Немая и Туз бесплатное чтение

Милана Шторм
Немая и Туз

Пролог

В воздухе пахнет полынной горечью и мокрым песком. Бескрайняя степь вокруг Омирши дышит стыло, прощаясь с летом до следующего года. Дождь прошел совсем недавно, но он был настолько коротким, что не смог даже умыть мостовую. Только слегка намочил ее. Дожди в Омирше не такая уж и редкость, но они – лишь эхо, отзвуки того, что творится в столице или Дирне, городе на болотах.

Омирша любит солнце, а солнце – любит этот город, смело встречающий все тяготы степных пожаров и вечной засухи.

Дождь прошел совсем недавно. Но пятна на мостовой он так и не смыл… Глина, грязь, кровь… все осталось.

Алые капли падают на камень и разбиваются на десятки брызг. Слышится тихий стон и странный звук: как будто крысиные лапки перебирают по карнизу.

– Нет… пожалуйста… – Стон переходит в шепот. Отчаянный, умоляющий. Безнадежный.

Цыки-цыки-цыки-цыки-цык.

– Я все отдам… все отдам!

Странный цокающий звук прерывается. Сменяется шорохом ткани.

Фигура в черном плаще стоит перед молодым мужчиной, прижавшимся спиной к стене. Мужчина тяжело дышит, и из его рта вырывается пар. Лето еще не закончилось, но до заморозков не так уж и далеко.

Мужчина прижимает руку к груди, и даже в скудном освещении можно заметить, что пальцы отрублены. Он пытается остановить кровь, но она все равно течет. И капли продолжают падать на камни мостовой.

И разбиваться…

Фигура в черном плаще делает шаг вперед, и по ее очертаниям невозможно определить, кто именно скрывается за чернильной тьмой бесформенной одежды. В Омирше, где ментальных колдунов едва ли не четверть от всего населения, трудно уйти от правосудия.

Но стонущий человек без пальцев не видит лица своего мучителя, и его тело не выдаст его потом. Потом, когда мучитель превратится в убийцу…

А это – самое главное.

– Прошу вас… пожалуйста… я все отдам… только дайте время!

Человек больше не в силах стоять… он сползает по стене вниз и беспомощно смотрит, как фигура в плаще склоняется над ним.

– Пожалуйста… пощади, – шепчет он. – Дай мне время…

Сухой ветер играет с Омиршей. Он налетает шквалом и заставляет свежие капли крови засохнуть вмиг.

Человек придерживает капюшон, чтобы ветер не выдал его, а потом садится на корточки напротив жертвы.

Ветер стихает так же резко, как и появился. Вновь слышится цокающий звук.

– Твое время закончилось, – хриплым шепотом говорит фигура в плаще. – И началось мое!

Цоканье сменяется чавканьем, раздается стук металла о камень, и стоны затихают.

Утром, когда тело обнаружит прачка, которой не суждено будет в тот день дойти до места работы, в кармане мужчины найдут то, что взбудоражит Омиршу на несколько месяцев вперед.

Игральную карту.

Туз треф.

Глава 1

Молчание было вязким, словно гречишный мед на куске прожаренного хлеба. Тяжелым, словно бархатное одеяло. Удушающим, словно чересчур стянутый корсет.

Хруст и деликатное почавкивание заставляли Силь скрежетать зубами от бессильного бешенства, а ее желудок – сжиматься от сосущего голода.

Но она решила, что не притронется к еде. Она поклялась себе самой: пока отец не поменяет своего решения, она будет голодать. Пусть от недостатка еды у нее уже кружится голова, но она выстоит.

Отец всегда говорил, что она унаследовала его упрямство, так пусть же теперь он поймет, что она еще упрямей! В тысячу раз упрямей, чем он!

– Ты бледна, Сиэлла, – заметила Элис, ее новая «мама», которая была старше ее всего на пять лет. – Возможно, стоит умерить свой характер и все же поесть?

Силь сглотнула слюну и пригубила кофе из миниатюрной чашечки. Несколько капель черного, как тьма в ее душе, напитка утром и пара глотков зеленого чая перед сном – все, что она позволяла себе вот уже пятый день.

С тех пор как отец объявил о дате ее помолвки. Помолвки с человеком, который согласился взять в жены ее, бесприданницу. И поправить незавидное положение ее семьи.

Что ж, отец хотя бы может быть точно уверен, что его молодая жена действительно его любит. Потому что Элис согласилась когда-то выйти замуж за нищего вдовца с двумя дочерями. Но, кажется, поддержки от мачехи сейчас не дождешься.

Всем надоела нищета.

– Твое поведение ни к чему не приведет, – продолжила Элис, хмурясь и изящно закусывая губу. – Если ты продолжишь голодать – просто упадешь в обморок. И поверь: пока ты будешь без сознания, я успею тебя хорошенько накормить.

Силь кинула на молодую женщину взгляд исподлобья. Мачеха сидела прямо, будто насаженная на кол, темно-рыжие волосы ее были собраны в сложную прическу, из которой кокетливо выбивались волнистые пряди. Облаченная в недорогое, но справное платье темно-синего цвета, Элис выглядела… жутко. И виной тому была карминовая помада, совершенно неуместная в свете утреннего солнца.

Шестнадцатилетняя Эви, сидевшая напротив отца, тоже выглядела неуместно шикарно, во всем подражая мачехе. И отец был рад, что его жена и младшая дочь сохраняют облик знатных леди. А вот Сиэллой он был недоволен. И не только потому, что она заупрямилась, отказавшись выходить замуж непонятно за кого. Нет. В отличие от мачехи и младшей сестры она вышла к завтраку в самом простом платье, а волосы собрала в косу, не желая отвлекать и так измученную горничную. В доме, где работает одна кухарка, одна горничная и один садовник, являющийся по совместительству чернорабочим, плотником и лакеем, нельзя делать вид, что все в порядке.

И Силь не понимала, почему остальные этого не осознают, цепляясь за внешний лоск, когда нужно смотреть в самую суть. Знатность. Графский титул. Вот и все, что у них осталось.

И отбирать у горничной лишние минуты драгоценного сна ради ненужной прически Силь считала верхом неблагодарности к девушке, которая оставалась с ними только из преданности – вот уже третий месяц она получала урезанное жалованье.

Сиэлла допила кофе, поставила чашку на стол и посмотрела мимо Элис, будто задумавшись.

Элдж, выполняющий по дому всю тяжелую работу, остановился в дверях столовой. Пока никто, кроме Силь, его не заметил, он светло улыбнулся ей, и от этой улыбки в груди стало тепло. На целое мгновение она почувствовала себя почти счастливой. Щемящее чувство нежности разлилось по телу, и она приподняла уголки губ в ответной улыбке.

А потом уткнулась в пустую чашку.

Когда же закончится этот бесконечный завтрак? Ей нужно уйти отсюда. Оказаться в своей комнате, лечь поверх покрывала и заснуть.

Во сне голод не мучает ее.

Во сне к ней приходит Элдж. Тот Элдж, с которым она может быть вместе.

Ирония судьбы: тот, кого она любит всем сердцем – беден как церковная мышь. Но зато ей можно не опасаться подвоха с его стороны: она тоже бедна. И поэтому знает точно, что Элдж любит именно ее. А не деньги, которых у нее нет.

– Сиэлла, – отец отложил недоеденный хрустящий тост и сурово посмотрел на нее, – ты должна понимать, что твоя голодовка ничего не изменит. Желаешь ты этого или нет, но завтра ты будешь помолвлена с Нейтаном Тинклером.

При упоминании имени жениха Силь сжала зубы. В горле и груди поселился холод. Жуткий мороз, уничтоживший все тепло от улыбки Элджа.

Младший брат мэра Омирши, Нейтан Тинклер слыл богатым повесой, любящим азартные игры и вино.

Говорили, что он не выходит из-за покерного стола. Говорили, что за последние пять лет он ни разу не проиграл. Когда-то лишенный наследства за бесконечное пьянство и разврат, он заново сколотил состояние. Играя в покер.

Этот человек мог спасти ее семью от нищеты. Так считал отец, но Сиэлла думала по-другому. С чего ему делиться своим состоянием, шатким, как и у любого заядлого игрока?

С чего Нейтан Тинклер вообще вздумал жениться? И почему именно на ней?

О том, что она привлекла его как женщина, Сиэлла и не думала. Они встречались-то всего пару раз на каких-то пышных приемах, куда время от времени приглашали отца благодаря его благородному происхождению. Да, однажды он пригласил ее на танец, но Силь не захотела с ним танцевать. Ей было противно находиться рядом с ним. Она ненавидела игроков и уж точно не могла предположить, что самый знаменитый игрок Омирши предложит ей выйти за него замуж. Нет, не ей. Он предложит это ее отцу.

Силь никогда не пользовалась популярностью на подобных мероприятиях. Наверное, потому что предпочитала прятаться по углам вместо того, чтобы кружить в танце по гостиной. Она не любила танцевать. Она любила петь. Она хотела бы блистать на таких праздниках и званых вечерах, даря каждому немного радости волшебством музыки.

Но отец был непреклонен: знатной леди не пристало стоять на возвышении возле рояля и продавать себя, подобно уличной девке.

К сожалению, салонные разговоры и сплетни Сиэллу утомляли своей пустотой и однообразностью, поэтому на званых вечерах она предпочитала притворяться немой.

Как она могла привлечь внимание Нейтана Тинклера, циничного ублюдка, рядом с которым вились самые ослепительные красавицы Омирши? Да и разница в возрасте у них была довольно большой… Тинклеру было тридцать пять, и разгульный образ жизни уже оставил свои следы на его лице: вечные темные круги под глазами и морщины возле губ отталкивали двадцатитрехлетнюю Сиэллу. Он для нее слишком стар!

А еще она его боялась. До дрожи в коленках, до головокружения и обморока. Эти его глаза… Черные как ночь, они заставляли Сиэллу цепенеть. Это были глаза змеи. Глаза убийцы.

Будущий муж внушал ей откровенный ужас. И именно эти цепкие, заставляющие холодеть все внутри глаза были, пожалуй, самой главной причиной, по которой Сиэлла не хотела выходить замуж за Тинклера.

Со всем остальным можно было смириться, даже с тем, что ее, по сути, продают… но не с этим.

А в свете последних событий…

Шесть дней назад общество содрогнулось от известия, что неподалеку от ратуши, в самом сердце огромного города, было найдено тело Кирана Крейна, молодого и безрассудного виконта, который вот-вот должен был жениться на одной из самых богатых наследниц Омирши. В самом факте убийства не было ничего странного: добившись руки Зиры Мейнар, он перешел дорогу слишком многим, но способ убийства был ужасен.

Бедняге отрубили пальцы, а потом каким-то страшным клинком разворошили внутренности, вытащили из живота печень и уложили пальцы на ее место. А печень засунули в рот. Газеты буквально трубили об этом, и крики разносчиков раздавались на каждом шагу. Пожалуй, впервые за долгое время тираж разлетелся еще до обеда. В кармане сюртука жертвы убийца оставил «подарок». Игральную карту, туза треф. И газетчики тут же дали убийце прозвище Туз.

Сиэлла помнила, как страшно ей было читать ту статью. А еще она помнила, что после обеда в их дом пришел Нейтан Тинклер. И отец объявил о предстоящей помолвке.

Эти два события никак не были связаны между собой. Но совпадение пугало.

Три дня назад таким же образом убили еще одного. Какого-то простолюдина, торговца рыбой. Но снова – неподалеку от ратуши. И снова – в кармане туз. Червонный.

Омирша, город, за которым кончался Хортелл и начинались владения степняков – кровожадных кочевников, чьи набеги прекратились лишь полсотни лет назад, был привычен к странным обрядам беспокойных соседей. И к их жутким культам.

Но Туз точно не был кочевником. Степняки не играли в карты.

Только в кости.

Устав от совершенно бессмысленного соблюдения приличий, Сиэлла резко встала из-за стола, несколько раз моргнула, справляясь с головокружением, и твердо посмотрела на отца. Судя по его взгляду, он был очень недоволен тем, что она покинула завтрак раньше его.

– Я никогда не думала, что такое скажу. Я ненавижу тебя. Ты используешь меня, чтобы поправить свое положение. Ненавижу…

Глаза защипало от подступающих слез, и Силь поспешила выбежать из столовой, не слушая окриков отца и мачехи.

Надежды нет. Ее просто продают, как породистую сучку. Красивую собачку с хорошей родословной. И чувства собачки никому не интересны. Никому!

Важна лишь ее цена.

Ноги сами понесли ее на улицу, где она встретила покорившиеся первому дню осени и первым же заморозкам поникшие цветы.

Только бархатцы оранжевыми всполохами раскрашивали царящее вокруг уныние. Скоро и листья станут желтыми, сгорят в собственном пожаре и опадут, оставив остовы деревьев чернеть. Это произойдет быстро: степные ветра уже идут на Омиршу, и скоро в городе станет очень холодно.

Солнце еще не знало, что лето закончилось, поэтому, несмотря на то что ночная стылость еще не полностью ушла, Сиэлла не замерзла, хотя и была в одном платье. Впрочем, она в любом случае не стала бы возвращаться за накидкой.

Так и не позволив слезам вырваться, она судорожно вздохнула, провела ладонями по лицу и шагнула к воротам отделяющей владения графа Ремур от остального мира невысокой, чуть выше двух метров, каменной стены.

Ворота давно скрипели: Элдж никак не мог добраться до них, потому что отец не давал денег на смазку, и это почему-то разозлило Сиэллу еще больше.

На наряды для приемов деньги есть, а просто смазать механизм ворот – нет!

Она покинула владения отца, и на нее тут же нахлынули запахи давно уже проснувшегося города, его шум и гвалт. Создавалось впечатление, что ее дом и сад находились под куполом, скрывающим их от внешнего мира.

– Слушайте все! Туз снова вышел на охоту! Динар Крейн мертв! Скольких еще убьет маньяк, пока магполиция бездействует?! – сквозь грохот проезжающего мимо экипажа услышала Сиэлла.

На другой стороне улицы Мятного Хлеба стоял мальчишка-разносчик.

Еще одно убийство? Третье за пять дней?

Крейн… это же брат первой жертвы! Скромный парень, Сиэлла помнила его по салонным сборищам. Тоже прятался по углам.

Сиэлла почувствовала, как ее начинает бить озноб. И прохлада первого дня осени здесь была ни при чем.

Словно завороженная, она пересекла улицу, не обращая внимания ни на что, чем сильно рассердила возницу очередного экипажа, едва не попав под копыта несущихся лошадей. Пропустив мимо ушей грязную ругань, она подошла к мальчишке и сунула руку в карман. Нащупав ассигнацию, протянула ее разносчику.

– Дай одну, – отрывисто сказала она.

Разносчик глянул на достоинство ассигнации и скривился. Пять медянок, ровно столько, сколько стоит один экземпляр. И не скажешь теперь, что сдачи нет, «но ведь вы же так щедры, благородная госпожа!».

Как только газета оказалась в ее руках, Сиэлла впилась взглядом в центральный заголовок.

«Новое убийство благородного. У Крейна остался последний сын, неужели и его ждет страшная участь?»

Статья была большой, и яд в адрес магполиции буквально сочился из страниц. На самом деле Силь не считала это правильным. Она была уверена, что детективы делают все, что могут. Такое громкое дело… если бы маньяк убивал простолюдинов, возможно, такой шумихи бы и не было…

Но третьей жертвой опять стал благородный. Из статьи было понятно, что газетчикам удалось увидеть тело, но комментариев от магполиции они не дождались. Со смаком и подробностями было расписано то, что и так было известно наперед. У жертвы отрубили пальцы правой руки, распотрошили и вытащили печень. В сюртуке был туз пик. И опять тело нашли неподалеку от ратуши.

Как будто в насмешку над мэром.

Сиэлла нахмурилась. Правая рука… она хорошо помнила, что первую жертву лишили пальцев левой руки. А что насчет торговца рыбой? Кажется, про него не было написано ничего…

Но одно было понятно точно. Теперь – это было ясно как день.

Туз не остановится. Кем бы он ни был.

– Силь! – На плечи опустилась тяжелая ткань, и Сиэлла, испуганно вздрогнув, обернулась.

Элдж виновато смотрел на нее, и в его глазах плескалось отчаяние.

– Ты зачем убежала? Холодно…

Он, оказывается, накинул на нее свой плащ, и только сейчас Сиэлла поняла, что первый день осени действительно выдался холодным. Потому что сейчас по ее телу разливалось блаженное тепло.

И она не знала, что именно ее сейчас согревает: теплая ткань или присутствие Элджа.

Сиэлла свернула газету и сунула ее под мышку.

– Они сильно рассердились, да? – спросила она.

Элдж криво усмехнулся.

– А как ты думаешь? Твой отец не любит непослушания. Тебе лучше вернуться.

Чувство полнейшей безнадежности охватило ее. Она знала, почему Элдж выглядит виноватым. Он любил ее, но не мог помешать отцу сломать ей жизнь.

Сиэлла судорожно выдохнула и скинула плащ. Выпрямилась, расправила плечи и вздернула подбородок.

Омирша будто бы затихла, затаила дыхание, наблюдая за ней. Гвалт и шум заволокло пеленой, и звуки достигали ее слуха словно сквозь затычки. Единственное, что она слышала ясно и четко, – дыхание Элджа. Ей казалось, что, если она прислушается, сможет разобрать биение его сердца.

Сердца, рядом с которым ее собственное начинало биться быстрей.

Но им нельзя.

Не судьба.

Еще раз выдохнув, Сиэлла похлопала Элжа по руке и двинулась к воротам. Сейчас она зайдет в дом, закроется в своей комнате и немного поспит. При этой мысли резь в желудке стала невыносимой…

Да она лучше умрет, но не выйдет замуж за циничного ублюдка и игрока! Но смерть от голода – это слишком долго.

И мучительно.

Отгоняя малодушное желание отправиться на кухню и съесть хотя бы краюшку черного хлеба, Сиэлла быстро прошла по каменной дорожке через сад, поднялась на крыльцо и… нос к носу столкнулась с отцом.

Прищуренные глаза и гневно раздувавшиеся ноздри не обещали ничего хорошего, и она решила, что лучшая защита – это нападение.

– Вот! – Она вытащила газету и помахала ею перед носом опешившего отца. – Третье убийство! Вы собираетесь выдать меня замуж в то время, когда по улицам Омирши бродит маньяк!

К сожалению, отец быстро пришел в себя. Он вырвал газету из ее рук и уставился на заголовок.

– При чем здесь Туз? – скривив губы, спросил он. Его тоже впечатлила статья, как бы он ни пытался это скрыть.

– При том, что я не собираюсь играть свадьбу в темное время! Я знала Динара Крейна…

– Ты была едва с ним знакома… – процедил отец. – Собираешься носить по нему траур?

– А может быть, и да! – беспомощно воскликнула Силь, понимая, что проиграла. С чего ей вообще пришло в голову приводить подобный аргумент? К сожалению, серийный убийца никак с ней не связан и она не может использовать его против нежеланной свадьбы.

Интересно, а если Тузом окажется Нейтан Тинклер? Сиэлла даже усмехнулась этой неожиданной мысли. Тогда уж отец точно не сможет ее ему продать. И как было бы приятно сказать: я же говорила, что он мне не подходит.

Увы, отец не дал ей всласть насладиться этими мыслями, сказав:

– Отправляйся в комнату и приведи себя в порядок. Твой будущий жених прислал записку. Он хочет посетить нас, обсудить кое-что. И я хочу, чтобы сегодня ты встречала его рядом со мной.

– Нет! – вскричала Сиэлла. – Папа, пожалуйста!

– Хватит, Силь, – непреклонно ответил отец. – Ты избежала уже двух встреч, притворяясь больной или уставшей. Сегодня ты с ним встретишься. И мне все равно, как ты себя чувствуешь.

С этими словами отец развернулся и пошел в гостиную, оставив Сиэллу одну.

Только сейчас она обнаружила, что все это время они разговаривали через порог.

А обернувшись, увидела, что Элдж стоит у ворот и на его лице застыло отчаяние.

Она горестно вздохнула и зашла в дом.

Ей хотелось умереть.

Больше никого не встретив, она добралась до своей комнаты и закрыла дверь на ключ.

Что же делать? Встречаться с Нейтаном ей не просто не хотелось – даже мимолетная мысль о нем бросала в дрожь.

Сев на кровать, она вытянула руки и стала бездумно разглядывать свои ладони. Разум будто покрылся слоем степной пыли, мысли текли медленно, вязко, словно сосновая смола.

Наверное, это от голода. Скорее всего, это именно так. Энергии почти не осталось, она истратила все на пробежку за газетой. Может быть, стоит прикинуться сумасшедшей?

Кажется, у нее это получится очень хорошо! Просто отпустить себя… наговорить Тинклеру странных вещей… он сам сбежит!

Или, может быть, попробовать договориться?

О чем? О чем она может с ним договориться? Ей нечего ему предложить взамен! Нечего! Убедить его в ненужности этого брака? Как? Он ее совсем не знает, а она… боится его.

Силь подумала, что вряд ли сможет нормально поговорить с будущим мужем.

А что она будет делать потом, когда… если они поженятся?

А что будет делать он?

При мысли о том, что эти глаза будут смотреть на нее всю оставшуюся жизнь, Сиэлле стало совсем плохо.

Так ничего и не придумав, она закрыла лицо руками, уткнулась лбом в колени и затихла. Хотелось расплакаться, но не получалось. Ничего не получалось. Даже думать.

Поэтому когда кто-то тихо подошел к ее комнате, она услышала. Кто-то не решался постучать, и как бы Сиэлла ни хотела, но это был не Элдж.

Она узнала это дыхание.

Оторвав руки от лица, она поднялась и подошла к двери.

– Что тебе нужно, Элис? – спросила она.

Мачеха переступила с ноги на ногу, Силь слышала это так ясно, будто между ними не было закрытой двери.

– Я… я попросила твоего отца не заставлять тебя встречаться с Нейтаном… сегодня. – А вот голос Элис звучал глухо.

На Сиэллу накатило странное безразличие.

– А завтра? – спросила она. – Или на собственную помолвку я тоже могу не приходить?

– Силь… открой, пожалуйста.

Пожав плечами, Сиэлла подчинилась. Элис стояла на пороге, а в ее глазах можно было прочесть искреннее сочувствие.

– Так что же? Я могу и завтра не приходить? – спросила Сиэлла жестко.

– Силь… мне очень жаль. Правда жаль! Я не представляю, каково тебе. Я люблю твоего отца, я… мне действительно очень жаль. Я бы хотела тебя поддержать…

– …но ты не хочешь прожить всю оставшуюся жизнь в нищете, когда есть такой прекрасный шанс, да? – усмехнулась Сиэлла.

Как бы она ни хотела услышать в интонациях мачехи фальшь – ее не было. Но это ничего не меняло. Элис искренне сочувствовала ей, но при этом не собиралась уговаривать мужа отменить помолвку.

Она, Сиэлла, должна стать овцой на алтаре Старухи – одного из самых жестоких божеств степняков, чтобы остальные обрели желаемое.

В который раз за сегодняшний день она почувствовала себя вещью.

– Убирайся, Элис. И Эви передай, чтобы не приходила. Мне не нужна поддержка, – спокойно сказала Силь.

– Но… – В глазах мачехи появились слезы. – Послушай… я… я тебя поддержу… если он будет тебя обижать, мы… твой отец…

– Моему отцу все равно, – безжизненно ответила Сиэлла. – Он сам так сказал. Да и тебе все равно. Ты сочувствуешь мне, да, но, если бы был шанс остановить все это и Нейтан Тинклер отказался от свадьбы, оставив все как есть, что бы ты выбрала? Меня или деньги?

Элис закусила губу.

– Силь…

– Я так и думала, – спокойно сказала Сиэлла. – Я тебя не осуждаю, Элис. На твоем месте я думала бы так же.

И она закрыла перед мачехой дверь.

Не слушая ее сбивчивые попытки оправдаться, она подошла к большому зеркалу в резной раме. Позолота облупилась, да и амальгама была неровной.

Что ж, если Нейтан Тинклер хочет встречи, она исполнит его желание.

Все равно она не нужна никому, кроме влюбленного в нее слуги.

Может, стоит наложить на себя слой краски? Подвести глаза черным карандашом, стащить у мачехи карминовую помаду и яркие румяна? Возможно, Нейтану Тинклеру не понравится, что его будущая жена выглядит вульгарно, и он откажется от мысли жениться на ней? И платье… обязательно нужно платье с открытыми плечами и глубоким декольте. Волосы… волосы она распустит, начешет, и тогда уж точно будет выглядеть как шлюха!

С другой стороны – у ее будущего мужа репутация не самого благопристойного мужчины высшего общества. Пожалуй, более циничного ублюдка, пренебрегающего общественными приличиями, нужно еще поискать… А вдруг ему, наоборот, придется по вкусу?

Что же делать?

Сиэлла провела рукой по своим темно-каштановым волосам и намотала косу на руку. А если она отстрижет ее, как делают степняки в знак скорби? Это уж точно никому не понравится!

Даже ей самой…

Но отец, очевидно, предполагал что-то подобное, потому что не успела Сиэлла хоть что-нибудь решить, в комнату опять постучали.

– Кто там? – недовольно спросила девушка.

– Это я, Мирра! Госпожа, впустите меня, пожалуйста! – послышался умоляющий голос горничной.

Что ж, этого следовало ожидать. Отец прислал к ней служанку, предполагая, что она может что-нибудь выкинуть. Как ни странно, Сиэлла почувствовала нечто похожее на облегчение.

Мирра помогла ей переодеться в красивое платье из зеленого бархата, переплела косу и заколола ее сзади, открывая шею. От драгоценностей Силь отказалась, и горничная не стала настаивать. Да и много ли у Сиэллы драгоценностей? Серебряная подвеска с большой черной жемчужиной да жемчужная же нить.

Жемчуг совершенно не подходил к зеленому бархату.

Пока Мирра возилась с прической, Сиэлла вновь почувствовала, что у нее начинает болеть живот. Голод опять проснулся.

Ничего. Наверное, после помолвки не будет смысла продолжать этот ненужный и бесполезный протест. Сиэлла поймала себя на мысли, что хочет, чтобы все произошло как можно быстрее.

Вот отец удивится, если она предложит не тянуть и объявить о свадьбе уже сегодня!

Усмехнувшись своим мыслям, Сиэлла отпустила горничную, пригладила подол и прислонилась к стене. Ей казалось, что если она сядет, то боль станет сильней.

Надо заканчивать. Если уж умирать, то не от голода.

В гостиной тикали часы, и Силь слышала их так ясно, будто они были возле ее уха.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Надо настроиться. Смириться. Может быть, не все так плохо?

Тик-так. Тик-так.

В конце концов, ее отдают замуж не за уродливого старика.

Тик-так.

Может, если она будет правильно себя вести, Нейтан Тинклер разрешит ей петь? Хотя бы для себя. Интересно, а у него в доме есть рояль?

Тик…

Хотя бы очень маленький…

Так…

Или хотя бы клавикорд?

В гостиной послышались голоса, хлопнула дверь, и Сиэлла поняла, что все ее смиренные мысли улетучились. Снова поднялась волна обиды, непринятия и ненависти.

И когда, черт возьми, она успела съесть нож?

Внезапная резь в животе была настолько сильной, что Сиэлла не смогла сдержать стон.

Больно… как же больно…

В глазах рябило, в голове будто взрывались фейерверки, а очередной нож в животе, кажется, порезал печень.

Сползая по стене вниз, Сиэлла подумала, что точно знает, как больно было жертвам Туза…

Сколько она так просидела? Время остановилось или текло как обычно? А что, если прошла целая вечность? И эта вечность была для Сиэллы болью. Сначала резкой, а потом – тягучей, словно кто-то разбередил незажившую рану.

Вспышки сменились темной пеленой, и в один прекрасный момент Силь обнаружила, что лежит на полу.

Как она может встречаться с Нейтаном Тинклером в таком состоянии? Но Силь понимала – отец вынесет ее на руках, если понадобится. Упрямство сыграло с ней злую шутку.

Кое-как поднявшись, Сиэлла отряхнула платье и снова прислонилась к стене. Боль в животе немного стихла, затаилась, чтобы ударить в самый неожиданный момент. Она сама виновата. Сейчас, когда ей нужны все силы, их просто неоткуда взять!

Идиотка, вот кто она.

Не помня себя и не понимая, зачем она это делает, Силь подошла к платяному шкафу, выдвинула один из ящиков и вытащила перчатки. Длинные, они закрывали всю ее кожу до самых рукавов платья.

Выполненные из белоснежного бархата, они не подходили под ее наряд совершенно, но Сиэлла почему-то решила, что с ними ей будет лучше.

Так он к ней не прикоснется.

Хотя бы сегодня.

Стоило ей натянуть перчатки, как в дверь постучали.

– Сиэлла! Ты здесь? – Голос отца. Он был очень зол, Силь слышала это даже через дверь.

Почему он злится? Он же не хотел, чтобы она встречала Нейтана Тинклера вместе с ним? Или хотел? Силь не могла вспомнить. Она смотрела на свои белоснежные перчатки и понимала, что в ее голове не осталось ни одной связной мысли.

Она медленно, будто идя на заклание, подошла к двери и открыла ее.

Отец действительно был зол.

– Почему ты не спустилась? – сердито спросил он. – Я же…

– Папа… мне очень плохо… – В желудок снова воткнулся нож, и Силь, не притворяясь, застонала и схватилась за живот. – Пожалуйста…

– Не обсуждается, – отрезал отец. – Я предупреждал. И хватит делать вид, что тебе плохо! Я и не думал, что ты такая лгунья!

Но ей действительно плохо!

Зря она в прошлый раз притворялась… Теперь отец ей просто не поверит.

– Помоги мне… – Она протянула ему руку. – Просто отведи. Я… – Боль в животе становилась все сильней. – Я волнуюсь.

Отец предложил ей локоть и повел вниз, в гостиную.

Он все-таки ей не поверил: несмотря на застилающую глаза боль, Сиэлла видела, как он сердит. Может быть, он сердит не на нее? Может, что-то случилось и ее жених его больше не устраивает?

Вряд ли. Иначе бы ее не вели на эту встречу.

Перед дверью гостиной отец остановился.

– Я хочу, чтобы ты меня не опозорила, дочь. Я оставлю вас на несколько минут. Совсем ненадолго. Пожалуйста, будь с ним любезна. Он все-таки приближен к верхушке нашего города!

Силь судорожно кивнула. Она не знала, как ей трактовать слова отца. С одной стороны, он просто просил, а не приказывал… с другой – неужели он не видит, что Нейтан Тинклер всего лишь игрок, лишенный наследства? Неужели он забыл, что мэр предпочитает не вспоминать, что у него есть младший брат?

Нет, Нейтан не приближен к верхушке. Он, скорее, достиг самого дна. И хочет утащить ее вслед.

– Я постараюсь, – почти беззвучно прошептала Силь, приказала себе не замечать боли и толкнула дверь.

Чем быстрее они начнут, тем быстрее все это закончится.

Нейтан Тинклер стоял спиной к широкому витражному окну, и свет лился на него… сквозь него, заставив Сиэллу прищуриться. Разглядеть можно было только его силуэт, и она решила, что так даже лучше. Есть повод отвести взгляд, опустить глаза в пол и не смотреть. Не видеть тьмы, которая опускается на нее, когда она видит его черные глаза.

Она нехотя закрыла дверь, слыша, как удаляются отцовские шаги, и повернулась к будущему мужу. Нет. Будущему жениху, завтра они только объявят о помолвке.

У нее еще есть время побыть… свободной?

Она повернулась к Нейтану и слегка склонила голову.

– Добрый день, господин Тинклер. Искренне рада… вас видеть. – В желудок опять вонзился нож, и она закусила губу, чтобы не застонать.

Нет, перед ним она не будет слабой. Не будет. Она справится.

– Вы бледны, – раздался его голос. Резкий, скрежещущий, словно сталь по стеклу.

Сиэлла почувствовала, как ее берет злость. Он даже не поздоровался с ней! Воистину, этот человек не ведает о приличиях! Неудивительно, что в высшем обществе его принимают только из-за того, что он – брат мэра.

– Это… пудра.

О чем ей с ним говорить? О чем можно вести разговор с силуэтом? Неужели он не понимает, что ей неудобно на него смотреть?

Будто услышав ее мысли, Тинклер отошел от окна и приблизился к ней. Теперь она могла его видеть, и это тоже было плохо. Теперь тьма его глаз разливалась по комнате, заставляя Сиэллу дрожать.

Она поспешно опустила взгляд в пол. Тинклер встал в шаге от нее, и теперь она чувствовала его запах. Терпкий одеколон, кофе и… кровь. Да, она чувствовала запах ржавчины, отчего к ее горлу подкатил комок тошноты. Мысль о том, что Нейтан Тинклер может оказаться тем самым Тузом, перестала ей нравиться. Ей же предстоит стать его женой!

Женой.

От этой мысли ее затрясло еще сильнее.

– Тебе холодно? Ты дрожишь… – Он взял ее руку и поднес к губам, заставив порадоваться, что на ней перчатки. Она не представляла, что бы с ней сейчас было, если бы он коснулся ее кожи.

Комок поднимался все выше, и Сиэлла сглотнула горечь.

– Все… все хорошо, господин Тинклер.

Она не может. Не может она быть с ним любезной!

Он отпустил ее руку и будто бы немного отодвинулся. Запах одеколона, кофе и ржавчины заполнил ее ноздри и не давал покоя.

– Тебе нужно привыкнуть к моему имени. Меня зовут Нейтан. Завтра ты станешь моей невестой, не забыла?

Как она может об этом забыть? Не поднимая глаз, она раскрыла ладонь и повернула тыльной стороной, смотря на то место, где только что были его губы. Белоснежная перчатка показалась ей измазанной, грязной. Или это обман зрения?

Боль снова стала всем, чем была Сиэлла, и она услышала, как в ушах стрекочут тысячи сверчков.

Нет! Нет, она не упадет в обморок! Он же тогда… он же сможет прикоснуться к ее коже! И она не будет этого помнить. Она не узнает, что он делал!

Нет. Нет.

Чтобы хоть как-то справиться с дурнотой, она подняла голову и столкнулась с ним взглядом. Теперь она могла видеть его очень хорошо. И не видеть одновременно – все ее существо заполнила тьма, вытекающая из его глаз.

Тьма, обрамленная ресницами, морщинками и кругами от очевидного недосыпа, она текла словно смола, цеплялась за трехдневную щетину и падала вниз. Расцветала на белоснежном вороте рубашки, сливалась с угольно-черным сюртуком… и, только опустив взгляд на руки Нейтана, Сиэлла почувствовала себя чуть свободней.

Боль, о которой она почти забыла, когда попала в ловушку тьмы, ударила ее со всей силы, и, не в силах сдержаться, Силь схватилась за живот. Она скорее почувствовала, чем увидела, что ее будущий жених нахмурился.

– Тебе плохо. – Он не спрашивал, а утверждал.

– Н-немного, – ответила Силь, отгоняя вездесущих сверчков, которые с каждой секундой становились все настойчивее. – Простите меня…

Она же обещала, что будет любезной, так?

Сиэлла вновь уставилась на его руки… на выглядывающие из-под рукавов сюртука накрахмаленные манжеты рубашки. И поняла, почему ей мерещится запах ржавчины.

Он ей не мерещился. Один из рукавов был измазан кровью. Совсем чуть-чуть, самый край, но это стало последней каплей.

Она резко отшатнулась от Тинклера, оступилась, подвернула ногу и едва не упала.

– Что с тобой?! – Его противный хриплый голос заставил сверчков зазвучать еще явственнее.

Нейтан подался вперед, наверное, хотел поддержать, но при мысли, что к ней притронутся пальцы, которые недавно были в крови, Силь запаниковала, дернулась и все-таки упала.

– Не прикасайся ко мне, не прикасайся ко мне, не прикасайся!!! – завизжала она.

Живот опять взорвался болью, она перевернулась, встала на четвереньки и уставилась на его ботинки. Как ни странно, они идеально блестели, даже пыли на них почти не было.

– Не прикасайся… я сама встану, – сквозь застилающее разум надвигающееся беспамятство сказала она. – Не подходи… не подходи ко мне.

«И не говори… молчи… прошу тебя, молчи…»

Она так боялась, что он склонится над ней и вновь прикоснется, даже через ткань, что кое-как доползла до стены и села, прислонившись к ней спиной.

– Прости… те… я действительно… плохо себя чувствую.

Тинклер молчал. Она подняла на него взгляд и увидела, что он смотрит не на нее, а на дверь, откуда она пришла. Потом он подошел к небольшому низенькому столику и взял серебряный колоколец.

Позвонив в него, он отошел к окну, снова став всего лишь силуэтом.

Сиэлле стало даже немного стыдно. По сути, сейчас он не сделал ничего плохого. Он хотел ей помочь, а она устроила истерику.

Отец будет недоволен.

На зов явилась не Мирра, и даже не отец.

– Силь? – Элис казалась обеспокоенной. – Что произошло?

– Почему вы не сказали, что ваша падчерица больна? – Голос Нейтана звучал недовольно. – Посмотрите на нее, она же бледна как моль. Падает на ровном месте, не видит перед собой ничего. По-вашему, я бы настаивал, если бы знал, в каком она состоянии?

– Это… это волнение… – Элис растерялась. – Сейчас…

Мачеха подошла к Сиэлле и помогла ей встать.

– Пожалуйста… не оставляй меня с ним одну. – Сиэлла изо всех сил сжала руку Элис. – Умоляю…

Она говорила тихо, надеясь, что Тинклер не услышит.

– Я… господин Тинклер, я прошу прощения. Дело в том, что Сиэлла немного перенервничала и от этого сегодня не прикоснулась к еде. Завтра она будет в порядке.

– Вызовите ей врача, – приказал Нейтан. – И пусть поспит. Она на грани обморока, если вы не заметили. Передайте вашему мужу, что я жду его завтра утром. Надо кое-что обсудить.

Обсудить? Может… может, он отменит помолвку? Или хотя бы отложит…

– Я передам, – кивнула Элис, поддерживая Силь.

– До встречи. Надеюсь, к завтрашнему вечеру ваша падчерица придет в норму. – Нейтан вышел из гостиной, и Сиэлла, поняв, что больше не нужно держаться, отдалась во власть беспамятства.

Что было дальше в этот день, Силь толком не помнила. Она просыпалась в своей кровати, Мирра или Элис кормили ее из ложечки теплым бульоном, потом разводили в стакане с водой какой-то кислый порошок, давали ей выпить, и она снова проваливалась в небытие.

И там, в глубинах сознания, ее ждал Туз. Иногда он принимал облик отца, иногда – Нейтана Тинклера, а один раз пришел к ней в облике Элджа. В ее сне Туз пах хорошим табаком, душистым вином и кровью. За спиной Туза, кем бы Сиэлла его ни видела, колыхался бесконечный плащ из тьмы. Тьма смотрела на нее сотнями и тысячами глаз, подмигивала, манила к себе.

Силь не хотела смотреть на тьму, она отворачивалась и бежала прочь. Так быстро, как только могла. Но тьма была проворней. Она настигала ее, опутывала тонкими щупальцами, которые обжигали кожу, ласкала ее, оставляя жуткие ожоги.

Каждый раз сон заканчивался одинаково. Тьма хватала ее за лодыжки, высоко поднимала, а потом швыряла на камни, покрытые тонким слоем песка. И это было больно.

Очень больно.

Когда Сиэлла наконец пришла в себя, за окном было светло. Неужели прошло так мало времени? Ведь во сне время может растянуться до бесконечности, тогда как в реальности пройдет несколько секунд.

– Доброе утро, соня! – послышался голос от двери.

Повернув голову, Силь увидела Элджа.

– Уж-же утро? Я…

– Ты почти сутки проспала. Тсс… – Он приложил палец к губам. – Не говори ничего. Сначала послушай.

Он стремительно приблизился к ней, помог сесть на кровати, взбив подушки, чтобы ей было удобнее, а потом встал на колени у изголовья. Он был так близко. Сиэлле казалось, что она сможет посчитать каждую ресничку.

В нос ударил запах табака и вина.

– Элдж… что происходит? – Запах ее испугал. Это был запах из сна, только привкуса крови не хватало.

Так может пахнуть только Туз, но никак не Элдж!

Элдж нежно улыбнулся. Поднял руку и ласково, почти невесомо, провел по ее щеке, а потом выпалил:

– Давай убежим?

От этих слов у Сиэллы перехватило дыхание.

– Элдж… – не зная, как выразить охватившее ее чувство, пролепетала она. – Я… я согласна!

Она только сейчас поняла, что ждала этих слов с того самого момента, как узнала, что отец собирается продать ее Нейтану Тинклеру.

– Вот и хорошо. – Улыбка Элджа была такой светлой, что Сиэлла почувствовала себя согретой лучами весеннего солнца. И пусть в Омирше сейчас осень, приправленная запахом прели и полынной горечи, сейчас, когда у нее появилась надежда быть с Элджем, в ее душе расцветала весна.

Подавшись вперед, он чуть коснулся ее губ своими, а потом снова погладил по щеке.

– Я все устрою, – торопливо прошептал он, шевеля дыханием ее волосы. – Единственное, что требуется от тебя, – ждать. И вести себя хорошо. Будет обидно, если тебя запрут на ключ.

– Собираешься меня похитить? – хихикнула Сиэлла. После мимолетного поцелуя Элджа ей стало так хорошо, как не было никогда.

Это так сладко – знать, что тебя любит тот, кому ты отдала свое сердце.

– Нет. Не похитить. А взять тебя себе, – серьезно ответил Элдж. – Как только ты избавишься от гнета своей семьи, мы поженимся.

– Ох, Элдж! – Сиэлла счастливо рассмеялась и вновь потянулась к его губам.

Они были мягкими, горячими и очень нежными. Почему они раньше не целовались? Они ведь давно знают о чувствах друг друга. Что им мешало быть счастливыми? Разница в положении? Дурацкое общество, которое ее осудит, если… когда она выйдет замуж за простолюдина?

К черту общество.

К черту запреты.

К черту Нейтана Тинклера со всеми его деньгами!

Сиэлла счастлива.

* * *

Строго наказав ей никаким образом не выдавать себя, Элдж ушел. Он обещал, что все устроит за пару дней, надо только немного потерпеть. И Сиэлла верила. Она верила ему, как самой себе. Потому что это Элдж. Ее Элдж, который любит ее не за деньги. Не за титул. Он просто ее любит.

А она любит его.

Элдж ушел, но след прикосновений его губ остался. И Сиэлла поклялась себе, что сегодня на помолвке она не позволит Нейтану Тинклеру стереть этот след.

Предстоящий прием ее больше никак не трогал. Когда утро перешло в день, в ее комнату пришла Элис. Мачеха обеспокоенно осмотрела ее и спросила, сможет ли Силь выдержать этот вечер. Сиэлла знала, что может. Сейчас, когда на ее губах горели поцелуи Элджа, она могла все.

Ей было так хорошо, что она едва сдерживалась, чтобы не закричать о том, как же она счастлива!

Приходилось делать вид, что самочувствие не позволит ей присутствовать на вечере от начала до конца.

Отец так и не пришел.

Не то чтобы Сиэлла его ждала, но выглядело это безобразно. В конце концов, вчера ей действительно было очень плохо, но отцу было плевать.

Убедив мачеху, что на непосредственном объявлении помолвки она присутствовать сможет (Элдж же сказал вести себя хорошо!), она обронила, что, наверное, не выдержит весь вечер. Мачеха обещала, что поговорит с отцом.

Сиэлла была довольна. Если она уйдет рано – у нее будет больше шансов избежать ненужных объятий нежеланного жениха, который еще не знает, что ему никогда не стать ее мужем.

Когда Элис ушла, Силь поднялась с кровати, вызвала Мирру и попросила принести ей свежую газету. Сегодня ночью Туз не объявлялся, и это тоже было хорошо. Сиэлла сама не знала, почему ее интересует это дело. Да, убили ее знакомого… но ведь она заинтересовалась этим убийцей после первого совершенного им преступления!

В любом случае сегодня ночью маньяк спокойно спал в своем логове. Или не спал. Но все равно никого не убил.

Принесли завтрак, а точнее – обед, потому что завтрак Сиэлла проспала.

Это было не важно. Нужно вести себя хорошо, и поэтому она безропотно проглотила овощное пюре и маленький кусочек белого мяса, приготовленного на пару специально для нее.

Потом Мирра унесла посуду и вернулась для того, чтобы помочь ей собраться. Служанку очень удивило откровенно приподнятое настроение Сиэллы, и та поняла, что она может рассказать о ее поведении отцу. Случайно, без умысла.

Поэтому она изо всех сил попыталась придать себе скорбный вид.

Не получалось. След от жарких поцелуев Элджа все еще горел на ее губах.

– Вы очень хорошо выглядите, госпожа Сиэлла, – закончив с прической, сказала Мирра. Силь так и не поняла, догадалась ли служанка, что ее грусть – напускная, или нет.

– Спасибо… – В зеркале действительно отражалась довольно-таки симпатичная девица. Она уже была не такая бледная, как вчера. И, наверное, не такая растрепанная. Белые перчатки сегодня прекрасно подходили к бежевому платью, а кружевной ворот Сиэлла подняла.

Ей хотелось, чтобы этот мир видел ее саму как можно меньше.

Если бы она могла – спрятала бы лицо под вуалью.

Жаль, что ей не по кому носить траур.

Жаль. Потому что сияющие глаза ее выдавали. Ей казалось, что все вокруг видят… все вокруг знают, что еще совсем недавно она целовалась с Элджем!

Но ничего. Даже без вуали она готова. Готова встретиться с Нейтаном Тинклером и его тьмой.

Встретиться и стать его невестой.

Гостей было совсем немного: к сожалению, их семья не могла позволить себе устроить пышный вечер и пригласить полгорода. Ведь Нейтан Тинклер еще не купил ее. Он еще не дал ее отцу денег. Хотя, возможно, помог с организацией помолвки.

Спустившись в полупустую музыкальную гостиную, Сиэлла оглядела гостей и с горечью осознала, что на ее помолвку «забыли» позвать ее подруг. Все гости были отцовскими друзьями с женами, еще Силь заметила несколько незнакомцев. Возможно, знакомые Нейтана.

Ну что ж, ей все равно. Эта помолвка ничего не значит. Она не выйдет замуж за Тинклера. Ведь на ее губах горят поцелуи Элджа, а в груди горит огонь надежды.

Этот огонь согревает, наполняет ее радостью предвкушения.

Этот огонь поможет ей не поддаться страху.

Увидев будущего жениха, Сиэлла с удивлением поняла, что вчерашняя сцена дала свои плоды. Он лишь кивнул ей в знак приветствия, не делая попыток приблизиться. Возможно, не позволять ему прикоснуться к себе будет не так уж и сложно?

Огонь в груди был так ярок, что тьма, которая вчера буквально затопила ее, сегодня спряталась в глазах Нейтана, не пытаясь выбраться. Сегодня его взгляд ее не пугал, не вызывал приступов паники или боли.

И это тоже было хорошо. Потому что она должна вести себя тихо. Не высовываться и не давать отцу повода ее запереть.

Пусть они думают, что она смирилась. Пусть…

Пусть они мечтают о деньгах Тинклера, которых не увидят. Сиэлла и не подозревала, что ее обида на отца так велика. Понимая, что она обрекает его на дальнейшую нищету, она не испытывала никаких мук совести. Может быть, потому, что ни вчера, ни сегодня он даже не пришел спросить, как она себя чувствует? И сестра тоже не приходила… По сути, за ней ухаживали служанка и мачеха. Элис… за Элис было немного обидно. Но ведь она вышла замуж за отца не из-за денег!

Подойдя к столам, Силь обнаружила, что на них только закуски. Значит, на горячее денег не хватило. Зато было несколько бутылок игристого вина, не самого дорогого.

Интересно, каково сейчас Нейтану? Он ведь наверняка привык к самому лучшему! Будто услышав ее мысли, будущий жених прервал разговор с одним из мужчин, с которыми она была незнакома, повернулся к ней и встретился с ней взглядом.

Совершенно ничего не выражающий, сегодня он не заставил ее оцепенеть или испугаться. Надо соблюсти приличия и подойти к нему.

С другой стороны – она еще не поздоровалась с собственным отцом! Где он, кстати?

Подарив Тинклеру неуверенную улыбку, Сиэлла вновь начала оглядывать собравшихся людей. Но глаза натыкались на потертый ковер, ветхие скатерти, стулья, обивку которых уже давно пора было менять. А еще она заметила, что исчез рояль.

Как? Почему? Забыв, что она все равно собирается покинуть этот дом и сбежать навсегда, Сиэлла ощутила горький укол обиды.

О нет, она не думала, что огромный инструмент, подаренный ей отцом на четырнадцатилетие в те времена, когда у них еще были не такие большие проблемы, перевезен в дом Тинклера. Ее будущий жених, даже если столь любезен, что не против ее увлечения петь, купил бы инструмент сам.

Его репутация говорила сама за себя: Нейтан Тинклер был не только игроком и циником, он любил тратить деньги. Она не сильно интересовалась его жизнью, но тем не менее ей было известно, что он спускает целые состояния на подарки своим любовницам.

Если так – он знает подход к женщинам, так?

Пожалуй, если бы он подарил ей рояль, ей было бы приятно получить этот подарок. Даже от него.

Отец избавился от инструмента. Как будто вместе с Силь должно уйти все, что напоминает о ней.

А потом она поняла…

Слишком гордый, чтобы просить у будущего зятя денег в долг, отец продал рояль, чтобы устроить сегодняшний вечер! Как она сразу не догадалась!

Стало обидно. Силь понимала, что, скорее всего, Нейтан предлагал оплатить сегодняшнее угощение. Как бы она ни хотела думать иначе, этот человек был готов вытащить ее семью из нищеты, а помолвка – это ведь тоже атрибут будущей свадьбы.

Вместо этого отец продал рояль. Ее рояль!

Пожалуй, когда она это осознала, последние крохи вины перед семьей разлетелись в пыль.

Если они так хотят от нее избавиться, она уйдет. И они не получат взамен ни медянки!

Обида на отца была столь сильной, что она решила с ним сегодня не разговаривать.

Вообще не разговаривать с ним.

Никогда.

– Хорошо выглядишь, сестренка! – Сзади подошла Эви, и Сиэлла с горечью должна была признать, что наряд сестры на порядок богаче. Почему она не заметила, как стала нелюбимой дочерью?

Почему из всей ее семьи вчера за ней ухаживала именно мачеха?

– Ты тоже, – тихо ответила Силь.

Эви ослепительно улыбнулась.

– Хорошо отец все устроил, правда?

Обида разгорелась ярче.

– Где мой рояль, Эви?

Веселость слетела с сестры мгновенно. Она поджала губы.

– У него не хватало денег. Пришлось выкручиваться.

– Ты помогала ему, да? Избавляться от единственной дорогой вещи в доме, которая принадлежала мне?

– Силь… не будь такой эгоисткой!

Но Сиэллу уже было не остановить. Обида захлестнула ее штормовым шквалом, и кроме нее не осталось ничего.

– Почему бы тебе было не продать парочку своих платьев? У меня таких никогда не было. Но нет, это тебе в голову не пришло. И отцу – тоже. Сегодня я должна принимать подарки. А получается, что я оплатила свою помолвку сама. Не говоря уже о том, что будущий муж не внушает мне ничего, кроме отвращения. И после этого ты называешь меня эгоисткой?

Больше разговаривать с сестрой не хотелось, и Сиэлла отвернулась от нее.

Надо умерить обиду. Вернуть себе огонь надежды! Согреться в лучах нежности к Элджу.

Но, глядя на пустое место там, где совсем недавно стоял инструмент, это получалось плохо.

И Сиэлла поступила так, как обычно поступала на таких мероприятиях. Взяла бокал игристого вина, нашла самый темный уголок и сделала вид, что она – немая.

Впрочем, долго стоять не пришлось. В музыкальной комнате появился отец и объявил, что в их семье радостная новость: его старшая дочь согласилась выйти замуж. Все сделали вид, что не знали, зачем здесь собрались, Нейтан подошел к ней, поклонился и взял руку в свою. Хорошо, что она была в перчатках, и это прикосновение не принесло ей сильного неудобства.

Сегодня она даже смогла его разглядеть. Впервые, когда он был так близко, ей не хотелось спрятаться.

Было спокойно. Все равно.

Он не станет ее мужем, это Сиэлла знала точно.

Интересно, а он когда-нибудь одевается менее… мрачно? По сути, она никогда не видела его в чем-то кроме черного костюма-тройки, оттеняющего огромные круги под глазами. Разгульный образ жизни давал о себе знать, и сегодня Сиэлла впервые смогла разглядеть в его глазах не только тьму, но и усталость. А еще – циничное равнодушие. Тонкие губы кривились в насмешливой полуулыбке, и Сиэлла заметила, что сегодня он чисто выбрит.

От него пахло кофе, виски и немного – дорогим табаком. Будто он не курил сам, а просто долгое время находился в прокуренном помещении.

И Сиэлла догадывалась, где он был. В игорных домах всегда накурено.

Ей было все равно.

Кажется, ее вчерашняя истерика дала плоды. Ее уже настоящий жених не пытался с ней заговорить. Или прикоснуться к щеке.

Через несколько минут, когда немногочисленные поздравления от друзей отца и его знакомых были приняты, он склонился к ее уху и прошептал:

– Иди спать, Сиэлла. Ты выглядишь лучше, чем вчера, но голодовка не пошла тебе на пользу. Свадьба через десять дней, и я хочу, чтобы свадебное платье на тебе сидело хорошо. А не висело.

Сиэлла едва сдержалась, чтобы не передернуть плечами.

Откуда он знает, что она объявляла голодовку? Элис же вчера говорила, что она просто пропустила завтрак?

И о каком платье он говорит?

Впрочем, все равно. Все равно! Скоро ее здесь не будет. Элдж спасет ее от этого человека. От них всех.

– Спасибо за заботу… господин Тинклер. – Сиэлла попыталась улыбнуться. – Я, пожалуй, последую вашему совету. Еще раз благодарю. Я не очень люблю подобные собрания.

Ее жених ухмыльнулся:

– Я знаю.

Гадая, откуда ему все про нее известно, она позволила ему поцеловать кончики ее пальцев, кивнула ему в знак прощания и степенно и неторопливо вышла из музыкальной комнаты.

Оказавшись у себя, она плюхнулась на кровать и счастливо рассмеялась.

Десять дней. За десять дней она успеет покинуть не только этот дом, но и этот город!

Глава 2

На следующий день она проснулась рано. Долго лежала в постели, размышляя о том, чем бы заняться сегодня. Нужно просто потерпеть… нужно как-то отвлекать себя, чтобы не маяться от скуки. Хотя бы таким образом приблизить миг, когда она исчезнет отсюда.

Надев халат, она тихонько шмыгнула в ванную комнату. В новую жизнь стоит уходить чистой, с открытой душой и вкусно пахнущим телом. Водопровод давно требовал ремонта, но она все-таки смогла дождаться, когда из крана польется горячая вода.

Не жалея и не экономя, она высыпала в ванну несколько видов душистой соли, которыми обычно пользовалась Элис. Приготовила ароматное мыло для волос и с удовольствием опустилась в это буйство великолепных запахов, растворенных в теплой воде.

После нескольких дней, окрашенных отчаянием, чувством голода и непонятной одержимостью Тузом, это утро казалось ей идеальным. Немного горько было осознавать, что, скорее всего, в следующий раз она сможет принять ванну с солью очень не скоро. Но ее это не пугало.

В конце концов, за счастье нужно платить. Иногда – дорого.

Вдоволь накупавшись, она выбралась из ванны и вытащила пробку. Пока с утробным бульканьем вода сливалась, Сиэлла насухо вытерлась и подошла к большому зеркалу на стене. Оно запотело, и Силь провела по нему ладонью, чтобы посмотреть на себя.

Рука дрогнула, и посреди ее лица в отражении осталась белая полоса запотевшей поверхности. В этот же момент слив в ванне сыто рыгнул, поглотив остатки воды.

Сиэлла вздрогнула от неожиданности и едва не поскользнулась на изумрудно-зеленой плитке-мозаике, покрывающей пол.

Ну уж нет! Ничто не испортит сегодняшний день!

И уж тем более плохо работающий слив!

Натянув халат, Сиэлла покрыла голову полотенцем и тихо, стараясь поменьше напоминать о себе, пошла к себе в комнату.

Но там ее уже ждали.

– Доброе утро, Сиэлла, – сухо сказал отец. Он сидел на стуле возле ее гардероба. В руках у него была большая коробка, в таких обычно забирали платья из ателье.

– Доброе утро. – Силь закрыла дверь и скинула полотенце с волос. Пусть пахнет ароматным мылом, а не отсыревшей тканью!

Отец прищурился. Он будто не знал, с чего начать разговор. Но Сиэлла не собиралась ему помогать. Обида за проданный рояль была еще жива, и вряд ли у отца получится погасить эту обиду каким-то там платьем. Да и нужно ли? Судя по всему, эта тряпка куплена на вырученные за инструмент деньги!

Сиэлла решила, что никогда не наденет его, будь там даже королевское одеяние.

Так и не дождавшись, пока отец начнет разговор, Сиэлла подошла к туалетному столику. Странно. На этом зеркале тоже было пятно. Там же, где и в ванной – пересекая лицо от левого уха до уголка губ.

Как будто тонкий, давно заживший шрам.

Что это еще за пятно?

Хмыкнув, Сиэлла обнаружила следы угольного карандаша, которым вчера подводила глаза. Не подумав, она стерла карандаш с зеркала чистой рукой, и теперь ладонь была испачкана. Немного из-за этого рассердившись, Силь повернулась к отцу.

– Ты хотел о чем-то поговорить? – хмуро спросила она.

Он поморщился. Ему определенно было неуютно.

– Я принес тебе подарок, – сказал он очевидное.

– Мне ничего не нужно. – Сиэлла подавила желание обнять себя за плечи, помня об испачканной ладони. От отца веяло холодом, и этот холод проникал под халат, заставляя ежиться от озноба.

Отец встал и положил коробку на кровать.

– Ты обижена, но я рад, что вчера ты не стала устраивать сцен, – сдержанно ответил он, проигнорировав ее слова. – Это тебе.

Он открыл коробку.

Внутри лежало белоснежное свадебное платье. Лиф его был отделан крупным жемчугом и тончайшим ховарским кружевом, настолько невесомым, что к нему и прикасаться было страшно! Подол, судя по всему, тоже был украшен.

Сиэлла затаила дыхание. Она никогда не видела такой красоты. Руки сами потянулись к платью, и, лишь коснувшись белоснежного шелка кончиками пальцев, она осознала.

Это платье не от отца.

«…Я хочу, чтобы свадебное платье на тебе сидело хорошо. А не висело».

Его купил Тинклер.

Сиэлла сжала кулаки. Так сильно, что почувствовала, как ногти впиваются в ладони. Кажется, даже до крови.

Нужно вести себя хорошо. Забыть о том, что отец продал ее рояль. Забыть о том, что он не раздумывая выдает подарок ее жениха за свой.

Стало даже немного обидно за Нейтана. Совсем немного. Впрочем…

– Какое красивое… – осторожно обронила Сиэлла. – Дорогое, наверное!

– Мне ничего для тебя не жалко, – ответил отец.

Он делал вид, что продажа рояля ничего не значит! А это платье… нет у ее отца таких денег!

Нет!

Как же противно осознавать, что твой родной человек бессовестно лжет, пытаясь выглядеть лучше. На самом деле, если бы он сказал правду, Сиэлла бы поняла…

Она бы поняла.

Скоро она отсюда уйдет. И никогда не вернется. Она никогда не наденет это платье. У нее будет другое. Совершенно простое, без изысканной вышивки и кружев, но зато она выйдет замуж по любви.

– Спасибо. Если можно, я… мне нужно переодеться. Не в свадебное платье, конечно. – Она вымученно улыбнулась. – В халате немного прохладно.

– Да, конечно. – Отец подарил ей неловкую улыбку в ответ.

Он, наверное, подумал, что они помирились. Но это было не так.

Стоило ему уйти, как Сиэлла с удовольствием вытерла испачканную угольным карандашом ладонь о белоснежный шелк.

Все равно это платье ей не пригодится!

Спрятав коробку с платьем в гардероб, Сиэлла быстро переоделась, высушила расческой волосы, заплела косу и спустилась к завтраку. Отметив тот факт, что сегодня, когда ее не нужно было «вразумлять», никто и не стал ждать ее появления, налила себе кофе и взяла кусок подрумяненного хлеба.

Элис, убедившись, что старшая падчерица перестала морить себя голодом, завела нудный разговор с Эви о новых веяниях столичной моды.

– Узкий подол – это же так неудобно! – восклицала она.

Сиэлла в разговоре не участвовала, впрочем, никто ее и не просил. Она даже порадовалась, что ее не заставляют говорить. Молчать было намного удобнее. Так она меньше боялась выдать себя.

Теперь, когда ее протест сошел на нет… ей нечем было заняться! Рояля больше не было, и Сиэлла поняла, что хочет уйти. Интересно, а если она уйдет на прогулку, ее будут преследовать?

А вдруг отец все-таки подозревает, что она хочет сбежать?

Что ж, стоит это проверить.

Заглянув в свою комнату, она схватила плащ, натянула перчатки – судя по посеребренным желтым листьям клена в саду, сегодня ночью ударили заморозки – и вышла из дома.

В кармане платья не было даже одной медянки, но ее это не беспокоило. Судя по возгласам мальчишки-разносчика, сегодня ночью возле ратуши никого не убили.

И это показалось Сиэлле добрым знаком.

Она шла по улицам Омирши, с наслаждением вдыхая аромат полыни, что нес за собой степной ветер. На самом деле в осенней Омирше всегда было что-то очаровательное. Особенно ранней осенью, когда ветра еще не обозлились и не начинали нести тучи из песка. Бескрайняя степь дарила городу невероятные ароматы увядающего разнотравья, горькие и сладкие одновременно.

Скоро станет холодно, и город сначала заметет песком, а потом и снегом.

Чего Сиэлла никогда не любила – так это весну. Время, когда снег сходил, обнажая грязь и мусор.

Но до весны далеко.

Добравшись до площади Трех Башен – исторического центра Омирши, Сиэлла остановилась и повертела головой по сторонам.

На самом деле жаль, что у нее нет денег. Вот там, в лавке мелочей, сверкает серебряная губная гармоника, а рядом с ней лежит рейта – примитивный музыкальный инструмент степняков, состоящий из круглого каркаса и трех струн.

А в витрине книжного магазина Силь увидела совершенно очаровательную записную книжку: маленькую, меньше ладони, с обложкой из крашеной кожи, а еще с маленькой закладочкой-тесьмой.

Засмотревшись на эту красоту, она и не заметила, как кто-то подошел к ней сзади.

– Хочешь, я тебе ее куплю? – Кто-то обнял ее за талию и прижался к ее волосам губами.

Подпрыгнув от неожиданности, Силь развернулась и с размаху ударила нахала по щеке, совершенно уверенная, что это Нейтан Тинклер.

– Элдж?!

Возлюбленный отшатнулся от удара и прижал руку ко рту.

– Я тебя… что ты здесь делаешь?

Элдж потер подбородок, будто бы проверяя, на месте ли челюсть, и усмехнулся.

– Твой отец дал мне три выходных. Как бы это сказать…

– В рамках очередного понижения жалованья? – понимающе кивнула Силь.

Ну что ж, отец дошел до края.

Даже стало немного совестно, что она так и оставит его на этом краю.

Но это чувство недолго владело ею. Она наконец разглядела, во что одет Элдж, и нахмурилась.

– Что это на тебе?

Он оглядел себя.

– Костюм, – сказал он очевидное.

– Я вижу. Откуда ты его взял?

Элдж неловко улыбнулся. Надо признать, темно-бордовый костюм-тройка, состоящий из сюртука, жилета и брюк, очень шел к его соломенным волосам.

– Купил…

– На что? Ты и в лучшие времена себе такого позволить не мог! – В ее голову начали закрадываться подозрения.

Нет… нет-нет-нет!

– Элдж… – севшим голосом спросила она. – Ты что?.. Ты играешь?

Поэтому от него вчера пахло вином и табаком!

Элдж замялся. Нахмурившись, он подарил ей взгляд исподлобья и явно нехотя ответил:

– Да… Но это ничего не значит! – добавил он торопливо. – Я… это ненадолго! То есть… я выигрываю уже две ночи подряд! У нас с тобой будут деньги на первое время, а потом, я…

– Элдж… зачем? – Сиэлла отшатнулась от него. – Зачем ты играл? Это же… это же чертов покер!

– Это не всегда покер! – Видя, что она совершенно не одобряет его поступка, он подался вперед и взял ее за руки. – Силь, я люблю тебя. И я не хочу, чтобы ты жила в нищете, понимаешь? Я должен обеспечить нам будущее… Ты же еще не передумала бежать со мной?

Силь сжала его ладони в ответ.

– Не передумала. И не передумаю. При одном условии. Ты больше никогда не будешь играть…

– Но, Силь!

– …ты знаешь, что я ненавижу игроков. Ты не будешь одним из них, обещай!

Элдж замер. На его лице появилось упрямое выражение.

– Силь, поверь, я не проиграюсь! Если карта не пойдет, я просто остановлюсь, обещаю!

– Не в этом дело. – Как же он не понимает! – Игра – это не заработок. Я лучше пойду работать на хлопковую фабрику и через несколько лет умру, задохнувшись от пуха, но никогда не сяду за игральный стол. Я думала, ты это понимаешь…

Элдж нахмурился:

– Ты никогда не пойдешь работать, понятно? Ты – женщина!

Сиэлла покачала головой.

– Есть же женские профессии. Даже в магполицию берут женщин! Элдж, я…

– Ты не будешь работать!

– А ты не будешь играть!

Элдж на миг замер, а потом рассмеялся.

– Мы еще не успели пожениться, а у нас уже семейные ссоры! – Он притянул ее к себе и легонько коснулся губами ее лба.

– Элдж! Мы же посреди площади! Нас могут увидеть знакомые! – Сиэлла отпрянула от него. – И пообещай мне, что ты больше не сядешь за игральный стол!

– Силь…

– Обещай! – Она топнула ногой.

Элдж глубоко вздохнул, поморщился и кисло ответил:

– Хорошо, упрямица. Если у тебя какие-то проблемы с игроками, я не буду одним из них.

– Ты не сказал «обещаю», – напомнила Сиэлла.

Элдж опять рассмеялся.

– Ты не просто упрямая, да еще и зануда! Когда мы уедем из Омирши, тебе надо будет устроиться в горполицию! Я уверен, ты будешь лучшим детективом!

– Я подумаю, – остывая, ответила Сиэлла. – Но ты так и не сказал…

– Я все-таки куплю тебе эту книжечку. В качестве подарка на помолвку.

Сиэлла хмыкнула.

– Меня не очень радует, что ты будешь дарить мне подарок на помолвку с другим.

– Почему с другим? – удивился Элдж. А потом хитро улыбнулся. – Ты помолвлена со мной. Просто об этом никто не знает!

Он выглядел так самодовольно и уморительно, что Сиэлла не выдержала и рассмеялась.

Элдж все-таки купил ей ту книжечку, и Сиэлла была этому даже рада. Несмотря на «грязные» деньги, этот подарок показался ей лучшим на свете. Возможно, потому, что он был от души? Подаренным тем, от кого хотелось получать подарки?

Как бы она хотела пройтись с Элджем рука об руку по улицам Омирши! Гордиться тем, что ее любит самый лучший мужчина в этом мире! Наслаждаться жизнью и подарить себе надежду на новые мечты!

Они обязательно так сделают.

Только в другом городе.

Конечно, Силь была бы не против отправиться в Шивал. Столица привлекала ее своей роскошью. Но там их наверняка сразу найдут.

Или наоборот? Ведь проще затеряться толпе! Да и работу легче будет найти, даже для нее. В конце концов, она обучена грамоте, этикету, прекрасно играет на рояле, неплохо вышивает, умеет вязать…

Сможет ли она когда-нибудь еще раз сесть за инструмент? Пробежаться по клавишам, сыграть любимую песню о черной луне и сверкающем солнце, что никогда не встретятся?

Песня была очень грустной, но такой красивой, что Сиэлла не помнила, чтобы она хоть раз ее не играла, оказываясь за роялем. С нее она начинала, распеваясь. Ею же она заканчивала.

Элджу всегда нравилось, как она поет. И Силь была уверена, что, если жизнь им позволит, он обязательно купит ей хотя бы старый клавикорд. Или фортепиано.

Но спросить об этом прямо сейчас она не решилась. Вместо этого, сунув книжечку в карман, попросила его уйти, пока их не заметил никто из знакомых: в толпе вполне могли оказаться друзья отца, мачехи… или Нейтан Тинклер.

Элдж весело отсалютовал ей, напомнил, что скоро все закончится, и затерялся среди прохожих, а Силь, еще немного поглазев на витрины, отправилась в Старый Парк.

Осень в Омирше быстра и мимолетна: листья едва успевают пожелтеть, а их уже срывает с ветвей жестокий ветер. Злой ветер, кусающий кожу колючим песком, принесенным из степи.

Сиэлла хотела застать эту осень. Успеть прогуляться по парковым дорожкам, вымощенным красным кирпичом. Ощутить вкус горькой сладости увядающей степи. Попрощаться с Омиршей. Запомнить ее именно такой: еще уютной, томно подремывающей перед тем, как на нее обрушится шквалистый ветер.

Сиэлла любила этот город всем сердцем. Но она должна его покинуть. Предать. Исчезнуть навсегда.

Стало немного грустно от предстоящей разлуки.

Может, зайти к Рей? Подруга наверняка сейчас возится в своей маленькой конюшне. Пропахшая потом и навозом, веселая рыжеволосая Рей не представляла своей жизни без своих питомцев. И ее отец никогда не запрещал ей заниматься любимым делом.

Сиэлла не может петь… потому что это стыдно, по мнению ее отца.

А Лара? Ее вторая подруга нашла себя в цветах. Собирая невероятной красоты букеты, она в то же время любила и ухаживать за цветами! Не просто пройтись с декоративными ножничками и жеманной улыбкой, а хорошенько взрыхлить землю, развести какую-нибудь дурно пахнущую подкормку и обойти весь обширный цветник, неутомимо окружая каждое растение заботой.

А у Сиэллы отобрали единственную дорогую в доме вещь. Рояля больше нет, ведь музицировать на потеху публике – недостойно благородной леди.

Может, поэтому отец и не позвал ее подруг на помолвку? Пусть и титулованные особы, они могли каким-то образом шокировать напыщенного Тинклера?

Хотя он ведь игрок. Вряд ли тот, кто проводит ночи на дне этого города, будет шокирован тем, что некоторые девушки способны говорить не только о погоде.

Уже повернув на улицу Красной Луны, в конце которой ее ждал обнесенный стальным забором особняк семьи Рей, Сиэлла остановилась.

Не будет ли ей больно, ведь она знает, что это их последняя встреча?

А если она случайно проговорится? Не выдаст ли ее потом Рей?

Силь доверяла подруге, но… но сомнения, закравшиеся в душу, показались ей правильными.

Это – знак.

Лучше уж она представит, что сможет прийти сюда в любую минуту. Завтра, послезавтра, через месяц… через год.

Так легче.

Ведь легче, да?

Она должна уехать отсюда.

Там, в столице (в столице ли?), она наверняка найдет новых друзей, а потом – работу. Или наоборот. Она будет женой Элджа, и у них будет много детей!

Она будет счастлива. Она обязательно будет счастлива! По-другому не может быть.

Элдж обещал, что завтра все решится.

Завтра.

Сиэлла развернулась и тихим шагом пошла домой.

На душе почему-то было тяжело. Хотелось плакать.

Очевидно, за ней никто не следил. Вернувшись домой, Силь обнаружила отца в рабочем кабинете, а Эви с Элис за вышиванием и светской беседой. Ну вот и хорошо. Значит, удастся сбежать незамеченной.

Сбежать. Почему-то после прогулки мысль о побеге больше не приносила прежней радости. Наоборот, сердце сжималось, стоило Сиэлле подумать о том, что скоро вся привычная жизнь останется в прошлом.

Но отказываться от своих планов Сиэлла не собиралась. Ради счастья нужно чем-то жертвовать, ведь так?

Оказавшись в своей комнате, она вновь почувствовала острую утрату инструмента. До того как в ее жизнь ворвался Нейтан Тинклер, обычно она долгие часы проводила в музыкальной комнате. Разучивала новые песни, повторяла старые… даже иногда пыталась играть что-то свое, хотя получалось не очень хорошо.

Но теперь рояля не было. И заняться было решительно нечем. Можно было, конечно, найти что-нибудь почитать или присоединиться к мачехе и младшей сестре, но Сиэлла поняла, что не хочет. Женские романы ее сейчас не привлекали, а вышивать она не очень любила, хотя конечно же умела.

Поэтому она вытащила из кармана подарок Элджа, села за письменный стол и окунула перо в чернильницу.

Что бы такое написать?

Для дневника книжица была слишком маленькой, да и не вела Силь дневников…

«Киран Крейн

Торговец рыбой

Динар Крейн».

Только выведя последнюю букву, Сиэлла осознала, что она делает. Зачем ей это? Скоро она исчезнет из Омирши, и Туз окажется от нее далеко. Он перестанет ее волновать.

Но ведь ей все равно нечем заняться, верно?

И Сиэлла продолжила. Напротив имен проставила знаки мастей, которые имели игральные карты, а также пометила, пальцев какой руки лишилась каждая жертва. К сожалению, насчет торговца рыбой она была не уверена и поставила напротив его имени знак вопроса.

Почему игральные карты? Почему руки разные? Может быть, Туз вовсе и не маньяк? Может, он – враг Крейнов, а торговец рыбой был нужен для того, чтобы замести следы? А зачем отрубать пальцы? Зачем потрошить тело? И при чем здесь печень?

Может, они все проигрались? Это вполне может быть. Но зачем их тогда убивать? С мертвеца трудно взыскать долг!

Или это все-таки связано с Крейнами? Что Силь про них знает? Старший сын – тот еще повеса и транжира, но в последнее время остепенился и даже собирался жениться. Средний, Динар, наоборот – скромный парень, который с трудом подбирал слова. Кажется, он заикался. А еще у него было плохое зрение, и он носил очки, которые ему совершенно не шли.

Младшему сыну Крейнов было девятнадцать, и пусть он уже время от времени появлялся в обществе, вряд ли он мог кому-то помешать. Потому что учился в сыскной школе: у него внезапно для всей семьи проснулся дар заклинателя духов, и он собирался пойти работать в магполицию. После обучения, конечно.

Его никто не заставлял: наличие дара не предполагает обязательного вступления в ряды полицейских, но он хотел сам.

Теперь, скорее всего, и не передумает. Сиэлла не могла представить, как сильно этот парень, наверное, хочет отомстить Тузу, убившему двух его старших братьев!

А ведь в высшем обществе Омирши иметь магический дар – это дурной тон. Именно потому, что его наличие практически обязывало служить закону. Чопорные лорды и леди не должны служить.

Сиэлла еще раз поглядела на свои записи и раздраженно тряхнула головой. Вот зачем она испортила подарок Элджа ненужными записями?

Туз – не ее проблема.

В Омирше двенадцать участков магической полиции и столько же – городской.

Вряд ли она, будучи просто женщиной, без дара, лишенной талантов в этом деле, сможет переплюнуть опытных детективов.

Тем более через пару дней ее уже не будет в городе.

Сиэлла закрыла книжицу, спрятала ее под подушку и отправилась в библиотеку с твердым намерением найти чтение по душе.

Ей нужно убить время, только и всего.

* * *

Остаток дня прошел спокойно. Так же спокойно Сиэлла и заснула. Ей снился город, в котором не было вечных песков или сухого ветра. В этом городе было столько же солнца, как и в Омирше, но не было запаха степи, и почему-то именно там ей было хорошо. Она бродила по светлым широким улицам, заглядывая в каждый маленький сквер на своем пути. Она улыбалась солнцу и чувствовала себя спокойно и хорошо. Она знала, что сегодня вечером она будет петь. И завтра – тоже. А еще она знала, что скоро она и тот, кто в этом сне и в этом городе был ее мужем, на следующей неделе приглашены на прием к мэру. Там их будут ждать.

Она зашла в магазин готовой одежды. Пройдясь вдоль рядов шелковых и бархатных платьев, она зачем-то подошла к зеркалу. Зеркало было во весь рост, и она с удовольствием рассмотрела свое одеяние. Фиолетовое платье, украшенное золотым и серебряным шитьем, черный корсет, сиреневые перчатки, облегающие ее руку. На ней была шляпка с вуалью, и Сиэлла подняла сетчатую ткань, чтобы увидеть свое лицо.

И то, почему она носила вуаль. На левой стороне, от уголка губ и до виска, через щеку зиял старый шрам. Он приподнимал ее губы так, что казалось, будто она все время криво улыбается.

Сиэлла во сне прикоснулась к рубцу, чувствуя, как в ней всколыхнулся ужас… Что это? Откуда? Как она может петь в самых популярных салонах этого города, будучи обезображена подобным шрамом?

Ужас нарастал, засыпая разум красным песком, и Сиэлла отшатнулась от зеркала. Споткнувшись, она упала… но не на пол, потому что пола не было. Тьма поглощала ее, и Силь слышала ее удовлетворенное урчание.

Когда тьма сыто причмокнула, Сиэлла вскочила на кровати, проснувшись.

Руки дрожали, ночная сорочка промокла от пота, к тому же на ней была кровь: оказывается, Сиэлла во сне искусала губы. Что это с ней?

Она кое-как сползла с кровати и бросилась в ванную комнату. Там ее долго тошнило горькой желчью и остатками ужина: кусочками тушеных овощей и жареной рыбы. Когда ей стало немного лучше, она повернулась к зеркалу. Под глазами залегли синие тени, губы распухли, но она с облегчением обнаружила отсутствие шрама. Во сне он был таким реальным, что она была почти уверена, будто он всегда был с ней.

Странный сон.

Что он значит? Предупреждение? Предчувствие? Или это подсознание играет с ней злую шутку?

Плеснув на лицо холодной воды, Сиэлла почувствовала, что замерзла. Влажная от пота сорочка облепила тело, заставив дрожать от озноба. Но, идя в ванную, Силь не взяла с собой халат, и поэтому пришлось потерпеть.

Вернувшись в комнату, она кое-как стащила с себя сорочку и, подрагивая от озноба, открыла гардероб. В глаза бросилось платье для прогулок из фиолетового кашемира. На самом деле покрой его был столь простым, что в нем Сиэллу можно было принять за служанку. Когда-то оно ей очень понравилось.

Но, кажется, теперь она его уже никогда не наденет.

Вытащив вчерашнее одеяние, Сиэлла быстро облачилась в него и снова подошла к зеркалу. Шрам не появился.

Постепенно ужас сходил на нет, и она решила, что приснившаяся ей дрянь – всего лишь отзвуки ее тайного нежелания покидать Омиршу. Она ведь любит родной город, и мысль о разлуке приносит боль.

Но нужно выбирать. И Сиэлла выбрала Элджа.

Сквозь темно-зеленые портьеры в комнату проникал скудный свет, и, отодвинув их, Силь поняла, что едва рассвело. До завтрака еще почти два часа, Элис и Эви, возможно, еще даже не проснулись.

Впрочем, после того как ее стошнило, она совсем не хочет есть. Но выпить чаю с мятой, чтобы избавиться от мерзкого привкуса во рту, не помешает.

Быстро расчесав волосы и заплетя косу, Силь тихонько вышла из своей комнаты и спустилась вниз. На кухне уже вовсю кипела работа: кухарка Шерри всегда начинала день задолго до рассвета.

– Госпожа Сиэлла? Вы выглядите бледной! – Немного полноватая, Шерри была немолодой женщиной с круглым, улыбчивым лицом и невероятно красивыми глазами цвета свежезаваренного кофе.

– Просто дурной сон. – Силь искренне улыбнулась кухарке. – Можно мне чашку мятного чая?

– Конечно! – засуетилась Шерри. – Сейчас, госпожа, я все сделаю. Ох, как не вовремя ваш отец отпустил Элджа на выходные! Мне нужно на рынок, купить пряностей… да и морковь закончилась почти… Мирра сможет только после завтрака… суп сегодня будет без моркови…

– Хочешь, я тебе помогу? – улыбнулась Сиэлла. Суета кухарки подействовала на нее успокаивающе.

– Ну что вы! – Шерри укоризненно на нее посмотрела. – Вы – леди, вам не пристало ходить на рынок за морковью!

Она поставила перед Сиэллой дымящуюся чашку с мятным чаем.

– Мне все равно нечем заняться, – ответила Силь. – Теперь у меня даже рояля нет.

Шерри сочувственно покачала головой.

– Зря ваш отец так сделал, конечно… вы так красиво пели!

– Я и сейчас могу петь, – сделав глоток, ответила Сиэлла. – Но не хочу. Скоро моя жизнь изменится, так что… возможно, все к лучшему.

Шерри провела рукой по ее волосам.

– Вы очень красивая, госпожа Сиэлла, – сказала она. – И душа у вас красивая.

Силь поморщилась, вспомнив, на что собирается обречь свою семью. А потом – на что ее семья собиралась обречь ее.

Все правильно.

– Ты ошибаешься, Шерри. Нет во мне ничего особенного, – тем не менее ответила она.

Выпив чаю, Силь почувствовала себя немного лучше. Она поблагодарила кухарку и все-таки настояла на том, чтобы ей помочь. Оказывается, убивать время – это так утомительно! Почему-то идти на прогулку без повода ей не хотелось. А так – она даже что-то полезное сделает.

Может, это тоже подсознание? Когда она уедет из Омирши и выйдет замуж за Элджа, ей придется вести жизнь простой горожанки. Ходить за продуктами, и не за пучком моркови и парой мешочков с пряностями, а носить тяжелые корзины.

Надо хотя бы попробовать, каково это – быть не леди. Приготовиться.

Узнать заранее.

Смириться с тем, что в глубине души не дает ей покоя. Ведь этот страшный сон – всего лишь следствие ее затаенного страха!

Было странно брать у кухарки деньги. Конечно, их выделил Шерри отец Сиэллы, как раз для таких нужд, но все равно – странно. Потому что у самой Сиэллы не было даже медянки.

Сунув несколько ассигнаций в карман, Силь вышла из дома. Сегодня утренний сад показался ей каким-то зловещим. Бархатцы почему-то были не оранжевыми, а лиловыми… а краешки их лепестков были будто забрызганы свежими каплями крови.

Это все сон на нее так действует… Сейчас она прогуляется, и из головы выветрится всякая дрянь!

Выйдя за ворота, Сиэлла вдохнула полной грудью городской воздух. Для прогулок было еще рановато, и встретить знакомых она не боялась. Да и что такого, если она пройдет мимо какой-нибудь расфуфыренной мадам с пучком моркови в руках? Можно представить, что это – букет роз… от жениха!

Улыбнувшись, Сиэлла почувствовала, что дурные мысли действительно улетучиваются. Еще немного, и страшный сон ее отпустит… она перестанет ощущать на щеке стянутую шрамом кожу.

Нет у нее шрама. И никогда не будет. С чего он ей вообще привиделся?

Как же хорошо, что она выбралась! Кажется, она впервые отправилась на прогулку так рано. Оказывается, Омирша бывает и такой. Разомлевшей, заспанно улыбающейся утреннему солнцу.

Сиэлла миновала улицу Мятного Хлеба, свернула в переулок Двуликих Волков (название переулка было взято из пантеона странных богов степняков, но звучало очень поэтично), а потом вышла на широкий проспект Желтых Орхидей. Конечно, орхидеи, капризные цветы, любящие влажность и тепло, в Омирше не росли. Только в центральной оранжерее возле ратуши. К ратуше проспект и вел, что, наверное, и стало причиной назвать его именно так.

Шла не торопясь… до завтрака было еще много времени, да и не хотела она есть. Пусть чай с мятой и принес облегчение, но при мысли о еде Сиэллу снова начинало немного мутить.

Так что если она немного опоздает, ничего страшного. Теперь, когда она закончила свою голодовку-протест, никто не настаивал на ее присутствии во время семейного завтрака.

Смешно…

Она брела вдоль центрального проспекта Омирши, улыбаясь городу, который улыбался ей. Щемящее чувство скорого расставания немного портило настроение, но это чувство было светлым. Возможно, когда отец смирится с ее побегом, он ее простит? Может быть, она еще вернется сюда? В этот город колючих ветров с горьким привкусом бескрайней степи.

– Я буду скучать, моя Омирша… – прошептала Сиэлла.

Ратуша и соседствующая с ней оранжерея были все ближе. Силь нужно было пересечь главную площадь, а потом нырнуть в переулок Красных Ночей, чтобы сократить дорогу до рынка.

Но, ступив на красно-желтую мостовую площади, Силь заметила какое-то столпотворение как раз у входа в нужный ей переулок.

Что случилось? Легкая и светлая грусть уступила место тревоге.

А потом Сиэлла вспомнила, что Туз уже три дня никого не убивал.

А потом она вспомнила, что именно здесь обычно находят его жертв.

А потом она вспомнила, что хочет узнать, кто такой Туз.

Не помня себя и не понимая, зачем она это делает, Силь бросилась к толпе работяг, пренебрегших своими обязанностями. Судя по робам, это фабричные, не дошедшие до кирпичной мануфактуры в северной части Омирши.

Достигнув скопления людей, Силь услышала обрывки разговоров и поняла, что оказалась права.

– Туз бубновый в этот раз…

– …кто-нибудь знает, кого убили?..

– …молодой парень совсем…

Молодой? Неужели маньяк убил последнего сына Крейнов?

– …вы видели? Сюртук хорош… крови-то почти не видно!

– …бедняга… за что его так?

– …печень в рот запихнули… меня сейчас стошнит…

Проталкиваясь сквозь толпу, Сиэлла осознала, что в ее голове не осталось ни одной мысли. Сознание полностью очистилось, превратилось в прозрачное стекло. Это стекло плавилось, накаляя воздух в груди. Казалось, что она дышит огнем.

Это, наверное, оттого, с чем она сейчас встретится. Она боялась до дрожи увидеть изувеченное тело, но зачем-то упрямо шла, локтями расталкивая собравшуюся толпу.

Оцепление из патрульных горполиции ее не остановило.

Потому что даже через плечи одетых в синюю форму высоких мужчин Сиэлла увидела.

Тело.

Искаженное мукой лицо. Отрытый кровавый рот, в который засунута… печень.

Мертвый взгляд, устремленный в небо… полумрак переулка не давал солнцу осветить глаза.

Они больше никогда не заблестят. Они больше никогда не посмотрят на этот мир.

Они больше никогда не согреют Сиэллу.

Она вцепилась в плечи ближайшего патрульного и страшно закричала. Она чувствовала, как чьи-то руки обвивают ее талию, как кто-то тащит ее прочь, слышала, как ей кто-то говорит, чтобы она успокоилась.

Ей было все равно, кто это. Она продолжала кричать – пронзительно, высоко, срывая голос. Убивая его.

Ей даже хотелось, чтобы сквозь толпу ее тащил Туз. Чтобы он убил и ее. Она кричала и кричала, пока ее голос не превратился в хриплый сип.

А когда голоса не стало, не стало и всего остального. Она обмякла в руках того, кто ее придерживал, и провалилась в небытие.

И там, во тьме, ее ждал Элдж. Там, во тьме, он был жив, хотя его темно-бордовый сюртук был измазан кровью, распоротый живот зиял внутренностями, а из кармана выглядывал бубновый туз.

Там, во тьме, он улыбался ей разорванной кровавой улыбкой, а из его рта вываливалась сочная багрово-коричневая печень…

* * *

Дверь открылась, и она услышала чьи-то шаги. Человек ступал тихо, но Сиэлла все равно застонала от жуткой головной боли.

Нет. Не застонала. Засипела.

Открыли шторы, и на все еще закрытые глаза хлынул солнечный свет. Сквозь веки он был красным… кроваво-красным.

Кровь… Запах крови ударил в ноздри, и Сиэлла опять хотела застонать от отчаяния, но снова из ее горла вырвался только сип.

– Силь… – Это был голос отца. – Ты не спишь?

Она не спит. Она не спит, и поэтому Элджа сейчас с ней нет. Он придет потом, когда она снова окунется во тьму.

Как же ей хочется его увидеть!

– Я не сплю, – ответила она, все еще не открывая глаз.

Отец оглушающе тихо подошел к ней и легонько провел ладонью по ее лбу.

– Спишь, наверное, – услышала она его голос.

Смешно! Он ее не слышал! Все равно. Это даже хорошо.

Она была даже благодарна ему за то, что он не стал ее будить. Просто ушел, закрыл дверь, а она крикнула ему вслед:

– Это ты виноват во всем! Если бы не ты, он никогда бы не пошел играть!

Но ее никто не услышал.

Возможно, это было даже хорошо.

Элдж мертв. Туз распотрошил его, отрезал ему пальцы и запихнул печень в рот… Она больше никогда не увидит его… не увидит Элджа! И самое ужасное – она не сможет уже представить любимого иначе, как таким: изломанной куклой, у которой вытащили внутренности.

Она больше никогда не увидит его улыбку. Не согреется в ней. Теперь ей всегда будет холодно.

Туз забрал у нее все. Потому что всем для нее был Элдж. Как посмел этот ублюдок убить самого лучшего человека на свете! Как посмел он так издеваться над ним! Мысль о том, что перед смертью Элджу было больно, сводила с ума.

Сиэлла села на кровати и бездумно посмотрела в окно. Судя по всему, опять было утро. Она проспала весь день? Или один час?

Плевать. Теперь ей на все плевать. Мысли текли вяло, неторопливо, а перед глазами стояла картина, которую она теперь никогда не забудет.

Элдж мертв.

И его тело, лежащее на залитой кровью мостовой переулка, останется с ней навсегда. И она этого хочет. Она хочет, чтобы хотя бы такой Элдж остался с ней!

И пусть ей вечно будет мерещиться запах его крови.

Надо вставать.

Зачем? Куда ей идти? Спуститься к завтраку и как ни в чем не бывало вести светский разговор?

Смешно.

Туз украл ее жизнь, и теперь у нее ничего нет. Надо что-то сделать. Да, точно! Нужно сделать так, чтобы Туз тоже ее убил!

И тогда она снова будет с Элджем. И там, на Той Стороне, они будут счастливы.

Может быть, ей не стоит ждать Туза? Играть она толком не умеет, хотя… маньяк наверняка убивает тех, кто проигрался. Ей будет легко проиграть все!

Вот только незадача: у нее нет денег, чтобы сделать первую ставку!

Смешно.

Действительно смешно!

И Силь рассмеялась! Кажется, она даже захлебнулась смехом. Стало так весело. Весело? Нет.

Нет.

Кажется, вместе со смехом пришли и слезы. Она почувствовала теплые ручейки на своих щеках, когда смеялась.

Нет.

Не смеялась. Рыдала.

Но никто не слышал, потому что у нее больше нет голоса.

И это хорошо.

Она больше никогда не будет петь. Она больше никогда ни с кем не заговорит. Ее голос принадлежал Элджу. Так она решила.

Дверь открылась, и на пороге появилась Мирра.

– Госпожа, что с вами?! – воскликнула она.

Сиэлла посмотрела на нее. И ничего не ответила.

Все равно голоса нет.

Моргнув, она огляделась. Надо же, оказывается, она сползла с кровати вместе с одеялом и лежала на полу.

– Госпожа Сиэлла… – Мирра подскочила к ней и помогла подняться на ноги. – У вас кровь…

Кровь, где кровь? Запах не померещился? Это не кровь Элджа?

Сиэлла удивленно посмотрела на свои руки. Вроде бы чистые.

– На лице… – с ужасом прошептала служанка.

На лице? Странно… Может, это тот самый шрам открылся?

Шрам, которого у нее нет. Опять стало смешно. Но надо держаться. Мирра не поймет. Она и так смотрит на нее с ужасом.

Служанка помогла ей подойти к зеркалу. Нет, конечно же это был не шрам. Просто она искусала губы до крови, только и всего. Не понимая, что она делает, Сиэлла провела рукой по губам, пачкая кровью пальцы, а потом нарисовала линию на щеке. До уха.

Так намного лучше.

– Госпожа Сиэлла, что вы делаете?

Сходит с ума, кажется…

– Я хочу отдохнуть, Мирра, – сказала Силь.

– Госпожа, умоляю, скажите что-нибудь! – Голос Мирры стал совсем тоненьким от переживаний.

– Я и говорю: дай мне отдохнуть! – рассердилась Сиэлла, повернувшись к служанке. – Просто уйди и скажи всем, чтобы меня не беспокоили!

– Госпожа… вы не говорите… вы просто открываете рот и… еле слышно сипите… я не понимаю…

Силь опять захотелось рассмеяться. Ее никто не слышит! Не слышит! Ее голос принадлежал Элджу и умер вместе с ним!

Но шепот, он же всегда одинаковый, да?

– Оставь меня в покое, Мирра, – попросила Силь.

И была услышана. Но не понята.

– Вам нужно умыться, – засуетилась Мирра. – Это у вас, наверное, оттого, что вы кричали… господин Тинклер сказал, что вы буквально взорвались криком…

– Что?! – крикнула Силь. И ее не услышали. Надо говорить спокойно и шепотом… – При чем здесь мой жених?

– Так это же он вас сюда принес… – растерянно ответила Мирра. Она вытащила из прикроватного столика полотенце и попыталась поднести его к лицу Силь, чтобы стереть кровь.

– Как это? Что он там делал? Кто его просил… как он посмел ко мне прикоснуться! – Сиэлла отшатнулась от служанки и поняла, что та вновь ничего не услышала.

Ну и хорошо.

– Уходи, Мирра, – спокойно и шепотом сказала Силь. – Уходи.

– Госпожа, давайте я вас хотя бы в ванную провожу! Вам умыться надо! Вы сутки проспали, врач сказал, что у вас нервный срыв, и приказал не беспокоить.

Сутки, значит? Вот и сходила за морковкой… Поняв, что так просто она от служанки не отвертится, Силь позволила отвести себя в ванную комнату и уже там жестами показала, чтобы ее оставили одну.

Хорошо, что о ее любви к Элджу никто не знал. Догадывались, возможно, но вряд ли принимали всерьез. Впрочем, Сиэлла и не собиралась ничего делать.

Пока.

Когда дверь за Миррой закрылась, она подошла к зеркалу и уставилась на свое отражение, опершись руками о мраморную раковину.

Лучше бы отец эту громадину продал, чем ее рояль…

Силь усмехнулась этой непрошеной мысли. Ее любимый мертв, а она все равно вспоминает свой рояль.

Отражение ей понравилось. Из зеркала на нее смотрела бледная немочь с синяками под глазами, спутанными темно-каштановыми волосами и кровавым ртом.

Кровавым ртом.

Багровая полоска высохшей крови на щеке ей тоже нравилась. Пожалуй, сейчас она хотела бы ее закрепить. Стать уродливой. Она не достанется никому. Тем более Нейтану Тинклеру.

Интересно, что он там делал? Тоже шел за покупками? Сиэлла снова криво усмехнулась этой мысли.

Или, может, ее интуиция права? Она ведь видела кровь на рукаве его рубашки при встрече накануне помолвки. В тот день, когда Туз убил Динара Крейна… Кажется, есть такое мнение, что преступник всегда возвращается на место преступления? А что, если Нейтан и есть Туз?

Нейтан и есть Туз. И это он лишил ее всего. Надежды, голоса и самой жизни. Потому что Сиэллы больше нет.

Лучшей кандидатуры не найти, ведь так? Профессиональный игрок, который определенно знает, как заставить соперника проиграться. Очевидно же, что те, кто пал его жертвами, просто проиграли свою жизнь! Почему магполиция до сих пор его не задержала? Потому что он брат мэра?

Наверняка.

Что ж, если все улики будут против него, даже родство с главой города не спасет этого ублюдка. И Сиэлла их найдет.

Она докажет, что Нейтан Тинклер и есть Туз.

Сжав пальцами края раковины, Сиэлла улыбнулась. Пожалуй, ей самой стало страшно от своей улыбки…

Кое-как смыв кровь с лица, Силь попыталась хоть как-то успокоиться. Семья ее не поймет. А она не сможет ничего нормально объяснить без голоса. Да и нужно ли?

Рассказать отцу, что она собиралась сбежать с Элджем? Смешно… Но как сделать вид, что ее просто впечатлил его вид, а не факт его смерти?

Просто сделать вид… какая же она дура! Ведь Туз действительно ужасно убивает! И никто не удивится, что Силь в шоке от увиденного. Точно. Просто сделать вид, что ее тонкая душа не выдержала зрелища распотрошенного трупа.

А остальное… она ведь все равно не может говорить. И это хорошо. Лучшая ложь – это полуправда.

Мирра ждала ее за дверью.

– Я помогу вам, госпожа.

Служанка кинулась было к ней, но Силь отрицательно покачала головой. Жестами показав, что помощь ей не нужна, она вернулась в комнату.

С одной стороны, жутко хотелось забраться под одеяло, спрятаться от мира и дать волю рыданиям… с другой стороны, она понимала, что таким образом она точно никогда не сможет доказать, что ее жених – серийный убийца. Мысль о том, что Нейтан и есть Туз, преследовала ее.

Возможно, не будь у него в тот день крови на рукаве, все было бы не так. Но кровь была. А еще он был там вчера… среди толпы, глазеющей на тело Элджа… они все на него смотрели! Все! Элдж умер страшной смертью, а они все на него смотрели! Будто он кукла…

Кукла в театре.

Мысли путались и перескакивали с одной на другую. Она то порывалась залезть под одеяло и предаться горю, то подходила к зеркалу и чертила на щеке несуществующий шрам, то открывала гардероб и трогала фиолетовый кашемир самого простого из своих платьев… и думала…

Думала, думала, думала…

О том, что Элдж не сдержал своего обещания снова не играть. А потом она вспоминала, что он все-таки не пообещал ей этого! А потом ей мерещились сильные руки, тащившие ее сквозь толпу. Она слышала свой пронзительный крик, а руки все сильнее и сильнее сжимали ее… потом она вспоминала тьму.

Сначала ту, что жила в глазах Нейтана Тинклера, а потом ту, что хотела поглотить ее… что кидала ее на камни и душила во сне… ту тьму, из которой пришел Туз. Туз…

Нейтан…

Он и есть Туз… он и есть Туз!

А потом она думала об отце, который продал ее, чтобы поправить свое материальное положение. Конечно, не продал, а просто устроил эту помолвку. Помолвку с чудовищем. Ведь Туз – чудовище.

А Нейтан и есть Туз.

Она убьет чудовище. Убьет. Она изобличит его при всех, уничтожит, заставит пресмыкаться, а потом… потом убьет. Она еще не знает как.

Не знает. Но обязательно придумает.

К завтраку ее не позвали. Вместо этого Мирра принесла ей в комнату поднос, на котором Сиэлла увидела тарелочку с поджаренными хлебцами, кусочек масла и маленькую чашечку кофе. Сначала она хотела отослать служанку вместе с едой, а потом поняла, что для того, чтобы сделать то, что она задумала, ей нужны силы.

Она должна есть.

Впихнув в себя немного еды, она достала из гардероба то самое фиолетовое платье, кое-как расчесала волосы и вытащила из-под подушки маленькую записную книжечку.

Последний подарок Элджа… Не думать об этом, не думать!

Эта книжечка ей пригодится. Она ее никому не покажет. Никому. И именно сюда она будет записывать все, что поможет ей изобличить Тинклера.

Если надо, она даже выйдет за него замуж… о да! А потом… потом уничтожит. Потому что он никогда не узнает о том, что накануне своей смерти Элдж подарил ей маленькую записную книжку. Как хорошо, что она легко помещается в карман!

Но стоило Силь открыть ее и посмотреть на записи, как руки опустились. Сейчас там были только имена жертв Туза. И Сиэлла поняла, что она просто не в силах вписать туда еще одно имя. Имя Элджа.

Пока – не в силах. Нужно просто дать себе совсем немного времени, и она сможет! Сможет посмотреть на все это! Нужен холодный разум, а она сейчас слишком… ей слишком больно!

Она… должна… дать себе время.

Но его нет. Что, если после свадьбы Тинклер запрет ее в своем огромном доме? Она же тогда ничего не сможет сделать!

Так ничего и не записав, Сиэлла спрятала книжечку в карман платья и вышла из комнаты. Может, если она прогуляется по саду, ей станет легче?

Но стоило ей спуститься в гостиную, как ее ждал сюрприз. К ней подбежала Мирра, держа в руках бумажный сверток.

– Госпожа… это вам. Посыльный принес несколько минут назад.

Кивнув, Силь приняла сверток из рук служанки и села на диванчик. Обивка его потерлась, но стараниями Мирры он еще выглядел прилично.

Почему-то ей было страшно открывать посылку. От кого она? Неужели от Нейтана? Возможно. Как благородный жених, он должен справиться о ее здоровье и осыпать подарками… с другой стороны, сверток не выглядел дорого, а ведь подарок такого богача, как Тинклер, должен быть завернут в красивую шуршащую бумагу.

Так и не решив ничего, Силь аккуратно надорвала сверток и с изумлением увидела, как из него выпал тонкий серебряный браслет с изумрудами. Изящное украшение. И дорогое.

В свертке нашлась записка.

«Милая! Родная! Моя!

Именно так я буду тебя называть, когда мы поженимся, я обещаю! Я знаю, ты сейчас сердишься на меня из-за моей игры, но иного способа поднять легких денег за такой короткий срок у меня нет.

Я хочу, чтобы у тебя было все самое лучшее! Я не позволю тебе жить в нищете! И мой подарок этому доказательство.

Сегодня прийти не смогу. Собираюсь поиграть. Не злись, моя хорошая, но так надо. Я кое-что понял. Нам лучше не ехать в Шивал. Пусть столица и многолюдна, но именно там обитают сильнейшие заклинатели и менталисты. Как насчет Дирна? Там противно, но вряд ли кому-то придет в голову искать нас в такой дыре.

Кстати, поезд на Дирн отходит через три дня. Я сегодня же возьму нам билеты.

Если тебе там совсем не понравится, мы поедем куда-нибудь еще. Хортелл большой, возможно, нам стоит выбрать себе город?

Если первое время мы будем путешествовать, нас точно не найдут.

Я обещаю, что мы с тобой обязательно будем счастливы! И будем жить там, где захочешь ты!

Носи этот браслет с гордостью, хорошо? Я очень хочу увидеть его на тебе при нашей следующей встрече. А она будет очень скоро.

Я обещаю.

Люблю тебя.

Элдж».

Время остановилось. Сиэлла сжала в руках письмо… чтобы потом бросить его в тлеющий камин.

– Ты… ты… ты не сдержал обещание! – крикнула она. – Мы с тобой никогда не будем счастливы! И я больше тебя никогда не увижу! Тебя убили! Убили!

Спохватившись, она хотела было зажать себе рот, чтобы остановить крик.

Сейчас же все домашние сбегутся!

А потом она поняла, что ее никто не слышал. И не мог услышать. Ведь у нее больше нет голоса.

Она – немая.

Дрожащими руками Сиэлла спрятала браслет в карман и позвонила в колоколец.

Когда Мирра пришла, Силь изобразила, будто держит в одной руке чашку, а второй льет в чашку из чайника. Когда служанка удалилась, Сиэлла закрыла глаза, надеясь, что ей принесут именно чаю, а не воды.

Впрочем, какая разница, что пить?

На душе царила странная пустота.

Глава 3

Разум заволокло пеленой. Замело кровавым песком. Опутало паутиной отчаяния и тоски. Воздух превратился в липкую смолу. Черную, как мгла, льющаяся из глаз Тинклера.

К обеду домашние поняли, что с Сиэллой творится неладное. Но ей было все равно. Люди вокруг казались ей лишь тенями. Духами, пришедшими с Той Стороны. Может быть, не такими пугающими, как настоящие обитатели мира за гранью, но все равно – чуждыми.

Или это она стала чужой? Превратилась в безликую тень, которую без труда развеет даже легкий ветерок.

Почему-то представлять себя в качестве духа, которые в большинстве своем имели жуткий противоестественный облик, Силь не хотела. Может, потому, что попадавшие в мир духи обречены служить заклинателям и шаманам? Тем, кто будет в силах их обуздать и привязать к себе незримыми, но прочными цепями?

А Сиэлла не хотела никому служить.

Тень по имени Элис ласково взяла ее за руку и куда-то повела. Вязкая муть, что окружала Силь, колыхалась от каждого движения. Девушка покорно шла за тенью, отдавшись меланхолии и тоске.

Кажется, ее отвели в комнату. Кажется, раздели. Кажется, уложили на кровать. Кажется, укрыли.

Только вот Силь не хотела спать. Ведь она почти сутки пролежала в забытьи до этого. Но с другой стороны – шевелиться не хотелось.

Закрывать глаза – тоже. И Сиэлла просто лежала, изучая марево, колыхающееся вокруг.

Надо вытащить из кармана книжицу и браслет…

Пожалуй, это была первая связная мысль. Она пришла к ней вместе с другой тенью, которая оказалась врачом.

Ее осмотрели, заглянули в рот, приложили руку ко лбу… Возможно, делали что-то еще.

Сиэлле было все равно. Она даже не слышала, что говорила тень врача другим теням после того, как закончила осмотр.

Интересно, откуда отец взял деньги на врача?..

Это была вторая связная мысль.

Потом ее вроде бы оставили в покое. Но ненадолго. Потому что пришла тень-Мирра и попыталась накормить ее супом. Сиэлла покорно глотала теплую жидкость, совершенно не чувствуя вкуса.

В мире больше не осталось вкусов и запахов, кроме запаха крови и скрипения ржавчины на зубах.

Тень-Мирра что-то говорила. Кажется, просила перестать. Перестать что? Сиэлла же ничего не делает! Отвернувшись от служанки, она с головой накрылась одеялом.

И, кажется, уснула.

Когда она выглянула из-под одеяла, было уже совсем темно.

Сознание прояснилось. Мир больше не казался ей затянутым пеленой. Нет. Теперь он был просто темным.

Опустив ноги с кровати, Силь почувствовала мягкий ворс ковра. Луна ярко светила в окно, и, чтобы все хорошо видеть, не нужна была свеча.

Тени растянулись, обстановка комнаты казалась будто бы нарисованной на холсте широкими мазками, а в зеркале как будто что-то мелькнуло. Человеческий силуэт с блестящими лезвиями вместо рук.

Дух?

Говорят, эти твари вылезают из зеркал… из зеркальных коридоров. В Хотелле запрещено иметь больше одного зеркала в одном помещении, и те, кто хочет жить, следуют этому закону. Потому что духи опасны.

Нет. Это был просто блик.

Однако сердце билось как сумасшедшее от пережитого мимолетного ужаса, а руки слегка дрожали.

В ее комнате нет второго зеркала. Ей духи не страшны. Но видение страшного существа, испугавшее ее, помогло кое-что понять.

Она жива. И она не хочет умирать. Элдж подождет ее, правда?

Он ее подождет…

Надев платье, Сиэлла проверила содержимое карманов. Записная книжка и браслет были на месте. Она долго пыталась нащупать и письмо, совсем забыв, что сожгла его в камине.

Зачем?

Наверное потому, что понимала: перечитывать его будет больно. Очень больно. Она все сделала правильно. Она должна жить. Дышать. В комнате было душно, и жутко хотелось на улицу.

Если она выйдет в сад, ничего страшного не случится, правда?

Она нашла в гардеробе самый старый и простенький из своих плащей, завернулась в него и тихонько выскользнула в коридор. Здесь было совсем темно, но Силь выросла в этом доме и потому без проблем дошла до лестницы, спустилась по ней и добралась до выхода.

Ночной воздух прохладой влился в легкие, и Сиэлла с наслаждением вдохнула полной грудью.

Спустилась по крыльцу, ощущая ласковые покалывания на щеках. Кажется, в Омиршу пришли первые заморозки. В легких туфельках она быстро замерзнет. Но сейчас ей было хорошо.

Ворота скрипели, ведь Элдж так и не успел их смазать…

Только оказавшись на улице, Сиэлла осознала, что не помнит, гуляла ли она хоть когда-нибудь по ночной Омирше.

Где-то здесь разгуливает Туз…

Сиэлла огляделась по сторонам и смело пошла по улице Мятного Хлеба.

Будь что будет, но она хочет увидеть место, где убили Элджа. Прямо сейчас.

Зачем ей это, она сама не знала.

Возможно, она окончательно сошла с ума.

Никто не встречался ей на пути. Она впервые видела город абсолютно пустым. Конечно, где-то здесь бурлила жизнь: те же игорные дома открывались только после наступления темноты. Но Сиэлла этого бурления не видела. И не хотела видеть.

Безлюдные улицы смотрели на нее черными провалами окон, но луна светила ярко, и Силь не было страшно идти. На самом деле она вообще не боялась. Возможно, все было оттого, что она плюнула на собственную жизнь. Морозило, и щипки холода становились все ощутимей. Ноги в легких туфельках начали замерзать, но она упрямо шла вперед. Она должна увидеть. Осознать, что то место теперь пустое. Там не лежит Элдж.

Его убрали. Его труп. Приехала звенящая колокольцами труповозка, и его увезли в морг. Возможно, мастера смерти уже распотрошили его… хотя Туз сделал половину работы, не так ли?

Не думать об этом. Не думать. Пока разум вернулся на место, пока она прекрасно понимает, что делает, и мир вокруг не кажется сном, она должна осознать: Элдж мертв. Он погиб… из-за нее…

Не думать об этом. Не думать.

Площадь тоже была пуста. Так показалось сначала. Сиэлла, кутаясь в плащ и чувствуя, как пальцы на ногах уже немеют от холода, быстро пошла к переулку Красных Ночей. Именно там она вчера увидела мертвого Элджа.

Именно здесь сегодня никого не было. И это было правильно. Луна не могла заменить солнце, и Сиэлла не могла разглядеть предательских пятен крови, как ни пыталась. Казалось, переулок был абсолютно чист. Отполированные тысячами ног камни мостовой переливались в лунном свете. И казались абсолютно чистыми, как будто еще вчера на них не выливалась кровь того, кто был так дорог Силь!

Ничего. Здесь не было абсолютно ничего. Зачем она сюда пришла?

Зачем? Но здесь ей хотя бы не мерещатся духи.

Зато слышатся голоса.

Сиэлла сначала не обратила на них внимания, хотя в тишине спящей Омирши любой звук казался инородным, чужим. Но Силь смотрела на камни мостовой и представляла, как вчера по ним текли красные струйки крови Элджа.

Она бы, наверное, до самого конца не замечала чьего-то присутствия, которого никто и не скрывал.

Но один из собеседников произнес слово «Туз», и Силь наконец поняла, что рядом есть кто-то еще.

Оцепенение слетело с нее, как нить невесомой паутины, и она осознала, что у нее с собой нет даже документов! Она находится в самом популярном месте города! Ведь именно здесь или совсем рядом настоящий Туз убивает своих жертв!

А что, если те, чьи гулкие и оттого невнятные голоса она слышит, – полицейские?

А что, если ее примут за убийцу, который возвратился на место своего преступления?

Бред, конечно. Но дело освещено в прессе! А громкие дела наверняка нужно закрывать быстро! Ведь газетчики те еще проныры.

Сиэлла прижалась спиной к кирпичной стене и затаила дыхание.

Прислушалась.

– Знаешь, Ифрит, все это полная ерунда! Тина вчера предположила, что этот парень один из нас. И я склонен с ней согласиться, – недовольно сказал один из собеседников, и Силь впервые услышала столь красивый… музыкальный мужской голос.

Слышать его было очень приятно. Он буквально пел, а не разговаривал.

– Ха! Удивил! – Второй голос был не таким приятным, но тоже не напоминал хрип, как голос ее жениха. – Знаешь, и я соглашусь с твоей сестрой… Туз.

Из легких вышибло весь воздух, а больше в Омирше и не было. Силь почувствовала, как ее горло сдавило ледяной рукой ужаса и ненависти.

Туз? Он здесь? В нескольких метрах от нее?

– Ты всегда с ней согласишься, – продолжил музыкальный голос… голос Туза. Он звучал ворчливо.

Странно. Они будто и не скрываются. Разговаривают не то чтобы на всю улицу, но и не шепотом. Туз… здесь Туз! Тот, кто убил Элджа в паре шагов от нее! И сейчас…

Сейчас они ее увидят. Потому что они идут именно сюда!

– Заметил? Опять фонари через один горят. – Кажется, собеседник Туза не хотел продолжать тему. – Неудивительно, что этот парень тащит своих жертв сюда.

Своих жертв. Они же сейчас про Туза, ведь так? Но ведь один из них и есть Туз! Что здесь происходит? Сиэлла кое-как вдохнула сквозь сдавленное горло.

– Запрос в управление давно отправил, – скучающим голосом ответил музыкальный голос.

Шаги приближались, и голоса становились все ближе. И еще ближе. И еще.

– И что ответили? – Тот, кого называли Ифритом, наоборот, кажется, повеселел. – Что деньги из столицы до нашей дыры, занесенной песком, доходят в таких количествах, что даже на центральной площади темно, как в заднице?

В переулок зашли двое. И остановились на границе света и тьмы. Может, они ее и не заметят?

Сиэлла прищурилась, пытаясь рассмотреть что-то большее, чем темные силуэты. Кажется, оба были молодыми мужчинами. Один был выше другого на полголовы, и Силь почему-то казалось, что его волосы были светлее. Большего разглядеть так и не получилось. Оба собеседника были в плащах, при таком скудном освещении казавшихся черными, и черных же цилиндрах. У одного из мужчин была трость, которую он сжимал обтянутыми в тонкие перчатки руками. У второго, который был повыше, трости не было. Перчаток – тоже.

Это ее и спасло от необдуманных действий.

На тыльной стороне правой ладони того, кто был без перчаток, тускло сияла всеми цветами радуги цифра «один». И Силь знала, что эта цифра стоит посреди черной татуировки в виде кометы.

А потом она вспомнила, что в магполиции действительно используют позывные, которые больше всего походят на клички.

Мужчины были детективами!

Облегчение накрыло ее с головой, и Сиэлла обессиленно сползла вниз, уже не думая о том, что ее заметят.

И ее, конечно, заметили…

– Кто здесь? – Тот, кто был без перчаток, резко отвел руку в сторону и сложил пальцы щепотью. О нет, это же заклинатель!

И именно этого человека его напарник назвал Тузом!

Сиэлла хотела ответить, но из горла вырвался только беззвучный сип. Схватившись руками за горло, она с ужасом ждала, что сейчас этот человек вызовет духа, и ее просто убьют! Она на месте преступления! А вдруг ее примут за убийцу?

– Крис, успокойся. – Человек с тростью, которого звали Ифрит, шагнул в переулок. – Это просто девушка!

Точно… если первый – заклинатель, то второй – менталист. Говорят, сильные ментальные колдуны способны читать мысли даже на расстоянии. А что, если этот – один из них?

– Как ты, интересно, ее разглядел? – буркнул заклинатель.

– В отличие от тебя, друг мой, я немного лучше вижу в темноте. Совсем цветочек, надо же!

– Осторожней… цветочки бывают опасны, Эрик. – Заклинатель тоже приблизился.

Они нависали над ней как две скалы, а Сиэлла не могла издать ни звука. В отчаянии она прижала ладони к шее, показывая, что не может говорить.

Ифрит склонился над ней и подал руку в перчатке. Да, точно, менталисты предпочитают носить перчатки все время, чтобы не читать эхо мыслей, когда они этого не хотят.

Но если у этих двоих появятся сомнения, он просто снимет перчатки и все о ней узнает.

Сиэлла приняла помощь и оказалась на ногах.

– Точно, цветочек! – Голос менталиста звучал так, будто он только что выиграл крупную сумму. Чему он радуется? Или все-таки смог прочитать ее мысли даже сквозь перчатки?

– Осторожней. – Музыкальный голос Криса – Туза тоже стал мягче. – А то я могу подумать, что у Тины появилась конкурентка!

Кажется, ее не принимают всерьез, даже толком и не разглядев.

Следующий вопрос поставил ее в тупик. И заставил задуматься. Потому что Эрик – Ифрит спросил:

– Ты немая, что ли, цветочек?

Немая… Ее голос умер вместе с Элджем, его больше не существует. Вряд ли она когда-нибудь еще раз захочет петь, даже если связки восстановятся. Может, это судьба? То, что двое незнакомцев приняли ее за немую?

Может, это правильно?

Как же ей поступить?

Сиэлла замерла, открыв рот, а менталист внезапно расхохотался.

– Туз, ты только глянь на эту фиалку! Милая до невозможности!

– Я ее толком не вижу, – ворчливо ответил заклинатель. – Может, оставим девушку в покое? Мы все-таки в патруле, забыл?

Силь была бы не против. Ей не нужны проблемы, и она была рада, что эти двое не заподозрили в ней убийцу.

– Может, ей помощь нужна? Цветочек, у тебя все в порядке?

Силь моргнула. Потом медленно покачала головой. Нет. У нее не все в порядке. Ее возлюбленного зверски убили, а ей предстоит выйти замуж за того, кого она считает одним из самых страшных людей, что ей встречались. У нее не все в порядке.

И соврать не получилось.

– Вот видишь! Фиалка в беде! – Ифрит говорил так радостно, будто наличие проблем у Сиэллы было даром небес. – А мы с тобой те, кто ей поможет!

Туз вздохнул.

– Может, тогда выйдем туда, где есть фонари? – предложил он, а Силь опять заслушалась. Какой же у него красивый голос! Низкий, бархатный, влекущий. – Я тоже хочу посмотреть, что это за цветочек. А потом попробуем ей помочь. Так ты все-таки немая? – обратился он к Силь.

Она помедлила лишь долю секунды. А потом кивнула.

Да. Она – немая.

– Позволь помогу, ты еле на ногах держишься. – Ифрит галантно предложил ей руку, и, немного подумав, Сиэлла ее приняла. Веселый менталист ей понравился.

Они двинулись к выходу из переулка, и Силь не сразу поняла, что ступила ногой на то место, где вчера лежал Элдж. Мертвый Элдж.

Это осознание пронзило тело жуткой болью, и Сиэлла, споткнувшись, повисла на детективе.

– Простите, – сказала она.

Но ее не услышали. И было слишком темно, чтобы кто-нибудь мог заметить движение губ.

Порадовавшись этому факту, Силь выровнялась и благодарно кивнула поддержавшему ее Ифриту. Тело все еще плохо слушалось, но боль быстро ушла, будто ее и не было.

Все же странная практика давать детективам магической полиции позывные, которые больше всего походят на клички. Интересно, почему тогда городская полиция такого не делает?

Она внушила этим двоим, что она не может говорить. Зачем? Сейчас они расстанутся, и ей придется идти домой. Туда, где ее ждет семья. Семья, готовая ее продать. Сиэлла очень надеялась, что эти двое не увяжутся за ней. Если они в патруле, то им наверняка нельзя выходить из своего района. Почему-то Силь не хотела, чтобы ее обман раскрылся.

Пока Ифрит в перчатках – она в безопасности. Она уже поняла, что он не читает эхо мыслей на расстоянии.

Нужно побыстрее распрощаться с этими господами и идти домой.

Она совершенно не хочет возвращаться, но больше податься ей некуда. Все надежды начать новую жизнь погибли вместе с Элджем. И теперь у нее нет выбора. А единственная причина жить – это месть. Месть тому, кто отнял у нее все.

Она докажет, что настоящий Туз – это Нейтан Тинклер. И если для этого ей нужно выйти за него замуж, так тому и быть.

– Хм… скажи мне, друг, ты в полной темноте увидел цвет ее платья или просто угадал? – послышался музыкальный голос Туза, вырвав Сиэллу из раздумий.

– Скорее, почувствовал. Не забывай о моей прекрасной интуиции, – быстро нашелся Ифрит, но Сиэлла видела, что он тоже удивлен. А еще поняла, что плащ распахнулся, иначе двое мужчин не смогли бы увидеть под ним фиолетового платья.

Они оказались рядом с горящим фонарем, и детективы во все глаза разглядывали ее. А она разглядывала их.

Ифрит – Эрик оказался улыбчивым мужчиной лет тридцати. Впрочем, она и так знала, что он весьма жизнерадостен. Он был в темно-красном плаще, а набалдашник его трости имел форму какой-то экзотической птицы. Длинные черные кудри обрамляли его веселое лицо, а вот цвета глаз Сиэлла разглядеть не смогла. То ли серые, то ли карие. В неровном свете факела определить это оказалось невозможным.

А вот глаза Туза – Криса даже при таком освещении сияли голубизной. Как будто на льдинки смотришь. Или на небо. Нет, наверное, все-таки на лед. Прочитать хоть каплю эмоций на его лице Сиэлла так и не смогла. Заклинатель смотрел на нее совершенно бесстрастно, как будто она была какой-то вещью. Его волосы пшеничного цвета были намного короче, чем у напарника, а еще Силь заметила над его верхней губой маленький шрам, который заставлял его рот выглядеть ухмыляющимся. Он казался ровесником Ифрита.

– Я даже угадал, что она совершенный цветочек! Совсем девчонка, надо же!

«Мне двадцать три», – хотела сказать Сиэлла. Но сдержалась.

Она – немая.

– Ты что тут делаешь? Потерялась, что ли? Приезжая? – спросил Туз.

Сиэлла мотнула головой.

– А где твой дом? У тебя же есть дом?

Она замерла. Кивнула, а потом сразу замотала головой.

– Так да или нет?

Отрицательный жест.

Нет. У нее нет дома, в который она хочет возвращаться. Ведь она не врет, правда?

– На бездомную нищенку ты не похожа, – нахмурился Крис. – Эрик, может, ты снимешь перчатки и мы все выясним сразу?

– Брось, Крис, я и так вижу и чувствую, что она безобидна, как та фиалка. Ты же знаешь, что читать чужие мысли я не очень люблю. Сбежала, что ли, цветочек?

Сиэлла опять помотала головой, а потом кивнула, так и не определившись, а Эрик расхохотался.

– Одежда у тебя, как у служанки. Что, хозяин руки распускать начал? И ты сбежала?

Неровный свет фонаря, под которым они остановились, делал лица Ифрита и Туза оранжевыми, как раскаленные угли. Впрочем, Сиэлла догадывалась, что сама выглядит так же.

– У тебя работа есть? – продолжал расспросы Эрик.

Сиэлла смело покачала головой.

– А нужна? – внезапно спросил Крис.

– Эй! – возмутился его напарник. – Я тут первый спрашивать начал!

Но Туз продолжал буравить Сиэллу своим ледяным взглядом.

– Кивни уже, – резко сказал он.

И Сиэлла кивнула, сама не зная почему.

Повисла тишина, нарушаемая лишь стуком ее сердца. Ей казалось, что этот стук набатом разносится по округе. Зачем она это делает?

И что ей собираются предложить?

Она почувствовала, что ее бьет озноб, как будто осенний ветер проснулся и решил прогуляться по ночным улицам Омирши вслед за ней. Зябко поведя плечами, она запахнула плащ, не сводя взгляда с Криса.

– Ну вот, – разочарованно протянул Эрик. – А я так надеялся, что цветочек поможет мне по хозяйству!

– У тебя скоро будет кому помочь. Или ты забыл, что у тебя на носу свадьба с моей сестрой? – усмехнулся Туз, покосившись на напарника. И друга. Наверняка друга, Сиэлла чувствовала, что эти двое близки.

– Тина не даст забыть, это уж точно, – в свою очередь, усмехнулся Ифрит. – Ну так что? Так и будем стоять? Мы с тобой в патруле, не забыл?

– Не забыл, – буркнул Туз. А потом снова уставился на Сиэллу. – Мне нужна служанка. Точнее, не мне, а моей матери. Она стала быстро уставать, и ей нужна помощь по хозяйству. Платить буду немного, сразу предупреждаю. Половина золотянки в неделю тебя устроит?

Сиэлла потупилась, уставившись на носки своих легких туфелек. И сразу вспомнила, что у нее замерзли ноги. Оказывается, она их уже и не чувствует толком!

Но мысль о том, что сейчас она может полностью изменить свою судьбу, не давала покоя, заставив забыть про онемевшие ноги почти сразу.

Туз – заклинатель духов. Он детектив, ведущий дело другого Туза. Она сможет быть близко. Она сможет избежать брака с Нейтаном Тинклером. Она сможет доказать, что ее несостоявшийся жених – и есть убийца. Она отомстит за смерть Элджа.

Да.

Ее устроит даже работа за еду.

Сиэлла подняла голову, снова замерзнув под взглядом Криса, и шагнула к нему. Положила ладонь на рукав его плаща и кивнула, показывая, что согласна на его предложение.

Надо не забыть, что она – немая. Она – немая. Не стоит лишний раз открывать рот. Возможно, ее немота и нужна этому человеку. Скорее всего, он не знатен, но вполне обеспечен. Еще бы, он же в первом участке магполиции работает!

И если она будет молчать, он не будет бояться рядом с ней говорить.

Хорошо быть немой.

– Вот и прекрасно! – Крис правильно растолковал ее жест. – Только тебе придется с нами немного прогуляться. А точнее, до утра. Пока наше дежурство не закончится. Ты ведь не против… Фиалка?

Фиалка. Пожалуй, Сиэлле даже нравилось, как он ее назвал. Ведь она не сможет сказать ему свое настоящее имя. Да и не стала бы она этого делать. Получается, она сбежала из дома, а значит, ее будут искать.

Заерзал маленький червячок совести. Отец будет волноваться. Сестра тоже. Да и Элис всегда относилась к ней хорошо.

Только это не остановило их. Они все равно хотели ее продать. А Сиэлла не продается.

Плохо, что ноги совсем замерзли. Но она потерпит. И постарается не простыть.

Она еще не знает, что принесет ей новый день. Но она точно знает, что он будет совсем другим. Это будет день, когда она примет смерть Элджа. День, когда она полностью поменяет свою жизнь. День, когда она исчезнет. Перестанет быть дочерью графа и станет простой немой служанкой. Служанкой по имени Фиалка. С каждым мгновением это имя ей нравилось все больше.

Силь мотнула головой, показывая, что не против прогуляться по Омирше в компании двух детективов.

– Вот всегда ты хватаешь самое вкусное, Туз! – Несмотря на свои слова, Ифрит не выглядел расстроенным. – С другой стороны, цветочек выглядит приличной девушкой, в моей холостяцкой конуре ей было бы неуютно…

– Не скажи такое при Тине, – заметил Туз, предлагая Сиэлле локоть. – Рука-то у нее тяжелая.

– Не напоминай, – поморщился Ифрит, рефлекторно потирая щеку. – Так что повезло тебе, цветочек. Будешь мыть посуду за половину золотянки в неделю, уверен, до этого ты за такую же плату не покладая рук трудилась.

И он ей подмигнул, заставив Силь занервничать. Эрик ведь менталист, а вдруг он что-то почувствовал? Интуиция у таких, как он, развита сверхсильно. Он должен понимать, что она где-то обманывает. Почему тогда он не снимает перчатки, чтобы прикоснуться к ее коже и вывести на чистую воду? Силь знает абсолютно точно, что никогда до этого не встречалась с темноволосым ментальным колдуном.

Ответ пришел к ней чуть позже. Когда Крис, заметив странное движение в одном из темных переулков, сложил пальцы щепотью и скрылся во тьме, оставив Сиэллу с напарником.

– Ты ведь не служанка, цветочек? – шепнул Ифрит. – Из дома убежала, не так ли?

Силь испуганно посмотрела на него, понимая, что ее новая жизнь сейчас закончится, так и не начавшись.

– Не волнуйся. Ты попала в хорошие руки. Я чувствую, что ты не опасна. Ты действительно просто нежный цветочек, который так и хочется сорвать. Даже мне. Будь осторожна. Мой друг – тот еще повеса.

«Я – лгунья», – хотела сказать Сиэлла.

Но промолчала. Все равно никто не услышит.

Крис вернулся довольно быстро, неся за собой шлейф странных запахов. А еще за его спиной черной тенью нависал дух.

Увидев, что именно находится за спиной Туза, Сиэлла, не сдержавшись, вскрикнула. Но севшие связки спасли ее, и из горла вырвался лишь жуткий сип.

– Тихо, тихо, цветочек. – Ифрит, заметив ее реакцию, схватил ее за локоть и притянул к себе. – Не волнуйся, он ручной.

Ручной… да, заклинатели держат этих тварей в повиновении… но зрелище было настолько ужасным, что Силь не могла на это смотреть. Спрятав лицо на груди Эрика, она пыталась совладать с собой. Пока получалось плохо.

Больше всего существо, подчиненное Крису, было похоже на гигантского богомола. Черного, как сама тьма. Из пасти чудовища вываливалось три языка, они были в постоянном движении, казалось, они облизывали сами себя и друг друга. Глаз, даже фасетчатых, как у насекомого, у твари не было. Зато были огромные клешни, которые щелкали. Но не так, как щелкает, например, челюсть, нет. Звук был гулкий, потусторонний. Страшный. Сиэлла видела это существо не больше нескольких секунд, но успела рассмотреть и огромное брюхо, и тонкий хвост, и маленькие лапки, на которых существо ходило, непонятно как удерживающие массивную тушу, и… плащ – поверх черного тела было накинуто некое подобие грязно-желтой тряпки.

– Отпусти ее. – Холодный голос Криса развеял тишину, нарушаемую лишь щелканьем клешней духа, разорвал ее на клочки, и Силь почувствовала, как ее еще больше трясет.

Наверное, это оттого, что на ней легкие туфельки. Она ведь почти не чувствует ног…

– Дружище, иногда ты меня поражаешь. – Ифрит усмехнулся. – Ты бы спрятал свою пташку обратно, видишь: цветочек боится!

– Не могу, – буркнул Крис. – Место занято.

– Так там вновь вылезший был? – Эрик ободряюще положил руки на плечи Силь… чтобы в следующий момент заставить ее отстраниться.

– Был… мне бы теперь избавиться от него надо… до утра я с Арохом под боком не хочу ходить.

Сиэлла, собравшись с мыслями, вновь повернулась к Тузу. Тот смотрел на нее колючим взглядом.

– Арох – это мой дух, которого ты видишь. Никто так не делает, но я дал своим слугам имена.

Силь понимающе кивнула, стараясь не смотреть на то, что было за спиной детектива. На Ароха…

– И что ты мне предлагаешь? – спросил Ифрит. Чувствуя тепло его тела за спиной, Силь ощущала себя немного увереннее. – Одному в патруле остаться? Боюсь, из цветочка выйдет плохая замена тебе.

Крис раздраженно фыркнул.

– А то ты не знаешь, что делать! В участке есть дежурный маг, вот пусть и отрабатывает хлеб. А то совсем обнаглели, детективов в патруль ставят. Объяснишь ситуацию, а потом отведешь Фиалку домой. Ко мне домой. Тине скажешь, что я приду и все объясню.

– Я только «за», – игриво ответил Эрик.

– Еще бы! – хмыкнул Крис. – Я все жду, когда вы наконец поженитесь и она перестанет портить мне жизнь своими выкрутасами.

– Рад, что здесь мы сходимся. Я и сам жду этого момента с нетерпением. Вот поймаем Туза, и я сразу же начну подготовку к свадьбе. Если что, и ты подойдешь…

– Пошел ты. – Кажется, Крис не обиделся. Он посмотрел на Сиэллу, и на его губах застыла мягкая улыбка… а за его спиной щелкал жуткими клешнями Арох. Силь на миг показалось, что языки духа стали длиннее и теперь они ласково проводят по волосам заклинателя.

Нет.

Это ей просто кажется.

Такого не может быть.

– Тебе не стоит бояться моих духов, если ты намерена работать у меня, Фиалка, – сказал Туз. – Я, конечно, не вызываю их без нужды, но мне бы не хотелось видеть в глазах прислуги отвращение.

И Силь поняла.

Все поняла, сразу, как будто кто-то нашептал ей правду. Она поняла, почему у обеспеченного вроде бы детектива проблемы с прислугой. Почему его мать занимается хозяйством. Наверняка они просто сбегают. Или боятся страшных слуг своего нанимателя.

Глубоко вздохнув, Сиэлла шагнула к Тузу и, протянув руку, положила ее на плечо Криса, глядя ему в глаза.

А потом – улыбнулась.

Кажется, Тузу ее жест понравился. Его холодные глаза потеплели, черты лица смягчились, и Силь почувствовала, как на нее снова дохнуло смесью странных запахов. Наверное, это был дух.

Но разве духи умеют дышать? Сиэлле всегда казалось, что обитатели Той Стороны не дышат. Хотя что она знает об этих тварях?

Стараясь не смотреть на то, что было за спиной Криса, Силь впилась в него взглядом, убеждая себя, что все нормально.

Это всего лишь заклинатель духов и его слуга. Она не позволит первобытному страху все испортить. Ей нужно спрятаться. Затаиться. Понять, что делать дальше. Избежать ненужного брака. Найти Туза-убийцу.

И отомстить.

Элдж… она не успокоится, пока убийца Элджа будет на свободе. Может, она просто глупая, безумная идиотка, поддавшаяся своим чувствам и страхам, пусть…

Она сделает все, что может.

Она попытается.

Странный звук за спиной заставил ее вздрогнуть. Хмыканье Ифрита показалось ей громом.

– Кажется, проблем у вас не возникнет, – заключил менталист, посмеиваясь. – Иди сдавай своего нового друга. Имя еще не придумал?

Интересно, Крис всем духам дает имена или Эрик просто подтрунивает над напарником?

Туз медленно отстранился от Сиэллы, и она изо всех сил пыталась держать себя в руках. Не выдать страха.

У нее есть страх посильней. И тьма в глазах Нейтана Тинклера намного чернее тени за спиной Туза.

– Я на тебя рассчитываю, – буркнул Крис и, еще раз посмотрев на Сиэллу, развернулся.

Ифрит подождал, пока друг скроется в темноте ночной улицы, а потом встал рядом с Сиэллой и галантно подал ей руку в перчатке.

Это было неприлично для высшего общества, но вполне естественно для менталиста.

А еще Силь совсем не чувствовала ног.

Трость Ифрита коротко звякнула о мостовую, заставив Сиэллу, будто очнувшись, схватить детектива под руку.

– Ты все-таки будь поосторожнее с моим другом, цветочек, – когда они пересекли улицу Ледяного Песка и свернули в переулок Сладких Ветров, подал голос Эрик. – Этот прохиндей любит красивых девушек, а ты вполне в его вкусе.

Силь сильнее сжала руку детектива. Что это значит? Неужели…

– Ты, главное, дай ему понять, что не хочешь. Крис, конечно, будет настаивать, но, если не дашь слабину, ничего не случится. Тем более пока в его доме Тина… она тебе понравится, обещаю.

Кажется, Сиэлла поняла, к чему клонил Ифрит. Крис может за ней приударить, но, если вести себя правильно, лишнего он себе не позволит.

Сиэлла не хотела, чтобы за ней волочился этот человек. Да и странно это… Холодный, колючий взгляд Туза вряд ли можно назвать очаровательным. Кажется, повесы должны выглядеть как-то по-другому.

С другой стороны, Нейтан Тинклер тоже вызывал в ней только дрожь. Может… может, это у нее такая реакция на любителей женщин?

Ну что ж, хорошо хоть, что Туз-детектив не вызывает в ней страха.

Только его тень. Но с этим она справится. Обязательно справится.

Пожалуй, если бы не полностью потерявшие чувствительность ноги, Сиэлла смогла бы даже получить удовольствие от ночной прогулки по Омирше. Эрик был замечательным спутником: видя, что Силь испугалась духа Криса, он сделал все, чтобы этот страх ушел. Рассказывал о забавных случаях из своей жизни, мечтательно смотрел в черное небо, говоря о Тине и заставляя Сиэллу даже немного улыбаться. Щемящее чувство потери не оставляло ее, но в то же время она была рада, что хоть у кого-то все хорошо.

Первый участок магполиции Омирши встретил их недружелюбно. А точнее, недружелюбным был охранник: белый маг, хмуро поинтересовавшийся, в какую камеру Ифрит тащит «эту отличную девку».

– Сам ты девка, – отрезал Эрик. – Отправляйся в переулок Красных Ночей.

– И? – Широкоплечий мужчина с козлиной бородкой и огромным горбатым носом облизнулся и подмигнул Сиэлле, заставив ту спрятаться за спиной детектива.

– И продолжай патрульный маршрут. Туз отправился сам знаешь куда. Мы нашли бесхозного духа, а без напарника мне в патруле делать нечего.

– У меня, между прочим, напарника вообще нет, – напомнил охранник.

– А тебе он и не нужен. Ты – белый маг. А я только и могу, что мысли читать.

В который раз Силь поблагодарила судьбу, что Ифрит в перчатках и не слышит ее мыслей. Менталисты – сильные интуиты, поэтому Эрику было достаточно того, что он не почувствовал в Сиэлле причастности к убийствам. С другой стороны, это, конечно, было весьма беспечно.

Слишком беспечно для ситуации в городе.

Но Силь была рада этому.

– Если не можешь постоять за себя, иди в морге отирайся. Что, не нравится трупы ворочать? – буркнул маг.

Ифрит вздохнул.

– Азар, скажи, ты очень хочешь попасть утром домой?

– Хочу.

– Тогда заткнись и иди патрулировать улицы! – рявкнул Эрик. – Иначе завтра я доложу капитану Фессу, что кое-кто не выполняет своих прямых обязанностей. Мы не по своей воле сошли с маршрута. Ты прекрасно знаешь, что бесхозные духи не должны разгуливать по улицам!

Чувствуя, как в помещении ноги начинают отогреваться, Силь сделала вид, что ее здесь нет. Не хотелось влезать в разборки двух мужчин.

Хорошо, что она – немая.

Полностью согреться она не успела: убедившись, что маг внял гласу рассудка, Эрик развернулся, подхватил Сиэллу под руку и быстрым шагом направился к выходу.

– Прости, цветочек. – Когда она чуть не скатилась с крыльца кубарем, Эрик понял, что немного увлекся. – Просто эти маги… не люблю я их. Наглые, вредные, считающие, что им все должны.

«А почему?» – хотела спросить Сиэлла, но вовремя спохватилась, и вместо того, чтобы открыть рот, поджала губы.

Но, кажется, Эрик и так понял.

– Их, видите ли, слишком мало, – злым голосом ответил он на ее невысказанный вопрос. – И поэтому мы с них должны пылинки сдувать! Фух… прости, Фиалочка, я больше не буду ворчать.

Сиэлла была не против, что он ворчит. Почему-то ей не хотелось, чтобы путь от первого участка до дома Криса они провели в молчании.

Тишина – давит. Протягивает свои тонкие цепкие щупальца, обвивает горло, заставляя судорожно вздыхать в попытке хоть как-то разрушить ее. Она наполнена ароматами горьких бархатцев, дыханием тьмы, что поджидает Сиэллу во сне, а еще… еще она пахнет кровью. И требухой.

Нет, Силь совсем не хотела, чтобы Эрик молчал.

И он не молчал. Справившись с раздражением, он вновь начал разбивать тишину ночного города негромким разговором. О том, как они с Крисом встретились впервые в сыскной школе. О том, как тот познакомил его с Тиной. О том, как он, Эрик, влюбился, как мальчишка, в эту «чопорную ледышку». Как пытался ухаживать за ней. Сначала втайне от друга, опасаясь, что он этого не одобрит, а потом – под его руководством.

– У Тины просто не было выбора, – посмеиваясь, говорил он. – Все же Крис знает о ней все, и благодаря ему я мог точно предугадать, что ей понравится. Ты бы видела наше первое свидание! Я оделся как придурок… то есть во фрак, надушился, пригладил волосы воском и принес ей розу. Одну. А потом, когда она ее взяла, заявил, что остальные девяносто восемь нам встретятся на пути. Да, цветочек, на первое свидание я потратил невероятное количество золотянок. Но оно того стоило. Мы гуляли по Омирше пять часов. И искали розы. Правда, потом Тина заявила, что, если я и дальше собираюсь быть транжирой, она не даст мне и шанса, но я все равно знал, что ей понравилось.

Сиэлла улыбалась. Ей был по душе этот рассказ. Она изо всех сил пыталась не вспоминать Элджа, и у нее почти получилось.

В конце концов, у них никогда не было первого свидания.

Они прошли по улице Красных Садовников (еще один культ степняков, и Сиэлла догадывалась, что красный цвет здесь вряд ли относится к розам), повернули в переулок Зимних Тайн, пересекли площадь Отражений и остановились у небольшого, но ладного дома. Судя по всему, в нем было комнат пять или шесть, не больше. С другой стороны, Крис ведь не был знатен. И вряд ли был сильно богат.

Уже поднявшись вместе с Эриком на крыльцо, Сиэлла осознала, что у нее дрожат коленки. Что, если она не понравится ни матери Криса, ни его сестре? Вдруг в этом доме она найдет лишь насмешки? Что, если она все делает не так?

Но потом она вспомнила липкую тьму, клубящуюся в глазах Тинклера, и поняла, что все делает правильно.

Она все делает правильно.

Она докажет всем, что беспутный младший брат мэра – и есть кровавый убийца по прозвищу Туз.

Эрик позвонил в колоколец на двери, нисколько не смущаясь того, что на дворе еще ночь. Кажется, шансы понравиться обитателям дома превращаются в прах. Ей бы, например, точно не понравилась служанка, которая явилась наниматься на работу посреди ночи.

В доме было тихо, и Эрик позвонил еще раз.

Силь глубоко вздохнула, взглянула на тусклый огонек свечи в фонаре над дверью и бездумно посмотрела по сторонам, разглядывая домик. Медные перила уже покрылись зеленью, на окнах виднелись такие же медные решетки – очевидно, защита от воров. Впрочем, небольшие замочки на них говорили о том, что днем, когда все дома, эти решетки можно раздвинуть. Судя по всему, дом был из красного кирпича, а дверь… дверь скрипела. Как и ворота особняка Сиэллы.

Понимая, что сейчас она увидит одну из хозяек дома, Сиэлла подобралась, надеясь, что выглядит условно прилично.

Будь что будет. В конце концов, ниже падать уже некуда. Хуже уже не может быть.

– Тина, дорогая! – расплылся в улыбке Эрик, когда дверь наконец открылась. – Я так и знал, что это будешь ты! Опять предаешься ночным бдениям?

– Эрик? – Молодая женщина лет двадцати пяти удивленно приподняла брови. На ней была ночная белоснежная сорочка, поверх которой Тина накинула махровый халат. Огонек свечи в ее руке дрожал, открывая взгляду острые скулы, тонкие губы и серьезные глаза, кажется, карие. В отличие от брата ее волосы были темно-русыми, а еще – кудрявыми. Одна кудряшка была особенно непослушной и так и норовила упасть на лицо, заставляя Тину все время потряхивать головой. А еще эта женщина была на полпяди ниже Силь.

Сиэлла осознала, что уже долгое время бессовестно разглядывает Тину, но ведь она немая. Она не может вежливо поздороваться и назвать свое имя.

– Кто это с тобой? – Тина с интересом глянула на Силь. Та с облегчением обнаружила в глазах молодой хозяйки дома лишь интерес. А ведь ситуация была не в пользу Сиэллы. И Силь не знала, как отреагировала бы на месте Тины.

– Нашли.

– Что? – хмыкнула Тина. – Под кустом?

– Почти. В общем, твой братец обнаружил, что эта девушка не против поработать у вас за совсем маленькое вознаграждение, и попросил привести ее сюда. Ты помнишь, что мы разговариваем через порог?

Тина шагнула назад, посторонившись, и Эрик легонько подтолкнул Сиэллу во тьму дома.

В прихожей действительно было совсем темно: кроме тусклого огонька свечи в руке Тины помещение ничто не освещало, и Силь почувствовала себя немного неуютно. Как будто она попала не в небольшую комнату, а в огромный зал, и из тьмы на нее смотрят сотни глаз.

– Предположим, я тебе верю, – тем временем сказала Тина. Она поднесла свечу к лицу Силь, и та почувствовала тень огненного жара на щеке. – Это вполне в духе моего братца. Но почему девушка не может сказать сама?

– А она немая, – ответил Эрик, закрывая дверь.

Силь почувствовала себя в ловушке. Она находилась в доме, где живет представитель закона, но темная комната и жар от свечи возле щеки пугали. Заставляли тяжело дышать. Казалось, сейчас невидимые глазу тени накинутся на Сиэллу, раздерут ее на части, насытятся ею… Наверное, крови будет много…

Небеса, о чем она думает?!

– Хм… – Тина убрала свечу от щеки Силь. – И поэтому он решил, что она задержится здесь дольше остальных? Мой брат – заклинатель духов, – сообщила женщина Силь, изучающе глядя на нее.

И Силь поняла, откуда это странное чувство. Конечно! Она просто до сих пор под впечатлением от вида слуги Криса! Поэтому ей и мерещится всякая ерунда!

Очевидно, ей удалось удержать лицо. Потому что Тина внезапно одобрительно хмыкнула.

– Надо же… но где вы ее нашли?

– На улице. Она, кажется, сбежала от предыдущего хозяина.

– Кажется? Может, ты узнаешь точно? Кто из нас ментальный колдун?

Эрик, до этого стоявший за спиной Сиэллы, обогнул ее, подошел к своей невесте и отобрал у нее свечу. Немного подумал и вручил ее Силь.

А потом – звонко чмокнул Тину в губы.

– Милая, успокойся. Ты же знаешь, что мне хватает и интуиции. А она утверждает, что этот цветочек – просто несчастная девушка, попавшая в беду. И твой брат…

– Кстати, где он? – Тина не отстранилась от Эрика, но Силь показалось, что она не очень довольна выходкой жениха.

– Духа поймал. Скоро будет.

– Тогда иди отсюда, – приказала Тина.

– Ты меня выгоняешь? – возмутился Ифрит. – А как же приласкать?

Тина вздохнула. А в следующее мгновение улыбнулась. Совсем легко, как улыбаются леди. Она и была леди. Несмотря на отсутствие знатности и некоторую вольность в манерах, она действительно казалась немного чопорной.

– Не заслужил.

– Я тебе служанку привел!

– Тихо! Маму разбудишь. Ночь на дворе, а мне еще братцев подарочек… устраивать. Как тебя зовут? – забывшись, спросила Тина. – Ах да, ты же не можешь говорить…

– Крис назвал ее Фиалкой, и, кажется, она не против.

– Ты все же не хочешь прочитать ее имя в мыслях?

– Не хочу, – ответил Эрик, и Силь поняла почему.

Он же дал ей понять: он знает, что она не та, за кого себя выдает. Доверившись интуиции ментального колдуна, которая сказала ему, что Силь не опасна, он дал ей шанс выжить. Дал шанс себе не знать точно. И Сиэлла была рада этому. Кто знает, что бы он сделал, если бы узнал, что она – невеста Нейтана Тинклера.

Сиэлла вздрогнула, когда капля воска, сползя по свече, достигла ее руки. Именно в тот момент, когда она вспомнила про Нейтана. Пламя вздрогнуло вместе с ней, и Эрик резко обернулся.

– Что с тобой, цветочек?

Силь покачала головой и показала на капельку уже застывающего воска.

Тина отстранилась от жениха.

– Иди домой, – сказала она Эрику. – Воспользуйся случаем поспать, раз уж патруль сорвался.

Ифрит вздохнул. Еще раз чмокнув Тину в губы, он поправил плащ, перехватил трость и прошел мимо Силь к выходу.

– Надеюсь, я не зря доверился тебе, – шепнул он, поравнявшись с ней.

Сиэлла кивнула.

Не зря.

Тина разместила ее в маленькой комнатушке, все убранство которой состояло из платяного шкафа, тумбочки и двух узких кроватей. Указав на одну из них, молодая хозяйка сообщила, что на второй иногда ночует приходящая кухарка.

– Не перепутай. – Ее голос звучал надменно. Несмотря на то что внешне она была не похожа на брата, сходство с Крисом было очевидным. Такие же колючие глаза, скупые фразы и привычка кривить рот. – Смену белья возьмешь в тумбочке. В шкафу есть парочка платьев. Предыдущая служанка, узнав, что Крис – заклинатель, сбежала, забыв свои вещи. Но не забыв прихватить парочку серебряных ложечек. Она была чуть выше тебя, да и пополней. Но по размеру, прости, одежды нет.

Силь благодарно кивнула. Ноги, отогревшись, жутко горели, как бы не простыть. Будет обидно свалиться в первый же день.

Оставив Сиэлле свечу, Тина ушла спать. А Силь села на кровать, стянула туфельки и обняла себя за плечи.

Правильно ли она сделала? Да, она хотела сбежать из дома, но все ее планы были связаны с Элджем. Теперь он мертв, а она… все равно сбежала. Случайно. Не окажется ли это ошибкой? Да, Крис – детектив, ведущий дело Туза.

Туз ведет дело Туза… Смешно!

Но не было бы более правильным остаться дома? Выйти замуж за Тинклера. Оказаться так близко, как не может быть никто. А потом разоблачить. Растоптать. Разбить его поганую жизнь на осколки.

С другой стороны, как жена, она могла бы попасть в беду вместе с ним.

Нет. Она все сделала правильно.

Раздевшись, Сиэлла юркнула под одеяло. Кроватка была совсем узкой, непривычной, а постель немного пахла затхлостью. Но это не помешало Силь почти сразу заснуть.

Несмотря на насыщенную ночь и страшные события накануне, ей ничего не снилось. Кажется, кошмары решили оставить ее в покое на время. А вот пробуждение было тяжелым. Голова налилась тяжестью, глаза болели, а в горле слегка першило. Она все-таки простудилась.

Ну что ж, этого следовало ожидать.

Платье сбежавшей служанки висело на груди, а подол был немного длинноват, но движений не стеснял. Вполне можно жить.

Работать. Она здесь будет работать. За еду. И за гроши.

Но это не такая уж большая плата за покой. Вот чего она хочет – покоя. Просто немного покоя. Ей нужно привести в порядок свои мысли.

За окном едва рассвело, когда Силь, кое-как расчесав волосы пятерней, вышла из комнаты. В доме было тихо. Интересно, а Крис уже вернулся? Она сообразила, что не знает фамилии своего благодетеля. Зато знает позывной.

Решив, что хозяева не должны рассердиться, если она пройдется по дому, Силь тихонько прошла по коридору в сторону прихожей. Сейчас, при свете только-только проснувшегося солнца, она могла разглядеть, куда попала. Ковер под ногами требовал чистки. Заглянув на кухню, Силь ужаснулась царящему там беспорядку, а вот в гостиной было немного почище. Видимо, здесь хозяева убирали сами.

А еще посреди довольно обширной комнаты стоял знакомый рояль. До боли знакомый. Не видя больше ничего, Сиэлла медленным шагом подошла к инструменту и ласково провела по его лакированной поверхности.

Не может быть.

Сглотнув, она подняла крышку и нажала клавишу си-бемоль малой октавы. Послышался дребезжащий звук. Эта клавиша всегда расстраивалась быстрее всех.

Да, это был ее рояль. Единственная дорогая ей вещь, оставшаяся в этом мире.

И теперь Сиэлла ее нашла.

Испугавшись, что кто-нибудь увидит ее возле инструмента, Силь быстро закрыла крышку и отскочила от рояля.

Оглядевшись, она обнаружила, что обитатели этого дома используют гостиную одновременно и в качестве библиотеки, музыкальной комнаты и кабинета. Возле окна стоял письменный стол, заваленный бумагами. Может, там есть что-нибудь про Туза? Если Крис работает не только в участке, но и дома, она сможет краем глаза увидеть… нет, пока рано. Если ее застанут здесь в тот момент, когда она шпионит за обитателями дома, ее выкинут отсюда.

Нужно немного выждать. Показать всем, что она – всего лишь немая служанка. Возможно, ее безмолвие сыграет положительную роль. Не боясь, что она расскажет кому-нибудь о том, что здесь происходит, рядом с ней будут разговаривать свободно.

Нужно просто не сломать собственную легенду. Глубоко вздохнув, Силь сцепила руки, борясь с искушением. А потом тряхнула волосами и пошла на кухню. Если она служанка, пока ей не дали другого поручения, она знает, с чего начать.

Глава 4

Привыкнуть к новой жизни получилось так просто, что спустя полмесяца Сиэлла уже и не ощущала себя дочерью графа. Как будто раньше, до того как попасть в этот дом, она жила какой-то неправильной, не своей жизнью. А теперь нашла свое место.

Сначала работы было очень много, ведь здесь давно не было служанки. Пусть Сиэлла и примерно представляла, что нужно делать, но навыков по чистке серебра, вытряхиванию ковров и мытья полов у нее не было. Нехитрая работа поначалу казалась ей очень тяжелой и непонятной.

Полностью привести в порядок кухню, гостиную, ванную комнату, коридоры и спальню Аннет, матери Криса и Тины, удалось только через неделю почти непрерывного труда. Она оттирала от застарелого жира плитку, жаровню, рабочие столы. Она перечистила все столовое серебро, перебрала всю посуду, рассортировала книги. Почти день потратила на то, чтобы навести порядок в кухонных шкафах: множество трав и специй давно пришли в негодность, а тухлый запах в леднике не удалось извести до сих пор. Руки бывшей леди погрубели от постоянного соприкосновения с водой и щелочью, ноги гудели, а вот голова… голова с каждым днем становилась все яснее. Как будто приводя в порядок этот дом, она заодно делала это со своей жизнью.

Занимаясь тяжелой работой, она обнаружила, что в процессе очень хорошо думается. И с каждым днем, с каждым приведенным в порядок уголком этого дома Силь понимала: она все сделала правильно.

Воспоминания о смерти Элджа приглушились нескончаемыми мелкими заботами, а вот рассуждения о деле, что вел Крис, приносили облегчение. Во время того, как она перебирала книги, Силь наткнулась на книгу о степняках и их ритуалах. Не став скрывать того, что она владеет грамотой, Сиэлла знаками попросила у Аннет, с которой часто оставалась в доме один на один, разрешения почитать ее.

И получила это разрешение.

Конечно, Силь до сих пор была уверена, что Тузом является Нейтан, но, то ли возомнив себя настоящим детективом, то ли оттого, что ее разум стал более чист, она решила проработать и эту версию. Вдруг все эти убийства совершил именно степняк?

Похожего ритуала в книге Силь не нашла, но вот описание печени, как символа, – обнаружила. В двух разных ритуалах. В двух разных значениях. В одном ритуале печень символизировала благородство, а во втором – подлость. Силь не сомневалась, что Туз-убийца не зря выбрал именно печень. Ведь что-то он пытается этим сказать. Да и пальцы. Что значат отрубленные пальцы? И почему на разных руках?

За первые две недели, что Силь провела в доме Криса Винтспира, Туз убил только один раз. И подкинул в карман своей жертвы, довольно-таки обеспеченного держателя ювелирной лавки, туза треф.

Цикл начался заново.

А спустя две недели, когда Омиршу уже начали заметать красные пески, а ветер за окном завывал, напоминая о скорой зиме, Сиэлла впервые решилась выйти за порог. Крис выплатил ей часть жалованья, и Силь захотела купить газету. В гостиной дома обсуждались только три вещи: расследование Криса и Эрика, пока что зашедшее в тупик, работа благотворительной организации, секретарем которой трудилась Тина, и плохое самочувствие Аннет. Женщина действительно угасала на глазах. А лекари лишь разводили руками.

Силь же хотелось новостей. Она не решалась покинуть дом Винтспиров надолго, да и отходить далеко боялась. Однако теперь, когда у нее на руках было немного денег, она могла позволить себе покупать газету каждый день. И знать, что происходит снаружи, вне этого маленького мирка, в который она попала.

Накинув плащ (для нынешней погоды он не подходил, но Силь не собиралась покидать пределы площади Отражений), она вышла на крыльцо.

Омирша стонала. Плакала и жаловалась этому миру, как же она не хочет, чтобы наступала зима. Ветер ударил в лицо горстью степной пыли и песка, и Силь пожалела, что у нее нет шляпы. В это время года шляпы в Омирше носили все, и мужчины и женщины, скрывая лицо от назойливых даров степи.

Кое-как разглядев на другой стороне площади мальчишку-разносчика, Силь быстро направилась к нему, прикрывая глаза рукой. Молча сунула ему в руки ассигнацию достоинством в пять медянок, взяла газету и, не дожидаясь сдачи, бегом бросилась обратно.

Захлопнув дверь, она отряхнулась от песка и пошла в свою комнату. Здесь, в этом доме, никто толком не контролировал ее. Хозяева определенно были довольны ею и ее работой. Поручений сверх уборки почти не давали. Разве что Тина один раз попросила вынести мусор раньше, чем обычно, да и то Силь и сама бы сделала это: после того как кухарка, придя с рынка, разделывала на кухне поросенка, его потрохами пропахло все, включая музыкальную гостиную.

Пользуясь тем, что Аннет отдыхает в своей комнате, Тина и Крис на работе, а кухарка кашеварит на кухне, опять приводя ее в состояние полнейшего бедлама, Силь села на кровать и развернула газету. Сегодня на первой полосе была статья о намерении столичных властей объединить две полиции в одну. Пока что было решено провести эксперимент, который поможет понять все преимущества и недостатки данной системы. Сообщалось, что весной будут полностью объединены городская и магическая полиции Икерны, города на востоке, стоявшего на берегу Пресного Моря.

Перелистнув страницу, Силь пробежала глазами городские сплетни, затем наткнулась на статью про погром в одной из типографий, а потом…

Потом она увидела объявление.

«Разыскивается Сиэлла Ремур. Тому, кто укажет ее местонахождение, полагается награда в пять тысяч золотянок».

И портрет. Нарисованный со слов, поэтому не очень похожий на нее настоящую, но Силь все равно затрясло, когда она его увидела.

Пять тысяч золотянок – это целое состояние. Отец не смог бы предложить подобную награду.

Нет. Это не отец.

Ее разыскивает Нейтан Тинклер.

Яростно смяв газету в комок, Сиэлла со всей силы бросила ее в стену. К сожалению, бумага не бьется, а ей так сейчас хотелось что-нибудь сломать! Нет, она предполагала, что ее будут искать. Но то, что за нее объявят вознаграждение, от которого кружится голова, она предположить не могла. Что же ей делать? Интересно, сколько уже это объявление печатается? Или сегодня первый день? А что, если ее узнают? Предположим, Аннет не читает газет, но ведь Тина и Крис ведут общественную жизнь! Крис – так и вовсе детектив. Служитель закона. Если он ее узнает – Сиэлла обречена.

Небеса, неужели ей было суждено лишь несколько недель спокойной жизни? Неужели она не может просто побыть… не счастливой, нет… просто быть собой?

Что же ей делать?

Из тяжелых раздумий ее вырвал звук колокольца. Аннет звала ее.

Глубоко вздохнув, Силь пригладила волосы и вышла из комнаты. Руки дрожали, но оставалось надеяться, что слабая женщина, которая сегодня и вовсе не вставала с постели, не заметит возбужденного состояния немой служанки.

– Фиалка, хорошо, что ты пришла, – слабо сказала Аннет, когда Силь зашла в ее спальню.

Здесь пахло притираниями, мылом и старостью. Несмотря на не такой уж и почтенный возраст (матери Криса и Тины было всего лишь пятьдесят два), выглядела Аннет именно старухой.

Отметив про себя, что завтра нужно будет попробовать поменять хозяйкину постель, Сиэлла подошла к кровати и склонила голову, показывая, что готова слушать.

– Нужно написать записку для прачки. Ты ведь сможешь? – тяжело дыша, спросила Аннет. Каждое слово давалось ей с трудом.

Силь коротко кивнула.

– Завтра… пусть она придет завтра… собери грязное белье. На улице… найдешь посыльного… отдашь. Я… сама хотела, но сегодня совсем плохо себя чувствую.

Сиэлла подалась вперед и легонько сжала руку женщины. Ее пальцы были тонкими, а кожа была похожа на пергамент. Неизвестная болезнь буквально пожирала ее.

– Иди… оставь меня… мне нужно поспать.

Прежде чем отправиться в гостиную, где стоял письменный стол, Сиэлла налила Аннет воды. Еще раз погладив руку женщины, она покинула эту комнату, где уже витал запах смерти. Может быть, хотя бы Тине стоило на время оставить работу? Пусть врачи разводят руками, но ее матери нельзя все время быть в одиночестве!

В гостиной взгляд Силь первым делом наткнулся на рояль. Она уже знала, что он был куплен для Аннет, но сейчас старой женщине было не до музицирования. На самом деле, судя по ее состоянию, роялю суждено стать просто украшением.

Не сдержавшись, Силь открыла крышку и легонько провела по клавишам рукой. Несмотря на тревогу после того, как она увидела объявление о ее поисках, и щемящей безнадеги после посещения комнаты Аннет, ей стало легче.

С сожалением закрыв крышку, Сиэлла подошла к письменному столу. Проверила чернильницу, нашла перо. Достала бумагу.

Сев за стол, она неуверенно окунула перо в чернильницу и вывела первое слово. Возможно, ей стоит изменить почерк, раз уж ее ищут? Нет, это лишнее. Никто, кроме отца, Эви и Элис, не знает, как она пишет. И это просто записка для прачки.

Закончив, Сиэлла оставила записку на столе, чтобы чернила просохли, а сама занялась тем, что собрала грязное белье в большие узлы.

Где же ей найти посыльного? Это у себя, на улице Мятного Хлеба, она знала, куда идти. А в этой части Омирши она раньше почти не бывала.

В голову пришла мысль воспользоваться ситуацией и написать подругам. Рассказать, что у нее все хорошо, что она жива. Но почти сразу эта мысль показалась плохой. Нет. Нейтан Тинклер вполне может следить за перепиской ее подруг.

Сиэлле лучше сидеть тихо.

Очень тихо. Однажды Тинклеру надоест ее искать. Может, он найдет себе другую невесту. И тогда можно будет… вернуться?

Но что помешает отцу найти Силь нового жениха?

Зайдя в гостиную, Силь обнаружила, что, пока она занималась бельем, домой вернулся Крис. Он держал в руках ее записку. Застыв в дверях, она коротко кивнула.

– Фиалка? Это ты написала?

Сиэлла снова кивнула. Отрицать очевидное она не собиралась.

– У тебя красивый почерк, – заметил он.

А она почувствовала бегущий по спине холодок. Вот идиотка! Все же стоило изменить почерк! По нему же видно, что она не просто владеет грамотой, а училась каллиграфии! Конечно, училась не очень прилежно, но все равно: почерк просто служанки, обученной азам грамоты, и почерк благородной леди сильно различаются.

Какая же она дура…

Кажется, она только что выдала себя с потрохами…

Уставившись в пол, Сиэлла ждала. Вердикта. Удара. Разоблачения. Но Крис ее удивил.

– Поможешь мне? – спросил он.

Силь подняла на него глаза. Он смотрел на нее с усмешкой, и его колючий взгляд опять заставил ее поежиться. Моргнув, она знаком показала, что готова слушать.

– Честно говоря, я ненавижу работать с бумагами. В участке дело не идет. Дома, надо признать, тоже. У меня накопилась куча ненаписанных отчетов. Я объясню, что делать. Ты же справишься с этим… цветочек?

Силь с силой сжала кулаки. Он же… а если он все знает? Как бы это выяснить?..

Крис сложил записку и положил в карман. Глядя, как он медленно подходит к ней, Сиэлла старалась немного расслабиться. Если он увидит, что она в панике, то точно догадается, что с ней что-то нечисто. Если уже не догадался.

Остановившись возле нее, Крис поднял руку и прикоснулся к ее щеке, заставив Силь едва ли не подпрыгнуть.

– Тихо, тихо, – ласково сказал он, проведя пальцами от уголка ее губ до виска, а затем убрав выбившуюся прядь за ухо. – Не волнуйся ты так.

Силь почувствовала, что краснеет. Эта внезапная ласка заставила дыхание сбиться. Зато теперь она может с уверенностью делать вид, что волнуется из-за него, а не потому, что скрывает нечто важное о себе самой.

Громко сглотнув, она опустила взгляд в пол, пытаясь понять, как действовать дальше.

– Не переживай, Фиалка. – Тихий голос Криса звучал над самым ухом, а его дыхание шевелило волосы. – Руки распускать не буду… если сама не захочешь.

Сиэлла почувствовала, как у нее начинают дрожать коленки. Что делать-то? Будь она той, кем была раньше, она залепила бы этому мужчине пощечину за то, что он посмел прикоснуться к благородной леди, но сейчас… сейчас она просто немая служанка. И ее ищут. Ей нельзя ссориться с обитателями дома. И с Крисом в первую очередь.

В голове всплыли слова Эрика о том, что Крис обязательно так сделает и ей нужно просто показать ему, что она не хочет. Да и он сам только что сказал о том, что не будет распускать руки.

Вздохнув, Силь сделала шаг назад, упершись спиной в стену. Дальше отступать было некуда, а вот рука Криса с ее лица никуда не делас

Пролог

В воздухе пахнет полынной горечью и мокрым песком. Бескрайняя степь вокруг Омирши дышит стыло, прощаясь с летом до следующего года. Дождь прошел совсем недавно, но он был настолько коротким, что не смог даже умыть мостовую. Только слегка намочил ее. Дожди в Омирше не такая уж и редкость, но они – лишь эхо, отзвуки того, что творится в столице или Дирне, городе на болотах.

Омирша любит солнце, а солнце – любит этот город, смело встречающий все тяготы степных пожаров и вечной засухи.

Дождь прошел совсем недавно. Но пятна на мостовой он так и не смыл… Глина, грязь, кровь… все осталось.

Алые капли падают на камень и разбиваются на десятки брызг. Слышится тихий стон и странный звук: как будто крысиные лапки перебирают по карнизу.

– Нет… пожалуйста… – Стон переходит в шепот. Отчаянный, умоляющий. Безнадежный.

Цыки-цыки-цыки-цыки-цык.

– Я все отдам… все отдам!

Странный цокающий звук прерывается. Сменяется шорохом ткани.

Фигура в черном плаще стоит перед молодым мужчиной, прижавшимся спиной к стене. Мужчина тяжело дышит, и из его рта вырывается пар. Лето еще не закончилось, но до заморозков не так уж и далеко.

Мужчина прижимает руку к груди, и даже в скудном освещении можно заметить, что пальцы отрублены. Он пытается остановить кровь, но она все равно течет. И капли продолжают падать на камни мостовой.

И разбиваться…

Фигура в черном плаще делает шаг вперед, и по ее очертаниям невозможно определить, кто именно скрывается за чернильной тьмой бесформенной одежды. В Омирше, где ментальных колдунов едва ли не четверть от всего населения, трудно уйти от правосудия.

Но стонущий человек без пальцев не видит лица своего мучителя, и его тело не выдаст его потом. Потом, когда мучитель превратится в убийцу…

А это – самое главное.

– Прошу вас… пожалуйста… я все отдам… только дайте время!

Человек больше не в силах стоять… он сползает по стене вниз и беспомощно смотрит, как фигура в плаще склоняется над ним.

– Пожалуйста… пощади, – шепчет он. – Дай мне время…

Сухой ветер играет с Омиршей. Он налетает шквалом и заставляет свежие капли крови засохнуть вмиг.

Человек придерживает капюшон, чтобы ветер не выдал его, а потом садится на корточки напротив жертвы.

Ветер стихает так же резко, как и появился. Вновь слышится цокающий звук.

– Твое время закончилось, – хриплым шепотом говорит фигура в плаще. – И началось мое!

Цоканье сменяется чавканьем, раздается стук металла о камень, и стоны затихают.

Утром, когда тело обнаружит прачка, которой не суждено будет в тот день дойти до места работы, в кармане мужчины найдут то, что взбудоражит Омиршу на несколько месяцев вперед.

Игральную карту.

Туз треф.

Глава 1

Молчание было вязким, словно гречишный мед на куске прожаренного хлеба. Тяжелым, словно бархатное одеяло. Удушающим, словно чересчур стянутый корсет.

Хруст и деликатное почавкивание заставляли Силь скрежетать зубами от бессильного бешенства, а ее желудок – сжиматься от сосущего голода.

Но она решила, что не притронется к еде. Она поклялась себе самой: пока отец не поменяет своего решения, она будет голодать. Пусть от недостатка еды у нее уже кружится голова, но она выстоит.

Отец всегда говорил, что она унаследовала его упрямство, так пусть же теперь он поймет, что она еще упрямей! В тысячу раз упрямей, чем он!

– Ты бледна, Сиэлла, – заметила Элис, ее новая «мама», которая была старше ее всего на пять лет. – Возможно, стоит умерить свой характер и все же поесть?

Силь сглотнула слюну и пригубила кофе из миниатюрной чашечки. Несколько капель черного, как тьма в ее душе, напитка утром и пара глотков зеленого чая перед сном – все, что она позволяла себе вот уже пятый день.

С тех пор как отец объявил о дате ее помолвки. Помолвки с человеком, который согласился взять в жены ее, бесприданницу. И поправить незавидное положение ее семьи.

Что ж, отец хотя бы может быть точно уверен, что его молодая жена действительно его любит. Потому что Элис согласилась когда-то выйти замуж за нищего вдовца с двумя дочерями. Но, кажется, поддержки от мачехи сейчас не дождешься.

Всем надоела нищета.

– Твое поведение ни к чему не приведет, – продолжила Элис, хмурясь и изящно закусывая губу. – Если ты продолжишь голодать – просто упадешь в обморок. И поверь: пока ты будешь без сознания, я успею тебя хорошенько накормить.

Силь кинула на молодую женщину взгляд исподлобья. Мачеха сидела прямо, будто насаженная на кол, темно-рыжие волосы ее были собраны в сложную прическу, из которой кокетливо выбивались волнистые пряди. Облаченная в недорогое, но справное платье темно-синего цвета, Элис выглядела… жутко. И виной тому была карминовая помада, совершенно неуместная в свете утреннего солнца.

Шестнадцатилетняя Эви, сидевшая напротив отца, тоже выглядела неуместно шикарно, во всем подражая мачехе. И отец был рад, что его жена и младшая дочь сохраняют облик знатных леди. А вот Сиэллой он был недоволен. И не только потому, что она заупрямилась, отказавшись выходить замуж непонятно за кого. Нет. В отличие от мачехи и младшей сестры она вышла к завтраку в самом простом платье, а волосы собрала в косу, не желая отвлекать и так измученную горничную. В доме, где работает одна кухарка, одна горничная и один садовник, являющийся по совместительству чернорабочим, плотником и лакеем, нельзя делать вид, что все в порядке.

И Силь не понимала, почему остальные этого не осознают, цепляясь за внешний лоск, когда нужно смотреть в самую суть. Знатность. Графский титул. Вот и все, что у них осталось.

И отбирать у горничной лишние минуты драгоценного сна ради ненужной прически Силь считала верхом неблагодарности к девушке, которая оставалась с ними только из преданности – вот уже третий месяц она получала урезанное жалованье.

Сиэлла допила кофе, поставила чашку на стол и посмотрела мимо Элис, будто задумавшись.

Элдж, выполняющий по дому всю тяжелую работу, остановился в дверях столовой. Пока никто, кроме Силь, его не заметил, он светло улыбнулся ей, и от этой улыбки в груди стало тепло. На целое мгновение она почувствовала себя почти счастливой. Щемящее чувство нежности разлилось по телу, и она приподняла уголки губ в ответной улыбке.

А потом уткнулась в пустую чашку.

Когда же закончится этот бесконечный завтрак? Ей нужно уйти отсюда. Оказаться в своей комнате, лечь поверх покрывала и заснуть.

Во сне голод не мучает ее.

Во сне к ней приходит Элдж. Тот Элдж, с которым она может быть вместе.

Ирония судьбы: тот, кого она любит всем сердцем – беден как церковная мышь. Но зато ей можно не опасаться подвоха с его стороны: она тоже бедна. И поэтому знает точно, что Элдж любит именно ее. А не деньги, которых у нее нет.

– Сиэлла, – отец отложил недоеденный хрустящий тост и сурово посмотрел на нее, – ты должна понимать, что твоя голодовка ничего не изменит. Желаешь ты этого или нет, но завтра ты будешь помолвлена с Нейтаном Тинклером.

При упоминании имени жениха Силь сжала зубы. В горле и груди поселился холод. Жуткий мороз, уничтоживший все тепло от улыбки Элджа.

Младший брат мэра Омирши, Нейтан Тинклер слыл богатым повесой, любящим азартные игры и вино.

Говорили, что он не выходит из-за покерного стола. Говорили, что за последние пять лет он ни разу не проиграл. Когда-то лишенный наследства за бесконечное пьянство и разврат, он заново сколотил состояние. Играя в покер.

Этот человек мог спасти ее семью от нищеты. Так считал отец, но Сиэлла думала по-другому. С чего ему делиться своим состоянием, шатким, как и у любого заядлого игрока?

С чего Нейтан Тинклер вообще вздумал жениться? И почему именно на ней?

О том, что она привлекла его как женщина, Сиэлла и не думала. Они встречались-то всего пару раз на каких-то пышных приемах, куда время от времени приглашали отца благодаря его благородному происхождению. Да, однажды он пригласил ее на танец, но Силь не захотела с ним танцевать. Ей было противно находиться рядом с ним. Она ненавидела игроков и уж точно не могла предположить, что самый знаменитый игрок Омирши предложит ей выйти за него замуж. Нет, не ей. Он предложит это ее отцу.

Силь никогда не пользовалась популярностью на подобных мероприятиях. Наверное, потому что предпочитала прятаться по углам вместо того, чтобы кружить в танце по гостиной. Она не любила танцевать. Она любила петь. Она хотела бы блистать на таких праздниках и званых вечерах, даря каждому немного радости волшебством музыки.

Но отец был непреклонен: знатной леди не пристало стоять на возвышении возле рояля и продавать себя, подобно уличной девке.

К сожалению, салонные разговоры и сплетни Сиэллу утомляли своей пустотой и однообразностью, поэтому на званых вечерах она предпочитала притворяться немой.

Как она могла привлечь внимание Нейтана Тинклера, циничного ублюдка, рядом с которым вились самые ослепительные красавицы Омирши? Да и разница в возрасте у них была довольно большой… Тинклеру было тридцать пять, и разгульный образ жизни уже оставил свои следы на его лице: вечные темные круги под глазами и морщины возле губ отталкивали двадцатитрехлетнюю Сиэллу. Он для нее слишком стар!

А еще она его боялась. До дрожи в коленках, до головокружения и обморока. Эти его глаза… Черные как ночь, они заставляли Сиэллу цепенеть. Это были глаза змеи. Глаза убийцы.

Будущий муж внушал ей откровенный ужас. И именно эти цепкие, заставляющие холодеть все внутри глаза были, пожалуй, самой главной причиной, по которой Сиэлла не хотела выходить замуж за Тинклера.

Со всем остальным можно было смириться, даже с тем, что ее, по сути, продают… но не с этим.

А в свете последних событий…

Шесть дней назад общество содрогнулось от известия, что неподалеку от ратуши, в самом сердце огромного города, было найдено тело Кирана Крейна, молодого и безрассудного виконта, который вот-вот должен был жениться на одной из самых богатых наследниц Омирши. В самом факте убийства не было ничего странного: добившись руки Зиры Мейнар, он перешел дорогу слишком многим, но способ убийства был ужасен.

Бедняге отрубили пальцы, а потом каким-то страшным клинком разворошили внутренности, вытащили из живота печень и уложили пальцы на ее место. А печень засунули в рот. Газеты буквально трубили об этом, и крики разносчиков раздавались на каждом шагу. Пожалуй, впервые за долгое время тираж разлетелся еще до обеда. В кармане сюртука жертвы убийца оставил «подарок». Игральную карту, туза треф. И газетчики тут же дали убийце прозвище Туз.

Сиэлла помнила, как страшно ей было читать ту статью. А еще она помнила, что после обеда в их дом пришел Нейтан Тинклер. И отец объявил о предстоящей помолвке.

Эти два события никак не были связаны между собой. Но совпадение пугало.

Три дня назад таким же образом убили еще одного. Какого-то простолюдина, торговца рыбой. Но снова – неподалеку от ратуши. И снова – в кармане туз. Червонный.

Омирша, город, за которым кончался Хортелл и начинались владения степняков – кровожадных кочевников, чьи набеги прекратились лишь полсотни лет назад, был привычен к странным обрядам беспокойных соседей. И к их жутким культам.

Но Туз точно не был кочевником. Степняки не играли в карты.

Только в кости.

Устав от совершенно бессмысленного соблюдения приличий, Сиэлла резко встала из-за стола, несколько раз моргнула, справляясь с головокружением, и твердо посмотрела на отца. Судя по его взгляду, он был очень недоволен тем, что она покинула завтрак раньше его.

– Я никогда не думала, что такое скажу. Я ненавижу тебя. Ты используешь меня, чтобы поправить свое положение. Ненавижу…

Глаза защипало от подступающих слез, и Силь поспешила выбежать из столовой, не слушая окриков отца и мачехи.

Надежды нет. Ее просто продают, как породистую сучку. Красивую собачку с хорошей родословной. И чувства собачки никому не интересны. Никому!

Важна лишь ее цена.

Ноги сами понесли ее на улицу, где она встретила покорившиеся первому дню осени и первым же заморозкам поникшие цветы.

Только бархатцы оранжевыми всполохами раскрашивали царящее вокруг уныние. Скоро и листья станут желтыми, сгорят в собственном пожаре и опадут, оставив остовы деревьев чернеть. Это произойдет быстро: степные ветра уже идут на Омиршу, и скоро в городе станет очень холодно.

Солнце еще не знало, что лето закончилось, поэтому, несмотря на то что ночная стылость еще не полностью ушла, Сиэлла не замерзла, хотя и была в одном платье. Впрочем, она в любом случае не стала бы возвращаться за накидкой.

Так и не позволив слезам вырваться, она судорожно вздохнула, провела ладонями по лицу и шагнула к воротам отделяющей владения графа Ремур от остального мира невысокой, чуть выше двух метров, каменной стены.

Ворота давно скрипели: Элдж никак не мог добраться до них, потому что отец не давал денег на смазку, и это почему-то разозлило Сиэллу еще больше.

На наряды для приемов деньги есть, а просто смазать механизм ворот – нет!

Она покинула владения отца, и на нее тут же нахлынули запахи давно уже проснувшегося города, его шум и гвалт. Создавалось впечатление, что ее дом и сад находились под куполом, скрывающим их от внешнего мира.

– Слушайте все! Туз снова вышел на охоту! Динар Крейн мертв! Скольких еще убьет маньяк, пока магполиция бездействует?! – сквозь грохот проезжающего мимо экипажа услышала Сиэлла.

На другой стороне улицы Мятного Хлеба стоял мальчишка-разносчик.

Еще одно убийство? Третье за пять дней?

Крейн… это же брат первой жертвы! Скромный парень, Сиэлла помнила его по салонным сборищам. Тоже прятался по углам.

Сиэлла почувствовала, как ее начинает бить озноб. И прохлада первого дня осени здесь была ни при чем.

Словно завороженная, она пересекла улицу, не обращая внимания ни на что, чем сильно рассердила возницу очередного экипажа, едва не попав под копыта несущихся лошадей. Пропустив мимо ушей грязную ругань, она подошла к мальчишке и сунула руку в карман. Нащупав ассигнацию, протянула ее разносчику.

– Дай одну, – отрывисто сказала она.

Разносчик глянул на достоинство ассигнации и скривился. Пять медянок, ровно столько, сколько стоит один экземпляр. И не скажешь теперь, что сдачи нет, «но ведь вы же так щедры, благородная госпожа!».

Как только газета оказалась в ее руках, Сиэлла впилась взглядом в центральный заголовок.

«Новое убийство благородного. У Крейна остался последний сын, неужели и его ждет страшная участь?»

Статья была большой, и яд в адрес магполиции буквально сочился из страниц. На самом деле Силь не считала это правильным. Она была уверена, что детективы делают все, что могут. Такое громкое дело… если бы маньяк убивал простолюдинов, возможно, такой шумихи бы и не было…

Но третьей жертвой опять стал благородный. Из статьи было понятно, что газетчикам удалось увидеть тело, но комментариев от магполиции они не дождались. Со смаком и подробностями было расписано то, что и так было известно наперед. У жертвы отрубили пальцы правой руки, распотрошили и вытащили печень. В сюртуке был туз пик. И опять тело нашли неподалеку от ратуши.

Как будто в насмешку над мэром.

Сиэлла нахмурилась. Правая рука… она хорошо помнила, что первую жертву лишили пальцев левой руки. А что насчет торговца рыбой? Кажется, про него не было написано ничего…

Но одно было понятно точно. Теперь – это было ясно как день.

Туз не остановится. Кем бы он ни был.

– Силь! – На плечи опустилась тяжелая ткань, и Сиэлла, испуганно вздрогнув, обернулась.

Элдж виновато смотрел на нее, и в его глазах плескалось отчаяние.

– Ты зачем убежала? Холодно…

Он, оказывается, накинул на нее свой плащ, и только сейчас Сиэлла поняла, что первый день осени действительно выдался холодным. Потому что сейчас по ее телу разливалось блаженное тепло.

И она не знала, что именно ее сейчас согревает: теплая ткань или присутствие Элджа.

Сиэлла свернула газету и сунула ее под мышку.

– Они сильно рассердились, да? – спросила она.

Элдж криво усмехнулся.

– А как ты думаешь? Твой отец не любит непослушания. Тебе лучше вернуться.

Чувство полнейшей безнадежности охватило ее. Она знала, почему Элдж выглядит виноватым. Он любил ее, но не мог помешать отцу сломать ей жизнь.

Сиэлла судорожно выдохнула и скинула плащ. Выпрямилась, расправила плечи и вздернула подбородок.

Омирша будто бы затихла, затаила дыхание, наблюдая за ней. Гвалт и шум заволокло пеленой, и звуки достигали ее слуха словно сквозь затычки. Единственное, что она слышала ясно и четко, – дыхание Элджа. Ей казалось, что, если она прислушается, сможет разобрать биение его сердца.

Сердца, рядом с которым ее собственное начинало биться быстрей.

Но им нельзя.

Не судьба.

Еще раз выдохнув, Сиэлла похлопала Элжа по руке и двинулась к воротам. Сейчас она зайдет в дом, закроется в своей комнате и немного поспит. При этой мысли резь в желудке стала невыносимой…

Да она лучше умрет, но не выйдет замуж за циничного ублюдка и игрока! Но смерть от голода – это слишком долго.

И мучительно.

Отгоняя малодушное желание отправиться на кухню и съесть хотя бы краюшку черного хлеба, Сиэлла быстро прошла по каменной дорожке через сад, поднялась на крыльцо и… нос к носу столкнулась с отцом.

Прищуренные глаза и гневно раздувавшиеся ноздри не обещали ничего хорошего, и она решила, что лучшая защита – это нападение.

– Вот! – Она вытащила газету и помахала ею перед носом опешившего отца. – Третье убийство! Вы собираетесь выдать меня замуж в то время, когда по улицам Омирши бродит маньяк!

К сожалению, отец быстро пришел в себя. Он вырвал газету из ее рук и уставился на заголовок.

– При чем здесь Туз? – скривив губы, спросил он. Его тоже впечатлила статья, как бы он ни пытался это скрыть.

– При том, что я не собираюсь играть свадьбу в темное время! Я знала Динара Крейна…

– Ты была едва с ним знакома… – процедил отец. – Собираешься носить по нему траур?

– А может быть, и да! – беспомощно воскликнула Силь, понимая, что проиграла. С чего ей вообще пришло в голову приводить подобный аргумент? К сожалению, серийный убийца никак с ней не связан и она не может использовать его против нежеланной свадьбы.

Интересно, а если Тузом окажется Нейтан Тинклер? Сиэлла даже усмехнулась этой неожиданной мысли. Тогда уж отец точно не сможет ее ему продать. И как было бы приятно сказать: я же говорила, что он мне не подходит.

Увы, отец не дал ей всласть насладиться этими мыслями, сказав:

– Отправляйся в комнату и приведи себя в порядок. Твой будущий жених прислал записку. Он хочет посетить нас, обсудить кое-что. И я хочу, чтобы сегодня ты встречала его рядом со мной.

– Нет! – вскричала Сиэлла. – Папа, пожалуйста!

– Хватит, Силь, – непреклонно ответил отец. – Ты избежала уже двух встреч, притворяясь больной или уставшей. Сегодня ты с ним встретишься. И мне все равно, как ты себя чувствуешь.

С этими словами отец развернулся и пошел в гостиную, оставив Сиэллу одну.

Только сейчас она обнаружила, что все это время они разговаривали через порог.

А обернувшись, увидела, что Элдж стоит у ворот и на его лице застыло отчаяние.

Она горестно вздохнула и зашла в дом.

Ей хотелось умереть.

Больше никого не встретив, она добралась до своей комнаты и закрыла дверь на ключ.

Что же делать? Встречаться с Нейтаном ей не просто не хотелось – даже мимолетная мысль о нем бросала в дрожь.

Сев на кровать, она вытянула руки и стала бездумно разглядывать свои ладони. Разум будто покрылся слоем степной пыли, мысли текли медленно, вязко, словно сосновая смола.

Наверное, это от голода. Скорее всего, это именно так. Энергии почти не осталось, она истратила все на пробежку за газетой. Может быть, стоит прикинуться сумасшедшей?

Кажется, у нее это получится очень хорошо! Просто отпустить себя… наговорить Тинклеру странных вещей… он сам сбежит!

Или, может быть, попробовать договориться?

О чем? О чем она может с ним договориться? Ей нечего ему предложить взамен! Нечего! Убедить его в ненужности этого брака? Как? Он ее совсем не знает, а она… боится его.

Силь подумала, что вряд ли сможет нормально поговорить с будущим мужем.

А что она будет делать потом, когда… если они поженятся?

А что будет делать он?

При мысли о том, что эти глаза будут смотреть на нее всю оставшуюся жизнь, Сиэлле стало совсем плохо.

Так ничего и не придумав, она закрыла лицо руками, уткнулась лбом в колени и затихла. Хотелось расплакаться, но не получалось. Ничего не получалось. Даже думать.

Поэтому когда кто-то тихо подошел к ее комнате, она услышала. Кто-то не решался постучать, и как бы Сиэлла ни хотела, но это был не Элдж.

Она узнала это дыхание.

Оторвав руки от лица, она поднялась и подошла к двери.

– Что тебе нужно, Элис? – спросила она.

Мачеха переступила с ноги на ногу, Силь слышала это так ясно, будто между ними не было закрытой двери.

– Я… я попросила твоего отца не заставлять тебя встречаться с Нейтаном… сегодня. – А вот голос Элис звучал глухо.

На Сиэллу накатило странное безразличие.

– А завтра? – спросила она. – Или на собственную помолвку я тоже могу не приходить?

– Силь… открой, пожалуйста.

Пожав плечами, Сиэлла подчинилась. Элис стояла на пороге, а в ее глазах можно было прочесть искреннее сочувствие.

– Так что же? Я могу и завтра не приходить? – спросила Сиэлла жестко.

– Силь… мне очень жаль. Правда жаль! Я не представляю, каково тебе. Я люблю твоего отца, я… мне действительно очень жаль. Я бы хотела тебя поддержать…

– …но ты не хочешь прожить всю оставшуюся жизнь в нищете, когда есть такой прекрасный шанс, да? – усмехнулась Сиэлла.

Как бы она ни хотела услышать в интонациях мачехи фальшь – ее не было. Но это ничего не меняло. Элис искренне сочувствовала ей, но при этом не собиралась уговаривать мужа отменить помолвку.

Она, Сиэлла, должна стать овцой на алтаре Старухи – одного из самых жестоких божеств степняков, чтобы остальные обрели желаемое.

В который раз за сегодняшний день она почувствовала себя вещью.

– Убирайся, Элис. И Эви передай, чтобы не приходила. Мне не нужна поддержка, – спокойно сказала Силь.

– Но… – В глазах мачехи появились слезы. – Послушай… я… я тебя поддержу… если он будет тебя обижать, мы… твой отец…

– Моему отцу все равно, – безжизненно ответила Сиэлла. – Он сам так сказал. Да и тебе все равно. Ты сочувствуешь мне, да, но, если бы был шанс остановить все это и Нейтан Тинклер отказался от свадьбы, оставив все как есть, что бы ты выбрала? Меня или деньги?

Элис закусила губу.

– Силь…

– Я так и думала, – спокойно сказала Сиэлла. – Я тебя не осуждаю, Элис. На твоем месте я думала бы так же.

И она закрыла перед мачехой дверь.

Не слушая ее сбивчивые попытки оправдаться, она подошла к большому зеркалу в резной раме. Позолота облупилась, да и амальгама была неровной.

Что ж, если Нейтан Тинклер хочет встречи, она исполнит его желание.

Все равно она не нужна никому, кроме влюбленного в нее слуги.

Может, стоит наложить на себя слой краски? Подвести глаза черным карандашом, стащить у мачехи карминовую помаду и яркие румяна? Возможно, Нейтану Тинклеру не понравится, что его будущая жена выглядит вульгарно, и он откажется от мысли жениться на ней? И платье… обязательно нужно платье с открытыми плечами и глубоким декольте. Волосы… волосы она распустит, начешет, и тогда уж точно будет выглядеть как шлюха!

С другой стороны – у ее будущего мужа репутация не самого благопристойного мужчины высшего общества. Пожалуй, более циничного ублюдка, пренебрегающего общественными приличиями, нужно еще поискать… А вдруг ему, наоборот, придется по вкусу?

Что же делать?

Сиэлла провела рукой по своим темно-каштановым волосам и намотала косу на руку. А если она отстрижет ее, как делают степняки в знак скорби? Это уж точно никому не понравится!

Даже ей самой…

Но отец, очевидно, предполагал что-то подобное, потому что не успела Сиэлла хоть что-нибудь решить, в комнату опять постучали.

– Кто там? – недовольно спросила девушка.

– Это я, Мирра! Госпожа, впустите меня, пожалуйста! – послышался умоляющий голос горничной.

Что ж, этого следовало ожидать. Отец прислал к ней служанку, предполагая, что она может что-нибудь выкинуть. Как ни странно, Сиэлла почувствовала нечто похожее на облегчение.

Мирра помогла ей переодеться в красивое платье из зеленого бархата, переплела косу и заколола ее сзади, открывая шею. От драгоценностей Силь отказалась, и горничная не стала настаивать. Да и много ли у Сиэллы драгоценностей? Серебряная подвеска с большой черной жемчужиной да жемчужная же нить.

Жемчуг совершенно не подходил к зеленому бархату.

Пока Мирра возилась с прической, Сиэлла вновь почувствовала, что у нее начинает болеть живот. Голод опять проснулся.

Ничего. Наверное, после помолвки не будет смысла продолжать этот ненужный и бесполезный протест. Сиэлла поймала себя на мысли, что хочет, чтобы все произошло как можно быстрее.

Вот отец удивится, если она предложит не тянуть и объявить о свадьбе уже сегодня!

Усмехнувшись своим мыслям, Сиэлла отпустила горничную, пригладила подол и прислонилась к стене. Ей казалось, что если она сядет, то боль станет сильней.

Надо заканчивать. Если уж умирать, то не от голода.

В гостиной тикали часы, и Силь слышала их так ясно, будто они были возле ее уха.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Надо настроиться. Смириться. Может быть, не все так плохо?

Тик-так. Тик-так.

В конце концов, ее отдают замуж не за уродливого старика.

Тик-так.

Может, если она будет правильно себя вести, Нейтан Тинклер разрешит ей петь? Хотя бы для себя. Интересно, а у него в доме есть рояль?

Тик…

Хотя бы очень маленький…

Так…

Или хотя бы клавикорд?

В гостиной послышались голоса, хлопнула дверь, и Сиэлла поняла, что все ее смиренные мысли улетучились. Снова поднялась волна обиды, непринятия и ненависти.

И когда, черт возьми, она успела съесть нож?

Внезапная резь в животе была настолько сильной, что Сиэлла не смогла сдержать стон.

Больно… как же больно…

В глазах рябило, в голове будто взрывались фейерверки, а очередной нож в животе, кажется, порезал печень.

Сползая по стене вниз, Сиэлла подумала, что точно знает, как больно было жертвам Туза…

Сколько она так просидела? Время остановилось или текло как обычно? А что, если прошла целая вечность? И эта вечность была для Сиэллы болью. Сначала резкой, а потом – тягучей, словно кто-то разбередил незажившую рану.

Вспышки сменились темной пеленой, и в один прекрасный момент Силь обнаружила, что лежит на полу.

Как она может встречаться с Нейтаном Тинклером в таком состоянии? Но Силь понимала – отец вынесет ее на руках, если понадобится. Упрямство сыграло с ней злую шутку.

Кое-как поднявшись, Сиэлла отряхнула платье и снова прислонилась к стене. Боль в животе немного стихла, затаилась, чтобы ударить в самый неожиданный момент. Она сама виновата. Сейчас, когда ей нужны все силы, их просто неоткуда взять!

Идиотка, вот кто она.

Не помня себя и не понимая, зачем она это делает, Силь подошла к платяному шкафу, выдвинула один из ящиков и вытащила перчатки. Длинные, они закрывали всю ее кожу до самых рукавов платья.

Выполненные из белоснежного бархата, они не подходили под ее наряд совершенно, но Сиэлла почему-то решила, что с ними ей будет лучше.

Так он к ней не прикоснется.

Хотя бы сегодня.

Стоило ей натянуть перчатки, как в дверь постучали.

– Сиэлла! Ты здесь? – Голос отца. Он был очень зол, Силь слышала это даже через дверь.

Почему он злится? Он же не хотел, чтобы она встречала Нейтана Тинклера вместе с ним? Или хотел? Силь не могла вспомнить. Она смотрела на свои белоснежные перчатки и понимала, что в ее голове не осталось ни одной связной мысли.

Она медленно, будто идя на заклание, подошла к двери и открыла ее.

Отец действительно был зол.

– Почему ты не спустилась? – сердито спросил он. – Я же…

– Папа… мне очень плохо… – В желудок снова воткнулся нож, и Силь, не притворяясь, застонала и схватилась за живот. – Пожалуйста…

– Не обсуждается, – отрезал отец. – Я предупреждал. И хватит делать вид, что тебе плохо! Я и не думал, что ты такая лгунья!

Но ей действительно плохо!

Зря она в прошлый раз притворялась… Теперь отец ей просто не поверит.

– Помоги мне… – Она протянула ему руку. – Просто отведи. Я… – Боль в животе становилась все сильней. – Я волнуюсь.

Отец предложил ей локоть и повел вниз, в гостиную.

Он все-таки ей не поверил: несмотря на застилающую глаза боль, Сиэлла видела, как он сердит. Может быть, он сердит не на нее? Может, что-то случилось и ее жених его больше не устраивает?

Вряд ли. Иначе бы ее не вели на эту встречу.

Перед дверью гостиной отец остановился.

– Я хочу, чтобы ты меня не опозорила, дочь. Я оставлю вас на несколько минут. Совсем ненадолго. Пожалуйста, будь с ним любезна. Он все-таки приближен к верхушке нашего города!

Силь судорожно кивнула. Она не знала, как ей трактовать слова отца. С одной стороны, он просто просил, а не приказывал… с другой – неужели он не видит, что Нейтан Тинклер всего лишь игрок, лишенный наследства? Неужели он забыл, что мэр предпочитает не вспоминать, что у него есть младший брат?

Нет, Нейтан не приближен к верхушке. Он, скорее, достиг самого дна. И хочет утащить ее вслед.

– Я постараюсь, – почти беззвучно прошептала Силь, приказала себе не замечать боли и толкнула дверь.

Чем быстрее они начнут, тем быстрее все это закончится.

Нейтан Тинклер стоял спиной к широкому витражному окну, и свет лился на него… сквозь него, заставив Сиэллу прищуриться. Разглядеть можно было только его силуэт, и она решила, что так даже лучше. Есть повод отвести взгляд, опустить глаза в пол и не смотреть. Не видеть тьмы, которая опускается на нее, когда она видит его черные глаза.

Она нехотя закрыла дверь, слыша, как удаляются отцовские шаги, и повернулась к будущему мужу. Нет. Будущему жениху, завтра они только объявят о помолвке.

У нее еще есть время побыть… свободной?

Она повернулась к Нейтану и слегка склонила голову.

– Добрый день, господин Тинклер. Искренне рада… вас видеть. – В желудок опять вонзился нож, и она закусила губу, чтобы не застонать.

Нет, перед ним она не будет слабой. Не будет. Она справится.

– Вы бледны, – раздался его голос. Резкий, скрежещущий, словно сталь по стеклу.

Сиэлла почувствовала, как ее берет злость. Он даже не поздоровался с ней! Воистину, этот человек не ведает о приличиях! Неудивительно, что в высшем обществе его принимают только из-за того, что он – брат мэра.

– Это… пудра.

О чем ей с ним говорить? О чем можно вести разговор с силуэтом? Неужели он не понимает, что ей неудобно на него смотреть?

Будто услышав ее мысли, Тинклер отошел от окна и приблизился к ней. Теперь она могла его видеть, и это тоже было плохо. Теперь тьма его глаз разливалась по комнате, заставляя Сиэллу дрожать.

Она поспешно опустила взгляд в пол. Тинклер встал в шаге от нее, и теперь она чувствовала его запах. Терпкий одеколон, кофе и… кровь. Да, она чувствовала запах ржавчины, отчего к ее горлу подкатил комок тошноты. Мысль о том, что Нейтан Тинклер может оказаться тем самым Тузом, перестала ей нравиться. Ей же предстоит стать его женой!

Женой.

От этой мысли ее затрясло еще сильнее.

– Тебе холодно? Ты дрожишь… – Он взял ее руку и поднес к губам, заставив порадоваться, что на ней перчатки. Она не представляла, что бы с ней сейчас было, если бы он коснулся ее кожи.

Комок поднимался все выше, и Сиэлла сглотнула горечь.

– Все… все хорошо, господин Тинклер.

Она не может. Не может она быть с ним любезной!

Он отпустил ее руку и будто бы немного отодвинулся. Запах одеколона, кофе и ржавчины заполнил ее ноздри и не давал покоя.

– Тебе нужно привыкнуть к моему имени. Меня зовут Нейтан. Завтра ты станешь моей невестой, не забыла?

Как она может об этом забыть? Не поднимая глаз, она раскрыла ладонь и повернула тыльной стороной, смотря на то место, где только что были его губы. Белоснежная перчатка показалась ей измазанной, грязной. Или это обман зрения?

Боль снова стала всем, чем была Сиэлла, и она услышала, как в ушах стрекочут тысячи сверчков.

Нет! Нет, она не упадет в обморок! Он же тогда… он же сможет прикоснуться к ее коже! И она не будет этого помнить. Она не узнает, что он делал!

Нет. Нет.

Чтобы хоть как-то справиться с дурнотой, она подняла голову и столкнулась с ним взглядом. Теперь она могла видеть его очень хорошо. И не видеть одновременно – все ее существо заполнила тьма, вытекающая из его глаз.

Тьма, обрамленная ресницами, морщинками и кругами от очевидного недосыпа, она текла словно смола, цеплялась за трехдневную щетину и падала вниз. Расцветала на белоснежном вороте рубашки, сливалась с угольно-черным сюртуком… и, только опустив взгляд на руки Нейтана, Сиэлла почувствовала себя чуть свободней.

Боль, о которой она почти забыла, когда попала в ловушку тьмы, ударила ее со всей силы, и, не в силах сдержаться, Силь схватилась за живот. Она скорее почувствовала, чем увидела, что ее будущий жених нахмурился.

– Тебе плохо. – Он не спрашивал, а утверждал.

– Н-немного, – ответила Силь, отгоняя вездесущих сверчков, которые с каждой секундой становились все настойчивее. – Простите меня…

Она же обещала, что будет любезной, так?

Сиэлла вновь уставилась на его руки… на выглядывающие из-под рукавов сюртука накрахмаленные манжеты рубашки. И поняла, почему ей мерещится запах ржавчины.

Он ей не мерещился. Один из рукавов был измазан кровью. Совсем чуть-чуть, самый край, но это стало последней каплей.

Она резко отшатнулась от Тинклера, оступилась, подвернула ногу и едва не упала.

– Что с тобой?! – Его противный хриплый голос заставил сверчков зазвучать еще явственнее.

Нейтан подался вперед, наверное, хотел поддержать, но при мысли, что к ней притронутся пальцы, которые недавно были в крови, Силь запаниковала, дернулась и все-таки упала.

– Не прикасайся ко мне, не прикасайся ко мне, не прикасайся!!! – завизжала она.

Живот опять взорвался болью, она перевернулась, встала на четвереньки и уставилась на его ботинки. Как ни странно, они идеально блестели, даже пыли на них почти не было.

– Не прикасайся… я сама встану, – сквозь застилающее разум надвигающееся беспамятство сказала она. – Не подходи… не подходи ко мне.

«И не говори… молчи… прошу тебя, молчи…»

Она так боялась, что он склонится над ней и вновь прикоснется, даже через ткань, что кое-как доползла до стены и села, прислонившись к ней спиной.

– Прости… те… я действительно… плохо себя чувствую.

Тинклер молчал. Она подняла на него взгляд и увидела, что он смотрит не на нее, а на дверь, откуда она пришла. Потом он подошел к небольшому низенькому столику и взял серебряный колоколец.

Позвонив в него, он отошел к окну, снова став всего лишь силуэтом.

Сиэлле стало даже немного стыдно. По сути, сейчас он не сделал ничего плохого. Он хотел ей помочь, а она устроила истерику.

Отец будет недоволен.

На зов явилась не Мирра, и даже не отец.

– Силь? – Элис казалась обеспокоенной. – Что произошло?

– Почему вы не сказали, что ваша падчерица больна? – Голос Нейтана звучал недовольно. – Посмотрите на нее, она же бледна как моль. Падает на ровном месте, не видит перед собой ничего. По-вашему, я бы настаивал, если бы знал, в каком она состоянии?

– Это… это волнение… – Элис растерялась. – Сейчас…

Мачеха подошла к Сиэлле и помогла ей встать.

– Пожалуйста… не оставляй меня с ним одну. – Сиэлла изо всех сил сжала руку Элис. – Умоляю…

Она говорила тихо, надеясь, что Тинклер не услышит.

– Я… господин Тинклер, я прошу прощения. Дело в том, что Сиэлла немного перенервничала и от этого сегодня не прикоснулась к еде. Завтра она будет в порядке.

– Вызовите ей врача, – приказал Нейтан. – И пусть поспит. Она на грани обморока, если вы не заметили. Передайте вашему мужу, что я жду его завтра утром. Надо кое-что обсудить.

Обсудить? Может… может, он отменит помолвку? Или хотя бы отложит…

– Я передам, – кивнула Элис, поддерживая Силь.

– До встречи. Надеюсь, к завтрашнему вечеру ваша падчерица придет в норму. – Нейтан вышел из гостиной, и Сиэлла, поняв, что больше не нужно держаться, отдалась во власть беспамятства.

Что было дальше в этот день, Силь толком не помнила. Она просыпалась в своей кровати, Мирра или Элис кормили ее из ложечки теплым бульоном, потом разводили в стакане с водой какой-то кислый порошок, давали ей выпить, и она снова проваливалась в небытие.

И там, в глубинах сознания, ее ждал Туз. Иногда он принимал облик отца, иногда – Нейтана Тинклера, а один раз пришел к ней в облике Элджа. В ее сне Туз пах хорошим табаком, душистым вином и кровью. За спиной Туза, кем бы Сиэлла его ни видела, колыхался бесконечный плащ из тьмы. Тьма смотрела на нее сотнями и тысячами глаз, подмигивала, манила к себе.

Силь не хотела смотреть на тьму, она отворачивалась и бежала прочь. Так быстро, как только могла. Но тьма была проворней. Она настигала ее, опутывала тонкими щупальцами, которые обжигали кожу, ласкала ее, оставляя жуткие ожоги.

Каждый раз сон заканчивался одинаково. Тьма хватала ее за лодыжки, высоко поднимала, а потом швыряла на камни, покрытые тонким слоем песка. И это было больно.

Очень больно.

Когда Сиэлла наконец пришла в себя, за окном было светло. Неужели прошло так мало времени? Ведь во сне время может растянуться до бесконечности, тогда как в реальности пройдет несколько секунд.

– Доброе утро, соня! – послышался голос от двери.

Повернув голову, Силь увидела Элджа.

– Уж-же утро? Я…

– Ты почти сутки проспала. Тсс… – Он приложил палец к губам. – Не говори ничего. Сначала послушай.

Он стремительно приблизился к ней, помог сесть на кровати, взбив подушки, чтобы ей было удобнее, а потом встал на колени у изголовья. Он был так близко. Сиэлле казалось, что она сможет посчитать каждую ресничку.

В нос ударил запах табака и вина.

– Элдж… что происходит? – Запах ее испугал. Это был запах из сна, только привкуса крови не хватало.

Так может пахнуть только Туз, но никак не Элдж!

Элдж нежно улыбнулся. Поднял руку и ласково, почти невесомо, провел по ее щеке, а потом выпалил:

– Давай убежим?

От этих слов у Сиэллы перехватило дыхание.

– Элдж… – не зная, как выразить охватившее ее чувство, пролепетала она. – Я… я согласна!

Она только сейчас поняла, что ждала этих слов с того самого момента, как узнала, что отец собирается продать ее Нейтану Тинклеру.

– Вот и хорошо. – Улыбка Элджа была такой светлой, что Сиэлла почувствовала себя согретой лучами весеннего солнца. И пусть в Омирше сейчас осень, приправленная запахом прели и полынной горечи, сейчас, когда у нее появилась надежда быть с Элджем, в ее душе расцветала весна.

Подавшись вперед, он чуть коснулся ее губ своими, а потом снова погладил по щеке.

– Я все устрою, – торопливо прошептал он, шевеля дыханием ее волосы. – Единственное, что требуется от тебя, – ждать. И вести себя хорошо. Будет обидно, если тебя запрут на ключ.

– Собираешься меня похитить? – хихикнула Сиэлла. После мимолетного поцелуя Элджа ей стало так хорошо, как не было никогда.

Это так сладко – знать, что тебя любит тот, кому ты отдала свое сердце.

– Нет. Не похитить. А взять тебя себе, – серьезно ответил Элдж. – Как только ты избавишься от гнета своей семьи, мы поженимся.

– Ох, Элдж! – Сиэлла счастливо рассмеялась и вновь потянулась к его губам.

Они были мягкими, горячими и очень нежными. Почему они раньше не целовались? Они ведь давно знают о чувствах друг друга. Что им мешало быть счастливыми? Разница в положении? Дурацкое общество, которое ее осудит, если… когда она выйдет замуж за простолюдина?

К черту общество.

К черту запреты.

К черту Нейтана Тинклера со всеми его деньгами!

Сиэлла счастлива.

* * *

Строго наказав ей никаким образом не выдавать себя, Элдж ушел. Он обещал, что все устроит за пару дней, надо только немного потерпеть. И Сиэлла верила. Она верила ему, как самой себе. Потому что это Элдж. Ее Элдж, который любит ее не за деньги. Не за титул. Он просто ее любит.

А она любит его.

Элдж ушел, но след прикосновений его губ остался. И Сиэлла поклялась себе, что сегодня на помолвке она не позволит Нейтану Тинклеру стереть этот след.

Предстоящий прием ее больше никак не трогал. Когда утро перешло в день, в ее комнату пришла Элис. Мачеха обеспокоенно осмотрела ее и спросила, сможет ли Силь выдержать этот вечер. Сиэлла знала, что может. Сейчас, когда на ее губах горели поцелуи Элджа, она могла все.

Ей было так хорошо, что она едва сдерживалась, чтобы не закричать о том, как же она счастлива!

Приходилось делать вид, что самочувствие не позволит ей присутствовать на вечере от начала до конца.

Отец так и не пришел.

Не то чтобы Сиэлла его ждала, но выглядело это безобразно. В конце концов, вчера ей действительно было очень плохо, но отцу было плевать.

Убедив мачеху, что на непосредственном объявлении помолвки она присутствовать сможет (Элдж же сказал вести себя хорошо!), она обронила, что, наверное, не выдержит весь вечер. Мачеха обещала, что поговорит с отцом.

Сиэлла была довольна. Если она уйдет рано – у нее будет больше шансов избежать ненужных объятий нежеланного жениха, который еще не знает, что ему никогда не стать ее мужем.

Когда Элис ушла, Силь поднялась с кровати, вызвала Мирру и попросила принести ей свежую газету. Сегодня ночью Туз не объявлялся, и это тоже было хорошо. Сиэлла сама не знала, почему ее интересует это дело. Да, убили ее знакомого… но ведь она заинтересовалась этим убийцей после первого совершенного им преступления!

В любом случае сегодня ночью маньяк спокойно спал в своем логове. Или не спал. Но все равно никого не убил.

Принесли завтрак, а точнее – обед, потому что завтрак Сиэлла проспала.

Это было не важно. Нужно вести себя хорошо, и поэтому она безропотно проглотила овощное пюре и маленький кусочек белого мяса, приготовленного на пару специально для нее.

Потом Мирра унесла посуду и вернулась для того, чтобы помочь ей собраться. Служанку очень удивило откровенно приподнятое настроение Сиэллы, и та поняла, что она может рассказать о ее поведении отцу. Случайно, без умысла.

Поэтому она изо всех сил попыталась придать себе скорбный вид.

Не получалось. След от жарких поцелуев Элджа все еще горел на ее губах.

– Вы очень хорошо выглядите, госпожа Сиэлла, – закончив с прической, сказала Мирра. Силь так и не поняла, догадалась ли служанка, что ее грусть – напускная, или нет.

– Спасибо… – В зеркале действительно отражалась довольно-таки симпатичная девица. Она уже была не такая бледная, как вчера. И, наверное, не такая растрепанная. Белые перчатки сегодня прекрасно подходили к бежевому платью, а кружевной ворот Сиэлла подняла.

Ей хотелось, чтобы этот мир видел ее саму как можно меньше.

Если бы она могла – спрятала бы лицо под вуалью.

Жаль, что ей не по кому носить траур.

Жаль. Потому что сияющие глаза ее выдавали. Ей казалось, что все вокруг видят… все вокруг знают, что еще совсем недавно она целовалась с Элджем!

Но ничего. Даже без вуали она готова. Готова встретиться с Нейтаном Тинклером и его тьмой.

Встретиться и стать его невестой.

Гостей было совсем немного: к сожалению, их семья не могла позволить себе устроить пышный вечер и пригласить полгорода. Ведь Нейтан Тинклер еще не купил ее. Он еще не дал ее отцу денег. Хотя, возможно, помог с организацией помолвки.

Спустившись в полупустую музыкальную гостиную, Сиэлла оглядела гостей и с горечью осознала, что на ее помолвку «забыли» позвать ее подруг. Все гости были отцовскими друзьями с женами, еще Силь заметила несколько незнакомцев. Возможно, знакомые Нейтана.

Ну что ж, ей все равно. Эта помолвка ничего не значит. Она не выйдет замуж за Тинклера. Ведь на ее губах горят поцелуи Элджа, а в груди горит огонь надежды.

Этот огонь согревает, наполняет ее радостью предвкушения.

Этот огонь поможет ей не поддаться страху.

Увидев будущего жениха, Сиэлла с удивлением поняла, что вчерашняя сцена дала свои плоды. Он лишь кивнул ей в знак приветствия, не делая попыток приблизиться. Возможно, не позволять ему прикоснуться к себе будет не так уж и сложно?

Огонь в груди был так ярок, что тьма, которая вчера буквально затопила ее, сегодня спряталась в глазах Нейтана, не пытаясь выбраться. Сегодня его взгляд ее не пугал, не вызывал приступов паники или боли.

И это тоже было хорошо. Потому что она должна вести себя тихо. Не высовываться и не давать отцу повода ее запереть.

Пусть они думают, что она смирилась. Пусть…

Пусть они мечтают о деньгах Тинклера, которых не увидят. Сиэлла и не подозревала, что ее обида на отца так велика. Понимая, что она обрекает его на дальнейшую нищету, она не испытывала никаких мук совести. Может быть, потому, что ни вчера, ни сегодня он даже не пришел спросить, как она себя чувствует? И сестра тоже не приходила… По сути, за ней ухаживали служанка и мачеха. Элис… за Элис было немного обидно. Но ведь она вышла замуж за отца не из-за денег!

Подойдя к столам, Силь обнаружила, что на них только закуски. Значит, на горячее денег не хватило. Зато было несколько бутылок игристого вина, не самого дорогого.

Интересно, каково сейчас Нейтану? Он ведь наверняка привык к самому лучшему! Будто услышав ее мысли, будущий жених прервал разговор с одним из мужчин, с которыми она была незнакома, повернулся к ней и встретился с ней взглядом.

Совершенно ничего не выражающий, сегодня он не заставил ее оцепенеть или испугаться. Надо соблюсти приличия и подойти к нему.

С другой стороны – она еще не поздоровалась с собственным отцом! Где он, кстати?

Подарив Тинклеру неуверенную улыбку, Сиэлла вновь начала оглядывать собравшихся людей. Но глаза натыкались на потертый ковер, ветхие скатерти, стулья, обивку которых уже давно пора было менять. А еще она заметила, что исчез рояль.

Как? Почему? Забыв, что она все равно собирается покинуть этот дом и сбежать навсегда, Сиэлла ощутила горький укол обиды.

О нет, она не думала, что огромный инструмент, подаренный ей отцом на четырнадцатилетие в те времена, когда у них еще были не такие большие проблемы, перевезен в дом Тинклера. Ее будущий жених, даже если столь любезен, что не против ее увлечения петь, купил бы инструмент сам.

Его репутация говорила сама за себя: Нейтан Тинклер был не только игроком и циником, он любил тратить деньги. Она не сильно интересовалась его жизнью, но тем не менее ей было известно, что он спускает целые состояния на подарки своим любовницам.

Если так – он знает подход к женщинам, так?

Пожалуй, если бы он подарил ей рояль, ей было бы приятно получить этот подарок. Даже от него.

Отец избавился от инструмента. Как будто вместе с Силь должно уйти все, что напоминает о ней.

А потом она поняла…

Слишком гордый, чтобы просить у будущего зятя денег в долг, отец продал рояль, чтобы устроить сегодняшний вечер! Как она сразу не догадалась!

Стало обидно. Силь понимала, что, скорее всего, Нейтан предлагал оплатить сегодняшнее угощение. Как бы она ни хотела думать иначе, этот человек был готов вытащить ее семью из нищеты, а помолвка – это ведь тоже атрибут будущей свадьбы.

Вместо этого отец продал рояль. Ее рояль!

Пожалуй, когда она это осознала, последние крохи вины перед семьей разлетелись в пыль.

Если они так хотят от нее избавиться, она уйдет. И они не получат взамен ни медянки!

Обида на отца была столь сильной, что она решила с ним сегодня не разговаривать.

Вообще не разговаривать с ним.

Никогда.

– Хорошо выглядишь, сестренка! – Сзади подошла Эви, и Сиэлла с горечью должна была признать, что наряд сестры на порядок богаче. Почему она не заметила, как стала нелюбимой дочерью?

Почему из всей ее семьи вчера за ней ухаживала именно мачеха?

– Ты тоже, – тихо ответила Силь.

Эви ослепительно улыбнулась.

– Хорошо отец все устроил, правда?

Обида разгорелась ярче.

– Где мой рояль, Эви?

Веселость слетела с сестры мгновенно. Она поджала губы.

– У него не хватало денег. Пришлось выкручиваться.

– Ты помогала ему, да? Избавляться от единственной дорогой вещи в доме, которая принадлежала мне?

– Силь… не будь такой эгоисткой!

Но Сиэллу уже было не остановить. Обида захлестнула ее штормовым шквалом, и кроме нее не осталось ничего.

– Почему бы тебе было не продать парочку своих платьев? У меня таких никогда не было. Но нет, это тебе в голову не пришло. И отцу – тоже. Сегодня я должна принимать подарки. А получается, что я оплатила свою помолвку сама. Не говоря уже о том, что будущий муж не внушает мне ничего, кроме отвращения. И после этого ты называешь меня эгоисткой?

Больше разговаривать с сестрой не хотелось, и Сиэлла отвернулась от нее.

Надо умерить обиду. Вернуть себе огонь надежды! Согреться в лучах нежности к Элджу.

Но, глядя на пустое место там, где совсем недавно стоял инструмент, это получалось плохо.

И Сиэлла поступила так, как обычно поступала на таких мероприятиях. Взяла бокал игристого вина, нашла самый темный уголок и сделала вид, что она – немая.

Впрочем, долго стоять не пришлось. В музыкальной комнате появился отец и объявил, что в их семье радостная новость: его старшая дочь согласилась выйти замуж. Все сделали вид, что не знали, зачем здесь собрались, Нейтан подошел к ней, поклонился и взял руку в свою. Хорошо, что она была в перчатках, и это прикосновение не принесло ей сильного неудобства.

Сегодня она даже смогла его разглядеть. Впервые, когда он был так близко, ей не хотелось спрятаться.

Было спокойно. Все равно.

Он не станет ее мужем, это Сиэлла знала точно.

Интересно, а он когда-нибудь одевается менее… мрачно? По сути, она никогда не видела его в чем-то кроме черного костюма-тройки, оттеняющего огромные круги под глазами. Разгульный образ жизни давал о себе знать, и сегодня Сиэлла впервые смогла разглядеть в его глазах не только тьму, но и усталость. А еще – циничное равнодушие. Тонкие губы кривились в насмешливой полуулыбке, и Сиэлла заметила, что сегодня он чисто выбрит.

От него пахло кофе, виски и немного – дорогим табаком. Будто он не курил сам, а просто долгое время находился в прокуренном помещении.

И Сиэлла догадывалась, где он был. В игорных домах всегда накурено.

Ей было все равно.

Кажется, ее вчерашняя истерика дала плоды. Ее уже настоящий жених не пытался с ней заговорить. Или прикоснуться к щеке.

Через несколько минут, когда немногочисленные поздравления от друзей отца и его знакомых были приняты, он склонился к ее уху и прошептал:

– Иди спать, Сиэлла. Ты выглядишь лучше, чем вчера, но голодовка не пошла тебе на пользу. Свадьба через десять дней, и я хочу, чтобы свадебное платье на тебе сидело хорошо. А не висело.

Сиэлла едва сдержалась, чтобы не передернуть плечами.

Откуда он знает, что она объявляла голодовку? Элис же вчера говорила, что она просто пропустила завтрак?

И о каком платье он говорит?

Впрочем, все равно. Все равно! Скоро ее здесь не будет. Элдж спасет ее от этого человека. От них всех.

– Спасибо за заботу… господин Тинклер. – Сиэлла попыталась улыбнуться. – Я, пожалуй, последую вашему совету. Еще раз благодарю. Я не очень люблю подобные собрания.

Ее жених ухмыльнулся:

– Я знаю.

Гадая, откуда ему все про нее известно, она позволила ему поцеловать кончики ее пальцев, кивнула ему в знак прощания и степенно и неторопливо вышла из музыкальной комнаты.

Оказавшись у себя, она плюхнулась на кровать и счастливо рассмеялась.

Десять дней. За десять дней она успеет покинуть не только этот дом, но и этот город!

Глава 2

На следующий день она проснулась рано. Долго лежала в постели, размышляя о том, чем бы заняться сегодня. Нужно просто потерпеть… нужно как-то отвлекать себя, чтобы не маяться от скуки. Хотя бы таким образом приблизить миг, когда она исчезнет отсюда.

Надев халат, она тихонько шмыгнула в ванную комнату. В новую жизнь стоит уходить чистой, с открытой душой и вкусно пахнущим телом. Водопровод давно требовал ремонта, но она все-таки смогла дождаться, когда из крана польется горячая вода.

Не жалея и не экономя, она высыпала в ванну несколько видов душистой соли, которыми обычно пользовалась Элис. Приготовила ароматное мыло для волос и с удовольствием опустилась в это буйство великолепных запахов, растворенных в теплой воде.

После нескольких дней, окрашенных отчаянием, чувством голода и непонятной одержимостью Тузом, это утро казалось ей идеальным. Немного горько было осознавать, что, скорее всего, в следующий раз она сможет принять ванну с солью очень не скоро. Но ее это не пугало.

В конце концов, за счастье нужно платить. Иногда – дорого.

Вдоволь накупавшись, она выбралась из ванны и вытащила пробку. Пока с утробным бульканьем вода сливалась, Сиэлла насухо вытерлась и подошла к большому зеркалу на стене. Оно запотело, и Силь провела по нему ладонью, чтобы посмотреть на себя.

Рука дрогнула, и посреди ее лица в отражении осталась белая полоса запотевшей поверхности. В этот же момент слив в ванне сыто рыгнул, поглотив остатки воды.

Сиэлла вздрогнула от неожиданности и едва не поскользнулась на изумрудно-зеленой плитке-мозаике, покрывающей пол.

Ну уж нет! Ничто не испортит сегодняшний день!

И уж тем более плохо работающий слив!

Натянув халат, Сиэлла покрыла голову полотенцем и тихо, стараясь поменьше напоминать о себе, пошла к себе в комнату.

Но там ее уже ждали.

– Доброе утро, Сиэлла, – сухо сказал отец. Он сидел на стуле возле ее гардероба. В руках у него была большая коробка, в таких обычно забирали платья из ателье.

– Доброе утро. – Силь закрыла дверь и скинула полотенце с волос. Пусть пахнет ароматным мылом, а не отсыревшей тканью!

Отец прищурился. Он будто не знал, с чего начать разговор. Но Сиэлла не собиралась ему помогать. Обида за проданный рояль была еще жива, и вряд ли у отца получится погасить эту обиду каким-то там платьем. Да и нужно ли? Судя по всему, эта тряпка куплена на вырученные за инструмент деньги!

Сиэлла решила, что никогда не наденет его, будь там даже королевское одеяние.