Алхимики. Погребенные бесплатное чтение

Глава

1

Вот и замок.

Экипаж пробирался через дюны, покачиваясь, скользил по рыхлому песку. Юноша выглянул в окно: прямо перед ним над Балтийским морем высился замок. Он оказался не таким, каким юноша его себе представлял. Совсем не таким. Ни башен, ни зубцов, как обычно бывает. Стоял замок на небольшом скалистом островке; стены незаметно переходили в светлые отвесные скалы, будто сотни лет подряд росли прямо из них. А кругом простиралось под осенним небом мрачное и спокойное море. Лишь у самого берега пенились волны: казалось, вода сердится на угрюмые и надменные угловатые утесы.

Известняковую скалу, на которой стоял замок Инститорисов, окружало еще несколько крохотных необитаемых островков, каждый едва ли больше дома. Юноша насчитал четыре, но когда экипаж повернул и островки показались под другим углом, он заметил пятый, до тех пор скрытый замком. На нем виднелся старый маяк, выкрашенный в красную и белую полоску. Он походил на бездыханного циклопа, чье горящее око давным-давно погасло. Лишь орланы-белохвосты ютились на перилах маяка: оттуда они зорко следили за морской гладью.

Птицы… Юношу восхищало величественное спокойствие, с каким они парили над этой пустынной местностью: нескончаемой береговой линией, песчаными дюнами, редким ольшаником, притаившимся в низине, изогнутыми ветром соснами и зарослями дрока. Но взгляд его то и дело возвращался к замку. Там его новый дом.

Чем ближе подъезжал экипаж, тем больше юноше удавалось разглядеть. Замок Инститорисов, как и остров, где он стоял, формой походил на подкову. Во внутреннем дворе зеленела кипарисовая роща; деревья были выше самого замка и заслоняли центральную его часть. Зато восточное и западное крыло – в три этажа высотой, такого же серого цвета, как и море, – хорошо просматривались. Окна тянулись длинными рядами, по три друг над другом, и белые рамы еще сильнее подчеркивали, что в большинстве окон не горел свет. На крутых скатах крыши выстроилась целая рота черных каминных труб; над некоторыми, поднимаясь к пелене облаков, вился дымок.

– Кристофер…

Юноша не привык к женскому голосу, а тут его назвали по имени, да еще так нежно. Он смущенно отвернулся от окна и улыбнулся своей новой матери.

Та отложила в сторону книгу, которую не выпускала из рук всю дорогу, но так ни разу и не открыла, и участливо наклонилась к нему.

– Кристофер, – повторила она, словно стараясь привыкнуть к этому имени, – на самом деле замок гораздо уютнее, чем кажется. Тебе там понравится, вот увидишь. – Слова ее звучали так, будто она много раз твердила их про себя в надежде, что однажды они окажутся правдой.

Однако Кристофер и не думал грустить, он был счастлив. По-настоящему счастлив. Конечно, волнение и смутный страх перед неизвестностью немного омрачали радость. Но Кристофер, несомненно, чувствовал себя счастливым. По крайней мере, ему так казалось. Сказать наверняка он не мог, ведь сравнивать было не с чем.

На Шарлотте Инститорис была причудливая шляпа, украшенная гирляндой ракушек. Очень необычная. Волосы Шарлотта подобрала, лишь несколько черных как смоль локонов выбивалось из прически. Из-за высоких скул ее лицо – узкое и бесцветное – казалось еще и слишком вытянутым. Шарлотта была далеко не красавица и старалась чаще улыбаться, чтобы придать своим чертам мягкости.

– Я уверен, мне понравится. – Слова Кристофера прозвучали немного натянуто.

Брат Маркус, настоятель сиротского приюта, учил Кристофера: «Как бы там ни было, говори, что тебе все нравится. Ничего другого мы тебе не найдем».

Чтобы Шарлотта не подумала, будто он говорит так только из вежливости, Кристофер поспешил добавить, хотя и некстати:

– Я умею грести на веслах.

Шарлотта удивленно взглянула на него и ласково улыбнулась.

– Милый, нам не придется грести самим. Для этого есть слуги. Они уже ждут нас на берегу.

«Милый». Так она назвала его уже несколько раз. И Кристофер чувствовал себя неловко. Ему семнадцать лет – уже почти взрослый мужчина, а Шарлотта обращается с ним, как с ребенком. Своим ребенком. Ведь отныне он – ее сын.

Кристоферу вдруг захотелось чихнуть, и он засопел носом. Шарлотта заботливо протянула ему чистый платок. Как раз вовремя.

«Ну вот, теперь она подумает, что взяла какого-то заморыша», – забеспокоился Кристофер. Он ведь не болен, даже не простужен. Все дело в запахе – запахе книги. У Кристофера на него аллергия.

Наконец лошади остановились.

Кристофер подождал, пока Шарлотта выберется из экипажа, и последовал за ней. Ноги утопали в мягком песке. В лицо веяло морской прохладой. Через несколько мгновений он ощутил вкус соли на губах.

Длинный пирс выдавался далеко в море. У самого края была пришвартована яхта со спущенными парусами. Навстречу прибывшим, громко топая по деревянному настилу, вышли трое матросов и поклонились Шарлотте. Поприветствовали они и Кристофера, почтительно склонив головы. Такого с ним еще не бывало, юноша едва не рассмеялся. Что ж, придется привыкать.

Поклонившись на прощание, кучер развернул лошадей, подстегнул их, и экипаж покатил прочь через дюны.

Вскоре Кристофер уже сидел рядом с Шарлоттой в каюте. Яхта отчалила. По палубе ходили трое матросов, и каждый их шаг громко и гулко отдавался здесь, внизу. Кристофер попытался выглянуть наружу, но оба иллюминатора были покрыты коркой соли, и ему ничего не удалось разглядеть. Шарлотта ласково посмотрела на Кристофера, будто хотела погладить по щеке.

«Наверное, ей кажется, что я радуюсь, – подумал он. – Пожалуй, она права».

Яхта вышла в море и взяла курс на замок.

– Здесь всего пятьсот метров, – сказала Шарлотта. – А кажется, что далеко, правда?

Кристофер кивнул. Он об этом как-то не думал. Вот если вплавь, то пятьсот метров – это, действительно, много.

Кристофер молчал, но Шарлотта не обижалась. Книгу, запах которой так досаждал ему, она убрала в сумку. И мало-помалу он снова стал дышать свободно.

Шарлотта с любопытством поглядывала на Кристофера, а он тем временем задумался.

Задумался об экипаже, о деревне, о первой в своей жизни поездке на поезде, к тому же в одиночку. О большом детском приюте в Любеке. Ему вспомнились постоянные крики, духота общей спальни, шепот под пропотевшими простынями, ссоры, вражда.

Скучать он будет по брату Маркусу – и только. Именно благодаря ему Кристофер всегда верил, что у него есть будущее. Теперь это будущее лежит перед ним, вон там, прямо по носу яхты. Одинокий утес в море.

«Замок гораздо уютнее, чем кажется».

Впервые Кристофером овладела настоящая тоска. Неужели он скучает по приюту?

«Я уверен, мне понравится».

Там, впереди, – его дом. Настоящий дом.

«Здесь всего пятьсот метров».

Будущее так близко. Совсем близко.

Брат Маркус сам отвез Кристофера на вокзал. Хотя обычно такое поручали кому-нибудь из служителей. А те бросят ребенка возле дома или места службы новых родителей, как мешок с углем, получат чаевые и уходят с угрюмой миной на лице.

С Кристофером все обстояло иначе. Он был самый старший в приюте и, по мнению брата Маркуса, самый умный среди детей. Впрочем, брат Маркус вряд ли смог бы объяснить почему. Дело тут не в широком кругозоре воспитанника и не в способностях к математике. Нет: удивительная болезнь Кристофера – вот причина.

С раннего детства Кристофер не выносил запаха книжного клея. При виде стопки книг задыхался и выбегал на воздух. Корчился в судорогах у книжных полок, терял сознание в библиотеках… Но, несмотря на это, отчаянно желал учиться – в отличие от других воспитанников приюта. Такое рвение нравилось брату Маркусу, и он давал Кристоферу частные уроки, приносил книги и приглядывал за ним, пока тот прилежно занимался, превозмогая приступы удушья.

Остальных детей довольно рано пристраивали учиться какому-нибудь ремеслу, и вскоре они начинали работать наравне со взрослыми. Но брат Маркус задался целью сделать Кристофера по-настоящему образованным человеком. Об университете не приходилось и мечтать: платить было нечем, зато занятия в келье брата Маркуса радовали обоих. Ни один столяр или мясник не хотел иметь дела с ребенком, не державшим в руках ничего, кроме книги, поэтому Кристофер продолжал жить в приюте. Шли годы, и служители стали презрительно называть его «лежалым товаром».

Но вот однажды в приют приехала Шарлотта Инститорис с намерением усыновить мальчика. Она изъявила желание, насторожившее брата Маркуса: воспитанник не должен быть слишком мал. Однако Шарлотта опровергла подозрения в безнравственности, возникшие было у приютского наставника. По материнской линии она происходила из древнего рода, у нее были две родные дочери, а два года назад она взяла на воспитание мальчика. Брат Маркус послал запрос в нужную канцелярию, и там подтвердили слова Шарлотты. Он даже отыскал приют, в котором вырос тот мальчик. От директрисы брат Маркус узнал, что Даниэль часто присылает письма, где только положительно, даже восторженно отзывается о своем новом доме.

Брат Маркус с Кристофером долго говорили об этом и решили, что такую возможность упускать нельзя. Наконец Кристофер обретет все, чего, по мнению брата Маркуса, давно заслуживает: семью, родных, которые будут поддерживать юношу, помогут духовно развиваться. Брат Маркус был счастлив, Кристофер тоже. Но по-своему.

Конечно, Кристоферу не хотелось расставаться с учителем, который был ему вместо отца. Юноша попытался представить, каково ему будет жить в настоящем замке. Не разочарует ли он Инститорисов – он, сирота, брошенный матерью еще в колыбели? Поладит ли с новыми родственниками, с братом и сестрами? Не окажется ли, что ему, при всей его образованности, далеко до них?

Вот какие сомнения мучили Кристофера, когда брат Маркус через несколько месяцев после первого визита Шарлотты вез его на вокзал. Напомнив на прощание о правилах хорошего тона (в десятый или одиннадцатый раз за последние дни), брат Маркус поцеловал его в обе щеки, крепко обнял и пожелал счастливого пути.

Несколько часов дороги Кристоферу предстояло провести в одиночестве. В письме Шарлотта обещала, что будет с нетерпением ждать его на станции.

Яхта наконец очутилась в маленькой бухте, беззвучно проскользнув между двумя постаментами высотой в человеческий рост, на которых восседали каменные львы. Они словно встречались взглядами высоко над водой.

Бухта располагалась как раз между «рогами» острова-подковы. Волны бились о скалы высотой около двух метров. В центре бухты выдавался в море узкий пирс. На берегу, там, где он начинался, стеной стояли темно-зеленые кипарисы – конусообразные чудища, загородившие полнеба. Никогда в жизни Кристофер не видел таких высоких деревьев – метров по двадцать, а то и двадцать пять.

Кристофер попросил у Шарлотты разрешения понаблюдать, как пришвартовывают яхту, и она с немного наигранной радостью позволила ему подняться на палубу. Сама Шарлотта вышла из каюты следом за ним и встала рядом, опершись о поручни. Одной рукой она придерживала шляпу, которую срывал ветер, и не обращала никакого внимания на то, что мешает матросам.

Яхта мягко причалила. Один из матросов помог Шарлотте и Кристоферу сойти на пирс. Другие стали спускать паруса и привязывать канат. Наконец выгрузили багаж Кристофера – потертый кожаный чемодан, подарок брата Маркуса. Вместе со скудными пожитками, которые едва ли пригодятся в новом доме, в чемодане лежал предмет его особой гордости: связки исписанных тетрадей, куда юноша годами записывал все, чему научился.

Море тихо плескалось о скалы. Там, куда доставали волны, светлый известняк покрылся зелеными водорослями. Нарастающий шум заставил юношу взглянуть на верхушки кипарисов. Покачиваясь на ветру, они шумели, будто перешептывались. Таинственно и даже немного страшно.

С берега им навстречу бежала белокурая девочка в голубом платье с оборками. Лет десяти, не больше, как показалось Кристоферу.

– Мама! Мамочка! – кричала девочка. – Смотри, я ракушек насобирала!

Шарлотта улыбнулась и присела на корточки, оказавшись лицом к лицу с девочкой. С деланым удивлением она посмотрела в ее раскрытые ладошки. В каждой было по две белые ракушки размером с те золотые карманные часы, которые брат Маркус носил только по воскресеньям.

– Какие красивые! – восхитилась Шарлотта.

– Это тебе! – радостно воскликнула девочка.

– Правда? – Осторожно взяв ракушки, Шарлотта бережно высыпала их в сумку и обняла девочку. – Большое спасибо, милая.

Кристофер стоял поодаль и наблюдал за ними. Глядя на мать и дочь, он испытывал смешанные чувства: с одной стороны – умиротворение, а с другой – страх оказаться чужим в этой семье.

Шарлотта выпрямилась и, приобняв Кристофера, представила его дочери.

– Это Кристофер, – торжественно произнесла она, – твой новый брат. – Затем обратилась к юноше: – А этого ангелочка зовут Сильветта. Наша младшая.

Девочка протянула Кристоферу ручку, как того требовали приличия, но взглянула на него недоверчиво, когда он ответил на рукопожатие.

– Зачем такие церемонии? Обнимитесь! – подбодрила их Шарлотта.

Помедлив, они все же послушались. Девочка показалась Кристоферу такой хрупкой, что он поспешил отпустить ее.

– Другие тоже здесь? – спросил он, чтобы нарушить неловкое молчание.

Шарлотта взяла обоих за руки и повела по пирсу к берегу. Роста она была высокого, но Кристофер – на полголовы выше. Вместе они смотрелись так нелепо, что если бы кто-нибудь сейчас наблюдал за ними из зарослей кипарисов, он бы наверняка хмыкнул.

– С Аурой и Даниэлем ты скоро познакомишься, они в замке, – сказала Шарлотта.

– А… отец?..

Шарлотта заметила, как он запнулся перед этим непривычным для него словом.

Не успела она ответить, как Сильветта выпалила:

– Отец нас ненавидит! Всех нас.

Шарлотта застыла на месте. Ее узкое лицо под шляпкой с ракушками стало белым как мел. Она ошарашенно уставилась на дочь.

– Что ты такое говоришь! – воскликнула она, и глаза ее гневно сверкнули.

– Но ведь это правда! – заупрямилась девочка.

На мгновение Кристофер испугался, что Шарлотта отвесит дочери оплеуху. Его воображение уже успело нарисовать картину царившей в семействе Инститорисов идиллии, и теперь по ней потянулась чуть заметная царапинка.

Но его приемная мать совладала с собой, отпустила их руки и пошла вперед. Кристофер украдкой взглянул на Сильветту, и та улыбнулась. Ее улыбка была так по-детски невинна, что юноша сразу понял, отчего Шарлотта назвала ее ангелочком.

Кристофер ожидал увидеть аллею из кипарисов, ведущую к замку, и очень удивился, что деревья росли в беспорядке. Видимо, хозяева решили не портить естественный пейзаж. Впрочем, места между кипарисами было предостаточно, так что они прошли к замку совершенно свободно.

Роща тянулась неширокой полосой – не больше двадцати метров. Здесь царил таинственный полумрак. Тусклый осенний свет падал сквозь ветви деревьев, рисуя на земле причудливые тени. Кое-где вздымались горбами известняковые валуны. Терпкий аромат рощи заглушал запах моря. Казалось, будто посреди холодного, пустого и неприступного острова вдруг открылось потайное окно в другой мир и оттуда повеяло теплом и покоем. Все это напомнило Кристоферу благоговейную тишину кладбища.

Вскоре кипарисы остались позади, и перед ними возникли высокие двери замка. К ним вели четыре широкие ступени.

Но впечатлили Кристофера не высокие двери – его поразили окна. В рамы были вставлены витражи. Причудливые картины сменяли одна другую, будто в калейдоскопе. Ничего подобного Кристофер никогда не видел. Все стеклышки разноцветные, ни одного прозрачного!

Шарлотта торопила детей скорее войти в дом, в тепло, но Кристофер все же успел рассмотреть два витража: справа и слева от двери.

На первом был коршун, сидящий на вершине скалы. Он держал в клюве свиток с какой-то надписью на латыни, но Кристофер не успел разобрать, что написано. Над скалой, уставившись единственным глазом на зрителя, кружил ворон.

На втором витраже был изображен жезл; его обвивали две змеи, и кончики их языков соприкасались. Жезл венчал цветок магнолии, плавно переходящий в звезду. Выше с одной стороны сияла луна, с другой – солнце.

Кристофер неохотно оторвал взгляд от витражей. А ведь были и другие, и все хотелось рассмотреть! Однако пришлось поспешить внутрь вслед за Шарлоттой и Сильветтой.

Первое, что бросалось в глаза в холле, – это камин: огромный, во всю стену. Его устье походило на вход в пещеру; внутри едва заметно горел огонь.

Паркетный пол устилали мягкие ковры с длинным ворсом – в основном темно-красные и коричневые. С левой стороны была винтовая лестница на второй этаж. На обшитых деревянными панелями стенах висели картины, светильники, всевозможные гербы, гобелены и другие украшения. У Кристофера голова закружилась от внезапно нахлынувших впечатлений, захотелось за что-нибудь ухватиться, чтобы не упасть.

Шарлотта тоже озиралась, но по другой причине.

– Куда подевались слуги? – раздраженно спросила она.

– Они в столовой, – ответила Сильветта и украдкой подмигнула Кристоферу. Ее неожиданное дружелюбие его удивило. Он подмигнул в ответ и улыбнулся, надеясь, что улыбка вышла искренней. – Все собрались там, чтобы познакомиться с тобой, – радостно добавила девочка, будто это ее удостоили подобной чести. – Ты же сама им велела, мама!

Шарлотта нерешительно кивнула, но недовольство ее не исчезло.

– А Аура? Где она? И куда, черт побери, подевался Даниэль?!

Волнение Шарлотты удивило Кристофера. Она ходила взад-вперед и казалась не на шутку встревоженной.

С верхнего этажа, куда вела лестница, раздался голос:

– Я здесь, мама!

Шарлотта вздрогнула.

– Аура! – воскликнула она. – Ну хоть ты вспомнила о хороших манерах!

Девушка, показавшаяся на верхней площадке, стала медленно спускаться по ступеням; на лице ее мелькнула язвительная усмешка.

Аура Инститорис была ровесницей Кристофера. От матери она унаследовала черные, цвета воронова крыла, волосы. Глаза с длинными ресницами были такими же голубыми, как у Сильветты. Густые темные брови делали ее лицо чуточку сердитым, зато уголки рта словно застыли в едва уловимой улыбке – очаровательное сочетание. Кожа – белая, гладкая, только на переносице – несколько веснушек. Девушка была в ярко-красном платье с темными оборками, которое изящно подчеркивало ее стройную фигуру.

Кристофер вырос в приюте для мальчиков и не привык к женской красоте. Он буквально застыл от изумления.

Но продлилось это недолго.

– Это и есть новенький? – брезгливо спросила Аура.

Кристофер будто укололся о шип прекрасной розы.

– Это Кристофер. Твой брат, – поправила ее Шарлотта.

Остановившись на нижней ступеньке, Аура смерила Кристофера равнодушным взглядом. И хотя он подозревал, что равнодушие может быть притворным, ему все же стало обидно. Он почувствовал себя непрошеным гостем в этом доме.

Шарлотта попыталась исправить положение.

– Что с тобой, милая, тебе нехорошо?

В этом ласковом вопросе явно слышалось: «Мы с тобой еще поговорим!»

Кристофер попытался поймать взгляд Ауры. Глаза девушки сверкали гневом. Что же могло ее так разозлить?..

– Тебе стоило надеть серьги, милая. – Шарлотта все еще старалась спасти положение притворной мягкостью.

– А разве я их не надела? – возразила Аура, хотя все видели, что серег на ней нет. Прикоснувшись к мочкам ушей, девушка изобразила такое удивление, что Кристофер не сомневался: теперь-то Шарлотта не сдержится. – Надо же… – Аура невинно улыбнулась. – И как я могла забыть?

Мать и дочь уставились друг на друга с холодным презрением. Наконец Шарлотта с трудом проговорила:

– А где Даниэль?

– Я думала, ты знаешь. Сама давно его ищу.

Шарлотта испытующе глядела на дочь, силясь понять, притворяется она или нет. Но в этот раз слова Ауры прозвучали искренне. Вдруг Шарлотта вздрогнула, словно ей представилось что-то страшное.

– Боже! – вырвалось у нее. – Куда же он опять делся? Надеюсь, он ничего не натворил.

Она покачнулась, приложив руку ко лбу, будто вот-вот лишится чувств. Глядя на Шарлотту, Кристофер удивлялся произошедшей в ней перемене: ту Шарлотту, с которой он познакомился час-другой назад, словно подменили. Что же, в конце концов, происходит в этом доме?

– Перестань! Он найдется. Сидит, наверное, в библиотеке.

С этими словами девушка повернулась и открыла дверь под лестницей. Кристофер только теперь заметил эту дверь. За ней виднелся тускло освещенный коридор.

– Найдешь его – дай мне знать! – крикнула Шарлотта ей вслед. Голос ее прозвучал как-то особенно резко и пронзительно. О плохом поведении дочери она тотчас забыла.

Не сказав ни слова, девушка переступила порог и скрылась в таинственном подземелье замка. Кристофер с тревогой подумал, что в этом доме перед ним, похоже, откроется еще не одна дверь, о существовании которой он и не подозревает.

Вдруг Сильветта дернула его за рукав. Кристофер наклонился к ней, и девочка прошептала:

– Папа живет на чердаке. И никогда оттуда не спускается. Никогда.

Но прежде чем юноша успел хоть что-нибудь сказать, Шарлотта с улыбкой взяла его за руку:

– Пойдем, милый! Пора представить тебя слугам.

Свет струился сквозь высокие витражные окна. Главный коридор западного крыла замка, по которому шла Аура, уходил далеко вперед, словно тоннель сквозь радугу. Тусклое осеннее солнце играло в витражах, рисуя на противоположной стене причудливые цветные пятна, похожие на картины из «волшебного фонаря».

Но сегодня Ауре не было дела до всей этой красоты. Совсем другие заботы занимали ее в последнее время. А теперь к ним прибавилась новая: Кристофер. Еще один чужак в замке. Еще один повод злиться на мать.

Впрочем, девушка сердилась не только из-за Кристофера. Точнее, вообще не из-за него. Да, появление новичка выбило Ауру из колеи, но были причины и посерьезнее. И если кто ее сейчас хоть немного успокоит, так это Даниэль. Подумав о нем, Аура не могла не разделить недовольство матери. Куда же он, черт побери, запропастился?!

Аура обыскала весь замок. Оставалась последняя из его любимых комнат, где она еще не смотрела. Ну конечно! И как она сразу не догадалась заглянуть туда? «Вот дурочка!» – сетовала она на себя.

Хотя нет. Есть еще одно место. Если Даниэль там, ей до него не добраться. На старый маяк она за ним не пойдет. Только не на маяк. А если Даниэль все-таки там? Если снова пробрался в башню через подводный тоннель и попытался сделать то же, что и два месяца назад?

Задыхаясь от злости и страха, Аура без стука распахнула двустворчатую дверь библиотеки.

– Привет, сестренка!

Даниэль сидел на полу по-турецки, выстроив вокруг себя целую крепость из книг. Уложенные друг на друга фолианты напоминали кирпичную кладку.

Аура терпеть не могла, когда Даниэль называл ее «сестренкой». Хуже того, он прекрасно знал об этом, но постоянно ее поддразнивал. Вот и теперь. Нашел время!

Даниэлю восемнадцать – он на год старше Ауры. Волосы соломенного цвета. Высокий и очень худой. Хитрый взгляд. Он родился с этой хитрецой в глазах, как другие появляются на свет с родинками. Часто казалось, что Даниэль посмеивается над всеми вокруг и над самим собой тоже. Оттого-то он сразу понравился Ауре. Своим появлением Даниэль как будто смахнул пыль со всего замка и его обитателей.

Но это раньше. А теперь белые повязки на запястьях Даниэля красноречиво говорили о недавних событиях. Сквозь белизну бинтов вновь и вновь проступали едва заметные следы крови – раны никак не заживали.

Даниэль явно надеялся, что сестра скоро оставит его в покое: улыбался он неискренне – Аура сразу это поняла. Но она и не думала уходить. Ей осталось провести в замке всего четыре дня. Как он не понимает?!

Аура подошла к брату и протянула ему руки.

– Вставай же. Нужно поговорить.

Даниэль не двинулся с места.

– Мы только этим и занимаемся. Говорим, говорим… А что толку?

Аура почувствовала, что попала в глупое положение. Но отступать не собиралась.

– Прошу тебя… – тихо начала она.

Даниэль взглянул на ее пальцы:

– Опять ногти грызла?

Аура отдернула руки и нахмурилась.

– Вот только зубы мне не заговаривай!

Даниэль со вздохом поднялся.

Аура заметила, что, вставая, брат оперся на руки, и это не причинило ему боли. Хоть какой-то прогресс. Однако прошло уже больше двух месяцев – почему же он поправляется так медленно? Почему раны никак не заживут?

В полной растерянности девушка стояла перед Даниэлем. Тот обнял ее. Аура заметила, как он напрягся, словно внутренний голос шептал ему: «не делай этого». Казалось, Даниэль хотел прижать Ауру к сердцу и ненавидел себя за это. И в итоге страдали оба.

– Прощание перед путешествием в Средневековье? – попыталась пошутить Аура.

Даниэль грустно посмотрел ей в глаза.

– Брось, ну какое Средневековье? Все будет хорошо, вот увидишь.

– Спасибо, утешил.

– Это же интернат, а не тюрьма.

Аура положила голову на плечо Даниэлю, не обращая внимания на то, что его это смущает.

– Интернат для благородных девиц за полторы тысячи километров от дома. Чем не тюрьма?

Даниэль часто спорил с Аурой, пытался ее переубедить, но сейчас не стал. Возразить тут нечего. И она знает, что на самом-то деле брат с ней согласен.

Даниэль привлек сестру к себе, нежно погладил по спине, между лопаток. Аура чувствовала, что у нее из глаз вот-вот брызнут слезы, и отчаянно пыталась сдержаться. Если Даниэль заметит, что она плачет, тут же ее отпустит. Слезы Ауры всегда его обескураживали.

Они молча стояли, обнявшись. Аура знала: плакать бессмысленно, слезами горю не поможешь…

С самого начала их отношения с братом складывались непросто. На все попытки Ауры разрушить стену между ними Даниэль сначала отшучивался, а потом, когда шутки иссякли, начал стремительно отдаляться. В конце концов, они всего лишь сводные брат и сестра, не связанные настоящими родственными узами. Впрочем, все это пустяки.

А тут еще этот несчастный случай. Даниэль так и не оправился с тех пор.

Молчание становилось тягостным. Аура наконец отстранилась от брата и, сглотнув слезы, проговорила:

– Только что приехал этот Кристофер.

– И как он? – Дыхание Даниэля участилось.

– Мать носится с ним, как наседка!

– Она всегда так.

– К тебе она относилась иначе.

Аура покачала головой.

– Тебе так кажется.

– Нет, – снова возразила девушка, – она пытается исправить… – Аура замолчала, поймав себя на том, что чуть не сказала лишнее.

– Исправить ошибки, которые совершила со мной, – закончил Даниэль. – Возможно.

Аура схватила его за руку.

– Я не то хотела сказать.

– Ну ладно, ладно.

Даниэль высвободился и подошел к единственному окну между высоких книжных полок. Он был бы рад открыть его, взглянуть вниз, на море, но задвижку заклинило много лет назад. В замке открывалось лишь несколько окон.

«А что если это яркие цвета делают нас такими мрачными, – пришло вдруг Ауре в голову. – Нам не хватает простого белого света».

На витраже в библиотеке был изображен пузатый сосуд, внутри которого сидел павлин с распущенным хвостом. Горлышко сосуда венчала великолепная корона. А выше, в небе, мчалась сквозь гряду облаков колесница, запряженная двумя золотыми птицами; ею правила белокурая женщина.

Аура все чаще ощущала себя таким вот павлином, неизвестно почему заточенным в стеклянную темницу.

Даниэль не отходил от окна, будто видел что-то особенное сквозь кусочки цветного стекла. Точно так же он глядел в глаза Ауры и словно читал ее мысли. Девушке даже жутко становилось: так часто он угадывал, что она скажет или даже подумает в следующую секунду.

– Тебе лучше уйти, – промолвил он, не глядя на девушку. – Прощаться еще не время.

– Осталось четыре дня… – Аура на миг закрыла глаза в слабой надежде, что, открыв их, увидит, что Даниэль улыбается. Напрасно. – Не забывай об этом, – добавила девушка и направилась к двери.

Аура уже вышла в коридор, когда до нее донесся едва различимый шепот Даниэля. Конечно, он мог сказать все что угодно, но девушка надеялась, что он прошептал: «Не забуду». Пусть будет так.

Аура корила себя за наивность. Снова оказавшись в потоке переливающихся красок, она наконец дала волю слезам. Коридор словно стал еще длиннее, а свет еще ярче. Аура закрыла глаза и, не видя ничего, побежала, пока не уперлась в другую дверь. Налево шел следующий коридор. Аура беззвучно ступала по ворсистым коврам. Слышно было только ее дыхание. Сердце бешено колотилось.

Она метнулась вверх по винтовой лестнице. Второй этаж, третий, еще один коридор. По пути распахивала одну дверь за другой. Не останавливаясь, нащупала на груди цепочку с ключом.

Еще одна лестница. Узкая, деревянная – не винтовая, как остальные, а прямая. Здесь темно, и каждый шаг отдается скрипом. Но солнце и лампы Ауре ни к чему; она хорошо знает дорогу. Ей довольно узкой полосы неяркого света, пробивающегося из-под двери наверху.

Вот наконец и эта дверь. Аура сердито вставила ключ в замок, будто он и был причиной всех ее страданий. Повернула. Хотела войти.

Но дверь не поддалась. Наверное, отец заперся изнутри на засов. Но ведь он уже много лет не запирался!

– Папа! – крикнула Аура.

Пыль и темнота будто поглотили ее звонкий голос, и он прозвучал хрипло и глухо.

– Папа! Впусти меня! Прошу!

Никто не ответил. Аура беспомощно водила руками по двери, по выпуклостям вырезанного на ней рельефа, толкала изо всех сил, снова и снова умоляла впустить, но вход на чердак оставался закрытым. Отец не хотел ее видеть, не хотел говорить с ней.

В отчаянии девушка опустилась на верхнюю ступеньку и прислонилась к двери. За ней послышался крик пеликана.

В вечерних сумерках, в свете газовых фонарей, Вена казалась сказочным городом. По мокрой от дождя мостовой стучали окованные железом колеса экипажей. Последние уличные торговцы предлагали свой товар, остальные уже убирали лотки и нагружали повозки, готовясь разъехаться по домам на городских окраинах. Время от времени одинокие трамваи дребезжали по старым улицам; даже издалека их звон неприятно резал слух. Дети с криками сновали среди отбросов, оставленных торговцами, пытаясь отыскать какую-нибудь ценность: целое яблоко или заморский фрукт. Дождь на некоторое время прибил к земле дым из печных труб, но теперь в воздухе снова пахло гарью.

Императорская рота промаршировала по площади Фрейунг, одной из самых больших в центре города. Когда-то на этом месте, у стен Шотландского монастыря, казнили предателей: топили в бочках с водой. Теперь здесь собирались на народные гулянья и ярмарки.

Джиллиан, гермафродит, вышел из-за облепленной афишами тумбы и в который раз внимательно огляделся по сторонам. На площади все еще было полно людей, хотя большинство уже разошлось по боковым улицам. Тусклый свет газовых фонарей понемногу вытеснял красное сияние заката. Солнце давно уже скрылось за крышами домов, лишь на западе догорала полоска неба. С востока надвигалась ночь, и Джиллиану становилось все страшнее.

Дело предстояло непростое. В письме Лисандр ясно дал понять: никаких отговорок он не потерпит. Попробуй-ка не явиться в условленное время! Сегодня Джиллиану снова придется увидеться с Лисандром, хочет он того или нет. Ничего не поделаешь.

Джиллиану оставалось одно: попытаться застать Лисандра врасплох. Пусть даже просто ради того, чтобы доказать: он не потерял навыков за эти годы.

Если бы он хоть немного сомневался в своих способностях, то зашел бы в Шотландский монастырь помолиться перед статуей Мадонны – в Вене ее почитали как чудотворную. Но Джиллиан не видел пользы в молитвах. Никто не защитит его от Лисандра. Да и сам он едва ли справится. Собственная беспомощность удручала Джиллиана больше всего. Времена, когда он от кого-то зависел и повиновался приказам, в далеком прошлом. К тому же о Лисандре он не слышал уже много лет.

Выйдя из тени афишной тумбы, Джиллиан поспешил через площадь Фрейунг и едва не попал под фиакр, запряженный парой лошадей. Не обращая внимания на проклятия кучера, он двинулся дальше. После дождя камни мостовой были скользкие, и Джиллиан чуть не упал.

Вот он у входа в Шотландский монастырь. Монах-бенедиктинец впустил его, когда Джиллиан сунул ему под нос поддельную бумагу. Она удостоверяла, что Джиллиан служит придворным поставщиком чернил – что бы это ни значило… Документ он купил у одного портового рабочего из Леопольдштадта[1], промышлявшего подобными подделками. Тот посоветовал Джиллиану всегда иметь при себе несколько запечатанных чернильниц – на всякий случай. Эта бумага не раз выручала Джиллиана. Людская доверчивость не знает границ.

Привратник пропустил Джиллиана: тот заверил, что знает дорогу к настоятелю. Конечно, попытайся он проникнуть в зал собраний или в здание гимназии, его бы остановили. Но у Джиллиана была другая цель.

Он не в первый раз проделывал этот путь и без труда нашел вход в подвал, а главное – не вызвал подозрений. Крутая деревянная лестница уходила метров на десять вниз.

Со времен своего основания в XII веке монастырь пережил многое: его уничтожали пожары, опустошали ополченцы. Разрушенные части восстанавливали каждый раз на новый лад, так что теперь за романскими стенами скрывались барочные залы и комнаты в стиле бидермейер – монастырь буквально впитал в себя всю историю города.

Но Джиллиан даже не взглянул на архитектурные чудеса монастырских подземелий. Давно изучив старые планы, он знал их наизусть и беспрепятственно прошел через подвал, в котором бенедиктинцы в свое время устроили винный погреб. Джиллиан не раз удивлялся, почему ни один трактирщик Вены не пользуется здешними запасами, ведь сюда так легко попасть.

Джиллиан знал, что за стеной, вдоль которой он сейчас пробирался, находится большой склеп при монастырской церкви, битком набитый гробами с мумифицированными покойниками. Какое совпадение, что путь в логово Лисандра проходит именно здесь.

Воздух в подземелье был холодным и затхлым. Стало еще холоднее, когда Джиллиан отодвинул круглую металлическую крышку и ступил на железную лестницу, ведущую вниз. Перед тем как нырнуть в темноту, он зажег фонарь и задвинул крышку люка на место.

По прямой до цели было меньше шестисот метров – рукой подать. Но здесь, в лабиринте венских подземелий, путь этот мог занять целый день. Тем не менее Джиллиан не сомневался, что встретится с Лисандром точно в назначенное время. За десять лет жизни в Вене он так часто спускался в подземелье и прошел столько тоннелей и каналов, что они его больше не пугали. Главное – не наткнуться на бандитов. В подземелье их великое множество, и они страсть как не любят, когда кто-нибудь – намеренно или случайно – обнаружит их подземный притон. Ножи у этих ребят всегда наготове.

Меньшую опасность для Джиллиана представляли бездомные бродяги, обитавшие в лабиринтах канализации. А с людьми, которых называли ловцами жира, он даже водил дружбу. В отличие от нищих и бродяг, спускавшихся в канализацию только по ночам, ловцы жира проводили в подземелье всю жизнь. Прозвище свое они получили за то, что расставляли в тоннелях решетки, натягивали сети и вылавливали жир, мясо и кости, которые приносило течением. Свою добычу ловцы жира за гроши продавали на мыловарни.

Несколько лет назад одна из жертв Джиллиана попала в сеть ловцов жира. Меньше чем за час новость о трупе облетела подземелье, еще больше шуму наделали татуировки с каббалистическими надписями по всему телу. Но Джиллиану удалось забрать труп до того, как ловцы жира успели передать его полиции. Это стоило ему кругленькой суммы – почти половины денег, полученных за убийство. Он избавился от тела более надежным способом и сделал вывод: все тайны венского подземелья рано или поздно открываются.

Джиллиан радовался, что так хорошо ориентируется в подземных лабиринтах города. Теперь он сможет перехитрить Лисандра. Кому-то это показалось бы ребячеством или тщеславием, но Джиллиан испытывал невероятное удовольствие.

Он держал горящий фонарь высоко над головой, вытянув руку чуть вперед. Смотреть приходилось не только под ноги. Здесь, в подземельях, ловушки могли быть где угодно, в том числе и над головой, особенно в тоннелях, ведущих к убежищам преступников. У Джиллиана и так забот хватало, ему не нужны лишние неприятности.

По тоннелям гуляли ледяные сквозняки, принося самые разнообразные звуки. Всюду шуршали крысы, издали доносились голоса и даже песня какого-то пьяницы. Джиллиан никак не мог понять, почему Лисандр обосновался именно здесь. Он ведь человек влиятельный – мог бы поселиться хоть во дворце.

Лисандр, разумеется, не из тех, кто станет жить в какой-нибудь крысиной норе. Если уж он выбрал подземелья и подвалы, то особенные. Вот почему Лисандр облюбовал именно Хофбург[2]. Несомненно, ему стоило целого состояния перенести сюда всю свою империю. Одной только дворцовой охране пришлось отвалить астрономическую сумму. Но уж на нехватку денег Лисандр никогда не жаловался.

Хофбург – а это восемнадцать дворцов, больше пятидесяти лестниц и почти три тысячи залов и комнат – вот подходящая резиденция для Лисандра. А поскольку сама императорская резиденция ему принадлежать не могла, Лисандру пришлось довольствоваться подвалами. Это могло бы показаться смешным тому, кто незнаком с Лисандром. Но Джиллиан знал его даже слишком хорошо и при мысли о нем холодел от страха.

Пригнувшись, Джиллиан шагал по сводчатой галерее, в центре которой журчал ручеек. Свет его лампы скользил по стенам. Где-то в конце галереи будет шахта, ведущая прямо в старый погреб Хофбурга. Ходили слухи, что погреб больше не используется, но Джиллиан не знал наверняка.

Дверца люка нашлась сразу, но с первой попытки не поддалась. Джиллиан был ловким и быстрым, но ему недоставало силы из-за его двойственной природы. Если бы понадобилось, например, выломать дверь, он бы не справился.

Немного пошарив, Джиллиан обнаружил потайной механизм: крохотный ржавый рычажок. Постучал по нему фонарем, рычажок повернулся, и железная дверца легко отворилась. Скрипнули петли. Джиллиан тихо выругался: здесь, внизу, эхо непредсказуемо – неизвестно, где отзовется звук.

Пробравшись через люк, он потянул дверцу, и засов снова защелкнулся. Путь назад был отрезан. Оставалось надеяться, что убегать не придется.

Внизу узкий тоннель заканчивался еще одним люком. Сдвинуть крышку хотя бы наполовину стоило Джиллиану немалых усилий. И когда он поднялся по лестнице и отряхнулся от ржавой пыли, закрывать люк не стал.

Джиллиан осмотрелся. Его надежды оправдались: погреб был заброшен. Очевидно, им никто не пользовался многие годы, хотя помещение было впечатляющее. Круглое, около пяти шагов в диаметре и метров десять в высоту. Вверху – кромешная темнота. В закругленных стенах пустые ниши – прежде в них хранили продукты. С наступлением зимы погреб заполняли льдом из Дуная, который на такой глубине не таял круглый год. Продукты умели хранить месяцами и шестьсот лет назад, когда закладывали подвалы Хофбурга. Теперь ниши зияли черными провалами в обветшалых стенах. Кое-где слышался крысиный писк.

В центре погреба-ледника висела веревочная лестница – должно быть, она крепилась к стене под люком. Джиллиан прицепил фонарь к поясу и подергал деревянные перекладины, проверяя их на прочность. Дощечки потрескались от старости, и Джиллиан сомневался, выдержит ли лестница его вес. К тому же веревка, похоже, насквозь прогнила.

Он стал осторожно подниматься, хватаясь за облепленные паутиной перекладины. Оказалось, лезть наверх не так уж сложно. Лестница слегка раскачивалась, разок даже перекрутилась, но все же выдержала. С каждым шагом он поднимался все выше. Пять метров, шесть… Джиллиан старался смотреть только вверх, на люк, едва различимый в тусклом свете переносного фонаря. Тень Джиллиана наверху принимала причудливые очертания, скрывая свод подвала подобно грозовой туче.

Через крышку люка пробивался слабый свет. Лезть оставалось не больше двух метров. Как вдруг люк открылся. В тусклом желтоватом свете показались двое. Заглянули в отверстие.

Джиллиан оцепенел. Ему вдруг показалось, что если он сорвется, то пролетит не шесть-семь метров, отделявших его от пола, а будет падать и падать, как в бездонную пропасть.

Над краем люка кто-то держал свечу. Воск капал Джиллиану прямо на щеку. Пламя свечи освещало два совершенно одинаковых серых лица – щеки впалые, волосы белые как снег. Определить возраст невозможно. Впрочем, они ничуть не изменились с тех пор, как Джиллиан впервые их увидел. Близнецы Штык и Клык – слуги Лисандра. Никто не знал, где Лисандр их откопал и откуда взялись прозвища. Может, близнецов когда-то и звали по-другому, но они сами этого не помнили.

Тот, который держал свечу, – Джиллиан догадался, что это Штык, – заговорил первым, скривив в ухмылке тонкие губы.

– Да это, никак, гость к хозяину!

– Как же он сюда попал? – Клык тоже ухмыльнулся. – Удобную дорожку выбрал, нечего сказать.

Джиллиану было ясно: долго он на руках не провисит. Надо бы поскорее спуститься, но он боялся лезть вниз, догадываясь, что учинит тогда эта парочка. Об их намерениях догадаться было нетрудно.

Штык поднес свечу к прогнившей веревке. Еще чуть-чуть, и она вспыхнет как фитиль.

– Как думаешь, ему понравится? – спросил он брата.

Клык ехидно усмехнулся:

– Кто знает, кто знает…

– Прекратите валять дурака! – крикнул Джиллиан. – Лисандр хотел меня видеть. Так помогите мне подняться!

– Правда, хотел, – подтвердил Штык.

– А он говорил, что хочет видеть его живым? – решил уточнить Клык.

– Не припомню такого.

– Плохо у тебя с памятью.

– И не говори.

Джиллиан вышел из себя. Поднявшись на две ступеньки, он закричал:

– Играйте в свои игры с кем-нибудь другим! Я пришел к Лисандру!

– Но не той дорогой, которой должен был, – заметил Штык, как всегда, обращаясь к брату.

Эти двое говорили только друг с другом или со своим хозяином – такая уж у них была привычка. А еще братья славились своим садизмом.

Штык поднес свечу к веревке. Малейший сквозняк – и ветхую пеньку охватит пламя. Капли воска по-прежнему падали Джиллиану на лицо.

– Некоторые мальчики очень плохо себя ведут, – снова заговорил Штык.

– Так ведь он не мальчик, – возразил Клык.

– Но и не девочка!

– Ни то ни се. Полумальчик-полудевочка.

– Именно. Полу…

– Может, попросим его раздеться?

– А что, посмотрим хоть, как это выглядит, – согласился Штык.

– А грудь у него есть?

– Если и есть, то плоская.

– А борода?

– Что-то не вижу.

– А есть у него, интересно… – и оба глупо захихикали, что никак не вязалось с их мрачными лицами.

Мысли Джиллиана путались. В безвыходных положениях он оказывался не раз, но никогда не имел дела с такими дураками.

Он хотел что-нибудь сказать, пока эти ненормальные не подожгли лестницу, но его кто-то опередил:

– Штык! Клык! – произнес тихий голос. – Джиллиан вам не игрушка.

Возмущенно фыркнув, Штык убрал свечу. Братья протянули Джиллиану руки. Прикасаться к ним он брезговал, но это был самый быстрый и безопасный способ выбраться.

Близнецы были одеты в ливреи с воротником-стойкой и черные жилеты и напоминали каких-то шустрых насекомых с длинными тонкими конечностями.

Люк выходил в каморку со стенами из бурого кирпича. Помещение освещали лишь свеча в руках у Штыка и фонарь Джиллиана. Старая деревянная дверь криво повисла на петлях.

Пройдя следом за близнецами через множество коридоров и пустых погребов, Джиллиан очутился в большом зале. Стены были обшиты деревянными панелями, на полу множество ковров. Зал освещали свечи в подсвечниках, повсюду висели картины. Некоторые полотна Джиллиан узнавал, поскольку иногда бывал в картинных галереях. Лисандр никогда бы не опустился до подделок. Значит, все картины – подлинники.

Своим вмешательством Лисандр спас Джиллиану жизнь, а после, видимо, ушел вперед. Джиллиан не увидел его ни возле люка, ни в подземных коридорах.

Лисандр стоял на небольшом возвышении в дальнем конце зала. Отвернувшись от Джиллиана и близнецов, он занимался полотном на мольберте. Рядом, на другом мольберте, Джиллиан разглядел картину итальянца Джузеппе Арчимбольдо, служившего когда-то при Венском дворе. На картине под названием «Зима» было изображено фантастическое существо – получеловек, полудерево; из его головы, причудливо переплетаясь, тянулись ветки.

Лисандр был одет в ослепительно-белый костюм. Спина чуть сгорблена. На шее – меховая накидка. Когда все трое вошли, Лисандр даже не обернулся – Джиллиан видел только его седой затылок – и делал вид, что полностью погружен в работу. Он писал копию с картины Арчимбольдо, но, как всегда, в другом ракурсе. Была у Лисандра такая странная причуда: повторять сюжет той или иной знаменитой картины, как бы становясь с обратной стороны ее и, таким образом, обнаруживая невидимые прежде детали.

Джиллиан заметил: оригиналы, украденные из венских галерей, висели на правой стене зала, а соответствующие копии с обратного ракурса, созданные Лисандром, – на левой.

Джиллиана и Лисандра разделяло метров десять – двенадцать. Джиллиан шагнул было вперед, но близнецы преградили ему дорогу.

– Мне что, и подойти нельзя? – возмутился Джиллиан, высвобождаясь из рук близнецов.

– Нельзя.

Голос Лисандра прозвучал, как всегда, мягко. Удивила Джиллиана старческая хрипотца – в прошлый раз ничего подобного не было. Не мог же Лисандр так сильно постареть за то время, что они не виделись!

«Простудился, наверное», – мелькнуло в голове у Джиллиана. Долго ли подхватить простуду в этом подземелье, пусть и пышно обставленном. Нипочем не догадаешься, что все эти залы находятся под землей. Разве что окон не хватает.

Лисандр негромко откашлялся, но хрипотца – простудная или старческая – осталась.

– Ты явился откуда не ждали. Что ты пытаешься мне доказать? – спросил он.

– Просто хотел убедиться, что нюх у твоих псов не ослаб. Как видишь, я не зря старался.

Услышав слово «псы», Штык и Клык засопели – к немалому удовольствию Джиллиана.

Лисандр по-прежнему стоял к нему спиной.

– У меня для тебя задание.

«Еще бы, – подумал Джиллиан, – я же здесь не просто так».

– Скажи, пожалуйста, – вежливо начал Лисандр, – знакома ли тебе картина… третья справа в нижнем ряду?

Удивленный вопросом, Джиллиан повернулся к стене с оригиналами, отыскивая нужное полотно. Он увидел скалистый остров, окруженный спокойными водами изумрудного моря. Среди скал росли деревья: похоже, кипарисы. К острову подплывала лодка, в ней стоял человек в белом облачении. Скрестив руки на груди, он смотрел на остров.

Этой картины Джиллиан прежде не видел.

– Нет, не знакома, – ответил он.

– Я заказал ее почти семнадцать лет назад во Флоренции одному швейцарцу по фамилии Бёклин, – объяснил Лисандр, кладя на холст еще несколько мазков. – Заказ я передал через близкую знакомую, графиню фон Ориола. Кстати, эта молодая дама замечательно разбиралась в искусстве. Вернее, тогда она была молодой. К тому же, позволю себе уточнить, только что овдовела.

Джиллиан не понимал, к чему он клонит.

– Графиня изложила Бёклину нужный мне сюжет, и художник написал эту замечательную картину. Несомненный шедевр. Ему передали и другую мою просьбу – назвать работу «Остров мертвых». С тех пор Бёклин написал еще несколько вариантов этой картины, но ни один не сравнится с моим, с первым.

– Лисандр, знаю, ты знаток искусства, но…

Не торопись, друг мой. Я полагаю, терпение – необходимое для твоего ремесла качество. Картина, которую ты видишь, для меня очень символична. «Остров мертвых» – название о многом говорит, не так ли? – Лисандр тихо засмеялся, положив на холст еще один широкий мазок. – Остров на картине, друг мой, отдаленно напоминает один реально существующий остров на севере Пруссии. – Лисандр вдруг усомнился. – Название «Пруссия» еще в ходу? Впрочем, неважно. Ты отправишься туда и позаботишься о том, чтобы название картины, которую Бёклин нарисовал по моему заказу, оправдалось.

– Кого придется убить на этот раз?

– Ты его не знаешь. Нестор Непомук Инститорис. Давний враг. Мягко говоря.

Джиллиан не припоминал этого имени. «Давний враг».

Он пожал плечами.

– Я больше этим не промышляю, Лисандр. Уже много лет.

– Что ж, – усмехнулся Лисандр, даже не отложив кисти, – значит, вернешься к старому промыслу. Ради меня.

Никто не осмеливался спорить с Лисандром. Но Джиллиан все же возразил:

– Половина подземного мира Вены и бог знает кто еще платит тебе дань. И среди всего этого сброда не нашлось того, кто выполнил бы твое задание?

– Многие взялись бы, – согласился Лисандр. – Сотни людей, наверное. Но я хотел бы поручить это тебе. Я неохотно нарушаю традиции. И хорошо плачу.

– Ты же знаешь: твоих денег мне не нужно.

– Я и не говорю о деньгах. Вознаграждением будет твое спокойствие, Джиллиан. Больше я тебя не потревожу.

Лицо Джиллиана исказилось.

– Это я уже однажды слышал.

– Разве я не оставил тебя в покое на шесть лет? – Лисандр тяжело вздохнул. – Даю слово: это задание будет последним.

Джиллиан знал, что выбора у него нет.

– Расскажи поподробнее, – устало сказал он. – И если можно, повернись, пожалуйста, ко мне лицом.

– Ни в том ни в другом нет необходимости. – Кисть Лисандра оставляла коричневые и зеленые мазки, штрих за штрихом, веточка за веточкой. – Мои помощники передадут тебе письмо по дороге на вокзал. Там написано все, что тебе нужно знать.

– По дороге… на вокзал? – У Джиллиана вдруг пересохло во рту.

– Ехать надо сейчас же, – сказал Лисандр. – Твой поезд в восемь десять. Штык и Клык расскажут, когда и где делать пересадку. – Помолчав, он добавил: – Путь неблизкий, возьми с собой что-нибудь почитать…

– Но я не могу так просто исчезнуть! – сопротивлялся Джиллиан. – У меня есть дела в Вене, договоренности… Я не хочу, чтобы другие…

Кисть замерла.

– Другие? О ком это ты? – Нет сомнений, Лисандр поручил бы устранить любую помеху.

Джиллиан постарался унять свой гнев.

– Ладно, – нехотя согласился он. – Хорошо, я еду.

– Я в этом не сомневался.

Джиллиан ощутил непреодолимое желание воткнуть Лисандру его чертову кисть прямо в глаз.

«Однажды я обязательно это сделаю», – поклялся он про себя.

Штык и Клык снова взяли его под конвой и повели к выходу.

Уже в дверях Джиллиан вновь услышал голос Лисандра:

– Прежде чем убьешь Нестора, передай ему кое-что.

– Послание мертвецу? Зачем?

– Он поймет. Запомни слово в слово.

Гермафродит пожал плечами и кивнул.

– Говори…

На мгновение в зале повисло молчание. Затем Лисандр тихо произнес:

– Передай Нестору, что у сеятеля новое колесо.

Глава

2

По тускло освещенным витражам гостиной Кристофер догадался, что солнце почти зашло. В замке было трудно определить время без часов: через витражные окна ничего не разглядишь, а открыть хоть одно из них у Кристофера так и не получилось. Даже в отведенной ему комнате.

Семья собралась к ужину. Все, кроме отца, спустились в гостиную на первом этаже восточного крыла. Шарлотта заняла место в конце длинного стола. По одну сторону сели Аура и Даниэль, напротив них – Кристофер и Сильветта. Место во главе стола пустовало. Нестор Непомук Инститорис предпочитал есть в одиночестве у себя на чердаке. За полтора дня, проведенных в замке, Кристофер ни разу его не встретил. Сильветта сказала, что и сама в последний раз видела отца недели три или четыре назад, случайно столкнувшись с ним в одном из коридоров в западном крыле. На дочь он даже не взглянул.

Высоко над столом висела огромная люстра, вся в гирляндах из стеклянных бусин. Они легонько позвякивали всякий раз, как открывалась дверь. Звук напоминал Кристоферу шепот в спальне приюта.

У западной стены гостиной, между витражными окнами, стояли роскошные часы, метра два с половиной в высоту. Циферблат блестел золотом, на стрелках мерцали рубины. Корпус из темного полированного дерева был украшен изысканной резьбой. Две витые полуколонны были вырезаны по бокам высокой дверцы, за которой вертелись шестерни и пружины. Изнутри доносилось размеренное тиканье.

Сильветта, ткнув Кристофера локтем в бок, кивнула на часы и начала было о них рассказывать, но Шарлотта резко оборвала ее, заметив, что подобные истории за столом неуместны.

За все время ужина Аура и Даниэль не проронили ни слова, молча ковыряя гусиное жаркое с овощами. Утром, во время занятий со старым учителем из деревни, Кристофера представили сводному брату, однако тот не выказал к нему никакого интереса. Юноши пожали друг другу руки, обменялись дежурными фразами, но Даниэль сразу дал понять: друзьями они не станут. Кристофера это огорчило: он-то надеялся подружиться с другим приемным сыном Инститорисов. Даниэль явно был о себе высокого мнения – по крайней мере, так показалось Кристоферу.

Впрочем, холодность сводного брата – это еще полбеды. Куда больше Кристофер ждал приветливого взгляда или теплого слова от Ауры. Сегодня ее волосы были собраны в хвост, достававший ей до лопаток. Кристофер то и дело украдкой посматривал на нее за ужином, но, увы, безответно. Аура на него даже не взглянула. Кристофер заметил, что она сегодня особенно печальна.

Он уже слышал, что через три дня девушка уезжает в интернат куда-то в Швейцарию. А вдруг она думает, что это из-за него? Что новичок претендует на ее место в доме?

Одна лишь маленькая Сильветта отнеслась к Кристоферу с большим участием. Весь день она болтала без умолку. От недоверия, с которым девочка поначалу встретила юношу, не осталось и следа. Она много рассказывала о сестре, кое-что – о Даниэле, иногда упоминала об отце, хотя знала о нем очень мало. Уже много лет Нестор почти не спускался с чердака и жил там отшельником. Еду ему носили слуги, ночевал он там же. Кристофер попытался туда заглянуть, но его ослепили солнечные лучи, преломлявшиеся в стеклянной крыше над центральной частью замка. Похоже, Нестор устроил там что-то вроде оранжереи.

После десерта – винного мусса, который Кристофер из вежливости съел, хотя вкус ему не понравился, – семья собралась в гостиной. Аура попыталась уйти под благовидным предлогом, но Шарлотта одернула ее: дескать, хватит вести себя как ребенок, пора бы вспомнить о приличиях. Даниэль, напротив, молча присоединился к остальным. Он уставился на пламя в камине и время от времени потирал запястья. Кристофер впервые заметил у него под манжетами тугие повязки.

Шарлотта прикладывала множество усилий, чтобы вовлечь в разговор всех четверых, как вдруг в дверях появился слуга с ошеломившим всех известием:

– Мадам, прибыл барон фон Везе.

Шарлотта требовала, чтобы ее называли «мадам» – Кристофер заметил это, когда та представляла его слугам. Подобным вещам его приемная мать придавала большое значение.

Лицо ее просияло.

– Фридрих? Боже мой! Он уже здесь?

Слуга отступил, и в комнату стремительно вошел высокий мужчина. Шарлотта вскочила и, позабыв о приличиях, с ликованием бросилась гостю на шею. Тот сердечно ее обнял, а слуга тем временем удалился.

Кристофер заметил, что с появлением незнакомца лицо Ауры помрачнело еще больше. Она и не подумала приветствовать барона. Даниэль поднялся и пожал ему руку, а Сильветта даже обняла. Кристофер тоже встал и нерешительно подошел к незнакомцу.

– Это Кристофер, – представила юношу Шарлотта, не сводя глаз с гостя. – А это близкий друг нашей семьи. Лучший друг, я бы сказала. Барон Фридрих фон Везе.

Кристофер протянул барону руку. Тот ответил крепким рукопожатием.

– Значит, ты и есть новый член семьи, – дружелюбно сказал он. – Шарлотта написала мне длинное письмо о тебе. Тогда она еще не знала, приедешь ты сюда или нет. Я очень рад, что все получилось!

Взглянув на барона, Кристофер тотчас обратил внимание на его загар, необычный для конца октября. Волосы у Фридриха были светлые, лицо открытое, благородное. Легкая небритость не портила его элегантного облика, не выглядела неопрятной, скорее щегольской. Кристофер дал бы барону лет сорок, как и Шарлотте.

Барон приехал с кожаным саквояжем и теперь поставил его в кресло.

Аура так и не сочла нужным подойти и поздороваться с гостем. Заметив это, барон сам двинулся к ней и сказал, лукаво улыбнувшись:

– Большая честь для меня видеть столь прекрасную юную особу. Ты хорошеешь с каждым годом.

Аура вспыхнула и нехотя подала барону руку. Было видно, что она едва сдерживается, когда тот галантно коснулся ее руки губами. Но по-прежнему не сказала ни слова.

Фридрих вдруг рассмеялся, может быть, чуть резковато. Взяв с кресла саквояж, он извлек оттуда огромную белоснежную раковину с серебристыми прожилками, словно сделанную из мрамора. Никогда прежде Кристофер не видал такой красоты. Барон вручил ее хозяйке замка. Шарлотта восхищенно приняла подарок. Рассыпаясь в благодарностях, она дала каждому из детей приложить раковину к уху. Кристофер зачарованно прислушивался к шуму прибоя.

– Она с мыса Кейп-Кросс, – объяснил барон. – В первый раз мы высадились там в начале января, а когда вновь оказались там в августе – вы не поверите, – не обнаружили причала! Ни следа не осталось. Его занесло песком.

Фридрих сел рядом с Шарлоттой на кушетку, обтянутую красным бархатом, он – на одном конце, она – на другом. Кристофер с изумлением наблюдал, как расцвела его приемная мать рядом с бароном. Раковину Шарлотта держала на коленях, словно новорожденного ребенка.

– Фридрих провел год в Южной Африке, в колониях, – объяснила Шарлотта детям, хотя все, кроме Кристофера, давно знали об этом.

– Десять месяцев, дорогая, – кротко поправил ее Фридрих.

– А кажется, будто целую вечность!

Барон улыбнулся.

– Должен признаться, я и не заметил, как пролетело время. Так там было чудесно. В самом деле чудесно!

Удивительно, что не Шарлотта, а Сильветта попросила:

– Расскажите нам обо всем, дядя Фридрих.

Барон встретился глазами с Аурой. Та глядела с неприязнью.

– Не уверен, что всем будет интересно… Я просто приехал вас навестить. Возможно, в другой раз…

– Нет, – прервал его Даниэль, заговорив впервые за весь вечер, – пожалуйста, барон фон Везе, расскажите нам, как вы жили в Африке. В замке так мало событий, мы все с удовольствием послушаем ваш рассказ.

Шарлотта поддержала Даниэля:

– Да, Фридрих, мы все с нетерпением ждем!

У Кристофера сложилось впечатление, что отказ гостя не кокетство. Видимо, он действительно не хотел докучать семье, особенно Ауре, которая его явно недолюбливала. Барон вообще держался довольно уверенно. Неудивительно, что Шарлотта от него без ума. Да и его взгляд выражал не просто дружескую симпатию.

Но прежде чем приступить к рассказу о жизни в Африке, Фридрих поинтересовался:

– Как поживает Нестор? Полагаю, он наверху, в своей магической лаборатории? – Барон произнес это подчеркнуто шутливым тоном, и все же по лицу Шарлотты пробежала тень.

– Он уже слышал, что ты приехал раньше, чем мы тебя ждали, – ответила Шарлотта с горечью в голосе. – От него ничего не ускользает. Он спустится, если захочет тебя видеть.

– Конечно, – вздохнул Фридрих. Он смутился, но выглядело это не вполне искренне.

Служанка подала Сильветте горячий шоколад, а остальным – грог, от которого поднимался пар. Барон взял чашку, вдохнул пар и сказал:

– Ах, карибский ром! Шарлотта, твои слуги еще помнят мои вкусы!

Служанка поклонилась барону и вышла. Фридрих откинулся на спинку кушетки. Сильветта и Даниэль засыпали его вопросами, а Шарлотта задумчиво улыбалась. Барон набивал трубку. Общий интерес к приключениям гостя передался и Кристоферу. Кстати, он с удивлением заметил, что Даниэль все больше оживлялся. Они с Аурой во многом были близки, но ее открытой неприязни к барону Даниэль явно не разделял. Более того, казалось, он восхищается Фридрихом! Аура же лишь настороженно наблюдала за всеми.

Как выяснилось в следующие несколько часов, барон фон Везе участвовал в экспедиции по Большой Намибии – так называлась широкая полоса пустыни на Юго-Западном побережье Африки. Эта область в руках немцев уже лет пятнадцать: с тех пор, как один торговец из Бремена купил там большой участок земли. Фридрих прибрал там к рукам множество дел. В основном торговал медью и считал, что без его присутствия никак не обойтись. У него было имение километрах в шестидесяти к югу от замка Инститорисов. Когда-то оно было небольшим, но благодаря африканским доходам барона превратилось в роскошное поместье. Барон постоянно подчеркивал, что поездки в колонии носят исключительно деловой характер, но всем, кто слушал его рассказы, становилось ясно, что его просто одолевает тяга к приключениям.

Дядя Фридрих, как ласково звала его Сильветта, вдохновенно рассказывал про горячий «лицевой ветер», обжигающий ветер пустыни, который племена кочевников называли так потому, что он дует через равнины с востока – «лица земли». Барон описывал и встречи с племенем готтентотов, которых так в шутку прозвали голландские исследователи Африки за сбивчивую речь[3]. Барон говорил и говорил, и Кристофер поймал себя на мысли, что ему становится все интереснее. У этого человека, несомненно, было чему поучиться. А еще юноша завидовал авантюризму барона и не мог этого скрыть. Вот уж кому нипочем любые опасности и дальние расстояния.

Стрелки показывали около полуночи, когда дверь в гостиную отворилась. На пороге появился человек. Огонь в камине бросал таинственные, мерцающие отблески на его лицо.

Его появление резко вернуло Кристофера из далекой Намибии к реальности. Он понял: пришло время впервые предстать перед приемным отцом. И теперь Кристофер сомневался, что встреча будет приятной.

Нестор Непомук Инститорис выглядел старше, чем ожидал Кристофер: ему лет шестьдесят, если не больше. Волосы старика отливали сединой, он горбился, хотя дряхлым его назвать было бы трудно. Морщины, избороздившие лицо, в желтом свете пламени казались еще глубже. В ясных и живых глазах Нестора угадывался острый ум.

Стоя на пороге, Нестор обвел взглядом собравшихся и уставился на загорелого гостя. На Кристофера он не обратил внимания, и юношу это, конечно, задело.

– Привез? – резко спросил Нестор, даже не поздоровавшись.

Фридрих бросился к хозяину замка, на ходу протягивая руку. Нестор неохотно ответил на рукопожатие, будто любое вежливое слово или жест лишь пустая трата времени.

– Нестор! – обрадовался Фридрих. – Сколько лет, сколько зим!

Старик пропустил это мимо ушей.

– Ты привез то, что я просил?

По лицу барона пробежала тень недоумения и даже некоторой досады.

– А что ты просил? Не припоминаю.

После того как прозвучал ответ Нестора, в комнате воцарилось молчание.

– Кровь дракона, растоптанного слоном. – Старик недоверчиво наклонил голову. – Ведь там, где ты болтался, водятся слоны?

Фридрих окончательно смутился. Он растерянно взглянул на Шарлотту.

– Да… В Африке водятся слоны, но…

– Что «но»? – мрачно перебил его Нестор. – Только не говори, что ты забыл.

– Забыл? Да. То есть нет, – спохватился Фридрих, – я думал, ты пошутил.

Нестор гневно заскрежетал зубами. Прошло несколько секунд, прежде чем он прошипел:

– Пошутил? Помилуй, Фридрих, когда я в последний раз шутил?

– Ну… думаю, как раз десять месяцев назад. – Барон, как мог, пытался выйти из положения.

Кристофер опрометчиво улыбнулся, но тут же опомнился под испепеляющим взглядом Нестора. Глаза его так и сверкали огнем.

– Я понимаю, – с расстановкой произнес старик, понизив голос. – Я отлично понимаю… – И вдруг закричал: – Черт возьми, она мне нужна! Проклятье! Я попросил тебя лишь об одном! Единственная просьба! Ничтожная плата за привилегии, которыми ты пользуешься в этом доме!

Все заметили, что Шарлотту передернуло от этих слов. Аура презрительно фыркнула.

Фридрих глубоко вздохнул и выпрямился.

– Я немедленно покину замок, если ты того желаешь, Нестор.

– Как хочешь, – прошептал старик, глядя Фридриху прямо в глаза.

Нестор побледнел. Он стремительно вышел из комнаты, хлопнув дверью. Звук его шагов стих в коридоре.

О чудесах Намибии тем вечером больше никто не говорил…

Возможно, именно рассказы об экспедициях по неизведанным краям и заразительное бесстрашие барона подсказали Кристоферу план действий.

Собравшиеся в гостиной разошлись спать после странного выступления Нестора, но Кристофер не мог сомкнуть глаз. Часы тянулись за часами, а он все думал. Планы в его голове рождались один за другим, но все они никуда не годились. Нужно идти кратчайшим путем. Прямо сейчас, иначе он навсегда потеряет сон. Его снедало любопытство и жажда открытий. И так было всегда – Кристофер просто не умел жить по-другому.

В приюте над его любопытством часто потешались. В голове Кристофера до сих пор звучали крики и смех бегущих за ним по коридору мучителей. Те совали ему в лицо пыльные книги и с наслаждением наблюдали за приступами кашля.

Только брат Маркус понимал Кристофера. Но и его порой пугали любопытство и рвение юноши. Что заставляло Кристофера, задыхаясь и кашляя, изучать старые рукописи и книги, в то время как здоровые дети не испытывали ни малейшего интереса к печатному слову? Брат Маркус не знал ответа на этот вопрос. Да и сам Кристофер не знал.

Взошла луна и осветила оконный витраж: три высокие колонны, которые возвышались над огромной шахматной доской. В просветах между колоннами было небо, причем в первом проеме светило солнце, во втором – луна, в последнем мерцали звезды. К средней колонне была приставлена лестница, верхний ее конец терялся высоко в дымке облаков. По ступенькам взбирался человек. А на шахматной доске он оставил три предмета: Библию, квадрант и астролябию.

Откинув одеяло, Кристофер встал. Лунный свет падал сквозь витраж, рисуя причудливые узоры на обстановке комнаты. А комната у Кристофера была большая, по сравнению с приютскими каморками – просто огромная. В приюте просторными были только спальни, в которых жили десятки детей, да еще столовая. А эта комната принадлежала одному Кристоферу. Войдя сюда впервые, он почувствовал, что наконец сможет свободно дышать в помещении: Шарлотта убрала книги с полки рядом с массивным дубовым шкафом и украсила ее цветами.

Быстро натянув одежду, Кристофер босиком прокрался к двери. Он прислушался, не ходит ли кто поблизости, осторожно повернул ручку и беззвучно выскользнул в коридор. Его комната находилась на втором этаже, в восточном крыле, в конце длинного коридора, рядом со спальнями Сильветты и Даниэля. Спальня Ауры располагалась этажом выше.

Чтобы попасть в центральную часть замка, Кристоферу придется пройти мимо дверей всех спален. В коридоре было темно и мрачно, лишь в самом конце горел одинокий светильник. Все остальное тонуло во мраке. Кристофер едва различал пол под ногами, но зажечь другие лампы не решился.

Осторожно прошел мимо дверей Сильветты и Даниэля. За ними – тишина. Опрометью добежал до светильника и свернул налево, в центральную часть замка.

Ему удалось остаться незамеченным. Большинство слуг жило в деревне; по вечерам они садились на лодку и переправлялись на материк. В замке оставалось человек шесть – они спали в комнатах на первом этаже. Ни ночного сторожа, ни собак на острове не было.

Незаметно прокравшись по коридорам, Кристофер наконец оказался на одной из двух парадных лестниц. Он старался спускаться тихо, но все равно невольно шлепал ногами по гладким мраморным ступеням. К своему огорчению, юноша заметил, что на втором этаже лестница заканчивается – на чердак по ней не попадешь. Наверное, туда ведет какой-то другой ход.

Глаза постепенно привыкли к тусклому свету редких ламп. Коридоры по-прежнему казались вдвое длиннее, чем днем, а причудливые тени пугали. Но Кристофер не отступал.

Он не знал, сколько времени бродит по замку. Любопытство потихоньку сменялось досадой и разочарованием, и чем дальше он уходил, тем чаще подумывал: не вернуться ли.

Вдруг он застыл на месте.

По коридору разнесся пронзительный крик.

Еще один. Кричали за дверью.

Кристофер похолодел от ужаса. Что делать? Звать на помощь? Тот, кто так кричит, наверное, попал в большую беду. Вот только крики какие-то совсем уж нечеловеческие…

Кристофер подкрался к двери. Крики прекратились. Взявшись за ручку, он открыл дверь. От прикосновения к холодному металлу по руке побежали мурашки.

Темнота скрывала деревянные ступени узкой лестницы, ведущей наверх. Очевидно, в конце лестницы – еще одна дверь. Кристофер разглядел лишь узкую полоску тусклого света над последней ступенькой.

Чуть помедлив, юноша сделал шаг. Еще один. Осторожно, стараясь не шуметь, он поднимался все выше и выше. Несколько раз лестница под ним заскрипела – Кристофер замирал от испуга. Чем занимается Нестор на чердаке? Кто так жутко кричит? И главное – как поступит старик, обнаружив незваного гостя?

«Он отправит меня обратно, – подумал вдруг Кристофер, – обратно в приют».

Все тело ныло от напряжения. Добравшись до второй двери, Кристофер долго не решался повернуть ручку. Вместо этого он ощупывал деревянную поверхность. На ней как будто было что-то вырезано. Когда глаза привыкли к темноте, Кристофер разглядел изображение пеликана.

И снова крик! На этот раз еще громче. Прямо за дверью.

Кристофер большими скачками бросился вниз по лестнице. Поскользнулся, ударился коленом о нижнюю дверь. Корчась от боли и прихрамывая, выскочил в коридор.

«Прочь! – вертелось у него в голове. – Скорее!»

Кристофер не знал, сколько прошло времени, прежде чем он снова отыскал коридор с комнатами брата и сестры. Колено все еще болело: он сильно ушибся. К спальне Даниэля Кристофер подошел, все еще прихрамывая. Дверь была открыта.

Даниэль в белой пижаме стоял в проеме. Он был бледен, волосы растрепались во сне. Смотрел он строго и укоризненно. Кристоферу стало интересно, давно ли его поджидают.

– Мать не любит, когда шатаются по ночам, – раздраженно сказал Даниэль.

– Не понимаю, какое твое… – Звук шагов за спиной заставил Кристофера умолкнуть.

Он оглянулся, но лишь краем глаза заметил фигуру, которая мелькнула в свете лампы в конце коридора и скрылась за поворотом.

Даниэль побледнел еще больше, когда Кристофер снова повернулся к нему.

– Это Аура? – спросил Кристофер.

Лицо сводного брата исказилось.

– Иди спать и забудь об этом. – Он хотел было закрыть дверь, но Кристофер придержал ее ногой.

– Что между вами происходит, а?

Дверь снова распахнулась. Даниэль угрожающе двинулся на Кристофера, и тот убрал ногу.

– Я сказал, забудь! Тебя это не касается.

Кристофер упрямо мотнул головой:

– Мне все равно, чем вы двое занимаетесь. Только я-то вам что сделал?

Кристофер понимал, что это был самый неподходящий момент заводить подобные разговоры, но накопившееся негодование охватило его подобно приступу аллергии. Он просто не сдержался.

– Мы с Аурой поссорились, вот и все. – Даниэль становился все мрачнее. – Понятно?

– А я тут при чем?

– Ни при чем.

– Неужели? – Кристофер холодно улыбнулся. – Странно, мне показалось – еще как при чем!

– Да уж, – равнодушно отозвался Даниэль. – Странно.

Трудно сказать, кто начал первый. Юноши вдруг сцепились. Кристофер ухватил Даниэля за шею, а тот с размаху ударил его кулаком в живот. Даниэль вырывался и изо всех сил толкнул Кристофера. Тот с грохотом ударился больным коленом о дверной косяк и, задыхаясь от боли, рухнул на пол.

Даниэль стоял над Кристофером, обескураженный своей внезапной вспышкой гнева. На его забинтованных запястьях проступили темно-красные пятна. Кристоферу на мгновение показалось, что Даниэль даже хотел протянуть ему руку. Но не стал.

– Извини, – пробормотал он и вернулся в комнату, закрыв за собой дверь.

Кристофер вскочил, хотел было броситься за Даниэлем, но передумал. Он умел проигрывать достойно. Этому его научили в приюте.

Но что же, собственно, случилось? Как они дошли до драки?

Кристофер, конечно, злился на Даниэля, но и от себя ничего подобного не ожидал. Какая кошка между ними проскочила, что они вот так набросились друг на друга?

Закрыв за собой дверь, Кристофер упал на кровать. Остаток ночи он не спал и прислушивался к звукам в замке. Крики с чердака больше не повторялись или же их просто не было слышно за толстыми стенами.

До Кристофера доносился только шум прибоя. Он напоминал звук внутри раковины, в котором переплетались реальность и игра воображения.

Ауре приснилась оса. Кружит у самой груди – того и гляди ужалит. То приблизится, то отлетит подальше, как будто играет со своей жертвой. Но вот оса вонзила жало в нежную светло-коричневую кожу соска. Аура почувствовала острую боль, как от пули. Пронзив и заполнив все тело, боль резко стихла.

Аура проснулась и стала судорожно ощупывать кровать вокруг себя. Девушку охватила паника, она вскрикнула.

Но никто не услышал: ее комната находилась слишком далеко от остальных.

Все еще не придя в себя, Аура отбросила одеяло и задрала ночную рубашку. На груди ничего нет: ни осы, ни укуса. Все это ей только приснилось.

Аура даже вспотела от страха, и не было сил подняться с постели. Наконец она спустила ноги на пол. Даже через коврик чувствовался холод паркета, хотя вечером Аура разжигала камин. С этим ничего не поделаешь: холод – неотъемлемая часть жизни в замке.

Аура сняла ночную рубашку и стала рассматривать свои ноги. На внутренней стороне бедер блестело тридцать восемь золотых колец – девятнадцать на одной ноге и столько же на другой. Боль не утихала ни на минуту, с тех пор как пять дней назад Аура продела свои золотые серьги под кожу на бедрах. Конечно, Аура ожидала, что будет куда больнее, но и этого вполне достаточно, чтобы напоминать об интернате. По кольцу на каждый из тридцати восьми месяцев, которые ей предстоит там провести.

Кстати, именно Фридрих натолкнул Ауру на такую мысль примерно год назад, незадолго до отъезда в Африку. Тогда он рассказывал в кругу семьи о туземцах, увешанных украшениями в самых интимных местах.

Но Аура носила кольца на бедрах не для украшения. Девушка знала, что со временем привыкнет к жизни в интернате и чувства ее притупятся. Кольца же будут напоминать о предательстве отца. Нестор не противился решению матери отправить Ауру в интернат. Девушка не сомневалась: интернат – идея Шарлотты. Только мать способна на такую подлость.

Каждый месяц Аура будет снимать по одному кольцу. Так она будет помнить, что сделала ее семья. Да и что значит легкое жжение в бедрах по сравнению с изгнанием?

Аура как раз надевала платье, когда в дверь постучали. Она быстро опустила подол – никто не должен знать о кольцах.

– Кто там? – спросила девушка, застегивая крючки на спине. Последний, как обычно, не поддавался.

– Это я.

Дверь открылась, и вошла Шарлотта.

«Очень вовремя», – с досадой подумала Аура.

Шарлотта нарядилась в одно из своих любимых платьев, которое называла платьем хорошего настроения. Оно было чересчур ярким и пестрым – это сразу бросались в глаза, но говорить об этом матери не имело смысла. К тому же мать и дочь уже давно не беседовали о таких пустяках, как мода. Были дела и поважнее – ссориться, например.

Прежде чем что-то сказать, Шарлотта подошла к дочери и помогла застегнуть крючок.

– Спасибо, – холодно поблагодарила Аура. Присев на край кровати, девушка принялась зашнуровывать высокие темно-зеленые ботинки из мягкой кожи. Любимая обувь Ауры. Она почти только их и носила.

– Фридрих останется на завтрак? – спросила Аура, не зная, как начать разговор. Она понятия не имела, зачем к ней явилась мать. Шарлотта очень редко заходила в ее комнату.

– Он уже уехал, – ответила Шарлотта, подходя к окну.

На витраже был изображен большой котел, откуда выглядывали два поросенка и лебедь с острыми рожками. Аура терпеть не могла этот витраж, впрочем, в последнее время она его едва замечала.

В свете, падавшем сквозь разноцветные стекла, пестрое платье Шарлотты казалось совсем уж безумным.

– Раз он уехал, ты, видимо, уже позавтракала, – сказала Аура.

– Да, мы с Фридрихом позавтракали вместе. Он уехал около часа назад. Впрочем, тебя это вряд ли расстраивает. – Судя по голосу, сама Шарлотта была ужасно огорчена.

«Пожалуйста, – думала Аура, – не мучай меня в такую рань. Говори уже, что тебе нужно, и оставь меня в покое».

Но Шарлотта уходить не собиралась. По-прежнему стоя у окна, она резко повернулась к дочери и в своем платье теперь сама казалась частью витража.

– Я хотела бы знать, почему ты так себя ведешь.

– А как я себя веду? – Аура спокойно продолжала зашнуровывать ботинки. Вопрос матери, однако, задел ее. Конечно, она понимала, о чем спрашивает Шарлотта, но сейчас ей не хотелось это обсуждать. Даниэль ведь тоже неохотно делится своими переживаниями с сестрой.

– Ко мне ты относишься отвратительно – к этому я привыкла, – устало начала Шарлотта. – Но в последнее время ты и со всеми остальными ведешь себя так, будто они тебе враги. С Даниэлем ты больше не ладишь, а Кристоферу даже не дала ни единого шанса!

Шарлотта направилась было к дочери, но остановилась в шаге от нее. Искреннее сочувствие в ее голосе сильно смутило Ауру.

– Неужели дело только в интернате?

Аура бросила на мать быстрый взгляд.

– Только в интернате? По-твоему, этого мало? Как по мне – вполне веская причина.

– И ты винишь в этом меня?

– А кого же еще? Ведь это ты устроила!

– Неправда! – Лицо Шарлотты приняло непривычно жесткое выражение. Она не впервые отрицала, что отправить Ауру в интернат – ее идея. Но никогда еще это не выглядело так убедительно, как сейчас.

На мгновение Аура ей почти поверила, но тотчас же привычная обида на мать вернулась.

– Отец никогда бы этого не предложил! – Казалось, Аура пытается саму себя в этом убедить.

– Твой отец не просто предложил, а категорически настаивал! – не унималась Шарлотта. – Я об этом узнала уже после того, как он обо всем распорядился. И то случайно. Будь его воля, он бы отправил тебя тайком. Такой уж человек твой отец, Аура. И всегда был таким. Даже если ты не желаешь это признавать.

Аура зажмурилась. Слезы готовы были вот-вот брызнуть из глаз, и она ненавидела себя за это.

– Зачем же ты вышла за него замуж?

Мать отрешенно смотрела куда-то вдаль.

– Это случилось очень давно.

– Но ты утверждаешь, что он всегда был таким. – Аура не хотела бередить старые раны, но не сумела сдержаться. Да что же с ней, в конце концов, происходит?

– Я всегда считала твоего отца… сложным человеком. Не таким, как другие. Он был хорош собой, но прежде всего… – Шарлотта запнулась, подбирая слово, – обаятелен. Мы познакомились в Берлине на балу, и он… Ах, Аура, ты же знаешь эту историю.

Аура действительно знала эту историю, но, кажется, ни разу не слышала ее из уст матери. Все это рассказал ей однажды отец, много лет назад, когда Аура была еще ребенком, а он не прятался от всего света на чердаке.

Нестор и Шарлотта познакомились во время бала-маскарада лет двадцать назад. Шарлотте было тогда семнадцать или восемнадцать – избалованная девочка из хорошей семьи. Родители ее погибли в кораблекрушении у датских берегов почти сразу после рождения дочери. С тех пор Шарлотту воспитывала дальняя родственница по материнской линии, а та, хотя и владела значительным состоянием, не скрывала, что старается как можно скорее выдать девушку замуж. Она до того увлекла Шарлотту рассказами о роскошных свадьбах, любящих мужьях и счастливых семьях, что вопрос «Когда?» стал интересовать девушку куда больше, чем «За кого?». Замуж – и как можно скорее! Потому-то, едва встретив Нестора, Шарлотта была готова тотчас же идти под венец. Нестор Инститорис был богат и избалован вниманием женщин, однако Шарлотта ничуть не ревновала его. Соперницы лишь разжигали в ней дух борьбы. Впоследствии Нестор признавался дочери, что и вправду потерял голову от Шарлотты, от ее красоты, искренности и некоторой наивности. Спустя несколько недель после знакомства они сыграли свадьбу, и опекунша Шарлотты была просто счастлива, что ее воспитанница теперь будет жить в далеком поместье Нестора Непомука Инститориса.

Отчего же обаятельный ловелас превратился в нелюдимого отшельника и так себя запустил? Об этом в замке не говорили. Едва ли сама Шарлотта знала ответ на этот вопрос. Даже Аура, единственная, кто мог подниматься на чердак, имела весьма смутное представление о том, чем отец там занимается. Нестор всегда тепло относился к старшей дочери. Только ей дозволялось посещать его владения под крышей – ни Сильветта, ни Даниэль, ни тем более Шарлотта не были удостоены такой чести.

Шарлотта знала, что старшая дочь – любимица Нестора, и оттого все больше любви отдавала Сильветте. Платья для младшей дочери шили лучшие портные Берлина и Гамбурга, любое ее желание исполнялось, стоило ей только попросить.

Конечно, Аура любила младшую сестру, но любовь эта омрачалась завистью. Она долгое время не понимала, почему мать так к ней относится: поступки Шарлотты казались ей подлыми и несправедливыми. Лишь в последние год-два Аура стала догадываться, отчего мать больше любит младшую дочь. Шарлотта явно что-то скрывала.

Аура никогда не задавала матери вопросов, но, может быть, именно сейчас – подходящее время. В ближайшие три года такой возможности не представится.

– А Фридрих знает? – спросила Аура бархатным голосом, не поднимая глаз и продолжая деловито шнуровать ботинки.

Шарлотта глубоко вздохнула.

– О чем ты? – Мать подошла ближе, взяла Ауру за подбородок и посмотрела ей прямо в глаза. – Что должен знать Фридрих?

Аура пожалела, что завела этот разговор. Конечно, так себя вести нельзя, но виноватой она себя не чувствовала. Шарлотта явно растерялась и впервые – да, действительно впервые – взглянула на дочь с нескрываемой враждебностью. Ну и пусть, зато наконец-то они поговорят откровенно.

– Фридрих знает, что Сильветта его дочь? – Аура постаралась произнести это как можно жестче.

Молчание. Девушку бросило в жар.

Шарлотта отвесила дочери звонкую пощечину.

Аура не шелохнулась. Сидя на краю кровати, она грустно взглянула матери в глаза.

– Зачем ты со мной так? – прошептала Шарлотта. Голос ее больше походил на тяжкий вздох. – Почему ты так со мной поступаешь?

– Ты сама так с собой поступаешь, мама. Это только твоя вина.

Шарлотта на мгновение оцепенела. Затем словно очнулась и нервным движением смахнула слезы, размазав тушь по лицу.

– Это Нестор, да? Он рассказывает тебе такие вещи?

– Нет, мама. Отец ничего мне не говорил. Но догадаться нетрудно.

– Тогда послушай внимательно: что бы ты там себе ни навыдумывала, это неправда! – Шарлотта резко распахнула дверь и вышла в коридор. – Неправда, понимаешь?

Дверь захлопнулась, и Аура осталась одна, залитая цветными лучами света. Досадуя на собственную резкость, она схватила ботинок и запустила им в окно. Но витраж выдержал, и ботинок грохнулся на пол.

Аура бросилась на кровать и зарыдала.

В полдень, сойдя с поезда, Джиллиан хотел купить газету, но станция оказалась такой маленькой и убогой, что даже киоска не нашлось. Кроме Джиллиана, здесь никто не вышел. Сумку с одеждой и другими совершенно ненужными вещами, которую ему всучили перед отъездом Штык и Клык, он бы с радостью оставил в купе, ведь она будет только мешать. Да и не нужно ему все это: ни оружие, ни брюки с рубашкой. Он вернется самое позднее послезавтра. Джиллиан ни секунды не сомневался, что управится за это время.

С ненавистной сумкой в правой руке он прошел мимо будки смотрителя станции к началу платформы. Но ни зала ожидания, ни просто комнатки, где можно было бы погреться, на станции не оказалось. Джиллиан почти час мерз на ветру, пока не заметил вдали повозку.

Станция располагалась посреди поросшей травой равнины. Дальше на север начинались дюны. Черная змейка железной дороги разрезала пустынный пейзаж пополам. Эта дорога – единственное, за что мог зацепиться взгляд под серым октябрьским небом. Перед поездкой Джиллиан рассматривал карту и знал, что к востоку от станции, примерно в получасе езды, есть деревня. А оттуда рукой подать до замка Инститорисов.

Повозка ехала по ухабистой дороге. Ни одного поворота – к чему они в такой местности? Объезжать нечего: кругом только ровные, пустынные, продуваемые всеми ветрами поля, редкие лесочки да еще, немного южнее, широкие болота. Похоже, старый Инститорис всеми силами старался скрыться подальше от людей.

Кучер долго смотрел Джиллиану вслед, когда тот слез с повозки. Подобный взгляд ему хорошо знаком: люди часто замечали в нем нечто необычное, какую-то мягкость в его чертах, и называли это женственностью, ведь об истинной причине не догадывались.

Джиллиан поспешил скрыться от хлесткого ветра в крохотной деревенской гостинице. Он занял комнату с видом на дюны, заплатил за два дня вперед и дал хозяину чаевые – ни много ни мало – ровно столько, чтобы расположить его к себе, но и не вызвать подозрений.

Проспав часа три, он встал. К вечеру еще похолодало, и Джиллиан натянул вторую рубашку. Выйдя со двора, он быстро зашагал по дюнам к морю. Ледяной ветер по-прежнему пробирал до костей. Обеими руками Джиллиан стягивал ворот куртки, проклиная Лисандра вместе с его дурацким заданием.

Из окна гостиницы он видел полосу песка шириной около километра, а за нею – архипелаг. Казалось, до воды всего ничего, но идти пришлось долго. Каждый шаг по рыхлому песку давался с трудом. Конечно, можно свернуть на проторенную дорогу, но тогда велик риск встретить повозку, в которой слуги возвращаются из замка в деревню. Так что уж лучше пробираться через дюны.

Плотная завеса облаков обрывалась над морем. В просвете между облаками и водой пылало заходящее солнце. У самого берега бледно-желтый песок отливал красным. Этот особенный эффект создавали крупицы кварца и полевого шпата в песке, и Джиллиан, позабыв о своем задании, невольно замер в восхищении.

До воды оставалось не больше сотни метров, как вдруг осенние облака сомкнулись, последние лучи солнца погасли, и на побережье опустились печальные сумерки. В небе пронзительно кричали чайки и кружили орланы. Все это настроило Джиллиана на меланхоличный лад, и он почувствовал отвращение к предстоящей работе. Пора завязывать с такими делами, вот уж точно, пора.

Дойдя до подножия последней дюны, он сел на песок и перечитал письмо Лисандра от начала до конца, запомнил как следует каждую деталь, каждую мелочь. Затем взобрался на вершину и уставился на замок.

Сходство с картиной в логове Лисандра было поразительным, хотя и неполным. Основное отличие состояло в том, что могучие каменные глыбы справа и слева от кипарисовой рощи оказались не скалами, а частями самого замка. Не было на картине и пяти маленьких островков вокруг большого острова. На одном из них, самом северном, возвышался маяк.

Джиллиан стоял как раз там, где в море выдавался пирс. К нему были пришвартованы небольшая двухмачтовая яхта и крошечный ялик. Люди, приплывшие на яхте, сейчас либо в каюте, либо в деревне. Кругом не видно ни души.

Он забрался в ялик, отвязал канат и опустил весла в воду. В сумерках из замка его не увидят. Ялик покажется просто серым пятном на волнах.

Джиллиан дрожал, хотя грести оказалось тяжело и он вспотел. Ледяной ветер дул в сторону берега, поднимал волны, и пена брызгала прямо в лицо. Джиллиан снова ошибся в расчетах. До острова было едва ли больше полукилометра, но плыть пришлось против течения, и вскоре руки у него заныли от напряжения.

Метров за двадцать до скал он решил, что лучше будет для начала осмотреть замок издалека. Проклиная все и вся, он поплыл вокруг острова.

Неподалеку от острова, где стоял замок, метрах в пятидесяти или ста от него, из воды торчали небольшие клочки земли. И только тот островок, на котором высился темный маяк, находился чуть дальше. Если бы Джиллиан не разузнал об этом месте все, он бы решил, что острова искусственные, построенные по приказу хозяина замка. Так или иначе, местечко диковинное. Неудивительно, что Нестор Инститорис нашел уединение именно здесь. Вокруг островов и замка царила особенная атмосфера. Другой, пожалуй, не обратил бы внимания, но Джиллиан обладал особым чутьем. Возможно, это как-то связано с тем, чем Нестор занимается в оранжерее под крышей. Лисандр и об этом упомянул в инструкции.

Обогнув остров наполовину, Джиллиан заметил у северо-восточной стены часовню, построенную вплотную к замку. Похоже, попасть туда можно только изнутри. В высоких стрельчатых окнах темно.

Взгляд Джиллиана скользнул по крыше замка. Пришлось немного отплыть от острова и поискать место, откуда лучше видно. Крыша над центральной частью действительно оказалась стеклянной. Стекла были вправлены в металлические рамы. Джиллиан различил внутри оранжереи лишь нечеткие силуэты каких-то высоких растений. Тусклый свет из окон тонул в вечерних сумерках.

Джиллиану удалось разглядеть еще кое-что: по северной стене замка, цепляясь руками и ногами за железные скобы пожарной лестницы, карабкался человек. Очевидно, злоумышленник.

Не замечая ялик и Джиллиана, незнакомец взбирался все выше и выше, приближаясь к стеклянной крыше оранжереи.

Неужели Лисандр нанял кого-то еще, чтобы задание было выполнено наверняка? «Нет, – решил Джиллиан, – вряд ли».

Кем бы ни был незваный гость, Джиллиан был ему премного благодарен. Сам он нипочем не увидел бы ступеньки в угасающем свете дня. А теперь он знает, как незаметно пробраться в логово Нестора.

Еще несколько мгновений он наблюдал за незнакомцем, а затем развернул ялик и поплыл прочь, легко взмахивая веслами. Он вернется завтра и без лишнего шума выполнит свое задание.

«Если, конечно, к тому времени меня не опередят», – со слабой надеждой подумал он.

Тем временем таинственный незнакомец добрался до верхней ступеньки на северной стене и, подтянувшись, забрался на карниз. Вдоль застекленного ската крыши тянулся каменный выступ – что-то вроде балюстрады – высотой примерно до пояса. За ней – узкая галерея. Стеклянная дверь вела оттуда в оранжерею.

Невыносимо мерзли пальцы, и Кристофер не раз хотел бросить эту затею и вернуться. Но вот он наверху! Продрог, едва стоит на ногах, зато прямо перед ним – все тайны приемного отца.

Впечатляющее зрелище. За стеклянным скатом крыши рос самый настоящий лес. Да не какие-нибудь чахлые кустики или тощие деревца – нет, настоящие джунгли. Так, по крайней мере, показалось Кристоферу, видевшему дикие леса только на картинках.

В оранжерее было темно, лишь справа за кустами что-то мерцало. В угасающем дневном свете Кристофер разглядел только очертания большинства растений, но все же некоторые деревья и кусты он узнал сразу: то были экзотические южные растения. Среди них – две-три пальмы с длинными, сухими стволами. Исполинские листья нависали над садом, словно крылья застывших в полете птиц.

Нестора нигде не было видно. Кристофер предположил, что старик там, где горит свет, – за деревьями.

Скобы на стене – что-то вроде пожарной лестницы – Кристофер обнаружил утром, когда перед занятиями бродил в одиночестве вокруг замка. Кое-где стены переходили в отвесные скалы. Перемещаться по узким выступам над пропастью оказалось не так-то просто. Далеко внизу бились о берег волны, морской ветер трепал одежду. Кристофер испытал нечто большее, нежели обычная гордость, когда пробрался наконец на чердак. Это победа! Пусть дверь с рельефом пеликана заперта – он нашел другой путь. Теперь-то он все выяснит. Ему не терпелось узнать, что скрывает отец, особенно сейчас, когда он в двух шагах от цели.

Кристофер бесшумно перелез через балюстраду и приблизился к стеклянной двери. Задвижка с той стороны была открыта. Не раздумывая ни минуты, он шагнул внутрь и тихо прикрыл за собой дверь.

В оранжерее было жарко и душно, на стеклах блестели капли. Кристоферу показалось, что он сейчас задохнется, но легкие понемногу привыкли к влажному воздуху.

Вдруг Кристофер вспомнил про крики, которые слышал прошлой ночью, вспомнил, как сильно испугался. Ему опять стало страшно, хотя он убеждал себя, что ничего страшного не случится. Пусть даже усыновить его хотела Шарлотта, Нестор – его приемный отец. Кристофер сильно сомневался, что старик давал согласие на усыновление его самого или Даниэля. Вероятно, Шарлотта вовсе и не спрашивала мужа.

Что ему может сделать Нестор? Ну поколотит – так к побоям Кристофер привык еще в приюте. Важнее другое: не откажется ли от него Шарлотта, не отправит ли обратно?

Сначала Кристофер хотел обойти заросли, но тут же сообразил, что среди деревьев безопаснее. Он осторожно раздвигал ветки и крупные листья, тихо, почти беззвучно.

Пройдя несколько шагов, Кристофер будто очутился в другом мире. Вокруг него тесно переплелись ветки и стебли, усики и листья. Некоторые растения оказались совсем уж экзотическими: Кристофер не припоминал, чтобы хоть раз видел их в книгах брата Маркуса. Но был и неприятный сюрприз: Кристофер вдруг почувствовал, какая гнетущая тут атмосфера, какой тяжестью она давит на грудь, – и дело тут вовсе не в жаре и высокой влажности.

Справа, откуда падал свет, раздалось дребезжание и кто-то тихо выругался. Нестор! Но он далеко, где-то на другом конце зарослей, и, конечно, не заметил Кристофера.

Юноша двинулся дальше и наступил в одну из оросительных канавок, пересекавших сад. Кристофер невольно задавался вопросом, когда и, главное, как Нестор устроил эту оранжерею. Чтобы натаскать одной только земли, нужны недели, даже месяцы. Судя по высоте деревьев, их посадили несколько десятилетий назад. Может, Нестор получил этот сад в наследство от кого-то из предков?

Одно ясно: старик прячет на чердаке настоящее чудо.

Кристофер вздрогнул. Слева раздался шорох.

Еще раз. Совсем близко.

Бежать поздно. Что-то острое вдруг блеснуло в листве – клинок! Он приближался, и Кристофер увидел… птицу.

Клинок оказался длинным, почти в полметра, клювом, а сама птица доставала Кристоферу до колен. Короткие лапки, светлое туловище, темные крылья, длинная изогнутая шея. «Пеликан!» – осенило Кристофера.

Не успел он прийти в себя, как пеликан, уставившись на него черными как смоль глазками, вдруг раскрыл клюв, похожий на гигантские ножницы, и издал оглушительный крик. Такой же, как ночью.

От неожиданности Кристофер отшатнулся, потерял равновесие и с грохотом рухнул на землю. Он угодил руками в канавку, а затылок расцарапал о ствол пальмы. Пеликан в это время бегал кругами и вопил как резаный. Все громче и громче.

Тут кто-то раздвинул ветки, и Кристофер увидел сначала руки, потом лицо.

– Это что такое!.. – От ярости у Нестора перехватило дыхание. Он бросился на несчастного Кристофера, схватил за волосы и с неожиданной силой рванул вверх.

Теперь Кристофер и пеликан кричали один громче другого. Наконец Нестор отпустил волосы Кристофера и, не говоря ни слова, подтолкнул вперед. Всего несколько шагов – и они выбрались из зарослей. Оказалось, что сад не больше восьми метров в ширину.

Нестор стоял перед Кристофером, уперев руки в боки.

– Признавайся, залез по стене?

– Да, по ступенькам, – растерянно промямлил Кристофер. От страха он с трудом соображал. Кожа головы горела.

– А знаешь, что на этом острове раньше делали с незваными гостями?

– Наверное, варили живьем? – Кристофер покосился на огромный котел, дымящийся на открытом огне в западной части оранжереи.

Старик недоверчиво прищурился, и по лицу его скользнула тень улыбки.

– А тебе палец в рот не клади!..

Кристофер не успел ничего ответить: в этот момент раздалось какое-то дребезжание. Тотчас обернувшись, старик всплеснул руками и бросился к котлу.

Котел выглядел непривычно. Он представлял собой закрытый металлический цилиндр метра полтора высотой, с одной стороны из него выходила труба и, резко изгибаясь, исчезала в стене. А дребезжал, как оказалось, предохранительный клапан в верхней части цилиндра.

Нестор закатал рукава рубашки, схватил лопату и стал подбрасывать в огонь под котлом уголь из огромной, высотой в человеческий рост, кучи.

Кристофер стоял и озирался по сторонам. Он все еще немного боялся, но постепенно страх уступил место любопытству. Пусть его накажут, зато он хотя бы выяснит, что происходит здесь, наверху.

В этой части оранжереи крыша тоже была стеклянная, как и на противоположной стороне, обращенной к морю. Снаружи, всего в нескольких метрах, на фоне ночного неба виднелись верхушки кипарисов. Они зловеще покачивались на ветру. Все пространство между зарослями экзотических растений и стеклянным скатом крыши – метров шесть в ширину – было заставлено шкафами, полками и разнообразными ящиками.

Котел стоял среди уймы приспособлений, стеклянных сосудов самых причудливых форм, соединенных трубками и шлангами. Колбы для дистилляции, непонятные инструменты, горшки, весы, бутылочки, мензурки с разноцветными жидкостями, сушеные травы и даже препарированный труп игуаны – все это громоздилось на столах, табуретах, стеллажах и полках возле котла. Лаборатория располагалась не в самой оранжерее, а в своего рода нише, выложенной из камня, у западной стены чердака. Всего три стенки и крыша, а сторона, обращенная к оранжерее, открыта, так что тепло от огня согревает воздух.

Позади всех этих приспособлений, в дальней стене лаборатории, виднелась деревянная дверь. Проем был такой низкий и узкий, что Кристофер мог бы пройти там только наклонившись. Кстати, и Нестор тоже: несмотря на возраст и сутулость, он казался лишь немного ниже Кристофера, то есть росту в нем – метр восемьдесят, если не больше.

На полке недалеко от огня стояло несколько бутылок с крупными этикетками, так что Кристофер даже издалека смог прочитать надписи на них. Какие-то диковинные слова: «Hyle» или «Azoth». На одной бутылке написано: «Ros coeli», на другой – «O potab». Осколки еще одной валяются на полу, а сохранившаяся этикетка гласит: «Sang», а ниже значок – то ли змея, то ли бескрылый дракон.

Тем временем Нестор с помощью вентиля на отводной трубе отрегулировал давление в котле. Пламя разгорелось ярче. С мокрым от пота лицом приемный отец повернулся к Кристоферу.

– Ты ведь знаешь, тебе здесь делать нечего, – проворчал Нестор, и глаза его снова сверкнули, как тогда, в гостиной. – Но обойдемся без нравоучений: для этого уже поздновато. Итак, чего ты хотел?

Едва оправившись от изумления, Кристофер уставился на Нестора и пробормотал:

– Познакомиться с вами… с тобой, отец.

– Отец! – хмыкнул Нестор. – Нет уж, я тебе не отец. И ты мне не сын. Шарлотте хочется заниматься ерундой – пожалуйста, но меня сюда не впутывай, ясно?

– Конечно, – поспешно согласился Кристофер. – Извините, что назвал вас… то есть обратился к вам на ты… я… – Боже, какой-то детский лепет!..

– Перестань, – резко прервал его Нестор, – и отвечай наконец честно: что тебе здесь нужно?

– Мне было любопытно.

– И чем же вызвано любопытство? Мною или вот этим? – Он широким жестом обвел оранжерею.

– И тем и другим.

– Ну вот, ты все увидел. Удовлетворил свое любопытство?

– Нет, не совсем, – признался Кристофер, – здесь столько вещей… я не понимаю, для чего они.

– Ты разбираешься в химии?

– Я читал кое-что. Немного.

– А что ты знаешь об алхимии?

Пеликан вразвалку протопал между ними, негромко гогоча, описал полукруг и снова исчез в зарослях.

– Это наука о превращении, – ответил Кристофер.

– О превращении чего?

– Неочищенного в очищенное, – сказал Кристофер. И добавил чуть тише: – Я так думаю.

– Сказал бы «свинца в золото», я бы тебя отсюда выгнал. – Нестор еще раз смерил его взглядом. – На вид ты довольно крепкий. Умеешь обращаться с лопатой?

– Конечно.

– Ну так займись делом!

Больше ничего не объяснив, он повернулся и исчез вслед за пеликаном в глубине сада. Кристофер остался один.

Но он недолго раздумывал. Резво бросился вперед, к диковинной магической лаборатории, схватил лопату и подбросил угля в огонь. Время от времени сюда, наверное, поднимаются слуги, едва ли Нестор смог бы сам притащить по лестнице столько угля.

Но, по правде говоря, Кристофер считал, что старик и не на такое способен. Нестор удивил его до глубины души. Кристофер ожидал чего угодно: побоев, ругани, изгнания из замка, но только не того, что ему поручат поддерживать огонь в алхимической лаборатории.

Кристофер не знал, слышит ли его Нестор, и все же крикнул, повернувшись в сторону сада:

– Так что все-таки тут делали с незваными гостями?

Юноша пыхтел, подбрасывая уголь в огонь под котлом. Никогда прежде он не видел, чтобы пламя так быстро пожирало топливо. Да еще было такого необычного, зеленовато-желтого цвета.

В зарослях послышалось ворчание, затем опять появился пеликан, а следом за ним Нестор с пучком трав в руке.

– Что ты хочешь услышать? Страшную сказку или правду?

– Лучше правду.

Нестор затолкал травы в ступку и принялся растирать их пестиком.

– Во времена раннего Средневековья Балтийское море таило в себе множество опасностей. Здесь хозяйничали разбойники-язычники. В восьмом или девятом веке викинги, славяне, армянские и арабские купцы, финны, хазары, сирийцы и евреи через русские реки наладили сообщение с восточным побережьем Средиземного моря, в первую очередь с развитыми городами Малой Азии. Сюда, на север, поставляли экзотические товары: пряности, масла и украшения, а расплачивались людьми. В Северной Африке и Азии особым спросом пользовались белокурые девушки. Это ты, наверное, знаешь.

От измельченных трав исходил пряный аромат, он заглушил даже запах горящего угля. Нестор продолжал орудовать пестиком.

– Позже сюда явился флот Священной Римской империи. Правда, прибывших торговля мало интересовала. Ужасные битвы разгорелись у портовых городов – таких, как Винета, и пиратских крепостей – таких, как Аркона на острове Рюген. В конце концов большинство язычников изгнали, но кое-где они все же остались. Разбойники засели на крохотных необитаемых островках и стали готовиться к ответному удару.

– И здесь? – с интересом спросил Кристофер. – На этом острове тоже?

Нестор улыбнулся – впервые в его улыбке мелькнула доброжелательность.

– Разумеется, мой мальчик. Благо до грандиозной битвы дело так и не дошло: разбойники были слишком слабы, а их противники – слишком сильны. Тем не менее некоторые пираты не оставили своего ремесла вплоть до шестнадцатого века. На нашем острове хозяйничала одна из самых свирепых шаек. Задолго до того, как построили замок, именно тут стояла пиратская крепость. И уж поверь мне, лучшего места для нее не найдешь. Тебе уже рассказали о тоннелях под водой?

Кристофер вытаращил глаза и помотал головой.

– Один ведет к маяку, через расщелину в скале, другой – к острову-кладбищу, – пояснил Нестор.

Он взял бутылку и наполнил ее травяной кашицей. Кристофер вздохнул с облегчением, как только старик закупорил сосуд пробкой.

– Разбойники позаботились о путях отступления. Думаю, этим негодяям здесь неплохо жилось. К сожалению, ни с кем из них я не знаком.

Кристофер вежливо улыбнулся, но сразу же снова принял серьезный вид, заметив, что взгляд Нестора помрачнел. Старик указал на лопату.

– Продержишься до утра?

«До утра?!»

– Я… да, думаю, да.

– Хорошо.

Больше Нестор не сказал ни слова. Он развернулся и скрылся за низенькой деревянной дверью в дальней части лаборатории. Верный пеликан вразвалку последовал за хозяином. Кристофер услышал, как в замочной скважине повернулся ключ.

Не двигаясь с места, он недоверчиво посмотрел вначале на дверь, потом на лопату в руках. Наконец, пожав плечами, засучил рукава и вернулся к работе.

Небо над стеклянным сводом сперва потемнело, затем, спустя долгие часы, которые показались Кристоферу вечностью, стало потихоньку светлеть, а он все подбрасывал уголь. Раз в несколько минут делал перерыв, но не очень долгий, на случай, если Нестор неожиданно вернется. Да и кто знает, вдруг старик сидит за стеной и, ухмыляясь, наблюдает через дырку за стараниями юноши?

Солнце поднялось над кипарисами, нежное сияние утренней зари осветило растения в оранжерее. А Нестор все не появлялся.

Наконец, когда небо совсем посветлело, в замке крохотной двери снова заскрежетал ключ. Нестор вошел, зевая и потягиваясь, и принялся тщательно осматривать Кристофера.

Юноша снял рубашку и нижнюю сорочку, штанины закатал до колен. Волосы слиплись, глаза закрывались от усталости. Пот и угольная пыль тонкой пленкой покрывали кожу.

Бросив короткий взгляд на Нестора, Кристофер продолжил грести уголь. Отблески огня плясали на его теле, глаза сверкали.

Старик довольно долго рассматривал его, затем молча подошел к котлу и, открыв предохранительный клапан, сунул внутрь сухожилие какого-то животного. А когда вынул, оно рассыпалось, будто его разъела кислота.

– Проклятье! – разозлился Нестор, хотя, судя по всему, не слишком удивился. – Все напрасно. – Он глубоко вздохнул. – Можешь прекращать.

Кристофер покачнулся и рухнул бы от усталости, если бы в последний момент не оперся на лопату.

– Напрасно? – едва слышно переспросил он сиплым голосом. – Хотите сказать… – Он откашлялся. – Хотите сказать, не подействовало?

– Не подействовало? – повторил Нестор, качая головой. – Ох, мальчик мой, ты даже не представляешь, о чем идет речь.

Кристофер опустился на корточки, откашлялся и сплюнул в огонь.

– Я думал, о Великом Творении. Об aurum potabile, золотом напитке. – Кристофер уставился на Нестора. – Разве нет?

Старик тоже пристально посмотрел на него, в его глазах явственно читалось если не одобрение, то, во всяком случае, интерес.

– Похоже, ты читал кое-какие книги.

Кристофер хотел было подтвердить эти слова, но все же решил честно признаться:

– Нет, но я кое-что слышал от брата Маркуса, моего наставника из приюта. Иногда он рассказывал о фантазиях и суевериях средневековых монахов.

– Что ж, этот добрый человек, похоже, имел довольно приблизительные представления об алхимии, – усмехнулся Нестор. – Ладно, мой мальчик, иди-ка умойся, – он указал на большую бочку с водой в другом конце оранжереи, – а потом поговорим.

Когда Кристофер смыл с себя копоть и пот, Нестор привел его обратно в лабораторию и принялся объяснять, как работает котел.

– Огонь никогда – никогда! – не должен гаснуть, – строго говорил он, – потому что печь, атанор, – самое главное для алхимика.

Он разъяснил назначение вентилей и рычагов, с помощью которых можно поддерживать слабый огонь, не подбрасывая уголь. Вскоре Кристофер узнал, как устроены кое-какие приборы в лаборатории, хотя для чего они нужны, Нестор ему не объяснил. Но юноша старался сдерживать свое нетерпение. Он задавал лишь самые простые вопросы и сосредоточенно слушал, что говорил приемный отец.

Нестор подвел его к полкам с сосудами и разъяснил суть некоторых опытов, а затем уселся в роскошное кресло в передней части оранжереи. Кристофер расположился напротив него на старом диване. Над ними поблескивал прозрачный скат крыши, а за стеклом виднелось серое утреннее небо. Нестор сидел спиной к кипарисовой роще. Деревья высились за ним, как гигантские копья.

– Я не стану выяснять, насколько ты смыслишь в алхимии, мой мальчик. – Нестор взял трубку и принялся ее набивать. – Лучше я кратко расскажу то, что может тебе пригодиться.

«Пригодиться мне? – взволнованно подумал Кристофер. – Почему мне?» Но он не спросил об этом вслух – побоялся перебивать Нестора.

– Основная цель каждого алхимика – и сегодня, и семьсот лет назад – это Великое Творение. Тут, мой мальчик, ты совершенно прав. – Нестор так проникновенно говорил «мой мальчик», что Кристофер невольно удивлялся, почему вчера старик так вспылил, когда он назвал его отцом. – Великое Творение есть не что иное, как создание философского камня. Многие считают, будто философский камень нужен лишь для того, чтобы превращать свинец или ртуть в золото. Однако истинное его предназначение вовсе не в этом. Вся жизнь алхимика – это путь к совершенству. Его цель – человек, совершенный во всех отношениях. К тому же философский камень – это и не камень вовсе, а красный порошок, так называемый «порошок проекции». Герметисты назвали его камнем, так как он, подобно камню, выдерживает обжиг. Камню приписывают определенные свойства. – Нестор откинулся на спинку кресла, поднял вверх три пальца и начал загибать один за другим: – Первое я уже упомянул – это трансмутация неблагородного металла в золото. Второе – вечный, неугасимый свет. А третье, и самое важное, состоит в том, что камень – это универсальное лекарство. Если растворить его в вине и выпить, можно вылечиться от любой болезни, перестать стареть и даже получить вечную молодость.

Кристофер ошарашенно кивал. А что еще ему оставалось?

– Вон там, за дверью, – Нестор указал на крохотную дверцу в дальней части лаборатории, – моя библиотека. Я собрал тысячи трактатов по алхимии, и почти в каждом описан свой путь к обретению камня. Я испробовал каждый из них, уж поверь мне. Но все напрасно.

– Вы спрашивали Фридриха про кровь дракона – она для этого нужна? – вспомнил Кристофер.

Фридрих, тьфу! – Нестор нахмурился, глубокая складка пролегла у него на лбу. – Жалкий человек. Да, мой мальчик, ты прав. Считается, что кровь дракона, раздавленного слоном, – один из ингредиентов, нужных для создания камня. – Старик затряс головой так, словно хотел выгнать из нее все дурные мысли. – Но помимо нее, есть тысячи других ингредиентов и бесконечное множество способов их смешать.

– Но как же порошок может даровать вечную жизнь? – спросил Кристофер, надеясь, что Нестор не обидится на его недоверчивость.

– Думаешь, это противоречит законам природы, так? Как посмотреть. Что, если предположить, что магия существует? А ведь именно из этого исходят алхимики в своих представлениях о мироустройстве. Тогда получается, что мир живет совсем по иным законам, чем те, что известны тебе.

– Магия? – удивился Кристофер.

– Именно. В магии нет ничего сверхъестественного, это лишь иной взгляд на мир. Она не отрицает законы природы, но заставляет взглянуть на них иначе, принять во внимание такие силы, существование которых не признает наука. Алхимик взаимодействует с природой, старается подражать ей. Ученые же, напротив, подавляют и разрушают природу, вступают с ней в борьбу, вместо того чтобы у нее учиться. – Нестор закурил трубку и стал пускать серые облачка дыма. – Впрочем, вижу, все это лишь сбивает тебя с толку. Ничего удивительного. – Он покачал головой и вздохнул. – Как объяснить ребенку то, чего до сих пор не поняли самые могучие умы?

– Я давно не ребенок! – возмутился Кристофер.

– Напрасно, – возразил Нестор. – Будь открытым и любознательным, как ребенок, и тогда ты сможешь многому у меня научиться.

– Научиться у вас?

У Кристофера засияли глаза, и, кажется, старика это порадовало: он подался вперед и заулыбался.

– С сегодняшнего дня ты мой ученик.

Невероятное воодушевление охватило Кристофера, но вместе с тем и легкая досада, ведь его мнения даже не спросили. Но конечно, он очень хотел стать учеником Нестора. Превращать неблагородные металлы в золото. Обрести вечную жизнь. Пусть старик занимается этим во имя высшей цели. Кристофера интересует практическая выгода. И он добьется своего любой ценой.

Нестор достал из кармана брюк длинный ключ.

– Вот ключ от двери на чердак. Возьми, теперь он твой.

Как во сне, Кристофер протянул правую руку и взял ключ. По ладони пробежал холодок.

– Почему я?

Вдруг, словно по волшебству, прямо за ними, слева от лаборатории, распахнулась узкая дверь с рельефом пеликана.

– Мне тоже интересно: почему он? – раздался сердитый голос. В оранжерею ворвалась разъяренная Аура и встала между Нестором и сводным братом. В руке у нее был такой же ключ, как у Кристофера.

– Аура! – воскликнул Нестор с притворным удивлением. – Я и не слышал твоих шагов. Садись, садись. – Чудаковатый старик встал и указал дочери на кресло.

Аура, однако, и не подумала сесть. Она стояла и смотрела на отца – с гневом, но в то же время растерянно.

– Почему ты выбрал его? Он же чужак. Даниэлю ты не предлагал…

Нестор прервал ее мягко, но вместе с тем нетерпеливо:

– Этот юноша ведь не Даниэль, дитя мое.

– Ты ничего о нем не знаешь. Совсем ничего.

– Зато слишком много знаю о Даниэле.

– Ты никогда и не пытался по-настоящему узнать его.

– В этом моя ошибка, и с Кристофером я намерен ее исправить.

– Поздновато, не находишь? – спросила девушка, задыхаясь от волнения.

– Аура, – спокойно говорил ей отец, – чего ты требуешь от меня? Даниэль вполне доказал, что слишком слаб для того…

Теперь она его прервала:

– Слишком слаб? – закричала Аура. – Господи, отец, да о чем ты говоришь! Кого-кого, а Даниэля слабым никак не назовешь!

Нестор сохранял спокойствие.

– Он пытался лишить себя жизни, дитя мое. Ты ведь об этом не забыла?

– У него была причина.

– Упал с лошади, и что же?

– Он не сможет иметь детей.

– Ты и впрямь хочешь убедить меня, что это повод вскрывать себе вены? – Нестор впервые повысил голос. Казалось, будто на чердаке повеяло ледяным ветром.

Кристофера эта ссора сперва неприятно удивила, но потом стала все больше и больше увлекать. Даниэль пытался покончить с собой, потому что из-за несчастного случая во время поездки верхом не сможет иметь детей? Да, ну и дела здесь творятся!

Лицо Ауры пылало от злости. Девушка пыталась найти нужные слова.

Но Нестор не стал дожидаться, пока она что-нибудь скажет. Он шагнул ей навстречу и пристально посмотрел в глаза. На мгновение показалось, что Аура отпрянет, но она твердо выдержала его взгляд.

– Я знаю, что было между тобой и Даниэлем, – прошипел Нестор. От слегка безумного, но дружелюбного старика не осталось и следа. Даже Кристофер невольно испугался. – И тебе известно, что я этого никогда бы не допустил. Кто знает, что могло бы произойти, не случись с ним то несчастье.

– Ты говоришь так, будто этому рад! – смело воскликнула Аура.

– Малая беда предотвратила большую беду, – отрезал он.

Эти слова поразили ее, но и тут она не отвела взгляда.

– Теперь вот он займет мое место? – И она с ненавистью указала на Кристофера, который смущенно поглядывал то на нее, то на Нестора.

– Кристофер – мой ученик, – уже спокойнее ответил Нестор, – а ты моя дочь. Вот в чем разница. – Он протянул руку к Ауре, но девушка словно не заметила этого.

– Ах вот как? – Она подняла ключ повыше и с презрением швырнула его Нестору под ноги. – Скоро ты избавишься от меня. Ты же этого хотел, да? – Она потрясенно покачала головой. – Мама говорила правду. Этого хотел ты.

– Так будет лучше для тебя.

Аура рассмеялась, стараясь скрыть отчаяние.

– О да, лучше. Конечно.

Она повернулась на каблуках и стремительно направилась к выходу.

– Аура! – крикнул Нестор ей вслед, но она не обернулась.

Хлопнула дверь.

Еще мгновение старик не двигался с места. Казалось, он испепеляет дочь взглядом даже сквозь стену. Затем поднял ключ и задумчиво повертел между пальцами.

– Прошу прощения, – тихо сказал он, не глядя на Кристофера. – Гнев Ауры можно понять. Сегодня она многое потеряла.

Глава

3

К вечеру разыгралась буря, подул шквалистый ветер. Орланы спрятались под стеклянным куполом маяка, и только несколько чаек – не то играя, не то в испуге – с криками носилось над волнами. С севера приближались грозовые тучи.

Джиллиан проворно карабкался вверх по северной стене замка. Из-за близости к воде железные ступеньки покрылись соляной коркой и стали скользкими, но Джиллиан взбирался легко. Не зря же он столько раз спускался и поднимался по лестницам в венской канализации. Кроме того, весил он немного, был гибким, а недостаток мышечной силы компенсировал сноровкой.

Когда Джиллиан добрался до стеклянной крыши, на севере раздались первые раскаты грома. Серая завеса дождя приближалась к острову, струи с шипением хлестали по морским волнам. Джиллиан окинул крышу внимательным взглядом, перелез через балюстраду и открыл стеклянную дверь в оранжерею.

Уже мгновение спустя он крался среди густой растительности, прислушивался, присматривался. Как вдруг слева послышался шорох. Пробравшись сквозь заросли, Джиллиан обнаружил в глубине тропического сада небольшую площадку размером четыре на четыре метра. Все пространство занимали грядки, распаханные совершенно ровными бороздами и усаженные необычными травами. Только на краю виднелась пустующая борозда. Около нее спиной к Джиллиану сидел на корточках человек и копал совком ямки величиной с кулак.

Сощурившись, гермафродит попытался разглядеть еще что-нибудь в тусклом свете оранжереи. Кем бы ни был этот человек, это, во всяком случае, не Нестор. Волосы у него не седые, да и сам он совсем нестарый.

Решив, что видел достаточно, Джиллиан бесшумно спрятался в зарослях. Молодой человек продолжал работать на грядке, беззаботно копая ямку за ямкой.

Через некоторое время Джиллиан добрался до другой стороны сада. Сквозь листья размером с подошву он разглядел лабораторию, но старого Инститориса не увидел. Огонь под котлом горел еле-еле, над углем извивались лишь крохотные зеленоватые языки пламени. Узкая деревянная дверь в дальней части лаборатории была приоткрыта.

Осторожно, стараясь не шуметь, Джиллиан приблизился к лаборатории. Обойдя котел, остановился у двери. И опять прислушался.

Сперва было тихо. Затем Джиллиан услышал шелест бумаги. Кто-то время от времени переворачивал страницы книги.

Джиллиан сделал глубокий вдох. И снова подумал о том, как не хочется ему выполнять задание. Но ослушаться Лисандра невозможно. А значит, лучше поскорее с этим покончить.

Тихо размяв руки, он еще раз внимательно осмотрелся. И открыл дверь.

Кристофер сидел, упираясь коленями в землю, и нетерпеливо оглядывал плоды своих трудов: множество аккуратных лунок, одна за одной. По лбу градом катился пот или, может, капельки воды: в оранжерее ведь очень влажно. Еще немного – и Кристофер рухнет без сил. А Нестор даже не сказал, что он задумал посеять в этой части огорода.

В приюте тоже держали небольшой огород, и воспитанники по очереди помогали за ним ухаживать. Кристофер сажал, сеял и собирал все, что можно тушить, варить и жарить – от петрушки до моркови. Но ему никогда не доводилось видеть таких трав, как в саду у Нестора.

Выкопав последнюю лунку, юноша с тяжелым вздохом поднялся и распрямил ноги. Он так долго сидел на корточках, что суставы затекли и первые шаги через заросли получились скованными и неуклюжими.

Кристофер снова и снова вспоминал события этого утра. Через несколько часов после того, как Аура в сердцах хлопнула дверью, он наконец набрался смелости и спросил Нестора о том, какое несчастье произошло с Даниэлем. Старик сперва не хотел ничего говорить, но потом все же рассказал.

А произошло вот что. Полгода назад берейтор из деревни давал Даниэлю и Ауре уроки верховой езды. Как-то раз они отправились на прогулку по дюнам. Лошадь испугалась, сбросила Даниэля и ударила копытом. Повреждения оказались настолько серьезными, что врач, которого пригласила Шарлотта, три месяца днем и ночью не отходил от Даниэля. Врачу удалось вылечить все, кроме одного: Даниэль никогда не сможет стать отцом. Все это время Аура провела у постели больного, однако тот от нее все больше и больше отдалялся. Он помешался на том, что недостоин ее, и даже отказывался говорить с ней о своих страданиях. А два месяца спустя слуги обнаружили его в ванне со вскрытыми венами. И снова пришлось звать врача, и снова он спас Даниэлю жизнь.

– Кто знает, сколько она продлится, – холодно закончил Нестор свой рассказ.

Узнав все это, Кристофер начал догадываться, почему Даниэль так к нему относится. Неужели видит в Кристофере конкурента, желающего завоевать расположение Ауры? Но для этого нет ни малейшего повода: во-первых, Аура его ненавидит и ясно дала это понять. Во-вторых, Даниэль ведь сам отстранился от сестры. Впрочем, теперь ясно, отчего он такой вспыльчивый и раздражительный. Однако Кристофер, придя к этим выводам, относиться к брату теплее не стал, лишь посочувствовал. Совсем чуть-чуть.

Подойдя к лаборатории, Кристофер обнаружил, что дверь в библиотеку открыта. В ту же секунду у него перехватило дыхание. К горлу подступил кашель, а легкие будто сдавило. Навстречу ему сквозь духоту сада устремился запах старых книг. Задыхаясь, юноша бросился к двери, чтобы ее закрыть. Но только взялся за ручку, как увидел в библиотеке такое, отчего даже забыл об удушье.

Нестор лежал на полу. Над ним склонился незнакомец. Обеими руками он вцепился в горло старика. Тот беспомощно шарил руками вокруг себя и судорожно дергал ногами. Наконец все тело его обмякло.

Убийца был в черных брюках и старомодной черной рубашке с рюшами. Лица Кристофер не видел, зато услышал, как незнакомец прошептал умирающему Нестору:

– Послание от Лисандра. – Голос его звучал необыкновенно мягко. – У сеятеля новое колесо.

Глаза Нестора расширились, он хватался руками за воздух. Кристофер стоял у двери, оцепенев. Запах книжного клея мешал дышать и, в конце концов, его охватил приступ ужасного кашля.

Он не мог ничего поделать.

«Надо… закрыть… дверь», – мелькало у юноши в голове.

За миг до того, как дверь захлопнулась, убийца обернулся. Какое необыкновенное лицо! Симметричное. Гладкое. Совершенное.

Кристофер отпрянул от двери, споткнулся. Едва отдышавшись, бросился наутек. Пробежал через всю оранжерею в поисках оружия, но ничего не нашел, вспомнил только про угольную лопату. Но та лежала как раз у двери в библиотеку.

Мысли бешено метались у него в голове, и пока он думал, стоит ли возвращаться, дверь вдруг с грохотом распахнулась. В низком проеме возник убийца Нестора, остановился на мгновение и пристально посмотрел на Кристофера.

Взгляды их встретились лишь на секунду. Резко развернувшись, убийца исчез в тропических зарослях. Над замком сверкнула молния, и спустя миг стеклянная крыша содрогнулась от мощного удара грома. Стекла задребезжали, но остались целы.

Кристофер остолбенел. Он стоял и неотрывно смотрел туда, где растения были примяты убегавшим убийцей. Бешено билось сердце. Он медленно подошел ближе. Углубился в темную чащу и вышел по другую сторону сада. Дверь на балюстраду открыта. Незнакомец, вероятно, уже давно спустился по стене. Действительно, внизу на волнах качался ялик, сидящий в нем человек изо всех сил работал веслами. Вот бы его убило ударом молнии!

Что-то светлое промелькнуло рядом с Кристофером. Взлетев на парапет, пеликан расправил крылья и камнем бросился вниз, прямо в клокочущую бездну. А секунду спустя исчез среди мрачных волн.

В панике Кристофер ринулся обратно через заросли, натянул ворот свитера на нос и нырнул в удушливый полумрак библиотеки. Бесконечные полки. Книги расставлены рядами, лежат стопками – тысячи и тысячи книг. Два витражных окна, как и всюду в замке, только на витражах надписи, а не картины. Нестор лежит на полу, раскинув в стороны обмякшие руки и ноги.

Ворот свитера мешал дышать. Кристофер, не оглядываясь, быстро схватил старика за руки и вытащил в лабораторию. С грохотом захлопнув дверь, упал на колени и сдернул ворот свитера с лица. Попытался отдышаться. С закрытыми глазами Кристофер ждал – десять секунд, двадцать… Дышал он все еще с трудом, но постепенно приходил в себя.

Склонившись над Нестором, юноша заглянул в его открытые глаза. Грудь старика не вздымалась, он не дышал. Сердце не билось. Рот приоткрыт, язык распух, превратился в огромный темно-красный шар.

Кристофер сел на пол рядом со стариком. Потом лег на спину. Одни и те же мысли лихорадочно носились в голове. Одни и те же вопросы. Кто убил Нестора? И главное: что теперь делать ему, Кристоферу?

Если он расскажет всем о том, что случилось, оранжерею на чердаке тут же уничтожат. Шарлотта позаботится о том, чтобы уже через несколько дней о муже ничто не напоминало. Но убийцы все равно уже и след простыл. Так почему же надо отказываться от всех надежд, которые разжег в нем Нестор? От вечной жизни? От возможности превращать свинец в золото? Все это он потеряет навсегда.

Буря наконец закончилась. А Кристофер все еще сидел, склонившись над трупом Нестора. Впервые в жизни его судьба – в его же руках.

Ранним утром Кристофер протащил труп старика через заросли и тихо похоронил среди грядок с травами.

Прощание далось Ауре тяжелее, чем она ожидала. Она в последний раз прижала к себе Сильветту, такую нежную, такую хрупкую, в последний раз погладила ее по светлым волосам. Сестренка поцеловала Ауру в щеку – так крепко она целовала только мать.

Даже Шарлотта казалась подавленной. Она растерянно стояла на платформе, ветер трепал подол ее платья и полы пальто с капюшоном. Шарлотта отстраненно подала Ауре руку. Но, встретившись взглядом, мать и дочь тут же заключили друг друга в объятия. Аура чувствовала себя неуютно, сцена прощания казалась ей фальшивой, но в то же время ей было больно от предстоящей разлуки. Внутренняя сторона бедер горела: похоже, проколотая кожа начала воспаляться.

В последнюю очередь она попрощалась с Даниэлем, и тот впервые за несколько месяцев по-настоящему тепло ее обнял. Она что-то шепнула ему на ухо, он смущенно улыбнулся, но промолчал. Глаза его покраснели – скорее всего, от резкого морского ветра.

Кристофер на вокзал не поехал. Другого Аура и не ожидала. Она сама не дала ему ни малейшего повода сожалеть об ее отъезде.

Отца тоже не было. Это ее огорчило, но не удивило. Он и свой чердак-то почти не покидал, не говоря уж об острове. Ни разу за все эти годы, сколько Аура себя помнила, отец даже близко не подходил к лодке. И вот теперь он отсылает ее в интернат, не попрощавшись. Нашел себе нового любимца. «Ученика», – вспомнила девушка, и ее передернуло.

Грохот подъезжающего к станции поезда напугал лошадей. На миг все вокруг окутал густой черный дым. Пока Аура задержалась с семьей, кучер уже занес в купе багаж – два больших чемодана и сумку.

И вот наступил момент прощания. Аура поднялась по металлическим ступенькам, взглянула на Даниэля и поспешила в купе. Открыв окно, она выглянула наружу. Шарлотта, Сильветта и Даниэль стояли на платформе, прижавшись друг к другу, кучер держался на почтительном расстоянии.

– Мне исполнится одиннадцать через четыре месяца, не забудь! И пиши почаще! – крикнула Сильветта.

Аура пообещала, что не забудет, и одарила сестру самой доброй улыбкой, на какую сейчас была способна.

Она окинула взглядом платформу. Единственный пассажир, ожидавший поезда вместе с ней, должно быть, уже сел.

Поезд медленно тронулся. Даниэль, Шарлотта и Сильветта махали ей вслед, пока их снова не поглотил густой дым паровоза. Станция становилась все меньше – крошечный кирпичный домик посреди необъятной прибрежной равнины. Но вот и он затерялся между дюнами на горизонте.

В купе Аура ехала одна. Она поискала глазами чаек под низким слоем облаков, но не увидела ничего, кроме блеклой пустоты.

«Я совсем одна, – подумала девушка. – И кажется, даже небо грустит».

Джиллиан заглядывал в одно купе за другим. Всюду пусто. Наконец он вновь увидел девушку. В хвосте поезда больше никого не было. Похоже, девушка – его единственная попутчица.

Ее длинные черные волосы растрепались на ветру. Красивая. Печальная и красивая. Ее красота почему-то тронула Джиллиана.

– Можно к вам присоединиться?

Девушка взглянула на него, смутившись на мгновение.

– Да… да, конечно.

Джиллиан бросил сумку в багажную сетку и сел напротив, спиной по ходу поезда. Он украдкой поглядывал на нее, а она тут же снова отвернулась к окну. Джиллиан чувствовал, что его присутствие девушке неприятно, но она отлично владеет собой.

– Я еду в Австрию, – неумело завел разговор Джиллиан.

– Вот как, – ответила она без малейшего интереса, однако повернулась к нему. Он знал наверняка, о чем она думает. «С его лицом что-то не так, он не похож на других мужчин». Каждый, кто видит его впервые, думает о том же.

Девушка снова быстро отвела взгляд. «Да, она умеет держать себя в руках», – опять подумал он.

– А вы? – спросил он и поспешно добавил: – Извините, если я кажусь невежливым. Только скажите, что я вам мешаю, и я замолчу.

На лице девушки показалась тусклая улыбка, слегка оживившая ее черты.

– В Швейцарию, в Цюрих. Нет, вы мне не мешаете. Да и мне стоит немного отвлечься. Вы навещали родственников тут, на севере?

– Можно и так сказать.

– А кого, позвольте спросить? Я знаю всех в деревне.

Неужели она почувствовала неуверенность в его голосе? Джиллиан назвал первого, кто пришел в голову:

– Хозяина гостиницы. Он мой дальний родственник. Я был проездом в этих краях, и мать попросила меня к нему заглянуть. – Решив, что все это как-то неубедительно, он добавил: – Гостеприимный человек. И дом очень чистый.

– О да. – Аура кивнула, но было видно, что мыслями она сейчас где-то далеко-далеко. – Он весьма любезен. Иногда привозит нам на остров пироги – их печет его жена. Моя сестра всегда так радуется, когда видит его на причале.

– Вы живете на острове?

Девушка откинулась на спинку сиденья и смахнула черную прядь со лба.

– Жила. Но это в прошлом.

– Уезжаете?

– Да, в интернат, – ответила она, и на лице ее появилась призрачная улыбка. – Неплохо, правда?

Джиллиан тоже посмотрел в окно. Поезд пробирался по пустынным лугам, тускло освещенным осенним солнцем. Трава колыхалась, как волны на море. То и дело мелькали ручьи и заболоченные овраги.

Джиллиану вдруг стало жаль девушку, и причиной тому был не только ее печальный вид и грустные голубые глаза с длинными трепещущими ресницами. Джиллиан почувствовал, как много у них общего: девушке, как и ему самому, приходится действовать не по своей воле. Дурацкое чувство, конечно, но Джиллиан не мог думать ни о чем другом.

«Возможно, она уже носит под сердцем плод отца, – писал Лисандр. – Убей ее».

Мысли о незнакомце сбивали Ауру с толку. Она не могла понять, что именно с ним не так, сколько ни ломала голову. Сейчас ей не хотелось ни о чем думать, но присутствие Джиллиана не давало покоя.

Черты его лица безупречны, но какие-то странные, словно размытые. Как будто один портрет написан поверх другого. Незнакомец казался Ауре обаятельным, даже притягательным, но она никак не могла понять, что именно ее в нем привлекает. Может быть, голос – такой спокойный и чистый? Он произнес всего несколько дежурных фраз, совершенно ничего не значащих. Видимо, он австриец, хотя и в этом девушка сомневалась: ведь у него не было ни малейшего намека на акцент.

Джиллиан осторожно поймал ее взгляд, словно боялся оскорбить.

– Для благородных девиц, я полагаю?

Аура не сразу сообразила, о чем речь.

– Что, простите?

– Интернат. Это ведь школа для благородных девиц?

– Наверное. – Конечно, так и есть, и она это знала, но не хотела сознаваться. Не хватало еще, чтобы ее приняли за избалованную девчонку! – Я знаю совсем немного, все это организовали мои родители. У меня есть только адрес. Это где-то в горах недалеко от Цюриха. – И она, порывшись в кармане платья, достала записку. – Женский монастырь Святого Иакова. Звучит заманчиво, правда?

Он улыбнулся в ответ.

– Как странно: монастырь женский, а назван в честь мужчины-святого.

– Неужели вы в этом разбираетесь?

– В церковь я не хожу, если вы об этом.

– Мой отец невысокого мнения о церкви, – заметила Аура, и тут же сама себе удивилась: зачем она вообще об этом рассказывает? – С ним даже моя мать разучилась верить.

Она чуть было не поведала ему обо всех своих разочарованиях и обидах, но в последний миг остановилась. Мелькнула мысль: «Что это со мной?»

Зрачки у соседа по купе были необыкновенно большие. Аура заметила, что он не знает, куда девать руки. Сама девушка по привычке сжала кулаки: так незнакомец не увидит, что она грызет ногти.

– Вы сказали, что были тут только проездом. – Она неумело попыталась сменить тему. – А откуда вы?

Он чуть помедлил, а потом ответил что-то неопределенное про поездку делового характера. Аура слушала вполуха. Гораздо больше ей нравилось наблюдать за тем, как он говорит: за изогнутой линией рта и красивыми губами, за движением ресниц. Его черты очаровывали.

Как-то невзначай он вдруг заговорил о том, что не знал своих родителей. Аура про себя отметила, что эта местность, видно, каким-то чудесным образом притягивает сирот. Может, и Шарлотта, которая находит счастье в приемных детях, оказалась здесь не случайно.

Они проболтали больше часа, и Аура вдруг сообразила, что даже не представилась попутчику. Она впервые ехала одна так далеко и знала, что следует остерегаться случайных знакомых. «Впрочем, какая разница», – подумала она и назвала свое имя. А потом спросила:

– Может быть, и вы откроете тайну: как вас зовут?

– Джиллиан, – ответил он. Казалось, Аура застала его врасплох.

– Это фамилия?

– Имя.

– О, прошу прощения, я думала, оно женское.

– В английском, – улыбнулся он дружелюбно. – Джиллиан – производное от Джилджиан, а Джилджиан, в свою очередь, – вы не поверите – краткая форма имени Эгидий.

Аура усмехнулась:

– Эгидий? Так вас назвали приемные родители?

– Нет, просто Джиллиан. Кому-то из них, вероятно, нравилось, что имя звучит по-женски. – Немного помолчав, он продолжил: – У вас очень красивое имя, Аура. Должен сказать, у ваших родителей хороший вкус!

– В любом человеке есть что-то хорошее, не так ли? – Девушка попыталась произнести это с горечью в голосе, но в его присутствии это не удалось. С каждой минутой ее настроение улучшалось.

Аура снова посмотрела Джиллиану в глаза, но тот отвел взгляд. Казалось, он вдруг забеспокоился.

– Вам нехорошо?

– Нет-нет, – поспешно ответил он. – Просто вспомнил кое о чем. О деле, которое еще предстоит довести до конца.

– Вы так и не рассказали, чем занимаетесь.

Джиллиан взглянул на нее почти умоляюще.

– Вам нетрудно открыть окно? – Голос его прозвучал немного хрипло.

– Конечно, нет.

Аура встала и потянула форточку вниз. Пришлось повернуться к попутчику спиной.

Джиллиан, беззвучно поднявшись, тенью встал позади нее и поднял руки. В последний миг девушка краем глаза заметила движение. Кончиками пальцев Джиллиан уже почти коснулся ее тонкой шеи, как вдруг она резко обернулась.

Их взгляды встретились. Непонимание. Паника.

Осознав, что Джиллиан намерен сделать, Аура изо всей силы оттолкнулась от окна и бросилась на него.

Джиллиан этого не ожидал и отлетел на сиденье. Правой рукой схватил подол ее платья, но ткань выскользнула.

Аура распахнула дверь купе и стала громко звать на помощь. Вскочив, Джиллиан схватил ее за плечо. Словно фурия, девушка развернулась и ударила его кулаком в лицо. Джиллиан отпрянул.

Не чувствуя под собой ног от страха, Аура с криком выскочила в коридор. Бросилась влево – к началу состава. Она слышала, как Джиллиан мчится за ней.

На бегу девушка заглядывала в каждое купе. Но везде было пусто. В этой местности почти никто не жил, а уж тем более не разъезжал на поездах. Вполне возможно, что во всем поезде – ни души.

Этот человек тянулся к ее шее! Неужели хотел задушить?

Следующий вагон, как и большинство на этой железнодорожной ветке, оказался сидячим. И опять-таки безлюдным. Все скамейки пусты.

Аура помчалась дальше. Пол под ногами дрожал, несколько раз она чуть не упала. Джиллиан не отставал – все ближе и ближе, вот уже всего в нескольких шагах. Он звал ее по имени, раз, другой, но она и не думала останавливаться.

«Проклятье! Должны же быть в этом дурацком поезде хоть какие-то люди, которые мне помогут?»

Еще один купейный вагон. И снова ни одного пассажира. Почти все двери открыты.

Аура поняла, что преследователь настиг ее, еще до того, как он коснулся ее плеча. Она вскрикнула. На этот раз отбиться одним ударом не получится. Аура проклинала свою привычку грызть ногти: глаза ему не выцарапаешь!

Он развернул ее лицом к себе, дернув за плечо, хотя мог бы схватить за волосы. Как будто не хотел причинять ей боль. Но удивляться некогда. Сердце Ауры бешено колотилось, она задыхалась.

Девушка подалась вперед и бросилась на Джиллиана, пытаясь укусить за руку. Но тот ловко увернулся и уже размахнулся было для пощечины, но передумал.

Аура вновь заглянула ему в глаза и обмерла. Жажда крови – вот что увидела она в его взгляде. Не похоть, не желание. Джиллиан намерен ее убить!

Он толкнул девушку в открытую дверь купе. Вскрикнув, Аура упала на сиденье, едва успев выставить руки вперед. Лбом она ударилась о спинку. Мягкое сиденье спружинило. Она тут же повернулась, собираясь ударить, оцарапать – словом, защищаться до конца.

Но Джиллиана рядом не оказалось. Он стоял в коридоре, обеими руками упираясь в дверной проем, и пристально смотрел на нее. В нем что-то изменилось: его ледяной взгляд потеплел.

– Прекратите кричать, – тихо потребовал Джиллиан. Дышал он ровно, словно никакой погони и не было.

Аура презрительно фыркнула и набросилась на него, вытянув вперед руки. Ногтями целилась в лицо, но он легко увернулся и оттолкнул ее. Не успев опомниться, девушка опять очутилась на сиденье.

– Что вам нужно? – задыхаясь, спросила она. – Зачем вы это делаете?

Черты лица Джиллиана вдруг стали жестче. Удивительно, что еще несколько минут назад этот человек казался таким мягким, внушал доверие.

– Прощайте! – бросил он, резко захлопнув дверь купе.

Аура вскочила.

– Что вы делаете, какого черта?!

Джиллиан в коридоре, держа дверь, одновременно вытаскивал ремень из брюк.

Девушка дернула дверь. Та чуточку поддалась. Джиллиан привязал один конец ремня к дверной ручке, а другой – к оконной задвижке на противоположной стороне узкого коридора.

– Выпустите меня! – прохрипела Аура через щель.

Они снова встретились взглядами. Ауре показалось, что Джиллиан может прочитать ее мысли, заглянуть в самое сердце.

Вдруг он бросился назад, в конец поезда, а она, будто очнувшись ото сна, опять стала дергать дверь и что есть силы звать на помощь.

«Этого не может быть! – кричал внутренний голос Джиллиана. – Такого просто не могло произойти!»

Однако произошло. Он не смог. Впервые не смог довести дело до конца. А самое ужасное – он отнюдь не чувствовал, что совершил промах. Напротив, другой голос твердил: «Ты поступил правильно». Именно так, как следовало.

Как безумный он пронесся по вагонам, пока не нашел купе, где они сидели вместе с Аурой. Взгляд Джиллиана упал на скамейку. Всего несколько минут назад здесь царило такое спокойствие! Между ними возникла странная близость: какое-то непривычное, новое для него чувство.

Но как же задание? Да бог с ним!

И все же только что он уничтожил нечто необычайно ценное. Не жизнь, как прежде, – скорее чувство, неведомое и теплое.

Джиллиан был потрясен. Он испугался. Прежде всего – самого себя, той части своей натуры, которую все никак не мог понять до конца. Надо успокоиться и разобраться, что произошло. Осмыслить, что он сделал, точнее, чего не сделал.

Впрочем, тут как раз все просто: он не убил Ауру Инститорис. Не выполнил приказ Лисандра.

«Ты еще можешь вернуться, – подначивал внутренний голос, – Вернись и покончи с ней. Подумай, чем ты рискуешь. Вспомни о Лисандре!»

Джиллиан вытащил сумку из багажной сетки, открыл и принялся шарить внутри. Наткнулся на оружие, которым так и не пришлось воспользоваться. Письмо Лисандра зашелестело, когда Джиллиан вытаскивал его из сумки.

Да, это еще не конец. Джиллиан зашел слишком далеко, чтобы теперь идти на попятную. Это дело он завершит по-своему. Как полагается.

Сложив мелко исписанный листок, Джиллиан сунул его в дорожную сумку Ауры. Подкинул указания Лисандра в багаж несостоявшейся жертвы.

Джиллиан не знал, правильно ли поступает. Он не мог бы найти разумного объяснения своим действиям. Просто решил, что так нужно. Впервые за долгое время Джиллиан слушался своего сердца и делал то, что считал необходимым.

Аура должна узнать всю правду. Это – его попытка возместить ущерб. Отчаянная попытка.

Наконец он схватил сумку, еще раз прислушался к отдаленным крикам Ауры и побежал к ближайшей вагонной двери. Поезд по-прежнему шел на большой скорости, но слева и справа от железнодорожной насыпи тянулись пруды и болота. Надо только выбрать подходящий момент.

Распахнув дверь, Джиллиан крепче прижал к себе сумку. Нет времени на раздумья. Он осмотрелся: поезд шел быстро, пейзажи стремительно сменяли друг друга. Выждав немного, Джиллиан прыгнул.

Проводник обыскал весь поезд, от первого до последнего вагона, хотя, как поняла Аура по его поведению, не поверил ни единому ее слову. Где же багаж этого зловещего преступника? И почему она, столь юная девушка, позволила совершенно незнакомому человеку подсесть к ней в купе, если поезд идет пустой?

– На что вы намекаете? – прикрикнула на него Аура.

А еще напомнила о ремне, который ему пришлось своими руками разрезать, чтобы ее освободить. И о распахнутой двери вагона. Но проводника ничто не убедило. Не то чтобы он открыто выказал недоверие или обвинил ее во лжи, просто про себя считал, что богатенькая юная особа всего лишь хочет привлечь к себе внимание. Он порекомендовал ей обратиться в полицию на ближайшей крупной станции. Аура со свойственным ей цинизмом подумала, что если за пределами острова сплошь и рядом попадаются такие вот типы, то лучше уж ей поселиться в интернате пожизненно.

Бурча, проводник перенес багаж Ауры в первый вагон, в соседнее со служебным купе. Она знала: Джиллиан покинул поезд, но все же некоторые опасения у нее остались. Не разыграл ли он свой побег, чтобы напасть на нее позже? Но почему он не убил ее тогда, ведь был такой удобный случай? Несомненно, этот Джиллиан – не какой-нибудь заурядный преступник.

До следующей пересадки Аура так и не заснула и всю дорогу вспоминала темные глаза и прекрасное, таинственное лицо убийцы.

Глава

4

Первые лучи солнца показались из-за Альп, и над горами возник сияющий ореол. На вершинах лежал снег, и даже в долине было холодно. Аура оделась потеплее еще до прибытия в Цюрих: натянула поверх платья свитер, набросила шаль, застегнула пальто на все пуговицы. Девушка ругала себя, что неосмотрительно сунула перчатки в какой-то из чемоданов: в экипаже, на ходу, чемодан не откроешь и не поищешь.

Стоило Ауре назвать адрес, как лицо извозчика вытянулось, ему даже пришлось посоветоваться с другим извозчиком у вокзала, чтобы выяснить, как проехать к монастырю Святого Иакова. В конце концов он заломил баснословную цену, и уплатить пришлось вперед. Впрочем, у девушки не было другого выхода, да и деньги для нее не имели значения. Вот уж чего-чего, а денег у них в семье достаточно, хотя ни у Нестора, ни у Шарлотты нет источника доходов. Все богатство Инститорисов заключалось в огромном наследстве матери Шарлотты и в деньгах, которые Нестор сумел скопить в молодости.

Дорога серпантином уходила вверх. За очередным крутым поворотом экипаж нырнул в сумрак леса. Город остался далеко позади, по ту сторону горы, дорога постепенно становилась все хуже. Каменная мостовая внезапно закончилась, и экипаж стало сильно трясти. То и дело Аура слышала свист кнута и злобное бормотание извозчика. Кажется, извозчик беспокоился о колесах, и девушка опасалась, что он откажется везти ее дальше в горы.

Она ожидала, что от Цюриха до интерната час, самое большее, два часа езды. Но оказалось, что поездка может продлиться с раннего утра до обеда. Солнце поднималось все выше, освещая густые хвойные леса по обе стороны дороги. Через стремительный горный ручей, который звенел и пенился внизу, в долине, был перекинут шаткий мостик. Иногда лес вдруг обрывался и начинался луг, где неподвижно паслись, словно застывшие, коровы. Затем проехали мимо статуи какого-то святого на обочине. Она так плотно поросла мхом, что и не разберешь: мужчина это или женщина. Возле статуи, стоя на коленях с закрытыми глазами, молилась крестьянка.

Ауре понравились эти места. Она никогда не бывала в горах, видела лишь плоское и однообразное побережье, и величие гор поразило ее до глубины души. У подножия высоких скал росли деревья: каштаны и грецкие орехи. Густые и мрачные пихтовые и еловые леса сменялись светлыми березовыми рощами. Дорога становилась все более извилистой и каменистой. Наконец около полудня извозчик пустил лошадей легкой рысцой и крикнул:

– Мы на месте, барышня!

При виде монастыря Святого Иакова Аура разволновалась. Эта школа – интернат для благородных девиц – скорее напоминала крепость.

Здание стояло посреди большого парка, показавшегося ей на первый взгляд романтическим, как первозданный лес, а при ближайшем рассмотрении – просто запущенным. Живые изгороди и кустарники давно не стрижены, трава на газонах выше, чем следует. Там и сям виднелись заросли пушистых елей. Земля неровная, кое-где торчат камни. Дорога от ворот к зданию интерната вымощена бревнами. Под колесами кареты бревна издавали ужасающий треск.

Здание интерната в плане представляло восьмигранник. Стены высокие, из грубого, плохо отесанного камня. Зубчатые фронтоны, пологие крыши. Окон совсем мало, да и те узкие, как бойницы, видимо, прорублены в стенах уже после строительства. Еще Аура обнаружила полдюжины пристроек. Перед главным входом – белые колонны. Она совсем не разбиралась в архитектуре, но все-таки догадалась, что во всем этом сооружении дико перемешаны разные стили. Подойдя ближе, девушка прочла над входом высеченные на камне старой крепостной стены слова: «Non nobis, Domine, non nobis sed nomine tuo da gloriam». Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу.

К Ауре неспешно и с достоинством подошла седовласая дама с высоко подобранными волосами. Представилась: фрейлейн Браун, классная дама. Лицо у нее было серым и морщинистым, а доброта в голосе показалась Ауре фальшивой. Впрочем, она именно так и представляла себе школьных наставниц.

Как только Аура зашла в вестибюль интерната, у нее зарябило в глазах: пол был выложен красно-коричневым мрамором в шахматном порядке. На стенах висели многочисленные хрустальные светильники, по углам стояли изящные резные диваны, но садиться на них запрещалось: вокруг них были протянуты канаты. Аура почувствовала себя как в музее.

На противоположной стороне зала начиналась лестница шириной во всю стену, она вела в подвальный этаж. Над нею сквозь высокие окна был виден восьмиугольный внутренний двор.

Вдруг снизу послышался резкий стук каблуков. Над верхней ступенькой сначала появилась голова, затем высокая сухопарая фигура.

– Госпожа директор, – шепнула фрейлейн Браун. – Мадам де Дион.

Аура собралась было шагнуть ей навстречу, но классная дама ее остановила:

– Подождите, пока она сама к вам не обратится.

Директриса была в белом и без единого украшения. Видимо, ее, как и фрейлейн Браун, такие пустяки не интересовали. На ее длинных пальцах Аура не увидела ни одного кольца. Лицо мадам де Дион было вытянутым и угловатым. Когда она улыбнулась, в ряду белых ровных зубов сверкнул один серебряный. Несколько секунд Аура не могла отвести взгляд от серебряного зуба. Затем ее внимание привлекли брови директрисы. Изогнутые, словно нарисованные, они подчеркивали ее и без того строгий вид.

– Аура Инститорис, – произнесла директриса глубоким, по-мужски низким голосом. – Мы давно вас ожидаем. – Может, это и был упрек, но углубляться директриса не стала. – Меня зовут мадам де Дион, я много лет руковожу этим учреждением.

«Господи, она серьезно: „учреждение“, не „школа“»? – Аура почувствовала комок в горле. Однако подала директрисе руку. Та сильно, почти до боли, пожала ее. Аура спрашивала себя, не пытается ли мадам де Дион запугать новую ученицу. Если так, то в какой-то мере ей это удалось.

Аура хотела что-то сказать, но директриса, глядя как будто сквозь девушку, уже кивала кому-то за ее спиной:

– Принесите ее багаж в мой кабинет. Позже я его осмотрю.

Аура не поверила своим ушам. И глазам не поверила, когда увидела, как пожилой мужчина, очевидно, помощник мадам де Дион, взял оба чемодана и пронес мимо нее. Дорожная сумка болталась у него на правой руке.

Стараясь говорить спокойно и любезно, Аура обратилась к директрисе:

– Разве багаж отнесут не ко мне в комнату?

Фрейлейн Браун взглянула на нее с осуждением.

– Так принято. Мадам де Дион проверяет, нет ли среди вещей учениц запрещенных предметов.

– Запрещенных… предметов? – Ауру вдруг захлестнула обжигающая ярость.

– Прежде всего речь идет о печатных изданиях. О литературе определенного рода, столь популярной сейчас у юных особ. Не допускаются также фотографии знакомых мужчин. – Фрейлейн Браун неопределенно повела рукой, а директриса молча смотрела на Ауру.

Аура вздохнула.

– У меня ничего такого нет, – тихо произнесла она.

– Посмотрим, – ответила учительница.

– Нет. – Холодная улыбка застыла на лице Ауры. – Вы не понимаете. Никто не будет обыскивать мой багаж!

С этими словами она прошла мимо директрисы и, подойдя к пожилому слуге, придержала его за плечо.

– Прошу прощения, – решительно обратилась к нему Аура. – Отнесите, пожалуйста, вещи прямо в мою комнату.

Резкий вздох за спиной заставил Ауру обернуться. Она вздрогнула: директриса подкралась к ней совсем беззвучно.

– Ступайте, – прошипела мадам де Дион слуге. – Немедленно отнесите вещи в мой кабинет.

Аура не обратила на нее внимания. Невзирая на присутствие грозной директрисы, она попыталась вырвать дорожную сумку из рук слуги. Старик остановился как вкопанный и умоляюще взглянул на Ауру. Но поздно. Рывок оказался слишком сильным, замок на сумке разошелся, и все содержимое высыпалось на верхние ступеньки.

В вестибюле повисло молчание, и оно казалось страшнее самого пронзительного крика. Никто не проронил ни звука, даже фрейлейн Браун. Опустившись на корточки, Аура стала подбирать вещи. Оробевший старый слуга поставил чемоданы и протянул ей пустую сумку.

Аура сидела на верхней ступеньке, нарочно повернувшись спиной к старшим. Она избегала взгляда директрисы. Все ее вещи валялись вперемешку: книги, умывальные принадлежности, щетки, зеркало… И вдруг Аура заметила сложенный лист бумаги. Она точно знала, что ничего такого в свой багаж не укладывала. Письмо от Даниэля? Девушка проворно спрятала листки в карман пальто, надеясь, что никто их не заметил.

В тот же миг кто-то схватил ее за волосы и дернул рывком. Вскрикнув от боли и негодования, Аура выронила из рук все вещи. Да еще и, не удержав равновесия, рухнула прямо под ноги мадам де Дион.

Директриса глядела на Ауру сверху вниз, не выпуская ее длинные локоны. На секунду показалось, что она вот-вот еще раз изо всех сил дернет девушку за волосы. Но директриса разжала кулак и кивнула слуге, чтобы тот наконец отнес чемоданы в ее кабинет. Затем подала Ауре руку.

– Вставайте, – процедила она сквозь зубы. – Воспитаннице моего интерната не подобает ползать по полу у всех на виду.

Аура готова была вцепиться ей в глотку. Кожа головы горела, она не помнила себя от боли. Наконец девушка поднялась с пола, надеясь, что это не выглядело слишком неуклюже. Аура открыла было рот, намереваясь высказать, как она возмущена подобным унижением.

Но мадам де Дион вновь ее опередила.

– Фрейлейн Браун покажет вам комнату, – холодно сообщила она. – Об этом инциденте нам лучше забыть. Вещи вам принесут во второй половине дня.

Обогнав старого слугу, директриса зашагала по лестнице. На нижних ступеньках она обернулась и приложила костлявую руку к груди, растопырив пальцы.

– Если я еще хоть раз замечу у вас обкусанные ногти, придется намазать их тем, что вы точно не захотите взять в рот. – И она спустилась в подвальный этаж.

Фрейлейн Браун подошла к Ауре.

– Молчите. Так нужно.

По пути в комнату Ауры обе не проронили ни слова.

Соседку по комнате звали Козима. Она узнала о том, что произошло в вестибюле, еще до того, как Аура вошла. Слухи о дерзости новенькой разнеслись по коридорам со скоростью лесного пожара. Передача новостей в интернате была налажена превосходно – именно она по-настоящему сплачивала девушек.

Спустя несколько минут Аура уже стояла возле узкого окна и разглядывала горы. Кругом – ни одного здания, только горные вершины, темные леса и луга. Монастырь Святого Иакова все больше напоминал ей тюрьму; даже великолепные пейзажи не могли скрасить это впечатление.

Как только фрейлейн Браун оставила девушек наедине, Козима попыталась разговорить Ауру. Соседка была на год младше ее. Большие зеленые глаза на маленьком и нежном, но озорном личике казались просто огромными. На фоне белого платья ее каштановые волосы до плеч походили на темный капюшон. Козима приехала из Северной Италии, но по-немецки говорила свободно, хоть и с легким акцентом.

– У тебя есть белая одежда? – обратилась она к Ауре, которая в это время стояла к ней спиной. – Директриса требует, чтобы все ходили в белом.

– А если нет? – Аура обернулась. – Могу я съездить в Цюрих и купить?

Козима села на край кровати.

– Хочешь удрать, да? Сначала все хотят. Поверь, через несколько дней ты и думать о таком забудешь. В нашем интернате – самые строгие правила, поэтому родители и отправили тебя именно сюда.

Вспомнив про кольца на бедрах, Аура решила, что уж у нее-то отвращение к этим старым стенам никогда не исчезнет. Боль всегда будет напоминать ей о клятве.

– Хотя бы в парк можно выходить? – спросила она, опустившись на кровать. Комната была небольшая, до кровати соседки – всего несколько шагов. На каменном полу лежало что-то вроде циновки, печь в углу, потрескивая, согревала воздух. По крайней мере, тут не холодно.

– В парке можно гулять сколько угодно, – ответила Козима. – После уроков, конечно. А если договоришься с учителями, можешь выйти и за территорию. Никто в своем уме не будет пытаться отсюда убежать: до города страшно далеко. Пришлось бы идти пешком больше суток, и это быстрым шагом. Не говоря уж о том, что на дороге полно развилок. Заблудиться проще простого!

Аура внимательно слушала.

– Похоже, ты и сама пробовала сбежать?

– Я – нет. Две старшие девочки – ты с ними еще познакомишься – пытались удрать отсюда год назад. На другой день лесорубы отыскали их в чаще – они чуть не замерзли насмерть. А других так и не нашли. Просто исчезли. – Козима сидела на одеяле, скрестив ноги. Белое платье она натянула на колени. – А может, это пустая болтовня. Наверное, учителя хотят нас запугать. Думаю, родители забрали тех девочек домой, а нам не говорят.

– Мои меня точно не заберут. – Растянувшись на кровати, Аура тоскливо уставилась в потолок. Представила, как директриса обшаривает ее чемоданы, и тут же почувствовала, что в ней вновь закипает ярость.

– Ты сюда надолго? – спросила Козима.

– Чуть больше, чем на три года, пока мне не исполнится двадцать один.

– А мне еще четыре года осталось, – глубоко вздохнув, пожаловалась Козима. – И провела я тут уже два.

– Почему в твоей комнате оказалась свободная кровать?

– Монсеньор переселил Карлу в другую комнату. Старшая сестра тайком принесла ей несколько книг: «Фанни Хилл», «Кузины полковницы» и тому подобное. В общем, непристойные книжки, – добавила она, пожав плечами.

– Кто такой Монсеньор?

– А, ведь ты не знаешь! – Козима хихикнула, как ребенок. – Так мы называем мадам де Дион. Голос у нее, как у мужчины, правда? – И шепотом добавила: – И груди нет.

– За то, что она вытворяет, ее еще не так стоило прозвать. Как она вообще узнала про книги?

– Карла не делала из этого большой тайны. Наверное, кто-то ее выдал. Так или иначе, нашу комнату вдруг решили обыскать.

– Ты тоже читала эти книги? – с подозрением спросила Аура.

Козима в ужасе замотала головой.

– Я? Ну, Карла зачитывала мне пару предложений. – Она опять хихикнула. – Боже, там… – Вдруг Козима поняла, на что намекала Аура. – Ты ведь не думаешь, что это я им рассказала?! – с вызовом, даже гневно воскликнула она.

– Нет, – успокоила соседку Аура. – Конечно же, нет. – Она вновь задумчиво взглянула наверх. На стене у самого потолка прилип раздавленный комар.

На лице Козимы засияла примирительная улыбка.

– Будем дружить?

– Разумеется. – Поймав ее взгляд, Аура прочитала в нем искреннюю тоску. «Вот что делает с нами интернат, – мелькнуло у нее в голове, – превращает в печальных маленьких девочек, которые ищут хоть чуточку тепла».

Аура встала, обняла Козиму и сказала:

– Будем дружить.

На секунду девушки прильнули друг к другу, затем разомкнули объятия. Взгляд Ауры упал на пальто, брошенное на спинку кровати. Взяв его, она стала шарить по карманам в поисках письма, обнаруженного в дорожной сумке. Наконец отыскала листки и долго держала их в руках, рассматривала, раздумывала, стоит ли читать. Раньше Даниэль часто писал ей письма, но полгода назад перестал.

В итоге она решила, что прочитает письмо, когда никого не будет рядом. Если только тут вообще можно хоть на минутку остаться одной. К тому же Аура слишком устала, мысли путались в голове. Взглянув на Козиму, она увидела, что та улыбается.

– У тебя там остался друг? – спросила девушка, кивнув на сложенные листки.

– Это в прошлом. – Аура сунула письмо под подушку, но тут же вспомнила, что комнату могут обыскать, вытащила письмо и спрятала его в высоком голенище своего ботинка.

– Может, отдохнешь немного? – мягко предложила Козима. – В первый день после обеда Монсеньор освобождает новеньких от занятий.

Аура нерешительно пожала плечами, но потом согласилась, что поспать ей не мешает. Быстро скинув одежду, девушка нырнула под одеяло. Пальцами нащупала кольца на бедрах. Они были холодными, хотя кожа горела.

Козима молча наблюдала за новой соседкой. Улыбнувшись ей, Аура закрыла глаза.

Когда она проснулась, за окном было темно. Козима, зевая, свесила худые ноги с кровати. Заметив, что Аура не спит, девушка засмеялась.

– Ты проспала весь вечер и всю ночь.

– Который час? – Аура потянулась.

– Половина шестого. Обычное время подъема в интернате.

Аура сразу вспомнила о своем положении, об интернате и директрисе.

– Великолепно, – вздохнула она, садясь в постели.

Рядом с кроватью стояли чемоданы. Аура и не заметила, как их принесли.

Чуть позже она отправилась вслед за Козимой в умывальню, где уже было человек десять; все оживленно болтали. Большинство воспитанниц оказались младше Ауры, даже младше Козимы. Одни украдкой посматривали на новенькую, другие подходили познакомиться. Аура постаралась быть со всеми дружелюбной.

Вернувшись вместе с Козимой в комнату, Аура первым делом решила проверить, на месте ли письмо Даниэля. Не желая снова оскорблять Козиму своим недоверием, терпеливо дождалась, пока та оденется. Порядок в чемоданах не был нарушен, но Аура не сомневалась: директриса все осмотрела. А то, что обыск не оставил никаких следов, еще больше ее обеспокоило.

Надевая ботинки, она убедилась, что письмо на месте. Аура сдвинула его к правой лодыжке и вместе с Козимой отправилась на занятия. Девушка надеялась, что после обеда наконец-то найдется минутка прочитать письмо.

Воспитанницы интерната Святого Иакова делились на шесть классов, в каждом – не больше двенадцати учениц. Все предметы, за исключением гимнастики, для которой объединяли несколько классов, вели классные дамы. Мужчин в интернате не было, не считая Марека, старого слуги. Готовкой, стиркой и уборкой занимались поварихи и прачки. Отцам разрешалось общаться с дочерьми, но только в отдельных помещениях, не в той части здания, где жили девушки. Братьев же пускали неохотно.

Все это Аура узнала в течение первых нескольких часов. Фрейлейн Браун воспользовалась возможностью произнести в своем классе нудную полуторачасовую речь о жизни в интернате, о поведении, подобающем дамам, и о благопристойных нравах. Козима училась в другом классе, но не потому, что была младше. Аура подозревала, что, скорее всего, мадам де Дион специально делала так, чтобы девушки не находились вместе двадцать четыре часа в сутки. Это подозрение подтвердили одноклассницы Ауры. Их соседки по комнатам тоже учились в других классах.

Занятия кончились в три часа дня, после них, в дополнение к обычной гимнастике, девушкам предписывалась физическая активность. Из-под надзора преподавательниц их отпустили только около пяти. Теперь можно было провести некоторое время в библиотеке, попить какао и прогуляться в парке.

Аура решила прочитать письмо Даниэля на открытом воздухе. Побродив по запущенному саду, она наконец нашла укромное местечко в тени елей.

Развернув листки и увидев, что почерк вовсе не Даниэля, Аура ужасно расстроилась. Пять страниц были с одной стороны исписаны мелкими старомодными буквами. Аура уселась на влажную траву, не беспокоясь, что испачкает белую юбку, и начала читать. Уже смеркалось, и ей пришлось низко склониться над бумагой, чтобы разобрать написанное. С гор дул ледяной ветер, но Аура его почти не замечала. Мурашки бегали у нее по коже вовсе не от холода. Читая фразу за фразой, она все глубже погружалась в бездну ужаса. Письмо предназначалось Джиллиану, незнакомцу из поезда. Но потрясло девушку даже не это. Не раз она готова была изорвать письмо в клочья. Слезы текли у нее по щекам, капали на бумагу, оставляя чернильные кляксы. Но они не могли смыть чудовищные обвинения и откровения.

«Мы с Нестором Инститорисом знакомы уже много лет, – так начиналось письмо. – Даже дольше, чем может охватить моя память.

Мы могли бы стать друзьями, но ты ведь знаешь, как это бывает… Стоит разочароваться в человеке, и дружба превращается в НЕНАВИСТЬ, причем гораздо быстрее, чем это порой случается между просто знакомыми. Мы легче прощаем ошибки незнакомым людям, чем тем, кого ценим. Кто же из нас совершил ошибку: я или Нестор? У каждого из нас свое мнение на этот счет».

За этим вступлением последовало описание жизни замка Инститорисов в таких подробностях, которые мог знать только тот, кто часто там бывал. Аура подумала было про Фридриха, но потом вспомнила, что с отцом они никогда не дружили, и неважно, как давно они знакомы. Оставалось только подозревать, что кто-то из деревенских или, того хуже, из прислуги следил за обитателями замка и докладывал автору письма. Но даже это пугало Ауру не так сильно, как написанное ниже:

«У Нестора есть дочь. Он с нетерпением ожидает ее совершеннолетия, и я очень хорошо понимаю почему. Сейчас ей семнадцать или восемнадцать лет. Нестор ревностно следит за тем, чтобы она хранила невинность, которая для него – НАИВЫСШАЯ ценность. Его приемный сын, должно быть, пытался заигрывать с ней. И зря. Нестор позаботился о том, чтобы общение с девушками больше не доставляло юноше радости. Несчастный случай, трагедия. И вот с их отношениями ПОКОНЧЕНО. Как по-твоему, разве такой человек, как Нестор, не заслуживает смерти?»

Эти слова поразили Ауру. Все это ложь! Мерзкая, подлая ложь. Отец никогда в жизни бы так не поступил, никогда! С другой стороны, она точно так же не могла себе представить, что отец отправит ее в интернат.

Неужели несчастный случай с Даниэлем подстроил Нестор? Аура едва не вскрикнула от возмущения. Перечитала эти строки несколько раз и продолжила чтение.

Дальше было только хуже.

«Ты спросишь, почему Нестор так заботится о непорочности своей старшей дочери? Мой дорогой, могу представить, как ты, сидя в поезде, ломаешь над этим голову. У тебя уже дрожат руки, в тебе вскипает ярость. Ты хочешь его УБИТЬ, не так ли? Заставить СТРАДАТЬ за все его злодеяния. Разве нет? О, я знаю тебя, Джиллиан. И знаю, о чем ты думаешь. Ведь ты человек высоких моральных качеств, несмотря на свое ремесло. Похоже, твоя двойственная природа сделала тебя слишком добросердечным.

Нестор ищет КАМЕНЬ. Да, нас объединяет именно ПОИСК. Он испробовал множество путей, сотни и сотни направлений. Как и я. И главная его надежда – собственная дочь.

Позволь немного углубиться в теорию. В XVII веке жил некто Михаэль Майер. Он был лейб-медиком при дворе короля Рудольфа II и состоял в ордене розенкрейцеров. Из-под его пера вышли самые значительные работы, посвященные нашему ремеслу. А теперь – внимание! В манускриптах Майера сказано, что обрести философский камень можно, совершив ИНЦЕСТ! Да, Джиллиан, именно к этому он призывает нас, своих последователей.

Вот что он пишет: „Сведи брата и сестру, протяни им чашу любви, дабы они испили из нее“. Вот как, если верить словам Майера, можно получить камень. Еще пример: „Вскрой грудь своей матери стальным клинком, вонзи его ей в утробу и проникни в ее лоно. И ты обретешь безупречную материю“. Брат с сестрой, сын с матерью, отец с дочерью… Да, Джиллиан, таковы указания Майера. Впрочем, не он первый пришел к этим выводам, но первый, кто об этом написал. Можешь сам проверить.

Теперь понимаешь? Нестор хочет зачать ребенка со своей дочерью! РЕБЕНКА, который, как он полагает, поможет обрести философский камень. Aurum potabile. Lapis philosophorum. Бессмертие, Джиллиан, и абсолютная чистота! Главное – девушка должна быть совершеннолетней и непорочной. Только подумай, Джиллиан, БЕССМЕРТИЕ!»

Несколько минут Аура не могла отвести взгляд от этих слов. Глаза застилали слезы, буквы горели, будто раскаленное клеймо. Начинало темнеть, Ауре следовало поторопиться, чтобы успеть дочитать до конца. Но ей стоило немалого труда продолжить.

«Нестор думает, что я мертв. И это ОН первым пожелал мне смерти. Много лет назад Нестор нанял убийцу. Тот меня недооценил, я ускользнул, но выжил только благодаря чуду. Старый знакомый спас меня. И я все еще ЖИВ. Пожалуй, напрасно мы считаем себя хозяевами своей судьбы, как ты думаешь?

Как видишь, Нестору давно пора умереть. Надеюсь, его смерть будет для тебя приятной. Что касается его дочери, Ауры, – позаботься и о ней. Вдруг Нестору не хватило терпения? Как знать, не отважился ли он на небольшой эксперимент? Что, если она уже носит в чреве плод своего отца? Убей ее. А затем возвращайся, мой луч солнца во мраке, мой дорогой Джиллиан. Возвращайся и будь СВОБОДЕН».

Так заканчивалось письмо без подписи. Стемнело, перечитать еще раз не выйдет. Но Аура и не смогла бы. Ее тошнило от одного прикосновения к этой бумаге, тошнило от каждого слова и даже от почерка. В ужасе отшвырнув листки прочь, девушка терла руки о мокрую траву, пока на земле не появились глубокие борозды. Она испытывала сильнейшее отвращение, а еще, к своему ужасу, была уверена, что все написанное – правда. Перед глазами проплывали воспоминания: как Нестор пришел в ярость, увидев, что они с Даниэлем держатся за руки. Он тогда перебил целую гору склянок у себя в лаборатории, кричал на Ауру, угрожал выгнать Даниэля с острова. Словом, вел себя как безумец. И он отправил ее в этот интернат, в школу для девушек, куда мужчинам вход закрыт. Причем именно до ее двадцать первого дня рождения, до совершеннолетия! Видимо, боялся, что на острове Ауру не уберечь. Может быть, и Кристофера он взял в ученики лишь для того, чтобы дочь возненавидела сводного брата и история, которая случилась у нее с Даниэлем, не повторилась?

Господи, да она сама себе противна из-за этих мыслей! И все же внутренний голос нашептывал ей, что все это правда. В замке только Аура знала, чем отец занимается в своей лаборатории. Он поведал ей об этом много лет назад, возможно, как раз для того, чтобы впоследствии было легче убедить дочь согласиться на то, что он задумал.

Бессмертие. Философский камень. И цена этому – разделить ложе с собственной дочерью. Отец сошел с ума, без сомнений. Да и таинственный автор письма, похоже, такой же безумец.

А Джиллиан? Почему он оставил Ауру в живых вопреки четкому приказу?

Аура с трудом поднялась. Колени дрожали. Она на ощупь собрала в темноте разбросанные листки. Вечером сожжет письмо в печке. А затем при первой возможности сбежит отсюда. Нужно поскорее вернуться в замок и вызвать отца на разговор. Пусть расскажет обо всем, что сделал и что собирается сделать.

Конечно, если он еще жив…

Западный вокзал в Вене располагался на стыке трех районов: Фюнфхаус, Нойбау и Мариахильф, но притягивал к себе людей со всего города. Отсюда отправлялось множество поездов, и суматоха всегда стояла страшная. Джиллиан вышел из вагона. Огляделся. Так и есть: эти двое уже поджидают.

Штык и Клык, видимо, чтобы хоть как-то отличаться друг от друга, надели длинные пальто разных цветов: на одном было серое, на другом – коричневое. Но что толку? Одинаковые осунувшиеся и угловатые лица, белые как снег волосы – в толпе близнецы выглядели так, будто два мертвеца забрели на великосветский бал.

Джиллиан зашагал им навстречу. Сердце бешено колотилось. До сих пор он не был уверен, что телеграмма, которую он послал из Мюнхена, вообще дойдет до Лисандра. Джиллиан адресовал ее дворцовым слугам в надежде, что те передадут послание тайному обитателю подвалов. Но сейчас его поразило, что сообщение и впрямь дошло до адресата. За последние годы ничего не изменилось: влияние Лисандра безгранично.

– Хозяин недоволен, – пробурчал тот, кого Джиллиан принял за Штыка.

– Наш милый полумальчик-полудевочка не справился, – добавил Клык.

Джиллиан старался сохранять спокойствие. Он прошел мимо, уверенный, что парочка последует за ним.

– Нестора Инститориса больше нет в живых. Как и хотел Лисандр, – ответил он.

Какая-то молодая женщина с ребенком, испуганно оглянувшись, поспешила отойти подальше. Сперва Джиллиан решил, что она услышала его слова, но потом понял: ее напугали близнецы. И почему Лисандр, имея такие богатства, не наймет слуг, которые бы не так бросались в глаза?

Штык вдруг схватил Джиллиана за плечо. Тот обернулся и злобно посмотрел на близнецов. Штык тут же убрал руку и, едва заметно ухмыльнувшись, взглянул на брата.

– Тебе велели позаботиться как о Несторе, так и о его дочери, – сказал Штык.

– Он дал маху, – добавил Клык.

О том, что случилось, Джиллиан сообщил Лисандру в телеграмме. Конечно, умолчав о подробностях.

– Девчонка ускользнула от меня: в поезде было полно народу. Что мне оставалось делать?

Его гнев понемногу сменялся беспокойством. Джиллиан надеялся, что Лисандр останется доволен смертью Нестора, а к Ауре, в крайнем случае, подошлет другого убийцу.

«Как же быть?» – Этот вопрос Джиллиан задавал себе сотню раз. Допустит ли он, чтобы Ауре причинили вред?

– Разве мы здесь затем, чтобы раздавать советы? – обратился Штык к брату. – Нет, мы должны только доставить его к Лисандру.

– Хозяин ждет его, милого полумальчика-полудевочку, – ухмыляясь, подтвердил Клык.

Джиллиан тут же схватил его за воротник.

– Только попробуй еще хоть раз меня так назвать! – угрожающе прошипел он. – Только попробуй! – В эту секунду он готов был убить Клыка, здесь и сейчас.

Но Клык только ухмыльнулся еще шире. Не говоря ни слова, он дождался, пока Джиллиан успокоится и отпустит его. А затем невозмутимо поправил воротник пальто и зашагал дальше.

– Экипаж ждет у вокзала.

Штык кивком велел Джиллиану следовать за братом. Тот неохотно подчинился.

И вот он сидит в карете рядом с этими белобрысыми чучелами. На окнах – красные бархатные шторки, закрепленные со всех сторон, чтобы не открывались, когда экипаж подбрасывает на выбоинах. На кучере – дворцовая форма. Дверцы украшены императорским гербом.

Штык и Клык сидели напротив Джиллиана, сунув руки в карманы пальто. Джиллиан понял: Лисандр явно не в восторге из-за допущенной им оплошности. Но он ведь убил Нестора, а это, кажется, и была главная цель Лисандра. Теперь его терзали сомнения. Не велел ли Лисандр близнецам наказать Джиллиана за то, что Аура еще жива? Не явились ли они на вокзал, чтобы его убить?

Чем больше он об этом думал, тем больше беспокоился. И коварные ухмылки близнецов не прибавляли оптимизма.

Джиллиан попробовал было чуть отодвинуть шторку и выглянуть наружу, но она крепко держалась на крючках. Что, если его везут вовсе не в Хофбург, а куда-нибудь подальше от посторонних глаз?

Штык и Клык на вид довольно хлипкие. Да к тому же неуклюжие и неповоротливые. И все же слуги Лисандра опасны даже для Джиллиана – пусть он и сам убийца. Уж он-то знал, что такое недооценивать врагов.

Карета громыхала по мостовой, стук колес гулко отдавался внутри. Значит, они еще в центре. Может, действительно едут в Хофбург и Джиллиан зря беспокоится?

– А когда Лисандр меня ждет? – спросил Джиллиан.

Повернувшись к брату, Штык произнес:

– Хозяин хочет видеть его немедленно, верно?

– Да, – согласился Клык. – Немедленно.

При всех недостатках Лисандра нетерпеливым его назвать было нельзя. Он тактически планировал все на несколько лет вперед и никогда не торопил события. В чем же дело? К чему такая спешка? Пожалуй, Лисандр не станет и слушать Джиллиана, а тут же его устранит.

«Ну все, хватит!» – промелькнуло в голове у Джиллиана. Он вдруг разозлился. Довольно с него этих безумных игр. Лисандр хочет поговорить? Пожалуйста, но на его, Джиллиана, условиях.

Он дернул дверную ручку. Задвижка щелкнула, и дверь распахнулась. Клык, сидевший у выхода, опомниться не успел, как Джиллиан врезал ему кулаком в лицо. Челюсть хрустнула – к немалому удовольствию Джиллиана. Вскрикнув, Клык выплюнул на ладонь два выбитых зуба и застонал. И пока он ошарашенно разглядывал зубы, Джиллиан выскочил из кареты на полном ходу.

Он сгруппировался, но все же сильно ударился правым плечом о мостовую. Вдобавок прямо на него несся встречный экипаж. Джиллиан едва успел увернуться, и карета с грохотом пролетела мимо.

Вскочив, Джиллиан увидел, как придворный экипаж резко затормозил метрах в десяти от него. Лошади испуганно заржали. Братья вылезли из кареты и побежали к Джиллиану. Клык прижимал руку ко рту.

На обочине расположились со своими товарами уличные торговцы. А значит, экипаж ехал явно не в Хофбург: торговых улочек на пути к дворцу нет.

От боли в плече Джиллиан едва стоял на ногах. Шатаясь, он заковылял мимо прилавка торговца тканями и заметил краем глаза, что Штык и Клык достали револьверы. У Клыка изо рта текла кровь, капала на ворот рубашки. При виде близнецов, вышедших из придворного экипажа, люди бросались врассыпную, торговцы прятались за прилавками. Братьев, наверное, приняли за полицейских, ну а Джиллиана – за преступника. Он заметил, как люди в страхе его сторонились.

Близнецы пока не решались стрелять, но было ясно: долго церемониться они не станут. И им плевать, что они могут попасть в прохожих. Герб Хофбурга развязывает им руки. Лисандр, должно быть, платит за такие привилегии невообразимые суммы.

Джиллиан перебрался через какие-то корзины и коробки и оказался позади торговых рядов, а оттуда свернул в узкий переулок. Плечо то и дело напоминало о себе, резкая боль пронзала все тело, но где уж Джиллиану обращать на это внимание. Переулок оказался лишь узенькой щелью между стенами домов; изредка встречались запертые на засов двери. Джиллиан понял, что напрасно свернул сюда. Штык и Клык теперь не только прекрасно его видят, но и стрелять могут свободно.

Оглянувшись, Джиллиан заметил, что близнецы уже подобрались к началу переулка. Тут же оценив ситуацию, они остановились и прицелились.

Первая пуля просвистела на волосок от головы Джиллиана, вторая ударилась о стену чуть левее и срикошетила, немного задев его. Джиллиан с криком отшатнулся к правой стене. Ему повезло: в следующую секунду прогремел еще один выстрел, и пуля попала бы в цель, если бы Джиллиан не шарахнулся в сторону.

Вдруг он заметил в двух шагах перед собой проход между домами. Пригнувшись, шмыгнул за угол и услышал, что Штык и Клык пустились в погоню. Их шаги громыхали по грязной мостовой, громким эхом отдаваясь в узком переулке.

Проход вел в соседний переулок, и на этот раз Джиллиан узнал место. Прямо перед ним оказалась скотобойня у реки на южной окраине Мариахильфа. Держась за правое плечо, Джиллиан пересек переулок. Через открытые ворота вошел во двор скотобойни. Кругом сновали рабочие в грязных фартуках. Некоторые смотрели недоверчиво, но большинство не обращали внимания на чужака. Уже несколько дней Джиллиан не снимал свои темные брюки и черную рубашку с рюшами. Куртка его, вся в пятнах, порвалась на плече, когда он упал на мостовую. Вот-вот Джиллиана примут за вора и вышвырнут отсюда.

Обернувшись, он увидел, что Штык и Клык тоже пересекают переулок. Револьверы они спрятали под пальто, но их вид и без того привлекал внимание.

Однако тут никто не видел, как близнецы вышли из императорского экипажа. Они лишились своего преимущества, их уже не принимали за полицейских.

Но близнецов это мало волновало. Они пробирались сквозь толпу рабочих, расталкивая их локтями, со всех сторон на них сыпались проклятия и пинки. Наконец Штык вытащил револьвер и прицелился. Ругательства мгновенно стихли, рабочие расступились, так что получился проход, в конце которого был хорошо виден Джиллиан.

Он метнулся в цех, где на длинных цепях с потолка свисали сотни разрубленных пополам коровьих туш. В нос ударил сильный запах крови и сырого мяса. Джиллиан бежал, то и дело натыкаясь на туши.

Кто-то попытался остановить близнецов, и тут же прогремел выстрел. Джиллиан не разобрал: то ли стреляли в человека, то ли дали предупредительный.

Из погрузочных ворот на другом конце цеха пробивался дневной свет. За воротами блекло мерцала гладь реки. Еще виднелись сходни – по ним обычно таскали коровьи и свиные туши. Всего в нескольких шагах от Джиллиана крепкие грузчики относили разделанное мясо на баржу. Джиллиан протиснулся мимо них к воротам. Рабочие ругались и толкались, но никто не бросил свой груз, чтобы задержать гермафродита. Каждый, кто видел его лицо, в изумлении останавливался.

Прогремел еще один выстрел. Штык и Клык ворвались внутрь, расталкивая рабочих, и стали озираться по сторонам в поисках Джиллиана. Близнецы обнаружили его, когда он протискивался на баржу мимо носильщиков. Сходни раскачивались под их весом, Джиллиан потерял равновесие и чуть не упал в воду. По счастью, какой-то рабочий, прикрикнув на Джиллиана, мол, что тут ходишь, протянул ему руку. Но, увидев на сходнях близнецов, удивленно замер. Джиллиан толкнул рабочего, и тот свалился в воду. Тут же начался страшный переполох: побросав мясо, рабочие бросились на помощь товарищу. А близнецы продолжали протискиваться сквозь толпу.

Проворно ускользнув от рук второго рабочего, который попытался его схватить, Джиллиан побежал по палубе и заметил, что двое схватили несчастного Клыка под руки. Тот выпустил из рук револьвер и получил сильный удар в лицо, стоивший ему еще нескольких зубов. Увидев, в какой опасности его брат, Штык приставил револьвер к груди рабочего, махавшего кулаками, и нажал на курок. Рабочий пошатнулся и свалился в реку, остальные в панике кинулись врассыпную. Штык подал брату руку и помог ему подняться.

Джиллиан перемахнул через леер и бросился за борт. Вода оказалась ужасно холодной: на мгновение ему показалось, что сердце того и гляди остановится. Выплыв на поверхность, Джиллиан обогнул баржу и под ее прикрытием проплыл немного в сторону, а затем вылез на сушу примерно в пятнадцати метрах от сходней. Взбудораженные рабочие скрыли его от глаз близнецов.

Около скотобойни реку пересекала железная дорога. Она шла параллельно улице Мариахильфер к Западному вокзалу. Джиллиан промок и продрог, но боль в плече немного утихла благодаря ледяной воде. Он поплелся в северном направлении.

«Пройти бы только километр до вокзала, – с горечью думал он, – а потом проехать еще полмира – туда, где Лисандр меня не найдет».

Глава

5

Дождавшись, когда слуга оставит еду у лестницы на чердак, Кристофер прислушался к затихающим шагам, а потом прокрался вниз по ступенькам и взял поднос. Убедившись, что его никто не видел, он поднялся обратно и закрыл за собой дверь. Мясо и овощи Кристофер бросил в пламя под котлом. Часа через два он вернет поднос с пустыми тарелками на лестницу, где его заберет слуга.

Вот уже пятнадцать дней Кристофер таким образом избавлялся от еды, предназначенной Нестору. До сих пор никто ничего не заподозрил. Много лет Нестор ел в одиночку тут, наверху, ни разу не встречаясь со слугами лично. Так что с виду все шло как обычно. Никто не подозревал, что труп Нестора уже две недели как погребен среди грядок.

Кристофер отнюдь не гордился своим поступком. Но все же он знал: это единственная возможность сохранить тайну сада на чердаке и, что еще важнее, использовать в своих целях. Не скрой он того, что случилось, и сюда немедленно пришли бы и уничтожили результаты трудов старика, на которые ушли десятилетия. С тех пор как Аура гневно хлопнула дверью, ключ от чердака был только у Кристофера. Пройдут месяцы, возможно, годы, прежде чем кто-то начнет задавать вопросы. А до тех пор лаборатория Нестора в надежных руках.

Кристофер даже нашел способ ненадолго заходить в библиотеку старика, не боясь задохнуться и упасть в обморок от запаха переплетного клея. В одном из шкафов в лаборатории Кристофер обнаружил нечто вроде стеклянного шлема с кожаным воротником, который плотно застегивался на шее. Видимо, Нестор надевал его, когда работал с ядовитыми или зловонными веществами. Воздуха в шлеме хватало на несколько минут. Каждый раз, входя в библиотеку, Кристофер надевал эту штуковину, хотя весила она немало, да и выглядел он в ней смешно.

Лучи света падали сквозь витражи. Кристофер изучал названия книг, стоявших на длинных полках, выбирал отдельные тома и выносил в оранжерею. Он и там почти всегда читал, не снимая шлема. Только когда становилось совсем душно, а глаза слезились, он откладывал шлем и завязывал рот и нос мокрым платком. Это немного помогало справиться с приступами.

За прошедшие две недели Кристофер прочитал больше, чем за всю жизнь. Читал он пожелтевшие полуистлевшие книги с крохотными буквами, иногда рукописные. Некоторые оказались такими тяжелыми, что за раз унесешь только одну. Книги в основном были написаны на латыни – не каждый из воспитанников приюта смог бы их прочесть. Но Кристофер изучал латынь под руководством брата Маркуса. Конечно, он владел ею не в совершенстве, но достаточно хорошо, чтобы разобрать, о чем речь. Он не читал книги от корки до корки – скорее выискивал интересные места, чтобы составить хотя бы общее представление о том, чем Нестор здесь занимался.

Постепенно Кристофер начал понимать, как проходят те или иные эксперименты, узнал, что скрывается за таинственными надписями на склянках, разгадал несколько тайн атанора. Главное правило: печь всегда должна быть разогрета, огонь нельзя гасить, даже если котел не используется. По утрам, прежде чем отправиться на занятия с Даниэлем и Сильветтой, Кристофер по нескольку часов кряду подбрасывал уголь в огонь. Он никому не рассказывал, чем занимается на чердаке. Даниэль, похоже, догадывался, что Кристофер проводит все свободное время наверху, но лишь подозрительно косился на него, ни о чем не спрашивая. Братья вообще не разговаривали: после отъезда Ауры их отношения окончательно испортились.

Совсем по-другому к Кристоферу относилась Сильветта. Она смотрела на него с детской непосредственностью, без тени недоверия. Девочка действительно воспринимала его как брата и близкого друга: просила помочь с домашними заданиями, а однажды даже предложила покататься вдвоем на лодке вокруг острова. Кристофер любил Сильветту, как брат сестру, и с радостью согласился, хотя в лаборатории было много дел и ехать ему не хотелось. В тот вечер Сильветта призналась Кристоферу, что всегда мечтала иметь черные локоны, как у мамы и Ауры. Кристофер сказал, что светлые волосы – тоже очень красиво, но переубедить девочку ему не удалось.

Дружба их крепла с каждым днем, и порой Кристоферу казалось, что приемная мать начала понемногу ревновать.

С тех пор как Аура уехала, Шарлотта стала немного другой. Она по-прежнему хлопотала по дому, собирала семью за столом, следила, чтобы все спускались к чаю, окружала детей лаской и заботой. И все же что-то изменилось. Шарлотта выглядела подавленной, и в конце концов Кристофер стал тревожиться, не заметила ли она исчезновения Нестора. Может быть, старик все же иногда наведывался к ней по ночам и теперь она тоскует? А вдруг Шарлотта захочет подняться на чердак?

Опасения Кристофера рассеялись, когда во время чаепития в зеленой гостиной в восточном крыле замка Шарлотта призналась, что огорчена отъездом дочери. Они перед этим поссорились, и Аура уехала в полной уверенности, что за ссылку в интернат ей стоит благодарить мать. А ведь это была идея Нестора, и никто, в том числе Шарлотта, не знал, что им руководило. Признание Шарлотты принесло Кристоферу облегчение. Он перестал опасаться, что его тайна раскроется.

Кристофер целые дни проводил в оранжерее на чердаке, стараясь разгадать ее тайны и побольше узнать об уходе за тропическими растениями. Поначалу он не смог найти у Нестора ни одного справочника по ботанике и попросил Сильветту принести что-нибудь из семейной библиотеки в западном крыле замка. Девочка с готовностью выполнила просьбу, но, к своему разочарованию, в принесенных книгах Кристофер обнаружил лишь немногие из растений, которые росли под стеклянным куполом оранжереи.

Кристоферу пришлось еще раз перерыть библиотеку Нестора, и после долгих мучений он отыскал наконец книгу о растениях для алхимических опытов. Она называлась просто: «Зеленая жизнь», но за этим названием скрывался куда более глубокий смысл. В книге говорилось не столько о ботанике, сколько о вечной жизни.

Кристофер прочел о редких, а то и вовсе вымерших травах, которые могли послужить алхимикам для экспериментов. В основном речь шла о растениях со дна морского, но упоминались и более редкие: голубой плющ, например, якобы встречается только на Луне. Кристофер собирался уже отложить эту глупую книгу, как вдруг наткнулся на главу, которую кто-то – вероятно, Нестор – пометил красными чернилами.

К удивлению Кристофера, глава была посвящена вовсе не уходу за очередным растением. В ней приводился пересказ отрывка из древней поэмы: эпоса о Гильгамеше. Кристофер стал читать со все нараставшим интересом.

Гильгамеш, могущественный правитель шумерского города Урука, в одной из битв потерял своего верного друга Энкиду. Тот умер прямо у него на глазах, и Гильгамеш погрузился в уныние, задумавшись о собственной смерти. И тогда он отправился на поиски волшебного цветка жизни. На пути, полном испытаний и опасностей, ему повстречался прародитель рода человеческого – Утнапишти, переживший Всемирный потоп, за что боги одарили бессмертием его самого и его жену. Утнапишти решил испытать Гильгамеша: если правитель Урука сумеет бодрствовать ровно шесть дней и семь ночей, то и он будет жить вечно. Но Гильгамеш не справился с испытанием и вынужден был покинуть бессмертную пару.

Позже на дне Абзу – Мирового океана – Гильгамешу удалось наконец отыскать цветок жизни – хрупкое растение, которое дарует старому человеку молодость. Гильгамеш обрадовался и решил принести цветок своему народу – в родной Урук. Он знал: семь лет, пока длится путь домой, цветок будет набирать силу. Когда до дома оставалось всего ничего, Гильгамешу захотелось искупаться в озере. И пока он купался, приполз змей и съел цветок жизни, весь до последнего лепестка. Сбросив старую шкуру, змей исчез, снова лишив человечество бессмертия, как сделал когда-то, приведя к искушению Еву в райском саду.

Вслед за пересказом поэмы шло приблизительное описание условий, при которых можно вырастить цветок жизни, найденный Гильгамешем. И тут Кристофер понял, зачем Нестор устроил сад под крышей. Его не интересовали ни пальмы, ни папоротники, а лишь грядки посреди сада – те самые, где теперь покоилось его бездыханное тело.

Здесь, на нескольких квадратных метрах, Нестор пытался вырастить таинственный цветок Гильгамеша. Но, видимо, безуспешно. На грядке росли какие-то цветы, но они совсем не походили на тот, что описан в книге.

Цветок Гильгамеша так и остался легендой. Кристофер загорелся идеей продолжить поиски, ставшие делом жизни Нестора. Но сперва придется изучить все возможности лаборатории. Нестор провел здесь не одно десятилетие, собирая знания по крупицам – как же Кристоферу усвоить все за несколько недель?

«Нет, – вздохнул юноша, – цветок Гильгамеша подождет».

Однажды вечером, спустя пятнадцать дней после смерти Нестора, Кристофер сделал сразу три открытия и, что самое удивительное, это случилось не в лаборатории и не в оранжерее.

Первая тайна раскрылась, когда Кристофер спускался с чердака к семейному ужину. Юноша вбежал, запыхавшись, в столовую на первом этаже восточного крыла, где обычно собиралась семья, и обнаружил, что все уже разошлись, а стол убран. Впервые Кристофер потерял счет времени и опоздал – высокие часы между окнами показывали без одной минуты семь. Ужин подавали в половине шестого, и еще около часа семья не расходилась. Обычно все собирались в гостиной, где Шарлотта принимала Фридриха в прошлый приезд, так что Кристофер знал, куда идти извиняться за опоздание на ужин.

Часы начали бить семь, когда Кристофер хотел уже захлопнуть за собой дверь в столовую.

До сих пор он слышал только, как часы бьют шесть, и очень удивился, когда раздался совсем другой, глухой звук. Затем дверца часов со скрипом отворилась, и внутри показалось темное углубление. Кристофер вспомнил, что в первый день за ужином Сильветта хотела рассказать ему что-то об этих часах. В памяти всплыло, как девочка показала на часы и начала было свой рассказ, но мать резко оборвала ее. С тех пор никто больше не заговаривал о них, и Кристофер забыл сцену за ужином. Что ж, загадка вот-вот разрешится сама собой!

Из корпуса часов, который в тусклом свете, падавшем из коридора, походил на гроб, показался белый деревянный скелет в натуральную величину. Показался и замер. В руках скелет держал косу. Несомненно, он символизировал смерть. Помедлив, Кристофер вернулся в столовую, к часам, чтобы получше разглядеть фигуру. Его восхитила необычайно тонкая работа – скелет был совсем как настоящий. Вдруг из темноты показалась вторая деревянная фигура, но сделана она была не так искусно, как скелет. Причем грубость черт казалась намеренной, будто мастер не желал, чтобы фигура походила на конкретного человека.

Деревянный человек остановился позади Смерти с косой, поднял правую руку и опустил ее на череп скелета. Средний и указательный пальцы выдвинулись, вонзились в глазницы и потянули череп назад. Тот, казалось, отделился от шеи, хотя Кристофер заметил державшие его темные нити. Скелет упал. Из часов донесся скрипучий смех – вероятно, его издавали трещотки.

Победно держа череп перед собой, деревянный человек со скрипом скрылся в часах, а следом исчез и безголовый скелет. Дверца с треском захлопнулась, и стрелки двинулись дальше. Представление длилось ровно минуту.

Кристофер, восхищенный искусным механизмом, вышел из столовой и закрыл за собой дверь. Очевидно, это Нестор придумал такую сценку. Что ж, рано он взялся праздновать победу над смертью. Время представления, кстати, было выбрано не случайно: именно цифре «семь», как выяснил юноша, алхимики придавали особое значение.

Все еще под впечатлением, Кристофер направился в гостиную, как вдруг в глубине коридора услышал приглушенный смех. Так ему открылась вторая тайна.

Отворив ближайшую дверь, Кристофер спрятался за ней. Немного погодя он увидел в щелку, как Шарлотта идет по коридору в сопровождении друга семьи – Фридриха фон Везе. Вероятно, тот прибыл в замок днем. Правой рукой барон весьма развязно обнимал Шарлотту за талию. Не оставалось ни малейшего сомнения в степени их близости.

Кристофер застыл от удивления и возмущения, но тут же сказал себе, что тайная личная жизнь Шарлотты его не касается. И все же любопытство оказалось сильнее. К тому же он подумал, что увиденное может ему пригодиться.

Кристофер неслышно проследовал за парочкой через восточное крыло замка. Любовники остановились у двустворчатой двери, украшенной резными крестами. Это был вход в часовню, которую Кристофер до сих пор видел только снаружи. Фридрих огляделся по сторонам. Он едва не заметил Кристофера, но тот успел спрятаться за шкафом. Барон и Шарлотта шагнули в темноту, дверь за ними затворилась.

Кристофер вышел из своего укрытия и приложил ухо к двери. Послышался смех Шарлотты, потом скрип и звук шагов. Наконец все стихло. Ни шума, ни голосов.

Кристофер боялся потревожить парочку, опасаясь, что неловко будет всем троим, но любопытство взяло верх. Он выждал еще минутку, потом надавил на тяжелую латунную ручку, приоткрыл дверь и заглянул в щелку.

Часовня оказалась небольшой – размером как две столовые. Справа и слева шли ряды старых деревянных скамеек, у передней стены высился каменный алтарь. На четырех витражах двухметровой высоты изображались библейские сцены.

Оглядевшись, Кристофер понял: часовня пуста. Здесь не было ни одного укромного уголка, куда могли бы спрятаться Шарлотта с бароном, разве что они расположились прямо на холодном полу за алтарем.

Часовню освещала только масляная лампа, оставленная у подножья алтаря. Рядом чернело квадратное отверстие в полу.

Осторожно приблизившись к краю, Кристофер глянул вниз. Крутая лестница тонула во мраке, виднелось лишь несколько первых ступенек.

Юноша взял лампу, видимо, оставленную Фридрихом, и стал бесшумно спускаться. Снизу повеяло холодом и запахло сыростью. Наверное, это и был один из тайных ходов под морем, о которых рассказывал Нестор за день до смерти, – тот, что вырыли когда-то пираты на случай внезапного бегства.

Лестница уходила метров на десять в глубину, становилось все холоднее. Свет лампы бросал отблески на влажные стены. Там и сям на камне виднелись островки плесени. Кристофер поморщился, представив себе, какие твари тут водятся.

В конце лестницы оказался тоннель высотой метра два, уходивший прямо в темноту. Через каждые несколько шагов встречались массивные балки – они поддерживали свод.

Кристофер остановился и прислушался. Тишина. Ни голосов, ни шагов. Либо Шарлотта и Фридрих где-то остановились, либо уже миновали тоннель, если он на самом деле короче, чем кажется в темноте.

Кристофер покрепче сжал лампу и продолжил путь. От мысли, что прямо над головой бушует море, захватывало дух. Он обливался потом, несмотря на холод. Страх нарастал с каждым шагом, но ведь Шарлотта и Фридрих только что шли тем же путем, и это придавало Кристоферу мужества.

Пройдя метров семьдесят или восемьдесят, Кристофер заметил, что тоннель начал подниматься. Еще через несколько шагов каменный свод кончился и перешел в земляной. Видимо, Кристофер проходил под одним из пяти островов, окружавших замок. И в следующий миг он понял, под каким именно.

Кристофер так и замер на месте, едва сдержав крик. Прямо над ним в свете качавшейся лампы вырисовывались какие-то неясные очертания. Да ведь это гробы! Одни хорошо сохранились, другие совсем рассыпались от старости. Днища выступали из земли, и там, где дерево прогнило, свисали потемневшие от времени и грязи человеческие кости. В мерцании тусклого света виднелись очертания черепов и ребер, длинные кости покачивались, словно хрустальные подвески на люстре. Белые клочья паутины развевались на ветру.

Здесь, на острове-кладбище, пираты когда-то хоронили своих мертвецов. По-видимому, на протяжении столетий гробы проседали, пока наконец не провалились до самого свода тоннеля.

Кристофер, пригнувшись, пробирался под кладбищем. Он ждал, что вот-вот какой-нибудь полуистлевший мертвец схватит его в наказание за любопытство. От одной мысли об этом по спине бежали мурашки.

Пройдя примерно половину пути под кладбищем, Кристофер разглядел впереди лестницу, ведущую наверх к открытому люку. Снова послышались голоса, но слов было не разобрать.

Кристофер испугался, что свет его лампы могут увидеть наверху. Но Шарлотта и Фридрих, видимо, увлеченные друг другом, ничего не замечали.

Скрепя сердце Кристофер погасил лампу и пошел дальше. Темнота вокруг стояла непроглядная, лишь через люк пробивался слабый свет свечей. Кристоферу не терпелось поскорее выйти из подземелья. Он спешил, то и дело натыкался на скелеты, паутина лезла в лицо.

Превозмогая отвращение, юноша добрался до лестницы, остановился и прислушался. Шепот сменился напряженным дыханием, перебиваемым тихими стонами Шарлотты. С минуту Кристофер стоял в нерешительности, пытаясь собраться с мыслями. Наконец, поборов страх и волнение, он стал бесшумно подниматься по ступеням. В конце двухметровой лестницы виднелся люк. Он выходил в круглое помещение – очевидно, склеп посреди острова-кладбища.

Кристофер осторожно выглянул из люка. От круглого отверстия лучами расходилось двенадцать каменных постаментов, на которые ставят гробы во время прощания. В изголовье каждого постамента в стену были вмурованы каменные плиты. За ними покоились предки Инститорисов. В склепе был даже камин, чтобы те, кто приходит сюда вспомнить умерших, не мерзли. В камине полыхал огонь: по всей видимости, Фридрих побывал здесь еще днем.

На каждом постаменте горело по свече. Кроме одного: там лежали одеяла и подушки, а на них в мерцании света были хорошо видны два обнаженных тела. Кристофер покрылся холодным потом, увидев приемную мать в страстных объятиях Фридриха. Глаза закрыты, с губ срываются стоны. Шарлотта извивалась всем телом, жарко целовала Фридриха. Огонь в камине не сильно согревал промозглый склеп, но любовники не замечали холода. Судя по небрежно разбросанной одежде, времени даром они не теряли.

Боясь, что его заметят, Кристофер то и дело прятался обратно в люк. Он понимал, какая тайна ему открылась и как много для приемной матери будет значить его молчание. И не сомневался: наступит день, когда это ему пригодится.

Еще некоторое время Кристофер следил за парой, прикидывая, какую выгоду можно извлечь из чужой тайны. Он прислушивался к клятвам, которые нашептывали друг другу любовники, наблюдал за их движениями, запоминал все до мелочей. Кристофер наслаждался мыслью, что отныне Шарлотта будет принадлежать ему так же, как Фридриху, но не телом, а душой – это даже лучше. Ведь тот, кто имеет власть над Шарлоттой, может распоряжаться всем замком Инститорисов.

Наконец Кристофер спустился по лестнице и зажег масляную лампу. Как на крыльях он летел по мрачному тоннелю назад к часовне.

И там его ждало третье за день открытие.

У алтаря с закрытыми глазами молился Даниэль. Кристофер сперва не заметил его и уже почти вылез из люка, но в последний момент погасил лампу и спрятался. Только благодаря своей осторожности Кристофер и на этот раз не попался. Еще когда он только поднимался по ступенькам, он уже старался не шуметь: вдруг кто-то из слуг, живущих в замке, ходит сюда молиться по вечерам. Но вот кого Кристофер никак не ожидал увидеть здесь на коленях перед алтарем, так это Даниэля.

Он и не подозревал в сводном брате такой набожности. Но еще больше Кристофер удивился тому, что Даниэль наверняка заметил открытый люк, но не спустился туда. Стало быть, он знает, кто и зачем посещает остров-кладбище. А вот догадывается ли Шарлотта, что приемному сыну известно о ее ночных похождениях?

Но если Даниэль так религиозен, то, с его точки зрения, Шарлотта совершает страшный грех. И тут Кристофер понял: именно поэтому Даниэль и молится. Он просит Всевышнего простить Шарлотте ее прегрешения. Как благородно с его стороны.

Кристофер усмехнулся. Брат Маркус воспитывал его в христианской вере, но в глубине души он всегда сомневался в постоянном незримом присутствии Господа.

Кристофер молча наблюдал за Даниэлем, все еще погруженным в молитву. Зажмурившись, тот бормотал что-то невнятное. На алтаре одиноко горела свеча. Отблески пламени блуждали по огромному деревянному кресту над алтарем, мерцали в витражах стрельчатых окон. Один из витражей изображал Богоматерь, над которой витает Святой Дух.

Рубашка Даниэля выбилась из брюк. Кристофер видел его со спины, но все же разглядел сложенные в молитве руки и закатанные рукава.

– Прости меня, Господи! – отчаянно шептал Даниэль хриплым голосом.

Из кармана брюк он достал крошечный пузырек. Положив правую руку на алтарь, капнул темной жидкостью на чистый бинт.

«Ах ты мошенник!» – возмутился про себя Кристофер. Так вот почему кровотечение не прекращается! Даниэль нарочно освежает пятна. Зачем? Ну конечно, чтобы Шарлотта продолжала переживать и заботиться о нем, а все в замке сочувствовали его тяжкой доле.

Неужели все здешние обитатели – не те, за кого себя выдают? Да, похоже, в этом замке у каждого есть своя грязная тайна.

Может быть, всему виной сам остров? Что, если страшное прошлое этих мест сводит всех с ума?

Даниэль встал, задул свечу и прошел мимо люка к двери. Свет из коридора проник в часовню, и Кристофер заметил влажный блеск на щеках сводного брата. Дверь тихо затворилась, и снова воцарилась тьма.

Глава

6

Вытаскивать кольца оказалось намного больнее, чем вставлять. Тогда, в приступе гнева, Аура продела под кожу все тридцать восемь колец, одно за другим, а вынимала теперь по одному, подолгу готовилась к этому, заранее предчувствуя боль.

Сегодня – четвертое кольцо. Прошло уже четыре месяца в интернате. Вообще-то Аура опоздала на целый день и с ужасом осознала, что равнодушие, которого она так боялась, уже начало овладевать ею, раз она совершенно забыла об этой дате.

Капелька крови побежала по бледной коже бедра. Аура остановила ее пальцем, прежде чем та упала на белую простыню. Промокнув ранку платком, Аура прикрыла ноги одеялом. В коридоре погасили свет. Через полчаса во всех комнатах тоже должно быть темно. Такие здесь порядки.

– Как же тебе, наверное, больно! – Козима не могла отвести взгляда от ног Ауры. Ее лицо исказила гримаса, будто она сама чувствовала боль.

– Немного, – отозвалась Аура, бросив кольцо в ящик туалетного столика. Оно звякнуло о другие. Еще тридцать четыре кольца должны оказаться там, прежде чем она покинет интернат. Так долго ждать девушка не хотела.

Уже дважды она собиралась бежать. Один раз – в ночь, когда прочла то страшное письмо, потом – две недели спустя. Оба раза Аура добежала до стены парка, во второй раз даже влезла на нее, но вспомнила предупреждение Козимы: город слишком далеко и в горах легко заблудиться.

С тех пор Аура все ждала, когда к интернату подъедет чей-нибудь экипаж. Но кто станет помогать воспитаннице интерната сбежать?

Склонив голову, Козима окинула соседку задумчивым взглядом.

– И чего ты так упираешься? Если все время повторять, как здесь ужасно, легче ведь не станет.

Аура ничего не сказала соседке о письме.

– А как иначе не сойти с ума в этом дурдоме?

– Просто смирись, – неуверенно ответила Козима. – И постарайся думать о хорошем.

– Замечательный совет.

Юная итальянка понимающе улыбнулась.

– Другого выхода нет. Занимайся тем, за что твои родители заплатили кучу денег: читай книги, слушай на уроках, учись хорошим манерам…

– Кто бы говорил! – Аура иронически покачала головой. Кого-кого, а Козиму нельзя было назвать прилежной ученицей. – Я убегу отсюда при первой возможности.

– Некоторые ждут такой возможности годами.

– И я дождусь.

Хихикнув, Козима пробормотала что-то невнятное и натянула одеяло до подбородка.

Ауре было не до шуток. И все же Козима уже не раз поднимала ей настроение в минуты отчаяния. Аура была ей благодарна и за то, что соседка никому не рассказывала о кольцах и о предстоящем побеге. Наверняка все воспитанницы втайне мечтали сбежать. Аура не сомневалась, что и Козиму посещают такие мысли, просто она скрывает это лучше других.

Погасив свет, девушка уснула.

Ночью Аура проснулась. Она прислушалась – стояла полная тишина. Сквозь занавески пробивался лунный свет. Козима крепко спала, закутавшись в одеяло. Наверное, Аура проснулась, увидев что-то во сне. Она потянулась, устроилась поудобнее и приготовилась снова уснуть.

Как вдруг услышала какой-то резкий звук. Она вздрогнула. Звук повторился. Мигом оказавшись у окна, девушка осторожно отодвинула занавеску и выглянула во двор. Так и есть: она слышала ржание лошади. В тусклом свете луны Аура разглядела повозку – не экипаж, а простую телегу, заваленную бурыми мешками с бельем. И кому только взбрело в голову посреди ночи везти белье в прачечную?

Аура подумала, не разбудить ли Козиму. Сон как рукой сняло, и снова уснуть все равно не получится. Не попытаться ли выяснить, чья это телега и что она здесь делает так поздно? Кто знает, быть может, это тот самый удобный случай… Но нет, не стоит торопиться. Девушка уже протянула руку к плечу Козимы, как вдруг поняла: в одиночку легче остаться незамеченной. Так и не разбудив соседку, Аура быстро натянула платье, обулась, с минуту посомневалась, но в итоге взяла черный плащ Козимы.

Аура осторожно пробиралась по коридору. Миновав две соседние комнаты, она услышала шорох и тихий шепот. Видимо, не только ее разбудил шум с улицы. Аура подождала немного, не выйдет ли кто в коридор, но двери оставались закрытыми, и она пошла дальше. Другие воспитанницы либо не придали звукам особого значения, либо просто не решились нарушить правила интерната и выглянуть в коридор. Покидать комнаты ночью строго запрещалось, а на случай нужды под кроватями стояли горшки – прямо как в Средневековье.

Лошадь снова заржала, Аура вздрогнула. Подошла к ближайшему окну и глазам своим не поверила: телега исчезла! Как ни вглядывалась девушка в темноту, ничего не увидела. И кучер, и повозка словно сквозь землю провалились.

Но Аура не отчаивалась. Спустившись по широкой главной лестнице, она очутилась в длинном коридоре на первом этаже. Коридор вел в вестибюль, откуда другая лестница шла в кабинет мадам де Дион под внутренним двором.

Пройдя по коридору, Аура замерла у двери в вестибюль и прислушалась, но за толстой деревянной дверью не было слышно ни звука. Осторожно надавив на ручку, девушка заглянула в щель. Никого. Только из подвала доносился приглушенный шепот – похоже, там кто-то спорил. В окнах – непроглядная тьма.

Чуть помедлив, Аура собралась с духом и вошла в вестибюль. На ходу девушка поплотнее закуталась в плащ, пряча белое платье. В неотапливаемых каменных коридорах было холодно, к тому же от волнения ее пробирала дрожь.

И вот она уже на верхней площадке лестницы, ведущей в подвал. Ступени метров десять шириной лишь по краям освещались крошечными ночниками на стенах. Середина оставалась в полной темноте.

Аура стала спускаться. Ученицам разрешалось заходить в кабинет директрисы только по официальному приглашению. Но куда больше девушку пугала сама мысль о том, что ей придется спуститься в подвал монастыря.

Снизу послышались тихие голоса. Один из них Аура узнала: это директриса. Голос ее собеседника звучал грубее, с хрипотцой. Неужели мадам де Дион по ночам принимает мужчин у себя в кабинете? Будь на месте директрисы кто-то другой, Аура, может, и поверила бы. Но трудно отыскать в целом мире женщину, которая бы интересовалась противоположным полом меньше, чем мадам де Дион. Не зря же девочки прозвали ее Монсеньором.

Затаив дыхание, Аура пошла дальше. Внизу лестницы была приоткрытая дверь. За ней – небольшой коридор, с ответвлениями в обе стороны, в конце его – еще одна дверь, тоже открытая.

Там, уперев руки в костлявые бедра, спиной к двери стояла директриса и с кем-то оживленно шепталась. Ее собеседника Аура не видела.

Оцепенев на секунду, девушка попятилась и тут увидела, что мимо директрисы прошел сутулый человек с мешком на плечах. И понес его из подвала. Аура догадалась, что незнакомец отогнал повозку к черному ходу монастыря, подальше от посторонних глаз.

Девушка осторожно поднялась по лестнице в вестибюль и попыталась выйти на улицу через главный вход. Заперто. Аура подошла к узкому, как бойница, окну и, отодвинув щеколду, распахнула его. Решеток на окнах не было – вряд ли в такую глушь забрел бы вор. А с тех пор как две воспитанницы интерната заблудились в лесу, сбежать никто не пытался.

Аура выпрыгнула из окна и, тихо ойкнув, приземлилась рядом с колонной у входа. Закутавшись в плащ и надев широкий капюшон, девушка побежала вокруг главного здания и пристроек, стараясь держаться подальше от окон. Свет нигде не горел, все будто вымерло. На залитой лунным светом поляне деревья и кусты казались черными бесформенными пятнами.

Аура разглядела полосы примятой травы – следы колес проехавшей повозки. У последней постройки – сарая с садовыми принадлежностями старого Марека – девушка остановилась. Прижавшись к стене, выглянула за угол.

Повозка, как и ожидала Аура, стояла метрах в двадцати, у черного хода. Сутулый человек в плаще с капюшоном, только более старомодном, чем у Ауры, и обтрепанном по краям, тащил на плечах мешок с бельем. Вот он бросил его в повозку и пошел назад. Лица девушка не разглядела, и уже через мгновение человек скрылся в дверях.

В прачечной монастыря не стирали постельные принадлежности и скатерти, поэтому ничего необычного в том, что за бельем кто-то приехал, не было. А учитывая расстояние до города, неудивительно, что добрался он до интерната только ночью.

Аура кинулась через двор к повозке. Она не хотела упустить первый за четыре месяца шанс. На мгновение девушка вспомнила про Козиму, и ей стало совестно, но не из-за плаща, а из-за того, что оставила подругу одну. Но ведь ни у кого не было таких серьезных причин для побега домой, как у Ауры.

Девушка забралась в повозку, отодвинула в сторону мешок с бельем и, свернувшись калачиком, легла на его место. При свете луны ее плащ не отличался по цвету от мешков. Надеясь, что в темноте никто ничего не заметит, она подтянула поближе другие мешки.

У черного хода раздался шепот, дверь закрылась. В траве зашаркали шаги: кто-то приближался к повозке. Под мешками Аура ничего не видела, оставалось полагаться только на слух. Девушка затаила дыхание, мысли путались. Накативший страх перерастал в панику.

Повозка накренилась – кучер забрался на козлы и стегнул лошадь. Послышалось негромкое ржание, и повозка тронулась с места. Аура не могла поверить, что все это происходит с ней. Неужели она больше не увидит интернат и отвратительную директрису?

Девушка все ждала, когда колеса загрохочут по бревенчатой дороге, но ничего не услышала. Впрочем, тогда бы шум разбудил весь интернат. Значит, повозка едет другим путем, возможно, напрямик через парк.

Не в силах больше терпеть, Аура попыталась выглянуть наружу. Высвободив правую руку, она чуть-чуть раздвинула мешки, закрывавшие обзор. Но разглядеть удалось лишь деревянный борт повозки и неясные очертания деревьев в лунном свете.

Вскоре повозка остановилась. Кучер что-то прошептал, ему ответили. Без сомнений, второй голос принадлежал Мареку, старому слуге. Тут же послышался скрип: открылись главные ворота парка. Повозка снова тронулась. Аура на ходу разглядела худое лицо Марека. Ей показалось, что он смотрит на нее. Прямо в глаза. Но повозка спокойно проехала мимо, слуга не поднял тревогу. Ворота со скрипом закрылись.

Когда Аура ехала в интернат, дорога из города заняла полдня, при том, что экипаж был запряжен парой лошадей. Девушка смирилась с тем, что остаток ночи ей придется провести среди вонючих мешков. Как бы ей хотелось проспать всю дорогу! Но спать нельзя. Нужно быть начеку.

И все же ее одолевала смертельная усталость. Аура изо всех сил боролась со сном, но в конце концов сдалась и решила, что смотреть все равно не на что, кроме деревьев и лугов, окутанных мраком ночи. Глаза закрывались сами собой. Она только чуть-чуть вздремнет.

Аура проснулась, когда телегу тряхнуло на глубокой выбоине. Девушку охватила паника.

Сколько она проспала? Несколько минут? Часов? Она уже хотела было вскочить и осмотреться, но вовремя опомнилась. Лежа все в той же позе, Аура попыталась отогнать сон и разглядеть хоть что-нибудь у обочины дороги. Далеко ли еще до Цюриха? Может, они уже подъезжают к городу? Ну хотя бы до долины добрались?

Раздумывая об этом, Аура вдруг с ужасом осознала: повозка едет вверх, в горы!

Но ведь там ничего нет: ни деревни, ни даже одинокого домика. И уж конечно никакой прачечной.

Она еще раз осторожно ощупала мешки. Рука затекла, и прошло некоторое время, прежде чем Аура что-то почувствовала. Мешки мягкие. Белье. «Хорошо, что хотя бы не трупы», – с долей цинизма подумала девушка.

Несколько минут Аура раздумывала, не стоит ли спрыгнуть и бежать подальше от повозки и жуткого кучера. Но вспомнились ужасные рассказы про заблудившихся девушек: мысль о том, что ее, выбившуюся из сил, найдут в лесу какие-нибудь дровосеки, совсем не прельщала.

Аура еще раз все хорошенько обдумала. Она же не беспомощный ребенок, которого бросили одного. И не избалованная девица, каких в интернате десятки.

В конце концов она решила спокойно подождать. Все лучше, чем наткнуться на компанию дровосеков, возможно, несколько недель не видевших женщину.

Казалось, прошла вечность, прежде чем лес остался позади. Наконец, выглянув из повозки, Аура увидела широкий луг. В ночном небе все еще светила луна, заливая высокую траву молочно-белым сиянием.

Повозка остановилась под отвесной скалой на краю луга. С замиранием сердца Аура прислушалась: кучер грузно спрыгнул с козел. Похоже, он совсем выбился из сил.

Он подошел к повозке. На фоне луга, залитого призрачным светом, Аура увидела его черный силуэт. Человек поднял руки. Аура застыла и едва не вскрикнула. Кучер схватил мешок, лежавший в передней части телеги, совсем рядом с беглянкой. Этот мешок явно был тяжелее и тверже других. Страх вмиг вернулся. Девушка ничего не могла рассмотреть из своего укрытия, но вдруг ей послышалось, будто кто-то стонет. В мешке!

Аура оцепенела. От ужаса она не могла даже думать. «Прыгай! – наконец пронеслось в голове. – Беги что есть сил!»

Но она не пошевелилась. Лежала, прислушиваясь к происходящему вокруг. Человек в плаще вскинул мешок на плечо и ушел. Через секунду скрипнула дверь, скрытая от глаз Ауры. Мешок, из которого больше не доносилось ни звука, видимо, уже в доме.

Аура не сомневалась: из подвала интерната незнакомец вынес именно этот мешок. В памяти всплыли рассказы воспитанниц о девушках, которые внезапно исчезали после попытки сбежать.

Аура выждала еще несколько секунд. Убедившись, что человек в плаще ушел, она отодвинула мешки с бельем и, облегченно вздохнув, слезла с повозки. Девушка бросилась было бежать, но, взяв себя в руки, вернулась и сдвинула мешки на место. Чтобы никто ничего не заметил.

При этом взгляд Ауры скользнул поверх повозки, и она заметила неподалеку деревянную хижину, стоявшую в окружении высоких елей у самой скалы на краю луга. Девушка решила, что в хижине, должно быть, три или четыре комнаты. Постройка так сильно покосилась вправо, что, казалось, вот-вот завалится. Единственное окно с передней стороны было зашторено, входная дверь открыта.

Наружу пробивался свет свечи, тусклая полоса терялась в траве. Послышался глухой удар – видно, кучер бросил свой груз на пол.

На минуту страх вдруг покинул Ауру. Ей даже удалось собраться с мыслями. «Скорее бежать!» – пронеслось у нее в голове. И тут же: «Но что станет с девушкой?»

Аура уже не сомневалась, что в мешке – одна из воспитанниц интерната. Даже если она и в сознании, то вряд ли способна защитить себя. Аура понятия не имела, что этот человек собирается делать с девушкой. Но воображение рисовало картины одна страшнее другой.

Аура торопливо обогнула повозку и подобралась к окну. Ей представилось, как девушка сидит, забившись в угол, не зная, как защититься от незнакомца. И в ее воображении у девушки было лицо Ауры…

Окно было так плотно занавешено, что снаружи ничего не удалось разглядеть. Аура скользнула к углу хижины и стала пробираться вдоль боковой стены. Окон больше не было. Между задней стеной и утесом она разглядела ров в несколько шагов шириной. Судя по нестерпимой вони, он служил сточной канавой. Но чтобы обойти хижину, придется пробраться вдоль нее.

Аура пошла по узкой тропинке у отвесной скалы; что-то подсказывало ей: стен хижины с этой стороны лучше не касаться. К счастью, в темноте было не разобрать, чем наполнена сточная канава. Ауре показалось, будто в зловонной жиже что-то тускло поблескивает. Очень хотелось миновать это место поскорее. Аура заторопилась, из-под ног в канаву посыпались комья земли. Девушка испугалась, что поскользнется и свалится в эту канаву, вонявшую так сильно, что она едва не теряла сознание.

Наконец, миновав ров, Аура добралась до угла хижины. Осторожно осмотрелась – никого. Трава с этой стороны дома была изрыта бороздами, как будто здесь не раз что-то волочили по земле.

В этой стене также не было окон. Аура даже обрадовалась. Но мысль о беззащитной девушке заставляла ее идти дальше. От страха, злости и отвращения кружилась голова.

Снова оказавшись у фасада, Аура обнаружила, что дверь закрыта. Дрожа от страха, девушка огляделась. Человека в капюшоне нигде не было. Повозка с лошадью стояла, как и прежде, у входа, мешки лежали на месте. Видимо, во всех остальных действительно перевозили белье.

В тот же миг из хижины послышался пронзительный крик. Затем – глухой удар. Еще крик, уже слабее. И тишина.

Аура приникла ухом к стене. Она расслышала, как что-то протащили по полу, затем хлопнула дверь. Либо незнакомец закрыл девушку в другой комнате, либо вошел туда вместе со своей жертвой. Тогда, скорее всего, в передней никого!

Аура подошла к двери и легонько толкнула ее. Дверь приоткрылась. Девушка осторожно заглянула в щель. Пусто. Перед кирпичным камином, полным остывшей золы, валялась какая-то тряпка – похоже, покрывало, в которую была завернута жертва. На потолочных балках висели связки высушенных трав. В свете свечи они отбрасывали причудливые тени. На лежанке у боковой стены – скомканное одеяло. От покрывала до двери в дальней стене тянулся кровавый след.

Аура долго не решалась войти в хижину, но наконец медленно переступила порог. Колени дрожали. В доме было холодно. Неудивительно, ведь камин не горел. В спертом воздухе стоял какой-то тяжелый запах. Из-за второй двери снова послышались звуки: треск рвущейся ткани и быстрые шаги по деревянному полу.

Оглянувшись в поисках какого-нибудь оружия, Аура увидела на полу рядом с лежанкой длинную деревянную палку с развилиной на конце. Костыль! Аура подняла его, прикинула на вес, но даже толком не поняла, тяжелый он или легкий. Не сводя глаз с двери, она прислушивалась к каждому шороху.

Из-за двери донеслась брань, затем оглушительный грохот и женский крик. Дверь распахнулась от удара.

Пошатываясь, в комнату вошла девушка. Аура узнала одну из заблудившихся беглянок, Марлу, на год старше ее самой. Длинные рыжеватые волосы слиплись от крови, струйкой вытекавшей из раны на лбу. Глаза широко раскрыты, на разорванной ночной рубашке – алое пятно.

Еле держась на ногах, Марла заковыляла к входной двери, совершенно не замечая Ауру. Споткнувшись о порог, она упала ничком, с трудом перевернулась на спину, впилась в Ауру взглядом, протянула к ней руки, будто прося о помощи.

Аура заметила, что кровь по лицу Марлы стекает как-то странно. Кто-то начертил у нее на лбу знак, похожий на иероглиф.

Аура пошла к Марле, ноги у нее подкашивались. Та все еще тянула к Ауре руки, потом открыла рот, но не издала ни звука.

Опомнившись, Аура поняла: Марла не тянется к ней, а показывает на что-то у нее за спиной.

Аура обернулась и одновременно инстинктивно пригнулась, ускользнув от чьих-то рук, которые чуть было не вцепились ей в волосы. Ничего не видя перед собой, она наугад ударила костылем.

Раздвоенный конец палки угодил незнакомцу прямо в колено, да так сильно, что тот с воплем рухнул на пол. Он попытался подняться, но запутался в своем черном плаще. Снова размахнувшись, Аура постаралась попасть костылем врагу по голове, скрытой под капюшоном. На мгновение в черных складках ткани мелькнуло худое старческое лицо, палка угодила прямо посередине. Человек повалился на пол.

Аура обернулась к Марле, чтобы помочь ей подняться, но той в доме не оказалось. Не выпуская из рук костыль, Аура без оглядки бросилась прочь. Ледяной ветер с гор и тишина ночи немного привели ее в чувства, хотя она все еще дрожала всем телом и едва стояла на ногах.

В полосе света, падавшего из открытой двери на поляну, между домом и повозкой, Аура увидела Марлу. Она лежала на животе, и только сейчас Аура заметила ее израненную спину. Похоже, старик в плаще пытался прикончить ее топором или тесаком. Аура склонилась над Марлой, но та уже не дышала. Лишь пальцы ее вздрогнули и обмякли.

Гибель Марлы показалась Ауре страшным, до боли реалистичным сном. Ей представилось, что она вот-вот очнется от этого кошмара на мокрой от пота простыне.

Аура заглянула в хижину: старик так и лежал на полу. Не помня себя, девушка вернулась к повозке и, недолго думая, распрягла лошадь. Животное беспокойно било копытом по высокой траве. Шкура была влажной от пота, из ноздрей шел пар.

Аура в последний раз оглянулась. Ничего не изменилось. В дверном проеме виднелось пятно черной ткани, укрывшей неподвижное тело незнакомца. А что, если она его убила?..

Аура с трудом взобралась на спину лошади: седла не было и поводья слишком длинные. Лошадь казалась старой и уставшей, но когда девушка ударила ее в бока, вдруг встала на дыбы. Едва удержавшись, Аура поскакала к спуску с горы. Вскоре она добралась до заросшей тропы на опушке леса. Кто знает, куда она ведет… «Главное, скорее убраться отсюда и попасть в долину», – пронеслось у нее в голове. Аура помчалась вперед без оглядки, пригибаясь под низкими ветками: прочь отсюда, в долину, в город, к спасению!

Глава

7

Слушая музыку, Джиллиан порой воображал, что видит ноты. Они кружили над ним, будто комариный рой. Танцевали в такт музыке – то быстрее, то медленнее. При этом Джиллиан всякий раз думал: «Ну вот и все: ты окончательно сошел с ума!»

Сейчас ноты, нарисованные его воображением, прыгали и извивались в каком-то диком танце. Театру ужасов «Гран-Гиньоль» можно многое простить: и убогие постановки, и неумелую игру актеров. Но музыка, звучавшая со сцены, была совершенно чудовищна – так же ужасна, как сюжеты пьес.

Джиллиан ждал за кулисами своего выхода на сцену. Он служил здесь статистом – одним из немногих, ведь в «Гран-Гиньоле» даже ведущие артисты не гнушались исполнять второстепенные роли. Театр существовал лишь два с половиной года, но Джиллиан не сомневался, что его основатель Макс Мори скупил подержанный реквизит у всех театров Парижа. Мори отличался непритязательным вкусом и предпочитал не сорить деньгами.

Вот уже почти четыре месяца Джиллиан жил в Париже и третий месяц играл на Монмартре в труппе бульварного театра «Гран-Гиньоль», который одновременно пользовался и дурной славой, и большим успехом. Скажи кто-нибудь Джиллиану до его поспешного бегства из Вены, что он станет актером в парижском театре, он бы не удостоил эти слова даже усмешки. А теперь удивлялся, что никогда прежде – ни в Вене, ни в других городах, где он жил, – ему никто не предлагал играть в театре. Джиллиан, как никто другой, знал о своем обаянии, о том, как он ошеломляет и притягивает людей. На сцене это очень пригодилось.

Джиллиан был не мастер говорить, а уж по-французски и вовсе изъяснялся с трудом, но Мори выпускал его на сцену всего раз-другой за спектакль. И тогда с публикой творилось что-то невероятное… Гул разговоров и смех в зале стихали. Все как один зачарованно смотрели на гермафродита, и неважно, участвовал ли тот в действии, или просто стоял на заднем плане. Мори, поставивший не один спектакль, сразу же заметил поразительную реакцию зрителей. Да, Джиллиан обладал удивительной властью над людьми, включая и самого Мори.

Джиллиан снял комнату недалеко от улицы Шапталь, где и находился театр «Гран-Гиньоль». Хозяином был старый мастер, торговавший искусственными глазами. Старика звали Раймон Пиобб, и он не только сдал Джиллиану пыльную комнатушку в мансарде, но и взял его в помощники. Каждый день до обеда Джиллиан полировал маленькие дутые шарики из белого стекла. А после – мыл бесчисленные кисти, чистил коробки с красками и вклеивал мягкие подушечки в маленькие деревянные футляры, в которых искусственные глаза доставляли клиентам.

Пиобб называл себя мастером кукольных глазок – он унаследовал мастерскую от отца, – но в основном зарабатывал изготовлением искусственных глаз для людей. Для начала старик прочел новому жильцу длинную лекцию об истории своего ремесла и его важности.

– В моем деле, как и в любом другом, бывает сезон и не сезон, – объяснял старик, ловко жонглируя тремя стеклянными глазами: карим, серым и огненно-красным. – С Рождества до середины марта покупают вяло, зато потом, до конца октября, глаза просто нарасхват! Черт его знает почему. Глаза для дам несколько дороже, чем для господ: там работа тоньше. Я вкладываю в них чуть больше блеска и огня. – Пиобб хихикнул и, поперхнувшись, выронил один глаз. Джиллиан ловко подхватил его, прежде чем тот разлетелся вдребезги.

Неплохо, мой мальчик! Ты мне нравишься. Спасибо большое. – Старик снова принялся жонглировать стеклянными глазами. – Так на чем я остановился? Ах да, глаза для дам… Приходит ко мне какая-нибудь дама или господин с безобразной дырой на лице, и первым делом они позируют мне, как модели художнику. Я внимательно рассматриваю здоровый глаз и делаю новый – точь-в-точь такой же. Подлинное искусство, скажу я тебе! Есть у меня одна клиентка, мадам… ну, неважно… Она вот уже пять лет замужем, а муж до сих пор не заметил, что у нее искусственный глаз! И все только благодаря старику Пиоббу, уж поверь мне! – Пиобб опять захихикал, но глаз на сей раз не выронил. – Некоторые клиенты вынимают искусственные глаза на ночь, кладут под подушку или в стакан с водой на туалетном столике. Как правило, это мужчины. Женщины не вынимают их ни днем, ни ночью. А знаешь ли ты, что одним искусственные глаза служат чуть ли не вдвое дольше, чем другим? Все дело в слезах. Кто-то плачет реже, кто-то чаще, а слезы разъедают поверхность, как кислота. Так что плаксы – мои самые любимые клиенты! Они появляются на пороге моей мастерской каждые два-три года – кто чаще, кто реже… Хочу открыть тебе одну тайну, мой мальчик! – Впрочем, едва ли это была такая уж тайна, если старик заговорил о ней в первый же день. Джиллиан тем не менее внимательно слушал. – Большинство моих покупателей вовсе не богачи, а прислуга. Ну кто возьмет в дом одноглазого слугу? Такие люди оказываются на улице без средств к существованию. Но в Париже есть благотворительное общество, которое снабжает бедняков искусственными глазами. Моими глазами, так-то! Они покупают их за полцены, это тоже хорошие деньги. В общей сложности я продаю от двухсот до трехсот глаз в год, и это только беднякам! И еще штук сто – состоятельным людям. Кроме того, есть заказы из-за границы. К счастью, на свете не так много мастеров, которые делают стеклянные глаза. Двое в Лондоне и по одному в Риме и Милане. Все. Так что дела идут хорошо, даже очень хорошо, грех жаловаться.

Именно Пиобб рассказал Джиллиану о театре ужасов «Гран-Гиньоль», одном из самых известных бульварных развлечений города. Люди отовсюду стекались на улицу Шапталь, в четырехэтажное здание с белым фасадом и строгими колоннами у входа. Рядом стояли деревянные афишные тумбы. Вниманию публики предлагались пьесы вроде «Экспериментов доктора Лорда» или «Маркиза де Сада». Характеры героев этих незамысловатых историй были выписаны совершенно топорно. Зато на сцене разыгрывались пытки и убийства, зрителям демонстрировали ванны с кислотой и ошибки хирургов. Последнее – самая популярная и самая омерзительная часть репертуара.

Однажды, в свободное от работы в лавке Пиобба воскресенье, Джиллиан стоял около театра, как вдруг к нему подскочил какой-то человек и смерил взглядом с ног до головы. На лице его тут же отразилось восхищение, так хорошо знакомое Джиллиану. Незнакомец представился: Макс Мори, основатель, руководитель, автор и режиссер многочисленных постановок в театре «Гран-Гиньоль».

Мори взял Джиллиана в театр буквально с улицы, и тот согласился скорее шутки ради, а не потому, что действительно верил в свой актерский талант. Так гермафродит, прибывший в Париж без гроша в кармане, уже через несколько недель трудился сразу в двух местах: днем помогал Пиоббу делать стеклянные глаза, а по вечерам играл в театре «Гран-Гиньоль». Роли были почти без текста, и Джиллиан легко совмещал эти два занятия – к немалому удовольствию обоих нанимателей.

Лежа по вечерам в постели, Джиллиан иногда посмеивался над тем, куда завела его судьба. К работе и в театре, и в мастерской он относился с юмором, к тому же решил, что Париж ему нравится не меньше Вены, а может, и больше. Он не отказался бы провести так еще несколько месяцев, а то и год. Жил Джиллиан беззаботно, подружился с чудаковатым Пиоббом, а вот от актеров в театре держался на расстоянии. Многие из них косо поглядывали на дилетанта. Странное воздействие Джиллиана на людей их поражало, но, к счастью, никто не догадывался, что виной тому – двойственная природа, которую он тщательно скрывал.

В тот вечер Джиллиан готовился выйти на сцену театра «Гран-Гиньоль» в шестьдесят первый раз. Зал шумел особенно громко: на сцене безумный ученый ставил жуткие опыты на девственницах, то есть возможностей для демонстрации крови, обнаженной плоти и дурного вкуса было предостаточно. Зал сотрясался от криков и аплодисментов. Те немногие, кто понимал, что все это происходит не всерьез, бурно веселились, а остальные, кому ужас в глазах полуобнаженных актрис казался неподдельным, шумно негодовали и сокрушались. Джиллиан давно раскрыл секрет театра «Гран-Гиньоль»: стоит настроить зрителей не только против негодяев на сцене, но и друг против друга – и о театре будут трубить на всех углах. Успех рос с каждой новой пьесой, не проходило и дня, чтобы театр так или иначе не упомянули в газетах.

Размышления Джиллиана прервал Мори. До выхода на сцену оставалось три минуты. Странно, что режиссер тревожит его в такой момент.

– Тебя там спрашивают, – сказал Мори, кивнув на зал. – Говорят, они твои старые знакомые.

– «Они»? – удивился Джиллиан.

– Да, близнецы, как мне показалось. Очень странная парочка. Спроси при случае, не хотят ли они поступить ко мне: от одного их вида мурашки по спине бегут!

Мори развязно хлопнул Джиллиана пониже спины. Пора на сцену. Джиллиан вышел под софиты, в одной руке он держал отрезанную восковую руку, в другой – деревянный топор.

Несколько минут он старался уследить и за действиями безумного ученого на сцене, и за публикой в зрительном зале. Следуя указаниям ученого, Джиллиан – на этот раз не просто безмолвный слуга – собирал части трупов, составляя из них нового человека, и краем глаза поглядывал в зал.

Стены зала были обтянуты темной тканью, последние ряды едва виднелись в темноте. Посередине с потолка свисали два огромных позолоченных деревянных ангела с блаженными улыбками на устах.

В одном из передних рядов Джиллиан увидел близнецов. Штык, а может Клык, кивнул ему с дружелюбной улыбкой. Тут Джиллиан понял: игра в прятки окончена. От гнева Лисандра не спастись, уж ему-то следовало это знать!

Джиллиан подумывал, не сбежать ли прямо сейчас, но не решился. Да и не стоило устраивать переполох в зале. К тому же Штык и Клык мирно сидели на своих местах, наблюдая за его игрой и, что совсем уж невероятно, похоже, получали удовольствие.

Через несколько минут Джиллиан наконец ушел со сцены. Едва зайдя за кулисы, он сорвал парик и пулей пронесся мимо ошарашенного Мори к черному ходу.

На улице, в свете одинокого газового фонаря, стояли Штык и Клык: руки в карманах, на лицах – фальшивые улыбки. Их вытянутые тени на мокрой мостовой тянулись к Джиллиану. Выругавшись, он захлопнул дверь и, не найдя на ней засова, бросился бежать сквозь лабиринт гардеробных и гримерок. Услышав, как дверь за спиной скрипнула, он свернул в коридор, ведущий на сцену.

Две «убитые» девственницы, перепачканные кровью, хихикая, шли ему навстречу. Обе застыли в изумлении, когда Джиллиан промчался мимо. Он побежал за кулисы, надеясь отыскать Мори. Режиссера нигде не было. Только двое рабочих курили, облокотившись о декорации. На сцене, судя по звукам, тем временем разыгралась настоящая бойня.

Пробежав мимо рабочих, Джиллиан поискал Мори с другой стороны кулис, но и там его не оказалось. Режиссер собрал бы людей и на какое-то время задержал близнецов, но, судя по всему, Джиллиану придется рассчитывать только на себя.

Спустившись под сцену по маленькой винтовой лестнице, он очутился в лабиринте опор и балок. Джиллиану пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой. Штык и Клык намного выше его ростом – им здесь будет нелегко. Сверху доносился топот безумного профессора, аплодисменты и испуганные крики зрителей.

Дверь в конце помещения под сценой вела в подвал. Там хранился реквизит, деревянные модели пыточных орудий, сценические декорации и исторические костюмы.

На металлической винтовой лестнице послышались шаги. Обернувшись, Джиллиан увидел длинные тонкие ноги близнецов. Рабочие сцены, если и пытались их остановить, то явно безуспешно. А может, их приняли за новых статистов – ходячих мертвецов, например.

Вбежав в подвал, Джиллиан захлопнул за собой дверь. Придвинул к ней хирургический стол, а на него взгромоздил два тяжелых ящика. Едва он закончил, как в дверь заколотили.

Джиллиан был здесь всего однажды, несколько недель назад, когда Мори показывал ему театр. Тогда подвал показался ему небольшим, и сейчас Джиллиан удивился, какой он просторный. Когда-то здесь, видимо, был винный погреб: запах пробкового дерева все еще витал под мрачным сводчатым потолком. Ряды полок скрывали другой конец комнаты. Несколько тусклых лампочек едва освещали помещение.

Подвал театра был двухуровневый, сейчас Джиллиан находился на верхнем. Нижний уровень начинался чуть дальше, прямо под зрительным залом, откуда доносился едва слышный шум.

На нижний уровень вела лестница. Там все то же: сводчатый потолок, редкие лампочки, ряды полок… Стук в дверь сменился сильными ударами. Металлические ножки стола заскрежетали о каменный пол.

Джиллиан отыскал выключатель и погасил свет на верхнем уровне подвала. Сбежав по ступеням, он спустился вниз, осторожно пробрался через груды реквизита и оказался в дальнем конце помещения. Память не подвела: на улицу отсюда вел каменный желоб, по которому в подвал когда-то спускали уголь. Уже много лет он не использовался и до сих пор был покрыт черной пылью: никто его ни разу не чистил.

Джиллиан услышал, как дверь на верхнем уровне наконец поддалась. По полу застучали шаги: близнецы шли по его следу.

Схватив ящик, оклеенный цветной бумагой, Джиллиан встал на него, забрался в желоб и пополз вверх. Стыки камней были забиты углем, несколько раз Джиллиан чуть не соскользнул. Из-за угольной пыли было трудно дышать. Он изо всех сил пытался сдержать кашель, но не получилось. Близнецы его услышали.

Не успел Джиллиан проползти и полутора метров, как шаги стихли. Посмотрев вниз, он увидел мертвенно-бледные лица близнецов.

Тощие, костлявые, как у скелетов, руки тянулись к нему – близнецы пытались схватить его за ботинки, но не дотягивались. Джиллиан взбирался выше и выше и уже одолел половину пути. Наверху ничего не было видно: его собственная тень загораживала свет из подвала. Там должен быть люк. Оставалось надеяться, что он не заперт.

Кто-то карабкался следом – до Джиллиана доносился хруст суставов. Обернувшись, он увидел только одного из близнецов. Второй, наверное, побежал на улицу, чтобы встретить его снаружи.

В темноте Джиллиан наткнулся на деревянную крышку люка. Пошарил по ней, но щеколды не нашел. Конечно, ее нет, ведь люк открывается снаружи, а не изнутри. Он попробовал выломать крышку: забрался повыше и уперся в нее головой и плечами. Крышка скрипела, но не поддавалась.

Преследовавший его близнец уже успел подняться на несколько метров, за все это время не проронив ни слова. Джиллиан различал его силуэт в полумраке и удивлялся, почему тот не стреляет. Неужто Лисандр хочет видеть его живым? Может, он зря так боялся?..

Наконец, люк с громким треском поддался. Джиллиан едва не соскользнул вниз, но удержался. Еще раз ударил по крышке, и она с грохотом отлетела в сторону. Джиллиан ловко подтянулся и уже поставил было ногу на край люка, как вдруг понял, почему крышка вдруг открылась…

Перед ним стоял второй близнец. Мертвенно-бледными руками он вцепился в плечи Джиллиана. Гермафродит вскрикнул и, дернувшись, случайно угодил ногой в лицо первому преследователю. Тот взвыл и съехал на несколько метров вниз по желобу.

Второй близнец выволок Джиллиана из люка в темноту заднего двора. В домах вокруг светились окна, но, похоже, никто не слышал крики. Ноги Джиллиана коснулись земли. Близнец попытался развернуть его и перехватить сзади.

Слуги Лисандра, конечно, превосходили Джиллиана ростом и силой, но не могли сравниться с ним в ловкости. Тогда, в Вене, с заряженными револьверами, они имели преимущество, но в рукопашной схватке у близнецов не оставалось шансов.

Джиллиан без труда вырвался и, развернувшись, ударил противника, целясь ребром ладони в кадык. Но тот пригнулся, и удар пришелся в лоб. Не смертельный удар, но достаточный, чтобы сбить с ног. Близнец рухнул как подкошенный, и в ту же секунду за спиной Джиллиана раздался крик:

– Штык!

Обернувшись, Джиллиан увидел второго близнеца, очевидно, Клыка. Тот уже наполовину высунулся из шахты. Мигом вскочив, Джиллиан изо всех сил ударил его в челюсть. Клык вскрикнул, и Джиллиан увидел дырки на месте зубов, оставшиеся после их последней встречи в Вене. Отшатнувшись, близнец ударился затылком о край люка и с грохотом покатился вниз.

Штык тем временем уже поднялся и бросился на Джиллиана. Оба упали и стали с ревом кататься по земле. Первым поднялся Джиллиан. Штык рванулся вперед и схватил его за ногу. Гермафродит попытался высвободиться, но не тут-то было: близнец вцепился крепко. Из подвала послышался шум: Клык поднимался наверх.

Вдруг распахнулось окно, и кто-то, выругавшись по-французски, вылил во двор ведро помоев – прямо на Штыка и Джиллиана. Близнец на секунду отвлекся, Джиллиан вырвался и помчался к подворотне, ведущей на улицу Шапталь.

Представление, похоже, только что кончилось. Толпа тянулась от театра к перекрестку, где зрителей из высшего общества ожидали экипажи. Надежда затеряться среди людей мгновенно растаяла, когда первые несколько человек почуяли запах, исходящий от беглеца. Толпа расступалась. Громко возмущаясь, люди с отвращением шарахались в стороны.

Джиллиан добежал до перекрестка, повернул налево, на широкую, ярко освещенную улицу. Заморосил холодный дождь.

Джиллиан свернул направо, в длинную подворотню. Там, в глубине двора, находилась лавка старика Пиобба. Десятки искусственных глаз смотрели в ночь сквозь зарешеченные окна.

Приводить сюда близнецов ему совсем не хотелось, но это был единственный способ раз и навсегда отделаться от них. В своей мастерской Пиобб хранил старое громоздкое ружье, купленное много лет назад у уличного торговца, после того как несколько пьяных гуляк, задумавших поиграть на бильярде стеклянными глазами, ворвались в лавку.

Порывшись в карманах, Джиллиан нашел ключ, но когда поднес его к замку, обнаружил, что дверь приоткрыта. Нерешительно толкнув ее, он вгляделся в темноту.

– Месье Пиобб? – крикнул он. – Вы здесь?

Джиллиан шагнул внутрь. Под подошвой хрустнуло стекло. Убрав ногу, он увидел раздавленный стеклянный глаз.

– Месье Пиобб!

Чем дольше он вглядывался в темноту, тем отчетливее видел на полу множество стеклянных глаз. Многие были разбиты, но в зрачках еще светилась жизнь.

Джиллиана охватила холодная ярость. Он опоздал. Сюда близнецы наведались раньше, чем в театр.

Снова послышались шаги. Обернувшись, Джиллиан увидел близнецов метрах в двадцати от лавки. Нырнув в темноту подворотни, они ненадолго пропали из виду, но стук подошв по мостовой раздавался все ближе и ближе…

Джиллиан бросился вперед – искусственные глаза под ногами превращались в стеклянную крошку. Почти вслепую, в полной темноте, он нашел выдвижной ящик. Тот был открыт – видимо, близнецы старались выдать разгром за дело рук грабителя. Ружье на месте. Схватив его, Джиллиан нащупал в стволах два патрона. Заряжено.

Он повернулся к тускло освещенному прямоугольнику двери. Штык и Клык как раз подходили к лавке. В темноте они его не видели.

– Хозяин велел доставить его живым, – громко произнес Штык. Слова явно предназначались Джиллиану.

– Наверное, у него есть поручение для милого полумальчика-полудевочки, – ответил Клык.

Штык укоризненно посмотрел на брата. Несмотря на все, что близнецы натворили, провоцировать Джиллиана Штыку не хотелось. Похоже, он действительно нужен Лисандру живым.

С ружьем наготове Джиллиан затаился в темноте. Близнецы переступили порог. Стеклянные глаза хрустели у них под ногами. «Где же, черт возьми, Пиобб? Что с ним сделали эти подонки?» – спрашивал себя Джилиан.

Только он об этом подумал, как взгляд его упал на ноги, торчавшие из-под прилавка. Джиллиан беззвучно присел на корточки. Его переполняли отвращение и злость. Даже в темноте он разглядел: перед смертью старика жестоко пытали.

Мгновенно вскочив, Джиллиан прицелился и с расстояния в несколько шагов выстрелил Клыку в живот. Близнец беззвучно повалился спиной на витрину – стеклянные глаза запрыгали вокруг него, как мячики.

Штык с криком бросился к брату – Клык не шевелился. Развернувшись, он наклонился и вгляделся в темноту: туда, откуда раздался выстрел.

– Напрасно… – выдавил близнец, задыхаясь от слез. – Напрасно он это сделал…

Оскалившись и скрючив пальцы, как когти, он ринулся вперед, перемахнул через прилавок и оказался рядом с Джиллианом. Тот нажал на курок. Пуля вошла Штыку в живот, почти разорвав его пополам. Штык рухнул на пол, накрыв собой десятки стеклянных глаз.

Джиллиан брезгливо отбросил разряженное ружье. Варварское оружие. Никогда прежде он не пользовался столь грубым и отвратительным орудием убийства.

Переступив через тело Штыка, он подошел к витрине. Клык, жалобно постанывая, беспомощно прижимал руки к зияющей ране. Ему, должно быть, ужасно больно. Взгляд его казался таким же пустым, как и у стеклянных глаз, разбросанных вокруг.

Джиллиан быстро и хладнокровно прикончил его и, дернув за ноги, отбросил от витрины. Затем поднял тело Пиобба и уложил его на прилавок, словно павшего в битве короля: глаза закрыты, руки скрещены на груди.

Скоро сюда нагрянут жандармы, но Джиллиан не пожалел времени, чтобы отыскать уцелевший стеклянный глаз, и спрятал его в карман. На удачу. Или просто на память. Взбежав на чердак по деревянным ступеням, Джиллиан побросал свои вещи в дорожную сумку. Он вышел из дома через черный ход как раз в ту минуту, когда в конце улицы показались фонари полицейских.

Лисандр заплатит за все. У Джиллиана наконец снова появилась цель.

Но он понимал, что не справится в одиночку. Ему нужен союзник, столь же страстно мечтающий о смерти Лисандра, – тот, кто поможет воплотить мечту в реальность.

Потный, воняющий помоями и совершенно обессиленный Джиллиан стремглав бежал по переулкам Монмартра. И вдруг он понял, к кому обратиться за помощью.

Глава

8

– Поздравляю, Сильветта!

Глаза девочки округлились. Она с любопытством уставилась на коробочку в руках Кристофера. Шутливо попыталась выхватить подарок. Дразня сестру, Кристофер со смехом высоко поднял коробочку, но потом все же отдал ей.

– Спасибо! – обрадовалась Сильветта и побежала в свою комнату. – Большое-пребольшое спасибо!

Кристофер вошел следом и закрыл за собой дверь. В комнате Сильветты было тепло. Слугам поручили следить, чтобы в детской всегда было жарко натоплено. Кристофер забывал топить у себя в комнате, поэтому частенько мерз, лежа в постели. Но ему было не до того: хватит с него и одной печи: на чердаке. Он гордился тем, что за четыре месяца пламя атанора ни разу не погасло.

Сильветта забралась на кровать и принялась с нетерпением разрывать пеструю оберточную бумагу. Сегодня ее одиннадцатый день рождения, и Кристофер поздравил ее первым. С самого утра, еще до начала уроков – даже Шарлотта пока не приходила.

Пока девочка открывала подарок, он с улыбкой оглядывал комнату. Здесь почти ничто не говорило о том, что это детская. На туалетном столике – расчески и баночки с кремами, совсем как у взрослых барышень. Только две плюшевые игрушки на кровати с балдахином выдавали возраст Сильветты. На оконном витраже была изображена крутая лестница в небеса, по ней толпой шли люди. Некоторые уже поднялись до самого верха, а на тех, кто стоял на нижних ступенях, нападали крылатые черти, то и дело сбрасывая кого-нибудь вниз. Витраж состоял в основном из красных и желтых стекол, и лучи восходящего весеннего солнца освещали комнату, словно зарево пожара.

Наконец Сильветта справилась с оберткой. Вежливо, совсем по-взрослому, улыбнулась, хотя очень удивилась, увидев подарок.

– Это то, о чем ты всегда мечтала, – сказал Кристофер, подойдя поближе.

– Да? – Сильветта все еще улыбалась, но в голосе слышались нотки разочарования.

В коробке лежал пузырек размером с ладонь девочки, наполненный жидкостью противного грязно-коричневого цвета.

– Это нужно выпить?

– Нет, ни в коем случае! – засмеялся Кристофер. – Отравишься! К тому же пахнет твой подарок отвратительно.

– Но, Кристофер, что это? – спросила девочка, растягивая слова, и посмотрела на юношу умным взглядом – тоже как взрослая.

Присев на край кровати, Кристофер осторожно взял пузырек из ее рук и посмотрел сквозь него на свет.

– Помнишь, мы катались на лодке вокруг замка, и ты открыла мне свое заветное желание?

– Конечно, помню, – ответила Сильветта, все еще не понимая, к чему он клонит.

Кристофер кивнул и встряхнул закрытый пробкой пузырек.

– Теперь твое желание исполнится. Ты говорила, что хочешь черные волосы, как у мамы и Ауры. Так вот они! Вернее, с помощью этого средства твои волосы станут черными.

Голубые глаза Сильветты засияли.

– Это краска для волос?..

– Что-то в этом роде. Я сам приготовил.

– Ты? А ты умеешь?

– Я попросил одну светловолосую кухарку срезать для меня прядь своих волос и покрасил их этой жидкостью. Волосы стали черные как смоль. Точь-в-точь как у Ауры и мамы.

– Правда?

– Честное слово! – с шутливой серьезностью ответил Кристофер.

Сильветта с радостным криком бросилась ему на шею. От неожиданности он повалился на спину, а девочка звонко чмокнула его в щеку.

– Как здорово!

Сияя от счастья, Сильветта взяла у него пузырек и кинулась к туалетному столику. Усевшись поудобнее, девочка принялась рассматривать в зеркале свои светлые локоны, то и дело с надеждой поглядывая на темную жидкость.

Кристофер опустился на корточки возле нее.

– Давай объясню, что надо делать.

Убедившись, что Сильветта ничего не перепутает, он собрался уходить.

– Увидимся на уроке, – сказал Кристофер и уже взялся за ручку двери, но Сильветта крикнула:

– Подожди! – Она спрыгнула со стула и бросилась к нему, снова став похожей на беззаботного ребенка. – Я хочу тебе кое-что показать. – Девочка взяла Кристофера за руку и потянула за собой. – Только это секрет!

Добродушно улыбаясь, Кристофер последовал за Сильветтой к огромному, украшенному изысканной резьбой шкафу с одеждой. Открыв правую створку, девочка сдвинула в сторону многочисленные наряды. За ними обнаружился какой-то предмет, накрытый тканью. По форме он был похож на картину в раме.

– Это мой самый большой секрет, – гордо сказала Сильветта, заговорщически взглянув на Кристофера. – Никто о нем не знает, ни один человек на свете! Пообещай, что никому не расскажешь.

Кристофера тронула ее детская доверчивость. Кроме брата Маркуса, еще никто и никогда не относился к нему с такой симпатией.

– Обещаю, – шепнул Кристофер, обняв девочку. – Но ты уверена, что хочешь показать мне эту вещь? – добавил он, когда Сильветта уже собиралась сдернуть ткань. – Ведь тогда секрет перестанет быть секретом.

Сильветта задумалась. Потом снова повернулась к брату:

– Ты не хочешь посмотреть?

– Что ты! – воскликнул Кристофер. Ему вдруг стало грустно. – Конечно, хочу. Но тебе не кажется, что такую честь нужно сначала заслужить?

– Ты ведь теперь мой брат. И ты сделал мне подарок.

– Даниэль тоже тебе что-нибудь подарит. И мама.

Сильветта нахмурилась.

– Но их я люблю не так сильно, как тебя.

«Я закопал твоего отца в саду на чердаке, а ты говоришь, что любишь меня», – подумал Кристофер. Ему вдруг стало так тошно, что захотелось уйти из этой комнаты, от этой невинной девочки, которая так ему доверяет.

Обняв Сильветту, он сказал:

– Секрет перестает быть секретом, когда о нем расскажешь. Даже если я никому его не открою. Подожди немного. Когда-нибудь я его заслужу. Понимаешь, о чем я?

Кристофер испугался, что его отказ обидит девочку. Последние слова прозвучали неловко, но, к его удивлению, на кукольном личике Сильветты появилась понимающая улыбка.

– Мы дадим друг другу клятву, да? Ты защищаешь меня, а я тебя. Если я помогу тебе, то ты откроешь мне свой секрет, а если ты поможешь мне, то я открою тебе свой.

Кристофер провел рукой по ее длинным волосам.

– Так и сделаем. Клянусь.

– И я.

Сильветта аккуратно завесила платьями раму, завернутую в ткань, и закрыла шкаф. Кристофер смотрел на девочку, но его снова стала мучить совесть, и он отвел взгляд, чтобы та не заметила страданий в его глазах.

Кристофер вышел из комнаты, погруженный в раздумья. Он чувствовал свою вину, но понимал: ничего уже не изменить. С пути, на который он ступил, не свернуть. Раскаиваться поздно. Слишком многое произошло за последнее время.

Однажды вечером, почти месяц назад (неужели это было так давно?) Кристофер отыскал Шарлотту в западном крыле замка. К этому времени все уже разошлись по своим комнатам. Кристофер подгадал, чтобы разговор с приемной матерью состоялся в такой день, когда ее любовника не будет в замке. Барон приезжал на остров каждую неделю и обязательно оставался на ночь. Следить за Шарлоттой и бароном, подслушивать их разговоры во время любовных утех в фамильном склепе вошло у Кристофера в привычку. Он изо всех сил убеждал себя, что наблюдает за парочкой не просто из любопытства, а для того, чтобы побольше узнать об их слабостях.

В тот вечер Шарлотта рано ушла спать и уже переоделась в ночную сорочку, когда Кристофер постучал к ней.

– Кристофер? Что случилось? – В глазах Шарлотты мелькнул испуг.

«Твое семейное счастье дало первую глубокую трещину», – с горечью подумал юноша, а вслух спросил:

– Можно зайти на минутку? Не волнуйся, ничего не случилось.

– Конечно, входи, – растерянно ответила Шарлотта и поспешила накинуть шелковый халат.

Кристофер закрыл за собой дверь.

– Садись. – Шарлотта указала на кресло у витражного окна. Из будуара, где они теперь стояли, в спальню вела двустворчатая дверь. Там виднелась кровать с балдахином, застеленная белоснежным бельем. «Надо же, как чисто и опрятно, – подумал Кристофер. – Она создала себе уютный мирок, лживый и искусственный».

Убранство комнаты весьма впечатляло. Повсюду были ракушки: на комодах, на полках, на невысоких подставках, в витрине, стоявшей между окнами, и даже на рисунке обоев. В основном ничем не примечательные, хотя попадались и необычные, наподобие той, что привез Фридрих из колонии: крупные, диковинных цветов, с множеством завитков. Кристофер знал, что приемная мать любит ракушки, но и не подозревал насколько – в этой комнате он никогда прежде не бывал.

– Они великолепны, правда? – спросила Шарлотта, заметив, что Кристофер оглядывается по сторонам.

– Да…

Кристофер все еще стоял посреди комнаты, а Шарлотта расположилась на золоченой кушетке, обитой темно-красной тканью.

– Я люблю слушать шум моря, – сказала она, и настороженное выражение лица сменилось мечтательно-грустным.

Кристофер не сразу понял, что Шарлотта имеет в виду шум раковин, а не прибой за окном.

– Но ведь море у тебя прямо под окнами! Неужели поддельный шум прибоя ты любишь больше, чем настоящий?

– Честно? – Шарлотта взглянула на Кристофера. Потом потерла виски. – Я ненавижу море. Все так и переворачивается во мне, когда я сажусь в лодку и от воды меня отделяет лишь тонкая деревянная перегородка. Море пугает меня. Пугает его бесконечность и глубина… Господи, да от одной только мысли становится дурно! Наверное, я одна в этом замке люблю витражные окна. За ними не видно этой серой пустыни. – Шарлотта тряхнула головой, словно отгоняя от себя эту картину. – Волны, волны до самого горизонта… Море так враждебно. А каждая ракушка – это его частичка, и я могу делать с ней все, что хочу. Разобью ракушку – и море исчезнет. Не смотри не меня так, Кристофер! Это правда. В каждой ракушке – кусочек моря. Послушай сам. Я слушаю океан, когда мне захочется. Но могу и заставить его стихнуть навсегда. Ракушки помогают мне смириться. Смириться с жизнью на острове, окруженном морем. И справиться со страхом. – Шарлотта смущенно улыбнулась. – Иногда я чувствую себя такой беспомощной…

Кристофер понимал, что момент не самый подходящий, но все же тихо спросил:

– Поэтому ты встречаешься с Фридрихом в склепе?

Шарлотта побледнела. Взгляд ее померк.

– И давно ты знаешь?

– Довольно давно. Месяца три, а то и больше.

– Тебя это не касается, Кристофер. И никого не касается.

Она старалась говорить строго, но голос дрожал.

– Кое-кого это все же заинтересует, – возразил он.

Повисло молчание. Наконец Шарлотта поняла, что Кристофер имел в виду: он вовсе не смущен и не расстроен своим открытием.

Лицо Шарлотты исказилось от возмущения. Кристофер понимал, что поступает низко и подло, но в то же время наслаждался своей властью над Шарлоттой, чувствовал прилив сил, ему открывались новые перспективы. Если уж он хочет походить на Нестора, ничего другого ему не остается. Это единственно верный путь.

– Боже мой, ты мне угрожаешь?..

– Нет, – ответил Кристофер. Уверенность стала его покидать. – Я ничего ему не расскажу. Это одолжение ты заслужила.

– Одолжение? – Голос Шарлотты, казалось, вот-вот сорвется. – Я забрала тебя из приюта, сюда, в наш замок, в нашу…

– Семью? – перебил Кристофер. – И это ты называешь семьей? Твой муж прячется от всего света, Ауру отослали в интернат, Даниэль – калека, а Сильветта… Она любит тех, кто с ней честен, а ты ее обманываешь.

– О чем ты говоришь? – Шарлотта начала выходить из себя. – О чем, черт побери, ты говоришь?! Тебе Аура рассказала?

«Аура знала? Как я раньше не догадался!»

– Нет, – ответил он тихо. – Но неужели ты думаешь, это не очевидно для любого, кто знает про твои шашни? Думаешь, Нестор верит, что он отец Сильветты? Да стоит только на нее взглянуть, и все сразу ясно!

Шарлотта вскочила с кушетки, скрючив пальцы, как когти, будто хотела наброситься на Кристофера.

– Убирайся! Прочь с моих глаз!

У Кристофера задрожали колени, но он не отступил.

– Уверена? Не боишься, что кое-кто узнает правду?..

Губы Шарлотты исказились в злобной усмешке.

– По-твоему, Нестор не знает о нас с Фридрихом? Как бы не так!

– О, Нестор наверняка все знает. А вот Сильветта… И если ей рассказать…

Шарлотта влепила Кристоферу пощечину, расцарапав лицо до крови. У него даже дыхание перехватило.

– Ты не посмеешь! – с трудом выдавила она. – Ты никогда не поступишь так с Сильветтой. Я не верю тебе!

– Я люблю Сильветту как младшую сестру, – искренне признался Кристофер, проведя рукавом по лицу. Увидев кровь на манжете, он побледнел. – Но, думаю, она имеет право знать правду и о своем происхождении, и о том, что ее зачали на могиле!

Шарлотта вздрогнула, как будто ее ударили. Кристоферу даже показалось, что она вот-вот упадет в обморок. Но она совладала с собой.

– Что ты задумал? – тихо спросила она, смерив его ледяным взглядом. – Чего ты хочешь?

Кристофер на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, Шарлотта стояла прямо перед ним. Он испугался, но сразу взял себя в руки.

– Еще не знаю, – признался юноша. – Но точно знаю, с чего начать.

– С чего же?

– Даниэль должен уехать.

Шарлотта недовольно фыркнула:

– Уехать? Ты с ума сошел! Это Нестор тебя надоумил?

Кристофера вновь охватил ужас. Что, если Шарлотта попытается разыскать старика на чердаке? Он поспешно ответил:

– Отец ни при чем. Он даже не знает, что я здесь. – Кристофер глубоко вздохнул. – Это я хочу, чтобы Даниэль уехал.

Шарлотта резко отвернулась и заходила туда-сюда по комнате. Полы ее халата развевались.

– Я бы запросто могла отослать тебя вместо него.

– И потерять Сильветту. Как уже потеряла Ауру.

Шарлотта с ненавистью взглянула на него.

– При чем здесь вообще Даниэль? Что он тебе сделал?

Кристофер и сам задумывался об этом, но ответа так и не нашел. Дело было не в драке и даже не в их открытой вражде. Но во взгляде Даниэля таилось нечто странное, будто он следил за Кристофером, за каждым его шагом, ловил каждое слово. Кристофер ощущал присутствие сводного брата, даже когда того не было поблизости.

Ему все время мерещилось, что Даниэль за ним охотится, наблюдает, подсматривает. Какова бы ни была причина, он чувствовал: Даниэль опасен. Для него и его дела. Дела Нестора.

Кристофер шагнул к двери.

– Просто сделай, что я сказал! – отрезал он, но голос его дрогнул. – Даниэль должен убраться. Мне все равно куда. Лишь бы я его больше не видел.

– А потом? – прошептала Шарлотта. – Чего ты потребуешь потом?

– Посмотрим.

Кристофер вышел и закрыл за собой дверь.

Очень тихо, почти беззвучно, будто не хотел потревожить Шарлотту в ее печали.

С тех пор прошло три недели. Но даже сегодня, в день рождения Сильветты, Кристоферу не стало легче – скорее наоборот. Ему все время казалось, что кто-то тайно наблюдает за ним. А поскольку Даниэль покинул замок, Кристофер решил, что это Нестор. Вернее, дух Нестора.

Впрочем, Даниэль не совсем покинул замок. Кристоферу не сказали, куда девался сводный брат, но через некоторое время он сам это выяснил.

Даниэль поселился в старом маяке, на самом северном из пяти островов, окружавших замок. По ночам через окна оранжереи Кристофер видел тусклый свет, пробивавшийся из-под двери маяка. И орланы перестали сидеть на перилах.

Кристофера все устраивало. Он был рад, что сводный брат больше не путается под ногами. От Нестора он знал, что замок соединяется с маяком таким же подводным тоннелем, как и с островом-кладбищем, но никак не мог отыскать вход в него. Сильветта не знала, слуги тоже лишь пожимали плечами, а Шарлотта делала вид, что понятия не имеет, о чем речь. Кристофер понимал, что она притворяется, но настаивать не решался. Шарлотта ходила как в воду опущенная, и это его раздражало. Он бы с удовольствием отослал из замка и ее. Может быть, тогда он перестал бы чувствовать укоры совести.

Кристофер не слышал, как Шарлотта сообщила Даниэлю, что он должен уехать, и мог только представить себе реакцию сводного брата. Он воображал, как Даниэль проклинает его, грозится отомстить, но в глубине души знал, что на самом деле тот не желал ему зла. И наверняка даже сожалел о том, что ударил Кристофера тогда в коридоре.

Чем больше он об этом размышлял, тем сильнее убеждался, что Даниэль безропотно принял свою судьбу. Безропотно и с кислой миной на лице.

Кристофер уже несколько недель не ходил на уроки. К чему разыгрывать пай-мальчика? Его положение в замке упрочилось, и никто ему теперь не указ. В оранжерее есть дела поважнее, и они не терпят отлагательств. Конечно, ему не хватало общения с Сильветтой во время уроков, но они наверстывали упущенное после обеда. Играли в карты, катались на лодке. Только когда Сильветта предложила съездить в деревню, Кристофер отказался. Он еще не готов ступить на материк, пусть даже на несколько часов. При мысли об этом Кристофер будто чувствовал, как на плечо ему ложится рука, словно сам Нестор шепотом предостерегает его.

Вот уже несколько месяцев как на грядке в центре сада колосилось неизвестное растение. Именно там, где покоился Нестор. Сначала Кристофер принял росток за сорную траву. Садом он почти не занимался, все свое время отдавая науке. Но вдруг ему в голову пришла одна мысль…

Взяв из библиотеки книгу об уходе за растениями для алхимических опытов, Кристофер снова углубился в легенду о Гильгамеше. В той главе не оказалось ни единого рисунка, однако имелось зашифрованное описание, которое Нестор даже подчеркнул: цветок Гильгамеша иначе назывался «Мечом жизни». Кристофер попробовал сорвать листок и порезался об острый край. Так он убедился, что высокое растение с клинообразными листиками и есть цветок Гильгамеша.

Однако Кристофер не решался испробовать цветок на себе. Кто знает, что будет, если его съесть? Да и в легенде сказано, что цветок набирает силу семь лет. А если он ошибся и из тела Нестора выросло не чудодейственное снадобье, а яд? И вообще, почему цветок Гильгамеша появился именно на могиле Нестора, при том, что многим поколениям алхимиков и целителей так и не удалось его отыскать?

Нет, Кристофер ни в чем не был уверен. У него были только предположения. Он даже хотел подмешать цветок кому-нибудь в еду, но отказался от этой затеи. Если растение и впрямь дарует бессмертие, то давать его кому-либо, кроме Сильветты, он не станет. А здоровьем девочки Кристофер дорожил так же, как своим. От мысли, что может навредить сестренке, он приходил в ужас.

Остаток дня Кристофер провел на чердаке, в который раз изучая загадочное растение под микроскопом и сравнивая строение листьев со всеми рисунками растений, какие смог найти. Все бесполезно! Он выяснил только одно: науке это растение неизвестно.

Вечером Кристофер спустился к ужину. В последнее время он все чаще и чаще пропускал семейные трапезы, но сегодня – в честь дня рождения Сильветты – решил прийти. Девочка не простила бы его отсутствия.

Шарлотта уже сидела за столом. Она не удостоила Кристофера даже взглядом. Чем питался Даниэль, Кристофер мог только догадываться. Наверное, кто-то из слуг знал тайный ход к маяку и носил ему еду. По крайней мере, к ужину Даниэль не являлся с тех пор, как стал жить на маяке. Кристофера удивило, что Шарлотта покорно исполнила его требование. Как видно, скрыть от Сильветты тайну ее внебрачного рождения было для Шарлотты куда важнее, чем он предполагал. И конечно, Кристоферу это было только на руку.

После того разговора с Шарлоттой семейные ужины стали совсем безрадостными. За столом почти не разговаривали, а если кто-то заводил беседу, ее поддерживала лишь Сильветта. В этот вечер кухарка и слуги особенно старались порадовать трех оставшихся членов семьи. Празднично украсили стол, на люстру повесили бумажные гирлянды, а Сильветту ожидал торт с одиннадцатью свечами.

Кристофер и Шарлотта молчали, пока служанки накрывали на стол, снимали крышки с дымящихся блюд, зажигали свечки на торте.

Сильветта запаздывала. Приготовления к ужину закончились, но лишь спустя несколько минут в коридоре послышались ее шаги. Как всякий ребенок, девочка давно с нетерпением ждала праздника. Тем удивительнее было, что она задержалась.

Не успела именинница войти, как в коридоре раздался испуганный возглас одной из служанок:

– Но фрейлейн Сильветта…

Шарлотта насторожилась, Кристофер нетерпеливо повернулся. В дверях появилась Сильветта.

– Боже! – вырвалось у Шарлотты. Она так резко вскочила, что чуть не опрокинула стул.

Волосы Сильветты были черными, даже немного отливали в синеву. Локоны чуть разгладились от раствора, и на первый взгляд девочка могла показаться уменьшенной копией Ауры. Сильветта сияла от счастья.

– Мама, смотри, какие у меня волосы! – воскликнула она.

Кристофер с гордостью смотрел на младшую сестру. Приготовленный им раствор отлично подействовал, и даже обошлось без побочных эффектов. Кожа головы ничуть не окрасилась. Но Кристофер радовался не столько своему успеху, сколько тому, что мечта Сильветты наконец осуществилась.

Подбежав к дочери, Шарлотта схватила ее за плечи и закричала:

– Кто это сделал?! Отвечай сейчас же, кто это сделал с тобой?

– Но мама… – испуганно пискнула девочка. – Я…

– Кто?!

– Кристофер приготовил мне подарок.

Обернувшись, Шарлотта гневно уставилась на Кристофера поверх пламени свечей.

– Как ты мог?.. – Ее лицо перекосилось от злобы и ненависти.

– Почему ты так сердишься? – спросил Кристофер. Его действительно удивила такая реакция. – Сильветта довольна.

– Она теперь как Аура. И как я. – Глаза Шарлотты наполнились слезами. Она резко смахнула их рукой. – Сильветта была другой, чистой. – Шарлотта обняла дочь и прижала ее к себе. – Что он с тобой сделал, мой ангелочек…

С этими словами Шарлотта отпустила Сильветту и бросилась вон из зала.

Девочка, вся в слезах, смотрела, как мать в развевающемся платье бежит по коридору. Повернувшись к Кристоферу, она наклонила голову, задумчиво провела рукой по иссиня-черным волосам и вдруг одарила его такой улыбкой, что у него мурашки побежали по коже.

Люк перед алтарем оказался закрыт – этого стоило ожидать. Кристофер нащупал ручку и хотел поднять крышку, но она не сдвинулась ни на сантиметр. И тут он увидел замок. Шарлотта и Фридрих кое-чему научились.

После того как Кристофер объявил приемной матери, что обо всем знает, любовники встречались на кладбище уже в третий раз. В предыдущие два раза Кристофер не осмелился следить за ними. Шарлотта предупредила Фридриха, а уж тот, конечно, готов дать отпор.

Но сегодня, сразу после дня рождения Сильветты, Кристофер решил выяснить, что они о нем говорят. Что-нибудь непременно говорят – в этом Кристофер не сомневался. Барон – человек неглупый, он наверняка придумал какой-то способ приструнить обнаглевшего приемыша Шарлотты.

Обнаружив, что тайный ход закрыт, Кристофер выбежал из замка. Стояла холодная ночь. Шумел прибой. Бледный свет месяца выхватывал из черноты неба клубы облаков. Ветви кипариса над головой таинственно перешептывались на ветру. Прибавив шагу, Кристофер поспешил миновать темную рощу. Лишь завидев мерцающую гладь залива, он перевел дух.

Кристофер запрыгнул в одну из оставленных у причала лодок, отвязал канат и принялся изо всех сил орудовать веслами. Когда он обогнул восточную сторону замка, он был уже весь мокрый от пота. В лунном свете проступили очертания острова-кладбища. Издали он казался лишь скалистым утесом, но Кристофер знал, что это впечатление обманчиво. В центре острова была впадина, похожая на кратер. Там и стоял среди старых пиратских могил фамильный склеп Инститорисов.

Сто метров до острова Кристофер плыл больше получаса. Волнение было сильное, и лодка с трудом продвигалась вперед. Но вот и потрескавшийся утес. Кристофер выпрыгнул из лодки и рывком вытащил ее на берег.

Насквозь мокрый от пота и морской воды Кристофер вскарабкался по скале и увидел посередине острова углубление. В темноте едва угадывалось круглое строение, окруженное колоннадой, – фамильный склеп. По склонам тут и там виднелись надгробные камни и кресты. На некоторых могилах остались лишь бесформенные груды камней. Сердце Кристофера сжалось при виде старого пиратского кладбища.

В склепе не было окон, но из-под двери пробивался мягкий свет свечей. Проскользнув между могилами и каменными глыбами, Кристофер остановился у колоннады. Осторожно приблизившись к потрескавшейся от времени двери, прильнул к ней и самодовольно ухмыльнулся: из склепа ясно доносились голоса любовников. Но никаких вздохов и шорохов, как раньше, – ни малейших признаков страсти. Любовники спорили и, похоже, уже давно.

– Ты не можешь допустить, чтобы тобой командовал ребенок, – сурово произнес Фридрих.

– Кристофер уже не ребенок, – возразила Шарлотта. – Вот почему он так опасен.

– Опасен? Да он просто злобный и неблагодарный мальчишка. Больше ничего.

– Ты его плохо знаешь.

– Что же он сделает? Нестору о нас известно. А Сильветта… Думаешь, она этого не переживет?

– Нет! Ей нельзя знать правду, понимаешь? Я не хочу потерять и ее.

Кристофер услышал шаги. Видимо, Фридрих расхаживал туда-сюда.

– Ты собираешься всю жизнь скрывать от нее правду?

– Зачем ей правда? Нестор, может, и чудовище, но она считает его своим отцом. И пока не задумывается всерьез над тем, чем он занимается.

– А если в один прекрасный день задумается? – раздраженно спросил Фридрих. – Шарлотта, ты же знаешь, он отправит ее вслед за Аурой. Нестор терпеть не может, когда вмешиваются в его дела.

Шарлотта фыркнула.

– Какое счастье, что до меня ему уже давно дела нет.

Снова шаги. Тихий шорох одежды: любовники обнялись.

Наконец Фридрих сказал:

– Кристофера надо выдворить из замка. Хотя бы ради Даниэля.

– Бедный Даниэль! Я так волнуюсь за него. Он же такой слабый, такой чувствительный. Не могу даже представить, чем он там целыми днями занят.

– Ты боишься, что он опять попытается наложить на себя руки?

– С тех пор как уехала Аура, я думаю об этом каждый день, каждый час. Больше ни о чем.

Шарлотта тихо заплакала.

– Тем более надо избавиться от Кристофера. И кстати, почему он целыми днями торчит на чердаке?

– Откуда мне знать? Наверное, помогает Нестору… Чем бы тот ни занимался. Я туда сто лет не поднималась. Не исключено, что Нестор вообще уже мертв.

– Может, пришло время его навестить?

Голос Шарлотты прозвучал испуганно:

– Ты хочешь пойти к нему?! К Нестору?

– Почему бы и нет? Что он мне сделает? Ну обругает. А я открою Нестору глаза на интриги его любимчика.

– Не удивлюсь, если именно Нестор за всем этим стоит.

– Ну а Сильветта?

– Она ему безразлична, ты же знаешь. Он и глазом не моргнет, если Сильветта узнает правду.

Голоса смолкли. Кристофер затаил дыхание.

– Завтра утром я пойду к мальчишке и разберусь с ним, – объявил Фридрих.

– Если ты его поколотишь, вряд ли это поможет.

– Поколочу? Нет, боюсь, он уже не в том возрасте. – Фридрих горько усмехнулся. – Скорее утоплю в море.

– Не говори ерунды.

– Кто тебе важнее? Мальчишка или Сильветта? – Шарлотта ничего не ответила, и барон продолжил уже спокойнее: – Он не оставляет нам выбора. Ведь так?

– И зачем я привезла его сюда…

– Не вини себя. Ты же сама говоришь, что он изменился. Он не был таким, когда ты его усыновила.

– Не был.

– Кто же знал, каким он станет.

– Это все Нестор, уж поверь мне. Он умеет влиять на людей. Меняет их…

– Нестор – отшельник, – резко перебил Фридрих, – и, возможно, преступник. Но не колдун. Если Кристофер в самом деле изменился, как ты говоришь, значит, причина в нем самом, а не в Несторе.

Так продолжалось еще некоторое время. Шарлотта винила Нестора в своих несчастьях, а Фридрих пытался ее то утешить, то вразумить. Барона кидало из крайности в крайность, что ясно говорило о его собственных сомнениях. Кристофер самодовольно ухмылялся.

Наконец Шарлотта сказала, что уже поздно и пора возвращаться. Фридрих попробовал было ее отговорить, но в конце концов согласился.

– Хорошо, иди первая. Только оставь ключ в замке: я пока уберу одеяла.

Кристофер прислушался к звуку шагов: Шарлотта спускалась по лестнице в подземный ход. Убедившись, что Фридрих остался один, а Шарлотта уже ничего не слышит, Кристофер изо всех сил налег на дверь. Она с грохотом распахнулась и ударилась о стену, подняв облако пыли.

Фридрих вздрогнул, но быстро совладал с собой. Он спокойно смотрел на Кристофера сквозь завесу пыли.

– Ну конечно, – тихо проговорил барон. – Я полагаю, ты все слышал.

– Главное – слышал, – сухо ответил Кристофер. – Если я правильно понял, вы собираетесь меня утопить.

– Хорошо, что ты это запомнил. Не придется повторять. Угрозы так глупо звучат, когда ты в ярости, верно?

Кристофер понял, что зря ворвался в склеп. Барон бывал в колониях, он знаком с туземцами и их нравами, а Кристофер хотел напугать его, неожиданно распахнув дверь? Он уже порывался сбежать, но вдруг ощутил такой гнев, будто слова Фридриха пробили брешь в плотине, за которой скрывалась вся накопившаяся за долгие годы злость. Сперва она вытекала по капле, а теперь как будто понеслась неудержимым потоком.

Барон стоял посреди склепа между каменными постаментами, расходившимися лучами. Кристофер так и остался в дверях. Их разделяло несколько шагов. Если отступить сейчас, можно сразу убираться из замка, этой же ночью.

«Нестор, – в отчаянии подумал Кристофер, – отчего же ты мне не помогаешь?»

Никто не ответил, но вдруг все тело Кристофера охватил жар, он почувствовал прилив сил.

– Вы это всерьез? – спросил юноша настороженно. – Вы в самом деле хотите меня убить?

Мне не впервой. – Барон напрягся всем телом, черты лица стали жестче. – Мальчик мой, ты наломал столько дров, что уже не знаешь, как выпутаться, верно? И вот мы оба уперлись, как бараны, и не знаем, что делать.

– И вы действительно готовы рассказать Сильветте, что вы ее отец?

Фридрих звонко рассмеялся.

– Я? Отец Сильветты? Кто сказал тебе такую чепуху?

– Вы меня разочаровываете. – Кристофер злобно ухмыльнулся. – Я думал, блефовать – ниже вашего достоинства.

Барон снова рассмеялся и вдруг бросился на Кристофера. Не успел тот опомниться, как Фридрих ударил его кулаком в подбородок. Взвыв от боли, Кристофер отпрянул, налетел спиной на колонну и осел на землю. Острые камни впились ему в спину.

Он стонал, пытаясь подняться, но барон придавил его ногой к земле.

– Что ты возомнил о себе, щенок?! – Голос барона дрожал от ярости. – Думаешь, пришел, пригрозил и тебе это сойдет с рук? Так же как с Шарлоттой? – Он сильнее надавил ногой на грудь Кристофера, тот едва мог вздохнуть. – Ты жалкий неудачник! Я знавал немало таких, как ты. Следовало уже давно разобраться с тобой. Шарлотта защищала тебя, говорила: мол, это все влияние Нестора. Но мы-то оба знаем, что Нестор ни при чем. Ты просто дрянь. Жалкий паразит. И обращаться с тобой надо как с паразитом! Я могу раздавить тебя здесь и сейчас!

– Так… чего же вы… ждете? – с трудом проговорил Кристофер. Казалось, ребра вот-вот треснут под ногой Фридриха.

– Не строй из себя героя! – прошипел барон. – Думаешь, ты бросил вызов судьбе? Как бы не так! Ты просто дурак. – Еще раз надавив на грудь Кристофера, барон убрал ногу и окинул его презрительным взглядом. – Не хочу даже руки марать о такое ничтожество! Посмотри на себя, как ты лежишь и жалобно скулишь!

– Что вы… хотите сделать? – Каждый вдох обжигал легкие, каждое слово давалось с трудом.

– Уже утром тебя здесь не будет. Ясно? Не будет. Никаких прощаний с Сильветтой. Ты растворишься в воздухе, как будто тебя тут и не было никогда.

– Вы уверены, что Шарлотта тоже этого хочет?

– Хватит и того, что этого хочу я.

– И что, вот так просто убьете меня? В приюте забьют тревогу, и слуги…

Фридрих склонился к нему, глаза его показались Кристоферу двумя глубокими черными провалами.

– Мальчик мой, в море тело даже искать не станут. Все подумают, что ты просто удрал. С сиротами такое случается. – Барон схватил Кристофера за шиворот, приподнял и швырнул на острые камни. – И не смей мне дерзить.

С этими словами Фридрих развернулся и направился к двери.

Пошарив вокруг себя, Кристофер наткнулся на камень величиной с кулак. Недолго думая, он швырнул его вслед барону.

Камень угодил прямо в затылок. Фридрих пошатнулся, сделал шаг-другой и упал на одно колено, ударившись плечом и головой о колонну. Он со стоном повалился на землю и попытался повернуться, чтобы взглянуть на Кристофера.

Луна скрылась за тучами. Внезапно начался ливень. Настоящий водопад хлынул с небес.

Все тело Кристофера болело, особенно сильно – грудь и спина, но ему все же удалось встать на четвереньки. Взгляд его упал на обломок каменного креста. Юноша подтащил его поближе, встал и обхватил обеими руками. Тот оказался очень тяжелым, поднять его стоило немалых усилий.

Глаза Фридриха широко раскрылись, когда Кристофер приблизился. Кровь заливала светлые волосы. Барон силился встать, но то и дело заваливался на бок. Кристофер подошел совсем близко.

Барон захрипел, пытаясь что-то сказать, но вместо слов из груди вырывались лишь стоны. Глаза застилало пеленой, тело сводили судороги. Он воздел правую руку к небу, будто моля о пощаде.

Кристофер наклонился над Фридрихом, из последних сил поднял каменный крест и обрушил ему на голову. Раздался хруст, и тело барона обмякло. Только рука осталась поднятой, как одинокое знамя на поле проигранного сражения.

Кристофер понимал, что жизнь уже покинула распростертое перед ним тело, но в слепой ярости продолжал наносить удар за ударом. Наконец он отбросил крест в сторону и рухнул на колени.

В таком положении Кристофер провел около часа, а кровь барона все текла и текла по камням. Наконец, поднявшись, юноша ухватил мертвое тело за ноги, поволок вверх по склону и, миновав скалистую гряду, спустился к воде. Затем вернулся за каменным крестом. Расстегнув пиджак и рубашку барона, Кристофер положил крест ему на грудь, с трудом застегнул несколько пуговиц и перетянул ремнем. Втащив тело барона в лодку, он отплыл на несколько десятков метров от острова – в противоположную от замка сторону – и перекинул тело через борт. Лодка накренилась, черпнув воды, и труп соскользнул в воду. Каменный крест потянул барона ко дну, и через несколько секунд на морской глади не осталось ни следа.

Преодолевая отвращение, Кристофер вернулся на остров, где убедился, что дождь смыл с камней кровь. Юноша прибрал за любовниками в склепе. Старался, чтобы все выглядело так, будто Фридрих сам привел склеп в порядок и покинул остров. Кристофер даже прошел через подземный ход к часовне и закрыл люк. Вернулся, погасил все свечи и, уже уходя, заметил самую большую свою оплошность: сломанный замок на двери. Пришлось просто прикрыть дверь, хотя рано или поздно ее распахнет ветром. Ну и пусть, это ничего не доказывает.

Наконец он столкнул лодку в воду и поплыл обратно к замку. Свет в окнах не горел. Да и на черной глади моря лодку все равно не разглядишь.

Незаметно пробравшись в замок, Кристофер торопливо поднялся в лабораторию и сжег свою одежду в пламени атанора. Улегся на старую кровать Нестора на другой стороне сада и, глядя в ночь через стекло, попытался привести в порядок свои мысли и чувства. Все страхи, сомнения и угрызения совести ушли, под конец осталась одна-единственная ясная мысль: «Нестор гордился бы мной».

Глава

9

Блуждая по окраинам Цюриха в поисках полицейского участка, Аура заметила свежее объявление на афишной тумбе: пропали три девушки, одной – четырнадцать лет, двум другим по шестнадцать. У Ауры появилась надежда, что здесь ее выслушают и отправят в горы полицейский отряд. А когда все закончится, ей позволят вернуться домой.

Тем сильнее было ее разочарование, когда в полиции ей не поверили! Офицер, конечно, принял заявление, но решил, что Аура – просто очередная дурочка, которая сбежала из интерната и решила напоследок насолить директрисе. Он даже не стал этого скрывать – наоборот, высказал Ауре все, что о ней думает.

Офицер не отрицал, что за последние несколько недель в Цюрихе действительно пропали несколько девушек, однако их следы не ведут за пределы города и уж тем более – в горы. Да и вообще женский монастырь Святого Иакова пользуется безупречной репутацией и уже не одно десятилетие занимается воспитанием высокородных девиц, которым нечем заняться.

Аура вскочила со стула, стала кричать, а когда и это не помогло, попробовала даже умолять. Наконец она повела себя так, как, по мнению офицера, и должны вести себя женщины: скромно потупила взгляд и заплакала. Смягчившись, офицер пообещал ей отправить в горы поисковый отряд. Однако он подчеркнул, что не станет беспокоить мадам де Дион по пустякам. Для начала его люди проверят хижину и лишь затем, если будут найдены улики, – что маловероятно – он сам побеседует с госпожой директором.

На просьбу Ауры отпустить ее домой офицер лишь рассмеялся. Об этом, конечно, не может быть и речи: как воспитанница интерната Аура находится под опекой мадам де Дион, и он не вправе решать ее судьбу. Услышав эти слова, Аура совершенно отчаялась, но ей все же разрешили провести день в полицейском участке и дождаться возвращения посланного в горы отряда.

С самого утра и до глубокой ночи Аура просидела на неудобной деревянной скамейке, даже не притронувшись к журналам, которые ей принесли, зато охотно поела фруктов и булочек: кто-то из полицейских поделился с ней обедом.

Поисковый отряд вернулся около полуночи. Лица полицейских осунулись, все трое чуть не падали с ног от усталости и на чем свет стоит ругали эту «маленькую дрянь», которая наплела небылиц. Да, хижину они отыскали, но, судя по всему, она уже много лет пустует. Камин холодный. Никаких следов убийства. Ни старика, ни девушки поблизости не обнаружили. Нашли только следы лошади и повозки, но что из этого? Крестьяне иногда пасут скот на окрестных лугах и останавливаются в хижине на несколько часов, а то и на всю ночь.

Полицейского, допросившего Ауру утром, вызвали в участок: смена его давно закончилась. Он пришел в бешенство и приказал той же ночью под охраной доставить девушку обратно в интернат. На разозленного офицера не действовали ни крики, ни уговоры, ни угрозы. А угрюмый надзиратель, приставленный следить за Аурой во время поездки, пригрозил надеть на нее наручники, если она не будет вести себя как следует. Аура трижды пыталась сбежать, но в конце концов ей пришлось покориться судьбе.

Экипаж подъехал к интернату около половины шестого утра. Со времени побега прошло чуть больше суток. Фрейлейн Браун заявила, что так распереживалась из-за случившегося, что даже заболела, и пообещала надзирателю провести с Аурой воспитательную беседу. А мадам де Дион явилась лишь после того, как полицейский уехал. Она молча посмотрела на Ауру, с каменным лицом выслушала все обвинения и оскорбления, а затем коротко распорядилась запереть беглянку в ее комнате.

Чтобы выполнить указание директрисы, пришлось позвать двух преподавательниц и старого Марека. Аура кричала и колотила в закрытую дверь, но никто не обращал на это внимания. Вещей Козимы в комнате не оказалось, кровать ее была заправлена. Видимо, директриса переселила юную итальянку в другую комнату.

Через несколько часов за Аурой пришли. Марек и одна из кухарок крепко схватили девушку. Следом в комнату вошла фрейлейн Браун и вытащила из-за спины платок, пахнувший чем-то сладким. Что толку кричать и вырываться? Браун прижала пропитанную хлороформом ткань к лицу Ауры, и через несколько секунд та потеряла сознание.

Аура почувствовала, будто кто-то легонько щекочет ей правую ногу – словно подул ветерок. Сначала голень, затем бедро… Девушка поняла, что это не ветер.

Аура хотела подняться и не могла, будто была прикована к кровати. Одеяло и подушка куда-то исчезли, Аура лежала обнаженной прямо на матрасе.

Она раздета, но ей не холодно. Только руки и ноги словно налились свинцом. Она не связана, но не в силах пошевелиться: тяжесть собственного тела кажется неподъемной.

Аура хотела вскрикнуть, но крик замер в груди. Ей почудилось, будто она глубоко под водой: мысли путались, очертания предметов расплывались. Может быть, она спит и ей снится кошмар? Ну конечно! Однако в следующий миг она поняла, что это не так, и прежний страх вернулся. А вместе с ним – мысли об осах.

Ей казалось, что осы повсюду, пусть она их и не видит. Она ощутила легкие прикосновения к коже: на одной ноге, на другой… Вот что-то коснулось правой руки…

Аура резко подняла голову. Другие части тела ее не слушались. Руки и ноги лежали неподвижно, как палки. Она оглядела себя и увидела черную точку, ползущую по правому колену. Оса не спешила, словно понимала, что ее жертва беспомощна.

«Жертва?» – пронеслось в голове у Ауры. Осы не станут жалить, если не шевелиться. Но при мысли о том, что насекомое могло ужалить в любой момент, по телу пробежали мурашки. Аура задрожала, как от холода.

Пока одна оса ползла по правому бедру, две другие уже добрались до талии. Грудь вздымалась и опускалась все быстрее, паника нарастала. Аура опять попыталась закричать и снова не издала ни звука. Голос пропал.

Держать голову становилось все труднее, словно невидимая рука давила на нее, прижимая к матрасу. Шею свело, было невыносимо больно. Аура обливалась холодным потом. Она не видела своих рук, вытянутых к изголовью кровати, но чувствовала, как насекомые ползают между пальцами. Попыталась сжать руки в кулак – тщетно. Осы все ползли и ползли по рукам, приближаясь к лицу.

Оса, которую Аура заметила первой, ползла по правой ноге прямо к темному треугольнику внизу живота. А те, что лезли по бедрам, теперь подбирались к пупку. Девушка все явственней ощущала мягкие прикосновения насекомых, как будто те оставляли едва заметные следы. Сперва по коже пробегал холодок, а потом начиналось резкое жжение, словно с каждым шагом насекомые впрыскивали яд.

Осы облепили тело девушки со всех сторон: лезли по ребрам, взбирались по груди. Коричневые соски сжались, когда по ним заскользили осиные лапки. Аура сразу вспомнила, как оса ужалила ее в грудь и как ей было больно. Во сне это случилось или наяву, она уже не помнила.

Аура открыла рот, но крикнуть не успела, почувствовав, как что-то шевелится в уголках губ. Оцепенев от ужаса и отвращения, она плотно сжала губы. Девушка поняла, куда нацелились осы! Что же делать?!

Аура приподняла голову – волосы внизу живота шевелились. Нет, не волосы – это шевелились усики насекомых. Осы пробирались между бедер прямо к ее чреву. Аура хотела сдвинуть ноги, но не могла пошевелиться. Ей оставалось лишь беспомощно наблюдать, как целый рой насекомых пробирался к цели. Крылышки подрагивали, но жужжания не было слышно.

Осиная армия разошлась на два фланга. Одна половина желто-коричневым ковром покрыла ее бедра, другая взбиралась по шее и вискам. Осы набились в ноздри. Дышать становилось все труднее, Ауре пришлось широко раскрыть рот. Рой насекомых потек по деснам и языку прямо в глотку. Другие осы нашли вход в ее чрево.

Насекомые кишели повсюду. И словно по команде одновременно вонзили жала во влажную, трепещущую плоть.

Неясные очертания вновь сложились в четкую картинку, как в калейдоскопе, который Аура так любила в детстве. Она увидела лицо.

Брови нахмурены, но глаза сияют. Гладкая кожа, изящные скулы. На щеках – ямочки, хотя человек не улыбается. Но самое удивительное: едва Ауре удавалось уловить в его чертах какой-нибудь изъян, как он исчезал буквально на глазах, и лицо вновь казалось совершенным.

Незнакомец схватил ее за плечи и сильно встряхнул. Сон рассеялся, уступив место реальности. И почему она не может просто лежать, наслаждаясь красотой склонившегося над ней лица?..

– Аура! – настойчиво позвал человек.

Она не сразу узнала свое имя.

Но вдруг поняла, кто перед ней. Однако вскрикнуть не успела: незнакомец зажал ей рот рукой.

– Аура, – умоляюще прошептал он. – Не кричи. И не говори ничего. Они в любой момент могут заметить, что я здесь. Тебя накачали какими-то лекарствами, и ты уснула. Но сейчас нужно взять себя в руки!

Аура лежала на сером матрасе совершенно голая. Куда же девались осы? Неужто они все забрались в ее тело?

Нет, это лишь сон. Галлюцинация.

– Я уберу руку, – вкрадчиво произнес человек, – а ты не будешь кричать. Хорошо?

Аура поспешно кивнула, хотя еще не решила, сдержит ли обещание. Человек убрал руку, и она глубоко вздохнула. Несколько секунд она просто смотрела на него широко раскрытыми глазами – его лицо казалось совершенным. Несмотря на все, что он с ней сделал! Нет, не с ней: с ее отцом. А может, ничего и не было? Эти четыре месяца Аура не получала вестей из дома, не считая нескольких коротких писем от Сильветты. Никаких известий о смерти Нестора. Тем более о том, что его убили.

– Некогда объяснять, – прошептал Джиллиан. Он сам велел Ауре молчать, но все же удивился, что она послушалась. В его взгляде мелькнуло восхищение. – Ты смелая, Аура, – похвалил он. – Но тебе придется стать еще смелее, чтобы мы смогли выбраться отсюда незамеченными.

Аура вспомнила все. Интернат. Директриса. Старик в хижине в горах. Убитая девушка. И наконец, заточение в комнате.

– Надевай! – Джиллиан бросил ей ворох одежды. – И поторопись! Женщина, которую я заставил сказать, где ты, может очнуться в любую секунду. Я не думал, что буду так долго приводить тебя в чувство.

– Вы пришли меня убить? – тихо спросила Аура, машинально натягивая одежду. Ту самую, в которой сбежала из монастыря. Даже плащ Козимы был здесь.

– Конечно, – ответил Джиллиан. Стоя у закрытой двери, он прислушивался к звукам в коридоре. – Для того и стараюсь. Понятно, что я не смог бы убить тебя голой.

Аура покраснела и от этого смутилась еще сильнее. Она сама себе удивлялась. Ей стоило бояться Джиллиана, и неважно, как он ведет себя теперь. Он убил ее отца, он гнался за ней в поезде, хотел убить и ее тоже.

Но ведь он этого не сделал. Он ее отпустил и вдобавок подкинул письмо.

Что за странный наемный убийца? Аура решила ему довериться. Все равно выбора у нее нет.

Приоткрыв дверь, Джиллиан выглянул в коридор. Аура увидела сломанный замок.

– Бежим! – шепнул он, пока девушка завязывала шнурки непослушными пальцами.

Джиллиан вышел в коридор, Аура – за ним. Голова кружилась, подступала тошнота, в животе урчало от голода. Но похоже, она еще легко отделалась. По крайне мере, не спятила.

Шторы в ее комнате были плотно задвинуты, и только сейчас, в коридоре, она увидела, что за окнами – кромешная тьма. Сколько же она пролежала без сознания? Один день или целую неделю?

Джиллиан осторожно шел впереди, ведя Ауру за собой. Ступал он совершено беззвучно, зато шаги Ауры отдавались громом литавр. Лампы на стенах тускло освещали коридор, из комнат не доносилось ни звука. Видимо, стояла глубокая ночь.

Они дошли до двери в вестибюль. Джиллиан проскользнул вперед, Аура плелась сзади. Никем не замеченные, они прошли мимо лестницы, ведущей в подвал и кабинет директрисы. Джиллиан открыл входную дверь и вывел Ауру на улицу. В лицо ударил холодный ночной воздух.

Между двумя колоннами неподвижно лежала черная собака со свернутой шеей.

– Твоя работа? – тихо спросила Аура. «Ты», «вы» – какая теперь разница? Не время церемониться.

Джиллиан кивнул.

– У ворот еще одна.

Они пробирались через темный парк.

– Раньше сторожевых собак в интернате не было.

У Ауры перехватило дыхание, как будто холодный воздух, попадая в легкие, превращался в лед. Она совсем ослабла.

– Видно, они извлекли урок.

Джиллиан ускорил шаг, Аура едва поспевала за ним.

На мгновение девушка вспомнила Козиму – и тут же почувствовала угрызения совести. Разве можно оставить ее? Но снова у Ауры не было выбора. Скажи она Джиллиану, что без подруги не уйдет, он бы вряд ли согласился за ней вернуться.

Вторая сторожевая собака действительно лежала у ворот парка. Из пасти текла кровавая пена.

– Она тебя укусила! – воскликнула Аура.

Теперь, когда действие лекарств начало ослабевать, она стала обостренно воспринимать малейшие детали. Каждая мелочь казалась ей необычайно важной, но как только Аура высказывала свои наблюдения вслух, они тут же улетучивались из памяти.

Взявшись за руки, Аура и Джиллиан выбежали в открытые ворота, и вдруг позади, в восьмигранной башне монастыря, раздался звон колокола. Исчезновение Ауры заметили.

– Что они станут делать? – задыхаясь, спросила Аура.

Джиллиан потащил ее в лес, прочь от дороги. Теперь они продирались вниз по склону, к долине, прямо через заросли.

– Не думаю, что они будут нас преследовать, – ответил Джиллиан. Он даже не запыхался. – Да и кому нас преследовать? Преподавательницам? Старому слуге?

Должно быть, он наблюдал за интернатом какое-то время, раз так хорошо знал его обитателей.

Ветки хлестали Ауру по лицу, но она не жаловалась: она сбежала, и это главное!

– В интернате ведь нет телефона? – спросил Джиллиан. – По крайней мере, ни столбов, ни кабеля я не видел.

– Кажется, нет.

Шли они долго. Наконец, переведя дух, Аура спросила:

– Куда ты меня ведешь?

Разумеется, она не собирается никуда идти с Джиллианом, но расспросить не мешает.

– В Цюрих.

– А потом?

– Поговорим об этом, когда доберемся до города.

– К Лисандру?

Не сбавляя шага, Джиллиан обернулся и странно взглянул на Ауру.

– Зачем мне это?

– Ведь он твой заказчик.

– Если бы я выполнял его заказ, не отдал бы тебе письмо.

Аура резко остановилась. Мысли ее постепенно прояснялись: действие лекарств окончательно прошло. Слабость вдруг сменилась напряжением. В глазах девушки сверкнула ярость.

– Пускай ты и спас меня! – вспылила она. – Пускай я теперь перед тобой в долгу. Но не думай, что я полная дура и побегу за тобой куда угодно!

Даже в темноте Аура разглядела, как на губах Джиллиана заиграла легкая улыбка.

– Если бы я так думал, не пришел бы сюда.

– А зачем ты пришел?

– Я не знал, что эти люди собирались с тобой сделать. Да и теперь не знаю. В общем, я хотел просто навестить тебя и немного побеседовать. Вежливо, спокойно и без всех этих… сложностей.

Смерив его недоверчивым взглядом, Аура откинула прядь волос с мокрого от пота лица.

– Ты ничего не знал о том, что происходит?

– Нет. Я пришел в интернат попросить тебя о помощи.

Ей хотелось сказать в ответ какую-нибудь колкость, но слов не нашлось.

Джиллиан заметил это и вновь улыбнулся. Аура невольно отметила про себя, как он удивительно красив даже в тусклом свете луны.

– Это правда. Мне нужна твоя помощь, Аура. И, честно говоря, твои деньги.

– Мои… деньги? – Аура не смогла скрыть удивления и рассмеялась. – Разве похоже, что у меня есть деньги? Господи! – Больше ей нечего было сказать, и она только закатила глаза.

– Не похоже, – немного разочарованно протянул Джиллиан.

Аура перестала смеяться: она вдруг поняла кое-что важное.

– Но ты все равно меня освободил… Хотя знал, что у меня нет ни гроша.

Джиллиан ничего не ответил. Он думал, что делать дальше.

– Ты сможешь достать в Цюрихе наличные деньги? У тебя есть бумаги, которые можно предъявить в банке? Или родственники, к которым можно обратиться?

– Нет. – Джиллиан спас ее, хотя наверняка знал, что денег у нее нет. Так почему, черт возьми? Однако Аура не стала мучить его расспросами, а лишь поинтересовалась: – Для чего тебе, собственно, деньги? И за какие заслуги я, по-твоему, должна их тебе дать? Неужели за то, что ты подбросил мне письмо? – Девушка горько рассмеялась. – Честно говоря, когда я его прочитала, мне стало только хуже.

– Мне жаль, – ответил он мягко. Пожалуй, даже слишком мягко для той ситуации, в какой они оказались. Если и был в совершенстве Джиллиана какой-то изъян, так это чрезмерная чувствительность. Впрочем, именно эта черта когда-то понравилась Ауре в Даниэле, а в Джиллиане сейчас привлекала несравненно больше.

– Идем, – поторопил он, – нам нужно…

Оглушительный топот лошадиных копыт где-то неподалеку прервал Джиллиана на полуслове. С грацией кошки он обернулся и прислушался.

– Кто-то скачет по дороге, – прошептала Аура, а Джиллиан уже бросился к лесу. Девушка старалась не отставать. Подол ее платья то и дело цеплялся за ветки и колючки. В конце концов, проклиная все на свете, она подобрала юбку выше колен и побежала дальше с голыми ногами. Кольца на бедрах тихо позвякивали при каждом шаге.

Когда Аура наконец догнала Джиллиана, тот сидел за кустом и наблюдал за лесной дорогой, залитой лунным светом. Стук копыт приближался со стороны интерната. Вот-вот из-за поворота покажется всадник.

– Ты ведь не собираешься…

– Тихо! – Джиллиан бросил на нее строгий взгляд.

Аура обиженно замолчала. В воздухе повисло напряжение.

Из-за деревьев показался всадник. Аура с первого взгляда узнала старого Марека. Пришпорив лошадь, он пустил ее галопом, и это чуть не сгубило его, потому что Джиллиан, резко свистнув, вдруг выскочил на дорогу. Лошадь испугалась, встала на дыбы, но старик держался в седле лучше, чем ожидал Джиллиан. Очевидно, он был неплохим наездником. Марек щелкнул хлыстом, и лошадь рванулась вперед, прямо на Джиллиана. Тот едва успел отскочить в сторону. С торжествующей улыбкой Марек проскакал мимо и через миг исчез за поворотом. В темном лесу теперь лишь отдаленно слышался перестук копыт.

Аура обеспокоенно склонилась над Джиллианом и сразу поняла, что тот в порядке.

– Отличная работа, ничего не скажешь! – съязвила она.

Злобно взглянув на девушку, Джиллиан с ворчанием поднялся.

– Он не был похож на опытного наездника.

– Ты тоже не похож на опытного убийцу.

Несколько мгновений он, казалось, силился понять: комплимент это или нет.

– Лошадь бы нам пригодилась, – начал Джиллиан, но тут же оборвал сам себя: с какой стати он должен перед ней оправдываться?

«Я его смущаю», – подумала Аура. Ей это польстило.

Джиллиан снова вышел на дорогу и прислушался.

– Что? Еще кто-то скачет? – спросила девушка, хотя сама не слышала ни звука.

– Нет. Но хватит и одного.

– Что он задумал?

– А что бы ты сделала на его месте?

– Поскакала бы в город и заявила в полицию. Сказала бы, что из интерната сбежала воспитанница, а еще лучше – что ее похитили. Так убьешь сразу двух зайцев.

Джиллиан кивнул.

– Надо быть поосторожнее, когда доберемся до Цюриха.

– А другой дороги нет?

– Хорошо, что удалось найти хотя бы эту.

Они снова пустились вниз по склону, пробираясь в ночной лес.

– Ты так и не сказал, зачем тебе деньги, – немного погодя напомнила Аура.

Джиллиан криво усмехнулся.

– Когда Лисандр попросил, – он поморщился, произнеся это слово, – устранить тебя и твоего отца, мне пришлось отказаться от множества других заказов.

– Хочешь сказать «убийств»?

– Нет, этим я давно не занимаюсь. Надо было исполнить кое-какие поручения, кое о чем позаботиться, кое-что выкрасть. Само собой, люди, которые дали мне эти задания, не очень-то любят, когда их подводят. Так что в Вене у меня теперь немало врагов. И все же мне придется вернуться.

Аура нахмурилась.

– И тебе нужны деньги на билет?

– Нет, не в этом дело. – Джиллиан ухмыльнулся. – Мне нужно нанять людей. И купить оружие.

– Оружие?

Джиллиан пожал плечами.

– Без него нам не удастся покончить с Лисандром.

– Нам?!

К вечеру следующего дня они благополучно добрались до железнодорожного вокзала в Цюрихе, но там-то и начались настоящие трудности. Джиллиан легко провел Ауру по городским улочкам, без колебаний выбирая верный путь на перекрестках и развилках. Способность Джиллиана ориентироваться даже ночью на пути, пройденном всего один раз, приумножала его загадочное очарование. Но то, что он сделал в дамской комнате вокзала, еще сильнее поразило девушку.

Едва войдя в здание вокзала, беглецы заметили в толпе огромное количество полицейских – они кого-то высматривали среди пассажиров. Аура и Джиллиан догадывались, что ищут именно их. Конечно, у полицейских был лишь словесный портрет беглецов, и все же велика опасность, что среди них могли быть те, кто видел Ауру в участке. В любом случае у них наверняка есть подробное описание внешности девушки – в отличие от Джиллиана: его ведь не видел никто, кроме Марека и одной из преподавательниц, и те лишь мельком в темноте.

Последние сомнения исчезли, когда Аура и Джиллиан подслушали, как полицейский рассказывает любопытному путешественнику об опасном преступнике, похищающем девушек, и о его безвольной жертве. Тут-то Джиллиану и пришла в голову та самая странная мысль.

– Так, идем! – Он кивнул на дверь вокзальной уборной.

Аура поморщилась, когда Джиллиан взял ее за руку и потащил за собой – не только потому, что ей не понравилось, что он обращается с ней, как с ребенком, но и потому, что это могло привлечь внимание.

– Знаешь, почему на двери нарисована фигурка в юбке? – возмутилась Аура. – Это дамская комната!

– Жди, – отрезал Джиллиан и осторожно заглянул внутрь. Аура, как могла, прикрывала его от любопытных взглядов.

– Ты в своем уме? – растерянно прошипела она, но Джиллиан уже проскользнул в уборную. Сердито фыркнув, Аура последовала за ним.

Здесь стояла невыносимая вонь. На каменном полу виднелись грязные лужицы, зеркало давно покрылось сеточкой трещин. Обе кабинки были свободны. Кроме Ауры и Джиллиана, в помещении никого не оказалось.

– Входи! – Джиллиан указал на правую кабинку.

– Зачем?

– Давай же.

– Будь добр, объясни мне…

– Аура, скорее!

Недовольно ворча, девушка вошла в кабинку, гадая, что он задумал. Джиллиан стал протискиваться вслед за ней. Аура пришла в ужас.

– Что ты…

– Тсс!

Она молча отступила в сторону, освободив немного места. Джиллиан прикрыл дверь. Через узкую щель он поглядывал наружу.

«До чего я докатилась… – мрачно подумала Аура. – Прячусь в кабинке уборной вместе с убийцей моего отца. Видно, я сошла с ума».

Ее вдруг осенило: она ведь даже не спросила Джиллиана, исполнил ли он поручение. Убил Нестора или нет?

«Конечно, убил!» – решила Аура. И как ни странно, эта мысль не то что не вызвала отвращения, но даже не особенно ее расстроила. Видимо, она еще не осознала, как ужасно все то, о чем прочитала в письме, хотя и не сомневалась, что это правда.

Дверь уборной скрипнула – кто-то вошел. По мокрому каменному полу захлюпали шаги. Поднявшись на цыпочки, Аура выглянула из-за плеча Джиллиана. На секунду она увидела силуэт крупной женщины: та прошла мимо их кабинки.

Джиллиан не шелохнулся. Аура легонько постучала пальцем ему по спине.

– Что теперь? – нетерпеливо прошептала она.

– Подожди, – ответил Джиллиан не оборачиваясь.

Они услышали, как женщина зашла в соседнюю кабинку. Вскоре она покинула уборную, и Аура опять осталась наедине с Джиллианом.

Девушка уже потянулась, чтобы взять его за плечо и потребовать, наконец, объяснений, но тут снова кто-то вошел. Она тихо вздохнула и убрала руку, решив не отвлекать Джиллиана.

И вдруг события стали развиваться так стремительно, что Аура и опомниться не успела, а все уже было кончено. Джиллиан пулей вылетел из кабинки, бросился на вошедшую, оглушил ее точным ударом в затылок и втащил в соседнюю кабинку. Через деревянную перегородку Аура слышала, как он возится со своей беззащитной жертвой.

«Черт возьми, что он там делает?!» – подумала она.

Две минуты спустя все разъяснилось: Джиллиан открыл дверь кабинки и предстал перед Аурой, освещенный тусклым желтым светом.

На мгновение девушка лишилась дара речи. Вытаращилась на него, открыв рот. Наверняка выглядела она глупо. Но все же не так глупо, как Джиллиан. Впрочем, смешным он мог показаться лишь на первый взгляд. Стоило Ауре отогнать от себя привычный образ Джиллиана, и она увидела перед собой совершенно незнакомую женщину. Очень похожую на Джиллиана, но все-таки женщину.

Он нисколько не походил на мужчину, переодетого в женское платье. Под шляпкой, украшенной пером, было – вне всякого сомнения! – женское личико. Возможно, эта женственность присутствовала в Джиллиане всегда, но так отчетливо проявилась лишь сейчас. На нем было длинное синее платье в пол, скромная черная накидка и палантин – не то из натурального меха, не то из искусственного. Впрочем, в теперешнем облике Джиллиана тоже мало кто распознал бы искусную подделку.

– Как тебе это удалось? – спросила Аура, уставившись на его декольте. Пышной его грудь, конечно, не назовешь, но она все-таки есть. И главное, не скажешь, что ненастоящая.

– Я способный, – сухо ответил он, взяв Ауру за руку. Даже голос его звучал на тон выше. – Бежим.

– Что ты… что ты сделал с той женщиной?

– Она спит. И проспит еще час. Если, конечно, никто ее не обнаружит. Но дверь заперта изнутри.

Аура даже не стала спрашивать, как ему это удалось. Мужчина, способный без грима превратиться в женщину, без труда справится с простой щеколдой в уборной.

Когда они снова очутились в зале ожидания, Аура подумала, что слово «превращение» не вполне подходит. В том, что сделал Джиллиан, нет никакого волшебства. Дело в одежде – и только. В брюках и рубашке он выглядит как мужчина, в платье – как женщина. Все просто! При других обстоятельствах Аура, наверное, посмеялась бы над этим.

Вместе с одеждой Джиллиан похитил у несчастной женщины и кошелек. Содержимого хватило на два билета до Вены. На платформе Джиллиан купил у старика-разносчика полдюжины бутербродов, которые они проглотили с волчьим аппетитом. Аура поинтересовалась у старика, какой сегодня день, и узнала, что три дня проспала под действием лекарств. Девушка опустилась на скамейку, закрыла руками лицо и попыталась собраться с мыслями.

Столько всего произошло за последнее время! В горах за ней гнался убийца. Мадам де Дион торговала девушками. Человек, который еще несколько месяцев назад собирался ее убить, спас ей жизнь, а потом превратился в женщину. Просто невероятно! И в довершение всего Джиллиан попросил ее поехать с ним в Вену и помочь ему покончить со старым врагом Нестора. Кстати, что он имел в виду? Неужто он намерен убить Лисандра? А она здесь при чем?

Шепотом, чтобы никто из пассажиров, стоявших на платформе, не услышал, Аура задала этот вопрос Джиллиану, но он лишь пообещал, что объяснит все в поезде. Если они окажутся в купе одни, он ответит на все вопросы.

– Обещаю, – добавил Джиллиан.

Конечно, Аура не верила ни единому его слову, однако с тихим вздохом положилась на судьбу.

Два часа спустя Джиллиану удалось прогнать из купе единственного попутчика, обвинив его в том, что он неприлично разглядывает дам. Наконец они остались наедине.

В клубах черного дыма поезд, пыхтя, пробирался по зеленой холмистой местности – северным предгорьям Альп. Горы были окутаны чарами зарождающейся весны, небо сияло лазурью, лишь кое-где, как легкие клочья ваты, виднелись белые облака. Над крутыми утесами и пологими склонами парили огромные стаи птиц, возвращавшихся с юга.

Аура даже не удостоила и взглядом всю эту красоту за окном. Путаница в голове постепенно прояснялась, но сердце разрывалось от волнения, словно запоздало отзываясь на произошедшие события.

Только она собралась что-то сказать Джиллиану, как тот ее опередил. Он все еще был в синем платье и безвкусной шляпке с пером, скрывавшей его короткие волосы.

– Итак, ты ждешь объяснений, – начал Джиллиан. Судя по голосу, ему не очень-то хотелось говорить об этом. – Лучше скажи сама, с чего мне начать.

– Расскажи о Лисандре, – предложила Аура, и сама удивилась, как мягко и дружелюбно звучит это имя.

– Лисандр – алхимик, как и твой отец. Известно о нем немного. Последние десятилетия он скрывается в разных укромных местах и дорого за это платит. Судя по всему, состояние у него огромное. Он им не бахвалится, не сорит деньгами направо и налево. Но деньги дают Лисандру власть над людьми – от императора до последнего уличного воришки. Его врагам нет числа, но никто из них не осмеливается ему противостоять. Все, кто знает Лисандра, его боятся. Все, кроме одного…

– Моего отца, – прошептала Аура.

Джиллиан кивнул.

– Одно время мне часто приходилось иметь дело с Лисандром. Последние лет десять, а то и больше я не раз выполнял его поручения.

На вид Аура дала бы Джиллиану около тридцати. Если он проработал на Лисандра больше десяти лет, стало быть, убивать начал с юности. Как ни странно, девушка лишь посочувствовала ему, но не испугалась.

– А больше я о нем почти ничего не знаю, – продолжал Джиллиан. – Лисандр весь окутан тайной, многие и вовсе считают его легендой. Я слышал кое-что об экспериментах, которые он якобы проводил. Но можно ли верить слухам? Сам я никогда не присутствовал при этих экспериментах. Есть еще кое-что: Лисандр испытывает тягу к искусству. Он любит живопись и сам не лишен таланта… – Сделав короткую паузу, Джиллиан поспешил добавить: – Он прибрал к рукам половину подземного мира Вены. Да и наземного тоже.

– Подземного? – удивилась Аура.

– В последнее время он обосновался в подвалах Хофбурга. А туда невозможно попасть без ведома дворцовой охраны. Слуги Лисандра разъезжают в императорском экипаже. И все это, конечно, не бесплатно. Кое-кто из высокопоставленных чиновников получает весьма приличные суммы. И если Лисандру понадобится помощь, он ее получит. – Горькая улыбка мелькнула на губах Джиллиана. – Быть его врагом крайне неприятно.

Аура недоуменно покачала головой.

– И ты всерьез собрался с ним тягаться?

– А почему бы и нет, – все так же с улыбкой ответил Джиллиан. – Ведь у меня такая удивительная союзница!

– Это не смешно, Джиллиан. Я сойду на следующей остановке.

– Сомневаюсь.

– Что же ты сделаешь? Свяжешь меня?

– Да, если придется.

Аура нервно рассмеялась.

– Почему именно я?

– Эта война касается и тебя. Лисандр боялся твоего отца, иначе не поручил бы мне его убить. Надеюсь, он так же боится и тебя.

– Только из-за того, что отец собирался со мной сотворить?

– Лисандр опасается, что это уже случилось и ты уже носишь ребенка своего отца.

Аура рассмеялась, снова слишком резко.

– Он вправду считает, что я беременна?

– Ты же читала письмо. Он не знает наверняка.

– Но я-то знаю! Кроме того, в письме говорилось, что для создания философского камня дочь алхимика должна достичь совершеннолетия. Так что, будь я даже беременна, это ничего бы не значило.

Видимо, у Лисандра есть на этот счет сомнения. Ведь труды алхимиков, в которых об этом написано, очень и очень древние. В наши дни возраст совершеннолетия – двадцать один год. Но ведь раньше многие едва доживали до сорока. Тогда женили детей одиннадцати-двенадцати лет, и девочки вскоре становились матерями. Вполне возможно, что в те времена человек считался совершеннолетним гораздо раньше.

– Но отец никогда…

– Вероятно, он черпал знания из других источников. Или не хотел рисковать.

– А что, если отец ни о чем таком и не помышлял. Что, если… – Аура едва сдерживала слезы. – Откуда нам знать, что было у него на уме?

Джиллиан взял ее за руку.

– Такие люди, как твой отец и Лисандр, всю жизнь искали то, что остальные считают плодом фантазии. Над ними смеялись, их гнали отовсюду, им пришлось скрываться. Но они продолжали искать. Поверь, для них все средства хороши. Лишь бы достичь цели.

Вспомнив о «несчастном случае», произошедшем с Даниэлем, Аура едва заметно кивнула. Она окончательно запуталась и уже не знала, что и думать. Стоило ей ухватиться за какую-нибудь мысль, как та сразу терялась в хаосе других мыслей.

Джиллиан, сидевший все это время напротив Ауры, пересел к ней на скамейку.

– Я должен сказать еще кое-что, – начал он тихо. – Но это непросто. Я не знаю, подходящее ли сейчас время, но думаю, чем раньше…

– Ну, говори же!

Джиллиан смутился и отвел взгляд. Но руку Ауры не отпустил.

– Я узнал это случайно, несколько лет назад. Лисандр однажды уже рассказывал мне о твоем отце. Я и не вспоминал об этом, пока не прочитал письмо Лисандра по дороге к вашему замку. Мне вдруг многое стало ясно.

– Что ты имеешь в виду?

– Нестор не отец твоей сестры. И он всегда об этом знал.

– Всего-то? – Аура усмехнулась.

– Ты знала?

– Мать отрицала это, но не слишком убедительно.

– Но тогда, – воскликнул Джиллиан, – тогда ты должна понимать, что ее настоящий отец заявит свои права… Именно сейчас.

Аура покачала головой.

– Фридриху это ни к чему.

– Какому Фридриху?

– Барону фон Везе. Любовнику моей матери.

Джиллиан откинулся на спинку и глубоко вздохнул. Шляпка свалилась у него с головы, но он этого даже не заметил.

Вдруг Джиллиан наклонился к Ауре и пристально посмотрел ей в глаза.

– Ты заблуждаешься, – проговорил он, и девушка замерла от удивления. – Был еще кое-кто.

– Еще… кое-кто?

Джиллиан кивнул.

– Настоящий отец Сильветты – Лисандр. Боюсь, он уже послал людей, чтобы забрать ее к себе.

Глава

10

Как-то во вторник вечером Шарлотта впервые за долгие годы решила подняться на чердак и поговорить с Нестором. Она изо всех сил колотила в дверь с рельефом пеликана, а Кристоферу ничего не оставалось, кроме как забаррикадироваться изнутри комодом – на случай, если она прикажет выбить дверь. Через полчаса крики и плач прекратились, и Кристофер услышал, как Шарлотта спускается по скрипучим ступеням. Он прождал еще часа два, опасаясь, что она вернется в сопровождении слуг и все-таки вломится на чердак. Наконец, перебрав добрый десяток способов сохранить все в тайне, Кристофер постепенно начал успокаиваться. Кажется, Шарлотта оставила свою затею. «Может, прикажет слугам не приносить больше Нестору еду, чтобы таким способом выманить его из убежища?» Подумав так, Кристофер мрачно усмехнулся.

Похоже, он в безопасности, по крайней мере, на какое-то время. И все же Кристофер понимал, что его тайным занятиям на чердаке скоро придет конец. Сегодня его приемная мать отступилась, но кто знает, до какого отчаяния она дойдет через неделю?

То, что Шарлотта в отчаянии, было совершенно ясно: с тех пор, как Фридрих исчез, Кристофер замечал в ее поведении все больше странностей. Долгое время она боролась с собой, но в конце концов стала срываться на окружающих. Жители замка по-разному ощущали это на себе: кто-то чаще, как Кристофер, кто-то реже, как Сильветта. Сомнений не оставалось: Шарлотта на грани помешательства.

Началось с того, что она начала пропускать семейные трапезы. Все чаще Кристофер и Сильветта сидели за столом вдвоем, а слуги, как могли, старались скрыть свое удивление. Эти посиделки один на один еще больше сблизили Кристофера с Сильветтой, которая все больше отдалялась от матери, найдя защиту и сочувствие у сводного брата. Для девочки одиннадцати лет она с удивительным хладнокровием перенесла эти перемены и спустя какое-то время даже не спрашивала, почему Шарлотты нет за столом. Наконец, когда мать вообще перестала появляться на людях, Сильветта взяла на себя некоторые обязанности хозяйки дома. Дошло до того, что кухарка стала обсуждать с ней меню, спрашивала, какие продукты купить в деревне или у крестьян, и обращалась к ней «фрейлейн Инститорис», а не по имени, как раньше.

Кажется, Сильветта воспринимала происходящее как своеобразную игру и с удовольствием играла роль взрослой. Она очень выросла в глазах Кристофера, который теперь относился к младшей сестре как к равной. Он и сам этому удивлялся, но действительно любил сестру все сильнее.

Вот уже много дней Шарлотта не покидала свою комнату – тем поразительней было то, что ей вдруг захотелось попасть в сад на чердаке. Целыми днями она перебирала свою коллекцию ракушек. Если бы кто-то стал подслушивать у двери, он бы услышал, как время от времени трещат тонкие стенки раковин. Мнимое превосходство над морем – единственная радость, оставшаяся у Шарлотты.

На следующее утро Кристофера разбудил страшный грохот. Он тут же вскочил с кровати и натянул брюки. На миг его охватила паника. Они пришли! Шарлотта, Даниэль, может, кто-то из слуг. Они пришли, чтобы отнять у Кристофера тайну сада. Никаких сомнений: грохот – это удары в дверь чердака.

Грохот повторился.

Кристофер замер. Тут что-то не то. Источник шума слишком далеко. Это явно не стук в дверь.

Он натянул рубашку и свитер и стал поспешно обуваться. Звуки доносились откуда-то снизу.

Грохнуло в третий раз, и тут Кристофер понял: выстрелы! Он запер за собой дверь на чердак и сбежал по лестнице на первый этаж. Там он услышал взволнованные голоса и крики, затем еще один выстрел. Инстинктивно Кристофер бросился в холл.

В замке царила страшная неразбериха. По коридорам разносились женский плач и мужские крики. От волнения Кристофер ничего не мог разобрать. Наконец, распахнув последнюю дверь, он очутился в холле.

Конрад, самый старый из немногочисленных слуг, живших в замке, стоял в халате у входа и размахивал ружьем. Должно быть, он взял его из охотничьей комнаты в западном крыле. Удивительно, что оно еще стреляет. Горничная в ночной сорочке в панике металась по залу. Другая горничная стояла в углу, закрыв лицо руками.

Посреди холла, почти под самой люстрой, на полу неподвижно лежал, тихо постанывая, человек в черном. Подойдя ближе, Кристофер понял, что куртка незнакомца насквозь пропиталась кровью, оттого и кажется черной. Один из выстрелов Конрада угодил ему в грудь. Удивительно, что он еще жив.

– Грабитель! – вскрикнула горничная в ночной сорочке, увидев Кристофера. – Похититель! О Господи! – Она бросилась к раненому.

На мгновение показалось, что она задушит его в приступе ярости. Но девушка все же опомнилась, опустилась на колени и принялась неловко вытирать кровь вокруг раны кружевом своей сорочки.

Конрад перезарядил ружье и выстрелил в предрассветные сумерки. Сквозь открытую дверь виднелась мрачная кипарисовая роща. Пожилой слуга, несмотря на всю свою храбрость, не решался выбежать из замка, ведь за деревьями могли поджидать другие преступники.

– Что случилось? – крикнул Кристофер пожилому слуге. Не выпуская ружье из дрожащих рук, тот повернулся, целясь в Кристофера, но тут же понял, что перед ним не злоумышленник. На негнущихся ногах он подошел ближе и пробормотал:

– Этот изверг и его шайка… они… фрейлейн…

– Сильветта? – Кристофер схватил слугу за плечи и сильно встряхнул. – Где она? Говори же, черт возьми!

– Они забрали ее… забрали… они… они только что убежали!

Недолго думая, Кристофер выхватил ружье из рук старика и бросился в погоню. В стволе оставался один патрон. Кристофер держал в руках оружие впервые в жизни.

Миновав тенистую кипарисовую рощу, он остановился на берегу моря. В предрассветных сумерках, за каменными львами, охранявшими вход в бухту, он увидел лодку. Двое мужчин изо всех сил гребли к материку. Третий держал в руках мешок.

«Сильветта!» – мелькнуло в голове у Кристофера.

– Подонки! – крикнул он. – Верните ее!

Досадуя на свою беспомощность, он выстрелил в мрачное небо, истратив последний патрон, и чуть не упал из-за отдачи. Лодка удалялась, не сбавляя скорости; вот уже и людей не различишь… Кристофер подумал было, что можно догнать похитителей на ялике, но мгновение спустя понял, насколько бессмысленна эта затея. Он резко обернулся и увидел на краю кипарисовой рощи Даниэля. А Кристофер и не заметил, как тот подкрался.

– Ты?! – проревел Кристофер вне себя от ярости. – Чего тебе надо?

Губы Даниэля задрожали.

– Тот человек мертв, – тихо сказал он. – Пока ты тут палил в воздух, я узнал, куда увозят Сильветту.

– Он сам тебе сказал? – удивился Кристофер.

– Да, перед тем как умер.

– И куда же?

Даниэль наконец взял себя в руки.

– В Австрию. В Вену. Так он сказал.

– В Вену? – Кристофер не поверил своим ушам. – Почему, черт возьми, именно в Вену?

– Он говорил еще что-то про Хофбург и больше ничего. – Выйдя из тени деревьев, Даниэль подошел к Кристоферу. Он тоже успел полностью одеться, хотя явно спешил: воротник съехал набок. Лицо его побледнело и осунулось, бинтов на запястьях не было. – Вместо того чтобы стоять тут без дела, надо догонять похитителей.

– Они вооружены. Как мы с ними справимся?

– Конрад сказал, что револьвер только у одного. Похоже, они не думали, что в замке есть оружие.

Кристофер задумался.

– Вряд ли они доберутся до Вены в экипаже, так? Значит, сейчас эти негодяи едут на станцию.

– Но их же сразу заметят!

– Тех, кто рискнул вломиться в замок и украсть ребенка, это вряд ли волнует. Наверняка они усыпили Сильветту. Скажут проводникам, что девочка больна и ей нужен покой. Это не вызовет подозрений.

– Так что же? – Даниэль с беспокойством и недоверием смотрел на Кристофера. – Что ты предлагаешь?

Кристофер нерешительно взглянул в сторону материка. Лодка скрылась в утреннем тумане.

– Поступай как знаешь, – холодно заключил Даниэль. – А я попробую их догнать. – С этими словами он прошел мимо Кристофера, поднялся на пирс и прыгнул в ялик.

Не успел он отвязать канат, как Кристофер уселся позади него на скамейку. Волны хлестали в деревянные борта, раскачивая ялик. Сев бок о бок, юноши погрузили весла в воду.

Сзади, на пристани, показались Конрад и две служанки. Шарлотта не появлялась.

– Держите! – крикнул старый слуга и что-то бросил им вдогонку.

Кристофер поймал запечатанную коробку с шестью патронами.

– На всякий случай! – Голос Конрада еще дрожал.

– Будьте осторожны, господа! – крикнула одна из служанок, но Кристофер и Даниэль ее уже не слышали.

Сводные братья изо всех сил молча гребли к материку.

Джиллиан много говорил этой ночью, Аура же не могла вымолвить ни слова и напряженно слушала его. Ранним утром они добрались до Вены. К этому времени с симпатией, которую девушка питала к своему странному спутнику, могла соперничать только ее ненависть к Лисандру.

Незадолго до прибытия поезда Джиллиан переоделся в уборной. Войдя обратно в купе, он снова выглядел мужчиной. Лицо его ничуть не изменилось, но теперь никому и в голову бы не пришло принять Джиллиана за женщину. Аура смотрела на него, одетого в брюки и рубашку, и воспоминание о его женском образе стремительно развеивалось. Казалось, мужчина и женщина слились в этом человеке воедино, и он сам решал, в каком обличье ему предстать. Лишь загадочная красота в чертах Джиллиана оставалась неизменной.

Аура не стала во второй раз спрашивать, как у него это получается. Скорее всего, он опять сказал бы что-то вроде: «Я способный». Девушка знала: это ее только разозлит. Она махнула рукой и решила дождаться, когда Джиллиан сам расскажет правду. Или не расскажет.

На Западном вокзале, в ячейке камеры хранения, Джиллиан оставил перед отъездом немного денег в конверте. Вместе с тем, что он украл у женщины в Цюрихе, получалось достаточно, чтобы несколько дней сводить концы с концами.

Они сели в дрожки, и Джиллиан приказал извозчику отвезти их в маленькую гостиницу неподалеку от дворцового парка – единственную в районе Хофбурга, которую они могли себе позволить. Из окна номера открывался вид на парк, а сразу за ним виднелся дворец. Аура все еще не могла представить, как они попадут в Хофбург, но Джиллиан успокоил ее, пробормотав что-то про людей, чьей поддержкой они смогут заручиться за скромную плату.

Затем Джиллиан заявил, что ему нужно кое-что уладить, и Аура на несколько часов осталась одна в комнате. Он не сказал, как собирается обойтись без денег, которые ожидал получить от Ауры, а та не стала спрашивать. При всей к нему симпатии она помнила, что он все же вор и убийца. Аура не сомневалась, что Джиллиан сумеет раздобыть еще немного денег. Конечно, ей не нравились его методы, но и совесть ее не мучила. Ей теперь не до спасения души Джиллиана – своей головной боли хватает.

Она легла на кровать, подложив руки под голову, взглянула на облачное небо в окне и попыталась успокоиться. Конечно, ни о каком покое не могло быть и речи, и шум, проникавший с улицы в комнату через тонкое оконное стекло, был тут совершенно ни при чем.

Прошлой ночью, в полумраке душного купе, Джиллиан рассказал ей о том, что узнал о Лисандре много лет тому назад, когда алхимик еще считал ловкого убийцу одним из самых преданных слуг. «Видимо, не без причины», – подумала Аура, и по коже у нее побежали мурашки.

Джиллиан не стал вдаваться в подробности, почему он когда-то был так близок с Лисандром, зато поведал – сперва неохотно, потом все живее и наконец совсем откровенно, – как алхимику удалось нанести унизительное поражение своему злейшему врагу.

– В жизни Лисандра было время, когда он устал прятаться в разрушенных дворцах и подвалах, в глухих деревнях и на островках в Средиземном море. Он решил отправиться в путешествие по Европе, несмотря на опасность наткнуться там на кого-нибудь из давних врагов – прежде всего, конечно, на Нестора Непомука Инститориса, твоего отца. Лисандр подозревал, что Нестор еще жив, но не был в этом уверен. Покушение на него твой отец организовал немного позже – Лисандр первый затеял эту игру. А тогда они ничего друг о друге не знали.

Итак, Лисандр объездил всю южную Европу: острова Эгейского моря, Сицилию, Прованс и Португалию. Думаю, он искал там что-то – алхимики ведь в вечном поиске. Не знаю, нашел он то, что искал, или нет. Исколесив южную часть континента, Лисандр решил побывать и на севере. По дороге он остановился в стариной крепости в Пиренеях. Думаю, тогда-то он и напал на след твоего отца.

– В Испании? – удивилась Аура.

– В Андорре.

– Но мой отец никогда там не…

– Нестор прожил столько лет, что успел немало повидать и много где побывать. Так вот, этой богом забытой крепости в Пиренеях уже несколько сотен лет. Говорят, она стоит на вершине той самой горы, куда снизошел с небес Святой Дух и поселился на дереве.

– Какая чепуха!

– Главное, что люди в это верили. А правда это или нет – неважно. Алхимия – не наука, как химия, хотя многие не видят разницы. Говорят, что алхимия сродни магии – по крайней мере, раньше так считалось. Как бы там ни было, алхимия всегда шла рука об руку с суевериями. В старину люди были склонны наделять волшебной силой не только человека, но и определенные места. Вот и те, кто в древности обитал в Пиренеях, верили, что там, наверху, на дереве поселился Святой Дух, а значит, это место обладает некой силой. По этой причине люди старались обходить вершину горы стороной. – Заметив, что Ауре не терпится поскорее вернуться к рассказу об отце и Лисандре, Джиллиан улыбнулся. – Но я отклонился от темы. Итак, остановившись в этой крепости, Лисандр напал на след твоего отца. Подробностей я не знаю, но он понял, что искать врага надо на севере. В вашем замке, Аура. Это было примерно одиннадцать лет назад.

– Лисандр бывал у нас дома? – недоверчиво спросила девушка. – Тогда я должна его помнить. Я была ребенком, но…

– Бывал ли он в самом замке, и если да, то за кого себя выдавал, я не знаю. Что ты помнишь об отношениях родителей в то время?

– Отец уже обосновался на чердаке. Они с мамой почти не виделись. Отец всегда хорошо ко мне относился, хотя и вел себя немного странно. А вот мать, кажется, начала чувствовать себя вдовой.

Джиллиан согласно закивал.

– Ну, и долго ли было Лисандру ее соблазнить? – Аура медлила с ответом. Джиллиан легонько коснулся ее руки. – Отца твоего ведь пылким не назовешь, правда?

– Да, – тихо ответила девушка.

– Не думаю, что отношения твоей матери и Лисандра продлились долго. Как раз наоборот: удивлюсь, если они провели вместе больше одной ночи. Ведь Лисандр не любви добивался – он хотел лишь нанести Нестору оскорбление. Должно быть, ему нравилась мысль, что он соблазняет женщину, которую когда-то полюбил его соперник. И конечно, ему было приятно спустя девять месяцев сообщить Нестору, что именно он, Лисандр, – отец маленькой Сильветты. Это был настоящий триумф!

Аура вдруг увидела перед собой мать как наяву: несчастная, одинокая женщина на крохотном островке посреди моря. Лисандра она тоже хорошо себе представляла. Джиллиан прав: Лисандру не составило бы труда очаровать Шарлотту признаниями в любви, да и просто подарив ей немного тепла.

Вдруг девушку осенила страшная догадка, и образ обаятельного любовника вмиг рассеялся.

– Думаешь, Лисандр захочет сотворить с Сильветтой то же, что Нестор планировал сделать со мной?

Джиллиан печально кивнул.

– Она его дочь. И однажды она достигнет совершеннолетия. Теоретически его планам ничто не может помешать. Лисандр подбросил Сильветту в твою семью, как кукушка подбрасывает яйца в чужие гнезда, а когда она подрастет, он заявит о своих правах. – Джиллиан ненадолго умолк. Затем вздохнул и продолжил: – Не сомневайся: Лисандр попытается добыть философский камень при помощи Сильветты.

Вернувшись вечером в гостиницу, Джиллиан коротко объявил, что ему удалось связаться с нужными людьми, но им потребуется день на размышления. Однако нервничал он не из-за этого: он боялся, что весть о его возвращении в Вену или, того хуже, о его планах, дойдет до Лисандра раньше завтрашнего вечера. Джиллиан рассказал о своих тревогах, и Аура опять усомнилась, стоит ли ей ввязываться в это. Но тут же вспомнила о Сильветте и сказала себе: Лисандра нужно остановить любой ценой.

Само собой, они обсуждали, не обратиться ли в полицию, но Джиллиан убедил Ауру, что тот, кто имеет влияние при дворе, наверняка сумеет дернуть за ниточку в главном полицейском управлении. И если они обратятся к властям, это только ускорит их поражение.

Джиллиан раскрыл карты: завтра вечером он собирается проникнуть в убежище Лисандра (с Аурой или без нее), чтобы наконец расправиться с алхимиком. И Аура должна решить: пойти с ним или остаться в гостинице. Несколько минут девушка колебалась. Тогда Джиллиан предложил Ауре уехать: он спасет Сильветту и в одиночку. Девушка рассердилась и внезапно вызвалась идти с ним. Это был скорее порыв, чем сознательное решение. Но она утешила себя тем, что, в конце концов, ее недавно чуть не убили в хижине в горах, и то все обошлось, так что и тут бояться нечего.

Ночью им так и не удалось заснуть. Аура позавтракала (стоило только взглянуть на еду, чтобы понять, почему эта гостиница такая дешевая) и вышла из номера за свежей газетой. Угрюмый портье за стойкой с готовностью отдал ей свою. Аура с удивлением отметила, как он при этом на нее смотрел. Впервые девушка, пусть и невольно, воспользовалась своей красотой для достижения цели. Успех ее ошеломил. Догадайся Аура раньше, в полицейском участке в Цюрихе она повела бы себя иначе. Как знать, может, это избавило бы ее от многих неприятностей.

Аура на ходу стала листать газету. Еще одно удивительное открытие не заставило себя ждать. В короткой заметке под жирным заголовком сообщалось, что похититель девушек бежал из Швейцарии в Вену или дальше, на восток, в венгерские земли, вместе с одной из жертв.

Преступник ушел из-под самого носа у полицейских, переодевшись в женское платье. Журналист довольно язвительно высказал свои сомнения в компетентности местной полиции. В вокзальной уборной обнаружили ограбленную женщину. Кассирша смутно припоминала, что дама в похожем платье приобрела два билета до Вены. А в полиции наконец признали: в горах неподалеку от Цюриха совершено несколько убийств, жертвы – юные девушки, а убийца, несомненно, тот самый человек, который теперь выехал из страны. Очевидно, полицейские снова отправились в горы и обнаружили канаву за хижиной и то, что в ней прятали. В конце заметки был словесный портрет преступника и жертвы. Описание Джиллиана оказалось довольно расплывчатым, а вот приметы Ауры были переданы точно: черные как смоль волосы до талии, голубые глаза, темные брови. А хуже всего, что в газете напечатали ее имя.

Еще не дочитав до конца заметку, Аура вдруг почувствовала, что за ней следят. Волосы у нее теперь собраны в пучок, одежду она вычистила. Аура успокаивала себя, что волноваться не о чем. Никому и в голову не придет, что она и есть девушка, описанная в газете. Но беспокойство не проходило. На верхней площадке лестницы Аура тревожно обернулась. Да, чутье ее не обмануло: за ней наблюдали.

– Аура? – нерешительно окликнули ее снизу. И снова, уже радостно: – Аура!

От неожиданности девушка выронила газету. Она глазам своим не поверила.

– Даниэль!

Даниэль бросился вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, заключил Ауру в объятия и страстно поцеловал, как не целовал уже целую вечность. Их захлестнули прежние чувства. А когда Аура снова открыла глаза, она увидела, что кто-то мрачно наблюдает за ними снизу.

Мягко отстранившись от Даниэля, девушка рассеянно оправила платье и холодно сказала:

– Доброе утро, Кристофер.

Они встретились в этой гостинице не случайно. Когда Кристофер и Даниэль добрались до деревенской станции, похитителей маленькой Сильветты уже и след простыл. До следующего поезда оставалось всего ничего – они не успели бы вернуться в замок за одеждой и деньгами. А того, что нашлось в карманах, хватило на два билета и номер в самой дешевой гостинице неподалеку от Хофбурга. Но только на две ночи.

Они приехали сегодня утром и, если бы не встретили Ауру, пожалуй, отправились бы прямиком в полицию. По крайней мере, так собирался сделать Даниэль. Кристофер, напротив, ни в коем случае не хотел обращаться к властям. Зарытый труп Нестора и убитый барон остались за тысячу километров, и все же тяжелое чувство отныне не покидало Кристофера. К тому же уверенность в том, что он поступил правильно, таяла на глазах. Чем дальше Кристофер уезжал от замка и пустынного побережья, тем слабее становилось влияние Нестора.

Неприязнь к Даниэлю никуда не исчезла, в поездке братья серьезно поссорились, причем Кристофер даже не помнил из-за чего. Иногда ему казалось, что он тут вообще ни при чем, что неприязнь к Даниэлю испытывает не он, а кто-то другой. Впервые мысли его прояснились настолько, что он даже задался вопросом: не унаследовал ли он эту неприязнь от Нестора вместе с познаниями в алхимии. Эта мысль напугала Кристофера, и он постарался поскорей ее отогнать.

Но и Даниэль не собирался прощать брату ссылку на маяк и его поведение по отношению к Шарлотте. Попав в этот замкнутый круг, они уже не могли из него вырваться, как ни старались.

И вот они встретили Ауру, и эта встреча многое изменила. С ее появлением в клубок их отношений вплелась новая нить. А когда сводная сестра привела их в свой номер и представила странному незнакомцу, положение только осложнилось.

Его звали Джиллиан, и Кристофер тут же его узнал.

Это был убийца Нестора.

Гостиница располагалась неподалеку от улицы Опернринг, откуда доносилось пронзительное скрежетание трамваев. Обитые железом колеса дрожек грохотали по булыжной мостовой, слышалось ржание лошадей и ругань извозчиков. Все эти звуки смешивались с тихим монотонным гулом голосов тех, кто шел мимо окон гостиницы на прогулку в дворцовый сад.

Аура сидела по-турецки в изголовье кровати, подтянув подол платья до колен и поглядывая то на одного брата, то на другого. Атмосфера так накалилась, что девушке было жарко, несмотря на то что в комнате не топили.

На другом конце кровати сидел Даниэль, одной рукой он потирал затылок, другая лежала на одеяле.

Кристофер не отрывал взгляда от Джиллиана, а тот стоял у окна и даже не пытался скрыть, как ему неприятна эта семейная встреча. Он хмуро смотрел то на Даниэля, то на Кристофера. Иногда бросал взгляд и на Ауру. На его лице она прочла немой упрек. А что ей оставалось делать? Братья и ее застали врасплох – не оставлять же их на лестнице!

Ауру, конечно, раздражало присутствие Кристофера. За прошедшие месяцы ее отношение к сводному брату ничуть не изменилось. Аура незаметно наблюдала за ним. Подозрительно, что при виде Джиллиана Кристофер будто оцепенел. Он явно что-то скрывал, и это беспокоило девушку.

Хуже того: Ауре показалось, что и Джиллиан как-то странно переменился, едва Кристофер вошел в номер. Джиллиан владел собой несравненно лучше, чем ее сводный брат, и все же Ауре почудилось, что Джиллиан узнал Кристофера. Она отлично понимала, что это можно списать на обычную подозрительность, но все же ей казалось, они что-то скрывают, и хотелось узнать что.

– Ну, кто начнет? – спросил Даниэль, взглянув по очереди на каждого из присутствующих. Никто не ответил, тогда он продолжил: – Мы с Кристофером здесь из-за Сильветты.

Аура не обратила внимания на предостерегающий взгляд Джиллиана.

– А что с ней? – с тревогой спросила она.

– Ее похитили, – ответил Даниэль. – И возможно, привезли сюда, в Вену.

Не успела Аура и рта раскрыть, как Джиллиан ее опередил:

– И вы решили приехать в Вену и освободить ее? – спросил он, ухмыльнувшись. – Вот так просто?

Даниэль взглянул на Ауру, надеясь найти поддержку.

– Я не знаю, кто вы и какое отношение имеете к моей сестре, а также почему делите с ней гостиничный номер, – строго проговорил он. – Однако не вижу здесь ничего смешного.

Аура с облегчением вздохнула: значит, Даниэль не читал газет.

– Вам ни за что не справиться с Лисандром, – невозмутимо возразил Джиллиан.

Тут в разговор впервые вмешался Кристофер:

– С кем справиться?

– С человеком, который приказал похитить Сильветту.

– Лисандр – давний знакомый отца, – подхватила Аура. – Точнее, соперник. Он похитил Сильветту, чтобы насолить отцу. – Аура нарочно все упростила: ей сейчас не до объяснений.

Кристофер повернулся к Джиллиану и загадочно улыбнулся.

– А вы хорошо знаете этого Лисандра, да?

– Знал.

– Надо идти в полицию, – сказал Даниэль, – сейчас же.

– В этом нет смысла, – возразил Джиллиан.

– Лисандр – один из самых могущественных людей в Вене, – нехотя пояснила Аура. – Полиция против него бессильна. Не исключено, что она и вовсе с ним заодно.

Даниэль удивленно взглянул на нее.

– Откуда ты все это знаешь?

Аура вкратце рассказала о том, что с ней случилось, с удивлением отметив, как легко ей стало обманывать Даниэля. Еще несколько месяцев назад она и подумать о таком не могла. Их отношения серьезно изменились. Впрочем, сама Аура тоже изменилась. Она умолчала и о нападении Джиллиана в поезде, и о том, что с ней случилось в альпийской хижине, рассказала лишь, как Джиллиан помог ей сбежать. И что теперь он хочет спасти Сильветту.

Кристофер молчал. Было непонятно, поверил он Ауре или нет. А Даниэль настойчиво задавал все новые и новые вопросы, пытаясь выяснить мотивы Джиллиана. Аура, как могла, отражала его нападки. Наконец Джиллиан вмешался.

– Как ни крути, я один среди вас знаю о Лисандре достаточно, чтобы освободить Сильветту.

Даже не глядя на него, Аура поняла: на самом деле Джиллиан сомневается, что этого хватит.

– Мне все равно, доверяете вы мне или нет, – продолжал он, – но можете рассчитывать на мою помощь.

– Как нам повезло! – ехидно подметил Кристофер.

Спрыгнув с кровати, Аура встала рядом с Джиллианом и решительно посмотрела на братьев.

– Есть лишь один способ освободить Сильветту. И Джиллиан его знает. – Аура решила бить наудачу.

Джиллиан весьма туманно изложил ей свой план, но она понадеялась, что теперь-то он расскажет обо всем подробно. Аура с удивлением осознала, что эти трое спорят из-за нее. Неужели это она настроила их друг против друга?

Джиллиан понял, что Аура бросила ему вызов, и одобрительно улыбнулся. Между ними будто проскочила искра, и ее это смутило.

– Аура имеет в виду, – начал он, – что кое-кто поможет нам проникнуть к Лисандру в… ну, пусть будет «логово». Под Веной есть огромный лабиринт каналов и тоннелей, целый подземный город. Люди, которые там живут, называют себя ловцами жира. Я попросил их помочь нам. Однажды они мне уже помогли, надеюсь, и в этот раз не откажут.

– Кто такие эти… ловцы жира? – спросил Кристофер.

Бездомные, бродяги. Кто-то назовет их отбросами общества, но для нас они единственная возможность спасти Сильветту. Вообще-то я надеялся нанять других людей: с оружием, а главное – опытных в таких делах. Но раз денег нет, придется довольствоваться малым. Ловцы жира – народ непритязательный. Пары крон, пожалуй, хватит, чтобы привлечь их на нашу сторону.

– Пожалуй? – переспросил Даниэль.

Джиллиан смерил его взглядом.

– Тебе, мальчик, ловцы жира, конечно, покажутся гадкими отбросами, зато они – сами себе хозяева. Других союзников нам все равно не найти. И если они не помогут – не поможет никто.

– Когда ты узнаешь, согласны они или нет? – вмешалась Аура.

– Сегодня днем Руперт, их главарь, будет ждать нас и все скажет.

– То есть придется лезть в подземелье наудачу? – опешил Даниэль. – А если они не согласятся?

Джиллиан невозмутимо пожал плечами, но Аура заметила в его взгляде беспокойство.

– Тогда нас, скорее всего, схватят люди Лисандра.

– Звучит многообещающе. – Кристофер поморщился.

– Это безумие! – не сдержался Даниэль.

– Нападать на Лисандра, да еще в его собственном доме – вообще безумие, – огрызнулся Джиллиан. – Я охотно выслушаю предложения получше.

После этих слов Даниэль обиженно замолчал. Другого плана ни у кого не было.

– А если ловцы жира все же согласятся нам помочь? – спросила Аура. – Если мы проберемся в подвалы дворца, что дальше?

По лицу Джиллиана мелькнула страдальческая улыбка.

– Дальше вы освободите Сильветту, а я убью Лисандра.

Когда обо всем договорились, Аура предложила отдохнуть до обеда. Даниэль с явной неохотой оставил сводную сестру в комнате с Джиллианом, но промолчал. Видимо, он понял, что потерял Ауру, и, как обычно, винил в этом только себя.

– Твоим братьям я, похоже, не понравился, – сказал Джиллиан Ауре. Они лежали на кроватях, задумчиво глядя в потолок.

Аура решила, что пора вызвать Джиллиана на откровенность.

– Вы с Кристофером ведь виделись раньше?

– С чего ты взяла? – притворно удивился он. Прозвучало это неубедительно. Ауре даже показалось, что он вот-вот ей все расскажет. Наемный убийца, которого мучают угрызения совести, – бывает ли вообще такое? Но вдруг она все поняла. Дело в ней. Только в ней.

– Он застал тебя на месте преступления в нашем замке, – предположила Аура и по его молчанию поняла, что угадала. – Четыре месяца назад, когда ты убил моего отца. Верно? – спросила она, и в ее голосе не было ни грусти, ни упрека.

– Прости меня, – тихо произнес Джиллиан.

Аура поняла, что он просит прощения вовсе не за то, что убил ее отца. Да Джиллиан и сам не смог бы объяснить, за что. Он словно хотел извиниться за все, что произошло с Аурой с тех пор, как они встретились в поезде. Но это было ни к чему.

– Ты не виноват. Все это из-за вражды между отцом и Лисандром, а мы здесь ни при чем.

Джиллиан повернулся и взглянул на нее.

– Аура, я убил твоего отца, а ты даже не сердишься. Как же так?

– Не знаю, – проговорила она очень тихо, даже мягко. – Правда, не знаю.

– Надеюсь, ты меня не возненавидишь, – прошептал Джиллиан. – Если твоя ненависть так же сильна, как умение прощать, – помилуй, Боже, твоих врагов!

Аура засмеялась впервые за много дней. Собственный смех напугал ее: настолько неуместным он казался в эти минуты. Но она не смогла сдержаться.

– Шутишь?

– Нет. Я тобой восхищаюсь. Ты во много раз сильнее братьев, даже если сама этого не понимаешь. Но когда-нибудь обязательно поймешь.

Слова Джиллиана смутили Ауру. Она села. Джиллиан наблюдал за каждым ее движением.

– Ты совсем не боишься того, что нам предстоит? – В голосе девушки слышалось уважение, даже легкая зависть. – Неужели тебе ничуточки не страшно? Поражаюсь твоему хладнокровию!

– По-моему, ничего особенного.

– А вот мне немного хладнокровия сейчас бы не помешало.

– Пожалуй, мне тоже. – Джиллиан неуверенно улыбнулся.

Аура подошла к кровати Джиллиана, наклонилась к нему и поцеловала в губы. Джиллиан удивился, однако мягко обнял ее за талию и притянул к себе на кровать.

На секунду Аура задумалась: кого она целует: мужчину или женщину? Впрочем, сейчас ей было все равно. Нежно отведя в сторону ее черные локоны, он гладил Ауру по щеке и целовал. Поцелуй длился целую вечность.

Затем он скользнул рукой по ее спине и нащупал застежки на платье. Аура затаила дыхание. Джиллиан ловко расстегнул сначала один крючок, потом второй, третий, четвертый… Он не торопился. Замешательство Ауры постепенно проходило, к ней возвращалась ясность мыслей. Она провела рукой по коротким волосам Джиллиана и хотела что-то шепнуть ему, но он прервал ее поцелуем. Аура коснулась ногой его бедра, и в голове у нее мелькнула мысль: пожалуй, она все же ошибалась насчет его женственности. Девушка невольно улыбнулась.

Платье соскользнуло с ее плеч. Джиллиан нежно провел пальцами по ребрам снизу вверх. Кажется, еще ни разу в жизни Аура не ощущала себя столь прекрасной и желанной. Джиллиан – первый, кто подарил ей это невероятное чувство.

Приподнявшись, Джиллиан коснулся губами груди Ауры. Дрожь пробежала по ее телу. Откинувшись на подушку, Джиллиан стал стягивать с девушки расстегнутое платье и нижнюю юбку; Аура помогала ему, сгорая от нетерпения. И вот она лежит перед ним обнаженная. Джиллиан все еще был в рубашке и брюках, но Аура не спешила. Он гладил девушку по бедрам, и сердце ее колотилось все чаще. Аура прижалась щекой к груди Джиллиана и удивилась, какая она мягкая. Расстегнув пуговицы рубашки, она обнаружила, что грудь Джиллиана туго стянута повязкой. Он позволил снять ее. Под повязкой обнаружились два мягких холмика – почти такие же, как у самой Ауры. Джиллиан вздрогнул, когда девушка коснулась его груди кончиками пальцев.

– Не ожидала? – еле слышно прошептал Джиллиан.

Аура не ответила. Склонившись над Джиллианом, она поцеловала его в грудь. Все это было так странно, так неожиданно, но в то же время приятно.

Затем Аура расстегнула ему брюки и медленно стянула. Кожу в нижней части тела покрывали темные завитки волос, хотя на груди их не было совсем. Аура снова прижалась к Джиллиану, их губы слились в страстном поцелуе. Джиллиан запустил пальцы в волосы Ауры, распутывал непослушные пряди, вынимая шпильки.

«Кто же ты на самом деле?» – подумала девушка, но не произнесла ни слова. Джиллиан осыпал поцелуями ее грудь и живот, спускаясь все ниже. Заметив золотые кольца, продетые под кожу на бедрах, он на мгновение задержал на них взгляд, но промолчал. Снова откинулся на подушки, Аура прижалась к нему, их тела сплелись воедино. Последние сомнения исчезли. Джиллиан попытался приподняться, но Аура лишь сильнее прижалась к нему, и они полностью растворились друг в друге.

Глава

11

В подземелье было холодно и тихо. Аура шла рядом с Джиллианом, Даниэль и Кристофер – следом.

Пробрались они сюда самым заурядным способом: спустились через канализационный люк на заднем дворе какого-то дома. На первый взгляд могло показаться, что Джиллиан выбрал его случайно. Но Аура знала: он тщательно продумал весь путь. Джиллиан предупредил, что им придется долго кружить по тоннелям, хотя по прямой до дворца не больше сотни метров. Там, под землей, – особые правила: надо выбирать длинные обходные пути, а коротких и прямых избегать.

Даниэль что-то проворчал в ответ на слова Джиллиана, Аура и Кристофер молча кивнули, решив довериться своему проводнику.

Аура не раз ловила себя на том, что украдкой поглядывает на Кристофера. Интересно, о чем он думает? Она-то знает, что сводный брат видел убийство Нестора и, конечно, сразу понял, что Джиллиан и есть убийца. Но Кристофер ничего не сказал – он вообще по большей части молчал. Не будь он так тщеславен и циничен, Аура решила бы, что ему вообще все равно. Но она боялась, что Кристофер преследует какие-то свои цели, и от этого ей было не по себе.

– Почти пришли, – бросил Джиллиан.

И тут же темнота вокруг как по команде пришла в движение. Джиллиан опустил фонарь и жестом приказал спутникам вести себя как можно тише.

Они очутились в зале с трехсводчатым потолком, как будто три железнодорожных вагона поставили бок о бок и убрали стенки. Потолок поддерживали круглые каменные колонны. Вот из-за колонн и стали выходить люди в грязных лохмотьях: в основном мужчины, но были и женщины, и даже двое детей. В темноте они были похожи на призраков. Люди подходили все ближе. Те двое, которых Аура сперва приняла за детей, оказались карликами: мужчиной и женщиной. Почти у всех было какое-нибудь увечье: у кого руки нет, у кого ноги. Лица изъедены язвами, пальцы распухли, как сардельки, у кого-то провалился нос.

Но вот из темноты выступила еще одна фигура. Человек прошел через толпу и остановился перед Джиллианом. Тот кивнул в знак приветствия.

– Руперт, это мои друзья.

Ты говорил только о женщине, – подозрительно пробормотал Руперт. Трудно было разобрать его слова: так он охрип – то ли от простуды, то ли от беспробудного пьянства. Левый глаз Руперта был прикрыт ржавым чайным ситечком.

– Это ее братья, – пояснил Джиллиан. – И у всех нас одна цель.

– А у нас – другая, – буркнул предводитель ловцов жира.

– Что вы решили?

– Это я решил. – Он сделал ударение на «я», чтобы подчеркнуть, что он тут главный.

– Так что же? – Джиллиан и виду не подавал, что ему очень нужна поддержка Руперта.

– Мы поможем вам проникнуть в убежище Лисандра, – ответил тот. – И только. Воевать с ним мы не станем.

Джиллиан окинул его мрачным взглядом.

– Ты же понимаешь, что вчетвером нам не справиться со слугами Лисандра. – Джиллиан рассказал Ауре про Штыка и Клыка и про то, как убил обоих в Париже. Но Лисандр, конечно, давно нанял новых людей. – И наверняка их там целая армия – пусть и не таких головорезов, как близнецы, – подытожил Джиллиан.

– Это ваше дело, – прохрипел Руперт и громко закашлялся. Сдвинув чайное ситечко, он почесал пустую глазницу. – Мы поможем вам незаметно пробраться во владения Лисандра. И все.

Джиллиан вздохнул, но согласился.

– Ладно, пусть будет так.

Руперт протянул ему свою грязную руку.

– Уговор?

– Уговор, – ответил Джиллиан и пожал ее.

Джиллиан и его спутники в сопровождении ловцов жира двинулись дальше. Для этого дела Руперт отобрал двенадцать своих людей. Он сам возглавил отряд. Джиллиан шагал бок о бок с Рупертом, Аура, Даниэль и Кристофер шли сзади, в толпе оборванцев. Все молчали, только Джиллиан и Руперт изредка перешептывались. Ауре хотелось знать, о чем они говорят. Она догнала Джиллиана и тронула его за плечо.

– Никаких тайн, – строго сказала она. Улыбнувшись, Джиллиан шагнул немного в сторону, и Аура пошла между ним и Рупертом. Тот вытаращил глаза: у него в голове не укладывалось, что женщине дают слово в таких вопросах. Тут, внизу, гендерные роли распределялись куда жестче, чем наверху.

– Руперт как раз говорил мне, что мы находимся прямо под Хофбургом, – сказал Джиллиан. Даниэль и Кристофер, шедшие сзади, прислушались. – Мы поднимемся наверх по трубам для стока грунтовых вод. Так что будет немного мокро.

– Лисандр ведь не знает об этих трубах? – спросила Аура.

– О них не знает никто, кроме ловцов жира, – проворчал Руперт.

Аура пристально на него поглядела, обернулась к Джиллиану и прошептала ему на ухо:

– Ты говорил, что в Вене все боятся Лисандра. Ты уверен, что этим людям можно доверять?

Джиллиан ответил громко, чтобы и ловец жира его услышал.

– Руперт – человек чести. И способен оценить вознаграждение, которое я ему предлагаю.

Джиллиан явно надеялся польстить главарю ловцов жира. И это ему удалось: на грязном лице Руперта мелькнула беззубая улыбка.

– Вознаграждение хорошее, это уж точно. – Он указал на потолок и прохрипел: – Пришли!

Фонарь Джиллиана осветил круглое зарешеченное отверстие в камне. Один из ловцов жира с кнутом в руках сделал шаг вперед. Щелкнул кнутом – и конец кожаной плети обвился вокруг одного из прутьев. Ловец жира вырвал ржавую решетку из прогнивших креплений, поймал на лету и тихо опустил на пол. Еще один взмах кнутом – и из темного отверстия появился конец веревочной лестницы.

До Ауры донесся шепот Даниэля:

– Жаль, мы не захватили ружье.

– Нас бы высадили из поезда, – возразил Кристофер.

– Тсс! – прошипел Джиллиан.

Как ни странно, братья послушно умолкли.

Ловец жира потянул лестницу вниз и подергал. Убедившись, что она надежно закреплена, он отступил в сторону и пропустил Руперта вперед. Тот удивительно легко вскарабкался по раскачивающейся лестнице. Джиллиан последовал за ним.

– Теперь ты, Аура, – крикнул он сверху.

Кристофер оттеснил ее к стене.

– Ты же не собираешься бросить тут нас с Даниэлем? – С этими словами он схватился за лестницу и полез вверх.

Джиллиан метнул на него злобный взгляд, но промолчал. Протянув Кристоферу руку, он помог ему подняться.

Несколько минут спустя Руперт, Джиллиан и Аура с братьями очутились в узком колодце. Снизу поднимались остальные ловцы жира, и места становилось все меньше. Вверх по стене вели железные ступеньки – мокрые и скользкие: похоже, совсем недавно тут текла вода.

Когда сквозь темноту стал пробиваться тусклый свет, Руперт сказал:

– Там, наверху, начинаются владения Лисандра.

Эти слова все они расценили как сигнал вести себя еще тише. Аура едва осмеливалась дышать.

Они добрались до следующей ржавой решетки, на этот раз с навесным замком. Руперт достал отмычку, и через мгновение путь был свободен.

– Мои люди подождут нас здесь, – пояснил он, когда все пролезли через решетку в узкий проход.

– Ваша помощь просто неоценима! – едко прошипел Кристофер.

Руперт услышал.

– Ты и понятия не имеешь, чего нам это стоило, мальчик, – пробурчал он в ответ. – И кстати, если бы Лисандр и впрямь нанял так много людей, как говорил наш друг Джиллиан, нас бы сцапали прямо тут.

Ловцы жира остановились с каменными лицами, а Руперт, Джиллиан, Аура и братья двинулись дальше.

– Ловцы жира заключили с Лисандром соглашение, – шепнул Джиллиан Ауре. – Пока они не суются в его владения, он их не трогает. И Руперт, конечно, не станет нарушать договоренность без особых причин.

– И все же он ведет нас к Лисандру. Разве это не нарушение?

Джиллиан ничего не ответил, а когда они немного отстали от главаря ловцов жира, проговорил:

– Руперт умнее, чем кажется. И он знает, что делает.

– Значит, точно предаст нас.

– Вполне возможно.

– Ты шутишь?!

Джиллиан загадочно улыбнулся.

– Сегодня Руперт совершит двойное предательство. Вот увидишь.

Аура резко остановилась.

– Ну уж нет!

Джиллиан схватил ее за руку и потянул дальше.

– Доверься мне, ну пожалуйста!

Кристофер шел рядом с Даниэлем, в нескольких шагах от Ауры и Джиллиана. Теперь он поспешил их догнать.

– Что-то не так? – спросил он с подозрением.

– Возможно, мы все погибнем, – насмешливо ответил гермафродит и снова нагнал Руперта.

– Мы ведь не случайно идем обходными путями? – спросил он. – Чтобы я не мог запомнить дорогу?

Руперт рассмеялся.

– Ты, видно, считаешь, будто компаньон из меня никудышный?

– Скорее уж осторожный.

– Тут ты прав.

Прошло несколько минут. Впереди показалась стена из массивных дубовых бревен – такая же прочная, как и каменные стены подземелья.

– Дальше начинаются владения Лисандра, – сказал Руперт.

Джиллиан нахмурился.

– Ты же не собираешься бросить нас прямо тут?

– Я привел вас сюда, как и договаривались. Так что пора платить.

– Мы договаривались, что ты приведешь нас прямо к Лисандру, – вежливо возразил Джиллиан. – Что-то я его нигде не вижу.

– Значит, платить ты не собираешься?

– Нет, пока не встречусь с Лисандром лицом к лицу.

Руперт что-то прорычал, но не стал затевать ссору. Вместо этого он повернулся к дубовой стене, отсчитал пять бревен слева и надавил на шестое. Оно со скрипом подалось – и все бревна сдвинулись вбок. Образовалась узкая щель, в которую они могли протиснуться лишь один за другим.

– Ты первый, – сказал Джиллиан Руперту.

Поправив чайное ситечко на глазу, ловец жира пролез в щель. За ним прошли Джиллиан и Аура, а потом Кристофер и Даниэль.

– Вам туда. – Руперт указал направо. В конце коридора над низкой деревянной дверью горела одинокая масляная лампа. – Главный зал резиденции Лисандра за этой дверью. С той стороны дверь замаскирована, но он, конечно, знает о ней.

– Еще бы! – Джиллиан снова загадочно улыбнулся. Его напускная таинственность нравилась Ауре все меньше. Оставалось надеяться, что он все-таки понимает, чем они все рискуют.

– Теперь я могу идти? – спросил Руперт.

– Ты сам знаешь ответ.

С ненавистью взглянув на Джиллиана, ловец жира все же пошел дальше. Они остановились у двери, в свете лампы. Круглая медная ручка позеленела от старости. Аура дрожала. По лицам сводных братьев она поняла, что им тоже не по себе. Даже от самоуверенности Кристофера не осталось и следа.

Все они безоружны. Один Джиллиан умеет драться голыми руками. Только он сумеет дать отпор Лисандру – за этим он сюда и пришел. Он одержим желанием собственноручно убить алхимика.

– Открывай! – велел Джиллиан ловцу жира. Голос его прозвучал резче, чем раньше.

Руперт медленно повернул ручку влево. Замок щелкнул. Окинув взглядом каждого из присутствующих, ловец жира дернул дверь на себя.

Они увидели просторный зал. На обшитых деревом стенах рядами висели картины. Одна из них оказалась на двери. И едва Руперт ее распахнул, как Аура поняла, что на ней изображено. Это же ее родной остров – клочок земли, где стоит замок Инститорисов. Только кипарисовая роща была сожжена, замок в руинах, а над ними поднимался черный столб дыма.

Джиллиан вошел в зал и огляделся. Аура и ее сводные братья нерешительно последовали за ним.

Как вдруг Руперт одним прыжком обогнал их, выбежал на середину зала и пронзительно свистнул. Через парадную дверь ворвались две дюжины ловцов жира, словно хозяева тут они, а не Лисандр. Кристофер громко выругался, Даниэль вскрикнул. Оглянувшись, Аура обнаружила, что ловцы жира, которые оставались ждать у ржавой решетки, их догнали. Один за другим они протискивались через потайную дверь и тихо к ним подкрадывались.

– Предатель! – выпалил Даниэль. На Джиллиана он смотрел так, словно это обвинение относится и к нему тоже.

Ловцы жира – грязные, оборванные – выстроились полукругом около своего главаря. В этом великолепном зале среди бесценных картин и роскошных ковров они выглядели довольно странно.

Аура ожидала увидеть на лице Руперта ухмылку, но оно не выражало ничего, кроме печали и, пожалуй, алчности.

Ловец жира протянул вперед раскрытую ладонь.

– Плати! – потребовал он.

Джиллиан даже не шевельнулся.

– Напомнить, о чем мы договаривались, Руперт? Ты получишь плату, когда мы встретимся с Лисандром, и, честно говоря, я уже подумываю, что мне будет не за что тебе заплатить.

– Ах ты собака! – выругался Руперт. – Говорю тебе…

– Прошу вас, – зазвучал приглушенный голос. Он доносился с невысокого помоста в дальнем конце зала, куда вело несколько ступеней. – Не будем опускаться до уличной брани. Или, если угодно, канализационной.

Аура не видела, кто произнес эти слова, но сразу поняла: они у цели. Посреди помоста на деревянном каркасе стояла большая картина. Портрет императора Франца Иосифа в полный рост – в белом кителе, красных брюках, с пышными бакенбардами. Голос доносился из-за картины.

– В чем дело, Лисандр? – крикнул Джиллиан. – Почему ты прячешься от нас?

Алхимик ответил не сразу. Послышался его глубокий вздох.

– Ты совершил ошибку, Джиллиан. Неужели ты всерьез рассчитывал застать меня врасплох? Кстати, должен признаться: я все еще немного расстроен тем, что Штыка и Клыка больше с нами нет. На их обучение у меня ушло… ну, скажем, немало времени.

– Видимо, я тебя недооценил, – ответил Джиллиан.

Аура поняла, что Джиллиан блефует.

– Вы, юная фрейлейн, должно быть, Аура Инститорис? – продолжал портрет монарха голосом Лисандра. – Дочь Нестора. Прошу простить мою дерзость, но вы унаследовали лучшие черты своей матери, дорогая.

От возмущения Аура на миг лишилась дара речи. Наконец она проговорила чуть слышно:

– Где моя сестра?

– В безопасности. – Лисандр тихо рассмеялся. – Под надежной охраной, сами видите.

– Вы что, действительно собираетесь с ней…

– Ах, дорогая, – небрежно прервал ее Лисандр, – с милой Сильветтой ничего плохого не произойдет. Полагаю, Джиллиан многое вам объяснил. Тогда вы знаете, что зрелость ее наступит лишь в день совершеннолетия. Не знаю, придерживался ли Нестор этого условия… – Лисандр сделал многозначительную паузу. – Но я не так нетерпелив и не собираюсь портить маленькую Сильветту раньше времени. До ее совершеннолетия еще десять лет. Все эти годы она будет спать. Спокойно и крепко.

– Что вы с ней сделали? – вскрикнула Аура вне себя от злости. Кристофер в ярости бросился к помосту, но четверо ловцов жира тут же кинулись к нему и сбили с ног.

– Ты, грязный ублюдок! – ревел Кристофер, пытаясь освободиться. – Как ты смеешь так поступать с ребенком?!

– Посмотрите-ка! – заговорил Лисандр с деланым изумлением. – Кто это бросается такими гнусными упреками? Уж не тот ли молодой человек, что так позорно злоупотребил добротой славной женщины? Не тот ли, кто без колебаний утаил смерть Нестора, а сам продолжил его исследования? Не тот ли, кто убил человека и бровью не повел – человека, который так много значил для его приемной матери?

Раскрыв рот от удивления, Кристофер на мгновение приподнялся, но ловцы жира тут же снова повалили его на пол. Аура и Даниэль ошарашенно уставились на брата, пытаясь понять, правду сказал Лисандр или нет. Впрочем, это сейчас неважно, главное – спасти Сильветту.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что Сильветта будет спать? – неуверенно спросила Аура.

Ответил ей Джиллиан:

– Гипноз. Он погрузил ее в глубокий сон. Лисандр не раз такое проделывал.

– Тут нет ничего сложного, – подтвердил Лисандр. – Ваш отец, фрейлейн Аура, тоже с этим легко справлялся. Я погрузил Сильветту как бы в летаргический сон. Это абсолютно безопасно, смею заметить.

Джиллиан язвительно засмеялся.

– И ты всерьез собрался ждать десять лет? Думаешь, у тебя будет столько времени?

– Если обстоятельства снова не изменятся…

– Обстоятельства? – вырвалось у Ауры.

Но тут опять заговорил Джиллиан.

– Хороший ход, Лисандр, – нанять ловцов жира, – взглянув на помрачневшего Руперта, проговорил он.

– Как видишь, я не прогадал, – ответил голос из-за картины. – Ведь именно к ним ты обратился с просьбой привести вас сюда.

Джиллиан кивнул, словно признавая правоту Лисандра, но Аура почувствовала какой-то подвох. Казалось, он с гордостью принял поражение, но, видимо, считал, что не все потеряно. Будто припрятал козырь в рукаве.

– Я мог бы догадаться, – признался Джиллиан, – что ты предложишь Руперту сделку. Хотя, надо сказать, близнецы одевались поприличнее, да и пахло от них лучше.

Казалось, Руперт вот-вот набросится на гермафродита.

– Ты все еще мне не заплатил!

– Уверен, Лисандр заплатит тебе куда больше, – невозмутимо парировал Джиллиан.

– Ты знаешь, о какой плате идет речь, – угрюмо настаивал на своем ловец жира.

– Не хотите ли и меня посвятить в свои делишки? – спросил Лисандр. – Не сомневаюсь: мы с вами, господа, обо всем договоримся.

Даниэль, молчавший все это время, глазам своим не верил.

– Неужели я не сплю?.. – прошептал он.

Аура подошла к нему и взяла за руку.

– Давай сюда! – Руперта по-прежнему заботила только плата за его услуги. Он грузно двинулся к Джиллиану, но остановился на полпути. Даже сейчас, когда вокруг были его люди, ловец жира не решался подойти ближе. Такова была слава Джиллиана.

– Прошу вас, господа, никакого рукоприкладства! – Лисандр засмеялся, хотя ему и не терпелось узнать, что будет дальше.

Джиллиан сунул руку в карман куртки – ловцы жира тут же шагнули к нему. Усмехнувшись, гермафродит достал пригоршню монет и швырнул их под ноги Руперту.

Главарь ловцов жира побагровел от ярости. На висках набухли вены.

– Мы не так договаривались!

Знаю, – спокойно ответил Джиллиан. – Но большего ты не заслужил. – Он с презрением указал на монеты, поблескивавшие на ковре. Самые жадные ловцы жира хотели было броситься подбирать монеты, но Руперт жестом остановил их.

Лисандр молча выжидал. Кристофер все еще лежал на полу – его держали четверо, Даниэль стоял не двигаясь. Только Аура постепенно начинала кое-что понимать.

– Ты ведь знаешь, я могу и силой забрать, – пригрозил Руперт.

Угроза, похоже, не подействовала на Джиллиана.

– Ну попробуй. Сам же пожалеешь, – проговорил Джиллиан и обернулся к Ауре: – Подойди, пожалуйста.

Та отпустила руку Даниэля и шагнула к Джиллиану. Взгляды ловцов жира устремились на нее. В их глазах читалась жадность и похоть. Девушку бросило в дрожь.

Джиллиан вновь сунул руку в карман куртки. Аура не разглядела, что он оттуда вытащил.

– Что там? – напряженно спросил Лисандр. Похоже, у него появилось нехорошее предчувствие.

Улыбнувшись, Джиллиан протянул Руперту сжатый кулак.

– Тебе это нужно?

– Давай сюда! – выпалил Руперт, сгорая от нетерпения.

Джиллиан сильнее сжал кулак, словно хотел раздавить то, что держит в руке.

Снова раздался голос Лисандра – теперь в нем звучало раздражение.

– Джиллиан, отдай ему, что у тебя там. Я устал от ваших игр.

– Не так быстро.

Из-за картины послышался вздох.

– Руперт, что там у него? Что бы ни было, я куплю тебе десяток. Только прекратите наконец ломать комедию.

Ловец жира не шелохнулся.

– Вы не сможете, – пробурчал он. – Даже вы не сможете.

– Отчего же? Сможет, – с широкой улыбкой возразил Джиллиан. – Но только не сегодня. И даже не на следующей неделе. Потребуется некоторое время. Ведь придется заказывать эту вещь в Милане, а то и в Лондоне – в Вене таких мастеров нет. Руперт, неужели ты думаешь, что ради тебя он станет так утруждаться?

Ловец жира заколебался.

– Хватит! – крикнул Лисандр. – Довольно! Руперт, убей девчонку!

Джиллиан обернулся и привлек Ауру к себе. В ту же секунду он поднес кулак, в котором сжимал какой-то предмет, ко рту.

Ловцы жира подались вперед, но главарь жестом их остановил.

– Руперт! – снова раздался крик Лисандра. – Я отдал тебе приказ!

Аура непонимающе глядела на Джиллиана. Ухмыльнувшись, он сунул в рот таинственный предмет. Когда он убрал руку, все увидели: он сжимает зубами искусственный глаз.

В толпе ловцов жира поднялся ропот. Лицо Руперта исказила гримаса беспомощной ярости:

– Только попробуй…

Джиллиан смотрел на него, не скрывая насмешки. Аура вдруг поняла, что теперь пришла ее очередь сделать что-нибудь ради их спасения.

– Джиллиан раскусит его, – угрожающе прошипела она. – Ты ведь знаешь: он так и сделает!

– Руперт! – ревел Лисандр. Он не видел, что делается в зале, и не понимал, почему ловец жира его не слушается. – Убей их! Сейчас же! Убей всех четверых!

– Он этого не сделает, – отрезала Аура. – Руперт, скажи-ка своим людям, пусть расходятся. А еще лучше – вели им привести сюда Лисандра!

– Нет! – крикнул алхимик. – Ты служишь мне, Руперт!

Аура едва не расхохоталась. Она поняла: Джиллиан не просто хитер, но еще и весьма умен. Подумать только: он предвидел все это!

– Руперт, – вновь обратилась Аура к главарю ловцов жира, – клянусь, если твои люди не сделают, что я сказала, Джиллиан разобьет глаз. Так что приведи сюда Лисандра! – добавила она, указывая на картину.

Руперт, побледнев, с ненавистью взглянул на нее, затем нервно указал своим людям на помост и просипел:

– Делайте, что она говорит.

Джиллиан сомкнул губы, словно хотел проглотить глаз.

– Живее, чего встали! – поторопил Руперт ловцов жира.

Те растерянно поднялись по ступеням. Один схватился за раму и толкнул картину в сторону. С грохотом она съехала вниз и упала на ковер.

За ней никого не оказалось. С потолка свисала длинная труба с латунным рупором на конце – будто окаменевшая змея с разинутой пастью.

Воцарилось молчание. Из рупора вдруг раздался хриплый смех.

– Неужели вы думали, что я прячусь тут? За портретом императора!

Ловцы жира нерешительно переводили взгляды с трубы на своего главаря. Аура посмотрела на Джиллиана, но тот, казалось, не особенно удивился. Кивком он указал на дверь, через которую они пришли.

– Нет! – выпалила Аура. – Я не уйду без Сильветты! – Повернулась к Руперту и прошипела: – Где моя сестра?

Он злобно ухмыльнулся.

– А что ты готова за нее отдать, милая?

Джиллиан кашлянул, напоминая, что глаз все еще у него во рту.

Руперт вздрогнул и поспешно добавил:

– Я не знаю, где она.

– Но ведь ее стерегут твои люди!

– Нет. Ты слышала, что сказал Лисандр. Она спит. А кто спит, тот в сторожах не нуждается.

Поднявшись, Кристофер окинул сбившего его с ног ловца жира испепеляющим взглядом.

– Я не уйду без Сильветты, – прошипел он.

Из рупора вновь раздался голос Лисандра:

– Это мы еще посмотрим.

– Он хочет нас задержать, – с тревогой в голосе проговорил Даниэль. – Он что-то задумал.

– Кристофер прав, – сказала Аура. – Мы не можем уйти без Сильветты.

– Плати! – снова проревел Руперт, но никто не обратил на него внимания. Ловцы жира ждали дальнейших указаний.

И вдруг тот, что стоял ближе всех ко входу в зал, крикнул:

– Сюда идут!

В тот же миг все услышали приближающийся топот.

– Придворная стража! – крикнул кто-то. И словно ему в ответ совсем рядом раздался полицейский свисток.

Гермафродит выплюнул искусственный глаз в ладонь и крепко сжал его, готовый в любую секунду раздавить.

– Бежим!

– А как же Сильветта? – вырвалось у Ауры.

– Сейчас мы ничего не сможем сделать.

В тот же миг Кристофер подскочил к Джиллиану и грубо схватил за плечо.

– Это и есть план? Во что ты нас впутал?

Джиллиан сердито сбросил его руку и крикнул, обращаясь к Ауре:

– Стража арестует каждого в этом зале! Надо убираться отсюда.

Но Кристофер бросился к главному входу в зал.

– Я не оставлю Сильветту! – крикнул он, нырнув в темный прямоугольник двери.

– Он бежит прямо в руки страже, – фыркнул Джиллиан. – Собираетесь последовать его примеру?

Даниэль колебался, но Аура уже поняла, что Джиллиан прав. Нет смысла вот так легко отдаваться в лапы приспешников Лисандра.

Между тем ловцы жира толпой бросились к потайной двери, через которую они попали в зал. Они отпихивали друг друга – у прохода творилась полная неразбериха. Руперт что-то громко приказывал им, но все без толку. Никто ему больше не повиновался. Каждый думал только о том, как спастись самому.

У главного входа показались первые стражники с дубинками в руках. Они накинулись на ловцов жира, оказавшихся поблизости. За первыми стражниками уже напирали остальные. Кинув изумленной Ауре искусственный глаз, Джиллиан бросился в бой. Сильным ударом он сбил одного из стражников с ног и отобрал у него дубинку и револьвер. До сих пор не было ни единого выстрела, но все понимали: стражники вот-вот откроют огонь.

Завязавшаяся у главного входа потасовка переросла в настоящий бой: ловцы жира ожесточенно сопротивлялись. Руперта нигде не было видно: должно быть, он уже сбежал.

Джиллиан снова оказался рядом с Аурой и Даниэлем. Кристофер так и не вернулся. Аура втайне пожелала ему удачи. Словно прочитав ее мысли, Джиллиан воскликнул:

– Это не смелость, а самоубийство! У него нет шансов.

Подталкивая Ауру и Даниэля к потайной двери, Джиллиан выстрелил в потолок, чтобы разогнать толпу ловцов жира. Те немедленно расступились, и всем троим удалось добраться до двери. Выстрел, однако, привлек внимание стражников. Лисандр кричал что-то в рупор, но его слова тонули в шуме борьбы.

Оказавшись у двери, Джиллиан остановился, чтобы пропустить Ауру вперед. Даниэль бросился было следом, как вдруг раздался еще один выстрел. Открыв огонь, Джиллиан развязал руки стражникам, и те тоже начали стрелять. Пуля, предназначенная Джиллиану, просвистела мимо и угодила Даниэлю между лопаток. Он вскрикнул и, потеряв равновесие, рухнул на пол прямо за потайной дверью. Выстрелив еще раз, Джиллиан скользнул за дверь, и толпа ловцов жира сомкнулась у него за спиной. Клубок пихающихся и дерущихся людей перегородил проход. В зале еще оставалось больше десятка ловцов жира, не считая тех, кого уже арестовала стража.

Даниэль тихо стонал, лежа на полу. Куртка пропиталась кровью. Аура склонилась над ним, чувствуя себя ужасно беспомощной. Она попыталась помочь брату подняться, но у него не хватило сил. Только вместе с Джиллианом им удалось поставить Даниэля на ноги. Взяв его под руки, они, спотыкаясь, потащили его вниз по тоннелю.

Ловцы жира, которым удалось пробраться через дверь, обогнали троицу, даже не обратив на нее внимания. Один за другим они исчезали за дубовой стеной, протискиваясь в узкую щель. Никто не пошел дальше по темному тоннелю.

– Стражники будут их преследовать, – пояснил Джиллиан, задыхаясь. – А мы пойдем другим путем.

Ранение Даниэля привело Ауру в такое отчаяние, что она едва могла говорить.

– Куда ведет этот ход?

– Еще глубже в подземелье. Надеюсь, там страже не придет в голову нас искать.

Они протащили Даниэля мимо щели в дубовой стене и двинулись дальше по тоннелю. С каждым шагом шум драки становился все тише. Пока никто из стражников не протиснулся через потайную дверь мимо ловцов жира. Но эта задержка ненадолго. В зале раздавались все новые и новые выстрелы, кто-то вскрикнул.

Троица остановилась там, где тоннель разветвлялся. Если пойти прямо, придется тащить Даниэля по крутой лестнице, а это долго. Они повернули направо.

Сзади опять громко зазвучали крики: последние ловцы жира бежали из зала. Но похоже, Джиллиан прав: стражники погнались по лабиринту тоннелей именно за ними.

Еще минуты три все трое тащились по коридору. Наконец Джиллиан остановился.

– Подожди, – сказал он.

Но Аура и не думала останавливаться, хотя чуть не падала от усталости. Едва переводя дух, она потащила Даниэля одна.

– Нет, – с трудом выдавила она. – Нужно идти дальше, нужно…

– Аура! Аура, пожалуйста. Теперь это бессмысленно.

Аура гневно посмотрела на него.

– Даниэль умрет, если мы…

– Даниэль уже мертв, Аура, – перебил ее Джиллиан. Голос его прозвучал необыкновенно мягко.

Аура медленно повернула голову и посмотрела на Даниэля. Казалось, он спит. Раньше она часто видела его спящим, они лежали рядом вот так же близко, лицом к лицу.

Осторожно сняв с плеча девушки неподвижную руку ее брата, Джиллиан опустил Даниэля на пол, сжал его запястье и спустя несколько секунд молча покачал головой.

Аура словно окаменела. Вглядывалась в лицо Даниэля и ждала, что вот-вот заплачет. Но слез не было. Пока не было.

Джиллиан встал и обнял Ауру за талию.

– Пойдем, прошу тебя.

– Ты… ты вот так оставишь его здесь?

– Ему уже не поможешь. С ним мы далеко не уйдем.

Аура сердито отстранилась от Джиллиана.

– Что значит «далеко не уйдем»? Так он с самого начала тебе мешал, да?

– Мы ничем не можем ему помочь.

Аура его не слушала. Она упала на колени рядом с Даниэлем, взяла за руку. Рука была еще теплая. А вдруг Джиллиан нарочно говорит, будто Даниэль мертв, чтобы бросить его?

Джиллиан нежно коснулся ее плеча.

– Пойдем. Они скоро нас догонят.

Аура резко обернулась.

– Он не умер.

– Но…

– Ты врешь. Ты думаешь только о себе!

– Аура, мне жаль…

– Жаль? – огрызнулась Аура. – Ты даже не знал его!

– Они схватят нас, если мы не уйдем.

– Ну так иди!

Аура билась в истерике. Впрочем, ее можно было понять.

Джиллиан мог бы силой оттащить Ауру от Даниэля. Но понимал: так он потеряет ее навсегда.

– В последний раз прошу, – мягко проговорил Джиллиан, – пойдем. Даниэль мертв. Тем, что попадешься в руки врагов, ты не поможешь ни ему, ни себе.

Приподняв голову Даниэля, она положила ее себе на колени.

– Конечно, ты прав, – прошептала она, словно убеждая саму себя, и встала. – Он…

– Мертв! – раздался грубый голос из темноты. – И вы оба тоже.

– Руперт?! – воскликнул Джиллиан.

В свете масляной лампы Аура увидела главаря ловцов жира. Он был один. В руке – револьвер. Дуло направлено на Джиллиана.

– Заплати мне! – потребовал он. – Отдай глаз.

– Отдай ему этот глаз, – со вздохом сказал Джиллиан Ауре. – Он считает, что заслужил его.

Аура полезла в карман платья, но там были лишь осколки. Она нечаянно раздавила глаз, пока тащила Даниэля.

Она посмотрела на дуло револьвера в руках Руперта.

– Так что же? – нетерпеливо спросил ловец жира. – Где он?

– Ты получишь глаз, только сперва отдай мне оружие, Руперт.

Ловец жира язвительно рассмеялся.

– Я сыт по горло твоими играми, девочка. – С этими словами он поднял револьвер, прицелился в грудь Джиллиана и нажал на курок.

Прогремел выстрел.

Джиллиан отскочил. Слишком поздно. Багровое пятно расплылось по его груди.

Руперт торжествующе рассмеялся и снова взвел курок, но Аура опередила его, всем своим весом навалившись ему на руку. Она не помнила себя от ярости, а тут еще вонь, исходившая от ловца жира, подстегнула ее. Раздался второй выстрел: пуля срикошетила от стены и исчезла в темноте.

Но конечно, силы были неравны. Спустя мгновение Руперт сбил Ауру с ног, встал над ней, направил револьвер прямо в лицо и взвел курок.

Как вдруг кто-то схватил его за ноги и рванул. Это был раненый Джиллиан. Ловец жира выронил револьвер – тот отлетел в сторону, остановившись у тела Даниэля. А Руперт с Джиллианом сцепились и покатились по полу.

Аура почувствовала подступающую тошноту. На мгновение у нее потемнело в глазах. Но она победила страх и поспешила на помощь Джиллиану.

Усевшись верхом на груди окровавленного Джиллиана, Руперт душил его обеими руками, ругался и смеялся, как безумный. Джиллиан не шевелился.

– Руперт! – крикнула Аура в спину ловцу жира. Убрав руки с горла безжизненного Джиллиана, тот обернулся. – Вот твоя плата!

Но вместо искусственного глаза Руперт увидел нечто другое. Дуло собственного револьвера.

Яркая вспышка. И больше ничего. Пуля размозжила ему голову.

Обеими руками Аура судорожно вцепилась в револьвер. Затем медленно опустила его. Ей казалось, что ее голова вот-вот расколется на мелкие кусочки. Девушку захлестнули отчаяние и страх. Но сдаваться нельзя. Не сейчас.

Из последних сил Аура оттащила мертвого Руперта от Джиллиана. Гермафродит не двигался. Она положила руку ему на грудь. Ее била дрожь, и она не чувствовала, дышит он или нет. Глаза и рот закрыты. На шее, в тех местах, куда вцепился Руперт, проступают синие пятна.

– Джиллиан! – закричала она.

И вдруг вспомнила его слова: «Пойдем, пожалуйста. Они скоро нас догонят».

Аура с трудом заставила себя подняться. Силы покинули ее. Она пойдет дальше, оставив позади трех мертвецов. Они погибли ради того, чтобы она жила. Девушка перешагнула через тела, даже не взглянув. Вернулась туда, где тоннель разветвлялся, и стала подниматься по длинной крутой лестнице.

Аура ни о чем не могла думать – даже о собственном спасении. Хотела только бежать – все равно куда. Не чувствуя ни скорби, ни сожаления, ни страха, она словно смотрела на себя со стороны: вот какая-то незнакомка, спотыкаясь, карабкается по лестнице. Ей больше не было дела до собственной судьбы.

Наконец Аура очутилась в помещении, битком набитом театральным реквизитом: это был подвал дворцового театра. Она нашла еще какую-то лестницу, а там – выход.

И дневной свет.

Кристофера поймали не сразу, но все же поймали. Он так и не нашел Сильветту и теперь уже не найдет. Поиски оказались напрасны. Он понимал это с самого начала, просто не хотел признавать. Но он хотя бы попытался ее спасти. Он один и больше никто.

Он шел по лабиринту коридоров. Залы, комнаты, пустые каморки. И тут судьба сыграла с ним злую шутку: он попал на склад, где в ящиках лежали отбракованные тома из придворной библиотеки.

Кристофера схватили, когда он корчился в судорогах на полу. Веки распухли, лицо покраснело, он задыхался. Стражники бросились на него. Кристофер даже не сопротивлялся. Несколько человек прижали его к полу. Посыпались сильные удары. И вскоре Кристофер потерял сознание.

Придя в себя, он увидел человека в полицейской форме. Тот внимательно его осматривал, а двое других держали ему руки за спиной.

Полицейский развернул листок бумаги, бегло взглянул на него, показал остальным. Кристофер тоже увидел листок, но словно сквозь пелену. Это был рисунок. Его портрет – очень похожий. Объявление о розыске преступника. Видимо, нарисовал Лисандр.

– Гнусный убийца! – крикнул кто-то сзади.

Подбадривая пинками и тычками, его погнали вверх по лестнице, а затем вывели через арку во внутренний двор Хофбурга. Наконец-то свежий воздух.

Там Кристофера ожидал экипаж с зарешеченными окнами. Его швырнули внутрь. Щелкнули засовы. Экипаж, скрипя, тронулся.

Схватившись за решетку обеими руками, Кристофер подтянулся и встал. Сквозь железные прутья он отрешенно глядел на проплывающий мимо далекий и свободный мир.

Глава

1

С рассветом город начал пробуждаться. Потягивался, будто огромный зверь: башни становились выше, из сумерек выступали все новые здания и улицы. Тут и там в сером утреннем мареве вспыхивали одинокие огни – в окнах отражались первые лучи солнца. Город будто охватил пожар: золотые искры и всполохи перекидывались из окна в окно, с дома на дом. Над Дунаем клубился туман. Из труб потянулись в небо тонкие, как нити, струйки дыма; их становилось все больше, и наконец они опутали весь город. Из дверей и подворотен появлялись люди; они сливались в толпу, которая, как река, текла по улицам и переулкам.

Солнце все ярче освещало Вену: и островерхие крыши, и стеклянные купола. Свет заливал почерневшие от сажи дымоходы и изящные каминные трубы, зубчатые башни, устремленные ввысь, и приземистые бараки, красную черепицу и серый шифер. Виллы и дворцы, хибары и лачуги пробуждались ото сна, приветствуя утро хлопаньем дверей. Пришел новый день.

А вместе с ним – воспоминания…

Проводник постучал в дверь купе: «Вена через двадцать минут!» Но Аура уже целый час не спала. Она смотрела, как за окном проплывают предместья столицы. На столике перед ней лежало что-то похожее на сигару. Вагон покачивался, и предмет перекатывался по столику взад-вперед. Когда он оказывался у самого края, Аура придерживала его пальцем.

Ее взгляд задумчиво скользил по крышам и фасадам домов, эркерам и балконам. Чем ближе к центру, тем роскошнее становился город. Аура вспомнила, как ехала в Вену семь лет назад. Тогда она не замечала ничего вокруг. Красоты старинной императорской столицы ее совершенно не трогали.

Аура в который раз остановила продолговатый предмет, небрежно обернутый бумагой. Погруженная в свои мысли, она взглянула на «сигару», оттолкнула ее, но та опять покатилась к краю столика. Вот так и прошлое, которое Аура тщетно пыталась отогнать от себя все эти годы, снова и снова возвращается.

Аура подумала о том, как изменилась за эти семь лет – и внутренне, и внешне. Волосы у нее теперь были до плеч. Изредка появляясь на людях, девушка прятала их под широкополой черной шляпой. Видя ее в черном платье и длинном плаще, многие думали, что она в трауре. Пожалуй, так оно и было, хотя сама Аура этого не осознавала.

Конечно, печальные события тех времен не преследовали Ауру постоянно. Воспоминания поблекли, утратили ясность, хотя и не исчезли совсем. Аура по-прежнему ощущала боль потерь, порой впадала в отчаяние. Но теперь воспринимала все иначе. А может, ей всего лишь удалось убедить саму себя, что эти воспоминания принадлежат той девочке, какой она была тогда, а вовсе не юной девушке, какой стала теперь.

Аура понимала, как наивны такие объяснения. Она уже не ребенок – за прошедшие семь лет многое изменилось.

Сейчас ей двадцать пять, но ей казалось, что она вобрала в себя всю мудрость столетий.

Надзиратель толкнул дверь, и та открылась с противным скрежетом. Этот человек служил здесь так давно, что мог отпереть замок хоть с закрытыми глазами, чем ужасно гордился. Он не упустил случай похвастаться этим перед Аурой, когда вел ее в тюремный подвал.

Теперь они шли по широкому коридору, по обе стороны тянулись двери с зарешеченными окошками. Привыкнув к темноте, Аура увидела, что из-за каждой ржавой решетки на нее смотрят чьи-то глаза.

– Тут только одиночные камеры, – пояснил надзиратель, сняв с пояса резиновую дубинку.

Каждый раз, когда за дверью какой-нибудь камеры раздавался крик, он колотил дубинкой по решетке. Ауре хотелось только одного: чтобы он наконец прекратил. Ее ничуть не задевали непристойные выкрики заключенных, но от стука дубинки по металлу внутри все переворачивалось.

На Ауре было черное платье до пят, голову она прикрыла капюшоном плаща, но все же ей было неуютно. Здесь, в стенах тюрьмы, она чувствовала себя слишком женственной в этом наряде. Даже надзиратель смотрел на Ауру свысока, хотя вел себя вполне вежливо – неудивительно, если учесть, сколько денег та сунула ему на входе.

Стены тюремных коридоров были из бурого кирпича, пол – кое-как выложен плиткой. Тут и там стояли лужи, и Ауре пришлось приподнять подол платья, чтобы не запачкаться. Она даже подумала: не нарочно ли надзиратель выбрал этот путь?

– Хотите поговорить с вашим другом у него в камере? – предложил он. – За закрытой дверью, если будет угодно. – Надзиратель двусмысленно ухмыльнулся – единственное, что он делал бесплатно.

– Сколько? – спросила Аура.

Надзиратель назвал сумму и протянул руку. С подчеркнутым равнодушием Аура вынула из кармана пачку банкнот и отсчитала сколько следовало. Надзиратель молча спрятал деньги в карман.

– Никто вас не потревожит, – пообещал он.

Аура не верила ни единому его слову.

– А вы не слишком рискуете? – спросила она, поднимаясь за ним на балюстраду по металлической лестнице. Здесь, как и на первом этаже, были двери одиночных камер.

– Рискую? – Надзиратель шутливо покачал головой. – Это вы идете в камеру к убийце, а не я.

– Он мой брат.

– Ваш брат убил полдюжины девочек. Похитил и прикончил. Таких, как он, здесь не жалуют.

Они остановились у камеры, на двери которой был нарисован красный крест величиной с ладонь. Аура украдкой пыталась разглядеть сквозь решетку Кристофера. Но в камере царила непроглядная темнота.

– Что значит этот крест? – спросила Аура.

Надзиратель поморщился.

– Так мы отмечаем камеры заключенных, которые постоянно требуют к себе священника.

– И читают Библию? – изумилась Аура.

Надзиратель кивнул и подошел к решетке.

– Эй, дружок, к тебе посетитель! Встань к стене, если хочешь, чтобы я открыл дверь!

В камере – ни звука.

Что-то недовольно пробурчав, надзиратель повернул ключ в замке.

– Прошу. Входите.

Аура колебалась.

– Почему там нет света?

– Ваш брат разбил лампочку.

В темноте у дальней стены кто-то зашевелился.

– Свет носят в сердце, а не подвешивают к потолку, – мягко произнес негромкий голос.

Аура вздрогнула, узнав Кристофера. На мгновение она усомнилась: стоило ли вообще сюда приходить.

И все же Аура с высоко поднятой головой шагнула мимо надзирателя в темную камеру.

– Может быть, у вас найдется свеча? – спросила она, обернувшись на пороге.

– Ну… раз в неделю заключенные могут купить свечу, – неторопливо начал надзиратель. – Но их продавали вчера. Конечно, при определенных обстоятельствах…

Девушка сунула ему еще одну купюру.

– Сейчас принесу, – пообещал надзиратель и запер за собой дверь. Еще какое-то время слышались его шаги и позвякивание связки ключей.

Аура ничего не видела: в камере стояла непроглядная темнота. Окна не было, а решетку в двери – единственный источник света – она заслонила спиной. Заметив это, девушка отошла в сторону. Луч света из коридора упал на середину камеры. В дальнем углу по-прежнему царил мрак.

– А ты недурно устроился, – заметила она.

Послышался шорох одежды.

– Прошло семь лет. Похоже, ты не особенно торопилась.

– На то были причины, – ответила Аура.

– О да, и веские, конечно. Ты ведь невзлюбила меня с самого начала. И никогда мне не доверяла.

– И мы оба знаем, что не зря.

Кристофер сухо закашлялся в темноте.

– Все это в прошлом.

«Ну когда же принесут свечу?» – подумала Аура. Ей не терпелось увидеть его лицо.

– Я не могла прийти раньше, – сказала она вслух. Она ни в чем перед ним не виновата.

Кристофер тихо засмеялся.

– Если ты принесла мне напильник, то зря старалась. Здесь он не пригодится.

Кристоферу было за что обижаться на судьбу, но Аура нисколько ему не сочувствовала. Черт возьми, он заслужил каждый день в этой дыре! Конечно, Кристофер не убивал тех девушек – это Аура точно знала, – но то, как он обошелся с ее матерью, – преступление. Не говоря уж об убийстве Фридриха.

Будто прочитав ее мысли, Кристофер спросил:

– Как мать поживает?

– Так себе. Я ее почти не вижу. Последний раз она выходила из своей комнаты на рубеже веков.

– Четыре года назад, – прошептал он. – Мне жаль ее, Аура. Хочешь – верь, хочешь – не верь, но мне ее искренне жаль.

– Это священник рассказал тебе о грехе и покаянии? – холодно поинтересовалась она.

– Священник… – вздохнул Кристофер. – Порой он говорит о таких вещах, да. Но Бог не дает нам познать нашу вину, а лишь прощает ее.

– И твою простил? Конечно, так думать проще всего.

– Если ты пришла читать мне мораль, то лучше уходи.

«Нет, – подумала Аура, – я пришла, чтобы убить тебя. Наверное, ты и сам догадался».

Но вместо этого она сказала:

– Мы так ничего и не знаем о Сильветте.

На несколько минут повисло молчание. Аура уже хотела что-нибудь сказать, как за дверью послышались шаги надзирателя. Он просунул через решетку свечу и спичечный коробок.

– Спички пересчитаны. Верните все, сожженные тоже. – Надзиратель в последний раз с любопытством заглянул в окошко и ушел. Позвякивание ключей стихло.

Аура зажгла огонь, вышла на середину камеры и, капнув на пол жидким воском, закрепила свечу. Отвела взгляд от пламени и осмотрелась. Когда глаза привыкли к полумраку, девушка разглядела нары у дальней стены. На них, поджав ноги, сидел Кристофер.

В неровном желтом свете Аура увидела, как он улыбнулся. Кристофер не просто исхудал, он чудовищно отощал. Глаза ввалились, словно за эти годы, проведенные в темноте, эволюция повернула вспять, на тысячи лет назад. Впалые щеки поросли грубой щетиной. Когда он заговорил, стало видно, что и зубы у него обломанные и гнилые. Серая тюремная роба висела на нем мешком. Голова выбрита наголо, руки тощие и костлявые.

– Боже… – прошептала Аура. Ей впервые стало жаль Кристофера.

– У тех, кто режет на куски маленьких девочек, в тюрьме особые привилегии, – сухо заметил Кристофер.

– Я бы пришла в суд, если бы меня отпустили. – Только Аура могла дать показания в защиту Кристофера. Но когда она вернулась в замок, Шарлотта надолго посадила дочь под замок. – Мать не выпускала меня семь лет, пока врачи не признали ее невменяемой, – объяснила Аура. – Всего две недели назад все имущество переписали на мое имя. И вот я здесь.

– В суде допрашивали полицейского, которому ты рассказала про старика в хижине. Обвинитель так искусно перевернул все его показания, что тот выглядел как полный идиот. То же самое случилось бы и с тобой.

– Это дело рук Лисандра.

– Здесь все ему подчиняются. По его приказу меня первое время избивали каждый день. А потом, видно, ему надоело: последний год прошел почти без побоев.

– Но ведь у полиции в Цюрихе есть мой адрес! Они должны были меня вызвать.

– Ты сама только что сказала: все из-за Лисандра. Суд длился недолго. Несколько свидетелей опознали меня и подтвердили под присягой, что я и есть тот самый похититель девочек. Вот и все. – Пожав плечами, Кристофер прислонился к стене. – Впрочем, это уже не имеет значения. – Он сказал это с таким равнодушием, будто не его приговорили к пожизненному заключению. – Значит, Сильветту так и не нашли?

– Два года назад ее официально признали умершей.

– Думаешь, она мертва?

– Нет. Она у Лисандра.

Мысль о Сильветте больше всего мучила Ауру. Лисандр говорил про десять лет, значит, осталось три.

Впервые Кристофер дал волю чувствам: в его взгляде вспыхнула ярость.

– Мы должны были спасти ее… Любой ценой.

– Даниэль и Джиллиан погибли. Шансов не было.

Кристофер промолчал. Аура подумала, что он, похоже, и впрямь очень любил Сильветту.

– А что стало с садом на чердаке? – спросил Кристофер. Аура снова удивилась, как быстро он меняет тему. – Ты все уничтожила?

– Нет. Конечно, нет.

Кристофер, похоже, не ожидал такого ответа, но промолчал.

Аура улыбнулась.

– У меня было больше времени, чем у тебя. За семь лет человек может прочесть много книг.

– И пламя атанора еще горит?

– Горит. Ярче, чем когда-либо.

– Значит, ты…

– Да, – просто сказала Аура.

Она пришла сюда не объясняться. Сад, лаборатория отца – теперь она там хозяйка. У Кристофера был шанс, но он им не воспользовался.

– И что же?.. – Глаза Кристофера заблестели. В них загорелась жизнь и отблески прежней страсти. – Ты нашла его?

– Камень? – Аура старалась говорить безразлично. Не получилось. – Нет, не нашла.

Кристофер взглянул на нее с недоверием.

«Он думает, я лгу», – догадалась Аура.

Но Кристофер не стал ее расспрашивать и опять сменил тему.

– Зачем ты пришла, Аура? Почему именно сейчас? – Он помолчал. – Только не надо про наследство и про то, что у тебя не было денег на поездку.

– Нет, деньги тут ни при чем. – Аура меряла шагами камеру. Полы ее плаща развевались, и пламя свечи дрожало. – Почти сразу после моего возвращения нашли тело Фридриха. Вернее то, что от него оставили рыбы. Как думаешь, семь лет – достаточное наказание за убийство?

– Он на меня напал.

– А, так ты защищался? – Аура тут же пожалела, что съязвила.

– Да, я действительно защищался. Мы сцепились, я его повалил… Не надо было убивать. Это грех, и я раскаиваюсь. Когда-нибудь я отвечу за это перед Богом.

– Хочешь сказать, беседы со священником, чтение Библии – это все всерьез?

– Если веришь, здесь легче выжить.

– Выходит, веришь ради выгоды?

Кристофер посмотрел на нее спокойно, почти с сочувствием.

– Каждый своим путем приходит к Богу. Я думаю, что оказался в тюрьме не просто так.

Аура промолчала.

– Мне пора, – наконец сказала она. – Мы еще увидимся.

– Зачем? Наконец-то станем друзьями и ты будешь меня навещать? Спасибо, не нужно.

Пропустив мимо ушей его насмешку, Аура порылась в кармане.

– Это тебе. Не вставая, Кристофер протянул руку. Ауре пришлось подойти к нему.

– Сигара? – удивился Кристофер. – Я никогда не курил.

– Вот и начнешь.

Он взглянул на нее в замешательстве.

– Что ты задумала?

– Просто глубоко вдыхай дым.

– А что потом? – Он растерянно улыбнулся.

– А потом ты умрешь, – жестко сказала Аура. – Тебя это пугает?

На кладбище росло столько овощей, что ими прокормилось бы не одно семейство. Под мраморным бюстом на одной из могил раскинулись кусты помидоров, усики фасоли опутывали руки и ноги каменного ангела, тут и там, среди памятников, зеленели салат, петрушка и картофельная ботва.

Аура пробиралась между грядок – вся в черном, словно только что с похорон. Солнце уже село, сумерки опускались на землю, будто черный колпак. В это время кладбище уже закрыто, и Аура не сомневалась, что ее никто не увидит.

По сторонам Аура не смотрела. Она очень волновалась, хотя и умело это скрывала. Она научилась, когда нужно, снимать и надевать маску надменности. Под ней Аура прятала шрамы, оставленные Лисандром.

Аура не любила кладбища. Они напоминали о двух близких людях – умерших и не погребенных. Конечно, похороны не могли бы облегчить утрату, и все же…

Сторожка стояла на самом краю кладбища. Ветви плакучей ивы куполом нависали над ней, словно стремились укрыть от непогоды. Одна стена сильно накренилась внутрь, но хозяина это, видно, не беспокоило.

– А, это вы, – угрюмо проворчал он, приоткрыв дверь. – Не думал, что явитесь так поздно.

Аура холодно взглянула на него.

– Потому что женщины боятся ходить на кладбища по ночам?

– Что вы, что вы, – забормотал старик. – А я как раз выйти собирался. Дай, думаю, соберу урожай. Всегда выхожу ночью, так спокойнее. Видели, какая уродилась капуста?

Аура молча вошла в сторожку. В единственной комнате стояла кровать и видавший виды комод. У крошечного окошка старик соорудил печурку без трубы, в надежде, что дым будет уходить наружу через форточку. Огонь не горел, но в сторожке воняло гарью.

Аура повернулась к старику и резко спросила:

– Где он?

Сторож хихикнул:

– Неужто думали, я его тут держать стану?

– Где он?

Подмигнув Ауре, старик направился к двери.

– Идемте покажу.

Сумерки постепенно сгущались. Надвигалась ночь. По дороге сторож зажег фонарь.

– Теперь тут у нас хоронят одних бедняков, – снова заговорил он. – Вот и темно. То ли дело раньше. А только я вам так скажу: по мне оно и к лучшему.

Он привел Ауру к стене на другом конце кладбища. Там, в кустах, среди зарослей плюща, вдали от посторонних глаз, лежало тело. Валялось прямо на земле, как будто его выбросили за ненадобностью.

– Вы просто кинули его здесь?! – Глаза Ауры сверкнули гневом.

Старик безучастно пожал плечами.

– Мертвому не все ли равно?

Аура ничего не ответила. Она пробралась через кусты, доходившие ей до колен, поставила на землю небольшую дорожную сумку и склонилась над телом Кристофера. Тот и впрямь выглядел как мертвец. Впрочем, примерно таким Аура видела его в камере. Тощий, бледный, холодный как лед, сердце не бьется – тюремный врач разрешил похоронить его без всякого вскрытия. Аура понимала, что они могут рассчитывать лишь на везение и, к ее удивлению, Кристофер согласился рискнуть. Жизнь уже давно потеряла для него всякую ценность.

– Подойдите сюда, – обратилась она к сторожу и в свете его фонаря взглянула на карманные часы.

Прошло почти двадцать девять часов с тех пор, как она побывала в тюрьме. Если Кристофер выкурил сигару сразу после ее ухода, то часа через три-четыре он очнется. Все это время Ауре придется провести с ним на кладбище.

– Можете идти собирать урожай, – сказала она.

– А с ним что будет? – проворчал старик.

– Это уж моя забота. Я достаточно вам заплатила, остальное – не ваше дело.

– Конечно-конечно! – Сторож всплеснул руками. – Делайте с ним, что хотите. Подглядывать не буду.

Старик, прихрамывая, ушел. Аура проводила его взглядом и, когда свет лампы затерялся среди деревьев, облегченно вздохнула.

– Больше так делать не будем, ладно? – задыхаясь, проговорил Кристофер, когда Аура закрыла за ним дверь гостиничного номера. – Я чувствую себя так, будто мне…

– Проломили голову, – закончила она. – Знаю.

– Ты нашла рецепт в книгах Нестора?

– Нет. – Аура сняла шляпу и бросила в угол. – Сама придумала.

– И испытывала на себе?..

Аура повесила плащ на крючок.

– Думаешь, я бы дала тебе эту штуку, не испытав ее в действии?

«И не узнав про все последствия», – добавила она мысленно.

Конечно, Аура рассказала не все. Она смотрела на Кристофера, пытаясь понять, догадывается он об этом или нет. Но Кристофер был слишком слаб, чтобы задавать вопросы. Он без сил рухнул на кровать. Новая одежда, купленная Аурой, мешком висела на его тощем теле. Она выбирала размер по памяти, не ожидая, что увидит сводного брата в таком состоянии.

Перед тем как подняться в номер, Аура заказала ужин у портье, но когда еду принесли, Кристофер уже крепко спал.

Аура молча рассматривала его. Неприязнь к брату не исчезла, но все же девушка была рада, что ее план сработал так гладко. У Ауры появился союзник, единственный человек, на которого она может всецело положиться, – и неважно, в каких они отношениях. В том, что касается Сильветты, Кристофер, безусловно, на ее стороне. И однажды он поймет, что Аура дала ему больше, чем второй шанс.

На то, чтобы раскрыть лишь некоторые тайны сада на чердаке, ушли годы. Первое, что она обнаружила, – могила Нестора. Покидая замок в спешке, Кристофер не успел завершить множество опытов и оставил у входа в библиотеку кучу книг с помеченными страницами. Так Аура наткнулась на легенду о цветке Гильгамеша и на многочисленные пособия по ботанике, с помощью которых Кристофер безуспешно пытался определить, что за растение появилось на могиле Нестора.

Ауре не составило большого труда понять, к каким выводам пришел Кристофер. Со временем она отыскала в книгах подтверждение его догадкам. Однако Ауру терзали сомнения. Почему цветок жизни вырос именно на могиле того, кто так отчаянно его искал? Тут явно кроется нечто большее, чем злая шутка природы.

Аура легла на обитую парчой кушетку и глубоко вздохнула. Она постепенно приходила в себя, чувствовала, как расслабляется тело, а мысли обретают ясность. Две недели назад, еще живя в замке, Аура наняла нескольких частных детективов и поручила им собрать информацию о Лисандре: велико ли его влияние при дворе и какое положение он теперь занимает в подземном мире. Аура понимала, что алхимик немедленно обо всем узнает, но именно на это и рассчитывала. Даже специально наняла не одного сыщика, а нескольких: кто-нибудь из них непременно донесет Лисандру.

Затевая эту рискованную игру, Аура предусмотрела все, кроме одного: что противник вообще ничего не предпримет.

Но так и случилось. Аура не получала никаких угроз, никто не покушался на ее жизнь. Она выписала охранников из Берлина, чтобы те день и ночь стерегли остров, но, похоже, напрасно. Лисандр не подавал признаков жизни; можно было подумать, что интерес Ауры к его персоне ничуть не беспокоит короля подземного мира.

Отчеты детективов тоже оказались полной неожиданностью. Уже в Вене, перед тем как отправиться к Кристоферу в тюрьму, Аура вызвала их к себе. И все как один твердили: власти Лисандра пришел конец. Пять лет назад он вдруг отошел от дел. Почему – никто не знает. Главари других банд спешно поделили его владения – он не протестовал, не пытался отомстить. Похоже, таинственная империя Лисандра в один прекрасный день просто рухнула.

Но один из сыщиков, имевший связи в Хофбурге, выяснил: в подземелье по-прежнему кто-то живет. Он уверял, что Лисандр и его несметные сокровища никуда не исчезли и что он, кажется, выжидает.

Остаток ночи Аура провела на кушетке, пытаясь заснуть. Завтра все решится. Семь лет она ждала этого дня – как тут уснешь…

Все же ей удалось ненадолго забыться. Проснувшись, она увидела, что Кристофер стоит у окна, глядя, как над крышами домов поднимается солнце. Аура притворилась спящей и стала украдкой наблюдать за сводным братом. Красные лучи восходящего солнца осветили его осунувшееся лицо и обритую голову. В глазах блеснули слезы. Кристофер беззвучно плакал, видя перед собой свободный мир, и Аура не хотела его тревожить.

Вдруг он сказал:

– Я знаю, что ты не спишь.

Аура приподнялась на кушетке.

– Ты же понимаешь, для чего я тебя вытащила?

Уголки его рта дрогнули, но Кристофер не обернулся к Ауре. Он все так же глядел на пробуждающийся город.

– Опять разрушаешь иллюзии?

– Иллюзии нам не помогут.

– Но с ними легче жить.

– Я думала, для этого у тебя есть Бог.

– Иногда нам нужно не только его прощение.

Аура встала, подошла к окну. От вида Вены, залитой утренним светом, захватывало дух.

– Ты действительно просишь у меня прощения?

– А ты бы меня простила?

– Нет.

Кристофер повернулся. В его глазах блеснуло солнце.

– И все-таки… прости меня. Надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь…

От его слов Ауре стало не по себе. Она поспешно отвернулась и пошла в ванную. Но почувствовала на себе взгляд Кристофера и остановилась на пороге.

– Сегодня нам кое-что предстоит… – проговорила она.

– Да, – отозвался Кристофер, – я так и думал.

Аура ничего не ответила. Тогда он спросил:

– Что ты задумала?

– Мы сделаем то, что собирался сделать Джиллиан семь лет назад. Тогда у нас не было денег.

– Хочешь пробраться в логово к Лисандру? – Казалось, Кристофер ничуть не удивился.

– Это по-прежнему наш единственный шанс.

– Думаешь, разумно бороться с Лисандром его же оружием?

– Разумно? Да все, что мы делаем, едва ли разумно.

Кристофер окликнул ее уже на пороге ванной. Не оборачиваясь, она остановилась.

– Ты это делаешь ради Сильветты или в память о Джиллиане? – участливо спросил он.

Аура не знала, что ответить. Все мысли вмиг улетучились. Она постояла немного, опустив голову, и, не говоря ни слова, закрыла за собой дверь.

Первую канализацию в Вене построили древние римляне: воины тринадцатого легиона разбили военный лагерь Виндобона и вырыли сточные канавы. По ним вода из уборных стекала в Дунай. Позднее, в Средние века, эти сооружения показались людям совершенно бесполезными. Римская канализация канула в Лету, гигиена утратила свое значение. Лишь после второй осады Вены турками в XVII веке жители города подвели сточные канавы к своим домам. Однако в 1830 году Дунай вышел из берегов, и весь город оказался затоплен нечистотами. Содержимое выгребных ям и сточных канав потекло по улицам и вызвало эпидемию холеры. Погибли тысячи. После этого случая была заложена венская канализация. По сей день она остается такой, какой ее задумали и построили добрых семьдесят лет назад: мрачным, зловонным лабиринтом искусственных тоннелей, где с каменных сводов хрустальными нитями струится вода.

Мысли о холере читались на лицах двух десятков солдат, сопровождавших Ауру и Кристофера. Эти солдаты воевали на Балканах и в африканских колониях. Нанять их оказалось гораздо проще, чем предполагала Аура. Не так давно она нашла в бумагах отца адрес человека, который мог это устроить. Нестор и раньше прибегал к его услугам, причем, как выяснилось, не раз. Аура послала этому человеку зашифрованную телеграмму, как было указано в бумагах Нестора. Отставной офицер, а ныне бакалейщик, за несколько дней собрал отряд, который обошелся Ауре в половину ее состояния. Оставалось надеяться, что дело того стоит.

Но вот теперь, по дороге в логово Лисандра, Ауру охватили сомнения. На дворе XX век, а она идет войной на бывшего короля венского преступного мира. Такое бывало в Средневековье, но никак не в эпоху рентгеновских лучей и квантовой физики.

Но ведь и алхимией занимались в Средние века! Аура еще раз убедилась, что в мире Лисандра и ее отца время остановилось. Алхимики не признают правил современности, а значит, и бороться с ними придется по старинке.

Детектив, собравший для Ауры самые важные сведения о Лисандре, обозначил на старом плане канализации, как пробраться в самое сердце подземелий Хофбурга, но сам вести ее отказался. Ничего, Аура обойдется и без него. Командир отряда, венгр по фамилии Баласси, один раз хорошенько рассмотрев карту, прошел весь путь по памяти. Он участвовал в греко-турецкой войне, побывал в ущельях Фессалии. По сравнению с той войной поход по венским подземельям – ерунда. По крайней мере, так он заявил Ауре. Та питала отвращение к Баласси и ко всему его отряду, но понимала, как много от них зависит.

Почти через три часа, уже ближе к вечеру, они добрались до широкого тоннеля, по дну которого текла вода. Всю дорогу Аура удивлялась, как Кристофер вообще держится на ногах.

– Судя по карте, здесь должны быть первые посты, – сказал Баласси, опасливо оглянувшись по сторонам.

И он сам, и все его солдаты держали наготове ружья с длинными штыками.

Баласси был ростом с Ауру, с короткими черными волосами и пышными закрученными усами. Военная форма, очевидно, попала к нему откуда-то с Востока, но знаков отличия на ней не было. Выражение его лица казалось Ауре то хитрым, то решительным. Баласси производил впечатление опасного человека, девушку пугала его воинственность.

Кристофер растерянно взглянул на Ауру, но промолчал. Она тоже не произнесла ни слова. Да, опасное дело она затеяла. И все же происходящее забавляло Ауру.

Они шли еще некоторое время. Наконец Баласси объявил, что Хофбург – прямо над ними.

– А если караульные заметят, что отряд солдат направляется прямо в святая святых? – прошептал Кристофер на ухо Ауре.

Она и сама не раз задумывалась об этом. Скорее всего, ее обвинят в покушении на императора и, недолго думая, казнят.

Эта же мысль, казалось, беспокоила и Баласси.

– Если нас поймают здесь и докажут вашу, фрейлейн Инститорис, связь с германским правительством, за этим последует объявление войны. Вы это понимаете?

– Какую еще… связь с германским правительством? – поморщилась Аура и передразнила интонацию Баласси. – Разве ваш начальник вам все не объяснил?

Аура имела в виду бакалейщика. Она знала, что слово «начальник» заденет венгра.

Баласси ничего не ответил. Он продолжал шепотом отдавать команды своим людям. Теперь отряд выстроился в форме подковы, в середине шли Аура и Кристофер.

Они так никого и не встретили – ни часовых, ни патрульных. Волей-неволей Аура вспомнила, как впервые побывала во владениях Лисандра. В который раз она задавалась вопросом: можно ли доверять солдатам-наемникам? И в который раз отвечала сама себе: нет.

– Вы уверены, что здесь действительно кто-то есть? – тихо спросил Баласси.

– Насколько я знаю, да. Вроде бы Лисандр все еще здесь.

Военная выучка не позволила венгру усомниться в словах своей заказчицы. Он напомнил солдатам, что нужно остерегаться ловушек, и они двинулись дальше.

Вдруг Кристофер остановился.

– Мне знакома эта дорога. Я здесь уже бывал, – прошептал он, напряженно вглядываясь в темноту. – Где-то там, впереди, – большой зал.

– Слышите? – окликнул Баласси солдат. – Приготовиться!

Действительно, пройдя еще метров двадцать, они увидели высокую двустворчатую дверь. За ней не было слышно ни звука.

Баласси приказал солдатам встать по обе стороны двери, а Кристоферу и Ауре – укрыться за их спинами. Сам он распахнул дверь – она оказалась незапертой. Выставив штыки, солдаты, ворвались в зал.

Внутри горел свет. Картины исчезли. Зал был пуст. Только несколько цветных кубиков лежало на ступеньках помоста – там, где в прошлый раз стоял портрет императора. Рупора, свисавшего в прошлый раз с потолка, также не оказалось.

Солдаты рассредоточились по залу, заняв оборонительные позиции. Вслед за ними вошел Баласси, затем – Аура и Кристофер.

– Сдается мне, наша птичка улетела, – заметил венгр.

Аура остановилась у помоста.

– Подождите.

Командир, подойдя к Ауре, проследил за ее взглядом. Перед ней лежали цветные кубики.

– Не трогайте! – предупредил он. Аура присела на корточки. – Фрейлейн Инститорис, не надо!

Аура взяла кубик и протянула его Баласси. Командир держал себя в руках. Ни один мускул в его лице не дрогнул.

– Вы знаете, что это? – спросила Аура.

– Лучше вы мне скажите.

Несколько любопытных солдат подошли ближе.

Аура улыбнулась.

– Детские кубики.

– Хотите сказать… это игрушки? – удивился венгр.

В ту же секунду кто-то из солдат его окликнул:

– Командир!

Баласси обернулся. Аура бросила кубики. Солдаты настороженно уставились на дверь.

В высоком дверном проеме стояла девочка лет пяти-шести в белой сорочке до колен, с голубыми глазами и белокурыми спутанными волосами до пояса, одинокая и беззащитная. В руках малышка держала тряпичную куклу.

Широко раскрытыми глазами девочка смотрела на рассыпанные кубики. Казалось, она не видит людей в военной форме с ружьями. Нетвердо, словно лунатик, она шагнула вперед.

– Проверьте за дверью! – крикнул Баласси солдатам, стоявшим у выхода. – Откуда здесь ребенок?

Группа солдат, выставив вперед штыки, бросилась из зала.

Венгр достал револьвер и направился к девочке. Аура опередила его.

– Позвольте мне.

Баласси схватил ее за руку.

– Много лет назад я уже видел нечто подобное в Судане. Однажды ночью махдисты[4] подослали к нашему лагерю маленьких детей. Они держали кукол – вот как эта, – набитых взрывчаткой. Зажженные фитили были у них за спиной. Длина точно выверена. Бомбы взрывались, едва дети подходили к нашим окопам.

Аура отдернула руку.

– И что вы сделали?

– Перестреляли остальных, пока те не добрались до линии обороны.

Девочка дошла до середины зала. От мысли, что Баласси может выстрелить в малышку, Аура пришла в ярость. Выругавшись, она бросилась к ребенку. Присела перед девочкой на корточки и взяла ее за плечи.

– Привет, – сказала она дружелюбно. – Я Аура, а ты кто?

– Тесс, – ответила малышка тонким голоском, но по-прежнему смотрела не на Ауру, а на кубики.

Баласси хотел было подойти к ним, но Кристофер жестом остановил его.

– Подождите. Аура знает, что делает. К тому же, – добавил он с саркастической улыбкой, – мы не в Судане. В Вене дети взрывают разве что хлопушки под Новый год. Да и то не всегда.

Метнув на Кристофера сердитый взгляд, венгр стал наблюдать за Аурой и девочкой.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Аура.

Тесс рассеянно уставилась на нее.

– Я хочу взять свои кубики.

– Что ж, возьми.

Аура отпустила девочку.

К ее удивлению, Тесс не двинулась с места. Она впервые посмотрела Ауре прямо в глаза, взяла ее за руку и, не отрывая взгляда, сказала:

– Ты грызешь ногти.

Аура смущенно улыбнулась.

– Поймала меня с поличным!

Но откуда Тесс узнала это, даже не взглянув на ее руки? Не замечая ни Баласси, ни Кристофера, девочка поднялась по ступенькам и присела на корточки возле кубиков, спиной ко всем.

Баласси беспомощно уставился на Ауру – к немалому ее удовольствию. Он не отступил бы перед целым отрядом вооруженных врагов, но что делать с ребенком, не знал.

– Ищите дальше, – велела Аура. – Я присмотрю за девочкой.

Едва она договорила, как за дверью послышались шаги. Вернулись двое солдат.

– Мы кое-что нашли, – доложил один.

Баласси поспешил к ним. Ауре показалось, что венгр расстроен: все идет не так, как он думал: без кровопролития.

Солдат шепнул что-то на ухо командиру, и они вышли из зала.

Кристофер и Аура поднялись по ступенькам.

– Заметила?..

Аура посмотрела на малышку: та спокойно складывала кубики.

– Она похожа на Сильветту.

Кристофер кивнул.

Аура присела рядом с девочкой.

– Тесс? – осторожно окликнула она ее.

Малышка не обратила на нее внимания.

– Тесс? – повторила Аура громче.

– Что? – в звонком голоске послышалось упрямство.

– Почему ты здесь?

– А где мне еще быть?

Аура беспомощно посмотрела на Кристофера, тот едва сдерживал улыбку.

– Послушай, – начала она снова, – это очень важно. Ты должна мне сказать, почему ты живешь в подземелье. Где твои родители?

Тесс не ответила. Она построила высокую башенку. Потом слегка толкнула нижний кубик, и башенка рухнула.

– Фрейлейн Инститорис! – крикнул Баласси с порога. Аура и Кристофер обернулись. – Мы кого-то нашли.

– Лисандра?

– Лучше вам самим взглянуть.

Аура неохотно оставила девочку, спустилась по ступенькам и поспешила к дверям.

– Присмотрите за ребенком, – приказала она, проходя мимо двух солдат. Те нерешительно глянули на командира. Баласси кивнул.

Аура и Кристофер пошли вслед за венгром. И вскоре оказались в другом зале, вдвое меньше первого. Те же голые стены из бурого кирпича, сводчатый потолок.

Посередине стояла кровать с пологом. Занавески были задернуты. На кровати кто-то лежал. Вокруг выстроились солдаты с ружьями в руках.

– Это он? – спросил Баласси.

Аура шагнула к кровати. На матрасе лежал человек с редкими седыми волосами и острым, как клюв хищной птицы, носом. Аура как-то видела фотографию мумии. Удивительное сходство! Только глаза неподвижно смотрели в потолок. Старик был укрыт по грудь тонкой простыней, руки бессильно протянуты вдоль тощего тела. Под простыней виднелись ноги – костлявые, похожие на сучковатые палки. Аура с трудом поборола желание сдернуть простыню и рассмотреть тело. Никогда она не видела такого старого человека. Он внушал необъяснимое отвращение.

Баласси дотронулся до ее руки.

– Это тот, кого вы ищете?

– Не знаю. – Аура присела на край кровати, наклонилась и заглянула старику в глаза. Она сама не могла бы сказать, что ожидала увидеть. Может, какой-нибудь знак.

Вдруг человек на кровати, до сих пор не проронивший ни звука, приоткрыл рот. Послышался тихий шепот.

– Что он говорит? – Кристофер протиснулся между солдатами и подошел к Ауре. В его голосе звучало отвращение.

– Все… напрасно, – прохрипел старик.

– Где моя сестра?

Веки старика задрожали.

– Сильветта?

Кристофер схватил старика за плечи. Но едва коснувшись его, отдернул руки, будто обжегся о раскаленное железо. Больше он не решался до него дотронуться.

– Где она? – повторил Кристофер угрожающе.

– Ушла, – выдавил старик.

– Вы ведь Лисандр, да? – Голос Ауры дрожал.

С губ старика сорвалось отрывистое карканье. Смех.

– Сильветта… проснулась. – Голос становился тише. Аура, поморщившись, наклонилась ниже. – Пять лет назад… – шептал он. – Не мог ждать… Все старел и старел… Нужно было это остановить.

– Что с Сильветтой? – прохрипел Кристофер. – Ребенок в зале – ее дочь?

– Моя дочь… Моя дочь… и Сильветты. Милая малышка Тесс. Она похожа… на свою мать.

– Что случилось с Сильветтой? – спросила Аура. – Где вы ее прячете?

– Она ушла… с остальными.

– Куда?

– Сбежала. Сбежала от меня… – В его глазах стояли слезы. – Бросила меня… Как и все.

– И вы столько лет живете здесь с девочкой? Один?

– Один. Помогают… Кормят, присматривают… из дворца.

Кристофер плюнул на кровать. Слюна впиталась в простыню.

Сзади послышались легкие детские шаги. И вот Тесс уже стоит возле Ауры, все еще держа в руках куклу, и неподвижно смотрит на умирающего старика.

– Тесс, это твой отец? – спросила Аура.

Девочка не ответила.

Баласси прошептал еле слышно:

– Ребенок явно не в себе…

Солдаты перешептывались.

Аура смерила командира сердитым взглядом, но в глубине души была с ним согласна. Родители Тесс – отец и дочь. Одного этого достаточно, чтобы ее рассудок помутился. К тому же она столько лет провела взаперти, в подземелье…

Ауре вдруг захотелось крепко обнять Тесс, которая стояла, все так же равнодушно глядя перед собой.

Вот оно воплощенное безумие: несчастный ребенок, плод грубого насилия. Проклятый еще до рождения.

Аура наконец решилась.

– Пойдем со мной, – шепнула она девочке на ушко. – Кое-кто будет рад с тобой познакомиться.

Старик услышал эти слова.

– Нет! – прохрипел он и даже приподнялся. – Тесс – моя дочь! Моя! Никто не отнимет ее у меня.

Он откинулся на подушку и затих. Рот его приоткрылся, левая рука вцепилась в руку Ауры.

Аура рывком высвободилась. Там, где он коснулся ее кожи, выпали волоски. Испуганная и изумленная одновременно, она дунула на руку – волоски улетели, а на их месте осталось гладкое пятно.

– Он мертв? – спросил Кристофер.

Баласси подошел и потрогал пульс старика.

– Нет, еще жив.

Аура в недоумении смотрела то на старика, то на венгра.

– Но он же не дышит!

Грудь старика действительно не вздымалась.

– Он умрет, – заключил венгр. – Завтра утром – не позже – все будет кончено. Но, может, вы хотите поторопить события?

Аура растерялась. Столько лет она мечтала убить Лисандра, покончить с ним раз и навсегда. Страстное желание, в которое она каждую ночь погружалась, как в холодную темную реку, чтобы утром с новыми силами идти к своей цели. И вот Лисандр лежит перед ней. Вернее, лишь его оболочка, в которой не осталось ничего от дьявольской души алхимика и к которой Аура не могла прикоснуться без отвращения.

Да и нужно ли прикасаться? В конце концов, она заплатила за то, чтобы снять с себя это бремя.

– Убейте его. – Голос ее дрогнул.

Солдаты кинулись к умирающему алхимику, но тут Кристофер крикнул:

– Нет! Подождите!

Солдаты остановились. Штыки замерли над немощным телом.

– Теперь вы отдаете приказы? – холодно спросил Баласси.

– Мы не можем его убить. Это грех.

– Грех? – прищурившись, Аура уставилась на Кристофера. Она ушам своим не верила. – Ты знаешь, что этот человек натворил? Он тысячу раз заслужил смерти!

– Бог его накажет. – В голосе Кристофера послышалось сомнение, как будто он пытался убедить самого себя, что его вера сильнее ненависти.

– И что ты предлагаешь? – Аура встала прямо перед Кристофером. Желание убить старика постепенно ослабевало.

– Может быть, мы заберем его с собой… – предложил он, не обращая внимания на насмешливые взгляды солдат. – Сдадим в полицию.

– В полицию? И это говоришь ты?

– И все же, – с трудом возразил Кристофер словно наперекор себе, – нам не стоит его убивать. Слишком много смертей. Даниэль, Джиллиан… Фридрих. Хватит.

Аура уже решила пропустить слова Кристофера мимо ушей и все-таки приказать Баласси прикончить Лисандра. Но она вдруг поняла, что просто сделает это чужими руками. А в действительности сама станет убийцей.

– Его спасут, – произнесла она, будто сама себе. – Здесь наверняка есть еще люди. Кто-то ведь заботился о нем и ребенке. Его заберут, как только мы уйдем. И поставят на ноги.

– Он уже не встанет на ноги, – буркнул Баласси. – Поверьте мне. Это старость, а от нее нет лекарства.

Кристофер взял Ауру за руку.

– Лисандр умирает. Какая разница, от чего. Умирает.

Он повернулся и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.

Взгляды солдат устремились на Ауру. Она все еще колебалась.

– Опустите оружие. Вы сами слышали. Он умрет. Нам незачем марать о него руки. – Аура сказала «нам», хотя имела в виду только себя. Одно дело – желать кому-то смерти, и совсем другое – убить. Ей вспомнился старик в хижине, но она поспешила отогнать это воспоминание.

Держа Тесс за руку, она догнала Кристофера в коридоре. Девочку она не отпускала. Потерять Тесс – значит отказаться от надежды найти Сильветту.

Прислонившись к стене, Кристофер посмотрел на них. Глаза его покраснели.

– Зачем ты освободила меня, Аура? Почему хотела, чтобы я пришел сюда с тобой?

– Чтобы положить этому конец, – примирительно ответила Аура. – Раз и навсегда.

Запрокинув голову, он с горечью проговорил:

– Теперь ты довольна?

Аура взглянула на Тесс. Та безучастно смотрела в темноту.

– Нет, – ответила Аура. – Но это не единственная причина.

Аура ожидала, что сводный брат скажет ей что-нибудь обидное. Но он молчал. Ждал, что будет дальше.

– Мне нужен друг, – призналась она, опустив глаза. – Тот, кто поможет пережить все это.

– Друг? – Кристофер покачал головой. – Не друг, а тот, кто скажет, что ты поступаешь правильно. Кто возьмет на себя ответственность. Но взгляни на меня! Похож я на такого человека? Я слаб, Аура. Ответственность – не для меня. И я последний, кто скажет тебе: «Ты права».

Ауру поразила его проницательность.

– Мы победили Лисандра, – возразила она. – Мы вместе.

– Но ты же хочешь большего, не так ли? Ты хочешь стереть его следы с лица земли. Поэтому ты вытащила меня из тюрьмы: чтобы исправить все, что натворил Лисандр.

– Разве это плохо? – Аура крепче сжала ручку Тесс. Будто сама держалась за ребенка, а не наоборот.

– Плохо? Вовсе нет. – Кристофер снова прислонился к стене. – Но как насчет нее? Тесс – дочь Лисандра. Самый глубокий его след в истории.

– Но она еще и дочь Сильветты. И твоя племянница, Кристофер.

Кристофер пристально посмотрел на них. Сначала на Ауру, потом на Тесс. И медленно, словно через силу, кивнул.

Глава

2

Иногда, чаще всего в сентябре – ветер менял направление и целыми днями дул в сторону моря. И тогда кипарисы склонялись к окнам замка, будто хотели что-то поведать его обитателям. То ли предостеречь, то ли доверить тайну. Поделиться мудростью веков.

Аура не могла оторвать взгляд от склоненных верхушек кипарисов, не могла не прислушиваться к их тихому шелесту. Она заметила, что многие деревья опутаны паутиной. Так случалось каждую осень. Пауки-крестовики с крестами, словно нарисованными на спинках, перебирались от дерева к дереву и плели свою тонкую нить.

Кипарисы окружали Ауру и Тесс, словно колоннада древнего храма. Кристофер шагал чуть позади.

– Я все думала: что ты почувствуешь, когда вернешься сюда? – заговорила Аура, не оглядываясь на сводного брата.

– И что, по-твоему, я должен чувствовать? Стыд? Страх? Угрызения совести?

По его голосу Аура поняла: он только делает вид, будто возвращение в замок его совсем не трогает.

Они прошли кипарисовую рощу и очутились на узкой лужайке под самыми стенами замка. У входа их ждали двое слуг, незнакомых Кристоферу.

– А где Конрад? – спросил он. – Уехал или…

– Умер, – ответила Аура. – Три года назад.

Слуги отошли в сторону, и из темного холла кто-то выбежал на свет.

– Мама! – Навстречу Ауре мчался маленький мальчик.

Она присела на корточки и, не отпуская Тесс, прижала к себе мальчика.

– Как хорошо снова быть здесь, с тобой, – проговорила она.

Ребенок радостно смотрел ей в лицо.

– Ты вернулась раньше, чем обещала!

Вдруг он заметил маленькую девочку, державшую за руку его маму.

Аура поднялась.

– Это Тесс. Теперь она будет жить с нами.

– Привет, – нерешительно сказал мальчик, вежливо протягивая руку. – Я Джиан. Сколько тебе лет?

Тесс не ответила. Лишь внимательно посмотрела на него.

Он растерянно перевел взгляд на Ауру. Та пожала плечами и подмигнула ему. Джиан снова повернулся к Тесс.

– Мне семь, – вздохнул он.

Кристофер откашлялся.

– Ты не говорила, что у тебя есть сын…

– Разве это что-то меняет?

– Это сын…

– Джиллиана.

Натянуто улыбнувшись, Кристофер погладил маленького Джиана по голове.

– Ты похож на маму.

У мальчика действительно были черные волосы и густые брови, как у Ауры.

– Ты мой дядя? – с любопытством спросил Джиан.

– Ну же, поздоровайтесь! – подбадривала Аура, переводя взгляд с одного на другого. – Джиан, это твой дядя Кристофер. Он пока поживет у нас. – С этими словами Аура вопросительно взглянула на Кристофера.

Тот пожал плечами.

– Видимо, да.

Кристофер пожал мальчику руку, и тот, сразу же потеряв к дяде всякий интерес, опять повернулся к Тесс, которая безучастно стояла рядом.

– Она болеет? – простодушно спросил Джиан.

– Тесс просто устала: путешествие было долгим и утомительным, – объяснила Аура.

– Возьмешь меня с собой в следующий раз?

– Посмотрим! – Аура легонько толкнула его в плечо. – Вот запомнишь, что невежливо держать гостей на улице, – тогда и возьму.

Джиан побежал обратно в замок, все последовали за ним. В зале их ждали слуги. Поздоровавшись, Аура, Кристофер и дети прошли в столовую.

Аура заметила, что погруженный в свои мысли Кристофер поглядывает на высокие часы в простенке между окнами. Стрелки показывали без нескольких минут пять.

– Они еще работают? – поинтересовался он.

– Ты имеешь в виду представление в семь часов? – вздохнула Аура. – Еще как.

– Правда, здорово? – выпалил Джиан.

Кристофер задумчиво кивнул.

– Здорово.

Аура укоризненно взглянула на сына.

– Может, тебе не снились бы кошмары, если бы ты поменьше думал об этих дурацких часах.

На самом деле Аура знала, что часы не имеют никакого отношения к кошмарам сына. Джиан тоже.

– Часы мне и не снятся, – мрачно напомнил он матери.

Слуги накрыли на стол. Тесс недоуменно смотрела в свою тарелку. На ужин подали рыбное филе, вареный картофель с петрушкой и несколько салатов.

– Ты не любишь рыбу? – спросила Аура. Во время долгой поездки в поезде малышка не ела ничего, кроме бутербродов, и запивала их водой.

– Она… горячая, – с трудом выговорила Тесс.

«Ну конечно!» – осенило Ауру. Таким образом удалось выяснить хоть что-то о жизни Тесс в подземелье: выходит, ей там давали только холодную пищу.

– Принесите несколько бутербродов, лучше всего с вареньем, – велела она слуге.

Джиан тут же оживился.

– Мам, можно и мне?

– Конечно, – вздохнула Аура.

Кристофер усмехнулся.

– Вот уж не думал, что ты умеешь так хорошо обращаться с детьми, – сказал он.

За ужином Джиан расспрашивал взрослых, как прошло путешествие. Он думал, что Аура ездила в Вену повидаться со сводным братом. Еще несколько недель назад мальчик ничего не знал о своем пропавшем дяде, как, впрочем, и об отце. Ауре до сих пор было трудно говорить о Джиллиане, даже спустя столько лет. Возможно, оттого, что она и сама его почти не знала.

«А ведь не зря говорят, будто едва знакомый человек может изменить всю твою жизнь», – порой размышляла Аура. Конечно, она понимала, что Джиллиан не просто случайный незнакомец. Но временами ей нравилось осмысливать свою жизнь, загоняя ее в общепринятые рамки – так было легче. Она чувствовала себя обыкновенной девушкой, дочерью самого обыкновенного отца. Впрочем, подолгу жить в иллюзиях Аура не умела.

Уже подали десерт, когда в коридоре послышались шаги. Дверь распахнулась – в зал как будто ворвался вихрь.

– Как ты посмела привести его в мой дом?!

Голос Шарлотты не изменился. Только вместо пестрых нарядов появилось черное платье, слишком свободное для нее. На первый взгляд могло показаться, будто Шарлотта наложила на лицо чересчур много белил, но на самом деле это ее кожа так побледнела. Она была в шляпке, украшенной ракушками, будто небрежно разбросанными прибоем на песке. На шее – массивные ожерелья, тоже из ракушек, на руках – браслеты. Ресницы и губы ярко накрашены – впрочем, вкуса Шарлотте было не занимать.

Впервые за четыре с лишним года она вышла из своей комнаты.

Джиан, сидевший рядом с Тесс ближе к двери, испуганно вскочил, но не растерялся и схватил девочку за руку.

– За мной! – шепнул он, и дети тут же скрылись под столом.

Кристофер встал, упершись кулаками в стол.

– Мама, – произнесла Аура с напускным спокойствием, хотя с трудом сдерживала волнение. Она знала, что невозмутимость – единственное средство от припадков Шарлотты. – Мама, прошу, составь нам компанию. – Иногда простая вежливость усмиряла гнев матери.

Но в этот раз не сработало. Шарлотта по-прежнему стояла в дверях и, плотно сжав кроваво-красные губы, указывала пальцем на Кристофера.

– Здравствуй, мама, – тихо произнес тот.

Джиан и Тесс притихли под столом, опасаясь, что страшная старуха в черном их заметит. Для Джиана Шарлотта была чужой. Дети испугались даже больше, чем Кристофер, она казалась им ангелом мести во плоти.

Аура была готова к семейному скандалу, но не думала, что он случится так скоро. Сейчас для них с Кристофером главное – понять, где и как искать Сильветту. К тому же Аура не знала, надолго ли Кристофер задержится в замке.

Она хотела еще раз обратиться к Шарлотте, но та молча повернулась и вышла из зала. Некоторое время из коридора доносился звук ее стремительных шагов.

В столовой повисла тишина. Аура чувствовала себя жертвой кораблекрушения, чудом выжившей в бурном море.

Испуганные дети выползли из-под стола и вернулись на свои места. Молчание прервала Тесс. Она посмотрела на Кристофера широко раскрытыми глазами и сказала нечто такое, что потрясло всех до глубины души:

– Почему ты убил бабушкиного друга?

– Откуда она могла узнать? – Кристофер откинулся на спинку бордового кожаного кресла, обивка под ним скрипнула. – Лисандр рассказал? – Он не отрывал взгляда от огня в камине.

– Маленькому ребенку? – Аура задумчиво покачала головой. – Но зачем?

– Чтобы разжечь ненависть к семье или… – Он умолк, махнув рукой: – Да кто его знает…

Аура и Кристофер сидели в бывшем кабинете Нестора. Он пустовал много лет, пока Аура не обнаружила, как там уютно. В последнее время она часто уединялась в кабинете, когда уставала от работы в лаборатории. Здесь, в западном крыле замка, прямо над семейной библиотекой, она могла побыть наедине с собой.

За витражными окнами совсем стемнело. Старинную люстру давно никто не зажигал, и комнату освещало лишь пламя в камине. От него исходило приятное тепло. Во время разговора Аура и Кристофер не отрывали взгляда от огня. Аура вспомнила вычитанную где-то фразу: «Влюбленные смотрят друг на друга, а друзья – в одну сторону». Значит ли это, что они с Кристофером стали друзьями?

Аура не назвала бы это дружбой, скорее перемирием.

– Тесс лучше спать в комнате Джиана, – сказала она. – Хотя бы до тех пор, пока она не освоится в замке. Мне кажется, она немного оживает в его присутствии.

– Твой сын действует на женщин так же, как его отец.

– Ревнуешь? – Аура думала, что Кристофер пошутил, но слишком уж серьезно прозвучал его ответ.

– Уже не ревную. – Помолчав, он спросил: – А Джиан тоже…

– Гермафродит, как и Джиллиан? Нет, у него нет никаких женских признаков. По крайней мере, внешне.

– Если ты читала отцовские книги, то, наверное, знаешь, какое значение алхимия придает гермафродитизму.

– Конечно. Он символизирует стремление алхимика к совершенству, – ответила Аура. – Слияние мужского и женского начал определяет ход вещей в мире. Зачатие – лишь один из примеров. Оба начала присущи всем людям, и алхимик на пути к совершенству должен отыскать их в себе.

Отблески пламени дрожали на худом лице Кристофера, когда он процитировал из Библии:

– «И сказал Господь Бог: нехорошо быть человеку одному, сотворим ему помощника, соответственного ему. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку».

– Вот, по христианским канонам даже в теле Адама было женское начало, – подхватила Аура.

– Получается, что первый человек был гермафродитом. И последний, совершенный человек, тоже будет гермафродитом.

Вдруг Аура поняла, к чему Кристофер клонит.

– Ты думаешь, Лисандр был так привязан к Джиллиану, потому что…

– Потому что сам его так или иначе создал, – перебил ее Кристофер. – Либо он сам, либо какой-то другой алхимик.

– Но ведь речь идет о символическом объединении мужского и женского! У алхимика нет цели создать человека!

– Его цель – соединить мужское и женское начало, – повторил Кристофер.

– В переносном смысле, – настаивала Аура, – а не в буквальном.

– А вдруг кому-то все же это удалось?

– Джиллиан – человек, а не результат эксперимента! – Аура попыталась собраться с мыслями. – И даже если так, это уже неважно. Джиллиан мертв.

Но его сын жив. Его сын, Аура! Подумай сама, может ли существо, искусственно созданное алхимиком, произвести на свет нормального ребенка?

– Хочешь сказать… – гневно начала Аура, – Джиан – ненормальный?

– Ты это нарочно?.. Или действительно ничего не замечаешь?

Аура просто не могла слушать такое спокойно. Ведь речь шла о ее сыне! И отнестись объективно к словам Кристофера для нее было невозможно.

– Что ты хочешь сказать? – В ее голосе слышалась угроза.

Кристофер вздохнул.

– Сколько дней он провел с Тесс? Три?

Аура кивнула.

– За эти три дня она и двух слов не сказала, – продолжал Кристофер, – как будто ей нечего было сказать. И вдруг говорит такое, чего и знать не может. Кто-то ее к этому подтолкнул.

– Может, Шарлотта?

– Нет, – возразил Кристофер. – Джиан.

– Ты уверен, что дело в нем?

– Они сидели под столом, держась за руки, – пояснил он. – Что, если Джиан – это результат алхимического опыта, как и его отец? Звучит пугающе, но давай попробуем представить, что это так?

Аура молча смотрела на него.

Кристофер продолжал:

– А ведь Тесс появилась на свет именно как результат эксперимента: дитя алхимика и его родной дочери. Не буду утверждать, что Тесс – и есть философский камень, как надеялся Лисандр, но все же она несет на себе печать алхимии. – Кристофер замолчал, будто обдумывая свою теорию. – Итак, мы имеем два творения алхимии: Джиан и Тесс, мужчина и женщина. До сих пор не было подобного союза, по крайней мере, документально подтвержденного.

– И что же? – Аура поняла, к чему он клонит, но все еще внутренне сопротивлялась.

– Из этой встречи должно что-то получиться. – Глаза Кристофера загорелись. – Что-то чудесное, непредсказуемое! Совершенно новое. – Он подался вперед и заглянул Ауре в глаза. – Тесс узнала то, чего никак не могла знать. И это лишь начало.

Огонь в камине давно погас. Аура и Кристофер ушли из кабинета, чтобы хоть немного поспать до утра. Аура не могла принять безумного предположения Кристофера и даже не допускала мысли, что сводный брат может быть прав. Однако беспокойство нарастало: вдруг его догадка верна…

Аура с Кристофером поднимались по мраморной лестнице в восточном крыле.

– Иногда Джиану снятся кошмары, – проговорила Аура. – И даже днем бывают видения.

– Какие видения? – не понял Кристофер.

– Чаще всего про замок. Помнишь картину в зале у Лисандра?

– Ту, что висела на двери? Замок Инститорисов в руинах?

Аура кивнула.

– В его видениях что-то похожее. Только мне кажется, Джиан видит не разрушенный замок, а то, как он строится на месте старой пиратской крепости.

– Мальчикам иногда снятся пираты.

Шаги их эхом отдавались на лестнице.

– Я говорю не про пиратов, а про наших предков. Родоначальников семьи Инститорис. Но это еще не все. Иногда он видит в старой крепости рыцарей – на их белых одеждах вышиты красные кресты.

– Крестоносцы?

– Тамплиеры. Джиан видел еще кое-что. Он назвал это кухней, но я думаю, это…

– Алхимическая лаборатория, – подхватил Кристофер.

– Да.

– Вот видишь! Значит, я прав! – Они остановились на лестничной площадке второго этажа. – Похоже, Джиан видит события, происходившие с другими. С его предками. Вот как Тесс узнала, что случилось с Фридрихом: ее бабушка об этом догадывалась, а Лисандр точно знал. – Кристофер и Аура встретились взглядами. Их осенила одна и та же поразительная догадка. – Похоже, Тесс и Джиан унаследовали знания о некоторых событиях от своих предков, как другие наследуют цвет волос или форму носа.

– Унаследовали знания?

– Есть теория, что определенные образы и воспоминания наследуются генетически и передаются из поколения в поколение. Бывает, люди помнят то, чего с ними не было. – Кристофер облокотился о мраморные перила. – Многие считают это доказательством реинкарнации. Но что, если люди вспоминают не свою прошлую жизнь, а жизнь своих предков?

Аура пристально посмотрела на него.

– Думаешь, после встречи с Джианом Тесс тоже вспомнила?

Кристофер потер колючий затылок.

– Нужно понаблюдать за мальчиком. Вдруг его видения тоже обострятся.

У Ауры пересохло во рту. Она так устала, что не могла собраться с мыслями.

– Поговорим утром. Ты можешь спать в своей бывшей комнате. Сейчас это гостевая, но там почти ничего не изменилось.

Кристофер смущенно улыбнулся.

– Спасибо.

– За комнату?

– За все. За твою дружбу.

Кристофер ушел, и Аура вспомнила слова Джиллиана, сказанные в маленькой венской гостинице: «Если твоя ненависть так же сильна, как умение прощать, – помилуй, Боже, твоих врагов!» Поднимаясь на третий этаж и проходя по длинному коридору, Аура думала вот о чем: спустя семь лет не осталось тех, кого она могла бы ненавидеть. Лисандр мертв, а Кристофер считает ее другом. Что ж, может, так и есть. За последние несколько дней весь ее мир перевернулся.

Тем временем Кристофер осматривал свою бывшую комнату, которую Аура назвала гостевой. Действительно, с тех пор как он покинул остров, здесь почти ничего не изменилось. Впрочем, он и тогда заглядывал сюда лишь изредка – дни и ночи проводил на чердаке.

Кристоферу тут же захотелось подняться наверх, взглянуть на лабораторию и сад. Поменяла ли Аура что-нибудь? Но он обуздал свое любопытство и решил для начала спросить у нее разрешения. Кристофер снова здесь чужой. Впрочем, теперь он думал об этом без сожаления.

На стуле у кровати Кристофер нашел свою одежду. Видимо, кто-то из слуг сохранил его старые вещи. Конечно, рубашка и брюки будут ему теперь велики, но Кристофер почувствовал прилив благодарности.

Он уже хотел раздеться и лечь в кровать, как вдруг на него нахлынули воспоминания о Сильветте: как она радовалась, когда он подарил ей на день рождения краску для волос, как они плавали на лодке вокруг замка, как много времени проводили вместе. Да, они действительно были братом и сестрой. Образы прошлого причиняли ему жгучую боль, словно стрелы, отравленные чувством вины и раскаянием. Конечно, ему было не привыкать: воспоминания мучили Кристофера и в тюрьме, но здесь, в замке, они были в тысячу раз ярче.

Кристофер зажег свечу на камине. Руки его дрожали. Помедлив, он все же решился выйти в коридор.

«Открою дверь и увижу ее. Она улыбнется, как раньше, и все будет хорошо», – думал он, подходя к комнате, где когда-то жила Сильветта.

Конечно, это ребячество.

Он надавил на ручку. Дверь была не заперта и со скрипом открылась.

Все та же комната юной барышни. На туалетном столике – те же баночки с кремами и духи. Расчески и гребни небрежно брошены, словно хозяйка вышла на минутку. На кровати с балдахином по-прежнему сидят плюшевые игрушки и смотрят на Кристофера черными блестящими пуговицами глаз.

Едва сдерживая слезы, Кристофер замер в дверях. Затем медленно подошел к массивному гардеробу. Открыл украшенную резным орнаментом дверцу, сдвинул в сторону вешалки с кружевными платьями и увидел то, что все эти годы ждало его в темноте. Секрет Сильветты.

Плоский предмет, похожий на картину в раме, был обернут черной материей, как и тогда. В мерцающем свете свечи складки ткани походили на чье-то лицо. Поставив подсвечник на пол, Кристофер осторожно стянул ткань. Сильветта хотела раскрыть ему свой секрет, но в тот раз Кристофер отказался. Теперь он не сомневался: узнав, что спрятано под тканью, он уже не остановится, пока не отыщет Сильветту. Он поклялся найти ее любой ценой.

Ткань сползла на пол, и Кристофер увидел зеркало в роскошной золоченой раме. Рама была как новая, а вот по стеклу, словно черные молнии, разбегались трещинки. Сотни трещинок, сотни острых осколков.

Отражение Кристофера в зеркале тоже состояло из тысячи кусочков. Как завороженный он разглядывал свое лицо. В призрачном свете свечи глазницы казались еще глубже, а лоб и скулы выступили вперед. Из разбитого зеркала на него глядел мертвец.

Кристофер не вынес этого зрелища. Дрожащими руками он закрыл дверцу шкафа и погасил свечу. Пройдя по темному коридору, где горел лишь один светильник, он вернулся к себе в комнату, захлопнул дверь и стал молиться.

Ночью Джиану снилась Тесс.

Необычный сон. В нем не было картин из прошлого.

Он видел сияющее лицо Тесс, обрамленное светлыми локонами. Какие тонкие, изящные черты! Голубые глаза – ясные, как море в солнечный день, и такие же глубокие.

Тесс долго смотрела на него. Вдруг она открыла рот и произнесла лишь одну фразу: «У сеятеля новое колесо».

Джиан проснулся. Тесс спала в другом конце комнаты, на кровати, которую принесли для нее слуги. В темноте Джиан едва разглядел ее золотистые локоны на подушке. Тесс лежала тихо.

Джиан и теперь, наяву, слышал голос Тесс, но звучал он будто издалека, как сигнальный гудок судна, попавшего в шторм: «У сеятеля новое колесо».

За завтраком Джиан рассказал свой сон Ауре и Кристоферу. Удивленно переглянувшись, они посмотрели на Тесс. Малышка спокойно потягивала горячий шоколад.

– Я уже слышал эти слова, – наконец признался Кристофер. Он явно не хотел говорить об этом при детях, но под нетерпеливым взглядом Ауры все же решился: – В день смерти Нестора. Джиллиан сказал ему эту фразу.

Джиан переводил любопытный взгляд с Кристофера на Ауру.

– Почему папа был рядом с умирающим дедушкой?

– Хотел помочь, – поспешила ответить Аура.

Но сын не успокаивался.

– Я тоже умру, если услышал эти слова?

– Господи, конечно нет! – Наверное, Ауре стоило подойти и обнять сына, но она еще не оправилась от потрясения. – Это был сон, милый. Всего лишь сон.

Тесс подняла голову от своей чашки. Губы были измазаны шоколадом.

– Я тоже видела этот сон.

– Правда? – с сомнением спросил Кристофер.

– Правда-правда! – повторила она с детским упрямством. – Только я видела Джиана, а не себя. «У сеятеля новое колесо!» – проговорила Тесс, подражая голосу Джиана, и засмеялась.

Аура побледнела.

– Что с тобой? – встревожился Кристофер.

– Я думаю… – начала она, но умолкла на полуслове, затем встала и направилась к двери. – Идем.

Джиан и Тесс тоже вскочили со стульев, но Кристофер уже в дверях крикнул им:

– Оставайтесь здесь. Мы скоро!

Аура слышала, как дети что-то недовольно забормотали, но думать сейчас могла только о «сеятеле» и «колесе».

– Объяснишь, в чем дело? – окликнул ее Кристофер уже в коридоре.

– Объясню, но только наверху, в библиотеке отца.

Они поднялись на второй этаж, затем прошли по коридору и очутились у подножья узкой лестницы, которая вела к двери с рельефом пеликана.

Кристофер был явно озадачен, но погруженная в свои мысли Аура, казалось, ничего не замечала. Если ее догадка верна, то что все это значит?

Она открыла дверь. Повеяло теплым влажным воздухом.

– А здесь мало что изменилось… – сказал Кристофер, окинув взглядом лабораторию. – Только растения подросли.

– Отец много лет трудился над этим садом, – ответила Аура. – Зачем что-то менять?

Она направилась к низкой дверце в библиотеку Нестора.

– Подожди! – замешкался Кристофер. – Раньше здесь было что-то вроде шлема, такая стеклянная штука…

Аура подошла к шкафу, порылась в нем и наконец достала шлем.

– Ты об этом?

Кристофер кивнул. Чувствуя себя неловко, он натянул на голову прозрачный шлем и завязал кожаный ремешок. Голос его теперь звучал глухо.

– Дурацкий вид, да? Подумать только, раньше я каждый день надевал его…

Аура нетерпеливо обернулась.

– Ну, ты идешь?

Не дожидаясь ответа, она отворила дверь. Пригнувшись, вошла в библиотеку, Кристофер – за ней. Пройдя мимо книжных полок, Аура остановилась у окна.

– Ну так что? – спросил Кристофер. Затем проследил за ее взглядом.

В отличие от других витражей в замке, на которых изображались всевозможные сцены, в окне библиотеки были буквы. Кристофер заметил это еще до отъезда с острова, но не придал особого значения. Из разноцветных стеклышек были выложены пять рядов, в каждом – по пять букв:

– Это анаграмматический квадрат, – пояснила Аура. – Слова можно читать сверху вниз и снизу вверх, слева направо и справа налево.

За годы, проведенные в тюрьме, Кристофер не видел ни слова на латыни. Он даже взмок, пытаясь перевести надпись на витраже. Стекло его шлема запотело.

Аура улыбнулась и пришла ему на помощь:

– Сеятель Арепо с трудом удерживает колеса.

Кристофер взглянул на нее, вытаращив глаза от удивления.

– Сеятель?..

Аура кивнула.

– Ну да. Тот, кто сеет зерно. – Подойдя к окну, Аура провела рукой по стеклянным буквам. – Много лет назад в одной из книг отца я нашла, что значит эта фраза. Она называется «формула Сатор» и была очень популярна в старину. Самая древняя находка, насколько я помню, – монета из Помпей. Вообще в анаграмматических квадратах нет ничего необычного. Их часто можно встретить на зданиях и разных предметах, например, на Библии девятого века, на издании «Фауста» из библиотеки герцогов Кобургских, на австрийских монетах шестнадцатого века. Они встречаются в церквях в разных городах: в Сантьяго-де-Компостеле, в Рошморе, в Кремоне в Италии и в замке Жарнак во Франции. – Аура подошла к другому окну. – А вот еще один квадрат, только уже не про сеятеля и не про колеса.

Они пробежали глазами по рядам букв, но смысла надписи не поняли.

– Похоже на латынь, – сказал Кристофер, нахмурившись, – но это не она…

– Нет. Про эту надпись я тоже читала в одной книге. Там говорилось, что она восходит к временам… – Аура осеклась, будто ее осенила догадка.

– Ну?

– …к временам тамплиеров, – с трудом договорила Аура. С тех пор, как она заинтересовалась надписями на окнах, прошло много лет, и вот вчера она рассказывала Кристоферу о снах Джиана про тамплиеров… Наверное, просто совпадение. Но Ауру оно потрясло до глубины души.

– Думаешь, совпадение? – Кристофер будто прочел ее мысли.

– А тебе не кажется, что за последнее время – слишком много совпадений? – Ауре хотелось съязвить, но голос прозвучал устало и растерянно.

Подойдя к письменному столу, Кристофер взял бумагу и карандаш и аккуратно срисовал оба анаграмматических квадрата.

– Пойдем скорей. – Он показал на стеклянный шлем. – Не то я задохнусь.

Аура молча последовала за ним. Сеятель и колеса, сатана и тамплиеры, видения Джиана и Тесс – все смешалось у нее в голове. И сколько она ни пыталась привести мысли в порядок, они все кружились в каком-то диком вихре.

Выйдя из библиотеки, они уселись на пыльных креслах под стеклянной крышей, где Нестор когда-то посвящал приемного сына в основы алхимии.

Сорвав с головы шлем, Кристофер несколько раз вдохнул полной грудью и вытер пот со лба. Теперь влажный воздух оранжереи показался ему прохладным и свежим.

Аура откинулась на спинку и смотрела сквозь прозрачную крышу на качающиеся кипарисы. Макушки склонялись, будто кипарисы хотели подслушать их разговор.

– Думаю, стоит начать с «формулы Сатор», – заявила Аура. – По-моему, в ней кроется что-то очень важное.

Кристофер нахмурился.

– Но ведь дети слышали во сне немного другую фразу.

– «Сеятель Арепо с трудом удерживает колеса», – повторила Аура. – А фраза, которую дети слышали во сне и которую сказал Джиллиан моему отцу перед смертью, звучала иначе: «У сеятеля новое колесо». Так?

Кристофер кивнул.

– Кем бы ни был этот сеятель, он что-то приобрел. К старым колесам добавилось новое, – ответил он.

– Допустим, фраза, произнесенная Джиллианом и детьми, – это что-то вроде загадки или секретного кода. Тогда у меня два вопроса: кто этот сеятель и что значит «новое колесо»?

– А Джиллиан знал твоего отца до того, как побывал здесь?

– Нет, – ответила Аура, – не думаю. Я уверена, это было послание от Лисандра. И отец наверняка понял, что тот имел в виду.

– Думаешь, сеятель – это Лисандр?

– Возможно. Лисандр, конечно, хотел досадить отцу, сообщив ему перед смертью, что нашел то, чего отцу найти уже не суждено.

Кристофер подался вперед.

– Философский камень?

– Думаю, да.

– Хм… А зачем он тогда похитил Сильветту? Зачем зачал с ней ребенка, если к тому времени уже получил камень, а вместе с ним и вечную молодость? К тому же мы сами видели, как Лисандр умирал от старости. Будь у него камень, он бы им воспользовался.

– Да не мог Джиллиан сам это выдумать! Это точно послание Лисандра! Символ его окончательной победы.

Во взгляде Кристофера ясно читалось: «Не забывай, ты едва знала Джиллиана». Но вслух он этого не сказал.

– Странно все это, – немного поразмыслив, заключил Кристофер.

Аура встала.

– Давай сделаем так: ты пойдешь и еще раз поговоришь с детьми. Расспроси их поподробнее о снах. Если хочешь, попроси Джиана рассказать о его видениях. А я пока поищу что-нибудь полезное в библиотеке.

– Только без меня ничего не предпринимай, хорошо?

– Хорошо, – пообещала Аура, не зная, сдержит ли слово.

Дав первые всходы, цветок на могиле Нестора рос мучительно медленно. Некоторые побеги едва доходили Ауре до щиколотки, а самые высокие – до колена. Их легко было спутать с сорняками, заполонившими сад.

Сидя на корточках перед грядкой, Аура думала о том, что там, под землей, – останки ее отца. Как ни странно, эта мысль ее совсем не тяготила. Она помнила Нестора совсем смутно. Родства с ним Аура не чувствовала, а любви к нему – и подавно. Она не знала, связано ли это с тем, что Нестор собирался с ней сделать. Отец в ее воспоминаниях давно утратил человеческий образ и представлялся теперь в виде какого-то загадочного магического существа.

Как часто она сидела на корточках у его могилы и думала о своих чувствах к нему. Нет, любви она точно не ощущала, как, впрочем, и ненависти. Отец был ей чужим. Лишь одно объединяло их – вражда с Лисандром.

Сорвав заостренный листок, Аура растерла его между пальцев. Правильно ли она поступила, не рассказав Кристоферу, что за сигару он выкурил в тюрьме? Конечно, он расспрашивал, но Аура уклончиво ответила, что это была трава, вызывающая мнимую смерть. Про то, что в сигаре было растение с могилы Нестора, Аура умолчала.

За несколько недель до посещения тюрьмы она испробовала действие растения на себе. Но интересовало ее не бессмертие – и это при том, что она столько лет потратила на его поиски! Парадоксально: теперь, когда бессмертие вот тут, рядом, оно утратило для Ауры всякую ценность. Она думала о нем как о вечернем наряде или знакомых мужчинах. Ее поиски давно превратились в привычку.

А начиналось все совсем по-другому. Первые месяцы в лаборатории Аура увлеченно изучала записи своих предшественников. Но не прошло и года, как пыл первооткрывателя сменился холодной расчетливостью. Интерес к алхимии Аура унаследовала от отца, но обнаружила, что подходит к делу прагматически, без всякой страсти. Возможно, именно это дало Ауре возможность противостоять Лисандру. Он сильнее, у него больше опыта, но она быстро учится.

Лишь против одного качества Лисандра Аура была бессильна: против мании величия. Ей было не понять, что движет таким человеком. И тут она надеялась на помощь Кристофера. Уж он-то знал, что такое жажда власти, хотя и немного разочаровал сестру тем, что почти забыл об этом в тюрьме.

Аура прошла в библиотеку мимо атанора. Вот уже несколько недель никто не подходил к котлу, но огонь все еще теплился. Аура давно поняла, что алхимический огонь – живой. Если не ворошить угли и поддерживать слабое горение, он скромно отказывается от пищи. Огонь был истинным учителем алхимиков: скромность – всем на пользу, скромность дарует вечную жизнь.

– Кристофер!

На часах – половина пятого утра. Кристофер спал, свернувшись калачиком и прикрыв лицо подушкой, словно во сне хотел от кого-то защититься.

– Кристофер! Проснись же!

Он открыл глаза, поморгал и увидел в тусклом свете лампы Ауру, сидящую на краю кровати. Она взволнованно размахивала стопкой бумаг.

– Что… что это?

Аура победно улыбнулась.

– Разгадка! Я нашла ее.

Кристофер тут же проснулся.

– Мне снился сон.

– Не тебе одному!

– Но я видел во сне тебя.

Аура склонила голову набок, но не стала ни о чем расспрашивать брата.

– Итак, я слушаю. – Кристофер приподнялся в кровати. Он спал без рубашки, и Аура увидела, что его грудь исполосована шрамами.

– Это тебя в тюрьме так?.. – спросила Аура.

– Да, – неохотно ответил Кристофер. – Так ты говоришь, что нашла разгадку?

– Ты уже совсем проснулся?

– А что, все так сложно?

– Ну как тебе сказать…

Кристофер потянулся.

– Тогда дай мне хотя бы встать.

Через полчаса они сидели в кабинете. Пахло остывшей золой, хотя накануне горничная чистила камин. Ауре показалось бессмысленным смотреть на погасший камин, и она развернула свое кресло. Теперь они с Кристофером сидели лицом друг к другу. Его колени нервно подрагивали.

– Рассказывай. – Он указал на стопку бумаг у нее в руках.

Аура начала с вопроса:

– Сколько букв в «формуле Сатор»?

– Двадцать пять. Пять рядов по пять букв.

Она кивнула.

– Во времена Пифагора математики наделяли числа разными качествами. Сейчас об этом позабыли – разве что число «тринадцать» до сих пор считается несчастливым. Еще в Древней Греции из цифр стали складывать так называемые магические квадраты. Не нужно их путать с анаграмматическими квадратами из букв. Магические квадраты – это ряды цифр, от одного до девяти, расположенные таким образом, что их суммы по вертикали, горизонтали и диагонали равны. Ведьмина таблица умножения в «Фаусте» Гете, вероятно, построена по тому же принципу.

Кристофер только пожал плечами. «Фауста» он не читал, да и в математике был не силен.

Аура так увлеклась, что не заметила его замешательства.

– Вернемся к формуле. Она состоит из пяти рядов, по пять букв в каждом. Ты знаешь, что пятерка означает планету Марс? А вот ее эзотерический символ, взгляни.

Достав из стопки бумаг листок, Аура протянула его Кристоферу. На нем был список небесных тел. Напротив каждого – соответствующий символ, принятый в эзотерике и оккультизме, и число.

– Теперь ты понимаешь, о чем я? – взволнованно спросила Аура.

Кристофер внимательно посмотрел на список.

– Честно говоря…

Аура со вздохом встала и подошла к нему.

– Вот, напротив Марса стоит символ – круг со стрелкой. – Аура постучала по бумаге указательным пальцем. – Это щит и копье. У этого символа – два значения. Во-первых, Марс символизирует мужской пол, но нам это пока ни к чему. А вот другое значение – первый ключ к разгадке послания Лисандра. И в химии, и в алхимии все эти символы обозначают разные металлы. Марс – железо.

Оторвавшись от листка, Кристофер вопросительно посмотрел на Ауру.

– Ну и что?..

«Господи, – подумала она, – неужели он правда не понимает?» Но она и сама полдня корпела над этими планетами, числами и символами. Неудивительно, что Кристофер не может быстро во всем разобраться.

Аура взяла у него листок и снова указала на список.

– Смотри, число пять соответствует планете Марс, а символ Марса означает железо. Запомнил?

– Еще бы, – усмехнулся Кристофер.

На миг Ауре показалось, что он над ней посмеивается.

– Ты же понимаешь, что это серьезно?

– Конечно.

Нахмурившись, Аура встряхнула листок.

– После Марса идет Солнце. Его число – шесть, следующее за пятеркой. Символом Солнца обозначают золото. Вот этот знак.

Взглянув на листок, Кристофер сказал:

– Круг. Или…

– Колесо! – вырвалось у Ауры. – Теперь понял, наконец?

– Подожди… – нерешительно проговорил Кристофер. – «Формула Сатор» – это квадрат пяти. Если, как говорится в послании Лисандра, добавить еще одно, новое колесо, получится шесть. Колесо и шестерка – это символы солнца, которое, в свою очередь…

– Является символом золота! – выпалила Аура.

– И философский камень превращает неблагородные металлы – свинец, железо, ртуть – в золото.

– Точно! – Аура зашагала взад-вперед перед камином. Она чувствовала, что от волнения у нее замирает сердце. – Лисандр зашифровал свое послание: он не хотел, чтобы Джиллиан догадался, о чем речь. «Новое колесо» – это солнце. А еще золото. И философский камень.

Кристофер подался вперед. Сон как рукой сняло.

– Лисандр и впрямь отыскал камень! Господи, поверить не могу! Уже тогда, семь лет назад, он его нашел. – Кристофер помотал головой. – Но почему же он умирал от старости, когда мы его обнаружили?

Аура остановилась и горько усмехнулась.

– Мне кажется, старик, которого мы видели…

– …вовсе не Лисандр? – Кристофер так резко вскочил с кресла, что его брюки чиркнули по обивке кресла со звуком рвущейся бумаги. – Ты так думаешь?

– Да. Тот старик в Вене не Лисандр. – Аура облокотилась о камин, словно с трудом могла удержаться на ногах. – А Лисандр жив. Могу поспорить, у него и камень, и Сильветта.

Глава

3

Бывают минуты, когда надежды так сильны, а голос разума так слаб, что невозможно понять, где правда, а где ложь.

Когда Аура и Кристофер вели детей в сад под крышей, они знали, что все их надежды основаны лишь на смутных догадках, а шансы на успех ничтожны. И все же они решили попробовать. Оставалось только надеяться, что они не ошибаются. Кристофер тайком даже помолился о том, чтобы их эксперимент удался. Вера укрепляла надежду и отгоняла прочь сомнения.

И что самое удивительное – Кристофер и Аура оказались правы.

Едва переступив порог оранжереи, Джиан и Тесс замедлили шаг. Они отрешенно глядели перед собой. Аура вела детей за руки, а Кристофер стоял возле атанора и внимательно смотрел на них.

Аура почувствовала, как дети сильнее сжали ее руки. За завтраком они разговаривали и шутили, и Тесс впервые засмеялась. Теперь Аура боялась, как бы не навредить девочке. У них с Кристофером нет ничего, кроме безумных догадок, но это единственная возможность напасть на след Лисандра.

Идея использовать дар детей пришла в голову Ауре, а Кристофер предложил отвести их в оранжерею, где энергетика самая сильная. Никто не знал, что из этого выйдет.

Серое небо низко нависло над стеклянной крышей, только на востоке, словно рана, зиял просвет в пелене облаков. В нем проглядывало солнце, похожее на пылающее сердце, и бросало яркий свет на берег и угрюмое море. Глаза детей тоже засветились в лучах солнца, падавших сквозь стеклянную крышу. Конечно, это просто совпадение, и все же, казалось, сама природа говорит о том, что вот-вот случится чудо.

– Джиан, – обратилась Аура к сыну, наконец отпустив руки детей, – я хочу, чтобы ты попробовал кое-что вспомнить.

На самом деле она скорее надеялась выведать что-нибудь у Тесс, но Джиан был старше и чувствовал себя увереннее. Вот она и решила начать с него.

Дети, словно погруженные в транс, стояли и смотрели на ослепительное солнце. Джиан наклонил голову.

– Что вспомнить, мама?

– Ты помнишь что-нибудь о дедушке? – У Ауры ком подступил к горлу, и голос прозвучал как чужой.

– Конечно, помню.

Нестор умер задолго до рождения мальчика, но его ответ никого не удивил.

Присев на корточки перед детьми, Аура снова взяла их за руки. Когда она прикоснулась одновременно к обоим, ей показалось, будто по телу прошел легкий электрический разряд.

– А помнишь то время, когда дедушка был молодым?

– Кажется, да.

Кристофер медленно приблизился.

– Сработало, – изумленно прошептал он. Ни он, ни Аура не рассчитывали на успех – тем более так скоро.

– Расскажи, что именно ты помнишь, – попросила Аура сына. – Ты знаешь, как выглядели его родители?

– Нет. – Это слово резко зазвенело в воздухе. Но не успела Аура задать следующий вопрос, как Джиан продолжил: – Дедушка в то время носил странную одежду. Похожую на ночную сорочку.

Аура и Кристофер растерянно переглянулись.

– Он сидит на лошади, – продолжал Джиан. – Это я ясно помню. Дедушка хорошо держался в седле. Однажды он даже перепрыгнул через расщелину в горах, широкую и глубокую.

– А каким он был, когда учился в школе?

– В школу он не ходил. – Джиан не сводил глаз с солнца, слово именно на нем видел эти картины. – Хотя… нет, я вижу что-то похожее на школу. Большой и мрачный дом.

– Можешь сказать, где он стоит?

– Кругом лес. И горы. Высокие.

В голову Ауре пришла неожиданная мысль: в интернате при монастыре Святого Иакова, скорее всего, не всегда учились только девочки. Может, раньше туда принимали и мальчиков?

Аура собиралась задать следующий вопрос, но тут заговорила Тесс. Ее звонкий голосок звучал так, словно она только что проснулась.

– Я тоже помню этот дом. Папа там жил.

Значит, Нестор и Лисандр познакомились в монастыре Святого Иакова?

– Я помню старика, он учил папу всякому, – продолжала девочка. – Папу и еще другого мальчика.

– Моргант. – Похоже, это имя всколыхнуло в Джиане целый ворох неприятных воспоминаний.

– Как? – резко переспросил Кристофер. – Как ты сказал?

– Старика звали Моргант, – повторил Джиан. Аура и Кристофер испуганно и завороженно наблюдали, как воспоминания двоих детей складываются в общую картину.

– Моргант был учителем? – спросила Аура.

– Да, – ответил Джиан.

– Нет, – возразила Тесс.

– Вспомните точнее! – потребовал Кристофер. Аура свирепо на него взглянула.

– Не дави на них! Они и так стараются.

Проворчав что-то себе под нос, Кристофер кивнул.

Аура снова повернулась к детям.

– Так кем же был этот Моргант?

Солнце скрылось, на лицо Джиана упала тень.

– Он жил в большом доме. Вместе с другими мужчинами. Они все носили одинаковые рубашки – белые и длинные.

– Как у тех людей, которых ты видел раньше? – спросила Аура дрожащим голосом. – С красными крестами?

– Да, такие же. Но Моргант не всегда носил рубашку, а только когда уезжал на лошади с отцом и другим мальчиком, чтобы…

В этот момент Тесс пронзительно закричала.

– Что случилось?! – Аура привлекла девочку к себе. Тесс перестала кричать, но дрожала всем телом. – Ну же, все хорошо, – нежно шептала Аура. – Все в порядке. – Одной рукой она еще держала Джиана, не решаясь прервать связь между детьми. Кто знает, не исчезнет ли воспоминание. Ауру мучила совесть, но она не могла иначе. Нужно узнать правду. Прямо сейчас.

Джиан, казалось, не слышал оглушительного крика и как ни в чем не бывало продолжал:

– Они поймали девочку. А потом убили ее. Моргант объяснил дедушке и другому мальчику, что делать с ее кровью.

– И что же? – спокойно спросил Кристофер.

– Они выпустили кровь в ванну. В большую ванну в большом доме. И Моргант туда сел. Прямо в ванну с кровью. Он говорил дедушке, что так человек может помолодеть. Но это неправда. Моргант не стал моложе. Он всегда был стариком. Ничего не вышло. Кровь… – Мальчик умолк и вдруг запыхтел, будто ему не хватало воздуха.

Аура привлекла к себе и его и теперь обнимала обоих детей. Что за чудовище этот Моргант? Ее вдруг осенила догадка. Что если это тот самый старик, от которого она едва сбежала тогда, в Альпах?

– Все, пора заканчивать, – сказала Аура.

– Нет, еще рано, – возразил Кристофер. – Нужно узнать больше.

– Но дети этого не выдержат!

Джиан и Тесс дрожали в ее объятиях.

– Аура, – умоляюще проговорил Кристофер, – мы не можем вот так сдаться.

– Попробуем еще раз, но потом.

– Давай доведем дело до конца. Узнаем столько, сколько сможем, и больше не будем их мучить.

У Ауры сердце кровью обливалось, но все же она согласилась и с ужасом подумала о том, что желание продолжить дело отца взяло верх над материнскими чувствами.

Мягко отстранившись от детей, Аура стала их подбадривать. Джиан и Тесс отступили от нее и взялись за руки. Девочка была бледна как мел, дрожала всем телом. Джиан же, наоборот, собрался, успокоился, словно понял, что они делают важное дело.

– Моргант наконец покинул тот дом, – сказал Джиан, и Тесс кивнула. Глаза у нее были круглые, как блюдца. – Много людей ушло вместе с ним, – продолжал мальчик. – Думаю, все, кто там жил.

– Они были в доспехах, сидели верхом на лошадях, – добавила Тесс.

Кристофер покачал головой.

– Это невозможно.

– Не перебивай, пусть говорит, – шепнула Аура.

– Они уехали очень далеко, плыли на кораблях – больших, старинных парусниках. Плыли вдоль берега много-много дней.

– Куда они направлялись?

– В Сванетию, – ответил Джиан. – Так называлось то место.

– В Сванетию. – Аура глубоко вздохнула. – Потом поищем на карте, где это. А дальше?

– Там стоял еще один дом – крепость, – подхватила Тесс своим нежным голоском. – И тоже были горы, только не такие, как раньше, без деревьев.

– Они сошли с кораблей и поскакали в горы, туда, где никто не живет, – вновь заговорил Джиан. – Добрались до крепости. Она была похожа на первый дом, но больше. И странной формы.

– Восьмиугольная?

– Да, наверное, да…

Аура взглянула на Кристофера.

– Это типичная форма. Многие здания тамплиеров построены именно так. – Затем она повернулась к детям. – Ну хорошо. Довольно об этом.

Кристофер хотел было возразить, но Аура взглянула на него так сурово, что он промолчал.

– Все, мы идем вниз, – объявила она, подталкивая Тесс и Джиана к двери. Ей хотелось поскорее увести детей с чердака, подальше от всех этих древних ужасов.

Кристофер поглядел им вслед, затем задумчиво шагнул к стеклянному скату крыши. Взгляд его блуждал по волнам, по берегу, по золотистым дюнам. Тучи над морем походили на огромные чернильные кляксы.

– История тамплиеров начинается с притчи, – проговорила Аура, когда они с Кристофером расположились у камина тем же вечером. Слуга принес им графин хереса. Огонь и вино согревали. Оба решили выпить по бокалу, чтобы прийти в себя после всего, что произошло в этот день. – Вот эта притча, – продолжала Аура. – На Святой земле жили два брата, и было у них одно поле на двоих. Вот собрали они урожай, поделили поровну и оставили до утра на краю поля. У старшего брата была большая семья, а младший жил один. Ночью младший подумал: «Брат мой заботится о семье – ему полагается большая часть урожая». Он прокрался на поле и перетащил несколько своих мешков с зерном туда, где лежало зерно брата. В ту же ночь старший подумал: «Мой брат в одиночку делает ту же работу, что я делаю с семьей – будет справедливо, если он получит большую часть урожая». Так что под покровом ночи он тоже пришел на поле и тоже перетащил несколько своих мешков с зерном на сторону брата. А когда утром оба пришли на поле и стали грузить мешки на повозки, обнаружили, что мешков у каждого столько же, сколько было накануне вечером. – Аура умолкла на мгновение. – То поле находилось на горе, где позже царь Соломон построил свой храм. А вокруг возник город Иерусалим.

Кристофер залпом осушил бокал хереса, словно это было дешевое пойло. «Тюремная привычка», – подумала Аура.

– В тысяча девяносто девятом году, когда первые крестоносцы высадились у берегов Палестины, Храм Соломона давно лежал в руинах. Девятнадцать лет спустя туда явились французы. Они организовали сторожевой отряд из девяти рыцарей во главе с Гуго де Пейном и назвали себя орденом бедных рыцарей Христа. Но мир дал им другое имя: тамплиеры.

Аура умолкла, глядя, как Кристофер снова наполняет бокал.

– Налей и мне, пожалуйста, – сказала она и продолжила: – Тамплиеры проповедовали бедность, целомудрие и послушание, но главным своим долгом считали защиту паломников на Святой земле. Долгое время Храм Соломона оставался главной святыней тамплиеров; их очень уважали, но они так и жили среди развалин. Первые девять тамплиеров – Гуго де Пейн и его соратники – были людьми набожными, героями в глазах Церкви. Но потом в орден подались авантюристы, которых в Палестину привело тщеславие и жажда наживы. В основном это были младшие сыновья из знатных семей: изгои, не имевшие прав на наследство.

– Если тамплиеры были такими набожными, как ты говоришь, то почему о них пошла дурная слава?

Слушай дальше. За десять лет, к тысяча сто тридцатому году, численность рыцарей-тамплиеров достигла трех сотен. И это не считая трех тысяч слуг, которые тоже хотели стать рыцарями – как их господа. Наконец орден стал настолько могущественным, что его сделали официальной армией Ватикана.

– То есть тамплиеры недурно устроились?

– Безусловно. Орден получал разнообразные дары, имел разрешение на сбор налогов и в конце концов баснословно разбогател. Некоторое время тамплиеры негласно считались на Востоке наместниками европейских властей. Однако в тысяча двести девяносто первом году, после завоевания Акры сарацинами, эпоха крестовых походов подошла к концу, и тамплиеры были вынуждены покинуть свои владения на Святой земле. К тому времени численность ордена еще возросла. Рыцари вернулись в Европу. Никакой новой высокой цели для них не нашлось; они пали духом и осели по замкам и монастырям, отрезанным от внешнего мира. Скоро они прокутили несметные богатства ордена.

Кристофер молча поднял бокал, словно хотел почтить память тамплиеров. Аура заметила, что он уже довольно пьян. Ей и самой все сложнее становилось припоминать подробности драматичной истории ордена. Года два назад она кое-что читала о тамплиерах, а сегодня бегло пролистала несколько книг в библиотеке, чтобы освежить память.

– Такой упадок нравов привел к окончательному краху ордена. Когда тамплиеры отказались принять в орден Филиппа Красивого, короля Франции, он решил отомстить. Король наскоро разработал план, как завладеть оставшимися богатствами тамплиеров. Вместе со своими приближенными он публично обвинил тамплиеров в ереси, идолопоклонничестве и служении дьяволу. В тысяча триста седьмом году Филиппу удалось уговорить Папу Климента начать процесс против ордена. Всего несколько месяцев спустя по поручению короля, втайне от Климента, тамплиеров начали арестовывать и пытать. Более ста из них под пытками признали вину. Всех, кто раскаялся, приговорили к пожизненному тюремному заключению.

Раздался легкий звон: Кристофер вынул пробку из графина. Он хотел налить себе еще вина, но в бокал упало лишь несколько капель.

– Пусто, – пробормотал он и тихо выругался.

– А восемнадцатого марта тысяча триста четырнадцатого года король Филипп уже наблюдал из окна Лувра, как перед дворцом сжигали на костре трех последних членов ордена: Великого магистра Жака де Моле, его соратника Жоффруа де Шарни и третьего, неизвестного. Так, спустя два столетия после своего основания орден тамплиеров исчез в огне. Тем не менее с тех пор ходят слухи, что орден продолжает существовать тайно.

Руки Кристофера безжизненно лежали на подлокотниках кресла, глаза слипались. Каждый раз, замечая, что засыпает, он резко выпрямлялся, но уже через несколько секунд снова опускал голову.

– А ты? – с усилием проговорил он. – Ты веришь, что орден еще существует?

– Если то, что сказали дети, правда, то да.

– И есть доказательства?

– Только слухи. Говорят, что все несчастья, которые случились с французской короной и Церковью после казни Великого магистра, – дело рук тамплиеров. Может, все это вздор. Но кто знает…

Тут Аура увидела, что Кристофер ее уже не слушает, позвонила в колокольчик, а когда пришел слуга, попросила его отвести брата в постель.

Оставшись одна, она развернула на ковре перед камином огромную карту Европы и Передней Азии, взятую из семейной библиотеки, и попыталась отыскать то место, о котором говорили дети. На старинной карте не было алфавитного указателя, как в современных атласах, какие Аура видела в интернате. Должно быть, Сванетия – это какое-нибудь крохотное государство. Подсказок у нее было всего две: во-первых, Джиан говорил, что тамплиеры приплыли туда по морю, а во-вторых, в одной книге она нашла упоминание, что уцелевшие тамплиеры якобы нашли убежище на Кавказе.

Наконец Аура нашла, что искала. Сванетия оказалась не государством, а исторической областью на северо-западе Грузии, к востоку от Черного моря. Высокая гряда Кавказских гор, словно неприступная крепость, со всех сторон защищала Сванетию от вторжений и набегов.

Не найдя ничего о Кавказе в семейной библиотеке на первом этаже, Аура отправилась на чердак, в маленькую библиотеку Нестора. Вообще-то там хранились только те книги, которыми ее отец так или иначе пользовался, когда проводил опыты, но все же Аура нашла, что искала: два тяжелых тома в кожаном переплете – на вид почти как новые. Она отнесла их в рабочий кабинет, чтобы показать Кристоферу.

Автор этих книг, немец Готфрид Мерцбахер в 1891 и 1892 годах объездил всю Сванетию и соседние горные районы. Мерцбахер записывал свои наблюдения – набралось две тысячи страниц дневниковых записей. На обложках обеих книг красовался тисненый заголовок: «По высокогорьям Кавказа». Если Нестор интересовался этой местностью, значит, Аура напала на верный след.

Она вновь обратилась к карте. Прикидывала на глаз расстояние, пытаясь угадать, каким путем могли идти тамплиеры, но в конце концов поняла, что без помощи детей не обойтись. Придется еще раз к ним обратиться.

В начале двенадцатого она вошла в комнату Джиана. Дети спокойно лежали в кроватях. Свет, упавший из коридора, разбудил Джиана.

– Мама? – пробормотал он, жмурясь.

Тихонько подойдя к кровати сына, Аура приложила палец к губам.

– Тсс!

– Ты хочешь попробовать еще раз?

Ее поразило, как быстро он понял, зачем она пришла.

– Да, милый, мы ведь хотим найти маму Тесс?

– Она очень обрадуется.

– Вот видишь. – Аура подошла к кровати девочки, Джиан пошел за ней. Аура обернулась. – Ты лучше ложись. Тесс и одна справится.

Мальчик молча покачал головой и присел на край кровати. Тесс, не просыпаясь, повернулась на другой бок и сунула большой палец в рот. При виде малышки Ауру захлестнула волна нежности. Она мягко коснулась плеча девочки. Словно только этого и дожидалась, Тесс открыла глаза. Даже в темноте Аура заметила, как они светятся.

Девочка протянула было руку к Джиану, но Аура покачала головой.

– Не нужно, – мягко сказала она, присаживаясь на край кровати. – Ты и сама все знаешь. – Аура взяла девочку за руку. – Тот старик в Вене – твой отец?

– Нет, – ответила малышка. Казалось, тогда, в подземелье, она находилась под воздействием каких-то чар, и только тут, в замке, после встречи с Джианом они рассеялись.

– А кто это был? – спросила Аура.

Ответил Джиан.

– Моргант, – едва слышно прошептал он, словно опасаясь, что старик услышит его, хотя их разделяли сотни километров.

– Откуда ты знаешь? – Ауре стало жутко от такого единодушия детей.

Тесс опередила Джиана.

– Мы много знаем друг о друге, – проговорила она серьезно, как взрослая.

– Моргант мертв? – спросила Аура.

– Я не знаю.

– Твой отец уехал вместе с матерью, так?

– Они уехали. Но я не знаю, куда.

– И ничего не сказали?

– Сказали, что скоро приедешь ты и заберешь меня к себе домой.

Аура так и подскочила. Лисандр знал! Знал, что она придет. Она попалась в ловушку, как дитя.

– Долго ты была одна? Когда уехали твои родители? – спросила Аура, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Тесс встряхнула головой, и белокурые кудряшки разметались по подушке.

– В тот самый день.

Аура едва не задохнулась от гнева и отчаяния. Она разминулась с Лисандром всего на несколько часов. Сильветта была так близко! Приди она на день раньше… Нет, что толку обманывать себя. Лисандр наперед знал о каждом шаге Ауры. Ей бы не удалось застать его врасплох. Каждый день, каждую минуту он доказывал ей свое превосходство. Но почему же Лисандр ее не убил? Зачем ему весь этот балаган? Зачем было выдавать Морганта за себя? И что было бы, попробуй она и впрямь убить старика?

– Тесс, – твердо сказала она, – я хочу, чтоб ты еще раз попробовала вспомнить. Твой отец действительно ни разу не говорил, куда увозит мать?

– Нет, ни разу.

Аура взглянула на Джиана, но и тот покачал головой.

Лисандр хотел избавиться от Тесс. В том, что он ее не убил, а оставил на попечение Ауры, – несомненно, заслуга Сильветты. А это, в свою очередь, означает, что сестра Ауры имеет некоторое влияние на Лисандра. Вероятно, Сильветта позаботилась и о том, чтобы Лисандр не убил Кристофера и Ауру. Алхимик пошел на это, а значит, он ничего не знает о способностях Тесс. Даже Лисандр не мог предвидеть, как на девочку повлияет Джиан, еще одно дитя алхимии.

У Ауры и Кристофера появилось крохотное преимущество перед Лисандром. Дело рискованное, но это – единственный шанс.

Аура укрыла детей и по очереди поцеловала в лобик. Выйдя из комнаты, она разбудила слуг.

Тусклое и тяжелое небо над морем заволокло тучами, моросил холодный дождь – самая подходящая погода для расставания. Над замком кружили не белохвостые орланы, а черные вороны. С громким карканьем они садились на крышу.

Слуги отнесли последние чемоданы на яхту и снова показались из темноты кипарисовой рощи. Они подошли к дверям замка и молча остановились рядом с господами.

На нижней ступеньке бок о бок стояли Джиан и Тесс. Обычно они с удовольствием держались за руки, но сейчас, видно, стеснялись. Оба казались подавленными, и Аура хорошо их понимала. Вот-вот она оставит Джиана одного. Едва вернувшись домой, снова прощается с сыном.

Тесс тоже было грустно, но при мысли о том, что она остается жить в замке, у девочки все же немного поднималось настроение.

Никого не удивило, что Шарлотта не вышла проститься с дочерью и приемным сыном. У края кипарисовой рощи Аура оглянулась и посмотрела на окно матери в восточном крыле, но ничего не разглядела сквозь разноцветный витраж.

Ауре стало не по себе при мысли, что она надолго оставляет Шарлотту без надзора. Она отозвала в сторонку Якоба, самого старого из слуг, – он занял место Конрада после его смерти.

– Слушаю, фрейлейн.

Они остановились в тени кипарисов.

– Вот что, – нерешительно начала Аура, – заприте мою мать в комнате. Ради ее собственного блага и ради детей.

Якоб нахмурился – эта идея ему явно не понравилась. Но потом участливо улыбнулся.

– О детях не беспокойтесь, фрейлейн. Кухарки души в них не чают, да и остальные слуги тоже. Мы позаботимся о них наилучшим образом. А что касается вашей матери – и о ней не переживайте. Я в замке немало лет, застал времена, когда она еще была полноправной хозяйкой. Слуги ей многим обязаны. Если для нее будет лучше оставаться в комнате, я об этом позабочусь.

– Мать очень больна. Вы знаете, Якоб, у нее бывают приступы безумия. Не хочу, чтобы она напугала Джиана и Тесс.

– Этого не случится, фрейлейн.

Ауре хотелось дать слуге еще кое-какие указания, но она понимала, что может его обидеть. Да он и сам знает, что делать. Якоб всегда был таким же добросовестным и исполнительным, как и Конрад.

Аура протянула ему руку. Слуга пожал ее, словно скрепляя их уговор.

– Будьте осторожны, фрейлейн, – предостерег слуга. – Мы все надеемся, что вы вернетесь очень скоро. Особенно дети.

– Да, я и сама надеюсь.

Аура снова подошла к замку и увидела Кристофера. Никаких следов похмелья. Ему не терпелось поскорее уехать. Когда Аура поделилась с братом своими планами, глаза его засверкали. Было ясно: он все отдаст, лишь бы спасти Сильветту.

Кристофер только что попрощался с детьми. Теперь наступила очередь Ауры.

– Мама, возвращайся поскорее, – шепнул ей на ухо Джиан, когда они обнялись. Аура чувствовала: сын вот-вот заплачет, нельзя дольше оттягивать расставание. Она и сама едва сдерживала слезы.

Тесс, напротив, лукаво улыбалась. Эта улыбка никак не вязалась с внешностью маленькой девочки. И Тесс, и Джиан сильно изменились за последнее время. Сторонний наблюдатель, может быть, счел бы их не по годам развитыми, но Аура-то знала: дело не только в этом. Для своего возраста дети были удивительно благоразумны и рассудительны. Ауру это и радовало, и пугало.

Наконец яхта отчалила. Якоб и дети остались на берегу. Аура увидела, как Тесс, не отрывая взгляда от яхты, взяла Джиана за руку. А может, это он взял ее за руку. Они оба махали ей вслед.

– Тут они в безопасности. Господь не даст их в обиду, – тихо проговорил Кристофер.

Он стоял рядом с Аурой у борта и смотрел на берег.

Яхта плавно удалялась от острова, и силуэты детей постепенно сливались с темной стеной кипарисов.

Глава

4

Их путь снова лежал через Вену, но город они на этот раз не увидели – только пустой ночной вокзал. Вот и хорошо. Слишком много дурных воспоминаний будили эти дома и дворцы, слишком много было с ними связано страданий, боли и разочарований. Стояла глубокая ночь, когда они добрались до города на Дунае, спустя три часа пересели на поезд до Будапешта, а солнце еще дремало за горизонтом.

Будапешт предстал перед ними нагромождением шпилей и крыш, окутанных туманом. Аура и Кристофер остановились на ночь в гостинице недалеко от вокзала, от завтрака пришлось отказаться, чтобы успеть на поезд до Бухареста.

Теперь они ехали по Семиградью, или Трансильвании, как называли эту область местные жители. Дальше, вдоль Карпат, пролегала граница Австро-Венгрии с Румынией. Одно только название этой местности настроило Ауру на романтический лад. А вдобавок за окном купе проплывали поистине сказочные пейзажи.

Трансильвания – земля за лесом. Плоскогорья и крутые горные цепи с глубокими ущельями, куда обрушиваются бурные водопады. В долинах тут и там стоят замки, гордо взирающие на окрестные крохотные деревеньки. Все это напоминало Ауре картинки в детских книжках. Колокольни средневековых городишек величаво тянулись ввысь. То и дело у железнодорожной насыпи мелькали рыси, косули и даже медведи, в небе кружили беркуты и одиноко парил коршун.

Аура впервые ненадолго забыла, куда она едет и какие ужасы, возможно, ждут ее впереди. Как зачарованная она разглядывала старинные крестьянские домики, словно сошедшие с гравюр Дюрера, воловьи упряжки и телеги, чудаковатых пастухов в тяжелых меховых накидках и огромные стада овец.

Глядя на пассажиров, которые садились в поезд и сходили на крохотных станциях, Аура ловила себя на мысли, как непохожа эта местность на ее родину. Мужчины и женщины, даже самые бедные, были одеты в диковинные национальные костюмы, недешевые на вид. Черные и белые ткани были украшены пестрой вышивкой. Все женщины, и молодые, и старые, покрывали голову и плечи платком. Аура наскоро подобрала волосы и все же ловила на себе осуждающие взгляды. Даже мужчины смотрели на нее недовольно. В конце концов Кристофер посоветовал ей тоже накинуть платок. Помедлив, Аура неохотно последовала совету.

Румынские пограничники – черноволосые, усатые, молчаливые и мрачные, – долго и подозрительно разглядывали документы Кристофера. На родине, в ратуше одной крошечной деревушки, он получил новый паспорт. Известие о его мнимой смерти в Вене до тех краев еще не дошло. Тем не менее сейчас он опасался, что пограничники его вот-вот раскусят: лица их выражали крайнее недоверие. Наконец они вернули ему документы и пошли к следующему купе.

За пограничным городом Синая железная дорога спускалась с высоты Карпат в Румынскую низменность. Еще через полдня они добрались до Бухареста. Дальше железная дорога вела в Констанцу, портовый город на западном побережье Черного моря. Поезд отправлялся раз в два дня, так что Ауре и Кристоферу пришлось переночевать в Бухаресте. Аура обменяла немного наличности на румынскую валюту. Хозяин маленькой гостиницы с ехидной улыбкой спросил, все ли деньги они обменяли. Когда Аура ответила отрицательно, он заметно подобрел и объяснил, что у Черного моря германская, британская и американская валюта ценится куда больше местной. Услышав эти слова, Аура и Кристофер испугались, что теперь к ним в номер заберутся грабители. Но ничего подобного не случилось. Наутро, когда Аура прощалась с хозяином и его женой, ей стало стыдно за свои напрасные подозрения.

Поезд останавливался на каждом полустанке, и двести километров до Констанцы они ехали целый день. Владелец гостиницы в Бухаресте был последним, кто понимал их язык. Дальше на восток никто не знал ни слова по-немецки, и теперь Аура и Кристофер принимали любой шепот или усмешку на свой счет. Они постоянно ловили на себе любопытные взгляды и чувствовали себя мишенью для насмешек и оскорблений. Только к вечеру они поняли, что на самом деле привлекают куда меньше внимания, чем им кажется. Констанца оказалась довольно крупным портовым городом, и к иностранцам здесь давно привыкли.

Они приехали в порт на тряских дрожках. Высокие мачты и пароходные трубы походили на густой лес из дерева и железа. Еще из Бухареста Аура заказала по телеграфу два билета на судно. Конечно, всерьез она ни на что не рассчитывала и не думала, что все пройдет гладко. Каково же было ее удивление, когда капитан встретил ее рукопожатием и на чистейшем немецком языке выразил надежду на благоприятную погоду.

Так Аура и Кристофер попали на судно «Воеводина», где им выделили маленькую, но чистую каюту. Оказалось, капитан ждал их и даже задержал отплытие на несколько часов. Вечером «Воеводина» вышла в море.

Наступила шестая ночь после отъезда из замка, и только теперь Аура наконец позволила себе проспать до утра.

Даже если бы солнце вовсе не встало, никто бы не заметил. Замок Инститорисов попал в самое сердце черной как ночь бури. В коридорах и комнатах с раннего утра суетились слуги: закрывали ставни, затыкали щели, связывали веревками дверные ручки – ржавые замки давно не работали.

И все же горничным и лакеям не удалось унять рев бури. По всему замку хлопали двери и ставни, ветер завывал в каминных трубах. Как ни старайся, а непогода все же проникала в замок. После полудня слуги оставили тщетные попытки и вернулись к своим обычным занятиям.

Джиану жуткие завывания ветра даже нравились. Он с удовольствием ходил вместе с Тесс по тем уголкам замка, где непогода чувствовалась сильнее всего. Ждал, что вот-вот за ними хлопнет дверь, задрожит стекло в оконной раме, колыхнется занавеска. Поначалу Тесс вздрагивала и вскрикивала от каждого резкого звука. Но вскоре они уже вместе смеялись над бурей. Оба знали, что на самом деле бояться нечего.

Если бы дети осмелились подняться в оранжерею, они бы наткнулись на запертую дверь. Но им и не хотелось больше погружаться в воспоминания предков. Время от времени у Джиана и Тесс все же бывали видения, но не такие яркие и пугающие, как в таинственном саду на чердаке. Они скорее походили на дурной сон, когда о нем вспоминаешь через несколько дней.

Скоро буря совсем перестала пугать Джиана и Тесс. Дети сидели на диване, обитом красной парчой, в одной из гостевых комнат на втором этаже – они часто тут играли. Комната находилась в одном из дальних уголков замка, и вот уже несколько десятков лет тут никто не жил. Мебель была накрыта чехлами – за годы они покрылись мягким слоем пыли. Ухмыльнувшись, Джиан сказал, что диваны и кресла в чехлах похожи на призраков, но Тесс, сморщив носик, ответила, что это все вздор.

Над камином висело старое потускневшее зеркало. От резной рамы отслаивались куски позолоты, а по стеклу тянулась длинная трещина. Гвозди, на которых висело зеркало, с годами разболтались, и оно слегка наклонилось вперед. Диван стоял как раз напротив, и дети видели свое отражение в потускневшем стекле. Им казалось, будто они сидят в густом тумане.

– Спорим, ты не сможешь подойти к бабушкиной двери? – сказал вдруг Джиан.

По-прежнему бушевала буря, за окном то и дело сверкали молнии.

– Еще как смогу! – ответила Тесс, разглядывая паука, который спускался с люстры по нити паутины.

– Спорим?

– Спорим!

Договорившись по очереди пройти это испытание, дети побежали на первый этаж. Джиан сказал, что пойдет первым – все-таки он мужчина. А потом уж – очередь Тесс. Условия такие: нужно потихоньку подкрасться к двери, дотронуться до нее и убежать.

– И ничего тут страшного нет, – заявила Тесс, когда они очутились в пустынном коридоре, ведущем в покои Шарлотты. – Дверь-то заперта.

– Ты уверена? – растягивая слова, спросил Джиан.

– Конечно.

– А я вчера видел, как слуга ее открывал!

Тесс вытаращила глаза.

– Правда?

– Зачем мне врать?

На самом деле Джиан ничего такого не видел, а просто решил напугать Тесс.

– Дверь правда не заперта? – недоверчиво переспросила девочка.

– Еще бы!

– Почему же бабушка не вышла?

– А может, и вышла? Вон же она, прямо за тобой!

Но Тесс не попалась на удочку и только скорчила рожицу.

Дети спрятались за углом метрах в пятнадцати от комнаты Шарлотты и стали наблюдать. Кругом не было ни души. Этажом выше от сквозняка хлопала дверь.

– Так, – Джиан повернулся к Тесс, – ты стой здесь и смотри, а я подкрадусь к двери, дотронусь до ручки и тут же вернусь. А потом ты.

Тесс кивнула, и Джиан отправился в путь. Первые семь шагов он прошел быстро. Потом вдруг резко остановился, испугавшись, что слишком шумит. Пол коридора был выложен черным сланцем, кое-где лежали половики. Между ними Джиан старался ступать особенно осторожно. И все же мальчику не удалось пройти совершенно бесшумно. Даже собственное дыхание казалось ему громким.

В длинном коридоре не было окон, он освещался только четырьмя лампами. Для детей коридор был будто бесконечным.

Джиан миновал две двери. Одна вела в зеленую гостиную, другая – в бывшую охотничью комнату. Третья дверь находилась немного дальше от первых двух. За ней – будуар и спальня Шарлотты.

Мальчик напряженно прислушивался. Ему вдруг почудился шепот из бабушкиной комнаты, но, поразмыслив, он решил, что это просто ветер свистит в щелях.

«Дверь заперта, – твердил он сам себе, – бабушка не выйдет. Ничего не произойдет, все будет хорошо».

Джиан вдруг вспомнил, как бабушка появилась в столовой. Он постарался отогнать это страшное воспоминание. И уже пожалел, что вообще затеял эту глупую игру. Но струсить теперь, на глазах у Тесс, никак не мог.

До двери оставалось пять шагов. Светильник напротив нее немного покосился, и латунная ручка сверкала в его свете, словно золотой глаз.

Вдруг за стеной раздались шаги. Джиан застыл на месте. Этажом выше все еще хлопала дверь. Снова и снова.

Шаги затихли прямо за дверью. Что, если бабушка теперь стоит там и прислушивается? Поджидает, когда Джиан подойдет ближе.

Но вот шаги стали удаляться.

Джиан снова пошел вперед и заранее вытянул руку. Вот он коснулся ледяного металла кончиками пальцев, повернулся и со всех ног побежал обратно к Тесс.

Девочку поразила его смелость. Но даже ее восхищенный взгляд не принес Джиану радости.

– Слушай, – прошептал он, едва переведя дух, – тебе не нужно туда ходить, вдруг там все-таки… опасно. – От страха он с трудом подбирал слова.

– Нет, я пойду. Мы же поспорили.

– А если бабушка услышала меня и теперь стоит под дверью?

Тесс помотала головой так, что белокурые локоны взметнулись.

– Ты сумел, и я сумею.

Джиан не смог ее отговорить. Тесс пошла вперед. Белое платьице будто светилось в полумраке коридора.

– Тесс, подожди, – прошептал Джиан ей вслед.

– Что? – Девочка обернулась.

– Я сказал, что слуга открывал дверь, но…

– Ты соврал. – Она улыбнулась, как взрослая.

– Откуда ты знаешь? – Джиан растерянно посмотрел на Тесс.

– Иногда я знаю, о чем ты думаешь. – И она пошла дальше.

Джиан ошарашенно уставился ей вслед. Случалось, он тоже знал наперед, что скажет или сделает Тесс, будто она – часть его самого. Но до сих пор не придавал этому значения. Теперь Джиан еще больше зауважал девочку.

Затаив дыхание он наблюдал, как Тесс приближается к двери бабушкиной комнаты. Девочка ступала гораздо тише, чем он.

В зеленой гостиной на каминной полке стояла белая фарфоровая фигурка – стройная девушка, замершая в необычной позе. Мама говорила, что это балерина. И сейчас Тесс показалась ему похожей на ту фарфоровую танцовщицу.

Вдруг мальчик вспомнил еще кое-что: сказку о Гензеле и Гретель. О братике и сестренке, заблудившихся в лесу. Джиан представил, что сам он Гензель, а Тесс – Гретель. И за дверью пряничного домика их уже поджидает голодная ведьма.

Тесс оставалось пройти всего четыре шага. Джиан с трудом поборол в себе желание догнать ее, взять за руку и увести прочь. Он затеял слишком опасную игру – теперь он в этом не сомневался. Если бы только мама была дома, в замке… Но мама уехала. Они остались одни: Джиан, Тесс и ведьма.

Джиан видел, как девочка подошла совсем близко к двери и протянула руку. Тесс дышала глубоко – Джиан слышал ее дыхание даже из своего укрытия за углом.

Из-за спины Тесс он не разглядел, коснулась ли она дверной ручки. Как вдруг раздался скрип. В коридор высунулась рука в черном, мертвенно-бледные пальцы вцепились в золотистые локоны, раздался пронзительный визг, и дверь тут же захлопнулась.

Тесс исчезла.

Все произошло молниеносно, и Джиан не сразу понял, что случилось. А случилось вот что: ведьма утащила Тесс к себе в комнату. Схватила за волосы и уволокла.

Стены коридора и огни ламп вихрем закрутились перед глазами Джиана. Мальчик так испугался, что едва устоял на ногах. Значит, дверь была не заперта! Кто-то открыл ее, несмотря на строгий запрет Ауры. Ведьма на свободе, и теперь Тесс – в ее власти.

Секунду-другую он раздумывал, не позвать ли на помощь. Но кого? Кто-то из слуг оставил дверь незапертой, и Джиан не знал, кто именно. И ни один из них не решится спорить с его бабушкой. Ведь пока мать Джиана в отъезде, бабушка – хозяйка в доме, и неважно, что она не в своем уме.

Мальчик упал на колени и заплакал. Однако быстро вытер слезы и взял себя в руки. Он решил поступить как взрослый, хотя и чувствовал себя лишь маленьким беспомощным ребенком.

Сперва медленно, потом все решительнее он шел по коридору к двери зловещей комнаты. Снаружи снова прогремел гром, лампы на стенах замигали. Если бы свет вдруг погас, Джиан тотчас бы рухнул замертво – так ему казалось.

У двери он остановился. Где-то за ней – Джиан очень надеялся, что далеко – послышался шепот. Поначалу он принял эти звуки за вой ветра, но вдруг узнал голос бабушки. Ведьма что-то нашептывала своей жертве. Но почему же Тесс молчит?

Джиан постучал кулаком в дверь. Сперва стукнул раз, потом, немного выждав, нетерпеливо заколотил. Негромко, но так, чтобы ведьма точно услышала.

– Входи! – раздалось из комнаты. Этот голос Джиан узнал сразу. И тотчас перед глазами возникла сцена в столовой. Он снова задрожал от страха, как и тогда, когда прятался от бабушки под столом.

Нажав на холодную ручку, Джиан осторожно толкнул дверь. Повеяло затхлостью. Пахло постельным бельем, которое давно не меняли.

– Ну же! – огрызнулась ведьма. – Входи!

Глубоко вздохнув, Джиан переступил порог. Здесь он никогда не бывал.

Посередине комнаты стояла бабушка – вся в черном, бледная как смерть. Одной рукой она вцепилась в длинные волосы Тесс, другой – зажимала девочке рот. Пальцы ведьмы напоминали когти орлана-белохвоста – мальчик видел чучело в охотничьей комнате. Под полями черной шляпы, которую Шарлотта, казалось, никогда не снимала, – осунувшееся лицо, сморщенное в презрительной гримасе. Как только мальчик на него взглянул, его охватил ужас. Он уже не сомневался: это она, злая ведьма, обрушила на замок бурю.

– Закрой дверь.

Не отводя взгляда от Тесс, Джиан повиновался. Костлявая лапа ведьмы все еще зажимала девочке рот. В широко распахнутых глазах Тесс читались страх и мольба. Все лицо было в слезах. Но вырваться она не пыталась – наоборот, стояла как вкопанная.

– Пожалуйста, – глухо проговорил Джиан, – отпусти ее.

– Я утоплю ее в море!

– Почему… почему ты хочешь ее утопить?

– Она выродок, – невнятно пробормотала ведьма, и оттого ее слова прозвучали еще более угрожающе.

– Пожалуйста, не обижай ее… бабушка! – Он с трудом выдавил из себя это слово, но надеялся, что ведьме понравится.

– Видишь веревку? – спросила ведьма, указав на висевший у окна блестящий шнур колокольчика для вызова прислуги. – Иди дерни за нее.

Джиан подошел к окну и потянул за шнурок. Где-то в глубине замка раздался звон.

– Бабушка, ну пожалуйста, отпусти Тесс. Ведь она тебе ничего не сделала! – вновь взмолился он.

– Она дочь Лисандра. Его отродье! – Взгляд Шарлотты прояснился на мгновение, словно она что-то вспомнила, и тут же снова затуманился. В глазах снова вспыхнули искорки безумия.

Тесс попыталась вырваться, но ведьма еще крепче вцепилась в ее волосы. Девочка обмерла, слезы снова потекли из голубых глаз.

В дверь постучали. Вошел Якоб – старший из слуг. Увидев, что происходит, он как-то съежился, словно резко постарел сразу на несколько лет. На лице слуги читался ужас, но вмешаться он не посмел.

– Дети заслужили наказание, – ледяным тоном заявила ведьма.

Якоб с трудом оторвал взгляд от заплаканной Тесс.

– Госпожа, вы же не хотите…

– Нет! – резко перебила ведьма. – Мы запрем их в подвале за камином.

Якоб нервно сглотнул.

– Обоих?

Шарлотта кивнула. Толкая девочку перед собой, она зашагала к двери. Казалось, ведьма не идет, а низко летит над полом.

Джиан растерянно наблюдал, как Шарлотта и Тесс исчезли за дверью. Якоб нехотя обернулся к мальчику.

– Вы слышали, герр Джиан. – Он указал на дверь. – Пойдемте, пожалуйста.

Мальчик пошел вперед, словно лунатик. Он знал: не убежит сейчас – шансов больше не будет, но ослушаться сразу двух взрослых робел. Джиан даже позволил Якобу взять его за руку. Пальцы слуги дрожали. Они не встретили ни души, пока шли вниз вслед за Тесс и ведьмой.

Только в холле наткнулись на горничную. Она как раз шла по лестнице, и от испуга выронила стопку постельного белья. Джиан умоляюще посмотрел на девушку, но Якоб жестом велел ей не вмешиваться. Торопливо собрав белье, горничная поспешила прочь.

Шарлотта остановилась в дальнем углу холла перед огромным камином, похожим на раскрытую пасть.

– Открывай! – приказала ведьма.

Выпустив руку Джиана, Якоб схватил кочергу и пошарил в дымоходе. Нащупав там какой-то крюк, зацепил его кочергой и потянул на себя. Потайной механизм заскрежетал, и задняя стенка камина начала подниматься, открыв прямоугольный, совершенно темный коридор.

Ведьма вскрикнула: Тесс больно впилась в нее зубами. Шарлотта одернула костлявую руку, и девочка завизжала. На миг показалось, что она вот-вот вырвется из лап своей мучительницы. Но ведьма не ослабила хватку – наоборот, еще крепче вцепилась в белокурые волосы девочки.

Якоб медленно отошел от камина и хотел взять Джиана за руку. В ту же секунду оцепенение мальчика прошло. Он изо всех сил пнул слугу и кинулся к ведьме. Схватив ее за платье, Джиан дернул подол, так что та чуть не упала. Тесс завопила еще громче: пытаясь удержаться на ногах и не упустить девочку, ведьма сильно дернула ее за волосы. А к Джиану уже тянулся Якоб.

На шум прибежали две горничные и кухарка. Они остановились в дверях, словно окаменев. Никто не осмелился вмешаться.

Джиан не понимал, почему служанки безучастно наблюдают за тем, как с ним и Тесс так жестоко обращаются. У мальчика выступили слезы. Якоб попытался его схватить, но он увернулся и побежал к лестнице. Краем глаза заметил, как ведьма тащит Тесс в разинутую черную пасть камина, и со всех ног кинулся наверх.

Якоб погнался за мальчиком, но, воспользовавшись тем, что хозяйка не видит, позволил ему ускользнуть. Джиан в панике взбежал по ступеням на второй этаж и спрятался за перилами. Оттуда мальчик хорошо видел, что происходит внизу, в холле. Тесс и ведьма исчезли, но крики девочки все еще было слышно. Якоб в растерянности стоял перед камином, пока ведьма не крикнула ему, чтобы спускался в подвал. Теперь и он пропал из поля зрения.

Джиан испугался, что за его побег накажут Тесс. Он даже представить не мог, что с ней будет. Ведьмы и так не церемонятся со своими жертвами – это каждому известно, – а Шарлотта, похоже, самая злая ведьма на свете. Мальчик вытер слезы и побежал в комнату матери. Там он достал из-под матраса связку ключей. Джиан давно знал, где они спрятаны.

Мальчик мчался наверх, на чердак, ключи звенели у него в руке. Наконец он очутился перед рельефом пеликана, но долго не мог отыскать нужный ключ. Наконец Джиан переступил порог оранжереи и захлопнул за собой дверь.

Тропические заросли, занимавшие большую часть чердака, внушали мальчику страх. Помедлив, он подошел чуть ближе, но не решился войти в чащу. Он шагнул к одному из кресел под стеклянным скатом крыши, забрался в него с ногами, свернулся калачиком и попытался заснуть. А вдруг, когда он проснется, все будет хорошо? Но уснуть ему не удалось. И ничего не изменилось.

Вдруг ветви таинственных растений раздвинулись…

– Не грусти, – нежно произнес чей-то голос.

Джиан подскочил на месте.

– Кто ты? – робко спросил он, разглядев в зарослях человека.

– Я хочу тебе помочь.

– Почему? – Джиан сильнее вжался в кресло.

Незнакомец протянул к нему обе руки, чтобы показать, что не замышляет ничего дурного, и с мягкой улыбкой проговорил:

– Потому что отцы для того и нужны, верно?

В нескольких сотнях метров от «Воеводины» тянулись известняковые горы Крыма. Полуостров выдавался в Черное море на две сотни километров от материка. Капитан сказал Ауре, что они уже прошли примерно полпути. Аура долго разглядывала побережье и белые скалы в бинокль, взятый из дома. На берегу рос дикий каперсник, виноградные лозы обвивали деревья и кусты. Прибрежная полоса походила на запущенный сад – ярко-зеленый на фоне белых скал в глубине полуострова. Тут и там к скалам лепились домики с черепичными крышами и паслись козы и овечки.

С востока ветер гнал мелкие волны с белыми шапками пены. Корабль приближался к цели. С каждым днем становилось все холоднее, и Аура беспокоилась, хватит ли им теплой одежды, которую она уложила в багаж. Но в крайнем случае они купят что-нибудь в портовом городе Сухум.

Кто-то коснулся ее руки. Обернувшись, Аура увидела мрачное лицо Кристофера.

– Почему ты всю дорогу сам не свой? – спросила она брата.

Облокотившись о перила, он смотрел на берег. Волосы его немного отросли, но все еще были очень коротки, и ветер не мог их растрепать. А вот черные локоны Ауры разлетались во все стороны. Шляпу унесло ветром за борт в первый же день путешествия.

– Я заметил кое-что странное, – проговорил Кристофер, не глядя на нее. – В соседней каюте путешествует пожилая пара – ты ведь тоже обратила на них внимание?

– Конечно. – Аура догадывалась, к чему он клонит.

– Мне становится не по себе, когда я их вижу.

Аура с трудом улыбнулась.

– Элегантные пожилые люди. Думаю, итальянцы. Что с ними не так?

– Да, ты права, будто бы все так. Чистые, ухоженные, порядочные люди. Вежливые и, видно, богатые. Но когда я оказываюсь рядом с ними, во мне будто все переворачивается.

– Это морская болезнь.

– Нет. Думаю, ты понимаешь, о чем я. – Кристофер повернулся к ней. – Такое случалось со мной и раньше. В первый раз – у кровати того старика в венском подземелье. Затем дважды в поезде, когда мы возвращались в замок. Как только рядом со мной оказывается человек старше, ну, скажем, семидесяти лет, меня как будто выворачивает наизнанку. – Подул резкий ветер, Кристофер зажмурился. – Я наблюдал за тобой, Аура. Мне кажется, с тобой происходит то же самое.

Обманывать брата смысла не было.

– Ты прав, – согласилась Аура. – Такое ощущение, будто… – она на мгновение умолкла, подыскивая слова. – Будто кто-то бьет тебя кулаком в живот, хотя боли не чувствуешь.

Кристофер схватил Ауру за руку.

– Прошу, скажи мне правду. Что было в той сигаре? Что мы оба выкурили?

– Ты ведь и сам давно догадался…

Он отпустил руку Ауры и задумчиво посмотрел на берег.

– И все же?

– Я испытала это средство на себе и почти два дня лежала без сознания, как и ты. Я заранее распорядилась, чтобы никто не заходил ко мне в лабораторию, не то проснулась бы в могиле. Потом я испытала его на крысах. Остановились все жизненные функции. Крыс словно заморозили.

– Но ведь это только побочные действия, – тихо заметил Кристофер, будто боясь, что ветер подхватит его слова и перенесет их через море – прямо к Лисандру.

– Если бы я только знала…

– В воспоминаниях детей Моргант и остальные тамплиеры одеты в доспехи. Допустим, то, что видели дети, случилось лет пятьдесят – шестьдесят назад. Тебе не кажется, что доспехи к тому времени немного вышли из моды?

– Я уже несколько дней только об этом и думаю, – призналась Аура.

– Последний раз воины облачались в доспехи в эпоху Возрождения. Ну, самое позднее – во времена Тридцатилетней войны. Но ведь с тех пор прошло почти триста лет.

– Знаю, знаю! – вскрикнула Аура, но злилась она не на Кристофера. Скорее, на саму себя, на то, что не готова поверить в очевидное.

Кристофер старался сохранять спокойствие, но голос его дрожал, выдавая сильное волнение.

– Давай предположим, что Нестор и Лисандр состояли в ордене тамплиеров, когда доспехи еще носили повсеместно. Тамплиеры еще не были объявлены еретиками и не попали в опалу.

Аура горько усмехнулась.

– Ты всерьез думаешь, что им обоим – почти по семьсот лет?!

Кристофер горько усмехнулся.

– Кто знает, Аура? Может, мы сами однажды будем вспоминать об этом путешествии со словами: «Боже, неужели с тех пор прошло уже семьсот лет?»

– Не смешно!

– Когда ты курила сигару, ты хотя бы знала, что делаешь, а я нет!

– Только не говори, что сожалеешь! – глаза Ауры гневно сверкнули. – Послушай, Кристофер, я не хочу это обсуждать. И даже думать об этом не хочу.

– Ничего, еще успеешь. У тебя впереди лет пятьсот, а то и тысяча…

– Прекрати, пожалуйста! – Аура вдруг поняла, что жутко устала. – Мне нужно время. Я еще не готова поверить… – она умолкла на мгновение. – Поверить в такую чепуху, как бессмертие.

– Хорошо, давай поговорим о твоем отце и Лисандре. Допустим, это и впрямь цветок Гильгамеша. Почему он вырос на могиле Нестора?

– Вот ты мне и скажи.

– Да потому, что тот был бессмертен!

Аура взглянула на него, как на неразумное дитя.

– Ну конечно…

– У тебя есть объяснение получше? – Перегнувшись через перила, Кристофер сплюнул в бурлящую у борта корабля пену. – Знаю, насколько безумно это звучит. Но представь: вот ты закапываешь в землю яблоко, и на его месте вырастает яблоня. А если…

– …закопать бессмертного, на его могиле вырастет цветок бессмертия? – Аура покачала головой. Она чувствовала, что вот-вот разразится истерическим хохотом. – Но это же чепуха, Кристофер!

Но Кристофера было не так просто сбить с толку.

– Цветок Гильгамеша защищает от старения, – продолжал он, – от болезней. И даже заставляет испытывать неприязнь к старикам, оказавшимся поблизости. И все же уберечь человека от насильственной смерти он не может. Джиллиан убил твоего отца. Нестор – бессмертный, но он все же погиб. Потерял свое бессмертие, а из него выросло новое. Вот в чем секрет цветка Гильгамеша. И вот почему его никто и никогда не видел.

– А может, его никто не видел, потому что его просто не существует? Об этом ты не думал?

– Бога я тоже не видел, но убежден в его существовании.

– Вот только не приплетай сюда религию.

– Я не о религии, а о вере. Чувствуешь разницу?

– Хочешь сказать, цветок Гильгамеша станет реальным, если поверить в его существование?

– Наоборот, я верю в его реальность именно потому, что он существует. Так же, как верю в Бога, потому что убежден, что он есть.

Ауре стало ясно: они могут спорить часами, но не придут к согласию. Сама виновата – зачем спорить с тем, с чем и так согласна? Да и Кристофер давно это понял.

– Если Лисандр и мой отец обрели бессмертие больше шестисот лет назад, – снова заговорила она, – то почему они поссорились? Зачем воевать из-за того, что давно есть у обоих?

– Что-то пошло не так. По какой-то причине Нестор и Лисандр утратили бессмертие. Много лет подряд каждый по-своему пытался его вернуть. И похоже, Лисандру это удалось.

– Сеятель нашел новое колесо.

Кристофер кивнул.

– А твой отец потерпел неудачу и был убит.

Ветер трепал волосы Ауры.

– И все равно вопросов больше, чем ответов, – проговорила она, поправляя прическу.

– Например, зачем Лисандр зачал ребенка с Сильветтой?

– Да. Но и многое другое неясно. – Аура посмотрела на нос корабля. Впереди простиралось серое бурное море. Где-то там, в туманной дали, раскинулась загадочная Сванетия. – Например, почему Сильветта все еще с ним? – задумчиво продолжила она. – Лисандр удерживает ее силой или она сама этого хочет?

Глава

5

Буря бушевала до самого вечера. Черные тучи окружали замок, будто осадные башни, раскаты грома то и дело сотрясали старые стены. Наконец дождь стал ослабевать, ветер понемногу утихал – буря отступала. Молнии уже не сверкали, гром смолк. Только тьма так и не рассеялась: на побережье опустилась ночь.

А ранним утром, в самый разгар бури, Джиллиан сел в ялик и направился в сторону острова. В такую погоду его едва ли могли заметить. Расстояние небольшое, но он много раз приходил в ужас от мысли, что волны вот-вот утащат ялик в море. Добрался он буквально чудом. Плыл почти два часа. Джиллиан промок насквозь, жутко устал и продрог. Подъем на крышу тоже чуть было не стоил ему жизни: резкий порыв ветра сбросил его с двухметровой высоты вниз, на скалы. Но Джиллиан не сдался. Он полез снова, и наконец с большим трудом взобрался на узкую балюстраду. Семь лет назад, когда он проник в замок тем же путем, стеклянная дверь была открыта. Теперь она оказалась заперта. Джиллиан, недолго думая, разбил стекло – буря заглушила звон – и, переступив через осколки, вошел в оранжерею.

И вот несколько часов спустя Джиллиан понял, что все препятствия, которые он преодолел на пути сюда, не идут ни в какое сравнение с тем, что ему предстоит. Ведь нужно было убедить маленького мальчика в том, что он, Джиллиан, – его отец.

– Загляни в воспоминания – мои воспоминания. И увидишь, что я говорю правду.

За последние семь лет Джиллиан многое узнал, прежде всего – о самом себе. Теперь он хорошо представлял, какими способностями обладает дитя алхимии. Потому что и сам он – дитя алхимии.

– Не могу, – упрямился мальчик. – У меня получается только вместе с Тесс.

– Еще как можешь, – спокойно возразил Джиллиан, усаживаясь на кушетку рядом с мальчиком. – Ты справишься и без нее. Только попробуй. – Но Джиан упорствовал. Джиллиану пришлось признать, что сын унаследовал от Ауры не только черные волосы, но и ее упрямство. – Пожалуйста, хотя бы попытайся…

Тут Джиллиан понял: мальчик настаивал на присутствии Тесс, потому что хотел, чтобы Джиллиан спас ее от Шарлотты.

– Если ты беспокоишься о своей подруге, – снова начал он, – не переживай: уже через пару часов она будет рядом, – осторожно пообещал Джиллиан. – Я освобожу ее, как только заснут слуги. – Поднявшись, он подошел к мальчику и протянул ему руку. – Ты ведь давно узнал меня, хитрец! – Лицо Джиана едва заметно просияло, словно он изо всех сил сдерживал улыбку. Мальчик осторожно кивнул. – Может, хотя бы пожмешь мне руку?

Напускная неприязнь исчезла, но Джиан все же не забывал об осторожности. Он несмело протянул маленькую ручку отцу. Пожав ее, Джиллиан подумал: не обнять ли ему сына? Нет, еще рано. Хоть Джиллиан ему и отец – для мальчика он пока чужой. Лучше поскорее сделать то, ради чего он пришел, и снова исчезнуть из жизни Джиана. Как когда-то исчез из жизни Ауры.

Джиллиан придвинулся поближе к мальчику.

– Расскажи, как было дело.

Большую часть он уже знал. Оставаясь незамеченным, Джиллиан провел в замке целый день. Открыл отмычкой дверь чердака, затем снова запер. Подслушал разговоры слуг и узнал, что Шарлотта затащила Тесс в подвал. И все же Джиллиану хотелось узнать все подробности от Джиана. Тот по порядку стал рассказывать обо всем с самым невозмутимым видом, причем такими словами, которых Джиллиан никак не ожидал услышать от семилетнего ребенка.

Все как следует разузнав, Джиллиан сказал, что пойдет выручать Тесс, и что мальчику придется какое-то время побыть одному. Кивнув, Джиан повернул ключ в замке, выпустил отца и тут же захлопнул дверь.

Джиллиан потихоньку спустился на первый этаж: ничего подозрительного. Слуги, ночевавшие в замке, давно разошлись по комнатам. Потайная дверь в камине была закрыта, из подвала не доносилось ни звука. Джиллиан всерьез забеспокоился о девочке.

Но для начала он решил побывать у двери Шарлотты и послушать, что делается там. Тишина. Минуту спустя Джиллиан вернулся в мрачный холл замка. Нащупал кочергой потайной механизм. Задняя стенка камина поднялась с тихим скрипом. Джиллиан зажег свечу, шагнул в камин и спустился по узкой лестнице. Повернув за угол, он очутился в сыром подвале. Пол был покрыт соляной коркой: видно, сюда время от времени попадала морская вода. Это и неудивительно, ведь подвал находился ниже уровня моря.

Девочка, поджав колени, сидела у стены, блестевшей от сырости. Ее дыхание было слышно издалека. Вытаращив глаза, Тесс молча уставилась на Джиллиана. Тот ласково взглянул на нее и протянул руку, чтобы помочь подняться, но малышка помотала головой и встала сама.

– Я пришел помочь тебе, – начал он. – Я…

– Папа Джиана, – тихо перебила его Тесс.

Удивленно кивнув, Джиллиан взял девочку за руку и повел к лестнице.

– Здесь есть тоннель, – прошептала она. – Он ведет к башне. Я была там и видела весь замок!

– Ты ходила в тоннель? – недоверчиво спросил Джиллиан. – Там же темно!

– Мне тоннели нравятся.

Тут он вспомнил, что девочка выросла в подвалах Хофбурга. Подземные ходы и тоннели для нее – дом родной. Но все же она вела себя слишком уж спокойно для ребенка, которого заперли в подвале, – как будто давно поджидала освободителя. Неужели их связь с Джианом столь сильна, что девочка узнала о приходе Джиллиана еще до того, как он спустился в подвал?

Они поднялись по лестнице. Джиллиан задул свечу и выглянул в холл: ни Шарлотты, ни слуг не видно. Держась за руки, они с Тесс вышли из устья камина, оставив потайную дверь открытой.

Через несколько минут Джиан отворил им дверь с рельефом пеликана. Увидев Тесс, мальчик облегченно вздохнул, но ничего не сказал. Похоже, Джиан и Тесс понимали друг друга без слов. Дети смотрели на Джиллиана, будто ожидая, что же будет дальше. А может, они и теперь все знали наперед?

Джиллиан впервые смутился.

– Мы вместе отправимся в путешествие, – нерешительно начал он.

– Но ведь когда мама вернется, она будет нас искать, будет беспокоиться, где же мы! – совсем по-взрослому нахмурился Джиан.

– Мы оставим ей письмо, чтобы она не переживала.

Джиллиан понимал, как сильно будет волноваться Аура, но отказываться от своего плана был не готов. К тому же Аура может поехать за ними следом, если захочет.

– Куда же мы поедем?

Джиллиан улыбнулся, чтобы приободрить детей.

– Вы любите горы? – ласково спросил он.

– Я их никогда не видел, – ответил Джиан.

– А я видела, – вмешалась Тесс. – Мы проезжали горы на поезде.

– Ну вот, и снова увидишь.

Джиан все еще хмурился, а вот Тесс заметно повеселела. Джиллиан ненадолго оставил детей и сел за стол писать письмо Ауре. Он изложил только самое важное, а в конце письма рассказал, где и как найти его и детей. Джиллиан не сомневался: как только Аура прочтет письмо, она тут же отправится вслед за ними. И вынужден был признаться себе, что именно об этом и мечтает.

За прошедшие семь лет Джиллиан трижды побывал в замке: подсматривал, подслушивал, но ни разу себя не выдал. Охранники, которых недавно наняла Аура, его не заметили. Однажды Джиллиан даже провел в замке два дня подряд. Больно было наблюдать за повседневной жизнью Ауры, а самому оставаться в стороне, не имея возможности разделить с ней все радости и горести. Но Джиллиан был связан клятвой.

И вот сейчас, спустя семь лет, его обучение окончено. Теперь он сможет заговорить с Аурой, когда они снова встретятся, даже обнять, если, конечно, она этого захочет. Ведь для нее Джиллиан мертв. Остались лишь смутные воспоминания о нескольких днях, проведенных вместе.

Джиллиан сходил в детскую, наскоро собрал теплые вещи и уже через пятнадцать минут снова спустил ялик на воду. Он греб, дети молчали. Джиан смотрел назад, на замок, Тесс – вперед, на материк.

Пять дней морского путешествия остались позади. Наутро шестого дня в первых лучах солнца из темноты показалось побережье Грузии. Около одиннадцати часов утра «Воеводина» причалила в порту Сухум. От капитана пассажиры узнали легенду: именно тут находилась легендарная Колхида, куда в поисках золотого руна приплыл Ясон с аргонавтами, здесь же он встретил Медею, дочь царя Ээта.

Сухум располагался на берегу широкой бухты. Несмотря на холодный ветер, последние два дня задувавший, казалось, со всех сторон, здесь чувствовался субтропический климат. Вдоль береговой полосы тянулась длинная цепочка пальм, за ней начинался город. От берега тянулись совершенно прямые улицы, между ними была путаница переулков; тут и там примостились маленькие домики. На востоке, в окружении красно-коричневых крыш, возвышалась Сухумская гора, покрытая густым лесом, а за ней виднелись вдали острые заснеженные вершины Кавказских гор.

Аура и Кристофер сошли с корабля по узкому трапу. Местные встретили их громкими криками, два десятка человек разом набросились на них: каждый норовил выхватить багаж. Со всех сторон сбежались торговцы тканями и пряностями, размахивали руками, совали под нос лотки с товарами. Казалось, тут можно купить что угодно – от резных поделок до серебряных кубков. Несколько человек увязались за ними, предлагали показать город, один даже говорил по-немецки.

Капитан посоветовал Ауре и Кристоферу гостиницу недалеко от порта, которая при ближайшем рассмотрении оказалась крошечным трактиром, где на первом этаже сдавались две комнаты.

– Только для иностранцев! – подчеркнул хозяин, не уточнив, что его цены никому из местных просто не по карману.

Впрочем, комната была чистой, еда вкусной, а хозяин вел себя исключительно любезно. Получив щедрые чаевые, он разговорился. От него Аура и Кристофер узнали, что несколько недель назад здесь побывала небольшая группа путешественников, говоривших по-немецки. Они наняли провожатых и направились в горы. Аура и Кристофер не сомневались: это был Лисандр и его свита. Однако, когда Аура поинтересовалась, видел ли хозяин среди них светловолосую девушку, тот помотал головой.

– Девушку со светлыми волосами тут бы все запомнили! – с ухмылкой пояснил хозяин.

Чуть позже Кристофер рассказал Ауре про краску для волос, которую когда-то подарил Сильветте. Как знать – может, она и по сей день красится в черный цвет.

Они сказали хозяину, что тоже планируют поездку вглубь страны, и он тут же посоветовал им проводника.

– Ее зовут Мария Калдани, – начал он. – И она говорит на вашем языке. Она родом из Ушгули – это высоко в горах, выше ни одного села в Сванетии нет. Там Мария знает каждый камушек, каждую расщелину. – Хозяин хрипло рассмеялся. – Да что там – каждого горного козла! Когда она здесь, заходит ко мне каждый вечер. Можете познакомиться с ней прямо сегодня, если хотите.

Ауру подкупила откровенность, с которой хозяин рассказывал о Марии.

– Учтите, она дорого просит за свои услуги. Нужно торговаться.

До вечера они отдыхали в комнате, рассуждая о Лисандре, Морганте и цветке Гильгамеша, пока Аура не задремала. Вскоре Кристофер разбудил ее, мягко тронув за плечо.

Они вышли в общий зал, и хозяин трактира указал на столик у двери, где сидела, склонившись над миской кукурузной каши, девушка лет двадцати с небольшим. Аура засомневалась: не ошибся ли хозяин? Кристофер, наоборот, захотел поскорее с ней познакомиться, в глазах появился блеск. «Неужели ему так не терпится отправиться в путь?» – удивилась Аура.

Мария Калдани, несомненно, была привлекательна. Ростом намного ниже Ауры и далеко не так изящно сложена, но хороша естественной красотой. Тонкие черты лица, карие глаза с огоньком, каштановые волосы, перехваченные лентой на затылке. Ауре показалось, в Марии есть нечто цыганское. В ее взгляде удивительным образом сочетались хитрость и смелость, недоверчивость и страсть.

Сванка давно приметила Ауру и Кристофера, но хозяин сам проводил их к ее столику, явно рассчитывая на чаевые. Однако Аура так на него взглянула, что он поспешно ретировался.

Мария предложила им сесть. Аура сказала, что они намерены отправиться в горы. Неторопливо доев кукурузную кашу и сделав большой глоток вина, сванка наконец подняла взгляд и посмотрела на Ауру.

– Куда именно вы хотели бы попасть? – спросила она на чистейшем немецком языке.

Аура хотела было ответить, но Кристофер ее перебил.

– Откуда вы так хорошо знаете наш язык? – с горящими глазами выпалил он.

– Сюда приезжает много немцев, – улыбнувшись, ответила Мария. Они так и не поняли, что значит «сюда»: в Сухум или в Сванетию. – Мой дед родом из города Гамбурга, – продолжала Мария. Звук «г» она произнесла немного с придыханием. – Он был моряк.

– И часто местные женщины сближаются с иностранцами? – поинтересовался Кристофер.

– Нет, довольно редко. – Хитрая улыбка мелькнула на губах Марии, резкие черты лица немного смягчились. – Моя бабушка всегда мечтала о светловолосом ребенке. Проведя ночь с дедушкой, она прогнала его прочь. – Мария расхохоталась. – И все же родился сын – мой отец – с волосами цвета воронова крыла.

– Но если ваш дед сразу же уехал, – недоверчиво начала Аура, – то как же вы выучили немецкий?

Кристофер строго посмотрел на сестру, словно хотел сказать: «Да оставь ты ее в покое».

Ауру это лишь рассердило.

– Очень просто, – ответила Мария, вздернув брови. – Бабушка его прогнала, но он так влюбился, что уже через несколько месяцев вернулся, отказался от службы на корабле и сделал ей предложение. Она заставила деда поклясться, что он поедет с ней в горы и будет разводить коз.

– И он поехал? – удивился Кристофер.

Мария кивнула.

– Уже через два года коз у него стало больше, чем у любого другого пастуха в Ушгули.

– Извините, – перебила Аура, – мы все же пришли не за этим. Если договоримся, то у нас будет уйма времени, чтобы поделиться семейными преданиями.

– Вы правы, – согласилась Мария. – Но вы так и не ответили: куда именно хотите отправиться?

Мгновение Аура колебалась. Не рановато ли открывать карты? И все же едва ли у Лисандра повсюду свои люди.

– Мы ищем одну старинную крепость или монастырь.

– В горах их десятки. Можете описать подробнее?

– Мы знаем только, что здание восьмиугольное.

– Как вы сказали? Восьмиугольное? – Мария просияла. – Я знаю такую крепость. – Она усмехнулась. – Очень хорошо знаю.

– И?..

– Я могу вас туда отвести.

– И много вы возьмете за свои услуги? – спросила Аура, нахмурившись.

– Какими деньгами вы собираетесь платить?

– Марками, фунтами – как вам удобнее.

Мария откинулась на спинку стула, заложив руки за голову.

– Сто марок в день. Триста – когда доберемся до цели. Ну и потом, когда вернемся в Сухум целыми и невредимыми, еще триста.

– Это просто грабеж! – выпалил Кристофер. Впрочем, непохоже было, что он очень возмущен.

– Десять в день, – предложила Аура. – И пятьдесят на месте.

Тяжело вздохнув, Мария наклонилась вперед, облокотившись на стол.

– Девяносто. И за это вам придется выслушать историю.

– Не думаю, что…

– Вы собрались в Сванетию, – перебила Мария Ауру, – имейте же терпение, послушайте кое-что о моем народе. Может, это легенда, а может, и самая настоящая правда – как посмотреть.

Мария жестом попросила хозяина принести еще три бокала вина.

– В те времена, когда сваны боролись с русскими, высоко в горах жили два старика-пастуха. Одного звали Ника, другого – Зика. Они решили, что помогут своей родине, только если убьют царя. Но оба знали, что во дворец им не пробраться, а потому придумали отчаянный план.

Пастух Ника отрезал себе ухо, а пастух Зика тем же ножом выколол себе глаз. Вдвоем они добрались до русской границы и разошлись в разные стороны. Вскоре после этого Нике встретился коршун. Коршун спросил его: «Кто это сделал с тобой, пастух Ника?» Тот ответил: «Я сам отрезал себе ухо, а пастух Зика выколол глаз».

Коршун так изумился, что сам стал рвать на себе перья. Потом он встретил в небе стаю воронов. Они спросили у него, что произошло. Коршун ответил: «Пастух Ника отрезал себе ухо, пастух Зика выколол глаз, а я выдернул себе все перья».

Вороны стали спорить о том, что произошло с пастухами и коршуном; они рвали друг друга когтями и клевали до тех пор, пока в живых остался всего один ворон. Он сел на ветку дуба. Дуб спросил, что произошло. Ворон печально ответил: «Пастух Ника отрезал себе ухо, пастух Зика выколол глаз, коршун выдернул себе все перья, а мы, вороны, поубивали друг друга».

Дуб так удивился, что вытянул ветки высоко-высоко в небо, и они угодили прямо в грозовую тучу. В тот же миг в дерево ударила молния, и вместе с ним сгорел почти весь лес. Лисица, спасаясь бегством, испуганно спросила, почему же случилась такая беда, на что горящий дуб ответил: «Пастух Ника отрезал себе ухо, пастух Зика выколол глаз, коршун выдернул себе все перья, вороны поубивали друг друга, а наш лес загорелся».

С горя лисица отгрызла себе хвост. Вскоре она повстречала в большом саду царевну. Та спросила, что произошло, и лисица ответила: «Пастух Ника отрезал себе ухо, пастух Зика ослепил себя, коршун потерял все перья, вороны жестоко расправились друг с другом, лес горит, а я откусила себе хвост».

Испугавшись, царевна выронила золотой кувшин, и он разбился на тысячу осколков. Она заплакала и побежала к матери. Царица ужаснулась, увидев дочь в слезах. Задрожав, она спросила, что произошло, и услышала в ответ: «Пастух Ника отрезал себе ухо, пастух Зика ослепил себя, коршун выдернул себе все перья, вороны истребили друг друга, лес сгорел, лиса себя изуродовала, а я разбила золотой кувшин».

Царицу охватила такая скорбь, что она выбросилась из окна вместе с дочкой. Когда царь узнал об этом, он, объятый горем, вынул из ножен длинную саблю и перерезал себе горло – как о том и мечтали пастухи Ника и Зика, когда пасли в горах своих коз.

Мария одним глотком осушила кубок и сказала:

– Мы, сваны, всегда были своенравным народом. Никто из горцев не сопротивлялся русским так долго и отчаянно, как мы.

– Если ваш народ так коварен, – отвечала Аура, – пожалуй, нам лучше остерегаться вас, Мария. И не соглашаться на ваши условия вот так с ходу. Пятнадцать марок в день. – Она невозмутимо улыбнулась и протянула сванке руку.

Рассмеявшись, Мария пожала ее.

– Только что вы наняли лучшего проводника на всем Кавказе.

– Другие проводники в порту говорили о себе то же самое.

– Они врали. А я никогда не вру.

Аура робко отхлебнула из своего кубка. Вино оказалось превосходным – сухое и необычайно крепкое. Не выпуская кубок из рук, она наблюдала, как Кристофер пристально смотрит на Марию. Та не отводила взгляда, но ресницы ее подрагивали. Может, не такая уж она жесткая и неприступная, какой хотела казаться?

– Мы собираемся выехать рано утром. Сможете достать трех лошадей до рассвета? – громко и отчетливо произнесла Аура.

– Само собой, – ответила Мария и назвала цену, за которую у себя на родине Аура могла бы купить три пары лошадей вместе с экипажами.

Нехотя согласившись, она встала из-за стола.

– Еще кое-что, Мария. Возможно, когда мы доберемся до места, нам понадобится… помощь. Нужны будут люди.

– Люди? Вооруженные?

– Пожалуй.

– И это не проблема, – тут же заявила Мария. – Заглянем в мою деревню – крюк совсем небольшой. Там я найду для вас людей.

Мария ничуть не смутилась, как будто подобные просьбы здесь – в порядке вещей. Аура немного испугалась. Даже Кристофер, похоже, был озадачен. Кто знает, какие еще сюрпризы готовит им эта страна?

– А люди надежные? – недоверчиво спросила Аура.

– Это вопрос цены. – Голос Марии прозвучал немного оскорбленно. – Хорошо заплатите – получите надежных людей. Сколько человек вам нужно?

– Надеюсь, не больше двадцати.

– Вы их получите. Таких же хитрых, как пастухи Ника и Зика.

Аура снова испытующе посмотрела на сванку, затем отвела взгляд. Она устала, все вокруг поплыло перед глазами. Аромат кальянов, которые курили несколько посетителей, вдруг показался более удушливым, голоса – слишком резкими. Аура решила, что это из-за вина.

– Я иду спать, – заявила она, искоса взглянув на Кристофера.

Тот не сводил глаз с Марии.

– Доброй ночи, Аура, – сказал он, поднимая кубок.

Джиллиан остановил лошадей, когда лесная дорога привела к каменной арке. Сорванные с петель ворота валялись на земле, из-под них во все стороны торчала трава. За аркой дорога была выложена бревнами, между ними пробивались сорняки и колючки.

– Нам придется оставить лошадей здесь, – сказал Джиллиан детям, спрыгивая с козел. Джиан что-то шепнул Тесс, та тихо засмеялась.

В последние два дня Джиллиану пришлось мириться с тем, что дети то и дело веселятся и шалят у него за спиной. Зато, похоже, доверяют. Даже Джиан почти позабыл о своей подозрительности. Правда, он все еще избегал прямо обращаться к Джиллиану: наверное, еще не решил, называть того отцом, или нет. Но Джиллиан не расстраивался. Ему самому потребовалось время, чтобы увидеть в мальчике сына, а ведь семилетнему ребенку привыкнуть к отцу еще сложнее.

Они провели ночь в крохотной гостинице в предместье Цюриха, а рано утром наняли повозку. Если бы Джиллиан путешествовал в одиночку, он не стал бы задерживаться и отправился в горы еще вечером. Но Джиан и Тесс нуждались в отдыхе и теплой постели после долгой поездки по железной дороге. Джиллиан прекрасно понимал, какую ответственность несет за них. К тому же детям надо было поберечь силы: впереди их ждало тяжелое испытание.

Джиллиан взял детей за руки, и они втроем шагнули в ворота. Каменная арка густо заросла диким плющом. За три года все здесь пришло в запустение. Парк превратился в непролазную чащу, клумбы и живые изгороди, за которыми и раньше не особенно ухаживали, бурно заросли. Лето выдалось теплым, и сорняки вымахали по колено.

В траве стали попадаться каменные обломки, чем дальше – тем больше. Наконец деревья расступились, и впереди показались руины старинного здания. Уцелел только фрагмент стены с дверью, словно от взрыва его охранили слова, высеченные над входом: «Non nobis, Domine, non nobis sed nomine tuo da gloriam».

– «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу», – громко прошептала Тесс.

– Ты знаешь латынь? – ошарашенно спросил Джиллиан.

– Нет. Просто помню, что означает эта фраза.

– Тут все изменилось, – заговорил Джиан. – Раньше здание не было разрушено.

«Сработало! Дети начали вспоминать!» – радостно подумал Джиллиан. Его надежды оправдались, и неважно, что остальные были против. Остальные – это соратники Джиллиана, вместе с которыми он три года назад сровнял с землей монастырь Святого Иакова.

Тогда все произошло очень быстро: сначала они силой выволокли преподавательниц из здания, потом вывели воспитанниц. Убедившись, что в интернате никого не осталось, они заложили десятки динамитных шашек, и все было кончено. Былая твердыня тамплиеров обрушилась от множества сильных взрывов, стены разлетелись дождем каменных осколков. Воспитанниц вернули родителям, преподавательницы разъехались кто куда.

И только директрису нигде не нашли. Некоторые из соратников Джиллиана решили, что она погибла под руинами монастыря. Но сам он в это совершенно не верил.

– Что здесь произошло? – спросил Джиан, не найдя ответа в своих воспоминаниях.

– Здание разрушили, – неопределенно сказал Джиллиан.

Это случилось всего три года назад, но ему казалось, что прошло гораздо больше времени. Изменилась его жизнь, его взгляды на мир, он сам. Джиллиан по-прежнему считал, что другого способа навсегда прекратить убийства девушек не было – разве что удалось бы убить самого Морганта. Но старик им пока не по зубам. Конечно, он продолжит убивать где-нибудь еще. Но, по крайней мере, не здесь.

Джиллиан подвел детей к ступеням главного входа. Они потрескались, одна и вовсе рассыпалась на куски. От стен остались лишь обломки не выше пяти метров, но по ним еще можно было опознать, что здание было восьмиугольным. Внутри лежали горы мусора, часть разлетелась по парку и теперь валялась в траве.

Кое-где виднелись полусгнившие веревки и флажки – это швейцарские полицейские оцепили территорию на время следствия. На след Джиллиана и остальных они так и не напали. За три года полиция не добилась никакого результата, и дело списали в архив. Показания свидетельниц путались, мотив оставался неясным. Почему интернат перед взрывом не разграбили? Почему ни одна из девочек не пострадала? Следователи ничего не понимали.

Остановившись на верхней ступеньке, дети уставились через дверь на горы обломков.

– Все началось здесь, – хрипло прошептал Джиан.

– Да, здесь, – согласилась Тесс.

Стоя позади детей, Джиллиан едва сдерживал нетерпение. Он не знал, как себя вести. Надо ли задавать вопросы? Или дети сами расскажут, что знают о событиях, которые произошли сотни лет назад?

– Старик был тут, – продолжал Джиан. – Моргант.

– И мой отец, – добавила Тесс.

– С моим дедом. Здесь они учились у Морганта.

– Расскажите, – попросил Джиллиан. – Расскажите, что с ними было. Вы же все помните, правда?

Дети закивали, даже не посмотрев на него. Как зачарованные, они не могли отвести взгляд от развалин.

– Как будто все это было с нами, – подтвердил Джиан.

– Да, как будто мы сами все видели, – пискнула Тесс.

– Видели что? – попытался уточнить Джиллиан. – Что именно тут произошло?

Дети резко обернулись.

Глава

6

Одно из самых ранних воспоминаний Нестора.

Он карабкается на четвереньках по горному склону: по комьям земли и примятой траве. Размокшая от дождя земля скользит под ногами, ливень хлещет в лицо, но мальчик не сдается. Позади слышны голоса: те, кто за ним, сильно отстали. Он первый. Самый быстрый.

Вдруг что-то скрипнуло: вверху, у основания высокой серой стены, распахнулась деревянная заслонка. Раздался крик, и вниз по крутому склону что-то посыпалось. На Нестора со скоростью разъяренного быка мчалась лавина гнилых кочанов капусты, обглоданных костей, кусков тухлого мяса и даже рыбьих костей – в конце недели монахам всегда подавали рыбу. Лавина мусора обрушилась на Нестора и понеслась дальше. Монахи вывалили беднякам три бочки объедков. Нестор успел первым. Он младше и слабее других, зато самый быстрый.

Лавина мчалась дальше, увлекая Нестора вниз, к подножию горы – туда, куда обычно падали объедки и где уже ждали другие дети. Те даже не стали смеяться над Нестором, а разом набросились на еду: каждый хватал столько, сколько мог унести. Они дрались, кричали, рвали друг другу волосы. У кого-то брызнула кровь. Нестора ударили по лицу рыбьим скелетом. Острые кости оцарапали кожу. Урвать так ничего и не удалось – ни кусочка. А ведь ему влетит от отца, если он не принесет домой хотя бы кочан гнилой капусты. Хоть один.

Но другие дети были сильнее. Вскоре все набрали себе тухлого мяса, костей и гнилых овощей. Некоторые уже бежали к деревне, чтобы поскорее спрятать свои сокровища. Родители работают в поле, а собирать подаяние монахов – работа детей. Монахи – хорошие, всегда дадут что-нибудь нищим.

Нестор лежал в грязи, пытался подняться, но кругом толпились другие дети, толкались, пинали друг друга. Лучшие куски тут же расхватали. Кто-то урвал бычью ногу – мяса на ней хватит всей семье на несколько дней. Двое преследовали какого-то везунчика, надеясь отнять его добычу. Все трое упали в грязь, визжали и катались по земле. Глядя на это, Нестор думал: «Хорошо монахам. Им не приходится драться за еду, они только молятся. И все, что им нужно, дает Бог. Бог и еще крестьяне, которые работают в поле».

Но вот Нестор нащупал какой-то кусок, перемазанный грязью. Наверное, недоеденная рыба – гладкая, скользкая и жутко вонючая. Мальчик с гордостью прижал к груди свою находку. Вдруг кто-то схватил его за волосы. Он не глядя ударил обидчика в лицо и только потом увидел, что это девочка Мара, чьи родители жили через два дома от него. Удар сбил ее с ног, она упала в грязь. Какой-то мальчик, поскользнувшись, нечаянно наступил Маре на живот. Она закричала. Нестор бросил рыбу и поспешил к ней на помощь. Но девочка оттолкнула его так, что он шлепнулся на землю, а сама подползла к рыбе, схватила ее и убежала.

Грязь засасывала Нестора, как трясина. Он не мог думать ни о еде, ни о том, что дома ждут побои. В голове пульсировала лишь одна мысль: он ударил Мару!

Все возвращались в деревню с тем, что успели урвать. Те трое, что дрались за бычью ногу, ползали на коленях, шаря руками в грязной жиже. Тяжелая кость утонула и не досталась никому. Двое мальчишек плакали от страха перед побоями, ожидавшими их дома.

Нестор тоже плакал. Он лежал один у подножия горы под стенами монастыря. Рядом валялось несколько капустных листьев. Все. Больше ничего не осталось. А ведь он был первым. Самым быстрым.

Но он ударил Мару.

Нестор молится.

Лежа на животе и раскинув руки и ноги, он целует холодный каменный пол церкви. Ему шестнадцать: одному монаху удалось выяснить дату его рождения. И вот уже три года Нестор служит в монастыре. Он любит Бога, и Бог любит его. Нестор счастлив. Голодать ему больше не приходится, разве что в пост. Но он с радостью терпит лишения во имя Господа.

Нестор молился о том, чтобы всем людям было так же хорошо, как ему. Он не забыл годы, проведенные в деревне. Отец Нестора давно уже мертв: однажды ночью его зарезали. Поблизости никого не было. Никто ничего не видел. Убийцы и след простыл.

Иногда Нестор спускался в деревню – помолиться вместе с матерью. Его обступали дети, и он благословлял их. Говорил, что любовь Господа важнее, чем пища. И что она безмерна. Ее хватит на всех, каждому достанется по заслугам.

Нестор служил в монастыре писарем. Он быстро наловчился красиво выводить буквы. Сначала не понимал их значения, но один монах научил его читать. Позже Нестор научился говорить по-латыни. Иногда он делал ошибки и ловил на себе укоризненные взгляды, но наказывали его не слишком строго, ведь он был еще очень юн. После обеда полагалось молиться. Нестор с удовольствием проводил время наедине с Богом, с радостью обращался к Всевышнему. Спрашивал, существует ли вечная жизнь – такая, какой представляют ее монахи: наполненная музыкой, светом и благодатью. Нестор стремился к вечной жизни, но понимал: для этого ему придется сделать куда больше, чем другим монахам, ведь он совершил страшный грех. Бог-то знает, кто убил его отца…

Одно из первых послушаний, наложенных на Нестора в монастыре, – уход за лекарственными растениями. У Нестора, похоже, был особый дар: один монах заметил, что с тех пор, как юноша занялся садом, травы стали расти намного лучше.

Нестор любил растения за их молчаливость и умение хранить тайны. Когда случалось что-нибудь такое, о чем не хотелось рассказывать Господу (во всяком случае, сразу), он склонялся над растениями и, поливая их или пропалывая землю, открывал им душу. В благодарность за то, что они его выслушивали, Нестор поклялся всегда хорошо относиться к растениям.

Однажды он молился в церкви, распластавшись на полу. Вдруг снаружи раздался шум, и его кто-то окликнул. Вбежавший монах взволнованно просил о помощи: из деревни привезли девушку, она тяжело ранена и, вероятно, скоро Господь призовет ее к себе. Лекарь-травник ушел в поле к крестьянам, поэтому пойти в сад и нарвать нужных трав придется Нестору.

Нестор прервал молитву и поспешил на помощь. Во дворе суетились монахи. Выставив за ворота плачущих и причитающих женщин, они столпились вокруг лежавшей на земле девушки. Она была ранена и истекала кровью. Нестор сразу узнал Мару.

Он тут же велел отнести ее в келью лекаря. Там девушку уложили на кровать. Говорить она не могла. Было видно, что душа ее вот-вот отойдет к Господу. Нестор нарвал кое-каких свежих трав, остальные – сушеные – быстро отыскал в горшочках и склянках у лекаря. Еще до того как посвятить жизнь Богу, Нестор мечтал, что однажды Мара станет его женой… И теперь понял, что его чувства к ней не остыли. Он смотрел на нее, умирающую от страшных резаных ран, и сердце у него разрывалось.

Нестор смешал толченые листья окопника с яичным белком и смазал самые крупные раны: окопник облегчает боль. Потом вскипятил сок грушанки с топленым свиным салом и обработал порезы на лице. Грушанка находится под влиянием Сатурна и считается одной из самых чудодейственных трав. Нестор приготовил свежие мази из коровяка и пижмы, иссопа и душистой руты. Он сделал все, что было в его силах. Оставалось лишь молиться и надеяться на лучшее.

Вернувшись вечером с поля, лекарь-травник похвалил Нестора за его мастерство, но сказал, что девушку уже не спасти. Нестор все же попросил благословения попытаться, пообещав день и ночь дежурить у постели Мары. Его мольбы и слезы тронули монаха, и тот разрешил ему продолжить лечение. Он доверял Нестору и нисколько не сомневался, что им движет христианская любовь к ближнему, а не страсть к женщине.

Пять дней и пять ночей Нестор не отходил от Мары. Спал лишь когда Божьей волей закрывались его веки. Но Бог милостив. Нестор почти не смыкал глаз: смазывал раны, менял повязки, нашептывал лежащей без сознания Маре обнадеживающие слова, молился… Однажды даже поцеловал. Когда-нибудь он обязательно поведает об этом травам.

Один монах расспрашивал жителей деревни, пытаясь выяснить, что же произошло с девушкой. Но так ничего толком и не узнал. Говорили, что несколько дней назад Мара пропала: сбежала из дома. Родители хотели выдать ее замуж за деревенского парня, но девушка противилась, говоря, что ее истинная любовь – далеко, в обители Господа. Поэтому, когда Мара исчезла, никто не стал ее искать: все подумали, что она ушла в монастырь. Но вскоре женщины из деревни, собирая в лесу ягоды, нашли ее: Мара лежала на траве и истекала кровью. Девушка не произнесла ни слова, но похоже, она от кого-то убегала, пока не упала без сил. Тропинка вела глубоко в чащу леса, и никто не решился искать преступника.

Тем же вечером Мара, так и не придя в сознание, умерла от ран.

Через два дня после ее смерти пришло известие, что с Востока едет важный гость. В монастыре поднялась суета – готовились встречать рыцаря ордена тамплиеров.

Когда гость прибыл, Нестор работал в саду. За прошедшие дни он о многом поведал растениям: рассказал, что до сих пор любит Мару, и шепотом признался, что не может простить Богу ее смерти.

Высокий седовласый рыцарь оказался намного старше, чем ожидали монахи. Звали его Моргант. Никто, кроме аббата, никогда прежде не слышал о нем. Моргант участвовал в войнах за Святую землю и за ужином рассказывал монахам о своих подвигах. Он был разговорчив, щедр на комплименты и сыпал шутками – благочестивыми и не очень. В первый же вечер он расположил к себе многих монахов.

Нестор тоже не устоял перед обаянием Морганта. Он восхищался неутомимостью рыцаря и даже начал мечтать о походах в далекие страны, о битвах во имя Господа. Рыцарь казался почти святым, человеком, отмеченным печатью Бога. И вдобавок он был воином, который борется за справедливость.

Вместе с Моргантом в монастырь прибыл еще один человек: его оруженосец. Некоторые монахи тут же заметили, как он хорош собой, вот только не слишком разговорчив. Оруженосец ухаживал за лошадью хозяина и казался робким и смиренным. Нередко он сидел во дворе, залитом солнечным светом, и натирал до блеска доспехи своего господина.

Иногда, склонившись над кадкой с водой, юноша отстирывал пятна с белого рыцарского одеяния. Монахи поговаривали, что это пятна крови язычников и еретиков, и уважение к Морганту росло день ото дня.

Через неделю Нестору выпал случай перекинуться словечком с молчаливым оруженосцем. Тот был ровесником Нестора, может, чуть младше. Он пришел в сад попросить какое-нибудь средство, чтобы вывести стойкие пятна с одежды хозяина. Нестор дал ему несколько листьев ракиты, а заодно узнал имя юноши: Лисандр. «Какое красивое имя – Лисандр. Уж получше моего», – с завистью подумал Нестор.

Моргант с оруженосцем собирались провести в монастыре еще несколько недель, а потом продолжить путь.

Нестор знал, что язычество подрывает могущество Господа. Чем больше иноверцев омрачает лик Земли, тем больше несправедливости в мире. Пока Богу приходится бороться со своими противниками, пока он вынужден обращать свой взор на варварство язычников, будут происходить страшные вещи – такие, как смерть Мары.

Нестор понял, что одними молитвами делу не поможешь. С каждым днем в нем крепло убеждение, что с врагами нужно бороться огнем и мечом, и Господь поручает это избранным. На тринадцатый день по прибытии Морганта в монастырь Нестор решил: он попросит у рыцаря позволения служить ему, чтобы однажды тоже вступить в орден тамплиеров.

С помощью Лисандра ему удалось попасть в келью рыцаря. Моргант заполнил ее склянками, колбами, мешочками, связками книг, которые привез с собой. На слабом огне кипели разноцветные жидкости, странные запахи витали в воздухе. Келья походила на лабораторию травника. Разговорившись с ученым рыцарем, Нестор почувствовал прилив вдохновения.

Они долго беседовали, и искусство Нестора-травника впечатлило Морганта. В конце концов, Нестор так увлекся, что поведал рыцарю историю про Мару. Тот внимательно выслушал его и бросил долгий взгляд на Лисандра, молчаливо сидевшего в углу. На мгновение Нестор испугался, что напрасно рассказал о Маре, но Моргант нашел для него мудрые слова утешения.

«Да, – подумал Нестор восхищенно, – я хочу стать таким, как он!»

Почти два месяца странствовал Нестор с рыцарем и его оруженосцем, прежде чем узнал тайну Морганта.

Тамплиер разгадал рецепт вечной жизни. Главный его ингредиент – кровь невинных девушек: в ней содержится эссенция жизненных сил. Ведь женщина дарует новую жизнь, вынашивая ребенка в своем чреве. Однако до того как это произойдет, жизненная сила нерожденного ребенка содержится в крови девушки. Поэтому Моргант регулярно принимал ванны из крови, чтобы продлить себе жизнь.

Иногда Лисандру тоже позволялось принять ванну с кровью. И вот однажды Моргант решил посвятить в свою тайну и Нестора.

Девушек для Морганта добывал оруженосец. Происходило это всегда одинаково: очаровав какую-нибудь деревенскую красавицу, Лисандр заманивал ее в лес. Там он отвергал ее ласки, говорил, что его сердце принадлежит одному лишь Богу, и уходил. В отчаянии многие влюбленные девушки убегали из дома следом за прекрасным юношей и попадали прямо в руки Морганта.

Нестор понял, что, говоря об истинной любви в обители Господа, Мара имела в виду вовсе не его. На самом деле бедняжка стала жертвой красавца Лисандра. Каким-то образом Маре удалось ускользнуть от Морганта и Лисандра – пусть лишь для того, чтобы умереть от ран, которые нанес ей рыцарь.

Преклонение Нестора перед Моргантом переродилось в страх. Не посмев перечить ему, он в первый раз принял ванну с кровью. Вопреки своей воле испытал чудесное, живительное чувство и наконец поверил тамплиеру. Вот она – вечная жизнь, о которой он мечтал. И обрести ее он сможет лишь рядом с рыцарем.

Все же смерть Мары Нестор забыть не смог. Но он винил в ней не Морганта, а Лисандра, ведь это он нашел девушку и воспользовался ее доверчивостью. Моргант – рыцарь Господа, избранный для великой миссии. А вот под личиной оруженосца, видно, скрывается сам дьявол!

Нестор дал себе слово расквитаться с Лисандром, когда придет время.

Три года спустя Моргант решил прекратить странствия и вернуться под опеку ордена. Он надеялся, что под покровительством тамплиеров исследования пойдут быстрее. Моргант вдруг засомневался, что его путь к бессмертию – единственно верный. Вероятно, есть и другие способы, объяснял он своим ученикам, но все они, безусловно, требуют кровавых жертв. Но какие это способы, он пока не знает, а значит, придется экспериментировать.

Моргант и его ученики нашли приют высоко в горах, в одном из уединенных монастырей ордена. Нестор еще никогда не видел крепость восьмиугольной формы – в том, что монастырь тамплиеров был именно крепостью, сомневаться не приходилось. Сразу было видно, что строили его воины, а не обычные монахи вроде Нестора.

Он все так же ненавидел Лисандра. Собирал травы и готовил эссенции для экспериментов Морганта. А тот все чаще заговаривал о так называемом цветке Гильгамеша, якобы только он дарует истинное бессмертие. Оказалось, Моргант потому и странствовал столько лет, что искал это растение. Но безуспешно.

Тогда Нестор впервые усомнился во всемогуществе учителя.

Глава

7

Одно из самых ранних воспоминаний Лисандра.

Его мать сожгли на костре. Две девочки, жившие по соседству, будто бы видели, как она, собирая ягоды в лесу, приставила к голове две веточки, словно козлиные рога, и смеялась. Девочки рассказали родителям, те пошли к сельскому старосте, он посоветовался со священником, а тот уже обратился к святой инквизиции.

Отца Лисандра никто не знал. Мать рассказывала, будто он был бродячим торговцем и бросил ее, узнав, что она ждет ребенка. Многие порицали женщину, но никто не сомневался в правдивости этой истории. А теперь стало ясно: мать Лисандра состоит в связи с дьяволом. Не от этой ли связи появился мальчик? Мать кричала, привязанная к позорному столбу, пламя подступало все ближе, а люди уже начали показывать пальцем на стоявшего у костра ребенка.

Лисандр так горько плакал, что не замечал ничего вокруг. Два человека удерживали его, чтобы он не прыгнул в костер вслед за матерью. Позже люди клялись, что этот мальчик – совсем еще дитя – сопротивлялся как взрослый. Никто не думал, что силы ему придало отчаяние, все шептались лишь о том, что это дьявол одарил своего сына такой мощью.

Мать сгорела на глазах у Лисандра. Он видел, как ее охватывает огонь, как языки пламени взбираются по обнаженным ногам, будто рой красных огненных муравьев. Она еще кричала, хотя нижняя часть тела уже пылала факелом. Даже сквозь шипение огня все слышали, как она молилась. Не сатане, а Господу Всемогущему. Она молила Бога защитить ее сына и позаботиться о нем. А люди радовались, что огонь очистит ее душу и спасет бедную женщину.

Лисандр одиноко стоял перед пепелищем. Настала ночь. Все разошлись по домам, а мальчик все плакал. Он знал, что отныне его дом пуст. Никто не встретит его, не обнимет, не помолится вместе с ним, не споет на ночь колыбельную.

Лисандр остался один на целом свете.

Ему было шесть лет.

Восемь лет спустя Лисандр в первый раз влюбился. Девушку звали Нива. Она была дочерью сельского старосты.

После смерти матери Лисандр жил один. Деревенские его сторонились: считали сыном дьявола и не сомневались, что зло, вселившееся в его мать, перешло к нему в момент ее смерти. Лисандр спрашивал соседей, чем он провинился перед ними, но те молчали. Иногда мальчику предлагали поесть – пусть только отстанет, – но Лисандр не притрагивался к еде – боялся, что его отравят.

За восемь лет одиночества Лисандр привык быть изгоем. Иногда это его даже забавляло. Завидев кого-нибудь из деревенских, он корчил гримасы и выкрикивал ругательства. Но, оставшись один, часто плакал. И никак не мог понять, почему все так плохо к нему относятся, ведь он не сделал ничего дурного – впрочем, как и его мать.

Нива первая дружелюбно заговорила с Лисандром. Он встретил ее в лесу, когда собирал орехи и охотился на зайцев. В свои четырнадцать лет Лисандр был хорошим охотником.

Среди деревенских девушек Нива не слыла красавицей – подлинная красота крылась в ее душе. Она прониклась сочувствием к отвергнутому юноше, одиноко жившему в лачуге на краю деревни. Конечно, Нива заметила и его привлекательность – тут с Лисандром не мог тягаться никто из деревенских юношей. Поговаривали, что сам дьявол одарил его такой внешностью, чтобы соблазнять и порабощать окружающих.

Нива не верила этим сплетням. Она была очень богобоязненной – как и мать Лисандра.

Лисандр тайно встречался с Нивой в лесу. Они сидели у ручья, опустив ноги в прохладную воду, гуляли по цветущим весенним лугам, однажды юноша даже попытался научить девушку охотиться. Но та и думать об этом не хотела – жалела бедных зверушек. С тех пор Лисандр больше при ней животных не убивал.

Через несколько недель Лисандр предложил Ниве убежать с ним. Он хотел навсегда соединиться со своей возлюбленной, но знал, что в деревне это невозможно. Люди отвернутся и от Нивы, даже несмотря на то, что ее отец – главный в деревне. Ничто не имеет такой власти над людьми, как вера – Лисандр давно это понял. Плохо лишь то, что каждый сам выбирает, во что верить. Все следуют собственным внутренним законам. И Лисандр решил никогда не верить тому, чему нет доказательств.

Безоговорочно он верил лишь в одно – в любовь Нивы. Однако бежать с ним она отказалась, и это повергло его в отчаяние. Нива клялась ему в верности, но и родителей любила и не решалась их оставить. А ведь именно отец Нивы был повинен в казни его матери! Так они впервые поссорились. Лисандр наговорил возлюбленной грубостей, и та убежала.

До вечера блуждал он по лесу в полном смятении. Привязанность Нивы к родителям злила его. Но будь у него самого семья, разве он бы ее оставил?.. Подумав об этом, Лисандр решил просить у девушки прощения.

Уже стемнело, когда он вернулся в деревню. Тут и там полыхали факелы. В центре площади складывали большую кучу дров и хвороста. Лисандр окаменел: на него нахлынули воспоминания. Он не мог пошевелиться и даже не заметил, как на него двинулась толпа. Лишь когда его схватили за руки и за ноги, он очнулся. Его повели в суд: судьбу юноши решали староста, судья и священник. Они единодушно признали, что семя дьявола уже окончательно созрело, и попытка погубить чистую и невинную душу – верное тому доказательство.

Лисандр понял, что Нива рассказала родным о случившемся. Оглядевшись по сторонам, он не увидел девушку. В душе Лисандр оправдывал ее, убеждал себя, что отец вынудил ее очернить друга. И все же презирал ее за такой поступок, ведь Нива клялась ему в верности. Она лгунья, как и те две девчонки, оговорившие мать Лисандра восемь лет назад.

Лисандр пытался сопротивляться, но тщетно. Связав по рукам и ногам, его бросили на деревенской площади рядом с кучей хвороста. Никто даже не потрудился поставить посреди костра позорный столб. Все хотели одного: чтобы сын сатаны поскорее обратился в пепел.

Лежа на земле, Лисандр видел зарево пожара над крышами – горел его дом – хижина, которую мать построила собственными руками, без всякой помощи, хижина, которой она так гордилась. Лисандр вновь почувствовал себя ребенком – слезы покатились по его щекам. Он вспоминал о матери, о том, как она его любила, как дарила ему тепло и нежность. С этими воспоминаниями к нему на миг вернулась и вера, от которой он навсегда отрекся. Лисандр думал: «Богу известно, что я невиновен и что мать моя была невиновна. Вместе мы будем жить вечно». Эта мысль подарила ему надежду и придала сил.

Люди с факелами в руках выступили вперед. Хворост вспыхнул. Густой белый дым окутал Лисандра, он начал задыхаться. Ему почудилось, будто он устремился к небу сквозь пелену облаков – навстречу вечной жизни.

Лисандр очнулся. Он лежал на лошади, край седла больно впился ему в грудь. Лисандру удалось разглядеть красный крест на белоснежном одеянии всадника, который крепко держал его. Видно, ангел везет его на Страшный суд…

Моргант сказал Лисандру, что сам Бог привел его в ту деревню. Господу было угодно, чтобы юноша остался жив и помогал Морганту в его великом деле во славу Божью. Поначалу Лисандр не поверил своим ушам – так поразила его эта пламенная речь, да и сам всадник.

Моргант, высокий и далеко не молодой человек, обладал невероятной силой. Лицо и все тело его, как позже заметил Лисандр, покрывали шрамы, полученные на Святой земле в битвах с язычниками. Лисандра удивляло, что такой сильный и опытный человек ищет милости Божьей, что ему вообще нужна вера во что-то, кроме себя самого. Заметив замешательство своего подопечного, Моргант намекнул, что не всегда беспрекословно следует закону Божьему.

Со временем рыцарь завоевал доверие юноши. Спустя несколько недель Моргант впервые поручил Лисандру привести ему девушку. Лисандр испуганно подумал, что и рыцарь поверил деревенским сплетням, будто он соблазняет невинных девушек и уводит их из дому. Вначале он возмутился, но потом вспомнил, что рыцарь спас его и он в неоплатном долгу перед этим человеком. Тогда-то он впервые заманил девушку в лес своей ангельской улыбкой и лживыми любовными клятвами. Он думал, что Морганту просто захотелось поразвлечься.

И только позже понял, как ошибался.

Жизнь в обществе рыцаря-тамплиера была страшна и вместе с тем чудесна. Страшна – в те редкие минуты, когда Лисандр начинал осознавать происходящее, чудесна – во все остальное время. Моргант кормил его диковинными плодами, они часто воскуряли у костра восточные благовония, и мир вокруг казался театральным представлением. Все в нем искусственное, наигранное, выдуманное… Истинная красота скрывается под маской уродства, в жестоком сердце таится совершенство. Лисандр считал Морганта добрым, почти святым человеком, который без устали ищет Грааль – вечную жизнь, высшую форму бытия.

На второй год совместных путешествий, после того, как Лисандр обрел и потерял множество подруг, Моргант стал реже угощать его диковинными плодами. Травы, из которых делались благовония, рыцарь прятал в сумке под седлом. Однажды он спросил юношу: «Хочешь ли ты идти со мной дальше по своей воле?»

Благовония, привезенные Моргантом из восточных земель, могли затуманить настоящее, но стереть прошлое им было не под силу. Мало-помалу Лисандр начал понимать, что натворил. Он попробовал искать спасение в вере. Впервые за все это время вспомнил о матери – теперь он не посмел бы предстать перед нею даже на небесах, где жизнь так чиста и прекрасна. Юноша даже боялся: вдруг Бог простит ему все грехи и воссоединит его с матерью? Нет, он не вынесет такого позора! Значит, придется грешить и дальше, чтобы наверняка заслужить себе место в аду и никогда не встретиться с матерью. Но лучше бы его земная жизнь длилась вечно…

Поразмыслив, Лисандр нашел единственный возможный для него ответ на вопрос, хочет ли он остаться с Моргантом.

– Да, – твердо сказал он. И попросил Морганта, чтобы тот помог и ему обрести вечную жизнь. Рыцарь согласился.

Так они стали союзниками. Теперь у них – общая цель и никаких угрызений совести.

Они едины.

Но вот появился странный юноша по имени Нестор, который посвятил свою жизнь Богу. Он жил в монастыре, куда заехали по пути Моргант с Лисандром. Одной из жертв Морганта оказалась девушка, которую Нестор любил. К тому же он проявлял к ним подозрительный интерес. Лисандр решил, что для убийства Нестора причин достаточно.

Но Моргант так не считал. Когда Нестор попросил взять его с собой, он легко согласился. Втайне Лисандр счел своего наставника просто сумасшедшим. Он впервые заподозрил, что Моргант не в своем уме – причем уже давно.

И еще юноша ревновал. Неужели Нестор метит на его место? Неужели Моргант прогонит ученика, верой и правдой служившего ему два года? Или даже убьет? Впредь Лисандр решил быть всегда начеку.

Нестор прекрасно разбирался в травах: знал, где их искать, как приготовить из них нужное снадобье. Это признавал даже Лисандр. Постепенно он перестал опасаться новичка. Да, бывший монах не скрывал своей неприязни к Лисандру, зато Моргант относился к ним обоим одинаково. Если подопечные ссорились, он всегда выносил мудрое и справедливое решение. Лисандр начал привыкать к новому спутнику.

Странствия продолжались. Не прекращались и убийства юных девушек.

Вот уже год они жили втроем в одном горном монастыре. Моргант отчаялся найти цветок Гильгамеша и решил, что скитаться по свету нет смысла.

В монастыре Нестор и Лисандр почти не виделись, старались не встречаться в коридорах и кельях. Однако предубеждение Лисандра против Нестора все крепло. Лисандр уже не боялся предательства со стороны Нестора, как поначалу, но чувствовал, что тот совсем на него не похож. В монастыре Лисандра считали скрытным и угрюмым, но за таким поведением крылась природная застенчивость, с которой он не знал, как бороться. Разговорчивый Нестор, напротив, пользовался симпатией других монахов. И все же Лисандра мучили подозрения, что в этой жизнерадостности нет тепла: сердце Нестора разбито. Когда же оно разбилось? В тот день, когда он поступил в слуги к Морганту? Или еще раньше – когда потерял любимую девушку?

Со временем Лисандр пришел к выводу, что глубоко в душе Нестора живет беспощадная ненависть, которая только и ждет своего часа. Ненависть не только к Лисандру, но и к учителю – Морганту.

Лисандр и Нестор провели пять лет в монастыре тамплиеров, и вот знаменательный день настал: их наконец приняли в орден. А за несколько дней до того посвятили в рыцари. Заключительный обряд посвящения в присутствии всех братьев проводил магистр ордена. Моргант не явился на посвящение: он, как всегда, пропадал в своей магической лаборатории.

Кандидаты ответили на множество вопросов, прошли испытания на крепость тела и стойкость духа, после чего их торжественно ознакомили с суровыми правилами тамплиеров. В тайны ордена нельзя никого посвящать. Отныне они не простые христиане, а члены монашеского ордена.

«Все лучше, чем тот спектакль, который люди обыкновенно разыгрывают вокруг истинной веры», – удивленно подумал Лисандр.

«Non nobis, Domine, non nobis sed nomine tuo da gloriam».

Какой фарс…

А потом случилось неслыханное…

К воротами монастыря явились две женщины – мать и дочь. Усталые и обессиленные после многодневного перехода через горы. Они требовали Морганта. Братья-тамплиеры, человек десять, видели в окно, как Моргант вышел к ним и повел прочь. Без всякого почтения к слуге Господа мать взволнованно заговорила. Девушка, на вид лет шестнадцати-семнадцати, стояла молча.

Солнце уже скрылось за снежными вершинами гор, когда Моргант со спутницами вновь появился у ворот. Попросил впустить их. Разгорелся спор с ночным сторожем, ведь женщинам строжайше запрещено входить на территорию монастыря тамплиеров. Но братья уважали Морганта, и в конце концов женщинам позволили войти.

Лисандр растерянно наблюдал из окна, как Моргант и его спутницы скрылись в дверях монастыря. Лисандр поспешил к воротам, Нестор – за ним. От сторожа они узнали, что Моргант повел незнакомок в свои покои. Лисандр и Нестор бросились туда в надежде хоть что-то узнать, но учитель их не впустил. За дверью кельи царила полная тишина.

Мать умерла, дочь ждала ребенка.

Морганта призвали к ответу. Он все разъяснил, и ему сразу поверили. Моргант сказал, что умершая – жена его брата, и когда болезнь свела того в могилу, она, больная тем же смертельным недугом, пришла к родственнику просить помощи для своей беременной дочери. Моргант принял их, потому что любовь к ближнему важнее законов ордена. Морганту вынесли предупреждение и велели с утра до вечера молиться в часовне. Беременную поселили во флигеле до рождения ребенка.

Неужели только Лисандру объяснения Морганта показались сомнительными?

Будь проклят Нестор! Он покрыл позором весь орден.

До появления женщин в стенах монастыря Нестору разрешалось принимать участие в исследованиях Морганта. Он искусно готовил снадобья из трав и вскоре превзошел в этом учителя, став его правой рукой. Поначалу Лисандра бесило, какое согласие царит между учителем и учеником, но со временем он успокоился.

С тех пор как все они обосновались в монастыре, Моргант больше не требовал приводить к нему девушек. Лисандр подолгу пропадал в скриптории и в библиотеке и наконец обнаружил там древние манускрипты, из которых учитель почерпнул львиную долю своих знаний. Так он понял, зачем Морганту беременная, живущая во флигеле.

Нестор, вероятно, тоже разгадал замысел Морганта. Лишь это могло объяснить его поступок. Лисандр всегда знал, что его соперник честолюбив. Однако никак не предполагал, что он так далеко зайдет… Но видно, так должно было случиться.

О беде Лисандр узнал рано утром. Его разбудил сторож и велел срочно идти к Морганту. Случилось нечто ужасное.

Перед входом в келью Морганта толпились братья ордена. Увидев Лисандра, все расступились. Разговоры и шепот стихли. В каменных коридорах монастыря повисло напряженное молчание.

Магическая лаборатория Морганта была разорена, все перевернуто вверх дном. Рыцарь лежал в своей постели с кинжалом в груди. Никто не осмеливался вытащить клинок – боялись, что раненый истечет кровью. Лисандр оттеснил знахаря, который разрезал ночную сорочку на груди Морганта.

– Кто? – шепотом спросил он, склонившись над учителем.

С губ Морганта сорвалось имя. Опасения Лисандра подтвердились. Он хотел было уже покинуть келью умирающего, чтобы лично возглавить погоню за Нестором, как вдруг старик схватил его за руку и прохрипел:

– Он знает! Он знает!..

Лисандр и два десятка братьев-тамплиеров прочесывали лес. Обнаружили следы – но и только.

Нестор скрылся.

Моргант выжил. Кинжал не задел сердце, и уже через несколько дней рыцарь встал на ноги.

Предателя-Нестора так и не нашли. Магистр заочно отлучил его от ордена. Лисандр вызвался продолжить охоту за Нестором, но Моргант попросил его остаться в монастыре, и тот повиновался.

С этих пор Моргант стал относиться к Лисандру как к сыну, доверяя ему все свои тайны. Вместе они хотели творить чудеса. Любовь Лисандра к учителю возродилась с новой силой.

«Нет худа без добра», – подумал тогда Лисандр, но тут же устыдился своей мысли.

Новый переполох в монастыре вызвала роженица. Моргант заявил, что имеет право лично присутствовать при родах: он поил будущую мать разными настойками, подбадривал и утешал. Но девушка оказалась слишком слаба, и жизнь покинула ее, как только ребенок появился на свет. Несчастную похоронили по христианскому обычаю за стенами монастыря. Никто не связал ее смерть с действием настоек, которыми поил ее Моргант.

Догадки Лисандра подтвердились: учитель признался ему, что приходится отцом и покойнице, и новорожденному малышу. Моргант зачал ребенка с родной дочерью! Лисандр понимал, что это значит. Но надежды Морганта не оправдались: родился мальчик. Моргант в сердцах отрекся от него, и братья ордена, сжалившись, отнесли младенца в женский монастырь в долине. Лисандр не сомневался: Нестор все предвидел и боялся, что грехи Морганта откроются и того исключат из ордена. Нестор забрал с собой все результаты экспериментов своего учителя. Какое коварство!

Дочь и внук Морганта навсегда остались их с Лисандром тайной. Тайны связывают, а подобная – тем более.

В Париже сожгли на костре Жака де Моле – магистра ордена тамплиеров. Моргант, Лисандр и остальные братья обратились в бегство.

Наконец-то! Свершилось!

Глава

8

Холодный лунный свет будто вуалью окутывал руины монастыря тамплиеров. Лунная дорожка пролегала через главный вход. В сумеречном сиянии три неподвижные фигуры на ступенях казались призраками. Джиллиан сидел, приобняв детей за плечи. Верхушки елей и сосен шептались под порывами холодного ветра, дувшего с гор. Джиан и Тесс дрожали. Джиллиан не знал, холод тому виной или страх перед воспоминаниями, которые детям пришлось пережить.

Дети говорили отрывисто и несвязно, а временами и вовсе неразборчиво. Иногда описания были совсем краткими, иногда занимали несколько минут и изобиловали такими подробностями, что казалось невозможным, чтобы так говорили дети – будто кто-то незримый нашептывал им на ухо.

Наконец Тесс без сил упала на руки Джиллиана, а голос Джиана ослаб. Джиллиан решил остановить эксперимент. Дав изможденным детям немного отдохнуть, он повел их обратно к повозке, стоявшей у разрушенных ворот монастыря – там, где они оставили ее несколько часов назад.

Джиллиан постелил плащ на дно повозки, уложил детей, взобрался на козлы и пустил лошадь рысцой по ухабистой дороге – вниз, в долину. Он и сам продрог до костей, но детям плащ был нужнее, чем ему. Размышляя о том, что услышал, он чувствовал, как прошлое постепенно проясняется, обретает смысл.

Около десяти утра они были в Цюрихе. Джиллиан так устал, что в последние несколько часов даже не замечал, как правит лошадью, – он просто валился с ног.

До вечера они проспали в гостиничном номере. Проснувшись около восьми часов, Джиллиан задумался, что лучше: продолжить путь прямо сейчас или дождаться утра? В конце концов он решил дать детям отдохнуть и отложить поездку на следующий день.

Всю ночь он не спал, ворочаясь с боку на бок и прокручивая в мыслях рассказы детей. И вот, когда над крышами Цюриха забрезжил новый день и в окно проникли первые лучи солнца, все наконец сложилось в цельную картину. О чем-то рассказали ему друзья, кое-что он сам вычитал в старинных книгах, но о многом даже не подозревал. Да, Джиллиан не зря привез Джиана и Тесс к руинам монастыря.

Глядя на спящих детей, Джиллиан с грустью вспоминал Ауру. Он не знал, где она и что с ней. Они с Кристофером уехали в Сванетию, но как они там и не случилось ли с ними чего – неизвестно.

Джиан и Тесс проснулись. Наскоро позавтракав, все трое поехали на вокзал. Джиллиан заранее позаботился о билетах. Едва они нашли свободное купе, как поезд тронулся. Вскоре город остался позади, поезд, выпуская клубы дыма, шел вдоль берега Цюрихского озера на восток.

Потянулись горы и долины, покрытые густыми лесами. Джиллиан и дети ехали в Австрию. Днем они прибыли в Инсбрук и пересели на поезд, следовавший через Больцано и Тренто в Верону. Там им снова предстояло сделать выбор: переночевать в гостинице или пересесть на ночной поезд. В дороге дети выспались, поэтому было решено ехать дальше.

После полуночи уставшие путешественники зашли в полупустой вагон. Джиллиан был уверен, что на оставшиеся сто километров пути уйдет часа четыре, не больше. Но поезд останавливался даже на самых крохотных полустанках, а после Падуи их еще на два часа задержала вышедшая из берегов река. Дети спали, а Джиллиан проклинал все на свете, угрюмо наблюдая, как расчищают путь. Когда с рельсов убрали ил, поезд наконец тронулся.

Проснувшись, Джиан выглянул в окно. Ночное небо над горизонтом озарилось первыми рассветными лучами. В свете зарождающегося дня поезд, пыхтя, проезжал болотистую, изрытую каналами местность.

– Долго еще? – спросил Джиан.

Джиллиан помотал головой. За прошедшие годы он успел полюбить эти места, они стали его новым домом. Но сейчас он возвращался сюда в расстроенных чувствах. Джиллиан многое отдал бы, чтобы оказаться рядом с Аурой. Там, куда она отправилась, ей, конечно, нужна помощь, и не чья-нибудь, а именно его.

Поезд остановился. Неподалеку от вокзала виднелась пристань. Утреннее небо хмурилось, чайки с криками носились в тумане, окутавшем лагуну.

В гондоле уже сидели люди. В воздухе висел запах застоявшейся морской воды и сырого дерева, а от торговца, сидевшего рядом с ними, пахло рыбой и фруктами. Джиан и Тесс устроились на деревянной скамейке у борта, прижавшись друг к другу. И пока мысли Джиллиана блуждали где-то далеко, дети с любопытством смотрели по сторонам.

Венеция выплывала из утреннего тумана, словно серое каменное чудовище. Башни со шпилями поднимались все выше, купола церквей поблескивали на солнце, дома один за другим постепенно вырисовывались в белесой дымке. Мимо проплывали лодки и изящные черные гондолы, слышались крики. Даже сейчас Джиллиан едва их понимал. Он теперь знал итальянский, но своеобразный певучий диалект венецианцев разбирал с трудом.

Гондола скользила по каналу мимо высоких дворцов. Древние колонны, осыпавшаяся штукатурка и подслеповатые окна с трудом сочетались с оживленными улицами. Иногда лодка приставала к деревянным помостам, к длинным пешеходным дорожкам, выступающим над водой. Одни пассажиры сходили на берег, другие садились в гондолу. Люди с корзинками в руках направлялись к рынку на площади Святого Марка. Но ни людской гомон, ни певучая речь, ни толпы на берегу не могли развеять меланхоличной атмосферы этого места.

В тусклом свете показалась грязно-серая стена. Гондола проплывала под мутными окнами. Кое-где горел свет, и блики плясали на темной глади воды, словно блуждающие огни, заманивающие приезжих все дальше и дальше в лабиринт этого удивительного города. Дети тоже почувствовали гнетущую атмосферу и крепче прижались к Джиллиану. Гондола тенью скользила по водной глади. Раздался крик гондольера – все разом пригнулись, чтобы не удариться о низкий мостик. На берегу кое-где стояли факелы, указывавшие в сумерках путь лодочникам и гондольерам.

Большинство пассажиров уже сошло на берег, и Джиллиан попросил высадить их около старого темного здания. Дворец стоял в конце узкого канала, куда перевозчик неохотно направил лодку – слишком уж далеко они уклонились от привычного маршрута.

Впереди показался Палаццо Ласкари. Через открытые ворота к двери вела дорожка. По обе ее стороны волны плескались о покрытые водорослями камни. Джиллиан и дети высадились на берег, и гондола поплыла дальше. Они прошли в ворота по узкой каменной дорожке. Четверо пассажиров молча смотрели им вслед, пока гондола не скрылась за поворотом.

– Внутри гораздо уютнее, чем снаружи. – Джиллиан попытался успокоить детей, но это не помогло. Они испуганно сжимали его руки ледяными ладошками.

Все трое быстро прошли по дорожке, окруженной водой, и оказались перед двустворчатой дверью из темного дерева, украшенной искусным рельефом. Верхнюю часть двери занимал витраж с анаграмматическим квадратом – вернее, его зеркальным отражением. Читать его следовало изнутри.

Джиллиан взялся за дверную ручку в форме дракона. В то же мгновение перед ним распахнулась правая створка, и на пороге из темноты, словно из глубины океана, вынырнула высокая, бледная фигура. Но когда сумеречный свет упал на лицо этого призрака, то все увидели, что это всего лишь стройный мужчина с отливающими серебром волосами и острой бородкой-эспаньолкой. Его черные кустистые брови были похожи на перья мертвой птицы.

– Giorno, Gillian! – поприветствовал человек Джиллиана низким голосом. – Come stai?

– Non c’è male, grazie[5], – ответил Джиллиан. – Думаю, при детях нам лучше говорить по-немецки.

– Конечно! – Взглянув на детей, человек сердечно улыбнулся. – Будем говорить по-немецки, чтобы вы чувствовали себя как дома, да?

Дети все еще испуганно озирались и отнюдь не чувствовали себя как дома.

– Джиан и Тесс. Мой сын и дочь Лисандра, – представил их Джиллиан. – Граф Ласкари – мой хороший друг, бояться его не нужно.

– Бояться? – выкрикнул Ласкари и расхохотался. – Меня? – Графа явно развеселила мысль, что его можно бояться.

Ласкари посторонился, пропуская гостей. Перед ними открылся холл – высокий и узкий, словно башня. Вдоль стен на втором и третьем этаже тянулись балюстрады. Большую часть холла занимала широкая винтовая лестница. Она вела вниз, в глубину, откуда доносились тихий шелест и всплески воды. Пахло водорослями, из отверстия в полу тянуло холодом. В скудно обставленном помещении не было ни ковров, ни картин – ничего из того, что ожидаешь увидеть в таком огромном доме. Лишь голая штукатурка и потрескавшийся мраморный пол.

Обернувшись, Джиан посмотрел на анаграмматический квадрат. В блеклом утреннем свете были хорошо видны старинные буквы.

– В нашем замке есть такая же надпись… – прошептал Джиан, не зная, радоваться этому или нет.

– В библиотеке твоего дедушки, – подтвердил Джиллиан. – Это символ ордена тамплиеров.

Мальчик вдруг замер, осознав, что это значит.

– Да, Джиан, – ответил Джиллиан, не в силах больше выносить укоризненный взгляд сына, – мы в штаб-квартире тамплиеров. А граф Ласкари – магистр ордена.

Комната на втором этаже оказалась уютнее. В камине горел огонь. Вдоль стен шли книжные полки, украшенные резным орнаментом. На них вперемежку стояли новые книги и старые, пожелтевшие тома. Над дверью висели скрещенные мечи, окна были занавешены красной парчой.

У двери Ласкари отвел Джиллиана в сторону.

– Разве они не должны были без твоей подсказки узнать квадрат, если и впрямь видят воспоминания предков?

Джиллиан покачал головой.

– Воспоминания проявляются лишь там, где дух прошлого особенно силен. В местах, где Нестор и Лисандр или хотя бы один из них жили или работали. – Джиллиан пожал плечами и добавил: – До сих пор было именно так.

Граф лишь молча поднял брови.

Несколько минут спустя, сидя в глубоком кресле, он наклонился к Джиану и серьезно спросил:

– Ты же умный мальчик, правда? – От чашек с горячим шоколадом, которые слуга принес детям, шел пар. Между магистром и детьми словно повисла сладковатая дымка. Повернувшись к Тесс, граф продолжал: – Ну а ты, конечно, умная девочка, Тесс. Если хотите, я расскажу вам, что значит квадрат на двери.

Тесс смотрела равнодушно. Джиан кивнул.

«Хочет казаться взрослым», – с гордостью отметил про себя Джиллиан.

Поднявшись, Ласкари взял с каминной полки карандаш и листок бумаги.

– Смотрите. – Он нарисовал что-то на листке и показал детям. – Если из этого квадрата вычеркнуть все буквы, кроме А и В, а оставшиеся соединить черточками, то получится вот такой рисунок.

– Крест тамплиеров, – догадался Джиан, видевший этот знак в монастыре, когда путешествовал по воспоминаниям Нестора. – Такой крест когда-то носили рыцари на одежде.

– Верно, – обрадовался Ласкари, взглянув на Джиллиана. Но тут же строго свел черные брови и прямо под квадратом нарисовал что-то еще. – А теперь, наоборот, оставим все буквы, кроме А и В.

– Итак, – продолжил магистр, – какие буквы остались?

– S, T, N, D, M, T, – прилежно произнес Джиан.

– Знаешь, что это значит?

Мальчик отрицательно покачал головой.

– Первые буквы названия нашего ордена на латыни: «Salomonis Templum Novum Dominorus Militae Templorum». Квадрат над дверью и в библиотеке твоего дедушки включает в себя и крест тамплиеров, и название ордена.

– Понятно, – кивнул Джиан. Можно было подумать, что все это не произвело на него ни малейшего впечатления.

Джиллиан едва сдерживал улыбку.

Ласкари скомкал и бросил в пламя камина листок бумаги – тот мгновенно превратился в пепел. Лицо графа стало строгим.

– Я хочу объяснить вам еще кое-что. Ваши дед и отец, Нестор и Лисандр, не были хорошими людьми. Это вы и так знаете.

Дети послушно кивнули.

– То, чем они занимались – и они, и некоторые другие братья ордена, – не имеет отношения ни ко мне, ни к этому дому, ни к остальным братьям, живущим здесь. Мы, тамплиеры, – Божьи люди. И мы осуждаем преступления Нестора и Лисандра.

– Здесь еще кто-то живет? – оживился Джиан. – И дети тоже? – Эта новость, казалось, заинтересовала его куда больше, чем серьезные речи магистра.

– К сожалению, нет, – ответил граф, растерянно покосившись на ухмыляющегося Джиллиана. – Кроме брата Джиллиана, твоего папы, здесь больше ни у кого нет детей.

– Брата Джиллиана? – вырвалось у Джиана.

Джиллиан тихо вздохнул. Он и сам бы с удовольствием объяснил все сыну, но Ласкари опередил его.

– Отец еще не рассказал тебе? – спросил граф, посмотрев при этом не на мальчика, а на Джиллиана. В его голосе слышался упрек.

– Я думал, стоит сперва познакомить Джиана и Тесс с современными тамплиерами, а уж потом рассказывать, что я один из них.

Однако подозрения Ласкари не развеялись. Он ценил Джиллиана, но знал, что тот вступил в орден скорее по необходимости, чем по призванию. Даже через семь лет, когда Джиллиан прошел обучение и все испытания, Ласкари терзали сомнения. Да и сам Джиллиан про себя признавал правоту магистра: да, он принял учение, цели и методы тамплиеров, но христианская вера – краеугольный камень ордена – до сих пор вызывала у него отвращение. Он молился вместе с остальными, принимал причастие, но воспринимал это как символы, как способ духовного прозрения. Стать истинным католиком Джиллиану так и не удалось.

Ласкари прекрасно понимал, на что идет, принимая Джиллиана в орден. Сегодня, как и семьсот лет назад, в него могли вступить только мужчины, а Джиллиан был одновременно и мужчиной, и женщиной – еще одно нарушение орденского устава.

Джиллиан хорошо помнил первый разговор с магистром Ласкари. Едва оправившись от ранения, нанесенного ему ловцом жира в подземелье Хофбурга, он поехал в Венецию. Гермафродит давно знал, что здесь обосновалась ветвь ордена тамплиеров, противостоящая Лисандру. Однажды алхимик поручил Джиллиану убить одного из братьев. Джиллиан по сей день гадал, знает ли Ласкари, что он и есть убийца. Именно поэтому Джиллиан не решался обратиться к венецианским тамплиерам раньше. Лишь потерпев поражение в подземелье Хофбурга, он понял, что другого выхода нет.

Тогда магистр принял Джиллиана в этой же комнате и начал разговор точно так же.

– Про тамплиеров идет дурная слава, но это лишь одна из причин, почему мы скрываем существование ордена. Однако ни я, ни мои братья не имеем никакого отношения к тому, в чем нас обвиняют. – Ласкари, как и сейчас, сидел перед горящим камином и не сводил с Джиллиана глаз. Даже набивая трубку, он смотрел прямо на него. – Разве не странно? Нынче все осуждают охоту на ведьм во времена позднего Средневековья, а тамплиеров ненавидят до сих пор. Где же справедливость? А ведь орден всегда жил по законам Божьим. И за долгие годы ничего не изменилось: мы по-прежнему христианская община.

– Лисандр так не считает.

– Лисандр и его учитель Моргант, – Джиллиан в первый раз услышал это имя, – перешли на темную сторону. Тогда, в Средневековье, наш орден раскололся. Одних, преданных Богу и Папе, пытали, убивали или заставляли отречься от ордена. Те же, кто действительно заслужил гнев Церкви, сбежали. Покинули Европу и отправились на восток.

– Куда именно?

– На Кавказ. Они построили там крепость и сделали ее своим новым пристанищем. Даже я узнал о ней всего несколько лет назад. Мятежные тамплиеры предавались там разгулу и богохульству, занимались алхимией, и, что еще хуже, – черной магией. Они поклонялись Ваалу и Бафомету, все глубже погружаясь в пучину разврата. Моргант и Лисандр родились из этого болота. Своим нынешним положением они обязаны богатству и влиятельности кавказских тамплиеров. – Ласкари поморщился, будто эти слова причиняли ему боль. – Здесь, в Европе, потребовалось немало времени, чтобы возродить орден. Более двухсот лет тамплиеры встречались тайно. Наконец орден набрал силу, но в восемнадцатом веке и он канул в Лету. То, что ты видишь здесь, Джиллиан: этот дворец, я, мои братья, живущие здесь, – жалкие остатки нового ордена. Мы лишь блеклые тени прошлого, и Лисандр со своим учителем делают все, чтобы мы такими и оставались.

Джиллиан попросил магистра подробнее поведать о Морганте. Взамен он был готов рассказать все, что знал о венской подземной империи Лисандра. Ласкари понял, как важен гермафродит в борьбе против Лисандра, и решил во что бы то ни стало заручиться его поддержкой.

Джиллиан согласился. Он принял католичество и вступил в орден. Вместе с новыми братьями он нанес Лисандру и Морганту существенный урон, сровняв с землей монастырь Святого Иакова, где проливалась кровь воспитанниц.

И вот, спустя семь лет после первого посещения дворца Ласкари, Джиллиан сидит в той же комнате, а магистр объясняет детям цели нового ордена. Джиан и Тесс были не по годам умны и развиты, но пространные речи о древнем ордене, ритуалах и правилах наверняка отбили у них всякий интерес к истории тамплиеров. Стало ясно, что Ласкари, прекрасно разбиравшийся в пожелтевших рукописях и забытых знаниях, не знал, как себя вести в самых простых, бытовых ситуациях. По крайней мере, общаться с детьми он явно не умел.

Джиллиан вежливо прервал рассказ графа и отвел Тесс и Джиана спать. Им приготовили гостевую комнату недалеко от кельи Джиллиана.

Уложив детей, он вернулся к Ласкари, чтобы обсудить дальнейшие планы.

Здания в Венеции в основном строили без подвалов. А те немногие, что все же были, регулярно затапливало.

Тем удивительнее, что предкам Ласкари удалось устроить под дворцом сухой подвал. Стены, пол и потолок были густо обмазаны смолой, и за последние двести лет сюда не просочилось ни капли. Красить стены поверх смолы не стали, помещение выглядело абсолютно черным – впрочем, сюда мало кого пускали, так что красота не имела значения.

Маскировка получилась превосходной: подвал был скрыт под двухметровой толщей воды, плескавшейся о ступени дворца – плеск слышался даже в холле. Человек, не посвященный в тайны ордена, ни за что бы не догадался, что под водой – целый зал.

Здесь, внизу, последние братья нового ордена собирались на совет, упражнялись в старинных боевых искусствах, молились, спорили и все больше сомневались в смысле своего существования.

Помимо Джиллиана и Ласкари, в орден входило еще семь братьев. Почти всем было за пятьдесят, многим – даже за шестьдесят. Все были уверены, что оставшиеся девять братьев – последние члены ордена. Десять, быть может, двадцать лет осталось новому ордену до естественной смерти без всякого участия Лисандра. И в каждой беседе и молитве, в каждом действии братьев-тамплиеров ощущалась обреченность.

На следующее утро Джиллиан сидел вместе с шестью братьями за круглым столом в центре подвала. Не хватало одного.

Джиан и Тесс играли в прятки в пыльном полумраке чердака, копались в старых сундуках, вытаскивая на свет прошлое клана Ласкари. Никто не возражал, а уж тем более сам магистр. После разговора накануне вечером он был даже рад, что дети нашли себе занятие.

Джиллиан едва успел рассказать о воспоминаниях детей, как из отверстия в стене донесся глухой голос. С первого этажа, куда вела переговорная труба, слуга доложил о срочной телеграмме. Один из братьев поспешил наверх.

Вернувшись, он взволнованно зачитал полученное послание.

Все потеряли дар речи. Они ожидали чего угодно, но только не этого.

Телеграмму прислал брат Бернардо. Джиллиан упросил Ласкари отправить того на несколько недель в Германию. Прикинувшись старым орнитологом, Бернардо поселился в деревне неподалеку от замка Инститорисов и наблюдал за островом. Это он помог Джиллиану увезти детей из замка в Швейцарию, а перед этим сообщил об отъезде Ауры.

Его новая телеграмма встревожила всех куда больше, чем предыдущие.

«В замок прибыл Моргант, – сообщал Бернардо. – С ним десять человек. Слуг распустили. Узнать больше не могу. Жду указаний».

Глава

9

К Ауре подошел старик, и ей стало дурно. Живот свело, ноги подкашивались. Если он подаст руку, ее точно стошнит…

Но старик, остановившись в нескольких шагах от Ауры, недоверчиво посмотрел на нее и сказал что-то по-свански. Мария, сопровождавшая Ауру и Кристофера, перевела:

– Он спрашивает: вы здесь из-за золота?

– Какого золота? – удивился Кристофер.

– Наши горы знамениты залежами золота, – объяснила юная сванка. – Не зря ведь появилась легенда о золотом руне. Здешние места с незапамятных времен привлекают золотоискателей – разных авантюристов и мошенников, которые хотят поживиться сокровищами Сванетии.

Перед тем как выехать в горы, Аура сменила черное платье на узкие коричневые брюки для верховой езды, белую холщовую рубашку и жилетку. Как и остальные, она была в длинной меховой шубе. Перчатки надевали только по ночам – днем солнце достаточно согревало.

К деревне они приблизились с юга. Это было первое селение, куда они вошли за прошедшие три дня, с тех пор как выехали из Сухума. Остальные поселки, попадавшиеся на пути, они по совету Марии обходили стороной. К некоторым из них опасно приближаться даже самой сванке, а уж иностранцам – и подавно.

Небольшое поселение Ушгули раскинулось на склоне горы, поросшем сухой травой. Аура очень удивилась, узнав, что местные жители называют эту деревню короной Кавказа. Грубые каменные домишки и башни без окон выглядели отнюдь не по-королевски. Но Мария объяснила: все дело в том, что поселок, расположенный на краю долины Ингури, считается самой высокой точкой страны. Это не оспаривали даже сваны из других деревень, враждовавшие с местными жителями. Так что нечего Ауре смеяться. Аура фыркнула: мол, ее речь все равно никто не понимает, но сванка пропустила это мимо ушей.

Родная деревня Марии походила на каменный лес. Старинные оборонительные и жилые башни довершали картину. Подобные сооружения Аура видела на полотнах итальянских художников – похожие башни строили во Флоренции. Но здесь, в глуши, они выглядели странно, даже загадочно. Аура насчитала штук сорок башен высотой в тридцать – сорок метров. Они будто росли прямо из домиков, крытых побуревшей черепицей, устремлялись в голубое горное небо, как фабричные трубы. Солнце уже почти скрылось за вершиной горы, и башни отбрасывали длинные тени.

– Не волнуйтесь, – подбадривала Мария попутчиков. – Пока я с вами, ни один волосок не упадет с вашей головы!

– Чем занимаются местные? – поинтересовался Кристофер.

– Пасут коз и добывают золото.

– Но я не видел ни одного рудника.

– А их здесь и нет. Золото добывают иначе. Кладут баранью шкуру в горный ручей – шерстью вверх. Если повезет и место выбрано удачно, то в шерсти застрянут крупицы золота. И получится…

– Золотое руно! – восхищенно воскликнул Кристофер. Аура с досадой отметила, что восхищался брат не только старинной легендой и способом добычи золота. Он уже в открытую проявлял симпатию к Марии, а порой Ауре казалось, что и красавица-сванка к нему неравнодушна.

«Ладно, – примирительно подумала Аура, – так больше шансов вернуться целыми и невредимыми».

– А для чего эти башни? – как бы невзначай поинтересовалась она.

– В Сванетии живут по закону кровной мести, – начала Мария, не оборачиваясь. – Даже если деревне не грозят чужаки, местные постоянно враждуют друг с другом. Башни служат для обороны, а еще символизируют богатство рода и силу его сыновей.

Они как раз проходили в тени высокого сооружения. Вблизи большинство башен выглядели довольно ветхими. «Как можно спокойно жить, когда рядом с домом такая развалина?.. – недоумевала Аура. – Того и гляди на голову рухнет!» Она даже мимо покосившихся стен проходила с опаской. Кристофер тоже притих, и только Мария молча улыбалась. Казалось, растерянность спутников ее забавляла.

Со всех сторон к дороге сбегались дети и с любопытством глазели на незнакомцев. К ним присоединились и взрослые, в основном женщины: главы семейств пасли коз в горах. В нос ударил запах жареного мяса и отхожих мест.

Все трое вели лошадей под уздцы, подковы стучали по камням. Из дома с одной из самых высоких башен им навстречу вышла старуха.

– Моя мать, – пояснила Мария и бросилась к ней.

Они обнялись, весело сказав что-то друг другу по-свански. Мария жестом указала на Ауру и Кристофера, неловко переминавшихся поодаль. Взгляд старухи помрачнел. Она молча кивнула.

– Входите в дом, – пригласила их Мария и вошла вслед за матерью в покосившуюся хибару, лепившуюся к подножию башни.

Кристофер вопросительно посмотрел на Ауру, но та лишь пожала плечами.

– Похоже, у нас нет выбора.

Привязав лошадь к столбу, Аура недоверчиво оглядела низкую дверь и вошла. Чуть помедлив, Кристофер зашел следом.

Изнутри дом казался куда просторнее, чем снаружи. Он состоял из единственной комнаты, примерно восемь на восемь метров. Гладкую каменную стену украшали огромные рога горного козла. За невысокой деревянной перегородкой виднелась грязная солома. По ночам здесь держали коз, когда пригоняли их с горных пастбищ. Вонь стояла невыносимая! Пахло навозом, скотом и помоями, но что хуже всего – Аура ощущала витавший повсюду дух старости. Мария, казалось, вовсе ничего не замечала, а Кристофер, как и Аура, приоткрыл рот, стараясь не дышать носом.

Посреди комнаты горел очаг, над ним висел громадный медный котел. Мария пригласила гостей располагаться у огня.

– Мы называем наши дома мачубами, – объяснила Мария, когда все уселись на шкуры, постеленные на полу. – А это – Кера. – Сванка указала на огонь. – Он подчиняется богу огня – Мезиру. По традиции в доме для него всегда приготовлен столовый прибор.

Пока Мария посвящала гостей в обычаи сванов, ее мать черпала деревянной чашей наваристую похлебку из котла. К дурноте, которая накатывала рядом со старухой, Аура мало-помалу притерпелась, к тому же похлебка пахла восхитительно. Сделав глоток, Аура кивком поблагодарила мать Марии. Старуха осталась довольна и впервые приветливо улыбнулась гостье.

– Я думал, сваны – православные, – заметил Кристофер.

Мария снисходительно улыбнулась.

– В основном – да. Но в Сванетии у всех разное представление о христианстве. И чем выше в горы, тем больше люди верят в древних богов. Местные ритуалы тебя бы удивили!

От Ауры не ускользнуло, что в последнее время Мария обращалась к Кристоферу на ты. Это было явно не случайно: сванка прекрасно чувствовала оттенки немецких слов. К Ауре она обращалась строго на вы, не скрывая неприязни.

Аура перестала слушать рассказ Марии. Ей не терпелось продолжить путь в монастырь тамплиеров, найти Лисандра и вновь увидеть Сильветту… Скорей бы покончить с этим!

Разговор Марии и Кристофера становился все более доверительным, и Аура почувствовала себя лишней. А может, ее мучила тоска по дому, отчаяние… Но ей хотелось плакать навзрыд.

– Извините, что мешаю вашей беседе, – прервала она их, – но не пора ли перейти к делу, ради которого мы здесь? Долго нам еще ехать?

– Верхом – часа три, – ответила Мария. – Крепость – за двумя перевалами.

При этих словах старуха перекрестилась. Похоже, она понимает по-немецки, хотя сама до сих пор не произнесла ни слова.

– Вы сказали, что сможете нанять людей.

– Хоть сегодня, если хотите.

– Чем скорее, тем лучше.

Мария кивнула.

– Я позабочусь об этом.

– А ты пойдешь с нами? – Кристофер встревоженно посмотрел на сванку.

– Если получится.

– Как это понимать? – резко спросила Аура.

Наклонившись, Мария заглянула ей прямо в глаза.

– Вам стоит осмотреть монастырь издалека, прежде чем идти туда. Кто знает, вдруг вы передумаете.

– У нас нет выбора. Там наша сестра, ты же знаешь, – твердо сказал Кристофер.

Он успел поведать Марии их историю, а Аура и не заметила. Что еще ускользнуло от ее внимания?..

Старуха снова перекрестилась, встала и подошла к козлиным рогам на стене. Видно, хотела помолиться своим богам.

– Как скажете. – Одним глотком осушив миску с похлебкой, Мария поднялась. – Вам придется подождать, но людей я приведу. Двадцать, вы сказали? – уточнила она у Ауры.

– Да, надеюсь, этого хватит.

– Даже если вы явитесь с целой армией, вряд ли застигнете ваших врагов врасплох. Их наверняка предупредили.

Мария шагнула к двери, но Аура окликнула сванку. Хотя держать себя в руках ей было нелегко.

– Мария, подождите. – Аура подошла к ней. – Мы с Кристофером ждали этого дня семь лет. Может быть, мы слишком торопимся? Если у вас есть предложения получше, чем штурм крепости, мы с радостью их выслушаем.

Фраза о штурме крепости прозвучала из уст Ауры нелепо: она ведь дочь алхимика, а не Орлеанская дева.

– Боюсь, другого способа нет. – Мария пожала плечами. – Крепость стоит там не одно столетие, ее много раз осаждали, но безуспешно. Правда, во времена последней осады огнестрельного оружия еще не было… Кстати, жители нашей деревни превосходно им владеют. Вы должны научиться доверять нам.

– Дело не в доверии, а в том, что мы с Кристофером ничего не смыслим в таких делах.

Жесткое выражение лица Марии смягчилось.

– Не волнуйтесь. Уж мы-то знаем, что делать. Ушгули находится в одном из самых глухих уголков страны, и в этом наше преимущество. Сюда веками стекались повстанцы, преступники и изгои. Едва ли тут найдется человек, который не умеет обращаться с оружием.

– Вы тоже умеете?

Мария лишь улыбнулась и молча вышла из дома. Уже стемнело, и сванка почти сразу скрылась из виду. В хижину со свистом ворвался холодный ветер и растрепал Ауре волосы.

– Надеюсь, она знает, что делать, – промолвила Аура.

– Знает, – раздался за ее спиной грубый голос. Мать Марии впервые заговорила с незнакомкой. – Вся в отца. Всегда знает, что делать.

Аура обернулась. Старуха так и стояла к ней спиной, благоговейно глядя на рога, в свете пламени отбрасывавшие на стену две исполинские тени.

– Мария – хороший человек, – прошептала старуха.

– Последний перевал, – вполголоса проговорила Мария, указав на восток. – За ним – монастырь.

Они тронулись в путь еще ночью и добрались быстрее, чем думали. Мария объяснила, что иногда в это время года уже выпадает снег, а местные старожилы напророчили раннюю зиму.

Но, к счастью, не было ни снега, ни дождя. Над белыми вершинами сияло чистое лазурное небо. В редких перистых облаках парили птицы. Высокогорные пастбища на склонах утопали в свежей зелени. Эти виды болезненно напомнили Ауре Швейцарию – с той лишь разницей, что здесь горы выше и круче.

Мария привела восемнадцать человек – на два воина меньше, чем обещала. Некоторые внезапно отказались, не захотев бросать свои стада, но то была лишь отговорка. В действительности они робели перед мощью древней крепости. Значит, и Мария иногда ошибается! Аура больше не чувствовала себя совершенно беспомощной перед юной сванкой.

Они подгоняли лошадей, пока не достигли горного хребта. Мария жестом приказала всем остановиться. Суровые бородатые черноволосые сваны были одеты в шкуры, у некоторых на поясе болтались патронташи, а в ушах – золотые серьги. На каждом седле висело оружие, в основном – старые охотничьи ружья (целиться из них трудно, зато бьют они наповал). Кое у кого – револьверы. Аура даже заметила несколько сабель. Она уже выдала сванам положенное вознаграждение, и те молча рассовали монеты по карманам.

Мария вдруг указала на скалу слева. Там стоял огромный горный баран. Аура никогда таких не видела, он был, по крайней мере, вдвое больше, чем она себе представляла. Длинные тяжелые рога изящно изогнуты. Баран гордо взирал со скалы на всадников. И лишь когда по рядам сванов прошел беспокойный ропот, медленно повернулся и, грациозно прыгнув, исчез из виду.

Мария побледнела.

– Что случилось? – испугалась Аура.

– Они считают это дурным предзнаменованием, – нерешительно ответила сванка. Мария сказала «они», но было ясно, что она согласна с воинами.

Кристофер заерзал в седле.

– Нам же не помешают глупые суеверия?

– Нет, – глухо отозвалась Мария. – Конечно, нет.

Она что-то крикнула сванам, и ропот стих.

«А эти головорезы ее слушаются!..» – удивилась Аура. Похоже, дело тут не только в деньгах. И как знать – вдруг сваны ограбят их напоследок?

– Остаток пути пройдем пешком, – заявила Мария. – Без лошадей легче подобраться к крепости. Поблизости есть кусты, но они не годятся для укрытия. В детстве мы даже состязались: кто ближе всех подойдет к стенам монастыря. Все же последние сто лет крепость охраняют спустя рукава. Даже здесь, в Сванетии, Средневековье кончилось.

Аура хотела было возразить, но промолчала. Как все остальные, она слезла с лошади и, пригнувшись, последовала за Марией. Добравшись до вершины, они спрятались в зарослях и стали осматривать долину.

Кусты у стен крепости, о которых говорила сванка, оказались высотой по пояс и довольно редкими. Вниз по склону горы тянулся лабиринт расселин, но дальше до стен оставалось еще метров пятьдесят открытого пространства.

Монастырь оказался куда больше, чем Аура ожидала: он представлял собой восьмиугольник диаметром в добрых полторы сотни метров. Монастырь Святого Иакова в Швейцарии не шел с ним ни в какое сравнение. Окружающие пристройки терялись на фоне каменного чудовища, зубцы казались совсем крохотными по сравнению с высокими стенами без окон. В крепости, видимо, было три или четыре этажа, хотя определить это позволяло лишь расположение одиноких бойниц. Позади зубцов по стене шла довольно широкая галерея. Внутри виднелся восьмиугольный двор, через который были перекинуты два каменных моста, крытые красной черепицей. Они соединялись в центре, а на концах расширялись, напоминая крест тамплиеров.

Позади монастыря до самого горизонта тянулись голые, пустынные холмы. Все будто вымерло. Лишь далеко на востоке сквозь дымку виднелись блеклые и призрачные, словно сон, гряды гор.

Аура отчаянно надеялась на победу, но величественный вид монастыря разрушил все ее надежды, а пустынная даль наводила лишь на мысли о своей полной беспомощности. Она понятия не имела, сколько людей у Лисандра, но будь их даже вполовину меньше, чем она опасалась, за мощными стенами этой крепости они неуязвимы. Даже перед лицом таких бесстрашных противников, как сваны. О штурме крепости не может быть и речи, о чем Мария сразу предупреждала. Если Лисандр узнает, что на него напали жители Ушгули, война может затянуться на целые поколения.

В приступе отчаяния Аура вспомнила Джиллиана: что сделал бы он на ее месте? Уж он-то понимал, что к чему, и с самого начала выбрал бы другой путь. Напасть на крепость с кучкой отчаянных сванов – это же полное безумие! И о чем она только думала?..

– Я думаю, мы справимся, – прервал Кристофер ее размышления.

– С Божьей помощью? – Аура тут же пожалела, что съязвила. Глупо срывать злость на Кристофере.

– Она никогда не помешает, – улыбнулся он в ответ. – Но я имел в виду другое. Ты ничего не замечаешь?

Аура снова внимательно осмотрела крепость, пытаясь понять, на что намекает Кристофер, но стены по-прежнему казались ей неприступными.

– Ну, что там? – нетерпеливо спросила она.

Но ответил ей не Кристофер, а Мария, и это рассердило Ауру еще больше.

– Стражи нет. На галерее – пусто.

Кристофер с улыбкой посмотрел на сванку и кивнул.

– Куда ни глянь – ни души.

Аура фыркнула.

– Вы же сами сказали, Мария: Средневековье кончилось. Сейчас не нужно расставлять стражников в доспехах и с копьями наперевес через каждые два метра. У Лисандра есть и другие способы охранять свою крепость.

– Уж не птицы ли ему обо всем докладывают? – иронично ответила Мария, взглянув на небо.

Они с ненавистью переглянулись, словно кошки, готовые вот-вот вцепиться друг в друга когтями.

Наконец сванка примирительно сказала:

– Если на стене в самом деле нет стражников или их мало, то чем нас меньше, тем лучше. Втроем или вчетвером у нас куда больше шансов добраться до стены незамеченными.

Аура согласилась. Конечно, их могли подстерегать и другие опасности – засада, например, – но думать об этом не хотелось.

– Похоже, Лисандр нас не ждет… – задумчиво произнес Кристофер.

– Мы на него не в обиде! – фыркнула Аура.

Мария о чем-то поговорила со своими людьми по-свански и кивнула Ауре.

– Двое пойдут с нами, остальные остаются здесь. Будут наблюдать и придут на помощь, если понадобится. Согласны?

– Конечно.

И вот они уже поспешили вниз. Склон был испещрен серыми неровными трещинами метра в два глубиной – этого как раз хватало, чтобы спрятаться. Сверху казалось, что пройти по лабиринту нетрудно, но, оказавшись там, Аура растерялась. Мария, напротив, вела себя спокойно и уверенно.

В деревне Аура и Кристофер купили два револьвера и патронташи к ним, хотя все равно толком не умели с ними обращаться. Оружие пробуждало мрачные воспоминания о битве в подземелье Хофбурга.

Оба свана, которые шли с ними – очень высокие и крепкие, – были так же молчаливы, как те, что остались в засаде. Аура с первого взгляда поняла: они знают свое дело. Лица изуродованы шрамами, но горцы, похоже, гордились этим и держались так невозмутимо, что их спокойствие в конце концов передалось Ауре и Кристоферу. Может, Мария не случайно выбрала именно этих двоих?..

Через полчаса они миновали лабиринт расселин. Впереди, до самых монастырских стен, тянулось открытое пространство. Вблизи стало окончательно ясно, что сухой кустарник, о котором упоминала Мария, едва ли мог защитить от глаз дозорных.

В монастырь вела высокая стрельчатая арка. Издалека Ауре показалось, будто черные створки ворот закрыты, но сейчас она разглядела: это зияет пустота. Ворота отворены.

– Почему ворота не заперты? – шепотом спросила она Марию, сидевшую на корточках за каменной глыбой.

– Лучше спросите, почему они открыты и не охраняются, – ответила сванка. Она перекинулась парой фраз со сванами, но те лишь пожали плечами. – А вы уверены, что ваши друзья не ждут вас?.. – спросила Мария, снова повернувшись к Ауре.

– Уверена? – Аура натянуто засмеялась. – Да ни в чем я не уверена! Лисандр и Моргант – могущественные люди. У них повсюду глаза и уши. От них чего угодно можно ждать.

Кристофер пристально посмотрел на Марию.

– Думаешь, это западня?

– Похоже на то.

– И что вы предлагаете? – спросила Аура.

– Принимайте приглашение или возвращайтесь. Решать вам.

– Хотите сказать, что не пойдете с нами?

Вместо ответа Мария опять принялась обсуждать что-то со сванами. Те бросали мрачные взгляды то на Кристофера с Аурой, то на монастырь.

– Может, расскажете все-таки, о чем вы там беседуете?! – У Ауры кончилось терпение.

– Они тоже считают, что это ловушка.

– И?..

– И сейчас самое время вас сдать.

До Ауры не сразу дошел смысл сказанного. Она потянулась за револьвером, но сваны опередили ее. Одно ружье направили на Ауру, другое – на Кристофера.

– Мария! – Кристофер глазам своим не верил. – Ты же не можешь…

– Еще как может! – оборвала его Аура, усмехнувшись. – Сам видишь.

Мария, однако, не выглядела победительницей. Наоборот: ей было явно не по себе.

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете.

– Еще бы! – прошипела Аура. – Вариантов не так много.

Сваны взмахнули ружьями – Аура и Кристофер побросали револьверы.

– Ну и когда же вы все это задумали? Еще в Сухуме или по пути в Сванетию?

– Ничего мы не задумали! – Под взглядом Ауры Мария впервые отвела глаза. Смущенно отвернулась и посмотрела на ворота монастыря. – Просто хозяева этого замка всегда хорошо относились к жителям Ушгули. Пойти против них – значит подписать себе смертный приговор. Я надеялась, что, когда дело дойдет до схватки, мы с моими людьми сбежим, а вас поймают. Получилось бы как нельзя лучше…

Кристофер стоял, сгорбившись, и глядел в землю. «Только бы он не выкинул какую-нибудь глупость!» – подумала Аура. Глупостей они и так натворили достаточно.

– Я надеялась, что вы сами попадете в ловушку! – продолжала Мария. – Ох, зачем я только в это ввязалась! В монастыре вас ждут, они давно знают, что вы придете с людьми из Ушгули. – В ее голосе слышалось отчаяние. – Как вы не понимаете?.. – Мария из последних сил пыталась говорить спокойно. – Если я сейчас не докажу им, что мы с самого начала собирались вас выдать, жители Ушгули еще долго будут расплачиваться за мой проступок. С тамплиерами шутки плохи.

– Хотите сказать, – с трудом проговорила Аура, – что сперва не собирались нас предавать, а теперь хотите сделать вид, будто все-таки собирались? Это же смешно!

– Это единственный шанс спасти Ушгули.

– Почему же вы просто не отказались вести нас?

– Жители моей деревни хватаются за любой заработок. Вы же сами видели, в какой нищете мы живем.

Аура поморщилась.

– Вот деньги, берите. Это лишь доказывает, что я была права: вы просто грабители. Вот и все.

У Марии задрожали губы, но она сдержалась.

– Тамплиеры вас не убьют. Хотели бы – давно бы убили. – И уже тише добавила: – Мне жаль, что так получилось.

Кристофер вдруг резко выпрямился. Он сильно устал в дороге, но сейчас двигался очень быстро. Сван, следивший за ним, не успел и глазом моргнуть, как Кристофер выбил у него из рук ружье и набросился на Марию. Сванка ахнула, и оба кубарем покатились по земле.

Аура словно окаменела. Да, она тоже злилась на сванку, но брат будто с цепи сорвался! Видно, и любовника матери он убил в таком же приступе ярости…

Мария попыталась сбросить с себя Кристофера, но тот ударил ее кулаком в лицо – из разбитой губы брызнула кровь. Второй удар пришелся по белой тонкой шее. Мария взвыла от боли, но тут подоспели сваны. Один с размаху ударил Кристофера прикладом по спине, другой вцепился ему в волосы и рванул назад. Кристофер взревел в бессильном бешенстве. Наконец сваны отшвырнули его на камни. Аура накинулась на одного из них, пытаясь оттащить от брата, но другой, размахнувшись, ударил ее по лицу и отбросил назад. Еще удар – прямо в солнечное сплетение. Кулаки разжались, тело обмякло.

Мария никак не могла прийти в себя после схватки с Кристофером. Глядя перед собой остекленевшим взглядом, она пыталась подняться, но не могла. Пробормотав что-то по-свански, она обернулась и с ужасом увидела, как двое сванов избивают прикладами лежащего без движения Кристофера. Удар за ударом. В живот, в грудь. Протянув руку, Мария силилась что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова.

Из последних сил Аура поднялась на ноги. Как сквозь пелену она видела: Кристофера вот-вот прикончат. Он уже давно не шевелится, лицо изранено и залито кровью.

– Прекратите… – прохрипела Аура, но никто не услышал. Едва держась на ногах, она направилась к сванам, чтобы остановить их, но споткнулась на полпути. Попыталась крикнуть и не смогла… Беспомощно смотрела, как на Кристофера сыплются все новые удары.

А пустые бойницы надменно и угрюмо взирали на разыгравшуюся среди скал драму. Мертвая тишина. Из монастыря так никто и не вышел.

Вдруг Мария что-то сказала – так тихо и неразборчиво, что охваченные яростью сваны не расслышали. Девушка повторила, на этот раз громче. Один из сванов замер, обернулся к Марии и положил руку на плечо своему напарнику, останавливая его.

Аура не знала, что именно говорила сванка, но по тону поняла: та хочет спасти Кристофера. Резко отпрянув, сваны поспешили скрыться в лабиринте расселин. Мария подползла на четвереньках к Кристоферу, села на корточки и положила его разбитую голову себе на колени… Она что-то шептала. Аура не сразу разобрала слова: «Я не хотела… Я не хотела этого…»

– Они его убили, – прохрипела Аура. В висках стучала кровь. Грудь горела, будто в огне.

Мария подняла глаза. Лицо покрывала корка запекшейся крови и грязи, по щекам текли слезы, оставляя светлые следы.

– Зачем он набросился на меня? – рыдала она, как ребенок. – Зачем, черт возьми, он это сделал?!

«А ведь она плачет по Кристоферу, – с горечью осознала Аура. – Он ей нравился, похоже, очень нравился… То, что произошло, не только ее вина. Но она предала нас! – одернула себя Аура. – Если бы не ее предательство, ничего бы не случилось!»

Аура подошла ближе. Грудь Кристофера едва заметно колыхалась. Он еще дышал. Волосы слиплись от крови. Веки распухли – глаз не видно, рот походил на огромный волдырь, как от ожога. На колени Марии стекала кровавая слюна, но она не обращала на это внимания. Беспомощность и отчаяние читались на ее лице.

– Я отправила тех двоих к остальным, – с трудом выговорила она. – За носилками.

Ненависть Ауры сменилась жалостью к Кристоферу и, что самое удивительное, сочувствием к Марии. Сванка, похоже, искренне горевала. Ауре еще не доводилось видеть такого горя.

Встав на колени рядом с Марией, она взяла брата за руку. Пальцы были так холодны, что Аура забыла о боли.

Кристофер чуть дышал. Вот с его распухших губ едва слышно слетел последний вздох. Грудь больше не колыхалась.

Закрыв глаза, Мария прижала к груди его окровавленное лицо. Аура сидела в оцепенении. Прощание влюбленных – вот что она видела перед собой.

Она в последний раз безмолвно сжала руку Кристофера и медленно поднялась.

– Куда вы? – проговорила Мария.

Аура не ответила. Молча, с каменным лицом, она вышла из расселины в скалах, пересекла поросший кустарником пустырь, вошла под высокую стрельчатую арку и исчезла в непроглядной темноте.

Глава

10

Несомненно, из всех военных походов ордена тамплиеров со дня его основания в 1118 году этот был самым необычным. Отряд состоял из семи щеголевато одетых благообразных стариков и еще одного молодого человека. Вместо храпа лошадей на утренней заре и оглушительного боевого клича – купе поезда. Этих господ можно было принять за именитых ученых или чиновников на пенсии, собравшихся на воскресную прогулку. Они немного прогуляются и поболтают о былых временах за чашкой кофе с пирожными.

Никому бы и в голову не пришло, что они проехали больше тысячи километров. Когда они выгружали багаж из поезда, в сумках раздался лязг металла, но никто даже внимания не обратил. И уж конечно никто не догадывался, что их цель – раз и навсегда покончить с древним врагом ордена тамплиеров или погибнуть самим.

Джиллиан оставил Тесс и Джиана в Венеции на попечении слуг Ласкари. Если он не вернется, они свяжутся с Аурой. Эти люди вот уже несколько десятилетий подряд добросовестно хранили тайны нового ордена, и Джиллиан не сомневался, что на них можно положиться и сейчас.

Брат Бернардо, который должен был встретить их на станции, опоздал. Телеграмму, отправленную ему из Берлина, он получил только сегодня. Пришлось второпях позаимствовать у крестьян, пустивших его на постой, повозку с лошадьми. Когда тамплиеры садились в повозку, Джиллиан из деликатности никому не предложил помощь, однако, как оказалось, многим она бы не помешала. Один лишь Ласкари взобрался без труда.

Еще по дороге в Венецию Джиллиана терзали сомнения. Как выиграть бой, когда твое войско – это несколько старцев? Конечно, он уважал пожилых членов ордена, но прекрасно понимал, что многие из них давно позабыли, как обращаться с оружием. Магистр Ласкари тоже не питал на их счет иллюзий.

Когда повозка тронулась, Джиллиан и Ласкари переглянулись. Во взглядах читалось сомнение, и тут же они отвернулись друг от друга, устыдившись подобных мыслей. Гермафродит перебрался к брату Бернардо на козлы. До вступления Джиллиана в орден брат Бернардо, сильный, коренастый и широкоплечий мужчина пятидесяти четырех лет от роду, был самым молодым среди тамплиеров, поэтому Ласкари послал в Германию именно его. В поездке Бернардо выдавал себя за орнитолога. Он и впрямь любил птиц. Джиллиан заметил, что Бернардо и сам был похож на птицу: длинный горбатый нос, маленькие глазки, волосы топорщатся, будто перья. Бернардо – единственный из братьев ордена, кого Джиллиан не задумываясь назвал бы другом. Он первым принял двойственную природу Джиллиана и поддерживал его, когда испытания ордена казались непреодолимыми.

– Как обстановка? – перекрикивая грохот колес, спросил Джиллиан у Бернардо.

На дорогу выскочил заяц, замер, глянул на повозку и скрылся.

– Не знаю, – мрачно ответил Бернардо. – С тех пор как приехал Моргант, никому не известно, что творится в замке. Всех слуг выдворили.

– А в полицию не заявляли?

Повозка подпрыгивала на выбоинах, кто-то из братьев тяжело вздыхал.

– Нет. – Бернардо покачал головой. – Вначале Моргант явился один и попросил встречи с хозяйкой замка. Вскоре она сама распустила всю прислугу. А люди Морганта переправились на остров только на следующую ночь.

– Ты уверен, что их не больше десяти?

– Я насчитал ровно десять, но было темно.

К ним придвинулся Ласкари, сидевший сзади. На лице его читалось неудовольствие от поездки в таких условиях. Ему, венецианскому графу, Великому магистру нового ордена тамплиеров, конечно, не пристало ездить в грязной крестьянской телеге. Но Ласкари не жаловался.

– Что ты предлагаешь, брат? – спросил граф. – Как нам поступить?

Бернардо указал на север, где за лугами виднелась желтая полоса песчаных дюн. Ветер гнал с моря одинокие облака – серые рваные клочья, похожие на пятна краски.

– Подождем, пока стемнеет. Вон там, немного восточнее, в дюнах спрятаны две лодки. Попробуем добраться до замка на них.

– Никак не могу понять, что Моргант ищет в замке, – размышлял Джиллиан вслух. – Почему он не поехал к Лисандру на Кавказ?

Никто не знал ответа, и братья решили обсудить все позже. Сейчас утро, до наступления сумерек – семь-восемь часов: еще успеют наговориться.

Немного не доезжая деревни, они свернули на дорогу, ведущую вдоль дюн на восток. В этих местах, конечно, было куда холоднее, чем в Венеции. Ледяной морской ветер пробирал насквозь, не спасали ни пальто, ни шарфы. Высоко в небе кричали чайки. Кусты ольшаника и дрока клонились к югу, будто хотели своими веточками поймать тепло солнечных лучей. До самого горизонта зеленым ковром расстилались заболоченные луга. По ту сторону дюн под серым небом бушевало море.

Хмурый пейзаж привел всех в уныние, особенно старших братьев. Джиллиан уже знал эту местность и был готов к предстоящим трудностям. Интересно, когда старики начнут жаловаться на самочувствие, чтобы только не плыть на остров?.. Чем больше Джиллиан об этом думал, тем безнадежнее представлялось ему все предприятие.

Свернув с дороги, Бернардо направил лошадей прямо через дюны. Колеса то и дело вязли в мягком песке, один раз братьям даже пришлось слезть с повозки и толкать ее. Наконец они добрались до бухты, где, как и обещал Бернардо, их ждали две лодки. Каждая – на шесть человек, поэтому места для девяти братьев и тяжелого снаряжения вполне хватило. До острова было метров пятьсот на запад. Высокие дюны скрывали братьев от дозорных Морганта.

Бернардо стал натягивать тент для защиты от ветра. Здесь они могли дождаться вечера, обсудить планы и даже развести небольшой костер.

Оставшиеся часы братья посвятили молитве. Джиллиан же считал, что теперь судьба братьев не столько в руках Господа, сколько в их собственных. Украдкой взглянув на Бернардо, он понял, что не одинок в своих опасениях. Посмотрел на руки братьев и заметил у большинства признаки подагры. И это еще не самое страшное…

Пройдя двадцать шагов, Аура очутилась в непроглядной тьме: дневной свет, падавший через дверь, тонул во мраке. Чуть дальше темноту пронзал вертикальный луч, в котором танцевали пылинки.

Взглянув наверх, Аура увидела крохотное отверстие в своде. Вероятно, такие есть на каждом этаже, до самой крыши. А впереди было еще несколько лучей, пронзавших зловещий мрак монастыря.

Глаза привыкли к полутьме, справа и слева проступили стены коридора, увешанные выцветшими, довольно неприглядными картинами. Они напоминали витражи в замке Инститорисов – те же мотивы, тот же тайный алхимический подтекст, только исполнены далеко не так искусно.

Вот, опять она грызет ногти! Дочь алхимика, Аура Инститорис – а не может избавиться от глупой, вредной привычки, даже в такую минуту!

Куда ведет коридор и какой он длины, Аура пока не поняла. Лучи света уходили куда-то вдаль и тонули во мраке. Шаги громким эхом отдавались от стен, но никто не вышел Ауре навстречу. Не было ни стражников, ни убийц, поджидающих в темноте, – никого, словно все вымерли.

Вдруг Аура заметила, что один из лучей прерывается, не доходя до пола. На расстоянии десяти шагов, прямо под одним из отверстий, в тусклом свете стоял высокий человек в темных брюках и длинной белой тунике. На груди сверкал крест ордена тамплиеров.

Аура крепче сжала револьвер. Кристофер умер, чтобы она могла попасть сюда. Ради брата она должна пройти этот путь до конца.

Человек не шевелился. На мгновение Аура засомневалась: уж не статуя ли перед ней? В тусклом свете фигура казалась бесцветной – не разберешь, из гранита она или из плоти и крови.

Аура подошла ближе, и рыцарь поприветствовал ее, едва заметно кивнув. Вытянутое худое лицо показалось ей знакомым. Но ведь этого не может быть! Что это? Тень из прошлого?

– Аура Инститорис! – произнес он, почти не разжимая сухих губ. – Мы так и знали, что ты не сдашься.

В темноте блеснул серебряный зуб.

– Де Дион! – воскликнула Аура.

Мадам де Дион, бывшая директриса интерната при монастыре Святого Иакова, окончательно приняла мужское обличье. Аура вдруг осознала, что в этом превращении нет ничего удивительного. Де Дион сыграл роль женщины превосходно, и все же игра есть игра. Фарс закончился. Мадам де Дион, «Монсеньор», как ее прозвали воспитанницы интерната, на самом деле всегда была мужчиной, рыцарем ордена тамплиеров, союзником Лисандра.

Вмиг вернулись былые страхи. В памяти Ауры ярко вспыхнули сцены из прошлого. Их первая встреча, боль, пронзившая Ауру, когда «директриса» схватила ее за волосы, ужасная ночь, когда Моргант увез одну из учениц. Воспоминания захлестнули Ауру с головой. Она считала, что давно избавилась от этих страхов, но теперь стало ясно: она по-прежнему уязвима, как и семь лет назад.

– Отдай оружие! – потребовал де Дион скрипучим голосом. Лицо его осунулось, да и голос постарел. Белая туника ордена висела на плечах, как на вешалке.

Но Аура и не думала повиноваться. Она подняла револьвер и направила дуло прямо на крест на груди рыцаря. Руки дрожали. Аура надеялась, что враг не заметит эту дрожь. Но нет…

– Ты вся трясешься, – сказал тамплиер. – Ты не посмеешь нажать на курок.

Де Дион по-прежнему стоял, не шелохнувшись, в пятнышке света, Ауру окружал мрак. Она ждала, что вот-вот из темноты появится кто-то еще, схватит ее, повалит на пол.

Но ничего не происходило. Неужели де Дион здесь один?

– Я убью вас, – с трудом выдавила Аура. – Вы знаете, я могу. – Язык едва ей повиновался.

– И что тебе это даст? – с неподдельным равнодушием спросил де Дион.

– Радость мести. И возможно, покой.

– Это просто слова, Аура. Я знаю тебя куда лучше, чем ты можешь себе представить.

Слушая де Диона, Аура постепенно успокаивалась. Звуки обычного человеческого голоса понемногу развеивали сверхъестественную атмосферу, царившую вокруг. Даже руки перестали дрожать.

– Где моя сестра?

Де Дион, возможно, и сам понял, что совершил ошибку, заговорив с Аурой. Он так блестяще обставил свое появление – и вот испортил впечатление пустыми разговорами.

– Оружие, – потребовал он, протянув руку.

Аура отрицательно покачала головой.

По лицу тамплиера скользнула бледная улыбка. Он шагнул назад, в темноту.

– Следуй за мной.

Несколько мгновений Аура колебалась. С одной стороны, де Дион, несомненно, собирается заманить ее в ловушку. С другой – если бы Лисандр и Моргант хотели ее убить, они бы давно это сделали. К тому же единственная возможность вновь увидеть Сильветту – следовать за тамплиером.

Она невольно обогнула луч света, в котором только что стоял де Дион. Глупо, конечно, но как знать – вдруг она заразится его злобой?

Впереди Аура видела только силуэт, скользивший в темноте, словно призрак. Де Дион спешил. Вот они подошли к следующему пятачку света. Подойдя ближе, Аура поняла, что свет падал не сверху, а через зазор между двумя большими створками дверей, за которыми мерцал огонь.

Стучать де Диону не пришлось: их с Аурой давно ждали. Левая створка отворилась. В свете факелов, висевших на стенах, показались два человека в одежде тамплиеров. Оба молчали, мрачно разглядывая Ауру. В руках у них были ружья, а на поясе у каждого висел меч.

Де Дион жестом велел им опустить оружие. По-прежнему не проронив ни слова, они повели Ауру через зал, стены которого, как и коридор, украшали грубо написанные картины. У одной из стен стояли нары со смятыми постелями – очевидно, тут ночевали охранники. В конце зала находилась еще одна дверь, а около нее – простой деревянный стол и три стула. Посередине пылал очаг, согревавший зал, хотя огонь догорел. Только угли еще тлели.

Де Дион распахнул вторую дверь – за ней оказалась лестница. Широкие ступени песочного цвета крутой спиралью уходили вверх. На лестнице никого не было.

– Куда ведет эта лестница? – Аура с трудом поборола дрожь в голосе.

– А разве ты не догадываешься? – По лицу де Диона, похожему на череп, скользнула слабая улыбка. Аура поняла, что наверху она, похоже, столкнется с чем-то совершенно неожиданным. – Дальше пойдешь одна, – добавил тамплиер. – Оружие можешь взять с собой, если хочешь.

– А дверь за мной вы, конечно, запрете?

– Само собой. Для чего же я, по-твоему, здесь?

Что он имеет в виду? Впрочем, какая разница!..

Крепко сжимая револьвер, она начала подниматься по лестнице.

Впервые за многие годы Аура ощутила тянущую боль на внутренней стороне бедер. После побега из интерната она так и не вытащила оставшиеся кольца.

Створки двери с оглушительным грохотом захлопнулись за ее спиной. Заскрежетал засов. Но шагов тамплиера не было слышно! Аура ясно представила, как он замер по ту сторону двери, словно машина, которая выполнила свою работу и остановилась.

Остров, где находилось кладбище, был самым восточным из пяти островков, окружавших замок Инститорисов. Рано утром, около пяти часов, под покровом темноты и черных туч, скрывавших луну и звезды, к скалистому берегу причалили две лодки. Море сильно штормило, одежда всех девятерых путников промокла насквозь, и они страшно замерзли. Но все же братья добрались до острова, и в этом была большая заслуга Джиллиана и Бернардо. Каждый правил одной из лодок, подгоняя рыцарей то словами ободрения, то строгими окриками.

Магистр Ласкари выглядел таким же несчастным, как и остальные члены ордена. Ведь он и представить не мог, что ему когда-либо выпадет подобное испытание. Дождь беспрестанно хлестал в лицо, застил обзор и лишал престарелых рыцарей последних крупиц героизма.

Джиллиан прекрасно понимал, каково приходится его спутникам. Былую энергию они все, за исключением Бернардо, утратили в силу возраста и привычки к спокойному образу жизни. Скверная погода и тяготы пути оказались лишь звеньями в цепи многих горестей и разочарований.

Обе лодки причалили к острову-кладбищу. Тамплиеры вытащили их на берег. Ласкари вслух помолился о том, чтобы шторм не повредил их суденышки.

Девять человек, пригнувшись, скользнули к кольцу скал в центре островка. Дождь и темнота мешали разглядеть надгробия и фамильный склеп. Местные рассказывали Бернардо про подземный ход в замок. Рыцари не знали, известно ли Морганту о существовании тоннеля, но все же решили готовиться к худшему. А потому приближались к входу очень осторожно.

Все девять братьев, включая Джиллиана, были в белых одеяниях ордена, поверх которых были черные плащи – для маскировки и для защиты от дождя. Под туники братья надели кожаные доспехи, усиленные проволокой, на пояса привесили легкие мечи. В придачу у всех были револьверы – у всех, кроме Ласкари, который категорически не признавал современного оружия.

Впереди шли Джиллиан и Ласкари, за ними – Бернардо. Миновав полуразрушенные надгробия, они остановились у склепа. Видно было, что деревянную дверь однажды выломали, а потом кое-как отремонтировали несколькими досками. Протиснувшись между Джиллианом и Ласкари, Бернардо навалился плечом на дверь. Та поддалась со второй попытки.

Все девять братьев вошли в круглый склеп. Облегченно вздохнув, откинули капюшоны, вытерли с лиц капли воды и пота. Джиллиан зажег факел, но угрюмые лица спутников разглядывать не стал. Он наблюдал, как Бернардо пытается выломать крышку люка в центре склепа. Очевидно, с той стороны висел замок. Через две-три минуты крышка поддалась могучему натиску тамплиера. Один за другим рыцари стали спускаться в подземелье.

Разглядев под сводами тоннеля полуистлевшие скелеты, братья-тамплиеры в ужасе отшатнулись, но Джиллиан уверенно шел вперед. И снова вслед за ним зашагали сперва Ласкари и Бернардо, а потом все остальные.

Один из рыцарей нес под плащом старинный арбалет. Подозвав его к себе, Джиллиан попросил выпустить стрелу вперед, в темноту. Послышался удар о камень – и больше ничего. Тоннель был пуст.

Спустя несколько минут мерцающий факел в руках Джиллиана осветил грубо отесанные ступени, ведущие в маленькую часовню. За поясом у Джиллиана торчал револьвер, но вытаскивать его он не стал: в отличие от Ласкари, совершенно не признававшего огнестрельного оружия, Джиллиан просто предпочитал им не пользоваться. Выполняя заказы Лисандра, он, как правило, работал голыми руками. Но здесь силы были неравны, и без оружия не обойтись. Джиллиан вытащил из-за пояса длинный стилет.

Некоторые тамплиеры при виде алтаря начали торопливо креститься, а Джиллиан осторожно коснулся деревянной двери, ведущей в замок. Он шикнул на остальных, чтобы те замолчали, и прислушался. За дверью была тишина.

Потихоньку отворив дверь, Джиллиан выглянул в коридор. Там тускло горел одинокий светильник. Ни души. Джиллиан окунул факел в чашу со святой водой, тут же поймав на себе возмущенные взгляды тамплиеров, и как ни в чем не бывало велел братьям следовать за ним.

В замке они разделились на три группы. Джиллиан, Бернардо и третий рыцарь, Джакомо, отправились наверх – они рассчитывали найти Морганта на чердаке. Второй группе под началом Ласкари предстояло выяснить, охраняют ли люди Морганта замок снаружи. Третьей группе поручили проверить коридоры и лестницы.

Джиллиан несколько лет подряд тайно посещал замок и прекрасно знал каждый его уголок, да еще освежил все в памяти, когда приезжал за Джианом и Тесс. Так что путь наверх он нашел без труда.

Но его поспешность едва не стала роковой. Подход к чердаку охраняли двое, Джиллиан заметил их в последнюю секунду. Они стояли, прислонившись к стене коридора, недалеко от узкой лестницы, ведущей к двери с рельефом пеликана. Тусклый светильник освещал охранников сзади, в полумраке коридора виднелись только их силуэты.

Джиллиан первым их заметил. Хотел отскочить, но наткнулся на шедшего сзади Бернардо и с шумом упал. Оба охранника резко обернулись, один выругался. Спустя секунду раздались два выстрела – пули просвистели на волосок от Джиллиана и Бернардо. Брат Джакомо спрятался за угол. Прогремел еще один выстрел. Бернардо ахнул. Джиллиан не стал тратить время и проверять, что с его другом. Вместо этого он перекувырнулся, сел на корточки и метнул стилет в одного из охранников. Против света Джиллиану было плохо видно, куда целиться. И тем не менее охранник сполз по стене и неподвижно растянулся на полу.

Джиллиан хотел было достать револьвер, но не успел: второй охранник выпустил в него еще две пули. В Джиллиана они не попали только потому, что брат Бернардо бросился вперед и закрыл его своим телом. Раздался приглушенный крик. Тут из-за угла выскочил Джакомо, вскинул револьвер и сразил охранника наповал.

Бернардо стонал от боли. Первая пуля попала в бедро, вторая – между ребер. Джиллиан обеспокоенно склонился над ним. Взгляд Бернардо был ясным, но губы дрожали – он тщетно пытался что-то сказать и не мог. Джиллиан сжал его руку. Он понимал, что ничего не может сделать, но хотел хоть как-то поддержать друга. А сам не мог отвести взгляда от ран…

Он все еще взволнованно рассматривал друга, как вдруг услышал хриплый голос Джакомо:

– Он умер.

– Чепуха! – возбужденно выкрикнул Джиллиан. И тут заметил потухший взгляд Бернардо.

Джиллиану казалось, что стены коридора медленно пульсируют, когда они с Джакомо переносили умершего в одну из комнат. Руки Бернардо они сложили на груди и осенили тело крестным знамением. Джакомо тихо произнес молитву. Скорее всего, выстрелы прогремели на весь замок, и теперь люди Морганта поднимут тревогу, но немного времени еще есть. Бернардо спас Джиллиану жизнь и заслужил много больше, чем поспешную молитву.

В замке послышались крики и топот целой толпы. Джиллиан и Джакомо, попрощавшись с Бернардо, поспешили к лестнице на чердак.

Едва добежав до нее, они увидели, как в коридор скользнули четыре темные фигуры в черных костюмах – таких же, как у двоих убитых охранников. На поясе – древние мечи тамплиеров, в руках – короткоствольные ружья. Двое открыли огонь, остальные выхватили мечи из ножен.

Дверь на лестницу была выломана – значит, люди Морганта побывали на чердаке. Джиллиан и Джакомо бросились вверх по темной лестнице.

– Беги наверх, – едва слышно велел Джиллиан своему спутнику. – И постарайся погромче шуметь.

Сперва Джакомо недоуменно взглянул на Джиллиана, но потом все понял. С оглушительным грохотом он побежал вверх по деревянным ступеням.

Джиллиан с обнаженным мечом в одной руке и заряженным револьвером в другой прижался к дверному косяку. Несколько секунд спустя в проходе возник первый охранник Морганта. Лестница не освещалась, и он вслепую двинулся вверх по ступеням на звук шагов Джакомо. Джиллиан вонзил меч ему в живот, прежде чем тот успел нажать на курок. Вскрикнув, охранник рухнул на колени. Остальные теперь действовали осторожнее. И все же Джиллиану удалось уложить следующего охранника выстрелом в грудь. Еще двое отступили и скрылись в темноте.

Послышался удар: Джакомо наткнулся на дверь с рельефом пеликана.

– Заперто!

– Попробуй выломать!

Если выбить дверь не удастся, они окажутся в ловушке. Джиллиану ничего не оставалось, кроме как защищать проход на лестницу.

Он поспешно вырвал меч из тела охранника. Тот потянулся к нему дрожащей рукой, но безжизненно рухнул набок. Джиллиану снова пригодились давно забытые навыки.

– Я поднимаюсь! – крикнул он Джакомо.

Тот по-прежнему пытался выбить дверь.

Оба охранника в коридоре, слышавшие крик Джиллиана, похоже, поверили. Послышался шелест одежды: они подкрадывались к лестнице. Джиллиан тихонько присел спиной к выходу, оттолкнулся и кувырком выпрыгнул в коридор. Приземлившись, он наугад выстрелил в сторону охранников. Первая пуля угодила одному из них в ногу, тот вскрикнул и рухнул на другого, а у Джиллиана появилось время снова взвести курок. Второй раз он прицелился – и выстрел оказался смертельным.

Бросив револьвер, Джиллиан вскочил. Клинок противника блеснул в сантиметре от него. Джиллиан пригнулся и выхватил свой меч. Снова клинок охранника почти попал в цель: он ударился о стену, едва не коснувшись головы Джиллиана. Неловко отражая искусную атаку противника, Джиллиан заметил на его мече кровь. Должно быть, люди Морганта успели повстречать на своем пути тамплиеров.

Но времени оплакивать братьев у Джиллиана не было. Охранник на редкость хорошо управлялся с мечом. Коварные выпады следовали один за другим, Джиллиан едва успевал отражать удары. С минуты на минуту могут появиться остальные приспешники Морганта, и до их прихода надо успеть разделаться с этим.

Очередным сильным ударом противник отбросил Джиллиана назад, он ударился головой о стену. Перед глазами заплясали яркие пятна, на миг он ослеп.

Но смертельного удара так и не последовало. Джиллиан смутно различил перед собой немыслимый вихрь, увидел, как что-то рухнуло на пол. Кто-то схватил его и потащил за собой. Наконец зрение вернулось, и он различил лицо Джакомо. В руке тот держал револьвер. Охранник лежал на полу, пуля размозжила ему голову.

– Ну же, идем! – торопил его Джакомо, подталкивая к лестнице.

– Это ты сделал? – ошеломленно спросил Джиллиан, поднимаясь.

– Да. – Его морщинистое лицо растянулось в улыбке. Рукой он потирал плечо. – Дверь на чердак открыта.

Аура не торопясь поднималась по каменным ступеням винтовой лестницы. Казалось бы, с заряженным револьвером в руке ей должно было быть спокойнее, но выходило наоборот. Он не давал забыть об опасности и риске, на который она шла.

Широкие ступени все не кончались. Не было ни лестничных площадок, ни выхода на другие этажи. Только стены без окон из того же песчаника, что и лестница. Камни были отесаны грубо, будто тогда, семьсот лет назад, здание возводили в большой спешке.

Семерке издревле приписывали магические свойства, и впервые Аура задумалась: что, если эта цифра влияет на ее жизнь не случайно? Семь столетий прошло со времен упадка ордена тамплиеров. Семь лет – после схватки в венском подземелье. И цветок Гильгамеша набирает полную силу за семь лет.

Где-то вверху, за поворотом лестницы, раздался шорох. Шелест ткани. Аура замерла. Даже дыхание перехватило. Собравшись с силами, она прижалась спиной к стене и крепче сжала револьвер.

Внизу, у подножия лестницы, горел факел, но сюда проникал лишь слабый отблеск. И вдруг тьма стала расступаться. Где-то наверху замерцал еще один огонек. В тусклом дрожащем свете на стену падала тень – сперва бесформенная, но с каждой секундой все более похожая на человеческий силуэт. Аура услышала, как кто-то тихо спускается ей навстречу.

– Де Дион, это вы? – робко спросил женский голос.

Из-за поворота показалась тонкая рука, в ней – свеча. Белое платье. Длинные волнистые волосы, у корней светлые, на концах темные. Тонкие черты лица. Голубые глаза, под глазами – темные круги.

– Сильветта? – вымолвила Аура. – Сильветта!

Опустив револьвер, Аура бросилась к сестре и заключила ее в объятия. Та на мгновение словно оцепенела от испуга, но потом выронила свечу и радостно прижала Ауру к себе, плача и смеясь одновременно. У Ауры тоже на глазах выступили слезы. Ей не хотелось больше ни о чем думать: ни о каменной крепости, ни о де Дионе, ни о том, что с ней случилось в этот день. Она крепко обнимала Сильветту, слышала ее радостный звонкий смех – все остальное в этот миг было неважно.

Наконец сестры разомкнули объятия, чтобы взглянуть друг на друга. Аура растерянно разглядывала впалые щеки Сильветты и круги под глазами. Во взгляде сестры читались робость и беспомощность. И все же это была та же Сильветта: в каждой черточке, в каждом движении, в каждом вздохе. И даже смеется она все так же по-детски.

– Что… – Сильветта запнулась. – Что ты здесь делаешь?

Мысли у Ауры путались. Слова, всевозможные объяснения, клятвы, даже извинения – все смешалось.

– Я отвезу тебя домой, – только и сумела вымолвить она.

– Отвезешь… домой?

– В замок. К Тесс и маме, – дрожащим голосом ответила Аура.

По лицу Сильветты скользнула грустная улыбка. Впервые Аура заметила, что губы сестры похожи на расцветающую розу. А может, увядающую.

– К маме… – тоскливо повторила Сильветта. – Как она поживает?

– Думаю… она скучает по тебе. – Аура с трудом подбирала слова.

– А Нестор?

Отцом Сильветта его не называла. «Видимо, знает», – подумала Аура.

– Умер несколько лет назад.

Вдруг Сильветта стала озираться, будто искала кого-то.

– А где де Дион? – испуганно спросила она глухим голосом. – Ты видела его?

– Он внизу.

Теперь Сильветта настойчиво заглядывала в глаза сестры. Может, хотела разглядеть проблеск надежды?

– Значит, теперь ты тоже его пленница. – Голос Сильветты прозвучал как-то растерянно.

Аура постаралась не выдавать своего отчаяния.

– Мы найдем выход отсюда! – И, с трудом улыбнувшись, добавила: – Ведь мы теперь вдвоем, не забывай.

– Втроем, – поправила сестру Сильветта.

– Тем лучше.

Обернувшись, Сильветта подняла с пола свечу, та еще горела.

– Пойдем наверх. Если ты голодна, у нас есть сушеные фрукты.

Аура действительно проголодалась, но о еде думала в последнюю очередь. Сейчас нужно привести мысли в порядок, разработать план, обсудить любые идеи – все что угодно, чтобы сбежать отсюда.

Пройдя еще ступеней тридцать, они оказались на верхней площадке лестницы. Дальше шел коридор метров пять в ширину, освещенный множеством свечей. Они стояли повсюду: на полу, в нишах стен – десятки и десятки свечей. Их мерцающий свет доходил до самого конца коридора. Впереди, метрах в пятнадцати, виднелись два отверстия размером с колодец – в полу и в потолке. Сквозь них сюда падал дневной свет. Коридор постепенно сужался.

Аура внимательно рассматривала свечи на стенах. На миг ей даже показалось, что они расставлены так, что их огоньки складываются в буквы… Но нет, это лишь замысловатые узоры.

– Очень… красиво, – осторожно заметила Аура. Она боялась, что похвала прозвучит неубедительно.

Но Сильветта искренне обрадовалась.

– Здесь, наверху, не много занятий, чтобы скоротать время. – В голосе Сильветты послышались стыдливые нотки, и Аура решила еще раз ее похвалить.

– Нет, правда, – продолжала она. – Выглядит чудно. Откуда у тебя столько свечей?

– Свечи – единственное, чего здесь вдоволь. Де Дион приносит их сюда ящиками. Когда-то здесь был монастырь. Видно, однажды сюда привезли целый корабль свечей. – Она улыбнулась почти как раньше. – Думаю, запасов хватит еще на сотню-другую лет.

Сильветта пошла вперед, она вела Ауру дальше по коридору, к колодцам в полу и потолке. Пламя свечей приятно согревало, но чем ближе сестры подходили к колодцам, тем становилось холоднее. Они оказались на перекрестке: влево и вправо уходили еще два коридора.

Нерешительно склонившись над краем отверстия в полу, Аура посмотрела вниз. Перил не было, держаться не за что. Внезапно Ауру охватило беспокойство, она испугалась, что может вдруг броситься в пропасть против собственной воли. В панике она отступила на шаг назад.

Она давно поняла, куда попала. Еще разглядывая крепость из укрытия в скалах, Аура заметила мосты, крестом пересекавшиеся над внутренним двором. Вот она стоит на пересечении двух коридоров над пропастью. Ей было жутко смотреть на тонувший в темноте двор монастыря.

– Где другой пленник, о котором ты говорила? – спросила она у сестры. – И где прячется Лисандр?

Сильветта все еще держала в руке наполовину сгоревшую свечу, хотя тут, наверху, света хватало. Слегка наклонив голову, она взглянула на Ауру и хотела уже ответить, как вдруг ее кто-то опередил.

– Пленник здесь… и я здесь, – послышался голос из правого коридора. Свечи в нем не горели, а дневной свет освещал лишь самое начало. В тени показался силуэт. Кто-то шагнул из темноты навстречу свету.

Аура отскочила влево и встала так, чтобы от незнакомца ее отделял колодец в полу. Вскинув револьвер, она прицелилась.

– Что ты делаешь? – крикнула Сильветта, широко распахнув глаза.

Человек приблизился, теперь он стоял в двух шагах от колодца. Падавший снизу дневной свет подчеркивал резкие черты лица, слева и справа его озаряли желтые отблески свечей.

Аура представляла его совсем иначе.

Лисандр болен – это было видно даже в полумраке. Он теперь не молодой человек, веками сохраняющий силу и привлекательность благодаря алхимии. Он слаб, сгорблен и немощен. Устало опирается на трость. Лицо изможденное и серое. И все же на вид ему лет сорок, не больше. Щеки ввалились – или просто так падает тень? Полупрозрачная кожа странно поблескивает. Как будто это не Лисандр во плоти, а восковая кукла. Похоже, он не стригся уже много лет. Впрочем, русые с проседью волосы до плеч аккуратно причесаны. Глаза неестественно большие, и красивыми их не назовешь. Во всем его облике – ни высокомерия, ни коварства, ни даже хитрости. Или это лишь обманчивое впечатление?

– Ты искала меня, Аура Инститорис, – произнес он. – Вот и я. Полагаю, ты разочарована.

Пусть он выглядел не так, как ожидала Аура, но ее ненависть, гнев и отвращение не исчезли. Так приятно ощущать, как рука сжимает холодный револьвер! Ведь она пришла сюда, чтобы стереть Лисандра с лица земли, и мысль об этом вдохновляет не меньше, чем желание освободить Сильветту. И даже немощный вид Лисандра ее не разжалобит.

Вновь заметив страх в глазах Сильветты, она уже совсем перестала понимать, что происходит. Похоже, сестра боялась Ауры, а не Лисандра.

Аура вновь перевела взгляд на алхимика. Тот стоял всего в нескольких шагах, по ту сторону пропасти.

– Что вы сделали с моей сестрой?

В голосе слышалась горечь. Каждое слово давалось с трудом. Всем сердцем Аура по-прежнему желала Лисандру смерти.

Старый алхимик смотрел на нее очень серьезно.

– Почему ты спрашиваешь меня? Спроси свою сестру, если хочешь получить ответ.

Шагнув к Ауре, Сильветта умоляюще протянула руку. На миг Аура даже испугалась, что Сильветта захочет вырвать у нее револьвер, но ничего подобного не случилось. На глазах сестренки снова выступили слезы.

– Зачем ты пришла, Аура? Чтобы причинить боль моему отцу?

– Он заслужил смерть, – сказала Аура первое, что пришло в голову. – Он убил столько людей, ради того, чтобы самому жить…

– Это правда, – перебил ее Лисандр. – Я заслужил смерть. Когда она придет за мной, я радостно пожму ей руку и поприветствую как давнего врага, с которым наконец примирился.

Сильветта непонимающе поглядывала то на Ауру, то на Лисандра. По ее пальцам потек горячий воск, но она даже этого не замечала.

– Почему вы оба говорите о смерти? – Голос ее снова зазвучал по-детски. – И почему Аура хочет тебя убить, отец?

– Сильветта, милая, – обратился к дочери Лисандр, – твоя сестра считает, что у нее есть веская причина убить меня.

– И не одна, – горько рассмеялась Аура, – все и не перечислишь. Вы виновны в смерти нашего брата Даниэля. Джиллиан, отец моего ребенка, тоже мертв по вашей милости. А не пойди он против вас – не стало бы и меня. Как не стало моего отца и того старого мастера из Парижа, который делал искусственные глаза… – Умолкнув на мгновение, она прошептала: – Как не стало Кристофера… – Эти слова дались ей особенно трудно. Наконец овладев собой, она добавила: – Довольно причин?

– Кристофер мертв? – вырвалось у Сильветты.

– Его убили у стен монастыря. И он был бы сейчас с нами, если бы не твой отец, – немного слукавила Аура. Она злилась так сильно, что уже не желала разбираться, где чья вина.

Эти слова потрясли Сильветту. На несколько секунд воцарилась тишина. Даже Лисандр не пытался оправдываться.

Наконец Сильветта прервала молчание.

– Это Моргант, – сказала она, уверенно посмотрев Ауре в глаза. – Все это сделал Моргант.

– То есть как это?

– Во многом я действительно виноват, – начал Лисандр. – Во многом. Но не в том, о чем ты говоришь. Голос, который ты слышала из рупора в подземелье, принадлежал Морганту. И это он отдавал Джиллиану распоряжения и вручил ему письмо от моего имени. Именно по приказу Морганта убили всех этих людей.

– С чего мне вам верить?

Желание нажать на курок все росло. Попытка Лисандра переложить свою вину на другого заставила Ауру презирать его еще сильнее.

– Поверь ему, – взмолилась Сильветта. – Он говорит правду!

– Он лжет! Не знаю, что он с тобой сотворил, но ты уже не понимаешь, где правда, а где ложь. Погоди… это все из-за Тесс? Ты на его стороне из-за дочери?! – вдруг догадалась Аура.

– С ней все в порядке? Как она? – обеспокоенно спросила Сильветта.

– Во всяком случае, лучше, чем мы с тобой.

Лисандр шагнул вперед, звонко стукнув тростью о каменный пол. Тени по-новому заиграли на его лице.

– Тесс – действительно моя дочь, – сказал он. – И люблю я ее так же, как и Сильветту. Все случилось не по моей воле, это…

– Моргант, ну конечно, – пренебрежительно бросила Аура.

– Твой гнев мне понятен, Аура, но поверь, он направлен не на того человека.

– Ложь не станет правдой, даже если повторить ее сотню раз.

Выражение лица Сильветты могло бы насторожить Ауру. Но слишком поздно! Та вдруг изо всех сил швырнула в Ауру свечу. Горячий воск обжег ей лицо. Вскрикнув, Аура оступилась и нажала на курок.

Раздался глухой щелчок.

Ни вспышки, ни пули.

Все трое молча уставились на револьвер. Аура приложила руку к обожженному лицу, хотя боли не чувствовала. Прицелившись в отверстие в полу, она выстрелила снова. Ничего – опять лишь металлический щелчок.

Сваны подсунули ей холостые патроны! Все спланировано с самого начала. Де Дион не мог не знать. Именно поэтому он позволил Ауре взять с собой револьвер.

Проклиная все на свете, Аура швырнула револьвер в дыру, и он беззвучно исчез в темноте. Она посмотрела на сестру – грустно, разочарованно, но без тени упрека.

Сильветта постаралась не отвести взгляд, но не смогла.

– Он мой отец, – глухо проговорила она. – И он заслужил, чтобы ты выслушала его.

Аура на секунду зажмурилась, в глазах заплясали разноцветные пятна. Затем снова посмотрела на Лисандра. Теперь все трое стояли вокруг отверстия, в шаге от манящей бездны.

– Хорошо, – сдалась Аура. – Начинайте.

Неизвестно, был ли кто-то на чердаке, но похоже, что никого.

– Тут пусто, – сказал Джакомо шепотом, как будто сам себе не верил. Раньше Джиллиан думал, что тому лет шестьдесят, но теперь казалось, будто он постарел еще лет на десять.

Взгляд Джиллиана блуждал по тропическим зарослям. Вдруг там кто-то прячется? Впрочем, в лаборатории, которая хорошо просматривалась от входа, никого не было. Дверь в библиотеку Нестора оказалась открыта – там тоже легко спрятаться. Но если верить рассказам и слухам о Морганте, тот не стал бы прятаться от врагов, забившись в темный угол – и это настораживало в первую очередь. Где же он и что, в конце концов, замышляет?

– Разделимся, или… – начал Джакомо.

– Нет, – перебил его Джиллиан, – будем держаться вместе.

Из библиотеки не было второго выхода, поэтому они решили сперва обыскать сад. Дело это оказалось куда более хлопотным, чем они ожидали. Даже грядка в центре сада заросла сорняками высотой по пояс, и чтобы ее обойти, потребовалось немало времени. В густой траве, среди крапивы и одуванчиков, уже и не разберешь, что росло на этом месте прежде.

Когда стало ясно, что Морганта в зарослях нет, они отправились обследовать библиотеку. Но и среди старых, пыльных полок – ни души! Какие-то книги небрежно валялись на полу, словно мертвые птицы, раскинувшие крылья.

Наконец они вернулись в сад. Над стеклянной крышей разгоралась заря. Джиллиан не знал, сколько времени они с Джакомо провели тут, наверху – то ли двадцать минут, то ли два часа. Охранники алхимика больше не появлялись – это вселяло надежду. Может, Ласкари и другие братья нашли Морганта снаружи, возле замка? Что, если магистр давно обнаружил его, а они лишь попусту тратят время на чердаке?

– Пойдем. – Джиллиан повернулся к двери. Джакомо явно обрадовался. Несмотря на преклонный возраст и усталость, он, похоже, очень беспокоился об остальных тамплиерах.

На случай, если кто-то из людей Морганта еще остался в живых, они решили спуститься другим путем, по западной лестнице. На полпути они наткнулись на троих братьев ордена, зарубленных вражескими мечами. Руки и ноги неестественно вывернуты, лица искажены гримасой боли. Один висел на перилах, второй лежал поперек ступенек с перерезанным горлом, третьего сбросили с лестницы – он лежал ниже остальных, на лестничной площадке.

Джакомо настоял на том, чтобы аккуратно сложить тела и торжественно благословить братьев в последний путь. Джиллиан хотел помочь, но его настораживала жуткая тишина, царившая в замке. За дверями, в длинных, мрачных коридорах – ни звука.

Заметив, как Джиллиан обеспокоен, Джакомо посоветовал ему в одиночку отправиться на поиски остальных братьев. Сам он присоединится после того, как помолится за упокой душ погибших. Джиллиан сперва упрямился, но потом все же оставил Джакомо одного и пошел дальше.

Пройдя через кипарисовую рощу, он обнаружил еще троих. Ласкари с кровавой раной на ноге лежал на самом берегу бухты. Судя по всему, он мучился от сильной боли, но был в сознании. Другой брат, склонившись к нему, пытался наложить жгут на ногу. Третий был мертв. Тело его плавало в воде рядом с телом одного из людей Морганта. Еще трое убитых слуг алхимика лежали на берегу, недалеко от кипарисовой рощи.

Ласкари заметил Джиллиана, когда тот выходил из тени деревьев.

– Мы… победили… – запинаясь, объявил тамплиер. – Достойная была битва.

– Не сомневаюсь! – Присев рядом, Джиллиан склонился над раной. Вблизи она выглядела еще страшнее.

– Ласкари потерял много крови, – сказал другой тамплиер. – Но, думаю, все обойдется, если в ближайший час или два мы найдем врача.

Джиллиан хмуро кивнул.

– Возьми одну из лодок и отвези его на материк. В деревне вам помогут.

– Нет. – Губы Ласкари побледнели. – Моргант все еще на острове.

– Я сам о нем позабочусь, брат, – мягко ответил Джиллиан.

– Нет, – вновь возразил Ласкари, уже неразборчиво. – Я должен…

– Ты должен жить, брат, и это главное. – Поднявшись, Джиллиан обратился ко второму тамплиеру: – Вези его в деревню, как можно быстрее. Иначе вместе с Великим магистром погибнет весь орден.

В тот же миг за спиной раздались шаги. Джиллиан обернулся, готовый немедленно отдать жизнь за Ласкари.

Между кипарисами показалась фигура Джакомо. Тот сразу понял, что произошло.

– Плыви с ними, – попросил Джиллиан. – Нужно найти врача.

Джакомо молча кивнул. Ласкари больше не противился: он потерял сознание.

Вскоре трое мужчин отчалили в лодке от острова. Ласкари с закрытыми глазами лежал у носа, остальные налегали на весла. Дождавшись, пока лодка пройдет мимо каменных львов, отмечавших вход в бухту, Джиллиан поспешил назад в замок.

В первую очередь он обыскал покои Шарлотты. Никого не было и там, что подтвердило его догадку.

Теперь он знал, где искать Морганта.

С каждой минутой голос Лисандра звучал все слабее. Ему и говорить-то было тяжело, но куда больше сил отнимали воспоминания. Он подробно описал обстоятельства своей первой встречи с Моргантом, не умолчав и о преступлениях, которые совершил по его велению.

Отвращение Ауры к Лисандру только усилилось после рассказа о невинных девушках и о том, как он приводил их к Морганту. Но ведь с тех пор прошло несколько столетий, и тяжесть этих преступлений немного сглаживалась.

– Моргант лгал мне, – настаивал Лисандр. – Уже тогда, сразу после нашей встречи, он утверждал, будто обрел эликсир жизни и теперь необходимо лишь обновлять его действие. Правда в том, что Моргант был смертен, как и я сам, как Нестор, как любой человек. Он взял меня в помощники, прошли годы, и вот он наконец постиг таинство бессмертия. Другие тоже пытались, но напрасно. Не знаю, как Морганту удалось открыть эту тайну и когда именно – и все же, удалось.

Все глубже погружаясь в воспоминания, Лисандр покачал головой и постучал тростью по краю отверстия в полу.

– Долгое время Моргант думал, что консистенция крови и пол жертвы играют важную роль. Но дело не в этом. Кровь – важнейший ингредиент эликсира, и эта кровь должна быть особенной. – На миг умолкнув, он поймал взгляд Ауры. – Законы алхимии постичь непросто. Морганту потребовались годы экспериментов, чтобы наконец начать двигаться в правильном направлении. А гибель тех девушек – лишь незначительные шаги на пути к разгадке главной тайны.

– И в чем эта тайна? – спросила Аура, хотя уже обо всем догадалась.

Для эликсира бессмертия нужна кровь собственной дочери. Только она! Вот так сплеталась цепь преступлений против собственных детей, и длилось это столетиями. Преступления совершал Моргант. И я сам. И даже твой отец, Аура! Нестор овладел этой тайной задолго до меня, когда выкрал записи Морганта о его исследованиях и скрылся. Алхимик должен зачать ребенка с собственной дочерью. Цепь продолжится при условии, что дочь была невинна и на свет появится девочка. Однажды и та родит девочку, затем ее дочь и так далее и так далее… И отцом всегда должен быть алхимик.

– А мать убивают сразу после рождения ребенка! – От ужаса и отвращения Аура буквально задыхалась.

– Да, – подтвердил Лисандр. – Ее кровь – и есть важнейший компонент эликсира, источник таинства. В крови матери кроется тайна вечной жизни.

Потрясение оказалось столь велико, что в какой-то момент чувства Ауры притупились. Она почти успокоилась. Просто слушала и пыталась осознать услышанное.

Лисандр обеими руками опирался на трость. Ветер из отверстия в полу растрепал его длинные волосы.

– У всех нас было множество детей. Точнее, дочерей. А если рождались мальчики – их тут же убивали и начинали эксперимент снова. Порой все походило на азартную игру. Однажды открыв эту тайну, я стал таким же, как Моргант. Зачав ребенка, я убивал мать сразу после родов. Десятки раз, из века в век. Так я обрел бессмертие. Как и Моргант. Как и Нестор.

– Пока вы не прервали эту цепь…

– Да, с Шарлоттой. Сильветта – первая из моих дочерей не была плодом инцеста между мной и моей собственной дочерью. Скажу тебе честно, Аура, как давно уже признался Шарлотте: я соблазнил твою мать, только чтобы унизить Нестора. Веками мы с Моргантом разыскивали его и наконец нашли. Он стал главой семейства, владельцем роскошного замка, настоящим аристократом! Нас замучила зависть. Мы-то по-прежнему были монахами, тамплиерами, хотя давно утратили веру. И мы были уверены, что подобные деяния можно безнаказанно творить лишь под прикрытием ордена, в уединенных монастырях и аббатствах, вдали от светской жизни! Мы жили в бедности и постоянных трудах. Да, у нас были дочери, но мы не знали семьи, покоя, умиротворения. И вот спустя столько лет мы вновь видим Нестора. Его жизнь оказалась полной противоположностью нашей! Он превосходно распорядился тем временем, которое даровал ему эликсир. Богатств накопил больше, чем можно потратить, а сам стал желанным гостем в самом изысканном светском обществе, всеобщим любимцем, покорителем сердец. – Лисандр рассмеялся с горькой иронией. – Все это Нестор приобрел в течение нескольких столетий, да еще и наловчился время от времени менять свою личность, выдавать себя за кого-то другого, проживать новую жизнь, не теряя положения. Не то что мы с Моргантом – нищие отшельники. А Нестор – личность, прожигатель жизни, гений!

Сделав паузу, Лисандр взглянул на Сильветту. Легкой улыбкой она поддержала его: мол, продолжай.

– Да, Аура… Твой отец не напрасно был столь самодовольным человеком. Он действительно был гением и во сто крат превзошел Морганта в искусстве алхимии. Честно говоря, я сам не очень-то разбирался во всех тонкостях, особенно в духовной и философской стороне алхимии. Моргант был опытен, но ему не хватало страсти. Когда мы вновь повстречали Нестора, знания Морганта оставались на том же уровне, что и шестьсот лет назад. Разгадав однажды загадку, он не стремился к поиску новых возможностей. Нестор – другое дело. Овладев одним искусством, он принимался изучать другие, чтобы вновь превзойти свои достижения!

– Он начал искать цветок Гильгамеша… – пролепетала Аура.

Бессмертие, которое не требует инцеста или убийств, не заставляет с каждым днем все сильнее презирать самого себя. Вот чего добивался Нестор! Вот его цель. Поверь, Аура, я не смогу описать зависть, снедавшую и меня, и Морганта. Мы жаждали заполучить все, чем владел Нестор, и даже то, чем он мог овладеть в будущем! Тогда-то мы и распрощались с монастырской жизнью и отправились в Вену. Прежде всего Моргант принялся вербовать жителей венского подземелья. Он стал очень хитер, хотя такое качество редко присуще алхимику. Приумножая свою власть, он постепенно отступал в тень. Я же превратился в его игрушку, марионетку. Если звучит имя – то мое, если необходимо выступить публично – выхожу я. Мы словно вернулись во времена моей юности: Моргант снова стал мастером, а я подмастерьем. Он не разрешал мне принимать самостоятельные решения, иметь собственные желания. Я смирился, чтобы не потерять его благосклонность. О, я столько всего испробовал, чтобы отвлечься от своего бедственного положения: и живопись, и поэзию, и даже азартные игры… Я дурачил сам себя, и в этом особенно преуспел! Убедил себя, что бразды правления в моих руках. Мое имя произносили шепотом, оно вызывало благоговейный страх у самого императора. Тогда-то я и начал забывать, что настоящая власть, скрытая за именем Лисандра, принадлежит другому человеку.

Аура внимательно разглядывала его седые волосы, его согнутую от старости спину, выпученные, словно от страха, глаза.

– А потом произошло нечто особенное, верно? Отчего все пошло не так.

Лисандр закашлялся, словно его мучило удушье.

– Да, родилась Сильветта. Какие бы мотивы ни вынудили меня тогда провести ночь с Шарлоттой – я стал отцом. У меня появилась дочь! Не ритуальная жертва на алтаре моего бессмертия, которой однажды предстоит истечь кровью ради меня. Нет, теперь я по-настоящему стал отцом, и во мне пробудились новые чувства, незнакомые мне на протяжении долгих столетий.

Шагнув к отцу, Сильветта протянула ему руку. Лисандр с благодарностью сжал ее своими тощими пальцами. После всего сказанного сцена эта показалась Ауре настолько абсурдной, что она поспешно отвернулась и невольно взглянула в черную бездну посреди коридора. Знать бы, как далеко здесь до земли! Уж явно дальше, чем от подножия стены монастыря до зубцов. Как долго падать? Как долго ей падать? Вздрогнув, Аура перевела взгляд на Лисандра и сестру.

– Но тогда вы даже не знали Сильветту, – возразила она. – Как же вы могли испытывать к ней какие-то чувства?

– Я втайне наблюдал за нею. И понимал, что жить с Нестором в замке ей лучше, чем со мной, в венском подземелье. Как же трудно было с этим мириться! Я решил ждать того дня, когда смогу освободиться от власти Морганта, уехать из Вены и зажить собственной жизнью, по примеру ненавистного Нестора. С одним лишь отличием: я принял решение отказаться от бессмертия. С тех пор я отказывался заводить новых дочерей, отказывался проливать кровь. Я собрался стареть…

– И как Моргант к этому отнесся?

– Он был в бешенстве! Проклинал меня! Я не сразу понял истинную причину его гнева. Он боялся одиночества. Он знал, что ему никогда не удастся создать семью, завести настоящих детей, в корне изменить свою жизнь, как удалось это Нестору. Тогда, в тринадцатом столетии, когда мы трое обрели бессмертие, Моргант уже был стариком. И навсегда им остался. Он зависел от меня, потому и пришел в ярость. И все же он сделал вид, будто смирился. Он подарил мне иллюзию свободы, а я, дурак, поверил. Разве я мог знать, что он задумал на самом деле?

– Он решил подождать! – Аура наконец поняла, к чему он клонит. – Моргант решил позволить вам постареть. А сам дожидался, пока Сильветта подрастет и сможет выносить ребенка. Вашего ребенка.

– Тесс, – дрожащим голосом вымолвил Лисандр. – Люди Морганта похитили Сильветту и привезли в Вену. Он стал меня шантажировать. Угрожал, что будет пытать Сильветту, если я не…

– Если он не заведет со мной ребенка. – Голос Сильветты звучал так буднично, словно они с Аурой обсуждали рецепты из кулинарной книги.

– Он нас заставил, – признался Лисандр. – Сильветта была еще ребенком, а я… я боялся за нее! Даже не за себя. Я с радостью отдал бы за нее жизнь, Моргант знал это. А потому никогда не угрожал мне, а только ей. Он понимал: это единственный способ повлиять на меня.

Ауре вновь вспомнилась хижина в горах близ интерната и тот отвратительный старик. Своими глазами она видела, как старик убивал девушку, но тогда и представить не могла те ужасы, которые узнала сейчас.

И вдруг ее осенило: самого Морганта здесь нет. Ни в монастыре, ни вообще в Сванетии. В голову лезли самые страшные догадки.

– А где… где Моргант сейчас? – едва стоя на ногах, спросила она.

Глава

11

Камин так и стоял без задней стенки. Лампы в холле не горели, потому никто и не замечал черную дыру за потухшим очагом. Но подойдя к камину, Джиллиан почувствовал, как оттуда тянет холодом. Ветром из камина нанесло золу, и она осела на полу в виде расходящихся звездных лучей.

Джиллиан шагнул в устье камина. Совсем недавно он спускался по этим ступеням за потайной дверью, чтобы освободить Тесс. И все же шел, словно в первый раз. Вот-вот он встретится с Моргантом, и от этого все чувства обострились.

Гермафродит осторожно двинулся вниз. Тусклый свет, падавший сверху, едва позволял различить расплывчатые очертания ступеней. Но вот лестница повернула направо. У Джиллиана не было при себе ни лампы, ни свечи, и он шел на ощупь, выставив вперед меч. Может, вернуться и прихватить один из серебряных канделябров? Нет: свет выдаст его! А если Моргант и впрямь на маяке, он мог и не знать о том, что случилось в замке.

Джиллиан очутился в каморке, куда Шарлотта недавно запирала Тесс. Отсюда начинался тоннель к острову-маяку. Двери не было. Джиллиан шагал вперед, ощупывая стены мечом. Проход постепенно сужался. Ориентироваться в темноте он научился еще в венском подземелье, и теперь эта способность ему очень пригодилась.

Правда, постепенно он потерял счет времени и не смог бы сказать, как долго шел. Наконец он разглядел слабый отсвет в конце влажного и холодного тоннеля. Не дневной свет, а какое-то бледное мерцание. Видимо, оно шло из маяка.

Джиллиан на мгновение остановился и прислушался. Через своды тоннеля доносился шум моря. То и дело где-то падали капли воды – поначалу Джиллиан принял этот звук за чьи-то шаги. Мысленно обругав себя за мнительность, он двинулся дальше. Теперь он шел быстрее, ведь впереди забрезжил свет и не нужно было ощупывать пол и стены мечом.

Наконец он набрел на короткую лесенку, ведущую к люку в своде тоннеля. За ним виднелось мрачное круглое помещение высотой метров пятнадцать. Вдоль стен шла железная лестница. Маяк!

Джиллиан осторожно поднялся по ступенькам и выглянул через люк. Никого. И все же он не сомневался, что его догадка верна. Когда-то Шарлотта прятала на маяке отвергнутого Даниэля, а теперь, вне всякого сомнения, перебралась сюда сама. Моргант в замке уже третий день – видимо, он пока не нашел то, за чем приехал. И наверняка он попробует разузнать у Шарлотты, где искать.

Они могут быть либо у стен маяка, на крутых скалах, либо на верхней площадке, где прежде разводили сигнальный огонь. Джиллиан поспешил наверх. Лестница шириной метра полтора, без перил, состояла из отдельных ступенек, вмурованных в стену. Вот и последняя ступенька. На верхнюю площадку маяка вел металлический люк. Крышка закрыта. Джиллиан помедлил, прежде чем открыть люк: он знал, что этим неминуемо выдаст свое присутствие. Наконец с силой толкнул крышку. Она со скрежетом распахнулась и ударилась о каменный пол. Джиллиан выпрыгнул на площадку и выставил вперед меч, готовясь дать отпор…

Время здесь остановилось…

Джиллиан очутился на широкой круглой галерее, обнесенной высокими решетчатыми перилами. Посередине был шестиугольный стеклянный «фонарь» диаметром метра три, с железной крышей. Внутри когда-то разжигали по ночам костер.

Изнутри и снаружи стекла были покрыты птичьим пометом. Все стекла целые: птицы попадали внутрь через щель под крышей.

Но сегодня птиц здесь не было. Сквозь грязное стекло Джиллиан разглядел силуэт женщины, скрючившейся на полу в куче помета, перьев, птичьих скелетов и остатков старых гнезд. Облако ядовитой пыли поднималось при каждом движении пленницы, пыль окутывала ее, попадала в глаза, нос и рот.

Как долго Шарлотта могла просидеть там взаперти? День, два? Джиллиан сомневался, что ее еще можно спасти, даже если вывести на свежий воздух. Ядовитая пыль давно проникла в легкие и разъедала организм изнутри.

Перед стеклянной дверью стоял тощий старик в просторном пальто с капюшоном, отороченным черным мехом. Моргант! Резкий ветер, бушевавший на море, задувал со всех сторон, прижимая капюшон к щекам старика. Лишь глаза сверкали под меховой оторочкой.

Старик резко выбросил руку из-под полы пальто, костлявые пальцы сжимали револьвер. Джиллиан кинулся на Морганта. Лезвие меча звякнуло о металл револьвера, выбив его из костлявых рук. Звякнув о край площадки, револьвер полетел в бушующую бездну, ударился где-то внизу о серую скалу и исчез в ревущих волнах.

Схватив Морганта за воротник, Джиллиан изо всех сил прижал его к перилам, так что старик изогнулся назад. Гермафродит взмахнул мечом, готовясь одним ударом снести алхимику голову. В сознании Джиллиана одна за другой мелькали тысячи картин; воспоминания вспыхивали и тут же гасли. Он вспоминал убийства, совершенные по приказу Лисандра и его учителя, видел перед собой широко раскрытые глаза жертв, видел ужас и панику на лицах.

Но Моргант, казалось, ничуть не испугался, он только сощурил свои маленькие глазки. Ветер трепал меховую оторочку капюшона и вдруг сорвал его, обнажив худое морщинистое лицо.

Джиллиан еще не успел ударить, как сухие губы старика – тонкая щель в желто-серой коже – разомкнулись. Сквозь оглушительный шум ветра и волн Джиллиан ясно услышал слова старика.

Моргант произнес лишь одну фразу. Простые слова. Что это – угроза, предупреждение, заклинание? Нет.

Но эти слова изменили все.

Лисандр не отвечал, но его молчание тревожило Ауру куда больше, чем все сказанное до сих пор. Он глядел то на Ауру, то на Сильветту, то вниз, в пропасть.

– Где Моргант? – вновь спросила Аура, на этот раз резче. – Вы ведь знаете.

– Нет, – ответил он. – Хотя и догадываюсь.

– Ну так скажи! – потребовала Сильветта. Она все еще держала Лисандра за руку, но уже без прежнего тепла и привязанности.

– Боюсь, Моргант решит нанести визит в ваш замок, – признался Лисандр.

Сильветта отпустила руку отца.

– Он поехал к Тесс? – растерянно переспросила она. – Но ты ведь уверял, что ей…

– Ничего не грозит, если мы оставим ее в Вене, – перебил Сильветту Лисандр. – Действительно, в Вене ей было лучше, чем нам здесь.

– Что ему нужно в замке? – не унималась Аура. – Дети?

– Нет. – Лисандр покачал головой. – Ему сейчас не до детей. Иначе он не позволил бы тебе увезти Тесс из Вены.

– Так что же он ищет?!

– Цветок, Аура. Цветок Гильгамеша на могиле Нестора.

– Так, значит, это правда? Цветок Гильгамеша вырастает на могиле…

– На могиле бессмертного. Да, это так.

– Выходит, цветок и есть новое колесо? – Голос Ауры зазвучал хрипло. – В послании говорилось не о том, что вы нашли философский камень, а о том, что отыскали путь к его обретению!

– Лет за восемь до смерти Нестора Моргант кое-что прочел в одном древнем иудейском тексте, – подтвердил Лисандр. – Бессмертие произрастает только из бессмертия – вот ключ, который мы все искали так долго. Бессмертие можно найти лишь там, где покоятся останки бессмертного.

– Так вот почему вы так жаждали смерти моего отца! Он единственный известный вам бессмертный, кроме вас двоих. Вы велели Джиллиану убить его, чтобы затем сорвать на могиле цветок Гильгамеша.

– Да, через семь лет.

– Но почему только сейчас?! Ведь семь лет давно прошло… Почему Моргант не явился раньше?

– Он был… ну, можно сказать, он был болен. Очень болен. Вот уже много десятилетий Моргант страдает от приступов слабости. Поначалу я связывал это с несовершенством эликсира. Да, он продлевает жизнь, но от смерти уберечь не может. Раньше я боялся смерти, а потом мне стало все равно – жить ли, умирать ли. Но Моргант жил. Иногда впадал в своего рода летаргический сон, а потом пробуждался с новыми силами. Таково действие эликсира. Должно быть, дело еще и в возрасте Морганта. Как знать, может, и нам с Нестором предстояло пройти через такое, если бы мы в свое время не отказались от эликсира. Моргант порой бывал прикован к постели по нескольку дней, недель, а то и месяцев.

– Как тогда, в Вене?

– Да. Моргант знал, что скоро придет в себя, и понимал, что ты примешь его за умирающего. Поверь, он знает тебя лучше, чем ты думаешь. Моргант не сомневался: ты не убьешь умирающего старика.

– Это была моя ошибка!

– Он решил, что скорее отделается от тебя и твоих спутников, если выдаст себя за меня, инсценирует мою смерть. Он отправил меня и Сильветту в этот монастырь, а сам преспокойно дождался, пока придет в себя.

– Мне нужно вернуться домой, – решительно заявила Аура. – Немедленно.

Лицо Лисандра озарила едва заметная улыбка.

– Де Дион тебя не выпустит. Ты теперь пленница, как и мы. – Он опять постучал тростью по полу, словно в подтверждение своей мысли. – Не думаю, что Моргант навредит детям. Его единственная цель – цветок Гильгамеша.

– Моргант безумен! И непредсказуем. – Голос Сильветты прозвучал обеспокоенно.

– Безумен, спорить не буду, – ответил ей отец. – Но не глуп. Моргант считает, что Тесс еще может принести пользу. Для него она – ключ к моему бессмертию.

– Почему бы ему просто не найти другого помощника? – Ауре с трудом удалось успокоиться. – Зачем цепляться за вас, раз вы так его разочаровали?!

– Неужели отец убьет сына лишь за то, что тот не выполнил домашнее задание?

– Но ведь он вам не отец!

– Семьсот лет вместе значат больше, чем родственные связи.

– А для чего Моргант убивал воспитанниц интерната?

– Он боялся, – вздохнул Лисандр. – Моргант живет в постоянном страхе. Даже спустя несколько столетий он опасался, что эликсир его однажды подведет. Предстояло ждать семь лет, пока расцветет цветок Гильгамеша, а ведь каждый приступ слабости мог стать последним. Да и уверенности, что растение действительно дарует бессмертие, у него не было. Это сводило его с ума! Он снова взялся за старые эксперименты – те самые, которые проводил в тринадцатом столетии. Стал опять убивать девушек… – Пренебрежительно поморщившись, Лисандр вздохнул и вновь закашлялся. – Что может быть страшнее для бессмертного, чем старческое слабоумие? Ведь нет никакой надежды, что смерть когда-нибудь облегчит его страдания. Какая ирония, не правда ли?

– Да уж… – мрачно отозвалась Аура. И тут ей в голову пришла другая мысль: – Почему же Моргант попросту снова не заведет ребенка? Или дочки закончились? – с отвращением добавила она.

– Именно так.

– Хотите сказать…

– Да, Моргант постарел настолько, что уже не в состоянии зачать ребенка. Он и пытаться перестал. Теперь у него одна надежда – цветок Гильгамеша.

– Как же он такое допустил? Почему бы лет двадцать – тридцать назад ему не…

– Он пытался. – Лисандр вновь перебил Ауру на полуслове. – Его дочь родила ребенка. Но не того, который был нужен Морганту.

– Мальчика?

– И да и нет. Мальчика и девочку в одном теле. Символ алхимии. Моргант счел появление этого ребенка предзнаменованием. «Природа дает нам знак, – сказал он тогда, – напоминает, что старый путь пройден. И пора избрать новый». – Лисандр скривился. – Обидно, что старина Нестор пришел к этому выводу гораздо раньше.

Аура побледнела.

– Что с тобой? – Сильветта обеспокоенно шагнула к сестре. – Что случилось?

Внизу бушевали волны, а здесь, наверху, завывал ветер.

– Ты мой сын! – прохрипел Моргант.

Занеся меч для удара, Джиллиан застыл на месте. Он всматривался в глаза старика – прищуренные, желтоватые, как свернувшееся молоко. Вдруг он вспомнил старика Пиобба, вспомнил, как его труп лежал среди разбросанных по полу стеклянных глаз.

Этот голос Джиллиану знаком. Но прежде он думал, что это голос Лисандра.

Один взмах меча, один удар – и все закончится.

Чего же он ждет?

Что-то вдруг стукнуло по стеклу маяка. Воздев вверх сжатые в кулаки руки, Шарлотта припала к стеклу, на мгновение повисла, будто черный паук, а затем бессильно скользнула вниз, лицом и руками размазывая птичий помет. В воздух поднялось новое облако ядовитой пыли.

Резко обернувшись, Джиллиан снова посмотрел на Морганта. Морщинистое лицо, глаза-щелочки.

«Ты мой сын!» – звучало у него в голове.

Меч дрожал на сильном ветру. Моргант не обращал на него никакого внимания. Он неподвижно смотрел Джиллиану в глаза.

– Ты не знал своего отца, – проговорил он. – И мать не знал. Не знал, кто ты.

Перед глазами Джиллиана замелькали какие-то картины, обрывки воспоминаний… Детство в сиротском приюте, юность на улице. Первый спуск в подземелье Вены. Первая встреча с Лисандром. Первое задание. Первое убийство.

– И как ты поступишь? – спросил Моргант.

Джиллиан оглянулся на Шарлотту. Темный силуэт в мутной черой пелене. Словно фигурка в снежном шаре.

– Я сохранил тебе жизнь, – прошептал Моргант, стоя над бушующей бездной. – А ведь мог убить, как остальных. Но ты отличался от них. – Он откинулся еще дальше, обнажив сухую жилистую шею. – Гермафродит! Символ бессмертия. Чудодейственный эликсир во плоти.

Хватка Джиллиана начала ослабевать, он понемногу отпускал ворот старика. Ледяной ветер трепал одежду. Джиллиан страшно замерз.

Губы старика вновь зашевелились:

– Ведь это я дал тебе имя…

Джиллиан зажмурился. Позади Шарлотта опять ударилась в стекло, но на сей раз он не обернулся.

– Чего ты ждешь от меня? – тихо спросил он, не зная точно, поймет ли его Моргант. – Прощения?

Старик мягко улыбнулся. Волосы развевались вокруг его головы, словно нимб. Он хотел было ответить, но Джиллиан его опередил.

– Время пришло, – прошептал он глухо. – Ты и сам знаешь.

Резким движением Джиллиан обрушил меч на Морганта. Превосходный удар.

Голова алхимика полетела в бездну. Казалось, на лету губы еще шевелились. Или ему показалось?

Голову поглотила морская пена.

– Это ведь еще не конец? – Голос Ауры дрожал, звучал непривычно высоко. Даже голос ей не повиновался – не говоря уже о мыслях. – Моргант имел в виду семью и детей? Он считал, что в каждом человеке живет частичка бессмертия, которую тот передает потомкам, так?

Именно. – Лисандр кивнул. – Бессмертие, дарованное самой природой. Я это понял куда раньше Морганта, а то и раньше Нестора. Каждый продолжает жить в своих детях, а значит, они и есть ключ к бессмертию. Может, именно этот ключ Моргант обнаружил в крови, возможно, это и есть главная составляющая эликсира. Я не знаю.

– Вы говорили, что мой отец тоже прервал цепь?

– Да, и поэтому начал стареть. Он пропустил поколение, как и я. Нестор женился на Шарлотте и завел с ней детей. Видно, он не сомневался, что найдет цветок Гильгамеша.

– Нет, вы заблуждаетесь, – возразила Аура. Постепенно картина стала проясняться. – Нестор не такой, как вы, Лисандр. Он подумал о подстраховке. Для этого подстроил несчастный случай, в котором пострадал Даниэль, для этого отправил меня в интернат. Он собирался продолжать свое дело! Должно быть, отец испугался, заметив, как постарел. На самом деле он и не думал отказываться от эликсира. И я бы стала его следующей жертвой. Нестор зачал бы со мной дочь, а мою кровь… – Аура была не в силах договорить.

Лисандр смотрел на нее невидящим взглядом.

– Но тогда, Шарлотта…

– Ну конечно! – воскликнула Аура. Она все вдруг поняла. – Моя мать – дочь Нестора. Она не знала своих родителей, говорила, что они погибли в кораблекрушении. Ничего подобного! Нестор выдумал эту историю, как, вероятно, делал не раз. Он исчез из жизни маленькой Шарлотты и вернулся, когда та была готова выйти за него замуж. Так ему удалось создать видимость нормального брака, не прерывая цепь!

– И все же он пропустил поколение. Иначе Шарлотта была бы мертва, а он бы не постарел.

Аура ошеломленно кивнула.

– Я должна была стать следующей. Похоже, Нестор решил так: пока я три года буду жить в интернате, он будет искать цветок Гильгамеша. Не найдет – вернется к проверенному способу. Я была запасным вариантом.

– Да, ты была нужна для подстраховки. – Голос Лисандра звучал подавленно, в нем чувствовалось искреннее сожаление.

Прежняя решимость постепенно возвращалась к Ауре.

– Однако пора подумать, как нам отсюда выбраться. Куда ведут эти три коридора?

– Там тупики. Все проходы замурованы. В Средние века тут заточали еретиков. Считалось, что внутри креста Господь скорее наставит их на путь истинный. Это было еще до того, как тамплиеров самих обвинили в ереси.

На миг задумавшись, Аура опустилась на пол и придвинулась к самому краю отверстия в полу. Осторожно взглянула вниз. В лицо ей пахнуло затхлостью и зловонием.

– Ты не первая, кто пытался. – Лисандр разочарованно покачал головой. – Теперь все они лежат где-то внизу.

Аура готова была обвинить Лисандра и в их смерти. Этот негодяй умертвил десятки девушек ради продления собственной жалкой жизни. И все же Аура лишь презирала его. Презирала, но не ненавидела. В конце концов, все эти погибшие девушки жили так давно, ни с одной из них Аура не могла быть знакома. К тому же он отец Сильветты, ее сестры… И та любит его.

– Есть предложения получше? – раздраженно выпалила Аура.

Сильветта и Лисандр молчали. Аура взглянула на отверстие в потолке. Слишком высоко, с пола не достать.

– Сколько людей в монастыре?

– Де Дион и два охранника.

– И все? Всего трое?

Это звучало слишком уж невероятно.

– Остальные ушли с Моргантом. Их всего-то человек десять, – пояснил Лисандр, пожав плечами.

– Сильветта, – обратилась Аура к сестре, – ты говорила, де Дион ящиками приносил вам свечи?

– Да, приносил…

– Именно в ящиках?

– Да, раз в неделю.

– А ящики оставлял тут?

– Пойдут на дрова – так он говорил. У нас их полно. – Сильветта указала на темный проход за спиной Лисандра – тот, где не горели свечи. Должно быть, они боялись пожара.

С каждым шагом по темному коридору волнение Ауры росло.

– Вы ведь не разломали эти ящики?

– Уж точно не все.

Лисандр опустил руку Ауре на плечо.

– Я понял, о чем ты думаешь. Ничего не выйдет. Ящики сколочены из тонких досок, они не выдержат.

Аура не слышала, что говорит Лисандр, она не отрываясь смотрела на пальцы, вцепившиеся в ее плечо. Они походили на пятнистые крабьи клешни. Вновь подступила тошнота. Аура еще не успела привыкнуть к побочному действию цветка Гильгамеша и теперь ощутила его с удвоенной силой. Резко вырвавшись, она поманила сестру.

Вскоре они с Сильветтой подтащили четыре уцелевших ящика к краю отверстия на пересечении коридоров. Лисандр был прав: тонкие дощечки едва ли выдержат вес человека дольше нескольких секунд. И все же попробовать стоило.

Они взгромоздили ящики один на другой, днищем кверху. Башня получилась Ауре по плечо. От верхнего ящика до отверстия в потолке – метра полтора. Да, вряд ли они втроем смогут забраться наверх. Взбираться по шатким ящикам – само по себе непросто, а они вдобавок стоят на самом краю дыры в полу! К тому же отверстия находились точно одно над другим, поэтому, забравшись на ящики, придется изогнуться над пропастью. Иначе до края не дотянешься.

У Лисандра снова нашлись возражения, на этот раз его перебила Сильветта, велев помалкивать.

– Полезешь первой, – сказала Аура, взяв сестру за руку. – Я буду крепко держать тебя, не бойся.

Сильветта решительно кивнула, но в глазах читался сильнейший страх. Сестры обнялись. Аура больше не допустит, чтобы с Сильветтой что-то случилось!

Ухватившись за верхний край башни из ящиков, Сильветта поставила ногу в щель между деревянными досками. Они угрожающе трещали и скрипели под ее весом. Аура крепко ухватила сестру за талию и ужаснулась, почувствовав сквозь платье, как она исхудала. Но сейчас это даже кстати – ящики качались по все стороны при каждом движении, но легкую как перышко Сильветту выдерживали.

И вот Сильветта добралась до верхнего ящика. Ауре пришлось на секунду отпустить сестру, чтобы та смогла забраться на самый верх. Ящики скрипели все пронзительнее, башня угрожающе раскачивалась. Если ящики рухнут – Сильветта упадет в пропасть.

По лицу Ауры ручьями лился пот. Она смахнула его рукой. Лисандр тяжело дышал. Медленно выпрямившись, Сильветта осторожно наклонилась, залезла по плечи в отверстие на потолке и подтянулась на руках. Секунду спустя она уже сидела наверху, пытаясь отдышаться, ветер трепал ее длинные волосы. Аура и Лисандр увидели бледное как мел лицо. Заглянув в отверстие, Сильветта ободряюще кивнула.

По телу Ауры пробежали мурашки: все обошлось. Она покачала конструкцию, проверяя ее на прочность. Осторожно поправив ящики, которые сдвинула Сильветта, Аура вскинула голову.

– Что ты там видишь? Может, люк? Или слуховое окно?

Прикрыв глаза от солнца ладонью, Сильветта осмотрелась. Наконец она кивнула.

– Тут есть несколько окон, и сама крыша довольно пологая. Думаю, забраться туда несложно.

– Она права, – подтвердил Лисандр, все еще задыхаясь от страха за дочь. – На крыше есть окна. Через них вы проберетесь в здание.

– А вы?

– Я остаюсь.

Аура предполагала, что он так скажет. Ей-то нет до него дела, но вот Сильветта без отца никуда не пойдет.

– Нет, вы полезете сейчас, вслед за Сильветтой.

– Я слишком стар, – возразил он. – Мне и на один ящик не взобраться, не говоря уж о четырех.

– Я буду вас держать. Как окажетесь наверху, Сильветта поможет вам выбраться.

– Нет, ничего не выйдет. Я не справлюсь. – Лисандр помотал головой.

– Хватит препираться! – прошипела Аура. – Если вы останетесь тут, Сильветта тоже никуда не пойдет.

Тяжело вздохнув, Лисандр потер глаза. Затем вдруг выпрямился. Осмотрев ящики, он тихо, чтобы не слышала Сильветта, обратился к Ауре:

– Я знаю, что ты позаботишься о Сильветте, если со мной что-то случится. И также знаю, что ты ненавидишь меня, Аура. Но если я не переживу сегодняшний день, пожалуйста, не пытайся заставить Сильветту меня возненавидеть.

Во взгляде читалась мольба, зрачки увеличились и потемнели.

– Хорошо, – пообещала Аура. – А теперь лезьте, наконец!

Глаза Лисандра засветились благодарностью. Размахнувшись, он бросил трость вверх. Сильветта поймала ее и положила рядом с собой. Лисандр начал взбираться по ящикам, Аура поддерживала его. Он дрожал, пытался взять себя в руки, но ничего не получалось.

Аура поежилась от мысли, что прикасается к человеку, которому семьсот лет. Это ведь все равно что дотронуться до мертвеца. Вдруг она задумалась, станет ли и сама такой же в будущем. Эта мысль так ужаснула Ауру, что она чуть не отпустила Лисандра, но в последний миг овладела собой.

Каким-то чудом старику удалось забраться на верхний ящик. Аура выдохнула.

Как вдруг нижний ящик заскрипел.

С треском вся конструкция просела сантиметров на десять, доски трескались, разлетались в щепки. Лисандр раскачивался из стороны в сторону и охал, пока Аура не схватила его за ноги. Он пытался удержать равновесие. Ящики продолжали раскачиваться, треснула еще одна доска, башня накренилась в сторону пропасти.

Вытянув руки навстречу, Сильветта схватила отца.

– Прыгайте! – крикнула Аура, отпуская ноги Лисандра.

– Но ящики…

– Черт возьми! Прыгайте же!

Из последних сил он оттолкнулся, в тот же миг Сильветта потянула его вверх. С шумом оба они исчезли из виду.

Ящики рухнули. Аура беспомощно протянула руки, но ей удалось поймать лишь самый верхний. Остальные полетели вниз.

В отчаянии Аура швырнула последний ящик об пол. Доски разлетелись в разные стороны. Взглянула вверх. Никого! Где же они оба? Она слышала какой-то шум. Сильветта говорила, что крыша пологая… Но вдруг они все же соскользнули?

Нет, вот они. Тем временем небо затянулось тучами. Серое лицо Лисандра едва выделялось на их фоне. Он задыхался и кряхтел. Аура заметила ссадину у Сильветты на щеке. В глазах ее блестели слезы – она боялась за сестру.

– Вам надо уходить! – крикнула Аура. – К юго-западу отсюда есть деревня. Только не заговаривайте с местными – они приведут вас обратно. Дождитесь ночи и попробуйте украсть двух лошадей!

Она знала, насколько безнадежен этот план. Но иного выхода у них нет.

– Я не уйду без тебя! – возразила Сильветта.

– Если ты не уйдешь сию минуту, значит, все напрасно! Подумай о Кристофере – ведь он погиб, чтобы ты могла бежать отсюда.

– Нет! – упрямилась Сильветта. Рукавом она вытирала мокрые щеки.

– Пожалуйста, Сильветта! Я как-нибудь выберусь…

– Попробую открыть тебе дверь снаружи, – решила Сильветта.

– Нет, ни за что! – Аура выругалась. – Вы безоружны, де Дион вас убьет!

Но Сильветта уже ее не слышала, до Ауры донеслись удаляющиеся шаги. Сильветта и Лисандр шли к лестнице.

Впервые Ауру охватила паника! Она побежала по коридору, не сводя глаз с потолка.

– Сильветта! – что есть мочи кричала Аура. – Не делай этого, Сильветта! Это самоубийство!

Потолочные балки вздрагивали под шагами. Аура шла следом, шаги на крыше раздавались прямо у нее над головой. Сильветта и Лисандр шли на верную смерть!

Снова выкрикнув имя сестры в беспомощном гневе, Аура опрокинула несколько свечей, и расплавленный воск брызнул на стены и на ботинки.

– Они убьют тебя!.. – Рухнув на колени, Аура закрыла лицо руками.

Шаги на крыше удалялись, затихали и наконец смолкли. Сильветта и Лисандр дошли до конца моста.

Как в дурмане Аура поплелась к лестнице. Позабыв взять хоть одну свечу, она спускалась по ступеням в полной темноте. Казалось, их стало больше, словно сам монастырь не желал ее отпускать, словно каменные стены разрастались ввысь и вширь.

Но вот Аура внизу. Сквозь створки падал тонкий луч света. Аура застучала кулаками по холодной дубовой двери.

– Де Дион, – отчаявшись, воскликнула она, – выпустите меня!

За дверью – тишина. Никто не отвечал.

Аура стучала в дверь несколько минут. Безуспешно. Обессилев и потеряв надежду, она опустилась на нижнюю ступеньку, обхватила колени и уставилась в темноту. Она так боялась за Сильветту, что ни о чем не могла думать. Так она сидела неподвижно, прислушивалась, размышляла, пока наконец волнение и усталость не взяли свое. Она уснула.

Проснувшись, Аура не могла сказать, сколько прошло времени. Может, всего несколько минут. А может – несколько часов.

Как вдруг раздался резкий и громкий звук. И еще раз. Выстрелы! Они эхом отдавались на лестнице, отражаясь от каменных стен.

Значит, де Дион и его люди расправились с Сильветтой и Лисандром. Странно, как Аура за долю секунды поняла, что произошло. Еще удивительнее, что паника тут же прошла.

По ту сторону двери опять засвистели пули. Кто-то крикнул. Молодой женский голос.

И – тишина.

Аура присела на ступеньку, закусила губу. Услышала быстрые шаги – кто-то приближался к двери. Вот в замок вставили массивный ключ, повернули. Правая створка со скрипом отворилась. Ослепительный свет залил всю лестницу. Кто-то шагнул к Ауре. Изящная фигура, кудрявые волосы…

Мария Калдани протянула ей руку.

Чтобы освободить Шарлотту, пришлось обыскать тело алхимика. Ключ от стеклянной двери маяка нашелся во внутреннем кармане пальто.

Хозяйка замка уже не могла самостоятельно идти. Джиллиан, зажав нос рукой, ступая по птичьему помету и косточкам, с трудом добрался до Шарлотты, ухватил ее под руки и потащил наружу. Она не сопротивлялась. Следом за Шарлоттой вылетело облако перьев, ветер тут же подхватил их и закружил над перилами, как снежинки.

Шарлотта лежала на галерее маяка лицом к морю. Платье, лицо, спутанные волосы – все покрыто белой пылью. Упав на колени, Джиллиан встряхнул Шарлотту, потом ударил по щеке. Она закричала – так громко, пронзительно, что заглушила шум ветра и рев моря.

Когда Шарлотта наконец открыла глаза, Джиллиан увидел, что даже глазные яблоки покрыты пылью. Ядовитая пыль от птичьего помета въелась в роговицу. Из носа, из уголков рта тонкими струйками текла кровь – пыль разъедала слизистые. Шарлотте нужна вода, много воды, и побыстрее!

Обезглавленное тело Морганта все еще держалось на перилах. Руки, безжизненно висевшие над морем, покачивались от порывов ветра, словно Моргант махал вслед удаляющемуся кораблю. Джиллиан безучастно наблюдал за этим несколько секунд, потом наклонился, схватил алхимика – своего отца – за ноги и перебросил через перила. Море похоронит его где-нибудь на далеком берегу или в пучине своих вод.

В стеклянный «фонарь» с воем ворвался ветер. Пыль и перья взметнулись вихрем, вылетели наружу, как призрачное знамя, и разлетелись во все стороны.

Взяв Шарлотту на руки, Джиллиан понес ее вниз по лестнице. Ступени без перил походили на бесконечную спираль, уходящую куда-то в пропасть. На первом этаже Джиллиан заметил одеяла и ящики с провизией – должно быть, Шарлотта велела привезти их сюда, когда поселилась на маяке. Там же обнаружилась бочка с питьевой водой. Уложив Шарлотту на пол, Джиллиан оросил ей лицо водой, заставил прополоскать рот. Немного воды попало и в ноздри. Она откашливалась и сморкалась, вместе с водой выходила и ядовитая пыль.

Снова подняв Шарлотту, Джиллиан спустился в потайной ход, ведущий в замок.

На западе виднелись заснеженные вершины, за ними только-только скрылось солнце. За холмами уже показались башни Ушгули, похожие на высокие надгробия. Дорога была истоптана целым стадом коз, которых пастух только что гнал в деревню.

С востока к Ушгули приближались молчаливые утомленные всадники. Группу возглавляла Мария. За все время пути она не сказала ни слова – даже Ауре, которая скакала прямо за ней. Сильветта и Лисандр сидели на одной лошади: старик уже не мог сам держаться в седле.

При штурме монастыря погибли пятеро сванов. Товарищи вели под уздцы их лошадей, перекинув тела погибших через седло.

Обезображенные трупы де Диона и двух рыцарей ордена навеки остались в пустом монастыре. Даже после смерти сваны мстили за павших друзей: рубили тела врагов саблями и били прикладами.

Двое сванов, насмерть забившие Кристофера, в бою не участвовали. Вместе с его телом Мария отправила их в Ушгули – готовиться к похоронам. Ауре не оставалось ничего другого, кроме как поверить, что сванка раскаялась. Сил для мести у нее уже не было. Стоя над изуродованным трупом де Диона, Аура ничего не чувствовала. Ни радости, ни торжества. Лишь ледяное безразличие.

Жительницы деревни встречали их чаем, самогоном и похлебкой, кипящей в котлах. Лисандра уложили в постель в доме матери Марии. У него начался жар, он бредил. Травник, которому сванка поручила выхаживать старика, заверил, что через неделю тот встанет на ноги. А пока и думать нечего о трехдневном путешествии до Сухума, не говоря уже о возвращении в Германию.

Мария проводила Ауру и Сильветту на кладбище на окраине деревни. Гроб с телом Кристофера стоял в часовне, кругом горели свечи. У дверей ожидали мужчины с факелами. Пока сестры в последний раз прощались со сводным братом, Мария была рядом.

Кристофера похоронили. Аура заказала у каменотеса большую плиту – такую, чтобы закрыла всю могилу. Мать Марии пообещала проследить, чтобы указание Ауры в точности выполнили.

Мария молилась, стоя на коленях перед могилой. Безмолвно шевелила губами. В свете факелов Аура увидела слезы на ее щеках.

Наконец жители деревни разошлись, у свежего холма остались только Аура и Сильветта с одним факелом. Ветер шумел на склонах гор, завывал в деревенских башнях. Отблески пламени дрожали на лицах сестер, могильный крест отбрасывал длинную тень на луг недалеко от кладбища.

– Что ты собираешься делать дальше? – спросила Аура, не отводя взгляда от могилы Кристофера.

– Сейчас я больше всего на свете хочу спать! И ни о чем не думать, – ответила Сильветта. Она устала, как и все, кто вернулся из монастыря. Но в голосе ее звучали нотки надежды: – А что бы ты делала на моем месте?

«Она понимает, – подумала Аура. – Понимает, что впервые у нее есть возможность распоряжаться собственной жизнью».

– Какая разница, что делала бы я? – сказала Аура. – Да ведь ты и сама знаешь, что делать. – Она вдруг вспомнила, какое обещание дала Лисандру. – Здесь, в деревне, Лисандр в безопасности. Мать Марии о нем позаботится. Придя к нам на помощь, Мария доказала, что ее намерения чисты. Лисандр – старый человек, однажды он…

– Тихо и незаметно умрет. Ты ведь это имела в виду?

– Да.

– Тогда мне нужно быть рядом.

– Ты уверена, что он этого хочет? – с сомнением спросила Аура. – Лисандр сделал все возможное, чтобы ты запомнила его хорошим человеком, стерла из памяти его постыдные деяния. Ради тебя он даже изменил свою жизнь. Но захочет ли он, чтобы ты видела его смерть? Как она придет и заберет его с собой, как и всех прочих смертных? Не похоже на Лисандра…

Опустившись на корточки, Сильветта задумчиво пересыпала с ладони на ладонь землю с могилы Кристофера.

– Наверное, надо просто спросить его?..

– Тогда иди, – согласилась Аура. – Я подожду тут.

Так она и поступила. Ждала час, два. У могилы, наедине с Кристофером – братом, которого раньше ненавидела, а теперь уважала. И вот, оставшись одна на этом кладбище в горах на краю света, она плакала оттого, что они так и не стали семьей. До этого у могилы плакала Мария, а теперь и Аура, опустившись на колени, гладила рукой могильный холм.

«Однажды на этой земле взойдет зеленый росток, – печально думала Аура. – Своими острыми, как маленькие лезвия, листочками, он попробует пробиться наружу. Но упрется в каменную плиту. Плиту, на которой будет высечено имя Кристофера. Только он сумеет подчинить себе бессмертие. Только он».

Наконец Сильветта вернулась и сообщила сестре о своем решении.

Наутро они оседлали лошадей, и Мария повела их по зеленым долинам Сванетии обратно к Черному морю.

Эпилог

В воздухе звенело эхо только что прошедшей грозы. Лишь на севере непредсказуемое безумие стихии сменяется абсолютной тишиной – такой, будто сама природа затаила дыхание. Вот ветер в сумасшедшем танце мечется среди трав на равнине, а в следующий миг кругом воцаряется благоговейная тишина.

Впервые у Ауры перехватило дыхание при виде этих заболоченных лугов. Экипаж раскачивался, приближаясь к светло-желтым дюнам. На востоке вспорхнула ввысь стая птиц и тут же растворилась в небе. Как будто облако, проносясь над этими пустынными просторами, обронило свою тень, а теперь та вновь унеслась в небо.

Линия горизонта, казалось, отодвигалась все дальше и дальше, словно была лишь миражом. Аура знала: расстояние увеличивается только от ее нетерпения. Чувствовала она себя великолепно, но ее тревожила мысль о возвращении домой: кто знает, что ее там ждет?

От кучера они с Сильветтой узнали, что в последние недели в замке чего только не происходило. Сперва госпожа Инститорис распустила всех слуг. Затем в деревню явился чудной старик. Он искал врача, а когда тот пришел на берег, то обнаружил в лодке другого старика, раненого. Вскоре в деревне стали распространяться слухи: дескать, Шарлотта Инститорис прикована к постели тяжелым недугом, да к тому же ослепла. Тогда же всех слуг, кроме Якоба, снова вызвали в замок. На работу их нанимал мужчина, очевидно, располагавший доверием хозяйки и действовавший от ее имени. Аура попросила описать этого человека, но кучер ни слова не смог сказать о его внешности: сам он его не видел.

На встревоженный вопрос Ауры о детях кучер ответил, что слышал разговоры в трактире: мол, деревенский учитель возобновил свои ежедневные поездки в замок. Выходит, с детьми все должно быть в порядке. У Ауры от сердца отлегло. А словоохотливый кучер добавил, что дети на некоторое время покидали замок, их привезли обратно дней десять назад. И даже поведал, что к замку детей отвозил его деверь, и тот, мол, рассказывал, что дети веселились и даже шалили. Человек, ныне ведущий дела в замке, их сопровождал.

Аура и Сильветта переглянулись. Кем бы ни был таинственный незнакомец, он, похоже, неплохо ладил с Джианом и Тесс.

Но что же Моргант?..

Наконец, преодолев пастбище, экипаж подъехал к песчаному валу. За ним простирались мягкие волны дюн. Но вид на замок пока закрывал большой песчаный холм.

– Боже мой! – вдруг воскликнула Сильветта. – Остановитесь!

– Что случилось?! – Аура вглядывалась в лицо сестры, а та вытянула руку и крикнула:

– Посмотри же, вон, наверху!

В тот же миг Сильветта выпрыгнула из экипажа прямо на ходу.

На гребне дюны возникли две точки. Они становились все больше и вдруг превратились в две крохотные фигурки, бегущие вниз по склону. На Тесс – белое платьице, на Джиане – его любимые потертые штаны. Мальчик надевал их каждый день, если никто за ним не присматривал.

Сильветта поспешила навстречу Тесс, увязая в мягком песке и выкрикивая имя дочери. Сильветта ликовала, Тесс сияла от счастья. Наконец они заключили друг друга в объятия.

Аура тоже выскочила из экипажа и, смеясь в один голос с сыном, что есть силы прижала его к себе. Кучер жевал табак и наблюдал за сценой неожиданного воссоединения семей с добродушной улыбкой.

Аура подняла Джиана в воздух и закружилась. Потом снова прижала его к себе и почувствовала его слезинки у себя на груди. Усталость и тревогу как рукой сняло. Что бы ни ожидало ее в замке, в этот миг она была уверена: все обязательно будет хорошо.

Джиан отстранился, и тут Аура вдруг заметила человека на вершине дюны. Тот понял, что Аура обратила на него внимание, и стал спускаться по склону тяжелыми широкими шагами ей навстречу.

Аура узнала его, когда он прошел треть пути. Хорошо, что в этот миг Джиан держал ее за руку, как будто убеждая: «Это правда! Ты же чувствуешь мою руку! Это не сон!»

А позже Аура и Сильветта отправились делать то, что должны были сделать вдвоем. Без Джиллиана и без детей. Только они – две сестры, две дочери. Вот они стоят в длинном коридоре, освещенном тусклыми лампами.

Сильветта легонько постучала, но никто ей не ответил. Аура, решительно взявшись за ручку, открыла дверь. Сильный запах старости ударил в нос. Аура с трудом поборола подступающую тошноту.

Глаза Шарлотты покрывала белая повязка. Ее черные густые волосы поседели и поредели. Она лежала в кровати под белым одеялом, как испещренный расселинами холм возвышается посреди снегов.

– Мама, – тихо прошептала Аура, усаживаясь на край кровати. Взяла Шарлотту за руку. И вдруг поняла, что не знает, что говорить. Она надеялась, что между ними стихийно возникнет близость, но этого не произошло. – Я вернулась, – только и сказала Аура, словно борясь с чувством вины.

– Ты привезла Сильветту? – едва слышно прохрипела Шарлотта, словно песок прохрустел между деталями механизма.

– Да, мама, я здесь, – отозвалась Сильветта. – Я с тобой.

Присев на другой край кровати, она осторожно погладила Шарлотту по голове и поцеловала морщинистую впалую щеку.

Шарлотта молчала, уголки ее губ подрагивали. Аура поняла, что мать плачет. Слез не видно, их впитывает повязка на глазах.

Аура тоже умолкла. Пусть теперь говорит сестра. Сильветта справилась с этой задачей превосходно: легко и ненавязчиво говорила будто бы ни о чем – на мгновение Аура даже позавидовала этому дару сестры! Сама она так не умеет и никогда не умела. А нежные слова Сильветты, казалось, сглаживали тайную вражду между Аурой и Шарлоттой. Аура чувствовала, что нет необходимости оставаться в комнате матери. Сейчас той лучше побыть с Сильветтой наедине.

Поднявшись, Аура ободряюще кивнула, и по улыбке Сильветты поняла: сестре понятны все ее переживания. Взглядом та проводила Ауру до двери, а сама продолжила утешать Шарлотту – ласково, дружелюбно, нежно.

Аура тихонько вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. С матерью она не попрощалась. Ей было больно.

Джиллиана она нашла на чердаке. За окном уже стемнело. Во мраке мерцали звезды – то ярче, то тусклее. Стоя у стеклянного ската крыши, Джиллиан смотрел на кипарисы и дальше – в темноту ночи.

Дверь с рельефом пеликана была распахнута настежь. Ключ Аура выбросила в море. История замка неразрывно связана с его обитателями, они часть этой истории. Стены, сад на чердаке, алхимия, сама Аура – все взаимосвязано. Все это части целого, собравшиеся наконец воедино.

«Вот так умирают тайны», – подумала Аура.

Взяв Джиллиана за руку, она заглянула в его мудрые, красивые глаза. А затем повела в заросли сада. Пальмовые листья тихо подрагивали.

На могиле Нестора сидел пеликан. Он величаво отошел в сторону, когда Аура упала на колени и раздвинула руками сорные травы.

– Посмотри, – прошептала она Джиллиану, – я хочу тебе кое-что показать.

Он опустился рядом и посмотрел, куда указывала Аура, а она взглянула в ночное небо за его спиной. Отражение ее лица терялось в стеклянном куполе над садом – крошечная светлая точка, парящая в бесконечности.

– Все эти звезды… – тихо начала Аура.

И мысленно продолжила:

«Думаю, они говорят о нас».

Послесловие автора

Представление о том, что кровь девственниц заключает в себе вечную жизнь, старо, как само человечество. Этот мотив встречается в старинных сказках и легендах, в трактатах алхимиков и исследованиях средневековых ученых.

Впервые связь алхимии, философского камня и инцеста попытался доказать Михаэль Майер, лейб-медик при дворе короля Германии Рудольфа II. Его трактаты, например «Atalanta Fugiens», были изданы в XVII веке. И последующие поколения алхимиков приняли его теории – разумеется, абсолютно ненаучные – за чистую монету.

Описание растения, которое дарует вечную молодость, встречается в эпосе о Гильгамеше. Самый известный вариант этой легенды – двенадцать клинописных табличек из библиотеки ассирийского царя Ашшурбанипала – датирован 3-им тысячелетием до н. э.

Легенды, а также исторические свидетельства об ордене тамплиеров можно найти во многих книгах. Следует упомянуть, что некоторое время действительно считалось, будто оставшиеся члены ордена скрывались в тайном убежище на Кавказе. О пристрастии тамплиеров к восьмиугольным постройкам свидетельствуют многочисленные сооружения в Европе и на Востоке. В Средние века братьев ордена обвиняли во многих грехах, но с точки зрения современной науки эти обвинения несостоятельны. Нередко встречавшиеся в монастырях однополые связи причисляли к сатанинским ритуалам, а признания получали под пытками.

Театр «Гран-Гиньоль» действительно существовал в Париже с 1898 по 1960-е годы и находился в конце улицы Шапталь. Эпатажные постановки тогда были в моде, но вскоре после закрытия театра о них позабыли. Сегодня о бесчинствах Макса Мори и его труппы помнят лишь в профессиональных кругах.

Сванетия и поныне почти неизведанный регион Грузии. С древних времен в этой горной местности почти беспрестанно шли войны. Готфрид Мерцбахер (1843–1926) был первым исследователем, оставившим записки о путешествии по Кавказу, где упомянута Сванетия. В 1990-е годы съемочная группа из Германии отправилась по следам Мерцбахера. Журналисты познакомились с культурой, которая за долгие столетия почти не изменилась.

В своих исследованиях я опирался на работы следующих авторов: Гельмут Гебеляйн, Элисон Кудер, Александр Рооб, Жерар де Сед, Ален Демюрже, Бернд Анвандер, Карин Керстен и Каролина Нойбаур, Рене Бертон, Богислав фон Архенгольц и Тина Радке-Герлах. Их труды об алхимии в целом, об ордене тамплиеров, о подземной жизни Вены, о театре «Гран-Гиньоль», об истории Балтийского моря и забытой Сванетии послужили бесценной основой для моих собственных исследований.

И наконец, пеликан. Издревле пеликан является символом философского камня. Долгое время люди верили, что пеликаны вскармливают птенцов собственной кровью, что наводило на мысли об эликсире вечной жизни. На самом деле пеликаны срыгивают пережеванную пищу и кормят ею птенцов, а вовсе не клюют собственную грудь. В этом кроется главное заблуждение алхимиков всех времен: самые обычные явления могут представляться магическими, и только тщательные научные исследования способны разрушить видимость магии.

Кай Майер,март 1997 / январь 2011