. – И мне кажется, мы способны помешать.

– По-твоему, победа над рефаитами положит конец инквизиции? Не тешь себя пустыми иллюзиями. Фрэнк Уивер и правительство не примут тебя с распростертыми объятиями, если уничтожишь их хозяев.

– А по-твоему, не стоит и рыпаться? Подумай, Джекс, кто возглавит Четвертый Первой, когда эти ребята явятся по нашу душу.

– Осторожно, Пейдж. Ты ступаешь на опасную территорию.

– Хочешь сказать, лезу на твою?

Этого Джекс не мог стерпеть. Одной рукой он швырнул меня к шкафу и прижал к полкам. Вот где силища, а по виду и не скажешь. Сверху слетел флакончик снотворного и разбился вдребезги.

– Джексон! – возмущенно рявкнул Ник, но того было уже не остановить.

Тонкие пальцы больно сдавили мое предплечье с навеки отпечатавшейся меткой полтергейста.

– Теперь слушай внимательно, лапушка. Я не позволю своей подельнице шататься по улицам и нести всякую чушь, как будто она сбежала из Бедлима. Особенно в преддверии битвы за власть. – Между бровями у него залегла треугольная складка. – Думаешь, наши небожители поддержат мою кандидатуру, если узнают, что я купился на сказочки про великанов и ходячих мертвецов? Как думаешь, почему я помешал тебе рассказать все Аббатисе? Откуда у тебя уверенность, что нам поверят на слово, а не высмеют, как полных идиотов?

– В этом все дело, Джекс? – ухмыльнулась я. – После стольких лет ты по-прежнему боишься стать посмешищем?

Он улыбнулся одними губами:

– Как человек щедрый, даю тебе еще один шанс. Последний. Либо ты со мной, сидишь себе и в ус не дуешь под защитой сектора, либо можешь попытать удачи на улице, где тебя даже слушать не захотят, а в конечном итоге вздернут за убийство Гектора. Единственная причина, по которой ты еще жива, лапушка, – это мое заступничество. Будешь дурить, лично поставлю тебя перед советом, пусть полюбуются на твою отметину.

– Ты не посмеешь! – вырвалось у меня.

– Ты и понятия не имеешь, на что я готов, лишь бы уберечь Лондон от войны. – Сжав напоследок пальцы, Джексон выпустил мою руку. – На днях распоряжусь, чтобы закрасили солнечные часы от греха подальше. У тебя два пути, Пейдж: либо стать подельницей темного владыки, либо добычей для ворон. Но учти: предпочтешь второй вариант, все сразу узнают, что ты теперь на вольных хлебах. Как тогда, перед твоим возвращением к «Печатям». В конце концов, если не Бледная Странница, кто ты вообще есть?

Он вышел из комнаты. Я пинком перевернула корзину с безделушками для рынка и опустилась на кровать, подперев голову здоровой рукой. Ник устроился напротив и сжал мое плечо.

– Пейдж?

– Это укрепило бы Синдикат. – Я с трудом переводила дух. – Нужно только убедить их…

– Допустим, тебе удастся раздобыть доказательства насчет рефаитов. Проблема в том, что правда уничтожит Синдикат в его нынешнем виде. Ты хочешь использовать его силу во благо. Джексон категорически против этого. Ему надо сидеть на троне, собирать души и царствовать до самой смерти. Больше его ничего не интересует. Но у подельницы темного владыки тоже есть власть. С ней ты сама можешь все изменить.

– Джекс не позволит, – горько откликнулась я. – Сделает из меня девочку на побегушках, только повыше статусом. Изменить все под силу лишь владыке.

– Или владычице, – усмехнулся Ник. – Давненько у нас не избирали прекрасный пол.

Я медленно подняла глаза. Его веселая улыбка тут же поблекла.

– У меня нет шансов, Ник. Или есть?

Он встал и, оперевшись на подоконник, устремил задумчивый взгляд во двор:

– Подельники заведомо в проигрыше. Их преданность не может оспариваться в битве.

– Правила запрещают?

– Возможно. Если подельник выступит против своего главаря мимов, значит он предатель. За всю историю цитадели подобных прецедентов не было. Вот ты пошла бы за предателем?

– Я бы возглавила колонну.

– Давай без шуток, серьезно.

– Хорошо. Пошла бы я за предателем? Да, если он знает правду о Сайене и хочет положить конец тирании и бесконечным убийствам паранормалов…

– Синдикату плевать на Сайен. Здешний народ ничем не лучше Джексона, поверь. Даже те, кто прикидываются добренькими. Деньги – вот все, что им нужно. За них мать родную продадут. А у тебя нет для них денег. И потом, вспомни, это мы делаем всю грязную работу, а Джексон только покуривает табак да попивает абсент. По-твоему, он и ему подобные станут сражаться за нас? Станут рисковать своей драгоценной жизнью ради других?

– Не знаю, но выяснить не мешало бы. – Я тяжело вздохнула. – Допустим, я решу выставить свою кандидатуру. Будешь моим подельником?

Ник болезненно поморщился:

– Буду, потому что ты мне очень дорога. Но затевать это не советую категорически. В лучшем случае тебя ждет статус вероломной владычицы, а если проиграешь – верная смерть. Потерпи пару лет, и Джексон отдаст тебе сектор. По-моему, самый разумный вариант.

– Нет времени. Вот-вот внедрят «Экстрасенс», а рефаиты наверняка обустроили новую колонию. Ударить нужно именно сейчас. А кроме того, через два года Джексон не уйдет, он всю дорогу будет ставить мне палки в колеса. Одной рукой гладить по голове, а другой держать за горло.

– Неужели дело стоит того, чтобы так рисковать?

– Столько людей погибло, спасая меня из Шиола, – тихо проговорила я. – И продолжают гибнуть изо дня в день. Оставаться в стороне – значит предать их память.

– Тогда будь готова к возможным последствиям. – Ник поднялся. – Пойду успокою нашего буяна. Ты пока разбирай вещи.

Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Похоже, другого пути нет. Перекрашенные солнечные часы не смогут надолго обмануть рефаитов. Чтобы превратить Синдикат в мощную армию, способную противостоять врагу, нужно мыслить более масштабно. Нужно, чтобы мой голос услышали все.

Помедлив, я стала собирать разбросанные по полу вещи: газетные вырезки девятнадцатого века, броши, антикварные нумы и, наконец, третье издание «Категорий паранормального», изъятое у балаганщика в Сохо, который прилюдно высмеивал постулаты памфлета. «Сочинение Таинственного Автора» – значилось на обложке.

Слова дают крылья даже тем, кто совсем отчаялся и утратил всякую надежду на спасение.

Вот и способ донести мое послание.

Я воткнула симку в телефон и набрала номер, полученный от Феликса.

11

Городская легенда

– Чего? – Нелл уставилась на меня как на полоумную.

В прошлый раз, когда мы с ней виделись, у нее были длинные волосы. Сейчас короткие пряди едва прикрывали щеки и переливались всеми оттенками оранжевого. Путевые очки и черная губная помада сделали ее облик совершенно неузнаваемым.

Заря только-только занималась, но мы впятером уже собрались на верхней террасе независимого кислородного бара в Камдене. Столики друг от друга были отделены изогнутыми ширмами. Балаганная музыка, доносящаяся с рынка, скрывала наш разговор от посторонних ушей.

– Что слышала, – кивнула я. – Страшилка.

Сидящий слева Феликс с сомнением покачал головой. Маскировкой ему служил респиратор, оставляющий открытыми лишь глаза. Веяние Ист-Энда.

– Ты хочешь написать якобы выдуманную историю про рефаитов? – глухо спросила маска.

– Точно. В свое время «Категории паранормального» преобразили Синдикат, – начала я, понизив голос. – Памфлет заставил всех иначе взглянуть на ясновидение. Излив свои мысли на бумагу, Таинственный Автор смог в корне все изменить. Чем мы хуже?

– Но то памфлет, – возразил Феликс, приподняв респиратор, – а у нас речь о страшилке. Это ведь развлекательное чтиво для тех, кому нечем заняться.

– Помню, давным-давно читал книжку «Продаются чудесные певчие пташки», – вклинился Джо. – Про бродячего орнитоманта, который торговал говорящими птицами. Но кум нашел мой тайничок и сжег все к чертовой матери.

За Джо никто не охотился, но Нелл все равно нахлобучила на него шляпу и шарф.

– Молодец, что сжег. Чтение вредно для мозгов. – Под глазами у Нелл залегли тени. – Граб-стрит их выкачает в считаные секунды, глазом не успеешь моргнуть.

– Но почему именно страшилки? Их ведь не воспримут всерьез, – гнул свое Феликс.

Я круто повернулась к нему:

– Как убить вампира?

Бьюсь об заклад, Феликс из тех, кто по вечерам делает вид, что читает Нострадамуса, а на самом деле прячет между страниц потрепанный экземпляр «Загадок Джейкобс-Айленда». Надо проверить догадку.

– Чеснок и прямые солнечные лучи, – сию секунду откликнулся он.

Что и требовалось доказать!

– Но ведь вампиров не существует, – наседала я, старательно пряча улыбку. – Так откуда ты узнал?

– Прочел в… – Феликс осекся, покраснел. – Ну ладно, ладно. В возрасте Джо полистал пару страшилок, каюсь, но…

– Мне, вообще-то, тринадцать, – проворчал тот.

– Но почему бы нам не написать серьезный памфлет? Или что-то вроде руководства?

– Держите меня семеро, – фыркнула Нелл. – Прямо вижу, как рефаиты писаются от страха, читая руководство Феликса Комса.

Он насупился:

– Нет, серьезно. А Сборщик не поможет нам, Пейдж?

– Он не терпит конкурентов. А памфлет, в отличие от страшилки, претендует на истину. Пойми, мы не можем ходить и рассказывать всем про рефаитов. А страшилка сделает из них городскую легенду.

– И в чем смысл? – Нелл сосредоточенно потерла переносицу. – У нас же нет никаких доказательств.

– А нам и не надо ничего доказывать. Главное – предупредить Синдикат.

Напротив понуро сидела Иви над нетронутым бокалом салепа. Из-под солнечных очков в позолоченной оправе вырывалось облачко пара. Ярко-синие волосы – главная примета – острижены под корень. Худенькие пальцы с мозолистыми костяшками судорожно сжимают столешницу. За все время Иви не проронила ни слова, ни разу не подняла глаз. На ее долю выпало немало унижений, а душевные раны заживают медленно.

– По-моему, идея отличная, – проговорил Джо. – Пейдж права. Иначе нам до них не достучаться.

– А по-моему, вы чокнутые, – заявила Нелл, но, увидев наши лица, тяжело вздохнула. – Ладно, сдаюсь. Тем более что основная писанина достанется мне.

– Почему тебе? – удивилась я.

– Меня позвали выступать в «Киношке». В перерывах буду сидеть на кассе и сочинять. – Она отхлебнула колы. – С сюжетом как-нибудь справлюсь, а Джо подредактирует.

Паренек просиял:

– Правда?

– Ну да, ты же у нас спец. – Нелл подавила зевок. – Завтра приступаем. То есть уже сегодня.

У меня как будто камень свалился с плеч. Самой браться за страшилку было опасно – Джексон вычислил бы меня в два счета.

– Сразу делайте второй экземпляр. На всякий случай. И не забудьте про пыльцу анемона. Без нее рефаитов не уничтожить.

– А на черном рынке она продается?

– Наверное. – А если и нет, то рыночные деляги за деньги добудут все, что угодно. – Сколько времени вам нужно?

– С неделю. Куда потом передать рукопись?

– Оставь в «Монастырском коте». Это казино в Сохо. У меня там знакомая крупье, Бейб. Работает всю неделю с пяти до полуночи. – Когда с главным было покончено, я решила сменить тему: – Как там Агата? Не обижает вас?

Джо поморщился.

– Мне она не нравится. Петь на рынке заставляет.

– И кормит отвратительно, – подхватил Феликс.

– Замолчите! – рявкнула Иви. Джо так и подпрыгнул от неожиданности. – Как у вас язык поворачивается! Она прячет нас от «Ветоши» и кормит за свой счет. На что хватает денег, то и дает. И это куда лучше помоев, которыми нас кормили рефаиты. Если вообще кормили.

После короткого молчания Джо залепетал извинения. Феликс покраснел до ушей.

– Да все нормально, – отмахнулась Нелл. – У Агаты куда дешевле, чем в ночлежке. – Она почесала в затылке. Едва заметный, побелевший от времени треугольный шрам тянулся у нее от виска до уха. – Кстати, Пейдж, на кого ставишь в битве?

– Да, скажи. – Феликс подался вперед, потирая руки. – Сборщик тоже баллотируется?

– Конечно, – кивнула я.

– Если он победит, ты станешь подельницей темного владыки. – Нелл буравила меня взглядом. – Уверена, тебя ждут великие дела на этом поприще. Ведь это тебе мы обязаны спасением из колонии.

– Я бы не справилась без Джулиана и Лисс. А еще без Стража.

– Да, но посадила нас на поезд ты. И сражаться до последнего вдохновила тоже ты. И потом, из всех выживших только к тебе прислушается Потусторонний совет.

– Это вряд ли, учитывая, что произошло с Гектором, – вздохнул Феликс. – Интересно, кто его грохнул?

– Подельница, конечно, – без тени сомнения заявила Нелл. – Странно, она его так боготворила… Но если Рот-до-Ушей не убивала, зачем сбегать?

– Затем, что ее все равно обвинили бы, хотя, клянусь эфиром, этот подонок заслужил смерть!

Все взгляды устремились на Иви. Та буквально выплевывала слова, словно они жгли горло:

– Он оставил ей этот шрам. Напился однажды и покромсал несчастную ножом. Да она ненавидела его всеми потрохами!

Выражения ее глаз было не разобрать за дымчатыми стеклами, но тоненькие пальчики сжались в кулак.

Мы с Нелл переглянулись.

– Откуда ты знаешь? – настороженно спросила я.

В ответ раздалось полувнятное:

– Слышала на улице. Побирушки вообще многое слышат.

Нелл с подозрением прищурилась:

– В моем секторе никто не слышал, что Рот-до-Ушей ненавидит Гектора. Наоборот, говорили, у них чуть ли не любовь.

– Ничего подобного, – отрезала Иви.

Внезапно меня осенило.

– Вы с ней знакомы, верно?

Иви не ответила, глядя куда-то в пространство.

– В день убийства Гектора она подкараулила меня на рынке, – вспомнила я. – Спрашивала, где ты прячешься.

Иви встрепенулась:

– Спрашивала… – Дрожа всем телом, она перегнулась через стол. – Пейдж, что ты ей сказала?

– Сказала, что понятия не имею.

На лице хиромантки отразилась целая гамма чувств.

Нелл тоже смекнула, в чем дело, и ринулась в атаку.

– И когда вы скорефанились?

Иви вся сникла.

– Мы выросли вместе.

– Да, но шрам она заработала уже у Гектора. Для меня лично новость, что это его рук дело, – сказала я, не спуская с нее глаз. – Выходит, вы дружили и после ее назначения подельницей. Тогда же ты узнала про шрам. С чего вдруг такая важная персона стала бы доверять свои тайны какой-то побирушке?

Иви уже была близка к панике, но сдаваться не собиралась.

– Чья бы корова мычала, Пейдж! Все уверены, что убийца ты, – огрызнулась она. – Агата мне рассказывала. Совет тебя оправдал, но ты была той ночью в салоне, не отрицай. Спрашивается, зачем тебе Рот-до-Ушей?

Я откинулась на спинку стула и помолчала, старательно игнорируя косые взгляды Джо. Да, ловко она меня. А если Рот-до-Ушей и впрямь виновна? Если найду улики, раз и навсегда избавлюсь от этих нелепых подозрений, а заодно и от «заступничества» Джексона. Но Иви нельзя допрашивать при всех – чего доброго, догадаются.

– Я устала. – Хиромантка встала и трясущимися пальцами одернула рукава. – Мне лучше вернуться в бутик.

Сгорбившись, она направилась к лестнице.

Я вскочила со стула, но Нелл меня удержала:

– Не надо, Пейдж. Она не в себе. Агата постоянно пичкает ее снотворным, и вот результат.

– А по-моему, все с ней прекрасно. – Высвободившись, я перемахнула через балюстраду и бросилась вниз по кованой лестнице, зигзагами ведущей к подножию здания. Внизу Иви как ошпаренная выскочила из бара и торопливо зашагала в сторону рынка. Одним прыжком преодолев ступени, я устремилась за ней вдогонку вдоль пустых базарных рядов.

– Иви!

Та молча ускорила шаг.

– Иви! – Я повысила голос. – Мне неинтересны ваши отношения с Рот-до-Ушей, просто скажи, где она прячется.

Иви только ниже наклонила бритую голову и засунула руки в карманы. Расстояние между нами стремительно сокращалось. В последнюю секунду хиромантка резко обернулась. В голубоватом свете фонаря мелькнуло лезвие складного ножа.

– Отстань, Пейдж, – зло проговорила она. – Не суй нос не в свое дело.

Уголки ее рта нервно подергивались, руки дрожали, но во взгляде читалась неприкрытая ненависть. На побледневшей коже ярче проступили синяки. Лезвие упиралось мне в грудь. Пришлось отступить.

– Иви, у меня и в мыслях не было причинить ей зло. – Я чуть подалась вперед и едва не напоролась на нож. – Но она в опасности. Послушай, тот, кто убил Гектора, теперь охотится за…

– Нет, это ты послушай, умница. Понятия не имею, любила она Гектора или ненавидела. В свое время я думала, что знаю ее, но есть у меня привычка доверять не тем людям, – равнодушно бросила она. – Проваливай, Странница. Беги к своему главарю.

Иви защелкнула нож и скрылась в лабиринте торговых рядов.

Возможно, все дело яйца выеденного не стоит. Допустим, Иви и Рот-до-Ушей и впрямь задушевные подруги, ну и что с того? Иви вправе мне не доверять. Для нее я совершенно чужой человек. Просто «белая туника», которой повезло с куратором.

Не доходя до подземки, я села на попутного рикшу и, поглубже надвинув капюшон, смотрела, как в небе одна за другой загораются звезды. По крайней мере, насчет страшилки мы договорились. Секретнее способа начать революцию не придумаешь. Рукопись против системы… Да, шансы невелики. Но разве памфлет Джексона не изменил в корне структуру Синдиката? Разве не обусловил наш кодекс, не заставил членов иначе взглянуть друг на друга? Кем был Джексон? Да никем. Побирушка-самоучка, и только. И все же ему удалось добиться большего, чем всем темным владыкам, вместе взятым. И только благодаря памфлету: многие прочли его и посчитали руководством к действию.

Перо куда безопаснее ораторства. Никто тебя не обругает, не будет тыкать пальцем. Бумага – это и рупор, и щит. Метафора меня позабавила, я даже улыбнулась, впервые за долгое время, но улыбка поблекла, стоило мне увидеть ближайший экран.

Рикша уже катил по I-4. На повороте к Пикадилли повозку сильно тряхнуло. Водитель оглянулся. Я машинально поправила платок. Посреди площади стояла клоповозка. Тут же отряд легионеров выкручивал руки девяти ясновидцам. Впереди меня водитель вполголоса клял свою работу и нервно тискал руль. Светофор загорелся красным. Из-за наплыва транспорта и зевак движение застопорилось окончательно. Пассажир в соседней повозке даже привстал, чтобы получше рассмотреть происходящее.

– …Злодеи, подстрекатели и самые отъявленные преступники среди паранормалов, – вещал в громкоговоритель командир отряда, держа под прицелом гадателя с низко опущенной головой. Стоящая рядом медиум разразилась рыданиями. – Эти девять предателей сознались, что действовали по наущению Пейдж Махоуни и ее сообщников. Если мерзавцы и впредь будут разгуливать на свободе, чумная язва ясновидения охватит всю цитадель. Они пытаются уничтожить законы, которые вас защищают! Спалим Лондон дотла, но не допустим к власти приспешников Кровавого Короля.

Светофор вспыхнул зеленым. Автобус впереди тронулся, но тут же стал. Повозку хорошенько тряхнуло – водитель пытался объехать пробку.

– Вы уж простите, – пробормотал он, вытирая пот со лба. – Надо было в объезд, но кто же знал.

– И часто такое наблюдаете? – вскользь спросила я.

– Даже слишком. – Водитель был невидцем, но в голосе у него отчетливо слышалась тоска.

Я подавленно молчала. За каждым маневром Сайена чувствовалась рука Наширы. Этим девятерым надеяться не на что – их казнят еще до конца недели.

Рикша высадил меня у основания колонны в Севен-Дайлсе. Прежде золотисто-голубая, верхушка теперь переливалась цветами Сайена: красным, белым, черным. В центре каждого овала красовался якорь. Ночью Чэт перекрасил колонну в целях конспирации. Благородный орнамент исчез, уступив место государственной символике. Маскировка получилась прекрасная – как будто для Ноябрьфеста, – но при виде вражеского знака на душе сделалось тоскливо. Я вытащила ключи и поспешила в логово.

В комнате меня дожидались четыре буклета с Граб-стрит. «История великого лондонского Синдиката. Том первый», – гласил верхний. Похоже, то самое «задание» от Джекса. Устроившись поудобнее в кресле, я стала читать.

Первоначально лондонские ясновидцы собирались небольшими группами. Были и крупные банды вроде «Сорока слонов», но переломный момент наступил в шестидесятых, когда власть захватил некто Том Меррит, «зеркальщик». По иронии судьбы первый темный владыка принадлежал к низшей касте гадателей. Вместе со своей возлюбленной, «цветочницей» Мадж Блевинс, он поделил цитадель на сектора, организовал черный рынок и обеспечил всех подчиненных работой. Самые преданные сторонники возглавили сектора, получив статус главарей мимов. В 1964-м, когда система Синдиката устоялась окончательно, Меррит провозгласил себя темным владыкой, а Мадж – своей верной подельницей.

Так странно было читать о временах, когда еще не существовало понятия семи каст. Слова «зеркальщик» и «цветочница», взамен привычных «катопромант» и «антомант», резали глаз. В тексте встречались и другие архаизмы: «ньюм» вместо «нумы», «призрачный вихрь» вместо «арсенала».

«Первая битва за власть состоялась двенадцать лет спустя: тогда нелепейшая случайность унесла жизнь Тома и Мадж и Синдикат остался без лидера. Победу в битве одержала Золотая Баронесса, ставшая первой в истории темной владычицей. Ее правление длилось четыре года и оборвалось чудовищной смертью Баронессы от руки „заклинателя топоров“.

После ее кончины Потусторонний совет особым указом передал бразды правления ее подельнику Серебряному Барону, в лучших традициях английских монархов, чье царствие кончилось с пришествием Сайена (ибо, как говорила одна предводительница мимов: „Кто мы, как не продолжение правящей династии, раздавленной тяжестью якоря?“). С тех пор подельники наследовали корону, если только не погибали одновременно с темным владыкой или добровольно не отказывались от престола».

Понятно теперь, почему Рот-до-Ушей решила залечь на дно: тот, кто убил Гектора, наверняка захочет убрать и ее.

Добравшись до третьего тома, изданного в 2045-м, я стиснула зубы.

«Речь пойдет о знаменательном периоде нашей истории, когда великий памфлетист, известный под псевдонимом Таинственный Автор, полностью изменил структуру Подпольного мира. В 2031-м классификация „Семи каст ясновидения“, представленная в памфлете „Категории паранормального“, вызвала небольшую бурю разногласий (включая памятный арест примитивных прорицателей), прежде чем стать официальной системой организации Синдиката. Граб-стрит выпала честь опубликовать этот исторически важный и основополагающий документ. В настоящее время Таинственный Автор, он же Белый Сборщик, возглавляет 4-й сектор I когорты».

Небольшие разногласия? Так теперь называют бессмысленные массовые убийства, вылившиеся в бесконечную войну банд? Может, причина непонимания кроется в пресловутом «разделении»? Я открыла главу «Обычаи Синдиката».

«В основе битвы за власть лежит средневековое искусство рукопашного боя. Главари и королевы мимов вместе с подельниками сражаются на „Арене розы“, древнейшем символе Паранормальной чумы. Каждый претендент дерется индивидуально, но с правом призвать на помощь подельника или подельницу. По итогам битвы победитель получает корону и становится полноправным владыкой или владычицей Синдиката, в зависимости от половой принадлежности. Если на арене остаются два бойца и это не главарь мимов с подельником, соперники сражаются насмерть, до выявления победителя. Однако поединщик может в любой момент сдаться и избежать кровопролития. После произнесения кодовой фразы: „Во имя эфира я, такой-то, прошу пощады!“ – победа автоматически присуждается второй стороне. Данный свод правил введен Золотой Баронессой, первой владычицей лондонской цитадели Сайена (годы правления 1976–1980)».

Джексон стукнул тростью в стену. Оставив книгу на тумбочке, я поспешила на зов.

В кабинете приторно пахло цветами. Cреди мусора и обрезков на столе валялись ножницы и моток оранжевой тесьмы. На кушетке Надин подсчитывала недельный доход. Меня она едва удостоила взглядом и снова сосредоточилась на россыпи монет.

– Пейдж, ну наконец-то! – Джексон радушно предложил мне сесть, словно недавней ссоры не было и в помине. – Где пропадала все утро?

– Мне не спалось. Ходила к Чэту выпить кофе.

– Завязывай с этими прогулками. Ты слишком ценный кадр, чтобы рисковать понапрасну. – Джекс громко чихнул, глаза налились кровью. – Чертова пыльца! Давай, лапушка, выручай шефа. Мне срочно нужно твое мнение по поводу этих цветов.

Я опустилась в кресло:

– Не знала, что ты у нас ботаник.

– Ботаника тут ни при чем. Традиция, лапушка, традиция. Каждый участник битвы выбирает три цветка и посылает на Граб-стрит вместе с заявкой. Там до сих пор используют язык цветов как дань уважения подельнице первого владыки, которая слыла одаренным антомантом. – У каждого цветка имелся ярлычок. – Итак, смотри. Вот эта маленькая желтая форзиция означает, что я весь в предвкушении битвы. Кукушкин цвет – классический символ мудрости. – Мне на колени плюхнулся второй цветок с тонкими, словно паучьи лапки, ярко-розовыми лепестками. – И наконец, волчий корень.

– А разве он не ядовитый?

– Еще какой! Одновременно символизирует благородство и предупреждение. Надин мой выбор почему-то не одобряет.

– Вот именно, – буркнула Надин, не поднимая глаз.

– Да ладно вам. Это же весело.

– Почему обязательно волчий корень? – Я невольно поморщилась при виде мятого бутона фиолетовой окраски.

– Для оригинальности, лапушка. Большинство главарей мимов в знак предупреждения посылают бегонию, а мне больше по душе такой вариант.

– По мне, это уже не предупреждение, а явная угроза.

– Спасибо за поддержку, – вздохнула Надин.

– Вот зануды. Никакого чувства юмора. – Джексон осторожно перевязал букет лентой и протянул мне. – Отнесешь в почтовый тайник. Все, свободна. Мы с Надин пока обсудим кое-что.

Надин уронила голову, лежащие на подлокотнике кресла пальцы сжались в кулак. Хотелось задержаться и послушать, но чутье подсказывало: не стоит.

На улице моросил дождь. Я проверила, нет ли поблизости легионеров, и выскользнула за дверь, на ходу поправляя капюшон. Бук-Мьюс был идеальным местом для тайника. Глухой проулок лежал к северу от Севен-Дайлса, дорога туда занимала считаные минуты, но из-за обилия патрулей вылазка могла закончиться плачевно. Завидев очертания церкви Сент-Джайлс, я разбежалась и одним прыжком махнула через ограду в проулок. Сунула в тайник конверт с «икебаной» и прикрыла кирпичом.

В следующий миг меня накрыли два мощных непробиваемых лабиринта. Рефаиты.

Из легких словно выкачали весь воздух, кровь отхлынула от сердца, меня обдало пронизывающим холодом. Мой лабиринт инстинктивно бросился укреплять броню, ставить заслоны.

Дьявол! Похоже, меня вели от самого логова. Подкараулили и отрезали путь к отступлению. Если эти двое работают на Саргасов, шансов на спасение нет. Но живой я не дамся. Нет! В колонию заберут только мой труп. Я успела выхватить пару ножей, как вдруг ощутила прикосновение стали к щеке.

– Брось оружие, – раздался суровый голос. – Оно тебя не спасет.

– Если думаете затащить меня в Шиол, – процедила я сквозь зубы, – для начала придется перерезать мне глотку.

– В Первом Шиоле больше нет колонии, хотя наследная правительница наверняка приберегла для тебя местечко. Однако, к счастью для тебя, мы с ней не друзья.

На рефаите была маска, выполненная так искусно, что походила на настоящее лицо. Рука в перчатке приподняла ее, открыв до жути знакомые черты.

В колонии рефаиты всегда предпочитали полумрак, разбавленный сиянием свечей и факелов, отчего казалось, что их кожа светится изнутри. В безжалостном свете дня с лица Тирабелл Шератан словно схлынули все краски. Густые темные волосы падали ей на плечи. Изящной лепки нос, чуть раскосые глаза. Тонкие губы придавали лицу слегка капризное выражение. Как и все рефаиты, Тирабелл была существом без возраста. При ближайшем рассмотрении ее кожа отливала смесью серебра и меди, зрачки горели ярким огнем. И все равно язык не поворачивался назвать красивой ни эту женщину, ни ее спутника. Рослый и стройный, как Страж, с абсолютно лысой головой, белоснежной бархатной кожей, он уставился на меня широко посаженными, тусклыми от недоедания глазами и глухо зарычал.

У меня вырвался досадливый вздох.

– Как вы меня нашли?

Тирабелл заткнула кинжал обратно за пояс:

– К чести твоей надо признать, что это было нелегко. Арктур сказал, где находится логово.

Я медленно убрала ножи:

– Почему мне не удалось обнаружить ваши ауры там, у кафе?

– Мы умеем прятаться даже от странников.

Мои пальцы нащупали револьвер в кармане куртки.

– Не дури, – предупредила Тирабелл, разгадавшая мой маневр. – Без помощи красного цветка пули против нас бессильны.

На обоих рефаитах были длинные, по локоть, перчатки. Вместо роскошных царских одежд – неприметные шерстяные пальто, практичные сапоги и неброские брюки. Непонятно только, где они раздобыли гардероб такого размера и как ухитрились не попасться на глаза никому из легионеров.

Я повернулась к спутнику Тирабелл:

– А ты кто такой?

– Меня зовут Цефей Сарин, странница, – ответил тот, глядя мимо меня в стену. – Ты вряд ли встречала представителей моего клана в Старом городе. Мы отказались курировать минувший Сезон костей.

– Почему? – Я выразительно помахала рукой. – Эй, я тут, а не за стенкой.

Взгляд голодных глаз устремился на меня.

– У нас иное предназначение. В прошлый Сезон у меня было несколько подопечных, но я редко их видел. Моя семья заключила союз с кланом Рантанов.

– Это настоящее имя меченых, – пояснила Тирабелл. – Позволь представиться: Тирабелл, некогда Стражница Шератана, избранная правительница Рантанов.

Выходит, главная у них она, а не Страж, как мне всегда казалось.

– Не знала, что у вас столько союзников, – сказала я.

– У Рантанов немало единомышленников. Увы, слепых приверженцев Саргасов больше в разы.

– В колонии из ваших были только Альсафи и Плиона? – уточнила я.

– Был еще один… мы потеряли его во время побега. – Взгляд Тирабелл затуманился. – Все прочие – прихвостни Саргасов.

Цефей настороженно осмотрелся:

– Госпожа, нам лучше перенести разговор под своды.

– «Под своды»! – передразнила я. – Очнитесь, здесь вам не Шиол. В Лондоне нет ни пышных залов, ни палат. Одни трущобы и высотки.

– Мы гонимся не за роскошью, а за уединением, – откликнулась Тирабелл.

– Здесь достаточно уединенно. И потом, при всем уважении, мне не хочется находиться с вами в замкнутом пространстве, пока не пойму, в чем дело.

– О да, из замкнутых помещений ты выбираешься как паук. И крушишь все на своем пути. До сих пор удивляюсь, почему Арктур выбрал тебя в подручные.

– А что нам оставалось после стольких месяцев издевательств и голода? Только крушить.

– Сейчас ты сытая и бодрая, поэтому придумай другую отговорку. – Тирабелл демонстративно отвернулась. – Отправишься с нами. Вспомни, кто защитил тебя от Саргасов. Ты обязана мне жизнью, а я никогда не забываю долгов.

Гордость боролась с желанием выяснить хоть что-нибудь про Стража, чья судьба волновала меня куда сильнее, чем я пыталась внушить этим двоим. Сильнее, чем могла признаться самой себе.

Наконец я решилась:

– Идите за мной.

Дорога до Друри-лейн показалась мне вечностью. Если внешне рефаиты могли сойти за людей, то их исполинский рост и манера держаться привлекали любопытные взгляды. Я семенила чуть поодаль, надвинув на глаза капюшон. Какая-то балаганщица при виде моих спутников выронила жестянку с мелочью.

Зимой заброшенный мюзик-холл служил пристанищем для бездомных. Само заведение, как и множество ему подобных, Сайен прикрыл в период правления Абеля Мэйфилда, завоевателя Ирландии, который утверждал, что искусство пропагандирует беспорядки.

«Дайте им кисть, – ораторствовал он, – и они закрасят якорь. Дайте им подмостки – и они провозгласят измену. Дайте перо – и они перепишут законы».

Проверив эфир, я влезла в окно и открыла массивную дверь изнутри. Рефаиты бесстрастно наблюдали за мной, хотя «бесстрастно» – это сильно сказано.

В вестибюле стояла гробовая тишина. Половина столов и стульев валялись перевернутые, другие целомудренно прятались в чехлах. Занавес насквозь пропитался пылью, но в целом здание сохранилось на удивление хорошо. К протертому до дыр ковру прилип обрывок афиши.

Не пропустите!

В эту среду, 15 мая 2047,

смотрите беспрецедентные

БЕЗУМСТВА МЭЙФИЛДА

в постановке

«ПО ТУ СТОРОНУ ПЕЙЛА».

Новая комедия о событиях в Ирландии.

У меня потемнело в глазах. Так вот чем забавлялись граждане Сайена в мюзик-холлах, пока мы сражались за свободу по всей стране, от Дублина до Дангарвана! Впервые за долгое время мне вспомнился Финн и его невеста Кей. Их страсть горячее палящего солнца над водами Лиффи. А потом – ненависть к наползающей тени якоря. Они не пожалели жизни, пытаясь оградить родную Ирландию от сайенского гнета.

Двенадцать лет этот клочок афиши валяется здесь, в окружении немых свидетельств возмездия Сайена: прожженные дыры в занавесе и коврах, повсюду следы ржавчины, со стен содрана обшивка. Только идиот – невидец или паранормал, не важно, – мог смеяться над Безумным Мэйфилдом.

– Неплохо, – бросила Тирабелл, равнодушная к историческим нюансам. – Особенно в свете массовой разрухи.

– На себя посмотри. Выглядишь старой развалиной, – не осталась в долгу я.

– Не всем повезло миновать Безлюдье на комфортабельном поезде. Скажи спасибо, что мы не привели на хвосте эмитов. – Тирабелл вперила в меня немигающий взгляд – классическая уловка рефаитов, от которой сразу делается не по себе. – Нашира жаждет заполучить тебя обратно. Она до сих пор в архонте, подбивает инквизитора усилить меры для твоей поимки.

– К чему такие сложности? – удивилась я, опускаясь на стул. – Ей известно про Четвертый сектор Первой когорты, а он не так уж велик.

– Повторяю, отыскать тебя непросто. Это раз. Во-вторых, марионетки Наширы не хотят поднимать панику. Наверняка они решили, что ты убралась куда подальше, – в твоем положении самый оптимальный вариант.

– Значит, ее сделка с Сайеном по-прежнему в силе? – уточнила я.

– Разумеется. Пока существует угроза эмитов, Уивер никуда не денется. – Тирабелл выжидательно смотрела на меня, словно надеялась увидеть нечто сверхъестественное. – Ты мечтаешь уничтожить Наширу. Мы тоже.

– Почему бы вам не уничтожить ее своими силами?

– У Рантанов только двести сторонников, – объяснил Цефей, – а преодолеть трещину смогли и вовсе единицы. Против многотысячной армии Саргасов цифра ничтожная.

Меня бросило в жар.

– Многотысячной? – Нет, это невозможно! На всю колонию рефаитов было максимум тридцать. – Умоляю, скажи, что ты пошутил.

– Шутки – удел дураков.

При одной только мысли о тысячах рефаитов у меня по спине побежали мурашки.

– Нашира не брезгует вербовать людей. – Тирабелл презрительно поморщилась. – С вашим самобичеванием и комплексом неполноценности доктрина Саргасов найдет отклик во многих сердцах.

– Лишь клан Рантанов может противостоять мощи Саргасов, – отчеканил Цефей. – Поэтому ты должна разыскать для нас Стража Мезартима.

– Он жив? – встрепенулась я.

– Будем надеяться. – Тирабелл посуровела. – Нам не удалось уничтожить Наширу и Гомейсу в колонии. Вместе с преданными «туниками» они заперлись в резиденции «Сюзерена», чтобы переждать бурю. Когда мы поняли, что не сумеем проникнуть в крепость, Арктур отправился в Лондон предупредить тебя о грядущей охоте. Он последний оплот нашего умирающего движения. Его необходимо найти.

– С чего вы решили, что я могу помочь? Мы с ним не виделись с самого…

– С самого юбилея. Но тебе известно, где он. – Тирабелл вплотную приблизилась ко мне. – На твое счастье, Саргасы не пронюхали про золотую пуповину, связывающую вас с Арктуром. Попробуешь проболтаться кому-то, кроме нас двоих, и я лично отрежу тебе язык, странница.

Как объяснил мне Страж, пуповина образовалась после того, как мы спасли друг другу жизнь. Трижды.

– Можно спросить почему?

– Ты плохо знаешь нашу культуру. – Цефей окинул меня уничижительным взглядом. – Любая связь между человеком и рефаитом запрещена.

– Пуповина – опасная блажь, – вмешалась Тирабелл, – однако без нее нам не скоро удастся разыскать Стража. Если вообще удастся. Ты, Пейдж Махоуни, справишься с этим гораздо быстрее.

– Но он не научил с ней обращаться, – возразила я.

– Тебя и не нужно учить. Сама разберешься, не дура. Эфир в помощь.

Я сунула руки в карманы:

– Когда он в последний раз давал о себе знать?

– Пятого сентября, сразу по прибытии в Лондон. Мы условились, что он подаст нам сигнал через сеанс, как только разыщет тебя, но с тех пор ни слуху ни духу.

У меня пересохло во рту.

– Нашира точно не могла его перехватить?

– Чтобы Нашира поймала плотеотступника и смолчала? Нет, исключено. Полагаю, Арктур пал жертвой контрабандистов.

– На него это не похоже, – заметила я.

– Вот именно. – Мягкие нотки в голосе Тирабелл застали меня врасплох. – Может, в твоих глазах мы рабовладельцы, но среди вас много тех, кто готов на все ради денег. Нельзя позволить, чтобы Арктура продали, как скотину, за пригоршню монет. – Она резко выпрямилась. – Если хочешь убедиться в его преданности, загляни в свой рюкзак.

– При чем здесь это? – растерялась я.

Тирабелл не снизошла до пояснения.

Соглашаться было бы безумием. По городу передвигаться опасно, золотая пуповина молчит, да и шутка ли – обыскать Лондон в одиночку. Но с другой стороны, мне нужно получить ответы на свои вопросы, нужно столько ему рассказать, стольким поделиться.

– Хорошо, ваша взяла, – обреченно кивнула я.

Цефей не проронил ни слова, но в его взгляде, брошенном на Тирабелл, сквозило сомнение.

Та порылась в кармане и протянула мне два тугих шелковых мешочка.

– В белом – соль, в красном – пыльца анемона. Расходуй ее экономно.

– Спасибо. – Я спрятала мешочки под полу куртки. – Как мне с вами связаться в случае чего?

Тирабелл распахнула дверь, впустив в вестибюль омытые дождем лучи.

– Найди Арктура. Он подаст нам сигнал через сеанс. Но будь осторожна, странница. Главное достоинство рефаитов – мы умеем ждать. Нашира не успокоится, пока не увидит твое лицо на стене.

Мне вспомнилась жуткая коллекция посмертных масок в резиденции Наширы. Лики ее жертв, навеки застывшие в гипсе.

Тирабелл надела маску и повернулась к выходу, когда Цефей схватил ее за руку:

– Нам нужно поесть.

– Даже не думайте, – предупредила я.

Переглянувшись, парочка скрылась за дверью. Через секунду их уже и след простыл.

Искать кого-то в Лондоне, пусть даже этот кто-то – рефаит, все равно что искать иголку в стоге сена. Бесконечный лабиринт улиц и переулков простирался на многие мили наверху и под землей. Допустим, Стража и впрямь похитили контрабандисты, падкие на богатых путешественников. Наверное, гадают сейчас, где бы раздобыть побольше таких «экземпляров». То, что Страж не человек, видно сразу, а за диковинку можно отхватить солидный куш.

С другой стороны, мускулистый гигант – добыча не из легких. Такого голыми руками не возьмешь. Значит, похищение было спланированным. Кто-то знал о его визите и заранее подготовился.

Я сидела на крыше в Севен-Дайлсе и любовалась закатом. Самое прекрасное время суток, когда яркие лучи пробиваются между стен, окрашивая золотом небоскребы.

Вся банда во главе с Джексом праздновала грядущую победу в битве. В логове устроили пир с настоящим вином и копченым сыром, но мне было не до праздника. Мысли мои блуждали далеко, кто-нибудь наверняка заметил бы, начал бы расспрашивать. Мой фантом с обеда исследовал доступный ему радиус, выискивая малейшую зацепку, но тщетно.

Вдалеке экран вещания трижды прокрутил ролик о беглых преступниках, прежде чем переключился на заставку Сайена. Я притянула колени к груди и задумалась.

Все бы отдала, чтобы увидеть его снова. Арктур Мезартим, вечная загадка, разгадать которую мне так и не удалось.

Над парапетом возникла голова Ника.

– Пейдж?

– Я здесь.

Широкая улыбка озарила его лицо.

– Угощение с барского стола. Налетай. – Ник бросил мне снедь, завернутую в салфетку, и сел рядом. – Он в курсе, что тебя нет.

Кто бы сомневался!

– Ник, мне нужно отлучиться. Прикроешь меня? – Я нервно теребила сверток. – Буквально на пару часов.

– Отлучиться? Сейчас? – С его губ сорвался то ли стон, то ли вздох. – Пейдж, опомнись! За тобой охотится вся цитадель. Тебе нельзя разгуливать по ночам.

Сайен и так многое отнял, но лишить меня ночи ему не удастся.

– Так надо, – коротко ответила я.

– Хорошо, но хотя бы скажи, куда собралась.

– Пока не знаю. На всякий случай не отходи далеко от телефона.

Ник молчал, прислонившись к дымовой трубе. На нервной почве у меня кусок не лез в горло, но я развернула салфетку и заставила себя съесть немного засахаренного имбиря.

Биг-Бен пробил пять. Скоро ДКО вернутся в казармы после двенадцатичасовой охоты, уступив пост своим «зрячим» напарникам. Я преисполнилась решимости. Уже достаточно стемнело, можно начинать поиски.

– Пейдж, – сказал Ник, – я давно хотел тебе сказать, просто момент вечно был неподходящий… то одно, то другое. – Его черты резко обозначились во мраке. – В общем, я признался Зику. Та стычка со Стражем, когда он забрал тебя, совсем выбила меня из колеи, а Зик все время был рядом и… – Он вдруг закашлялся. – Короче, само вырвалось.

Я накрыла его дрожащую ладонь своей:

– И?

Уголки его рта чуть дрогнули в улыбке.

– Он ответил, что испытывает то же самое.

На долю секунды сердце у меня болезненно сжалось. Ник с тревогой наблюдал за мной. Я порывисто потянулась и поцеловала его в прохладную щеку.

– Ник Найгард, ты заслуживаешь это как никто другой.

Он широко улыбнулся, прижал меня к груди и радостно засмеялся.

– Я так счастлив, sötnos. Впервые за долгое время у меня появилась вера в лучшее. – Ник прижался подбородком к моей макушке. – Похоже на бред, правда?

– Это точно. Но если бредите вы оба, тогда порядок.

Его сердце билось так стремительно, словно за этим счастьем Ник гнался много-много лет.

– Джексону говорить нельзя, – тихо добавил он. – Ты ведь сохранишь наш секрет?

– Конечно.

Джекс категорически запретил нам заводить отношения (одно только слово злило его до крайности) дольше чем на одну ночь. Да он озвереет, если узнает про интрижку у себя под носом. Запросто вышвырнет обоих. С него станется, особенно сейчас.

Через чердачное окно мы тихонько спустились в мансарду, стараясь не наступить на разбросанные повсюду палитры. Тут же стоял холст с наброском лошади.

– Джекс добыл Элизе новую музу, – сообщил Ник. – Джордж Фредерик Уоттс, викторианский художник.

– С Элизой что-то происходит в последнее время, – обеспокоенно заметила я. – Она прямо сама не своя.

– Я спрашивал у нее. Говорит – друг серьезно болен.

– Друг? «У „Семи печатей“ не бывает друзей. Есть только те, кто может нас сломить, и те, кто не может», – процитировала я Джексона.

– Вот именно, – кивнул Ник. – По-моему, у нее роман.

– Возможно.

Элиза никогда не испытывала недостатка в поклонниках. Ее благосклонности добивались многие ясновидцы, чьи главари мимов не отличались такой суровостью нравов.

– Интересно – с кем? – А главное – когда она ухитрилась, при ее-то занятости.

– Хороший вопрос, – кивнул Ник.

На втором этаже мы расстались. Ник направился к лестнице. Глядя ему вслед, я мысленно отметила, как изменилась его манера держаться. Плечи расправились, из глаз исчезло напряжение, шаг стал легким и упругим. Неужели он думал, что я хочу обречь его на вечное одиночество? Наверняка мучился угрызениями совести, боялся причинить мне боль своим признанием. Сколько его помню, Ник ставил чужое счастье выше собственного. Но сейчас жертвовать собой нет нужды. Он навсегда останется для меня родным, и точка.

В кабинете еще пировали, но идти туда совершенно не хотелось. Меня душила обида за Ника, который вынужден скрывать свой единственный источник радости от самых близких людей. Даника тоже вряд ли участвует в веселье, но ей простительно. Другое дело я. Мне положено всегда быть под рукой у Джексона. Залечивать его раны, раздувать эго, выполнять приказы.

Вот только сейчас мне никак недосуг.

Прошмыгнув в комнату, я отодвинула корзину с безделушками и вытащила из-под кровати рюкзак. Все мои пожитки по-прежнему лежали в боковом кармашке. Перебирая их, пальцы вскоре нащупали два крохотных, не больше мизинца, флакончика, перевязанные алой лентой. Распустив ее, я обнаружила записку, сделанную знакомым почерком.

До встречи, Пейдж Махоуни.

Первый флакончик оказался до краев наполнен светящейся желтовато-зеленой жидкостью. Эктоплазма, кровь рефаитов.

При виде второго флакончика мое сердце преисполнилось ликования. Внутри словно лопнула тугая струна. На душе стало легко и свободно. Я опустилась на пол и засмеялась. Потом закатала рукав и нанесла на отметину несколько драгоценных капель амаранта. Под ледяной кожей разлилось блаженное тепло. Безобразный рубец начал шелушиться и слезать, словно старая краска. И через мгновение растворился без следа.

Вот и все. Джексон лишился своего рычага давления.

Но Стражу необходим этот флакон. Без него пропадет.

До встречи, Пейдж Махоуни.

Пора этой встрече состояться!

12

Рискованная затея

Лондон, прекрасный и бессмертный, никогда не был городом в обычном понимании слова. Это было живое, пульсирующее существо, каменный левиафан, скрывающий множество тайн под толстым слоем чешуи. Исполин надежно хранил свои секреты, и добраться до них могли лишь отчаянные или достойнейшие. В эти вековые недра мне и предстояло нырнуть, чтобы найти Стража.

Если он разыскивал меня, логично предположить, что напали на него в нашем секторе и вряд ли утащили далеко – слишком тяжелая и заметная ноша.

Пока Джексон со товарищи напивались до бесчувствия, я растянулась на кровати, надела кислородную маску и закрыла глаза. Процесс отделения протекал медленно. Мой фантом словно прорывался сквозь плотную завесу. Да, запустила я себя, нечего сказать. Но вот эфир наполнился лабиринтами и фантомами, и перед моим внутренним взором предстала иная цитадель.

Под конец нашего общения мое шестое чувство уже безошибочно улавливало присутствие Стража, вплоть до малейшего проблеска эмоций. Однако сейчас золотая пуповина безмолвствовала.

Значит, его прячут не здесь. Я резко села и раздраженно отшвырнула маску. Мой радиус действия ограничивался милей. Обследовать цитадель в одиночку долго и опасно: у всех легионеров есть мои приметы. Я задолжала Тирабелл, но расплата может стоить мне жизни. И Стражу, если не найду его. Похитители (при условии, что Арктура и впрямь похитили) могли вывезти его за пределы Лондона. Той же контрабандой, к примеру. Могли и вовсе убить, а труп продать таксидермистам. И это еще не самый страшный вариант.

От безысходности я потянулась за платком и шляпой и уже шагнула к подоконнику, как вдруг мой взгляд упал на флакончик с эктоплазмой.

Страж не из тех, кто в открытую делится своими планами, но эктоплазму он положил в рюкзак явно неспроста. Я откупорила флакон и залпом проглотила содержимое. Зубы заломило от холода, во рту возник металлический привкус.

Внезапно все кругом вспыхнуло яркими красками. Пустой флакончик выскользнул из пальцев и покатился по ковру. Восприятие обострилось до предела. Я буквально кожей чувствовала фантомы наверху, ощущала лабиринты и ауры за стенкой, всю гамму их эмоций. Меня, словно проводник, переполняли потоки чужой энергии. Я лихорадочно вцепилась в стену, чтобы не упасть.

Мой внутренний взор инстинктивно устремился в лабиринт. Через секунду фантом уже исследовал маковое поле, ища хоть малейшую подсказку, намек. Над полем сгущались сумерки. Ярко-красные цветы пламенели на фоне темного неба. По краям лепестки отливали желтовато-зеленым сиянием, шедшим из самых недр сознания. Из просвета в облаках сочилась тонкая полоска эфира, озаряя солнечную зону.

Вот оно! Из центра моего лабиринта струился золотой свет, прежде недоступный внутреннему взору.

Кровь рефаита сделала свое дело.

Я очнулась в холодном поту. Дрожащими руками схватила рюкзак, одним прыжком перемахнула через подоконник и бросилась бежать.

Эфир указывал мне путь с точностью компаса. Как будто идешь по проторенной дорожке. Будь я зрячей, наверняка увидела бы золотую пуповину, стрелкой указывающую направление. Она тянулась вдоль домов и улиц, поднималась вверх, к крышам, огибала заборы. Я спешила на зов, минуя легионеров, кралась по темным подворотням, перепрыгивала ограды.

Уже на выходе из I-4, останавливая рикшу, я знала, что цель близка. Нас со Стражем разделяло не больше мили. Когда повозка свернула к II-4, эфир маяком озарил путь в знакомый квартал.

Страж был в Камдене.

На рынке царило привычное оживление, и мне без труда удалось смешаться с толпой. Я шла, не поднимая головы. Пальцы крепко сжимали рукоять револьвера. «Ветошь» вряд ли обрадуется моему визиту. Тронуть не тронет, но выставить попытаются. Нужно соображать быстро, пока действует эктоплазма.

На Камден-Хай-стрит я увидела Джо. В кепке, скрывающей афрокосы, парнишка экзотической птичкой примостился на вершине статуи лорда Палмерстона. Он пел, а у подножия ему на флейте аккомпанировала заклинательница. Публика слушала затаив дыхание. Полиглоты особенно хорошо пели на родном языке – глоссолалии, – но в их исполнении даже жуткая уличная баллада звучала поистине божественно.

Музыка оборвалась. Зрители аплодировали и бросали деньги. Джо ловил их в шляпу, флейтистка кланялась; представление окончено. Юные дарования подобрали последние монеты и рассовали по карманам. Заклинательница тотчас смылась. Джо радостно помахал мне.

– Привет, Джо. – (Тот широко улыбнулся в ответ.) – Что у тебя за подружка?

– Да так, балаганим вместе. – Он спрыгнул с постамента. – А ты что здесь делаешь?

– Ищу кое-кого. – Я сунула ледяные руки в карманы. – А где остальные?

– Иви в убежище. Феликс вроде на заработках. Нелл обещала заскочить, дать мне денег на обед – ей же теперь платят за выступления, – но почему-то не пришла.

– Денег на обед? С какой стати? Разве Агата вас не кормит?

– Кормит, – скривился Джо. – Рисовой кашей с селедкой. Селедку я отдаю коту. Иви, конечно, права: у рефаитов нам жилось несладко, но, по-моему, Агата просто сквалыга. Сама-то каждый вечер лопает пироги и булочки.

Селедка и впрямь была гадость. Мерзкая на вид рыбешка водилась тут же, в канале, мяса в ней ровно на один укус – сплошь кишки да глаза. И потом, Агата действительно может кормить своих подопечных получше, ведь они теперь зарабатывают.

Мы направились к выходу с рынка. Джо приподнял шляпу, почтительно приветствуя какого-то попрошайку. Я пыталась нащупать золотую пуповину, но та стремительно ускользала. Ясно одно: Страж неподалеку.

– Где планируешь искать? – полюбопытствовал Джо.

– Сама не знаю. – Я окинула цепким взглядом постройки. – Слушай, а кроме еды, как Агата с вами обращается?

– Ласковая она только с Иви, нас держит в ежовых рукавицах. Не принесешь пятьдесят фунтов – останешься без ужина. Сейчас народ старается не балаганить, боится арестов.

И как назло, у меня нет денег! Сразу бы решились все проблемы.

– Как продвигается книга? – сменила я тему.

– Почти готово. Нелл у нас талант. Ей бы в психографисты пойти.

– О чем сюжет?

– Ну… как бы про нас. Про Сезон костей и побег. Как рефаиты охотятся за людьми, чтобы убить, а некоторые, наоборот, помогают беглецам. И мы сделали Лисс главной героиней. – Его темные глаза смотрели на меня в упор. – Дань памяти. Нормально, как считаешь?

У меня в горле встал тугой комок. Лисс, невоспетая героиня из трущоб, которая помогла мне не свихнуться в первые дни плена. Лисс, с достоинством переносившая все невзгоды. Лисс, чья жизнь трагически оборвалась накануне побега.

– Более чем, – выдавила я.

Джо заметно воодушевился. Мой взгляд невольно упал на нищих, которыми кишел рынок. Закутавшись в жидкие одеяла, они сидели на мостовой перед полупустыми жестянками.

Наверное, Джексон тоже был таким. Ночевал в Камдене, отирался возле торговцев в надежде раздобыть кусок хлеба или монетку. Худенький, бледный паренек с неровно остриженными волосами. Волчонок с лютой ненавистью к себе и жестокому миру. Попрошайка, клянчивший книги и перья куда чаще, чем деньги. Подросток с изодранными в клочья руками, искавший лучшей жизни. И тут он преуспел, в отличие от собратьев, обреченных умирать под открытым небом. Сочувствие к ним если и теплилось в его душе, то недолго.

На рынке Стейблс я купила стакан горячего салепа, сдобную булочку и огромный кусок пирога с корицей для Джо. Дальше мы шли молча. Парнишка сосредоточенно жевал, не отвлекаясь на разговоры. Представляю, как отреагировал бы Джекс, узнав, что я кормлю на свои кровные беглых полиглотов. «Деньги на ветер, лапушка». Ну и плевать.

Внезапно пуповина снова дала о себе знать. Золотая стрелка указывала на массивное здание, возвышающееся над рынком. С виду заброшенное, но красная кирпичная кладка прочна.

– А кого ты ищешь? – шепотом спросил Джо. – Он из уцелевших?

– Вроде того. – Я кивнула на здание. – Что это за место?

– Перевалочный пункт. Но туда давным-давно никого не пускают. Закрытая зона.

– Почему?

– Без понятия. Агатины побирушки говорят, что здесь логово «Ветоши». Только у них есть право доступа. У дверей постоянно дежурит охранник. Ты ведь не собираешься вломиться туда, Пейдж? – испугался Джо. – Нельзя, ни в коем случае! Приказ Старьевщика.

– А ты сам его видел?

– Нет. Свои распоряжения он передает через «Ветошь».

– Как это?

– Они собирают всех кумовьев и спиритуалов и говорят им, что делать. О дате собрания предупреждают побирушки. Моя подруга Рин однажды лично передавала ответ Агаты их начальнице. Ее зовут Шифон, сокращенно от Ля Шифоньер. Она получает приказы напрямую от Старьевщика.

– Его подельница, – пробормотала я, вспомнив заседание Потустороннего совета.

Лорд Зеленщик тогда сказал, что именно Шифон правит сектором.

– Ну да, наверное, – согласился Джо.

Интересная кличка. Слово «шифоньер» похоже на французское. Но в школе нас этому не учили.

– При встрече непременно перекинусь парой слов с этой мадам. Где, говоришь, дверь?

– За рынком будет лестница. Над ней еще табличка. Оттуда налево по ступенькам. Но, Пейдж… Некоторые из побирушек совались туда в свое время. Только их и видели.

– Обнадеживает, – вздохнула я. – Слушай, Джо, мне надо идти. Возвращайся домой и попробуй разыскать Нелл.

– Возьми меня с собой. Я могу помочь. Если вернусь, Агата снова отправит петь.

– Сайен ищет тебя, забыл? Хочешь, чтобы твою физиономию показывали на всех экранах?

– Кто бы говорил! – легко парировал Джо. – И потом, кто-то должен сидеть на шухере, пока ты там бродишь, а то не ровен час напорешься на Старьевщика.

Инстинкт советовал мне не рисковать, однако в словах парнишки была логика.

– Хорошо. Но будешь делать то, что я скажу. Скажу «беги», значит беги, что бы ни случилось. Сразу мчись со всех ног к Нелл. Обещаешь, Джо?

– Заметано.

Большая табличка над входом некогда гласила: «ПЕРЕВАЛОЧНЫЙ ПУНКТ КАМДЕН», но время внесло свои коррективы: многие буквы стерлись, оставшиеся образовали слоги «ВАЛ КА». Посередине красовалось граффити: перевернутый якорь со знаком вопроса.

Мы медленно обогнули здание.

– Так и не сказала, кого ищешь, – прошептал Джо, бесшумно ступая. – Спорим, это Страж? – Получив утвердительный кивок, он хмыкнул. – Народ будет не в восторге.

– Рефаиты-союзники нам не помешают. И потом, он помог Лисс. Значит, и нам поможет.

– Думаю, он многим помог, просто мы об этом не знаем.

Джо прав. Сколько раз Страж выручал меня – подкармливал, не бил, – чем подвергал себя огромному риску.

Во дворе стояла мертвая тишина. Вокруг никого, только запаркованные машины на асфальте. Само здание по форме напоминало перевернутую «Т», прямая массивная колонна монолитом поднималась над рынком. Все двери и окна заколочены досками, сквозь щели не пробивается ни единого лучика света. Даже если сумею проникнуть внутрь, весь пункт наверняка нашпигован ловушками для незваных гостей.

– Пришли, – сказала я.

– Непохоже, что тут кто-то живет, – пробормотал Джо.

– Могли просто выключить свет, – пожала я плечами и легонько подтолкнула его к дверям. – Заберись повыше и смотри в оба. Заметишь кого-нибудь – свисти.

– О, как раз в тему! – Он вынул из кармана серебристый полумесяц. – Манок для птиц. На километр слышно.

– Отлично. Главное, будь осторожен.

Джо начал ловко карабкаться вверх, цепляясь за уступы и подоконники. Я опустилась на корточки и сосредоточилась на пуповине.

Да, он здесь. Его лабиринт тускло поблескивает во мраке.

Я обогнула здание и вскоре наткнулась на каменную лестницу. У подножия маячили два лабиринта, человеческий и звериный. Я тихо спустилась по ступеням и заглянула вниз. На ящике сидела женщина. В одной руке сигарета, другая настраивает портативное радио. Рядом, разомлев от жаркого пламени горелки, дремал огромный пес. Чуть поодаль виднелась массивная дверь, разрисованная неприличным граффити.

Женщина была нечитаемой. Надо отдать должное их главарю. Такую ничем не возьмешь, даже мой фантом здесь бессилен. Можно вселиться в собаку и устроить заварушку, но дверь-то на замке. Охранница просто убежит вместе с ключом, ищи ее свищи.

Поразмыслив, я вернулась во двор и внимательно осмотрела здание. Другого способа попасть внутрь нет, хотя… Если не получается вéрхом, всегда можно попробовать через низ.

Тут же, в двух шагах, была канализационная решетка. Я присела на корточки и бросила в щель камень. Тот отскочил с характерным стуком.

Никакая это не канализация, а вентиляционная шахта – прямо здесь, под ногами. Конечно, мне и прежде доводилось слышать о ходах – в Лондоне с его подземной инфраструктурой, построенной еще во времена монархов, это не новость, – просто не ожидала, что система туннелей есть даже под Камденом. Я попробовала вытащить решетку, но та сидела намертво.

Мне не хватало навыка обращения с золотой пуповиной, приходилось действовать интуитивно. Подобно оракулам с их хрисмосом, я мысленно шаг за шагом воссоздавала образ. Ясно представила решетку вплоть до мельчайших деталей: железный каркас в обрамлении гранитной брусчатки, швы, пролегающие между металлом и камнем. Держа картинку перед глазами, вновь почувствовала присутствие Стража, на сей раз более отчетливо. Огонек его лабиринта засиял ярче, словно очнувшись после долгого сна. И следом явился образ, затемненный, точно кадр из немого фильма. Камера с железными прутьями. Цепь. Охранник с оранжевой аурой.

Все это представлялось глазами Стража. Вопреки всякой логике я отыскала его.

Джо спрыгнул с карниза и ринулся ко мне:

– Все чисто. Нашла что-нибудь?

– Типа того. – Я выпрямилась, смаргивая набежавшие слезы. – А что на той стороне пункта?

– Канал, если не ошибаюсь.

– Пойдем проверим.

Миновав несколько заборов и кирпичную стену, мы спустились по тропе к каналу. Справа от перевалочного пункта над грязной водой был перекинут мост. Джо легко перебрался на ту сторону по крышам моторок и крикнул:

– Гляди!

Я обернулась: прямо под зданием, где вода омывала фундамент, зияло отверстие вроде пещеры.

– Что это?

– Старая протока. – Джо присел на корточки и сощурился. – Думаешь, вход там?

– По-моему, да. – Взгляд упал на обломки древесины, дрейфующие неподалеку. – Кажется, я знаю, как туда попасть!

Вдвоем мы выудили подходящую деревяшку, достаточно крепкую, чтобы выдержать одного человека. Придется еще поломать голову, как транспортировать Стража. Озираясь по сторонам, Джо всучил мне доску вместо весла.

– Мне возвращаться на пост? – спросил он, повиснув на перилах. – Вдруг Старьевщик нагрянет?

– Ничего, справлюсь. – Я поудобнее ухватила весло. – Заметишь кого-нибудь – свисти.

– Понял.

– Джо! – (Тот вопросительно посмотрел на меня.) – Спрячься как следует. Лучше на верхотуре. В случае чего сразу беги к Агате и сиди тихо. Ничего не видел, ничего не слышал. Усек?

– Да усек, усек.

Он молча наблюдал, как мой самодельный плот исчезает во мгле протоки.

Тишину нарушал лишь стук капель. Очутившись в кромешной темноте, я зажгла фонарик. От потолка вниз тянулись клепаные опоры, теряясь в чернильной воде. Стены были сложены из красного кирпича, сплошь покрытого плесенью и грязью. Нет, вряд ли Стража провезли этим путем.

Впереди замаячил туннель. Сбросив рюкзак, я приготовилась к прыжку, как вдруг плот рассыпался, увлекая меня в ледяную воду. Из горла вырвался приглушенный крик, пальцы лихорадочно цеплялись за камень. Я втянула себя в туннель и распласталась на полу, тяжело дыша. Мокрая одежда облепила тело. Последний рывок – и ноги в сапогах благополучно оказались над водой.

Дальше пришлось двигаться ползком. Через пару футов дорогу мне преградила ржавая решетка. Как-нибудь пролезу, не страшно. Я стянула мокрую куртку и завязала рукава на талии. Пальцы уже коченели, от одежды разило тиной.

Зачем главарю мимов II-4 понадобилось держать рефаита в этой дыре? Все это неспроста. Знали, за кем охотятся.

Протиснувшись между прутьями, я уловила два лабиринта. Один, ни с чем не сравнимый, принадлежал Стражу. Второй – неизвестному ясновидцу. Охранник с оранжевой аурой. Кто бы ни заточил Стража в подземелье, он не рискнул оставить пленника без надзора. Здравое решение. Мне ни разу не случалось видеть, как Страж убивает, но тот, кто сражается с эмитами, должен обладать недюжинной силой. Я вытащила из-за голенища охотничий нож.

Если лакеи конкурирующего главаря мимов застукают меня в логове, пиши пропало. В лучшем случае отдадут на милость Потустороннего совета, а в худшем просто прирежут.

Мои сапоги из мягкой кожи ступали бесшумно. Следующий туннель казался обломком эпохи шахт и паровозов. Вдоль стен тянулась проволочная сетка. С потолка свисали голые перегоревшие лампочки. Я уверенно двигалась во мраке, на ходу уворачиваясь от пролетающих мимо призраков. Обычные блуждающие огоньки, бояться нечего. Наверху фантомом маячил Джо. Наверное, вскарабкался на крышу.

Подземелье все больше напоминало лабиринт. Вряд ли его строили с таким умыслом, но многочисленные разветвления дезориентировали всякого сюда входящего. Понять, где находишься, можно было лишь по редким проблескам света. Я не поленилась заглянуть в каждый уголок, где громоздились ящики алкоголя, старые матрасы, фонари и кучи всякого барахла. Хлам, копившийся годами. Типичное логово «Ветоши». По-видимому, раньше под складом помещался подвал, но его границы уходили далеко за пределы перевалочного пункта.

Внезапно у меня перехватило дыхание. Кандалы!

Со стен свисали оковы. Джо говорил, что побирушек, осмелившихся сунуться сюда, больше никто не видел. Я замедлила шаг, напряженно вслушалась в звенящую тишину. В следующем туннеле сквозь канализационные решетки просматривался рынок. Прямо у меня над головой ходили люди. Теперь я старалась держаться поближе к стене, хотя и без того заметить меня было непросто.

Кусочком мела из рюкзака я чертила на стене тонкую линию. И так из туннеля в туннель. Один был поистине огромным: душное помещение с низкими сводчатыми потолками простиралось на добрую сотню футов и размерами не уступало черному рынку Ковент-Гардена. Похоже, туннель совсем недавно ремонтировали. В дальнем углу горел передвижной прожектор, озаряя ярким электрическим светом мрачные своды. Вдоль стен тянулись алые шторы, повсюду стояли столы и стулья. Я проверила эфир и устремилась к темной дыре, зиявшей на той стороне подвала.

Из-под стола с пронзительным воплем выскочила тощая облезлая кошка. Сердце ушло в пятки. Кошка промчалась мимо меня и растворилась в темноте туннеля.

Если животное нашло другой вход сюда, значит должен быть и другой выход. Хорошо бы. Подземелье внушало мне ужас. Представляю, как Стража волокли по каменному полу. Где-то здесь… Я пыталась вообразить сводчатую камеру, но тщетно. Пуповина молчала.

Внезапно до моего слуха донеслись приглушенные звуки радио, настроенного на единственную новостную волну Сайена. Я выключила фонарик и заглянула за угол. Там, за поворотом, старый сигнальный фонарь освещал дверь в темницу Стража.

Охранник, доходяга с крашенными в оранжевый цвет волосами, привалившись к стене, мерно кивал в такт приемнику. Судя по густой щетине и заскорузлой грязи на лице, дежурил он не первые сутки. Аура выдавала верховного заклинателя. Одолеть такого будет не просто. Заклинателям достаточно знать духов по именам, чтобы призвать их хоть с конца света.

Я втиснулась в альков. В следующий миг мой фантом стрелой пронзил лабиринт охранника. Тот не успел выставить защиту и провалился прямиком в сумеречную зону. Очнувшись, я потерла ноющие виски и краем уха уловила характерный стук падающего тела.

Заклинатель ничком распростерся у двери. Без сознания, но живой. На двери не было замка, створку удерживала лишь цепочка. К нападению здесь явно не готовились. Сорвав цепь, я шагнула в камеру.

13

Воровка

В свете угасающей лампы прикованный к трубе, с безвольно поникшей головой Арктур Мезартим ничуть не походил на величественного куратора, с которым мы делили кров долгие шесть месяцев. Его одежда насквозь пропиталась грязью, с волос капала вода.

Я уронила фонарь и опустилась на колени рядом с пленником:

– Страж!

Он не шелохнулся.

Меня охватил страх пополам с праведным гневом. Кто-то, и явно не один, избил рефаита до полусмерти. Его аура то вспыхивала, то гасла, как свеча на ветру. Из моего рта вырывались облачка пара. Сапоги скользили на ледяном полу. Шмыгая носом, я дрожащими руками ухватила Стража за плечи и хорошенько тряхнула.

– Страж, приди в себя! Вставай! – Отчаявшись, я влепила ему звонкую пощечину. – Арктур, очнись!

Его веки дрогнули, приоткрылись. В глазах затеплилось тусклое сияние.

– Пейдж Махоуни, – еле слышно прошептал он. – Спасибо, что явилась на выручку.

У меня отлегло от сердца.

– Что они с тобой сделали? – клацая зубами, спросила я. – У охранника есть ключ от цепей?

– Брось цепь и уходи, – прохрипел рефаит. – Мои тюремщики вот-вот вернутся.

– Сама решу, когда мне уйти.

Я перевернула охранника на спину и проверила карманы. Тяжелым ключом отстегнула кандалы, удерживающие запястья Стража, и попыталась поднять его, но тщетно.

– Арктур, вставай. Мне одной не осилить.

Молчание. Я придвинула лампу поближе. На его коже причудливым узором, похожим на цветок папоротника, расползались зеленовато-черные пятна.

– Скажи, что у тебя болит.

Пальцы в перчатке судорожно дернулись. Луч фонаря скользнул вниз. Левое запястье Стража опоясывал браслет из анемонов вроде тех, что плетут дети. Смуглую бархатистую кожу рук местами обезобразила трупная гниль.

– Это держит крепче любых оков, – через силу проговорил Страж.

Огонек в его глазах стремительно угасал. Но стоило мне взяться за цепь, как он снова вспыхнул.

– Не надо!

– Нет времени препираться, нам нужно…

С его губ сорвалось глухое рычание.

– Я давно не ел. Голод меня добьет…

– Замучается добивать! – Я приподняла ему голову. – Меня прислали Тирабелл и Цефей. Они ищут тебя.

На секунду его взгляд сделался осмысленным.

– Ты изменилась. Мой разум совсем ослаб. Не могу вспомнить тебя, Пейдж…

Он явно бредил.

– Страж, чего ты хочешь? Соль?

– Это не к спеху. Сначала мне нужно поесть. Унять лихорадку рассудка…

Тут меня осенило.

– Тебе нужна аура!

– Да. – Он уже хрипел. – Меня терзали неделями… изредка давали чуть-чуть пригубить… Я умираю от голода, Пейдж, но твою ауру пить не стану.

Я криво усмехнулась:

– Хорошо, что у нас имеется альтернатива.

Да, охраннику сегодня не повезло.

Под аккомпанемент стонов я втащила бедолагу в камеру, приковала к трубе и приставила нож к горлу. Страж алчно наблюдал за мной.

– Он тоже бил тебя?

– Неоднократно.

Охранник зашевелился. Кровь ручьем бежала у него из носа и струилась по подбородку.

– Ты что со мной сделала, дрянь? – Его дыхание отдавало несвежим кофе. – Голова…

– Ты ведь работаешь на Старьевщика, – проникновенно улыбнулась я. – Скажи, кто он, иначе мой друг высосет из тебя всю ауру. Тогда узнаешь, каково быть по ту сторону баррикады, заклинатель.

Мой нож красноречиво упирался в горло. Охранник задергался, но я придавила коленом его свободную руку.

– Лучше стать невидцем, чем кормом для рыб, – фыркнул он. – У «Ветоши» с предателями разговор короткий. Груз на ноги – и в воду. – Он набрал побольше воздуха и завопил: – Сара Уайтхед, Черная Монахиня, заклинаю тебя!..

Я быстро зажала ему рот ладонью:

– Снова пискнешь – и не доживешь до водных процедур. Усек?

Заклинатель кивнул, но стоило мне убрать руку, выплюнул злобное:

– Сучка!

Страж взялся за дело поистине виртуозно. Словно огромный хищник, он медленно наступал на жертву. Желтые волчьи глаза ярко горели, под кожей перекатывались мускулы. Пленник задергался, засучил ногами. Даже мне стало немного не по себе. Если при свете дня рефаиты еще походили на людей, то в темноте полностью утрачивали человеческий облик.

– Отзови его! Отзови, ирлашка чертова! – верещал пленник.

– Боюсь, он не собака, чтобы подчиняться командам. Зато вы обращались с ним как раз по-собачьи. – Лезвие впилось охраннику в кожу. – Говори, как зовут Старьевщика. Тогда пощажу… может быть.

– Откуда мне знать! – истошно завопил он. – Никто не знает. Он перед нами не отчитывается.

– Зачем ему понадобился рефаит? С кем он в сговоре? Где прячется? – Острие давило незадачливому охраннику в мягкую впадину под подбородком. – Ну? Не испытывай моего терпения.

Вместо ответа в меня полетел плевок.

Лицо Стража застыло в суровой гримасе.

– Вы ничего от меня не добьетесь! – упирался пленник. – Слышите? Ничего.

Мой фантом на полном ходу протаранил его лабиринт. Пленник едва не захлебнулся кровью.

– Мне правда ничего не известно, – хрипел он. – Старьевщик здесь почти не появляется, а все приказы передает через подельницу.

Заметив, что Страж движется в его сторону, он принялся жадно ловить губами воздух.

– Ты обещала его отозвать!

– Серьезно? Не помню такого.

Страж сработал чисто. Он ничего не делал, просто смотрел и шумно дышал. Постепенно плечи его расправились, зрачки вспыхнули, точно семафоры. Охранник обмяк и привалился к обледенелой трубе, его аура сделалась тонкой как папиросная бумага.

По телу рефаита пробежала дрожь. Эктоплазма разлилась по венам, подсвечивая кожу изнутри. Я не двинулась с места, держась на почтительном расстоянии. Потом протянула руку и стремительно сорвала с запястья цветочный браслет. Из груди Стража вырвался протяжный стон.

– Мои тюремщики отправились перекусить. Скоро явятся.

– Жду не дождусь.

– Пейдж, ты даже не представляешь, насколько они опасны.

– А мы разве нет?

Его глаза вспыхнули ярче, вызывая в памяти образы из прошлого: проигрыватель, запретные песни о любви, бабочка на ладони, его губы на моих губах в «Гилдхолле», руки, скользящие все ниже, к бедрам… Нет, гнать от себя эти мысли. Главное сейчас – освободить Стража. Я потянулась к цветочным оковам, но каждой клеточкой тела остро ощущала его присутствие.

Сквозь верхнюю решетку виднелась полная луна. Наконец оковы пали. Я вытащила из рюкзака телефон и, зажав в зубах новую симку, принялась снимать заднюю панель. Страж расслабленно откинулся на спину. Мои пальцы автоматически набрали номер сектора. Лишь бы связь не подкачала. В принципе подземелье не такое глубокое, должно получиться.

– Один-Четыре слушает, – раздался в трубке голос курьера.

– Алого Взора, пожалуйста. И побыстрее.

– Оставайтесь на линии.

Время поджимало катастрофически. Страж не сводил взгляда с охранника и жалких остатков его ауры.

Вскоре Ник был у телефона.

– С тобой все в порядке?

– Забери меня.

– Откуда?

– Камден. Старый склад на Овал-роуд.

– Жди. Через десять минут.

Связь прервалась.

Я спрятала ненужную симку в карман, схватила фонарь и закинула руку Стража себе на плечи. Опираясь на меня, он встал. От такой тяжести у меня подкосились ноги.

– Где выход? – глухо спросил он.

– Я добиралась через протоку.

– Меня затаскивали через черный ход, но там сутками дежурит нечитаемый охранник. Протока тоже отпадает.

– Отпадает, – согласилась я. – Возможно, нам удастся отыскать лазейку в подвале.

Страж сильнее сжал мое предплечье.

– Возьми ключи у охранника.

– Уже, – усмехнулась я. – Идти сможешь?

– Должен.

Легко сказать. Страж сильно хромал. Не верилось, что какой-то маленький, почти невесомый цветок мог высосать из него все соки. И тем не менее ключ к могуществу рефаитов, этих неземных созданий, запросто умещался у меня на ладони. Я отдала Стражу фонарь и теперь двумя руками поддерживала его за талию. От его близости внутри все похолодело, потом занялось огнем. Горячее дыхание шевелило мне волосы.

Туннель сделал поворот. Бледный луч фонаря выхватил из темноты вентиляционную решетку. Снова тупик.

– Как «Ветоши» удалось тебя схватить?

– С помощью анемона. Должно быть, следили за мной. А может, просто знали, где искать.

Мы свернули в следующий туннель, похожий на предыдущий как две капли воды.

– Напали днем, когда я спал, – продолжал Страж. – Сначала ослепили меня цветком, а потом засунули в большой грузовик.

Час от часу не легче! Откуда, спрашивается, «Ветоши» известно про рефаитов и их слабые места?

При виде знакомой меловой отметки на стене у меня упало сердце.

– Мы ходим кругами.

Страж заметно окреп, это чувствовалось по его железной хватке.

– Видишь доктора Найгарда?

– Да, он уже близко. И еще кто-то, – добавила я с нарастающей паникой.

– С ним?

– Нет. Идут с другой стороны. – От рынка к складу двигались несколько лабиринтов. – Трое.

Сверху донеслась птичья трель. Джо. Я отпустила Стража и выхватила револьвер.

– Твои тюремщики зрячие?

– Только наполовину.

Уже хорошо. Полузрячие не умеют долго фокусировать взгляд, особенно в темноте.

Вдалеке хлопнула дверь. Страж увлек меня в альков и прижал к груди.

– …Хоть изредка кормить, – послышался грубый мужской голос с явным ист-эндским акцентом. Каждое слово эхом разносилось под мрачными сводами. – В прошлый раз он из Тряпки все соки чуть не высосал.

– Слишком близко подпустил, – возразила женщина – судя по говору местная, но район не определить. – Их нужно держать на расстоянии.

– Наши точно не проболтаются?

– А кому болтать? – Злорадный смех. – Темный владыка мертв. Без него в Потустороннем совете полный раздрай, если не хуже.

Я сдавила рукоять револьвера. Страж вжался в стену. Его глаза потускнели, сделались бледно-желтыми.

Прямо у меня над ухом раздался крик – тюремщики обнаружили пустую камеру.

– Какого дьявола здесь происходит?! – ревел мужчина. – Где тварь?!

Лязгнула цепь.

– Тебя спрашивают! Забыл, за что деньги получаешь? Где наш ценный груз?

У меня пересохло во рту.

– Старь… – прохрипел охранник, – какая-то ирландская сучка пришла и забрала его. У нее аура… красная.

Значит, женщина – Шифон собственной персоной, правая рука Старьевщика. Так и подмывает выйти и побеседовать с этой дамой, но Страж слишком слаб, нельзя бросать его одного.

– Ну и где эта сучка? – Шаги. – Как выглядит?

– Брюнетка, на лице красный платок. Она смылась.

– Смылась? – бесстрастно повторила Старь. – Тогда ты уволен.

По катакомбам эхом прокатился выстрел. Один из лабиринтов померк.

– Ирландка с красной аурой… Вдобавок у этого придурка до сих пор кровь хлещет из носа. Узнаю Бледную Странницу. Попалась, голубушка, – заключила Старь.

Вот дерьмо!

– Кое-кому теперь не поздоровится, – обеспокоенно заметил ее спутник. – Товара-то нет.

– Брось, не мы его охраняли. И потом, сомневаюсь, чтобы эта тварь ухромала далеко. Перехватим.

– Ага, если найдем. Надо включать зрение.

Страж потянул меня за руку. Мы снова двинулись в путь, стараясь держаться поближе к стенам. Периодически я светила фонариком в поисках пометок. Мои ноги ступали легко, чего не скажешь о Страже. Каждый его шаг гулко отдавался под сводами. Его хромота работала на преследователей, зато их многочисленные побрякушки работали на нас: едва заслышав бряцанье металла, мы резко меняли направление.

Очередной туннель вывел нас в центральный подвал. Я потушила фонарь и взяла Стража за руку. Наши пальцы переплелись. Проходя мимо прожектора, я выдернула шнур, и подземелье погрузилось во мрак. Страж уверенно шагал вперед, его глаза светящимися точками горели в темноте. Свернув за угол, мы едва успели спрятаться за бархатной шторой, как в подвал нагрянула пресловутая парочка.

– Глянь! Кто-то вырубил свет.

– Тсс. Даже странницы дышат, – шепнула Старь.

Я чуть высунулась из укрытия. Парочка методично обследовала помещение, заглядывала под столы и светила факелами по углам.

– Где мог спрятаться такой великан? – Шифон едва не обнаружила нас – но в последний момент чутье подвело. – Правильно, в самом большом зале.

Страж не шелохнулся. Рядом с ним я чувствовала себя по-человечески уязвимой. Старь права: даже странницы дышат.

– Сдавайся, рефаит! – Мужчина двинулся к шторе. – Тебе некуда бежать. Все ходы перекрыты. Если не выйдешь, твоя подружка будет умирать долго и мучительно. Труп сможешь забрать себе в камеру.

По спине у меня струился пот. Палец лег на спусковой крючок. В одном убийстве меня уже подозревают, усугублять ситуацию не хочется, но выбора, похоже, нет. Внезапно Страж коснулся моего предплечья и кивнул на музыкальный автомат, стоявший тут же, за занавеской, и поначалу мною не замеченный.

Преследователь тяжелой поступью приближался к нам. Молниеносным движением Страж включил автомат, и в подземелье грянула музыка. У меня зазвенело в ушах. Под аккомпанемент целого оркестра надрывный женский голос выводил что-то по-французски. Музыка перекрывала все прочие звуки. Мы чуть сдвинулись влево и укрылись за другой шторой. Лабиринты преследователей устремились в противоположную сторону.

Подземелье наполнилось звенящими голосами. Источник звуков терялся в адской какофонии.

– Найди его! – надрывалась Шифон.

Напротив виднелся другой туннель. Только бы успеть! Я тенью выскользнула из укрытия, Страж за мной. В свете факела маячил затылок преследователя с большой проплешиной, обрамленной жидкими волосами. До спасительного прохода было рукой подать, как вдруг вспыхнул прожектор. Яркий луч резанул мне по глазам, осветив две фигуры в масках.

– Вот она, дрянь! – воскликнул мужчина. – И рефаит с ней.

Разинутые пасти масок скалились бутафорскими зубами. Прожектор бил прямо нам в лицо. В тот же миг мой фантом вырвался на волю и протаранил лабиринт мужчины. От истошного вопля волосы у меня встали дыбом. Очухавшись, я схватила Стража за рукав и бросилась бежать.

Шифон послала за нами арсенал. Я успела отбить парочку и выстрелить за спину, как Страж круто взял влево, увлекая меня в узкий проход.

– Вам все равно не выбраться! – хохотала нам вслед Старь. – Там лабиринт.

Туннели были похожи друг на друга. В темноте звенели голоса преследователей, от которых сводило желудок. Почуяв посторонних, до хрипоты лаял сторожевой пес. Внезапно в проеме замаячил свет. Я стремглав кинулась туда. Чуть поодаль прихрамывал Страж. Вдоль стен громоздились поставленные друг на друга ящики. Страж среагировал молниеносно. Даже после изнурительного плена его силы превосходили мои. Он легко вытащил нижний ящик. Вся конструкция рассыпалась с оглушительным грохотом. Куски стекла и дерева брызнули во все стороны. Кандалы и цепи со звоном бились о камень. Оступившись, я ткнулась лбом в железную дверь и дрожащими пальцами стала перебирать связку ключей. Мимо стремглав проносились духи, задевая и царапая мой лабиринт. Отлетев от моей брони, чужой фантом угодил прямиком в преследователя. С остекленевшим взглядом тот ошалело затряс головой. Истошный вопль тут же оборвался.

Наконец в замке провернулся ключ из потускневшей стали. Мы со Стражем выскочили за дверь и сразу заперли ее. Изнутри перевалочный пункт выглядел огромным и заброшенным. Не мешкая, я всадила несколько пуль в окно; посыпались осколки. Страж подсадил меня на подоконник. Внизу захлебывался лаем пес. Пусть брешет, теперь им до нас точно не добраться.

– Давай! – Я ухватила Стража за локти и потянула на себя. – Постарайся еще немного. Лезь.

От напряжения на скулах у него заходили желваки, мышцы на шее вздулись, но в итоге ему удалось вскарабкаться на подоконник. Даже получив большую порцию ауры, Страж был слишком слаб. Я снова закинула его руку себе на плечи, но в этот раз он навалился на меня всем весом.

Припаркованный у обочины черный седан с тонированными стеклами мигнул фарами. Волна облегчения затопила меня с головой.

– Что, гонятся? – Ник распахнул дверцу.

– Да. Надо убираться отсюда, и поскорее.

– Хорошо, но… Пейдж, какого?.. – Ник растерянно уставился на рефаита. – Пейдж!

Я запихнула Стража в салон, сама втиснулась следом и захлопнула дверь.

– Все потом. Газуй!

Из склада выскочила субтильная фигура с ружьем наперевес.

Без лишних вопросов Ник рванул передачу и вдавил педаль газа в пол. Допотопный двигатель, найденный в куче хлама на черном рынке, не подвел на сей раз.

Дернувшись, автомобиль рванул с места. Вслед нам гремели выстрелы, но дробовик бил недалеко. Выкрутив руль, Ник свернул на главную дорогу.

Стрелок опустил ружье. В окнах склада показались знакомые маски. Вскоре вся компания загрузилась в черный фургон и пустилась в погоню.

На лбу у Ника выступил пот. Наше ржавое ведро никак не годилось для гонки. Не сбавляя хода, Ник выехал на Овал-роуд, целенаправленно проскочил поворот к I-4 и развернул машину.

– Пропустим их вперед. Потом через рынок и переулками до дома.

Маневр удался.

Сверкнув габаритными огнями, фургон помчался по ложному пути.

– Ник, смотри в оба. У них могут быть еще машины.

– Что мешало сразу предупредить?! – Пальцы Ника, сжимавшие руль, побелели от напряжения. – Кто это вообще такие? «Ветошь»?

– Она самая.

Ник грязно выругался и включил печку. Только тогда я поняла, что продрогла до костей, и машинально прильнула к Стражу, вслушиваясь в его сиплое дыхание. Потом улучила момент, достала из кармана ненужную симку и выбросила в канаву. Ник встревоженно наблюдал за мной в зеркало заднего вида.

– Страж, где ты ночевал, когда тебя схватили?

– Электроподстанция на Тауэр-стрит, – глухо отозвался он. – Чудовища больше не спят на пуховых перинах.

Тауэр-стрит пролегала совсем рядом с берлогой. Будь я в Севен-Дайлсе в тот момент, похищения удалось бы избежать. Голова Стража поникла, его сознание медленно угасало.

– Нельзя везти его в Севен-Дайлс, – сказал Ник, не глядя на меня.

– Знаю.

– В мою квартиру тоже нельзя.

– Едем в ночлежку. Других вариантов нет.

– Пейдж, ты чуть не попалась. Это уже перебор, слышишь!

В крохотной комнатке не горел свет, занавеси были наглухо задернуты. Страж забылся глубоким сном на кровати. Я успела только снять с него грязное пальто, как он растянулся на постели и провалился в недра лабиринта.

– Нельзя прятать его тут вечно.

– За ним охотятся рефаиты и Сайен. Мы не можем вышвырнуть его на улицу, – мягко возразила я.

– Рано или поздно ему придется уйти. Эта комната нам не по карману.

Я со вздохом взъерошила сальные волосы. Что за жизнь – ни дня без грязи.

– Ник, между рефаитами и Синдикатом есть связь, иначе «Ветоши» не удалось бы пленить Стража. Надо выяснить, сколько они знают. И заодно забрать наших беглецов из сектора.

– Только не говори, что ты снова собралась в Четвертый сектор Второй когорты, – нахмурился Ник. – Тебя наверняка будут ждать.

– Думаешь, они донесут совету?

– Вряд ли. Нет никаких доказательств, что в секторе поработала именно ты. И потом, сомневаюсь, что они захотят афишировать свои темные делишки.

– Ник, ты в Синдикате дольше моего. Что тебе известно про этого парня?

– Про Старьевщика? Практически ничего. Главарь мимов Четвертого Второй, заправляет сектором с незапамятных времен.

– Ты сам видел его?

– Нет. Даже по меркам Потустороннего совета он затворник, каких поискать. У них застарелая вражда с Аббатисой, но почему – никто не в курсе. – Ник понизил голос: – Пейдж, ты зашла слишком далеко. Если эти подонки не побоялись рефаита, тебя они точно не пощадят. Прошу, постарайся не делать глупостей.

Я вымученно улыбнулась:

– Какие глупости? Окстись.

Ник только фыркнул и принялся характерными круговыми движениями потирать левое веко. Мигрень мучила его раз в несколько недель и обычно сопровождалась видениями. Пока длился приступ, Ник целыми днями валялся в постели. Джексон заявлял, что головные боли – это ерунда, но для Ника они оборачивались сущим адом.

– Одно не могу взять в толк, – напряженно проговорил он, – откуда главарю мимов, да еще такому затворнику, известно про рефаитов? Или из колонии сбегали и прежде?

Пульс у меня участился.

– Да, двадцать лет назад.

После расправы, учиненной рефаитами над мятежниками, уцелели лишь двое. Ребенок и предатель, раскрывший заговор Нашире. Наследная правительница казнила заговорщиков и подвергла жестоким истязаниям помогавших им рефаитов, не пощадив даже своего жениха.

– Страж наверняка в курсе. Надо порасспросить его. – В ответ на выразительный взгляд Ника я терпеливо добавила: – Мы полгода провели под одной крышей, еще сутки погоды не сделают.

– Он не скоро проснется, а тебе лучше вернуться в логово. Джексон и так нервничает.

– От меня разит протокой. Он сразу догадается.

– Я отвлеку его, а ты переоденешься.

– Ладно. – Я покосилась на Стража. – Жди меня на улице.

Ник неодобрительно поджал губы, но спорить не стал и вышел.

Когда дверь за ним захлопнулась, я присела на край кровати и погладила Стража по волосам. Тот спал без задних ног, уткнувшись лицом в подушку. Нагрянь сюда враг – и участь рефаита решена.

Меня сильно тревожило, что в Синдикате знают о рефаитах. Конечно, тот же предатель вполне мог вернуться в Лондон и затаиться в катакомбах Камдена, где его днем с огнем не сыщешь, но меня томило дурное предчувствие, что это лишь верхушка айсберга.

Сама не понимая зачем, я коснулась щеки Стража. Странные синяки еще не сошли, но кожа стала теплее на ощупь. Страж шевельнулся, его веки дрогнули. У меня перехватило дыхание. Сразу вспомнилась ночь, когда я впервые перевязала ему раны. Спасла его, вместо того чтобы убить. В городе, застывшем между жизнью и смертью, у меня, вопреки всякому здравому смыслу, рука не поднялась на врага.

До сегодняшнего момента я не задумывалась, что будет, вернись Страж в мою жизнь. Впишется ли он в нее? Арктур Мезартим ассоциировался с бесконечными галереями «Магдален», алыми шторами, беседой у камина и старомодной музыкой. Сложно было представить его разгуливающим по улицам Лондона…

Ладно, проблемы надо решать по мере поступления. Пока пусть похитители кусают себе локти.

Я быстро нацарапала записку.

Попозже загляну, жди. Дверь никому не открывай. И большая просьба: переживи эту ночь. Спасать тебя – занятие слишком хлопотное.

^Пейдж

14

Арктур

На следующий день он очнулся не в камере, где «Ветошь» морила его голодом и издевалась в свое удовольствие, а на добротном, правда коротковатом, матрасе. Под головой – продавленная подушка, на прикроватной тумбочке – букет искусственной герани.

– Ничего не напоминает? – усмехнулась я.

Страж с сомнением оглядел трещины на потолке и черные пятна сырости по углам.

– Это место – точно нет.

Его голос не изменился. Низкий, глубокий, он как будто обволакивал собеседника.

– Ты в Четвертом Первой, в ночлежке. – Я чиркнула спичкой. – Не «Магдален», конечно, но все теплее, чем на улице.

– Да, здесь тепло. Не в пример подземелью Камдена.

В сиянии свечи Страж приподнялся на локтях и сел. Синяки на лице странным образом исчезли.

– Который час?

– Четыре. Ну и силен же ты дрыхнуть.

– Твою записку прочитать успел. – Он немного помолчал. – Могу я узнать, где ты была?

– В Севен-Дайлсе.

– Ясно. – Короткая пауза. – Снова под началом у Джексона?

– У меня не было выбора.

Мы долго смотрели друг на друга. С момента побега столько всего случилось. Да и сидеть вот так, на нейтральной территории, было неожиданно и странно.

В колонии я успела привыкнуть к его облику, но сейчас мне все казалось в новинку. И радужная оболочка, вспыхивающая, словно пламя за витражным стеклом, и черные как ночь зрачки. Суровые, но в то же время изящные черты: четкие линии губ, волевой подбородок. Спутанные пряди каштановых волос так по-человечески небрежно падают на лоб. Страж ничуть не изменился, только ореол сияния слегка поблек.

– Раз ты явился, значит возникла угроза, – нарушила я затянувшееся молчание.

– Верно. Хотел тебя предупредить, но верховный инквизитор и сам неплохо справился. – Страж окинул меня пристальным взглядом. – Лондон тебе к лицу.

– Регулярная кормежка творит чудеса. – Я откашлялась. – Не желаешь выпить? С вином в стране напряженка, но специально для вас в изобилии вкуснейшая вода из-под крана.

– От воды не откажусь. Мои тюремщики щедростью не отличались.

– Постиранная одежда в ванной.

– Спасибо. – Страж поднялся.

Я деликатно отвернулась и сосредоточилась на стаканах, дабы не смущать рефаита, привыкшего щеголять в вычурных нарядах. Вопреки ожиданиям, тот довольно равнодушно отнесся к своей наготе. Вскоре он вернулся в черном облачении торговца и уселся напротив меня на кушетку. Теперь нас разделял стол. Все в точности как в «Магдален», за исключением униформы. Ворот его рубашки распахнулся, приоткрыв грудь…

– Не ожидал, что ты доберешься до катакомб. Весьма впечатляет. Уже и не чаял спастись.

– Золотая пуповина помогла, – коротко ответила я и кивнула на свечу. – Не хочешь связаться с Тирабелл? Сеанс можно устроить прямо здесь.

– Давай сначала поговорим. Как только Рантаны узнают, что ты меня освободила, мы не сможем оставаться наедине, не возбуждая подозрений.

– Подозрений? – эхом повторила я.

– Не думай, что маскарад на этом кончился, Пейдж. Игра продолжается, поменялся лишь стиль. Не только Саргасы опасаются близкой дружбы между рефаитами и людьми.

– Но им известно о золотой пуповине.

– Им известно, что ты подняла бунт. Тирабелл и Цефей знают про пуповину. А еще, со слов Саргасов, они в курсе, что между нами возникло нечто большее. – Страж посмотрел на меня в упор. – Этим их знания исчерпываются.

У меня екнуло сердце.

– Понятно. – Я протянула ему стакан.

Даже здесь, вдали от колонии, этот будничный жест казался преступным.

– Спасибо.

Я кивнула и вновь устроилась на кушетке, подтянув колени к груди.

– Саргасы ищут тебя?

– О, не сомневайся. Уверен, Ситула Мезартим идет по моему следу, пока мы тут беседуем. Я ведь плотеотступник. Ренегат, – безразлично добавил он. – Все рефаиты осведомлены о моем предательстве.

– И что грозит плотеотступнику?

– Изгнание из загробного мира и рядов рефаитов на веки вечные. Кровеотступник предает лишь королевскую семью, но совершить преступление против плоти означает предать весь свой род. За мной числится самое страшное преступление – близость с человеком.

Со мной.

– Ты ведь знал о последствиях, – вырвалось у меня.

– Знал.

Страж говорил ровно, словно речь шла о погоде, а не о жизненно важных вещах.

– Нашира наседает на инквизитора, чтобы он задействовал все силы для поимки беглецов. Двое уже у нее, в пыточной.

– С чего ты взял?

– Альсафи – наш лазутчик в стане Наширы. Он сливает нам информацию. Кого именно она захватила – пока неизвестно, но я попробую выяснить. – Его взгляд затуманился. – Что с Майклом? Он в порядке?

Майкл был первым, кому Страж доверился до меня.

– В последний раз видела его у Тауэра, – вздохнула я. – «Щиты» перебили почти всех, кто был в поезде.

Страж сжал кулаки:

– Сколько спаслось?

– Из двенадцати – пять, включая меня.

– Пять… – С его губ сорвался горький смешок. – Пора мне завязывать с мятежами.

– Спасти их было моей задачей. Ты тут ни при чем.

Мы снова замолчали. Я успела забыть его взгляд. Пристальный, проникновенный, он точно смотрел в самую глубь моего лабиринта.

– Мне надо задать тебе так много вопросов!

– Спрашивай, – пожал он плечами. – Время есть.

– Через пару часов мне возвращаться в логово. Джекс явится к полуночи. Если не застанет меня, начнутся вопросы.

– И первый будет от меня, – отрезал Страж. – Объясни, надо ли было убегать от Наширы, чтобы снова плясать под дудку Джексона?

Я дернулась, как от пощечины.

– Никто и не пляшет! Просто не хочу терять его расположение.

– Не ты ли возмущалась на лугу, что устала от рабства? Этот человек грозил убить тебя, если откажешься служить ему. Тогда почему не он ищет твоего расположения, а наоборот?

– Да потому, что главарь мимов он, а не я. Я Бледная Странница, подельница Джексона Холла. Без него я ничто. А статус необходим мне так же, как тебе – аура. – Каждое мое слово отдавало невыносимой горечью. – Без Джексона мне не протянуть и дня. Так уж сложилось.

– Не думал, что тебе настолько дорог статус-кво.

– Страж, мое лицо знает вся цитадель. Мне нужна защита.

– Если ты вернулась к нему из необходимости, подозреваю, у тебя есть план, как отвоевать свою независимость.

– Мне по плечу ограбить Сайенский банк и стать самой богатой женщиной в Лондоне, но у меня нет оружия и верных солдат. Революция куда сложнее государственной измены. – Видя, что Страж не реагирует, я откинулась на кушетку и продолжила: – Но ты прав, мыслишка у меня имеется. Темного владыку убили. Если сумею выиграть битву за власть, стану темной владычицей.

– Темный владыка выбрал удачный момент, чтобы умереть. – Страж отпил из стакана. – Судя по всему, личность убийцы тебе неизвестна.

– Вообще-то, есть предположения. Думаю, твой похититель к этому причастен. Ты ничего не слышал в катакомбах?

– Ничего заслуживающего внимания, но мы знаем, что Нашира крайне заинтересована в разгроме Синдиката. Как убили темного владыку?

– Обезглавили в собственном логове. Его подручным перерезали глотку и покромсали все лицо в лучших традициях Потрошителя. Это был не обычный налет, – уверенно заявила я, – и не убийство с целью ограбления. У Гектора даже не забрали золотой брегет.

– Показательный акт, – кивнул Страж и привычно забарабанил пальцами по столу. – Обезглавливание – излюбленный прием Саргасов в материальном мире. Оно символизирует коллапс лабиринта. Вполне возможно, к убийству приложил руку рефаит. Или приверженец Саргасов.

– Человеку не под силу уложить восьмерых.

– Зато рефаиту – вполне.

Такая мысль не приходила мне в голову. Да, существу комплекции Стража не составит труда прикончить восьмерых пьяных в дым ясновидцев.

– Похоже, ты неплохо осведомлена о деталях преступления, – заметил Страж.

– Я и обнаружила трупы. Джексон послал меня утихомирить Гектора. Тот собирался вскрыть наши махинации с картинами.

Страж хлопнул в ладоши.

– А ты не думала, что Джексон к этому причастен?

– Он все время был в Севен-Дайлсе. Но поручиться за него на сто процентов не могу, как, впрочем, и за других. – Я потерла ноющие виски. – На улицах подозревают меня. Если хочу завоевать уважение ясновидцев, мне нужно снять с себя эти нелепые обвинения.

– Ясно.

Огонь в его глазах только распалил меня. Интересно, сохранилось ли у него доверие ко мне, и сколько? Его руки по-прежнему были в жутком состоянии, по локоть покрыты трупными пятнами.

– Чем это убрать? – кивнула я на синяки. – Соль и кровь?

Конечно, моей крови он не получит, но Ник может раздобыть порцию в Сайене.

– Обойдусь солью. Полусдвиг остается на поверхности.

В углу притулился небольшой буфет со скудными остатками кухонных принадлежностей. Я опустошила солонку над стаканом и протянула его рефаиту.

– Благодарю. – Страж устроил тяжелую руку на колене.

– У тебя есть еще амарант?

– Нет. Разве что у Рантанов сохранилось немного, а пополнить запасы можно лишь в загробном мире. В любом случае амарант не лечит полусдвиг, только призрачные раны.

– Спасибо, что поделился флакончиком, – спохватилась я. – Он пришелся весьма кстати.

– Даже не сомневаюсь. Раны так и липнут к тебе, как пчелы к цветку.

– И неприятности тоже. – Я машинально коснулась шрама на щеке. – Это эктоплазма помогла нащупать пуповину.

– Все правильно. – Страж сосредоточенно втирал солевой раствор в кожу. – Эктоплазма в принципе обостряет шестое чувство, а поскольку это была моя кровь, ты смогла увидеть нашу связующую нить.

– Ах да! Наша таинственная связующая нить.

Страж пристально посмотрел на меня. Черные синяки таяли буквально на глазах. Такой способности к исцелению можно только позавидовать.

– Беглецы написали нечто вроде инструкции, как бороться с рефаитами и эмитами, – сообщила я. – Планирую продать ее на Граб-стрит.

– Скоро рефаитов в цитадели прибавится, и всем им нужно будет питаться. Думаю, стоит предупредить твоих друзей. – Страж отставил стакан. – Ну и что объясняет ваша инструкция? Как убить рефаита?

– Пыльцой анемона, желательно целиться в глаза.

– Во всех цитаделях закон запрещает хранение анемона, а выращивают его, насколько мне известно, только в теплицах Первого Шиола. – Он втер немного соли в запястье. – Впрочем, нелегальные теплицы наверняка есть и в Лондоне.

– Осталось лишь выяснить где. Кстати, это тебе. – Я выставила на тумбочку бутылку бренди. – Из неприкосновенных запасов Джексона Холла.

– Королевский подарок. – Страж немного помолчал. – Как только оправлюсь, сразу вернусь на подстанцию.

– Даже не думай.

– Куда прикажешь в таком случае?

– Ты останешься здесь.

Вместо ответа, он впился в меня взглядом. Мне давно не давала покоя мысль, легко ли рефаитам изображать человеческие эмоции, ведь свои у них отсутствуют напрочь.

Стук в дверь вернул меня к реальности. Страж поспешно отвел взгляд и удалился в ванную. Приходилось соблюдать осторожность: нет гарантии, что нас не выследили.

Я чуть приоткрыла створку и ахнула: на пороге, в фирменной униформе Сайена, стоит Ник. Пот катится с него градом, лицо белое как полотно.

– Jag kunde inte stanna, – задыхаясь, проговорил он. – Я не мог остаться.

– В чем дело? – Я усадила его на кушетку. – Что стряслось?

– СайОРТ… Я больше не в состоянии работать на них, Пейдж. Ни единого дня.

Постепенно он успокоился, обмяк. Я села рядом и обняла его за плечи.

– Они поймали одну беглянку. Эллу Парсон. Весь отдел вызвали смотреть.

По спине у меня пробежал холодок.

– Что смотреть? Ник, отвечай!

– Как на ней испытывают «Флюид-восемнадцать».

– Но ведь формула еще не готова. – Это последнее, что мне удалось в свое время выпытать у отца.

– Похоже, они форсировали разработку, чтобы успеть к Ноябрьфесту. – Ник обхватил голову руками. – В жизни не видел ничего ужаснее. Она рыгала кровью, рвала на себе волосы, грызла до мяса пальцы. Два ответственных разработчика стали ее расспрашивать. О тебе. О колонии.

Мне отчетливо представилась каталка в окружении врачей. Операционный театр, зрители в белых халатах. Меня обуял гнев, но не пламенный, когда хочется рвать и метать, а убийственно-холодный, как битое стекло.

– Ник, Элла тебя узнала?

Ник уронил голову:

– Она потянулась ко мне, прежде чем потеряла сознание. Сразу возникли вопросы. Пришлось сказать, что впервые ее вижу. Потом нас распустили по лабораториям, но я не выдержал, ушел. – На лбу у него выступил пот. – Они догадаются, Пейдж. Сунусь туда снова – и меня в момент арестуют.

Его плечи вздрагивали от бесшумных рыданий. Я привлекла его к себе и крепко обняла. Похоже, Сайен вступил в игру.

– Пейдж, ты знала ее? – сипло спросил Ник. – Скажи, знала?

– Скорее нет, чем да. Ей не удалось продвинуться дальше «белой туники». Давай думать, как тебе убраться оттуда поскорее.

– Ты не понимаешь… Столько лет работы коту под хвост…

– Лучше будет, если тебя отправят в пыточную? Или на виселицу? – Внезапно у меня перехватило дыхание. – Об этом было твое видение? С часами и кукушкой?

– Нет, но ждать уже недолго. – Он лихорадочно сжал мою кисть. – Мне необходимо раздобыть образец препарата, чтобы создать противоядие. – Ник шумно перевел дух. – Но это не самое страшное. «Экстрасенс» установят не только в общественном транспорте. Планируется охватить всю социальную сферу. Сканеры будут повсюду: в больницах, приютах для бездомных, банках.

У меня внутри все перевернулось. Ночуя в приютах, наши всегда рисковали, но пугал сам масштаб операции. При таких темпах уже в следующем году ясновидцы лишатся элементарной медицинской помощи. А если сканеры появятся и в банках, про двойную жизнь можно смело забыть. Улицы наводнят бесчисленные побирушки.

– Откуда ты знаешь? – прошептала я.

– О, нам любезно сообщили, – горько усмехнулся Ник. – А знаешь, что мы делали? Стояли и аплодировали.

Во мне забурлила жгучая ненависть. Они не вправе так поступать! Никто не вправе посягать на наши законные права.

Ник насторожился, почуяв постороннюю ауру. В дверях ванной стоял Страж. Несмотря на слабость, выглядел он поистине устрашающе. Ник напряженно поднялся и привлек меня к себе.

– По-моему, я забыла вас представить, – спохватилась я.

– Это точно. – Ник сильнее стиснул меня в объятиях.

Со Стражем они общались в колонии, но очень недолго.

Я откашлялась:

– Тогда познакомьтесь. Ник, это Арктур Мезартим, Страж. Страж, это Ник Найгард.

– Доктор Найгард, – Страж склонил голову, – прошу прощения за мой затрапезный вид. Весьма наслышан о вас.

Ник сухо кивнул. Его воспаленные глаза по-прежнему смотрели с подозрением.

– Надеюсь, вам сейчас лучше?

– Можете не сомневаться.

Повисла напряженная тишина. Едва ли Ник обрадуется, если узнает, сколько Страж выяснил о нем, сколько украл моих воспоминаний. Правда, последнее – самое сокровенное, обнажившее наши с Ником сердца, – он получил с моего согласия.

– Покину вас буквально на минуту: нужно вставить контактные линзы.

Ник кивнул, не сводя глаз со Стража.

Я поднялась и направилась в ванную, но дверь оставила чуть приоткрытой, чтобы слышать, что происходит в комнате.

Линзы лежали в банке с раствором на раковине.

Вскоре до меня донесся голос Ника:

– Не будем ходить вокруг да около. Может, ты и вытащил Пейдж из колонии, но это не значит, что тебе стоит доверять. Почему ты не отпустил ее там, на Трафальгарской площади? Почему не оставил со мной?

Молодец, Ник! Сразу взял быка за рога. Любопытно, что ответит Страж.

– Она была нужна мне в Старом городе. Без нее бунт не удался бы.

– Значит, ты ее использовал?

– Да. Человеческие инсургенты по понятным причинам не доверились бы рефаиту. У Пейдж революция в крови. Глупо было упускать такой шанс.

– Ты мог отпустить ее. Должен был, если она тебе по-настоящему дорога.

– Тогда другому человеку пришлось бы лезть к волку в пасть. По-вашему, это более гуманно?

Ник презрительно фыркнул:

– Сомневаюсь. Как и в том, что вам знакомо понятие гуманности.

– Гуманность – вещь неоднозначная, доктор Найгард. Кто, как не медик, должен это понимать.

– В каком смысле?

Разговор принимал скверный оборот. Пора было вмешаться. Я вернулась в комнату прежде, чем Страж успел ответить. При моем появлении «собеседники» резко замолчали.

– Посидишь с нами? – спросила я, повернувшись к Нику.

– Нет, мне надо в Севен-Дайлс. – Он покосился на Стража. – Ты сама давно ушла оттуда?

– С час назад.

– Тогда идем вместе.

Я с сомнением поглядела на рефаита:

– Даже не знаю…

– Вернуться всегда успеешь. Не стоит злить старину Джекса, не то он устроит нам комендантский час. – Ник застегнул пальто. – Жду тебя на улице.

Он вышел, оставив меня скрипеть зубами от злости.

– Иди, – мягко проговорил Страж. – Я часто оставлял тебя одну в колонии, причем безо всяких объяснений. Манипулируй своим главарем, как он всю жизнь манипулирует другими. Научись использовать его себе на пользу.

– Мне такое и не снилось. Никто не сравнится с нашим гением манипуляций. – Я встала и накинула куртку. – Насчет комендантского часа Ник прав. Вернусь, как только смогу.

– Буду ждать, а пока поищу, чем себя развлечь.

– Устроишь сеанс?

– Возможно. А может, попробую насладиться последними минутами затишья перед очередной схваткой.

В его глазах вспыхнул огонек. «Лукавый», сказала бы я, не будь передо мной рефаит.

Не сдержав улыбки, я скрылась за дверью.

15

«Монастырский кот»

Стоило выйти за порог ночлежки, как меня магнитом потянуло назад. Не хотелось оставлять в одиночестве Стража. А главное, претило возвращаться в логово только для того, чтобы Джекс не урезал мне зарплату. Свобода, за которую я так отчаянно боролась и ради которой гибли люди, на деле оказалась фантасмагорией. Меня низвели до статуса собаки на поводке у Джексона Холла.

Два года мне не продержаться. Не хватит актерского таланта, чтобы покорно изображать пляску смерти. Битва за власть – мой единственный шанс обрести независимость.

Мы шагали по Сохо, где в бесконечной паутине закоулков сосредоточилась вся накипь I-4. Здесь беднейшие подданные Джекса сражались и умирали за кусок хлеба. Я шла опустив голову. Взгляд рыскал, выискивая посторонних курьеров.

– Пейдж, я ему не доверяю, – прошептал Ник.

– Удивил!

– У меня из головы не идет та ночь на мосту. Ты отбивалась, тебе хотелось домой. Пейдж! – Ник сжал мою руку. – Возможно, у него был свой резон. Возможно, без тебя ему не удалось бы восстание. Но подумай: он держал тебя полгода взаперти, управлял как марионеткой. Отдал в лесу на растерзание этим монстрам. Смотрел, как тебя клеймили. Он…

– Спасибо, я в курсе. Не стоит лишний раз напоминать.

– Уверена?

– Да, Ник.

– Но у тебя нет к нему ненависти.

Эти бледно-зеленые глаза смотрят прямо в душу, их не обмануть.

– Мне никогда не забыть того, что случилось, но доверять ему хочется. Если он против них, значит, по логике, должен быть за нас.

– И чем он планирует питаться? Аурой à gogo?[5] Странницей au gratin?[6] Может, сразу дать ему меню и лечь на блюдо, лапками кверху?

– Очень смешно.

– Не смешно, Пейдж. Рядом с ним волей-неволей чувствуешь себя закуской.

– Брось, нами он подпитываться не станет. И потом, нет смысла сдавать нас Сайену: там его голове обрадуются даже больше, чем моей.

– Поступай, как считаешь нужным, sötnos, но на меня не рассчитывай. Помогать вам видеться я не буду. Если с тобой что-то случится, в жизни себе не прощу.

Я промолчала.

Ник потупился, охваченный чувством вины. Он не мог казнить себя за случившееся с Элизой несчастье, но в темные часы раздумий его наверняка терзала мысль: неужели ничего нельзя было сделать, чтобы прекратить ее мучения? Даже самоустранившись, он не будет спать спокойно, случись со мной что-нибудь по вине Стража.

Впервые за долгое время мне вспомнились Лисс Реймор и Себ Пирс. Горечь потери вновь всколыхнулась в душе. Мне так и не довелось оплакать павших в Сезоне костей. У ясновидцев вообще не принято горевать над пустым телом, но поплакать, попросить у погибших прощения сейчас было бы очень кстати.

Я вовремя спохватилась и напустила на себя равнодушный вид. Не хватало Нику еще моих проблем.

Дойдя до знакомой колонны, испещренной мрачными ликами, мы услышали тихий свист. Из-за телефонной будки нам навстречу шагнул медиум в длинном плаще.

– Эй, Бледная Странница!

Я застыла как вкопанная. Курьер из людей Джексона.

– В чем дело, Червы?

– Послание. От некой Девятой. Она просит передать, что работа закончена, и дожидается тебя в условленном месте.

Девятый номер принадлежал Нелл, а речь, судя по всему, о страшилке.

– Это все?

– Все. – Курьер оскалил щербатые челюсти.

Я вывернула карманы – пусто. Поджав губы, Ник выудил из кошелька пару монет и протянул курьеру.

– Когда ты получил послание?

– Десять минут назад, но тот, кто передал мне его, сказал, что на доставку посылки ушло два дня. «Ветошь» повадилась шмонать народ на выходе из сектора. Теперь оттуда прямиком ничего не вынесешь.

Червы отсалютовал нам шляпой, сунул деньги в карман и растворился во мраке переулка. Мы подождали, когда его лабиринт окажется на почтительном расстоянии, и возобновили разговор.

– Готов поспорить, тебя ищут, – пробормотал Ник. – Ты хоть раз слышала, чтобы досматривали курьеров?

– Нет, но сейчас у них из-под носа увели рефаита. Похоже, у ребят началась паранойя.

– Вот именно. Поэтому не смей туда соваться.

Не успели мы переступить порог, как нас вызвали в кабинет. Джексон Холл восседал в кресле ампир, облаченный в любимый парчовый халат и с недовольной миной на лице. Я стала рядом с Ником и вопросительно вздернула бровь.

– Гуляем, лапушка? – процедил Джекс.

– Она разыскивала по моему поручению балаганщика, – вмешался Ник. – Тот задолжал сектору.

– Моя странница не должна разгуливать по городу без разрешения, доктор Найгард. Впредь на такие задания посылайте кого-нибудь попроще. – Джекс немного помолчал. – Кстати, почему на вас эта мерзкая форма?

– Я прямиком с работы. – Ник откашлялся. – Джекс, боюсь, меня скомпрометировали перед Сайеном.

Тот откинулся на спинку кресла:

– Излагай.

Пока Ник объяснял суть проблемы, Джексон поигрывал шариковой ручкой.

– Ваши заигрывания с Сайеном мне давно не по нутру, – резюмировал он, – но нам нужен ваш доход, доктор Найгард. Поэтому возвращайтесь на работу и держитесь как ни в чем не бывало. Своим увольнением вы только вызовете лишние подозрения.

Сомневаюсь, чтобы шайка так уж сильно нуждалась в деньгах. Даже инцидент на черном рынке не отразился на наших заработках.

– Джекс, дело серьезное, – вступила я. – А вдруг его арестуют?

– Не арестуют.

– Ты с одних балаганщиков зашибаешь немерено. Неужели…

– Пейдж, хоть ты и моя преемница, главарь здесь все еще я, – надменно проговорил Джекс, не глядя в мою сторону. – Подумаешь, посмотрела на него какая-то девчонка-ясновидица. Нашего оракула так просто не скомпрометируешь.

– И ты готов рискнуть оракулом ради собственной выгоды? – запальчиво спросила я.

Джекс вцепился в подлокотники:

– Доктор Найгард, оставьте нас с подельницей наедине. Отдохните пока, заслужили.

Ник замешкался, но лишь на долю секунды, и, ободряюще сжав мою руку, покорно удалился.

В углу проигрыватель крутил заезженную пластинку с водевилем. На столе стояла рюмка с абсентом. Усевшись в кресло, я скрестила ноги и одарила Джекса самым невинным взглядом, какой только могла изобразить.

– До битвы осталось меньше месяца, – вкрадчиво начал Джекс, – а ты, насколько мне известно, не утруждаешь себя подготовкой.

– Неправда. Я постоянно тренируюсь.

– В каком плане?

– Совершенствую свой дар. Учусь… обходиться без маски. – Тут я не погрешила против истины: отчасти так и было. – Уже получается немного.

– Это очень похвально, но нельзя забывать про физическую форму. Думаешь, зачем тебя держали на голодном пайке? Правильно, чтобы не могла дать отпор. – Джекс вытащил бутылочку, до краев наполненную зеленоватой жидкостью. – Плохо, что ты не пользуешься лавровым листом, купленным, к слову, специально для тебя.

Я машинально прижала руку к груди. Что-то мне подсказывало, что Джексону лучше не знать про исчезнувшие шрамы и амарант. Еще начнет допытываться, откуда взялось снадобье.

– С тех пор как ты прибрал Монстра, у меня ничего не болит.

– Для профилактики полезно. Пока не увижу, что ты всерьез занялась собой, зарплаты не получишь.

Моя улыбка разом померкла.

– Но я ведь выполняю твои указания. Все до единого, – возразила я, пытаясь ничем не выдать раздражения. – Ношу послания, сижу на аукционах…

– И хоть бы раз проявила энтузиазм! – Он смахнул со стола рюмку и бумаги. Абсент тут же впитался в ковер. – Научись расставлять приоритеты, Пейдж. Попрошу Ника, чтобы подготовил тебя к битве.

У меня бешено заколотилось сердце. Джексон достал из шкафчика чистую рюмку и плеснул туда абсента.

– Спать, живо! Тебе надо отдохнуть, лапушка.

Я сухо кивнула и вышла за дверь.

Интересно, когда он в последний раз был на улице? Давно ли видел город, которым так рвется управлять?

На лестнице я столкнулась с Элизой. Та стояла, неподвижно глядя в стену. Рот приоткрыт, руки по локоть измазаны краской, от сальных волос разит по́том.

– Элиза, что с тобой?

– Пейдж, – еле слышно прошелестела она, – куда ты пропала?

– Ходила гулять. – Я взяла сонно моргающую художницу под руку. – Эй, ты давно спала?

– Не помню. Не важно. Ты не в курсе, когда у нас следующая получка?

– Хочешь сказать, тебе он тоже не платит? – нахмурилась я.

– Ему нужен прогресс. Больше прогресса.

– У тебя прогресса предостаточно. – Я повела ее по ступеням. Бедняжка дрожала всем телом.

– Мне надо работать, Пейдж, – лепетала она. – Очень надо. Ты не понимаешь, Пейдж.

– Тебе надо прерваться часиков на восемь. Поешь, прими душ и выспись как следует. Осилишь?

Элиза нервно хихикнула. Я впихнула ее в ванную, всучив полотенце и банный халат.

Даника, по обыкновению, трудилась в мансарде. Я постучалась и, не дождавшись ответа, вошла.

В углах громоздилась всякая всячина, которую Даника притаскивала со свалок или покупала у чистильщиков водостоков. Сама хозяйка сидела на кушетке перед массивным ореховым столом, служившим ей по совместительству верстаком.

– Дани, окажи мне услугу, – попросила я.

– Услуг не оказываю, забудь. – На меня вытаращился гротескно увеличенный лупой глаз.

– Обещаю, тебе это покажется парой пустяков.

– Не в этом суть. Куда?! Не для тебя приготовлено! – рявкнула Даника, стоило мне присесть.

– Над чем работаешь? – Я оглядела груды бумаг, исписанных кириллицей. – Теория паники?

Гипотезе по-прежнему не хватало эмпирических данных. Джексон планировал включить ее в свой новый памфлет. Формула была незамысловатой: категория ясновидцев, помноженная на десять, минус сто в итоге дает среднюю продолжительность жизни для представителей той или иной касты. У меня при таких темпах выходило тридцать лет, что внушало оптимизм. Но за оптимизм в памфлете денег не платят.

– Не-а, – Даника вооружилась гаечным ключом, – собираю портативную модель «Экстрасенса».

– С какой стати Джекс дал тебе такое задание?

– Он передо мной не отчитывается. Просто говорит, что и когда делать.

И зачем Джексону понадобился портативный сканер?

– Если вдруг заскучаешь, – я полезла в карман, – не сделаешь ли мне кислородную маску поменьше?

Даника повертела маску в мозолистых пальцах:

– Куда уж меньше. Для воздушной камеры не останется места.

– А такую, чтобы умещалась в ладони? – не сдавалась я.

– Джекс мне за благотворительность не платит, да и работы навалом, – упиралась Даника.

– Маска нужна для битвы. И потом, какие у тебя траты? За прошлый год ты и пары носков не купила.

– Не поверишь, но мне нужно расплачиваться с водосточниками, а они за свой хлам просят, как за золотую крошку. – Даника швырнула маску на стол. – Если соглашусь, ты уберешься отсюда?

– Только если пообещаешь проследить, чтобы Элиза хорошенько поела, когда проснется.

– Заметано.

И на том спасибо.

Элиза как сомнамбула прошла мимо меня в комнату и рухнула на кровать. Видя, что музы направились следом, я согнала их в арсенал и бесцеремонно швырнула в дальний угол мастерской.

– Ей нужно поспать. Донимайте кого-нибудь другого.

Питер обиженно фыркнул. Новенький, Джордж, завис в углу, пока Рашель с Филом горестно витали над дверью. Элиза вырубилась мгновенно, рука свесилась с кровати, голова зарылась в подушку. Я заботливо укрыла ее теплым одеялом.

Не думаю, что Джекс отправил меня отдыхать. Заботься он о здоровье подчиненных, Элиза не сновала бы по дому как привидение в не стиранной неделю одежде.

Главарь мимов наблюдал за мной с кривой усмешкой, а после выразительным жестом указал на выход.

Я демонстративно хлопнула дверью прямо перед его носом.

Потом, свернувшись калачиком на постели, распорола наволочку и пересчитала наличность. Хватит, чтобы оплатить еще сутки в ночлежке. Дальше Стражу придется выкручиваться самому. Я повернулась на бок, подсунула ладонь под голову и стала слушать генератор шума.

Спустя пару часов лабиринт Джексона затуманился. Вскоре в логове воцарилась тишина; за окном зажглись фонари. Даже Даника сдалась под напором усталости. В Сохо меня дожидалась страшилка. В ночлежке сидел Страж. Я крепко сжала рукоять ножа под подушкой. Давно мне не было так одиноко.

В полночь дверь распахнулась. Я вскочила, не выпуская из руки ножа.

– Тсс, это я. – Ник присел рядом с кроватью. – Ты что, спишь с ножом?

– Ты вообще на ночь не расстаешься с пистолетом, – парировала я, бросив нож на тумбочку. – Чего хотел?

– Иди. – Он кивнул на оконную раму. – Отправляйся в ночлежку, проведай Стража. Я оставлю Джексу записку. Скажу, что у нас тренировка.

– Но ведь ты говорил…

– Да, говорил. Но мне надоело плясать под дудку Холла. Кроме того, надо выяснить, что затевает «Ветошь». Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – тяжело вздохнул он. – Будь осторожна, sötnos. В противном случае… беги что есть мочи.

Я поцеловала его в щеку:

– Хорошо. Спасибо тебе.

Решение вряд ли далось Нику легко, но, по крайней мере, он снова на моей стороне. При всем недоверии к Стражу мы оба понимали, что без союзников из числа рефаитов нам не обойтись.

С улицы потянуло холодом. Нацепив куртку и шейный платок, я спрыгнула с подоконника и бросилась бежать по Монмут-стрит. В кабинете Джексона свет не горел; лабиринт главаря мимов утопал в алкогольных парах. На Шафтсбери-авеню я засекла отряд легионеров и дальше добиралась уже по крышам.

В Сохо, по обыкновению, толпился народ. Преимущественно невидцы, но изредка попадались и наши. Всех влекли сюда скудные сайенские развлечения: казино, подпольные театры, кофейня «Три „и“» с ее коронной музыкой в исполнении избранных счастливчиков-заклинателей, кому удалось отвоевать себе «незрячие» должности. Именно здесь прошла юность Элизы.

На площади я завернула в самое популярное заведение – «Монастырский кот», специальное казино для ясновидцев из строго оговоренных каст (оракулов и гадателей с их пророческим даром на пушечный выстрел не подпускали). Каждый месяц здесь разыгрывали лотерею, призовой фонд выплачивал сам Джексон. Только в «Монастырском коте» могли беспрепятственно собираться представители конкурирующих банд, поскольку они приносили немалый доход казино. В каждом секторе существовала нейтральная территория, где забывались все распри и разногласия.

Особой популярностью у завсегдатаев пользовались «Четыре короля» и тароччи. У меня зачесались руки, так хотелось сыграть. Пара партий в тароччи – и деньги в кармане, но, увы, моей наличности не хватало даже на начальную ставку.

Казино, как всегда, кишело посетителями из разных уголков цитадели. Я решительно протискивалась между разгоряченными телами и круглыми столами, не обращая внимания на шушуканье и взгляды, летевшие мне вслед. Не зря казино считалось рассадником сплетен. Бейб метала карты для партии тароччи. Придется подождать.

Вдруг удастся разузнать что-нибудь интересное? Многие здесь не прочь поделиться информацией. Небезвозмездно, конечно.

Знание таит в себе опасность.

Пусть так, но и пользы от него немало.

В будке сидела смуглая гадалка лет тридцати. Ее жесткие, как проволока, волосы были перехвачены узким сиреневым шарфом. Из-под тяжелых век смотрели огромные глаза. Правый – темно-карий, а левый – желтовато-зеленый без намека на червоточину. Такие глаза встречались мне второй раз в жизни.

– Погадать? – Она потерла широкую переносицу. – Тогда гони монету.

Я выгребла всю мелочь из карманов:

– Вот, больше нет.

Впрочем, на пару бокалов «Мекса» ей хватит.

– Ладно, – согласилась гадалка. – Все лучше, чем ничего. – Ее низкий гортанный голос хранил слабые следы акцента.

Я опустилась на стул и потерла ладони. Смуглянка задернула шторку, отгородившись от посторонних взглядов.

– Вы астрогаломант, – осенило меня вдруг.

Ногти женщины были покрыты белым с черными крапинками лаком. На веках тоже проступали белые точки. Вместо ответа, смуглянка достала из рукава две игральные кости с чернильными точками.

– Смотри, как это делается. – Она зажала костяшки между большим и указательным пальцем. – Галоманты вечно мудрят что-то, марают бумагу, но у меня все проще. Задаешь пять вопросов и получаешь пять ответов. Учти, ответы могут быть туманные, но тут уж ничего не попишешь. Давай руку.

Гадалка схватила мою кисть и сразу выпустила, точно ошпарившись.

– Ты холодная, – с подозрением протянула она.

Странно, все жаловались, что мои руки до неприличия горячи. Только потом до меня дошло.

– Извини. – Я растопырила пальцы, продемонстрировав застарелые шрамы. – Столкнулась с полтергейстом лет десять тому назад.

Гадалка покачала головой:

– Как у покойника. Давай другую.

Я уже привыкла, что от шрамов веет холодом, но чтобы до такой степени!..

Тем временем смуглянка взяла мою правую руку и зажала в кулаке костяшки.

– Теперь годится. Задавай вопрос.

– Кто убил темного владыку? – бросилась я с места в карьер.

– Опасный вопрос. Переформулируй. Эфир – не торговый автомат: сунь монетку – получи имя.

– Это Рот-до-Ушей убила темного владыку?

Кости покатились по столу. Выпало два и два.

Гадалка прижала пальцы к виску.

– Весы, – проговорила она монотонным голосом, напомнившим мне о Лисс. – Одна чаша наполнена кровью и перевешивает. У весов стоят четверо. С каждой стороны по двое.

– Верно. Это и есть ответ?

– Я предупреждала, что пророчества могут быть туманными. Но обычно весы указывают на истину. Иными словами, два человека по эту сторону правды и два – по ту. Дальше разбирайся сама. Эфир отвечает понятно лишь для просителя.

Ага, а в моем случае он отвечает как редкостный мудак.

– Задавай следующий вопрос.

– Рот-до-Ушей убила темного владыку?

– Ты ведь уже спрашивала! – удивилась гадалка.

– И спрашиваю еще раз.

– Проверяешь меня, прыгунья? – беззлобно, но с явным недоумением осведомилась она.

– Возможно. Шарлатанов здесь пруд пруди. Вдруг это очередная радужная уловка?

Смуглянка бросила кости. Снова два и два. После третьей попытки результат был тот же.

– Достаточно, – отрезала гадалка, потянувшись за «Мексом». – Мне эти весы уже поперек горла, а у тебя осталось всего два вопроса.

Вопросов у меня накопилась уйма, особенно про Стража, но действовать надо осторожно, чтобы не вызвать подозрений.

– Допустим, мне нужно узнать про группу людей, но я не хочу называть их имен.

– Твое право, – пожала плечами гадалка. – Главное, чтобы ты сама понимала, о ком речь. Ты проситель, а я всего лишь посредник.

Мои пальцы нервно забарабанили по столу.

– Как тот, кто… живет в подземелье… мог узнать про… кукловодов?

Идиотизм, конечно, зато посторонний в жизни не разберет, что к чему. Однако, судя по реакции гадалки, ей приходилось слышать и не такое. Кости покатились по столу и замерли аккурат у моей ладони. Один и один.

– Рука без плоти пальцем указывает в небо. На запястье алый шелковый браслет. Рука собирает белые перья с земли. Два пальца сломаны, но сбор продолжается.

Гадалка тряхнула головой и снова приложилась к «Мексу».

– Как сие понимать? – спросила я, стараясь ничем не выдать нетерпения.

– Про руку ничего не скажу. Алый шелк может означать либо кровь, либо смерть. Либо ни то ни другое. – (Теперь ясно, почему гадалкам так трудно зарабатывать на хлеб.) – Белые перья… вероятно, птичьи. Возможно, они часть целого. Или сами по себе. – От напряжения у нее на лбу выступила вена. – Все, последний вопрос.

Я замолчала, прикидывая, что бы такого полезного спросить, но тут на ум пришла Лисс и ее пророчество.

– Кто такой Король Жезлов?

Гадалка усмехнулась:

– Похоже, ты успела пообщаться с картомантом.

Я не ответила. Любое упоминание Лисс мучительной болью отдавалось в сердце. Гадалка подбросила кубики большим пальцем и ловко поймала их той же рукой. Два и пять.

– Семерка. – Женщина устало бросила кости на стол. – Все, финиш.

Я удивленно вскинула брови:

– Символов не будет?

– Иногда достаточно цифры. Обрати внимание, как она выпала. Два и пять – это не три и четыре, к примеру. Одно значение здесь особенно важное. – Ее рука непроизвольно дернулась, чуть не опрокинув бокал с «Мексом»; кости полетели на пол. – И закончим на этом. Если руки трясутся, пора закругляться. Может, оно на первый взгляд и бессвязно, но иногда смысл кроется в безумии.

– Не сомневаюсь.

Так оно и было. При всей расплывчатости прогнозов чутье подсказывало мне, что Лисс не ошиблась во всем. Другой вопрос, что под этим всем подразумевалось.

– Не бери в голову, – со вздохом посоветовала гадалка. – Будущее тебе все равно не изменить, увы и ах.

– Это мы еще посмотрим, – ответила я, поднимаясь. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста. Если понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти.

– Это вряд ли. Но с удовольствием порекомендую вас своим знакомым.

Гадалка кивнула, потирая лоб.

Я отдернула занавеску и вышла из кабинки. Внутри у меня все переворачивалось.

За барной стойкой Бейб, веснушчатая и жизнерадостная, угощала игроков «Кровавым мексом» из бутылки, которая была на порядок старше ее самой. Кто-то говорил, что монархия не умерла и что особенно она жива в Бейб – самопровозглашенной королеве болтовни. При виде меня крупье приветливо помахала рукой.

– Бледная Странница! Сколько лет, сколько зим! Как жизнь?

– Средней паршивости. – Я уселась на деревянный стул. – У тебя должна быть для меня посылочка.

– Точно. – Бейб пошарила под стойкой. – Подарок от поклонника?

Я с улыбкой покачала головой:

– Ты же знаешь, у Сборщика с этим строго.

– Твой босс холоднее дохлой рыбы на могильной плите, – фыркнула Бейб. – Ты в курсе, что он прикрыл лотерею?

Очень любопытно.

– Нет. И давно?

– В августе. Народ, конечно, расстроился, но куда деваться. Хорошего понемножку.

– Смотрю, ты сегодня нарасхват, – сменила я тему.

– В кои-то веки. Мы принимаем ставки на исход битвы. Гектор молодчина – так удачно умер. В последнее время с клиентами туговато. Раньше хоть легионеры захаживали, а теперь баста. Сайен их так застращал – носа не смеют высунуть из казарм.

– С чего бы вдруг?

– Их повадились лупить до полусмерти. Начальство злится, что беглецы до сих пор на свободе. Якобы легионеры укрывают своих. – Бейб понизила голос: – К слову о беглецах: твое имя у здешних с языка не сходит. Болтают, будто бы ты прикончила Гектора.

Кто бы сомневался!

– А ты что думаешь?

Бейб скривилась:

– Солнце мое, я знаю тебя два года. Рубить головы – не в твоем стиле. По мне, здесь подсуетилась Рот-до-Ушей. Иначе почему она не претендует на корону?

– Ее и так подозревают, – заметила я.

– Тоже мне проблема! Кстати, довольно неплохая была девица, когда Гектор не брал ее под узду, разумеется. Частенько приходила сюда играть с подружками. – Бейб с улыбкой вручила мне плотный конверт. – Вот, держи. Слово сенсора, внутрь даже не заглядывала.

– Спасибо. – Удостоверившись, что печать не тронута, я спрятала конверт в карман. – Прости, у меня сейчас напряг с деньгами. При первой же возможности расплачусь.

– Лучше развлеки меня игрой. Парочка курьеров давно напрашиваются.

Я осмотрелась:

– Где?

– Средний стол. Постоянно тут отираются.

– Что за сектор?

– Второй Первой. Ребята вроде нормальные, но уж больно часто выигрывают. Ну ты поняла. Эй, помнишь, как ты уделала Бивня? – засмеялась Бейб. – Славная была ночка. Бивень продул весь выигрыш.

Тогда мы хохотали до колик, но в свете трагической гибели Бивня грош цена моей победе.

За отдельным столом сражались в тароччи подчиненные Аббатисы. Точнее, доверенные лица, если судить по нарядам, где преобладали шелк, бархат и кружево, и дорогим серебряным украшениям. Тут же сидела рыжая с аукциона.

– Может, в другой раз… – начала я и вдруг осеклась, заметив у одного из игроков синие волосы и полосатую нашивку «Ветоши» на жилете. Запястье мужчины украшал костяной браслет. На правом предплечье красовалась татуировка: костлявая молочно-белая рука с черным контуром указывает куда-то вверх.

Рука без плоти пальцем указывает в небо.

Я покосилась на кабинку, но гадалка куда-то исчезла.

– Там «Ветошь», – шепнула я.

– Где? – нахмурилась Бейб. – А, вижу. «Соловьи» не прочь сыграть с другими бандами. Давние конкуренты Злой Леди. – Она плеснула мне белого «Мекса». – Но с «Ветошью», конечно, странно. Не иначе, он здорово раскошелился на партию. Но если Сборщик возражает… Только скажи – быстро их вышвырну.

– Нет, все в порядке, – выдавила я, слушая бешеный стук сердца. – Ты, часом, не в курсе, почему Аббатиса не переваривает их главаря?

– Ты удивишься, но нет.

И впрямь удивительно. Невзирая на свою маскировку, я старалась не попасться «Ветоши» на глаза.

– Что у него за татушка?

– В банде «Ветошь» у всех такая, – ответила Бейб. – Жуть, правда?

Я криво усмехнулась:

– Ладно, мне пора. Спасибо за выпивку.

– Обращайся. – Бейб потянулась через стойку и обняла меня. – Береги себя, Странница. На улицах сейчас неспокойно.

Пройдя через зал, я юркнула в ближайшую кабинку и вскрыла конверт. Рукопись оказалась в двух экземплярах, а называлась она «Разоблачение рефаитов». Молодец Нелл! Оперативно все сделала.

Буквы были мелкие, да и писалось явно при свете фонарика, но от страшилок многого и не требуют. Рукопись рассказывала о дьявольском союзе Сайена, рефаитов и эмитов. В деталях описывалась колония и двухсотлетняя работорговля. Но главное, здесь говорилось о том, как уничтожить рефаита. Предлагалось смочить клинок в нектаре анемона и стрелять пыльцой из духовой трубки по глазам.

Повествование велось от лица Первой, гадалки, похищенной с улицы и брошенной в пучину кошмара. Из ярких примет у нее были только черные кудри, как у Лисс. Я прочитала до конца. В финале Лисс сбежала из колонии и подняла Лондон на защиту ясновидцев. Ей удалось все то, чего не смогла настоящая Лисс.

Но ее героиня жила на страницах истины. Я спрятала конверт и вышла из кабинки.

«Ветоши» в зале не было. Проходя мимо игроков из I-2, я остановилась и постучала по столу. Вся компания вздрогнула от неожиданности. Рыжая погасила окурок астры и встала.

– Бледная Странница, – коротко кивнула она, сверкнув глазами из-под причудливой кружевной маски. – Чем обязаны?

– Сборщик сказал на совете, что Рот-до-Ушей часто заглядывает сюда. Вы проверяли эту версию?

– Ага, – буркнул один из игроков, не отрываясь от карт, – только ничего интересного не нашли. Ее давно здесь не видели.

– Ясно. – Ленивые кретины! – Как к вам занесло «Ветошь»?

– Он бросил нам вызов. И вдобавок оскорбил нашу даму. Мы велели ему засунуть свои деньги куда подальше.

Одна из женщин, прорицательница, пустила в меня струйку сиреневого дыма.

– Желаешь бросить нам вызов, Странница?

– Угомонись, – цыкнула на нее рыжая. – Мы не дома. – Она коснулась моего плеча. – Аббатиса благодарит вас со Сборщиком за понимание. Надеемся, проблема скоро разрешится.

– Хотелось бы. – Я направилась к выходу.

У стойки Бейб хохотала над шутками коллеги-крупье. Вслед мне звякнул колокольчик над дверью.

На улице я ускорила шаги. Внести плату за Стража надо до завтра, иначе утром к нему явится хозяин.

С бьющимся сердцем я шагала по темным закоулкам Сохо. В такое время суток жилые кварталы словно вымирали: народ спешил в игорные дома, чтобы поразвлечься или посплетничать от души.

До ночлежки оставалось всего несколько метров, как вдруг из ниоткуда возникли два лабиринта и мощный удар в лицо сбил меня с ног.

16

Цветок и плоть

На голову мне натянули мешок, руки прижали к бокам. Выгнув спину, я с отчаянным рыком потянулась к ножу за поясом. Что-то тяжелое опустилось на затылок, перед глазами вспыхнули радужные пятна. Широкая ладонь зажала рот. В следующий миг меня уже волокли по асфальту, как куль с картошкой.

– Не обессудь, Бледная Странница, – послышался гортанный голос, – но уж больно много ты знаешь.

Меня затащили за угол. Во рту стоял мерзкий привкус металла. Кровь заливалась в горло. От страха было нечем дышать. Если меня не прикончат прямо сейчас, значит запихнут в машину. Я снова попробовала закричать – здесь повсюду люди Джексона, кто-нибудь точно кинется на выручку, хотя бы ради награды, – но мешок крепко сдавливал рот. Сквозь прорехи сочился голубоватый свет.

– А теперь, Странница, слушай внимательно. – Ржавое лезвие уперлось мне в шею. – Говори, куда ты спрятала эту тварь, тогда, глядишь, пощадим.

– Какую тварь? – прохрипела я.

– Не прикидывайся. Ту, что выкрала из подземелья. Лупоглазый такой, весь светится. Или тебе освежить память?

Удар в поясницу отбросил меня к стене. Внезапно мой фантом очнулся и протаранил ближайший лабиринт. Нападавший испуганно вскрикнул и выронил нож. Я схватила его на ощупь и направила на противников.

– Вам его не найти!

– Серьезно?

Судя по аурам, прорицательница и сенсор. Я вспорола мешковину. Сенсор оказался тощим доходягой, прорицательница – миниатюрной и хрупкой. Оба были в черном, лиц не разобрать за пресловутыми масками.

– Значит, это Старьевщик послал вас по мою душу, – проговорила я, пятясь.

– А ты умна, раз отыскала его берлогу. – Прорицательница направила на меня пистолет с глушителем. – К сожалению, даже слишком.

Я бросилась на нее и, обхватив за талию, повалила на землю. Хлопнул выстрел, пуля прошла буквально в миллиметре от моего колена. Прорицательница отбивалась свободной рукой, вторая, с пистолетом, была прижата к мостовой.

На меня кинулся сенсор. Я пнула его в живот. Воспользовавшись моментом, прорицательница опрокинула меня и уселась сверху. Маска сбилась набок. В следующий миг в лоб мне уперлось холодное дуло револьвера.

Взор застила кровавая пелена. Фантом одним прыжком вырвался на волю. Удержать его было невозможно. Сработал инстинкт: убивай либо умри сама. В считаные секунды все было кончено. Дух женщины вылетел из тела; на мне распластался коченеющий труп. Сквозь прорезь в маске сенсор выкрикнул ее имя, потом за грудки выволок меня из-под поверженной соратницы и прижал к стене. Я перехватила его запястье и резко вывернула, сломав кость.

Лезвие ножа нацелилось мне в живот. В последний момент удалось увернуться, острая сталь лишь слегка царапнула бок. Не дожидаясь второго удара, я врезала мужчине коленом в пах. Он громко охнул, горячее дыхание обожгло щеку. Выпустив сломанное запястье, я схватилась за рукоять ножа и зубами впилась противнику в руку. Тот осыпал меня проклятиями, но я лишь сильнее сдавливала челюсти. Брызнула кровь, рот наполнился горькой слюной.

Второй атаки фантомом мой организм не выдержал бы. Голова уже раскалывалась от боли, перед глазами плясали черные мухи. Едва сенсор ослабил хватку, я двинула ему по коленной чашечке и врезала кулаком в солнечное сплетение. Мужчина теперь припадал на одну ногу, но продолжал размахивать ножом как оголтелый.

Я подняла пистолет покойницы и вся подобралась. Новый взмах ножа едва не раскроил мне щеку. Противник действовал наугад: сказывался последний удар под дых и слишком узкие прорези маски. Стоило ему отвернуться, я треснула рукоятью пистолета по уху и дала мощного пинка под зад. Сенсор влетел в мусорные баки и распластался на земле.

Я привалилась к кирпичной стене, тяжело дыша. С трудом сфокусировав взгляд, вытерла руки и только потом сдернула с поверженных врагов маски.

Глаза женщины смотрели в пустоту. И на ней, и на мужчине были костяные браслеты и полосатые нашивки. В кармане пальто покойной мои пальцы нащупали гладкий кусок ткани. В свете фонаря блеснул алый шелк.

У меня на ладони лежал платок с застарелыми пятнами крови.

Инстинкт подсказывал, что это кровь Гектора. Похоже, меня собирались убить, а платок подкинуть в качестве улики, убеждая Синдикат, что смерть темного владыки – моих рук дело.

Сенсор очнулся и застонал. Не считая небольшого шрама у виска и щетины на подбородке, внешность у него была на редкость непримечательная. Сунув платок в карман, я влепила мужчине звонкую пощечину.

– Как зовут?

– Не скажу, – прохрипел он, не разлепляя век. – Пощади, Странница.

– Значит, ты согласен убивать по приказу босса, а умереть за него не готов? Так поступают лишь последние трусы. И передай хозяину, чтобы в следующий раз прислал побольше народу. – Я демонстративно помахала платком. – Это что? Сфабрикованная улика?

В ответ раздался презрительный смех.

– Потерпи до битвы. Король умер, да здравствует король!

– Чокнутый! – Я с отвращением швырнула его обратно на землю. – Скажи спасибо, что не прикончила тебя за нарушение границ.

– Тебе никто не мешает. Не ты, так «Ветошь». Только настоящей власти у тебя нет, подельница. Вечно будешь у кого-нибудь на поводке.

На моей совести уже есть одна смерть. Главное, страшилка по-прежнему в кармане, цела и невредима. Ремнем я привязала сенсора к железным воротам и из последних сил закинула его фантом в сумеречную зону, оставив врага наедине с бесконечными кошмарами и трупом соратницы.

В ночлежку мне удалось добраться только к половине первого ночи. Поднявшись по скрипучей лестнице, я открыла дверь своим ключом и шагнула в полутемную комнату, озаряемую лишь свечой и тускло мерцающим экраном транслятора. Страж стоял у залитого дождем окна и смотрел на цитадель. Когда увидел мою разбитую губу и окровавленный затылок, его глаза вспыхнули нехорошим огнем.

– Что случилось?

– Он подослал ко мне киллеров. – Я задвинула засов и накинула сверху цепочку. – Старьевщик.

Сердце по-прежнему колотилось, взгляд туманился. В ванной я достала из шкафчика коробку со скудным запасом медикаментов, стянула штаны и принялась бинтовать разбитые колени, гадая, о чем сейчас думает Страж. Понятно, что глупо тратить драгоценное время, шляясь по подворотням, пока Сайен готовится к полномасштабной войне. Только вернувшись в комнату, я заметила, как сильно дрожат руки.

Спрашивать о моем самочувствии не имело смысла, поэтому Страж без лишних слов задернул шторы и налил мне бренди. Я плюхнулась на кушетку, ухитрившись соблюсти при этом дистанцию, и погрела стакан в ладонях.

– Судя по всему, о киллерах ты позаботилась, – хмыкнул Страж.

– Они ищут тебя.

Он отпил из своего бокала:

– Не переживай, в следующий раз им не застать меня врасплох.

Его левая рука покоилась на кушетке, правая лежала на бедре, ладонью вверх. Руки грубые, мозолистые, в старых шрамах. У основания большого пальца на правой виднелась свежая ссадина.

В колонии Страж часто смотрел на меня, словно пытался разгадать сложную загадку, но сейчас его взгляд был прикован к экрану. Показывали популярную комедию о приключениях шаблонных невидцев и их героических победах над паранормалами. Я вопросительно вздернула бровь:

– Интересуешься ситкомами?

– Почему нет. У Сайена довольно занятные методы внушения. – Он переключил канал, там по второму кругу гоняли сводку новостей. – Сайен создает элитное подразделение легионеров, «Каратели», для отлова исключительных преступников.

– Исключительных?

– Новый термин для заклятых врагов государства. Думаю, это идея Наширы. Очередной способ усложнить тебе жизнь.

– Похоже, с фантазией у нее порядок. – Я перевела дух. – Ну и что это за каратели?

– «Алые».

– Что?!

– Альсафи говорит: раз нет колонии, защищать больше нечего, «алые» будут служить цитадели. Уверен, твой друг Карл тоже среди них.

– Он для меня не друг, а прихвостень Наширы.

О Карле Демпси-Брауне не хотелось даже вспоминать.

Я поставила стакан на столик:

– У меня нет денег, чтобы оплачивать твое проживание. Джекс лишил меня зарплаты.

– Ты и не должна платить за меня, Пейдж.

Я выключила транслятор, отчего в комнате стало совсем темно, и пригубила бренди. Страж упорно пялился в стену, точно боялся, что при взгляде на меня обвалится потолок. Я переменила позу и заправила за ухо выбившуюся прядь. Рубашка доходила мне до середины бедер, но Стражу было не привыкать к моей наготе: как-никак лично вытаскивал пулю, когда Ник подстрелил меня на мосту.

Страж первым нарушил неловкое молчание:

– Полагаю, главарь мимов отпустил тебя на ночь.

– По-твоему, я ему обо всем докладываю?

– А разве нет?

– Не совсем. Например, сейчас он не в курсе, где меня носит.

Казалось бы, мы оба преступники, оставшиеся без союзников по ту сторону закона. Обстоятельства роднили нас, как никогда, но за какие-то несколько часов Страж разительно переменился. Стал чужим. Не для того я его спасла из подземелья, чтобы в итоге получить монстра. Хватит с меня и тех, что притаились за порогом.

– У тебя были вопросы, – напомнил Страж.

– Да, и в ответ хочется услышать правду.

– Серьезная просьба. Что именно тебя интересует?

– Вы, рефаиты.

– Правда зависит от того, как на нее посмотреть. История пишется лжецами. Я мог бы поведать о великих городах загробного мира и о нашем образе жизни, но, боюсь, эту правду лучше приберечь до следующего раза.

Я попробовала улыбнуться, чтобы разбавить гнетущую атмосферу.

– Заинтриговал.

– Красоту загробного мира нельзя описать словами. – В его глазах вспыхнул огонек, напомнивший мне прежнего Стража. – Будь у меня шалфей, показал бы, о чем речь. – Он поставил пустой стакан на тумбочку. – Если хочешь, расскажу про взаимоотношения рефаитов и людей, чтобы ты лучше понимала Рантанов и нашу цель.

Голова у меня раскалывалась, но любопытство перевесило. Я забралась с ногами на кушетку и приготовилась слушать.

– Сразу оговорюсь, что за века устная история загробного мира сильно исказилась. Расскажу лишь то, чему сам был свидетелем.

– Ясно, учту.

Страж откинулся на кушетку и впервые за весь вечер взглянул на меня. Из его позы исчезло напряжение, он как-то по-человечески расслабился. Меня так и подмывало демонстративно отвернуться, но вместо этого я посмотрела на Стража в упор.

– Рефаиты – бессмертная раса, – начал он. – С незапамятных времен мы обитаем в загробном мире, который зовется Ши’ол, – отсюда и название колонии. Питаемся только эфиром, поскольку в наших краях не растет ничего. Там нет ни трав, ни деревьев, лишь эфир, амарант и сарксы вроде нас.

– Сарксы?

– Саркс – это наша бессмертная плоть. Она не увядает с годами, ее нельзя уничтожить оружием смертных.

По ходу рассказа его голос делался все глуше, мягче. Отхлебнув бренди, я свернулась калачиком, поудобнее устроилась на подушках. Покосившись на меня, Страж продолжал.

Оказывается, рефаиты существовали всегда. Их происхождение окутано тайной. По словам Стража, они появились из ниоткуда в своем нынешнем, полностью сформировавшемся виде. Загробный мир, эта колыбель бессмертия, стал для них материнской утробой. Рефаиты не рожали детей, просто время от времени, в самые разные промежутки, появлялись все новые представители расы.

Испокон веков эти бессмертные существа служили проводниками между жизнью и смертью, между землей и эфиром. Когда материальный мир стал заселяться людьми, решено было следить, чтобы их появление не нарушило хрупкого баланса между этим светом и тем. Первоначально миссию возложили на психопомпов – проводников, которые сопровождали души умерших в загробный мир.

Однако со временем – понятие, до сих пор неподвластное умам рефаитов, поскольку время никак не сказывается на загробном мире и его обитателях, – люди все больше и больше обосабливались. Ненависть к себе подобным разжигала бесконечные войны и распри. Даже после смерти многие упрямцы отказывались покинуть бренный мир. В результате эфирный порог разросся до угрожающих размеров.

В ту эпоху правил клан Моталлатов. Звездный властитель Этамин Моталлат решил послать рефаитов на землю, чтобы помочь мертвым душам упокоиться на том свете и освободить эфир.

– Так вот для чего нужен загробный мир, – протянула я. – Чтобы души могли беспрепятственно очутиться по ту сторону, а не витали здесь.

– Верно, – кивнул Страж. – Мы сопровождали их к последнему свету, конечной точке смерти. Как видишь, намерения у нас были самые благие.

– Про благие намерения есть замечательная пословица.

– Знаю, слышал. – Он возобновил рассказ.

Я молча внимала. Иногда он замирал на полуслове и досадливо хмурился, словно никак не мог подобрать подходящий английский эквивалент, но и после с его лица не сходила гримаса недовольства, как будто человеческий язык вообще не годился для этой истории.

В один прекрасный день ученые мужи из благородного семейства Саргасов объявили, что пересечь порог было бы непростительным кощунством. Якобы рефаиты должны избегать всяческих контактов с человеком, дабы обезопасить свою бессмертную плоть от пагубного влияния земли. Но поскольку порог все разрастался, Моталлаты пренебрегли их теорией и лично вызвались доказать обратное.

Отважная Эта-Эридана Моталлат стала первой «наблюдательницей», которая благополучно миновала все границы и вернулась, приведя с собой бесчисленные души. Она осталась целой и невредимой, порог сократился. В общем, Саргасы ошиблись: никакой угрозы по ту сторону не было.

– Представляю, как они взбесились, – заметила я.

– Не то слово, – кивнул Страж. – Наблюдатели отправлялись на землю всякий раз, когда порог ширился, для надежности надевая броню. Мезартимы, будучи телохранителями Моталлатов, изъявили желание сопровождать их в походе, но не сумели преодолеть завесу. Это оказалось под силу лишь правящему клану.

– Но почему? – удивилась я.

– Загадка. Стремясь обезопасить себя, Моталлаты издали строгий указ, запрещающий кому-либо вступать в прямой контакт с людьми. От всех наблюдателей требовалось сохранять дистанцию.

– Но кто-то ослушался, – догадалась я.

– Верно. Неизвестно, что именно тогда произошло. По словам Саргасов, некий Моталлат пересек границу без разрешения. – Взгляд Стража затуманился. – С тех пор все переменилось. На землю проникло ясновидение, а к нам нагрянули эмиты. Границы между мирами стерлись, теперь можно было свободно сновать туда-сюда.

– Выходит, ясновидение не существовало с самого начала? – помешкав, спросила я.

– Нет. Оно возникло лишь с ослаблением границ – так его называют рефаиты. Только тогда люди начали общаться с духами. Это повелось с древних времен, но отнюдь не с Сотворения мира, нет.

А мне так хотелось верить, что мы были на земле с самого первого дня! Мечты, мечты… Невидцы – вот основа основ. Нормальные люди. Ничего не поделаешь, надо смириться.

В загробном мире разразилась настоящая война: рефаит сражался против рефаита и единым фронтом они выступили против общего врага – эмитов. Эти кровожадные твари возникли из сумрака и распространились, точно чума, отравляя все вокруг. Рефаитам уже не хватало эфира, который они вдыхали, как люди вдыхают воздух. Все случилось так, как предсказывали Саргасы: рефаиты начали умирать от голода и истощения, их бессмертная плоть пала жертвой заразы. Кончилось тем, что Процион, Страж Саргасов, провозгласил себя наследным правителем и пошел войной на Моталлатов и их сторонников. Те, кто остался верен правящему клану, стали зваться Рантанами – в честь амаранта, единственного цветка, что рос в загробном мире.

– Полагаю, ты был на стороне Рантанов.

– Был. И есть.

– Но?..

– Итог тебе известен. Саргасы победили. Моталлаты были разгромлены, а рефаитам сделалось тесно в загробном мире.

Рефаиты слишком непроницаемы, чтобы заподозрить у них боль и отчаяние. Однако по ходу рассказа мне случалось уловить отблески грусти на лице Стража. Проявлялись они в мелочах: выражении глаз, наклоне головы. Под влиянием порыва я потянулась к Стражу. Заметив это, он сжал руку в кулак и убрал подальше. На долю секунды наши взгляды встретились. У меня вспыхнули щеки. Оставалось только взять стакан и притвориться, будто ничего не было.

– Продолжай, – попросила я, отодвигаясь.

Страж молча наблюдал за мной. Я потерла лоб, пытаясь скрыть смущение.

– Чтобы спастись от неминуемой участи, Рантаны присягнули на верность Саргасам. На тот момент Процион уже снял с себя полномочия, уступив место двум молодым представителям клана. Нашира, одна из этой двойки, заявила, что возьмет в женихи отступника в знак приверженности новому порядку. К несчастью, ее выбор пал на меня.

Страж встал и, оперевшись на пыльный подоконник, уставился в залитое дождем стекло.

В моих утешениях он явно не нуждался. Рефаит есть рефаит, а то, что произошло между нами в «Гилдхолле», – одна большая ошибка.

– Наширу всегда отличала неуемная жажда власти. – При упоминании о «невесте» глаза Стража яростно вспыхнули. – Поскольку эфир больше не мог служить нам пищей, она предложила поискать равноценную замену по ту сторону границы. Мы дождались, когда порог достигнет наивысшей точки, и в тысяча восемьсот пятьдесят девятом мигрировали в ваш мир. Тут мы научились подпитываться аурой. Научились выживать.

– И Палмерстон вот так запросто пустил вас? – не поверила я.

– Нам ничто не мешало оставаться в тени, но Наширу больше прельщал образ опасного хищника, нежели паразита. Палмерстону мы предстали ангелами, посланными бороться с демонами-эмитами. Тот практически безоговорочно капитулировал, передав бразды правления Нашире.

Херувимы в храмах сложили крылья перед новыми богами. Мне сразу вспомнилась статуя Наширы в Павильоне. Гомейса был прав: нами очень легко управлять.

– Королева Виктория сидела на троне сугубо для вида, реальных полномочий у нее было не больше, чем у простой крестьянки. Смерть принца Альберта лишь ускорила ее уход. В день коронации их сына Эдуарда Седьмого обвинили в убийстве и распространении паранормальной чумы. Так зародилась инквизиция, с ней – наша власть. – Страж поднес стакан к губам. – Остальное, как принято говорить, достояние прошлого.

Мы немного помолчали. Страж осушил свой бокал, но по-прежнему не выпускал его из рук. В голове не укладывалось, что параллельно нашему миру всегда существовал другой – невидимый и непознанный.

– Ладно, здесь все ясно. Теперь расскажи, чего хотят Рантаны. Чем они так не похожи на Саргасов.

– Во-первых, мы не стремимся поработить внешний мир, в отличие от Саргасов.

– Но ведь в загробном мире вам не выжить!

– Мы надеемся его восстановить, но не в прежнем виде, а сохранить связь с людьми. Если порог понизится до стабильной отметки, будем на страже, чтобы не допустить полного разрушения границ.

Я резко выпрямилась:

– Что будет, если они рухнут?

– Такого еще не случалось, но, думаю, это выльется в страшную катастрофу. Саргасы жаждут ее. Рантаны стремятся предотвратить.

Я пристально вглядывалась в него, силясь уловить хоть тень эмоций, намек.

– А ты сам разделял мнение Наширы, что нас нужно колонизировать?

– И да, и нет. Мне казалось, своим безрассудством и мелкими склоками вы в конечном счете погубите и себя, и эфир. Я полагал – весьма наивно, не спорю, – что вы только выиграете от нашего покровительства.

У меня вырвался горький смешок.

– Ну разумеется. Безмозглые мотыльки, летящие на свет вашей мудрости.

– Я думаю иначе, нежели Гомейса Саргас и его соплеменники. – Глаза Стража оставались холодными. Впрочем, как всегда. – Меня коробила рабская система Первого Шиола.

– Но ты спокойно с ней уживался, – фыркнула я и отвернулась. – По-моему, некоторым Рантанам стоит примкнуть к Саргасам. Слабо верится, что вы, все такие возвышенные, станете оберегать нас, убогих.

– Твои подозрения не беспочвенны. Большинству рефаитов претит быть здесь, за гранью добра и зла. Отсюда и ненависть к Саргасам, насильно удерживающим нас на земле. – Он снова сел рядом со мной. – Для сарксов ваш мир… мало приятен.

– В смысле?

– Здесь все находится на стадии умирания. Даже топливо вы получаете из переработанных субстанций. Для людей смерть – это способ поддержания жизни. Для рефаитов такое неприемлемо, отсюда и стереотип о вашей кровожадности и жестокости. Поверь, будь у нас выбор, мы не задержались бы тут ни на секунду. Однако загробный мир лежит в руинах, он загнивает, подобно эмитам. Поэтому мы вынуждены остаться.

Меня охватил озноб. Я взяла из чаши с фруктами наливную грушу.

– По-твоему, это тоже гнилье?

– Мы видим гниль раньше, чем она проявляется.

Я швырнула грушу обратно:

– Вот почему вы носите перчатки! Боитесь заразиться смертностью. Не пойму только, зачем тебе понадобилось привлекать к этому делу меня?

«Зачем понадобилось целовать меня?» – замер на губах невысказанный вопрос.

– Затем, что Саргасы лгут. Ты жива, пока не пробьет твой смертный час, Пейдж. Главное, не поддаваться безумию. – Страж смотрел на меня в упор, но взгляд по-прежнему был отстраненным, чужим. – Рантаны не думают, что люди лишили нас источника жизни намеренно, но и ровней вас не признают, поскольку именно в вашей жестокости им видится причина собственных страданий.

– Но ведь ты помог мне.

– Не тешь себя иллюзиями, будто я оплот добродетели и благородства. Это весьма опасное заблуждение, Пейдж.

Внутри у меня что-то щелкнуло.

– Не волнуйся, у меня давно не осталось никаких иллюзий на твой счет. Ведь это ты рылся в моих воспоминаниях. Ты держал меня пленницей полгода только ради того, чтобы начать войну. Ты сейчас ведешь себя как конченый эгоист, забывая, кто спас твою шкуру.

– Так и есть, – кивнул Страж. – Зная все это, ты готова продолжать наше сотрудничество?

Хорошо хоть не оправдывается.

– Не желаешь ли объяснить свое поведение?

– Я рефаит.

Мог бы и не напоминать.

– Верно, ты рефаит. И по совместительству Рантан. Но тебя послушать, они сами по себе, ты тоже. Так чего тебе, черт возьми, надо, Арктур Мезартим?

– У меня много стремлений, много желаний. Я хочу наладить мир между рефаитами и людьми. Хочу восстановить мир загробный. Но главное, хочу покончить с Наширой Саргас.

– Пока получается так себе, – съязвила я.

– Буду с тобой откровенен, Пейдж. Мы не знаем, как свергнуть Саргасов. Свою силу они черпают из неведомых нам источников.

Вполне предсказуемо, иначе Саргасов уничтожили бы давным-давно.

– Изначально планировалось убить обоих наследных правителей и разогнать их сторонников, однако для этого мы недостаточно сильны, – рассказывал Страж. – Поэтому мы решили нанести удар не по лидерам, а по их оплоту всевластия – Сайену.

– Что требуется конкретно от меня?

– Мы не можем разрушить Сайен сами. Как ты успела заметить, рефаиты довольно скупы на эмоции. Нам не удастся разжечь огонь справедливости в сердцах людей. На такое способен лишь человек. Тот, кто сумеет действовать заодно с Синдикатом и рефаитами. Тот, кто обладает незаурядным даром и бунтарским духом. – Видя мое молчание, Страж мягко добавил: – Тебе нелегко, понимаю.

– Но, кроме меня, некому.

– Почему же, есть. Но из всех людей на свете я все равно выбрал бы тебя.

– Как выбрал меня в пленницы?

– Да, но только для того, чтобы ты не попала в лапы негодяя вроде Тубана или Краза. Конечно, это не оправдывает того, что тебе пришлось пережить из-за меня. Знаю, ты не простишь, что не отпустил тебя на свободу, когда была возможность.

– Может, и прощу – при условии, чтобы впредь никаких приказов. Но забыть не забуду.

– Будучи онейромантом, я трепетно отношусь к памяти. Помнить – твоя привилегия.

Я заправила выбившуюся прядь за ухо и скрестила руки, покрытые мурашками.

– Если стану твоей союзницей, что я получу взамен, помимо твоего презрения, разумеется?

– Ты ошибаешься насчет презрения, Пейдж.

– Ну конечно. И кстати, уважение – это не такая уж ценность. Его на хлеб не намажешь, оружия и нумы на него тоже не купишь.

– Деньги – еще один повод объединиться с Рантанами.

– Сколько у вас есть? – насторожилась я.

– Достаточно. – Его глаза вспыхнули. – Неужели ты думала, что мы собирались свергать Саргасов без гроша в кармане?

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– И где вы храните сбережения?

– У Рантанов есть сообщник в архонте, он перевел все деньги на банковский счет. В целях безопасности Альсафи не раскрывает его имени. Если сумеешь убедить Тирабелл, пообещаешь ей свою поддержку, она снабдит тебя необходимой суммой.

От радости у меня пропал дар речи. Если дело выгорит, можно раз и навсегда забыть про вечную мороку с деньгами.

– Если стану темной владычицей, смогу поднять Синдикат на восстание. Но для этого придется сражаться с каждым главарем мимов, у кого есть хоть толика эгоизма и голова на плечах.

– Уверен, они мало отличаются от Джексона Холла.

– В смысле, такие же кровожадные уроды? Это факт.

– Тогда ты должна победить. Пойми, Пейдж, они, как пауки, пожирают друг друга. При грамотном руководстве Синдикат будет серьезной угрозой для инквизитора и Саргасов. Но если во главе встанет Джексон Холл или ему подобные, начнется хаос, а следом неминуем и конец.

На ум пришла последняя карта в раскладе Лисс. Та, что сгорела. Теперь не узнать, что мне предстоит – победа или поражение.

– Наверное, не стоит заставлять Рантанов ждать. – Страж выпрямился во весь рост. – У тебя есть свеча?

– В ящике.

Он молча подготовил стол для спиритического сеанса. Потом опустился на колени перед свечой и что-то забормотал на глоссе. Слов было не разобрать, они сливались в череду мелодичных звуков.

Внезапно от стены отделились два психопомпа. Я застыла при виде этих таинственных духов, которые крайне редко появлялись за пределами кладбищенской ограды. Страж сказал им что-то на своем языке. Оба призрака пролетели сквозь пламя и исчезли, оставив лишь изморозь на стеклах.

– Тирабелл встретит меня на рассвете. – Страж задул свечу. – Я должен быть один.

– Значит, так работает сеанс?

– Да. Раньше психопомпы сопровождали духов в загробный мир, но теперь надобность в этом отпала и они просто служат нам по мере возможности. С людьми практически не взаимодействуют, если ты заметила.

Джекс заметил наверняка. Он давно подбирался к психопомпам, чтобы закончить очередной памфлет.

Страж не спешил уходить. С минуту мы разглядывали друг друга. Мне вспоминались его губы, загрубевшие ладони, привлекающие меня все ближе и ближе, пока поцелуй не стал по-настоящему страстным и жадным. Глядя на него сейчас, с трудом верилось, что это не плод моих фантазий.

В темноте слышалось только мое ровное сердцебиение. Страж был холоден как мрамор. Вместо того чтобы лечь в постель, он продолжал стоять столбом. Я повернулась на бок и удобнее устроилась на подушке. Хоть пару часов посплю спокойно, вдали от всевидящего ока Джексона.

– Страж?

– Да?

– Почему расцвел амарант?

– Если бы знал, давно сказал бы, – последовал исчерпывающий ответ.

17

Игрок

Вернувшись в логово, я спрятала алый платок в подушку. Конечно, улика слишком опасная, чтобы хранить ее у себя, но инстинкт подсказывал, что она еще может пригодиться.

Теперь, когда рефаиты нагрянули в цитадель, пора воплотить в жизнь мой замысел и объяснить людям, с чем им предстоит столкнуться. На следующий день я отправилась на Граб-стрит, куда не заглядывала после того памятного бегства вместе с Альфредом.

Невзирая на свое исключительное положение и статус единственного паранормального издательства, «Призрачный клуб» переживал не лучшие времена. Основанный в далеком 1908 году, он считался оплотом творческих ясновидцев и рассадником мелких преступников. Высокое узкое здание, зажатое с двух сторон поэтической эстрадой и типографией, было выполнено в псевдотюдоровском стиле. Каркасную конструкцию венчала покосившаяся остроконечная крыша, полукруглые окна сплошь заросли грязью.

Просканировав для надежности эфир, я утопила кнопку звонка в массивной зеленой двери. Где-то внутри звякнул колокольчик. После двух повторных звонков и громкого стука из домофона послышался недовольный женский голос:

– Пожалуйста, уходите. Поэтические сборники не принимаем – своих девать некуда.

– Минти, это Бледная Странница.

– Час от часу не легче. Мало мне проблем с графоманами, так теперь беглая преступница пожаловала. Надеюсь, не затем, чтобы в очередной раз стащить мои элегии для Белого Сборщика.

– Он не в курсе, что я здесь. Мне нужен Альфред. Спец по психам.

– Можешь не объяснять. Как будто у нас тут прячется куча Альфредов. Он тебя звал?

– Нет. – Я подергала ручку. – Минти, здесь жутко холодно. Пусти меня.

– Жди в вестибюле. Только вытри ноги и не смей ничего трогать.

Дверь распахнулась. Я обила сапоги о коврик и вошла в вестибюль.

Внутренняя отделка поражала вычурностью: аляповатые обои, канделябры, палисандровый столик, темно-красный ковер. На щите над камином изображен герб «Призрачного клуба» – две чернильные ручки в виде стрелок часов на фоне круга. Аналогичный символ украшал верхний правый угол всех нелегальных памфлетов и брошюр иного рода.

– Альфред! – раздался наверху голос. – Спустись в вестибюль.

– Сейчас, Минти…

– Не сейчас, а прямо сейчас.

Я уселась на край стола, не выпуская из рук сумку.

– А, Бледная Странница! С возвращением на Граб-стрит. – Альфред стал спускаться по скрипучим ступеням. Его лицо озаряла приветливая улыбка, но в моем присутствии она поблекла. – Святой эфир! Что с тобой стряслось?

В память о киллере под глазом у меня красовался здоровенный синяк.

– Пустяки, – отмахнулась я. – Переусердствовала на тренировках.

Альфред укоризненно покачал головой:

– Поберегла бы себя, голубушка. Рассказывай, что привело тебя к старику.

– Ты не мог бы уделить мне пару минут?

– С превеликим удовольствием. – Альфред галантно протянул руку.

Вдвоем мы поднялись по лестнице с позолоченными перилами.

– С такими волосами ты вылитая дочурка Джексона. Молодец, что перекрасилась, – похвалил Альфред.

С верхней площадки навстречу нам бросилась растрепанная дама в огромных очках и странном наряде, больше смахивавшем на ночную рубашку.

– А ты кто такая? Откуда взялась? – Незнакомка накинулась на меня, как на врага народа.

– Это, между прочим, всеми уважаемая подельница Белого Сборщика. – Альфред покровительственно приобнял меня за плечи. – Плюс самая опасная преступница на весь Лондон, поэтому прошу любить и жаловать.

– Как же, наслышана! Надеюсь, юная леди понимает, где находится? «Призрачный клуб» – это лучшее издательство в паранормальном мире.

– Единственное, – уточнила я. – Разве нет?

– Вот поэтому и лучшее. Мы продолжаем почтенные традиции «Клуба Мартина Писаки», куда входили Джонатан Свифт и Александр Поуп.

– О да, мы чтим наследие великих сатириков, посвятивших себя высмеиванию тупиц. – Альфред пропустил меня в комнату. – Этель, будь умницей, сделай нам чаю. Моя гостья умирает от жажды.

Готова поклясться, даже рюши на платье женщины затряслись от негодования.

– Нашел официантку! Некогда мне обслуживать твою ирландскую пассию. Меня ждет работа. Ра-бо-та, понимаешь? Усилие или мероприятие, направленное на выполнение или завершение…

Взмокший Альфред захлопнул дверь прямо у нее перед носом, не дав договорить.

– Прошу простить мою коллегу за недостойное поведение. Скорее бы перебраться на север. Хоть немного отдохну от этого безобразия.

– Ты уезжаешь на север? – спросила я, опускаясь в соседнее кресло.

– Да, через пару недель. Говорят, в Манчестере завелся уникальный психографист. – Альфред пододвинул ко мне этажерку со сладостями. – Должен признаться, я рад, что ты благополучно добралась до Севен-Дайлса после той прогулки. Как вспомню, так жуть берет. Странно, прежде всегда удавалось от них откупиться.

– За мной гоняется весь Сайен. Нумами тут не отделаешься. – Я кивнула на комод, где стояла черно-белая фотография в изысканной бронзовой рамке. – Кто это?

Альфред обернулся.

– Флой, покойная супруга. Моя первая и скоротечная любовь. – Он нежно коснулся снимка.

На вид женщине было около тридцати. Густые волосы ровными прядями cпадают на плечи. Она смотрела прямо в объектив, слегка приоткрыв рот, словно хотела что-то сказать.

– Славная была женщина. Немного замкнутая, но очень добрая и талантливая.

– Паранормалка?

– Как ни парадоксально, невидица. Вот такой мезальянс. Она умерла совсем молодой, несчастный случай. Все хочу разыскать ее в эфире, спросить, что тогда произошло, но пока безрезультатно.

– Альфред, прости. Мне так жаль.

– Твоей вины тут нет, – отмахнулся он.

Только теперь в глаза мне бросилось массивное золотое кольцо у него на безымянном пальце.

– Так чем могу помочь?

– Не хочу показаться самонадеянной, – я полезла в сумку, – но у меня к тебе предложение.

– Заинтриговала.

– Ты говорил, что ищешь провокационный материал. Мои знакомые написали коллективную страшилку. Надеюсь, ты не откажешься взглянуть.

– Ну, раз сам напросился на провокацию… – усмехнулся он. – Давай посмотрим.

Я разложила страницы на столе. С растерянной улыбкой Альфред взял пенсне и прочел заголовок.

РАЗОБЛАЧЕНИЕ РЕФАИТОВ

Правдивая история жутких кукловодов Сайенаи их кровавой жатвы – ясновидцев

– Однако! – кашлянул Альфред. – Насчет провокационного ты не обманула. И кто у нас такие фантазеры?

– Их трое, но они предпочитают остаться неизвестными. Вместо имен будут порядковые номера. – Я ткнула в последнюю строчку. – Все строго по тексту.

– Эффект погружения. Прекрасно! – похвалил Альфред.

Он долго листал рукопись, бормоча время от времени «ага», «отлично», «весьма своеобразно». По спине у меня пробежал холодок. Если Джексон прознает о моей затее, вышвырнет пинком на улицу. Впрочем, поводов для этого у него хватает и сейчас.

– Да, редактура здесь не помешает, но от самой идеи мурашки по коже, – резюмировал Альфред. – Мало того что затронута опасная тема произвола Сайена, так еще и наши правители предстают безвольными марионетками, которые пляшут под чужую дудку. Какой удар по их авторитету!

– Именно.

– Джексон мне голову оторвет, если узнает, но я всегда был игроком в душе. – Он потер ладони. – Грех упускать такой шанс.

– Есть одна загвоздка, – вздохнула я. – Авторы хотят, чтобы публикация была уже через неделю.

– Через неделю? Занятно. А к чему спешка?

– Так надо, – уклончиво ответила я.

– Хорошо, но это зависит не только от меня. Должны дать добро еще книготорговцы с Граб-стрит, а они народ привередливый. Также необходима энная сумма, чтобы оплатить «передвижку» – мобильный магазинчик, где работают тридцать курьеров, – объяснял Альфред. – Только благодаря этой системе Сайен до сих пор не прикрыл нашу лавочку. Нельзя продавать запрещенную литературу в одном месте.

В дверь постучали, и на пороге возник тощий, чахоточного вида человечек с подносом в дрожащих руках. Его аура не оставляла ни малейших сомнений, что передо мной психографист.

– Чай, Альфред.

– Спасибо, Закорючка.

Чахоточный поставил поднос и удалился, бормоча что-то под нос.

Заметив мое недоумение, Альфред пожал плечами:

– Не беспокойся. В беднягу вселилась Мадлен де Скюдери, а она у нас авторша плодовитая, мягко говоря. – Он прыснул. – Вот Закорючка и ваяет месяц без продыху.

Я понимающе кивнула:

– Наш медиум иногда неделями рисует без сна.

– А, Страдающая Муза! Славная девушка. Медиумам в нашем деле приходится несладко, согласись. Кстати, твои друзья – психографисты? Пишущие медиумы?

– Точно не скажу, – проговорила я, помешивая ложечкой чай. – А что, это может повлиять на решение клуба?

– Не стану тебя обманывать, голубушка. Повлияет наверняка. Видишь ли, все авторы, за исключением Джексона, черпают сюжеты прямиком из эфира. Считается, что, если история взята не оттуда, она не стоит внимания публики. По мне, так это дешевый пафос, но большинство придерживается иного мнения.

– Думаешь, им потребуются доказательства?

– Вряд ли. – Альфред задумчиво повертел в руках трубку. – Надеюсь, Минти разглядит в вашем опусе потенциал. Другое дело, что Сайен нас со свету сживет, когда пронюхает.

– Но «Категории» ведь удалось сохранить в тайне, – возразила я.

– Поверь, ненадолго. Сайену давно известно про памфлет. Какой-нибудь расторопный легионер доложил начальству сразу после публикации. – Альфред посмотрел на рукопись, поглаживая подбородок. – Материала здесь хватит на повесть, но повести хуже расходятся. Вот страшилки читаются запоем. Оставишь экземпляр, чтобы показать Минти?

– Конечно.

– Благодарю. Часика через три сообщу ее вердикт. Как с тобой связаться?

– Телефон-автомат в Четвертом Первой.

– Прекрасно. – Слезящиеся глаза буквально впились в меня. – Скажи, Пейдж, только честно, там есть хоть толика правды?

– Вымысел от начала до конца, – заверила я его.

Помолчав, Альфред кивнул:

– Ладно, тогда до связи. – Не поднимаясь с места, он взял мою руку в свои теплые ладони и крепко пожал. – Спасибо тебе, Пейдж. Надеюсь, скоро увидимся.

– Тебе спасибо. Передам авторам, что ты радеешь за них.

– Договорились, голубушка. И вот еще что: ни слова Белому Сборщику, а не то нам всем мало не покажется. – Он спрятал рукопись в ящик. – Минти поглядит, как только освободится. Ну, до встречи. И пообещай, что будешь осторожна.

– Непременно, – кивнула я, понимая, что обещания не исполню.

Солнце переливалось насыщенными осенними красками. Мой путь лежал на Раконтэ-стрит. Джексон велел разобраться с залетными карманниками, повадившимися грабить невидцев («Они крадут наш хлеб, лапушка, и мне это сильно не нравится»). Все наши, как назло, оказались заняты, поэтому почетная миссия досталась мне. Если хочу и впредь получать зарплату, надо делать, что велят. Пока Рантаны не спешат меня спонсировать.

Альфред признался, что он в душе игрок. По-видимому, во мне тоже была авантюрная жилка, но только никакой финансовой выгоды она не приносила. Узнай Джекс о наших встречах со Стражем, живо с меня шкуру спустит.

Карманников, за исключением парочки наших, в округе не наблюдалось, иначе бы они не упустили своего шанса. По всей цитадели невидцы стекались в гипермаркеты, чтобы закупиться подарками к Ноябрьфесту – главному национальному торжеству в честь основания Лондонской цитадели Сайена в ноябре 1929-го. На улицах были развешаны красные стеклянные фонари, гирлянды белых мерцающих лампочек, размером меньше снежинки, каскадом струились с подоконников и спиралью змеились по столбам. На высотках красовались растяжки с изображением бывших инквизиторов. В толпе сновали студенты с букетами алых, белых и черных цветов.

Будет ли отец праздновать в этом году? Мне представилось, как он сидит за столом в бледных лучах рассвета и читает газету с моей физиономией на первой полосе. Я никогда не оправдывала его надежд, начиная с ухода из университета, но сейчас, как ни странно, меня это мало заботило.

– Не понимаю, о чем вы, – донесся умоляющий женский голос. – Прошу, господин комиссар, отпустите меня домой.

У обочины стоял огромный бронированный фургон с надписью – «Дневной карательный отряд» – и якорем на черном фоне. Я попятилась к столбу и пониже опустила козырек, силясь разглядеть исподлобья, что происходит. Легионеры редко применяли военную технику, поскольку основная часть их армии базировалась за рубежом. На таких машинах патрулировали все солдаты цитаделей во время Мэллоуновских восстаний, когда Сайен объявил военное положение и ввел войска в центральную когорту.

Голос принадлежал молодой девушке. Ее руки были скованы впереди наручниками, в глазах застыл панический ужас.

– Вы утверждаете, что прибыли сюда в две тысячи пятьдесят восьмом, – говорил комиссар, пока легионер рядом с ним фиксировал информацию в датапэде. – Подтвердить можете?

– У меня есть документы, – произнесла девушка с отчетливым ирландским акцентом.

Примерно моего возраста, блондинка, но волосы на тон темнее моих до перекраски. В красной униформе медсестры. Даже невооруженным взглядом видно, что невидица и вдобавок беременная на раннем сроке.

– Я из Белфаста, – воспользовавшись молчанием комиссара, затараторила она. – Приехала сюда искать работу. На севере Ирландии с этим сложно, поскольку…

Легионер выбросил кулак.

Эффект ударной волной прокатился по толпе. Это не какая-нибудь пощечина, а самый настоящий хук в челюсть, что поражало вдвойне, – ДКО редко прибегали к насилию.

Несчастная оступилась на льду и рухнула, успев прикрыть округлившийся живот. Изо рта у нее хлынула кровь. Глядя на окровавленную ладонь, девушка затравленно вскрикнула. Комиссар кружил над ней, как стервятник.

– Довольно лжи, мисс Махоуни!

У меня упало сердце.

– Явилась насаждать свою заразу? Будь моя воля, гнать вас, чертовых ирлашек, поганой метлой! – рявкнул комиссар. – Особенно деревенских паранормалок вроде тебя.

– Я уроженка Сайена и никакая не Махоуни! Вы что, слепой?

Дуло пистолета уперлось ей в живот, вызвав возгласы негодования в толпе.

– Кто отец? – не унимался комиссар. – Феликс Комс? Джулиан Эймсбери?

Джулиан!

Интуитивно я покосилась на ближайший транслятор. Так и есть: к списку беглых преступников добавился еще один. Кареглазый, худой и лысый, с решительным подбородком. Джулиан Эймсбери, обвиняется в государственной измене, подстрекательстве и поджоге. Выходит, он жив. Его не поймали.

– Кто это? – прикрывая руками живот, девушка силилась отползти. – Пожалуйста, я не понимаю, о чем вы говорите…

Зеваки зашептались. До меня донеслись обрывки фраз: «кошмар», «средь бела дня», «возмутительно» и прочее. Конечно, невидцам хотелось, чтобы паранормалов искоренили, но не во время же шопинга! Мы для них мусор, который положено вывозить на свалку.

Блондинку рывком поставили на ноги. У нее опухла и покраснела щека, из глаз струились слезы.

– Вы сошли с ума! – всхлипывала она. – Я никакая не Пейдж Махоуни. Неужели не видите?

Легионерша запихнула упирающуюся жертву в автозак и привязала к каталке.

– Разойдись! – заорал комиссар.

Захваченные врасплох таким поведением, зрители испуганно попятились.

– И передайте своим знакомым ирлашкам, пусть готовятся к допросам. Только учтите, что за укрывательство полагается виселица. – Он уселся во вторую клоповозку.

– Вы не имеете права! – выкрикнул молодой невидец с яростно горящими глазами. – Это не Пейдж Махоуни. Нельзя арестовывать человека просто так…

Другая легионерша с размаху ударила его дубинкой. Парень растянулся на мостовой, прижимая к лицу руки.

Все ошарашенно молчали. Не встретив новых возражений, первая легионерша поманила к себе напарницу. Невидец с трудом приподнялся на локтях и выплюнул из разбитого рта два зуба. Толпа шарахнулась от него, как от прокаженного. С тяжелым сердцем я наблюдала, как оба «воронка» с бронированным конвоем исчезают вдалеке. Казалось, мир рухнул и меня погребли под руинами. Хотелось броситься за машиной, натравить фантома на легионеров, но что толку?

От осознания собственной беспомощности стало нечем дышать. Пока никто не хватился настоящей Пейдж Махоуни, я опрометью бросилась в проулок. Черные волосы, платок и линзы меня не спасут.

Лондон я знала куда лучше своих преследователей. Умела растворяться в сумерках, проскальзывать незамеченной при свете дня. Изучила каждую улочку как свои пять пальцев. С таким преимуществом меня никто не найдет.

Надеюсь.

У дверей логова мне понадобилось три попытки, чтобы вставить в скважину ключ. Надин сидела на лестнице в вестибюле и натирала канифолью скрипку. При виде меня девушка нахмурилась:

– В чем дело?

– Легионеры. – Я торопливо накинула цепочку.

Надин подскочила:

– Каратели? Их показывали по «Оку». Они идут сюда?

– Нет, не каратели. – Я сглотнула противный комок с металлическим привкусом страха. – У нас все на месте?

– Нет. Зик остался с Ником. Я велела ему никуда не ходить сегодня… – Не договорив, она кинулась к телефону-автомату.

Я взбежала вверх по лестнице, чувствуя себя гаже некуда.

В период Мэллоуновских восстаний в цитаделях начались гонения на ирландцев и тех, кого Сайен объявлял таковыми. Несчастная блондинка, оказавшаяся не в то время не в том месте, вряд ли доживет до утра. Спасти ее можно, если только добровольно сдаться властям, поставив под угрозу срыва весь наш замысел.

Чувство вины змеиными кольцами сдавливало мне грудь. Я опустилась на кровать и обхватила колени руками. Если Нашира рассчитывает таким образом выманить меня на поверхность, то напрасно.

В стену постучали. Джексон Холл требовал аудиенции. Тени у меня под глазами больше напоминали впадины – Джекс моментально сообразит, что дело нечисто, – но дальше откладывать нашу встречу уже некуда.

Главарь мимов неподвижно распростерся на кушетке, подставив лицо солнечным лучам, льющимся снаружи. На кофейном столике громоздились пустые винные бутылки и полная до краев пепельница. У меня снова мелькнула мысль: когда же он в последний раз выходил на улицу?

– День добрый, – поздоровалась я с порога.

– Добрый. И зябкий. Грядет зима, а вместе с ней и битва. – Джекс хлебнул абсента прямо из горлышка. – С карманниками разобралась?

– Их не было.

– И где же ты болталась целых два часа?

– Собирала плату с ночных салонов. Я подумала, что нужно это сделать до битвы.

– Не надо думать, душа моя. Это плохая привычка. А деньги положи на стол, – проговорил Джексон, не сводя с меня налитых кровью глаз.

Я полезла в карман и бросила на стол ворох кровно заработанных банкнот. Джекс скрупулезно пересчитал купюры.

– Маловато, но месяц как-нибудь протянем, – резюмировал он, после чего картинным жестом отделил от пачки треть, сунул в конверт и вручил мне. – Твоя награда за труды. Кстати, кто тебя так разукрасил?

– Киллеры.

Джекс мгновенно проснулся.

– Что за киллеры? – Он резко поднялся, едва не опрокинув стакан. – На моей территории?

– «Ветошь». Не переживай, я о них позаботилась. Наверное, до сих пор валяются на Силвэр-плейс. Можно послать кого-нибудь проверить.

– Когда это случилось?

– Вчера ночью.

– Когда ты возвращалась с тренировки? – После моего утвердительного кивка Джекс схватил зажигалку. – Непременно скажу об этом Аббатисе! – Он зажал губами сигару, но прикурить смог лишь с четвертой попытки. – И чем ты так насолила Старьевщику?

– Без понятия, – уверенно соврала я, усаживаясь на кушетку. – А что ты о нем знаешь?

– Да почти ничего. – Джекс досадливо вздохнул. – Не в курсе даже, из какой он категории, хотя, судя по кличке, остеомант. Мы ни разу не пересекались за все эти годы. На редкость скрытный тип. Обитает в катакомбах, никогда не высовывается, а связь с миром поддерживает исключительно через подельниц. Думаю, главарем мимов он стал еще при Джеке Бикфорде.

– Погоди, – перебила я. – Что значит – через подельниц? Она у него не одна?

– Старьевщик докладывает совету обо всех кадровых перестановках. Если не ошибаюсь, подельниц у него сменилось три. Не помню, как звали первую, вторую – вроде бы Якобит, ну а последняя – Шифон. Должность заняла только в этом феврале.

В феврале. Как раз, когда меня похитили.

– Откуда такая страсть к перемене подельниц?

– Эфир его знает. Может, предыдущие чем-то ему насолили. – Джексон придвинул к себе пепельницу. – Скажи, Пейдж, ты, часом, не контачишь с местными чревовещателями?

– С кем?

– С рефаитами, дорогуша.

– А тебе-то что?

– Мне, собственно, глубоко плевать, чем тут занимаются рефаиты, – вмешиваться я точно не собираюсь. Просто интересуюсь, не общаетесь ли вы.

Я облизнула пересохшие губы:

– Нет.

– Вот и славно. Значит, у нас нет отвлекающих факторов.

– Смотря что под ними подразумевается, – огрызнулась я. – Легионеры взялись допрашивать всех ирландцев. Якобы те сговорились прятать меня.

– Верховный главнокомандующий уже не знает, как убить время. Ладно, переходим к серьезным вещам. Жди меня во дворе.

Кто бы сомневался! Массовые аресты и избиения для Джексона Холла не значат ровным счетом ничего. Интересно, он вообще помнит о существовании Сайена или это для него так, пустой звук?

Задний дворик, примыкающий к логову, был одним из моих любимейших мест в Лондоне: треугольный островок безмятежности, вымощенный белым камнем. В кругах чернозема зеленели два деревца; заботливо выращенные Надин цветы в кованых кадках радовали глаз. Джексон уселся на скамью и бросил окурок сигары прямо в цветочное великолепие.

– Пейдж, тебе известны правила битвы?

– По сути, это рукопашная.

– В основе лежат средневековые традиции mêlée[7]. Участнику предстоит череда коротких схваток на так называемой «Арене розы». – Джексон блаженно щурился на солнце. – Особенно надо быть начеку с аксиномантами, махаромантами, остромантами – с теми, кто использует нумы в качестве оружия. К слову, невидческая тактика, вроде банального удара ножом, считается подлым приемом. Раньше правила такого не допускали, но теперь – пожалуйста, если обставить все со вкусом.

Я удивленно вздернула бровь.

– Со вкусом? Это новый критерий отбора темного владыки?

– Ты можешь просто послушать и не выпендриваться? Кроме того, какая битва без кровопролития? Оружие лишь придает остроту происходящему.

– Особенно огнестрельное, – съязвила я.

– Ах, чуть не забыл: это строго-настрого запрещено. Согласись, несправедливо, если перспективный кандидат вдруг даст маху и получит пулю в голову. – Джексон выбил тростью дробь. – И потом, у нас с тобой огромное преимущество: мы можем сражаться бок о бок. Главарь мимов и подельница вправе объединить усилия.

– Получается, все дерутся по двое?

– Кроме независимых кандидатов, с них больше спрос. Короче, чтобы выжить, нам надо…

– Выжить? – нахмурилась я. – Но разве…

– Не будь такой наивной, лапушка. Конечно, цель здесь – нейтрализовать противника, но это не исключает летального исхода. Так вот, чтобы выжить, нам надо получше узнать способности друг друга. Так мы сможем предугадывать и согласовывать свои маневры по ходу битвы.

Я угрюмо молчала. Джекс пока не догадывался, какие разительные перемены произошли с моим даром.

– Ладно. – Я облокотилась на цветущее дерево. – Но про мои таланты ты давно в курсе.

– Только не говори, что не обзавелась новыми навыками в колонии.

– Джекс, нас держали в рабстве, а не в учениках.

– Да перестань. Хочешь сказать, моя подельница не воспользовалась случаем отшлифовать свой дар? – В его глазах зажегся алчный огонек. – Хочешь сказать, что до сих пор не научилась переселению?

Переселение я планировала приберечь до битвы, но какой смысл тянуть – Джекс все равно узнает.

Оставалось лишь найти подопытного. Внезапно над головой ярким всполохом промелькнула птичка. Не мешкая, я прыгнула.

Подчинить крохотное тельце с хрупким сиреневым лабиринтом оказалось легко; куда сложнее было бороться с ветром, так и норовившим впечатать меня в асфальт.

Внутри у меня все трепетало – птичья душонка! – но удалось сосредоточиться и усмирить фантом. На сей раз все будет иначе, не так, как с бабочкой. На сей раз надо расправить крылья. Я втиснулась в чужое тело (ощущение, как будто натягиваешь платье на три размера меньше) и замахала крыльями, поднимаясь все выше и выше. Сразу закружилась голова.

Зато в небе царил покой. И тишина. Какой разительный контраст с жестокой, шумной цитаделью. В небе не существовало Сайена. Здесь не действовало притяжение якоря. Близился вечер, но линия горизонта еще хранила краски дня: коралловую, светло-желтую и бледно-розовую. Мимо меня стайками проносились птицы. С какой потрясающей синхронностью они парили над землей, выделывали замысловатые пируэты и взмывали под облака! Кружили в бешеном вихре и камнем падали вниз! Между ними ощущалась невероятно сильная связь. Словно множество золотых нитей сплелись в единый лабиринт.

Серебряная пуповина неумолимо тянула меня назад. Покинув стаю, я слетела во двор, неуклюже опустилась Джексону на плечо и чирикнула ему в ухо. Под аккомпанемент его хохота я вернулась в свое бренное тело, судорожно хватая ртом воздух. Скворец заковылял по скамейке как пьяный. Меня качнуло, и я рухнула прямо на руки Джексу.

– Великолепно! – воскликнул он.

Я высвободилась и утерла пот со лба. Сердце бешено колотилось, норовя выскочить из груди.

– Ты просто чудо, лапушка! Не зря я определил тебя в касту на два порядка выше своей. Как чувствовал, что горький опыт пойдет тебе на пользу. Снимаю шляпу перед рефаитами – вон как вымуштровали. Даже маска теперь не нужна.

– Ага, секунд на тридцать. – У меня потемнело в глазах.

– Для тебя это рекорд. По сравнению с прошлыми результатами прогресс налицо, Пейдж. Да, твои новые учителя – просто асы, куда мне до них! Может, стоит послать к ним остальных? Ну, чтобы отточили мастерство. Похоже, там не колония, а настоящий тренировочный лагерь ясновидцев. Шлифовальный камень для духов. Определенно, надо попробовать. – Джекс осторожно усадил меня на скамью. – Единственная проблема с переселением – это твое тело. Оно слишком уязвимо. Поэтому прибереги свой приемчик напоследок, когда останутся только два соперника.

Голова у меня раскалывалась от боли. Джексон опустился рядом на корточки, на его щеках проступил слабый румянец.

– Ну, чем еще удивишь?

– Больше ничем.

– Да ладно тебе, Пейдж. Не скромничай.

– Больше ничего, правда. – Я вымученно улыбнулась. – Твоя очередь.

– Мой дар не такой зрелищный, лапушка. Но раз уж обещал… – Джекс уселся на скамью. – Спрашивай, что конкретно интересует.

– В чем суть твоей власти над духами? Ты, говоришь, подчиняешь их. Как это проявляется?

– Мои подопечные вольны бродить в пределах мною установленных границ. Большинству приказано не покидать сектор и вести себя должным образом. Но при необходимости я могу собрать их, чтобы использовать в схватке.

– Стандартным манером, как других фантомов?

– Не совсем. Обычно ясновидец созывает арсенал и швыряет его в соперника, а там уж как повезет. Фантомы посылают кошмарные образы в лабиринт врага, но тот легко может выставить защиту и рассеять их. Однако мои подопечные перенимают мою силу, поэтому они не ограничиваются галлюцинациями и способны деформировать саму ткань лабиринта.

– А убить они могут? – с нарочитым равнодушием спросила я.

Вместо ответа, Джексон перевел отсутствующий взгляд на скворца и зашевелил губами. В тот же миг из логова выплыл фантом. Скворец попятился, но уже через секунду забился в конвульсиях, когда призрак протаранил его крохотный лабиринт, обрубив серебряную пуповину.

Вскоре все было кончено.

– Мои подопечные мало уступают твоим. Могут одним щелчком выбить дух из слабого лабиринта. – Джексон небрежно отшвырнул трупик, и тот упал со скамьи на вымощенную белым камнем дорожку.

У меня сжалось сердце при виде остекленевших глаз-бусинок. Бедная птичка пала жертвой хладнокровного убийства.

– Понимаешь? – продолжал Джекс. – Жизнь, при всех ее чудесах, штука на редкость хрупкая.

Хрупкая. Как мотылек. Джексон потянулся и потрепал меня по щеке:

– Мы победим. Восторжествуем над всеми. И наведем свои порядки.

Цитадель кишела легионерами, ведущими непрерывную охоту на ясновидцев, но атмосфера в доме давила на меня, не позволяя дышать. Едва Джекс заперся в кабинете, я спустилась на Монмаут-стрит и подземным ходом добралась до Чэта. Там уселась за любимый столик, вдали от окон, и обхватила голову руками.

Джексон прикончит меня. Никто и не надеялся, что битва будет честной, но я и представить не могла, что на ринге узаконено убийство.

Экран в углу показывал кладбищенские ворота, что уже стало привычным по выходным. Похоже, «азотик» вышел из моды. Наверное, правящая невидческая верхушка больше не желает легкой смерти преступникам. Усилием воли я заставила себя смотреть, как палач выводит двоих приговоренных на покатую крышу.

На шею им набросили петлю. Один из осужденных молил о пощаде. Мольбы транслировали громко, чтобы весь Лондон знал, какой перед ним трус. Роба мужчины была заляпана кровью, лицо напоминало сплошной синяк. Его руки дрожали, когда верховный палач в маске надевал на них наручники. Второй преступник стоял, заложив руки за спину, и спокойно ждал казни.

В последний момент программа переключилась на комедию. Публика в кафе заметно оживилась.

Передо мной возник серебряный поднос. Чэт стоял рядом с моим столиком, пристроив культю на здоровый локоть.

– Этот палач тот еще садист, – проворчал он. – Кефас Джеймсон. Вечно жует резинку.

– Разве я что-то заказывала? – удивилась я, потирая виски.

– Нет, милая, но, судя по виду, подкрепиться тебе не помешает. Один фингал чего стоит. – Единственным глазом Чэт покосился на экран. – И зачем это показывают? Как будто мы сами не знаем, что нас ждет.

На меня волной накатило отчаяние.

– Тогда почему бездействуем? Это ведь продолжается веками! Почему бы нам… – Я судорожно стиснула руки, точно пыталась поймать решение в воздухе.

– Равнодушие всему виной. Многие придерживаются принципа «моя хата с краю», и вот результат. – Чэт оперся о стол. – Знаешь, как раньше называли Великобританию? «Империя, над которой никогда не заходит солнце». Под этим лозунгом и зародился Сайен. – Он горько вздохнул и закончил: – Если замахнемся на солнце, как считаешь, кто победит?

Чэт вернулся за барную стойку, оставив поднос. Под салфеткой обнаружилась тарелка каштанового супа. Вооружившись ложкой, я поймала свое отражение на гладкой поверхности подноса. Черные волосы придавали лицу нездоровый оттенок, под глазами набрякли мешки, а уж моим «фонарем» можно смело освещать улицу.

Дверь распахнулась, и в кафе пулей влетел курьер Марии Огненной, если судить по эмблеме «Призрачного клуба». Заметив меня, он устремился к моему столику, задыхаясь от быстрого бега.

– Вы Бледная Странница?

– Да. В чем дело?

– Для вас послание, мэм. С Граб-стрит. – Курьер протянул мне сотовый.

Не иначе, как Альфред с сообщением от Минти.

Я взяла трубку и заговорила, прикрывая микрофон ладонью.

– Алло?

– Голубушка, наконец-то этот нерадивый курьер тебя отыскал!

Я стиснула телефон так, что побелели костяшки.

– Им понравилось?

– Не то слово! – ликовал Альфред. – Все в полном восторге, даже книготорговцы. Правда, авторам придется раскошелиться на краску и транспортные издержки. Сегодня перепечатываем тираж, завтра он уходит в типографию, но распространение только после оплаты всей суммы.

– Альфред, у меня нет слов… – Я прижалась пылающим лбом к стене, чувствуя, как стремительно колотится сердце. – Новость просто чудесная. Спасибо тебе.

– Всегда пожалуйста, голубушка. Теперь, что касается щекотливого вопроса денег: Минти нужна вся сумма сразу. Скажи курьеру, где можно оставить счет. Завтра меня уже не будет в Лондоне, но, если понадоблюсь, обращайся, номер тебе сейчас дадут.

– Даже не знаю, как тебя благодарить, Альфред.

– Удачи, – пожелал он и отсоединился.

Я вернула курьеру телефон:

– Передай Минти, чтобы прислала счет сюда, к Чэту.

– Хорошо, мэм. – Тот вручил мне клочок бумаги с нацарапанным номером и быстро исчез в дверях.

Щекотливый вопрос денег. Да уж, щекотливее некуда. Даже если сутками буду у Джекса на побегушках, мне вряд ли удастся собрать хотя бы четверть суммы – чует мое сердце, она астрономическая. Похоже, выбора нет: надо идти на поклон к Рантанам. Если повезет, Тирабелл Шератан согласится спонсировать наш проект.

– Чэт, налей мне выпить, – попросила я. – Душа требует.

18

С потрохами

После выпитого спалось мне сладко, вот только легче на душе не стало. До возвращения Рантанов нечего и думать, чтобы заплатить «Призрачному клубу». Вдобавок худшие опасения подтвердились – сумма оказалась заоблачной, куда больше моего годового дохода. У Минти было железное правило: сначала деньги, потом публикация. Отчаявшись, я попробовала дозвониться до Феликса – вдруг у беглецов найдутся необходимые средства, – но трубку никто не брал. Золотая пуповина безмолвствовала. Если Страж не объявится в ближайшие дни, буду искать сама.

Близилась битва, поэтому памфлет отошел на второй план. Мы с Ником сутками пропадали во дворике, где отрабатывали разные приемы, с оружием и без. Постепенно мышцы на руках и ногах у меня окрепли. Талия и бедра вернули прежнюю форму. Меня больше не кидало в пот от восхождений на крышу. Мало-помалу я становилась сама собой. Подельницей, бойцом, которому неведом страх.

Спустя четыре дня после звонка Альфреда я постучалась к Джексу. Тишина. Придерживая поднос коленом, я постучала снова:

– Джекс?

За дверью послышалось бормотание. Я толкнула створку и вошла. В комнате было темно, задвинутые шторы не пропускали ни единого лучика света. Пахло окурками и немытым телом.

Джексон лежал на полу, широко раскинув ноги; пальцы сжимали зеленую бутылочку с притертой пробкой.

– Джекс, какого черта! – вырвалось у меня.

– Проваливай.

– Размечтался! – Я поставила поднос и попыталась поднять босса, но тот оказался на удивление тяжелым. – Джексон, приди в себя, ленивый ты засранец!

От его удара я влетела в стол. Оттуда плюхнулась чернильница и угодила главарю мимов прямо в лоб. Тот даже не шелохнулся, только глухо застонал.

– Ну и ладно. – Я раздраженно одернула блузку. – Нравится тебе – валяйся тут.

В ответ послышалась невнятная ругань. Я сердобольно подсунула ему под голову подушку и накрыла пледом.

– Спасибо, Надин, – довольно отчетливо произнес Джекс.

Я возмущенно топнула ногой:

– Это Пейдж. Эй, ты разговаривал с Аббатисой насчет киллеров?

Даже пьяный в дупель, он ухитрился огрызнуться.

– Аббатиса разберется без твоих соплей. – Он обнял подушку. – Спокойной ночи, Пейтон.

Поговорил, и то хорошо. Если слухи не врут и Аббатиса действительно питает такую лютую ненависть к Старьевщику, то она его из-под земли достанет. Я поправила плед и вышла, тихонько притворив дверь. Джексон всегда был не дурак выпить, но такого безобразия на моей памяти еще не случалось. Пейтон! Додумался ведь.

Не считая скрипки Надин, выводившей заунывную мелодию, в логове царила мертвая тишина. Мы все стали заложниками комендантского часа. Парадная дверь была заперта, и никто не знал, куда Джексон спрятал ключ. Гонимая желанием глотнуть свежего воздуха, я вышла во дворик и прилегла под деревом.

От избытка иллюминации над Лондоном почти не было видно звезд, лишь несколько пробивались сквозь искусственную синеватую дымку. Ночное небо над суетой мегаполиса обращало мои мысли к эфиру. Россыпи миров, тусклых и ярких, пронзали бесконечную чернильную ткань. Что скрывается за нею – вселенская мудрость или пустота? Необозримая, непостижимая загадка.

Золотая пуповина вдруг завибрировала.

Я резко села. Во мраке арки за воротами стоял Страж.

– Давненько ты не появлялся, – осторожно произнесла я.

– Пришлось отлучиться. Обсуждал с Рантанами ситуацию в архонте. – Без жутковатого блеска в глазах рефаит вполне походил на человека. Сегодня на нем было пальто, перчатки и сапоги. – Тирабелл хочет тебя видеть.

– Где?

– Она сказала, место ты знаешь.

Понятно, мюзик-холл. Злобная частичка меня советовала отказаться, но ее быстро заглушил голос разума. В конце концов, без помощи Тирабелл мне не справиться.

– Хорошо, дай минутку.

– Буду ждать у колонны. – Страж исчез во мраке.

Стараясь не шуметь, я взбежала по лестнице. В ванной спрятала волосы под шляпу, подкрасила губы и вставила ореховые линзы. Не самая надежная маскировка. Если не лягу под нож хирурга, рано или поздно меня опознают.

До битвы оставалось две недели. От меня требовалось только дожить до нее.

Я распахнула дверь и столкнулась нос к носу с Надин.

– Ты в порядке? – вырвалось у меня при виде ее припухших век и жутких мозолей на ногах.

Последнее время мы с ней практически не общались.

– В полном. Подумаешь, проторчала на улице девять часов кряду. Подумаешь, дважды убегала от легионеров. – Надин швырнула кофр со скрипкой на пол. На пальцах у девушки виднелись глубокие синюшные борозды от струн. – А ты куда намылилась?

– На Гудж-стрит. Надо доделать кое-какую работенку.

– Ясно. Джексон в курсе?

– Без понятия. Настучишь?

– Если хочешь знать, Джекс взял тебя в подельницы только потому, что ты странница. Он сам говорил. Ценят не тебя, а твою ауру. Вот так-то, Пейдж.

– Он всех ценит только за ауру. Или думаешь, его так впечатлили наши навыки светской беседы?

– Меня он выделил за преданность, аура тут вообще ни при чем, – горячо возразила Надин. Судя по всему, ей очень хотелось в это верить. – Тебе ведь известно, он в грош не ставит сенсоров, хотя в подельницы назначил именно меня.

– Вот что, мне нужно работать. – Я решительно отодвинула Надин в сторону. – Некогда выяснять отношения.

– Давно уволилась бы, толку было бы больше, – буквально выплюнула Надин. – Не знаю, что у тебя на уме, Махоуни, но ты явно что-то замышляешь.

Элиза распахнула дверь кухни, обдав нас запахом специй.

– В чем дело?

– Ни в чем. – Я вышла, оставив поле битвы за Надин.

Схватила пальто и платок с вешалки и была такова.

Страж поджидал меня у оскверненной колонны. При виде него меня бросило в жар.

– Надо соблюдать осторожность, на улицах полно легионеров, – предупредил он.

– Тут недалеко. – Я намотала платок почти по брови и трижды проверила, надежен ли узел. – Но вдвоем мы слишком бросаемся в глаза.

– Тогда иди вперед.

Мы шагали на восток по оживленной улице, запруженной бесчисленными авто и рикшами. Я шла не поднимая головы, стараясь держаться поближе к домам и витринам. Легионеров поблизости не наблюдалось, но я вздрагивала от каждой ауры. В округе могли ошиваться шпионы Старьевщика. С крыши на меня нацелился огонек камеры, но козырек надежно скрывал мое лицо. Я махнула Стражу и кивком указала на камеру. Безумие разгуливать с ним по цитадели, где даже у стен есть глаза!

Только очутившись вдали от суеты и ярких огней, я смогла вздохнуть с облегчением. Страж нагнал меня в переулке. Я едва поспевала за его широким шагом.

– Ну и чего хочет Тирабелл?

– Поговорить с тобой. – Страж сбавил темп. – Сейчас самый благоприятный момент, чтобы попросить денег, в которых ты так нуждаешься.

Если мне откажут, все пропало.

Молча мы добрались до мюзик-холла. Внезапно я насторожилась, почуяв неподалеку лабиринт.

В центре Друри-лейн спиной к нам стоял закамуфлированный патрульный. На вид обычный ночной легионер, если бы не форма. Ярко-красная рубашка с рукавами-фонариками и золотистой подкладкой, черная кожаная жилетка с вышитым золотым якорем, перчатки по локоть и высокие сапоги. Словом, облагороженный вариант «алых».

– Это каратель? – шепотом спросила я.

Страж глянул поверх моей головы:

– Почти наверняка.

Так или иначе, подозрительный часовой стал преградой между нами и местом назначения. Я покосилась на соседние здания. Найдя нужное окно, просвистела первые ноты сайенского гимна.

Услышав сигнал, из ночного салона бесшумно выскользнули трое бандитов. Я знаком указала на карателя. Троица замотала лица шарфом и ринулась в атаку. Одна выхватила у легионера дубинку и кинула ее сообщнику. Тот ловко перемахнул через припаркованный автомобиль и дал деру.

Каратель молча наблюдал, как похитители растворяются во мраке, потом резко обернулся. Мелькнуло красное забрало шлема. Я схватила Стража за плечо, увлекая в темноту. На долю секунды мне почудилось, что каратель вот-вот двинется на нас. Его рука метнулась к рации. Наконец он зашагал в том направлении, где скрылись беглецы.

Совершенно нетипичное для легионера поведение. Это странное молчание, никаких попыток отнять дубинку. Похоже, он разгадал наш трюк и скоро вернется.

– Идем, – шепнула я.

Мы быстро обогнули здание. Внутри ощущались ауры рефаитов с их характерной броней. У служебного входа Страж взял меня за плечи и развернул лицом к себе. От его прикосновения по телу пробежала дрожь, внутри все напряглось. Последний раз он дотрагивался до меня только в катакомбах.

– Я не часто прошу тебя лгать, – тихо проговорил Страж, – но сейчас именно тот случай. – Не встретив возражений, он продолжил: – Поверь, имеется веская причина. Рефаитам известно о том, что произошло между нами в «Гилдхолле». Нашира не пожалела времени и сил, рассказывая всем и каждому, что я сеятель гнили и плотеотступник. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Поэтому ты должна все отрицать перед Рантанами. И отрицать как можно убедительнее.

Впервые он признал, что происходящее в «Гилдхолле» не было плодом моего воображения.

– Мне казалось, Тирабелл и Цефей в курсе, – пробормотала я. – Про пуповину точно.

– Пуповина не всегда обозначает физическую близость. – Страж впился в меня пристальным взглядом. – Ты вправе отказать, но я прошу не ради себя, а ради твоего же блага.

Помедлив, я кивнула. Страж убрал руки; кожа моментально покрылась мурашками.

Я шагнула к двери, но вдруг спохватилась:

– Если спросят, что отвечать?

– Что угодно, кроме правды.

Похоже, такую страшную правду не под силу понять даже рефаитам.

Держась друг от друга на почтительном расстоянии, мы проскользнули в дверь, раздвинули пыльный занавес и спустились в зал с вытертыми креслами и ковром, где горело несколько светильников.

Тирабелл в компании трех рефаитов поджидала нас в проходе.

– Собратья Рантаны, – выступил вперед Страж, – позвольте представить вам Пейдж Махоуни. Это ей я обязан своим присутствием здесь.

Никак не отреагировав на панегирик, Тирабелл вплотную подошла к Стражу и прижалась лбом, бормоча что-то на глоссе. Ростом она почти не уступала ему. От этой картины у меня вдруг заныло сердце.

– Привет, Тирабелл, – поздоровалась я.

Та повернулась, но промолчала. Ее ладонь по-прежнему покоилась на плече Стража. На меня она смотрела, как Джексон на балаганщиков.

– Я привел сюда Пейдж, чтобы обсудить наши дела, – продолжал Страж. – У нее к нам просьба, у нас к ней тоже. Думаю, мы можем оказаться полезными друг другу.

Цефей и Плиона хранили зловещее молчание. Стоявшая между ними Тирабелл полоснула по мне взглядом.

– Странница, это Люсида Саргас, – кивнула она на незнакомку. – Одна из немногих единомышленников Рантанов.

Моя рука метнулась в карман к заветному мешочку.

– Саргас?!

– Именно. Наслышана о тебе, Пейдж Махоуни. – Выражение ее лица было не таким непроницаемым, как у остальных; в нем отчетливо проступало любопытство. – Мои собратья Саргасы рассказывают про тебя невероятные истории.

Внешне она напоминала Наширу: та же серебристо-смуглая кожа с преобладанием холодных красок, густая копна волос, правда обрезанная по плечи. В колонии все рефаитки носили длинные прически, но эта троица щеголяла короткими стрижками.

– Что за истории? – насторожилась я.

– Говорят, ты главная стервятница Лондона. Говорят, земля гниет под твоими ногами. – Люсида выразительно покосилась на мои сапоги. – Хотя непохоже.

Невероятно!

– А что говорят о тебе? – Я убрала пальцы с мешочка. – Они в курсе твоей приверженности Рантанам?

– О да. Я имела глупость открыто выступить против жестокой колонизации Первого Шиола. В результате мой дражайший кузен Гомейса объявил меня плотеотступницей и обрек на вечное ренегатство.

– Среди Рантанов, – подхватила Тирабелл, прошествовав мимо нее. – Уверена, ты помнишь Плиону Суалокин.

– Еще бы! – фыркнула я, косясь на единственную сидящую рефаитку.

Плиона. Первая из встреченных мною рефаитов. Та самая, что прямо на моих глазах высосала всю ауру из непокорного ясновидца. Коротко стриженные черные кудри едва доходили ей до спины.

– Привет, Сороковая. – В низком журчащем голосе отчетливо слышалась угроза. – У нас к тебе накопилось столько вопросов.

– Не сомневаюсь. – Я уселась на спинку кресла. Страж истуканом замер в проходе, величественный и неподвижный. – И давайте обойдемся без Странницы и Сороковой. Просто Пейдж.

– Скажи, Странница, – проговорила Тирабелл, словно не услышала моей реплики, – с нашей последней встречи никто из рефаитов не покушался на твою жизнь?

Я скрипнула зубами:

– Нет, но это лишь вопрос времени.

– Тогда советую быть начеку. И остерегайся легионеров – среди них теперь много «алых», – сообщила Тирабелл, продефилировав мимо. – Наступил решающий момент. После ряда неудачных попыток свергнуть Саргасов мы как никогда близки к цели. Однако в материальном мире могущество врага слишком велико, и с расширением империи власть Саргасов только крепнет. Вот-вот будет основан Второй Шиол.

– Где?

– Где-то во Франции, – ответил Страж. – Альсафи свяжется с нами, как только выяснит точное местонахождение.

– Во главе всего стоят Нашира и Гомейса. Ты наверняка заметила, с какой легкостью Гомейса одолел четверых наших в «Гилдхолле», – без тени смущения произнесла Тирабелл. – Источник его силы лежит за гранью нашего понимания. Изначально мы планировали тихо устранить Наширу, но, по всей видимости, этот шанс безнадежно упущен. – Она покосилась на Стража. – Прежде чем нанести новый удар, нам необходимо разрушить земной оплот Саргасов.

– Сайен, – кивнула я.

– Вся затея с колонией была направлена не на борьбу с эмитами, а на порабощение человечества, – пояснил Страж. – Не зря «алым» так тщательно промывали мозги. Планировалась, что они выступят на стороне Саргасов, когда те явят себя миру.

– Вы серьезно?! – Мое недоумение рефаиты встретили с каменными лицами. – Но это же безумие! Сайену сразу объявят войну.

– Вряд ли. У Сайена слишком мощная армия, а у независимых государств мало союзников; они не рискнут ввязываться в военный конфликт.

– Судя по последним сводкам, многие закрывают глаза на бесчинства Сайена, чтобы сохранить мир, – добавила Тирабелл. – Президент Розвер, к примеру, открыто придерживается политики невмешательства. Кроме того, Сайен тщательно скрывает свои зверства от ока независимых наблюдателей.

Школьницей я мечтала о том, как независимые государства избавят нас от тирании. В один прекрасный день правда о преступлениях Сайена всплывет на поверхность и сверхдержавы выступят единым фронтом против моего врага. Но все оказалось не так просто. Независимых государств не существовало на карте, лишь по обрывкам разговоров на черном рынке и в беседах с Зиком и Надин мне удалось узнать кое-что о ситуации в Америке. Президенту Розвер, при всех ее достоинствах политического лидера, хватало своих забот: выходящие из берегов океаны, токсичные отходы, финансовые и прочие проблемы. До нас там никому не было дела.

– Начать нужно с Лондона, – безапелляционно заявила Тирабелл. – Без мозгового центра цитадели долго не протянут. Насколько нам известно, ваш темный владыка приказал долго жить.

– Верно.

– Судя по всему, к убийству приложил руку кто-то из рефаитов, – вклинился Цефей. – Возможно, Ситула Мезартим. Рубить головы – как раз в ее стиле.

– Похоже на то, – поддакнула Плиона.

Продолжая буравить меня взглядом, Люсида вопросительно изогнула бровь.

– А ты что думаешь, Странница?

Я скрестила руки на груди и откашлялась:

– Очень может быть, однако все улики указывают на главаря мимов по имени Старьевщик. Именно он тогда похитил Стража.

– Выходит, нет прямого наследника на трон? – уточнила Тирабелл.

Я покачала головой:

– Нового владыку выберут по итогам состязания.

– Ты участвуешь?

– Да. И мне нужно победить, чтобы мой голос наконец услышали. Однако начало уже положено. – Я вытащила копию «Разоблачения» и протянула Цефею. Тот с отвращением уставился на мою руку, словно это была дохлая крыса. – Как только рукопись напечатают, вся цитадель узнает о вас.

– Что это? – прищурилась Тирабелл.

– Страшилка.

Тирабелл выхватила у меня листки. При виде заголовка ее глаза гневно вспыхнули.

– Страшилка? Дешевое уличное чтиво? Да как ты посмела марать наше имя этим гнусным пасквилем!

– Слушай, у меня не было времени сочинять оду. А без доказательств люди не поверят…

Цефей зашипел, точно раскаленный уголь, залитый водой:

– Не смей так разговаривать с правительницей. Какое право ты имела ссылаться на нас, не спросив разрешения?

– А мне и не нужно твое разрешение, рефаит, – парировала я.

Тот бросил что-то Стражу на родном наречии, и из зала вылетел фантом. Золотая пуповина чуть завибрировала, посылая мне сигнал тревоги.

Тем временем Люсида забрала у Тирабелл рукопись.

– По-моему, идея не так уж плоха, – пробормотала она, шурша страницами. – Конечно, это слегка усложнит наше пребывание в цитадели, зато потом не придется лишний раз объясняться.

– В цитадели чураются любых проявлений сверхъестественного, – заметил Страж. – Местные не желают видеть в упор никаких гигантов, а если и увидят, вряд ли побегут жаловаться властям.

После небольшой паузы Тирабелл склонилась ко мне все с тем же непроницаемым выражением – не угадаешь, поможет или нет.

– Ты согласна объединить наши силы, если выиграешь эту свою битву и встанешь во главе Синдиката?

– Сомневаюсь, что такое возможно. А ты разве не сомневаешься?

– Поясни, – потребовала Тирабелл.

– Вас воротит от одного моего вида, это раз. Во-вторых, Синдикат трещит по швам. Чтобы сплотить его, понадобится время. – Я посмотрела ей прямо в глаза. – И деньги.

– Ясно. – Тирабелл облокотилась на спинку кресла. – Деньги. Человеческая раса ими буквально одержима.

Цефей брезгливо поморщился:

– Материальные блага не вечны, но вы бьетесь за них, как коршуны. Жадность – ваш злейший порок.

– И вдобавок бессмысленный, – вставила Плиона.

– Достаточно! – Я раздраженно вскинула руку. – Хотела бы лекций – давно пошла бы в университет.

– Охотно верю, – съязвила Тирабелл и, помолчав, спросила: – А если мы не дадим тебе денег, странница?

– Тогда мне не удастся изменить Синдикат. Даже статус темной владычицы не поможет. Прежде всего нужно заплатить главарям мимов, чтобы поддержали меня в борьбе. И вообще революция требует огромных расходов. Оружие, продовольствие, лечение раненых – мне за всю жизнь столько не заработать. Ваши деньги в обмен на мою помощь. Если не согласны, ищите кого-нибудь побогаче. Цитадель кишмя кишит состоятельными преступниками.

Рефаиты переглянулись. Цефей отвернулся и забормотал что-то, его мускулистая спина вздымалась и опускалась.

Нельзя допустить, чтобы они превратили Лондон во Второй Шиол. Зря рефаиты надеются сделать из наших ясновидцев «алых», а меня поставить надсмотрщицей. Если сотрудничать, то только на равных условиях.

– Имей в виду, наши средства небезграничны, – процедила Тирабелл, всматриваясь в меня. – Если нашего агента вычислят, счет моментально заблокируют. Кроме того, нам не по карману оплачивать причуды темной владычицы. Начнешь транжирить направо и налево, живо перекроем финансовый кран.

– Понимаю, – кивнула я.

– Обещаю: если выиграешь битву, мы выделим средства на реорганизацию Синдиката. По возможности будем поставлять природные ресурсы из загробного мира. Лишь там можно найти амарант и кровь эмитов.

– Зачем нужна кровь?

– Она обладает множеством полезных свойств, – пояснил Страж. – Главное, с ее помощью можно скрыть ауру. Достаточно одной капли, чтобы спрятать дар ясновидца от посторонних глаз. Добывать кровь опасно, а на вкус она – хуже не придумаешь.

У меня радостно забилось сердце. Аура – мое единственное уязвимое место, но при таком раскладе и это поправимо.

– Хочешь сказать, даже ясновидец не распознает мою ауру? – уточнила я.

– Совершенно верно.

– И сканеры «Экстрасенса» тоже?

– Скорее всего. Еще не проверяли.

– А когда известие достигнет самых отдаленных уголков загробного мира, мы пришлем к тебе своих солдат, – торжественно заключила Тирабелл.

– Какое известие? – растерялась я.

– О том, что расцвел амарант, – с максимальным презрением ответил Цефей. – Это древний призыв к оружию, он поможет вернуть нам старых союзников. По-твоему, чего мы ждали столько времени? Правильно, знака. Шанса возродить умершее.

У меня закружилась голова. Засунув руки в карманы, я перевела дух.

– Времени на размышление у тебя нет, – отчеканила Тирабелл. – Отвечай, странница, готова ли ты объединить наши силы? Да или нет?

– Если одержу победу, клянусь, что попытаюсь настроить Синдикат против Сайена. Вот только все не так просто. Наши ясновидцы – сплошь воры и мошенники, но никак не бойцы. Возможно, мне удастся соблазнить их деньгами, но гарантировать ничего не могу.

– На этот случай у нас предусмотрены свои гарантии. – Тирабелл кивнула на стоящих поблизости рефаитов. – Мы сами займемся твоей подготовкой к битве. Цефей, Плиона, ваша задача – натренировать странницу и обеспечить ей победу.

Цефей окинул меня таким взглядом, словно ему велели помыть языком пол.

– Это без меня, – прошипел он.

– Сделаю все, что в моих силах, – зловеще пообещала Плиона.

– По-моему, логичнее поручить мои тренировки Стражу, опыт у него есть, – как бы невзначай предложила я.

От одной мысли, что мной займется эта парочка, делалось не по себе.

Тирабелл нахмурилась:

– У Арктура есть дела поважнее. Он больше не твой куратор.

– Так мы сможем сэкономить время, – возразила я, – а оно сейчас на вес золота.

Сверкнув глазами, Тирабелл надолго замолчала, по-видимому прикидывая все «за» и «против», чтобы отдать драгоценного Арктура Мезартима какой-то нахалке. Потом повернулась к Стражу и заговорила на глоссолалии, держа спину неестественно прямо. Тот пристально посмотрел на меня и наконец произнес:

– Пейдж права, время нынче дорого. Во имя Рантанов, я согласен.

Тирабелл напряженно кивнула:

– Значит, решено. – Порывшись в кармане пальто, она достала пухлый конверт и протянула мне. – Благодари нас за щедрость, странница. Но если проиграешь, обещаю, ты пожалеешь, что вообще родилась на свет.

Обменявшись несколькими фразами, четверо рефаитов во главе с правительницей, не попрощавшись, направились к выходу из зала.

Я сунула конверт за пазуху, подальше от карманников, и, не сдержавшись, фыркнула:

– Какие дружелюбные ребята!

– А ты просто прирожденный дипломат, – не остался в долгу Страж.

– Странница! – поманила меня со сцены Тирабелл. – На минуточку.

С бешено колотящимся сердцем я взглянула на Стража, но тот не проронил ни слова. Я покорно поплелась за кулисы. Там Тирабелл схватила меня за плечи и прижала к стене. Мой фантом взвился, готовый вырваться на свободу.

– Саргасы растрепали всему загробному миру, что Арктур Мезартим близко знается с людьми. Каждая птица феникс поет об этом. – Тирабелл взяла меня за подбородок. – Это правда, девочка?

– Не понимаю, о чем ты!

Ее хватка усилилась.

– Будешь врать – язык отвалится. Пусть золотая пуповина помогла тебе спасти Арктура, но сам факт ее существования свидетельствует, что между вами что-то было. Учти, я не позволю…

Я попыталась высвободиться:

– Рефаиты брезгуют людьми. А мне твой Страж и даром не нужен.

Язык отвалится! Ага, размечталась!

– Вот и хорошо, – мягко проговорила Тирабелл. – Я пошла тебе навстречу, дала денег и даже спасла твою шкуру в колонии, однако это не повод забываться, Пейдж Махоуни. Иначе в порошок сотру. – Она убрала руки.

Я направилась к двери, еле сдерживая праведный гнев.

К черту ее тренировки! К черту их всех!

Моросил дождь. Каратель, на свое счастье, не вернулся, иначе прихлопнула бы его как муху. Сжав кулаки, я зашагала прочь от мюзик-холла, тщетно пытаясь успокоиться. С рефаитами и их отношением к людям все ясно, просто не думала, что Страж так ревностно блюдет свою репутацию. Ладно, будем такими же чурбанами, как они. Пусть стараются – мне как с гуся вода.

– Пейдж, – раздался за спиной голос Стража, но я даже не обернулась.

– По-моему, нам не стоит разговаривать.

– Почему?

– О, есть масса причин.

– В моем распоряжении целая вечность, чтобы узнать их.

– Отлично. Вот тебе первая: твои так называемые соратники обращаются со мной как с дерьмом. Если честно, мне это совсем не нравится.

– Не ожидал, что тебя так легко спровоцировать.

– Серьезно? Посмотрим, как ты запоешь, если начну рассказывать, какие вы, рефаиты, безжалостные мерзавцы и тираны!

– Хорошая мысль, – похвалил Страж. – Немного скромности нам не помешает.

Под фонарем я обратила к нему обрамленное мокрыми волосами лицо. Сейчас, стоя в переулке под проливным дождем, Страж казался человечным как никогда.

– Мне плевать, что они там думают про меня и «Гилдхолл». Пусть засунут свое мнение куда подальше, если и впрямь хотят сотрудничать. А ты решай, стоит слепо подчиняться приказам Тирабелл или нет.

– Никто не указывает мне, что делать, Пейдж Махоуни. Благодаря тебе я сам себе хозяин.

– Ты как-то сказал, что свобода – мое законное право. К тебе самому это относится?

В моих словах Стражу почудился вызов, глаза его вспыхнули.

Игрок ли он по натуре? И стоит ли игра свеч, если мы оба заведомо в проигрыше? Мне вспомнилось покровительство, деньги, поддержка, в которых я так нуждалась. Вспомнился Джексон, нетерпеливо ожидающий моего возвращения.

– Избранная правительница велела нам тренироваться, но не уточнила, как именно.

– Звучит устрашающе.

– Доверься мне. – Страж снова направился к мюзик-холлу. – Хорошо?

19

«Чуляндра»

В мюзик-холле не было ни души, но я по привычке просканировала окрестности. Страж плотно затворил за нами дверь. Я уселась на краешек сцены и подтянула колено к груди.

– Ты уверен, что Люсида не двойной агент?

– С чего такие вопросы? – удивился Страж, задвигая засов.

– Она же Саргас!

– Разве ты во всем согласна с отцом, Пейдж? Или с братом?

– Нет, но семья Махоуни – не тираны, мы людей не зомбируем.

Его губы дрогнули в усмешке.

– Люсида давно отреклась от Саргасов, она не стала бы целый век голодать просто так.

– А остальные? – спросила я, постепенно успокаиваясь. – Та же Тирабелл, к примеру?

– Я доверяю им полностью, но достичь плодотворного союза будет не просто. У Тирабелл сильное предубеждение против людей.

– Причина?

– Из книг по истории человечества я твердо усвоил одно: многие традиции возникают без причины. То же самое с рефаитами.

Да, точнее и не скажешь.

Страж сел чуть поодаль от меня и сцепил кисти. Какое-то время мы молча разглядывали резные колонны и высокие потолки. Обстановка вокруг хранила следы вопиющей жестокости. В отличие от Тирабелл, ни одна мелочь не ускользнула от внимания Стража. Его взгляд задержался на пулевых отверстиях в стене, потом скользнул к почерневшим и изорванным кулисам.

– Прости за мое поведение в ночлежке, – глухо проговорил он. – Просто хотел подготовить тебя к встрече с рефаитами. Их нетерпимость к людям непостоянна, как прибой.

– Ага, и ты решил, что лучший способ – вести себя как настоящий…

– Рефаит, – заключил Страж. – Мы такие, какие есть, Пейдж.

Я буркнула что-то невнятное.

В колонии наши отношения строились на страхе. Меня пугала его власть, его – мое возможное предательство. Теперь мы впервые пытались достичь взаимопонимания.

Но понимание и страх – во многом родственные чувства. В обоих случаях взамен привычному приходит опасное знание. Сложно сказать, насколько я продвинулась в своем понимании, но странным образом жаждала этого всей душой.

– Не хочу, чтобы история с колонией повторилась, – вырвалось у меня.

– Мы этого не допустим, – пообещал Страж и, помолчав, добавил: – Спрашивай.

– План «тихо устранить Наширу» как-то связан с тобой?

Он ответил не сразу.

– Да. Я стал ее женихом, и появился шанс разделаться с ней раз и навсегда.

– Когда вы обручились?

– Незадолго до нашего прихода сюда.

– Двести лет назад, – присвистнула я. – Солидный срок.

– По нашим меркам – нет. Века – лишь крупинки в неиссякаемых песочных часах рефаитского существования. К счастью, нам так и не довелось по-настоящему сблизиться. Нашира хотела подождать до двухсотлетнего юбилея, когда ее власть над колонией станет безоговорочной.

– В смысле, вы ни разу не…

– Спали? Нет.

– Ясно.

Щеки у меня вспыхнули. Страж с недоумением покосился на меня.

Прекращай говорить о сексе. Прекращай!

– Смотрю, ты решил избавиться от перчаток, – брякнула я невпопад.

– Бунтую потихоньку.

– А ты отчаянный. Что следующее? Пальто?

На его лице заиграла улыбка, суровые черты смягчились.

– По-твоему, разумно дразнить наставника перед тренировкой?

– Зачем нарушать традицию?

– Хм.

Мы надолго замолчали. Неловкость постепенно отступала, напряжение стало не таким гнетущим.

– Ладно, начнем. – Страж поднялся. – Ты уже переселялась в кого-нибудь в Лондоне?

– Да, в птицу. Джексон это видел. И еще в легионершу. Заставила ее говорить в рацию.

– Ну и как она это перенесла?

– Кровь у нее хлестала изо всех щелей.

– Кровь – не боль. Не бойся своего дара, Пейдж. Твой дух жаждет странствий. Ты способна на большее, нежели просто вырубить противника, и сама это знаешь. – Не дождавшись ответа, Страж обернулся. – Главное в переселении – не навредить объекту, если, конечно, он того не заслуживает. Чем больше у тебя практики, тем меньше риск травмировать другого.

– Мне лично по душе сиюминутные прыжки, – призналась я. – Очень тяжело переключаться с тела на фантом.

– Мало тренируешься, – резюмировал Страж.

Я сбросила куртку:

– Скорее, предпочитаю держаться в тени.

– Отлично. Так у Наширы будет меньше шансов тебя вычислить. – Страж принялся ходить взад-вперед. – Каждый призрачный странник сталкивается с двумя ключевыми проблемами. Первая – остановка дыхания. Второе – потеря контроля над собственным телом. Если первую можно решить с помощью кислородной маски, то вторая куда сложнее.

Да, это мой главный недостаток, а в битве за власть он станет роковым. После прыжка мое тело мертвым грузом осядет на «Арене розы». Один удар ножом, и назад мне не вернуться.

– Хорошо, что ты предлагаешь? – вздохнула я.

– Во время наших тренировок на лугу твой переход от плоти к духу был, мягко скажем, так себе. Но ведь ты уже не новичок.

На покрытом пылью фортепьяно громоздился допотопный проигрыватель. Страж поднял крышку.

– Хочу, чтобы ты двигалась грациозно. Чтобы легко погружалась в эфир и бабочкой порхала среди лабиринтов. – Он включил проигрыватель.

– Где ты его взял? – спросила я, с трудом сдерживая улыбку.

– Там, где и остальные пожитки.

Проигрыватель сильно уступал тому, что в башне, но тоже был по-своему хорош: деревянную панель украшал резной орнамент из цветущего амаранта.

– И для чего это? – допытывалась я.

– Для тебя.

Из динамиков полились звуки альта.

– Мария Тэнасе, румынская певица и актриса двадцатого столетия. – Страж поклонился, не спуская с меня глаз. – Посмотрим, умеют ли странники танцевать.

Проникновенный чарующий голос запел что-то на незнакомом языке. Мы закружились в безмолвном танце точь-в-точь как там, на лугу. Только тогда я дрожала в нелепой тунике, растерянная, обозленная и напуганная. Страх навеки укоренился в моем сердце, как и выжженное клеймо на плече.

– Что это за песня?

– «Чуляндра». – Страж сделал выпад, но мне удалось увернуться. – Нельзя уворачиваться в танце. Кружись.

При очередном выпаде я метнулась влево, ловко избежав удара.

– Неплохо. Надеюсь, в цитадели найдутся свежие пластинки, а то недолго и умом тронуться.

Я снова крутнулась, на сей раз вправо.

– Могу раздобыть парочку на черном рынке.

– Очень любезно с твоей стороны. – Страж повторял мои движения, а может, это я повторяла за ним. – Твоя задача – удержаться на ногах в момент атаки. Когда фантом покидает тело, ты падаешь, но это поправимо. Попробуй сохранить частичку сознания в лабиринте, просто чтобы устоять. – При виде моей вытянувшейся от удивления физиономии он горячо добавил: – Я не льстил, Пейдж, когда говорил, что у тебя огромный потенциал.

– Мне никак не выдержать! После прыжка весь организм отключается.

– При твоей нынешней подготовке – да, но нет ничего невозможного. – Он внезапно отступил на шаг, нарушив привычный ритм. – Давай немного поборемся. Попробуй предугадать мой маневр.

– Как?

– Сосредоточься. Используй свои навыки.

Вспомнился старый трюк, которому Джекс обучил меня в самом начале наших тренировок. Я представила шесть сосудов, по одному на каждый орган чувств; во всех на донышке плескалось вино. Мысленно перелила из пяти в шестой, с маркировкой «Эфир», и когда тот наполнился до краев, резко открыла глаза.

Все вокруг утопало в серой дымке, насквозь пропитанной призрачной энергией. Вокруг Стража, на месте ауры, образовалось неровное световое поле.

Он чуть подался вправо. Стоп! Сперва туда качнулась его аура, а уж после он сам… Огромный кулак просвистел в миллиметре от уха. Я едва успела увернуться и попыталась стряхнуть наваждение, но Страж уже предпринял новую попытку. На сей раз, когда его аура метнулась влево, мне хватило ума рвануть в противоположную сторону.

– Неплохо, – одобрил он. – Вот почему зрячим, включая рефаитов, проще одержать верх в бою. Они предвидят действия противника по ауре. В твоем случае можно обойтись предчувствием. – Песня заиграла снова, ускоряя темп. – Теперь при первой возможности атакуй меня фантомом. И отделись от тела, как будто хочешь переселиться.

Прыжок последовал незамедлительно. Дух и плоть трещали по швам. Кое-как мне удалось прорваться сквозь все зоны лабиринта и вылететь в эфир.

Полет был недолгим. Серебряная пуповина натянулась проволокой и потащила меня назад.

– Поднимайся, – велел Страж.

Пошатываясь, я встала.

– Ничего не понимаю… Почему не сработало?

– Нет адреналина. Ты больше не боишься меня, инстинкт самосохранения притупился.

– Значит, мне все время нужно бояться?

– Не исключено, – нехотя признал Страж. – Но по-хорошему – ты должна управлять своим даром, а не страх.

– Обязательно приму к сведению. – Шаг, поворот, снова шаг. – Давай представим, что ты у нас один такой одаренный.

– Лучше не представлять. – Страж схватил меня за руку и крутанул так, что мои волосы веером разлетелись по его груди. – Давай, почувствуй эфир. Прыгай.

Мой фантом легко вырвался на свободу, перемахнул через барьер… и в следующий миг пулей срикошетил от непробиваемого лабиринта. Я очнулась от боли в затылке, которым приложилась об пол.

– Маловато скорости, – заметил Страж.

Он стоял не шелохнувшись, руки сложены за спиной.

– Это у вас такой юмор? – Превозмогая головокружение, я встала. – Schadenfreude?[8]

– Вовсе нет.

– Никогда не задумывался, какой ты подонок?

– Было пару раз, – сверкнул глазами Страж.

Я повторила попытку и даже смогла продержаться долю секунды, прежде чем рухнула на колени.

– Не используй гнев, Пейдж. Представь, что фантом – это бумеранг. Запускаешь – и он сразу возвращается. – Страж помог мне подняться. – Не забывай, чему я тебя учил. Попробуй коснуться моего лабиринта и возвращайся назад до того, как упадешь. И главное – танцуй и падай.

– Танцуй и падай? Это как?

– Элементарно. Вспомни Лисс.

При упоминании о Лисс у меня защемило сердце. Но он прав. Юная акробатка взбиралась по разноцветным шелкам, заворачиваясь в них, как в кокон, а после устремлялась вниз, к сцене.

– Твое тело якорем тянет тебя к земле. Чем больше внимания уделяешь ему, тем сложнее духу отделиться. Вот почему раны так мешают тебе при странствиях. – Страж взял меня за подбородок. – Вставай.

Его большой палец коснулся моей щеки. Ладонь крепче сжала подбородок, заставляя пульс биться быстрее.

Это продолжалось секунду, после чего Страж отстранился. Стряхнув оцепенение, я вся отдалась шестому чувству. Представила, как лечу сквозь эфир, на ходу освобождаясь от бренного тела.

Мир снова померк. Мой вес полностью перенесся на носки. Живот напрягся, спина выпрямилась, грудная клетка раскрылась. Я опять ринулась в атаку, удерживаясь на земле лишь кончиками пальцев.

– Пробуй, – подначивал Страж, – лови ритм. Раз-два-три!

Я крутнулась вокруг своей оси и выпустила фантом.

Тот легко и стремительно помчался к лабиринту. Ощущение, словно бросаешь не водолазную капсулу, как обычно, а мелкую монетку. Моему взору предстал внутренний лабиринт. Там, где раньше лежал пепел, теперь горел ослепительный свет. Сосредоточие существа Стража, он манил меня, искушал завладеть сознанием… Не колеблясь, я рванула назад, к своей телесной оболочке.

Мои ладони уперлись в цемент. Руки и ноги дрожали, но я не упала.

Выстояла!

Песня вдруг оборвалась, и я рухнула как подкошенная, но вместо привычной боли мною овладел безудержный смех. Придерживая меня за локти, Страж помог встать.

– Это лучшая музыка на свете, – улыбнулся он. – Когда ты последний раз смеялась?

– А ты вообще умеешь смеяться, Арктур Мезартим?

– У принца-консорта Наширы мало поводов для радости.

Заиграла новая песня, но я ничего не слышала. Мы стояли совсем рядом, его ладони по-прежнему на моих руках.

– Рефаиты наиболее уязвимы при близком соприкосновении с материальным миром. Удар по ступне или колену причинит больше вреда, чем выстрел в сердце.

– Учту на будущее.

Мягкий свет в его глазах согревал меня, словно огонек свечи. Я потянулась и погладила Стража по щеке.

Его ладонь скользнула по моей обнаженной руке выше, к плечам, шее, и ласково легла на затылок.

Повторить «Гилдхолл» казалось так просто. Нас больше не подстерегала Нашира, и Джексон не томился в соседней комнате. В такие секунды ничто на свете не могло заставить меня пуститься в странствия. Или в бега. Всеми органами чувств я ощущала его прикосновение, наши губы были так близко, ауры сплелись в одно, точно нити на ткацком станке. Моя ладонь легла ему на сердце. Его пальцы ерошили мне волосы, горячее дыхание обжигало щеку.

– У вас принято называть старую любовь остывшей золой. – От взгляда Стража повеяло холодом, в лице не осталось ничего человеческого. – Разжечь в рефаите пламя очень непросто, но, если такое случается, погасить его уже нельзя.

Так вот к чему он клонит!

– Но я не вечна, – вырвалось у меня. – Рано или поздно все равно погасну.

Повисла долгая пауза.

– Вот именно, – мягко произнес Страж. – Погаснешь.

Он отстранился, и на душе сразу стало черно.

– Давай не будем говорить загадками. – Мое сердце вмиг закрылось на замок. – Все и так ясно. Не знаю, что на меня нашло там, в «Гилдхолле». О чем я только думала! Было страшно, а ты меня пожалел. Будь ты человеком…

– Но я не человек, – отрезал он, буравя меня взглядом. – Твоя тяга к статус-кво не перестает изумлять.

Я растерянно уставилась на него.

– Пойми наконец, я рефаит и смотрю на ваш мир иначе, – по обыкновению тихо заговорил он. – Со мной тебе постоянно угрожает опасность. Если все откроется, ты можешь лишиться не только поддержки Рантанов, но и жизни. Учти это раз и навсегда, Пейдж.

Наша любовь была обречена, и мы оба это знали. Арктур Мезартим принадлежал к другому миру; дитя улиц вроде меня ему не пара. Если Рантаны уличат нас в близости, наш и без того шаткий союз рухнет окончательно. Но каждой клеточкой тела я остро ощущала присутствие Стража, пульсацию его духа, манящий изгиб лабиринта, окутанное дымом пламя… Нет, никакие преграды меня не остановят. По-прежнему хотелось быть рядом с ним, как тогда, на платформе.

– Опасности меня не пугают, а за деньги приказы выполняют только холуи. Не мой случай. Тирабелл платит за помощь в уничтожении Сайена и всего, что с ним связано. Это не дает ей право вертеть мной как вздумается.

Страж всматривался в мое лицо, словно пытался заглянуть в самую душу. После чего достал из кофра перчатки. Внутри у меня все помертвело.

– На то есть причина.

Рука в перчатке нырнула в кофр и извлекла цветок. Анемон корончатый с идеальной формы алыми лепестками. Цветок, чье прикосновение оставляет на коже рефаитов страшные ожоги.

– Это тебе, для битвы. Если не ошибаюсь, там до сих пор в ходу викторианский язык цветов.

Я молча взяла протянутое.

– Пейдж, – еле слышно произнес он, – проблема не в том, что я не желаю тебя. Наоборот, желаю слишком сильно. И навсегда.

Во мне что-то екнуло.

– Нельзя желать чего-то слишком сильно. Этим нам и закрывают рот. Одни уверяли, что лучше быть в колонии, чем в эфире. Другие – что лучше умереть от «азотика», чем на виселице. Нам талдычат, что лучше жить рабами, чем умереть. Якобы нельзя хотеть больше, чем дают, ибо и так дают слишком много. – Я натянула куртку. – Ты больше не пленник, Арктур.

Он промолчал. Я ушла, а рефаит так и остался в разрушенном зале, окруженный звуками проигрывателя.

Дверь в логово была по-прежнему заперта. Судя по всему, его обитатели не стали дожидаться моего возвращения с «задания». На воротах красовался засов и тяжелая цепь. Да, Джексон взялся за дело основательно.

Я вскарабкалась по стене в комнату, быстро вынула линзы и потерла усталые глаза. На тумбочке лежала записка черными чернилами.

Надеюсь, тебе понравилась прогулка. Скажи, милая, ты у нас странница или гуляка, которую хлебом не корми – дай пошляться по ночам? На твое счастье, меня вызвали на совет. Поговорим о твоем поведении утром. Мое терпение подходит к концу.

Надин все-таки донесла. Я смяла записку и выбросила в мусорное ведро. Пусть Джексон засунет свое терпение в… бутылку. Не раздеваясь, я рухнула на постель и уставилась в темноту.

Страж прав. Рефаит смертному не товарищ.

Интересно, что скажет Ник, узнай он о моих чувствах. Хотя чего там интересного? Сказать он может только одно: что в неволе у меня выработалась нездоровая привязанность к Стражу. Словом, блажь и глупость.

Джексон сказал бы, что чувства – штука капризная, их нужно вытравлять. Что привязанность, даже незначительная, делает меня уязвимой, а для подельницы это неприемлемо.

Но Страж искренне хотел, чтобы я смеялась. Жила, наконец. В отличие от остальных, он видел меня настоящую.

А это что-то да значит.

Не может не значить.

Внутри у меня щелкнуло, и в голове наступила полная ясность.

Ступая босыми ногами, я прокралась в кабинет Джексона и под аккомпанемент «Пляски смерти» достала из шкафа стопку бумаги и свечу. Потом уселась в кресло главаря мимов и стала сочинять заявку на битву.

Перед рассветом я отправилась в Ковент-Гарден. Мой путь лежал к самой большой цветочной палатке. В ожидании открытия там уже толпились ясновидцы, не успевшие приобрести букет для заявки. Каждый цветок был снабжен ярлычком с расшифровкой символики.

Особой популярностью пользовались гладиолусы – символ воина. Кедр – сила. Бегония – признак беспощадности в бою. Но все это меня не интересовало. После долгих размышлений я выбрала ирландский колокольчик – на удачу и пурпурную веточку паслена.

«Истина», – гласил ярлычок.

Я перевязала букет черной ленточкой. Удача, истина и погибель рефаитов – цветок, низвергающий великанов. Рассвет застал меня у тайника, куда я положила послание вместе с запиской.

Как бы ни сложились обстоятельства, теперь мне недолго оставаться Бледной Странницей.

Интерлюдия

Ода Подпольному миру

Монархия давно канула в Лету, выжженная мечом и кровью. Под покровом ночи новые короли и королевы, закрыв лицо маской, крадутся в тени якоря.

Одинокая скрипачка выводит нежную мелодию на сверкающей от дождя улице. Хор мертвых голосов подпевает смычку.

Мальчик глядит на луну и поет на языке, который лучше не знать.

Седой как лунь мужчина видит, как меняется мир, и перед его глазами предстает картина будущего.

В комнате тикают часы с кукушкой.

В цитадели притаились существа с глазами-прожекторами, чьи судьбы теперь неразрывно связаны с Пейдж Махоуни и «Ареной розы».

Заканчивается все возложением алых цветов на могилу.

Рука без плоти накрывает красным шелком женщину с двумя улыбками и разбитым сердцем.

По всей цитадели вспыхивают огоньки. Пальцы сжимают хрустальный шар, в недрах которого бьются черные крылья. Их размах заслоняет собой звезды на горизонте.

Конфиденциально!

Бледной Страннице,

достопочтимой подельнице

Четвертого сектора Первой когорты!

Точное место проведения четвертой битвы за власть

будет объявлено через два дня, о чем главаря или королеву мимов в индивидуальном порядке известит курьер II-4.

1 ноября в десять вечера рикша будет ждать Вас,

чтобы доставить к месту назначения.

Пожалуйста, ознакомьтесь с полным списком

участников:

Когорта VI: Косой и Изумрудный Человек _* Дженни Зеленка и Майский Шут

Когорта V: Скорбная Сильфида и Колючий Терновник

Когорта IV: Красная Шапочка и Королева Фей _* Безликая

и Рыцарь Лебедь

Когорта III: Висельник и Том Переросток _* Светляк и Лондонский Туман

Когорта II: Кровавый Кулак и Грош _* Злая Леди и Трясун Речник и Точильщик

Когорта I: Белый Сборщик и Бледная Странница

Одиночки: Неприкаянный Медиум _* Добряк _* Черная Моль

МИНТИ ВУЛФСОН,

секретарь «Призрачного клуба», распорядительница.

От имени Аббатисы,

королевы мимов I-2,

временно исполняющей обязанности

темной владычицы

лондонской цитадели Сайена.

20

Опечатки

В четверг 13 октября «Разоблачение рефаитов» – первая после затяжного перерыва анонимная публикация с Граб-стрит – потоком хлынуло на улицы Лондона. «Передвижка» колесила по цитадели, рассказывая на всех углах жуткую историю о рефаитах и эмитах. Эффект превзошел всяческие ожидания – страшилку разбирали как горячие пирожки.

Готовый экземпляр попал мне в руки прямо в I-4. Поскольку остальные участники шайки были заняты, Джекс отправил нас с Ником по делам, но с условием не выходить за пределы Севен-Дайлса. Звякнув дверным колокольчиком, я пулей влетела в кафе и облокотилась о стойку.

– Чэт, за аренду теперь платим на месяц вперед. Ты уж не обессудь.

В ответ тишина. Чэт даже головы не поднял от книги. При виде заголовка по спине у меня побежали мурашки.

– Чэт, – снова позвала я.

– А? – Тот вздрогнул, отложил чтение и снял очки. – Прости, милочка. Так о чем это ты?

– Арендная плата. За ноябрь.

– Да-да, конечно. – Между бровей у него залегла глубокая складка. – Ты уже читала?

Я полистала страшилку, стараясь ничем не выдать волнения. Стандартную черно-белую печать Граб-стрит сдобрили алой краской; раньше такой чести удостаивались лишь «Категории».

– Нет, не читала. – Я вернула экземпляр. – Про что здесь?

– Про Сайен. – С этими словами Чэт исчез в подсобке.

На моих губах заиграла улыбка. Спасибо, Альфред!

На страницах книги рефаит и эмит сошлись в смертельной схватке. Эмит представал в образе разлагающегося трупа с огромными конечностями и белесыми глазами. Рефаит, напротив, казался воплощением силы и изящества, но все равно наводил ужас своим карающим мечом и щитом с изображением якоря.

– Получите, милочка. – Чэт протянул мне пачку банкнот. – Сборщику привет.

– У тебя точно нормально с финансами? Плата может подождать пару дней.

– Все отлично. Торговля процветает. – Он снова взялся за чтение. – Жуть берет, как подумаю, что такое могло случиться взаправду. Про монстров, конечно, чепуха, а в остальном с Сайена станется.

– В независимых странах вообще не верят в ясновидцев. Кто знает, как оно на самом деле! – Я подняла платок повыше. – Счастливо, Чэт.

Не отрываясь от книги, он что-то буркнул в ответ.

Октябрьский день выдался по-осеннему солнечным. Ник ждал меня на скамейке, подставив лицо теплым лучам.

– Ну как, забрала?

– Ага, можем возвращаться.

Вдвоем мы направились к выходу со двора. Вчера в Севен-Дайлс нагрянул отряд легионеров: выспрашивали, вынюхивали, поэтому нам пришлось спешно мотать в Сохо через подземный ход. К счастью, до логова стражи порядка так и не добрались.

– Чэт разжился новой страшилкой, – поделилась я. – Анонимные авторы, свежий сюжет.

– Серьезно? Как раз хотел что-нибудь почитать, – улыбнулся Ник, довольный, что можно отвлечься и поболтать о пустяках. – Как называется?

– «Разоблачение рефаитов».

Улыбка тут же слетела с его лица.

– Твоя работа?

– Я здесь ни при чем.

– Пейдж… Странница! Сборщик тебя сгноит, если узнает, что ты подалась в памфлетисты, а догадается он сразу. – Его глаза испуганно округлились. – Скажи, чего ты добиваешься?

– Люди должны понимать, с чем им предстоит столкнуться. Нельзя держать их в неведении, – спокойно объяснила я. – Нашира рассчитывает на эффект неожиданности, поэтому рефаиты должны стать притчей во языцех, хотя бы на уровне сплетен. Тогда мадам поймет, что людям обо всем известно и ее страшная тайна раскрыта.

– Джексон у нас почище детектора лжи. Правды от него не скроешь. – Подавив вздох, Ник вынул ключ от ворот. – Давай потренируемся, а после домой.

Мне оставалось молча последовать за ним. Страж вооружил меня знаниями о силе духа, надо лишь отточить мастерство и скорость.

Страж. От одного его имени на душе становилось теплее. Пусть наши отношения обречены, но мне до боли хотелось закончить разговор, начатый в мюзик-холле.

Во дворике позади логова Ник бросил пальто на скамейку и потянулся; его гладкие светлые волосы блестели на солнце.

– Как настроение перед битвой?

– Прекрасно, если учесть, что мне предстоит драться с двадцатью фриками на глазах у толпы. – Я размяла суставы. – Главное, чтобы запястье не подвело после перелома.

– Руки можно перевязать. – Ник принял стойку и ухмыльнулся. – Начали.

Скорчив гримасу, я ринулась в бой.

Во дворе он продержал меня целый час: учил атаковать, уворачиваться, обманывать противника, а потом и вовсе заставил подтягиваться на дереве. Откуда ни возьмись, появился фантом и бросился на меня. От неожиданности я плюхнулась на землю, и мы с Ником дружно расхохотались. Под конец тренировки на мне не осталось живого места, но прогресс был налицо: организм почти полностью восстановился после колонии. Тяжело дыша, я рухнула на скамейку.

– Ты в порядке, sötnos?

– В полном. – Я покрутила кистью.

– Ты молодец. Главное, активнее двигайся. Быстрота – твое ключевое преимущество. – В отличие от меня, Ник даже не вспотел. – И не забывай есть. Силы тебе понадобятся.

– Угу, – пробормотала я, вытирая пот. – Кстати, где Зик?

– Бегает по делам, наверное. – Ник покосился на окна. – Все, иди. Надо отдать Джексу деньги.

Блузка промокла насквозь. Прежде чем явиться пред начальственные очи, я приняла душ и переоделась. Не просушив волосы, постучалась к Джексу.

– Чего? – послышался из-за двери недовольный голос.

С конвертом на изготовку я вошла в кабинет:

– Чэт передал деньги.

Джексон вытянулся на кушетке, руки сложены на груди. При виде меня он сел, некрасиво сгорбившись, и зажал коленями ладони. Впервые за долгое время Джекс не был пьян, но в этом халате и полосатых брюках выглядел на удивление жалким и замученным. Я достала купюры – восемьсот фунтов, добрая треть месячной выручки от кафе, – и убрала их в инкрустированную самоцветами шкатулку.

– Возьми половину, – распорядился Джекс.

– Но здесь восемь сотен.

– Бери, не стесняйся. – Он зажег сигариллу и изящно прикусил ее зубами.

Обычно Джекс превращал получку в целое шоу, а тут вдруг такая щедрость. Пока он не передумал, я убрала банкноты в конверт и спрятала в карман.

– Спасибо.

– Ты ведь знаешь, лапушка, мне для тебя ничего не жалко. – Он принялся разглядывать сигариллу.

По спине у меня пробежал холодок.

– Знаю.

– Правильно. Твой главарь рисковал головой и людьми, чтобы вытащить тебя из плена. И чем ты ему отплатила? – Бледная рука потянулась к книге. – Принесли сегодня утром, пока я мирно завтракал в Нилс-Ярде.

Я прикинулась удивленной:

– Да ну!

– Ну да. – Он брезгливо раскрыл страшилку и с негодованием прочел: – «Разоблачение рефаитов. Правдивая история жутких кукловодов Сайена и их кровавой жатвы – ясновидцев». – Книга полетела в остывший камин. – По стилю напоминает вирши Дидьена, но у него слишком убогая фантазия, а здесь, несмотря на похабную манеру написания, воображение зашкаливает. – В считаные секунды Джекс очутился передо мной и с силой тряхнул за плечи. – Когда ты это накропала?

– Это не я.

– За дурака меня держишь, Пейдж? – процедил он, раздувая ноздри.

– Думаю, это бывшая пленница. Она давно хотела написать памфлет. Я ее отговаривала, но она…

– Попросила, и ты сделала!

– Джекс, я не самоубийца писать такое. Памфлетист у нас один – ты.

– Вот именно. – Он выпустил изо рта облачко дыма. – Значит, ты до сих пор контачишь с беглецами?

– Уже нет. Мы давно потеряли связь. У них ведь нет богатого покровителя, а на жизнь зарабатывать надо.

– Само собой, – кивнул Джексон, постепенно успокаиваясь. – Ладно, все равно ничего не исправить. Скоро шумиха уляжется, и народ думать забудет про ваш опус, помяни мое слово.

– Угу. – Я откашлялась. – А можно взглянуть?

Джексон смерил меня презрительным взглядом:

– И что потом? Начнешь втихаря читать графоманию Дидьена? – Он красноречиво взмахнул рукой. – Все, свободна.

Выхватив из камина памфлет, я вышла. Рано или поздно Джексон узнает. В свободное время, коего у него предостаточно, будет названивать «Призрачному клубу» и выяснять, кто автор страшилки. Глупо надеяться, что Альфред сохранит мою тайну, – в конце концов, их с Джексом связывает многолетняя дружба.

В комнате меня ожидал сюрприз – вещи стояли не на своем месте. «Волшебный фонарь». Сундук с безделушками. Здесь явно кто-то побывал, причем не посторонний. Благо, что подушка с деньгами оказалась нетронутой. На всякий случай я перепрятала платок и конверт с деньгами за голенище сапога.

Джексон на сей раз перегнул палку. Интересно, что он рассчитывал найти? Я улеглась на постель и открыла двенадцатую главу, в которой лорд Палмерстон стоит перед чудовищным выбором.

«Наутро Палмерстон отправился в „Октагон-холл“, где его уже поджидало неземное создание в роскошных одеждах. Вылитая королева, только без титула.

– О светлейшая, – взмолился Палмерстон, – боюсь, у меня плохие новости. Я пытался объяснить почтенным пэрам, как чисты и благородны твои намерения, но они решили, что мой рассудок затуманен опиумом и абсентом.

Женщина улыбнулась – прекрасная и ни на кого не похожая.

– Дорогой Генри, передай почтенным пэрам, что я не причиню вреда вам, людям, ничего не ведающим о потустороннем мире. Моя миссия – освободить ясновидцев Лондона».

Кожа у меня покрылась мурашками. Такого в оригинале не было. «Поработить» – вот правильное слово, никак не освободить. И с какой радости Нашира вдруг стала красивой? Правда, под рукой у меня не было рукописи, чтобы проверить наверняка, – один экземпляр остался у Альфреда, второй у Тирабелл, – но «красивая»… Уму непостижимо!

Я снова углубилась в чтение. Подумаешь, опечатка – не страшно. Однако неточности, словно грибок, разрастались по всему тексту.

«Ее тень упала на мостовую. Провидец с трясущимися руками узрел стоящую перед ним женщину, чья красота вмиг исцелила его израненный дух.

– Пойдем со мной, заблудшая душа, – позвала она, – и ты навеки избавишься от отчаяния.

Преисполненный радости, провидец поднялся».

У меня перехватило дыхание. Откуда это взялось, про целительную красоту Наширы? А «преисполненный радости»?.. В рукописи ведь было «преисполненный ужаса», я точно помню. Вытащив сотовый, я набрала номер Альфреда. Во рту у меня пересохло, сердце норовило выпрыгнуть из груди. Трубку долго не брали.

– Ну давай, давай, – шептала я.

При третьей попытке на том конце провода прозвучало:

– Алло?

– Будьте добры, позовите Альфреда. Скажите, это Бледная Странница.

– Секундочку.

Мои пальцы нервно барабанили по тумбочке.

Вскоре раздался знакомый голос:

– Здравствуй, голубушка. Как идет «Разоблачение»?

– В тексте полно правок, – как можно спокойнее проговорила я. – Кто их вносил?

– Авторы, разумеется. Или они тебе не сказали?

– Авторы, – эхом повторила я. – А ты с ними говорил?

– С одним говорил определенно. Феликс Комс, очень приятный юноша. Он объяснил, что памфлету не хватает положительных персонажей, а если выбирать из двух зол, пусть «хорошими парнями» будут рефаиты, они посимпатичнее.

– И когда это было?

– Буквально за пару дней до печати. – Пауза. – Что-нибудь не так, голубушка? – забеспокоился Альфред. – В типографии допустили ошибку?

Я обессиленно рухнула на кровать:

– Нет, ничего страшного. – И отсоединилась.

Еле сдерживая слезы, я перечитала памфлет.

Деньги Тирабелл пошли на восхваление Саргасов.

Никто не подпитывался людьми. Про анемон ни слова. Рефаиты представали благородными защитниками ясновидцев и борцами с коварными эмитами. Получилась красивая сказка, которой уже два столетия пудрили мозги Сайену: сказка о том, как мудрые и всемогущие рефаиты, посланники Бога на земле, защищают человечество от страшных монстров. Черная волна отчаяния накрыла меня с головой.

Феликс не стал бы звонить Альфреду по своей воле. Значит, кто-то еще узнал про памфлет. Этот кто-то хотел выгородить рефаитов. Представить их в наилучшем свете.

Старьевщик. Больше некому. Только ему известно о рефаитах. Если беглецы сейчас у него… Если он сдал их Нашире…

Меня бросило в пот. Я вытерла лицо рукавом, тщетно пытаясь унять дрожь. Альфред не виноват. Он постарался на славу, к тому же искренне не понимал, что меня так расстроило. В конце концов, это всего лишь выдумка. Чужая выдумка.

Впрочем, не важно. Тут ничего не исправить. Куда важнее, что беглецов обнаружили. Я нацепила пальто и шляпу, распахнула окно.

– Пейдж? – Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошла Элиза. – Пейдж, слушай…

Она осеклась, увидев меня на подоконнике в полной экипировке.

– Мне надо бежать. Элиза, будь другом, если позвонят на автомат, возьми трубку. И передай Нику, что я пошла проведать беглецов.

Элиза медленно притворила дверь:

– И куда, если не секрет?

– Рынок Камден.

– Какое совпадение! – Она не сдержала улыбки. – Сама не прочь туда наведаться. Джексон просил купить белой астры.

На секунду я опешила.

– Зачем?

– По-моему, он добавляет ее в абсент, только это между нами. Никак не пойму, что с ним творится в последнее время. Такое ощущение, что наш босс решил упиться и укуриться до смерти.

Что бы Джекс ни силился забыть, нам он об этом точно не расскажет.

– Купить ничего не получится, весь район оцеплен, – предупредила я и, помедлив, добавила: – Хотя помощь мне не помешает.

– Что надо делать? – оживилась Элиза.

– На месте скажу. Только захвати нож. И револьвер.

Частница высадила нас к северу от тихого жилого квартала на Холи-стрит – ближе к рынку было не подъехать.

– «Ветошь» выставила кордон, – вздохнула таксистка. – Никого из посторонних не пускают. Ни курьеров, ни машины. И что на них нашло? Короче, вам, девочки, придется попотеть. – Она протянула руку. – С вас восемь сорок.

– Оставьте счет в тайнике Четвертого Первой, Сборщик потом все оплатит, – бросила я уже на выходе.

Едва такси скрылось за поворотом, я вскарабкалась по лесам на крышу. Элиза не отставала, но на ее лице застыло выражение крайнего беспокойства.

– Пейдж, может, объяснишь, какого лешего мы тут делаем?

– Надо проверить, как там беглецы. Похоже, с ними случилась беда.

– Откуда знаешь?

Сказать правду означало признать свое участие в написании страшилки, поэтому я ограничилась кратким:

– Предчувствие.

– Насмешила, – фыркнула Элиза, перепрыгивая с крыши на крышу. – Твоя отмазка не годится даже для ясновидцев.

В конце улицы я свесилась с парапета и глянула вниз.

На Чок-Фарм-роуд царило привычное оживление: из торговых павильонов лился свет и громкая музыка, по мостовой сновали ясновидцы и паранормалы. Надо только незаметно пробраться через улицу к стене, отделяющей нас от рынка Стейблс, а там до бутика рукой подать.

Перед глазами мелькали ауры. Неподалеку к стене привалилась вооруженная двумя револьверами «Ветошь» с ярко-синими волосами. Ну и ладно, все равно с такого расстояния нас не учуять.

Недолго думая, я спрыгнула и кинулась бежать, расталкивая локтями прохожих. Ничего не понимающая Элиза мчалась следом. Я легко перемахнула через стену. Элиза замешкалась – подвели короткие ноги. Я обхватила ее руками и перетащила на ту сторону.

– Совсем рехнулась? – прошипела она. – Забыла, что сказала таксистка?

– Не забыла, – бросила я на ходу, – просто хочу узнать, что «Ветошь» так старательно прячет.

– Это не наша забота. Очнись, Пейдж! Справиться со всеми проблемами в Лондоне тебе не по плечу…

– Может, и так. Но если Джексон метит в темные владыки, широкие плечи ему не повредят. – Я стиснула рукоять ножа. – Не в курсе, он устроил шмон только в моей комнате, или как?

Элиза искоса глянула на меня:

– У меня тоже часть вещей не на месте. Думаешь, он?

– Сто процентов.

Рабочий день в Сайене подходил к концу, и на рынке яблоку было негде упасть. Угасающие солнечные лучи отражались от прилавков с бижутерией. Я уверенно двигалась вдоль крытых рядов, протискивалась между палаток, подныривала под светильники и все следила, не появится ли «Ветошь». Тут наверняка полным-полно шпионов. При виде каждого паранормала я шарахалась в сторону, увлекая за собой Элизу. Возле бутика топтались субчики из «Ветоши» в окружении бесчисленных ясновидцев, явно подручных.

В бутике не было ни души. На двери висела табличка «Закрыто на ремонт». С витрин исчезли все драгоценности. Вход охраняли вооруженные до зубов бандиты. Бородатый медиум с жесткими, как проволока, светло-зелеными волосами держал на коленях картонную коробку из закусочной. Остальные бдительно несли вахту, косясь на продавцов, раскладывающих неподалеку свой товар.

– Элиза, – шепнула я ей на ухо, – сможешь их отвлечь?

– Ты ведь не собираешься лезть туда? – прошипела она в ответ. – Представь, если кто-то вломится на нашу территорию. Да Джекс ему…

– …все кости переломает. Знаю.

Одна беда – с этими ребятами переломом не отделаешься, живой они меня точно не выпустят.

– Просто отвлеки их на пять минут. Встретимся в логове через час-два.

– С тебя причитается, Пейдж. Две недельные зарплаты. Нет, две годичные зарплаты.

Я промолчала. Чертыхаясь, Элиза выбралась из-под стола:

– Дай твою шляпу.

Дважды ей просить не пришлось.

Если бутик охраняют аж шестеро, значит есть что прятать. Скорее всего, беглецов заперли в подвале и заковали, как Стража в катакомбах.

Я стала ждать, не спуская глаз со входа в бутик. Элиза пришла в банду намного раньше меня, воровством она промышляла с детства и мастерски владела отвлекающими приемами. В искусстве уходить от погони ей не было равных, хотя практиковала она его не часто – Джекс старался лишний раз не посылать Музу на улицу.

Через минуту Элиза вышла из ближайшего магазинчика. На ней были краденые черные очки, золотистые кудряшки убраны под шляпу. Словом, типичная маскировка. Охранники моментально насторожились. Одна даже вскочила.

– Эй, ты!

Не поднимая головы, Элиза торопливо зашагала к проулку.

«Ветошь» с фиолетовыми волосами выхватила револьвер.

– Сидите здесь. Не нравится мне эта кукла.

Ее друзья тоже встали. Медиум на секунду перестал жевать и закатил глаза:

– Можно подумать, тут есть что воровать.

– А вдруг есть и оно пропадет? Сам будешь объясняться с Шифон, а она с недавних пор не в духе.

Элиза кинулась бежать. Бросив пост, бандиты рванули за ней. Едва они скрылись из виду, я выбралась из своего укрытия и прошла мимо скучающего часового к черному ходу. Где-то здесь должно быть окно в подвал. Поиски заняли минуту. От удара сапогом стекло посыпалось градом. Я кое-как протиснулась внутрь и осмотрелась.

Пусто. И не скажешь, что тут убежище. Обычный, ничем не примечательный подвал в магазине.

Солнце било в окно, золотя осколки на полу. Может, беглецов спрятали в катакомбах Камдена? Нет, вряд ли, это место уже засвечено. Значит, искать надо здесь…

Освоившись в полумраке, я заметила полоску засохшей крови на полу. След исчезал под пустым книжным шкафом из темного полированного дерева.

Что там говорила Агата? Что бутик – убежище II-4. Но убежище – это не только тайник, а еще и подземный ход. Наш, к примеру, вел из Севен-Дайлса в Сохо. Гектор выбирался из своих трущоб по тайному лазу под забором. Чтобы беглецы никому не попались на глаза, логичнее всего переправить их под землей.

От бдительного ока легионеров вход в подвал из магазина был замаскирован антикварной этажеркой. Бьюсь об заклад, что книжный шкаф – это потайная дверь номер два. Вцепившись в боковины, я потянула изо всех сил. На лбу выступил пот, мышцы горели от напряжения. Раздался мягкий щелчок, и дверь отворилась. Тщательно смазанные петли даже не скрипнули. За шкафом начинался узкий каменный коридор с низкими потолками. На меня дохнуло холодом и плесенью.

Голос разума советовал дождаться подкрепления, но когда этот голос советовал что-то дельное? Я включила фонарик, согнулась и вошла под каменные своды, оставив дверь нараспашку.

Коридор казался бесконечным. Тесный поначалу – ни повернуться, ни вздохнуть свободно, – он все ширился, и вскоре можно было дышать полной грудью. Я шла сгорбившись, чтобы не удариться о потолок, судя по всему бетонный.

Вскоре проход уперся в вентиляционную решетку, сквозь которую смутно виднелись очертания катакомб Камдена. Присмотревшись, я узнала темницу, где томился Страж.

Похоже, Иви напрасно доверилась бывшей куме. Именно Агата охраняла логово Старьевщика, и наверняка этим ее миссия не ограничивалась. Коридор сворачивал в другую сторону. Собравшись с духом, я зашагала вперед.

Спустя десять минут фонарик затрещал и потух, оставив меня в кромешной тьме. Вот черт! Я постучала по циферблату, и неоновые индикаторы засветились бледно-голубым. Надо было взять с собой Элизу, хотя бы для компании. Только бы ее не сцапала «Ветошь», тогда на одну пропавшую без вести станет больше. Если сама не пропаду первой. Утешало, что, в случае чего, Страж сумеет меня отыскать.

Двигаться приходилось на ощупь. Пару раз приложившись лбом к каменному выступу, я очутилась под знакомыми полукруглыми сводами лондонской подземки. И сразу метнулась обратно в темноту, выхватив из-за пояса револьвер. Впрочем, зря – в туннеле не было ни души. Очередная заброшенная станция, в точности как под Тауэром.

На путях тосковал приземистый локомотив, высотой едва мне по пояс. Даже не локомотив, а вагонетка, выкрашенная с торцов алым. Сбоку на порыжелом черном фоне золотыми буквами выведено: «Почтовая служба Англии». В голове зашевелились смутные воспоминания со школьных времен. Построенная в самом начале двадцатого века, почтовая железная дорога служила для транспортировки секретных сообщений. С появлением компьютеров и электронной почты надобность в ней отпала, но уничтожать пути сообщения не стали, просто бросили на произвол судьбы.

Сердце стучало так сильно, словно норовило выскочить из груди. Меньше всего на свете хочется садиться в этот поезд и ехать черт знает куда… но придется, чтобы разыскать пленников.

Сбоку торчал ярко-оранжевый рычаг, тоже в запекшейся крови. Повсюду кровавые следы двух- или трехдневной давности. Чертыхаясь, я втиснулась в вагончик и обеими руками потянула за рычаг. Ненавижу поезда, будь они неладны!

Состав с грохотом покатился по рельсам в темноту; лишь циферблат часов тускло светился в кромешном мраке. Ник меня точно прибьет, когда вернусь.

Медленно текли минуты. Тьма давила на меня, кровь бешено стучала в висках. Попытки успокоиться, убедить себя, что поезд не едет в колонию – слишком скромны габариты и скорость, – ни к чему не привели, пульс все равно зашкаливал. Прижимая руку с часами к груди, я не сводила глаз с голубоватого сияния циферблата.

Через полчаса вагончик выкатился в ярко освещенный туннель и остановился. Щурясь с непривычки, я выбралась на неприметную платформу с единственным фонарем и бесшумно юркнула в темный проем, за которым возвышалась крутая насыпь, усеянная пятнами крови.

Камден остался позади, но, учитывая недолгую дорогу и размеры Лондона, едва ли поезд увез меня дальше центральной когорты. Взобравшись по лесенке, я очутилась в туннеле настолько низком, что идти по нему можно было лишь вприсядку. Наконец впереди забрезжил свет. Теплый и комнатный.

Там же маячили пятнадцать лабиринтов. Один, забитый и покорный, вне всяких сомнений принадлежал Иви. Значит, беглецы здесь, под охраной. Чтобы не выдать себя скрипом сапог, дальше я поползла на четвереньках и вскоре уткнулась в стену, разделенную тонкими перекладинами, как в гардеробной. Сквозь щели виднелось кресло, над которым торчала голова с короткими зелеными волосами.

Агата.

Она сидела прямо, спиной ко мне, руки на подлокотниках. Яркое пламя камина озаряло огромную кровать с балдахином. На шелковых простынях громоздились подушки с монограммой и светло-вишневые валики. Тяжелый полог переливался золотым орнаментом. На полированном столике, в хрустальной вазе, – букет розовых астр. Высокие, обитые бархатом кресла, кофейный столик палисандрового дерева, напольное зеркало и ковер цвета свежей мяты довершали обстановку.

Скрип открывающейся двери заставил меня отпрянуть в тень. Агата резко повернулась.

– Ну наконец-то, – прохрипела она. – Я уж заждалась.

– Зачем, позволь спросить? – послышалось после короткого молчания.

Не узнать этот низкий, протяжный голос было невозможно. Мое сердце ухнуло куда-то вниз. При взгляде на вошедшую в жилах застыла кровь.

Аббатиса.

21

Симбиоз

C эфиром они сообщаются телами – своим, просителя или несчастной жертвы. Тяга к плотской грязи сделала их париями среди ясновидцев. Сейчас большинство примитивных прорицателей прозябают в трущобах Джейкобс-Айленда. Мой совет читателю: обходите это место стороной, чтобы не стать жертвой царящей там гнусности.

Таинственный Автор. Категории паранормального

– Мне нужны мои деньги, – прошамкала Агата зелеными губами. – Половина от твоей доли.

– Я помню наш уговор. – Высокая фигура заслонила мне свет. – Весь сыр-бор из-за бутика, верно? Но ты ведь понимаешь, почему его пришлось закрыть.

Значит, за стенкой салон Аббатисы.

– Вход в туннель за двумя дверями, а магазин дает хорошую прибыль, – сипло возразила Агата.

– Лишняя осторожность не помешает. Бледной Страннице любые двери нипочем. Жуткая проныра.

«Еще какая!» – пронеслось у меня в голове.

Аббатиса сбросила жакет, оставшись в юбке с высокой талией и присборенной блузке. Затем отколола шпильки на шляпке. Густые волнистые волосы каскадом хлынули ей на плечи. Озаряемая сполохами пламени Аббатиса уселась напротив Агаты, лицом ко мне.

– Якобит очнулась?

– О да. – Аббатиса разлила по бокалам розовое вино. – Мы добыли всю необходимую информацию. Правда, пришлось слегка… развязать ей язык.

– И поделом, – проворчала Агата. – Подобрала мерзавку в канаве, и чем она отплатила? Сбежала под крыло к твоему хозяину.

– Запомни раз и навсегда: у меня нет хозяина! – отчеканила Аббатиса.

– Тогда скажи, владычица, почему он не выходит на поверхность? Почему прячется, пока шестерки делают за него всю грязную работу?

– Эти, как ты выражаешься, шестерки – полноправные хозяева Синдиката. – Аббатиса поднесла бокал к губам. – Твои хозяева, Агата. У нас много друзей, а в скором времени появится еще больше.

– Очередные пешки, – фыркнула старуха. – Только на меня не рассчитывайте. Я, конечно, теряю голос, но не мозги. Похоже, твоя затея приносит неплохой доход. Ты-то явно не бедствуешь, судя по тряпкам, поэтому давай плати. – Она протянула руку.

Аббатиса пригубила вина, не сводя глаз со старухи.

«Полноправные хозяева Синдиката». «Затея». Адреналин в крови зашкаливал. Главное, ничего не упустить. «Грязная работа». «Якобит». Похоже, все куда серьезнее, чем я думала.

Тем временем к комнате приближался третий лабиринт.

– Разоришься с этими беглецами. Накорми их, одень, обуй… – Хрипы Агаты становились все натужнее. – От двоих, правда, пришлось избавиться. Вечно орали во сне про каких-то монстров. Уж я негодные лабиринты за версту чую. От таких никакого проку. А знаешь, сколько с меня содрали местные лакеи за то, чтобы успокоить эту парочку, пока остальные дрыхли?

Двое уцелевших. Парень и девушка. Меня охватило отчаяние. Из одного ада они прямиком угодили в другой.

– Твои хлопоты окупятся сполна, – улыбнулась Аббатиса. – Агата, друг мой, обернись. Награда ждет.

– Премного благодарна.

Кресло со скрипом отодвинулось.

– Это ты, мой мальчик? Давно по…

Грянул выстрел.

От неожиданности я едва не завопила и повалилась на пол, зажав ладонью рот. Пустое, как перчатка без руки, тело Агаты распростерлось на ковре. Чья-то тень заслонила собой свет.

– Слишком много болтала, – послышался низкий мужской голос.

– Свою миссию она выполнила. – Голая нога отпихнула труп в сторону. – У нас все готово?

– Да.

– Отлично. – Аббатиса помассировала шею. – Отнеси мой кейс в машину. Мне надо… настроиться.

Заложив руки за спину, мужчина прошел мимо моего укрытия, перешагнул через мертвую Агату. Судя по сутане, это был подельник Аббатисы Монах.

– Принести вам литий? – почтительно осведомился он.

– Нет. – Женщина закрыла глаза и тяжело задышала. – Литий не понадобится. Наш симбиоз крепнет.

– Но ваше тело крепче не становится, в прошлый раз вам здорово досталось, – мрачно заметил Монах. – Они должны найти вам замену. Так рисковать – и зачем? Ради него?

– Ты сам прекрасно знаешь зачем. Это мое лицо им известно, а не его. Это я допустила оплошность, а не он. – Ее пальцы стиснули ножку бокала. – В прошлый раз речь шла о восьми отъявленных головорезах, пусть даже пьяных в стельку. А тут какая-то подельница. Сегодня Рот-до-Ушей замолчит навсегда. – Аббатиса поднялась и вылила остатки вина на Агату. – Удвой количество охраны у бутика. Пока не получим долю, пусть будут начеку.

– Будет исполнено, – после недолгой паузы пообещал Монах.

Я затаила дыхание.

– Мне понадобится время, чтобы… вызвать его. Стукнешь три раза в дверь. Входить только с моего разрешения.

Снова заплясали тени. Парочка удалилась. Выждав, пока их лабиринты отойдут на приличное расстояние, я проползла вперед и толкнула дверцу гардероба. Заперто. Не поддалась она и под моим весом. После нескольких бесплодных попыток я обессиленно привалилась к стене.

Может, оно и к лучшему. Если сломаю дверь, Аббатиса поймет, что здесь побывал посторонний, и пленников могут переправить в другое место. Ясно, что они здесь, в этом здании.

А пока Аббатиса собирается убить Рот-до-Ушей.

В голове не укладывается! Неужели Аббатиса виновна в смерти Гектора? Бред… Они ведь были друзьями… И при чем тут симбиоз, литий? Я заскрипела зубами. Думай, Пейдж, думай! Аббатиса у нас физический медиум. Симбиоз… Дьявол! Надо было брать с собой Элизу. Она бы сразу догадалась, что к чему.

Думай! Мозги медленно закипали. Разрозненные обрывки информации никак не желали складываться в общую картину.

Можно попробовать найти Рот-до-Ушей раньше, чем до нее доберется Аббатиса. Иви говорила, что они с подельницей Гектора выросли вместе, – но где? Агата подобрала Иви в Камдене. Возможно, ее подбросили или она сама сбежала…

Стоп! Одна ниточка есть. Обе, Иви и Рот-до-Ушей, – примитивные прорицатели. Первая хиромант, вторая гематомант. А после выхода «Категорий» куда согнали всех примитивов? Куда они попрятались? Где рожали потомство?

Отвечай, где прячется Иви Джейкоб.

Я вытерла пот со лба и уставилась в темноту.

Обе они могли вырасти лишь в одном месте, отрезанном от всего мира. Только там у Рот-до-Ушей была возможность спрятаться от убийц Гектора. Я развернулась и быстро поползла по туннелю в сторону Камдена.

Рот-до-Ушей сейчас в трущобах Джейкобс-Айленда.

Дорога до цитадели заняла пятнадцать минут (оказывается, рычагом можно регулировать скорость), еще десять ушло, чтобы достичь убежища. Выбравшись из бутика через подвальное окно, я торопливо глотнула свежего воздуха. Никаких передышек, время не ждет. Ноги сами несли меня на Холи-стрит. Там я кинулась наперерез ближайшему частнику и с размаху треснула руками о капот.

Из окна высунулся разъяренный водитель:

– Эй!

– Бермондси! – Обливаясь потом, я залезла в салон. – Мне срочно нужно в Бермондси.

– Жить надоело, девочка?

Мне с трудом удалось сдержать разбушевавшийся фантом. От напряжения из носа выкатилась капля крови.

– Если хочешь, позвони Белому Сборщику. Он доплатит за срочность.

Аргумент подействовал: таксист завел мотор. Большим пальцем я набрала номер. После двух гудков в трубке раздался знакомый голос:

– Четвертый Первой на проводе.

– Муза? – Хвала эфиру, она цела! – Муза, короче, мне срочно надо попасть кое-куда, но…

– Странница, успокойся и объясни, наконец, что происходит. Прошел уже час. Где ты?

– Еду в Шестой Второй. – Я откинула с лица влажные пряди. – Можешь встретить меня в Бермондси?

Тихое покашливание.

– Не сейчас. Мы на комендантском. Постараюсь, конечно, если Сборщик отправит на задание.

– Ладно, – у меня перехватило дыхание, – там и поговорим. Дело важное.

Снова все самой! Я нажала отбой и покрепче ухватилась за ручку двери, когда такси занесло на очередном повороте.

Джейкобс-Айленд, самые убогие трущобы Сай-Лона, площадью чуть меньше мили, ютился вдоль устья Темзы. На квартале поставили крест еще при монархах. Ребенком Джексон набрел на здешние места и сразу решил, что место будет идеальным гетто для примитивов, этих парий ясновидческого общества. За исключением хиромантов, не отмеченных тягой к «плотской грязи», примитивных прорицателей старались обходить стороной – якобы для гаданий они использовали человеческие органы.

После публикации «Категорий паранормального» сорок три примитива были жестоко убиты, а остальных согнали сюда. Не знаю, что творилось за стенами трущоб, поскольку местным обывателям строжайше запрещалось покидать их пределы. Рожденные там дети были обречены до самой смерти жить в полнейшей изоляции. Отпрыски примитивов, все как один, носили фамилию Джейкоб.

В списке преступников Иви значилась без фамилии. Если она родом с Джейкобс-Айленда, тогда логично, что у Сайена просто нет ее данных. Но как им с Рот-до-Ушей удалось улизнуть из трущоб?

Поздно гадать. Пан или пропал.

Я выскочила из такси, бросив водителю, чтобы оставил счет в тайнике (надо только наведаться туда раньше Джекса!), и пулей помчалась к воротам. Под сапогами чавкала грязь. У восточных ворот скучал молоденький охранник. Чуть поодаль стояла прислоненная к ящику винтовка. Район сторожили тридцать шесть матерых фантомов, по одному от каждого ключевого сектора. Сами ворота – решетка из стальных прутьев, обтянутая панцирной сеткой. Прибитая сверху выцветшая табличка гласила:

КОГОРТА II, СЕКТОР 6, ПОДСЕКТОР 10

ОСТОРОЖНО: ЗАКРЫТАЯ ЗОНА D

Закрытая зона D считалась опасной для жизни. Похоже, знак навесили задолго до того, как на трущобы окончательно махнули рукой, задолго до выхода памфлета, обрекшего примитивов влачить жалкое существование вне ведомства Сайена.

При виде меня охранник кликнул арсенал и скомандовал:

– Назад! Живо!

– Мне нужно в гетто. Это срочно.

– Ты оглохла? Вход только по поручению временной владычицы.

– Я Бледная Странница, преемник Белого Сборщика, которому весь квартал обязан своим существованием. Мне плевать, что ты скажешь Злой Леди и Аббатисе, просто дай пройти.

Охранник пихнул меня так, что я чуть не упала в грязь.

– Четвертый Первой мне не указ, – процедил он. – А попытаешь пролезть через дыру в заборе, фантомы тебя в порошок сотрут.

– Наверняка у тебя есть верное средство, чтобы их отпугнуть. – Я достала из голенища пухлый конверт с выручкой Чэта. – Ну как? Отдам, если пропустишь и будешь держать язык за зубами.

Искушение было слишком велико. Поколебавшись, охранник снял с шеи шелковый мешочек на тонкой золотой цепочке и бросил мне.

– Потом вернешь.

От мешочка едва уловимо пахло шалфеем.

Сжимая нож, я наблюдала, как охранник отпирает ржавые ворота.

– Если что, выкручивайся сама, – ворчал тот. – На меня не рассчитывай.

– Не буду, – пообещала я, выпуская фантом.

Один удар – и охранник без чувств распластался в луже. Все получилось легко, даже голова не заболела. Конверт с деньгами благополучно перекочевал в карман моей куртки.

В полном одиночестве я переступила порог самой жуткой лондонской трущобы. Духи почтительно расступились, пропуская меня вперед.

Ворота открывались в узкий проулок. По лицу струился пот, щеки пылали.

На ум пришли рассказы Джексона о примитивах. Гаруспики с их гаданием на останках животных. Остеоманты, копошащиеся в горелых костях. Гематоманты с их слабостью к человеческой крови; дримиманты, подпитывающие свой дар чужими слезами. Окуломанты были одержимы глазами, даже если те шли отдельно от тела. Джексон до смерти застращал Элизу историями о Жнеце, легендарном антропоманте, который рыскал по катакомбам, выслеживая юных девушек, потом сдирал с них кожу и расчленял, а на останках предсказывал смерть очередной жертве.

Это просто байка, успокаивала я себя. Обычная история из тех, что рассказывают на всех углах. Городская легенда, не более того.

Но где гарантии, что всякая легенда – выдумка?

Над тлеющим костром висела плотная завеса из серого дыма. Меня замутило от вони. К запаху серы и лопнувшей канализации примешивался дух горелого мяса. По сравнению с этим трущобы Шиола – просто королевский дворец. Мусор грудами свален у дверей, в ручейках мутной воды плавают отбросы. Куда ни наступи, повсюду рыбные кости и дохлые крысы. В гнетущей тишине пронзительно каркнул ворон.

Как легко заблудиться в паутине убогих улочек… В проулке рядом с переполненной канализацией стояла древняя колонка, роняя капли мутной воды на тротуар. Распахнулась дверь, и в проеме возникла худая как скелет женщина. Я интуитивно отпрянула в тень и попыталась получше разглядеть незнакомую ауру. За три года, проведенные в Синдикате, мне ни разу не приходилось сталкиваться с примитивами. Хрупкой, почти прозрачной рукой женщина потянула за рычаг, но взамен получила лишь струйку черной жижи. Тогда несчастная опустилась на колени и принялась жадно черпать воду из лужи. Утолив жажду и облизнув грязную пятерню, она заковыляла в дом.

Дорога узкой лентой тянулась вдоль высоких несуразных построек без крыш и окон. Мои сапоги ступали по мутным ручьям в хлопьях белой пены. Тошнотворный запах бил в нос. Сайену следовало сжечь эту клоаку к чертям собачьим еще сто лет назад.

За закрытыми дверями ощущались ауры, но ничего похожего на затравленную, до смерти перепуганную Рот-до-Ушей. Кроваво-красный диск солнца уже опускался за горизонт, когда моему взору предстала широкая по здешним меркам улица.

В ту же секунду плечо пронзила острая боль.

Изо рта вырвался сдавленный крик, пальцы нащупали железный крюк, глубоко засевший под кожей. Крюк дернулся, и я рухнула в грязь.

За спиной послышались быстрые шаги. Мой фантом устремился к ближайшему лабиринту, но шесть пар сильных рук уже стиснули меня со всех сторон и рывком поставили на ноги. Из соседнего дома показался тощий мужчина с необычным веснушчатым лицом. Вокруг запястья намотана рыболовная леска, в свободной руке пистолет – модель старая, но хитрой комплектации.

– Гляньте, кто попался на крючок, – проговорил «рыбак», постукивая пальцем по пистолету. – А ну говори, что ты сотворила с человеком?

Жертва моего фантома стоял на четвереньках, обхватив голову руками. Я потянулась за револьвером, но главарь с силой дернул леску, вырвав кусок кожи вместе с крючком. Проклятия замерли на губах. В моем положении лучше не нарываться. Из раны на блузку хлынула кровь.

– Отведем ее в «Корабль», – предложил кто-то. – Там есть веревка.

Веревка?

Поразмыслив, главарь кивнул:

– Так и сделаем. И пожалуйста, разоружите ее.

У меня отняли все видимое оружие и куда-то повели.

С минуту шли молча. Главарь пробился сквозь толщу развешанного белья, за которым простиралась широкая улица. Меня подтолкнули к высокому частоколу.

– Это еще что?

На пороге обнесенной деревянным забором ветхой постройки, больше смахивающей на паб досайенских времен, стоял мужчина, широкоплечий и лысый как колено. Полупрозрачная кожа вызывала ассоциации с лягушачьей икрой. На коньке крыши серебрилась неуместно красивая табличка с надписью «Корабль на мели».

Не дождавшись моего ответа, здоровяк вытер ладони о рубаху.

– Мародера поймали, ребята? – В его голосе отчетливо слышался знакомый ирландский акцент.

Здоровяк явно был выходцем с юга.

– Отиралась возле колонки. – С этими словами главарь швырнул меня на землю. – Глянь, какая аура.

Блузка на спине уже насквозь пропиталась кровью. Я тщетно пыталась зажать рану. Поверхностная, но болит адски.

Здоровяк спустился по шатким ступенькам и присел передо мной на корточки:

– Ты ведь не местная, а, подруга?

В таких ситуациях меня выручало имя Белого Сборщика, но упомянуть его здесь – напрашиваться на смертный приговор.

– Нет. Но мне нужно повидать кое-кого из ваших.

– Вряд ли ты работаешь на главаря мимов, – рассуждал здоровяк, – иначе не кралась бы по переулкам, как крыса. Охранник в курсе, что ты здесь?

– Да.

– Надо назначить за нее выкуп, – предложил кто-то из конвоя под одобрительные возгласы товарищей. – Взамен пусть совет выпустит кого-нибудь из наших.

– Что здесь происходит? – послышался тихий голосок.

Из паба выглянула девушка в переднике и с ведром помоев в руке.

– Вернись внутрь, Рошин, – проворчал здоровяк.

Меня вдруг охватил озноб. Левую щеку девушки, от скулы до виска, пересекал причудливый шрам. На закате Мэллоуновских восстаний СайВК – Военное крыло Сайена – разгоняло демонстрантов, используя новейший нервно-паралитический газ. Не помню точное название, но сами ирландцы окрестили его «an lámh ghorm», «синяя рука», – из-за темно-синих ожогов в форме растопыренной ладони, которые оставались на коже.

Один за другим в окнах появлялись люди. Сквозь мутные стекла на меня смотрели горящие жадным любопытством глаза. Захлопали двери, по лужам зачавкали шаги. Народу все прибывало. Не успела я опомниться, как меня окружили три десятка примитивов.

В грязных лохмотьях, многие босиком, у других к ногам привязаны куски картона. Молодежь глядела на меня как на невиданное чудо-юдо. Те, что постарше, опасливо жались к дверям. В памяти сразу всплыли Трущобы Шиола I, арлекины, ютящиеся в бараках. И Лисс Реймор, стерегущая свои скудные богатства в жалкой комнатке за занавеской.

Лысый ирландец стукнул кулаком в дверь паба. В благоговейной тишине створка распахнулась, и на пороге, вытирая руки о полотенце, возникла женщина. На вид лет сорока, с темно-оливковыми глазами и смуглым, в россыпи веснушек лицом. Густые темные волосы небрежно заплетены в косу.

– В чем дело?

– У нас незваные гости, – кивнул на меня ирландец.

Женщина пристально вгляделась в меня:

– Тебе хватило ума пробраться сюда, но вряд ли хватит, чтобы выбраться.

Брюнетка явно была из Дублина. Такого сильного акцента мне давно не приходилось слышать.

– Вы здесь за главную? – как можно спокойнее спросила я.

– У нас нет главных. Мы семья, а не шайка бандитов. Меня зовут Винн Джейкоб, я местная целительница. А ты кто такая?

– Подруга Иви, – ответила я, в надежде, что кто-нибудь среагирует на имя, подтвердит правильность моей догадки. – Хочу разыскать девушку, которая росла здесь. В Синдикате ее знают под кличкой Рот-до-Ушей.

– Ей нужна моя Челси! – выкрикнула старуха из соседнего дома. – Скажи – пусть убирается прочь. Почему Злая Леди не уймется? Мало она забрала наших…

– Помолчи и займись делом! – прикрикнула на старуху Винн и снова повернулась ко мне. – Все верно, они обе выросли здесь, а Иви я нянчила с младых ногтей. Скажи, что за беда с ней приключилась?

– Как понимать, что Злая Леди забрала много ваших? – ответила я вопросом на вопрос.

– Не говори ей ничего, – запротестовал кто-то из примитивов. – Она не Джейкоб, наши дела ее не касаются.

– Постойте. – Рошин вытащила смятую, размокшую газету и, расправив страницу, уставилась на меня. – Это за тобой охотится весь Сайен!

С первой полосы на меня смотрело собственное лицо, изрядно помятое, но вполне узнаваемое.

Примитивы молча переводили взгляд с фотографии на меня, сравнивали. Какой-то мужчина с испорченными зубами и лоснящимся носом вцепился в мой рукав:

– Волосы другие, но в целом похожа. Да, Рошин, ты права.

– Сдадим ее. – Незнакомая женщина схватила меня за шиворот. – За поимку известной преступницы Сайен отвалит уйму денег.

Темноволосая ирландка молчала.

Я подавила искушение выпустить рвущийся на волю фантом – меня просто прикончат на месте, и все. От напряжения потемнело в глазах.

– Челси предупреждала, что рано или поздно за ней придут, – испуганно пролепетала Рошин. – Прошу, не трогайте ее. Ей ведь обещали защиту.

У стоящего неподалеку примитива из носа вытекла капля крови.

– Никогда никого не трогала и не собираюсь. – Я потерла зудящие ладони. – Давно тебя коснулась синяя рука?

Из взгляда Рошин исчезла настороженность. Она машинально потрогала шрам:

– Мне было десять.

– Дублин?

– Нет, Брей.

Знаменитое Побоище в Брее, самое катастрофическое поражение мэллоуновцев.

Юная ирландка покосилась на Винн, а после с любопытством взглянула на меня.

– Ты тоже видела восстания?

– Éire go brách![9] – легко откликнулась я на родном языке.

После затяжного молчания Винн приняла решение.

– Вы, двое! Отпустите ее. – (Примитивы безропотно подчинились.) – Верн, отведи гостью в док Святого Спасителя, пока ее не хватился охранник.

– Ты позволишь ей встретиться с Челси? – ахнула моя конвоирша.

– Ненадолго, и под присмотром Верна, – отчеканила Винн. – Она здесь с позволения Потустороннего совета. Не будем навлекать на себя гнев Синдиката; чего доброго, спалят здесь все дотла вместе с нами.

– Верните мое оружие, – потребовала я.

– Заберешь на обратном пути.

Окинув толпу суровым взглядом, здоровяк потащил меня прочь от «Корабля».

– Правильно, Верн, уведи эту шваль подальше. И не возвращайся, синдикатская подстилка! – надрывался старик на балконе.

Верн шагал быстро, не обращая на меня ни малейшего внимания. Зловоние помойки сменилось запахом тухлой воды, гнилых яиц и фосфора. Из сарая слезящимися глазами на нас таращился мужчина в жутких, потерявших всякий цвет лохмотьях. С его пальцев капала кровь.

Едва мы повернули за угол, я резко высвободилась:

– Слушай, я никуда не уйду, пока не увижусь с Рот-до-Ушей!

– Она сейчас в доке Спасителя. Туда мы и направляемся. Так что встретитесь, но только при мне, – пообещал Верн. – Кстати, к ней уже приходили.

Я застыла как вкопанная.

– Приходили? Кто?

– Без понятия. Сказали, хотят обеспечить ее безопасность перед битвой. А кто – за маской и не разберешь. Первый официальный визит после Злой Леди. Лично пожаловала; правда, увела много…

Не дослушав, я стрелой помчалась вперед.

– Эй, стой! – пустился за мной Верн. – Ты же не знаешь дороги.

– Когда это было?

– С полчаса назад.

Она здесь. Аббатиса.

Я неслась по улицам, лавируя между развешенным бельем и перепрыгивая через покосившиеся заборы, пока не уткнулась в грязную кирпичную стену с надписью «Док Святого Спасителя». У причала в оливково-зеленой воде покачивались полусгнившие рыбацкие лодки. Знакомый пейзаж – его я видела в лабиринте у Рот-до-Ушей.

Вдоль берега, заваленного пластиковыми бутылками, бродили водосточники. При виде меня они испуганно встрепенулись.

– Эй, вы! Где Рот-до-Ушей?

Женщина указала на ветхое двухэтажное строение с голубой дверью и облупившейся краской. Стучать я не стала – дверь едва держалась на старых петлях.

В нос ударили новые запахи. Сапоги по самые голенища ушли под воду. Вокруг плавали пустые бутылки и прочий хлам, принесенный прибоем. Под ногами слой тины.

– Рот-до-Ушей! – позвала я, подбираясь к хлипкой лестнице. – Рот-до-Ушей, ты здесь?

Тишина.

По спине пробежал холодок. В здании отчетливо ощущался лабиринт, слабый и угасающий. Выхватив из сапога складной нож, я бросилась наверх. На середине пути гнилая ступенька вдруг проломилась, увлекая меня вниз. Часть лестницы рухнула в воду.

Стиснув зубы, я вылезла из пролома и двинулась вперед. Рана на плече горела огнем. С потолка на голову капала вода. Верхняя площадка вела в длинный коридор. Идти приходилось осторожно: дом дышал на ладан, любой неверный шаг – и все обвалится к чертям.

Внизу, у обломков лестницы, чертыхался Верн.

– Не переживай, я разыщу ее.

– Даже не вздумай! – заорал он в ответ. – Здесь есть другой вход. Сейчас обойду.

Верн выбежал на улицу.

Держась руками за стены, я добралась до двери в конце коридора, за которой тускло маячил лабиринт, и решительно распахнула ее. Внутри было темно, рассохшиеся ставни плотно закрыты. На обшарпанном комоде горели две красные свечи. А на полу, в луже крови, распростерлась Рот-до-Ушей.

Я упала на колени и бережно приподняла законную владычицу Синдиката. Ее одежда насквозь пропиталась кровью, но Рот-до-Ушей была еще жива. На веках и щеках зияли уже знакомые порезы в форме буквы «V». Правая ладонь прижата к бедру, пальцы комкают алый платок.

– Странница, – еле слышно прошелестела она, – скорее… Ты еще успеешь их поймать…

Первым моим желанием было броситься в погоню. От окраины гетто быстро-быстро удалялся чужой лабиринт. Логика советовала догнать его, но какой смысл? И так все понятно. Стоило увидеть испуганное, залитое кровью и слезами лицо, как ноги словно приросли к полу.

– Нет, – тихо ответила я. – Мне известно, кто это сделал.

Кожа умирающей была ледяной, словно ее уже коснулось дыхание смерти. Рука слабо потянулась ко мне, и я нежно сжала тонкие пальцы. Фантом затравленным зверем бился в лабиринте, посылая сигналы тревоги. Живот напоминал кровавое месиво. На Рот-до-Ушей была та же одежда, что и в ночь убийства Гектора, когда мы с ней столкнулись на рынке.

Загромыхали шаги на лестнице, дом устоял лишь чудом. В следующую секунду в комнату ввалился Верн и с перекошенным от ярости лицом замер на пороге:

– Челси!

Та подняла глаза, но мою руку не выпустила:

– Это не она, Верн.

Тот побелел как полотно и замолчал.

– Странница, они… они убили Гектора. Передай Иви, что я ее не выдавала… не моя вина. Я доверяла ему. Она была… всем. Пусть сделает по совести. – По окровавленной щеке скатилась слеза.

– Почему убили Гектора? – мягко спросила я. – Что он такого узнал?

– Про «Ветошь»… и про тех… – Она сдавила мне пальцы так, что захрустели кости. – Стал слишком жадным. Я говорила ему… Предупреждала…

Слезы градом катились по ее лицу, окровавленная ладонь держала меня мертвой хваткой. Нас роднило многое: возраст, статус, отчаянная ситуация. Мне уже пришлось наблюдать, как умирает Лисс, и вот опять…

– На мне столько грехов, – шептала Рот-до-Ушей.

Я ласково погладила ее по волосам:

– Не волнуйся. Эфир всегда примет нас, невзирая ни на что. – Я взглянула в затухающие глаза. – Скажи, чем они занимались? Как их остановить?

Натужный хрип.

– Серый… серый рынок. – Она была на последнем издыхании. – Старьевщик и Аббатиса… заодно… продают нас… – Эфир задрожал, когда серебряная пуповина рассыпалась на части. – Татуировка. У нее на предплечье… видела…

Рот-до-Ушей обмякла и замолчала. Серебряная пуповина с легким хрустом отделилась от бренного тела, и оно мертвым грузом повисло на моих руках.

Верн бросился к покойнице, пощупал пульс. Я не шелохнулась под бременем невероятной информации.

– По-твоему, мы это заслужили? И она тоже?

– Что? – растерялась я.

– Как там в памфлете? «Царящая там гнусность»? «Примитивные прорицатели»? И мое любимое: «Хорошо бы они вымерли, как мамонты», – процедил Верн со слезами на глазах. – Почему вы нас так ненавидите? Почему?

Я не нашлась что ответить.

– Оглядись по сторонам, девочка. Думаешь, мы безжалостные убийцы? Неужели ты веришь басням Сборщика, которые он выдает за научный труд? – Верн склонился над мертвой девушкой и взял ее за руку. – Если Синдикат пронюхает, что Челси умерла здесь, от гетто камня на камне не останется.

– Сборщик ничего не узнает, – пообещала я.

– Узнает рано или поздно.

Дверь снова распахнулась. Винн опустилась на колени рядом с покойницей и пригладила ей волосы.

– Когда же это кончится… – пробормотала она.

– Она ведь местная. – Я утерла пот со лба. – Вы должны похоронить ее.

– Похороним. У нас два кладбища на выбор – река и свалка, – огрызнулся Верн. Потом бережно достал из скрюченных пальцев платок и накрыл им обезображенное порезами лицо. – А теперь убирайся.

От его тона я содрогнулась, но виду не подала. Молча переложила покойницу на руки Верну и отвернулась, но шестым чувством продолжала впитывать каждый звук. Эфир мягко завибрировал.

– Челси Нивс, – Винн сделала знак, – да упокоится твоя душа в эфире. Дело сделано. Все долги уплачены. Отныне тебе не место среди живых.

Дух легким облачком вспорхнул к потолку и растворился во мраке. Верн уронил голову и заплакал. Я долго смотрела на покойницу, пока ее образ клеймом не врезался в память. После чего вышла в коридор и, дрожа от гнева, привалилась к стене.

Иви – вот ключ к разгадке, но она в руках Аббатисы. Никак не удавалось подобрать слова утешения, даже «соболезную» звучало как-то мелко. При жизни Рот-до-Ушей была не сахар: жестокая, резкая, – но чем я лучше? Разве мои кулаки и дар не служили Джексону верой и правдой? Разве его приказы обсуждались? Во мне Рот-до-Ушей видела себя, и не зря.

За спиной хлопнула дверь. Винн вышла в коридор, вытирая руки о фартук. В ее взгляде не было злости, только смертельная усталость.

– Она была неплохим человеком, – срывающимся голосом проговорила ирландка, но глаза при этом оставались сухими. – Нашу фамилию не взяла, поскольку родилась не здесь. Ее малюткой выкрали у родной матери, а потом, уже побирушкой, завербовали в Синдикат. – Повисла короткая пауза. – Говоришь, много успела повидать Мэллоуновских восстаний?

Я кивнула:

– Мой брат погиб во время Вторжения.

– Я тогда работала в библиотеке колледжа Тринити. – Винн расстегнула воротник блузки. Чуть ниже шеи глубокой вмятиной белел след от пули. – Как звали твоего брата?

– Финн Маккарти.

Винн попробовала улыбнуться:

– Как же, помню. Финн Маккарти, тот еще безобразник. В библиотеку приходил, только чтобы подурачиться. Его вроде отправили в Каррикфергус?

– Да.

Мне хотелось расспросить ее о Финне: что он вытворял в библиотеке, как безобразничал, – но момент был неподходящий.

– Вы видели убийцу Челси?

– Только издали. Да и смотреть особо не на что – плащ, шляпа, маска. Охранник у ворот сказал, что гость прибыл по распоряжению временной владычицы и мне лучше прикусить язык, если жизнь дорога.

У меня непроизвольно сжались кулаки.

– А Рот-до… Челси не объяснила, из-за чего скрывается? Чему она стала свидетельницей в Акре Дьявола?

– Она явилась сюда сразу после похорон Гектора, заперлась в комнате и словечком ни с кем не перебросилась. Уж как мы упрашивали ее выйти – все напрасно. А что с Иви?

– Плохо. Она в беде. У вас нет причин помогать мне, но…

– Но тебе нужна помощь, – подхватила Винн.

– Да. Если Аббатиса выиграет битву, вся власть окажется в ее руках. Но если победит кто-то другой, мы сможем назначить расследование смерти Гектора и Челси.

– Хочешь, чтобы мы дали показания? А смысл? Потусторонний совет никогда не прислушается к примитивам. Да и Сборщик не позволит.

– Позволит, если Синдикат возглавит другой владыка. Или владычица. Тогда многое можно будет изменить.

– Если менять, то радикально. Возможно, у примитивов Джейкобс-Айленда появится шанс выбраться из Бермондси. Если такое возможно, они будут счастливы помочь тому, кто отменит драконовские законы Сборщика. – Винн сняла с себя плащ и протянула мне. – Вот, возьми. Ты вся в крови.

Мои штаны были по колено забрызганы грязью, про сапоги не стоило и говорить. На руках и одежде запекшаяся кровь.

– Хорошо, возьму, если примете это. – Я сняла с шеи цепочку. Отсыпала себе немного шалфея и отдала шелковый мешочек Винн. – Битва состоится первого ноября, в полночь. Это средство отпугнет фантомов у ворот.

– А, сувенир от охранника. – Винн взвесила мешочек на ладони. – Но здесь хватит максимум на двоих.

– Двоих вполне достаточно.

– Тогда спасибо за приглашение. – Криво усмехнувшись, Винн вернула револьвер и ножи и, взяв меня за локоть, повела к лестнице. – Надеюсь, до скорой встречи, Пейдж Махоуни. А теперь торопись. Местные не любят чужаков на похоронах. И постарайся помочь Иви, где бы она ни была. Эта новость разобьет ей сердце.

22

Серый рынок

В крови Лондона был яд. Перед лицом смерти Рот-до-Ушей сумела сказать самое главное.

Шокирующая правда не укладывалась в голове. Значит, за всем стоит Аббатиса. Наврала всем с три короба про дружбу с Гектором, а сама… И ничего не сделаешь, пока вся власть у нее в руках.

Это она прикончила Гектора с подельницей, и если Рот-до-Ушей права, на плече убийцы есть метка «Ветоши», которую та тщательно скрывает. Допустим, Аббатиса когда-то состояла в банде, а после возглавила собственный сектор. Уж не в качестве ли той самой подельницы, чье имя Джекс запамятовал? Допустим, она ушла от Старьевщика, тот разозлился, отсюда их вражда. Вроде логично.

Или нет? Татуировку можно удалить в любом салоне, дешево и быстро, но Аббатиса почему-то не спешит избавиться от нее.

«Рука без плоти пальцем указывает в небо. На запястье алый шелковый браслет».

Что означает пророчество? Что платки на трупах оставляет сам Старьевщик?

Что убийца – он?

Я потерла виски, пытаясь сложить кусочки мозаики. Предположим, Старьевщик напрямую заинтересован в битве и поэтому решил устранить Гектора и Рот-до-Ушей. Каким-то образом он переманил на свою сторону Аббатису, и та согласилась стать киллером, а их якобы застарелая вражда – всего лишь ширма, чтобы скрыть злодейский заговор.

Допустим, Старьевщик сам метит на престол, поэтому и приказал устранить действующего владыку вместе с подельницей. Но почему тогда ни Старьевщик, ни Аббатиса не выдвинули свои кандидатуры? В списке участников битвы их имена не значатся. Почему они не воспользовались вакуумом, который сами же создали?

В общем, тупик. Вся надежда на Иви. Она единственный ключ к разгадке. Надо было вытрясти из нее информацию еще в кафе, когда она призналась, что знает Рот-до-Ушей. А теперь ее держат в каком-то здании, куда можно добраться только через старый туннель, но помощники Аббатисы с него наверняка не спускают глаз. Даже если нагрянем туда с Рантанами, охрана успеет предупредить хозяйку и пленников просто-напросто перепрячут. Или вообще убьют.

Дождь хлынул как из ведра, но я не шелохнулась. Только поплотнее закуталась в одолженный Винн плащ и стала ждать такси. Вскоре передо мной затормозил проржавевший черный автомобиль. Заслоняясь рукой от капель, из салона выскочил Ник.

– Пейдж! – Он распахнул дверцу.

Продрогшая, в мокром насквозь плаще, я плюхнулась на заднее сиденье.

– Мы чуть с ума не сошли, когда Элиза сказала, что ты в Бермондси. – Ник захлопнул дверь и прижал меня к себе. – Чей это плащ? Мы уже час тут катаемся, ищем тебя. Куда ты ходила?

– На Джейкобс-Айленд.

Ник шумно втянул воздух:

– Зачем?

Я не ответила.

Зик тревожно покосился на меня в зеркало заднего вида и завел мотор. Рядом с водителем, держа на коленях завернутую в целлофан картину, сидела Элиза. Светлые волосы тугими локонами ниспадают на плечи, на губах алая помада. Элиза потянулась через сиденье и легонько тронула меня за плечо.

– Мы едем на Спиталфилдс, – тихо проговорила она. – Джекс хочет арендовать там место. Твое дело может подождать?

– Если только недолго.

– Мы быстро. С Марией Огненной хлопот не бывает.

Зик включил древний приемник и настроился на музыкальный канал, прежде чем зазвучала сводка новостей. Дорога на Джейкобс-Айленд скрылась из виду, когда автомобиль покинул пределы II-6 и направился к центральной когорте.

Сегодня Иви ничем не поможешь. Чтобы вызволить пленников, нужен надежный план. Прислонившись к окну, я наблюдала, как мимо проносятся фонари.

По пути нам встретилось несколько отрядов НКО. Зик заблокировал двери. Судя по всему, легионеры активно допрашивали прохожих. Один держал на мушке невидца, а товарищ того со слезами на глазах пытался оттолкнуть руку с пистолетом. Я припала к стеклу. Машина уже сворачивала за угол, когда легионер пустил в ход дубинку. Оба мужчины повалились на асфальт, прикрывая голову руками.

Зик припарковался на Коммершиал-стрит. Вчетвером мы направились к крытому рынку. Просторный, с застекленной крышей на чугунном каркасе, Спиталфилдс был не чета Ковент-Гардену, но торговали здесь в основном невидцы. Среди вороха дешевой одежды, обуви и бижутерии попадались весьма изысканные украшения для богатых. Где-то в центре этого лабиринта была палатка Марии Огненной. Продавали там нумы, тщательно запрятанные в керамических собачках, и флаконы с солями. Мы пробирались сквозь толпу продавцов и покупателей, высматривая главаря мимов. Зик остановился у крохотного прилавка с сувенирами из свободного мира.

– Идите, я догоню, – бросил он.

Ник кивнул, и мы пошли дальше.

– Надеюсь, ей понравится, – пробормотала Элиза. В ярком свете она выглядела измученной. – Странница, а ты знакома с Марией Огненной?

– О да.

– Мария сама мечтала заполучить Странницу, – хохотнул Ник. – У Пейдж в документах ведь значится Первый Пятой, значит, официально она жительница этого сектора. Мария с Джексоном долго препирались по этому поводу.

Узнать палатки с нелегальным товаром было легко. Слишком уж подозрительно выглядели продавцы, а прилавки были задвинуты в темный угол, поближе к дверям. Я плелась вдоль рядов, рассеянно перебирала товары, но мысли были заняты другим.

Серый рынок.

Опомнившись, я побрела искать своих. Элиза и Ник уже беседовали с Марией Огненной.

– …Настоящий шедевр, – говорила Мария. – Цвета подобраны идеально, оттенки просто потрясающие. Похоже, Муза, ты достигла полного симбиоза со своими подопечными. Надеюсь, это никак не отражается на твоем здоровье?

Снова симбиоз!

– Немного отражается, – призналась Элиза, – но только когда творец нервничает. В целом терпимо.

– Прекрасно. Уверена, у меня найдется… – Мария заметила меня. – А, Бледная Странница! Я как раз собиралась предложить вашим место на рынке.

– Ты не пожалеешь. – Я вымученно улыбнулась. – Сама с удовольствием буду торговать вместе с Музой, если ты не против беглых преступников.

– Наоборот, почту за честь видеть вас у себя. – Мария обменялась с нами сердечными рукопожатиями. – Берегитесь легионеров. Они часто ходят через рынок, срезая путь до «Гилдхолла».

– Спасибо, Мария. – Ник пониже надвинул шляпу. – Доброй ночи.

– Вы идите, я чуть задержусь. – Мне нужно было кое-что выяснить.

Кивнув, Ник взял Элизу под руку и повел к выходу. Мария Огненная спрятала картину под прилавок, подальше от чужих глаз.

– Мария, это ведь тебе поручили расследовать, откуда взялись те платки на месте убийства Гектора?

– Да, мне. Расследование окончено, но похвастаться особо нечем. Покупали их здесь, имеется метка. Торговку нашли, но она каждый день продает такие платки пачками. – Мария вздохнула. – Боюсь, правды мы никогда не узнаем.

Оглядевшись по сторонам, я вытащила из сапога платок и протянула ей:

– Он?

Мария пощупала алый шелк и вскоре наткнулась на вышитый в уголке крохотный крест.

– Да, – глухо ответила она. – Откуда он у тебя, Странница?

– Забрала у бандита из «Ветоши», который пытался убить меня в Четвертом секторе Первой когорты.

– Убить? Тебя? – Получив ответный кивок, Мария нахмурилась и вернула мне платок. – Мой совет – сожги. Не знаю, что задумал Старьевщик, но на пути ему лучше не попадаться. Ты рассказала совету?

– Нет. – Алый квадратик перекочевал обратно в сапог. – Скажем так – я не очень доверяю Аббатисе.

– Не ты одна. – Мария облокотилась о прилавок и рассеянно повертела кольцо у себя на пальце. – Помнишь, она хотела поговорить со мной? Ну там, на аукционе? В тот же вечер мы встретились на нейтральной территории во Втором Первой. Аббатиса попросила выделить ей как минимум пять ясновидцев, даже не лунатиков, что странно. Просто сказала, что хорошо заплатит за кое-какую халтурку.

У меня перехватило дыхание.

– И ты согласилась?

– Нет. Совместительство у нас официально запрещено. Если по своей воле – пожалуйста, на это я могу закрыть глаза, но подбивать людей на такое не стану. – Мария резко выпрямилась. – У меня еще остались принципы.

– Кстати, ты не участвуешь в битве. Почему? Нет желания занять престол?

– Мне еще охота пожить, – усмехнулась Мария. – Странно, как вообще набралось аж двадцать пять кандидатов.

– Почему странно?

– Не скажу, что Гектор заслужил смерть, но от его правления Синдикат пострадал особенно. Только представь, что будет, когда Сайен внедрит «Экстрасенс». Сектора наводнят попрошайки, легионеры. Начнется хаос. Никто в совете не хочет встать за штурвал тонущего корабля.

– Тогда нужен тот, кто удержит корабль на плаву.

Мария засмеялась:

– Кто, например? Можешь назвать хоть одного главаря мимов, кому по плечу исправить положение?

– Нет, не могу. – В боку вдруг закололо. – В принципе, я сама не прочь поучаствовать… Жаль, подельниц к битве не допускают.

Я понимала, как сильно рискую. При всей своей порядочности и нелюбви к Джексону Мария запросто может сдать меня боссу. Но нужно было посмотреть, как представитель Потустороннего совета отреагирует на без пяти минут предательницу.

Однако Мария Огненная отнеслась к моим словам на удивление спокойно.

– Насколько мне известно, правилами это не запрещено. По крайней мере, на моей памяти прецедентов не было, а я в Синдикате уже добрый десяток лет.

– Но многим не понравится.

– Между нами, Странница, всем плевать. Ни для кого не секрет, что подельники зачастую превосходят свое начальство. Возьми хоть Тома Переростка с Лебедью. Оба талантливейшие ясновидцы, честные, умные, а прозябают на посылках у лентяев и самодуров, которые и к власти-то наверняка пришли с помощью ножа и обмана. Пожелай эти двое претендовать на престол, буду только «за».

Мои брови поползли вверх.

– По-твоему, все в совете придерживаются такого мнения?

– Разумеется, нет. Большинство сразу назовут выскочку неблагодарным предателем, но исключительно из страха. – Мария накрыла мою ладонь своей. – Хорошо, если в этом году объявится хотя бы один достойный кандидат.

– Будем надеяться, – осторожно проговорила я.

– С надеждой в Синдикате туго. – Мария стерла улыбку с лица и щелчком пальцев подозвала подельницу: – Побързай[10]. Тебе платят не за красивые глаза.

Та картинно вздохнула.

Автомобиль ждал у входа. Яркий свет фар пронизывал пелену дождя. Я забралась на заднее сиденье к Элизе.

– Давай рассказывай, что стряслось, – потребовала она.

– Погодите, – вмешался Зик, – здесь не самое удачное место для разговоров. Помните, что сказала Мария? Повсюду легионеры. Не безопаснее ли будет поехать на Примроуз-Хилл?

Мы выжидающе посмотрели на Ника.

– Полчаса, не больше. – Под глазами у него залегли темные круги. – Скоро ночь. Джекса будем ставить в известность?

– Даже не знаю, – пробубнила я. – Опять скажет, что шлялась без спроса, и слушать не захочет.

Пока автомобиль колесил по улицам, меня одолевали мрачные мысли.

Вдруг Мария решит сдать меня Джексу? В идеале мне бы не показываться в логове до самой битвы, но так он лишь сильнее разозлится и может вообще не взять меня на «Арену розы».

Пологий холм Примроуз-Хилл тянулся между I-4 и II-4. Сайен в избытке насадил здесь дубов и примул в память об инквизиторе Мэйфилде, который, как выяснилось, обожал выращивать сады, а параллельно – отправлять предателей на костер, виселицу и плаху. Стояла поздняя осень, цветы уже отцвели. Припарковав машину в переулке, мы вчетвером взобрались на вершину холма, подальше от света фонарей и чужих ушей. Сквозь густую листву виднелось чернильное небо.

Интересно, где сейчас Страж? Я взглянула на положение звезд и сосредоточилась на золотой пуповине. Так он сможет меня найти, если будет знать, где искать. А до тех пор мне надо снять груз с души и оповестить друзей об опасности.

Мы остановились в тени дерева и встали в круг, лицом друг к другу.

– Рассказывай, – велел Ник.

– Это Аббатиса убила Гектора с подручными, – осторожно начала я. – И Рот-до-Ушей тоже. Сегодня.

Все молчали, ошарашенно глядя на меня. Шепотом я изложила все, что приключилось после того, как мы расстались с Элизой. Про подземную дорогу, поезд, смерть Агаты и последние слова Рот-до-Ушей.

– Татуировка, – повторила Элиза. – Речь про метку «Ветоши»? Руку смерти?

– Так она называется?

– Да. «Ветоши» колют ее вот здесь. – Элиза похлопала себя по плечу. – Если кто-то решает выйти из банды, Старьевщик сам удаляет татуировку. В салоне это делать запрещено.

– Получается, Аббатиса до сих пор работает на него? – удивился Зик. – На Старьевщика, которого якобы терпеть не может?

– Выходит, что так, – вздохнула я. – Когда Монах застрелил Агату, он зачем-то предлагал Аббатисе литий. Та отказалась: мол, симбиоз и так достигнут. Элиза, это по твоей части. Что означает это слово?

– Симбиоз? – Она нахмурилась. – Ну, это связь между фантомом и медиумом. Чем крепче симбиоз, тем она эффективнее. Как у меня с Рашель последние годы. Другое дело, что достичь этого было непросто и болезненно, особенно поначалу. При симбиозе складывается… как бы это сказать… взаимопонимание. Как-то так.

– Аббатиса ведь физический медиум, – задумчиво проговорил Ник. – Не могла она использовать фантом, чтобы убить Гектора?

Элиза ответила не сразу.

– По идее, она могла быть одержима в тот момент. Это объясняет жестокость и прочее, но фантом самое большее придает скорости, он не делает посредника сильнее. Будем откровенны, Аббатиса не похожа на человека, способного в одиночку уложить восемь мужиков.

– Погодите, – перебил Зик. – Если Аббатиса и впрямь ликвидировала Гектора, почему ее нет в списке участников битвы?

– Мне это тоже не дает покоя, – сказала я.

Зик сочувственно посмотрел на меня:

– Как ты разыскала Рот-до-Ушей? Она успела сказать что-нибудь?

– Сначала я догадалась, что она прячется на Джейкобс-Айленде. Правда, меня подзадержал охранник, потом еще местные взяли в плен… – Я перевела дух. – В общем, убийца добрался до нее раньше. Последнее, что она сказала перед смертью: «Ты должна положить конец серому рынку».

– Что еще за серый рынок?

– Без понятия. Навскидку: если черный – нелегальный, то серый… какой-нибудь несанкционированный, но без криминала.

– Надо рассказать Джексу, – решительно заявила Элиза.

– И что он сделает? Пожалуется Аббатисе на Аббатису? – (На мои слова Элиза только тяжело вздохнула.) – Не забывайте, она временная владычица и, в случае чего, просто прихлопнет Джексона как муху.

Повисло недолгое молчание.

Ник повернулся к цитадели, в его глазах вспыхнул отблеск фонарей.

– Дождемся битвы, там видно будет. Пока нам известно, что Старьевщик знает о рефаитах и даже сумел зачем-то похитить Стража. По логике – серый рынок имеет к нему прямое отношение…

– Чего? – оторопело уставился на него Зик.

– Хочешь сказать, Страж вернулся? Куратор Пейдж? – Элиза сердито фыркнула. – И когда ты планировала нас обрадовать?

– Тсс! – Мое шестое чувство подавало тревожные сигналы. – Да, он здесь. Я пыталась предупредить Джекса, когда рефаиты явились к нам на порог, но он и слышать не пожелал… – Я вдруг осеклась. – Тихо! Кто-то идет.

Лавируя среди деревьев, к нам стремительно приближался лабиринт. Не успели мы опомниться, как из-за огромного ствола показался босой, тощий как жердь мужчина в грязных лохмотьях. Я попятилась, прикрыв лицо волосами.

– Вечер добрый, дамы и господа. – Оборванец сорвал с головы шляпу и церемонно поклонился. – Не пожалейте монеты для бедного балаганщика.

Ник уже нашарил в кармане пистолет.

– Не далековато для балагана?

– Что вы, сэр! – В тусклых лучах фонариков блеснули белые зубы. – Мне любое расстояние нипочем.

– А балаганить кто будет? – Элиза нервно засмеялась и шагнула влево, заслонив меня своим телом. – Если постараешься, дам десятку. Что ты умеешь?

– О, я всего лишь скромный рабдомант, миледи. Будущее не предвижу, мысли не читаю, песен не пою. – Оборванец вынул из-за уха монетку. – Но если пожелаете, могу отвести вас к сокровищу. Мы, рабдоманты, как компас, сокровища за версту чуем. Идемте со мной – сами убедитесь.

– Не вздумай, – прошептала я одними губами.

– Вдруг он нас подслушал, – так же шепотом отозвалась Элиза. – У меня в сумке немного белой астры. Заодно и проверим.

Даже волоски на руках встали дыбом. Рабдомант и впрямь мог подслушать наш разговор. Ник держался настороженно и молчал. Подхватив Элизу под руку, тощий начал спускаться с холма, попутно развлекая нас анекдотами и байками. Зик бежал следом, бросая на Ника тревожные взгляды. Спрятавшись под платок, я прикидывала, не лучше ли свернуть в сторону от греха подальше.

Рабдомант уверенно двигался к посадкам. Впереди замаячила густая чаща. Старательно изображая английский акцент, я окликнула проводника:

– Эй, мы ведь не туда направляемся?

– Только самую малость, мисс. Самую малость.

– Он ведь может нас убить, – шепнула я Нику.

– Согласен. Не нравится мне все это. – Он сложил ладони рупором и позвал: – Муза! Бриллиант! Постойте!

Но они уже скрылись в темноте чащи. Ник зажег фонарик и, не выпуская моей руки, бросился следом. Под ногами хрустела сухая листва. Или чьи-то кости… В крови стремительно разливался адреналин. Мне вдруг вспомнилась ночь на Безлюдье: я, насквозь продрогшая в розовой тунике, сидела и ждала, когда из леса выскочит монстр. Мои пальцы впились Нику в кожу.

– Ты в порядке? – заволновался тот.

Я только кивнула, тщетно пытаясь успокоиться.

Рабдомант завел нас в чащу. На листьях застыли хрустальные капли росы. Деревья поскрипывали под тяжестью льда. Среди ветвей серебряным кружевом поблескивала замерзшая паутина, на обледенелой нити ледышкой застыл маленький ткач. Луч фонаря выхватил из мрака чужие следы, запорошенные снегом. Вместе с дыханием изо рта вырывался пар.

– Чувствуешь здесь фантомов? – пробормотал Ник.

– Нет.

Мы ускорили шаг. Зик и Элиза с интересом склонились над замерзшей лужицей. От земли поднимался голубоватый туман.

– …Долгие годы, сэр, – оживленно рассказывал стоящий чуть поодаль рабдомант. – Не сомневайтесь, сокровище там, подо льдом.

– Надо же, почти ровный круг! – восхитился Зик, проведя пальцем по кромке.

Не почти. Круг и впрямь ровный.

– Бриллиант, как ты? – всполошился Ник.

– Отлично. Ты только взгляни. Невероятно! – Зик взял у рабдоманта монету и бросил на лед.

– Еще два раза, сэр, – подначивал рабдомант, озираясь.

Внутри словно взвыла невидимая сирена. Все это я уже видела. Страж. Лес. Мертвенный холод и полное отсутствие духов. Зик снова подбросил монетку. По эфиру как будто прокатилась волна. Страшная догадка пронзила сознание. Зик пытался отпереть запретную дверь.

– Отойди! – завопила я, устремляясь к нему. – Бриллиант, назад!

– Странница, ты чего? – удивилась Элиза. – Это просто лужа, расслабься.

– Это ледник. – Голос осип от волнения. – Портал в загробный мир.

Ник схватил Элизу под мышки и поволок прочь. Чертыхаясь, Зик попятился, но упал от предательского удара рабдоманта. Монета выскользнула у него из пальцев и покатилась на лед. Не колеблясь, я метнула в рабдоманта нож, но промахнулась буквально на миллиметр. Прижимая монету к груди, оборванец пополз к леднику.

– Они идут. – Его взгляд рассеянно блуждал по сторонам, губы кривились. – Идут, чтобы принести мое сокровище.

– Стой! – Я выхватила револьвер и прицелилась. – Не надо. Там нет никакого сокровища.

– Ты покойница, – прошелестел рабдомант и подбросил монету.

Ледник взорвался миллионами осколков. Бриллиантовая пыль ударила в глаза. В следующий миг с диким ревом, прокатившимся по всему сектору, из портала выскочил эмит.

На бешеной скорости тварь кинулась к нам. Гигантские челюсти сомкнулись над рабдомантом и оторвали ему голову. Мертвое тело рухнуло на землю и забилось в конвульсиях. Кровь из зияющей раны хлынула прямо на ледник.

Чудовище источало тьму – черное облако заслоняло обзор, – но впервые мне удалось рассмотреть, что скрывается в темных недрах. Тварь была поистине огромной и непропорциональной: приплюснутая голова, длинные, словно нарочно вытянутые, конечности. Из-под лоснившейся кожи выпирал острый хребет. Глаза белые и круглые, как полная луна.

Воздух наполнился жужжанием мух. По спине у меня заструился пот. Этот монстр был куда больше того, на Безлюдье.

В кармане брюк лежал мешочек соли. Стараясь не делать резких движений, я выудила его, двумя пальцами развязала шнурок и показала чудищу. Возможно, оно почувствует, что внутри.

Эмит с хрустом вытянул шею и быстро-быстро замотал головой. Крючковатые пальцы впились в землю, моментально покрывшуюся льдом. Тварь крадучись двинулась к нам.

Три другие ауры слабым маячком пульсировали во мраке. С появлением эмита эфир превратился в плотную массу, совершенно не приспособленную для фантомов. Тьма расползалась вокруг, точно пятна нефти по воде. Ник попытался созвать арсенал, но тщетно – духи не смогли пробиться сквозь толщу.

Колени у меня подкашивались. Взгляд стал мутным. Если ничего не предпринять, у нас случится эфирное голодание. Я набрала щепотку соли и швырнула ее в эмита. Послышалось громкое шипение и треск, как будто на раскаленную сковороду бросили кусок масла. Вверх взметнулся дымок.

Эмит разинул бездонную пасть, и из ее глубины вырвался крик. В нем словно смешались тысячи затравленных воплей, стонов и рыданий. От этих душераздирающих звуков кровь стыла в жилах.

– Бегите! – заорала я.

Мы помчались по склону вниз, к машине. Ветви хлестали меня по лицу, цеплялись за волосы. Сапоги скользили по льду. Я отчаянно дергала золотую пуповину и пыталась настроить глаза на резкость. Страж – наш единственный шанс на спасение. Меня буквально клонило к земле, веки слипались. Так тяжело… Нет, не сдаваться, бежать. Смирись. Нет, не сдаваться.

На поляне у Зика отказали ноги, и он кулем повалился на землю.

Затем упал Ник. Я кинулась к нему, схватила за плечи и попробовала поднять, но руки не слушались, и я растянулась рядом, вся дрожа. Моя аура стремительно сокращалась в попытке увернуться от жуткой твари, связь с эфиром становилась все слабее. В следующий миг аура Зика исчезла с радара. Была, и нет.

Прекратить этот кошмар… скорее. Не могу дышать, прекратить… скорее…

Мою ауру словно зажали в кулак, не давая нормально функционировать, дышать. От напряжения глаза наполнились слезами. Еще немного – и начнется эфирное голодание. Пальцы посерели, лунки ногтей стали молочно-белыми. Я могла дышать, но кислорода не хватало. Могла видеть, но вокруг стояла кромешная мгла.

Никак не сосредоточиться… Довольно… Не могу… Довольно…

Впереди, чертыхаясь, Элиза попробовала встать, но ладони соскальзывали. Ее аура и лабиринт напрочь терялись в обступившем меня мраке. Я на ощупь выудила соль и прохрипела:

– Ник, круг…

По лесу вновь пронесся душераздирающий вопль, какофония тех, кто сгинул в чудовищной пасти. Стиснув зубы, Ник притянул к себе Элизу. Адреналин явно прибавил ему сил.

– Дай соль!

Я бросила ему мешочек. Эмит черной тучей надвигался на нас, кровожадно поблескивая белыми зрачками. Слишком быстро, не успеем. Руки у Ника дрожали.

– Зик! – Его голос охрип от волнения. – Зик!

Тварь склонилась над распростертым телом юноши. Мой фантом метнулся через поляну.

Все произошло в точности как в Шиоле: удар, боль. В недрах лабиринта монстра таилась чудовищная сила. Собрав волю в кулак, я протаранила верхнюю броню и очутилась в абиссальной зоне.

Боль была невыносимой.

Фантом устремился в зыбкое болото. Внутри меня полыхал настоящий пожар, языки пламени охватили сознание. Лабиринта не было.

Был кошмар.

В абиссальной зоне царила беспросветная тьма, но мне удалось разглядеть гниющую плоть под ногами. На поверхности пузырилась кровь. Трясина затягивала все глубже, по пояс. Костлявая рука стиснула затылок, нагибая ниже и ниже, к бурлящей гнили. Я сопротивлялась, рвалась обратно в тело, но было слишком поздно. Разлагающаяся масса накрыла меня с головой.

Ни воздуха, ни мыслей, ни боли, ни сознания.

Ничего.

Пустота.

Всепоглощающая, бесконечная пустота.

В недрах разума забрезжила последняя мысль: это ад. Абсолютный вакуум, без намека на эфир. Самый страшный кошмар любого ясновидца. Не смерть, а небытие, когда умирает душа. Одно за другим таяли лица. Ник, Страж, Элиза, Джексон, Лисс – все исчезли, и вместе с ними исчезала Пейдж…

Серебряная пуповина натянулась, как канат, и рывком вытащила меня на поверхность. Вынырнув из гнилой топи, я принялась жадно ловить ртом несуществующий воздух. Множество рук тянули меня назад. Голоса перекликались на незнакомом языке. Спасения нет. Похоже, мне суждено сгинуть в лабиринте эмита.

Внезапно чудовищная хватка ослабла. Я сломала тлеющую кисть пополам и из последних сил вернулась в собственное тело.

Веки дрогнули.

Грудь ожила.

Соляной круг замкнулся. Ник уронил пустой мешочек и рухнул как подкошенный.

Задрожав, эфир выставил невидимый барьер, наподобие забора, окружавшего колонию. Чудище отпрянуло от круга, как от кипящей лавы, извергая новую порцию помех. Что это, извращенная аура? Напоследок огласив окрестности пронзительным воплем, тварь заковыляла прочь, оставив в эфире темное облако смога.

Мы вчетвером распластались под обледенелыми кронами.

– Зик… – Полуживой от слабости, Ник принялся тормошить друга.

Мне хватило сил только повернуться. Рядом лежала Элиза. Глаза остекленели, в губах ни кровинки.

Меня била дрожь, конечности судорожно подергивались. Дыхание было прерывистым, уши закладывало. Прошло немало времени, прежде чем по листве зашуршали шаги и за кругом вырос стройный силуэт.

– Странница, – донесся до меня низкий женский голос. – Геаркен со мной.

Незнакомое слово было на рефаитском. Кто-то еще взывал ко мне. Золотая пуповина дернулась, возвращая меня к жизни, – и я открыла глаза.

– Ты ранена? – Голос принадлежал Плионе Суалокин. – Скажи хоть что-то, иначе я не смогу помочь.

– Аура, – прошелестела я.

К счастью, Плиона услышала. Палец в перчатке поднес каплю амаранта к носу. Божественный аромат проник в легкие, заживляя израненную ауру. Я перекатилась на бок и содрогнулась в рвотных спазмах. Череп от основания до макушки раскалывался от боли.

Плиона выпрямилась во весь рост. Одета она была как типичная обывательница, черные кудри перекинуты через плечо.

– Эмит ушел, но наступит час, и он вернется. Нашира назначила высокую награду за твою голову, странница.

Дрожь никак не проходила.

– Почему бы ей самой меня не прикончить?

– Не хочет марать руки. – Плиона вытерла маслянисто поблескивающий кинжал. – А теперь вставай.

В глазах потемнело, но мне удалось кое-как подняться. Ненависть к сарксам не могла заглушить боль от мысли, что я так и осталась уличным бойцом, которому не дано стать настоящим воином. Рефаиты служили живым напоминанием моей уязвимости и сводили на нет годы, проведенные в Синдикате. На краю опушки, обхватив голову руками, скрючилась Элиза. Пошатываясь, я побрела к ней, но меня остановил панический возглас Ника:

– Пейдж!

Охваченная дурным предчувствием, я поспешила на зов. Под деревом Ник склонился над лежащим в беспамятстве Зиком.

– В чем дело? – Я опустилась на колени, смаргивая набежавшие слезы.

– Не знаю. Не знаю! – Всегда твердые руки Ника дрожали. – Что нам делать, Пейдж? Умоляю, придумай что-нибудь…

– Все обойдется, не переживай. От укусов эмита еще никто не умирал, – попробовала успокоить я его, но напрасно – Ник трясся как в лихорадке. – Слушай, можно попросить рефаитов. Они помогут…

– Пейдж, сделай что-нибудь. Сейчас! – Голос у него сорвался.

– Плиона! – завопила я на всю поляну. – Цефей!

Цефей прикинулся глухим, но Плиона смилостивилась, вернулась. Опустившись на колени, она положила затянутую в перчатку руку на лоб Зика, другой коснулась щеки.

– Шевелись, странница. Надо перенести его в безопасное место.

Кусая губы, Ник взял лицо Зика в ладони и забормотал что-то.

Элиза уже теряла сознание, но при виде рефаитки из горла у нее вырвался отчаянный крик. Я бросилась к ней и зажала рот:

– По-прежнему считаешь, что у меня глюки?

Она помотала головой.

Почувствовав приближение Стража, я встала и помогла Элизе подняться. Страж пробился сквозь густую листву, глаза горели как факелы. Его взгляд метался от соляного круга к Зику.

– Все чисто, – заявил наконец он. – Пейдж, объясни, как вас сюда занесло?

Элиза шумно сглотнула.

– Мы разговаривали, – призналась я. – И такая мелочь едва не стоила нам жизни!

– Ясно, – бросил рефаит. – Возле ледника валяется обезглавленный труп. Кто это?

– Рабдомант. – Я едва ворочала языком от боли. – Наверное, следил за нами от самого рынка.

– Шестерка Саргасов, – сообщила Плиона, повернувшись к Стражу. – Похоже, ему заплатили, чтобы нейтрализовать Пейдж перед битвой.

– Маловероятно. Откуда Саргасам знать такие тонкости? И потом, она определенно нужна им живой. – Страж помолчал. – Ледник необходимо запечатать, иначе эмиты так и будут появляться. Пейдж, есть поблизости надежное укрытие?

Я покосилась на Элизу:

– Какие у нас варианты?

– Только один. – Дрожащей рукой она стерла пот с лица. – Но сначала нужно подогнать машину.

– Действуй, медиум. – Плиона кивнула в сторону посадок. – И поторопись.

Элиза побелела как полотно.

– А вдруг там бродят еще твари?

– Тогда беги что есть мочи и попытайся не умереть.

На Элизу было страшно смотреть. Я вложила ей в ладонь револьвер и остатки соли. Она тяжело вздохнула и бросилась в чащу.

У меня за спиной Страж нес молчаливую вахту. Сидя в круге, Ник ласково гладил Зика по волосам и что-то бормотал по-шведски. Плиона и Цефей встали на караул по краям опушки.

Мы ждали.

К возвращению Элизы нервы у Ника были уже на пределе. Оставив рефаитов сторожить ледник, мы доехали до I-4 и помчались по тускло освещенной газовыми фонарями брусчатой мостовой, зажатой с двух сторон магазинчиками с эркерами. Задыхаясь от быстрого бега, Элиза принялась шарить по карманам.

– На Гудвинс-Корт? – спросила я.

– Почти. К Леону. Леон Воск, уличный художник. Ты его знаешь.

Очень слабо, как многих других участников Синдиката. Закадычный друг Джексона, Леон промышлял изготовлением липовых документов для ясновидцев: разрешений на выезд, свидетельств о рождении, безупречных родословных – словом, всего необходимого, чтобы пустить пыль в глаза нашему правительству. Именно он подготовил документы для Зика и Надин, по которым оба значились местными жителями, – на случай, если их вдруг остановят на улице. Как и все повязанные с Синдикатом невидцы, Леон обитал в ветхом домишке, расположенном на этой улочке.

Снаружи магазинчик был выкрашен в черный, на витрине горами пылился товар: щипцы для снятия нагара, праздничные свечи, спичечные коробки, серебряные и медные подсвечники и даже старинные лампадные часы. Над входом серебряной краской было выведено: «ВОСКовые свечи» – официальный бизнес Леона. Эркер выглядел так, словно его не мыли несколько лет кряду.

Элиза отперла замок. Интересно, откуда вообще у нее ключ? Ник первым делом уложил раненого на диван в крошечной гостиной и подсунул под голову подушку. Я щелкнула выключателем, но безрезультатно.

– Леон не доверяет электрическому освещению. – Элиза достала из алькова спички. – Лучше подкинь угля в печь.

Ради Ника я не стала спорить и сбросила тяжелый плащ, оставшись в грязной, пропитанной кровью одежде.

– Пейдж!.. – испуганно ахнула Элиза.

– Кровь не моя, а Рот-до-Ушей.

Ожидание сводило с ума. Ник ни на секунду не отходил от раненого и каждые пять минут пытался влить ему в рот немного воды. Я обежала комнаты в поиске одеял. Элиза зажгла все до единой свечи в доме.

Страж появился, когда я уже спускалась по лестнице с ворохом одеял. Без лишних слов мы направились в гостиную. В очаге полыхал огонь, отчего щеки Зика приобрели обманчиво здоровый оттенок. Ник проверял пульс.

При виде гиганта с лучистыми глазами перепуганная Элиза забилась в угол. Страж не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Где укус?

– Слева, – прошептала я.

Рубашка Зика потемнела от крови. Трясущимися руками Ник закатал полу, и мы впервые увидели рану. Нервы у меня были крепкие, но такое зрелище они выдержали с трудом. Глубокие вмятины от зубов полумесяцем тянулись от горла до талии, кожа вокруг посерела, но кровь уже успела свернуться.

– Ничего страшного, – резюмировал Страж после недолгого размышления. – Он поправится и без лечения.

– Что? – воскликнул Ник. – Да вы посмотрите на него.

– Если кровеносная система в норме, ему ничто не угрожает. Он употребляет наркотики, алкоголь?

– Нет.

– Тогда все в порядке. – Страж взглянул на Ника. – Он сейчас не в лучшем состоянии, доктор Найгард, но его тело и лабиринт сами справятся с заражением. Обработайте раны соляным раствором, наложите швы, и пусть спит. В нынешней ситуации это самое верное средство.

Ник со стоном повалился в кресло и закрыл лицо ладонями. Мы все повернулись к Зику. Дышал он прерывисто, щеки приобрели пепельный оттенок, пальцы словно обмакнулись в сажу, но хуже ему явно не становилось.

– Это неправильно, – бормотал Ник. – Ему нужно в больницу.

– Легко догадаться, какой будет диагноз, – фыркнула я. – Асфиксия азотом.

– Пейдж! – одернула меня Элиза.

– Не нужно больницы, – твердо проговорил Страж. – Организм восстановится без посторонней помощи. И потом, ни один врач в Сайене не сталкивался с такими симптомами. Главное, следите, чтобы ваш друг постоянно находился в тепле и больше пил.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском дров в камине.

– Надин сообщать будем? – обратилась я к остальным.

– Ни в коем случае! Она с ума сойдет от беспокойства. – Элиза наконец встала с кресла. – Сейчас принесу вам переодеться. Заночевать можно здесь. Леон вернется только утром. – Откашлявшись, она робко взглянула на Стража снизу вверх. – Вы… ты тоже останешься?

– Ненадолго.

– Чердак в твоем распоряжении.

– Спасибо, учту.

С ее уходом в гостиной стало еще теснее. Покосившись на Стража, я выскользнула в коридор. Зайдя в прачечную, включила котел и, отыскав в буфете пустую банку из-под варенья, стала готовить соляной раствор. Колени подкашивались от усталости. Неужели только сегодня утром мы с Чэтом обсуждали «Разоблачение рефаитов»? Казалось, с тех пор минула целая вечность.

Помешивая воду, я тщетно пыталась успокоиться. Зик вне опасности, но скоро в цитадель нагрянут эмиты.

Ладно, сейчас не время об этом размышлять. Нику нужна моя помощь. Прихватив несколько рулончиков марли и швейный набор, я поспешила в гостиную. Ник сидел у затухающего очага и держал раненого за руку. Я устроилась на полу и притянула колени к груди, практически не ощущая жара пламени.

– Я рассказывал тебе о сестре? – глухо спросил Ник.

– Упоминал как-то.

Всего раз. Каролина Найгард, ясновидица, чей дар так и не успел раскрыться.

– Никогда не забуду, что с ней сталось там, в лесу, – монотонно продолжал Ник.

– Не надо. – Я коснулась его щеки, вынудив повернуться ко мне. – Зик не умрет, обещаю. Стражу можно верить.

Довольно опрометчиво с моей стороны давать такие обещания. Себа и Лисс я не спасла.

– Сайен больше не заберет никого из моих близких, – бормотал Ник. – Это они во всем виноваты. Ничтожества! Подчинились рефаитам, вместо того чтобы бороться с ними. Испугались с самого начала, а теперь рушат систему, которую сами же и создали. Если ты победишь и станешь темной владычицей, я брошу Сайен. И сделаю все, чтобы его уничтожить.

– А если проиграю?

– Сделаю все то же самое. Надоело, что Джексон тратит мои кровно заработанные на дорогие сигары. – Лицо Ника было суровым, как никогда. – Я устроился в Сайен, чтобы узнать врага изнутри. Поверь, Пейдж, я узнал достаточно и теперь хочу его уничтожить.

– Не ты один.

В камине потрескивал огонь.

– Джекс, наверное, гадает, куда мы запропастились.

– Элиза пошла в логово. Она скажет, что у нас вечерняя тренировка в Шестом Первой. – Ник с улыбкой забрал у меня банку, но взгляд оставался тусклым. – Поспи, sötnos. С тебя на сегодня хватит.

Дрожащими руками он достал иглу. Я уже собралась уходить, но что-то меня удержало. В этот момент Зик открыл глаза, улыбнулся и пробормотал Нику: «Привет». Тот наклонился и поцеловал юношу сначала в лоб, потом в губы. На душе вдруг стало легко: внутри словно оборвалась невидимая нить.

С прошлым покончено, точка. Я вышла, тихо притворив за собой дверь.

Магазинчик насчитывал три этажа, плюс чердак. В узком, как пенал, здании было множество комнат. Душевая оказалась крохотной, метр на метр, с потрескавшейся плиткой. Я зажгла огарок у раковины и критически взглянула на себя в зеркало. Да, видок как у заправского водосточника. Одежда вся в запекшейся крови, кожа вокруг рта пепельно-серая.

Озноб пробирал до костей. Все бы отдала за горячую воду. Грязная одежда полетела в угол. Стоило повернуть старый смеситель, как в трубах загудело, из душа под потолком брызнули чуть теплые струи. Быстро смыв с себя солоноватый запах эмита, я наклонилась к зеркалу с намерением вынуть контактные линзы. Тут меня поджидал сюрприз: один зрачок расширился до предела. Поморгав, я уставилась на свечу, но левый зрачок не реагировал.

В свободной спальне с парными кроватями Элиза приготовила ночную рубашку. Застегнув пуговицы, я с наслаждением вдохнула тонкий цветочный аромат. Глаза уже слипались, но долго на таком холоде не поспишь. Хорошо бы раздобыть грелку и унять озноб.

Я расчесала мокрые волосы и вышла из спальни, стараясь не замечать тупрй боли в боку. На лестнице столкнулась со Стражем.

– Пейдж.

Меня по-прежнему знобило. Внутри нарастало дикое желание прильнуть к нему, но голос разума пересилил.

– Страж, – откликнулась я тихо, чтобы не услышали внизу.

– Ты пыталась вселиться в эмита.

Мои брови удивленно поползли вверх.

– Откуда знаешь? Украл очередное воспоминание?

– На сей раз нет. – Страж изучал картину на стене. Одно из любимейших полотен Элизы, которое она писала целый год сама, без помощи духов. – У тебя разные зрачки. Верный признак смещения пуповины. Монстр мог поработить тебя и поглотить фантом.

– Предупреди ты заранее – в жизни не сунулась бы в его лабиринт, – проворчала я.

– Это мое упущение, каюсь. – Он оперся на перила. – Насколько я понимаю, в лес вы отправились для важного разговора, не предназначенного для чужих ушей.

Голос у меня срывался, но я заставила себя повторить историю от начала до конца. Страж слушал с непроницаемым видом.

– Серый рынок, – повторил он. – Не представляю, что это.

– Не ты один.

– Похоже, от твоей победы в битве зависит многое. – Его глаза ярко вспыхнули во мраке. – Рабдомант, заманивший тебя на ледник, как-то связан со всем этим.

Страшно подумать, сколько народу задействовано в происходящем. Сколько готовых убивать и погибать ради таинственного замысла Аббатисы и Старьевщика.

– Эмиты так и будут появляться?

– К сожалению, да. – Его пальцы крепче сжали перила. – Колония заброшена и интереса для них больше не представляет. Пусть дорогой ценой, но свое дело она делала – приманивала тварей призрачным маяком. Теперь их потянет в Лондон. Ледники, ведущие в их царство, можно закрыть, но это требует немалых усилий и сноровки.

– Их царство?

– Огромный участок в загробном мире густо населен эмитами. Ты наверняка заметила, что ледник отпугивает духов, они боятся даже приблизиться к нему.

Так вот почему из сектора Марии Огненной исчезли все призраки.

– Их нужно остановить, – вырвалось у меня.

Повисла долгая пауза. Невысказанные слова замерли на губах. Страж наблюдал за мной все с тем же отстраненным выражением, как давеча в зале. Не угадаешь, что он испытывает ко мне, если вообще испытывает хоть что-то. Случившееся на опушке напоминало о себе тусклой болью в боку. Сегодня мне довелось узнать слишком много.

Я осторожно придвинулась к нему и положила голову на плечо. От Стража веяло жаром, точно от пылающего камина. Руки он положил на балюстраду по обе стороны от меня, практически касаясь моих бедер. От его приглушенного стона по телу побежали мурашки.

Наши носы соприкоснулись. Мои пальцы скользили по линии скул, поднимаясь выше, к вискам. Слух жадно ловил его дыхание и биение сердца, в котором чудился обратный отсчет до решающей минуты. В недрах лабиринта снова вспыхнул огонь, уже знакомый по «Гилдхоллу».

Не знаю, как назвать охватившее меня чувство. Знаю только, что оно коренилось глубоко внутри, словно древний полузабытый инстинкт. Только сейчас хотелось отдаться ему с головой.

– Мне не дают покоя твои слова, сказанные в мюзик-холле, – глухо проговорил он.

Я молча ждала. Он провел пальцем по бугорку на ладони, погладил запястье.

– Ты права. Этим нам закрывают рот. Но я не стану молчать, Пейдж, и тебе лгать не буду. Наши пути пересекаются лишь по воле эфира. Пускай не часто. И уж точно не навсегда.

Наши пальцы переплелись.

– Знаю, – просто откликнулась я.

23

За гранью

Едва дверь на чердак за нами захлопнулась, Страж взял мое лицо в загрубевшие мозолистые ладони. Я не слышала ничего, кроме собственного прерывистого дыхания и учащенного стука сердца. Мои пальцы на ощупь повернули ключ в замке. Комната погрузилась во мрак, где были только мы вдвоем. В темноте рефаит казался чем-то за гранью, с него слетела вся напускная человечность. Мои руки скользнули от его плеч к шее, и наконец, под аккомпанемент лихорадочного биения сердца, наши губы встретились.

Исчезло все, кроме ощущений. Сильные пальцы впились мне в затылок, потом спустились ниже, к спине. Я притянула его ближе, одной рукой обхватила за шею, а другую запустила в спутанные волосы. Пьянящие, точно красное вино, губы Стража были горько-сладкими на вкус.

Шершавая ладонь легла на мой голый живот. Дыхание сразу участилось. Только сейчас я осознала, насколько сильно желала его. Как жаждала этих объятий, прикосновений. Близость лежала за порогом наших миров.

Страж подхватил меня на руки. В темноте слышалось только прерывистое дыхание. Наши лбы соприкасались; меня словно убеждали, что все хорошо, что это взаправду. Я прижалась губами к его губам, наслаждаясь их теплом, ловя обрывки чужестранных слов.

Маковое поле вспыхнуло огнем. Но даже сейчас в ушах звучал голос. «Остановись, Пейдж, хватит!» – внушал мне инстинкт самосохранения. В любой момент нас могли застукать Рантаны, как в свое время Нашира. Но голос разума терялся в звуках сладострастного ноктюрна. Страж прав: это не может продолжаться вечно. Мы не будем вместе всегда. Но что значит сиюминутность?

Мы упали на стеганую кушетку: мои ноги у него за спиной, его руки сжимают бедра. Пальцы нащупали многочисленные рубцы, крест-накрест пересекавшие кожу. Клеймо изменника. Напоминание о предателе, выдавшем бунтарей Нашире.

Страж оцепенел. Под его пристальным взглядом я коснулась извилистого шрама, идущего от спины к ребрам и ниже, к самому животу. Отметина была ледяной на ощупь, в точности как шрамы у меня на руке. Такие следы мог оставить только полтергейст.

– Кто это сделал? – спросила я, отпрянув.

– Один из падших ангелов Наширы. – Страж ласково погладил меня по щеке. – Его имя хранится в секрете, а может, просто забылось со временем.

Амарант – единственное средство унять такую боль. Надо отдать должное Нашире: она знала, как удержать предателя на коротком поводке.

Сквозь чердачное окошко сочился лунный свет. Мы сидели, не разжимая объятий. В висках стучал адреналин. Снизу наши лабиринты учуять невозможно; если кто-нибудь поднимется, нас сразу раскроют.

– Рано или поздно я все равно погасну.

– Ценное замечание, – хмыкнул Страж, – и весьма эгоистичное в придачу. Меня в расчет ты не берешь.

– Дело не в этом. Просто ничто не вечно под солнцем.

– Согласен. – Он коснулся серебристой полоски лунного света у меня на талии. – Хорошо, что мы сейчас под луной.

Я улыбнулась.

Внизу кто-то заиграл на рояле. Не заклинатель, поскольку в мелодии не ощущалось присутствия фантомов.

Я вопросительно взглянула на Стража.

– Сесиль Шаминад, «Элегия», – моментально пояснил тот.

– Признайся, у тебя в голове музыкальный автомат?

– Хм… – Он откинул локон с моего лба. – Прекрасный штрих к лабиринту.

Меня вдруг охватила паника, как бывало при виде редкого украшения или инструмента на черном рынке. Казалось, безделушка вот-вот выскользнет из рук и разобьется – глазом не успеешь моргнуть. Я прижала ладонь к его животу, ощущая ровное, размеренное дыхание.

– Если мы намерены продолжать в том же духе, – мягко проговорил Страж, – сколько бы это ни продлилось, нельзя, чтобы Рантаны узнали.

Иначе они просто уничтожат меня, его, наш шаткий союз. Слишком высокая цена за право находиться друг с другом.

Обуревавшее меня чувство было искренним, безрассудным, из тех, что Джексон на дух не выносил.

Страж смотрел на меня в упор. Хотелось ответить: «Это не имеет значения», но слова замерли на губах. Слишком откровенная ложь, и потом, меня не спрашивали, а просто поставили перед фактом.

Я повернулась, прижавшись спиной к его груди, и рассеянно уставилась в окно.

– Столько лет ничего не замечать… Не видеть, что творится в Синдикате.

– Прости, но верится с трудом.

– Нет, я не сомневалась, что тамошняя система порочна на корню, но чтобы до такой степени? Аббатиса со Старьевщиком затеяли нечто ужасное, и это как-то связано с рефаитами. Ума не приложу, в чем суть, но мне кажется, ответ лежит прямо на поверхности. – Я коснулась испещренных шрамами пальцев. – Тот предатель, выдавший вас. Ты знаешь его в лицо?

– Возможно. Беда в том, что мне неизвестно, кто именно нас предал.

Наверняка незнание грызло его все эти годы.

Я убрала руку с его живота.

– На битве мне придется проникнуть в лабиринт Джексона, а практики маловато.

Страж окинул меня пристальным взглядом:

– Собираешься убить его?

Этот вопрос не давал мне покоя уже который день.

– Не хотелось бы. Если заставлю сдаться, подчиню, то обойдемся без кровопролития.

– Благородное решение. Уверен, Белый Сборщик поступил бы наоборот.

– Он рисковал жизнью, чтобы спасти меня из Шиола. С какой радости ему меня убивать?

– Дабы подстраховаться, представим, что он попытается.

– А как же твое «лучше не представлять»?

– Бывают исключения. – Страж откинулся на подушке. – Сейчас проникнуть в мой лабиринт просто, но на «Арене» тебе придется нелегко. Надо будет собрать все силы для прыжка.

– И все-таки позволь попробовать. Вот прямо сейчас, без маски.

Как ни странно, он не возражал. Я обняла его за шею и стала медленно погружаться в транс. Глаза слипались, оторваться от тела получилось на удивление легко.

Я сразу очутилась в абиссальной зоне. Тишина мертвым грузом давила на плечи. Откуда-то сверху ниспадали тяжелые бархатные драпировки и терялись в дымке костра. В полном безмолвии звенело лишь эхо моих шагов, как в соборе, но сам лабиринт походил на плавучий островок в эфире – размытый, почти неосязаемый. Он просто существовал, и все. Возможно, весь загробный мир – по сути такой же пустырь без малейших признаков жизни. Я раздвигала завесу за завесой, пока не оказалась в самом сердце сознания Арктура Мезартима. Он встретил меня в своем призрачном обличье, руки сложены за спиной. Выцветшая оболочка, не более того.

– С возвращением, Пейдж.

Драпировки снова сомкнулись.

– Смотрю, у тебя по-прежнему тяга к спартанской обстановке.

– Не люблю отвлекаться на визуальный ряд.

Но кое-что изменилось. На пепелище рос цветок. Неописуемого оттенка лепестки переливались под защитой стеклянного колпака.

– Амарант, – выдохнула я, коснувшись гладкой полусферы. – Откуда он здесь?

– Не знаю. Форма лабиринта вне моей компетенции.

– У тебя есть защитные барьеры?

– Исключительно врожденные. Барьеры Джексона куда слабее, но не забывай про явления памяти.

– Спектры, – кивнула я. Спектры упоминались в памфлете «Уловки странствующих мертвецов» и неоднократно встречались мне в чужих лабиринтах. Бессловесные паукообразные твари, таящиеся в абиссальной зоне. В каждом из нас жил по крайней мере один такой монстр, а люди склада Надин буквально кишели ими. – Это ведь воспоминания?

– Вроде того. Спектры воплощают прошлые горести и тревоги. Когда, как вы выражаетесь, становится тяжело на сердце, это происходит как раз с подачи спектра.

Я поднялась:

– А у тебя они есть?

Он молча указал на драпировку. На краю сумеречной зоны, отделяемые световым барьером, копошились двенадцать спектров. Безликие силуэты с человеческими формами. Тела – нечто среднее между твердым и газообразным – дрожали и колебались вместе с дымком.

– Призрачному обличью они не навредят, но могут преградить тебе путь, – предупредил Страж. – Главное, не поддаться им.

Я снова оглядела мрачное сборище:

– Ты знаешь, какие воспоминания они воплощают?

– Да.

Его черты казались резче, некогда плавные линии заострились.

Прежде мне не доводилось касаться чужого обличья. Само нахождение в лабиринте было крамольным, как лезть сапогом в душу. Малейший след, оставленный в душе, способен привести к необратимым последствиям: от полного самоуничижения до краха всех надежд. Однако меня обуяло безудержное любопытство. Жажда странствий сменилась тягой к запретному знанию. Под пристальным взглядом янтарных глаз я дотронулась до призрачной щеки.

Сразу повеяло холодом. Моя призрачная оболочка завибрировала. Образы мои и его наслаивались друг на друга. Главное – помнить, что это не мои руки (хотя очень похоже), а их восприятие Стражем. Пальцы еще немного задержались на твердых губах, скользнули по линии скул.

– Осторожнее, странница. – Его ладонь накрыла мою. – Автопортреты – вещи хрупкие, как стекло.

Пронзительный голос мгновенно отрезвил меня. Я закинула ноги на спинку кушетки, тяжело дыша. Находиться в трансе без маски было тяжеловато, организм еще не привык справляться с такой нагрузкой самостоятельно. Страж терпеливо ждал, когда мне станет легче.

– Ты… – У меня снова перехватило дыхание. Рука машинально метнулась к груди. – Ты вообще видел себя со стороны?

– Призрачная оболочка недоступна моему взору. Однако ты меня заинтриговала.

– Выглядит как статуя, только в насечках. Будто над ней основательно поработали долотом. Точнее, не над ней, а над тобой. – На лбу у меня залегла складка. – Неужели ты представляешь себя таким?

– Отчасти. Многолетний статус принца-консорта Наширы Саргас плохо сказывается на рассудке, и не только. – Он снова погладил меня по щеке. – Необязательно полностью отрываться от тела. Вспомни, чему я тебя учил. Сохрани частичку себя внутри, чтобы организм мог функционировать в нормальном режиме.

Меня не смутила уклончивость – достаточно, что Страж и так открыл мне душу.

– Не понимаю, как это сделать, – пробормотала я, устроив голову у него на плече. – Не могу же я разорваться.

– У тебя уже получилось в мюзик-холле. Не надо разрываться, оставь лишь тень сознания.

Мы долго смотрели друг на друга. Его пальцы прочертили линию от моего виска к шее, потом скользнули к открытому вороту ночной рубашки и замерли в опасной близости от груди.

– У тебя усталый вид, – прохрипел он.

– День выдался тяжелый. – Я взглянула прямо в горящие глаза. – Страж, пообещай мне кое-что.

Он выжидающе молчал. Об одолжении я просила всего раз, когда мне грозила смерть от рук его нареченной.

– Если Нашира убьет меня, предупреди остальных. Ты должен спасти их.

– Уверен, моя помощь не понадобится.

– Если проиграю, ты должен положить конец серому рынку, что бы это ни значило.

Повисла короткая пауза.

– Сделаю все, что в моих силах, Пейдж. Как обычно.

На том и порешили.

Его ладонь коснулась клейма на моем плече. Шесть цифр, некогда заменявшие имя.

– Ты была рабыней. Так не становись рабой страха, Пейдж Махоуни. Ты должна управлять своим даром, а не он тобой.

Той ночью я впервые спала в объятиях мужчины, его аура окутывала меня словно вторая кожа. Однако шестое чувство не дремало. Постоянное присутствие чужого лабиринта вынуждало фантом городить бесконечные защитные барьеры. Ощущение, как будто спишь на корабле, который плавает взад-вперед по волнам. Пару раз я просыпалась, забыв, где нахожусь, и с удивлением прислушивалась к двойному сердцебиению.

Первое пробуждение было кошмарным. При виде Стража почудилось, что я снова в Шиоле I. Я скатилась с кушетки и стала искать нож. Арктур терпеливо ждал, когда приступ паники кончится. Потом подвинулся, приглашая меня лечь рядом, но обнимать не стал.

В начале пятого я проснулась окончательно. Страж еще спал, закинув руку мне на талию. Его кожа отдавала каленым железом.

Следом явился страх. Остальные наверняка будут гадать, где меня носило всю ночь.

Страж не шелохнулся. Сейчас он, как никогда, походил на человека. Суровые черты смягчились, словно все дурные воспоминания исчезли из лабиринта.

Отперев дверь, я на цыпочках выбралась в коридор и судорожно стиснула руки. Одно дело довериться Стражу, но прикоснуться к его призрачному облику означало перейти опасную черту.

Нельзя проводить с ним ночи – это против правил Джекса.

Нельзя надеяться, что это навсегда. Риск слишком велик. И как меня угораздило?.. При всей моей нелюбви к Рантанам их помощь необходима. А стоит им только заподозрить…

Я крепко вцепилась в балюстраду, вслушиваясь в тихие шаги внизу. Сайен гоняется за мной уже не первый год. Десять лет мне удавалось скрывать правду от отца. Страж вообще мастерски утаивал свои намерения и даже ухитрился организовать два восстания за спиной у невесты.

Вот этого мне и хотелось – прекратить беготню раз и навсегда. Невзирая на холодность и скрытность, его присутствие согревало, становилось легко и свободно дышать. С Ником все было иначе, – впрочем, по-другому и быть не могло. Напрасно внушала себе, что все может получиться и он обратит на меня внимание. Страж, напротив, придавал мне сил, вместо того чтобы лишать последних.

Босиком я прошлепала по ступенькам и заглянула в кухню.

За столом Ник читал «Дейли десендант». Рядом стояла корзинка со свежим хлебом, только из пекарни.

– Доброе утро.

– Скорее раннее. – Я придвинула стул и села. – Ты вчера играл на пианино?

– Да. Единственная мелодия, которую знаю. Подумал, так Зику будет легче уснуть. Он ведь был заклинателем до того, как стал нечитаемым.

– Ну и как он?

Ник отложил газету и потер воспаленные глаза.

– Пусть еще немного поспит, и надо убираться отсюда. Леон вот-вот вернется.

– Попроси, чтобы Зика оставили здесь. – Я придвинула к себе газету. – Так у Джекса не возникнет вопросов.

– Вопросы возникнут при любом раскладе. – Он в упор посмотрел на меня.

Не отреагировав, я уткнулась в газету. Сайен призывал граждан всячески содействовать поискам Пейдж Махоуни и ее сообщников, подчеркивая, что беглецы наверняка изменили внешность, дабы скрыться от правосудия. Особое внимание следовало обращать на акцент, крашеные волосы, маски и признаки пластических операций. Статья пестрела снимками свежих хирургических швов, расположенных на щеках вдоль линии роста волос или за ушами.

– Надо посвятить остальных в мой план битвы. – Я налила нам кофе. – И выяснить, чью сторону они займут в случае моей победы.

– А что насчет Стража? Про него тоже надо рассказать?

Над раковиной громко тикали часы с маятником.

– В смысле?

– Да брось, Пейдж. Мы знакомы десять лет. Я сразу вижу, когда что-то не так.

– Все так. – Под его пристальным взглядом я уронила голову и прижала пальцы к вискам. – Точнее, все не так.

– Ладно, не мое дело.

Я рассеянно помешивала кофе.

– Не хочу занудствовать, – добавил он, – но не забывай, сколько тебе пришлось пережить из-за него. Допустим, он изменился и больше не представляет для тебя угрозы, но, даже если опустить тот факт, что по его милости тебя держали взаперти полгода, помни: он тебя использовал. Обещай, что не забудешь, sötnos.

– Такое разве забудешь? Да, Страж мог отпустить меня в первый же день, но… это ничего не меняет. По-твоему, меня тянет к нему из жалости, но ты ошибаешься! Я его не жалею и уж тем более не оправдываю, просто понимаю, почему он поступил именно так, а не иначе. Теперь тебе ясно?

– Да, – помедлив, ответил Ник, – теперь ясно. Но он же такой холодный, Пейдж! Неужели ты с ним счастлива?

– Пока не знаю. – От кофе в груди сразу потеплело. – Знаю только, что он понимает меня как никто другой.

Ник тяжело вздохнул.

– Что на сей раз? – участливо спросила я.

– Не хочу, чтобы ты становилась темной владычицей. Посмотри, чем это кончилось для Гектора и Рот-до-Ушей.

– Со мной такого не случится, – заверила я, хотя внутри все сжалось от страха. Даже если Джекс не забыл доложить Аббатисе про киллеров, вряд ли она кинется принимать какие-то меры. – У тебя были еще видения?

– Да. Постоянно. Но все так запутанно, не разобрать…

– Не бери в голову. – Я ласково сжала его пальцы и убрала руку. – Пойми, другого выхода нет. Кто-то должен попытаться.

– Почему обязательно ты? Пейдж, у меня дурное предчувствие.

– На то мы и ясновидцы, чтобы испытывать дурные предчувствия по любому поводу.

Ник поморщился. Дверь распахнулась, и в кухню вошла Элиза.

– Всем привет!

– Почему ты не в логове? – нахмурился Ник.

– Джексон велел вас найти. Общий сбор в Севен-Дайлсе через час. – Она потянулась за кофейником. – И зачем только нас понесло на холм? Надо было сразу ехать по домам.

– Кто же знал, что все так обернется? – проворчал Ник. – Кстати, что вас связывает с Леоном?

– Он мне как семья.

Семья. Слово непривычно резануло слух. Джексон на дух не выносил понятий родства. Его послушать, нас всех нашли в капусте.

Ник отложил газету:

– А поподробнее?

– Я же подкидыш. Меня воспитали торговцы, но обращались ужасно: заставляли таскать коробки из Сохо в Чипсайд мимо легионеров и бандитов. Изо дня в день по четыре мили туда и обратно. В семнадцать меня приняли на работу в мюзик-холл. Там мы познакомились с Би Сисси, лучшей актрисой на все подполье. Она первая из ясновидцев не плюнула в мою сторону.

Мы с Ником слушали затаив дыхание.

– Би – физический медиум. На представлениях кто только в нее не вселялся. – Уголки рта Элизы скорбно опустились. – Иллюзионисты, акробаты, танцоры. За двадцать лет на подмостках это сильно подорвало ее лабиринт. – Голос девушки дрогнул. – Леон и Би мои единственные друзья вне банды. К Джексону я устроилась ради Би, чтобы оплачивать ее лечение.

Невероятно! Элиза казалась такой искренней в своей преданности Джексу.

– Чем вы ее лечите? – тихо спросил Ник.

– Пурпурной астрой. Леон пока увез Би за город, хочет поискать там новые травы.

– Так вот куда ты пропала с рынка! – осенило меня вдруг.

– Ей было совсем плохо в тот день. Думали, умрет. – Элиза оттерла рукавом набежавшие слезы. – Леон устроил у себя приют для нищих. Здесь их кормят, лечат, но сейчас денег катастрофически не хватает. – Она уныло сгорбилась. – Простите, это все стресс.

– Почему ты раньше ничего не говорила? – удивился Ник.

– Боялась, что вы расскажете Джексону.

– Шутишь? – Он обнял Элизу за плечи, и у нее вырвался истерический смешок. – Мы же с тобой были первыми «Печатями» и всегда делились самым сокровенным. Нам ты всегда можешь довериться.

Мы молча налегли на тосты с медом. Наверху шевельнулся лабиринт Стража.

– Элиза, я не успела тебе вчера сказать… В общем, я решила драться против Джексона на «Арене розы».

Расширившимися глазами Элиза глянула на Ника, но тот лишь тяжело вздохнул.

– Да ладно! – Сообразив, что это не шутка, Элиза испуганно замотала головой. – Не надо, Пейдж. Джексон ведь…

– Убьет меня? – Я залпом допила кофе. – Пусть попробует.

– Он вдвое старше и вдобавок один из опытнейших ясновидцев в цитадели. Если выступишь против него, это конец. Конец банде.

Тут не поспоришь. Джексон – единственный, кто объединял нас.

– А если не выступлю, тогда конец вообще всему. Ты ведь в курсе, с чем нам предстоит бороться. Если за этим действительно стоит Аббатиса, на Синдикат надежды нет. Надо брать все в свои руки, пока не поздно.

Элиза не ответила.

– Только не говори Надин – она сразу побежит рассказывать Джексону. Максимум меня поддержит Дани. Зику тоже ни слова. Непонятно, чью сторону он займет. – Я искоса взглянула на Ника. – Ведь так?

– Да, – нехотя подтвердил он. – Зик готов сражаться с рефаитами, но он очень любит сестру. Если выбор будет между ней и мной, тогда не знаю…

Элиза нервно кусала губы.

– Пейдж, Джексон и впрямь… отказал тебе в помощи с рефаитами?

– Его волнует лишь Синдикат.

– Ничего не понимаю. – Она задумчиво потерла лоб. – Пейдж, правда на твоей стороне – от рефаитов надо избавляться, но Джекс в свое время спас меня от голодной смерти, дал работу, невзирая на мою низшую касту. Да, с ним непросто, но за столько лет постепенно привыкаешь. И потом, у меня та же беда, что и у Надин. Мне очень нужны деньги.

– Деньги будут, обещаю, – мягко проговорила я. – Решать, конечно, тебе, но, если выиграю, хочу, чтобы мы с тобой работали вместе.

Элиза заметно оживилась:

– Серьезно?

– Да.

Золотая пуповина вдруг завибрировала, за дверью возник лабиринт.

Я отложила газету и встала:

– Покину вас на минуту.

Ник молча смотрел мне вслед.

В коридоре Страж снимал с вешалки пальто. При виде меня его глаза вспыхнули.

– Доброе утро, Пейдж.

– Привет. – Я смущенно кашлянула. – Завтрак на столе. Надеюсь, у тебя есть вентилятор, чтобы развеять напряжение?

Получилось слишком наигранно весело. А как еще говорить с человеком после совместно проведенной ночи? Мне явно не хватало опыта в таких тонких вопросах.

– Заманчиво, – кивнул Страж, – но Рантаны ожидают меня на улице. Уверен, они захотят побеседовать с тобой перед битвой. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Постарайся не подвести, Пейдж Махоуни. Ради нашего общего блага.

– Положись на меня.

Он не улыбнулся, но от взгляда повеяло жаром. Я коснулась его спины, ощущая размеренное сердцебиение. По телу сразу разлилось блаженное тепло.

Внезапно я поняла, что принадлежу ему безраздельно. Не в буквальном смысле, как было с Джексоном или рефаитами, нет. Мы со Стражем дополняли друг друга как две половинки одного целого.

Раньше я не испытывала ничего подобного, и это пугало до дрожи в коленках.

– Как спалось? – спросил Страж.

– Прекрасно, не считая инцидента с ножом. – Я сняла с вешалки куртку Ника. – А они не догадаются?

– Заподозрят, но не более.

Наши ауры никак не хотели расставаться, даже когда Страж распахнул дверь, впустив в дом сквозняк. Я натянула сапоги и вышла за порог, в молочный туман. В конце Гудвинс-Корт под единственным фонарем сгрудились Рантаны. Заслышав наши шаги, они разом обернулись.

– Как дела? – спросила Плиона.

Мои брови удивленно взметнулись.

– Неплохо. Спасибо за беспокойство.

– Не у тебя, у мальчика.

Чудеса! Впервые на моей памяти рефаит волновался за раненого человека.

– Зик в порядке. Страж позаботился о нем.

В голубоватом свете фонаря лицо Тирабелл Шератан потемнело от гнева. У меня непроизвольно сжались кулаки.

– Надеюсь, ты хорошо выспалась, – процедила она. – Имей в виду, в этом районе видели Ситулу Мезартим, наемницу Наширы. Помнишь такую?

Ее забудешь!.. Внешне копия Стража, Ситула так разительно отличалась от него в остальном.

– Мы будем ждать известия о твоей победе в Ист-Энде, в нашем убежище.

– Кстати, об этом. У меня к вам большая просьба.

– Излагай, – насторожилась Тирабелл.

– Четверо уцелевших после Сезона костей сейчас в плену у главаря мимов, напавшего на Стража. Среди них есть девушка, Иви Джейкоб, которая владеет важной информацией.

– Ах, эта! Игрушка Тубана.

У меня внутри все опустилось.

– Он был ее куратором. Только с ее помощью можно убедить Синдикат в моей правоте. Пленников держат в ночном салоне где-то во Втором Первой. Точное место не скажу, но знаю, как туда добраться…

– Как ты смеешь указывать нам, что делать! – взвился Цефей. – Мы тебе не шестерки!

– Тебе меня не запугать, рефаит. По-твоему, мне мало досталось в колонии? – Я дернула ворот рубашки, обнажив клеймо на плече. – По-твоему, я все забыла?

– По-моему, тебе пора освежить память!

– Цефей, довольно! – Люсида примирительно вскинула руку. – Арктур, нам действительно стоит вмешаться?

Глаза Стража вспыхнули.

– Боюсь, что да. Старьевщик сумел с легкостью захватить меня в плен. Он жесток, коварен и хорошо осведомлен о наших слабостях. Необходимо положить конец его серому рынку, иначе он так и будет глумиться над нами из тени.

– Что за серый рынок, странница? – Судя по тону, у Тирабелл заканчивалось терпение.

– Без понятия, – призналась я. – Иви должна знать.

– Ты уверена, что она в ночном салоне?

– Своими глазами не видела, но чувствовала ее ауру. Иви там.

– И мы должны рисковать жизнью из-за твоих предчувствий? – прошипела Плиона.

– Да, должны. Я тоже рисковала, когда Страж просил помочь с восстанием, учитывая, что первое с треском провалилось, – отчеканила я и сразу пожалела о сказанном. Но Страж и бровью не повел. – Иви должна заговорить вне зависимости от того, выиграю я или проиграю.

Лицо Тирабелл приняло суровое выражение.

– В таких делах Рантаны предпочитают держаться в стороне. По традиции, нельзя нарушать естественный ход вещей в материальном мире. Если эти четверо приговорены эфиром, значит так тому и быть.

– Что за чушь! – вырвалось у меня. – Не эфир решает, кому жить, а кому умереть.

– Ты вправе думать как угодно, – пожала плечами Тирабелл.

– Они сражались за свою жизнь, за свободу! Если не приведете Иви, на мою поддержку можете не рассчитывать!

Повисла долгая пауза. Я уставилась на рефаитов, вне себя от гнева. Окинув меня напоследок пристальным взглядом, Тирабелл с союзниками скрылась в переулке.

– Это значит «да»? – повернулась я к Стражу.

– Не «нет» точно. В крайнем случае, постараюсь их переубедить.

– Страж… – Я схватила его за рукав. – Прости за мои слова насчет первого восстания.

– За правду не извиняются. – Пламя в его глаза поутихло, напоминая о себе лишь мерным свечением. – Удачи.

От его взгляда кожа покрылась мурашками. Ноги словно приросли к земле. Видя мою нерешительность, Страж легко коснулся губами моих волос.

– Я не оракул и не предсказатель, но чутье подсказывает: ты справишься.

– Ненормальный, – шепнула я.

– Нормальность – понятие относительное, юная странница.

Он растворился в тумане. Где-то в цитадели зазвонил колокол.

В логове нас никто не встретил. Джексон Холл заперся в кабинете, врубив «Пляску смерти» на полную мощность. Поднявшись по лестнице, мы с Элизой на цыпочках прошмыгнули каждая в свою комнату. Я ждала, что вот-вот раздастся стук в стену, но, к счастью, пронесло.

Тихо как мышка я стала готовиться к битве. Приняла душ, достала из шкафа сшитый Элизой наряд, потом плюхнулась на кровать и попробовала вселиться в паука, раскинувшего свои тенета на окне. После двух людей, птички и оленя завладеть крошечным существом оказалось легко. Внутри обнаружился лабиринт, сплетенный из тончайшего шелка.

На шестой попытке удалось сохранить в голове крупицу сознания – достаточно, чтобы не упасть. Руки судорожно цеплялись за подоконник, ноги подкашивались, затылок бился об стену. Изрыгая проклятия, я прижала к лицу кислородную маску и принялась жадно вдыхать воздух.

Если на битве ничего не получится – конец. Во время прыжка тело останется уязвимым, меня просто-напросто убьют. От эмита удалось отделаться легким испугом и парочкой царапин, но для восстановления лабиринта нужно как следует выспаться. Я погасила лампу и калачиком свернулась под одеялом, слушая, как проигрыватель, поскрипывая, выводит «A Bird in a Gilded Cage»[11].

Даже не знаю, где окажусь послезавтра. Точно не в Севен-Дайлсе, не в этой комнатке. Может, буду парией скитаться по улицам. Или править Синдикатом.

Если не упокоюсь в эфире.

За окном маячил одинокий лабиринт. Во дворе под кроваво-красным небом сидел Джексон. В халате, брюках, ярко начищенных туфлях, трость лежит на скамье.

Наши взгляды встретились. Джекс поманил меня пальцем.

Через пару минут мы уже сидели вдвоем. Его глаза неотрывно смотрели на звезды. Свет вспыхивал и переливался в глубине зрачков, придавая взгляду таинственность.

– Здравствуй, лапушка.

– Привет. Ты же вроде хотел устроить собрание.

– Устрою чуть позже. – Он хлопнул в ладоши. – Как тебе наряд?

– Шикарно.

– Рад, что понравилось. Наша Элиза заткнет за пояс лучших лондонских портних. – Его глаза вспыхнули в звездном свете. – Ты в курсе, что у нас сегодня знаменательная дата? В этот самый день ты стала подельницей.

Точно. Сегодня же 31 октября. Совсем из головы вылетело.

– В этот день ты получила первое серьезное задание, хотя раньше была обычной девочкой на побегушках. Готов поспорить, тебе до зубовного скрежета надоело таскать подносы и разливать чай. Так?

– Так. – Я не сдержала улыбки. – Особенно при твоей привычке пить чай литрами.

– Я специально испытывал твое терпение! Как сейчас помню, в Четвертом секторе Первой когорты тогда разбуянились два полтергейста, Сара Метьярд с дочкой[12], модистки-убийцы. Вы с доктором Найгардом поработали на славу. Помнишь, что случилось после, когда ты явилась ко мне с добычей? Я повернул тебя к колонне и показал на солнечные часы, обращенные в сторону Монмаут-стрит, и сказал…

– «Смотри, лапушка! Это все твое. Улица, дорога – все для тебя», – подхватила я.

Это был самый счастливый день в моей жизни. Мне удалось заработать похвалу Джексона, стать его протеже – о большем и мечтать нельзя.

– Верно, лапушка. Совершенно верно. – Он немного помолчал. – Никогда не был игроком по натуре. Никогда не верил в удачу. При всех различиях, мы – «Семь печатей». Эфир соединил нас через моря и океаны, вопреки всяким законам логики. И это не случайность. Это судьба. Для Лондона близится Судный день.

Джексон зажмурился в предвкушении. Задрав голову, я смотрела на звезды и жадно вдыхала ароматы ночного города. Пахло жареными каштанами, кофейными зернами и костром. Это был запах огня, жизни и новых свершений. Запах пепла, смерти и неминуемого конца.

– Да, – кивнула я.

Судный день.

Или день больших перемен.

24

«Арена розы»

1 ноября 2059 года

Часы в Лондоне пробили одиннадцать. В здании перевалочного пункта погасили свет, но глубоко под землей, в лабиринте катакомб Камдена, все было готово к четвертой в истории Синдиката битве за власть.

Мы с Джексоном приехали на частнике и высадились во дворе. Для битвы главари и королевы мимов обычно наряжались в цвета своей ауры и подельников одевали под стать, но Джексон наперекор всем предпочел черно-белую гамму. («Лапушка, я скорее станцую вальс с Дидьеном, чем напялю оранжевые тряпки!»)

Мою прическу поддерживала замысловатая заколка, сплетенная из лебединых перьев и лент. На губах черная помада, веки подведены сурьмой (спасибо Элизе!). Волосы Джекса лоснились от масла, в глазах – белые контактные линзы, как, впрочем, и у меня. На голове цилиндр с полоской белого шелка на тулье. Единый тон в одежде означал, что мы в любой момент можем выйти на ринг вместе – как главарь мимов и подельница.

– Времени еще целый час, – заметил Джекс, одернув лацканы.

Остальные «Печати», тоже в черно-белом, прибыли на другой машине. Еще двадцать ясновидцев из нашего сектора, горячо болеющих за Джексона, ждали во дворе. Группа поддержки стояла чуть поодаль, занятая болтовней.

– Мы с тобой, Джекс, – торжественно объявила Надин.

– Точно. – На лбу у Зика выступил пот, но он улыбался. – С тобой до победного конца.

– Спасибо, друзья мои. – Джексон хлопнул в ладоши. – Мы вдоволь наговорились ночью, теперь за дело. Пусть эфир улыбнется Четвертому Первой.

Мы спустились по лестнице к двери катакомб. Пес куда-то делся, но нечитаемая охранница во всем черном была на посту.

– Шоу выйдет знатное, – шепнул Джекс мне на ухо. – Цитадель его долго не забудет, помяни мое слово.

От страха кожа у меня покрылась мурашками.

Пристально оглядев нас, охранница кивнула. Парами мы переступили порог.

С каждым шагом дышать становилось все труднее. Меня так и подмывало обернуться, но вход в подземелье уже скрылся из виду. Вот куда никак не хотелось возвращаться, так это в логово Старьевщика, где со стен свисают цепи и кандалы, где люди пропадают без вести. Если он добьется своего, мне не выбраться отсюда живой. Я жадно ловила ртом воздух, но он застревал внутри, не попадая в легкие. Джексон успокаивающе сжал мне руку:

– Не переживай, Пейдж. У нас все шансы победить.

– Знаю.

Катакомбы значительно облагородили: весь хлам исчез, битые лампочки сменились фонарями цвета аур.

Главное подземелье тоже преобразилось. С потолка ниспадали алые драпировки, просторное помещение напоминало театр военных действий. С картины на нас взирал Эдуард VII со скипетром в руках. Шеренга заклинателей исполняла затейливую похоронную мелодию, наводившую хаос в эфире. У входа стояли две сотни кресел и круглые столы с номерами секторов.

Тускло блестели золотые чаши с красным вином. На бордовых скатертях дымились горячие блюда. Мясная запеканка под соусом, бутерброды с дефицитным сыром и кедровыми орешками, вареная говядина с луком и специями, нежнейшие бисквитные пирожные со взбитыми сливками и клубничным джемом, – глаза разбегались от такого изобилия. Кто-то явно дружил с хозяином закусочной. Публика уже занимала места. Народ уплетал за обе щеки сливовые пироги и рассыпчатые трубочки с кремом.

– Пир во время чумы, – скривился Ник. – Балаганщики голодают, а Синдикат выбрасывает такие деньги на банкет.

– Спасибо, Ник, – от души поблагодарила его Даника.

– За что?

– Давно искала зануду почище себя, а тут ты.

Вся компания замерла у стола с напитками. Пока остальные наслаждались вином, я зачерпнула бокал «Кровавого мекса». Настоящий алкоголь меня прикончит. Потягивая пряный фруктовый напиток, я внимательно разглядывала подземелье.

Широкая меловая черта отделяла партер от поля боя, от знаменитой «Арены розы» – древнейшего символа всего сверхъестественного. Круг диаметром в тридцать футов был выложен темно-бордовыми розами, по одному бутону на каждого участника. Полы предусмотрительно засыпали золой, чтобы впитывала кровь. В определенный момент битва выйдет за пределы круга, но сначала придется сражаться в замкнутом кольце – так больше шансов нанести первый сокрушительный удар сопернику.

Справа от меня встала Элиза с бокалом в руках:

– Готова?

– Нет.

– Что будешь делать, если…

– Давай решать проблемы по мере поступления, – перебила я.

Вокруг толпились ясновидцы – главенствующие банды в полном составе, и не только. Кое-кто притащил с собой ангелов-хранителей и блуждающих огоньков; в дальнем углу тосковал одинокий психопомп.

– Видишь? – шепнул Джекс, ткнув в угол тростью. – Очень редкий дух, психопомп. Специально является на каждую битву.

– Откуда он взялся?

– Без понятия. В конце он отведет душу поверженного соперника к последнему свету. Так сказать, прощальный подарок от Синдиката. Разве не прелесть?

Я искоса глянула на психопомпа. Возможно, и он когда-то служил под началом рефаитов, но после по непонятным причинам вдруг переметнулся к Синдикату.

– А вот и Дидьен. – Джексон весь подобрался, как тигр, учуявший добычу. – Прошу извинить. – Он галантно поцеловал мне руку и скрылся в толпе.

Шестое чувство лихорадило от переизбытка людей и фантомов. Золотая пуповина мерно вибрировала – значит, у Стража все в порядке. Едва я уселась за столик, Даника придвинулась ко мне вплотную и ткнула локтем в бок.

– Маска готова. – Она вытащила из кармана невесомый мешочек с тонюсенькой, скрученной в узелок трубкой. Расправив трубку большим пальцем, Даника завязала ее узлом на моем запястье. – Резервуар тут, рядом с датчиком пульса. Трубку протянешь через рукав, за ухо и ко рту. Как только вылетишь из тела, система включится.

– Даника, ты гений!

– А то я не знаю. – Она откинулась на спинку кресла. – Учти, кислорода мало, поэтому без фанатизма.

Я выполнила все манипуляции и одернула манжеты. Если кто и заметит трубку за ухом, спишут на слуховой аппарат.

Публика все прибывала: главари мимов, подельники – весь цвет преступного мира Лондона. Лишь единицы удосужились соблюсти регламент.

После томительного ожидания зал наполнился гостями, контрабандный алкоголь лился рекой.

На арену шагнула миниатюрная психографистка. Белый воротничок резко контрастировал с ее смуглой кожей. Вьющиеся смоляные кудри заколоты чернильной ручкой.

– Добрый вечер, уважаемые главари и королевы мимов, подельники и бандиты, – громко начала она, силясь перекричать нарастающий гул. – Меня зовут Минти Вулфсон, я распорядительница сегодняшнего мероприятия. – Она приложила три пальца ко лбу. – Добро пожаловать в катакомбы Камдена. Отдельное спасибо Старьевщику, любезно предоставившему нам помещение на вечер. – Она указала в угол, на закутанную в шинель фигуру.

Собравшиеся сдержанными аплодисментами поприветствовали главаря мимов II-4. На нем была желтая полотняная маска с прорезями для глаз и коричневая кепка. Аббатиса демонстративно отвернулась, словно ее раздражал один вид Старьевщика.

Глаза в прорезях неотступно следили за мной. Криво усмехнувшись, я подняла бокал в приветственном жесте.

«До скорой встречи, безликий подонок».

Взгляд Старьевщика снова метнулся к Минти. Внезапно я поняла, что́ пугало меня все это время, – он был совершенно непроницаемый.

Живот моментально скрутило от страха. На всякий случай я попробовала прочесть ближайшего ясновидца. Получилось на раз-два: гадатель, если конкретно – сиотомант. Но Старьевщик… Лабиринт ощущался отчетливо, мощный и надежно охраняемый, но что касается ауры – тупик. Ясно только, что она есть.

На рефаита не похоже. По кромешной пустоте скорее эмит, но это бред. Больше ничего выяснить не удалось.

Минти деликатно откашлялась:

– На правах старейшины Граб-стрит рада сообщить, что сегодня все получат наши памфлеты абсолютно бесплатно, включая новый бестселлер – страшилку «Разоблачение рефаитов». Те, кто еще не читал, испытают огромное удовольствие от захватывающей истории рефаитов и эмитов. – Бурные овации. – Кроме того, мы счастливы представить вашему вниманию фрагмент долгожданного памфлета «Уловки странствующих мертвецов» за авторством Белого Сборщика.

Шквал аплодисментов. Соседи хлопали Джексона по плечу. Он повернулся ко мне и подмигнул. Я вымученно улыбнулась в ответ.

– Передаю слово Аббатисе, исполнявшей обязанности владычицы в это смутное время.

Минти почтительно посторонилась, и на арену шагнула Аббатиса, облаченная в черный креповый костюм с белыми манжетами и высокие сапоги. Только теперь до меня дошло, что и она, и Минти носят траур.

– Добрый вечер, дамы и господа, – улыбнулась под сетчатой вуалью Аббатиса. – Мне выпала честь стать временной владычицей после смерти моего дорогого друга Гектора. С тяжелым сердцем мы узнали, что на третьи сутки после его гибели была убита Рот-до-Ушей, подельница темного владыки. Ее обнаружили в трущобах Джейкобс-Айленда с перерезанным горлом. – Гости возбужденно зашептались. – Несчастная пала жертвой примитивных прорицателей из дока Святого Спасителя. Мы горячо оплакиваем эту невосполнимую потерю. Наши души скорбят о талантливой, умной ясновидящей, прямой наследнице престола. И мы в один голос осуждаем ее хладнокровных убийц.

Ну и актриса! Ей бы со Скарлет Берниш выступать.

– Сейчас я оглашу список участников. Услышав свое имя, кандидат выходит и занимает место на арене. Прошу полной тишины. – Аббатиса развернула свиток. – На ринг приглашаются представители Шестой когорты: Косой, Второй сектор, и его досточтимый подельник Изумрудный Человек.

При виде парочки Джекс тихо прыснул. Косой нацепил на себя жуткую заячью маску с ушами. Его подельник с ног до головы вымазался зеленой краской.

– Что смешного? – нервно хихикнула Элиза.

– Все главари мимов из периферийных когорт, лапушка. Ты только посмотри на эту деревенщину. Цирк!

Старьевщик начал пробираться к выходу. Я вскочила со стула.

– Собралась куда-то? – удивился Джексон.

Надин уставилась на меня поверх бокала:

– Только не задерживайся. Тебе на арену через минуту.

– Мне хватит.

Пока вся банда глазела на участников, я бросилась догонять Старьевщика. Удобный момент, чтобы перекинуться с ним парой слов.

Вход в лабиринт преградили колючей проволокой, у каждого туннеля дежурил охранник. У зловонного алькова, служившего туалетом, меня схватили за руку и прижали к стене.

Внутри все помертвело. Надо мной склонился Старьевщик, полотняная маска, ниспадавшая по грудь, вздымалась от его дыхания.

– Иди назад, Бледная Странница. – От шинели разило потом и кровью.

Голос нарочито глухой, явно измененный.

– Кто ты? – прошептала я, чувствуя, как стучит кровь в висках. – Ты призна́ешься в убийстве Гектора и Рот-до-Ушей или свалишь на кого-нибудь из шестерок?

– Не лезь не в свое дело, иначе вспорю глотку, как свинье.

– Сам или натравишь марионеток?

– Мы все марионетки под гнетом якоря. – Он выпустил мое запястье и зашагал прочь.

– Я уничтожу тебя, слышишь? Тебя и твой серый рынок. Рано торжествуешь, Старьевщик. И запомни, короны тебе не видать!

Тот даже не обернулся. Я кинулась за ним, но путь мне преградили двое из «Ветоши».

– Топай отсюда.

– Что он там прячет?

– В глаз не хочешь, ирлашка?

– Только после тебя.

Охранник наставил на меня револьвер.

– Что теперь скажешь, умница? – усмехнулся он и тут же охнул, когда из носа вдруг сама собой хлынула кровь.

Я поспешила обратно. Близился наш выход. Джексон держался с убийственным хладнокровием. Попыхивая сигарой, он поглаживал серебряный набалдашник в форме обезображенной головы. Стараниями Даники трость превратилась в смертельное оружие: в нужный момент из наконечника выскакивало остро заточенное лезвие, которое после рокового удара убиралось автоматически.

– На ринг приглашаются представители Второй когорты: Злая Леди, Шестой сектор, и ее достопочтенный подельник Трясун.

Аплодисменты. Злая Леди пользовалась популярностью у завсегдатаев игорных домов. Небрежно взмахнув рукой, предводительница мимов встала в круг.

– Помни, Пейдж, все это большое представление, – напутствовал Джекс. – Понятно, что ты можешь прикончить любого в мгновение ока, но не стоит, лапушка. Главное – понравиться публике. Сейчас ты дебютантка на первом балу. Покажи им, на что способны странники.

– На ринг приглашаются наши фавориты из Первой когорты: Белый Сборщик и его достопочтенная подельница Бледная Странница, Четвертый сектор.

Группа поддержки и даже парочка других столов разразились бурными овациями. Напоследок Ник стиснул мое плечо. Мы с Джексоном вышли на арену. Двигаясь как на автомате, я встала по левую руку от босса, расставила ноги в сапогах над бутоном.

– Теперь одиночки, – объявила Аббатиса. – Неприкаянный Медиум и Добряк.

Раздались жидкие хлопки. Оба новичка заняли свои места.

– И наконец, Черная Моль.

Тишина.

Аббатиса повернулась к залу:

– Черная Моль, прошу сделать шаг вперед.

Молчание. Одна роза осталась без хозяина.

– Похоже, Моль упорхнула.

Публика зашепталась. Лакей с Граб-стрит быстро убрал цветок.

– Теперь, когда все кандидаты в сборе, я торжественно объявляю о начале четвертой битвы за власть в Лондоне. – Аббатиса перевернула золотые песочные часы. – Когда упадет последняя песчинка, можете начинать. Но только по моей команде.

Все взгляды устремились на часы.

Напротив меня стоял Зверюга, главарь мимов из сектора Нелл, в обычной пластиковой маске с прорезями для глаз и рта. Я машинально приняла стойку, которой научилась у Стража. Представила, что парю на ниточке и легко сбрасываю бренную оболочку. Однако тело напоминало о себе всеми мыслимыми способами: сердце лихорадочно стучало, уши закладывало, кожа покрылась мурашками.

На кого из участников ставят Аббатиса со Старьевщиком?

Практически все кандидаты – гадатели и прорицатели, сильно зависимые от нум. Подчинить таких будет легко. Лишь шестеро, включая Джексона, воплощали реальную угрозу.

Пять секунд. Перед внутренним взором возникли шесть сосудов. Взгляд померк, близился транс.

Три секунды.

Одна.

– Начали! – провозгласила Аббатиса.

Едва упала последняя песчинка, я ринулась на Зверюгу. Толпа взревела в предвкушении схватки. Наконец-то главари мимов повылазили из своих щелей, чтобы сойтись в рукопашной здесь, в самом сердце империи Сайена. Мой фантом бился как дикий зверь в клетке, сдерживать его получалось с трудом, но надо. Кто станет уважать, почитать и восхищаться темной владычицей, которая убивает одним щелчком?

Высоченный, под два метра, Зверюга весь состоял из мышц. Из оружия – только серебряная цепь. Мой кулак нацелился ему в горло, но был перехвачен железной рукой. Тяжелый сапог лягнул в поясницу, отбросив на пол. Я вскочила и приняла боевую стойку. Публика мало обращала на меня внимание, но ближайшие ясновидцы презрительно заулюлюкали.

Не самое хорошее начало, особенно на фоне других, более опытных бойцов. Так и подмывало подключить фантом, но нельзя – утвердиться нужно самостоятельно.

Внутренний радар сосредоточился на соперниках. Ощутив за спиной лабиринт, я лихо отпрыгнула в сторону. Точильщик промазал, оступился. В руках у него сверкало огромное мачете, такое одним махом сносит голову с плеч. Махаромант и его смертельная нума.

Точильщик накренился, на серебряной маске вспыхивали отблески света. Обретя равновесие, он вытащил из рукава пару стилетов и метнул в меня. Лезвия просвистели в миллиметре от уха, царапнули по щеке. Точильщик снова атаковал с мачете. Я выставила руку, защищаясь. Сталь полоснула по пальцам, оставив неглубокие порезы. Дезориентировав соперника фантомом, я с разбега пнула его сапогом в живот, отшвырнув на Неприкаянного Медиума.

Кто-то схватил меня сзади, перекрывая кислород. Сильные руки обвились вокруг талии, прижали мои локти к бокам. Нападавшего я узнала по резкому запаху чеснока и апельсинов. Грош, подельник Кровавого Кулака и непревзойденный нюхомант. Он часто втирал в запястья масла, чтобы отбить «ароматы» призраков. Я врезала ему ребром ладони в пах и лупила до тех пор, пока хватка не ослабла, а напоследок ударом затылка сломала нос. Из глаз посыпались искры, но оно того стоило – противник обмяк.

Следующим был Добряк, кандидат-одиночка с вытатуированными на лице венами. Его аура сместилась вправо, и я ловко ушла от удара, в точности как учил Страж. Соперник запустил в меня арсеналом из блуждающих огоньков – таким слабым, что мой лабиринт ничего не почувствовал. В ответ я атаковала шестью фантомами из недр подземелья. Добряк кулем повалился на пол и затих. Прикинулся мертвым. Оно и понятно – кому охота лезть на рожон, когда вокруг прирожденные убийцы.

Мускулистые руки сомкнулись на моей груди. Зверюга. Все попытки вырваться ни к чему не привели. Отчаявшись, я натравила на него фантом, после двинула локтем в солнечное сплетение и выкрутила руку до упора. Хрустнула кость. Зверюга поспешил убраться восвояси.

– Давай, Странница! – подбадривала Элиза.

Ладони саднило, но адреналин заглушал боль. Соперники мерились не силой, а тактикой и ловкостью. Круто развернувшись, я отразила арсеналы Точильщика и метнула их обратно в противника. Тот рухнул как подкошенный. Его место тут же занял Кровавый Кулак с целым ассортиментом арсеналов. Я кубарем перекатилась по полу и скрестила ноги вокруг лодыжек Точильщика. От напряжения в моем лабиринте у десятка зрителей из носа хлынула кровь. Пробегавший мимо Том Переросток стукнул Точильщика по затылку, чем добил его окончательно. Потом подмигнул мне и принялся за Кулака.

На полу зашевелился Грош, но под натиском моего фантома его дух отправился прямиком в сумеречную зону. Голова раскалывалась, однако я уже приноровилась к боли.

Публика явно оценила мои эфирные маневры: толпа скандировала: «Бледная Странница!», Джимми О’Гоблин бросил к моим ногам розовый бутон. Я подняла цветок и сделала реверанс, чем вызвала бурный восторг у зрителей. Следом кинула розу Мария Огненная и компания бандитов из I-4.

Мой триумф резко оборвался с появлением Дженни Зеленки. Ее зубы вонзились в плечо, прокусив до крови. Из моего горла вырвался сдавленный крик. Косой подскочил и вцепился мне в лодыжки. Противники тянули меня в разные стороны – похоже, решили разорвать. Теперь толпа скандировала имя Дженни. Еще бы – откусить кусок от знаменитой подельницы из I-4! Такая тактика заслуживала восхищения. С воплем я вырвалась из лап Косого, лягнув его носком сапога в подбородок. Маска сбилась набок, обнажив глотку. Он обхватил мои колени, но получил пяткой в грудь и сбил с ног Зеленку. Высвободившись из ее объятий, я метнула в Косого кинжал. Тот поймал оружие и ринулся на меня, бормоча проклятия сквозь узкую прорезь в маске.

Не успела я опомниться, как стальная ладонь стиснула горло, острая сталь нацелилась в лицо. Внезапно за спиной Косого мелькнул клинок. Лезвие рассекло сухожилия, пробило кость. Отрубленная конечность плюхнулась в золу.

С истошным воплем Косой обернулся. Из культи фонтаном била кровь. Публика затаила дыхание.

– Сборщик, какого… ты творишь?

– Цыц, зайчишка! – Джексон пронзил ему глаз клинком.

От ужаса я невольно ахнула. Несчастный главарь мимов рухнул плашмя, под головой растекалась алая лужа. Дух вылетел из тела и исчез, не дожидаясь заупокойной.

Джексон взмахнул тростью и захохотал. Столы когорты VI возмущенно загалдели, но их брань потонула в одобрительных возгласах центральных когорт. Наконец-то пролилась первая кровь, причем прямо мне на сапоги. Надин со знакомыми балаганщиками из Ковент-Гардена вскочили с мест и бурно чествовали убийцу. Настал черед Джексона кланяться.

Долго таращиться мне не пришлось. Сверкая воспаленными глазами, Дженни Зеленка снова ринулась на меня. Она кусалась и царапалась, ее дар гидроманта в бою не годился – в подземелье не было воды. Оставалось только драться. Сцепив зубы, я пыталась дать отпор, но Дженни напирала все сильнее и сильнее. Группа поддержки когорты VI требовала вспороть мне брюхо – на периферии ненавидели городских. Брызгая пенной слюной, Зеленка выкрикивала жуткие оскорбления мне в лицо. Насквозь мокрая от пота, я оттесняла ее все дальше, пока не получила простор для маневра.

Теперь Джексон меня не спасет. Взаимовыручка позволительна лишь раз, в доказательство хороших отношений между подельником и главарем мимов; на второй раз ее примут за слабость. Тяжелый сапог врезался Зеленке в живот. Едва она очутилась на полу, мой фантом выскочил из тела.

Однако дальше процесс застопорился. Солнечная зона Дженни напоминала непролазное болото. Ноги по щиколотку увязли в трясине. После продолжительной борьбы мне удалось загнать дух противницы в темноту и быстро вернуться в тело. Перед глазами мелькнул усыпанный золой пол. В последний момент я успела выставить руки и не растянуться плашмя. Из маски с шипением вырвался кислород. На полу Дженни корчилась в конвульсиях.

Зрителей не смутило мое неуклюжее падение. Им еще не доводилось видеть подельницу Сборщика в деле. Сейчас все до одного оценили его главный секрет и тайное оружие, ярчайший бриллиант в короне.

Хор балаганщиков запел:

Песня потонула в шквале аплодисментов. На арену посыпались розы. Я отвесила низкий поклон. Надо играть по правилам, иначе зрители не простят. Ник вяло хлопал в ладоши. Торжествующий вопль Элизы: «Бледная Странница!» – которому вторила когорта I, эхом разнесся по подземелью. Зрелище невольно вызвало улыбку. Впервые за долгие годы разобщенные кастами и войнами ясновидцы вдруг сплотились! Сейчас их объединяло многое: любовь к Синдикату, тяга к чудесам эфира и даже кровожадность.

Я перевела дух и осмотрелась. Схватка на арене шла полным ходом. Неподалеку стояла Красная Шапочка, самая юная из королев мимов. Дикая аура фурии приковывала взгляд. Под алым беретом виднелись мутные глаза. Ее соперница, Рыцарь Лебедь, с гривой платиновых волос, была в черных доспехах, за спиной развевался пурпурный плащ.

– Думаешь, у меня рука не поднимется прикончить тебя, тварь?

– А ты попробуй, – усмехнулась Шапочка.

Лебедь подняла меч. Шапочка набрала в грудь побольше воздуха и закричала.

От чудовищного крика бутылки и стаканы разлетелись вдребезги. Обезумев от ярости, Шапочка вцепилась противнице в лицо. Ее черты исказила жуткая гримаса, из горла неслись душераздирающие вопли. Фантомы дергали ее за руки и за ноги, помогали наносить сокрушительные, молниеносные удары. У Лебеди не было ни единого шанса.

Обезвредив соперницу, Шапочка снова ринулась в бой.

– Остынь, Красная! – рявкнул кто-то из кандидатов. – Успокойся, слышишь!

Но та уже бросилась в гущу сражения, раздавая удары направо и налево. Ее щеки приобрели багровый оттенок, глаза закатывались. Половина участников замерла, наблюдая, как Шапочка кусает и царапает Тома Переростка. Однако переизбыток эфира уже давал о себе знать слегка заторможенными движениями. Том повалился на спину и зажмурился, заслоняя лицо руками.

Внезапно Шапочка рухнула и затряслась в конвульсиях. Том поспешил отползти подальше. Безымянный бандит обхватил голову королевы мимов лопатообразными ладонями. Едва судороги кончились, ее быстро унесли с арены.

Вслед полетело презрительное улюлюканье пополам с аплодисментами. Шапочка хорошо начала, но не рассчитала сил. Зрелище потрясло меня до глубины души. Нет, такое точно не по мне. Не стоит рисковать.

Битва слегка застопорилась, лишь двое главарей мимов продолжали ожесточенную схватку. Впрочем, длилась она недолго: после обмена арсеналами Лондонский Туман здоровым кулачищем вырубил соперника. Зрители не скрывали разочарования. «Скукота!» – галдели они.

– Сзади, лапушка! – крикнул Джекс, поворачиваясь к подельнице поверженного главаря мимов.

Ближайшей свободной соперницей оказалась Злая Леди. Я выхватила нож и приготовилась к броску. Злая Леди только хмыкнула и раскинула руки. Поколебавшись, я метнула, целясь в предплечье. Рана отвлечет противницу, а фантом загонит дух в сумеречную зону.

Однако расчет не оправдался – между нами вклинилась Колючий Терновник, аксиномант с розами в золотых кудрях. Мое оружие угодило ей в плечо.

С истошным воплем Терновник вытащила нож и бросила в зрительный зал, где его поймал расторопный курьер. Не мешкая, Терновник швырнула через всю арену огромный топор. Под бурные аплодисменты я выполнила сальто назад, а приземлившись, очутилась нос к носу с Безликой. Облаченная в шелка цвета заката, Безликая прятала лицо под сплошной, без единой прорези, фарфоровой маской.

Справа на меня наступала Терновник, слева – Зверюга и Кровавый Кулак. Я приняла стойку, чувствуя, как сжимается сердце.

Они объединились против меня. Молниеносным движением я метнула в Злую Леди кинжал, но Кулак успел отразить бросок.

Они что, прикрывают ее?

Джексон непринужденно отмахивался тростью от подельницы, пока на меня напирала целая толпа – три предводителя мимов и подельник. От такого зрелища бледные глаза Джексона чуть не вылезли из орбит. Как только разделаются со мной, придет его черед.

Из угла за действом внимательно наблюдал Старьевщик.

Так вот чего он ждет! Чтобы меня прикончили в бою. Такую смерть публика воспримет на ура, это вам не убийство в подворотне.

Сложив ладони лодочкой, Безликая стала созывать духов. Я замерла, ожидая, когда из лодочки вылетит арсенал. Заклинательница живым магнитом притягивала фантомов со всей цитадели в эфирное пространство между ладонями. Зверюга размахивал окровавленной цепью, как маятником. Терновник занесла топор. Кровавый кулак потрясал кастетами со смертоносными шипами.

Атака началась. Безликая выпустила арсенал. Среди прочих духов выделялся нарушитель – то ли архангел, то ли полтергейст, не разберешь. Подаренный Стражем амулет отбросил нарушителя с такой силой, что я чуть не упала. Мощной отдачей заклинательницу отшвырнуло в зрительный зал. Еще два призрака срикошетили от моего лабиринта. Их потуги лишь укрепляли мою броню. Увернувшись от Кровавого Кулака, я атаковала его фантомом.

Смаргивая подступившие образы, я устремилась к Терновнику. Ее кровожадная гримаса сменилась паникой, когда цель ускользнула, а тяжелый топор продолжал неумолимо опускаться. Огромное лезвие с характерным хрустом вонзилось Зверюге в грудь. Выхватив из обмякших рук цепь, я накинула ее на шею Терновнику. Та выпустила топорище и попыталась ослабить удавку. Зверюга упал на колени, его рот исказился в беззвучном крике, но кровь уже пропитала одежду. Лезвие застряло в нем намертво.

Публика галдела и улюлюкала, как невидцы перед телевизором. Как толпа в Каррикфергусе, где казнили Финна.

В какой момент смерть стала забавой?

– Ты просчиталась, девочка. – Терновник сорвала с шеи удавку.

– Ошибаешься, – шепнула я, загоняя ее фантом в сумеречную зону.

Терновник рухнула и потеряла сознание.

Зверюга долго не протянет. Кулак катался по полу, обхватив голову руками. Неприкаянный Медиум, недолго думая, добил его ножом.

Пятнадцать участников выбыли из борьбы; осталось восемь претендентов на корону, включая нас с Джексоном. Тот лично вспорол брюхо незадачливому Туману под одобрительные возгласы толпы и истошный женский вопль из первых рядов. Сборщик поманил меня пальцем:

– Спиной к спине, лапушка.

С окровавленным ножом наперевес я повернулась к публике.

– В чем дело?

– Осталось всего пятеро. Считай, корона у нас в кармане! Для начала разделаемся вот с тем придурком.

Он указал на Светляка. Шаркая ногами, главарь мимов волочил по полу упирающуюся подельницу.

– Что у него с походкой? – завопила я, пытаясь перекричать лязганье оружия и гомон толпы.

– Светляк – физический медиум. В него вселился чей-то злобный дух и манипулирует им. – Джексон ткнул набалдашником трости в сторону. – Мои подопечные разберутся с захватчиком, а ты возьмешь на себя фантом.

Сломав сопернику трахею, Светляк уставился на нас затуманенным взглядом и, разинув рот, тяжело задышал.

– Приди в себя, старый идиот! – надрывался Том Рифмач.

Интересно, что происходит в трансе с Элизой, мелькнула у меня мысль.

– Джекс, его не обязательно убивать.

– Обязательно, лапушка. От конкурентов надо избавляться.

Роняя слюни, Светляк застыл на месте. Дух внутри подобрался, готовый к атаке. Левой рукой Джексон вызвал своих подопечных. Его пальцы скрючились, вены вздулись от напряжения. Губы шевелились, отдавая безмолвные приказы. Светляк упал на колени и закрыл уши ладонями. Борьба была непростой: Джексон скрипел зубами, в глазу лопнул сосуд. Внезапно он схватил меня за запястье:

– Давай!

Фантом ринулся прямиком в сознание Светляка.

Захватчик и подопечный Сборщика уже балансировали на границе лабиринта, мое появление лишь подтолкнуло их к краю. Одним прыжком миновав солнечную зону, я поймала дух Светляка, осторожно оттеснила его в темноту и вернулась в тело.

Зрители затаили дыхание. На арене остались четверо: мы с Джексом, Злая Леди и Скорбная Сильфида. Видок у последней полностью оправдывал кличку. Один палец висел на куске кожи, в глазах стояли слезы, однако во взгляде читалась решимость биться до конца.

– Займись Сильфидой, – шепнул Джексон.

– Нет. Предоставь мне Злую Леди.

Злая Леди уже нацелилась на Сборщика, но теперь обратила ко мне лицо без маски. Джексон взмахнул тростью и пошел на Сильфиду. Я медленно подступала к противнице – той, что контролировала самые жуткие трущобы, вынуждая их обитателей прозябать в вечной нищете.

– Ну привет, Странница. – Злая Леди вытерла рот тыльной стороной кисти. – Напомни, разве у нас была вражда?

Мы с Джексоном кружили вокруг противников; их союзники без движения валялись в пыли. Нам одним удалось сохранить пару «главарь мимов – подельница».

Зрители громко скандировали имена фаворитов. Чаще всего звучало «Белый Сборщик».

– Нет, – откликнулась я, – но сейчас будет.

Мы очутились у прожектора, где никто не мог услышать наш разговор. Злая Леди обнажила саблю:

– Есть конкретная причина или слухи о твоей кровожадной натуре – правда?

– А ничего, что половина твоих ясновидцев гниют в трущобах?

– Ты о примитивах? Нашла о ком переживать. Тоже мне, мисс добродетель! Убийца и психопатка – так тебя вроде называет Сайен.

– И ты веришь всему, что он говорит?

– Если на то имеются веские основания. – Злая Леди взмахнула саблей, я попятилась. – Оно и к лучшему, что Рот-до-Ушей умерла. Грязная выскочка, а пристроилась к самому владыке… Надо было избавиться от нее, прежде чем она выбралась на волю.

Я сделала выпад ножом, но промахнулась.

– Что касается Якобит, как она сама себя называет, ей недолго осталось. Сначала он сослал ее за предательство – воздал, как он выразился, по заслугам, – а теперь просто перережет глотку.

– По заслугам? Ты о чем?

– Пораскинь мозгами, Странница. Или боишься, твоя чуткая душа такого не выдержит?

Все ясно, Злая Леди с ними заодно.

Аббатиса с улыбкой смотрела на нас с постамента. Я ударила Злую Леди в живот; та согнулась пополам.

– Мы думали тебя завербовать, но тут ты начала чудить. – Она хрипло засмеялась. – Знаешь, даже жалко тебя убивать, но ничего не попишешь.

Сабля нацелилась в горло. Движение было таким стремительным, что мне едва удалось увернуться. Сталь рубанула по лицу, рассекла щеку почти до кости. Боль слепила, не давала дышать. Рука машинально метнулась к ране, пальцы заломило в новом приступе.

Щека горела огнем. Толком не оправившись от нападения, я выпустила фантом и, превозмогая слабость, давила до тех пор, пока из глаз и носа соперницы не хлынула кровь. Пальцы на эфесе разжались. Я выхватила саблю и швырнула за пределы круга. Та со звоном покатилась по полу и замерла у крайнего столика. Курьер подобрал трофей и восторженно присвистнул.

На ладони у меня расплывалось кровавое пятно. Старьевщик вцепился в спинку кресла. Подобно Аббатисе, он ждал. При взгляде на него Злая Леди широко улыбнулась серебряными зубами. Похоже, королева мимов не бедствует.

И тут меня осенило.

Аббатиса с Старьевщиком держатся в стороне, поскольку прочат своего кандидата на трон. Марионетку, которой можно управлять из-за кулис. Подставное лицо для грязной работы. Сколько заговорщиков помогали Злой Леди на арене? Сколько трупов отмечено костлявой рукой?

Теперь я не просто должна, я обязана победить. Любой ценой. Нужно лишь поверить в себя. Поверить, что я не просто Бледная Странница, протеже Сборщика, мятежница и бунтарка.

Нужно поверить в свои силы и сбросить эту пешку с доски.

Мы нарезали круги по арене, не отрывая друг от друга глаз. Джексон, конечно, погорячился, разделив ясновидцев на касты, но в одном он прав: представители трех низших сословий обладают пассивными талантами. Злая Леди – прорицательница, значит без нум не может задействовать свой дар. По крайней мере, не должна. Однако мои надежды не оправдались: Злая Леди созвала арсенал, но метнула его не в меня, а в люстру, качавшуюся под потолком.

От свечей арсенал занялся огнем.

Пять духов устремились ко мне пылающими кометами, оставляя позади голубоватый след. От неожиданности я растерялась, замешкалась, но в последний момент успела увернуться. Почти. Рукав блузки вспыхнул. Из горла вырвался крик. Арсенал рассыпался фейерверком и с шипением погас. Теперь публика скандировала имя Злой Леди.

Рука была охвачена болью, опаленная кожа покрылась волдырями. Выходит, Злая Леди – пиромант. Мне всегда казалось, что это сказки, но нет: ее нумой был огонь.

– Сдаешься? – Она вытерла ладони о брюки. – Предлагаю сделку: прикинься мертвой, тогда обещаю сильно не зверствовать.

– С удовольствием, – процедила я.

Мое бездыханное тело повалилось на пол. Злая Леди опешила от неожиданности, и мой фантом беспрепятственно отбросил ее дух далеко в эфир. Серебряную пуповину словно разрезали невидимые ножницы. Я убила ее – за Верна и Винн, за Рот-до-Ушей, за Иви. На лице предводительницы мимов мелькнуло изумление, и она упала замертво; растрепанные волосы венком обрамляли голову.

Одновременно подопечный Джекса вышиб дух из Сильфиды. Та дернулась и рухнула на пол.

Вот так мы с Джексоном Холлом стали победителями четвертой битвы за власть.

От шквала аплодисментов дрожали столы. Зрители вскочили, скандируя: «Белый Сбо-орщик! Белый Сборщик!» – и топали ногами так, что, казалось, своды подземелья вот-вот обвалятся и погребут под обломками весь цвет Синдиката. На арену, в горы пепла и лужи крови, полетели розы. Джексон со смехом задрал мою руку, упиваясь сладким вкусом первого настоящего триумфа.

Юный побирушка превратился в короля подпольного мира.

Он широко раскинул руки, принимая овации. Поднятая, точно скипетр, трость была залита кровью. Я даже не улыбнулась. От прикосновения Джекса ныло запястье.

Сверху на действо с затаенной усмешкой взирал Эдуард VII, Кровавый Король.

Но правление Джексона Холла принесет бесконечные междоусобицы, а с ними неминуемый крах Синдиката.

Он – тот самый Король Жезлов из предсказания Лисс.

Властитель Лондона, которого нужно остановить любой ценой.

Из-за кулис выбежали два психографиста. Один нес огромную книгу, второй – темно-пурпурную бархатную подушечку, где лежал символ власти темного владыки. Несколько ясновидцев расторопно убирали мертвые тела с ринга.

Некогда украденная из Тауэра верным слугой монархии, корона Эдуарда VII претерпела сильные изменения: драгоценности исчезли, металл переплавили в подобие венца и инкрустировали гадательными нумами. Скрепленные проволокой ключи, иглы, осколки хрусталя и зеркал, кости животных, кубики и керамические символы Таро образовали замысловатый узор. Венец сиял и переливался в отблесках свечей. В честь такого события его украсили нумами прорицателей: цветами, омелой и даже кубиками льда. Минти Вулфсон взяла венец и подошла к нам.

– С огромным удовольствием сообщаю, что победителем четвертой битвы за власть становится Белый Сборщик. Отдельно поприветствуем его подельницу Бледную Странницу, которая билась за своего главаря до конца. По правилам Синдиката коронация состоится немедленно. – Она повернулась к публике. – Если кто-нибудь знает причину, по которой победитель не может занять престол и не достоин звания пожизненного темного владыки, пусть скажет об этом прямо сейчас.

– Я знаю.

Джексон ошеломленно уставился на меня, пальцы яростно сжали набалдашник трости. Овации стихли, на лицах присутствующих застыло недоумение.

– Я – Черная Моль. – С тяжелым сердцем я отодвинулась от Джекса. – Сборщик, я вызываю тебя на бой.

Повисла мертвая тишина. Минти вернула корону лакею.

В гробовом молчании Аббатиса поднялась с места. На ее щеках горел предательский румянец. Стуча каблуками по каменному полу, королева мимов неспешно направилась к арене.

– Что? – прошипел Джексон.

Повторять я не стала. Он все прекрасно слышал. Молниеносным движением Джекс схватил меня за руку и притянул к себе.

– Как ты посмела бросить мне вызов? Я вытащил тебя из нищеты, мобилизовал «Печатей» ради твоего спасения из колонии. Попадись они кому-нибудь на глаза – все, двадцать лет усердной работы коту под хвост, – но даже это меня не остановило. Одумайся, Пейдж, еще не поздно.

– Ты спас мне жизнь, за что тебе огромное спасибо. – Я выдержала его взгляд. – Но это не значит, что ты можешь распоряжаться ею, как хочешь.

– Не забывай, мне известен твой секрет. – Его пальцы впились мне в плечо.

– Какой секрет? – мило улыбнулась я, приподнимая манжет. – О чем это ты?

При виде абсолютно гладкой кожи Джексон гневно засопел. Отметина исчезла.

Какое удовольствие было наблюдать его корчи! Наблюдать, как мучительно Джексон Холл осознает, что больше не может безнаказанно шантажировать меня. И никакие слова сейчас не помогут. Его глаза остекленели. Впервые в жизни Джексону придется играть по чужим правилам.

Он медленно отстранился и выпустил мою руку.

– Ясно, – тихо проговорил он и вдруг завопил: – Вам ясно, друзья мои? Я предвидел измену. Госпожа распорядительница, вспомните мой букет. Разве не был там аконит – знак предательства, угрозы? Но кто мог подумать, что предателем окажется моя собственная подельница? Уверен, что вы потрясены не меньше меня.

Гул в зале нарастал.

– По-моему, нет нужды спорить. – Губы Аббатисы кривились в улыбке. – Кандидат не может заявить о себе под конец боя, да еще под вымышленным именем. Верно? – повернулась она к Минти.

– Насколько мне известно, правилами это не запрещено, – возразила я.

– Она же беглая преступница! – выпалил Джекс. – Что это за лидер, которого Сайен знает в лицо? Мисс Вулфсон, неужели вы допустите отступницу до битвы? Если она предала своего главаря, то что тогда ждет ее подданных?

– Трус! – вырвалось у меня.

Джексон подскочил как ужаленный. Шепот в зале стих.

– Повтори, дорогая предательница. – Джексон приложил ладонь к уху. – Не совсем расслышал.

Толпа жаждала продолжения. Это читалось в лабиринтах, аурах и лицах присутствующих. Впервые за всю историю Синдиката на глазах разворачивалась настоящая драма, исход которой – смерть. Главарь против подельницы, выживет только один.

– Я сказала, что ты трус. – Мой клинок озарился отблесками свечей. – Сражайся, Сборщик, или отправишься в эфир.

Наконец случилось неизбежное – в Джексоне проснулся зверь. Глаза подернулись льдом. С такой гримасой он избивал нищего тростью или говорил Элизе, что лишит ее смысла жизни – работы. Таким взглядом смотрел на меня как на собственность. Вещь. Рабыню.

Джексон отвесил низкий поклон:

– С радостью, дорогая предательница.

25

Пляска смерти

Джексон Холл привык быстро добиваться своего, вдобавок сегодня его инстинкты не притуплялись абсентом. Серебряной молнией блеснул клинок, но я была готова. Его аура опережала выпады.

Прочесть Джексона было легко, как библиоманту – раскрытую книгу. Впервые в жизни мне удалось предугадать намерения главаря мимов. Двумя ловкими движениями я ушла от удара и застыла, воздев руки, словно танцовщица в музыкальной шкатулке.

Вопросительно подняв брови, Джексон замахнулся набалдашником. Тот громко звякнул о каменные плиты. Мимо. Новый взмах. Тяжелый наконечник мазнул мне по плечу, вынудив попятиться.

Джексон оттеснял меня к зрителям. Их ауры огнем жгли спину. Я сделала «колесо» и очутилась в центре арены. Группа поддержки I-4 робко зааплодировала. Джексон смерил их гневным взглядом. Если он победит, эти люди заплатят за такое наглое предательство.

Он замер спиной ко мне. Бей не хочу. Но не на ту напал!

– Зря стараешься, Джексон. Меня не проведешь.

– Тогда к чему все эти па, лапушка? – Сталь резанула по плитам так, что в стороны посыпались искры. – Не знай я тебя, подумал бы, что боишься. Кстати, кто учил нас таким пируэтам?

– Друг.

– Ну разумеется! Высокий такой парень, да? – Его шаги звучали в унисон моему пульсу. – Глаза как лампочки?

Джексон сделал молниеносный выпад. Спрятанный в наконечнике клинок оказался поразительно длинным. Я неуклюже отступила, не обращая внимания на смешки в зале.

– Типа того. Смотрю, вы тоже общаетесь.

– О твоих дружках мне известно куда больше, чем ты думаешь. Больше, чем хотелось бы, моя милая предательница.

Казалось, он нарочно дразнит меня, нагнетая интригу для публики, но в словах чудился скрытый смысл. Не секрет, что Джексон знает о Страже, но что еще ему известно?

От адреналина в голове наступила полная ясность. Глядя на Джексона, я видела манекен с пустыми глазами.

– Да у нас настоящая дуэль, – глумился он, – как в эпоху монархии, когда честь отстаивали кровью и мечом. Чью честь отстаиваем сегодня, вот в чем вопрос. – Взмах, поворот. – Пойми, ты не сможешь править Синдикатом. Даже если победишь, тебя запомнят как подельницу, которая убила своего главаря, а если верить слухам – и самого Гектора. – Поворот, звяканье стали, искры. – Твоему поступку одно название – черная неблагодарность. Это ж надо – бросить вызов человеку, который кормил тебя, обучал, наряжал в шелка и бархат!

– Называй как хочешь, мне плевать. Лондон и его обитатели – вот что важно.

Под одобрительный галдеж публики ко мне снова вернулась уверенность.

– Можно подумать, тебе есть дело до людей. – Джексон понизил голос: – Не пытайся запудрить им мозги, лапушка. Лондон не прощает предательства. Он уничтожит тебя, загонит глубоко под землю, в чумные ямы. В самые темные недра своего сердца, где гниют тела других предателей.

Трость просвистела над головой и приземлилась в миллиметре от моей ноги. Еще немного – и прощайте пальцы. Взмахнув древком, Джексон вдруг отступил на шаг.

– Очевидно, что мы оба в равной мере владеем старинным искусством mêlée. Не пора ли явить миру наши истинные таланты, скрываемые под скромным обличьем? Отдаю тебе право первенства, лапушка. В конце концов, лишь мне знаком твой потенциал, наша почтенная публика была лишена этого удовольствия. Не стесняйся, удиви нас.

Он просто снимет мне голову с плеч, если не найду, чем заслониться. Мой фантом осторожно шагнул на край лабиринта.

На висках Джексона вздулись вены. Он попытался прикрыть их руками, но скрип зубов выдавал немыслимое напряжение, обрушившееся на лабиринт. Глаза болели, однако я упорно продолжала давить, пока внутри у противника что-то не щелкнуло. Из его носа хлынула кровь, бледная кожа побагровела. Рука в перчатке метнулась к лицу, белый шелк окрасился багряным.

– Кровь! – провозгласил Джексон. – Кровь! Похоже, наша странница ничем не лучше обычного гематоманта.

Смех слышался как будто издалека. Под напором шестого чувства уши закладывало. Джексон делал ставку на то, что я упаду, если воспользуюсь фантомом. Да, в уме ему не откажешь. Не факт, что мне удастся устоять, – слишком мало навыка, надо было чаще тренироваться со Стражем. Джексон обвел меня вокруг пальца, как девчонку.

В следующий миг меня вынесло обратно в бренный мир. И вовремя! Джексон атаковал с поразительным хладнокровием. Сталь со свистом рассекла воздух, целясь мне в бок. Мой нож блокировал удар, звоном отозвавшийся в теле.

Ноги несли меня прочь от линии боя. Внутри нарастал истерический смех. Одни удары я отражала, от других уворачивалась. Джексон уже рычал.

Глядя на нас, полиглоты затянули новую песню:

– Очень актуально, – усмехнулся Джексон. – Почему-то напомнило «черную смерть». Прошу любить и жаловать моего друга, умершего от бубонной чумы в тысяча триста сорок девятом году.

В тот же миг подопечный Сборщика пулей вылетел из угла и вломился в мой лабиринт.

Перед глазами вставали картины прошлого, одна чудовищнее другой. Почерневшие пальцы. Бубоны выпирают из-под кожи и лопаются от любого прикосновения. Обычного захватчика вытеснить легко, но в этого Джексон вложил всю свою мощь и ненависть. На маковом поле прорастали жуткие образы: массовые захоронения, красные кресты на дверях, лоснящиеся сытые пиявки. Через подопечного Сборщик менял саму структуру моего лабиринта. Я выставила заслон и быстро вернулась в тело.

Однако Джексон оказался быстрее. Сталь рассекла левый бок, от подмышки до бедра. Я повалилась на пол, ушибив позвоночник о каменные плиты, и лишь чудом избежала второго удара. Мой нож валялся в нескольких футах.

Представь, что фантом – это бумеранг. Запускаешь – и он сразу возвращается.

Понадобится пара секунд, чтобы достать нож. Мой фантом молнией ворвался в лабиринт. Джексон издал гневный вопль и попятился. Я немедленно вернулась в тело и, обливаясь потом, поползла за ножом. За спиной Джексон слепо размахивал тростью. Из носа хлестала кровь, заливая губы и подбородок.

– Дислокация! – возвестил главарь мимов, тыча в меня набалдашником. – Как видите, друзья, странница может выходить за рамки собственного тела. Определенно, это высшая из семи каст. – Ухватив трость за концы, он сдерживал мой натиск. – Однако кое-чего она не учла. Не учла, что именно плоть якорем держит нас на земле, таково свойство человеческой анатомии. – Молниеносным движением он сделал мне подсечку и опрокинул на спину.

Слева блузка насквозь пропиталась кровью. Алая струйка пятнала воротник, текла по груди к животу.

– Кажется, настал мой черед. Поздоровайся еще с одним моим другом.

По спине заструился пот. Я подобралась, выставляя все мыслимые и немыслимые заслоны, как у нечитаемых.

Неведомый фантом ринулся в атаку.

Легкие вспыхнули огнем.

Меня словно парализовало. Цветы вокруг стремительно увядали. Из недр абиссальной зоны донесся гулкий смех подопечного Сборщика. Не узнать его было невозможно.

Лондонский Монстр готовился взять реванш.

На месте макового поля вдруг выросли кроваво-красные искусственные цветы, стянутые в букеты колючей проволокой. Острые шипы пронзали шелковую ткань лепестков. В бренном мире мои ладони коснулись арены. Амулет обжигал грудь, силясь отогнать образы, навеянные полтергейстом, но Джексон старательно укоренял их в моем сознании. В бренном мире Джексон занес трость. Один удар – и все будет кончено.

Нет!

От этого зависит не только моя жизнь. Если проиграю, другие враги восстанут и уничтожат Синдикат. Неужели все было напрасно? Смерть Себа и Лисс, жертва Джулиана, шрамы Стража. Нет, нельзя этого допустить. Моя голова дернулась в сторону. Усилием воли я вытеснила Монстра из лабиринта; его призрачная оболочка зашлась в диком крике. Земля задрожала, по полю пронеслась ударная волна. Искусственные цветы втянулись обратно вместе с шипами. Лондонский Монстр истошно завопил при виде распускающихся маков. Защитные барьеры сомкнулись, отбросив захватчика в эфир.

Прояснившимся взором я глянула на Джекса. Тот стоял как истукан, обе руки покоятся на набалдашнике трости. Из прически выбилась прядь, грудь тяжело вздымалась, однако на губах играла улыбка.

– Прекрасно, – похвалил он.

В одной руке Джекс держал мой нож, в другой – трость. Меня охватила ярость. Я вырвала у насмерть перепуганного либаноманта подсвечник. Удар – трость не достигла цели. Удар – нож очутился у меня в кулаке. Выпад – и на лбу Джексона проступила алая полоска. Яркий мазок на черном холсте.

– О, снова кровь! – Его перчатки из белоснежных сделались багряными. – У меня ее литры, лапушка.

– Крови или абсента – вот в чем вопрос. – Я вцепилась в трость и мягко проговорила: – Впрочем, не важно. Все равно пролью до капли.

– Боюсь, ничего не выйдет. – (Мои ладони соскальзывали с гладкого дерева.) – Кровь мне еще понадобится. Развязка близка, но сначала тебя ждет небольшой сюрприз.

Я пнула его носком сапога в колено. Джексон ослабил хватку. Каким-то чудом мне удалось приставить трость ему к горлу.

Мы оба застыли. Глаза Джексона побелели от гнева.

– Давай, – прошипел он.

Лезвие упиралось в то место, где яростно пульсировала вена. Однако рука предательски дрогнула. «Смелее, Пейдж! Прикончи его!» Но ведь он спас мне жизнь, помог сохранить разум. «Он не успокоится, пока не убьет тебя». Но ведь он стал мне как отец, дал кров, знания. Без него мой дар был обречен. «Для него ты – вещь, а вещи положено беречь. На тебя ему наплевать». Но ведь с ним я обрела семью в Севен-Дайлсе. «Он отмахнулся от тебя, даже не выслушал, когда ты молила о помощи».

Я дорого поплатилась за минутную слабость. Тяжелый кулак врезался в скулу, где зияла рана, оставленная Злой Леди. Задыхаясь от боли, я попятилась и тут же получила кулаком в грудь. Хрустнула кость. Ноги подкосились, и я с диким криком рухнула на колени. Публика неистовствовала: кто-то ликовал, другие громко возмущались. Присвистнув, Джексон обнажил спрятанный в трости клинок.

Вот и все. Сейчас мне отрубят голову, и на этом все закончится. Однако Джексон не спешил опустить на меня карающий меч.

Вместо этого он закатал рукав и принялся за работу. Одна за другой на коже проступали искусно вырезанные буквы. При виде их внутри у меня все помертвело.

Пейдж

В его глазах вспыхнул веселый огонек, так обожаемый мною когда-то.

Как только имя появится полностью, применять дар будет слишком рискованно.

Еще немного – и мой фантом окажется во власти Сборщика, и тот сможет удерживать его сколько душе угодно. Умно, ничего не скажешь… обратить против меня мой собственный дар…

На коже проступила новая буква. Из последних сил я атаковала лабиринт, метя в самое сердце.

У Джексона была на редкость крепкая броня. Слабее, чем у рефаитов и нечитаемых, но куда прочнее тех, с какими мне раньше доводилось сталкиваться. Фантом срикошетил от неприступной стены. В бренном мире мое тело обмякло и распласталось на полу. Рана на боку снова открылась. Подземелье наполнилось ехидными возгласами:

– Наша юная странница притомилась!

– Сборщик, добей ее!

Однако некоторые продолжали болеть за меня:

– Не сдавайся, Странница!

Ноги вдруг сделались ватными. Сил не хватило бы достать монетку из канавы, не говоря уже о дислокации.

– Странница! Странница! – скандировал кто-то.

– Давай, покажи ему, где раки зимуют!

Кровь – не боль.

– Поднимайся, девочка! – крикнула королева мимов. – Вставай!

Ладонь зажала рану; пальцы мгновенно окрасились кровью. Нужно пережить это. Пережить Джексона Холла.

Вскочив, я схватила подсвечник и, забыв про боль, кинулась на врага. Джексон захохотал, с легкостью отражая мои атаки и, самое страшное, делая это одной рукой; вторую спрятал за спину. Его силы в разы превосходили мои, причем безо всяких тренировок.

«Не используй гнев, – вспомнились вдруг наставления Стража. – Танцуй и падай».

Но гнев уже разливался по телу и рвался наружу из самых темных тайников души. Гнев на Джексона и Наширу, на Аббатису со Старьевщиком, на всех тех, кто развратил Синдикат. Синдикат, который я любила, несмотря ни на что. Подсвечник взметнулся в восьмой раз, но Джексон опередил меня, ударив кулаком в живот. Я согнулась пополам, хватая ртом воздух.

– Прости, лапушка. – Клинок снова принялся за дело. – Это очень тонкая работа, а ты сбиваешь.

Мышцы нестерпимо ныли от боли, однако у меня еще был шанс помешать ему. Я втянула кислород. Пусто.

Набалдашник опустился мне на плечо, но крика не было – легким не хватало воздуха. Слабая, но непокоренная, я запустила в Джексона стулом. Главарь мимов с воплем грохнулся на спину и выронил трость. Та покатилась по полу. Я потянулась за ней, но Джексон буквально вырвал ее у меня из рук. Над головой просвистела сталь. Какая дуэль – мы грызлись, как дикие звери! Трость угодила мне в локоть. Боль пронзила руку до кончиков пальцев.

Надо спешить. Собрав последние силы, я протаранила неприступный лабиринт. Ноги коснулись заиндевевшей травы. Сумеречная зона Джексона.

В бренном мире шанс был упущен. Эфир задрожал. Я кинулась обратно в тело.

И задохнулась.

Пальцы метнулись к шее. С губ сорвался надрывный испуганный хрип. Такое случалось со мной раза два-три. Как говорил Ник, спазм гортани. При перемещении защемило трахею. Приступ длился всего полминуты, но после прыжка проходил особенно тяжело. Со слезами на глазах я повернулась к Джексону.

Слишком поздно.

Имя было вырезано.

Остатки кислорода в маске теперь не спасут. Джексон с улыбкой наблюдал, как я тону в безводном пространстве. Из пореза на лбу сочилась кровь. Он добавил красивую завитушку к «и» – изящный штрих, не более. Дело сделано. Пока я еще барахтаюсь, но в эфире власть Сборщика уже дает о себе знать: ноги одеревенели, голова держится неестественно прямо. Пот застилает глаза. Джексон демонстративно вытянул руку. В свете свечей на бледной коже отчетливо горели алые буквы:

Пейдж Ева Махоуни

Все окружающие звуки свелись к сиплому, прерывистому дыханию.

– Встань, Пейдж. Встань и подойди ко мне.

Я повиновалась.

Главари мимов тихонько посмеивались. Впервые Сборщик рискнул прибрать к рукам дух живого человека. Странница превратилась в сомнамбулу, пала жертвой собственной гордости, проиграла ясновидцу из касты на два порядка ниже своей. Джексон развернул меня лицом к зрителям. Я подчинилась. Безвольная, покорная марионетка.

– Вот и все. Вроде бы это называется нокаут, госпожа распорядительница. – Он намотал мои волосы на палец. – Что ты говоришь, моя милая?

Я с блаженной улыбкой ткнула в алые от крови буквы.

– Правильно, лапушка, это твое имя.

Взрыв смеха.

Я не проронила ни слова. Просто взяла и прыгнула, поблагодарив Небо за то, что отец догадался сменить мне имя.

Преждевременный триумф ослабил защитные барьеры. Они сработали, но слишком поздно.

Мои ноги перескакивали через сорняки и вывороченные корни. Ветви с кроваво-красными листьями хлестали по лицу. Вдоль дороги тянулись замшелые плиты и исчезали в недрах абиссальной зоны. Лабиринт Джексона походил на одно большое кладбище. Возможно, Нанхэдское, где юный побирушка некогда оттачивал свой дар.

Мешкать нельзя. Джексон еще может исправить второе имя, если не боится изрезать руку в лоскуты. Найти ирландский аналог для имени «Ева» очень легко. Я помчалась во весь опор. На бегу тщетно напрягала глаза, силясь разглядеть надписи на надгробиях, но их не было.

На границе абиссальной зоны толпились спектры. Высокие призрачные фигуры потянулись ко мне.

– Назад! – скомандовала я.

Голос эхом разнесся по лабиринту. Спектр ухватил меня за запястье, и впервые в жизни пришлось заглянуть в глаза обломку памяти. На меня взирали две бездонные ямы, полыхающие огнем.

Спектры обычно давали захватчику возможность увидеть свое призрачное обличье, но только если фокусировали взгляд. Как тогда с Наширой, я вообразила, что становлюсь все больше и больше. Фантомные пальцы разжались, не в силах удерживать мое огромное запястье. В следующий миг я проникла в сумеречную зону, где зеленела высокая трава, не схваченная морозом, а в воздухе разливался аромат лилий. Спектры ринулись в погоню, но я оказалась быстрее. Одним махом перескочила через надгробие и бросилась к свету.

В центре солнечной зоны высилась статуя: ангел, скорбно склонившийся над склепом. При виде меня каменная рука отворила вход в гробницу, и оттуда в своем призрачном обличье выбрался Джексон.

– Ну здравствуй, лапушка. Как тебе мой ангел?

Джекс мало походил на себя бренного: черты лица смягчились, утратив всякую выразительность, в черных глазах застыла ненависть, волосы отливали медью, в проборе блестела седина.

– Ты совсем другой! – вырвалось у меня.

– Ты тоже. Впрочем, откуда тебе знать, как выглядит моя Пейдж. – Он запрокинул голову. – Хотя…

Небо заслонила крылатая тень. Мои лодыжки и запястья стянуло незримыми ремнями.

– Бедная марионетка, – послышался вздох. – Ты так ничего и не поняла.

– Как и ты. – Запястья вдруг сократились до крошечного размера, и невидимые путы пали. – Хорошо, что догадалась не называть своего настоящего имени, иначе бы твой трюк сработал.

На его губах заиграла легкая улыбка.

– Смотрю, ты научилась менять свой естественный облик внутри чужого лабиринта. Твои таланты не перестают удивлять.

Джексон стоял, заложив руки за спину. Черные глаза следили за каждым моим шагом.

– Что собираешься делать? Заставишь меня сплясать на арене? Или устроишь шоу – вынудишь рыдать и молить тебя о пощаде? А может, просто выбьешь дух из тела, хотя сомневаюсь, что силенок хватит.

– Я не хочу тебя убивать, Джекс.

– Почему? Только подумай, какая грандиозная развязка. Докажи им. Докажи, что ты прирожденная убийца, солнышко.

– Я тебе не лапушка и не солнышко. Мне не нужна твоя смерть. Мне нужна корона.

Я рванула вперед.

Он не успел среагировать.

К счастью, спектры не могли проникнуть в солнечную зону и помешать мне, а инстинкты Джексона притупились от ран. В мгновение ока я очутилась в склепе и захлопнула крышку.

Теперь мой фантом смотрел на мир зрячим взором Сборщика. Перед глазами вспыхивали разноцветные огни. Эфирная восприимчивость усилилась. Лица зрителей слились в одно сплошное пятно. Мой взгляд, точнее, взгляд Джексона расплывался. Настораживала необычайная легкость, как будто переселение удалось лишь наполовину. Чужое тело явно было мне велико.

И неудивительно! Мое собственное тело еще держалось на ногах. Из носа струйкой бежала кровь, глаза остекленели, но я выстояла. Серебряная пуповина растянулась сразу на два лабиринта.

У меня получилось!

Бренная оболочка Джексона рухнула на колени. Я подняла руку в белой перчатке и без запинки произнесла:

– Во имя эфира…

Погоди, – раздался призрачный голос в голове. – Не надо!

– Я, Белый Сборщик, главарь мимов Четвертого сектора Первой когорты…

Нет, перестань! Прочь отсюда! ПРОЧЬ!

– Сдаюсь…

НЕ СМЕЙ! ЗАКРОЙ МОЙ РОТ!

Призрачная оболочка Джексона пыталась вытеснить меня, кулаки барабанили по крышке склепа. В бренном мире его пальцы царапали пол.

Будь ты проклята, дрянь! Я кормил тебя, одевал, заботился! Вспомни, кому ты обязана жизнью! Без меня ты сдохнешь! Тебе конец! Слышишь, Пейдж Махоуни? ОНИ ДОБЕРУТСЯ ДО ТЕБЯ!!!

– …Своей подельнице Бледной Страннице, – с усилием закончила я.

Железные пальцы стиснули сознание. Каменный ангел душил меня в смертельных объятиях. Скорчившись на земле, призрачная оболочка Джексона выла от ярости. Раздался хруст, и меня отбросило в темноту, в эфир, а оттуда – назад в тело. Очнулась я как раз вовремя, чтобы заслониться от удара, но трость уже перехватила пара рук. Элиза стояла надо мной, пытаясь оттолкнуть Джекса, который мертвой хваткой вцепился мне в горло.

– Джексон, прекрати! Успокойся!

– Битва окончена. – Минти Вулфсон шагнула на арену. – Отпусти ее, Сборщик.

Джексона кое-как оттащили прочь. Ноги вдруг подкосились, но кто-то крепко держал меня за талию, не давая упасть. Ник. Я вцепилась ему в плечо, тяжело дыша.

– Ты справилась, – шепнул он мне на ухо. – Молодец, Пейдж.

Шестерым подручным с трудом удалось утихомирить Джексона. Его ноздри яростно раздувались, глаза лезли из глазниц, с подбородка капала кровь. Столы I-4 разделились на два лагеря. Презрительное шиканье быстро потонуло в шквале аплодисментов и криков: «Черная Моль! ЧЕРНАЯ МОЛЬ!!!»

Однако мне не давал покоя неутихающий ропот. Ник с Даникой подхватили меня под руки и увели с арены. Двое других волокли Джексона. Элиза догнала нас и прикрыла мне рану на боку марлевой повязкой.

В ушах звенело. Мысли путались. Даже не верилось, что я смогла победить Джексона Холла.

– Прошу тишины! – скомандовала Минти. – Тишина в зале!

Однако публика еще долго не успокаивалась. Надин протягивала Джексону платок. Зик остался с сестрой, но его рот судорожно подергивался, взгляд был прикован к Нику, который молча сунул мне баночку фибринового геля. Я зачерпнула целую пригоршню и стала втирать в бок, но кровь все равно хлестала как из ведра. Такими темпами к утру меня окрестят Кровавой Королевой.

Вернулась Элиза с адреналином. Наши взгляды с Надин встретились. Она не улыбнулась, только покрепче ухватила Джексона за плечо.

– Внесите корону, – велела Минти под бурные овации зала. – У нас есть победитель.

– Минутку. – Ступая по пеплу и крови, Аббатиса прошла на середину круга. – Как это понимать?

– Белый Сборщик сдался подельнице.

– Главари мимов подельникам не сдаются!

– Значит, это первый случай.

– Совершенно очевидно, что доблестный главарь Четвертого сектора Первой когорты капитулировал не по своей воле. Эта девчонка все подстроила.

– Она странница, а правила битвы не ограничивают масштабов экстрасенсорного влияния. Если эфир наградил Бледную Странницу таким талантом, она вправе использовать его по своему усмотрению.

– Да, но как быть с ее чудовищным предательством? С пренебрежением клятвой верности? – напирала Аббатиса.

– Верность подельников регулируется неписаным законом, который никак не распространяется на правила битвы. Надо читать книги по истории Синдиката, Аббатиса. А если бы в Синдикате чтили мораль, тебя бы в жизни не сделали королевой мимов.

– Все ясно. Ты с ней заодно. Ты и твои шестерки.

– Я распорядительница сегодняшней битвы, – холодно парировала Минти, – и мое решение окончательно.

Под золотой вуалью Аббатиса побелела как мел. Ее лишили власти временной владычицы, власти, которую она украла у Гектора и Рот-до-Ушей. Взгляд заметался по подземелью в поисках сообщника, но Старьевщик куда-то исчез. Рука в перчатке непроизвольно сжалась в кулак.

Внезапно послышался шум. Джекс с рычанием оттолкнул лакея, пытавшегося обработать ему раны.

– Пошел прочь! Пусть козни Граб-стрит помешали мне стать темным владыкой, но я еще возьму свое. Прочь с глаз моих!

Под взмахом трости лакей попятился, бормоча извинения. Зрители затихли в предвкушении традиционной речи поверженного противника.

– «Семь печатей» распались, – тихо прошептал Джексон.

И все же я услышала.

Услышала.

Надменный Джексон Холл ни за что не будет смотреть, как его подельнице вручат корону, но он не уйдет без последнего слова.

Сборщик направился к публике. Наконечник трости мягко постукивал по каменным плитам.

– Знаешь, Пейдж… я горжусь тобой. Мне казалось, ты недалеко ушла от той никчемной девчонки, некогда переступившей порог моего дома, и даже в бою останешься верной себе до конца и сумеешь выйти из сражения с честью и чистой совестью. – Он встал ко мне вплотную. – Но нет. Ты, лапушка, стала достойной ученицей своего учителя. – Он до боли сжал мое запястье и зашептал в самое ухо: – Я найду других союзников. Учти, мы еще встретимся.

Я промолчала. Хватит с меня его игр.

Джексон с улыбкой отстранился:

– Значит, королева будет сражаться за свободу, а ее подданные – за выживание. Помяни мое слово, Пейдж: те, кто жаждет свободы, рано или поздно обретут ее в эфире. – Он коснулся острием клинка моей израненной щеки. – Наслаждайся свободой на пепелище. Война уже близко.

– Жду не дождусь.

Ухмылка Джексона стала шире.

Толпа расступилась, пропуская его. Никто, даже самый отъявленный бандит, не осмелился бросить колкость вслед Белому Сборщику, главарю мимов I-4 – человеку, который едва не сделался темным владыкой. Человеку, которому я была обязана жизнью, который был моим другом и наставником и мог бы возглавить Синдикат, не закрывай он глаза на притаившуюся в тени угрозу. Раны нестерпимо ныли, сердце болело еще сильнее. Подхватив пальто Джексона, Надин бросилась за ним.

На пороге он вдруг обернулся. Ждал, кто из «Печатей» последует за ним. Даника поудобнее уселась на стуле, а в ответ на мой вопросительный взгляд только пожала плечами.

Ник с каменным выражением лица застыл за моей спиной.

По щекам Элизы текли слезы, с губ сорвался всхлип, но с места она не сдвинулась.

Они остаются.

Внезапно Зик сделал шаг вперед. Потом еще один. После тяжело вздохнул, зажмурился и натянул на себя куртку. Ник крепко сжал его пальцы, пытаясь удержать, но парнишка медленно высвободился, бросил на меня покаянный взгляд и направился к выходу из подземелья вместе с сестрой и Джексоном. Надин взяла его под руку, и они скрылись за углом. Их примеру последовали несколько бандитов и балаганщиков из I-4.

Адреналин выветрился, уступив место боли. При виде Ника у меня горестно сжалось сердце, однако ночь еще не кончилась. Все самое интересное впереди.

Ник легонько подтолкнул меня к арене. Минти взяла с бархатной подушки корону:

– Готова?

Горло саднило, любые звуки застревали внутри. Минти бережно надвинула корону мне на лоб.

– Во имя Томаса Эбона Меррита, основателя Синдиката, нарекаю тебя, Черная Моль, темной владычицей лондонской цитадели Сайена, начальницей над всеми главарями и королевами мимов и почетной хозяйкой Первой когорты и Акра Дьявола. Да будет твое правление долгим и плодотворным.

В зале воцарилась благоговейная тишина. Я выпрямилась и гордо вздернула подбородок:

– Спасибо, Минти. – Голос звучал еле слышно.

– Кого ты выбираешь в подельники?

– У меня их двое: Алый Взор и Страдающая Муза.

Элиза вздрогнула. Окровавленными руками я сняла корону и бросила в груду золы.

Все зашептались. Минти открыла рот, намереваясь что-то сказать, но в последний момент передумала.

– Как вы понимаете, – кивнула я на залитую кровью одежду, – длинная речь мне сейчас не по силам. Однако вы должны знать, почему я выступила против своего главаря, тем самым нарушив неписаный закон Синдиката. Дело не в короне, отнюдь нет. Все, чего мне хотелось, – это высказаться, высказаться так, чтобы меня наконец услышали.

Перехватив мой взгляд, Ник одобрительно кивнул.

– Лондонскому Синдикату, Сай-Лону, – продолжала я все громче и громче, – грозит страшная опасность. Опасность, на которую мы слишком долго закрывали глаза. Закрывали во главе с Сенным Гектором. Совсем скоро Сайен внедрит «Экстрасенс», и мы не сможем свободно передвигаться по улицам, как раньше. Если не дать отпор, мы пропадем под гнетом якоря. Нас уже загнали в подполье, к нам относятся как к нелюдям, которые недостойны даже дышать. Но если позволим Сайену продолжать в том же духе, Синдикат погибнет.

– «Экстрасенс» – всего лишь выдумка, фикция архонта. Темная владычица не только предательница и лгунья, она еще главная подозреваемая в убийстве последнего владыки! – выкрикнула Аббатиса. – Мой факельщик видел ее на Акре Дьявола в ту ночь. Всю в крови Гектора Гринслейта!

Поднялся страшный гвалт. Одни требовали моей головы, другие – предъявить доказательства вместе с факельщиком.

– Где доказательства, Аббатиса? – проскрипела Жемчужная Королева. – Одно слово невидца ничего не стоит. И потом, если ты знала, что Бледная Странница виновна в смерти Гектора, почему прикрывала ее все это время?

– Я верю своим подданным, – огрызнулась та.

– Повторяю: почему ты прикрывала ее, почему не сообщила о своих подозрениях на совете?

– За нее заступился Белый Сборщик. Сказал, что его подельнице просто не повезло, она очутилась не в том месте не в то время, – брызгала слюной Аббатиса. Ее напускное очарование растворилось без следа. – Она и его надула. Убийца, предательница! Если ей ничего не стоило плюнуть на наши традиции, то убить Гектора тоже было по плечу. Жаль, я раньше не раскусила этот подлый обман.

– Ты веришь своим подданным, – перебила я, – а я верю своим глазам. Знаешь, что они видят? Тиранию, построенную на лжи. Людям лгут, внушая, что ясновидцы опасны и не заслуживают права на жизнь. Нас угнетают, стравливают друг с другом, пытают и казнят, называя это милосердием! – Мой голос яростно звенел под сводами. – Но главный обман – это Сайен. За его фасадом двести лет скрываются истинные властители Англии. Настоящие инквизиторы ясновидения.

– О ком ты говоришь, владычица? – нахмурился Языческий Философ.

– О нас, – раздался голос.

Все обернулись.

У входа в подземелье в окружении союзников стоял Арктур Мезартим.

– Рефаиты, – пробормотала Мария Огненная.

– Нет, – покачала я головой, – Рантаны.

26

Чудотворец

Рефаиты явились ввосьмером. Некоторых я видела впервые. Все в черных шелках, коже и бархате, само воплощение достоинства и величия. Их кожа отливала серебром и золотом, медью и бронзой, глаза лучились желтым светом. В полумраке подземелья они казались невероятно высокими. И очень опасными. Толпа попятилась к арене.

– Рефаиты, – послышался возбужденный шепот.

– Прямо как в памфлете…

– Они пришли спасти нас…

Итак, публика в курсе, с чем столкнулась.

Тирабелл со Стражем выступили вперед. Остальные полукругом выстроились по бокам.

– Вы читали о нас, – начал Страж, окинув взглядом собравшихся, – на страницах страшилки. Однако мы не выдумка. Двести лет мы управляли Сайеном, бросали якорь в городах, которые сами же выбирали, а ваша цитадель служила нам источником пищи. Ваш мир не принадлежит вам, ясновидцы Лондона.

– Это что, шутка? – пискнул кто-то из лакеев.

– Конечно шутка, – объявил Дидьен, хотя у самого глаза лезли на лоб. – Отличный костюмированный фарс.

– Сам ты фарс, Дидьен! – фыркнул Джимми.

– Это не шутка, – вмешалась я.

Рефаиты направились к помосту, прокладывая путь сквозь толпу. Замыкала шествие Плиона, за ней плелась Иви. На запястьях и лодыжках у нее темнели следы веревок. Люсида и Цефей вели еще троих пленников. У меня отлегло от сердца. Бледные и изнуренные, но они живы, а это главное. Я шагнула навстречу Стражу. Он пристально посмотрел на меня, оценивая увечья.

– Как ты и предполагала, их держали в ночном салоне. Иви потребовала привести ее сюда, чтобы выступить перед советом. – При виде трупов на арене его брови поползли вверх. – Ну или перед тем, что от него осталось.

Я кивнула. Рефаиты во главе со Стражем повернулись к публике. В напряженной тишине я поднялась на помост.

Несмотря на все уловки врагов, памфлет сыграл мне на руку. Да, рефаиты внушали страх и любопытство, но никак не враждебность.

– Дамы и господа, перед вами рефаиты, точнее, клан Рантанов. Они – подлинные инквизиторы Сайена. Кукловоды, которые уже два столетия дергают Уивера и прочих за ниточки, вынуждая устраивать гонения на ясновидцев. Те немногие, кого вы наблюдаете сейчас, – Рантаны, они хотят помочь нам. Они уважают наш дар и независимость, – слукавила я. – Однако рефаиты, засевшие в архонте, намерены истребить нас. Если им не помешать, они поработят ясновидцев.

– Ни стыда ни совести! – презрительно фыркнула Аббатиса. – За дураков нас держишь?

– Ни стыда ни совести как раз у тебя, Гортензия! – выпалила Иви. – Ты еще не устала от вранья? От нашего вранья?

Аббатиса прикусила язык. На глазах всего подпольного мира Лондона Иви взошла на помост. Босая, в лохмотьях, она отвернулась от слепящего прожектора. Сквозь темный ежик волос просвечивалась бледная кожа.

– Как тебя зовут, дитя? – спросила Жемчужная Королева.

– Дивия Джейкоб. Иви. – Она потупилась. – Мало кто знает меня в лицо, но на улицах известна моя кличка – Якобит. До января нынешнего года я была подельницей Старьевщика.

Ясновидцы II-4 пришли в смятение: одни таращились на Иви с изумлением, другие – с неприкрытой ненавистью.

– В семнадцать лет я сбежала из Джейкобс-Айленда и три года прослужила в подчинении у Агаты, кумы из Четвертого Второй. Старьевщик заприметил меня с самого начала, присматривался, а когда мне исполнилось двадцать, взял в подельницы и предложил посодействовать в одном «предприятии». Якобы многие в секторе прозябают в нищете, им надо помочь…

Все слушали затаив дыхание. Иви держалась на удивление спокойно, скрестив худенькие ручки на груди.

– Старьевщик продавал ясновидцев Сайену, – отчеканила она.

Возмущенный рев.

– Тише! – потребовала я. – Дайте ей закончить.

Когда публика более-менее успокоилась, Иви заговорила снова. Я не верила своим ушам.

Невероятно! Можно было допустить все, что угодно, но только не это. В голове не укладывалось, что мой родной Синдикат способен на такую подлость. Да, в совете преобладали лентяи и мерзавцы, но не до такой же степени…

– Предприятие называлось «серый рынок». Мы вроде как вербовали ясновидцев в «Ветошь», но… – Иви обвела безумным взглядом публику. – Но никто из завербованных больше не возвращался. Тогда я встретилась с Рот-до-Ушей, помощницей Гектора, и поделилась своими подозрениями. Прихватив охрану, она устроила обыск в логове и нашла пленников в кандалах. – Пальцы вцепились в предплечья так, словно одно только это не давало Иви упасть. – Рот-до-Ушей обещала рассказать все Гектору. Якобы такие вещи не могут происходить без его согласия.

Жемчужная Королева судорожно стиснула трость:

– Гектор пытался их остановить? За это его убили?

– Нет, не пытался. Он вошел в долю.

На сей раз публика долго не успокаивалась. Теперь понятно, о чем говорила Рот-до-Ушей перед смертью. Пока Сайен продавал ясновидцев в Шиол, наши собственные главари продавали нас Сайену.

– Мы с Рот-до-Ушей не знали подробностей. Знали только, что ясновидцы пропадают, а денег прибавляется. Тогда мне стало страшно, – продолжала Иви. – Я поняла, что мы отбираем ясновидцев на продажу.

– По какому принципу ты их отбирала? – тихо спросила я.

Иви помотала головой:

– Не понимаю…

– Иви, как ты определяла, кого продать? – настойчиво повторила я.

Надо отдать ей должное, она не отпиралась.

– Мы с Рот-до-Ушей выбирали самых отпетых негодяев. Убийц и кумовьев, безжалостных воров, головорезов и им подобных.

– А что Аббатиса? – указала я на королеву мимов. – Она тоже участвовала в этом?

– Да. Они часто виделись с Старьевщиком. Ее салон всего лишь прикрытие. Она заманивала туда народ, опаивала розовой астрой, а после продавала…

– Ложь! – завопила Аббатиса.

– Но Старьевщик затаил на меня злобу. – Иви повысила голос, силясь перекричать шум. Щеки пылали от гнева. – Однажды он вызвал меня в катакомбы и вколол в шею «флюид». Очнулась я в Тауэре. Наверное, догадался, кто его предал. – Она вымученно улыбнулась. – И воздал по заслугам.

В глазах вдруг потемнело. Несчастная девочка, которую мучили и терзали в колонии, самолично отправила туда добрую половину заключенных.

– Так ты была в Лондоне в момент убийства Гектора? – На лбу Марии Огненной залегла складка. – Присутствовала при этом?

– Нет. Через несколько дней после его смерти меня разыскала Рот-до-Ушей и призналась, что убийца – Аббатиса. Рот-до-Ушей видела, как она кромсала ножом Бивня.

Возгласы ужаса.

– И как бы я уложила целую банду в одиночку? – прошипела Аббатиса. – Молодец, Якобит! Оклеветала человека, ссылаясь на мертвого свидетеля.

Иви вздрогнула:

– Что?

– Да-да. Твоя примитивная подружка Рот-до-Ушей мертва.

Иви постаралась ничем не выдать своего горя. Только пальцы до синяков впились в кожу.

– Ее звали Челси Нивс, и без нее я не смогу ничего доказать.

– Надеюсь, я смогу, – раздался голос.

С появлением рефаитов нервы у всех и так на пределе, но этот поворот добьет их наверняка. При виде Верна и Винн публика отпрянула к стене. На шее у Винн болтался заветный мешочек шалфея. Иви со слабым стоном бросилась к Верну, тот молча прижал ее к груди.

Винн вышла на середину круга, презрительно отпихнув с дороги труп Злой Леди.

– Если темная владычица согласна выслушать показания еще одного примитива, я готова их дать.

– Опять примитивный прорицатель? Жителям Джейкобс-Айленда запрещено выступать перед советом, – взвился Дидьен. – Исключение составляют лишь хироманты. Темная владычица, это беспредел!

– Продолжай, Винн, – кивнула я. – Расскажи нам, что знаешь.

– Убийца в маске явился в док Святого Спасителя, где Челси Нивс скрывалась от Синдиката. Охраннику он сказал, что временная владычица прислала его с поручением. А именно, – Винн повысила голос, чтобы заглушить вопли протеста, – перерезать несчастной Челси горло и раскроить лицо!

– Грязный поклеп! Гектор был мне как брат, хоть его и обвиняют сейчас во всех мыслимых грехах. И я при всем желании не могла убить его подельницу. А теперь, уважаемые дамы и господа, прошу меня извинить – удаляюсь в салон, чтобы предаться скорби. – Аббатиса направилась к выходу в компании двух помощников. – Хватит с меня бредней фальшивой королевы и ее прихвостней.

– Нет, Аббатиса, не хватит, – мягко проговорила я.

Мои сапоги гулко застучали по полу. Рантаны расступились, пропуская меня в середину.

– В соответствии с Первым кодексом Синдиката ты обвиняешься в убийстве Гектора Гринслейта, Челси Нивс, а также Бивня, Шайбы, Кастета, Горбоноса, Ряхи, Проныры и Гробовщика. – Еще пара шагов. – Кроме того, ты обвиняешься в похищении и торговле ясновидцами, в покушении на убийство и государственной измене, и ты будешь содержаться под домашним арестом до объявления приговора советом.

Аббатиса злобно расхохоталась:

– А откуда у тебя такие полномочия? Забыла, мы вне закона! Что ты мне сделаешь? Посадишь в тюрьму? В какую, интересно знать? Или просто прикончишь, а труп подкинешь на Флауэр-энд-Дин-стрит? Что ты за владычица после этого?

– Надеюсь, справедливая.

– Справедливая? И в чем справедливость? Где доказательства, самозванка?

– Ты, Аббатиса. Ты и есть доказательство. Эй! – повернулась я к курьеру, тот моментально встал навытяжку. – Проверь правую руку Злой Леди.

– Слушаюсь, темная владычица.

Курьер склонился над трупом и дрожащими пальцами задрал рукав блузки. Кровь отлила от лица Аббатисы, ладонь метнулась к плечу. Я мрачно ухмыльнулась при виде обнаженного предплечья Злой Леди, на котором выделялась черно-белая татуировка.

Костяная рука.

Курьер нервно сглотнул. Мария Огненная подошла ближе и изучила рисунок.

– Это метка «Ветоши», – объявила она.

– Верно. Точно такая же есть у них, – кивнула я на тела Колючего Терновника и Висельника, – и еще у многих главарей с подельниками, которые помогали ей на арене, поскольку все они работают на Старьевщика и связаны с серым рынком.

Аббатиса побледнела как покойница.

– Давай взглянем на твою руку, Аббатиса.

Она стиснула зубы, попятилась от толпы и арены с уликами. Лица присутствующих посуровели. Глаза наполнились злобой.

– Арестуйте ее, – велела я.

И они повиновались! Джимми О’Гоблин, Том Переросток, Мария Огненная, все курьеры и бандиты I-4.

Аббатиса кинула взгляд через плечо. Старьевщик исчез. Даже сообщники покинули ее. Старьевщик бросил свою наемницу на произвол судьбы.

Только тогда она осознала масштабы предательства. Поняла, что осталась одна. На долю секунды я отчетливо, словно под микроскопом, увидела, как меняется ее облик. Губы сложились в зловещий оскал. Мягкие пряди упали на перекошенное от гнева лицо.

В следующий миг возле нее возник чудовищный полтергейст.

«Не знаю и знать не хочу, кто это», – успело промелькнуть в голове, прежде чем тварь набросилась на меня.

– Познакомьтесь с истинным убийцей Гектора, – выкрикнула Аббатиса.

Эфирная волна сбила меня с ног, отшвырнув обратно к помосту. Из легких словно выкачали весь воздух и заморозили на выходе. Изо рта вырвалось облако белого пара. Невидимая рука пригвоздила меня к кулисе.

Паника стремительно нарастала, тело не слушалось от страха. Я снова стала маленькой девочкой, заблудившейся в поле.

Облик аппорта виделся смутно, ощущалась лишь мертвая тяжесть, вдавливающая меня в стену.

Полтергейст описал круг над толпой, точно присматривался. С его появлением все свечи на люстре потухли. Погасли фонари. Загремели опрокинутые столы и стулья. Призраки и ангелы-хранители попрятались в угол. Несколько рефаитов забились в агонии. От душераздирающих воплей по моей спине забегали мурашки. Стражу тоже досталось. Боль исказила его черты и раскаленным штырем вонзилась мне в сердце. Рука Аббатисы указывала на меня, на лице застыло чудовищное напряжение, с каким она контролировала свою тварь.

Внезапно словно лопнула невидимая струна. Аббатиса осела на пол. Полтергейст поднялся к потолку и исчез. Хватка ослабла, и я полетела вниз. Включился прожектор. В мерцающем свете я кое-как встала. От ярко вспыхивающего амулета на коже расходились тонкие серебристые лучики.

Золотая пуповина вибрировала так, что по телу пробежала дрожь. Страж вцепился в плечо, правый кулак судорожно сжимался и разжимался. Боль он испытывал адскую. Еще четверо, включая Тирабелл, были не в лучшем состоянии.

Я выпрямилась во весь рост.

Аббатиса в ужасе смотрела на меня, шепча: «Невероятно…». Потом вдруг выхватила револьвер и прицелилась.

Перед глазами все поплыло. Реакция притупилась. Я успела только вскинуть руки, защищаясь.

Грянул выстрел. Пуля просвистела в миллиметре от меня. Пятясь к выходу, Аббатиса продолжала палить. Рантаны заслонили меня живым щитом. Страж поймал три куска свинца и упал, хватаясь за грудь. Озираясь как загнанный зверь, Аббатиса метала арсенал за арсеналом в подступающих к ней ясновидцев и двумя выстрелами сбила карниз. Алые драпировки погребли под собой целую толпу.

Следующая пуля угодила в Иви; та рухнула как подкошенная. У меня вырвался дикий крик. Аббатиса расхохоталась.

Смех оборвался выстрелом.

На животе Аббатисы расплылось кровавое пятно. Том Рифмач и Мария Огненная двумя пулями, в голову и сердце, довершили начатое. Бездыханное тело замерло на алом бархате.

Я тяжело дышала. Из дырочки на виске Аббатисы сочилась кровь. Побелевшие пальцы Ника крепко сжимали пистолет.

В ушах звенело эхо выстрелов. Стряхнув оцепенение, Ник схватил меня за руку и помог подняться.

– Пейдж! – Белый как полотно, он взял мою голову в ладони. – Пейдж, этот полтергейст… В жизни не видел ничего подобного. Что это было?

– Не знаю. – Язык едва ворочался. – Пожалуйста, посмотри… как там Иви и Страж.

Кивнув, он поспешил к Стражу, который тщетно силился встать. Уцелевшие участники совета вместе с подельниками и бандитами смотрели выжидающе. Джексон сразу нашелся бы с ответом, но у меня с этим обстояло туго. Уж слишком запутанной получалась история.

В зале остались самые сливки Лондона. Такие лидеры наберут сотни, нет, тысячи преданных последователей.

– Поздравляю, владычица, – нарушила молчание Мария Огненная. – Ты одержала заслуженную победу и восстановила свое честное имя.

– А как быть с ней? – Торговец в маске кивнул на лежащую без движения Иви.

– Ее судьбу определит суд. Сперва назначим расследование. Начать предлагаю с обыска в салоне Аббатисы. Есть желающие?

– Предоставь это мне, – вызвалась Мария. – Место я знаю. – Свистнув подручным, она направилась к выходу из подземелья.

– Владычица, один вопрос. – Местный бандит склонился в почтительном поклоне. – Страшилка поведала великую историю этих существ, рефаитов. Однако как прикажете к ним относиться? Бояться или боготворить?

– Бояться, конечно! – рявкнул Цефей.

– Или боготворить, – вздернула подбородок Люсида. – Мы не чужды хвале.

– Разумеется, бояться, – отчеканила я, – и ни в коем случае не боготворить. – В глазах вдруг потемнело. – Пусть Сайен придерживается своей естественной касты, а Белый Сборщик – семи каст ясновидения. За нас будут говорить дела и поступки, поскольку наших слов никогда не слышат… Заведем свою касту, касту мимов.

Дальше ничего. Провал.

Отныне нет никакой Бледной Странницы, подельницы I-4; певчая птица упорхнула из золотой клетки Джексона. Есть Черная Моль, владычица Синдиката и самая опасная преступница в Лондоне.

Я уютно свернулась калачиком на маковом поле, омытом теплой кровью перерождения. Лабиринт почти не пострадал в битве. Так, несколько царапин на железной броне. Телу досталось куда сильнее.

Очнувшись, я поняла, что лежу на ковре. Вместо подушки – свернутое пальто. Кто-то снял с меня окровавленную одежду и поставил рядом керосиновую лампу. От нее веяло теплом, но все ссадины ныли от сквозняка.

Я кашлянула.

Боль стремительно разливалась по телу и тупо отдавала в затылок. Следующий приступ охватил меня с ног до головы. Вместо крика с губ сорвался слабый стон. Когда мучение прекратилось, я замерла, боясь шелохнуться.

По сравнению со мной Джексон отделался легким испугом. Небольшая мигрень, пара-тройка синяков. Скорее всего, уже строит коварные планы, как отнять у меня Синдикат.

Пусть попробует.

Весть о моей победе наверняка достигла Лондона. Чутье подсказывало: Старьевщик не смирился с поражением и готовится взять реванш.

Его шайка-лейка прочила на место владыки своего кандидата. Судя по всему, Злую Леди, раз ей так помогали заранее подкупленные главари мимов. Однако она всего лишь пешка в большой игре. Убив ее, я нарушила планы Старьевщика. Теперь он будет мстить. Свирепое чудовище, не пожалевшее сообщницу.

Не знаю, сколько времени прошло – минута, час, – когда из-за кулис показался силуэт. Я потянулась за ножом, но вдруг разглядела Стража.

– Добрый вечер, темная владычица.

Я расслабилась и снова растянулась на грубом ложе.

– Чувствую себя совсем не по статусу. – Каждое слово мучительной болью отдавалось в голове.

– Должен сказать, вид у тебя отнюдь не царственный. Тем не менее ты владычица касты мимов. – Он сел рядом. – Кстати, интересное название.

– Который час? – спросила я, потирая раненую щеку. – Ты сам в порядке?

– Пули для нас пустяки. Битва кончилась два часа назад. Доктору Найгарду не понравится, что ты так рано проснулась.

– Давай не будем его огорчать. – Скрипя зубами, я сделала пару глотков из протянутой фляжки. На вкус вода отдавала кровью. – Умоляю, скажи, что у тебя остался амарант.

– Увы. Доктор Найгард отправился в Севен-Дайлс забрать твои пожитки, пока – цитирую: «Джексон их не продал». После он собирается помочь Марии Огненной в обыске салона. Хочет найти улики причастности Аббатисы к делам Старьевщика.

Ник всегда отличался отменным чутьем и предвидением, что вполне естественно для оракула.

– Они ничего не найдут, – вздохнула я. – Аббатиса просто служила сосудом для полтергейста. Он еще вернется.

– Но ты будешь готова к встрече.

Я посмотрела на Стража в упор:

– Это ведь тот самый полтергейст, правда?

– Да. – Он сжал кулаки. – Заклятый враг.

– Тогда как Аббатисе удалось подчинить его?

– Тварь служит одной лишь Нашире. Только она могла приказать, чтобы он повиновался приказам другого.

У меня перехватило дыхание. Выходит, серый рынок напрямую связан с рефаитами, Сайен – просто прикрытие. Логическую цепочку оборвала вспышка чудовищной боли. Лучше подумаю об этом потом, когда оклемаюсь, иначе голова точно взорвется.

Я украдкой бросила взгляд в старинное зеркало в золоченой раме. Да, видок еще тот: все лицо разбито, губа вздулась, – но хуже всего рана на скуле. Кровавый рубец стягивали черные швы.

– Рана чистая, – успокоил Страж. – Шрам вряд ли останется.

Как ни странно, собственная внешность заботила меня мало. Если грядет война, шрамов все равно не избежать.

Несколько человек дремали в проходе, закутавшись в одеяла. Нелл, Феликс и Джо жались друг к другу – привычка, сохранившаяся с Трущоб, где арлекины спали вповалку, пытаясь хоть немного согреться.

– У них астразия, – пояснил Страж. – Не помнят ничего, что было в салоне.

– Значит, мы не узнаем, как Старьевщик заставил их внести правки в памфлет.

Мой взгляд скользнул дальше. На подмостках, глядя в потолок, сидела Иви.

– Как она?

Страж покосился на хиромантку:

– Пулю извлекли, но доктор Найгард говорит, что душевная рана не зарубцевалась.

– Рот-до-Ушей, – вздохнула я и тут же сморщилась от боли. – Иви прошла через ад, но мне трудно простить то, что она сделала.

– Не сердись. Ее вынудили так поступить.

Да, он прав. Пусть Иви отправила в колонию сотни ясновидцев, но свою вину она осознавала полностью, незачем усугублять.

Я снова припала к фляге:

– Где Рантаны?

– В убежище. Завтра они разнесут весть о твоей победе по всему Лондону. – Страж замялся. – Знаешь, некоторые ясновидцы считают тебя… чудотворцем. Иначе как бы ты остановила полтергейста?

Джекс тоже называл меня так, исключительно в шутку. Слово придумали ясновидцы, которые поклонялись цайтгайсту, духу времени, якобы сотворившему эфир. Понятие «чудотворец» было сакральным. Его удостаивались лишь единицы, посвященные в великие тайны эфира и благословленные духом времени.

– Они просто не в курсе насчет моего секретного оружия. – Я расстегнула ворот блузы. Амулет давно остыл, но серебристые лучики так и остались на коже. – Вот настоящий чудотворец.

– Вы с ним определенно сработались.

– Надо рассказать им правду, что я никакая не избранная эфиром. Подумаешь, заслуга – надеть амулет.

– Непременно расскажешь, но после. Пока пусть судачат. Сейчас главное – выздороветь.

Повисла пауза. Невероятно, какой огромный путь мы проделали за считаные недели.

– Можно вопрос? – нарушил молчание Страж.

– Только не очень сложный, иначе голова взорвется.

– Хм. – Он помедлил. – Джексон, когда нанимал тебя, сулил золотые горы. Если бы ты получила их, то нипочем не обратилась бы к Рантанам. Спрашивается, где лежат обещанные деньги?

Интересно, с чего вдруг такие вопросы?

– Их нет. Джексон не удосужился завести банковский счет. Выручка складывалась в шкатулку, из нее мы получали жалованье. Понятия не имею, куда девалось остальное.

– Тогда зачем ты продолжала работать на него? Он ведь лгал.

У меня вырвался горький смешок:

– По наивности я была предана Джексону Холлу.

– Это не наивность, Пейдж. Ты нуждалась в нем, чтобы выжить. – Рука в перчатке взяла меня за подбородок. – Со временем ты справишься и без денег Тирабелл. Рано или поздно преданность перевесит жадность. Главное – вселить в людей надежду.

– Разве надежда – не синоним наивности?

– Надежда лежит в основе всякой революции. Без нее мы – пепел, который легко развеять в любой момент.

Как же хотелось поверить, что одной надеждой можно преодолеть все невзгоды! Однако она не спасет Синдикат. Не разрушит незыблемый архонт. Не уничтожит коварных существ, притаившихся за его стенами.

Страж приглушил огонек лампы:

– Тебе нужно поспать. Набраться сил перед долгим царствованием, Черная Моль.

Иви по-прежнему сидела на подмостках.

– Только сначала поговорю с ней.

– Я пока поищу аптечку. Ник оставил тебе дозу сиоморфина.

Он хотел встать, но я ухватила его за рукав и притянула к себе. Наши лбы соприкоснулись. В моем лабиринте вспыхнул мягкий огонь, озарив собой все вокруг. Мы молча застыли в этой позе. Рефаит и человек. И я была готова стоять так вечно.

– Страж… – (Он наклонился ближе, чтобы расслышать.) – Нет… не знаю, смогу ли…

– Решение может подождать, – шепнул он, целуя меня в лоб. – Иди.

Как будто камень свалился с души. Битва изменила меня, но на этом метаморфозы не заканчивались. Кто знает, кем я проснусь завтра. Однако сердце подсказывало: Страж останется со мной вне зависимости от решения. Повинуясь внезапному порыву, я поцеловала его в щеку. Он прижал меня к груди и ласково повторил:

– Иди.

Оставив его искать аптечку, я направилась к сцене. Каждый шаг давался мучительно, но лекарства чуть притупляли боль. При виде меня Иви не шелохнулась.

– Ты очень смелая, что не побоялась сказать правду.

Израненные руки вцепились в подмостки. На предплечье горели безобразные рубцы – след от сведенной татуировки.

– Смелая? – недоверчиво повторила она. – Лучше скажи: «желтая туника».

Кодовая фраза, понятная лишь тем, кто пережил этот кошмар.

Ногти сильнее впились в обожженную плоть.

– Знаешь, я ведь умоляла Тубана убить меня. – Иви покачала головой. – Когда ты придумала план побега, я решила не садиться на поезд. Не имела права после всего, что натворила. И потом, мне казалось, что именно Челси меня сдала.

– Ты думала, она донесла Старьевщику?

– Да. Но мы встретились, и она все объяснила. Когда ты сказала, что Челси ищет меня, я подкупила охранника на Джейкобс-Айленде и нашла ее. Оказывается, она нечаянно обмолвилась Гектору обо мне, а тот доложил Старьевщику. – Голос звенел от горя. – Она доверяла Гектору, это ее и погубило. Всегда мечтала о лучшей жизни, не о такой, какую мы влачили в Трущобах. Я вернулась к Агате в полной уверенности, что Челси ничто не угрожает…

Ее душили слезы.

– Но ведь ты села на поезд. Значит, еще надеялась на лучшее.

– В поезд я села, потому что боялась умереть. – Ее губы дрогнули в улыбке. – Странно, не находишь? Мы ведь ясновидцы, верим в тот свет, а умирать все равно не хотим.

– Неизвестно, что ждет нас за последним светом. Даже странникам не дано проникнуть туда, – сказала я.

Иви прикусила палец, машинально поглаживая шрам.

– Тебе придется предстать перед советом, как только он снова соберется. Это будет справедливый суд. Обещаю: Старьевщик ответит за свои злодеяния.

Лицо Иви исказила болезненная гримаса.

– Именно этого я и жажду, справедливости. – Она впервые посмотрела мне в глаза. – Дай мне увидеть его лицо, Пейдж. Напоследок.

– Сама взгляну с удовольствием, – мрачно пробормотала я, поднимаясь. – Челси умерла у меня на руках. Знаешь, что она просила передать тебе?

Тишина.

– Что ты была для нее всем и теперь должна поступить по совести. Так выполни ее просьбу.

Иви промолчала.

Я улеглась на расстеленное пальто и придвинула поближе корону – символ Синдиката, оружие в борьбе с Сайеном. Страж вложил мне в руку шприц. Игла вонзилась в бедро, поршень медленно пополз вниз.

Морфин и умиротворяющая аура Стража погрузили меня в глубокий сон. Правда, длился он недолго. На рассвете, едва первые лучи проникли в подземелье, холодная рука легла мне на плечо.

– Просыпайся, Пейдж, – нервно тормошил меня Ник. – Прости, что разбудил, но ты должна это увидеть. Немедленно.

27

Общий друг

Ник поставил мне на колени собранный Даникой ноутбук: небольшой экран, серебристая клавиатура. Я кое-как приподнялась на локте – морфин еще не совсем выветрился.

– В чем дело?

Мне никто не ответил. Я потерла виски, пытаясь настроить глаза на резкость. Ник, Элиза и Даника сгрудились вокруг. Неподалеку лежали сваленные в кучу узлы и чемоданы. Значит, «Печати» успели побывать в логове. Страж привстал и тоже наклонился к экрану.

– Началось полчаса назад, – прошептала Элиза. – Теперь без конца повторяют, транслируют на всю цитадель.

Мой взгляд прилип к экрану. Трансляция шла без звука, в углу горела эмблема «Ока Сайена». Мелкий текст внизу гласил, что съемка ведется в Пятом секторе Первой когорты, возле кладбищенских ворот. Камера была установлена во внутреннем дворе собора Святого Павла, где обычно казнили паранормалов. Приговоренных выстроили на высоком эшафоте, на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Под босыми ногами – алые прямоугольники люков. Головы не покрыты.

К горлу подкатил комок. Я узнала женщину в центре. Лотта, одна из выживших в последнем Сезоне костей. На ней была черная роба смертника, лоб пересекала глубокая ссадина. Стянутые в узел волосы обнажали шею, сплошь покрытую кровоподтеками. Я прижала палец к экрану, увеличивая изображение. Справа от Лотты стоял Чарльз, тоже весь в крови и ссадинах, – тот самый Чарльз, который привел беглецов к поезду. Слева, в заляпанной рвотой робе, ссутулилась Элла.

– Пейдж, – позвал Страж, но я не могла отвести взгляд от экрана. Его голос звучал как будто издалека. – Пейдж, не поддавайся. Это провокация, чтобы выманить тебя из убежища.

Словно в подтверждение его слов, картинка сменилась белым фоном с издевательским якорем в уголке. Следом возник текст:

ПЕЙДЖ ЕВА МАХОУНИ, У ТЕБЯ ЧАС, ЧТОБЫ СДАТЬСЯ ВЛАСТЯМ.

Трансляция возобновилась. На сей раз дали крупным планом весь двор.

Я повернулась к Элизе:

– Говоришь, началось полчаса назад?

Покосившись на Ника, она кивнула.

Напряжение в моем лабиринте зашкаливало. Досталось всем: у Элизы пошла носом кровь, Ник закричал. Огромным усилием я подавила приступ, загоняя его все глубже и глубже, пока во рту не появился металлический привкус крови.

Они узнали о моей победе, не иначе. Став темной владычицей, я превратилась в реальную угрозу. Вот почему они так долго держались в тени. Вот почему Нашира не торопилась опустить карающий меч на мою голову. Сначала она хотела вселить в меня надежду на спасение, а после безжалостно растоптать ее.

Если войду в архонт, обратно мне не выйти. Но если ничего не предпринять, беглецов казнят и все ясновидцы в Лондоне будут думать, что я и пальцем не пошевелила ради их спасения.

– Пейдж, нельзя позволить им умереть, – всхлипнул Джо.

– Тихо! – Нелл ласково прижала его к груди. – Никто не умрет. Пейдж этого не допустит. Она ведь спасла нас, помнишь?

– По-твоему, Пейдж должна сдаться? – покачала головой Элиза. – Именно этого они и добиваются.

– Ей ничего не будет. Она же странница.

– Как раз поэтому и будет, – мрачно проговорил Страж.

– А тебя никто не спрашивал, – огрызнулась Нелл. – Если вы, рефаиты, считаете, что чужая жизнь ничего не стоит, тогда пошли в …

– Он прав, – вмешался Ник. – Если Пейдж погибнет, Синдикату конец. Мы проиграем войну, даже не начав ее.

У Нелл вырвался сдавленный вопль. Джо едва сдерживал слезы и жался к подруге, словно малое дитя.

В ушах нарастал пронзительный свист. Внезапно чья-то рука легла мне на плечо.

– Пейдж, – твердо проговорила Элиза, – не вздумай идти. Ты темная владычица. – Она нажала сильнее. – Я оставила Джексона, поскольку поверила в тебя. Не вынуждай меня жалеть об этом решении.

– Ты должна попытаться, Пейдж, – взмолилась Нелл. – Ради остальных.

– Нет, – сквозь слезы пробормотал Джо, – Лотта не хотела бы, чтобы Пейдж погибла.

– Думаешь, ей самой охота умирать?! – выкрикнула Нелл так, что Джо вздрогнул. Ее щеки порозовели от гнева, глаза были на мокром месте. – Слушай, мы с Лоттой крепко сдружились в колонии. Тебе повезло: арлекином не стала, куратор попался добрый. Прошу, не уподобляйся им. Не относись к нам как к скоту.

Затаив дыхание, все ждали решения темной владычицы. Мой взгляд упал на экран. Троим преступникам заклеили рот специальным составом.

– Я иду в архонт, – раздался мой голос.

– Нет, Пейдж! – горячо запротестовал Ник, ему вторила Элиза. – Пойми, живой тебя оттуда не выпустят.

– Ставка Наширы как раз на альтруизм, – мягко заметил Страж. – Сунешься в архонт – сразу попадешь ей в руки.

– Я сказала, что пойду, но не сказала, что своими ногами.

Повисла короткая пауза.

Нелл и Джо растерянно переглянулись, зато «Печати» поняли с полуслова.

– Слишком далеко, – пробормотал Ник. – Все-таки целая миля. На битве ты не покрывала таких расстояний. Если переборщишь…

– Главное, припаркуйся как можно ближе к архонту. Тело положи на заднее сиденье.

Ник долго смотрел на меня и наконец кивнул.

– Похоже, другого выхода нет. – Он тяжело вздохнул. – Даника, Страж, вы едете с нами. Элиза, останься и пригляди за остальными.

– Но Пейдж ранена, – возразил Джо.

– За нее не волнуйся, – медленно произнесла Нелл. – Она знает, что делает.

Я приподнялась и заскрипела зубами: действие морфина кончилось, тело пронзила чудовищная боль.

Даника безо всяких возражений закинула за спину рюкзак с оборудованием. Ник подхватил меня на руки и, поддерживая голову, понес к выходу из мюзик-холла. Страж замыкал шествие. Мы загрузились в машину. Слева – Страж, справа уселась Даника и сразу занялась моей кислородной маской. Ник заблокировал двери и завел мотор.

Враги демонстрировали свою силу. Грозили, что Сайен в любой момент обрушит всю мощь на головы моих товарищей по несчастью. Даже если сейчас отыграть назад, колесо войны уже запущено.

Наш рыдван, дребезжа, катился по направлению к I-1. На улицах патрулировали полчища легионеров, но Ник выбирал самые темные переулки и отчаянно давил на газ. Раны как будто натерли солью, голова раскалывалась.

– Припаркуемся под Хангерфордским мостом, у плавучих ресторанов, – сказал Ник. – Пейдж, постарайся успеть.

Постараюсь. Постараюсь за Лотту и Чарльза, помогавших мне в колонии. За тех, кто погиб во время побега. За каждый Сезон костей.

Война уже близко. За мной сила Синдиката, я стала темной владычицей, как и обещала Нашире там, на сцене. Они развратили Синдикат изнутри и бросили гнить, пока сами правили нашей цитаделью.

Надо верить в лучшее. Верить, что наши страдания рано или поздно окупятся. И наступит конец вечным тяготам и беспросветному унынию, и начнется новая жизнь, где нищие не копошатся в грязных канавах, умоляя о милосердии глухой к жалости мир. Где люди не прозябают в тени якоря и каждая секунда не наполнена борьбой за выживание.

Мы жили в аду. Значит, нужно пройти через ад, чтобы жить дальше.

Ник ударил по тормозам. Машина остановилась возле теплохода, переливающегося синими огоньками. На палубе веселились невидцы, смеялись, пили «Мекс». Никто из них не смотрел на экран, на котором смертники застыли в ожидании меня.

Даника завязала тесемки маски на моем затылке:

– Кислорода максимум на десять минут. Как только время выйдет, начну тебя тормошить, но не факт, что на таком расстоянии почувствуешь. В общем, поглядывай на часы.

Легионеров поблизости не было. Я покосилась на Стража, который сидел не раскрывая рта. Возможно, мы видимся в последний раз. Надо запомнить его лицо, каждую черточку. Он слегка наклонил голову. Никто, кроме меня, этого не заметил, но странным образом кивок придал мне уверенности.

Маска заработала, кислород хлынул в легкие. Набрав побольше воздуха, мой фантом отделился от бренного тела и вылетел в ночь.

Бескрайнему внутреннему взору предстал иной Лондон. Это был целый космос, огромная галактика мерцающих разноцветных огоньков. Миллионы сознаний, связанных единым потоком энергии, сплетались в паутину мыслей и чувств. Каждый фантом фонариком вспыхивал в хрустальной сфере лабиринта – высшая форма биолюминесценции, выходящая за пределы цветового спектра, воспринимаемого невооруженным глазом.

На первый взгляд найти одно-единственное здание в эфире непросто, но архонт я узнала сразу. От постройки веяло смертью и страхом, внутри толпились сотни лабиринтов. Фантом влетел в первый встречный. Через секунду я очнулась в чужом теле.

Разница почувствовалась моментально: ноги стали короче, талия шире, саднил разбитый локоть. Но из-под шлема легионерши на мир взирала истинная я.

По бокам высились гладкие стены, под сапогами блестел пол, яркий свет резал чужие глаза. Сердце гулко билось. Несмотря на страх и растерянность, душа преисполнилась радости. Как будто вместо ветхого тряпья на меня надели роскошное вечернее платье.

Ноги отказывались повиноваться. Ощущение – словно дергаешь марионетку за ниточки. Внезапно я заметила свое отражение в позолоченном зеркале и поняла, что недалека от истины: движения неуклюжие, рваные. Зрелище завораживало. Я была не я. Из зеркала на меня смотрела женщина лет тридцати, у нее шла носом кровь. Моя броня.

Как говорится, к встрече готова.

Впереди высилось здание Вестминстерского архонта, громадина из черного гранита и кованых решеток. Алые часы на башне. Судя по всему, «моя» легионерша командовала целым отрядом. Мне отсалютовали оружием и двинулись следом, обступая со всех сторон: шесть, двенадцать, двадцать человек. Громкий стук в ушах – что это, мое сердце или тяжелая поступь охраны?

Ноги шагнули на алый мраморный пол «Октагон-Холла», приемной архонта. Витые колонны поднимались к высокому, в форме звезды потолку; в свете роскошной люстры блестела позолота.

«Я уничтожу тиранию!»

Вот оно, сердце Сайена, само его средоточие. Сводчатые стены хранили портреты всех лидеров государства, начиная с 1859 года. Те взирали с высоты мутным осуждающим взглядом. Наверху восемь фронтонов изображали красочные сцены из истории Сайена.

Казалось, я стою здесь целую вечность – песчинка меж двух звезд.

«Освобожу марионеток от пут!»

Часы на башне пробили шесть. Я поднялась по ступенькам и очутилась в длинном коридоре. Со всех сторон на меня смотрели пустые глаза гранитных бюстов. Краски на картинах сливались в одно сплошное пятно.

– Стойте! – скомандовала я.

Моя свита замерла. В полном одиночестве я шагнула в арку.

«Вырву якорь из сердца Лондона!»

На другом конце огромной залы стояли четверо. Слева – Скарлет Берниш с красными, под цвет ковра, волосами; красные губы растянуты в улыбке. Буйство красного рождало ассоциации с кровью, но было в этом что-то наигранное, фальшивое. Бутафорская кровь.

Справа высился Гомейса Саргас в королевской мантии, на груди переливалась массивная золотая цепь, усыпанная топазами. В глазах читался голод. Мною вдруг овладело искушение поздравить его с такой удачной пародией на человеческую злость.

Подле Гомейсы сидел Фрэнк Уивер, неподвижный и бледный как труп. Его лицо ничего не выражало. Словно они с Гомейсой поменялись ролями.

И наконец, она. Нашира Саргас, наследная правительница и убийца. Прекрасная и холодная. Алчная и безжалостная. Она стояла среди людей, словно не брезговала ими, словно эти послушные куклы – друзья.

– Зачем ты пришла, легионерша? Тебя не звали. Надеюсь, ты поймала преступницу, иначе прощайся с жизнью, – раздался до отвращения знакомый голос.

– Привет, Нашира, – не своим голосом откликнулась я. – Сколько лет, сколько зим.

Надо отдать ей должное, она совсем не удивилась.

– Умно с твоей стороны явиться в другом теле, Сороковая, но нам не нужен бесплотный дух в чужой шкуре.

– Мы хотели проявить милосердие, – вмешалась Скарлет Берниш. Выглядела она в точности как на экране – эдакая нарядная куколка, – только голос звучал резче. – Сдайся ты архонту по-настоящему, приговоренных отпустили бы с миром.

– Не надоело врать, Скарлет?

Та сразу умолкла.

Верховный инквизитор вообще не проронил ни слова. Впрочем, чего ждать от манекена?

Нашира спустилась с помоста, длинный шлейф черного платья волочился по полу.

– Похоже, я недооценивала тебя. – Палец в перчатке коснулся моей временной щеки. – Неужели боишься отдать за них свою жизнь, темная владычица?

«Уже знают!»

– Пощади их, иначе не пощажу его. – Я наставила пистолет на Уивера.

Он дернулся, но промолчал, когда на груди заплясала алая точка прицела. Берниш кинулась к нему. Я выстрелила в воздух. Вещательница застыла как вкопанная.

– Дабы Лондон вновь не попал в руки людей, я готов принести себя в жертву, – как автомат проговорил Уивер.

Гомейса расхохотался. В его смехе слышался лязг металла.

– Ты ошиблась, Нашира. Сороковая с радостью лишит человека жизни, чтобы спастись самой.

– Почему нет? Он ведь убивал по вашему приказу.

Никто из Саргасов не попытался заслонить инквизитора.

– Даже если сбросишь эту пешку с доски, нас тебе не остановить, – усмехнулся Гомейса. – Даже если разрушишь горы и разоришь города. Даже если положишь на алтарь нашего поражения свою жизнь. Наша мощь кроется в недрах этого бренного мира, якорем приковывая нас к земле.

– Я странница, Гомейса. И не признаю якорей.

И все же я проиграла. Плевать им на Уивера; в крайнем случае, заменят его новой марионеткой. Моя козырная карта бита.

– Если тебе станет легче, заложников все равно казнили бы, – сообщил Гомейса, равнодушно глядя на экран. – Их смерть за смерть одного из нас, хотя эти жалкие душонки не сравнятся с потерей наследного принца.

Краз Саргас. Рефаит, убитый мною в колонии пулей и цветком.

Скарлет Берниш поправила гарнитуру в ухе.

– Бросайте якорь, – велела она.

На экране верховный палач шагнул к рычагу, отнявшему жизнь у сотен моих соратников. Внезапно Лотта освободила руки (наверное, кто-то ухитрился передать ей нож) и полоснула лезвием по склеенным губам. Изо рта хлынула кровь, но глаза победно сияли.

– Лондоном правит Черная Моль! Ясновидцы, вы слышите меня? – закричала она в камеру. – Черная Моль правит…

Трансляция прервалась. Внутри нечто крохотное и важное разбилось вдребезги. Я была как оголенный провод, как зажженный бикфордов шнур, как звезда, которая вот-вот станет сверхновой. Фантом ринулся на границу лабиринта в преддверии бури, зреющей в глубинах сознания. Перед глазами вспыхнули разноцветные пятна. Они слепили, подобно солнечным осколкам.

– Такая судьба постигнет каждого, – насмешливо ухмыльнулась Нашира. – Однако, если отступишь, завтра все может закончиться.

Из чужого горла вырвался гортанный звук, отдаленно похожий на смех.

«Ясновидцы, вы слышите меня?»

– Все закончится, только когда на земле не останется ни одного рефаита. Когда вы сгинете на веки вечные. Моль выпустили из коробки, Нашира. Завтра начнется война.

Большинство ясновидцев старались избегать этого слова. Даже бандитские войны звучали не так жутко.

«Вы слышите меня?»

– Война, – равнодушно повторила Нашира. – Ты уже грозила нам ворами и головорезами, и, как видишь, напрасно. Твои угрозы ничего не стоят. – Бесшумно ступая, она прошла мимо меня к окну, откуда открывался вид на Вестминстерский мост. – Я бы даже не поверила в существование Синдиката, если бы не регулярный приток ясновидцев, который мы получали от Потустороннего совета все эти годы.

«Вы слышите меня?»

– Мы бы прекрасно обошлись и без серого рынка, но у него были свои плюсы. Должна признать, качество тамошних ясновидцев в разы превышало тех, кого поставлял нам Сайен. Старьевщик – наш давний союзник. Как, впрочем, и Аббатиса, и Сенной Гектор, и Злая Леди.

– Трое уже мертвы. – В глазах у меня рябило. – Тебе пора заводить новых друзей.

– Зато у меня остался старый друг. – Нашира уже не улыбалась. – Давний, очень давний союзник. Он явился ко мне сегодня, в два часа ночи, после двадцати лет разлуки. Кстати, он не признает тебя владычицей, невзирая на… общественное мнение. – Она повернулась к окну. – Мисс Берниш, пригласите его.

Скарлет Берниш горделиво приосанилась, словно перед камерой, и отперла двойные двери. Из коридора доносился характерный звук. Звяканье металла о мрамор.

Даже не глядя, понятно, кто это.

«Слова, моя милая странница, решают все. Слова дают крылья даже тем, кто совсем отчаялся и утратил всякую надежду на спасение».

Ни слов, ни крыльев.

«Танцуй и падай».

Как марионетка. Столько лет продолжались эти пляски под чужую дудку?

Дверь распахнулась. Я кляла себя за малодушие, доверчивость, слабость. Кляла за то, что не убила его тогда.

– Ты!

– Да. – Руки в шелковых перчатках лежали на набалдашнике трости. – Я, лапушка.