Как мы стали детективами после того как я умер бесплатное чтение

Введение.

Йокогама. За два дня до переезда.

Мегуми ненавидела, когда родители ссорились и кричали друг на друга. Иногда ей казалось, что эти постоянные крики никогда не закончатся.

– Каждый раз одно и тоже, – прошептала девушка.

Тема очередной ссоры был переезд из Йокогамы в Токио из-за того, что отец получил повышение и новую должность. Мегуми сразу обрадовалась, потому что это значило завести новых друзей (и которых в Йокогаме у неё не было). Только вот мама не любила эти переезды. И Мегуми казалось, что матери было даже лень, что-либо вообще делать.

Но даже несмотря на это они все равно переедут, она это точно знала. Потому что для папы работа было чуть ли не самое главное в жизни.

– Как же ты меня достал! Делай, что хочешь! – выкрикнула женщина и тут же следом хлопнула дверь.

И тут же наступила долгожданная тишина.

– Хотя бы раз подумали о том, что я пытаюсь спать.

Глава 1.

Токио.

Первый день в школе выдался таким же, каким она и ожидала. Скучным и однообразным, и она ни с кем особенно не подружилась. За исключением одного человека с которым она познакомилась в школьном коридоре. Парень по имени Ханако не пользовался среди своих одноклассников популярностью за что его всегда унижали и били. Как только она схватила его за руку и потащила в противоположную сторону, им в спину посыпались оскорбления и ругательства от других парней.

«Тебя девчонка спасает!»

«Ты настолько жалкий!»

«Тебя даже девчонке жалко»

Она старалась не обращать внимание на эти выкрики. А душа извивалась словно змея от отрицательных чувств. Как только они завернули за угол школьного коридора, то залетели в ближайшей открытый класс.

– Садись!

– Что?

– Обрабатывать твои раны буду! Садись уже! – Мегуми толкнула силой усадила его на ближайшей стул.

– Ты врачом хочешь стать? – одноклассник вытянул голову, пытаясь прочитать названия учебников.

– Ага.

Девушка положила перед собой несколько бинтов, ватные диски и зеленку.

– Давай руки, – завернув рукава рубашки произнесла девушка.

*

– Спасибо, – пробормотал новый друг.

Внешний вид у него конечно не очень, после избиений от однокласников из старших классов, но лучше, чем было. По крайней мере это отличается от того, что было.

Девушка завязала бантик на бинте и удовлетворенно хмыкнула. Более-менее легкие раны она обработала, а серьезных ран нет. Это самое главное.

– Рада помочь, – махнув рукой, ответила Мегуми.

Все-таки она может как-то помочь, а не только читать книги по медицине.

– Ну? – приятель посмотрел на неё.

– Что?

– Зачем, – он обвел рукой стол, на котором лежали оставшиеся бинты и книги. – Все это сделала? Могла бы просто кинуть мне бинты и уйти, раз так сильно хотела мне помочь.

Девушка сложила рука на груди и отвернулась от него.

– Да, ну тебя, – буркнула девушка в ответ. – Я просто хотела помочь.

На несколько секунд тишина повисла в комнате, будто никакого вокруг не было. Так как она отвернулась и не видела приятеля, то ей показалось, что тот уже покинул кабинет.

– Эй, ты прости меня.

Парень потянулся и едва коснулся её плеча в попытке поддержать. Мегуми тут же повернулась и пронзительно посмотрела на него.

– Я просто не привык? К нормальному отношению, наверное, – последние слова он произнес так тихо, что едва можно было их услышать. – Поэтому прости меня я поступил неправильно.

– Главное, что мы поняли друг друга. Я кстати не представилась меня зовут Мегуми.

– Меня зовут Ханако, но я думаю ты это и так слышала.

– Да, рада знакомству.

Это был самый лучший первый день в новой школе по мнению Мегуми – у неё появился новый друг. И ей было все равно на обстоятельства, при которых она познакомилась с парнем, в прошлой школе над ней издевались и поэтому она понимала почему новый друг так отреагировал.

*

Наконец-то последний урок закончился и можно было идти домой. Мегуми вытянула руки и попыталась потянутся, получилось не очень в позвоночнике тут же, что-то противно хрустнуло.

– Ай!

Устала.

Сидеть сгорбленной будто старушка и пытаться понять математику, было её не самой лучшей идеей.

Она начала быстро складывать учебники и тетрадки в портфель, думаю о том, кто из родителей может быть сейчас дома. Если там будут отец и мать, то скандалов точно не избежать. А если будет только мама, то девушка могла бы прошмыгнуть мимо, и никто не обратил внимание. Как всегда, и случилась если её дома встречала мама.

Едва она вышла из класса, следом за остальными ребятами кто-то схватил её за плечи.

– Бу!

– Ханако?! – девушка подпрыгнула от неожиданности. – Что ты делаешь?!

– Ничего, – парень схватил её за руку и потащил в сторону школьных ворот. – Пойдем погуляем.

– Но!

– Идем гулять!

*

– Детская площадка? Серьезно?

Детская площадка была почти пустая. Дети, которые обычно тут играют сейчас либо в школах, либо в домах. Но зачем он её привел сюда?

– Пойдем я покатаю тебя на качелях, – парень схватил портфель подруги кинул рядом со своим около деревянной лавочки. – Садись!

Она послушно села, друг начал медленно раскачивать качели. Умиротворение и тишина. Это то, чего она хотела особенно после всех этих постоянных скандалов в доме. И все же у Мегуми было такое чувство, что Ханако хотел о чем-то поговорить. Но о чем же он хочет поговорить?

– Ты о чем-то хотел поговорить? Я права?

– Да, – качели стали раскачиваться чуть медленнее чем было до этого. – Я хотел сказать спасибо, сто помогла мне. Мои раны уже почти прошли.

– Я рада.

Она правда говорила искренне без капли лжи.

– Мы теперь вроде, как друзья, – почесывая подбородок произносит парень.

Он уже стоит напротив неё и задумчиво смотрит куда-то в сторону. И когда он перестал раскачивать качели? Возможно она задумалась и не обратила внимания.

– Если ты не против. Но лично я уже считаю тебя своим другом.

Глава 2

Как только она покинула детскую площадку и вернулась домой, то первая, что она услышала – это крики родителей. В мыслях промелькнуло мимолетное желание уйти из дома и больше никогда не возвращаться. Мегуми никогда не верила в то что эти постоянные скандалы закончатся. Она знала, что фальшивые извинения, тут же забудутся во время следующего скандала. И она знала, что мать никогда не даст развод, точно так, как и отец.

– Замолчи хоть на секунду и послушай меня!

Стоило девушке пробежать мимо гостиной, где были родители и открыть дверь своей комнаты, тут же послышался резкий звук битья посуды. Она быстро закрыла дверь, стараясь не обращать внимания на крики.

– Я тебе не верю, не верю ты опять кого-то приведешь в этот дом!

– Ты чокнутая женщина, закрой свой рот! Сколько раз я тебе говорил у меня никого нет, кроме тебя! Иди таблетки выпей и успокойся!

– Ты хочешь сказать, что красную помаду, лежащую на столе я не видела?!

– Это твоя!

Родители всегда были такими сколько девушка помнит. Для неё была загадка, как они вообще решили пожениться и завести детей. И вообще почему это происходит? Они же могли уже несколько раз развестись и постоянные истерики прекратились. Мегуми всегда была немногословна и сказать могла многое родителям, но не хотела этого. Но она не видела в этом никакого смысла и даже не пыталась ничего делать. Иногда она думала, что ей, наверное, просто все равно.

Она давно перестала переживать за родителей. Она просто хотела, чтобы скандалы закончились. Возможно она просто устала от этого?

Она кинула рюкзак под стол и устало упала на кровать. Совсем ничего не хотелось делать, даже переодеваться не было сил. Уроки она между школьными переменами сделает и поэтому можно было не думать об этом.

– Дебил!

Мама отвечает отцу.

На секунду все стихает и потом слышаться чьи-то тихие хрипы.

– Как же я тебя ненавижу, – сипло бросает мама.

Мегуми дергает рукава своей рубашки и отстраненно думает о том, как хорошо погуляла сегодня с Ханако.

Один.

– Я устала это терпеть.

Она была очень рада, что у неё появился друг. Теперь она не одинока и может иногда отвлекаться от этого постоянного кошмара в доме.

Два.

– Я ненавижу тебя. Иди на свою работу и оставь меня в покое!

Три.

Она настолько выучила в какой последовательности идет скандал, что даже слушать уже надоедает. Послышался звук битья стекла, а за ним громкое хлопанье входной дверь. И потом отец вернется домой через один-два дня пьяный. И начнется новый круговорот скандалов.

Сил почти не осталось.

– Как же это раздражает, – говорит Мегуми, сильно зажмурив глаза.

Девушка кое-как переворачивается и встает с кровати, подходит к прикроватному зеркальцу, и садится на стул рядом. Внезапно раздается резкий хлопок двери и в комнату кто-то заходит. Мегуми старается не обращать внимания на вошедшую мать, желая, чтобы поскорее ушла. Худощавые и тонкие кисти рук внезапно тянутся сзади к волосам, болезненно их сжимая и перебирая их.

– Давно пришла? – она убрала свои руки от её волос, продолжая мнимо улыбаться от "радости".

– Минут десять назад, –  она старается не растерять сквозящую уверенность в словах и удерживает ломаную улыбку на лице.

Её руки осторожно, как будто лишь ради приличия, касаются его бледных предплечий. И так было каждый раз, после скандала она приходила к ней в комнату и смотрела своим странным взглядом на дочку. Возможно она хотела отыграться на ком-то и самый близкий человек – была дочка.

– Как прошел первый день?

– Нормально.

Женщина только щурится и, не прерывая зрительного контакта, грубо впивается длинными ногтями в хрупкую кожу чужой шеи, давит и ведёт, царапая, оставляя за собой кривые белёсые метки и неприятный зуд. Мегуми вдыхает сквозь зубы и ругает себя за неосторожность. Почему именно сегодня она решила именно сегодня так открыть воротник рубашки? Хотя почему она себя ругает? Она же не знала, как себя вести сегодня мама.

– Есть хочешь?

– Нет.

Бум!

Девушка резко оборачивается и смотрит на закрытую дверь. Пространство вокруг плывёт, а сердце перестает биться в легком страхе.

Дура.

Она стала вдруг физически ощущать оковы на своих ногах, их будто держало что-то черное и вязкое, и противное. Она родилась в семье где на неё всем было плевать. Дыхание спёрло. Эти слова разъедают, подобно кислоте. Разрывают органы, режут нервы словно тупые ножницы, доставляя непреодолимую боль. Она закрывает рот рукой, почувствовав резкий приступ рвоты.

Нет только не это!

Она переползает со стула на кровать и зажавшись в углу, вмиг почувствовала себя такой далёкой, беззащитной и хрупкой, какой не была никогда. Плача до того горько и отчаянно, ругаясь, размазывая слёзы, сопли и гигиеническую помаду, душит себя грузом ответственности и пропитавшим весь их дом разочарованием.

– Как же я ненавижу все! – крупно трясущиеся руки закрывают искажённое болью лицо, в то время как плечи сковывает напряжение.

Помятая рубашка, задравшаяся юбка и блестящие в своём страдании глаза. Она терпеть не может эти чувства. Хочется закрыть уши, отвернуться и не слышать себя. От этого становиться в двойне противнее.

– Ненавижу, – ей противно слышать свои собственные рыдания.

Никому не приносит это счастья. Но они всё ещё вместе. И кто знает, сколько эта пытка ещё будет продолжаться.

Ей очень больно, но как бы она ни кричала о ненависти, она может ненавидеть только себя. Потому что бесхребетная и безвольная. Потому что ничего не может сделать, чтобы изменить эту ситуацию.

По пальцам можно пересчитать, сколько раз за все то время, что они жили вместе, как нормальная семья. Вечные ссоры по поводу и без, оскорбления, крики, драки и скандалы.

Она смотрит куда-то сквозь свои руки, мечась от одной мысли в кипящем мозгу к другой.

– Ненавижу, – она снова растирает горячие слёзы по щекам.

*

Гниль.

Гниль, поразившая душу, медленно переходит на тело. Она будто сочится из каждого маленького пореза, кричит о том, что её обладательнице нужна помощь, но он упорно игнорирует это. Это видно по его глазам, где отражается безумная ненависть к этому миру.

Сгнившие души требуют от своих обладателей разнообразные способы для того, чтобы создать иллюзию жизни. Одни несчастные спиваются, другие бьются в припадках после передозировки, а третьи покрываются рубцами и оказываются в местах, откуда нет выхода, пока не отпадет желание оживить самого себя. Еле живая душа требует довести и тело до такого же состояния, чтобы установить полный баланс. Многие ведутся и оказываются в могиле. Хотя, они и так фактически были мертвы.

Но Мегуми старается держаться изо всех сил и не делать ошибок.

Правда старается.

Но Мегуми все ещё страшно заглянуть под длинные рукава, увидеть руки, покрытые синяками вперемешку с рубцами, и чувствовать запах перегара от родителей. А если поднять голову, то зрительного контакта не избежать, и тебя начнет засасывать в пучину отчаяния.

Глаза людей, которые называют себя родителями.

Она могла говорить о своих родителях с невозмутимым видом или о любой другой предыстории их жизни, как бы ни было жестоко. Она могла сказать это с невозмутимым выражением лица, нейтральным и формальным тоном.

Ей было все равно.

Может быть это было не совсем правильно, но это нормально, потому что она перестала переживать и думать об этом.

И сейчас, когда она кратко рассказала Ханако почему она надела сегодня свитер с большим воротником и они погрузились в молчание. Люди проходили мимо, каждый по своим делам. Они встретились, когда она проходила мимо парка, оказывается её друг живет где-то рядом.

Мегуми посмотрела на друга и задумалась: «Он молчит, хотя что тут, можно сказать. Ничего»

Пройдя еще несколько городских кварталов, друзья приблизились к школе. Прохожие и машины сократились до редких автомобилей. Она могла видеть, как здания классов, вырисовывающиеся вдалеке, становясь все ближе.

Мегуми замедлила шаги, когда они приблизились к воротам.

– Я слышал, что здесь есть неплохая кондитерская. Хочешь сходить, как-нибудь?

– Давай.

Когда друзья прошли через ворота школы, Мегуми подумала про себя: «Решил меня так поддержать?»

Но она была очень благодарна ему.

– Спасибо, – пробормотала она в ответ.

*

Мистер Мацумото нарисовал на доске треугольник.

– Это сделало бы угол А равным…

«Сделай так чтобы мне было все равно»: подумал Ханако. Упершись локтем в стол, парень уставился в свою тетрадку. Он водил карандашом туда-сюда, вычеркивая задачу.

«Мне все равно, мне все равно, мне все равно»

Ханако зевнул. Он нарисовал ковбоя, который стреляет в кого-то лазерным лучом.

«Когда я приду домой, у меня будет домашнее задание, и я не знаю… Может, перечитаю книги…»

Остальная часть листа была исписана какими-то словами, которые он машинально писал, думая о чем-то постороннем.

«Какие сладости любит Мегуми?»

«Надеюсь сегодня отца не будет дома»

«Я даже не знаю, какая профессия мне интересна»

«Я устал»

Он довел себя до такого состояния, когда не может остановить саморазрушение и страдание. И похоже Мегуми тоже страдает от этого.

Каждую ночь он боится засыпать, боясь, что не проснется. Или что проснется алкоголик отец, лежащий в соседней комнате. Ханако не пытается прекратить страдания, более-менее уживаясь с ситуацией и похоже Мегуми живет в похожей ситуации.

Прозвенел звонок.

Школьники поднялись со своих мест. Проходя мимо кто-то из парней смахнул учебники на пол. Смеясь, пятеро других учеников последовали за ним, выходя из класса. Ханако даже не обратил внимания, медленно встал и начал складывать учебники в портфель. Он всегда оставался в классе добрых пятнадцать минут после последнего звонка, чтобы все ушли, и он смог спокойно покинуть класс.

Без лишнего шума.

Кажется, Мегуми говорила, что сегодня у неё несколько уроков математики и дополнительных уроков английского языка, поэтому не стоит её ждать сегодня.

Бедная Мегуми.

Он на секунду задумался: «Нужен будет узнать у неё номер телефона»

*

После школы. Дом Ханако.

Парень завис в дверях родительской спальни. Нервничая, парень комкал рукава школьной рубашки. Внутри отец сидел без рубашки в кресле с откидной спинкой перед телевизором. Его черные волосы были зачесаны назад и кажется они были не мыты. На стенах висели доска для дартса и пожелтевшие постеры с девушками и автомобилями. Пивная банка была в руке, он листал каналы телевизора.

Отвратительно.

Мать попятилась, заламывая руки. Она была худощавой и носила короткое облегающее платье. Обычно она никогда не общалась с мужем, но в редкие минуты, когда ей нужны были деньги, то напоминала ему о работе.

– Ты должен пойти на работу. Даже если всего полдня – уже полдень. Тебе уже пришлось умолять Хидэки оставить тебя в платежной ведомости, – в голосе женщины слышаться угрожающие нотки.

– Да?! – он сделал глоток пива и рыгнул. – Я хожу на работу, и ты это знаешь! И у меня нет денег на твои просьбы! Ты можешь пойти на работу если тебе так нужны деньги! -

Он сплюнул.

Ханако вцепился в дверной проем.

«О да, папа мусорщик, который убирает мусор у людей»

Отвратительно.

Мать сжала свои губы в отвращении. Пряди ее длинных черных волос упали ей на лицо.

– М-нам… нам нужно оплатить счета. Электричество, ипотека, вода. Если бы ты так много не пил и не играл в азартные игры.

Мама может просить деньги, только по двум причинам – новая одежда или новых пластических хирургов. А на все остальное ей было плевать. Счета за газ и прочие нужды, редко оплачивались.

Она всегда манипулировала этим фактом, чтобы взять деньги у мужа.

– Что ты сказал мне?! Не указывай мне, что делать! – отец вскочил на ноги. Он сжал выраженную челюсть. Его нос, сломанный и искривленный после пьяной драки, только добавлял ему свирепости. Схватив жену за руку, отец встряхнул ее, прежде чем швырнуть на пол. – Это мой дом! Это мои деньги! Никто не станет мне отдавать приказы! Проси деньги у кого-то другого!

В глубине души Ханако понимает, что нормальные семьи живут по-другому.

И что поведение родителей не нормально.

Мать, которая не обращает внимание на собственного сына, часами сидит читает книги и думает лишь о деньгах.

Отец, которому все равно на сына, литрами пьет алкоголь и меняет работу каждый месяц.

Это не нормально.

От его родителей исходит стойкий запах гнили и Ханако пытается подавить рвотный рефлекс.

Этот запах он чувствовал, чуть ли не с раннего детства.

Запах алкоголя вперемешку с сигаретами и перегаром.

Отвратительно.

Его отец поднял взгляд и заметил сына, стоящего в дверях спальни.

Ханако замер.

– Ты! Принеси мне пива из холодильника внизу. Идти! Быстрее!

Он быстро вышел из комнаты и пошел на кухню.

Лучше быть далеко от комнаты.

Сейчас начнётся новый этап скандала.

Она помчался на кухню, схватил банку и остановился около комнаты, опустил голову и стал слушать, что происходит.

– Да, пошел ты старый мужик! Пропах уже своим вонючим пивом! – рявкнула женщина.

Послышался громкий грохот.

Парень отошел от двери на несколько шагов назад.

Из комнаты полетела и упала мама, послышались ругательства отца.

Ханако бросил банку на пол и побежал в противоположную сторону, желая поскорее спрятаться в своей комнате.

Он не верит в сказки.

Не верит, что когда-нибудь все будет хорошо.

Желание жить нормальной жизнью медленно рассыпается, превращаясь в осколки тумана.

Парень закрывает дверь комнаты на ключ, надеясь, что отец не сломает замок ночью.

Отвратительно.

Закрывая глаза, в абсолютной темноте Ханако видит презрительный взгляд отца, которым тот окидывает каждого человека. Он смотрит так, что внутри все холодеет и пропадает желание жить, и находиться в этом доме. Он прожигает взглядом до самых внутренностей и заставляет захотеть немедленно сбежать, закрыться под замок, чтобы никогда не видеть это лицо.

Взаимная ненависть, зависимость друг от друга, осознание, что нельзя просто так отвязаться и уйти, нельзя спастись из этого болота – жутко раздражает. Ему казалось, что они тонут в этом болоте без возможности уйти.

Глупо надеется, что кто-то спасет.

Ханако ненавидит их.

Ханако ненавидит своих родителей.

Ненавидит за всю боль, что они причиняют ему.

Это неправильно, так думать о своих родителях, и парень это знает, но ничего не может сделать со своими отрицательными эмоции.

Он должен был смириться с ним.

Изгнав чувство вины из разума и сердца, Ханако заставила себя сосредоточиться на чем-то другом.

Но, честно говоря плохо получается.

В этой непроглядной тоске остается, только надеется на милость судьбы, что в один момент все будет хорошо. В глубине души он боится потеряться в собственных страхах, погрязнуть в черном океане чувств.

Отвратительно и жалко.

Даже презирать себя тошно.

Парень достает тетрадку и учебник по арифметики, желая отвлечься от мыслей и начать делать уроки.

– Свойства чисел, – бормочет Ханако, щурится и видит, как иероглифы уплывают куда-то вниз, и заглядывает под стол. Пусто.

«Злость и ненависть – по-настоящему гремучая смесь, уничтожающая все на своем пути» думает он, откладывая тетрадь на стол и потирая уставшие глаза.

Голова пустая, как коробка и думать не получается совсем.

Устал, наверное.

Ночью Ханако становиться ещё хуже, чем было до этого.

Иногда он жалеет, что вообще ложиться спать.

Лучше все время бодрствовать и никогда не спать. Но прошлый опыт подсказывает, такого не повторять. Не хочется вновь заснуть на уроке, чтобы его вещи утащили одноклассники и вновь искать их по всей школе.

Он распахивает глаза среди ночи и хочет закричать, но не выходит, даже мизинцем пошевелить не получается. А перед глазами стоит размытый силуэт отца, твердящий о том, что Ханако следует сдаться, что нет никакого смысла в его стараниях и признать, что он полное ничтожество. Мышцы сводит, в горле застревает хрип, и неожиданно все прекращается, потому что чужая изуродованная рука ложится на её грудь, вырвав из этого кошмара.

Ужасный сонный паралич.

Он поднялся с кровати, открыл комнату и пошел на кухню.

«Скорее всего мамы сейчас готовит себе кофе» подумал парень.

А он как всегда будет готовить себе завтрак. Если в холодильники, что-то вообще будет, а не один одинокий сыр с плесневелым хлебом.

Он зашел на кухню и огляделся. Деревянные шкафы и прилавки были испещрены зазубринами, как паутина. Стены и фартук из белой плитки окрашены в желтый цвет. Кружевные занавески вокруг окна задней двери сгнили. В дальнем углу теснились покосившийся стол и четыре шатких стула. Пепельница стояла в центре стола.

Отец никогда не чистит пепельницу.

Его мать стояла у столешницы и пила кофе.

– Доброе утро, мам, – Ханако обходит женщину, открывает холодильник и устало вздыхает.

Три помидора, черный хлеб и старый суп.

– Отец ждет тебя в своей комнате, – она, не поворачиваясь к сыну, ставит стакан на стол и уходит.

Несколько мгновений Ханако наблюдал за ней. Звук её тапочек на высокой подошве, эхом разносился по маленькой кухне. Заурчало в желудке, Ханако потянулся за помидором, чтобы поесть.

– Хоть, что-то.

Когда от помидора остались, только зеленые листки, которые Ханако выбросил в мусорное ведро, он направился в спальню своих родителей.

– Мама сказала, что ты меня звал, – постучавшись произносит он.

Его отец, тут же подскочил, подошел к сыну, схватил за руку и бросил его на кучу банок рядом с кроватью.

– А теперь послушай сюда, мальчик

«Он опять выпил?»

Ханако приподнялся и потер ушибленный бок.

Отец зажег сигару от золотой зажигалки с изображением вздыбленной лошади.

– Посмотри на это. Я сказал смотри!

Парень взглянул на зажигалку, прежде чем вернуться к деревянному полу.

– Это мое самое ценное имущество. Им владел мой отец. Так же поступали мой дедушка и отец моего дедушки. Это бесценно. Не только потому, что он сделан из золота. А потому, что это олицетворяет славу, которую мы заслужили. Видите ли, мы происходили из длинного рода офицеров. Мой отец был одним из них. Так было с его отцом и его отцом. На протяжении поколений мы защищали нашу родину и простой народ, – отец положил руку на голову сына. Сердце Ханако заколотилось от страха. – И однажды ты тоже пополнишь их ряды. Понял?

Это был обычный пьяный бред. В его словах не было никакой правды, и парень это знал. Эту историю он слышал уже несколько раз до этого.

Он знал, что эту зажигалку он украл у своего бывшего друга с которым он когда-то выпивал вместе.

– Э…

– Понял?! – сжав кулак, отец потянул сына за волосы.

– Д-да!

Отец скрипит зубами, сжимая его волосы и прижимая к стене. Ханако не пытается сопротивляться, потому что знает, что может быть намного хуже.

– Запомни это, – шипит Ома и бьет сына затылком об стену, чувствуя превосходство над ним. – И не кривись в отвращение, когда я тебе говорю об этом, мальчик.

Еще одна попытка ударить Ханако приводит к плачевным последствиям, он падает на пол.

Парень быстро встает и бежит к двери. Но отец хватает его за руку и останавливает.

– Однажды ты станешь офицером. А офицеры подчиняются правилам. Есть две вещи, которые офицеры ненавидят больше всего на свете. Лжецы. И воры. Так что никогда не лги и не кради у меня. Понял?

Ханако быстро кивает.

– Вы знаете, что они делают с солдатами, которые не следуют правилам? – усмехнувшись, его отец наклонился ближе. От него пахло пивом и дымом. – Они сдирают с тебя кожу живьем.

Парень вздрогнул.

«Какой же ты отвратительный! Не дыши на меня! Я не хочу чувствовать запах гнили»

Он изо всех сил, постарался подавить рвотный позыв.

Отец отпустил чужую руку и несколько раз погладил сына по спине.

– Теперь беги в школу. И скажи этой бесполезной женщине, чтобы оставила меня в покое.

Глава 3

Школа.

Во время обеденного перерыва Ханако и Мегуми сидели в углу своего класса и занимались всякой ерундой. Они выстроили чашки у шкафчиков вдоль стены. Доска объявлений висела над каморкой.

Ученики сидели за партами или ели, или стояли и болтали с друзьями. Учитель хмуро посмотрел на сидящих на полу учеников, но они уже съели свою еду, так что он ничего не сказал.

– Я видел, как у тебя появилось несколько ран. Если хочешь я могу помочь? – девушка указала на руки друга.

– Не переживай, – ответил Ханако. – Они сами по себе заживут. А покажи, что ты ещё знаешь из медицины?

Мегуми рассказала о том, что знала из тех книг, которые она читала в перерывах между уроками и дома. О том, как оказывать первую помощь, как зашивать открытые раны и многом другом.

– Звучит, очень интересно! Ты хорошо разбираешься в медицине, – Ханако поднял большие пальцы вверх в знак одобрения. – Я не знал о таком.

– Да, ладно тебе! Это общие знания, – смущенно ответила девушка.

Никто из её родителей не интересовался, чем она занимается. И ей было очень приятно.

Она отвела взгляд в сторону и посмотрела в окно. Бледно голубые облака медленно плыли по небу.

Красиво.

Отцу и матери было плевать кем их дочка, хочет стать. У них были свои «важные» дела и им было плевать на собственную дочь.

Парень положил свою руку на руку подруги и едва улыбнулся. Мегуми улыбнулась в ответ и накрыла левой рукой его.

*

Следующим уроком должна быть физкультура, которую так не любила Мегуми.

Девушка переоделась и вышла из раздевалки последней, и направилась на спортивную площадку. Прохладный воздух обдувал ее. Сверчки жужжали. Вдоль дороги почти никого не было, что было очень странно, так как обычно одноклассники вели себя очень шумно.

Из далека начали доноситься шумные крики, Мегуми подняла глаза.

Почти весь класс столпился в середине поля, кто-то свистел, кто-то радостно кричал, а кто-то хлопал в ладоши. Сердце забилось быстрее, когда она подошла ближе и увидела кто находится в центре толпы.

Три каких-то парня избивали человека с коричневыми волосами.

– Ханако?!

На секунду показалось, что все вокруг заволокло темными тучами, а люди вокруг пропали. Мегуми метнулась через толпу вперед к центру. Мокрая трава прилипла к ее ботинкам. Девушка подобрала кусок земли вперемешку с травой и со всей силы кинула в сторону парней.

– Эй! Идиоты вы что творите?! – крикнула Мегуми.

Один из парней пнул в бок Ханако и тот скорчился от боли.

– Смотрите, это его подруга! Этого урода защищает какая-то девчонка!

– Ты лезешь куда не стоит.

Над ними, уперев руки в бока, возвышался более крупный мальчик с копной мышиных каштановых волос и ямочками на щеках. Позади старшего мальчика стоял долговязый мальчик и щуплый мальчик в очках. Они захихикали.

– Ты его подружка? – как-бы невзначай бросает один из парней, – Красивая, но дружишь с таким идиотом.

Миу, не отвлекаясь от попытки придумать как помочь другу, издает издевательский смешок. Она хочет справиться со своими нервами, но не нашла более лучшего решение, чем посмеяться.

Она смогла отвлечь парней, но что делать дальше она не знала. Никто из одноклассников ей не поможет. И похоже им стало ещё интереснее наблюдать за происходящими событиями.

– Эй! Что здесь происходит?! – крикнула подходящий учитель по физкультуре.

Девушка едва слышно выдохнула.

Очень вовремя.

– Мегуми бери своего друга и отведи в медпункт – бросил мужчина и направился к парням.

*

– Я могу зайти к Ханако?

– Да, но только не разбуди его. Он кажется заснул.

– Спасибо, Тамоко-сан!

Девушка забежала в помещение, закрыла за собой дверь и пошла к самой последней кушетке. Она пододвинула стул к кровати, положила рюкзак рядом и села на стул.

– Хорошо выглядит.

Тамоко-сан потрясающая медсестра, тут ничего не скажешь.

Мегуми устало вздохнула, она тоже хотела быть таким же хорошим врачом.

Друг распахивает глаза и оглядывается, пытаясь понять где он находиться.

– Мегуми? – тихо произносит парень.

Девушка гладит рукой по забинтованной руке и успокаивающе улыбается.

– Прости. Я тебя разбудила?

– Нет, – горло мучает жажда и острая, словно ножом боль, даже слюни не утоляют, делают только неприятнее. найдёт силы откашляться, чтобы хоть немного привести голос в порядок и приблизить ближе к норме.

Что произошло?

Он помнит, как его начали избивать парни из старших классов на спортивной площадке.

А потом, что произошло?

Она едва слышно охает от неожиданности, когда чужая рука крепко сжимает нежную девичью руку и тут же одергивает.

– Прости меня, – он трет свою руку и отводит взгляд в сторону. – Что произошло на спортивной площадке?

– Ты не помнишь?

– Я, наверное, отключился, когда упал головой о землю. И я смутно помню, что было потом, – он неуклюже тычет указательным пальцем в свою голову, надеясь на понимание. он поднимет на неё глаза и дёргается, при виде суженных зрачков и испуганного лица.

– Я и учитель тебя спасли.

Вот оно что.

Она его спасла.

Он заулыбался и сквозь сияние счастья мелькала одна мысль.

А с ней все нормально? Она не пострадала?

– Голова болит? – Мегуми пододвинулась очень близко и бережно схватилась за ладони, взглядом внимательно изучая его. – Все нормально?

Лучезарная улыбка становится шире, а эмоции сильнее и странное наваждение в груди тоже, и приятное чувство достатка того, чего у него не было никогда.

– Нет, что ты! Ни капельки не больно.

Неимоверное облегчение грузом спало с плеч.

Она ни на шутку испугалась, если бы оно в действительности болело?

Такие мысли бросают в дрожь, однако она умело от них избавляется и напрочь забывается, у него теперь всё в порядке, а это сейчас для неё главнее всего остального.

– Только, – он снова невнятно забормотал, покрываясь алым румянцем и смотря на их сжатые вместе пальцы, – Что это за непонятный стук?

Она запускает тоненькие пальцы в взъерошенную копну темно коричневых волос, только больше разлохматит, но и восхититься насколько мягки.

– Видимо, я тебе понравилась.

Он смутиться такому предположению и с детской, но для своего возраста это не страшно, надует губы.

– Хотя возможно ты просто рад, что с нами все хорошо, – смущенно произносит она и падает на кровать, рядом с другом.

Слышится скрип зубов, и краем глаза Мегуми замечает, как Ханако содрал корку с недавних порезов.

– Идиот.

– Я знаю.

Он обхватил руками стройную талию и положил голову на плечо, и стал наслаждаться мягкостью кудрявых волос.

– Отвлекаешь меня, да? Не хочешь идти домой.

В глубине души Ханако понимает, что Мегуми права, но признавать этого не хочет. Он закрывает глаза на собственное поведение, спуская себе с рук абсолютно все, ничего не пытается делать и сам не замечает того, как хватается за такую живую и желанную им Мегуми, пытаясь спастись.

Он смирился с тем фактом, что жизнь не приносит ему радости или удовольствия. Ханако еще не погиб окончательно, пожалуй, лишь из-за Мегуми, которая вытаскивала парня из болотной трясины. Правда, Ханако не понимал, делает ли она это намеренно или это получается как-то случайно.

Но правильно так об этом говорить? Они же знакомы всего лишь несколько дней? Хотя возможно он нашел родственную душу или как это называется?

Но думать об этом не хотелось.

Он довольный собой улыбается сквозь дремоту и слышит тихое слово «хитрец».

Он подумает об этом потом.

Только не сейчас.

Он не хотел усложнять себе жизнь, хотя бы сейчас.

*

Спустя несколько дней все вернулась на круги своя.

Ханако залечил свои раны после драки и получил бумагу об освобождение от уроков физкультуры, на три дня. Но в портфеле лежала грязная форма для физры, которую он не мог принести домой, чтобы родители не задавали лишних вопросов. Мегуми не стала задавать лишних вопросов, почему он не может принести одежду, всегда есть причины.

– Знаешь ты можешь купить хороший порошок и постирать в школе. И когда одежда высохнет ты сможешь принести домой, – задумчиво произнесла девушка.

– А какой порошок хороший? И какой не пахнет химией?

– Shabondama вроде бы неплохой. Но на какие деньги ты хочешь купить порошок?

– Я иногда утром разношу газеты.

– Хорошо. Но почему именно порошок, а не мыло?

Все-таки они не в доме где есть стиральная машина, для которой нужен порошок.

– Чтобы наверняка все пятна отстирались.

Так они решили провести остаток школьного дня. Пока была большая перемена Ханако побежал в ближайший магазин и купить порошок для стирки. Следующий урок физкультура и поэтому он мог спокойно все сделать.

Мегуми пошла в библиотеку искать книгу, о которой ей сказала Тамоко-сан. Женщина посоветовала ей много интересных книг о медицине и сказала, какие есть хорошие институты, чтобы выучиться на врача. И среди интересных она посоветовала почитать книгу известного биохимика Осаму Хаяиси.

И свои поиски девушка решила начать со школьной библиотеки.

*

И вот, отыскав нужную лестницу, она поднялась по ней вверх и зашла в школьный архив, которым заведовал учитель Такаши. Мегуми зашла в тёмный читальный зал библиотеки и стала ходить между стеллажей со множеством каких-то заумных книжонок. Отыскав ту самую, она коснулась её кончиками пальцев и из неё вылетел большой сгусток пыли и дыма. Но на обложке было написано совсем другое название.

– Кто пришел? – послышалось где-то сзади.

Мегуми натянула улыбку, на какую только способна.

– Тамоко-сан посоветовала мне прочитать одну книгу. И вот я хочу найти её, – она обернулась назад и помахала ему рукой в знак приветствия. Её оптимизма он не разделял, поэтому просто ограничился кивком.

– А как книга называется?

– Сборник эссе биохимика Осаму Хаяиси.

– Ну, тогда разочарую тебя: я её ещё не нашёл.

– Но!

– Я же сказал тебе, что этой книги тут нет, – недовольно произносит учитель Такаши, но затем устало вздыхает, – Но ты все равно можешь оставаться тут, если тебе надо. Ты ничего не делала и поэтому я не могу тебя выгнать из библиотеки.

Она лениво отвела взгляд в сторону и взяла с полки первую попавшуюся книгу. Она стала осматривать её аккуратный переплёт и пыльные страницы, на которых было написано о каком-то волшебнике.

– Ладно я пойду. Библиотека закрывается в семь часов вечера, – учитель развернулся и ушел.

Быстро позабыв о нём, девушка продолжала лазить по полкам пытаясь найти нужную книгу.

Надо же было себя чем-то занять, пока Ханако ищет порошок.

И все же этой книги нет в школьной библиотеке, значит надо искать в другой.

А, точно ещё же надо пойти на урок физкультуры.

*

Она сидела в открытом классе географии, который находился напротив спортивной площадки. Сумка резко перемещается на подоконник, а затем и сама Мегуми, приложив усилия, чтобы подпрыгнуть, умещается рядом.

Ханако стоял в дверях класса и задумчиво смотрел на девушку. Если так подумать, при свете дня, не выглядит ли она чрезвычайно болезненной? Черная кофта поверх школьной формы – она постоянно мерзнет? Темные волосы до лопаток мягкие и прямые, но заплетенные в тугой хвост на конце. Она целиком напоминает жалкого котенка, почему-то стремящегося броситься под грузовик.

– Я тут, – друг улыбается, ожидая реакции.

Она вздрагивает и переводит взгляд, который еще с секунду выглядит стеклянным. Потом улыбается одними губами, удивляя почему-то тем самым до глубины души. Это самая искренняя улыбка, которую он от нее мог, вероятно, получить.

– Надо, наверное, идти, но мне не хочется уходить сейчас, – улыбка от начала до конца осталась грустной, потому что глаза – призрак наконец понял – постоянно были печальными. В их первую встречу из-за тьмы в них, ему казалось, не было вообще ничего.

Потому что дома может ждать очередной скандал с родителями.

– О, неужели свидание? – он знал ответ, но все равно продолжал шутить.

– Не думаю, – и все равно это было забавно: она начала качать ногами, видимо, довольная его предположением, что она кому-то может понравиться. И за всем этим было чрезвычайно забавно наблюдать. – Лучше скажи ты постирал одежду?

– Нормально, – парень махнул рукой и сел рядом с ней. – Насколько может быть возможным.

– Одежда успела просохнуть?

– Более-менее.

– Я рада.

Ханако приложил палец к губам, раздумывая над сказанным, позволяя тишине лечь им обоим на плечи, а гулу с улицы проникать в комнату вместе с влажным ветерком. Они сидели, смотря на вымощенную стену напротив, ловя взором пылинки, освещенные и лениво меняющие траектории.

– Но все же, если это свидание, не хочешь причесать волосы? – на этот невинный вопрос она лишь удивленно наклонила голову, благодаря чему стало видно, что она даже приблизительно не в этом направлении думала.

Он знал, что все эта ложь.

Но он хотел отвлечь её от гнетущих мыслей, даже если это была простая прическа.

– Не могу не признать, что твоя затея ужасна, – припечатала она тихо. Ханако драматично взялся за сердце. – Впрочем мне нечего терять. Вдруг ты мне сделаешь, что-то интересеное.

– Ч-чего? – через секунду он не понял, комплимент это или же наоборот оскорбление.

– Я шучу. Это ужасно от начала и до конца.

– Я пошел… – склонность к некому драматизму наравне с не слишком изящной прямолинейностью составляли его повседневную маску, которая уже срослась и породнилась с его душой, а только она и составляла теперь зыбкий облик.

Как он и планировал, она остановила его, правда, не мольбами о помощи: – У меня где-то была расческа.

– Хе, если бы я мог, я бы сам причесал тебя, – заверил он, крутясь в воздухе, довольный результатом и произведенным впечатлением от своих слов.

Она, занесшая расческу над головой, остановилась:

– А ты не можешь?

– Я же не умею делать прически, – пожал он плечами.

– Да? Ты предложил идею, поэтому делай.

Все это выглядело так странно, будто прически она делает не в доме, как другие люди. Медленно и размеренно, как и все остальные.

– А ты попробуй!

Ее руки, в одной из которых был простой деревянный гребень, бессильно опустились на колени, будто ее заставляли все это делать и интерес совсем не двигал последующими робкими движениями. На щеку опустилась рука, подушечкой большого пальца мягко ощупывая текстуру кожи.

– Ты теплый, – потому что руки ее, и в правду, были просто ледяными. – А еще ты неправ. У тебя все получиться!

Ханако замер, не зная, о чем и думать.

«Мать Мегуми было настолько плевать, что она даже не помогала делать своей дочке прически»

Это было странно.

– Ты сам сказал. Никто не тянул тебя за язык, – она вручила гребень ему в руки и повернулась к нему спиной, чтобы было удобнее. – Я никогда не делаю себе прически, кроме хвостиков. Но может ты мне сделаешь, что-то интересное.

Друг молча сжал расческу.

Девушки обычно не любят, когда трогают их волосы, но это именно то, что сейчас делал Ханако, погрязший в странной дреме мыслей. В голове все смешалось в странную кашу, поэтому думать не было сил.

– Сначала я выполню твое желание. И уже потом назначу твою цену.

Она бросила нечитаемый взгляд из-под темных ресниц, глядя на совершенно не меняющееся лицо друга.

– Да ну? Ну как скажешь, – пожав плечами ответила девушка.

– Почему ты не пошла на урок музыки? – предположил Ханако.

– Не хочу.

Ханако улыбнулся, начав плести косу, потому что мог и потому что его никто не планировал останавливать. Тишина успокаивали, уставшее тело и дух.

Так как они учились в параллельных классах, расписание у них было разное. И они знали расписание друг друга на каждый день. И Ханако знал, что подруга иногда прогуливала нелюбимые уроки. Но только лишь иногда, потому что домой не хотелось идти.

«Хорошо, что наконец-то обменялись номерами телефонов» подумал друг.

– Тогда для начала вот тебе мой совет: оставайся со мной, – и он обнял ее сзади, удивляя и вводя в ступор. Несмотря ни на что, встреча с родителями была неизбежна.

Это то, чего нельзя избежать.

Потому что нельзя сбежать из дома.

– Я прислушаюсь, – напряженная ранее спина расслабилась. Ее голова доверчиво упала на его руки. Это уже было чем-то слишком неправильным даже для него. Тут не было чего-то личного, скорее это выглядело как послушное смирение.

Ханако сентиментально улыбнулся одним уголком губ, рассматривая по-детски наивное лицо Мегуми, которое обрамляли кудрявые пряди волос – она ещё такой ребёнок, но уже столько пережила. Повинуясь какому-то внутреннему и совершенно внезапному порыву, юноша провёл ладонью по её макушке, затем очертил пальцами тонкие лепестки лилии в её волосах, задержавшись в такой позе на мгновение. Ему нравилось это чувство полного умиротворения рядом с ней.

Глава 4

Но, отбрасывая все остальные насущные и не очень материи – и вопросы, которые скручивали его и больной разум в сжатую до предела пружину, она невероятно хотела забыть все и навести порядок в мыслях. Распутать, размотать веревки, распределить по полкам, найти упорядоченность эмоций: боль к боли, печаль к печали, радость к радости – для него было мало места. А едкая желчь отчаяния разлилась, просочилась – и затопила все, о чем он думала. Боль поглощала, заставляя захлебываться, жить в этом состоянии. Потом выкашливать легкие, полные иррационального гнева.

– Давай, давай! – подбадривал Ханако, – Тебя ждет еще много туалетов.

На следующий день президент студсовета организовал внеплановую уборку уборных по всей школе для учеников, которые последнюю неделю прогуливали уроки. Мегуми оказалась самая первая в списке таких учеников. И президент должен был поставить в пару к девушке, одноклассника с которым они бы убирали женский и мужские туалеты. Но парень ушел и Ханако решил остаться, и помочь подруге. Он помыл мужской туалет и отдал швабру девушке, чтобы та помыла женский.

И почему президент дал им только одну швабру?

Наверное, тот парень, который ушел должен был забрать швабру и ведро в кладовке студсовета.

Ханако сел на подоконник, поднимая ноги, чтобы не мешать уборке. Тряпка прошлась у стены, оставляя за собой резкий запах хлорки. Парень потянулся и открыл окно шире, чтобы проветрить помещение.

– Скажи, когда тебе нужно поменять воду.

– Хорошо.

Ханако оперся подбородком о ладонь и задумчиво молчал, рассматривая ее, закончившую с полом, утирающую пот рукавом со лба. Они пересеклись взглядами, и никто ничего не сказал.

– Мы должны, потом отнести швабру в кладовку.

– Хорошо.

*

Когда уборка закончилась они, взяв швабру и ведру пошли на второй этаж.

Мегуми знала почему друг остался помочь убраться.

И это было не только потому что он был хорошим другом и захотел помочь. Продлить момент хорошего дня и пока не возвращаться домой.

И девушка его прекрасно понимала.

– О! Мы пришли! – произнесла Мегуми, толкая дверь кабинета студсовета.

– Ой! Парень! Тут к тебе гости пришли! – от через чур громкого голоса Ханако, блондин сидевший в окружении своих друзей, поморщился.

– Ребята я сейчас приду, подождите – он встал из-за парты и с неловким видом почесал затылок. Его друзья в ответ хихикнули и сказали, что все хорошо.

Акира был самым популярным парнем во всей школе. И Мегуми искренне не понимала, почему он пользовался такой популярностью у всех девочек. Обычный парень, как и все остальные в школе.

Очередной блондин с голубыми глазами, которые раздражает своим поведением.

Он быстро добрался до входа в класс и закрыл за собой дверь. Он даже не увидел стоящего рядом парня и сразу же повернулся лицом к девушке.

– Что ты хотела? – в его тоне читалось недовольство.

– Я хотела отдать швабру и ведро. Уборка закончилась.

Акира заулыбался, будто лис и посмотрел на девушку.

– Что? – все тело Мегуми содрогнулось, когда на её талию легли чужие руки, сжимая в объятьях.

Ханако слегка нахмурился.

– Милая Мегуми ты, наверное, очень устала. Может я помогу тебе отдохнуть?

Вот именно это она ненавидела в таких людях, как Акира – заносчивость. Будто все вокруг согласятся со всем, что они скажут и не будут возражать.

Как же это раздражает.

– Забирай швабру и ведро, президент, – Мегуми размахнулась и со всей силы, которая была у неё дала ногой в живот. – И оставь меня в покое.

Акира скривил лицо от боли и отошел на несколько шагов назад. Удар был не слишком сильной, но неприятный. Швабра выпала из рук девушки и упала на стоящее рядом ведро.

– Какая интересная девушка, – произносит парень и подходит к Мегуми, видно, что живот ещё болит.

Всю эту вакханалию прервал призрак, чьи руки оттолкнули блондина в сторону и уместились на шее Мегуми. Девушка удивленно вздохнула и посмотрела на лежавшее на её плече лицо.

– Ты чего?

– Мегуми-чан ясно дала, понять зачем она пришла. Остальное ей не интересно.

– Да? – Акира едва улыбнулся и сконфуженно почесал затылок. – Простите. Оказалось, это место уже занято.

Ханако потупил взгляд и уткнулся носом в её плечо. Мегуми украдкой глянула на друга, после чего тяжело вздохнула.

– Пока! – президент взял швабру и ведро, и ушел в кабинете.

– И нам надо идти, – пробормотала девушка и посмотрела на друга. – Ты как? Все в порядке?

– А? Да! Пойдем!

*

На следующий день, как только все уроки закончились девушка, тут же покинула школу и побежала к самой ближайшей библиотеки. Когда она пришла на место, то поняла, что ничего не написала Ханако.

– Он же мне все мозги съест! – пробубнила Мегуми.

Девушка достала телефон и быстро написала где она находиться. Она знала, что у друга ещё два подряд урока по химии и поэтому он не мог пойти с ней в библиотеку.

Она решила первым делом спросить женщину, которая работает в здании о желанной книге. Но работник не сказала, находиться ли у них эта книга, но указала книжные полки, на которых можно, что-то найти.

– Ну хоть что-то, – пробормотала девушка.

Это лучше, чем ничего.

*

Спустя минут сорок, Мегуми обошла всю библиотеку и нашла нужную книгу.

– А! Я нашла книгу! – радостно вскрикнула девушка и стукнулась головой о книжную полку.

Голова ударилась о книгу, которая лежала на полке.

– Что это за? – Мегуми взяла книгу и осмотрела. – Ёкаи, Мононоке и Аякаси. Название интересное.

Девушка открыла первую попавшую страницу.

– Ёкай – сверхъестественное существо в японской мифологии, разновидность обакэ. Слово «ёкай» имеет очень широкое значение и может обозначать практически все сверхъестественные существа японской мифологии, или даже заимствованные из европейской: от злобных они до кицунэ или снежной женщины Юки-онна. Существует много видом ёкаев, среди которых так же есть мононоке. Мононокэ – это существа, куда сильнее обычных ёкаев, так как это люди, или реже – животные, которые обратились в ёкаев под действием тяготящих их чувств, таких как ненависть, злоба, зависть, месть, ревность и др. Мононокэ упоминаются в японской литературе как целый класс существ, обладающих значительной силой, превзойти которую может только Аякаси, являющийся в теории хозяином или властелином мононокэ. Целью мононокэ, зачастую, является банальное убийство людей, являющихся объектом сильных негативных эмоций, пробудивших духа. Иногда мононокэ играют с людьми, обманывая их всяческими образами.

Мегуми закрыла книгу и положила её на полку.

– Любопытная книга. Так теперь надо идти к работнице библиотеки. И наконец-то забирать книгу!

*

Тамоко-сан мечтала стать врачом с детства и упорно трудилась. Спустя шесть лет учебы, она пошла работать в школу по совету своей наставницы. За три годы работы в этой школе он привык делать некоторые исключения для интересных людей. находился человек, который выделялся среди своих сверстников незаурядным мышлением и такой же незаурядной судьбой. Медсестре было интересно пообщаться с подобным человеком в том самом возрасте, когда она находится лишь в начале своего пути, пусть тот мог быть не слишком длинным.

Редко получалось так, что ей примечались девушки, подобные Мегуми по этой причине. Скорее, она была из тех, у кого были проблемы, и оттого она требовала внимания, нежели сама его притягивала.

Хотя такого рода правда была только в глазах смотрящего. И для неё это было высшей моральной обязанностью – помогать детям, столкнувшимся с проблемой, которую им не решить из недостатка опыта. И хотя не все принимали помощь, Тамоко-сан не прекращала пытаться.

На следующий день, после долгих поисков книги и позднего возвращения домой, Мегуми пригласила к себе в кабинет Тамоко-сан.

– Вы звали, сенсей? – со стуком в не слишком пустую учительскую ворвался холод из коридора.

Близилась зима, и день за днем температура падала все ниже. Это было грустно, но ничего не поделаешь.

– Да, присаживайся, Мегуми.

– Что-то случилось?

– Нет я хотела поговорить. Хочешь чай? – он даже не повернулся к ней, заполняя журнал.

Она нахмурилась, не понимая, к чему ведет вся эта ситуация, игнорируя редких людей, занимающихся приблизительно тем же – игнорированием, но, выждав затянувшуюся паузу, тихо ответила:

– Да, наверное, – она села на стул, который стоял рядом.

«Интересно, какова ее причина согласиться? Потянуться к этому скупому вниманию? Но она не безнадежна» подумала женщина.

Через несколько минут две чашки стояли на столе, за которым расположились двое -неравноценные по своему положению – медсестра и ученица.

Тамоко-сан не прекращала проверять медицинские отчеты, пока Мегуми скучающе смотрела в окно. По крайне мере так им обоим было спокойнее.

– Я тебе недавно говорила об университетах. Какой ты думаешь выбрала? – тихо спросила сенсей.

– Я хочу определиться с направлением.

– Правильно думаешь, – хмыкнула Тамоко-сан. – Но ты должна выбрать, то что больше всего тебе по душе. Понимаешь, о чем я говорю?

– Я понимаю это, – отметила девушка. – Но зачем я здесь, Тамоко-сенсей?

Женщина понимала, почему Мегуми её так называет. Это было что-то вроде уважением, потому что медсестра отнеслась к ней, как к равной себе.

Но Тамоко-сан не хотела бы, чтобы её так официально называли. Она же не настолько старая.

Она отвела взгляд от окна. Последний учитель вышел из учительской, оставляя их наедине. Остывал последний ранее жужжащий компьютер.

– Просто поговорить. Ты против? – у него было много вопросов, а еще много обязанностей, которые она сама себе поручила. И разговор был малой долей того, чего она хотела.

– Вам скучно? – последовало предположение.

Тамоко-сан отметила, насколько же она была не права. Но, возможно (сам себе она могла признаться), ей просто не хотелось так обнажать свои мотивы.

– Пожалуй. Мне интересно, все ли у тебя хорошо, как у ученика.

– Понимаю, – она выдохнула, запоздало пытаясь выдать это за жест охлаждения горячего чая, но пар за этот выдох не колыхнулся и на мгновение.

Когда она смотрела на других подростков там чувствовалась история, движение, или цикл – но был процесс. С ее же жизнью было что-то неладно, в ней была боль и такая же болезненная статичность. И призрачные кончики пальцев болезненно жгло.

– Я видела, – она не захотела продолжать, лишь скосив взгляд на чужие кисти рук, окрашенные противными бледно белыми шрамами, и уж лучше бы это была паутина, которую можно было снять.

– Мне жаль, – и, кажется, ей больше нечего было сказать.

– В твоем возрасте все ново. Нет глупых причин. Не стоит стесняться.

– И не стоит об этом кричать, – тихо ответила Мегуми.

– Изредка стоит. Если ты хочешь, чтобы тебе помогли.

Она не сдержала ироничный смешок, припадая губами к чашке.

– Именно потому, что я это поняла, мы познакомились с Ханако.

– Думаешь, этого достаточно, чтобы тебе стало легче?

– Возможно. Уже стало. Я думаю, он первый мой друг за долгое время, – она незатейливо и как-то неловко в это же время пожала плечами.

Тамоко-сан пальцами искала трубку, бросая взгляд на часы – еще слишком рано для табака. Но именно это разочарование пряталось за кажущееся очевидным разочарованием от диалога с ученицей. Она была слишком глубоким и болезненным человеком, чтобы ей взаправду было больше нечего рассказать или нечем поделиться. Но, если приходилось быть честным, на самом деле, даже этого было достаточно.

– То есть ты считаешь его дорогим для себя человеком?

Она кивнула.

– Хотя нам часто не о чем говорить. И мы знакомы всего лишь пару месяцев.

– Он явно не хочет говорить о себе, а мне не хочется говорить о себе, – пробормотала Мегуми.

Хотя, похоже, она хочет знать.

Несправедливо, что кто-то первый должен начать. У них обоих сложные судьбы и души. Им обоим сложно доверять.

И как минимум одна слишком молода, чтобы не беспокоиться о том, что скажут ей прямо в лицо.

– Но, – продолжила она спустя какое-то время раздумий, глядя куда-то в светлое небо за окном, – Иногда мне кажется в том, что происходит вокруг нет никакого смысла.

– Возможно тебе так кажется? Ты можешь придумать смысл, – закономерный вопрос от Тамоко-сан. – Ты говорила это своему другу?

Страшно думать, что она говорит искренне.

– Не знаю, – отрешенно произнесла девушка. – Я никогда не говорила ему об этом вслух.

– Возможно, тебе стоит. А еще стоит заботиться о себе больше. Кроме тебя, никто не будет делать этого в должной мере.

– Да, я знаю.

Похоже, знать не значит принять. Такая беспечная риторика.

– В любом случае. Мегуми, – медсестра держал паузу, подбирая слова. – Я просто хотела сказать, что ты можешь прийти ко мне с любой проблемой. И я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу.

Она смотрела на неё долго.

Видела её безразличное и усталое лицо. Но, похоже, просто поверила на слово. Вероятно, каждому ученику необходимо верить в это, чтобы отвоевать свое право на спокойствие.

– Спасибо, – слезы скатились по ее лицу, пока она держала остывающую чашку в холодных руках.

– Если это правда, я это очень ценю.

Если она ничего не рассказывает тому, кого называет другом, Тамоко-сан нет смысла пытать ее вопросами.

В этом деле просто нужно проявление внимания. А Ханако поможет ей. Он хороший мальчик.

Тамоко-сан встала, потянулась и погладила Мегуми по голове. И даже такое призрачное тепло она все же принимала.

Судьба, способная меняться, – не может быть заурядной.

– И называй меня «Тамоко-сан». У нас разница в возрасте семь лет.

– Хорошо.

*

Пройдет не более часа, как Ханако придет, чтобы попросить гель от ушибов для своих новых синяков и застанет медсестру, смотрящую в окно.

Парень спросит причину, такого резко изменения настроения.

– Мне она ничего не рассказала, – медсестра рассматривала территорию школы, замечая, что глаза бывшего ученика направлены совсем не в небо за окном. – Но она сказала, что считает тебя своим другом. Так что, если она кому-то что и скажет, так это тебе.

– Не думаю. Она не многословна, когда разговор идет о её родителях. И я не говорю о её внутренних проблемах. О которых она никогда мне не скажет.

– По крайне мере, она назвала тебя первым другом за долгое время.

Ханако перевел взгляд на медсестру, не тешась этими словами. Хотя на деле его беспокоили многие вещи на этой неделе.

– Помни открытость должна быть взаимной.

– Она не спрашивает, – отозвался мальчик.

Ничего не выдавало в нем его настроения, и в холодном свете зимней улицы это спокойствие казалось непоколебимым.

– Почему вы рассказываете мне это?

– Потому что я переживаю за тебя и за Мегуми.

Глава 5

– Мама… – от стен, покрытых темно-коричневыми обоями, отразился тонкий детский голосок.

– Заткнись!

Фарфоровая ваза с громким треском упала на пол. Ребенок с длинными рыжими волосами, отшатнулся складывая руки на груди в замок. Зеленые глаза пытались сфокусироваться на чем угодно, но не на разъяренной женщине. Пальцы на руках и ногах похолодели, а все тело покрылось мурашками.

– М-мама… я х-хотела бы встретиться с сестрой – голос дрогнул и к концу предложения стал больше походить на шепот.

– Я же сказала тебе замолчать!

Девочка сильнее сжалась и собиралась уже выбежать из темного помещения, как была грубо схвачена за плечо.

Женщина, стоявшая рядом, сверлила ребенка гневным взглядом карих глаз. Создавалось впечатление что будь её бледная кожа темнее, то мать точно бы слилась с интерьером комнаты.

– Я уже говорила насколько сильно ненавижу твое лицо? Все твое существо просто омерзительно мне… Если бы вместо тебя родился мальчик, – свободная рука скользнула по слегка вьющимся волосам и остановилась у самых корней.

Резкая боль заставила девочку приглушенно вскрикнуть.

– М-мама, пожалуйста отпусти – вырвавшиеся из её горла слова можно было с легкостью принять за скулеж, промокшего под дождем, щенка.

Женщина не обратила на её просьбу никакого внимания, все также продолжая сжимать волосы дочери.

– Знаешь! Я придумала, что можно сделать! – лицо женщины стало веселым, хотя больше походило на то что она сошла с ума.

Мать подтащила ребенка к стоявшему в углу комнаты трюмо и слегка покопавшись, достала из него что-то большое и блестящее.

Ножницы.

Девочка начала вырываться, но это приносило лишь ещё большую боль. Раздраженно цыкнув языком, женщина, долго не церемонясь, несколько раз ударила рыжеволосую об угол того же трюмо.

– Не смей вырываться!

Удар.

Из носа хлынула алая кровь и стекая по подбородку попала на светлое платье. Голова болела неимоверно, а перед глазами плыло.

Все эти чувства создали из мыслей что-то вязкое и похожее на кашу.

Удар.

Среди нарастающего в голове звона, девочка смогла различить как что-то разрезало воздух. Голове стало легче. Мягкие, словно шелк волосы упали на пол. Ноги подкосились, а в глазах потемнело.

Наступила тишина.

*

Девушка резко подскочила на кровати.

Её бешеный взгляд метался по комнате, будто пытаясь понять, где находится хозяйка тела. Она тяжело дышала словно у нее была последняя возможность вдохнуть. Тонкая струйка пота стекла со лба до подбородка.

– Кошмар! – вырвалось у неё с явным гневом и раздражением. – Это был кошмар!

В глазах, до этого испуганных, вспыхнул огонь гнева и непередаваемой ярости. Она пыталась забыть об этом уже почти шесть лет, но видимо вселенная не хотела ей этого позволять.

Мегуми вновь опустила голову на подушку и прикрыла глаза рукой. Хотелось выбить все ненужные мысли из своей головы или снова провалиться в сон, но если странные видения продолжаться, то она не уверена останется ли с ней её железное самообладание.

– Очередная головная боль! – голос был хриплым из-за пересохшего горла.

Повернувшись на другой бок, девушка посмотрела на часы. Полпятого утра.

Надо попытаться уснуть.

Утро было на удивление спокойным, если только не учитывать несколько колких замечаний со стороны матери. Даже кофе, который она готовила, был не таким горьким как во все остальные дни.

Сейчас, сидя на кухне за столом и попивая горячий напиток, Мегуми с безмятежным видом смотрела в окно. Где-то в дали слышался гул метрополитена и рык моторов автомобилей. Жизнь в городе шла своим чередом.

Да уж, неужели вся эта суета и есть обычная жизнь?

Скорее всего, да.

Тело пробирает еле заметная дрожь и появляется гусиная кожа. Не нужно было полностью открывать окно в соседней комнате. Если она ещё и заболеет, то получит от Ханако кучу нравоучений.

*

В коридорах школы стоял настоящий гул, будто в пчелином улье копошились сразу все пчелы. Звонок уже как минуты три оповестил о окончании урока, и ученики пошли в столовую, не замечая сидящего на подоконнике Ханако.

Со стороны одного из классов послышался звук открывающейся двери и из помещения вышла девушка.

Она со скоростью черепахи передвигалась по длинному коридору, таща в руках стопку бумаг. Мегуми через некоторое время дошла до друга и со вздохом опустила документы на окно.

– Я больше никогда не буду брать такую тему для доклада по гуманитарным наукам! – вымученно произнесла девушка.

– Э-э-э? Неужели? Я думал ты возьмешь тему попроще. А я вот взял тему «Развитие психологии в период с 18 века по 21 век» – Ханако довольно хмыкнул.

– И как я не подумала об этом? Могла взять тему «Теория маркетинга». Знаешь мне ещё нужно сделать отчет о затратах организации. И не только это, учитель поручил сделать отчеты организации за три года и разработать новую методику, по которой можно потратить меньше бюджета, не потеряв при этом престиж, – все это Акерман выдала на одном дыхании из-за чего, глаза друга, округлились от удивления. – А самая главная проблема, что я не знаю откуда брать данные для отчета!

– Ужасно. Но ты говорила, что у тебя уже это было готово. Почему ты должна переделывать?

– Я не знаю! А ещё я должна сделать бухгалтерский отчет этой воображаемой организации! А ты знаешь, что такое бухгалтерский отчет? Это просто сломай мозг!

– И что ты хочешь делать?

– Не знаю. Если не успею, оставлю все как было, – она облокотилась о стену в попытках удержать равновесие, но ноги сами собой подкосились, заставляя Мегуми свалиться на пол.

– Ага, – парень присел рядом с подругой, смотря как её глаза понемногу начинают темнеть. – Я случаем не говорил, что ты трудоголик?

– Угу, – Мегуми промычала в ответ что-то неразборчивое. – Я не спала ночью, наверное, поэтому плохо чувствую себя.

Ханако поднял девушку с пола и понес её в мед пункт.

– Держись. Сейчас приведу тебя к медсестре.

– Хэй я что королева драмы? – пыталась пошутить девушка. – И меня спасает прекрасный принц?

– Молчи уже!

В ответ девушка тихо рассмеялась.

Тамоко-сан спросила о случившемся и сделав вывод, что девушка просто переутомилась велела ей отдохнуть на больничной кровати.

– Неужели она и вправду так заработалась? – Ханако аккуратно положил голову девушки на подушку и убрал несколько длинных прядей, что хаотично спадали на лицо Мегуми. – Или же это обычная усталость?

– Такое может быть от скопившегося переутомления и плохого сна. И такая реакция организма может быть она могла открыть окно и забыть закрыть, и оставить на ночь. Все-таки сейчас не лето, а осень, воздух уже не такой теплый. В общем пусть она полежит пятнадцать минут, пока я принесу таблетки. А потом идет на уроки.

– Ладно, – Ханако увидел, как медсестра кивнула и направилась к шкафу с лекарствами.

Парень повернулся лицом к подруге и поднеся свою руку к её лицу начал легонько поглаживать бархатную кожу щёк. Брови Мегуми свелись к переносице, и она тихо чихнула.

– Иногда ты меня просто пугаешь, – Ханако поворачивается и смотрит на медсестру. – Тамоко-сан я сбегаю быстро в магазин и вернусь! Я обещал Мегуми купить сладости.

– Только быстро!

*

– Я рад, что ты здорова. Как ты себя чувствуешь?

Ханако наклонился и посмотрел на подругу.

Тетради были закрыты.

Тамоко-сан дала ей выпить таблетки и как только девушке стало легче, направила на следующий урок.

Следующий урок у них была парный урок химии с параллельным классом и Мегуми была очень рада. Ханако разбирался в химии лучше, чем она и мог если, что помочь.

Девушка осмотрела класс, уделяя большее внимание дальним рядам, которые были заняты своими делами, как, в прочем, и она. Можно было бы говорить прямо в классе, но разговор не вышел бы приватным. Расположение ее парты давало преимущество разве что быстро выйти, в случае чего. Этим преимуществом она и воспользовалась, подняв руку.

Через несколько минут за ней следом вышел Ханако.

– Я нормально, – по пути в женский туалет Мегуми рассматривала лицо мальчика. – А ты-то как?

– Как я могу быть? Как всегда, хорошо! – он показал на себя двумя указательными пальцами, мило улыбаясь.

– Молодец, – Мегуми неловко улыбнулась. – Одна я тут падаю от усталости.

– Да ладно тебе. Нормально иногда уставать, – Ханако обнял ее, заставляя на секунду остановиться. – У тебя красивая улыбка.

Комплемент же, весьма неожиданный, заставил ее покраснеть помимо ее воли – не то, чтобы бывало иначе.

– Знаешь мне неудобно, что мы опять идем в женский туалет.

– Но не в мужской, да и где мы сможем нормально поговорить? И кстати я нашла одну интересную книгу по биохимии.

– Да? А ты можешь мне дать почитать эту книгу. Я интересуюсь химией все, что с этим связано

– Хорошо. Тогда я напишу тебе мой адрес, чтобы ты мог зайти и забрать книгу, когда тебе нужно.

Они зашли в уборную, девушка проверила кабинку за кабинкой на наличие посторонних, прежде чем кивнуть, обозначая свою готовность к диалогу, и сесть на подоконник, искренне улыбаясь другу, который стремительно терялся в догадках насчет понимания происходящего.

– В этом плане мне тоже немного лучше.

– В каком смысле? – серьезно спросил он.

– В психологическом. В тот момент… когда ты пришел мне на помощь и когда я нашла в себе силы, – выдохнула она, и Ханако вдруг понял, что это откровение, которое доступно только ему, – Словно поймала смысл и цель. Можем ли мы дальше общаться?

Почему-то парень смотрел в пол и ничего не говорил.

Девушку одолело ощущение, что она сказала что-то неправильно. И то, что произойдет дальше, ей совсем не понравится.

– Ты знаешь меня всего пару месяцев. Ты даже не знаешь, чем я занимаюсь и что из себя представляю. Я хочу с тобой общаться! Но скажи мне, чем я помог тебе? Я же ничего не сделал, – он поднял взгляд, полный разочарования, но не в ней, а в себе.

Казалось, это лицо принадлежало совсем другому человеку.

– Потому что ты не прав, если думаешь, что ты мне не помог. Даже если я ошибаюсь вновь, и ты… предашь меня… – прерывистый выдох сорвался с бледных губ. – Я хочу попробовать, хочу отвести тебе важную роль в своей жизни. Потому что у меня нет других причин, что-то делать.

Ханако молча сократил расстояние, а затем приземлился рядом, обнимая девушку, пряча лицо в чужое плечо, вынуждая замереть в этой позе.

– Я не могу спасти тебя, если не могу уберечь от физической боли, – он признавал поражение.

И начало казаться, что он так прощается.

Лицо Мегуми вспомнило новое выражение. Глубокое и невыносимое чувство страха: не за свою жизнь, но за упущение, с которым придется жить.

Если он сейчас произнесет хоть слово о том, что он отказывается от нее, ее будут ждать еще десятки кругов ада, где она будет жить с мыслью об окончании и с желанием дождаться момента, когда все просто оборвется.

– Нет! Мне все равно, что будет на физическую боль, – чуть ли не плача, она вынудила его посмотреть на себя, мягко обхватывая лицо дрожащими руками. – Мне плевать, что будет. Я уже давно привыкла к этому! Потому что я ничего не могу остановить маму. Но, пожалуйста!

– Ты… что, влюбилась в меня?

У Мегуми пропали слова, когда она увидела, как Ханако улыбается, явно дразня ее.

Это.

Задело.

За живое.

– Я тебе тут душу выворачиваю…

Тяжелые слезы начинали собирается в глазах, скатились и затекли куда-то под ворот формы, пока она спешила отстраниться, закрыть руками лицо.

Отвернуться.

– Прости, – рассмеялся он, но с каждой секундой смех становился все тише, поскольку он делал только хуже, не вынуждая ее обернуться. – Прости. Извини, я не хотел обидеть тебя.

– Это ощущается глубже, – сказала она. – Это смысл существования. Смысл, что-то делать, а не просто жить.

Девушка нашла в себе силы взглянуть на него.

Слезы все не прекращали наворачиваться, и она ненавидела себя за эту истерику.

Дура!

Мегуми не хочет быть похожей на свою истеричную мать. И как же её раздражает это проявление слабости!

Как же это раздражает!

– Звучит очень неправильно, – Ханако постарался немного остудить этот пыл, поумерить ответственность, которую она на него осознанно, или не очень, возлагала.

– Деструктивно, – поправила девушка. – Но я пока не могу иначе.

– Если таково твое желание, – сказал он с грустной улыбкой. – То я принимаю это. Взамен я буду с тобой, как ты хочешь. И буду поддерживать тебя.

Лучше не могло быть.

Видимо, слез накопилось слишком много с тех самых пор, когда она в последний раз чувствовала нечто настолько прекрасное.

Он обнял ее, поглаживая по голове, а она схватилась за него в ответ, думая, что это, конечно, не может быть историей со счастливым финалом. Но счастье в принципе мимолетно. И им надо наслаждаться в ту самую секунду, когда его ощущаешь.

– Но ведь это не исключает того, что ты еще влюбишься в меня, верно? – Ханако не мог себя остановить, но надеялся, что в этот раз этот вопрос ее не обидит.

– Мое сердце ты получишь, если чуть лучше постараешься, – она рассмеялась, утирая слезы и оторвалась от его формы.

– И душу?

Опять он за свое.

Сдерживая смешок и мстительную издевку, Иоши решила отмстить ему.

– Вроде как договорились, что душу ты уже получил, – прошептала она ему на ухо.

Отстранившись, утирая рукой остатки слез, она смотрела на поистине замечательную реакцию.

– Да ты хуже меня! – красный до самых кончиков волос, заметил мальчик.

– Никогда не утверждала обратного, – она спрыгнула, намереваясь возвращаться в классную комнату, – Пойдем!

– Эй! – Ханако справился с краснеющим лицом и смог окликнуть. – Подожди! Когда я могу к тебе прийти?

– О! Когда тебе удобно, – она улыбнулась, слишком радостно для человека, который будет мыть туалет, и исчезла за дверью.

Кто бы мог подумать, что она окажется такой многогранной личностью. Седьмой прижал руку к месту, где сердце не билось уже полвека, находя там странный трепет.

***

Мегуми дала ему адрес своей квартиры и предупредила о том, что родители могут быть дома.

– А что они куда-то уходят?

– Иногда мама, хочет вызвать ревность отца и куда-то уходят на несколько дней. А иногда отец пропадает на несколько дней на работе.

Но сейчас, повиновавшись странному порыву пошатнувшегося разума, молодой человек стоял перед дверью в квартиру своей подруги и размышлял о том, стоит ли ему звонить. Время позднее, наверняка, она уже спит.

Да и видеть его, перемазанного в крови и в грязной одежде.

Она его не примет.

Но палец все равно поднимается и звонит в дверной звонок.

Сейчас Ханако даже не думает о том, что в доме могут быть её родители, которые тут же выгонят его (хотя она говорила, что родителей нет дома).

Все равно.

Только быть подальше от своего дома.

Парень уже решил для себя, что эта девчонка – его друг. С которым он чувствует себя простым молодым человеком, наслаждается прелестями обычной жизни, сбрасывая на время свои проблемы и переживания. Ему тоже хочется пожить нормальной жизнью.

Пускай пару часиков, ну и ладно.

Мегуми открывает дверь спустя минуты четыре. В том, что она встала и сейчас откроет дверь, Ханако не сомневался, обладая выработавшимся за долгие годы нелегкой жизни слухом и слыша шум в квартире.

Спасибо папочка.

Она поднимает глаза и тут же подносит руки ко рту, подавляя рвущийся крик. Не хватало только соседей своими разбудить.

Расширившимися от страха и ужаса глазами она смотрит на своего друга, который сейчас стоит на пороге ее квартиры, вымазанный в уже успевшей высохнуть крови, со спутанными волосами и в странной грязной одежде. У нее просто нет слов, она лишь хаотично пытается сообразить, что случилось.

Что же могло такого произойти?

Молодой человек смотрит на нее, а затем, усмехнувшись, опускает голову, закрывая лицо растрепанными волосами. Ему обидно, ему больно, он не хочет, чтобы она так на него смотрела.

Он ненавидел себя.

Слабого и беспомощного.

Он ничего не мог сделать, чтобы остановить этот кошмар.

Ханако хочется, чтобы на него смотрели с пониманием, даже с сочувствием.

Еще немножко – и он потеряется в странных чувствах.

Или уже потерялся.

Не важно.

Он закусывает губу, чувствуя вкус засохшей крови, от которого тут же хочется сплюнуть.

– Заходи, – тихо прошептала девушка, собравшись с духом и отняв руки от лица.

Сейчас перед ней ее друг, почему она должна вести себя так отвратительно?

Но выдавить хотя бы дежурную улыбку все равно не получается.

Потому, что ей страшно.

Страшно думать о том, что могло произойти в доме Ханако.

Друг резко поднимает голову и смотрит на нее тяжелым взглядом, заставляя девчонку поежится и обхватить себя руками. В его взгляде плещется ярость. Суженные донельзя зрачки смотрели в лицо подруги ища, какой-то скрытый смысл.

Она действительно боится, ее выдает крупная дрожь, которая прошибла тело.

Секунда.

Глубоко вдохнув и задержав дыхание, девушка отрывает от себя трясущиеся руки и медленно тянется к окровавленным рукам своего друга. Ужасно медленно, но вот она обхватывает его запястья, чувствуя под пальцами, что все мышцы напряжены до предела. И засохшую корочку крови под ладошками.

Ханако удивленно смотрит на нее, на несколько мгновений удушающая атмосфера между ними ослабевает. Пользуясь этим моментом и более свободно выдыхая, девушка тянет его за собой, заставляя перешагнуть порог квартиры.

Стук каблуков бьет обоим по ушам.

Она проводит его в коридор, где оставляет, огибая для того, чтобы закрыть дверь.

Нет, нет!

Но разум воспринимает все будто через толстый слой дыма.

Она поворачивается и вздрагивает, уставившись в глаза, которые, кажется, даже горят изнутри. Тело от страха прошибает холодный липкий пот, и девушка прижимается к двери спиной, стараясь смотреть в эти глаза, борясь с желанием зажмуриться.

Ведь, если она закроет глаза, что-то произойдёт.

И не важно, что это лишь иллюзия.

Не придумав ничего лучше, Ханако опускает голову и поддается вперед, упираясь лбом в плечо подруги.

Зачем?

Он тяжело вздыхает.

Иногда адреналина слишком много в крови и Ханако делает неправильные поступки.

Он боится стать таким же, как отец.

– Тебе бы помыться, – тихо шепчет Мегуми, покрываясь мурашками от того, что сейчас слипшиеся от крови волосы щекочут нежную кожу шеи.

Друг хмыкает и отстраняется, а челка спешит прикрыть его глаза.

Но девушка поднимает руки и заправляет непослушные пряди за уши, открывая лицо вновь. Она хмурится, потому что волосы все равно падает ему на лицо, но сейчас нет смысла закалывать невидимками, она же его в ванну отправляет. Мыться с убранными волосами, которые пропитаны кровью – такое себе удовольствие.

–– Пройди по коридору и сверни влево, а я пока поищу сменную одежду, – уже более уверенным голосом произносит подруга, а ее губы трогает легкая улыбка.

Да, определенно, Ханако так нравится больше.

Пока девушка исчезает, пусть и слишком поспешно, в одной из виднеющихся комнат, он, немного пошатываясь от перенапряжения, которое стало резко его отпускать, направился в указанном направлении.

Ванная встретила его белым светом, и Ханако пришлось прищуриться, чтобы глаза не сильно болели. Присев на краешек ванной, он стянул с ног ботинки и с наслаждением отложил подальше от себя, вытягивая ноги. После чего потянулся руками к замку на осенней куртке, но, пальцы все никак не могли нормально нащупать замочек.

Этот звон буквально въедался в Ханако, заставляя его снова злиться и уже руками рвать этот замок.

– Я принесла полотенце.

В дверь постучали, и после тихого «Да» в ванную зашла девушка. Она положила большое махровое полотенце на стиральную машину и посмотрела на друга, который боролся с курткой.

– Помочь?

– Помоги.

Ханако внимательно смотрел, как блондинка подходит к нему, такому странному в этой жалкой пародии на куртку. Она склонила голову, чтобы лучше видеть замок, а Ханако наблюдал за ее длинными ресницами, подрагивающими от движений глаз.

– Готово, – с тихим щелчком расстегнулся замок, и куртка оказалась в руках девушки.

Она повернулась, прикидывая, куда ее деть, после чего бросила на стиральную машинку. С тихим звоном замок ударился и затих.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – Мегуми тепло ему улыбнулась и скрылась за дверью, – Сейчас принесу сменную одежду

***

– Значит это все из-за отца? – подув на горячий чай, Мегуми сделала пробный глоток и поморщилась. Язык неприятно обжегся.

– Ага, – Ханако кивнул, наблюдая в окно за ночным Токио, который хорошо виднелся из окна его подруги.

Многоэтажный дом стоял на пригорке, а жила девушка на шестом этаже.

Он тоже держал в руках чашку с чаем, но так и не притронулся к напитку.

Она взглянула на друга и отметила про себя, что кофта с длинным рукавом и высоким горлом, а также широкие спортивные штаны, которые парень подвернул до колен, очень даже неплохо на нем смотрятся. Иногда полезно иметь дома вещи в стиле унисекс. Слабо улыбнувшись, она перевела взгляд на мокрые волосы друга, которые теперь пахли клубникой и забавно вились на концах, а капли стекали и мочили ткань кофты.

– Отец пришел после казино, – внезапно выдает Ханако и смотрит на удивившуюся подругу, – Ещё хуже пьяный, чем обычно.

– Казино? – тихо-тихо переспросила Мегуми, округлив от ужаса глаза.

Парень уставился на нее невидящим взором, а потом хмыкнул, возвращая взгляду ясность. Поставив чашку на журнальный столик, одноклассник продолжил.

– Там он встретил своего старого друга и, – голос срывается, а Ханако удивленно смотрит прямо перед собой, не понимая, с чего бы вдруг спокойствие, с которым он сидел минуту назад, вдруг решило его покинуть, – Они пришли домой и его другу, показалось хорошей идеей.

Тело пробила мелкая дрожь, которая начала нарастать, и парень опустил голову, закрываясь мокрыми волосами, которые тут же облепили его лицо. Он закусил нижнюю губу до крови, чувствуя, осознание того, что произошло, лавиной обрушилось на, с виду хрупкие, плечи.

Кажется, на глаза навернулись слезы, иначе почему изображение так смазывается и плывет?

Почему, почему ему так плохо?

Его должно было отпустить, он должен чувствовать облегчение, тогда почему? Мама ведь не принесла ему ничего, кроме шрамов, ведь так? Тогда из-за чего сердце так гулко стучит, а в ушах слышится шум крови?

«Ах ты, маленький ублюдок! Я учила и содержала тебя только потому, что из тебя было легко слепить то, что мне нужно. Не заблуждайся! Я никогда не любила таких…»       

Ханако понимал, что уже давно не чувствовал «любовь» мамы и отца.

Нет, он не ненавидел их, можно сказать ему даже было плевать, но слова, сказанные этими жестокими людьми, невольно отпечатались на израненной душе.

«Слышишь, что говорят твои родители? Они правы! Ты никому не нужен! И никогда не будешь!»

«Из тебя вырос ужасный сын, который никогда не слушается своего отца!»

И сейчас тянули где-то под грудью, заставляя сгибаться еще больше.

Как же он ненавидел это противное чувство!

Почему все это происходило!

Зачем?

Мегуми сидела рядом, не зная, что делать. Она ужасно паниковала, она не могла собраться с мыслями, подобрать какие-то слова, лишь бегала глазами по сгорбленной фигуре парня, и чувствовала телом передающуюся дрожь.

Шумно выдохнув, она протянула руки и, обняла Ханако, прижала его к груди, начиная легонько поглаживать спину. Парень тут же замер и напрягся.

– Что ты делаешь? – он говорил ей куда-то в грудь, а широко раскрытые глаза видели перед собой лишь тьму. Зато в нос ударил сладко-горький, с легким оттенком чего-то цветочного, запах.

– В детстве, – тихо начала девчонка и почувствовала, как чужие руки ложатся ей на талию, – Меня часто так обнимали, чтобы успокоить. И знаешь, работало. Может тебе тоже поможет? Я не знаю.

Руки болезненно сдавливают ее, и девушка охает, чувствуя, как пальцы сильно сжимают ткань её кофты. Но она продолжает гладить одноклассника по спине. Тот опять замирает и шумно вдыхает, после чего опаляет дыханием область груди. Его волосы уже промочили футболку, и капли тихонько ползут по животу девушки, вызывая табун мурашек.

Он прикрывает глаза, разжимая руки, и кладет одну ладонь на хрупкую поясницу, а другую – на уровень лопаток. Сильное нажатие – и парень вжимается в тело своей подруги, зарываясь лицом в грудь еще глубже и прикрывая глаза, позволяя легкому, приятному запаху окружить себя, а телу – расслабиться.

Девушка почти не дышит и приходится делать маленькие вдохи и выдохи. Руки все еще скользят по спине Ханако, и пальцы чувствуют, как мышцы под ними расслабляются, а напряжение пропадает.

Решившись, Мегуми решает спросить:

– Если не хочешь, можешь ни о чем не говорить. Но часто бывает, что рассказ помогает.

– Рассказать… – тянет друг, прислушиваясь к частому сердцебиению его подруги, оно эхом отражается в голове.

А с чего бы начать?

– Это не мое дело, конечно, но, Ханако, знай, что ты всегда можешь рассчитывать на меня. По крайней мере, как на верного слушателя, уж точно.

– Всегда.

Ему так хочется верить, но он не знает, с чего и как начать, как преподнести, как не отпугнуть.

Опять нарастает страх потерять друга.

Первого и единственного

– Всегда, – хрипло шепчет Мегуми, чувствуя, как хватка слабеет.

Глава 6

В жизни случаются неудачи – и некоторые из них слишком тяжелы для мгновенного преодоления. Зонт со звоном ударялся о пол, под ним необратимо образовывалась лужа. Горо сжал мозолистыми пальцами рукоятку крепче, затем молча проскользнул к стене и оставил заботливо подписанный – достаточно кривой каной – сестрой механизм из ледяных прутьев и влажной ткани. Как вода оставляет разводы на кафеле, так и на обычно приятном лице блондина оставила отпечаток неприятная пустота.

В студсовете президент был мрачен почти как погода за окном – перебирал кипу бумажек, присланных сегодня от администрации рано утром, даже раньше, чем они оба явились на свои места.

Осенние листья заметали двор, и, как бы персонал не старался расчищать дороги, зонтики учеников, лениво стекающиеся ко входу, словно капли вниз по стеклу, безжалостно растаптывали их, не вызывая приятных ассоциаций.

Лужи крови, человеческое тело, переломанное до неузнаваемости – все это останется в этой осени, и это будут единственные яркие воспоминания этого сезона для человека, который не успел.

– На моей памяти это первый раз, когда умирает наш ученик. Не знал, что для этого так много процедур, – голос Акиры выдернул Горо из потока мыслей и воспоминаний о сегодняшней ночи.

– Кто погиб?

Не делай чересчур спокойное лицо.

Изобрази волнение.

Школьная форма – единственное, что было понятно. И уже не хотелось смотреть. Этот тяжелый и чрезмерно сочувствующий взгляд, которым посмотрел на него президент внушал отвращение.

– Полагаю, твоя одноклассница. Смерть – что может быть трагичнее. Что может быть привычнее.

Холодный пот по ощущениям жег точно так же, как вчерашний дождь.

События, за которые люди порой берут на себя ответственность, могут быть ближе, намного ближе, чем кажется для начала.

– Нужно донести семье соболезнования от класса.

– Это странно, но у нас в базе нет контактов. Придется наведаться по адресу.

– Я займусь этим, – необходимо было, чтобы улыбка на его лице выглядела подобающе натянуто, подобающе «лишь для вежливости».

И с этим Горо справился.

Но: знать, что с некоторыми вещами все же не справляется, здесь не хотел бы даже он сам. Горо думает: вечером он придет – и мягкая семейная атмосфера разобьет чувство бессилия. Но уже к обеду тучи разошлись, выглянуло слегка теплое солнце.

К обеду Горо неожиданно понял, что из класса испарилась траурная атмосфера, вместо нее – улыбки на лицах из-за глупых шуток.

Исчезла белая лилия с пустой парты. Исчезли документы. Вернулся улыбчивый президент, разбирающий заявки в клубы.

И будто одному ему не было смешно от такой вот не поддающейся логике игры.

Исчезло чувство реальности, когда мимо него в коридоре прошла девушка со светлыми волосами и усталым взглядом. Исчез зыбкий контроль на спокойствии – окончательно.

Горо мешкал секунду, прежде чем окликнуть и положить ей руку на плечо:

– Извини за беспокойство, Мегуми-сан. Как ты себя чувствуешь?