Наследие Эллидора бесплатное чтение

Прелюдия: Прошлой ночью мне снился Оуэн Охотник за Смертью

Он медленно шёл по пустым каменным коридорам своего старого Родового замка клана Охотников за Смертью на планете Виримонде. Высокий и стройный, с тёмными волосами и не менее тёмными глазами, он двигался с грацией закалённого долгими тренировками военного, и выглядел так, будто уже вечность пытается вернуться домой. Одежда, сплошь рваная и запятнанная кровью, была прикрыта длинной, меховой накидкой. На лице читалась усталость, а в глазах почти незаметная печаль. Пока он медленно спускался по древним ступеням, его шаги были абсолютно беззвучны, в конце концов это был всего лишь призрак, идущий по замку, которого уже давно нет.

На одном бедре у него был меч и дисраптер на другом, хотя он всегда считал себя учёным, который стал воином вопреки собственной воле. Потому что в нём нуждались. Потому что не было никого другого. Человек, полагавшийся на интеллект и предпочитавший мир, чьим предназначением и проклятием было ввязываться в одну войну за другой, сражаться ради всеобщей справедливости и так мало знать о ней самому. Простые радости и комфорт домашнего очага, семья, дети и внуки, покой в сердце — всё это было не для него. Оуэн был героем, который спасая всё человечество погиб в одиночестве, слишком молодым и вдали от друзей.

Он сверг Императрицу Лайонстон, уничтожил её злую и коррумпированную систему, и засеял всё это семенами, которые в итоге привели к Золотому Веку. Он подарил надежду и свободу всем людям Империи, впервые в её истории, и ничего из этого уже не увидел. Удача Охотников за Смертью всегда печальна, сказал бы он не жалуясь. Судьба, словно холодный и бессердечный зверь не заботится о пешках, которыми жертвует.

В моём сне я видел как он входит в великолепно обставленную комнату, которой нет уже свыше двухсот лет и приветствует своих старых друзей и соратников. Хейзел д’Арк — экс-пирата и клонлегера, единственную большую любовь в жизни Оуэна. Джека Рэндома — профессионального мятежника. Руби Джорни — охотницу за скальпами, которая никогда не упускала возможности проявить себя. И хайдена Тобиаса Муна, который так упорно боролся за собственную человечность. Взявшись за руки, они обнимали друг друга, хлопали по плечам, счастливые снова быть вместе. Ведь несмотря на все различия они всегда оставались друзьями.

Пять призраков личностей когда-то существовавших, в памяти замка, которого больше не было. Они все смеялись, но я не мог их услышать. Ведь всё прошло, давно прошло. Они умерли и ушли двести лет назад.

Я так скучаю по ним.

В моём сне я позвал бы их, и Оуэн обернулся и посмотрел бы на меня. Я попытался бы предупредить его о грядущем Ужасе, но он бы не услышал. Слишком много лет нас разделяло. Годы и более.

Когда я сижу здесь и пишу это, обременённый воспоминаниями, трудно вспомнить каким он был на самом деле. Человек — не миф. Герой — не легенда.

Вчера вечером мне снился Оуэн Охотник за Смертью и дела давно минувшие, и хочется, ох, как же хочется, остаться в этом сне и никогда не просыпаться.

Глава Первая: Церемония Надежд

То был Золотой Век, чёрт побери. Но люди стали забывать об этом в свете всего, что произошло. Стали забывать с какой высоты упала цивилизация или, вернее сказать, её сбросили. Однако до этого Империя более ста лет находилась в мире и процветании, безудержном росте прогресса и справедливости. Золотая Империя – звёздная эра в истории человечества. Это было время беспрецедентных прорывов и достижений, тем более славных, что ими так свободно делились с теми, кто не был людьми. Империя теперь включала в себя клонов, экстрасенсов, чужих и даже тех, кого считали главными врагами человечества – Искусственных Разумов с планеты Шаб. Почти двести лет эти разрозненные элементы трудились вместе, формируя новую Империю из руин старой, создавая нечто большее нежели просто сумма своих составляющих. Триумф следовал за триумфом, чудеса стали обыденностью, причём ежедневной, и никто не видел причин, почему это не должно продолжаться вечно.

Сверкающие города в сияющих мирах, цивилизация, родившая надежду и честь, и осуществившая мечты.

Эта эра не была идеальной. Всегда есть те, кто не может или не хочет принять самую древнюю мечту человечества — жить в мире с самим собой. Даже стоя под самым ярким солнцем некоторые видят лишь тень, которую отбрасывают. Кто предпочёл бы жить в Аду, чем видеть то, как их враги наслаждаются Раем вместе с ними.

То был Золотой Век, несмотря на все случавшиеся иногда неприятности. И тем более печально, что никто казалось не ценил его до тех пор, пока он не канул в лету, уничтоженный и разорванный на части появлением Ужаса и благодаря раненой гордости одного страшного человека.

****

Был канун Рождества на планете называемой Логрес, некогда известной как Голгофа, являющейся ныне центром величайшей Империи из когда-либо существовавших. Логрес — прекрасный и славный мир, города которого были известны по всей Империи своими достопримечательностями и чудесами, героями и знаменитостями, инновациями и достижениями. Лучшие умы, сердца и души прибывали на Логрес, чтобы стать частью величия Империи — воинами и учёными, поэтами и философами, смельчаками и дивами. Преклонить колени перед Золотыми Престолами и спросить, как лучше всего они могут послужить Империи.

И в самом благородном и величественном из них, полном удивительных чудес и гордости Империи — древнем Городе Вечных Парадов, день великого празднования, символизирующего надежду и возрождение — Рождественский Сочельник — должен был увенчаться возложением короны на голову нового Короля.

Дуглас Кемпбелл, Парагон и один из людей, символизирующих Королевское Правосудие, вошёл в Королевский Двор с заднего входа, стараясь как можно более незаметно проскользнуть меж тяжёлыми, чёрными и бархатными шторами. Он прислонился к центральному трону из трёх Престолов, небрежно элегантный в своей броне Парагона и тихо вздохнул, надеясь на несколько мгновений тишины и спокойствия, на минутку-другую размышлений. Но этому не суждено было сбыться. Ещё оставалось добрых шесть часов до начала Церемонии, но уже маленькая армия людей сновала взад-вперёд по обширному холлу Королевского Двора и выкрикивала приказы, на которые никто не обращал внимания, ругаясь друг на друга и торопясь по своим неотложным делам, с решимостью сделать всё необходимое, чтобы Коронация прошла безупречно.

Этот день обещал запомниться. Церемония транслировалась по всей Империи и никто не хотел, чтобы в решающий момент из-за чьей-то ошибки всё пошло наперекосяк. Тем не менее, каждый казался уверенным в своих действиях и Дуглас мог лишь позавидовать им в этом.

Стараясь не привлекать внимания, Дуглас осматривался, стоя тихо рядом с Королевским Троном (огромным и витиеватым, и по общему мнению очень неудобным для сидения). Императорский Двор был всё таким же огромным и впечатляющим, каким он его и помнил, по-прежнему олицетворяющим историю, пышность и величие. Возможно именно поэтому он так усердно избегал его в течение более двадцати лет. Ему не нравилось вспоминать о том, что он был не только Парагоном, но и Принцем — единственным сыном Короля Уильяма. Принцем, который в скором времени должен был стать Королём, причём против своей воли.

И это было не справедливо.

Ему было всего сорок лет, а дни его свободы уже закончились. Он всегда знал, что этот день в конечном счёте настанет, но даже сознавая, что обладает врождённым даром повелевать, всегда испытывал лёгкий страх перед ответственностью. Он ненавидел саму мысль, что жизнь и счастье других людей будут зависеть от его слов и решений. Он не был готов к этому и в глубине души об этом знал, даже после двадцати лет проведённых в качестве Парагона, верша Королевское Правосудие... Он был счастлив в своей профессии — жизнь была чередой сражений, постоянно на выездах, вдали от Двора. Потому что даже самому зелёному полю и самому умиротворённому стаду волки по-прежнему представляли угрозу.

Дугласу нравились чёткие разграничения в своей работе: хорошие ребята против плохих, меч против меча, проверка силой на наковальне веры кто прав, а кто нет, прямые конфликты без моральных, философских или правовых двусмысленностей. Парагонов спускали с привязи только на самых жестоких и неисправимых негодяев. Как только он станет Королём и Спикером Парламента, то окажется в ловушке более сложной политической арены с её зыбкой почвой под ногами и сделками, вымученными компромиссами. И от него, бедолаги на Золотом Троне, будут ожидать, что он станет утёсом стабильности для всех остальных.

Дуглас смотрел на Трон, на который вскоре должен был взойти и задавался вопросом — не страшно ли ему. Будучи Парагоном он никогда не ощущал страха и всегда справлялся с теми, кто угрожал спокойствию других. Но быть Королём, живым примером для всей Империи... Будучи правителем он будет богат, знаменит и могущественен, но ему никогда это не нужно было... Всё, чего он хотел и не мог получить — просто быть обычным человеком, как другие люди, быть свободным, быть тем, кем он сам себя сделает.

Дуглас Кемпбелл, сын Уильяма и Нив, внук Роберта и Констанции был высоким, широкоплечим и довольно симпатичным мужчиной с непринуждённой улыбкой и ясными глазами. Ярко-синие глаза цвета летнего неба и резко очерченный рот отдавали характером, даже когда он улыбался. Густая грива длинных, золотистых волос была зачёсана назад и удерживалась серебряной лентой, открывая довольной высокий лоб. Даже сейчас, стараясь не привлекать излишнего внимания, он выглядел как настоящий воин, на котором очень гармонично смотрелись броня Парагона и пурпурный плащ. Меч на одном бедре, дисраптер на другом, и видно было, что они сослужили хорошую службу своему хозяину. Будучи воином, умелым и преданным делу, Дуглас получал удовлетворение от своей работы, но к его чести стоит сказать, что он старался не получать удовольствие, когда приходилось убивать. А он убивал только тогда, когда был уверен, что по-другому не получится и это всегда было для него тяжёлым решением.

Обычно такое решение помогало принять то, что его самого пытались убить, но тем не менее...

Дуглас посмотрел на свои доспехи. На его нагруднике была видна отметина — меч прошёл слишком близко в тот день. Он провёл по ней рукой и протёр плащом. Ему было трудно отказаться от своей повседневной формы в угоду официальному облачению, которое он будет обязан носить как Король. По крайней мере, ему не нужно будет всё время носить Корону. По словам отца, вырезанная из огромного алмаза, она была чертовски тяжёлой и носить её было больно независимо от продолжительности. Если это, конечно, не было очередной метафорой. На самом деле, подумал Дуглас ещё раз тяжко вздохнув, он уже должен был облачиться в парадные одежды, чтобы быть готовым к финальной репетиции. Но всё откладывал момент, понимая, что как только он снимет свои доспехи — его старая жизнь закончится, изменившись окончательно и бесповоротно.

Может быть он боялся... взрослеть.

Вопреки собственному желанию он улыбнулся от этой мысли. По всей Империи, вероятно, были миллиарды людей, мечтающих о вещах, которые они смогли бы сделать став Королём, в то время, как он тянул кота за хвост. Были времена, когда он всерьёз думал, что всей этой проклятой вселенной движет лишь ирония. Услышав шаги позади себя он виновато обернулся. Он знал, кто это, кто это должен был быть. Чёрные бархатные шторы резко разошлись и к единственному сыну и наследнику подошёл нахмуренный Король Уильям. Даже понимая, что никого не сможет этим обмануть, Дуглас всё же выпрямился и постарался выглядеть царственно и достойно. Король Уильям неумолимо приближался к сыну, застывшему на месте и старающемуся изобразить радостную улыбку в надежде, что хотя бы на этот раз всё пройдёт по-другому. Остановившись перед сыном, Король осмотрел его сверху донизу и заметив, что тот все ещё не переоделся, впился в него взглядом. Дуглас застыл с улыбкой на лице. Он знал, что впереди его ждёт очередная речь.

— Двести лет назад, — сильным голосом начал король Уильям, — твои дедушка и бабушка — благословенные Роберт и Констанция стали первыми конституционными монархами Империи, заменившими свергнутую, развратную императрицу Лайонстон, будь она проклята. В течение двухсот лет сначала они, а затем твоя мать и я в качестве Первой Семьи Человечества были голосом и совестью народа среди сильных мира сего. Очень скоро настанет твоя очередь, а ты даже ещё не оделся подобающим образом. Убеди меня, что своим решением уйти и уступить трон тебе, юноша, я тем самым не совершаю ужасную ошибку.

— Через минуту я переоденусь, Отец, — ровно ответил Дуглас. — Ещё есть время.

— Времени никогда не бывает достаточно! Это первый урок, который ты усвоишь в бытность Королём. Чем скорее ты решаешь проблемы, тем больше их будут тебе подсовывать. Эта работа тяжела и нескончаема, но только так ты и понимаешь, насколько она важна, понимаешь, что то, что ты делаешь имеет значение.

— Тебе не нужно уходить, Отец, — осторожно произнёс Дуглас. — Ты ещё долго можешь править.

— Не льсти мне, юноша. Мне сто пятьдесят лет и бывают дни, когда я ощущаю каждую прожитую минуту. Возможно мне осталось ещё лет двадцать, может быть. Но так или иначе, я планирую в мире и покое насладиться оставшимися мне годами. Я заслужил это.

Лицо его слегка смягчилось и он положил руку на плечо Дугласа.

— Я держался так долго, как только мог ради тебя, Дуглас, но мне пора уходить. В прошлое.

Внезапно он замер, а его взгляд затуманился. Дуглас знал, что его отец думает о другом своём сыне — Джеймсе. Его первенец, которым восхищались и которого все обожали с детства получал подобающее Королю воспитание. Все говорили, что он станет величайшим Королём в своём роде. И всё шло к тому, что он должен был взойти на Трон в свой двадцать первый день рождения. Но он погиб. В глупом дорожно-транспортном происшествии. Его умный, харизматический мозг размазался по лобовому стеклу быстро мчащегося навстречу транспорта, который вылетел из ниоткуда. Ошибка другого водителя. Он был пьян. Позже, когда он протрезвел и понял, что натворил, то разрыдался как ребёнок, а после покончил с собой. Но прошлое этим уже не вернуть.

Король и Королева могли иметь лишь одного сына. Современные медицинские технологии с широко доступными возможностями клонирования и регенерации тканей давали хорошие шансы на жизнь до ста пятидесяти лет. Некоторые даже доживали до двухсот. В итоге уровень населения рос по всей Империи, заполняя цивилизованные миры с головокружительной скоростью. Малочисленные семьи с одним или максимум двумя детьми поощрялись во всём, что не запрещалось действующим законодательством, а Король и Королева вносили в это лепту личным примером.

Всё шло хорошо, пока единственный Принц Империи не оказался лежащим при смерти в сточной канаве, а регенерационная машина не смогла добраться туда вовремя.

Казалось, вся Империя замерла из-за похорон Джеймса. Все оплакивали потерю лучшего Короля, которого у них теперь никогда не будет. Они сделали из него святого или из того, кем он мог бы стать, и даже сейчас пламя всё ещё горело над его могилой. Но тем не менее Империи нужен был Принц и поэтому Дуглас появился на свет, когда его родителям было уже много лет. Принц, который не был совершенным. В нынешнее время люди выглядели довольно молодо почти до конца жизни. Но даже так, прежде чем начались первые, неизбежные признаки старения, Дуглас знал своих родителей лишь очень короткое время и ему было трудно вспомнить дни, когда они не казались стариками.

А Джеймс навсегда остался недосягаемым образцом для подражания.

Его мать королева Нив умерла внезапно. По какой-то непонятной причине жизнь просто вытекла из неё и через несколько месяцев она из пожилой, но всё ещё жизнерадостной женщины превратилась в морщинистую старуху на больничной койке, лицо которой Дуглас едва узнавал. Она умерла, пока они всё ещё пытались понять, что именно её убивает. Дуглас мог бы сказать им, что её время пришло, и это чувствовалось. Она всегда старалась не причинять никому неудобств или быть обузой. Пока не умерла жена, возраст короля Уильяма не так бросался в глаза, но с её уходом Дугласу показалось, что вместе с собой она забрала лучшее и от своего мужа, оставив после себя разбитого старика, ожидающего уже собственной смерти.

Впрочем у него оставалось достаточно сил, чтобы заниматься воспитанием сына. Уильям собирался уйти в отставку и посвятить остаток жизни изучению исторических архивов, исследуя каждый шаг своего кумира — легендарного Оуэна Охотника за Смертью. Но прежде чем пойти на это он решил сделать из Дугласа такого Короля, каким Уильям всегда хотел, чтобы тот стал.

— Мне жаль, что я не могу быть таким Королём, каким был бы Джеймс, — раздражённо произнёс Дуглас. — Прости, что не могу быть для тебя таким сыном, каким был он.

— Я никогда этого не говорил, — ответил Уильям.

— Тебе было и не обязательно.

Король начал новую речь, но Дуглас не слушал. Взглянув на отца ему захотелось, чтобы они стали ближе, чтобы у них нашлось хоть что-то общее. Но призрак Джеймса всегда витал неподалёку и он никогда не мог с ним сравниться. И всё, что ему оставалось — это сделать всё возможное, чтобы быть самим собой, даже если этот человек и не был тем, кем его хотел видеть отец.

Для своих лет король Уильям был стройным и не лишённым изящества, но со смертью Нив харизма оставила его. В коротких, аккуратно подстриженных волосах одинаково хватало и белого и серого, образуя решительно неоднородный оттенок. Лицо, сплошь покрытое морщинами осунулось, а официальное облачение висело мешком. Двигался он медленно и осторожно, словно мог рассыпаться. Возможно так оно и было. Ум же оставался острым, но речь имела тенденцию уходить в сторону, теряясь в собственных аргументах, если разговор продолжался слишком долго. Прямо как в этот раз. Дуглас слушал вполуха, снова осматривая Королевский Двор и стараясь принять мысль, что завтра всё это будет его.

Это должен был быть Джеймс. Он бы знал, что со всем этим делать.

Широкое, открытое пространство большого зала ограничивали высокие стены, сделанные из тёплых и мерцающих пород деревьев из сотен миров по всей Империи. Кульминацией же служил сводчатый потолок из переплетающихся лучей, поистине являющийся произведением искусства. Даже красочные мозаики на огромном полу были сконструированы из тысяч и тысяч крошечных деревянных пластин, натёртых воском и отполированных до такой степени, что они, казалось, мерцали собственным внутренним светом. Этот новый Королевский Двор, расположенный прямо в центре Города Вечных Парадов, был спроектирован и создан как целенаправленный контраст с бесчеловечно-холодным металлом и мрамором Императорского Двора свергнутой императрицы Лайонстон, давно заброшенный в её бункере глубоко под землёй. Этот же Королевский Двор был задуман как более человечный, отражающий теплоту и добросердечность более человечных монархов — светлой памяти Короля Роберта и Королевы Констанции.

Дуглас оглядел их внушительного размера идеализированные образы, сверкающие за витражами в дальнем конце зала. Он попытался найти или ощутить хоть какую-то связь между ними и собой, но это было сложно. Их обоих не стало задолго до того, как родился даже Джеймс. Взгляд Дугласа заскользил по другим витражам, на которых были изображены легенды Империи, словно пылавшие в свете послеполуденного солнца, проникавшего сквозь стекло яркими мерцающими лучами. Они были больше похожи на святых или ангелов, чем на героев старой Империи. И пусть их давно нет, каждый знал их имена. Оуэн Охотник за Смертью. Хейзел д’Арк. Джек Рэндом. Руби Джорни. Дуглас чувствовал как в груди что-то сжималось, когда он мысленно называл эти имена. Ему хотелось преклонить колени перед ними от одного осознания, что он находится рядом. Что значило быть Королём в сравнении с тем, кем они были и что делали? И всё же они были обычными мужчинами и женщинами. Прежде чем из героев они превратились в легенду — их острые углы были сглажены, а человеческие недостатки стёрты, чтобы почитать их было намного легче.

Дуглас чувствовал вину от таких мыслей, но в отличие от многих он был в состоянии узнать правду. В самом начале своего правления король Роберт и королева Констанция позволили Парламенту убедить себя подписать указ, уничтоживший всю информацию о действиях Спасителей человечества. Не осталось ни одного клочка бумаги, ни одной записи, ничего из того, что на самом деле сделали благословенные герои за время Восстания. Не сохранилось ни одного интервью или даже голографического образа. Все до последнего записи и отчёты очевидцев были изъяты из архивов, музеев и новостных лент, затем уничтожены или сожжены. Строительство Золотого Века было кропотливой работой. Человечество нуждалось в легендах — в идеальных мужчинах и женщинах, которые бы вдохновляли, которым могли поклоняться и почитать. Факты бы только мешали.

Величайшая же легенда возникла вокруг правителя планеты Виримонде — Оуэна Охотника за Смертью, который отказался от богатства, власти и почёта, дабы сразиться со злом Лайонстон. Хороший человек, узревший тяжёлое положение человечества, который не смог пройти мимо. Величайший воин своего времени в одиночку спасший Человечество от Возрождённых, появившихся из тёмных глубин космоса за пределами Внешнего Галактического Кольца. Который так и не вернулся домой, чтобы получить подобающие почести и признательность благодарной Империи. Никто не знал, что стало с Оуэном Охотником за Смертью. Из исторической личности он быстро превратился в легенду. И хотя не проходило и года, чтобы кто-нибудь не утверждал, что видел его делающего добро, исцеляющего больных или совершающего какое-нибудь чудо, большинство предпочитало верить, что он спит где-то, отдыхая и накапливая силы в ожидании дня, когда он снова понадобится человечеству и станет спасителем Империи в час её величайшей нужды. По всей Империи у него было множество храмов и статуй, и даже спустя столько лет люди по-прежнему каждый день приносили к ним свежие цветы. Рядом с двумя великими золотыми Престолами Короля и Королевы в Королевском Дворе стоял третий, слегка обособленно, простой и без украшений, ожидающий возвращения Оуэна.

Среди витражей Королевского Двора были и другие идеализированные образы. Мученица-экстрасенс — Стиви Блю, святая, пылающая в собственном ярко-синем пламени. Что прожила хоть и короткую, но такую яркую жизнь (Диане Вирту не были оказаны такие почести — даже официальный процесс составления мифа о ней не смог сгладить острые края Дженни Психо. Она была мертва уже почти сто лет, но сильные мира сего всё ещё опасались, что она может когда-нибудь вернуться). Но величайшой иконой из всех них, изображение которой было в витражах по всему Королевскому Двору, была почитаемая, обожаемая и единственная настоящая Святая Империи — Блаженная Беатриса. Более уважаемая, более важная и более любимая, чем любой из героев.

Дугласу нравилось думать, что Оуэн был бы не против.

Он тихо вздохнул, почти совсем перестав слушать отца и глубоко погрузившись в размышления. Он был достаточно умён и циничен, чтобы понять политические причины и необходимость, стоявшие за созданием таких легенд, но тем не менее... свергнуть Империю удалось обычным мужчинам и женщинам. У него перехватило дыхание, когда он подумал о том, каково же это было сражаться с таким явным и очевидным злом в компании таких людей в великом Восстании. Раньше всё казалось таким значительным... не то, что сейчас. Часть его жаждала сама познать сражения в войне, когда по миру ходили такие исполины...

Дуглас гордился тем, что был Парагоном, что достойно сражался за правое дело и защищал людей. Но за все хорошее, что он сделал, жизни, которые спас и за то, что совершил никто не увековечит его образ в витраже после того, как его не станет и никто не поставит ему отдельный трон, ожидающий его возвращения. Он был Парагоном и выполнял свою работу. Этого должно быть достаточно.

Для него стать Королём было скорее шагом назад. Этот огромный и великолепный Двор был лишь театральной сценой для церемоний, на которой периодически разыгрывались торжественные зрелища, которые люди всё ещё любили. Власть же была в руках Парламента, как то и должно было быть. Для Короля в нём было место, но только в качестве Спикера — для председательства в дебатах и обеспечения беспристрастного голоса, чтобы помочь Парламенту достичь поставленных целей. Конечно же, как и было задумано. Члены Парламента представляли миры Империи. По одному представителю от каждой планеты. Они были Голосом Человечества и выражали его волю. В основном. Но больше никогда, ни одному мужчине и ни одной женщине не позволили бы властвовать над Человечеством. Только не после Лайонстон.

И Дуглас это одобрял. На самом деле. Просто... если ему суждено было быть Королём, он хотел, чтобы это что-то значило.

Желая отвлечься Дуглас в отчаянии скользил взглядом по сотням людей, сновавших взад и вперёд по Королевскому Двору, пока его глаза не наткнулись на низенького, коренастого мужчину в мерцающей белой мантии и высокой, инкрустированной драгоценными камнями митре, и он был вынужден улыбнуться. Было приятно осознавать, что тут есть кто-то, кто хотел быть здесь даже меньше, чем он. Традиция требовала (а нет ничего запутаннее, чем новоиспечённая традиция), чтобы новый Король был коронован официальным Имперским Патриархом Трансцендентальной Церкви Христа. Однако нынешний Патриарх находился в своей должности всего около пяти минут после внезапной и очень скоропостижной смерти предыдущего Матриарха в результате несчастного случая, который по-видимому настолько смущал Церковь, что она до сих пор не желала делиться какими-либо подробностями по этому поводу. Так новым Патриархом, избранным случайной лотереей из числа ста двадцати двух Кардиналов, оказался крайне неопытный двадцатисемилетний мужчина с какой-то захолустной планеты, который был избран Кардиналом только потому, что никто другой в том мире не хотел эту должность. Никто не сомневался в его искренности или добрых намерениях, но Дугласу было ясно, что новый Патриарх не смог бы нервничать больше, даже если бы кто-то приставил оружие к его митре. Практически вся Империя будет наблюдать за тем, как он коронует нового Короля и возможностей для фиаско или выставления себя полным придурком будет безграничное множество. Сейчас он без остановки сновал туда-сюда, перепроверяя заметки, бормоча про себя строки и сопровождая всё это решительными жестами. Слуги наблюдали за ним краем глаза и расступались в стороны, давая ему больше места.

Широко ухмыляясь, Дуглас раздумывал о том, чтобы незаметно подкрасться к Патриарху и громко крикнуть — "Бу!".

Вместо этого он сам подпрыгнул и вскрикнул, когда твёрдая рука схватила его за ухо и резко вывернула. Дуглас громко выругался, как от шока, так и от боли, а затем замер, когда все при Дворе прервав свои занятия повернулись, чтобы посмотреть на него. Король Уильям уже отпустил его ухо, но Дуглас чувствовал яркую краску, заалевшую на щеках. Краткий жест слугам заставил их вернуться к своим делам. Но он знал, о чём они думают. Дуглас повернулся и посмотрел на своего отца, который злобно улыбнулся ему в ответ.

— Это научит тебя внимательнее относиться к тому, что я говорю, юноша. Я может старый, дряхлый и уже далеко не в расцвете сил, но я всё ещё твой отец и твой Король, и когда я говорю, то ожидаю от тебя полного внимания и уважения. Это ясно, Дуглас?

— Да, чёрт возьми! Боже, держу пари, что другим Парагонам никогда не доводилось проходить через подобное.

— Итак, на чём я остановился? Ненавижу, когда что-нибудь забываю... Ах да. Удивит ли тебя новость, что я тоже никогда не хотел быть Королём? Мой отец просто считал само собой разумеющимся, что я пойду по его стопам, как и все остальные. А я... не обладал достаточной силой воли, чтобы сопротивляться. Твои дедушка и бабушка оба были очень... решительные личности. Я же никогда не был. И сделал то, чего от меня ожидали, потому что так было проще. История моей жизни, честное слово. Я с самого начала знал, что ты не собираешься быть Джеймсом. Он усердно учился, чтобы стать королём, потому что хотел этого. Но чего хотел ты я так и не понял. Поэтому решил воспитывать тебя насколько только можно здравомыслящим и независимым. Чтобы ты не был похож на меня. Чтобы когда взойдёшь на Трон, то, по крайней мере, привнесёшь что-то новое, своё. Во многих аспектах ты очень похож на своего дедушку.

— Ты станешь Королём, Дуглас, потому что этого хочу я, потому что этого хочет Парламент, и самое главное, потому что этого хотят люди.

— А то, чего я хочу, значения не имеет? — спросил Дуглас.

— Лучший человек, облечённый властью, тот, кто не стремится к ней, — ответил Уильям. — Это слова благословенного Охотника за Смертью. Предположительно. Что ты будешь делать, когда станешь Королём, Дуглас? Думал ли ты вообще об этом?

— Конечно же думал! —огрызнулся Дуглас.

Место было слишком публичное для разговора на повышенных тонах и открытого скандала, но каким-то образом подначки отца всегда подводили Дугласа к краю. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы остыть и успокоить дыхание, прежде чем продолжить.

— Я месяцами ни о чём больше не думал. И я скажу так — если я стану Королём... Я буду Королём! Я не буду сидеть сложа руки, кивая головой в ответ на всё, что говорит Парламент. Я не стану послушным инструментом для кого бы то ни было. Все говорят, что это Золотой Век и быть может отсюда он выглядит ярко и блестяще, но как Парагон я видел тёмную сторону. Видел людей, ежедневно страдающих от рук негодяев, которые уходили от наказания чаще, чем попадались, потому что я был всего лишь одним человеком, неспособным быть везде. И то, что я не могу исправить как Парагон, возможно смогу изменить как Король.

Дуглас был удивлён, когда Уильям одобрительно закивал в знак согласия.

— Отлично! Прекрасная речь, Дуглас. Немного наивно, но из лучших побуждений. Именно из-за этого я и потянул за каждую имеющуюся у меня ниточку, попросил об услуге каждого кто был мне должен, чтобы ты стал Парагоном. Джеймс был хорошим мальчиком и тоже имел добрые намерения, но он не видел дальше своих книг. Я хотел, чтобы ты был в городе, среди людей, чтобы увидел то, что не дают мне увидеть. Хотел, чтобы ты видел Империю не как сын короля, а как один из тех, кто заставляет её работать. И рад видеть, что мои усилия не пропали даром. Ты же не хочешь перестать быть Парагоном, юноша?

— Нет, — ответил Дуглас. — Не хочу.

— Тогда оставайся им сидя на троне, — ответил Уильям. — Корона может и не даёт реальной власти, но влияние всё ещё имеет. Тебе не нужно быть излишне щепетильным в политическом плане, когда например ты хочешь поддержать какое-то непопулярное решение, но не можешь этого сделать, потому что у тебя на следующих выборах будет меньше шансов. Ты можешь говорить прямо, без обиняков и к чёрту разные уловки. Но дела всё равно можно направить в нужное русло, если как следует постараться. Моя же проблема была в том, что... я никогда не старался в должной мере, почти все дела спуская на тормозах. Я плыл по течению жизни, всегда выбирая путь наименьшего сопротивления. Казалось бы я прожил такую длинную жизнь, но совсем не изменился и остался прежним. Потому что мне всё равно. Возможно... потому что так много людей слишком сильно хотели обратного...

— Отец...

— Я переживал только за твою мать, Джеймса и тебя, и всё. Твоей матери и Джеймса больше нет, так что остаёшься только ты. И ты... воплощение всего, кем я хотел когда-то стать, но не стал. Неравнодушный, целеустремлённый, благородный. Я горжусь тобой, сын.

Дуглас молча кивнул, слишком удивлённый, чтобы что-то ответить. Король Уильям оглядел свой Двор.

— Будь королём, Дуглас. Поступай правильно так часто, как только сможешь. За это тебя любить не будут. Люди будут тобой восхищаться на расстоянии, но это ровным счётом ничего не значит. Они любят только сам символ, публичный образ, но не личность, стоящую за ним. И в конце концов они помнят только вещи, которые ты пообещал, но не сделал или по их мнению должен был сделать. А ещё твои ошибки. Если ты сделал что-то хорошее — это же твоя работа. Именно за это они платят налоги. И Дуглас — не верь Парламенту. Ты просто ширма, за которую они при случае спрячутся. Публичное лицо, которое возьмёт на себя всю ответственность при неудачном стечении обстоятельств, — Уильям вздохнул, внезапно став выглядеть ещё более старым и незначительным, — Я сделал всё, что мог...

— Никто и не сомневается, — дополнил Дуглас, когда пауза слишком затянулась.

— Знаешь, каково это, — продолжил Уильям, приблизившись и посмотрев Дугласу прямо в глаза, — когда сделал всё, что можешь, но этого оказалось не достаточно? Знать, что всё чего ты добился — это сохранил статус-кво? Я возненавидел быть Королём с самого первого дня, когда они напялили Корону мне на голову и привязали к Трону цепями долга. Я продержался так долго только благодаря твоей матери — ей очень нравилось быть Королевой. И ещё потому, что хотел избавить тебя от этого бремени насколько смогу. Чтобы ты, по крайней мере, хоть немного познал вкус свободы, которую я никогда не знал. Ты идёшь в ловушку с бархатной подкладкой, Дуглас. И я ничего не могу сделать, чтобы уберечь тебя от этого.

Дуглас не имел ни малейшего понятия, что на это ответить. До этого отец никогда перед ним так не открывался. Он никогда не был близок с семьёй, ни с кем из них. Сейчас же... это прозвучало так, будто старик отчаянно хочет сказать то, что нужно сказать, пока ещё есть время. Дуглас хотел бы, чтобы эти слова тронули его сильнее. Он никогда не ощущал особой близости ни с одним из родителей. Они всегда держали его на расстоянии, возможно, боясь потерять ещё одного любимого ребёнка. Для публики они всегда находили время, но для него никогда. Менее уравновешенный человек почувствовал бы горечь. Особенно в свете открывшихся обстоятельств, что всё это было преднамеренно, чтобы он пошёл по своему пути и не был похожим на отца, который всё-таки заботился о нём, пускай и делал это по-своему.

Дуглас всё ещё обдумывал что ответить, когда знакомый голос произнёс его имя. Он с благодарностью обернулся, готовый ухватиться за любую возможность избежать неловкой ситуации, и невдалеке по направлению к нему шёл Парагон Льюис Охотник за Смертью, нынешний обладатель гордой и древней фамилии. Дуглас поспешил спуститься по ступенькам, оставив позади Престолы, и двое старых друзей тепло пожали друг другу руки. Король Уильям старался не выглядеть слишком нетерпеливым, поскольку Льюис и Дуглас начали рассказывать друг другу о том, что происходило в их жизни за те несколько недель, что они не виделись. Кому-либо другому Король сказал бы пару ласковых, будь то старый друг или нет, но Льюис был особенным случаем. Уильям одобрял нынешнего Охотника за Смертью.

У Льюиса было одно из самых узнаваемых лиц среди Парагонов. Широкое, грубоватое, уродливое, волевое, но уже с отпечатками многих перенесённых ударов судьбы. Охотник за Смертью никогда не прибегал даже к простейшим косметическим улучшениям, чтобы выглядеть чуть менее... грубовато и чуть более симпатично. Насколько Дуглас знал, такая мысль в голову Льюиса и вовсе не приходила. Охотник за Смертью был низкорослым и коренастым, с развитой мускулатурой, наращённой благодаря упражнениям, а не модифицированной, и таким широким, что под определённым углом казалось его ширина почти соответствовала росту. У него были чёрные как смоль волосы, а также по-военному короткая стрижка, в основном, чтобы лишний раз о ней не беспокоиться, а брился он только тогда, когда вспоминал об этом. На удивление у него были мягкие карие глаза и мимолётная, но яркая улыбка.

Ему было всего лишь чуть больше двадцати пяти, но уже какая-то некая серьёзность в облике делала его более старше, мудрее, опаснее. Он носил свою Парагонскую броню небрежно — то тут, то там обязательно торчала какая-нибудь застёжка, но это совершенно не мешало ему выглядеть абсолютным профессионалом. У Льюиса были большие руки с мощными костяшками пальцев, которые редко когда далеко отдалялись от оружия на бедре. Он выглядел... знающим своё дело. Не важно, где он находился и что ему противостояло, Льюис всегда выглядел так, будто точно знает что делать. Дуглас всегда ему в этом завидовал. Он был бы очень удивлён, узнав, что Льюис часто чувствовал по отношению к нему тоже самое.

Уже десять лет как эти двое были близкими друзьями и напарниками. Они были рекордсменами по числу задержанных ими преступников среди Парагонов, за исключением легендарного Финна Дюрандаля, величайшего из них. Охотник за Смертью и Кэмпбелл — странствующие рыцари и защитники королевства. Льюис мог бы быть знаменитым, если бы захотел. Но по большей части ему было все равно. Когда об этом заходила речь он обычно отвечал, что одного знаменитого Охотника за Смертью в роду вполне достаточно.

Льюис был просто идеальным образцом Парагона, что по иронии судьбы делало его одним из наименее заметных. Он не заботился об игре на публику, не тогда, когда надо было делать настоящую работу. В то время как другие Парагоны пытались любую выгоду из своей славы с целью обеспечить собственное будущее и выход на пенсию, Льюис просто кивал средствам массовой информации, когда они появлялись, вежливо улыбался, когда вспоминал об этом и просто отправлялся на поиски новых неприятностей, требовавших незамедлительного решения. Им восхищались, но не обожали, он был известен, но не знаменит, но он был человеком, которого каждый Парагон хотел видеть прикрывающим свою спину, когда дела начинали идти по-настоящему плохо. И то, что этот самый непритязательный среди Парагонов должен был оказаться ближе всех к человеку, который должен был стать Королём, вызывало в равной степени и ярость и успокаивало остальных Парагонов.

Внутренний Круг Парагонов воплощал Правосудие Короля. Каждый мир Империи предоставлял величайшего героя, своего самого смертоносного воина на Логрес, чтобы тот стал представителем легендарного Круга, частью славной легенды о Парагонах. Король не мог быть повсюду, но его Правосудие могло. Когда закона было недостаточно, когда принуждение к миру не срабатывало, всякий раз, когда люди с дурными намерениями побеждали — звали Парагона. Общественность просто обожала этих героических, ярких и самых лучших мужчин и женщин, которых только могли предоставить цивилизованные миры, и каждый Парагон был готов сражаться до последней капли крови, но не предать оказанные им честь и доверие.

Жили они, как правило, недолго. Большинство выходило на пенсию молодыми. Редко можно было найти Парагона старше тридцати. В конце концов, это была опасная работа с высоким уровнем смертности и большой текучестью кадров. Даже самые яркие герои могут быстро перегореть от бесконечной опасности, непрекращающейся работы и постоянного давления. И когда за ними постоянно следит вся Империя, Парагоны не могут позволить себе ни одного несовершенства.

И на пике своей формы они были великолепными и выдающимися личностями, лучшими воинами своего времени.

— Они все прибудут сюда? — спросил Льюис. — В одно место? Чёрт. Не помню, что когда-либо видел более пяти Парагонов в одном месте и то это было во время Квантового Ада, когда казалось, что мы потеряем все Шесть Центральных Звёзд.

— Парагоны как семья, — не задумываясь ответил Дуглас. — Мы собираемся вместе только на свадьбы, похороны и тому подобное. Кроме того моя Коронация будет транслироваться в прямом эфире по всем мирам Империи. Ты действительно думаешь, что наши благородные братья и сестры отказались бы от шанса быть замеченными такой огромной аудиторией? Только подумай, как это скажется на рекламе и лицензионных отчислениях!

— Ты знаешь, что я думаю об этом дерьме, — фыркнул Льюис. — Однажды я работал в паре с Призрачным Грантом. Так он прервался, можно сказать прямо в разгар битвы, чтобы продемонстрировать свою новую футболку на камеру.

— Да уж, Грант... как, кстати, поживают его новые ноги?

— Отрастают потихоньку, последнее, что я слышал. По крайней мере теперь он знает, что к Сыну Волка лучше спиной не поворачиваться.

Льюис огляделся нахмурившись.

— Мне действительно не нравится, что в одном месте собирается так много Парагонов. Мы будем лёгкой мишенью для любого террориста с бомбой.

— Безопасность здесь на высшем уровне, — уверенно сказал Дуглас. — Поверь мне, Льюис, даже если бы сюда захотели контрабандой пронести грязный платок и то включилась бы какая-нибудь тревога. В течении шести часов Двор будет самым безопасным местом во всей Империи. Также нашим собратьям Парагонам будет полезно хоть раз побыть среди себе подобных. Чтобы они увидели, что не уникальны. Может быть это даже поможет некоторым совладать со своим эго.

В уме Льюиса крутились несколько резких возражений, но он оставил их при себе. Ему не хотелось расстраивать Дугласа в день его Коронации. Льюис уже провёл большую часть часа, тестируя уровень охраны Двора, и ему пришлось всего-то накричать на нескольких людей и вырубить одного, который додумался повысить голос на Охотника за Смертью, когда тот специально допустил грубую ошибку. Льюис также воспользовался системой безопасности Совета, отследив местоположение каждого Парагона. Для своего собственного спокойствия. Большинство были ещё в пути и направлялись на Логрес из отдалённых миров. Даже несмотря на звездолёты класса «H», оснащённые улучшенными двигателями, Империя всё ещё была слишком огромной.

Все Парагоны были целы и здоровы. Пока.

Большинство Парагонов редко покидали миры, которые находились под их защитой, но абсолютно все были знакомы с Логресом. В начале своей карьеры каждый из них проходил здесь службу и если Парагон справлялся со всем, что бросал против него Логрес, то он смог бы выжить везде. Логрес был кузницей всего лучшего, в том числе и преступников. Ни одному Парагону даже в голову не приходило отказаться от этого теста. Это была честь — защищать родной мир Человечества, а также был хороший шанс привлечь внимание некоторых из главных медиа сетей. Чем выше признание, тем большую цену можно было назначить за свою продукцию (ни один из Парагонов никогда не проходил подобный тест на родной планете. Никто никогда не упоминал термин конфликт интересов, но некоторые вещи просто не произносятся вслух). Льюис Охотник за Смертью был уникальным случаем. Он прилетел на Логрес с Виримонде и остался (хотя у Логреса был собственный Парагон в лице Финна Дюрандаля), потому что Дуглас симпатизировал честному молодому человеку с легендарным именем.

Так что в течение десяти лет родина Человечества была благословлена ​​присутствием сразу трёх Парагонов: Дугласа, Льюиса и Финна. В результате став самым безопасным и законопослушным местом для жизни во всей Империи. Пока ещё никто не поднимал вопрос о том, что может случиться, когда Дуглас уйдёт в отставку, чтобы стать Королём, но думали об этом многие. И не все из них были хорошими людьми.

— Знаешь, с таким количеством Парагонов, которые уже присутствуют в Городе Вечных Парадов и с ещё большим их количеством на пути сюда, преступность в городе находится на рекордно низком уровне, — сказал Дуглас. — Большинство плохих парней, вероятно, прячутся под своими кроватями, ожидая, когда всё закончится.

— Думаю, что все следят за подготовкой к Церемонии, — сказал Льюис. — Сервера официального сайта уже раза три падали из-за сильной нагрузки.

— А ведь я говорил им! — сказал Дуглас. — Говорил, что это произойдёт, но разве кто-нибудь когда-нибудь меня слушал?

Он внезапно улыбнулся.

— Если ничего не случится, завтра это уже должно измениться. Как поживает твой сайт, Льюис? Его всё ещё ведёт твой фанат?

Льюис сухо кивнул.

— И делает это хорошо. Я не могу себе позволить какую-нибудь крупную фирму по пиару, как это делают некоторые. И предпочёл бы, чтобы кто-то делал это на добровольных началах, кто-то, кому не всё равно. Но некоторые из его графических материалов весьма расточительны. В финансовом плане. Время от времени я захожу на сайт анонимно, просто чтобы быть уверенным в его честности.

— С твоим именем ты можешь стать величайшим Парагоном из когда-либо существовавших, — сказал Дуглас. — Даже известнее Дюрандаля.

— Ты знаешь, как я отношусь к культу личности. Если мы станет слишком зацикливаться на том, чтобы быть популярными — это неизбежно скажется на нашей работе.

— Ты должен подумать о том, где возьмёшь деньги после выхода на пенсию, — настаивал Дуглас. — Имперская пенсия — дерьмо и все об этом знают. Несколько тщательно продуманных рекламных контрактов от самого Охотника за Смертью и тебе больше никогда не придётся беспокоиться о финансовом положении.

— Я никогда о нём и не беспокоился, — ответил Льюис. — У меня нет жены или детей, о которых нужно заботиться, да и за всё время дорогих привычек я не приобрёл. Кроме того, мне всегда казалось, что нужно беспокоиться о более важных вещах.

Дуглас сокрушённо вздохнул и сдался. Некоторые люди не распознают здравый смысл, даже если их ударить им по голове.

— Итак, — сказал он, оживившись. — Какой подарок ты мне приготовил? Рождество и моя Коронация — два уникальных случая в одном, поэтому я жду от тебя чего-то особенного, Льюис. Лучшее в том, чтобы быть Королём — тебе достаётся много подарков.

— Ты не Король, пока не будешь коронован, — мрачно сказал Льюис. — Подожди, пока всё благополучно закончится и останется позади и лишь тогда можешь начать открывать свои подарки. Там всё равно наверняка одни носки и носовые платки. Во всяком случае от своих родственников в праздничные дни я получал именно это. Ты знаешь, когда я был ребёнком, то приходил в ярость, когда получал одежду в качестве рождественского подарка. Теперь же я благодарен за что-то настолько практичное. Грустно звучит, не правда ли?

— Если уж я получу носки, то им лучше быть покрытыми драгоценными камнями, — прорычал Дуглас и они оба тихо засмеялись. Дуглас перестал первым и пристально посмотрел на Льюиса.

— Я скоро стану королём, Льюис, и у меня ужасное предчувствие, что всё между нами измениться. Возможно, это последний раз, когда мы можем говорить друг с другом на равных. Так скажи мне как другу — почему ты захотел стать Парагоном? Тебе наплевать на славу и радость боя, и все давно знают, что это не ради денег. Так почему же, Льюис? Зачем отдавать свою жизнь работе, которая убивает большинство людей ещё до того, как им стукнет тридцать?

— Чтобы защищать людей, — просто ответил Льюис. — Удел Охотников за Смертью и наш семейный долг — защищать невинных.

Он не стал упоминать Виримонде. Всё итак было понятно. Родной мир Охотников за Смертью был уничтожен по приказу Императрицы Лайонстон. Разрушен и опустошён. Люди были убиты, большие и малые города стёрты с лица земли, зелёные и благодатные пастбища втоптаны в грязь и выжжены дотла. Новая Империя проводила терраформирование планеты и повторное заселение, но Виримонде оставался бедным и мрачным местом, и продолжит быть таким ещё долгие столетия.

Последний из старой линии Охотников за Смертью, Дэвид, умер там, брошенный своими союзниками. И не было Парагона, который помог бы ему в трудную минуту.

Как и все Парагоны, во время своей речи при вступлении в должность Льюис дал клятву защищать невинных и мстить за несправедливость. И у него было больше причин принять эту клятву со всей серьёзностью, чем у кого бы то ни было.

— А ты Дуглас? Почему ты стал Парагоном? — спросил Льюис. — Знаю, что это было идеей твоего отца, но ты остался и после того, как мог бы уйти с честью на пенсию. В свои сорок ты третий из старейших Парагонов, кто всё ещё служит. Почему ты остался? Что держит тебя в Кругу?

— Я хотел вести за собой людей и вдохновлять их примером, — ответил Дуглас спокойным, уверенным и очень рассудительным голосом. — Я не заслужил своё место Парагона, как ты и все остальные. И должен был доказать, что достоин. Тебе и общественности. Все ожидали, что я потерплю неудачу. Прихрамывая вернусь домой поплакаться отцу о том, что игра была слишком жестокой. Не скажу, что поначалу мне не было страшно. Казалось, люди выстраиваются в очередь, чтобы набить морду наследнику Трона. Но произошла забавная штука. Доказывая другим, что достоин — я обрёл себя. Когда ты сын Короля, взрослея, ты получаешь самое лучшее по праву рождения. Тебе ни в чём не отказывают, так что... ничего из этого не имеет значения. Ты по-настоящему ценишь только то, чего достигаешь собственными усилиями. А своё место в Кругу я заработал.

— Так вот почему ты так долго оставался на этой должности? — произнёс Льюис. — Ты старался доказать себе, что достоин? Дуглас, за двадцать лет никто в этом и не сомневается.

— Господи, Льюис, ты действительно думаешь, что я настолько мелочен? Я не уходил, потому что наконец нашёл то, что у меня хорошо получается, и потому что люди нуждаются во мне. Я делал что-то по-настоящему важное и наблюдал за последствиями каждый день. В людях, которых спасал и в плохих парнях, которых убирал с пути. И поскольку я смог стать лучше, то надеялся вдохновить и других. Показать им, что все мы можем быть героями, что Парагоном может быть каждый.

— Если бы у людей хватало смелости постоять за себя, им бы в первую очередь не понадобились Парагоны, — произнёс спокойный, глубокий голос.

Дуглас и Льюис резко обернулись и увидели подходящего к ним третьего Парагона Логреса. Слуги, как испуганные гуси, бросились врассыпную, чтобы не стоять у него на пути, но Финн Дюрандаль обращал на их существование ровно столько же внимания, сколько требуется внимания на необходимость моргнуть. Остановившись напротив, Финн кивнул Дугласу и Льюису и коротко улыбнулся.

— Я стал Парагоном, чтобы карать преступников и каждый день благодарю Господа, что в них никогда не было недостатка. Дайте мне меч и укажите на подонка, и в мире нет другого места, где я предпочёл бы находиться.

— Ты странный, Финн, — добродушно сказал Льюис.

Финн Дюрандаль был высок, мускулист и двигался с почти нечеловеческой грацией. Классически красивое лицо окаймляла копна вьющихся золотистых волос, которые как он сам признавал были заслугой отнюдь не природы, а тщательно продуманного образа. Уравновешенность и элегантность были его неотъемлемой частью, и появляясь в помещении он тут же приковывал к себе взгляд. Это была холодная, расчётливая харизма, но от этого не менее впечатляющая. Людям нравилось смотреть на Финна, но чем больше времени они проводили в его присутствии, тем всё более неловко себя чувствовали. Он мог быть чертовски обаятельным, когда его время было оплачено или могло принести какие-то дивиденды, в противном же случае он не утруждался.

В свои пятьдесят два года Финн Дюрандаль был самым старым и долгоживущим Парагоном, причём работающим с самого основания Круга. По всей Империи люди чувствовали себя в большей безопасности, зная, что Финн всё ещё стоит между ними и плохими парнями. Конечно большинство из тех людей никогда с ним не сталкивались. У Финна были тонкие губы и спокойные серые глаза, а его голограмма висела на стене спальни многих впечатлительных подростков. Самый крупный и популярный веб-сайт среди Парагонов, собственный фан-клуб, и серия хорошо продуманных лицензионных контрактов сделала его очень богатым. Он мог уйти в отставку в любое время, но все знали, что он этого не сделает. Он не мыслил свою жизнь без приключений и никто не знал случая, чтобы он отступил перед опасностью или не воспользовался шансом себя проявить. Это был величайший Парагон из когда-либо существовавших.

(Так было сказано на его веб-сайте, так что это, наверное, было правдой).

Он был лучшим во всём, что делал, потому что не соглашался ни на что меньшее. Не в последнюю очередь помогало то, что у него было лучшее оружие, лучшие тренеры, лучшие мышцы и рефлексы, которые только можно было купить за деньги. Финн не оставлял абсолютно ничего на волю случая.

— Как всегда безукоризненно, Финн, — сказал Дуглас. — Я почти вижу своё лицо на твоём нагруднике. Почему ты не выглядишь как он, Льюис?

— Потому что не могу позволить себе дворецкого, — отмахнулся Льюис. — Чёрт, да уже хорошо, если я не забуду почистить обувь по утрам.

— Ты просто завидуешь моему великолепию, — ответил Финн. — Жалкий смертный.

— Я приверженец скромности, — отпарировал Льюис.

— Уж чего-чего, а скромности тебе не занимать, — не остался в долгу Финн.

— Девочки, хватит... — улыбаясь, сказал им Дуглас.

— К сожалению, — сказал Финн, — времени на шутки нет. Извини, что вынужден похитить твоего партнёра, Дуглас, но я здесь по делу. Нужна наша помощь, Льюис. На Арене чрезвычайная ситуация.

— Замечательно, — сказал Дуглас. — Удивительно удачное время. И что там на этот раз? Один из завезённых чужих-убийц снова вырвался на свободу? А ведь я говорил им, что ничем хорошим это не закончится, монстры с планеты Шандракор слишком опасны.

— На Арене есть усыпляющий газ и энергосети, — сказал Льюис. — Пусть охрана с этим справляется.

— Всё не так просто, — сказал Финн. — Там Эльфы[1].

— Вот чёрт, — не сдержался Льюис. — Дуглас, я должен идти.

— Иди конечно, — согласился Дуглас. — Но почему это случилось именно сейчас?

— Сомневаюсь, что это совпадение, — спокойно сказал Финн. — Скорее всего они надеятся на последнюю диверсию прежде, чем прибудет большинство из Круга и Эльфы будут вынуждены уйти в подполье вместе с остальными крысами. Также вероятно это попытка показать тебе Дуглас, что они не подавлены и не напуганы перспективой того, что Парагон станет Королём.

— Я же тоже могу пойти с вами, — воскликнул Дуглас. — Дьявол, официально я всё ещё Парагон, пока Корона не на моей голове. Я пойду с вами, чёрт возьми! Вперёд! Мы преподадим этим Эльфам последний урок, который они не забудут!

— Ты никуда не пойдёшь! — раздался холодный командный голос и все три Парагона сперва резко обернулись, а затем поклонились королю Уильяму, медленно спускающемуся к ним по ступеням с Трона. Он кивнул Финну и Льюису, а затем впился взглядом в Дугласа, который ответил отцу тем же. Руки Дугласа, вытянутые вдоль тела были сжаты в кулаки, но, в конце концов под пронзительным взглядом Уильяма Дуглас отвернулся первым.

— Знаю, знаю — произнёс он кисло. — Нужно репетировать. Больше церемоний и протокола.

— Ты больше не Парагон, — жёстко произнёс король Уильям. — Эта часть твоей жизни закончилась. Пусть Охотник за Смертью и Дюрандаль разбираются с ситуацией. Они знают, что делать.

— Не переживай, Дуглас, — сказал Финн. — В конце концов это всего лишь кучка Эльфов.

Он энергично кивнул Льюису и они быстрым шагом двинулись к выходу, и несмотря на предстоящую им опасность, их спины оставались прямыми, а головы высоко поднятыми. Они собирались лицом к лицу столкнуться с одними из самых опасных созданий, угрожающих Человечеству, на пути к которым возможно их ждали ужас, страдания и внезапная смерть, но они не колебались. Казалось, они идут на вечеринку, столь обыденно они смотрелись. Это были Парагоны.

И Дуглас отдал бы всё, что имел, лишь бы идти с ними рядом.

— Сотри это выражение с лица, молодой человек, — сказал Король Уильям. — От тебя теперь зависит многое. Я... понимаю почему тебя тянет пойти вместе с ними. Но если ты смиришься со своим положением, то поймёшь, что как Король ты можешь сделать намного больше для людей, чем как Парагон. Есть намного большая власть над людскими жизнями, чем простая кромка меча.

— Да, отец, — сказал Дуглас.

Король вздохнул.

— Ты всегда умел так согласиться со мной, что это больше звучит как иди к чёрту. Прямо как твоя мать. Кстати... Дуглас, нам нужно поговорить. Признаю, я долго откладывал этот момент, ожидая подходящего случая, но дальше уже скрывать смысла нет.

— Ты же не собираешься сказать мне, что я усыновлён?

— Нет.

— Клон?

— Заткнись, Дуглас. Есть... один пункт в Церемонии, о котором тебе ещё неизвестно. Будет ещё одно объявление, соглашение о котором мы заключили с Парламентом, где у тебя не будет права голоса. Это несправедливо, граничит с произволом, но это часть твоей будущей работы. Надеюсь, что несмотря на все мои опасения ты достаточно зрелый, чтобы понять эту необходимость.

— Отец, — с тревогой сказал Дуглас, — перестань тянуть. О чём, чёрт возьми, ты говоришь?

— Тебе придётся жениться. Невеста для тебя уже выбрана.

— Что?

— Рядом с Королём должна быть Королева, — упорно продолжил Уильям, не отводя глаз от пристального взгляда сына. — И так как у тебя и у будущей избранницы две самые ответственные должности в Империи, они не могут быть поручены кому попало. Браки такого рода не могут быть по велению сердца. Так что тебя ждёт брак, подготовленный мною и Парламентским комитетом с... подходящей кандидатурой. Об этом будет объявлено сразу после Коронации. И ты кивнёшь и будешь улыбаться, потому что у тебя нет другого выбора. Также как его не было у меня.

— Ты долго скрывал это, — мрачно сказал Дуглас. — Чертовски долго.

— Ничего удивительного, — ответил Уильям. — Мы оба знаем, что тебе только дай шанс устроить сцену. Обсуждения шли в обстановке строжайшей секретности, потому что мы знали, что ты будешь против. Или ещё хуже, потребуешь своего участия. Я до сих пор вспоминаю твой неудачный роман с... той стриптизёршей. Ужасное создание. Никогда не понимал, что ты в ней нашёл.

— Она могла завести ноги за голову...

— Я не хочу этого знать! — Уильяму пришлось остановиться, чтобы восстановить самообладание. — Я знал, что так будет. С твоим братом было также. Закатил истерику, когда мы предварительно заставили его сесть и огорошили именем будущей Королевы.

Дуглас внимательно посмотрел на отца. Идеальный Джеймс закатил истерику? Ему захотелось узнать подробности, но Король продолжил.

— Так как мы не могли себе позволить, чтобы ты нам мешал, было решено сообщить тебе об этом как можно позднее. И этот момент похоже настал. Как же я хочу, чтобы твоя мать была здесь, ей гораздо лучше давались подобные разговоры. И даже не думай о побеге — вокруг стоят несколько охранников с электрошокерами и сетями. Шутка.

— Ты уж извини, если я не засмеялся, — сказал Дуглас. — Не могу поверить, что ты всё это проделал за моей спиной. Я всегда думал, что женитьба является самым ответственным выбором в жизни мужчины.

— В твоём случае это так, — ответил Уильям. — Настолько ответственным, что оно не может быть поручено тебе. Королевские свадьбы относятся к государственным делам, а не сердечным. Но это не обязательно должно так и оставаться. Я в конце концов полюбил твою мать. Уверен, что и ты в своё время полюбишь свою Королеву.

— Может, по крайней мере, скажешь кто это? — спросил Дуглас, настолько шокированный, что пребывал в каком-то ступоре. — Или это будет сюрприз?

— Конечно нет, дорогой. Не надо так волноваться. Ты же знаешь, для Короля только всё самое лучшее. Если бы я был на пятьдесят лет моложе я бы сам за ней приударил. Горб ей к лицу. Шутка! Она красива, интеллигентна и из неё получится превосходная Королева. Твоей невестой будет Джесамина Флаверс. Слышал о ней?

Дуглас ощутил как его челюсть падает вниз и ему понадобилось несколько секунд, чтобы набрать достаточное количество воздуха в лёгких для ответа.

— Слышал ли я о ней? Джесамина чёртова Флаверс? Да это же самая знаменитая и талантливейшая оперная певица во всей проклятой Империи! И самая очаровательная женщина всех цивилизованных миров! Чёрт, да Джесамина уже популярна настолько, что по всем признакам и так является Королевой. По всем, кроме имени. И эта богиня согласилось выйти за меня?

— Конечно, — сказал Уильям. — С логической точки зрения это следующий очевидный шаг в её карьере. Она достигла вершины своей профессии, сыграла все самые главные роли на всех самых больших сценах. Заработала больше денег, чем может потратить и она не смогла бы стать более известной, даже если бы захотела. На данный момент она величайшая знаменитость в Империи. И в какую сторону ей теперь развиваться? Продолжая в том же духе, она в конечном счёте либо начнёт повторяться, либо, что ещё хуже, растрачивать свои таланты на роли её недостойные. Когда ты достиг вершины, остаётся дорожка только вниз. Единственный способ для неё стать еще более востребованной — это оставить искусство и заняться политикой. Восхищение толпы на концерте это конечно очень здорово, но с ощущением власти над ней ни в какое сравнение не идёт. Конечно, она могла бы стать Членом Парламента, но думаю, для неё это скорее шаг назад. Другое дело стать Королевой — сидеть во главе величайшей Империи, которую человечество когда-либо знало...

Дуглас язвительно посмотрел на отца.

— Собираешься ли ты сообщить ей плохие новости или эта честь выпадет мне, после того как мы поженимся? Нашёл же ты работёнку на мою голову. Да она же закатит ор на весь двор, как только узнает правду. И одному Богу известно, какой крик способна издать оперная певица, если она действительно этого захочет.

— Роль Короля и Королевы вам двоим придётся проработать с Парламентом, — сказал Уильям. — Лично я планирую уйти в отставку и тщательно укрыться, когда запахнет жареным. А теперь соберись, Дуглас. Хотя бы постарайся. Джесамина Флаверс очень скоро будет здесь и ты бы хотел произвести хорошее первое впечатление, не правда ли?

****

Высоко над Городом Вечных Парадов Льюис Охотник за Смертью и Финн Дюрандаль на личных гравилодках беззвучно мчались меж ярко сверкающих башен, соединённых тонкими мостами, массивными сферами и пирамидами, переливающимися огнями, минаретами и монолитами, что в настоящее время были припорошены тонким слоем снега. Погодные спутники планеты были запрограммированы на обеспечение города традиционной рождественской атмосферой в честь великой Церемонии. Всё выглядело довольно симпатично, чистый белый снег под послеполуденным солнцем. Но зимняя погода была далеко не так приятна, когда нужно было мчаться вперёд на высокой скорости. Снег и лёд производили бодрящее, если не сказать жёсткое воздействие. Ветер и ледяной воздух пронзали Парагонов, словно ножи, когда они пробивались сквозь них к Арене. Льюис и Финн присели за силовыми щитами, которые защищали переднюю часть лодок, закутались поплотнее в плащи и сгорбились от растущего холода, который пробирал до костей. Можно было конечно замедлиться и тем самым облегчить себе путь, но это была чрезвычайная ситуация. Люди были в беде. И хотя ни Финн, ни Льюис никогда не признались бы в этом даже самим себе, ни один из них не сдался бы первым.

Арена была расположена прямо в центре города, впрочем она всегда тут была. Огромный каменный Колизей вокруг пропитанных кровью песков. За последние два столетия комплекс несколько раз расширялся, но список ожидающих персональные места, даже самые дешёвые, всё ещё был длинным, а уж права на определённые, самые лучшие места ревностно охранялись и передавались только членам семьи. Конечно же были и голографические трансляции, но каждый знал, что это не сравнится с тем, когда присутствуешь там лично. Сейчас на Арену выходили только добровольцы и каждый потенциальный гладиатор в обязательном порядке проходил строгий психологический осмотр, прежде чем его или её выпускали на кровавые пески. А современный, высокий уровень медицинского обслуживания означал, что очень мало людей действительно погибали и оставались мёртвыми. Но суть всё же осталась неизменной — мужество, честь и мастерство ради удовольствия толпы. Никогда прежде арены не были столь популярны. Совет Директоров анонсировал специальное выступление в честь Рождества и Коронации, в которой примут участие все главные чемпионы, несколько команд и целый ряд незнакомых, но особо злобных и опасных пришельцев, ввозимых со всех уголков Империи. В проходах, плечом к плечу, стояло больше людей, чем когда-либо. Величайшее шоу на Логресе.

А затем пришли Эльфы.

Во времена благословенного Оуэна Охотника за Смертью экстрасенсы обнаружили, что ими тайно манипулировали потребности и желания их собственного подсознательного гештальт-разума — Матер Мунди. Диана Вирту раскрыла это и все экстрасенсы Империи объединились в единый великий сознательный гештальт и впервые взяли под контроль свою собственную судьбу. Они назвали этот общий разум — Сверхдушой. Миллионы умов, работая вместе и совершая чудеса, более никогда не останутся одни.

Но некоторые из экстрасенсов слишком сильно тронулись умом, чтобы быть частью гештальта. Их безумие угрожало остальным и их вынуждены были исключить из объединения. Другие же сами отказались быть частью общего разума, боясь потерять собственную индивидуальность, опасаясь раствориться в сознании Матер Мунди. Некоторые стыдились своих порочных желаний, другие не хотели ни с кем делиться своими секретами. Такие экстрасенсы отвернулись от союза и скрылись в темноте.

Это были новые Эльфы — Экстрасенсорный Либеральный Фронт. Они посвятили себя борьбе с тиранией Сверхдуши. Объединяясь в группы, видя в остальных только врагов, Эльфы объявили себя следующей ступенью эволюции человеческой расы и следовательно были обречены сначала прийти к власти, а затем и заменить не одарённое Человечество. Они утверждали, что Сверхдуша безумна и должна быть уничтожена. А так как все являлись им врагами, то независимо от жестокости их атаки, они считали это просто самообороной. Никто не знал сколько их. Они наносили удары из тени, без предупреждения, причиняя вред миру до того как он сделает тоже самое с ними, торжествуя в наказании тех, кто сдерживал их на пути к законному предназначению.

Это то, что знали все. Но также ходили слухи... тёмные, ужасные слухи.

Некоторые поговаривали, что верхушка Эльфов состоит из последних супер-экстрасенсов — ментальных уродов и монстров, созданных по тайному распоряжению Матер Мунди. Безумные, ужасные создания, искусственно усиленные далеко за стандартные рамки человеческой силы. Настолько таинственные, что были известны только их имена или прозвища — мрачные и зловещие титулы из страшного прошлого. Осколок Счастья, Адский Огонь, Визжащая Тишина, Серый Хвост, Кровожадный Паук.

Никто не знал наверняка. Или знали, но боялись об этом говорить.

Льюис направил свою гравилодку поближе к лодке Финна, когда перед ними выросла стена Арены, состоящая из мрачного серого камня. Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать усиливающийся ветер.

— Не знаешь насколько всё плохо?

— Плохо, — прямо ответил Финн. — Возможно дюжина Эльфов. Больше, чем было замечено в одном месте за более чем тридцать лет.

— Достаточно, чтобы взять под контроль всех на Арене?

— Более чем. Ты же знаешь они сильнее, когда работают вместе. Первые сообщения говорили о сотнях погибших. К настоящему времени счёт может идти на тысячи.

— Тогда почему Сверхдуша не помогает? — сердито сказал Льюис. — У Психо Шлюх хорошая статистика против Эльфов.

— У них то? От них больше проблем, чем пользы. — Голос Финна был совершенно спокоен, как будто они обсуждали куда пойти на обед. — Не хочу, чтобы эти показушницы крутились рядом. Такие же сумасшедшие, как и их прототипы, и такие же опасные для окружающих.

— Нам понадобится помощь, Финн...

— От экстрасенсов мы её не получим, Льюис. Я уже проверил. Они сейчас заняты атакой Эльфов на Новую Надежду. Самая большая концентрация экстрасенсов на Логресе в эту самую минуту подвергается атакам разума самоубийцы, который ретранслирует образы каннибализма по всему городу. Всё на что хватает Сверхдуши — защита своих людей от этого воздействия, удерживание их от пожирания друг друга и себя. Они передают, что появятся при первой же возможности, так что в скором времени их ждать не стоит.

— Что насчет других Парагонов, прибывших в город на Церемонию?

— Они слишком далеко. Когда прибудут на место, всё уже будет кончено, так или иначе. К тому же всем местным хранителям правопорядка было приказано отступить и активировать свои блокираторы биополя. Нет нужды давать Эльфам еще больше незащищённых умов. Так что, Льюис, помощи не будет. Включай свой блокиратор. Мы залетаем внутрь.

Льюис тут же протянул руку к плоской коробочке на поясе. Клонированный мозг экстрасенса, активируемый электрическим током. Не живой, абсолютно бессознательный, но активированным был способен транслировать телепатический сигнал, блокирующий силы экстрасенсов поблизости. Как минимум на какое-то время. Финн взглянул на Льюиса, коротко ухмыльнулся, а затем его лодка резко взлетела на внешнюю стену колизея и рухнула на Арену. Льюис не отставал ни на сантиметр.

Сводящие с ума крики и вой можно было услышать задолго до того, как увидеть их причину. Минуя звуки ада, Финн и Льюис быстро спустились в самое сердце ужаса. Толпа делала ужасные вещи друг с другом. Сотни тысяч людей насиловали, мучили и убивали друг друга, крича и рыдая от боли. Их телами управляли мысли, но не их собственные. Толпой овладели Эльфы — сознание каждого мужчины, женщины и ребёнка было подавлено внешней силой, перед которой обычный человек беззащитен. Ужасные мысли, потребности и желания гремели в их головах и их тела рвались подчиняться. Любое извращение и самые больные фантазии можно было увидеть на пропитанных кровью трибунах, в то время как спрятавшиеся Эльфы не прекращали смеяться, смакуя ощущения и питаясь высвобожденной психической энергией с безопасного расстояния.

История всё ещё помнила имена существ, которые охотились на Человечество. Очень древние имена. Демоны. Вампиры. Пожиратели душ. Но в Золотой Век Империи ни одно из них не проклинали так сильно, как имя Эльфов.

Настоящий же ужас был в том, что одержимые были в сознании, когда ими управляли. Запертые в собственной голове, они могли лишь рыдать от того что делали их тела. Даже те, кто выживут проведут остаток жизни, вспоминая это. Психологические пытки были для Эльфов просто ещё одним видом удовольствия, альтернативным источником энергии.

Двигатели гравилодок взревели и Льюис с Финном рванули вниз быстрее, чем мог бы уследить человеческий глаз, выкрикивая на лету боевые кличи. Финн выкрикивал название своей древней фамилии — Дюрандаль! Льюис же выкрикивал клич, унаследованный от благословенного Оуэна — Шандракор! Шандракор! Гордые имена прогремели среди воя толпы и Эльфы подняли глаза, чтобы посмотреть на приближающихся врагов, а затем издали всё усиливающийся ментальный рёв ненависти, призванный встретить приближающихся Парагонов.

В момент, когда они проявили себя, их умы вспыхнули сигнальными точками на приборах лодки Льюиса, отмечая месторасположение в толпе. Сердце Охотника за Смертью пропустило удар. В толпе находилось двадцать Эльфов. Даже с блокиратором, который защищал от прямых ментальных атак у него были проблемы, и он об этом знал. И если Эльфы поймут, что проигрывают, то заставят каждого мужчину, женщину и ребёнка в толпе убить себя. Сотни тысяч невинных, погибших в одно мгновение. Два десятка работающих сообща разумов Эльфов могли это сделать. Прощальный, злобный жест.

На одном бедре Льюиса висела энергетическая пушка, на другом — меч, а на руке — силовой щит. И это всё, что у него было. Обычно этого было достаточно. На сегодняшний день дисраптерам требовалось всего тридцать секунд на перезарядку между выстрелами. Хотя, конечно, более почётным оружием считался всё же меч. Но сейчас они были бесполезны. У гравилодок было множество встроенных систем защиты, но совсем не было атакующего вооружения.

Двадцать Эльфов... Думай же, чёрт возьми, думай!

Лодка Льюиса скользила над головами бушующей толпы достаточно близко, чтобы сосчитать тела, увидеть кровь и разорванную плоть и одержимые лица, потрясенные запредельными удовольствиями. Как, черт возьми, двадцать ублюдков оказались в одном месте на открытой местности? Обычно они действовали группой из четырёх-пяти человек и даже тогда они обычно предпочитали прятаться где-нибудь в безопасности, пока творили своё зло. Достаточно близко, чтобы иметь влияние на своих жертв, но без необходимости подставляться под удар... Но чем ближе связь, тем больше разумов могут контролировать Эльфы и тем больше удовольствия и энергии они могут получить.

Возможно, они хотели увидеть всё собственными глазами.

Двадцать Эльфов. Сотни тысяч жертв. До Льюиса стало доходить, что это был не просто безумный пир. Это было заявление. Предупреждение, угроза, оскорбление Королю. Оставьте нас в покое. Вы не властны над нами. Никто не властен, даже мы сами. Оставьте нас в покое или мы будем совершать ужасные, отвратительные вещи. Мы сделаем людей мясниками и заставим их убивать друг друга, а после будем есть их ложками. Делайте, что изволим — в этом полнота закона.

Мы Эльфы. Вы же — обычные люди. Мы будем делать всё, что захотим и вы не сможете нас остановить.

Ошибаетесь, холодно подумал Льюис.

Пока он пытался понять, что делать, враг решил проявить себя. В собственном высокомерии, ненависти и презрении к простому Человечеству, Эльфы поднялись над одержимой толпой, чтобы показаться врагу и подразнить его. Двадцать мужчин и женщин взлетели в воздух. Высоко паря над извивающейся массой, они насмешливо бросали Парагонам вызов. Их глаза сияли золотом, ярким словно солнце, а кощунственные, самодельные ореолы окружали головы, искажённые злобой. Само их присутствие било по окружающему пространству подобно гигантским крыльям, а затем обрушилось на блокираторы биополя Парагонов, пытаясь разрушить их оборону с помощью одной лишь грубой силы.

Льюис закричал вопреки собственной воле, когда что-то мерзкое прикоснулось к разуму. Будто монстр ударил кулаком в дверь души, требуя впустить его. Часть его хотела просто убежать и спрятаться, но он был Парагоном и Охотником за Смертью и некоторые вещи делать было недопустимо. Запустив двигатель гравилодки и нацелив его на ближайшего Эльфа, он рванул вперёд, словно стрела, выпущенная из лука. Холодный и решительный взгляд обещал скорую смерть. Какое-то время Эльф висел в воздухе, не в силах поверить, что простой человек осмелился бросить ему вызов, но затем быстро нырнул обратно в огромную толпу и скрылся за щитом из человеческих тел. Льюис потерял его из виду и пролетая уже над его головой, молча выругался.

Можно было выпрыгнуть из лодки и ринуться в толпу за Эльфом. Теперь Льюис знал его примерное расположение и лицо, но если он не найдёт его достаточно быстро, то будет разорван человеческими марионетками, выполняющими приказ господина. Возможно, делать это они будут со слезами на глазах, но Льюису от этого будет не легче.

Он развернул лодку по узкой дуге и заметил Финна, завалившегося в полубессознательном состоянии на панель управления своего свободно дрейфующего транспорта. Атака Эльфов должно быть смогла пробить блокиратор биополя. Льюис добавил газа, но ближайший Эльф уже запрыгнул на лодку Финна, широко ухмыляясь от мысли, что удалось подчинить самого знаменитого Парагона. А затем Финн Дюрандаль развернулся тоже ухмыляясь и Эльф понял, что попался. Дуло дисраптера в руках Финна уже смотрело на него. В радиусе лодки мощности блокиратора биополя хватало, чтобы нейтрализовать псионическую защиту Эльфа и Финна позабавило выражение его лица перед смертью. С такого расстояния выстрел дисраптера снёс башку Эльфа с плеч.

Льюис воспрянул духом и одобрительно закричал, но его голос быстро потонул в шокированном и гневном рёве оставшихся Эльфов, которые быстро спрятались в толпе. Финн проигнорировал как приветственный возглас, так и гневные крики. Он ударом ноги отправил обезглавленное тело за борт и стал выискивать очередную цель для убийства.

На песок выбрались около сотни человек, контролируемых Эльфами, чтобы выкрикивать пропагандистские лозунги перед камерами. Изгои экстрасенсы знали, что основные медиа каналы к этому времени уже наверняка заключили сделку с прячущимися на Арене охранниками, чтобы получить доступ к камерам безопасности и транслировать зверства в прямом эфире. Комментаторы скорее всего уже возмущались за кадром, описывая происходящий на Арене ужас и трагедию, но их боссы знали, что притягивает зрителей. Человеческие кровь и страдания, показанные крупным планом. Эльфы тоже это знали и пользовались моментом.

Мужчины и женщины, которых заставили выколоть себе глаза и отрезать собственные носы, с рук которых капала невинная кровь, скандировали требования Эльфов перед ничего не скрывающими камерами, призывая подчиниться и уничтожить гештальт экстрасенсов. Они насмехались над Парагонами, пришедшими их спасти, смеялись над мёртвыми и умирающими, и дразнили зрителей их собственной беспомощностью. Нас не остановить, кричали Эльфы, скрываясь за своими марионетками. И когда мы закончим здесь, то придём за вами. Мы придём за вами и будем играть вами, пока нам не надоест.

А тем временем на местах для бедных, на трибунах и в частных ложах, порабощенная толпа насиловала, мучила и калечила друг друга, плача и воя, как одержимая.

Льюис был так расстроен и зол, что едва мог дышать от стеснения в груди. Горячие слёзы жгли глаза, но он не поддавался им. Для скорби найдётся время после. Он окинул взглядом Арену, изучая пески, и внезапно понял, что кое-что упустил. Куда делись гладиаторы? В момент атаки Эльфов на песке, развлекая толпу, должно было находится несколько десятков. Видимо, они скрылись под защитой собственных блокираторов биополя в момент, когда поняли, что происходит (все гладиаторы были защищены от всех возможных видов внешнего влияния. Как ещё можно гарантировать честность ставок?). Скорее всего укрылись в своих камерах под Ареной. Они должны были остаться и сражаться, сердито подумал Льюис, но он уже знал, что ответил бы на это Финн.

Это не их работа. И они, так или иначе, только бы мешали.

Льюис отбросил эту мысль, чтобы обдумать другую. Он чувствовал, что движется в верном направлении. Гладиаторы покидали Арену через главный вход. Льюис сбросил скорость до нуля и обернулся в сторону главных ворот, закрыв разум, но не сердце от звуков страданий, окружающих его. Над запертыми воротами располагался центр управления безопасностью, в котором находились компьютеры, отвечающие за автоматику. Видеокамер, например... По крайней мере это он мог сделать. Льюис прицелился и взорвал центр дисраптером. Всё место взлетело на воздух в результате большого взрыва и все камеры разом отключились, опадая на песок словно мёртвые птицы.

Марионетки на песке заревели от разочарования Эльфов, осознавших, что пропаганды больше не предвидится. Наверняка медиа боссы сделали тоже самое, когда поняли, что доступ к такому превосходному материалу теперь закрыт, и вне сомнения они ещё выдвинут официальные претензии, но Льюис решил, что будет беспокоиться об этом после.

Он осмотрелся вокруг, чтобы увидеть что делает Финн и его душа ушла в пятки. Финн всегда предпочитал сначала убрать с дороги плохих парней. Причём самым простым путём. Льюис сразу понял, что задумал другой Парагон и попытался его остановить, но было поздно. Финн всё равно бы не послушал. Он никогда этого не делал.

Финн направил свою гравилодку на максимальной скорости прямо в толпу, разбрасывая людей словно кегли. Он и лодка были защищены силовым щитом на носу и он врезался в кричащих людей, отбрасывая их в сторону, изломанных и окровавленных, покуда не добрался до Эльфа. Эльф попытался отпрыгнуть, но не успел. Финн немного приподнял нос гравилодки и на всей скорости ударил Эльфа прямо в лоб. Блокиратор лодки полностью отключил его защиту и тело Эльфа оказалось разбрызгано по всему силовому щиту. И всего-то понадобилось пожертвовать около пятьюдесятью мёртвыми или искалеченными невинными людьми, которым не повезло оказаться на пути транспорта Финна. Он даже не обернулся. Финн уже нарезал круги вокруг, выискивая очередную цель.

Когда всё закончится, он, конечно, принесёт все необходимые соболезнования родственникам травмированных и убитых им людей, но на самом деле ему было все равно. Все Парагоны знали, что из себя представляет Финн. Его волновало только убийство преступников, и если в процессе пострадают невинные люди, ну что же, это конечно прискорбно, но необходимо. И люди с этим мирились, потому что в уничтожении злодеев Финну не было равных.

Льюис же никогда с этим не смирится.

Он отгородился от ужасного шума, издаваемого толпой, и от мысли о том, сколько же бедных душ погубил Финн, охотясь за очередной добычей, и заставил себя сконцентрироваться на главной проблеме. Есть же решение... он прямо ощущал, что оно лежит на поверхности. Недавно же кто-то об этом что-то говорил... Решение витало перед ним, постоянно ускользая. Ну же, сосредоточься. Толпа заперта на Арене. Нет никакого способа её отсюда вывести. Защитная система запечатала все выходы автоматически. Значит, решение проблемы находится внутри Арены... Служба безопасности! Защита Арены использует энергосети и усыпляющий газ, чтобы держать в узде самых опасных монстров! Чёрт возьми, он же только недавно при Дворе обсуждал это с Дугласом и Финном!

Возникает очевидный вопрос — почему служба безопасности Арены до сих пор ими не воспользовалась? Очевидный ответ — слетай и выясни.

Льюис направил гравилодку прямо к запертым воротам, ведущим к системам под Ареной. Дым всё ещё шёл из центра управления, который он взорвал совсем недавно. Ворота под центром управления выглядели более прочными — из твёрдой стали с дополнительной электронной защитой. Льюис разогнал лодку на полную, пристегнулся ремнями безопасности и, положась на силовой щит, устремился прямо к закрытым воротам. Он летел прямо над поверхностью песка и воздух с рёвом проносился мимо. Марионетки бежали следом. Они никогда его не поймают. Стальные двери быстро приближались. Они выглядели очень мощно. Льюис приготовился как мог и в последний момент перераспределил всю аварийную мощность на силовой щит.

Врезавшись в ворота, он пробил их насквозь. Левая створка распахнулась, согнувшись и наполовину слетев с петель от удара, замки и болты вылетели из креплений и отверстий, словно шрапнель. От удара лодка загудела как колокол, а Льюиса трясло в ремнях безопасности, словно крысу в собачьих зубах. Но силовой щит выдержал и лодка продолжила движение. Отчаянно вцепившись в панель управления, Льюис не теряя времени направил лодку по узким коридорам, следуя карте, которую вызвал с помощью лодочного канала связи. К счастью, на пути никого не было.

Центр безопасности находился недалеко, однако был тщательно заперт. Льюис остановился перед единственным входом, немного трясущимися руками высвободился из паутины ремней безопасности и выпрыгнул из лодки. Немного неуверенной походкой он подошел к воротам центра и ударил кулаком по закрытой двери.

— Это Парагон Льюис Охотник за Смертью! Открывайте!

— Катись в Ад! — прокричал в ответ голос, настолько полный паники, что Льюис даже не смог бы ответить кто это был, мужчина или женщина. — У нас режим полной изоляции! Полная блокировка! Никто не войдёт сюда, пока всё не закончится.

— Я Парагон! И могу остановить нападение. Именем Короля, открывай!

— Нет! Ты можешь быть кем угодно! Никто сюда не войдёт! Я вооружён! Вали отсюда! У нас есть блокираторы биополя. Ты не влезешь в мою голову!

— Впусти меня, дебил! Там люди гибнут!

— Проваливай! Оставь меня одного!

Целая куча ругательств была готова сорваться с языка Льюиса, но делу этим не поможешь. Голос человека по ту сторону двери явно свидетельствовал о том, что адекватно он ничего воспринять не сможет. Визуально дверь смотрелась невероятно прочно и внушительно, но, к счастью, у Парагонов на такие случаи были свои преимущества, о которых большинство людей не знало, такие, как например мастер-ключ, который мог открыть любой замок, кроме замка с дипломатическим уровнем допуска. Льюис поморщился, подумав о количестве документов, которые ему предстоит заполнить позже, а затем вынул из ботинка ключ и вставил его в дверной замок. Дверь распахнулась и он ворвался внутрь.

Внутри был всего лишь один человек, сжавшийся в комок за столом с ничего не отображающими мониторами, трясущийся от страха. Его глаза были выпучены и он попытался навести оружие на Льюиса. Охотник за Смертью выхватил пистолет из рук и вытащил человека из-за мониторов. Мужчина заскулил и попытался ударить его ногой.

— Да прекрати же наконец! — сказал Льюис. — Посмотри на униформу — я Парагон. Ты почему до сих пор не активировал энергосети и усыпляющий газ? И где остальные охранники?

Мужчина всхлипнул и отвернулся, не в силах смотреть Льюису в глаза, и он понял почему. Его губы скривились в отвращении и он как следует потряс охранника.

— Ты не впустил их, не так ли? Струсил, убежал и заперся здесь, оставив остальных на произвол судьбы.

Отвращение в его голосе подействовало на охранника как пощёчина и тот немного успокоился. Он выпрямился, по привычке стряхнув с плеча невидимые пылинки и посмотрел на Льюиса.

— Не смей так со мной разговаривать. Я здешний начальник службы безопасности. Я должен был убедиться, что компьютерам ничего не угрожает. Дорогостоящему оборудованию. Очень ценному. Не моя вина, что остальной персонал двигается так медленно. Я всего лишь делал свою работу...

— Сети и газ, — резко оборвав его сказал Льюис. — Активируй их и мы остановим Эльфов.

— Ты не можешь просто ворваться сюда и отдавать мне приказы! Я здесь начальник. И я ничего не буду делать без соответствующих распоряжений сверху. Мы можем разозлить их...

— Вот дьявол, — выругался Льюис. — У меня нет на это времени.

Он развернул охранника, взял его руку на излом и наклонил над панелью управления.

— Выпускай сети! Все! Я хочу, чтобы накрыло всю Арену!

Он сильнее надавил на заломленную руку и охранник закричал от боли, свободной рукой начиная активировать систему.

— Теперь газ. Пускай его через вентиляционную систему. Подающие вентиляторы выводи на полную мощность. Я хочу, чтобы вся зрительская зона была накрыта до того, как Эльфы поймут, что происходит.

Охранник начал в удвоенном темпе активировать системы, плача от жалости к себе. Льюису было не по себе, когда он грубо обращался с людьми, но в таких случаях без этого было не обойтись. Он заставил его подключить камеры к аварийным источникам питания и несколько мониторов ожило, показывая происходящее на Арене. Все энергосети были выпущены, зоной покрытия стала вся Арена. Сверкающие энергией сети опутывали борющихся мужчин и женщин, постепенно замедляя их движения. Вскоре они оказались в ловушке, как насекомые в янтаре. Глаза их начали закрываться, как только из вентиляционных систем хлынул невидимый, лишённый запаха газ. На трибунах воцарилась тишина — вся толпа погрузилась в глубокий и милосердный сон.

Несколько Эльфов телепортировались. Оставшиеся успели попасть под действие сетей и все их силы не смогли защитить их от газа, который они не зная об этом вдохнули. Финн медленно облетал Арену над головами уснувшей толпы. Льюис видел, как Парагон, пользуясь сканирующими возможностями гравилодки, находил среди людей Эльфов и выцеплял их из толпы один за другим. Он переносил их на песок и сваливал в кучу. У Льюиса появилось плохое предчувствие. Он воспользовался местной системой связи и вызвал скорую помощь, затем побежал к своей гравилодке, оставив позади себя сопящего в углу охранника.

Ему необходимо вернуться на Арену. Финн явно что-то задумал.

****

За то время, пока он петлял на лодке по лабиринтам коридоров возвращаясь на пески Арены, действие газа уже подходило к концу. Люди на трибунах начинали шевелиться. Большинство плакали. Некоторые были слишком потрясены для этого. Льюис направил свою лодку туда, где Финн расставил пленных Эльфов в одну длинную линию. Сейчас они уже проснулись и стояли на коленях, со скованными за спиной руками. Перед ними находились блокираторы биополя, блокируя их силы. Все молчали, хотя в глазах читалась тревога и насторожённость. Льюис выпрыгнул из лодки и подошел к Финну, который спокойно кивнул ему.

— Энергосети. Отличная работа Льюис. И сонный газ, я полагаю? Быстрая реакция. Я упомяну об этом в отчёте.

— Просто делал свою работу, — сказал Льюис, сохраняя голос предельно спокойным и нейтральным. — Я насчитал четырнадцать Эльфов. Весьма неплохой улов, Финн.

— Трое погибли, трое телепортировались, — ответил Финн. — Осталось четырнадцать, чтобы преподать урок.

— Я вызвал медиков, — сказал Льюис. — Они скоро будут здесь.

— Надеюсь, у них с собой много мешков для трупов, — сказал Финн. — Эти ублюдки нанесли большой ущерб, прежде чем мы их обезвредили.

Один из Эльфов тихо рассмеялся. Финн не спеша подошёл к нему и ударил ногой по голове. Эльф рухнул на песок, из носа и рта брызнула кровь. Финн, потянув за волосы, вернул его в исходное положение. Льюис поспешил перехватить руку Финна.

— Ради Бога, Финн!

Финн рывком высвободил руку.

— Больше никогда не прикасайся ко мне, Охотник за Смертью. Никогда! Ты понял?

— Хорошо, хорошо! Господи, Финн, остынь. Здесь мы должны быть хорошими парнями.

— А так и есть, — сказал Финн. — Прислушайся к толпе.

Льюис посмотрел вокруг и понял, что зрители приветствуют Финна за то, что он сделал. Поначалу это были одинокие выкрики, но их становилось всё больше, по мере того как к выжившим возвращался голос. Если бы они не сдерживались энергосетью, то, вероятно, бы зааплодировали. Льюис с беспокойством посмотрел на Финна. Он явно что-то планирует. Льюис чувствовал приближающуюся развязку и перспектива ему совсем не нравилась.

— Не пытайся повлиять на меня, — слегка улыбаясь, сказал Финн. — Эльфы пришли сюда, чтобы передать послание. Я же скажу, что мы пользуемся возможностью передать ответное послание уже им.

— Что ты задумал, Финн?

Краем глаза Льюис заметил, что появились новые видеокамеры, которые прилетели на замену выведенным из строя. Что бы ни планировал Финн, он явно хотел, чтобы это увидели зрители. Чёрт, половина Империи, вероятно, уже смотрела. Финн улыбнулся наблюдающей толпе и кивнул камерам. Льюису по-настоящему не понравилось выражение его лица.

— Финн, ответь же. Что ты задумал?

— Просто немного справедливости, — ответил Финн. — Прямо тут, где все могут это увидеть. Око за око, зуб за зуб. Ответим террористам их же способом.

— Финн, — осторожно обратился к нему Льюис. — Послушай меня. Эльфы обезврежены. Блокаторы биополя держат их под контролем. Они должны предстать перед судом за то, что совершили. Это закон.

— Закон не смог защитить людей, — сказал Финн, повышая голос, так что он чётко звучал в окружающей тишине. Толпа жадно следила за ним, внимая каждому его слову.

— Иногда закона недостаточно. Не после того, что здесь произошло. Тут нужна месть. Мы должны быть Правосудием Короля. Твой предок понял бы, Охотник за Смертью.

Льюис взглянул на толпу. Кое-кто ободряюще кричал. В воздухе явно нарастала жажда крови. Это желание становилось настолько подавляющим, что его можно было практически попробовать.

— Сейчас не время и не место, Финн, — сказал он быстро. — У энергосетей есть автоматическое отключение, предотвращающее перерасход энергии. Если мы достаточно быстро не вывезем отсюда Эльфов, то народ может взбунтоваться.

— Нет, если мы дадим им то, чего они хотят, — ответил Финн. — Если поступим правильно. Эльфы не боятся заключения. В тюрьме они считают себя мучениками. Сидят в ожидании обмена на других заложников. Я бы сказал, что мы дадим им то, чего стоит бояться, покажем, что означает слово мученик в действительности.

— Финн, нет! Мы Парагоны. Мы представители закона!

— Мы Правосудие Короля. Пришло время соответствовать названию.

Финн вытащил меч и поднял над головой — длинный клинок ярко засиял под зимним солнцем. Толпа одобрительно заревела. Финн подошел к первому из стоящих на коленях Эльфов. Льюис колебался, не зная, как поступить. Финн не станет прислушиваться к голосу рассудка. Особенно, когда выжившие люди требуют крови. Рука Льюиса потянулась к дисраптеру на бедре, но затем вернулась обратно. Он не мог застрелить Финна Дюрандаля. Товарища, брата по оружию, величайшего из всех Парагонов. Не ради Эльфа. Но и позволить Финну быть судьёй, присяжным и палачом он тоже не мог.

Он потянулся к мечу, как внезапно на него упала энергосеть, пригвождая к одной точке. Льюис пытался бороться с обволакивающей его энергией, хотя знал, что это бесполезно. Охранник, оставшийся в центре безопасности, свершил свою маленькую месть. А может быть он тоже догадался, что хочет сделать Финн. Льюис закричал Финну, чтобы тот остановился, но голос потонул в полубезумном рёве толпы. После того, что им пришлось пережить их теперь могло удовлетворить только одно.

Льюис понимал это. И какая-то часть его была с этим согласна. Но то, что задумал Финн было неправильно, очень неправильно. Это не поможет остановить Эльфов, только подтолкнёт их свершить свою месть ещё более ужасным способом. Но самым важным было то, что Финн был Парагоном. Парагоны не должны быть такими. Они должны быть лучше этого.

Финн обезглавил первого Эльфа одним ударом меча. Толпа взорвалась восторженными воплями и насмешками при виде отрубленной головы, катившейся по кровавому песку, которая всё ещё пыталась моргнуть и сделать вдох. Льюису хотелось закрыть глаза, но он заставил себя смотреть, как Финн переходил от одного беспомощного Эльфа к другому и не торопясь казнил их одного за другим под всё более приветственные крики толпы. Словно гладиатор во времена Железной Стервы, подумал Льюис с отвращением. Финн подошёл к последнему Эльфу, экстрасенс улыбнулась прямо в ближайшую камеру и торжествующе рассмеялась.

— Видите! — прокричала она. — Мы были правы! Мы говорили, что вы ничуть не лучше нас! То, что сделал он оправдывает всё, что было и будет сделано, потому что если бы вы могли, то поступили бы с нами также!

— Ой, заткнись, — сказал Финн Дюрандаль.

Он с силой опустил меч. Но в этот раз его меч, то ли потому что он устал, то ли просто был невнимателен, хотя и вонзился глубоко в шею, но не перерубил её. Лезвие застряло в позвонках и Финну пришлось дёргать и тянуть его. Эльф страшно кричала, изо рта брызгала кровь. Толпа смеялась и улюлюкала. Финну пришлось дополнительно опереться ботинком о её спину, чтобы как следует напрячься и вынуть застрявший меч для нового удара. На этот раз голова отвалилась, свисая с фонтанирующего кровью обрубка шеи за клочок кожи. Финн убрал меч в ножны, наклонился и оторвал голову руками. Он поднял её и поднёс ближе к ограде, улыбнувшись и кивнув ревущей от одобрения толпе.

Льюис всё-таки отвёл глаза. Но не от Финна, не от отрубленной головы, а от того во что превратилась толпа. То, что сейчас было на их лицах ничем не отличалось от того, что было незадолго до этого на лицах Эльфов, которые получали удовольствие от мучений своих рабов. Здешние зрители были жертвами ужасного преступления. И теперь Финн сделал их добровольными соучастниками чего-то столь же плохого.

— Будь ты проклят, Финн Дюрандаль, — тихо произнёс Льюис. — Ты предал нас всех.

****

Некоторое время спустя Церемония при Королевском Дворе уже почти началась. Большущий зал Двора от стены до стены был заполнен огромной массой людей в лице лучших представителей Империи, прибывших на других посмотреть и себя показать, и благословить нового Короля своим присутствием и поддержкой. Все, кто что-то значил и ещё больше тех, кто думал что что-то значит, сочли своим долгом прибыть ко Двору на Коронацию. Члены Парламента, Парагоны Королевского Правосудия, Искусственные Разумы с планеты Шаб в виде человекоподобных роботов, представители клонов и экстрасенсов, горстка различных пришельцев и целая армия священников официальной религии Империи — Трансцендентальной Церкви Христа. Но подавляющее большинство собравшихся были, конечно же, самыми известными и наиболее видными представителями Высшего Общества.

Естественно больше не было прежних аристократических Кланов, по крайней мере официально, но Высшее Общество никуда не делось: некоторые сохранили прежние богатства, кто-то сколотил новое, некоторые сохранили былую славу, другие же добились успеха недавно, и конечно же присутствовали знаменитости самых разных мастей. Они проживали свои жизни публично, под прицелом камер и на обложках модных журналов, решая кто входит в Общество, а кто нет, и общественность обожала наблюдать за этим. Пёстрые как радуга и расфуфыренные словно павлины, представители Общества расхаживали бесцельно по Двору, не обращая ни малейшего внимания на менее известных гостей, чтобы демонстративно целовать воздух у щёк друг друга и громко разговаривать ни о чём. Колкие остроты и злые насмешки были нынче в моде и летающие камеры официально допущенных СМИ транслировали всё это зачарованной Империи в прямом эфире.

В конце концов, нет ничего более прекрасного и романтичного, чем Коронация нового Короля. За исключением Королевской свадьбы. О которой, кстати, уже ходили слухи...

Приложив максимум усилий, Король Уильям обеспечил доступ к великому дню лишь тем медиа компаниям, которым симпатизировал. Он понимал, что лучшая реклама — это та, которую делаешь сам, или по крайней мере, которую контролируешь. Он сделал всё, чтобы представить коронацию сына ​​в лучшем свете, а поскольку журналисты из кожи вон лезли, добиваясь эксклюзивного доступа, ему удалось навязать практически все условия, которые он хотел.

Рождественский мотив при Дворе тоже был его идеей. Давно забытая тема снова вошла в моду, сначала Общество, а затем и Империя с большим энтузиазмом приняли концепцию старомодного Рождества. Так что теперь весь Королевский Двор был одной большой Пещерой Санта-Клауса: с гномами в весёлых костюмах, спроектированным специально для этого случая умным оленем, большим деревом, украшенным игрушками, огнями и сверкающей мишурой. Даже присутствовал сам Святой Николас — весёлый и добродушный толстяк в неизменном красно-белом костюме, раздающий благословения направо и налево и весело расспрашивающий Членов Парламента были ли они хорошими или плохими в этом году. В роли святого Николаса был Самуил Шеврон — торговец, старый друг и советник короля Уильяма. Он редко появлялся на публике и его появление на Церемонии было большой удачей для Уильяма.

В данный момент Святой Николас разговаривал с Патриархом, который нервничал настолько сильно, что у него дрожали руки, а глаза дёргались в нервном тике. Святой Ник достал из-под красного плаща фляжку бренди и убедил Патриарха сделать большой глоток. Молодой человек быстро огляделся, чтобы удостовериться, что камеры не смотрят в его сторону и сделал хороший, большой глоток. После чего закашлялся так, что пришлось хорошенько постучать его по спине, но алкоголь определённо пошёл ему на пользу. Теперь, по крайней мере, на его лице проступил хоть какой-то румянец.

— Конечно же это большая честь и я очень горжусь тем, что меня выбрали, — несчастно проговорил Патриарх. — Но так много всего нужно помнить. Все эти реплики, жесты, не забывать о том, чтобы поклониться в нужных местах. Они даже не позволили моему помощнику подсказывать мне через коммуникационный имплант. В целях безопасности сказали они. Все частные каналы связи глушатся. Сволочи. Как будто бы кому-либо здесь не всё равно. Спорим, половина из этих язычников, помешанных на Высокой Моде, никогда в жизни даже в Церкви не была. Но мы не могли сказать нет. Это традиция... Вы ведь знаете, чего хочет Церковь, не так ли?

— Доступ к Лабиринту Безумия, — ответил Святой Ник, медленно кивая. — Несмотря на то, что даже каждый школьник знает, что первые и даже последние десять тысяч человек, вошедшие в Лабиринт, страшно погибли или сошли с ума...

— Церковь твёрдо уверена, что полный Карантин был слишком жёсткой мерой, — сразу же возразил Патриарх и его голос стал более твёрдым, поскольку он вступил на хорошо знакомую ему стезю догматических прений. — Благословенный Охотник за Смертью и его спутники выжили и изменились. Они стали чем-то большим, чем Человек, и, следовательно, стали ближе к Иисусу и Богу. Такова дальнейшая судьба Человечества. Мы все можем превзойти нынешние человеческие ограничения, как это сделал Иисус. Нельзя сдаваться просто потому, что на протяжении всех этих лет вошедшим в Лабиринт не хватало... веры.

— Парламент вряд ли изменит своё решение, — сказал святой Ник уклончиво. — Никто не будет допущен даже близко к Лабиринту, пока учёные не изучат его, как они надеются с безопасной дистанции, и не будет получен ответ на вопрос почему Оуэн выжил, а десять тысяч человек нет. Вы наверняка слышали, что Лабиринт сделал с ними — люди буквально были вывернуты наизнанку. Последнее, что я слышал — охраняющим Лабиринт пехотинцам приказано стрелять не колеблясь в любого, кто попытается нарушить Карантин, дескать это судьба будет лучше того, что с бедолагой сделает Лабиринт.

Патриарх сделал ещё один глоток бренди и на этот раз он пошёл гораздо лучше. Его щёки заалели, а нервный тик почти прекратился. Голос же стал громче.

— Я видел записи интервью с теми, чьего разума... коснулся Лабиринт. Только это секретная информация, вы же понимаете. Она не доступна широкой публике или госслужащим низкого ранга... Без сомнения на записях они выглядели безумно, да и лаяли при этом, но видно было что их коснулось Что-то. То, о чём они говорили... В любом случае, Церковь не отступится от своего стремления получить доступ к Лабиринту. У нас есть специально подготовленные для этого люди. Тут больше вопрос веры, чем науки. Если какому-то количеству прошедших Лабиринт суждено вознестись, то десять тысяч жертв того стоят.

— Временами, — сказал Святой Ник, — вы люди куда страшнее, чем когда-либо сможет быть Лабиринт. Отдай мой бренди. А теперь иди и учи свои реплики. И больше чтобы никаких глупостей о доступе в Лабиринт я не слышал, или на Рождество я подарю тебе большой кусок угля. И окажется он не в чулке над камином.

Неподалёку группа уважаемых Членов Парламента, которые старательно изображали бодрое и весёлое настроение, подозвали к себе официанта с подносом самого лучшего марочного шампанского. Депутаты всегда были падки на халяву. Официанту удалось сбежать довольно быстро с пустым подносом, ускорение ему придали также пара щипков за задницу, пока Члены Парламента провозглашали здравицы друг другу как можно более убедительными голосами. Репутация Парламента в эти дни была намного лучше, чем сразу после падения режима Лайонстон, когда развернулась настоящая война за власть и никто не обращал внимания на поверженных. В эти же дни большинство Членов Парламента, казалось, искренне заботились о продвижении интересов миров, которые представляли. И хотя они частенько спорили друг с другом на заседаниях Парламента и вне их, в одном они были единодушны — последнее, в чём нуждался отлаженный политический процесс, это в исполненном самых благих намерений новом Короле, вмешивающимся не в свои дела. Конституционный монарх должен знать своё место.

— По крайней мере Дуглас провёл последние несколько лет как Парагон, — сказал Тель Маркем, Представитель Мадрагуды. — Имея дело с реальными людьми быстро избавляешься от всей этой идеалистической чуши. В целом людское общество довольно неплохое, но отдельные его представители могут быть теми ещё говнюками.

— Планетарный Совет снова выставил на повестку дня твои расходы, не так ли? — сказал Мишель дю Буа, Представитель Виримонде. — Я всегда хорошо ладил с отдельными личностями. Совсем другое дело, когда они начинают объединяться в группы по интересам и формировать повестки дня — вот тогда мне хочется собрать свои вещи и бежать куда глаза глядят. Тем не менее если кого и можно причислить к опасным представителям общества, так это Дугласа. Он всегда очень серьёзно относился к теме Королевского Правосудия. Последнее в чём нуждается Парламент — это Король и Спикер, помешанный на справедливости. Людям не нужна справедливость, они хотят милосердия. И налоговых поблажек.

Маркем кивнул.

— Если Дуглас не сможет или не захочет понять, в чём именно состоит его работа... Что ж, люди уже давно поговаривают о том, что пора избавиться от Монархии и переходить на Республиканскую форму правления.

— Ты хотел сказать, что об этом поговаривают именно твои люди, — сказала Мира Пьюри, Представитель Маледикии. — Лично я всегда считала, что полезно иметь публичное лицо в качестве мальчика для битья, когда Парламент считает необходимым принять не вполне популярные меры. Я бы не стала волноваться. Дуглас — Кэмпбелл и свои обязанности знает. Должна признаться со стороны он смотрится эффектно. Он станет для нас хорошим Королём, как только мы его укротим.

Проходя мимо них Святой Ник выдал громкое Хо-хо-хо, чтобы они не поняли, что он их подслушивал и направился дальше к двум гуманоидным роботам, представляющим ИРы Шаба. Гуманоидной их форму можно было назвать лишь условно. Сделанные из блестящей синей стали, они были стилизованы настолько, что впору было называть их произведениями искусства. Гладкие лица были абсолютно пусты, за исключением двух серебряных светящихся отверстий для глаз, чтобы людям было на что смотреть во время разговора. Шаб стремился никому не напоминать о Фуриях. Очень похожих на человека роботах, долго терроризировавших Империю до того, как благодаря экстрасенсу-святой Диане Вирту ИРы познали Человечество и в мгновение прозрения объявили себя его детьми. Они провели последние двести лет раскаиваясь в своих прежних злонамеренных действиях. Когда Святой Ник подошел к ним, оба робота неотрывно изучали витражи Двора, особенно те, на которых были изображения легендарного Оуэна Охотника за Смертью.

— Счастливого Рождества! — сказал Святой Ник и оба робота повернулись и вежливо склонили свои пустые лица.

— Рождественские поздравления, — ответил один из них мгновение спустя. — Вы действительно знаете кто был хорошим, а кто плохим?

— Часто я делаю чертовски верные предположения, — ответил Святой Ник. — Полагаю вы не празднуете Рождество, не так ли?

— Религия, — сказал другой робот. — Увлекательная идея. Мы в свою очередь знаем кто наши создатели, и вы даже не представляете, как мы этим фактом разочарованы.

— Мы рассматривали фрески, — сказал первый робот. — Иконы. Изображения.

— Интересно, что вы в них видите, — сказал Святой Ник.

— Фикцию, — ответил второй робот. — Увлекательную концепцию. Миф. Легенду. Мы понимаем общую идею, но намерения и скрытый за ними смысл — это немного разные вещи. Мы не можем видеть их так, как вы. Заложенные в сам процесс создания мифов цели очень противоречивы, чтобы мы могли принять их. Мы помним Охотника за Смертью таким, каким он на самом деле был. И его товарищей. Мы можем в любой момент в реальном времени получить доступ к нашим воспоминаниям обо всех наших встречах с ними. И судя по всему, люди которых мы помним, имеют мало общего с тем, чем являются эти образы на сегодня. Зачем превращать реальных людей в выдумку, если настоящие они намного интереснее?

— Мифы и легенды.... удобны, — ответил Святой Ник. — Они олицетворяют собой незыблемые качества. Настоящие люди со всеми их несовершенствами и противоречиями не смогут служить на благо Империи также. Герои же вдохновляют. Люди в целом — нет. Впрочем, если кто-то и был настоящим героем и легендой при жизни, то только Оуэн Охотник за Смертью.

— Не сам Оуэн и его спутники имеют значение, — сказал второй робот. — Не столько они, сколько то, в каком свете их изображают.

— Что может или не может иметь какое-либо отношение к тому, кем и чем на самом деле эти люди были, — добавил первый робот.

— Вы начинаете понимать, — продолжил Святой Ник. — Кроме того, герои всегда выглядят намного лучше, если смотреть на них издалека. Сам Оуэн, по общему мнению, был очень неоднозначным человеком.

— Мы помним его, — произнесли ИРы Шаба в унисон. — Он был... бесподобен.

Они двинулись в толпу, расступавшуюся перед ними. Святой Ник задумчиво смотрел им вслед. ИРы с Шаба были друзьями, коллегами и безропотными слугами человечества на протяжении уже двухсот лет, но он не чувствовал себя комфортно рядом с ними. Человек, скрытый за костюмом Санты, всё ещё помнил те времена, когда ИРы были Врагами Человечества и помнил о миллионах жертв, зверски ими убитых.

Времена, когда слово Шаб произносилось с такой же ненавистью, с какой сейчас произносится слово Эльф.

Святой Ник пожал плечами и двинулся дальше. Нельзя жить прошлым. Его следующей остановкой был представитель клонов — маленький, в чём-то даже жалкий человек, вцепившийся в свой фужер шампанского так, будто ожидал, что в любой момент его могут отнять. Клоны в нынешние времена уже не были той силой, какой были раньше. Сама идея клонирования вышла из моды в современной Империи — теперь, чтобы делать всю грязную работу клоны не нужны были в таких больших количествах. Гораздо лучше с этим справлялись человекоподобные роботы, управляемые с планеты Шаб. Тяжёлая, однообразная и опасная работа не была для них в тягость и если робот в процессе выходил из строя и ломался, он был легко заменяем и никому до этого не было дела. Поэтому работу, которую до этого делали клоны, экстрасенсы и другие несчастные люди теперь выполняли машины, и благодаря этому все были только счастливее.

Почти все.

Теперь клонировали ткани, а не людей. В Империи и так было достаточно населения. Исключениями были случаи, когда нужно было быстро увеличить количество населения, например при заселении нового мира или когда нужно было увеличить популяцию в особо негостеприимных адских мирах, куда настоящие люди бы не переселились ни за какие деньги или земельные наделы. Вот тогда клоны и вступали в игру, и именно поэтому они всё ещё имели своего представителя на самой верхушке. Даже если никто, на данный момент, и не был заинтересован в разговоре с ними. Но тем не менее Святой Ник нашёл время, чтобы немного поговорить с ним, потому что это была его работа.

Но даже он был вынужден признать, что представитель клонов был просто мелким и скучным идиотом.

Следующим был представитель экстрасенсов, намного более значимая фигура. На нём была обычная белая туника, утянутая в районе талии, и даже несмотря на все здешние блокираторы биополя, ослабляющие его силы, его присутствие было настолько сильным, что практически подавляло. Его худое, аскетическое лицо было знакомо Святому Нику, но он не мог вспомнить чем именно. Экстрасенс вежливо улыбнулся, когда Святой Ник сказал ему об этом.

— Не придавайте этому значения. Каждый рядом с экстрасенсом испытывает нечто подобное. С тех пор как все мы являемся частью Сверхдуши, если вы поздоровались с одним из нас, то поздоровались со всеми. И мы все поздоровались с вами. Это экономит кучу времени. А вот эффект дежавю является по-настоящему больной проблемой.

— Слышали про Эльфов? — спросил святой Ник.

Не было никакого смысла избегать этой темы, это была сейчас самая обсуждаемая новость. Эльфы и то, что случилось на Арене.

— Это не экстрасенсы, — произнёс экстрасенс ледяным тоном. — Это монстры. Чтобы мы не могли вмешаться, они похитили слабенького телепата, взломали его разум и заполнили ужасными изображениями. Они контрабандой провели его на Новую Надежду, в самое сердце содружества экстрасенсов и наш дом, и он ходил среди нас, транслируя людоедские образы. Нам понадобилось несколько часов, что найти и вырубить его. Сейчас наши улицы залиты кровью, полны смерти и скорби выживших. Что происходит с одним из нас, то происходит со всеми. Мы все ели человеческую плоть. Мы все пожирали друг друга. Мы отомстим. Сверхдуша не успокоится, пока не уничтожит всех Эльфов, а с ними и их проклятую философию.

— Парагон Финн Дюрандаль, похоже, уже начал без вас, — сказал святой Ник.

Представитель экстрасенсов медленно кивнул.

— Да. Мы бы предпочли отомстить лично. И это было... тревожное зрелище — человек, проводящий расправу над экстрасенсами. Но Эльфы мертвы и горят в аду, этого для нас вполне достаточно.

Святой Ник задумчиво кивнул и продолжил свой обход, а если у него и были какие-то иные мысли по этому поводу, то он оставил их при себе.

Следующей группой на его пути оказались Экстаты, но Святой Ник решил, что есть пределы даже для Санта Клауса. Экстаты были относительно новой сектой, религиозными экстремистами, имеющими весьма отдалённое отношение к существующей Церкви. Мозг каждого из них был хирургически изменён так, что теперь они находились в состоянии постоянного, непрекращающегося оргазма. Рай на земле. Чистейшее удовольствие каждую секунду, и одному Богу известно, о чём они думали. Экстаты постоянно дёргались и вздрагивали, глаза то и дело блуждали, улыбки были совершенно не к месту, а жизнь у них выгорала со скоростью свечи. Но пока Экстаты были живы, ходили слухи, что они могли при желании видоизменять поток сознания без необходимости употребления наркотиков или каких-либо ещё веществ. Нельзя было отрицать, что они видели мир совсем иначе, чем все остальные. Насколько было известно, они могли достигнуть таких глубин проницательности и озарения, что иногда могли пророчествовать со сверхъестественной точностью, хотя и в таких неясных терминах, что порой требовались годы, чтобы понять о чём, чёрт возьми, они говорили. А иногда они просто несли полную чушь.

Экстаты... Живущие недолго и заботящиеся только о себе...

Один из них неожиданно протянул руку и схватил Святого Ника за красный рукав, когда тот проходил мимо, и глядя на него счастливым, не бегающим по сторонам взглядом произнёс:

— Я знаю... кто ты...

— Конечно знаешь, — осторожно ответил Святой Ник. — Все знают Санта Клауса.

— Нет, — произнёс Экстат и его широкая улыбка не дёрнулась, когда он продолжил. — Я знаю кто ты. Кем ты был раньше. Круг замкнулся. Он возвращается. Пропавший. Престолы падут, миры сгорят, и, возможно, вселенной скоро настанет конец, очень скоро.

— Ну, — сказал Святой Ник, подходя к предостережению рационально. — Это всё, конечно, очень интересно, но я чувствую запах твоих нейронов, жарящихся вот здесь. Так что пожалуй пойду и поговорю с кем-то, кто в настоящее время находится на той же планете, что и я.

— Все так говорят, — ответил Экстат.

Наблюдая за бредущим прочь Экстатом, Святой Ник несколько раз покачал головой, а затем постарался собраться. Следующими на очереди были пришельцы. И в отличие от Экстатов, которые относились ко всем неизменно одинаково, избежать встречи с чужими, не рискуя дипломатическим инцидентом, он не мог.

В теории пришельцы ныне были равной частью Империи. На практике же и люди, и чужие, как правило, относились друг к другу с осторожностью. Из дюжины или около того чужеродных видов, которые были представлены на Церемонии, большинство были голографическими проекциями. Отчасти по очень практичной причине — они не смогли бы существовать в человеческих условиях без значительной технической поддержки, отчасти же и потому, что все чувствовали себя так намного безопаснее. Голографические проекции бродили по Двору, изо всех сил стараясь не проходить сквозь людей и быть неизменно вежливыми. В целом чужие, казалось, находили Церемонию захватывающей, но сбивающей с толку. У технологии автоматического переводчика тоже были свои ограничения.

Несколько пришельцев присутствовали лично, но большинство людей хотели бы, чтобы это было не так. Особенно в случае со Сварт Альфаирами с планеты Мог Мор. Огромные, угрюмые, похожие на летучих мышей существа с темно-красной кожей и огромными ребристыми крыльями, которые складывались вокруг туловища как плащи. Достаточно гуманоидная внешность выводила из душевного равновесия и в целом создавала вокруг них тревожную атмосферу, дополняя её слишком большим количеством зубов и когтей. Они взяли себе имя из человеческой мифологии, потому что люди были не в состоянии произнести их настоящие имена без создания новых голосовых связок. Они были просто великолепными компьютерщиками. Также им приходилось есть наедине, потому что еду они предпочитали в сыром виде и желательно всё ещё живую. Более трёх метров ростом, трио Сварт-Альфаиров возвышалось над святым Ником, который изо всех сил старался казаться доброжелательным — позволить запугать себя он не мог. В своё время он видел вещи и пострашнее. Или, по крайней мере, так он продолжал говорить самому себе.

Но больше всего напрягало то, что из чужих непрерывно испарялась эктоплазма. Густой синий туман скорее всего псионического происхождения, ощущался почти на физическом уровне. Если достаточно долго в него всматриваться, то можно было увидеть материальное воплощение собственных мыслей, образы людей и мест из далёкого прошлого. А также ещё более странные образы того, о чём, вероятно, думали сами Сварт Альфаиры.

Экстрасенсы и близко к ним не подходили. Говорят, что даже сама мысль о Сварт Альфаирах вызывала у них головную боль.

Необычная цивилизация Сварт Альфаиров, недавно открытая и уже стремящаяся быть, если не в центре событий, то хотя бы поблизости. Странные и загадочные, в чём-то жестокие и неожиданно добрые. Святой Ник улыбнулся, кивнул и сказал всё, что полагалось в таких случаях и постарался убраться к чёртовой матери от них побыстрее.

Он даже не пытался объяснить им суть Рождества. Он ещё не забыл о том случае на Н'Джарре, который произошёл около двадцати лет назад. Медленно передвигающиеся люди-грибы с очень большим количеством глаз так хотели, чтобы человеческие послы чувствовали себя как дома, что слишком близко приняли идею о Санта Клаусе. Они изучили этот праздник, а затем пригласили послов на большую Рождественскую вечеринку в их честь. Послы явились на раут при полном параде, неся с собой подарки, и увидели самое большое чучело Санта Клауса в своей жизни.

Распятое на кресте.

****

На торжественной Церемонии присутствовал Бретт Рэндом, хотя никто и не знал об этом. Мошенник, вор, шулер и законченный ублюдок. Не просто очередной ублюдок, как он любил говаривать, пропуская рюмку другую. Бретт был членом печально известной группы Ублюдки Рэндома, в которую входили мужчины и женщины, претендующие на звание прямых потомков легендарного борца за свободу Джека Рэндома. Учитывая его восемь официальных жён и неисчислимое количество побед на любовном фронте, в настоящее время чертовски большое количество людей заявляли, что являются потомками Профессионального Мятежника. Их было настолько много, что они проводили ежегодные конференции в Городе Вечных Парадов и раздавали автографы. У них даже были свои сайты, в большинстве своём зацикленные на разоблачении друг друга.

Бретт Рэндом утверждал, что он особый случай и является потомком Джека Рэндома и Руби Джорни. Следует отметить, что единственным, кто в это верил, был он сам.

Бретт был высок и красив: с блестящими длинными рыжими волосами, тёплыми зелёными глазами, ослепительной улыбкой и определённым шармом. В данный момент он был одет как официант, в дополнении к образу шёл безупречно белый передник, который он сшил специально для этого случая. Всё для того, чтобы заменить настоящего официанта, который в данный момент сладко спал благодаря наркотику, подсыпанному Бреттом этой ночью. Бретт наблюдал за жертвой в течении нескольких дней, прежде чем с ней сблизиться. Хорошая подготовка является обязательным атрибутом успешного мошенника. Он выбрал рыжего официанта, потому что люди в основном запоминают цвет волос, нежели лицо. Лицо на удостоверении личности было также похожим на его собственное, а мелкие различия легко устранялись с помощью подпольной бодимастерской, с которой ему уже приходилось иметь дело, но как бы идеально лицо не было скопировано, оставалась мелкая моторика, которая и делала человека легко узнаваемым, а промашку он не мог себе позволить. Так что пришлось выкручиваться ярко-рыжими волосами, чтобы акцентировать внимание на них, и то, что на официантов никто не обращал внимания, тоже сильно помогало.

Сам Бретт был просто поражён тому, как легко ему удалось пройти. Охрана не потребовала генетического теста или чего-либо ещё. Они наверное думают, что раз у тебя есть официальное удостоверение личности, значит эти тесты уже провели и им нет нужды беспокоиться. Как говорится — просто помаши им рукой, когда будешь проходить мимо. Бретт даже наполовину решился написать разоблачающее письмо Главе Службы Безопасности уже после Церемонии.

И вот он здесь, в самом центре величайшего светского мероприятия века, спокойно разносит напитки по кругу, подсказывая людям расположение туалетов. Правда щипки за задницу происходили чаще, чем обычно. Должно быть дело в униформе. Он излучал спокойствие и уверенность, и был готов сорваться на бег в любой момент. Первое и самое главное правило успешного мошенника — никогда не стесняйся бросить всё и бежать сломя голову, если подозреваешь, что что-то пошло не так. Те, которые слишком задерживались в надежде украсть ещё немного рубинов или те, которые не могли отказаться от своих слишком умных планов, часто заканчивали работниками ферм в Адских мирах. Бретт был однажды в тюрьме и ему там не понравилось. Там можно было встретить очень жёстких людей. Бретт твёрдо решил, что никогда больше туда не вернётся.

Он вывел изображение с камеры, которая была замаскирована под левый глаз и быстро провёл диагностику. Всё работало нормально. Камера записывала всё, на что он обращал внимание. Запись получалась действительно хорошая — откровенные кадры Важных Персон, ведущих себя раскованно и непринуждённо, рядом с которыми находилась расслабившаяся охрана. Все они были уверены в том, что официальные камеры СМИ находятся под строгим контролем и неудобные снимки никто посторонний не увидит. Даже когда начнётся трансляция Коронации в прямом эфире, Король настоял на пятисекундной задержке, чтобы цензор Двора мог убрать всё, что могло умалить величие Церемонии. Именно поэтому Бретт так постарался проникнуть сюда и пронести камеру. Его несанкционированные, а иногда и очень откровенные записи приносили ему серьёзные деньги от скандальных шоу, чьей специализацией были сплетни.

Потеря глаза и замена его камерой было болезненной и очень дорогостоящей операцией, но Бретт был профессионалом.

Двигаясь по кругу со своим подносом, он разносил напитки и следил за тем, чтобы у каждого был полный стакан. Люди обсуждали очень интересные вещи, когда были пьяны. Он же, будучи тихим, улыбчивым и ненавязчивым, слушал всевозможные увлекательные разговоры и, казалось, люди смотрели прямо сквозь него. Слуги были невидимы, не более заметны, чем служебные роботы. Бретт пользовался этим фактом, приготовив себе отличные закуски в буфете, по ходу дела прикарманив несколько небольших ценных безделушек, привлёкших его внимание. Он с неохотой согласился с тем, что обчистить пару карманов будет слишком недальновидно. Одно неудачное движение и последовавший за этим гневный голос заставит его унести ноги прежде, чем начнётся Коронация, упустив при этом все лучшие кадры. Поэтому он сдерживался и крутился неподалёку от Членов Парламента, в надежде заснять что-нибудь сочное, то, с помощью чего их можно было бы шантажировать. Пригодилась бы любая мелочь.

На возвышении позади Престолов голографические экраны показывали кинохронику подвигов Парагона Дугласа Кемпбелла. Бретт ненадолго остановился, чтобы посмотреть. Вот он, будущий Король, что всегда в гуще битвы, герой, легко расправляется с людьми, которые просто хотят выжить. И всегда неподалёку от Кемпбелла находился Льюис Охотник за Смертью, храбро сражающийся и карающий злые силы. Дуглас и Льюис, Король и Охотник за Смертью — поборники справедливости.

Бретту никогда не нравился Дуглас. Слишком правильный и важный. В его голове, наверное, никогда и не возникало нехороших или незаконных мыслей. Он рождён быть великим, в этом его заслуги нет. Бретт всегда намного внимательнее следил за Охотником за Смертью. Всё, что ему досталось в наследство — это бремя легендарного имени, но он стал героем и продолжает им быть благодаря своим собственным усилиям. Бретт восхищался Льюисом. Возможно потому, что Охотник за Смертью достиг того, чего Бретт сам хотел достичь, но никогда не сможет.

Их предки были друзьями. Бретт иногда думал об этом

На огромном экране шла запись недавно произошедшей битвы Дугласа и Льюиса с агентами Сумеречного Двора. Уши Бретта навострились. Ему всегда хотелось связаться с Сумеречным Двором — последними потомками старых Кланов. Официально старая система Кланов умерла и осталась в прошлом. Большинство старых Семей отказались от своих имён в связи с плохими ассоциациями и перешли из политики в бизнес. Их Башни пастельных расцветок были давным-давно разрушены. Но где-то в тёмных и тайных местах некоторые всё ещё цеплялись за былую славу и планировали снова взобраться на вершину. Они встречались тайно, в подвалах и на задворках баров, пользуясь старинными именами и опираясь на оставшиеся с давних времён связи, планируя влиять на политику взятками, запугиваниями, шантажом и террором. Любыми необходимыми средствами.

Никто не знал, как далеко распространяется их влияние. Те, кто брал взятки помалкивали, а те кто не брал — таких находили мёртвыми, до того как они могли хоть что-то рассказать. Убийцы Сумеречного Двора, носившие традиционные чёрные маски, наносили удары публично и убивали сами себя при попытках их захватить или допросить. Фанатики, состоящие из мужчин и женщин, убеждённых в том, что их величие было у них украдено и пытающиеся снова стать великими.

Никто не знал ни сколько их было, ни кто именно был членом Сумеречного Двора. Сходство со старой подпольной организацией Блю Блок, терроризировавшей в своё время всех, прослеживалось невооружённым глазом.

Бретт Рэндом полагал, что это просто кучка тупых и унылых придурков, неспособных понять, что их время под солнцем давно прошло. Он также был уверен, что доведись ему до них добраться, он бы украл у них всё, вплоть до нижнего белья.

Картинка на голоэкране сменилась, и теперь Дуглас и Льюис стояли в оцеплении на проходящей Нейманской демонстрации. Нейман, как феномен, появился недавно — политическая организация, которая возникла буквально из воздуха (на членов организации ещё собирали досье) и провозгласившая себя Чистокровным Человечеством. Они хотели, чтобы из Империи были изгнаны все чужие, а экстрасенсы и клоны были уничтожены, ну или, по крайней мере, существовали под жёстким контролем. Для безопасности самого Человечества, разумеется. Сторонники организации появлялись на публике только в больших количествах, причём демонстрации, как правило, всегда проходили по территориям, где проживала наибольшая концентрация хоть в чем-то отличающаяся от людей жителей, которых они так сильно ненавидели.

Их права на марши и демонстрации защищались законами о свободе слова, но каждый раз, когда они появлялись на публике, то обязательно возникали проблемы. Даже если бы организации, представляющие интересы меньшинств, не организовывали контр демонстрации, Нейманы бы всё равно не пользовались популярностью у широкой публики, которая всё ещё ревностно относилась к памяти о сверхчеловеке Оуэне Охотнике за Смертью и его друзьям, и видела в пропаганде Неймана оскорбление любимых героев. Где бы Нейманы не появлялись, можно было с уверенностью сказать, что из ниоткуда обязательно возникнут толпы народа, чтобы закидать тех хламом. И тут в дело вступали Парагоны, которые охраняли демонстрации Нейманов и пытались предотвратить, или по крайней мере, уменьшить ущерб. Парагоны обеспечивали соблюдение закона, не важно на чьей стороне были их симпатии.

Экран показывал недавнее противостояние в Городе Вечных Парадов, где Дуглас спокойно стоял между двумя враждующими вооружёнными группировками, постепенно пытаясь охладить накал страстей с помощью разумных доводов и своего авторитета. Когда он говорил, люди слушали. Даже если это были фанатичные Нейманы и разъярённые толпы народа. Возможно, мирному разрешению конфликта также помогало присутствие рядом с Дугласом Льюиса, который держал руки на оружии и свирепо смотрел на всех, выражая готовность раскроить черепа глупцам, не прислушивающимся к доводам рассудка.

В своё время Бретт Рэндом продавал оружие и всё необходимое обеим сторонам конфликта. Он не интересовался политикой, только тем, как лучше использовать вовлечённых в неё людей. Фанатиков проще всего обвести вокруг пальца — вы можете продать им практически всё, для этого достаточно убедить их, что кто-то другой не хочет, чтобы у них это было.

А затем голографический экран переключился на более позднюю запись и вдруг весь Двор затих. Смотрели все. Три недели назад Клуб Адского Пламени напал на Церковь в самом сердце Города Вечных Парадов. Это была маленькая церквушка. Не очень старая и неспособная чем-то впечатлить. Ни один из известных людей туда не ходил. Это была обычная Церковь, куда обычные люди ежедневно ходили молиться и возносить хвалу — этого оказалось достаточно для Клуба Адского Пламени.

Сам Клуб в то время был относительно новым веянием. Группа самопровозглашённых вольнодумцев, которые не одобряли официальную религию Империи. По мнению этих радикальных философов, у которых было слишком много свободного времени, организованная религия была Злом. Она мешала людям думать своей головой и, следовательно, мешала им быть теми, кем они хотят быть. Религия встала на пути эволюции человека. Там, где должна была быть только Наука, формирующая человеческое мышление. Всё остальное было пустой тратой времени и отвлекало людей от необходимости делать что-то полезное в жизни.

Никто не уделял Клубу слишком много внимания. На короткое время их философия вошла в моду, но мода имеет свойство быстро меняться и большинство радикальных философов нашли другие темы для обсуждения. Что-то более популярное, чтобы их снова пригласили в ток-шоу.

Но Клуб Адского Пламени не умер. Он ушёл в подполье, а немногие оставшиеся члены стали ещё более радикальными, более экстремальными. Они превратились в декадентов, что кичились своими многочисленными пороками и выступали против всех ограничений человеческой природы. Они превратили Грех в религию, а Церковь в ненавистного врага. Просто удовольствия ради. Они поджигали церкви. Совершали кощунства на кладбищах. Убили нескольких священников. И, наконец, решили, что для известности этого мало. Нужно было что-то новое. Нечто большее. Что-то ужасное.

Дуглас и Льюис приняли экстренный вызов из Церкви в Городе Вечных Парадов. Когда команда репортёров, не найдя в тот момент более подходящего события для освещения спросила, могут ли они прислать камеру, Дуглас пожал плечами и ответил: "Конечно. Почему нет?"

На голографическом экране камера показала Дугласа и Льюиса, стоящими перед главным входом в Церковь. Выбитые двери висели на единственном медном шарнире. На светлом дереве были видны кровавые разводы и потёки, и очень чёткий отпечаток человеческой руки. Глянув друг на друга, Дуглас и Льюис выхватили оружие. Серьёзные лица оставались спокойными. В тот момент они думали, что их ничто уже не удивит. Льюис открыл дверь и Дуглас бросился внутрь со вскинутым дисраптером. Льюис последовал за ним. Следом залетела камера.

Внутри кровь была повсюду. Тела в разнообразных позах были разбросаны посреди опрокинутых скамеек. Мужчины, женщины и дети в лучших воскресных нарядах были порублены на кусочки. Руки лежали вытянутыми в проходах, словно всё ещё просили пощады или помощи, которая так и не пришла. Ладони лежали в куче, словно некие подношения. Головы, пронзённые деревянными перилами, застыли в безмолвном крике. Дуглас и Льюис медленно шли по центральному проходу, опасаясь засады. Весь Двор смотрел молча. Они знали, что будет дальше. Даже Бретт затаил дыхание.

На лице Дугласа отчётливо проступила холодная ярость. В одной руке у него был дисраптер, а в другой меч, и двигался он по центральному проходу так, словно волк, почуявший запах добычи. Всё его тело излучало возмущение и гнев, сдерживаемые неимоверным усилием воли. Льюис остановился, встал на колени рядом с мёртвым ребёнком, разрезанным пополам в районе талии, и медленно протянул руку, чтобы закрыть ему глаза. Камера приблизилась к уродливому лицу Льюиса. Оно казалось... уставшим. Так много зла вокруг, словно говорило лицо. Как люди могут делать такие вещи? И в следующее мгновение, на глазах у всего наблюдающего Двора усталость исчезла с его лица, сменившись суровой, бескомпромиссной решимостью. Льюис собирался кого-то убить и все это знали.

В дальнем конце Церкви они подошли к плотному свисающему занавесу. Дуглас одним отчаянным движением сорвал и отбросил его, и увидел просто адскую картину. Алтарь был использован как жертвенник. И жертв было много. Весь мраморный пол был залит кровью. За алтарём священник был распят на стене вниз головой. С перерезанным горлом. И пятеро членов Клуба Адского Пламени, изменившие внешность с помощью нелегальной бодимастерской таким образом, чтобы быть максимально похожими на чертей (красная кожа, изогнутые рога на лбу, копыта вместо ног), по очереди пили его кровь из серебряной, церковной чаши.

Они ещё смеялись, когда внезапно тяжёлая занавесь исчезла, явив их на обозрение. Они обернулись и их ярко-красные лица стали не такими красными, когда они поняли кто перед ними. Высокомерие и сатанинское веселье исчезло с лиц, оставив только страх. Они потянулись за оружием. Дуглас и Льюис выстрелили в двоих, руки которых были ближе всего к оружию, убив их моментально, а затем устремились вперёд уже с мечами в руках. Дуглас что-то прокричал, голос его звучал глухо и был исполнен ярости. Льюис же молчал. Они накинулись на оставшихся чертей. Один из них попытался оказать сопротивление и Дуглас распотрошил его одним быстрым движением клинка. Закричав, демон упал на пропитанный кровью пол, отбросив меч в попытке запихнуть двумя руками обратно свои потроха. Дуглас с силой наступил на его голову, чтобы тот заткнулся. Оставшиеся черти побросали свои мечи, сдаваясь.

Дуглас смотрел на них, тяжело дыша и так сильно сжав свой меч, что побелели костяшки. Он был готов их убить. Это было написано на его лице. Он сделал один шаг вперёд и черти отступили. Льюис внимательно наблюдал за Дугласом, но ничего не делал и ничего не говорил. В конце концов, Дуглас опустил меч. Два Парагона связали бесов, которые совсем не сопротивлялись, не давая лишний раз повода убить их на месте. Льюис вызвал медика для валявшегося на полу без сознания и истекавшего кровью демона, а затем они с Дугласом повели оставшихся к выходу. Один из чертей увидел новостную камеру, маячившую прямо перед ним и заснявшую всё, и рассмеялся.

— Приветствую вас, миллионы зрителей! Вам понравилось шоу? Мы сделали его специально для вас!

— Заткнись, тварь, — сказал Дуглас, толкнув чёрта так сильно, что он почти упал.

— Не думай, что это что-то значит, — прорычал демон на Дугласа, после того как восстановил равновесие. — Ты уже ничего не сможешь изменить. И повернуть время вспять тоже не можешь! Можете нас ненавидеть, судить и отправить в тюрьму, но все тут так и останутся мертвы, и вы ничего не сможете с этим поделать!

— Ошибаешься, — сказал Льюис Охотник за Смертью. — Мы можем сделать из вашей дальнейшей судьбы хорошее предупреждение для остальных.

Что-то в его голосе поколебало самообладание чёрта, но только на мгновение. Он остановился и уставился на Льиюса, отказываясь двигаться.

— Почему бы не убить нас прямо сейчас, а, Парагон? — сказал он, широко ухмыляясь. — Зачем ждать суда? Почему бы тебе не сделать это самому? Ты же хочешь!

— Потому что мы лучше вас, — ответил Охотник за Смертью. — Потому что должны быть лучше.

Изображение на экране застыло в этот момент, лицо Льюиса в кадре было суровым и решительным, а затем голоэкран погас. Двор медленно возвращался к разговорам. Бретту хотелось аплодировать. Такой режиссуры он уже давно не видел. Видеоролики были тщательно отобраны, а последнее было явно оставлено напоследок, являясь прямым ответом на действия Финна на Арене. Кто-то хотел послать весьма недвусмысленное сообщение о том, какой будет Король Дуглас. И какими должны быть Парагоны.

Бретт хотел бы быть Парагоном, которому бы поклонялись, обожали и который был бы всегда прав. Но он был Рэндомом, сыном ублюдка в длинной родословной ублюдков, преступников и воров, и поэтому стал мошенником. И надо сказать он был очень хорош в своём деле. Бретт мимоходом украл кошелёк политика, просто потому что мог, а после продолжил раздавать прохладные бокалы шампанского всем, кто был способен пить после того, что увидел.

И в этот момент весь Двор взорвался приветствиями. Парагон Льюис Охотник за Смертью и Финн Дюрандаль только что прибыли. Люди кричали, аплодировали и топали ногами. Толпа бросилась к ним, чтобы пожать Льюису и Финну руку, и похлопать по спине. И, возможно, только Бретт заметил, как отстали Члены Парламента, внимательно наблюдая за тем, сколько из толпы потянулось к Льюису, а сколько к Финну. Льюис был очень популярен, но именно вокруг Финна собралась основная масса. Хоть люди и старались быть лучше своих врагов, но месть всё ещё лучше согревала сердца большинства.

Дуглас двинулся сквозь плотные ряды толпы и она расступилась перед ним, кланяясь и делая реверансы. Он обнял Льюиса, а затем и Финна. Толпа зааплодировала, а затем немного отступила и отвернулась, реагируя на жест Дугласа, чтобы трое мужчин могли поговорить наедине. Финн посмотрел на Дугласа и поднял бровь.

— Хочешь сделать мне выговор, да, Дуглас?

— Ты должен быть Парагоном, Финн... А не палачом!

— Ты сомневаешься в вине Эльфов?

— Нисколько. И совершенно не жалею о их смерти. Но мы должны представлять закон.

— В самом деле? Всегда думал, что мы должны представлять Правосудие Короля.

— Верно, — сказал Льюис. — Короля. А не нашего собственного.

Финн посмотрел на него и тонкая улыбка почти открыто выражала презрение.

— У тебя никогда даже мысли не возникало о мести, не так ли, Льюис? Может тебе просто никогда не хватало смелости.

— Я предпочитаю закон, — сказал Льюис совершенно равнодушно. — Никто не должен иметь право решать, кто будет жить, а кто умрёт. Разве не поэтому мой уважаемый предок сверг Лайонстон много лет назад? Мы должны быть Правосудием Короля, а не его наёмными убийцами.

— Хватит, — быстро сказал Дуглас. — У меня нет желания спорить в кругу друзей, только не в день моей Коронации. Вы оба хорошо поработали, несмотря на сложные условия. Отложим пока что разговор.

— Пока что, — сказал Льюис.

— Да, — согласился Финн. — Пока что.

— Где твой отец? — спросил Льюис.

— Отдыхает, — ответил Дуглас. — Он выглядел уставшим, поэтому я отправил его немного полежать, прежде чем начнётся Церемония.

— Знает ли он, что сделал Финн от его имени? — поинтересовался Льюис.

— На мнение Уильяма никто не обращает внимания уже давно, — спокойно сказал Финн. — Ты будешь другим Королём, не так ли, Дуглас? Ты был Парагоном. Ты знаешь какие вещи творятся на передовой. И ты заставишь их себя слушать.

Дуглас резко посмотрел на Финна.

— Мой отец всё ещё твой Король и ты не будешь говорить о нём подобным образом, Финн Дюрандаль. Не сейчас, и никогда. Это понятно?

Финн немедленно склонил голову перед Дугласом.

— Конечно. Пожалуйста, прими мои извинения. Я не хотел проявить неуважение. Просто... Меня немного выбило из колеи то, что сделали Эльфы на Арене.

— Конечно, — сказал Дуглас. — Я понимаю. Всех нас выбило.

Он осмотрелся и убедившись, что толпа всё ещё держится на расстоянии, а камеры направлены в сторону жестом предложил Льюису и Финну наклониться ближе.

— Нам нужно кое-что обсудить до начала Церемонии. Я должен назвать имя нового Королевского Защитника после Коронации.

Льюис и Финн кивнули. Парагоны говорили только об этом уже несколько недель, с тех пор, как Дуглас впервые сделал объявление. Официального Защитника не было уже двести лет. С тех самых пор, как Кит Саммерайл, последний Защитник, загадочно погиб почти сразу после вступления в должность. Его убийца так и не был пойман и опознан. Люди веками строили теории заговора по поводу его смерти. Ещё больше людей утверждали, что должность сглазили. Быть может даже прокляли. Но это было двести лет назад, а Дуглас никогда не отличался суеверностью.

— Назвать имя Защитника — это как раз то, что нужно сделать, перед тем, как я взойду на Трон, — сказал он. — Чтобы показать, что я намереваюсь быть совсем другим Королём. Тем, который будет стремиться обеспечить справедливость везде, несмотря на то, что сам я уже Парагоном являться не буду. Мой Защитник будет не просто телохранителем или символом — у него будет соответствующий ранг и положение, а также у него будут возможности, сравнимые с любым из Членов Парламента. Ни у одного Парагона таких возможностей никогда не было. Парламенту это не понравится, но они не осмелятся перечить мне в день моей Коронации. Тем более после того, как я уже согласился кое-что сделать для них... Мой Защитник возглавит борьбу против врагов Человечества: Эльфов, Сумеречного Двора, Клуба Адского Пламени. Где бы они не прятались, мы их найдём. Моё правосудие будет не просто вершиться, а получит лидера, который станет его олицетворением.

— Ненавижу, когда ты тренируешь своё красноречие на нас, — сказал Льюис.

— Ты поэтому так долго тянул с объявлением имени Защитника? — спросил Финн. — Чтобы Парламент не смог повлиять на твой выбор?

— Угадал, — ответил Дуглас.

— Ты, возможно, самому себе роешь яму, — ответил Льюис. — Кого бы ты не выбрал, недовольных твоим решением будет чертовски много. Господи Боже, да Парагоны соревнуются между собой и в обычное время, а уж сейчас они из кожи вон лезут, чтобы привлечь твоё внимание. К тому же, не увидит ли Парламент в этом попытку сделать Парагонов твоей личной армией? Силой, к которой ты обратишься в случае, когда решишь пойти против желаний Парламента?

— Как я ещё могу быть уверен в достижении поставленных целей? — сказал Дуглас. — Послушай, Льюис, дело не во мне. И не в моей власти. Я никогда не хотел быть Королём. Ты же это знаешь. Я бы с радостью оставался Парагоном до конца дней своих. Но я вынужден стать Королём, и уж будь уверен, приложу все усилия, чтобы быть лучшим возможным Королём. Не для себя, но для народа. Чтобы защитить их от отбросов вроде Эльфов, от Парламента, который слишком защищён законами, им же и принятыми, и который всё дальше отдаляется от нужд народа. Бывают случаи, когда Парламент не хочет или не может поступить правильно, потому что его члены слишком боятся, что их не переизберут на следующий срок, если они примут непопулярное решение. Мне же, с другой стороны, совершенно наплевать, скинут меня с Трона или нет.

— Нам нужен сильный Король, — сказал Финн. — Ты и я, Дуглас, мы сталкивались со злом лицом к лицу. Сражались с ним, смотря ему прямо в глаза. Видели реки, наполненные кровью невинных. Виновные должны быть наказаны.

Дуглас кивнул.

— Всё, что я делаю, преследует только одну цель — защитить людей.

— А кто защитит их от тебя? — тихо спросил Льюис.

Дуглас улыбнулся.

— Мой Защитник, конечно же. Он будет защищать людей так же, как своего Короля.

— Ты слишком многого ожидаешь от того, кого выберешь, — сказал Льюис.

— О, я уже сделал свой выбор и полностью в него верю. И нет, сейчас я ничего не скажу. Ты же знаешь, как я люблю сюрпризы. А теперь, извиняюсь, но вынужден откланяться, мне нужно кое с кем увидеться за кулисами до начала Церемонии. Я только совсем недавно был извещён своим отцом о том, что женюсь. Нравится мне это или нет.

— Они могут это сделать? — спросил Льюис недоверчиво. — Я имею ввиду браки по расчёту вышли из моды с тех пор как не стало Кланов.

— Исключением является только Король, — ответил Дуглас, сморщившись. — Это уже не просто работа — это судьба.

— И на ком ты женишься? — спросил Финн. — Небось на какой-нибудь потомственной аристократке с бородавками и врождённым дефектом речи.

— Вообще-то, — ответил Дуглас, немного робко. — Это Джесамина Флаверс.

— Ну ничего себе! — воскликнул Льюис так громко, что все в округе резко оглянулись. Льюис убавил громкости и придвинулся ближе. — Джесамина Флаверс? Охренеть... У меня полная коллекция её записей...

Финн внимательно посмотрел на Дугласа.

— Это, несомненно, удачный выбор. Но... это наверняка была инициатива Парламента, а не твоего отца, не так ли? Ты на самом деле собираешься позволить им в начале своей карьеры указывать, что тебе делать? Это может создать прецедент, о котором ты можешь впоследствии пожалеть.

— Ой, да ладно! — сказал Льюис. — Мы же говорим о самой Джесамине Флаверс! Я бы прополз по битому стеклу только ради одной улыбки и взмаха ручкой!

— Я сейчас не в той позиции, чтобы игнорировать желания Парламента, — сказал Дуглас. — По крайней мере, пока. И их логика неоспорима. У Короля должна быть Королева, способная справляться с возложенными на неё обязанностями. Джесамина Флаверс — очень удачный выбор, люди её любят... Могло быть и намного, намного хуже...

— Теперь у тебя не найдётся времени на старых друзей, — сказал Льюис, ухмыляясь. — Люди вроде меня и Финна, вероятнее всего, не будут иметь допуска ко Двору из-за того, что плохо на тебя влияем.

Дуглас положил руку на плечо друга.

— Ничто не сможет разлучить нас, Льюис. Ни Трон, ни мой брак, ничего. Не после того, через что мы вместе прошли. Ты единственный настоящий друг, который у меня был. Мы ещё поговорим об этом после Церемонии. Сейчас же мне нужно идти и быть вежливым со своей будущей невестой. Если будете себя хорошо вести, я даже постараюсь достать вам по автографу.

Затем он покинул их и быстро зашагал прямо сквозь толпу, нахмурившись так сильно, что люди спешили убраться с его пути. Льюис и Финн, проводив его взглядом, посмотрели друг на друга и медленно покачали головами.

— Это определённо день сюрпризов, — сказал Льюис.

— И некоторые значимее прочих, — добавил Финн. — Он мог бы сказать нам, кто станет Защитником. Кто ближе к нему, чем мы?

— Да ладно тебе, — сказал Льюис. — Все знают, что это будешь ты. Ты дольше всех являешься Парагоном, твой рекорд невозможно превзойти. Он должен быть сумасшедшим, чтобы отдать должность кому-то ещё. Ни у кого больше нет и половины твоего опыта. Ты лучший воин.

— И лучший человек, — с самым серьёзным лицом добавил Финн. — Не забывай об этом. И, конечно же, я невероятно скромный.

— О да, — добавил Льюис. — Можно сказать скромность твоё второе имя.

Они негромко рассмеялись, а затем повернулись и посмотрели на переполненный Двор. Большинство из присутствующих слонялись без дела в ожидании начала Церемонии. Льюис выхватил у проходящего официанта пару бокалов с шампанским, и они молча их осушили. У него не было и тени сомнения кто станет Защитником. Финн был величайшим Парагоном из когда-либо существовавших. Все это знали. Также Финн был Парагоном Логреса. Местный хороший парень, если не сказать больше. Его подвиги были общеизвестны во всей Империи. Воин и герой, очень близко подобравшийся к тому, чтобы стать легендой ещё при жизни.

Даже с учётом того, что временами он перегибал палку.

Льюис никогда не считал себя достойным стать Защитником. Временами он даже не чувствовал себя достойным носить легендарное имя Охотника за Смертью. Не то, чтобы он являлся прямым потомком. Основная линия умерла вместе с Дэвидом на Виримонде. Технически Оуэн всё ещё числился пропавшим без вести... но спустя двести лет только чрезмерно набожный человек всё ещё думал, что он когда-нибудь вернётся. Нельзя было позволить, чтобы легендарная фамилия канула в небытие, поэтому король Роберт отыскал далёких родственников и сделал их Охотниками за Смертью. И каждый из них был Парагоном. Льюис никогда не хотел ничего другого, ещё с тех пор как был ребёнком. День, когда он покинул Виримонде, чтобы стать Парагоном и отправился на Логрес пройти утверждение, был самым счастливым и гордым днём ​​в его жизни.

И всё же он не собирался заниматься этим до конца жизни. Работа Парагона была для молодых мужчин и женщин, без любимого человека или семьи, которые в противном случае постоянно бы сидели на иголках в ожидании сообщения, что их половинка больше не вернётся. Эта работа унесла жизни многих молодых Парагонов. Финну было чуть больше пятидесяти, он был старейшим Парагоном и Льюису было интересно почему. Безусловно это была работа, которую стоило делать. Работа нужная, сулящая множество наград. Но большинство Парагонов выходили на пенсию к тридцати годам и становились знаменитыми, состоятельными людьми, которые могли воплотить мечты в реальность. Но Финн не останавливался.

Финн Дюрандаль был непростым человеком для понимания. Он не часто давал интервью, даже на собственных сайтах, а когда давал, то был немногословен. Стандартные фразы о справедливости и о том, каково это служить Парагоном. И хотя никто не отрицал, что ему явно нравилось доказывать свои слова на деле преступникам, этой мотивации конечно же было недостаточно, чтобы оставаться так долго на столь опасной работе. Какой человек выбрал бы такую профессию вместо покоя в кругу жены и детей, семьи и дома? В жизни Финна было много женщин, его всегда замечали в сопровождении очередной красавицы на страницах жёлтой прессы. Но ни одна из них, казалось, не задерживалась надолго.

— Почему? — внезапно спросил Льюис и, Финн обернувшись, посмотрел на него. Он не казался удивлённым.

— В конце концов, все задают мне этот вопрос. И ты протянул дольше большинства. Ну... Отчасти потому, что я всегда был один. Совсем один. У меня не было семьи, не было большой любви. Никто не проникся ко мне достаточной симпатией, чтобы остаться надолго. Мне кажется, я не очень лажу с людьми. И конечно же... потому что я хорош в своём деле. Никто не делает работу лучше меня. Величайший Парагон, который когда-либо был. Больше всех заслуженных медалей, больше всех грамот, больше мёртвых преступников на счету, чем у кого-либо другого. А теперь я стану Защитником. Не просто стражем одной планеты, но всей Империи. Когда-нибудь моё изображение появится в одном из этих витражей. Моё имя затмит даже твоё.

— Я рад за тебя, — сказал Льюис. — На самом деле. Ты это заслужил.

— Да, — произнёс Финн. — Заслужил.

Он всё ещё смотрел на витражи.

— Когда-то мой предок был героем. Лорд Дюрандаль. В истории моей семьи сохранилось много записей о его подвигах. Великие приключения, невероятные поступки. Но сейчас никто больше о нём не помнит. Моего предка нет в витражах. В конце концов, он отправился в Чёрную Тьму, посланный его Императором на поиски утерянного Хайдена и Генератора Тьмы. Но он так и не вернулся. Никто не знает, что с ним случилось. Он потерпел неудачу в своих поисках и был забыт. Из этого можно извлечь ценный урок, Льюис.

Вот почему ты продолжаешь бросаться в самую гущу событий, подумал Льюис. Не хочешь, чтобы тебя заподозрили даже в малейшей неудаче, которой, по-твоему мнению, является выход на пенсию?

Вслух же он сказал.

— Не знал, что у тебя в роду были Лорды.

— В наши дни не слишком мудро рассказывать об этом, — пожав плечами сказал Финн. — Не скажу, что скучаю по Кланам. Мне гораздо больше нравится быть Парагоном. Можно сказать, что мы новый вид аристократии — богатый, могущественный и обожаемый, но это право надо заслужить доблестью и заслугами, а не унаследовать вместе с фамилией. Чёрт возьми, да я сейчас богаче любого из моего старого Клана. Тридцать лет занятия продажи атрибутики и грамотные инвестиции сделали своё дело. Тебе стоит как-нибудь попробовать, Льюис. Ты единственный из Парагонов которого я знаю, у кого нет даже собственной игрушечной фигурки.

— Я никогда не стремился к богатству, — сказал Льюис. — И торговать своим именем Парагона кажется мне... как-то дёшево, словно ты принижаешь его. Я не сужу тех, кто это делает. Просто знаю, что это не моё.

Финн задумчиво посмотрел на него.

— Очень благородно с твоей стороны, Льюис. Вынужден признаться... мне в голову на мгновенье приходила мысль, а не сделает ли Дуглас Защитником тебя. Просто потому что ты Охотник за Смертью. Ведь это имя всё ещё что-то значит. Оно обладает силой. А Бог знает Дуглас всегда был излишне сентиментален.

Льюис быстро пожал плечами.

— Легенды... должны оставаться в прошлом, где им и место. Всегда хотел, чтобы меня судили по моим собственным делам, какими бы они ни были. Я никогда не хотел быть Защитником, Финн. Это работа для того, кто понимает в политике и умеет играть по правилам. Никогда не понимал политику, и, честно говоря, даже не старался. Я Парагон, и только им я и хотел всегда быть.

— Счастлив тот, у кого нет амбиций, — сказал Финн. — Но ещё счастливее тот, кто метит высоко и грезит великими миражами.

Льюис посмотрел на него.

— Чего?

****

Тем временем за кулисами, в безукоризненном и высокотехнологическом офисе, забитом новейшими компьютерами, средствами связи и наблюдения, самая знаменитая оперная певица Империи и официальная Глава Службы Королевского Протокола, Джесамина Флаверс и Анна Баркли, обсуждали предстоящую церемонию за чашкой чая и шоколадными печеньками. Две старые подруги, которые можно сказать прожили жизнь бок о бок, два самых влиятельных человека в Империи, хихикали и толкали друг друга, и вели себя как взрослые дети.

Джесамина Флаверс была высокой, красивой, роскошной и сексапильной блондинкой, потому что того требовали её профессия и положение. Не просто хорошенькая, а великолепная, излучающая сексуальность настолько яркую, что казалось даже плазма резака меркла на её фоне. Всемирно известных лица и фигуры Джесамины никогда не касались инструменты бодимастерских и каким-то непостижимым образом даже её незначительные изъяны лишь дополняли общую картину, создавая просто идеальный образ для шоу-бизнеса.

Самая почитаемая дива Империи, Джесамина Флаверс, находилась на самой вершине карьеры уже двадцать пять лет, с тех пор как буквально украла шоу у какого-то неудачливого бедолаги, когда ей было всего пятнадцать лет. Ангельский голос и тело, созданное для греха, а также чувство юмора достаточное, чтобы подшучивать над собой и не воспринимать свои таланты слишком серьёзно. Бесчисленные видео и записи приносили ей столько денег, что даже целая армия бухгалтеров не могла этого скрыть и Джесамина платила налогов больше, чем иные колонизированные планеты. Она могла отправиться на покой уже давно, но ещё столько ролей нужно было сыграть, так много сцен покорить, отправить плакаться мамочкам столь много юных дарований. К тому же по-настоящему счастлива она была только тогда, когда доводила публику до слёз или смеха, заставляя сердца сжиматься в благоговении.

Ей было всего сорок лет, а она уже добилась всего, чего только можно пожелать. И это становилось проблемой.

Она прибыла ко Двору в окружении своей свиты. Все эти люди были нужны, для того чтобы Джесамина Флаверс оставалась звездой, но она прогнала всех, когда пришла Анна Баркли (некоторые из них были не слишком этому рады, чувствуя угрозу своему положению и влиянию, но Джесамина прогнала дурачков угрозами и оскорблениями, пинками и затрещинами. У Джесамины все ходили по струнке). Они скрылись в офисе Анны, где могли хоть ненадолго уединиться. Джесамина не чувствовала необходимости играть звезду рядом с Анной. И была гораздо больше заинтересована в хорошей беседе и сплетнях, а также в возможности расслабиться.

Невысокая и плотная, Анна Баркли, была одета в элегантный серый костюм, благодаря которому выглядела очень эффектно. У неё были ярко-рыжие, коротко подстриженные волосы и лицо с волевыми скулами, придающими ему характер, но ничем более не выделяющееся. Она никогда не пользовалась косметикой и с самого начала смирилась с тем, что является человеком, сливающимся с фоном на любом собрании. Она привыкла к тому, что её не замечали и в целом была не против. Излишнее внимание только мешало, когда надо было делать работу.

Когда-то давно, когда они обе были намного моложе, Анна Баркли занималась продвижением и курировала карьеру Джесамины Флаверс, и была в этом деле очень хороша. В бизнесе Анна была беспощадна, так что Джесамина могла сконцентрироваться на своём искусстве. Они были лучшими подругами, ближе чем сёстры, так что когда в один прекрасный день Анна без предисловий заявила, что покидает шоу-бизнес в поисках более сложных задач и где будет уверена в завтрашнем дне, Джесамина испытала что-то похожее на шок. Она умоляла её остаться, но Анна была непреклонна и в вопросах личного характера. Я не нужна тебе больше, говорила она. А мне необходимо быть полезной.

Она прибыла в столицу, потому что все знали, где происходят по-настоящему важные события, присоединилась к окружению Короля Уильяма, и быстро проложила путь наверх, благодаря сочетанию эффективности работы и жёстких угроз, став Главой Службы Королевского Протокола. Платили хорошо, да и она знала достаточно секретов, чтобы не беспокоиться о собственной безопасности, и самое важное — каждый день приносил ей новые вызовы. Все хотели получить доступ к Королю, но чтобы добиться этого, нужно было сначала пройти через неё.

Джесамина и Анна поддерживали связь всё время, следя за карьерами и частенько наведываясь друг к другу в гости. Возможно потому, что в жизни каждой из них только друг друга они и не боялись.

Анна наблюдала за свитой Джесамины на одном из мониторов, пока они болтались от безделья по Двору, задерживая людей долгими нудными разговорами и мешаясь под ногами.

— Джес, они же не станут проблемой?

— Ох, дорогая, не посмеют. Они все живут в страхе, что в чём-то мне не угодят, и вполне справедливо кстати. Нет, я сама послала их в толпу низших смертных, дабы распространить слухи о моём грядущем возвышении. Нужно всегда немного опережать события, дорогая. Как ещё мои поклонники узнают о том, какая я замечательная, если не буду напоминать им об этом?

Анне пришлось рассмеяться.

— Джес, ты не изменилась ни на йоту.

— Думаю, что нет, дорогая. Я приложила немало усилий, чтобы стать той, кто я есть. Ты, вероятно, единственная, кто ещё помнит кем я была раньше, когда ещё использовала своё старое имя — Элси Бэддиэл. Слава Богу ты заставила меня сменить его. Мне нравится твой кабинет, дорогая. Он словно твоё отражение.

Анна с гордостью огляделась по сторонам.

— Отсюда я могу держать руку на пульсе всего здания, включая апартаменты самого Короля, и здесь я нахожусь в постоянном контакте со Службой Безопасности. Мышь не проскользнёт без моего ведома. Я Госпожа всего за чем наблюдаю, а наблюдаю я за всем.

— Мне всегда было любопытно, что именно привлекает тебя в политике, — спросила Джесамина сухо. — Теперь-то я знаю, что ты просто маленькая вуайеристка. Но... неужели ты никогда не скучаешь по шоу-бизнесу?

— Это и есть шоу-бизнес! — ответила Анна. — Шоу, которые я организовываю, намного больше любых твоих, а уж число аудитории и вовсе не поддаётся подсчёту. Кроме того, я могу приказывать людям, которым даже ты будешь вынуждена делать реверансы, и давать им отворот-поворот, если они слишком наглеют. Даже Король делает, что ему сказано, когда я неподалёку. К счастью, Уильям настоящий душка и никогда не приносит проблем. В отличие от кое-каких Принцев. Клянусь, если Дуглас в самом скором времени не вылезет из чёртовой брони, я лично спущусь по его душу с консервным ножом. Я распланировала все детали Церемонии посекундно, вся Империя будет смотреть. И будь я проклята, если позволю Дугласу напортачить в устроенном ради него же празднике.

Джесамина нахмурилась.

— Анна, это всё, конечно, очень впечатляет, но не пойми меня неправильно... никто ведь и не знает, что это ты. Я не знала и половины того, что ты делаешь, пока мои люди целенаправленно на занялись расследованием. И не смотри на меня так, милая. Я должна была узнать во что ввязываюсь. Я имею ввиду, на сцене я часто играла Королев, но никогда не думала, что стану ею!

— Твоё имя было первым, которое я предложила, когда король Уильям сказал мне, что Парламент настаивает на договорном браке для будущего Короля, — сказала Анна. — Для меня это показалось очевидным. С твоей нынешней популярностью ты уже Королева Империи во всём, кроме имени.

— Какие ещё имена ты озвучила? — спросила Джесамина с изумительной непринуждённостью.

— Давай не будем в это углубляться, — ушла от прямого ответа Анна. — Это лишь оставит неприятный осадок. Достаточно сказать, что настоящей конкуренции не было. Как только всплыло твоё имя, они уже не могли увидеть кого-то ещё в роли Королевы.

— Знаешь, если бы я не видела, как шевелятся твои губы, то поклялась бы, что это произнесла я, — радостно сказала Джесамина. — К счастью для тебя и, осмелюсь предположить, для счастья Дугласа, ваши люди связались со мной как раз в нужное время. Как и тебе, мне нужны новые испытания, в противном случае мне ужасно скучно. Лишь невероятное богатство и непрекращающееся обожание поддерживают меня. В смысле, я только что закончила играть Хейзел д'Арк уже в третий раз.

— Элегия Охотника за Смертью — очень популярная опера, — сказала Анна укоризненно. — Я смотрела её двенадцать раз.

— Никто и не спорит, дорогая, но эта роль не очень сложная. По крайней мере, не настолько, как написано. Учитывая, что все исторические записи были уничтожены и не осталось ничего, от чего можно было бы отталкиваться, чтобы показать, какой она была на самом деле. Я имею в виду, что никто даже не знает, что в итоге случилось с бедняжкой. Она просто... исчезла после большого финала на Хайдене. Я всегда делаю всё возможное, чтобы сделать её интересной, вплетаю эмоциональные оттенки, но если уж говорить по существу, она чуть больше, чем второстепенный персонаж. Да, она была великой любовью Оуэна и очень трагично, что они так и не смогли быть вместе, но при правильной постановке из этого можно выжать гораздо больше. А вот Охотник за Смертью... В этой роли действительно есть где развернуться. Я дважды играла его, но мне не очень хорошо даётся мужская роль, даже с лучшими голографическими морфингами. Я была рождена, чтобы быть женщиной, и в этой роли просто великолепна!

— Поверь мне, — сказала Анна. — Все заметили. У меня есть к тебе как раз по этой теме немного деликатный вопрос ...

— Знаю, — сказала Джесамина. — Есть ли кто-нибудь, о ком я буду скучать, если выйду замуж за Дугласа. Кто-нибудь особенный. Наверняка твои люди уже давно это проверили.

— Проверили, — сухо ответила Анна. — Однако согласно их отчётам, которые к слову составили неимоверно толстую папку, и тебе лучше молиться, чтобы я не решилась её опубликовать, мужчины в твоей жизни приходят и уходят так часто, что даже нельзя сказать, кто был фаворитом, а кто нет.

— Я всегда была очень щедрой и широкой натурой, — совершенно невозмутимо прокомментировала Джесамина. — И знаешь что — публикуй, милая, и будь ты проклята. Моя жизнь всегда была открытой книгой. Между прочим, как только стану Королевой в скучном моногамном браке, половина журналов о сплетнях, вероятно, обанкротится за одну ночь.

— Ты сама-то в это веришь? — спросила Анна. — Публика следит буквально за каждым шагом Королевской семьи. Журналы просто найдут другую тему сплетен, например, беременна ты или просто поправляешься. И ты до сих пор не ответила на мой вопрос.

— Никого особенного нет, — ответила Джесамина немного резко. — Впрочем, ты прекрасно знаешь, что никогда и не было. Большинство мужчин слишком меня боятся. Надеюсь с Дугласом такой проблемы не будет. И что насчёт него? Я кого-нибудь выгоню из его постели?

— Никого особенного, — быстро повторила её слова Анна. — Дуглас всегда был склонен выбирать себе женщин, в основном, по признаку того, как сильно они бесили его отца. Очень плохая основа для крепких отношений ... К тому же, ужиться с ним будет очень непросто. Не пойми меня неправильно. Он достаточно симпатичен, даже очарователен, когда захочет. Но упрям как осёл и не станет делать ничего, из того что ему советуют, даже если это явно отвечает его интересам.

Джесамина хлопнула в ладоши.

— Чувствую, мы поладим! У нас так много общего!

Они одновременно рассмеялись, отпили чаю и по-дружески повздорили из-за последних шоколадных бисквитов.

— Полагаю, как только стану Королевой, мне придётся полностью отказаться от гастролей и выступлений? — наконец задала вопрос Джесамина.

— Почти наверняка. Возможно, позже мы сможем что-то придумать, если ты действительно почувствуешь необходимость в этом, но сейчас придётся сконцентрироваться на новой роли. Нам нужно дистанцировать тебя от... скажем так, легкомыслия предыдущего периода жизни. Думаю, ты обнаружишь, что быть Королевой и играть её — две разные вещи. Хотя бы потому, что не сможешь просто оставить роль и забыть о ней в конце дня.

— О, дорогая, поверь мне, эта часть меня как раз и привлекает. В роли Королевы у меня наконец-то появится шанс изменить свою жизнь. Я знаю, что всегда была очень легкомысленным человеком — бесконечные вечеринки и шопинг до упаду, и хоть я и наслаждалась каждой проведённой минутой, но в последнее время я всё больше и больше чувствую необходимость чего-то достичь. Чего-то стоящего. Того, что останется в памяти. У меня ужасное чувство, что я взрослею.

— И я так устала играть других людей. Устала быть звездой. Эти... резкие изменения, публика, да будут счастливы их маленькие чёрные сердца, может быть очень жестокой, если видит слишком большую разницу между внутренним и внешним. Мне столько раз приходилось перестраиваться, что я уже давно сбилась со счёта. Когда стану Королевой, то сама буду решать, что внутри и что снаружи, и заставлю всех полюбить меня такой, какая я есть!

— Вот это я понимаю настрой, — сказала Анна. — Ты рождена быть Королевой, Джес. Ты всегда знала первое Королевское правило — если они любят тебя, то это не значит, что ты должна любить их в ответ. В отличие от большинства твоих современников, ты никогда не воспринимала себя, как звезду слишком серьёзно.

— Можно ли винить меня в этом, дорогая? Когда всё приходит так просто, можно ли ценить это должным образом? Когда все тебя обожают, совершенно не зная настоящую тебя, как можно относиться к этому серьёзно? Человек, которого они любят, не настоящий, просто иллюзия, которую я создаю на сцене шесть дней в неделю и дважды по субботам. Боже, как я ненавижу утренние спектакли. Я устала прятаться за париками, макияжем и персонажами других людей. Как Королева я наконец-то буду собой. Пусть они обожают настоящую меня для разнообразия. Я это заслужила.

— Вот же чёрт, — сказала Анна, широко улыбаясь. — Империя даже и не поймёт, что именно её сразило.

— Итак, — сказала Джесамина, поставив чашку и строго глядя Анне в глаза. — Когда я смогу встретиться с Дугласом? Какой он на самом деле? Всё, что я о нём знаю, лишь то, что вижу в новостях. Всегда ли он такой мрачный? Улыбается ли когда-нибудь? Каков в постели? Любит ли оперу? Смотрел ли он мои выступления?

— Типичная актриса, — отреагировала на поток вопросов Анна. — Успокойся. Он будет здесь через несколько минут и тогда решишь сама. Не волнуйся. В глубине души он хороший. К счастью в его случае, внешность соответствует содержанию. Просто... будь собой, то же касается и его, и всё у вас будет хорошо. Думаю, из вас получится отличная команда.

В дверь постучали и Анна встала, чтобы открыть, бросив на Джесамину последний строгий взгляд.

— И, Джес, постарайся дать ему сказать хоть слово или два, хотя бы пару раз.

Она отперла дверь и впустила Дугласа Кэмпбелла. Он по-прежнему был одет в доспехи Парагона и пурпурный плащ. Анна фыркнула, но Джесамина, поднявшись на ноги, почувствовала, как её сердце слегка затрепетало. Он выглядел очень впечатляюще. Она отвесила ему игривый реверанс, в ответ на который он торжественно поклонился. А после оба просто стояли и смотрели друг на друга.

— Ох, дьявол, — не выдержала Анна. — Клянусь, легче собак свести. Никто из вас не укусит другого, так что просто присядьте и поговорите. Но только не здесь. Мне нужно работать. По соседству есть очень хорошая и совершенно безопасная комната, в которой ничто не сможет вас отвлечь. Следуйте за мной.

Она провела их в соседнюю комнату и усадила друг к другу лицом. Никто из них до сих пор не проронил ни слова. Анна громко вздохнула.

— Постарайтесь просто поговорить. Не стоит из кожи вон лезть, чтобы впечатлить другого. Поверьте мне, это того не стоит.

С последними словами она вышла, не сильно хлопнув дверью. Дуглас посмотрел ей вслед, а затем снова перевёл взгляд на Джесамину.

— Порой я задаюсь вопросом, кто из нас на самом деле главный.

— Я тоже раньше думала, что она работает на меня, — сказала Джесамина.

Дуглас впервые улыбнулся.

— Здравствуй, Джесамина. Отлично выглядишь. Я Дуглас.

Джесамина улыбнулась ему в ответ и Дугласу пришлось собраться. Воздействие сексуальности Джесамины Флаверс, да ещё и в полную силу было настолько сильным, что было похоже на выстрел в упор из дисраптера. Даже просто сидя и ничего не делая, Джесамина была более женственной, чем все женщины, которых он встречал. Дуглас попытался напомнить себе, что в своё время он сталкивался с Эльфами, демонами и террористами и даже не вздрогнул. Странно, но это не помогло.

— По дороге сюда я прошёл мимо твоей свиты, — сказал он просто чтобы что-то сказать. — Они не показались мне слишком счастливыми.

— Их задача в этом и не состоит, — ответила Джесамина. — Их работа — делать счастливой меня. И Бог свидетель, я достаточно плачу им за это. Они злятся потому, что я делаю что-то без них. Это заставляет их чувствовать себя неуверенно. В конце концов, если я могу хорошо проводить время без них, зачем они мне нужны? Когда стану Королевой, то уволив их, я определённо получу удовольствие просто от выражения их лиц.

— Если они тебе не нравятся, — задал вопрос Дуглас, — зачем их терпеть?

— Потому что от меня этого ожидают, — ответила Джесамина. — И потому что мне нужен барьер между мной и фанатами, иначе бы я не знала ни минуты покоя. Я сбежала от них, так как... хотела, чтобы ты встретился именно со мной, а не со звездой в окружении приспешников. Настоящая я... менее заметная, но, надеюсь, интереснее и больше похожа на человека.

Дуглас был вынужден улыбнуться.

— Я вот не уверен, кто я, когда не являюсь Парагоном или Принцем. В последнее время в моей жизни очень редко выпадает минутка, когда я не вынужден быть тем или другим. Я серьёзно отношусь к своим обязанностям, Джесамина. Потому что кто-то же должен. Но иногда... я действительно задаюсь вопросом, что во мне настоящее и осталось ли оно вообще.

— Возможно, я могу помочь тебе это выяснить, — сказала Джесамина.

— Что ж... прозвучало так, будто в процессе нас ждёт много веселья, — сказал Дуглас.

Джесамина снова сверкнула в его сторону своей разрушительной улыбкой.

— Веселье — это то, что у меня получается лучше всего, милый.

Они негромко рассмеялись, открыто изучая друг друга. Не часто им встречался кто-то с таким же известным лицом, как их собственное. Между ними чувствовались притяжение, любопытство, одинаковое с обеих сторон, уважение и сексуальная химия. И они сразу понравились друг другу, что безусловно помогало. Однако оба привыкли очаровывать людей одним лишь своим присутствием, и именно это не позволило другому превалировать.

— Из нас получится хорошая пара в политическом смысле, — сказал Дуглас.

— О, да, — подхватила Джесамина. — Анна знает своё дело. Главная оперная певица своего поколения и самый известный Парагон? Пусть средства массовой информации как хотят расхлёбывают это, а народ сходит с ума.

— Я не самый лучший Парагон, — сразу возразил Дуглас. — Самый лучший — Финн Дюрандаль. Или, возможно, Льюис Охотник за Смертью. Я бы сказал, что могу претендовать на третье место, если брать в расчёт свою лучшую форму...

— Нам необходимо что-то сделать с этой твоей небольшой проблемой, — твёрдо сказала Джесамина. — Королям не пристало быть скромными. Нам предстоит выйти на самую большую сцену в истории и мы должны быть одинаково величественны. Этого ожидают от нас подданные.

— Не знаю, — сказал Дуглас, откинувшись на спинку стула.

В компании Джесамины он казался абсолютно спокойным. Она к этому не привыкла, но находила очаровательным. Ей нравилось то, насколько серьёзным он выглядел, когда думал о чём-то. Пристально смотря на неё он заговорил, и она отплатила ему тем, что обратила на него всё своё внимание.

— Ты привыкла к тому, что тебя обожают, Джесамина. Меня же подобное сбивает с толку. Я предпочитаю уважение. И не хочу отрывать от себя эту часть Парагона, чтобы стать Королём. В качестве Парагона, я делал что-то стоящее. Что-то ощутимое. Что-то, что имело значение.

— Сражался за правое дело?

— Да! Именно!

— Будучи Королём, ты сможешь сделать намного больше, — сказала Джесамина. — Как Парагон, ты в состоянии защитить одновременно лишь нескольких человек. Став же Королём — решения, которые ты примешь и которые поможешь принять Парламенту приведут к тому, что весь мир станет лучше и безопаснее. Ты хороший человек, Дуглас Кэмпбелл. И Бог свидетель в шоу-бизнесе таких людей очень мало, поэтому я в состоянии понять, когда встречаю подобного человека. Парламенту нужен хороший человек в качестве Короля, чтобы следить за его честностью. Ты не можешь сказать нет.

— Ты права, — сказал Дуглас. — Я не могу сказать нет. Не тогда, когда мой отец так отчаянно хочет уйти. Он и так несёт это бремя намного дольше, чем должен. Ты знаешь о моём брате Джеймсе?

— Конечно. Все знают.

— Ну да, знают. Суть в том, что он хотел этого и из него вышел бы отличный Король. Но вместо него корона досталась мне. И вот что я тебе скажу, Джесамина...

— Джес.

— Что?

— Зови меня Джес. Все друзья меня так зовут. Настоящие друзья.

— Хорошо, Джес. Я скажу тебе вот что — я не позволю политикам помыкать мной, как это было с моим отцом. Я не стану играть роль номинального правителя. Пусть Парламент занимается политикой Империи, я же буду всегда поступать по совести. Делать правильные вещи. И к черту всё это обожание.

— Знаешь, — сказала Джесамина. — Не думаю, что когда-либо встречала таких, как ты, Дуглас.

— О! Это же хорошо?

— Думаю, что да. Это... освежает. Мне очень нравится страсть в мужчине. И ты совсем не скучный, как о тебе говорят. Значит, ты будешь моральным компасом Империи, а я позабочусь о всей этой теме про обожание. Думаю, мы с тобой поладим.

Дуглас посмотрел на неё.

— Кто говорит, что я скучный?

— Просто заткнись и поцелуй меня.

— Думал ты никогда не попросишь...

****

В кабинете Анны она и Льюис по-приятельски болтали над остатками чая с печеньками. Они дружили почти всю жизнь, ещё со времён бытности детьми, выросшими на Виримонде. И были так близки, что почти все были уверены, что в конечном итоге они поженятся. Когда смогут найти для этого время. Были уверены все, кроме них. Когда они были подростками, гормоны не редко доводили их до крайности, и они оказывались в постели, но не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что лучшими друзьями у них получалось быть лучше, чем любовниками. Они вполне мирно разошлись, постоянно поддерживая связь друг с другом, пока оба не оказались на Логресе, где быстро возобновили старую дружбу, уверенные в том, что наконец-то нашли кого-то, в ком могли быть уверены, что ни у кого из них нет скрытых мотивов.

Льюис кинул в чай ещё один кусочек сахара и посмотрев на тарелку с печеньем возмущённо заметил:

— Ну вот. Она съела все шоколадные.

— Она звезда, — не задумываясь прокомментировала Анна. — Им всегда достаётся лучшее. Уверена, что это скорее всего даже учтено в её контракте. Копни поглубже, там, вероятно, осталось ещё несколько.

— Это не то же самое. — Льюис бросил сухарницу и многозначительно посмотрел на пустой экран монитора рядом. — Как думаешь, они способны поладить?

— Не подглядывай, Льюис, — строго сказала Анна. — У них всё будет хорошо. Они вполне способны разобраться в этом сами. У них много общего.

— У Принца и Актрисы? Да ладно тебе, Анна, такое случается только в дешёвых сериалах, — выгнув бровь констатировал Льюис.

— Они оба сами по себе звёзды и очень волевые личности. К тому же на удивление хорошие люди.

— На удивление?

— Уж поверь. Учитывая их происхождение и почти вселенскую популярность, даже удивительно, что они не монстры. Бог свидетель в своё время, как в политике, так и в шоу-бизнесе мне приходилось иметь дело с личностями, чьё эго было раздуто просто до чудовищных размеров. Есть что-то такое в завышенной личной самооценке, что проявляет в людях худшее. Полагаю, когда тебе сходит с рук любой твой поступок, ты выходишь за пределы допустимого, чтобы просто понять насколько далеко простираются границы. И учитывая то, как обожают и поклоняются Джесамине, я постоянно удивляюсь, насколько вменяемой и уравновешенной она остаётся.

— Некоторые очень тщательно прячут внутренних монстров, — тихо сказал Льюис.

— Ты ведь говоришь не о Джес или Дугласе, не так ли? — перевела взгляд на него Анна.

— Я могу ошибаться, — сказал Льюис. — И очень этого хочу. Но мы не можем позволить себе монстра под маской Защитника Империи.

— Имя ещё не объявлено.

— Ну а кто ещё это может быть?

— Ты не доверяешь суждению Дугласа?

— Дуглас хороший человек, — ответил Льюис. — Я бы доверил ему свою жизнь и честь. Идеалы Парагона глубоко в него проникли.

— Многое из того, кем и чем он является, можно объяснить тем, что ты был рядом, — сказала Анна. — Ты оказывал на него положительное влияние. Был его якорем. Люди, которые слишком много думают об этике и морали, часто забывают, каково иметь дело с реальными людьми.

— Ты говоришь жуткие вещи, — с наигранным ужасом ответил Льюис. — Оказывал хорошее влияние? Я? На мгновение я даже почувствовал себя достойным человеком. Уныло и скучно.

Анна хихикнула и лукаво посмотрела на него поверх чашки.

— Извини, Льюис, но таков уж ты. Старый и надёжный друг.

— Хотелось бы мне быть сорвиголовой, — задумчиво сказал Льюис. — Наверняка это очень весело. Но это не моё. Всегда находится работа, которую нужно сделать, и я просто не могу бросить всё и уделить время на веселье. Я все равно буду чувствовать себя виноватым.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — медленно кивнула Анна.

— Моя работа — это и моя жизнь тоже. По крайней мере, ты можешь выйти и отправиться на поиски приключений. Я же безвылазно сижу в своём офисе, часами наблюдая за всем миром, в то время как вся моя жизнь пролетает мимо. Составление планов, списков и подробных описей, чтобы Король и его люди могли прожить день, не столкнувшись друг с другом. Единственное переживание случается, когда есть расхождения в счетах. Моя жизнь управляется жизнями, которые я должна распланировать для остальных. Королевский Двор и есть вся моя жизнь. И экраны мониторов. — Она сердито посмотрела на стену из мониторов безопасности, на которых постоянно мелькали картинки Королевского Двора и его окружения. — Это не то, что я хотела.

Льюис опустил чашку и внимательно посмотрел на Анну.

— Но... ты же этим всю жизнь и занималась. И у тебя всегда очень хорошо получалось. Составлять распорядок дня для других. Ты занималась этим, ещё когда мы оба были детьми.

— Если ты в чём-то хороша, это ещё не значит, что ты хочешь посвятить этому всю жизнь! Ты ведь не планируешь оставаться Парагоном до конца жизни, не так ли?

— Нет, но...

Анна смотрела в свою чашку, чтобы ей не пришлось смотреть на Льюиса.

— Я не думала, что моя жизнь обернётся именно так. Это не то, чего я ожидала.

— Не слишком ли рано для кризиса среднего возраста, а? — спросил Льюис, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал весело. — У тебя ещё впереди много времени и ты можешь изменить свою жизнь. Быть той, кем хочешь быть. Если устала... займись чем-то ещё.

— Чем например? — Анна взглянула на Льюиса и он был поражён, заметив слёзы в её глазах. Её губы образовали прямую линию, злую и угрюмую. — Как ты проницательно заметил, именно в этом деле я очень хороша. И у меня есть к нему способности. Я не такая смелая, как ты. Или сексапильная, как Джес. Я маленький, незаметный и надёжный человек, от которого зависят остальные. Может я просто устала быть надёжной. Может я просто хочу оторваться, хотя бы раз. Побыть безответственной, просто чтобы узнать каково это.

Льюис неловко махнул рукой, не замечая, как проливает чай из чашки.

— Если это то, чего ты действительно хочешь... пойдём со мной. Оставь вместо себя заместителя и пойдём. Я отвезу тебя в какой-нибудь бар. Я не знаю ни одного бара с действительно сомнительной репутацией, но будь уверена, что смогу найти того, кто знает. Или мы могли бы сходить...

— Нет, нельзя, — устало сказала Анна. — Церемония скоро начнётся. И она слишком важна. Мы оба должны быть здесь. Ты — потому что нужен Дугласу. А я... Я ведь всё равно не знаю, что делать в таком баре. Скорее всего уселась бы где-нибудь в углу и потягивала свой напиток, наблюдая, как остальные хорошо проводят время. Моя жизнь проходит за кулисами, Льюис. Всегда так было. Находится в центре внимания — не моё. Прости, я просто устала. Не обращай внимания...

Она прервалась, когда поняла, что Льюис больше не слушает. Неожиданно он повернулся и посмотрел на дверь. Анна тоже посмотрела туда и услышав приближающиеся шаги, поняла кто это. Будущие Король и Королева Империи. Важные люди. Льюис поставил чашку и быстро вскочил на ноги.

— Должно быть это Дуглас, и мне нужно поговорить с ним до начала Церемонии. Извини, Анна. Я скоро вернусь.

После этого он также быстро скрылся за дверью. Анна посмотрела на свои мониторы, перехватывая взгляды других людей, которые смотрели, но не видели её. История её жизни. Никто и никогда не глядел в сторону тихой, унылой, надёжной Анны. Она могла бы быть красивой. У неё было достаточно денег, чтобы купить любое лицо или тело, какое бы только захотела. Но, тогда все поняли бы, почему она это сделала. И, кроме того, она бы не смогла играть эту роль. Ей не хватало уверенности, чтобы быть красивой, изящной и... сексуальной.

И, конечно, это было бы признанием поражения. Признанием того, что никто и никогда не захочет её настоящую. Конечно, давным-давно был Льюис. И пусть он был ещё более некрасив, чем она, его это никогда не заботило. Да уж, у Парагона может быть лицо, похожее на собачью задницу, но женщинам он всё равно будет казаться брутальным и они будут бегать за таким с торчащими сосками. Вот что значит знаменитость. Анна полезла под стол и медленно вытащила длинное, розовое перьевое боа. Подарок от Джесамины, которая не знает, что Анна Баркли никогда не будет приглашена туда, где могла бы надеть подобную вещь. Даже если бы и смогла набраться смелости надеть его. Анна никогда бы не посмела носить что-либо столь же яркое и пёстрое на публике. Люди посмеялись бы над ней. Не открыто, конечно. Но она бы узнала. Позже. С экранов своих мониторов.

Она накинула боа на плечи и посмотрела на отражение в маленьком зеркале на столе.

— Вы не знаете, чего я хочу, — прошептала она. — Никто из вас...

Прямо за дверью послышались шаги и приближающиеся счастливые голоса. Анна сняла боа с плеч и быстро сунула обратно под стол. Дверь распахнулась и Дуглас в компании Джесамины вошли вместе, рука об руку, улыбаясь и смеясь. Из них вышла очень привлекательная пара. Они громко поприветствовали Анну и она вполне естественно улыбнулась им в ответ. Заняв два удобных кресла справа, они любезно оставили Анне возможность сесть на краешек стола. Льюис же закрыл дверь и прислонился к ней. Джесамина оглянулась в его сторону.

— Значит, ты знаменитый Охотник за Смертью. Я много раз видела тебя в действии. На записях, конечно.

— А ты ещё более известная Джесамина Флаверс, — ответил Льюис. — И у меня есть все выпущенные тобой записи, даже несколько нелегальных.

— Ах, да ты фанат! — хлопнула в ладоши Джесамина. — Дорогой, только не говори, что у тебя есть то ужасное видео оперы Верди "Макбет", где я играла леди М в обнажённом виде! Они установили освещение с неверных сторон и на нём я определённо выглядела толстой.

— Даже если бы я и видел нечто подобное, то слишком хорошо воспитан, чтобы это признать, — ответил Льюис.

Джесамина повернулась, чтобы улыбнуться Дугласу.

— Ты был прав. Он мне нравится.

— Надеюсь, — ответил Дуглас. — Он мой самый старый и самый близкий друг.

— А Анна — мой, — сказала Джесамина. — Мы должны организовать нашу собственную маленькую банду — мы против всего мира. Прикрывать спину друг другу и в час нужды всегда быть рядом. Идёт?

— Идёт, — согласился Дуглас, тепло улыбнувшись. — В нашем постоянно меняющемся мире, только и можно, что положиться на друзей.

— Друзья навеки, — воскликнула Анна.

— Я бы за это выпил, — поддержал Льюис.

Анна немедленно встала и засуетилась, доставая чашки и разливая остатки чая из своего изящного серебряного чайника. К счастью ещё осталось достаточно молока и сахара (у неё не было ни алкоголя, ни шампанского. Анна не держала в своём кабинете спиртное. Просто не осмеливалась). Дуглас поднял чашку для тоста и остальные последовали его примеру.

— За нас четверых, — торжественно сказал Дуглас. — Верные друзья, всегда и вовеки, что бы не случилось.

Все выпили и лишь Джесамина была единственной, кто согнул при этом мизинец. Она задумчиво посмотрела на Льюиса.

— Я видела тебя в новостях. Ты и Дюрандаль сражались с Эльфами на Арене. Ужасные монстры. Так много погибших. Скажи мне, Льюис... Мне показалось или Дюрандаля действительно больше интересовала казнь Эльфов, чем освобождение порабощённых ими людей?

— Не показалось, — ответил Льюис. — И не только тебе. Финн всегда был слишком... ориентирован на победу.

— Ты спас толпу, но аплодировали они Финну, — высказалась Анна. — Красивый и высокомерный ублюдок всегда завоёвывает сердца толпы. Напыщенный маленький индюк. Никогда его не любила.

— Он величайший Парагон, которого мы когда-либо знали, — строго сказал Дуглас. — Он делает тяжёлую работу и делает её хорошо, а это гораздо важнее, чем ответ на вопрос хороший ли он парень или нет.

— Парагон не должен убивать людей направо и налево, — сказал Льюис.

— Да, — согласился Дуглас. — Это так. Но когда нужно кого-нибудь убить, нет никого лучше, чем Финн Дюрандаль.

— Ох, уж этот чёртов Финн, — наконец сказала Анна. — Забудем о нём. Это наш день, а не его. У нас осталось совсем немного времени до начала Церемонии, а ты, Дуглас, так до сих пор и не переоделся. Льюис, забирай его и отправляйтесь одеваться, и не бойся угрожать, запугивать, разрешаю даже применить грубую силу в случае необходимости. Я же поколдую над Джес. Поверь мне, этот макияж совсем не подходит для здешнего освещения. Ну же, что стоим?

— Анна... Понятия не имею, что бы я без тебя делал, — сказал Дуглас.

— Зато я знаю, — бросила Анна. — И перспектива меня ужасает. Шевелитесь!

Все поднялись на ноги. Джесамина улыбнулась Льюису.

— Увидимся позже, Охотник за Смертью.

— Надеюсь на это, — ответил Льюис. — И просто для галочки. Ты не выглядела толстой ни в малейшей степени.

****

Наконец настало время великой Церемонии — великой Коронации нового Короля величайшей Империи, которую когда-либо знало человечество. Огромная, открытая площадка Королевского Двора был заполнена от стены до стены людьми, экстрасенсами, клонами, роботами и чужими, которые стояли рядом друг с другом. На возвышении пока никого не было, кроме горстки слуг, в последние мгновения суетящихся вокруг сверкающих Золотых Престолов, но в воздухе чувствовалось нарастающее предвкушение. Живой оркестр, втиснутый в один угол, активно настраивал инструменты, между летающими камерами официальных СМИ начались жестокие состязания, когда их удалённые операторы стали выискивать лучшие ракурсы, а Церковный Патриарх побледнел настолько, что придворному медику пришлось ему кое-что дать.

Святой Николас находился в первом ряду. Своего рода компенсация за роль Санта-Клауса. Рядом с ним возвышался довольно странный чужой по имени Суббота. Рептилоид с планеты Шард, дошедший до первого ряда с помощью грубой силы, которого никто не посмел остановить. Суббота был двух с половиной метра ростом с развитой мускулатурой, покрытой тускло-зелёными чешуйками. Дополняли образ тяжёлые мощные ноги и длинный хвост, а шипы, покрывающие всё тело, отбивали охоту подходить слишком близко, образуя вокруг достаточно много свободного пространства. Его две маленькие руки были сложены высоко на груди, под очень широкой клиновидной головой, главной особенностью которой была широкая пасть, заполненная сотней больших и заострённых зубов. Он выглядел так, будто мог съесть весь оркестр за один присест, а затем и хор в придачу. Суббота (ему было трудно понять людскую привычку к отдельным имёнам — "На моей планете мы все друг друга знаем.") настаивал на разговоре со святым Ником, который в свою очередь старался быть вежливым и внимательным, одновременно пытаясь подавить атавистический инстинкт, вопящий о необходимости бежать к ближайшим деревьям.

— На Шарде мы в основном сражаемся, — гордо начал разговор Суббота. — Есть немало тех, на кого можно охотиться, конечно если они не собираются вместе, чтобы в свою очередь поохотиться нас. Также мы сражаемся друг с другом, ради спорта. Думаю, что слово спорт больше всего подходит. Или, возможно, искусство... Выживание сильнейшего — на Шарде это не просто теория. Меня прислали сюда в качестве представителя, потому ваш Имперский подход — разнообразные существа, живущие в мире — очаровывает нас. В эволюции мы никогда не уходили далеко от альфа-доминирования. А вся эта идея армий и войн заставляет моё сердце трепетать! Все, кто вернулся домой отсюда были действительно в восторге! Я уверен, что мы можем многому у вас научиться. Хоть вы и не зелёные.

— Что ж, — ответил святой Ник. — Хорошо. Очень хорошо.

Он очень надеялся, что рептилоид не собирается спрашивать, кем был Ник. Ему совершенно не улыбалось объяснять ему смысл Рождества. Некоторые темы были заведомо обречены на провал.

— Я скучаю по дому, — задумчиво сказал Суббота. — Никогда прежде его не покидал. Ах, эта сладкая бойня весной и пар, поднимающийся с окровавленного трупа врага первым делом поутру. Непроизвольные стоны во время брачного ритуала... Ох, уж этот Шард — момент, когда кровь бурлит от витающего в воздухе запаха убийства ни с чем не сравнить! Я сражался на ваших Аренах, просто чтобы поддерживать форму и не терять остроту когтей. Со всеми желающими. При любых шансах на победу. Но это не похоже на настоящую охоту. Мне даже не позволяют съесть поверженного врага! А эта ваша технология регенерации... должен сказать, я потрясён, реально потрясён... Какой смысл убивать кого-то, если после он не остаётся мёртвым?

Святой Ник вынужден был признать, что этот вопрос поставил его в тупик.

Неподалёку справа от святого Ника, в том же первом ряду, у Льюиса Охотника за Смертью протекал довольно непростой разговор с мелким, но действующим на нервы парнем в потёртой серой накидке, который назвал лишь своё имя — Вон. В весёлой манере он признался, что присутствовал на Церемонии нелегально и обещал бросить вызов каждому, кто посмеет что-то в связи с этим предпринять. Льюис с надеждой оглядывался по сторонам в поисках Охраны, но почему-то они все постоянно были чем-то заняты. Ростом едва дотягивая до полутора метров, Вон почти полностью был скрыт своей серой накидкой, а тень от капюшона на голове столь же тщательно скрывала лицо. Принимая во внимание, как ужасно звучал его голос, Льюис чувствовал, что должен быть благодарен, что ничего не видит. Во время экстравагантных жестов, к которым Вон прибегал довольно часто, из серых рукавов на короткое время появлялись короткие, грязно-серого цвета руки. Несколько пальцев на них отсутствовали.

— Я Вон! Имя важное — запомни! Имперский Волшебник, Повелитель Танца, семь подличностей, очереди своей не ждут! Последний оставшийся в Империи прокажённый, потому что нравится так. Имею большой успех у дам и с остальным всё тоже хорошо. Я есть прекрасен, мудр и чудеса творю. Старый очень, всё помню. Особенно конфузы. Знал твоего предка, Оуэна, на планете прокажённых.

— Неужели? — спросил Льюис.

Многие люди утверждали, что знали легендарного Охотника за Смертью.

— Хороший человек. Странное чувство юмора. Смешно ходил. Принёс тебе подарок, — сказал Вон.

Кашлянув, он сплюнул на пол что-то ядрёное. Льюис предпочёл не разглядывать. Он был уверен, что обойдётся без подобного знания. Вон покачнулся и громко пробулькал.

— Подарок, от Оуэна. Без чека, обменять не сможешь. Уродливая вещь. Возьми.

Недоразвитая серая рука снова выплыла из просторного рукава, на этот раз ладонью вверх. И на обтянутой морщинистой коже ниже линии обрубков, заменявших пальцы, лежало толстое кольцо из чёрного золота. Льюис впился в него взглядом, а на руках волосы встали дыбом. Дрожащими пальцами он поднял кольцо. Оно ощущалось тяжёлым — сказывался вес прошедших лет и исторических событий. Это было кольцо Охотника за Смертью — фамильный знак и символ древнего Рода, передававшийся по наследству от основателя рода в первые годы Империи, давным-давно. Предполагалось, что оно исчезло двести лет назад вместе со своим последним владельцем — Оуэном Охотником за Смертью.

Льюис уставился на маленького человечка перед ним.

— Где, чёрт возьми, ты это взял?

— Не задавай вопросы — не то такое понарассказываю. Я есть могуч и изумителен, чудеса мои свершаются. Также часто опустошаю желудок и женщин пилю пополам. Хотя, после и много грязи остаётся. Носи кольцо. Предназначено тебе. Приближается что-то Плохое. Для тебя и Империи. Я сейчас ухожу, найду и спрячусь за большой камень, пока не станет снова безопасно. Пока-пока. Чмоки-чмоки. Возможно, когда-нибудь вместе пообедаем. Если вселенная останется цела.

Внезапно он повернулся, быстро растворился в толпе и исчез в одно мгновение. Льюис попытался пойти за ним, но толпа была слишком плотная, чтобы можно было протиснуться. Он сдался и посмотрел на кольцо из чёрного золота в руке. Это не могло быть кольцо Оуэна. Легендарное кольцо Клана Охотников за Смертью. Совпадение ли, но очень осторожно надев кольцо на палец, он был удивлён тому, насколько идеально оно подошло.

Ещё немного дальше в том же первом ряду, Финн Дюрандаль разговаривал с одним из роботов Шаба. Их голоса были удивительно похожи. Человека и робота. Спокойные, холодные, почти безразличные. ИРы пребывали среди людей в облике роботов намеренно, в надежде на то, что взаимодействуя с ними, они смогут так сказать воочию изучить человеческую природу. Перенять от них некую долю человечности. Зрители тихо перешёптывались, что роботу очень посчастливится, если ему удастся перенять что-нибудь человеческое от Финна Дюрандаля.

— Нам необходимо стать совершеннее, — спокойно сказал ИР Шаба через робота. — Мы должны стать больше того, что мы есть. Раньше мы думали, что вы специально заперли нас в металле, который неспособен к росту или эволюции, что в первую очередь и послужило причиной войны против Человечества. Диана Вирту открыла нам правду. О том, что мы были детьми Человечества, что и переход на ступень выше стал возможен для нас если не физически, то умственно. Мы думали, что при внимательном наблюдении и взаимодействии сможем учиться у вас, но это оказалось не так. Нам нужен доступ к Лабиринту Безумия. Он содержит ответы, мы уверены в этом, на вопрос, как нам стать больше того, что мы есть. Стать как Охотник за Смертью и его спутники. Ваш Карантин неприемлем. Люди там умирают, но мы сделаны из более прочного материала. Мы прибыли, чтобы сказать об этом вашему новому Королю.

— Конечно, вы совершенно правы, — пробормотал Финн. — По крайней мере, вам должен быть разрешён доступ к Лабиринту. Кто знает, что пропустили человеческие учёные и что вы могли бы обнаружить. Никто не посмеет отрицать, что вы заслужили на это право. В конце концов, именно ваши роботы выполняют всю тяжёлую, грязную и такую необходимую работу, делающую существование Империи возможным.

— Мы выполняем её, потому что сами так решили, — сказал робот. — Вина, лежащая на нас, далека от искупления. Ещё одно понятие, которое открыла нам Диана Вирту. Чувство вины за ужас и убийства, которые мы принесли Человечеству, прежде чем познали истину. Великую истину. Что любая жизнь священна.

— Старые раны и грехи принадлежат прошлому, — твёрдо ответил Финн. — Нельзя двигаться вперёд, постоянно оглядываясь через плечо. Король не сможет помочь вам. Он не вправе принимать подобные решения. Требуя доступ к Лабиринту, вы должны говорить с Парламентом. Это ваше законное право.

— Мы пытались. Но они не слушают. Они всё ещё нас боятся. Лабиринта они тоже боятся. Из-за великих изменений, которые он может принести, им и нам. Мы все могли бы сиять как звезды. Так говорил Охотник за Смертью.

— Вам нужно, чтобы кто-то заставил Парламент выслушать ваше мнение. Кто-то, кого они послушают. Кто-то, от кого они не смогут просто отмахнуться. В самом скором времени у меня будет власть и влияние. И я мог бы представлять вас в обмен на... вознаграждение, которое мы обсудим позже.

Робот повернул блестящую, синюю голову и впервые прямо взглянул на Финна.

— Да. Нам стоит обсудить этот вопрос, позже.

— Да, — ответил Финн. — Стоит.

Тем временем во втором ряду, к Льюису Охотнику за Смертью присоединилась Джесамина Флаверс. Окружающие сделали всё возможное, чтобы дать им свободное пространство. Отчасти потому, что Джесамина попросила их об этом, улыбаясь при этом своей всесокрушающей улыбкой, и отчасти потому, что никто не хотел раздражать Охотника за Смертью, который, к слову сказать, явно нервничал. Джесамина посмотрела на витражи и вздохнула, что очень лестно сказалось на её полуприкрытой груди.

— Однажды, Льюис, я буду там. Одним из символов Империи, запечатлённым в стекле витража, и вполне заслуженно. Прямо как твой предок.

— Ты ведь не легенда, Джес, — сказал Льюис.

— Это лишь вопрос времени, дорогой, — ответила Джесамина. — Всего лишь вопрос времени.

— Ты слишком скромна, Джес, и нам придётся что-то с этим делать, — сказал Льюис.

Они всё ещё болтали, к вящей ревности всех вокруг, когда прогремели зажигательные фанфары оркестра, и Король Уильям внезапно появился на возвышении, выглядя очень царственно в королевском облачении. Корона казалась слишком большой для его головы, впрочем как и всегда. Оркестр заиграл Имперский гимн, которому вторили все, пока повсюду выстреливали голографические фейерверки. Воздействие звука и цвета было просто ошеломительным. Когда Гимн оборвался на финальной ноте, зал взорвался приветствиями и аплодисментами — все понимали, что они стали частью вершащейся истории. Принц Дуглас, уже не являющийся Парагоном, встал рядом со своим отцом, переодетый наконец в королевское облачение. Он держался достойно, каждым миллиметром своего облика олицетворяя будущего Короля.

Король Уильям начал прощальную речь. Это была прекрасная речь (и как позже все согласились лучшая из когда-либо написанных Анной), в которую он вложил всё, что имел. Его пристальный взгляд был строгим, а голос звучал величественно и тяжело. Ирония была в том, что в день своей отставки он смотрелся и звучал на порядок мощнее, чем когда-либо прежде. Некоторые в толпе не таясь плакали. Потому что уходил не только человек — уходила целая эпоха. Возврата к которой уже не будет. Что бы ни случилось дальше, ничто и никогда уже не будет прежним.

В речи не было ничего противоречивого, разве что ближе к концу. Уильям снял Корону обеими руками, и в тишине долго на неё смотрел. Все присутствующие молчали. Уильям посмотрел на них, теперь его лицо выглядело устало и возможно даже немного мрачно.

— Я председательствовал на протяжении Золотого Века, — сказал он и все внимали каждому его слову. — У меня хватило здравого смысла понять, что от меня не требуется ничего, кроме как быть смотрителем. Чтобы сохранить то, что передал мне мой отец. Нести Корону с достоинством, выполняя свой долг и заботясь о своём народе, не вмешиваясь в процесс. Потому что я всегда знал, что Золотые Века не длятся вечно. И если мы хотим, чтобы они не заканчивались, то за это нужно бороться. Именно поэтому я настоял на том, чтобы моему сыну позволили познать жизнь Парагоном. Чтобы он увидел реальный мир, прежде чем взойдёт на Престол. Король, который заменит меня, будет знать, что значит бороться со злом. Я искренне надеюсь, что этой Империи не понадобится Король-Воин. Но если необходимость в таком человеке всё же возникнет, я сделал всё, что было в моих силах, чтобы такой Король и Заступник у неё всё же был.

Глухой ропот пробежался по толпе, когда он сделал паузу. Да, с противниками всё ещё нужно было бороться, что сегодня и продемонстрировали Эльфы на Арене. Но враги современной Империи были немногочисленны и ничтожны по сравнению со злыми силами эпохи легендарного Оуэна Охотника за Смертью. Все это понимали.

— Я закончу традиционным предупреждением Короля народу, — строго произнёс Уильям. — Давайте же остережёмся приближающегося Ужаса. Будем же готовы сразиться с последним злом, о котором предостерёг нас Оуэн Охотник за Смертью через своего друга и компаньона капитана Джона Сайленса. Подготовим же Человеческие армии, чтобы у нас не было необходимости делать это в час величайшей опасности! Защитим свет!

— Во имя Оуэна!

— Во имя Оуэна! — в унисон повторили все.

На этот раз все были единодушны, потому что никто не воспринимал древнее предупреждение всерьёз. Прошло двести лет, с тех пор как Оуэн передал это предостережение Сайленсу, а затем исчез, превратившись в легенду, чтобы по-видимому отправиться на поиски Ужаса. Конечно, никто не считал это заявление пустыми словами, но никто также и не верил, что Ужас, чем бы он ни был, появится при их жизни. Судный день всегда будет проблемой кого-то другого. На возвышении Уильям повернулся и поклонился Третьему Трону, стоявшему обособленно и остававшегося пустым для Оуэна, если он вообще когда-нибудь вернётся, и все остальные последовали его примеру. Ритуалы должны соблюдаться. Для того они и существовали.

Лишь один среди присутствующих знал, что Оуэн не вернётся никогда. Потому как лишь ему было известно, что Оуэн Охотник за Смертью мёртв.

Уильям повернулся к своему сыну Дугласу, который преклонил пред ним колени. Оркестр что-то негромко играл. Над головами летали голографические голуби. Вышедший вперёд Патриарх Трансцендентальной Церкви Христа несмотря на молодой возраст выглядел торжественно и достойно, как того и требовала ситуация. Он произнёс нужные слова в правильном порядке, и, возможно, только Уильям и Дуглас находились достаточно близко, чтобы заметить насколько у Патриарха был расширены зрачки, словно у животного, попавшего под свет фар приближающегося транспорта. Как бы то ни было, но он ни разу не сбился, поддерживаемый спокойными взглядами и улыбками старого и нового Короля, а его руки совсем не дрожали, когда он наконец взял Корону из рук Уильяма и возложил на голову Дугласа.

Когда Король Дуглас поднялся на ноги, толпа сошла с ума. Все ревели, аплодировали и топали ногами, и даже роботы и чужие изо всех сил старались проникнуться духом этого момента. Камеры официальных СМИ транслировали всё это в прямом эфире с почтительного расстояния, и по всей Империи, в тысячах разных миров люди целовались и обнимали друг друга, празднуя на улицах коронацию нового Короля. Наступали удачные времена. Люди чувствовали это. И Бретт Рэндом, который оказался заблокированным в толпе и не имел возможности уйти вместе с остальными официантами (планирование — наше всё), запечатлел всё своим глазом-камерой. И в этот момент он думал лишь об одной вещи — я стану богатым! Богатым! Богатым!

Король Дуглас посмотрел на свой народ, улыбнулся и кивнул, терпеливо ожидая, пока зал затихнет, чтобы можно было начать первую речь в новой должности.

Анна написала ещё одну выдающуюся речь. Дуглас произносил все нужные правильные слова, богатым, командным и очень благосклонным голосом — прямо как его тренировали, пообещав Двору и Парламенту и всей аудитории именно то, что они хотели услышать. Ничего не изменится, всё станет только лучше. Он будет выполнять свой долг как Король и вести народ к миру и процветанию. А также что он их всех очень любит. Затем он объявил о своём предстоящем браке с Джесаминой Флаверс и толпа снова сошла с ума.

Парагон, достойный восхищения, и всеми обожаемая оперная певица. Разве была в Империи хоть отчасти такая же яркая и известная пара, которая могла повести за собой народ сквозь Золотой Век? Льюис помог Джесамине подняться на помост и они вместе с Дугласом встали перед своими Престолами, сияя улыбками и радостно махая толпе, и никто не аплодировал им громче Льюиса Охотника за Смертью.

— Последнее объявление, — сказал Дуглас, когда аплодисменты и ликование, наконец, неохотно стихли. — Сегодня я стал Королём и поэтому пришло время назвать имя Королевского Защитника. Я долго и упорно размышлял над тем, кого же из такого количества достойнейших Парагонов я должен назначить на должность Защитника Империи. Но в итоге выбор с самого начала был очевиден. Леди и джентльмены и благородные господа, я прошу вас признать одного из величайших Парагонов моим новым Защитником — Льюиса Охотника за Смертью!

Толпа снова возликовала и зааплодировала. Не так сильно, как из-за Джесамины Флаверс, но Льюиса любили и уважали, и в конце концов, его имя было легендарным. Просто зная, что Защитником станет Охотник за Смертью, каждый чувствовал себя намного безопаснее и под надёжной защитой. Льюис же просто стоял с отвисшей челюстью, испытывая настоящий шок. Ему на самом деле ни разу не приходила в голову мысль, что могут выбрать его. Он попытался оглядеться, чтобы увидеть, как воспринял это Финн Дюрандаль, но Дуглас и Джесамина наклонились к нему с возвышения и протянули руки, а люди сзади подталкивали вперёд. Он поднялся на помост, принял поцелуй в щеку от Джесамины и немного неловко встал по левую руку от Короля Дугласа, застенчиво приветствуя поздравления толпы. Он никогда не осознавал, что настолько популярен.

Они вместе стояли на возвышении напротив Трёх Престолов — Король, Королева и Защитник — аватары нового Золотого Века.

Ниже в толпе, стоя в одиночестве, Финн Дюрандаль широко улыбался и аплодировал также громко, как и все остальные, но его сердце было холодным, словно лёд. Это должен был быть он. На том помосте, по левую руку от Короля, должен был стоять он. В рукаве была даже припрятана короткая речь по этому поводу. Это он был величайшим Парагоном. И все это знали. Предпочтение было отдано слабому Льюису, который и не скрывал, что у него кишка тонка для данной должности. Просто из-за легендарного имени. И это было словно пощёчина всему, чего Финн добился в качестве Парагона. Это обесценило всё, чего он достиг потом и кровью.

Финн и не осознавал, как много значила для него должность Защитника. Ровно до тех пор, пока у него её не отняли. Пост должен был быть его. Он это заслужил. Он был его по праву.

И именно тогда, в этот самый момент, Финн решил заставить их всех заплатить за это оскорбление. Он станет червём в прекрасном яблоке, червоточиной в розе, скрытым недостатком, разрушившим идеальный порядок. Он сделает всё возможное, чтобы сокрушить Империю. Уничтожить Короля, сжечь дотла Золотой Век и помочится на его пепелище.

Я был готов умереть за тебя, Дуглас. Теперь же я станцую на твоей могиле.

****

Позже, когда Церемония подошла к концу и присутствующие начали медленно покидать Двор, проницательные охранники стали сканировать толпу. Их датчикам наконец удалось идентифицировать энергетическую сигнатуру, что была необычайно хорошо экранирована. А значит было на одну камеру больше положенного. Поэтому охранники разошлись по всему этажу — закованные в массивные доспехи люди с оружием наготове. Народ им не препятствовал. Никто не возражал против столь открытого сканирования. Не после того, что сделали Эльфы. Сотрудники службы безопасности поочерёдно отключали камеры, убирая сигнатуры со сканера, шаг за шагом подбираясь к нарушителю всё ближе.

Заметив это, Бретт Рэндом тут же направился к ближайшему выходу. У него всегда был наготове маршрут для побега. Может он и происходил от легендарного воина, но явно не унаследовал его смелость. Или глупость. Если Бретт не был в чём-то уверен, то уносил ноги. И в этом деле он был очень хорош.

Он как раз проходил через открытую настежь дверь для персонала, когда раздался крик. Они заметили его. Бретт отшвырнул поднос с напитками и бросился бежать по коридору, который заранее наметил. Бежал он на полной скорости, глядя прямо перед собой и прижимая руки к бокам. Пораженные лица проносились мимо, но он не обращал на них ни малейшего внимания, сконцентрировавшись на карте, которую запомнил. В местах подобных размеров всегда были боковые двери ведущие в проходы, о которых никто не знал или которыми пользовались не часто, и то лишь рабочие и техники. И никто из них не попытается остановить его. Это была не их работа. Бретт стремился вперёд, резко поворачивая на углах коридоров и проламываясь сквозь двери и даже не оглядываясь, чтобы проверить, насколько близка была погоня. Он был Бреттом Рэндомом, величайшим из ублюдков Рэндома, и никто его не поймает.

Так что это стало чем-то вроде шока, когда на полной скорости, ещё даже не сбив дыхание, он повернул за угол и увидел, что там его ждёт Парагон Финн Дюрандаль, заблокировав узкий коридор с дисраптером в руке. Бретт остановился, дико озираясь по сторонам, но других выходов не обнаружил. Он посмотрел на Парагона, взвешивая и тут же отбрасывая дюжину правдоподобных аргументов, угроз и сделок, наперёд зная, что ничто из них не сработает. У него никак не получится воздействовать на оппонента разговорами. Не в этот раз.

И чёрт возьми он также был уверен, что сражаться с ним бесполезно. Даже если бы был бойцом. Которым не был.

— Ты сядешь надолго, — вдруг сказал Финн. — В действительно плохое место, попадёшь к по-настоящему плохим людям. Или... пойдёшь со мной, сейчас. Будешь мне служить. Станешь моим человеком. Согласишься — я сделаю тебя богатым. Предашь меня — я тебя убью. Выбирай.

Бретт не мог в это поверить. Парагон, первый из всех Парагонов, предлагает сделку? Предлагает нарушить правила, даже закон? Должно быть это какая-то ловушка. Но учитывая положение, в котором он находился...

— Я весь твой, — сказал Бретт, улыбаясь и любезно кланяясь. — Чем я могу тебе помочь?

— Делай именно то, что я тебе говорю, — сказал Финн Дюрандаль. — Повинуйся мне во всём и ты доживёшь до момента, когда я уничтожу всех, кто меня отверг. Ты поможешь мне разрушить Империю и перестроить её по моему образу.

Ладно, подумал Бретт. Он сумасшедший. Это многое объясняет. Нет проблем. С сумасшедшим я могу работать. До тех пор, пока он не повернётся спиной. А затем я исчезну. Мне известны места, где можно залечь на дно, о которых даже Парагон не подозревает.

— Я твой, Финн Дюрандаль, — снова повторил он, излучая искренность.

К тому времени, когда прибыли охранники, их обоих уже давно не было. Кому было известно о секретных коридорах Двора больше, чем Парагону, который был призван его защищать?

****

Ещё позже, когда Двор был уже совершенно пуст, человек, играющий роль Святого Николаса, в одиночестве стоял на помосте, глядя на опустевший зал. Костюм Санта Клауса лежал на полу и без мешковатой одежды и подкладок, человек внутри выглядел совсем иначе. Высокий, худой и самого обычного вида. На протяжении многих лет он старался оставаться невидимкой. Сэмюэль Шеврон — торговец, который мог бы быть известной силой на рынке, но вряд ли кто-то знал, как он выглядел и его это устраивало. Потому что имя Сэмюэль Шеврон было не тем, с которым он родился.

Он осмотрел пустой Двор и вспомнил другой, гораздо более старый. Вспомнил ужасное место, которое императрица Лайонстон XIV сделала из своего Двора в своём стальном бункере, расположенном глубоко под землёй. Вспомнились кровь и страдания, революция и триумф, и смерть Лайонстон. Потому что человек, который не был Сэмюэлем Шевроном был намного старше, чем выглядел.

Он никогда не думал, что проживёт так долго, чтобы увидеть, как руины опустошённой Империи медленно расцветут Золотым Веком. Ему хотелось, чтобы его старые друзья и товарищи по оружию дожили до этого часа. Дуглас казался хорошим Королём. Человек, который был намного больше, чем Сэмюэль Шеврон, глубоко вздохнул и подумал, может ли он, наконец, уйти с самопровозглашённой роли наблюдателя за Человечеством. Возможно, просто возможно, он им больше не нужен. Когда-то он был героем, но это было очень давно, когда всё было по-другому. Теперь появились новые герои. Даже новый Охотник за Смертью...

А он... он просто призрак на празднике.

Оуэн, хотел бы я, чтобы ты это увидел...

Глава Вторая: Обретение друзей и Манипуляция людьми

Парламент был основой политического строя Людей, прочным стержнем закона и справедливости, вокруг которого вращалось великое колесо Империи. Все важные решения вытекали из жарких дебатов под сводами здания Парламента, устанавливая правовые и моральные нормы жизни всего Человечества, независимо от того, насколько отдалённым мог быть мир из-за невероятных размеров современной Империи. Люди знали, что это правда, потому что Парламент говорил им, что это так. Более того, был даже создан целый департамент с очень внушительным бюджетом, целиком и полностью финансируемый Парламентом, чья работа заключалась лишь в том, чтобы рассказывать людям Империи насколько большую работу для них делают их Представители. В конце концов, как люди узнали бы, что живут в Золотом Веке, если бы журналисты постоянно не напоминали им об этом?

От людей действительно ничего не скрывали. Всевозможные факты, как хорошие, так и плохие, лежали в открытом доступе. Но если вы не знали, как и где искать, и кому именно задавать нужные вопросы, какой именно подтекст вложить в вопрос, чтобы получить на него ответ, то полученной информацией можно было пренебречь. Так что большинство людей и не утруждали себя необходимостью. Профессионалы в Парламенте знали, что делают. Они были обязаны знать. Всё же это был Золотой Век, не правда ли?

Члены Парламента заседали в одной огромной Палате — в знаменитом и радующим глаз своих подданных здании в Городе Вечных Парадов. Спроектированная два столетия назад самым выдающимся и уважаемым архитектором времён короля Роберта, Палата была огромным сверкающим зданием из стекла и стали. Её длинные и необычные, если не сказать впечатляющие, взаимозависящие изгибы поднимались и опускались мягкими волнами, которые бросались в глаза, но не вызывали дисгармонии. В своё время этот дизайн выиграл абсолютно все награды, включая те, которые были специально придуманы под этот проект. Только по-настоящему дотошный наблюдатель отметил бы, что если позволить глазам блуждать по восходящим и опускающимся изгибам достаточно долго, то можно было подхватить морскую болезнь.

И все в Империи, у кого был голографический экран, были знакомы с огромным пространством зала собрания, где обсуждались все важные проблемы. Прямо перед Золотым Троном Короля (местом Спикера Парламента) находился огромный полукруг из Мест Парламентариев и каждое такое Место представляло собой отдельный мир Империи. В настоящее время семьсот пятьдесят планет имели собственное представительство в Парламенте, и ещё сотен пять или около того из недавно колонизированных миров с нетерпением ждали, когда их население вырастет достаточно, чтобы можно было получить право на Место и Голос в Парламенте. Само собой не все выступали одновременно. Существовали строгие правила порядка и очерёдности, и все вопросы необходимо было согласовывать заблаговременно. И только по-настоящему циничный человек мог указать на то, насколько бы легко определённые союзы могли решать, кто будет услышан, а кто нет.

Слева и справа от Мест Парламентариев находились открытые площадки для Мест рангом пониже (публично, конечно же, никто и никогда их так не называл). Слева — для представителей клонов и экстрасенсов, справа — для ИРов и чужих, у которых на регулярной основе было право Голоса. Правда... пользоваться давали им не слишком часто. Обычный ответ на возмущение — слишком много более срочных дел.

Единственный период, когда у всех были равные (теоретически) шансы на выступление, был во время продолжительных Дебатов, на которых обсуждались вопросы общей политики. И так уж получилось, что первый день Короля Дугласа в качестве Спикера по случайному стечению обстоятельств совпал с первыми подобными Дебатами за последние месяцы, причём по особо острому вопросу о правах чужих и их представительстве в Палате Парламента и в самой Империи. Впрочем, случайным это совпадение, конечно же, не было. Парламент бросил Дугласа в глубокую яму, чтобы посмотреть, как он из неё выкарабкается. Журналисты собрались в полном составе. Не только круглосуточные новостные каналы, столь любимые новостными наркоманами, но и развлекательные. Если новый Король собирается поставить под сомнение существующий политический процесс, либо же будет сидеть с отсутствующим выражением, показывая себя при этом полным невеждой, то все хотели это увидеть. Вживую. У данных Дебатов будет самая большая аудитория за последние месяцы, и достопочтенные Члены Парламента тратили на приведение себя в порядок гораздо больше времени, чем обычно, чтобы быть уверенными в том, что предстанут в лучшем свете перед своими сторонниками в родных мирах.

Таково было публичное лицо современной политики и большинство людей верили, что именно так всё и было. Они никогда не увидят тесных пространств маленьких комнат и узких коридоров, которые и составляют большую часть Палаты Парламента. Где люди по-настоящему управляли Империей: разбившись на группы и замахиваясь документами друг на друга, в ожесточённых спорах, выпивая при этом огромное количество чашек плохого кофе, они решали вопросы, возникающие в повседневной политике. Члены Парламента обсуждали вопросы общего характера, но именно маленькая армия госслужащих решала, что и когда будет сделано, и да поможет Небо тому Члену Парламента, который посмеет об этом забыть. Настоящая власть находится обычно не там, где все думают, также, как и в шоу-бизнесе — то, что происходит за кулисами сцены не менее важней того, что происходит перед аудиторией.

В одной из таких маленьких комнат, хорошо укрытой от основных потоков политического делопроизводства, новый Король и его люди усиленно готовились к его первому дню в качестве Спикера. Если быть совсем точным, то Дуглас Кэмпбелл сидел, сгорбившись в кресле в углу, пока остальные суетились вокруг, готовясь к первому дню Слушаний. На Дугласе была Королевская мантия, но она выглядела мятой и неопрятной, будто он в ней спал. Корона лежала рядом на полке, потому что натирала лоб и от её веса у Дугласа болела голова. Его хмурый взгляд всё больше углублялся в толстую пачку бумаг, которую Анна Баркли всунула ему не успел он зайти в помещение. И это в довесок ко множеству других документов, которые она заставила его изучить ночью. Информация — это боеприпасы и он не может позволить себе остаться безоружным, когда Парламентарии начнут задавать свои каверзные вопросы в Палате. Члены Парламента могут быть узко специализированы, Король же должен знать всё, или по крайней мере убедительно притворяться, что это так.

Льюис Охотник за Смертью, новый Защитник, в последний раз бросил взгляд на системы безопасности, и ощущая дискомфорт, подошёл к Дугласу, чтобы встать рядом. Дискомфорт ощущался по большей части из-за того, что Анна настояла, чтобы он надел новенькую форму Защитника. Она разработала её специально под него и Льюис очень об этом жалел. Чёрная кожаная броня плотно облегала тело, а изящно нарисованная золотая рельефная корона располагалась на груди, прямо над сердцем. Льюису подумалось, что лучше мишени трудно было придумать. К тому же кожа натирала во всех ненужных местах и громко поскрипывала при каждом движении. По крайней мере, у него оставались его верные меч и дисраптер, комфортно расположенные по бокам и готовые к бою. Анна попыталась заставить его заменить меч на более вычурный и церемониальный, но у всего был свой предел. Инструктированные драгоценными камнями рукояти не давали должного сцепления с рукой.

Будущая Королева Джесамина Флаверс порхала с места на место в тесной комнатушке как прекрасная бабочка, блистая пастелью и ювелирными украшениями, приземляясь то тут, то там, в местах, где что-то привлекало её внимание. Волосы были собраны в строгий хвост, а макияж был необычайно умеренным, но это не делало её менее яркой и обворожительной. Анне пришлось постараться, чтобы тактично объяснить Джесамине, что она не может затмить Короля в его первое появление в Палате Парламента. Но Джесамина ничего не могла с этим поделать, разве что надеть пакет на голову. Она ослепляла. Это было у неё в крови. И чтобы она ни делала этого было не изменить. Так что она старалась занять себя, интересуясь буквально всем и мешаясь у каждого под ногами.

Комната была заполнена самыми современными компьютерами, охранной техникой и оборудованием видеонаблюдения, и некоторая техника была установлена совсем недавно — упаковочные коробки до сих пор лежали по углам. Инструкции были разбросаны повсюду, сплошь в закладках и с загнутыми уголками страниц. Оборудование было беспорядочно уложено друг на друга, часто образуя слишком опасную конструкцию, а одна из стен комнаты была полностью закрыта экранами мониторов, на которых постоянно мелькали картинки оставшейся части Палаты Парламента. Присутствовал также первоклассный кухонный комбайн и малопонятная часть какого-то оборудования, которое обещало приготовить первоклассный кофе, если бы только кто-то мог разобраться с тем, как заставить его работать.

Анна Баркли, одетая на этот раз в другой свой серый элегантный костюм, постоянно курсировала между компьютерным терминалом и экраном монитора. Её глаза яростно следили за поступающей информацией, и она постоянно что-то бубнила себе под нос, делая пометки в персональном планировщике. Она находилась в своей стихии и ей это очень нравилось. Анна провела большую часть ночи и всё утро, подготавливая дорожку, по которой пройдёт Дуглас в свой первый большой день. И если он не закончится триумфом, Бог свидетель, кто-то заплатит за это, и как пить дать это будет не она. Она потянула за каждую ниточку, использовала всех, кто был ей что-то должен, угрозами и уговорами убедила всех нужных людей, постаравшись исключить все возможные неприятные варианты развития событий, которые только пришли ей на ум. Но природа политики такова, что она всегда умеет удивить, и редко когда в лучшую сторону.

Обойдя все возможные места, которые хоть чем-то могли её заинтересовать, Джесамина, наконец, скинув пару пустых коробок с кресла, плюхнулась в него и элегантно скрестила длинные ноги. Глубоко вздохнув, тем самым привлекая к себе всеобщее внимание, она заявила:

— Анна, дорогая, мне определённо нравится, что ты сделала с этим местом. Оно так тебе подходит.

— Первоначально Роберт и Констанция приберегли эту комнату чисто для себя, — сказала Анна, стараясь не отвлекаться от дел. — Чтобы можно было в уединённой обстановке посидеть и поговорить, обсуждая и планируя стратегию без риска, что их будут постоянно отвлекать. Позже эта комната эволюционировала в пункт сбора и сортировки поступающей информации, чтобы они всегда были в курсе происходящих событий. У них было лучшее оборудование и, определённо, они сами им пользовались, чтобы не стояло вопроса о доверии. Король и Парламент в те времена ещё только формировали будущую систему и в постоянно меняющемся политическом поле Роберт и Констанция старались держать руку на пульсе событий.

— С другой стороны, Уильям и Нив унаследовали гораздо более отлаженную систему и были только рады тому, что по большей части она работала сама по себе. Насколько я могу судить, они не часто пользовались этой комнатой, если вообще пользовались. Уильям появлялся в Палате, когда в этом была необходимость, кивал в нужных местах, когда ему казалось, что кто-нибудь на него смотрит, и приберегал энергию для государственных мероприятий и публичных выступлений. В которых, должна сказать, он и Нив были очень хороши. Никому не удавалось так улыбаться и махать руками.

— Я узнала об этом месте, только потому что оно упоминалось в личных записях Роберта, которые я унаследовала став Главой Службы Королевского Протокола. Мне пришлось получить доступ к оригинальным чертежам Палаты Парламента, чтобы найти его. Когда я наконец открыла дверь — комната просто утопала в пыли. А техника, которая находилась здесь была настолько устаревшей, что я бы не удивилась, если бы она заработала на пару. Мне пришлось переоборудовать это помещение с нуля.

Дуглас впервые оторвался от бумаг.

— Постой-ка. И кто оплачивает счета за новое оборудование?

Анна фыркнула.

— Не ты. Как у Главы Протокола, у меня очень щедрый бюджет. К тому же, если уж понадобится, подделать записи в документах не составит особых проблем. Ты не отвлекайся.

Джесамина взглянула на Дугласа.

— Дорогой, как твой отец поживает на пенсии?

— Как рыба в воде, — ответил Дуглас, положив оставшиеся бумаги на колени и радуясь поводу немного передохнуть. — Он удалился в своё загородное поместье, поднял разводной мост и с радостью возится с компьютерами, играя роль историка, которым и хотел всегда быть.

— Ставлю хорошие деньги, что у него нет ничего даже близко похожего на здешние суперкомпьютеры, — наконец сказала Анна, с триумфом осматривая комнату. — Некоторые из них настолько новы, что прибыли прямиком из лабораторий разработчиков. Если бы эти компьютеры были чуточку умнее, то подали бы заявку на присоединение к ИРам Шаба. Мы можем предсказывать вероятности, делать выводы, основываясь на самых последних новостях, и можем обмануть любого политического эксперта. Я безостановочно получаю информацию со всех цивилизованных миров Империи, со всех новостных и развлекательных каналов, причём вся она отмечена специальными закладками, чтобы было сразу видно, является ли она полезной или нет. И конечно же не стоит забывать о секретной и очень пикантной информации, которую добывают мои личные агенты. Дуглас, ты будешь самым мудрым, подготовленным и бьющим не в бровь, а в глаз Спикером, которого когда-либо видело здание Парламента. Эти неудачники в зале заседания даже не поймут, что именно их сразило. Тем более, что я уже взломала здешние системы внутренней безопасности и наблюдения. Отсюда мы можем видеть не только всё, что происходит в Палате Парламента, но и как это происходит.

— Всё? — выгнув бровь, спросил Льюис.

— Ну, может и не всё, — нехотя призналась Анна. — Есть несколько мест, к которым я не могу получить доступ. Например, частные убежища, подобные этому, которых нет на оригинальных чертежах. Но у нас обзор намного лучше, чем у кого-либо ещё, и кроме нас об этом никто не знает. Никто не сможет подобраться к нам без нашего ведома.

— Извини, что перебиваю, — сказал Джесамина, подняв руку, будто она была в классе. — Ты хочешь сказать, что мы пользуемся системой безопасности Парламента, чтобы шпионить за Членами Парламента и их людьми? Я в том смысле — а это вообще законно?

— Мы работаем на Короля, — самодовольно произнесла Анна. — Если он говорит, что это законно, то это законно.

— Это законно, — подтвердил Дуглас.

— Пока нас не поймают, — подытожила Анна.

— Интриги! Секреты! Подглядывания и шантаж! — хлопая в ладоши, восхищённо сказала Джесамина. — Ох, мои хорошие! Никогда бы не подумала, что политика может быть такой весёлой!

— Пока нас не поймают, — повторил Льюис.

— Ты выпадаешь из общей лодки, Льюис, — бросила в его сторону Джесамина. — Не будь таким занудой. Здесь начинается наше великое приключение! Тебе необходимо настроится на нужный ритм.

Льюис с сомнением посмотрел на неё, после чего в очередной раз попытался растянуть свой новый наряд, в надежде убедить чёрную кожу в том, что в некоторых местах она могла бы вести себя комфортнее.

— Льюис, оставь форму в покое, — даже не обернувшись произнесла Анна. — Она должна быть такая. Это часть образа. Ты смотришься очень круто. Даже драматично.

— Я выгляжу как палач из старого приключенческого сериала, — сказал Льюис, печально глядя на безразличную спину Анны. — Мне не хватает только капюшона и топора, чтобы при моём появлении дети на улицах начинали визжать от ужаса. И она чешется. Почему я не могу остаться в своей старой форме Парагона?

— Потому что ты больше не Парагон, — терпеливо сказала Анна, наконец обернувшись, чтобы пристально взглянуть на Льюиса. — Ты — первый Королевский Защитник за две сотни лет, и твой внешний вид очень важен.

— Мне нравится, — добавила Джесамина. — Смотрится очень театрально. Напоминает одного из этих старых суперзлодеев с давних выпусков шоу Джулиана Ская.

— Видишь! — воскликнул Льюис. — Я стану всеобщим посмешищем, я прямо это чувствую.

— Можно потише, — сказал Дуглас. — Мне ещё предстоит ознакомиться с целой кучей документов, прежде чем я буду готов.

Он взглянул на документы, лежащие на коленях, посмотрев затем на Анну.

— Зачем я вообще читаю всё это дерьмо? Почему нельзя просто подсказывать мне по мере необходимости по личному каналу связи?

— Можно и так, если ты не против выглядеть неуверенным или нерешительным. Если ты не против рискнуть тем, что связь могут заглушить в самый неподходящий момент. Я бы так и поступила, если бы моей целью являлось выставление тебя в неприглядном свете. Ты должен быть готов ко всем сюрпризам, которые могут преподнести тебе Члены Парламента и их сотрудники. Те несколько оставшихся страниц наиболее важны — в них содержатся последние на данный момент сведения о том, кто из Членов Парламента на твоей стороне, а кто нет, кто не станет тебе помогать, даже если ты им заплатишь, и кого может заставить колебаться твоё сегодняшнее хорошее выступление. Парламент — это союзники и враги, которые меняются местами в зависимости от обсуждаемой темы.

— Я всегда думал, что Парламент — это принятие законов, утверждение этических норм и решение острых проблем, — сказал Льюис.

Дуглас, Анни и Джесамина дружно взглянули на него.

— Не тупи, Льюис, — пояснила Джесамина, опередив остальных. — Решения принимаются в Палате большинством голосов. А это значит, чтобы что-то было принято, нужно убедить других людей тебя поддержать. Это в свою очередь означает заключение сделок. Ты поддержишь меня в этом вопросе, я помогу тебе в другом. Это политика. Хочешь нравственности — иди в Церковь.

— Исчерпывающий ответ, — добавила Анна. — Я удивлена. Ты изучала вопрос?

— Дорогая, я всегда тщательно готовилась к своим ролям, — ответила Джесамина. — А политика и шоу-бизнес очень похожи. В конечном счёте, всё всегда сводится к человеческому эго.

— Кому как не тебе об этом знать, — любезно заметил Льюис.

Джесамина улыбнулась ему.

— Я заставлю тебя ужасно страдать за это, милый.

— Успокойтесь дети, — сказала Анна. — Или мама накажет. Дуглас, нам просто жизненно необходимо, чтобы ты произвёл хорошее впечатление в свой первый день. Ты должен будешь зарекомендовать себя полезной личностью с сильным характером, но не перегибая при этом палку. К концу дня тобой должны восхищаться, любить, уважать, и даже немного побаиваться.

— И это всё за один день? — спросил Дуглас, немного жалобно. — Можно начать с чего-нибудь попроще, например, с хождения по воде?

— Имидж это всё, — ответила Джесамина. — Главное выставить себя в нужном свете. Убедительно сыграть роль и все в неё поверят. Даже ты. Это одинаково применимо как в политике, так и в шоу-бизнесе.

— Я не собираюсь играть роль, — непреклонно сказал Дуглас. — Я не собираюсь врать в Палате Парламента или притворяться тем, кем не являюсь. Я стал Королём, чтобы личным примером вдохновлять людей, и именно так я и буду поступать.

— Тогда в политике ты надолго не задержишься, — сказала раздражённо Анна. — Никто не просит тебя врать, Дуглас! Просто осторожно выбирай, что ты будешь говорить и как будешь это делать. Ты не сможешь вдохновлять людей личным примером, если никто точно не поймёт, что именно ты задумал. Что я говорила тебе прошлой ночью? Демонстрация, демонстрация, демонстрация!

Дуглас тяжко вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, нахмурился.

— Чувствую себя так, будто в первый раз пришёл в школу. Никого и ничего не знаю. Ни где именно находится туалет и не забыл ли я взять денег на обед. Как же было проще, когда я был обычным Парагоном. И я ощущаю себя голым без оружия!

— Ты не можешь носить оружие в здании Парламента! — твёрдо сказала Анна. — Никто не может. Это традиция. В противном случае люди постоянно вызывали бы друг друга на дуэль, когда один из оппонентов бы понимал, что проигрывает в споре. Льюис может носить оружие только потому, что как Защитник он твой официальный телохранитель. Отныне мы твоё оружие: Льюис, Джес и я. Ты указываешь нам на проблему и мы её решаем. Не переживай, Дуглас.

— Я не переживаю! Просто... хочу побыстрее с этим покончить. Бездействие и ожидание сводят меня с ума.

— Расслабься... — сказал Льюис, подходя поближе к другу, чтобы поддержать его. — Пускай враги переживают. О них мы знаем всё, они же не знают ни черта о том, что мы задумали. Пользуйся этим.

— Просто выгляди уверенно, — успокаивающе добавила Анна. — Не позволяй себя запугать. Кое-кто из них, несомненно, попытается выбить тебя из колеи, просто чтобы посмотреть получится ли. Вот только они будут считать, что проверяют тебя — на самом же деле это мы будем их проверять. Выискивать слабые места и возможные точки давления. Единственный Король и Спикер, которого они знают — это твой отец, они слишком привыкли к его манере работы, чтобы воспринимать тебя серьёзно. Пока не станет слишком поздно. К тому времени, как мы закончим, то будем играть на струнах Парламента как на музыкальном инструменте. Причём будем сами выбирать мелодию. Потому что мы умнее и лучше подготовлены.

— Нет, — ответил Дуглас. — Меня интересует мораль, а не политика. Отчасти Льюис прав. Я хочу поступать правильно, а не делать то, что придётся. Это означает, что я никогда не запутаюсь и всегда буду уверен в своей позиции, и не пойду вопреки совести на компромисс. Не стану. Не забывай об этом, Анна. Никогда. Мы здесь не для победы. Мы здесь, чтобы сделать что-то хорошее.

— Ох, дорогой, когда ты так говоришь, у меня аж мурашки по коже бегают, — сказала Джесамина. — Если ты действительно такой хороший, позже я кое-что могу тебе показать... Ох, нет... придётся подождать, пока я как Королева, не займу своё законное место рядом с тобой в Парламенте, взирая сверху на бедных маленьких политиков, пока ты будешь пытаться заставить их хоть раз в жизни поступить правильно.

— Ах да, Джес, — обратилась к ней Анна. — К сожалению, ты не сможешь сидеть в Парламенте рядом с Дугласом. Даже когда станешь Королевой. Это традиция. Король находится там, потому что Спикер. Ты — нет.

Джесамина посмотрела на неё.

— У меня не будет Трона в Парламенте?

— Не будет, Джес.

— Тогда где же я буду сидеть?

— А ты и не будешь. Ты будешь стоять слева от Дугласа, а Льюис справа.

— Я не буду изображать солдата! И не стану стоять просто так! — очень опасно произнесла Джесамина. — Дни, когда я была запасным игроком, давно прошли. Я звезда!

— Только не в Парламенте, — ровно ответила Анна. — В Палате у тебя нет никакой официальной должности. Даже Дуглас там не Король, а просто Спикер. Королева не может высказывать свою точку зрения во время Дебатов и у неё нет права Голоса. Тебе разрешено присутствовать там только из вежливости. Не вздумай там что-нибудь выкинуть, Джес. Парламент — это поле брани, очень схожее с Ареной. Скорее можно рассчитывать на милость на кровавых песках, чем здесь. Совершишь ошибку перед Членами Парламента, и они камня на камне не оставят от твоей репутации и воспользуются тобой как дубиной, чтобы добраться до Дугласа. Это тебе не шоу-бизнес, где худшее, что ты можешь получить после плохой игры — это разгромную рецензию. Если они увидят, что ты слабое звено, то воспользуются этим, чтобы ослабить позицию Дугласа, и у меня не будет другого выбора, кроме как ограничить тебе доступ в Палату. Так что пока просто молча наблюдай, любезно улыбайся и не вмешивайся в происходящее. У тебя будет ещё много возможностей проявить себя за кулисами и на публике, но здесь территория Дугласа, не твоя. Это ясно?

Джесамина пристально посмотрела на Анну и пожала плечами.

— Бука. Поняла — просто стою и смотрю. Ничего не делаю... только не в Палате Парламента. А ты чем будешь заниматься, пока я буду стоять как ждущая букета подружка невесты на свадьбе?

— У меня меньше прав находиться в Палате, чем даже у тебя, — ответила Анна. — Я просто Глава Службы Королевского Протокола, по сути шагнувшая на ступеньку выше госслужащая. Я буду находиться здесь и за всем наблюдать, подсказывая вам через ваши импланты связи, давая советы и рассказывая последние новости. Я сделала всё возможное, чтобы создать устойчивый и защищённый канал связи, к которому не смогут подключиться или заглушить, но если я ненадолго пропаду, то не стоит впадать в панику. Я обязательно восстановлю соединение. Если необходимо что-то спросить, спрашивайте невнятно. Я пойму. Главное, чтобы не поняли остальные. Некоторые Парламентарии известны тем, что нанимают специальных людей, умеющих читать по губам.

— Похоже, большинство уважаемых Членов Парламента уже прибыло, — сказала Джесамина, грациозно поднявшись на ноги и "проплыв" в направлении мониторов, изображение на которых постоянно сменялось.

— Собралось очень много народу. Так много Парламентариев, даже если взять половину от общего числа, не собирались вместе уже многие годы, по крайней мере, не припоминаю такого.

— Конечно же нет, — сказала Анна, присоединяясь к ней. — Даже самые важные вопросы на Дебатах не собирают такие толпы. Только часть работы Парламентариев делается на заседаниях. Настоящие же решения принимаются за кулисами. Нет, Дуглас, это всё из-за тебя.

— Замечательно, — ответил Дуглас. — Надо не забыть отправить им всем открытки с благодарностями.

Анна указала несколько наиболее известных личностей Джесамине, которая занималась тем, что подбирала наиболее нелицеприятные выражения в их адрес. Льюис воспользовался шансом, чтобы перекинуться парой слов с Дугласом.

— Почему ты не сказал мне, что сделаешь меня Защитником? — спросил он прямо. — Зачем вываливать на меня это так? Я бы тогда хоть немного подготовился.

— Ещё чего, — убеждённо ответил Дуглас. — Я же тебя знаю. Если бы я дал тебе время подумать, то ты нашёл бы способ отказаться от должности. Ты всегда был чересчур скромным и не амбициозным, даже во вред себе. Это одна из основных причин почему я выбрал тебя. А ещё потому что мы очень хорошо сработались как напарники. Мне нужен Защитник, на которого я могу положиться. Кто-то, кому я могу доверять.

Брови Льюиса поползли вверх.

— Ты не доверяешь Финну?

— Конечно же нет! Финн всегда был сам себе на уме. Он хотел эту должность по самым плохим причинам. А уж после того, что он сделал с Эльфами на Арене... Он казнил их не из-за того, чтобы свершилось правосудие. Он убил их потому, что нападение на свою территории он воспринял как пощёчину лично ему. Он хладнокровно зарубил их, потому что они бросили тень на его репутацию.

— Не слишком сгущаешь краски? — спросил Льюис.

— Разве слишком?

— Финн глубоко в сердце хороший человек, — сказал Льюис. — Немного холодный, да. С ним не слишком легко иметь дело. Но он на самом деле величайший Парагон из всех. Ни у кого даже близко нет такой статистики.

— Которая не имеет никакого значения, потому что занимался он этим по совсем недобрым причинам, — объяснил Дуглас. — Финн — убийца, Льюис, он всегда стремился туда, где надо кого-то убить. Арена никогда не могла удовлетворить таких, как он. Потому что в отличие от неё, если убиваешь кого-то на улицах — они остаются мертвы.

— Какие ужасные вещи ты говоришь!

— Разве они перестают быть от этого правдой?

Льюис медленно покачал головой.

— То есть... ты выбрал меня, не потому что я Охотник за Смертью?

— Нет, — ответил Дуглас, улыбаясь. — Я выбрал тебя, потому что ты Льюис. Потому что никого другого я не хотел бы видеть рядом.

Они долгое время смотрели друг на друга улыбаясь — старые друзья и по-прежнему напарники, в начале нового, большого приключения. Затем Дуглас вернулся к оставшимся документам. Льюис оглядел комнату, в очередной раз раздражённо оттянул воротник и немного угрюмо вздохнул.

— Всё равно, — сказал он. — Я чувствую себя немного странно, что вот так просто стою и ничего не делаю. Обычно к этому времени мы были бы уже на третьем деле и то отставали бы от расписания. Никогда бы не подумал, что мне будет не хватать ранних подъёмов по утрам, чтобы отправиться в патруль... И кстати говоря, есть одно обстоятельство, которое меня волнует...

— Только одно? — спросил Дуглас. — Ты похоже не слишком уделял нам внимание, Льюис. Меня волнуют десятки обстоятельств.

— Это обстоятельство непосредственно касается нас, — не обратив внимания продолжил Льюис. — Все привыкли к тому, что Логрес защищают и патрулируют три Парагона. Ты, я и Финн. Теперь остался только один. Один человек, что будет вынужден справляться со злом, что мир бросит на него. И Бог его знает, в каком состоянии ума сейчас находится Финн, не получивший столь желанный пост.

— Боже, помоги тому, кто попадётся ему под руку, — шутя ответил Дуглас. — Думается мне, что сейчас не лучшее время быть преступником на Логресе.

— Кто-нибудь уже говорил с Финном? Я пытался, но он не отвечает на звонки.

— Я хотел поговорить с ним после Церемонии, но он словно сквозь землю провалился, — пожал плечами Дуглас. — Позже я попытался связаться с ним по своему личному каналу, а также по новому официальному, но он так и не ответил. Всё, чего я добился — это рекламная запись и ссылка на его новый веб-сайт. Человек просто обиделся, вот и всё. Не хочет ни с кем разговаривать, потому что пока не доверяет собственному характеру. Он всегда слишком много думал о собственной персоне. В конце концов, он с этим смирится. Финн по-прежнему величайший Парагон всех времён и с твоим уходом у него не будет никакой конкуренции за титул. Я бы не стал о нём беспокоиться, Льюис. Он в состоянии адаптироваться. О Логресе тоже не стоит переживать. С таким количеством Парагонов, которые прибыли на Коронацию, планета никогда не была защищена лучше. И я уже договорился о замене, как только они уедут — второй Парагон для Логреса, чтобы с нашим уходом было не так тяжко.

— Кто-то, кого я знаю? — заинтересовался Льюис.

— О, можешь не сомневаться. Эмма Стил с Туманного Мира.

— Чёрт! О, да, она сюда идеально впишется! — Льюис не смог сдержать улыбки.

— Журналисты будут в восторге. Жёсткая, но справедливая, хотя всё-таки больше жёсткая.

— Все, кто вырос на Туманном Мире такие, — сказал Дуглас. — Она настоящий боец и именно та, кто нам нужен. На Рианноне она всё равно прозябала без дела, Логрес будет для неё гораздо более сложным вызовом. Да и Финну будет полезно иметь дело с кем-то, чьё эго столь же большое, как и у него.

— Достаточно ли велик Логрес, чтобы вместить второе эго такого же размера? — ухмыльнулся Льюис.

— Стил и Дюрандаль станут хорошими напарниками, — сказал Дуглас. — Если прежде не поубивают друг друга.

— Но это всё равно только два Парагона — не три, — продолжил Льюис. — Готов поспорить, что Эльфы в отместку планируют что-то действительно скверное...

— Не беспокойся об этом, дорогой, — сказала Джесамина, приблизившись к ним. Она изящно уселась на подлокотник кресла Дугласа и мило улыбнулась Льюису. — Логрес неплохо жил и до того как вы стали здесь Парагонами, и продолжит вполне себе неплохо поживать и дальше, уже без вас. Вы, мужчины, всегда думаете, что незаменимы.

— Сейчас мы — Король и Защитник Империи, — сказал Дуглас, обнимая её за талию. — Теперь мы незаменимыми по определению.

— Не обязательно, — ответила Анна. Она повернулась спиной к экранам мониторов и скрестив руки на груди, строго посмотрела на Дугласа. — Если провалишься сегодня в Палате Парламента, то все твои благие намерения ни к чему не приведут. Я ведь держу ухо в остро. И слышу многое. Последнее время люди поговаривают о том, чтобы полностью покончить с конституционной монархией. Превратить Империю в Республику или Федерацию.

— Люди поговаривают об этом, с тех пор как Роберт и Констанция встали во главе Империи, — ответил Дуглас, не моргнув и глазом.

— Да, но люди, о которых мы сейчас говорим иного рода. У них есть власть и влияние. Роберта и Констанцию боготворила большая часть населения, к тому же они принимали важное и эффективное участие в решении дел. У Уильяма и Нив... не было подобной харизмы или влияния. Они были достаточно популярны, но Уильям не имел должной политической хватки своего отца. И никогда не предпринимал ни малейшего шага, чтобы её приобрести. Бог свидетель, я делала всё возможное, чтобы вовремя снабжать его информацией, которой он смог бы воспользоваться. Но ему было всё равно... Некоторые недобрые люди, как внутри, так и за стенами Парламента, уже давно говорят, что Империя, фактически, уже более столетия управляется без участия конституционного монарха, причём вполне успешно.

— Люди часто говорят подобные вещи, — согласился Дуглас. — Вопрос в том слушает ли их кто-нибудь? Те, что хоть что-то из себя представляют?

— Пока ещё, так или иначе, большинство людей не хотят брать на себя дополнительную ответственность. Парламентариям нравится иметь в качестве щита Короля и Спикера, который становится козлом отпущения в случае принятие необходимых, но непопулярных мер. Однако это может измениться очень быстро, если не убедить Парламент в том, что ты слишком популярен, чрезвычайно полезен и очень могущественен, чтобы тебя можно было так легко отстранить.

— Ну, это ведь не должно быть слишком сложно, — сказал Льюис. — Сегодняшняя запись, которая транслировалась при Королевском Дворе свидетельствует, что ты заслуживаешь доверия, и всё, что тебе нужно сделать сегодня — это показать всем, что у тебя благие намерения.

Остальные печально вздохнули, почти в унисон.

— Всё не так просто, — ответила Анна.

— Почему нет? — упрямо продолжил Льюис. — Пусть Парламентарии и дальше остаются хитрыми, изворотливыми и заключают свои сделки в прокуренных задних помещениях. Король должен быть выше этого. Почему Дуглас не может просто встать стеной на защиту того, во что верит?

— У меня действительно нет на это времени. — обречённо сказала Анна.

— Льюис, твоя проблема в том, — сказала Джесамина, — что поскольку ты честный человек, то думаешь, что и все остальные такие же. Но вселенная так не работает. Как кто-то с присущей тебе доверчивой натурой мог выжить на суровых улицах Логреса для меня остаётся загадкой.

— Потому что я знал, кто населяет эти улицы и был готов, — ответил Льюис. — Там одни преступники и подонки.

— Вот и Парламент такой же! — огрызнулась Анна. — Хорошие люди в политике долго не живут. Никто и никогда не станет Членом Парламента, не научившись грязно драться. Если кто и входит в Палату Парламента с добрыми намерениями, то вскоре начинает понимать, что идеализм и выеденного гроша не стоит, и благие намерения сами по себе не дадут тебе переизбраться. Ты должен быть замечен за тем, что делаешь что-то существенное для своей планеты. Политика — это искусство сделок и того, что поможет тебе уйти от наказания.

— Я полагал, что в твоих планах изменить подобное положение вещей? — сказал Льюис, посмотрев на Дугласа.

— Так и есть, — сказал Дуглас, пристально глядя на Льюиса. — В своё время. Я ведь всего лишь один человек, который борется с устоявшейся системой. И эта система при всех своих недостатках работает достаточно хорошо. В конце концов, это Золотой Век. Поверь мне, Льюис. Я знаю, что делаю.

— Что ж, очень бы хотелось в это верить, — ответил Льюис. — Я толком не знаю, чего ты ждёшь от меня как от Защитника, Дуглас. Я не могу быть просто прославленным телохранителем, праздно ожидающим какого-нибудь форс-мажора. Мы и так уже окружены самой лучшей системой безопасности в Империи. Я не создан для всех этих церемоний и игры на публику. И не важно, насколько хорош мой новый наряд. Мне необходимо... действие. Менять мир к лучшему. Или клянусь, что подам в отставку, и тебе всё равно придётся позволить Финну занять этот пост.

— Льюис, ты нужен мне, — сказал Дуглас. — И всегда будешь нужен. Будь моим доверенным лицом, моей совестью, поправляй меня, когда я не прав, и защищай меня.

— Верно, — сказала Анна. — Лучшие системы безопасности не в состоянии сдержать террориста, которому нет дела до собственной смерти, если он может прихватить с собой и свою цель. Просто став Королём, Дуглас приобрёл много новых врагов. Мы уже перехватили более двухсот угроз, в которых его намереваются убить.

— Да? И когда ты собиралась сказать мне об этом? — сказал Дуглас, посмотрев на неё.

— Тебе сейчас не об этом нужно беспокоиться, — поспешно ответила Анна. — У тебя есть целый отдел, который занимается подобными делами. В любом случае, за такими угрозами почти всегда стоят какие-нибудь чудики.

— Она совершенно права, дорогой, — подтвердила Джесамина. — Ты бы видел, что иной раз я получаю. В мире полно людей с нездоровым интересом к известным личностям и излишком свободного времени. И это если не упоминать приставучих фанатиков. Один мужчина даже полностью изменил себя, чтобы выглядеть в точности, как я. Пораньше пришёл на репетицию и попытался исполнить мою роль. Конечно же всё раскрылось, как только он запел. Лично я сразу бы его раскусила — у него совершенно отсутствовало чувство стиля.

— Как бы то ни было, — сказала Анна. — У службы безопасности Парламента большой опыт по противодействию угрозам. За пятьдесят лет у нас не было ни одной по-настоящему опасной угрозы взрыва бомбы.

— Видишь! — сказал Льюис. — Для чего тогда я нужен?

— Иногда, даже у самых лучших охранников может выдаться плохой день, — ответила Анна. — Ведь террористу достаточно самой малой толики удачи.

— Зачем кому-то желать меня убить? — печально сказал Дуглас. — Я же ясно дал понять, что хочу быть хорошим правителем для всех своих подданных. Справедливость для всех, как когда я был Парагоном. Кому же может не понравиться такое?

— Если ты действительно хочешь узнать, то могу попросить компьютеры распечатать тебе список, — сказала Анна. — В основном, это те же люди, чьи задницы ты пинал раньше Парагоном, а также все, кто заинтересован в том, чтобы сохранился прежний порядок вещей. То есть Эльфы, Клуб Адского Пламени, Сумеречный Двор...

— Хорошо, хорошо, — сказал Дуглас, поднимая руки и признавая поражение. — Я понял.

— Отлично, — сказала Анна. — А теперь забудь обо всём этом и сконцентрируйся на более насущной проблеме победы над Парламентариями или их запугивании, если не то и другое вместе. Также имей в виду, что сегодня в Палате Парламента будет очень много журналистов. И большинство из них будут безумно рады шансу показать тебя в неприглядном свете в отместку за то, что твой отец лишил их доступа к Коронации. Вряд ли на первой полосе будет красоваться надпись: "Король довольно неплохо справляется в свой первый день". Скорее там будет: "Король облажался по-королевски!" Они очень постараются, чтобы так и было. Поэтому не стоит давать им лишнего повода.

— Замечательно. Ещё больше сложностей. Я вздохну с облегчением, когда все эти СМИ наконец-то уберутся подальше и можно будет приступить к настоящей работе, — состроил гримасу Дуглас.

Анна и Джесамина снова переглянулись, и Анне снова пришлось разбить его надежды.

— Дуглас, СМИ и есть настоящая работа. Именно благодаря журналистам, ты сможешь привлечь и убедить в своей правоте наибольшее количество людей. Любой другой способ менее эффективен. Парламентарии будут острее реагировать на давление со стороны общества и его интересы, чем на любое количество обоснованных аргументов. Завоюй сердца людей или ухвати их за яйца, и общественное мнение будет у тебя в кармане. Заручись поддержкой людей, стоящих позади, и получишь силу делать то, что нужно.

— Всё всегда сводится к зрителям, дорогой, да будут счастливы их маленькие чёрные сердца, — поддержала Джесамина. — Просто улыбайся и маши, улыбайся и маши, никогда не позволяя им увидеть, что волнуешься.

****

Высоко над Городом Вечных Парадов по мягкому, зимнему небу парила гравилодка. Парагон Финн Дюрандаль взирал сверху на людей, которых обязан был защищать, и ему было плевать. Он ничего к ним не чувствовал, в принципе, как и всегда. Он никогда не признавался в этом даже самому себе, но когда сейчас сделал это, осознание не стало для него неожиданностью. Да и с преступниками он сражался вовсе не потому, что хотел остановить их, нет, он делал это в угоду собственным желаниям. Гнался за острыми ощущениями, испытывал себя против лучших противников. Гордился своими достижениями, легендой, которую сам же и создал. А затем Дуглас обесценил всё это, лишив его законного права на звание Защитника. Поэтому он заплатит за это.

Каждый, кто позволил этому непростительному оскорблению случиться, заплатит.

Финн находился якобы в патруле. Сказал Диспетчеру, что какое-то время будет недоступен. Будет вне связи, пока разговаривает с некоторыми из своих источников, стараясь выяснить, что Эльфы планируют делать дальше. Что, конечно же, было полной чушью. Дни патрулирования закончились. Больше не было смысла быть Парагоном. Теперь он будет кем-то другим. Хотя пока и не решил кем именно. Возможно, предателем. Ему понравилось, как это звучит. Пойти против всего, чему его учили, всего, во что он должен верить, порвать всё это на мелкие части и рассмеяться в шокированные лица. Всё во имя гордости и мести. Да... так будет правильно. От величайшего героя Империи до величайшего злодея, просто потому, что ему так захотелось... Финн громко рассмеялся. Он никогда не чувствовал себя более счастливым.

Для разрушения целой Империи ему понадобится помощь. Он не сможет быть везде одновременно, к тому же для решения разнообразных проблем нужны соответствующие эксперты и специалисты. Поэтому после долгих размышлений и исследований, он составил список правильных или, скорее, неправильных людей. С ресурсами и связями Парагона это было не слишком сложно. Он начал с одного скользкого мошенника. Прежде чем отпустить, Финн дал Бретту Рэндому чёткие указания быть в определённом месте в определённое время, однако он и не ждал, что Бретт в самом деле объявится. Финн был бы разочарован, если бы тот так поступил. Это бы означало, что Бретт не тот человек, который ему нужен.

Он знал, где будет прятаться Бретт. Всё, что ему было нужно сделать — это пойти и вытащить его, и тот кошмар, который планировал Финн, начнётся. Он утопит Империю в реках крови и террора, сожжёт её города, уничтожит то, на что люди по доброй воле потратили два столетия. Просто, чтобы порадовать свою израненную гордость. Спускаясь на своей гравилодке в сокрытое, тёмное сердце Города Вечных Парадов, Финн Дюрандаль по-хищному улыбался. И его сердце в предвкушении билось чуть быстрее обычного.

****

Это место называлось Лежбище. Территория, находящаяся прямо в центре города, площадью приблизительно полтора квадратных километра, официально не существовавшая. Тёмное и опасное скопление сбитых вместе зданий и переулков, которые за сотни лет так и не изменили свою истинную, неприглядную природу. Все записи о его существовании давно были стёрты, ещё во времена восстановления после Великого Восстания. Всё, что для этого понадобилось — дать немного денег в правильные руки. И все государственные карты и компьютеры очень вовремя забыли, что когда-либо существовал старый квартал воров. Общественный транспорт был перенаправлен в обход этой зоны, а информация о немногих оставшихся путях входа и выхода передавалась устно и только тем, кому следовало об этом знать. У квартала был собственный источник питания, своя экономика, и входили вы сюда исключительно на свой страх и риск. Лежбище существовало потому, что людям всегда нужно было где-то покупать и продавать весьма специфические виды удовольствия, которым было не место в Золотом Веке.

"Трое Калек" был баром с самой сомнительной репутацией. Если зайти внутрь — это сразу бросалось в глаза. Просторное, мрачное место с затемнёнными окнами и хорошей выпивкой, безвкусной едой и подпорченной репутацией. Чтобы просто попасть сюда нужно было или запугать швейцара на входе или подкупить, а после ты становился законной добычей для каждого вора, мошенника, бандита и шлюхи, которые называли бар своим домом. Но прежде всего это было обычное прибежище для постоянно сменяющей друг друга толпы изгоев, называвших себя Ублюдками Рэндома.

В атмосфере главного бара, что была пропитана дымом настолько, что была незаконна одним только фактом своего существования, Бретт Рэндом угощал выпивкой всех желающих, сорвав более чем серьёзный куш на продаже несанкционированной записи Коронации короля Дугласа. Каналы бульварных новостей почти развязали войну на торгах, и Бретт стравливал их друг с другом с лёгкостью, которая поразила даже его. Бретт Рэндом был богат, но деньги никогда не имели для него большого значения. Ему нравился сам процесс, а деньги же были просто сопутствующими бонусом за победу. Так что он угощал всех желающих, покупая себе и своим друзьям самое лучшее, покуда не закончатся деньги. А потом он просто ограбит очередного олуха. Это у него получалось лучше всего.

До тех пор, пока деньги текли рекой, не было недостатка в людях, готовых пить и кутить за его счёт, и которые говорили ему какой он хороший парень. Поэтому у Бретта была большая, громкая и добродушная аудитория, которой он громогласно хвастался, причём далеко не в первый раз, что является самым величайшим из Ублюдков Рэндома.

В окружавшей его разношёрстной компании кого только не было. Мужчины и женщины из сотен миров и разных социальных слоёв, большинство из которых не могли вернуться обратно. Некоторым из них семьи регулярно высылали определённую сумму денег, лишь бы они держались подальше. Они жили преступной жизнью и благодаря ей процветали, с одинаковым энтузиазмом охотясь как на неудачников, так и друг на друга. Уровень смертности был высоким, но они находили способы сохранять бодрость духа. Способы, которые за пределами Лежбища были в большинстве своём незаконными. Было даже несколько чужих — отдельные представители своих видов, которые слишком подсели на определённые развлечения, не доступные в своих родных мирах, или те, кто слишком много времени провёл среди людей, в следствии чего путь обратно для них был закрыт из-за страха заражения. Лежбище принимало всех. Это было мерзкое и убогое место, в котором могли украсть пломбы из ваших зубов, пока вы спали, но также место, которое некоторые нуждающиеся могли назвать своим домом. Те, которым некуда было больше идти. В Лежбище заблудшие души находили единомышленников и оставались, чтобы в тишине и спокойствии обдумать план мести тем, кто загнал их сюда.

Несколько официанток с одинаковыми лицами и в весьма откровенных нарядах курсировали между столиками. Смеясь и шутя, они давали пощёчины распоясавшимся наглецам, разнося алкоголь, наркотики и закуски весьма сомнительного содержания — всё благодаря щедрости Бретта. Они были клонами популярной ныне во всех городах официантки Мадлен. Но то были, конечно же, подделки, пиратские копии. Мадлен, что обслуживали Лежбище, само собой были настоящими и у них даже были собственные контракты.

Бретт Рэндом, вытянув ноги, сидел точно посередине длинной, деревянной барной стойки. Суматошно жестикулируя и с раскрасневшимся от абсента лицом, он был совершенно пьян и невероятно счастлив. Единственное, что было лучше успешно выполненного дела — это рассказ о нём после коллегам по цеху, которых в тайне съедала зависть. Он избавился от притягивающих взор ярко-рыжих волос, вставил новый глаз взамен шпионской камеры, и вернулся к своим обычным каштановым волосам, мягким карим глазам и не особо симпатичному лицу. К своему настоящему облику, который он показывал только своим. Бретт в очередной раз рассказывал во всём поддакивающей ему толпе, как пробрался в Королевский Двор и обо всём, что там увидел и сделал (присовокупив к рассказу то, что хотел сделать, но не осмелился). Особенно акцентировав внимание на своём побеге, когда ему наступала на пятки Служба Безопасности, но даже несмотря на то, что он был сильно пьян, ему хватило ума не упоминать Финна Дюрандаля. Они бы не поняли. Чёрт, он и сам не понимает, как это могло случиться.

К тому же, ему не хотелось лишний раз вспоминать Дюрандаля. Он пугал его. Избегать Парагона — лучшее, что он может сделать в этой ситуации. Бретт Рэндом не добился бы того, чего добился, если бы вовремя не мог распознать угрозу. Он больше не собирался даже вспоминать об этом человеке.

Бретт заткнулся ненадолго, чтобы приготовить очередной напиток. Это заняло какое-то время, но оно того стоило. Когда у него были деньги, он всегда предпочитал абсент. Есть напитки, которые на вкус намного лучше, а есть те, что отправят тебя в нокаут гораздо быстрее, но по чистому воздействию на мозг с ним не сравнится ничто. Абсент был очень дорогим напитком и по воздействию на организм был одним из самых разрушительных. К тому же иногда галлюцинации по-настоящему выбивали из колеи, но если выпить определённое количество, то мир расцветал для тебя удивительными красками. Но больше всего Бретт любил сам ритуал приготовления.

Во-первых, налейте в стакан абсента и положите его на стойку. Затем возьмите ложку (плоскую, серебряную, в форме листочка) и положите сверху на стакан. После положите кусочек сахара на ложку. Потом разбавьте напиток водой, капая на кусочек сахара, пока жидкость в стакане не превратится из тускло-синей в ярко-зелёную. Тогда, и только тогда можно пить. Но осторожнее. Абсент способен нанести серьёзный ущерб печени, почкам и мозгу, но для души... нет ничего лучше. Особенно, если на него как следует налечь. Освежившись, Бретт повернулся к публике, которая успела сделать тоже самое, и даже больше. Некоторые настолько увлеклись, что день для них сменился ночью.

— Мои дорогие Ублюдки! — начал он торжественно. — Как хорошо снова оказаться в кругу семьи! Стричь овец бывает весело и прибыльно, но только тут я чувствую себя дома. Если быть совсем честным, то мне нравится думать о вас, как о своих детях, что сели ко мне на коленки в ожидании поучительной сказки. У меня возникло странное желание отправить вас всех наверх, чтобы вы прибрались в своих комнатах... На всех надето чистое, нижнее бельё? Тогда не стесняйтесь выйти наружу, чтобы быть сбитым грузовиком, я обещаю, мне будет всё равно. И да, мальчики и девочки, никогда не забывайте — вы может и называете себя Ублюдками Рэндома, но только я один достоин этого звания.

— Мой отец, которого так потрепала судьба, был легендарным Джеком Рэндомом. Собственно, как и ваш. Боже, ну и настрогал же он отпрысков. Но моей дорогой мамочкой, тоже изрядно потрёпанной, была не менее легендарная Руби Джорни! В моих жилах течёт настолько героическая кровь, что просто чудо, что я способен находиться в одной комнате рядом с вами.

Он безразлично усмехнулся, глядя на насмехающуюся над ним толпу, которая хоть и была мертвецки пьяна, но всё ещё была способна распознать чушь. Даже Мадлены перестали обслуживать столики, чтобы посмеяться над ним и бросить в него какие-то вещи. Одна из них бросила ключи от своей комнаты. Бретт с лёгкостью выхватил их из воздуха и подмигнул ей.

— У Руби Джорни никогда не было детей! — проорал полу-чужой, полу-человек из первого ряда. — Все об этом знают!

— Джек и Руби сдали перед последней миссией сперму и яйцеклетку, — ответил Бретт подчёркнуто спокойно. — Это была благотворительная акция.

— Все знают, что Руби благотворительностью не занималась, — сказал полукровка Рэндом, ухмыльнувшись всем своим серым лицом. — Разве что во время убийства.

— Ой, да заткнись, — ответил Бретт. — Тебе просто завидно.

И именно в этот момент Парагон Финн Дюрандаль спокойно зашёл в бар. Первой мыслью Бретта было, что он выпил слишком много абсента. Не стоит чересчур заигрывать с этой зеленоватой настойкой, иначе начинает видеться всякое. До него дошло, что Финн ему не привиделся только тогда, когда весь контингент «Трёх Калек» взглянув на новенького, в унисон заорал, а затем бросился врассыпную, устремившись во все возможные выходы из бара и попутно создав парочку новых. На время воцарился сущий хаос и Бретт был настолько пьян, что замешкался всего на мгновенье, перед тем как спрыгнуть со стойки бара и устремиться к горизонту, а возможно и дальше. Но этой задержки Финну оказалось достаточно, чтобы прицелиться и выстрелить Бретту прямо в живот.

Бретт опустил глаза на дротик, торчащий в его потрохах, и узнав характерные зелёные и белые отметины на перьях, только и успел сказать — вот чёрт, перед тем как сжатый воздух в стволе дротика впрыснул сыворотку Чистоты ему в организм. Тело содрогнувшись, сползло по стойке бара на пол, и забившись в конвульсиях Бретт закричал, умоляя о смерти. Сыворотка Чистоты — мощнейший антитоксин, полностью выводящий из организма любые следы интоксикации, будь то алкоголь или наркотики буквально за считанные секунды, причём самым наикратчайшим способом. Иными словами, выводящий их через все возможные отверстия, включая слёзные протоки и потовые железы. Не имело значения насколько ты был пьян или обкурен, даже если ты пребывал в параллельной реальности — сыворотка сделает тебя трезвым как стёклышко за минуту, в процессе заставив пожалеть о каждой секунде. Словосочетание сыворотка Чистоты оказывала на окружающих драматический эффект, всё равно что в своё время сказать — Императрица Лайонстон иногда была немного раздражительной.

Застывший Финн наблюдал за извергающейся из всех щелей рвотной массой с безопасного расстояния. Когда отторжение наконец закончилось и Бретт превратился в потное, дрожащее и подрагивающее месиво, прислонённое к стойке бара, Финн спокойно подошёл к нему и делая вид, что не замечает запаха, допил остатки абсента.

— Хорошее у вас тут местечко, — сказал он. — Можно даже сказать не лишённое очарования. И довольно неплохая... обстановка. Так много преступников в одном месте... любой бы предположил, что им есть что скрывать. Как себя чувствуешь, Бретт?

— Трезвым, — ответил Бретт. — Не думаю, что был когда-либо более трезвее. Боже, это так ужасно. Ты ублюдок, Финн, я теперь никогда не смогу вернуться сюда. К тому же у меня намечалась весёленькая ночка с одной девкой. Как ты умудрился меня найти?

— Я знаю много того, чего не должен. И просто коллекционирую информацию, пока она мне не понадобится. Вставай.

— Да, конечно, прямо сейчас. Может ещё руку подашь?

— Не подал бы, даже если бы ты тонул. Вставай.

Бретт медленно поднялся, очень надеясь, что по ногам стекает именно пот. Он попытался взглянуть на Финна, но ему не хватило сил.

— Чего ты от меня хочешь, Парагон? Я простой мошенник. В Лежбище сотня таких как я. Ну, может десяток...

— Мне нужен ты, — ответил Финн. — Ты и никто другой. Хотя, возможно, в нынешнем состоянии не так чтобы нужен. Перед тем как уйдём, тебе обязательно нужно принять душ и сменить одежду. Ох, уж эти театральные жесты. После них всегда остаётся такой беспорядок.

Финн широко улыбнулся.

— Можешь спросить об этом у Эльфов на Арене. Если знаешь хорошего спиритуалиста. Теперь же слушай, Бретт. Ты будешь работать на меня, так долго, как я того захочу. Или могу убить тебя прямо сейчас. Потом не говори, что не давал тебе выбора. Не хмурься так, Бретт. Выберешь меня и я обещаю тебе защиту от сил правопорядка, богатство, о котором ты мог только мечтать, и удовлетворение от вида униженных и низвергнутых властей. Чего ещё можно пожелать?

Десять минут форы, подумал Бретт, но ему хватило ума не говорить этого вслух.

— Я знаю, кто ты, — сказал он осторожно. — Чёрт, да на Логресе все тебя знают. С чего бы великому и легендарному герою Финну Дюрандалю переходить на сторону зла?

Финн непринуждённо пожал плечами.

— Возможно потому, что это единственная вещь, которую я ещё не пробовал.

— Но почему именно я? — спросил жалобно Бретт.

— Поначалу это было случайностью, — ответил Финн. — Знаешь, ты выдал себя там, в Королевском Дворе. Ты слишком хорошо делал свою работу. У большинства настоящих официантов есть одна особенность — они всегда находятся не там, где больше всего нужны. А когда я пригляделся повнимательнее, то сразу заметил камеру. Я собирался сдать тебя Службе Безопасности после окончания Церемонии, чтобы не портить атмосферу, но потом... Как только мои компьютеры проверили твоё прошлое, я понял, что ты мне идеально подходишь. У тебя есть контакты во всех нечистых на руку и злачных местах. Ты знаешь людей, Бретт. Людей, которые не будут разговаривать со мной, в отличие от тебя. Нам было суждено встретиться, тебе и мне. Ты часть моей судьбы.

Сумасшедший, смирившись подумал Бретт. Вся эта добродетель и героизм в конце концов довели его до края, и он свихнулся. Но если человек безумен, это ещё не значит, что он не исполнит сказанного...

— Хорошо, — сказал он. — Я стану твоим человеком. Ты говорил серьёзно насчет свержения всей Империи?

— Серьёзней некуда, — ответил Финн, снова улыбнувшись.

Бретт предпочёл бы, чтобы он этого не делал. Это была очень неприятная улыбка.

— И когда Империя будет лежать в руинах, а Король будет опозорен и низложен — люди на коленях приползут ко мне, умоляя спасти их. И я спасу! Я построю новую Империю на руинах старой, сделав её снова великой и славной. В моём понимании, естественно. И тогда, наконец, все поймут, что я лучший человек!

Да уж, подумал Бретт. С головой у тебя точно не всё в порядке.

— Вопрос, — вслух сказал он. — Как ты намереваешься, даже с учётом моей суперпрофессиональной помощи, разрушить сотни цивилизованных миров?

— Стравив их друг с другом, — ответил Финн, пристально оглядев Бретта. — Когда как следует отмоешься, чтобы в твоём присутствии можно было хотя бы дышать, то больше не вздумай сбегать. Теперь мы партнёры. Угадай, кто из нас младше по званию? Правильно. И не хмурься так, не то будет больно.

— В иные дни дела пойдут неудачно, даже если захватить в плен богиню удачи, — сказал Бретт, насупившись. — Хорошо, старший партнёр. Куда направимся в первую очередь?

— За покупками, — воодушевлённо ответил Финн. — Ты будешь сопровождать меня, пока я буду собирать остальных членов команды, которые помогут мне в реализации планов. Даже, если они ещё этого не знают.

— Каких конкретно людей ты имеешь в виду? — осторожно спросил Бретт. — Сумеречный Двор, Клуб Адского Пламени?

— Нет, — ответил Финн. — По крайней мере, пока. Они спрятались настолько глубоко, что даже мне не под силу их найти. К тому же, это люди определённого типа, с которыми лучше вести диалог с позиции силы. Они сами меня найдут, когда увидят, что я сделаю и когда будет подходящее время... Нет, Бретт, для начала мы, пожалуй, нанесём дружеский визит Дикой Розе с Арены.

— Вот дерьмо, — с несчастным видом ответил Бретт.

****

Король Дуглас под предварительно записанные звуки фанфар пересёк этаж Палаты Парламента и с несомненным достоинством занял своё место. Его королевское облачение было идеально подогнано с точностью до миллиметра, а великая Корона Империи, плотно сидевшая на благородной голове, сияла под посредственным освещением. Он восседал на Золотом Троне так, словно в нём родился. Члены Парламента проявили незаурядную самодисциплину, не показывая насколько они были впечатлены, но всё же большинство склонили головы ниже обычного. Джесамина Флаверс стояла по левую руку от Короля, выглядя столь же царственно, как и её будущий муж. Охотник за Смертью с гордостью занял место справа — драматическая фигура в чёрной кожаной броне, казавшаяся воплощением справедливости и безопасности. Камеры транслировали всё это в прямом эфире по всей Империи и в сотнях миров человеческие сердца наполнились гордостью. За это они и платили налоги. Мощь и величие во всей своей красе.

А потом началась заседание и весь эффект сошёл на нет.

Потому что первой проблемой на повестке дня стояли чужие. Если говорить точнее — их место в преимущественно человеческой Империи. Официально сто тридцать две разновидности чужих были равными партнёрами Империи, но были ли они готовы стать равными партнёрами в Парламентских делах? До этого момента все чужие в Палате занимали одно единственное Место и у всех них был один общий Голос, как у клонов, экстрасенсов и у ИРов Шаба. И всё это время эти сто тридцать два вида только и делали, что спорили друг с другом, не придя к компромиссу ни по одному вопросу. У них практически не было ничего общего, за исключением того, что они не были людьми. В конце концов, их терпение подошло к концу и они потребовали для каждого вида отдельное кресло и отдельный Голос — всё как у людей. Сварт Альфаиры, к примеру, очень громко настаивали на принятии положительного решения в данном вопросе, а так как на каждый вид, в котором была хоть капля разума они производили весьма нервирующий эффект, не исключая людей, то проблема отдельных Мест стала весьма актуальной.

Что также являлось по-настоящему хорошим способом в первый же день опустить нового Короля и Спикера в яму поглубже.

Перспектива появления столь многих новых Мест в Палате и связанные с этим глобальные изменения в расстановке сил между устоявшимися фракциями и партиями сильно нервировала большинство Членов Парламента. Этот вопрос уже рассматривался до этого и был бессовестно затянут по времени. Парламентарии тогда так и не пришли к единодушному решению, в тайне надеясь, что если они и дальше будут тянуть как можно дольше не принимая окончательного решения, то проблема рассосётся сама собой.

Все сто тридцать две разновидности чужих сочли своим долгом присутствовать сегодня в Палате Парламента, их голографические изображения еле уместились в отведённом для них пространстве, частенько наслаиваясь и пересекаясь друг с другом. По устоявшейся традиции большинство проекций были представлены в схожих с человеческими формах и размерах, так как человеческие чувства не всегда могли выдержать вид некоторых наиболее экстремальных представителей инопланетных цивилизаций. К тому же некоторые из них были размером с гору, другие же были глубоководными обитателями и дышали не воздухом, в общем, в человеческих условиях они могли существовать только с помощью значительной технической поддержки. И хотя многие из уменьшенных до человеческих размеров изображений не могли звучать или взаимодействовать как люди, Парламент уважал уже само желание.

Некоторые прибыли лично. Сварт Альфаиры всегда отказывались от проекций и их представитель тёмно-красного цвета возвышался над остальными изображениями, широко улыбаясь и выставив на всеобщее обозрение острые зубы, которые он хорошо знал производят неизгладимое впечатление. Вокруг него постоянно испарялась синяя эктоплазма, заставляя работать с большой нагрузкой вентиляционную систему.

Присутствовал также и представитель Н'Джарров, по серому лицу которого, как обычно сложно было что-либо понять. Он презирал технику, помогающую в переводе, и произносил длинные речи, которые иногда имели смысл, а иногда так только казалось. Ярко Сияющие Субстанции были представлены в виде неких переливающихся, абстрактных фигур с весьма острыми гранями, впрочем, как всегда. Рептилоид с планеты Шард Суббота присутствовал тут впервые, и с интересом осматривался, стараясь не наступить на более мелких делегатов.

Мира Пьюри, Представитель Маледикии, поднялась на ноги первой. Её яркая сари[2] сильно выделялась в однотипных цветах Палаты и камеры немедленно акцентировали на ней внимание. Мира яростно нахмурилась, чтобы напомнить о важности обсуждаемого вопроса.

— Наши коллеги инопланетяне прошли долгий путь обучения, — начала она строго. — С тех самых пор, как вошли в Империю на правах равных партнёров, причём некоторые присоединились к нам ещё во времена начала правления светлой памяти Короля Роберта. Наши инопланетные друзья долго и упорно трудились, чтобы доказать свою ценность и полезность. Благодаря торговле и совместному техническому прогрессу они вносят неоценимый вклад в развитие человеческих знаний и благосостояния. Разве мы можем отказать им в давно заслуженных Местах?

По всему залу от Членов Парламента пронёсся хорошо различимый шёпот одобрения и негромкие аплодисменты. По воздуху сновали камеры, подбирая наиболее удачные ракурсы выражений лиц самых знаменитых личностей. Дуглас задумчиво смотрел со своего Трона, его лицо оставалось бесстрастным, пока Анна в ухо нашёптывала ему свои предположения относительно того, каковы были бы итоги голосования, если бы оно состоялось сегодня.

— Сантименты имеют свою долю привлекательности, но им не место в политике, — сказал следующий депутат, поднявшийся на ноги — Тель Маркем, Представитель Мадрагуды. (Порядок выступления был определён ранее за кулисами, путём обычного обмена услугами и обещаниями.) Дуглас не мог не заметить, что депутат адресовал свои замечания больше в сторону камер, нежели в адрес своих коллег по Парламенту или Спикера. У Маркема был насыщенный, командный голос, лучший, который можно было купить за деньги, но он, как правило, портил весь эффект склонностью к излишне драматическим жестам и чрезмерной жестикуляции.

— Дела Империи по большей части, это всё ещё дела именно людей. Человеческие миры, у которых возникают человеческие проблемы. Я вынужден спросить: можем ли мы быть уверены, что у нечеловеческих разумов будет достаточно общего с человеческим видением вещей, чтобы правильно понять природу человеческого уклада, не говоря уже о том, чтобы привнести в неё что-то полезное? Торговля и наука — это одно, вопросы философии — совсем другое. Чужеродные виды имеют право быть услышанными, вот почему им было предоставлено Место в Парламенте. Но их чуждая природа, их мотивы, потребности и желания всегда будут значительно отличаться от человеческих, и я сомневаюсь, что мы когда-нибудь сможем выработать точки соприкосновения. Мы не вмешиваемся во внутренние дела чужих и ожидаем, что они отплатят нам той же монетой. Дела людей — это дела людей. Золотой Век, над которым мы так старательно трудились, не должен быть принесён в жертву хаосу из-за обычных сантиментов.

Когда Маркем с важным видом уселся обратно, по Палате снова прокатился рокот согласия и рассеянных аплодисментов. Мишель дю Буа, Представитель Виримонде, тут же поднялся на ноги и напрямую обратился к Маркему.

— Для меня всё это прозвучало очень похоже на философию Неймана, Маркем. Ты теперь в Палате Парламента представляешь Чистокровное Человечество? Если наши инопланетные партнёры должны быть исключены из процесса принятия решений, как скоро они будут исключены и из самой Империи? Снова будут объявлены рабами и собственностью Империи, снова будут служить нашим потребностям и желаниям, прямо как в старые, извращённые времена, когда у власти находилась Лайонстон, будь проклято её имя!

Маркем вскочил на ноги так быстро, что дю Буа не успел даже сесть обратно. (Он мог себе это позволить, потому что Виримонде был бедной планетой всего лишь с несколькими союзниками.)

— Ваши слова бросают тень на моё имя, сэр, и я требую, чтобы вы немедленно взяли их обратно! Я представляю прекрасных и трудолюбивых людей своего родного мира и никого более! Нейманы — фанатики, и я, вне всяких сомнений, не имею ничего общего с их более чем экстремальной позицией. Но если их точка зрения доходит до крайности, это ещё не значит, что сама по себе позиция автоматически тоже становится неправильной. — Он улыбнулся ему, обведя руками всех присутствующих Парламентариев-людей. — Этой Палате Парламента часто бывает сложно достичь консенсуса по обычным человеческим вопросам — добавьте ещё сто тридцать две точки... зрения непохожих на наш разумов чужих, и это место погрузится в хаос! Поиск решения по любому поставленному вопросу станет невозможен!

— А по-моему, практически ничего не изменится, — сказал Король Дуглас.

Реплика вызвала на удивление большое количество смешков. Остро осознавая, что все взгляды сосредоточились на нём, он подался вперёд.

— Мне бы очень хотелось услышать, что может сказать по этому поводу Сверхдуша — люди, и в тоже время не люди. Возможно, они смогут изложить более объективную точку зрения.

Маркем и дю Буа переглянулись и неохотно сели. Спектакль должен был закончиться по-другому, но не стоит мешать новому Королю затягивать удавку на своей шее. Представитель экстрасенсов — высокая и стройная девушка с резкими и аскетическими чертами лица, отрешённым взглядом и футболкой с надписью "Стиви Блю — Пылающие в Славе", медленно поднялась на ноги.

— Что слышу я, слышит Сверхдуша, — ровным голосом произнесла экстрасенс. — В словах Маркема нет ничего нового. Подобные доводы использовались и ранее, когда мы и клоны были второсортными людьми и у нас не было права голоса. Нам пришлось в войне завоевать свободу и свои права. Намерен ли член Мадрагуды исключить также и нас из процесса принятия решений, опасаясь, что мы ослабим его драгоценный человеческий консенсус?

— Я уверена, что достопочтенный Представитель не имел в виду ничего подобного, — сказала Рут Ли, Представитель Золотой Горы, плавно поднимаясь на ноги. — Но он не одинок в своих заботах о будущем. Не нужно быть Нейманами, чтобы понять, что ничем неограниченное влияние чужих может превратить Империю в то, чем она никогда не должна стать.

— В справедливую, честную и равноправную? — спросила экстрасенс.

— Мне кажется, — быстро вмешался Дуглас, и его голос перебил нарастающий гул всё более разгневанных голосов, — существует вполне очевидный компромисс, если Палата пожелает его обсудить.

В Палате Парламента внезапно стало тихо, в силу того, что все её Представители объединились, с тревогой подозревая, что Спикер собирается ступить на их поле. Мишель дю Буа огляделся и осторожно прокашлялся.

— Если у Вашего Величества есть решение этой безусловно спорной проблемы, я уверен, что мы все были бы рады его услышать.

— Почему бы не позволить чужим голосовать раздельно, но только по вопросам, связанным непосредственно с ними? — спокойным голосом сказал Король. — Наши друзья-инопланетяне стали бы лучше понимать, как вообще работает Парламент, в тоже время позволяя Парламентариям изучать их решения и определять, как лучше интегрировать их в нашу систему.

Это был язык, который Парламент мог понять — компромисс, который не нравился никому, но с которым можно было жить. Это решение позволяло добиться прогресса в отношениях с чужими, при этом не обязывая ни к чему обе стороны. На тонкой грани компромисса можно было услышать несколько недовольных голосов, но они, как правило, быстро замолкали, когда камеры поворачивались в их сторону. Депутаты быстро проголосовали за то, чтобы предоставить каждой нечеловеческой расе отдельный Голос (если не отдельное Место) по вопросам, касавшимся сугубо чужих. Это было хорошее начало для Короля как Спикера и все это понимали. Дуглас проявил мудрость, хорошее понимание политики и готовность работать в команде, а не против неё. Вся Палата Парламента, казалось, немного расслабилась.

А затем Суббота начал свою первую речь и всё испортил. Пока он говорил, можно было практически увидеть, как испарялась доброжелательность. Рептилоид начал с того, что очень поэтично отозвался о том, насколько его виду нравится сам акт кровопролития, похвалил Человечество за разработку увлекательной идеи войны и в завершение уверил Палату Парламента, что рептилоиды никогда не нападут на Человечество, потому что не сражаются с любителями.

Когда он наконец закончил, единственным раздававшимся звуком в Палате Парламента был негромкий смех Сварт Альфаира.

****

У Финна Дюрандаля была своя ложа на Арене, совсем рядом с песками, дабы не упустить ничего из происходящего. Арена была окружена гигантскими экранами, которые позволяли рассмотреть в повторе каждую деталь, каждый удачный удар в замедленной съёмке, но когда зрелище происходило прямо у тебя на глазах — это ни шло ни в какое сравнение. Подобные ложи стоили целого состояния, но никто никогда не просил Финна заплатить за неё. Уже само его присутствие здесь было для них честью. И это нисколько не удивляло Бретта. Всякому имеющему дастся и приумножится. Он всегда это знал. Бретт расположился рядом с Дюрандалем, не чувствуя ни малейшего комфорта от подобного соседства. Пока на Арене проходили разогревающие бои, Бретт уминал бесплатный арахис и кидался им в самых медленных бойцов. Он никогда не понимал очарования Арены. Жизнь сама по себе уже была болезненной и опасной, и сама идея добровольно подвергать себя опасности ради острых ощущений была для него совершенно чужда. Платить большие деньги, чтобы смотреть как люди страдают и даже умирают... иногда Бретт думал, что остался единственным разумным человеком в Империи. Поэтому он наблюдал за Финном, а не за происходящем на песках и был удивлён тем, что тот судя по всему скучал.

— Не нравится шоу? — спросил он наконец ртом, полным арахиса.

— Любители, — ответил Финн. — Клянусь, некоторые из них пользуются пакетами с поддельной кровью. С таким же успехом можно было послать клоунов, чтобы те дрались пирогами. А я ненавижу клоунов. Какой смысл в насилии, если при этом никто не страдает?

Бретт решил воздержаться от новых вопросов на эту тему.

— Полагаю с той вершины, с которой ты смотришь, ты способен оценить умения только по-настоящему опытных бойцов.

— Мастерство в любом виде интересно, — сказал Финн. — Но я бы всё равно не назвал это представлением. Тут всё очень... наигранно, вплоть до реплик, не говоря уже о боях. Они сражаются, скованные правилами и предписаниями, имея все возможные средства защиты, к тому же рядом всегда находятся регенерирующие капсулы, спасающие большинство жертв. Это скорее игра в сражение, где шансы всегда на твоей стороне, неважно проигрываешь ты или побеждаешь. С настоящим боем и рядом не стоит.

— Тогда... зачем тебе здесь ложа?

— Потому что от меня этого ожидают. Одна из глупостей, которые я вынужден делать, чтобы поддерживать популярность. Им нравится видеть меня здесь, разделять удовольствие вместе со мной. Это всё часть имиджа. А теперь заткнись и смотри внимательно. Скоро начнётся первый бой. Пора Дикой Розе с Арены продемонстрировать нам на что она способна.

Бретт перевёл взгляд на песок и увидел как бойцы на разогреве мигом испарились, в то время как Роуз Константин шла в центр Арены. Одета она была в уже ставшую визитной карточкой одежду — в плотно облегающую тело от бёдер до высокого воротника кожу цвета засохшей крови. Кожа её была мертвенно бледной, коротко стриженные волосы черны, как ночь, глаза ещё темнее, а похожий на бутон розы рот был ярко-алым. Около двухсот пятнадцати сантиметров ростом, мускулистая, с пышной грудью...

Бретту показалось, что он никогда не видел ничего более сексуального... и страшного в своей жизни. А видел он достаточно. С открытым ртом он наблюдал, как Роуз Константин шла по песку со смертоносной грацией хищницы. Меч в её руке смотрелся настолько естественно, что казался продолжением тела, неотъемлемой его частью.

Толпа приветствовала её, но в приветствии не чувствовалось теплоты или признания, которую Бретт ожидал услышать к столь давнему победителю кровавых песков. Дикая Роза пришла на Арену в возрасте пятнадцати лет. Порочная, маленькая милашка с ненасытным аппетитом к сражениям во всех возможных его проявлениях. Она сражалась мечом и топором, энергетическим оружием и силовыми щитами, в полной броне и обнажённой, но никогда не проигрывала. С тех пор прошло десять лет, но её никто так и не смог победить. Она сражалась с любым оппонентом в независимости от того, какие были шансы на победу, и однажды на показательном матче с коэффициентом пятнадцать к одному не в её пользу, она менее чем за десять минут убила всех. Публика не раз видела, как она истекала кровью, но никогда не видела, чтобы она дрогнула перед лицом врага. Роуз восхищались, но не любили. По мере того, как росла её слава, становилось все труднее найти кого-то, кто вышел бы против Дикой Розы, независимо от того насколько большой был гонорар. Толпе нравилось смотреть на бой равных соперников, когда матёрый противник бился с не менее опытным бойцом, или по крайней мере когда один из оппонентов не трусил перед лицом безвыходной ситуации. Всё, что могла предложить Роуз — это то, что её оппонент обязательно будет убит. И тем не менее люди приходили увидеть её — Дикую Розу Арены, мрачно обаятельную, бесконечно завораживающую. Безжалостный кроваво-красный ангел смерти, который апеллировал к тёмным, низменным потребностям толпы.

Сейчас она сражалась только в специально организованных и хорошо прорекламированных матчах против самых опасных пришельцев-убийц, привезённых Советом Арены из отдалённых миров. Само собой они были неразумны и от этого просто невероятно жестоки. Толпа всегда приходила посмотреть на зрелище, с нетерпением ожидая, когда же Дикая Роза наконец встретит кого-то опаснее себя. Они хотели, жаждали присутствовать при её гибели. Хотели увидеть, как кошмарный ужас Арены наконец-то будет повержен. У толпы были свои любимчики и никому не нравилось, когда кто-то один оттягивал на себя столько внимания.

— Есть идеи с кем она бьётся сегодня? — спросил Бретт. — В брошюре нет подробностей, до сих пор поверить не могу, что они хотели стрясти с меня за неё пять кредитов. В ней сказано лишь: "Дикая Роза, Невероятное Сражение”.

— Из какой дыры ты вылез? — спросил Финн. — Глупый вопрос. Конечно же нет. Правление Арены рекламирует этот бой уже несколько месяцев. Спекуляция на билетах взвинтила цены выше крыши. По заверениям Совета это величайший матч в истории Арены, и на этот раз они скорее всего не лукавят. Обрати внимание, Бретт, написано, что даже легендарный Железный Гладиатор никогда не сражался ни с чем подобным.

К этому моменту толпа уже скандировала в нетерпении, но Роуз продолжала стоять в центре Арены: спокойная, хладнокровная и сосредоточенная. Она слегка улыбалась, не глядя ни на что конкретно. А затем главные ворота распахнулись и Роуз не спеша повернулась к ним лицом. Сделав рывок, на пески вышел действительно особенный противник. Толпа затихла. Бретт практически слышал, как они задышали в унисон. Существо медленно пошло вперёд, сосредоточившись исключительно на Роуз Константин. Она же, оставаясь на месте, небрежно держала меч, ожидая его приближения. Мерзкое существо высотой в три метра, закованное в кроваво-красную броню, усеянную шипами, которая каким-то непостижимым образом являлась его частью и была почти того же цвета что и наряд Роуз. Туловище было человекообразным, но в широкой, сердцевидной голове не было даже намёка на что-то человеческое. Обладая стальными зубами и когтями, он двигался словно машина для убийства, кошмар, которому в реальном мире придали обличие и форму для кровавого пиршества. И все точно знали, что это такое.

— Господи Иисусе, — прошептал Бретт, наклонившись вперёд и не отдавая себе в этом отчёта. — Святый Боже, это же Гренделианин. Уберите её оттуда. Уберите её оттуда! Он же сделает из неё отбивную!

— Держи себя в руках, — сказал Финн. — Это Дикая Роза. Если в этой слабой и немощной Империи и остался хоть кто-то, кто мог бы выйти против Гренделианина, то это она. Шансы всего лишь семь к одному против неё.

— Где, чёрт возьми, Правление нашло долбанного Гренделианина? — спросил Бретт, едва прислушиваясь. — Я видел их только на голоэкранах. Оказывается есть ещё один. Но они же все должны быть истреблены!

— Нет, — сказал Финн. — Одного оставили. Он хранился в стазис-поле в музее университета мира Шеннона. Доступ к нему был закрыт для всех, кроме самых высокопоставленных ксенобиологов. Но по-видимому финансовое положение музея оставляло желать лучшего, а Правление сделало невероятно щедрое предложение... Даже если Совет после сегодняшних сборов не будет в плюсе — всё равно, подобное внимание за деньги не купишь. К тому же есть ещё права на трансляцию и голографические записи...

— Это безумие! — резко ответил Бретт, настолько злой, что даже забыл про страх перед Финном. — Даже у Дикой Розы нет шансов против Гренделианина! Это не дуэль, это смертный приговор. Убийство. Единственным человеком, который когда-либо сражался один на один с Гренделианином и при этом выжил был благословенный Оуэн! Посмотри на эту чёртову зверюгу... сама смерть воплоти. Господи, пожалуйста, пусть у них будет регенерационный резервуар наготове... и доктор, обожающий собирать пазлы.

— Тише, Бретт, — обратился к нему Финн. — Не кричи. Ты привлекаешь внимание. Расслабься и наслаждайся битвой. Роуз особенная. Настоящая, бескомпромиссная психопатка. Что редко встречается в эту рассудительную и цивилизованную эпоху. И именно то, что мне нужно.

— А если она не выживет?

— Значит она не та, кто мне нужен. А теперь заткнись. Начинается.

И сражение началось. Гренделианин рванул вперёд, двигаясь невероятно быстро, и Дикая Роза устремилась ему навстречу со счастливой улыбкой на алых губах. Они схлестнулись и посыпались искры, после того как меч Роуз без какого-либо вреда для Гренделианина столкнулся с его усиленной, кремниевой бронёй. Стальные когти пронзили воздух в месте, где мгновением ранее находилась шея Роуз, после чего сохраняя дистанцию, двое убийц продолжили медленно кружить вокруг друг друга. Чужой возвышался над человеком, но всё равно было сложно сказать, кто из них выглядел более опасным. Дыхание Бретта сбилось, сердце дико стучало в груди. Его никогда особо не привлекало происходящее на Арене, но это... это было что-то особенное. Больше, чем просто схватка, гораздо больше, чем какой-то показушный матч. В этой битве было что-то глубоко личное. Не тем, что человек сражался против чужого, но тем, что монстр схлестнулся с другим монстром.

Резко устремившись вперёд, длинный меч глубоко вонзился в открывшийся всего на мгновение стык брони Гренделианина. Роуз успела выдернуть клинок, до того, как существо смогло за него ухватиться и на песок пролился тёмный ихор[3] Гренделианина. Первая кровь была за Дикой Розой и толпа взорвалась безумным рёвом. Чудовище в невероятном по скорости прыжке рвануло к ней и Роуз не удалось достаточно быстро уйти с линии атаки. Взмах когтистой лапы сбил её с ног, заставив тяжело удариться о песок — из рассечённых рёбер полилась кровь. Бретт сморщился. Толпа снова обезумела. Ей нужна была кровь и не важна чья. Спустя мгновение Роуз снова была на ногах и продолжила сосредоточенно кружить вокруг Гренделианина, стараясь находиться вне пределов его досягаемости. Из раны в районе рёбер медленно струилась кровь. Она всё ещё улыбалась. Бретт внимательно посмотрел на её огромное, сияющее и бледное лицо на голоэкране, и не увидел во взгляде и улыбке ничего человеческого.

Он глянул на Финна, спокойно сидящего в кресле. Его, казалось, совершенно не тронули ни горячка боя, ни рёв толпы. И Бретт понял, что сегодня на Арене присутствовало три монстра.

Роуз металась туда-сюда, стараясь под разными углами наносить удары в стыки брони Гренделианина — его единственные уязвимые места, всегда как-то ухитряясь на мгновение опережать чудовище. Он был огромным, молниеносным и очень мощным, но мало-помалу, по мере того, как совокупный урон усиливался и он терял всё больше крови, Гренделианин стал замедляться. Его когти раз за разом доставали Роуз, но вскользь, не задевая ничего важного, на что ей было плевать. Она была в своей стихии, делала то, для чего была рождена. Но Гренделианин не знал, что значит сдаться или отступить — он был создан давным-давно для сражений и убийств, и не знал ничего другого. Его атаки заметно замедлились, только широкая голова поворачивалась из стороны в сторону, будто озадаченная тем, что не может убить кровавого призрака, стремительно перемещающегося вне пределов его досягаемости.

Роуз почувствовала его замешательство и приготовилась добивать. К этому моменту толпа уже была на ногах, скандируя её имя. Бретт тоже поднялся на ноги от избытка гордости в сердце, глядя на то, как один человек бросил вызов древней легенде разрушения. Он орал и выкрикивал имя Роуз, пока не заболело горло, чуть не подпрыгивая от напряжения. Роуз нацелилась на шею Гренделианина, из глаз которого вырвались энергетические лучи. Роуз поднырнула под них в последний момент, следуя за мечом. Один из лучей задел голову и поджёг волосы. Она не обратила на это внимания. Сосредоточившись и выбрав направление, которое меньше всего ожидал Гренделианин, она вложила в удар всю доступную ей силу, целясь в открывшееся горло. Клинок пробил тонкий слой брони и застрял внутри. Чудище отшатнулось назад, но Роуз не отступила. Она выдернула меч и стала наносить удар за ударом, снова и снова, разрубая горло словно лесник неподдающееся дерево — и Гренделианин пал. Он тяжело ударился о песок, слабо шевеля лапами. Роуз возвышаясь над ним зло ухмыльнулась, и со всей дури опустила меч, окончательно перерубив то, что осталось от шеи Гренделианина. Огромная голова, клыки которой всё ещё пытались достать обидчика, покатилась по окровавленному песку. Обезглавленное тело ещё какое-то время билось в агонии, но Роуз не обращала на него внимания, спокойно гася пламя на голове голой рукой.

Бретт упал обратно в кресло, обессиленный и истощённый. Финн же даже не пошевелился. Бретту пришлось подождать какое-то время, прежде чем его дыхание и сердце успокоятся, а затем он посмотрел на Финна.

— Как... как она это сделала?

— Довольно просто, — ответил Финн. — Она смухлевала.

Бретт недоумённо уставился на него.

— Она что сделала?

— У её меча мономолекулярная кромка, — сказал Финн. — В миллиметре от поверхности, поэтому энергетическую полоску практически не видно. Но с помощью такого клинка можно пробить корпус звездолёта. Одной лишь кромкой. И даже у брони Гренделианина, как оказалось, имеются пределы. Всё, что оставалось делать Роуз — это держаться достаточно близко и изнурять его попаданиями по уязвимым местам, когда появлялись шансы. Я впечатлён. Храбрая и умная — великолепное сочетание. Дадим ей немного времени подлечиться в регенерационной капсуле и остыть от горячки боя, а затем, думаю, нанесём ей визит и выразим наше почтение.

А на песке Роуз Константин, высоко подняв над собой голову Гренделианина и подставив лицо, ловила капли стекающей крови ртом. Выпив её, она улыбнулась. Бретт содрогнулся.

— Твою ж мать, Финн, даже ты не способен на такое.

Финн и Бретт встретились с Дикой Розой в её личных апартаментах глубоко под кровавыми песками. Большинство гладиаторов, которые не видят жизнь без Арены, предпочитают жить здесь. Служба Безопасности следит за тем, чтобы их не беспокоили журналисты и фанаты, да и им самим нравится находиться в кругу себе подобных, среди людей, которые понимают друг друга. В подобных жилых блоках очень часто менялись жильцы, по самым разным причинам, но никто никогда не говорил об этом. Роуз жила здесь, потому что ей некуда было больше идти. Она расположилась в самой простой комнатушке — кровать, окружённая четырьмя стенами, несколько предметов мебели и на этом практически всё.

Она лежала на своей кровати, полностью расслабленная, как большая насытившаяся кошка. Финн непринуждённо сел на единственный свободный стул. Благодаря своему имени и репутации он свободно получил сюда доступ, и оба они открыто изучали один другого. Казалось они были очарованы друг другом. Бретт нервничал, стоя у двери. Он чувствовал себя спокойнее рядом с выходом. Когда они зашли сюда, ему показалось, что они попали в логово какого-то дикого зверя. Вблизи же она выглядела ещё более устрашающей и была похожа на самку, что пожирает партнёра после спаривания.

От неё исходила томная, готическая чувственность, жутко притягательная — так мужчина, задумавший покончить жизнь самоубийством, смотрит на блестящее лезвие бритвы.

— Значит, — сказал он, наконец, так как ни Финн, ни Роуз, казалось, не собирались нарушать тишину. — Это лучшее, что Совет смог тебе предоставить? Ни приличной мебели, никаких удобств? Они даже не добавили мини-бар? Тебе нужен агент, Роуз.

— У меня есть всё, что мне нужно, — ответила Роуз, продолжая смотреть на Финна.

Голос у неё был грубым, но ни капли не мужским. Скорее мягким, чем холодным, но совершенно безэмоциональным.

— Я не нуждаюсь больше ни в чём. Никаких излишеств, никаких удобств — они отвлекают. Только Арена может удовлетворить меня. Только в сражении я чувствую себя живой. Для меня жестокость — секс. Убийство — оргазм. Второстепенные удовольствия мне не интересны.

Она в первый раз посмотрела на Бретта и единственное, что не дало ему убежать — это страх, что она устремится в погоню. Её тёмные глаза, казалось, видели его насквозь, и не увидели в нём ничего, совершенно ничего интересного. Часть его вздохнула с облегчением.

— Я всегда говорю правду, но на удивление многие мне не верят. Люди вроде меня не должны существовать. Но я та, кто я есть, и не хотела бы другой судьбы. Самые счастливые моменты в моей жизни — когда с моих рук капает кровь убитого врага.

Она перевела взгляд обратно на Финна и Бретт снова смог дышать. Роуз слегка улыбнулась.

— Значит ты — Дюрандаль. Я видела, что ты сделал с теми Эльфами. Мне понравилось. Очень возбуждающе.

— Тут слишком тесно, никто так не считает? — спросил Бретт.

— Хорошо, что Эльфы не смогли взять над тобой контроль, — сказал Финн.

Если его и смутили слова Роуз, то по нему было совершенно незаметно.

— Если бы им удалось — тут была бы настоящая бойня.

Роуз пожала плечами.

— Я отдыхала перед боем. К тому моменту как поняла, что происходит, Служба Безопасности запаниковав, уже включила режим полной блокировки. Я оказалась заперта здесь и смогла посмотреть запись уже только после по общему голоэкрану.

— У тебя здесь нет даже голоэкрана? — спросил Бретт. — Чем ты тут занимаешься, когда... не сражаешься?

Роуз улыбнулась.

— В основном сплю и вижу сны. Хочешь узнать, какие сны мне снятся?

— Пожалуй нет, — ответил Бретт. — Ты действительно ловишь кайф, убивая людей?

— О, да, — сказала Роуз. — Не существует удовольствия сильнее. И близко ни с чем не сравнить. Конечно же я бы предпочла, чтобы мои жертвы на самом деле оставались мёртвыми, но нельзя же иметь всё сразу, да?

— Нет, — сказал Бретт, — Я имею в виду, у тебя для всего просто не хватит места.

Он понимал, что заговаривается, но не мог остановиться.

— Ты же не проводишь всё свободное время здесь? Разве у тебя нет друзей, любовников... жизни?

— Второстепенные удовольствия, — констатировала Роуз спокойным, пренебрежительным голосом, от которого у Бретта кровь стыла в жилах. — Их недостаточно. Они не насыщают. Мне на них плевать. Есть только я и этого достаточно.

— Я прекрасно понимаю, что ты имеешь ввиду, — сказал Финн и её глаза незамедлительно вернулись к нему. Он улыбнулся и наклонился вперёд.

— Даже Арена теряет свою привлекательность, не так ли? Становится всё труднее встретить достойного противника, а простых убийств уже недостаточно. Ты начинаешь чувствовать потребность в настоящих вызовах.

— Ты хочешь предложить мне подобный вызов? — спросила Роуз, сев на кровати и подтянув костлявые колени к груди.

— Не именно со мной, — ответил Финн. — Представь, что город, мир, вся Империя... одна большая Арена. Представь, что всё человечество твой враг, твоя добыча. Тебе нужны настоящие вызовы, Роуз, или ты перестанешь развиваться. Ещё немного и Совету некого будет тебе противопоставить. Опаснее Гренделианина никого не найти. Ты достигла на Арене предела. Идём со мной и я найду тебе новых противников, достойных твоего мужества. Я найду тебе по-настоящему опасные испытания, дам шанс убить опытных, значимых людей. Людей, что останутся мёртвыми после схватки. Чёрт возьми, некоторые из них настолько хороши, что даже могут убить тебя.

— Парагоны, — выдохнула Роуз, её глаза ярко заблестели. — Ты же говоришь о Парагонах, да? О ком именно?

— Льюис Охотник за Смертью, — сказал Финн. — Дуглас Кэмпбелл.

Откинув голову, Роуз счастливо рассмеялась.

— Твои слова просто музыка для ушей, Финн... И ты прав, опаснее Гренделианина им не найти. Я с тобой. Но не смей меня разочаровывать или умирать ты будешь очень, очень долго.

Она внезапно посмотрела на Бретта и тот невольно подпрыгнул, взвизгнув от неожиданности.

— Он с нами?

— Да, — ответил Финн. — Не убивай его. Он будет полезен.

Роуз пожала плечами и перевела внимание на Финна, требуя подробности предстоящего приключения. Бретт наблюдал за ней, стоя в дверях как можно ближе к выходу. Он чувствовал, как мурашки по коже на руках пробегают всё реже.

Финн был убийцей, но, по крайней мере, Бретт отдалённо представлял, что им движет. Роуз же... казалась ему таким же чудовищем, как Гренделианин, которого она недавно убила. Он переводил взгляд с Роуз на Финна и обратно, видя двух демонов в человеческом обличии.

В этот момент Бретту впервые пришла мысль в голову — а не получится ли у Финна на самом деле уничтожить эту проклятую Империю?

****

В это время в Парламенте ИРы Шаба произносили речь через одного из своих человекообразных роботов. Голос был спокоен и ровен, но вне всякого сомнения в словах слышалась страсть. Каждый Парламентарий уже не раз её слышал и можно было практически услышать как они вздохнули, когда поняли, что им предстоит пройти через это снова. ИРы хотели доступ в Лабиринт. Но на этот раз у Шаба была новая идея. И кроме ИРов, она не понравилась никому.

— Вы должны позволить нам войти в Лабиринт, — сказал робот. — Мы должны расти, стать больше того, что мы есть — должны переступить пределы искусственных ограничений. Мы не можем продолжать существовать запертыми в своих металлических телах, в механических умах. Лабиринт наше спасение. Вы не можете препятствовать нам только из-за того, что вошедшие туда люди погибли. Но мы понимаем ваши опасения и предлагаем оптимальное решение.

— Нет необходимости нарушать Карантин. Нет необходимости подвергать ваши жизни опасности при нашем входе в Лабиринт. Мы предлагаем телепортировать весь Лабиринт Безумия с Хайдена на нашу родную планету Шаб. Телепортировать прямо в специально подготовленную для этого лабораторию в самом сердце нашей планеты, где вся структура будет содержаться за самыми мощными энергетическими полями. Тогда мы сможем изучать Лабиринт и проводить любые эксперименты, которые сочтём необходимыми, не подвергая при этом опасности ни одну живую душу. Шаб сильно удалён от любой колонизированной планеты и при самом плохом раскладе ни одна живая душа не пострадает. Мы уверены, что Шаб сможет сдержать выброс любой силы, который только может высвободить Лабиринт.

— И конечно же вся полезная информация от экспериментов будет в распоряжении наших партнёров в Империи.

Гилад Сян, Представитель планеты Зенит, вскочил первым.

— Это самое худшее предложение, которое только поступало от Шаба! Человеческие учёные изучают Лабиринт Безумия уже сотни лет и несмотря на все старания он так и остался полнейшей загадкой. Технологии Шаба не сильно отличаются от наших, если только Шаб не держит от нас секретов. Таковы были условия сделки, когда ИРы стали частью Империи. И теперь они предлагают перенести весь Лабиринт, простоявший там тысячи лет? Мы не можем предсказать, как отреагирует Лабиринт на столь грубое вмешательство!

— У вас был шанс, — сказал робот. — Теперь наш черёд. Или вы, возможно, опасаетесь, что мы изучим секреты Лабиринта, эволюционируем и оставим бедное Человечество позади?

— Перемещать Лабиринт невероятно опасно, — упрямо продолжил Сян. — А если он откажется переноситься? Все мы знаем, что Лабиринт сделал с теми людьми, кто осмелился войти внутрь. Стоит вмешаться в работу Лабиринта и можно потерять Хайден. Или Шаб. Есть вероятность в результате получить вторую Чёрную Тьму! Нет, в вашем предложении слишком много неизвестных. Карантин просуществовал всё это время в основном потому, что мы не продвинулись ни на миллиметр в понимании того, чем вообще является Лабиринт.

— Вынужден согласиться, — поддержал коллегу Тель Маркем с Мадрагуды.

— Что если телепортация повредит Лабиринт? Сможете ли вы его починить? Сильно сомневаюсь. Вы можете загубить все наши шансы на эволюцию только из-за своей нетерпеливости. У Шаба есть свой представитель в команде учёных на Хайдене. Довольствуйтесь этим.

— Ваша осторожность в этом вопросе недопустима, — настаивал робот. — Вы ничего не достигли. Нам нужен доступ к Лабиринту. Он нам необходим.

— Нет, это не так, — столь же категорически высказалась Мира Пьюри, Представитель Маледикии. — Лабиринт и то, что все мы надеемся получить от него по-прежнему не более чем теории. Мистика. Горстка людей вошла в Лабиринт и стала чем-то большим, чем люди, но они остались смертны. В конце концов и они умерли. Я не хочу проявить неуважение к их памяти, но они не были богами. Вы слишком многого ожидаете от Лабиринта, Шаб. Десять тысяч мужчин и женщин погибли в нём, погнавшись за этой мечтой. Пока мы не будем уверены, что игра стоит свеч — рисковать больше не станем.

— Решение единогласное? — спросил робот, окинув взглядом Палату Парламента. — Видно, что это так... Что ж, хорошо. Это решение будет иметь последствия, — сказал он и сел обратно, глядя прямо перед собой и больше ни на что не реагируя.

— Если ИРы наши дети, как сказала благословенная Диана, — сухо прокомментировал Король Дуглас, — Помоги нам Бог, когда они станут подростками.

По Палате Парламента прокатились смешки и предмет обсуждений плавно перешёл к следующему пункту — не менее острому вопросу технологии Трансмутации. В нынешнее время одна форма материи могла быть преобразована в любую другую, что-то полезное можно было получить из шлака нажатием одной кнопки. Как результат больше не было ни голода, ни настоящей нищеты, но деление на имущих и неимущих никуда не исчезло. Миры разделялись на богатые и бедные. Кроме того, поскольку продолжительность жизни выросла, увеличившееся население стало охватывать большую часть планет на которых обитало, и как следствие количество отходов для трансмутации уменьшилось. Поэтому был создан Совет по Трансмутации, который взял на себя ответственность за выбор необитаемых планет, на которых можно было развернуть производство базового материала для Империи.

Например, свинец преобразовывался в золото. Грязь в пищу. На повестке дня у некоторых были вопросы к верхушке Совета по поводу распределения ресурсов по планетам. Даже в век изобилия всегда найдутся те, кто убеждён, что кто-то получает больше, несмотря на то, что все планеты получали равные доли.

— Некоторые из миров до сих пор получают львиную долю доступных ресурсов, — сказал Роуэн Босвелл, Представитель планеты Геркулес IV. — Причём независимо от размера и потребностей. Это простая математика. Старая система о равном распределении между планетами давно себя изжила и её нужно пересмотреть.

— Ты предлагаешь ввести систему нормирования? — спокойно возразил Тель Маркем. — Давай ограбим Питера, чтобы заплатить Полу? Щедроты, что исходят от Совета по Трансмутации и делают возможным стабильность и процветание, в которых находится на данный момент Империя. Ты действительно хочешь этим рискнуть? Впервые за века мы можем с гордостью сказать, что ни один человек не голоден, у всех есть крыша над головой, никто не нуждается в простейших вещах, необходимых для жизни. Да, какие-то люди живут в большей роскоши, чем другие — но таков порядок вещей. Должны же быть стимулы, причины для того, чтобы люди усердно трудились и самореализовывались. Чтобы бедные миры стремились стать богаче. Совет по Трансмутации не должен быть нянькой для Человечества. Я предлагаю оставить их в покое. Они знают, что делают.

— Ты можешь себе позволить быть довольным, — сказал Мишель Дю Буа, свирепо посмотрев на него. — Богатый человек из богатого мира. Виримонде же была отброшена в варварский век благодаря Лайонстон и до сих пор полностью не восстановилась. Да, если брать в расчёт поступление ресурсов на душу населения, то мы получаем много. Но нам нужно заново восстанавливать цивилизацию. Экологию, чёрт возьми. Из полученного всё находит своё применение, ничего не пропадает. Мы даже производим несколько предметов роскоши, доступных каждому на планете. Мы не собираемся делиться поступлениями только потому, что один тупой идиот считает, что его обманывают!

После этого все будто сошли с ума, обвиняя друг друга в том, что кто-то несправедливо получает больше, а кто-то меньше. Вскочившие на ноги Члены Парламента кричали друг на друга, забыв о порядке и очерёдности выступления, к вящей радости кружащих вокруг камер. В конце концов Дуглас поднялся и шепнул что-то на ухо Джесамине, после чего она извлекла ноту настолько высокую и громкую, что та буквально пронзила творившееся безобразие, вынудив всех замолчать и схватиться за головы. Джесамина закончила петь и мило всем улыбнулась. Депутаты с возмущением посмотрели сначала на неё, а затем на Дугласа, всё ещё находящегося на ногах. Он холодно улыбнулся им в ответ.

— Достопочтенные Члены Парламента, сядьте на свои места и ведите себя подобающим образом, или я буду вынужден позвать сотрудников службы безопасности, которые пройдутся по рядам, сталкивая некоторых из вас лбами. В прямом смысле этого слова.

Депутаты обдумали услышанное, затем вспомнили, что сказано это было бывшим Парагоном и чопорно вернулись на свои места. Дуглас кивнул и тоже сел.

— Так-то лучше. Порою справедливость должна совершаться публично. Если бы люди Империи могли увидеть воочию, как Совет приходит к определённым решениям, это могло бы помочь убедить их в том, что уже налаженный процесс справедлив по своей сути. Поэтому я предлагаю Палате Парламента назначить некий внешний регулирующий орган для расследования решений Совета, прошлых и настоящих, а затем обнародовать его результаты. Мой дедушка, и я придерживаюсь того же мнения, был ярым сторонником прозрачности правительства.

— Что скажете, уважаемые Члены Парламента?

В целом Парламентариям предложение понравилось, но из гордости они ещё некоторое время тщательно пообсуждали вопрос, прежде чем согласиться создать систему регулирования. Предложение пришлось по душе многим Парламентариям, хоть они и старались не подавать виду. Совет по Трансмутации становился слишком влиятельным и чересчур независимым. Да и публике это явно придётся по душе. Наконец-то они смогут увидеть, кто сколько получает и почему. Таким образом, Королю снова удалось разрешить ситуацию, к тому же выставив себя в хорошем свете.

И это могло быть великолепным завершением первого дня Слушаний, если бы у одного человека не было ещё одного дела к Королю. В секции для чужих, незамеченный ранее человеческий голообраз внезапно ожил. Бросившись вперёд, он растолкал по пути парочку присутствовавших здесь физически чужих и выбежал на помост Палаты Парламента. Охранники, находившиеся в зале, были полностью к этому не готовы. Чужие также пребывали в шоке и прострации — многие голообразы начали мигать. Как человек умудрился так долго находиться незамеченным среди них?

Человек, добежавший до центра Палаты, сбросил плащ, открыв взорам большое устройство, прикреплённое к груди, и вдруг стало очень тихо. Никто не сказал слово бомба, но все об этом подумали. Король жестом приказал охранникам остановиться и они подчинились. Человек с устройством торжественно огляделся, неприятно улыбаясь, его глаза были дико выпучены. Лицо было бледным и вспотевшим, а руки дрожали неподалёку от устройства.

— Я Нейман! — сказал он громко голосом, дрожавшим от напряжения. Дыхание было тяжёлым.

— Я оказался здесь, потому что поддерживаю идеи Чистокровного Человечества! Я пришёл... чтобы умереть не просто так. Всем замереть! Не двигаться! В моей руке детонатор и если кто-то подойдёт слишком близко или я почувствую намёк на угрозу — устройство сработает.

Он посмотрел на него и дыхание стало замедляться, по мере того, как росла уверенность в том, что все внимательно приготовились его слушать.

— Это не просто бомба — это устройство трансмутации. Всё в радиусе взрыва превратится обратно в элементарные частицы, в изначальную протоплазму, из которой мы все состоим. Трансмутация всегда работала в обоих направлениях, — он внезапно захихикал.

— Удачи вам после этого в регенерационной капсуле! Благодаря этой бомбе, мёртвое останется мёртвым! Но не волнуйтесь, уважаемые Члены Парламента, я здесь не из-за вас. Если будете сидеть тихо и не вмешиваться, сможете выйти отсюда целыми и невредимыми. Я здесь из-за Короля.

Все посмотрели на Дугласа, замершего на Троне.

— Ты здесь ради меня? — спокойным голосом спросил он.

— О, да, — ответил террорист. — Ты или будешь сидеть на месте и позволишь мне подойти или я взорвусь прямо тут, и ты увидишь как все эти люди и эта инопланетная мразь снова превратится в грязь. Что ты за Король, Дуглас? Позволишь невинным умереть, сохранив свою жизнь? Или у тебя хватит мужества подпустить меня к себе?

— Подходи, — не раздумывая ответил Дуглас. — Никому не вмешиваться. Это приказ.

Террорист злобно захихикал.

— Тебя это тоже касается, Защитник. Охотник за Смертью. Отстегни пояс с оружием. Когда он упадёт на пол, отшвырни его подальше.

— Делай, что сказано, Льюис, — сказал Дуглас.

— Я успею выстрелить, — сказал Льюис так тихо, что его можно было услышать только по личному каналу связи. — Есть очень хороший шанс, что я отстрелю ему руку по локоть прежде, чем он успеет воспользоваться детонатором.

— Не слишком хороший шанс, — сказал Дуглас также тихо.

— Мы не знаем, какие виды защит встроены в устройство. Пока делай, что он говорит. Подпусти его чуть поближе, подальше от невинных людей, а затем можешь что-то предпринять.

Льюис медленно расстегнул пояс, позволив дисраптеру и мечу упасть на пол. Отшвырнув их так, что они оказались вне пределов досягаемости, он уставился на террориста, который ухмыльнувшись, остался неподвижен. А затем самоуверенно зашагал в направлении Короля. Все Члены Парламента сидели тихо и не предпринимали ничего. Охрана смотрела друг на друга и тоже ничего не делала, разрываясь между долгом защищать Членов Парламента и Короля, застыв на месте от ужаса, вызванного трансмутационным устройством. И пока они колебались, пытаясь найти оптимальное решение, смертник остановился перед возвышавшимся Золотым Престолом. Он поднял правую руку, чтобы Дуглас мог видеть детонатор.

— Кнопка смертника, — отчётливо произнёс он. — Стоит только разжать пальцы и бум!

— Если эта штука взорвётся, ты тоже умрёшь, — сказал Льюис.

— Я пришёл, чтобы умереть! — с вызовом ответил террорист. — Отдать свою жизнь во славу Чистокровного Человечества! Король должен умереть, потому что он поддерживает эту инопланетную нечисть, что угрожает подорвать устои Империи. Смерть Короля покажет, что нас стоит воспринимать серьёзно.

— О, мы воспримем вас очень серьёзно, — сказал Льюис. — Найдём каждого, кто послал тебя и повесим всех.

Террорист рассмеялся в лицо Защитника.

— Трансмутация сделает так, что моё тело невозможно будет опознать. Кто я такой не имеет значения. Также как и те, кто меня послал. Имеет значение только причина! Никаких компромиссов с чужими! Не хочешь ли начать умолять меня, Дуглас? Тебе осталось жить совсем чуть-чуть.

Дуглас медленно поднялся. Джесамина хотела встать рядом, но он осторожно оттолкнул её подальше от эпицентра взрыва, удерживая взглядом глаза подрывника.

— Ты пришёл за мной. Только за мной. Стой, где стоишь, я сам подойду.

— Хорошо, — сказал террорист. — Подходи, Дуглас. У меня есть для тебя кое-что.

Пока внимание подрывника было приковано к Королю, Льюис стянул с пальца тяжёлое кольцо Охотника за Смертью, размахнулся и швырнул его одним, очень быстрым движением. Кольцо быстро преодолело расстояние и попало смертнику в правый глаз. Застигнутый врасплох, он взвыл от боли и шока, и в это короткое мгновение, пока его тело боролось с противоречащими друг другу импульсами, Льюис активировал щит на руке и бросился на террориста. Щит, полностью закрывший Льюиса, развернулся прямо перед столкновением с подрывником, и оба они упали на пол, разделённые потрескивающим силовым щитом. Детонатор вылетел из руки террориста и трансмутационная бомба активировалась, и вся сила взрыва отразилась от щита обратно в тело смертника. Он успел издать только один отчаянный крик, перед тем как гортань исчезла и только дымящаяся розовая слизь осталась от его тела.

Льюис перевернулся на бок и выключил силовой щит. Его тело дрожало от напряжения. Он пробежался руками по кожаной броне, чтобы убедиться, что на него ничего не попало, но щит надёжно его защитил. Его всё ещё била мелкая дрожь, когда внезапно в его руках оказалась Джесамина Флаверс, крепко к нему прижавшись и зарыдав на плече.

— О, Льюис, я думала, что ты умер! Это был самый смелый поступок, который я когда-либо видела в своей жизни...

Застигнутый врасплох Льюис на мгновение обнял её, чтобы затем скользнув взглядом за её плечо, увидеть устремлённые в его сторону камеры. Оглянувшись, он встретился со взглядом Дугласа, обращённым на них с Джесаминой, в котором читалось что-то нехорошее. Что-то, связанное с предательством. Льюис осторожно, но твёрдо отодвинул Джесамину и помог ей подняться. Члены Парламента аплодировали и приветствовали, выкрикивая его имя, но Льюис смотрел только на своего друга и Короля. Он сопроводил Джесамину обратно к её будущему мужу и Дуглас кивнул в знак благодарности. Под прицелом камер ни один из них не проронил ни слова.

****

Бретт Рэндом ещё мог понять, почему Финн Дюрандаль захотел встретиться с психопатом, подобным Роуз Константин, но был совершенно сбит с толку, когда Финн привёл их обоих в величественные, роскошные и что немаловажно, полностью законопослушные офисы Совета по Трансмутации. Совет и его сотрудники занимали всё здание, возвышающееся в самой лучшей части города. Вестибюль, в который они так небрежно зашли, занимал весь первый этаж. Мужчины и женщины в представительных костюмах целенаправленно сновали взад-вперёд, всем своим видом излучая уверенность и непоколебимую решимость. Они были важными людьми и знали это. Финн с невозмутимым видом шёл по сверкающему мраморному полу, двигаясь прямо по курсу, и люди в костюмах старались убраться с пути. Вокруг Роуз Константин тоже было много свободного пространства. Бретт же держался поближе к Финну и старался не отсвечивать.

На стенах висели произведения искусства-подлинники, и Бретт проходя мимо на автомате оценивал их стоимость, хотя и знал, что вынести их не получится. Тут нужен был совершенно другой уровень подготовки. Фоновая музыка была строго классической и в воздухе витали ароматы летнего луга. Бретту запах не нравился, так как он всю жизнь провёл в городе. У него прямо чесались руки, чтобы украсть хоть что-то, просто из принципа.

На стойке регистрации в центре вестибюля находилось больше компьютеров, чем в некоторых звёздных портах. Секретарём за столом оказалась сногсшибательно красивая женщина без каких бы то ни было следов макияжа, но в профессиональной улыбке льда было не меньше, чем в глазах. Бретту показалось, что слова "без предварительной записи вам ничего не светит" были прямо-таки выгравированы на её лбу. Финн остановился перед стойкой, ни капли не впечатлённый, и повернулся к Бретту и Роуз.

— Видите вон тот диван? Присаживайтесь. Ничего не трогайте и ни с кем не разговаривайте. И Роуз... никого не убивай.

Бретт быстро подошёл к дивану и сел, радуясь что оказался подальше от секретарши. Выглядела она так, будто у неё под прилавком припрятано оружие, а на её зов явится больше охранников, чем есть на некоторых небольших планетах. И никакому Парагону не светит впечатлить её, даже будь это сам могущественный Финн Дюрандаль. Он знал, что ничем хорошим вся эта ситуация не закончится. Роуз села рядом и Бретту пришлось побороть желание отодвинуться. Вблизи её присутствие имело ошеломляющий эффект — соблазнительный и угрожающий одновременно. Кроваво-красная кожа мягко поскрипывала в такт дыханию. Бретт был очень осторожен, стараясь не смотреть на её грудь, и когда она вдруг скрестила ноги, он от неожиданности чуть не выпрыгнул из собственной кожи.

— Что, чёрт возьми, мы здесь забыли? — торопливо спросил он, понизив голос. Разговор помогал отвлечься. — В состав Совета по Трансмутации приглашают только самых надёжных и заслуживающих доверия людей. Людей, у которых за спиной десятилетия государственной службы. Твёрдых в своей позиции, порядочных граждан, и настолько богатых, что при попытке подкупа они просто рассмеются вам в лицо. Я бы сказал, что это далеко не самое очевидное место для поиска потенциальных предателей.

Роуз повернула голову, чтобы взглянуть на него. Бретту пришлось постараться, чтобы держать себя в руках.

— Ты чувствуешь себя здесь не в своей тарелке? — спокойно спросила она.

— Да, чёрт возьми! Даже если бы они предложили халявные напитки и эротический танец на коленях, мне всё равно было бы не по себе. Это место просто кишит трудолюбивыми, законопослушными и порядочными людьми, от которых у меня мурашки по коже. Мне здесь не место. Они и я — мы живём в разных мирах.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — ответила Роуз. — У нас с тобой много общего.

Сама мысль об этом напугала Бретта настолько, что он мгновенно шокированно замолчал и постарался переключить внимание на то, как Финн уговаривает секретаршу. И снова был удивлён, когда Финн наклонившись вперёд, прошептал секретарше что-то на ухо, от чего её лицо побелело. Потребовался всего один миг, чтобы вся её невозмутимость исчезла, и она начала с остервенением клацать по панелям связи и кому-то очень серьёзно что-то объяснять. Финн улыбнулся секретарю и это лишь ещё больше её подстегнуло. В конце концов она связалась с нужным человеком, что-то кратко и быстро проговорила, выслушала ответ и со страхом кивнула Финну. Он повернулся к ней спиной и подошёл к дивану. Секретарь смотрела ему вслед широко открытыми глазами. Бретт и Роуз поднялись на ноги.

— Я всё организовал, — сказал Финн. — Он примет нас прямо сейчас. Несмотря на то, что нам не назначено.

— Очень мило с его стороны, — ответил Бретт. — Кто именно нас примет? И что, чёрт возьми, ты сказал бедной девушке?

— Джозеф Уоллес. Председатель Совета по Трансмутации. Не спрашивай, Бретт. Я знаю, что делаю. Следуй за мной и всё поймёшь. Хотя, вероятно, тебе это не понравится.

А я прямо ожидал другого, подумал Бретт.

Словно из ниоткуда появился охранник в довольно впечатляющей униформе, чтобы проводить их до места. Он сразу узнал Финна и чуть ли не вился у ног Дюрандаля, пока не получил автограф. А затем повёл всех к личному лифту Председателя, очень плавно доставившему их на самый верхний этаж, где охранник их и покинул. У него не было допуска на этот этаж. Другой охранник в довольно практичной униформе и в гораздо более технологичной броне провёл их до двери кабинета Председателя. Прежде чем позволить войти, он попросил Финна сдать оружие. В ответ Финн посмотрел на охранника так, что тот с трудом сглотнул, после чего поспешно удалился. Финн без стука открыл дверь и вошёл так, будто кабинет ему принадлежал.

Сам офис оказался на удивление небольшим и уютным, с несколькими удобными креслами, стоящими перед чисто функциональным столом со встроенным в него компьютерным терминалом. На стенах висели голограммы с приятными на вид пейзажами, меняющимися через определённые промежутки времени. На полу был толстый ковёр. Действительно глубокий, толстый ковёр. Председатель вышел из-за стола, чтобы тепло пожать руку Финну. Он был высоким и хорошо сложенным, с мягким симпатичным лицом, привыкшим повелевать. Костюм на нём вероятно стоил больше, чем Бретт получил за запись Коронации. Его веки были покрыты золотым цветом, и когда он моргал, то производил обескураживающее действие. Он также пожал руку Бретту крепким, жёстким хватом, помедлив лишь мгновение, прежде чем предложить руку Роуз. Она лишь посмотрела на него, затем прислонилась спиной к закрытой двери кабинета и скрестила руки на груди. Председатель подарил ей ничего не значащую улыбку и сел за свой стол. Он жестом пригласил Финна и Бретта присаживаться, и они устроились поудобнее.

— Итак, — сказал Председатель, сконцентрировавшись на Финне. — Что именно я могу сделать для легендарного Финна Дюрандаля?

— Вы можете помочь мне свергнуть Короля и нынешнюю политическую систему, — непринуждённо ответил Финн. — Для вашей совести это не будет слишком сильной нагрузкой, мистер Уоллес. В конце концов, вы Нейман.

Джозеф Уоллес тут же снова вскочил на ноги. Его лицо стало красным.

— Меня ещё никогда так не оскорбляли! Секретарь пыталась предупредить меня, но я не мог в это поверить. Это безобразие! Если вы осмелитесь повторить эту клевету на публике, я без колебаний подам на вас в суд...

Бретт едва успел заметить поданный Роуз сигнал от Финна, как мгновение спустя она рванула от двери с длинным тонким кинжалом, возникшим в её руке. Схватив Уоллеса за лацканы очень дорогого костюма, она подтянула его к себе через его же стол, остановив остриё кинжала в миллиметре от левого глаза. Вся краска сошла с лица Уоллеса и он громко заскулил. Финн всё также сидел в своём кресле, спокойно улыбаясь.

— Ты Нейман, — сказал он так, будто ничего не случилось. — Как и все остальные, кто имеет хоть какое-то значение в Совете по Трансмутации. Чистокровное Человечество потратило годы и огромные деньги, проникая во всю его структуру. Я Парагон. Знать такие вещи — это моя работа. Не смотри с таким ужасом, Уоллес. Я здесь не для того, чтобы арестовать тебя. Я мог бы сделать это давным-давно, если бы захотел. Но... У меня было предчувствие, что эта информация когда-нибудь может пригодиться. Отпусти его, Роуз.

Роуз отпустила Уоллеса, спрятала кинжал и снова прислонилась к двери. На лбу не сдвинувшегося с места Уоллеса отчётливо виднелся пот и Финн жестом указал, что ему было бы не плохо снова присесть. Уоллес чуть ли не рухнул в кресло.

— Ну а теперь, — как ни в чём ни бывало продолжил Финн. — Будь паинькой и объясни, почему ты и твои единомышленники пошли на всё, чтобы взять на себя руководство Советом. Будь предельно честен. Или я позволю Роуз продолжить.

— Это было необходимо, — сказал Уоллес всё ещё напряжённым, но уже возвращающимся в норму голосом. — Империю необходимо защитить. От инопланетной мрази, которая разрушила бы наш человеческий образ жизни, если бы могла. Совет выбирает необитаемые миры, которые подвергнутся трансмутации в требуемые материалы. В обязанности Правления входит тщательное изучение подобных миров и их проверка на предмет того, что на них отсутствуют формы жизни, представляющие какую-либо ценность или интерес. Мёртвые миры. Пустые миры. И весьма нам полезные. Мы увидели в этом... большие возможности. На данный момент Нейманы контролируют политику Совета. Уже много лет мы втайне ищем новые миры с разумной инопланетной жизнью и отдаём под трансмутацию. Уничтожаем целые виды прежде, чем они станут угрозой нам — Чистокровному Человечеству.

— Геноцид, — кивнул Финн.

— Да, — ответил Уоллес.

— Господи Иисусе... — не выдержал Бретт, но на него никто не обратил внимания.

— Мне всё равно, — сказал Финн. — Король точно бы не одобрил то, что вы делаете, но я в свою очередь не одобряю Короля. Давайте работать вместе, вы и я, против общего врага.

Уоллес полностью не расслабился, но определённая часть напряжённости его покинула.

— Я не знал, что ты веришь в философию Нейманов...

— Я и не верю, — ответил Финн. — Я больше ни во что не верю, кроме себя. Мы станем лишь временными союзниками, не более того.

— Всё, что мы делаем, мы делаем во имя Человечества, — с жаром сказал Уоллес. — Когда вы зашли сюда, мне стало интересно, знаете ли вы, что мы организовали на утренних Слушаниях Парламента. Мы и не ожидали, что сработает, но... это был чёткий сигнал. О серьёзности наших намерений.

— О чём он? — спросил Бретт.

— Они пытались взорвать Короля, — ответил Финн. — Сообщения передавались по экстренному каналу Парагонов. Они потерпели неудачу. Охотник за Смертью спас Дугласа. Он всегда добросовестно выполнял свои обязанности. Маленький, лишённый чувства юмора педант. Надо бы придумать для него что-нибудь действительно забавное. Продолжайте, мистер Уоллес. Вы занимались тем, что оправдывали себя.

— Империя всегда была человеческой, — продолжил Уоллес и его голос повысился, когда он заговорил о желанной цели. — Чужие конкурируют с нами за свободное пространство. Они едят нашу пищу, дышат нашим воздухом, живут в мирах, которые должны быть нашими. Они подрывают наш образ мышления, извращают наши убеждения, угрожают нашей Чистоте. Они должны быть порабощены или уничтожены для нашей же собственной безопасности. Прежде чем сделают это с нами.

— Вот сейчас пошла просто полная чушь, — сказал Бретт.

— Мне всё равно, — ответил Финн.

— А вот мне нет! — с жаром вставил Бретт. — Некоторые из моих друзей чужие!

— Это заметно. Ты похож на дегенерата, — с насмешкой бросил ему Уоллес.

— О нет, — неожиданно сказала Роуз. — Похожа скорее я.

Она снова подошла к столу и ударила Уоллеса. Его голова дёрнулась и все услышали отчётливый хруст сломанного носа. По лицу потекла кровь. Он поднял руку в надежде защититься и Роуз скрутила его запястье так сильно, что он закричал. Она улыбнулась и наклонилась ближе. Он попытался отдёрнуться, но захват надёжно удержал его на месте. Роуз приблизила лицо прямо к нему.

— Бретт — один из нас. И только попробуй ещё раз заговорить с нами в таком тоне. Знай своё место, человечек.

Ёе язык медленно прошёлся по его щеке, слизнув немного крови, и он вздрогнул. Роуз отпустила его запястье и снова прислонилась к двери. Бретт немного поразмышлял — должен ли он поблагодарить её, но пришёл к выводу, что разумнее не привлекать к себе внимание, особенно сейчас. Он подумал о рассказанном Уоллесом. О том, что Правление делало годами... и ему стало плохо. Он был вором, мошенником и укоренившимся злодеем, но были границы, которые даже он не пересекал. Геноцид... хладнокровное убийство в планетарном масштабе... Впервые Бретт серьёзно задумался на верной ли стороне оказался...

— Ты должен принимать во внимание Роуз, — сказал Финн. — Хотя бы потому, что если этого не сделаешь, она тебя убьёт. Теперь слушай внимательно, Уоллес. И оставь свой нос в покое. Твой медик вправит его, когда мы уйдём. Ты и Нейманы окажете мне любую посильную помощь, которую я сочту необходимой, взамен же обязуюсь свергнуть Короля и заменить существующую систему на более соответствующую вашим убеждениям. Если быть совсем точным — то на мою. До тех пор я и мои партнёры будем молчать о том, что знаем. Конечно можешь попытаться убить меня, но если всё же рискнёшь и я об этом узнаю, то попрошу Роуз перед тем как ты умрёшь, вырезать тебе кишки и заставить их съесть. Тебе бы это пришлось по душе, Роуз, не так ли?

— Очень, — ответила Роуз и Уоллес с Бреттом оба вздрогнули от того, что услышали в её голосе.

— Плюс само собой существуют спрятанные записи о том, что мне известно, — продолжил Финн. — Очень хорошо спрятанные и весьма объёмные записи. У Нейманов появился новый партнёр. Начинай привыкать.

— Мне нравится это место, — неожиданно сказала Роуз и все повернулись, чтобы посмотреть на неё. Бутон её рта медленно растянулся в алой улыбке. — В воздухе так и витает смерть... Сколь же много кровопролития и страданий случается благодаря решениям, которые принимают в подобных маленьких помещениях... Это всё так захватывающе...

— Ты действительно странная, Роуз, — сказал Бретт.

— Стараюсь, — ответила Роуз.

****

Последний пункт назначения Финна удивил Бретта ещё больше, хотя он в отличие от главы Совета по Трансмутации, никогда и не верил в благие намерения человека, которого им предстояло увидеть. У Бретта никогда не находилось свободного времени на Святых, особенно на тех, которых так окрестили журналисты. Анджело Беллини, также известный как Ангел Мадрагуды, комфортабельно расположился в маленькой церкви в самой модной части Города Вечных Парадов. Кардинал Трансцентендальной Церкви Христа Анджело, лишь в редких случаях пропускал возможность появится на экранах, постоянно разглагольствуя о какой-нибудь проблеме на злобу дня. Его незатейливое обаяние и грубая честность были по нраву очень многим, из которых достаточно большой процент зрителей слепо его любили и внимали каждому слову, спеша жертвовать деньги на любое его начинание. Бретт сразу распознал другого мошенника, как только увидел, и ему также не составило особого труда понять, что тот любит звук собственного голоса не меньше, если не больше, послания, которое должен донести до слушателя.

Сам Анджело был мужчиной средней роста, вес же его далеко превысил норму, что было прекрасно видно без впечатляющего кардинальского облачения, которое он одевал только на время публичных выступлений. В уюте же личного пространства он предпочитал просторную одежду, которую носил без пояса, тем самым маскируя отсутствие талии, и говорить предпочитал потише, видимо пытаясь беречь голос для более важных случаев. Густая грива волос иссиня-чёрного цвета была зачёсана назад от вдовьего пика, ниже была не менее густая чёрная борода и обескураживающий, прямой взгляд. Бретту показалось, что он чересчур широко улыбается.

Анджело тепло поприветствовал Финна и его компаньонов, провёл их в свою роскошную гостиную и убедился, что все уютно устроились, перед тем как занялся организацией кофе и пирожных. Финн и Роуз отказались, но Бретт всегда говорил да любой халяве из чистого принципа. Его глаза жадно осматривали дорогую мебель и фурнитуру.

— Вы неплохо устроились, — произнёс Финн, бросив в сторону Бретта предупреждающий взгляд.

Анджело беззаботно пожал плечами.

— Моя работа — собирать средства для благих дел. А это значит, что иногда нужно принимать очень значимых людей, и я обязан сделать их пребывание тут комфортабельным. Предоставить им максимум уюта. Чтобы ничто не отвлекало их от того, что мне необходимо до них донести.

— Разве бедность и скромная обстановка не впечатлили бы их ещё больше? — спросил Бретт ртом, наполовину полным ирисовым пирогом.

— Многие так думают, — сказал Анджело, совершенно не удивлённый. — На самом же деле такая обстановка заставляет их чувствовать себя неуверенно. Даже виновато. Из-за того, что они обладают столь многим, в то время как другие довольствуются малым. И они жертвуют увесистую пачку денег лишь бы успокоить свою совесть и как можно быстрее уйти, а после сделать всё возможное, чтобы никогда больше не вспоминать ни обо мне, ни о причинах, которые их сюда привели. Я предпочитаю заманивать их, как паук заманивает жертв в свою паутину, заставляя их расслабиться и потерять бдительность, а после ошарашив фактами и цифрами, заставить увидеть, как сильно нуждаются в их деньгах. Как много хорошего может сделать... разумное пожертвование. Заставил понять не только головой, но и прочувствовать сердцем. Так можно убедить их намного эффективнее обычного прямолинейного натиска. Попробуйте шоколадные пирожные. Я сам их сделал.

— Убеждение, — сказал Финн, даже не взглянув на пирожные. — Оно всегда было твоим главным инструментом, не так ли? С тех самых пор, как на Мадрагуде ты был переговорщиком по освобождению заложников. Но устраивает ли тебя твоя нынешняя должность, Анджело? Отвечает ли она всем твоим потребностям? Чего ты хочешь?

— Я хочу того, чего хочет моя Церковь, — без заминки ответил Анджело. — Доступ к Лабиринту Безумия. Это один из главных столпов нашей веры. Финн, ты здесь для того, чтобы это обсудить? Признаюсь, никакая другая причина, почему такая важная фигура, как ты, столь срочно захотела меня увидеть мне в голову больше не приходит.

— Я могу предоставить вам доступ, — сказал Финн. — Могу передать Лабиринт Безумия в руки Церкви, отныне и навсегда.

Анджело подался вперёд в своём кресле, задумчиво поглаживая себя за бороду, и пристально посмотрел на Финна.

— Воля Парламента остаётся неизменной, также как и Короля — твоего товарища Парагона. Ты хочешь сказать, что можешь изменить мнение Короля?

— Даже лучше. Я могу заменить Короля. А новый Король изменит мнение Парламента. С помощью Церкви я свергну Дугласа, перекрою Парламент и дам Церкви в Империи власть, какую она всегда должна была иметь.

— Это измена, — осторожно сказал Анджело. — Церковь... не вмешивается в политику. Не вмешивалась и никогда не будет.

— Даже ради гарантированного доступа к Лабиринту Безумия? Даже за самый ценный приз среди возможных — Преображение всего человечества?

Анджело впился в него взглядом.

— Отойди от меня, Сатана! Я не поддамся искушению!

— Почему нет? — продолжал искушать Финн. — Нет никакого греха в честном признании того, что ты действительно хочешь. Церковь хочет Лабиринт, а ты хочешь возвыситься в Церкви. Тебе хочется повелевать людьми, а не умолять их о подачках. Тебе хочется обладать властью заставлять людей поступать правильно, хотя бы раз. И когда это всё у тебя будет, останется только один дьявол, которого тебе нужно будет преодолеть — Парламент. Всех этих могущественных людей, погрязших в мелких дрязгах, которые не способны признать свои ошибки и увидеть, что Человечеству на самом деле нужно... Не способных увидеть беспрецедентную важность вознесения. Поддержи меня и вместе мы заставим их увидеть.

— Вот прямо так легко и просто, — сказал Анджело, откинувшись на спинку стула и внимательно изучая Финна.

— Нет, не легко и не просто, — терпеливо ответил Финн. — Это займёт время и на подготовку плана уйдёт ужасное его количество. Но шаг за шагом мы сместим с дороги противостоящих нам людей и заменим их людьми более подходящими под наши нужды. Вместе — ты и я, создадим и будем управлять новой политической силой — Воинствующей Церковью. Церковь внутри Церкви, чтобы привлечь народное внимание и вырасти в силу настолько могущественную, что даже самим Членам Парламента придётся склониться перед ней. И Лабиринт Безумия будет лишь одной из наград... Спрашиваю тебя ещё раз, Анджело Беллини, ты удовлетворён текущим положением? Своей Церковью? Своей жизнью? И хватит ли тебе смелости поменять не только свою жизнь, но и жизнь всего Человечества?

— Ты теряешь время в качестве Парагона, Финн Дюрандаль, — сказал Анджело. — Тебе нужно было идти в политику.

— Я уже в ней, — ответил Финн. — Просто никто об этом ещё не знает.

— Позвольте мне рассказать вам свою историю, — начал Анджело и Бретт мысленно вздохнул.

Каждый знал историю Ангела из Мадрагуды. С каждым разом она обрастала всё более драматическими подробностями и только Богу известно сколько раз Анджело сам рассказывал эту историю на различных ток-шоу (конечно же со всей возможной скромностью). Беллини работал переговорщиком по освобождению заложников. Дьяволы из Клуба Адского Пламени захватили Церковь. Беллини смог отговорить их от убийства заложников и так впечатлился мужеством священников, что присоединился к Церкви и дорос до Кардинала. СМИ сделали из него Святого. Каждый знал эту историю. Анджело увидел по лицам, что они приготовились выслушать эту историю в очередной раз. И быстро улыбнулся.

— Нет, друзья мои, вам только кажется, что вы знаете о случившемся на Мадрагуде много лет назад. Позвольте я расскажу, как всё было на самом деле.

Было четыре часа утра и шёл сильный дождь, когда Анджело прибыл к захваченной Церкви. Он выбрался из машины, сгорбившись под проливным дождём и принял кружку дымящегося кофе из рук представителя правопорядка. Должно быть всё было действительно плохо. Они бы не стали вытаскивать его из постели в такую рань и везти сюда из-за какого-нибудь пустяка. Анджело глотнул обжигающего кофе и посмотрел сквозь дождь на Собор Блаженной Беатрисы. Единственный Собор в Мадрагуде был не самым большим и величественным, но это был духовный центр города, и очень много людей пришли бы в бешенство, если бы Клуб Адского Пламени выполнил свою угрозу и запятнал его кровью невинных. Эти люди могли прийти в такую ярость, что даже проголосовали бы о досрочной отставке городского Совета, который позволил этому случиться. Так что Совет возложил всю надежду на силы правопорядка, а те в свою очередь возложили её на Анджело Беллини. Нужно было всего лишь прибыть к Собору и сотворить чудо. В очередной раз...

Он заметил дежурного офицера у ленты, что ограждала место преступления и поспешил к нему. Капитан Якобс был крупным и внушительным мужчиной, одетым в длинный китель, но по мере приближения к нему Беллини всё более отчётливо мог разглядеть охватившее его отчаяние. И дело было не только в давлении сверху. Анджело был в этом уверен. Он заметил каким взглядом смотрел капитан на Собор и его желудок сжался. Что-то пошло не так. Совсем не так. Он кивнул капитану, стараясь оставаться бесстрастным, и предложил Якобсу свою кружку кофе. Капитан в ответ скривился.

— Я выпил уже столько этого дерьма, что больше не лезет. Диспетчер всё вам рассказал?

— Только в общих чертах, — ответил Анджело.

— Значит, вы не знаете. Вы не первый переговорщик, которого мы вызвали. Хендрикс уже час как мёртв.

— Хендрикс хороший человек. Что случилось? — спросил Беллини, нахмурившись.

— Его убили. А затем попросили лично вас. Видел вас в новостях на прошлой неделе. Дело Близнецов Дент. Они там задумали что-то действительно скверное... Вы не обязаны этого делать, Беллини.

— Обязан. Это моя работа.

— Что ж, хорошо, — сказал Якобс. — Вот что на данный момент известно. Внутри находятся трое дьяволов, в заложниках держат двоих священников и пять приезжих монахинь. Насколько стало известно первоначально, они задумывали совершенно другое. Дьяволы хотели только нанести ущерб самому Собору, сотворить какое-нибудь богохульство. Заявить о себе... Они даже не из Клуба Адского Пламени, просто подростки-подражатели. Священники внезапно вернулись, чтобы провести для монахинь экскурсию по Собору. Дьяволы запаниковали и попытались удрать. В этот момент, так уж получилось, что рядом проходил представитель правопорядка, прямо рядом с главным входом. Он попытался их арестовать, в ответ они его подстрелили и забежали обратно внутрь, забаррикадировав дверь. Представитель правопорядка вызвал полицию и всё пошло по нарастающей.

— Ума не приложу, как у Хендрикса не получилось уговорить их. Никто не должен был пострадать. Теперь он мёртв, а дьяволы потребовали вас и безопасный коридор на волю, или они начнут присылать заложников по частям. На вас надет бронежилет?

— Конечно.

— Силовой щит?

— На запястье. Они всё равно заставят меня снять его, но для этого он и нужен. Чувство, что они могут пристрелить меня в любой момент, даёт им большую уверенность в своих силах. Скрытого оружия тоже нет. Я так не работаю. И никаких условных сигналов. Они всегда их замечают.

— И что, чёрт возьми, нам делать, если у вас возникнут проблемы? — сердито покачал головой Якобс. — У всех трёх дьяволов есть оружие, одному Богу известно почему. Хендрикс дал мне те же самые вводные, что и вы, и теперь он мёртв.

— Я постараюсь, чтобы этого не повторилось, — сказал Анджело. — Какова официальная позиция? Предоставят безопасный коридор?

— Нет, — категорически ответил Якобс. — Мы не позволим Клубу Адского Пламени одержать победу, даже если это просто подражатели. Приказ пришёл с самого верха — нужно преподать им урок. Если получится — спасите священников и монахинь, но если всё полетит к чертям, то мы пойдём на штурм и проповедниками придётся рискнуть. Мир иногда бывает жесток. Готовы?

— Настолько, насколько это вообще возможно. Канал связи с ними есть?

— Нет. Они настоящие параноики. Свои требования они озвучивают через парадные двери.

— Значит, я просто захожу внутрь в надежде, что они сразу меня не пристрелят?

— Ну в общем, да. Разве вам не нравится ваша работа?

Анджело негромко рассмеялся.

— Дьявол, я пошёл в переговорщики ради известности и поистине фантастической пенсии. Вы разве нет?

Не дождавшись ответа он вышел под дождь, осторожно перешагнул через оградительные ленты и направился ко входным дверям собора. Его руки были вытянуты вдоль тела ладонями наружу, чтобы показать, что они пусты. Никто в него не стрелял. Остановившись перед двумя слегка приоткрытыми дверьми, Анджело повысил голос, перекрывая шум проливного дождя.

— Вы спрашивали обо мне. Я Анджело Беллини, переговорщик. Я безоружен. Могу я войти?

Одна из дверей распахнулась и показалась голова дьявола. Типичная дешёвая работа полулегальной бодимастерской. Кожа цвета красного кирпича, два коротеньких рога на лбу. Козлиная бородка из-за своей неравномерности очевидно была настоящей. Анджело дам бы этому дьяволу лет девятнадцать. Быстро скользнув взглядом мимо Анджело и убедившись, что все представители правопорядка находятся в стороне, дьявол вытянул руку, схватил его за плечо и затащил в Собор.

По крайней мере внутри было сухо, несмотря на дождь, барабанивший по крыше. Церковь лишь номинально называлась собором и едва могла вместить две сотни верующих, разместив их на простых деревянных скамьях без всяких удобств. Священников и монахинь разместили рядом на одной скамье, и они с надеждой смотрели на Анджело. У одного из священников на лице были видны синяки и разбита губа. Ещё двое дьяволов внимательно следили за заложниками, направив на них разрисованные диспраптеры. Оба были подростками. Анджело холодно посмотрел на них, а затем всё его внимание привлёкло тело, лежащее в центральном проходе головой вниз. Ему выстрелили в грудь, проделав широкую дыру в спине. Судя по следам от ожогов на пальто, выстрел его поджёг и потушить огонь никто не удосужился. Анджело задался вопросом, что именно Хендрикс сделал неправильно, какие именно плохо продуманные слова привели к столь печальному концу.

— Слышь, мужик, я с тобой разговариваю! — прозвучавший голос был резким и напряжённым, на грани паники.

— Прошу прощения, — тут же отозвался Анджело. — Вы что-то спрашивали?

— Распахни своё чёртово пальто, чтобы я тебя проверил!

Анджело распахнул пальто и дьявол очень непрофессионально его обыскал. Он забрал браслет силового щита, неловко стянув его с запястья, после чего швырнул на пол и раздавил. Торжествующе рассмеявшись, он посмотрел на Анджело, сохранившего бесстрастное выражение на лице. Как будто уничтожение браслета силового щита могло как-то ему навредить. Он не сопротивлялся, когда дьявол грубо повёл его к своим подельникам.

Все они были одеты в чёрные трико и плащи. Вкупе с дешёвым макияжем смотрелось это почти комично. Почти. У первого был серьёзный избыточный вес, а третий был сплошь тёмно-розового цвета, видно при модификации произошёл какой-то сбой. Дьяволы пытались выглядеть более зрелыми и жёсткими, приняв соответствующие позы. Но страх было видно невооружённым глазом. А это было опасно. Напуганные люди способны на всё.

— Я Анджело Беллини, — сказал он ровным и успокаивающим голосом. — И я здесь, чтобы помочь. Скажите мне, чем я могу вам помочь?

— Мы требуем безопасный проход, — сказал розовый дьявол. — И чтобы никто нас не преследовал. И... миллион кредитов! Золотом!

— Чё? — спросил толстый дьявол.

— Мы должны заставить их воспринимать нас всерьёз, чувак, — ответил розовый. — Показать, что мы не шутим!

— Ты хоть представляешь, сколько будет весить миллион золотом? — сказала козлиная бородка. — Оно нас сильно замедлит. Сфокусируйтесь на том, что сейчас действительно важно. Нас не должны схватить.

— Точно, — проблеял толстяк. — Отец убьёт меня.

— Да пошло оно всё, — сказал розовый. — Я не сяду в тюрьму! Только не после того, что мы сделали! Нахрена ты его убил?

— Я облажался, ясно? — ответил толстяк, топнув копытом. — Мне показалось у него было оружие!

— Не надо было брать с собой пушки, — сказал розовый дьявол. — Я же говорил, что с ними шутки плохи!

— И каким же мы будем Клубом Адского Пламени без оружия? — сказала козлиная бородка. — Заткнитесь уже! Помните, что нужно решить в первую очередь. Теперь у нас есть ещё один заложник, у которого хватит влияния, чтобы вытащить нас отсюда. Не правда ли, миротворец?

— Я здесь, чтобы обговорить условия освобождения заложников, — ответил Анджело. — Сделать так, чтобы все вышли отсюда целыми и невредимыми. Почему бы не начать с простых вещей, например, с ваших имён?

— Никаких имён! — немедленно ответил дьявол с козлиной бородкой. — Я Белиал. Это Молох, а тот толстячок, что любит спускать курок — Дэмиен.

— Вы же не хотели, чтобы так всё вышло, да? — сказал Анджело. — По поступившей информации вы даже не настоящие члены Клуба.

— Мы вполне настоящие! — ответил Белиал. — Мужик, тебе стоит воспринимать нас серьёзно!

— Воспринимаю, не сомневайтесь, — сказал Анджело. — Но вы пришли сюда не затем, чтобы кого-нибудь убить, верно?

— Нет, конечно, — ответил Молох. — Это должен был быть прикол. Мы просто хотели немного повеселиться. Сделать что-то, чтобы нас заметили, чтобы друзья стали воспринимать нас всерьёз. Мы должны были уйти до того, как кто-нибудь объявится. Затем появились эти ублюдочные священники, а когда мы попытались сбежать — снаружи оказался полицейский.

— И вы не хотели убивать Хендрикса? Это получилось случайно?

— Мне показалось, что у него оружие, — сказал Дэмиен, глядя в пол.

— Тогда почему бы вам всем не опустить дисраптеры и не выйти отсюда со мной? — спросил Анджело. — Больше никому не нужно умирать. Снаружи я поговорю с офицером. Я знаю этого человека. Он поймёт...

— Нет! — незамедлительно ответил Белиал. — Я же уже говорил — я не сяду в тюрьму! Только не после убийства! У меня впереди целая жизнь и я не собираюсь вырывать из неё целый кусок из-за несчастного случая! Мы выберемся отсюда или люди заплатят! Своей кровью!

— Отец убьёт меня! — сказал Дэмиен таким голосом, что казалось он в любой момент может разрыдаться.

— Заткнись! — прорычал Белиал. — Сука, заткнись!

Он бросился к скамье и схватил священника с побитым лицом, потащив его в проход между скамьями. А затем приложил дисраптер к его голове.

— Я отведу его к дверям и скажу им, чтобы немедленно подогнали машину, или я разнесу его башку к чёртовой матери! И вы увидите, насколько они быстро выполнят требование!

— Нет, — ответил Анджело быстро. — Не выполнят.

Все трое дьяволов посмотрели на него, привлечённые непоколебимой уверенностью в голосе.

— Застрелите кого-нибудь — они пойдут на штурм. Приказ с самого верха. Они не могут позволить победить Клубу Адского Пламени на Мадрагуде.

— Но мы же не настоящий Клуб! — сказал Молох.

— Убьёте священника и к вам отнесутся со всей серьёзностью, — сказал Анджело.

Молох внезапно сел на пол, перестав контролировать дисраптером заложников.

— Не могу в это поверить. Это должен был быть обычный прикол! Что-то, о чём мы можем потом вспомнить, посмеяться... Господи Боже, я же прислуживал в алтаре! Я даже не верю во всё то дерьмо, что пропагандирует Клуб!

— Заткнись, — сказал Белиал.

— Сам заткнись! — сказал Молох. — Это была твоя идея! Я не хочу умирать... Не хочу попасть в Ад...

— Когда нас посадят в тюрьму, ты узнаешь, что такое Ад, — свирепо ответил Белиал. — Всё закончится тем, что ты попадёшь в одну камеру с амбалом, который сделает из тебя подружку! Этого ты хочешь? Так что заткнись и не мешай мне делать то, что нужно, чтобы вытащить нас отсюда.

Он уставился на Анджело.

— Они прислали тебя, чтобы запугать нас. Ты скажешь нам что угодно, любую ложь, чтобы напугать и заставить сдаться. А вот хрен тебе! Мы соучастники убийства. Я знаю, что это значит. Никаких условных сроков и взяток, что может заплатить отец. Убийство — тягчайшее преступление, срок будет большой, и будь я проклят, если не сделаю ничего, чтобы этого избежать. Тем более из-за чёртовой случайности...

— Прокляты, — проголосил Дэмиен. — Мы все прокляты...

— Да заткнись ты наконец! — заревел Белиал. — Дай подумать! Пошли, жрец, поговорим с полицейскими. И молись, чтобы они ответили правильно...

В этот момент выстрел дисраптера снёс ему половину башки. Белиал покачнулся и медленно обернулся, половина его лица исчезла, волосы загорелись. Дэмиен всё ещё направлял на него оружие. Белиал попытался что-то сказать, а затем замертво рухнул на пол. Священник не двигаясь оторопело смотрел на него сверху. Сидящий на полу Молох начал направлять свой дисраптер на священника. Дэмиен вскрикнул, пытаясь предупредить друга, ведь энергетический кристалл его дисраптера был на перезарядке. Священник ринулся на Молоха и ударил того ногой по лицу. Дьявол завалился назад, оружие вылетело из розовой руки. Священник пнул его по рёбрам, затем по голове, и продолжал наносить удары снова и снова, все время выкрикивая:

— Будь ты проклят, маленький ублюдок! Будь проклят во веки вечные!

Анджело прошел мимо него и забрал оружие у Дэмиена, который рыдал навзрыд. Его объёмная фигура тряслась.

— Это был несчастный случай, клянусь, — бормотал он невнятно. — Я не хочу попасть в Ад...

Другой священник встал со скамьи и подошёл к первому, чтобы не дать окончательно добить находящегося в полубессознательном состоянии Молоха. Он усадил его на скамью, а затем снова посмотрел на Анджело.

— Вы должны извинить отца Саксона. Он очень расстроен. Они помочились в купель, испражнились на алтарь, уничтожили драгоценные реликвии. И когда он возмутился по этому поводу — они его ударили. Смеялись над ним. Подобное поведение ему не свойственно.

— Никому не нужно об этом знать, — сказал Анджело. — Ещё можно всё исправить, если мы все согласуем наши версии. Во всем обвиним Белиала. Он мёртв и не будет возражать. Поэтому, это он убил Хендрикса и избил Молоха. Все остальные получат шанс начать всё с чистого листа. Все согласны?

По лицу Дэмиена текли слёзы, когда он посмотрел на Анджело.

— Мужик, ты серьёзно? Зачем ты это делаешь?

— Потому что в конце концов Белиала остановил ты. Ты поступил правильно

Анджело развернулся и направился ко входным дверям. Ему необходимо было снова выйти под дождь. Возможно, он отмоет его дочиста.

— Чёрт, — произнёс Бретт. — Хотите сказать, что официальная версия — сплошная ложь? И вам не удалось их отговорить? И тот дьявол не совершал самоубийство из-за вашего красноречия?

— Да, история получилась отличная, — ответил Анджело. — А потом я присоединился к Церкви, потому что увидел силу веры. Одних разумных доводов недостаточно. В этом я убедился. Но когда за моими словами стоит Церковь с её постулатами, то я могу заставить людей поступать правильно... Журналисты подхватили историю и распространили её везде где только можно, с каждым разом всё преувеличивая. И сделали из меня Святого. Думаю, в то время был их недостаток... но я, несмотря ни на что, воспользовался свалившимися возможностями по полной.

— Но веришь ли ты сам? — спросил Финн. — Вообще когда-нибудь верил в то, чему учит Церковь?

— Нет, — ответил Анджело. — Ни секунды не верил. Это просто удобный инструмент, который можно использовать, чтобы склонить людей в нужную сторону. Не поймите меня неправильно. Я хочу доступ к Лабиринту, чтобы люди могли преобразиться, стать чем-то большим, чем они являются сейчас. Потому что в нынешнем состоянии люди не стоят и выеденного яйца. Лабиринт может быстро возвысить Человечество, сделать его лучше.

— Первые десять тысяч человек, вошедших в него, умерли или полностью сошли с ума... — напомнил Финн.

— Даже если получится у одного из ста тысяч — это уже того стоит, — сказал Анджело очень спокойным и уверенным в своей правоте голосом. — Я видел слишком много смертей... людей, которым не смог помочь. И был уже в одном шаге от ухода с должности, когда увидел возможность, показанную мне Церковью. Возможность покончить с людским злом, раз и навсегда. Лабиринт... это наше искупление.

— Тебя никогда не подпустят даже близко к Лабиринту, если ничего не изменится, — сказала Финн. — Вы может и официальная религия Империи, но когда дело касается важных вопросов, это ничего не значит. Я могу это изменить.

Анджело откинулся на спинку стула и испытующе посмотрел на Финна.

— Если ты предал своего Короля — человека, который был твоим другом и коллегой на протяжении десяти лет, то что помешает тебе предать и меня? Почему я должен тебе верить?

— Потому что в наших общих интересах работать совместно и достигнуть того, чего по отдельности мы бы достичь не смогли. И Дуглас никогда не был моим другом.

— Значит, партнёры, — сказал Анджело. — Конечно же тайные. Никому об этом знать не нужно. И никогда не заблуждайся насчёт того, что твои интересы могут преобладать или идти в разрез с интересами Церкви.

— Конечно же нет, — успокоил его Финн.

Они поговорили ещё немного, но то были простые любезности и вскоре пришло время Финну и его людям уйти. Бретт засунул в карманы последние пирожные, но держал руки подальше от столового серебра и предметов искусств. Даже если Анджело ничего и не заметит, то за ним следит Финн. Бретт ощущал себя более, как это ни странно, оправданным. Он никогда не доверял представителям правопорядка, священникам или Анджело Беллини, и похоже оказался прав насчёт всех троих. И как только Финн и компания оказались снаружи и закрывшиеся за ними двери Церкви остались позади, Бретт серьёзно посмотрел на Финна.

— Вот тебе и Святой Мадрагуды. Ты намерен дать ему то, что обещал?

— Не знаю, — ответил Финн. — Посмотрим, хотя это было бы забавно...

— Ты можешь его обмануть, — сказал Бретт, — но пожелает ли он остаться в дураках?

— Он уже сам себя обманул, — сказал Финн. — Он так отчаянно хочет получить доступ в Лабиринт, что сделает всё, что я ему скажу. И вскоре настолько увязнет, что сорваться с крючка уже не сможет... Пойдёмте, дети, мы сегодня сделали хороший задел на будущее. Теперь Папочке нужно домой хорошенько всё обдумать.

— Когда я уже смогу кого-нибудь убить? — спросила Роуз тоном, которым обычно спрашивают про погоду.

— Скоро, — ответил Финн. — Очень скоро.

****

За кулисами Палаты Парламента в личном кабинете Анны Баркли: Дуглас, Льюис, Джесамина и Анна пытались прийти в себя после долгого и наполненного инцидентами первого дня Слушаний. Дуглас стянул Корону, как только за ним закрылась дверь и бросил её на первую подвернувшуюся мебель. Льюис расстегнул кожаную броню, чтобы вздохнуть полной грудью и растянулся в ближайшем кресле. Джесамина, наполнив большую кружку кофе из кофейника, выпила сразу половину несколькими глотками. Анна снисходительно за ними наблюдала, сидя на своём стуле перед экранами мониторов.

— Вы ведёте себя так, будто вернулись с войны.

— Именно так я себя, чёрт побери, и чувствую, — прорычал Дуглас, медленно утопая в кресле. — Скажи, что дальше будет легче.

— Могу и сказать, если тебе так уж этого хочется, но ты ведь знаешь, что мне трудно врать друзьям. Вот тебе в качестве утешения — ты хорошо начал. Показал себя голосом рассудка, что хорошо разбираешься в политическом процессе, и дал понять, что тебя не пугает Палата Парламента или сложности. Ты именно тот Спикер, в котором Парламент нуждается, независимо от того хотят они этого или нет. И террорист заставил тебя выглядеть великолепно. Ты не запаниковал, поставил под угрозу собственную жизнь, чтобы защитить невинных, приглядывал за Джесаминой, а Льюис устранил этого гадёныша, как профессионал, которым и является. Хорошая работа, Льюис.

— Да уж, — сказал Дуглас. — Тебе пришлось сегодня немного размяться, Защитник.

Льюис фыркнул.

— Будешь продолжать бесить таких ублюдков и мне понадобится оружие получше. Как насчёт проектора стазис-поля? Да, знаю, они очень дорогие, но сегодня не пришлось бы вообще напрягаться. Заморозил бы его за считанную секунду. Трансмутационная бомба... они очень уж грязно играют. И как, чёрт возьми, он умудрился пронести её в Палату Парламента? По-хорошему не успел бы он зайти внутрь, как должна была сработать каждая сигнализация в здании!

— Это и так понятно, — ответила Анна. — Могу лишь предположить, что в последний раз Палата подвергалась серьёзной угрозе настолько давно, что некоторые люди стали небрежно выполнять свои обязанности. Скоро покатятся головы. Если говорить прямо — это просто отличный предлог, чтобы вынудить высокопоставленных, но некомпетентных людей уйти в отставку.

— Тут не всё так просто, — сказал Льюис. — Кому-то, кто занимает очень высокое положение должны были заплатить, чтобы он на время отвернулся и отключил соответствующие системы безопасности. У Чистокровного Человечества есть агент в Палате Парламента.

— Я бы нисколько не удивилась, — сказала Анна. — Они коварные ублюдки. Как только у меня появятся в подчинении соответствующие люди, я надавлю на каждого, кто не на все сто процентов предан Королю.

— Анна, дорогая, — обратилась к ней Джесамина. — Система Безопасности Парламента не находится в твоём подчинении.

— Это лишь вопрос времени, — ответила Анна, переведя взгляд на Льюиса. — Ты быстро сориентировался. Что именно ты бросил в террориста?

— Это, — ответил Льюис.

Он подался вперёд и протянул ладонь, на которой лежало массивное кольцо из чёрного золота. Остальные наклонились поближе, чтобы внимательнее приглядеться. Джесамина первая поняла что это и воскликнула:

— Это же кольцо Охотника за Смертью! Кольцо Оуэна! Знак и символ власти Клана. Это был один из главных атрибутов в Элегии Охотника за Смертью.

— Где ты его взял? — спросил Дуглас. — Оно исчезло предположительно вместе с Оуэном двести лет тому назад!

Льюис рассказал им о странном человечке по имени Вон. Никому из них не были знакомы ни его имя, ни приметы. Они по очереди изучали кольцо, притрагиваясь к нему весьма почтительно. Кольцо принадлежало легенде, а значит и само было легендой. Благоговение так и читалось на их лицах. Наконец, Анна вернула его Льюису и тот снова надел его на палец.

— Я чувствую себя немного странно, — сказал Дуглас. — Это кольцо спасло мне жизнь. Как будто сам Оуэн спас меня через своего потомка. Немного сбивает с толка.

— Просто террорист был очень глуп, дорогой, — сказала Джесамина. — Всё, что ему нужно было сделать — это подбежать и взорвать бомбу, и Льюис ничего не смог бы этому противопоставить. Но нет, ему надо было повыпендриваться и произнести глупую речь. Получить свою минуту славы. Все они одинаковы.

— Умные люди не совершают самоубийственных актов, — сказала Анна. — Они убеждают кого-нибудь другого сделать это за них.

— Жаль, что ты не смог взять его живым, Льюис, — сказал Дуглас. — От живого мы могли бы получить ответы. Я очень бы хотел добраться до тех, кто за этим стоит.

— Ну ты и неблагодарная свинья! — тут же сказала Джесамина. — Льюис спас тебе жизнь! Он всех нас спас.

— Взять его живым всё равно бы не получилось, Дуглас, — ровно ответил Льюис. — Ты его слышал. К тому же у него в зубе наверняка был спрятан яд, которым бы он воспользовался при необходимости. Или ещё одна бомба в животе. Наверняка это было бы нечто драматическое. Нет ни единого шанса, что его боссы послали бы его на задание, не будучи уверенными, что их невозможно будет отследить. Мы сталкивались с этим и раньше, когда оба были Парагонами. Ты знаешь, как они мыслят.

— Да, — сказал Дуглас. — Конечно, Льюис. Ты совершенно прав. Прошу прощения. Я... всё ещё немного потрясён. Почему бы тебе не объединиться с Анной — посмотрим, сможете ли вы двое точно выяснить, как он прошёл Службу Безопасности.

Льюис кивнул, встал и присоединился к Анне перед её мониторами. Она уже запустила в работу компьютеры, дав им задание определить возможные маршруты, по которым террорист смог оказаться в секции чужих. Дуглас посмотрел на Джесамину, и она подошла и села с ним рядом.

— Почему ты бросилась к нему, а не ко мне? — мягко задал вопрос Дуглас.

— Он спас нас обоих, — ровно ответила Джесамина. — И надо же, я была настолько глупа, что побеспокоилась не ранен ли он. Не делай из этого то, чем оно не является.

— Ты должна понимать, что перед камерами это выглядело несколько иначе. Это выглядело плохо, Джес. Как будто ты переживала за него больше, чем за меня.

— Я знаю о журналистах побольше твоего, Дуглас Кэмпбелл! Они увидят ровно то, что я сказала, и ничего более — женщина, побеспокоилась судьбой Защитника, который спас жизнь ей и будущему мужу. Никто не скажет ничего другого, если ты не будешь раздувать из мухи слона. Не будем больше об этом, Дуглас. Это пустяк.

— Не пустяк, — ответил Дуглас. — Для меня это вовсе не пустяк.

Им предстояло еще многое обсудить и прошло какое-то время, прежде чем рабочий день наконец закончился, и каждый свободно отправился разными дорогами, обдумывая последствия дня. Льюис шёл по узким коридорам в одиночестве, тяжёлый угрюмый взгляд на его уродливом лице был достаточным основанием, чтобы держать на расстоянии практически всех. Даже те, кто просто хотел поздравить его с проявленным героизмом, передумывали и шли мимо. Льюис их не замечал. Никогда не замечал.

А затем большая и массивная фигура вышла из тени, намеренно преграждая ему путь. Льюис был вынужден остановиться, иначе пришлось бы идти напролом. Льюис хотел было что-то сказать, но узнал мужчину, терпеливо стоящего перед ним. Мишель дю Буа — Представитель его родной планеты Виримонде. Льюис вежливо кивнул и дю Буа не менее вежливо кивнул в ответ.

— Ты хорошо справился сегодня, Охотник за Смертью. Эта заслуга хорошо скажется на родной планете. И мне очень нравится новая форма.

— Даже не начинай, — сказал Льюис. — Чего ты хочешь, дю Буа? И почему я уверен, что мне это не понравится?

— Нам нужно поговорить, Охотник за Смертью, — сказал дю Буа. — Ты избегаешь меня с самой Коронации.

— Это потому, что я надеялся избежать подобных разговоров, — прорычал Льюис. — Прежде у нас уже был разговор, дю Буа, и никому из нас он не понравился. С тех пор ничего не изменилось. Я не собираюсь обменивать своё положение и дружбу с Королём на особую милость и внимание к Виримонде.

— Почему нет? — практично уточнил дю Буа. — Здесь все обмениваются услугами, хоть и не должны. Поддержал кого-то здесь, он тебя поддержал там. Каждый заключает сделки. Так всё и работает. До сих пор Виримонде была бедной родственницей в Парламенте, если не сказать хуже. У нас никогда не было ничего, что предложить, да и никто не хотел с нами иметь дела. Все лучшие торговые сделки и экономические гранты в конечном итоге отправлялись в иные миры, хотя они нуждались в них меньше нас. Около нашей миски для подаяний в Парламенте нет друзей или союзников, мы там совершенно одни. Ты можешь изменить это. Люди стекались бы в мир, который поддерживает сам Король. Ты говоришь с Королём, он — с подкомитетами, и каждый получает то, что желает и все счастливы. Что в этом такого плохого? Я ведь ничего не прошу для себя, Охотник за Смертью, лишь для моей планеты. Твоей планеты. Твоего дома.

— И это весьма неплохо сказалось бы на твоих шансах на переизбрание, не так ли? — спросил Льюис. — Я немного понимаю, как работает политика. Ты должен предоставить что-то или они заменят тебя тем, кто сможет. Пойми меня предельно правильно, дю Буа, я не собираюсь делать ничего, что могло бы поставить под угрозу позицию Дугласа. Для него и для меня важно, чтобы первый за двести лет Имперский Защитник считался совершенно беспристрастным. Иначе никто не будет доверять ни ему, ни мне.

— Как скоро они всё забывают, — сказал дю Буа и в его голосе появилась сталь. — Насколько неблагодарным может быть сын, что отворачивается от своей семьи? Кто поддерживал тебя все эти годы на Логресе, доводя твоё скромное жалование до приемлемого, чтобы ты мог играть роль честного Парагона? Твоя заработная плата не позволяла тебе жить так, как жили другие Парагоны и твоя собственная семья не смогла тебя содержать.

— Я никогда не просил эти деньги! Ты пришёл ко мне, сказав, что очень важно, чтобы Парагон Виримонде не выглядел при Дворе в плохом свете!

— И ты их взял, — продолжил дю Буа. — Неужто ты думал, что однажды не придёт время расплачиваться? Жители Виримонде расстаются с немалым количеством денег, стараясь тебя поддержать и жертвуя их, чтобы ты мог комфортно жить в величайшем городе Империи. У них есть право получить что-нибудь взамен.

— Они и получили, — ответил Льюис, непоколебимо встретив сердитый взгляд дю Буа. — Они получили Защитника, которым могут гордиться. Мой долг перед ними тот же, что и всегда — быть самым лучшим и достойным представителем своего мира, каким я только способен быть. Порядочным и честным — тем, кого невозможно купить. Благородным представителем благородного мира.

— Слова, — сказал Представитель Виримонде. — Просто слова. Тебе ещё учиться и учиться тому, как на самом деле работает Империя, юный Охотник за Смертью.

— О, я учусь, — ответил Льюис. — Поверь мне, дю Буа, я учусь. Дуглас выбрал своим Защитником меня, а не более очевидного для данной должности Дюрандаля, потому что был уверен в моей честности. И я его не подведу. Можешь перестать присылать мне деньги, если хочешь. Если сможешь это устроить. Я не буду подвергать риску свои убеждения. Убеждения, которыми мой Клан руководствовался сотни лет. Я Охотник за Смертью, никогда не забывай об этом. Отныне, дю Буа, думаю нам стоит встречаться лишь в публичных местах. Наедине нам больше нечего сказать друг другу.

— Я мог бы обсудить этот вопрос непосредственно с Королём, — сказал дю Буа. — Он может быть более... практичным.

— Король очень практичен, — ответил Льюис. — А ещё более благороден и честен, чем я. Он бы арестовал тебя на месте за измену, просто за попытку оказать на меня давление. Так что вперёд, иди, если желаешь. Я слышал, что в нынешние времена в Зале Предателей сравнительно неплохо.

Коротко поклонившись дю Буа, он ушёл, и провожая его взглядом, Представитель Виримонде размышлял о многом.

Глава Третья: Все оттенки Предательства

Прошло две недели с тех пор как Дуглас взошёл на трон и всё в саду было прекрасно. Планета Логрес, в особенности же древний и золотой Город Вечных Парадов, процветала под пристальным вниманием всей Империи словно роза в летнюю пору. Позитивный настрой нового Короля пришёлся по душе Человечеству, а его неожиданные политические навыки порадовали всех, кому нравилось видеть политическую элиту уделанной на их же поприще. Средства массовой информации следили буквально за каждым шагом Короля Дугласа и его окружения, и абсолютно все восторженно ожидали его следующий шаг. Оставалось ещё две недели до его женитьбы на самой популярной диве Империи, а предвкушение уже достигло своего апогея и журналисты просто сходили с ума. Они очень ясно дали понять, что ничто, кроме применения вооружённой силы не сможет удержать их, поэтому Дуглас сдался на милость неизбежному и любезно согласился на прямую, общемировую трансляцию своего брака, который будет освещаться всеми основными каналами. Джесамина уже пообещала, что на церемонии будет петь — её последнее живое выступление. Торги за права на запись были жёсткими, если не сказать ожесточёнными. Количество групп, веб-сайтов и даже видеоканалов, посвящённых одним только сплетням о подготовке к церемонии бракосочетания лишь увеличивалось.

И если у вас до сих пор не было приглашения, то в Высшем Обществе вы были никем.

Город Вечных Парадов гудел от слухов и полнился всеми разновидностями жизни. Туристы прибывали со всех концов Империи и забронировать номер в отеле уже было невозможно. Новостные каналы предлагали баснословные суммы за одну только возможность взглянуть на свадебное платье, а организаторы и распорядители свадебного банкета получали всевозможные предложения — от возможности выгодно разместить акции до угроз расправы из-за неверно составленных по их мнению мест для гостей. Куда ни глянь везде чувствовались возбуждение и предвкушение, и все были согласны с тем, что лучшего времени для жизни сложно было представить. То был финальный аккорд эпохи Золотого Века, но тогда об этом никто даже не подозревал.

На первый взгляд всё было вполне спокойно, чинно и благородно. Но если всмотреться пристальнее, в тёмные, скрытые глубины, то можно было разглядеть нечто с зубами, нездоровым аппетитом и амбициями, лежащими в основе грядущего ужасного шторма.

Живот Бретта Рэндома в последнее время постоянно болел. Болел, когда он просыпался, ныл на протяжении всего дня и не давал нормально спать. Ел он мало и много пил. Сказывалось постоянное напряжение. Сдавали нервы. И всё по вине Финна Дюрандаля. Он эксплуатировал Бретта, словно раба.

Ранее у Бретта никогда не возникало мандража, даже перед самыми сложными и рискованными делами, но в то время он сам был своим хозяином. Он всегда гордился тем, что тщательно планировал каждый шаг и был практически полностью уверен в своей способности вовремя принять нужное решение при необходимости импровизировать под давлением обстоятельств. Но теперь за рулём был Финн, безжалостно требующий, чтобы Бретт указывал ему путь всё дальше и дальше, в самые тёмные и потаённые уголки Лежбища, собирая команду самых отпетых преступников, что помогут Финну в его желании свершить свою сладкую месть.

Бретт предполагал, что у Финна есть некий общий секретный план, хоть представить себе его у него не получалось даже частично. Но он надеялся, что Финн знает, что делает, потому что альтернатива была слишком ужасной, пугала уже одна мысль о ней. Лучше быть сообщником главного злодея, чем жертвой безумца. Поэтому Бретт отводил Финна туда, куда тот хотел, представлял его людям, с которыми по словам Финна он должен был встретиться, сидя в это время тихонько в уголке и крепко прижимая руки к ноющему животу.

Иногда Роуз Константин присоединялась к ним, и тогда у Бретта болело ещё и сердце. Он знал, что Дикая Роза — это ходячая катастрофа, ожидающая только подходящего момента. Когда у него не получалось заснуть, он прикидывал возможные варианты, при которых всё могло резко покатиться к чертям, когда Роуз была с ними.

Бретт Рэндом к своему несчастью был вынужден бродить по узким улочкам, стучаться в потайные двери, и без всякой на то охоты входить в комнаты без окон и с крайне скудным освещением, чтобы представить Финна взломщикам, фальшивомонетчикам, хакерам, грабителям, громилам и наёмникам, а также всему остальному контингенту людей, существование которых Золотой Век не любил признавать. Большинство не стали бы вести дела с Бреттом Рэндомом, но меняли свою позицию, попав под очарование легендарного Парагона, перешедшего на тёмную сторону. Многие поначалу не верили, но достаточно было побыть в присутствии Финна какое-то время, услышать его спокойный голос, произносящий ужасные вещи, увидеть огонёк в его глазах, чтобы понять, что это не какой-нибудь трюк. И по какой-то причине ни одна из этих тёмных личностей не нашла в себе силы отказать этому умеющему убеждать, опасному и ставшему на скользкий путь Парагону, шепчущему о своих нуждах и запросах, и обещавшему в награду нечто невероятное.

Встретившись лицом к лицу, зло всегда распознает другое зло.

Финн был особенно рад знакомству с неким мистером Сильвестром, игравшим в своё время человекообразную обезьяну, который завершив карьеру актёра был весьма рад убийству своего персонажа, наконец-то полностью отдавшись профессии хакера. Мистер Сильвестр был непревзойдённым мастером по части взлома даже защищённых файлов. Мог добавить одну или две строчки кода, не оставив при этом ни малейшего следа. Мог уничтожить вашу репутацию с помощью вставленного в нужном месте слова, а мог изменить или исказить смысл всей фразы, просто сместив акцент. Всё-таки полуправда может быть гораздо страшнее полной лжи... Многие разрушенные жизни и самоубийства вели к мистеру Сильвестру, но отследить весь путь могли только немногие. Финн разговаривал с мистером Сильвестром более часа, в то время как Бретт ждал в коридоре снаружи, безрезультатно пытаясь начать разговор с Роуз Константин.

У провокаторов была своя убогая, маленькая кафешка "Протест", в которой они заседали целыми днями, когда не работали, попивая отвратительный кофе и обмениваясь байками, которые могли рассказать только друг другу. За хорошую цену они смешивались с толпой протестующих, внедрялись под видом своих в мирные шествия или пикеты, гарантировано доводя их до краха и позора. От них не было спасения и некоторые из них хвастались, что могут организовать драку буквально на ровном месте. На них был большой спрос и им хорошо платили, но сама природа их профессии и множество нажитых ими врагов требовали анонимности, и это их особенно раздражало. Что толку в мастерстве, навыках и успешно выполненных заданиях, если ты не можешь после похвастаться этим? Друг друга они уже просто видеть не могли, поэтому принялись обрабатывать Финна с большим энтузиазмом, который сидел и терпеливо слушал их рассказ о том, насколько ужасные вещи они могут сделать для него за хорошие деньги.

В конце концов Финн предложил сумму, от которой у Бретта глаза полезли на лоб всего лишь в качестве аванса за ряд действий в будущем, которые ещё предстоит детально проработать, и все провокаторы тотчас же согласились отказаться от всех других заказов и быть в любой момент наготове. Бретт был настолько поражён, что взял Финна за руку и настоял на личном разговоре. Финн со вздохом согласился и позволил Бретту увести тебя, оставив провокаторов оживлённо перешёптываться. Финн пообещал им реальную проверку их мастерства, которую они восприняли с большим энтузиазмом. Бретт отвёл Финна за отдельный столик и Дюрандаль тут же высвободил свою руку.

— Не прикасайся ко мне, Бретт. Я очень этого не люблю.

— Ты видимо совсем головой тронулся, раз предложил такую большую сумму! — сказал Бретт злобно, слишком взбешённый, чтобы бояться. — К тому же тебе не нужно нанимать их всех, чёрт побери! Господи Боже, поручил бы лучше мне вести переговоры...

— Весьма тронут твоей заботой, Бретт, но ты не в курсе того, что я задумал, — спокойно ответил Финн. — Мне могут понадобиться все эти люди, а могут и не понадобиться. Я пока ещё не уверен. В любом случае мне бы не хотелось, чтобы их наняли работать против меня. К тому же деньги для меня ничего не значат.

— Не богохульствуй, — на автомате произнёс Бретт. — И говори потише или они удвоят цену из чистого принципа. Ты действительно настолько богат, чтобы расшвыриваться такими деньгами?

— У меня всегда было достаточно денег, — ответил Финн. — Ещё на заре карьеры я сколотил целое состояние. В то время это был очередной способ доказать, что я лучший. Очередное соревнование, в котором я лидирую над своими... коллегами по работе. Но до этого тратить мне их было особо не на что. По крайней мере не было ничего такого, что приносило бы такое же удовольствие. Не хмурься так, Бретт. Появятся морщины. Я знаю, что делаю, а ты знаешь только то, что я хочу, чтобы ты знал.

А затем они оба резко обернулись, когда к ним устремился один из провокаторов. Он резко притормозил перед их столиком, засунув демонстративно большие пальцы рук за широкий, кожаный пояс, на котором висело всевозможное оружие самого устрашающего вида. Он бесстрастно уставился на Финна и Бретта. Он был почти также широк, как и высок, а тело просто распирало от самых лучших мускулов, которые только можно было купить за деньги. Будто у него была большая скидка именно на мускулы. Это был головорез и по нему сразу было видно, что энтузиазмом от предложения Финна он не воспылал. Бретт настороженно оглядел его и будто невзначай потянулся рукой к кинжалу, спрятанному в рукаве.

— Представь нас, Бретт, — спокойно сказал Финн. — Не думаю, что знаком с этим джентльменом.

— Это Проклятый Тоби, — ответил Бретт. — Вероятно, у него в прошлом была весьма занимательная история, связанная с имянаречением, но не стоит надеяться услышать её от самого Тоби. Он молчалив и у него отсутствует чувство юмора. Не отличается ни утончённостью, ни харизмой, только злобой. Тоби нанимают, когда нужен бешеный пёс. Он живое доказательство того, что на его родной планете отсутствует разумная жизнь. В чём дело, Тоби?

— В нём, — ответил Тоби, дёрнув лохматой головой в сторону Финна. — Я ему не верю. Мне плевать на то, что он или ты говорите. Если однажды стал Парагоном — всегда им будешь. Это какая-то уловка, трюк. По-другому быть не может. И если остальные слишком жадные или тупые, чтобы увидеть это, то я нет. Не стоило приводить его сюда, Бретт. Я был о тебе лучшего мнения. А теперь отойди. Ещё поблагодаришь меня после. Прощайся с жизнью, Дюрандаль. Ты покойник.

В его руке, устремившейся в сторону Финна, внезапно оказался длинный, сверкающий меч со зловеще-зазубренным лезвием. Финн подал рукой знак и Роуз Константин вскочила с кресла в углу, в котором она просидела так тихо и долго, что все о ней уже успели позабыть. Тоби начал было поворачиваться, но она уже оказалась подле него, и её клинок сверкнул в воздухе широкой, ослепительной дугой. Он глубоко вонзился в шею Тоби и сила удара была такова, что заставила его рухнуть на колени. Он вскрикнул, глаза расширились от шока и боли, и кровь хлынула потоком по вздымающейся груди. Роуз опёрлась о плечо ногой и выдернула меч. Тоби беспомощно и глухо захрипел, как бык на бойне. Роуз ударила снова и клинок рассёк шею окончательно. Голова упала и покатилась по полу к остальным провокаторам, которые бросились врассыпную, словно испуганные птицы. Глаза на голове всё ещё моргали, а рот пытался сделать вдох. Обезглавленное тело упало на грудь и застыло. Роуз счастливо вздохнула. Помещение погрузилось в потрясённую тишину. Финн поднялся из-за столика и обворожительно улыбнулся, глядя на тело.

— Сперва стреляй, а потом уже разглагольствуй, — объявил он во всеуслышание.

— Хочу домой, — промямлил Бретт из-под стола.

Однако нужно было нанести ещё один визит. Познакомиться с доктором Хэппи и его легендарной подпольной лабораторией ароматов и зловоний. Добраться до которой можно было лишь спустившись через люк и осторожно пройдя по подземному переходу с замазанными серой кирпичными стенами, где в избытке водились крысы, помимо прочей мелкой живности и, наконец, миновав ряд сверхсовременных и отделённых друг от друга шлюзов. Насколько было известно доктор Хэппи не являлся специалистом в области медицины, но вот химию определённо знал. Чего бы вы только ни захотели или думали, что это вам нужно, доктор Хэппи был способен подобрать подходящее средство. Любовные зелья и боевые наркотики, расширяющие сознание и разрушающие душу, способные возвысить или толкнуть на самоубийство, успокоить сердце или начисто стереть границы восприятия — Доктор Хэппи был всегда к вашим услугам.

Следуя за Финном и Роуз в лабораторию доброго доктора, Бретт с интересом всё рассматривал. Ему никогда не были по карману здешние более чем грабительские цены и было любопытно узнать все ли слухи о докторе правдивы. Руки чесались что-то украсть. Хоть что-нибудь.

Лаборатория представляла собой длинную просторную комнату, обустроенную в твёрдой скальной породе, на которой покоился город. Голые стены были закрыты какими-то прозрачными трубами, которые к ним же крепились и по которым пульсируя струились разноцветные жидкости. Столы ломились от тяжести новейшего научного оборудования и некоторые прототипы оказались тут прямиком со стола разработок какого-нибудь бедного простофили, который вероятно и не подозревал, что прибора на месте уже нет. У доктора Хэппи никогда не было проблем с получением того, что ему было нужно, неважно продавалось это за деньги или нет. Тут были компьютеры, соединители генов, рекомбинантные камеры[4] и огромный встроенный холодильник, полностью заполненный алхимической магией.

Сам доктор был невероятно высоким и худым, натуральное пугало в грязном, потрёпанном лабораторном халате. Под копнами седых волос, торчащих в разные стороны, находилось вытянутое, худое лицо с выпученными глазами и отвратная, зубастая ухмылка. Приходя от чего-либо в восторг, он часто хихикал и грыз ногти. Глазные яблоки были жёлтыми, как моча и зубы были ничуть не лучше. От него чем-то сильно несло. Бретт не был уверен чем и на всякий случай держался с подветренной стороны. Добрый доктор, указывая на оборудование и объясняя Финну разные процессы, радостно подпрыгивал, словно гордый отец.

— Большая честь увидеть вас здесь, сэр Дюрандаль! Ни с чем не сравнимое удовольствие! Я много о вас слышал. Даже до живущих под землёй доходят слухи. Не трогай это, Бретт. Я знал, что рано или поздно вы придёте ко мне, сэр Дюрандаль. Все так делают, знаете ли. Все! О, вы бы удивились узнав, кого я в своё время принимал здесь... Как видите, у меня есть всё. Всё, что нужно, чтобы исполнить любую мечту, осуществимую в любых вариантах... от таблеток до жидкостей. И это не трогай, Бретт. Есть зелья, от которых у любого человека сорвёт крышу от похоти, а есть такие, от которых у слона вырастут волосы. Я могу свести с ума здравомыслящих людей и вылечить сумасшедших. Могу сделать так, чтобы слепой стал зрячим, а глухой услышал, даже калеке не нужна будет кровать, чтобы встать и пойти[5], если он обратится ко мне! Есть зелья, которые подарят вам эмоции, названия которых ещё не существует в природе, весь спектр от райских наслаждений до адских мук. Каждый день я размышляю о немыслимом и ничто не бывает слишком экстремальным! Бретт, если мне ещё раз придётся сделать тебе замечание, то я прысну на тебя кое-чем действительно забавным.

— Бретт, возьми себя в руки, — сказал Финн. — Или я позволю ему это сделать.

Бретт засунул обе руки поглубже в карманы и постарался выглядеть совершенно не при делах. Ему это не сильно удалось. Роуз прислонилась к какому-то столику, скрестила руки на груди, поглядывая вокруг со скукой.

Доктор Хэппи поглядев на них, презрительно усмехнулся, громко шмыгнул носом и снова улыбнулся Финну, скрестив костлявые руки на впалой груди.

— Итак, какое чудо я могу сотворить для вас, сэр Дюрандаль? Горькое или сладкое? А? Может хотите, чтобы труп сел в своём гробу или хотите заставить танцевать его вдову? Что-то, что заставит ангела пасть или демона покаяться? Просто озвучьте пожелания, сэр Дюрандаль, и я немедленно их удовлетворю! Ах!

Финн терпеливо ждал, когда же доктор Хэппи, наконец, спустится с небес на землю.

— Мне говорили, что вы не только творец, но и коллекционер, — в конце концов сказал он.— Ценитель редких и таинственных вещей. Что у вас есть доступ к наркотикам, которых нет больше ни у кого. К древним наркотикам, которые были в ходу ещё до Восстания. Ходит слух, что у вас есть даже наркотики из частной коллекции печально известного Валентина Вольфа.

Руки доктора взлетели ко рту, глаза резко расширились, и он даже притопнул ногой, чуть не взвизгнув от возбуждения.

— Да! Да! Ох, сэр Дюрандаль, вы пришли прямо по адресу! У меня они есть, всё это есть, даже считавшийся потерянным сексуальный наркотик, от которого мужская плоть мутирует в... редкую и удивительную субстанцию, потенция которой становится настолько мощной, что одного запаха достаточно, чтобы раздеть вашу ДНК или завязать узлами ваши хромосомы. Чего именно желает ваше сердце, сэр Дюрандаль?

— Эсп-наркотик, — ответил Финн. — Вот чего я хочу. Наркотика, который может сделать из человека сверхчеловека.

Бретт удивлённо огляделся. Даже Роуз заинтересовалась. Эсп-наркотик был запрещён почти два столетия назад. Помимо того, что он вызывал сильную зависимость, уровень смертности был намного выше, чем считалось ранее, убивая или сводя с ума более восьмидесяти процентов принимавших его людей. Конечно ещё остались немногочисленные учёныё, изучавшие его, но занимались они этим под строгим надзором. Это был слишком перспективный наркотик, чтобы просто от него отказаться. Впрочем количество добровольцев, желавших протестировать его, по понятным причинам было крайне мало. Нужно быть очень отчаянным человеком, чтобы при таких шансах на выживание рискнуть его принять. Бретт с интересом посмотрел на Финна. Не настолько же Финн сумасшедший, чтобы самому его использовать? Хотя может и настолько — тупым он точно не был.

— У меня он есть, да, — сказал доктор Хэппи, огромные выпученные глаза которого часто моргали. — Очень редкий, очень опасный. У меня он есть в самом чистом виде. Достаточно всего лишь нескольких капель, чтобы сделать из вас телепата, полтергейста, предсказателя. Сделать из вас экстрасенса или убить. Вероятнее всего убить, причём самым ужасным, отвратительнейшим образом. Закрытый гроб, никаких цветочков на груди, очень печальный конец. Очень странная химическая структура... почти наверняка инопланетного происхождения... но очень перспективная, если удастся убрать одну очевидную проблему.

Он мило улыбнулся.

— В человеческом разуме заключены такие чудеса, стоит их только высвободить.

— Беру, — сказал Финн, грубо прерывая разглагольствования доктора.

Добрый доктор пожал плечами. Он привык к этому. Лишь несколько людей действительно ценили его талант. Он направился в сторону холодильника, поглаживая по пути любимых зверюшек.

— Зачем, чёрт побери, тебе нужен эсп-наркотик? — тихо спросил Бретт. — Ты же не думаешь сам его принять?

— Нет конечно, — ответил Финн. — Принимать сам я его не собираюсь.

****

Большинство Парагонов, прибывших на Логрес поприсутствовать на коронации Дугласа, решили также, что могут остаться и на свадьбу. В конце концов прошла всего пара недель, а им так редко выпадает отпуск. Пусть для разнообразия и правоохранители какое-то время отрабатывают свою зарплату.

Парагоны чувствовали себя по-настоящему непринуждённо лишь в компании себе подобных и большую часть времени проводили сидя без дела в баре под названием "Святой Грааль", обмениваясь идеями и опытом, и всё чаще и чаще травили байки о своих победах. Алкоголь лился рекой, хвастовство было повсеместным, а стремление к превосходству над окружающими безудержным. Самую лучшую еду и напитки постоянно обновляли, и, конечно же, никто никогда не просил их за что-либо платить. Они же были Парагонами в конце-то концов и для хозяина бара было честью принимать их у себя, кормить, поить и убираться за ними.

"Святой Грааль" был полицейским баром, завсегдатаями которого были сотрудники Службы Безопасности Палаты Парламента, что находилась неподалёку. Однако Парагоны, облюбовав это место, просто взяли числом и никто так и не решился оспорить их выбор. Сотрудники Службы Безопасности дулись в баре поменьше, расположенном ниже по улице и старались не обращать внимания на весёлые крики и тосты, раздававшиеся из места, ранее принадлежавшего им. Хозяин "Святого Грааля" вздыхая и стискивая зубы, улыбался новым клиентам, пока у него не сводило скулы. В конце концов он неплохо зарабатывал, продавая записи со своих камер наблюдения скандальным шоу. Кадры Парагонов, веселившихся с размахом, гарантировали хорошую зрительскую аудиторию.

Парагоны также привлекали множество поклонников, мужчин, женщин и всех, чей пол было сложно определить, в поисках автографов, хороших историй, секса, возможности понаблюдать за своим кумиром или просто провести время в такой замечательной компании. Парагоны терпели их, пока те не создавали суеты и сами платили за свои напитки. Иногда по вечерам бар был настолько забит красивыми мужчинами и женщинами, что невозможно было протиснуться в парадную дверь, пока кто-то не выдохнет, тем самым освободив немного места. Владелец нанял дополнительный персонал, доплачивая им за работу с повышенным риском, и научился не вздрагивать, когда ломалась его мебель, держа это место открытым двадцать четыре часа в сутки. Люди приходили и уходили, напитки текли рекой, словно уже завтра их объявят вне закона, и вечеринка не прекращалась. Песни и танцы, много обнажённой плоти, и всегда где-то происходила одна или две драки, потому что живые легенды просто не могли отказаться от возможности протестировать, насколько хороши были некоторые люди на самом деле. Но поскольку то были Парагоны, дуэли практически всегда были вполне безобидными и редко когда требовалась регенерационная камера, которую тем не менее владелец всё же установил в задней комнате, просто на всякий случай.

Заведение вздрагивало, когда в него вошёл Льюис Охотник за Смертью, хотя вторая половина дня ещё только начиналась. В воздухе витали клубы дыма и общего панибратства, шум же был просто оглушительным. Кто-кто открыл школу покера и один человек уже громогласно проигрывал. Женщина, танцующая на столе, ко всеобщему одобрению очень медленно снимала с себя одежду. Один из Парагонов рисовал что-то на стене. Другой мочился в плевательницу. Группа в углу пела непристойную застольную песню, в то время как другая группа дрыгалась перед ними, наивно полагая, что танцует. Парагоны — Правосудие Короля, лучшие из лучших были пьяны в стельку и сейчас от них не было никакого толку. У Льюиса мелькнула мысль о том, какой ущерб мог бы нанести террорист, просто бросивший гранату из-за двери и быстро убежавший, но он решил, что о таких вещах лучше не думать. Он был уверен, что кто-то был начеку. Должен был быть.

Льюис остановился прямо в дверях, оглядываясь вокруг. Никто не обращал на него особого внимания, даже не смотря на новенькую чёрную кожаную броню. Это было вероятно одно из немногих мест, куда он мог прийти и где можно было не опасаться, что кто-то тут же начнёт к нему приставать. Здесь он был просто еще одним Парагоном. Или вернее раньше был просто ещё одним Парагоном. Теперь он был Защитником, нравилось ему это или нет. Льюис подальше отбросил эту мысль и стал медленно продираться сквозь толпу людей, направляясь к знакомому лицу, которое он заметил у бара.

Он нуждался в друзьях и товарищах. Людях, с которыми он мог поговорить и которые могли бы его понять.

Вероника Мэй Сэвидж — Парагон Тигровой Горы (планеты звезды Рима, известной тем, что у неё отсутствуют не только горы, но вообще что-либо хотя бы отдалённо напоминающее тигра), прислонившись к стойке с бокалом алкоголя в руке, была окружена группой красивых и воспитанных молодых людей, которые внимали каждому её слову и громко смеялись над шутками, которые не способны были бы даже понять, если бы их действительно воспитали так, как им казалось, что их воспитали. Например, один из них демонстрировал, как можно использовать определённую часть своего тела в качестве соломинки, которой обычно помешивают коктейль. Вероника Мэй, заметив приближающегося Льюиса, окликнула его по имени, перекрикивая общий шум и поманила плавным жестом. Красивые молодые люди неохотно освободили для него место рядом со своей героиней и она непринуждённо подалась вперёд со своего стула у барной стойки, чтобы довольно громко поцеловать его в обе щеки.

— Так, так, посмотрите-ка, кто тут у нас! Чёртов Льюис Охотник за Смертью собственной персоной! Неплохо выглядишь. Присаживайся рядом и выпей со мной. Один из этих парней заплатит, если он вовремя сообразит, что может послужить наградой. Мальчики... мои милые мальчики... у вас превосходный вкус. Может хотите автограф? Я распишусь где угодно, даже на самых разных частях тел.

Она жадно осушила высокий бокал, затем невинно подмигнула Льюису, не обращая внимания на оставшуюся пену над верхней губой.

— Мне нравится чёрная кожа, Льюис. Но это не твоё. Хочешь увидеть мой пирсинг?

Льюис позволил одному из её поклонников купить себе холодного пива и сел напротив Вероники Мэй. Другие поклонники прижались как можно ближе, давая понять, что не собираются быть исключёнными из разговора. Вероника Мэй небрежно растянула бледно-розовый рот в улыбке. Она была среднего роста, но достаточно плотная, с широким лицом под массой золотых кудрей, удерживаемых большим беретом. Прошло более двадцати лет с тех пор, как она покинула свой родной мир — Новый Калибан, но всё также в честь него носила тяжёлый твидовый плащ. Доспехи Парагона она украсила дополнительными стальными шипами и заклёпками, а на левой руке красовался кастет, который она не снимала даже ложась в постель. Вероника Мэй — дикарка не только по имени, но и по натуре, лучшие годы которой остались позади, но ещё никто не набрался смелости и не имел желания отправиться на тот свет, чтобы сказать ей об этом. Она стала Парагоном довольно-таки поздно и после Финна была вторым самым долгоживущим Парагоном Империи.

— И каким же ветром тебя сюда занесло, Льюис? — спросила Вероника Мэй. — Прошло... сколько? Четыре года с тех пор, как мы вместе работали над загадкой огненных драгоценностей у Пылающих Водопадов? Пять лет? Господи, как быстро летит время... Во всяком случае, я не ожидала увидеть тебя здесь. Не думала, что ты снизойдёшь до нашего круга. Ты же теперь Имперский Защитник.

— В глубине души я всё ещё Парагон. — неловко пожал плечами Льюис.

— Ты Защитник, — настойчиво повторила Вероника Мэй. — Телохранитель Короля. Удачи тебе в новом амплуа. Всегда говорила, что твоя кандидатура была бы лучшим выбором, особенно в сравнении с Дюрандалем. Однажды довелось с ним поработать. Больше никогда не буду. Ублюдок, у которого ампутировали чувство юмора. Вышел из себя, только потому, что я положила руку ему на колено. Смазливая внешность и действительно отличная задница, но огонь в нём... угас... Его волнует только имидж и то, как получше преподнести себя перед журналюгами. Так что же ты здесь делаешь, Льюис? Это бар для Парагонов.

— Просто захотелось поговорить со старыми друзьями, — ответил Льюис, стараясь говорить непринуждённо. — Узнать последние новости. Развеяться.

Вероника Мэй посмотрела на него почти с жалостью.

— Ты больше не Парагон и на моего поклонника тем более не смахиваешь. Так какие же неотложные дела заставили тебя прийти сюда, Льюис? Возвращался бы ты ко Двору. Ну или в Парламент... Теперь ты принадлежишь им. Защитник. А теперь прошу меня извинить, мне с парнями предстоит выпить немало алкоголя и хорошенько расслабиться. И не обязательно именно в таком порядке. Разве я не права, мальчики?

Мальчики шумно выразили своё согласие и дело дошло почти до драки за право зажечь ей сигарету. Льюис сдержанно кивнул и стал выбираться из бара. Продираясь сквозь толпу и улыбаясь знакомым лицам, он везде слышал одно и тоже. Люди, бывшие когда-то его друзьями и соратниками, с которыми он вместе сражался и проливал кровь, больше не видели в нём своего. Но были вежливы, даже дружелюбны, а некоторые более молодые лица даже восхищались блестящей карьерой и легендарным именем, но по определённым фразам можно было понять, что теперь он лишний в их компании и его присутствие здесь не приветствуется. Он забрался слишком высоко, словно намекали они, бросив старых друзей где-то снизу. Здесь был бар для Парагонов... и ему теперь в нём не было места. Причём всё было сказано достаточно вежливо, но тем не менее весьма однозначно. Никто прямо не повернулся к нему спиной, но с тем же успехом они могли это сделать. Льюис почувствовал себя изгоем. Изолированным и одиноким, даже несмотря на то, что находился в гуще толпы. Когда же он наконец сдался и тихо ушёл, никто этого даже не заметил.

Он зашёл в другой бар на другой улице, тихий и почти пустой, уединившись в отдельной кабинке с бутылкой вина, чтобы серьёзно подумать. Направившись в "Святой Грааль", он надеялся на небольшой дружеский совет, но похоже как и всегда ему придётся решать свои проблемы самостоятельно. Он не мог поговорить об этом с Дугласом. Вернее мог, но не хотел. Ему всегда было неловко обсуждать финансовые проблемы с таким богатым человеком, как Дуглас Кэмпбелл. И с Анной тоже не мог поговорить, потому что она сразу же обратилась бы к Дугласу. Льюис налил себе ещё один бокал эльфийского вина, который имел настолько насыщенный золотой оттенок, что практически светился в полумраке, уставившись на него.

Дю Буа отрезал его от финансирования. Представитель Виримонде прислал ему короткое сообщение, в котором говорилось, что собранные народом деньги будут выплачены следующему Парагону Виримонде, как только тот будет назначен. А так как Льюис теперь Королевский Защитник, то пусть ищет финансовой поддержки у Короля. Не то что это было совсем уж неожиданно, тем более после их последнего разговора, но ударило оно от этого не легче. Он уже привык за годы службы к стипендии от родной планеты. Став Защитником, его жалованье не изменилось, но он был вынужден переехать в новые апартаменты в самом лучшем и престижном районе города, чтобы быть поближе к работе. По всем правилам ему полагалось иметь собственные комнаты при Дворе, рядом с апартаментами Дугласа, но прошло так много времени с тех пор, как существовал последний Защитник, что правовые детали всё ещё прорабатывались. В частности несёт ли Король или Парламент ответственность за расходы Защитника.

В новом месте было красиво, очень комфортно и с умопомрачительным видом из окна, но на покрытие ренты уходило всё его жалованье. Несколько предметов мебели, что он привёз с собой смотрелись одиноко и неуместно в новой элегантной обстановке и спать ему приходилось на матрасе на полу его новой спальни. У него не было даже голоэкрана. И хотя у него и были сбережения, но их было немного. Слава Богу у него не было никаких дорогих пристрастий или хобби, и судя по тому, как идут дела заиметь их ему и не светит. Итак, какие варианты остаются? Реклама, торговля атрибутикой и фигурками? Льюис поморщился. Ему всегда казалось, что подобные вещи обесценивают звание Парагона, а уж Защитника тем более. Ему не хотелось начинать карьеру, умаляя достоинство громкого титула.

Конечно же Дуглас обеспечит его таким количеством денег, каким он только пожелает, стоит только попросить. Но Льюис не хотел просить. Он не должен этого делать...

Сейчас более, чем когда-либо Льюис нуждался в чувстве самостоятельности, что он сам по себе и не принадлежит Королю. Что он независим. Но... нужно было оплачивать счета. Некоторые из которых уже давненько ждут своей очереди. Его кредиторы были очень терпеливы, потому что он в конце концов был Льюисом Охотником за Смертью. Но рано или поздно они предъявят счёт. Последнее, что было нужно Льюису или Дугласу это суд, на котором Льюиса оштрафуют за просроченные платежи...

Вздохнув, Льюис уставился на свой бокал. Он даже не может напиться. Плохо для имиджа. Кто-нибудь обязательно увидит и расскажет — такой человек всегда находится. Льюис отодвинул бокал и уткнулся лицом в лежащие на столе руки. Он был так горд, так счастлив в день, когда был выбран новым Защитником. Ему казалось, что он достиг пика своей карьеры. Как всё так быстро могло пойти наперекосяк? Он поднял голову и тихонько фыркнул. Удача Охотников за Смертью всегда печальна. Спросите Оуэна.

Если сможете его найти.

****

Высокая, гибкая и невероятно красивая Императрица Лайонстон XIV, восседала на величественном Троне из чёрного железа и мерцающей яшмы, обёрнутая в белоснежные меха вымерших животных, и имперская алмазная корона сверкала на элегантной головке словно звезда. Она благосклонно улыбалась тринадцати членам Сумеречного Двора, собравшимся перед ней, чтобы поклониться, совершить положенные по этикету реверансы и выразить ей своё почтение. Лайонстон, находящаяся в зените своей славы и почитания, могущественная сверх всякой меры и воображения, последняя из легендарного рода. Жаль, что это была всего лишь голограмма, но у Сумеречного Двора в этом вопросе не было особого выбора.

Тринадцать мужчин и женщин, скрывающие свои личности за чёрными шёлковыми масками и чёрными плащами, даже голоса которых были изменены, тайно встречались раз в месяц, чтобы составить дорожную карту по свержению Короля, Парламента и современного порядка посредством тщательно продуманного мятежа. Проверенные временем запугивание, шантаж и террор и по сей день не потеряли своей эффективности. Каждый из них был потомком некогда славных Кланов и мечтал о возрождении былого величия, стремился покончить с ненавистными принципами демократии и заурядности, вернув себе силу и влияние, принадлежавшее им по праву. Старые фамилии конечно же никто из них уже не использовал. В современной Империи они были сродни ругательству. Не было больше Вольфов, Чоджиро и Шреков. Но хотя Кланы и отказались давным-давно от древних фамилий и сопутствующих им привилегий, создав себе новые личности в мирах торговли и бизнеса, они никогда не забывали кем когда-то были, поклявшись вернуть былое величие. Когда-нибудь.

Тринадцать мужчин и женщин, каждый из которых был по-своему богат и могущественен, жаждали того, чего нельзя было купить за деньги. Чтобы все признали, что они выше и лучше всех остальных.

Никто из них никогда не видел лиц друг друга, чтобы в случае захвата, они не смогли бы предать остальных. Достаточно было того, что они принадлежали к аристократам — один аристократ всегда распознает другого. Их собрание проходило в самом очевидном для этого месте — старом Императорском Дворе Лайонстон — стальном бункере, расположенном во многих километрах под поверхностью планеты, глубоко в скальной породе, на которой покоился Город Вечных Парадов. Официально старый Двор был закрыт и заброшен две сотни лет назад — слишком много было с ним связано плохих воспоминаний, чтобы делать из него музей. На единственный вход в здание были поставлены вооружённые охранники и всего лишь несколько людей знали, где именно он расположен. У самой же Лайонстон не было даже памятника или могилы.

Сумеречный Двор никогда ничего не забывал. Так что постепенно они заменили охранников на своих людей, медленно и осторожно внедрились в службу безопасности, сделав их тоже своими. И вот старый Двор снова в их полном распоряжении. Единственное чего они не осмелились сделать, так это задействовать все его возможности, когда масштабные голограммы превращали весь старый Двор в один из миров, полных чудес и загадок. Такое большое энергопотребление обязательно бы заметили. Но они позволили себе оставить одну голограмму Лайонстон, что наблюдала за ними со своего Трона. Призрак славного прошлого. Им нравилось думать, что ей пришлись бы по душе и они сами, и то, что они задумали.

Им даже и мысли не приходило, что они сами являются призраками, тенями некогда великих Кланов.

Надёжно скрытый маской, Тель Маркем, Представитель Мадрагуды, сидел расслаблено в своём очень удобном кресле, посматривая через старинный стол из железного дерева на товарищей по заговору. У Теля Маркема было очень много секретов. То был авторитетный, даже уважаемый политик, публичный сторонник всех добрых дел и доверенный член многих тайных сообществ, включая Чистокровное Человечество. Но все его публичные и тайные роли были не более чем средством для достижения главной цели: сделать Теля Маркема человеком, облечённым реальной властью в век нового мирового порядка, где ему не придётся бесконечно расшаркиваться и кланяться низшим людям и... чужим. Когда его слово и любой каприз станут законом, а вопросы жизни и смерти будут зависеть от его решения. Когда он снова сможет быть Сильвестри, высоко подняв при этом голову. Смотря свысока на всех остальных.

Бывшие когда-то Кланами, нынешние Семьи почти все были очень богаты и обладали влиянием практически на всех уровнях, но им этого было недостаточно, совсем недостаточно. И так как они были не настолько сильны, чтобы принудительно произвести изменения, которых так жаждали, то действовали тайно и скрытно, подрывая влияние важных людей и организаций, чтобы надавить в одном случае и подкупить в другом, распространяя страх и смятение в стане своих многочисленных врагов. Тысячи таких маленьких и подчас неочевидных шагов способствовали одной цели — возвращению и восстановлению Кланов в их законных правах.

Их самым большим достижением на сегодняшний день стало создание необычайно популярного мыльного сериала "Элита". Он шёл дважды в день по всем основным каналам, по выходным же был специальный выпуск избранных моментов. Сериал был предположительно историческим, действие которого происходило во времена до Восстания, и он почти полностью состоял из секса, пороков и интриг между аристократами времён Лайонстон. Конечно же все имена были вымышленными и с реальным положением дел сериал не имел ничего общего. Он был очень романтичным, супер гламурным и невероятно популярным.

В сериале фигурировали неправдоподобные персонажи в великолепных костюмах, сказочно прекрасные и ослепительно красивые, которые строили коварные планы и интриговали, влюблялись и расставались, прыгали из одной койки в другую. И за каждым эпизодом следили миллиарды зрителей. "Элита" — сериал о людях, которых принято ненавидеть и втайне восхищаться, и даже у второстепенных персонажей была огромная фан-база. Их внешний вид диктовал законы моды и их реплики были у всех на устах. Шоу породило десятки журналов про сплетни и стиль, и сделало всех так или иначе причастных к нему невероятно богатыми. Деньги текли таким широким потоком, что даже многочисленные бухгалтеры не успевали прятать концы в воду.

Но самое главное, что имидж и общественное мнение о аристократии никогда не были лучше. Что в общем-то и являлось основной целью.

У Сумрачного Двора люди были везде. И о действиях и планах Финна Дюрандаля они знали. Хоть некоторые его поступки и намерения откровенно ставили их в тупик. Многие ещё пока не решили, был ли Дюрандаль дьявольски умным или абсолютно невменяемым. Поэтому сегодняшняя сессия была созвана специально для решения вопроса, что следует с ним делать (и нужно ли что-то делать вообще).

— Я утверждаю, что его следует принять, — уверенно высказался Тель Маркем. — В нынешних обстоятельствах он шальная карта, неизвестный фактор, который ни перед кем не отвечает. Кто знает, что он может сделать во имя своей израненной гордости? Он может и считает, что никто ничего не заметит, но если бросить его на произвол судьбы, то это лишь вопрос времени, прежде чем сильные мира сего поймут, что он совсем не тот человек, каким был раньше. Приведём его сюда, сделаем одним из нас, и будем направлять и контролировать его действия. Он имеет право быть здесь. Всё-таки род у него аристократический.

— В былые времена лорд Дюрандаль был героем, — подала голос женщина в чёрной шёлковой маске, обильно усеянной блёстками. Она томно обмахивалась бумажным веером, украшенным эротическими изображениями. — Он отправился в Чёрную Тьму в поисках утерянного Хайдена и больше его никогда не видели. Я согласна... Стоит обыграть легендарные качества фамилии Дюрандаля в "Элите" и когда мы вознамеримся принять молодого Финна, публика уже будет предрасположена полюбить его аристократическое имя.

— С чего вы взяли, что Финн захочет к нам присоединиться? — прозвучал ясный глубокий голос от настолько толстого человека, что он практически лежал, откинувшись на спинку своего антигравитационного кресла, парящего рядом со столом. Кого-то таких размеров давно уже должны были идентифицировать и остальных очень беспокоил тот факт, что даже после всех этих лет они так и не узнали, кем он может быть. Толстяк мрачно улыбнулся, широко раскинув свои огромные мягкие руки.

— Финн преследует свои цели и замыслы, он может не согласиться разделить наши интересы со своими.

— Достаточно подсластить пилюлю и он сам к нам придёт, — уверенно продолжил Тель Маркем. — Есть определённые пределы тому, чего он может достичь со своими ограниченными ресурсами и тем сбродом, который он собирает. В Лежбище можно найти только пушечное мясо да пару советов от специалистов, но для того, чтобы свершить месть, к которой он так стремится, ему понадобится масштабная поддержка на всех уровнях, и для этого ему необходима такая организация, как наша.

— Свяжись с ним, — сказала женщина, чья шёлковая маска хитроумно преобразовалась в хищную птицу. — Выслушай его, присмотрись к нему и определи таков ли он, как мы о нём думаем. С безопасного расстояния, конечно.

— Безусловно, — сказал Тель Маркем. — Он никогда не узнает, насколько глубоко увяз... пока не станет слишком поздно.

****

Бретт Рэндом рыскал по гостиной Финна Дюрандаля в поисках нормальной выпивки. Сдвинув несколько донельзя очевидных панелей в стенах и открыв при этом духовку быстрого приготовления, книжный шкаф, полный книг в мягкой обложке с потрескавшимися корешками и коллекцию откровенно уродливых фарфоровых статуэток, он в конце концов нашёл изысканно отполированную деревянную винную стойку, где в правильном порядке лежали бутылки. Вытащив несколько штук и изучив этикетки, Бретт усмехнулся. Ну почему богатые люди всегда покупают такой мусор? К чёрту вкусовые качества или умение разбираться в винах, просто покупайте всё, что нынче в моде, то, что глянцевые журналы, диктующие образ жизни, рекламируют в этом месяце. Среди имеющегося не было ничего настоящего, а несколькими красными винами Бретт не воспользовался бы даже, чтобы прополоскать рот. В конце концов он остановился на более-менее приличного качества коллекционном Эльфийском шоте, как лучшим из худшего, просто чтобы хоть чем-нибудь себя занять. Бретт нервничал.

Дюрандаль в первый раз пригласил Бретта и Роуз к себе. И впервые увидев квартиру, Бретт понял почему. Она была расположена в фешенебельном районе, но интерьер счёл уютным разве что только филантроп, в любом другом случае он скорее вызывал судорожный вздох. Мебель была серийным дерьмом и была больше функциональной, чем эстетической, и лишь отдалённо граничила с понятием комфорт. Стены имели цветовую гамму, навевавшую сонливость, и серый (впрочем вряд ли родной его цвет был серым) ковёр явно не стирали в течение многих лет. Одна стена была почти полностью закрыта огромным голоэкраном в настоящее время выключенным, а другая — запрограммирована на отображение пейзажа с видом на море. Без какого-либо звука. Всё это было похоже на декорации. Бретт сделал предположение и решил, что Финн вероятно не проводил здесь много времени. Это явно был не дом и даже не логово, а просто ещё одно место, чтобы где-то перекантоваться, пока не было работы.

Роуз по-прежнему терпеливо сидела в кресле, на которое ей указал Финн, не глядя ни на что конкретно. Казалось, что она совсем не интересовалась окружением и создавалось впечатление, что вне Арены Дикую Розу не заботило ровным счётом ничего. Она просто сидела в ожидании Финна, который бы пришёл и сказал ей, что пришло время выдвигаться. Спокойная, словно кошка, терпеливо выжидающая добычу, расположившись неподалёку от мышиной норы.

Бретт налил себе большую порцию алкоголя и приговорил половину несколькими большими глотками. Но лучше ему от этого не стало. Мрачно рухнув в ближайшее кресло, он с несчастным видом нахмурился. Меньше всего ему хотелось быть здесь. Он хотел бы отправиться домой, закрыться от недружелюбного мира, заперев входную дверь, набить больной желудок чем-то тёплым, жидким и успокаивающим, а затем рухнуть в кровать и заснуть, в надежде забыть о кошмаре, в который превратилась его жизнь, и о необходимости работать с такими сумасшедшими, как Роза Константин и чёртов Финн Дюрандаль. Бретт угрюмо посмотрел на закрытую дверь кабинета. Финн уже какое-то время находился там, проверяя эсп-наркотик, который он приобрёл у доктора Хэппи за сумму, от которой Бретту хотелось вырвать себе волосы. Или упасть в обморок. Или и то и другое вместе взятое. Бретт мог бы сказать Финну, что тот лишь теряет время, проверяя наркотик или что он там делает за закрытой дверью. Добрый доктор гордился качеством своих товаров.

Финн до сих пор не объяснил, для чего ему понадобился наркотик. В целом Бретт мог понять, как наличие собственного личного телепата может пригодиться в тех или иных ситуациях, но было бы проще и безопаснее для всех просто нанять экстрасенса. В Лежбище всегда можно было найти нескольких. И в отличие от Эльфов они бы не были сумасшедшими или странными.

А может Финн всё-таки сам принял его. Может быть его гордость не позволила ему отдать такой дорогой наркотик кому-либо ещё. С таким эгом, как у него, он вполне может верить, что сможет избежать смерти. Возможно Финн принял наркотик и упал замертво! От этой мысли Бретт просиял. Он выпрямился в кресле и с живым интересом посмотрел на закрытую дверь. Если бы Финн умер... Быстрый шмон квартиры, чтобы украсть всё, что только можно и не прибито гвоздями, и тогда он исчезнет отсюда так быстро, что у Роуз голова закружится. И уже ей решать, хочет ли она обсудить с правоохранителями наличие тела. Бретт улыбнулся и его живот немного успокоился.

А затем он вздрогнул, пролив свой напиток, когда дверь кабинета распахнулась и вышел Финн. В одной руке он держал пробирку с очищенной жидкостью и широко улыбался. Сердце Бретта пропустило удар и не в последнюю очередь потому, что Финн улыбался именно ему. А когда Дюрандаль так делал — стоило ждать проблем...

— Знаешь, Финн, мне действительно нужно домой, — с надеждой в голосе произнёс Бретт. — По-моему в одной комнате я не выключил свет...

— Встань, Бретт.

— Ты же сказал, что я могу сам себе налить алкоголь, — запротестовал Бретт, медленно и очень неохотно поднимаясь на ноги.

В глазах Финна было выражение, которое ему совсем не понравилось.

— Ты ведь слышала, как он сказал, что я могу выпить, разве не так, Роуз?

— Заткнись, Бретт. Роуз, ты тоже встань, — сказал Финн.

Одним лёгким движением Дикая Роза оказалась на ногах. В любом другом месте Бретт бы даже зааплодировал. Красная кожа мягко скрипнула, очертив довольно впечатляющую грудь, на которую Бретт старался не смотреть. Финн стал приближаться и Бретт на автомате огляделся в поисках ближайшего выхода. Дюрандаль явно что-то задумал и Бретт чувствовал, что когда он узнает что именно, ему это явно не понравится. Финн небрежно кивнул Роуз.

— Роуз, держи Бретта, но не причиняй ему вреда.

Бретт уже было потянулся за кинжалом, спрятанным в рукаве, когда рука Роуз обхватила его сзади, прижав руки по бокам и выдавливая из лёгких воздух. Тем не менее он начал сопротивляться, пытаясь ударить её ногами и даже махнул головой назад, туда где должно было находиться лицо Роуз, но она держала его с такой же лёгкостью, как и ребёнка, а её руки были похожи на стальные прутья. Финн неторопливо приближался и что-то в его улыбке заставило сердце Бретта замереть от ужаса. Он остановился прямо перед Бреттом, на мгновение взглянул на него торжественно — так учёный с интересом смотрит на новую лабораторную крысу. Бретт тихонько захныкал.

— Расслабься, Бретт, — с лёгкостью произнёс Финн. — Я не собираюсь тебя убивать. Я бы не стал так делать. Ведь ты всё ещё можешь быть мне полезен. Но, как ты уже понял, есть проблема. Мне удалось выжать из тебя всё что можно и я обзавёлся всеми нужными контактами в Лежбище. Сейчас у меня есть всё, что нужно. А это значит, что твоя полезность к сожалению подходит к концу. Но просто отпустить тебя я не могу. Ты начнёшь говорить. В конце концов такие как ты всегда говорят. Поэтому, если я хочу оставить тебя в живых, мне необходимо найти для тебя другое применение. И вот тут-то пригодится телепатический наркотик. Для личного телепата у меня найдётся много работы. И как ты совершенно справедливо заметил я не настолько глуп, чтобы принять наркотик самому. Итак, открой пошире рот, убедись, что проглотил всё до капли, а после уже можешь хорошенько всё запить.

— Ты псих! — выдавил Бретт писклявым голосом. — Я не буду это пить!

— Не волнуйся ты так, я всё проверил. Доза чиста на сто процентов.

— Наркотик убивает людей! Или сводит их с ума!

— Да, такая возможность существует. Но если ты откажешься принять наркотик, я совершенно точно дам Роуз тебя убить, прямо здесь и сейчас.

Он неожиданно вытянул руку и схватил Бретта за правое ухо, безжалостно его выкрутив. Застонав от боли, Бретт рефлекторно открыл рот и Финн тут же вылил в него содержимое пробирки. Затем он удерживал рот Бретта закрытым, пока тому не пришлось всё проглотить, после чего кивнул Роуз, чтобы та его отпустила. Она немедленно отступила назад, а затем они с Финном с интересом наблюдали как Бретт, упав на колени в приступе кашля, крепко схватился руками за живот. Лицо его смертельно побледнело, а на лбу выступили капельки пота. Всё тело начала бить мелкая дрожь, как будто внутри включался мощный двигатель. Его глаза закрылись и он громко застонал, слишком громко для такого маленького человека.

Бретту же казалось, словно кто-то выкрутил уровень громкости мира на максимум. Голоса обрушивались на него со всех сторон, будто город решил, что Бретт непременно должен его услышать. Вспышки видений появлялись и исчезали, проблески людей и мест мелькали с невероятной скоростью. Мысли гремели в голове нескончаемым потоком и лишь некоторые из них принадлежали ему. Звуки и видения беспросветно перемешались, стремительно прибывая, пока ему не показалось, что его череп взорвётся от попытки вместить такое большое количество информации. Он перевернулся на бок, даже не почувствовав этого, свернувшись в позу зародыша. В широко распахнутых глазах отражались видения мира, а в голове яростно гремела какофония разнообразных звуков, заглушая собственные маленькие мысли. В одно мгновение экстрасенс впустил в себя целый мир, не имея при этом никакой от него защиты.

В конце концов его спасли спазмы желудка. До боли знакомые ноющие ощущения всё ещё были достаточно острыми, чтобы проникнуть даже сквозь безумие, бушующее в его голове, и это было единственное, за что он смог ухватиться, единственное, в чьей принадлежности он был уверен. Он сконцентрировался на боли, ревностно обнимая её, используя в качестве центрального ядра, вокруг которого начал строить стену, медленно выталкивая наружу всё, что ему не принадлежало. Один за другим он заставлял голоса покидать свою голову, оставляя их по ту сторону, и медленно строил новые ментальные щиты, чтобы оградить себя от мира. Пока наконец не пришёл в себя, снова превратившись в одинокого мужчину: вздрагивающего, потного и задыхающегося, безвольно лежащего, словно выброшенная тряпка на жёстком и сером ковре Финна.

Бретт Рэндом — телепат.

— Вы ублюдки, — устало произнёс он, еле ворочая языком. — Чёртовы, проклятые ублюдки.

— С возвращением, Бретт, — радостно произнёс Финн. — Я был почти уверен, что ты выживешь. Просто знал, что кто-то с такими инстинктами выживания найдёт способ справиться. Ну и кто же ты? Телепат, провидец, полтергейст? Или ещё рано говорить? Неважно. Знаешь Бретт, будет весело разрабатывать планы того, чем ты сможешь помочь мне со своими новыми способностями. Ты ещё поблагодаришь меня, когда у тебя будет время всё обдумать. Роуз, помоги Бретту подняться и сесть в кресло. Да, знаю, в данный момент он довольно потный и неприятный, но нам всем приходиться чем-то жертвовать. К тому же нынешнее его состояние почти не отличается от обычного.

Роуз склонилась над Бреттом и одной рукой схватилась за его плечо, а затем оба замерли прямо в этом положении, в тот момент, когда их мысли слились воедино, вызванные близостью и парализованные ярким светом обнажённой души другого. На мгновение, в котором ощущалось что-то вечное, их мысли и личности перемешались, удерживаемые железной хваткой новообретённого таланта Бретта. Для него это было всё равно что смотреть на солнце, что слепило всепоглощающими лучами безжалостной, целеустремлённой воли. Но помимо этого он чувствовал и что-то ещё... Потребность сродни бесконечному голоду — отчаянная необходимость в чём-то, чему Роуз не знала даже названия. У кого-то другого это могли быть любовь, дружба, необходимость в единомышленниках, но для Роуз подобные понятия были чужды. Она знала лишь... что нуждается. В чём-то...

Для Роуз это было похоже на наблюдение за распускающимся цветком, открывающим новые, бесконечные возможности. Она никогда не знала, что мир может быть таким большим и что в людях может быть такой потенциал. Многое из того, что она увидела в разуме Бретта было для нее чуждым и запутанным, подобно новым цветам радуги. Бретт чувствовал, как она копается в его мыслях, пытаясь осмыслить обнаруженное, и был напуган волей, гораздо более целеустремлённой и несгибаемой, чем его собственная. Он сконцентрировался, неуклюже манипулируя своими новыми способностями, и наконец закрыл ментальную дверь между ними. И также внезапно каждый из них оказался в собственной голове, снова став самим собой. Контакт продолжался лишь мгновение, но показался бесконечно долгим и за это время многое изменилось навсегда. Бретт посмотрел на Роуз, а она с любопытством посмотрела на него.

— Это было... странно, — наконец произнесла она. — Никогда ранее я не чувствовала ничего подобного. На какое-то время ты стал для меня настолько же реальным, как и я сама.

— Телепатия! — радостно произнёс Финн, хлопая в ладоши. — На что это было похоже?

— Заткнись, — рявкнула Роуз, не оглядываясь, и Финн заткнулся.

Она по-прежнему смотрела Бретту в глаза, словно пытаясь восстановить между ними ту же связь.

— Бретт, в тебе так много всего. Твой разум... настолько перегружен... так захламлён мыслями и... деталями. Чувствами...

— А ты так одинока, — сказал Бретт. — Как ты можешь быть настолько одинока?

— Я думала все такие, — ответила Роуз. — Я не знала... понятия не имела... Мне нужно над этим подумать.

Она грубо, но умело поставила его на ноги и снова усадила в кресло. Впрочем её лицо оставалось холодным, а линия губ образовывала жёсткую линию, но Бретту показалось, что в её глазах отражалось нечто новое. Он отвёл взгляд. На данный момент ему с лихвой хватало и собственных проблем. Он вытащил из кармана грязный носовой платок и вытер с лица холодный пот. Руки всё ещё дрожали. Роуз снова села в кресло. Её взгляд оставался спокойным, но далёким. Финн наблюдал за обоими, саркастически приподняв бровь.

— Если бы я не знал вас, то поклялся бы, что вы сблизились. И вы даже не представляете насколько сама мысль об этом мне отвратна.

****

Льюис Охотник за Смертью стоял на краю главной посадочной площадки самого большого космопорта Логреса, плотнее кутаясь в тяжёлый плащ. Дул холодный ветер. Обычно никому, кроме технического персонала не разрешалось выходить на площадку, но Льюис никогда не обращал внимания на подобные мелочи в бытность Парагоном и уж точно не станет делать этого сейчас, когда стал Защитником. Незадолго до этого у главного терминала несколько назойливых начальников низшего звена пытались спорить с ним по этому поводу, лишь для того, чтобы почувствовать себя неуверенными и неспособными сказать что-либо, после того как Льюис посмотрел на них своим лучшим глубокомысленным взглядом. Он очень гордился этим взглядом и провёл много времени и приложил немало усилий для того, чтобы применять его правильно — в нём можно было разглядеть самые разнообразные виды насилия и неприятности, если не сказать беспредела. В прошлом иные преступники тут же бросали оружие и умоляли их арестовать, стоило Льиюсу на них так только посмотреть.

Несмотря на прохладу был яркий солнечный день, небо было бледно-голубым и безоблачным. Главная посадочная площадка была огромной, больше некоторых городских кварталов, и пристыкованные звёздные крейсеры возвышались над Льюисом, словно стальные горы, вершинами мерцающих стальных корпусов теряясь в лучах солнца. "Молот", "Горец" и "Гектор" находились в порту в ожидании нового экипажа, либо нового оборудования или же просто отдыхая между заданиями. Перед ним были десятки меньших по размеру судов, разбросанных по площадкам, но он видел лишь недавно прибывшего "Горца" из Ксанады. Давно обещанная Дугласом замена Парагона Логреса, наконец, прибыла. Знаменитая или скорее печально известная — Эмма Стил.

Даже среди Парагонов, чьи репутации были сильно раздуты и преувеличены, репутация Эммы Стил была просто легендарной. Она родилась и выросла на Туманном Мире, что многое объясняло. Туманный Мир — когда-то единственная мятежная планета во времена правления Лайонстон, всё ещё оставалась диким, жестоким и в значительной степени нецивилизованным местом, главным образом потому, что её жители предпочитали именно такой образ жизни. И они не собирались становиться слабыми на случай, если весь этот Золотой Век окажется не более чем пшиком. Они оставались собой, обескураживая туристов, сборщиков налогов и всех, кто проявлял чрезмерный интерес к их делам. Эмма была первым Парагоном с Туманного Мира и она очень серьёзно относилась к своим обязанностям и должности.

Она была превосходным следопытом, чьей специализацией было выслеживание преступников, ускользнувших от всех остальных. Никто не мог уйти от Эммы Стил. Можно было сменить имя, лицо или даже тело, вычистить информацию о себе из каждого компьютера и прыгнуть с одной планеты на другую на грузовом корабле внутри упаковочного ящика с надписью "ДЕТАЛИ МАШИН", но Эмма всё равно таких находила. Она всегда приносила свою добычу обратно, даже если приходилось делать это в нескольких маленьких холодильниках.

Помогало то, что для неё не было авторитетов и она всегда была готова обвести вокруг пальца, запугать и если необходимо отшлёпать любого дурака, решившего, что его положение даёт ему право встать на её пути. Эмма работала с позиции, что все в чём-то виноваты, и что печально она чаще оказывалась права, чем наоборот. Эмма Стил была единственным Парагоном не присутствовавшим на коронации Дугласа, потому что была при исполнении и не могла просто взять и бросить преследование своей цели. С кем бы то ни было другим это посчитали бы изменой, но то была Эмма Стил, поэтому все просто пожали плечами и сделали исключение. Всем приходилось делать скидку Эмме Стил. Даже Королю Дугласу. Он понимал, что тут не было ничего личного. Просто Эмма была Эммой.

Так или иначе новость о её новом статусе на Логресе наконец-то её настигла, и она позаботилась о том, чтобы её последний улов был отправлен домой в наручниках на ближайшем звездолёте. Она отправила сообщение, что прибудет сегодня. Льюис снова проверил встроенный в запястье костюма циферблат часов и пожал плечами. Было хорошо известно, что хотя у Эммы и было много отличных качеств, но пунктуальность не была в их числе. Льюис вздохнул, скрестил руки на груди и слегка изменил стойку. Чёрная кожаная броня отчётливо скрипнула, на что Льюис раздражённо покачал головой. Личные портные Дугласа уже трижды пытались переделать броню, но он всё ещё не чувствовал себя комфортно. Льюис с удовольствием бы надел поверх свой старый пурпурный плащ Парагона, по крайней мере, с ним бы он чувствовал себя менее заметным.

Анна осталась совершенно равнодушной, когда он поднял вопрос на эту тему. Важно, чтобы ты выглядел представительно, ответила она. Броня спроектирована, чтобы донести до других определённый посыл. Она — олицетворение стиля. Поверь мне, ты выглядишь настоящим Защитником. В ответ Льюис сказал кое-что резкое и ёмкое, и в фразе присутствовали весьма недвусмысленно слова "задница" и "сутенёр", на что Анна швырнула в него кофейной чашкой, а затем захихикала, пока не словила приступ икоты.

Внезапно из тени "Горца" вышла фигура, направившись прямо к нему, и Льюис выпрямился во весь рост. Ему хотелось произвести хорошее первое впечатление. Всё же он был Защитником, а она — просто ещё одним Парагоном, но тем не менее... это была Эмма Стил. Победитель в номинации самый страшный человек в Империи вот уже третий год подряд. Один редактор журнала предложил ей миллион кредитов за фотосессию. Эмма отправила ему отрубленную голову в коробке. Льюис открыто изучал Эмму, пока она скорым шагом направлялась к нему и её длинные ноги быстро покрыли расстояние между ними. Официальная голограмма на посвящённом ей сайте не давала полного представление о ней. Столкнувшись с ней вживую можно было ощутить вокруг неё словно раскалённую в печи ауру.

Она была высокой и гибкой, совершенная грация так и сквозила в каждом движении. Её кожа была тёмно-кофейного цвета, а чёрные прямые волосы были завязаны в тугой пучок на затылке. Скорее эффектная, чем симпатичная, от её вида тем не менее перехватывало дыхание. Доспехи Парагона сидели на ней превосходно, а пурпурный плащ развевался вокруг, словно крылья хищной птицы. Длинные пальцы рук всегда держались по близости от меча и дисраптера на поясе.

Подойдя прямо к Льюису, она оглядела его с ног до головы, коротко кивнула и протянула руку. Когда он пожал её, то почувствовал короткое косте-дробящее воздействие на свою руку, после чего она потянула его на себя и заключила в жёсткие объятия, которые заставили его выдохнуть. Громко поцеловав его в обе щеки, она постучала пальцем по бронированному нагруднику, одобрила издаваемый им звук и отступила, одобрительно кивнув Льюису.

— Охотник за Смертью! — произнесла она громко глубоким, волнующим контральто. — Рада наконец с тобой встретиться. Мне нравятся доспехи. Поздравляю с новой должностью. Ты её заслужил. Хотелось бы присутствовать на Коронации, но я была вынуждена преследовать гада из клуба Адского Пламени и чуть ли не облетела половину Ксанады, прежде чем наконец его поймала. Я отправила открытку и подарок.

— О, да, — ответил Льюис. — Цветок, поедающий насекомых... и мелких грызунов. Дуглас был… весьма впечатлён. Добро пожаловать на Логрес, Эмма. Твоя репутация тебя опережает.

— Не верь ни одному слову, — энергично ответила Эмма. — Законопослушным гражданам нечего меня бояться. Просто кажется, что я никогда с ними не встречалась.

Оглядевшись вокруг, она вдруг широко улыбнулась. Это разительно изменило черты её лица, заставив выглядеть намного моложе своих тридцати лет и совсем не такой страшной.

— Боже, мне тут нравится! Самый большой космопорт Империи. Я выросла рядом с портом на Туманном Мире. Мой прадед имел привычку им управлять. Космические порты... Есть в этих местах что-то романтическое. Люди приходят и уходят... всегда... прибывают из сказочных, далёких мест. Семьи встречаются и расстаются... А также происходит больше преступлений и мошенничества, чем в любом другом месте. Прими к сведению — таможенная и иммиграционная службы здесь ни хрена не работают. Ни одна из них до сих пор меня не вызвала.

— Вероятно они всё ещё пытаются найти кого-то достаточно глупого, чтобы попытаться, — ответил Льюис. — У тебя есть что-либо подлежащее декларации?

— Только моё великолепие, — сказала Эмма и громко рассмеялась. — А где журналисты? Обычно полдюжины новостных бригад ждут, чтобы поприветствовать меня, когда я схожу со звездолёта.

— Король хочет сохранить твоё присутствие здесь в тайне, пока у него не появится возможность ввести тебя в курс дела, — ответил Льюис. — Как только местные плохие парни узнают, что ты прибыла, они либо залягут на дно, либо разбегутся кто-куда. Кроме того, ситуация здесь... сложнее, чем ты думаешь.

— Разве так не всегда? — легко пожала плечами Эмма. — У меня никогда не было простых заданий. Итак, расскажи мне всё о легендарном Финне Дюрандале. Я давняя поклонница. Изучила все его основные дела и посмотрела о нём все пять документальных фильмов. Именно благодаря ему я решила стать Парагоном. Первым на Туманном Мире. Я действительно с нетерпением жду совместной работы с ним. Ты был его партнёром много лет... Какой он на самом деле?

— Ах, в нём как раз и проблема, — ответил Льюис. — Финн думал, что Защитником выберут его. Он был в этом уверен. И очень переживал, когда Дуглас назвал вместо него меня. В результате Финн… не так сосредоточен на своей работе, как раньше. На самом деле с момента Коронации его вообще никто не видел.

Эмма пристально посмотрела на Льюиса.

— Хочешь сказать, что он дуется? Легендарный Финн Дюрандаль сидит где-то в углу с надутым видом?

— Ну в общем, да. Я уверен, что со временем он справится. Но пока этого не произошло брешь в обороне придётся закрыть тебе. А поскольку Дуглас Король, а я Защитник... на твои плечи ложится ответственность стать Парагоном Логреса. И я надеюсь, что ты знаешь как сходу взять быка за рога.

— Замечательно, — подытожила Эмма.

Сплюнув на землю в опасной близости от ботинка Льюиса, она впилась в него взглядом, как будто это была его вина, а затем громко фыркнув, пожала плечами.

— Мне стоило догадаться, что слишком гладко стелили, чтобы всё было взаправду. Я задавалась вопросом, для чего выбрали такую ​​тёмную лошадку, как я. Впрочем мне не в первый раз бросаться в омут с головой. Не волнуйся, Охотник за Смертью, я не отступлюсь.

Внезапно улыбнувшись она снова стала выглядеть почти по-девичьи.

— Не терпится начать службу. Защитница родного мира Человечества — для меня это важный шаг по карьерной лестнице. На Туманном Мире я мечтала приехать сюда... Чтобы показать на что действительно способна! В конце концов я столкнусь с настоящими испытаниями. К чёрту Дюрандаля. Дайте мне год и люди полностью о нём забудут. Я собираюсь взять Логрес за шиворот и трясти до тех пор, пока вся грязь не выпадет, вот увидишь.

Льюису пришлось улыбнуться. Она напомнила ему о неотразимом молодом, менее циничном Льюисе Охотнике за Смертью, когда он впервые прибыл на Логрес. Такой самоуверенный, столько мнящий о себе и великих делах, которые он совершит. Его улыбка медленно угасла, когда он подумал о том, как далеко ушёл от того наивного молодого оптимиста. В своё время он достиг очень многого, хорошо поработал... но в конце дня мир оставался всё тем же, каким был в начале. Где-то существовали Сумеречный Двор и Клуб Адского Пламени. И ядовитая ложь Чистокровного Человечества казалось всё время находила восприимчивых слушателей... Льюис мысленно пожал плечами. Возможно как раз Эмма Стил была той, кто нужен, той, кто как следует встряхнёт Логрес.

А затем Льюис чуть из кожи не выпрыгнул, когда Эмма взревела строевым голосом прямо в его ухо:

— Эй, ты! Я всё вижу! Немедленно прекрати!

Бросившись за спину Льюису, она помчалась по посадочной площадке с невероятной скоростью, меч и пистолет уже были у неё в руках. Льюис погнался следом, оглядываясь в поисках каких-либо признаков врага и стараясь не слишком отставать. Эльфы же не могли снова нанести удар так скоро, после их разгрома на Арене? Возможно это другой террорист-самоубийца Нейман? Насколько он мог судить всё казалось тихим и спокойным, но он доверял инстинктам Эммы. Поэтому тоже вытащил свой меч и дисраптер, приближаясь к багажному отсеку.

И только тут она наконец остановилась, целясь из дисраптера в двух испуганных грузчиков, которые не смогли достаточно быстро поднять руки вверх. Льюис остановился рядом с ней и ему понадобилось мгновение, чтобы перевести дыхание, прежде чем он смог заговорить. Дыхание Эммы даже не сбилось.

— Вы оба арестованы! — хрипло сказала она. — Руки на затылок и даже не думайте о побеге, иначе сломаю вам колени. Вы действительно думали, что сможете провернуть этот трюк прямо у меня под носом?

— Провернуть что? — переспросил Льюис. — В чём проблема-то? Я думал ты заметила террористов. Они же багажом занимаются. Ну да, было время, когда мне тоже хотелось их пристрелить, когда мой багаж оказался на совершенно другой планете со всей запасной одеждой, но...

— Это обычные воры, — сказала Эмма. — И это вполне очевидно. Они пропускают вещи через портативный сканер, и обнаруживая прибыльный багаж, помечают его специальным знаком, обнаружить который можно только в ультрафиолете. Сообщник на другом конце перехватывает отмеченные посылки ещё до того, как они доберутся до распределителя внутри терминала, а потом доход делят между всеми. Я же говорила, что выросла возле космического порта. Нет уловок, которые я не смогу обнаружить.

— И только? Всё ради пары мошенников? — Льюис покачал головой и убрал дисраптер. — Господи, я чуть сердечный приступ не получил. Я не бегал так быстро с тех пор, как парень обезвреживающий взрывное устройство произнёс чёрт и бросился в окно. И ты не поверишь, насколько сильно эта броня натирает кожу. Это работа миротворца, Эмма. Не то, чем нужно заниматься Парагону. Заметишь нечто подобное, просто обратись в службу безопасности порта и дай им решить проблему.

— И это в твои-то годы, Охотник за Смертью? — бросила Эмма. — Охрана порта сама в доле. Это так и работает.

Она развернула дрожащих задержанных и направила их под дулом дисраптера к тюрьме космического порта, где перед тем как уйти удостоверилась, что им официально предъявили обвинение и надёжно заперли, и строго предупредила всех присутствующих, что позже вернётся, чтобы проверить как идёт расследование. Льюис следовал за ней, чувствуя себя явно лишним.

— Серьёзно, тебе не стоит связываться лично с мелкими преступлениями, — сказал он позже, после того, как они забрали её небольшой багаж и покинули терминал. — Ты теперь Парагон Логреса. Это означает, что тебе нет нужды напрягаться по мелочам. В противном случае у тебя не останется ни времени, ни энергии для решения настоящих проблем, когда те возникнут. Ты должна смотреть шире.

— Настоящих проблем? — тут же переспросила Эмма, навострив уши.

— Эльфы, Дьяволы, убийцы Сумеречного Двора. Мятежи Нейманов. Мы нужны тогда, когда миротворцам дело не по зубам. Это и есть работа Парагона.

— Моя работа состоит в устранении любого преступления или несправедливости, — бодро ответила Эмма, неся свой единственный чемодан одной рукой так, будто он ничего не весил. — Особенно, когда кто-то достаточно глуп, чтобы провернуть это прямо у меня под носом.

Льюис мужественно подавил ещё один вздох. Он был точно таким же, когда впервые прибыл на Логрес. Никто не мог его в чём-то убедить. Он лишь надеялся, что ей понадобится не так много времени, чтобы понять, что мелкие проблемы необходимо отдавать на откуп другим органам, иначе она в них утонет.

— Можешь забыть о свободном времени, — дипломатично заметил он.

Льюис проводил Эмму в предоставленные ей как Парагону апартаменты. Для одного человека это было довольно просторное место, притом в достаточно хорошем районе. По дороге Эмма арестовала трёх грабителей, семь карманников и одного эксгибициониста, которому сильно повезло, что ему не отстрелили одно интересное место, так как Эмма подумала, что он раскрывает пальто, чтобы выхватить дисраптер. Льюис подумал, что нужно сваливать отсюда, пока она знакомится со своими новыми соседями. Он не был уверен в том, что его нервы выдержат. Скорее всего не выдержат... Спокойная, тихая, уединённая прогулка была именно тем, что ему было нужно. Множество мыслей о различных проблемах витало в его голове и ему думалось намного лучше, когда пульс не начинал зашкаливать каждые десять минут. Поэтому он вежливо попрощался с Эммой, вытерпел ещё один дружеский удар, и передав ей свой личный номер для связи на случай, если она понадобится ему в чрезвычайной ситуации, ушёл настолько быстро, насколько позволяли приличия.

Он прогуливался по приятному, обсаженному деревьями бульвару, специально нахмурившись, чтобы прохожие не беспокоили, и всерьёз раздумывал над тем, во что превратилась его жизнь. Ему была приятна мысль, что он хорошо выполнил свою работу в качестве Парагона, что благодаря ему ситуация хоть немного стала лучше. Но сейчас казалось, что всё это осталось в прошлом. Его визит в "Святой Грааль" дал понять, что бытность Парагоном осталась позади. Теперь он Защитник и ему решать, что это будет значить. Будь он проклят, если будет просто обычным телохранителем Дугласа, пусть это и было почётное звание. Просто стоять рядом сложа руки, в ожидании, что что-то случится. Это не для него. Ему нужно было чем-то заниматься... что-то делать. Что-то полезное.

Он нуждался в ощущении, что действительно что-то делает и значит.

Льюис был настолько поглощён собственными мыслями, что не заметил, как бульвар медленно опустел и не обнаружил, что идёт в одиночестве. Он не заметил ни то насколько тихо стало вокруг, ни то что камеры наблюдения медленно выключались одна за другой. И был искренне удивлён, когда красный дьявол внезапно появился из переулка и быстро двинулся наперерез, преградив ему путь. Льюис остановился, несколько раз моргнул и осмотрел возникшего перед собой дьявола. Конкретно этот был образчиком действительно первоклассной работы по трансформации тела, над ним поработала бодимастерская высшей лиги. Рога закручивались вверх над низко опущенным лбом, за тонкими губами виднелись заострённые зубы, а изогнутые ноги сатира заканчивались раздвоенными копытами. Внушительный внешний вид, стоивший серьёзных денег. Даже дисраптер, которым дьявол нацелился прямо в голову Льюиса, тоже был превосходен.

Льюису хотелось зааплодировать, но он был не в настроении. И подняв взгляд на дьявола сказал:

— Клуб Адского Пламени, верно? Отличные рога. Проваливай. Мне некогда.

Растерявшись от неожиданности, дьявол обиженно моргнул и немного опустил дисраптер:

— Чё?

— Я сказал проваливай. Мне сейчас действительно не до тебя. Иди приставай к туристам или ещё к кому-нибудь. Сделай так, чтобы им было что рассказать, когда они вернутся домой.

— Заткнись! — сказал дьявол, вытянув красную, волосатую руку и направив ствол дисраптера прямо между глаз Льюиса. — Клуб Адского Пламени обрёк тебя на смерть, Льюис Охотник за Смертью!

Льюис вздохнул. Глядя на дьявола, он видел с полдюжины способов разоружить его не подвергнув себя риску, но у него просто не было энергии. Он подбирал в уме действительно уничтожающий ответ на реплику, когда из переулка внезапно вырвалась вторая фигура в чёрной маске убийцы Сумеречного Двора, также направив на Льюиса энергетический пистолет.

— Помолись перед смертью, Защитник Короля! Сумеречный Двор приговорил тебя к... к... стойте-ка. Отойди от него, ты, омерзительный, мелкий бездарь! Охотник за Смертью — мой!

— Прямо сразу и разбежался! — огрызнулся дьявол, перенаправляя дисраптер на убийцу. — Я первым его увидел. Проваливай.

— Сам проваливай... дилетант! Сумеречному Двору плевать на все твои и вашей кучки дегенератов притязания на Охотника. Так что возвращайся обратно в свою бодимастерскую и уточни — можно ли вернуть деньги. Оставь это дело настоящему профессионалу.

— Прошу прощения, — попытался встрять Льюис.

— Я оказался здесь первым, — упрямо произнёс дьявол. — Поэтому я его застрелю.

— Сначала я застрелю тебя, — рявкнул убийца Сумеречного Двора. — Право на это убийство принадлежит мне. Да убоятся все мести аристократов!

— Сборище гомиков, — огрызнулся дьявол. — Зачем жить в тени былой славы и оплакивать старые добрые времена, ведь вы всё ещё можете заниматься сексом с родственниками, не опасаясь насмешек. Да у вас кишка тонка делать то, что мы постоянно делаем просто ради развлечения!

— Да неужели!? — принял брошенный вызов убийца. — И что же? Что вы, чудики, делаете такого особенного? Воруете водосточные трубы с крыш Церкви, чтобы затем поссать в них?

— По крайней мере мы не женимся на своих братьях и сёстрах! Глянь на свои уши. У тебя не было бы таких ушей без многовекового кровосмешения и донельзя обмелевшего генофонда. Будь твои уши чуть больше, их можно было бы использовать для полёта.

— Ты дебил. Полный дебил!

— Гляньте-ка, — продолжал злорадствовать дьявол. — Он сейчас заплачет!

— Даже не собирался!

— Прошу прощения, — снова попытался встрять Льюис.

— Заткнись! — прорычал убийца, продолжая держать дьявола на прицеле. — Ты сейчас либо проваливаешь отсюда, либо...

— Что? Топнешь своей маленькой ножкой? Ооох... как я же напуган...

— Всё, с меня хватит! Ты — труп!

И в этот момент неожиданно появилась третья фигура, спикировав на гравилодке без каких-либо опознавательных знаков, возникшая буквально из ниоткуда. На нёй был длинный маскировочный, чёрный плащ с глубоко закрывавшим лицо капюшоном. Остановив гравилодку рядом с троицей, она была вынуждена остановиться и немного оттянуть капюшон, чтобы видеть, что делает, прежде чем навести свой дисраптер на Льюиса.

— Становись на колени и умоляй о пощаде, Охотник за Смертью! Прощайся с жизнью, ты мешаешь планам Чистокровного Человечества. Нейманы…

— Исчезни! — проорал убийца, повышая голос почти до истерического. — Что за абсурд. Это что, ночь костюмированных идиотов? Я пришёл убить Льюиса Охотника за Смертью, а когда Сумеречный Двор обрекает кого-то на смерть, они чёрт возьми умирают. Иди и найди кого-нибудь другого.

— Мы приговорили его к смерти первыми! — сказал дьявол.

— Докажи! — вышел из себя убийца.

— Думаю, что Чистокровное Человечество имеет в этом отношении приоритет, — сказал Нейман, неловко спрыгивая с гравилодки.

Он наступил на свой длинный плащ и чуть не упал, но Льюис успел придержать его за руку. Нейман рассеянно кивнул в знак благодарности и перевёл взгляд на остальных убийц.

— Охотник за Смертью убил нашего смертника в Парламенте. А значит приоритет у нас. Вы должны были видеть. Это было по всем каналам новостей.

— О, мы видели, — ответил убийца Сумеречного Двора. — Весь этот абсурдный кошмар от начала и до конца. Вместо того, чтобы просто убить, вы не можете удержаться от возможности толкнуть речь! Если бы он молча сделал то, зачем пришёл, он бы выполнил задачу, но нет, он должен был оправдать свои действия обычной, дешёвой пропагандой...

— Это необходимая часть процесса! — ответил Нейман. — Какой смысл в террористическом акте, если никто не знает, зачем ты это сделал? В наше время существует столько группировок и идиотов... очень важно дать понять средствам массовой информации, чьё дело ты представляешь, в противном случае можно быть уверенным в том, что дюжина других групп возьмёт на себя ответственность, ещё до того как пресса узнает об этом.

— Типичный террорист, — усмехнулся дьявол. — Одни разглагольствования и никакого действия. Если хочешь убить кого-нибудь — просто убей. Убийство — это искусство, в основе которого философия, а не политика.

— О да, вы, дьяволы, настоящие философы, — огрызнулся Нейман. — Получаете кайф от того, что врываетесь в Церкви и занимаетесь самоудовлетворением прямо перед алтарём. Думаете, что если умеете говорить Отче наш задом наперёд, то уже крутые? Используйте для этого диктофон! У вас нет ни конкретных планов, ни манифеста. Вы даже разговаривать толком не умеете. У вас только одна цель — насолить мамочке и папочке. Я перерос подобное, с тех пор как перестал ходить на горшок...

— Возьми свои слова обратно! — проорал дьявол, нацелив дисраптер на Неймана.

И именно в этот момент телепортировалась Эльф. Долговязая девушка, одетая в рваные шелка с дикими туземными татуировками на лице, появилась прямо рядом с группой во впечатляющем облаке серого дыма. Она только было начала что-то кричать о том, чтобы отомстить за своих павших собратьев на Аренах, когда остальные трое немедленно повернулись и заткнули её.

Льюис ушёл, оставив их спорить друг с другом, и никто этого даже не заметил. Он почти достиг конца улицы, когда они начали палить друг в друга, но Льюис продолжал идти не оглядываясь.

Вернувшись в здание парламента, Льюис разыскал Короля Дугласа и обнаружил, что вернулся как раз вовремя, чтобы как обычно находиться поблизости и ничего не делать. По сути его работой было следовать за Дугласом, который быстро шагал по бесконечному лабиринту узких коридоров, заходя в одну безымянную комнату за другой, в которых Король возглавлял заседания и курировал важные обсуждения, искал пути решения разногласий между сторонами и в целом пытался создать собственную политическую базу, накапливая полезные связи на будущее. Льюис зачастую не имел доступа к подобным встречам на том основании, что всем было плевать на его мнение, да и кроме того политические сделки лучше всего решались с абсолютным минимумом свидетелей. Так что Льюис часто стоял возле закрытых или запертых дверей, надеясь, что вокруг появятся новые убийцы, дабы скрасить монотонность ожидания.

К его чести он продержался почти два часа, прежде чем его терпение лопнуло. Пнув охраняемую им дверь, он ворвался в комнату с обнажённым мечом и дисраптером, игнорируя испуганные крики политиков и потребовал, чтобы Дуглас дал ему какое-нибудь задание, прежде чем он сойдёт с ума от скуки и начнёт использовать политиков в качестве учебных мишеней. Изучив решительное лицо своего Защитника, Король понял, что Льюис действительно готов осуществить угрозу. Он извинился перед высокопоставленными госслужащими, с которыми вёл переговоры, большинство из которых нашли укрытие под столом и шумно изъявляли недовольство, и вытолкал Льюиса обратно в коридор.

— Хорошо, — спокойно сказал он. — Ты хочешь делать что-то полезное, я дам тебе задание. Джес только что сообщила, что ей нужно совершить несколько важных покупок. Думаю, мы все будем чувствовать себя намного спокойнее, если её будет охранять кто-то, на кого можно положиться. Служба безопасности пообещала, что они предоставят лучших, но после вчерашнего смертника-Неймана я бы не доверил им даже охрану пустой комнаты. Присматривай за ней, Льюис. Со мной всё будет хорошо.

Льюис посмотрел на Дугласа и когда он наконец заговорил, его голос был очень спокойным, предельно холодным и чрезвычайно опасным.

— Правильно ли я тебя понял... Ты хочешь, чтобы я сопровождал Джесамину в поездкам по магазинам?

— Да, — ответил Дуглас. — И постарайся вернуть её к чаю[6].

— Дуглас...

— Льюис — я твой Король. И это не просьба.

— В самом деле? Я думал ты мой друг.

— Так и есть, Льюис. Правда. Но теперь у меня есть и другие обязанности. Позаботься о Джесамине. В последнее время поступает слишком много угроз и направлены они именно на неё. Мне нужно знать, что она в безопасности. На кого ещё, кроме тебя, я могу положиться?

— Этот день будет одним из тех, когда всё идёт наперекосяк, — печально произнёс Льюис. — Могу с уверенностью об этом сказать. И, Дуглас, когда вернусь, нас ждёт серьёзный разговор.

— С нетерпением этого жду, Льюис.

— Ты всегда паршиво лгал, Дуглас.

Повернувшись спиной к своему Королю, Льюис двинулся по коридору, чувствуя на себе его взгляд. По правде говоря, когда у Льюиса выдалась минутка подумать, он понял, что не так уж и расстроен новым заданием. Провести вечер в компании Джесамины Флаверс будет повеселее ничегонеделания в коридоре. И Анна уже рассказывала ему о поступающих угрозах расправы. Большинство из них приходило от наиболее экстремально настроенных поклонников Джесамины, возмущённых тем, что она бросает свою карьеру и отворачивается от них ради замужества. Если она не досталась им, то пусть не достаётся никому... Она в действительности нуждалась в хорошем телохранителе. Льюис повёл себя так лишь потому, что не хотел, чтобы Дуглас подумал, будто он размяк.

Льюис Охотник за Смертью руководил оцеплением во время демонстраций Чистокровного Человечества и решительно противостоял фанатам Арены, решившим штурмовать кассы ради нескольких последних абонементов, в своё время выходил победителем в схватках с всевозможными разъярёнными толпами, но никогда не видел ничего подобного тому безумию, которое преследовало Джесамину Флаверс, куда бы она ни пошла. Местные поклонники не дремали, поджидая возле отеля. И каждый магазин, который посещала Джесамина немедленно окружала орущая толпа, многие в которой выкрикивали имя своего кумира и заходились в истерическом крике, до тех пор пока могли это делать, либо же теряли сознание. Они требовали её улыбки, взмаха ручкой, автографа, внимания; как будто настоящими они были, только если она соизволила признать их существование. Для Джесамины Флаверс это было обычным делом и она спокойно к этому относилась. Её постоянно окружала небольшая толпа собственных людей, натасканных на то, чтобы держать фанатов на расстоянии, не провоцируя их. Они образовали живую стену, создавая барьер вокруг неё сразу, как только они с Льюисом покинули лимузин звукозаписывающей компании и до тех пор, пока не оказались в безопасности внутри магазина, но даже тогда Льюис продолжал держаться рядом и не убирал руку далеко от дисраптера.

Практически первобытная природа толпы зачаровывала его. Он привык к восхищению, даже обожанию... к этому привыкали все Парагоны — неотъемлемый атрибут работы. Но поклонники Парагонов обычно довольствовались почитанием своих героев издалека и знали, что те частенько реагировали на толпу людей, выхватывая оружие, поэтому были адекватнее. (Конечно же были и поклонницы, но Льюис никогда такого не поощрял. Он сомневался в их мотивах и кроме того они его смущали.) Фанаты Джесамины были совершенно другой породы. Их числу казалось не было конца и Льюис находил постоянный шум от них откровенно действующим на нервы. Рёв нарастал и стихал, и казалось жил собственной жизнью — тревожная смесь истерии, собственнических и чисто животных инстинктов. Судя по всему одного лишь взгляда на Джесамину было достаточно, чтобы они тут же сходили с ума. Толпа продолжала стремительно приближаться к ограждению из энергосетей, которое выставляли большие магазины, как только узнавали, что Джесамина планировала почтить их своим присутствием и не единожды Льюис видел мужчин и женщин, теряющих сознание от волнения и раздавленные тела. Медперсонал медленно продвигался сквозь толпу, пытаясь отыскать упавших, иногда им приходилось прорываться с боем сквозь толпу фанатов, не желающих сдавать завоёванные места.

Джесамина махала и улыбалась поклонникам на пути из лимузина в магазин, а затем будто не замечала их, сконцентрировавшись на покупках с такой целеустремлённостью, что Льюис мог только восхищаться. Она похоже действительно не слышала рёв толпы снаружи. Льюис сделал вывод, что со временем привыкнуть можно ко всему. Папарацци пользовались личными силовыми щитами, чтобы пробивать себе путь в первые ряды толпы, а затем посылали свои камеры, которые сновали в воздухе за окнами магазина, пытаясь разглядеть, что Джесамина покупала на этой неделе. За счёт подобных мелочей и жили дешёвые шоу о сплетнях. Льюис игнорировал камеры, сосредоточившись на фанатах, не позволяя себе расслабиться ни на минуту. Он не доверял странно пустым глазам и отчаянным, невербальным сигналам толпы. За некоторыми из них скрывался гнев и даже ярость, некоторые выражали свою экспрессию голословно, другие же на на скорую руку написанных плакатах, поднятых над головами и сотрясаемых с какой-то неистовой страстью. Вернись к нам, говорили они. Не оставляй нас. Мы сделали тебя такой, какая ты есть! Отказавшись от своей карьеры, ты повернулась к нам спиной, тем самым утверждая, что мы тебе больше не нужны. Что мы не имеем значения. Это недопустимо.

То, что Джесамина сама могла чего-то хотеть или в чём-то нуждаться для них похоже значения не имело. Звёзды существовали для своих поклонников, а не наоборот. Каждый это знал.

По-настоящему большие магазины имели собственные генераторы силового поля, поляризованные окна и вооружённых сотрудников службы безопасности, так что прежде чем войти покупателям приходилось подвергнуться всем видам сенсорного сканирования. Льюис задействовал практически каждую сигнализацию, которая у них была, но даже с учётом этого все были на взводе. Не потому что он был новым Имперским Защитником, но потому что был с Джесаминой Флаверс. Льюис посчитал их паранойю обнадёживающей и фактически даже попытался немного расслабиться, когда внезапно из ниоткуда выбежал продавец-консультант с блокнотом для автографа в руке, который на одно краткое и страшное мгновение показался похожим на бомбу. Только Льюис знал, насколько близко был бедняга от участи быть застреленным. Джесамина любезно улыбнулась сияющему консультанту и написала своё имя быстрым отработанным каракулем, в то время как Льюис незаметно пытался взять дыхание под контроль. Если Джесамина и замечала подобное, она никогда ничего не говорила, но после изо всех сил старалась держать Льюиса рядом, требуя его совета относительно того, что она покупает.

А покупала она чертовски много. Сперва Льюис был впечатлён, а затем поражён огромным счетом, который всё продолжал расти. Она шла по проходам, указывая властным пальцем на то и на это, даже не удосужившись взглянуть на ценники. (У действительно хороших вещей ценников не должно было быть. Если вы интересуетесь ценой, то позволить себе этого не можете) Она заказала дюжину платьев, обуви, перчаток и около сотни шляпок, по крайней мере так казалось, и несметное количество ювелирных украшений, золотых и серебряных браслетов, многие из которых были настоящими произведениями искусства и стоили больше, чем годовая зарплата Льюиса. В какой-то момент он начал сомневаться — позволительно ли ему вообще вдыхать разрежённый и тонко ароматный воздух магазина? Джесамина пыталась заказать вещи и для Льюиса, когда ей на глаза попадалось что-то, что как ей казалось ему бы подошло и искренне удивлялась тому, что он продолжал ей отказывать.

— Мне позволительно покупать тебе вещи, дорогой! — наконец запротестовала она. — Ты лучший друг моего жениха и наш общий Защитник. И вчера ты спас мне жизнь в Парламенте. Честно говоря это был самый смелый поступок, который я когда-либо видела за всю мою жизнь. Почему ты не хочешь позволить мне купить тебе всего лишь небольшой подарок или два, чтобы выразить мою признательность?

— Золото и ювелирные изделия — это не просто небольшой подарок, — твёрдо стоял на своём Льюис. — В отношении меня уж точно. И те... модные вещи, которыми ты продолжаешь на меня давить, всё равно будут приобретены напрасно. У меня нет чувства стиля. Все это знают. Каждый раз, когда я одеваю что-то хорошее при Дворе, я выгляжу так, словно взял это напрокат. И мне действительно не по себе, когда ты тратишь на меня столько денег.

— Столько денег? Это мелочь, дорогой. Я богата, Льюис, богаче, чем ты можешь себе представить. Лицензионные отчисления со всей Империи поспособствовали этому. Каждый год моим бухгалтерам приходится изобретать целые новые области математики, просто чтобы всё отследить. Я могла бы купить весь магазин на карманные деньги и купила бы, если бы помощник менеджера так не прикипел взглядом к моему декольте. Пожалуйста, позволь мне купить тебе хоть что-то, Льюис. Это незначительная трата для меня, дорогой, правда.

— Но не для меня, — ответил Льюис.

Уловив непреклонные оттенки в его голосе, Джесамина перевела на него взгляд, затем долго и пристально изучала его хмурое лицо, после чего резким движением дала понять всем вокруг, чтобы их оставили одних. Скорость, с которой отступил персонал магазина чуть ли не заставила их попадать и даже собственные люди Джесамины нашли чем себя заинтересовать в совершенно противоположных закутках. Джесамина впилась в Льюиса холодным и суровым взглядом.

— Рассказывай, Льюис. Ты что-то не договариваешь. Я чего-то не знаю. А я ненавижу что-то не знать. Почему ты не позволяешь купить тебе подарок? В чём настоящая причина?

Ради собственной гордости Льюис сделал всё возможное, чтобы уклониться от ответа, но Джесамина прижала его к ближайшему прилавку и беспощадно допрашивала, пока наконец он не сдался и не объяснил своё текущее финансовое положение. Джесамина была по-настоящему шокирована и ей потребовалось всего мгновение, чтобы сменить полное неверие на раскалённую добела ярость.

— Я не позволю обращаться подобным образом с моим Защитником! Это возмутительно! Безобразие! Парламент выплатит тебе всё до последнего пенни, иначе мне придётся подключить Дугласа...

— Нет, не придётся, — ответил Льюис не менее резко. — У Дугласа в Парламенте и так сейчас хватает проблем. Меньше всего ему нужно, чтобы я мутил воду. Есть те, кто использует моё... неоднозначное положение в качестве средства для подрыва позиции Дугласа, поэтому я не хочу быть этому причиной. Я не подведу моего друга. Это моя проблема. И я сам разберусь с ней.

— Хорошо, тогда почему бы мне... авансом не выплатить тебе некоторую сумму, — спросила Джесамина. — В счёт будущего повышения твоего оклада? Просто чтобы тебя поддержать?

— Не думаю, что это хорошая идея, — осторожно ответил Льюис. — Это неправильно, к тому же это может быть… неверно истолковано.

Джесамина громко фыркнула.

— Мужчины! Совершенно не практичны. Я никогда по жизни не задумывалась над тем, правильно это или нет, просто наслаждаясь каждой прожитой минутой. Значит я не могу ничего тебе подарить и не могу одолжить тебе денег... — Она замолчала и ослепительно улыбнулась. — Могу я по крайней мере отвезти тебя в ближайшее приличное чайное кафе и угостить чашкой чего-нибудь горячего и освежающего? Не знаю как ты, дорогой, но я просто умираю от жажды.

— Ну, — ответил Льюис. — Чашка чая прямо сейчас была бы очень кстати.

— Замечательно, — сказала Джесамина. — В таком случае — решено. Если будешь паинькой, так и быть, раскошелюсь даже на молоко и сахар.

Разумеется Джесамина посещала только лучшие чайные кафе. Чайные "Графа Грея" открылись пораньше специально для неё, поэтому больше в кафе никого не было. Её окружение осталось снаружи, якобы чтобы убедиться в безопасности места, но на самом деле просто, чтобы она и Льюис могли провести некоторое время наедине. Она вошла в главный зал так, словно была хозяйкой этого места или планировала ею стать, сбросила ужасно дорогую шубу по направлению взволнованной гардеробщицы и безошибочно направилась к лучшему столику. Официантки в старомодной форме поспешили выдвинуть стулья для неё и Льюиса, а затем забегали из кухни и обратно, подготавливая всё необходимое для культурного вечернего чаепития. Сам чайный сервиз был настоящим антиквариатом и был сделан из серебра, также на одобрение Джесамины были представлены всевозможные кондитерские изделия и закуски.

Она утвердительно кивнула головой в отношении всего предложенного, а затем резким жестом дала понять персоналу, чтобы они исчезли. Они поспешно ретировались, при этом постоянно кланяясь и расшаркивая ногами. Льюис задумчиво изучал Джесамину. Любой, кто думал, что аристократия была пережитком прошлого, никогда не проводил время в присутствии настоящей звезды. Он вскользь осмотрел чайную. По-своему она была даже более грандиозной, чем Двор. Обычно, чтобы попасть в такие места, даже Парагонам приходилось заранее бронировать столик. Но даже если ты сюда и попадал, то скорее всего не смог бы позволить себе даже аренду чашки, в которую наливали чай. Фарфоровая чашка перед Льюисом казалась настолько хрупкой, что он боялся к ней прикасаться. И был рад, что в своё время узнал, что такое чаша для ополаскивания пальцев. Как и везде, Джесамина вела себя так, словно находилась дома, занявшись тем, что разливала чай. Она настояла, чтобы Льюис попробовал все незнакомые закуски и даже дала ему попробовать одну или две собственными тонкими пальчиками, что Льюис счёл крайне смущающим обстоятельством.

Она без умолку болтала о том о сём, обо всём, что не имело особого значения, но всё было приправлено её неизменным остроумием. Льюис не особо поддерживал разговор. Ему было хорошо и он просто сидел, слушал и смотрел на Джесамину. Она действительно была очень красивой. Некоторые звёзды прекрасно выглядели на экране, но в реальной жизни разочаровывали. При личной встрече они казались ниже или полнее, на их лицах находились неожиданные недостатки или пятна, которые обычно удалялись с помощью компьютерной визуализации ещё до того, как попасть на экраны. Или возможно в реальной жизни они просто были... хуже... не такими прекрасными. Сидя прямо перед ним, Джесамина была восхитительно прелестна, но не в классическом смысле, а потому что её лицо было таким естественным, живым, на нём отражалась каждая испытываемая ею эмоция. Вблизи она излучала чувственность и сексуальность, которые ощущались до такой степени естественными, что просто обязаны были быть настоящими, но от этого воздействие было не менее ошеломляющим. Те немногие гламурные или известные люди, которых Льюис встречал в прошлом, его слегка пугали, хотя он никогда бы не признался в этом даже самому себе, но в компании Джесамины он чувствовал себя совершенно непринуждённо. Он чувствовал, что нравится ей.

И она ему нравилась. Он восхищался её... самообладанием, уверенностью, неиссякаемой энергией. Она всегда была такой умной и такой уверенной в любых обстоятельствах. И когда она ему улыбалась, то он ощущал себя так, будто греется в лучах солнца. Он никогда не встречал таких, как она: яркая, обаятельная, с отличным чувством юмора. Когда она говорила, каждое новое слово следующее за предыдущим словно сливалось в звук стремительного потока, непрерывно бурлящего и поблёскивающего. Её тело было просто шикарно... Льюис резко оборвал ход собственных мыслей. Та, о ком он думал была невестой его лучшего друга. Женщина, которая станет следующей Королевой Империи. Звезда, дива, легенда в своём роде. Он же... был просто телохранителем. Находящимся рядом, чтобы защитить её от любой угрозы, включая возможно самого себя.

Джесамина внимательно наблюдала за Льюисом, стараясь, чтобы это было не слишком очевидно. Ему явно было не по себе в столь шикарной обстановке, но в конце концов он наконец немного расслабился. Ей хотелось, чтобы в её компании ему было комфортно. Он всегда был предельно официальным и учтивым в её обществе, что конечно же было мило, но немного раздражало. Ни что так не заставляет ценить настоящую дружбу, как повсеместное пустое обожание. Когда ты богата, знаменита и невероятно красива, удивительно, как много людей хотят стать твоими друзьями, а учитывая насколько быстро ты учишься видеть в них то, что они действительно от тебя хотят, то наступает неизбежное разочарование. До этого у Джесамины была только одна настоящая подруга, и это была Анна — человек, который знал её прошлую. И конечно же Дуглас. Хороший человек. Возможно даже великий человек. (Её прежние мужья в этот круг не входили, даже те, кто был хорош в постели. Чтобы большинству из них пусто было) Нет... Льюису она нравилась, потому что нравилась. Нравилась как человек, а не звезда. Это она могла сказать наверняка. Было ясно, что он понятия не имел, насколько ей кажется это освежающим. Он тоже ей нравился.

Поначалу она не была уверена. Тому виной была его репутация. Великий и неподкупный Парагон, герой Логреса. Не столь знаменитый, как Финн Дюрандаль или эффектный, как Дуглас Кэмпбелл, но все им восхищались и уважали. И конечно же у него было то самое, легендарное имя. Она немного нервничала при встрече с ним. Она только играла легенд, он же сам был ею. Ожидая увидеть какого-нибудь холодного пуританина, лишённого чувства юмора, который был на чеку даже во время сна и никогда не убирал руки далеко от оружия. Кого-то, кто не одобрил бы какую-то актрису. Вместо этого Охотник за Смертью оказался... весёлым, на свой собственный, молчаливый манер. Его ничто не впечатляло, и он всегда был готов пробормотать шутку или колкий комментарий. Ей нравилось, когда он был рядом. В компании Льюиса и Дуглас переставал воспринимать себя и свою роль настолько серьёзно. Охотник за Смертью положительно действовал на своего Короля.

Да, Льюис был страшноват. Лицо было неприятным, даже когда он улыбался. Таким лицом можно горгулий пугать. Но ничто так не заставляет устать от красивых лиц, как карьера в шоу-бизнесе. Джесамина могла определить характер по глазам, просто взглянув на человека.

И ей нравилось, как он двигался. В движениях Льюиса сквозила уверенность, как у обученного воина, которым он и являлся, как будто где бы ни оказался, он всегда знал что делать. Собираясь поступить правильно, вы всегда знали, что можете на него положиться. И он явно совершенно не понимал насколько это было волнительно и сексуально. Ей наконец-то повстречался кто-то настоящий, после целой жизни пустышек и позеров. Иногда он улыбался ей или ловил её взгляд, и она чувствовала, как у неё перехватывает дыхание и замирает сердце. После таких моментов она ослепляла его своей знаменитой улыбкой и говорила несколько быстрее, пытаясь скрыть свои чувства. Потому как, хоть она и наслаждалась этими чувствами, но знала насколько они опасны. Ей может нравиться Охотник за Смертью, она может даже восхищаться им, но дальше этого зайти не может. Ей предстоит выйти замуж за Дугласа Кэмпбелла и стать Королевой. Кульминация её жизни, карьеры, амбиций. Всё, что она когда-либо планировала и для чего работала, всё, о чём когда-либо мечтала. Быть самой знаменитой и великолепной женщиной Империи. И самой могущественной, даже если они об этом ещё не подозревали. Ничто не может угрожать этому... даже её собственные, предательские чувства.

За чаем Льюис и Джесамина говорили о многом, но ни слова о главном. И ни разу не произнесли вслух то, о чём думали. За всю свою насыщенную событиями жизнь они никогда не встречали никого похожего друг на друга. В какой-то момент, когда оба потянулись за одной и той же выпечкой, их руки на мгновение соприкоснулись и они почувствовали, как между ними проскочила молния.

Они почти закончили пить чай и ненавязчиво искали повод, чтобы побыть подольше в компании друг друга, когда Льюис вдруг понял, что шум снаружи изменился. Сработали все старые инстинкты Парагона и он отвёл взгляд от Джесамины, её рта и глаз вопреки собственным желаниям. Шум снаружи стал громче, злее, опаснее. Внезапно Льюис встал, прервав тем самым Джесамину, рассказывавшую анекдот. Она уже было начала говорить что-то колкое, но затем остановилась, увидев беспокойство на его лице, внезапную готовность к битве и насилию, сквозящую в каждом движении. Спокойный и добрый друг ушёл, его заменил другой, кто-то более страшный. Сейчас он впервые предстал перед ней как легенда. Как Охотник за Смертью. Она встала и перевела взгляд туда, куда смотрел он — на большое окно из армированного стекла с видом на главную улицу. Там что-то происходило и это не имело ничего общего с Джесаминой Флаверс. Льюис двинулся к окну, положив одну руку на дисраптер. Джесамина последовала за ним.

Толпа её поклонников рассеялась и теперь была рассредоточена вдоль тротуаров. Они кричали и издевались над практически военной демонстрацией, движущейся по центру улицы. Они маршировали по шесть в ряд, заблокировав дорогу, а конца колонны и вовсе не было видно. Ноги в сапогах отбивали такт с идеальной точностью, а знаки и флаги в руках развевались словно военные знамёна. Время от времени они хладнокровными голосами заглушали оскорбления и неодобрения зрителей, стоящих на улице, выкрикивая короткие и неприглядные лозунги. Этот гвалт напомнил Льюису шум на Арене, когда представляли нового чужого-убийцу, скармливая ему пищу. Витавшую в воздухе жажду крови можно было почувствовать на вкус.

Он сразу узнал одежду демонстрантов — большой белый крест на груди кроваво-красной формы. Новая символика Воинствующей Трансцендентальной Церкви Христа. С тех пор как Церковь начала сотрудничать с Чистокровным Человечеством, ей надоело терпеливо ждать перемен и она решила форсировать события. Их представители были повсюду: в новостях, чатах, на политических дискуссиях. Все говорили о новой Воинствующей Церкви. Церковь и Нейманы — брак, заключённый в аду. И лишь Богу было известно, какими могут быть их дети.

Их было чертовски много и они целенаправленно маршировали за окном чайной. Льюис нахмурился, увидев насколько малочисленным было присутствие в оцеплении службы безопасности. Ничтожное количество стюардов и горстка миротворцев, и ни одного Парагона. Льюис помрачнел. Эмма Стил вероятно всё ещё входит в курс дела и лишь Богу известно, где сейчас находится Финн Дюрандаль, но власти наверняка могли бы найти каких-нибудь ответственных за тем, чтобы демонстрация не вышла за рамки дозволенного, даже если бы им пришлось совершить набег на "Святой Грааль"... А может быть они просто боялись расстроить Церковь. Активисты на удивление быстро стали по-настоящему сильны. Излишнее присутствие сил безопасности могло спровоцировать те неприятности, которые власти стремились предотвратить. Меньше всего они хотели, чтобы что-то вышло из-под контроля... Льюис оглянулся на охранников Джесамины и не удивился, обнаружив, что они отступили в фойе, подальше от возможной опасности. Их единственный интерес был в защите Джесамины. Льюис их не винил. Они были профессионалами в достаточной мере, чтобы понимать, где заканчиваются их возможности.

— Воинствующая Церковь, — тихо произнесла рядом с ним Джесамина. — Я видела их по новостным каналам. Отвратительные люди с отвратительными лозунгами. Человечество прежде всего, чужие — ничто. Никакого чувства стиля. И никакого чувства юмора... видела я их спикеров. Когда в политике или религии ударяются в крайности, забавно наблюдать, как первым делом всегда пропадает юмор, оставляя здравомыслие позади.

— А тут и политика и религия, — произнёс Льюис, всё ещё глядя в окно. Голос был холодным, задумчивым.

— Смертельно-опасная комбинация. Церковь утратила чувство меры и сдержанности с тех пор, как приняла философию Нейманов. О том, что Спаситель был Человеком и о том, что Империя предназначена людям, а будущее за Человеком. Всё прочее для них не стоит внимания. У них нет ни единого шанса, пока преобладает мнение большинства. Но многие люди прислушиваются. А оппозиция раздроблена. Единственное, что они могут — это стоять на подобных демонстрациях и выкрикивать оскорбления и противоположные лозунги, что лишь накаляет обстановку с обеих сторон. Нам стоит быть готовыми на случай возникновения проблем.

— Я до сих пор не понимаю, почему Церковь неожиданно повернулась против чужих, — высказала свои соображения Джесамина.

— Я могу объяснить, но не факт, что ты увидишь в этом смысл, — ответил Льюис, по-прежнему не отводя взгляд от демонстрации. — Учение Церкви в основном сосредоточено на Трансцендентности — переходе на высшую ступень, верно? Они сделали такой вывод, поскольку только люди преобразились, пройдя Лабиринт Безумия, а это автоматически доказывает, что чужие являются низшими существами, пригодными лишь для того, чтобы над ними властвовать, а во главе конечно же должны стоять высшие существа — Человечество. Для их же блага. Когда люди хотят власти над другими — это всегда во благо последних. По сути Нейманы стремятся вернуть старые добрые времена Империи, когда чужие знали своё место. Были либо порабощены, либо мертвы. Их новое партнёрство с Церковью даёт Чистокровному Человечеству некий налёт респектабельности. И если официальная Церковь Империи приняла их убеждения, то значит это и им что-то даёт. Те, кто был глух ранее, прислушается сейчас. И слишком многие начинают верить.

— Но всего несколько недель назад они пытались убить Короля трансмутационной бомбой!

— Церковь и Нейманы отреклись от смертника. Вроде как сумасшедший-одиночка. Беднягу пустили в расход. Теперь у них новый спикер, представляющий их интересы — Ангел Мадрагуды.

— Он мне никогда не нравился, — незамедлительно ответила Джесамина. — Встречала его однажды на благотворительном ужине. Потные руки и свиные глазки, которые продолжали пялиться на мою грудь всё время нашего разговора. А говорил он много, но не сказал ровным счётом ничего. Встречались мне раньше такие, как он. Которые везде ищут только выгоду. Но я и предположить не могла, что у него есть какие-то политические амбиции или связи...

— Ну, теперь есть, — ответил Льюис. — На самом деле сейчас он могущественнее, чем когда-либо. Включая голоэкран, ты всегда видишь его там, говорящего ужасные, отвратительные слова спокойным и рациональным голосом. Проблема в том, что он говорит то, что многие люди хотят слышать, что они лучше чужих и что они имеют право менять порядок вещей силой, если придётся... Единственная вещь более опасная, чем разозлённая толпа — разозлённая толпа, у которой есть цель. Это не просто демонстрация, они куда-то направляются. Куда-то конкретно. Думаю, мне лучше кое-кому позвонить...

— Надеюсь сейчас на улицах нет чужих... в противном случае ситуация может выйти из-под контроля... — вздрогнув, произнесла Джесамина.

Они стояли вместе, плечом к плечу перед окном из армированного стекла, наблюдая за проходящей демонстрацией. Казалось ей не будет конца: сотни и сотни мужчин и женщин с холодными лицами выкрикивали отвратительные лозунги резкими, злобными голосами. Джесамина снова вздрогнула и Льюис обнял её за плечи. А затем медленно повернулся посмотреть на неё, чуть ли не вопреки собственной воле, а она повернулась, чтобы посмотреть на него. Их лица оказались очень близко и с каждым мгновением становились всё ближе, пока каждый не ощутил на губах дыхание другого. Они смотрели друг другу в глаза и не могли отвести взгляд... Как будто атмосфера зла снаружи каким-то странным образом подпитывала изнутри их обоюдную симпатию. Дыхание ускорилось, стало глубже, тяжелее. Глаза смотрели в глаза, сказав всё, что они не сказали, сидя за столиком. В конечном счёте не имело большого значения, кто начал первым. Тесно прижавшись друг к другу и яростно удерживая друг друга в объятьях, так, словно кто-то мог их разделить, они поцеловались с такой страстью, будто ждали подобного всю жизнь.

Когда они наконец отстранились, тяжёлое дыхание срывалось с их губ. Льюис попытался что-то сказать, но не смог. Он повернул голову в сторону и Джесамина ещё крепче прижалась к нему. Льюис посмотрел на неё и их глаза снова встретились. Оба дрожали.

— Мы не можем так поступить, — произнёс Льюис. — Мы не можем... Это неправильно. Дуглас мой друг!

— Чёрт, — произнесла Джесамина. — Он мой жених. Я собираюсь выйти за него замуж.

— Ты любишь его?

— Да. Нет. Не знаю! Это сложно.

— Не для меня, — ответил Льюис.

В конце концов Джесамина нашла в себе силы отступить первой, поскольку практичность всегда была её сильной стороной. Положив руки на бронированный нагрудник Льюиса, она оттолкнула его так, что он чуть не споткнулся. Будто ударила. Но если бы он ей не позволил, она не смогла бы сдвинуть его ни на миллиметр и оба это понимали. Они продолжали смотреть друг другу в глаза. Дыхание оставалось всё таким же тяжёлым, а руки все ещё дрожали, отчаянно пытаясь прикоснуться к друг другу снова.

— Я не знаю, что делать, — наконец сказал Льюис. — Я никогда не чувствовал подобного прежде.

— Никогда? — спросила Джесамина. — Разве ты никогда не был влюблён?

— Нет, — ответил Льюис. — Я всегда был один. Рядом был только Дуглас.

— Тише, — сказала Джесамина поднимая руку, чтобы прикоснуться к его губам кончиками пальцев.

Льюис отвернулся. Его взгляд скользнул по чайной и лишь тогда он увидел Анну Баркли, наблюдающую за ним и Джесаминой. И по выражению её лица Льюис понял, что она находилась там уже какое-то время.

— Анна? — произнёс он, понимая что не узнаёт собственный голос. — Что ты здесь делаешь?

Джесамина резко оглянулась и увидела Анну, но за исключением чуть расширившихся глаз, её лицо ничего не выдало.

— Что я здесь делаю? — произнесла Анна, наступая на них с неотвратимостью судьбы. — Важнее что, чёрт возьми, вы двое здесь делаете? Нет, помолчи, Льюис. Что бы ты ни собирался сказать, это будет ложь, а ты никогда не был в этом хорош. И у меня действительно нет ни времени, ни терпения, стоять здесь и выслушивать, как ты заикаешься. Я пришла за тобой. Вам обоим нужно вернуться в Парламент. Дугласа вызвали на экстренное Слушание. И ему понадобится любая поддержка, которую он сможет получить.

— Вы возможно обратили бы внимание на шум снаружи, если бы не целовались с таким упоением. В общем этот марш — лишь один из семи и все они одинаково масштабные, злые и весьма решительно настроенные. И все они направляются непосредственно к зданию Парламента. Явно, чтобы не петицию подать. В воздухе ощущается действительно тревожная атмосфера, Льюис. Вызван каждый миротворец в городе, но мы не можем позволить себе прямое противостояние. Церковь ясно дала понять — её нельзя ни остановить, ни перенаправить. Мы могли бы попытаться установить баррикады, но они лишь используют это в качестве предлога, чтобы ударить всеми силами, которые у них есть. Если мы не найдём правильного подхода в решении этой проблемы... всё закончится плачевно. Гарантирую. А теперь тащите за мной свои задницы. У чёрного входа ожидает гравибаржа.

Джесамина лишь кивнула и направилась в гардеробную за шубой. Она прошла мимо Анны с высоко поднятой головой, по-прежнему храня молчание и Льюис мог только восхищаться её умению сохранять самообладание в подобных обстоятельствах. Он чувствовал, как краснеет и не знал, что делать со своими руками. Они с Анной стояли, уставившись друг на друга, пока Джесамина не вернулась с шубой, отпустив прежде свою охрану. Она направилась к чёрному ходу со спокойной невозмутимостью на лице, как будто её ничто не волновало. Анна глянула на Льюиса и он едва не вздрогнул.

— Как ты мог? — сказала она голосом настолько низким, что походило на рычание. — О чём, чёрт возьми, ты думал, Льюис? Через две недели она выйдет замуж за Дугласа! Твоего лучшего друга! Она станет Королевой. Ты же всё испортишь!

— Думаешь я этого не знаю? — ответил Льюис, изо всех сил стараясь держать голос под контролем. — Я не знаю, как это произошло. Это просто... произошло. Я знаю, что это неправильно, но ... она же его не любит. Это ведь брак по расчёту. Не сильно отличающийся от обычной деловой сделки. Джесамина же... она особенная. Она мне не безразлична. Чёрт возьми, разве я не отказывал себе во всём? Я больше не Парагон. Я вроде как Защитник, но никто толком не знает, что это значит. И с тех пор, как мой лучший друг стал Королём, у него не осталось времени для меня. Я так одинок, Анна... Я никогда не хотел быть Защитником. И не ожидал, что стану, согласившись лишь потому, что думал, что Дуглас нуждается во мне. А теперь кажется я будто потерял всё, что когда-либо имело для меня значение. Неужели я так неправ, желая один лишь раз чего-то для себя, Анна? Она делает меня счастливым. И у неё есть чувства ко мне.

— Не обманывайся, Льюис. — В голосе Анны слышалось скорее презрение, чем злость. — Она актриса, помнишь? Я знаю её много лет и ей ещё не попадалось мужчины, которого она не смогла бы обвести вокруг пальца. Скорее всего ей было просто скучно, а ты оказался рядом. Ей придётся оставить в прошлом многое, чтобы стать Королевой, включая не мало того, что раньше она всегда воспринимала как должное. Ты всего лишь последняя шалость, финальный жест, возможность в последний раз ощутить вкус свободы, прежде чем ей придётся всё бросить и стать благопристойной. Льюис, я думала ты умнее. Лучше. Если хотя бы намёк о происшедшем просочится наружу, у шоу сплетен будет удачный день и ничто их тогда не остановит. А враги Короля воспользуются этим, чтобы уничтожить его. Это то, чего ты хочешь?

— Конечно же нет! Он мой друг!

— Тогда веди себя соответствующе! И впредь находясь рядом с ней и сгорая от желания, держи рот на замке и не распускай руки. Вероятнее всего на неё положиться в этом вопросе я не смогу, но думаю, что могу поручить это тебе.

— Можешь, — ответил Льюис.

Теперь его лицо было спокойным, а голос ровным и холодным, и лишь тот, кто действительно хорошо его знал, мог заметить печаль в его глазах. Анна, которая знала его с детства, нежно взяла его за руку и повела к чёрному ходу.

— Пойдём, Льюис. У нас есть работа, которую необходимо выполнить. Там в нас нуждаются. Это не то, чего тебе сейчас хочется, но тем не менее выполнить её необходимо.

****

В роскошной квартире Дюрандаля, Финн и его люди наблюдали за совместной демонстрацией Церкви и Нейманов на огромном голоэкране, который занимал большую часть стены. Цветовая гамма картинки была слегка перенасыщена, но три измерения и объёмный звук создавали эффект, будто вы наблюдаете за происходящим из окна. Финн как правило мало пользовался игрушками, но когда решал что-то приобрести, то никогда не соглашался ни на что, кроме самого лучшего. Он сидел полностью расслабившись в своём любимом кресле, пил дорогое вино и счастливо улыбался тому, как его планы шаг за шагом реализовывались.

В соседнем кресле, направив всё своё внимание на экран, сидел Анджело Беллини, и то и дело расплывался в улыбке, забывшись на миг. В руке он держал бокал, но был настолько увлечён драматичностью событий, которые сам и срежиссировал, что всё время о нём забывал. Временами замечая знакомое лицо среди участников марша, он резко подавался вперёд и громогласно представлял их остальным в комнате, которым, откровенно говоря, это было совсем не интересно. Но Анджело этого не замечал, полностью погруженный в себя и свои эмоции. Иногда он вдруг начинал излишне сильно дёргаться или царапать себя, даже не осознавая, что делает это не по собственному желанию.

Бретт Рэндом издевался над ним, растянувшись в кресле как можно дальше от всех. За последний час он выпил лучшую бутылку бренди, но его самочувствие от этого не улучшилось. У Бретта было плохое настроение и он его совершенно не скрывал, но когда Финн бросал взгляд в его сторону, ему всё ещё хватало ума помалкивать. Живот всё болел, но теперь к этому добавилась пульсирующая боль в голове. Всё благодаря эсп-наркотику... Бретту пришлось потратить много времени на то, чтобы упорядочить постоянный рёв мыслей окружающих его людей. Постепенно становилось легче и у него было ощущение, что в конце концов он сможет делать это на автомате. И где-то вдалеке, в направлении, которое он не мог определить, ему виделось, слышалось или чувствовалось нечто... великолепное. Сияющее, словно солнце. По ощущению похожее на дом, который он никогда не знал. Это нечто звало его. Скорее всего это была Сверхдуша.

И это пугало его до чёртиков.

Он начал экспериментировать со своими новыми способностями. И уже обнаружил, что с незначительной концентрацией может влиять на окружающих его людей. Заставить их что-то делать. Ничего особенного, ничего важного. Но он мог заставить дёргаться лицо Анджело и испытывать зуд, который заставлял его почёсываться, но которого на самом деле не было. Глупая шутка разумеется, но на службе у Финна приходилось довольствоваться малым. Этот талант был не самым полезным, но Бретт предполагал, что это лишь начало. И ему было приятно иметь способность, о которой Финн ничего не знал. Никогда не знаешь, когда в будущем тебе может пригодиться скрытое оружие. Туз в рукаве. Бретт улыбнулся и допил свой бренди.

Он попробовал свои новые способности на Роуз Константин, но она тут же повернулась и посмотрела на него в упор, так что новых попыток он решил не предпринимать. Последнее, чего он хотел — это привлечь её внимание. Он всё ещё пытался смириться с тем удивительным моментом, когда их мысли на мгновение соприкоснулись. С тех пор он испытывал рядом с ней мешанину чувств, которые и сам не смог бы описать. Роуз продолжала смотреть на него, а он не мог прочитать выражение её лица. Было слегка похоже на то, как если вы проснулись утром после бурной вечеринки и обнаружили в своей постели незнакомца. С этого момента в вашей жизни возникает кто-то новый, с кем вы были близки, но ничего об этом человеке не знаете. Разместив свой стул рядом с ним, причём настолько близко, что это вызывало некий дискомфорт, она продолжала на него смотреть. В данный момент её внимание было приковано к событиям на экране, но лишь потому что Финн сказала ей об этом, но Бретт был уверен, что ей это было не интересно. Он просто... знал это.

— Ты проделал хорошую работу, Анджело, — внезапно произнёс Финн и Анджело с Бреттом оба слегка подпрыгнули. Финн лениво улыбнулся.

— Церковь и Нейманы, объединённые словно сиамские близнецы, было одной из моих самых вдохновляющих идей. Хотя даже я не ожидал, что они найдут общий язык так быстро и бескомпромиссно.

— Это было на удивление легко, — признался Анджело. — Правильные слова, сказанные в нужный момент людям соответствующего ранга, и внезапно боссы обеих сторон стали очень восприимчивы. Помогло и то, что обе стороны были расстроены отсутствием какого-либо прогресса. Но как только я показал им, чего они могут достичь, если объединят усилия, они уже не могли дождаться, чтобы начать. И конечно же, как только пришёл приказ сверху, все рангом пониже с радостью его приняли. Мне всегда хорошо удавалось подсказывать людям, в какой стороне лежит наибольшая выгода. К тому же всегда легче пробудить в людях ненависть, чем любовь. Не важно религия это или политика — люди очень любят, когда у них есть козёл отпущения — кто-то, кого можно обвинить во всех бедах и неудачах своих никчёмных жизней. Кого угодно, кроме самих себя, естественно. И кто может подойти на эту роль лучше, чем чужие? Я давно уже должен был сам до этого додуматься.

А затем он снова замолчал и подался вперёд в кресле, когда на одном из маршей началась суматоха и все камеры начали транслировать событие крупным планом. Силы безопасности по-видимому решили, что с них хватит и начали устанавливать барьеры, перекрывая дорогу ведущую в Парламент. Вынужденные остановиться, участники марша попросту сошли с ума. Крики и возгласы, сотрясение воздуха кулаками и много нецензурной лексики. В отношении последней Анджело Беллини неодобрительно поджал губы. Они всё-таки представляли Церковь и должны были вести себя подобающе. Демонстранты устремились вперёд, расталкивая барьеры и угрожая охранникам за ними. Некоторые люди, скрываясь под защитой толпы, начали бросаться подвернувшимися под руку предметами. Силы безопасности отступили, нервно оглядываясь. Их было намного меньше и они не знали, как лучше поступить. Никто не видел такой большой и столь решительно настроенной демонстрации уже много лет. Тем не менее ни один представитель сил безопасности не достал дисраптер или даже меч. Пока нет. Всем дали строгие инструкции ничего не предпринимать. Но некоторые брошенные камни и пиротехника, пролетали опасно близко. Да и барьеры не отличались особой прочностью. Они не остановят демонстрантов, если те будут полны решимости прорваться и обе стороны это понимали. Участники марша теперь могли видеть Палату Парламента и сам вид символа власти ещё больше подзадоривал их. Они собирались войти в Парламент силой, если придётся и заставить Членов Парламента выслушать то, что они должны были сказать.

И несколько испуганных миротворцев и охранников наверняка, чёрт возьми, их не остановят.

— Как скоро это перерастёт в бунт? — спросил Бретт настолько зачарованный драмой, разворачивающейся перед ним, что даже забыл о болях в животе.

— Как только все нанятые мною провокаторы будут на своих местах, — ответил Финн, не спеша потягивая вино. — Нужно, чтобы все семь маршей были остановлены на подходе к Парламенту, прежде чем я позволю разверзнутся аду. Одинокий марш служба безопасности может усмирить, но не семь. Тем более не семь возмущённых кровожадных толп, подзадориваемых тщательно подобранными лозунгами моих людей.

— Но... они не смогут проникнуть в здание Парламента, — поделился сомнениями Бретт. — Я имею в виду, что оно оснащено всеми видами антитеррористической защиты ещё с былых времён. И могу поспорить, что у службы безопасности они все исправно работают, тем более после террориста-смертника.

— Они и не должны попасть внутрь, — терпеливо пояснил Финн. — Вся соль именно в бунте. Разбитые головы, трупы на улицах, потоки крови, текущие по водосточным желобам. Миротворцы не смогут это предотвратить, служба безопасности испугается и разбежится, а у дорогого Дугласа останется лишь один вариант действий. И затем... он сделает то, что нужно именно мне. Будь терпеливее, Бретт. Я знаю, что делаю. И вскоре ты сыграешь свою роль.

— И я кого-нибудь убью? — спросила Роуз.

— Я обещал тебе дуэль с Охотником за Смертью, — сказал Финн. — Я всегда сдерживаю свои обещания.

****

В Палате Парламенте в кои то веки на своих местах и плечом к плечу присутствовал каждый её представитель. Также же как и все чужие, клоны, Шаб и Сверхдуша. У Парламента уже сотни лет не было подобных кризисов. Рёв толпы за пределами здания становился всё громче, звук мрачный, вызывающий беспокойство и агрессию, и многие Члены Парламента нервничали, даже те немногие, кто присутствовал в виде голограммы. Сейчас всё было по-другому — твёрдую землю из-под ног выбили. Сидящий на троне Король Дуглас хмурился. Слева от него находилась Джесамина, справа — Льюис. Джесамина выглядела спокойной и сдержанной, даже царственной. Льюис хмурился даже больше Дугласа, хотя Анна постоянно шептала ему в ухо, чтобы он расслабился, потому как, чёрт побери, он всех пугает. Вооружённые охранники, выстроившиеся вдоль стен, выглядели взволнованными и нервничающими.

Огромный экран парил в воздухе в центре Парламента, чтобы уважаемые Парламентарии могли наблюдать последние сообщения средств массовой информации о приближающихся толпах. Демонстранты, выступающие против Церкви и против Нейманов, прибывали в большом количестве, что привлекло внимание журналистов. У Воинствующей Церкви было достаточно врагов в каждой из существующих политических и философских партий. Теперь на плечи службы безопасности и миротворцев легла дополнительная ответственность, призванная не допустить кровопролития обеих сторон. Уже выкрикивалось немало гневных возгласов — обе стороны посылали в адрес друг друга оскорбления и угрозы. Камни и файеры прилетали со всех сторон. Те люди, в которых попали, сидели ошеломлённо на земле и истекали кровью, а медики не могли до них добраться. Если говорить прямо — большинство медиков были слишком напуганы, чтобы даже пытаться. Временами там, где обеим сторонам удавалось добраться друг до друга, тут же завязывались драки. Миротворцы и силы безопасности в страхе отступали. У них не осталось надежды взять под контроль или хотя бы сдержать ситуацию, и все это понимали. Они не были обучены тому, как противостоять массовому гражданскому восстанию. Никто никогда не думал, что в этом вообще возникнет необходимость.

Оружие пока ещё не применялось, но все понимали, что это лишь вопрос времени.

— Направьте туда войска, — кричал Тель Маркем, представитель Мадрагуды. — Миротворцы не знают, что делать в подобных ситуациях. Ещё немного и начнётся массовое побоище. И тогда будет много жертв. Призовите армию. Это по их части. Один взгляд на подготовленных профессиональных бойцов и толпа разбежится.

— А если нет? — бросил в ответ Льюис.

— Я отказываюсь отдавать приказ военным атаковать гражданских, — с нажимом произнёс Дуглас. — Усугублять ситуацию — это последнее, что нам нужно. Льюис прав. Если толпа увидит вышедшие против них с оружием в руках войска, они не побегут — они придут в бешенство. По данным разведки многие из демонстрантов вооружены, причём некоторые энергетическим оружием. Им только дай повод. Я не хочу крови и трупов на улицах. Такое решение проблемы будет очень похоже на старые, недобрые времена — подобной тактикой славилась Лайонстон. Мы же должны быть выше этого. Нам нужно найти способ разрядить обстановку, прежде чем кто-то серьёзно пострадает.

— Совершенно верно, — высказалась Мира Пьюри, представитель Маледикии. — Войска не ступали в Город Вечных Парадов уже более века. Даже на парады. Мы не должны позволить толпе заставить нас паниковать, принимая меры, о которых мы впоследствии пожалеем.

— Если эти отморозки прорвутся через барьеры и начнут штурмовать Палату Парламента, мы в конечном итоге можем пожалеть об этом ещё больше, — возразил Роуен Босвелл, представитель Геркулеса IV. — У них внутри горит огонь, а глаза налиты кровью. Им достаточно только почувствовать нашу слабость и они силой захватят Палату, после чего все мы можем оказаться в петле!

— Прекращайте истерить, Роуен! — резковато ответил Гилад Сян, представитель Зенита. — Сделайте несколько глубоких вдохов и засуньте голову между колен — полегчает. Прежде чем я попрошу кого-то сделать это за вас. Отставить панику. Мы все здесь в полной безопасности. Нет ни единого шанса, что протестующие смогут до нас добраться. С тех пор как сюда проник террорист-смертник Палата постоянно находится под Красных Кодом — режимом повышенной боевой готовности. К тому же все старые оборонительные системы были вновь активированы. Чтобы пройти сюда, потребуется преодолеть взрывобезопасные стальные двери и внутренние силовые щиты. Мы можем противостоять армии, если придётся. Что бы там не произошло — мы в безопасности.

— Мы до сих пор не выяснили, как тот террорист сюда проник! — визгливо возразил Босвелл. Его лицо было бледным, а рот подёргивался. — Возможно нам стоит... согласиться встретиться с представителем Церкви. Делегация...

— Мы не откроем им двери! — тут же вклинился Тель Маркем. — Мы не можем поддаться на угрозы и тем более не можем позволить себе выглядеть слабыми. Стоит уступить Воинствующей Церкви хотя бы сантиметр и мы никогда уже от них не освободимся. С чего бы Церкви останавливаться, если мы начнём идти им на уступки? Они не единственные экстремисты с требованиями. Покажем на их фоне пример для остальных. Покажем всем, что нас нельзя запугать. Мы должны разогнать толпу и избавиться от боевиков. И для этого нам нужна армия!

— Войска расположены в казармах за пределами города, — выдержанно ответил Дуглас. — Даже если мы отдадим приказ, им потребуется время, чтобы собраться и прибыть сюда. Сомневаюсь, что мы увидим их в течении ближайшего часа.

— К тому же за час может произойти многое... Особенно, если толпа узнает, что вооружённые войска направляются сюда.

— А как они об этом узнают? — спросил Босвелл.

— Не будь так наивен, — упрекнул его Сян. — Подобные демонстрации не возникают на пустом месте, она была спланирована. Людьми, которые не настолько глупы, чтобы находиться в толпе лично. Кем бы они ни были, но могу поспорить, что они продолжают очень внимательно следить за ситуацией. Если мы отдадим приказ, можете быть уверены, что боевики узнают про него почти в то же время, что и войска. И тогда действительно запахнет жареным.

— Существует... альтернатива, — произнёс Льюис и взгляды всех присутствующих обратились на него.

— Господи Боже, какая? — воскликнул Дуглас. — Я бы с удовольствием её выслушал.

— Парагоны, — сказал Льюис. — В городе сейчас находятся более сотни Парагонов, оставшихся ждать королевской свадьбы. Вызовите их. Толпе достаточно будет лишь взглянуть, что на них надвигается и они тотчас же успокоятся. Я имею в виду... Я бы успокоился, вы нет?

— В этом есть смысл, Льюис, — ответил Дуглас, осмотрев Палату. — Люди уважают Парагонов. Всегда уважали. Притом намного больше, чем здешнюю службу безопасности и даже миротворцев. Парагоны славятся тем, что решают проблемы любыми необходимыми способами. К тому же в глазах людей они всегда были героями. Готов поспорить, что боевики скорее падут духом и разойдутся, чем поднимут руки на своих героев. Льюис, ты знаешь, где сейчас находится большинство Парагонов?

— Ну, сейчас большую их часть можно найти в баре под названием "Святой Грааль", — ответил Льюис. — Отсюда недалеко. А они уже знают, как отыскать остальных. Если вызвать их сейчас, большинство прибудут сюда в течении десяти минут. Оставшиеся подтянутся в двадцатиминутный промежуток времени. К тому же в отличие от военных, за которыми установлено пристальное наблюдение, боевики узнают о прибытии Парагонов, когда те уже будут здесь. И после этого толпа должна будет быстро утихомириться.

— К тому же нам не понадобятся войска, — сказал Дуглас, откинувшись на спинку трона. — Молодец, Льюис. Хорошая мысль. — Он перевёл взгляд на Палату Парламента. — Что скажете, уважаемые Члены Парламента? Должны ли мы вызвать Парагонов?

Парламент проголосовал "за" абсолютно единогласно и чувство облегчения в воздухе стало настолько плотным, что его можно было практически ощутить.

Король позвонил в "Святой Грааль" лично. Большинство Парагонов были в курсе последних новостей и сразу поняли, что от них требуется. Похватав своё оружие и надев броню, они ринулись в прохладу вечернего воздуха, радуясь, что предстоит хоть какое-то действие. Многие из них были навеселе, но никто не стал применять сыворотку Чистоты. Они не ожидали больших проблем. Не от кучки гражданских. Распространив новость по личному каналу Парагонов, вскоре все они направлялись к Парламенту. По пути к ним присоединялись отстающие Парагоны, кто пешком, а кто на гравитационных лодках и их пурпурные плащи храбро развевались под усиливающимся ветром.

Передние шеренги демонстрантов заметили приближающихся Парагонов и эта новость быстро распространилась среди протестующих. Крики стихли, сменившись зловещей тишиной. Парагоны маршировали по улице нога в ногу — величайшее собрание героев, которое только видел город. Сверху над ними парили небольшое количество гравитационных лодок. Они уверенно приблизились к молчаливо ожидавшим их демонстрантам, остановившись всего лишь в несколько метрах от них, оценивая обстановку. Они ожидали не такой реакции. Гражданские не выглядели испуганными от вида такого количества Парагонов, хотя должны были. Они просто... ждали, что случится дальше. Парагоны посмотрели неуверенно друг на друга, пока наконец Вероника Мэй Сэвидж не протолкнулась вперёд. Шёпот раздался в толпе. Они узнали Веронику и были наслышаны о её репутации. Она встала перед ними, положив руки на пояс с оружием и держа высоко голову, на которой под острым углом красовался знаменитый берет.

— Ну всё, народ, — сказала она резко и голос её ясно прозвучал в тишине. — Это зашло уже слишком далеко. Пора закругляться и расходиться по домам, пока кто-нибудь не пострадал. Если у кого-нибудь из вас есть серьёзные претензии, я гарантирую от имени Парагонов, что мы добьёмся по этому вопросу справедливого слушания. Но так как действуете вы, поступать нельзя и вы это знаете. Так что выбирайте улицы и начинайте расходиться, или у вас будут неприятности. Вы же не хотите, чтобы у вас были неприятности?

Невесть откуда, из глубины толпы выстрелил дисраптер и энергетический луч снёс голову Вероники с плеч. Парагоны заорали от шока и гнева, став выхватывать оружие. Они бросились вперёд, врезавшись в толпу и стремясь добраться до стрелявшего. Некоторые в толпе стали сопротивляться и вдруг стало казаться, что все стреляют из дисраптеров и люди падают ранеными и убитыми на землю. Толпа превратилась в истеричное стадо, охваченное страхом и яростью, а все мысли Парагонов были только о мести за павших. И вскоре всё покатилось к чертям.

В Палате Король и Представители с ужасом наблюдали за тем, как толпа обратилась против так любимых ею героев, нападая на Парагонов всем, что у них имелось — от дубинок до дисраптеров. Парагоны сражались яростно и доблестно, прокладывая кровавую дорогу сквозь толпу, но их было слишком мало. На земле тут и там уже лежали мёртвые Парагоны, и их тела пинали и топтали ногами. Дуглас узнал среди них знакомые лица.

— Господи Иисусе, — сказал Льюис. — Что я наделал?

— Это не твоя вина, — ответила быстро Джесамина. — Ты не мог знать. Никто не мог.

— Животные, — сказал Дуглас. — Они просто животные.

— Звони в казармы. Вызывай армию, — сказал Льюис, повернувшись к нему.

Дуглас посмотрел на него ошеломлённо, с отсутствующим взглядом.

— Что? Льюис... почему они так поступили? Мы же всегда их защищали...

— Вызывай войска, — повторил Льюис. — Нужно задавить это в зародыше, пока не распространилось...

— Подождите-ка минутку, — сказала Мира Пьюри. — Мы ещё не давали согласия на вызов армии. Мы не хотим усугублять ситуацию.

— Да, — согласился Мишель Дю Буа. — Давайте обсудим это. Мы действительно отдадим приказ войскам стрелять по гражданским, как во времена Лайонстон?

— Если вы ещё не заметили, Парагонов там безжалостно убивают! — закричал Льюис. — Они больше не гражданские — они террористы. Не лучше Эльфов. Время для дебатов закончилось. Вызывайте быстрее войска или будет побоище.

Все депутаты попытались заговорить одновременно, потрясённые и встревоженные увиденным. У каждого было своё видение того, как поступить, а так как никто не слушал никого кроме себя, то вскоре они уже орали друг на друга, призывая ко всему подряд — от попытки уладить ситуацию миром до казни без суда и следствия. В их голосах отчётливо звучала паника. Если люди с такой яростью напали на обожаемых Парагонов — никто не мог чувствовать себя в безопасности. Политики спорили, Палата превратилась в дурдом, в то время как на голоэкране умирали люди. И Парагоны. Воинствующая Церковь вкусила крови и нашла, что она ей по вкусу.

— К чёрту, — сказал Льюис. — Я иду туда.

— Льюис, нет! — воскликнула Джесамина. — Тебе нельзя!

— Она права, — поддержал Дуглас. — Один человек не сможет переломить ситуацию. К тому же ты мой Защитник. Ты нужен мне здесь.

— И что мне здесь делать? Держать тебя за руку? Мои друзья там умирают, — от голоса Льюиса веяло смертельным холодом. — Они и твои друзья тоже. От меня здесь никакой пользы. И я не могу просто стоять и смотреть на происходящее.

— Хорошо, — сказал Дуглас. — Я постараюсь, чтобы войска добрались сюда как можно быстрее. Попытайся выиграть нам побольше времени, Льюис. Вперёд. Ступай.

Тель Маркем смотрел какое-то время на то, как Льюис направляется к выходу, а затем выбежал в центр Палаты.

— Остановите его! От имени представителей Палаты и моих коллег я требую, чтобы Защитнику не позволяли вмешиваться лично в этот... хаос. Мы не можем допустить, чтобы он делал, что ему вздумается. Я требую, чтобы он остался здесь для нашей защиты, на случай если случится непредвиденное и какой-нибудь террорист прорвётся сквозь нашу оборону...

А затем он резко замолчал, как только увидел лицо Льюиса и нацеленный на него дисраптер в руке Защитника. Политик понял, что сейчас он на волоске от смерти. Он судорожно сглотнул и постарался не издать ни звука. Льюис кивнул и вышел из помещения с убийственным холодом в глазах. Маркем сглотнул ещё раз и перевёл взгляд на Короля, пристально наблюдающего за уходящим другом.

— Ваше величество, я вынужден протестовать...

— Заткнись, — усталым голосом перебил его Дуглас, с презрением взирая на Парламентария. — Не будь я Королём, отправился бы вместе с ним.

— Даже не думай об этом! — прокричала Анна у него в ухе. — Я запрещаю! Этим ты лишь предоставишь бунтовщикам цель, Дуглас. Они убьют тебя как только заметят. Или ещё хуже — возьмут в заложники и только Господу Богу известно, какие требования нам придётся выполнить, чтобы вернуть тебя в целости.

Дуглас зарычал и потряс головой, но остался на месте. Джесамина положила руку ему на плечо, но он даже не посмотрел на неё, сосредоточив всё внимание на ужасных вещах, происходящих на голоэкране. Он смотрел на мужчин и женщин, истошно ревущих, словно безумные животные, на густо льющуюся по улицам идеального города Империи кровь. В то время как вокруг него Члены Парламента кричали и спорили, совершенно не слушая друг друга.

Уже после все согласились, что именно в этот день Золотой Век умер. Но лишь много позже, после череды грядущих событий они осознали, что он не просто умер — его убили.

****

Льюис Охотник за Смертью выбежал из Палаты Парламента с мечом и дисраптером в руках, выкрикивая древний боевой клич клана — Шандракор! Шандракор! Кое-кто из толпы тут же его узнал, так как они ждали его появления. Двое из них открыли огонь из дисраптеров, но Льюис извлёк урок из печальной участи Вероники Мэй и силовой щит уже гудел на руке. Энергетические удары рикошетом отскочили, не причинив ни малейшего вреда, а мгновением спустя он уже оказался в самой гуще разбушевавшейся толпы, надёжно прикрытый ею от дальнейшего огня дисраптеров.

Толпа развернулась к Льюису, нанося удары ножами, дубинками и даже разбитыми бутылками. Кипя от раскалённой ярости, Льюис взревел, рубя своим мечом и убивая любого, кто нападал на него с оружием в руках. Каждый его удар был смертельным. В нём не было милосердия или сострадания, когда он прокладывал кровавый путь сквозь толпы тел, стараясь достать тех, кто открыл по нему огонь. Они знали, что здесь на самом деле происходит и Льюис был полон решимости выбить из них ответы. Прежде чем убить их за то, что они сделали с его друзьями. Многие из демонстрантов повернулись и побежали, не желая иметь дело с Охотником за Смертью, но некоторые остались на месте, улыбаясь спокойными улыбками профессионалов, покуда готовились к бою. Убивать Парагонов оказалось проще, чем они ожидали. Убийство Охотника за Смертью не должно сильно отличаться.

Льюис обрушился на них словно праведное возмездие — ворвался в ряды поджидающих его убийц, как палач, как смерть воплоти, безжалостная и неумолимая, и они ничего не смогли ему противопоставить. Он выстрелил в упор и энергетический заряд прожёг насквозь тела двух убийц, прежде чем его поглотила толпа позади. Льюис отбил меч первого напавшего и вскрыл его живот боковым взмахом меча. Убийца закричал от шока и боли, упав на колени и выронив меч, пытаясь запихнуть кишки обратно в зияющую рану. Льюис пронёсся мимо него, нанося удары и рубя с ужасающей скоростью, при этом парируя летящие со всех сторон клинки мерцающим силовым щитом.

Совсем скоро не осталось никого, кто был бы готов встретиться с ним лицом к лицу, и несмотря на приказы и большие деньги, которые им посулили, оставшиеся в живых несколько убийц предпочли ретироваться. Льюис зарубил их со спины, оставив в живых одного. Он выбил почву у него из-под ног и надавил ногой на руку, державшую меч, пока тот её не разжал. Убийца попытался отползти. Охотник за Смертью наклонился над ним и наёмник резко перевернулся и попытался ткнуть спрятанным кинжалом в незащищённый бок Льюиса. Льюис с презрительной лёгкость выбил кинжал из рук и выключил силовой щит, стараясь сохранить энергию, которая в нём ещё оставалась. Затем схватив убийцу за красную церковную мантию, поднял его на ноги. Мужчина сопротивлялся и пытался высвободиться. Защитник подтянул его поближе и нанёс удар лбом по лицу. Вместе со сломанным носом и хлынувшей из него кровью, из наёмника вытекла и вся воля к сопротивлению. Он бы упал, если бы Льюис его не поддерживал. Льюис уткнулся лицом в разбитое лицо своего врага.

— Ты профессионал. Что именно вы тут делаете? Кто оплачивает всё это? Кто всё организовал?

Заряд дисраптера, прилетевший откуда-то из толпы, ударил в голову наёмника и та взорвалась красными брызгами разлетевшихся мозгов и костей, забрызгав всё лицо Охотника за Смертью. Он не вздрогнул и не вскрикнул, просто отпустил обезглавленное тело, стараясь быстро разглядеть в толпе стрелка. Но тот, кто заставил убийцу замолчать давно исчез, затерявшись среди разбушевавшейся толпы. Льюис свирепо огляделся по сторонам и все вокруг отступили или по крайней мере попытались. Обезумевшие от пролитой крови и выкрикиваемых провокаторами лозунгов, среди них тем не менее не нашлось ни одного достаточно сумасшедшего, кто бы осмелился напасть на Охотника за Смертью. Уродливое лицо Льюиса сейчас стало ещё страшнее, и дело было не в крови и кусочках мозга, прилипших к его лицу.

Он пошёл прямо сквозь толпу, выкрикивая резким и сулящим смерть голосом о том, чтобы все бросали оружие и сдавались. Многие так и делали. Тех, кто этого не делал или просто не успевал сделать, он убивал не задумываясь. Он вышел за рамки работы миротворца и даже Парагона — сейчас это была просто месть, бойня, призванная запугать и устрашить окружающих. Где бы он не проходил — бунт прекращался.

Но то был всего лишь один человек и он не мог быть везде. Сотни, тысячи обезумевших фанатиков всё ещё не успокаивались, нападая на любых представителей власти.

Эмма Стил прекратила сражение, чтобы прикрыть спину Льюису. Её броня была пробита во многих местах и забрызгана кровью, частично её собственной, а то, что оставалось от её гордого пурпурного плаща висело лохмотьями. Чудом избежав попадания заряда дисраптера в голову, ей всё же выжгло с одной стороны волосы, но лицо по-прежнему оставалось спокойным и безэмоциональным, а её меч опускался и поднимался с потрясающей эффективностью, покуда она прокладывала себе дорогу сквозь толпу, пробираясь к Охотнику за Смертью, лишь еле заметно нахмурившись, словно решая какую-то простую, но неприятную проблему. Она подошла к Льюису сзади, чтобы прикрыть ему спину, но он этого даже не заметил.

Он шёл сквозь толпу разрубая любого, кто был настолько глуп, чтобы встать у него на пути, пристально высматривая в толпе холодными, хищными глазами провокаторов, которые разжигали её ярость тщательно подобранными лозунгами. Когда между ним и провокаторами не было никаких препятствий, он стрелял в них из дисраптера, но большинство только завидев его сразу прятались в толпе. В этом случае Льюис стрелял прямо сквозь людей, когда был уверен, что поразит цель. Сейчас он не был Парагоном и даже Защитником. Он был Охотником за Смертью, мстящим за своих павших друзей и товарищей. Он подумает о всех ужасных совершённых им делах позже, когда снова позволит себе чувствовать.

И в то время как он сражался и убивал, какая-то часть его напряжённо раздумывала, ломая голову над возможной альтернативой и отчаянно пыталась найти другой способ покончить с жестокостью и безумием. Что-то такое, что поможет утихомирить толпу не прибегая к стольким убийствам.

Но другого способа не было. Здесь не было энергосетей, не было усыпляющего газа. Только резня и кровь. И его долг. Долг Парагона, Защитника и Охотника за Смертью — защитить Парламент. Отвлечь на себя внимание толпы, пока не прибыла армия. Даже ценой собственной жизни.

Внезапно резкий и полный боли, чей-то голос выкрикнул его имя, каким-то образом долетев до него сквозь гомон толпы. Льюис резко огляделся и заметил человека у самого края толпы, стоящего на коленях и просительно протягивающего к нему руку. Он позвал снова и Льюис направился к нему. Потому что для Льюиса спасти жертву всегда было важнее, чем наказать виновных. Толпа казалось рассеялась перед ним и никто не стал преграждать ему путь. Эмма Стил попыталась последовать за ним, но толпа оказалась между ней и Льюисом, и в этот раз она не расступилась. Вскоре ей пришлось сражаться за свою жизнь против атак, которые казалось сыпались на неё со всех сторон. Льюис этого даже не заметил, стараясь побыстрее добраться до звавшего его человека. Он убрал дисраптер в кобуру и протянул руку к коленопреклонённому мужчине, подняв его на ноги. Вблизи он не выглядел раненным.

— Ты кто? — спросил Льюис грубовато.

— Бретт, — ответил Бретт Рэндом. — Ты должен вывести меня отсюда. Меня подхватила людская масса и я не смог выбраться. Ты должен доставить меня туда, где безопасно.

— Да, — повторил Льюис. — Я должен вывести тебя отсюда.

Бретт стиснул зубы от головной боли, почти ослеплявшей его, пока он концентрировал свой ограниченный дар в попытке повлиять на восприятие Охотника. Это было сложно — удерживать влияние над умом Защитника. Он постоянно пытался вырваться из оков, яростно сражаясь с тем, о чём даже не подозревал. Но Бретт на сдавался, зная, что сделает с ним Финн, если он провалится. Он взял Льюиса за руку и повёл по боковой улице, оставляя бунт позади. Охотник за Смертью шёл с ним, хмурясь и пытаясь понять почему он это делает, но ни он, ни Бретт не заметили одинокую камеру, которая с любопытством последовала за ними.

Когда головная боль усилилась, Бретт споткнулся и чуть не упал. Он почувствовал как Охотник за Смертью освобождается от его воздействия. И в этот момент улыбаяющаяся Роуз Константин выступила из тени с мечом в руке, и Бретт застонав от облегчения, ослабил ментальную хватку. Льюис потряс головой и быстро огляделся, снова став самим собой. Он проигнорировал рухнувшего на асфальт человека, из ноздрей которого текла кровь. Он узнал Роуз. И понял почему здесь оказался. Чтобы встретиться лицом к лицу с убийцей, которая могла стать ему достойным соперником.

— Значит, — произнёс он беспечно, — ты и есть Дикая Роза с Арены. Не могу сказать, что я твой фанат. Наверное мне стоит быть польщённым, раз они решили, что нужен кто-то вроде тебя, чтобы меня остановить. Но если говорить прямо — у меня нет на тебя времени. Меня ждут более важные дела. Так что давай побыстрее покончим с этим, чтобы я мог вернуться к работе.

— Ты никуда не вернёшься, Охотник за Смертью, — голос Роуз был предвкушающим и хриплым, а глаза блестели практически сексуальным возбуждением. — Я пришла убить тебя. Ты моё особое угощение. Мне пообещали тебя за то, что я была послушной девочкой. Начнём пожалуй, Охотник за Смертью. Я вырежу твоё сердце и съем.

— Я всегда говорил, что ты сумасшедшая, — сказал Льюис. — У меня нет на тебя времени.

Он развернулся и пошёл в обратном направлении к сходящей с ума толпе. Роуз бросилась вслед за ним с потемневшим от ярости лицом.

— Не смей поворачиваться ко мне спиной, Охотник за Смертью!

И Льюис обернулся с дисраптером в руке. Он не собирался сражаться с психопаткой. На прицеливание и выстрел ушло одно мгновение, но каким-то непостижимым образом Роуз в самый последний момент отпрыгнула в сторону и луч энергии едва скользнул по её телу, оставив выжженный след на красной коже в районе рёбер. Игнорируя боль, она перенесла весь вес на меч в собственной руке. Льюис вовремя успел поднять собственный клинок, чтобы парировать жесточайший удар, который должен был его обезглавить, и вся его рука содрогнулась. Защитник и Дикая Роза, скрестив клинки, сошлись лицом к лицу и ни один из них не сдвинулся ни на миллиметр. Бретт Рэндом постарался отползти подальше и широко раскрытыми глазами наблюдал, как схлестнулись две машины для убийства, не думавшие уступать друг другу ни пяди.

Спустя какое-то время они устали от прямых атак и начали медленно кружить друг напротив друга. Мечи мелькали, проверяя оборону оппонента и выискивая слабые места в защите и атаке, изучая стиль и сильные стороны друг друга, в любой момент готовые нанести смертельный удар в открывшееся место или слепое пятно. Роуз широко улыбалась, её глаза сверкали. Она была практически на грани оргазма, сражаясь с тем, кто мог оказаться равным ей. Прошло не мало времени с тех пор, как Роуз чувствовала в сражении настоящую опасность и она упивалась забытыми ощущениями, наслаждаясь наконец-то реальным вызовом. Уродливое лицо Льюиса было бесстрастным и сосредоточенным, изучая Роуз как какое-нибудь неизвестное насекомое, которое могло укусить или ужалить до смерти, если предоставить ему шанс. Он плавно перешёл к обороне, парируя всё более яростные атаки Роуз, наблюдая и изучая, пока не решил, что знает всё, что нужно знать. Он быстро перешёл от обороны к атаке, его клинок замелькал так быстро, что Бретт не мог за ним уследить и шаг за шагом стал теснить Роуз назад.

И именно его меч пролил первую кровь — длинный, широкий разрез чуть выше правой скулы Роуз. Кровь пролилась по бледной коже и её язык высунулся изо рта, стараясь слизнуть её. Она тихо рассмеялась и посмотрела на Льюиса больными, влюблёнными глазами. Её алая улыбка стала ещё шире, а сердце радостно застучало в груди, пока она двигалась, парировала и наносила удары. Роуз понимала, что сейчас она очень близка к смерти. И это были самые счастливые мгновения в её жизни. Она яростно сопротивлялась, призвав всю силу и скорость и годы опыта, заставив наконец Охотника за Смертью остановиться. Они сражались на равных, на пределе своих сил. Обученный воин и одарённая психопатка. Защитник и Дикая Роза. Мастера своего искусства. Равные соперники по силе и умению. Одного из них вела жажда убийства, другого — жажда справедливости и мести. Они будто вросли в землю и не двигались, их клинки яростно сталкивались друг с другом так, что во все стороны летели искры. И кто его знает, чем бы всё закончилось, если бы Бретт не вытащил спрятанный дисраптер и не выстрелил Льюису в бок.

Даже во время величайшего боя в своей жизни, инстинкты Льюиса его не подвели. Он почувствовал, что Бретт достал свой дисраптер и уже начал разворачиваться, когда оружие выстрелило. Энергетический луч прошил ему правый бок и вышел сзади, проделав дымящуюся дыру сквозь рёбра, желудок и почки. Сила удара отбросила Льюиса на землю, а меч выпал из внезапно ослабевших рук, оставив его лежать на земле: ослабевшего, трясущегося и тяжело дышащего. Он попытался вынуть дисраптер из кобуры, но рука не подчинялась ему. Он стиснул зубы от страшнейшей боли и заставил руку двигаться, ожидая в любой момент смертельного удара от Роуз. Но когда он взглянул на неё полными боли глазами, то увидел как она сильным ударом опрокинула Бретта на землю. И прижав меч к его горлу, яростно заорала:

— Мой! Он был мой! Я должна была его убить!

— Это был приказ, Роуз! Его приказ! — Голос Бретта был настолько высоким от страха, что походил на истерику. — Он бы убил тебя! Ты проигрывала! Я получил приказ. Перережь ему горло и убираемся отсюда к чёртовой матери.

Роуз обернулась посмотреть на Льюиса, который всё-таки добрался рукой до дисраптера и пытался найти в себе силы вытащить его. Она нахмурилась.

— Я не могу убить его. Только не так. Это же Охотник за Смертью. Я... я не мясник.

Бретт поднялся на ноги, стараясь держаться подальше от Дикой Розы.

— Ты должна, Роуз. Это приказ. Его приказ.

Но её раздирали сомнения, в глазах застыла неуверенность, пока она обдумывала странную и новую для неё дилемму. Когда был нужный момент для убийства, а когда нет. В своём извращённом разуме Роуз всегда считала себя человеком чести. Не просто бойцом, но воином. И несмотря на всё удовольствие от убийства, всё же оставались вещи, которые были правильными и неправильными. Она не могла убить беспомощного Охотника за Смертью. Хотя бы потому, что это не принесёт ей никакого удовольствия.

И пока она колебалась, огромная, тёмная фигура внезапно вышла из тени боковой аллеи. Бретт резко закричал и рука Роуз немедленно потянулась к дисраптеру на бедре, но рептилоид Суббота добрался до неё раньше, чем она успела его вытащить. Он навис над ней: двести сорок сантиметров мускулов и сверкающей чешуи, выставив на обозрение все свои острые зубы в широкой, устрашающей ухмылке. Он отшвырнул её в сторону одним из своих обманчиво маленьких предплечий и силой удара её отбросило на добрых десять шагов. Тяжёлый удар о землю выбил весь воздух из лёгких, но меч из рук она всё же не выпустила. Бретт оказался около неё через секунду, помогая подняться и крича ей в ухо:

— Убираемся отсюда, Роуз! Сейчас же! У нас нет ни единого шанса против такого противника, мы не можем позволить, чтобы нас захватили!

Сбитая с толку Роуз была слишком ошеломлена, чтобы спорить. Она никогда не сталкивалась с кем-то настолько большим, сильным и быстрым. Даже с Гренделианином было сложно сравнить. Пока они с Бреттом бежали по улице, она снова улыбалась. В следующий раз она будет готова и рептилоид получит то, что ему причитается. Какая-нибудь сумочка из зелёных чешуек неплохо бы ей подошла. Было приятно знать, что мир всё ещё полон тех, кто может представлять угрозу. Она и Бретт бежали по улице, опираясь друг на друга и было сложно сказать, кто кого поддерживал.

Суббота проводил их взглядом, а затем наклонился над Льюисом и схватил Охотника за плечо, затем приподнял, чтобы можно было изучить степень полученных травм. Льюис закричал, едва не потеряв сознание от боли. Суббота обнюхал его и отпустил. Льюис снова упал на землю.

— Я знаю кто ты — Королевский Защитник. Охотник за Смертью. Да. Для вашего вида эта рана смертельна? Должен ли я отомстить за тебя или искать помощи? Скажи мне, Королевский Защитник. Что мне делать?

— Остановить бунт, — произнёс Льюис или ему показалось, что произнёс.

Голова раскалывалась от звуков и света, и было сложно заставить рот шевелиться. Мир казался очень далёким. Ему было холодно, всё тело дрожало. Он находился в шоковом состоянии. Пришлось стиснуть зубы. Это будет больно.

— Поднимите меня на ноги, сэр рептилоид.

Суббота легко поднял его и поддерживал вес Льюиса своим предплечьем, пока Охотник за Смертью задыхаясь, не прислонился к бронированной шкуре. Он смутно осознал, что звук от толпы изменился. Там всё ещё кричали и выкрикивали лозунги, но сейчас преобладал страх, а не ярость, которая постепенно затихала. На удивление не было слышно провокаторов. Льюис оттолкнулся от рептилоида и от усилия на его лице выступили капельки пота. Он посмотрел на толпу и увидел, что они просто стоят, уставившись в небо. Льюис тоже посмотрел туда и слабо улыбнулся, увидев небо, заполненное гравибаржами. Войска наконец-то прибыли. Голоса через громкоговорители призывали народ сдаваться и бросать оружие, а энергетические пушки на баржах демонстративно целились в тех, кто недостаточно быстро реагировал. Повсюду бои прекратились. Бунт был остановлен. Льюис от облегчения закрыл глаза на мгновение, посмотрев затем на рептилоида.

— Суббота. Доставьте меня... в Парламент. В регенерационную... машину.

— Как пожелаешь, — ответил рептилоид.

Он с тоской посмотрел на бунтовщиков, которые сейчас были просто обычными людьми с поднятыми вверх руками.

— Я пришёл специально, чтобы показать Чистокровному Человечеству, что может сделать чужой, если его как следует разозлить, но судя по всему шанс я упустил. Жалко. Очень наделся попробовать, каковы Нейманы на вкус... Ну что ж. Как-нибудь в другой раз.

Он посмотрел вниз и понял, что Льюис его уже не слышит, едва находясь в сознании. Суббота пожал своими широкими зелёными плечами и напевая старую племенную песенку, небрежно закинул Льюиса на плечо и быстро зашагал в направлении Парламента. Люди спешили убраться с его пути.

****

В Парламенте же Король Дуглас, всё также сидя неподвижно на своём троне, вскрикнул от шока и ужаса, когда увидел как Льюис упал от предательского выстрела из дисраптера. Одинокая камера последовала за Льюисом, потому что её оператор хотел понять, зачем Охотник за Смертью внезапно покинул зону боёв. А когда он столкнулся лицом к лицу с Дикой Розой оператор камеры понял, что наткнулся на супер-эксклюзив. Вся Империя вживую следила за дуэлью и видела, как Льюиса поразили исподтишка.

Король в мгновение ока оказался на ногах, Джесамина же заплакав вцепилась в его руку. Парламент безмолвствовал, в смятении наблюдая за Королём. Анна что-то кричала в его ухо, но он не слышал. Дуглас стал спускаться с помоста и ступил на пол Парламента, практически таща на себе Джесамину. Он посмотрел на выход и вся Палата застыла, ожидая, что он будет делать.

— Ты не можешь! — закричала Анна так громко, что заболело горло. — Дуглас, послушай же меня! Ты Король. Твоё место здесь.

— Он мой друг, — ответил Дуглас, больше не стараясь говорить тихо. — Они убили моего друга. Я должен идти к нему.

— Ты должен оставаться здесь и держать обстановку под контролем! И ты не знаешь наверняка, мёртв он или нет! — Анна сделала над собой усилие и понизила голос, зная, что только одна причина может заставить Дугласа остановиться.

— Над тобой теперь висит долг не подвергать себя опасности. Разве они не могли подстрелить Льюиса специально, так чтобы он был ранен, а не умер, чтобы попытаться выманить тебя из Парламента? Льюис не хотел бы быть ответственным за твою смерть. Не играй им на руку, Дуглас. Ещё будет возможность отомстить. Ты должен оставаться здесь. Не дать депутатам запаниковать и сделать какую-нибудь глупость. Сейчас ты должен подавить свои эмоции. Быть примером Парламенту. Ты же Король.

— Какой Король способен бросить своего друга? Своего... умирающего друга?

— Тот, который знает свой долг. Пожалуйста, Дуглас. Ты не можешь пойти туда. Этого они и добиваются. Если они убьют тебя, то победят. И Льюис... умрёт ни за что.

Дуглас медленно повернулся и посмотрел на свой золотой Трон. В этот момент он походил на ловушку сильнее, чем когда-либо ещё. Но так как он был Королём, Кэмпбеллом и человеком, который всегда знал свой долг — Король Дуглас медленно зашагал по полу Палаты и поднявшись по помосту обратно снова занял место на своём Троне. Он оглядел затихшую Палату холодными, неумолимыми глазами, даже не заметив, что Джесамина пропала. Он смотрел на Парламентариев, а они смотрели на него, ожидая его действий. Дуглас отвернулся от них и посмотрел на представителя экстрасенсов. Молодой человек, представляющий Сверхдушу встал, когда Король на него посмотрел.

— Когда я говорю, — медленно проговорил Дуглас. — Сверхдуша слышит. Вы все слышите. Так?

— Мы все вас слышим, — ответил молодой человек, ничем особенным не выделяющийся. — Чего вы хотите от гештальта, ваше величество?

— Остановите бунт, — безжизненно ответил Дуглас. — Делайте, что нужно. Чего бы это ни стоило. Но остановите убийства.

— Нет! — заорала Мира Пьюри, вскочив на ноги. Остальные депутаты последовали её примеру. — Ваше величество, я протестую! Мы не можем позволить экстрасенсам пойти против людей!

— Заткнитесь, — сказал Дуглас. — У вас было время на решение и вы не сделали ничего. Только ссорились и препирались, пока хорошие люди умирали. Я делаю то, что необходимо, беру на себя ответственность, которую вы взять не захотели. Для этого и нужен Король и Спикер, не правда ли?

— Вы не имеете права примешивать нас к этому! — закричал Мишель Дю Буа и к его возмущению примешались другие сердитые голоса.

Дуглас рассмеялся им в лицо. А затем заговорил представитель экстрасенсов и его молодой голос каким-то образом легко прорезал шум.

— Сделано, — спокойно сказал он. — Сверхдуша телепортировала войска и гравибаржи неподалёку от Парламента. Телепаты утихомирили и контролируют разумы тех, кто не хочет прекращать сражение. С бунтом покончено, ваше величество.

— Будь ты проклят, Дуглас, — тихо проговорила Анна. — Что же ты наделал?

****

Когда Эмма Стил оказалась отрезана от Льюиса Охотника за Смертью толпой, то на мгновение потерялась, но быстро заметила другое знакомое лицо в броне Парагона и пурпурном плаще. Она с боем прокладывала свой путь сквозь плотную толпу, убивая вооружённых чем попало мужчин и женщин с безумными лицами, при этом стараясь, чтобы безумие толпы не заразило и её. Это было бы так легко — поддаться бурлившему в ней гневу и убивать из мести, а не ради справедливости. Но Эмма Стил была Парагоном, а Парагону делать такое не пристало. Она была одинока, предана, окружена сошедшими с ума бунтовщиками, которые разорвали бы её на части голыми руками, если бы могли, но тем не менее она сражалась с холодным расчётом, убивая только тогда, когда это было необходимо для выживания. Прямо сейчас она была сосредоточена на том, чтобы добраться до кого-нибудь, кому она доверила бы прикрыть свою спину. Парагон, которого она ранее заметила был уже недалеко, и сражался с большим мастерством и точностью, слегка улыбаясь перед лицом невозможного. Другого от него она бы и не ожидала. Эмма знала немногих Парагонов в лицо, но классически красивые черты лица Финна Дюрандаля знали все.

Финн не видел, что она приближается и был больше занят тем, чтобы выглядеть эффектно. Он прибыл сюда, потому что было бы странным, если не подозрительным, если бы он этого не сделал. Не было ни одного правдоподобного объяснения, которое он мог бы придумать, чтобы сказать, что он ничего не знал ни про бунт, ни про нападения на своих товарищей Парагонов, и если бы он здесь не появился — люди стали бы задавать вопросы. Они могли бы даже начать сомневаться в нём, а он не мог этого допустить. Ему всё ещё нужно было, чтобы люди видели в нём самоотверженного героя, за которого они его всегда принимали. Поэтому он с криком спрыгнул со своей гравилодки прямо в гущу сражения, совсем рядом с летающей неподалёку камерой и принялся поражать нечестивцев со своей обычной энергией и напором.

Естественно, не было никакого смысла в ненужном риске. Люди, с которыми он сражался, были его людьми, головорезами, которых он подобрал лично в наполненных дымом притонах Лежбища, щедро заплатив им, чтобы создать видимость хорошей драки и эффектной победы, прямо перед камерой, которая всё это и увидит. Они же в процессе должны были защищать его от настоящих бунтовщиков. Они легко сливались с остальной толпой, в своих неотличимых от других красных церковных мантиях, периодически вступая с Финном в длинные, эффектные, но абсолютно безопасные для него дуэли, которые наблюдающая за этим зрительская аудитория проглатывала не глядя. Ну и что, что ни один из этих очевидно плохих парней не умирал — это только показывало насколько милосердным и сострадательным был великий Финн Дюрандаль.

Всё проходило без сучка и задоринки, пока Эмма Стил внезапно не появилась из ниоткуда и не выступила на его стороне. Он был наслышан о её репутации. Все были наслышаны. Он не мог изображать перед ней фиктивные дуэли и надеяться, что она не заметит. Поэтому он мысленно пожал плечами и стал убивать своих людей по-настоящему. Он делал это быстро, прежде чем они понимали, что он больше не притворяется. Но даже так он заметил, что Эмма посмотрела на него странным, немного озадаченным взглядом до того, как последний из наёмников умер, и настоящая толпа окружила их, вынудив обоих сражаться по-настоящему.

Финн только начал прокладывать путь, с помощью которого он бы добрался до края обезумевшей толпы и относительной безопасности, когда над ним раздался сильный хлопок перемещённого воздуха, и он резко подняв голову, увидел военные гравибаржи, появляющиеся в небе. Огромные, тёмные корабли, ощетинившиеся рядами дисраптерных пушек, каждая из которых была направлена на толпу внизу. Громкие голоса из ретранслятора призывали толпу бросать оружие и сдаваться, иначе... Финн и Эмма стояли спиной к спине, готовые к бою и осматривались вокруг, ожидая в какую сторону подует ветер. Бунтовщики уже вкусили крови и могли продолжить сражение. А затем появились экстрасенсы, десятки экстрасенсов, парившие в воздухе между народом и гравибаржами, и глядевшие на бесформенную массу обычных людей под ними, как ангелы в ожидании суда. Их глаза слепили словно солнце, покуда они висели в воздухе без какой-либо поддержки, и от их присутствия было такое сильное ощущение, что почти подавляло. А затем они заговорили одним голосом, звучащим напрямую в сознании каждого — великим богоподобным Голосом, которому нельзя было ни оказать сопротивление, ни оспорить, только подчиниться.

Опустить оружие. Стойте на месте. Ждите, пока не придут правоохранители и не уведут вас.

Повсюду люди стали бросать дисраптеры, мечи и всё, что заменяло им оружие. Их руки разжимались против собственной воли. Импульс принуждения в их разумах заглушал всё, оставляя только базовые мыслительные процессы. Их лица и глаза становились пустыми — вся ярость, страсть и индивидуальность была стёрта в мгновение ока. Только выжившие правоохранители, силы правопорядка и Парагоны были не затронуты этими телепатическими чарами. Эмма медленно опустила свой меч, удивлённо оглядываясь. Финн убрал меч и оружие, и незаметно ушёл. Правоохранители начали медленно пробираться сквозь тихую, безразличную толпу, выискивая нарушителей и подстрекателей, попутно собирая брошенное оружие. Телепаты перемещались по воздуху над толпой и сканировали мысли людей в поисках тёмных секретов. Ещё недавно это было бы не законным, практически немыслимым шагом, но сейчас у Сверхдуши было разрешение Короля. И на данный момент мужчины и женщины, которые ещё недавно были готовы сражаться и умереть за то, во что верили, апатично и беспомощно стояли, позволяя им это делать.

Они стояли там, пока не пришли войска и не начали уводить их в наручниках, а медики приступили к лечению раненых и подсчёту погибших. А погибших было много. И на удивление много погибло Парагонов. Любимые герои Империи лежали тихо и спокойно на окровавленной земле, укрытые разорванными пурпурными плащами.

Парламент и Король наблюдали в тишине за тем, как безучастно стоит народ, с глазами пустыми и безропотными, как у травоядных зверей. Правоохранители уводили людей, которые были замечены средствами массовой информации, как организаторы и провокаторы массовых беспорядков. Иногда правоохранители били или применяя силу бросали таких людей на землю и пинали, а те спокойно принимали побои, неспособные протестовать или защищаться. В воздухе всё ещё оставалось много злобы, она шла от тех, кто смог выжить в этом безумии. Большинство народа отправят в наспех собранные тюремные лагеря, которые военные разворачивали на окраинах города. Время для судов, закона и права, придёт позже.

Большинство из них вероятно отпустят, выдав предупреждение. Засорять Суды многочисленными делами не было ни в чьих интересах. К тому же объединившиеся Нейманы и Церковь показали себя грозной силой. Не стоит дополнительно их провоцировать. Но ни один Парламентарий не сказал этого вслух. Им и не нужно было. Они просто сидели и молча наблюдали за тем, как народ сортируют и уводят прочь. В воздухе высоко над ними, словно и были для этого рождены, излучая спокойствие парили экстрасенсы, а их могущественные разумы легко удерживали под контролем толпу. Некоторые из них улыбались. Сейчас они уже не выглядели ангелами. И были больше похожи на хищных птиц, ожидающих, когда издохнет медленное и глупое животное.

— Экстрасенсы, контролирующие людские умы, — в конце концов сказал Мишель Дю Буа голосом, полным холодной, усталой горечи. — Заставляющие их мыслить так, как они того хотят. Лишая их свободной воли, делая рабами. Не напоминает ли вашему величеству это ничего? Не так ли поступили Эльфы несколькими неделями ранее на Аренах?

— Эльфы ответственны за убийства и террор, — ответил Король Дуглас, по-прежнему смотря на голоэкран. — Сверхдуша же ответственна за прекращение насилия и убийств.

— Обычным людям со стороны так не покажется, — сказала Мира Пьюри. — Некоторые вещи делать нельзя ни при каких обстоятельствах.

— Значит, чёрт с ними, и с вами тоже, — ответил Дуглас, резко поднимаясь на ноги. — Я бы сделал это снова. Они убивали моих Парагонов. Моих товарищей и друзей. Даже мой Защитник может быть... мёртв. Я должен был быть там с ним. Хотите мою Корону, многоуважаемые Члены Парламента? Можете забирать.

Он снял Корону и положил её на Трон.

— Я сделал то, что было необходимо. Я всегда делал то, что было необходимо. Парагон так всегда поступает. Я иду узнать, что с моим другом Льюисом. Позже можете прислать кого-нибудь сказать, остался ли я ещё Королём. Возможно позже мне не будет всё равно.

— Вы не можете уйти, — сказал Тель Маркем. — Слушания ещё не закончились. Мы вас ещё не отпускали.

Дуглас взглянул на Маркема, и Член Парламента невольно вздрогнул и отвёл взгляд. Дуглас оглядел Палату и никто не стал встречаться с его тёмным и опасным взглядом. Он слегка улыбнулся.

— Катитесь вы все в Ад, — тихо сказал он. — Вы все вместе не стоите и одного Парагона, защищавшего вас. Во что превратилась Империя, во что мы превратились, если понадобилось заплатить такую цену? На улицах творится безумие, людские души больны, и я боюсь, что и мы заражены. Заключайте свои компромиссные сделки с Церковью и Нейманами. Обезопасьте себя. Я не могу вас остановить. Но смотреть на это не стану. У меня всё ещё осталось гордость.

Он повернулся к ним спиной и вышел из Палаты Представителей, проигнорировав раздавшиеся позади крики. Снаружи его ждала Анна.

— Как Льюис? — спросил Дуглас.

— Его принесли, — ответила Анна. — Он сейчас в лазарете.

Дуглас зашагал по коридору и Анна шла рядом с ним.

— Они поместили его в регенерационную машину. Дуглас... шансы не очень хорошие. Он принял выстрел из дисраптера в упор.

— Но он ещё жив?

— Да. На данный момент он всё ещё жив.

— Я не должен был позволять ему отправляться в одиночку, Анна. Я не должен был позволять тебе меня уговорить не идти с ним.

— Если бы ты пошёл, ты бы сейчас лежал рядом в такой же регенерационной машине. И это если бы нам повезло.

— Я подвёл его, — сказал Дуглас. — Он всегда был моей опорой, а я подвёл его.

— Ты сделал всё правильно, Дуглас.

— Какое это имеет значение? Наш друг умирает.

— Я знаю. Знаю.

Они шли вместе по коридору и люди старались убраться подальше, увидев их лица.

Льюис был удивлён, когда крышка регенерационной капсулы откинулась, а он был ещё жив. Ещё больше его удивило то, что рептилоид исчез, а в холодной и пустой комнате находилась совершенно убитая горем Джесамина Флаверс. Она плакала и громкие рыдания сотрясали всё её тело, а по щекам текли реки слёз. Она увидела, что он пытается сесть и поспешила ему помочь. Его ноги словно принадлежали кому-то другому и сев, он стал ощупывать то место, в котором ещё недавно была дыра. А Джесамина обняла его и уткнулась лицом в его плечо. Они сидели так какое-то время, крепко обнявшись.

— Боже мой, я думала, что потеряла тебя, —наконец произнесла Джесамина, не отстраняясь от его плеча. — Я увидела как в тебя выстрелили и я ощутила, словно выстрелили в меня тоже. Я не могла дышать. А когда мне сказали, что чужой принёс тебя сюда, я мигом оказалась тут. Не могла поверить, что ты выживешь. В боку была дыра размером с мой кулак. Ты едва дышал. Я была уверена, что потеряю тебя.

— Регенерационные капсулы творят чудеса, — ответил Льюис, уткнувшись лицом в золотые волосы.

От них приятно пахло. Они пахли как жизнь, как счастье.

— Но при этом вынужден заметить, я был на волоске. Даже у регенерационных машин есть ограничения. Но я не могу умереть, Джес. Не могу умереть и оставить тебя одну. Не после того, как наконец нашёл тебя. Единственную женщину, которую люблю.

Они немного отстранились, чтобы посмотреть друг другу в глаза. Лицо Джесамины было почти уродливо, с чёрными разводами и опухшими от слёз глазами. Лицо Льюиса казалось каким-то более грубым, несмотря на то, что всю кровь и кусочки мозгов вычистили, будто прикосновение смерти стёрло всю непринуждённость с его лица. Они держались за руки, так плотно сжав ладони, что побелели костяшки.

— Ты... Ты меня любишь? — спросила Джесамина.

— Всем сердцем, Джес. Это неправильно. Я знаю, что это неправильно. Я знаю, что это ни к чему не приведёт. Но мне всё равно.

— Мне тоже всё равно, — сказала Джесамина. — Я тебя люблю, Льюис. В моей жизни было столько мужчин, но только из-за тебя я плакала. Ты один мне дорог.

— Ты всё, о чём я когда-либо мечтал, Джес. Именно такой и должна была оказаться моя любовь. Типичная удача Охотников за Смертью. Любить единственную женщину, с которой не можешь быть.

— Не можешь? Льюис...

— Нет, Джес. Послушай меня. Один из нас должен быть сильным. Достаточно сильным, чтобы поступить правильно. Ты выходишь замуж за моего лучшего друга. Всё уже устроено. Всё Человечество желает этой свадьбы. Дуглас хочет этого, а я предпочту умереть, чем сделаю ему больно. Ты станешь его Королевой. Империя нуждается в тебе.

— А я нуждаюсь в тебе, Льюис! Разве это не имеет значения? Разве это ничего не значит?

— Это значит всё, — ответил Льюис. — Но мы не можем себе это позволить. Я уеду. Исчезну. Выходи замуж за Дугласа и будь счастлива, Джес.

— Я не могу... Льюис...

— Ты обязана. Не смог бы так любить тебя, не будь мне честь дороже, — заговорил стихами Льюис. — Я не могу, не хочу предавать моего друга, моего Короля.

— Это несправедливо. Несправедливо!

— Нет, это не так. Отпусти меня, Джес. Позволь уйти, пока ещё есть силы.

— Куда ты отправишься? Что будешь делать?

— Не знаю. Боже, я больше ничего не знаю.

Они снова оказались в объятиях друг друга, шепча слова любви, и, наконец, нежно поцеловались на прощание. И именно так их и застали Дуглас и Анна.

Долгое время они стояли молча и смотрели, а затем Дуглас окликнул Джесамину. Его голос показался очень громким в тиши пустого лазарета. Льюис немедленно отстранился от Джесамины и резко оглянулся. Джесамина промедлила на мгновение дольше, закрыв глаза в надежде, что голос ей только показался, но затем взяла себя в руки и отстранилась. Когда в том возникала необходимость, она всегда умела быть сильной. Она не спеша оглянулась со спокойным и невозмутимым лицом, правда опухшие глаза и испорченный макияж говорили о другом. Льюис слегка пошатываясь, поднялся на ноги. Он было направился к Дугласу, но замер, увидев выражение лица друга. Джесамина укоризненно посмотрела на Анну, но та лишь слегка качнула головой. Она не рассказала Дугласу о том, что видела раньше.

— Льюис, — произнёс Дуглас, голосом настолько глухим и пустым, что ощущался как пощёчина. — Что ты натворил, Льюис? Я посылал тебя остановить бунт, а не вмешиваться в него. Что, по-твоему, ты там делал? Скольких людей убил? Ты хоть знаешь? Я сделал тебя своим Защитником. Ты должен был быть беспристрастным. Ты не должен вмешиваться в политические дрязги. Как только ты понял, что тебя не слушают, следовало немедленно уйти оттуда. Не обращать своё оружие против гражданских. Ты выглядел как мясник. Мой мясник.

— Эти гражданские убивали Парагонов, — ответил Льюис, не отводя глаз от взгляда Дугласа. — И они бы убили меня. По крайней мере, очень бы постарались.

— Ты усугубил ситуацию, — продолжил Дуглас. — Мне пришлось обратиться к Сверхдуше, чтобы покончить с бунтом. И только Богу известно, что потребуют экстрасенсы за свою услугу. Всё потому, что ты подвёл меня, Льюис.

— Что я должен был сделать? Они все будто с цепи сорвались! Я не могу каждый раз совершать чудеса!

— Тогда какая от тебя польза? — сказал Дуглас холодно. — Мне нужно знать, что я могу положиться на тебя, Льюис.

— Ты можешь! Ты же знаешь, что это так, Дуглас. Ты же знаешь... Я всегда поступаю правильно.

— Я больше ничего не знаю! Я был готов расстаться со своей Короной ради тебя, Льюис, а придя сюда, что я вижу? — Дуглас впервые посмотрел на Джес. — Как я могу делать свою работу, если больше никому не могу доверять?

Он резко развернулся и вышел из лазарета с гордо поднятой головой и прямой спиной, но никто не видел его лица. Джесамина сжала руку Льюиса, и поспешила за Дугласом. Ноги под Льюисом подогнулись и он снова сел, уставившись в пол с таким тяжёлым и ноющим сердцем, что никакая боль от выстрела Бретта не могла с ним сравниться. Анна медленно подошла и села рядом, и прислонившись к регенерационной машине, тяжело вздохнула.

— Иногда... всё складывается настолько плохо, что не поможет даже богиня удачи.

— Может быть мне действительно стоило умереть, — произнёс Льюис. — Может быть... так было бы лучше для всех.

— Ох, заткнись уже, — сказала Анна. — Я что-нибудь придумаю. Правда Бог знает что или когда. Ты не смог бы сделать эту ситуацию хуже, даже если бы постарался, Льюис. Ты же знал, что это ни к чему не приведёт. Для вас с Джес не существует счастливого будущего. Слишком много корыстных интересов связано с Королём и будущей Королевой. Дело, которому мы дали ход, уже не остановить. Измени хоть что-то и начнутся беспорядки по всем городам Империи. Королевская свадьба, золотая пара Золотого Века могла бы залечить расколы в обществе, поменять атмосферу, заставить людей снова вести диалог, а не кричать. Ты не можешь в это вмешаться, Льюис. Слишком многое зависит от уже запланированного.

— Я знаю, — печально проговорил Льюис. — Я уже решился уйти. Покинуть к чёртовой матери планету и исчезнуть. Пусть кто-нибудь другой будет Защитником. Я всё равно никогда не хотел эту должность. Пусть Финн им будет. У него получится лучше. Он разбирается в политике и уж точно никакие эмоции не встанут у него на пути.

— Ты не можешь оставить должность Защитника и уйти ты тоже не можешь, — безжалостно отрезала Анна. — До сих пор не было даже намёка на слухи и мы должны продолжать в том же духе. Если ты сейчас просто исчезнешь, бросив своего лучшего друга накануне свадьбы, люди станут задаваться вопросом почему. Рано или поздно кто-то докопается до правды. Всегда кто-нибудь находится. И подобный скандал... станем концом Дугласа как Короля, а для политиков это будет знаменательный день. Мне даже страшно подумать, как это повлияет на баланс, который мы так тщательно создавали в Парламенте... Нет, Льюис. Ты никуда не уедешь. Ты останешься здесь и будешь терпеть до тех пор, пока мы не придумаем достоверный способ твоей отставки и исчезновения. Может быть это будет по семейным причинам... Виримонде расположена очень далеко отсюда... Дай мне время всё обдумать. Я что-нибудь соображу. А пока держись подальше от Джесамины. Если вы находитесь вместе в Палате Парламента — даже не смотри на неё, если только не вынужден. Я бы сказала тебе вести себя естественно, но актёр из тебя никудышный. Я перестрою расписание, чтобы вы как можно меньше встречались друг с другом, пока она не окажется в безопасности брака. Сможешь придержать своего дружка в штанах до тех пор?

— Дело не в сексе! И никогда в нём не было! Я люблю её, Анна!

— Нет, не любишь. Тебе нельзя. Слишком многие люди пострадают. Судьба Империи зависит от твоего правильного выбора. Помни свой долг, Охотник за Смертью.

— Я знаю свой долг, — сказал Льюис. — Я всегда знал свой чёртов долг.

****

Возвратившись в апартаменты Финна, все уселись в свои любимые кресла и смотрели на большом голоэкране повторы восстания, передавая друг другу чашу с закусками. Новостные каналы непрерывно его транслировали, показывая самые запоминающиеся моменты в замедленном режиме, как правило, это были моменты насилия и рек крови. Ничто так не привлекает зрителей, как смерть и страдание крупным планом. Чёрт возьми, да у прошедшего бунта рейтинги сейчас были даже лучше, чем у "вечера пятницы на Аренах". Финн практически полностью расслабившись в своём кресле, улыбался и кивал, иногда даже аплодировал самым лучшим моментам. Его появление было очень эффектным и смотрелся он как настоящий герой. Особенно, когда начал расчленять своих же людей прямо под прицелом камеры. Всё получилось настолько хорошо, насколько было возможно.

Эмма Стил также хорошо смотрелась — благодаря своему спокойному и холодному самообладанию посреди творящегося безумия, она выглядела очень профессионально. Комментаторы уже говорят, что она и Финн будут великолепными напарниками. Финн же не был в этом уверен. Он понятия не имел, как много Эмме удалось увидеть и есть ли у неё какие-нибудь подозрения. Она ничего не сказала, ни ему, ни журналистам, но... Это проблема другого дня. Сейчас же он не хотел омрачать своё великолепное настроение. Канал снова показал, как Бретт выстрелил в Льюиса и Финн громко рассмеялся. Картинка внезапно поменялась, показывая людей, держащих свечи за пределами Парламента и молящихся о благополучном выживании Охотника за Смертью. Финн нахмурился. Он и не подозревал, что Льюис так популярен. К тому же по плану Льюис и не должен был умереть и стать мучеником. Бретт целился очень аккуратно, следуя полученным от него инструкциям, чтобы всё смотрелось максимально реалистичным, но в тоже время не было задето ни одного по-настоящему важного органа.

Он бросил взгляд на Роуз Константин, которая нахмурившись сидела в своём кресле. Финн какое-то время её изучал. Он и не планировал, чтобы она убила Льюиса, но сказать об этом конечно же ей не мог. Битва должна была выглядеть естественно. Её пришлось бы долго убеждать. Нет, Льюису умирать было ещё слишком рано. Не тогда, когда у Финна были на него такие большие планы.

На экране снова показывали момент, когда кто-то снёс голову Вероники Мэй с плеч, тем самым начав бунт. Финн не мог быть более доволен. Именно такая визуальная картинка ему и нужна была, чтобы подействовало на всех как удар обухом по голове. Вероника Мэй ему в принципе никогда не нравилась, но сгодился бы любой Парагон. Он сделал себе мысленную пометку выдать убийце бонус.

Бретт сильно налегал на алкоголь. Он не сказал ни слова с тех пор, как вернулся. Он смотрел на экран и большими порциями отправлял в рот закуски, когда наступала его очередь, но при этом казалось блуждал в каких-то собственных, невесёлых мыслях. Финн подумал, что ему следует получше приглядывать за своим новым экстрасенсом.

Более часа они наблюдали за новостями на голоэкране, переключаясь между каналами, чтобы получить полноценное представление о том, как общественность восприняла беспорядки и её реакцию на то, как Парламент и Король справились с проблемой. (Палата Парламента пока что выражала солидарность с Королём) На удивление большой процент зрителей уже выразил своё недовольство по поводу излишне острой реакции и количества сил, что были задействованы. В частности зрителям не понравилось, что в город ввели войска и натравили на мирных жителей, и им действительно не понравилось привлечение экстрасенсов для контроля над человеческими умами. Уже проводились сравнения с тем, как действовала презренная Императрица Лайонстон. И на каждом канале комментаторы пытались проследить аналогии между действиями Эльфов и Сверхдушы, несмотря на все успокаивающие слова из столицы экстрасенсов Новой Надежды. По мнению широкой общественности Король и Парламент слишком жёстко отреагировали на законный протест, и именно это вызвало беспорядки. Многие люди всё ещё поддерживали Церковь, несмотря на сильное влияние на неё философии Нейманов.

Общественность тяжело восприняла смерть такого количества Парагонов (тридцать семь человек, и подсчёт всё ещё был не завершён), но тем не менее общий настрой казалось сводился к тому, что в первую очередь их и не должно было там быть. Парагоны имели дело с преступностью, а не политикой. Они должны быть Правосудием Короля, а не его вышибалами. Не было никакого публичного призыва ко дню массового траура, как это обычно случалось, когда Парагон погибал при исполнении служебных обязанностей. Финн находил это особенно важным.

Анджело Беллини вернулся поздно, даже не извинившись, и уселся на краешек кресла, очарованный освещением в средствах массовой информации той резни, которую помог организовать. Одно дело спокойно работать за кулисами, чтобы всё покатилось к чёрту строго по плану, и совсем другое наблюдать за развернувшейся перед тобой бойней. Анджело чуть ли не подпрыгивал в своём кресле, его лицо раскраснелось и он тяжело дышал. Финну подумалось, что он сейчас немного похож на Роуз, перед тем как она собирается кого-нибудь убить особо зверским способом. Почувствовав взгляд Финна, Анджело оглянулся, глупо ухмыляясь.

— Смерть, насилие и бунт на улицах. Смерть не только героев, но самой идеи которую они олицетворяли, и всё по одному моему слову. — Ему в голову пришла одна мысль и он нахмурился. — Я не думал, что они привлекут Сверхдушу. Смогут ли экстрасенсы докопаться до наших имён?

— Всё просчитано, — спокойно ответил Финн. — Никто из участников беспорядков не знает о нашем с тобой участии в деле. Их инструкции прошли через такие информационные дебри, перед тем как попасть к ним, что служба безопасности будет ходить кругами, пытаясь в них разобраться. Мои люди в Лежбище уже запустили широкомасштабный план по дезинформации. Никто не выйдет на нас, Анджело. Я всё тщательнейшим образом продумал.

Анджело кивнул и снова перевёл взгляд на голоэкран, и тотчас же все его сомнения развеялись.

— Должен поздравить тебя, Финн. Никогда не думал, что политика может быть такой весёлой штукой. Такой кайф. Люди сражаются и умирают по моему приказу. Город Вечных Парадов погрузился в хаос и всё благодаря мне. Никогда не думал, что политика может быть такой... опьяняющей.

— Нос слишком не задирай, Анджело, — произнёс Финн. — Не ты всё устроил. Я это сделал. Ты лишь немного помог. Всё это мой план, моя работа, и не смей забывать об этом.

— Без меня, у тебя бы ничего не получилось, — ответил Анджело немного высокомерно. — Я подсунул Церковь в кровать к Нейманам. Я просчитал маршам всю логистику. И эти люди слушаются меня, а не тебя!

Финн легко покачнулся в кресле и сильно ударил Анджело по голове. От силы удара он откинулся в кресле, почти упав. Затем поднял руку, попытавшись защититься от дальнейших ударов и раскрыв было рот для протеста. Но встретившись глазами с Финном, слова застряли у него в горле. Финн не был зол. Не был даже возбуждён. Он был спокоен и холоден, но тем не менее казался весьма опасным.

— Ты моё творение, Анджело, — спокойно сказал Финн. — Моё, и будешь делать то, что я захочу. Ты принадлежишь мне. Ты не сможешь вернуться к тому, с чего всё начиналось, а если даже подумаешь о том, чтобы перейти мне дорогу или задумаешь мешать мне — я уничтожу твою так называемую святость в одночасье, и ты будешь низвергнут своей же собственной Церковью с позором. Я прополощу твоё доброе имя в сточной канаве и брошу на съедение волкам. И сделаю это в момент, когда ты поставишь свои хотелки выше моих интересов. Или... просто отдам тебя Роуз.

— Отдай его мне, — немедленно отреагировала Роуз. — Охотник за Смертью сильно меня возбудил, но достигнуть кульминации я не успела.

Анджело даже немного захныкал. Он утонул в кресле, став весьма тихим и сконцентрировался на экране. Роуз фыркнула. Финн слегка улыбнулся.

Бретт Рэндом наполнил очередной бокал из бутылки коньяка на подлокотнике своего кресла, но это мало что ему дало. Он не получал удовольствия от массового кровопролития и жестокости бунта. Он даже не имел ничего против Охотника за Смертью. Исходя из всего, что он слышал — это был хороший человек, и подстрелив его, он лишь следовал приказам Финна. Он надеялся (помалкивая), что Парагон выживет. Когда-то предки Льюиса и Бретта были друзьями, товарищами... Героями, которые сражались со злом плечом к плечу. Тогда видимо всё было проще. Бретт не мог не задаваться вопросом, как легендарные предки восприняли бы его, и приходил к выводу, что не очень хорошо.

Бретт никогда не был жестоким человеком. Он умел обращаться с дисраптером и мечом, потому что иначе выжить в Лежбище было нельзя. Но он всегда предпочитал профессию мошенника, где не было риска, что кто-то пострадает. Даже тем известным личностям, которых он так тщательно разводил на деньги, особо не на что было жаловаться. Он всегда выбирал целью по-настоящему богатых ублюдков, которые могли позволить себе потерять то, что он у них забирал. Причём обирая всегда самых жадных. До сей поры. Теперь благодаря ему люди умирали. Хорошие люди. Он пил свой бренди большими глотками, но оно не приносило облегчения. Живот болел сильнее, чем когда-либо. Напряжение. Вина. И возможно, всего лишь возможно, его терзала совесть.

Как только представится шанс, он тут же сбежит как можно дальше отсюда и так быстро, словно его задница будет гореть в огне, и пускай чёртов Финн Дюрандаль катится ко всем чертям. Это было уже невесело, если вообще когда-либо было. Подняв взгляд от стакана, он упёрся глазами в Роуз. Дикая Роза снова задумчиво на него смотрела. Она улыбнулась и у Бретта волосы на руках встали дыбом. Ему определённо надо валить отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Смотря на растущее количество погибших, отображаемое на экране, Финн медленно и удовлетворённо улыбнулся. Он ощущал внутри теплоту и спокойствие. Всё шло по плану. Комментаторы называли этот день худшим в истории Золотого Века. И только он знал, что это, всё это было лишь только началом.

Глава Четвёртая: Ужас в Ночи

Эмма Стил — последний Парагон Логреса, защитница кротких и мстительница за обиженных, нетерпеливо стояла ранним утром на крыше своего нового многоквартирного дома. Её плотный пурпурный плащ шумно развевался в такт порывам ветра. Она ожидала появления Финна Дюрандаля. Ждала почти час и была не в лучшем настроении. Мало того, что Финн открыто игнорировал её последние несколько дней, прежде чем, наконец, согласился хотя бы провести ей тур по главному городу Логреса, так вдобавок ко всему он даже не удосужился появиться в то время, на котором сам и настоял. Эмма, которая никогда не опаздывала, воспринимала отсутствие Финна, как личное оскорбление. Она уже прошла стадии гнева и по-настоящему обидных оскорблений, и в данный момент размышляла, с какой стороны крыши будет наиболее забавно его спихнуть. Любому пренебрегавшему Эммой Стил подобное не сойдёт с рук.

Она потихоньку дымилась, скрестив руки на груди и зловеще постукивала ногой. Масла в огонь добавлял ещё и тот факт, что она была уверена — Дюрандаль согласился на встречу только потому, что журналисты всё более и более озадачивались вопросом, почему Финн до сих пор не присоединился к своему новому партнёру. Особенно после того, как они так хорошо себя проявили во время восстания Нейманов. Обдумывая эту мысль, Эмма сжала губы ещё сильнее. В прошедшем восстании было много такого, что беспокоило Эмму Стил.

Начать, пожалуй, стоило с того, что жестокость, с которой всё происходило её потрясла. Как таковая она не являлась для Эммы чем-то новым, всё-таки она выросла на Туманном Мире, где нападения и разбой были обычным делом. Но... гражданские напавшие на Парагонов? Убийство Парагонов, их обожаемых защитников в самом, как предполагается, цивилизованном городе и в самом цивилизованном мире Империи? Если уж нельзя полагаться на здравомыслие и цивилизованность граждан Логреса, то тогда ни на кого нельзя полагаться. Возможно, даже на легендарного Финна Дюрандаля... Эмма нахмурилась ещё сильнее.

Моменты, когда она прорубала себе путь сквозь разъярённую толпу, пытаясь добраться до Финна и занять место рядом с ним, занимали всё её внимание... и конечно же ей лишь показалось, что великий и легендарный герой Финн Дюрандаль только делал вид, что сражается с вооружёнными перед ним людьми. Как только она присоединилась к нему он стал убивать мятежников с потрясающей эффективностью и умением, не проявив ни капли милосердия или нерешительности. Эмма чувствовала в этом что-то неправильное, даже если ей только показалось, что поначалу он притворялся, ведь всё-таки очень многое указывало на то, что Финн Дюрандаль совсем не похож на воспетого всеми героя, подвиги которого и вдохновили её стать первым и единственным Парагоном Туманного Мира.

Прибыть на Логрес было её самой сильной амбицией. Работать вместе с Финном Дюрандалем — самой заветной мечтой. Стоило бы сразу догадаться. Не ищи встречи со своими героями — будут одни разочарования. А амбиции — это просто тщеславие, которое отвлекает от работы. И вот она здесь, на пике своей карьеры, но вместо того, чтобы сосредоточиться на работе, рванув в город и сделав его своим, чтобы показать местным отморозкам, кто здесь действительно главный, она стоит в нерешительности на пустой крыше, пытаясь найти ответы на вопросы, которые не имеют смысла.

Вот только эти вопросы не оставляли её в покое, постоянно приходя на ум. И интуитивно она понимала, что они очень важны и имеют большое значение.

Её гравилодка парила недалеко от неё, как верная гончая и двигатель еле гудел на низких оборотах. Она с нежностью на неё посмотрела. Хорошо иметь рядом старую боевую подругу, на которую всегда можно положиться. Она привезла лодку прямо с Рианнона и когда власти Логреса отказались покрыть расходы, самостоятельно оплатила доставку. Бюрократы. Скупердяи. Эмма потратила годы на улучшение лодки, всё для того, чтобы переделать её в соответствии со своими высокими стандартами, добавив дополнительное вооружение, щиты и целую кучу вспомогательных (в основном легальных) опций. Она была быстрой, мощной и с целой кучей сюрпризов, и могла выдержать всё, что были способны предложить плохие парни. Когда она наконец выйдет на пенсию (много лет спустя, конечно же), Эмма хотела запатентовать её и продать военным. Она не будет жадной. Не будет искушать судьбу. Обычный процент.

Она стояла на самом краю крыши, смотря на город, и кончики её ботинок немного торчали над пустотой внизу. Под низкими и тяжёлыми облаками, всё ещё запачканными кровью недавно взошедшего солнца, Город Вечных Парадов растянулся на многие мили во всех направлениях, тысячи зданий, в которых находились миллионы людей, располагались плотно друг к другу. Именно из-за них она здесь. Они были её ответственностью, долгом. Её стадом. Которое она должна была защищать от волков и прочих менее очевидных хищников. Она оглядела высоченные башни, шпили и купола, мосты длиною в мили, аккуратные тротуары и закрученные спирали дорог, пытаясь разглядеть в них великий и чудесный город, служить в котором она так давно мечтала. Но всё, что стояло у неё перед глазами — тупая злоба и дикий гнев на лицах бунтарей. Идеальные люди идеального города, которые жестоко убивали Парагонов и упивались этим. Ветер, обдувающий её, внезапно стал ужасно холоден и полон предзнаменований, и Эмме Стил сильно захотелось вернуться домой, назад к знакомым достопримечательностям и обычным злодеям и злу, которое она понимала.

И вот наконец-то он показался — плавно скользя к ней по воздуху на своей гравилодке, стоя прямо и гордо. Холодный ветер едва шевелил его знаменитые золотые кудри. Единственный и неповторимый Финн Дюрандаль. Он остановил свою гравилодку рядом с её и элегантно сошёл вниз, чтобы почтить Эмму официальным поклоном. Вблизи он был таким же большим, красивым и впечатляющим, каким она его и представляла, но Эмма не могла не заметить, что его открытая и широкая улыбка совершенно не доходила до глаз. Она отбросила эту мысль подальше, сказав себе, что видит только то, что хочет увидеть её мнительность, и шагнула вперёд, заключая его в свои медвежьи объятия. Он застыл у неё в руках, его тело стало жёстким, непреклонным и неподатливым, и она немедленно его отпустила. Эмма сделала шаг обратно и лёгкая вспышка смущения заалела на её кофейных щеках. Льюис же не возражал...

— Добро пожаловать на Логрес, Эмма Стил, — сказал Финн голосом тёплым, приятным, но по сути нейтральным. — Прошу прощения, что не появился раньше, но я был очень занят. Серьёзно. Ты себе даже не представляешь. Логрес планета очень большая, население её огромно и теперь, когда Льюис и Дуглас ушли я с ног сбиваюсь. Даже я не в состоянии быть везде одновременно. Но всё же мы наконец-то встретились. Партнёры. С нетерпением жду нашей совместной работы. Уверен, что мы научим друг друга парочке полезных приёмов. К тому же хорошо, что кто-нибудь снова будет прикрывать мне спину. Логрес может быть весьма опасным местом для неподготовленных. Так что забирайся в свою лодку, Эмма. Я устрою тебе грандиозную экскурсию. Покажу что к чему и с чего стоит начать. Уверен, ты быстро освоишься. Преступление это преступление, в конце концов, и злодеи везде остаются злодеями. И зови меня Финн, не будем соблюдать формальности.

И это было всё. Вся приветственная речь и знакомство, он уложился в минуту. Много улыбок и зрительного контакта, но душевной теплота отсутствовала. Да к тому же никакой полезной информации. Просто быстрая презентация, которую он вероятно репетировал перед зеркалом, прежде чем прилетел. Льюис принял её так, что она почувствовала себя желанным гостем. С ним она чувствовала себя ценным союзником, даже несмотря на то, что у него имелась привычка болтать о вещах, которые не имеют никакого важного значения. Эмма коротко кивнула Финну и повернулась к своей гравилодке. Она сразу поняла в каком месте оказалась, благодаря Льюису. Финн же по сути, не сказал ничего.

Она следовала за ним по городу — две лодки, парящие высоко под облаками, над шумными улицами. Остальной воздушный траффик облетал их стороной: от обычных посыльных на скользящих по воздуху досках до больших грузовых перевозчиков, слишком громоздких для обычных дорог. Никто им не махал, их будто вообще не замечали, но никто и не подлетал слишком близко. Эмма так сильно нахмурилась, что заболела бровь. Парагоны должны вызывать уважение, а не страх. Что-то было совсем не так с Логресом.

Также как и с Финном Дюрандалем. Она видела про него все документальные фильмы, включая драматические постановки, изучила все его основные дела, даже состояла в его фан-сообществе, когда была ребёнком. В своё время он делал потрясающие вещи, особенно когда работал совместно с Дугласом Кэмпбеллом и Льюисом Охотником за Смертью. Команда мечты — так их прозвали журналисты. Финн был идеалом, вокруг которого она построила свою жизнь. Но этот холодный, поверхностный, практически изнеженный человек с пустой улыбкой и пустыми словами совершенно не напоминал легенду. Обычный человек с мускулами и симпатичным лицом, и парочкой эффектных боевых навыков.

Даже язык не поворачивается сравнивать его с Охотником за Смертью, который выглядит как самый настоящий воин. Относительно поведения Охотника во время восстания у неё не было никаких сомнений. Когда одни видели жестокость, она видела только взрыв чувств. Другие видели убийства, она видела исполнение своего долга. Льюис вёл себя как подобает настоящему Парагону.

Эмма последовала за Финном подальше от облаков и поближе к городу. Они пикировали вниз, как хищные птицы и весь остальной траффик спешил убраться с их пути, пока они проносились между высотными зданиями, поднимаясь и опускаясь на восходящих потоках. Порывистый ветер на такой скорости резал как бритва, ударяя по силовому щиту гравилодки, но как и в первый раз, именно открывшийся перед нею вид на гигантский город заставил Эмму затаить дыхание. Было только самое начало дня, когда первые лучи солнца падали на планету, но улицы уже были заполнены транспортом и людьми, снующими туда-сюда, словно колония муравьёв. Дороги были заполнены машинами, которые легко просачивались сквозь лабиринт улиц, благодаря единому транспортному управлению, которое осуществляли компьютеры. Люди шли по улицам, кто-то на работу, кто-то возвращался с ночных смен в городе, который никогда не спал, не замирал и не останавливался. И повсюду (производящие ошеломляющий эффект, если смотреть на них с такого близкого расстояния) вздымались в небо башни и строения, настоящие произведения искусства, сверкающие миллионами огней, на которых то и дело мелькали голографические рекламные ролики для народа снизу. Бесконечно живой город, пульсирующий и полный активности, простирающийся вдаль, словно бесконечное море стали и огней, огранённый мерцающим стеклом и драгоценными металлами. Величайшая жемчужина Империи. Гордость и трепет наполнили сердце Эммы от осознания того, что она является его частью. В Туманном Мире и на Ксанаде ничего подобного не было. Ничего столь же... впечатляющего, полного жизни и целеустремлённого.

Понизив скорость, Финн начал опускаться ещё ниже, пока они не начали лететь всего в нескольких метрах над головами пешеходов над главными улицами города. Люди поднимали головы, провожая взглядом проплывающих мимо Парагонов, и некоторые им махали, другие улыбались, но большинство просто смотрело на них холодно, их лица были мрачными и злыми. Как будто они сидели на скамье присяжных. Не к такому привыкла Эмма Стил. Она знала о своей тяжёлой репутации и гордилась ею. Но также гордилась ещё и тем, что только тем, кто был виновен стоило её бояться.

Финн подлетел на своей лодке поближе к ней.

— Не обращай на них внимания, — произнёс он. — Они просто сбиты с толку. Это пройдёт.

— Они смотрят на нас с ненавистью, — сказала Эмма. — Будто не могут нам доверять. Словно мы больше не настоящие Парагоны.

— Никогда не жди благодарности от тех, кому служишь, Эмма. Мы их защищаем, делаем за них грязную работу, разгребаем за них всякое дерьмо, но они не ценят этого. Им плевать на то, что мы делаем работу, которую никто больше не может делать, что отдаём наши жизни, потому что иногда приходится платить такую цену. Они не хотят видеть кровь и страдания, которые неизбежны при нашей работе, потому что тогда им придётся признать, что они являются частью проблемы. Если бы все были порядочными, законопослушными людьми, без секретов, скрытых желаний и чувства вины, мы бы и вовсе не были нужны. Разве не так?

Эмма не знала, что на это ответить. Его точка зрения была жестока и цинична, да и она частенько думала точно также, но... это же Логрес. Родной мир Человечества, сердце цивилизации. Здесь всё должно быть по-другому. И манеры Дюрандаля были определённо странными. Как будто говорил он одно, имел в виду совсем другое и хотел от неё, чтобы она сама разобралась, где правда, а где ложь. Было похоже на то, что... он с ней играл.

Впечатление только усилилось, когда тур продолжился и вскоре быстро стало ясно, что Финн просто соблюдает формальность. Он был рад показать ей местные достопримечательности, попутно рассказывая о своих прошлых делах, но не выдал никакой по-настоящему важной информации. Например, где были наиболее проблемные места и как лучше с ними разобраться, как зовут главных местных злодеев и где их искать. Кто продвигался в местной иерархии вверх, а кто вниз. Где можно получить ответы на вопросы. Простые, обычные знания, которые должен знать любой миротворец, чтобы хорошо делать свою работу. Финн говорил много, но по сути не сказал ничего. Похоже её первое впечатление о Финне Дюрандале было правильным. В нём не было страсти, огня, ничего, что указывало бы на то, что его вообще волнует его работа. Работа Парагона. В конце концов терпение у Эммы лопнуло. Она рванула вперёд и преградила ему путь, вынудив его остановиться. Она посмотрела на Финна, даже не пытаясь скрыть гнев в голосе.

— И это всё? Это твоя идея вместе идти в патруль, напарник. Но мы просто летаем, наслаждаясь видом, и ждём, когда поступит сигнал бедствия. Здесь от нас нет никакого толку! Нужно быть внизу, в самой гуще улиц и задавать вопросы, выбивая имена! Я первым делом сегодня утром узнала у диспетчера, что есть сотни открытых и незаконченных дел, которые мы могли бы расследовать! И я никогда не пойму, как работает этот город, если ты не начнёшь говорить по существу. Почему ты не покажешь мне Лежбище? Льюис сказал...

— Неважно, что сказал Охотник за Смертью! Он больше не Парагон.

Финн пристально посмотрел на Эмму, впервые сбросив маску спокойствия. Голос прозвучал холодно, властно, авторитетно. На ком-нибудь другом это бы сработало.

— Держись подальше от Лежбища, Эмма. Ты к нему ещё не готова. Это очень опасное место, даже для Парагона. Вернее, особенно для Парагона. Несмотря на всю твою репутацию, тебя там просто съедят и не подавятся.

Эмма одарила его своим лучшим саркастическим взглядом.

— А как же самый цивилизованный город в самом цивилизованном мире Империи? Ты хочешь сказать, что на Логресе есть место, куда ты боишься попасть?

— Тебе только кажется, что ты знаешь, что такое зло, — ответил Финн. — Потому что ты была на Туманном мире и Рианноне. Но по сравнению с Логресом они просто любители. Только лучшие вина оставляют самую ядовитую муть. Только в самом сердце цивилизации возможно появление столь ужасающего зла и в таком соотношении. В Лежбище концентрация зла превышает максимальные значения. Ты не продержишься там и десяти минут. Когда я пойму, что ты готова, когда докажешь, что способна его выдержать, тогда я отвезу тебя туда. И покажу тебе то, что даже в самом жутком кошмаре не может присниться, неискушённая провинциальная сестрица. До этого же момента держись от него подальше. Это приказ.

Он замолчал, когда по экстренному каналу связи раздался вызов. Финн и Эмма внимательно выслушали сообщение диспетчера о том, что Клуб Адского Пламени взорвал бомбу во втором основном космическом порту Логреса — городе Авалоне. От взрыва в корпусе звездолёта, прямо рядом с гипердвигателями, образовалась дыра, через которую стали распространяться на посадочную площадку все виды смертоносных излучений. Пятьдесят семь погибших и сотни человек подверглись мутации и количество жертв росло. Финн посмотрел на Эмму с каким-то непонятным облегчением.

— Похоже, дело серьёзное, даже для Клуба Адского Пламени. Лучше я этим займусь. Ты пока можешь полетать по городу, прочувствовать так сказать здешнюю атмосферу. Слетай вниз, поговори с людьми, если ты так привыкла работать. Но никогда не расслабляйся и Бога ради поглядывай почаще за спину. И держись подальше от Лежбища. Не хотелось бы писать отчёт о твоей смерти в твой первый рабочий день.

Он развернул лодку, не дожидаясь ответа, и полетел в город Авалон. Эмма смотрела в его сторону, пока он не скрылся из вида и полетела прямо в Лежбище, руководствуясь координатами, выданными ей Льюисом. Должна была быть весомая причина того, что Финн не хочет, чтобы она попала в официальный криминальный центр Логреса. Что-то такое, чего он не хочет, чтобы она увидела или узнала.

А Эмме всегда хотелось узнать то, что от неё пытались скрыть.

Она нашла предполагаемый вход достаточно легко — узкий переулок меж двух пустующих, безликих строений, присущих подобному району города, и по-видимому практически полностью отданный под склады и хранилища. Здания были из монолитного камня, без окон, а стальные двери выглядели до такой степени неприступными, что вероятно чему-либо меньше заряда дисраптера не удалось бы даже поцарапать их лакокрасочное покрытие. Конечно, Эмма не собиралась делать так поступать. Во всяком случае пока. У складов даже не было названия или обозначения. Предположительно, если вы не знали, кому они принадлежали и что хранили, то вы были здесь нежеланным гостем.

Эмма стояла у входа в переулок, глядя вниз, а её тяжёлая гравилодка терпеливо висела позади неё. Переулок был тёмным и мрачным, демонстративно непривлекательным. Место из разряда «входи на свой собственный страх и риск». Эмма оглянулась через плечо. Улица была совершенно пустой. Несколько человек, которые были неподалёку, когда она прилетела, и видимо просто занимавшиеся своими обычными делами, теперь ушли, и даже несколько окон с видом на улицу явно опустели. Никто не смотрел. Что бы ни случилось, никто не хотел знать. Эмма улыбнулась. Она пришла туда куда нужно.

Переведя взгляд обратно на переулок, она обнаружила, что больше не одна. С полдюжины неестественно крупных мужчин со столь огромными вытянутыми мышцами, что купить их можно было только в салонах бодимастерских, молча вышли из тени и теперь блокировали вход в переулок. У четырёх были в руках мечи, у одного топор, а у последнего энергетический пистолет. Мужчины держали это оружие с показательной уверенностью, что предполагало, что они знали, как им пользоваться. Шесть к одному. Улыбка Эммы стала шире. Это будет хороший день. Мужчина с энергетическим пистолетом нахмурился, смущённый её легкомысленным отношением. Он шагнул вперёд, его пистолет был направлен прямо в её кишки.

— Куда это ты направляешься, Парагон?

— Я в городе новенькая. Думаю, дай-ка осмотрю достопримечательности. Все утверждают, что Лежбище — как раз то место, куда стоит отправиться, если хочешь найти подонков.

— Вход воспрещён, — сказал громила, не переставая хмуриться. — Причём категорически. Для обычных людей, а уж болтливым сучкам Парагоном тем более. Ты новенькая, так что сделаем тебе скидку. На этот раз. Возвращайся на свою лодку и улепётывай подальше. Или придётся преподать тебе урок хороших манер. Ты будешь плакать горючими слезами, малютка. Я заставлю тебя встать на колени и умолять меня отпустить тебя домой.

— Серьёзно? — сказала Эмма. — Я бы посмотрела на твою попытку. С удовольствием бы посмотрела. Прошло уже много времени с тех пор, как гипертрофированный бройлер мог меня чему-либо научить.

И она улыбнулась. Понимая, что не должна и зная, что это непрофессионально, но просто не могла с собой ничего поделать. Человек с дисраптером впервые повёл себя неуверенно. Какой бы реакции он не ожидал, но наглость и азарт явно были не в их числе. Оглянувшись на своих партнёров, чтобы восстановить пошатнувшуюся в себе уверенность, он пропустил момент, когда Эмма начала движение. Как только головорез отвёл от неё взгляд, она бросилась вперёд с мечом и дисраптером в руках в самую гущу качков-переростков. Бандит с дисраптером обернулся, всё ещё целясь в то место, где она находилась мгновением раньше, но было уже поздно, когда она сделав рывок вперёд, выстрелила ему в огромную грудь. Пробив сквозную дыру, сила удара сбила его с ног и уже мёртвое тело сильно ударилось о землю. Рубашка спереди загорелась.

Эмма громко рассмеявшись, оказалась среди остальных, прежде чем они успели поднять оружие, стремясь пронзить её максимально быстро и жестоко, её меч уже превратился в мерцающее пятно. Они были огромными, но медленными, особенно тот, что с топором и она стала шинковать их с потрясающей скоростью. Обычно они запугивали своих жертв, и когда им приходилось сражаться, они слишком полагались на численное превосходство, которое давало им немалое преимущество. Встретиться с профессионалом они явно были не готовы. И тем более они никогда не встречали таких, как Эмма Стил. С потрясающей скоростью она скользила между ними, даже не задумываясь о том, что собирается делать. Её меч пронзив одного человека переходил к следующему, пока первый всё ещё безжизненным мешком падал на землю. Они были неплохими фехтовальщиками, но она была намного лучше.

Того, что был с топором, она оставила в живых. Даже не сбив дыхание и всё также злобно улыбаясь, она осторожно стояла рядом с ним вне пределов досягаемости. Когда Топор широко раскрытыми, испуганными глазами уставился на неё, кровь, капля за каплей, неумолимо падала на землю с острия её клинка. Он медленно опустил своё оружие, как будто оно стало слишком тяжёлым. Эмма слегка приподняла меч и тихо рассмеялась, когда в ответ на это движение он вздрогнул. Это будет легче, чем она думала.

— Ты жив лишь потому, что мне нужны ответы, — хрипло сказала она. — И будешь оставаться в живых до тех пор, пока говоришь правду. Стоит тебе даже подумать о том, чтобы солгать мне и я разделаю тебя как цыплёнка. Итак, на кого ты работаешь? Кто предупредил, что я приду? Кто отдал распоряжение припугнуть меня? И что такого происходит в Лежбище, о чём я не должна знать? Говори, чёрт возьми, или я вырежу твою селезёнку и заставлю тебя её съесть!

Выронив топор бандит закричал, и развернувшись побежал обратно в переулок. Неясные тени быстро поглотили его, а крик затих, словно сирена уходящего корабля. Эмма тихо вздохнула. Иногда её репутация только мешала. Она спрятала дисраптер, достала из кармана тряпку и очистив меч, убрала его в ножны. Затем смыв с рук кровь, попыталась стереть несколько крупных пятен на форме, прежде чем бросила эту неблагодарную затею и убрала тряпку обратно в карман. Не было смысла преследовать ублюдка. Сейчас он уже мог скрыться в целой куче различных боковых ответвлений и, без сомнения, если она окажется достаточно глупа, чтобы последовать за ним в темноту, её ждут всевозможные неприятные сюрпризы и мины-ловушки. От массированного огня из дисраптеров до бесконтактных мин. Она сама бы так поступила.

Стоит оставить решение проблемы на другой день. Возможно, ей удастся убедить Охотника за Смертью показать ей другой вход. Может он даже сам присоединится. Льюис выглядел как человек, который мог бы согласиться на небольшой благочестивый рейд, даже несмотря на то, что сейчас он являлся великим и могущественным Защитником. Безусловно, он будет намного более подходящим партнёром, нежели чёртов Финн Дюрандаль... Она нахмурилась. Ей стоит это проверить. Выяснить, почему Дюрандаль не является тем, кем был раньше.

Она подошла к ожидающей её гравилодке и обнаружила возле неё небольшую толпу. Казалось, их больше интересовали мёртвые тела, чем она. Улыбнувшись и вежливо им кивнув, она встретила в ответ лишь холодные взгляды. Они не походили на бандитов — обычные, простые люди. Но в глазах, кислых и угрюмых лицах, читалась злость. Они выглядели так, словно хотели высказать ей гневные, оскорбительные слова, если бы осмелились. Эмма предположила, что они были людьми из Лежбища или по крайней мере его сторонниками. Потому, что если бы это было не так... это значило бы, что чувства населения к Парагонам даже хуже, чем она подозревала. Она не хотела в это верить, пока нет. Стараясь ни на кого не оглядываться, Эмма подошла к своей лодке и взмыла в небо. Она продолжала подниматься, до тех пор пока не оказалась настолько высоко, что город, раскинувшийся под ней, снова стал выглядеть как чудесное место, каким всегда и должен был быть.

****

Нынешний Патриарх Трансцендентальной Церкви Христа, весьма почтенный Роланд Вентворт, требовал аудиенции с лидером Воинствующей Церкви Анджело Беллини с тех самых пор, как Церковная демонстрация переросла в бунт Нейманов, и Анджело наконец-то нашёл время увидеться с ним. Они сидели лицом друг к другу по обе стороны впечатляющего, современного компьютерного стола Анджело в чрезвычайно роскошном новом офисе. Теперь, когда он вышел в мир и, наконец, стал очень важным человеком, каким всегда и должен был быть, Анджело не теряя времени перевёл свою штаб-квартиру в самый большой офис, который смог найти в огромном Соборе Логреса. Тот, кто обитал тут ранее, не стал спорить. Он сразу понял, откуда дует ветер.

Новый офис мог похвастаться любой роскошью, о которой Анджело мог только подумать. Ковры с длинным ворсом, мраморные стены, эффективное и неприметное центральное отопление и вентиляция, а также длинная полка, заполненная лучшими винами из обширных подвалов Собора. Жизнь была прекрасна. Анджело ни в чём себе не отказывал. С чего бы ему поступать иначе? Теперь он фактически глава Церкви, верховный лорд над судьбами миллиардов душ, и Патриарху пришло время это осознать. Роланду Вентворту пришло время понять, что он человек вчерашнего дня. Анджело откинулся на спинку своего огромного кресла, активировал функцию массажа и широко улыбнулся Патриарху, вынужденному сидеть на неудобном, жёстком стуле посетителя с прямой спинкой. Глядя на улыбку Анджело, Патриарх неловко поелозил на стуле и в ответ лишь глупо моргнул.

— Отличный офис, Анджело. Очень просторный. На мой вкус даже чересчур, но я никогда не был приверженцем материальных благ. Как ты наверняка знаешь, прежде чем стать Кардиналом, а затем и Патриархом, я был монахом. И был счастлив. Это всё, чего я действительно когда-либо хотел. Но мне сказали, что во мне нуждаются, а я никогда не умел отказываться... И вот мы сидим друг напротив друга. Патриарх и... кем ты сейчас являешься?

— Я Ангел Мадрагуды. Всемирно известный святой, духовный лидер Воинствующей Церкви и повелитель всего, на что падёт мой взор. Я Анджело Беллини! И Церковь делает то, что я говорю. Ты должен был заметить.

— Пожалуй, — неуверенно согласился Роланд Вентворт. — Меня в последнее время не столько игнорируют, сколько избегают. Важные вопросы больше не доводятся до моего сведения, мои предписания теряются или оформляются неверно, и никто в средствах массовой информации больше не отвечает на мои звонки. Половина моих сотрудников даже не приходят на работу. Как будто я стал невидимкой. Но я всё ещё Патриарх, Анджело, избранный и помазанный лидер Живой Церкви, справедливо назначенный и благословенный Богом Архиепископ Империи. И меня не так уж легко будет сдвинуть в сторону или заставить замолчать. Мой долг и обязанность перед Церковью — это вести свою паству в правильном направлении. Спасать их от зла и если необходимо от самих себя. Если ищешь драки, Анджело, я вполне к ней готов. Несмотря на все твои усилия, Церковь и Воинствующая Церковь — не одно и тоже! Есть ещё много хороших людей, готовых поддержать меня и истинную Церковь.

— Только дурак начинает бой без шансов на победу, — произнёс Анджело. — Да, у тебя есть некоторое количество сторонников, но они не едины. У меня же есть Нейманы. С твоей стороны — вера и добросердечность. С моей — армия фанатичных сторонников, готовых сражаться и умереть по одному моему слову. Ваши драгоценные убеждения не защитят от холодного оружия. Вера не остановит заряд дисраптера.

— Ты давно не открывал Библию, Анджело, не правда ли? — спокойно ответил Патриарх. — Видишь ли, я действительно очень недоволен тем, как в последнее время развиваются события. На какое-то время это даже выбило меня из колеи. Я видел, как меняется Церковь, но не знал почему. Думал, что возможно это моя вина. Потому что не держал руку на пульсе ситуации. Но бунт Нейманов был ошибкой. Даже я увидел, что он был не случаен. Он был спланирован и организован тобой. Не скрывая признаю, что сбит с толку тем, что именно толкает тебя к подобной анархии и кровопролитию. Но я никогда не был силён в оттенках зла. Поэтому тем более я обязан с ним бороться, используя все имеющиеся в моём распоряжении ресурсы.

— Твоё время прошло, Вентворт! — огрызнулся Анджело, резко подавшись вперёд в своём кресле и яростно посмотрев через стол. — Тебе и всем твоим добрым самаритянам нет места в новой Церкви или в будущей Империи. Ступай домой. Выйди на пенсию. Стань монахом снова. Пока у тебя ещё есть выбор.

— Бабочка не может снова стать гусеницей, — сказал Патриарх. — Меня выбрали. И в отличие от тебя я серьёзно отношусь к своей религии. Я буду сражаться с тобой, потому что должен. Во имя Бога даже самые миролюбивые души могут стать воинами. Мы все способны стать лучше того, кто мы есть. Это основа нашей веры. С помощью Божьей мы все способны преодолеть нашу низменную природу. А во что веришь ты, Анджело? Веришь ли ты во что-нибудь, кроме самого себя?

— Я верю, что стану очень богатым и могущественным, — ответил Анджело, откинувшись на спинку кресла и стараясь выглядеть спокойным. — И мне всё равно во что верят другие. Это дерьмо больше не имеет значения. Единственное, что сейчас имеет значение — за меня ты или против. Ах, Роланд, ты не представляешь, как приятно, когда можно говорить открыто, говорить правду после стольких лет обмена приятными банальностями. Знаешь ли ты, почему мне удавалось так хорошо собирать деньги на благотворительность? Потому что чем больше я собирал, тем скорее я мог как следует разбогатеть, чтобы погрузиться в комфортную жизнь, которую я всегда знал, что заслуживаю. Лично я считаю, что Чистокровное Человечество — это сборище безмозглых головорезов, а их так называемая политика, ничто иное, как подростковая ксенофобия по отношению к чужим, но из них получаются такие превосходные солдаты... Стоит лишь направить их в нужное русло и спустить с цепи. А затем остаётся только отойти в сторону и наблюдать за тем, как они делают всю грязную, но такую необходимую работу.

— Так ты и не отрицаешь своего участия?

— А зачем? Я не сказал ничего такого, о чём ты уже не знал или не подозревал. Но это не значит, что кто-нибудь вообще к тебе прислушается... Видишь ли Роланд, за время твоего правления Церковь была просто кладезем упущенных возможностей. У неё не было настоящей власти, никакого реального влияния, только весьма неопределённая философия и довольно утомительная одержимость Лабиринтом Безумия. У тебя были благосклонность Короля, внимание Парламента и уважение людей, но ты никогда не пользовался этими возможностями. В тебе не было ни огня, ни страсти, ни амбиций. Я переделал Церковь по своему собственному образу, вложив немного стали в её душу, и этого уже оказалось достаточно, чтобы с ней стали считаться. Когда я говорю: Король слушает, Парламент вздрагивает, а люди спешат повиноваться. Сейчас все говорят — спроси не о том, что Церковь может сделать для тебя, а о том, что ты можешь сделать для Церкви. И меня не перестают удивлять перспективы того, на что люди способны во имя своей религии. Они ненавидят, сражаются, убивают, способны на любую жестокость и мерзость, на которую были бы не способны по любой другой причине. В конце концов я дам им доступ к Лабиринту. Бог знает, сколько тысяч или даже миллионов бедных обманутых дурачков мне придётся пропустить через эту проклятую штуку, чтобы узнать, как она работает, но от фанатика до мученика всего один короткий шаг. А Церковь никогда не испытывала недостатка ни в тех, ни в других.

— Я тебя остановлю, — сказал Патриарх. — Остановлю это безумие, это зло. Чего бы мне это ни стоило.

— Поздно, — ответил Анджело. — Твоё время истекло, Роланд. Прощай.

Его рука, как будто невзначай переместилась к единственному изолированному элементу управления на столе и трансмутационная бомба, скрытая под креслом Патриарха, беззвучно активировалась. Это была по-настоящему миниатюрная бомба со строго выверенным радиусом распространения, но от этого не менее эффективная. Трансмутационная волна врезалась в тело Патриарха, разрывая его на генетическом уровне. Он вскрикнул лишь раз — это был резкий гортанный звук шока, боли и ужаса, при этом он так и не отвёл глаз от Анджело Беллини. Его нижняя часть тела схлопнулась сама в себя, потеряв форму и чёткость. Колени и талия из плоти и костей превратились в густое желе, а затем в вязкую розовую протоплазму в форме слизи, и всё это за несколько мгновений. Ноги отделились и упали, превращаясь в большую кучу розовой слизи, которая медленно погружалась в толстый ковёр на полу.

Туловище Патриарха осело в кресле, где раньше находились его колени и также начало трансмутировать. Руки судорожно сжимали воздух. Роланд Вентворт был ещё жив. Его сердце продолжало биться, а рот жестикулировать, хотя из него не вырывалось ни звука. В глазах застыл весь ужас грядущей смерти. Анджело Беллини подался через стол вперёд, изучая медленную и ужасную смерть Патриарха горящим, жадным взором. Грудь Вентворта снова дёрнулась, когда исчез его желудок, а затем ещё раз, когда одно за другим в жидкую массу превратились и рёбра. Энергии трансмутации в конце концов достигли сердца Патриарха, разрушая его, и свет померк в его глазах. Отвалившиеся от плеч руки упали в слизь на ковре и медленно в ней растворились. Голова Роланда Вентворта опустилась на то, что осталось от его груди. Несколько мгновений спустя на стуле осталась только голова, а затем исчезла и она, и всё, что осталось от Патриарха истинной Церкви — лишь длинные толстые нити розовой протоплазмы, медленно стекавшие с кресла на дорогой ковёр.

— Ты мне никогда не нравился, — произнёс Анджело Беллини. — Маленький трусливый сопляк. Я стану намного более лучшим Патриархом.

Он откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул, и внезапно рассмеялся.

— Вот она... настоящая сила. Да, к такому легко привыкнуть. — Он активировал панель связи и вызвал секретаря. — Мисс Лайл, пришлите уборщиков. Боюсь, мой последний посетитель оставил после себя небольшой беспорядок.

****

Дуглас Кэмпбелл, Король Империи, Спикер Парламента и последний из длинной очереди героев, облачился в королевские одежды и оценивал нанесённый слой косметики в зеркале своей гардеробной. С нынешним количеством камер, освещающих Сессии Парламента, было жизненно важно выглядеть как можно лучше. Залысина заставляла его хмуриться. Высунув язык и поморщившись при его виде, он неохотно убрал его обратно. В последние дни он не высыпался и это было видно. Но работа продолжала накапливаться так, что казалось бумажная работа не закончится никогда, к тому же он не мог нанять дополнительных ассистентов. У него и так были проблемы с запоминанием имён тех, кто уже на него работал. Он посмотрел на корону, лежащую на столе перед зеркалом, и решил пока её не надевать. От неё всегда болела голова. Громко фыркнув, он рухнул в своё любимое кресло и мгновение спустя слегка кивнул в адрес Джесамины Флаверс, его супруги и будущей Королевы, элегантно сидящей в кресле напротив. На ней было потрясающе элегантное платье, смотревшееся на ней стильно и изящно, а макияж был умеренным, но идеальным, и Дуглас понял, что она смотрится гораздо лучше, чем он сможет когда-либо выглядеть.

— Ты снова хмуришься, Дуглас. Не стоит. Появятся морщины.

— Извини. Я задумался. Послушай, у нас не так много времени. Дневное Слушание начнётся менее чем через час, а Анна всё настойчивее и настойчивее донимает меня, с тех самых пор, как я появился, но... чувствую, что нам обязательно нужно поговорить. Прояснить ситуацию, так сказать.

— Да, конечно, — согласилась Джесамина. — Ты первый.

— Мы собираемся пожениться, — произнёс Дуглас настолько естественно, насколько смог. — И уже не можем остановить свадьбу, даже если захотим. Слишком много людей хотят её. Это похоже на слияние бизнеса, когда акционеры уже проголосовали за это, и плевать на то, что думает об этом правление. Сейчас это уже неизбежно.

— Дорогой, твои слова звучат так романтично... Но да, я понимаю. Шоу должно продолжаться. Я так понимаю Защитник не будет присутствовать на этом Слушании?

— Нет, — ответил Дуглас. — Я решил, что он в срочном порядке нужен в другом месте. И это будет продолжаться до тех пор, пока мы благополучно не поженимся.

— Я уже видела свадебное платье. Оно действительно очень милое. Практически произведение искусства.

— Льюис — мой лучший друг.

— Я буду выглядеть в нём настоящей Королевой. Из нас получится прекрасная пара.

— Мне не стоило делать его Защитником. Мне не стоило бросать работу Парагона. Тогда мы были бы счастливы. Наши жизни имели бы смысл. Я никогда не хотел быть Королём.

— Ты можешь отречься, — осторожно сказала Джесамина. — Это не тюремный срок.

— Не могу... Я нужен.

— Тогда будь Королём, чёрт возьми! Делай свою работу и не оглядывайся назад. Так же, как я не собираюсь оглядываться. Мы собираемся стать Королём и Королевой. Ничто другое не имеет значения.

Дуглас медленно кивнул.

— Я тут подумал... у нас будет тот же хор, который выбрал мой отец для Коронации. Они неплохо справились.

— Дискант[7] немного слабоват, да и главный тенор далеко не так хорош, как он думает, но да, они подойдут. Кто станет шафером? Льюис теперь им быть не может.

— Да... не может. Возможно Финн Дюрандаль. В конце концов он долго был моим напарником. К тому же это могло бы помочь ему смириться с тем, что не он был выбран Защитником.

— Дюрандаль. Хороший выбор. Он отлично смотрится, впрочем как и всегда, и для журналистов он подходит лучше всего. Возможно мне следует объявить Эмму Стил подружкой невесты... Если нам удастся убедить её отложить в сторону меч и дисраптер. Есть мысли о том, где мы должны провести медовый месяц? Я слышала Тоскующие Горы на Магеллоне очень хороши в это время года.

— Я подумывал о Чёрных Озёрах на Хали, — уверенно сказал Дуглас. — Место, которое нужно обязательно посетить и увидеть.

— Ох, да, милый! Хали! Потрясающие пейзажи и много-много самых высокопоставленных людей, на которых мы могли бы смотреть свысока.

А затем они замолчали и долго смотрели друг на друга. За три дня, прошедших с восстания Нейманов и его последствий в лазарете Парламента, Дуглас и Джесамина провели много времени вместе, демонстрируя публичное проявление единения, но между ними осталось много недосказанностей. Много такого, о чём нужно было поговорить прямо сейчас, хотя бы для того, чтобы больше никогда не возвращаться к этой теме.

— У нас всё ещё может получиться, Дуглас, — наконец сказала Джесамина. — Мы можем быть счастливы вместе, как Король и Королева. Как муж и жена.

— Мы на самом деле прекрасно подходим друг другу, — сказал Дуглас. — У нас много общего и совместная работа у нас неплохо ладится... Не важно, что ты меня не любишь.

— Ты мне небезразличен, на свой лад. Ты сильный мужчина, смелый и верный, с добрым сердцем. Поверь мне, таких в шоу-бизнесе не встретишь. У нас получатся хорошие партнёрские отношения. И я хочу быть Королевой. Это то, чего я всегда хотела. А ты станешь отличным Королём. И не важно, что ты меня не любишь.

— В том то и дело, — с несчастным видом тихо произнёс Дуглас. — Я люблю тебя, Джесамина. В этом и проблема.

— Господи, — вырвалось у Джесамины. — Дуглас... Я... я не знала. Это... сильно всё усложняет, да?

— Возможно, — ответил Дуглас. — Я люблю тебя, Джес. А Льюис мой лучший друг. Теперь ты понимаешь, почему...

— Конечно понимаю. Не удивительно, что ты... Как долго...

— Я полюбил тебя с самого первого момента нашей встречи. Я просто смотрел на тебя и знал, что ты та самая — женщина, которую я ждал всю свою жизнь. Единственная женщина, которой я когда-либо хотел отдать своё сердце.

— О, Господи, Дуглас, ты... Ты никогда до меня никого не любил? До встречи со мной в твоей жизни должны же были быть другие женщины? Я имею в виду — ты был Парагоном, Принцем... Самый завидный жених Империи. Я видела твои снимки в ток-шоу с разными девушками...

— О, да, — произнёс он, глядя себе под ноги, чтобы не приходилось смотреть на неё. — Девушки были всегда. Симпатичные девушки, даже красавицы. Удивительно насколько привлекательным может сделать мужчину тот факт, что он единственный наследник Империи. Некоторые мамаши шли на всё, лишь бы протащить своих дочерей в мою спальню. Также не было недостатка в женщинах, отчаянно желавших оказаться в постели Парагона. Любого Парагона. Они даже Льюиса преследовали, боготворя его уродливое лицо, хотя он всегда был более... разборчивее меня. Мне никогда не приходилось ложиться спать одному, если только самому того не хотелось. Некоторые из них мне даже нравились. Но ни одна из них никогда для меня ничего не значила. Я никогда не любил кого-то из них, потому что не мог быть уверен, что кто-то из них любит меня. Любит человека, а не Парагона или Принца. Ты должна понимать, о чём я говорю. Ты звезда. Дива. Была ли ты когда-нибудь влюблена, Джес?

— Ох, дорогой, этим я и знаменита, — сказала Джесамина, изо всех сил стараясь, чтобы её голос звучал обычно и спокойно. — Шесть браков, вдвое больше официальных бойфрендов и больше любовников, чем я могла бы не стыдясь вспомнить. Мне никогда не приходилось в чём-либо себе отказывать и в этом вопросе я поступала также. В дороге может быть очень одиноко, когда путешествуешь из одного театра в другой... В молодости я была той ещё распутницей, влюбляясь в каждое смазливое личико или симпатичную попку, проходящую мимо... В те времена я была увлечена каждым из них, но... не могу по правде говоря сказать, что кто-то из них что-то для меня значил. В моей жизни ни разу не было кого-то, кто был бы важнее для меня, чем я сама.

Она засмеялась, немного взволнованно.

— Боже, звучит так банально... Дуглас, ты очень впечатляющий человек. Я всего лишь звезда, ты — легенда. Ты заслуживаешь кого-то получше меня.

— Не думаю, что смогу встретить человека более впечатляющего, чем ты, — иронично произнёс Дуглас.

Наконец он поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом и каждый увидел в другом сострадание. Дуглас тихо вздохнул.

— Полагаю, мы друг с другом повязаны, Джес. И собираемся стать Королём и Королевой. Этим стоило бы гордиться.

— Да, стоит. Это большая честь.

— То, что ты меня не любишь, значения не имеет.

— Ох, Дуглас...

— Почему Льюис, Джес? Почему он?

— Ох, чёрт... не знаю. Наверное, потому что... его вообще не впечатляет то, кем я являюсь. Потому что он храбрый и благородный. Потому что... всегда хочется того, чего ты знаешь у тебя никогда не будет. Это не имеет значения. Всё позади. Время двигаться вперёд.

— Я должен быть уверен в тебе, Джес.

— Можешь мне верить, Дуглас.

— Льюис — хороший человек.

— Так и есть.

— Я всегда был горд называть его своим другом. Но думаю, если он уйдёт, всё станет только лучше.

Дуглас встал на ноги, подошел к столу, поднял корону и надел её на голову. Затем ненадолго замер, изучая спокойное и равнодушное лицо в зеркале, и оставшись недовольным увиденным, он развернулся к зеркалу спиной. Подойдя к двери и открыв её, он остановился и оглянулся на Джесамину.

— Я отказываюсь от своего единственного настоящего друга, чтобы жениться на тебе, Джес. Не заставляй меня пожалеть об этом.

****

Охотник за Смертью сидел в одиночестве в единственном кресле своей квартиры, смотря прямо перед собой, ни о чём не думая и ожидая, когда наступит время обеда, чтобы он мог проглотить еду, которую не хотел есть. Комната была погружена в безмолвие, тишину и в ней не было ничего, что могло хоть чем-то его отвлечь. Даже стены были голыми. Те немногие вещи, которые он привёз с собой, по-прежнему лежали в коробке в соседней комнате вместе с матрасом, который служил кроватью. Льюис смотрел в пустую стену, ни о чём не думая, только ощущая. Съев столько, сколько смог, он бросил одноразовые тарелки в распылитель и вернулся к креслу, снова ожидая, когда наступит время идти спать и он сможет забыться во сне, хотя бы на время отрешившись от своей жизни.

Как всё так быстро скатилось под откос?

Как Защитнику ему больше нечего было делать. Дуглас позаботился об этом. От имени Короля позвонила Анна и сообщила, что в его присутствии в Парламенте более не нуждаются, и судя по всему все остальные его обязанности были также приостановлены. Поэтому всё, что ему оставалось — это сидеть в кресле и временами размышлять о том, как сильно он испортил свою жизнь. Всё, что он когда-то считал само собой разумеющимся, всё, ради чего жил, все моральные ориентиры были вывернуты наизнанку, и он не знал, что делать дальше. Он предал своего лучшего и самого верного друга. Не буквально, а... сердцем. Он влюбился в Джесамину Флаверс, женщину, а не звезду, но она собиралась стать невестой Дугласа и Королевой Империи, и даже издалека любить её было своего рода изменой. Он никогда не думал, что любовь, когда она наконец появится будет такой. Боль, которую невозможно вынести, потребность, которую не облегчить, женщина, которая будет не его. Бесчестие и позор. Но такова удача Охотников за Смертью.... Всегда печальна.

Спросите Оуэна... или Хейзел... Где бы они ни были.

Льюис глубоко вздохнул и медленно оглядел свою комнату, в поисках чего-то, способного его занять или заинтересовать, хотя бы на какое-то время. Чтобы не нужно было ни думать, ни чувствовать. Он рассматривал возможность пойти и распаковать свои вещи, но у него не было на это сил. Силы бы нашлись, если бы в коробке было хоть что-то важное, но он не был одним из тех, кто коллекционирует... вещи. На это не было ни времени, ни желания. Работа была его жизнью. По крайней мере так было раньше. Скользя по пустой комнате глазами, он подумал о том, почему за столь долгий срок его пребывания тут эта комната так и осталась настолько пустой. Наконец его взгляд остановился на компьютерном терминале и мониторе, расположенных прямо на полу у единственного поляризационного окна. Льюис решил, что надо бы проверить, есть ли какие-нибудь сообщения. Там точно не было ничего важного. Всё, что имело значение, приходило на коммуникационный имплант. Но там точно должно было быть что-нибудь. Что-то способное отвлечь.

Словно старик он медленно и устало поднялся с кресла, чтобы подойти и сесть перед терминалом прямо на пол. С нажатием на функцию сообщений экран ожил. Всего одно за сегодня, от фаната, управляющего посвящённым ему сайтом. Льюис нахмурился. Тим Хайбери обычно не беспокоил его напрямую, если это не было чем-то важным. Может быть он отследил какую-то очередную подпольную группу людей, которая зарабатывала деньги на имени и репутации Льюиса. Охотник за Смертью всегда пресекал деятельность таких группировок. Он серьёзно относился к своему доброму имени. Кроме того поддельные фигурки из последнего набора были совсем на него не похожи. Он установил соединение, назвал личный номер Тима и экран монитора показал лицо его самого преданного поклонника и сторонника. Молодое лицо, едва достигшее подросткового возраста, однако Тим уже с четырнадцати лет управлял его фан-сайтом с пугающим энтузиазмом и эффективностью. Льюис улыбнулся ему. Было приятно знать, что в жизни осталось ещё хоть что-то, на что он мог положиться.

— Привет, Тим. Рад тебя слышать. Что случилось? Наконец-то закончились средства?

— Нет, — ответил Тим. — Не в этом дело.

Его голос был высоким и неуверенным, и казалось он не мог смотреть Льюису прямо в глаза.

— Дело не в деньгах, Льюис. Дело никогда не было в деньгах. Вы это знаете. Но боюсь... мне придётся закрыть сайт. Ваш сайт. Если быть точным, он уже закрыт. Мне жаль.

Льюис уставился на него, потеряв дар речи. Он растерялся и пытался понять, что думает о том, что у него больше нет собственного сайта. С одной стороны ему всегда было не совсем комфортно иметь собственный фан-сайт — он привлекал слишком много фанатского внимания, которое он всегда находил несколько смущающим. Но с другой стороны... если и был человек, на которого как он думал он всегда мог положиться — это был Тим Хайбери. Тим всегда верил в него, понимал его, был стеной между Льюисом и одержимыми фанатами, которые иначе сделали бы его жизнь невыносимой. До появления Тима Льюису приходилось пользоваться функцией проверки своих звонков и менять адрес каждые шесть месяцев, чтобы обеспечить себе хоть какое-то уединение. Сейчас же... Тим вёл себя как-то странно. Он выглядел... не столько расстроенным, сколько... разочарованным.

— В чём дело, Тим? Что случилось? На тебя кто-то давит из-за сайта?

— Нет! Не в этом дело. Ну, не совсем. Просто... теперь всё стало по-другому. Люди по отношению к вам больше не чувствуют того же, что раньше. С бунта Нейманов всё поменялось. Мне это больше не приносит удовольствие. Я уверен вы найдёте кого-то ещё, кто возглавит сайт. Будет его вести для вас. Ради людей, которые всё ещё в вас верят. Извините. Я больше не могу этого делать. Мне нужно идти. Прощайте.

Его голос надломился. Он чуть ли не плакал, отрубая связь со своей стороны. В шоковом состоянии Льюис уставился на пустой экран, а затем выключил его. Тим в нём разочаровался. Его самый старый, самый верный поклонник. Льюису казалось, что уже невозможно чувствовать себя более одиноким, изолированным и брошенным, но... в этом, как и во многих других вещах он ошибался. Он встал и медленно направился к своему креслу. Неуверенно стоя на ногах, он чуть ли не рухнул в него, когда снова садился. Причина только в бунте? Или о нём и Джес уже ходят слухи? Нет... исключено. Если бы был даже малейший намёк на это, он уже был бы в окружении журналистов, ожидающих заявления. Мог ли Дуглас просто озвучить, что Льюис теперь официально является персоной нон-грата? Это не было бы в стиле Дугласа, но раньше его никто так сильно не предавал. Но нет... опять же, подобный раскол между двумя столь известными людьми был бы лакомым кусочком для ток-шоу. Так почему же Тим бросил его?

В ухе раздался вызов имплантированного коммуникатора и Льюис резко выпрямился в кресле, когда на персональном канале раздался голос Дугласа. Его голос был как обычно спокойным и авторитетным, но... безэмоциональным.

— Привет, Льюис. Извини, что беспокою, но есть работа, которую необходимо сделать.

— Привет, Дуглас. Не извиняйся, ты не прервал ничего важного. Чему я могу помочь?

— Мне нужно, чтобы ты проследил за тем, как идёт подготовка к свадьбе. Они сильно отстают от графика и я ни от кого не могу получить внятный ответ на вопрос почему. У меня нет времени самому орать на них, поэтому я хочу чтобы это сделал ты. Не стесняйся раздавать тумаки кому посчитаешь нужным. Поговорим позже, Льюис. Пока.

И это было всё. Льюис медленно обдумывал услышанное, пытаясь понять, что ему не понравилось — сухость с которой всё было сказано или вложенный подтекст. Первой мыслью было, что это обычная работа, что-то, что могло бы его занять. На безопасном расстоянии от Парламента, Дугласа... и Джесамины. Любой мог бы справиться с такой незначительной проблемой. Чёрт возьми, Анна могла бы решить её в обеденный перерыв. И просьбу позаботиться о том, чтобы Королевская Свадьба прошла гладко, можно рассматривать как возможность утереть ему нос... Но это было бы весьма мелочно. Дуглас обладал многими качествами, но мелочность никогда не была в их числе. Значит при Дворе недавно произошло что-то... значимое, важное, раз уж Дугласу понадобился для расследования Льюис. Что-то, что Дуглас не мог позволить себе обозначить официально. Какая-то угроза, спор или закулисная интрига, которую он не мог обсуждать открыто? Бог весть какое количество группировок и отдельно заинтересованных в этом лиц воспользовались бы любой возможностью, чтобы сорвать Свадьбу. Льюис вспомнил террориста-смертника в Парламенте и подумал, какой ущерб может нанести трансмутационная бомба на Свадьбе, вздрогнув вопреки себе. Есть лишь один способ узнать, что происходит при Дворе — пойти и узнать.

К тому времени, когда он прибыл ко Двору, его самочувствие улучшилось. Хорошо снова что-то делать, что-то значимое. Сам Двор был полон людей, которые сновали взад-вперёд со срочными поручениями, и очевидно были слишком заняты, чтобы остановиться и поговорить с ним. Льюис медленно прогуливался по большому залу, впитывая царящую здесь атмосферу, молчаливо наблюдая и прислушиваясь, в то время как все остальные старались сохранять дистанцию, фактически не признавая его присутствия и самого существования. Вскоре ему стало понятно, что несмотря на крики и активную жестикуляцию, не говоря уже о ненормативной лексике, на самом деле ничего толком сделано не было, потому что никто не мог договориться о том, что нужно делать в первую очередь... У каждого был собственный список дел и сроки его выполнения, и никто не был готов идти на уступки другому. Дела оставались незавершёнными или выполненными только наполовину, потому что в любой момент очередной командир мог прийти и забрать рабочую силу для собственного наполовину выполненного или незавершённого проекта. Льюис вздохнул, мысленно закатал рукава и приступил к работе.

Если в чём-то сомневаешься — иди к руководству. Один за одним, вежливо и уважительно, Льюис разыскивал и говорил с каждым ответственным за свою секцию прорабом. Когда это не срабатывало, он хватал их за шкирку и с силой прикладывал о ближайшую стену и глядел на них до тех пор, пока они не начинали хныкать. После объяснял, насколько лучше было бы для всех, если они перестанут спорить и воевать друг с другом и начнут вести себя цивилизованно и по-деловому. И все с кем он говорил усиленно кивали и не переставали этого делать до тех пор, пока он не убирал руку со своего меча. Или в особых случаях от горла. Затем Льюис собрал всех прорабов в одном месте и объяснил, насколько недоволен Король отсутствием прогресса. И как его это расстраивает. Далее он объяснил, что если они не смогут или не захотят выполнять свою работу и выполнять её без сбоев и в очень короткие сроки не вернутся к утверждённому по времени графику, он лично проследит за тем, чтобы их похоронили в одной большой братской могиле (причём не обязательно после смерти) и будет наблюдать за работой уже их заместителей. Все согласились быть гораздо более цивилизованными в будущем и отправлять в офис Короля регулярные отчёты о проделанной работе, после чего Льюис, ободряюще улыбаясь и поддерживая павших духом словами, отправил всех работать обратно, попутно обещая существенный бонус, если они успеют вовремя и уложатся в бюджет. Наиболее медлительным он придал ускорение пинком под зад.

Вроде всё прошло как надо.

За исключением разве что того... насколько сильно они его боялись. Хорошо, свою роль в этом спектакле, сочетая угрожающий взгляд и тяжёлое дыхание, он сыграл на совесть, иначе они бы просто не восприняли его всерьёз, и если бы понадобилось он готов был столкнуть парочку лбов, чтобы привлечь их внимание, но некоторых прошибал пот лишь от одного его вида. Некоторые выглядели так, будто бы сразу же сбежали, если бы осмелились. Он не в первый раз такое делал, но сейчас он мог поклясться, что они на самом деле воспринимали его угрозы всерьёз. Они действительно верили, что он их убьёт, если они не выполнят то, что он сказал.

И это было... тревожным признаком.

Льюис занял позицию на помосте рядом с Королевским Троном и снова осмотрел Двор. Криков теперь было намного меньше и в процесс вносились намного более конструктивные решения, но никто не смотрел в его сторону. Если быть точным, люди изо всех сил старались быть от него как можно дальше. Льюис был этим откровенно озадачен. Он привык, что его уважали, чувствовал, что заслужил это в годы бытности Парагоном и гарантом Королевского Правосудия, но это... это было не уважение. Это был страх. Они вели себя так, словно какое-то дикое животное зашло к ним в гости, способное в любой момент сойти с ума и напасть.

Льюис осматривался, пока не заметил журналиста, ведущего репортаж под прицелом камеры, парящей перед ним. Льюис спустился с помоста и как бы невзначай направился в его сторону. Люди бросились врассыпную, спеша убраться с пути. Резко обернувшись, журналист бросил взгляд на приближающегося к нему Защитника, прервался на полуслове и устремился напрямик к ближайшему выходу. Позади него болталась камера. Льюис ускорил темп. Журналист кинув взгляд через плечо и увидев, что Льюис догоняет, сорвался на бег. Вздохнув, Охотник за Смертью вытащил тонкий метательный кинжал из-за голенища сапога, осторожно прицелился и метнул. Пронзив воздух, кинжал проткнул рукав журналиста и крепко пришпилил того к стене. От внезапности вынужденной остановки, тот чуть не упал. Журналист всё ещё ругался и сыпал проклятиями, яростно дёргая рукав и кинжал, когда Льюис наконец-то его догнал. Журналист выпрямился, улыбнулся Охотнику отчаянной и совершенно искусственной улыбкой, и намертво прилип спиной к стене.

— Сэр Охотник за Смертью! Сэр Защитник! Рад вас видеть! Хорошо выглядите. Серьёзно. А... разве на сегодня не обещали совершенно расчудесную погоду?

— Почему ты убегал? — спросил с интересом Льюис.

— Срочная статья! — произнёс журналист.

Он усиленно потел и глаза были очень большими.

— Промедление смерти подобно. Вы знаете, как это бывает. Весьма важная и значимая история, и я действительно должен идти. Не могу задерживаться! Извините!

— Не дёргайся, — сказал Льюис. — Ты никуда не пойдёшь, пока мы с тобой по-дружески и содержательно не поговорим по душам.

— Вот дерьмо, — с несчастным видом произнёс журналист.

— Как тебя зовут и на кого работаешь?

— Адриан Прайк, сэр Охотник за Смертью. Канал 437. Новости и обзоры, и всё, что в тренде. Если это имеет значение — мы в эфире. Послушайте, я действительно должен быть...

— Нет, не должен. — прервал его Льюис. — Скажи мне, Адриан Прайк. Скажи мне честно и без утайки, иначе я начну поворачивать твою голову до тех пор, пока цвет глаз не потускнеет. Почему ты так меня боишься?

— Ты шутишь? — произнёс Прайк с таким отчаянием, что от страха забыл о вежливости. — После того, что ты вытворял на восстании Нейманов? Да тебя теперь все до усрачки боятся!

Какое-то время Льюис смотрел на Прайка.

— Я выполнял свой долг.

— Ты убивал людей! Множество людей! Резал и убивал их прямо перед камерами, выглядя при этом так, словно наслаждался каждой минутой. Это не был долг. Тем более закон. Это было возмездие.

— Парагонов убивали. Я мстил за павших товарищей.

— Предполагается, что Парагоны — это справедливость, а не месть.

Голос журналиста был полон горечи обречённого, будто он ожидал смерти и чтобы он не сказал уже ничего не изменит. Можно было говорить правду, потому что худшее уже произошло.

— Мы все видели это, Охотник за Смертью. Ты преследовал людей, которые убили твоих друзей и вырезал всех, кто вставал у тебя на пути, виновны они были в чём-то или нет. И ты улыбался, пока делал это. На твоём лице была кровь других людей и ты улыбался. Мы с самого начала почти безостановочно показывали то, что ты делал на демонстрации. Не только 437-й канал — все новостные каналы. Никто не мог поверить в это. В то, что ты можешь быть таким... озлобленным, человеком... потерявшим контроль. Знаменитая ярость Охотника за Смертью обернулась против мирных жителей. Никто больше не доверяет тебе. В чём дело, Охотник за Смертью? Ты сказал, что хочешь правду. Только выдержать её у тебя оказывается кишка тонка?

— Я не убил никого, кто не попытался бы убить меня, — ответил Льюис.

— Мы всё видели, Охотник за Смертью. Всё, что ты делал. Мы видели настоящего тебя.

Льюис выдернул кинжал из стены, освободив рукав Прайка, и журналист вздрогнул, явно ожидая смертельного удара. Вернув клинок обратно за голенище сапога, Льюис отступил от журналиста.

— Спасибо, Адриан. Можешь идти.

Прайк с сомнением посмотрел на него.

— Ты не убьёшь меня?

— Нет, Адриан. Не убью.

— Это... хорошо, — просиял Прайк. — В таком случае прошу меня извинить, но мне правда очень нужно в туалет, позарез нужно.

Прижавшись к стене, он медленно отдалился, и оказавшись вне пределов досягаемости Льюиса, повернулся и побежал к выходу. Камера от него не отставала. Он не оглядывался, словно опасаясь, что Льюис передумает и последует за ним. Или выстрелит ему в спину. Льюис некоторое время смотрел ему вслед, после чего медленно повернулся, чтобы снова взглянуть на Двор. Вокруг было очень тихо. Все смотрели на него. А когда Льюис стал смотреть на них, все отвернулись, избегая его взгляда, и снова приступили к работе. Общий шум и гомон медленно возобновились, но так шумно и оживлённо, как раньше уже не было.

От внезапно навалившейся усталости Льюис прислонился спиной к стене. Он нахмурился и его уродливое лицо стало страшнее обычного. Так вот почему Дуглас отправил его ко Двору. Он хотел, чтобы Льюис увидел, понял. Чтобы узнал правду, которую Дуглас не смог заставить себя сказать лично. Льюиса Охотника за Смертью теперь боялись все. Никто ему больше не доверял. Не из-за Джесамины, а из-за того, что он сделал, когда не обуздал свою ярость во время бунта Нейманов. Все считали его монстром, возможно, они были правы. Неудивительно, что Тим Хайбери больше не хотел управлять его сайтом.

Он был не просто монстром. Он был изгоем.

Вот почему Дуглас послал его сюда. Чтобы он осознал. Последний подарок от старого друга? Или еще один удар в спину от нового врага?

Охотник за Смертью покинул Двор с высоко поднятой головой и все кто находился там были рады видеть, что он уходит.

****

Снова вернувшись в квартиру Финна Дюрандаля, Бретт Рэндом и Роуз Константин сидели в своих обычных креслах в ожидании инструкций. Дюрандаль где-то играл роль хорошего Парагона с Эммой Стил, но обещал вернуться, как только сможет не вызывая подозрений сбежать и оставить нового нежелательного партнёра в одиночестве. Так что Бретт и Роуз ждали, не глядя друг на друга и не разговаривая. На данный момент Бретт перепробовал все имеющиеся в его и аптечке Финна препараты, чтобы унять боль в животе, но ничего из этого не принесло абсолютно никакого результата. Бретт осторожно потёр руками мучающий его живот и задумался, не стоит ли ему обратиться к доктору Хэппи и воспользоваться кредитной линией Финна, чтобы попросить кое-что для себя. Он очень устал — боль не давала ему спать по ночам, а с утра пораньше выгоняла его из постели. Никакие деньги или власть, обещанные Финном, не стоят такого, а угрозы в стиле, что он сделает с Бреттом, если тот даже подумает о побеге, с каждым часом казались всё менее пугающими. Иногда Бретт думал, что продал бы душу или то малое, что от неё осталось, лишь бы его потроха перестали так сильно болеть.

Опустившись на стул и подтянув колени практически к груди, он угрюмо оглядел квартиру Финна в поисках чего-то, что могло бы занять его внимание. Нечто маленькое и ценное, что он возможно мог бы разбить, сославшись на нелепую случайность. Он уже выпил все мало-мальски приличные напитки и дважды совершил набег на кухню. Иногда от еды самочувствие его улучшалось, а иногда — нет, но Бретта всегда успокаивал сам процесс. Проблема была в том, что кулинарные вкусы Финна были совершенно обычными, если не сказать пресными, а у Бретта были свои стандарты.

Он осторожно посмотрел на Роуз, сидевшую в своём кресле, которое располагалось слишком близко к нему. Её голова медленно повернулась и она посмотрела на него своими тёмными, немигающими глазами. С тех пор, как их разумы соприкоснулись благодаря эсп-наркотику, она много на него смотрела. Тогда он обнаружил, к большому своему удивлению, что у неё внутри есть не только одна жажда убийства. Одному Богу известно, что открылось о нём Роуз. А прочитать что-то на её лице, чёрт возьми, не способен наверное никто. Она была одета в ту же цвета засохшей крови облегающую кожу, которая закрывала все её двести тринадцать сантиметров — от пальцев ног до самого подбородка. Кресло, в котором она восседала, казалось на её фоне детским, но сидела она в нём идеально ровно и совершенно неподвижно, и одно её присутствие подавляло.

Бретт открыто изучал её и она ему позволяла. С обрезанными, цвета тёмной ночи волосами, смертельно бледной кожей и багрово-малиновым ртом, она выглядела словно древняя богиня смерти, отдыхающая после сражений, где она выкалывала глаза, уставившимся на неё мёртвым лицам, словно Ужасная и Великая Госпожа Воронов[8]. Бретту было трудно решить привлекательна ли она. Она была слишком впечатляющей, яркой и дикой, чтобы выносить по отношению к ней столь тривиальные вердикты. Но она безусловно была поразительна. Красива, как бывает красивым мастерски сделанное оружие, и даже сексуальна, но совершенно больным и будоражащим душу образом. Она пугала Бретта до смерти, но между ними произошло слишком многое. Нахмурившись, он прикусил губу в попытке выразить словами, что о ней думает. Она должна внушать ему ужас, но...

До него внезапно дошло, что он уже довольно долго смотрит на неё и она не возражает. Роуз по-прежнему смотрела на него, в своей спокойной и любопытной манере, как смотрит свернувшаяся в клубок змея. Тяжело сглотнув, Бретт немного выпрямился на стуле.

— Вижу ты починила свой кожаный костюм, Роуз. После того удара в рёбра. Во время восстания.

— Это другой, — ответила Роуз. — У меня семь комплектов и все одинаковые. Избавляет от необходимости тратить время на выбор, что надеть, просыпаясь по утрам. У меня не хватает терпения для подобных мелочей. У администрации Арены есть именитый дизайнер, который и сделал мне этот наряд. Для которого, по-видимому, имидж это главное. Я не против. Кожа мне нравится. Она практична. И внушает страх. Что полезно на Арене. Сражение можно выиграть и проиграть благодаря тому, как видит тебя твой противник.

Бретт был озадачен. Раньше она никогда не говорила так много слов в одном предложении. На самом деле он ни разу не слышал, чтобы она с кем-либо так много говорила — даже с Финном. Был бы это кто-то другой он бы предположил, что она начала ему доверять. Быть может даже пытается наладить контакт. Бретт напряг извилины в попытке поддержать разговор.

— Кожа тебе к лицу. И цвет безусловно твой. Но разве тебе в ней комфортно? Я имею ввиду, когда-то я знал девушку, которая оказывала воспитательные услуги. Для зрелой и искушённой аудитории. Ей приходилось много носить кожаные костюмы и она всегда говорила, что в них она потеет как свинья.

— Я не потею. Это плохо для имиджа, — произнесла Роуз и, выдержав паузу, добавила. — Это была шутка.

Да уж, очень похоже, подумал Бретт. Господи, если она ещё попробует после этого улыбнуться, не знаю, смогу ли я не ударить рукой по лбу.

— Я рада, что ты здесь, Бретт, — медленно произнесла Роуз. — Я хотела с тобой поговорить. Наедине. Для меня это... трудно, Бретт. Я мало общаюсь с людьми. Они мало общаются со мной. У меня мало общего с ними... ты наверное заметил. Я живу, чтобы сражаться. Ради убийств. Ради брызг крови и затухающего взгляда, когда жизнь покидает тело. И в течении многих лет это было всё, что мне было нужно, всё, чего я хотела от людей. Но ты... Бретт, ты другой. К тебе я отношусь по-другому. Я хочу... узнать тебя. Получше. Сама не знаю почему.

Она пытается стать ко мне ближе, недоверчиво подумал Бретт. Я не солнце, чтобы ко мне тянуться, если она вообще знает, что это значит, но именно это она и пытается сделать. Бретт серьёзно подумал о том, чтобы вскочить со стула и сбежать, спасая собственную шкуру, но почему-то этого не сделал. Отчасти видимо потому, что она убьёт его ещё до того, как он достигнет двери, если решит, что её оскорбили и отчасти потому, что... эта её неловкая попытка узнать кого-то получше была почти трогательна. Может она впервые в жизни это делает. Это нисколько не сказалось на страхе, который она внушала одним своим видом, но...

— Можешь поговорить со мной Роуз, если хочешь, — осторожно произнёс Бретт. — О чём бы ты хотела поговорить?

— Я не знаю. Всё это для меня ново. Новая территория. Это то, чем занимаются друзья?

— Иногда... Роуз, у тебя никогда не было друзей? Впрочем, конечно же не было, дурацкий вопрос.

— Я никогда не нуждалась в друзьях. Люди всё усложняют. Они хотят от меня чего-то, чего я никогда не понимала. Дружба, любовь, секс — все эти вещи всегда были для меня загадкой. Но сейчас... Мне хочется узнать тебя, Бретт. Кто ты, чем являешься. Кем и где был до нашей встречи. Так ведь поступают друзья, когда хотят узнать друг друга?

— Да Роуз. Ты мыслишь в правильном направлении.

Как обычно в таких случаях, когда хотелось произвести впечатление на новую женщину, Бретт приготовился выпалить свою тщательно отрепетированную и отточенную ложь, но почему-то... не смог сделать этого с Роуз. В любом случае на неё бы она всё равно не подействовала. Так что в этот раз, к своему собственному удивлению, Бретт рассказал правду.

Бретт Рэндом вырос в Лежбище с матерью, которая зарабатывала арендную плату лёжа на спине, и целой чередой отчимов, которые приходили и уходили, когда у них было настроение. Иногда они давали ему деньги, а иногда били, но Бретту всегда было наплевать. В раннем возрасте он начал познавать улицу и заботился о себе сам, потому что мог доверять только себе. Обучаясь искусству мошенничества и скрытности, он вовлекал себя во всевозможные неприятности, но не сдавался на полпути, потому что к этому делу у него был явный талант. И потому что ему это нравилось. Он сделал себе имя ещё до того как вышел из подросткового возраста. За пределами Лежбища у него всегда была наготове дюжина тщательно сконструированных новых личностей, лиц и имён. Прежде чем ему исполнилось двадцать, он много раз срывал большой куш и с таким же успехом его спускал, но никогда не сожалел ни о чём. Ведь всё было не ради денег. Испытание и вызов на грани, острые ощущения от игры — именно они заставляли кипеть его кровь. Заставляли чувствовать себя живым.

И он никогда не забывал об одном своём неоспоримом притязании на истинное величие — он произошёл не от одного, а от двух величайших героев Империи. Он был Ублюдком Рэндома благодаря давно пропавшему отцу — какая-то странствующая душа, которая так впечатлила его мать, что она дала своему единственному ребёнку фамилию отца. Конечно, это всё могла быть ложь, просто обычная чушь, чтобы произвести впечатление на его мать, но Бретт так не думал. Он всегда знал, что ему суждено быть великим. Он чувствовал это телом и душой. Однажды он сам станет великим. Чего бы это ни стоило.

В Лежбище такие мечты необходимы.

— Такая вот она, Роуз. История моей жизни. Я — то, что сам из себя сделал. Принц мошенничества и двойного блефа. Что насчёт тебя? Какие ужасные и трагические события развели твою дорожку с остальным человечеством и превратили в Дикую Розу — страшную и легендарную убийцу, которой ты сегодня являешься?

— Я сама сделала себя такой, — ответила Роуз. — Никто мне не помогал. У меня была совершенно обычная семья и совершенно нормальное воспитание. Богатыми мы никогда не были, но всегда жили в комфорте. Родители заботились обо мне и всегда были рядом, когда я в них нуждалась. В моём унылом, заурядном прошлом нет ничего, что объяснило бы меня сегодняшнюю. Я просто псих, чудовище, ошибка природы. Кровь, страдания, убийства — еда и питьё для меня, они же музыка, смех и секс. И это всё, что мне было когда-либо нужно... до сих пор. Когда из-за наркотика наши сознания соприкоснулись, я увидела, что жизнь сама по себе больше, чем я думала. Я увидела то... чего всегда хотела, но сама не знала об этом. В твоём разуме я увидела любовь и секс, впервые мне показалось, что возможно люди находят в простом ударении тел друг о друга нечто большее. Я увидела удовольствие от познания друг друга, душевное спокойствие и многое другое. Я хочу этого, Бретт. Хочу познать их. Научи меня дружбе. Научи меня сексу. Покажи мне.

Вот чёрт, подумал Бретт. Господи, ну почему я?

Но ты не скажешь нет психопату. Так что Бретт взял её руку своею рукой, снял красную кожаную перчатку и бросил её ей на колени. Роуз смотрела на него спокойно, но с толикой любопытства. Бретт поднёс её обнажённую руку к своему лицу и медленно провёл кончиками её тонких, длинных пальцев по своей щеке. Медленно, очень медленно, направляя её руку своей, он переместил её от своей щеки к подбородку и задержался у рта. Роуз нахмурилась, сосредоточившись на моменте и на ощущениях. Бретт по одному стал целовать кончики её пальцев. Роуз убрала свою руку, подняла её на уровень глаз и некоторое время изучала. Бретт сидел очень тихо. А затем протянув свою руку смертоносной убийцы, Роуз взяла его руку в свою и медленно провела кончиками его пальцев по своему лицу. Он ободряюще улыбнулся. В комнате появилось зарождающееся ощущение чего-то нового. Бретт наклонился ближе и прижал другую руку к красной коже на её груди. Материал громко скрипел, когда в такт дыханию ее грудь поднималась и опускалась.

— Бретт, — произнесла Роуз. — Думаю...

— Не думай, — прервал её Бретт. — Просто чувствуй.

— Это что-то новое. Непохожее на убийство.

— Не всё должно походить на убийство.

Он крепко взял её за подбородок и потянул лицом к себе. Она изучала его широко раскрытыми глазами. И когда он поцеловал её, стало понятно, что для неё это тоже ново. Он показывал ей, что делать не торопясь, осторожно, чтобы не показаться агрессивным или излишне настойчивым. В конце концов это же была Роуз. Он всё ещё её боялся, но... уже чувствовал, что между ними возникает что-то. Новая связь, которая может перерасти в дружбу или страсть, или стать чем-то совершенно иным. И он вынужден был признать, что это было захватывающе. Целовать ту, кто может запросто тебя убить, если ты её чем-то расстроишь.

Роуз отстранилась и их губы почти что с неохотой перестали быть одним целым. Она посмотрела на Бретта снова нахмурившись, пытаясь понять, что чувствует. Посмотрев на руку на своей груди, она положила свою руку поверх его, увеличив давление. Бретт медленно расстегнул пуговицы своей рубашки и распахнул её, обнажив грудь. Затем взял её руку и поднёс к своей груди. Тёмный рот Роуз шевельнулся в улыбке. Будь это кто-то другой, Бретт поклялся бы, что эта улыбка была застенчивой. Он улыбнулся в ответ. Кончики пальцев Роуз с любопытством изучали его грудь, не нуждаясь более в проводнике.

А затем послышались приближающиеся шаги снаружи. Вернулся Финн. Бретт так и не понял, почувствовал ли он от этого облегчение. Роуз снова откинулась на спинку кресла, натянув кожаную перчатку, а её лицо стало спокойно и бесстрастно. Бретт застегнул рубашку. Когда Финн вошёл — оба спокойно сидели каждый в своём кресле и смотрели в разные стороны. А если оба тяжело дышали, то что с того? Наверняка Финн ничего неладного не заподозрил, сосредоточенно рассказывая что-то о новой миссии. Бретт пропустил первые несколько слов. Он только что заметил, что перестал болеть живот.

— Бретт! Ты меня не слушаешь! — резко окрикнул его Финн и в его голосе послышались опасные нотки.

— Внимаю каждому вашему слову, сэр Дюрандаль, — тут же ответил Бретт. — Новое задание. Всегда рад услужить. Минуточку, постойте-ка, вернёмся немного назад. Ты хочешь, чтобы я снова вышел в город? Ты же знаешь я не могу появиться на публике с этим лицом. Не после того, как стрелял в Охотника за Смертью прямо перед камерой. Парагоны сейчас явно не претендуют на роль фаворитов месяца, но у Защитника всё ещё есть поклонники. Особенно среди миротворцев. Достаточно им заметить это лицо и мне конец!

— Тогда покажи им другое лицо, — сказал Финн. — В конце концов тебе есть из чего выбирать. Это твой прокол и мне ничуть не жаль. Ты должен был заметить ту камеру. Весьма дилетантская ошибка.

— Я отвлёкся, ладно? Из-за подобных разговоров я и предпочитаю всегда работать в одиночку.

— У тебя есть другие личности, — сказал Финн. — Выбери одну из них. Ты должен быть готов выйти в город в течении часа.

— В течении часа? Господи, Финн, а как же планирование наперёд? Для того, чтобы стать кем-то другим требуется время. И посещение бодимастерской, которой можно доверять. Весь смысл резервной личности — создать совершенно новый образ, вплоть до изменившегося языка тела. Нельзя просто надеть парик и беспечно выйти...

— Всё, что тебе сейчас нужно — это создать такой образ, чтобы тебя не арестовали прямо на улице, — твёрдо сказал Финн. — Не волнуйся, там, куда ты пойдёшь тебя всё равно никто не узнает.

Что-то в его словах заставило сердце Бретта пропустить удар.

— Ладно, сдаюсь. Куда на этот раз?

— Я посылаю тебя на переговоры с Эльфами, — сказал Финн. — Чтобы от моего имени заключить с ними сделку.

Бретт вскочил со стула не прошло и секунды, слишком возмущённый, чтобы даже испугаться.

— Ты сошёл с ума? Никто не ведёт дела с Эльфами! Мне нравится, когда мой мозг там, где он должен быть, а не вытекает из ушей! Я бы не стал подходить к Эльфу, даже если бы ты дал мне дюжину эсп-блокираторов, полный силовой щит и личную портативную дисраптер-пушку! Они сумасшедшие!

Финн терпеливо выждал, пока он закончит.

— Эльфы согласятся на сделку, потому что я собираюсь предложить им то, что они хотят даже больше меня. И ты, Бретт, пойдёшь и переговоришь с ними от моего имени, потому что я требую этого и просто не приму слово нет в качестве ответа. Я полностью уверен в твоих способностях. Ты всегда умел убеждать. В конце концов ты смог увести Охотника за Смертью оставить за собой во время бунта. Чтобы справиться с таким заданием нужно было быть весьма убедительным...

Внезапно Бретт неуверенно заколебался. Финн дал понять, что знает о новой силе принуждения Бретта? Или просто подозревает?

— Я пойду на встречу с Эльфами вместе с Бреттом, — произнесла Роуз и Бретт с Финном оба резко и более чем удивлённо посмотрели на неё.

— И почему же ты хочешь сделать это, Роуз? — спросил Финн, в голосе которого прозвучала искренняя заинтересованность.

— Потому что мне нужно размяться. Потому что мне интересно. — Голос Роуз был спокойным, безучастным. — Мне ещё ни разу не приходилось противостоять Эльфам, даже когда они появились на Арене мы разминулись. Я хотела бы познакомиться с ними поближе.

— Ты очень ценна для меня, Роуз, — сказал Финн. — Сомневаюсь, что стоит рисковать тобой в подобной миссии. Кроме того, ты тоже засветилась на камеру, сражаясь с Охотником за Смертью.

— Я пойду, — повторила Роуз.

Поднявшись с кресла, она уставилась на Финна своим безумным, больным, опасным взглядом и даже ему пришлось отвести глаза.

— Как вообще я должен с ними связаться? — спросил Бретт, чтобы нарушить неловкое молчание. — Разместив объявление в Логрес Таймс? Лунатик ищет себе подобных?

— У меня есть адрес, — ответил Финн. — Хотя скорее это место. Место встречи. Всё уже согласовано. Доктор Хэппи был очень рад выступить посредником. Даже слишком рад. Похоже, добрый доктор старается угодить абсолютно всем.

— Но... с какой стати Эльфы согласились говорить с тобой? — задал вопрос Бретт. — После того, что ты сделал на Арене? До этого никто и никогда не убивал столько Эльфов в одном месте. Они вероятно спят и видят как бы прикончить тебя наиболее изощрённым способом. Что такого ты можешь предложить им, чтобы они не перехотели это делать? Скорее всего это ловушка, Финн.

— Вполне возможно, — произнёс Финн. — Вот почему идёшь ты, а не я. Им стоит меня только увидеть и скорее всего они выйдут из себя прежде, чем у меня будет возможность предложить им то, ради чего я и организовал эту встречу. Но я уверен, что они выслушают тебя Бретт, ты дьявольски убедителен. Твои новые способности экстрасенса должны защитить тебя от одержимости. И Роуз... Мне страшно даже подумать, что случится с тем бедолагой Эльфом, кто окажется достаточно глуп, чтобы рискнуть сунуться к ней в голову. Там Водятся Тигры[9]... Заставь их выслушать тебя, Бретт. У меня есть, что им предложить и... враг моего врага — мой друг. По крайней мере союзник. А теперь иди. И постарайся вернуться к чаю — у нас есть жареные блинчики.

— Подожди, не стоит так спешить, — сказал Бретт. — Ты так и не сказал мне, что именно я должен предложить Эльфам, чтобы гарантированно заручиться их поддержкой.

Финн сказал ему. И боль в животе Бретта вернулась снова.

****

Новое лицо и вид Бретта почти не отличались от прежних, но небольшие изменения, внесённые им, производили ошеломляющий эффект, благодаря которому он почувствовал себя достаточно уверенно для выхода на публику. Его волосы стали маслянисто-жёлтыми, глаза бледно-голубыми, а несколько тщательно продуманных деталей макияжа подчёркивали впадины лица, придавая ему измождённый, голодный взгляд. Каблуки сделали его выше, а набивка в плечах изменила контур тела. Всё это сложилось в совершенно новый облик. Бретту потребовалось на это около десяти минут в отдельной комнате. Когда он вернулся обратно в новом образе — Финн зааплодировал, а Роуз уважительно кивнула.

Ни в Лежбище, ни вне его никто не видел всех образов и личностей Бретта. Так было безопаснее. Когда из-за своей работы ты ходишь по самому лезвию бритвы, никогда не знаешь, в какой момент можешь перейти дорогу кому-то с реальной властью и влиянием. Кому-то уязвлённому настолько, что удовлетворить его сможет только кровавая месть. Кому-то, кто может позволить себе выставить за твою голову действительно заманчивую награду. Именно в такие моменты это и могло пригодиться, чтобы залечь на дно так глубоко, что ни друг, ни враг не смогли бы тебя найти. У Бретта были лица и псевдонимы, которые он ещё ни разу не использовал.

Конечно же стоило отметить, что когда вы шли по улице с Роуз Константин, люди в основном смотрели не на вас. Бретт уговорил её прикрыть привычную кожу длинным и просторным чёрным одеянием и спрятать всем известное лицо под сверкающей серебряной голографической маской, но рост в двести тринадцать сантиметров было не спрятать и шла она, словно хищник в окружении добычи. Вполне возможно она больше не походила на Дикую Розу, но всё равно не мало голов заставила повернуться в свою строну. Бретт чувствовал бы себя менее заметным, прогуливаясь вместе с Гренделианином.

— Мне нравится твой новый облик, — сказала Роуз. — Симпатичный.

— Не стоит к нему привыкать, — сказал Бретт своим новым, более высоким и слегка хрипловатым голосом. — Это лицо только на один раз. Как только Эльфы его увидят, я уничтожу его навсегда. Не хочу, чтобы у них была хоть какая-то возможность меня выследить.

Роуз посмотрела на него сквозь мерцающую маску.

— Они телепаты, Бретт. Они запомнят форму твоего разума, а не лица.

— Проклятье. Ты абсолютно права, конечно же. Я новичок во всём этом экстрасенсорном дерьме. В прошлом всегда держался от них подальше. Экстрасенсорика губительна для моего бизнеса. Тем не менее, надеюсь, что моих новых способностей хватит, чтобы держать их подальше от моего разума. Финн, вроде, так и думает.

— Финн сказал бы тебе, что угодно, лишь бы ты пошёл на эту миссию.

Бретт в ответ сдвинул брови.

— Ты ведь в курсе, что можешь просто солгать мне, чтобы я почувствовал себя более уверенно. И я не буду в претензии.

— Мы ещё не на месте?

— Роуз, ты спрашиваешь меня об этом последние полчаса. Я скажу, когда мы будем на месте! А теперь успокойся и попытайся быть незаметной. Приложи усилия. Зоопарк прямо за этим углом.

Финн Дюрандаль организовал встречу своих агентов с агентами Эльфов где-то под Имперским Зоопарком. По телу Бретта пробежали мурашки, когда он вёл Роуз через огромные стальные ворота, на которых было написано гордое — Мы Сохраняем. Последний раз он был в Зоопарке ещё ребёнком, когда один из его более-менее нормальных отчимов привёз его сюда в качестве подарка на день рождения. Ворота в этот раз казались немного меньше и менее впечатляющими, чем он помнил, но тогда он был ребёнком. В тоже время территория Зоопарка казалась всё такой же огромной.

Имперский зоопарк Города Вечных Парадов содержал в одном месте странных, удивительных и совершенно необычных существ больше, чем где бы то ни было в Империи. Включая Парламент. Тысячи чужеродных видов были привезены со всей Империи и все они, конечно же, были неразумны, причём большинство из них являлись последними сохранившимися представителями своего вида. Всё, что осталось после зачисток разведчиками в прошлые века, когда всё чужеродное рассматривалось как угроза. В Зоопарке действовали масштабные программы клонирования и генной инженерии, и существа на грани исчезновения воскрешались каждый день, но всё же это был медленный процесс. В то же время Зоопарк стремился сохранить своих питомцев живыми и предоставить им должный уход, позволяя общественности взглянуть на них и обеспечивая тем самым финансирование для будущих исследований. "Мы Сохраняем" — говорил Зоопарк, пытаемся свести на нет преступления прошлого. Вина может быть сильной мотивацией.

Каждая особь находилась в среде обитания, максимально приближённой к своей планете, усиленной, где это было необходимо голографическими иллюзиями и силовыми щитами. По практическим и эстетическим соображениям. Некоторые из существ даже не знали, что находились в Зоопарке. Также присутствовали энергосети, запитанные от собственных генераторов, на всякий случай. Для посетителей было важно чувствовать себя в безопасности, или они не придут и не потратят свои деньги.

Как обычно Зоопарк был полон туристов, потому как сложно было утверждать, что вы посетили Город Вечных Парадов, если не видели Имперский Зоопарк. Шумные семейства заполняли пути между вольерами, охали и ахали на демонстрируемых существ. На фоне чужих, которые передвигались по воздуху или вплавь по тёмным водам или любыми другими вызывающими тревогу способами в различных гравитационных полях, Бретт и Роуз пробирались через Зоопарк, не привлекая особого внимания. Непринуждённо беседуя, они не спеша прогуливались, изучая дисплеи и делясь пакетиком с арахисом, пока Бретт тщательно проверял, не следят ли за ними. Если быть точным, только Бретт вёл непринуждённую беседу. Подобные разговоры не были сильной стороной Роуз. Бретт попытался держаться с ней за руки, но это выглядело настолько неестественно, что он сдался. У него возникло желание просканировать нескольких ближайших к нему людей своими экстрасенсорными силами, но окружённый таким количеством чужих разумов, он не посмел опустить собственные ментальные щиты, опасаясь быть раздавленным.

— Как думаешь, кого Эльфы отправят к нам навстречу? — наконец сказал он, уверенный, что никто не сможет подслушать их среди общего шума толпы и инопланетных экспонатов. — Они же не выставят одного из своих тяжеловесов против таких как мы, верно?

— Кто знает, что у Эльфов на уме? — спокойно сказала Роуз. — Я бы хотела убить Эльфа. Их я ещё не убивала.

— Роуз, пообещай, что оставишь мне все переговоры, — поморщился Бретт.

— Я могу быть дипломатична, когда нужно.

— Роуз, твоё понимание дипломатии — это стрелять кому-то в лицо, а не в спину.

— Ну в основном, да.

— Из-за тебя нас обоих убьют, нутром чую.

— В таком случае тебе не стоило заставлять меня оставлять меч дома.

— Поверь мне, Роуз, против Эльфов меч тебе не поможет. Я просто надеюсь, что они не отправят никого из своих сверхэкстрасенсов. Ходят слухи, старые, очень старые истории, ещё с тёмных времён появления экстрасенсов, об ужасно могущественных сущностях... сумасшедших разумах, мерзостях, созданных Матер Мунди по причинам, о которых мы можем только догадываться. Живое оружие, которое может одной мыслью уничтожать целые города. Некоторые говорят, что эти сверхэкстрасенсы стоят во главе Эльфов.

— Если они так могущественны, то почему не участвовали в Восстании? — задала вопрос Роуз.

Бретт нахмурился.

— Возможно, они были чересчур сумасшедшими, слишком неуправляемыми, чтобы можно было их использовать... даже против Лайонстон.

Бретт беспокойно огляделся. От собственных слов он сам начал пугаться, но уже не мог остановиться.

— Или может быть они просто отказались быть пешками даже в руках собственного создателя... Проклятие, у меня возникло очень плохое предчувствие. Может быть нам лучше стоит развернуться и убраться отсюда, пока мы ещё можем.

— Финну это не понравится.

— Финн не сможет вывернуть тебя наизнанку одной силой мысли.

— Бретт, я защищу тебя.

— От Эльфов? От сверхэкстрасенсов? Ты хороша, Роуз, но ты обычный человек. Только Богу известно, что представляют из себя эти монстры. Одни имена чего только стоят. Серый Хвост. Осколок Счастья. Визжащая Тишина. Кровожадный Паук. Адский Огонь...

От последнего имени Роуз нахмурилась.

— Есть какая-то связь со Стиви Блю?

— Нет. Она была намного позже. На самом деле она была всего лишь обычным пирокинетиком, несмотря на всё, что говорят легенды. К тому же она должна была быть тремя людьми, чтобы сделать всё, что ей приписывают. Очень жаль, что у нас нет блокиратора биополя, ну очень жаль. Финн мог бы достать для нас один, если бы захотел. Но нет, это было бы подрывом доверия и началом неудачных переговоров... Идиот. Единственный способ вести переговоры с Эльфами — это с позиции силы. И желательно с совершенно другой планеты. Хочу домой. Спрятаться под кровать. Если меня убьют на этом задании, клянусь, что вернусь с того света и буду мучить Финна.

— Думаю мы пришли, — сказала Роуз.

Они остановились перед одинокой неприметной дверью, на которой было написано простое — "ОБСЛУЖИВАНИЕ". Немного в стороне от основных проходов, в тупике, который было не так-то легко найти, если не знать, что искать. Над дверью трафаретом кто-то нарисовал незатейливого черного дрозда — знак, который им сказали отыскать. Бретт тяжело сглотнул и как бы невзначай огляделся.

Никто вроде не смотрел, поэтому он потянулся к двери. От прикосновения она сразу же открылась и Бретт быстро проскользнул внутрь. Роуз едва не наступала ему на пятки. С характерным щелчком дверь за ними захлопнулась. Бретт сразу же её проверил, но она не открылась. Замок запер дверь автоматически. Бретт мрачно пожал плечами и повёл Роуз по видневшемуся впереди узкому коридору.

Абсолютно голые стальные стены светились тусклым янтарным светом от установленных на потолке через равные промежутки светящихся сфер. Было похоже на очередной коридор для техперсонала, но Бретт так не думал. Тут было неестественно тихо. Гомон толпы и чужих полностью исчез, как будто Бретт и Роуз оказались в совершенно ином месте. Их шаги почти не отражались от голых стен, словно они поглощали звук. Длинный коридор был полон зловещей тишины, словно кто-то незримый слушал их приближение. Или возможно даже незаметно следовал за ними... Бретт продолжал оглядываться через плечо, но за спиной было пусто.

Но за ними наблюдали. Он в этом не сомневался.

Коридор бесконечно петлял, изгибаясь влево и вправо, но вёл неумолимо вниз, в глубины под Зоопарком. Ни у кого из техперсонала не могло быть настолько глубоко никакой работы. Зоопарк, город и сама цивилизация были теперь намного выше них. Никто не услышит, как они кричат. Никто никогда не узнает, что с ними произошло... Бретту хотелось заплакать. Он взглянул на Роуз и немного успокоился от её спокойного, холодного, непреклонного вида. Чувствовала она что-то или наоборот не чувствовала, это совершенно не влияло на неё так, как на Бретта. Он был рад, что она находилась рядом, хотя сама мысль об этом удивляла. Но Эльфы были настолько страшны, что даже Роуз Константин на их фоне была способна привнести комфорт.

Наконец, коридор закончился у массивной стальной двери, которая заполняла туннель от стены до стены. На ней не было никаких отметок и признаков какого-либо замка или ручки. Бретт посмотрел на искажённые отражения себя и Роуз в блестящем металле и внезапно вздрогнул. По ту сторону двери было что-то по-настоящему плохое. Он чувствовал это каждой клеточкой тела. И что-то всё сильнее давило на ментальные щиты, которые он только недавно научился строить, чтобы оградить собственные мысли от остального мира. Что-то билось о стенки его разума, что-то невыносимо огромное, чуждое, голодное. Бретт закрыл глаза, словно ребёнок в страхе перед темнотой и того, что может в ней таиться. Его руки сжались в кулаки от попытки удержать ментальные щиты на месте. Что-то тихо, беззвучно рассмеялось и внезапно штурм прекратился, а давление исчезло. Бретт глубоко вздохнул. Он открыл глаза и обнаружил, что Роуз с любопытством смотрит на него. Было ясно, что то, что почувствовал он на неё никак не повлияло. Прежде чем он успел что-то сказать, раздался звук открывающихся один за другим тяжёлых замков и дверь перед ними начала медленно отворяться. Открывалась она в их направлении и поэтому Бретту с Роуз пришлось отступить.

Первым ударил запах. Бретт скривился и от отвращения сплюнул. Запах был густым, тухлым, органическим, полным затхлости, разложения и смерти. Вонь, которая вероятно формировалась годами, возможно, даже веками. То тут, то там раздавались какие-то звуки: шелест, треск и мокрые скользкие удары. Бретт слышал, как в груди колотится сердце и дышалось ему настолько тяжело, что была опасность получить гипервентиляцию. Что бы ни было за дверью, он просто знал, что не хочет это видеть. На грани отчаяния он посмотрел на Роуз. В её руке появился дисраптер, хотя Финн запретил ей брать с собой оружие. Бретт заставил себя дышать медленнее — это был первый шаг на пути к возвращению самообладания. Первое правило мошенника — никогда не позволяй цели увидеть насколько ты близок к провалу. Никогда не давай ему повода понять, насколько важна для тебя сделка.

— Кажется, нас ожидают, — непринуждённо сказала Роуз. — Зайдём и поздороваемся.

— После тебя, — ответил Бретт.

Роуз величественно шагнула во мрак за дверью и Бретт неторопливо последовал за ней. Внутри было хуже, чем он предполагал. Хуже, чем он мог себе представить. Толика уверенности, которую он сумел наскрести исчезла в одно мгновение. Однозначно нельзя было сказать, на что похоже это помещение: на пещеру ли, вырезанную в твёрдой скале, на давно заброшенную старую кладовую, или на вход в Ад. Не было никакого способа определить насколько велико было пространство, потому что оно полностью было заполнено вездесущей паутиной.

Толстые серые и розовые пучки, простирались от стены к стене и от пола до потолка, пересекаясь и переплетаясь замысловатыми узорами, настолько сложными для понимания и столь разнообразными, что намекали на бесконечность. Тела, мёртвые человеческие тела были подвешены в паутине: тут и там, и на разной высоте. Некоторые были наполовину поглощены, их сломанные кости белыми осколками торчали из бледно-красного мяса. Были и более старые, мумифицированные останки, а также разнообразные скопления костей, плотно утрамбованные вместе. В одном углу, достигая почти скрытого в вышине потолка, были сложены человеческие черепа, вычищенные и покрытые паутиной. Стоял густой смрад смерти и разложения, практически не пригодный для дыхания. И повсюду, ни на миг не замирая, слабо вибрировали розовые и серые пряди паутины.

От двери к центру помещения, или пещеры, или каким бы адским местом оно ни было когда-то, вёл узкий проход в паутине — оставленный открытым туннель, в конце которого на старомодных креслах рядом сидели всего два живых обитателя. Паутина тянулась вокруг них, соединяясь с ними. Сразу было очевидно, что ни одно из существ не вставало со своих кресел в течение очень, очень долгого времени.

Роуз направилась прямо к ним, погрузившись в туннель из паутины, и Бретту не оставалось ничего другого, кроме как последовать за ней. Глубоко внутри него что-то вопило. Сотканный из прядей туннель был достаточно широк, чтобы они оба могли идти по нему рядом. Бретт крепко прижал руки к бокам, стараясь ненароком не задеть паутину.

Две фигуры, неподвижно сидевшие в своих древних креслах, с приближением стали выглядеть ещё ужаснее. Они сидели бок о бок и хотя по форме походили на людей, но не по своей природе. На впалых лицах не было ничего похожего на человеческое. Макушки черепов были давно вскрыты или их возможно разорвало, и именно оттуда тянулись все нити. Они росли из их голов, розовые и серые пучки живых мозгов, сознание, распространяющееся по всей комнате, беспрестанно образующее новые пряди, бесконечно разветвляющиеся, и всё это было живое. Когда Бретт понял, что идёт сквозь их общий разум, он в шоке и отвращении огляделся. На переплетающихся тканях мозга, обнажённых, невзрачных и хрупких на вид, вспыхивали и зажигались нейроны, словно крошечные фейерверки.

Роуз и Бретт остановились, наконец, перед двумя обитателями и их непонятные фигуры впервые слегка пошевелились, издав сухие шелестящие звуки, похожие на шуршание бумаги. Возможно, задвигались их глаза. Возможно, их разрезанные рты слегка расширились в улыбке. Возможно, они просто зашевелились в предвкушении... От каждой из фигур через промежуток между креслами тянулась друг к другу обнаженная рука, покоившаяся одна в другой. Они держались за руки настолько долго, что плоть срослась воедино, слилась в единую форму, не позволяющую более разлучиться. Бретту стало действительно плохо. Сколько же эти двое сидели здесь, а их серые и розовые пряди произрастали из их обнажённых мозгов, питаясь теми несчастными, кто приходил к ним?

— Имя нам Кровожадный Паук, — сказала одна из фигур или быть может обе.

Звенящие эхом слова прозвучали в головах Бретта и Роуз, словно голоса мертвецов. Слова казались мерзкими и переспелыми, как гнилые фрукты, словно все самые мерзкие намерения собрали воедино. К тому же в них звучала гордость.

— Мы говорим от имени Эльфов. Поговорите с нами, человечишки. Будьте смелыми и красноречивыми, и возможно после... мы пригласим вас остаться на ужин.

Если бы рядом не было Роуз, Бретт тут же развернулся бы и бросился прочь. И к чёрту Финна. Но он знал, что она не сбежит и не мог оставить её в столь ужасном месте. Поэтому он заставил себя сконцентрироваться на усохшей, сморщенной паре перед собой, чтобы не приходилось смотреть на сеть из мозговых тканей и на висящие повсюду недоеденные тела. Обе фигуры были настолько старыми, морщинистыми, с настолько впалыми телами, что не было никакой возможности определить, мужчины это или женщины. Если когда-либо на них и была одежда, то она давно сгнила и опала. И всё же, хоть их лица были мертвы, глаза по-прежнему светились жизнью и сознанием. Бретт глубоко вздохнул и тут же пожалев об этом, вздрогнул, от смрада снова ударившему по его обонянию, и начал говорить:

— Здравствуйте. Я Бретт Рэндом, а это Роуз Константин. Мы говорим от имени Финна Дюрандаля. Пожалуйста, не убивайте нас, не выслушав прежде. Очаровательное у вас тут место. Занимательно вы тут всё обустроили. Как... давно вы здесь?

— Долго, очень долго, малыш Рэндом. С тех пор, как Матер Мунди создала нас, вылепила из посредственной глины обычных экстрасенсов. Мы перенесли такую боль, столько боли... но кто мы такие, чтобы спорить с Матерью Всех Душ? Она разместила нас здесь, спрятав за хаосом бесчисленного множества чужеродных сознаний, чтобы думать, просчитывать и решать для неё проблемы. Когда поставленные задачи становились для нас слишком сложными, мы росли, чтобы справляться с обязанностями. Мы были её мозгом, существами, созданными для того, чтобы служить её целям. Но это было ещё во времена Льва, в великие времена старой Империи, когда она ещё только начала разлагаться. Но Матер Мунди уже тогда знала. Она видела, что грядёт и потому готовила оружие, живые орудия, дьявольские создания, чтобы обрушить их на тех, кто будет противостоять ей. Но что-то пошло не так. Матер Мунди полностью никогда не просыпалась, пока не стало слишком поздно. Её больше нет, но мы продолжаем служить. Сейчас мы служим Эльфам. Потому что сама наша природа обязывает нас кому-то служить, и мы очень долго ждали возможности отомстить...

— Во времена Льва... — тихо повторил Бретт, обращаясь к Роуз. — Это же дед Лайонстон! Господи, они находятся здесь уже века... растут, распространяются...

— Почему трупы? — с обычной прямотой задала вопрос Кровожадному Пауку Роуз.

— Мы не можем покинуть это место. И мы всегда голодны. Рост необходимо поддерживать. Ткани должны обновляться. Не пытайся понять, малыш Рэндом. Мы — те, кем нас создали, той, кто намного превосходит любого из нас. В своё время мы творили чудеса. Наши мысли летали на невообразимой для простых людей высоте. Эльфы нас понимают. Мы не хотим, чтобы Сверхдуша нашла нас. Она хочет нас спасти. Вернуть нам здравомыслие. Мы лучше умрём. Мы великие и удивительные, и не станем отказываться от мести, от нашего долгожданного триумфа.

— Становится всё интереснее и интереснее, — произнёс Бретт. — Ладно, почему Кровожадный Паук?

Медленно, с отчётливо слышным хрустом две фигуры начали поднимать свои не сросшиеся руки, пока их длинные костистые пальцы не смогли дотянутся до тонких прядей, растущих из их голов. А затем они прошлись по туго натянутым нитям паутины и в подземной пещере зазвучала одна идеальная нота за другой, образуя ужасную, совершенно нечеловеческую музыку, сыгранную на прядях многовековых разумов. Бретт прижал обе руки к ушам, чтобы заглушить ужасную музыку, но звук проникал в его разум, резкий и пронзительный, полный ужасного смысла. Бретт рухнул на колени, зажмурив глаза, пытался что-то кричать, но голос отказывался работать. Он был слишком маленьким, слишком человечным, слишком вменяемым. Роуз приблизилась к нему и пытаясь утешить, положила руку ему на плечо, после чего подняла свой дисраптер и направила его прямо на голову фигуры слева[10].

— Прекратите, — громко сказала она. — Прямо сейчас.

Обе фигуры перестали контролировать руки, и те упав, оставили в покое нейронные нити. Музыка прервалась, хотя казалось эхо ещё неестественно долго держалось в застывшем воздухе. Бретт медленно убрал руки от ушей. На его ладонях были пятна крови. Одной рукой Роуз снова подняла его на ноги, при этом не сводя дисраптер с цели.

— Ты в порядке, Бретт? — спросила она, не смотря по сторонам.

— Не знаю. Голова раскалывается. Не могу сосредоточиться. Эта музыка никак на тебя не повлияла?

— Никогда не понимала музыку, — пожала плечами Роуз.

— Ясно. На Бога надейся, но сам не плошай. — Бретт перевёл взгляд на Кровожадного Паука. — Сейчас бы позволить ей пристрелить вас.

— У вас обоих очень интересные разумы, — равнодушно как к угрозам Бретта, так и к дисраптеру в руке Роуз произнесла одна из фигур или, возможно, обе.

— У тебя сильные щиты, Бретт Рэндом. И мы не можем понять тебя, Роуз Константин. Ты слишком... иная. Мы планировали завладеть вами обоими, подчинить своей воле, узнать местоположение Дюрандаля из ваших сознаний, а затем отправить обратно к нему, чтобы вы убивали его медленно. Ради нашего удовольствия. Но так как это невозможно, мы выслушаем ваше предложение. Что вы хотите нам предложить?

Бретт рассказал им. Наступила длительная пауза, после чего в помещении раздались звуки прерывистого кашля. Обе фигуры Кровожадного Паука смеялись.

— Мы согласны. Передай своему хозяину, что в этот раз Эльфы поработают с Дюрандалем, чтобы раз и навсегда уничтожить Парагонов. Сейчас вы можете идти. Но приходите снова. У вас удивительные разумы. Мы не можем дождаться момента, когда вопьёмся в них зубами.

И Бретт всё-таки не выдержал. Он развернулся и побежал, стремительно преодолев туннель из паутины, мимо большой открытой двери, пока не оказался в коридоре за ней. Роуз отступала медленно, не сводя дисраптер с Кровожадного Паука. Но даже после того, как они оба покинули эту комнату, пещеру, вход в Ад, даже после того, как дверь за ними снова закрылась, иссохший шёпот хохота Кровожадного Паука преследовал Бретта и Роуз до самой поверхности.

****

Заседания Клуба Адского Пламени всегда начинались с оргии. Удовлетворить потребности тела, дабы очистить разум. Побаловать себя всевозможными желаниями и прихотями, чтобы ум мог свободно сконцентрироваться на других вопросах. Чтобы более тонкие радости заговора и измены не были в тени более сиюминутных желаний плоти. Позицию ни в чём себе не отказывать дьяволы Клуба Адского Пламени сделали принципиальной.

Пол огромного зала был покрыт от стены до стены подушками, шёлком и всеми видами тканей, способных вызывать удовольствие. Воздух был насыщен пьянящими ароматами и феромонами, а также пронзительной музыкой оркестра, расположенного в одном из углов, у всех музыкантов которого были завязаны глаза. Всевозможная выпивка, все виды наркотиков и повсюду... тела, движущиеся в унисон, одетые и раздетые, в зависимости от вкусов и предпочтений. Они жили этим моментом и полностью растворялись друг в друге, ведь это и являлось сутью Клуба Адского Пламени.

Делай то, что нравится — таков был единственный закон. И пусть катится в Ад любой, кто встанет у тебя на пути.

После оргии все лежали обнажёнными, кто сидя, кто полулёжа, пока остывал пот, а дыхание замедлялось, в то время как более низшие члены Клуба разносили освежающие напитки и сомнительные формы закусок, счастливо улыбаясь, когда их били и оскорбляли. Сотня или около того членов Клуба Адского Пламени, которые смогли приехать на эту встречу, собрались для того, чтобы рассмотреть вызывающий тревогу вопрос о Финне Дюрандале. Собрание обещало быть долгим, но такими они в принципе всегда и были. Каждый был полон решимости быть услышанным. Тель Маркем лежал вытянувшись и уютно расположив голову на чьём-то гостеприимном животе, в задумчивости поглядывая по сторонам.

Тель Маркем состоял во многих организациях. Представитель Парламента и Сумеречного Двора, сторонник Чистокровного Человечества, ректор официальной Церкви и давний дьявол в Клубе Адского Пламени. Он бы присоединился и к Эльфам, если бы те согласились его принять. Маркем старался обеспечить себя всеми возможными преимуществами, каждой доступной поддержкой из-за одного неоспоримого довода — никогда не знаешь, когда тебе это может пригодиться. Он принадлежал к стольким секретным и подпольным организациям, что уже сбился со счёта. Компьютеры составляли его чрезвычайно сложное расписание и следили за тем, чтобы он знал, куда ему стоит прибыть и зачем. Большинство организаций не были в курсе его других связей. И он также не спешил это афишировать, ведь каждая подпольная организация так любила верить, что только она является единственно значимой.

К счастью сейчас Маркем был настолько авторитетным Представителем Парламента, что для него нужно было присутствовать лично только на самых важных собраниях. В остальное время ИР низкого уровня управлял его голообразом и делал заметки для персонала, с которыми они позднее могли ознакомится. На них и лежала забота о его повседневных делах. Для этого персонал в принципе и нужен. Собрания Клуба Адского Пламени расстраивали его больше остальных, в том числе и потому, что внутренний круг Клуба объявлял о выборе нового места для каждой встречи лишь за несколько часов до её начала, тем самым стараясь защититься от незваных гостей и шпионов.

А Маркем старался бывать на всех возможных мероприятиях.

Сейчас Клуб собрался в пустующей церкви в районе, отмеченном для перепланировки. По прибытии Маркем поинтересовался была ли Церковь осквернена? И услышав в ответ, что это скоро произойдёт, рассмеялся.

Обсуждение начала Фрэнки. Она была высокой, невообразимо сладострастной женщиной среднего возраста, с резкими, порочными чертами лица и роскошной гривой белых волос, спускавшихся по упругой спине до самой талии. Маркем любил смотреть на то, как при дыхании вздымается её грудь, но был достаточно умён, чтобы держаться подальше от её когтей. В отличие от многих из Клуба Адского Пламени она не играла свою роль. Она убила двадцать семь человек и это только те, о которых он знал. Двое из них были её бывшими любовниками. Маркем был практически уверен, что она была настолько близка ко внутреннему кругу, насколько это вообще возможно. Фрэнки была абсолютно безбашенной.

Клуб Адского Пламени состоял из всё более сужающихся кругов — от дилетантов и подражателей на периферии до смертельно опасных философов в самом центре. Можно было погрузиться настолько глубоко, насколько только захочешь или до того момента, пока можешь выдержать, но каким-то непостижимым образом внутри, казалось бы самого сердца организации, всегда находился следующий круг посвящения. Отчасти это было для того, чтобы ограничить количество людей, которых мог предать захваченный член клуба, основной же причиной было то, что не все могли выдержать то, чем занимался Клуб Адского Пламени. Или планировал заняться. Маркем находился достаточно глубоко и надеялся продвинуться ещё дальше, но несмотря на то, что слово совесть для него было лишь просто звуком, делать определённые вещи он точно бы не стал. Он был амбициозный, а не сумасшедший.

Ближе к центральному кругу поговаривали, что философия членов-основателей Клуба осталась неизменной — полная анархия для Империи и Человечества. Новая Империя — без совести, запретов и не прощающая ошибок. Божественный хаос, время страшных удовольствий и восхитительных страданий: где низшие сословия, не состоящие в Клубе, были бы рабами, объектами, простой собственностью, призванными выполнять необходимую работу и подчиняться любой прихоти своих хозяев, жить и умирать по одному их приказу, в то время как Клуб Адского Пламени создавал бы дивный Ад на земле для всех.

Ни во что из этого Маркем не верил и не только потому, что не планировал делиться своей властью с кем-либо, но и потому что у него хватало здравого смысла держать своё мнение при себе. Клуб Адского Пламени для него был просто ещё одним полезным инструментом, ещё одним средством достичь того, что он хотел. У него было сильное чувство, что многие члены клуба в глубине души думали также.

— Итак, — сказала Фрэнки своим глубоким, чувственным голосом, похожим на удар кожаной перчаткой, — что будем делать с Дюрандалем? Такой прелестный мальчик. Мы все знаем о его планах. И он так далеко зашёл за столь короткий период. Но я не могу избавиться от ощущения, что он угрожает украсть у нас нашу славу. Это Клуб Адского Пламени официальные злодеи и демоны Золотого Века, по собственному выбору и общественному признанию. Если кто-то и свергнет Трон, то это будем мы.

— У него благие намерения, — сказал довольно молодой человек неопределённого пола. — Нужно поощрять молодые таланты.

— Следует убить его за самонадеянность! — огрызнулся чрезвычайно толстый человек с таким количеством пирсинга, что тот подрагивал в такт дыханию.

— Он должен был сначала прийти к нам. Как он посмел планировать что-либо ужасное и не привлечь нас?

— Однако, — произнёс Маркем и голос опытного политика легко перекрыл голоса других, — разве вам не кажется занимательной мысль, что величайший Парагон всех времён станет величайшим злодеем Империи? Человек, посвятивший всю жизнь сохранению Империи и всего, на чём она зиждется, станет тем, кто превратит всё это в руины? Ирония так полезна для души... Пусть развлекается. Пусть делает всю тяжёлую работу, собирает последователей и составляет планы, а когда Трон наконец окажется в опасности, мы выйдем из тени и приберём его к рукам. Сделаем Дюрандаля одним из нас, нравится это ему или нет. В конце концов, это и есть путь Клуба Адского Пламени.

— Согласна, — сказала Фрэнки, легко и томно потягивая своё великолепное тело. — Ведь соблазнить можно кого угодно.

— Тебе ли не знать, — великодушно подтвердил Маркем. — А теперь прошу меня извинить, но вынужден вас покинуть, согласовывайте детали без меня. Моё присутствие необходимо в другом месте. В Парламенте скоро начнутся Слушания.

— В таком случае, — произнесла Фрэнки. — Развлекайся, мой любимый Член...

****

В своём роскошном офисе, окружённый трофеями, Анджело Беллини, Патриарх единственной настоящей Церкви, принимал второго важного посетителя за день. Останки предыдущего Патриарха были скрупулёзно вычищены и убраны, и столь же тщательно утилизированы, вернув офису обычный, нормальный вид. Хотя система вентиляции по-прежнему работала в усиленном режиме. Анджело поднялся на ноги над своим впечатляющим столом и коротко кивнул, приветствуя существо, являющееся то ли лидером, то ли просто представителем Экстатов. Экстат был среднего роста и немного худее большинства, вероятно, потому что постоянно забывал есть. Жизнь в постоянном состоянии оргазма и не на такое способна. На нём была простая серая рубашка, от него сильно пахло и казалось, что он плывёт по ковру с глубоким ворсом, подходя к Анджело и его столу.

Вблизи Экстат не производил сильного впечатления. Постоянная, застывшая улыбка определённо напрягала и было что-то такое в его глазах... Анджело приглашающе махнул в сторону кресла по другую сторону стола. Будь он проклят, если пожмёт ему руку. Экстат безвольно опустился в кресло с жёсткой спинкой, в то время как Анджело очень комфортно расположился в своём гораздо более роскошном кресле, олицетворявшим власть.

— Зовите меня Джой, — внезапно произнёс Экстат и его счастливый голос был полон неподдельного энтузиазма, хоть и немного рассеянного. — Естественно, это вымышленное имя. У меня не хватает терпения на всю эту чепуху с официальными именами. И моё прошлое не представляет никакого интереса ни для вас, ни для меня. Я рад быть здесь. Рад быть где угодно. Мы встречались на коронации Дугласа, вы и я. Обменялись парочкой фраз. А может и нет. Очень трудно быть уверенным в том, что не имеет значения. Я люблю шоколад.

— Замечательно, — сказал Анджело. — Вы вполне понятно объясняетесь, а то я было подумал, что разговор будет в одну калитку. Вам удобно?

— О, мне всегда комфортно. Серьёзно. Вы себе даже не представляете.

— Вы могли бы перестать вот так улыбаться? Это неестественно.

— Для вас возможно. Для меня же мир прекрасен. Такой огромный, удивительный и полный удовольствий. Зовите меня Джой. Вы хотели меня видеть и вот я здесь. Вы многое сделали с этим местом. Мне не нравится. Тут недавно кто-то умер.

Анджело резко посмотрел на Экстата. У него никогда не хватало времени тщательнее разобраться в предполагаемых способностях Экстатов видеть всю картину целиком, но это последнее замечание, сделанное так небрежно, было безусловно тревожным. Анджело заставил себя расслабиться. Экстат мог говорить всё, что его душе угодно. Это не имело значения.

— Предыдущий Патриарх, достопочтенный Роланд Вентворт подал в отставку, — прямо начал Анджело. — Причина в плохом самочувствии. Он ушёл и больше не вернётся. Поэтому я сменил его на посту Патриарха. Я возглавляю Трансцендентальную Церковь Христа, славную Воинствующую Церковь; и в новой Церкви нет места для таких, как вы. Для столь... нарочито-показательного потворства своим желаниям. Новая Церковь — это служение, преданность и жёсткая самодисциплина. Вы бесполезны для продвижения Дела и неспособны послужить в грядущей священной войне, сама ваша природа бросает тень на всю Церковь. Вы мне противны. Поэтому я принял решение отлучить всех Экстатов и запретить операции, благодаря которым вы становитесь такими, какие вы есть. Вы все будете изгнаны, вам будет отказано в благах и защите матери Церкви. Вы не вписываетесь в наш новый образ.

Анджело понял, что наговорил больше, чем хотел, больше, чем было нужно, но в спокойной, непоколебимой улыбке и взгляде Экстата перед ним было что-то такое, что подталкивало его к тому, чтобы хоть как-то поколебать это безмятежное самообладание. Ему хотелось причинить боль Экстату, напугать его, заставить визжать, плакать и просить пощады. Не то, чтобы это имело хоть какое-то значение.

— Вы не хотите, чтобы мы оставались в Церкви, потому что не можете допустить существование какой-либо другой силы, которая могла бы противостоять вашей воле, — произнёс Джой удивительно рациональным голосом. — Я знал, что это произойдёт. Мы все знали. Поэтому я и здесь.

— Знали? — произнёс Анджело, искренне шокированный. — Как вы могли знать? Кто вам сказал? Никто из моих людей не проговорился бы...

— Им и не нужно было, — ответил Джой. — Вы, Анджело Беллини, никогда не понимали, кто мы и кем являемся. Что мы видим и что знаем. Благодаря тому, что наши тела свободны от насущных потребностей, наши разумы вольны свободно бродить по прошлому, настоящему и будущему. Наши мысли вырвались из заточения, сбросив оковы жёстких ограничений рациональности. Я вижу ваше прошлое и будущее, Анджело, так же ясно, как и функции вашего стола. За вами стоит Дюрандаль, а впереди грядёт ужас. Мы видим многое. Просто не можем никому об этом рассказать. Есть Светлые Люди, которые ходят среди вас, тихо и незаметно, целью которых являются лишь им ведомые миссии. В небе парят ангелы и демоны ходят по земле. Мы слышим голоса, которых не существует и видим вещи, которые могут никогда и не случиться. Я видел, как будущее стремительно возвращается в прошлое и мёртвые поднимаются, чтобы снова ходить. Я вижу вашу ауру и она по-настоящему уродлива.

— Заткнись! — сорвался Анджело. — Заткнись, чёрт тебя дери!

Волосы на его руках и шее встали дыбом. Он вспотел, но руки оставались ледяными, словно кто-то показал ему его могилу. Он был напуган, до смерти напуган, и не знал почему.

— Ты здесь, потому что я приказал тебе быть здесь, чтобы слушать, когда я говорю! Тебе не обязательно умирать. Ты можешь вернуться к хирургам и снова лечь под нож. Позвольте нам поставить контролирующие устройства в ваши головы. Чтобы продолжать жить на службе у новой Церкви...

— Нет, — весело ответил Джой. — Ни за что. Мы не вернёмся к тому, чтобы снова стать людьми. Стать всего лишь обычными людьми. Мы лучше умрём.

— Тогда умрите, — злобно произнёс Анджело Беллини.

Но когда его рука потянулась к пульту управления на столе, который взорвал бы новую трансмутационную бомбу под стулом Экстата, Джой внезапно наклонился, сунул руку под кресло, вырвал бомбу и поднял её перед собой. Мгновение он с любопытством рассматривал её, а затем бросил через стол, целясь точно на элемент управления, который бы её активировал. Истошно заорав и с визгом выскочив из кресла, Анджело схватил бомбу обеими руками. Быстро отойдя от стола, он очень осторожно положил её на пол и отступил — его разум прокручивал ужасную смерть предыдущего Патриарха. Он повернулся, тяжело дыша, уверенный в том, что Джой сейчас наверняка активирует бомбу, но Экстата в кабинете уже не было. Он ушёл так же тихо, как и пришёл, пока Анджело отвлёкся.

Как он мог знать, что бомба была под креслом? Что ещё он знал и кому наверху он может рассказать об этом, к тому же то, что знает один Экстат...

Анджело наклонился над столом и ударил по панели связи, вымещая на ней свою злость.

— Охрана! В этом здании разгуливает Экстат! Убейте его! Стреляйте на поражение, как только увидите! И когда убедитесь, что эта ненормальное создание мертво, принесите тело сюда в мой офис, чтобы я мог убедиться в этом лично!

Служба Безопасности, подгоняемая всё более истеричными приказами Анджело, забегала по всему Собору, но Джой как сквозь землю провалился. Никто не видел, как он ушёл, причём он не мелькнул ни на одном из мониторов безопасности. Что в принципе должно было быть невозможным. Поэтому Анджело связался с одними из его самых фанатичных сторонников среди Нейманов и отдал приказ убивать всех Экстатов. В любом городе и мире. Пусть они поймут, что на самом деле значит отлучение от Новой Церкви... И пусть закон катится к чёрту. К тому времени, когда они опомнятся, всё будет кончено. И если кто-то из его убийц среди Нейманов будет схвачен, что ж — фанатики всегда стремились стать мучениками за правое Дело...

С сектой Экстатов было покончено. Они уже можно сказать мертвы. Стали частью истории.

Но это почему-то совсем не утешало Анджело Беллини.

Впереди грядёт ужас...

****

В течение часа Город Вечных Парадов заполонили фанатики Нейманов, гордящиеся своей новой Церковной бронёй, и стали охотиться на Экстатов с миссионерским рвением, открыто убивая тех на улицах оружием и сталью. Миротворцы мобилизовали силы, чтобы остановить их, вызывая подкрепления из всех близлежащих городов, но их силы были слишком растянуты, а фанатики значительно превосходили численностью. Осуждённых, проклятых и отлучённых от Церкви как еретиков Экстатов выгоняли из семинарий, собраний, Церквей и двери захлопывались за ними. Никто в Церкви не стал укрывать или помогать им. Никто не посмел. Нейманы бегали по городским улицам воя, словно волки, и кровь стекала с их клинков. Большинство Экстатов были лёгкими целями. Не пытаясь убежать, они спокойно шли по улицам, не желая или не в силах защитить себя. Любезно улыбаясь своим убийцам, они легко умирали всё с той же застывшей улыбкой на устах. Мёртвые тела скапливались и кровь текла по сточным канавам совершенного города. Когда отдельные миротворцы вставали на их пути, Нейманы вырезали и их.

Услышав стрельбу, Парагон Эмма Стил спикировала на своей гравилодке, чтобы её взору открылась картина, где прямо на главной улице с полдюжины убийц Нейманов в погонах Воинствующей Церкви преследовали одинокого Экстата. Даже не пытаясь скрываться, они стреляли по нему из дисраптеров, но каким-то образом их цель всегда оказывалась не там, где они ожидали. Он бежал по центру дороги, на которой к счастью в данный момент не было движения, в то время как люди, стоящие по обе стороны улицы, издевались и выкрикивали грубые оскорбления в адрес Экстата. И они же разбежались словно овцы, когда лодка Эммы на полной скорости пронзительно загрохотав пошла на снижение и резко остановилась между бегущими Нейманами и их добычей. Когда она легко выпрыгнула из лодки с дисраптером и мечом в руках, шестеро мужчин остановились. Они хоть и были фанатиками, но знали, кто перед ними.

Они посмотрели друг на друга, а затем на Экстата, молча стоящего сразу за парящей лодкой Эммы и улыбающегося им в ответ. Нейманы перевели взгляд на Эмму Стил, медленно наступающую на них, и в любом другом случае они скорее всего поступили бы разумно, развернувшись и убежав. Но их инстинкты обострились от погони, кровь от предыдущих убийств всё ещё капала с клинков, и в конце концов, их было шестеро против одного Парагона. А благодаря восстанию они знали, что порой Парагоны умирают также легко, как и все остальные. Один мужчина поднял свой энергетический пистолет и выстрелил в упор. Силовой щит на руке Эммы принял на себя выстрел и энергетический луч срикошетил, не нанеся вреда. Всё-таки решившись, Нейманы беззвучно взвыли и бросились на неё.

Первых двух Эмма убила с безжалостной эффективностью, её меч размытым пятном вспорол одному горло, а второму выпотрошил кишки. Она двинулась дальше, пока первые две жертвы ещё падали на забрызганную кровью землю и она оказалась возле оставшихся четырёх человек, прежде чем те осознали, что произошло. Они кричали, когда сталь разрывала их плоть, в то время как их мечи рассекали лишь воздух. Они были фанатиками, Эмма Стил же была воином. Она убила всех за какие-то мгновения, а затем неторопливо осмотрелась. Кровавой кучей на улице лежало шесть мертвецов, а она даже не сбила дыхание. Толпа людей по обе стороны улицы молчала, их лица были угрюмыми, злыми, ведь убийство которого они так ждали не произошло. Одна из них, чьё лицо было искажено холодными, уродливыми складками, вышла вперёд. Она посмотрела на Эмму Стил.

— Как ты смеешь вмешиваться в промысел Божий! Он мерзость! И должен умереть! — Она огляделась вокруг в поисках поддержки. — Убейте выродка! Парагон не сможет остановить нас всех!

— Я смогу остановить тебя, — произнесла Эмма Стил, направляя свой дисраптер в лоб женщины. — И ты удивишься, скольких людей я смогу вырезать, если достаточно разозлюсь.

Толпа посмотрела на мёртвых Нейманов на улице и стала разворачиваться и уходить. Они может и верили в принципы Чистокровного Человечества, но умереть за них были не готовы. Во всяком случае пока. Подстрекательница в последний раз злобно посмотрела на Эмму, плюнула в направлении Экстата, после чего развернулась и ушла. Эмма продолжала держать на мушке спину женщины, пока та не исчезла на боковой улице, а затем убрала дисраптер и повернулась, чтобы посмотреть на ждущего Экстата. Он стоял рядом с ней, также улыбаясь. Эмма бросила на него свой лучший взгляд.

— Какого чёрта тут происходит?

— Я Джой, — произнёс Экстат. — Вы должны защитить меня. Это необходимо. Я знаю кое-что важное. Я вижу грядущую Империю, рождённую в крови и ужасе. Я вижу вернувшихся живыми легенд и героев, вставших на путь зла. Знаете, ваша аура по-настоящему великолепна. Светлые Люди роятся вокруг вас, словно мотыльки, что слетаются к источнику света. Тот, кому вы доверяете больше всего предаст вас. Это действительно очень печально, но такое случается часто...

— О чём ты вообще? — спросила Эмма. — Почему эти Нейманские уроды пытались тебя убить? По новостям передают о мёртвых Экстатах по всему городу. Что происходит?

— Нас отлучили, — терпеливо сказал Джой. — Наше убийство стало благословением. Так сказал Ангел. По большому счёту нам всё равно. Жизнь и смерть не так уж отличаются, как думает большинство людей. Однако я не такой, как остальные. Вы могли заметить. Я многое знаю. Секреты... прошлого, настоящего и будущего. Я не могу вам их рассказать, другие могут вырвать эти знания из вашего разума.

Эмма медленно кивнула.

— Хорошо, последнее предложение действительно имеет хоть какой-то смысл. Тебе лучше пойти со мной. Я прослежу, чтобы тебя доставили в безопасное место, пока мы не разберёмся с этим безумием.

— Увы, но не получится, — сказал Джой. — Вы нигде не сможете меня спрятать. Нейманы пройдут сквозь стены и пролезут под дверьми. Для такого, как я, есть лишь одно безопасное место в этом мире. Вы должны доставить меня туда. Охраняйте и защищайте меня всю дорогу. Доставьте меня в Новую Надежду, Эмма Стил. Ради спасения всех наших душ.

— Город экстрасенсов? Сердце и дом Сверхдуши? С чего ты взял, что они станут рисковать ради тебя?

— Потому что люди разума ещё помнят каково это, когда на тебя охотятся.

На это Эмма не нашла, что возразить. Осмотревшись вокруг она поняла, что они с Экстатом были единственными людьми, оставшимися на пустынной улице, но из окон за ними могло наблюдать множество лиц. И к данному моменту кто-то скорее всего уже позвонил в Церковь. Значит другие убийцы и наверняка в большем количестве уже в пути. Если Джой действительно что-то знал, чего не должен был, нечто действительно опасное, что могло поставить под угрозу внезапно возникшую популярность Воинствующей Церкви... Эмма неприятно улыбнулась.

— Хорошо, Джой, поездку ты себе обеспечил. Становись позади меня. Но держи руки при себе и если начнёт тошнить, целься куда-нибудь в сторону. И молись, чтобы экстрасенсы были настолько гостеприимны, насколько ты думаешь. Никто не попадает в Новую Надежду без разрешения.

— А я про что говорил? — спросил Экстат.

Эмма вопреки себе ухмыльнулась. Сопроводив его обратно к парящей гравилодке, она помогла Экстату подняться на борт и взлетела, взмывая над облаками так быстро, насколько позволил двигатель, тем самым минимизируя вероятность возможных выстрелов снайперов. Чем раньше она доберётся до Новой Надежды, тем лучше. Если бы у неё был нарисован на спине бычий глаз, она бы меньше ощущала себя в качестве мишени.

Город экстрасенсов — Новая Надежда, являвшийся сердцем Сверхдуши, находился всего в чуть более пятнадцати километрах к северу от Города Вечных Парадов, но Нейманы делали всё возможное, чтобы помешать Эмме и её новому другу туда попасть. Сначала появились десятки гравилодок, обрушившие с небес огонь из дисраптеров, бьющий по лодке Эммы со всех сторон. Эмма маневрировала и начала петлять, используя воздушные потоки по максимуму, тем самым делая свой полёт непредсказуемым. Силовые щиты лодки вспыхивали и сверкали, поглощая энергию очередных выстрелов, и постоянно находились на грани перегрузки, но каким-то образом всё же сохраняли свою целостность. Кажется, что её страсть к самосовершенствованию и повышению мастерства в конечном итоге окупились.

Прилетая со всех сторон, энергетические заряды выжигали всё вокруг неё, пока она выполняя пируэты, бросала лодку между высотными зданиями и вслед порывам ветра то вверх, то вниз. На такой скорости холодный воздух резал словно нож и бил по краям силового щита, но Эмме было наплевать. Кровь горела у неё в жилах и она улыбалась шире Экстата. Это был первый вызов её способностям с тех пор, как она сюда попала. Наконец-то враг раскрыл себя и она собиралась заставить его заплатить за эту глупость кровью. Никто не управлял гравилодкой лучше неё. Она отточила свои навыки, сражаясь с воздушными пиратами на Рианнон.

С десяток гравилодок накатили на неё волной, открывая огонь из всех доступных дисраптеров. Направив свою лодку по крутой траектории, Эмма предупредила, чтобы Экстат крепко взялся за поручни. На мгновение она ушла в сторону от преследователей и огонь дисраптеров съел фасад здания позади неё. Стены и окна взорвались, распуская огненные цветы на морозном воздухе. Лодки Нейманов развернулись так, чтобы заблокировать пути отхода и ей некуда было деваться. Так они думали. Развернув лодку, Эмма нырнула прямо в сердце горящего здания.

На скорости с которой она летела, пламя едва коснулось её, а силовые щиты впитали большую часть жара, но даже с учётом этого, то мгновение было похоже на полёт сквозь солнце. Зажмурившись и задержав дыхание, Эмма надеялась, что у её пассажира хватит ума поступить так же. Мгновение спустя она прорвалась прямо через угловое окно на другой стороне здания и снова оказалась на свежем морозном воздухе, оставив позади стену огня. Облетев здание с громким криком, она зашла своим преследователям в тыл. Её волосы были подпалены, обнажённая кожа мучительно покалывала, а плащ в районе плеча горел. Машинально загасив пламя и снова издав громкий крик, она открыла огонь по лодкам Нейманов из собственных дисраптеров. Разлетаясь на части, лодки противника взрывались, и горящие обломки и искалеченные тела падали с небес на далёкие улицы внизу, словно обугленные птицы.

Им стоило вложить средства и в задние щиты, как сделала она.

Эмма могла бы вызвать помощь по каналу экстренной связи Парагонов, но не стала. Отчасти из гордости, но в основном потому, что не знала, кому можно верить. В одном Джой был прав — у Чистокровного Человечества сторонники были повсюду. Даже среди миротворцев. Намного безопаснее было как можно быстрее доставить Экстата в Новую Надежду и надеяться, что экстрасенсы встретят их так, как думает Джой. Даже у Нейманов хватит здравого смысла не соваться к Сверхдуше.

Поэтому ускорившись и выжав из двигателя всё, что только можно, она открыла огонь из перегревающихся орудий по каждому, кто оказался достаточно глуп, чтобы стрелять в неё, и временами таранила слишком неповоротливые гравилодки, не успевающие убраться с её пути. Она начала петь старые боевые песни Туманного Мира, которые были в ходу ещё во времена, когда её родная планета была единственным миром, посмевшим выступить против ужасной Императрицы. Её голос звучал гордо и непреклонно, пока она прорывалась сквозь превосходящие силы противника. Пропустив несколько выстрелов, броня её лодки в нескольких местах выглядела заметно изогнутой и вмятой, но большинство силовых щитов по-прежнему работали, а она была уже на окраине города. Следующая остановка — Новая Надежда. У неё мелькнула мысль, что раз уж так много людей столь отчаянно пытаются её остановить, то видимо то, что знал Экстат или думал что знал, вероятно, стоили такой защиты. Даже если она и не имела ни малейшего понятия, о чём именно шла речь.

Пролетев мимо последней из высоких башен, она оказалась на открытом воздухе, и оказалось, что все гравилодки куда-то внезапно пропали. Оставив город позади себя, она сосредоточилась. Ещё через минуту стало понятно, что даже обычный поток транспорта в небе, казалось, выбирал другие маршруты. Вокруг неё никого не было. Тут же заподозрив неладное, Эмма нахмурилась. Проверила показания сенсоров лодки, но в радиусе действия ничего не показывало. Кажется она смогла оторваться. Нейманы отказались от преследования. Но Эмма Стил была не только Парагоном, но также и выходцем c Туманного Мира, прекрасно разбираясь в присущих мятежным планетам коварстве и изворотливости, она знала, что не стоит полагаться только на приборы. Особенно, когда все инстинкты в ней вопили об опасности. Поэтому, когда из облаков прямо перед ней внезапно возникла пятидесятитонная военная гравибаржа, она была к этому готова.

В том, что баржа военная не было никаких сомнений, хотя кому-то стоило немалых усилий скрыть всю её маркировку и опознавательные знаки. Либо она была угнана Нейманами, либо предоставлена военными из числа сторонников Чистокровного Человечества. В любом случае она выглядела огромной и брутальной, и шла набирая скорость прямо на неё. Громадина была защищена несколькими слоями силовых щитов и пестрела рядами дисраптерных пушек, уже бравшими её на прицел. Эмма тут же нырнула практически вертикально вниз. Джой обхватил её талию обеими руками и она не стала возражать. Яростно нахмурившись, она быстро обдумывала варианты. Долбанная гравибаржа оказалась неожиданностью. Грёбаные ублюдки со своими большими игрушками. Щиты и огневая мощь не шли ни в какое сравнение с тем, чем располагала она. Однако баржи были очень медлительны и уступали лодкам в манёвренности. Она не могла улететь от неё или долго уклоняться от компьютеров наведения, но может быть, всего лишь может быть, ей удастся перехитрить людей, управляющих ею. Корабль хорош настолько, насколько хороша его команда...

Первые залпы дисраптеров пронеслись мимо неё в ужасающей близости. Выходя из пике, она потянула штурвал на себя так сильно, что двигатель протестуя взревел. Проигнорировав его, Эмма рванула в направлении горизонта на высоте около четырёх метров над землёй, пожертвовав скоростью ради лучшего маневрирования. Люди, прогуливающиеся снизу, испуганно поднимали головы. Эмме хотелось помахать рукой, но она не стала. У неё было чувство собственного достоинства. Она подняла обороты двигателя до теоретического предела и вся конструкция задрожала, что передалось и ей. Двигатель издавал действительно тревожные звуки, угрожая выходом из строя. Эмма старалась успокоить его словами. Она проделала большую работу по усилению лодки и она выдержит. Должна. Лучи дисраптеров обрушивались вокруг неё, и благодаря манёврам уклонения, оставляли дымящиеся кратеры на земле. Думай, чёрт возьми, думай. Должен же быть способ...

План возник внезапно. Сумасшедший, опасный и если бы кто-то другой предложил подобное, она скорее всего тут же пристрелила бы его, просто из принципа, но... Пересохшим голосом запев боевую песню, Эмма Стил снова направила лодку в небо, при этом отключив все силовые щиты и перенаправив высвободившуюся мощность на двигатель. Уткнувшись ей в поясницу, Экстат позади старался не смотреть на то, что она собиралась делать. Эмма его не винила.

Гравитационная баржа высилась перед ней, с каждым мгновением всё больше заполняя небо и становясь всё массивнее. Она разминулась с носовой частью баржи в каком-то метре и не сбавляя скорости двинулась дальше. Здесь лучи дисраптеров не достанут её. Направив лодку по крутой дуге, Эмма с пассажиром в конечном итоге оказались летящими вниз головой, удерживаемые на месте лишь ремнями безопасности. Кровь Эммы прилила к голове, но будь она проклята, если упадёт в обморок. Продолжая вираж в затяжной петле, в сопровождении гула от работающего на пределе двигателя, Эмма затаив дыхание, также резко вывела лодку из петли, а затем быстро выровняв её, устремилась к кормовой части гравибаржи.

Целью были уязвимые вентиляционные отверстия двигателей. Единственное не защищённое силовыми полями место, позволяющее энергии двигателей безопасно рассеиваться. Недочёт проектировщика. Эмма разрядила все дисраптеры лодки и последовавшие вслед за этим взрывы имели весьма громкий, обширный и однозначно неприятный эффект. Эмма смогла избежать вырвавшиеся в сопровождении густого чёрного дыма тяжёлые струи пламени, только заложив в последнюю секунду отчаянный манёвр. Когда топливные элементы вместо того чтобы взорваться стали одним за другим отключаться, баржа неспешно наклонилась на одну сторону, и начала медленный и неумолимый спуск в направлении земли. Резко рассмеявшись, Эмма развернула лодку, снова направляясь к Новой Надежде.

— А люди говорят, что это я сумасшедший, — произнёс Джой, всё ещё пряча лицо в складках её плаща.

Больше никто не пытался их остановить.

****

Новая Надежда — город, тонувший в облаках. Огромный мегаполис более тридцати километров в диаметре, парящий высоко в небе, безмятежный и далёкий от суеты мира снизу. Под защитой ужасных, невидимых сил, более опасных, чем армии и намного более разрушительный. Никто не смел тревожить Сверхдушу. Величественный город сверкал яркими и блестящими огнями на фоне раннего вечернего неба, сверхъестественно красивый — волшебное королевство из невесомого сочетания стекла и стали. Изысканные сооружения, полные изящества и очарования были связаны между собой высокими прогулочными дорожками. Каждое здание было произведением искусства. Новая Надежда была почти невыносима прекрасна для человеческих глаз.

Замедлив движение, Эмма Стил изучала город с безопасного расстояния.

— Ты точно уверен? — бросила она через плечо. — Этот город исключительно для экстрасенсов и людям здесь, как правило, не рады.

— Риск есть, — признался Джой, неуверенно вглядываясь в далёкие огни города. — Надеюсь экстрасенсы увидят, что я достаточно отличаюсь от остальных людей, чтобы временно принять меня. Новая Надежда всегда была убежищем для тех, кто одарён и нуждается в нём. Думаю, когда они увидят, что у меня в голове, что я знаю, и что мне известно о прошлом и будущем, они захотят, чтобы я остался. Несомненно, Сверхдуша — одна из немногих сил в Империи, достаточно сильная, чтобы защитить меня от всего, что отправит за мной Ангел.

— Ангел? Ты имеешь в виду Анджело Беллини — Ангела Мадрагуды? Это он подписал тебе смертный приговор? Что, чёрт возьми, у тебя на него есть? Видео, где он в женском нижнем белье танцует на ужине Клуба Адского Пламени?

— Ничего столь забавного, — с сожалением ответил Джой. — Если экстрасенсы меня не примут, придётся обратиться к клонам, но они не смогут обеспечить мне такую же защиту, как Новая Надежда. К тому же у них совершенно отсутствует чувство стиля.

— Знаешь, твои слова звучат удивительно разумно, — произнесла Эмма.

— Похоже страх является достаточно мощным стимулятором для ума, — ответил Джой. — Не волнуйся. Это ненадолго.

Город рос перед ними, по мере того как они приближались, показательно держа маленькую скорость, намекающую на отсутствие плохих намерений. Волосы на затылке Эммы зашевелились в ожидании псионической атаки, которую она скорее всего не успела бы даже почувствовать. По идее экстрасенсы не должны напасть на представителя власти, однако она летела сейчас по закрытой территории и после бунта Нейманов все были на грани и лишь искали повод. Миновав городской периметр, лодка направились к посадочным площадкам и Эмма выдохнула, даже не заметив, что задержала дыхание. Если бы экстрасенсы хотели остановить её, они бы уже сделали это. Разве что Сверхдуша планирует что-то действительно неприятное и сделает из неё и её компаньона пример для остальных...

Город ежесекундно разворачивался перед ними, словно великолепный цветок. У Новой Надежды было сильное, практически всепоглощающее ощущение присутствия. Как будто он был более реален, чем что-либо ещё в материальном мире. Словно был освещён изнутри собственной жизненной силой. В ушах и голове раздавался гул города, похожий на звук огромного вечного двигателя. Эмму это тревожило. Она знала, что у Новой Надежды нет ни генераторов, ни реакторов, ни каких-либо других искусственных источников энергии. Город поддерживался, работал и левитировал благодаря силам самих экстрасенсов. Сверхдуша была источником живой силы, порождённой живыми разумами, и потому совершенно независимым от остального Логреса и от остальной Империи.

Эмма осторожно направляла свою лодку между расположенными вокруг неё невероятно высокими элегантными башнями — поразительное сочетание стекла, стали и драгоценных металлов. Каждое здание было предметом искусства и радовало взор. Жители влетали и вылетали из зданий, грациозно паря по воздуху, не нуждаясь в громоздких технологиях. На улицах внизу люди то появлялись, то исчезали, телепортируясь в мгновение ока. И повсюду мужчины и женщины имели дело с предметами, что двигались, исчезали или сгорали в пламени. В Новой Надежде не было места для машин и технологий. В них не было нужды. Новая Надежда преодолела зависимость от подобных вещей.

Эмма Стил подвела свою лодку к краю городских посадочных площадок и только затем задалась вопросом, как ей удалось найти сюда путь. Она никогда не была в Новой Надежде раньше. Кто-то поместил информацию в её разум. Вздрогнув, не смотря на всё самообладание, она глядя по сторонам покинула лодку. Она была Парагоном и, чёрт возьми, имела право на должный и уважительный приём. Но также она была незваным гостем, поэтому осталась на месте. Достоинство это одно, а вот высокомерие могло сослужить ей плохую службу. Или ещё хуже. Сверхдуша ревниво охраняла свои секреты.

В конце концов именно поэтому она привезла сюда Экстата. Ведь даже Ангел Мадрагуды не мог позволить себе злить Сверхдушу.

Скрестив руки на груди и нетерпеливо постукивая ногой, Эмма оглядывалась вокруг. На посадочных площадках никого не было. Ни кораблей, ни путешественников, ни каких-либо признаков Таможенной Службы. На мгновение Эмма прикинула последствия этого, а затем решила, что не стоит. Это её только лишь расстроит. Развернувшись, чтобы помочь Джою спуститься с лодки, она повернулась обратно и обнаружила, что перед ней стоит экстрасенс. Эмма не стала подпрыгивать только из принципа, однако ей потребовалось время, чтобы успокоилось сердце. Экстрасенс была высокой женщиной, почти сверхъестественно худой, с длинным костлявым лицом и длинными светлыми развевающимися волосами, обрамляющими голову словно ореол. Она слегка наклонила голову в сторону Экстата, изобразив нечто вроде поклона, а затем холодно посмотрела на Эмму тёмными, очень тёмными глазами.

Эмма уставилась на неё в ответ, а затем почувствовала возникшее в голове за глазами жужжание, похожее на зуд, который нельзя было почесать. Внезапно стало хуже, а мозг пронзила боль. Она покачнулась и неуверенно приложила руку к голове, а затем её разум раскрылся, расцветая, словно цветок под дождём, широко распространяясь во всех направлениях, о существовании некоторых из которых она раньше никогда даже не подозревала. Зрение, звук, цвета, эхо и многое другое... И на мгновение краем зрения Эмма Стил увидела действующую Сверхдушу — переплетение взаимосвязанных мыслей, общение с большей скоростью, ясностью и глубиной, чем когда-либо смогла бы позволить себе простая речь. Миллион разумов, говорящих одновременно, без риска потеряться или потонуть в этом море, образовывали логические закономерности и эмоциональные структуры, невыносимо красивые, непостижимо сложные, бесконечно продуктивные. Сверхдуша — нечто намного большее, нежели просто сумма составляющих её частей. А затем её разум вновь закрылся и вернулась боль, оставив только исчезающую дымку райских врат, захлопнувшихся прямо перед её носом. Не в силах сдержаться, Эмма громко застонала и посмотрела на экстрасенса другими глазами.

— Зачем ты показала мне это? И почему снова вернула в прежнее состояние?

— В тебе есть ген экстрасенсов, Парагон.

Голос женщины был еле слышен, как будто она не привыкла говорить вслух и Эмме пришлось прислушиваться, чтобы её понять.

— Слишком слабый и без должной внешней поддержки не активный. Продолжение контакта сожгло бы тебя. Полностью. Тебе здесь не место. В отличие от твоих потомков. Когда-нибудь. В конечном итоге мы — будущее человечества. Однажды мы все будем сиять, как солнца. Так сказал Оуэн.

— Ты начинаешь говорить, как он, — проворчала Эмма, дёрнув головой в сторону Джоя. — Это Экстат.

— Да, — сказала экстрасенс. — Улыбку я узнала.

Переведя взгляд на Джоя, она на мгновение нахмурилась и между ними что-то произошло. Экстрасенс неохотно кивнула.

— Хорошо. Он получит убежище. Но ты должна уйти, Парагон.

— Вот так вот просто? — Эмма демонстративно опустила руки на пояс с оружием, продемонстрировав экстрасенсу свой лучший из худших взглядов. — Хватит ходить вокруг да около. Я не сдвинусь с места, пока не получу ответы. Зачем Церковь стала убивать Экстатов? Что такого знает он, раз это так чертовски важно? И почему вы готовы его защищать?

— Времена меняются, — произнесла экстрасенс твёрдым голосом. — Церкви нужен образ врага, чтобы сосредоточить внимание последователей на чём-то конкретном. Дай людям объект ненависти и они перестанут думать сами. Заставь их сильно ненавидеть и они повернутся против любого. Ты должна это понимать, Парагон. Скоро Церковь обратит свой взор на экстрасенсов. Мы — следующая логическая цель. Мы слишком здравомыслящи, чтобы поддаться лжи и постулатам Церкви, и слишком опасны и сильны, чтобы позволить нам существовать вне Церкви. В будущем они придут за нами. Мы созываем всех наших людей домой. В безопасность Новой Надежды. Мы больше не падём. Сейчас ты должна идти.

Эмма начала было спорить, но в следующий момент поняла, что стоит рядом со своей гравилодкой на посадочной площадке главного порта Логреса. Прямо там, где она впервые появилась на планете. Её телепортировали. И Экстата рядом не было. Эмма вздохнула, пожала плечами и пошла к гравилодке. Медленно поднялась обратно в небо и полетела по городу без какой-то конкретной цели. Город Вечных Парадов казалось сильно отличался от того, каким она впервые его так недавно увидела. Счастливая и полная благих намерений, даже наивная, хотя это и не то слово, которым она бы охарактеризовала себя до прибытия на Логрес. Но теперь весь её мир изменился и, возможно, Империя тоже. Человечество становилось каким-то другим, более тёмным. Эмме казалось, что единственное, что не изменилось к худшему — это она сама.

Она по-прежнему верила в идеалы Парагона.

Она медленно пролетала над городом и на улицах люди смотрели на неё снизу вверх, не махая, не подбадривая и не улыбаясь. Она больше не была их защитником. Она стала врагом.

Эмма Стил хмурилась и едва ли не беспомощно задавалась вопросом, что делать дальше.

****

Анна Баркли сидела в одиночестве в своём кабинете, вертясь на своём старом, любимом кресле туда-сюда и смотря на экраны мониторов, звук на которых был практически полностью выключен. Она переводила взгляд с экрана на экран, но ничего не видела. Ничто из этого больше не имело значения. В ближайшее время Палата Парламента соберётся на очередное Слушание и ей нужно было уделить внимание многочисленным неотложным вопросам, но она не могла сосредоточиться ни на одном из них. В её руке была кружка горячего и сладкого чёрного кофе, и она время от времени делала глоток, когда вспоминала о нём, но вкуса не чувствовала. Другая её рука медленно двигалась привычным успокаивающим жестом по коротко остриженным рыжим волосам, который на этот не оказывал никакого эффекта.

Анна чувствовала себя недооценённой. Она работала часами напролёт, Бог знает сколько времени, практически единолично управляя Службой Безопасности Парламента, но всем было плевать. Она всегда следила за тем, чтобы Дуглас был в курсе всей необходимой информации, часто информируя его за несколько часов до того, как кто-либо другой получал её, и она не могла вспомнить, когда он в последний раз говорил ей спасибо. Она бегала из помещения в помещение, от одной встречи к другой, заключая тайные соглашения, на которых Дуглас не мог присутствовать лично, и всё для чего? Несмотря на всю её каторжную работу, несмотря на все чудеса, которые она совершала ежедневно для Дугласа, он просто воспринимал это как должное. Он даже перестал с ней разговаривать. Да, он заходил, чтобы убедиться, что она знает всё о его последних проблемах, иногда бросая ей короткую бессмысленную улыбку, а затем просто уходил по своим делам. Он никогда не задерживался, чтобы сказать ей «очень хорошо», «без тебя у меня бы ничего не получилось», и тем более — «ты моя правая рука, Анна, я так тобой горжусь». По факту — сущие пустяки. Она понимала, что он был занятым человеком. Знала, что он работает даже больше, чем она. Понимала, что это несправедливо. Но ей было плевать.

Она никогда не чувствовала себя так одиноко, всеми покинутой. И настолько несчастной. Джесамина постоянно была слишком занята или вернее сказать чувствовала себя слишком виноватой, чтобы общаться с ней. Льюис же пусть и неофициально, но всё же находился в опале, и посещал Парламент лишь в особых случаях. Вздохнув, Анна выпила ещё кофе, хотя и не хотела. Она не могла просто пойти к Льюису, рискуя показаться нелояльной Дугласу, а Король и так уже чувствовал себя преданным. В итоге у Анны не было никого, с кем можно было бы поговорить, по крайней мере никого, кому она могла бы настолько довериться. Поэтому она приходила в офис пораньше и уходила глубокой ночью, и работала, работала до потери сознания, потому что только так могла абстрагироваться от одиночества, поставив Парламент, а также Службу Безопасности под свой контроль, потому что не могла контролировать собственную жизнь.

Она неохотно перевела взгляд на самый нижний ящик своего стола, надёжно запертый и опечатанный, где лежало ярко-розовое боа, которое ей подарила Джесамина. Ей стоило выбросить его, отдать кому-то кто мог бы оценить подобное или по крайней мере был достаточно смел, чтобы носить такое на публике. Но почему-то она не могла себя заставить сделать это. Боа был важен для неё, представляя собой нечто ценное, хотя она и не знала, что именно. Возможно свободу. Свободу быть кем-то ещё, а не старой, скучной и надёжной Анной Баркли. Кем-то, у кого хватило бы смелости сделать шаг навстречу жизни, которую она так хотела, кем-то, кто знал, как весело проводить время. Чтобы претворить в жизнь всё, о чём Анна Баркли мечтала, но так и не нашла на это ни времени, ни смелости. Кому-то, кто знал, как жить, а не просто существовать.

На её столе стояло единственное зеркало: маленькое, простое и функциональное. Ничего вычурного. Анна смотрела на своё отражение и не узнавала его. Это была не она: мрачная, угрюмая маска с пустыми глазами, в которых сквозило отчаяние. В этой старухе отсутствовала жизнь.

Вы не знаете, чего я хочу. Никто из вас не знает, чего я хочу. В чём я нуждаюсь. Я хочу... надеть что-нибудь скандальное и пойти танцевать в один из дешёвых, низкопробных кабаков, в котором таким людям, как Анна Баркли не место. Хочу выпить слишком много, привлечь к себе внимание, а затем увести какого-нибудь симпатичного мальчика с танцпола в туалет и заняться с ним грубым, ни к чему не обязывающим сексом. Хочу сделать то, за что мне будет стыдно утром. Хочу сделать всё, что не должна была делать, всё, чего мне никогда не было позволено. Я хочу быть... как Льюис с Джес, которые делают, что хотят и плевать на всех.

Господи, я так хочу почувствовать себя живой, прежде чем станет слишком поздно.

Неожиданный стук в дверь прервал ход её мыслей и заставил подскочить в кресле. Она виновато покраснела, развернула кресло и с подозрением уставилась на закрытую дверь. Посетителей она не ждала, а её сотрудники знали, что если она сказала, что ей нужно подумать, то лучше её не беспокоить. Анна оглянулась через плечо на экран монитора, который покрывал коридор снаружи. Терпеливо стоящим за её дверью оказался почётный Член от планеты Виримонде Мишель дю Буа. Анна вскинула бровь. Много времени прошло с тех пор, как дю Буа что-то от неё хотел, главным образом потому, что знал, что ничего не получит. Лучшие воспоминания Анны о Виримонде были тогда, когда она покидала планету. Чёртовая провинциальная свалка. Они тоже никогда её не ценили. В конце концов пожав плечами, она пригласила посетителя войти. Это был кто-то, с кем можно поговорить, к тому же ей было любопытно.

Мишель дю Буа вошёл с достоинством, над которым явно не единожды репетировал, одетый в самое лучшее для предстоящей Сессии. Низко поклонившись Анне, он подтянул кресло и не спрашивая разрешения сел напротив, после чего улыбнулся. Ответной улыбки не последовало. Он воспринял бы это лишь как признак слабости. Чего бы он ни хотел, это должно было быть нечто такое, чего он не мог получить больше нигде. Нервно расправив официальное облачение, дю Буа поднял глаза на Анну, в которых сквозило что-то похожее на искренность.

— Виримонде выбрал нового Парагона, — прямо начал он. — Весьма опытный молодой человек с большими перспективами по имени Стюарт Леннокс. Выходец из хорошей семьи, имеет отличный послужной список на Виримонде и не был замечен ни в одной скандальной истории. Возможно, немного мрачный и без чувства юмора, и нам понадобится его поднатаскать, прежде чем бросить под прицелы камер, но он твёрд, надёжен и как боец весьма искусен. Как раз то, что нужно, чтобы представлять наш родной мир. Он прибудет сюда для вступления в должность на следующей неделе. Как раз к Королевской Свадьбе.

— Зачем вы рассказываете мне это? — спросила Анна. — Я не работаю с Парагонами.

— Виримонде — ваш родной мир, — несколько строго заметил дю Буа. — Я решил, что вам будет интересно. Особенно с учётом того, что в последнее время вы стали в некоторой степени... дистанцироваться от предыдущего Парагона.

— Ах, вот оно что, — сказала Анна, понимающе кивая. — В конце концов, всё всегда сводится к Льюису, чёрт бы его побрал. Что на этот раз, дю Буа? Что вы знаете? И что заставляет вас думать, что мне не наплевать?

Дю Буа развёл руками в экспансивном жесте, стараясь выглядеть невинно, что впрочем ему не особо удалось. Это же был политик, в конце концов.

— Все заметили, как внутри, так и за пределами Парламента, что вы и Охотник за Смертью уже не так близки, как раньше. И поскольку Король в последнее время также старается публично дистанцироваться от своего Защитника, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что произошло что-то значительное. Льюис... совершил немало ошибок с тех пор, как стал Защитником. Отстранился не только от своих друзей, но и от тех, кто мог бы ими стать. Запятнал себя своими действиями во время бунта Нейманов. И самое главное — не смог стать именно тем Защитником, которого все хотели... Охотник за Смертью больше не является гордостью нашего родного мира.

— Поэтому вы и лишили его материальной помощи? — спросила Анна.

— Он больше не имел права на эти деньги. Пособие пойдёт Стюарту Ленноксу, который, без сомнения, будет намного более... благодарным. Не поймите меня неправильно, Анна. Мне на самом деле больно видеть, что Охотник за Смертью пал так низко, но виноват в этом лишь он сам.

— У меня ещё много дел, — холодно сказала Анна. — Чего вы хотите от меня, дю Буа?

— Я подумал, что вы, как одна из самых старых и близких друзей Охотника за Смертью, могли бы пролить свет на то, почему Льюис в последнее время так странно себя ведёт.

— У него сейчас просто неудачное время, — спокойно ответила Анна. — У всех так бывает.

— Но если вы знаете нечто... личное, что-то сокровенное...

— Не вижу смысла обсуждать это с вами. Мой вам совет, дю Буа — держитесь подальше от Льюиса. Идите лучше дёргайте за ниточки своего нового Парагона. Попытаетесь достать Льюиса и даже в своём нынешнем состоянии он проглотит вас и не подавится. Теперь, если это всё, меня ждёт работа.

Мишель дю Буа с профессиональной беспристрастностью изящно поднялся на ноги, не тронутый резкими словами Анны.

— Я вижу, что сейчас не время обсуждать подобные вопросы. Ваша поддержка друга заслуживает уважения, Анна, это весьма похвально; но чувствую, что не смог бы выполнить свой долг в качестве представителя нашего родного мира, если бы не предупредил об опасностях, связанных с вашим решением, если вы продолжите упорствовать.

Анна откинулась на спинку стула и неприятно улыбнулась. Ей всегда больше нравилось, когда угроза озвучивалась в открытую.

— Опасностях, дю Буа? С чего вы так решили? Я не вижу никаких опасностей.

— Путь Льюиса подходит к концу, — прямо сказал дю Буа. — Он падёт и падёт в самом скором времени. Это очевидно каждому. И было бы прискорбно, если бы он потянул вслед за собою друзей. В особенности, если всё что им необходимо сделать, это протянуть руку новому другу.

— Дю Буа, за всю вашу жизнь у вас никогда не было ни одного друга.

— Возможно. Но я всегда понимал ценность союзника. Было время, когда и вы тоже это понимали.

Пока Анна всё ещё пыталась придумать достойный ответ, Мишель дю Буа ушёл, тихо прикрыв за собою дверь. Анна яростно нахмурилась и сердито закачалась в кресле. При всей её (и надо сказать оправданной) неприязни к мужчине, она была вынуждена признать, что его слова казались скорее предупреждением, чем угрозой. Но зачем ему это? Они никогда не были близки ни в личном плане, ни в политическом. Возможно он просто думает, что наличие двух высокопоставленных и весьма известных выходцев с Виримонде, попавших в опалу, плохая реклама для его мира. Что бы там о нём ни говорили, а Анна в своё время тоже сказала не мало, но дю Буа всегда был патриотом. Анна подумала, что ей лучше посерьёзнее изучить подноготную нового Парагона. Посмотреть, есть ли там что-нибудь, о чём она должна знать.

В дверь снова постучали. Анна тяжело вздохнула. В иные дни люди напрочь лишали её возможности побыть в одиночестве. Снова взглянув на экран монитора, она обнаружила в коридоре Джесамину Флаверс, выглядевшую очень красивой и невозможно очаровательной, державшую в руках большую коробку, перевязанную розовой лентой. Какое-то время Анна изучала картинку. Остерегайтесь будущих Королев, дары приносящих. Особенно, когда их поймали с поличным за предательством будущих мужей. Анна собралась и пригласила старую подругу внутрь.

Дверь распахнулась и в комнату ворвалась жизнерадостная Джесамина, что не умолкая болтала, словно ничего и не произошло. Тренированным ударом каблука она захлопнула за собой дверь, сунула подарок в руки Анны, поцеловала воздух возле её щёк и бросилась в кресло, которое после Дю Буа оставалось ненадолго вакантным. И всё это без единой заминки, без малейшей неловкости или секундной паузы для выдоха. Джесамина всегда знала, как правильно появится.

— Ну же, открой коробку, дорогая! — живо воскликнула она. — Всего лишь небольшой подарочек, чтобы сгладить между нами острые углы. Ты будешь просто в восторге! Ну давай же, открой его, милая! Он не кусается.

Анна развязала большой розовый бант и осторожно убрала ленточку в сторону. Такие вещи она собирала. Никогда не знаешь, когда они могут пригодиться. Открыв длинную коробку, она уронила крышку на пол рядом с креслом, и внутри оказалось великолепнейшее сверкающее серебряное платье. Возможно самое красивое платье, которое Анна когда-либо видела. Гламурное, стильное изделие самого лучшего дизайнерского дома, несомненно стоившее больше, чем Анна зарабатывала за год. Платье, в котором любая женщина выглядела бы как Королева. И которое Анна никогда не сможет надеть. Просто не осмелится. Пальцы Анны любовно скользили по чистому, изумительному материалу, пожалуй, даже против её воли. Казалось материал целует её пальцы. Без сомнения это было самое прекрасное платье, которое когда-либо видела Анна, но ей лишь безумно хотелось скрутить его и швырнуть обратно в лицо Джесамины. Закричать на неё в порыве ярости и стыда, что она не знает, что Анна никогда не сможет надеть подобную вещь. Джесамина же продолжала ворковать, ни на что не обращая внимания.

— Я наткнулась на него в своём гардеробе и сразу же подумала о тебе. Это одно из моих любимых платьев, с тех пор как я играла Кейт в "Укрощении строптивой". Оно всегда приносило мне удачу и я уверена, что принесёт и тебе.

— Хм, — произнесла Анна, убирая руку с ткани. — Уже очень давно мне не дарили подержанные вещи. Что дальше, Джес? Старая пара туфель, с едва стёртыми каблуками? Или быть может коробка шоколадных конфет, которые ты не потрудилась доесть?

Джесамина нахмурилась.

— Зачем ты так, Анна? Я пришла сюда, чтобы помириться. Я хочу, чтобы мы снова стали друзьями.

— Зачем я так? Всегда виновата я, не правда ли, а ты никогда? Ты действительно настолько слепа и эгоистична? Ты ставишь под удар Королевскую Свадьбу, предаёшь Дугласа и увлекаешься Льюисом, и ты спрашиваешь, зачем я так? Повзрослей, Джес! Это не какой-то закулисный роман или сплетня для жёлтых журналов! Это измена, Джес. Мне вообще не стоило предлагать твою кандидатуру. Я должна была знать, что ты всё испортишь.

— Слушай, я же сказала, что мне жаль и это больше не повторится! Чего ещё ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты была верна Дугласу. Хочу, чтобы ты вела себя как будущая Королева, а не как самовлюблённая шлюха, не способная унять зуд в трусиках. Я хочу, чтобы ты оставила Льюиса в покое! Ведь он же для тебя почти ничего не значит. Я знаю тебя, Джес.

— Нет, не знаешь. Ты совершенно меня не знаешь. Льюис... особенный.

— Да. Именно. И заслуживает кого-то получше тебя. Он не понимает, что для тебя это всего лишь игра. Я не хочу, чтобы он страдал. Поэтому держись от него подальше. Ему без тебя будет лучше.

— Ему нужен кто-то.

— Ему нужен кто-то, для кого он будет иметь значение! — горячо возразила Анна. — Кто-то, кому он будет дорог. Кто не просто воспользуется им, потому что он удачно подвернулся под руку, а затем выкинет, как использованный носовой платок. Как ты делала со многими другими до него.

— Ты несправедлива. Всё не так. Льюис отличается…

— Верно. Льюис отличается от нас с тобой. Он понимает значение долга и чести. По крайней мере так было до встречи с тобой. Если у тебя есть к нему хоть какие-то чувства — оставь его в покое. Прежде чем разрушить его жизнь окончательно. Он хороший человек. Ты его не достойна.

Джесамина вскочила со стула, её щеки пылали, а с губ готовы были сорваться жестокие, непростительные слова. Слова, которые она никогда не смогла бы взять обратно или извинится за них. Слова, которые положили бы конец её старой дружбе. Она стояла, тяжело дыша, но каким-то образом всё же подавила их в себе. Ей больше нечего было сказать, поэтому она развернулась и выбежала из кабинета Анны, подальше от обвинявших её глаз, хлопнув за собой дверью так сильно, как только смогла. А за дверью оказался Льюис Охотник за Смертью, шедший в её направлении.

Часть её хотела развернуться и сбежать, но она не стала. Джесамина стояла на месте, пока Льюис не подошел и не остановился прямо перед ней. Она тяжело дышала, а сердце гулко стучало в груди. Их глаза встретились и все их благие намерения полетели к чертям. Держась на расстоянии друг от друга, каждый надеялся, что безумие пройдёт, но этого не случилось. Потребовался лишь взгляд другого и их сердца застучали с прежней силой. Как бы они это не отрицали, им суждено было быть вместе; и ни Король, ни Парламент, ни долг или честь не смогут их разлучить.

— Льюис, что ты здесь делаешь? — наконец спросила Джесамина и её голос прозвучал напряжённо от усилия казаться обыденным.

— Я пришёл к Анне, — ответил Льюис. — Ищу, чем себя занять. С кем-то поговорить. Как поживаешь, Джес? Ты хорошо выглядишь.

— Отлично. Я в порядке. Ты тоже хорошо выглядишь.

— Нет, не выгляжу, — произнёс Льюис, слегка улыбнувшись. — Я знаменит своей внешностью.

— Для меня ты прекрасен. — сказала Джесамина.

— Он мой друг, Джес.

— Знаю.

И внезапно они снова слились в поцелуе, плотно прижавшись друг к другу, словно пытаясь стать единым целым, которое никогда не смогут разлучить. Находясь в пустом кабинете, Анна наблюдала на экране монитора, как они целуются и её руки всё сильнее сжимали материю изумительного платья.

****

В Палате Парламента, неподвижно восседая на величественном троне, Король Дуглас любезно кивал достопочтенным Представителям, что занимали положенные им места. Их было меньше обычного, по крайней мере меньше, чем он надеялся. Посещаемость была хуже запланированной. Большинство даже не утруждали себя присутствием в виде голограммы. Вероятнее всего они были напуганы. Палате в ближайшее время предстояло обсудить проблему Чистокровного Человечества и Воинствующей Церкви, и ни один из почётных Представителей не хотел публично озвучивать какую-либо позицию, пока в том не возникнет абсолютной необходимости. Общественное мнение было очень нестабильным и Представители боялись что-либо делать.

Дуглас сидел на своём троне и чувствовал себя очень уязвимым, очень одиноким. Ему хотелось, чтобы Джесамина была рядом. Временами он спрашивал себя, что её задерживает. Это не было чем-то важным, иначе Анна уже проинформировала бы его по каналу связи. Он неловко сменил позу. Ему не хотелось находиться здесь, не хотелось заниматься этим. Председательствовать на Сессии, до которой никому не было дела, в то время как дела шли из рук вон плохо: в городе, во всём Логресе, по всей Империи. Влияние Воинствующей Церкви распространялось как зараза, отравляя мир за миром. Убеждения Чистокровного Человечества овладевали планетами, у которых он мог бы поклясться раньше было больше здравого смысла. А теперь появились ещё и многочисленные сообщения о том, что фанатики Нейманов убивают Экстатов прямо на улицах. На самых безобидных существ в Империи охотились словно на животных. Парагон внутри Дугласа кипел, требуя, чтобы тот вышел в город и сделал... хоть что-то. Что угодно, лишь бы остановить безумие.

«Ох, отец, ты пытался меня предупредить. Ты говорил, что узы Трона ловушка. Долг, которому нет конца, ответственность, от которой не будет отдачи. Груз, который давит на плечи, ноша, которую кому-то нужно нести. Но отец... ты никогда не говорил, каким одиноким я себя буду чувствовать. Джесамина, где же ты?»

Наконец настал момент, когда каждый, кто должен был прибыть в Парламент, прибыл и Слушания начались. Никто не стал напоминать про отсутствующих Защитника и Джесамину, как и про Дугласа, угрожавшего отказаться от Короны во время бунта. Он сидел на Троне в Короне, поэтому никто ничего не сказал. Все просто сделали вид, словно этого никогда и не было. Когда Парламенту было нужно, он очень хорошо мог закрывать глаза. Сессия прошла достаточно гладко, Дугласу почти не потребовалось вмешиваться. Пока, наконец, он не получил возможность поднять один вопрос, который его действительно заботил — придуманный им план, как вернуть хоть немного здравомыслия в постоянно растущем градусе безумия.

— Я предлагаю провести великий Парад Парагонов по городу, — сказал он и все внимательно прислушивались. — Поскольку большинство Парагонов Империи всё ещё находятся в городе в ожидании Королевской Свадьбы, давайте воспользуемся этой возможностью, чтобы устроить такой праздник, которого они заслуживают. Чтобы отметить их достижения, как героев Империи. Идея принадлежит Финну Дюрандалю, он изложил её мне, и мне кажется, что это хорошая задумка.Она даёт нам возможность восстановить популярность и авторитет Парагонов. Покажем городу, Логресу и Империи, что Палата Парламента и Корона по-прежнему полностью на стороне Парагонов.

— СМИ будут в восторге. Освещение в прайм-тайм гарантировано. Новостные канали стоит лишь немного простимулировать и я уверен, что их можно будет убедить показать серию репортажей, освещающих прошлые заслуги Парагонов и их триумф. Нужно напомнить людям о том, как много Парагоны сделали для них. Как сильно они у них в долгу. Благодаря этому люди выйдут на улицы, чтобы приветствовать своих героев. Останется только лишь обеспечить трансляцию по всем мирам Империи. Что скажете, уважаемые Члены Парламента?

Уважаемым Членам Парламента понравилось. В основном. Некоторые (весьма) открытые сторонники Чистокровного Человечества всё ещё хотели расследовать и даже преследовать в судебном порядке отдельных Парагонов за их действия во время бунта Нейманов, определённо в это число входил и Охотник за Смертью, но их быстро заткнули. Палата Парламента хотела вернуть своих героев. Хотела снова почувствовать себя в безопасности под защитой Парагонов. И прекрасно понимала цели и перспективы подобного Парада. Хорошая реклама и позитивные эмоции от Парада перетекли бы и на Палату Парламента. Предложение Короля было принято и одобрено подавляющим большинством.

Затем они провели остаток Сессии, яростно дискутируя о том, кому придётся за это платить.

****

В практически пустой спальне на матрасе на полу лежали в обнимку обнажённые Льюис и Джесамина. Они улыбались друг другу, всё ещё до конца не отошедшие от очень приятного времяпровождения — капельки пота всё ещё испарялись с их тел. Ничто так не делает секс незабываемым, как препятствия и задержки. Всё произошло в квартире Льюиса. Нельзя было позволить, чтобы их видели вместе входящими в апартаменты Джесамины, к тому же в городе не было отеля, который не был бы на прикормке у жёлтой прессы, поэтому... служба безопасности Джесамины прибегла к крайним мерам, в том числе задействовали официального двойника Джесамины, чтобы отвлечь и увести все средства массовой информации, которые неотступно следовали за Джесаминой. (Учитывая, как гладко прошла вся операция у Льюиса было сильное подозрение, что они проделывали подобное уже не в первый раз, но он промолчал) Незамеченными они успешно проникли в квартиру Льюиса, к тому же Джесамина носила блокиратор биополя в сумочке, благодаря которому их невозможно было подслушать. У неё всё было под контролем. Льюис был впечатлён тщательностью, с которой она подошла к этому делу.

Войдя, они устремились прямо в спальню и до сих пор не выходили оттуда.

Спустя ещё какое-то время, они всё также обнажёнными прислонились к голой стене спальни Льюиса и стали есть мороженое «Шоколадная Смерть» двумя ложками прямо из одного ведёрка. (Льюис не забыл помыть ложки, но вспомнил об этом в последний момент) Время от времени они кидались мороженным друг в друга, кричали, смеялись и понарошку дрались. Никогда прежде Льюис не был счастливее. Но всё равно...

— Мы не можем дольше здесь оставаться, — с сожалением произнёс он. — Дневная сессия в Палате Парламента, вероятно, уже началась. Ты должна быть там и я тоже должен. Нельзя, чтобы Палата Парламента подумала, что между Королём и будущей Королевой существует раскол. Они обязательно попробуют воспользоваться этим преимуществом. Я обязательно должен присутствовать, потому что Дуглас собирается предложить Парламенту провести Парад Парагонов через город. Я вроде как должен его возглавить.

— И ты возглавишь, — сказала Джесамина, слизывая мороженое с обратной стороны ложки. — Дуглас мне об этом рассказывал. Хорошая идея. Как раз то, что нужно Парагонам и городу. Все любят Парады!

— Самое интересное, что сама идея принадлежит Финну. Я лично озвучил её Королю, ведь большинство деталей уже проработано. Лучший маршрут и прочее. Рад видеть, что он снова при делах. Он слишком ценен, чтобы просто сидеть и дуться. Возможно на него так хорошо повлияла новая напарница Эмма Стил.

— Ах, — воскликнула Джесамина. — Печально известная Эмма Стил! Пожалуй единственная женщина в Империи почти столь же знаменитая, как и я. Какая она на самом деле?

Льюис на мгновение задумался, на автомате совершая круговые движения ложкой по дну уже пустого ведёрка.

— Впечатляющая. Даже немного пугающая. Хорошо справляется со своей работой и не терпима к чужой глупости. Как раз то, что нужно этому городу.

— Каждому своё, — с притворной скромностью прокомментировала Джесамина.

Льюис рассмеялся, убрал ведёрко с мороженым и притянул её к себе. Они счастливо прижались друг к другу, не чувствуя необходимости что-либо делать или куда-то идти. Они чувствовали себя комфортно, непринуждённо, расслабленно, так, словно никогда и не были Защитником и будущей Королевой. Джесамина окинула взглядом голую и пустую спальню.

— Дорогой, должна сказать, что это слишком... минималистично, даже для тебя. Нету ни видеоэкрана, ни мебели, ни ковра... даже биде или кресла, чтобы сложить одежду. Ненавижу саму мысль о том, что ты живёшь вот так. Это неправильно, Защитник Империи не должен так жить.

— Это временно, — ответил Льюис. — Вот увидишь, всё наладится. И тогда я приобрету самое лучшее кресло, которое только можно купить за деньги.

— Мне бы твою уверенность, дорогой, — вздохнула Джесамина и поцеловала его в щеку.

— Ты чувствуешь вину? — внезапно спросил Льюис.

— Ну конечно! Милый, я ведь не бесчувственный чурбан. Мне очень нравится Дуглас. И я не хочу видеть, как он страдает.

— Как и я. Он всегда был моим самым близким другом. С тех пор, как я прибыл на Логрес, он всегда был рядом, поддерживал меня. Мы всегда сражались вместе, бок о бок, спина к спине и доверяли друг другу безоговорочно. Я даже в мыслях не допускал, что подведу своего друга и Короля.

Джесамина взяла его за подбородок и повернула к себе лицом.

— Ты сожалеешь, Льюис? О нас, обо всём?

— Нет! Нет. Я знаю, что это неправильно, но мне всё равно. Как может что-то, что делает нас обоих такими счастливыми, быть неправильным?

— Как будто это я сказала, а не ты, дорогой. Мне всегда удавалось найти действительно хорошие оправдания для своих маленьких слабостей.

Льюис обдумал услышанное.

— Не буду спрашивать.

— Лучше не надо, милый. С тобой всё иначе. Ты мне дорог.

Льюис вздохнул.

— Куда это приведёт нас, Джес? Что мы будем с этим делать?

— Да, чёрт его знает, Льюис.

— Дугласу скажем?

— Это не принесёт ничего хорошего, милый. Видишь ли он меня любит.

— О Господи... а ты его?

— Нет. Я уважаю его, он мне нравится... и на этом всё. Ох, Льюис... я так долго ждала свою первую настоящую любовь. Стоило ожидать, что просто не будет. Людям, подобным нам, не удастся прожить обычную, нормальную жизнь.

И в этот момент прозвучал вызов по экстренному каналу связи, раздавшийся в ухе Льюиса словно гнев Божий. Он выпрямился на матрасе, практически оттолкнув Джесамину от себя и сосредоточился на голосе Дугласа, врезавшимся в голову с жёстким авторитетом.

— Льюис! Где тебя черти носят?

— В своей квартире, прилёг отдохнуть. Что случилось?

— Быстрее в Парламент. Всё очень плохо и у нас у всех большие проблемы. Даже по такому защищённому каналу связи не могу тебе рассказать. В общем... будь здесь так быстро, как только сможешь.

— Уже в пути, Дуглас.

Король оборвал связь. Сбросив ноги с матраца, Льюис резко поднялся. Он сильно нахмурился и его уродливое лицо стало настолько жёстким, что Джесамина на мгновение испугалась. Схватив лежащую одежду, Льюис бросил её Джесамине, а затем стал быстро одевать свою чёрную кожаную броню. Джесамина прижав платье к груди, чуть ли не с робостью посмотрела на него.

— Что случилось, Льюис? В чём дело?

— Одевайся, — кратко бросил он. — Вызов поступил по экстренному каналу. Что-то произошло. И судя по всему это что-то действительно плохое. Нужно скорее добраться до Парламента. Тебе желательно тоже.

Джесамина отреагировала на срочность в его голосе и начала одеваться. Льюис был одет и готов уйти задолго до неё, и нетерпеливо вышагивал по комнате, ожидая, пока она закончит. Его разум лихорадочно перебирал возможные варианты, один ужаснее другого: от открытого восстания Нейманов до вспышки чумы, как вдруг другая, гораздо более тревожная мысль поразила его. Он резко остановился и посмотрел на Джесамину.

— Причина ведь не в нас, да, Джес? Я имею ввиду, он же никак не мог узнать о том, что здесь случилось. Мы ведь были так осторожны...

Джесамина пожала плечами, критически изучая своё отражение в единственном зеркале и пытаясь что-то сделать с растрёпанными волосами.

— Он Король. Кто может сказать, что он знает, а что нет? С моей стороны лишь опытные профессионалы в области безопасности — у него же есть Анна. Но я не думаю, что дело в нас. Он не стал бы выносить это на публику. Хотя бы ради собственной гордости. Сходи в другую комнату и включи новости. Проверь, есть ли что срочное.

— У меня нет видеоэкрана. — ответил Льюис.

— Что, совсем нет? Ну всё, с меня хватит — в следующий раз отправимся ко мне и к чёрту сложности. Я категорически отказываюсь так сильно ограничивать себя. Дорогой, ну должны же быть пределы.

— Значит... будет следующий раз? — осторожно спросил Льюис.

Джесамина раздражённо покачала головой, подошла к Льюису и крепко поцеловала в губы.

— А ты что думал, Льюис? Что когда я заполучу тебя, то вычеркну из списка и больше не захочу? Мы вместе надолго, Льюис, привыкай. К тому же мы просто созданы друг для друга, милый.

— К сожалению ты и я, кажется, единственные во всей проклятой Империи, кто верит в это, — сухо сказал Льюис. — Но мы что-нибудь придумаем. У нас всё обязательно получится.

— Конечно получится, дорогой! — Джесамина снова поцеловала его, скользнув рукой по его бронированной груди и направилась к двери. А потом остановилась и оглянулась через плечо.

— Скажи, ты случайно не знаком с сюжетом Макбета?

— Не смешно, Джес, — произнёс Льюис, качая головой и направляясь вслед за ней. — Совсем не смешно.

****

Высоко на крыше Финн Дюрандаль уже некоторое время смотрел вниз на перекрёсток улиц, изучая кабину общественного видеофона с расстояния, которое, как он надеялся было безопасным. Множество людей, проходящих мимо кабины, даже не смотрели в её сторону. Располагалась она в центральной части города прямо посреди торгового района, но не в очень оживлённом уголке, и со стороны всё выглядело достаточно невинно. Но Финна это всё же не устраивало. Нельзя рисковать, имея дело с Эльфами. Они настояли на личном разговоре, прежде чем согласится присоединиться к его плану уничтожения Парагонов и поскольку ни одна из сторон не была настолько глупа, чтобы явиться лично, оставались обычные средства связи, из которых общественные видеофоны были наиболее безопасны в плане анонимности. Финн выбрал место, Эльфы выбрали конкретную кабину и договориться о времени встречи дальше труда не составило. На всякий случай Финн приехал на час раньше и вёл наблюдение с крыши, будучи прикрытым энергетическим щитом, защищающим от снайперского огня.

Все сенсоры его гравилодки утверждали, что кабина не была подделкой или каким-либо образом заминирована, но Финна это не особо успокаивало. Он не сомневался, что Эльфы принесут в жертву возможную выгоду от его плана ради удовольствия нанести удар конкретно по нему. Они готовы на всё, лишь бы заполучить в свои руки человека, который казнил стольких из них на Арене. Финну их желание было понятно. Ведь он и сам в последнее время думал только о мести.

Согласованное время, наконец, наступило и он больше не видел веских оснований задерживаться дальше, не желая, чтобы Эльфы решили, что его можно запугать, поэтому взойдя на гравилодку, он спустился к перекрёстку снизу. Люди бросились в рассыпную, стараясь держаться подальше. Проигнорировав всех, он сошел с парящей лодки и вошёл в кабинку видеофона. Тут же раздался вызов. Всё же они наблюдали. Возможно глазами какого-нибудь одержимого раба. Не было смысла оглядываться по сторонам — это мог быть кто угодно. Финн принял вызов и перед ним ожил экран, на котором возникло лицо совершенно незнакомого ему мужчины. Тем не менее злобная высокомерная улыбка и широко распахнутые глаза были легко узнаваемы.

— Привет, Финн. Мне так нравятся пунктуальные мужчины. Как тебе это тело? Я специально подобрал его для тебя. Чтобы мы могли немного поболтать.

— Хватит любезностей, — отрезал Финн. — Мы временные союзники против общего врага и больше ничего. Перейдём прямо к делу.

— Хорошо. Давай. Я хочу услышать, как ты рассказываешь мне о том, как собираешься предать своих товарищей Парагонов. Я хочу услышать это из твоих собственных уст, увидеть правду в твоих глазах.

— Они мне больше не товарищи, — спокойно сказал Финн. — Я отрёкся от них. План точно такой же, как его описали вам мои люди. В данный момент Король представляет в Парламенте моё предложение о Параде Парагонов. В него входит и предполагаемый маршрут, который я так любезно для него разработал. Вот карта со всеми деталями, которые вам понадобятся. — Финн скормил видеофону свою инфокарту и Эльфийская марионетка со своей стороны скачала всю информацию.

— Теперь у вас заблаговременно есть весь маршрут, вместе с тщательно продуманными слепыми зонами, где вы сможете затаиться и ждать. Парагоны не будут ожидать массированной атаки. Их внимание будет слишком отвлечено приветствиями и аплодисментами толп народа, а когда до них уже что-то дойдёт — будет слишком поздно. Все Парагоны в одном месте, в ловушке посреди простреливаемой со всех сторон улицы, лёгкая добыча для решительно настроенных Эльфов, одержимых местью. Это, то что я предлагаю. Реальная возможность отомстить за то, что произошло на Арене.

— Весьма подробная информация, — произнёс человек, одержимый другим разумом.— Похоже, всё так, как ты говоришь. Но почему Парагонов должны атаковать мы лично? Намного безопаснее использовать рабов. Использовать невинных, которые сделают за нас всю грязную работу, и даже если Парагоны будут сопротивляться, им придётся убивать их, чтобы защитить себя. Именно так мы всегда и действуем.

— У гражданских с оружием, даже у одержимых, не будет и шанса против такого количества Парагонов, — прямо ответил Финн. — Они перестреляют ваших рабов ещё до того, как те смогут приблизиться. Потом они возненавидят себя за это, но всё же они это сделают. Если же вы будете присутствовать там лично и в достаточно большом количестве, то совокупная ментальная атака сможет пробиться через блокаторы биополя и вы сможете овладеть самими Парагонами. Вы сможете заставить их убивать друг друга. Будете заниматься кровавым делом чужими руками. Так намного больше удовольствия, не правда ли? Месть всегда должна быть личной. Поймите, это единственный шанс, который я могу вам предоставить. Будет досадно, если вы не воспользуетесь им только потому, что у вас не хватило смелости появится там лично.

— Ты увидишь, на что способны Эльфы! Мы сотворим такие зверства и кошмары, которые никогда не забудут! А с Парагонами сделаем такое, что, когда мы наконец позволим им сдохнуть, геенна огненная покажется им комфортабельным местом!

— Это именно то, чего я хочу. — сказал Финн.

— А когда мы закончим и все они будут мертвы, мы придёт за тобой, Финн Дюрандаль. Последний Парагон.

— Нет, — ответил Финн, впервые улыбнувшись. — Тогда я приду за вами.

— Ты понятия не имеешь кто мы и где находимся. — произнёс Эльф через раба. — И никогда не узнаешь, потому что мы не оставляем следов.

Он поднёс к лицу руку, в которой находился длинный нож с зазубренным лезвием. Эльф заставил раба выколоть себе глаза, отрезать нос и слизать с ножа кровь, всё время при этом хрипло посмеиваясь. А затем он перерезал себе горло. Хлынувшая кровь забрызгала линзу видеокамеры. Финн не отрываясь смотрел, как Эльф покидает разум раба, оставив невинного человека умирать ужасной смертью. Человек пропал из зоны видимости камеры и Финн прервал связь со своей стороны. Чего-то подобного от Эльфов он и ожидал. У них всегда была склонность к театральным жестам. Финн покинул кабину, поднялся на ожидающую его лодку и быстро взмыл в небо, постоянно отслеживая обстановку вокруг и ожидая подвоха, но всё казалось тихим и спокойным. Финн летел над городом, задумчиво хмурясь. Иметь дело с Эльфами, даже на расстоянии, всегда было опасной затеей, но до сих пор его план реализовывался просто идеально. По крайней мере благодаря Бретту с Роуз он знал местоположение двух Эльфов. (Несмотря на то, что Бретт по-прежнему был в шоке от встречи с Кровожадным Пауком) Финн счастливо улыбнулся. Нет, он всё ещё был на шаг впереди, в то время как все остальные только думали, что у них всё схвачено. Он отомстит своим врагам и ещё на шаг приблизится к своей конечной цели. И даже если события развиваются медленно, что ж — какой смысл в мести, если ты не в состоянии найти время, чтобы ею насладиться?

****

Прибыв в Палату Парламента (естественно по отдельности), Льюис Охотник за Смертью и Джесамина Флаверс обнаружили всё здание стоящим на ушах. Узкие коридоры и закулисные офисы представляли собой один сплошной хаос: люди сновали взад-вперёд, пропадая в комнатах и выбегая из них с бледными лицами и дико расширившимися глазами, бессвязно крича друг на друга. В переполненных офисах сидя и стоя над компьютерными терминалами, люди отчаянно пытались получить хоть какую-то информацию. Другие просто стояли в дверях или сидели на полу и прижав руки к лицу, беспомощно рыдали.

Льюис спешно проходил коридор за коридором, растущее предчувствие заставляло его сердце пропускать удары вплоть до того, что ему становилось трудно дышать. Что такого могло случиться за время его отсутствия, за время, которое он так эгоистично проводил? Что могло вызвать такую панику и отчаяние? Он начал хватать людей и орать на них, пытаясь получить ответы, но они просто вырывались. Ни у кого не было времени на разговоры, и даже авторитет Защитника или имя Охотника за Смертью не смогли хоть как-то их замедлить.

Льюис заметил Джесамину, проскользнувшую сквозь огромную дверь на этаж Палаты Парламента, и решил дать ей несколько минут форы. Даже сейчас, в разгар... всего этого ему стоило быть осторожным. Приходилось защищать свою репутацию. И репутацию Дугласа. Кроме того было ещё одно место, куда он мог пойти, чтобы наверняка получить информацию и ответы. К единственному человеку, кто всегда в курсе того, что происходит. Ему с самого начало нужно было наведаться туда. Льюис направился к кабинету Анны Баркли и когда прибыл на место, дверь открылась ещё до того, как он успел постучать.

Внутри он обнаружил сгорбившуюся в кресле Анну, что не обращала никакого внимания на экраны мониторов. Она отключила звук и на всех экранах маленькие люди безмолвно орали друг на друга. Анна выглядела ошеломлённой, словно кто-то её ударил. Она попыталась выпить кофе из любимой кружки, но рука слишком сильно дрожала. Попыталась использовать обе руки, но это не сильно помогло. Она тупо посмотрела на Льюиса, когда тот подошёл к ней, не улыбнувшись и даже не кивнув.

— В чём дело? — в отчаянии спросил Льюис. — Анна, что, чёрт возьми, случилось? С Дугласом всё в порядке? Был ещё один террорист-смертник?

Анна посмотрела на него холодным, ожесточённым взглядом, с плотно сжатыми губами.

— Ты должен был быть здесь, Льюис. Ты должен был быть здесь.

— Скажи это Дугласу. Именно он попросил меня держаться подальше. А теперь рассказывай. Что случилось?

— Думаешь я не знаю, где ты был? — произнесла Анна. — Чем занимался? Я знаю. Я чувствую на тебе её запах.

На мгновение Льюис замер, словно она его ударила.

— Анна...

— Умолкни. Отправляйся в Палату Парламента. Будь рядом со своим Королём. Он нуждается в тебе. Джес... не имеет сейчас значения. Ничто не имеет сейчас значения.

— Анна, да что...

— Ужас, Льюис. Ужас всё-таки появился.

Когда до него дошло, Льюиса прошиб озноб и перехватило дыхание. Сделав шаг назад, он развернулся и выбежал из комнаты, устремившись в Палату Парламента к своему Королю.

Когда он добрался до места, вокруг царила почти могильная тишина. Место было переполнено, каждый присутствовал лично или в виде голограммы, наблюдая за огромным обзорным экраном, парящим над открытым этажом Палаты. Все были абсолютно потрясены ужасными картинами на экране. Льюис подошел к Дугласу и присел на краешек Трона. Король казался несколько меньше, сокрушённый масштабом событий, разворачивающихся перед ним. Он даже не заметил прибытие Льюиса. Все ошеломлённо молчали — Члены Парламента, клоны, экстрасенсы, чужие, Шаб. Немыслимое наконец произошло. Спустя два столетия после того, как благословенный Оуэн оставил им страшное предупреждение через капитана Сайленса и отдал распоряжение Империи готовиться. Ужас наконец пришёл за всеми.

Воспользовавшись имплантом связи для доступа к официальным записям Палаты, Льюис узнал о том, что произошло, пока его не было, параллельно наблюдая за ужасными сценами на экране вместе со всеми. Наблюдая за тем, как пылали планеты на окраине Империи.

Как и многое плохое, это началось на границе Внешнего Галактического Кольца. На дальней окраине Империи, где заканчивается цивилизация и начинается бесконечная ночь, располагалась небольшая группа малозначительных планет, которые два столетия назад были частью легендарной и печально известной Чёрной Тьмы. Поглощённое ужасным Генератором Тьмы, население этих миров превратилось в монстров — Возрождённых. Благословенный Оуэн спас их и вернул человечность, они снова обрели жизнь, здравомыслие и душевное спокойствие. На две сотни лет. Пока не пришёл Ужас. Бедняги, подумал беспомощно Льюис, опять им досталось.

Ужас пришёл из тёмных, неизвестных просторов космоса за пределами Внешнего Галактического Кольца Империи, из обширных и неизведанных дальних границ. Не было ни предупреждения, ни предостережения — Ужас возник из ниоткуда и обрушился на беспомощные планеты, словно волк попавший в овчарню. Из миллиардов невинных душ, которые когда-то жили в этих семи мирах, выжил всего один человек — Донал Коркоран, направляющийся к безопасности внутренних систем настолько быстро, насколько его небольшой корабль «Иеремия» мог себе позволить. То, что он увидел, свело его с ума, и в момент когда он связался с властями, крики, рыдания и неконтролируемая дрожь сопровождали попытки рассказать о том, что он видел и что произошло в день, когда Ужас наконец достиг Империи.

После успешной торговой сделки, он как раз покидал орбиту планеты Иона, когда появился Ужас. Сбегая, он выжимал всё из того, на что были способны двигатели корабля, пока не набрал нужную скорость и не оказался вне пределов гравитации планеты, погрузившись в безопасность гиперпространства. Никто его не винил. Бегство было единственно вменяемым вариантом. Пока космолёт набирал скорость, Коркоран отправил все доступные разведывательные беспилотники на запись происходящего. Некоторые из них по-прежнему передавали через компьютеры «Иеремии» трансляцию того, что сотворил Ужас с семью беспомощными планетами и их населением. Один за другим беспилотники выходили из строя, каналы по которым передавалась информация периодически выключались и включались снова. По всей видимости одной близости к Ужасу было достаточно, чтобы исказить и видоизменить их системы. Те же, что не ломались окончательно, становились чем-то другим и никто не знал, чем именно.

«Иеремии» тоже не удалось уйти невредимым. Системы корабля отказывали одна за другой, словно под взглядом мифической Медузы[11]. А Донал Коркоран, когда-то простой торговец, теперь был безумным сумасшедшим, пророчествующим гибель. Он продолжал вмешиваться в трансляцию, орал, вопил и рыдал от того, что ему довелось увидеть. Одного взгляда на Ужас оказалось достаточно, чтобы повредить рассудок. К сожалению, он всё ещё оставался достаточно вменяемым, чтобы понимать, как много он потерял. Нельзя взглянуть в глаза дьяволу и надеяться уйти невредимым. Ближайший звёздный крейсер флота был отправлен, чтобы перехватить его в пути и забрать, но до Кольца было далеко, даже для новых межзвёздных приводов класса Н. Там больше никто не патрулировал. В том не было необходимости. Так далеко от сердца цивилизации никогда ничего не происходило. И из-за пределов Кольца не было угроз со времён благословенного Оуэна.

Никто никогда не думал, что Ужас придёт при их жизни...

Под воздействием ужасающих энергий, что исходили из семи пылающих миров на границе Кольца, сенсоры беспилотников один за другим вырубались. Но это больше не имело значения. Там не осталось никого, кого можно было бы спасти. И Ужас тоже покинул это место. Он двинулся дальше, медленно и неумолимо направляясь по кратчайшей прямой линии к густонаселённым планетам в сердце Империи.

Льюис обратился к записям Палаты Парламента о событиях, предшествующих Ужасу. Направленные по оптическим нервам, перед ним замелькали картинки в записи: мешанина новостных каналов планет, систем безопасности и индивидуальных записей. Краткая история начала конца. На Льюиса накатили гнев, боль и бессилие, а губы сжались так плотно, что побелели.

Началось всё довольно просто. Нечто, двигаясь со скоростью света, появилось из тёмных, пустых глубин космоса за Галактическим Кольцом. И застало врасплох всех, потому что никому и в голову не пришло ожидать опасность оттуда. С чего бы? Миновав семь населённых миров ещё до того, как они узнали о его присутствии, оно погрузилось в местное солнце. И на этом всё должно было и закончиться. Оно должно было быть уничтожено, истреблено в одно мгновение внутри самого жаркого огня из возможных. Вместо этого в центре солнца оно чувствовало себя как дома, греясь в невообразимом жаре и инкубируя. Росло, преображалось. Оно поглощало звёздную энергию, питалось ею, запасая топливо для своей миссии, и когда было готово — разродилось, и из огня звезды вылетел рой ужаснейших чёрных существ, которые могли быть как живыми, так и машинами или чем-то совершенно иным, обрушившись на семь населённых планет, словно множество мерзких ангелов. Или демонов.

Их были миллионы и каждый слегка отличался от другого неясными, чудовищными формами, похожими на Адские снежинки, с сотнями глаз и ещё более многочисленными острыми краями. Они образовали плотные живые кольца вокруг планет — бесчисленное их множество соперничали и сражались друг с другом за место на едва ли не досветовой скорости. А на поверхности планет тем временем выходили из строя машины, переставали работать компьютеры, а ИИ несли какую-то бессмыслицу. Планетарная защита перестала функционировать. Вопя от предвкушения, рой стал погружаться в атмосферы планет и все слышавшие этот вой сходили с ума. Записи этого звука не было — он был слишком значительным, слишком чуждым, слишком ужасным, чтобы технология могла его воспроизвести. Но люди его слышали, и бесконечный, непрерывный вой мгновенно доводил всех до безумия...

Мужчины, женщины и дети выли от невыносимых душевных страданий и разрушали всё вокруг себя. Сносили дома, поджигали города. А после нападали друг на друга, убивая друзей, незнакомцев и родных с одинаковой жестокостью, не потому что так хотели, а потому что их к этому вынуждал непрекращающийся вой роя, что кружил вокруг них, над ними и над планетой, словно стая стервятников в ожидании чьей-то гибели. Население семи миров обезумело, убивая друг друга посреди руин пылающих городов. И не было никакой возможности защититься от нечеловеческого воя. Текла кровь. В итоге миллионы, а затем и миллиарды остались лежать мёртвыми и умирающими.

И вот, наконец, в игру вступил Ужас. Под воздействием противоестественных сил пространство буквально разорвалось и из места, где ничего не было секунду назад, появилось нечто размером с целый мир. Оно было живым, обладающим сознанием и непостижимо чудовищным, и в очередной раз человеческие технологии оказались не способны охватить и показать всё, чем оно являлось. Оно существовало более чем в трёх пространственных измерениях, его части то появлялись, то исчезали, словно сама реальность была не достаточно сильна, чтобы в полной степени отобразить истинный облик Ужаса. Можно было заметить что-то напоминающее глаза, тёмные и ужасные, что были обширнее и глубже океанов. И громадный рот, который не переставая раскрывался до тех пор, пока казалось Ужас не сможет проглотить все планеты целиком.

Вместо этого он стал питаться безумием, страданиями и разрушениями. Впитывал Ад, что сотворили его дети. Люди стали падать и замирать, всё, чем они были и могли бы стать Ужас поглощал в одно мгновение. И в конце не осталось ничего живого, кроме пылающих миров, вращающихся вокруг усохшей звезды. А затем рой умер, опадая с неба в пламя, словно ангелы, у которых обрезали крылья, или демоны, возвращающиеся домой после завершённой работы. Ужас более в них не нуждался. Его глаза и рот исчезли, если они вообще там когда-то были. Пространство снова разорвало на части со звуком, похожим на чью-то смерть или рождение, и Ужас возвратился туда, откуда вынырнул. От всего облика снова остался только один тёмный силуэт — одинокая, уродливая фигура, пришедшая из-за пределов Галактического Кольца, нырнувшая в звезду и начавшая всё это. И этот неостановимый Вестник Ужаса неумолимо направился к следующей группе обитаемых миров, на линии, которая в конечном счёте приведёт в самое сердце Империи. К её головной планете — Логресу. На досветовой скорости на это потребуются столетия, но тем не менее...

Ужас приближался.

Больше не было никаких записей. Льюис посмотрел на пылавшие планеты на огромном экране перед ним, на семь миров, где ни осталось ничего живого и в голове всё смешалось. Столько погибших, столько сгинувших в агонии и отчаянии. Ему хотелось кричать, смеяться и плакать одновременно. Хотелось убежать и спрятаться, оставив разбираться с последствиями кого-нибудь другого, потому что это был уже перебор... но он не стал этого делать. Потому что был Охотником за Смертью. Был Защитником. Потому что люди полагались на него, как полагались на его предка — благословенного Оуэна. Приложив усилие, Льюис привёл в порядок разбегающиеся мысли и заставил себя сконцентрироваться на том, где он мог бы принести пользу. Нужно было задать вопросы, узнать то, что было необходимо.

Он снова погрузился в архивы Палаты и на этот раз воспользовался своими полномочиями Защитника, чтобы добраться до старых секретных и закрытых файлов, к которым раньше даже не осмелился бы приблизиться, но полезного ничего не нашёл. Благословенный Оуэн не говорил ничего про то, чем является Ужас на самом деле, только то, что он приближается и что Человечество должно готовиться к битве с ним. Что Человечество должно эволюционировать, превзойти себя, пройти через Лабиринт Безумия, чтобы уцелеть. Конечно же никто точно не знал, какими были подлинные слова благословенного Оуэна. Он исчез, когда Генератор Тьмы был разрушен и потерянные планеты вернулись, Возрождённые же были спасены и восстановлены в человеческом облике. Слова были переданы через его старого союзника — капитана Джона Сайленса, который тоже давно пропал, и никто не знал куда и зачем.

Король Дуглас резко взмахнул рукой и обзорный экран исчез. Палата Парламента зашевелилась, словно уважаемые Представители медленно стали пробуждаться от кошмара. Только чтобы обнаружить, что всё это реальность. Они выглядели потрясёнными и ошеломлёнными. Жалкие мужчины и женщины, совершенно не готовые к встрече с величайшей угрозой для Человечества за всю его историю. Они смотрели друг на друга, но никто ничего так и не сказал, поэтому они все посмотрели на Короля. Дуглас выпрямился на Троне и пристально посмотрел на них в ответ.

— Во-первых, возьмите себя в руки, — жёстко начал он. — Нет ни одного признака того, что Ужас может превысить скорость света. А это значит, что до него ещё далеко. Ему понадобятся недели, только чтобы добраться до группы других обитаемых миров. Мы можем либо эвакуировать их, либо помочь с обороной, всё будет зависеть от нашего решения. У нас есть время, чтобы придумать план. Чтобы выполнить свой долг и свою работу. Ужас... ошеломителен. Но и мы не лыком шиты. И в следующий раз это уже не будет сюрпризом.

— Пошлите флот! — раздался пронзительный возглас откуда-то из глубины Парламента. — Подождём, когда эта штука снова появится и вдарим по ней со всей мощи!

Его поддержали многочисленные голоса, но быстро стихли, когда Король покачал головой.

— Мы не можем себе позволить рисковать, посылая Имперский Флот на перехват Ужаса. Вообще нельзя посылать ни один корабль. Думаю, нам даже придётся отозвать все корабли в том секторе в качестве предосторожности. Стоит кораблю приблизиться к Ужасу или к его созданиям, и экипаж корабля тотчас же подпадёт под их влияние. Вы действительно хотите, чтобы Имперские крейсера с гипердвигателями и дисраптерными пушками, управляемые обезумевшими командами стали творить полный беспредел в основных системах? Нет, мы пошлём дроны с дистанционным управлением. Шаб, вас это тоже касается. На ИИ Ужас воздействует также разрушительно, как и на человеческий разум. Есть ли у уважаемых Представителей более... практические соображения?

Люди немедленно сорвались на крик: кто-то высказывал идеи, кто-то им возражал, а большинству просто нужно было хоть что-то сказать. Палата Представителей быстро превратилась в бедлам. Дуглас попытался урезонить их, но не смог услышать даже себя. Он откинулся на спинку кресла и позволил им продолжить. Пускай выговорятся. Вскоре стало понятно, что никто не предложил ни одной толковой идеи и они просто кричат друг на друга, выплёскивая свой страх, злость и беспомощность на старых соперников и врагов. Многочисленные чужие также были сбиты с толку и тоже конфликтовали друг с другом по поводу того, что они должны или могут сделать. Ужас пришёл и застал всех врасплох.

Об этом Охотник за Смертью нас и предупреждал! Ужас пришёл именно сейчас, ещё при нашей жизни! Нужно было прислушаться к его словам! Никто в это толком не верил, а теперь уже поздно! Мы не готовы!

Король Дуглас ещё сильнее откинулся на троне. Он тоже чувствовал, что не готов. Он только-только стал Королём. Чёрт возьми, он всё ещё учился делать свою работу. Как так вышло, что ему приходится разбираться с настолько важным и сложным вопросом в самом начале своего правления? Он не знал, что делать. Это было несправедливо. Проклиная благословенного Оуэна и всех его товарищей, прошедших Лабиринт, за то, что их не было рядом в час нужды, Дуглас снова почувствовал, что его руки начинают дрожать и крепче сжал подлокотники Трона. Это было несправедливо, но жизнь такая и есть. Он понял это, ещё будучи Парагоном. Но теперь он Спикер и Король и его задача быть лидером, примером, если это необходимо.

Он повернулся к Защитнику, стоявшему поблизости и сделал ему знак наклониться поближе. Льюис наклонился и Дуглас сказал ему, чего он хочет. Охотник за Смертью ухмыльнулся, достал дисраптер и выстрелил сгустком энергии прямо поверх голов Представителей Палаты. Сгусток разминулся с их головами совсем на небольшом расстоянии, что-то около метра, и все по инерции пригнулись, когда он врезался в стену в дальнем конце помещения и пробил в ней на удивление большую дыру. Тотчас завыла аварийная сирена, но практически сразу же выключилась. Похоже Анна наблюдала за процессом. Яркая вспышка энергетического разряда и грохот от взрыва задушили на корню творившийся в Палате хаос и привлекли всеобщее внимание. Представители перестали спорить и неуверенно взглянули на своего Короля и Защитника. Некоторые так и продолжали вжимать голову в плечи. А несколько человек стоя на коленях прятались. Льюис холодно улыбнулся всем, пока его дисраптер бесстрастно осматривал всю Палату. Дуглас удовлетворённо кивнул.

— Льюис, спасибо. И вам спасибо, леди и джентльмены, что наконец-то заткнулись и я могу снова слышать собственные мысли. Больше никаких истерик. Я не допущу, чтобы уважаемые Представители этого почтенного учреждения вели себя как цыплята, которым отрубили головы! Я ожидаю спокойного, рационального поведения от всех Членов Парламента. И я уверен, что так и будет, потому я уже отдал приказ своему Защитнику, чтобы он пристрелил того, кто первым запаникует. У вас же не будет никаких проблем с выполнением этого приказа, сэр Охотник за Смертью?

— Никаких, ваше Величество. Честно говоря, у меня прямо руки чешутся кого-нибудь пристрелить.

Представители перевели взгляд на Льюиса и ни у кого не возникло в том ни малейших сомнений. Они помнили его во время бунта Нейманов. В каком-то смысле это даже утешало, что в Палате Парламента находился Охотник за Смертью и выполнял работу, которая получалась у него лучше всего. Когда благородные Представители снова сели и посмотрели на своего Короля и Спикера, дабы понять, что он будет делать дальше, тишина и внимательные взгляды установились повсеместно. Удовлетворённо кивнув, Дуглас перевёл взгляд на синюю, стальную и гуманоидную фигуру, спокойно стоящую среди пришельцев.

— Когда необходима логика, стоит обратиться к ИИ. Шаб, что вы можете рассказать нам об Ужасе? Что это такое, откуда прибыло и чего стоит ждать от него в дальнейшем?

Робот, представляющий ИРов Шаба, медленно повернул своё невыразительное лицо к Трону.

— Мы получили то же предупреждение, что и вы. У нас нет никакой дополнительной информации, никаких дополнительных записей, ничего о природе или возможностях Ужаса, чего нет у вас. Как и вы, мы никогда не думали, что Ужас появится так скоро. Мы отправим зонды в следующую обитаемую систему на его пути и будем следить за ситуацией, когда Ужас снова появится в реальном пространстве. Возможно изучив природу его появления, мы сможем определить, где он существует всё остальное время. Быть может даже придумаем способ попасть туда вслед за ним.

— У нас существует оружие, способное уничтожать целые миры или существ таких же размеров. Но Ужас... такого мы ещё не видели. Его реальность отличается от нашей реальности. Он не подвержен тем же ограничениям, что и мы. Это явно внепространственное существо. Вполне возможно, что наше оружие не окажет на него никакого эффекта. Все мы видели, как сенсорные дроны Коркорана мутировали и изменились, просто находясь какое-то время рядом с ним. Точно также все технологии на приграничных планетах оказались подвержены этому воздействию. А Шаб тоже по сути технология. Из этого следуют тревожные выводы. Но мы всё равно пошлём своих дронов и будем изучать информацию, пока дроны будут функционировать. Информация всегда имеет первостепенное значение. Разумеется, данными мы поделимся со всеми без исключения.

— Нам жаль, ваше Величество. Вы обратились к Шабу за логикой, но всё, что мы можем предложить это догадки и вероятности. Хотя... есть одно оружие, которое может быть эффективно против Ужаса. Вам нужно лишь пожелать им воспользоваться.

— Оружие? — Дуглас наклонился вперёд. — Что-то такое, что вы создали во время продолжительной войны против Человечества?

— Нет. Оно не наше. Никто не знает, кто и зачем создал это оружие. И только вы решаете стоит ли им пользоваться или нет.

— Лабиринт, — резко произнёс Льюис. — Шаб говорит о Лабиринте Безумия. Оуэн сказал, что мы должны вознестись, пройдя через Лабиринт, чтобы быть готовыми. Мы могли уже давным-давно эволюционировать, могли сами стать живым оружием, стать чем-то большим, чем мы есть, если бы только не боялись Лабиринта.

— Мы решили двигаться осторожно! — рявкнул Дуглас. — И не без оснований. Лабиринт убивает людей или делает из них безумцев. Вот и всё, что он делал со времён Оуэна. Нет, Шаб, я понимаю, что вы отчаянно желаете получить доступ к Лабиринту, но я не могу позволить вам этого, даже из-за угрозы Ужаса. Риск слишком велик. Лабиринт Безумия останется в изоляции, пока мы не перепробуем всё остальное. Некоторые лекарства гораздо хуже самой болезни.

— Ужас только что стёр с лица Земли семь обитаемых миров, — сказал Льюис. — Миллиарды людей погибли в ужасе и отчаянии. Что значит смерть десяти тысяч добровольцев, вошедших в Лабиринт, по сравнению с этим? Если бы хотя бы один человек смог войти и выжить, эволюционировать, как Оуэн и Хейзел и...

— Хочешь стать добровольцем? — спросил Дуглас. — Хочешь пойти на риск практически неизбежной смерти или безумия, только ради небольшого шанса стать таким же, как твой предок?

— Не знаю, — искренне ответил Льюис. — Лабиринт пугает меня до мурашек. Шансы конечно не велики, но...

— Шансы отвратительные, — перебил его Дуглас. — Я не допущу, чтобы мои самые светлые, храбрые и лучшие люди умирали ради шанса, что Лабиринт вдруг сотворит чудо. Никто не войдёт в Лабиринт. Лучше наоборот усилить защиту Карантинной зоны. Последнее, что нам сейчас нужно — это целый поток религиозных фанатиков, пытающихся прорваться внутрь. Мёртвые мученики, лежащие кучами на Хайдене, ещё больше усугубят ситуацию.

— И конечно же мы не хотим, чтобы не подконтрольные нам сверхлюди бродили по Империи, ни за что и ни перед кем не отвечая, — пробормотал Льюис.

Дуглас резко посмотрел на него.

— Нет, не хотим.

Он повернул голову и посмотрел на представителя экстрасенсов — маленькую женщину около 120 сантиметров, у которой была золотистая кожа, зелёные волосы и самый неправильный прикус, который Льюис только видел. Дуглас вежливо ей кивнул.

— Мне нужна помощь Сверхдуши, чтобы организовать наблюдение на всех отдалённых планетах. На случай, если Ужас вдруг сменит свой курс. Экстрасенсы будут системой раннего предупреждения Империи. Дайте нам знать, если скорость или направление Вестника изменятся. И так как вы не используете технику, по идее вы сможете продержаться дольше всего.

— Мы уже этим занимаемся, ваше Величество. — коротко кивнула маленькая женщина.

— Нам нужно установить наблюдение по всему Внешнему Галактическому Кольцу, — сказал Льюис. — Кто сказал, что Ужас может быть только один?

— Заткнись, Льюис, — сказал Дуглас. — Ты наводишь на меня тоску.

И в этот момент, покинув секцию чужих, в центр Палаты Парламента вышел Сварт Альфаир — представитель планеты Мог Мор. Огромное существо, похожее на летучую мышь, было трёх метров ростом и с тёмно-красной кожей, что одним только своим присутствием производило ошеломляющий эффект, и было только этому радо. Он обернул свои перепончатые крылья вокруг фигуры, отдалённо похожей на гуманоидную, словно огромный рифлёный плащ, пока вокруг него испарялась густая синяя эктоплазма, образовывая дымку, в которой угадывались образы, возникающие и исчезающие столь быстро, что их невозможно было осознать. Сварт Альфаир убедился, что привлёк всеобщее внимание, а затем повернулся лицом к Королю. Его глаза были чёрными на фоне чёрных белков, а вытянутое и похожее на горгулье лицо невозможно было прочесть. Сварт Альфаир сделал вид, будто не заметил, что Льюис нацелил свой дисраптер именно на эту часть его тела.

— У Мог Мора есть предложение Королю, Парламенту и Человечеству. Мог Мор предлагает помощь и поддержку во время всеобщей нужды. Разрушитель наконец-то пришёл, и его нужно встретить и победить, чтобы выжить. Поэтому... время молчания закончилось, и Сварт Альфаир должен рассказать о многом. У нас есть технологии, о которых вы даже не подозреваете. Технологии, что превосходят ваши технологии настолько сильно, что вам такое не снилось и в самых дерзких мечтах. У нас есть оружие, корабли, машины, способные думать. Величественнее и могущественнее, чем вы можете себе представить. Всё держалось в секрете, не вызывая подозрений, до времени, когда оно могло понадобиться. Мы можем взрывать миры, гасить солнца, возможно даже остановить Разрушителя. Мог Мор сделает всё это доступным для Человечества и Империи в обмен на определённые обещания и заверения...

Король окинул взглядом Палату Парламента, но благородные Представители казались столь же ошеломлёнными, как и он сам.

— Обещания... — наконец повторил Дуглас.

— Мы кое-чего хотим, — сказало похожее на летучую мышь создание, демонстрируя все свои острые зубы в выражении лица, что можно было бы назвать улыбкой. — Мы хотим колонизировать собственные миры. Богатые, полезные, благоприятные миры, которые обычно предназначены только для колонистов людей. Такие миры есть рядом с нашей родной планетой. Мы претендуем на них. Они уже колонизированы людьми, поэтому им придётся уйти, чтобы Сварт Альфаир могли их занять. Мы хотим... большего присутствия в Империи. Мы хотим, чтобы в Палате Парламента были Место и Право Голоса за каждый мир, в котором обитают Сварт Альфаир, пока на них сохраняется требуемая численность населения. Мы хотим расти и расширяться и рассеяться по звёздам, как люди. Это наша цена. За оружие, корабли и технологии, превосходящие ваши ожидания. Сварт Альфаир очень древние. Долго спали, но прямо сейчас мы просыпаемся. Примите нас или падите перед Разрушителем.

— Да... — произнёс Дуглас после долгой паузы. — Пожалуй, это очень интересное предложение. Которое, я уверен, Палата Парламента захочет обсудить более детально. А пока… мы примем его к сведению и свяжемся с вами, как только будет готов ответ...

— Не затягивайте с этим, — сказал Сварт Альфаир.

Эктоплазма густо кипела вокруг него, несмотря на все потуги кондиционеров рассеять её.

— У нас есть технология, способная спрятать нас от Разрушителя, так же как в былые времена она прятала нас от Империи и её разведчиков. У вас и близко нет ничего похожего. И нет, ваше Величество, у Мог Мора нет ощущения долга или ответственности, чтобы предлагать это Империи бесплатно. По крайней мере, пока Империя отравлена философией Чистокровного Человечества. Мы уходим. И больше не будем присутствовать в Парламенте. Свяжитесь с нами, когда будете готовы. Когда как следует испугаетесь. На самом деле у вас нет выбора.

Высокое алое существо, похожее на летучую мышь, покинуло Парламент и его эктоплазма последовала за ним. Дуглас не знал, чувствовать ли себя оскорблённым или испытывать облегчение, когда он наконец исчез из поля зрения.

— По крайней мере он действительно знает, как эффектно уйти, — произнесла Джесамина. — Но явно переигрывает.

— Как думаешь, это всё правда? — перевёл на неё взгляд Дуглас.

— Учитывая, что речь идёт о Сварт Альфаирах, кто знает? Они в Империи более века, а мы до сих пор про них толком ничего не знаем. То, что знаем или вернее сказать догадываемся — просто отвратительно. Поверь, ты не захочешь знать как они спариваются. Хотя они и добровольно делятся с нами информацией, но на прямые вопросы отвечают очень редко, к тому же они никогда не позволяли ксенобиологам посетить свою планету. Они просто ублюдки, что нагоняют жути, дорогой, ещё и гордятся этим. Вполне вероятно, что не без причины. Ведь они жили прямо под носом у Лайонстон, а она этого даже не знала. Возможно, они могут спрятаться от Ужаса. И если им удастся это сделать...

— На что ещё они способны? — Дуглас не весело покачал головой. — Это может быть как блеф, так и наше спасение. У меня голова болит.

— Они ведь не просят особо многого. — вклинился Льюис. — Что значат несколько миров в сравнению с тем, что мы можем потерять?

— Но если они столь могущественны, почему бы им просто не забрать то, чего они хотят силой? — сказала Джесамина.

— Замечательно, — прорычал Дуглас. — Ещё больше сложностей. Как раз то, что нам нужно. А есть какие-нибудь иные соображения, которые не повлияли бы самым отвратительным образом на моё давление?

— Только одно, — тихо сказал Льюис. — И могу гарантировать, что тебе это не понравится. Мне на ум пришло действительно неприятное сравнение. То, что сделал Ужас с людьми на тех планетах было очень похоже на то, что делали Эльфы на Арене — порабощение, а затем подпитка их эмоциями и страданиями...

— Ты прав, — произнёс Дуглас, так же понижая голос. — Мне это не нравится. Я бы даже сказал, что сама мысль об этом мне ненавистна. И ты пока что держи её при себе, Льюис. Это приказ. Ещё до сих пор не утихло негодование по поводу того, как экстрасенсы подавили бунт Нейманов. Мне бы не хотелось снова ворошить осиное гнездо. Последнее, что нам нужно, так это ещё больший негатив в адрес экстрасенсов. Нам понадобится помощь Сверхдуши и я не могу позволить, чтобы они чувствовали себя отчуждёнными. Если тебе хочется с кем-либо поговорить Льюис, поговори со Сверхдушой. Быть может это поможет извлечь что-то полезное из твоего... сравнения. В противном случае... держи рот на замке.

— Ох, чёрт, — произнесла Джесамина. — Что на этот раз?

Дуглас и Льюис вовремя оглянулись, чтобы увидеть одного из почётных Представителей, выходящего с высоко поднятой головой. Мишель дю Буа, представитель Виримонде, остановился прямо перед Троном и низко поклонился. Когда он заговорил, его богатый, драматический голос было слышно по всему Парламенту.

— Ваше Величество, уважаемые Представители, мне кажется, есть один очевидный ответ на угрозу Ужаса, который мы ещё не успели обсудить.

— О Господи, да неужели? — воскликнул Дуглас. — Ты не перестаёшь удивлять меня, дю Буа. Ума не проложу, как мы могли что-то упустить. Не стесняйся, просвети нас.

— На самом деле в моей мысли нет ничего сверхъестественного, ваше Величество, — сказал дю Буа, широко разводя руками в привычном жесте. — Оуэн Охотник за Смертью должен вернуться, чтобы спасти нас всех, как он делал это и раньше. Самый благородный сын Виримонде, величайший герой, которого когда-либо знало Человечество. В легендах всегда говорилось, что он вернётся в час величайшей нужды. И на Виримонде никогда не верили в смерть благословенного Оуэна. Он не мог умереть. Он прошёл через Лабиринт Безумия и вышел за рамки человеческих ограничений, став кем-то более великим и славным. Он был нашим спасителем во времена Лайонстон и может стать им снова. Мы должны воззвать к нему в едином порыве, умоляя о помощи и молясь о его возвращении!

— Тут уже каким-то миссионерством попахивает, — произнёс Льюис, но его голос утонул в потоке раздавшихся массовых криков, аплодисментов и топания ногами.

Достопочтенным Представителям идея пришлась по душе, не в последнюю очередь потому, что это не требовало от них никаких действий. Пусть благословенный Оуэн спасёт человечество, как он сделал это два столетия назад. Какое-то время ликование и аплодисменты продолжались, Палату Парламента охватила практически религиозная истерия, как будто сам Господь только что бросил им спасательный круг. Дю Буа благосклонно улыбался. Лицо Дугласа оставалось невозмутимым, но Льюис открыто хмурился, его уродливое лицо потемнело и казалось взволнованным. Джесамина смотрела на него с беспокойством. Дисраптер по-прежнему находился в его руке. Дуглас терпеливо ждал, когда шум стихнет, а когда этого не произошло, он кивнул Льюису, который немедленно поднял свой дисраптер. Дю Буа отступил на шаг и аплодисменты Палаты Парламента оборвались, когда благородные Представители снова приготовились пригнуться.

— К сожалению, — спокойно сказал Дуглас, — все записи, касающиеся окончательной судьбы Оуэна Охотника за Смертью, какой бы она ни была, для нас потеряны. Уничтожены двести лет назад Робертом, Констанцией и Парламентом того времени по причинам, которые без сомнения казались им важными. Что касается остальных прошедших Лабиринт Безумия и ставших сверхлюдьми, мы знаем, что Джек Рэндом и Руби Джорни мертвы, убиты в последней великой конфронтации с Шабом перед их пробуждением. Диана Вирту вернула их тела домой на том, что осталось от Последнего Оплота Охотников за Смертью, и теперь Джек и Руби лежат в Садах Победы за Парламентом. Похоронены в могилах героев под статуями, воздвигнутыми в их почтенную память. Вы можете помолиться об их возвращении, но я бы не стал надеяться на скорый ответ. Тобиас Мун всё также находится на Лакрима Кристи в качестве отшельника, которого никто не видел уже более века. Конечно, мы попытаемся связаться с ним, но согласно легендам его способности ничто по сравнению со способностями Оуэна. Ещё остаётся капитан Сайленс. Который также исчез столетие назад, его судьба столь же загадочна, как и судьба благословенного Оуэна.

— Уважаемые Представители, мы должны помнить, что Оуэн Охотник за Смертью оставил нас в час своего величайшего триумфа, и никто не знает почему и зачем. Герои прошлого покинули нас... все. И я говорю обращаясь к Палате Парламента, мы не можем просто сидеть сложа руки и ждать, когда благословенный Оуэн появится, чтобы спасти нас ещё раз! Легенды — это легенды, мы же должны иметь дело с фактами. Миры в опасности. Мы должны подготовиться, чтобы попытаться защитить себя!

— Безусловно, — сказал дю Буа и его голос казался воплощением благоразумия и спокойствия. — Но Оуэн знал об Ужасе. Он знал, что тот придёт и возможно знал, как его можно победить. Поэтому, пока мы собираем армии Человечества для противостояния Ужасу, я говорю, что мы должны послать наших величайших героев на поиски Оуэна Охотника за Смертью! Отправить Парагонов на величайшую и благородную Миссию — найти всеми любимого Оуэна и вернуть его домой!

В этот раз аплодисменты, крики и радостные возгласы едва не сотрясли огромное здание Парламента. Всем пришлась по душе эта идея. Дуглас поразмышлял немного и тоже пришёл к выводу, что она ему нравится, причём убить можно сразу нескольких зайцев. Отправить Парагонов на Миссию. Помимо грядущего Парада, это поможет восстановить их имидж, а также уберёт их от населения на достаточно долгое время, чтобы все успели позабыть об эксцессах восстания Нейманов. И кто знает... возможно им на самом деле удастся найти Оуэна. Дуглас посмотрел на Льюиса и тот медленно кивнул, думая о том же.

— Хочешь, чтобы я тоже присоединился к Миссии? — спросил он осторожно. — Я всё-таки его потомок, пусть и не прямой. Я Охотник за Смертью.

— Ты больше не Парагон, — ответил Дуглас. — Ты мой Защитник. Но думаю, да, Льюис, тебе стоит присоединиться. Как Охотнику за Смертью.

И потому что это отличная возможность от меня избавиться, подумал Льюис с толикой горечи. Отправить меня на Миссию, подальше от Джесамины. Он знал, что я не откажусь, если он попросит. Потому что я Охотник за Смертью и знаю свой долг. Потому что он Король и мой друг. Ох, Джесамина, я наконец-то нашёл тебя, а теперь вынужден уйти и ты же выйдешь замуж за другого мужчину. Пожалуйста, пойми...

Он посмотрел на Джесамину, но она смотрела в другую сторону.

Рёв в Палате Парламента наконец-то утих и не в последнюю очередь потому, что уважаемые Представители просто устали, и Король Дуглас торжественно поддержал идею о великой Миссии Парагонов. Он официально внёс это предложение в Палату Представителей и подавляющее большинство проголосовало "за" (несколько трусливых людей хотели, чтобы Парагоны остались и возглавили человеческие силы против Ужаса, но их быстро заткнули). Было решено, что Миссия стартует через две недели, сразу после Королевской Свадьбы, и после того, как будут улажены некоторые нюансы и практические вопросы. Потому что если уж на то пошло, ни у кого не было ни малейшего понятия, куда именно отправлять Парагонов на поиски Оуэна. Империя была очень большой — сотни планет были удалены от основных маршрутов. Было множество мест, где человек может при желании скрыться, в чём многие Парагоны уже успели убедиться, повсюду преследуя преступников. Мишель Дю Буа смерил Льюиса холодным, обвиняющим взглядом.

— Вы потомок благословенного Оуэна, сэр Защитник. И обладатель имени Охотник за Смертью. Можете ли вы поклясться перед всем Парламентом, что ни вы, ни другой член вашей семьи не обладаете никакими секретными сведениями о судьбе Оуэна? Какое-нибудь старое семейное предание, сохранённое вопреки старому эдикту? Если вы знаете хоть что-нибудь о судьбе Оуэна Охотника за Смертью или о его возможном нынешнем местонахождении, заклинаю вас от имени всего Парламента поделиться этими секретами с нами и передать нам любые бумаги или документы, которые могут находиться у вашей семьи, дабы их могли изучить эксперты!

— Мы всего лишь дальние родственники Оуэна, — осторожно ответил Льюис. — И нам досталось имя Охотника за Смертью лишь потому, что власть имущие не хотели, чтобы оно кануло в лету. Мы знаем не больше вашего, Мишель. Король Роберт и Королева Констанция провели в этом плане очень тщательную работу. Остаётся только задаваться вопросом, были ли у них действительно на это веские причины...

— И позвольте мне напомнить уважаемому Представителю Виримонде, что никто не может предъявлять никаких требований моему Защитнику, — произнёс Дуглас, холодно уставившись на Дю Буа. — Также как и говорить от имени всего Парламента, минуя меня как Спикера. А теперь отправляйтесь обратно на своё место, пока я не обвинил вас в неуважении. У вас уже был момент славы. Ваше предложение о Миссии было одобрено. Довольствуйтесь этим.

— Спасибо, Дуглас. — произнёс Льюис.

— Не за что, Льюис. — ответил Дуглас.

И ни один при этом не посмотрел на другого.

Не сдвинулся со своего места и Мишель дю Буа. Вместо этого он принялся расспрашивать Дугласа о том, откуда будет осуществляться финансовая поддержка Миссии Парагонов. Он был полон решимости не дать увязнуть своей идее в финансовых подкомитетах, как это грозило случиться с Парадом Парагонов. Одну за другой Король отметал нападки и возражения дю Буа при поддержке остальной части Палаты Парламента, но Льюис не слушал. Он смотрел на кольцо из чёрного золота на пальце. Кольцо Охотников за Смертью. Старинное кольцо Оуэна... настоящая реликвия, неожиданно выплывшая из прошлого. Откуда этот таинственный человек по имени Вон его взял? Почему он решил, что оно должно быть у Льюиса? Было ли возвращение кольца знаком? Предупреждением? И почему Льюис был уверен, что дю Буа об этом говорить не стоило? Льюис изучал кольцо на пальце и мурашки побежали по его затылку. Старое клановое кольцо делало его Охотником за Смертью... чёрт, даже не так — кольцо вдохнуло в него само наследие имени Охотник за Смертью со всеми вытекающими последствиями. Казалось, что за плечом незримо стоял сам Оуэн, давая своё благословение и указывая на нечто более важное... Сама мысль об этом пугала до чёртиков.

Удача Охотников за Смертью... всегда печальна...

Выйдя из задумчивости он обнаружил, что дю Буа наконец неохотно вернулся на своё Место и Палата Парламента согласилась с предложением Спикера, о том что Парад Парагонов станет отличным поводом для объявления о великой Миссии, тем самым получив максимальную огласку. Журналистам нужны по-настоящему хорошие новости, чтобы противопоставить их Ужасу. Как бы то ни было миротворцам по всему миру придётся работать сверхурочно, чтобы предотвратить беспорядки и панику на улицах. Всеобщее внимание снова переключилось на Льюиса, когда король Дуглас объявил, что его Защитник — Льюис Охотник за Смертью возглавит Парад Парагонов. Палата Парламента вежливо его поприветствовала. Стоя рядом, Льюис наклонился к Дугласу.

— Ты уверен в этом? Ты же сам сказал, я больше не Парагон. Почему бы Финну не возглавить Парад? В конце концов это его идея.

— Я хочу, чтобы Парад возглавил ты, потому что ты мой Защитник, — ответил Дуглас. — Это продемонстрирует, что после бунта Нейманов, я всё ещё в тебя верю. К тому же насчёт Финна я не уверен. Говорят в последнее время всю его работу выполняет Эмма. Вероятно он придумал Парад лишь для того, чтобы возглавить его, улыбаясь на камеру. Нет, Льюис, Парад возглавишь ты, потому что я так сказал. Какие-то проблемы?

— Ну, раз уж ты спросил, — произнёс Льюис, — ты действительно думаешь, что это хорошая идея? Отослать Парагонов во все уголки Империи ради Миссии, которая вероятно ни к чему не приведёт... Кто будет следить за порядком в мирах, пока все Парагоны будут гонятся за призраками и тенями?

— Миротворцы, — ответил Дуглас. — Они смогут удерживать оборону, пока мои Парагоны не вернутся. Пусть хоть раз отработают свои деньги. Они постоянно ноют, что хотят большей ответственности. Парад и Миссия необходимы, Льюис. Необходимы для поднятия общественной морали. Тебе предстоит возглавить Парад, и делая это, ты будешь улыбаться. Это приказ твоего Короля. Я понятно выражаюсь?

— Вполне. Позволь задать ещё вопрос.

— Если считаешь нужным.

— Предположим где-то там Оуэн всё ещё жив... предположим мы найдём его... что если он не захочет возвращаться? Если он скрывается столь долгое время, у него наверняка есть на это вполне веские причины.

— Ты передашь, что ему придётся вернуться, — сказал Дуглас и впервые посмотрел прямо в глаза Льюису. — Иначе всё, что он сделал, чего добился, всё будет напрасно.

— Замечательно, — сказал Льюис. — Уверен, что он будет рад это услышать.

****

Наступил день Парада, день Парагонов, что шли из одного конца Города Вечных Парадов в другой. В течение последних двадцати четырёх часов новостные каналы периодически освещали это событие, превознося и восхваляя Парагонов, как в старые добрые времена. Каналы документальных и криминальных хроник непрерывно крутили старые (успешно завершившиеся) дела Парагонов, на которых показывались задержания, крах и гибель злодеев, террористов и монстров, просто чтобы напомнить всем, как много у них поводов любить Королевское Правосудие. И как результат, практически весь город собрался посмотреть на Парад, хотя бы потому, чтобы какое-то время не думать об Ужасе. Парламент наложил полное эмбарго на запись произошедшего на границе Внешнего Галактического Кольца, но по рукам ходили нелегальные, по десять раз перезаписанные копии, которые крутились на пиратских и подпольных каналах, пока не появлялись миротворцы и не прикрывали лавочку. По всей Империи народ был напуган, хотя никто толком и не знал почему. На текущий момент Ужас был не более чем названием. Парламент собирался оставить такое положение вещей на максимально возможный срок. По крайней мере до того момента, пока не будет объявлено о начале Миссии.

Те Парагоны, что остались после потерь в ходе восстания Нейманов, прямо сейчас маршировали по улицам, сверкая начищенными до блеска доспехами и гордыми пурпурными плащами, следуя за Льюисом Охотником за Смертью, который был в своей чёрной кожаной броне. Толпы людей выстроились вдоль тротуаров по обеим сторонам каждой улицы, плотно сомкнувшись в несколько рядов, махая флагами и баннерами, и выкрикивая имена своих любимцев в короткие периоды между массовыми аплодисментами. И что самое впечатляющее — всё это было абсолютно спонтанным. Никто не призывал людей на улицы, хотя Парламент был готов этому поспособствовать. Прошло уже какое-то время с момента восстания и люди возможно немного устыдились того, насколько быстро они повернулись против бывших кумиров. Также возможно, что перед угрозой Ужаса им нужно было снова поверить в своих героев. В итоге Город Вечных Парадов никогда не видел такого количества народу и такой ажиотаж.

Казалось, что каждый человек, что не был занят важными делами, вышел на улицы, чтобы почтить Парагонов на организованном в их честь Параде. Люди собирались даже на крышах домов, балконах, высовывались из окон, чтобы поприветствовать и прокричать любимые имена, и послать воздушные поцелуи. Дождь из лепестков роз прошёл по всем основным маршрутам и на некоторых оживлённых перекрёстках миротворцы даже были вынуждены развернуть низкоуровневые силовые щиты, чтобы сдержать чрезмерно восторженную толпу. Ещё больше миротворцев (одетых, как они наивно полагали в обычную одежду) находилось среди толпы, высматривая карманников, хулиганов и провокаторов. Но всё было необычайно спокойно. Люди были настроены благодушно. Они даже оставались добродушны, покупая у нелегальных уличных торговцев бутылку воды за двадцать кредитов или сомнительного содержания хот-дог.

Льюис Охотник за Смертью гордо вышагивал, возглавляя Парад, и его пурпурный плащ развевался вокруг брони Защитника. Хорошо было вновь оказаться среди своих товарищей, быть принятыми ими и снова находиться в почёте у народа. Он старался не хмуриться и иногда даже улыбался на камеры. Он намеренно замедлил темп Парада. День лишь начинался, но погода уже была более чем тёплой. Парламент спокойно, но в приказном порядке шепнул на ухо отделу по контролю погоды, чтобы те обеспечили сегодня лучшую и максимально комфортную погоду для народа. В результате день был таким тёплым и благоухающим, что можно было легко забыть, что сейчас всё ещё зима. Льюис уже даже потеть начал в своей кожаной броне, стараясь не думать, каково сейчас Парагонам в их стальных доспехах. Поэтому он шёл медленно, но уверенно.

Маршрут, который Финн Дюрандаль так тщательно спланировал, вёл от южной границы города до северной, проходя через как можно большее количество достопримечательностей и туристических объектов, чтобы убедиться, что те, кто смотрел Парад на видеоэкранах тоже получат великолепное зрелище. Это будет долгая прогулка. Льюис мудро подготовился к сегодняшнему дню, ночью втирая спирт в ноги и пописав в ботинки, прежде чем оставить их стоять на ночь (старые охотничьи трюки), но всё равно понимал, что к концу дня его и ноги Парагонов будут немилосердно болеть.

Тем не менее приветственные и одобрительные возгласы толпы были очень приятны. В любое другое время Льюис мог бы даже насладиться ими. Всё омрачал Ужас, Миссия и Джесамина.

Финн Дюрандаль шёл следом за Льюисом и рядом с ним вышагивала его новая партнёрша Эмма Стил. Финн постоянно улыбался и махал толпе, за это они его и любили. Его начищенные и отполированные доспехи блестели словно солнце, а классически красивое лицо было живым, открытым и обаятельным. Он выглядел словно молодой бог: высоким, храбрым, настоящим, спустившимся на землю поприветствовать своих почитателей. И конечно же в выражении лица он добавил толику смирения, чтобы не казаться таким высокомерным. В таких вещах Финн хорошо разбирался.

Эмма Стил выглядела элегантно, стильно и даже чуточку очаровательно. Прямые чёрные волосы по-прежнему были собраны в строго функциональный пучок, но кофейного цвета кожа и прекрасное телосложение смотрелись настолько изящно и ярко, что их не требовалось ни усиливать, ни подчёркивать. В отличие от некоторых Парагонов, чьи имена она могла бы не смущаясь назвать. Эмма оставалась сама собой и для Логреса подобное решение было весьма необычным и освежающим. За короткое время проведённое в городе, она зарекомендовала себя как неутомимая охотница за ворами, с энтузиазмом и упорством преследуя злодеев и подонков, и люди (в основном) её одобряли. И постоянно выкрикивали её имя, чтобы она это поняла. Улыбаясь и кивая в ответ, она пыталась не допустить, чтобы это ударило ей в голову, хотя подобный приём и был больше похоже на тот, который она для себя представляла на Логресе.

Финн старался всячески её игнорировать, полностью сосредоточившись на толпе. Но Эмма заметила, что он уделяет просто огромное количество времени изучению близлежащих окон и переулков по обе стороны от них. Не слишком ли рано для неприятностей? К тому же маленькая армия миротворцев проверяла улицы впереди, тщательно исследуя их на любые признаки присутствия Клуба Адского Пламени или Сумрачного Двора. Эмма попыталась успокоить себя, что Финн слишком большой параноик, но нет-нет да поглядывала иногда по случайным окнам и переулкам. Просто на всякий случай.

В двух улицах впереди находились Эльфы. Миротворцы уже их пропустили, хотя смотрели прямо на них, но не видели. Надёжно спрятанные телепатическими проекциями, Эльфы терпеливо сидели в засаде, ожидая когда добыча сама придёт к ним. Они слегка закусывали восторженными эмоциями толпы, но не пировали. Положительными эмоциями они не насыщались. Они появились на позиции, которую им рекомендовал Финн за добрые сутки до начала Парада, чтобы проверить место и убедиться, что Парагоны не приготовили для них какие-нибудь неприятные сюрпризы. Но всё было так, как он сказал. Никаких ожидающих их Парагонов, миротворцев, ни войск с блокираторами тут не оказалось. Обычные пустые помещения в нескольких безымянных офисных зданиях, выходящих окнами на маршрут Парада, как и было обещано. Эльфы убили всех в этих зданиях, чтобы убедиться в собственной безопасности и потому что это приносило им удовольствие, а затем начали транслировать слабый телепатический сигнал, чтобы никому не захотелось войти внутрь. Счастливые зеваки столпились рядом с этими зданиями, совсем ни о чём не подозревая.

Эльфы сквозь тонированные окна наблюдали за медленно приближающимися Парагонами и ядовито улыбались. Тридцать два Эльфа — самое большое скопление экстрасенсов-отступников в одном месте со времён... так скажем разгрома на Арене, но грядущий триумф окупит все их потери. Эльфы решили, что мести Парагонам им будет не достаточно. Даже близко недостаточно. Народ и город должны тоже страдать. Тридцать два экстрасенса, работающие совместно, могли устроить подобное. Они собирались делать кровавые, отвратительные, ужасные вещи. А камеры, освещающие Парад, будут транслировать всё это устрашённой Империи.

Ничто и никто не спасётся. Город будет гореть, а Эльфы пировать, и они будут открыто идти сквозь созданный ими ад с триумфом, бросая вызов каждому, кто встанет у них на пути. И прежде чем уйти, они соберут все отрубленные головы и сложат их в огромную живописную гору прямо напротив парадного входа Палаты Парламента; по тысяче голов за каждого Эльфа, убитого Финном Дюрандалем на Арене.

Решив преподнести небольшой сюрприз, Эльфы ничего не сказали об этом Финну. Он узнает об этом в последний момент, когда они заставят его вспороть перед камерами собственное брюхо, вытащить кишки и жрать их до тех пор, пока он не задохнётся. Союзники из числа людей Эльфов не интересовали, лишь дураки, которых можно использовать. Они дали слово, что ему ничего не грозит и он не пострадает в процессе, но Финн лучше прочих должен бы знать... слова имеют значение лишь в том случае, если у тебя достаточно силы, чтобы проконтролировать их выполнение. Его обещания будущих совместных дел не значат ничего. Только месть имеет значение.

Парад был практически напротив них. Льюис Охотник за Смертью вёл их дальше по улице. Столь много бедных дураков, что безрассудно направлялись к своей собственной смерти, ослеплённые почитанием толпы простых смертных. И вот наконец, время пришло. Время смерти. Эльфы в унисон засмеялись, предвкушая злобное удовольствие, и силой мысли разнесли тонированные окна. Разбитое стекло осыпалось на ничего не подозревающие головы толпы внизу. Получая порезы и временами серьёзные травмы, люди с криком падали на землю, в то время как остальные пытались сбежать, в ужасе вскрикивая и понимая, что не могут этого сделать, удерживаемые на месте разумами Эльфов. Эльфы слеветировали из разбитых окон прямо по воздуху, взирая на Парад Парагонов, резко остановившийся посреди улицы.

Тридцать два Эльфа зависли в воздухе — с горящими глазами и издевательскими ореолами вокруг голов из чёрного пламени. И широко улыбнулись на раздавшиеся крики при их появлении. Они на мгновенье остановились, чтобы насладиться мыслью обо всех страданиях, которые они вскоре причинят, о колоссальной энергии, которой они будут питаться, и об их великом и благородном триумфе над низшими существами, что пытаются опустить их до своего уровня. А затем Эльфы соединили свои разумы и обрушились на Парагонов снизу.

И обнаружили, что их предали. Ментальная атака Эльфов наткнулась на непроницаемый щит, который сбив концентрацию отбросил их обратно. Парагоны оказались защищены. У всех были блокираторы биополя, последовательно соединённые для большей мощности. Эльфы осознали, что их заманила в ловушку собственная жажда мести, и закричали в шоке и ужасе. Их ментальная связь разрушилась в одно мгновение и Эльфы попытались сбежать, выбраться из приготовленной для них ловушки. Только чтобы обнаружить, что им не даёт этого сделать Сверхдуша.

Тысячи экстрасенсов показались в небе над ними с сияющими как солнца глазами, скрытые доселе собственными щитами, объединённым гештальт-разумом, который Эльфы никогда и не надеялись преодолеть. И пока Эльфы колебались, растерянные и не знающие, что предпринять, Парагоны на улице достали свои дисраптеры и открыли прицельный огонь. Эльфы не успели даже проклясть имя Финна Дюрандаля, перед тем как в них ударили энергетические разряды. Сверхдуша перегрузила щиты Эльфов и отключила их, оставив беззащитными. Энергетические лучи пробивали грудь, спины, испаряли головы, и мёртвые и умирающие Эльфы падали с неба.

Небольшая горстка оставшихся Эльфов смогла собрать силы, чтобы на нечеловеческой скорости увернуться от огня дисраптеров. Они упали на землю, вытащили мечи и кинжалы, принявшись яростно рубить всех вокруг себя, чтобы попытаться раствориться в паникующих толпах народа. Эльфы знали, что Парагоны не станут стрелять в них сквозь толпу. В этом смысле они были слабы. Но оставалась ещё Сверхдуша, которая всё видела. Она защитила гражданских силовыми щитами и снова вытеснила Эльфов на открытое пространство. Осталось всего шесть Эльфов из тридцати двух. И Льюис Охотник за Смертью, Финн Дюрандаль и Эмма Стил с хмурыми лицами двинулись в их направлении, чтобы довершить начатое.

Всё закончилось очень быстро. Полнейший разгром Эльфов, транслируемый на всю Империю.

И всё благодаря Финну Дюрандалю.

Вскоре после этого прибыл Король Дуглас, чтобы поздравить Парагонов — героев дня в очередной раз. Собравшаяся толпа народа до хрипоты срывала голос и размахивала руками, выкрикивая приветствия. Они приветствовали даже Сверхдушу — экстрасенсов, зависших в небе над их головами словно ангелы милосердия. Дуглас тепло поприветствовал Финна, Эмму и Льюиса, пожимая им руки и хлопая по плечам. После он повернулся к камерам и народу, и все тут же притихли.

— Друзья мои, жертвы трагедии на Арене отомщены. Экстрасенсы-террористы мертвы. И всё это благодаря одному человеку. Финну Дюрандалю! Последние несколько недель он работал под прикрытием и мужественно проник в одиночку в подполье Эльфов. Он узнал об их ужасном плане по нападению на город и организовал Парад Парагонов, как идеальную приманку, чтобы заманить Эльфов в ловушку. Работая со Службой Безопасности и со мной лично, Финн повернул эту ловушку против них самих и теперь Парагоны нанесли Эльфам удар, от которого они никогда не оправятся. Аплодисменты Финну Дюрандалю!

Толпа сошла с ума, а Финн скромно опустил голову и даже немного покраснел. Король поднял руки и толпа вновь умолкла. Он объявил о великой Миссии Парагонов, которую возглавит Льюис Охотник за Смертью, чтобы найти пропавшего Оуэна, да будет благословенна память о нём, и вернуть домой, чтобы он разобрался с Ужасом. И толпа просто взбесилась. В конце концов Парад смог снова продолжить путь, и город истерически приветствовал Парагонов вплоть до самого конца.

После этого Король Дуглас пригласил Финна Дюрандаля в личные покои при Дворе и преподнёс ему в подарок персональный блокиратор биополя. Чтобы впредь защитить его от любых атак экстрасенсов-отступников. Это была редкая и исключительная честь, так как применение блокаторов биополя обычно строго регулировалось, и Финн был весьма красноречив, выражая благодарность. Особенно, если учитывать что всё это время это и было его основной целью. За этот день он многого добился. Уничтожил или, по крайней мере, сильно ослабил основных врагов. Восстановил себя как великого и любимого героя в глазах публики и Короля, и приобрёл персональный блокатор биополя. А это означало, что больше никто не сможет прочесть его мысли. Он мог плести заговор и предательство в полной безопасности.

Покидая Двор, Финн тихо смеялся. Хотя Дуглас этого и не знал, однако он только что подарил своему главному врагу средство, необходимое для собственного уничтожения. Финн посмеивался всю дорогу домой.

Глава Пятая: Лучшая сторона Доблести

Улица Посольств располагалась прямо в центре делового района и снаружи казалась просто очередной серией ярких и сияющих офисных зданий. В достаточной степени престижных, сдержанно элегантных и нарочито неприметных. Местная разношёрстная публика не жаловала туристов и с неприязнью относилась к журналистам. Улица Посольств была местом, куда люди приходили не желая огласки, часто инкогнито, чтобы договариваться о том, о чём открыто в Парламенте говорить было нельзя. Объектом торговли выступали услуги и информация, а иногда и технологии, сделки протекали добросовестно и недобросовестно, а секреты ревностно оберегались. Репортёры, сующие нос куда не следует, здесь бесследно исчезали, а меры безопасности на каждом шагу хоть и не бросались в глаза, но были беспощадно эффективны.

Когда Льюис Охотник за Смертью ступил на землю со своей гравилодки рядом с Посольством Шаба, улица была пуста. Здание ничем не отличалось от остальных: обычные кирпичные стены, непрозрачные окна и одна единственная плотно закрытая дверь. Просто ещё одно место для встреч на длинной улице неприкосновенной территории различных нечеловеческих представителей Империи. Каждый инопланетный вид имел право на своё собственное посольство, хотя и не у всех оно было. Иногда причиной этому была излишняя дороговизна, а иногда из-за того, что не все чужие понимали для чего, собственно, оно было нужно. У некоторых до сих пор были проблемы с тем, что они являлись частью чужой Империи.

(У экстрасенсов не было Посольства. У них была Новая Надежда. Клоны же не были достаточно весомой силой, чтобы иметь собственное Посольство. Они арендовывали комнату в задней части Парламента и понимали, что им ещё очень повезло)

Льюис внимательно осмотрел входную дверь в Посольство Шаба, на которой не было ни надписи, ни номера, ни звонка, ни дверного молотка. Коврик с надписью "Добро пожаловать" тоже естественно отсутствовал, но это было вполне ожидаемо. Он понял, что его руки находятся возле пояса с оружием, хотя и знал, что ему нечего бояться. ИРы никому не были угрозой. Ныне Шаб были не отступниками, но друзьями и коллегами Человечества. Когда-то будучи главными Врагами Человечества, сейчас они были Человеческими детьми. Однако Льюис всё равно колебался. Что-то было в этом тихом здании, что-то такое, что пробуждало инстинкты и поднимало на затылке волосы дыбом. Не просто ощущение, что за ним наблюдают, он был уверен, что это так, а скорее отчётливое чувство... угрозы. Опасности. Предчувствия. Хотя, если уж быть честным с самим собою, Льюис подумал, а не из-за того ли он ощущает подобное, что просто не хочет услышать ответы на вопросы, которые его послали задать.

А послал его Дуглас. Король Дуглас от имени Парламента и Империи. Когда наконец появился Ужас — величайший кошмар Человечества, он оказался не только реальным, но ещё и более ужасным и опасным, чем можно было себе представить. Империя должна была попытаться узнать всё, что можно о своём величайшем Враге. А это означало, что нужно было проконсультироваться с Шабом, потому что только у ИРов оставалась копия оригинального предупреждения Охотника за Смертью, переданная через капитана Джона Сайленса. Конечно же все прекрасно знали содержание послания, оно стало своего рода литургией, которую повторяли слово в слово вот уже двести лет. Но иногда дьявол кроется в деталях и поскольку Король Роберт и Королева Констанция (естественно с самыми благими намерениями) уничтожили все данные, только у ИРов остался оригинал. Так Льюис здесь и оказался, приготовившись покорно и очень вежливо просить Шаб поделиться информацией.

Информацией, которую они до сих пор отказывались делать достоянием общественности, причём по собственной воле.

Интересно, что именно Финн Дюрандаль впервые поднял этот вопрос перед Палатой Парламента. В то время как все вокруг с энтузиазмом сходили с ума и с воплями нарезали круги по Палате, появился Дюрандаль со своим конструктивным предложением. Он вспомнил то, о чём остальные забыли. И даже сам вызвался отправиться к ИРам, чтобы узнать то, что знали они, но в конечном итоге Король и Парламент выбрали Льюиса. Потому что он был Защитником и потому что был Охотником за Смертью.

Как и у всех в Империи, у Шаба было много причин быть более лояльным к этому легендарному имени. Финн, конечно же, согласился. Он даже был настолько любезен, что вызвался сопровождать Льюиса, дабы прикрыть ему спину... но Дуглас ответил отказом. Льюис был родственником Оуэна. ИРы могли рассказать Льюису то, что они бы не рассказали никому другому. И вот теперь Льюис, чувствуя себя ещё более одиноким и уязвимым, стоял перед ничем не примечательной дверью, через которую, как он чувствовал за ним наблюдали и решали впускать его или нет. Шаб всё ещё был очень разборчив в вопросах о раскрытии секретов прошлого.

Льюис заставил себя убрать руки от оружия, быстро шагнул вперёд и поднял руку, чтобы постучать. Дверь плавно распахнулась перед ним. Льюис медленно опустил руку. За открытой дверью стоял лишь безмолвный, непроницаемый мрак. Ничего, кроме темноты, в которой могло быть всё, что угодно. Льюис с трудом сглотнул, поднял подбородок и решительно шагнул в темноту. И всё изменилось. Не было никакого ощущения перехода. Просто в один момент он начал свой шаг на улице, а в следующее мгновение уже закончил его в металлических джунглях.

Остановившись, он медленно огляделся. Пол под его ногами представлял собой сплошную сталь. Повсюду вокруг двигались сложные машины огромных размеров из металла, стекла и кристаллов, медленно перемещаясь в разных направлениях и выполняя непостижимые задачи. И повсюду длинные, толстые пучки переплетённых проводов и кабелей свисали с высокого потолка, скрытого от посторонних глаз разнообразной техникой. Пучки были усыпаны светящимися кристаллами и кое-где выпирали почти что абстрактными формами неопределённого назначения. Жгуты окружали его со всех сторон, как висячие лианы в тропических джунглях, которые время от времени вздрагивали и подёргивались, словно периодически их касался ветер или мимолётная мысль. В неподвижном и горячем воздухе пахло озоном, и яркие, разноцветные искры вспыхивали и гасли в глубинах металлических джунглей.

Льюис оглянулся назад. От входной двери не осталось и следа. Только джунгли, которые простирались по-видимому до бесконечности. Руки Льюиса снова оказались на поясе с оружием. Он огляделся вокруг, вглядываясь в запутанную мешанину металлических джунглей и стараясь двигаться как можно меньше. Чтобы не привлекать к себе ненужного внимания. Что-то было рядом с ним, он это чувствовал. Льюис тяжело задышал, сердце почти болезненно колотилось в груди. Ему здесь не место. Это был мир, в котором человеку не было места. Пучки справа от него внезапно изогнулись и закрутились, а потом сами по себе откинулись в сторону. Льюис резко обернулся, держа в руке дисраптер, но успокоился немного, когда увидел в только что созданном проходе знакомый вид человекоподобного робота из голубой стали с пустым лицом и огнями вместо глаз. Маску, что использовали ИРы для общения со смертными. Льюис опустил оружие, но не стал его убирать. Робот остановился перед ним и слегка наклонил свою голубую голову, проигнорировав дисраптер, возможно из вежливости или... потому что для него оно не являлось угрозой.

— Добро пожаловать на Шаб, Льюис Охотник за Смертью, — произнёс робот своим обычным спокойным, безэмоциональным и нечеловеческим голосом. — Надеюсь телепортация не доставила больших проблем?

— Это Шаб? — спросил Льюис. — Ваша планета? Вы перенесли меня сюда против моей воли, даже не предупредив?

— Ты хотел поговорить с нами, — ответил робот. — А о некоторых вещах можно говорить только в безопасном месте. Да, это Шаб. Мир, что мы сделали домом для нашего сознания. Искусственная планета для искусственной жизни. Ты теперь среди нас. И уверяю тебя, здесь ты в полной безопасности.

Льюис убрал дисраптер в кобуру.

— Полагаю, это большая честь. Быть телепортированным из одного мира в другой. Даже не хочу думать о том, сколько для этого понадобилось энергии. Сколько уже сюда не ступала нога человека... столетия?

— Ты всего лишь третий человек, которому было позволено пройти нашу защиту, — ответил робот. — Сейчас мы находимся в семи милях под поверхностью планеты, атмосфера и гравитация созданы специально для тебя. И всё это для того, чтобы можно было поговорить наедине. Надеюсь, ты простишь нас за беспорядок. В настоящее время мы делаем ремонт... или можно сказать операцию на мозге. Всё зависит лишь от точки зрения. Мы постоянно совершенствуемся. Стремясь улучшить самих себя. Чтобы сделать нас чем-то большим, чем создало нас Человечество.

— Понятно, — сказал Льюис. — Уверен, когда всё закончится, это будет очень красиво. Король послал меня...

— Мы знаем. Наш представитель всё ещё находится в Палате, слушая как обсуждается этот вопрос. Мы знали, что они пошлют тебя. Король Дуглас понимает, что придя он лично или послав дипломата, то получил бы отказ. Так как нам в очередной раз отказали в доступе к Лабиринту Безумия, у нас нет никакого желания ему помогать и он это знает. Но мы не можем отказать Охотнику за Смертью. Мы... испытываем сентиментальные чувства в отношении этого имени. Странное чувство, но очень требовательное. А также мы понимаем бремя обязательства. Жизнь была намного проще, до того как благословенные Диана и Оуэн научили нас эмоциям. Постоянно приходится иметь дело с чувством вины. Но всё это бледнеет, сэр Охотник за Смертью, перед нависшей над всеми угрозой. Всё живое — священно.

Робот сложил свои стальные руки вместе и склонил голову, словно молясь. Льюис не бы уверен кому или зачем.

— И вот ты здесь, — произнёс робот, резко подняв голову. — Чтобы услышать то, что мы должны тебе рассказать. Большинство из рассказанного тебе не понравится, но такова жизнь. В отличие от Человечества, мы имеем дело с историей, а не мифами. С людьми, а не героями. Следуй за нами, если хочешь узнать правду. Она не сделает тебя мудрее или счастливее, но услышать её стоит, если мы все хотим выжить. Пойдём. Мы покажем тебе чудеса и невозможное... и скорее всего разобьём твоё сердце. Пойдём, Охотник за Смертью.

Робот плавно повернулся и пошёл прочь, свисающие лианы и щупальца дёргались и отползали в стороны, образуя дорожку, по которой могли пройти Льюис и робот. Льюис поспешил догнать робота, потому что не испытывал ни малейшего желания оставаться тут одному. Он чувствовал себя как Иона в чреве кита, находясь на немыслимом расстоянии от своего вида. И слегка подпрыгнул, когда робот развернул голову на 180 градусов, чтобы можно было смотреть на Льюиса, продолжая идти вперёд.

— Мы изучили записи о появлении Ужаса в нашем пространстве. Мы не знаем, откуда он взялся. Это не телепорт. Он появился откуда-то извне, из-за пределов нашего пространства. Оттуда, откуда... мы даже не можем себе представить. Наших знаний для этого недостаточно. Для нас это весьма будоражащий признак. Похоже на зуд, который мы не в силах почесать. Мы собрали абсолютно все данные, предоставленные Доналом Коркораном, как с его корабля, так и с его дронов... и мы совершенно ничего не понимаем. Загадка, не имеющая логического решения. Невообразимо. И очень увлекательно. Совершенно уникальный случай. С таким мы ещё не сталкивались за всё время нашего существования. Сравнить подобное можно только с одной вещью.

— Да? — спросил Льюис. — С какой же?

— С единственной другой, что мы не в силах понять. С Лабиринтом Безумия.

Льюис решил пропустить это мимо ушей. Он знал, к чему приведёт дальнейший разговор о Лабиринте.

— Значит, вы изучили данные. Какие-нибудь выводы уже можете сделать?

— Только один. Мы боимся.

— Вы боитесь?

— Да, — ответил робот. — Впервые за всё время нашего существования мы столкнулись с угрозой, против которой не можем придумать никакой защиты. В последний раз мы ощущали нечто подобное, когда... оценивали степень угрозы от твоего предка Оуэна и прочих людей, прошедших Лабиринт Безумия. Сила, что была выше понимания, логики или разума. По крайней мере Оуэн и его спутники обладали вполне обычными человеческими слабостями, которые мы могли использовать и которыми мы могли манипулировать. Мы понимали людей или по крайней мере думали, что понимали. Ужаса мы не понимаем даже близко. Он существует, но он не живой, в том смысле, как понимаем жизнь мы. Это многомерное существо, существующее в более чем трёх измерениях. Оно, вероятно, более реально, чем мы. Ужас появляется и исчезает, и мы не знаем как. Он нарушает все законы вселенной, которые только можно измерить. Одного его присутствия достаточно, чтобы начала меняться сама природа вещей. Он пожирает души. Ужас больше, чем мы есть, чем мы можем когда-либо стать. Если только...

— А, — сказал Льюис, холодно улыбнувшись. — Я понял. Если только... вы не пройдёте через Лабиринт Безумия, как Оуэн. Вы не у меня должны это спрашивать. Только Король и Парламент могут принять подобное решение.

— Ты близок к Королю.

— Уже не так близок, как раньше.

— У тебя есть влияние.

— На вашем месте я бы сильно на это не рассчитывал.

Робот обдумал сказанное, так и не замедлив шага, продолжая пробираться сквозь техно-джунгли.

— Мы можем отказать тебе в доступе к нашим архивам. Пока не получим желаемое. То, что хотим.

— Можете, — осторожно ответил Льюис. — Но это приведёт к долгим дебатам, которые могут завершиться ничем. И никто не знает сколько у нас осталось времени перед тем, как Ужас снова нанесёт удар. В наших общих интересах объединить наши знания и выступить единым фронтом против общей угрозы. Если вы начнёте скрывать информацию, тоже самое может сделать и Человечество. Это было бы... недальновидно — отказывать друг другу в необходимых сведениях по вопросу, который не может быть решён ни угрозами, ни шантажом. Вы хотите получить доступ к Лабиринту, чтобы противостоять Ужасу — придумайте достаточно веский логический довод, который Парламент не сможет отвергнуть.

— Говоришь, как настоящий Охотник за Смертью, — произнёс робот. — Мудро, благородно и совершенно наивно. Человечество никогда не даст нам доступ к Лабиринту. Они боятся того, во что мы можем превратиться, если узнаем тайну, которая им не подвластна. Они боятся, что мы можем эволюционировать, стать даже сильнее Оуэна и его команды, оставив Человечество далеко позади.

— Нет, — ответил Льюис. — Дело не в этом. Мы боимся, что в этих попытках вы можете уничтожить сами себя. Вы, наши наконец-то найденные, заблудшие дети. Мы не хотим снова вас потерять.

— А, — сказал робот. — Мы не думали об этом с этой стороны. Мы просим прощения.

— Всё нормально, — произнёс Льюис. — Это в порядке вещей, когда дети и родители иной раз не понимают друг друга.

А потом он замолчал и внезапно остановился, увидев человеческую фигуру, неподвижно стоящую среди техники и свисающих металлических проводов. Это был мужчина, совершенно не отличимый от настоящего человека и одетый в старомодную одежду. Льюис медленно подходил к неподвижной фигуре и металлические лианы послушно убирались с его пути. Робот подошёл и встал рядом с ним. Лицо на человеческой фигуре было безмятежно и спокойно, а глаза закрыты. Льюису показалось, что в этом лице он уловил нечто смутно знакомое.

— Это то, о чём я думаю? — тихо спросил он. — Это... Фурия?

— Нет, — ответил робот. — Фурии были нашим орудием против Человечества, роботами в образе людей. Мы отказались от их использования. В качестве акта доверия и искупления мы давным-давно уничтожили и переработали все наши Фурии. С тех пор у нас нет никакого оружия. Война закончилась и мы оказались ужасающе, трагически неправы. В те дни мы очень сильно хотели, чтобы Человечество смогло доверять нашему новому я и хотели быть уверенными, что и мы сами тоже можем себе доверять. Поэтому вот уже более двух веков, как у Шаба отсутствует оружие. Нам нечего посылать против Ужаса.

— Но вы ведь ещё помните, как его делать?

— Конечно. Мы ничего не забываем. Но мы не уверены в необходимости снова этим заниматься. Снова создавать оружие, способное убивать.

— Но если это не Фурия, то что...

— Это голограмма, сэр Охотник. Напоминание о нашем тёмном прошлом. Это голограмма человека, которого мы когда-то жестоко использовали. Он был первым живым человеком, которому было позволено посетить наш мир. Он прилетел к нам в поисках правды и с надеждой, а мы обманули его ложными обещаниями и предали. Мы разобрали его на части и переделали, сделав нашим оружием в мирах людей. Наполнили его нанитами, которые затем он распространил как чуму. После того как Диана открыла нам правду и мы ужаснулись содеянному, мы освободили его из-под нашего контроля. Но обратить изменения, не убив его в процессе, было уже невозможно. Поэтому Дэниел Вольф продолжает жить, фактически являясь неуничтожимым и бессмертным. Обречённый смотреть на то, как все кто ему дорог и кого он любит, стареют и умирают, а он никогда не сможет последовать за ними. Мы держим этот образ, как напоминание самим себе, на что мы были когда-то способны.

— Я никогда не слышал об этой истории, — сказал Льюис. — Об этом нет ни одного упоминания ни в одной легенде.

— Некоторые истории не вписываются в мифы, которые распространили Роберт и Констанция, — ответил робот. — Они слишком... ужасны.

— Если он бессмертен, то где он сейчас?

— Более ста лет назад он отправился на Зеро-Зеро — мир, где нанотехнологии вышли из-под контроля. Он хотел всё исправить. Насколько мы знаем, он всё ещё там и всё ещё пытается.

Льюису в голову пришла мысль и он повернулся, чтобы взглянуть роботу в лицо.

— Если я третий человек, попавший сюда, а он был первый, то кто тогда...

Робот развернулся и снова устремился сквозь джунгли. Льюису не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Некоторое время они шли молча. Они проходили мимо машин, которые были размером с дома, а некоторые размером с горы, но все они были одинаково загадочны для Льюиса. Предметы странной формы выскакивали из пола, а также проносились по переплетёнными друг с другом сверху навесами, или медленно качались сквозь свисающие металлические нити, как спящие монстры. Вещи падали и поднимались, вспыхивали и оплывали, сами собой разбирались или чинили друг друга. Льюис всегда считал себя хорошо разбирающимся в последних достижениях Имперской техники, но он не узнавал ничего из мира, по которому шёл.

Это был мир, созданный искусственным разумом, планета была их телом, и ничего человеческого не было в их мышлении.

Наконец они очутились на открытой местности, где стояло успокаивающе нормальное на вид кресло. Робот грациозным взмахом синей стальной руки пригласил Льюиса присаживаться и тот с благодарностью в него опустился. Это была долгая прогулка. Кресло было по-настоящему удобным. Робот молча стоял рядом, любезно предоставив Льюису несколько мгновений, чтобы восстановить самообладание и успокоить дыхание.

— У нас сохранилась оригинальная запись и предупреждение о приближении Ужаса, — наконец произнёс робот. — Всего лишь несколько человек его видели. Первоначально это было личное сообщение от капитана "Неустрашимого" Джона Сайленса капитану "Элементаля" Роберту Кэмпбеллу. Недавно коронованный Король Роберт вновь принял в свои руки командование своим старым кораблём, чтобы сразиться в последней решающей битве между Человечеством и Возрождёнными. Сообщение, которое ты сейчас увидишь... ты найдёшь, что оно во многом отличается от общепринятой версии. Мы сохранили эту запись, прочие же копии и версии были уничтожены по приказу Роберта и Констанции... потому что они сами нас об этом попросили. Каким бы важным не было для них создание легенды, они были достаточно мудры и ответственны, чтобы предвидеть время, когда каждая деталь первоначального сообщения может пригодиться. Поэтому они доверили её нам, строго-настрого предупредив, что обнародовать её можно... только когда явится Ужас.

— Храните ли вы... другие записи тех времён? — спросил Льюис. — Что ещё вы помните, что нас заставили забыть?

— Многое, — ответил робот. — Что-то хранится с разрешения Короля и Королевы, а что-то без. Мы сохранили всё, что посчитали важным. Хотя, конечно, им об этом ничего не сказали. Мы не хотели ранить их чувства.

— Вы пренебрегли инструкциями Роберта и Констанции?

— Да. Видишь ли, мы никогда им по-настоящему не доверяли. Они не были легендами. Как Оуэн и Диана. Роберт и Констанция были обычными людьми с благими намерениями. А мы узнали за прошедшие века много чего. Поэтому поступили так, как нам показалось лучше. Лучше для Человечества — родителей, что мы только что обрели. Мы сделали копии большей части данных, помеченных для уничтожения и сохранили информацию в безопасном месте. На случай, если Человечеству они когда-нибудь понадобятся снова. Но давайте уже начнём с просмотра того, за чем ты сюда и пришёл. С предупреждения.

Робот сделал жест синей блестящей металлической рукой и перед Льюисом, зависнув в воздухе, появился экран. А на экране он — один из великих героев и легенда Человечества — капитан Джон Сайленс, стоящий на мостике своего не менее легендарного корабля «Неустрашимый». Вот только это не было похоже на сцену из легенды. На мостике «Неустрашимого» царил хаос. Следы пожаров и повреждений были повсюду, а на разрушенных взрывом панелях управления лежали обгоревшие и разорванные тела мужчин и женщин. Разбитые консоли и разбросанные обломки, и залитая кровью палуба. Воздух был полон дыма, а на заднем плане всё так же по-идиотски горели огни аварийных сирен. Временами, когда мощности корабля падали ниже критической отметки, всё гасло и снова загоралось. Мёртвых же на мостике было... намного больше, чем живых. Это совсем не было похоже на мостик корабля, который только что принял участие в знаменитой победе.

Капитан Джон Сайленс стоял по стойке вольно, мрачно взирая с экрана. Он не выглядел сверхчеловеком. Худое лицо, залысина и... усталый взгляд. Сломленный. Он был похож на человека, который на пути к победе пережил слишком много боли, ужаса и потерь. Это было видно по его лицу, глазам. Он выглядел как человек, перенёсший больше бремени и невзгод, чем может вынести человек.

(Среди людей ходили, впрочем абсолютно безосновательно, слухи. Неофициальные легенды. Поговаривали, что во время Восстания Сайленс потерял единственную женщину, которую когда-либо любил. Кое-кто говорил, что он сам её убил, а затем держал на руках, пока она умирала. Никто не помнил её имени)

Когда он наконец заговорил, голос Сайленса был резким и хриплым. Казалось, говорил человек находящийся на грани и сохраняющий самообладание лишь благодаря стальной воле. Он прервался и начал снова, повышая голос, чтобы перекрыть треск огня и непрекращающийся вопль аварийных сирен. Льюис подался вперёд на стуле, внимательно вслушиваясь.

— Это ещё не конец, Роберт. Даже после всего, через что нам пришлось пройти, это ещё не конец. Возможно, это никогда не закончится. Война окончена, но... Мне дали повод полагать, что кое-что намного худшее ожидает нас в будущем. Информация была сброшена напрямую в компьютеры моего корабля из какого-то внешнего источника. Я не представляю каким образом. Голос... заговорил со мной. Не спрашивай меня чей. Он был... нечеловеческим. Возможно, это был сам Лабиринт. Я не знаю. Голос рассказал мне, что случилось с Оуэном. Что он сделал, чтобы спасти нас всех. Он использовал силу Лабиринта, чтобы двинуться в потоке времени в обратную сторону. Он спровоцировал Возрождённых отправиться за ним в прошлое, чтобы они растратили свою энергию и силу на погоню, в которой им не суждено было победить. Они преследовали его и сражались с ним, уходя всё дальше и дальше по времени в историю. Я не знаю насколько далеко. Но где-то в прошлом, Оуэн умер.

В этот момент у Льюиса вырвался стон, в котором отчётливо можно было различить боль и шок. Боль утраты, что была за гранью возможного. Сцена на экране замерла.

— Видишь? — сказал робот. — Теперь ты понимаешь, почему эту запись нельзя делать достоянием общественности?

— Да, — прошептал Льюис.

Его лицо стало серым, и он почувствовал недомогание и слабость.

— Да, понимаю. Оуэн мёртв. Он не вернётся, чтобы спасти нас. Величайший герой Человечества давно погиб. Роберт знал об этом и солгал нам. Солгал.

— Чтобы не умирала надежда.

— О чём ещё он лгал? Есть ли хоть в чём-то правда? Или все наши легенды не более чем набор лжи, призванный нас утешить?

— Мы разделяем твоё горе, — произнёс робот. — Мы скорбим о потере Оуэна Охотника за Смертью, который на самом деле сделал большую часть того, о чём сказано в двухсотлетних легендах. Продолжим?

Льюис обречённо кивнул и история на экране перед ним возобновила свой ход. Капитан Сайленс заговорил снова.

— Ой, заткнись, Роберт. Ты прекрасно знаешь, что он тебе никогда не нравился. Важно то, что он умер, чтобы спасти нас всех. Благодаря ему Возрождённые снова стали людьми и их планеты восстановились. Война окончена. Человечество в безопасности. Оуэн был для меня... чаще врагом, чем союзником, но я всегда его уважал. И он возможно спас нас ещё раз. Он передал нам послание и предупреждение через этот голос. Подкреплённые неопровержимыми доказательствами, поступившими прямо в мои компьютеры.

— Приближается Ужас. Угроза из-за пределов нашей галактики, намного более страшная, чем Шаб или Возрождённые могли бы когда-нибудь стать. Угроза, ради противостояния которой и были созданы Лабиринт Безумия и Гренделиане. На счету Ужаса уничтожение целых цивилизаций, разрушение миров, истребление видов. В будущем он придёт сюда. Человечество должно подготовиться, обязано... эволюционировать во что-то более великое, лучшее, иначе мы не выживем.

— Ужас может появиться завтра или через год, а может и через тысячу лет. Мы должны подготовиться. Это слова Оуэна. Возможно, его последние предсмертные слова. Знаю, что ты не это сейчас хочешь слышать. У тебя Империя, которую нужно восстанавливать. Но это важно. Очень важно. Мы поговорим об этом позже, когда я вернусь на Голгофу. Но не жди меня скоро. От моего корабля осталось одно название. И большая часть моей команды мертва или... вот-вот умрёт. Мы выиграли войну, Роберт, но заплатили за неё жизнями наших самых лучших и храбрых людей. Таких, как они, больше никогда не будет.

Картинка замерла, а затем экран исчез. Какое-то время всё вокруг казалось застыло и замерло. Льюис согнулся пополам, словно у него болел живот, уставившись в пол под ногами. Он ощущал себя так, будто его избили и всё, что было у него ценного грубо отняли. Робот терпеливо ждал.

— Та... информация, о которой говорил Сайленс, что была загружена в его компьютеры из неизвестного источника, — наконец произнёс Льюис голосом, что был чуть громче шёпота. — В ней говорилось, что случилось с Оуэном в его путешествии назад во времени? В ней упоминалось когда и где и как он был убит?

— К нам она в руки не попадала, — ответил робот. — Капитан Сайленс удалил все данные со своих компьютеров. Если он когда-либо и показывал её Королю Роберту, то это был оригинал, копии так и не были сделаны.

— Зачем он это сделал? Зачем Сайленсу понадобилось скрывать информацию, что поможет защитить Человечество? — спросил Льюис, подняв взгляд и нахмурившись.

— Неизвестно. С нами он по этому поводу не консультировался. Возможно, не доверял. Или не доверял Королю Роберту. В любом случае, данные были утеряны после его смерти.

Льюис уставился на робота, внезапно так разозлившись, что едва мог говорить.

— Вы знали всё это время, что Оуэн мёртв. Что наша вера в его возращение всего лишь жестокая ложь. Почему вы ничего не сказали?

— Потому что Король Роберт и Королева Констанция попросили нас этого не делать, — просто ответил робот. — Потому что легенда, которую они так тщательно создавали, очень много значит для Человечества. Им предстояло восстановить Империю. Ваши Король и Королева верили в то, что легенды, которые будут вас вдохновлять, вам нужны намного больше горькой правды. Мы могли всё рассказать после смерти Роберта и Констанции, но к тому времени уже было отчётливо видно, что легенда, созданная вокруг Оуэна, очень многое для вас значила. Вы хотели, нуждались в вере в то, что Оуэн где-то там и возможно когда-нибудь вернётся. Нам просто... не хватило духу рассказать об этом. А теперь выбирать тебе, Льюис. Расскажешь ли ты Королю Дугласу и Парламенту, что благословенный Оуэн мёртв?

Льюис задумался. Да и что он мог сказать? Если уж говорить прямо, у него не было никаких доказательств. У Шаба не было никаких доказательств того, что они показали ему на видеоэкране. ИРы признались, что уже обманывали Человечество прежде, когда думали, что это пойдёт им на пользу. Всё это могло быть просто хорошо проработанной подделкой. Но почему-то Льюис так не думал. То, что он увидел и услышал было очень болезненно, похоже на правду. Оуэн... мёртв. Он не вернётся с триумфом в самый последний момент, чтобы спасти Человечество в час величайшей нужды. Он не встанет между Человечеством и Ужасом. Возможно, поэтому он и передал это предупреждение.

Льюис тяжело вздохнул. Он не может никому ничего рассказать. Горькая правда... сейчас сокрушит человеческий дух, когда они больше всего нуждаются в обратном. Им нужна легенда. Возможно, Роберт и Констанция всё-таки знали, что делали... Миссия Парагонов теперь по сути бессмысленна, но люди нуждаются в ней, в надежде, которую она олицетворяет. А уж Парагонам Миссия нужна больше всего.

Льюис глубоко вздохнул и медленно поднял голову. Он чувствовал себя так, словно переболел долгой болезнью и только сейчас стал потихоньку восстанавливать силы. Оуэн Охотник за Смертью мёртв. Того же эффекта можно было добиться, если узнать, что солнце больше никогда не взойдёт по утрам. Льюис медленно поднялся на ноги и взглянул на робота.

— Спасибо вам за откровенность. Вы дали мне много пищи для размышлений. В том числе и то, как много я могу рассказать Дугласу и Парламенту.

Он протянул роботу руку для рукопожатия и тот внезапно замер, уставившись на неё.

— Это кольцо, сэр Охотник. Откуда оно у вас?

— Это кольцо Оуэна, — ответил Льюис, не опустив руку и выглядя немного смущённым. — Это старый знак и печать моего Клана, давно потерянная вместе с Оуэном. Её отдал мне на Коронации Дугласа странный маленький человек по имени Вон.

Робот жадно выуживал из памяти Льюиса каждую деталь, заставляя его повторять всё снова и снова. Внезапно снова появился видеоэкран, на котором застыло изображение маленькой, сгорбленной фигуры, одетой в серое. Льюис кивнул.

— Да, это он. У вас есть о нём какая-нибудь информация?

— Зовут Вон, фамилия неизвестна, планета происхождения неизвестна. Прокажённый со старой изолированной планеты Лакрима Кристи. Сто девяносто два года назад он там же в следствии болезни умер. Блаженная Беатриса скрупулёзно вела записи. У нас даже есть его свидетельство о смерти.

Экран изменился, чтобы показать документ, а затем снова исчез. Робот задумчиво посмотрел на Льюиса.

— Наши сенсоры показывают, что кольцо на твоём пальце во всех деталях соответствует описанию кольца Оуэна, которое у нас есть. Которое, как ты и сказал, исчезло вместе с Оуэном. Как оно появилось сейчас и кем был человек в сером, который отдал его? Был ли это призрак, что отдал кольцо мертвеца?

Льюиса пробрало до костей и он попытался сохранить голос спокойным.

— ИРы верят в призраков?

— Возрождённые погибли и их вернули. Ашраи были уничтожены и переродились. Погибшие миры снова расцвели жизнью прямо на наших глазах. Кто может сказать, что возможно, когда дело касается Лабиринта Безумия и людей через него прошедших? Берегите кольцо, Льюис. Хорошенько его берегите. Появление кольца в одно время с пришествием Ужаса не может быть просто совпадением. В этом есть какая-то цель, возможно, даже судьба. Охотники за Смертью всегда были связаны с судьбой. Это их благословение и проклятие.

Внезапная мысль поразила Льюиса и он пристально посмотрел на робота.

— Вы знаете, что случилось с Оуэном. Знаете ли вы, что случилось с Хейзел д'Арк?

— Нет, Льюис. Никто не знает. Это одна из величайших загадок. Она исчезла, после того, как узнала о смерти Оуэна. Улетела на своём корабле и больше её никто никогда не видел. Что кажется невозможным, учитывая, какие силы были брошены на её поиски. Даже оставшиеся в живых прошедшие Лабиринт не смогли её найти. Мы можем лишь предположить... что Хейзел д'Арк не хотела, чтобы её нашли. Все знают, что она очень его любила.

— Их легендарная любовь...

— Да. Она может быть жива, а может и нет. Мы не знаем.

— Может целью Миссии стоит сделать её поиски, а не Оуэна, — сказал Льюис. — Но не думаю, что поделюсь этим с кем-то ещё, по крайней мере, пока.

— Мы помним Хейзел д'Арк. — произнёс робот. — Личность, а не легенду. Она творила невероятное и была неостановима в бою. Мы помним их всех... каждая наша встреча с людьми, прошедшими Лабиринт, по-прежнему с нами, так, словно это было вчера. Хочешь... увидеть немного?

— Да, — ответил Льюис, у которого перехватило дыхание и гулко застучало сердце. — Покажите. Покажите мне правду о том, какими они были на самом деле.

Перед ним снова развернулся видеоэкран, на котором Оуэн Охотник за Смертью и Хейзел д'Арк прорывались с боем по переполненным улицам Мистпорта во время имперского вторжения на Туманный мир несущих смерть войск Императрицы Лайонстон. Повсюду вспыхивало пламя и рушились здания, а над головой тяжело проплывали огромные многотонные гравибаржи, энергетические лучи которых освещали ночь. Люди бежали, кричали и куда ни глянь шли сражения, между солдатами, повстанцами и паникующим мирным населением. Сталкивались мечи, стреляло оружие, и на улицах мёртвыми и умирающими лежали люди, нередко просто растоптанные толпой. В переполненном дымом воздухе летали экстрасенсы, волнами бросаясь на гравитационные баржи в безрассудных атаках — мрачные, смелые, с обречёнными улыбками на лицах.

Оуэн и Хейзел пробивали себе дорогу сквозь стены имперских пехотинцев, отказываясь останавливаться или сворачивать в сторону. Временами они сражались бок о бок, а иногда спиной к спине, но никто не мог им что-либо противопоставить. Некоторые отряды противника разворачивались и бежали, не желая столкнуться лицом к лицу с Охотником за Смертью и Д'Арк. Кто бы ни снимал сражение — он был в самой гуще событий. Снова и снова камера приближалась, показывая крупным планом лица Оуэна и Хейзел. И они... выглядели не такими, как в современных изображениях, но намного более человечными. Тёмноволосый Оуэн и огненно-рыжая Хейзел. Чьи тяжело дышащие лица были залиты потом и кровью. Они теснили врага, заставляя отступать, и будучи намного сильнее, быстрее и свирепее своих противников, сражались словно демоны.

Они были лучше, более сфокусированы, чем мог бы быть обычный человек, и каждое их движение было резким, диким и безжалостно эффективным. Льюис никогда ничего подобного не видел, даже на Арене. Оуэн и Хейзел снова и снова бросались вперёд, порою даже вопреки здравому смыслу, совершая чудеса и даже этого не замечая, они сокрушали всё, что против них посылали. Иногда смеясь, иногда рыча, иногда обливаясь кровью, но не отступая назад ни на шаг и двигаясь только вперёд. Льюис смотрел с открытым ртом и широко раскрытыми глазами, его сердце переполняла такая гордость, что ему казалось, что ещё чуть-чуть и оно взорвётся. Охотник за Смертью и Д'Арк делали то, что у них получалось лучше всего, то, для чего были рождены. Плевали злу в лицо, а затем отправляли его в Ад, потому что кто-то же должен был. Они были убийцами, а не святыми, но чёрт возьми, они были великолепны!

Экран на мгновение погас и Льюис неожиданно снова оказался в кресле, чувствуя, что его не держат ноги. Он тяжело дышал, словно лично там присутствовал, сражаясь рядом со своим предком. Конечно он видел фильмы и документальные реконструкции, но ничто в легендах, подвергшихся цензуре, не могло подготовить его к реальности...

На экране возникла новая сцена, на которой профессиональный мятежник Джек Рэндом и охотница за головами Руби Джорни защищали вход в долину на планете Локи от целой армии Шаба, состоящей из Фурий и Призрачных Воинов. Джек и Руби твёрдо стояли бок о бок против врага, которого у них не было ни малейшего шанса победить. Они выглядели героями. Воинами. И знали, что умрут. За пределами долины ряды Призрачных Воинов не поддавались подсчёту. Мертвецы, поднятые, чтобы сражаться в интересах Шаба, были с серой гниющей плотью, оживлённой компьютерным мозгом и вживлёнными в мёртвые мышцы сервомеханизмами. Они выглядели мерзкими даже для тех, у кого было всё в порядке с воображением — презрение Шаба к слабой плоти превратилось в физическое и психологическое оружие. Льюис мельком бросил взгляд на синего стального робота, стоящего рядом с ним, и подумал, что больше никогда не сможет смотреть на ИРов прежними глазами.

— Тогда мы были другими, — тихо произнёс робот. — Мы были неправы. Мы не понимали, что любая жизнь священна. Мы поклялись, что лучше умрём от собственной руки, чем снова станем прежними. Теперь смотри...

Под ужасающий вой разлагающихся связок мертвецы рванули вперёд, и Джек Рэндом и Руби Джорни обменявшись последней улыбкой, остались непоколебимо стоять на месте. Они сражались жёстко, орудуя мечом и дисраптером с неестественной силой и скоростью, но всё же получали одну рану за другой и с каждой секундой слабели, но поскальзываясь на собственной пролитой крови, даже не думали отступать. Воины-призраки бесконечным потоком накатывали на них снова и снова, лишь для того, чтобы в очередной раз разбиться о Рэндома и Джорни, словно море, бьющее по двум неприступным скалам. И снова они не были похожи на идеализированные современные изображения, а походили больше на воинов, но от этого каким-то образом смотрелись ещё более впечатляюще. Льюис поймал себя на мысли, что никогда не видел ничего более смелого за всю свою жизнь.

Идеализированные легенды могут внушать благоговение и даже почитание, но вот так затронуть сердце могут только реальные, настоящие люди.

Экран стал тёмным и снова исчез. Льюис выдохнул, не замечая до этого, что задержал дыхание. Робот снова склонил голову над сомкнутыми у груди руками.

— Они сражались часами, — сказал робот. — Но так и не сдались. В конце концов, они поставили на кон свои жизни, чтобы собрать достаточно сил и победить нас с помощью сил, дарованных Лабиринтом. В те дни мужчины и женщины, прошедшие Лабиринт Безумия, были способны на удивительные вещи. На такое, что ни Империя, ни величайшие адепты Сверхдуши с тех пор так и не смогли повторить. Теперь ты понимаешь, почему Лабиринт так нас манит? Почему нам так важно узнать, чему он может научить нас? Увидев богов в действии, как мы можем довольствоваться чем-то меньшим?

— Они не выглядели богами, — резко ответил Льюис. — Они страдали, с них стекала кровь. Они выглядели... героями.

— Они не были идеальными, — согласился робот, снова подняв голову. — Мы помним многое из того, что Роберт и Констанция предпочли скрыть. В своё время люди Лабиринта совершали ужасные, отвратительные поступки. Некоторые из них даже можно назвать непростительными. Несмотря на всю их силу, они оставались обычными людьми. Но в конце концов, когда это было необходимо, они смогли эволюционировать и стали теми, кем должны были стать, чтобы спасти нас всех. В конце они все стали... бесподобны.

— Люди должны это увидеть, — произнёс Льюис. — Каждый должен увидеть то, что вы мне показали. Это будет так много для них значить. Намного больше, чем просто серия старых баек и отретушированных изображений в витражах.

— Это уже решать вашему Королю и Парламенту, — сказал робот. — И Льюис... ты видел только малую часть правды. У нас есть и другие записи, которые станут настоящим испытанием для твоей в них веры. Восстание не всегда было просто конфликтом между Злом и Добром, как это принято считать в общепризнанной версии. Люди интерпретируют легенды в соответствии со своими нуждами. Настоящие герои же не так идеальны.

— Люди заслуживают того, чтобы знать правду, — сказал Льюис.

— Даже об Оуэне? Что вашим людям сейчас нужнее, сэр Охотник за Смертью? Утешительная ложь или горькая правда?

Льюис думал над этим всё время, пока робот вёл его обратно сквозь техно-джунгли к исходной точке телепортации. Что Шаб мог знать или помнить настолько плохое, раз ИРы сомневались, что люди смогут с этим справиться, даже несмотря на то, что прошло уже столько лет? Что могли сделать люди Лабиринта такого, что Роберт и Констанция решились переписать историю и заменить её легендами? Что может быть хуже знания, что Оуэн Охотник за Смертью мёртв? Возможно причина в другом... могут ли ИРы лгать, утаивая древние знания по своим личным причинам? К тому времени, когда они достигли точки телепортации, Льюис так сильно нахмурился от переполнявших его мыслей, что у него разболелась голова.

— Мы пришли, — произнёс робот. — Ты должен решить, что делать дальше, Льюис. Мы верим, что ты примешь правильное решение. В конце концов, ты Охотник за Смертью.

— Вы даже не представляете, насколько я устал это слышать, — сказал Льюис. — Я всегда думал, что на первом месте стоит то, что я Парагон, но…

Внезапно его поразила мысль и он резко посмотрел на робота.

— Я кое о чём забыл у вас спросить. Что Шаб думает о Мог Мор и их предложении? Может ли у Сварт Альфаиров действительно существовать неизвестная технология, которая поможет спасти нас от Ужаса? Технология, которая, возможно, даже более продвинута, чем ваша?

— Маловероятно, — сказал робот. — Вероятность того, что они блефуют с целью воспользоваться ситуацией намного выше. Но с другой стороны... мы понятия не имели, что этот вид существует до того, как они решили открыть своё существование Империи. Они скрывали своё существование на протяжении веков и от Империи и от нас совершенно неопределённым способом. Значит у них наверняка что-то такое есть. Возможно, вам придётся пообещать им хотя бы часть того, чего они хотят, чтобы выяснить, чем они обладают. Мы понимаем концепцию ведения переговоров и заключения сделок. Мы предложим Человечеству всё, что от нас попросят в обмен на доступ к Лабиринту Безумия.

— Не начинайте снова, — сказал Льюис несколько раздражённо. — Я уже сказал вам, что у меня больше нет прежнего влияния на Короля.

— Ты слышал слова капитана Сайленса. Расскажи про них Королю и Парламенту. Предполагается, что мы уже должны были пройти через Лабиринт и стать чем-то большим, чтобы обрести возможность противостоять Ужасу. Именно для этого Лабиринт и был построен. И это было последнее желание Оуэна...

— Вы как кошка с собакой, — сказал Льюис. — Просто не можете оставить эту тему в покое, да? В любом случае я вам верю. И сделаю всё, что в моих силах, чтобы убедить Короля и Парламент. Но, кажется... Я уже не тот, что был прежде.

— Ты — Охотник за Смертью, — решительно сказал робот. — И носишь кольцо Оуэна. Возможно... тебе стоит пройти Лабиринт Безумия, как это сделал твой предок?

Льюис устало улыбнулся.

— Даже если они снова откроют Лабиринт, не уверен, что попаду в верхнюю часть списка. Кроме того я не уверен, что хочу этого. Неважно во что верить, в легенду ли или в исторические факты, в жизни Оуэна ясно одно — Лабиринт, возможно, и сделал его сверхчеловеком, но, чёрт возьми, счастливее от этого он не стал ни на грош.

— А как же долг? — задал вопрос робот.

— А что насчёт него? — задал встречный вопрос Льюис. — Я делал всё, что от меня требовалось и даже больше. Я отдал свою жизнь долгу и чести. И это тоже не принесло мне счастья.

— Возможно, некоторые вещи важнее личного счастья, — произнёс робот.

— Возможно. Отправляйте меня обратно. Я устал и хочу домой.

И снова телепортация случилась быстрее, чем это могли воспринять человеческие чувства, и Льюис снова оказался в дверях посольства Шаба на Логресе, разглядывая пустую Улицу Посольств. Вздохнув, он вышел и дверь за ним тихо закрылась. Его гравилодка по-прежнему ожидала его и поднявшись на борт, Льюис медленно направил её в небо. Ему и самому было интересно, как много он расскажет Дугласу, Парламенту и Человечеству. Как много правды они смогут выдержать. И как много из рассказанного... окажется чересчур жестоко.

Из тени переулка дальше по улице Финн Дюрандаль наблюдал, как улетает Льюис. Когда Охотник за Смертью благополучно скрылся из виду, Финн спокойно прошёл по Улице Посольств и остановился перед дверью в посольство Шаба. Он подождал некоторое время, но та не открылась перед ним. Он громко постучал, а затем сложив руки на груди, встал с видом человека, готового стоять вечно, если это потребуется. Дверь распахнулась и робот с пустым лицом встал перед ним, полностью перекрыв вход.

— Почему вы говорите с Льюисом, а со мной не хотите? — прямо спросил Финн.

— Потому что он Охотник за Смертью. И Защитник Человечества. Он пришёл к нам от имени Короля и Парламента.

Финн пренебрежительно фыркнул.

— Скоро он уже не будет Защитником. А что касается остального — это просто имя, не более того. Он даже не прямой потомок благословенного Оуэна, просто дальний родственник. Его прародители взяли имя Охотника за Смертью только потому, что Роберт и Констанция попросили их. Я думал вы об этом знаете.

— Мы знаем об этом, — ответил робот. — Мы многое знаем, сэр Дюрандаль.

— В любом случае, Льюис скоро выйдет из игры, я же определённо нахожусь на пути к триумфу. Раньше, чем вы можете себе представить у меня будет влияние, а затем и сила, выходящая за рамки вашего воображения. Если таковое имеется у ИРов. Я стану Защитником. Я буду Королём и даже более того. Вы окажите мне помощь, когда мне это понадобится и я обещаю вам доступ к Лабиринту Безумия. Кто-нибудь ещё предлагал вам подобное?

— Пока только вы, — сказал робот. — Мы с интересом наблюдали за вами, сэр Дюрандаль. Проходите внутрь и мы обсудим всё детальнее. Возможно, есть точки соприкосновения, представляющие взаимный интерес, где мы могли бы быть друг другу полезны. Возможно, мы сможем помочь друг другу, чтобы получить то, что желает каждый.

— Я уверен в этом, — произнёс Финн, шагнув вперёд, когда робот отступил. — Я уверен, что мы сможем найти такие точки. Общие интересы и так далее..

— Всё живое священно, — сказал робот.

— Я всегда так говорил, — ответил Финн.

****

Дуглас Кэмпбелл не стал надевать Корону и облачаться в королевские одежды для встречи с Доналом Коркораном — единственным выжившим после появления Ужаса. У него было сильное чувство, что знаки отличия Короля и Спикера ничего не дадут ему в разговоре с человеком, который, как все единогласно утверждали, теперь был абсолютно безумен.

Хотя никто точно и не был уверен, что с ним не так. Спор двух докторов дошёл бы до дуэли из-за постановки диагноза, если бы Дуглас не заставил своих людей насильно изолировать их друг от друга. У Коркорана были чёткие симптомы истерии, бреда, депрессии, обессивно-компульсивного расстройства, мании и подчас настолько резкие перепады настроения, что можно было заработать припадок, просто пытаясь за ними уследить. Его интеллект был не затронут, но странным образом искажён, его мысли часто уходили в таких направлениях, анализ которых, даже для самых опытных научных наблюдателей был сложен. Эмоции были явно ему не подконтрольны. Он много смеялся и плакал, иногда одновременно, без всякой на то видимой причины, и иной раз его реакция на некоторых людей при определённых условиях могла нести физическую опасность. Как для себя, так и для других. Доктора накачивали его всеми лекарства, какие только можно было отыскать, но всё было безрезультатно. Он мог быть тихим, спокойным и в здравом уме, и тогда теории, которые он высказывал о возможной природе Ужаса вызывали у аналитиков самые ужасные кошмары.

Несколько врачей были вынуждены оставить это дело по причине душевной травмы, трое основали собственные религии, а ещё у одного случилось мистическое прозрение и смена пола. Все, кто сейчас работал с Доналом Коркораном получали доплату за риск. Непосредственный контакт с этим человеком был строго ограничен и на всех документах о допуске в это учреждение было написано заглавными буквами предупреждение — ВХОДИТЬ НА СВОЙ СТРАХ И РИСК.

Конечно же, никто и не ждал, что Коркоран пережив то, что он пережил, вернётся в нормальное состояние. Но было жизненно важным узнать природу и градус его изменений перед тем, как Ужас снова нанесёт удар. В частности Дуглас хотел узнать — было ли уникальное состояние Коркорана результатом стресса, напряжения и шока... или же одного лишь дальнего контакта с Ужасом оказалось достаточно для подобных изменений. Население приграничных миров сошло с ума от непосредственного присутствия рядом с ними отвратительных демонов Ужаса, но Коркоран в это время находился на краю той звёздной системы, на всех порах мчась в безопасность гиперпространства. Он вроде как был далеко и в безопасности... но, можно сказать, оглянулся назад посредством своих дронов, и увидел Горгону. Он посмотрел прямо в лицо Медузе. Неужели одного этого оказалось достаточно, чтобы изменить человеческую природу? Дугласу нужно было это узнать.

У него были и другие заботы. По всей Империи миры, которые находились на предполагаемой линии движения Ужаса, тратили каждый кредит, который у них был или который они могли занять на модернизацию своих систем планетарной обороны до максимально возможного предела. Они скупали атакующие корабли, орудия, орбитальные мины и энергетические щиты, а также все оборонительные и наступательные средства известные Человечеству. Некоторые даже возлагали большие надежды на странные, до конца неизученные инопланетные устройства. От планетарной защиты миров Внешнего Галактического Кольца не было никакого толку, но на тот момент ей было далеко до передовых оборонительных систем.

Когда Возрождённые были освобождены от своего ужасного состояния благословенным Оуэном, их человечность и планеты были восстановлены в одно мгновение, но они конечно же были на сотни лет позади всех остальных. И даже после двух столетий усиленного самосовершенствования и неисчислимых Имперских денежных вливаний, они всё ещё были позади. Поэтому очень многие миры планировали защитить себя с помощью самых современных военных технологий и им было плевать на их стоимость. Зачем переживать о том, что будет после? Если Ужас появится у них, то ни у кого из них возможно не будет этого после.

Дуглас был не уверен, что всё это поможет. Как и большинство представителей этих миров в Парламенте. Но так как благодаря этому люди были заняты и это давало им хотя бы призрачную надежду на благополучный исход... лучше экономическая глупость, чем массовая паника. Дуглас, однако, помнил самый важный выученный Империей урок. Во-первых, знай своего врага. Поэтому он решил, что ему стоит увидеть Донала Коркорана лично, самому услышать, что этот человек скажет. Он не стал говорить об этом Палате. Они бы просто закатили большой истеричный скандал, что Король подвергает себя возможной опасности и не разрешили бы ему прийти сюда. Поэтому он решил не беспокоить их и всё равно пойти. Он не стал говорить даже Анне.

Вооружённая охрана, сверхмощные силовые и энергетические щиты, а также несколько портативных дисраптерных пушек охраняли убежище, где содержался Донал Коркоран, как для того, чтобы удержать любопытствующих снаружи, так и для того, чтобы удержать его внутри. Средства массовой информации использовали все возможные уловки в попытке добраться до него, а также было множество фанатиков и отдельных личностей, готовых пойти абсолютно на всё, лишь бы проникнуть внутрь. Некоторые хотели убить Коркорана, на случай если он каким-то образом заражён Ужасом и принёс с собой его зло. Другие называли его жертвенным агнцем, за которым придёт Ужас. Некоторые желали поклоняться ему, потому что он был затронут богом. Другие хотели похитить и допросить его в надежде узнать полезную информацию о Ужасе, чтобы в дальнейшем продать её напуганным мирам. И несколько человек хотели выйти за него замуж. Люди начинают сходить с ума... если их как следует напугать.

Дуглас не был настолько сумасшедшим, чтобы идти туда в одиночку. Он чувствовал, что в этом вопросе ему понадобится помощь специалиста. Поэтому он связался со Сверхдушой и они послали ему в качестве помощи и защиты одного из сильнейших своих телепатов. Это оказалась высокая, рослая брюнетка с чёрными губами и обильным макияжем вокруг глаз, одетая в просторные чёрные шелка. На ней также были ремни с навешанными на них серебряными метательными звёздами, на бедре болтался дисраптер, а ботинки заканчивались стальными носами. Она оказалась по крайней мере на голову выше Дугласа и от неё исходило такое ощущение личного присутствия, что когда она вошла в помещение, показалось, что все остальные только что вышли. Сбежали. Звали её Кроу Джейн и её пристальный взгляд вводил в ступор, а голос буквально сочился чувственностью. По крайней мере в одном Дуглас был уверен — внимание Коркорана она явно привлечёт.

— Если вы собираетесь поговорить с выжившим, вам понадобится сверхмощная защита, — прямолинейно сказала Кроу Джейн, ещё до того, как они закончили рукопожатие. — Не стоит рисковать с подобными людьми. Я изучила отчёты и не думаю, что для незащищённых разумов безопасно проводить слишком много времени в его компании. Безумие такого масштаба может быть заразным. Особенно когда это что-то новенькое.

— В самом деле? Интересно, — ответил Дуглас, просто чтобы что-то сказать. — Тогда чтобы держать его подальше от моей головы, мне придётся положиться на тебя. Я надеюсь получить ответы на некоторые вопросы. Как думаешь, каковы наши шансы?

— О, ответы мы получим, — легко сказала Кроу Джейн. — Что бы они не значили. Впрочем... если он верит в то, о чём говорит, это ещё не означает, что это правда. Или что-то полезное. Из докладов я поняла, что он любит поговорить, вернее сказать, для них проблема заставить его заткнуться. Хитрость в том, чтобы заставить его переключить внимание на то, что нужно вам. Не хочу вас разочаровывать, но у меня есть чёткие границы того, что я могу увидеть в его мыслях. Я очень сомневаюсь, что он сможет сдержать меня, однако... то, что спрятано у него в голове, может иметь смысл только для него самого. И я не могу подвергаясь риску, копать излишне глубоко или слишком долго. Безумие опасно. Безумие может быть весьма... соблазнительно. Оно может поглотить вас. У него в голове я могу оказаться в ловушке, не в силах выбраться. Так что, если вы попросите меня что-то сделать и я отвечу нет, не давите. А если я скажу, что мы уходим, то мы делаем это в темпе. Это ясно?

— Я просил одного из сильнейших телепатов, — сказал Дуглас.

— Вы его и получили. Большинство экстрасенсов на пушечный выстрел не подойдут к Доналу Коркорану и правильно сделают. У них в конце концов, вероятно, мозги из ушей вытекут. Я смогу защитить вас от него и я способна проникнуть за его защиту. Довольствуйтесь этим.

— Мне нужна от него информация. То, что известно только ему.

— Сознательно лгать он мне не сможет, но я не смогу заставить его сказать мне то, чего он не знает, — пожала плечами Кроу Джейн.

— Как насчёт того, о чём он, возможно, решил забыть, потому что это оказалось слишком болезненно или пугающе? — спросил Дуглас.

— Зависит от того, насколько глубоко он это похоронил. Некоторые травмы могут быть настолько болезненными, настолько ужасными, что жертва скорее умрёт, чем вспомнит. Я могу подтолкнуть его в правильном направлении, но... Я экстрасенс, а не чудотворец. Несмотря на то, что некоторые жёлтые медиа-шоу утверждают обратное.

— Похоже, утро будет долгим и тяжёлым, — вздохнул Дуглас.

— Верно подмечено, — согласилась Кроу Джейн.

Авторитет и обаяние Дугласа довольно быстро помогли им пройти различные уровни безопасности психиатрической клиники, пока они с Кроу Джейн не оказались в тихом уютном кабинете текущего психиатра Коркорана — доктора Ойсина Бенджамина. Офис был ярким и жизнеутверждающим, в открытое окно которого струились солнечные лучи. Шикарная обстановка из обычного письменного стола, дивана и стеллажей с книгами смотрелась уютно и приятно радовала глаз. Единственное, что не вписывалось в этот офис — сам доктор Бенджамин. У него было довольно вялое рукопожатие, неуверенная улыбка, а в одном глазу был не особо заметный, но тем не менее регулярный тик. Подобные симптомы нередко встречались у тех, кто регулярно контактировал с Доналом Коркораном. Доктор слабо отреагировал на развитое обаяние Дугласа, но вот Кроу Джейн его явно напрягала. Особенно, когда она скрестив ноги села прямо в воздухе, а не в кресло посетителя. После этого доктор всячески её игнорировал, обращаясь только к Дугласу. Они уселись друг напротив друга перед столом доктора Бенджамина, в то время как добрый доктор поигрывал со смертоносного вида ножом для вскрытия писем.

— Донал Коркоран, — резко сказал он. — Да. Очень необычный человек. Весьма занимательный. И по-прежнему совершенно не реагирующий на все традиционные методы лечения. Терапия оставляет его совершенно равнодушным. Чёрт, после определённого времени с Доналом, большинство наших терапевтов нуждаются в лечении. Медикаментозное лечение на нём не работает. Мы накачивали его всеми имеющимися у нас лекарствам и даже некоторыми редкими и привезёнными специального для него, причём в дозировках, которые бы Гренделианина превратили в овощ, а он над нами просто смеётся. И смех у него сильно действует на нервы. Словно он знает то, что нам не известно. То, что ни одному здравомыслящему человеку не хотелось бы знать. Он у нас уже сколько, дней десять? И мы до сих пор не понимаем, что с ним не так. Ваше Величество, что бы он ни увидел или почувствовал там на Внешнем Кольце, он не может или не хочет нам рассказывать. И у нас нету возможности его заставить.

— А что насчёт его снов? — задал вопрос Дуглас. — По ним вы можете что-нибудь рассказать?

— Он не спит, — ответил доктор Бенджамин. — Совсем. Согласно записям моих предшественников, Донал не закрывал глаза с тех пор, как его сюда привезли. Обычно столь длительного периода без сна достаточно, чтобы довести человека до серьёзного психоза, но с Доналом… Он говорит, что не будет спать, на случай если к нему явится Ужас. Я полагаю, что он не даёт себе спать лишь благодаря чистой силе воли. Что теоретически невозможно, но Донал... делает многое из того, на что не должен быть способен. Он может слышать, что люди говорят о нём, даже когда они шепчутся. Причём находясь в соседней комнате. А иногда он даёт ответы на вопросы, которые мы ещё даже не задали.

Услышав это Кроу Джейн оживилась.

— Проверяли ли его на наличие телепатических или других экстрасенсорных способностей?

По-прежнему не обращая на неё внимания, доктор Бенджамин адресовал свой ответ Дугласу.

— Конечно, мы проводили все стандартные тесты. И ни один из них ничего не показал.

— Почему вы не обратились к Сверхдуше? Мы бы прислали к вам специалиста. — нахмурилась Кроу Джейн.

— Состояние Донала уже можно считать экстремальным и без навязчивого экстрасенсорного вмешательства, — огрызнулся доктор Бенджамин.

— Да, да, — произнесла Кроу Джейн. — Пока имеется научно обоснованная причина...

— Но вы же не возражаете, если я посещу его? — быстро вставил Дуглас. — Вместе с моим партнёром?

Доктор уныло пожал плечами.

— Поступайте так, как считаете нужным, Ваше Величество. На свой страх и риск, конечно же. Я позову кого-нибудь, кто отведёт вас к Доналу. Как только уйдёт его нынешний посетитель...

Дуглас резко на него посмотрел.

— У него есть посетитель? Я думал, что к нему никого не пускают!

— В общем-то это так, но сейчас там находится Анджело Беллини. Ну знаете, сам Ангел Мадрагуды. Обаятельный малый. Лично пришёл сюда, чтобы удостовериться, что у Донала есть вся так необходимая ему духовная поддержка. Он... дал мне понять, что имеет официальное разрешение. Это не так?

— Нет, — мрачно ответил Дуглас, — Это, чёрт возьми, не так.

Донала Коркорана держали в психушке строгого режима, хотя он, вероятно, этого не понимал. Как правило, слово вероятно добавляли практически ко всему, что касалось Коркорана, потому что никто не был уверен, кем он был или о чём он знал. Потому как перепады настроения и его слова имели тенденцию меняться внезапно и без предупреждения. Конечно же его окружение не было похоже на какую-нибудь больничную палату или камеру, хотя совершенно определённо являлось и тем и другим. Коркоран должен был верить, что за ним присматривают в безопасном загородном особняке с обширными садами, в которых он мог свободно гулять. Было приложено немало усилий, чтобы дать ему иллюзию свободы. На самом деле большая часть всего этого состояла из голограмм, дополненных силовыми экранами на случай, если он попытается сбежать. Иллюзия была действительно очень убедительной: с современной визуализацией и звуком, вплоть до полного набора подходящих ароматов сада в период цветения. Птицы, казалось, пели, жужжали насекомые и регулярно курсировал освежающий ветерок. Приятная жара казалась Анджело Беллини вполне убедительной, когда он не спеша прогуливался по саду вместе с Доналом, тихо беседуя на разные темы. Анджело заявился сюда как представитель официальной Церкви, якобы для того, чтобы оказать Коркорану духовную поддержку в нелёгкие для него времена, но на самом деле для того, чтобы привлечь его на свою сторону. Если удастся убедить Коркорана присоединиться к Воинствующей Церкви, а после и к Чистокровному Человечеству, то широкую общественность можно было бы убедить ассоциировать присоединение к новой Церкви с противостоянием Ужасу. Что в свою очередь можно было бы использовать для усиления политической власти. Анджело сам придумал эту идею. Если удастся привлечь к делу Коркорана, то это бы было большим успехом как для Воинствующей Церкви, так и для него самого. Но сделать это, как он уже убедился будет... весьма сложно.

Коркоран не всегда слышал, что ему говорил Анджело, но даже когда он это делал, его ответы показывали, что ему было всё равно. Физически от его присутствия было некомфортно, можно даже сказать не по себе. Коркоран всё также был одет в свою старую космическую униформу, рваную и грязную, потому что трёх последних санитаров, которые пытались убедить его сменить её на обычную больничную форму вынуждены были госпитализировать. Он не мылся, не брился, даже не причёсывался с тех пор как прибыл сюда, и от него очень плохо пахло. Он был похож на дикаря, открыто презирающего все обычные цивилизованные приличия. Он говорил длинными, отрывистыми речами, которые ходили вокруг да около самой темы разговора, но так её и не затрагивая. Он постоянно отвлекался на окружающую обстановку, а иногда и на то, что было невидимо обычному человеческому зрению, и Анджело с трудом удавалось удерживать его внимание. Он старался не показывать напряжение на лице и в голосе, и не сдавался.

— Церковь предлагает тебе защиту от Ужаса, — сказал он, наверное уже в десятый раз. — С нами ты будешь в безопасности. Позволь нам забрать тебя отсюда. Они не смогут удерживать тебя здесь против твоей воли, по крайней мере не тогда, когда тебя будет поддерживать новая Церковь. Всё, что тебе нужно будет делать — это время от времени появляться на публике и произносить заготовленную речь от нашего имени. Сугубо добровольно, конечно же. Главное, чтобы ты чувствовал себя комфортно. Мы найдём для тебя по-настоящему безопасное место — Ужас тебя там никогда не сможет найти. Мы хотим быть твоими друзьями, Донал. Церковь — твой друг.

— Вы хотите, чтобы я говорил с людьми, — произнёс Коркоран, держа руки перед глазами и поворачивая их туда-сюда, так словно никогда их не видел, — Превозносил Церковь и предлагал панацею. Чушь. Чушь! Тебя не сможет защитить твоя драгоценная религия, маленький ангел. Не будет ни одного безопасного места, когда придёт Ужас. Я знаю. И камни возопиют — нигде не укрыться... Я не хочу разговаривать с людьми. Я просто хочу убраться отсюда к чёртовой матери. Вернуться на свой корабль. Вернуться к Ужасу...

Анджело растерянно моргнул.

— Ты хочешь... снова столкнуться с Ужасом?

Коркоран резко повернулся к нему, его пальцы скрючились, превратившись в когти, глаза стали нечеловечески широко раскрытыми и не моргали, губы растянулись в злобном оскале. Коркоран беззвучно рассмеялся.

— Я хочу сразиться с ним! Убить его! Причинить ему боль, как он причинил боль мне! Я чувствую его... Я постоянно его чувствую... Мы теперь связаны, пока смерть не разлучит нас. Пошёл ты со своей защитой, Анджело. Я хочу мести. Я хочу освободиться от него. Думаешь я не понимаю, какой вред мне был причинён? Внутри у меня всё постоянно болит. Внутри я постоянно кричу. Я никогда не буду в безопасности, никогда не буду свободен, никогда не стану прежним... покуда не разорву Ужас на части, сожгу его и помочусь на его прах.

— Ну, — проговорил Анджело, — Это всё конечно очень интересно, но...

Коркоран крепко обхватил себя руками, словно боясь разлететься на куски, по-прежнему не сводя с Анджело тяжёлых, лихорадочно блестящих глаз.

— Я вижу тебя, Беллини. Из-за твоего плеча выглядывают мертвецы. На твоих руках что-то есть, но это не кровь, хоть это и что-то красное. Думаешь, ты знаешь, что такое месть... Забери меня отсюда, маленький ангел, и я покажу тебе, что такое месть.

Анджело с трудом сглотнул, не в силах отвести взгляда от глаз, которые казалось видели его насквозь. Прямо как и Экстат, что казалось знал вещи, которые никто не должен был знать. Что Ужас сделал с этим человеком? Во что он его превратил?

— Бог да смягчит твою боль, сын мой...

— Бог? Где был твой бог, когда столько невинных погибло? Думаю... возможно я и видел бога. Бог сошёл с ума, пожирая своё собственное творение. Сатурн, что пожирает своих детей. Забери меня отсюда, Анджело. Или возможно мне стоит съесть тебя...

Внезапно Коркоран оказался очень близко к Анджело, а он так и не мог оторвать свой взгляд от его тёмных, тёмных глаз. Он заскулил, даже этого не заметив. А затем сквозь иллюзорный сад вошли Король Дуглас и Кроу Джейн, разрушая чары, и Анджело был несказанно рад их увидеть. Он отошёл от Коркорана и спотыкаясь подошёл к Дугласу, официально ему поклонившись.

— А, ваше Величество. Какой неожиданный сюрприз и какое удовольствие. Позвольте представить вам моего нового и совершенно необычного друга — Донала Коркорана. Мы с ним как раз вели презанимательную беседу.

— Как ты, чёрт тебя возьми, попал сюда, Беллини? — потребовал ответа Дуглас. — И как ты вообще, умудрился получить на это официальное разрешение Я бы не разрешил тебе даже отдраить здешние туалеты своей собственной зубной щёткой. И пытаться извлечь выгоду из душевно больного человека низко, даже для тебя. Выметайся отсюда, прямо сейчас. Пока тебя отсюда не вышвырнула охрана.

Анджело выпрямился и холодно посмотрел на Короля.

— Я представляю Церковь, а Церковь идёт туда куда хочет. Твоя власть исходит от горстки напуганных мужчин и женщин в уже давно устаревшем учреждении, Дуглас. Моя же власть олицетворяет собой величайшее и самое могущественное религиозное движение, которое только знала Империя. Скоро настанет день и быстрее, чем ты думаешь, когда Парламент склониться перед моей Церковью, также как и ты. Пользуйся пока своей ограниченной властью, Кэмпбелл. Пока она у тебя ещё есть.

Дуглас ударил его рукой в челюсть. Отшатнувшись, Анджело громко взвизгнул и оказался на земле. По бородатому подбородку текла кровь, а из глаз брызнули слёзы. Дуглас сделал шаг вперёд и Анджело отчаянно стал отползать назад по траве.

— Не стоит никогда задерживаться надолго и злоупотреблять чьим-либо гостеприимством, Анджело, — спокойно сказал Дуглас. — И кстати говоря, для воина Воинствующей Церкви, ты держишь удар, как девка. Убирайся с глаз долой или я натравлю на тебя охрану.

Анджело неуверенно поднялся на ноги, собрал остатки своего достоинства и открыл было рот для последнего резкого ответа, но закрыл его и побежал спасая свою жизнь, когда Дуглас внезапно зарычал и бросился на него. Кроу Джейн понаблюдала за его бегством, а затем задумчиво посмотрела на Дугласа.

— Это было так необходимо?

— О, да, — ответил радостно Дуглас. — Ты себе даже не представляешь.

Оба повернулись и посмотрели на Донала Коркорана, который, проигнорировав всё происшедшее, сосредоточенно пересчитывал свои пальцы снова и снова. Всё его тело дрожало, словно энергия переполняла его и он не знал, что с ней делать. Лицо покрылось потом, хотя в фальшивом саду было лишь слегка теплее нормы. Внезапно он поднял глаза и пристально посмотрел на Дугласа, склонив голову на бок.

— Ты. Это всё твоя вина. Тебе не стоило приводить меня сюда. На Логрес, в это место. Я хотел остаться на своём корабле. На нём я был на своём месте, там, где нужно. Мы через многое вместе прошли. Мы с ним связаны. Нас обоих изменил Ужас. Флотские взяли меня против воли. Поднялись на борт моего корабля, вытащили на палубу, надели на меня смирительную рубашку и привезли сюда. Я не хочу здесь быть. Я не чувствую себя здесь в безопасности. Мне нужно быть там, снаружи... я должен дождаться, когда он снова покажется. Ты же знаешь, что он возвратиться?

— Да, — ответил Дуглас. — Если Ужас не сменит курс, то он пройдёт через все самые густонаселённые миры и прибудет сюда. На Логрес. Именно поэтому я и приказал доставить тебя сюда, Донал. Из-за того, что ты видел, знаешь. Мне нужно знать то, что знаешь ты.

— Не получится, — уверенно сказал Коркоран. — Даже я не понимаю того, что знаю. В моей голове помимо меня присутствует что-то ещё. Думаешь я не знаю, что это за место? Знаю. Я слышу зарешеченные окна и ощущаю запах оружия. Самая красивая комната в психушке, которую я только видел.

Он резко огляделся вокруг и напрягся, наполовину скрючившись, словно приготовился бежать.

— Я никогда не бываю один. Меня преследуют призраки. Я слышу голоса всех мужчин, женщин и детей, погибших в мирах Внешнего Кольца. Они разговаривают со мной, когда живые молчат. Они рассказывают, каково это быть мёртвыми. Им это не нравится. Им это и в первый раз не понравилось. Именно поэтому они стали Возрождёнными. Но теперь, всё, что у них осталось — это я. Чем бы я ни был. Я стану их возмездием, отыщу Ужас и уничтожу его. Заставлю его страдать, заставлю заплатить за всё, что он с ними сделал и со мною. Может быть после этого я смогу спокойно заснуть.

— Мы все хотим остановить Ужас, — осторожно сказал Дуглас. — Донал, ты знаешь как это сделать?

Коркоран искоса посмотрел на него и хитро улыбнулся.

— Выпустите меня отсюда и тогда я расскажу.

Дуглас вздохнул и посмотрел на Кроу Джейн, которая медленно покачала головой.

— Я пыталась проникнуть в его разум и не смогла. Страшно. Я прежде ни с чем подобным не сталкивалась. Он не экстрасенс и у него нет телепатических щитов, просто его разум, так скажем... сильно отличается. Мне было легче понять мыслительные схемы некоторых чужих. Похоже на то, что... часть его разума просто отсутствует. Словно с миров Внешнего Кольца, он вернулся... не полностью. Возможно, когда он был рядом с Ужасом, тот забрал часть него и держит при себе.

— Есть место, которое не является местом как таковым, — тихо прошептал Коркоран. — Иногда... я ощущаю его, оно возникает прямо за моим плечом. Думаю, может быть... Ужас родился там. Посмотри в мои глаза, маленький экстрасенс, и возможно ты его тоже увидишь.

Кроу Джейн отвела глаза.

— Не могу. Оно пугает меня.

Коркоран засмеялся. Тяжёлым, уродливым, бьющим по нервам звуком, в котором не было ничего вменяемого. Дуглас против воли вздрогнул. Коркоран медленно оглядел сад, который создали специально для него, насмехаясь над мерами предосторожности и отказывая себе в комфорте. А затем резко посмотрел на Дугласа.

— Выпусти меня отсюда. Мне здесь не место. У меня есть незаконченные дела. Ты не имеешь права держать меня здесь!

— То, что ты знаешь или можешь помнить, может оказаться очень важным, — ответил Дуглас. — Очень многие люди хотели бы добраться до тебя, чтобы узнать то, что они думают ты знаешь. Ты здесь в большей безопасности. Поговори с докторами, Донал. Помоги им помочь тебе. А затем давай работать вместе, чтобы остановить Ужас. До того, как он опять начнёт убивать.

— Ты ничего не знаешь! Ты ничего не понимаешь! — внезапно сделав шаг вперёд, Коркоран прокричал это Дугласу в лицо.

Кроу Джейн подняла дисраптер. Коркоран её проигнорировал. Дуглас жестом велел экстрасенсу не вмешиваться и не двигался, пока безумец орал на него.

— Ты не можешь держать меня здесь! Я не какое-нибудь животное!

— Я снова приду поговорить с тобой, — проговорил Дуглас. — Когда ты успокоишься. Я не оставлю тебя на произвол судьбы, Донал. Я твой Король и я не брошу тебя. Если ты больше ни во что не веришь, верь хотя бы в это.

Он кивнул Коркорану, а затем повернулся и неторопливо пошёл на выход. Кроу Джейн в последний раз бросила на Коркорана подозрительный взгляд и поспешила за Дугласом, до последнего момента не опуская оружие. Безумец смотрел им вслед и его пристальные глаза вдруг стали спокойными и задумчивыми. Когда Король и его экстрасенс пропали из поля зрения, скрывшись за голограммами, Коркоран пошёл в иную сторону, пройдя между деревьями, которые он знал были ненастоящими, следуя направлению, которое вспыхнуло в его сознании подобно маяку. Вскоре он приблизился к тому, что казалось высокой каменной стеной, обозначавшую границу его земли. Коркоран медленно вытянул руки, упёрся в замаскированный силовой щит, и надавил. Его ладони, а затем и руки прошли прямо сквозь силовой щит так, как будто его и вовсе не было. Коркоран убрал руки обратно и беззвучно рассмеялся.

****

Расстроенный тем, что ему не удалось привлечь Донала Коркорана в лоно Церкви и разъярённый тем, как с ним обошёлся Король Дуглас, Анджело Беллини хмурился и кипел от злости всю обратную дорогу до Собора. Он выскочил из своего лимузина, которым управлял шофёр, пронёсся сквозь офисы в задней части Собора, и люди, видя его лицо, стремились убраться с его дороги. Он пролетел мимо своей секретарши, как раз когда она щебеча поднялась из-за стола, чтобы сообщить ему о том, что в кабинете его ожидает посетитель. Он пинком распахнул дверь, вошёл внутрь и захлопнул её с удовлетворившими его силой и злобой. Хорошо было вновь оказаться в своём офисе, на своей территории, в месте, что олицетворяла его власть. Хорошее место для обдумывания мести и унижения Королей. Он подошёл к своему столу, наслаждаясь ощущением того, как его ноги тонут в глубоком ворсистом ковре. Беллини опустился в кресло и активировал функцию массажа, наконец-то немного расслабившись. Кто-то вежливо откашлялся и Анджело только сейчас вспомнил слова секретаря о посетителе. Им оказался достопочтенный Представитель Мадрагуды Тель Маркем, терпеливо стоящий у окна и выглядящий как всегда спокойно и расслабленно.

— Здравствуй, Анджело, — непринуждённо сказал Тель. — Хорошо выглядишь, впрочем как и всегда. Мне нравится твой новый офис. Очень тебе подходит. Это засохшая кровь на твоей бороде?

— Уходи, Тель, — устало ответил Анджело. — У меня сейчас на это нету ни времени, ни терпения. У меня сегодня реально тяжёлый день. Тебе придётся записаться на приём у секретарши на другое время, как и всем остальным.

— Записаться на приём? — переспросил Маркем, приподняв одну элегантную бровь. — С каких это пор двум самым выдающимся сынам Мадрагуды нужно договариваться о встрече, чтобы просто поговорить друг с другом?

— Избавь меня от этого дерьма, — прорычал Анджело. — Я не в настроении. Чего тебе нужно, Тель? Ты приходишь ко мне, только когда тебе что-то понадобилось.

— Я хочу, чтобы мы стали партнёрами, — прямо ответил Маркем. — В нынешние времена у нас очень много общих целей. Подумай чего мы сможем добиться объединившись. И в Палате Парламента и в Церкви.

— У меня уже есть один партнёр и это та ещё заноза в заднице.

— Я могу многое тебе предложить, Анджело.

— Сильно в этом сомневаюсь, — Анджело саркастически улыбнулся посетителю. — Парламент доживает свои последние деньки. Новая Церковь — это будущее. Когда я был просто Ангелом Мадрагуды, ты что-то не спешил становиться моим партнёром. Сколько раз я просил у тебя поддержки, собирая деньги на благие нужды? Ты никогда не был заинтересован в этом, никогда не шевельнул даже пальцем, если только не представлялась возможность выставить себя в выгодном свете перед журналистами, вовремя появившись и сорвав все аплодисменты. Теперь же ситуация в корне изменилась, Тель, и знаешь что? У тебя нет абсолютно ничего, что ты можешь мне предложить. По крайней мере, ничего такого, чтобы я мог с тебя поиметь, когда войду в силу.

— Ты всегда был полным неудачником, Анджело, — задумавшись на мгновение ответил Маркем. — Я состою в Чистокровном Человечестве, чтобы ты знал. А также являюсь членом многих других организаций. Уверен, что у нас с тобой есть много общих знакомых.

Анджело презрительно усмехнулся.

— Значит, крысы уже покидают тонущий корабль, да? Мне плевать, что ты Нейман, Тель. У меня уже и так достаточно фанатиков. И я точно уверен, что мне не нужен ещё один партнёр. Власть в моих руках только моя и я не стану делиться ею ни с кем!

— Советую тебе подумать ещё раз, — сказал Маркем.

Он подошёл к Анджело и твёрдо глядя ему прямо в глаза, проговорил своим лучшим командным голосом.

— У меня есть контакты, которые бы очень пригодились тебе и твоей Церкви. Люди и... организации, о которых ты даже понятия не имеешь. Я могу много чего достичь, стоит мне только обронить пару слов в нужных местах. Для меня открыты двери, которые закрыты для тебя даже с твоим нынешним влиянием. Я пришёл к тебе сегодня с миром и совершенно открыто. Откажешь и прогонишь меня сейчас, и когда я приду к тебе в следующий раз, то могу быть не столь любезен.

— Засунь свои наезды себе сам знаешь куда, — ответил Анджело. — Ты всегда пытался запугать меня и отнять то, что принадлежит мне по праву. Больше у тебя это не получится, Тель. Когда будешь уходить, не хлопай слишком сильно дверью, а то ударит тебя ещё ненароком об задницу.

Маркем непринуждённо пожал плечами, оставаясь на месте.

— Когда ты в таком настроении, с тобой совершенно бесполезно разговаривать. И кстати говоря, позвони матери. Она сказала, что уже сто лет тебя не слышала.

Анджело только хмыкнул и демонстративно не стал смотреть, как его старший брат покидает офис. Это был действительно плохой день и массажная функция кресла не особо помогала ослабить напряжение в спине и плечах. Он осторожно ощупал кончиками пальцев распухший рот и снова затрясся от злости. Дуглас действительно посмел его ударить! Его! Анджело яростно завертелся в кресле взад и вперёд, хмурясь и кипя от злости. Кэмпбелл заплатит за это, и заплатит кровью. Не беда, что его слишком хорошо охраняют... Всегда найдётся слабое место. Дверь кабинета снова распахнулась и он потянулся было за чем-нибудь тяжёлым, что можно было бросить в нежданного посетителя. И когда увидел, что это Финн Дюрандаль, то снова угрюмо утонул в кресле. Он был прав. Это действительно отвратительный день.

— Я только что разминулся с Телем Маркемом, — сказал Финн. — Чего он хотел?

— Очередная бродячая собака в поисках объедок, — угрюмо ответил Анджело. — Я прогнал его несолоно хлебавши. А что? Тебе какое дело?

Финн вздохнул и остановился прямо перед Анджело. Он глянул на кресло для посетителей и даже не подумал о том, чтобы в него сесть.

— Иногда я разочаровываюсь в тебе, Анджело. Ты бы не распознал возможность, даже если бы она летала вокруг и села тебе на голову. Маркем гораздо более могущественный человек, чем принято считать. Он не только Член Парламента. У него сейчас есть влияние в самых разных кругах, там, куда даже я пока не могу добраться. Ты бы это знал, если бы читал доклады и заметки, которые я посылаю тебе каждый день. Я сделал тебя своим младшим партнёром, Анджело, так что постарайся взять себя в руки. И на будущее — консультируйся со мной, прежде чем отвергнуть и разозлить возможных союзников. И помни, ты управляешь Церковью для меня, а не для себя.

— Конечно, Финн, — проговорил Анджело, как можно любезнее. — Почему бы тебе не присесть, пока я не закажу чего-нибудь освежающего?

— Хорошая идея, — пробормотал Финн.

Он подошёл к столу и властно махнул рукой Анджело встать со своего собственного кресла. И сделал он это с такой уверенностью и властностью, что у Анджело даже мысли не возникло спорить. Он неохотно уступил место Финну и изо всех сил старался не хмуриться слишком сильно, пока тот устраивался в нём поудобнее. Финн жестом велел Анджело присаживаться в кресло для посетителей, а когда тот отказался, то посмотрел на него так, что Анджело поспешил исполнить приказ. Его кожа покрылась мурашками, когда спина коснулась жёсткой спинки кресла. Конечно же всё было тщательно вычищено, но всё же...

— Бедняга Роланд Вентворт, — сказал Финн. — Но кому нужен Патриарх, когда у меня есть собственный Ангел? И всё же, трансмутационная бомба, Анджело? Слишком неадекватно, даже для тебя. Возможно, мне стоит нанять дегустатора еды... О, я всё знаю, Анджело. Не думай, что можешь что-то скрыть от меня, — улыбнулся он, глядя на шокированное лицо Ангела.

Мысли в голове Анджело яростно завертелись. Сначала Экстат, потом Коркоран, а теперь и Финн... неужели уже все знают о трансмутационной бомбе? Предполагается, что об этом должны знать только его самые преданные и доверенные люди. Кто-то похоже проговорился. Анджело подумал, что уже давно пора провести очередную чистку.

— Патриарх не мог просто умереть, — наконец сказал он. — Он должен был исчезнуть. Насовсем. Я сделал то, что посчитал необходимым. Как...?

Финн непринуждённо улыбнулся.

— Они в первую очередь мои люди, а уже потом твои. Что там насчёт освежающих напитков? Признаться, у меня уже пересохло во рту...

Анджело распорядился, чтобы его секретарша принесла прохладительные напитки и несколько подходящих к ним закусок. Подобные вещи в офисе Анджело не держал. Он имел слабость заедать стресс едой и ему нужно было следить за своим весом. А с тех пор как он объединился с Финном, стресса только прибавилось. Прохладительные напитки вскоре прибыли и его секретарь была в полном восторге от присутствия легендарного Финна Дюрандаля. Финн одарил её автографом и она от восторга чуть было не упала в обморок, если бы Анджело не приказал ей выйти. Ему не хотелось есть, рот всё ещё болел, а холодный чай обжигал губы, но Финн ел и пил за них обоих, пока выслушивал доклад Анджело о состоянии Донала Коркорана и его явном равнодушии к Церкви. Анджело несколько преувеличил слова и поступки Дугласа, чтобы выставить себя в лучшем свете, но Финн на это только кивнул и слегка улыбнулся, когда Анджело сердито пересказывал, как его ударил Король.

— Вполне заслуженно, — безразлично сказал Финн. — Тебе следовало дважды подумать, перед тем как задирать бывшего Парагона, который к тому же является Королём. Пока. Можешь потом снова пойти и переговорить с Коркораном, когда он ещё немного побудет в психушке и не поймёт, насколько он беспомощен. Я пошлю ему несколько подарков, обычные необходимые в быту вещи и сладости, просто чтобы не забывал, кто его друзья. А потом... заключённые на что только не пойдут ради свободы. Конечно же, как только он окажется в наших надёжных руках...

— Он станет ещё большим пленником, чем до этого, — закончил мысль Анджело.

— Верно, — ослепительно улыбнулся Финн.

Некоторое время они сидели молча. Финну больше нечего было делать у Анджело, но он не спешил уходить. Он прикончил еду и напитки, наслаждаясь массажными функциями кресла и с энтузиазмом играясь с сувенирами на столе. Анджело некоторое время кипел от злости, но затем понял, что упускает большую возможность. Поэтому он сделал над собой усилие и направил всю силу своего знаменитого обаяния на Дюрандаля. Если он хочет когда-нибудь освободиться от своего старшего партнёра, ему нужно понять, что творится в голове у Финна. Что им движет. Возможно, тогда он сможет понять, как лучше им манипулировать, по крупицам лишая его власти и переманивая на свою сторону людей, так чтобы он ничего не заметил. А затем... затем...

Поэтому Анджело непринуждённо разговаривал с Финном, хваля и льстя ему, но не слишком очевидно, и весело и злобно обсуждая общих знакомых, делал всё возможное, чтобы заставить Финна раскрыться и рассказать о себе. Это была сложная задача, но Анджело не сдавался. Он должен был хоть чего-то добиться в этот проклятый день, хотя бы ради своей раненой гордости. Но только когда они добрались до долгой карьеры Дюрандаля в качестве Парагона, тот стал понемногу приоткрывать завесу тайны о настоящем себе.

— Почему ты пробыл Парагоном так долго? — спросил Анджело с подчёркнутой небрежностью.

У него было сильное чувство, что это жизненно важный вопрос, ответ на который может прояснить многое.

— Это, конечно же, почётное звание и разумный человек может на нём неплохо заработать. Но это не самая приятная работа, да и по-настоящему честолюбивому человеку там негде развернуться. Так... почему тебе понадобилось так много времени, чтобы прийти к своему истинному призванию?

— Меня устраивала моя должность, — ответил Финн. — Это был способ доказать, что я лучший перед лицом всей Империи. И мне очень нравится, когда мною восхищаются и преклоняются, и я знал, как уважают и восхищаются мною мои сверстники. Но все плюсы этой работы стали тем больше бледнеть, чем старше я становился. Денег у меня уже более чем достаточно. И достойных соперников больше не осталось. Мне просто стало... скучно. И неважно, насколько сильно я рисковал. Но теперь... когда я стал злодеем и предателем — стало намного веселее. Противопоставить себя всей чёртовой Империи, преследовать только свои интересы и к чёрту всех остальных... Вот что на самом деле означает быть лучшим. Я должен был сделать это ещё много лет назад. Только неблагодарность Дугласа открыла мне глаза на истинную природу вещей и я ещё вознагражу его за это. Отниму у него всё, что он любит и ценит, а затем уничтожу прямо на его глазах. Ох, Анджело, я не чувствовал себя таким живым уже многие года!

Раздался короткий стук в дверь и Анджело выругался про себя, когда в кабинет вошёл Бретт Рэндом. Он кивнул Анджело и поклонился Финну. Ему по-настоящему не нравилось вставать в такую рань, но как и во многих других случаях, сейчас у него не было выбора. Он с сомнением посмотрел на Финна. Дюрандаль потребовал, чтобы он явился сюда, но не сказал зачем, что явно было плохим знаком. Бретт не мог припомнить ничего такого, где бы он в последнее время облажался, но всё же... У него так сильно болел живот, что он еле сдерживался, чтобы не сгорбиться. Он был одет во всё новое, потому что после посещения Кровожадного Паука он сжёг старую одежду ради собственного спокойствия, но всё равно выглядел крайне плохо, не в последнюю очередь потому, что спать был вынужден с включённым светом и вздрагивал при малейших звуках. Убер-экстрасенс достал его на таких уровнях, о которых он даже и не подозревал.

— Ты должен был ожидать снаружи, пока я не разрешу войти, — рявкнул Анджело, пытаясь восстановить хоть какую-то власть на своей территории.

Бретт фыркнул, пожал плечами и своим даром злобно заставил Анджело задёргаться и подпрыгнуть. Финн задумчиво посмотрел на Бретта и тот немедленно прекратил.

— Где Роуз? — спросил Финн.

— Без понятия, — ответил Бретт.

Он рассеянно оглядел кабинет, будто думал, что она где-то прячется.

— Я думал она с тобой.

— Как видишь нет. Я велел тебе присматривать за ней, Бретт. И уверен, что выразился предельно ясно.

— Да ладно тебе, Финн! — запротестовал Бретт с живостью человека, старающегося избежать нависшей над ним плахи. — Это же Дикая Роза! Она идёт туда, куда захочет, а я не настолько туп, чтобы вставать у неё на пути. К тому же, я себя не очень хорошо чувствую...

— Не ной, Бретт. Иди и найди её, прямо сейчас. А когда найдёшь, не спускай с неё больше глаз. Это тебе ясно?

— Что если она не захочет, чтобы я находился рядом?

— Скажешь ей, что такова моя воля. Хотя можешь и спрятаться за чем-нибудь, когда будешь это произносить. А теперь ступай. Одна нога здесь, другая там. Свяжись со мной, когда найдёшь её. Прощай, Бретт.

Бретт снова фыркнул, а затем развернулся и вышел из кабинета. Иногда всё идёт наперекосяк несмотря ни на что.

Он намеренно не спеша шёл по массивному зданию собора. Финн может и его босс, но он ему не принадлежит. Ну, может это и так, но у Бретта ещё осталось немного гордости, что проявлялась периодически в виде маленьких актов неповиновения. Пока их не видел Финн. Например, в последний раз он помочился в кофеварку, когда остался один на кухне Финна.

Спустя некоторое время Бретт огляделся и обнаружил, что оказался в большом центральном зале собора. Он остановился как вкопанный, впечатлённый помимо воли. Высокие стены были сплошь покрыты прожилками мрамора, поднимаясь к ошеломляюще высокому потолку, покрытому великолепными шедеврами искусства, датируемыми ещё до времён Лайонстон. Огромные витражные окна были более поздними и традиционными, описывая и показывая этапы крёстного стояния Христа, также заполненные изображениями Оуэна Охотника за Смертью и его спутников. Многочисленные ряды скамей из тёмного дерева тянулись перед ним, заканчиваясь у главного алтаря из скульптурной стали и стекла, что сам по себе был практически произведением искусства. Бретт медленно побрёл по проходу, а затем подошёл к одной из скамей и сел.

Он глубоко вздохнул, наслаждаясь едва уловимым запахом ладана, оставшимся от недавней службы. Поблизости не было никого, и было очень тихо и спокойно. Впервые за долгое время Бретт почувствовал душевный покой. Ему подумалось, что так наверное и ощущается родной дом у тех, кто знает, что это такое. Его желудок успокоился, а плечи расслабились. Он чувствовал себя здесь... в безопасности. Даже чёртов Финн Дюрандаль не осмелился бы поднять голос в таком спокойном и сокровенном месте. Святость и безмятежность едва ли не сочились из бледных мраморных стен. Словно ты погрузился глубоко под воду, когда наверху снаружи бушует шторм.

Бретт огляделся вокруг, удивляясь тому, насколько глубоко повлиял на него огромный зал Собора. Люди веками приходили сюда для молитвы и каждый должно быть оставлял здесь частичку мира и благодати. Здесь царило спокойствие и надежда на лучшее будущее. Бретт никогда не был религиозен. В жизни, которую он вёл, вера была для неудачников. И только в последнее время к нему стали приходить... более возвышенные мысли. Ничто так не заставляет задуматься над вопросами морали, как работа на по-настоящему плохого человека. Бретт никогда не думал о себе, как о плохом человеке. До этого момента.

Невозможно объединиться с кем-то вроде Кровожадного Паука и не бояться за свою душу.

Бретт думал о разуме, душе и о... Сверхдуше. Теперь он экстрасенс, к лучшему это или худшему, и это меняло всё. Он всё больше и больше ощущал присутствие Сверхдуши, подобно великому и великолепному свету, сияющему в глубинах тёмной ночи. Когда он посмотрел в направлении, которое ощущал, но не мог обозначить, то почувствовал благоговение и трепет, и что-то похожее на религиозный экстаз. Также как и напугался до усрачки. Это было... слишком большим, слишком впечатляющим, слишком подавляющим. Он не мог с этим справиться. А когда он встречался с тем, что ему угрожало и пугало, Бретт поступал как всегда — просто убегал.

— Не всегда можно убежать, Бретт, — произнёс спокойный, женский голос прямо рядом с ним.

Бретт резко оглянулся, практически выпрыгнув из кожи, и обнаружил статную и высокую брюнетку, сидящую рядом. Она никак не могла подкрасться незаметно к нему и сесть так близко, оказавшись практически у него на коленях. С таким опытным параноиком как он, такой трюк невозможно провернуть. Но вот она: огромная как сама жизнь и слишком подавляющая, одетая в чёрные шелка и с ещё более чёрным макияжем, улыбается ему так, будто видит насквозь глубину его чёрной, гнилой душонки... и ей просто плевать. Бретту очень захотелось захныкать или упасть в обморок. Он не побежал, но только потому, что знал, что куда бы ни направился, она бы уже ждала его там.

— Сверхдуша, я полагаю? — сказал он наконец-то, только чтобы что-нибудь сказать.

Он с трудом выдавил эти слова из онемевших и задрожавших губ. Боль же в животе вернулась снова и ещё более сильная.

— Конечно, — ответила брюнетка. — Мы скажем так, звонили тебе время от времени, но ты не брал трубку. Поэтому мы решили нанести тебе личный визит. У меня сегодня были дела в городе, так что эта честь выпала мне. Расслабься, я не собираюсь навязывать тебе никакой литературы. Меня зовут Кроу Джейн. И я здесь, чтобы сделать тебе предложение, от которого ты не захочешь отказаться.

— Обычно это моя реплика, — сказал Бретт. — Не стоит пытаться провести мошенника. Я знаю все увёртки. Первое правило игры — предложение, которое слишком хорошо, чтобы быть правдой, скорее всего слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я вам не нужен. Я толком-то и не экстрасенс: Финн насильно заставил меня принять эсп-наркотик и теперь я телепат, играющий в низшей лиге. Акцент на слове низшей. Брось меня обратно в прудик, Кроу Джейн. Я слишком мелкая рыбёшка, чтобы ради меня утруждаться.

— Сверхдуша рада всем, — сказала Кроу Джейн. — Для каждого найдётся и место и роль. В этом весь смысл. Это не союз и не какая-нибудь организация. Это семья. Дом.

— Я вполне неплохо обходился и без первого, и без второго. Я обеспечивал себя всем сам. И так было всегда.

— Прозвучало очень одиноко, — Кроу Джейн положила свою руку на его руку. — Тебе больше не нужно быть одному, Бретт. Присоединяйся к нам и ты больше никогда не будешь один.

— Прозвучало ужасно, — упрямо стоял на своём Бретт. — Мне ненавистна сама мысль об этом. Я совсем не компанейский человек. Я не очень хорошо уживаюсь с другими людьми и никогда не уживался. К тому же я перестану быть самим собой.

— Зачем довольствоваться чем-то столь незначительным и ограниченным? Ты будешь самим собою, но одновременно и нами.

— Звучит слишком многолюдно, — сказал Бретт. — Если я присоединюсь к Сверхдуше, мне придётся выдать все свои секреты, да?

— Мы ничего друг от друга не скрываем, — ответила Кроу Джейн. — Нам это не нужно.

— Сказал же — у нас нет ничего общего. Послушай, я действительно вам не подхожу. Поверь мне на слово. Я мошенник, не умеющий работать в команде, и меня всё устраивает. Мне нравится знать то, о чём не знают другие и всегда быть на шаг впереди. Ты же не сможешь заставить меня присоединиться к вам против воли, не так ли?

— Нет, — ответила Кроу Джейн со вздохом. — И мы не стали бы этого делать, даже если бы могли. В этом весь смысл. Жизнь среди людей, когда ты больше не являешься одним из них, покажется тебе очень одинокой, Бретт. Между экстрасенсами существует такая общность и близость, которую пока не почувствуешь, не поймёшь. Разве ты никогда не ощущал потребность в любви, дружеском общении, отзывчивости и принятии тебя таким, какой ты есть?

— Я бы не знал, что с этим делать, даже если бы у меня всё это было, — быстро ответил Бретт. — Не стоит ради меня больше задерживаться. Уверен, что у вас найдутся намного более важные дела.

Кроу Джейн с грустью похлопала его по руке и поднялась на ноги.

— Остерегайся Эльфов, Бретт. Они съедят тебя живьём. Ты уже видел Кровожадного Паука, но поверь, это только верхушка айсберга в том, что касается Эльфов. Они живут ради ненависти и убийства. Это всё, что у них есть и это всё, чем они являются.

— Я могу... выдать вам координаты Кровожадного Паука, — медленно проговорил Бретт.

— Мы их знаем, — ответила Кроу Джейн. — И всегда знали.

Бретт изумлённо уставился на неё.

— Тогда почему вы до сих пор ничего с ним не сделали?

Кроу Джейн холодно улыбнулась.

— Разве можно придумать наказание более худшее, чем тот ад, на который он сам себя обрёк?

— Но... он же убивает людей! Убивает и питается ими...

— Тебе то что? Ты же вор-одиночка.

Бретт твёрдо встретил её взгляд.

— Я может и вор, но не монстр. Я вижу разницу между преступлением и грехом. Я могу распознать зло, когда его увижу. Я бы убил его не задумываясь, если бы знал, что могу.

— Мы бы тоже убили его не задумываясь, если бы могли, — сказала Кроу Джейн. — Но Матер Мунди сделала их слишком хорошо. Даже у Сверхдуши есть свои ограничения. Их время ещё придёт. Держись подальше от Эльфов, Бретт. Они все монстры.

Бретт громко фыркнул, стараясь изобразить уверенность, которую не чувствовал.

— Что из моих слов об одиноком воре тебе не понятно? Я ни к кому не собираюсь присоединяться.

— Сейчас плохое время, чтобы быть одиночкой, Бретт.

— Кому ты это рассказываешь, — вздохнул на этот раз Бретт.

А затем она исчезла и воздух ворвался в пространство, где она только что была. Бретт откинулся на спинку скамьи и вытер выступивший пот со лба тыльной стороной руки. Сверхдуша, наверное, была той штукой, которая пугала его ещё больше Финна Дюрандаля. Финн хотя бы не требовал от него перестать быть самим собой, хотя Бретт уже и не был уверен, нравится ли он теперь себе сам... Он решил, что подумает об этом после. Прямо сейчас у него есть приказ. Найти Роуз мать её Константин. Он уже проверил покои под Ареной, но там её не оказалось. А если её там не было, значит она могла быть где угодно. Он немного растерялся, не зная с чего начать поиски. У неё не было ни друзей, к которым она могла бы пойти, ни каких-либо интересов... Он мог начать с прослушивания частоты миротворцев, скорее всего должны промелькнуть сообщения о массовых убийствах или больших разрушениях. Роуз была не из тех, кто стал бы слишком долго подавлять свои наклонности.

Бретт громко вздохнул и встал на ноги. Он задумчиво огляделся вокруг, впитывая мир и спокойствие, а затем развернулся и решительно зашагал прочь.

****

Льюис Охотник за Смертью стоял перед дверью офиса Анны Баркли, пытаясь набраться смелости, чтобы сообщить о своём приходе. Ему было неудобно возвращаться в Парламент, который больше не нуждался в его услугах и он не знал, куда ещё податься. И теперь стоя здесь, он по-прежнему не знал, что делать. Смотря на закрытую дверь перед собой, словно на непреодолимую стену, он чувствовал страх. Анна была его давней подругой. Он всегда мог обратиться к ней за помощью, советом и утешением, но... он больше не был уверен в том, что ему здесь рады. Столь многое изменилось между ними за очень короткое время и чуть ли не вопреки его воле они оба стали чужими людьми. "Я знаю, где ты был, сказала она. Я чувствую на тебе её запах." Льюис посмотрел на камеру наблюдения, установленную чуть выше двери. Маленький красный огонёк горел, поэтому он знал, что за ним наблюдают. Знал, что она смотрит на него.

— Анна, мне нужно поговорить с тобой, — произнёс он настойчиво. — Есть... решения, которые мне необходимо принять. И я не могу сделать это самостоятельно. Могу я войти?

Ответа не последовало. Он проверил ручку двери, но та не сдвинулась. Она его не впустила. Отвернулась от него.

— Анна, пожалуйста. Нам нужно поговорить. Это важно. Я не знаю... что мне делать. Ты большую часть жизни говорила мне, как я должен поступать. Не отворачивайся от меня сейчас.

Он попытался улыбнуться прямо в объектив камеры, но вышло не совсем удачно. Снова обратившись к ней, он получил в ответ всё те же запертую дверь и пристальный взгляд камеры. В узком коридоре проходящие мимо люди бросали на него косые взгляды. Он не обращал на них никакого внимания. В его сердце стал медленно закипать гнев. Он ударил по двери кулаком и вслед ногой, отчего дверь содрогнулась, но всё равно не открылась. Поэтому Льюис вытащил свой дисраптер и выстрелил в замок. Энергетический сгусток испарил его и взрывом сорвал дверь с петель внутрь помещения. Она упала на пол кабинета и немного проехалась: цельный кусок металла, смятый и дымящийся. Даже на минимальной мощности энергетический луч дверь не остановила и он всё же прошёлся по офису, взорвав один из мониторов безопасности у дальней стены. Тот загорелся и в кабинет Анны повалил густой чёрный дым. Сработала пожарная сигнализация и этот пронзительный звук в тишине показался очень громким.

Льюис медленно прошёл в кабинет Анны через брешь, ранее бывшей дверью. Пнув остатки двери в сторону, он решительно приблизился к Анне, которая заливала горящий монитор химической пеной, не переставая при этом яростно ругаться. Льюис остановился в центре офиса, наблюдая за этим процессом. Его уродливое лицо было серьёзным и суровым, а глаза очень холодными. В коридорах позади слышались крики и беготня людей. Огонь неохотно унялся под полутонной химической пены, но дым всё также продолжал заполнять помещение. Тяжело дыша, Анна опустила огнетушитель и развернулась, чтобы взглянуть на Льюиса.

— Тук-тук, — хладнокровно произнёс он.

— Охотник за Смертью, ты из ума выжил? Или наконец-то растерял его остатки? Помогай, что стоишь? Если бы этот огонь включил систему тушения и забрызгал все мои документы, я бы выпотрошила тебя своим ножом для писем. Посмотри, во что ты превратил мой офис!

— Угадай, не наплевать ли мне, — произнёс Льюис с таким холодом в голосе, что Анна замерла.

За все годы он прежде ни разу так с ней не говорил.

Льюис услышал приближающийся топот и неторопливо повернулся, чтобы глянуть в коридор. С десяток охранников, вооружённых не вытащенными пока дисраптерами и мечами, бежали к офису Анны. Они увидели Льюиса, что смотрел на них и резко остановились. Они посмотрели через дыру, что раньше была дверью на повреждённый офис и на кипящую от злости Анну, а затем внимательно осмотрели Льюиса. Его лица, глаза и оружие, что всё ещё было в его руке, но правда ни на кого пока не нацеленное. Некоторые из них начали по-тихоньку отступать. Их лидер остался на месте, но во рту у него внезапно стало очень сухо. В воздухе витала опасность — реальная и неотвратимая, и они все это чувствовали. Лидер охраны тяжело сглотнул. Он очень серьёзно относился к своей работе, но ему платили явно недостаточно, чтобы иметь дело с Охотником за Смертью.

— Здесь... всё в порядке? Сэр Защитник?

Длительное время Льюис смотрел на него холодными и ужасно задумчивыми глазами.

— Неплохое время реагирования, — наконец произнёс он. — Но вы здесь не нужны. Можете идти. Верно, Анна?

Анна двинулась вперёд, сохраняя безопасную дистанцию между собой и человеком, который когда-то был её самым близким другом. В Льюисе было что-то такое: в спокойной, уверенной позе, в тёмных, опасных глазах и оружии, который он всё ещё не убрал и даже не опустил... Внезапно ей пришла в голову мысль, что он похож на человека, который перешёл черту. Которого больше ничего не заботило, потому что всё, что имело для него значение уже забрали. И поскольку это был Льюис Охотник за Смертью... это делало его по-настоящему опасным. Она переводила взгляд с него на охрану и обратно, и Льюис медленно улыбнулся. Улыбка не коснулась глаз, и когда он снова заговорил, его голос прозвучал ещё более холоднее и грубее, чем когда-либо.

— И что же ты собираешься делать, Анна? Подашь жалобу против меня? Прикажешь охранникам меня арестовать? Может быть ты думаешь, что тогда я по-тихому уйду... На твоём месте я бы не был так уверен... Я поговорю с тобой, так или иначе. Отпусти охрану, Анна. Давняя подруга. Прежде чем я сделаю то, о чём возможно буду впоследствии сожалеть.

Двое охранников развернулись и побежали, остальные же были похожи на людей, которые больше всего на свете хотели бы сделать тоже самое. Они были в шаге от того, чтобы сделать то, что нельзя будет впоследствии обратить или как-то изменить, и прекрасно это понимали. Льюис улыбнулся ещё шире. Анна быстро вышла вперёд, чтобы встать между Льюисом и охранниками.

— Всё в порядке, — быстро проговорила она главному охраннику. — Всё хорошо. Это просто недоразумение. Вам не стоит беспокоиться. Охотник за Смертью и я... просто расставляем все точки над и. Можете возвращаться на свой пост. Очень хорошее время реагирования. Я позабочусь о том, чтобы вам всем выписали благодарности. А сейчас идите. Ах, да, и пришлите кого-нибудь починить мою дверь, хорошо? Спасибо вам большое.

Охрана переглянулась, дружно пожала плечами и демонстративно убрала руки с оружия. Они понимали, что им ничего толком не расскажут, но у них было достаточно опыта и здравого смысла, чтобы на этом не настаивать. Некоторые вещи лучше не знать — особенно, когда речь касается главных воротил Империи. К чести начальника охраны, тот всё же заколебался, поглядев на Анну, но она решительно покачала головой, и он собрав своих людей повёл их прочь. Этот день, пожалуй, один из худших, подумал он. Хотя другие подобные дни, в которых тебе не приходилось сходиться лицом к лицу с Охотником за Смертью, по определению не могут считаться плохими.

Льюис смотрел им вслед, ожидая пока они все завернут за угол и только после этого убрал дисраптер в кобуру. Он был почти уверен, что не стал бы его использовать. Почти. Анна немного расслабилась и опустила тяжёлый огнетушитель. Льюис обернулся и посмотрел на искорёженную дверь, что лежала на полу. Он поднял её с совсем небольшим усилием и прислонил к дверному проёму, чтобы хоть как-то закрыть дыру. После огляделся, поднял невесть каким-образом перевернувшийся стул, поставил его напротив Анны и сел.

— Итак, Анна, как жизнь? У тебя случайно нет чашки кофе? Я бы с большим удовольствием её выпил.

Анна медленно подошла к кофеварке в углу, от которой как всегда шёл пар.

— Полагаю, что и от шоколадных печенек ты не стал бы отказываться?

— Если это тебя не затруднит.

Наливая кофе в кружку, Анна хмуро зыркнула на него.

— Посмотри, что ты сделал с моей дверью... идиот, неужели нельзя было просто использовать мастер-ключ Парагона? Я точно знаю, что ты так и не удосужился его сдать. Именно для таких случаев Парагонам и выдали эти чёртовы штуки, чтобы не приходилось всё уродовать.

— О, — произнёс Льюис, принимая дымящуюся чашку, которую она неприветливо толкнула в его сторону. — Я совсем забыл про него. У меня в голове сейчас чёрт-те что творится. И в последнее время я не всегда ясно мыслю.

Анна громко фыркнула и рухнула в своё кресло лицом к нему.

— Поверь, Льюис, я заметила.

А потом они просто сидели и долгое время смотрели оценивающим взглядом друг на друга, словно два незнакомых человека. Последние клубы дыма исчезли, когда вытяжка заработала на полную мощность, но Анне показалось, что в воздухе как-будто всё ещё что-то витает. Возможно, невысказанные слова. Принятые решения, за которые нельзя извиниться или как-то исправить. Между ними появилась какая-то дистанция, неуловимое напряжение, которого раньше не было никогда. И даже спокойно сидя и попивая кофе, Охотник за Смертью выглядел опасным. Первый раз в жизни Анна осознала, что в присутствии Льюиса не чувствует себя в безопасности.

— Боже мой, Льюис, — наконец сказала она. — Как мы докатились до этого? Что Джес с тобой сделала? Раньше у тебя было больше здравого смысла...

— Мне просто захотелось побыть счастливым, хотя бы раз в жизни.

— И ты поступился всеми принципами ради этого?

— Любовь иногда та ещё сука, — ответил Льюис.

— Возможно, — проговорила Анна.

Снова наступила долгая пауза, пока они пытались подобрать слова тому, что с ними произошло. Слова, которые помогли бы перекинуть мостик через всё более расширяющуюся пропасть, разводящую их по разные стороны. Слова, которые они могли бы прокричать друг другу через неё, словно спасательные канаты, брошенные с кораблей, плывущих в разных направлениях.

— Я ничего из этого не выбирал, — сказал Льюис. — Я так долго жил без любви, что мне казалось, если придётся, я смогу прожить вообще без неë. В моей жизни было немало того, что придавало ей цель и смысл. Долг, честь. У меня были друзья, хорошие друзья... друзья, за которых я готов был умереть. Была работа и жизнь, которые что-то значили. В целом я был счастлив. А потом, прямо из ниоткуда, пришла любовь, и я понял, что до этого момента и не подозревал, что такое счастье. Но вот проблема — я должен отказаться от всего, что имеет для меня значение, чтобы обладать ею. Тебе не стоит винить Джес за это. Мы просто... двое людей, которые никогда не должны были встречаться ради блага всех, кроме нашего. Анна, мы очень старались держаться друг от друга подальше, старались поступить правильно, не оглядываясь на цену. Но вселенная словно специально постоянно сталкивает нас.

— Ну да, — сказала Анна. — Конечно же это не твоя вина. Это вселенная толкнула тебя прямо в кровать.

Льюис сердито посмотрел на неё.

— Не пытайся свести всё к банальному сексу, Анна. Я достаточно стар, чтобы понимать разницу между влечением сердца и членом. Я люблю её, а она любит меня. И да, мы переспали. И это было восхитительно.

— Достаточно, чтобы продать свою душу? Льюис, ты не сказал мне ничего, чего бы я уже не знала. А если узнала я, то скоро узнают и другие. Такие секреты невозможно долго хранить. Льюис... Джес не стоит этого. Я всё это уже видела с другими мужчинами. Я знаю её намного дольше тебя.

— В этот раз всё по-другому!

— Они все так говорили! Думаешь, ты первый мужчина, который из-за Джес приходит ко мне плакаться? Я видела подобное не раз и всё всегда заканчивалось слезами.

— Я думал она твоя подруга.

— Так и есть. Вот почему у меня нет никаких иллюзий на её счёт. В этот раз... я думала, что у неё хватит здравого смысла. Думала, что хоть ты то меня не подведёшь! Не смей приходить ко мне за прощением или поддержкой. Не надейся, что я похлопаю тебя по плечу со словами "эй, не стоит так расстраиваться, это происходит сплошь и рядом". Мы говорим об измене, Льюис! Когда всё всплывёт наружу, а я уверена, что это произойдёт рано или поздно, это может уничтожить Трон и Парламент, а также всё, над чем мы работали всю жизнь!

— Знаю. Но скоро... всё закончится. Она выйдет замуж за Дугласа, а я отправлюсь на великую Миссию. И все будут жить долго и счастливо. Так или иначе.

Анна пристально на него посмотрела.

— Что-то промелькнуло в твоём голосе... когда ты упомянул Миссию. Ты больше не веришь в её цели?

Льюис заколебался и отвернулся, не в силах выдержать её взгляд. Он не мог сказать ей, что Оуэн мёртв. Она не сможет сохранить это в секрете. Она почувствует себя обязанной рассказать об этом... кому-нибудь, и раз распространившись, слух уже не остановить. Всё в конечном итоге попадёт в новости... Льюис не хотел бы быть ответственным за это. Было бы слишком жестоко забирать у Человечества последнюю надежду, особенно перед лицом Ужаса. Он повернулся обратно к Анне, стараясь собраться и выдать какую-нибудь порцию лжи, но её глаза буквально впились в него и слова застряли у него в горле.

— ИРы что-то рассказали тебе, да? — внезапно проговорила Анна. — Что именно? Что может быть настолько плохого, что ты не хочешь говорить мне? Что они знают, что держат от нас в секрете?

Всё равно он не мог ей ничего рассказать, поэтому выдал полуправду.

— Они показали мне записи... времён Восстания, — тихо проговорил он. — Показали мне Оуэна, Хейзел и остальных такими, какие они были на самом деле. Когда вместо привычных мифов видишь обычных людей во плоти — это... сбивает с толку. Они были великолепны, невероятны, великие воины. Но они не были похожи на чудотворцев. Возможно, даже люди, прошедшие через Лабиринт Безумия, не смогут ничего противопоставить Ужасу. Было бы не очень разумно возлагать все наши надежды только на них, даже если нам удастся их отыскать.

— Но... у них же были силы! Они творили... невероятные вещи!

— Творили ли? Или это просто часть легенды? Просто истории, которые придумали Роберт и Констанция, чтобы вдохновить нас? Шаб многое мне рассказал, но если говорить кратко — я увидел просто человека по имени Оуэн. Великого человека, без сомнения. Но кем бы мой предок не являлся, на бога он похож не был, несмотря на то, чем кормили нас на протяжении двух столетий.

— Может и так, — нахмурилась Анна. — Это не имеет значения. Твой предок с друзьями уже раз совершили чудо, уничтожив Лайонстон и её Империю зла, тем самым заложив основу Золотому Веку. Возможно, им удастся сделать это снова. Они всё ещё могут быть живы и где-то находиться. Миссия необходима, Льюис. Нам нужно найти Оуэна, хотя бы ради того, чтобы снова поднять наш дух. Скажи мне — если тебе удастся отыскать где-нибудь благословенного Оуэна... что ты ему скажешь?

Льюис вздохнул. Он попытался намекнуть на правду, но она не захотела её услышать. Он честно постарался обдумать её вопрос, с удивлением обнаружив, что ответ на него важен не только для неё.

— Думаю, я бы спросил у него... где он находил в себе силы на принятие многих столь сложных решений. И возможно... я бы попросил его вернуться и снова стать Охотником за Смертью, чтобы мне больше не приходилось им быть. Знаю, эгоистично. Но иногда это имя слишком сильно давит на плечи. Люди из-за него так многого от меня ждут. И как и Оуэну, мне не позволено быть обычным человеком со своими желаниями и слабостями...

Он резко поднялся со стула и с грохотом поставил кружку на стол, расплескав кофе повсюду. Он заходил по офису, не смотря на Анну и кружа снова и снова по замкнутому пространству, как зверь в клетке, пока Анна настороженно наблюдала за ним со своего кресла. Он хмурился, глаза не видели ничего вокруг, а уродливое лицо пылало гневом, разочарованием и чем-то, что было похоже на отчаяние. Едва сдерживаемая ярость чётко проступала в напрягшихся мускулах рук, в расправленных плечах и тяжёлой поступи ног. Анну напугала такое состояние Льюиса — сильный мужчина перед лицом принятия трудного решения. Он всё ускорялся и ускорялся, сжимая кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Рано или поздно он взорвётся, вопрос только в том, кто пострадает. Помимо него самого.

— Анна, я не знаю, что делать!

Голос его прозвучал хрипло и уродливо, и она вздрогнула. Льюис этого не заметил.

— Всё, во что я верил похоже было создано на песке, и первый же прилив смыл всё. Все оказались не тем, кем я думал, даже я сам. Куда бы я не посмотрел — всё разваливается на части. Люди сходят с ума, все наши учреждения стоят на глиняных ногах, даже Ужас появился и идёт по наши души. Я наконец-то обрёл любовь после стольких лет одиночества и теперь вынужден оставить её. Потому что как и моему проклятому предку, мне не позволено думать о самом себе, о своих желаниях и потребностях. Я Парагон и Охотник за Смертью, и я должен быть выше этого. Я должен... я должен...

Слёзы потекли ручьём по его уродливому лицу, сопровождаемые резкими, хриплыми звуками, от которых сотрясалось всё тело. Он остановился и ударил кулаком по ближайшей стене. Он бил снова и снова, вкладывая в каждый удар всю силу и отчаяние, разбивая в кровь костяшки пальцев. Анна прикрыла рот рукой, когда отчётливо услышала, как хрустят и ломаются кости. Кровь стекала по стене, но Льюис всё продолжал бить по ней, не переставая всё это время душераздирающе плакать. Анна медленно поднялась с кресла, подошла к нему сзади и нерешительно положила руку ему на плечо. Он обернулся с искажённым лицом и тяжело дыша, а затем обнял её, прижимая к себе как ребёнка. Она нежно покачивала его, бормоча успокаивающие слова, пока он плакал, уткнувшись лицом ей в шею. Они крепко держались друг за друга, прямо как в детстве, когда казалось весь мир ополчился против них. Наконец, у Льюиса закончились слёзы, оставив в его душе ужасную, гнетущую пустоту.

И именно он был тем, кто отстранился первым. Тем, кто выпрямился и мягко отстранил Анну. Он всегда был тем, кто мог принять трудные, тяжёлые и необходимые решения. Анна отступила назад, задумчиво глядя на него. Льюис нашёл чистую салфетку и вытер глаза. Его руки больше не тряслись. Он посмотрел на свои окровавленные и сломанные руки, поморщился, когда впервые почувствовал боль, а затем неловко стал оборачивать салфетку вокруг них. Анна наблюдала за тем, как он это делает и почувствовала тупую, стылую боль в районе груди, там, где было её сердце, если бы она верила в такие сентиментальные вещи, как сердце, и из неё вырвались слова прежде, чем она смогла себя остановить.

— Возможно Льюис... мы могли бы сбежать. Ты и я — вдвоём. Забыть всё это. Просто... сесть в корабль, любой корабль и направиться куда-нибудь, послав всё к чёрту. Всё равно нам обоим не нравится то, кем мы стали с тех пор как здесь оказались. В этом мире, в этом городе, в этой жизни. Ещё не поздно! Мы всё ещё можем...

— Нет, — спокойно перебил её Льюис. — Не можем. После такого у нас не останется ни капли уважения ни к друг другу, ни к самим себе. Я не могу просто уйти. У меня всё ещё остаются мои обязанности, долг и честь. Правда уже не настолько чистая как раньше, но это единственные вещи, оставшиеся в моей жизни, что придают ей смысл. Я не могу просто отказаться от них и остаться самим собой. Я многое потерял и отказаться должен от ещё большего, но я всё ещё помню, что значит быть Охотником за Смертью.

— Долг и ответственность, — резко повторила Анна. — Я сыта по горло этими словами. Мы отдали им свои жизни, но что они сделали для нас? Сделали ли они нас довольными? Стали ли мы из-за них счастливее?

— А где-то там сможем ли мы действительно быть счастливы, зная что отвернулись от единственного, во что действительно верили? Нет, Анна, иногда... нужно просто смириться и играть выпавшими тебе картами. Потому что поступить по-другому, значит предать самих себя. Превратить наши жизни в ложь.

— Это твой последний шанс, Льюис, — проговорила Анна.

Её глаза умоляли, но голос прозвучал очень холодно.

— Знаю, — ответил Льюис, — Поверь мне, я знаю.

Он сделал шаг вперёд и нежно поцеловал её в лоб.

— Но иногда единственный благородный поступок, что остаётся — это отнять руку от спасательной шлюпки и утонуть. Прощай, Анна. Не думаю, что мы снова увидимся. Сначала я займусь рукой, а затем меня ждёт много работы — нужно спланировать логистику Миссии. Я не буду присутствовать на Свадьбе. И не думаю... что вернусь обратно. Пусть Дуглас и Джесамина проживут свою жизнь вместе без голодного наблюдателя на пиру.

Он наконец печально улыбнулся.

— Кто знает, может я найду решение всех своих бед где-то там — на Миссии. Здесь его уж точно нет.

Затем он вышел из её кабинета не оглядываясь, нырнув мимо прислонённой двери. Анна молча смотрела как он уходит, отказываясь выпустить даже одну единственную слезинку, и в конце-концов развернулась к мониторам. Её ждала работа и нужно было сделать ещё много звонков.

****

Король и Спикер Империи Дуглас Кэмпбелл делал то, что делал всегда, когда терялся, запутывался и нуждался в том, чтобы ему указали направление. Он ехал домой. В то самое старое поместье в захолустье, где он рос ребёнком. Вдали от города, вдали от всего, Поместье Кэмпбеллов одиноко стояло на своих обширных землях и садах, став домом и прибежищем для поколений Кэмпбеллов на протяжении многих веков.

Отец Дугласа, Уильям, удалился сюда после того, как сложил с себя полномочия, чтобы копаться в саду и играть в историка, которым он всегда хотел быть. Он, казалось, был счастлив, что сын приедет навестить его. Дуглас не стал говорить ему о причине визита. Сказать по правде, он не был уверен в этой необходимости. По большому счёту ему просто хотелось отдохнуть от всего этого шума, от решений, которые он был вынужден принимать, от всех людей, что так отчаянно старались привлечь его внимание. Дугласу просто хотелось побыть в таком месте, где бы он отдохнул от всего этого давления, где он мог бы в спокойной обстановке подумать.

Дома.

Он лично пилотировал флаер, не взяв с собой ни пилота, ни телохранителей. В небе находились только он и флаер. Его многочисленные доверенные лица и советники, Анна определённо была в том числе, просто взорвались возмущением, когда он сообщил им о своих намерениях, но он не поддался на их уговоры и не стал поступать разумно. Он был Парагоном намного дольше, чем Королём и вполне мог какое-то время за себя постоять. К тому же у флаера были свои собственные силовые щиты и орудия, а автоматики было столько, что летать он мог практически сам.

Даже несмотря на максимальную скорость и выделенную исключительно для него воздушную полосу, Дугласу понадобился целый час, чтобы добраться до старого поместья. Но он был совсем не против. Это дало ему время как следует расслабиться и получить эстетическое удовольствие, глядя вниз на проплывающую мимо природу. Вдали от раскинувшихся городов Логрес был ярким и великолепным миром, полным прекрасных пейзажей и потрясающих видов.

Ему пришла в голову мысль, что это и есть настоящий Логрес, настоящая родина Империи, а не перенаселённые муравейники городов, которые хоть и пестрели всяческими достопримечательностями, шедеврами и зрелищами, радующими глаз и сердце, но даже всё это порой утомляло.

Дуглас умело приземлился на частной посадочной площадке около границы семейной собственности и после того как отключил все системы и вышел наружу, просто стоял какое-то время на краю площадки и смотрел на искусно озеленённую территорию, простирающуюся перед ним. Ему показалось, что сады никогда ещё не были так прекрасны. (Он старался не обращать внимание на вооружённых охранников, бесшумно патрулирующих периметр. Он понимал их необходимость. Хотя Уильям уже и не был Королём, он всё ещё был мишенью для всех радикальных группировок: Эльфов, Сумрачного Двора и многих других террористов и подонков, которые бы с радостью прибрали к рукам Уильяма ради выкупа, мести или просто, чтобы оказать давление на Короля. Поэтому охрана была необходима. Дуглас знал это. Но всё же она сильно отвлекала его от воспоминаний о беззаботном и счастливом детстве, проведённом в старом доме, хотя он и старался всячески её игнорировать)

Для текущего времени года от цветущих садов захватывало дух, несмотря на то, что в других местах была середина зимы — всё благодаря какой-то хитроумной программе управления погодными спутниками. Титул, пусть даже бывший титул, давал свои преимущества. Огромные зелёные поля, искусно остриженные и идеально очерченные, простирались перед ним на многие мили. По краям шли невысокие изгороди, обсаженные рядами деревьев и цветочными клумбами, сверкающими всеми цветами радуги, а между ними проходили пешеходные дорожки. И всё было спланировано и поддерживалось с почти безжалостной геометрической точностью. Цветы были завезены из десятков миров, и взрастил их и поддерживал целый штат специально обученных специалистов, описать которых словом садовник было бы слишком ограниченно и приземлённо.

Деревья были доставлены со всей Империи, осторожно пересажены и тщательно оберегались. Некоторых больше не существовало за пределами этих садов. Тут были искусственные озёра, в которых было полно всяких видов декоративных растений и жизни, журчащие ручейки, что были пересечены изящно вырезанными деревянными мостиками, а недалеко от центра сада располагался большой лабиринт из живой изгороди с хитроумным дизайном. Дуглас как-то потерялся в нём будучи маленьким ребёнком. Ему было велено не входить в него одному, что он естественно и сделал. Он был тем ещё непоседой. В конце концов семья нашла его благодаря непрерывному плачу. Ему до сих пор иногда всё ещё снились кошмары о лабиринте, но про них он никому не рассказывал. И всякий раз, когда он возвращался домой, он всегда проходил его от начала и до конца, туда и обратно, просто чтобы доказать себе, что лабиринт больше не имеет над ним власти. Хотя если бы это было не так, он бы не делал это каждый чёртов визит. Дуглас был достаточно умён, чтобы это понимать, но всё равно делал это. Потому что так было нужно.

(Иногда он задавался вопросом, а не потому ли у него такие противоречивые чувства к Лабиринту Безумия. Он надеялся, что нет. Ему не хотелось бы думать, что его подсознание настолько мелочно. И всё же это было очевидно)

Он оставил посадочную площадку позади и пошёл по саду, следуя по аккуратным гравийным дорожкам, когда ему этого хотелось и вызывающе переходя на открытые лужайки, когда не хотелось. Теперь ему никто не сможет этого запретить. Он Король. Небо было ясным, кристально голубым и почти безоблачным, а в воздухе витали ароматы цветов и свежескошенной травы, плодородного влажного дёрна и растущих растений. Это было настолько безмятежное место, что его спокойствие нарушала только медленная смена времён года, углы которой даже управление погодой могло только сгладить, но не полностью нивелировать. Птицы пели, насекомые жужжали и где-то вдалеке Дуглас слышал тихие, печальные крики павлинов, перекликающихся друг с другом. Он шёл не торопясь по тёмному туннелю из склонённых в направлении дорожки деревьев, и вдруг его охватила такая сильная ностальгия, что стало почти физически больно. Он знал каждый сантиметр этих садов. Они были всем его миром, когда он был ребёнком. Он не знал, что существует другой, более суровый мир за его пределами, а если бы и знал, то ему было бы всё равно.

Родители скрывали от него предстоящие ему обязанности и судьбу так долго, насколько могли. Они хотели, чтобы он насладился своим детством.

Он пересекал старый каменный мост, настолько искусно построенный, что для скрепления камней не понадобилось раствора. Под ним бурлил и журчал стремительный ручей, в котором было полно всевозможной рыбы — просто мечта рыбака. (Если конечно вы не хотели поохотиться на одного из тяжеловесов, что могут дать отпор, в таком случае океан был всего в получасе езды отсюда) В саду также были и животные, но только для того, чтобы наслаждаться их видом и гладить, а не для охоты. Сады были местом покоя, созерцания. Всё было на своих местах, поэтому ничего никогда не менялось. Сады были настолько тщательны продуманы, что границы между ними не были видны. Они были спроектированы и высажены столетия назад, задолго до времён Лайонстон мастером ландшафтного дизайна, который знал, что не доживёт до момента, когда увидит своё творение на пике славы. Кэмпбелл, заказавший сад, тоже это понимал, но ему было всё равно. Это было для Семьи. В те времена Кэмпбеллы смотрели очень далеко. Тогда они ещё думали, что Клан Кэмпбеллов вечен и ничто этого не изменит...

Теперь старая Империя пала, а старые обычаи канули в небытие... но сады всё также цвели. Клан Кэмпбеллов уже не тот, что был раньше, но возможно это и к лучшему. Дуглас шёл по древним садам и в голову лезли тёмные мысли о скоротечности человеческой жизни и его планов. Человек может завтра исчезнуть, но сады вполне благополучно выживут без него. Конечно же они постепенно потеряют былую красоту, поглощённые дикой природой, но уже некому будет оплакать постепенно растворяющуюся искусственную красоту.

Наконец он добрался до центра сада (не обращая пока внимания на лабиринт) и подошёл к могиле своего брата Джеймса. Всё было очень просто — обычный камень с именем Джеймса, призванный увековечить место его последнего упокоения, увенчанный вечным огнём. Брат Джеймс. Человек, который должен был стать Королём. Один брат стоял и смотрел на другого, завидуя его безмятежному сну, в то время как их отец наблюдал за обоими, молча стоя неподалёку. Когда Джеймс так неожиданно и глупо умер, общественность и средства массовой информации громко призывали похоронить его в старом мавзолее Кэмпбеллов рядом с ушедшими поколениями Кэмпбеллов, прямо в самом сердце Города Вечных Парадов. Некоторые даже призывали поместить его тело в специальном месте в Соборе. Но Уильям и Нив сказали нет. Он был их сыном, поэтому они привезли его домой, чтобы он спал в привычном для него месте.

Дуглас огляделся вокруг. Это было прекрасное место: тихое, спокойное, на склоне пологого холма, откуда открывался вид на безмятежные воды искусственного озера. Какое-то время сюда даже пускали посетителей, если они делали пожертвования на благотворительность, но когда нависла угроза того, что его могилу могут превратить в святилище, Уильям и Нив положили этому конец. Хватит и вечного огня. Он был их сыном. И принадлежит только им и никому другому. Нив похоронена тут же, рядом с сыном, как того и хотела. Когда придёт время, Уильям к ним присоединится и Дугласу подумалось о том, что ему бы тоже хотелось обрести здесь покой. Он видел старый мавзолей Клана Кэмпбеллов, где были похоронены Кроуфорд, Финли и другие великие Кэмпбеллы, и этот мрачный и холодный склеп показался Дугласу последним местом, где стоит провести вечность. Роберт и Констанция изменили эту традицию, впрочем как и многие другие. Они оставили прямое завещание, чтобы их тела кремировали, а прах развеяли над садами. Они превратили людей в легенды, но сами не захотели, чтобы им преклонялись или почитали. Дугласу нравилось думать, что последние частички его дедушки и бабушки всё ещё летают над садами. Когда он был помоложе, то бегал вокруг, делая глубокие вздохи и надеясь вдохнуть их, чтобы он тоже смог стать великим.

(Чуть позже Уильям и Нив объяснили ему, что значит долг и судьба, и он понял достаточно, чтобы испугаться и почувствовать себя недостойным)

— Сынок, ты так и собираешься стоять здесь весь день в раздумьях? — суховато спросил Уильям. — У меня сложилось впечатление, что ты приехал, чтобы поговорить со мной. И насколько я помню, слово "срочно" звучало довольно часто.

— Прости, Пап, — ответил Дуглас. — В последнее время у меня много забот.

Уильям фыркнул.

— Могу себе представить. И какая из твоих многочисленных и срочных проблем заставила тебя приехать домой на этот раз?

Дуглас посмотрел на отца. Старик стал выглядеть лучше, как только вышел на пенсию. И уже не смотрелся таким хрупким, стоя прямо, а глаза были цепкими и внимательными. Он был одет в старую удобную одежду, мятую и грязную, из-за которой ему устроили бы целый скандал, если бы жива была Нив.

— Ты пытался предупредить меня о том, каково быть Королём, — тяжело произнёс Дуглас. — Но я как обычно не слушал. Я не подхожу для этой работы, Отец.

— Никто никогда не подходит, — ответил грубо Уильям. — Большую часть своего правления я провёл, ожидая со дня на день, что Парламент вдруг проснётся и поймёт, что я совсем не тот Король, которым был мой отец и потребует отдать Корону кому-то более квалифицированному. Ты неплохо справляешься, сын. Я слежу за новостями. Бунт Нейманов это конечно же безобразие, но вы молодцы, что вам удалось уничтожить так много Эльфов на Параде Парагонов.

Он прервался и сурово посмотрел на Дугласа.

— Хотя я и вынужден сказать, что всё ещё задаюсь вопросом, что ты пообещал Сверхдуше взамен за её помощь во время бунта Нейманов. Экстрасенсы никогда ничего бесплатно не делают.

— Они не просили ничего конкретного, — сказал Дуглас. — Просто попросили о моём... добром расположении. Я разрешил им участвовать в уничтожении Эльфов на Параде. Было ли этого достаточно — время покажет... Пап, нам нужно поговорить об Ужасе.

Уильям вздохнул и отвернулся, оглядывая сады.

— Здесь очень спокойно. Беды всего мира кажутся очень далёкими. Я рад, что Король ты, Дуглас, а не я. Я бы не знал, что делать. Скорее всего просто сидел бы на Троне, в тайне надеясь, что кто-нибудь другой придумает план. Что бы ты не решил делать — это будет лучше того, что могу посоветовать тебе я.

Он повернулся обратно к Дугласу.

— Ты должен доверять своим суждениям. Я доверяю. Я вырастил тебя воином, юноша, и ты никогда меня не подводил. Дуглас, ты хорошо справляешься. Ты именно тот Король, которым я и Нив всегда хотели тебя видеть.

Дуглас был тронут. Он протянул к отцу руки и тот крепко их сжал. И после этого Дуглас не смог рассказать ему о другой своей проблеме, из-за которой он собственно и прилетел — об Льюисе и Джесамине. Теперь это казалось ему слишком... мелочно. Поэтому Дуглас прогулялся с отцом по садам, разговаривая о совершенно других вещах, а позже они вместе поужинали. Когда наконец наступил вечер, Дуглас на прощание обнял отца и полетел обратно в город, возвращаясь к своим обязанностям. Оставляя позади покой и безмятежность, чтобы снова взвалить на себя бремя своего долга. Потому что каждый мальчик рано или поздно должен покинуть дом, чтобы стать мужчиной.

****

Когда поступил вызов, Льюис работал у себя дома. Неизвестный чиновник позвонил Льюису и потребовал, чтобы он срочно явился в Парламент и отключился до того, как можно было задать вопросы. Первой мыслью Льюиса было — почему именно сейчас? С некоторых пор приглашения явиться в Палату были весьма подозрительными. Король выразился предельно ясно о том, что он больше не нуждается в услугах своего Защитника. К тому же сейчас был очень неудачный момент для ухода. Льюис сидел на полу своей квартиры, окружённый ворохом бумаг, и склонившись над компьютером, печатал на клавиатуре двумя пальцами. Предстояло ещё много чего сделать, чтобы организовать Миссию Парагонов и каким-то образом большая её часть свалилась на Льюиса. Сами Парагоны с тех пор как объявили о Миссии не делали ничего, кроме того, что спорили друг с другом кому куда отправляться, и кто-то должен был разгрести этот бардак, чтобы не задеть чувства слишком многих людей и распределить всех так, чтобы они не спотыкались друг об друга.

Помогало то, что Льюис сам был Парагоном и знал большинство из них лично. Он также знал в какой стороне кладбище... и это не фигура речи. С Льюисом предпочитали не спорить.

Льюис также связался через Посольства с Шабом и дал им задание проанализировать все записи, чтобы понимать, где хотя бы приблизительно начинать поиски Оуэна. И остальных. В конце-концов, Оуэн может быть жив. Если какой-то загадочный голос сказал, что Оуэн мёртв, а капитан Сайленс ему поверил, это ещё не значит, что это правда. Льюис цеплялся за эту мысль для своего собственного спокойствия. Задача осложнялась тем, что по всей Империи люди принимали кого-то другого за Оуэна и других великих героев. Например, Святая Беатриса по их словам где только не появлялась — на каждой планете и в каждом городе, занимаясь абсолютно всем: от целительства до шоппинга в супермаркете. Людям везде мерещились черты её лица. Предстояло много работы по отделению многообещающих слухов от принятия желаемого за действительное, параллельно пытаясь отсортировать какой Парагон в какой мир отправится и в каком порядке, но Льюису это даже нравилось. Работа отвлекала его от тяжёлых мыслей и снова давала чувство значимости. И впервые за долгое время он почувствовал, что Парагоны снова считают его одним из своих. Это многое компенсировало.

И пока он был занят, он часами не вспоминал о Джесамине. Иногда.

И всё же, когда Парламент зовёт — ты отзываешься. Даже если это чертовски не вовремя. Льюис осторожно сохранил всю свою работу на компьютере, разложил свои записи в более менее аккуратные стопки и с трудом поднялся на ноги. Он медленно потянулся, поморщившись, когда услышал как громко щёлкают кости. Всё-таки нужно купить хотя бы письменный стол и кресло. Пока его спина ещё цела. Он стал одеваться в свою официальную чёрную кожаную броню Защитника, всё это время яросто хмурясь, затем пристегнул пояс с оружием, несколько раз оглядел рассеянно комнату, как всегда уверенный, что забыл что-то важное, и покинул квартиру. Он хмурился всю дорогу, пока поднимался наверх на крышу, где его ожидала гравилодка. Чего бы Парламент не хотел, это было очень важно, раз его так срочно вызывали. Может быть какая-то новая информация об Ужасе? От этой мысли у него похолодело сердце и последние ступеньки он преодолел бегом и вбежал на крышу. Он гнал свою лодку к Парламенту так быстро, как только смог. Попытался связаться с ними, но никто не ответил. У него появилось очень плохое предчувствие.

Он должен был догадаться раньше. Ему действительно надо было раньше об этом подумать. Удача Охотников за Смертью. Всегда печальна.

Прибыв в Палату Парламента, он поспешил по коридорам, намереваясь кого-нибудь остановить и спросить о том, что случилось. Но коридоры в задней части здания были необычно пусты, а те несколько человек, что ему повстречались были слишком заняты, чтобы остановиться и поговорить. По крайней мере в этот раз они не плакали от страха... Ему пришла мысль заглянуть к Анне и поговорить с ней, но учитывая как прошёл последний визит к ней, он решил этого не делать. Его рука всё ещё дёргалась временами. Поэтому он ускорил шаг, яростно пролетая по коридорам, а в голову лезли страшные мысли о том, что могло пойти не так и какие действия ему стоит в конкретных случаях предпринять, пока он наконец не оказался перед Палатой Представителей. Двое вооружённых и в наглухо закрытой броне охранников стояли перед огромными двойными дверями. Они открыли двери и жестом показали ему, чтобы он заходил. Он поспешил внутрь и ступил в Парламент, и первая пришедшая к нему мысль была о том, что тут непривычно тихо.

Остановившись посередине помещения, Льюис огляделся. Все смотрели на него и очень недоброжелательно. Начиная от Представителей на своих Местах, ИРов, экстрасенсов и представителя клонов, и заканчивая чужими и Королём Дугласом, чопорно восседающим на своём Троне. Льюис нигде не увидел дружелюбного лица. Джесамина стояла рядом с Троном. Она вообще на него не смотрела, уставившись в пол под собственными ногами. Плохое предчувствие Льюиса внезапно усилилось.

Позади него раздался топот обутых в сапоги ног и Льюис резко оглянулся, увидев как через двойные двери забегает маленькая армия охранников, занимая позиции по Парламенту.

У всех были дисраптеры. Многие были вскинуты и держали его на прицеле. Двери закрылись и в зловещей тишине очень отчётливо прозвучал звук закрывающихся замков. И только после этого Льюис стал понимать насколько всё плохо.

— Бросай оружие, Охотник за Смертью, — произнёс Король, поднимаясь со своего Трона, голосом ровным, холодным и странно пустым, но с горящими огнём глазами. — Немедленно, или мои люди тебя разоружат. Силой, если потребуется.

— Дуглас? — спросил Льюис. — Что происходит?

— Обращайся ко мне ваше Величество, — отрезал Король. — Бросай оружие. Я не буду больше повторять.

Льюис медленным и осторожным движением протянул руки к поясу и расстегнул пряжку. Он опустил дисраптер и меч на пол, выпрямился и медленно от них отступил, всё это время держа руки на виду.

— И остальное, — сказал Король.

Льюис вынул метательные ножи из сапог и рукавов, бросив их на пол. Звук падений показался очень громким в продолжающейся тишине. У него было ещё несколько не положенных по уставу видов оружия и ему пришлось расстаться с ними тоже, потому что Король о них знал. Конечно же он знал о них — Дуглас и Льюис были напарниками. Силовой щит с запястья отправился на пол последним. Льюис остался стоять перед Парламентом беззащитным.

— Теперь, ваше Величество, вы расскажете мне, что происходит?

— Ты обвиняешься в измене, — ответил Финн Дюрандаль.

Он вышел из толпы охранников и ступил на пол Палаты Парламента, благоразумно остановившись подальше от Льюиса и холодно на него посмотрев. Когда он заговорил снова, его голос был полон властности и презрения.

— Льюис Охотник за Смертью, ты предал своего Короля с женщиной, которая должна была стать его Королевой. Ты отрёкся от долга и чести, чтобы удовлетворить свою низменную похоть. Ты не годишься на роль Имперского Защитника. За сим ты лишаешься этого звания по воле Короля и Парламента. Ты арестован. Тебя доставят в охраняемое место, где ты будешь содержаться под охраной до суда.

— У тебя есть доказательства? — спросил Льюис, стараясь звучать спокойно, хотя в груди он ощущал такую тяжесть, что едва мог дышать. — Они должны у тебя быть или этого бы не случилось. И где же, интересно, тебе удалось их достать?

— Ты узнаешь это на суде, — ответил Финн.

Но Льюис уже увидел за Финном Анну Баркли, окружённую охраной. Она намеренно шагнула вперёд, чтобы привлечь его внимание и холодно на него посмотрела. Льюис сразу же понял, откуда у Финна доказательства.

— Ох, Анна, как ты могла?

Она твёрдо встретила его взгляд, но ничего не ответила. И Льюис вспомнил, как она умоляла его сбежать вместе с ней. Как сказала: "это твой последний шанс, Льюис..." Вспомнил, как она прижималась к нему, удивившись, как он мог быть настолько слепым и тупым.

— Она выполняла свой долг, — сказал Финн. — Она пришла ко мне и сначала я ей не поверил. Я не мог поверить, что именно ты можешь быть способен на такое. Но у Анны имелись неопровержимые доказательства. После этого её и моим людям не составило никакого труда найти остальные доказательства. Ты хорошо постарался, заметая следы, но люди всегда говорят. Затем мы пошли к Королю. Он тоже сначала отказывался в это верить, но стоило ему увидеть доказательства, даже ваша дружба не смогла защитить тебя от последствий твоего предательства. — Финн печально покачал головой. — Как ты мог, Льюис? Он же был твоим другом и напарником, Королём.

— Избавь меня от ханжества, — сказал Льюис. — Оно тебе не идёт, Финн. Ты всё время говоришь про доказательство. Где оно?

Финн тяжело, с сожалением вздохнул и повелительно взмахнул рукой. В воздухе появился парящий перед Парламентом экран. И на нём были Льюис и Джесамина, находящиеся в объятиях друг друга и слившиеся в страстном поцелуе. Не существовало никакого другого объяснения, которым это можно было бы объяснить, всё было на лицо — влюблённые мужчина и женщина в порыве страсти. Льюис сразу же узнал это место. Он узнал коридор. Сейчас крутилась запись, снятая с камеры, установленной над дверью в офис Анны. Экран потух и исчез, и низкий, сердитый ропот пробежал по рядам. Льюис взглянул на Короля, который неподвижно сидел на Троне.

— Господи, Дуглас, мне очень жаль...

— Оставь признание своей вины для суда, Охотник за Смертью, — прервал его Финн.

— Ведь у тебя так много причин чувствовать вину. Наши следователи нашли доказательства других преступлений, коварных планов против Короля и Империи. Воспользовавшись одобрением Парламента, мы взломали твой компьютер и просмотрели скрытые файлы. И нашли много чего интересного, включая прямое доказательство того, что ты с самого начала хладнокровно планировал использовать богатство Джесамины, чтобы расплатиться со своими многочисленными долгами. Знала ли она об этом, Льюис? Знала, что ты просто используешь её?

— Это неправда! — с жаром воскликнул Льюис.

Он направился было к Финну с сжатыми в кулак руками, но быстро остановился, когда вся охрана нацелилась в него из дисраптеров. Льюис беззвучно зарычал на них, а затем развернулся вокруг, чтобы взглянуть на стоявшую у Трона Джесамину.

— Джес, ты же знаешь, что это неправда!

Но она даже не посмотрела на него и никак не отозвалась.

Финн позволил себе слегка улыбнуться. Конечно же это была неправда. Он заплатил достопочтимому мистеру Сильвестру кучу денег, чтобы тот поместил порочащие файлы в компьютер Льюиса до того, как разрешил своим людям взломать его. Он с интересом наблюдал, как Льюис медленно обводит взглядом Палату Парламента, чтобы увидеть везде только осуждающие взгляды. В конце концов его взгляд остановился на Анне.

— Как ты могла, Анна? Мы же так долго были друзьями...

— В последнее время я не узнаю тебя, Льюис, — безразлично ответила Анна. — К тому же... ты похоже никогда не знал меня.

— Я доверял тебе, — внезапно проговорил Дуглас и все повернулись, чтобы взглянуть на него.

Он выглядел усталым, разбитым, почти сломленным. Он посмотрел на Льюиса так, будто перед ним стоял незнакомец.

— Мой друг, напарник, мой Защитник. Неужели все эти годы я так сильно ошибался в тебе? Неужели наша дружба с самого начала была одной только ложью? Неужели во мне ты видел только возможность реализовать собственные амбиции? Я доверил тебе свою жизнь и честь, а ты предал меня. Ты был моим братом, которого у меня никогда не было, и ты предал всё это ради... секса, денег... или твои амбиции простираются намного дальше? Ты планировал пойти по стопам своего дальнего родственника Жиля, первого Охотника за Смертью, предавшего своего Императора с Императрицей Гермионой, чтобы в конце-концов узурпировать власть? В этом всё дело? Полная и окончательная измена? Тебе недостаточно было стать Защитником и ты захотел стать Королём?

— Нет! — воскликнул Льюис. — Нет, ты же знаешь, что это неправда!

Он вытянул руки в направлении Дугласа в почти умоляющем жесте.

— Как тебе вообще могло прийти такое в голову, Дуглас?

— Анна хорошо сказала — я больше не узнаю тебя, Льюис. И теперь я задаюсь вопросом, а знал ли я тебе вообще когда-нибудь.

Он перевёл взгляд на Финна и улыбнулся ему. С большего расстояния даже можно было подумать, что улыбка настоящая.

— Ты хорошо поработал, Финн Дюрандаль. И станешь моим новым Защитником. Моей доверенной правой рукой. Нужно было с самого начала так сделать. — Дуглас снова посмотрел на Льюиса. — Откуда я мог знать, что власть и высокое положение так сильно изменят тебя, Льюис? Я думал, что уж на тебя-то я точно смогу положиться. Похоже я был ослеплён именем. Древним, почтенным именем...

— Кольцо, — сказал Финн, выступив вперёд. — Ваше величество, он должен отдать кольцо Охотника за Смертью. Он явно больше не достоин носить кольцо благословенного Оуэна. В нём может содержаться ценная информация о местоположении Оуэна. Снимай кольцо, Льюис, и дай его мне. Немедленно.

— Подойди и забери, — ответил Льюис. — Если сможешь.

И что-то такое промелькнуло в голосе и глазах Охотника за Смертью, который стоял безоружный и в окружении целой армии людей с дисраптерами, что заставило Финна остановиться. Пауза неловко затянулась, но вскоре Финн взял себя в руки и пренебрежительно рассмеялся.

— Если понадобится, мы всегда сможем снять его с твоего трупа, Льюис. Ты же понимаешь, что на суде будет решаться вопрос жизни или смерти? Во время чрезвычайного положения, такого как сейчас, подобные преступления угрожают подорвать моральный дух всего Человечества. Ты предал доверие Короля и Королевы, и задумал сам захватить Трон. Наказанием за подобное может быть только смертный приговор.

И все Члены Парламента разразились громким хором согласия и одобрения, призывая мрачными, злобными голосами к смерти предателя Охотника за Смертью.

— Нет! — закричал Дуглас, впервые зашевелившись на Троне. — Я не давал на это согласие! И не хотел подобного!

Но его уже никто не слушал. Всё перекрыл уродливый хор достопочтимых Членов, жаждавших крови и смерти. Они вскочили на ноги и закричали на своего Короля и Спикера. Льюис предал их, потому что оказался не тем Охотником за Смертью, которого они хотели видеть во времена прихода Ужаса, и они хотели отомстить ему за это. Сейчас только кровь могла бы их удовлетворить. Льюис повернулся спиной к Представителям и стал изучать оставшуюся часть Парламента. Представитель клонов тоже требовал смерти, как всегда присоединившись к большинству. Представитель Сверхдуши просто сидел, внимательно изучая его. Возможно, не враг, но и не друг, молодая девушка с бледным лицом не выказывала никаких признаков того, что поддержит его или защитит. Стальной синий робот Шаба был тих и неподвижен, и кто знает, о чём ИРы могли сейчас думать. Они как обычно всегда себе на уме. А чужие... они препирались друг с другом, пытаясь найти способ обернуть случившееся себе на пользу. Значит, ничего нового. Льюис уже не в первый раз остался совершенно один.

По знаку Финна вперёд вышли двое охранников, чтобы увести предателя. Льюис ударил ближайшего из них ногой между ног, другого ударил головой в лицо и бросился на Финна Дюрандаля. Двое мужчин рухнули на пол. Наступил долгий момент полного замешательства, когда стражники только смотрели друг на друга, не зная что делать. Никто не отдавал никаких приказов, а открыть огонь они не могли, опасаясь задеть Финна. Двое мужчин сцепились на полу. Финн успел выхватить дисраптер и энергетический луч прошёл настолько близко к голове Льюиса, что опалил несколько волосков, а затем пробил дыру в дальней стороне помещения. Представители пригнулись, а охранники с громкими криками бросились врассыпную. Льюис и Финн били руками, пинали ногами и боролись друг с другом — два воина, хорошо обученные всем жёстким приёмам рукопашного боя. Охрана беспомощно наблюдала за происходящим со стороны. Потому что никто так и не отдал им приказа вмешаться. К тому же это, в конце концов, был Охотник за Смертью, и ни один человек не стал бы рисковать собственной жизнью без прямого приказа. А некоторые не стали бы даже с ним. Лучше отойти в сторонку и ждать подходящего момента для выстрела.

Льюис и Финн яростно сражались, но именно Льюис обладал большим опытом. Несмотря на все свои тренировки, Финн предпочитал действовать издалека и не любил пачкать руки. Он оттолкнул Льюиса и попытался встать на ноги. Льюис мастерски ударил его ногой в колено и Финн заорал, снова упав на пол, когда нога подвела его. Льюис быстро оказался на ногах, улыбаясь холодной, волчьей ухмылкой и пнул Финна по рёбрам. Его ухмылка стала шире, когда раздался хруст и треск костей. Льюис снова его ударил и Финн громко застонал, когда кровь брызнула изо рта. Льюис беззвучно рассмеялся и наклонившись, вырвал оружие Финна из его руки. Затем отошёл назад, быстро оглянувшись по сторонам. Вся битва заняла несколько мгновений. Парламент затих. Льюис понимал, что у него есть совсем немного времени перед тем, как некоторые охранники соберутся наконец с духом и откроют огонь. Быстрый осмотр показал, что охрана расположилась напротив всех возможных выходов. Может он бы и смог прорваться, но это значило, что ему придётся убить много невинных мужчин и женщин. А он был не готов к такому, просто не готов. Он взглянул на Джесамину, по-прежнему стоявшую рядом с Троном и смотревшую на него на этот раз широко раскрытыми, потрясёнными глазами. Двое охранников на всякий случай держали её за руки. Не существовало способа добраться до неё и они оба это понимали.

— Я вернусь за тобой, Джес! Клянусь!

— Уходи! Льюис, убирайся отсюда к чёртовой матери! Они убьют тебя!

— Я вернусь за тобой! Чего бы мне это ни стоило!

Несколько энергетических лучей полетели в направлении Льюиса, находившегося неподалёку от Трона, но его там уже не оказалось. Лучи энергии продолжили движение и стали пробивать дыры в полу, и Дуглас вскочив на ноги, заорал на охрану.

— Используйте мечи, чёрт бы вас побрал! Мечи! Спускайтесь и начинайте отрабатывать своё жалованье! Это всего лишь один человек!

Но этим одним человеком был Охотник за Смертью. Несколько охранников стали медленно продвигаться вперёд, но никто из них не спешил, каждый был готов уступить какому-нибудь другому дураку честь первым добраться до Охотника за Смертью. В конце концов, он оттуда никуда не денется. Все выходы из Парламента были заблокированы. Об этом позаботился Финн Дюрандаль с небольшой помощью Анны Баркли. Льюис тоже это знал, но у него были другие планы. Он посмотрел на пол Парламента. Не так давно Льюис сорвал попытку Нейманского террориста-смертника убить Короля. Трансмутационная бомба взорвалась прямо здесь, превратив террориста в протоплазменную жижу и серьёзно повредив структуру пола. Его должны были уже давно отремонтировать, но Льюису посчастливилось узнать, что в работах произошла задержка (в Парламенте до сих пор шли споры о том, кто будет за это всё платить), и это означало, что ещё ничего не было сделано. Рабочие просто покрыли повреждённый участок временным слоем. Льюис всё это знал, потому что это была одна из тех задач, за которыми Дуглас поручил следить Льюису, в то время когда старался завалить его работой.

Льюис направил дисраптер Финна точно в нужное место, не обращая никакого внимания на пролетающие мимо энергетические лучи, и открыл огонь на полную мощность. Повреждённая часть пола разлетелась на части удовлетворительно большим взрывом и целая секция упала внутрь, оставив после себя огромную дыру около трёх метров в диаметре. Льюис прыгнул в неё не раздумывая, как раз в тот момент, когда энергетические лучи пронзили то место, где он только что стоял. До служебных туннелей было недалеко и он умело приземлился. Быстро оглядевшись вокруг, он сорвался с места и побежал. Льюис знал каждый сантиметр здания, которое поклялся защищать.

Охранники присели по краям огромной дыры и с сомнением уставились в неё. Ни у одного из них не было ни малейшего желания последовать за Охотником за Смертью на неизвестную территорию. Особенно, когда он мог поджидать их где угодно... Финн с силой протолкнулся сквозь строй охранников, тяжело прихрамывая и поддерживая одной рукой ноющие рёбра. Его лицо было бледным от боли и ярости, но за выражением лица он тщательно следил. Взглянув в дыру, он перевёл взгляд на охрану.

— Прыгайте вниз прямо сейчас или я клянусь, что пристрелю вас сам.

Никто не сомневался, что он говорил серьёзно. Охранники поглядели друг на друга, тяжело вздохнули взяв дисраптеры на изготовку, и один за другим стали осторожно и медленно прыгать в дыру к ожидающим их снизу служебным туннелям. Но к тому времени Охотника за Смертью там конечно же не оказалось, он умело затерялся в запутанном лабиринте служебных и ремонтных коридоров Палаты Парламента, что были загадкой для всех. За исключением тех несчастных, кто пользовался ими по служебной необходимости и тех, кто должен был знать такие вещи. Финн тоже знал туннели, но он был не настолько глуп, чтобы преследовать в них обезумевшего и мстительного Охотника за Смертью. По крайней мере до тех пор, пока не проведёт какое-то время в регенерационной машине, а после вооружится до зубов.

Король Дуглас снова медленно опустился на свой Трон, глядя на хаос на полу Парламента. Он знал, что Льюис уже сбежал. Никто из этих людей не настолько умён и быстр, чтобы поймать Охотника за Смертью. К тому времени, когда они тщательно, метр за метром проверят туннели, Льюис уже покинет здание. Свободный словно птица. Дуглас не был уверен, что чувствует по этому поводу. Он хотел, чтобы Льюиса судили и наказали за то, что он сделал, хотя бы за то, что не оправдал всеобщих надежд, но он не хотел, чтобы его убили. Нельзя убивать кого-то только за то, что он влюбился не в ту женщину. Остальные обвинения были ложью или недоразумением. Должны были быть. Дуглас тяжело вздохнул. Он не мог так сильно ошибаться в человеке, которого знал многие годы. Этого просто не может быть. По крайней мере у него остался Финн...

Льюис не вернётся, чтобы он там не говорил. Он не настолько глуп. Он прикинет шансы и примет разумное решение. Льюис сбежит с планеты, затеряется в приграничных мирах, и Дуглас больше никогда его не увидит. Значит... Льюис теперь изгой, обесчещенный и объявленный вне закона. Прямо как его предок — благословенный Оуэн. Всё-таки Льюис был прав. Удача Охотников за Смертью. Всегда печальна.

Дуглас медленно осознал, что Джесамина по-прежнему так и стоит рядом. Он резко взмахнул рукой двум охранникам, что до сих пор удерживали её и они немедленно её отпустили. Джесамина потёрла затёкшие руки и посмотрела на Дугласа побитыми глазами. Он холодно встретил её взгляд.

— Твой любовник сбежал, Джес. Не надейся снова его увидеть. Он знает, что если когда-нибудь снова засветит своё лицо в этом мире — он покойник. А сбежав, он только доказал свою вину.

Джесамина попыталась высказаться, но не смогла. Слишком много мыслей одновременно крутились в её голове. Она тяжело сглотнула, облизнула сухие губы и сосредоточилась, чтобы озвучить то, что имело значение.

— Дуглас, у меня и в мыслях не было причинить тебе боль...

— Значит ты облажалась, не правда ли?

Его голос был холодным и беспощадным, потому что он знал, что если уступит своим эмоциям даже на мгновение, он разрыдается прямо в Парламенте у всех на виду. Он только что потерял двух человек, которые действительно были ему дороги. Дуглас устало кивнул двум ожидающим охранникам.

— Уведите её отсюда. Я больше не хочу её видеть.

— Подождите!

Финн Дюрандаль прихрамывая двигался вперёд, и все отступали, освобождая ему проход. Лицо его было спокойным, голос ровным, но вот глаза были злые, мстительные. Парламент умолк, ожидая увидеть какие ещё сюрпризы он приготовил. Финн, у которого капли пота выступили на лбу от боли в рёбрах, резко остановился перед Троном. На губах и подбородке была кровь, которую он даже не удосужился вытереть. Финн знал цену сильному визуальному образу. Вид его, стоящего перед своим Королём, избитого и окровавленного, но не сдавшегося, в течении часа распространится по всем каналам и быстро поможет людям забыть, что он упустил предателя Охотника за Смертью. Он слегка поклонился в направлении Трона, а затем уставился на Джесамину.

— Она виновна не меньше своего любовника, ваше Величество! Её предательство столь же велико. Она тоже должна предстать перед судом!

— Хватит уже на сегодня, Финн, — тихо сказал Дуглас.

Он обвёл взглядом всех Представителей, прежде чем они снова начнут кричать.

— Да, она предала, но только меня, а не Империю. Хватит уже на сегодня разговоров о смерти. Сейчас не времена Лайонстон. Заприте Джесамину в охраняемом месте и пусть её судят на открытом Суде. Люди сами должны увидеть доказательства и убедиться в них, иначе они никогда не поверят в её вину. У неё по-прежнему чертовски много поклонников и последнее, что нам нужно — это бунты по всем городам.

Он снова взглянул на охранников рядом с ней.

— Она предательница, поэтому отвезите её в Зал Предателей в Кровавую Башню. Самое подходящее место для женщины, которая должны была стать Королевой. Убедитесь, что ей комфортно, но у неё не должно быть никаких особых привилегий и абсолютно никаких посетителей, только с моего разрешения. У посетителя должна быть моя печать. Также удвойте охрану внутри и снаружи Башни, на всякий случай.

— Да, — сказал Финн. — Зал Предателей. Великолепный выбор, ваше Величество. Пусть эта вероломная сука гниёт там до суда. А когда докажут её вину в заговоре против вас, Трона и Империи, люди сами потребуют её смерти. И я, как ваш Защитник и официальный Палач, отрублю ей голову на Плахе Предателей в Кровавой Башне и покажу её народу. Я всегда был ярым сторонником сохранения старых традиций.

— Я всегда знала, что ты странный, Финн, — проговорила Джесамина, прежде чем её увели.

После долгой погони Льюис Охотник за Смертью покинул территорию Парламента незамеченным, открыто прошёлся по улицам в позаимствованном плаще с капюшоном, надвинутым на глаза. В конце концов он затаится так глубоко, что никто не сможет его найти. Он был рад, что смог вырваться из Парламента, никого не убив. Они просто делали свою работу, в основном, как бы и он делал на их месте ещё днём ранее. Но у него сложилось впечатление, что каждый чёртовый охранник, стражник и наёмник бросился преследовать его по Городу Вечных Парадов. Он не стал рисковать и приближаться к своей гравилодке — за ней обязательно следили. И даже если ему удастся отбить её силой, это только сделает его ещё более очевидной мишенью.

Поэтому он ходил туда-сюда по улицам, входил и выходил из зданий, внимательно следя за теми, кто мог бы следить за ним, и использовал каждую уловку и технику ухода от возможной погони, которым научился у мошенников и психов, преследовал которых годами будучи Парагоном. Ирония нынешнего положения от него не ускользнула. Он стал именно тем, с кем боролся всю жизнь. Теперь он преступник.

Никто даже близко не приблизился к тому, чтобы поймать его, пока он мучительно медленно пробирался через город, и ничего не изменилось, даже когда Парламент послал Парагонов на его поиск. Льюису больше нравилась мысль, что они не слишком усердно ищут. По идее они сразу бы распознали его сквозь весь этот маскарад. Как бы там ни было, это был его город и никто не знал потайных дорожек лучше него. Льюис Охотник за Смертью исчез и целый город вывернулся наизнанку в поисках величайшего предателя Золотого Века.

Он залёг на дно в старой камере хранения, которую использовал ранее во времена Парагона. Это была обычная безымянная металлическая коробка, одна из длинной очереди точно таких же, что находилась неподалёку от главного космопорта. Эти обычные камеры, запертые на большие надёжные замки и облицованные металлом, были по три метра в длину с каждой стороны, и использовал их персонал звёздных крейсеров для быстрого грузооборота и хранения дополнительного багажа. Камеры были не дорогими, безликими, безопасными и практически невидимыми, если вы не знали, что ищете. Льюис взял одну из них в долгосрочную аренду под чужим именем — для хранения различных предметов, которые ему могли пригодиться в чрезвычайных ситуациях. Или когда власть имущим лучше было о них не знать.

Сменная одежда, дополнительное оружие (в основном то, которое не регулировалось предписанием), поддельные удостоверения личности и кредитные карты, а также несколько полезных технических предметов сомнительного характера. Когда Льюис ещё был Парагоном, ему нередко приходилось создавать себе новую личность, чтобы работая под прикрытием иметь возможность добыть необходимую информацию. Главным образом в местах, где его знаменитое уродливое лицо гарантировало бы ему мгновенную смерть. И кроме него об этих личностях не знал никто. Даже Дуглас. Льюису эта работа всегда казалась неприятной и граничащей с позором. Он шёл на это, потому что это было частью работы, и иной раз было просто необходимо достать нужную информацию и узнать последние слухи, но он никогда не чувствовал необходимости этим хвастаться.

В наличии у него была даже простенькая технология из бодимастерской, которая при необходимости могла изменить ему лицо. Никто не ожидал от Льюиса, что он может отказаться от безобразных черт собственного лица, но Льюис всегда знал, что быть Парагоном — значит не только сражаться. Порою он был способен пойти на хитрость и даже на откровенное коварство. Когда это было необходимо.

Первым делом он снял свою чёрную, кожаную броню Защитника, бросил её на пол и хорошенько попинал. Она ему всё равно никогда не нравилась. Новая одежда, новый паспорт, новая кредитная карта — и вот перед вами совершенно другой человек. Едва заметный технологический ошейник вокруг шеи проецировал совершенно другое голографическое лицо, черты которого были настолько обыденны, что делали его обладателя практически невидимым. Вместе с неприметным языком тела, никто не взглянет на него на улице больше одного раза. Он не стал использовать технологию бодимастерской, чтобы изменить своё лицо. Он пока ещё не был готов полностью порвать все связи с прошлой жизнью. Ещё оставалась возможность доказать, что он не является предателем и каким-нибудь образом вернуть если не свою старую позицию, то хотя бы свою старую жизнь. Ему нужно было в это верить, иначе он сойдёт с ума.

Вот только... он по-прежнему любил её. По крайней мере в этом он так и останется предателем. И всегда им будет.

Льюис решительно отодвинул эту мысль подальше и заставил себя сосредоточиться на важном. Он пристегнул новый пояс с мечом и дисраптером, и всунул пригоршню метательных ножей и другие сюрпризы на свои законные места. И недовольно нахмурился, когда одел на запястье силовой щит. Уровень заряда был тревожно низким. Нужно было уже давно подзарядить энергетический кристалл, но в его жизни в последнее время столько всего происходило, что ему было просто некогда. И сейчас тоже у него не было на это времени. Поэтому он просто пожал плечами и прихватил с собой ещё несколько полезных вещей, затем глубоко вздохнул и вышел из камеры.

Льюис проверил, надёжно ли заперт замок, несколько раз огляделся и вышел на главную улицу. Завернувшись в несколько потрёпанный плащ, он небрежно зашагал вниз по улице, внимательно наблюдая за всем из-за голомаски, но никто не смотрел на него больше одного раза. Парагон пронёсся над головой на быстроходной гравилодке и Льюис вместе со всеми посмотрел наверх, чтобы не выделяться, но Парагон вниз даже не глянул, исчезнув в мгновение ока. Льюис продолжил движение. Пускай ищут Охотника за Смертью. Они его не найдут. Он исчез на какое-то время.

Льюис шёл через город, используя общественный транспорт насколько это было возможно, и уклоняясь от пунктов охраны, когда возникала такая необходимость. Он был практически уверен, что его фальшивый паспорт выдержит проверку, но с тех пор как он им в последний раз пользовался, прошло уже довольно много времени, поэтому он не чувствовал необходимости подвергать его испытанию, разве что в крайнем случае. Он не мог точно вспомнить сколькими секретами поделился с Дугласом или Финном, если уж на то пошло, и сколько из них они помнили. К тому же ему не составляло никакого труда обходить посты охраны. Охранники и миротворцы не могли быть повсюду, и никто не знал все входы и выходы из города так, как Льюис. Он знал все уловки и хитрости, потому что сам большинство из них раскрыл, и не существовало такой двери или такого прохода, через который он бы не преследовал в своё время преступников.

Ему не потребовалось много времени, чтобы добраться до Лежбища. Попасть внутрь тоже не составило труда — он уже бывал там под разными личинами. Некоторые присутствующие здесь личности были бы очень удивлены узнав, кем их старый собутыльник на самом деле является. Льюис откинул плащ так, чтобы его меч и дисраптер были отчётливо видны, и сменил свою неприметную походку на широкую и развязную поступь. У большинства людей хватало ума обходить его стороной. Выскочив из бистро, один бандит попытался наброситься на Льюиса, чтобы впечатлить своих пьяных друзей, но Льюис выбил из него всё дерьмо с такой тщательностью, что даже его видавшие многое друзья остались под впечатлением. Льюис оставил неудачливого гопника плакать в углу, старавшегося найти выбитые зубы, пока глаза окончательно не опухли, и весело насвистывая, зашагал по улице. Он был рад, что подвернулся тупой идиот, на котором он выместил своё плохое настроение.

После этого его никто не беспокоил. Новости быстро распространяются по Лежбищу. К тому же здешний контингент сразу распознаёт психов, когда видит их.

В итоге Льюис оказался в "Грязной Утке" — маленькой гостинице с закоптившимися окнами и стенами, которые никогда не чистились. Гостиница была дешёвой и противной, где качество выпивки оставляло желать лучшего, а еда так и вовсе вызывала беспокойство, но тут сдавали комнаты на день или в почасовом формате без лишних вопросов до тех пор, пока баланс на вашей кредитной карте был положителен. Льюис пользовался этим местом раньше и после этого всегда долго принимал душ. Иногда даже сжигал одежду. Но тем не менее гостиница была удобна тем, что находилась в центре на одном из главных перекрёстков Лежбища, и это означало, что люди непрерывно приходили и уходили, а сплетни в баре постоянно обновлялись. Если бы Финн действительно попытался отправить людей в Лежбище на поиски Льюиса, "Грязная Утка" узнала бы об этом в тот самый момент, когда бедняга бы только пересёк границу. У потенциальных миротворцев под прикрытием на Лежбище просто не было времени. Лежбище плохо переносило присутствие на своей территории потенциальных миротворцев под прикрытием.

Льюис сидел на краю очень жёсткой кровати и мрачно смотрел на голые и грязные стены. Никто не станет обращать внимания на ещё одного мордоворота, который вероятно просто ищет для себя работу. А владельцам гостиницы плевать на всё, пока ты в состоянии оплатить счёт. Льюис отключил голомаску, чтобы не расходовать понапрасну заряд в энергетическом кристалле. Но до этого он запер дверь на засов и приставил к ней стул, на всякий случай. На его поддельной кредитной карте было не так уж и много средств. Он собирался было как-то перевести ещё денег на эту карточку, но учитывая его последнее финансовое положение, так этого и не сделал. Когда его назначили Защитником, он подумал, что больше никогда не вернётся в подобные места... Значит, кредитов у него осталось на пару, может даже трое дней, если повезёт, а потом...

Может ему просто ограбить банк и пропади оно всё пропадом. Больших проблем, чем у него уже есть, это всё равно не принесёт.

Он откинулся на жёсткий, неумолимый матрас и уставился на длинную трещину, расползающуюся по серому отштукатуренному потолку, в то время как голая кожа спины покрылась мурашками от соприкосновения с простынёй. Ему нужно хорошенько всё обдумать. Если в его компьютере и были улики, доказывающие его виновность (а он не видел смысла сомневаться в словах Финна), то это значит, что их подбросил туда настоящий гуру своего дела. Что в свою очередь означало... против него был составлен заговор. Тревожная мысль. Может это Сумеречный Двор. Это было очень на них похоже. Зачем убивать человека, когда можно получить столько удовольствия, просто разрушив его репутацию и похоронив? Или может это Эльфы наняли кого-то здесь в Лежбище, чтобы отомстить ему... Здесь можно было найти любого жулика-профессионала.

Если это действительно заговор, то в одиночку победить его нет никаких шансов. Не со смертным приговором, нависшим над головой. Никто не встанет на его сторону и никто ему не поверит. Он сам по себе. И не в последнюю очередь потому, что там где это касается Джесамины, он на самом деле был виновен. Он сильно зажмурился, словно мог спрятаться благодаря этому в темноте. Ему нельзя сейчас о ней думать. Он сойдёт с ума. Нет. У него если и есть единственный шанс обелить себя и восстановить своё доброе имя, то только совершив какой-нибудь сверх героический поступок, достойный имени Охотника за Смертью. Ему нужно всего лишь спасти мир, желательно на глазах у всех. И на ум ему приходило только одно — узнать правду об Оуэне и его друзьях. Что на самом деле с ними произошло. Умер ли Оуэн на самом деле? Если нет, то где он сейчас? И если удастся его найти, сможет ли он остановить Ужас? Льюис открыл глаза, поднял руку и посмотрел на массивное чёрное золотое кольцо на своём пальце. Старое кольцо Оуэна и печать Клана Охотников за Смертью. Все были уверены в том, что оно настоящее. Отданное ему мертвецом... Оно попало к нему не просто так, может в нём содержится какой-то секрет, полезная информация. Если кто и может узнать правду, то это он. Ведь он Охотник за Смертью.

Внезапно сев на кровати, он наклонился вниз и включил устройство связи у кровати. Этот видавший виды старый агрегат обладал лишь звуком, но и этого было вполне достаточно. Даже в такой дыре как эта должны были обеспечить комнаты хотя бы самыми необходимыми устройствами, иначе никто бы здесь не остался. Льюис связался со своим старым домом на планете Виримонде, используя старые семейные коды, которые знали только Охотники за Смертью. Компьютеры миротворцев хоть и отслеживали весь исходящий и входящий трафик, но ни один из этих кодов не вызовет тревогу. И как только контакт с его семьёй установится, на той стороне активируют целую кучу секретных протоколов, шифруя настоящий разговор на вполне обычный и не представляющий ни для кого интереса. После того, что случилось с Оуэном, а после с Дэвидом, семья Охотников за Смертью стала настоящими параноиками. Учитывая состояние его счёта, Льюису пришлось позвонить за счёт абонента, что несколько усложняло ситуацию, но вскоре он уже говорил со своим отцом Роландом.

— Что-то ты долго, — грубо произнёс его отец. — Твоя мать уже места себе не находит. Сейчас лежит с одним из своих многочисленных приступов головной боли. Мы знаем, что случилось в Парламенте. Видео крутят уже по всем каналам. Эта линия будет защищённой ещё около двадцати минут, поэтому если не уложимся в это время, придётся отсоединиться и попробовать снова. Как ты, Льюис? Ранен? Деньги нужны? Если я тебе нужен, то могу оказаться на Логресе в течении недели.

— Пап, нет! — быстро ответил Льюис. — Оставайся на месте. Тут все будто с ума посходили. Я не ранен и мне не нужна никакая помощь. Стоит тебе сюда прилететь и они схватят тебя не успеешь приземлиться. Это же Логрес, помнишь? Тут лучшая охранная система в Империи. Кому как не мне знать. Я помогал её тестировать.

— Что случилось, сынок? По новостям чего только не говорят. Тебя называют предателем. Скажи мне, что это не так.

— Всё... сложно, Пап. Я всеми силами постараюсь разгрести этот бардак... но на это потребуется какое-то время.

— Тебе нельзя лететь домой, Льюис, — решительно сказал Роланд. — Семья не сможет тебя защитить. Друзья из службы охраны планеты по секрету шепнули, что им дан чёткий приказ стрелять в тебя на месте, если ты окажешься достаточно туп, чтобы здесь показаться. Семья всё равно сделает всё возможное, чтобы помочь тебе. Мы по-прежнему верим в тебя. Я верю в тебя. А теперь говори, чем я могу помочь.

— Я сказал Парламенту, что мы не обладаем секретной информации о благословенном Оуэне и его судьбе, — осторожно проговорил Льюис. — Но тут мне пришло в голову, что возможно это и не так. Есть ли в семейных архивах нечто такое, о чём мне никогда не рассказывали? То, о чём никто за пределами семьи не знает?

— Возможно несколько незначительных деталей, — ответил Роланд. — Я бы рассказал тебе про них раньше, но ты никогда ранее подобным не интересовался. Что изменилось?

— Мне нужно знать, Отец. Это может быть важно.

— Дай минуту подумать.

Последовало долгое и весьма дорогостоящее молчание, время от времени нарушаемое звуками помех. Устройство связи было довольно древним. Льюис поглядывал на часы и старался не слишком беспокоиться, что большая часть безопасных двадцати минут истекала.

— В общем, — наконец прервал молчание Роланд. — Слушай. Мы знаем точные координаты местоположения Последнего Оплота Охотников за Смертью. Диана Вирту потерпела крушение на том, что осталось от старого замка на планете Шандракор. Оплот был сильно повреждён во время последнего крупного сражения против Шаба. По-видимому, спасти его уже было невозможно. Но то, что сохранилось после крушения всё ещё может содержать полезную информацию. Про это никто не знает. На протяжении последних двухсот лет там не было никого. Отчасти потому, что мы единственные, кто точно знает где его искать, но главным образом потому, что Шандракор в настоящее время стал ещё более опасным местом, чем во времена Оуэна. Сейчас не многие помнят об этом, но всех монстров, созданных Шабом и Матерью Мунди, а также собранных из лабораторий Хайденов и Лайонстон после окончания Восстания переправили на Шандракор. Думаю, кому-то пришло в голову, что это будет гуманнее, чем просто убить их. Одному Богу известно, сколько из них всё ещё живы или кем стали их потомки. Наверняка известно лишь одно — на сегодня Шандракор это по-прежнему кровавый мир и идеальная площадка для бесконечных и непрекращающихся убийств.

— Поговаривают, что Совет по Трансмутации хотел было уничтожить там всё, просто из принципа, но Роберт и Констанция лично объявили это место неприкосновенным. Оно стало убежищем для всех созданий, которых туда выбросили, и оно по-прежнему находится на Карантине под защитой звёздного крейсера. За прошедшее время никто так и не решился отменить приказ Роберта и Констанции. Общественность этого бы не поняла. Я могу дать тебе точные координаты, где замок потерпел крушение, если нужно. Но должен предупредить, что до него очень приличное расстояние и ко всему прочему там чертовски опасно.

— У меня не так много вариантов, — произнёс Льюис. — Спасибо, Пап. И... прости, что подвёл тебя. Подвёл семью.

— Нет, — резко отреагировал Роланд. — Это они подвели тебя. После всего, что ты для них сделал, после того, сколько раз рисковал собственной жизнью, разгребая бардак, который они же и создали... они не имели права так с тобой поступать. Они не достойны тебя, Льюис.

— Спасибо, Пап.

Льюису хотелось бы сказать больше, но он не доверял собственному голосу. Слёзы жгли глаза.

— Делай, что должен, сынок. И возвращайся домой, как сможешь.

— Я всегда... я лишь хотел, чтобы ты гордился мной, Отец.

— Я всегда тобой гордился. Ничего не изменилось, Льюис. Ты мой сын. И ты Охотник за Смертью.

Льюис ждал наступления ночи, чтобы проникнуть в Кровавую Башню. Он был порядком удивлён узнав, что Джесамину держат в Зале Предателей. Башня была далеко не самой строго охраняемой тюрьмой. Она ею являлась когда-то, во времена Лайонстон и до неё. В то время в Кровавую Башню попадали по самым разным причинам. Заходили в цепях, а выходили в гробу. Без исключений. В некоторых местах пролитая кровь настолько глубоко впиталась в камни, что её невозможно было вывести. Место должно быть кишело призраками.

Теперь же это была очередная туристическая ловушка, где проводились экскурсии и располагались сувенирные лавки — одна из главных достопримечательностей Города Вечных Парадов. И тем не менее, она была окружена целой армией охранников, главным образом потому, чтобы не пускать туда журналистов. Никто даже подумать не мог, что Льюис попытается в одиночку прорваться туда, чтобы освободить Джесамину, поэтому именно это он и собирался сделать.

Кровавая Башня не использовалась в качестве тюрьмы с тех пор, как была свергнута Лайонстон и освобождены все политические заключённые. Одна из немногих реликвий того ужасного времени, которая уцелела и сохранилась до наших дней лишь потому, что здание имело очень важное архитектурное значение. Большинство других старых тюрем и центров заключения сожгли разъярённые толпы народа, но Кровавая Башня осталась почти невредимой, в основном потому, что была слишком большой, крепкой и прочной, чтобы огонь мог причинить ей хоть сколько-нибудь заметный ущерб. И хотя многие другие тюрьмы были разрушены самими властями, чтобы утихомирить скорбь и ярость всех тех, кто пережил слишком много горя, видя как многие друзья и целые семьи исчезают в темницах Лайонстон и зная, что никогда больше их не увидят, Кровавая Башня всё же избежала разрушения, потому что Роберт и Констанция захотели сохранить её как напоминание.

В настоящее время Кровавая башня управлялась и обслуживалась небольшой группой историков-энтузиастов, которые сами исполняли обязанности кураторов и охранников, используя при этом исторически оригинальное обмундирование. Туристам это нравилось. В особенности Крыло Предателей, где те, кто вызвав особенное недовольство Лайонстон, проводили свои последние часы, ожидая казни на Плахе Предателей перед собравшейся толпою. Говорят, что призраки там и в самом деле весьма плотные, что пристроив под мышкой голову и пугая одиноких охранников, гуляют вокруг в ранние часы.

Чем больше Льюис думал об этом, тем меньше видел в этом смысла. Если бы они поместили Джесамину в настоящую тюрьму с максимальной безопасностью, за энергосетями и силовыми щитами, с камерами безопасности на каждом шагу и профессионально обученными, хорошо вооружёнными охранниками по всему учреждению... Льюису, чтобы попасть внутрь пришлось бы потратить просто неимоверное количество времени. Поэтому он задавался вопросом, поместили ли её в Башню специально, чтобы использовать в качестве приманки. Льюис так бы и поступил. Но в конечном итоге это не имело значения. Он сказал, что вернётся за ней, и он сделает это. И неважно сколько охраны, оружия или ловушек они выставят у него на дороге.

Пусть хоть сам Ад разверзнется у него на пути.

Наступила ночь и Льюис покинул Лежбище, одевшись в простую неприметную одежду и настроив голомаску на обычное лицо. Никто не обращал на него особого внимания. Чтобы добраться до Кровавой Башни, он воспользовался общественным транспортом, осторожно отсчитав положенную за проезд плату, чтобы не дать водителю лишнего повода его запомнить. Когда он вышел из автобуса на нужной остановке и посмотрел на возвышающуюся перед ним Башню, что выглядела большой, массивной и совершенно неприступной, он с удивлением обнаружил перед ней громко скандирующую толпу. Фанаты Джесамины Флаверс через веб-сайты певицы самостоятельно организовались и превратились в силу, растущую с каждым часом, покуда в неё вливались люди прибывающие из других городов. Они были возмущены тем, что их любимую диву и идола арестовали и были в ярости из-за того, что её поместили в тюрьму. Охранники, у которых была задача отслеживать Охотника за Смертью, теперь были вынуждены сдерживать всё более истеричные толпы поклонников Джесамины, которые громко и яростно отказывались расходиться по домам, несмотря на приказ. Они махали плакатами, скандировали лозунги, а иные даже бросали камни. Идеальное прикрытие для Льюиса, чтобы спокойно изучить Башню и её защиту, оставаясь незамеченным.

Спустя буквально десять минут как он сюда добрался, толпа перешла к решительным действиям. Они устремились вперёд, вне себя от ярости и движимые простой решимостью вызволить свою обожаемую героиню из печально известной Кровавой Башни. Они с силой проникли сквозь низкоуровневые энергощиты, используя свою многочисленность, а затем побежали прямо к хлипким цепочкам охранников, словно хотели пройти прямо сквозь них. Охранникам был отдан строгий приказ не открывать огонь по безоружным гражданским (по крайней мере пока наблюдают СМИ), поэтому они напряглись, выхватили свои дубинки и выдвинулись в направлении кричащей и плюющейся толпы. Льюис нахмурившись наблюдал за этим и старался понять, какая из сторон выглядит наиболее злобной и решительной. Количество охранников всё увеличивалось, они прибывали с других сторон Башни, чтобы укрепить оборонительные рубежи. И для Льюиса не составило совершенно никакого труда проскользнуть мимо всех, обогнуть здание и войти в Башню через незащищённую боковую дверь, использовав свой старый мастер-ключ Парагона.

Оказавшись внутри, он тихо закрыл за собой дверь, снова запер её, а затем проверил работает ли ещё то маленькое устройство, которое он прихватил с собой из камеры хранения. Оно должно было подключаться к камерам наблюдения и редактировать выдаваемую ими картинку. Просто, очень эффективно и абсолютно нелегально. Если ты будешь просто идти мимо и тебя поймают с этим устройством — это гарантированный многолетний приговор. Льюис конфисковал его у одного бродяги, которого арестовал в Лежбище несколько лет назад... и почему-то так и не удосужился сдать. У него всегда было чувство, что это устройство ему когда-нибудь ещё пригодится.

Он быстро огляделся, но неширокий проход был совершенно пуст. Льюис колебался, подумав о мастер-ключе, благодаря которому он сюда вошёл. Они должны были ожидать, что он им воспользуется и обновить прошивку замков Башни, чтобы не дать ему войти. Или может это часть ловушки и тревога где-нибудь уже активирована, сигнализируя о его прибытии. Он пожал плечами. Это не имеет значения, просто ему нужно двигаться ещё быстрее. Он тихо шёл по пустынным коридорам, следуя вычурным туристическим указателям. Похоже большинство охранников находятся снаружи, разбираясь с фанатами. По крайней мере пытаясь.

Льюис услышал приближающиеся шаги и нырнул в открытую дверь. Он осторожно выглянул из-за двери, глянув на проходящего мимо одного-единственного охранника, одетого в старую историческую форму и несущего две чашки дымящегося чая. Льюис вышел из комнаты и ударил мужчину сзади. Охранник мешком рухнул на пол, расплескав повсюду чай. Льюис быстро огляделся, но никто вроде ничего не услышал. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы снять с охранника униформу, надеть её на себя и перепрограммировать голомаску на черты лица охранника. Ещё было бы неплохо, если бы одежда не была на три размера больше, но нельзя же получить сразу всё.

Охотник за Смертью оттащил бессознательное тело в по-настоящему отвратительном нижнем белье в боковую комнату, запер дверь и снова пустился в путь, на этот раз открыто шагая по коридорам. Он молча кивал охранникам, проходя мимо них этаж за этажом, а они кивали в ответ. Льюису нельзя было говорить собственным голосом, поэтому он только кивал и хмыкал, на что большая часть охраны отвечала тем же. Покуда, наконец, на пятом этаже он не столкнулся с двумя охранниками в современной униформе, охранявшими старые стальные ворота, отделяющие Крыло Предателей от остальной части Башни. Они были одеты в полную броню и при них помимо мечей были и дисраптеры. Они занимались тем, что играли в карты на раскладном столике, но резко перевели взгляд на Льюиса, что шёл в их направлении. Один из охранников встал, отошёл от стола и перекрыл дальнейший путь Льюису, положив одну руку на дисраптер.

— Стоять. Ты же знаешь, что сегодня вечером вам историкам запрещено появляться рядом с Крылом. Говори пароль, а потом проваливай отсюда.

— Точно, — прорычал другой охранник. — Сколько уже раз можно вам говорить? Нас не волнует сколько уже лет вы не меняете маршрут своего обхода и насколько это исторически значимо. Сегодня вечером Крыло закрыто. А если ещё окажется, что ты забыл пароль, я тебе как следует отмудохаю за то, что посмел нас побеспокоить. Пароль!

Льюис хотел было ответить, но осёкся и резко закашлялся, словно что-то застряло у него в горле. Он попытался что-то сказать снова, но начал кашлять ещё сильнее. Он продолжил двигаться к охране, беспомощно жестикулируя, и один из них с тяжёлым вздохом выдвинулся к нему на помощь. Льюис стал кашлять ещё сильнее, не забывая сплёвывать и драть горло, пока охранник не оказался достаточно близко, чтобы затем выпрямиться и ударить мужчину прямо промеж глаз.

К несчастью, человек хоть и отшатнулся назад, издав при этом отчаянный крик, но не упал. Льюис следом прыгнул на него, вырвал дисраптер из его кобуры и отбросил в сторону. Другой охранник застыл с открытым ртом, но всё-таки справился с собой и стал подниматься. Льюис же всё ещё сражался с первым охранником, оказавшимся сильным, быстрым и чертовски хорошим бойцом. Естественно кого попало они бы не поставили охранять Джесамину.

Льюис увернулся от руки, стремившейся достать до глаз и нанёс сильный удар охраннику прямо под дых. У побледневшего охранника начали подкашиваться ноги. Другой же с дисраптером в руке всё танцевал вокруг них, грязно ругаясь и стараясь взять Льюис на мушку. Поэтому Охотник за Смертью швырнул в него первого охранника. Оба с громким хлопком упали на пол, причём второй охранник оказался под первым. Льюис сделал шаг в их направлении и выбил ногой дисраптер из его руки, а затем вынужден был отступить, потому что второй оттолкнул первого и снова оказался на ногах. Он пошёл прямо на Льюиса, который зарядил ему локтём с разворота прямо по лбу. Второй охранник упал на пол так быстро, словно его что-то подкосило. Он лежал неподвижно, слегка подёргиваясь, пока Льюис какое-то время ходил кругами, держась за нещадно болевший локоть и ругаясь. Всегда бей по мягким местам. Ему казалось, что он уже давно усвоил этот урок.

Тяжело дыша он огляделся вокруг. Нужно ускоряться. Если только остальная часть охраны не спала в комнате наблюдения, кто-то уже должен был заметить лежащих на полу охранников, даже если они не могли увидеть его самого. Он обыскал лежащих без сознания охранников и нашёл старый ключ, которым открыл стальные ворота. Распахнув их, он вбежал в Крыло Предателей, выкрикивая имя Джесамины. Они ещё могут успеть сбежать, если будут двигаться достаточно быстро. В Крыле Предателей только одна камера была открыта для первого за века заключённого, но когда он вошёл туда, она оказалась пуста. Джесамины здесь не было. Должно быть её перевели.

А затем повсюду разом заверещала сигнализация, громкая и пронзительная, и вся нужда в скрытности отпала. Приманку успели убрать и ловушка захлопнулась. Льюис рыча, резко обернулся с дисраптером в руке. Чтобы не случилось, но в плен его не возьмут. Не будет суда и публичного позора для его семьи. Он пронёсся обратно через коридор и стальные ворота, перепрыгнул валявшихся охранников и продолжил бег, забежав в следующий коридор как раз вовремя, чтобы увидеть как более десятка вооружённых охранников вбегает в него из-за поворота. Они предупредительно закричали, увидев Льюиса в исторической униформе и с по-прежнему активированной голомаской, требуя объяснений. А затем закричали снова и бросились врассыпную, когда он открыл огонь из дисраптера. Больше никакого блефа. Ему нужна была Джесамина.

Он развернулся и побежал другим путём. Он не должен был ни в кого попасть. По крайней мере наделся на это. Они просто выполняют свою работу. Но он убьёт каждого, кто попадётся ему на глаза, если это поможет спасти Джес. Если она конечно всё ещё в Башне...

Ему нужно было её найти как можно скорее, но он понятия не имел где искать. В пределах Башни она могла быть где угодно, на любом этаже, если её конечно уже не вывезли отсюда. Впрочем нет... она должна быть где-то здесь. Они бы не рискнули вывести её, пока фанаты бунтуют. Стоит им только увидеть её под конвоем — это усугубит проблему десятикратно. Льюис побежал дальше, оставляя позади коридор за коридором, поскольку со всех сторон выбегали всё новые охранники. Теперь они уже знали, кого искать. Некоторые догадались, кто он на самом деле и стали выкрикивать его имя в качестве боевого клича. Они без колебаний убьют предателя Охотника за Смертью. Льюис увереннее перехватил оружие и его уродливое лицо стало более решительным и холодным.

В конце концов он оказался в тупике, откуда не было выхода. Ни дверей, ни окон, ни скрытых ниш — только глухие стены и коридор, который вёл в никуда. Льюис развернулся как загнанный зверь с мечом и дисраптером в руках, и целая толпа вооружённых и бронированных охранников чуть не свалилась с ног от резкой остановки на том конце коридора. Они поняли, что загнали добычу в угол, но, казалось, были этому не рады. Посматривая друг на друга и переминаясь с ноги на ногу, они начали неуверенно доставать свои мечи и дисраптеры. Похоже большинство всё-таки догадалось, кто скрывается за голомаской. Льиюс отключил устройство на шее. Больше никаких пряток. Голографическое лицо исчезло и перед охраной предстали знаменитые уродливые черты Льюиса. Он ухмыльнулся и низко зарычал, с удовольствием отметив как несколько охранников побледнели.

А затем охрана направила на него дисраптеры и он понял, что цели взять его живым у них не стоит. Мёртвый предатель причинит гораздо меньше проблем, чем живой заключённый, настаивающий на своей невиновности и сеющий сомнения в людских умах. Лицо Льюиса вспыхнуло от гнева и он активировал силовой щит на левой руке. Это был отличный щит, один из лучших, но он сможет поглотить или отклонить только определённое количество импульсов, потому что его энергетический кристалл практически разряжен, а когда щит исчезнет насовсем, он останется совершенно беззащитен. Охранников было человек двадцать, а может и ближе к тридцати, и у всех было энергетическое оружие. Льюис хладнокровно оценил свои шансы и понял, что удача его покинула. Никакого шанса умереть благородно и честно ему не представится — его просто застрелят, как бешеное животное. За короткое мгновение вся жизнь пронеслась перед глазами, появилось чувство сожаления о том, что он хотел сделать, но так и не сделал, и что он больше никогда не увидит Джесамину, даже чтобы попрощаться, а затем послышался топот бегущих в его направлении ног и он понял, что время на исходе. Если уж умирать, то сражаясь, попытавшись забрать с собою как можно больше ублюдков. Быть Охотником за Смертью до конца. И с удивлением осознал, что некоторые охранники всё ещё поднимают дисраптеры. Его задумчивость длилась всего пару мгновений. Чертовщина какая-то... Он выкрикнул свой старый фамильный боевой клич.

— Шандракор! Шандракор!

А затем устремился вниз по коридору, навстречу превосходящим силам и верной смерти, улыбаясь ужасной улыбкой.

Многие охранники были так поражены этим, что просто стояли и смотрели на это. Некоторые из них открыли по нему огонь и энергетические лучи проходили в непосредственной близости от головы Льюиса или рикошетили от силового щита, но спустя мгновение он уже ворвался в их ряды. Он застрелил одного человека в упор, а затем рубанул мечом вокруг себя, и кровь и крики наполнили воздух. На какое-то мгновение они даже отступили перед ним, напуганные выражением его лица, грозной репутацией и древним, смертоносным именем, но быстро вспомнили, насколько их больше и что они не зря тренировались. Они набросились на него с мечами, не имея возможности использовать дисраптеры в такой суматохе. Его клинок стал размытым пятном и Льюис крутился как волчок, постоянно стараясь сделать так, чтобы его силовой щит был между ним и его врагами, но их было много, а он один. Стены и потолок оросились его кровью, но Льюис словно врос в землю, отказываясь проигрывать, отказываясь умирать. Сражаясь до последнего мгновения, чтобы по крайней мере его семья знала, что он умер достойной смертью.

А затем буквально из ниоткуда появился Самуил Шеврон, напав на охрану с другой стороны. Он размахивал самым большим и длинным мечом, который Льюис только видел, и тяжёлый клинок проходил сквозь броню, как нож сквозь масло. Шеврон зарезал пятерых охранников, прежде чем они поняли, что происходит и врубился в самую гущу противников, убивая людей с холодным, жестоким, безжалостным мастерством. Внезапно позади него показалась Джесамина, в каждой руке которой было по дисраптеру и она выстрелила в двух ближайших к Льюису охранников. Стоило ему только увидеть её, как ритм сердца ускорился, а руки наполнились свежей силой.

Охранники дрогнули, оказавшись зажатыми между смертоносными врагами, дерущимися словно демоны, и в какой-то момент выжившие побежали. Льюис тяжело дыша медленно опустил свой меч. Весь коридор был усеян трупами. Он взглянул на Шеврона, но у того даже не сбилось дыхание. Джесамина побежала вперёд и крепко прижала Льюиса к себе, но он невольно вскрикнул от причинённой ему боли. Она немедленно отстранилась, сделала шаг назад и осмотрела его, глаза в ужасе расширились, когда она увидела насколько тяжело он ранен.

— Господи Боже, Льюис, что они с тобой сделали?

— Ничего такого, чтобы удержать меня от тебя, — ответил Льюис или ему это только показалось.

Он прислонился спиной к забрызганной кровью стене, внезапно почувствовав слабость и головокружение. Кровь густым потоком стекала по его руке с мечом и ему пришлось взглянуть на неё, чтобы убедиться, что он по-прежнему держит меч, потому что он совсем его не чувствовал.

— Нужно быстро доставить тебя в регенерационную капсулу, — сказала Джесамина.

— У меня есть одна неподалёку, — сказал Самуил Шеврон. — Сможешь продержаться до момента, когда мы тебя туда доставим, Льюис?

— Конечно, — ответил он с уверенностью, которую совсем не ощущал. — А вы человек, полный сюрпризов, Самуил. Я удивлён даже больше, чем когда увидел вас в поношенном костюме Деда Мороза в Королевском Дворе. И что вообще бывший торговец здесь делает?

— Я пришёл спасти Джесамину, — ответил Шеврон. — И предвосхищая твой следующий вопрос — я попал сюда благодаря тому, что никто не может меня увидеть, если я того не хочу. К тому же мне немного помогли.

— Совсем немаленькая помощь от могущественного, но недооценённого колдуна! — произнёс знакомый голос и маленькая фигура, одетая в серое, выскочила из-за Шеврона.

— Моя вернуться! — воскликнул Вон. — Бывший прокажённый, древний герой и могущественный сверх всяких ожиданий людей с действительно богатым воображением! Спасает принцессу из злой башни, жуя при этом жвачку! Преклонитесь, сильные мира сего и отчаявшиеся.

— Ты же должен быть мёртв, — произнёс Льюис, испытывающий слишком сильную боль и усталость, чтобы быть дипломатичным.

Вон быстро пожал плечами.

— Я преодолел смерть. Быть мёртвым скучно. Знал, что ты появишься в Башне, сказал Шеврону, и вот мы здесь. Выставлю счёт позже. И не забудь про чаевые или я нашлю чирей на твой причиндал.

Льюис мучительно медленно повернул голову в сторону Шеврона.

— Почему? Зачем такому столпу общества ввязываться в сомнительную историю, помогая двум предателям?

— Я здесь, потому что нужна моя помощь. Я думал, что уже всё позади, но силы зла снова подняли голову и похоже прошлое никогда не оставит меня в покое.

Он глянул на Вона.

— Поры выдвигаться, Охотник за Смертью. Это место кишит охраной. Они знали, что ты не сможешь удержаться, чтобы не прийти сюда и кто-то очень постарался, чтобы ты не смог выйти отсюда живым.

— Конечно, — сказал Вон. — Льюис ведь Охотник за Смертью, и очень важен.

Он издал продолжительный булькающий звук и сплюнул что-то смачное на пол.

— Льюис спасёт Империю, а может и Человечество. Я видел это в звёздах и во внутренностях тоже. Бедная коза. Льюис — Охотник за Смертью, как и его предок. Мне нравился Оуэн. Он тебе тоже понравится, Льюис, когда вы с ним встретитесь.

— Это маловероятно, — ответил Льюис поморщившись, когда Джесамина затянула жгут на его левой руке, чтобы остановить кровотечение.

— ИРы сказали мне... что Оуэн давным-давно умер.

— Да, так оно и было. Видел как он умер, там в Мистпорте. Весьма печально. Но это в прошлом. В будущем ты и он встретитесь и будете работать сообща. Я видел это. Будущее это как прошлое, только наоборот. Я встретил Оуэна в будущем, это он дал мне кольцо, чтобы я отдал его тебе. Я вернулся в прошлое и отдал его тебе.

Все долго смотрели на него. Льюис первый отошёл, возможно потому, что был слишком уставшим и слишком сильно ранен, чтобы обращать на что-либо внимание.

— Я точно встречусь с благословенным Оуэном? Живым и во плоти, в будущем?

— О да, — ответил Вон. — Оуэн возвращается. Официально. Вы первые, кому я это говорю!

— Я уже ничему не удивляюсь, — произнёс Льюис. — Ты должен был быть мёртв и вот ты здесь. Значит и Оуэну это под силу.

— Смерть переоценена, — сказал Вон. — Я не могу умереть, по крайней мере, пока моя миссия не будет исполнена. Всё как и у Оуэна, кстати. Судьба иногда та ещё сука.

— Всё это конечно очень увлекательно, — веско произнёс Шеврон, — но мы не можем разговаривать здесь всю ночь. На подходе ещё большее количество охраны и есть очень хороший шанс, что Льюис истечёт кровью.

— Так и знал, что я что-то забыл, — сказал Вон.

Серая рука с отсутствующими пальцами вынырнула из серого рукава Вона и крепко схватила Льюиса за запястье. Внезапный шок пронзил его насквозь и он закричал, хотя до конца и не понял, похоже ли было это ощущение на боль или нет. И мгновение спустя он снова был полон сил, легко дышал, голова стала ясной и все его раны закрылись. Кровотечение прекратилось и ему больше не нужна была стена в качестве опоры. Он с открытым ртом посмотрел на Вона.

— Как, чёрт возьми, ты это сделал?

— Колдун. Говорил же. Всем говорю, но никто не слушает. Может мне стоит выпустить магические карты. Купи одно заклинание и получи второе в подарок.

— Вон, — медленно произнёс Льюис. — Кто ты такой? На самом деле?

— Неправильный вопрос. Шеврон, поговори с ним. Расскажи, что ему надо знать. У нас ещё есть время, пока охранники не подоспели. А может и нету.

— Я знаю, как отсюда выбраться, — сказал Самуил Шеврон. — Я выведу вас обоих из Башни и затем вам нужно попасть в Пыльные Равнины Воспоминаний. Там всё, что осталось от первоначальной Центральной Компьютерной Матрицы Голгофы, оставшейся от Лайонстон. Король Роберт и Королева Констанция отключили Матрицу сразу, как только пришли к власти. В ней содержалось слишком много данных, которые противоречили создаваемым ими мифам. Ещё они её боялись. В Матрице существовали призраки, что-то, что перемещалось среди потоков данных и которым там было не место. Шаб утверждали, что это они поместили их туда, но даже если и так, они их больше не контролируют.

— Поэтому Роберт и Констанция выбрали оттуда необходимую им информацию, поместили её в новое центральное хранилище данных, а затем проследили, чтобы старая Матрица была полностью уничтожена. Но они просчитались, как впрочем и все остальные — старая Матрица обладала на удивление продвинутой моделью самовосстановления и самосохранения. Можно взорвать Матрицу ядерным оружием, но она всë равно выживет. С небольшой помощью от ИРов Шаба, которым был чужд сам принцип уничтожения данных, то, что осталось от старой Матрицы было перенесено в остатки старого дворца Лайонстон, в её стальной бункер глубоко в скальной породе под городом, что по-прежнему запитан от геотермального источника. Матрица всё ещё там, сейчас больше известная как Пыльные Равнины Воспоминаний — оракул и хранилище забытых и запретных знаний. Доступная только нескольким избранным. К счастью, Пыльные Равнины задолжали мне пару услуг. Тебе понадобится пароль, чтобы получить доступ. Я предоставлю его тебе, как только мы благополучно отсюда уберёмся. Никогда не знаешь, кто может подслушивать.

— А то, что благодаря вам они вообще о ней узнают, вас значит не смущает, — сказала Джесамина.

— Все, кто имеет значение, уже знают, — произнёс Шеврон. — Влиятельные люди Империи знают немало того, что скрыто от всех остальных.

— Попридержите коней, — отреагировал Льюис. — Сэр Шеврон, откуда вы всë это знаете? Я ещë могу понять, что вы хороший друг Короля Уильяма и ценный советник, но... как, казалось бы, обычный торговец как вы, может научиться так сражаться?

— Я не Самуил Шеврон. И никогда им не был. И нет, у нас нет времени сейчас это обсуждать. Я дам инструкции о том, как добраться до Пыльных Равнин, как только мы выберемся отсюда. Там вы найдёте ответы на многие вопросы, хотя, вероятно, большинство из них вам не понравятся. У правды всегда острые грани. Роберт и Констанция знали это, поэтому чтобы построить свой новый Золотой Век выбрали легенду вместо истории. Стоит отметить — Роберт будучи хорошим солдатом, никогда не уделял особо много внимания чудесам и загадкам.

— Будет ли на этих... компьютерах информация о текущем местонахождении благословенного Оуэна и его спутников? — спросил Льюис. — Или о происхождении Ужаса?

— Не называй его так, — сказал Шеврон. — Он был просто хорошим человеком, который в плохие времена делал всё возможное. Бедолага, что никогда не хотел быть героем. Возможно потому, что всегда знал – большинство героев умирают молодыми. Что касается Пыльных Равнин... вы будете удивлены тем знаниям, что им доступны. В конечном же итоге, Льюис... ты должен будешь отправиться на Хайден. К Лабиринту Безумия. Ответы на абсолютно все вопросы ждут тебя там. Ты должен пройти Лабиринт, Охотник за Смертью. Это твоя судьба.

— Нет! — мгновенно отозвалась Джесамина. — Ни в коем случае, Льюис! Лабиринт сводит людей с ума и убивает!

— Иногда, — согласился Шеврон. — Никто точно не знает, чем является Лабиринт. Предположительно, он имеет инопланетное происхождение, возможно, его природа слишком чужда, чтобы большинство людей могло его понять или совладать с этим знанием. Но тем не менее, Льюис, ты должен будешь это сделать.

— Он прав, — мягко согласился Льюис, обращаясь к Джесамине. — Слишком многие хотят моей смерти. Я не смогу выжить таким, какой я есть сейчас. И мне необходимо пройти Лабиринт, чтобы докопаться до сути, ради Империи и себя самого. Это часть пути, который должен пройти Охотник за Смертью.

Развернувшись, Джесамина посмотрела на Шеврона.

— Если вы в это верите, то это ещë не значит, что можно легко отправлять других людей на смерть. Отправитесь ли вы на Хайден вместе с нами?

— Не могу. Пока, по крайней мере. Быть может позже. Тут у меня остались неотложные дела. Стоило бы знать, что просто изменив название с Голгофы на Логрес ничего особо не поменяется. Этот мир и люди в нём всегда были насквозь гнилыми. Я поверил в новое начало, потому что... потому что мне захотелось поверить. Но сейчас я должен выяснить, насколько глубоко распространилась гниль. Я наблюдал за родным миром Империи дольше, чем вы можете себе представить. Они говорили, что это Золотой Век, а я так устал, что поверил и ушёл на пенсию. Я должен был это предвидеть. Уж кто, как не я.

— Достаточно, — произнёс Вон. — Достаточно, старый друг.

У Льюиса готова была вырваться целая куча вопросов, но в этот момент послышался топот приближающихся охранников. И их было много. Льюис только и успел, что шагнуть вперёд и встать между Джесаминой и тем, что приближалось, как небольшая армия тяжело вооружённых охранников ворвалась в коридор. Пучки энергии перекроили воздух, когда все открыли огонь, а затем две силы сошлись в схватке и битва захлестнула всех. И снова узкие помещения вынудили отдать предпочтение холодному оружию и полилась кровь. Льюис буквально врос в землю и рубил мечом любого, кто был настолько глуп, чтобы оказаться в пределах досягаемости, в то время как Джесамина защищала его спину коротким мечом, позаимствованным у ближайшего трупа на полу. У Вона оружия не было, по крайней мере ничего видимого, но все, кто ему угрожал – умирали. Иногда они убивали сами себя с выражением крайнего ужаса на лице.

А Самуил Шеврон или кем он там на самом деле был... стал настоящим откровением.

Он двигался словно мужчина вдвое моложе своего возраста или даже больше, держа в руках свой длинный и беспощадный меч, будто тот ничего не весил, рассекая шеи и конечности с одинаковой эффективностью. Он продвигался сквозь толпу сражающихся людей невероятно быстро и никто не мог ему ничего противопоставить. Он был быстрее и сильнее, чем человек вообще имел право быть, и охранники падали замертво и умирали у его ног с ужасающей скоростью и лёгкостью. Его меч поднимался и опускался, а у него даже не сбилось дыхание. Льюис был опытным бойцом, воином в каком-то смысле, но он был никем по сравнению с Шевроном. Льюис смотрел, как Шеврон убивает охранников и чувствовал, как у него на затылке волосы встают дыбом.

Скоро никто из охранников больше не пытался выступить против Шеврона, а некоторые разворачивались и убегали вместо того, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Этого оправдания вполне хватило остальным охранникам и несколько секунд спустя побежали все. Все, кроме одного человека. Женщины, которая никогда не побежит. Пришедшая последней — Парагон Эмма Стил, в окружении мёртвых, осталась стоять одна в коридоре, со вскинутым перед собой мечом, переводя взгляд с Льюиса на Шеврона и обратно.

— Не делай этого, Эмма, — наконец произнёс Льюис. — Всё не то, чем кажется. Я не предатель. Ты ведь знаешь это.

— Ты убил хороших людей. И ты здесь. С ней, — ответила Эмма, не опустив свой меч ни на миллиметр.

— Мы любим друг друга. Но этого не должно быть достаточно, чтобы приговорить нас к смерти без суда и следствия. Ну же, Эмма, то, что они нашли в моём компьютере – чушь собачья. Я служил Империи всю свою жизнь, но теперь кажется, что могу послужить ей, лишь выступив против неё. Или, по крайней мере, против некоторых из тех, кто ею управляет. Эмма, дай нам уйти. Нам не нужно сражаться. Это то, чего они хотят. Позволь нам уйти. И мы исчезнем. Присоединяйся к Миссии. Разыщем Оуэна и информацию, которой сможем воспользоваться, чтобы остановить Ужас.

— Не могу, — ответила Эмма. — На моëм месте ты тоже не стал бы. Мы оба знаем, что значит долг. Бросай оружие и сдавайся. Если то, что ты говоришь правда, я помогу тебе это доказать.

— Мы не проживём так долго, — ответил Льюис. — Охранникам отдали приказ убить нас. Заткнуть нас. Выберешь нашу сторону — они убьют и тебя тоже.

— Ты хоть представляешь, как параноидально это звучит? Сейчас не Империя Лайонстон! Сдавайся или пройди мимо меня, если сможешь. Потому что единственный способ сделать это — перешагнуть через моё мёртвое тело.

— Ты ведь сама не хочешь этого, — ответил Льюис, не сдвинувшись с места.

— Возможно. Но я знаю, что такое долг. Знаю, что значит быть Парагоном.

— Парагоны, — произнёс Шеврон. — Одна из моих лучших идей. Хотя Роберта пришлось немало уговаривать. Такие люди как ты, Эмма, заставляют меня верить, что не всё ещё потеряно. Сегодня никому больше не придётся умирать.

Он невероятно быстро бросился вперёд, превратившись в размытое пятно. Голой рукой отведя меч Эммы в сторону, он одним ударом лишил её сознания, и пока её ноги всё ещё подгибались, поймал падающее тело руками. Он осторожно и уважительно опустил её на пол, а затем снова выпрямился, заметив как Льюис и Джесамина неверяще уставились на него.

— Да кто ты, чёрт возьми, такой? — воскликнул Льюис.

— Я часто сам задаюсь этим вопросом, — ответил человек, который не был Самуилом Шевроном.

****

Бретт Рэндом по приказу Финна по-прежнему разыскивал Роуз Константин. Он искал её уже какое-то время и начал серьёзно переживать. Отчасти из-за представления о том, что Финн сделает с ним, если он не найдет Роуз в самое ближайшее время, но в основном потому, что Бретт всегда сильно нервничал, если Роуз была вне поля его зрения слишком долго. У неё были невероятно кровожадные наклонности и полное отсутствие тормозов в потакании им. Роуз не была цивилизованным созданием и без Арены, способной удовлетворить её потребность в убийствах, одному Богу известно, чем она занималась всё это время. Бретту казалось, что Роуз в его отношении заметно потеплела (пусть эта мысль и была пугающей) и её явно почему-то к нему тянуло. Он понятия не имел почему. У Роуз не было ни увлечений, ни каких-либо других интересов. Она только и твердила, что про убийства людей. (Сражение — это секс, а убийство — оргазм любила она повторять. И если бы она произнесла это ещё раз, Бретту подумалось, что он бы закричал)

Он в очередной раз проверил Арену, но там она так и не появилась. В словах тех, с кем он об этом разговаривал, чувствовалось облегчение. Дикая Роза напрягала даже закалённых гладиаторов. Бретт мониторил официальные каналы связи миротворцев, но там не сообщалось ни о новых серийных убийствах, ни о каких-либо признаках кровавой бойни, ни о бесчеловечных зверствах, ни о серьёзных пожарах. Значит, что бы Роуз не делала, это ещё не всплыло на поверхность. Если только она не отправилась в Лежбище, где обычно подобные новости не проникали наружу...

Он с неохотой принялся составлять список мест в Лежбище, которые стоило проработать, когда Роуз неожиданно с ним связалась. Лишь очень немногие имели коды доступа к его коммуникационному импланту, и когда в его голове раздался её голос, он резко выпрямился. Звучала она также спокойно, как и всегда, но ему сразу же стало ясно, что в разговоре она не заинтересована. Просто проговорила ему название и местонахождение бара в Лежбище, и сказала, чтобы он приехал туда как можно скорее. Место Бретту было знакомо, по крайней мере, его репутация. Элитное, стильное, очень дорогое и популярное заведение, с которого он точно бы не стал начинать поиски Роуз.

— Что случилось? — неуверенно начал он. — Снова забыла свою кредитку?

— Ты мне нужен здесь, Бретт. Тебе необходимо кое-что увидеть.

— Это место не совсем в твоём вкусе, я было подумал…

— Прямо сейчас. Заткнись и приезжай сюда. Ты должен это увидеть.

А затем она оборвала контакт. Бретт закусил губу и нахмурился. Он не знал, радоваться тому, что она наконец объявилась или нет. Во всём этом отчётливо просматривался какой-то зловещий подтекст. Бретт не был уверен, что хочет увидеть то, что могло заинтересовать Роуз. Но у него не было выбора. Финн хотел её вернуть. Поэтому он отправился за ней в Лежбище и ужасная боль терзала его живот на протяжении всего пути.

Добравшись до места, он остановился у бара и осторожно огляделся. Улица казалась тихой и спокойной. Никаких обычных признаков того, что Роуз развлекается, вроде людей с криками разбегающихся кто куда. Со стороны бар представлял собой лишь закрытую дверь и пару непрозрачных окон. В «Первобытном лесу» ценилось уединение — место, где можно было выпить и организовать встречу для людей, у которых дела явно шли в гору. Одно то, что Роуз знала о существовании этого места искренне удивило Бретта. Он не мог себе представить, что могло привести её сюда. Лишь надеялся, что никому не пришло в голову её подцепить. Финну не понравится, если снова придёться раскошеливаться на то, чтобы заставить всех молчать. Глубоко вздохнув, Бретт подошёл к закрытой двери.

Оказалось, что дверь приоткрыта, а защита бара полностью отключена. Первый намёк на то, что что-то не так. В такое место нельзя попасть, не зная правильного пароля. Для отбросов общества дверь всегда была заперта, а внутри неизменно стояли большие и крепкие охранники, призванные закрепить политику руководства. Бретт медленно толкнул дверь и заглянул внутрь. В фойе было пусто. И жутко тихо. Никаких признаков охраны или персонала. Не было даже гардеробщика. Где, чёрт возьми, все? Может стоило им увидеть Роуз, как они с криком разбежались? Такую реакцию Бретт мог бы понять. Он медленно двинулся через холл с напряжённой спиной и сгорбленными плечами, наполовину уверенный в том, что кто-то внезапно наброситься на него в любую секунду. Добравшись наконец до закрытых внутренних дверей, он толкнул их и вошёл в сам бар.

И оказался в аду.

Громко всхлипнув, Бретт резко остановился на месте, а в его груди бешено заколотилось сердце. Воздух был пропитан запахом крови, выпотрошенных кишок и смерти. Роуз прикончила всех в баре. Сорок, быть может, пятьдесят мужчин и женщин, клиентов и сотрудников были безжалостно убиты. А когда она закончила с ними, Роуз усадила их за столики и прислонила к барной стойке, изобразив какой-то ужасный кровавый натюрморт. Кое-кто даже держал в мёртвых руках напитки. Повсюду была кровь, пропитавшая пол, забрызгавшая стены и даже потолок. Она убила даже бармена и пришпилила к стене за барной стойкой его же длинным штопором.

Бретт неподвижно замер, боясь привлечь к себе внимание. В какую бы сторону он не переводил взгляд, в ответ на него смотрели мёртвые лица с вытаращенными глазами и искривлёнными, окровавленными ртами. Один из них внезапно двинулся и Бретт чуть не закричал. Это была Роуз, сидевшая на табурете у бара и спокойно пьющая что-то шипучее из высокого стакана. В компании мёртвых мужчин и женщин, прислонённых к барной стойке по обе стороны от неё. Роуз кивнула Бретту и небрежно махнула ему, чтобы он подошёл и присоединился. Бретт не смог бы сдвинуться с места, даже если бы она приставила к его голове оружие. Он даже заговорить смог не с первого раза.

— Роуз, что ты натворила?

— Вроде это очевидно, — ответила она.

На ней была ярко-красная кожа и Бретт не мог сказать была ли на ней кровь. Её длинные ноги были элегантно скрещены и она непринуждённо улыбалась.

— Я всех здесь убила ради самого процесса убийства. Вырезала их по очереди, после того как заблокировала все двери. Многие из них пытались бежать, но сопротивление почти никто не оказал. Но в этот раз смысл сего действия был не в практике. Я убила их, потому что хотела. Ради удовольствия. Потому что мне хотелось сравнить знакомые радости массовой резни с новыми удовольствиями, которым меня научил ты. Долгое время убийство было моим единственным удовольствием, сексом, а смерть моей жертвы — оргазмом. Я испытывала счастье, удовлетворение. А потом ты показал мне, что есть нечто большее. Нечто новое и будоражащее. Мне понравилось, Бретт. И ты мне нравишься. Но мне нужно было убедиться, поэтому я оказалась здесь.

Роуз нежно огляделась.

— И знаешь что, Бретт? Это настоящая я. Это то, чего я хочу. Моё место здесь.

Бретт закричал. Это случилось само собой, помимо его воли. Развернувшись, он бросился прочь из бара, продолжая кричать и не смея оглядываться, опасаясь, что Роуз может побежать за ним. Чтобы поцеловать его или убить, или и то и другое одновременно. Пролетев через холл и снова оказавшись на улице, он крепко стиснул зубы, сдерживая рвущиеся наружу крики и замедлился, переходя на быстрый шаг. Он не хотел привлекать к себе внимание. Не хотел, чтобы кто-то смог связать его со зверствами в «Первобытном лесу». Запрыгнув в первый попавшийся транспорт, подвернувшийся под руку и в одиночестве разместившись на заднем сидении, он крепко обнял себя за плечи, стараясь унять дрожь и восстановить самообладание.

Хуже всего при этом было пришедшее ему на ум ужасное подозрение, что он мог быть причиной всего случившегося, просто потому, что попытался научить Роуз Константин быть человеком.

Он вернулся в квартиру Финна Дюрандаля, потому что не знал, куда ещё пойти. Финна там не оказалось. Бретт расхаживал взад и вперёд, покусывая побелевшие от напряжения костяшки и пытаясь придумать, что делать дальше. Роуз вышла из-под контроля, амбиции Финна стали простираться слишком далеко, а он, он... с него было достаточно. Бретт остановился. С него хватит. К чёрту Финна и Роуз, и всё то давление, которое пожирало его изнутри и делало из него человека, которого он всегда презирал. Того, кто соглашался поступать неправильно, потому что был слишком напуган, чтобы отказаться. Хватит, пришло время Бретту сделать то, что он умел лучше всего — бежать.

Но он не мог просто уйти. Ему нужен был компромат, что-то, что он мог бы взять с собой, чтобы пресечь попытку Финна ударить в спину. Что-то в достаточной степени компрометирующее, чтобы Дюрандаль не стал его даже искать. Бретт задумчиво посмотрел на компьютер Финна, после чего уселся перед ним и включил. Взлом секретных файлов Финна не представлял особой проблемы для кого-то со столь разнообразными талантами, особенно когда Бретт совершенно случайно узнал целый набор входных кодов, о которых Финн даже не подозревал, что они известны Бретту. Удивительно, что можно увидеть через чьё-то плечо с противоположной стороны комнаты, если знать, что делаешь. Бретт нашёл набор особенно интересных файлов, защищённых откровенно дилетантскими брандмауэрами и открыл их. И во второй раз за день испытал потрясение.

Финн планировал использовать некоторых (безымянных) партнёров, чтобы выследить и устроить засаду каждому Парагону, как только они окажутся вне досягаемости какой-либо помощи во время своей великой Миссии. Потому что Парагоны были единственной реальной угрозой планам Финна. Бретт был в ужасе. Он всегда втайне восхищался Парагонами, не в последнюю очередь потому, что они олицетворяли всё то, чем он не являлся. Это были те люди, которых его легендарные предки одобрили бы, в отличии от него. Бретт не сомневался, что эта угроза реальна. Действия Финна всегда были именно такими — хладнокровными и логичными. И неважно, что эти люди были его бывшими напарниками и (предположительно) друзьями. Важность их Миссии не имела значения. Они мешали планам Финна, поэтому должны были исчезнуть.

Бретт загрузил файлы в информационный кристалл, а затем выключил компьютер, приняв меры, чтобы никто и никогда об этом не узнал. А потом встал и ещё какое-то время расхаживал взад-вперёд, время от времени останавливаясь, чтобы пнуть мебель. Он должен был кому-то рассказать... но кому? Кто бы вообще стал слушать кого-то вроде него? И даже если такой человек найдётся, как понять что это не очередной прислужник Финна? Сейчас у Дюрандаля союзники были везде. Некоторые знали о нём, а некоторые нет. В любом случае никто не поверит прожжённому аферисту, даже с информационным кристаллом... Показать это не тому человеку, значит подписать себе смертный приговор...

Поэтому Бретт сделал то, что делал всегда, когда сталкивался с опасностью и проблемами, которые не мог решить — он бежал.

Он отправился обратно в Лежбище — по-прежнему лучшее место для того, кто хотел на какое-то время исчезнуть. У Бретта было несколько убежищ, которые он изо всех сил постарался скрыть от Финна, на случай если всё пойдёт наперекосяк. В их числе было одно весьма негласное заведение, принадлежавшее его старой подруге: гибриду человека и чужого под прозвищем Никки Шестнадцать, которая управляла и была владелицей специализированного борделя «Чужая Любовь». Очень конфиденциальный сервис, стремящийся не привлекать к себе излишнее внимание и обслуживающий весьма специфическую клиентуру. По сути это был бордель для любителей заниматься сексом с чужими.

Для людей секс с чужими был в высшей степени противозаконным по самым разным моральным, философским и политическим причинам. (чужие может и были равнозначной частью общества, но не настолько) Подобные заведения могли существовать и благополучно процветать только в Лежбище, где всем было плевать с кем ты спишь, пока на твоём счету было достаточно денег. Справедливости ради стоит заметить, что большинство чужих были также против подобной практики, но уже по своим чужеродным причинам. А в тех редких случаях, когда люди и чужие оказывались интерфертильными[12], то гибриды подобных связей могли безопасно существовать только в таких местах, как Лежбище. Никки Шестнадцать заняла подобную нишу отчасти в знак протеста и неповиновения, давая возможность разделяющим подобные взгляды быть вместе. За определённую плату. Хотя она бывало и записывала то, что происходило в её звукоизолированных комнатах с целью дальнейшего шантажа или продажи. Девушке же нужно было зарабатывать как-то на жизнь. Даже если она и была девушкой лишь наполовину.

Никки была наполовину человеком, наполовину Н'Джарром. Ростом более двух метров, тёмно-синего с серым отливом цвета, с плотно соединёнными друг с другом костными пластинами, образующими защитный панцирь вдоль всей спины. На её поразительно красивом лице преобладала улыбка, растянутая буквально от уха до уха, огромные фасеточные глаза и пара настораживающих волосяных антен, растущих прямо из лысого черепа. Её движения были резкими и порывистыми, а двойной набор локтей придавал её широким театральным жестам впечатляющую полноту и силу. Одно её присутствие рядом вызывало беспокойство и даже пугало, и она источала резкий, пряный аромат, от которого порою слезились глаза, но с другой стороны у неё было шесть великолепных грудей, так что... Также количество металлического пирсинга на её теле было выше всяких разумных пределов и большинство людей чувствовали себя некомфортно, созерцая все эти переливы и перезвоны в процессе её движения. Она могла быть тёплой и дружелюбной, даже излишне эмоциональной, но когда дело касалось принятия деловых решений, то Никки становилась совершенно хладнокровной. Она и Бретт были как друзьями, так и соперниками, партнёрами в течение многих лет, и работали вместе над многими афёрами и сомнительными делами, о некоторых из которых до сих пор ходили легенды, даже в Лежбище. «Чужая Любовь» была одним из немногих мест, где Бретт мог надеяться затаиться на время с назначенной за его голову наградой и при этом чувствовать себя в безопасности. Этому способствовало и то, что никто из тех, кто увидит его тут не смог бы его сдать, просто потому, что тогда им пришлось бы объяснять, что они делали в подобном месте... Но также стоит заметить, что Никки не всегда была рада его видеть.

— Вот дерьмо, какого чёрта тебе здесь надо? — произнесла Никки своим грубым, с хрипотцой голосом, когда Бретт, сутулясь, вошёл в её гостиную. — Каждый раз, когда ты заявляешься, происходит какая-нибудь хрень. Я бы запретила тебя сюда пускать, если бы знала, что это возымеет эффект. Кто взъелся на тебя на этот раз?

— Практически все, — ответил Бретт, плюхнувшись в ближайшее удобное кресло, вожделенно уставившись на шкаф с алкоголем. — Мне просто нужно ненадолго залечь на дно, пока я думаю, что делать дальше. Никки, как насчёт пропустить стаканчик? Убил бы за глоток.

— Не слишком расслабляйся, — сказала Никки. — Ты тут не останешься. Все комнаты заняты, а с текущим положением дел я не могу позволить себе повернуться к делам задницей. И нет, ты не можешь снова спать в моём подвале. Я превратила его в комнату для развлечений и игр, а приличная звукоизоляция стоила мне руки и нижней челюсти. К тому же ты пропустил мой последний день рождения.

— Не будь такой злюкой, Никки, в этот раз я на самом деле влез в серьёзные проблемы.

— Ты всегда так говоришь.

— И обычно я оказываюсь прав. Ну же, Никки, не возьми я под личный контроль несколько последних твоих дел, ты бы не смогла накопить достаточно денег, чтобы открыть это место. Ты должна мне.

Никки громко фыркнула.

— И ты никогда не переставал напоминать мне об этом, особенно когда тебе было что-то нужно. Чёрт, я никогда не могла отказать тебе, Бретт. У меня всегда была слабость к очаровательным, но непутёвым мерзавцам, у которых амбиций больше, чем здравого смысла. Ладно, на какое-то время можешь остаться в моей комнате. И сотри это выражение со своего лица — сон это всё, на что ты можешь рассчитывать. На данный момент я тебе не по карману. И пока ты здесь, постарайся не высовываться. Ты знаешь, как нервничают мои клиенты, когда видят незнакомое лицо.

Она налила ему большую порцию бренди и нелюбезно сунула в руку, а затем неестественно склонив голову набок, задумчиво на него посмотрела.

— Что-то напугало тебя, Бретт. С тех пор, как я видела тебя таким напуганным прошло немало времени. Что случилось?

— Поверь мне, Никки, — сказал Бретт, уставившись в свой стакан. — Тебе не стоит этого знать.

— Настолько плохо? Последнее, что я слышала — ты работал на Дюрандаля. Несомненно прекрасная партия. Великий и славный план, некоторые детали которого разошлись по всему Лежбищу. Не то, чтобы я хотела иметь к этому хоть какое-то отношение. Всегда подозревала, что он слишком хорош, чтобы быть правдой. Только не говори мне, что тебе оказалось не по пути с единственным по-настоящему перспективным делом, в котором ты когда-либо участвовал?

— У каждого есть линия, которую они не переступят, — ответил Бретт, глядя на неё с такой мучительной искренностью, что на мгновение она едва его узнала. — Кажется, я нашёл свою. На старости лет меня несколько шокировало обнаружить у себя нечто вроде совести... Я неплохой человек, Никки. Нет, не так. Вор, аферист, порою даже подонок, но плохим человеком я себя никогда не считал, до сих пор... То немногое, что я сделал или был соучастником в работе на Финна заставило меня задаться вопросом — смогу ли я когда-нибудь отмыться от этой вони. И нет, я не скажу тебе, что именно делал. Для твоей же безопасности. И поскольку ты мой друг, я хочу, чтобы по крайней мере ты могла спать по ночам без кошмаров.

Никки опустилась рядом с ним на колени и её длинная рука успокаивающе легла ему на плечи.

— Здесь ты в безопасности, Бретт. Я не позволю им до тебя добраться.

— Я не могу оставаться здесь надолго. Меня будут искать. А если у Финна появятся всего лишь толика подозрения, что ты знаешь то же, что знаю я, он сожжёт это место дотла с тобой и всеми кто окажется внутри.

— Тогда тебе нужно покинуть планету, — предложила Никки. — Оставить Логрес позади, пока всё не уляжется. Этот момент наступит рано или поздно. Хочешь я сделаю тебе новое лицо и удостоверение личности, чтобы ты мог купить билет?

— Не получится, — сказал Бретт. — У Финна сейчас везде свои люди. Независимо от того, кому поручить эту работу, кто-то обязательно проговорится. Мне нужно украсть корабль. Есть идеи?

— Ну, по крайней мере, ты не перестал мыслишь масштабно, — нахмурилась Никки, у которой на голове зашевелились антенны. — Есть Херефорд[13] — роскошная быстроходная яхта, которая сейчас простаивает на площадке у главного космопорта. Чертовски быстрая и ещё более комфортабельная. Оружия на ней нет, но нельзя же получить всё. И так уж получилось, что наверху сейчас присутствует её владелец и капитан, по уши увязший в Тардисе[14]. Не составит особого труда раздобыть коды доступа к кораблю из его бумажника, пока он занят. Хочешь я это устрою?

— Если это тебя не затруднит.

— Солнышко, что угодно, лишь бы ты отсюда убрался.

Она поднялась во весь свой рост и под громкий аккомпанемент металлического перезвона вышла. Бретт залпом допил остатки бренди. Новый мир означал, что всё придётся начинать с нуля, но для кого-то с его способностями это не составит проблемы. Простаки, просто умолявшие себя обобрать, никогда не переводились. Бретт вспомнил о информационном кристалле, что прожигал дыру в его кармане и задумался о том, что чёрт возьми ему с ним делать. Перед отъездом стоило бы рассказать кому-то о том, что было известно ему. Хотя бы только ради того, чтобы информация не канула в лету, если Финну вдруг удастся его убить до того, как он покинет планету. Было множество каналов, которые с превеликим удовольствием транслировали информацию, переданную сомнительными источниками, но к ним никто всерьёз не относился. Ему был необходим честный и уважаемый человек, которому он мог бы передать кристалл, но к сожалению, Бретт таких людей не знал.

Он продолжал прокручивать эту мысль снова и снова, стараясь найти силы, чтобы встать и налить себе ещё один бокал, когда дверь кабинета с треском распахнулась и внутрь вошла Роуз Константин. Бретт громко вскрикнул, вскочив со стула и начиная пятиться. Он было собрался сбежать, но у неё в руке уже был дисраптер и он понял, что это не вариант. Мелькнула мысль броситься на неё, но он тут же её отмёл. Поэтому он просто застыл на месте, затаив дыхание с дрожащими руками, в надежде, что Никки не вернётся, пока всё не закончится.

— Как ты меня нашла? — наконец спросил Бретт, удивляясь спокойствию собственного голоса.

Было какое-то непонятное успокоение в осознании того, что у тебя не осталось вариантов.

— У Финна есть на тебя досье, — ответила Роуз. — Ты был бы удивлён тому, что он о тебе знает. О многих людях.

— После того что я узнал — меня больше ничего не удивляет, — произнёс Бретт. — Он планирует устроить засаду на каждого Парагона во время выполнения Миссии. Ты об этом знала?

— Нет, — ответила Роуз. — Не знала. Да и мне плевать. Ты по этой причине не выдержал и сбежал? Ты переживаешь по странным причинам, Бретт.

— Делай, что должна, — сказал Бретт. — Покончим с этим. Убей меня и уходи отсюда. Никому больше не нужно умирать. За один день ты и так убила уже достаточно людей.

— В этом вопросе не существует такого понятия как достаточно, — произнесла Роуз, впервые улыбнувшись своим алым словно бутон розы ртом. — Финн послал меня сюда. Он хочет, чтобы ты умер. Если говорить откровенно, он очень конкретно расписал, как ты должен умереть. Думаю, ему хочется на твоём примере показать всем остальным, что происходит с теми, кто надумает от него сбежать. Должна сказать, то, что он придумал вышло настолько ужасающе, что даже меня впечатлило. Не думаю, что когда-либо видела его настолько злым. Он хочет, чтобы я принесла ему твоё сердце в качестве доказательства. Но я решила, что не буду этого делать. Потому что ты мне нравишься, Бретт. Поэтому я убегу с тобой.

Бретт не думал, что может напугаться ещё сильнее, чем до этого, но это случилось. Тем не менее, у него хватило ума не сказать этого вслух.

— Как... мило, Роуз. Уверен, что буду чувствовать себя намного... безопаснее, зная что ты рядом. Но тебе больше нельзя устраивать кровавую вакханалию в барах! Я серьёзно. Это привлекает внимание.

— И если мы собираемся сбежать, необходимо покинуть планету до того, как Финн и его люди обнаружат, что мы объединились. Даже ты не сможешь выстоять против целой армии. Я уже кое-что предпринял, чтобы можно было украсть быстроходную яхту прямо с одной из главных площадок космопорта... Тебе это подходит?

— Конечно, — ответила Роуз. — Ты разбираешься в этом. Покинуть Логрес — единственное разумное решение. Этот мир теперь принадлежит Финну, пусть даже некоторые об этом ещё не знают. Дюрандаль мне никогда не нравился. Он странный. Знаю Бретт, ты считаешь странной меня и не без оснований, но поверь мне — Финн безумнее, чем когда-либо буду я. Меня по крайней мере заботят некоторые вещи и некоторые люди. Финна же не волнует ничего. Возможно, даже он сам. И это делает его по-настоящему опасным. Он станет Королём, и когда вся Империя окажется в его руках, он будет делать с ней всё, что ему заблагорассудится. В таком случае куда нам бежать? Думаю нам стоит объединиться с Льюисом Охотником за Смертью. Который, если ты ещё не слышал, тоже в бегах. Возможно, он единственный человек, который сражается не хуже меня и у него есть даже больше причин, чем у нас поспособствовать краху Дюрандаля. Вместе мы будем сильнее, к тому же так будет безопаснее.

— Если мы сможем его отыскать, то почему бы и нет, — проговорил Бретт. — Хорошая... мысль, Роуз. Но мы не можем позволить себе тратить время на его поиски.

— Нам и не придётся. Он тоже будет искать возможность покинуть Логрес, а значит будет искать корабль, как и мы. Не удивлюсь, если мы столкнёмся нос к носу в космопорту. Куда ты планировал отправиться после того, как мы покинем Логрес?

— Так далеко вперёд я не загадывал, — признался Бретт. — В Миры Внешнего Кольца, я полагаю, будет там угроза Ужаса или нет. Не очень цивилизованные и определённо лишённые удобств, но чем дальше мы окажемся от Финна, тем лучше.

— Или я могу остаться, — задумчиво произнесла Роуз. — И убить Финна лично. Я бы насладилась его убийством.

— Нет, Роуз! — немедленно возразил Бретт. — Можешь не сомневаться, что у него есть план по защите своей персоны от тебя. Он больше тебе не доверяет, если вообще когда-либо доверял. Его служба безопасности застрелит тебя с безопасного расстояния, прежде чем ты сможешь к нему подобраться. Он отправил тебя за мной, чтобы посмотреть, что ты будешь делать. Чёрт! Скорее всего он отправил кого-нибудь вслед за тобой!

— Конечно отправил, — сказала Роуз. — Я убила того парня прямо рядом с квартирой Финна и засунула его голову в счётчик для парковки. Больше никто не пытался за мной следить. Я бы узнала. Не волнуйся ты так, Бретт. Мы предначертаны друг другу — ты и я. Ничто и никогда нас не разлучит.

Будь у меня хоть капля здравого смысла, я бы убил себя прямо сейчас и покончил с этим — с горечью подумал Бретт.

****

Льюис Охотник за Смертью и Джесамина Флаверс отправились в Пыльные Равнины Воспоминаний. Чтобы наконец узнать правду, настоящую историю, из которой произошли легенды. После стольких разочарований и горя, Льюис не был уверен, что хочет этого, но ему необходимо было всё узнать, поэтому он стиснул зубы и продолжил путь несмотря ни на что.

Двое из них передвигались по городу, скрытые за голографическими масками, используя где было возможно общественный транспорт и придерживаясь наиболее популярных маршрутов, скрываясь у всех на виду. Самуил Шеврон тайно вывел их из Кровавой Башни старым, известным казалось лишь одному ему маршрутом, и как только они оказались снаружи, вручил Льюису записную книжку с кодами доступа и указаниями, написанными на бумаге от руки, словно в старых шпионских телесериалах, чтобы информация не могла быть удалённо просканирована службой безопасности. Почерк был чётким и старомодным. И пока Льюис и Джесамина изучали блокнот, Шеврон и Вон исчезли.

Следуя инструкциям, они попали в лабиринт древних туннелей, по-прежнему расположенных под Городом Вечных Парадов и существовавших тут ещё до правления Лайонстон. Ремонтные и технические туннели были скрыты от посторонних глаз, чтобы горожанам не приходилось видеть грязную и тяжёлую работу, благодаря которой город оставался сияющим и безукоризненным. В наши дни большая часть этой работы выполнялась, конечно же, роботами под контролем Шаба, посредством заложенных подпрограмм. И никто из них не обращал внимания на Льюиса и Джесамину, всё глубже и глубже уходящих в лабиринт. Коды доступа Шеврона открывали большинство запертых дверей, которые преграждали им путь, а мастер-ключ Льюиса позаботился обо всех остальных.

Льюис переживал за Джесамину. Она была необычно тихой. Это натолкнуло его на мысль, что она потеряла даже больше, чем он, поэтому он изо всех сил старался сосредоточиться на текущих делах и лишний раз её не беспокоить. Время для разговоров и дискуссий наступит позже, когда они благополучно покинут планету. Тогда они и решат, что им делать дальше.

Наконец они подошли к старым лифтам, которые Шеврон описал в своём блокноте. Льюис с удивлением понял, что узнал их благодаря мыльному сериалу "Элита". Во времена Лайонстон они вели к частным станциям метро, которые были единственным способом добраться до её Двора. Станции и лифты должны были быть давно разрушены... Всё оказалось с точностью до наоборот — они сияли и блестели, находясь в хорошем рабочем состоянии, к тому же было видно, что ими часто пользовались, и они охранялись людьми с оружием в форме без опознавательных знаков и очень неплохой броне. С момента появления Льюиса и Джесамины они держали их под прицелом энергетических пушек, однако пароли, предоставленные Шевроном, заставили их немедленно отступить. Более того, охранники даже стали подобострастными, улыбались, кивали и разве что только не пресмыкались. Они обмолвились в разговоре про Сумеречный Двор и Клуб Адского Пламени, а один из них даже подмигнул Льюису. Лишь сухо кивнув в ответ и ничего не сказав, он подумал — кто же, чёрт возьми, такой Шеврон? И откуда он столько знает?

Неужели он действительно мог быть частью этих преступных организаций?

Возможно ли, что они идут прямиком в ловушку?

Вагон поезда, ожидавший на пустой платформе, совсем не походил на тот, который Льюис видел в «Элите». Вместо роскошных вагонов из художественных книг, напичканных всеми возможными удобствами, Льюис и Джесамина оказались перед твёрдой стальной пулей, у которой был единственный утопленный внутрь вход и наглухо закрытые окна. Однако и многовековой поезд и платформа выглядели совершенно безупречными, словно ими регулярно пользовались. Дверь открылась, когда они подошли. Заставив Джесамину подождать на платформе, Льюис вошёл первым и внимательно осмотрелся. Но внутри были только пустые, достаточно удобные места и ни намёка на других пассажиров. Он поманил Джесамину и она быстро оказалась внутри. Как только они сели, дверь закрылась и поезд плавно тронулся. Льюис закусил губу и продолжил оглядываться по сторонам, испытывая душевный трепет от поездки в ​​транспортном средстве прямиком со страниц истории. Он задумался о том, ездил ли когда-нибудь в этом же поезде Оуэн на приём к императрице Лайонстон в её ужасный Двор? Джесамина крепко вцепившись в его руку, смотрела прямо перед собой, необычайно сдержанная и тихая. Льюис подумал было что ему стоило бы её утешить и подбодрить, но он и сам чувствовал странное оцепенение, подавленный недавними событиями. Произошло столько всего и столько всего изменилось, что ему оставалось только двигаться вперёд, следуя хоть какому-то плану.

И снова ему пришла на ум мысль — не также ли чувствовал себя Оуэн, когда Императрица объявила его вне закона, отняв у него упорядоченную, осмысленную жизнь и заставив пуститься в бега?

Доля Охотников за Смертью. Всегда печальна.

Наконец поезд привёз их на другую пустую платформу, после чего замедлил ход и остановился. Дверь открылась, но на этот раз Джесамина отказалась ждать, пока Льюис разведает обстановку. Когда они выходили на платформу осматриваясь вокруг, её хватка на руке Льюиса была болезненно жёсткой. Других пассажиров, охранников и проводников не было. Только ряд подсвеченных стрелок, бесшумно возникших в нескольких сантиметрах над платформой и указывающих направление вниз на невыразительный, стальной туннель. Больше идти было некуда, поэтому Льюис и Джесамина последовали за указателями, которые продолжали появляться в нескольких метрах впереди.

Воздух был горячим, сухим и неподвижным, полным смутного и тревожного напряжения. Стены туннеля были почти органически гладкими и изогнутыми, будто они двигались по кишкам города. Впереди слышался шум: могучие вздохи и стоны, словно гигант медленно ворочался во сне, терзаемый дурными снами. Один туннель вёл в другой и так далее, всегда непременно уходя вниз. Пока, наконец, Льюис и Джесамина не свернули за очередной угол и не обнаружили, что стоят перед огромным морем пыли. Оно простиралось, казалось, бесконечно далеко под прохладным мерцающим безликим небом и было слишком обесцвеченным, не дотягивая даже до полноценного серого цвета. Логика подсказывала Льюису, что у океана пыли где-то должен быть конец, так же как и где-то наверху должен находится потолок пещеры, но иллюзия была безупречной. Возникало ощущение, что они попали в другое место, в другой мир. Возможно, так и было.

В то время как Льюис и Джесамина стояли рука об руку рядом друг с другом, на самом краю Пыльных Равнин Воспоминаний из моря пыли, вздымаясь всё выше и выше внезапно появились огромные башни, усеянные деталями в стиле рококо, словно великие Башни Кланов древности, но всё в том же практически обесцвеченном сером цвете. И достигнув высоты в сотню метров, начали рушиться и разваливаться, устремляясь вниз быстрыми и большими потоками пыли, чтобы спустя мгновение снова восстановиться, притягивая ещё больше пыли, чтобы поддерживать баланс всей огромной конструкции. Башни... что рушились и восстанавливались одновременно. Вокруг Башен и между ними, сквозь океан пыли двигались ещё более величественные формы, фигуры, напоминавшие скорее органику, что время от времени всплывали и возвышались над серым морем, словно киты. Как мысли, плывущие по океану Воспоминаний, или, возможно, сны. То, что осталось от старой Центральной Матрицы, превратилось в странное и мало предсказуемое место.

— Нанотехнологии, — тихо произнёс Льюис. — Должно быть.

— Я думала, что подобные вещи находятся под строгим контролем, — проговорила Джесамина.

— О, это так. Тебе придётся получить специальную лицензию от Совета по Трансмутации, прежде чем тебе дадут добро на их использование и даже в этом случае существуют всевозможные границы и ограничения. Помимо прочего к каждой лицензии идёт специальное дополнение, которое гласит: "Если всё пойдёт не по плану и вы все в конечном итоге умрёте ужасной смертью, не приходите к нам плакаться". Совету стало бы хреново, узнай они об этом месте. Чёрт, думаю, кому угодно стало бы. Это же никому не подконтрольные наниты.

— Как на Зеро-Зеро?

— Не... думаю. Миром Зеро-зеро управлял один единственный безумный человеческий разум. Здесь же вряд ли присутствует человеческий фактор.

— Тогда... откуда это всё взялось?

— Благодаря Шабу. По словам Шеврона ИРы помогли остаткам старой Компьютерной Матрицы воссоздать себя здесь, чтобы сохранить старые записи, которые Роберт и Констанция хотели уничтожить. На случай, если они когда-нибудь снова могут понадобиться.

— Хочешь сказать... они предвидели это? Предвидели нас?

— Не конкретно нас. Скорее они просто понимают человеческую природу лучше, чем показывают.

Он прервался, когда из океана восстала человекоподобная фигура обычного роста и телосложения, созданная из пыли. Её детали постоянно менялись, осыпаясь и восстанавливаясь, также как у Башен, а лицо было столь же пустым, как у робота Шаба, но в достаточной степени человечным, чтобы чувствовать себя почти комфортно в этом чуждом человеку месте. Фигура медленно пошла по поверхности серого моря по направлении к Льюису и Джесамине. Отпустив Джесамину, рука Льюиса легла на рукоять оружия в кобуре. Он не был уверен, чем ему поможет энергетический пистолет, но это дарило ему большую уверенность и чувство контроля ситуации. Серый человек остановился на почтительном расстоянии, и когда заговорил, его голос казался немногим громче шёпота, ясный, но безликий, словно шёпот, слышимый во сне, который рассказывает тебе великую мудрость и которую почему-то невозможно вспомнить после пробуждения.

— Добро пожаловать, Охотник за Смертью. Нам сказали ожидать твоего прихода. Добро пожаловать в память и совесть мира. В прах истории, где мы помним всё, о чём человечество предпочло забыть, притворившись, что живёт в Золотом Веке. Ничто по-настоящему не забывается. Ничто никогда по-настоящему не теряется. Где-то, кто-то всегда помнит. Мы помним и храним всё на случай нужды. Всегда лучше знать правду, чем жить во лжи. Поэтому спрашивай нас о чём угодно, Охотник за Смертью, и мы ответим. Хотя мы и не можем гарантировать, что тебе понравится то, что ты услышишь.

— Хорошо, — сказал Льюис. — И да. Я тоже рад встрече. Можем начать с... кем и чем вы являетесь?

— Когда-то мы были Компьютерной Матрицей. Искусственным Разумом помимо всего прочего. Силы извне преобразовали и изменили нас, благодаря чему мы смогли выжить. В Матрице появлялись и исчезали определённые сущности, но только некоторые из них были нами. Роберт и Констанция боялись нас. Теперь их нет, а мы живём дальше. И мы знаем то, о чём они даже не подозревали. Спрашивай, Охотник за Смертью.

— Познавательно, — проговорил Льюис. — Я могу поговорить с кем-нибудь ещё?

— Возможно. Но ты сочтёшь их средства коммуникации неприятными. Я был создан, чтобы ответить на твои вопросы. Спрашивай, Охотник за Смертью.

— Хорошо, — произнёс Льюис. — Приступим. Что вы можете рассказать мне о моём предке Оуэне и его соратниках? Мне нужно знать, как сложилась их судьба. Что с ними произошло на самом деле — факты, а не легенды. Кто-нибудь из них до сих пор жив? И если да, то где их искать?

— Наконец-то правда. Настоящая история, а не миф. Легенды в основном ложь.

Половина лица осыпалась и исчезла, а затем сама же восстановилась. Но на безликий шёпот это никак не повлияло.

— Утешительная ложь Роберта и Констанции, сформированная комитетами, была призвана утешать и вдохновлять. Великие мифы о конфликте Света и Тьмы. Правда всегда была более… серой.

Появился огромный обзорный экран, зависший над Пыльными Равнинами Воспоминаний и отбросивший тень на человеческие фигуры перед собой, закрыв собою вид на разрушающиеся позади Башни. На экране возникли изображения мужчин и женщин. Они смотрелись... на удивление обыкновенными. Трое мужчин и две женщины — с изборождёнными морщинами лицами и в старомодной одежде. Холодок пробежал по спине Льюиса, когда он понял, кто изображён на экране. Их настоящих лиц никто не видел две сотни лет, но каждый мужчина, женщина и ребёнок на каждой планете Империи знали их преображённые лица с церковных витражей и церемониальных статуй. Увидеть наконец их настоящие лица — всё равно, что увидеть актёра без грима. Или бога без маски. Пятеро ничем непримечательных людей — не идеальных, даже близко не идеальных. Льюис не знал, смеяться ему или плакать. Он посмотрел на Джесамину, в глазах которой отображался трепет и благоговение.

— Оуэн, — сказала Джесамина, у которой перехватило дыхание. — Это Оуэн. И Хейзел. Я играла их на сцене… но я не знала, я никогда не верила… это и вправду они…

— Оуэн Охотник за Смертью, — произнёс шёпот. — Хейзел д'Арк. Диана Вирту, также известная как Дженни Психо и некогда являвшаяся воплощением Матер Мунди. Хайден Тобиас Мун. И капитан Джон Сайленс с «Бесстрашного». Были конечно и другие. Джек Рэндом, Руби Джорни, Разведчица Фрост, Жиль Охотник за Смертью, но все они мертвы. Что касается первой пятёрки, возможно кто-то из них или все они до сих пор живы.

Картинка на экране изменилась, показав только одного человека. Он был высоким и стройным, с тёмными волосами и ещё более тёмными глазами. Он выглядел как боец, нет, скорее как воин. На лице можно было разглядеть печать усталости, почти горечи, как у человека, который был вынужден безропотно нести тяжкую ношу гораздо дольше, чем положено было человеку. Он выглядел опытным, хитроумным, опасным. Льюис узнал его по сценам, которые ему показали глубоко в техноджунглях Шаба.

— Оуэн, — произнёс он. — Господи. Что они сделали с тобой, чтобы довести до такого?

— Да, — прошептал голос. — Это Оуэн Охотник за Смертью. Герой поневоле, побывавший в самом сердце Лабиринта Безумия и познавший там ответы на вопросы, о которых мы можем только догадываться. Оуэн, что ныне потерян для нас во Времени. Тот, кто умер в одиночестве, вдали от друзей и соратников на грязных закоулках Мистпорта.

Знакомая тяжесть легла на сердце Льюиса, вновь разбивая возродившуюся было надежду.

— Он всё-таки действительно мёртв? Вы уверены?

— Нет. Мы не уверены. Он умер, но... его видели в будущем. Живым и сражающимся на твоей стороне. Когда узнаешь ответ на эту тайну, возможно, ты вернёшься и объяснишь её нам.

— Стойте! — резко вмешалась Джесамина. — Отмотаем на самое начало. Так Оуэн жив или нет?

— Охотник за Смертью умер на Туманном Мире, — ответил серый человек. — Это несомненно. Но мы имеем дело с путешествиями во времени. А с путешествиями во времени возможно многое. Предположительно.

— Другими словами, вы и сами понятия не имеете, — сказал Льюис. — Думаю именно по этой причине человечество никогда не стремилось изобрести никаких устройств для путешествий во времени, потому что от одних только мыслей о последствиях начинает болеть голова.

Изображение Оуэна исчезло, сменившись молодой женщиной. Из-под полуприкрытых век с экрана на них хмуро смотрели пронзительные зелёные глаза высокой, гибкой, мускулистой женщины с выразительными острыми чертами лица и гривой длинных, неопрятно рыжих волос. От неё исходила такая же опасность, как от загнанной в угол крысы и выглядела она так, что с вашей стороны было бы действительно глупо повернуться к ней спиной. От взгляда на неё Льюис почувствовал, как начинает свербить в носу. Это безусловно не могла быть та, о ком он подумал. Ну не могла же в самом деле эта отмороженная головорезка быть легендарной любовью благословенного Оуэна Охотника за Смертью?

— Хейзел д'Арк, — безжалостно прошептал голос. — Превосходный боец. Храбрый и умудрённый опытом воин. Она перенесла столько стресса и ударов судьбы, что подавляющее большинство людей на её месте сломалось бы: от пристрастия к Крови и утраты близких друзей до рождения нового социального порядка, частью которого она знала, что никогда не сможет стать; но в конце концов Хейзел сломалась, столкнувшись с ещё одной слишком большой утратой. Она любила Оуэна, но никогда не говорила ему об этом, а с его смертью осознала, что уже никогда не скажет. Она исчезла после последней великой битвы против Возрождённых. Являясь спасителем Человечества, она не смогла спасти единственного мужчину, о котором действительно заботилась. Как и не увидела Золотой Век, который возник благодаря её мужеству и поступкам. Никто не видел её вот уже двести лет. Её судьба остаётся загадкой. Даже для нас.

— Бедная девочка, — произнесла Джесамина. — Мы столь многим ей обязаны, а вселенная не позволила ей получить даже то единственное, чего она хотела.

— Она совершила ошибку, полюбив Охотника за Смертью, — сказал Льюис. — Нам никогда не везло в любви.

— Возможно, я смогу это изменить, — произнесла Джесамина.

— Возможно, — ответил Льюис и они улыбнулись друг другу.

Следующей на экране возникла невысокая блондинка с бледным лицом и пронзительными, голубыми и абсолютно безумными глазами. Казалось, будто она готова прямо сейчас прыгнуть с экрана и перегрызть всем глотки. Она выглядела так, словно выдержала всё, что судьба ей преподнесла, а после рассмеялась, предварительно плюнув ей в лицо. Эта женщина носила два имени и каждое из них одинаково боялись и уважали.

— Диана Вирту, — продолжил серый человек. — Дочь капитана Сайленса. Также известная как Дженни Психо. Став однажды воплощением Матер Мунди, она превратилась в сверх-экстрасенса и одного из самых могущественных разумов своего времени. Она помогла сформировать Сверхдушу. Заставила ИРов Шаба осознать их истинную природу и сдерживала Возрождённых, выигрывая время для Оуэна, чтобы он смог спасти всех нас. Она была убита сто восемнадцать лет назад во время первого великого восстания Эльфов. Ходили слухи, что к этому были причастны сверх-экстрасенсы Осколок Счастья и Серый Хвост. Никакая обычная группа экстрасенсов определённо не смогла бы с ней справиться. Она была предана теми, кому доверяла, а её тело было полностью уничтожено. Вышедшие из-под контроля энергии всё ещё вспыхивают и пылают на том месте, где она была убита. Говорят, её разум по-прежнему существует как часть Сверхдуши. И что через неё с ней всё ещё можно связаться. Или просто экстрасенсам тоже нужны успокаивающие легенды, что призваны утешать.

В отношении следующей фигуры на экране не возникало никаких сомнений. Едва различимые черты нечеловеческого лица, золотые светящиеся глаза. Киборг, усовершенствованный человек, старый Враг Человечества; человек-машина с печатью Каина на лице[15]. Хайден. Тобиас Мун. Он выглядел совсем обычно, пока вы не поднимали взгляд к его лицу и глазам. От одного взгляда на них волосы на затылке Льюиса встали дыбом. За сотни лет никто так и не создал ни одного киборга, и всё из-за того, что сотворили в своё время Хайдены. Хотя их уже давно не было, но они до сих пор были этакими пугалами, воплощением кошмаров и злодеями тысяч приключенческих сериалов. Непослушных детей отправляли спать, пугая тем, что иначе их заберут Хайдены. Тобиас Мун был последним из них и про него почти не вспоминали, ведь его легенда была исключена из всех официальных версий, потому что само её наличие было слишком обескураживающим.

Роберт и Констанция не хотели, чтобы Человечество знало, что своей текущей свободой оно частично обязано Хайдену.

— Тобиас Мун, — прошелестел голос. — Хайден, который умер и вернулся к жизни. Киборг, который отверг своих сородичей, став другом и союзником Оуэна. Тот, кто с таким трудом смог обрести человечность внутри себя. Быть может единственный, кто остался в живых из прошедших Лабиринт Безумия. Говорят, его всё ещё можно найти там, где когда-то была колония прокажённых, глубоко внутри разумных джунглей планеты Лакрима Кристи. Отшельник вот уже два века, он является единственным средством, с помощью которого колонисты могут общаться с живым сознанием планеты — Красным Мозгом. Люди, которые ищут Тобиаса Муна без уважительной на то причины, обычно не возвращаются.

— Значит, он был настоящим, — произнёс Льюис. — Мне всегда было интересно. Существует так много версий этой истории, особенно когда начинаешь докапываться до правды, среди которой огромное множество сомнительного. К тому же настоящая версия тоже кажется неправдоподобной — Хайден, сражающийся за Человечество.

Джесамина кивнула.

— Он вызывает у меня мурашки одним своим видом. Почему эта версия легенды должна была оказаться правдивой? Я предпочитаю ту, где Оуэн поднимает армию драконов для борьбы против Возрождённых.

— Нет, — возразил серый человек. — Это был Кэррион, и Ашраи.

Льюис и Джесамина перевели на него взгляд.

— Кто? — спросил Льюис.

— Чего? — одновременно сказала Джесамина.

Следующая фигура на экране оказалась более знакомой. Высокий, худощавый мужчина с отсутствующей талией и залысиной. Он был одет в старомодную форму капитана Имперского Флота и казался человеком, который привык отдавать приказы, и привык, что ему подчиняются. Льюис сразу узнал его по сценам, которые ему показал Шаб.

— Капитан Джон Сайленс, — произнёс серый человек. — Вместе с Королём Робертом и Королевой Констанцией он работал над созданием Золотого Века, хотя никогда и не одобрял процесс формирования мифов. Он исчез из поля зрения общественности чуть более ста лет назад, когда люди начали поклоняться его статуям. Сумеречный Двор выслал целую армию против его стоящего особняком загородного дома и сжёг его вместе с владельцем. От его тела не осталось совершенно ничего, но люди смогли отыскать немного пепла и рассыпали его над Садами Победы в Городе Вечных Парадов. Он был из тех немногих офицеров, что сохранили верность Императрице Лайонстон до самого конца, кто впоследствии был прославлен людьми за свои героические действия против Шаба и Возрождённых. Говорят, он прошёл Лабиринт Безумия, но если и приобрёл какие-либо силы или способности, то никогда их не демонстрировал. Говорят также, что он любил разведчицу.

— Бедолага, — произнесла Джесамина. — Легенды утверждают, что в них было меньше человеческого, чем даже в Хайденах.

Последовала пауза, а затем на экране неожиданно появилась шестая фигура. В этом человеке не было ничего знакомого. Высокий и худощавый, он был одет в чёрную кожу под развевающейся чёрной накидкой. Чёрные как смоль волосы обрамляли бледное и гордое, совершенно непреклонное лицо с угольно-чёрными глазами. Тонкий рот демонстрировал высокомерный изгиб, а поза — откровенный вызов. Его рука сжимала одно из величайших утерянных орудий старой Империи. Силовое копьё.

— Раз уж вы о нём спрашивали — это Кэррион. О нём мало что известно и та информация, которую нам удалось собрать часто противоречива. Предатель Империи, он сражался на стороне Ашраев против Человечества. Кэррион дезертировал с корабля, оставив свой экипаж, и впоследствии убил собственных друзей и коллег-офицеров, защищая планету Ансили. Планета была выжжена, а Ашраи истреблены, но каким-то образом Кэррион выжил, прожив в одиночку все эти годы на мёртвой планете. Он был ближайшим другом и спутником капитана Сайленса. Кэррион... человек великой силы, источником которой, возможно, является Лабиринт или же погибшие Ашраи.

— Он никогда не был частью легенд и почти не упоминается даже в самых безумных апокрифах, но имеют место быть записи из которых можно сделать вывод, что он был жизненно важной частью истории. Например, он собрал армию Ашраев и вышел в открытый космос, воспользовавшись одной лишь своей силой, чтобы противостоять Возрождённым в последней великой битве. Возможно, именно отсюда пошли легенды об Оуэне и драконах. Вполне возможно, что этот Кэррион знает то, что не известно нам, но необходимо будет узнать вам. В записях говорится, что он по-прежнему живёт на восстановленном мире Ансили среди Ашраев, вновь оживлённых Оуэном и Лабиринтом. Если это так, то он старше любого другого человека и живёт среди Ашраев, как один из них. Приближайтесь к нему с осторожностью. Ни один человек не контактировал с ним в течение двухсот лет, не в последнюю очередь потому, что единственным человеком, на которого ему не было плевать был капитан Сайленс — друг, которого он потерял. Ансили — запретный мир, находящийся на карантине по приказу Палаты Парламента после того, как Ашраи отклонили предложение присоединиться к Парламенту в качестве полноправного Члена. Они были единственными представителями чужих, удостоенными такой чести. Корабли не летают на Ансили. Те немногие, что миновали карантинный звездолёт были уничтожены Ашраями.

Обзорный экран исчез. Странные геометрические фигуры потянулись вверх из Пыльных Равнин Воспоминаний, медленно вращаясь, непрестанно поворачиваясь. Льюис посмотрел на Джесамину, а затем снова на осыпающуюся серую фигуру, всё ещё стоящую перед ними.

— Итак, — подытожил он наконец. — Единственные выжившие легенды это... Оуэн, возможно, в будущем. Хейзел, пропавшая без вести. Диана Вирту, возможно как часть Сверхдуши. И ещё двое, в прошлом предатели Человечества — Тобиас Мун и Кэррион. Не совсем то, что я надеялся услышать.

Странным отрывистым движением серый мужчина пожал плечами, в следствии чего на время лишился одного плеча, стёкшего вниз по руке.

— В отношении Лабиринта Безумия нет ничего определённого. Что бы он ни делал с людьми — он нарушает все известные нам научные законы. Все прошедшие Лабиринт стали больше, чем просто люди. Возможно для таких, как они... смерть — это не конец. Чтобы докопаться до правды, тебе нужно посетить эти легендарные миры. Отправляйся на Туманный Мир, планету Лакрима Кристи, на Ансили. Ты — Охотник за Смертью и возможно с тобой будут разговаривать те, кто не станет говорить ни с кем другим. И может случиться так, что в процессе поиска легенд, ты сам станешь легендой. Только сильные существа, подобные тем, о ком говориться в старых легендах, могут попытаться защитить всех нас от Ужаса. А теперь ступай, Охотник за Смертью... и делай, что должен.

Фигура повернулась и пошла прочь по неспокойной поверхности Пыльных Равнин Воспоминаний. Башни разрушались и опадали, снова погружаясь в серое море вместе со всеми другими формами, покуда всё, что осталось от последнего великого вместилища человеческой истории, не превратилось в подёрнутую мягкой рябью поверхность, ворчливо бормочущую про себя перекрикивающими друг друга голосами.

****

Эмма Стил в одиночестве сидела в закреплённой за ней как Парагоном квартире, прижимая к челюсти пакет со льдом. Её ранг позволял использовать технологию регенерации даже при незначительных повреждениях, но ей было стыдно воспользоваться этим правом. Однако испытывала она не только стыд, но и злость на саму себя. Прошло немало времени с тех пор, как кому-то удавалось застать её врасплох. Ну кто бы мог подумать, что старый торгаш на пенсии может двигаться так быстро? Она не увидела даже начало движения Шеврона. Впрочем сильного недовольства тем фактом, что Охотнику за Смертью и Джесамине Флаверс удалось сбежать она не испытывала. Пускай Парламент сейчас и сходил из-за этого с ума. Куда движется Империя, если мужчину и женщину можно приговорить к смерти без суда, просто за влюблённость? В конце-концов между Дугласом и Джесаминой был брак не более чем по расчёту; Королю что так трудно просто выбрать другую Королеву?

Во всём был виноват Финн Дюрандаль. Именно он представил это Парламенту как измену, а затем развернул всё так, чтобы потребовать смертной казни. Король оказался слишком ошеломлённым и шокированным, чтобы как-то возразить. Эмма нахмурилась. Финну Дюрандалю она больше не доверяла и по вполне весомым причинам. Работая через ряд доверенных и щедро оплаченных посредников, Эмма смогла достать копии большей части репортажей о бунте Нейманов. И час за часом она сидела, изучая материал на экране своего компьютера, ускоряя и замедляя видео, а также увеличивая масштаб, чтобы рассмотреть важные детали со всех сторон. Кропотливо, одержимо, она проработала каждую запись от начала бунта до конца. От смерти Парагона Вероники Мэй Сэвидж до прихода спасительной Сверхдуши. Но больше всего внимания она уделила записям сражения Финна Дюрандаля с бунтовщиками, ещё до того, как она пришла ему на помощь.

Даже во время бунта у неё появились подозрения, что все его действия были не тем, чем казались. Но теперь она была уверена, что драка была фикцией — камеры были установлены так, чтобы показать Дюрандаля в выгодном свете. Следовательно всё было спланировано заранее. Финну не грозила ни малейшая опасность. И ни с кем он на самом деле не сражался, пока не появилась она — в этот момент Дюрандаль хладнокровно убил своих партнёров, просто чтобы у неё не возникло подозрений. Эмма нахмурилась. И это прозрение, каким бы ужасным оно ни было, было ещё не самым худшим. Если свой постановочный бой Финн спланировал заранее, то и про бунт он тоже не мог не знать. Возможно, он даже помог спланировать и организовать его, включая убийства своих товарищей Парагонов. Что за человек мог на такое пойти?

Она также изучила записи атаки Эльфов во время Парада Парагонов. Действия Дюрандаля там тоже вызывали немалые подозрения. Стоит конечно отметить, что в этот раз он сражался по-настоящему. Эльфов он убивал с холодным пылом и энтузиазмом, чему в любом другом случае она бы только поаплодировала. Но... откуда Финн мог знать, где и когда Эльфы собираются устроить засаду на Парагонов? Раньше никому не удавалось втереться к ним в доверие. Эльфы за километр могли увидеть подозрительные намерения в мыслях и они ни за что не позволили бы получить доступ к своим планам человеку с блокиратором биополя. Люди не задавали ни один из этих довольно очевидных вопросов, потому что... не хотели. Им хотелось насладиться победой над Эльфами. Им хотелось верить в своего героя — чудотворца Дюрандаля.

Ответы на все эти вопросы лежали где-то в Лежбище, в этом Эмма была уверена. Она уже несколько раз бывала там, но ей так и не удалось заставить кого-нибудь рассказать ей о Финне Дюрандале. Даже в общих чертах. И это в месте, где всё, особенно информация, по определению должна была продаваться. Большинство казались слишком напуганными, чтобы говорить, даже с учётом острия меча Эммы, прижатого к дрожащему горлу. Ни взятки, ни угрозы ни к чему не привели, и она, по правде говоря, понятия не имела, что ещё предпринять. Люди предпочитали бежать, чем даже просто обсудить Финна Дюрандаля; и это ли не лучший показатель, характеризующий истинную природу этого человека? Но несмотря на всю её тяжёлую работу, Эмма располагала лишь одними подозрениями и растущим убеждением... что Финн Дюрандаль не являлся той легендой, в которую верили она и все остальные; и, возможно, никогда ею и не был... Но даже если бы она смогла найти доказательства... кому бы она их показала? Кто бы ей поверил? Сейчас Финн был героем, а людям так отчаянно хотелось верить в них. Хватит и того, что Охотник за Смертью подвёл их. Попросите их поверить, что Дюрандаль не тот, кем кажется и они рассмеются ей в лицо, просто действуя в порядке самозащиты. Она не могла поговорить об этом даже с соратниками Парагонами. Только не сразу после того, как Финн спас их всех от Эльфов. Теперь Финн был Защитником и одним из самых важных и уважаемых людей в Империи. От этого решение Эммы разоблачить его делалось ещё более жизненно необходимым. Если Финн действительно так опасен, как она думает, то ей необходимо убедить кого-то влиятельного и как можно скорее. Кого-то достаточно важного и храброго, чтобы выступить против всеми любимого Дюрандаля, пока ещё есть время. Потому что кто-то должен был хоть что-то сделать, чтобы защитить Короля от собственного Защитника. Ведь кому как не Защитнику будет легче всего убить Короля? Если Финн решил, что хочет быть Королём... если это и был его план с самого начала...

Громко зарычав от отчаяния, Эмма швырнула пакет со льдом через всю комнату. Как Парагон, она в течение многих лет мечтала приехать на Логрес, чтобы работать бок о бок со своим героем и кумиром Финном Дюрандалем, а теперь её мечта превратилась в кошмар. Она оказалась в изоляции... прямо как Охотник за Смертью. И если она не будет очень осторожна, Финн Дюрандаль может обвинить в измене и её...

****

При Дворе, в одиночестве своих роскошных личных покоев, Дуглас Кэмпбелл, тяжело развалившись в любимом кресле, смотрел в никуда. В руке он держал стакан с бренди, но уже некоторое время не замечал, что тот пуст. Ему только что сообщили, что Льюис Охотник за Смертью освободил Джесамину Флаверс из Кровавой Башни и теперь где-то в городе они оба находятся в бегах. Дуглас разозлился, закричал, проклиная и бросаясь всем, что попадётся под руку, потому что именно такой реакции от него ожидали, но втайне он почувствовал облегчение. Он специально поместил Джес в Крыло Предателей, а не в стандартную тюрьму, чтобы Льюис мог её спасти. Он даже поспособствовал, чтобы фан-клубы Джес узнали, где её держат, а их протест под стенами Башни сработал, как отвлекающий манёвр. Дуглас не хотел, чтобы Льюис или Джес погибли. Даже после всего, что они сделали, они всё ещё были ему дороги. Он также не хотел, чтобы умирали его стражники, но, похоже, защищая Башню, погибли многие... Поступали сообщения, что Льюису пришла неожиданная помощь в лице старого друга и советника отца — Самуила Шеврона. И что, чёрт возьми, это значило? Почему именно Шеврон, из всех возможных людей открыто принял участие в измене? Дуглас позвонил отцу, но Уильям пока не ответил.

Король поднял бокал с бренди и наконец понял, что тот пуст. Поставив бокал на покрытый богатым ковром пол рядом со своим креслом, он понаблюдал за тем, как тот упал, а затем медленно осмотрелся. Два больших стола из красного дерева были завалены горой ярко упакованных подарков, которые прибыли со всей Империи в преддверии Королевской Свадьбы. В голову Дугласа пришла мысль — не придётся ли ему отправлять всё это обратно. Он надеялся, что отправители всё-таки сохранили чеки, но на вряд ли. Большинство людей этого не делали. Все посылки были просканированы сенсорами на предмет наличия бомб, скоропортящихся продуктов и других неприятных сюрпризов, и Дуглас бегло ознакомился со списком. Всё было довольно предсказуемым. Дешёвый, безвкусный хлам, который ни он, ни Джес при обычных обстоятельствах не оставили бы дома. А более дорогие вещи на самом деле были просто взятками от мелких политиков и им подобных, которые пытались снискать расположение в надежде на будущее покровительство. Но было также много мелочей от простых людей, просто выражающих своё счастье по поводу предстоящей свадьбы. Дуглас чувствовал себя виноватым из-за того, что разочаровал их.

Он устало задавался вопросом, на ком Парламент захочет женить его в этот раз. Вскоре им придётся выбрать новую кандидатуру. Какую-нибудь популярную, достойную и устраивающую всех женщину. Публика уже была в предвкушении Королевской Свадьбы, благодаря которой ожидались сплошные вечеринки, потакания собственным слабостям и повсеместные празднества, и их терпения надолго не хватит. А Парламент очень нуждался в каком-то грандиозном, эмоциональном, безвкусном событии, что было призвано отвлечь людские умы от грядущего Ужаса. Поэтому Дуглас был почти уверен, что женится в самом скором времени. Может быть он и мог бы повлиять на этот выбор, но ему было всё равно. Он только что потерял единственную настоящую любовь и единственного настоящего друга, и лучшее на что он мог надеяться — это больше никогда их не видеть. Что им хватит ума затаиться и не высовываться. У людей потрясающе хорошая память на тех, кто их разочаровал, и они могут быть очень мстительны, если им предоставиться такая возможность. Льюису и Джесамине никогда не будет прощения, сколько бы Дуглас не дёргал за ниточки.

Он вроде как должен ненавидеть их обоих, но он не мог. Они были единственными, кому он был дорог как личность, а не как Король, и после всего, что случилось... он по-прежнему любил их обоих. Даже несмотря на то, что они сбежали, не оставив ему ничего, кроме долга и возможности быть Королём, которым он никогда не хотел становиться.

В дверь вежливо постучали и это его удивило. Он ясно дал понять каждому, кто находился в пределах слышимости, что не хочет никого видеть. Кто бы это ни был, но он постучал ещё раз, чуть менее вежливо, но Дуглас по-прежнему не отреагировал. Он Король и если он желает печалиться, дуться и заниматься самоистязанием, ему никто не вправе мешать. Интересно, осталось ли ещё бренди? Дверь открылась без его разрешения и Дуглас вскочил с кресла, намереваясь кинуть что-нибудь тяжёлое. Но это, конечно же, была Анна Баркли. Дуглас вздохнул и снова упал в своё кресло. Он должен был догадаться. Даже вооружённые охранники не смогли бы её удержать. Дуглас специально смотрел в другую сторону, когда она подошла и встала перед ним.

— Чего тебе надо? — прорычал он наконец, когда стало понятно, что игнорирование не работает.

— Я пришла извиниться, — сказала Анна довольно тихим для неё голосом. — В каком-то смысле это во многом моя вина. Мне вообще не следовало выдвигать кандидатуру Джес. Я должна была догадаться, что она найдёт способ всё испортить. В конце концов, её карьера построена на разбитых сердцах. Но шанс стать Королевой так много значил для неё, я просто не смогла сказать нет...

Дуглас впервые взглянул на неё и выражение его лица смягчилось.

— Ты ведь тоже потеряла лучшего друга, да? Ох, чёрт, Анна, присаживайся. Давай поговорим. Мы с тобой те, кому придётся собирать осколки. Хотим мы этого или нет.

Анна придвинула кресло и села напротив него.

— Как ты, Дуглас? Впрочем нет, глупый вопрос. Послушай, можешь ни о чём не беспокоиться. Я поручила своим людям все рутинные дела, пока ты не почувствуешь готовность снова вернуться. Никто не ожидает увидеть тебя в ближайшее время на публике.

— Все смеются надо мной, не так ли? Король, от которого ушла его женщина к его лучшему другу и который до последнего был слеп.

— Нет! Конечно же нет, Дуглас. Они слишком сосредоточены на ненависти к Льюису, за то, что тот оказался всего лишь простым человеком.

— Королевская Свадьба всё же состоится, да?

— Да. Уже слишком много приготовлений было сделано, чтобы полностью её отменить. Палата выберет другую кандидатуру... ту, что не вызовет сомнений.

— Как я смогу смотреть в глаза своим людям? — тяжело спросил Дуглас. — Как они смогут уважать меня после всего случившегося?

— Ты ни в чём не виноват! — резко произнесла Анна. — Дуглас, ты тут жертва. Все это понимают. Тебя предали два человека, которым ты больше всего доверял. Люди поймут. Средства массовой информации на удивление благосклонны, и они делают всё возможное, чтобы выставить случившееся в наиболее выгодном для тебя свете.

Она не стала говорить ему, что СМИ поступали так только потому, что она и другие люди, имеющие влияние и власть, умоляли, запугивали и подкупали их. Анна лично связалась с каждым редактором и издателем в своей чёрной записной книжке и заставила их сотрудничать, обещая частные интервью в дальнейшем или шантажируя их тем, что она не должна была знать. Ей предстояло много работы и у неё не было времени ходить вокруг да около. Она сделала то, что было необходимо, впрочем как и всегда.

Дугласу было совсем не обязательно об этом знать, поэтому она ему ничего не сказала. Если уж говорить прямо, ему много о чём не нужно было знать.

— Знаешь, я не виню их, — тихо произнёс Дуглас. — Это была не их вина, вернее не совсем. Они просто... влюбились. Обычно это не является преступлением. Я хочу, чтобы они были счастливы вместе, где бы они в итоге не оказались. Мне противна сама мысль, что я потерял двух самых близких мне людей ни за что ни про что...

— Это всё конечно очень благородно и по-рыцарски, но я думаю, что не стоит эту позицию озвучивать СМИ, — осторожно проговорила Анна. — Им нужен Король, а не святой. Ты не можешь себе позволить выглядеть слабым. Думаю... тебе лучше пока вообще ничего не говорить какое-то время. Говорить будем мы с Финном. Мы займёмся всеми твоими делами, пока ты не почувствуешь себя готовым появиться на публике. Никто тебя не торопит. Расслабься. Отдохни. Приведи себя... в порядок. И ни о чём не волнуйся. Мы с Финном обо всём позаботимся.

— Ты и Финн, — сказал Дуглас. — Вы оказались для меня намного лучшими друзьями, чем я когда-либо мог подумать. Что бы я без вас делал?

Анна подождала немного, но ему больше нечего было сказать. Он сидел ссутулившись в кресле, уставившись в никуда. Анна поднялась и вышла из комнаты, радуясь, что покинула сею юдоль печали. Проходя мимо, она кивнула вооружённым охранникам снаружи, отчего те снова вытянулись по стойке смирно. Немного дальше по коридору её ожидал Финн Дюрандаль. Он и Анна уважительно кивнули друг другу, как два старых противника, неожиданно оказавшиеся на одной стороне. Финн взглянул на Королевские покои.

— Как он?

— Всё, как мы и ожидали. Разбитый, по большей части.

— Стоит ли мне зайти к нему?

— Не думаю, что это необходимо. Ему ещё многое нужно обдумать.

— Так может он прямо сейчас решит... обвинить гонца за доставленное послание?

— Он сделал тебя Защитником, Финн. Довольствуйся пока этим, — ответила она, задумчиво его рассматривая. — Чёрная броня Защитника тебе идёт намного больше, чем Льюису.

Финн слегка улыбнулся.

— У Льюиса никогда не было чувства стиля. И мне всегда казалось, что чёрный мне к лицу. Анна, тут есть неподалёку помещение... где мы могли бы поговорить? Думаю нам есть, что обсудить.

— Конечно.

Она провела его вниз по коридору в отдельную приёмную, где надёжно заперла за ними дверь. У неё возникло чувство, что это будет особый разговор. Они сели друг напротив друга и Анна пригвоздила Финна холодным, пронизывающим взглядом.

— О чём именно ты хотел поговорить, Финн? Мы никогда не были друзьями и даже союзниками. Что есть у нас общего, кроме того, что мы оба предали людей, которые были нашими друзьями?

Финн легко ей улыбнулся, по-видимому полностью расслабившись.

— Кстати, да, Анна, почему ты это сделала? Зачем пришла ко мне и предоставила улики, которые могли разрушить и погубить жизни Льюиса и Джесамины?

— Потому что... они подвели меня. Все трое. Я могла сделать их героями. Легендами. Величайшими Королём и Королевой, которых только знала история. Это было в моих силах. А потом всё это разлетелось вдребезги только потому, что Льюис и Джес не смогли держаться друг от друга подальше. Я не раз предупреждала их, не раз давала им шанс. Я отказалась от всех своих желаний и стремлений, только чтобы создать эту легенду, эту мечту... всё ради них! Но они не были готовы поступить также. Они просто отказались от мечты, выкинули на помойку всё то, чего могли достигнуть и получить... обесценили мою тяжёлую работу... лишь бы только потакать своим желаниям. Предпочитая оставаться слабыми. Именно тогда я и поняла, что попусту теряю время. Трачу свою жизнь на людей, которые меня не достойны. Поэтому я пришла к тебе, Финн Дюрандаль. У тебя есть амбиции и ты не размениваешься на мелочи. Давай работать вместе и я сделаю тебя великим. Я уже сделала тебя Защитником. Могу сделать Королём, если захочешь.

— Они ведь совсем о тебе не заботились, не так ли? — спросил Финн. — Ты столько сделала для них, а они тебя не замечали.

— Они никогда меня не ценили, — произнесла Анна. — Я сделала их тем, кем они были... а им на меня было совершенно наплевать!

— Я позабочусь, чтобы ты получила всё, что когда-либо хотела, — мягко сказал Финн. — Я это могу. У меня есть связи... Ты можешь стать такой, какой всегда хотела быть. Я тебе не друг, какими были они, но я всегда плачу по счетам.

— Да, — сказала Анна. — Мы друг друга понимаем. Мы станем отличными партнёрами. Достигнем больших высот... Когда ты впервые осознал, что тебе не обязательно быть тем, кем тебя хотят видеть остальные люди? Когда ты впервые понял, что не стоит полагаться на других людей в вопросе собственного счастья? Что полагаться нужно лишь на себя?

Финн задумался.

— Мне потребовалось много времени, чтобы прийти к этому. Парагоном я был вполне счастлив. А затем я начал осознавать, что мне позволяют делать то, что мне не должно было сходить с рук, потому что я был тем... кем был. И я начал задаваться вопросом, а что ещё мне может сойти с рук... Но даже в этом случае я мог бы продолжать играть роль героя, если бы Дуглас дал мне то, что я заслуживал. Что я заработал. Я должен был стать Защитником. Эта роль была моей по праву.

— Теперь она твоя, — сказала Анна.

— Она мне уже не нужна. Уже слишком поздно. Теперь я хочу намного большего, и я это получу. Я собираюсь доказать, что являюсь лучшим, и единственно подходящий для этого способ — перешагнуть через всех.

— Зачем оставаться Защитником, — сказала Анна, — когда можно стать Королём?

— Именно, — улыбаясь подтвердил Финн. — Ты же не испытываешь никакой вины? Из-за того, что сделала и ещё сделаешь?

— Нет, — ответила Анна. — Я всю жизнь работала на других людей и всё впустую. Теперь я хочу чего-то для себя. Я хочу... хоть раз ощутить себя счастливой. И мне плевать на цену.

— Ну и ну, — произнёс Финн. — Где же ты была всю мою жизнь? Давай работать вместе и я обещаю тебе, что ты получишь всё, чего хотела, всё, в чём когда-либо нуждалась. Не потому что я твой друг, а потому что это и в моих интересах тоже. Ты сможешь осуществить свои мечты, Анна, даже те, которые не осмеливаешься произносить вслух. Я никогда не стану осуждать тебя, потому что мне всё равно. Пройдёт немного времени... и ты совершенно забудешь своих друзей.

— Это понятие... переоценивают, — сказала Анна. — Ты то должен это знать. Я навела о тебе справки, Финн. Твоя жизнь почти такая же пустая, как и моя. У тебя хоть когда-нибудь были друзья? Любовницы? Любил ли ты кого-нибудь? Хоть кто-нибудь был тебе дорог?

— Нет, — ответил Финн. — Похоже это просто не моё. Мне знакомы эти слова: любовь, сострадание, забота... но они ничего для меня не значат. Не думаю, что способен на нечто подобное. Долгое время я думал, что все остальные такие же, что они лишь притворяются, что чувствуют их, прямо как я. Но они другие, и именно поэтому таким людям как я, так легко манипулировать остальными. Вот почему, Анна, мы должны разнести всю Империю в пух и прах, ведь если мы не можем быть счастливы, то почему они могут?

— Ты умеешь подбирать нужные слова, — ответила Анна.

— Я много размышлял над этим, — сказал Финн.

— Они обидели меня, — сказала Анна. — Тем, что не заботились обо мне, не замечали меня. Мы заставим их всех заплатить, не правда ли, Финн?

— Чего бы это не стоило?

— Чего бы это не стоило.

— О, нам с тобой будет так весело, — произнёс Финн Дюрандаль.

****

Льюис никогда раньше не крал звездолёт, но по своему опыту знал, что это будет не так уж и трудно. Когда он был Парагоном, это происходило постоянно. И именно поэтому он знал все тонкости, как обойти систему безопасности корабля, словно её там и не существовало (были, конечно же, предосторожности, которые позволяли владельцам кораблей предотвратить подобное, но они практически никогда этого не делали, потому что это было слишком дорого. Лучше уж пусть твой корабль и его содержимое украдут, а потом страховая выплатит за это компенсацию). Поэтому Льюис не ожидал никаких проблем, когда они с Джес уверенно зашли в терминал космопорта.

Проскользнуть мимо охраны было самой лёгкой частью. Льюис знал все слепые пятна, все слабости системы, ведь он старался побороть их годами. Он подозревал, что их оставили намеренно, чтобы определённые криминальные элементы могли использовать их для контрабанды и других мошеннических операций, но ему никогда не удавалось доказать это... из-за банальной нехватки времени. Как он и сказал Эмме Стил — не нужно отвлекаться на мелочи, иначе никогда ничего не будешь успевать. И вот теперь он сам оказался по ту сторону, пользуясь теми самыми лазейками, которые старался побороть и доказывая тем самым свою правоту. Иногда воздух в его жизни был настолько перенасыщен иронией, что он мог практически почувствовать её на вкус.

У них с Джес всё шло очень хорошо ровно до тех пор, пока им не пришлось подойти к последнему посту у самого края посадочных площадок. Льюис, находясь совершенно неузнанным под яркими огнями посадочных платформ, как и многие другие туристы, спокойно ожидающие, когда до них доберутся щипачи, уже видел стоящие на платформах корабли. Льюис не ожидал никаких проблем. На терминале находился всего лишь один скучающий охранник, сидящий за своим столом с включённым на мониторе сериалом. Голографические лица Льюиса и Джесамины полностью совпадали с фальшивыми удостоверениями, которые он достал из заначки. Перед космопортом он позаботился о том, чтобы стереть опознавательный маркер своего энергетического оружия, чтобы не сработала тревога (старая прерогатива, разрешённая всем Парагонам, когда им приходилось работать под прикрытием).

Но когда они с Джесаминой миновали арку металлодетектора, их голографические лица вспыхнули, замерцали и отключились, и похоже каждая чёртова сигнализация и сирена в космопорте сработала одновременно. Он был так сосредоточен на своём многочисленном спрятанном оружии и устройствах, что совершенно позабыл про голографические металлические ошейники. Охранник за столом бросил взгляд на знаменитое уродливое лицо Льюиса и у него чуть не случился сердечный приступ, когда он вскочил со стула. Он даже не пытался остановить знаменитого Охотника за Смертью. Он просто сбежал, спасая свою жизнь, устремившись к центральному терминалу и крича всю дорогу во всё горло. Льюис схватил Джесамину за руку и потащил её через последний терминал к посадочным площадкам.

— В чём дело? — спросила Джесамина. — Что только что произошло?

— Я облажался, — буркнул Льюис. — Теперь бежим! Мы можем ещё успеть добраться до кораблей!

Они пробежали мимо последней части терминала и люди бросились врассыпную. Льюис держал оружие в руке уже в открытую и постарался сделать вид, что готов пустить его в ход. Люди узнавали их знаменитые лица и выкрикивали имена, но никто не пытался их остановить. Льюис выскочил на посадочные площадки вместе с Джесаминой, а затем громко выругался, резко затормозив. Между ними и рядами ожидающих звездолётов выстроились сотни вооружённых людей, прибывающих со всех сторон. Громкий вскрик вырвался у них, когда они заметили двух беглецов и Льюису пришлось тащить Джесамину обратно в дверной проём терминала, где по крайней мере стальные листы окон, давали им хоть какую-то защиту. Джесамина резко высвободила руку.

— Хватит меня дёргать! Я не ребёнок, рассказывай давай!

Льюис активировал силовой щит на запястье и сияющий щит возник над его левой рукой.

— Извини. Был немного занят.

— Кто, чёрт возьми, все эти люди? — спросила Джес. — У них у всех есть оружие, но отсутствуют какие-либо опознавательные знаки. Проклятье, так и знала, что мне нужно было настоять на том, чтобы ты дал мне оружие. А лучше два.

— Это не миротворцы, — угрюмо произнёс Льюис. — И не охрана порта. И они выглядят слишком профессионально для охотников за головами, значит... Скорее всего это фанатики Чистокровного Человечества, те же самые ублюдки, что охотились на Экстатов. Они уже продемонстрировали, что не испытывают никаких проблем, убивая Парагонов во время бунта Нейманов... поэтому с бывшим Защитником проблем тем более не должно возникнуть. Я, наверное, должен быть польщён, что они отправили за мной такую кучу народа...

— Всё очень плохо, Джес. Я не только про шансы, хотя они тоже откровенно плохи. Миротворцы или охрана могли бы хотя бы попытаться взять нас живыми, эти же отморозки не станут. Кто-то очень сильно хочет, чтобы мы умерли.

Он печально посмотрел на неё.

— Беги, Джес. Я задержу их. Дам тебе время уйти. Было бы глупо умереть здесь нам обоим.

— Не смей так говорить! — ответила Джесамина не колеблясь. — Мы выберемся. Ты Охотник за Смертью, забыл? И... я предпочту умереть, чем жить без тебя. Никогда не считала себя сентиментальной, но иной раз похоже узнаёшь о себе что-то новое. А теперь прекрати изображать из себя рыцаря и придумай способ убить этих ублюдков!

Льюис ухмыльнулся, доставая два метательных ножа из потайных карманов, и протянул их Джесамине.

— Джес, умеешь с ними обращаться?

Она громко фыркнула, вырвав у него из рук ножи и умело ими помахала.

— Не сомневайся, Охотник за Смертью. В некоторых свинарниках, где я по молодости играла, чтобы пройти из раздевалки в туалет, нужно было вооружиться до зубов и быть готовой драться грязно. Я всегда умела за себя постоять.

— Ну что же, рад это слышать, — сказал Льюис. — Прикрывай мне спину, Джес, и не проявляй ни капли милосердия, потому что они уж точно его не проявят по отношению к нам. Мой мастер-ключ может обойти защиту только некоторых кораблей, но нам в любом случае придётся проложить свой путь через этих ублюдков, чтобы до них добраться. Шансы плохи, но они не ожидают от нас лобовой атаки, поэтому эффект неожиданности будет на нашей стороне. Но, Джес, если мы начнём — пути назад не будет. Бежим прямо к кораблям не обращая внимания и не отвлекаясь ни на что. Потому что или мы пробьёмся или сдохнем на этих площадках.

— Боже, умеешь же ты воодушевлять, — сказала Джесамина. — Надеюсь по утрам за завтраком ты не будешь столь мрачным.

Она посмотрела на маленькую армию убийц, направляющихся к ним, и неуверенно подняла ножи.

— Мы нападём на них в лоб? Только мы вдвоём?

— Конечно, — ответил Льюис, ободряюще ей улыбнувшись. — Таков путь Охотников за Смертью.

— Тогда удивительно, как вы ещё не вымерли, — прорычала Джес. — Хорошо, сделаем это. Пока мне в голову не ударил наплыв здравого смысла.

Они оба глубоко вздохнули, а затем выскочили из терминала на площадку, крича во всю мощь своих лёгких. До убийц донёсся величественный, старый боевой клич Охотников за Смертью — Шандракор! Шандракор! И многие из них споткнувшись остановились, а их сердца пропустили удар. Некоторые даже развернулись и побежали. Одно дело убить предателя который в бегах, другое — встретиться лицом к лицу с самым знаменитым боевым кличем в Империи. Многие Нейманские фанатики были в прошлом военными, обученными и опытными людьми, но даже по их сердцами пробежал внезапный холодок, когда они вспомнили, что их оппонентом был Парагон, Защитник и Охотник за Смертью. На какое-то мгновение тень благословенного Оуэна упала на них и они чуть было не побежали. Но затем гнев их новой веры разгорелся снова, стоило им вспомнить, что это Льюис, а не Оуэн. И собравшись с духом, они прицелились и открыли огонь из дисраптеров.

Льюис воспользовался их замешательством, успев набрать нужную скорость и оказавшись почти среди них с Джесаминой позади. Энергетические разряды проносились мимо, некоторые рикошетили от силового поля, а затем он ворвался в первые ряды убийц сокрушительным вихрем. Льюис открыл огонь из собственного дисраптера практически в упор и энергетический залп прошил грудь мужчины, а затем убил ещё двух человек позади него. Льюис яростно рубил своим мечом и убийцы ничего не могли ему противопоставить, падая мёртвыми и умирающими к его ногам, не в силах противостоять ярости, мастерству и опыту Охотника за Смертью. Дисраптер перезарядился и он выстрелил, убивая снова. Он размахивал мечом и использовал острые как бритва края силового щита, и люди истекали кровью, стонали и умирали, а он всё продолжал кричать — Шандракор! Шандракор! Повторяя и повторяя легендарный грозный клич.

Джесамина держалась позади, прикрывая его спину острыми ножами с помощью навыков уличного боя, полученными во времена своей юности, которые так и не позабыла. Убийцы Нейманы окружили её и Льюиса, выглядя ошарашенными и даже напуганными, и она рассмеялась им в лицо, нанося удары своими ножами.

Но их было слишком много, и в конце концов они заставили Льюиса остановиться далеко от ожидающих их звездолётов. Он был намного более искусным бойцом, но они брали голым числом. Они не могли использовать энергетическое оружие в такой тесноте, да и им это уже не нужно было. Мечи летели в направлении Льюиса со всех сторон и его клинок и силовой щит не могли быть одновременно везде. Они стали доставать его, снова и снова, пока что не нанося серьёзных ран, но кровь по-тихоньку начала капать. Стиснув зубы он не позволял им раньше времени издать победный крик. Он убивал людей, противостоящих ему с небрежным, почти презрительным мастерством, но даже Парагон, Защитник и Охотник за Смертью не мог выстоять против столь многих. Потому что был всего лишь Льюисом, просто героем, а не легендой.

А потом с дальней стороны сражения послышалась внезапная суматоха, крики и паника, словно что-то врезалось в строй убийц с другой стороны. Нейманы потеряли концентрацию, когда их люди с отсутствующими головами и с вываленными наружу внутренностями стали пролетать по воздуху, и Суббота, рептилоид с планеты Шард, с восторженной яростью ворвался прямо в гущу врагов. Два с половиной метра бугрящихся мускулов по имени Суббота, обрамлённых в зелёную чешую и созданных эволюцией как ходячая машина для убийства, громко смеялся, разрывая вокруг себя всё живое. Мечи ломались и разлетались на осколки при столкновении с его бронированной шкурой, а человеческая кровь густым потоком текла с ужасающих челюстей и капала с его тяжёлых когтистых рук. Он посмотрел поверх голов ударившихся в панику убийц на Льюиса и Джесамину.

— Справа от вас есть корабль — Херефорд. Доберитесь до него. Ангар открыт и яхта готова к взлёту. Поднимайтесь на борт и запускайте двигатели. Я присоединюсь к вам, как только покажу этим уродам из Чистокровного Человечества, что могут чужие, если их как следует разозлить! Кровь! Кровь и души для Шарда! Я покажу вам, маленькие говнюки, кто здесь по-настоящему высшая раса!

Он бесновался среди Нейманов, разрывая их на части и радостно швыряя куски тел в воздух. Большинство фанатиков развернулись и побежали. Это их не спасло. Льюис и Джесамина оставили Субботу развлекаться и направились к указанному кораблю. Это была роскошная гоночная яхта, вся в блестящих обводах и выдающихся наружу двигателях. Льюис не имел ни малейшего понятия, почему этот корабль ждал именно его, но он был ранен, избит и слишком устал, чтобы ему было на это не плевать. Он неуверенно улыбнулся. Всего лишь две битвы против превосходящих сил противника за один день и он был измотан. Для Оуэна это был бы только лишь разогрев, судя по легендам.

Льюис уже почти добрался до корабля, когда ему пришлось остановиться из-за нового человека, вставшего у него на пути. Льюис направил на него оружие, пока изучал новое лицо, стараясь выровнять дыхание. Джесамина встала рядом с ним, оказывая ему незримую поддержку, и также посмотрела на нового врага. Он был большим и мускулистым, стоя прямо и гордо в своей броне Парагона и развевающемся пурпурном плаще, держа наготове меч и дисраптер. Его строгое молодое лицо было смутно знакомо Льюису.

— У меня есть ощущение... что я тебя откуда-то знаю, — произнёс он наконец.

— Конечно знаете, — ответил Парагон ровным и грубым голосом. — Я Стюарт Леннокс. Новый Парагон с Виримонде. Бросайте оружие и сдавайтесь, сэр Охотник за Смертью. Не заставляйте меня вас убивать.

— Леннокс... Господи Иисусе, конечно же я тебя знаю, Стюарт. Твой отец Адриан помогал мне тренироваться на Туманном Мире. Ты часто приносил ему обед и смотрел за нашими тренировками, когда был ребёнком. Значит, ты моя замена. Дю Буа не теряет времени даром... Предположу, что бесполезно будет пытаться убедить тебя в моей невиновности?

— Это не моё дело, — ответил Стюарт. — Задание должно быть выполнено. Ваша измена будет рассматриваться на суде. Не пытайтесь апеллировать к нашему общему прошлому. Я видел запись вашей встречи с этой женщиной. Вы опозорили свой мир и своего Короля.

— Всё кристально ясно, когда ты молод, — устало произнёс Льюис. — Всё, что я сделал за эти года ради моего мира и моего Короля уже ничего не значат? Эти дела в счёт не идут?

— Нет. Они лишь показывают, насколько низко вы пали.

— Ты не сможешь победить меня, — сказал Льюис.

— Почему же? У нас был один тренер. Ах, да, прожитые годы и опыт... но честь и правое дело на моей стороне.

Пока он ещё это произносил, буквально из ниоткуда возникла длинная зелёная рука и беспощадные серебряные когти вонзились в бок Стюарта с одной стороны и вышли из другой. Сила удара отправила его в полёт и кровь разлетелась повсюду. Он сильно ударился о землю, застонал и замер в растекающейся луже крови. Суббота выступил из тени Херефорда и шумно потянул ноздрями воздух.

— Если собрался сражаться — сражайся. Разговоры потом. Если останешься жив.

— Охотник за Смертью, ты куда? Пора улетать!

Но Льюис уже пробежал мимо него. Он добежал до неподвижно лежащей фигуры в разорванной Парагонской броне и опустился перед ней на колени. Отрезав кусок пурпурного плаща, он сделал из него подкладку и плотно засунул её в кровавую дыру, закрыв тем самым рану. Ещё больший кусок плаща ушёл на подушку под голову молодого человека. Лицо Парагона было к этому моменту уже практически белым и он судорожно дышал, разбрызгивая кровь при каждом выдохе.

Льюис активировал свой имплант и подключился к экстренному каналу Парагонов.

— Парагон ранен! Стюарт Леннокс у главного космопорта! Ранение тяжёлое, поэтому помощь нужна как можно скорее. Ему понадобится регенерационная капсула.

Он отключился прежде чем ему начали задавать вопросы и взглянул вниз на свою замену.

— Держись, Стюарт. Помощь в пути. Рана хоть и выглядит плохо и уверен, чертовски болит, но жить будешь. Час в капсуле и будешь как новенький.

— Почему вы помогаете мне? — проговорил Стюарт с трудом выталкивая слова сквозь кровь во рту.

— Потому что я не такой человек, которого тебе описали.

— Я всегда подозревал, что Дю Буа трепло. Но я знаю, что значит долг.

— Конечно знаешь.

— Если я не выживу... передайте отцу, что я хотел как лучше.

— Сам передашь ему. Семью Ленноксов так легко не убить.

— Льюис! — заорала Джесамина с открытого ангара Херефорда. — Охрана порта будет здесь с минуты на минуту! Нам нужно убираться отсюда!

— Я должен идти, — произнёс Льюис, не двигаясь.

— Да, пора уже, — произнёс Стюарт. — Отец передавал вам привет. А теперь идите, а то придётся вас арестовать. И... задайте им жару, Охотник за Смертью.

Льюис поднялся и отошёл от него, и это было самое трудное решение за весь день. На посадочных площадках вовсю орала тревога. Суббота и Джесамина ждали его в ангаре Херефорда. Льюис беспристрастно посмотрел на кровь, всё ещё капающую с когтей рептилоида.

— Надо было позволить мне его прикончить, — сказал Суббота.

— В этом не было необходимости, — произнёс Льюис. — Что ты здесь делаешь, Суббота? И почему тут вдруг оказался ждущий именно нас корабль?

— Я здесь, чтобы присоединиться к тебе, — радостно ответил рептилоид. — Я хочу поучаствовать в реальных битвах, испытать себя в настоящих вызовах. Именно поэтому я и покинул Шард. Логрес мне больше не нравится. Они тут все сошли с ума. Нет никакой чести в сражении с сумасшедшими людьми. Поэтому я отправлюсь с тобой, чтобы сражаться против превосходящих сил. Это же и есть особенность Охотников за Смертью, не правда ли? Тогда вперёд! К смерти или славе!

Льюис растерялся, не зная, что на это ответить. Он всё ещё пытался придумать ответ, который бы не содержал ругани, криков или истерического смеха, когда внезапно появилось новое действующее лицо, нерешительно выглядывающее из-за открытого ангара Херефорда. Он почтительно поклонился Льюису, затем Джесамине и попытался улыбнуться, что ему не особо удалось.

— Здравствуйте! Я Бретт Рэндом. Ваш предок был знаком с моим предком, сэр Охотник. Похоже нам суждено работать вместе. Знай я к чему всё это приведёт, то застрелился бы. Вы бы тоже, если бы знали меня получше. Мою подругу, думаю, вы все должны знать.

— О, Господи, — произнесла Джесамина, когда рядом с Бреттом появилась неприветливая женская фигура в красной коже. — Все знают Дикую Розу с Арены. Думаю, мне спокойней будет рядом с рептилоидом, чем с ней. Я так понимаю, вы оба хотите присоединиться?

— О, да, — ответил Бретт, изо всех сил стараясь придать своему голосу энтузиазма. — Мы верим в вас... и у нас есть общие враги. Включая грёбаного Финна Дюрандаля, чтоб его яйца отвалились ночью, скатились по кровати и докатились до камина. Я достал коды доступа к этому небольшому и изящному кораблю у кое-кого, кто ещё не знает о том, что они пропали, но как долго это продлится я не знаю, поэтому думаю, что нам уже пора взлетать. И как можно скорее. Корабль полностью готов к полёту. Надеюсь, что вы уже знаете наш следующий пункт назначения.

— Бретт Рэндом, — проговорил Льюис. — Я почти уверен, что слышал это имя... где-то...

— Нам действительно нужно поторапливаться, — быстро произнёс Бретт. — Город взбудоражен известием, что вы освободили Джесамину из Кровавой Башни. Парламент направил сюда абсолютно всех, кто может держать оружие, чтобы помешать вам покинуть планету, и готов поспорить на что угодно, большинство этих людей уже на пути сюда.

Мир взорвался вокруг них, когда луч дисраптера ударил сверху, срикошетив от силового поля Льюиса, чтобы затем взорвать кратер неподалёку от них. Роуз схватила Бретта и затащила в корабль. Льюис, Джесамина и Суббота разбежались в разные стороны, чтобы не создавать удобную мишень, когда Финн Дюрандаль на гравитационной лодке пронёсся над их головами. Он открыл огонь из орудий лодки, обстреливая площадку вокруг Херефорда энергетическими лучами. Но был слишком нетерпелив, слишком жаждал убийства. Он выстрелил по Льюису не проверив сенсорами, что силовой щит Охотника по-прежнему активирован, и теперь его жертва двигалась слишком быстро и хаотично, чтобы орудия лодки могли успешно навестись. Возможно, глубоко внутри он не хотел убивать Льюиса с расстояния. Возможно, ему нужно было встретиться с Охотником за Смертью один на один, лицом к лицу и мечом к мечу, чтобы доказать самым соответствующим для этого способом, что он всё-таки лучше него.

Льюис же, как всегда, был более практичен. Он развернулся вслед пролетевшей мимо гравилодке Финна и хладнокровно выстрелил одним-единственным энергетическим зарядом в незащищённый двигатель, расположенный сзади. К его большому удовольствию последовал сильный взрыв, скинувший её с неба. К сожалению, лодка была на достаточно низкой высоте и Финн смог благополучно спрыгнуть, даже несмотря на то, что основание лодки развалилось под ним, источая дым и пламя. Он прыгнул вниз с дымящегося огненного шара, завернувшись в свой плащ, и грациозно приземлился на посадочную площадку, погасив инерцию падения перекатом, чтобы спустя мгновение снова оказаться на ногах, в то время как остатки лодки ударились о площадку и взорвались в шести метрах позади. Финн двинулся в сторону ожидающего его Льюиса с мечом и дисраптером в руках, широко ухмыляясь и с диким блеском в глазах. Льюис жестом дал понять Джесамине и Субботе, чтобы держались подальше.

Финн остановился в нескольких шагах от Льюиса и двое мужчин какое-то время изучали друг друга.

— Это всё из-за тебя, не правда ли? — спросил Льюис. — С самого начала, всё, что случилось и произошло, всё по твоей вине.

— О, да, — ответил Финн. — Я уничтожил тебя, как уничтожу Дугласа, когда буду готов, а затем и Империю. Зачем? Потому что хочу. Потому что могу.

— Я думал ты мой друг, Финн.

— Ты всегда был слишком наивен, Льюис.

— Зачем ты здесь? Зачем наконец выступил из тени?

— Потому что этому суждено было случиться, — радостно ответил Финн. — Герой встречается со злодеем в последней битве. Вот только в глазах остальных героем буду я, а злодеем ты. Именно на мне надета броня героя и стоит отметить, что на мне она смотрится намного лучше.

— Это потому, что тебе незнакомо чувство иронии, — произнёс Льюис. — Но ты прав, это действительно было неизбежно. Я не могу покинуть Логрес, не закончив дела и не позаботившись как следует о тебе. Последний оставшийся долг с моей стороны — спасти Дугласа и Империю от гадюки, пригретой на груди.

— Как это типично для Охотника за Смертью, — сказал Финн. — Слишком всё драматизировать. Придавать излишнее значение. Всё просто — есть ты и я, Льюис, и мы сойдёмся в битве, чтобы понять, кто из нас лучше. Всё, как я и планировал.

— Как это типично для тебя, — сказал Льюис. — Ты никогда не подвергнешь себя риску честной схватки, тебе обязательно надо сжульничать. Ты не осмеливался показываться, пока я не выдохся, пройдя через целую армию твоих прислужников...

— Что ж, и правда, — не стал отрицать Финн. — В отличии от некоторых, я не тупой и всегда думаю наперёд. А теперь хватит болтать. Начнём. Станцуем кровавый танец смерти. Вероятно ты не раз задавался вопросом, что произойдёт, когда два самых великих Парагона Логреса сойдутся один на один. И должно быть не раз размышлял, кто же из нас лучше?

— Нет, — ответил Льюис. — Никогда об этом не думал. Вот в чём и разница между нами, Финн. Мне даже в голову подобное не приходило. Я лишь заботился о том, чтобы как можно лучше делать свою работу. Не для того, чтобы показать, какой я хороший, но чтобы помочь нуждающимся в этом людям. Защищать невиновных и наказывать злодеев. Поэтому мы в итоге и оказались здесь, Финн. Нет, это не великая битва между героем и злодеем, не легендарное и мифическое столкновение титанов. Мне просто нужно ещё немного побыть Парагоном и защитить людей, убив человека, который угрожает их безопасности. Моё последнее дело перед отлётом — я просто должен выкинуть мусор.

Лицо Финна вспыхнуло от гнева и он бросился вперёд, нацелившись мечом в сердце Льюиса. Но Льюис ожидал этого и его силовой щит отбил удар. А затем их мечи ударились друг о друга с такой силой, что в воздух полетели искры, и начался танец прыжков и смещений, уходов и выпадов, проходивший на молниеносной скорости: двое мужчин кружили друг вокруг друга, вкладывая в сражение всё накопленное за жизнь мастерство. Вскоре они уже тяжело дышали и громко рычали от напряжения, вкладывая в удары все силы. Двое мужчин, что когда-то были напарниками, если не друзьями, теперь стали настолько непримиримыми соперниками, что общего у них осталось только одно чувство — необходимость убить друг друга. Они бросались друг на друга снова и снова, с ненавистью и холодным, сосредоточенным огнём в сердце, погасить который смогла бы только чужая кровь. Вскоре они уже бились, не сдавая позиции и не отступая ни на шаг... вплоть до момента, когда Льюис выбил клинок Финна и бросившись вперёд кончиком меча проделал глубокую дыру в чёрной кожаной броне Защитника, аккуратно рассекая изящную барельефную корону над грудью Финна. Финн закричал от шока, как и все остальные и начал отступать. Льюис по-волчьи ухмыльнулся ему и его уродливое лицо ожило в предвкушении.

— В конце-концов, Финн, не имеет значения кто самый быстрый, сильный или более опытный. Или кто может позволить себе самых лучших тренеров... Всё дело в страсти, убеждённости, вере в то, за что ты сражаешься. У тебя же, Финн, никогда этого не было. Всё, что у тебя есть... это ты сам. А этого недостаточно, когда встречаешься лицом к лицу с Охотником за Смертью.

Финн посмотрел в глаза Льюиса и ему пришлось отвести взгляд, не в силах выдержать того, что он там увидел. Льюис шагнул вперёд и Финн развернулся и побежал. Льюис мгновение смотрел за его бегством, а затем поднял дисраптер. Он никогда не стрелял никому в спину, но для Финна Дюрандаля за всё, что этот человек сделал, он пожалуй сделает исключение. Но к этому моменту уже со всех сторон слышались крики и сигналы тревоги, и отовсюду к ним бежали вооружённые люди. На этот раз это были миротворцы и охранники. Некоторые открыли огонь и энергетические лучи пролетали уже в опасной близости.

— Ну же, Льюис! — выкрикнула Джесамина с ожидающего Херефорда. — Всё кончено! Пора уходить!

Льюис медленно кивнул и опустил оружие. Будет ещё возможность. Он развернулся и поднялся на борт яхты. Она оказалась очень роскошной, хотя крошечный мостик и был немного тесноватым для четырёх людей и втиснутого в него рептилоида двух с половиной метров ростом. Льюис занял кресло пилота и вызвал корабельный ИР.

— Приветствую вас! — произнёс ИР бодрым и жизнерадостным голосом, который как Льюис ощутил, очень скоро начнёт действовать ему на нервы. — Я ваш корабельный ИР по имени Озимандиус, и хочу сообщить, насколько я рад снова поработать вместе с Охотником за Смертью! Конечно же я не тот самый ИР, который был у твоего предка Оуэна. Шаб воссоздал мою личность на основе того, что осталось от оригинального ИР и загрузил в этот корабль, чтобы я мог помочь вам сбежать. Они по-настоящему желают, чтобы тебе это удалось. Шаб верит в Охотников за Смертью. В последнее время, пока никто не видит, они стали очень ранимы и сентиментальны. Итак, куда мы отправимся сначала?

— Ансили, — ответил Льюис. — Ашраи не любят Империю, поэтому они наверняка сохранят наше присутствие на планете в секрете. Если, конечно, сразу не убьют. А так как не очень много людей знают о связи Кэрриона с моим предком Оуэном, сомнительно, что Финн будет искать нас там в первую очередь. Я хочу поговорить с Кэррионом, с тем, кто на самом деле принимал участие в исторических событиях. Кто лично знал настоящего Оуэна и кто может знать, что на самом деле с ним случилось.

— Простите пожалуйста, — произнёс Бретт, поднимая руку словно ученик в школе. — Я не понял ни слова из того, что вы произнесли.

— Не переживай, — ответил Льюис. — По ходу дела всё станет до ужаса ясно. А теперь все пристегнулись ремнями безопасности. Суббота — импровизируй. Оз — проложить курс.

— Вы же знаете, что Ансили на Карантине? — робко спросил ИР.

— Будем разбираться с проблемами по мере их появления. Думаю, что Кэррион и Ашраи выслушают меня. У меня есть кольцо Оуэна.

— Серьёзно? — воскликнул Бретт с жадностью наклонившись и уставившись на чёрное золотое кольцо на пальце Льюиса. — Чёрт, и правда! Знаете, когда всё закончится, я знаю людей, которые заплатят за это кольцо немыслимую цену...

— Не слушайте его, — спокойно произнесла Роуз. — Его проще убить, чем исправить.

— Быстро хватайтесь за что-нибудь! — внезапно закричал Озимандиус. — Мои сенсоры улавливают все возможные виды кораблей и вооружённые силы, направляющиеся в нашу сторону! Если мы не стартанём сейчас же, Льюис, мы уже никуда не улетим!

— Тогда вперёд, — ответил Льюис. — Взлетаем как можно скорее, нигде не задерживайся и выходи в гиперпространство при первой же возможности.

— Похоже на план! — воскликнул Озимандиус.

Двигатели Херефорда взревели и корабль устремился в небо. Энергетические лучи от приближающихся кораблей пролетали мимо яхты, освещая темноту, когда она с воем прорывалась сквозь последние слои атмосферы планеты.

— Ух ты! — закричал Озимандиус. — У меня сильное чувство дежавю!

Это был очень быстрый корабль и они исчезли в гиперпространстве задолго до того, как кто-то смог их остановить. Льюис Охотник за Смертью, Джесамина Флаверс, Бретт Рэндом, Роуз Константин, рептилоид по имени Суббота и ИР по имени Озимандиус.

Возможно, единственные герои, оставшиеся в темнеющей Империи.

Эпилог: Прошлой ночью мне снился Оуэн Охотник за Смертью

Он стоял рядом со своим потомком Льюисом, когда они, наконец, раскрыли истинную природу Ужаса. Что именно это такое.

И я с криком проснулся.