Сказки темного города. Сателлит бесплатное чтение

Глава 1

– Имани, ты что! Нам же голову открутят! – зашипела моя подруга Эсмира, лежа рядом со мной под повозкой.

– Не открутят, – шикнула на нее я, не отрывая взгляд от стоящего неподалеку экипажа, в который всего мгновение назад села разодетая дама с маленькой девочкой.

Пристально глядя на колеса экипажа, я прокручивала в голове придуманное мной небольшое заклинание, которое должно было сжечь чертову ось. Видела бы меня мама в этот момент, она бы точно задала мне трепку, поскольку колдовать вот так, посреди улицы, пусть и спрятавшись от пристальных взглядов прохожих, мне было запрещено. Едва только кучер стегнул лошадей, как толстая ось экипажа задымилась и издав дикий треск сломалась. Тяжелая черная повозка рухнула на землю и из нее донесли испуганные крики женщины и девочки.

– А теперь бежим, – прошептала я Эсмире, и мы с ней, быстро выкатившись из-под повозки, вскочили на ноги и что есть духу пустились прочь.

Едва только мы забежали за угол близлежащего дома, как меня кто-то схватил за капюшон моего плаща и дернул вверх. Взвизгнув я затрепыхалась, пытаясь вырваться.

– Маленькая дрянь, – услышала я строгий голос и притихла. – Сколько раз тебе говорить, что колдовство – не шутки, а серьезная сила? Почему я должен применять розги, чтобы ты это поняла?

Мысленно выругавшись я прошептала:

– Простите, мистер Дориэль.

Как только я это проговорила, хватка моего учителя ослабла, и я очутилась на земле. Подняв глаза на пожилого, седовласого мужчину я сделала реверанс и нахмурив брови сказала:

– Я просто хотела проучить ее светлость. Она ударила маму по лицу за то, что ей не понравилась вышивка на ее платье. И все. Я не хотела ничего дурного сделать.

– Это правда, – пробурчала подошедшая к нам Эсмира. – Имани плакала утром, и я предложила ей подшутить над графиней. Только и всего.

– Магия не шутки, сколько я буду твердить вам? – гаркнул ведьмак. – Сегодня ты шутишь в отместку, а завтра причинишь в порыве злости вред кому-то! И отвечать будет кто!?

С этими словами он ухватил меня за предплечье и потащил в сторону моего дома. Шоркая ногами по старой мощеной камнем дороге, я кляла свою несдержанность, зная, что очень расстрою свою маму, которая день и ночь твердила мне, как я должна себя вести. Рядом шла нахмуренная Эсмира, недовольно надув губы и шмыгая зареванным носом, поскольку тоже знала, что ее приемный отец точно не погладит по головке за то, что путалась со мной и вечно шла у меня на поводу.

Открыв скрипящую калитку, Дориэль втолкнул меня во дворик, весь увитый благоухающими розами, и крикнул:

– Лорин, забирай свою строптивую девчонку! Снова натворила дел!

На порог дома выскочила моя мама и, увидев меня в компании Эсмиры и Дориэля, только головой покачала:

– Ну что с тобой делать? Не доведет же до добра это все, Имани.

Мама быстро спустилась по ступенькам и притянув меня к себе крепко обняла за плечи.

– Лорин, ты слишком добра к ней. Я понимаю, что ты мать. Но ты ведь знаешь, что наполовину темная ведьма должна воспитываться в должной строгости. Непозволительно, чтобы она такое вытворяла на улицах города. Сломать ось экипажа самой фрейлины ее величества. Где такое видано? А если бы ее поймали? Поркой бы дело не обошлось, сама знаешь правила нашего ковена. Ведьма с такой кровью в венах и вытворяет невесть что! Вот увидишь, не посмотрят на то, что ты исправно платишь дань за ее свободу. Еще одна такая выходка и заберут твою дочку в школу подневольных, клеймо на плечо и все, будет у нее одно будущее! Сама знаешь какое несладкое! Так что приструни свою маленькую волчицу, дабы потом не выть на луну, оплакивая ее потерю. Я больше не буду покрывать ее пакостные порывы. Это было в последний раз, – мужчина недовольно окинул меня взглядом.

– Это не пакостные порывы, – огрызнулась я. – Она получила по заслугам. Это она маму ударила ни за что. А вот я ось сломала как раз за дело.

– Простите ее, господин Дориэль, – мама сжала мое предплечье, давая понять, чтобы я молчала. – Она больше не будет. Честное слово. Я с ней поговорю.

– Не будет. Я слышал это сто раз уже. Подожгла подол платья ее высочества, напоила каким-то зельем лошадь главного казначея, испортила ткани модистки ее величества, мою трость заставила гореть. Мне еще продолжать или достаточно? Это был последний раз, когда я становлюсь свидетелем такого бессовестного поведения. Ясно? – гаркнул мужчина.

С этими словами он взмахнул подолом своего длинного плаща и скрылся за воротами, таща за собой Эсмиру.

Я бросилась к матери и, крепко обхватив ее, затараторила:

– Мамочка, я не со зла, а только за тебя. Ну как она могла тебя ударить? Чем ты хуже нее? Никто не имеет права бить другого только потому, что у него в кошельке монет меньше! Да она ведь тебе в подметки не годится, эта графиня проклятая!

Я плакала и говорила, говорила, чувствуя, что подвела свою мать, нарушив слово, данное ей. Горячие слезы струились по моим щекам, обжигая их своим влажным огнем. В какой-то момент мама приподняла мое лицо за подбородок и проговорила тихо:

– Не плач. Я не сержусь.

– Но…, – удивленно пробормотала я.

– Ты права. Поделом ей, этой заносчивой графине, – мама лукаво подмигнула мне. – Только обещай, что это был последний раз, когда ты вот так пользуешься своими силами. Ты же знаешь, моя маленькая, – она ласково погладила меня по голове, – чего мне стоит сохранять твое положение. Я не хочу, чтобы ты стала невольницей в нашем ковене. Ты наполовину темная ведьма и хоть в тебе света больше, чем у всех остальных, к сожалению, не все это видят. Пожалуйста, будь более внимательна к тому, что делаешь. От этого зависит твое будущее. Понимаешь?

– Понимаю и обещаю, – закивала я головой, вздохнув от облегчения, поскольку думала, что в этот раз мать меня точно выпорет.

В этот момент в наш двор быстро вошли трое мужчин в длинных черных плащах. Мама вмиг дернула меня назад и заслонила собой.

– Лорин фон Крист? – строго спросил один из них.

– Да, – осторожно ответила мама.

– Вами не была выплачена должная сумма за вольное положение вашей дочери в нашем государстве, – он развернул какую-то бумагу и протянул ее маме.

Она взяла ее в руки и прочитав вернула назад мужчине. Обнимая мать, я прям почувствовала, как она напряглась всем телом и увидела, как ее руки едва уловимо задрожали.

– Мне нужна всего неделя, – осторожным голосом проговорила она. – Я всегда платила вовремя. Но в этот раз болела почти месяц и не получала жалование. Но через неделю все будет уплачено, господин смотрящий.

– Вы знаете указ короля, – мужчина окинул меня взглядом. – Если не хотите, чтобы ваша дочь была подневольной, то должны вовремя платить за то, что она имеет возможность жить здесь, как либер.

– Она тоже либер, – мама прижала еще крепче к себе.

– Либер да не либер, – презрительно ухмыльнулся мужчина. – Принесла в подоле ты с земель восьмого ковена от кого ее?

– Вы ничего не знаете, – тихо ответила мама и опустила глаза.

– А здесь и знать нечего. Ребенок от враждующего представителя ковена – этого достаточно, чтобы не считать ее либером. Как по мне, то король поступил еще слишком мягко, подарив таким, как она, возможность жить свободной жизнью. В подневольных как раз ей и место. Девка-то, скорее всего, сильная растет. На кой черт на свободе такая ведьма на наших землях? Клеймо ей на плечо и на военное поприще сослать. Там ей самое и место, – он сплюнул на землю. – Ладно, дам неделю еще. Не оплатишь, можешь прощаться с ней.

Он кивнул своим сопровождающим и развернувшись покинул территорию нашего двора. Мама же протяжно выдохнула и прошептала:

– Что же за день такой сегодня черный!

– Это не день черный. Это люди такие…черные, – зло проговорила я. – За что такое отношение ко мне, мам? Кем был мой папа? Почему ты должна платить дань за мою свободу?

Мама поправила выбившуюся прядь моих волос и ответила:

– Про отца немного позже расскажу. Мала ты еще, много не поймешь. А платить должна потому, что только так ты можешь быть подле меня и жить жизнью простой маленькой ведьмы, представительницы ковена либеров. Король считает, что каждый должен приносить пользу государству. Для вас, тех, кто ему не слишком здесь угоден, он придумал такое применение – отправлять в школу подневольных, которые после обучения становятся его подчиненными…без выбора. А я хочу, чтобы ты имела этот выбор в жизни. Семья, дети, любимый мужчина, дом – ради этого я сделаю все, что угодно, лишь бы у тебя было такое будущее. Я очень тебя люблю, и я никогда не жалела о том, что приняла решение оставить тебя…оставить тебя…оставить тебя…

– Мам, – прошептала я. – Мамочка! – закричала я, видя, как такой родной образ начал растворяться в воздухе.

– Помни, – донесся откуда-то голос мамы, - у некоторых деревьев бывает душа…и чем она чернее, тем больше путников гибнет в тех лесах, где они растут. Ни луч солнца не может пробиться туда, ни птица свить гнезда на их ветвях, ни одна капля живительной влаги не может упасть на землю, чтобы дать жизнь зеленому ковру, который бы своими красками разбавил мрачную черноту. Голый, злой, неприступный…стоит такой лес на окраине мира и порой слышно в его глубине глухой плач, словно он просит, вымаливает прощение у создателя, желая засиять радостными красками жизни. Но нет…не слышит его создатель. А может не хочет слышать. Ведь столько душ он сгубил, этот древесный черный убийца. Так и стоять ему до скончания веков…темному, холодному и непрощенному».

В этот момент кто-то больно дернул меня за плечо, заставив открыть глаза. Быстро приподнявшись, я потерла лоб и выдохнула.

– Опять сон? – спросила Эсмира, которая и разбудила меня.

– Да, мама снится уже который раз. Какие-то обрывки из детства. Так тяжело, – я устало облокотилась на холодную кладку каменной стены и уставилась в потолок, с которого свисали длинные клочья паутины.

– Она беспокоится о тебе…там, – Эсмира грустно потрепала по плечу меня и, притянув к себе, чмокнула в лоб, пытаясь успокоить таким образом, поскольку знала, как тяжело я переживала сны о матери. – Поешь, принесли только что, – она кивнула на глиняную миску с парой ложек каши на дне.

– Не хочу, – скривилась я. – Толку есть, если все равно скоро на виселице вздернут?

– Не говори так, – поежилась Эсмира. – Они не смогут навесить на нас то, чего мы не делали.

Я усмехнулась и, повернув голову в сторону подруги, поправила спутанные волосы у ее лица:

– Не смогут? Да они повесят на нас все только потому, что мы наполовину темные. Единственные в столице, от кого не отказались родители и кто не попал к подневольным. А смотрящим же надо на кого-то спихнуть все, вот и преподнесут королю, что более некому было сотворить такое.

– Как это некому? Здесь что, лазутчиков стригфаэров нет? Или они думают, что считывающий настолько силен, что едва только кто-то пересекает границу, он прям так все и чувствует сразу? И дураку понятно, что это восьмой ковен постарался свернуть шею наследнику престола, поскольку только они могли наслать холодную тень среди бела дня. Они и еще шепчущие. Но шепчущие уже сто лет как не вмешиваются в наши дела. Так что только стригфаэры.

– Они…или мы с тобой, – горько усмехнулась я. – Наши отцы ведь из восьмого ковена.

– И что? – возмущенно воскликнула Эсмира. – Магию стригфаэров не освоишь, если в тебе нет крови правящей династии.

– А кого это волнует? Кровь восьмого ковена – вот наш приговор. Так что… – я пожала плечами.

– Мистер Дориэль заступится. Вот увидишь, – уверенно проговорила Эсмира. – Он знает нас от и до. Он прекрасно понимает, что мы не можем управлять холодными тенями. Ты вон вообще с огнем как единое целое, какая к черту холодная тень? Мистер Дориэль знает это!

– Мистер Дориэль, – простонала я. – Да он меня ненавидит. Тебя-то может и спасет, а вот меня точно нет. Он всегда видел во мне лишь восьмую, как он называл меня всегда еще с первых дней, когда мама привела меня на порог его школы.

– Он просто не мог прочитать тебя. Ты ему не позволяла, – Эсмира неодобрительно зыркнула на меня. – Если бы дала ему понять, кто ты, то сейчас бы не ломала себе голову над тем, поможет он тебе или нет.

– Я не не позволяла ему! Просто не могла дать ему прочесть. Что-то не дает мне дать прочесть, какую сторону я занимаю на подсознательном уровне. Кто я более – восьмой ли ковен, как отец, или первый, как мать! Я не определилась! Внутренне. Ты понимаешь?

– Да что ты такое несешь? – зашипела Эсмира, испуганно оглядевшись. – О таком даже думать нельзя, не то что говорить! Ты что, хочешь попасть в отряд подневольных, которым одна дорога в будущее, которого нет. Да и вообще…ты и не определилась? – брови Эсмиры поползли вверх. – Да добрее тебя ведь нет никого. Даже чистокровные либеры в подметки тебе не годятся!

– Добрее? – засмеялась я. – Да я столько всего творила в детстве и юности, что именно поэтому Дориэль и держит меня всегда под вопросом.

– Творила, да, – кивнула головой Эсмира. – Но ты творила не себе в выгоду. Не просто из мести. А в наказание. Дориэль ведь почему так и не выдал тебя за твои проделки.

– Дориэль не выдал по своей какой-то, только ему ведомой причине, – недовольно поморщилась я, помня, сколько всего вытерпела от этого старого чертового ведьмака-наставника.

Эсмира покачала головой и, закрыв глаза, прислонилась к холодной стене. Я же легонько погладила ее по руке и грустно склонила голову ей на плечо, раздумывая о том, что же ждало теперь нас с ней, двух ведьм, матери которых были либерами, как называли нас среди других ковенов, а отцы…отцы были ведьмаками с земель ковена стригфаэров, воюющего с нами.

Слушая беспокойно дыхание подруги, мне до жути было жаль ее, эту молоденькую ведьму, которая так же, как и я, всегда была под прицелом смотрящих, которые в любую минуту могли забрать нас под крыло подневольных – представителей ячейки общества либеров, которые выполняли самую сложную работу, связанную с военными поручениями короля. Поручениями, которые в большинстве случаев оказывались последними в их жизни. Подневольными становились в основном те из либеров, один из родителей которых был из другого ковена, темного, и у которых не было возможности дать своим детям хорошее образование в школе магии Дориэля и исправно выплачивать дань за свободное будущее. Меня и Эсмиру эта сторона проблемы миновала, и если бы не тот чертов случай накануне с гибелью наследника, то о нас бы и не вспомнили, ведь нам только-только исполнилось восемнадцать, и мы должны были принять клятву вольных либеров. Но в столице произошла страшная трагедия и непонятная гибель наследника всколыхнула весь ковен. Начались проверки и поскольку мы с Эсмирой были единственными представителями в столице наполовину темных ведьм, кто не был заклеймен, как подневольный, то уж нас-то сразу и привезли в темницу при дворе короля. А уж если учесть, что отцы у нас были подчиненными стригфаэров, то мы явно были в этой ситуации прямыми подозреваемыми.

Никогда не понимала этой войны, длившейся уже более двух столетий. Стригфаэры первыми воевать начали и что послужило началом такого непонимания между двумя сильнейшими ковенами не знал никто. Два течения, два сильнейших ковена – светлых и темных, истребляли друг друга так, словно это было делом всей их жизни. Остальные из десяти ковенов, представителей разных государств, периодически ввязывались в эту войну, но потом отступали, понимая, что мы должны выйти из этого кризиса сами, поскольку правящие династии не слушали ни чьих доводов, идя напролом в желании одержать верх. А верх одержать было очень трудно, да и, наверное, не нужно. Прийти нужно было к перемирию, но пока не было никаких предпосылок к его заключению, ведьмы гибли в этой непонятной, никому не нужной вражде. Моя мать также всегда считала, что вражда бессмысленная, ведь по своей сути мы были двумя сторонами медали, только одна была темной, вторая светлой. И губить друг друга не имело никакого смысла, ведь даже существовала древняя печать, наложенная на столицу каждого из ковенов, гласившая, что ни стригфаэры не могут править государством либеров, ни либеры не могут управлять землями стригфаэров. Поэтому, какого дьявола мы воевали, не понимал уже никто из державших нейтралитет государств. Мама как-то обмолвилась, что вспыхнула вражда из-за того, что многие наши ведьмаки и ведьмы в свое время попадали под влияние манящей вседозволенности и свободы на землях восьмого ковена и как мотыльки на пламя слетались туда, забывая то, что им вкладывали в умы на наших землях. Дабы пресечь столь сильное слияние ценностей, взглядов и убеждений с представителями стригфаэров, наш ковен наложил запрет на пересечение границы. Темным это не понравилось, якобы таким образом была унижена их сущность, и они первыми перевернули страницу военной истории наших государств. Гордость одних и непреклонность других, как говорила мама, и привела к тому, что расхлебывало уже не одно поколение ведьм как с нашей, так и с ихней стороны

– Ну что, красавицы, уж больно плоха еда для темных тварей, раз не притронулись даже? – скрипучий голос стражника прервал ход моих мыслей.

– И ты туда же? – строго произнесла Эсмира, недовольно окинув взглядом мужчину. – Мы же с тобой со школьной скамьи знаем друг друга. Как ты можешь такое говорить?

– Знали, – поморщился молодой стражник, вставляя ключ в замочную скважину замка и отворяя тяжелые двери, – да только вы волчицы в овечьей шкуре оказались. На выход, – гаркнул он, кивнув на дверь.

Мы с Эсмирой ничего не ответили, поскольку обе знали, что доказывать в данной ситуации кому-то что-то просто бесполезно. Встав с лежака, мы направились к выходу из темницы следом за стоявшим в стороне представителем суда, одетого в длинную черную мантию с вышитым гербом рунического символа нашего ковена, составляющего словно бы элемент картинки бабочки, каждое крыло которой содержало одну из частиц руны.

– Странно так, – проговорила я тихо Эсмире. – Почему у нас символ герба Дагаз? А у восьмого ковена Иса? Если брать по расположению в книге древних, мы ведь первые, а Иса по начертанию ближе к единице, Дагаз же – ближе к восьмерке по начертанию. Никогда не думала, почему так?

– Не думала и в последние минуты своей жизни думать об этом не хочу, – отмахнулась раздраженно Эсмира.

– Прекратите разговаривать за моей спиной, – мягко проговорил мужчина, даже не оборачиваясь к нам.

– Может вы ответите? Вы ведь знаете все, как представитель суда предков. Почему так? – мне всегда было это интересно, но именно в этот момент мне просто нужно было отвлечь себя от тяжелых мыслей.

Мужчина остановился и повернулся к нам. Окинув нас взглядом, он проговорил:

– Иса – стихия ее какая?

– Лед, вода, – пожала я плечами.

– А Дагаз?

– Огонь, – ответила Эсмира.

– А почему наши ковены считают неразделимыми? И почему считается, что именно наши ковены не могут править друг другом? – задал вопрос мужчина.

– Потому, что то, что разжигает огонь, охлаждает лед и наоборот. Мы не дополняем друг друга, а гасим. Если править начнет один из нас другим, то это неизбежно приведет к гибели и одних и других, а такой потери допустить нельзя, поскольку мы – источник тепла для магии, а они – холода. И без существования одного и другого не может быть ничего. Уничтожение и тепла, и холода недопустимо, – как на уроке процитировала Эсмира.

– Правильно. Дагаз озаряет светом, дает толчок, заставляет двигаться, а Иса – останавливает, замедляет, замораживает. Положение в древней книге наших ковенов и символы герба говорят о том, что мы взаимосвязаны. Где гонит лошадей первый, там натягивает поводья второй. Поэтому иса у восьмого ковена, как напоминание о том, что у них связь с первыми, а Дагаз у нашего, как напоминание о том, что восьмые всегда будут рядом. Мы неразделимы и это отражено и в наших гербах, и в нашем положении книге предков.

– Почему тогда мы воюем? – спросила я.

– Этот вопрос не ко мне, – мужчина пожал плечами.

– И все же. Должно же быть какое-то объяснение. Теория о том, что мы просто не находим общий язык какая-то неубедительная, – не унималась я.

– Не забивайте себе голову, Имани. Вы думать должны сейчас только о том, как вам выйти из этого зала живой, – он кивнул на дубовую дверь, за которой находился зал суда.

– Нет смысла думать. Вы ведь все равно не поверите ни мне, ни Эсмире, – с этими словами я постучала в двери и, когда они открылись, прошла внутрь, каждой клеточкой чувствуя взгляды, устремленные на нас с подругой.

Пройдя в центр круглого зала, по бокам которого располагались резные кресла, на которых восседали члены палаты суда короля, мы остановились, взявшись за руки переглянулись, давая друг другу понять, что какова бы ни была трудной минута, мы вдвоем пройдем этот нелегкий путь, как делали это с самых первых дней нашего знакомства. В зале царила тишина. Все ждали самого главного представителя суда – короля. Оглядевшись, я увидела сидящего как раз рядом с местом короля Дориэля. Поймав на себе пристальный взгляд выцветших глаз пожилого ведьмака, я поморщилась, поскольку всегда помнила этот надменный взор, которым он одаривал и меня, и Эсмиру в равной степени, считая нас неким подобием неугодных тварей на землях нашего ковена, а матерей – падшими созданиями, не желавшими в свое время избавиться от червивого плода.

Спустя пару минут тягостной тишины главные двери наконец открылись и в зал вошел король. Вид у него был осунувшийся и уставший. Некогда красивый и уверенный в себе ведьмак выглядел до жути несчастным, ведь потерял он старшего сына, которого готовили к месту на троне и, глядя на этого мужчину с потухшим взором, у меня в голове пронеслось, что ждать хоть какой-то капли пощады на этом суде не стоит.

– Имани фон Крист, – проговорил король, – подойди ко мне.

Я беспомощно посмотрела на Эсмиру, подруга же только крепко сжала мои пальцы и кивнула. Король сделал пару шагов в нашу сторону, и я быстро подошла к нему, приклонив колени, как того требовал обычай.

– Встань, – строго проговорил король.

Я быстро поднялась на ноги и посмотрела на этого высокого мужчину, который правил нашими землями уже три десятилетия. Стройный, с густыми длинными волнистыми волосами черного цвета, достающими ему до плеч, большими серыми, какими-то дикими глазами с грустным взглядом, тонкими чертами лица, лишь кое-где тронутыми морщинами, он совершенно не выглядел на свой возраст. Лишь только взгляд, озаренный опытом, мудростью и тоской, говорил о том, что этот ведьмак повидал уже немало на своем веку и его долгий жизненный путь изваял из него того, кем он является сейчас. Мужчина всего минуту смотрел мне в глаза, но и этого мне хватило, чтобы понять, что он пытается проникнуть ко мне в разум, чтобы понять, виновата ли я в смерти его сына.

– У вас не получится, – тихо проговорила я, покачав головой.

– Почему? – прищурил он свои платиновые глаза.

– Спросите у Дориэля, – отвела я взгляд.

Король медленно перевел взгляд на моего наставника и, нахмурив брови, проговорил:

– Она что, связана с огнем? И еще не определившаяся со стороной?

Дориэль если и занервничал, но вида не подал.

– Чего молчишь? – гаркнул король.

– Ваше величество, – осторожно проговорил ведьмак. – Да, девушка проявляла себя пару раз как представительница огненной стихии, но это было настолько незначительно, что…И, кроме того, она наполовину темная.

– Представитель огня в моем государстве, о котором я не знаю? – взревел король. – И что с того, что она наполовину темная? Огненная стихия всегда должна быть под пристальным вниманием!

Король перевел взгляд на меня, затем обратно на Дориэля:

– Ты как работу свою выполняешь? Еще раз спрашиваю, почему я не знал, что рядом растет без должного применения сил огненный представитель? Она же может быть идеальным карателем среди подневольных!

– Каратель с доминирующей темной стороной может погубить невесть сколько наших. Их не всегда может сдерживать клеймо подневольного. Вы это знаете, – отчеканил Дориэль, которому явно не нравилось то, что его отчитывают при всех в зале.

– А ведьма с неконтролируемым внутренним «Я» – это лучше? – заорал король на ведьмака.

– Девушка росла под присмотром. Мать исправно платила дань за ее свободу и за учебу. Я обучал ее в своей школе. Она училась вместе с целителями, поскольку по матери она ближе к ним! Она тихая и мирная ведьма, и очень редко проявляет себя как представитель пламени. А целитель из нее просто идеальный.

– Целитель? – презрительно скривил губы король. – Она целитель? Ты сколько живешь в нашем мире, Дориэль? Ты что, издеваешься? Да она полыхает вся внутри!

В следующую секунду он ухватил меня за горло и сдавил так, что я начала хватать воздух, как рыба без воды. Попыталась вырваться, но стальные пальцы только сильнее сжали мое горло.

– Я не убивала, – прохрипела я. – Клянусь.

– Молчи, – строго проговорил король, пристально глядя в мои глаза.

Пребывая в шоковом состоянии, я стала ощущать какую-то силу, проникающую в мою голову на пару с подкрадывающейся потерей сознания от нехватки воздуха. В тот момент, когда поняла, что еще мгновение и я умру, из носа короля потекла струйка крови и он отпустил меня. Сделав надрывистый вдох, я закашлялась и инстинктивно щелкнула пальцами, заставив загореться стул короля. Все произошло так быстро, что я даже не поняла, как такое получилось. Король повернулся к горящему стулу и проговорил, обращаясь к Дориэлю:

– Целитель говоришь? Эта девчонка кто угодно, но уж точно не чистый целитель.

– Простите, ваше величество, – прохрипела я. – Я случайно. Не хотела.

– Ничего, это твоя защитная реакция. Я знал, что так будет. Я, как представитель огня, знаю наперед, что ты можешь сделать в эмоциональный момент, – ответил король.

– И я правда не убивала вашего сына. Ни я, ни Эсмира. Мы не причастны к тому, что на нас пытаются навесить, – едва не плача проговорила я.

– Я уже все увидел, что мне необходимо. Твоя магия хоть и пытается перекрыть доступ к твоему сознанию, но тебя не развивали, поэтому ты и слаба. Влезть в голову было легко тебе, когда ты начала терять сознание. Но это и спасло тебя сейчас. А теперь еще вопрос, – грозно проговорил он, повернувшись к Дориэлю, – почему дал взять под стражу невиновных девчонок? Зачем мне голову морочишь этим судом, если убийца где-то за пределами этого зала ходит?

– Я не мог быть уверен, что Имани не убийца, – спокойно ответил Дориэль.

– Ты не мог? Дориэль, ты же столько лет направлял ее и ее подругу. Что, не можешь знать подноготную подопечных своих? Я знаю, что и без считывания подсознания можно понимать, кто перед тобой, – не унимался монарх.

– Имани для меня закрытая книга. Я никогда не мог понять, чем она движима, тьмой или светом.

– Почему? – король повел недовольно бровью.

Дориэль окинул меня взглядом и после непродолжительного молчания сказал:

– Потому, что мне кажется, что она стригфаэр. Наполовину.

Едва только он сказал это, как в зале зашелестел удивленный шепот.

– Что значит кажется? – король грозно посмотрел на меня.

– Мать никогда не говорила, кто ее отец. Но все знают, что беременной она вернулась из плена. Даже не так. Это я ее привез оттуда. Молоденькую семнадцатилетнюю целительницу я забрал на Мертвом острове тогда, когда привез вам голову его правителя. Девчонку я тогда нашел не в общей темнице, а в отдельной камере. Она была чистой, накормленной и не исполосованной железными розгами, как все остальные пленники. О том, что она пленница, напоминала лишь темница, в которой она находилась. На мой вопрос, почему она содержится не так, как все остальные, девушка ничего не ответила, лишь показала свой едва начавший округляться живот и заплакала. Более я вопросов не задавал, зная, как восьмой ковен относится к нашим женщинам, попавшим к ним в плен. По приезду мать Имани не стала избавляться от ребенка, как это сделали остальные, которые оказались в таком же положении. Только она и мать Эсмиры приняли тогда решение рожать детей от врагов.

– Но почему сразу стригфаэр? – гневно спросила я, поскольку хоть и знала подноготную своего зачатия, но то, что отец был из династии стригфаэров, мать никогда такого не говорила и под что меня подводил Дориэль было просто немыслимо.

– Ваше величество, можно? – спросил Дориэль, указав на меня.

Король кивнул в знак согласия и ведьмак подошел ко мне.

– Имани, я просто покажу твою шею, – сказал он.

– Зачем? – возмутилась я, когда он взял рукой мои волосы.

– У всех стригфаэров есть метки, – он развернул меня к королю и приподнял распущенные волосы. – Видите маленький знак в виде символа бесконечности, словно выжженный, на коже. Он появляется, когда стригфаэрам исполняется восемнадцать. Своего рода магическое клеймо. Восьмой ковен, символ бесконечности и власти.

– Почему ты не сказал раньше об этом? – просил король.

– Она росла у меня на глазах. Я предполагал, что она из стригфаэров, но доказательств у меня не было. Я не хотел ломать ей жизнь заранее, просто опираясь на предположение,

– Это же надо как, – проговорил король, проведя по моей шее пальцем. – Ты молчал потому, что хотел снять с себя бремя определения ее будущего? Не отдал ее подневольным, хотя знал, что она станет просто идеальной их представительницей как стригфаэр. Да, Дориэль, ты меня разочаровал. Стареешь, – мужчина скривил губы в недовольной улыбке.

Король убрал руку, и я повернулась к нему лицом, с ужасом пытаясь переварить все услышанное.

– Стригфаэр родился и вырос на нашей земле. Такого сроду не бывало. Значит ты наследница Мертвого острова, – проговорил король.

– Она не наследница, – ответил Дориэль. – Она просто внебрачная дочь стригфаэра. Наследника он не оставил. А женщины у них не имеют права наследования. Так что, – он пожал плечами, давая понять, что и сам не знает, что со мной делать.

– Черт, такого еще и правда не было. Стригфаэр с огненной составляющей сил, – серые глаза короля скользили взглядом по моему лицу. – Родись ты на земле отца, ты бы не получила такой дар там. А так…Что же с тобой делать теперь? Столько упущено времени…О чем думала твоя мать?

Мужчина сел на край своего стола, стоящего по центру зала и, прищурив глаза, спросил:

– А ты сама кем себя считаешь?

– Я? – прошептала я, пытаясь собрать все кусочки мозаики мыслей у себя в голове. – Я…ведьма первого ковена.

– Нет, скажи мне так, как ты думаешь после всего услышанного о себе. Кто ты? Светлый либер или же стригфаэр?

Я тряхнула волосами и ответила:

– Либер!

– Почему? Если либер, то у тебя должно быть объяснение, почему ты заняла сторону ковена матери, – стальным голосом спросил король.

– Я не знаю, – опустив глаза проговорила я.

Да мне и нечего было ему отвечать. Темная династия стригфаэров, и я? Это было как небо и земля. Это точно была история не про меня. Мне были ближе либеры без каких-либо объяснений.

– Хорошо, – король потер подбородок. – Как бы там ни было, ты моя подданная. И ты огненный представитель, хочешь ты этого или нет. И подчиняться ты будешь мне как представителю огня, который старше тебя. Не как королю. Это выше этого. Поэтому я отправлю тебя развивать силы до должного уровня.

– Я не хочу! – дрожащим от гнева голосом ответила я. – Мама выплатила сполна все за мою свободу! Я вольный либер!

– Еще раз повторяю. Тебя никто не спрашивает! И ты не вольный либер, пока не принесла клятву, сколько бы денег не выплатила в свое время твоя мать, – отчеканил строго король.

– И что прикажете? – спросил Дориэль.

– Как что? Сделать из нее того, кем она и должна быть. Причем в кратчайшие сроки. Раз уж в ней кровь стригфаэров, то мне будет приятно, если на моей стороне будет воевать их представитель. Отвезите ее к Арону.

Услышав это имя, даже у Дориэля расширились глаза.

– Ваше величество, может я сам? Зачем же сразу к подневольным? – осторожно проговорил он.

– Ты? Ты уже черт его знает что выкинул, играя в молчанку столько лет. Благо, что девчонка ты смотри какая смирная выросла. А так бы натворила она здесь дел, если бы стригфаэры знали, что она в самом центре нашей столицы, да еще и не направляемая никем. И кроме Арона ее никто лучше не подготовит. Девчонка – сложившаяся уже личность, здесь кто-то уже с стальным подходом нужен.

– Простите, ваше величество, – прозвучал голос из зала. – Но ведьму с такими способностями нельзя отдавать на обучение стригфаэру. Мы не знаем, что он будет ей в голову вкладывать.

– Рош, помолчи, – король гневно вскинул ладонь. – Я знаю, что ты никогда не доверял Арону. Но он единственный, благодаря кому подготовлено столько наших ведьм, которые могут воевать с восьмым ковеном. И то, что он стригфаэр, это ничего не значит. Он предан мне и не раз доказал это на поле боя.

– Всегда может все измениться в любую секунду! – едва сдерживая злость проговорил советник. – Два стригфаэра рядом, этого еще не хватало! Хватит того, что мы не знаем, кто наследника убил, призвав тени. Это ведь мог сделать только стригфаэр или шепчущий. Шепчущих отродясь не было на наших землях уже более ста лет. А вот стригфаэр есть, – Рош презрительно скривил губы, – да еще и не один, как оказывается.

– Я еще раз повторяю. Арон верен государству и лично мне. Я не раз убеждался в этом. Или ты ставишь под сомнение мои способности? Ты хочешь сказать, что я не могу видеть тайное темного ведьмака? – стальные глаза короля просто испепеляли Роша, советника, который всегда все и вся ставил под сомнение.

– Я такого не говорил, – Рош с почтением склонил голову. – Но посылать девушку к нему на обучение более чем не приемлемо. Да и зачем наделять ее такими силами? Будь она чистым либером, тогда да. А так мы не знаем, что будет дальше и какую она сторону в итоге займет. Никто еще никогда не клеймил стригфаэра. А что если не подействует, и темная сторона перевесит светлую?

– Она не темная, – король перевел на меня взгляд. – Более скажу, она и не светлая. Ее «я» нейтральное…пока. Но мне не нужен нейтралитет у ведьмы с такой дремлющей силой внутри, мне нужно принятие только моей стороны в данный момент. Сломать такую будет непросто и сделает это только Арон. Ему и клеймо не понадобится, чтобы держать ее в узде.

– Ваше величество, – тут уже я не выдержала и бросилась на колени перед королем. – Я умоляю вас. Не губите. Я не хочу так жить! Подарите мне свободное будущее без бремени подневольной ведьмы. Умоляю вас! – у меня по щекам просто рекой потекли слезы от осознания того, что, как я не старалась, но ненавистное будущее цепкими пальцами подтягивало меня к себе.

– Свободное будущее? – едва улыбнулся король. – А оно есть хоть у кого-то из нас, пока идет война? Вот даже в этом зале у кого-то оно есть? Нет, девочка. Хочешь свободы? Освой свои силы и помоги всем получить ее. Вот тогда и будешь свободна. Это твой долг как представительницы либеров. Ты же ею себя считаешь? Так отчего противишься воле короля? Ты еще и наполовину стригфаэр. С тебя будет больше пользы на военном поприще, а не на кухне у печки, – с этими словами он развернулся и направился к выходу. – И подругу оставьте пока в темнице, чтобы Имани меньше взбрыкивала и училась как следует, помня, что я в любой момент могу решить, что и она причастна к смерти моего сына.

– Ваше величество! – испуганно воскликнула я.

Но тяжёлая дубовая дверь захлопнулась за королем, и я беспомощно повернулась к побледневшей Эсмире.

– Пойдем, – Дориэль взял меня за предплечье и потянул в сторону выхода.

Вырвав руку, я подбежала к подруге.

– Обещаю, что сделаю все, чтобы тебя отпустили, – прошептала я ей на ухо, крепко обняв при этом.

– Нет, не делай это ради меня, – ответила подруга. – Делай ради себя. Ты знаешь, как король относится к тем, кто должен подчиняться его воле, но не делает этого. И тебе правда нужно освоить силу. Тебя не просто так наделили этим. Ты сама это понимаешь. Отказывать предкам в требовании выполнять их волю нельзя.

– Нельзя, если это не идет вразрез с твоими желаниями, – ответила я.

– Смирись, – ответила Эсмира и пошла за стражником, который гневно дернул ее за плечо, давая понять, что говорить нам хватит.

Я же с тревогой посмотрела вслед своей подруге, которая хоть и сохраняла с виду спокойствие, но в ее глазах было столько страха, который с лихвой выдавал ее настоящее состояние.

– Имани, нужно идти, – кивнул мне Дориэль, и я послушно пошла следом за ним.

Глава 2

– Это вы виноваты, – зло произнесла я, когда наш экипаж выехал за ворота столицы.

– Я? – спокойно спросил Дориэль, который просто выводил меня из себя своей хваленой холодной сдержанностью. – Это виновата твоя мать, когда приняла решение рожать тебя от стригфаэра. Избавилась бы от тебя, не пришлось бы тебе сейчас ломать голову над тем, что тебя ждет дальше.

Окинув взглядом этого непробиваемого ничем седовласого мужчину, который говоря такие слова даже не повернулся ко мне, я внутренне выругалась, едва сдерживаясь, чтобы не натворить ничего.

– Можешь не сдерживаться, – усмехнулся он. – Экипаж под защитой от любой магии. Так что даже поджечь мою трость у тебя не удастся.

– За что вы меня так ненавидите? – спросила я в упор, поскольку никогда не понимала, откуда столько неприязни ко мне. – В школе бывали и похлеще экземплярчики, которые в период становления магии внутри личности такое вытворяли, что мои проделки были просто смешными по сравнению с ихними. Но меня вы всегда наказывали сильнее других. Почему?

Дориэль молчал какое-то время, затем перевел на меня взгляд и глухим голосом проговорил:

– Когда мы брали Мертвый остров, со мной поехал мой сын. Ему тогда только-только исполнилось двадцать. Он был способным ведьмаком, лучшим из выпуска. Но и это его не спасло, когда он наткнулся в коридоре замка на твоего отца. Я тогда пошел в одно крыло, он же в сопровождении нескольких воинов в другое. Когда спустя четверть часа услышал отчаянные крики, то сразу же направился туда. Но опоздал. Мой мальчик стоял с мечом в руке, застыв в форме ледяной скульптуры. Я до сих пор помню его стеклянный взгляд в обрамлении длинных ресниц, покрытых инеем. Вокруг лежали его поверженные люди, а он стоял среди них как статуя. Холодная, безжизненная статуя. Это был самый ужасный момент в моей жизни, Имани. Стригфаэры редко применяют магию холода против наших. Только когда встречаются с ведьмаком, равным по силе. В тот момент я понял, что мой мальчик был сильнее меня, хотя это и было его погибелью. Твой отец стоял рядом с ним на коленях. Истощенный, изрезанный он едва переводил дух. Он поднял на меня свои глаза и проговорил: «Твой сын – отменный либер. Жаль, что мне пришлось его уничтожить. Но вы не дали мне выбора. Мертвый остров не может сдаться без боя. Либеры не получат его просто так. За все нужно платить кровью…» Я не дослушал и, подняв меч, снес ему голову. А потом нашел твою мать в подземелье. Когда понял, что, возможно, она носит ребенка убийцы моего сына, я едва сам не задушил ее. Но доказательств у меня не было и лишить жизни невиновную девушку просто исходя из предположений я не мог. Только вот теперь, когда увидел твою метку, задаюсь вопросом, почему я этого не сделал.

– Ну так сделайте. Что вас теперь останавливает? Я не чета вам. Захотите свернуть голову, вам это легко удастся, – едва сдерживаясь проговорила я, испытав шок от услышанного.

– Помимо моих прихотей есть еще долг перед государством и королем, – сухо сказал Дориэль, снова переведя взгляд на окно.

– Злой вы. Вот смотрю на вас и думаю, светлый ли вы вообще, – я презрительно хмыкнула.

– Никто из нас не светел настолько, чтобы не быть гонимым нашей болью, страхами и разочарованиями.

– Странно. Вы всегда нам говорили другое в школе. Что мы – светлые, высшие, мы – исток и пример. А теперь вдруг не такие уже и светлые.

– В головы детей надо закладывать истину, а уже жизнь из них вытешет то, что ты видишь в итоге во мне.

– Значит вы слабый?

– У каждого своя слабость. Моя – это моя внутренняя боль потери. Я многое могу вынести физически, но когда это касается души, вот здесь и заканчивается моя сила. Твой отец забрал у меня самое дорогое, поэтому у меня и нет к тебе тех чувств, как к остальным моим подопечным. Это личное и переступить я через это не могу.

– Личное, внутренняя боль, не светлые. Вы вообще как заняли эту должность учителя либеров? Вы же лицемер получается. Учите одному, а сами думает иначе.

– Я говорю тебе это только потому, что ты вышла из зоны моего влияния, Имани. Ты едешь в такое место сейчас, где все такие чувства, о которых я тебе говорю, будут выжигаться у тебя изнутри. Тебя будут превращать в бесчувственное существо, способное исполнить любые приказы короля. У Арона не было в подчинении еще ни стригфаэра, ни представителя огня. А если учесть, что тебе чуждо и то, и другое, что в тебе больше от матери, чем от отца и от магии, то что уж он будет с тобой делать, я не знаю. Там не будет места личному, внутреннему «я» или еще чему, чем наделены либеры. Я могу позволить себе роскошь ненавидеть, страдать или еще что-то, что чувствуют все. Ты же, как только переступишь порог замка, забудешь, что это вообще такое, быть обычно ведьмой.

– Это мы еще посмотрим, – прошипела я в ответ.

– Посмотрим, – усмехнулся Дориэль.

Он вроде и пытался вогнать меня в отчаяние, но его глаза были полны какого-то непонятного мне сострадания и именно тень этого чувства в какой-то момент испугала меня даже больше, чем его слова. Решив, что с меня хватит его угнетающих проповедей, я закуталась в шаль и, стиснув зубы, отвернулась от него, уставившись в окно, за которым уже начали мелькать темные, извилистые стволы деревьев, которые росли лишь на территории Оверворда, земель замка, в котором готовили тех, кого посылали с самыми опасными заданиями на земли стригфаэров.

Большое, мрачное здание огромного замка, построенного из темного камня, возвышалось высоко над берегом моря и являлось до захвата Мертвого острова стратегическим объектом. После того, как флотилия ушла туда, это место отдали под тренировочный лагерь Арону, стригфаэру, который по непонятным причинам несколько лет назад перешел на сторону либеров. Поговаривали, что он пошел против воли отца и хотел тайно жениться на пленной либерке, но в назначенный день нашел девушку повешенной прямо у ворот своего замка. Якобы отец отдал такой приказ за непослушание сына, который, как стригфаэр, обязан был связать судьбу с равной по силам. Но поскольку этот рассказ я слышала от Эсмиры, а она вечно любила приукрашивать истории романтикой и трагизмом, то насколько это было правдой, я не знала. Да до этого дня меня вообще мало волновало, почему стригфаэра занесло на наши земли. Знай я раньше, чем все обернется, я бы уж точно подготовилась, но экипаж нес меня туда, откуда подневольные выходили отменными воинами и пополняли ряды приближенной королю своры головорезов, и о том, кто из них ваял этих убийц, я не знала ровным счетом ничего.

Едва только экипаж остановился, и я вышла из него, как моему взору открылась довольно-таки мрачная картина. Огромный, просто необъятный замок, настолько древний, что даже темные камни его стен были покрыты столетним мхом, навевал некое подобие ужаса своим величием и таинственным ореолом мрака, исходящим от него. На воротах и развивающемся флаге был прорисован сияющей краской переплетенный плющом символ рунического единства либеров и стригфаэров.

– Даже здесь единство как символ. Почему мы воюем? – пробурчала я себе под нос, окинув взглядом герб этого места.

Из ворот замка навстречу нам вышли высокие фигуры мужчин в черных плащах и прошли мимо нас так, словно мы были невидимыми.

– Господи, это же черные вороны! – я остановилась и посмотрела на Дориэля. – Почему они здесь? Они ведь отказались помогать нам очень давно!

– Арон умеет налаживать контакты с темными ковенами, – безразлично проговорил мужчина.

– Господи, да что за дьявол этот ваш Арон, если даже черные вороны согласились ступить на наши земли.

– Дьявол, верно сказано. Скоро ты в этом убедишься лично, – он подтолкнул меня вперед, заставив пройти в ворота, поскольку я до ужаса боялась ступить на территорию этого мрачного места.

Первое впечатление, которое возникло у меня, глядя на эту упорядоченную груду камней – передо мной замок тайн, хранящихся в его подвалах, массивных стенах и огромной площади необъятного двора, усыпанного мелким гравием. Высокие узкие окна за мощными решетками, по ночам в которых явно зажигается яркий, манящий и таинственный свет. С фасада простирался огромный зеленый ковер, сотканный из разнообразных цветов. Мало кто знал, что эти ядовито-яркие цветы служат не украшением, а скорее подспорьем для ведьмовской силы, являясь ингредиентами разнообразных зелий для излечения после тяжелых травм. Замок казался мне загадочным и опасным в своем архитектурном величии, но пройдя по шуршащей гравием дороге, приблизившись к его дверям, ощущение опасности изменилось на благоговение к мощи каменных стен, которые на своем веку повидали немало сражений и спасли жизнь не одному поколению либеров, защищающих стратегически важный объект нашего государства. От огромных, каменных серых стен веяло холодом. Замок казался опасным и снисходительным к нам, его ничтожным посетителям. Скрип поднимаемой массивной решетки, гулкое эхо шагов, запутанные длинные и пустынные коридоры, пропитанные запахом горящих факелов, вели нас мимо бесчисленного множества комнат, из-за темных дверей которых слышались приглушенные голоса живущих в этих стенах будущих воинов. Серость, темные краски, мрачные гобелены на стенах и отблески горящих факелов привели все мои чувства в такое напряжение, что я готова была упасть на колени перед Дориэлем и молить забрать меня отсюда. Только понимание того, что пока это мрачное место, независимо от моих чувств и мольбы, станет на какое-то время моим домом, не давало мне это сделать. Оглядываясь и рассматривая окружающую обстановку, мне казалось, что здесь даже стены отдают отголосками стонов пленников, которых здесь явно заморили не одну сотню за эти несколько столетий кровавого противостояния.

Толкнув тяжелую кованную дверь в главный зал, стражник пропустил нас внутрь.

– Его светлость будет через минуту, – хриплым голосом проговорил он, кивнув нам на длинный дубовый стол, стоящий по центру зала в окружении таких же мрачных резных стульев, стоящих вокруг него. – Пока подождите его здесь.

Окинув взглядом огромную комнату, обстановка которой была столь же гнетущей, как и уже в увиденной мной части замка, я подошла к пылающему камину и уставилась на танцующие языки пламени. Дориэль же подошел к окну и спустя пару минут сказал:

– Иди сюда. Посмотри.

Оторвавшись от созерцания камина, я направилась к мужчине и выглянула в большое окно, из которого был виден задний двор замка, посреди которого стояла маленькая девочка напротив закованного в кандалы человека. Рядом с ней стоял высокий мужчина в длинном черном плаще, который то и дело говорил девочке:

– Не понимаешь. Пробуй еще раз, – его стальной голос эхом разносился по территории.

Девочка то и дело поднимала ладони перед собой, направляя их на пленника, но ничего не происходило.

– Что он делает? – спросила я, наблюдая за картиной.

– Учит, – спокойно произнес Дориэль.

– Она же ребенок, – удивленно проговорила я, окинув взглядом хрупкую фигурку малышки, длинные светлые волосы которой развивались от налетающего ветра. – Кто она?

– Это скорее всего Марисоль. Ее привозили ко мне пару лет назад, когда она только-только начала поддаваться действию магии. Но я отказался ее брать к себе, поскольку уже тогда не мог совладать с той стороной, которая управляла нею. Девчонка могла одним кивком головы пригвоздить кого-либо к стене только за то, что кто-то посмел забрать ее куклу и пригласить в обеденный зал. Жуткая сила, неуправляемая. Ее тогда отвезли Арону. Вот здесь она и живет с тех пор.

– Господи, – я прикрыла рот от ужаса в тот момент, когда девочка, в очередной раз вскинув руку сломала запястье пленнику, звериный крик которого враз раздался во дворе.

– Сильнее! – гаркнул стоящий подле нее мужчина.

Девочка, тряхнув волосами, снова подняла руки, но в этот раз ничего у нее не получилось. Мужчина недовольно передернул плечами и, щелкнув пальцами, свернул стонущему пленнику шею.

– Вот так надо! – заорал он на девочку.

– Я поняла. В следующий раз буду более старательной, ваша светлость, – малышка повернулась к мужчине и сделала реверанс.

– Это шутка какая-то? – я в ужасе перевела взгляд на Дориэля. – Он учит ребенка убивать? Вы что, вообще с ума сошли? Он же направлять должен, контролю учить, а не этому. Детей ведь нельзя натаскивать, как собак! – кивнула я на видневшееся за окном мертвое тело, которое уносила пара стражников.

– Это не моя школа, Имани. Это я учу контролю. Здесь учат другому, – спокойно проговорила тот.

– Убивать? Детей учат убивать? – я в отчаянии погладила лоб.

– Здесь нет детей. Здесь есть только солдаты его величества, подневольные. Но чтобы ты не переживала так, скажу тебе, что здесь только Марисоль такого возраста. Остальные достигли совершеннолетия.

– А она что? Отброс какой-то?

– У нее отец – чернобородый. Она наполовину темная. Арон учит ее таким образом контролю. Чтобы она не крушила все подряд и не кидалась на тех, кто выводит ее детский ум, еще не наполненный нужными знаниями, из себя. Ее или отправили бы к отцу, где учили бы тому же, что ты видишь, только с упором на темную сторону, либо же встал вопрос отдать ее Арону и тогда, когда она вырастет, она будет идеально контролирующей себя ведьмой-защитницей нашего государства.

– Или же был выбор подавить ее силы наполовину, чтобы маленькая девочка жила нормальной жизнью. Так ведь? Вы же могли это сделать? Но не сделали! – сухо бросила я.

– Не сделали. Приказ короля. Стригфаэры в своих рядах имеют больше личностей с такими способностями, у нас же это – единицы. Так зачем истреблять то, что послано нам провидением?

– Мы светлые. Она же ребенок! Как так можно!

– Светлыми мы будем тогда, когда прекратится противостояние, Имани.

– Никогда этого не пойму, – покачала я головой, наблюдая за тем, как девочка вприпрыжку подбежала к растущим цветам и, сорвав один из них, воткнула его себе в волосы.

– Ничего, он научит, – усмехнулся Дориэль, кивнув на двери, за которыми слышались тяжелые шаги.

Едва только дверь распахнулась, я напряглась, как струна, внимательно рассматривая вошедшего высокого мужчину лет тридцати пяти отроду, крепкая, грациозная фигура которого говорила о том, что передо мной отменный воин, выносливый и сильный. Иссиня-черные волосы, зачёсанные назад, словно отточенные тонкие черты лица, прямой нос, резко очерченная линия губ с едва уловимым презрительным изгибом, пронзительные, циничные черные глаза с невозможно холодным взглядом, который, казалось, прошивал тебя насквозь, волевой подбородок и четко очерченные скулы с едва заметной пробивающейся щетиной, все в его внешности было пропитано неким благородством, замешанным на жестокости. «Да черта с два ты за либеров. Скорее за себя самого», – почему-то пронеслось у меня в голове, пока я наблюдала за тем, как мужчина развязывал завязки плаща длинными, изящными пальцами, так же наблюдая за мной.

– Простите, что заставил вас ждать, – наконец произнес он стальным голосом и указал рукой на стоящие стулья, приглашая сесть.

Дориэль подал ему запечатанное письмо от короля и занял место рядом со мной. Арон сорвал печать и какое-то время молча изучал написанное, затем повел бровью и перевел на меня взгляд.

– Стригфаэр? – только и произнес он.

– Да, – ответил за меня Дориэль.

– Чей ребенок? – задал вопрос Арон, сверля меня взглядом.

– Правителя Мертвого острова. Мать – целитель-либер, – проговорил Дориэль.

– Почему вы так уверены, что она представитель огня? – спросил мужчина, отложив в сторону письмо.

– Она с детства проявляла себя в такой ипостаси. Король подтвердил это тоже, просмотрев ее мысли.

– Огненного трудно прочитать, – Арон приподнял бровь.

– Мы ее не развивали. Она слаба, поэтому дала увидеть то, что скрыто.

– Почему не развивали?

– Она стригфаэр. Я не мог брать на себя такую ношу и раньше времени не хотел ставить под вопрос ее происхождение, поскольку она тогда была бы уязвима. Никто не знает, кому бы в какой-то момент не понравилось жить рядом со стригфаэром. А маленькая девочка беззащитна, поэтому я решил подождать ее совершеннолетия. А развивать не стал, поскольку не хотел брать на себя такую ответственность.

– И ты решил взвалить ношу по подавлению сложившейся личности на меня? – с насмешкой бросил Арон, окинув презрительным взглядом Дориэля. – Ты же направляющий? Так ведь? Как ты мог столько лет не заниматься нею?

– Я объяснил свою позицию, – сухо бросил в ответ Дориэль.

– Неубедительная твоя позиция, – Арон откинулся на спинку стула, потерев подбородок. – Почему теперь, когда одобрение короля есть, ты не взялся за нее сам?

– Таково решение короля. Девушка не приемлет ни силу огня, ни силу стригфаэров. Она не должна была стать подневольной. Но король решил по-другому. Его позиция – лучше, чем вы, никто не сможет с ней совладать.

– Значит вам нужна идеальная огненная ведьма? – Арон не сводил с меня глаз, от чего я готова была спустя несколько минут провалиться сквозь землю, лишь бы не сидеть под его демоническим взглядом

– Да, в такой ипостаси она нужна королю.

– Король сам огненный представитель. Почему не взял ее под свое крыло и не направил лично?

– Этого я знать не могу, – глухо ответил Дориэль.

– Убийцу значит изваять вам из этой испуганно хлопающей длинными ресницами девочки? – на губах Арона заиграла едва заметная скептическая улыбка. – Вы издеваетесь надо мной?

– Ну из Марисоль же вы в итоге изваяли уже кое-что, – прищурил глаза Дориэль.

– Марисоль? – усмехнулся стригфаэр. – Марисоль в три года задушила шныряющего, который прокрался в ее дом. В пять она распяла на стене учителя из вашей же школы, который истек бы кровью, если бы его вовремя не обнаружили. А эта в ужасе наблюдала за нами всего несколько минут назад, когда Марисоль сломала руку пленника.

Я недоверчиво посмотрела на стригфаэра, не понимая, откуда он мог знать об этом.

– Стригфаэры очень часто могут чувствовать друг друга на расстоянии. Я ощутил твой ужас, только не мог понять, от кого он мог исходить, пока не прочитал в письме, кто ты. Черт, да ты и понятия не имеешь, кто ты такая, – он разочарованно покачал головой.

– Я не стригфаэр по сути, да и не огненный либер, – решила я нарушить молчание. – Мне чуждо и то, и другое обличье.

– Ведьма значит. Простая ведьма-либер, – Арон наклонил голову и прищурил свои обсидиановые глаза.

– И не более, – утвердительно кивнула я.

– Тем хуже для тебя, – спокойно проговорил он и спросил у Дориэля. – Какие планы у короля на нее?

– Мне не известно.

– Хочет потешить самолюбие тем, что в его рядах появился еще один стригфаэр? – презрительно улыбнулся мужчина. – Хорошо, оставляйте ее. Посмотрим, насколько она податлива и что можно из нее слепить. А теперь оставьте нас и хорошей вам обратной дороги, – Арон кивнул на двери Дориэлю.

Как только мой наставник откланялся и покинул зал, Арон проговорил после непродолжительного молчания:

– Мать, сестры, братья есть?

– Нет, – пожала я плечами. – Мама умерла год назад. Сестер и братьев не было, поскольку мама так и не вышла замуж после возвращения с Мертвого острова.

– Близкие друзья? – спросил мужчина.

– Эсмира только. Она тоже наполовину темная. Но не стригфаэр. Отец ее обычный ведьмак восьмого ковена.

– Где она сейчас?

– Она осталась в темнице. Король так приказал.

Арон молчал какое-то время, все так же изучающе глядя на меня, затем крикнул:

– Радис!

В комнату вошел молодой стражник.

– Пошли гонца в столицу. Пусть передаст приказ убрать подругу этой девицы, – спокойно проговорил Арон.

Я всего долю секунда молчала, словно пытаясь понять, не шутит ли он, затем воскликнула с ужасом:

– Вы что? С ума сошли?

Стражник вышел, а я кинулась за ним.

– Сядь! – гаркнул стригфаэр.

– Да пошел ты к черту! – заревела я и дернула на себя дверь, но в этот же момент отдернула руку, взвыв от пронзительного, до ужаса болезненного холода, который обжег мои пальцы.

– Я сказал сядь! – не меняя тона проговорил жестко мужчина, глядя на то, как я едва не скуля растираю поврежденную руку.

– Она моя подруга. Она не виновата в том, кто я. Что вы творите? – я беспомощно опустилась на свое место, вытирая бегущие по щекам слезы.

Мужчина встал из-за стола и, подойдя к окну, крикнул:

– Радис, отставить.

– Слушаюсь, – послышалось из двора, и я едва не потеряла сознание от облегчения.

– Зачем вы так? – хрипло прошептала я.

– Чтоб ты понимала, кто перед тобой. Король может и не казнит ее. А вот я сделаю это в два счета, если будешь противиться мне. Ты поняла меня?

– Поняла, – я судорожно сглотнула, начиная осознавать в какую западню попала.

– А теперь покажи, что умеешь.

Я пристально посмотрела в темные глаза стригфаэра, затем выдохнула и сделала щелчок пальцами, намереваясь поджечь висевший над каминной полкой портрет, на котором был он изображен. Но ничего не случилось, поскольку картина вмиг покрылась сизым инеем и пламя как вспыхнуло, так и затухло враз на ней.

– Предсказуемая до невозможного, – хмыкнул стригфаэр. – Но мстительная, а это уже обнадеживает.

– Я не мстительная. Просто портрет вызывает у вас негатив, поэтому и решила его уничтожить.

– Как ты это поняла? – в темных глазах засветилось что-то наподобие заинтересованности.

– Не знаю, – пожала я плечами. – Почему-то пришла в голову такая мысль.

– Почитывать меня уже начала, – в голосе зазвучала некоего рода мягкость, и я удивленно посмотрела на Арона.

– Я не умею этого делать, – сухо бросила я. – Меня не учили способностям огненных.

– А ты читаешь не как огненный либер меня. А как стригфаэр. Огненные считывают лишь потаенное, приведшее к гибели кого-то или чему-то подобному. Так прочитал тебя король. А мы просто можем заглянуть в душу друг к другу, увидев прошлое и боль, или какой-то негатив. Вот так, например.

С этими словами он положил ладонь на стол и ко мне поползла замерзающая дорожка из удивительных узоров. Я завороженно наблюдала за ней, пока она не подобралась ко мне. Испуганно отдернув руки, я посмотрела на мужчину.

– Не бойся. Прикоснись, – мягко проговорил он.

– Больно не будет? – нахмурила я брови, поскольку обожженная холодом ладонь все еще причиняла дискомфорт.

– Не будет, – утвердительно кивнул он.

Я осторожно положила ладонь на поблескивающий иней и в тот же момент словно вдохнула промозглый зимний воздух, который, казалось, проник в каждую клеточку моего тела, заставляя расслабляться и погружаться в некоего рода непонятное умиротворение. Переведя взгляд на Арона, я увидела, как эта дорожка ползет по его руке, плечу, покрывает часть шеи и лица своими ледяными структурированными сияющими узорами. Ничего более завораживающего я не видела в своей жизни. В какой-то момент он убрал руку со стола, и холодная картина испарилась.

– Ты поэтому подожгла его трость? – спросил он наконец. – Потому, что он бил нею детей? Или же потому, что он бил нею тебя?

– Это так вы считываете? – воскликнула я.

– Да, когда нужно забраться поглубже в голову, – усмехнулся Арон. – Лед некоего рода проводник в таком случае. Ты не ответила. Почему подожгла трость Дориэля?

– Потому, что до ужаса ненавидела этот предмет, которым он бил по рукам за любую провинность или невыученный урок.

– Ты не поняла. Скажи мне, почему ты подожгла? Потому, что он бил конкретно тебя или всех, кто учился в школе? – задал вопрос Арон снова.

– Наверное всех, – подумав ответила я.

Мужчина молча кивнул и проговорил:

– А подол платья ее высочества подожгла почему?

– Господи, вы и такое видите? – недоуменно воскликнула я.

– Ты плакала потом два дня напролет, поскольку Дориэль запер тебя в темной комнате в наказание за такое. Да, боль я вижу яснее всего.

– Почему подожгла? Мне было тогда семь лет, – я встала и подошла к окну. – У меня была собака. Маленький такой пес. Однажды, когда я вышла на прогулку, то мой маленький друг бежал рядом. В какой-то момент из-за угла дома выскочил экипаж. Я бросилась к псу, пытаясь его поймать, поскольку он был любителем хватать за ноги лошадей. Но в этот раз не успела. Колеса экипажа в мгновение ока переехали моего маленького друга у меня на глазах. Я тогда беспомощно посмотрела вслед отдаляющемуся экипажу, а из него выглянула эта противная холеная морда принцессы. Она мне показала язык и спряталась внутрь. Я похоронила собаку, а потом пошла на бал, организованный графиней, у которой работала моя мать. Меня всегда беспрепятственно пропускали в дом. Зайдя внутрь, я подошла к двери и, заглянув украдкой в зал, где звучала музыка, щелкнула пальцами и подожгла платье принцессы. Вот так, – повернулась я.

– Почему подожгла? Потому, что тебе было больно от потери друга или потому, что понимала, что он испытал, погибая такой смертью? – темные глаза не переставая исследовали меня.

– Второе, – хрипло ответила я, поежившись под этим пронизывающим взглядом. – Скажите, что будет дальше? Я не хочу быть подневольной. Не хочу убивать. Моя мама исправно выплатила все за мое чистое будущее. Почему король не придерживается законов, которые же сам и издает? – я едва могла сдерживать слезы от понимания того, что для меня закрыта теперь дверь в будущее, за которое так боролась мама.

Арон встал и подошел ко мне. Приподняв голову я нахмуренным взглядом смотрела на мужчину, пытаясь понять, что можно ждать от него, но все было тщетно. Он был словно закрытая книга для моего понимания.

– Почему, Имани? – произнес спокойно он. – Потому, что идет война. Каждая сторона использует весь имеющийся арсенал сил и оружия. Ты тоже оружие либеров. Поджигать одним щелчком пальцев, не используя какие-либо ингредиенты или еще что, умеют только огненные со стороны либеров, и защитники со стороны стригфаэров. У стригфаэров их намного больше, у вас же – только король, его военный советник и теперь ты. Поэтому естественно, что король послал тебя сюда, дабы ты…

– Дабы я убивала огнем, – недовольно закончила я фразу. – Но я не буду убивать. Не хочу. Я не убийца. Мать растила меня хорошей ведьмой, а не бездумно губящей жизни тварью.

– У тебя нет выбора, – стригфаэр пожал плечами.

– Выбор есть всегда. Вы можете, конечно, использовать Эсмиру, чтобы заставить меня делать что-либо…

– Я не буду этого делать, – спокойно ответил Арон, и я недоверчиво посмотрела на него.

– Но вы же недавно такое сказали!

– Мне хватило этих нескольких минут общения с тобой, чтобы понять кто ты, Имани. Если я буду использовать твою подругу, чтобы сломить тебя, ты вскоре начнешь воевать со мной, как с причиной твоих переживаний за близкого. Ты будешь бояться за подругу и будешь искать выход из этого положения. Мне это не надо. Я пойду другим путем. Я буду работать над тобой лично. Над тем, что внутри тебя. И вот когда ты примешь то, что мне нужно, благодаря такому воздействию, ты будешь идеальной огненной ведьмой. Страх за близких редко приносит нужный результат. В идеале было бы и правда убрать твою Эсмиру, чтобы ты осталась одна. Но пока я не вижу в этом нужды. Эсмира в столице, через нее на тебя никто влиять не будет. Более того, я попрошу короля отпустить ее. Не нужно ей быть в темнице просто потому, что нужно склонить тебя.

– Спасибо, – облегченно проговорила я.

– Не благодари. Ты еще не знаешь, что ждет тебя.

С этими словами он подошел к двери и, распахнув ее, впустил внутрь двух женщин в длинных черных платьях, подпоясанных красными поясами.

– Закрыть ее в бездне, – коротко сказал он и вышел из зала.

Женщины же направились ко мне.

– Не надо, я сама пойду, – отдернула я руку в тот момент, когда одна из них хотела взять меня за нее.

Когда женщины вывели меня из зала и отвели в башню, расположенную в отдаленном крыле замка, я спросила одну из них, окинув взглядом полностью белую комнату, в которой не было ни клочка стены, ни предмета другого цвета:

– Это моя комната? И почему бездна?

– Это не комната. Это чистилище. Так мы называем это место.

– Что еще за чистилище? – напряглась я.

– Арон называет это помещение бездной, – ответила другая молодая женщина, протягивая мне белое платье. – Здесь ты будешь освобождаться от всего того, что было сформировано в тебе за прошедшие годы жизни. Выйдешь ты отсюда уже обновленной и податливой для того, чтобы учиться тому, кем нужно быть.

– Вы шутите? – воскликнула я, наспех сменив одежду. – И как долго я пробуду здесь?

– Пока Арон не решит тебя выпустить, – ответила она и захлопнула дверь.

В этот же момент мои уши уловили какой-то непонятный звук. Словно тысячи и тысячи комаров кружили в этой ярко-белой комнате, своим навязчивым звоном заставляя меня морщиться, испытывая неприятное, колючее ощущение.

«Сирены», – вспыхнула в голове догадка и я враз покрылась мурашками от страха, понимая, кто были эти две женщины. Для мужчин голос сирен звучал как ядовитая мелодия, для нас же, женщин, а тем более ведьм, он был подобен сводящему с ума звуку, который и правда заставлял корчиться от боли, забывая обо всем. Осознав, что хотел сделать Арон, я в ужасе метнулась к двери, но, рванув ручку, поняла, что она заперта. Затем подбежала к окну, но лишь только в отчаянии дернула крепкие стальные прутья, которые не давали мне даже распахнуть ставни, чтобы впустить внутрь звуки свободы. Взревев, я заткнула уши руками, пытаясь заглушить все сильнее усиливающийся звон. Но этого было мало. Упав на колени, я согнулась в три погибели, понимая, что справиться с навязчивыми звуками вряд ли смогу, настолько едко они впивались в мой мозг, заставляя забывать обо всем, кроме него, этого противного звона, который был призван уничтожить мой внутренний мир. Не знаю, сколько я так каталась по полу, заткнув уши, но когда в какой-то момент подняла глаза и посмотрела на окно, то увидела, что за ним ярко светит луна, закидывая внутрь свои лучи. Тут только я и поняла, что прошло уже несколько часов в этом кошмаре. Сев на пол, я отчаянно тряхнула головой, понимая, что мой мозг просто плавится от этой смертельной для моего разума мелодии. Глубоко выдохнув, я скрестила ноги и убрала руки от головы, положив их на колени. Закрыв глаза, начала пытаться пробиться к своим воспоминаниям и к тому, чему учила меня мама. Это было сделать ужасно трудно, поскольку отвлекающая мелодия заглушала все в моем рассудке. В какой-то момент я заревела и закричала на всю комнату: «Мама! Помоги!».

– Когда тебе страшно, пытайся уйти в себя, на тот уровень, где нет никого и ничего, кроме тебя самой. Только ты одна можешь помочь себе в такие минуты. Не жди помощи извне. Учись слушать себя, – в голове всплыли слова матери, которая дала мне указание, забрав тогда из темной комнаты, в которой меня продержал Дориэль в наказание за поджег платья.

«Слушать себя…слушать себя…слушать себя», – прокручивала я в голове, пытаясь отгородиться сознанием от чертового воя сирен. Периодически порываясь закрыть уши заново, я спустя какое-то время поняла, что шум в голове начал отходить на второй план, открывая какую-то другую дверь в моем подсознании, за которой было тихо и спокойно. В голове поплыли образы из детства, словно я пыталась спастись благодаря тому, что помнила. Я спасала их, они же спасали меня, мои картинки минувшей жизни, благодаря которым я была той, кого так было необходимо стереть тому чертовому стригфаэру. Спустя какое-то время поняла, что ушла настолько глубоко в себя, что напрочь потеряла ему счет. Было такое ощущение, что день сменялся ночью несколько раз. А я все так же сидела, бродя в отдаленных закоулках своего сознания, прячась от суровой реальности, в которую кинула меня судьба. Я даже не обратила внимание на отворившуюся дверь и все так же сидела, уставившись в одну точку, которая была неким якорем для меня в этот момент.

– Она сидит так уже пятые сутки. Жуткое зрелище. Словно спит, – прошелестело где-то рядом, но я словно не понимала, о чем речь.

– Выйдите, – ответил жесткий мужской голос, и какая-то тень опустилась передо мной на колени.

– Имани, – прошептала эта тень, но я реагировать отказывалась.

– Имани, – уже более отчетливо прозвучало у меня в голове, но я цеплялась всеми силами за покой, который нашла внутри, до жути боясь снова услышать тот ядовитый звук.

– Чертова девчонка, – выругалась тень, и я почувствовала на своей шее ледяные пальцы.

Стало трудно дышать, словно я вдыхала не воздух, а какие-то колючие ледяные частицы. Закашлявшись, я закрыла глаза и в этот момент пришла в себя. Испуганно дернувшись, я оттолкнула от себя ладонь и тут только поняла, что той тенью был стригфаэр, возвращавший меня к реальности. Рванувшись в ужасе, я отползла от него к стене, дрожащими руками обхватив колени.

– Тише, не бойся, – он медленно направился ко мне, присев рядом.

– Не трогайте меня! – заревела я. – Вы тварь какая-то безжалостная. Использовать сирен чтобы стереть все!? Стереть мои воспоминания, стереть меня и все, чем я живу? Что вы такое, Арон? Откуда столько бессердечия? – я в ужасе смотрела в черные глаза мужчины.

– Кто тебя научил такому методу защиты? – строго спросил он.

– Мама! Моя мама, которую вы едва не стерли из моей головы! – заорала я. – Господи, куда я попала? Да лучше вообще не жить, чем понимать, что тебя вот так истребляют.

Трясущимися руками я крепко обнимала себя, понимая, что встретилась с самым худшим кошмаром, который только можно испытать в жизни.

– Если вы еще хоть раз такое попытаетесь сделать, я удавлю себя своими же руками. Ненавижу вас. Ненавижу, – захлебываясь слезами и дрожа, как осиновый лист, проговорила я. – Это так больно. Ужасно больно, – заскулила я, закрыв глаза.

В этот момент почувствовала, как стригфаэр осторожно притягивает меня к себе. Я рванулась, он же, крепко прижав к себе, поднял на руки и понес прочь из этой ужасной комнаты.

– Ванную, еду, одежду. Быстро, – рявкнул он кому-то, занося меня в затемнённое помещение одной из комнат замка.

Пока служанки бегали, исполняя указание, я беззвучно ревела на руках у мужчины, потихоньку начиная возвращаться в реальность.

– Как вы могли? – отрешенно прошептала я.

– Я уезжал на несколько дней. Не думал, что сирены продержат тебя так долго там. Обычно хватает суток, чтобы сломить сопротивление. Но ты выстояла благодаря медитации. Удивительно, в такое состояние умеют входить единицы, – удивленно проговорил мужчина, пересаживая меня на кровать.

– Единицы? Да я вообще не умею в такое входить! Просто не хотела потерять себя. Я не переживу, если не буду собой. Не делайте так больше, умоляю вас, – отчаянно вглядываясь в черные глаза проговорила я.

– Хорошо, – он кивнул головой. – Попробую с тобой работать так же, как и с остальными, только без очищения.

Услышав это, я возмущенно прошипела:

– А сразу нельзя было так? Зачем так ломать меня?

– Ты стригфаэр. Мне нужна была ты чистой. Поскольку я не знаю, чего ждать от наполовину стригфаэра, наполовину огненного либера.

– Я ни та, ни другая! – вскочив с кровати с отчаянием проговорила я. – Не хочу быть ни той, ни другой! Как вы не понимаете!

– Понимаю. Поэтому ты и сопротивлялась так. Хотя это и странно. Так отрицать то, что тебе перешло от предков.

– Перешло, но я об этом не просила! Я не хочу отождествлять себя с этими чертовыми стригфаэрами, династия которых уже несколько столетий переворачивает вверх дном все в моем государстве. Твари из преисподней. Отец матери всю жизнь искалечил. Изнасиловал ее, и она больше не смогла быть счастливой! Билась как рыба об лед, пытаясь дать мне все то, что было у остальных. И так и слегла от тяжелой работы! Был бы мужчина рядом, она бы не умерла, поскольку не тянула бы все на себе. Она спала по четыре часа в сутки, пытаясь оплатить свободу, мое обучение, и ту скудную на блага жизнь, которая у нас была! И все потому, что какой-то там метающий холод гад уложил ее, пленницу, в постель в свое время.

Мужчина молча смотрел на меня, прищурив глаза.

– Простите, – выдохнула я, сев обратно на постель и опустив глаза, – понимаю, что и вы стригфаэр, но сказала то, что сказала и не жалею о своих словах.

– Стригфаэры не укладывают женщин в постель без согласия, – наконец произнес он. – Ты зря так плохо думаешь о своем отце.

– А вы прям за всех так уверенно отвечаете, – окинула я его пристальным взглядом.

– Да, наша династия никогда не шла путем насилия, когда это касалось женщин, – повел он бровью. – Нам не нужно принуждать, чтобы женщина легла в постель.

– Это не значит, что так не поступил мой отец, – огрызнулась я.

– Он так не поступал. Я более чем уверен. И если бы Мертвый остров не захватили либеры, то ты бы сейчас купалась в роскоши и внимании, а твоя мама была бы счастлива с Хирзаном.

– Вы знали моего отца? – удивленно спросила я.

– Знал. Нас, стригфаэров, не так уже и много, чтобы мы не могли знать каждого. Я тогда был еще мальчишкой, когда твой отец приезжал к моему по каким-то делам. Это был человек чести, Имани. Не думай о нем, как о насильнике и звере. В тебе его кровь, кровь стригфаэра. Уважай и его, и то, кто твои предки. Ты не только либер, но и стригфаэр. Помни об этом.

– Я либер и не более того, – спокойно проговорила я. – Я не знала отца, только мать. Поэтому ее ковен на первом месте. Может я и верю вам, может оно так и есть. Но в это темное время нельзя быть по обе стороны баррикады. Вы сами это знаете, поскольку и сами выбрали одну сторону, пусть и не родную. А за слова об отце…спасибо вам, – проговорила я, опустив глаза, пытаясь скрыть боль.

– Не за что, – спокойно проговорил мужчина и встал с постели. – Приведи себя в порядок, поешь, отдохни, а потом решим, с чего начать с тобой.

Я кивнула и, когда за Ароном закрылись двери, устало упала на кровать, понимая, что ни ванная, ни еда не имели для меня такой ценности, как полноценный сон, который сморил меня в считанные секунды.

Глава 3

– Побыстрее, мадмуазель, – трещала молоденькая служанка, держа в руках нагретое полотенце. – В обеденном зале уже все собрались и ждут вас.

– С чего столько внимания к моей персоне? – пробурчала я, вылезая из горячей ванны на следующее утро. – Не думаю, что здесь у всех есть служанки.

– Не у всех, – повела бровью девушка, насухо вытирая меня. – Только у вас и Хильрад.

– Кто такая Хильрад? – спросила я, усаживаясь подле зеркала и отдаваясь на милость ловких рук девушки, которая быстро начала высушивать мои волосы, а затем расчесывать.

– Хильрад…, – девушка запнулась, явно не зная, что сказать. – Она любимица Арона.

– Любимица? – протянула я, не понимая, имеет ли ввиду служанка то же, о чем подумала я.

– Ну да. Она здесь самая сильная. Она из триад. Может в опасные моменты делать тройную проекцию себя. Ну и по совместительству постель его светлости согревает, – девушка смешно скорчила губы бантиком и приподняла бровь.

– Ты господи, – засмеялась я. – Может нельзя так прямо говорить о них? – спохватилась я, все еще покрываясь мурашками от мысли о той комнате.

– Да ладно, нас же никто не слышит, – улыбнулась хохотушка. – Да и вы трепать языком не станете, не в ваших это правилах.

– Ты почему так думаешь? – удивилась я.

– А я лгунов и доносчиков сразу вижу. Вы не такая.

– Ну знаешь, не нужно быть такой всегда уверенной в том, кого совсем не знаешь, – проговорила я.

– Не знаю, меня интуиция еще ни разу не подводила, – не переставая улыбаться, девушка ловко соорудила у меня на голове симпатичную прическу. – Вот это совсем другое дело. Теперь еще вот так, – открыв баночку она подкрасила мне губы. – Его светлость глаз оторвать не сможет от вас теперь.

– Ты что такое говоришь? – скривилась я, окинув взглядом в зеркале худенькую девушку с большими глазами изумрудного цвета, еще не потерявших того лихорадочного блеска после перенесенного потрясения, длинным ловко завитым локоном медно-русого оттенка, ниспадавшим из прически на плечо, пухлыми губками, ловко оттененными яркой помадой и отточенными скулами, которые после того пятидневного кошмара еще четче вырисовывались в моем облике. – Ты даже не произноси таких слов.

– Да это я так, – махнула служанка рукой. – Просто уже в замке многие не дождутся, когда же кто-то подвинет эту королевну Хильрад, – она презрительно усмехнулась. – А вы стригфаэр. Почему бы и нет.

– Как тебя зовут? – спросила я, надевая протянутое мне платье.

– Рима, – девушка сделала картинный реверанс.

– Так вот, Рима. Ваша Хильрад еще долго будет королевой. Поскольку я здесь надолго оставаться не собираюсь. Ужасное место. Одни сирены чего только стоят.

– Сирены? – девушка засмеялась. – Да вы что! Эти две дуры самые последние, кого здесь бояться нужно.

– Да нет уж, – поежилась я. – Сама на себе уже испытала их проклятое пение.

– Да забудьте вы уже. Второй раз вас туда никто не посадит. Хотя, зря вы сопротивлялись, – уже серьезно проговорила Рима. – Вышли бы оттуда чистая, как слеза. Так легче было бы смириться со всем, чему здесь обучают. А так не знаю даже.

– И что, все обновленные прям такие здесь? – ужаснулась я.

– Ну да. Сирены ведь не все стирают, а только то, что мешает уж слишком для овладения нужными навыками.

– Навыками идеальных убийц, – недовольно проговорила я.

– Здесь не всех этому учат. Марисоль, Хильрад, еще несколько девочек и парней. Ну вас я не знаю еще. А остальные просто развивают свои способности до высшего уровня.

– И много здесь таких, как я? Кого Арон учит.

– На данный момент пятьдесят, – ответила девушка, затягивая на мне корсет платья.

– А еще кто в замке есть?

– Наставники, стражники, прислуга, кухарки, конюшие. Да куча народа. Как маленький город, ей богу! – засмеялась она. – Но в самом замке живут только ученики и наставники, ну и кое-кто из прислуги. Остальные приходят сюда работать, а живут в соседней деревне.

– Ясно, – натянуто улыбнулась я, оглядев себя в зеркало.

– Это платье из дежурного гардероба. Но вроде бы ничего, подошло? – осторожно спросила девушка. – Обычно сюда все приезжают со своими вещами, а у вас ничего не было.

– Мне не дали времени собрать вещи. Да и мои платья в любом случае на порядок хуже этого, – я провела ладонью по струящейся ткани бирюзового цвета.

– Ну и хорошо, – с облегчением всплеснула в ладоши Рима. – А теперь быстро в обеденный зал. Арон не любит, когда приходится ждать. Завтракает-то он по обычаю со всеми, поскольку он главный наставник и поэтому по утрам каждый делится с ним своими успехами, ну или неудачами.

С этими словами она кивнула, приглашая идти за ней. Закрыв дверь в комнату, я выдохнула и пошла следом за девушкой, которая на ходу проверяла пальцем наличие пыли на стоящих то тут, то там железных изваяниях рыцарей, которые украшали широкий коридор, по обе стороны которого располагались комнаты подопечных. Спустившись по лестнице на первый этаж, мы миновали главный зал, в котором нас с Дориэлем принимал Арон и, спустя пару минут, стояли на пороге помещения, за резными дверьми которого слышался смех и разговоры.

– Ну что, готовы? – подмигнула мне Рима.

– Не знаю, – простонала я.

– Да не бойтесь вы так. Здесь хоть и черти все, но хорошие, – захохотала она, видя, как я восприняла эту шутливую реплику.

Открыв дверь, служанка отошла в сторону, пропуская меня внутрь комнаты, где за двумя длинными столами сидели молодые девушки и парни, которые все как один замолчали и повернули головы в мою сторону, едва только я показалась на пороге. Неуверенно остановившись в дверях, я беспомощно огляделась, не зная, что делать дальше. На помощь мне пришел Арон, которые встал со своего места во главе одного из столов и, подойдя ко мне, протянул руку.

– Это Имани, – он подвел меня к пустующему месту по левую сторону от себя. – Принимайте в наши ряды. Буду признателен, если вы поддержите девочку и отнесетесь к ней с должным вниманием и уважением.

Отодвинув стул, он помог мне занять место. Едва только я села и подняла глаза, как встретилась с испепеляющим взглядом красавицы, которая сидела напротив меня по правую руку от Арона. Красивые голубые глаза светловолосой ведьмы просто прошивали меня насквозь ненавистью, и я поняла, что передо мной Хильрад, о которой говорила Рима. Мне стало неловко, поскольку понимала, что эта красавица без какой-либо причины записала меня сразу в соперницы. А мне врагов еще только не хватало в этом чертовом месте. Всего мгновение и Хильрад взяла себя в руки, а затем расцвела приветливой улыбкой.

– Вы стригфаэр? – мелодичный голосок словно убаюкивал, и я поняла, почему именно эта фея, по-другому я не могла ее назвать, спала по ночам в постели такого мужчины, как Арон.

Томные глаза с поволокой, меняющие в один миг свое выражение на искрящееся и лучистое, манящие жесты и дивный голос на фоне шикарного декольте – таких женщин Эсмира всегда называла лисицами. Хитрыми, расчетливыми и двуличными. Такой и была, больше чем уверена, эта Хильрад.

– Да, – натянуто улыбнулась я, видя с каким интересом все наблюдают за мной.

– Господи, никогда не думала, что увижу вживую девушку-стригфаэра. Вы, наверное, сильны до умопомрачения? Стригфаэры ведь такие, – она мельком бросила взгляд на Арона.

– Это не про меня, – ответила я сухо, прекрасно понимая, что красавица просто хотела поддеть меня при всех.

– Как жаль. Нам бы не помешал сильный стригфаэр в наших рядах, – она печально надула свои губки, над которыми красовалась кокетливая родинка. – Ну ничего, я думаю под руководством его светлости что-то из вас да выйдет.

– Она не только стригфаэр, но еще и огненный либер, Хильрад, – проговорила низким голосом сидящая подле меня темноволосая девушка. – И из нее выйдет не что-то, а самое что ни на есть сильное создание из всех присутствующих.

– Ну, будь она моложе, – не унималась красавица, – а так, – она пожала плечами. – Даже сирен к себе не подпустила. А что за стригфаэр или огненный либер, перегруженный всяким ненужным грузом прошлого, которое будет заставлять ее сомневаться каждую секунду, когда нужно просто свернуть кому-то голову не думая.

Я растерянно посмотрела на Арона.

– Порой сворачивать голову нужно как раз думая, а не наоборот, – пришел он мне на помощь, и я благодарно улыбнулась ему. – И тебе как раз этого и не хватает, Хильрад, – окинул он взглядом девушку, которая враз вспыхнула.

– Вы правы, ваша светлость, – залебезила она, захлопав ресницами.

– Вот стерва, – послышался рядом тихий шепот темноволосой девушки, которая явно недолюбливала Хильрад. – Ингрид, – она протянула мне руку, и я улыбнувшись пожала ее. – Не обращай внимание на нее, – тихо прошептала ведьма. – Она всех новеньких готова испепелить здесь, едва только они появляются на пороге замка. Все боится, что внимание Арон переключит на кого-то другого. Ревнивая до ужаса. Хотя, чего ревновать, если тобой всего лишь пользуются в любом случае, – едко заметила она, с насмешкой глядя на Хильрад, которая просто ослепляла лучезарной улыбкой, глядя на стригфаэра.

– А у тебя какие способности? – перевела я разговор в другое русло, поскольку никогда не любила обсуждать личные отношения кого бы то ни было.

– Я видящая, – проговорила девушка и в знак подтверждения указала на одного из парней, – сейчас досчитаю до десяти, и он опрокинет стакан.

И правда, едва только она тихонько досчитала до десяти, как парень, нечаянно толкнув локтем стакан, разлил напиток на стол.

– Необычно, – улыбнулась я.

– Да это так, игрушки. Могу пока только в пределах нескольких секунд предсказать что-то. Пытаюсь развить хотя бы до минуты и расширить охват на троих человек. Тогда это будет уже что-то. В экстренный момент такие способности просто на вес золота. А ты, – она наклонилась к моему уху и кивнула на Арона, – как и он? Замораживаешь?

– Нет, – покачала я головой. – Я наоборот. Воспламеняю.

– Так стригфаэры же не воспламеняют! – удивленно сказала Ингрид.

– У меня больше от огненных либеров получается все. Я даже не знаю, что у меня от стригфаэра, – пожала я плечами, отпивая из бокала легкое вино.

– Харизма, – засмеялась ведьма.

– Да уж, – усмехнулась я. – Наверное только она и есть.

– Ничего, все, что есть, Арон из тебя выудит. Не переживай.

– Я как раз об этом и переживаю, – я враз стала серьезной, настолько мне не нравилась эта мысль.

– Марисоль, не смей, – гаркнула в этот миг Ингрид на девочку, которая сидела поодаль и едва заметно чертила на столе пальцем воронку.

Едва только она это сказала, как трикветр, древний сакральный орнаментальный символ, висевший у меня на груди, начал словно плавиться. Испуганно переведя взгляд на амулет, я вскрикнула и рванула кожаный ремешок на шее, бросив подвеску на стол. Серебряный трикветр зашипел и воспламенился в считанные секунды, оставив на белоснежной скатерти расплавленный метал и выжженное пятно.

– И это стригфаэр? – хмыкнула Марисоль, вставая из-за стола. – Просто рядовая, ничем не примечательная ведьма.

Девочка развернулась и, гордо вздернув голову, направилась к выходу. Я же, ничего не ответив, протянула руку и стала судорожно отдирать комок серебра от стола.

– Да брось ты, – нарушила повисшее в зале молчание Хильрад. – Это всего лишь дешевая побрякушка. Хочешь, я тебе золотую подарю взамен этой дряни?

– Спасибо, не надо, – глухим голосом проговорила я, взяв в ладони еще горячий металл.

– Боже, ты еще заплачь! – усмехнулась ведьма. – Хотя нет, не позорь кровь стригфаэров. Не хватало нам здесь ноющей ведьмы. Зря ты не захотела прогнуться под сирен. Сейчас бы не хлопала ресницами, пытаясь сдержать слезы при виде какой-то расплавленной цацки.

Я всего мгновение сидела молча, чувствуя, как остывает в руке то, что осталось от амулета, затем встала из-за стола и, окинув взглядом присутствующих во главе с пристально наблюдающим за мной Ароном, сказала, обращаясь к Хильрад:

– Нет уж. Я лучше слезы буду сдерживать, но буду живой, настоящей, а не такой, как ты – пустой язвительной куклой.

С этими словами я отодвинула стул и быстро вышла из зала, услышав, как Ингрид проговорила:

– Ну ты и тварь, Хильрад.

Выйдя из зала, я направилась на улицу, держа дрожащими руками то, что осталось от медальона. Оказавшись снаружи, я судорожно вдохнула прохладный утренний воздух и окинула взглядом обширную территорию замка. Поняв, что побыть наедине с собой здесь вряд ли удастся, поскольку то тут, то там суетились люди, я в конце концов пошла на задний двор и уселась на лавку, стоящую в тени просто необъятного дуба, растущего у небольшого водоема. Спустя четверть часа я скинула с себя туфли и подошла к прозрачной глади, в которой отражалась пышная крона дерева. В тот момент, когда я уже хотела было погрузить ноги в воду, как услышала за спиной:

– Я бы не советовал этого делать.

Вскрикнув от неожиданности, я резко повернулась назад и увидела облокотившегося на ствол дерева молодого мужчину, возрастом старше меня лет на семь, не более. Голубоглазый, темноволосый ведьмак с улыбкой покачал головой и добавил:

– Там живет Лилу. Она хорошая водная ведьма, но по утрам до ужаса не любит, если кто суется в ее владение. Может и притопить ненароком непрошеного гостя.

– Спасибо, что сказали, – я с опаской посмотрела на воду и, быстро обув туфли, вернулась на скамью.

– Тайлер, – мужчина протянул руку и, когда я вложила в нее свою ладонь, он поднес ее к губам и поцеловал.

– Имани. Но вы и так уже знаете, как меня зовут, – смущенно проговорила я, окинув красивого мужчину взглядом.

– Никогда не думал, что буду целовать руку девушки-стригфаэра, – усмехнулся он и отпустил мои пальцы.

Я вмиг недовольно нахмурилась и передернула плечами.

– Да что вы все акцент такой делаете на этом. Это Арон у вас стригфаэр. А я так, полукровка. У меня нет ничего от них. Разве что метка дурацкая на шее.

– Он дорог был тебе? – решив сменить тему, Тайлер кивнул на сжатую ладонь, в которой был кулон.

Я грустно разжала пальцы и, погладив бесформенное серебро, ответила:

– Это подарок мамы. А до этого он принадлежал бабушке и прабабушке. Это единственная вещь, которая всегда со мной и является как бы их частичкой. Мне всегда казалось, что я силу черпаю от него в тяжелые для меня минуты. А теперь эта мерзкая девчонка забрала его у меня.

Я быстро смахнула набежавшие слезы, до жути не желая, чтобы их кто-либо видел из всех этих жестоких ведьм и ведьмаков. А в том, что они таковыми и являлись, я не сомневалась.

Тайлер осторожно взял серебро у меня и проговорил какие-то слова, затем сжал ладонь, и я увидела, как сквозь пальцы начал просачиваться сизый дым. Спустя мгновение он раскрыл ее, и я увидела невредимый трикветр, поблескивающий у него в руке.

– Держи, – усмехнулся он и вернул амулет мне.

Я, как зачарованная, смотрела на дорогой мне предмет, затем перевела взгляд на молодого мужчину.

– Это невероятно. Огромное вам спасибо!

Я едва не плакала, настолько была рада тому, что мамин амулет вернул себе первоначальный облик. Затем, увидев медленно восстанавливающуюся обожжённую кожу на ладони Тайлера, я перевела на него взгляд и, нахмурив брови, хотела было спросить, но он опередил меня.

– Я наполовину стригой, наполовину восстановитель-либер.

– Господи! – только и прошептала я, инстинктивно отодвинувшись от него.

– Да не бойся. Я не пью кровь…Эта сторона подавлена во мне. Ну разве что на поле боя даю себе волю. А так я больше ведьмак-восстановитель материального, – голубые глаза искрились от смеха.

– Ну и компания здесь, – натянуто улыбнулась я. – Кто еще здесь есть?

– Да кого только нет. Арон многих берет под свою опеку. Здесь и вервольфы есть, и шныряющие, и стригои, и даже парочка фэйри, как они только здесь оказались, ума не приложу.

– И шныряющие? – скривилась я.

– А почему нет? Эти ребята – вечные уголовники, невесть как полезны, когда нужно что-то украсть или проследить за кем. Поэтому да, компания разношерстная и оттого скучать здесь не приходится.

– А вы подопечный? – окинула я взглядом Тайлера.

– Нет, был когда-то. Теперь у меня у самого есть подопечные. Три стригоя. Ну и ты вот теперь.

– Я? – моему удивлению не было предела. – Почему я? Я думала, что Арон будет заниматься мной.

– Он и будет. Просто у сильнейших не один учитель всегда. Каждый развивает что-то свое. Я буду развивать твою реакцию. Быстрее стригоев никто двигаться не может. Научишься поджигать кого-то из нас, тебе равной не будет нигде.

– Не хочу учиться этому, – отвела я взгляд. – Но вы меня не поймете.

– Почему же, пойму. Отрицать себя – это нормально, – улыбнулся стригой. – Сам когда-то был таким. Страшно не хотел пить кровь, когда эта сторона начала проявляться во мне. Тогда мне было лет пятнадцать, не более. До сих пор помню себя, бездомного подростка, живущего в компании таких же обездоленных ребят в подвале одного заброшенного особняка. Однажды проснулся и увидел вокруг иссушенных друзей. Сначала подумал, что на нас напал стригой, но потом в отражении старого зеркала увидел себя, всего измазанного кровью. Так и узнал, кем был мой отец, ну или мать. Я их не помню совсем, поскольку вырос в пансионе для сирот. Они меня бросили на его пороге еще совсем маленьким. Потом попал в компанию шныряющих, да так и жил до того злополучного утра, когда понял, что мне места теперь не будет среди либеров, ведь даже в подневольные стригоев никогда не брали. Голодный, едва передвигающий ноги, с красными от бессонных ночей глазами, помню пришел я к воротам этого замка, поскольку слышал, что стригфаэр, управляющий ним, может направить таких…неординарных сущностей в нужное государству русло и берет порой в свои ряды без разрешения на то короля. Арон помню долго смотрел на меня, явно раздумывая, свернуть мне шею или оставить в живых, поскольку ведьмаки ведь не жалуют стригоев, пусть и полукровок, – он мельком посмотрел на меня. – Но потом дал добро и разрешил остаться. Помог мне раскрыть свою подноготную сторону либера, а когда я полностью восстановился, то привез какого-то черного колдуна, подавившего во мне этот бесконечный голод. С того времени я и живу более как ведьмак, чем стригой. Но в бою приходится выпускать и его.

– Ужас какой, – поежилась я, все еще недоверчиво поглядывая на Тайлера, приятный образ которого не вязался никак у меня с кровожадным существом, сидящим у него внутри.

– Ну, ужас здесь у всех вызывают стригфаэры, – засмеялся Тайлер. – Ты тоже не похожа на того, кто может проделывать то же, что и Арон. Поэтому слово «стригой» пусть тебя не тревожит. Это всего лишь название, главное же то, что у тебя здесь, – он приложил ладонь к области сердца.

– А что он может? Арон… – осторожно спросила я.

Тайлер повел бровью и пожав плечами ответил:

– Никто не знает из нас толком, насколько он силен. Но, – он кивнул на здание, – за секунду может выморозить всех в этом замке, превратив их в холодные, безжизненные изваяния, это я думаю, он на раз и два сделать может точно. Он сильный стригфаэр, сильнее него только его брат. Так говорят.

– Брат? – с интересом спросила я.

– Да. Ты видела ведь ту жуткую картину в главном зале, где Арон обычно проводит собрание сильнейших?

– Видела…но это ведь он, Арон…, – недоверчиво проговорила я.

– Нет. Это Дэвор. Брат-близнец Арона. Он правая рука правителя восьмого ковена. Главный стратег стригфаэров.

– Вот почему он испытывает такую неприязнь к портрету, – прошептала я. – А откуда здесь портрет его брата?

– Говорят, он привез его с собой, дабы портрет каждый день возобновлял в памяти что-то, из-за чего Арон покинул родные земли.

– А почему?

– Ты, наверное, слышала ту сказку про повешенную невесту стригфаэра, после потери которой он якобы перешел на сторону либеров?

– Ну да. Давно правда, но слышала.

– Так вот было все намного печальнее. Арон правда полюбил был либерку какую-то. И даже принял решение связать с ней узами брака свой жизненный путь. Знал об этом только его брат. В ночь, когда Арон и девушка должны были ехать на нейтральную территорию к священнику, именно Дэвор вызвал отца, который приехал в замок в компании ведьмаков-стервятников, которые потом у него на глазах по кусочкам рвали на части сущность девушки, заставляя ее внутренне истекать кровью и кричать всю ночь напролет от страшной боли. Арона связали, а девчонку уничтожали у него на глазах, стоя в стороне и безразлично наблюдая за этим. Когда она затихла под утро, покинув израненное тело, Дэвор и отец уехали, оставив Арона один на один с страшным горем. Вот так, – задумчиво проговорил Тайлер.

– Откуда вы это знаете? – я почувствовала легкий прилив сочувствия к герою этой печальной истории.

– Порой он закрывается в том зале и пьет пару суток напролет. Сбрасывает так накопленное за время стойкого безразличия горе. Жуткое зрелище. Он крушит там все подряд. Благо, хоть по замку не ходит в таком состоянии. Иначе перебил бы уже всех здесь. Он крушит, а я потом восстанавливаю. Однажды вот так и портрет разодрал в клочья. Когда я зашел к нему, то увидел его сидящим на полу над кучкой изорванной на мелкие кусочки картины. Он был до жути пьян и попросил выпить с ним. Не передать, что я испытал тогда, сидя подле стригфаэра, находящегося в таком состоянии. Думал, это мой последний вечер в жизни, – усмехнулся Тайлер. – Но он лишь пил и рассказывал о том, что тогда случилось. Когда закончил рассказ, то попросил восстановить картину и все разнесенные вдребезги предметы. Допил вино из бокала и вышел из зала. А наутро это уже был другой человек. Все тот же непробиваемый стригфаэр, которого боятся и почитают все в этом замке как нечто совершенное и сильное. И только, наверное, я знаю, что его темные глаза могут смотреть не только тем пронзительно-презрительным взглядом, который знают здесь все, а еще и могут пылать безграничным горем. Жуткое зрелище, никогда не думал, что боль может быть такой иссушающей.

– Нда уж, – протянула я. – Кто бы подумал, что владеющие такой силой могут быть такими…несчастными. Представляю себе, что он чувствовал в тот момент, когда она умирала у него на глазах, а он не мог ей помочь. Да еще и убил ее кто! Не дай бог такое пережить, – поежилась я.

– Но только это, – Тайлер приложил палец к губам, давая понять, что говорить об этом нельзя.

– Да боже упаси! – воскликнула я, оглядевшись. – Почему вы вообще мне такое рассказываете? Он вам голову не открутит за это?

– Открутит, обязательно, – усмехнулся стригой. – Но, если серьезно…ты тоже стригфаэр, пусть и наполовину. У вас с ним в любом случае связь незримая. Ближе уже никто не может быть к нему. Я порой думаю, что ему помощь нужна. Но пробиться к его внутренней боли не может никто из присутствующих здесь. Ты же знаешь, чем обладают стригфаэры?

– Нет, откуда? Мама держала в тайне то, кто был мой отец. Меня растили как сорняк в поле. Какой там стригфаэр, – покачала недовольно я головой.

– Вы можете выпивать боль друг у друга, спасая порой друг друга в самые тяжелые, поедающие душу минуты. Не мелкую какую-то, ничего не значащую боль, а испепеляющую, пылающую, выжигающую все внутри, – повел бровью Тайлер.

– Но это ведь не так просто делается, больше чем уверена, – нахмурилась я, заподозрив, почему стригой такой приветливый со мной.

– Ты права, это не так просто, а если учесть, что ты больше либер, то вообще возможно ли. Но все же. Мне помощь твоя нужна. Точнее не мне, Арону, – Тайлер прищурил свои красивые сапфировые глаза и посмотрел куда-то вдаль. – Он не отвернулся тогда от меня, маленького стригоя, которого бы, будь на его месте кто другой, просто сожгли как неугодную на землях либеров кровососущую тварь. А он мне жизнь сохранил. Более того, он будущее мне подарил. Теперь я не бездомное создание, а вполне себе состоявшийся ведьмак, умеющий контролировать свою темную сторону. Обо мне знает король, как о том, кто уже не раз успешно выполнял его поручения на землях восьмого ковена. Теперь у меня есть имя. И есть оно у меня благодаря Арону. Отблагодарить его я не смогу ничем. У него есть все. А вот поспособствовать тому, чтобы он избавился от сжигающей его боли, могу. Помоги ему, и я буду у тебя в долгу, – стригой внимательно посмотрел мне в глаза.

– Вы просите у меня то, чего, может, я и сделать-то не могу. Но обещаю, что когда буду знать, на что я способна, и если смогу сделать то, о чем вы просите и, если Арону самому это нужно, я обязательно помогу. Вы же мне помогли, – подбросила я на ладони восстановленный трикветр и подмигнула стригою.

– Договорились, – улыбнулся чарующей улыбкой стригой. – А теперь пойдем. Арон хочет видеть тебя за стеной.

– Зачем? – улучшившееся настроение враз испортилось.

– Не знаю. Он тренирует всех по-разному. Поэтому, какой к тебе именно подход будет, предугадать сложно. Ты главное не воюй с ним. Это изначально тупиковый путь. Он в любом случае вытешет из тебя то, что ему нужно.

Тайлер встал со скамьи и подал мне руку. Нехотя взявшись за нее, я поплелась следом, в голове прокручивая все услышанное о стригфаэре. Выйдя за пределы территории замка, мы молча направились по старой мощеной дороге в сторону леса, окружающего его. Едва только наши фигуры нырнули под многовековую крону деревьев, я враз напряглась, поскольку увидела вдалеке у огромного озера фигуру Арона и Марисоль. Стригой почувствовал мое напряжение и сказал:

– С ней будь аккуратнее. Она хоть и маленькая, но мстительная до ужаса. Я и сам порой смотрю на нее и прям не верится, что у нее мать ведьма-либер. Такое ощущение, что оба родителя были из ковена чернобородых.

Я молча кивнула, наблюдая за тем, как Арон медленно поворачивается в нашу сторону. Всего секунда задержавшегося на мне взгляда обсидиановых глаз, и я словно провалилась в какую-то бездну. Было так странно видеть перед собой эту силищу, закованную в теле невозмутимо спокойного мужчины, которого, на первый взгляд, мало чем можно было вывести из себя. Уверенная поза с сомкнутыми в замок за спиной руками, надменно вздернутый подбородок, гордая осанка и темные брови над прищуренными глазами. Казалось, что каждая из черт этого стригфаэра словно кричала о том, что идеальнее него просто не существует никого на свете, настолько совершенен был его облик. И словно в подтверждение этому я услышала тихий шепот стригоя:

– Поразительно. Я здесь уже столько лет и вижу одну и ту же картину, когда каждая из прибывающих сюда ведьм…каждая, – усмехнулся он, – в два счета становится рабыней его притягательной харизмы.

Услышав это, я вздрогнула.

– Это не про меня. Да, он красивый. Но…Это не мое, – как можно более спокойно проговорила я в ответ.

– Ну да, конечно, – засмеялся стригой. – И поэтому ты так судорожно впилась пальцами в мой локоть.

Я недовольно бросила на него взгляд и убрала руку.

– Не переживай. Я никому не скажу, – голубые глаза Тайлера словно светились лукавством.

– Не о чем здесь говорить, – пожала я плечами.

Стригой больше ничего не сказал, а когда мы подошли к Арону, он откланялся и оставил меня в компании него и Марисоль. Девчонка грызла яблоко, безразлично рассматривая меня и периодически переводя взгляд на стайку лебедей, разбитую на парочки, следом за которыми плавали малыши, смешно выгибая шеи, словно подражая своим родителям.

– Вы долго, – сухо бросил Арон, недовольно окинув меня взглядом.

– Мы просто немного поговорили, – кивнула я в сторону удаляющейся фигуры Тайлера. – И он еще вот что сделал, – я показала восстановленный амулет.

– Чего? – враз подбежала к нам Марисоль. – Ой, побрякушку вернули плаксе. Все, не будешь хныкать больше? – язвительным голосом пропищала девочка.

– Марисоль, – гневно оборвал ее Арон, и девочка испуганно посмотрела на него, явно не ожидая, что ее капризные нападки не найдут поддержки.

– Ладно, извини, – сказала она нехотя и отошла в сторону.

Я ничего не ответила, поскольку не собиралась извинять эту зазнавшуюся девчонку.

– Не люблю этих сентиментальных привязок к вещам, – фраза, сказанная строгим голосом, привела меня в замешательство.

– Сентиментальных…, – я посмотрела на трикветр и быстро запрятала его в декольте, боясь, что он его отнимет. – И именно поэтому вы носили ту вещь на груди? – проговорила я, поскольку у меня в голове всплыл образ какой-то дорогой ему подвески. – Я не знаю, что это, но оно вам очень дорого. Чувствую это. С ним связано столько вашей боли, – повела я бровью.

Стригфаэр нахмурился, но ничего не ответил мне. Затем повернулся к Марисоль и сказал:

– Начинай.

Девочка мельком поглядела на меня, затем подняла вверх пальцы и быстро нарисовала ними в воздухе воронку. Как только она это сделала, то один из малышей лебедей с диким писком скрылся под водой, вызвав обеспокоенный гогот среди стаи.

– Вы что делаете? – испуганно воскликнула я, расширенными от ужаса глазами смотря на расходящиеся по воде круги в том месте, где исчез птенец.

Арон молчал, Марисоль же, приподняв руку, начала закручивать ещё воронку, и следующий лебеденок ушел под воду. Я бросилась к девочке и, дернув ее за плечо, повернула к себе лицом.

– Ты ненормальная? Что ты творишь?

– Это приказ, – девочка безразлично пожала плечами, и я перевела взгляд на Арона.

Еще мгновение и снова произошло то же самое. В этот раз я уже бросилась к стригфаэру.

– Прекратите это! Не смейте губить ни в чем не повинных птицы! – дрожащими губами проговорила я.

– Сама прекрати, – спокойно ответил Арон, глядя на меня сверху вниз.

– Как? – взревела я, видя, что Марисоль не собирается останавливаться.

– Как можешь.

– Марисоль, перестань, – вернулась я к девочке, но та, взмахнув рукой, с такой силой ударила меня свое энергией, что я отлетела на пару метров.

«Тварь такая», – пронеслось у меня в голове, пока я поднималась с земли, утирая ушибленные коленки.

Еще воронка – и под воду ушел взрослый лебедь, издав пронзительный крик. Смотря на безжалостного ребенка, внутри меня начала расти просто сокрушающая злость, поскольку я поняла, что слова «ребенок» и «Марисоль» были несовместимы. Но еще более ужасным было чувство неприятия тех методов, которыми пользовался стригфаэр. Девочка бросила на меня взгляд через плечо и, презрительно улыбнувшись, отправила еще одного лебедя в бездну. В этот момент я взревела и повернувшись к Арону даже без щелчка пальцами заставила вспыхнуть его плащ, поскольку для меня в этой ситуации именно он, а не Марисоль, был причиной всему происходящему. Черная ткань, отороченная вверху гладким темным мехом, горела, а Арон стоял, словно ничего не происходило. Я же удивленно наблюдала за этим. В какой-то момент, когда огонь перебрался на его темный бархатный камзол, он щелкнул пальцами и, покрывшись сизым инеем, загасил его. «Дьявол…не иначе», – простонала я мысленно, понимая, что даже огонь этому мужчине ни по чем.

– Хватит, Марисоль. Спасибо. Можешь идти гулять, – кивнул Арон в сторону замка, и девочка, сделав реверанс, вприпрыжку поскакала по мощеной дороге.

Арон же, развязав завязки поврежденного плаща, скинул его наземь и подошел ко мне. Я съежилась от страха, думая, что он точно ударит меня за такую выходку. Но он спокойно кивнул в сторону стоящей на берегу лодки и сказал:

– Давай покатаемся немного.

– С вами? – осторожно спросила я. – Вы утопить меня хотите, как и лебедей?

– Нет, – едва уловимая улыбка тронула красивые губы мужчины. – Не бойся.

– Не бойся. Не убедительно звучит, – я направилась следом за ним и уже спустя пару минуту небольшая лодка неспешно несла нас по спокойной глади озера.

– Почему ты не подожгла Марисоль? – спросил наконец он, отпустив весла и пустив лодку плыть так, как ей вздумается.

– Она ребенок, – сухо ответила я.

– Ребенок…ребенок может делать такое, что ты видела сейчас?

– Нормальный нет. А вот не совсем – да, может. Только и она бы не сотворила такое, если бы не вы.

– Сотворила бы. И не такое.

– К чему вы говорите мне это? – нахмурилась я, не понимая, что он хочет этим сказать.

– К тому, что ты должна понимать, кто перед тобой находится. Пока ты этого не понимаешь.

– Да, пока я понимаю только то, что вы отдали ей приказ и она потопила кучу лебедей, в то время, как должна играть в куклы. Она маленькая девочка, в которой нужно наполовину ограничить силу, а не развивать ее до умопомрачительной лавины, которая снесла уже в ней все, что должно быть от ребенка.

– Пока единственный ребенок здесь – это ты, Имани, – просто проговорил стригфаэр.

– Вы не слышите меня, я же не понимаю вас. Какого черта я здесь делаю? Отправьте меня назад и скажите королю, что я безнадежна до ужаса.

– Наоборот, – черная бровь стригфаэра приняла таинственный изгиб. – Что бы ты сделала, если бы рядом не было меня? Только Марисоль, ты и тонущие птицы?

Отвернувшись, чтобы не смотреть ему в глаза, я пожала плечами, глядя на гладь озера.

– Я не знаю.

– Почему?

– Почему…потому, что я не сталкивалась еще с таким, – проговорила я.

– Вот к чему я и веду. Ты жила под колпаком, Имани. Наполовину огненный либер, наполовину стригфаэр жил под колпаком, не зная, что такое погибель и что такое бурлящая в ее крови энергия. А Марисоль не жила под колпаком. Поэтому она знает, что делать в таком случае, а ты нет.

– Значит мне жаль ее и спасибо маме и Дориэлю, что я в свои восемнадцать лет не знаю, что такое погибель и эта дурацкая сила, которая никогда мне жить особо не мешала.

– Может и так. Но не в твоем случае. Тебя просто сдерживали, более чем уверен. Трикветр ты с какого возраста носишь?

– Трикветр? – удивилась я. – Лет с семи.

– С того самого момента, как подожгла платье ее высочества? – прищурил глаза стригфаэр.

– Ну да, – протянула я и резко повернулась к нему. – Вы что хотите сказать, что мама ограничивала мои силы?

– Так и было, – он протянул руку, – дай мне кулон.

– Зачем?

– Ты ведь знаешь, если на нем ограничитель, то, когда амулет попадает в руки сильного ведьмака, ограничитель теряет на тебя влияние.

Я молча смотрела на протянутую руку даже не собираясь отдавать амулет.

– Дай амулет, Имани, – спокойный голос призывал верить ему. – Я верну его тебе, обещаю.

Достав трикветр, я протянула его мужчине. Едва только он взял его в руки, я сделала отрывистый вдох так, словно мне начали перекрывать кислород. Ухватившись за горло, я с ужасом посмотрела на стригфаэра, который наблюдал за мной, сжав трикветр в ладони.

– Верните, – прохрипела я и почувствовала, как из носа потекла кровь.

– Не борись с ней, – Арон и не думал возвращать то, что спасало меня столько лет. – Дай ей раствориться в тебе, – гипнотическим взглядом он словно убаюкивал меня.

– Верните я сказала, – чувствуя, как по венам текла свинцовая, тягучая сила, расползаясь во все клетки моего тела. – Не имеете права заставлять принимать это силой, – облизав соленые от кровавого вкуса губы прошипела я. – Не имеете права!

– Я не светлый. Ты не к тому взываешь, – проговорил он спокойно.

Поняв, что еще минута и я буду захлебываться от той силищи, которой так боялась моя мама, я более не медлила ни секунды. Резко рванувшись, я ухватила Арона за руку и в этот момент лодка, не выдержав толчка, перевернулась. Мы с ним оказались в воде, которая вмиг накрыла нас с головой. Раскрыв глаза под водой, я увидела, как медальон выскользнул из руки Арона и пошел ко дну. Оттолкнув мужчину, я нырнула вслед за ним. Маленькая вещичка так быстро отдалялась от меня, что казалось я никогда ее не достану. Чувствуя, как легкие разрывает от нехватки воздуха, я судорожно вонзила пальцы в мягкий ил в том месте, куда опустился трикветр, и начала пытаться всплыть. Но мое сознание уже начала застилать пелена бессознательной мглы. Дернувшись, я в последний раз отчаянно гребанула руками и провалилась во тьму.

Кашель и привкус тины во рту. Вдохнув, я, не переставая кашлять, резко села и выблевала на землю воду, которой наглоталась в озере. Спустя пару минут, когда осознала, что жива, я заревела, склонившись к коленям. Затем резко вскинула голову и увидела стоящего рядом стригфаэра, который молча наблюдал за мной. С ненавистью посмотрев на него, я вытерла губы и разжала ладонь, полную вонючей тины, но трикветра в ней не было.

– Это ищешь? – строго проговорил мужчина, покрутив в своих пальцах поблескивающую вещицу.

– Отдайте, – я судорожно впилась пальцами в землю.

Арон смотрел всего мгновение на меня, затем лишь взмах его руки и маленький амулет полетел обратно в воду. Заорав, я вскочила на ноги и встала перед этим невыносимым чудовищем, едва сдерживаясь, чтобы не ударить его.

– Дыши…тише, – бархатным голосом проговорил он. – Тебе легче без него. Почувствуй это. Ты благодарить потом будешь меня за это.

– Ненавижу вас, – захрипела я, сжав руки в кулаки.

– Я знаю, – слегка улыбнувшись он развернулся и пошел прочь, кинув мне через плечо, – бери себя в руки и следуй за мной.

В руки? Да какое там в руки. Я вообще не могла совладать с собой. Разжав пальцы, я щелкнула ними и с ужасом увидела, как следом за стригфаэром по пятам поползла извивающаяся дорожка пламени такой силы, что жар от него больно обдал меня с ног до головы. Переведя взгляд на Арона, я беспомощно посмотрела на него, понимая, что сейчас произойдет что-то ужасное. Когда он остановился и медленно повернулся в мою сторону, в его обсидиановых глазах словно загорелось такое же пламя, которое стремительно приближалось к нему. Лишь кивнув головой, он направил на пламя что-то наподобие искрящегося вихря льдинок. Но красное пламя было настолько сильным, что этот вихрь вмиг куда-то испарился. Когда расстояние между стригфаэром и огнем сократилось до пары десятков сантиметров, он взмахнул рукой и какая-то холодная тень с такой силой двинула меня, что я отлетела на расстояние в десяток метров и, упав на спину, потеряла сознание.

Глава 4

– Мне кажется ты в этот раз перестарался, – услышала я сквозь легкую дымку покидающего меня сна осуждающий старческий голос.

Приоткрыв глаза, я увидела стоящую у небольшого стола в моей комнате сгорбленную старуху, мешающую что-то в небольшой ступке, и Арона, смотрящего в окно.

– По-другому не получилось бы, – сухо бросил он в ответ.

– Не жалеешь ты их совсем, Арон, – старуха неодобрительно покачала головой. – Они либеры в первую очередь, а потом уже подневольные. Столько жесткости в воспитании воинов…ты знаешь, как я к этому отношусь.

– Я думаю иначе, – он выпрямился, вздернув голову и даже не видя его лица, я знала, какой блеск загорелся в его глазах

В этот момент мою голову пронзила такая боль, что я подскочила на кровати, прижав к вискам ладони, пытаясь совладать с сверлящим меня противным чувством. Ко мне сразу же бросилась старуха, отшвырнув на стол ступку с зельем.

– Тише, девочка, – она ухватила мои руки своими сухими ладонями, испещренными морщинами.

– Больно! – заорала я на всю комнату, выгнувшись назад и закрыв глаза.

Затем мне стало так дурно, что я наклонилась и меня вырвало в вовремя подставленную старухой миску. Рвала я пока не почувствовала горький привкус желчи во рту. Переведя дух спустя пару минут, я откинулась на подушку и вновь застонала, теперь уже чувствуя, казалось, абсолютно все вены в своем теле, которые горели страшным огнем. Старуха склонилась надо мной и, приподняв мою голову, влила ложку какой-то дряни в рот. Я рванулась, и меня снова начало выворачивать наизнанку. Длилось это до ужаса долго и когда я, уже задыхаясь, поняла, что еще пара минут и просто умру от этого ужаса, ведьма заорала на стригфаэра, который все это время невозмутимо стоял в стороне:

– Она умрет сейчас, Арон! Ей нельзя так сразу окунаться в такое!

Обливаясь потом я рванула ворот своей рубахи, поскольку мне казалось, что даже эта тоненькая ткань одежды давит на меня с такой силой, словно была она соткана из какого-то свинца. Выгнувшись дугой на постели, я оттолкнула от себя руку старухи, которой она пыталась заново влить что-то мне в рот.

– Арон, – взмолилась она. – Загубишь ведь. Подави часть хотя бы.

– Она нужна мне вся полностью. Или вообще не нужна, – спокойно проговорил он, наблюдая за тем, как меня ломало всю.

В каком-то испепеляющем лихорадочном состоянии я, пытаясь совладать с болью, сползла с кровати и на трясущихся ногах быстро кинулась к столику, на котором лежали разнообразные предметы для изготовления зелий. Не успели Арон и старуха опомниться, как я схватила маленький нож и полоснула ним себе по руке, пустив кровь.

– А interius ut exterius mundo (от внутреннего к внешнему миру), – проговорила я слова заклинания моей матери, которая так всегда учила меня освобождаться от того, что угнетало, с одной только разницей в том, что кровь я раньше не пускала, но бешено пульсирующая энергия просто обязана была куда-то вырваться, поэтому я на подсознательном уровне поняла, что нужно делать. Стало легче всего на долю секунды, поскольку против того, что происходило во мне, нужна была соизмеримая сила подавления, а слабенькое заклинание было каплей в море.

Едва только первая капля крови капнула на пол, как Арон подлетел ко мне и вырвал нож из руки, зажав своей стальной ладонью порезанные вены на запястье.

– Отпустите, – задыхаясь прорычала я, пытаясь вырваться.

Стригфаэр, выругавшись, потащил меня к кровати и швырнув на нее сел рядом, придавив руками, чтобы я не дергалась.

– Я не могу. Или добейте уже, или сделайте что-то. Я чувствую, что не справлюсь, как бы вам этого не хотелось – в отчаянии вглядывалась я в темные глаза, смотревшие на меня.

– Арон, – старуха осторожно положила руку на плечо мужчины. – Не губи девчонку. Оно того не стоит. Забери хоть одну ее сторону какую-то. Это непосильная ноша для ведьмы, которую не развивали с детства, быть сосудом силы и стригфаэра, и огненного либера. Лед и огонь не могут уживаться в одном теле на равных началах. Что-то должно уступить. Она не справится. Послушай старуху. Я уже видела нечто подобное. Она просто погибнет от того, что столько лет сдерживалось и в один миг обрело свободу.

– Пожалуйста, – беззвучно, лишь губами произнесла я и почувствовала, как горячие слезы потекли по щекам.

Лежа на скомканном покрывале, я, едва дыша, лишь взглядом молила мужчину позволить мне жить. Он всего мгновение молча наблюдал за мной, затем его рука легла на мой лоб.

– Я оттяну сейчас часть боли на себя как стригфаэр, – строго проговорил он, – тебе станет легче. Но полностью лишать тебя какой-либо стороны не буду. Ты стригфаэр. Ты сильная. Просто еще не знаешь, насколько. Мне нужно чтобы ты боролась за свою сущность.

– Вам нужно? – взвыла я. – Я жить хочу!

– Мне нужно, чтобы ты боролась, – не меняя тона проговорил Арон. – Я помогу. Верь мне. Всего пол часа, не более, и все закончится.

– Арон, ты что делаешь! – воскликнула стоящая рядом ведьма. – Она не выдержит!

– Веришь? – он больше приказывал мне в эту минуту, чем спрашивал.

Понимая, что выбора он мне не даст в любом случае, я обреченно кивнула. Мужчина же положил мне на грудь руку, и я почувствовала, как кипящий огонь в венах начал стихать, не настолько, правда, чтобы я перестала метаться на кровати, ревя как раненый зверь, но я, по крайней мере, могла дышать свободнее, а это уже было немало. Спустя какое-то время, в течение которого я все губы до крови искусала и разодрала лежащее подо мной покрывало, пытаясь справиться с зверской болью, меня начало поколачивать изнутри, словно и правда во мне боролись две сущности, не желающие находиться в одном теле на равных началах.

– Больно, – издала я истошный крик, приподнявшись на постели.

Смотря на Арона лихорадочным взглядом сквозь мокрую занавесь волос, свисающих мне на лицо, прорычала не своим голосом:

– Никогда вам этого не прощу.

– Терпи, еще немного, – стригфаэр сосредоточенно наблюдал за мной.

Я опустила голову и замотала ней, давая понять, что это слишком.

– Арон, господи! – крикнула ведьма в тот момент, когда я почувствовала текущую по губам кровь из носа. – Да что же ты творишь!

Пребывая уже в полубессознательном состоянии, я почувствовала, как стригфаэр подхватил меня на руки и вынес из моей комнату на небольшой балкон, рявкнув на старуху: «Не вмешивайся!»

Прохладный воздух обдал мое полуобнаженное тело. Уткнувшись носом в шею мужчины и бессильно свесив руки, я услышала, как он прошептал тихо:

– Борись, девочка. Такой дар нельзя терять. Ради будущего своего борись. Что такое какие-то огонь и лед по сравнению с тобой? Не они тобой правят, а ты ними. Приказывай им, руководи. Ты либер и стригфаэр, это такая редкость сейчас в наше непростое время. Борись за себя!

– Мама, – прохрипела я как в тумане и отстранилась от Арона, пытаясь встать на ноги.

Он осторожно опустил меня на пол. Я облокотилась на шершавые перила балкона и, судорожно вдыхая воздух, впилась пальцами в холодный камень. Затем запрокинула голову и закричала так, что меня, наверное, слышали во всех уголках замка. Когда поняла, что во мне начинает происходить что-то непонятное, словно что-то начинает сливаться в одно целое, перекрывая те страдания, которые так хотели вогнать меня в могилу, я пошатнулась и стригфаэр, подхватив сзади за талию, заставил прильнуть к нему. В этот момент растущий около пруда в ста метрах от замка дуб начал снизу загораться. Чем сильнее его охватывало пламя, тем легче становилось мне. Ядовито-красные языки огня ползли вверх к кроне дерева, а с нее, спускаясь вниз, поблескивая и потрескивая ползла другая сила – ледяная, не менее сильная, чем пожирающее пламя. Когда эти две стихии встретились на середине ствола, то всего мгновение и раздался какой-то трещаще-шипящий стон, после которого все вмиг испарилось, словно ничего и не происходило. Дерево как росло, затеняя прозрачную воду пруда, так и продолжило стоять невредимым.

– Это все? – дрожащим голосом спросила я спустя пару минут, отодвинувшись от Арона и повернувшись к нему.

Мужчина стоял, прищурив глаза, смотря на дерево, и словно не слышал меня. Затем повел бровью и перевел взгляд на меня, скользя своими темными глазами по моему лицу.

– Господи, recompensat, – прошептала рядом со мной подошедшая ведьма. – Арон! Не может быть!

– Тихо, – одернул он ее и развернувшись быстро вышел из моей комнаты.

– Что вы ему сказали? – спросила я удивленно, насколько это возможно было в моем состоянии.

Ведьма быстро вышла с балкона в комнату. Затем вернулась с горящей свечой и веткой каких-то сухих цветов, из которых готовила мне то противное варево, которым отпаивала меня. Поднеся пламя к цветам, она проговорила:

– Я сейчас подожгу их, а ты попробуй сконцентрируйся на том, чтобы остановить пламя и восстановить этот пучок.

– И как это сделать? – я выдавила натянутую улыбку, поскольку после всего перенесенного вообще не хотела ничего проявлять в себе.

– Постарайся. Просто подумай о том, что тебе нужно остановить уничтожение и все, – старуха пристально смотрела на меня стальным взглядом, но в ее тоне скользила некоего рода мягкость.

– Ну поджигайте, – я безразлично пожала плечами, поскольку мне в этот момент было не до горящего веника.

Ведьма поднесла свечу к пучку и тот в считанные секунды запылал. Я не успела даже подумать о том, о чем она просила, в голове мелькнула лишь тень мысли на этот счет, как заискрившись пучок начал так же быстро покрываться инеем и спустя пару минут огонь погас, а ледяной щит испарился, оставив сухие цветы нетронутыми. Мне же стало нехорошо, едва только веник в руках ведьмы принял первоначальный облик. Пошатнувшись, я едва не упала. Старуха подхватила меня под руку и помогла дойти до кресла, стоящего у камина. Затем налила из старого медного чайника в чашку пахнущий травами чай и протянула мне.

– И что вы скажете на это? – спросила я наконец, почувствовав себя немного лучше после ее колдовского варева.

– Ты не огненный либер, Имани, – ответила ведьма, садясь напротив меня. – Сейчас, когда Арон расшатал в тебе твои силы до нужной амплитуды их взаимодействия, они вошли в свою колею. Раньше был подавлен в тебе именно холод, а огонь был сам по себе. Поэтому ты и проявляла себя как та сторона, которая может испепелять. А поскольку у либеров это огненные, то эта собака, Дориэль, – она презрительно поджала губы, – и посчитал, что ты именно она.

– Подождите, – нахмурила я брови. – Но так не только он считает. И король ведь тоже. Он сам сказал, что я огненный представитель.

– Король видел огонь и более ничего. Вторая твоя сторона была дремлющей, поскольку мать твоя, скорее всего, хотела подавить в тебе именно сторону стригфаэра, вторую составляющую рекомпенсата. А нейтральна ты потому, что рекомпенсаты всегда занимали пограничное положение. У тебя поэтому нет тяги к какой-то определенной стороне. Спасать можно всех, а вот губить или причинять вред нельзя никому просто так.

– И что это значит?

– Значит…, – ведьма повела бровью. – Это значит то, что ты теперь можешь гасить влияние огня или холода, причем сохраняя живому организму его целостность. Как в случае с деревом несколько минут назад.

– Вы шутите? – удивленно проговорила я. – Вы хотите сказать, если Арон кого-то заморозит, то я верну ему жизнь заново?

– Нет, – усмехнулась ведьма. – Ты сможешь скомпенсировать все только в момент нанесения ущерба. Вернуть к жизни уже погибший организм не может никто.

– То есть, он будет замораживать и если я в этот момент захочу его остановить, то у меня получится?

– Да. Так же точно дело будет обстоять и с огнеметающими.

– То есть я больше защитник, чем испепеляющий убийца? – осторожно спросила я. – Может он не буде учить меня убивать?

Ведьма враз стала серьезной.

– Не знаю я, что он будет делать, Имани. Это Арон, я никогда не знаю, что у него в голове. Хоть и нахожусь подле него уже столько лет. Он стольким уже жизней сгубил. Ровно как и спас. Попав за эти стены ты уже не сможешь быть собой. Себя ты оставила за порогом этого замка. Тебе было бы проще быть огненным либером находясь здесь. А рекомпенсат, или сателлит, как раньше называли владеющего такой силой, более уязвим не потому, что тебя нельзя научить убивать или защищаться. Просто ты все время будешь должна думать о жизни кого-то другого в ущерб совей собственной. А это…сама понимаешь.

– Арон…Он недоволен я так поняла, – зыркнула я на ведьму. – Он думал я начну пламенем истреблять всех. А получилось вон как.

Ведьма молча покрутила в руках чашку, затем сказала:

– Не потому. Он принимает любых в этих стенах и порой из ничего не значащего семечка взращивает такое, что я диву даже даюсь, как у него такое выходит. Но сателлит…Это у него личное.

– Почему личное? – напряглась я.

– У него брат сателлит, – ответила ведьма. – У него такая же способность поглощать силу холода или огня, не давая носителю возможности воспользоваться нею против кого-то. Поэтому, наверное, тогда Арон и не мог спасти свою женщину. Дэвор помешал. Они с Ароном две противоположности. Один до жути сильный обычный стригфаэр, во власти которого заморозить не один десяток человек, второй – соизмеримый ему стригфаэр-сателлит. И да, наверное, ты права. Арон разочарован. Скорее всего, после того, как ты его там у озера едва не испепелила, он надеялся, что наконец нашел ту часть своей мозаики, которая помогла бы ему справиться с братом. И стригфаэра, и сильного огненного либера он точно не смог бы подавить. А вышло вон как, – ведьма печально покачала головой.

– Прекрасно, – скривилась я. – Буду теперь изгоем здесь. И так меня недолюбливают, считая ничего не значащей сошкой с кровью такого-то отца в венах. А теперь так вообще. Еще и у Арона в немилость впаду.

– Ты зря так думаешь, – старуха потрепала меня по плечу. – То, чем ты обладаешь, очень ценно для каждого из них. Ты ведь одна можешь только мыслью спасти кому-то жизнь в нужный момент. Сколько их не возвращается с земель восьмого ковена после выполнения какого-то приказа Арона. А если ты будешь с ними, то вероятность выжить возрастет в разы. Научиться только надо распределять свою силу на несколько объектов сразу и тогда тебе не будет равных. Господи, сателлиты уже столько веков не рождались, если не брать в расчет Дэвора. Это чудо какое-то. Так что учись, дочка.

– А если не научусь? Он отпустит меня? Если я буду так, средненьким сателлитом, то он ведь может и отправить меня восвояси? Могут ведь вывести из подневольных, если ведьма не справляется? – осторожно спросила я эту пожилую женщину, которая явно переживала за всех, кто находился под опекой стригфаэра.

– Ты и средненький сателлит? – засмеялась она. – Девочка, да даже если и так, ты еще не знаешь Арона. Он вытрясет из тебя все, на что ты способна, и даже больше того. Поэтому, даже не пытайся делать вид, что что-то у тебя не получается. Иначе тебе же будет хуже. Нет выхода из подневольных без разрешения на то короля. А он…раз направил сюда тебя, то отныне это твоя жизнь. Лучше учись, постигай свою силу, срастайся с ней, стань единым целым, а Арон тебе поможет в этом. Будешь же взбрыкивать, то посадит тебя в подземелье на пару дней с даркумбрами, враз оттуда выйдешь как шелковая.

– Даркумбрами? – недоверчиво протянула я. – Откуда у него эти твари, нагнетающие самые страшные кошмары?

– О, Имани. Ты еще не знаешь, сколько здесь всяких чудес, – проговорила старуха. – А даркумбр ему посол чернобородных подарил за помощь его дочери.

– Марисоль что ли?

– Верно. Он же забирал ее в свой ковен, да только она такое там устроила за то, что ее с этих земель увезли, что он вынужден был вернуть ее и обратиться к Дориэлю, а тот потом уже привез ее сюда. Арон условие тогда поставил. Если возьмет Марисоль к себе, то чернобородый должен будет подарить ему пару этих любительниц страхов и темноты. Вот с тех пор они и живут здесь, в самой мрачной части подземелья замка. Выполняют роль этаких устрашающих вожжей для тех, кто здесь обитает. Справиться с некоторыми ох как порой не просто, а пара дней с даркумбрами враз приводят в чувство.

– Дочка чернобородого и среди подневольных, – нахмурилась я.

– Да они же здесь не все подневольные, – ответила ведьма. – Арон сам решает, кого клеймить, а кого нет. Король оставил за ним право решать этот вопрос. Марисоль вот свободная. Тайлер тоже.

– И как он решает, кого клеймить, а кого нет?

– Да кто ж знает. Ингрид вот, например, та, которая с предвиденьем, она вроде и хорошая, и верная, да и сама изъявила желание попасть сюда, но вот ее Арон сразу заклеймил.

– Почему?

– Да кто ж его знает. Он насквозь просто видит всех, поэтому и принимает порой такие решения, которые остальным кажутся абсурдными. Например, как в случае с Тайлером. Стригой и не заклейменный. Здесь все в таком напряжении одно время жили. Такое создание и без ограничителя находится рядом со всеми. А Арон оказался прав. Тайлер прекрасный воин и верный подданный его величества и без того дрянного выжженного символа на плече, который контролирует разум и действия в те минуты, когда его носитель принимает решение сделать что-то неподобающее, перейти на вражескую сторону или отказаться подчиняться.

– А меня? – напряглась я. – Король ведь приказал…

– Тебя не знаю, – пожала плечами старуха. – Это станет ясно через пару дней, когда наступит полнолуние – время нанесения клейма. Так что пока не баламуть воду, девочка. Иначе общества даркумбр или нанесения клейма тебе не избежать.

– Сирены, даркумбры…Вот что значит стригфаэр на землях светлого ковена, – я прям поежилась.

– Если бы не Арон, мы бы столько всего уже потеряли, Имани. Так что стгрифаэр, не стригфаэр, главное, что он помогает. А как он уже этого делает, это другой вопрос. Нашему ковену был нужен кто-то, кто сможет направлять некоторых так, как это делает он. Куда же без этого в военное время.

– Ну да, – хмыкнула я.

– А теперь отдохни, приведи себя в порядок и спускайся вниз. Скоро ужин подадут. Тебе нужно вливаться в ряды подопечных Арона. А то там Марисоль уже всех на уши поставила, трепля своим ядовитым язычком насчет того, какая ты никчемная ведьма.

– Ну и пускай треплет, – я недовольно скривила губы.

– Имани, – строгий голос заставил меня поежиться, – запомни, здесь готовят для войны, а не просто так развивают способности. От того, сколько у тебя будет друзей, зависит и твоя безопасность. Будешь изгоем и правда, если не начнешь зарабатывать себе авторитет среди них всех, и тогда, когда будет стоять вопрос бросить тебя или вытащить из какой-то передряги, тебя бросят. Поэтому давай, девочка, соберись и вперед. Покажи им всем, что на первый взгляд не кровожадная сила ни на йоту не уступает тому, чем наделены большинство из обучающихся здесь. И докажи это Арону в первую очередь. Не хочу я спустя какое-то время вешать на дерево памяти и твой знак отличия, – она кивнула на окно, за которым вдалеке виднелось цветущее кроваво-красными цветами дерево, все увешанное чем-то поблескивающим.

– Какой знак отличия? – спросила я.

– Вот этот, – она встала с кресла и, взяв со стола небольшую деревянную шкатулку, подошла ко мне.

Вытащив оттуда шнурок с висящей на нем подвеской в форме круга, посередине которого я увидела изображенный рунический символ тандема, который я видела на воротах и развивающемся знамени на шпиле башни, внизу же было выгравировано имя «Имани фон Крист», а под ним кроваво-красное начертание крыльев. Взяв в руки подвеску, я покрутила ее в руках. Отметив про себя, что сделана она была очень искусно, спросила:

– А что обозначают крылья?

– Крылья символизируют принадлежность к чистой, светлой силе. Они олицетворяют защиту и принадлежность к хранителям мирской стороны жизни. У каждого наставника свой отряд, в котором пять человек. В каждом есть представитель, носящий знак отличия крыльев, как у тебя, змеи, близнецов, плюща и ящера. Змея – самый опасный представитель из всех, например, как Марисоль. Близнецы – это у нас Хильрад, обычно это триады или диады, обладающие проекцией. Плющ – это у нас умеющие взаимодействовать с окружающим миром, растениями там, животными, природными явлениями и прочим. Ящер же – это у нас патологические обманщики и нарушители закона, умеющие обвести вокруг пальца кого угодно. Здесь их трое всего, это шныряющие. Эти подвески символизируют вашу сущность. Если кто-то гибнет из вас, то тот, кто был этому свидетелем, должен вернуть подвеску к дереву памяти. Так мы отдаем должное тому, кто был рядом в трудную минуту и не выжил. В определенный день в году все почитают дань памяти, стоя перед деревом.

– Это же обычай стригфаэров? Так ведь? – спросила я, с интересом выслушав ведьму.

– Да. Арон первый повесил на то дерево подвеску. А потом уже как-то стало так заведено само собой. Меня попросили изготавливать такие подвески для каждого. Вот теперь оно, – она кивнула в сторону окна на цветущее дерево, – цветет не только цветами, а и символами памяти павших на чужой земле. Тех, кого не смогли вернуть в родную землю, дабы упокоить их душу здесь.

– А вас как зовут? – спросила я, наблюдая за тем, как ведьма складывает в небольшой мешочек снадобья.

– Ирваза, – ответила ведьма.

– Вы целитель?

– Да, – ведьма протянула мне какие-то сушеные ягоды, заставив съесть их.

– Как моя мама, – грустно проговорила я, поморщившись от терпкого вкуса.

– Как умерла твоя мать? – спросила Ирваза, завязывая мешок.

– Просто заснула, – обреченно пожала я плечами, прикрыв глаза и вспоминая тот ужасный день. – Она легла спать и не проснулась. С вечера приготовила для меня платье мое любимое для занятий. Она его так красиво бусинами вышила. Все хотела, чтобы я одевалась не хуже тех аристократок, которые в школу Дориэля ходили. Там ведь я только да Эсмира из простых ведьм были. Остальные – голубая кровь, – усмехнулась я. – Вот мама и трудилась ночи напролет, чтобы я ни в чем не нуждалась да не чувствовала себя отбросом в своем сереньком платье. Бывало шьет графине наряд, а из отреза куски остаются. Так она откладывает их, а потом мне из них что-то кроит ночью, а наутро у меня уже невесть какой красоты одеяние меня ждет. И Эсмиру не обделяла вниманием никогда, ей тоже порой что-то да подарит из творений своих золотых рук.

– А почему она не лечила? – удивленно спросила ведьма. – Целители ведь на вес золота всегда были.

– Она не смогла больше после мертвого острова лечить. Нет, не потеряла силу. Просто не смогла. Она ведь тогда в битве за Мертвый остров столько всего увидела, столько боли и не всегда могла помочь. Поэтому, когда вернулась, то отошла от этой своей стороны, а она может требовала свое от нее, но, не получая ответ на требования, взяла да убрала маму. Тихо, без страданий увела ее в иной мир, оставив меня одну, – сухо проговорила я.

Ведьма выслушала, потом проговорила, положив мне на плечо руку:

– Позволь себе жить дальше, Имани. Отпусти ее. Она всегда будет подле тебя, как часть твоего естества. Она не оставила тебя. Просто ее земной путь закончился и теперь она смотрит на тебя с небес. Направляет тебя, подсказывает. Ты ведь знаешь, на интуитивном уровне знаешь, что бы она тебе посоветовала или сказала в той или иной ситуации. Она всегда рядом и продолжает жить в тебе.

Я ничего не ответила на это, лишь улыбнулась. Ирваза же забрала свои атрибуты непростой жизни ведьмы-целительницы и направилась к выходу. Когда за ней закрылись двери, я устало откинулась на подушку и закрыв глаза постепенно провалилась в глубокий сон.