Найденыш. «Сказки из темноты» бесплатное чтение

© Тьере Рауш, 2023

ISBN 978-5-4483-8946-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Ярдар безнадежно смотрел на темнеющее небо над лесом. Тяжело вздохнул, и опустился на колени. Тонкие штаны тотчас же намокли от снега, но ему было все равно. Ярдар устал, а лес все никак не хотел выпускать из капкана.

Левая рука безвольно повисла, рубашка намокла от крови. Прилипла к телу. Наконечник стрелы намертво засел в плече между костью и плотью, вытащить не получалось, хоть ты тресни. На бледном, испещренном ссадинами лице, лихорадочным огнем горели янтарные глаза. Губы ратрескались, подбородок заляпан кровью. Голова гудела, однако мысль о том, что он вот-вот набредет на какую-нибудь деревушку, помогала сохранять ясность разума.

Безуспешно кутаясь в тонкий кафтан, Ярдар пытался утихомирить боль. Нутро ныло, складывалось впечатление, что все в нем превратилось в месиво. Сломаны ребра с правой стороны, при каждом вздохе, Ярдар готов выть от боли, но нельзя – быстро отыщут, а ему хотелось дотянуть хотя бы до весны, чтобы увидеть своими собственными глазами черное побережье сурового лазурного моря. Он много раз слышал о том, что среди песчинок можно увидеть крупицы золота, которые сверкают и переливаются в свете теплого солнца. Откуда эти крупицы там берутся – понятия не имел, но как же красиво это звучало!

Отдышавшись, Ярдар поковылял дальше, придерживая руку. В кармане кафтана тихонько гудят самоцветы, ударяясь друг о друга при каждом шаге. Впереди, среди деревьев, замаячил одинокий огонек.

Ярдар побрел вперед с новыми силами – огонек вселил в него надежду, что ему помогут хотя бы подлатать руку, вдруг это чья-то хижина? Возможно, там для него найдется кусок хлеба и кружка с чаем, а если повезет, то к хлебу добавится сыр и – раз уж он мечтает – ломтик свинины.

Огонек расщепился на части при приближении – один большой и несколько поменьше. Сердце Ярдара забилось с удвоенной силой – затуманенный разум нарисовал небольшое поселение, где, возможно, отыщется лекарь.

От внезапного удара по затылку, парнишка повалился в снег. Он попытался подняться, но ему не дали этого сделать. Последовал удар по правому боку. Ярдар заорал изо всех сил.

– Гаденыш, – прошипел некто и сплюнул на землю, после чего закричал:

– Эй! Двигайте сюда!

Корчась от боли, ерзая в снегу, Ярдар ощутил, как его хватают за волосы и приподнимают над землей. Огоньки быстро приближались. Юноша попытался вырваться из захвата, но тщетно, оставалось лишь неуклюже барахтаться.

Ярдар увидел, что перед ним остановились две пары сапог, к которым после присоединились еще две.

– Неважно выглядишь, дружок, – довольно пробухтел низкий голос и Ярдара подхватили под руки, подняли. Увидел довольно ухмыляющееся лицо кровососа. Ярдар криво усмехнулся, за что получил оплеуху и тихо заскулил. Парнишка некоторое время назад попытался всадить клинок между глаз, да только слегка промазал и оставил оппонента наполовину слепым. Восстановление еще не началось, кровь заливала лицо. В руке у кровососа – факел, как и у остальных пришедших.

– Да ты никак замерз, – довольно цокнув языком, сказал человек, вытирая кровь со щеки. – Ну, ничего, сейчас отогреешься.

Ярдар плюнул, метясь в поврежденный глаз, после чего получил крепкий удар в нос. Парнишка захлебнулся от боли, из глаз брызнули слезы. Его поволокли в сторону костра, который издалека казался самым большим и ярким из огоньков. Бросив на Ярдара оценивающий взгляд, а затем, посмотрев на костер, кровосос поджал губы и велел другим с факелами собрать костер побольше.

Когда толстая веревка обвила его грудь, Ярдар издал вопль: слишком туго для сломанных ребер. За этот выкрик снова прилетел удар в нос, от которого Ярдар всхлипнул, сжался. Гогоча и переговариваясь о чем-то между собой, кровососы с факелами разошлись по сторонам, чтобы набрать побольше веток.

На корявых ветвях дуба восседала любопытная стайка ворон. Они наблюдали за происходящим, время от времени хрипло каркая, будто подначивая поскорее бросить юнца в огонь.

Одноглазый присел на корточки перед самым лицом Ярдара.

– Веришь-нет, никого еще живьем не сжигал, – он плотоядно улыбнулся, демонстрируя частокол острых костяных игл во рту. Мессер. Одноглазый протянул руку и стал ощупывать кафтан юноши – искал украденное. Пропажа обнаружилась сразу, однако руку мужчина не убирал вплоть до того момента, как не облапал пленника целиком. Затем извлек находку и спрятал ее уже в кармане своих брюк.

– Ты порочишь честь своего эрстера! Если он узнает кто на него работает… – Ярдар, вероятно надеялся на то, что у кровососа взыграет совесть. Кровосос загоготал, поближе придвинулся к Ярдару. Взывать к совести мессера – придумал тоже. И раз мессер так далеко забрался, то его мало что волновало в принципе.

– Хорош, хорош, – довольным голосом произнес он, касаясь щек Ярдара ледяными ладонями. Украдкой оглянувшись на своих, бродивших неподалеку, мужчина потянулся было к бедрам юноши, но тот заверещал изо всех сил:

– Помогите!

Выкрик эхом прокатился по лесу, спугнув воронье. Ответом на отчаянье Ярдара был довольный гогот тех, кто отправился собирать хворост.

– С криками-то оно повеселее будет, – кровосос хмыкнул и стал стаскивать с Ярдара пояс. Парнишка уронил голову на грудь и сидел так, напоминая своим видом безвольную куклу. Пинаться и выкручиваться не выйдет, слишком туго связали, а вот для насильника это даже кстати. Жалкая потуга брыкнуться награждена ударом по левому плечу. Только-только отступившая боль вспыхнула с новой силой, от чего Ярдар дернулся и снова закричал.

Когда с него уже стаскивали брюки, он стиснул зубы, давясь рыданиями, сжал ноги поплотнее. Одноглазый хрипел, что-то бормотал, тихо смеялся, пытаясь стащить брюки как можно быстрее.

Как в следующий миг голова кровососа со свистом улетела куда-то в сторону дуба, на котором еще недавно ютились вороны. Глухо ударилась о ствол дерева и, с легким шорохом прокатившись по снегу, замерла в нескольких сантиметрах от костра. Безглавое тело тут же обмякло, повалилось наземь. Ошарашенный Ярдар с ужасом смотрел, как кровь заливает утоптанный снег. Метнулась тень. Тело утащило вдаль.

Сумерки сгустились.

Факелы снующих между деревьев стали едва различимыми и воцарилась звенящая тишина, которую спустя мгновение прорезали вопли. Огоньки опали и потухли. Теперь уже не Ярдар взывал о помощи. Кричали так, словно их рвали на части, причем всех одновременно.

Когда все стихло, Ярдар увидел, что от деревьев отделилась неимоверно высокая фигура, медленно двигающаяся по направлению к нему. Фигура сначала подошла к голове несостоявшегося насильника, подняла ее за волосы. Разглядеть лица незнакомца не получилось бы при всем желании: на голову наброшен капюшон, в несколько слоев сверху намотан шарф грубой вязки. Незнакомец цокнул языком, повернулся к Ярдару, бросил голову обратно в снег. Одежд не угадать, то ли на нем какой-то балахон, то ли он закутался в ночь, в самый темный ее час.

Незнакомец приблизился, сел на корточки. Ярдар думал, что их лица окажутся на одном уровне, но прогадал. Даже в таком положении исполин смотрел на парнишку свысока. От него одуряюще несло кровью, мускусом, сандалом. Юноша прекрасно знал этот запах. Так пахли деревянные безделушки, которые жрецы любили расставлять в святилище.

– С-спасибо, – заикаясь проговорил Ярдар. Незнакомец протянул руки и дернул веревку. Мгновенно, с треском, она порвалась. Ярдару стало легче дышать. Он с опаской таращился на незнакомца, у которого на миг в прорези между капюшоном и шарфом сверкнули золотым огнем глаза. Возможно, просто показалось?

– Одним спасибо тут не обойдешься, – донеслось из-под шарфа.– Чего вылупился? Штаны подтяни свои да пошли.

Ярдар закивал, стал натягивать брюки, путаясь в завязках. Чувствуя на себе прожигающий взгляд незнакомца, Ярдар покраснел. Ему отчего-то было стыдно. Глубоко вздохнув, будто бы набираясь терпения и, возможно, мужества, незнакомец поднял юношу на ноги, помог подтянуть штаны, кое-как застегнул ремень. Ярдара прошиб пот, а на затылке волосы дыбом встали: вместо обычных человеческих рук он увидел то, что лапами язык назвать не поворачивался, а руками и подавно. Покрытые короткой лоснящейся шерстью, оканчивающиеся острыми когтями.

– Идти ведь сможешь? – лениво незнакомец.

– Д-думаю, да, – Ярдар старался не поднимать головы.

– Ну, идем.

Ничего не вышло. Сделав пару шагов, обессиленный Ярдар чуть не упал, но доплз до тела кровососа, вытащил из кармана то, что умыкнул из святилища.

– Чтоб тебя, коротышка, – проворчал незнакомец и, подняв юношу словно пушинку, взвалил его себе на плечо. У Ярдара все сжалось внутри – из-под балахона незнакомца задорно выглядывал длинный хвост с кисточкой на конце.

– Куда вы меня хотите забрать? – тонким, натянутым от ужаса голосом спросил Ярдар.

– Рот закрой, а то снега налопаешься.

Незнакомец сделал шаг назад и они понеслись с огромной скоростью сквозь темноту, полную бушующей синей метели, шепотов, криков. Мимо неслись огни городов, проплывали звезды и луны. Метались тени с белыми светящимися глазами, смеющиеся и стенающие. Ярдар зажмурился и съежился, вцепившись правой рукой в балахон незнакомца. У парнишки кружилась голова, тошнило и он едва сдерживался, чтобы не поддаться позывам желудка. Там было пусто, но Ярдару казалось, что вот-вот из него польется все то, что он когда-либо ел за свою жизнь.

Путь закончился перед массивной входной дверью припорошенного снегом дома. Незнакомец поставил Ярдара на ноги и хлопнул по плечу, затем постучался. Никто не открыл. Ярдар судорожно вдыхал воздух, будто никак не мог надышаться. Спустя несколько минут после непрерывного стука, в дверном проеме показалось хмурое лицо молодой женщины.

– Чего тебе? – спросила она, сонно кутаясь в подобие плаща. Из проема на Ярдара дохнуло запахом выпечки, теплом камина и табака. Хозяйка дома угрюмо посмотрела на шатающегося Ярдара, потом сердито зыркнула на незнакомца.

– Сколько раз просила не являться в таком виде! На что тебе уши дарованы? Кого ты мне притащил? – раздраженно пробурчала она, убирая со лба спутанные волосы.

– Домашнего питомца, чтоб не так одиноко жилось, – буркнул незнакомец и легонько подтолкнул Ярдара вперед. – Глянь, какой пригожий.

Женщина закатила глаза.

– Если кто-нибудь увидит…

– Да тьма кругом! В такую ночь дальше собственного носа ничего не разглядишь, что уж говорить про соседских гостей! К тому же ты так далеко забралась, твоих посетителей и при свете дня не рассмотришь.

Дверь отворилась чуть шире.

– Проваливай. И этого забирай, тут не постоялый двор, – презрительный кивок в сторону Ярдара. Исполин прорычал что-то неразборчивое, затем попросту отодвинул женщину, широко распахнул дверь, впихнул Ярдара в просторный коридор, освещенный свечами, сплошь уставленный какими-то коробками и корзинами. Сам тоже зашел, согнувшись в три погибели. Женщина ругнулась и захлопнула дверь с такой силой, что у Ярдара заложило уши.

– Под ноги смотрите. Сломаете чего – куковать на улице будете!

Исполин издал смешок.

– Оба, – грозно добавила женщина и тот как-то ссутулился. Она избавилась от накидки, под которой оказалась просторная ночная сорочка темно-зеленого цвета с длинным рукавом.

– Куда его? – спросил исполин, попутно снимая с себя шарф и капюшон, под которыми оказалась заостренная морда, наподобие волчьей. Третий глаз во лбу. Увидев это, Ярдар испуганно икнул, попятился. Хозяйка же и бровью не повела. Ярдару не привиделось сверкание из прорези – на него смотрели глаза-луны, расчерченные надвое вертикальным зрачком. Глаза светились золотым, злым огнем. Как и лапы-руки, морда исполина покрыта черным мехом. На макушке – удлиненные заостренные уши, а между ними два коротких рога.

– Если не прекратишь таращиться, я тебе лицо обглодаю, – спокойно молвил исполин, снимая балахон, оставшись в штанах, напоминавших шаровары и в легкой безрукавке. Следом он стащил тяжелые сапоги, явив Ярдару мощные ступни, отдаленно напоминающие те же волчьи. Исполин дернул хвостом. Женщина усмехнулась.

– На стол давай его, я сейчас приду.

Ярдар вытаращил глаза и замер: неужто его жрать сейчас будут?

– Н-не надо на стол… – проблеял он, а остаток фразы попросту застрял в пересохшей от страха глотке.

На стол! Так себе перспектива, лучше бы сожгли заживо. Он сделал несколько шагов назад, но зверь взял свечу и потащил Ярдара в небольшую комнатушку, миновав кухоньку и гостиную.

В комнатушке имелось огромное окно, будто его специально сделали таким, чтобы днем оно давало больше света. По центру – широкий стол, явно много чего повидавший. Вдоль одной из стенок выстроился высокий шкаф, вроде тех, что он видел в аптекарских лавках. Возле него – приставная лестница. На полке, прибитой к другой стене, красовалось множество стеклянных пузырьков, на каждом – бирка из плотной бумаги, подписанная ровным, аккуратным почерком. Пузырьки разнообразны как по размеру, так и по цвету стекла: вот вам темно-коричневое, а вот и лазурное, и изумрудное.

Исполин, все так же согнувшись, поставил свечу на пол, усадил Ярдара на стол и, посоветовав тому поберечь язык, с силой рванул стрелу за наконечник, торчавший из задней стороны плеча юноши. Ярдар взвыл, стиснув зубы.

– Цел? – пробормотал зверь.

– Кто? – простонал Ярдар.

– Что! Язык цел?

Парнишка слабо кивнул. В комнату вошла хозяйка дома.

– Не мог подождать? – укоризненно бросила она зверю, увидев, как тот кладет окровавленную стрелу на стол. Хозяйка принесла простыню и аккуратно свернутые полоски из тугой ткани, вручила их исполину. Велела раздеть несчастного полностью, а сама пока сходит за водой. Ярдар торопливо полез в карман штанов, достал какой-то глиняный шарик и сжал в ладони. Зверь разорвал кафтан и рубашку, снял их, не особо беспокоясь о том, что каждое действие причиняет боль, но Ярдар стоически все перенес, плотно сжав губы. Разорвали и штаны. Ярдар сидел, стыдливо прикрывая правой рукой причинное место. Потом исполин просто сел на пол, выжидая возвращения хозяйки.

– У вас есть имя? – робко поинтересовался юноша, всячески стараясь не глазеть на чудовище.

– Само собой! У кого его нет? – хмыкнул зверь. Но не представился. Так они и сидели в тишине, прерываемой лишь треском свечи, пока в комнатушку не вернулась женщина с глубоким тазом воды, над которым завивался пар. Под мышкой у нее было несколько полотенец.

Все то время, пока женщина осторожно обтирала Ярдара ими, смоченными в горячей воде, зверь наблюдал за ней, то ли с любопытством, то ли с некой ревностью. Когда с купанием было покончено, хозяйка взяла с полки несколько пузырьков. Откупорив один из них, приказала Ярдару выпить из него залпом. Он подчинился и горькая жидкость обожгла горло, а потом нестерпимая боль в правом боку усилилась стократно. От этого Ярдар даже не смог дышать, лишь открывал и закрывал рот, как вытащенная из воды рыба.

– Ничего, ничего, сейчас все пройдет, – увещевала женщина, поглаживая Ярдара по спине, сменив, наконец, гнев на милость. И вправду полегчало. Боль не прошла до конца, но стала куда тише. Женщина туго перевязала грудь Ярдара, откупорила другой пузырек и выплеснула содержимое на рану от стрелы. Она зашипела так, как шипит раскаленный меч, опущенный в ледяную воду. Кровь на поверхности раны забурлила, вспенилась, а плоть под ней заныла и зачесалась. Хозяйка заверила, что и это временно. Пришел черед носа, который она сначала вправила на место, тоже полила жидкостью из второго пузырька. Потом натерла синяки душистой мазью.

Ярдара закутали в простыню и зверь вынес его из комнаты, направившись в гостиную. Там он уложил парнишку на пол, на теплый ковер, поближе к камину, в котором весело плясали языки пламени. Сверху укрыл Ярдара толстым шерстяным одеялом, а под голову положил небольшую вышитую подушку.

– Мне бы поесть чего, – едва слышно прошептал Ярдар, на что зверь покачал головой:

– Все утром, сейчас только спать.

Ярдар долго ворочался, пытаясь найти удобную позу, чтобы его не тревожила боль, и когда удалось, задремал под уютный треск поленьев. В полусне слышал, как туда-сюда ходит хозяйка дома. Снова повеяло табаком, к запаху которого примешался еще запах дикой малины.

Ярдару снилось, что он снова в святилище. Жрецы столпились вокруг него. Среди жрецов был и тот, от которого юноша бежал всю жизнь. Ярдар видел на нем одежды жрецов, видел, что он стоит чуть поодаль, слегка ухмыляясь, а эти несносные няньки так и квохчут над Ярдаром. Их голоса слились в раскатистый гул, и жрецы рассыпались песком. Только стоявший в стороне остался при своем теле, вытянул руки, в которых держал головы жрецов.

Ярдар проснулся от мерного стука. В камине тлели угольки, в незанавешенное окно заглядывало холодное зимнее солнце, шел снег. Юноша осторожно сел. Попробовал встать. Получилось, пусть и немного шатало. Плотнее закутался в одеяло. В гостиной немного прохладно. Пахло чем-то вкусным и живот начал громко требовать плотного завтрака, а лучше и обеда сразу.

Ярдар поковылял к окну, из которого увидел как высокий крепкий мужчина колет дрова. На нем только просторные штаны, вроде тех шаровар, что был на звере прошлой ночью. Ярдар удивился тому, что мужчине не холодно.

Парнишка вышел в коридор и прямиком отправился в кухню, где стены выложены причудливыми узорчатыми плитками, пол выстлан каменным полотнищем, теплым от жара шумящей печи. Хозяйка накрывала на стол. Увидев Ярдара, неловко застывшего в дверном проеме, она пригласила его присесть, но велела ничего не трогать, потому что еще не все готово.

Гость сел за грубо обтесанный стол, на котором расставлены глиняные тарелки и кружки. На широком блюде пышут жаром пшеничные лепешки, рядышком – два кувшина, в одном – парное молоко, в другом – родниковая вода. Вокруг стола – разномастные стулья. Ярдар задрал голову к потолку и увидел гирлянды из пучков сушеных трав и овощей.

Хозяйка достала из печи глиняные горшочки, сняла с них крышки, и по кухне поплыл запах куриного мяса и белых грибов. Ярдар шумно вдохнул и облизнулся. Таким лакомством его иногда баловала одна дородная бабка-повитуха, которая заглядывала в святилище, чтобы помолиться Восьмерке, а увидев слишком худого на ее взгляд юнца с остроскулым лицом, начала приносить вкусное тайком от жрецов.

Ярдар услышал как открылась входная дверь, раздались тяжелые шаги и в кухоньку, согнувшись, заглянул тот самый мужчина, который рубил дрова на улице. Щеки его раскраснелись с мороза, в длинных каштановых волосах, собранных в хвост на затылке, белели снежинки. Глаза светились золотым и Ярдару стало не по себе. Мужчина хотел было снять медное кольцо на среднем пальце левой руки, но хозяйка его остановила:

– Даже не думай!

Он недовольно затоптался на месте, как ребенок, которого ругали за шалость.

– Ты же знаешь, как я не люблю этого.

– Тогда никакого тебе завтрака, – зеленые глаза хозяйки хищно сверкнули и мужчина, закатив глаза, подчинился.

– Закончил с дровами?

Он кивнул, на минуту скрылся в коридоре и вернулся уже в безрукавке. Хозяйка уперла руки в бока.

– Сапоги снимай, мне что, полы после тебя перемывать? После завтрака люди пойдут, что они подумают? Решат, что я неряха, а к таким уважения нет, как и доверия. Слух пойдет…

– Я понял, понял! – огрызнулся мужчина и в его оскале Ярдар увидел острые звериные клыки. Сразу съежился.

Мужчина вернулся уже босым и присел на соседний табурет.

– Вроде как предупреждал тебя, что лицо обглодаю, а ты все таращишься, – он пододвинул к себе один из горшочков, вдохнул запах еды полной грудью. Парнишка отвел глаза, нахмурившись.

Хозяйка села напротив и тоже открыла горшочек, прежде положив на стол три вилки.

– Меня зовут Ида, – произнесла она, накалывая на зубцы вилки гриб. – Это Эцур.

Она кивнула в сторону мужчины, шумно жующего лепешку в прикуску с курицей.

– Ярдар, – представился юноша, исподтишка бросив еще один взгляд на Эцура, за что получил подзатыльник.

– Прекрати, – процедила сквозь зубы Ида. Эцур скривил губы, но промолчал. Ярдар тоже приступил к завтраку. Его терзали вопросы, и потому Ярдар предпочел набить рот поплотнее, чтобы они ненароком не сорвались с языка. Не удалось.

– Это ваш муж? – выдал юноша, косясь на Эцура. Ида округлила глаза.

– Упаси меня Гедда от такого муженька!

– Я вообще-то слышу, – буркнул Эцур.

– Просила не заявляться среди ночи образиной – не слышал, сейчас же слух прекрасный, да? – протянула Ида, от чего мужчина заскрипел зубами. – Старый знакомый он мне, все никак долг не отдам. Вот и является, иногда притащит кого-нибудь вроде тебя, несчастного и израненного, а потом с довольным видом ходит, играет в человеколюбие. Ладно хоть помогает по дому иногда.

Эцур что-то проворчал, а Ида мгновенно отправила его на выход, не дав даже доесть, велела только не снимать кольцо пока лесу не скроется.

– Простите, – пробормотал Ярдар. Ида махнула рукой.

– Брось, Эцур бы тут целый день шатался. Скоро люди потянутся, а они его не любят. Побаиваются.

В дверь робко постучали. Ида вздохнула.

– Начинается. А ты ешь, ешь. Если не сложно, то потом прибери со стола.

Ида пошла открывать. Послышались шаги и обернувшись на вход, Ярдар увидел, что пришла бедно одетая женщина, которая держала за руку мальчика лет восьми. У него все лицо было покрыто какой-то красноватой сыпью. Пока женщина снимала с мальчика шапку, Ида внимательно смотрела на сыпь, ласково спрашивая у мальчика есть ли сыпь еще где-то, кроме лица. Мальчишка зарделся, попросил Иду нагнуться и что-то зашептал ей на ухо. Хозяйка кивнула, потрепала его по волосам, попросила мать подождать в гостиной, а сама заглянула в кухоньку:

– Следующих проводи в гостиную.

Ярдар закивал. Ида взяла мальчика за руку и увела. Наверное, в ту комнатку, где вчера обрабатывала раны Ярдара.

Пока он ел, в дверь постучали еще дважды. Пришел седовласый мужичок с косматой бородой, прижимавший к себе руку, обмотанную окровавленной тряпкой, и бледная молодая девушка с огромным животом. Увидев на пороге Ярдара, все еще закутанного в одеяло, они удивленно захлопали глазами. Мужчина просто молча прошел в гостиную, девушка же спросила:

– А где Ида?

Ярдар объяснил, что хозяйка пока занята и велела встречать пришедших. Девушка нервно погладила живот и сказала:

– Боюсь, что не смогу ждать, пока она закончит.

Юноша растерянно смотрел на нее, пока не осенило, и он не побежал за Идой в комнатку, где женщина обрабатывала сыпь на животе у мальчишки темно-зеленой пахучей мазью.

– Чтоб тебя! – зашипела Ида на Ярдара.– Выйди немедленно!

– Там девушка пришла… – испуганно пролепетал Ярдар. – Говорит, что никак не сможет ждать.

Ида ругнулась и тут же вспомнила про юного гостя, который во всю ее разглядывал.

– Я ничего маме не скажу, – заверил он. Ида дала мальчишке маленькую жестяную баночку, велела наносить мазь дважды в день, пока сыпь не исчезнет окончательно, и каждый день менять нательное белье. Мальчишка радостно ухватился за баночку, поблагодарил Иду, натянул рубашку, подхватил верхнюю одежду и вышел в коридор. Хозяйка дома повернулась к Ярдару.

– Иди в мою спальню, найди в шкафу штаны и рубашку, переоденься.

Спальня Иды находилась справа от кухни, рядом с ней располагалась и купальня. В комнате из мебели имелась кровать, кресло у небольшого камина да тот самый шкаф, где Ярдар как раз нашел нужное. Штаны и рубашка были явно ему велики, но все же лучше, чем ничего. Быстро переодевшись, Ярдар выскочил в коридор. Ида, ведущая девушку под руку в комнатку, велела принести простыни, что хранились в коробке под ее кроватью. Оттуда же нужно принести полотенца. Затем Ида велела натаскать побольше воды из колодца. Она не на шутку нервничала.

– Где колодец-то? – только и смог спросить Ярдар, видя, что девушка с животом была неестественно бледной и изо всех сил вцепилась в Иду, чтобы сохранить равновесие. Девушка так плотно сжала губы, что они побелели.

Ида не ответила, лишь увела девушку.

Когда Ярдар пронесся мимо гостиной, чтобы как можно скорее принести воды, он услышал:

– Парень, а как со мной-то быть?

Юноша заглянул туда. Седовласый мужчина обиженно сопел, поглаживая больную руку.

– Подождите немного, – пробормотал Ярдар, ища глазами свои ботинки. Ага, вот они. Стоп, а где ведра взять?

Ведра нашлись у крыльца снаружи. Там же обнаружился и Эцур. Он курил трубку, выпуская кольца дыма и щурясь от удовольствия как сытый кот.

– Ты бы накинул чего-нибудь поверх рубашки, простудишься, – прохрипел мужчина, поправляя свой шарф, который он повязал вокруг шеи. Капюшон Эцур решил не надевать.

При свете дня оказалось, что дом Иды стоял в некотором удалении от остального поселения, будто на отшибе.

– Где колодец? – в свою очередь спросил Ярдар, подхватив на лету ведра, напрочь позабыв про мороз. Не выпуская трубку изо рта, Эцур отобрал у Ярдара одно ведро и сказал идти за ним. Он шел медленно, вразвалочку, от чего юноша начал нервничать.

– Надо поторапливаться вообще-то, там роды назревают, – Ярдар попытался ускорить темп, но Эцур лишь лениво посмотрел на него.

– Хватит волноваться, спешить все равно некуда, – сказал он, выдохнув дым. Ярдар замер на месте, поджал губы, собираясь разразиться гневной тирадой. А потом перевел дыхание и понял: он действительно перенервничал, нужно успокоиться. В таком деле паникой не поможешь, голова ясная требуется.

До колодца оказалось не так уж и близко. Пока набрали воды, пока дошли обратно до дома, у Ярдара сердце в пятки ушло, пусть он и старался держать себя в руках. Воображение рисовало не слишком приятные картины, одной из которых было то, что он как следует схлопочет от Иды за промедление. Эцур же был предельно спокоен.

– Зайдете? – спросил Ярдар, когда Эцур отдал ему ведро у крыльца. Тот покачал головой.

– Я тут подожду.

– Чего подождете?

Эцур оскалился.

– Если хочешь, тоже приходи. Увидишь.

Едва Ярдар зашел в дом, как к нему бросилась Ида. На ней красовался длинный фартук, волосы собрала в хвост.

– Почему так долго? Из одного ведра воду вскипяти, из другого оставь холодной.

Она сунула ему в руки пузырек из синего стекла и чистый кусок ткани.

– Как закончишь, обработаешь руку Бисша.

Когда вода закипела, Ярдар перелил ее в тазы, отнес в комнатку. Девушка лежала на столе, покрытым уже порядком испачканной кровью простыней, ногами к окну. Не кричала. Ее лицо оставалось таким же бледным, лишь покрылось испариной, искаженное болезненной гримасой. Она стискивала простыню под собой и что-то шептала. В комнате очень жарко, пахло потом. Стыдливо отведя глаза от роженицы, юноша поспешил ретироваться и пошел в гостиную к Бисшу. Из комнатки донесся первый жалобный стон, а следом тихие уговоры Иды потерпеть.

Мужичок, кряхтя, развязал руку и юноша увидел на его кисти глубокий укус.

– Псина моя, – с некой ноткой гордости произнес мужичок. – Ощенится скоро, вот и не подпускает слишком близко. Сам дурак, полез к ней.

Остатками воды, юноша промыл укус, а потом плеснул жидкость из пузырька. С укусом произошло ровно то же, что с раной от стрелы вчера. После того, как Ярдар перевязал укус чистой тканью, мужичок рассыпался в благодарностях, достал из-за пазухи бутылку крепленной ягодной настойки, вручил и был таков. Ярдар растерянно поглядел на настойку, поставил ее на полку над камином, накинул на плечи одеяло, которым укрывался ночью, и вышел к Эцуру.

– Будешь? – мужчина предложил Ярдару трубку, но тот отказался. Из дома доносились приглушенные крики роженицы. От них Ярдар чувствовал себя удрученным, раздавленным. Почему-то стоя там, возле крыльца, робко поглядывая на Эцура, Ярдар пытался вспомнить свою мать и была ли она вообще.

Со временем крики стали реже, а в какой-то момент и вовсе стихли. В ту же секунду Эцур прошептал ему:

– Теперь смотри.

Положил руку на плечо Ярдара и они вместе сделали шаг назад. Дневной свет перекинулся сине-зеленой тьмой, где-то вдалеке заметались белые огни. Юноша взглянул на дом Иды. Он выглядел так, будто там долгое время уже никто не жил: крыльцо рассохлось и развалилось, дверь кое-как висела на верхней петле. Стекла в окнах разбиты, крыша сползла набок.

Поднялся ветер.

Из дома вышла высокая многорукая тень со сверкающими глазами. Она прижимала к себе какой-то сверток, за тенью шла роженица, которая еще не так давно лежала на столе у Иды. Девушка, понурив голову, спустилась вслед за тенью по остаткам крыльца. Ошеломленный Ярдар перевел взгляд на Эцура. Увидел звериную морду, плотоядный оскал на ней. Рога из коротких вдруг стали длинными, ветвистыми, точно оленьи.

Шаг вперед, Эцур убрал руку. Все стало как прежде.

Ярдар вдруг ощутил, что у него задрожали коленки.

– Потому я и не торопился. Принес бы ты воду или нет, им бы это не помогло, – Эцур с удовольствием затянулся. Ярдар озирался по сторонам, пытаясь отыскать девушку и тень.

– Откуда знали? – прошептал юноша.

– Побродишь в полусвете с мое, научишься вызнавать о грядущем, – меланхолично ответил Эцур. Ярдар открыл было рот, чтобы задать следующий вопрос, как дверь дома распахнулась и к ним вышла Ида. Фартук залит кровью, руки по локоть красные. Черные как смоль волосы торчали в стороны, будто она в отчаянье хваталась за голову. Глаза на мокром месте. Увидев Эцура, Ида спросила:

– Куда пошли?

– В деревню, – был ей ответ. Ида наклонилась, взяла пригоршню снега, растерла им руки. Из красных они стали розоватыми.

– С бабкой своей пошла прощаться, наверное. Пойдемте, поможете мне.

В комнатке, на столе, у тела мертвой роженицы лежал спеленатый сверток. Ида обтерла девушку, завернула в простыню с головой. Эцур взвалил тело на плечо, Ярдар взял в руки сверток. Крохотное тельце внутри него было невесомым, но показалось, что в руках он держал холодный камень. Или это на душе у него?

Старуха, выглянувшая из своего обветшалого домика, встретила их воем. Иду слушать не стала, причитала про то, что ее теперь-то точно все оставили. Эцур, нахмурившись, наблюдал как старуха бросается в ноги Иды и умоляет воскресить внучку с правнуком. Ида сначала терпела, но когда бабка стала хвататься за юбку ее платья и подол плаща, отороченного соболиным мехом, не выдержала и прикрикнула на старуху. Та обомлела, отскочила от Иды, обливаясь слезами, стала сыпать проклятиями. Эцур молча сложил тело девушки на заснеженную землю дворика, Ярдар же испуганно прижимал к себе мертвого младенца, наблюдая за истерикой и гневом.

– Верни, верни их! – молила старуха, а потом грозила:

– Сгинешь, хекса, уж я-то расстараюсь!

– Хватит, – буркнул Эцур, ухватив бабку за тоненькие ручки-веточки. Старуха зарыдала в голос, опустившись на колени перед мужчиной. Тот вздохнул, подхватил ее на руки и унес в дом. Затем вышел, взглянул на неестественно белое лицо Иды. Поднял мертвую, велел Иде возвращаться домой, а Ярдару следовать за ним.

Он привел парнишку не на кладбище, как Ярдар ожидал, а в чащу леса, снял кольцо. Перед Ярдаром теперь стоял зверь-исполин, который кряхтя, разминался. Ярдара сковал страх, но он сцепил зубы, прижал к себе младенца, и решил ни в коем случае не поддаваться нахлынувшему ужасу.