Университет некромагии. Отдам Покровителя в добрые руки бесплатное чтение

© Романова Г. Л., 2017

© Художественное оформление, «Издательство Альфа-книга», 2017

День первый

Из дневника кота Левиафана

Спит… Разметалась по подушке, одеяло на сторону сползло, а она сопит себе в две дырочки, даже не догадываясь о том, что ее любимый, единственный, неповторимый Левушка уже третий час некормленый!

Нет, на самом-то деле больше, просто я давно уже понял, что с такой подопечной недолго и помереть с голоду и холоду. Кем бы я был, если бы не научился самостоятельно о себе заботиться? Где украдешь, где выклянчишь, где сам добудешь и в заначку спрячешь. А в суровые дни бескормицы достанешь мышку там, куриную косточку или рыбью голову – и, хвала святым котанам, еще пару часов можно продержаться, пока эта дуреха догадается миску наполнить.

Вот, кстати, вчера. Успела накормить меня только двумя завтраками, правда, второй был настолько обильным, что я все еще завтракал, а дверь уже хлопнула. И до обеда ее не было. Вернулась – думал, кормить будет, уже в голодный обморок приготовился падать, а она потрогала мое пузо и насыпала в миску… сухариков. Дескать, в тебе уже девять с половиной кило, давно пора на диету.

Ну, во-первых, не «уже», а «пока». Мне еще на два кило надо поправиться, потому что через каких-то полгода зима, а там оглянуться не успеешь – березень[1] наступил. И пусть только попробуют меня удержать! Стекло вместе с рамой выбью, как в прошлый раз, но праздник состоится! Так что ее диетические сухарики я закопал, да еще и сверху выразил свое к ним отношение…

Как выяснилось, зря. Ибо эта красавица задержалась чуть ли не до полуночи. Вернулась никакая, по стеночке. Долго пыталась меня поймать и что-то объяснить, но, голодный и вынужденный обратиться к заначкам, я на провокации не поддался и из-под кровати вылезать отказался. В результате с громким: «Жрать захочешь – сам полезешь!» – она высыпала кучу колбасных обрезков… как раз на мою «скульптуру» из сухариков и, так сказать, раствора, затвердевшего к тому моменту не хуже камня. Закопал и это тоже, после чего с тоской пошел дожевывать свои припасы на черный день. Нет, так-то я всеядный, хлеб и огурцы запросто могу сжевать, но на то, что оказалось в моей миске, даже отчаянные общежитские тараканы не польстятся, не то что я!

И вот уже три часа, как припасы закончились, а эта красавица все дрыхнет! Ну и что, что пять утра! А у меня режим. Первый завтрак всегда в пять часов, второй – в семь, третий – то, что не доел от второго, плюс то, что удалось добыть на столе. Потом обед и два ужина плюс ночной перекус. Я уже привык…

И вот мой режим летит в преисподнюю. Святые котаны! Да если бы не моя любовь и всепрощение, давно бы уже накатал жалобу в общество защиты животных…

Но ничего, я и сам с усам. Я отомщу. Месть – это блюдо, которое подают в тапки. Ну не совсем в тапки, а в туфли. Вот в эти, черненькие, стильные, ее любимые…

И кто только такой дизайн придумал? Наверное, у него личные комплексы или детская травма сказалась. Потому как что это за туфли? Одна подошва и несколько ремешков! Как сюда свои дела делать? Вот, помню, у бабушки в деревне какие были деревянные башмаки! Мы, весь выводок, пять мальчишек и две девчонки, в один могли ради «этого дела» залезть, и никто никому не мешал. А тут… Даже мой знак протеста в одну туфельку не влез, пришлось срочно, не прерывая процесса, пересаживаться во второй. Зато успел. Фык-фык-фык! Пусть теперь попробует их надеть!

Так, теперь этап второй. Одежда. Форменный сарафанчик, серая блуза, накидка. Все уже разложено, приготовлено… для меня.

Так… И в этом она ходит на учебу? Все тоненькое, ветрами продуваемое… Сейчас мы тебе натуральной шерсти добавим, для тепла. Я как раз линяю, а рыжее на темно-синем и светло-сером прекрасно заметно. Му-у-ур… Вот так! Жаль, я не белый и не настолько пушистый! На темном фоне светлое как прекрасно бы смотрелось, а так… придется брать количеством. Покатаюсь я, поваляюсь, хозяйкиного мясца наевшись… Тьфу ты, какое мясо, одна кожа да кости, диетами для похудания искалеченные! Но покататься и поваляться на разложенной с вечера институтской форме просто обязан.

А неплохо получилось! Креативненько!

Так, что там у нас? Колокол? Никак побудка? Сколько-сколько времени? Уже семь утра? Да вы с ума сошли! Пусть поспит, бедненькая. Ей на учебу только к восьми, а она и так умается. Ей ведь и туфельки отчищать, и сарафанчик вытряхивать, и голодного Левушку два раза покормить придется. Так что вот так, осторожненько подушку на ушко навалим – и вот колокол уже не слышен.

Замолчал? Уф, хорошо! А то устал подушку за угол держать зубами. Тэк-с, чем бы заняться? Поиграть, что ли? Что там у нас на письменном столе? Учебники и конспекты! Надо вещи убирать, не придется их искать! Самой-то ей некогда, приходится Левушке стараться… Нет, книги рвать мы не станем, они казенные. А вот этот пергамент, вдоль и поперек исписанный, явно не нужен. А шуршит-то как чудесно! Это же для меня создано!

Скатал его в шарик и, погоняв немного по комнате, затолкал в дальний угол. Пусть теперь помучается, доставая из-за паутины. А то мои заначки она каким-то образом находит, а что-то полезное – ни разу.

Так, сколько там времени? Без четверти восемь? Надо же как время пролетело! Опаздывает, красавица. Ну да мы не звери, разбудим!

На а-абордаж!

– Мя-а-а-а…

– А-а-а-а!

Лилька вскочила, резко садясь на кровати и размахивая руками, как ветряная мельница. Рухнувший ей на грудь толстый рыжий кот с диким мявом шарахнулся прочь, заодно когтями задних лап прихватив и часть одеяла, которое сползло на пол.

– Левка! Скотина! – с чувством высказалась девушка. – Ты что творишь?

– Урр-ряу, – донеслось откуда-то из-под кровати.

– Ах ты… А? Что?

До Лильки внезапно дошло, что за окном как-то чересчур светло. Она невольно замерла, озираясь по сторонам:

– А… сколько времени?

– Мр-ря-а-а… – послышалось злорадное.

– Бес! – взвыла студентка, вскакивая и принимаясь метаться по комнате. – Проспала! Ужас! А ты почему не разбудил?

– Умр-ряу?

Отмахнувшись от кота, Лилька торопливо схватила блузку – и выругалась, заметив, что светло-серый лен усыпан рыжеватыми волосками всех оттенков – от золотистого до коричневого.

– Левка! Скотина!

От досады девушка чуть не расплакалась и торопливо принялась отряхивать блузку. Доставать другую было некогда – больше времени потеряешь. Да если еще окажется мятая или грязная… Уж лучше так. Уф, вроде почти незаметно.

Пока она чистила сарафан, кот вылез из-под кровати и принялся тереться о ее ноги, надрывно мяукая и намекая на то, что его вообще-то положено кормить.

– Сейчас-сейчас, – отмахивалась Лилька, встряхивая сарафан. Рыже-желто-бурые волоски разлетались по комнате в разные стороны. – На, подавись!

Кусок рыбы шлепнулся в миску. Кот ненадолго отвлекся, зачавкал честно выклянченным завтраком и аж подпрыгнул, когда раздался визг:

– Левиафа-а-ан! Ну как это понимать? Во что ты превратил мои туфли?

Фык-фык-фык…

– Ну вот и в чем мне теперь идти? Неужели придется переобуваться в эти ужасные ботинки…

Однако времени оставалось слишком мало. Быстро сунув ноги в ботинки, купленные мамой к началу холодного сезона, но так ни разу и не надеванные, Лилька не глядя покидала в сумку разложенные на столе книги и тетради, быстро проверила, на месте ли перо и чернильница и…

…споткнулась о кота.

– Левка! Ты чего?

– Мур-ряу-ряу-уа-а-ау… – жалобно простонал он, распластавшись на полу огромной пушистой морской звездой.

Девушка мигом забыла о том, что куда-то спешила, и опустилась перед ним на колени:

– Левушка? Левиафанчик? С тобой все в порядке?

– У-ау, – из последних сил выдохнул кот и выразительно покосился куда-то серо-зеленым глазом.

Проследив за направлением его взгляда, Лилька обнаружила совершенно пустую миску. То есть миска не была так уж пустой. На дне оставалось несколько сухариков, украшенных высохшими следами чьей-то жизнедеятельности.

– Фу, какая гадость! Это ты сделал?

Кот покосился на нее одним глазом и скривился: «Как ты могла такое подумать? Я отлично знаю, где находится лоток, и перестал путать его с ковриком для ног еще пять лет тому назад!»

– Хорошо. – Лилька встала на ноги. – А где рыба?

Кот испустил вздох мученика, пытаемого голодом и жаждой.

– Рыба, Левка, – напомнила девушка. – Тут лежал кусок рыбы!

Кот выразительно покрутил мордой: «Рыба? Какая рыба? Тут со вчерашнего дня валяется только эта вонючая гадость, на которую приличному коту даже смотреть-то совестно!»

– Ну, Левка! – простонала девушка. – Я же опаздываю!

Кот попытался встать на лапы, но упал и так правдоподобно изобразил голодный обморок, что Лилька вздохнула и смирилась. Но, вместо того чтобы помыть кошачью миску, она просто шлепнула на вторую тарелку новый кусок рыбы и устремилась к двери.

– Ешь!

Последнее, что она заметила прежде, чем переступить порог, был рыжий кот, который, не прерывая обморока, медленно полз к вожделенному куску.

Колокол, который сигнализировал о начале занятий, Лилька услышала уже на ступеньках общежития и тихо выругалась. Опоздала! Так и знала. Счастье еще, что студенческий городок – три общежития для студентов и аспирантов и пять коттеджей, в которых обитали преподаватели, – находился рядом с университетом. Достаточно было пробежать мимо всех коттеджей и обогнуть столовую с примыкавшими к ней теплицами.

К сожалению, по иронии злой судьбы корпус, в котором у ее курса сегодня были занятия, находился дальше всех, так что к тому моменту, как Лилька добралась до аудитории, лекция шла уже четверть часа.

На робкий Лилькин стук обернулись все – и профессор теологии пра[2] Гонорий, и студенты.

– М-можно?

– Какое счастье, дочь моя, что вы соизволили почтить нас своим присутствием, – пробасил тучный профессор. – Мы уж не чаяли, что еще раз увидим ваш светлый облик в этих скромных стенах…

– Я н-нечаянно, – пролепетала Лилька.

– Это ваше «нечаянно», студиозус Зябликова, повторяется так часто, что я начинаю верить в то, что вы имеете что-то против моего предмета. Надеюсь, вы не забыли, что нынешняя лекция отнюдь не последняя и после практикума нам еще предстоит с вами теплая встреча на экзаменах?

Теология и космогония с некоторых пор входили в число предметов, которые в обязательном порядке включались в экзаменационные билеты. Возглавлявший кафедру теологии пра Гонорий был не из тех, кто забывает долги.

– Я помню, – вздохнула девушка.

– Сомневаюсь, дочь моя, – поджал губы теолог. – Из-за чего вы проспали на сей раз?

– Из-за кота, – прошептала она. Не признаваться же в том, что вчера отмечали день рождения подруги с факультета целителей! Благодаря эликсирам, которые именинница раздала всем гостям, обошлось без похмелья, но какой в этом смысл сейчас, если она проспала, опоздала и вообще…

– Из-за кота? У вас есть кот?

Лилька обреченно кивнула. Не заметить толстого рыжего кота было трудно. Побочным эффектом его присутствия становилась периодическая пропажа продуктов из кладовки, а также резкое увеличение поголовья рыжих котов во всем районе. Зато мышей и крыс для лабораторий приходилось чуть ли не из другого города поставлять, настолько редкими животными они стали в этом районе Зверина.

– Ваш куратор в курсе, что вы держите в общежитии… животное?

Лилька кивнула, надеясь, что пра Гонорий не побежит к профессору телепатии мэтрессе Деборе Шмыговой по прозвищу Мозгошмыг за разъяснениями. Иначе всем станет ясно, что студентка врет.

– Ну, если так… садитесь, студиозус Зябликова. Однако ради вас я не намерен возвращаться к началу и повторять то, что вы должны были записать и понять с первого раза! Итак, продолжаем: «Таким образом выходит, что мироздание обладает самостоятельным регулирующим механизмом своей деятельности, которая косвенным образом воздействует на все окружающее…»

Студенты прилежно заскрипели перьями. Лилька вздохнула, бочком пробираясь к скамьям.

– Иди сюда! – Сидевший с краю на втором ряду парень подвинулся, освобождая ей место. – Я тебе занял…

– Спасибо. – Девушка устроилась рядом. – О чем лекция?

– Не переживай, я тебе дам списать. – Парень улыбнулся и снова застрочил пером.

– Спасибо, Валь.

Лилька устроилась рядом, развернула стопку на живую нитку сшитых листов и начала писать, особенно не стараясь поспеть за лектором. Рядом уверенно строчил Валька, и девушка полностью понадеялась на него. Валька и лекцию даст списать, и на экзамене подскажет, и вообще… Хороший он друг, Валька.

На самом деле он, конечно, не Валька и даже не Валь, а граф Вальтер фон Майнц, да еще из тех самых фон Майнцев, а именно из династии, приближенной к королевской семье.

Когда на курсе узнали, что с ними будет учиться настоящий герцогский сынок, у девчонок разом отвалилась челюсть. И русоволосого улыбчивого паренька рассматривали, как иноземную диковинку. И дело не в том, что выходцы из аристократии редко становились студентами. Ведь все знали об указе, запрещающем представителям некоторых знатных семейств обучаться некромантии. Король-некромант на троне или даже некромант в числе королевских советников – это катастрофа. Вальтеру фон Майнцу пришлось долго объяснять, что он тут ни при чем: «Я ведь не настоящий фон Майнц, а только наполовину…»

Вальтер был третьим сыном, а его матушка была второй женой герцога фон Майнца. По происхождению она была намного ниже супруга, титул баронессы ей приписали, чтобы совсем уж не позорить семейство, а родители ее происходили из династии ювелиров. Сам Вальтер от этого ничуть не страдал, и довольно скоро девушки поняли, что он такой же парень, как и все остальные. И даже учится лучше многих, всерьез собираясь уйти в науку. Лилии Зябликовой такой поворот дела очень нравился: помешанный на науке Валька вполне устраивал ее как друг, ходячая энциклопедия, помощник и советчик во всех щекотливых вопросах. Сейчас вот он выручит ее с лекцией, а потом… кто знает, на что еще может понадобиться хороший и верный друг! Они с Вальтером дружили чуть ли не с первого курса, и девушка успела к нему привыкнуть. В такого можно было и влюбиться – красивый, умный, добрый, верный, честный, знатный, без недостатков, но…

Но сердце девушки уже было занято другим. Эх, где-то он сейчас? Сколько еще минут им ждать встречи?

– Студиозус Зябликова!

Девушка аж подпрыгнула. Перо дрогнуло в руке, и с его кончика сорвалась жирная клякса, упав точно на середину листа.

– Студиозус Зябликова. – Пра Гонорий смотрел на нее в упор, скрестив руки на обширной груди. – Извольте поведать аудитории, о чем таком интересном вы задумались, что интереснее лекции? Между прочим, все, что я говорю, будет на экзамене!

Девушка медленно поднялась.

– Я… задумалась… задумалась… о том, что вы говорили, – пролепетала она.

– Вот как? И о чем же конкретно? Какое место в моей лекции вызвало у вас столь живейшей интерес? Сообщите. Может быть, ваша мысль достаточно оригинальна для того, чтобы мы обсудили ее всем курсом?

Пытаясь оттянуть неизбежное, Лилька обвела взглядом сидевших рядом парней и девушек, как бы размышляя, стоит или нет доверять им то, что лежит на сердце. На самом деле она отчаянно ждала – не подскажет ли кто-нибудь ей ценную мысль.

И ценная мысль пришла. Именно как мысль: «Влияние нашего разума на совершающиеся события обратно пропорционально масштабу этих событий…»

– Влияние нашего разума на события, которые совершаются обратно пропорционально в масштабе Вселенной, – послушно забормотала Лилька, – они как бы… ну… э-э… влияют…

Валька рядом с ней тихо застонал сквозь стиснутые зубы.

– Очень интересно. – Пра Гонорий сошел с кафедры. – И как вы можете это интерпретировать?

Уже догадавшись, кто подсказывает ей с помощью телепатии, девушка тихо наступила Вальтеру на ногу под столом. Он прикусил губу, но не дрогнул.

«Это означает, что чем масштабнее событие, тем меньше наше влияние на совершаемое событие», – пришла от него мысль.

– Это означает, что масштабное событие – оно меньше, чем…

– Чем что?

– Чем… чем совершаемое событие!

Тут и там послышались смешки.

– Милая девушка, вы хотя бы дословно повторяли то, что вам телепатируют, а не пытались импровизировать, выдавая ваш лепет за собственные умозаключения, – сказал профессор. – Тем более что молодой человек искренне пытается вам помочь, а вы…

Валька сидел красный как рак, но мужественно не опускал взгляда под перекрестным огнем любопытных глаз.

– Присаживайтесь, студиозус Зябликова, – вздохнул пра. – А вам, молодой человек, я хочу еще раз напомнить, что экзамены будут проходить в аудитории, защищенной от мысленного воздействия. Так что вашей прелестной соседке придется переступить через себя и все-таки выучить мой предмет.

Теперь покраснела и Лилька, плюхнувшись на место.

– Ты не мог думать потише? – шепотом напустилась она на Вальку.

– Как умею, так и думаю. Прости, – извинился он. – Я хотел, как лучше…

– Он теперь меня точно живьем на экзамене съест.

– Авось не съест. До экзамена еще полгода, – обнадежил парень. – Авось забудет…

Но Лилька покачала головой. Память пра Гонория была притчей во языцех.

А тот уже как ни в чем не бывало продолжал диктовать лекцию, и Вальтер снова принялся писать. Вздохнув, девушка отложила испачканный кляксой лист и тоже начала выводить букву за буквой. Но мысли ее витали по-прежнему далеко, и колокол, знаменующий завершение занятия, она даже не сразу услышала. Опомнилась, лишь когда вокруг все задвигались, как попало пихая пергаменты в сумки, пряча перья в футляры и торопясь к выходу.

– Студиозус Зябликова, если вы думаете, что я собираюсь продолжать диктовать что-то специально для вас, то вы ошибаетесь, – раздался рядом голос пра Гонория. – Сейчас сюда придут первокурсники… Хотя мне почему-то кажется, что тему «Мифы весенне-летнего природного цикла» вам тоже нужно повторить. Уж если вы за три минуты забыли все, мною сказанное, то наверняка не помните то, что было три года назад.

Девушка сорвалась с места.

Вальтер ждал ее в коридоре, переминаясь с ноги на ногу.

– Пошли? – только и спросил он.

– Пошли, – кивнула Лилька. – Что у нас сейчас?

– Лекция по некромантии. А потом еще практическое занятие по нежитеведению.

Некромантия! Лилька задохнулась. Как она могла забыть? На сегодняшней лекции произойдет то, что весь курс ждал уже несколько недель, с тех пор как было объявлено о дате начала преддипломной практики. Лишь одна мысль сбила ее с тревожно-романтического настроя:

– Слушай, а ты домашку по нежитеведению сделал?

– Реферат «Жизненный цикл истинного оборотня»? Ага.

– Дашь списать?

– Конечно. Только… ты это… ну… – замялся парень.

– Да ты что, Валь? – Лилька остановилась, хлопнула ресницами. – Думаешь, я на тебе до конца учебы выезжать буду? Я ведь учу. Честно-честно! А это… просто мы день рождения вчера отмечали, вот я и забыла.

Она скорчила умильную гримаску и улыбнулась, отлично зная, что Вальтер за ее улыбку в лепешку расшибется. Хороший он все-таки парень, безотказный. Все сделает, главное – правильно попросить.

Вот и сейчас он вздохнул, прикусил губу…

– Ладно. – И полез в свою сумку.

– Ой, спасибо! – Лилька жадно выхватила из его руки несколько перевязанных бечевкой пергаментов. – Ты настоящий друг! Я тебя даже поцелую… потом. Если захочешь!

Судя по лицу парня, он этого хотел. Очень-очень. Но вздрогнул, обиженно заморгав, когда Лилька, развернув пергаменты, возмущенно протянула:

– Ну ты и дурак! Вот на кой ляд ты столько написал? Тут же пять… нет, шесть страниц! Да разве я это за полчаса все скопирую? Не мог покороче? Вот дура-ак… Мне же неуд влепят! И это в конце семестра! Ой, Валька, ты меня убил!

Девушка чуть не расплакалась, и парень тихо потянул у нее из руки пергаменты:

– Я могу сократить.

– Когда? Через полчаса начнется занятие, а нам еще в соседний корпус топать!

– Я успею, – набычился он. – Ты не сомневайся!

– А почерк?

Он глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду:

– Ничего, что-нибудь придумаю!

– Ну смотри, – смилостивилась Лилька, – я в тебя верю!

Она еще на позапрошлом курсе поняла, что на Вальку всегда можно положиться. Можно не писать лекцию от слова до слова, можно не стараться учить домашнее задание. Можно даже вообще его не делать – Вальтер фон Майнц всегда рядом, всегда поможет, подскажет, выручит. И верный к тому же. Эх, если бы!

Преподавателя некромантии любили все девушки всех курсов. Нет, даже так – боялись, боготворили и обожали, несмотря на его неизменную холодность. Сын ректора, синеглазый тридцатипятилетний Виктор Вагнер умел очаровать любую, хотя и не спешил пользоваться служебным положением. Он происходил из рода Вагнеров и преподавал некромантию уже в третьем поколении. Его дед, Рихард Вагнер, прославился не только тем, что сменил своего предшественника – ректора, заслужившего звание бессменного, но и тем, что именно при нем Колледж некромагии стал Институтом некромагии. Он оставался ректором института буквально до самой своей смерти, после чего пост занял его сын Виктор Вагнер-старший, по материнской линии происходивший из старинного герцогского рода Ноншмантаней. Младший брат нынешнего ректора входил в королевский совет, и пять лет назад именно это помогло институту стать Университетом некромагии, а Виктору Вагнеру-младшему занять пост не только декана факультета некромантии, но и заведующего кафедрой ведущей дисциплины на курсе. Правда, как всегда, нашлись злопыхатели: мол, профессор Вагнер слишком молод для такой должности, но, когда твой отец ректор, твой прадед – герцог, а твоя двоюродная сестра помолвлена с принцем крови, внимания на подобные выпады можно не обращать.

Белокурый плечистый красавец-преподаватель легко, словно танцуя, вошел в аудиторию и буквально запрыгнул на кафедру. Несмотря на порывистые движения, он не был ни развязным, ни резким. Остановился, обвел аудиторию пристальным взглядом. Поразительно похожий на своего деда, портрет которого висел в Зале Славы на первом этаже главного корпуса, он отличался от предка лишь тем, что никогда не носил ни бороды, ни усов и выглядел гораздо моложе своих лет.

– Здравствуйте, господа студиозусы, – прозвучал негромкий голос. – Сегодня последняя лекция перед вашим отъездом на практику, и посвящена она будет технике безопасности. Основное скажу вам я, но кураторы, которые будут сопровождать некоторых из вас, наверняка захотят добавить что-то и от себя. Зачет по технике безопасности каждый из вас завтра сдаст своему куратору. Пока же вас решили распределить таким образом…

Лилька затаила дыхание, как и все девушки курса. Преддипломная практика предполагала выезд за пределы города на целых два месяца. Студенческие группы обычно были небольшими, по три-четыре человека и один сопровождающий куратор. Как правило, в роли кураторов выступали лаборанты и аспиранты, но иногда подвизались и преподаватели, если лаборантов на всех не хватало. И всем сейчас было интересно, кто в какой группе окажется, а также – решит ли сам завкафедрой оказать честь быть у кого-то куратором.

– Итак… – Профессор чуть ли не из воздуха выхватил длинный список. – Студиозус Белла, студиозусы брат и сестра Бо́рец, студиозус Бурякова – к аспиранту Двойчеку. Студиозус Вайс, студиозус Варяжко, студиозус Витек – к аспиранту Ковальскому…

Лилька скрестила пальцы наудачу и едва не застонала, когда неожиданно прозвучало громом с ясного неба:

– Студиозус Земниц, студиозус Зябликова, студиозус Иржинец, студиозус Кралов, – вам повезло, вас забираю лично я…

– А-а-а-ах, – чуть ли не хором выдохнули все восемь девушек курса. Громче всех стонали две из них – сама Лилька и красавица Анна Белла, происходившая, между прочим, из семьи потомственных некромантов. Одна стонала от восторга, другая – от зависти, поскольку выезд самого завкафедрой на преддипломную практику до последнего момента был под вопросом.

– Поздравляю, – немного натянуто улыбнулся Вальтер.

– Спасибо. – Лилька прижала руки к груди, чтобы унять бешено бьющееся сердце. Особенно распирало ее от восторга еще и потому, что в группе она оказалась единственной девушкой, а это значит, что целых два месяца у нее не будет конкуренток. И уж тогда… – Я сейчас умру от счастья.

– Только попробуй, – проворчал Вальтер. – Этим ты только всех остальных порадуешь. И Анну особенно.

Лилька обернулась. Сидевшая в четвертом ряду Анна Белла побагровела, на глазах у нее блестели злые слезы. Она сердито кусала губы и нервно сжимала и разжимала руки. Перо в ее пальцах уже превратилось в жалкую былиночку.

– Да уж.

Лильку охватило приятное чувство превосходства, и она посмотрела на посрамленную соперницу с гордостью.

Профессор продолжил читать лекцию, но его уже слушали не так внимательно. Самое главное было сказано, счастливчики определились. Вальтер лишь пожал плечами, когда его вместе с тремя другими студентами – двое парней и еще одна девушка – распределили к единственной на кафедре женщине-некроманту, младшему преподавателю госпоже Ядвиге Ленской.

– Итак, – наконец отложил стопку листков профессор, – вы все, надеюсь, запомнили, кто с кем из кураторов будет работать. После занятий просьба отправиться к ним на встречу. У них вы получите список заданий, которые вам предстоит выполнить на практике, а также список литературы и нужных вещей, которые необходимо взять с собой в дорогу. Скорее всего, выдвигаетесь в понедельник утром, но насчет точного времени и конечной точки маршрута каждой группы распространяться не хочу. Все это будет строго индивидуально. Главное, что вы должны запомнить, – это всегда и во всем слушаться своих кураторов. На время практики именно они становятся вашими родителями, начальством, хозяевами, богами, и именно их надо будет почитать, слушаться, уважать и так далее.

Девушки только вздыхали, внимая наставлениям Вагнера-младшего. Лилька прикусила губу, чтобы не закричать от радости. Два месяца! Два месяца практически наедине с любимым преподавателем! Слушаться его? О да, она будет слушаться. Она уже готова слушаться. Все что угодно! Он непременно ее заметит, оценит, поймет ее чувства к нему.

– И самое главное, – продолжал профессор, – никакой личной инициативы. Я не могу сказать наверняка, с чем вам придется столкнуться на практике. Не могу предсказать, что приготовили вам мои коллеги – будет ли это простая прогулка по окрестностям столицы или путешествие к заброшенным святилищам древних богов. Но, что бы вам ни выпало, вы должны это принять и постараться справиться с заданием как можно лучше. Это – понятно?

Аудитория вразнобой загудела – мол, да, все понятно. Громче всех раздавались голоса парней – в отличие от девушек, они не питали нежных чувств к преподавателю. Им просто хотелось на практику, чтобы поскорее проявить себя.

– Отлично. – Профессор Вагнер посмотрел на песочные часы, стоявшие на кафедре. – В таком случае можете быть свободны. И, поскольку до конца лекции больше четверти часа, думаю, с моей группой мы сможем позаниматься прямо сейчас.

Лилька чуть не завизжала от восторга. Неужели ее желание исполнится так быстро? Сейчас все уйдут, останутся только Виктор Вагнер, она и… Мальчишки не в счет.

Студенты зашевелились. Парни выходили быстро – четверть часа свободы – это щедрый дар, которым грех не воспользоваться. Девушки медлили. Анна Белла трясущимися руками пыталась собрать сумку, но без конца роняла то бумагу, то перья, то учебник или чернильницу. Когда же чернильница упала во второй раз, она расплакалась и рухнула на стол, пряча лицо в ладонях. Отчаяние ее было столь велико, что остальные студенты сочувственно вздыхали, а ближайшие подруги, Людмила Монс и Яна Терчева, сели рядом, обнимая девушку за плечи и пытаясь утешить. Но это привело лишь к тому, что Анна зарыдала в голос, размазывая по щекам слезы вместе с косметикой.

Лилька поморщилась и гордо усмехнулась. Проигрывать надо уметь. Анна и так все годы считалась первой красавицей не только их курса, но и всего потока и шла по жизни, твердо веря, что все ей удается легко и быстро. Что ж, милая, получи! Жизнь состоит не только из праздников. Будни случаются намного чаще.

Задержался и Вальтер. Парень так тщательно все укладывал в сумку, что Лилька не выдержала:

– Ты никуда не опаздываешь?

– Нет, а что?

– Ну в столовую иди.

– Так ведь еще есть время…

– Ну и отлично. Потом все набегут, а ты приди пораньше и займи нам с тобой местечко. У окошка, ладно?

Парень вздохнул.

– Но я хотел…

– Куда-то зайти? Тогда тем более беги! Если опоздаешь и нигде не успеешь, будет хуже. Да иди же ты! Я и без тебя до столовой доберусь, ага? Кстати, ты не забыл, что хотел еще для меня домашку по нежитеведению переписать?

– Не забыл. – Вальтер, помявшись, отправился к выходу. – Только ты не опаздывай в столовую, хорошо?

– Примчусь как ветер! – Девушка послала ему воздушный поцелуй. – Закажи мне блинчики! Я, в отличие от некоторых, не боюсь потолстеть!

Сказано это было намеренно громко, чтобы некоторые оставшиеся в аудитории девчонки пошли красными пятнами от зависти. Лилька действительно могла позволить себе есть все подряд в любом количестве и держать себя в форме. Не то что та же Анна Белла, которая постоянно следила за размером талии, изнуряя себя то диетами, то специальными комплексами тренировок, или Яна Терчева, от лишней конфетки мигом покрывающаяся прыщами.

Удар попал в цель. Анна Белла взвыла особенно трагично. Настолько, что Виктор Вагнер поднял голову, оторвавшись от своих записей:

– Что с вами, студиозус Белла? Вам нехорошо? Что случилось? Получили известие из дома?

Девушка отчаянно помотала головой.

– Вам плохо? Вы боитесь ехать на практику? Как же так? Дочь потомственного некроманта, внучка знаменитого Йожа Беллы – и боится практики? Обо всем будет доложено вашему куратору.

– Я не… не… – всхлипнула Анна. – Это совсем не то. У меня… болит… живот.

– Ах вот как? Пригласить целителей?

– Нет. – Девушка помотала головой. – Я потом… сама… посижу немного, а потом…

– Сидите, – кивнул профессор. – А вы что? – обратился он к ее подругам. – Останетесь и поможете ей? Похвально.

Людмила и Яна энергично закивали. Они бы тоже отдали что угодно за возможность побыть рядом с обожаемым преподавателем.

– Однако, если опоздаете на встречу с кураторами, вам придется объясняться с ними самостоятельно, – несколько отрезвил их Вагнер. – Дружба – это прекрасно, особенно столь редко встречающаяся дружба между девушками, но и учебу никто не отменял.

Девушки энергично закивали, забормотали наперебой, что они постараются все успеть. Лилька слушала их с гордым видом. Пусть себе сидят тут, сколько влезет! Все равно на практику они поедут в разные места и не увидятся долгих два месяца. А потом их ждет написание диплома, и учиться они станут лишь три дня в седмицу, готовясь к экзаменам, остальное время встречаясь со своими кураторами или занимаясь самоподготовкой. Этого времени должно хватить, чтобы окончательно расположить профессора некромантии к себе.

– Ну а вы, господа студиозусы, – обратился тот к счастливчикам, – присаживайтесь поближе. Студиозус Зябликова, прошу сюда.

Лилька вспорхнула с места, уже чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Он ее выделил! Конечно, можно было счесть это простой любезностью, ведь она в группе единственная девушка, а может быть… Чем бесы не шутят? Ради красивых глаз профессора девчонки пускались на разные хитрости. Одни, как Анна Белла, зубрили некромантию так, что сами могли заменять наставников первых курсов. Другие прикидывались глупее, чем есть на самом деле, и просили Виктора Вагнера оставить их после занятий, чтобы тот индивидуально объяснил им трудные места. Третьи подчеркнуто игнорировали сам предмет, считая, что это преподаватель должен за ними бегать, чтобы заставить полюбить некромантию. С последним было хуже всего: тех, кто осмеливался идти по этому пути, либо отчисляли, либо переводили на другие факультеты. В итоге три девчонки оказались среди целителей, а еще одна отправилась учиться на ведьмачку, оказавшись на том потоке единственной девушкой.

Лилька играла роль «способной, но плохо собранной». Иногда она выдавала действительно отличные ответы и все практические задания выполняла на «отлично», но бывало, когда ее спрашивали, краснела, запиналась и со слезами на глазах утверждала, что «знала, но забыла».

Счастливчики пересели на первую парту. Анна и ее подруги тоже попробовали придвинуться ближе, но профессор махнул им рукой:

– Нет-нет. Вы оставайтесь на местах. То, что я скажу своим подопечным, вряд ли пригодится вам. Ваши кураторы проведут с вами отдельную беседу. И даже темы для дипломных работ у вас будут заведомо разные.

Уже вскочившая с места Анна опять плюхнулась на скамью. Подруги поддержали ее под локти, пытаясь утешить, но сами при этом выглядели такими расстроенными, что настроение у Лильки подскочило до небес.

– Чему вы так улыбаетесь, студиозус Зябликова? – тут же поинтересовался Виктор Вагнер.

Девушка, подавив желание ответить: «Тому, что вижу вас, профессор!», напустила на себя важный вид и сказала:

– Я так долго ждала этой практики! Наконец-то мы можем показать, кто из нас на что способен!

– Да, – кивнул профессор, и лицо его дрогнуло, озаряясь тенью улыбки, – именно практика – главное, что делает некроманта некромантом. Можно всю жизнь просидеть в четырех стенах и проштудировать всю библиотеку университета, но спасовать перед первым в своей жизни умертвием или не суметь даже отличить упыря от вампира. А можно почти ничего не читать, но расправляться с нежитью одной левой. Правда, тут следует принимать во внимание и природный уровень силы, хотя и эта сила без постоянных тренировок и опять-таки практики может ослабнуть. Но относительно слабую силу практика поможет развить. А большую силу, наоборот, можно без практики растерять.

Девушки – все присутствующие в аудитории – слушали его с открытым ртом. Лилька даже подалась вперед, затаив дыхание и невольно выпятив грудь.

– Вас четверых я выбрал для себя именно по этой причине. У вас у всех недостаток именно в отсутствии практики. Ваши способности нуждаются в дополнительном стимулировании…

Лилька опять улыбнулась. Эх, знал бы профессор, насколько двусмысленно прозвучали его слова!

– Многочисленные занятия на кладбище, а для иногородних домашние задания в каникулы – это не совсем то, что делает некроманта некромантом, – продолжал Виктор Вагнер. – В Зале Славы вы можете увидеть портреты великих некромантов прошлого. Большинство из них показывали довольно посредственные знания теории, но в практической работе им не было равных.

Лилька подняла руку, как примерная ученица.

– Что вы хотели спросить?

– Но там, в Зале Славы, есть и портрет вашего деда, магистра некромантии Рихарда Вагнера, – сказала девушка. – Неужели он тоже…

– Это к делу не относится, – быстро ответил профессор, и девушка сделала мысленную пометку на будущее.

Оказывается, непробиваемого преподавателя тоже можно смутить. Видимо, в молодости его дед был тем еще сорвиголовой. Значит, и внук тоже способен на безумства. Дело за малым – во время практики подвигнуть его на такие безумства.

– А мне кажется, что относится, – храбро заявила она. – Ведь кто знает, что предложит нам жизнь. Вдруг уже завтра произойдет то, что заставит взглянуть на привычные вещи с неожиданной стороны?

Улыбка на губах профессора стала заметнее.

– А вы правы, студиозус Зябликова, – неожиданно сказал он. – Именно так все и происходит. Но чаще всего практика показывает, что подобные неожиданности не совсем приятны. И главное, надо быть достаточно наблюдательным для того, чтобы успеть вовремя распознать надвигающуюся опасность и принять меры для ее предотвращения.

С задней парты донеслось чье-то хихиканье, и Лилька почувствовала, как у нее вспыхнули уши. После чего жар, вопреки законам природы, перекинулся на щеки. Ах, значит, он ее раскусил? Ну ничего! Мы еще поборемся! Так даже интереснее!

– В работе некроманта – да, внезапно восставшие из могилы мертвецы или массовое разупокоивание кладбища действительно означает большие проблемы, – произнесла она. – А в жизни? Неужели сюрпризы, которые преподносит жизнь, всегда неприятны?

– Не всегда, согласен, – помолчав, ответил профессор. – Но, как правило, они носят двойственный характер. Вот для меня, например, приятным сюрпризом явилось ваше умение рассуждать. Обычно в теории вы выказывали весьма посредственные результаты, а тут… Приятно удивлен… Но вот выбранная вами тема больше подходит для бесед с пра Гонорием, чем со мной. И посему давайте закончим обсуждение.

«Ага. – Лилька мысленно хищно потерла руки. – Уходите от ответа, господин профессор. Значит, чувствуете свою слабость! Поднажмем!»

– Но ведь личная жизнь некроманта тоже связана с его работой, – попробовала продолжить она.

– Хватит, Зябликова, – обошелся без обычного «студиозус» профессор. – Об этом, если возникнет желание, можно поговорить после практики. А пока прослушайте краткий курс техники безопасности. До отъезда на практику у вас остается три полных дня, из них два приходятся на выходные. Все эти дни вы должны посвятить подготовке, хотя и занятий сегодня и завтра никто не отменял. Я сейчас дам вам список вещей, которые будут необходимы вам при работе. Постарайтесь их приобрести, купить или взять напрокат. – Он зашуршал разложенными на столе бумагами. – Также вам вменяется в обязанность за оставшийся день сдать все имеющиеся задолженности и вернуть в библиотеку книги. В обмен на книги вы получите несколько методичек, вот они-то на ближайшие два месяца и станут вашими учебниками. Не беспокойтесь, сданные книги вы потом получите обратно, поскольку вам предстоит готовиться к выпускным экзаменам. Заодно я составил список предметов, которые категорически запрещено брать с собой в поездку.

– В поездку? – чуть не взвизгнула Лилька.

– А вы как хотели? Практические занятия предполагают выезд за пределы Зверина.

– И вы будете с нами все два месяца?

– Не совсем. На столь долгий срок мне вряд ли разрешат оставить кафедру – не забывайте, что у младших курсов еще месяц продолжаются занятия, а потом им предстоит месяц экзаменов. Так что, скорее всего, я отвезу вас на место и оставлю на попечение местных некромантов, но буду навещать время от времени.

За спиной послышалось ехидное хихиканье – ее соперницы тихо праздновали победу. Лилька сжала кулаки. Ну ничего, она им еще покажет!

– Вам уже лучше, студиозус Белла? – тут же раздался голос Виктора Вагнера. – Может быть, пойдете по своим делам?

Теперь пришел черед улыбаться самой Лильке. Нет, есть в мире справедливость! Три девицы на задней парте смущенно залепетали, что они, пожалуй, еще чуть-чуть посидят, самую малость…

– Хорошо, посидите, – неожиданно покладисто согласился профессор. – Но если вы опоздаете…

– Нет-нет, что вы! Мы следим за временем! – хором принялись уверять его. – Еще пару минуточек…

– Отлично. – Виктор Вагнер махнул рукой своей группе. – Подойдите и получите списки того, что вы должны приобрести и сделать за оставшиеся три дня.

Лилька «вежливо» поднялась первой. Пусть парни лишний раз продемонстрируют свое хорошее воспитание, пропустив девушку вперед. Она подошла и, взяв листок, уже открыла рот, но профессор нетерпеливо отмахнулся – мол, не задерживайте. Девушка отошла, но тут же сообразила, как привлечь внимание преподавателя.

Вернувшись на свое место, она сделала вид, что внимательно читает список.

– Мэтр Вагнер! – вскинула руку, требовательно помахав ладошкой.

– Да?

– Мне тут кое-что непонятно. Вы можете подойти?

– Что именно вам непонятно? – Он не спеша сошел с кафедры.

– Вот тут в списке… Эти вещи брать обязательно?

– Какие? – Вагнер все-таки подошел и наклонился над листком, который девушка нарочно держала так, чтобы они оказались как можно ближе друг к другу. Ему даже пришлось опереться ладонью на спинку ее сиденья. Подстриженные по последней моде волосы упали на гладко выбритую щеку. Лилька даже невольно вытянула губы трубочкой – так ей захотелось поцеловать мужчину. И от него исходил такой приятный запах… Цветы и мускус… мм…

– Вот это. – Она наугад ткнула пальцем в список.

– А что вас не устраивает в наличии сапог и теплого плаща?

– Но они же тяжелые! Если тащить еще и их, то…

– Студиозус Зябликова, смею вам напомнить, что это – одежда. Одежду вы наденете. Я понятно объясняю? Впрочем, если вам угодно, можете пройтись по кладбищу в туфлях.

– Извините. – Она захлопала ресницами. – Я просто подумала, что… Какой у вас одеколон интересный! Хм… – Она потянулась вперед, выразительно принюхавшись, и с некоторым недоумением и удивлением заметила на его лице признаки растерянности и даже какой-то обиды.

Потом на глаза профессора навернулись слезы. Он сделал еще один глубокий вдох и внезапно чихнул.

– Что с вами? – Лилька заботливо схватила его за запястье. – Вы простыли? А как же наша практика?

Виктор Вагнер помотал головой, силясь отодвинуться, но расчихался так, что вырваться не смог.

– Вам нехорошо? – уже начала беспокоиться девушка, хотя внутри у нее все ликовало. Вот сейчас она проявит себя такой заботливой, нежной, любящей, что сердце симпатичного холостяка дрогнет.

– Мне… нет. – Виктор Вагнер закрыл лицо свободной рукой. – У вас дома есть какое-то животное, студиозус Зябликова?

– Э-э… кошка… кот.

– Кот? – Из глаз профессора брызнули слезы, и он вывернул кисть, освобождая руку. – Кот! У меня аллергия на кошачью шерсть!

Махнул на ошеломленную студентку рукой, чихнул еще раз, потом захрипел, словно ему перестало хватать воздуха, и со всех ног бросился к окну, распахивая створку и высовываясь наружу чуть ли не по пояс.

– Профессор! Профессор, что с вами? – Все студенты сорвались с места, кидаясь к преподавателю. Анна Белла спешила впереди всех.

– Не подходите!

Тот мгновенно развернулся, отмахиваясь от доброхотов.

– Оставайтесь на местах! Слышите?

Девушки и юноши замерли, с безопасного расстояния глядя, как их преподаватель чихает и трет воспаленные глаза. Вдруг вспомнилось, что практические занятия, на которых приходилось работать с подопытными животными, всегда проводил кто-то из младших преподавателей или аспиранты, а сам заведующий кафедрой никогда и близко не подходил к вивариям и лабораториям, где содержались многочисленные крысы, кошки, кролики. И только со змеями, ящерицами и жабами он иногда работал, к вящему удовольствию студентов. Теперь эта странность получила свое объяснение.

– Прошу меня извинить, – сказал Виктор Вагнер, когда немного успокоился и торопливо отпил что-то из небольшой бутылочки, которую достал из кармана профессорской мантии. – Вы, студиозус Зябликова, по большому счету не виноваты, поскольку держать в доме животное никто вам не вправе запретить…

– Левиафан не животное, – заспорила Лилька. – Он… мой покровитель.

– Покровитель? В самом деле? – вяло заинтересовался профессор.

– Да. Мне его подарила бабушка, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Она… была со странностями, почти ни с кем из нашей семьи не общалась, кроме моей матери. А потом как-то раз зазвала меня в гости и подарила Левиафана. Сказала, что он мне будет помогать…

– И как? Помогает?

Девушка пожала плечами. Пока котенок был маленьким, он действительно был забавным и с ним приятно было играть. Он так сладко мурлыкал, свернувшись калачиком на коленях… Но, когда вырос в здоровенного рыжего котяру с непростым характером и обилием густой шерсти, которая лезла постоянно, как ни вычесывай, от него стало больше проблем, чем помощи. Однако Лилька ни за что не согласилась бы расстаться с любимцем, несмотря на то что родители были категорически против и несколько раз предлагали отдать животное в приют. Они успокоились только тогда, когда Лилька заявила, что им придется сдать в приют и ее саму. На помощь пришла бабушка, просто-напросто забравшая семнадцатилетнюю внучку жить к себе. Так они и обитали втроем – бабушка, внучка и рыжий кот. От родителей Лилька совсем оторвалась, с братом и сестрами виделась, лишь когда приходила в гости на праздники, а поступив в восемнадцать лет в Университет некромагии, и вовсе ограничила общение с семьей только письмами. И, приезжая к бабушке на каникулы, не рвалась домой.

– Это очень любопытно. – Виктор Вагнер пришел в себя настолько, что уже снова мог улыбаться, хотя глаза у него оставались красными, а из носа предательски текло. – Но наличие домашнего духа-покровителя свидетельствует о наличии сильного колдовского дара, но почему в таком случае вы пошли на некромантию? Факультет ведовства, как мне кажется, был вам ближе…

Анна Белла и ее подпевалы противно захихикали, и Лилька испытала острое желание навести на них порчу. Желание было настолько сильным, что девушка сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Нет, сейчас не время и не место! Здесь и сейчас надо было держать себя в руках.

– Ну, ведовство мне показалось скучным и неинтересным, – ответила она. – Там много от прорицания, а мне оно плохо дается…

На самом деле Лилька увидела в приемной комиссии Виктора Вагнера и, как многие девушки до нее, твердо решила, что будет учиться только у этого красавца.

– Понятно. И вы пошли учиться тому, что вам давалось проще и легче, – кивнул тот. – Вас можно понять, но… Но в свете последних обстоятельств я бы посоветовал вам подумать о переходе на факультет ведовства. Понимаю, последний курс, а вам придется вернуться на курс назад и проучиться в университете еще не год, а целых два плюс все каникулы наверстывать программу, но, со своей стороны, готов оказать помощь и содействие. Вас переведут без лишних проволочек. Я могу свести вас с деканом факультета ведовства уже завтра и…

Дальше Лилька почти не слушала. Ей стало страшно. Это что же выходит?

– Вы… меня отчислите? – пролепетала девушка. – Но я… я же успеваю! По всем предметам!

Конечно, она далеко не отличница, но благодаря помощи безотказного Вальки учится лучше многих девушек.

– Да, мне известен табель вашей успеваемости, и поэтому говорю еще раз – проблем с переводом быть не должно. Это чисто формальная процедура.

– Но почему?

– Из-за практики. Практика для будущего некроманта – это все. Боюсь, вы не сможете ее пройти.

Хихиканье за спиной оборвалось. Ее соперницы то ли ужаснулись, то ли онемели от восторга.

– Почему?

– Из-за вашей… хм, наверное, все-таки моей особенности. Я не могу быть вашим руководителем практики, поскольку у меня аллергия на кошачью шерсть. Вы наверняка захотите взять ваше… животное с собой. Нашей группе придется несколько недель провести вместе. Вы, конечно, будете занимать отдельную комнату, но все равно. – Он покачал головой. – Тем более что в уставе университета сказано, что в общежитии запрещено содержать животных, представляющих опасность для здоровья окружающих. Аллергия входит в число опасных заболеваний. Я имею полное право не допустить вас до практики. А это значит, что вы не напишете дипломной работы и не получите диплома о высшем образовании. И о работе по специальности вам в таком случае тоже придется забыть навсегда.

Слова прозвучали как смертный приговор. Лилька сидела ни жива ни мертва.

– Но неужели ничего нельзя сделать? – пролепетала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

– Можно, – смилостивился Виктор Вагнер. – Есть три выхода из положения. Первый я только что озвучил: вы переводитесь на другой факультет, учитесь в университете лишний год и получаете диплом ведуньи. Второй: вы договариваетесь с кем-либо из ваших однокурсниц о том, чтобы поменяться с ней местами и проходить практику у другого преподавателя. И третий: избавляетесь от вашего кота.

Молчание за спиной сменилось напряженным сопением. Ну как же! Анна уже спит и видит себя на ее, Лильки, месте и только и ждет, чтобы та согласилась. А вот фигушки!

– Я могу подумать?

– Думайте. До завтра.

Из учебного корпуса девушка выбралась, еле держась на ногах. Обрушившийся на нее удар был слишком силен. И самое противное, что ее соперницы были рядом, видели ее унижение и теперь только и будут что подкарауливать подходящий момент, чтобы отомстить. Декан поставил срок до завтра. Через несколько часов она должна будет принять решение. Но что делать? Девушка была растерянна и чувствовала себя так плохо, что, завернув в аллею, села на ближайшую скамейку и дала волю слезам, не беспокоясь, что ее кто-нибудь увидит.

Но глупо плакать, если никто не видит твоего горя и не спешит утешить. Надо было что-то делать.

Желудок громким бурчанием напомнил о себе. Лилька встрепенулась. До конца обеда оставалась какая-то четверть часа. Потом столовая закроется до ужина. Нет, ни у кого не отнимут тарелку, пока студент ест, но опоздавших пропускать не станут, и придется терпеть еще несколько часов. Валька небось весь извелся…

Вальтер! Как же она сразу о нем не подумала? Он обязательно что-нибудь придумает! Он такой умный и всегда готов помочь.

Сорвавшись с места, девушка побежала к третьему корпусу университета, где располагалась столовая.

Несмотря на то что обычно в ней могли одновременно завтракать, обедать или ужинать триста человек, сейчас там яблоку негде было упасть. Такое впечатление, что все студенты со всех факультетов и курсов договорились и явились за несколько минут до закрытия. Со стороны раздаточных столов то и дело доносились возмущенные голоса: «Нет котлет! Кончились! Остались только голубцы и вареные овощи!.. Потерпите немного, яйца сейчас доварятся!.. Будет сбитень, будет, уже несут… Кто заказывал хлеб! Получите!»

Лилька растерялась, остановившись на пороге, не зная, в какую очередь становиться.

– Лилия! Лиля! – услышала она.

Девушка обернулась. От столика у окошка отчаянно махал руками Валька.

– Иди сюда! Я для тебя все уже заказал!

Он улыбался во весь рот и сиял, как новенький золотник[3]. При виде его улыбки Лильке самой захотелось улыбаться.

Перед Вальтером на столе разместились две порции студенческого обеда и даже салатик с яблоками и грибами.

– Садись. – Парень подвинул ей стул. – Извини, что немного остыло, но…

– Ничего. – Лилька вдруг поняла, что от всех переживаний страшно проголодалась, и с удовольствием схватила ложку. – Не придется полчаса дуть и обжигаться. Ой, Валь, спасибо тебе! Я такая голодная!

Она накинулась на еду, а Вальтер, отложив свою ложку, с улыбкой смотрел, как она ест.

– А у меня для тебя хорошая новость! – нарушил он молчание, когда от Лилькиного супа осталось меньше половины.

– Какая? – Она отправила в рот последнюю ложку супа и придвинула тарелку с котлетами и салатик.

– Я договорился с Земницем и госпожой Ленской. – Вальтер так и лучился улыбкой. – Они согласились поменяться!

– Поменяться на что? – Девушка замерла, перестав жевать.

– Ну, госпожа Ленская сказала, что мы отправимся на практику в Брезень, а я вспомнил, что Земниц из того же воеводства, – пустился в объяснения юноша. – Вот я и подумал, что ему будет приятно оказаться в двух шагах от родного дома. Ну, на выходные в гости съездить и все такое… Поймал Земница в коридоре, свел с госпожой Ленской, и они согласились на обмен. Я теперь буду вместе с тобой практику проходить. Ты довольна?

Напоминание о практике и связанных с ней проблемах мигом испортило аппетит. Лилька отложила вилку, прикусила губу. Ну Валька, ну удружил! Кто его за язык-то тянул?

– Лилия, что с тобой? – Тот почуял неладное. – Все хорошо?

– Все плохо. – Девушка с досадой оттолкнула от себя тарелку. – Все просто кошмарно!

– Ты, – лицо юноши обиженно вытянулось, – не рада, что я вместе с тобой практику проходить буду?

– Да при чем тут ты? – взвыла Лилька. – То есть при чем, конечно, здорово и все такое, но… если бы дело было только в этом! Практики у меня не будет! И диплома тоже! И вообще… может, меня отчислят уже завтра!

– Тише. – Вальтер накрыл ее руку своей. – Не кричи. Успокойся. Что случилось?

– Все! – всхлипнула Лилька. – Все, и сразу! У профессора аллергия!

– На тебя?

– Дурак! – взвизгнула девушка. – На кошек! У меня блуза Левкой пахнет, а он этого запаха не выносит! И меня то-о-оже…

Слезы, которые, казалось, кончились еще в сквере, полились с новой силой. Вальтер торопливо выдернул из кармана платок, сунул девушке и кинулся ее успокаивать. Постепенно, всхлипывая и причитая, Лилька рассказала ему все.

Юноша вздохнул.

– Значит, ты очень хочешь поехать с ним на практику? – пробормотал он, кусая губу. – А как же… А если пойти к кому-нибудь другому…

– Ты что, совсем идиот? – огрызнулась Лилька. – Я к нему хочу! К Виктору… А тут еще эта задавака Белла… Она все видела и слышала. Я теперь просто обязана сделать все, чтобы остаться в его группе! Валька, милый, ты такой умный, ну придумай что-нибудь, чтобы профессор Вагнер меня не выгнал! Мне очень-очень-очень нужно. Ну пожалуйста! Я знаю, ты можешь! Ну, Валь, ну что тебе стоит? Помоги мне!

Тот сидел, кусая губы и глядя на скатерть, словно пытался в разводах от пролитого накануне чая, жирных пятнах, крошках и морщинках ткани прочесть судьбу, как авгуры гадают по внутренностям жертвенных животных.

– Сколько у тебя времени?

– До завтра.

– Хорошо. – Вальтер решительно накрыл ее руку пальцами и слегка пожал. – Сейчас ты приведешь себя в порядок, мы быстро расправляемся с обедом и идем на нежитеведение и на зачет по заклинаниям. Потом у нас еще зачет по боевым искусствам…

– Э-эй, боевые искусства мы сдаем завтра! – встрепенулась Лилька.

– Тем более! Времени полно. И ты со всем успеешь справиться.

Обнадеживающие слова Вальтера вернули Лильке аппетит, и она с удовольствием доела уже остывшие котлеты и зажевала их салатиком. Как все-таки хорошо, что есть такой друг!

В дверях, выходя из столовой, она почти столкнулась с Анной Беллой и ее верными подпевалами. Соперницы смерили ее презрительным взглядом, но девушка в ответ скрутила фигу от сглаза и быстро, скороговоркой, начала зачитывать заговор от злых духов.

– Ты чего? – Вальтер схватил подругу за запястье, но та вывернула руку и, не сводя глаз с трех девушек, дочитала заговор до конца.

– Ты чего? – повторил юноша.

– Ничего. – Девушка проскользнула в двери. – Будут знать…

– Но они же ничего не сделали!

– Да, но как смотрели! Держу пари, они постараются подстроить мне какую-то пакость!

Юноша бросил через плечо взгляд на уже скрывшихся за чужими спинами студенток, но ничего не сказал.

– Колдовать не на уроках нам запрещено, – осторожно напомнил он немного погодя.

– А кто колдовал? Я? Пойди сперва докажи! Или ты собираешься в Университете некромагии открыть охоту на ведьм?

Вальтер вздрогнул, вспомнив, наверное, что-то из своего отрочества. В отличие от Лильки, он рос в семье, не имеющей отношения к магии, и проснувшиеся у мальчишки способности не только напугали и изумили близких, но и дали повод недругам герцога фон Майнца обвинять его вторую жену в колдовстве. Специальная комиссия, в которую входили также три профессора из университета, доказала, что сама женщина не имеет к колдовству никакого отношения, но в числе ее предков наверняка были ведьмы. В прежние времена это почти наверняка означало крупные неприятности для всей семьи, арест и конфискацию имущества в пользу короны, а так отделались легким испугом и тем, что у одного из отпрысков герцога не осталось выбора, кем быть.

– Лилия, – сказал юноша, – ты же знаешь, я буду последним, кто станет тебя обвинять. Но если Белла или Монс пожалуются в ректорат…

– Я читала заговор от сглаза! – отчеканила девушка. – И давай закончим на этом!

Но сама она заканчивать отнюдь не собиралась и всю дорогу до учебного корпуса не переставала думать о том, что предпринять. Анна Белла действительно была довольно сильной некроманткой. Ее двоюродный брат, Йозеф Белла, учился на факультете ведьмаков, а еще один брат, Ангел Белла, в позапрошлом году получил диплом мага-ветеринара, третий из этой семейки, Александер Белла, учился на алхимика. Уже три или четыре поколения магов из династии Белла выпустило это учебное заведение, бывшее когда-то скромным Колледжем некромагии. Можно сказать, эта фамилия была золотыми буквами вписана в историю университета, и портрет прадеда Анны – Йожа Беллы любой мог увидеть в Зале Славы. Но предков Лилии Зябликовой или Вальтера фон Майнца там отродясь не было. А это значит, что в случае конфликта ей придется как следует постараться, чтобы справиться с соперницей. Но на что только не пойдешь ради любви!

К сожалению, выяснилось, что и Анна Белла тоже не собиралась забывать о случившемся.

Зачет по заклинаниям должен был проходить не в аудитории, а в полуподвальном помещении, освещенном несколькими факелами и старинными светильниками. Из довольно просторной комнаты были загодя вынесены все предметы, которые могли загореться от шальной искры, пол густо посыпан песком, а по углам поставили бочки с водой. Решетки на узких, чем-то похожих на тюремные, окошках буквально искрились от наложенных на них охранных чар. Поговаривали, что когда-то это помещение в самом деле использовалось как тюрьма – в те времена, когда для студентов еще в ходу были телесные наказания. Потом, с принятием нового закона и переводом колледжа в статус института, перекрытия между камерами разломали, в здании сделали ремонт и теперь тут учились, вместо того чтобы отбывать наказание.

Преподавательница заклинаний мэтресса Коваль была высокой сухопарой женщиной и держалась так прямо, словно боялась, что вот-вот сломается. Но это не мешало ей двигаться легко и быстро, словно за спиной у нее были невидимые крылья.

– Все личные и лишние вещи оставляем за порогом! – отчеканила она, указывая на тамбур, где одна на другой сейчас громоздились парты и стулья. – С собой берем только свои мозги.

– Одежду снимать? – пошутил кто-то из парней и покосился на девушек – как они отреагируют на шутку.

– Вам – да. На всеобщее обозрение, – кивнула мэтресса. – Встанете в середине, чтобы каждый мог вас видеть. Хотя сомневаюсь, что созерцание вашей задницы доставит хоть кому-то удовольствие. Попки младенцев приятны на ощупь только матерям этих младенцев.

Шутник побагровел и поспешил спрятаться за спины остальных.

– Верхнюю одежду, однако, придется снять, – тут же уточнила госпожа Коваль. – И закатать рукава блуз и рубашек. Амулеты, если не хотите оставлять тут, можете сдать мне на хранение. – Она похлопала рукой по большой холщовой сумке, висевшей на гвоздике у двери.

Выполнив ее распоряжения, вся группа встала по кругу в комнате. Песок поскрипывал под ногами. Мэтресса Коваль прошла в середину, повернулась кругом, оценивая студентов.

– Отлично, – резюмировала она. – Начнем, пожалуй. Монс, Майнц, два шага вперед!

Вальтер подмигнул девушке и покинул круг.

– Для вас первое задание – нанести на стены защитные заклинания. Учтите, от качества вашей работы будет зависеть жизнь ваших товарищей.

Ого! Студенты переглянулись. Зачеты по теории и практике применения заклинаний они сдавали уже несколько раз, и всегда преподаватель придумывала что-то новенькое.

Переглянувшись, Валька и Людмила пошли вдоль стен в разные стороны, время от времени приостанавливаясь и совершая пассы. С их пальцев срывались искорки, которые не таяли, если успевали долететь до стен. Тогда они оседали на камнях и начинали пускать во все стороны тонкие нити, которые извивались, словно усики каких-то диковинных растений, переплетаясь между собой и образуя причудливую вязь защитных заклинаний. Мэтресса Коваль молча наблюдала за происходящим, но, когда Людмила на миг замерла, а ее подруга Яна Терчева дернулась было подсказать, так выразительно хмыкнула и шевельнула бровью, что девушка осталась на месте, кусая от волнения губы.

Обойдя помещение по периметру, студенты заняли свои места в круге, и Лилька не преминула шепнуть другу:

– Ты ни разу не сбился, а Монсиха наделала ошибок!

– Вы в этом уверены, студиозус Зябликова? – тут же послышался голос наставницы.

– А… э-э… ну да! – пролепетала Лилька, удивленная тем, что ее услышали.

– Если это так, то не будете ли вы столь любезны поправить вашу подругу? – Мэтресса Коваль сделала приглашающий жест.

Теперь все взгляды устремились на Лильку, и она покинула круг. Ей, мгновением раньше следившей затаив дыхание за действиями выполняющей задание пары, не составило большого труда заметить, где именно сбилась Людмила. Плетение там вышло неаккуратным, несколько «нитей» легли криво, и пришлось их развеять, чтобы уложить заново.

– Грубовато и чересчур расточительно в плане расхода энергии, но в целом верно, – кивнула мэтресса. – Это все?

Лилька скользнула взглядом по стене:

– Все.

– Хорошо. Студиозус Бо́рец! Где студиозус Зябликова допустила ошибку?

Ой! Лилька невольно вздрогнула, а Анна Белла и Людмила Монс захихикали.

– Студиозус Белла! – тут же последовал окрик. – Если вы считаете себя такой умной, найдите ошибку в плетении студиозуса фон Майнца!

Теперь пришел черед бледнеть Вальке. Он даже закусил губу, когда Анна выступила вперед, протягивая руки ладонями вверх, чтобы лучше чувствовать переплетение потоков энергии. Что до Бореца, то парень справился за считаные секунды, уверенно указав на еще одно слабое место – там все было сделано правильно, но нити уложены слишком редко, что давало лазейку для тех, кто попытался бы прорвать защиту. Несколькими пассами он усилил защитное поле и вернулся на свое место, заслужив одобрительный кивок.

– Вот тут! – воскликнула Анна, дойдя до дальнего угла. – Тут ошибка! Я нашла!

Вальтер еле заметно покачал головой и нахмурился.

– Уверены? – не обратила на него внимания мэтресса Коваль. – И в чем она выражается?

– В том, что тут стык двух стен. И, если заклинание попадет точно в угол, два слишком близко наложенных заклинания могут детонировать и разрядиться друг на друга. – Девушка на пальцах показала, в какую сторону хлынут потоки энергии. – Может обрушиться все здание.

– Да, – к явному неудовольствию Вальтера, кивнула наставница. – Однако ошибку можно исправить. Сделайте это, студиозус Белла!

Анна одарила и Лильку, и ее приятеля победной улыбкой и повернулась к стене. Подняла руки, растопыривая пальцы, начиная тихо распутывать заклинание.

– Не молчите! – распорядилась наставница. – Комментируйте ваши действия вслух, чтобы и остальные поняли, в чем тут дело!

– Исправить ошибку можно разными способами, – начала девушка. – Можно попытаться распутать все плетение и переделать его заново, но это долго…

– И затратно в плане расхода энергии, – кивнула мэтресса Коваль. – Впрочем, этот пункт можно обойти…

Голос ее замер на вопросительной ноте, и Анна с готовностью подхватила мысль, спеша блеснуть познаниями:

– Можно обойти, если заранее озаботиться наличием накапливающего чары амулета. Защитного или атакующего – не важно. Его можно просто разрядить, чтобы подпитаться высвободившейся силой.

– Хорошо, но если у вас нет ни того, ни другого?

– Можно просто наложить сверху другое плетение, которое оттянет на себя ненужные энергетические потоки, и в критический момент энергия потечет именно по этим нитям, – ответила Анна, не прерывая работы.

Лилька даже завистливо вздохнула – что руки, что язык ее соперницы двигались легко и непринужденно. Валька угадал ее чувства и тихо пожал девушке запястье, но она вырвала руку. Вот только жалости ей сейчас и не хватало! Что бы такое сделать, чтобы ткнуть соперницу носом в грязь?

– Можно использовать любое плетение? – последовал новый вопрос.

– Нет, – быстро пришел ответ. – Проще сделать стандартную «паутинку»… – На последнем слове Анна опустила руки и отошла в сторону.

– Которую вы нам сейчас и продемонстрировали. – Мэтресса Коваль подошла ближе, немного наклонилась, изучая работу студентки.

Заклинание «паутинка» действительно по форме напоминало паутину паука-крестовика, только в отличие от нее всегда имело идеальную форму и имело ровно двенадцать несущих нитей, которые сейчас, в сумерках подвала, поблескивали голубоватым светом.

– Отличная работа, студиозус Белла. Займите свое место… Нет, рядом со мной. Вас, студиозус фон Майнц, я тоже попрошу выйти из круга.

Юноша нахмурился, но послушался. Они остановились справа и слева от наставницы, через плечо бросая друг на друга настороженные взгляды. Остальные тоже не сводили с них глаз.

– Студиозусы Белла и фон Майнц уже сдали зачет, – снизошла до объяснений мэтресса. – Точно так же, как студиозус Монс и студиозус Борец, – выдержав драматическую паузу, добавила она. – Присоединяйтесь к вашим товарищам, подходите, господа студиозусы!.. Что же до всех остальных, то вам еще предстоит увлекательное приключение.

Лилька бросила нервный взгляд по сторонам. Она так привыкла к тому, что рядом с ней всегда безотказный Валька, что сейчас растерялась. И ведь не оглянешься на него! Стоит бросить взгляд через плечо, это станет всем заметно.

– Вы, господа студиозусы, – наставница не спешила приближаться, оставаясь вне круга, – сейчас, не сходя с места, должны выбрать себе противника из тех, кто стоит напротив вас, не указывая на него ни взглядом, ни подавая какого-либо знака. Кого изберете – не важно. По моему знаку вы атакуете его любым заклинанием не сильнее второго порядка, одновременно пытаясь защититься от ответного выпада. Какое заклинание вы используете – это ваше право. Мы изучали по меньшей мере… сколько? Терчева?

– Есть четырнадцать разных атакующих заклинаний второго порядка, – бойко начала та, – двадцать шесть заклинаний третьего порядка и…

– Достаточно! Выбор у вас огромен. Задача – заставить противника признать свое поражение и сдаться.

– А как мы узнаем, что он сдался? – пискнула самая маленькая в группе девушка, Алла Бурякова.

– Достаточно просто сказать: «Сдаюсь». Тот, кто будет продолжать атаки после этого, зачета не получает!

– А защищаться?

– Для защиты вы можете использовать обычные щиты… которые мы тоже изучали несколько занятий. Условие одно: юноши должны атаковать девушек заклинанием только третьего и четвертого порядка. То же касается девушек, если они атакуют друг друга. Второй порядок – только если ваш выбор пал на лицо мужского пола.

Означенные «лица» немного напряглись. По традиции, парней всегда среди некромантов было больше, и сейчас в круге на двадцать пять парней было всего лишь шесть девушек.

– Наши судьи будут смотреть, кто из вас нарушает данные условия, – сказала мэтресса.

Лилька покосилась на Яну Терчеву и спросила:

– Вопрос можно?

– Да.

– А атаковать можно… кого угодно?

– Да, но только из тех, кто стоит напротив.

Из девушек напротив Лильки была только Аглая Бо́рецова. Ее брат, получив свой зачет, должен был исполнять обязанности судьи на этом странном состязании.

– Судьи по местам! – прозвучал приказ. – Начинаем на счет «три». Раз… два…

Лилька порывистым движением вздернула на себя щит. Жест получился излишне резким, парень рядом с ней даже шарахнулся в сторону, чтобы его не задело, и искрящаяся молния прошила воздух точно между ними, слегка отклонившись от прямого пути там, где ей пришлось скользнуть по краю Лилькиного щита. Ну Аглая! Ну тихоня! За что? Вот я тебя…

Девушка сложила пальцы щепотью и метнула в противницу «путы перепелки». Аглая Борецова взмахнула руками, словно пыталась взлететь. Ноги ее впрямь на пару мгновений оторвались от земли, после чего она неловко шлепнулась на песок и тут же кубарем откатилась в сторонку. «Путы перепелки» одновременно связывали в узел то заклинание, которое начинал формировать маг, и в качестве побочного эффекта сперва отрывали его от земли, лишая уверенности в себе, а потом столь же резко заставляя приземлиться.

– Борец! На место!

Властного окрика послушались оба – брат, уже кинувшийся на помощь сестре, сделал шаг назад, а сама Аглая вскочила на ноги, попутно натягивая на себя щит. Лилька попыталась пробить его стандартным «кулаком» – просто так, чтобы не стоять столбом в ожидании, пока ее осенит. «Кулак», как и следовало ожидать, легко отскочил от щита.

Рядом темноту подвала вспарывали вспышки световых заклятий. Чья-то молния отскочила от уверенно выставленного щита и ударилась в стену. Защитные чары, которые только что накладывали Вальтер фон Майнц и Людмила Монс, вспыхнули ярко-зеленым светом.

– Первый уровень! – раздался голос мэтрессы Коваль. – Люблинец! Выйти из строя!

– Но я ничего не…

– Выйти! Вон! – В пальцах наставницы заплясал огненный шар. – А вы что стоите? – напустилась она на судей. – Ваше счастье, что этот придурок промахнулся! Студиозус Люблинец! Ну?

Третий раз повторять не пришлось. Парень попятился, снимая щиты и примирительно поднимая руки:

– Я случайно! Увлекся… Я не хотел…

– Ваше счастье, что ваша меткость оставляет желать лучшего, а качество чьей-то работы, наоборот, заслуживает всяческих похвал, – ледяным тоном процедила наставница. – Поэтому вы просто явитесь ко мне на пересдачу. Завтра в это же время… Остальные что застыли? Продолжать! Еще не все сдались!

Лилька бросила взгляд на Аглаю. Не сдались? Ну сейчас кто-то завоет о пощаде! Девушка обрушила на противницу каскад мелких, но стремительных атакующих заклинаний четвертого порядка. По отдельности заклинание каскада не несет разрушительной силы, но, когда они буквально выстреливают одно за другим, рано или поздно могут пробить любой щит, тем более что каскад можно замкнуть в «кольцо», и оно будет срабатывать механически до тех пор, пока у его создателя хватит сил и желания поддерживать его.

Но девушка не успела замкнуть «кольцо», когда почувствовала, как невидимая рука сдавила ее за бока.

Удар пришел… сбоку? Она попыталась отмахнуться, вырваться из постепенно сжимающихся тисков, но каждое ее движение только усиливало зажим. «Гроб упыря», атакующее заклинание второго порядка. Самопроизвольно срабатывает и подпитывается от энергии сопротивляющейся жертвы. Перебить его можно только одним способом – полностью прекратить сопротивление. Упыри обычно не умеют думать и продолжают бороться до тех пор, пока их буквально не расплющивает. А когда туловище превращается в месиво из костей, внутренностей и кожи, тут особо не подергаешься. На практике в прошлом году студентам показывали, что бывает с нежитью под действием «гроба». Половину девчонок и двух парней стошнило прямо там, остальные в тот день отказались от обеда и ужина, а кое-кому еще пришлось на ночь пить снотворное, чтобы кошмары не мучили. Неужели ее тоже…

Нет!

В глазах потемнело от боли и удушья, но Лилька упрямо вскинула руку, наугад мазнув по стоящим сбоку парням и девушкам. Сноп искр сорвался с ее пальцев, ударяясь о щиты и на миг ослепляя добрую четверть группы.

– Дура! Что творишь? – послышались крики. – Совсем с ума сошла?

– Студиозус Зябликова? Выйти из…

– Не могу, – прохрипела Лилька. Отдача от «гроба» все еще ощущалась. Грудина впилась в желудок так, что казалось – еще миг, и она его пропорет. – Это «гроб»…

– И что? Вы не знаете, как от него защититься?

– Знаю…

– Так защищайтесь… Нет, студиозус фон Майнц, вы останетесь на месте!

Легко сказать «защищайтесь»! Для этого надо полностью прекратить сопротивление – вплоть до того, чтобы снять все щиты, лечь пластом, не шевелить ни единым членом, постараться не дышать и даже ни о чем не думать – не то что пытаться ответить нападающему. Это трудно, а для нежити и вовсе невозможно. Да и среди людей мало есть таких, кто откажется от борьбы за свою жизнь, сумеет переступить через инстинкт самосохранения. «Гроб» как раз на это и рассчитан.

– Падай!

– Майнц, молчать!

– Падай, Лилька!

Ноги подогнулись, и девушка рухнула на пол. Больно ушиблась обо что-то локтем, взвыла, невольно дернувшись, и тут же подавилась криком – от невольного резкого рывка на нее навалилась такая тяжесть, что кости захрустели. Стиснув зубы, зажмурившись и чувствуя, как из-под век бегут слезы отчаяния и боли, она приготовилась к… смерти? Глупо. Страшно. Невероятно. Что стоит мэтресса Коваль? Почему ничего не предпринимает? У нее на занятии прямо сейчас скончается студентка четвертого… почти уже пятого курса, а она…

Впрочем, что – «она»? Не секрет, что в университете время от времени происходили несчастные случаи, зачастую со смертельным исходом. То студенты решат провести эксперимент в комнате и разнесут половину этажа так, что рухнувшими перекрытиями задавит нескольких человек, то перепутают заклинания и вместо целительного произнесут родовое проклятие, то на практике сунутся под горячую руку и получат травму. А то и какой-нибудь упырь или вурдалак разорвет практиканта… Бывали, хоть и редко, случаи, когда студенты калечили друг друга намеренно: то мстили за что-то, то просто радовались возможности почувствовать себя настоящим Темным Властелином… Ни один выпуск не обходился без такого случая, и кроме Зала Славы существовал еще и Зал Позора, где были выставлены портреты тех студентов, чьи действия привели к человеческим жертвам. Неужели и она, Лилия Зябликова, тоже пополнит список жертв? И чей тогда портрет появится в Зале Позора? Кроме того случая на первом курсе, когда один из мальчишек случайно оказался слишком близко от очередного «экспериментатора», с ее однокурсниками пока ничего трагического не происходило. Но это пока…

От гулкого шума крови в ушах Лилька не слышала, что происходило вокруг. Только поняла, что действие «гроба» закончилось. Боль какое-то время нарастала, а потом пошла на убыль. У нее получилось? Похоже, что да. Теперь шаг второй. Осторожно сосредоточиться и…

Думать следовало тоже с опаской, ибо существовала модификация «гроба» для мыслящих существ, а ведь большинство заклинаний сначала продуцируется в голове, и вспышку мозговой активности тоже можно принять за сопротивление организма. Поэтому часто советуют «не думать ни о чем». Лилька вот отвлеклась на воспоминания…

Атака!

От волнения девушка применила простую «волну» – исключительно силовое заклинание, от которого всех студентов просто оттолкнуло в разные стороны. Кто-то лишь отступил на шаг, кто-то шлепнулся на задницу, а кто-то чуть не отлетел к стене. Задело всех, и хотя никто не получил травм – ушибленные локти и коленки не в счет, – Лилька наслушалась о себе много лестного, пока поднималась на ноги.

– Ну ты того! Даешь! – Петр Варяжко, белобрысый худощавый парень, покачал головой. – Вот уж не думал…

– Не думал, что выживу? – напустилась на него Лилька. – Поэтому и «гробом» решил меня припечатать?

– Я? Ты с ума сошла! Зачем мне в тебя «гробом» кидаться? Я и стоял-то сбоку…

– Именно! А «гроб» сбоку и прилетел!

– И все равно это не я! Сама подумай: зачем мне это?

Но Лилька уже и сама поняла, что сморозила глупость. С Петром они не ссорились, общались, как все, замечая друг друга постольку поскольку. И заклинание прилетело с другой стороны… Нет, это не Петр. А кто?

– Ты в порядке? – Валька мигом оказался рядом, поддержал за локоть. – Сильно досталось?

– Не знаю.

– Сходите в медцентр, студиозус Зябликова, – непререкаемым тоном сказала наставница. – Немедленно! Занятие окончено.

Мэтресса Коваль была так спокойна, словно это не на ее уроке одна из студенток чуть не рассталась с жизнью. Впрочем, ее можно было понять: зачет для того и устраивается, чтобы проверить силу и способности молодых людей. Кроме того, почти пятый курс – это не первачки, которые ничего не умеют. На первом курсе даже нет такого предмета – заклинания, только факультатив со второго семестра. И если кто-то из старшекурсников на зачете или экзамене получил травму, значит, сам виноват, надо было весь год заниматься.

– Я сдала? – подумала об этом Лилька.

– Она сдала? – эхом повторил ее вопрос Вальтер.

– Да, сдала. Все сдали. – Голос мэтрессы Коваль чуть дрогнул. – И, пожалуй, такого давно не было в моей практике, но из вашей группы никто не явится ко мне на пересдачу!

Это заявление было встречено таким громким воплем, что наставница тут же пригрозила отменить свое решение и устроить переэкзаменовку для тех, кто орет громче всех. После чего вся группа разом замолчала и поспешила убраться из подвала на вольный воздух. Неожиданно для себя помилованный Люблинец бежал впереди всех.

Вальтер решительно взял Лильку под локоть и потащил в сторонку.

– Ты вся бледная, – сказал он. – В темноте не разглядеть, а на свету просто смотреть страшно. Все в порядке? До медцентра сама дойдешь или тебя отнести?

– А тебе бы меня только полапать? – фыркнула девушка.

– Да ты чего? – тут же обиделся юноша. – Как ты могла такое подумать?

– Могла, – огрызнулась Лилька, но тут же сама крепче сжала его локоть. – Извини, Валь, я сама не своя. Просто я подумала…

Она осеклась, еще раз вспоминая все произошедшее в подвале.

– Что? Тебе плохо?

– Валь… – Девушка задохнулась. – Меня хотели убить.

– Никаких повреждений нет. Я имею в виду – фатальных, из-за которых нужна госпитализация, – сказала матушка Кромби, закончив осмотр. – Но на вашем месте, девочка, я бы все-таки полежала день-другой в постели и сдала анализы завтра утром. Мало ли, вдруг последствия все-таки будут?

– Нет, спасибо, я пойду. – Лилька сделала попытку подняться с кушетки.

– Не нравится соседство? – понимающе улыбнулась матушка Кромби. – А что поделать? Кушать всем хочется, не только хлеб, но и маслице на хлебе.

Под соседством она понимала трех студентов-добровольцев, на которых тестировали очередной лекарственный препарат. Они занимали койки в дальнем углу смотровой палаты. Две практикантки и помощница матушки Кромби неотлучно находились возле них, записывая показания. Как раз сейчас один студент начал стремительно зеленеть. Сначала зелеными стали кисти его рук и ступни – все три парня были совершенно голыми, только чресла целомудренно прикрыты полотенцем, – потом зелень начала распространяться выше, и практикантки засуетились, не зная, за что хвататься.

– Это не заразно? – забеспокоилась Лилька.

– Нет. Надеюсь, что нет. – Матушка Кромби наблюдала за происходящим с отстраненной улыбкой. – Сейчас ему введут противоядие.

Последние слова она произнесла чуть громче, чем следовало, и помощница, уловив подсказку, кинулась к столику с лекарствами.

Медцентр примыкал к главному корпусу факультета целителей. Помимо смотровой палаты там имелись кабинеты, лаборатории, операционная и три палаты для заболевших студентов, чтобы они могли лечиться в стенах родного учебного заведения, а не отправляться по домам порой через всю страну. Оставаться на лечении в медцентре разрешили после того, как три студента не доехали до родителей живыми, скончавшись в пути. Была здесь отдельная палата для преподавателей, а также аптека и травмпункт. Матушка Кромби была штатным терапевтом, и только, не являясь преподавательницей, а подобными испытаниями занималась ее помощница по собственной инициативе. Девушка заочно училась на целительницу.

Позеленение студента удалось остановить, суета стихла.

– Может, еще полежишь? – Матушка Кромби ласково погладила Лильку по руке. – Переведу тебя в отдельную палату. Дам укрепляющий настой, переночуешь под присмотром…

– Нет, спасибо. – Девушка решительно села. – У меня дома котик один. Некормленый.

– Кот – это серьезно. – Матушка Кромби открыла дверь. – Однако неужели о нем некому позаботиться?

– Левку мог бы покормить и я, – тут же предложил свои услуги дожидавшийся в коридоре Вальтер. – Он меня вроде как подпускает…

Это действительно было так. Рыжий Левиафан кусал и царапал почти всех однокурсников хозяйки, и только с Вальтером фон Майнцем у них было что-то вроде пакта о ненападении. Мол, я тебя не тискаю и не чешу за ухом, а ты не раздираешь мне руки в кровь.

– Вот видите, деточка! – всплеснула холеными руками матушка Кромби. – Как все чудесно устраивается! Молодой человек покормит вашего котика, а вы эту ночь проведете под присмотром специалистов. До конца рабочего дня с вами побуду я, только иногда буду отлучаться по делам. Потом ненадолго с вечерним обходом заглянет доктор Шварц, а до утра вас будет навещать сиделка. Правда, у нее в соседней палате трое больных, но она обязательно найдет минутку с вами поболтать. Она же принесет вам ужин из столовой и любые книги. У нас тут, между прочим, есть своя библиотека. И даже фантастика! – подмигнула матушка. – Мы получили новый журнал с романом «В дебрях пустыни» – это о приключениях отважных автогонщиков.

Книгой о нелегкой судьбе экипажа самодвижущейся повозки, работающей не на магии, а на каком-то жидком алхимическом топливе, зачитывались все. Кое-кто сгоряча кидался изобретать такое «топливо» и даже вливать полученную смесь в приборы. Однако при попытке поджечь ее (все как по инструкции, ведь не случайно же автором упоминалась проскочившая искра?), вместо того чтобы двигаться, приборы взрывались. Так что в университете даже подумывали с нового года запретить всякую фантастику как не соответствующую действительности.

Однако даже перспектива первой на курсе прочесть новую главу скандальной книги не подвигла Лильку остаться.

– Я пойду! – решительно заявила девушка, переступая порог.

– Это крайне неразумно с вашей стороны, – покачала головой матушка Кромби и посмотрела на Вальтера. – Но вы должны пообещать мне, что, если ей станет хуже, немедленно доставите больную в медцентр? Я работаю до шести, потом до восьми тут будет доктор Шварц. Ради вас он может даже на пару минут задержаться…

– Обещаю, – кивнул Вальтер так торжественно, что Лилька прыснула.

Тоже мне рыцарь благородного образа! Хотя Валька граф, может, ему воспитание и происхождение не позволяют поступать иначе! Был бы он герцогом или вообще принцем крови, сам к кровати бы ее привязал. У коронованных особ гипертрофированное чувство ответственности. Настоящий принц, например, никогда не сбежит из дома и не станет странствующим рыцарем – ему некогда думать о таких глупостях, он готовится стать королем… Но если принц пятый или шестой в очереди на трон и у старшего брата свой наследник имеется, то почему бы и нет. Вот тут уже и родня на дыбы встанет: а ну как потом незаконнорожденные дети пойдут, а от них все смуты и войны получаются? Так что хорошо, что Валька только граф. Хлопот меньше.

Кабинеты, где проходил прием специалистов, находились в разных коридорах медцентра, и попасть в них можно было по общей центральной лестнице. Дойдя до лестничной площадки, Лилька вдруг с замиранием сердца остановилась. По противоположному коридору не спеша шли двое: один из целителей – прием в поликлинике вели преподаватели факультета целительства, подрабатывая после занятий, – и декан факультета некромантии мэтр Виктор Вагнер собственной персоной! Целитель придерживал некроманта под локоть и что-то негромко втолковывал.

– …сильнодействующий, так что будьте осторожны, – говорил он. – И не забывайте про побочные эффекты!

– А совсем избавиться от этого нельзя? – спрашивал мэтр Вагнер.

– Мы работаем над этим, но…

– Валька, отцепись от меня. – Лилька решительно стряхнула с локтя руку юноши. – Что ты тащишь меня, как тяжело раненную? Я сама могу идти!

– Точно? – прищурился тот.

– Точнее не бывает! – И девушка решительно прибавила шагу, стремясь поравняться с деканом.

Судьба благоволила ей – к лестнице они подошли одновременно. Обсуждавший с целителем побочные эффекты нового препарата и меры предосторожности, мэтр Вагнер до последнего не замечал девушку. Лильке самой пришлось привлечь к себе внимание.

– Ой, мэтр… – Она захлопала ресницами. – Вот это да. Я не знала… Такая встреча…

– Студиозус Зябликова? – нахмурился тот. – Студиозус фон Майнц? Вы что здесь делаете?

– Лилии стало плохо на занятии, вот я и отвел ее в медцентр, – объяснил юноша. – Переволновалась на зачете.

– На каком? – Декан переводил взгляд с юноши на девушку. – Ах да. Зачет по заклинаниям… И каковы успехи?

– Вся группа сдала.

– С первой попытки? Странно. Что это нашло на мэтрессу Коваль? Но, как бы то ни было, поздравляю… Кстати, студиозус фон Майнц, мне сообщили, что вы, кажется, попросились в мою группу? Вместо Земница. С чего вдруг?

– Это наши с Земницем личные дела, мэтр, – уклончиво ответил юноша. – Вы удовлетворите мою просьбу о переводе?

– Да, если ваш куратор не против… Студиозус Зябликова…

Лилька вздрогнула.

– Вы… так и не переоделись?

Девушка помотала головой.

– В самом деле, – покачал головой декан. – В таком случае, пока не смените блузку, держитесь от меня подальше.

– Так это на нее у вас аллергия? – пошутил целитель, который пока не вмешивался в разговор.

– Не на нее, а на кота. Она держит его в комнате! – резко ответил мэтр Вагнер, торопливо доставая из кармана склянку с таблетками и проглатывая одну.

– Осторожнее! – воскликнул целитель. – Препарат…

– Знаю-знаю, нового поколения, обладает рядом побочных эффектов, – отмахнулся некромант. – Вряд ли что-то будет с одной таблетки. Но если я в течение двух месяцев буду жить только на лекарствах против шерсти вашего кота, боюсь, это будут два последних месяца в моей карьере…

– А то и в жизни, – решительно перебил его целитель.

– Вы этого хотите, студиозус Зябликова?

Девушка испуганно помотала головой.

– И хорошо. Надеюсь, вы решите этот вопрос. И либо избавитесь от кота, либо переведетесь в другую группу.

– Мы обязательно что-нибудь придумаем, мэтр, – заверил декана Вальтер, снова беря Лильку под локоть.

Девушка была так ошеломлена сердитой отповедью, что не только позволила другу эту вольность, но и сама ухватилась за него двумя руками.

– Что же делать? – прошептала она.

– Доверься мне, – шепнул юноша.

Мэтр Вагнер тем временем попрощался с целителем, сунул склянку с таблетками в карман и, решительным жестом велев студентам посторониться, направился вниз по лестнице. Лилька затопала следом, но не прошла и пары шагов, как за второй локоть ее ухватил целитель.

– Если у моего коллеги это действительно аллергия на шерсть вашего кота, – шепотом промолвил он, – я бы сто раз подумал, как поступить.

Лилька надулась. Еще и посторонние ее учить будут!

Но настроение у девушки упало окончательно, когда, спускаясь на несколько ступенек позади декана, она заметила, что у крыльца топчутся Анна Белла, Людмила Монс и Яна Терчева. Девушки нетерпеливо переминались с ноги на ногу и, едва мэтр Вагнер показался на крыльце, со всех ног бросились к нему:

– О, мэтр, как ваше здоровье? Вы в порядке? Все хорошо?

– Успокойтесь, девушки, опасность миновала, – с улыбкой отбивался тот, впрочем, без особого возмущения. – Обычный приступ…

– Ничего не обычный! – возмутилась Анна. – Александер рассказывал, что от этого даже умереть можно!

Александер Белла, брат Анны, учился на алхимика, но был в курсе всех дел сестры, поскольку для поступления на факультет некромантии ему не хватило одного балла и он поневоле близко к сердцу принимал все, что происходило в некромантской среде.

– Скажите своему брату, студиозус Белла, что моя жизнь в надежных руках, – спокойно ответил декан.

– Он мне передал для вас… вот. – Девушка смущенно протянула ему какую-то коробочку. – Это…

– Лекарство?

– Мм… да. Только принимать его надо в крайнем случае. Оно… широкого спектра действия.

– Хорошо, студиозус Белла. – К великому возмущению подсматривавшей с лестницы Лильки, мэтр Вагнер убрал коробочку в тот же самый карман, где была склянка от целителя.

Анна просияла.

– Спасибо, мэтр. Если бы вы знали, как мы за вас переживаем! Вы – самый лучший преподаватель на всем факультете!

– И самый красивый, – пискнула Яна, тут же заработав тычок локтем от подруги.

– Извините ее, пожалуйста, – пробормотала Анна, – она… переволновалась.

Виктор Вагнер в ответ улыбнулся так, как умел улыбаться только он. Лильке с лестницы не была, конечно, видна его улыбка, но она обо всем догадалась по голосу, когда декан произнес:

– Извинения приняты…

– И не сердитесь на Зябликову. Она… немного не такая… как все.

Этого Лилька не могла стерпеть. Стиснув кулаки, она кинулась было вниз по ступенькам, но Валька успел удержать ее от порыва:

– Нет! Не надо!

– Ты чего? – Девушка сердито уставилась на своего спутника.

– Не надо, – повторил Вальтер. – Не лезь.

– Но они… они…

– Знаю. И что ты сделаешь? Кинешься в драку? Напустишь на них «гроб» или какое-нибудь другое заклинание?

Лилька стиснула кулаки и зубы. В чем-то ее друг был прав. Вскинув голову, она стала спускаться, но медленно и спокойно.

– Привет, девочки, – пропела медовым голоском, поравнявшись с подругами. – Как жизнь? Скучаете? К практике готовитесь? Или к прощальной вечеринке?

– К какой еще вечеринке? Лилия, ты чего? – вытаращилась на нее Анна Белла.

– К обыкновенной. – Девушка улыбнулась еще шире. – Вы же втроем постоянно ходите, даже в уборную. Это с первого курса все знают. А вот сейчас расстаетесь впервые в жизни. Наверное, это так трудно – сразу лишиться и подруг, и свиты, и прислуги. Короля делает свита, а ты, Анна, впервые без свиты останешься… Представляю, каково тебе будет. Сочувствую даже!

Анна Белла заскрипела зубами.

– Ошибаешься, – процедила она, – я прекрасно могу обойтись без… без прислуги! И ты, Лилия, не имеешь права так думать…

– Слышите, девочки? – подмигнула Лилька Людмиле и Яне. – В ваших услугах не нуждаются!

После чего улыбнулась еще раз декану, кивнула мявшемуся в сторонке Вальтеру и спокойно отправилась прочь.

Четыре пары глаз смотрели ей вслед.

– И как это вас угораздило выбрать именно ее в подопечные? – вздохнула Анна, незаметно толкнув локтем стоявшую ближе всех к ней Яну.

– Это вышло случайно, – пожал плечами декан. – Ваш курс оказался таким большим, что мое участие в практике стало необходимым, тем более что в начале учебного года по традиции нагрузка не так велика. Мы просто разделили строго по алфавиту весь курс на группы по четыре человека, после чего каждый из кураторов вытащил бумажку со списком. Жребий указал на ту четверку, в которую входила студиозус Зябликова…

– А если бы вам предложили изменить состав группы, вы бы согласились? – улыбнулась Анна. – Избавиться от этой девицы и взять кого-нибудь другого?

– В каком это вы смысле?

– Ну, избавиться от подопечного… передать его кому-нибудь другому… как все передают! Лилия… сами видели, какая она! С ней порой бывает очень сложно. Даже невозможно…

– Избавиться от подопечного… – На лице декана появилась странная улыбка. – Студиозус Белла, ваше предложение по-своему интересно, однако вынужден отказаться. Все мы хотим, чтобы наша жизнь была легка и приятна, но, чтобы таковой ее сделать, надо уметь не пасовать перед трудностями. Каким бы я был преподавателем, если бы не смог справиться со студенткой? Всего хорошего, девушки. И советую вам, как говорила ваша подруга, подумать о завтрашнем дне. Завтра у вас сдача, если не ошибаюсь, трех зачетов, в том числе и по боевой магии.

Кивнув еще раз на прощанье, он ушел, оставив подруг наедине.

– Молодец, Лилия! Как ты их ловко срезала, – шептал по дороге Вальтер.

– Срезала, – сквозь зубы процедила Лилька. – А хотела зарезать.

– Как? Ножом? Ритуальным? По всем канонам теории жертвоприношения?

– Хотя бы! – кровожадным тоном ответила девушка. – Ненавижу!

– Было бы из-за чего…

– Как ты не понимаешь, Валь, – взорвалась Лилька. – Меня хотели убить! Этот «гроб» напустили не просто так. И его напустили не с той стороны! Ты же знаешь способ построения классического щита – он не круговой, а фронтальный.

– Н-ну… – До юноши, кажется, что-то стало доходить.

– Вот именно! «Гроб» прилетел откуда-то сбоку, хотя я ждала удара спереди. Валь, его нарочно пустили так, чтобы удар был смертелен!

На это юноша не нашел, что возразить. Действительно, то, что произошло на зачете по заклинаниям, настораживало, но, с другой стороны, если учесть, что чуть ли не каждый год происходят несчастные случаи…

– Но кто?

– Эта задавака Белла, кто же еще? – процедила Лилька.

– Не сходится, – подумав, высказался Вальтер. – Она стояла рядом со мной и в задании не участвовала. Думаешь, я бы не почувствовал, если бы она начала творить заклинание? И там была мэтресса Коваль. Она тоже знала, что с нашей стороны ничего не могло прилететь… И Монс тоже там не было. А Терчева стояла впереди. «Гроб» же, как ты сама сказала, пришел откуда-то сбоку…

Лилька и сама искала ответ на вопрос: «Кто?» – и склонялась к той же мысли, но, когда ее сомнения озвучил друг, заспорила из чувства противоречия:

– Значит, у них был сообщник, только и всего!

– Или Белла и ее подруги тут ни при чем, а кто-то из наших просто промахнулся, целясь в кого-то другого! Там столько разнополярных заклинаний в это время срабатывало, что немудрено, если одно-два отклонились от цели. Нас поэтому и ставят в круг, чтобы в случае перекоса заклинание ударило хоть в чей-то щит!

– Самый умный, да? – разозлилась девушка, сообразив, что, если он прав, она выставляет себя в глупом свете. – Говорю же, меня хотели убить! Но за что? Я сама не знаю!

– А должна! Потому как, если поймешь за что, узнаешь и кому это выгодно!

– И кому? – Девушка даже остановилась.

– Не знаю, – честно помотал головой юноша. – Я есть хочу. А на голодный желудок мне плохо думается. Пошли в столовую? Сейчас уже ужин будут накрывать…

– Нет, – вздохнула Лилька. – Ты иди, если хочешь, а я не могу. У меня от всего этого аппетит пропал. И еще с Левкой проблемы… Ох, даже жить не хочется!

– Не переживай! – Вальтер поддержал ее под локоть. – Справимся! Я не пойду в столовую, раз такое дело. Но, если ты мне сделаешь чай с бутербродом, я скажу, что придумал по поводу твоего кота.

– Правда? – Лилька мигом забыла свои проблемы и чуть не повисла у друга на шее. – Скажи, Валька! Скажи!

– Только в обмен на бутерброд, – открестился он.

На углу у столовой стояло несколько студентов из их группы, среди них были брат и сестра Борец. Вся компания проводила взглядом идущую к общежитию парочку.

– Прямо жалко Вальтера, – вздохнула Аглая Борецова. – Бегает он за этой Зябликовой, аж пятки ей готов лизать, а она им крутит как хочет.

– Все вы, девчонки, такие, – возразил ей брат.

– Не все!

– Ну да, ты у меня особенная, – кивнул Антон Борец. – Ты моя сестра! Но ты права. Вальтер все равно тряпка! Так унижаться… Тьфу! Я вот ни перед кем не собираюсь так расстилаться!

– Надо Вальтеру сказать, – начал один из парней, – открыть ему глаза…

– Тихо ты, – накинулись на говоруна со всех сторон. – Молчи! Только пикни ему чего-нибудь! Он живо своей Лилечке разболтает! Лучше пусть и не знает ничего!

Из дневника кота Левиафана

Явилась наконец! Вспомнила про бедного Левушку, который не кормлен, не глажен, не люблен и лоток у него грязный! Совесть проснулась…

Никак не одна явилась? Значит, опять Левушка позабыт, позаброшен, горькой судьбинушкой обижен? Так, а с кем это она? Ой, кажется, этот… единственный нормальный! Я ему всего лишь один раз руку до крови располосовал, так он не только не пнул меня в отместку, но даже похвалил. Так и сказал: «Серьезный товарищ!» Я его после этого зауважал даже немного. Ну, если опять этот нормальный, значит, можно вылезать из-под дивана.

Спрашивается, зачем я туда залез? А за своей новой игрушкой. Хозяйка вообще не заботится о досуге своего любимца, вот и приходится развлекаться самому. А игрушка вещь! Сам сделал. Вот, несу хвалиться.

– А-а-а-а! Убери! Убери это! Ма-а-ама!

Ну чего орет? Чего визжит и с ногами на кровать вскакивает? Мне же еще на этом покрывале потом спать, а она в туфлях… Ну крыса. Ну и что? Сам поймал! Гордиться должна, что у нее Левушка такой хороший охотник, а она… Не ящерица же. И не змея. И не ворона, которая мне, между прочим, чуть глаз не выклевала. Тогда мне же еще за «издевательство над бедной птичкой» попало тапкой по заднице. А эта крыса, между прочим, покушалась на нашу еду!

Ну чего орешь? Крыс никогда не видела? Да смотри, она даже не пострадала почти! Я исключительно деликатно, можно даже сказать, не разжимая зубов…

– Мряу?

– Убери-и-и-и…

Что теперь не так? А, наверное, я мало крысу придушил? Ну да, она живая. Вон как удирает! Я что, дохлых буду на кровать класть? Сейчас я ее…

Хлоп.

Ух ты! Вот это удар! Спокойно, резко… Этот нормальный ничего. Тоже охотник. Зауважал еще больше. Пожалуй, больше не буду на него рычать. Гладить, однако, тоже не позволю… Пф-ф! Руки прочь! Когти видел?

– Левиафан, ты что, обиделся, что я твою крысу прибил? Ну извини. Но она Лилию напугала, вот я и… Прости!

Это он что, извиняется? Передо мной? Ух ты! Теперь я его не только уважаю, но и немного даже люблю. Надо, наверное, как-нибудь потом разрешить ему себя погладить. Чуть-чуть, одним пальцем. А то знаю я этих людей. Чуть что – начинают любить и тискать. Но этому можно помурчать. Немножко. Пока буду есть свою крысу. Вы что, думаете, я ее просто так ловил?

Хозяйка тем временем принялась нарезать ветчину и сыр, а также хлеб, зажгла горелку под чайником. Запах горящего металла мне не нравится, но вот сырок и ветчинка… мм… может, крысу пока приберечь, а самому попробовать выклянчить немного вкусняшек? Неужели они не поделятся с бедным, умирающим от голода котеночком, который уже шесть часов ничего не ел?

– Ми-и-а-у-у…

Вот, кажется, правдоподобно получилось. Аж самого слеза прошибла. Еще надо добавить тоски во взоре и изобразить, что не могу подойти, потому что от голода лапы подкашиваются.

– Ми-и-и… Ну, ми-и-илые люди, ну что вам стоит? Ну святыми котанами заклинаю, во имя гуманизма, дайте поесть худому организму!

Цепляясь когтями за ковер, подполз ближе и распростерся у ног этой бесчувственной девицы, которая не понимает, что своей ветчиной только издевается над бедным животным. Он, то есть это животное, для нее жизни не жалеет, с риском для здоровья на полу валяется, по нему ногами ходят, а она ничего не замечает! Вот умру тут от голода и холода, будете плакать… Мол, вернись, Левушка, я все прощу. А Левушка уже пропал…

– Ми-и-и…

Святые котаны! Глазам и носу не верю! Ветчина! Прямо перед мордой! Откуда? Боги, я в вас верю! Кто такой добрый? Кому я целую седмицу обещаю в тапки не гадить? Ах, этот гость… Тоже ничего. Я же говорю, он самый нормальный. Никогда не упускает случая показать, что котов уважает. Мы, коты, самые главные существа на земле. Высшие существа, можно сказать! Вся человеческая цивилизация создана для того, чтобы нам было удобно.

А ветчинка вкусная. Пожалуй, я даже немного помурчу от удовольствия.

– Красивый у тебя кот, Лилия. Весь такой… характерный, мужественный.

Это что? Комплимент? Мне? Впрочем, что я удивляюсь? Это же самый нормальный тип двуногих, кого я знаю, за исключением моей хозяйки, разумеется! Продолжайте меня хвалить, продолжайте! Я не против послушать еще…

– Красивый-то красивый, да что с ним делать?

Подавился ветчиной. Как это – «что делать»? Надеюсь, она не про визит к ветеринару? Знаю я этих… волшебников-недоучек. Если они пару раз дракона от блох вылечили и у единорога роды приняли, значит, им можно спокойно доверить осмотр кота? Ну уж дудки! Только через мой – то есть сначала их, а потом уж мой! – труп.

– Я придумал.

– Что?

Девушка и кот одновременно подняли головы, уставившись на юношу. Тот в одной руке держал надкусанный бутерброд, вернее, только хлеб, поскольку ветчина уже валялась на полу, в другой – чашку травяного чая и, посмотрев на то и это, сунул оба предмета на стол, освободив руки.

– Его можно отдать.

– Как отдать?

– В добрые руки. Знаешь, пишут же объявления: «Отдам вещь в добрые руки, самому не нужна…»

– Левиафан не вещь. Понимаешь? Он… ты же знаешь, кто для меня Левиафан! Мне его бабушка подарила, когда он был еще котенком.

Это действительно было так. Года за два до того, как Лилия Зябликова решила стать некроманткой, когда ее дар только-только начал просыпаться, но пока еще не оформился, родные до того испугались, что в дочке скажутся бабушкины гены, что фактически отослали дочь из дома к родне. С глаз долой – из сердца вон. Та родня скоренько отправила девочку-подростка к другой родне, другая – к третьей, четвертой, и Лилька какое-то время кочевала от семьи к семье, пока не додумались сплавить ее бабушке. Вот тогда-то в ее жизни и появился Левиафан, тогда еще просто маленький песочно-рыжий котенок. Сначала его хотели назвать Львом, но, когда он подрос, имя переделали в Левиафана. Лильке тогда было шестнадцать лет. И вот уже целых пять лет они были вместе.

– Да все я понимаю. – Вальтер посмотрел на рыжего толстого кота, который застыл, как памятник самому себе, с уже третьим куском ветчины в пасти. – Понимаю, что друзей бросать нельзя. Понимаю, что вы друг к другу привыкли, но… если это для тебя так важно… если нет выбора – или он, или мэтр Вагнер…

Упоминание о красавце-декане – и, самое главное, воспоминание о том, как он стоял у медцентра и разговаривал с ее соперницей, – подкосило Лилию. Девушка села на стул, сложив руки на коленях.

– С одной стороны, он твой друг, а с другой… практика, учеба и вообще… будущее, перспективы, – говорил меж тем Вальтер фон Майнц.

У юноши с перспективами тоже все было туманно, ибо граф, состоящий в дальнем родстве по отцу чуть ли не с половиной знатных семей страны и даже за рубежом, некромантом быть никак не может.

– Практика, учеба, – кивала девушка, прислушиваясь к своим мыслям.

– Значит, надо выбирать… Мы – будущие некроманты, перед нами часто будет стоять такой вот выбор, и придется решать что-то уже сейчас… Но, если тебе тяжело расстаться с Левиафаном, можно поступить, как я – попытаться перевестись в другую группу. Мэтр Вагнер пойдет навстречу. Посодействует. И если мы завтра к нему подойдем…

– Нет!

Только не перевод в другую группу! Это, может, облегчит ей жизнь, но навсегда лишит шанса очаровать Виктора Вагнера. Кроме того, не стоит забывать, что вместо нее в группу может войти Анна Белла. Девушка из династии потомственных некромантов вполне выгодная партия для молодого амбициозного декана, мечтающего после отца занять ректорское кресло Университета некромагии.

– Я согласна, Валь! Только как мы это устроим?

– Надо, – юноша отодвинул в сторону чашки и тарелку с бутербродами, освобождая половину стола, – просто-напросто развесить объявления и слегка подкрепить их симпатическими чарами, чтобы на них как можно скорее обратили внимание. И написать что-то вроде: «Отдам кота в добрые руки в связи с переездом. Обращаться по адресу…» и так далее.

Они что? Всерьез? Вот так запросто отдать любимого родного Левушку? Да кто они после этого такие? Надеюсь, это шутка? Нет. Достает бумагу, перо, чернила. Начинает писать…

Вот тут я окончательно подавился ветчиной.

День второй

Полночи Лилька ворочалась в постели и никак не могла заснуть. Ее душили по очереди совесть и кот. В конце концов, кот был побежден и изгнан с кровати на заваленный вещами стул.

Вчера они с Вальтером весь вечер сначала писали объявления, потом бродили по городу и расклеивали их на перекрестках. На каждое объявление дополнительно накладывали охранные чары. Это Валька придумал – использовать те же самые заклинания, которыми некроманты пользуются, чтобы замаскировать ловушки, расставленные для нежити. Чары, с одной стороны, были призваны отпугивать людей и обычных зверей, а с другой – привлекать нечисть и нежить, на которую и рассчитывались. Здесь же все векторы приложения сил предполагалось вывернуть наизнанку, чтобы людей, наоборот, привлекать, заодно мешая им повредить объявлениям. Нет, какой же Валька все-таки умный! Как хорошо иметь такого преданного друга!

Радость от вчерашнего похода несколько омрачилась тем, что, когда усталая девушка вернулась в комнату, там все было перевернуто вверх дном.

Шторы валялись на полу, разодранные на лоскутки. С кровати на пол было скинуто абсолютно все, и на голых досках красовалась уже частично подсохшая кучка, место которой было в лотке. Одежда и обувь разбросана. Повсюду перья от порванной подушки и клочки бумаги. Виновник этого безобразия спал на столе, раскидав лапы и передней придерживая куриную тушку. Причем, судя по всему, курица еще сегодня утром была жива-здорова и с жизнью распрощалась буквально несколько минут назад.

Услышав отчаянный вопль хозяйки, Левиафан приоткрыл один глаз, потом второй, увернулся от брошенной в него туфли и удрал под кровать, не забыв прихватить курицу с собой. А Лилия, ругаясь сквозь зубы, принялась наводить порядок. Досталось всем – и Вальтеру за то, что придумал эту эпопею с объявлениями, и коту за учиненный беспорядок, и Виктору Вагнеру за его аллергию, и Анне Белле за то, что она такая красивая и наглая, и бабушке за то, что не могла подарить нормального кота, а заодно и всему белому свету.

На грохот передвигаемой мебели и шорохи сбежались соседки, так что порядок наводили впятером. Справа от Лильки жили Виктория Крама и Алла Бурякова, а слева Аглая Борецова и Ивонна Швецова. В комнате напротив обитала девушка с факультета целителей, Мирабелла Флик. Со всеми ними у Лилии были хорошие отношения, и девушка с радостью приняла их помощь. Но все равно настроение было испорчено, и уже потом, выставив приятельниц за порог и закончив уборку в одиночестве, Лилька долго не могла заснуть. Она представляла, как этот случай обсуждают все на факультете и с подробностями пересказывают Анне Белле. Ивонна дружит с Терчевой, а Янка Терчева вообще Анне в рот заглядывает…

От расстройства она даже всхлипнула, и Левиафан тут же запрыгнул на постель, прошелся по ней и с громким утробным урчанием принялся тереться о ее щеки и лоб.

– Уф… Левка, пусти! Да ну тебя, – пробовала отпихнуть его девушка. – Не мешай!

– Мр-рым!

– И хвост убери! Тьфу!

– Мя-ау…

– Пусти. – Лилька села на постели, скинула кота. – Мне вставать пора!

Левиафан мягко спрыгнул на пол и обиженно мявкнул. На минуту девушку ощутила что-то вроде угрызения совести и, наклонившись, погладила кота по толстой шее, почесав за ухом. Как-никак этот кот был с ней почти пять с половиной лет. Она помнила его крошечным комочком, когда никто и подумать не мог, что уже через год из него вырастет нечто такое толстенное, что на ум будет само собой приходить сравнение с чудовищем. Но что поделать, если у любимого преподавателя внезапно началась аллергия на шерсть, а кроме чувств на кону стоит еще и получение диплома? Зря, что ли, она училась столько лет? Зря поругалась с родителями, которые до последнего не одобряли поступление дочери на один из самых мужских факультетов университета. Меньше девушек поступало только на факультет боевой магии. Случалось, что во всем потоке не было ни одной девчонки среди боевых магов, и тогда общежитие факультета устраивали по типу казармы – не отдельные комнаты, а ряды двухэтажных кроватей вдоль стен, повсюду развешано оружие, а под ногами валяются части доспехов и снаряжения.

Но Лилия была упряма и тогда настояла на своем. Так что же теперь, все бросить?

Убедившись, что хозяйка встала с постели и хлопочет по хозяйству, Левиафан сделал несколько шагов, хрипло мяукнул и, покачнувшись, упал на пол, раскидав в стороны лапы и хвост. Глаза его закатились. Проделал он это так внезапно, что Лилька едва об него не споткнулась.

– Левка? Ты чего?

Кот, не открывая глаз, издал страдальческий хрип.

– Левушка? Ты как? – Девушка с трудом подняла тушу. Та обвисла у нее на руках. – Левка, я все понимаю. – Лилька отнесла кота на кровать, сгрузила на скомканное одеяло. – Но давай голодные обмороки на вечер перенесем? А пока я просто оставлю тебе поесть и пойду в университет. Мне сегодня к нулевой паре. Я тороплюсь.

Левиафан испустил еще более протяжный, почти человеческий стон, в котором звучала вселенская скорбь.

– Я правда опаздываю! – Лилька все-таки погладила кота, но отошла и навалила в миску рыбы.

Кот следил за ней одним глазом, не выходя из образа. Он ни разу не пошевелился и не издал ни звука, пока девушка сама торопливо закусывала и, покидав в сумку столько тетрадей и черновиков, сколько могла найти, выскочила за порог. Слабая вспышка показала, что охранное заклинание активировано. Конечно, все в общежитии свои и случаи воровства крайне редки, да и воруют разве что еду, но не секрет, что некоторые студенты втихомолку занимаются изобретательством, да и частенько дома проводят алхимические опыты, доделывая домашнее задание. Так что подобная защита ставилась в первую очередь для охраны самих воришек, а не хозяйского имущества. Кому охота, войдя в чужую комнату без спроса, получить в лоб зарядом атакующей магии! Конечно, Лилька алхимией не занималась, изобретать ничего не изобретала, но у нее был кот, который сам представлял опасность для окружающих.

Из дневника кота Левиафана

Ушла. Дверцей хлопнула – мол, тороплюсь, аж вспотела! Сбежала. Отступила. Ретировалась. Бросила на произвол судьбы, оставив умирать от недостатка любви и ласки!

Умф! А в миске что-то вкусно пахнет. Рыба? Мне? Столько? Святые котаны, теперь я в вас снова верю. Она давно не накладывала мне столько сразу. Мол, тебе, Левушка, за фигурой надо следить. А я вовсе не толстый, а пушистый, пора бы запомнить. Хотя, чтобы это доказать, меня надо либо постричь, либо помыть, а на такое я пойти не могу. Это нарушение моих прав и прекрасный повод для мести и объявления войны. Проходили уже. Когда был маленьким, меня мыли аж два раза. Как вспомню, так вздрогну…

Ладно, не будем о грустном. На вкус рыбка так ничего, есть можно. Интересно, в честь чего она такая добрая? Либо просто перестаралась, и тогда на ужин опять черствая корочка достанется и пара колбасных шкурок, либо…

Святые котаны, как же я мог забыть? Она же собирается меня отдавать в добрые руки! Ну это мы еще посмотрим, кто кого куда отдаст. Они хотят войны? Они ее получат. Но перед боем стоит подкрепиться. Кто там предлагал ужин отдать врагу? Нет уж! Мы самого врага съедим на ужин!

Ням-чавк-чавк… Вот так! Миска чистая, вылизана до самого донышка. Теперь ждем.

Юноши жили отдельно от девушек, в другом крыле общежития, и из них никто не мог похвастаться тем, что не делит комнату ни с кем. Вальтер ждал подругу у лестницы и кинулся навстречу, отчаянно работая локтями:

– Лилия! Я наши объявления видел!

– Чего? Когда?

– Только что. – Вальтер сиял улыбкой от уха до уха.

– И что?

– Двух уже нет.

– Не понимаю, чему ты радуешься? Наверное, стража сняла, – проворчала Лилька.

– Нет, стража просто срывает и бросает на землю, а на стене часто остаются обрывки пергамента. А их именно сняли, аккуратно, чтобы не повредить. Значит, заинтересовались!

– Хорошо бы так, – вздохнула девушка. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Пятница обещала быть тяжелым днем – четыре зачета, лекция, потом еще в библиотеку обязательно надо заглянуть и встретиться со своим куратором. Придется побегать. И если еще и по объявлению придут… Ох, что же делать?

– Я помогу, – как само собой разумеющееся сказал Вальтер. – На какой зачет отправимся сразу после лекции?

Одна, и единственная, если уж на то пошло, из прелестей зачетной поры состояла в том, что порядок сдачи зачетов можно было выбрать произвольно. Преподаватели постоянно находились на своих местах, и прийти можно было к любому – главное, ухитриться за день обойти всех. Из шести зачетов пока были сданы только два – по заклинаниям и курсовая работа по жизненному циклу оборотней, которую…

– Валька, ты твою… то есть мою курсовую написал?

– Да. Еще вчера.

– И отнес?

– Да. Еле успел вовремя.

– И на кафедре ничего не заподозрили?

– Не-а. Только спросили, а почему ты сама не принесла свою работу.

– И что ты сказал? – дотошно допытывалась Лилька.

– Что у тебя проблемы со здоровьем и ты сейчас…

– Дура-а-ак, – протянула Лилька. – Ну какой ты, Валька, все-таки дурак! Нет у меня никаких проблем со здоровьем, понятно?

– Но ведь ты тогда действительно в медцентре лежала, вот я и сказал…

– Соврать не мог?

– Но я же хотел как лучше! – принялся оправдываться юноша.

– Хотел как лучше, а получилось как всегда! Ладно, пошли, – скомандовала Лилька, отмахнувшись.

Криптология недавно отделилась от нежитеведения, когда была принята новая классификация нелюдей, нечисти и нежити по Ховратскому. Согласно этой классификации, оборотни, вампиры, ламии, тролли и некоторые другие существа, которые прежде считались нежитью, признаны живыми существами. Главным критерием тут считалось умение производить себе подобных. Споры велись по отношению к упырям – известно же, что у них существуют так называемые личинки, следовательно, упыри могут размножаться. Но, с другой стороны, размножение упырей происходит через заражение человека, а не «естественным путем», так что вопрос до сих пор оставался спорным. Настолько спорным, что изучению упырей был посвящен отдельный учебный предмет, по которому тоже сдавали зачет, так что на кафедру нежитеведения и криптологии студентам еще предстояло сегодня заглянуть. И упомянутые Вальтером чисто случайно «проблемы со здоровьем» могли выйти боком.

– Куда? – Юноша послушно потрусил следом.

– Сначала – на завтрак. Потом – на лекцию. А потом… не знаю еще! В любом случае упыриху оставим на закуску. Или сначала лучше ей сдаться – мол, мне плохо, но я, собрав последние силы, все-таки решила… пока не станет хуже… А? Как считаешь?

– Считаю, что тебе надо сначала к алхимикам заглянуть.

Лилия и Вальтер одновременно вздрогнули и обернулись, удивленные и слегка растерянные. Не каждый день в их разговор вмешивается сама Анна Белла. Первая красавица курса поравнялась с ними и одарила парочку снисходительной улыбкой.

– Если хочешь, чтобы упыриха тебе поверила, сначала сдай зачет по алхимии, чего-нибудь при этом напортачь и демонстративно выпей получившуюся смесь. И самочувствие резко ухудшится, и зачет получишь, – промолвила она ленивым тоном.

– Как это?

– Сама думай!.. Но ты-то, Вальтер, быстро сообразишь. Ты ведь такой умный! – Решив, что и так сказала больше чем достаточно, Анна улыбнулась и величественно уплыла дальше по лестнице. Встречные расступались перед ней, провожая внимательными взглядами.

– Лилия, – раздался над ухом у девушки восторженный шепот. – А ведь она права!

Вальтер смотрел в спину уходящей красавицы глупым взглядом влюбленного. То есть настолько глупым, что Лильке стало стыдно стоять рядом, завидно, что не на нее так глядят, едва не пуская слюни от восторга. Одновременно всколыхнулась ревность – и что эта Белла себе позволяет?

– Кто? Белка? – прошипела девушка, пихнув друга локтем в бок.

– Она права! Если ты на зачете по алхимии сваришь что-то не то и потом это выпьешь, алхимик тебе обязательно поставит зачет, просто из-за того, что ты на его глазах решилась на такой поступок – на себе испытать полученный результат. И от этой химии в желудке ты действительно будешь выглядеть немного больной. И упыриха тебе поверит!

– Так ты готов поверить этой стерве Белке?!

– А что? – искренне не понял юноша. – Она ведь правду сказала!

– Вот и вали к ней, если она такая правдивая! – огрызнулась Лилька. – Давай-давай! Пошел! Чего встал?

Она развернулась и быстро поцокала каблучками по лестнице.

– Эй, ты туда или оттуда?

Кто-то пихнул локтем застывшего Вальтера. Он посторонился, продолжая смотреть девушке вслед. Потом тихо, как зачарованный, двинулся за ней.

С площадки между этажами за этой сценой наблюдали девушки, поджидавшие подруг, чтобы вместе отправиться на занятия.

– Смотреть противно, – прошептала Ивонна Швецова. – Как она его унижает… Стерва!

– Он тоже хорош, – поддакнула Аглая Борецова. – Весь наш курс знает, что фон Майнц бегает за этой Зябликовой, а она его в упор не видит. И ведь ему нравится, как им помыкают. Она об него чуть ли не ноги вытирает, а он: «Лилечка то, Лилечка се!» Дрянь она, эта Лилька, вот что!

– Ничего. – Яна Терчева похлопала подругу по плечу. – Придет время, она за все рассчитается!

– Девочки, вы о чем? – вытаращилась Виктория Крама.

– Ни о чем, – прошипела Яна. – И смотри, не пикни! Слово лишнее скажешь – пожалеешь!

– Я, конечно, буду молчать, – Виктория попятилась, – но вы все-таки поосторожнее! Это может плохо кончиться!

– Да ничего ей не будет, – старательно заулыбалась Яна. – Так только, проучим немного, чтоб не задавалась!

– Это давно надо было сделать, но скоро нашей учебе конец, так что напоследок можно и оторваться, – пояснила Аглая. – Так сказать, прощальный привет! После того, как вернемся с практики, будет не до того.

Сказать по правде, Лилька и сама уже через несколько минут пожалела о своей вспышке. И что на нее нашло – на пустом месте раздуть ссору? Выиграла от нее только эта Белка, которая небось теперь хихикает, глядя на дело рук своих! И Валька ей нужен. Особенно сегодня. Четыре зачета! И завтра еще два зачета и тесты. Да и поход в библиотеку развлекательной прогулкой не назовешь. А потом все выходные бегай, вещи для практики собирай, упаковывайся, договаривайся, с куратором консультируйся… А еще с Левкой проблему решать и в добрые руки его пристраивать! Столько всего за три дня решить! Нет, без Вальтера фон Майнца ей точно не обойтись. Придется мириться. Вернее, придется его простить, ведь сама Лилия себя виноватой не считала. Это Анна Белла виновата, а не она!

У порога столовой девушка задержалась якобы потому, что там собралась большая толпа. На самом деле народу было не так много – только те, у кого нулевая пара, да третьекурсники, что вернулись с ночного похода на кладбище, вяло чавкают овсянкой. Вот кому хорошо! После «ночной смены» всегда полдня отсыпаться можно, а сегодня и так пятница, занятия сокращенные, так что половина третьекурсников с чистой совестью продрыхнет до вечера и прогуляет лекции. А если и пойдет на лекции, то лишь для того, чтобы досмотреть сны в менее комфортной обстановке. Лежа на парте.

Но главное, почему Лилия не торопилась переступать порог, – это отсутствие Вальтера и присутствие Анны Беллы. Та уже была в столовой, где сразу двое парней заняли ей столики и даже успели распорядиться с заказом. Анна за четыре года успела многим вскружить голову, причем не только на своем курсе. Под действие ее чар подпал даже кое-кто из старших парней и два аспиранта. Но, хотя с некоторыми воздыхателями она даже встречалась, ни с кем дальше поцелуев дело не заходило, почему все были уверены, что Анна уже помолвлена с кем-то из своих кузенов. Осталось только выяснить, с которым – Йозефом, Ангелом или старшим братом Йозефа, Йориком Беллой, который окончил факультет некромантии в позапрошлом году и чуть было не остался на кафедре аспирантом. Заходить в столовую, пока там эта противная Белка, Лилия не захотела и топталась у входа, посматривая по сторонам. И где только носит этого Вальку? То проходу не дает, то пропадает, когда он так нужен!

– Валь! Вальтер! – отчаявшись, позвала она.

К ее счастью, он откликнулся почти сразу:

– А?

– Ты где ходишь, Вальтер? – Девушка замахала рукой. – Иди скорее сюда! Ты мне нужен!

Она ожидала, что парень, как обычно, подбежит, сияя улыбкой, но тот подошел не спеша, всем своим видом давая понять, что просто мимо проходил.

– Чего надо? Я спешу.

– Вальтер, – Лильку неприятно поразила его холодность, но она не подала виду, – как хорошо, что ты пришел! Знаешь, я…

– Лилия, давай потом, а? Времени нет совсем!

– Время есть! – Девушка решительно схватила его за руку. – Уж пять минут ты найдешь?

– Сейчас? – Он кивнул в сторону раздаточного стола, вокруг которого толпа увеличивалась в размерах с невероятной скоростью. Словно там стоял мощный насос, притягивающий студентов как магнитом.

– Да, сейчас! – Девушка притопнула ногой. – И хватит дуться! Я на тебя не сержусь!

– Ты? На меня? – Вальтер посмотрел на ее руку, цепляющуюся за его запястье.

– Я. На тебя. Ты же не виноват, что эта Белка такая стерва! Все бы ей к людям цепляться!

Вальтер скрипнул зубами и ничего не сказал.

– В общем, я очень рада, что мы с тобой помирились, – улыбнулась девушка. – И в знак этого давай поцелуемся.

Вальтер шарахнулся от нее так, словно Лилия предложила ему как минимум раздеться догола и станцевать на столе в присутствии ректора.

– Ты чего?

– Ну, – девушка прикусила губу, чтобы не рассмеяться при виде его ошарашенного лица, – мы с тобой давно дружим, а еще ни разу не целовались по-настоящему.

– Целовались. – Голос юноши дрогнул. – На празднике весны…

– А еще на новогодие и на мой день рождения… Ну, это когда было! – беззаботно рассмеялась Лилька. – И потом, тогда все целовались, тогда не считается. Так что давай поцелуемся по-настоящему.

– Здесь? – Он невольно огляделся по сторонам. – Сейчас?

– А что тут такого? Мы быстро! Никто ничего не заметит…

И скорее, пока юноша не передумал, Лилия обняла его за шею.

На самом деле ей очень хотелось, чтобы это заметили. И заметила бы Анна Белла. Даже короткий целомудренный поцелуй в щечку и то был способен заткнуть некоторым сплетницам рты. Мол, мы настолько счастливы вместе, что не обращаем внимания на окружающих.

– Лилия, ты чего? – прошептал Вальтер, тем не менее послушно наклоняясь к ней.

– Ничего. Да поцелуй же ты меня! Ну?

И девушка сама торопливо чмокнула его в губы.

От неожиданности юноша застыл, но в следующую секунду отмер, свободной рукой обхватил подругу за талию, подтягивая ближе, потом вовсе выронил сумку с вещами на пол, облапив Лилию так жадно, что она мигом пожалела о своем порыве. Одно дело – быстрый братский поцелуй и совсем другое – то, как набросился на нее Вальтер. Нет, он не был груб, наоборот, девушка, у которой было мало опыта общения с парнями, внезапно ощутила прилив какого-то нового чувства. Это оказалось так волнительно, так странно и интересно, что она, закрыв глаза, какое-то время молча позволяла Вальтеру себя целовать. В голове мелькали сладкие видения – если так приятно целоваться с другом, то что будет, когда она впервые поцелуется с тем, в кого влюблена?

– Любимый, – прошептала она, когда на миг их губы разъединились и она смогла говорить.

– Что?

Звук хриплого прерывающегося голоса ее отрезвил. Лилька отпрянула, хлопая глазами, словно только что проснулась.

– А?

– Что ты только что сказала? – Вальтер смотрел ей в глаза. Дышал он тяжело, и выражение его лица девушке очень не понравилось.

Как странно он смотрит! Так, словно у нее рога выросли, а кожа приобрела зеленый цвет.

– Когда?

– Только что. Когда мы целовались.

– Целовались? – Она быстро бросила через плечо взгляд вокруг.

Их поцелуй не просто заметили – он произвел маленький фурор. Парни и девушки с других курсов и факультетов довольно спокойно отнеслись к столь бурному проявлению чувств, но те, кто близко знал Зябликову и фон Майнца, застыли как парализованные. В дверях образовался затор – там столбами стояли Яна Терчева, Аглая Борецова с братом и Ивонна Швецова. Еще несколько парней с их потока ободряюще кивали головами и подмигивали Вальтеру, украдкой показывая оттопыренный большой палец – мол, так держать, друг, давай еще! И, самое главное, Анна Белла буквально оцепенела и лишь хлопала глазами, не замечая вокруг никого и ничего. Ее белое лицо и разинутый в беззвучном выкрике рот были для Лильки лучшей наградой за то, что она только что пережила. Впрочем, нельзя сказать, что ей это совсем уж не понравилось. Целоваться Вальтер, как оказалось, умел, и очень даже неплохо.

Однако то, что она увидела минуту спустя, сразу убило ее хорошее настроение. Вместе со студентами у входа в столовую собралось несколько преподавателей. Обычно они тоже приходили поесть в общий зал, особенно если народу было мало или с утра пораньше, перед нулевой парой. И надо же было такому случиться, что здесь сейчас вместе с мэтрессой Коваль и двумя аспирантами оказался мэтр Виктор Вагнер!

Декан, конечно, не мог не видеть, как она целуется с Вальтером фон Майнцем – выражение лица у него было соответствующее. И он единственный, кажется, осуждал девушку, потому что, проходя мимо, успел шепнуть:

– Ну и ну… Понятно…

Понемногу отмерли и все остальные. Студенты входили и выходили, бросая на парочку двусмысленные взгляды. Кто-то зашептался, кто-то захихикал, кто-то украдкой вздохнул.

Лилия чувствовала себя отвратительно. Даже посрамление соперницы так не радовало ее. Победа обернулась поражением, и девушка решительно оттолкнула руку Вальтера, которой он все еще продолжал ее обнимать:

– Пусти! Что ты в меня вцепился?

– Извини. – В глазах юноши мелькнула боль. – Я думал, тебе понравилось…

– Понравилось? Мне? – Лилька чуть было не брякнула что-то вроде: «Как такое может понравиться?» – но неожиданно вспомнила, что она вообще-то собиралась мириться с другом, и улыбнулась: – Очень понравилось. Ты здорово целуешься. Просто, – тут же поспешила она остудить его пыл, – мы, кажется, чересчур увлеклись, и кое-кому это, наоборот, не понравилось.

– Да уж. – Осмелевший от ее улыбки Вальтер опять притянул девушку к себе. – Не стоило делать это здесь… Но, может быть, потом… наедине, когда нам никто не помешает?

Голос его замер на вопросительной ноте, и девушка поспешила кивнуть:

– Конечно. Да. Потом. Позже. Не сейчас.

– Тогда пошли завтракать? – Он поднял с пола свою сумку, уверенным движением забросил на плечо сумку подруги.

– Не хочу. – При мысли о том, что вдруг придется сидеть за соседним столиком с самим Виктором Вагнером, у нее резко заболел живот. – Меня что-то мутит. Наверное, после вчерашнего. Побочный эффект от лекарств, так сказать. Я лучше немного поголодаю.

– Ну хотя бы чаю с булочкой?

– Чай принеси, – милостиво разрешила Лилька. – А булочку не надо.

Вальтер ввинтился в толпу, двигаясь легко и свободно, словно его несли невидимые крылья. Лилия не без зависти смотрела ему вслед, не забывая держать на лице улыбку. Хорошо ему! Таскай сумки, бери чай и хлеб, ешь свой завтрак… А ей думать надо, как жить дальше!

По давней традиции алхимические лаборатории располагались в подвалах и полуподвалах. Несущие стены были такими толстыми, да еще и усиленные дополнительными опорными конструкциями, что среди студентов давно уже распространились слухи о том, что территория подземелий намного больше, чем кажется, там повсюду тайные ходы и по ним можно добраться в любую точку университета. Более того – через систему подземных ходов можно даже пройти из одного корпуса в другой и дальше. Например, в расположенный в том же квартале Университет богословия и инквизиции. И в прежние времена, когда велись религиозные войны, Колледж некромагии частенько становился настоящей крепостью. Пусть у него не было грозных стен, рва с водой и земляного вала, утыканного острыми кольями, но защитники могли уйти в подземелья, откуда выкурить их было практически невозможно. Собственно, это был университет в университете. Почти вся кафедра алхимии располагалась под землей: три аудитории, несколько кабинетов для практических занятий, хранилища дорогостоящих препаратов и лаборатории, где изготовлялись используемые на занятиях зелья. Не говоря уже о том, что тут разместился филиал библиотеки, где находились труды по алхимии, зельеварению и изготовлению лекарств. Будущие целители и ветеринары тоже занимались здесь составлением лекарств, у них имелись собственные аудитории и кабинеты. А были еще кладовые, сушильни, коптильни, валяльни… Короче, без карты и стрелок с указателями не разберешься. Во многих помещениях постоянно стеной стоял дым, витали неприятные запахи, а лаборанты-алхимики, занимавшиеся научной работой, ходили бледные, с кругами под глазами и такими замученными лицами, что студенты, которые спускались сюда лишь от случая к случаю, шарахались от них, как от привидений. Время от времени где-то за стеной что-то взрывалось, разбивалось со стеклянным звоном или слышалось зловещее шипение пара.

Лилька, сколько занималась алхимией, столько не могла понять, чем руководствовались те, кто устраивал кафедру в подвалах. Тут и так темно и страшно, откуда-то веет холодом и доносятся странные звуки, ну а если что-то взорвется, то есть опасность обрушения потолка и всей части здания на голову незадачливых экспериментаторов. Правда, преподаватели уверяли, что стены защищены дополнительными заклинаниями, но все равно сама мысль о том, что вдруг придется провести тут лишние полчаса, вызывала дрожь в коленях. А каково тем студентам, кто обучается на этой кафедре? Они проводят здесь четыре из шести учебных дней, поднимаясь на поверхность только для занятий теорией магии, боевой магией и нежитеведением. Неудивительно, что алхимики даже на портретах в Зале Славы выглядят так, словно их только что на минутку выпустили из камеры пыток, где морили голодом и мучили бессонницей.

В аудитории, где должны были принимать зачет по алхимии, накануне проходило какое-то другое занятие. Пахло жжеными костями, птичьим пометом и почему-то фиалками… На центральном столе, длинном и узком, были выставлены многочисленные пробирки, колбы, горелки с установленными над ними котлами, какие-то склянки и бутыли. На одних имелись этикетки с названиями, на других – либо условные значки, либо номера, либо вообще ничего. В нескольких больших банках плавали заспиртованные жабы, змеи, ящерицы и части органов. Лилька с интересом рассматривала глазные яблоки, пытаясь определить, сколько их там и хватит ли на каждого в группе, если им зададут одно и то же задание, где в рецепте используют этот компонент.

За преподавательским столом, который в нескольких местах был прожжен и заляпан пятнами, среди которых засохшая кровь была самым безобидным компонентом, восседал незнакомый преподаватель. От упомянутых портретов в Зале Славы он отличался только тем, что был живым и относительно молодым.

– А где… мэтр Гавел? – Студенты озирались по сторонам.

– Занят, – коротко, не вставая, ответил преподаватель. – Я за него. Сейчас он принимает зачет у моей группы, – алхимик болезненно поморщился, – в то время как я проконтролирую, чему вас научил мой коллега. Меня зовут мэтр Макмис. Прошу любить и не жаловаться. Вставайте к столу!

Студенты прошли вперед.

– Это вы хорошо сделали, что оставили свои вещи в передней комнате. – Мэтр Макмис покивал головой, сцепив пальцы в замок. – Здесь они вам не понадобятся. Все, что вам нужно, находится тут, на столах. Если этого на столах нет, значит, пробуете обойтись тем, что в наличии, при необходимости заменяя один препарат на другой или синтезируя самостоятельно. Понятно?

Лилька осмотрела ту часть стола, у которой остановилась. Кошачья моча, настойки белладонны, цикута, льняное масло, желчь, кровь, порошок из жженых костей, несколько пучков травок, из которых она с легкостью опознала только зверобой, крапиву и одолень-траву. Негусто. Будем надеяться, что…

– Вопрос можно? – Это, конечно, спросила Анна Белла, уверенная, что ей при ее внешности и происхождении – фамилия Белла была широко известна! – можно иногда нарушать правила. – Мы должны использовать только то, что находится непосредственно перед нами или на всем столе вообще? – Девушка обвела рукой добрую часть аудитории.

Мэтр Макмис посмотрел на нее очень внимательно, словно запоминал.

– Как ваша фамилия? – поинтересовался он.

– Белла. Анна Белла.

– Вы не родственница…

– Александер Белла – мой двоюродный брат, – отчеканила девушка, с вызовом тряхнув волосами.

– Да, в вашем распоряжении весь стол, – помолчав, сказал алхимик. – Но волосы придется убрать. Нарушение техники безопасности. Ко всем относится. За торчащие волосы, неопрятный внешний вид и грязь под ногтями буду снижать балл.

– А грязь-то вам чем не угодила? – возмутился кто-то.

– Как фамилия?

– Лец, – буркнули из задних рядов. – Станимир Лец.

– Лец, – повторил мэтр Макмис с таким видом, что болтуна тут же сочувственно похлопали по плечу – мол, все, парень, ты попал. – Запомню. И поставлю вашему куратору на вид. Грязь под ногтями – это химическое вещество не на своем месте. Попав в ваше… произведение, грязь под ногтями может существенно изменить состав зелья. И как следствие результат будет далек от задуманного. А ваша оценка столь же далека от той, которую вы надеетесь получить. Понятно, студиозус Лец?

Парень что-то пробурчал.

– Итак, приступим. Тяните билет! Студиозус Лец…

Парень окинул взглядом однокурсников, но сочувствия почти ни у кого не встретил. Каждый наблюдал за ним со смешанным чувством любопытства и тревоги – ему первому предстояло узнать, что уготовил мэтр Макмис. Кто-то, конечно, будет разочарован, а кто-то и обрадован – все зависит от того, какой билет вытянет он сам, Станимир Лец.

Рука замерла над разложенными листочками, пошевелила пальцами, а потом, словно живущая своей жизнью, начала странный танец. Сначала пальцы потянулись к первому билету во втором ряду, потом отсчитали от него шесть влево, перескочили на третий ряд, отсчитали три вправо, метнулись к первому ряду, почти коснувшись третьего билета в ряду – лишь для того, чтобы, описав полукруг, коснуться…

– Интересно, – нарушил напряженное молчание преподаватель. – И по какой же схеме вы работаете? Хемниц-Сташевского? Или, может быть, профессора Любечанского?

– Э-э… – заблеял парень.

– Билет, – напомнили ему. – Быстро! Взять!

Рука дрогнула. Пальцы коснулись белого прямоугольника.

– Есть! Взять! Живо!

Лец машинально подчинился.

– И что там?

– Противоупыриная мазь по Куббику, – пролепетал он.

– Отлично. Надеюсь, вы помните ее состав и сможете повторить на практике? – Мэтр Макмис широким жестом указал на лабораторный стол. – Там есть все, что вам нужно.

– И даже… – Лец посмотрел на билет с таким видом, словно ждал, что вот-вот буквы на нем сложатся в легендарное «поздравляю! Вы выиграли счастливый номер!». – Даже этот… ну как его…

– Секретный ингредиент, о существовании которого каждый студент «знал, но забыл в самый последний момент»? – как-то нехорошо усмехнулся алхимик. – Да, и он там есть. Бутылочка с номером «13А». Ищите и обрящете! Следующий!

Станимир Лец сорвался с места с такой скоростью, что едва не сбил с ног другого парня, решившего попытать счастья. По иронии судьбы Лецу достался один из самых сложных билетов.

Лилька колебалась, с тревогой посматривая на стол преподавателя. Уже семеро «счастливчиков» получили задания, которые в общем-то были однотипными – сварить то или иное зелье, настойку или изготовить мазь. Яне Терчевой досталась микстура от зеленой лихорадки. Брат и сестра Борец по той же иронии судьбы должны были изготовить яд и противоядие к нему и сейчас яростно перешептывались, решая вопрос, кто чем будет заниматься. И пока никто не вытянул счастливого билета. Он скрывался под одним из белых листков. Листков по традиции было больше, чем студентов, раза в полтора, так что тот, кто подходил к столу последним, все равно стоял перед выбором – какой из десяти билетов тот самый?

…На каждом экзамене в обязательном порядке один из билетов был счастливым. Это был либо пустой листок – значило, что студент сам мог выбрать тему, на которую ему хочется отвечать, либо на нем было отпечатано…

– Пошли? – Вальтер робко коснулся рукой ее запястья. После странного поцелуя юноша ходил как пришибленный, ловя со всех сторон сочувственные и понимающие взгляды, так что никак не мог понять, повезло ему или нет.

У стола с их стороны только они двое пока не взяли билета. Остальные уже корпели над заданиями: лихорадочно шевелили губами, пытаясь вспомнить, из каких ингредиентов состоит универсальный русалочий отпугиватель или сколько именно капель кошачьей мочи следует добавить в раствор антикрысина. Другие перебирали пузырьки, склянки, коробочки с порошками, выискивая нужное, и яростно перешептывались:

– Подай мне вон тот бутылек! Да-да, этот, где номер семнадцать! Что там, на донышке, написано? Одолень-трава? Нет, поставь на место… А вон тот, коричневого стекла? В нем что?.. Вау, то что надо!

– Нет! Это мое!

– Как – твое? А мне?

– Потом отолью чуть-чуть.

– Лей быстрее!

На противоположной стороне стола тоже не все еще получили задания, присматриваясь к остальным.

– Через два часа начну проверку, – мэтр Макмис перевернул песочные часы, – и тот, у кого задание не будет готово хотя бы наполовину, не получит зачет.

Некоторые растворы должны были кипеть минимум час. При мысли о том, что время уходит, Лилька сама дернула Вальтера к преподавательскому столу. С другой стороны, словно только этого и ждала, устремилась Анна Белла.

Юноша галантно пропустил девушек вперед, и Лилька схватила первый попавшийся билетик, молясь только об одном – чтобы сопернице досталось задание посложнее. Даже не глядя на то, что ей выпало, она направилась к столу и уже там посмотрела на листок. Всего два слова, написанные печатными буквами: «Вурдалачий чих».

– Ой, мама…

– Самое оно, – раздался над ухом медовый голос Анны Беллы. – Ты справишься!

Лилька прикусила губу, чтобы не выругаться.

«Вурдалачий чих» был настойкой со столь едким запахом, что у некоторых вызывал приступ, сходный с приступом аллергии. Но, как ни странно, на самих вурдалаков он не действовал. То ли в силу специфики этих тварей, то ли еще почему. Но находиться в комнате, где готовили эту настойку, было решительно невозможно. Самые слабонервные даже в обморок падали еще на подготовительном этапе.

– В чем проблема, студиозус… девушка, не знаю вашего имени? – окликнул ее мэтр Макмис.

– Вот. – Лилька протянула ему билет. – Можно, я другой возьму?

– Нет. Но можно заменить практику теорией… частично!

Значит, ей все-таки придется начать варить самое вонючее зелье из тех, что проходили в семестре! Может, Валька чем поможет?

– Валь? – шепотом позвала девушка. – Валька, ты…

И тут она заметила, что юноша все стоит у преподавательского стола, держит в руках билетик, и руки эти трясутся, словно их кто-то дергает за ниточки. И алхимик смотрит на студента снизу вверх так, словно собирается принести ему искренние соболезнования, но не знает, что сказать.

– Валька. – Голос девушки дрогнул. – Валь…

Кроме счастливого существовал еще и несчастливый билет. В нем всегда давали тему, которую студенты должны были пройти только через год. Или вообще из закрытой области знаний. Или просто: «Вы не сдали экзамен. Приходите осенью». Вот так, как говорится, без суда и следствия. Одна девушка на факультете целителей в позапрошлом году, вытянув такой вот несчастливый билет, пыталась покончить с собой. Неужели Вальтер тоже…

Лилька подошла, робко дотронулась до руки юноши:

– Ты чего?

Вместо ответа тот молча сунул ей билет. Девушке пришлось ущипнуть себя, чтобы поверить в написанное: «Вы имеете право сварить любое зелье на ваш выбор».

– Счастливый? – Лилька протянула листок алхимику. – Это ведь счастливый?

Студенты встрепенулись, услышав заветное слово.

– Да, – важно подтвердил мэтр Макмис. – Поздравляю вас, студиозус…

– Фон Майнц, – представила друга Лилька. – Вальтер Максимилиан Вернон граф фон Майнц.

– Очень хорошо. Вы свободны, студиозус фон Майнц. – Преподаватель склонился над списком студентов, ставя пометку напротив его фамилии.

Вальтера провожали завистливыми взглядами. «Любое зелье» означало, что он мог наобум смешать в пробирке два первых попавшихся препарата и, с гордым видом продемонстрировав свое творение, все равно получить зачет, даже если сам не помнил, что и в каких пропорциях сливал. А уж если смог не только сделать смесь, но и назвать ее основные компоненты…

– Валька, милый, – Лилька подтянула его к столу, – я так за тебя рада! Это так здорово! Завидую!

– Завидуешь… А я готовился, – с непонятной интонацией ответил юноша, машинально окинув взглядом пробирки, колбы, пузырьки, ступки для растирания сушеных трав.

– Ну, если тебе так уж хочется чего-нибудь сварить и совершенно все равно, что делать, – девушка улыбнулась, – то, может быть, приготовишь вот это?

И она протянула ему свой билет с «Вурдалачьим чихом».

– Вот нахалка! – шепотом прокомментировала Лилькино предложение Анна Белла.

– Завидуешь? – усмехнулась Лилька. – Завидуй молча!

– Да было бы чему! Чужим умом мы все гениальны! А ты сама попробуй, не выезжая вечно за счет других! – зло оскалилась Анна.

Лилька сердито поджала губы. Значит, она ни на что не годна? Значит, она постоянно выезжает за счет других? Да Вальтер сам то и дело предлагает ей помощь и поддержку! Это все Белла от зависти говорит – к ней на требушетный выстрел никто не подойдет, чтобы помощь предложить! Не то чтобы еще за чем-нибудь! Тем более что Вальтер фон Майнц и умный, и красивый, и знатного рода! А эти Беллы, несмотря на свою династию, до сих пор дворянского титула не получили. Даже за деньги!

– Стой тут, – шепотом распорядилась девушка, кивнув Вальтеру. – Смотри, что я буду делать… Тебе ведь все равно заняться пока нечем?

И решительно схватила две пробирки – с кошачьей мочой и экстрактом белладонны.

– Перец, – шепотом подсказал Вальтер, глядя в другую сторону.

– А? Какой перец?

Анна Белла захихикала.

– Молотый, – процедил юноша, краснея.

– И без тебя знаю, – огрызнулась Лилька. – Ты его тут видишь? – Она обвела рукой столешницу. – Я – нет!

Перца действительно не было в зоне видимости. Нет, у кого-то он должен быть – молотый перец входит в состав шести или семи смесей, две из которых уже попались в билетах другим студентам! – но не побежишь же спрашивать у всех и каждого. Лилька стиснула зубы, отчаянно ища выход.

– Вон, – услышала она сдавленное шипение. – Слева…

Вальтер еще что-то цедил сквозь зубы, но девушка уже заметила крохотную табакерку. Конечно! Как она могла забыть! Иногда перец можно заменить нюхательным табаком, только в другой пропорции.

– Спасибо, – быстро шепнула она, хватая коробочку и щедрой рукой высыпая табак в чашку. Туда же по одному полетели остальные компоненты смеси. За некоторыми пришлось тянуться к столам соседей, один – чемерицу – Вальтер принес с другого конца стола, заодно по собственной инициативе прихватив еще и кровяную сыворотку, в которой и надо было разводить все компоненты.

Лильке оставалось лишь благодарить его и готовить все для смешивания, а потом нагревать смесь. Вот уж чего она умела делать хорошо! Особенную радость ей доставила именно Анна Белла. Та все-таки замешкалась, ибо боялась запустить руку в банку с жабьими внутренностями и несколько минут крутилась возле нее, пытаясь подцепить нужный орган то палочкой, то пинцетом. Ну прямо кошка, которой и хочется сливочек со дна кувшина, и морда не пролезает, и лапа не достает! Левка бы решил проблему радикально – скинул кувшин на пол и спокойно вылизал осколки.

Левка… Левиафан. Кот, от которого ей надо срочно избавиться, если она хочет поехать на практику и получить диплом некроманта. А заодно не стоит забывать и о том, что сам Виктор Вагнер не выносит кошек. Жалко, конечно, но иногда ради любви надо идти на жертвы.

Подумав об этом, она так крепко стиснула стеклянную палочку, которой помешивала смесь, что та треснула.

– Лилька! – Вальтер, коршуном следивший за девушкой, вцепился ей в запястье. – Больно?

– Ой!

Девушка с удивлением уставилась на свою ладонь. Одна стеклянная щепочка впилась в кожу. Ранка уже начала саднить и жечь, как всегда бывает, когда в кровь попадает «лишняя алхимия».

– Я сейчас. Стой спокойно! – Юноша сорвался с места.

– Мама! – пискнула Виктория Крама, увидев кровь.

– Спокойно, – вскочил мэтр Макмис. – Без паники! Студиозус… э-э… как вас?

– Зябликова, – подсказал кто-то.

– Студиозус Зябликова, на какой стадии ваша работа?

Ответить Лилька не успела – вернулся Вальтер с какой-то чашкой, в которой плавала белая комковатая жидкость, похожая на не до конца свернувшуюся простоквашу.

– Нет времени смешивать, – пояснил он. – Очень больно?

Лилька только кивнула, пытаясь понять, так ли ей себя жалко, как больно и страшно. С одной стороны, осколок стекла в ладони, да еще выпачканный в алхимической дряни, – приятного мало. А с другой – рядом Вальтер. Он сейчас все исправит.

И он действительно все сделал. Вытащил осколок, потом густо намазал ладонь девушки этой «простоквашей», не переставая шептать одними губами исцеляющий заговор. В конце концов болеть перестало, краснота сошла, и девушка пошевелила пальцами:

– Валь, ты чудо!

– Э-э… – Мэтр Макмис внимательно посмотрел на чашку с остатками мази, подцепил на кончик ногтя немного, поднося к носу, вдыхая запах. – Молодой человек… как вас?.. Фон Майнц?.. Какой у вас был билет?

– Счастливый. – Вальтер почему-то засмущался.

– Да уж… Перейти на кафедру алхимии не желаете? Аспирантура вам гарантирована.

– Ё… – высказался кто-то.

– Обычно мы за такие высказывания штрафуем, – невозмутимо сказал алхимик. – Но на сей раз сделаю исключение. Итак, ваше решение, студиозус фон Майнц?

– Да нет, наверное, – пожал тот плечами. – Я уже привык. А тут… случайность.

– Ваше право. Итак, зачет вы получаете. Студиозус Зябликова, на чем вы остановились?

– Вот. – Девушка другой рукой придвинула чашку со смесью. – Вместо молотого перца мне пришлось использовать нюхательный табак и осталось только смешать и довести до кондиции.

– Понятно. Зачет.

Лилька не удержалась и из-за плеча преподавателя показала Анне Белле язык.

Согласно технике безопасности после работы в алхимических лабораториях было необходимо вымыть руки, а иногда и вовсе принять душ и переодеться полностью, вплоть до нижнего белья. Для этого были устроены специальные кабинки для умывания, и девушки, получившие зачет, наперебой устремились к ним – умыться и «припудрить носик», чтобы хоть немного отбить запах алхимических зелий.

Лилия только склонилась над рукомойником, как ее окликнули заговорщическим шепотом:

– Лилька!

Она оглянулась, заметила выглядывающую из-за угла Аглаю Борецову.

– Чего тебе?

– Тсс…

Вид у подруги был такой загадочный, что девушка без колебаний последовала за ней. Аглая поманила Лилию за угол, воровато озираясь по сторонам, и, едва они остались наедине, резким движением набросила на них обеих полог невидимости. Окружающие предметы тотчас утратили четкие очертания, а все звуки словно выключились.

– Ты чего?

– Только никому не говори, – Аглая продолжала озираться по сторонам, словно не надеясь на свое заклинание, – но у тебя большие проблемы.

– Что случилось? – Для Лильки после вчерашнего все остальное казалось таким несущественным…

– Тебя хотят убить.

Девушка заставила себя рассмеяться:

– Глупости! Поумнее ничего не могла придумать?

– Я не придумала. Я подслушала. Антон с кем-то беседовал. У того голос был изменен, но брата-то я завсегда отличу! В общем, – Аглая понизила голос, – кто-то тебе какую-то пакость хочет устроить. Про что там речь шла – я не поняла, но сначала думали тебя предупредить, а потом решили: пусть она ничего не знает.

Лилия покачала головой. Все это ей решительно не нравилось. Только этого вдобавок ко всем проблемам не хватает!

– Если это правда, то во всем виновата Белла, – сказала она. – Больше некому. Она меня давно терпеть не может!

– Как бы то ни было, но ты будь осторожнее, – подмигнула Аглая. – И помни: никому не полслова. Даже Вальтеру!

– Ему тоже нельзя рассказать?

– Ему тем более! Ты что, фон Майнца не знаешь? Он же со своей любовью к справедливости тут такого натворит – мама не горюй! До выпускного расхлебывать будем!

Что правда, то правда. Вальтер фон Майнц был воспитан в рыцарских традициях и даже с упырями пытался соблюдать кодекс чести. Во всяком случае, всегда предоставлял нежити право первого удара, чтобы потом с чистой совестью сказать, что он «только защищался».

– Ты поняла? – Аглая потрепала Лилию по плечу. – Или повторить?

– Поняла, – нахмурилась девушка. – А ты точно не преувеличиваешь?

– Обижаешь! За что купила, за то и продаю! Все-таки Антон мой брат и, если будут проблемы, мне брата надо будет выручать. Так что ты это, будь осторожна. Не попадись. А то всем плохо будет! Поняла?

Лилия снова кивнула, и Аглая, подмигнув: «Ну, я помчалась! И помни, что мы ни о чем не говорили!» – упорхнула по своим делам, напоследок разрушив полог невидимости.

Но убежала недалеко. Остановившись за поворотом, перевела дух и сосредоточилась, пытаясь успокоиться. Как это, оказывается, сложно – вести двойную игру!

Словно насмехаясь над студентами – мол, нам не надо, чтобы все было просто, нам надо, чтобы вы замучились! – занятие втиснули между двумя зачетами. Так что, едва отмывшись от алхимических зелий, четвертый курс устремился в одну из аудиторий, где им предстояло выслушать лекцию… по истории некромантии и черной магии. В виде исключения читал ее сам ректор, осанистый седой мужчина, по внешности которого никак нельзя было сказать, что ему уже семьдесят лет. Все давали ему хорошо если пятьдесят. Он возвышался на кафедре, опираясь на нее, и казался полководцем, вдохновляющим свои войска на бой.

– Вы все, – говорил он, – скоро вступите во взрослую жизнь. Да, я не оговорился. Пока вы еще учитесь жить, учитесь управлять жизнью. Пока вы ни за что не отвечаете – за вас отвечают другие. Но счастливому ничегонеделанию вот-вот настанет конец. Как показывает практика, не все молодые люди выдерживают столкновение с реальностью. Иные, лишь одним глазком взглянув на так называемый взрослый мир, тут же пугаются открывшихся перспектив. Их угнетает простор, страшит и ослабляет волю необходимость принимать решения и нести за них ответственность. Они часто убегают от реальности. Некоторые уходят в вымышленные миры, другие просто слагают с себя ответственность и продолжают вести прежний образ жизни как ни в чем не бывало. Как бы не так! Всю жизнь провести, прячась от жизни, невозможно. Другого мира, в котором все будет так, как вас устраивает, не существует. Вы живете тут – вот и живите! Все, что вы можете сделать, – это изменить этот мир, приспособить его под себя или приспособиться под него…

– Бла, бла, бла, – прошептала Лилька, – к чему нам все это? Мы же не выпускники! У нас есть еще целый год…

– Не надо думать, – словно отвечая на мысли девушки, продолжал ректор, – что раз вы пока еще учитесь, то у вас нет никакой ответственности. Вы впервые отправляетесь на самостоятельную практику. Ваши кураторы будут подле вас, но не они будут нести за вас ответственность. Большею частью вы будете предоставлены сами себе. С чем вам там придется столкнуться – известно одному Свентовиду. Эта практика – не только проверка ваших знаний. Это проверка вас как молодых специалистов. Проверка на принадлежность к профессии некроманта. Для большинства из вас реальность может оказаться шоковой. И это тоже практика – как вы справитесь. Не секрет, что для некоторых из вас первая практика станет и последней. Кое-кто усомнится в себе, подумает о том, чтобы перевестись на другой факультет, скажем, к алхимикам… Если у кого-то возникнет такое желание, знайте – никто вас не осудит. Наоборот, в некоторых случаях мы будем только приветствовать подобный перевод. Ибо лишь практика поможет вам оценить перспективы и сравнить, в какой области ваши знания, умения и навыки окажутся наиболее востребованны.

Лилька смотрела на Вальтера и заметила, что и ректор тоже смотрит на него. Не каждый год представители знатных семейств удостаивали университет честью пополнить ряды студентов юными аристократами. И всякий раз им старались обеспечить наилучшие условия.

– Итак, – продолжал ректор. – Ваша практика. Ко всему прочему, вы еще и будете представлять лицо нашего университета. В прошлом бывали моменты, когда люди с предубеждением относились к молодым некромантам. Если мы обратимся к истории некромантии как науке, то следует заглянуть вглубь веков…

– Ну, понеслось. – Лильке было скучно, впрочем, не только ей. Записывать было практически нечего, многое из того, что говорил сейчас ректор, они уже слышали на первом курсе, сдали экзамен по истории магии и, как полагается, сразу же выбросили из головы ненужный балласт. Зачем их теперь грузят? Не знают, чем занять время?

– Ты после лекции на какой зачет пойдешь? – пихнула Лилька локтем Вальтера.

– А? – Парень, кажется, внимательно слушал разглагольствования ректора, даже рот открыл. – Не решил еще.

– У нас пентаграммостроение, потом еще боевая магия и теория магии, – вспомнила Лилька. – Тесты пишем только завтра… А, еще упыриха. С чего начнем?

– С начала, – отмахнулся Вальтер.

– С какого?

– Ну, – юноша вздохнул, – можно с пентаграммостроения. Быстро сдадим и можем быть свободны.

– Пентаграммы так пентаграммы, – кивнула Лилька. – Ты их все помнишь?

– Угу. Слушай, не мешай, а?

– Не поняла. – Девушка даже развернулась к нему вполоборота. – Тебе что, интересно? Мы все это на первом куре слушали целый учебный год! Даты битв, биографии знаменитых некромантов, законы «за» и «против» нашей профессии, великие научные открытия, влияние науки на историю, Война Трех Королей, Музей Славы, инквизиция…

– Да, – прошипел Вальтер. – Мне это интересно! А вдруг мы отправимся на практику туда, где когда-то проходили важные исторические события? Мы должны быть достойными представителями своей профессии!

Нет, все-таки Вальтер фон Майнц чудной. Лилька его решительно не понимала. Но он ее друг, а друзьям надо прощать маленькие слабости. Тем более он умный.

Она устроилась поудобнее на скамье и приготовилась слушать.

Профессор пентаграммостроения, маг-теоретик, вечно перепачканный мелом, известкой, углем, сангиной, выглядевший и пахнущий так, словно ночевал в мастерской живописца, причем прямо на незаконченных набросках, встретил студентов, потирая руки.

– Похвально, – сказал он, – похвально, что вы решили заявиться ко мне в таком количестве. Обычно пентаграммостроение оставляют на закуску, считая, что начертить пятиконечную звезду и вписать ее в окружность – плевое дело и незачем тратить на изучение оного столько времени. А потом начинается: и лучи стоит расположить в соответствии со сторонами света, и ориентировать ее в пространстве с учетом времени суток и высоты солнца над горизонтом в это время года, и символы следует выбирать, учитывая, в каком доме находятся луна и солнце, а также через какой знак зодиака они прошли и как давно… Я уж молчу про то, что в разных случаях следует чертить пентаграммы разного вида и типа. И что есть ситуации, когда надо просто ограничиться кругом, а есть – когда придется потратить полчаса только на предварительные расчеты. А знания основных законов астрономии, алгебры и геометрии тут требуется больше, чем талант живописца… Хотя и рисовать тоже надо уметь. Да-с!

Зачет по пентаграммостроению проходил под открытым небом – на специально огороженном плацу в стороне от строений. Там же обычно сражались ведьмаки, и утоптанная до твердости камня земля местами была перепахана так, что стоять на ней было трудно, а местами она оплавилась так, что ее не брали никакие лопаты, не то что нож для начертания магических символов.

– Внимание, – потер руки профессор, – на счет «три» рассредоточились по местности с таким расчетом, чтобы между вами и соседом было по меньшей мере два локтя свободного пространства… с учетом вашей пентаграммы. Работаем на скорость. Раз… два… пошли!

– А… – студенты озирались по сторонам, – где чертить?

– Там, где стоите, – махнул рукой профессор. – Обстоятельства могут оказаться любыми. Мелком на гладких досках хорошо, а вот тут, на земле… Время идет! Считаю до десяти и начинаю проверять! Кто не успел, зачета не получит! Ну! Раз… два…

Говорить «три» ему не пришлось. Вся группа опустилась на корточки, кто-то и вовсе шлепнулся на колени и принялся елозить по земле, не жалея штанов, но большинство все-таки старались действовать аккуратно. Как-никак, мы же не в реальных условиях? Где вы тут упыря… слышали!

Слышали?

Упыри не разговаривают, это факт. Как и чем может говорить полуразложившееся тело, у которого в жизни одна забота – хватать и рвать все, что движется? Все эти теории о разумности упырей, все эти попытки изучать их образ жизни, как правило, заканчивались смертью исследователя – как раз в упыриных желудках. Только единицы остались в живых, и то потому, что занимались изучением не самих упырей, а записей своих неудачливых коллег. Но вот на чем сходились все, так это на том, что упыри могут издавать звуки. Хриплое дыхание, сип, надсадный рев…

И все это студенты услышали. И заработали вдвое быстрее. Ну, почти все.

– А чем чертить, профессор? – захлопала глазами Яна Терчева. – Вы не могли бы…

– Съедена! – Тот мигом подскочил к девушке и дернул ее за руку, ставя рядом с собой. – Можете быть свободны!

– Но, – Яна захлопала глазами, – а как же зачет?

– Зачем? Зачем зачет мертвецу? Вы не получаете зачета. Но, если догадаетесь и правильно ответите на вопрос «почему?», разрешу прийти на пересдачу завтра. Так почему?

Девушка часто-часто заморгала глазами. До нее стало что-то доходить.

– Но так не честно! – воскликнула она. – Мы же на экзамене! Вы должны обеспечить нас необходимыми предметами для работы!

– Студиозус Борец!

– А? – Парень выпрямился. Он один из немногих работал, стоя коленками в пыли и яростно взрезая землю перочинным ножом.

– Вы слышали слова вашей соученицы, студиозуса Терчевой?

– Ага.

– И что вы об этом думаете?

Лилька тихо захихикала. Сама она тоже вначале растерялась и какое-то время топталась на месте, не зная, за что хвататься, но верный Вальтер перебросил ей нож с возгласом: «Черти!» – и она взялась за дело, в то время как друг продолжал орудовать найденным тут камешком, который он за секунду до этого выколупнул из земли, поддев тем же ножом. Так что пентаграмма у Лильки была почти готова, осталось дорисовать кое-какие мелочи.

– Ну, – Борец выпрямился, морща лоб, – ей надо было нож взять…

– А вам самим?

– Чего? У меня есть! Вот! – Парень гордо продемонстрировал орудие труда.

Аглая, возле которой он как раз этот круг и чертил, смотрела на него со смешанным чувством восторга и тревоги.

– А что надо было делать вам самим?

– Так я же делаю! Вот! – Работа Бореца тоже была почти готова, не считая нескольких символов.

– Вы должны были чертить защитный круг для себя, а не для другого человека! Для другого вам следовало чертить пентаграмму только в случае…

Голос профессора замер на вопросительной ноте, но все и так видели то, что сделали брат и сестра Борец. Брат чертит защитный круг вокруг сестры, которая стояла в середине и лишь следила за его действиями, время от времени подсказывая: «Вот тут прямая линия! Север там!» При этом сам Борец оставался снаружи, ползая на коленках и пыхтя от натуги.

– Отлично. Превосходно! – Преподаватель разве что не приплясывал на месте. – Итак, у нас два… нет, даже три незачета! И это до того, как я начал проверять работу! Время вышло. Всем прекратить! Встать. Смирно. Кто попытается исправить или что-то дорисовать в своих художествах, получит незачет! Раз… два…

Говорить «три» ему опять не пришлось. Парни и девушки дисциплинированно выпрямились. Встал и Борец. Штаны у него были выпачканы в пыли и грязи.

– Но почему «незачет»? – ворчал он. – Я же все правильно рисовал… И она моя сестра! Я был должен ее как-то… ну…

– Защитить? Погибнув сам? Благородный поступок. Однако какой в нем смысл? Вы – будущие некроманты, вы должны понимать, что смерть – это не конец. Что мы так или иначе продолжаем существовать и дальше…

– В упыриных желудках, – проворчал кто-то.

– Иногда – да. Можно продолжить существование в своих детях… хотя вам об этом рано думать. Можно остаться в памяти потомков благодаря своим деяниям… Но эти деяния должны быть умными! Каков смысл в вашем самопожертвовании? Погибнуть в зубах упыря, спасая родного вам человека?

Брат и сестра Борец стояли перед ним, опустив головы.

– Но мы же на экзамене… – робко пролепетал брат. – Это же не…

– Не настоящая жизнь, так? Нет, господа студиозусы, это не так. Вы разве забыли лекции по философии о том, что все взаимосвязано и жизнь – это то, что постоянно происходит с нами? Мы каждый день решаем задачи, на которые нет ответа. Каждый день принимаем решения, которые нельзя изменить. Ни один день нашей жизни нельзя прожить заново. И есть ошибки, которые мы никогда уже не исправим! Сегодня вы спасли от смерти сестру, но погибли сами. Мертвому зачет ни к чему… А вы, – продолжал профессор, обращаясь уже к Аглае, – не получаете зачета потому, что палец о палец не ударили ради своего спасения.

– Почему это «не ударила»? – тут же возмутилась девушка. – Я ему подсказывала!

– Вместо того чтобы действовать самой. Девушки, – волоча за руку Яну Терчеву, профессор прошелся между пентаграммами других студентов, – поймите, что нежными, робкими, хрупкими, язвительными и остроумными, в меру невоспитанными стервочками вы можете быть в светских салонах, и то лишь где-то в глуши, где ваше поведение еще можно списать на оригинальность. Или в среде вам подобных стерв. Но на работе или среди действительно воспитанных людей надо вести себя иначе. Нет, воспитанные люди не сделают вам замечания, если вы не умеете держать язык за зубами, но их мнение о вас упадет и никогда уже не поднимется. И при работе некроманта то же самое. Вы должны забыть о том, что вы хрупки, нежны, робки или, наоборот, самодостаточны и циничны. И просто молча делать свою работу. Упырю нет дела до вашего морального облика, привычек и чувства юмора. Вы для него – мясо.

– Но мы же на экзамене, – робко подала голос Виктория Крама. – Где здесь упыри?

– Где? Там!

Профессор ткнул пальцем в деревянный домик, где обычно хранились метлы, мешки для мусора и лопаты, с помощью которых плац готовили к испытаниям. Только сейчас все заметили подпирающую стену упыриху, преподавательницу криптологии. Стены пестрели защитными символами, а изнутри несся хриплый стон.

– Упырь – там. – Она кивнула на дверь, зловеще сверкнув глазами. – И будьте уверены – на выпус-скном экзамене ваш-шего курса мы не будем его запирать.

После этого остальным шутить как-то расхотелось. На их потоке смертей пока еще не было – парочка травм и нервных срывов не в счет, – но обычно на каждом курсе кто-то погибает. И большинство – на экзаменах или на практике.

– Я могу его нейтрализовать, коллега? – окликнула упыриха преподавателя пентаграммостроения. – Или он вам еще нужен?

– Нет-нет, мэтресса Олле. Благодарю вас!.. Итак, вас троих жду завтра в шесть часов здесь же. Но не торопитесь уходить. Возможно, к вам присоединится кто-нибудь еще.

Выставив злосчастную троицу в рядок, профессор прошелся между пентаграммами других студентов, придирчиво осматривая их творения.

– М-да, – покачал он головой, – надо было, пожалуй, выпустить его побегать… Как, мэтресса Олле? Можно?

– Увы, нет. – Та вдохновенно совершала пасс за пассом, стоя напротив дверцы, за которой упырь уже не стонал, а хрипел и шкрябал когтями по доскам. – Я уже накинула «петлю» и с-слегка его придушила. Сейчас он отключится…

– Жаль. А то у него был бы обед из нескольких блюд. На первое – студиозус Земниц, на второе – студиозус Люблинец… У вас двоих есть шанс получить зачет, – обратился он к парням, – если вы прямо сейчас найдете у себя ошибки и исправите их, пока я разбираюсь с остальными… Отличная работа, студиозус Белла. Поздравляю!

Анна зарделась. Вслед за ней зачеты получили Людмила Монс и Виктория Крама.

– Где ваш нож? – Следующим был Вальтер фон Майнц. Юноша стоял перед преподавателем, сжимая в кулаке камень. – Только не говорите, что забыли дома. Ножны от него вы не забыли, как я вижу.

Все уставились на юношу, и тот смущенно пожал плечами.

– Я ей отдал, – кивнул он на подругу.

Лилька мигом почувствовала себя в центре внимания и невольно ощетинилась. Взгляды некоторых сокурсниц были очень красноречивыми.

– И сами воспользовались подручными средствами, – заметил профессор, намекая на камень в кулаке Вальтера. – Очень умно. Просто высший балл. Конечно, рисунок требует доработки, но, учитывая, как мало было у вас времени, и принимая во внимание, как и сколько вы успели сделать… Зачет! Вам и студиозусу Зябликовой. Молодцы! Так держать! И прошу остальных обратить внимание на прекрасный образец дружбы и взаимовыручки. Мои поздравления!

Лилька смутилась.

– Ничего себе! – возмутилась Аглая. – Почему ей зачет? Она тоже была с пустыми руками… И тоже, если бы не кое-кто другой…

– Вы меня внимательно слушали, студиозус Борецова? – как-то даже устало поинтересовался преподаватель. – Когда же вы поймете, что вовсе не обязательно жертвовать собой ради других? Мы, некроманты, имеем особые отношения со Смертью. На лекциях по истории науки вам читали о так называемых Супругах Смерти – избранных счастливчиках, которых сама богиня выбирает в каждом поколении и дарит своей благосклонностью? Неисповедимы ее пути. И она не всегда выбирает самого сильного, мудрого и удачливого. Она выбирает достойного, того, кто не спешит умереть красиво, но глупо, а вместо этого предпочитает жить и действовать по-человечески.

Студенты закивали головами. Про Супругов Смерти они слышали. Биографии некоторых изучали на уроках истории. И на пунцового от смущения Вальтера теперь смотрели с удивлением и интересом. Лилька даже ощутила что-то вроде укола ревности – неужели Вальтер может ее бросить ради богини?

– Я не скажу, что именно студиозус фон Майнц окажется тем избранным, – как ни в чем не бывало продолжал преподаватель. – Я просто обратил внимание на его поступок – достойный того, чтобы кое-кто обратил на этого юношу внимание. И чтобы вы задумывались над тем, что и как совершаете.

Он пошел дальше, раздавая направо и налево замечания и похвалы.

Колокол! Наконец-то все закончилось и можно было с чистой совестью прерваться. Профессор недовольно скривился, но кивнул – мол, идите, с голодными студиозусами каши не сваришь, сам таким был. Он даже не слушал сбивчивых заверений в том, что они только пообедают и честно-честно кинутся опять к нему на ковер. Задержались двое-трое неудачников, которые просто-напросто напортачили в своих рисунках и не могли выбраться без посторонней помощи.

Лилька вернула Вальтеру нож:

– Спасибо. Ты меня спас…

– Да ладно, – покраснел еще больше он. – Спас… скажешь тоже… я сделал то, что на моем месте сделал бы любой…

– Не любой! Борецы вон не такие.

Они обернулись на брата и сестру, которые вместе с Яной Терчевой, Альфредом Земницем, студиозусом Люблицем и преподавателем пентаграммостроения разбирали ошибки троих студентов, которые ухитрились начертить пентаграммы задом наперед. Теперь контуры их рисунков буквально вывернуло наизнанку, и сами авторы творений не могли из них выйти, оказавшись в положении вызванных духов или, наоборот, нейтрализованных заклятием упырей.

– Зябликова! Студиозус Зябликова, не слышите, что ли?

Девушка остановилась. К ней спешил дежурный аспирант.

– К вам пришли, – сообщил он с недовольным видом.

– Кто? – удивилась Лилька.

Родных в Зверине у нее не было, разве что какая-нибудь седьмая вода на киселе по материнской линии, о которых даже сама мама уже не помнила. А что до настоящих родных, то бабушка слишком стара для долгих поездок, а отец с матерью ни за что не бросят дела и младших братьев-сестер ради того, чтобы лишний раз повидать блудную дочку.

– Откуда я знаю? – пожал плечами аспирант. – Старуха какая-то. Говорит, что по объявлению.

По объявлению! Лилька почувствовала, как рука Вальтера сжала ей запястье. Уже? Так скоро?

– Уже? – повторила она. – Так скоро?

– Уже, – кивнул Вальтер. – Но, может, оно и к лучшему?

– Да, – вздохнула девушка. – К лучшему. Сразу отделаться и…

У нее будет еще два дня, чтобы привыкнуть к отсутствию в ее жизни кота. Сказать по правде, от Левиафана были одни проблемы. Вечно он гадил мимо лотка, хорошо еще, что в теплое время года предпочитал делать это в кустах под окном – метил территорию – правда, только по весне. Вечно его шерсть была по всей комнате и на всех вещах, вечно он валялся на ее постели и будил весьма резко – то садясь на лицо, то с диким мявом прыгая на живот откуда-то из-под потолка. Вечно она за ним прибирала, выискивая скатанные в шарики и загнанные в угол конспекты и носки. А уж сколько он ел и как орал на подоконнике, пока не откроешь форточку! И пропадал иногда на несколько дней, возвращаясь похудевшим, потрепанным и злым настолько, что сама Лилька ходила с расцарапанными руками. И с подружками нормально не посидишь. Левиафан гонял со своей территории всех, терпя, и то с написанной на морде жалостью и презрением, только того же Вальтера. А уж что касается личной жизни… Бабуля что, нарочно подарила ей этого монстра, чтобы лишить внучку возможности встречаться с мужчинами?

А теперь всему этому настанет конец. Хорошо это или плохо – покажет время. Бабушка расстроится, это факт. А вот сама Лилька – вряд ли. В крайнем случае можно завести лысую кошку. Говорят, такие есть. Виктор Вагнер, конечно, пойдет любимой на уступки.

Мысль о Викторе Вагнере перевесила все сомнения и сожаления. Да, ради любви можно пойти и не на такие жертвы!

У ворот топталась неопрятная старушка, в которой опытный взгляд сразу мог опознать ведьму. Во всяком случае, Лилька издалека почувствовала, что магическая сила у нее есть, только небольшая. Она обеими руками прижимала к себе большую корзину с крышкой. Лилька решительно вырвала свои пальцы из ладони Вальтера и прибавила шагу.

– Здравствуйте. Я – Лилия Зябликова, студентка четвертого курса факультета некромантии. Вы хотели меня видеть? Что вам угодно?

– А котика угодно. – Старуха прищурилась, меряя девушку цепким взглядом. Заметно сникла, когда наткнулась на ответный взор Вальтера, воздвигшегося рядом. – По объявлению. Это же у вас котик есть на пристройство?

– У нас. – Лилька переглянулась с Вальтером. – То есть у меня. Мой кот. Мне уехать срочно надо, а кота девать некуда. Возьмете? Кот хороший…

– Правильный?

Девушка нахмурилась. Про правильность бабуля ей что-то такое говорила, но Лилька, умиленно сюсюкающая над рыженьким пушистым комочком, ее плохо слушала.

– Да. Правильный.

– Беру! – Ведьма шагнула вперед, и дежурный поспешил заступить дорогу, на всякий случай вскинув руки в отвращающем жесте.

Дежурный был с факультета боевых магов, а у тех уже к третьему курсу вырабатываются рефлексы – сперва запустить боевым заклинанием, а потом уже смотреть, в кого ты попал. И то их больше интересует, надо ли добить противника, а не его личность.

– Назад! – гаркнул он. – Посторонним вход воспрещен! Пропуск!

Ведьма тоже ощетинилась, перехватывая корзинку одной рукой, и Лилька торопливо вырвала оную из рук старухи:

– Ждите здесь. Я принесу!

Из дневника кота Левиафана

Нет, ну как это называется? Никакого почтения к чужому личному пространству! Про личную жизнь вообще молчу! Только я вознамерился вздремнуть, дабы скоротать время до обеда, как налетели, подхватили, запихнули в корзинку и…

Святые котаны, куда она меня несет? Неужели к ветеринарам? И добро бы к профессионалу – так нет же, два года назад, когда я занозу посадил, она таскала меня к этим коновалам с соседнего факультета. Ветеринар-недоучка – это хуже, чем некромант без диплома. Мало того что вместе с занозой удалили всю шерсть на лапе, так еще и потом вместо волос на ней начали отрастать колючки! Сколько хозяйке пришлось помучиться, прежде чем она их вывела! Не хочу лечиться! А если подошел срок давать мне глистогонное, а я забыл? Или – что намного хуже – ей не дают покоя мои причиндалы? Это вообще вандализм! Мя-а-ау! Свободу честным котам!

Что она там бормочет? Я так ору, что самому не слышно…

– Тише, Левушка, все будет хорошо!

Фык-фык-фык! Как бы не так! Знаем мы это «хорошо»! Это ей будет хорошо, а мне – позор на всю жизнь!

– Левушка, не ори!

Буду орать! Во всю глотку буду! Смотрите все, коты добрые! Куда мы катимся? Меня! К ветеринару! Ни за что ни про что! Без суда и следствия! Спасите! Помогите!

– Что-то он слишком уж шумно себя ведет, – озабоченно покосился на корзинку Вальтер. – Тебе не кажется…

– Ничего особенного. – Лилька нервничала и кусала губы. – Он же практически никогда в корзинках не сидел. Даже когда совсем маленький был. Бабушке его в корзинке принесли, так она издалека услышала, что это его несут…

Голос у девушки дрогнул, и она прибавила шагу. Кот орал благим матом, извивался внутри плетеной конструкции так, что сквозь частые прутья была видна только огненно-рыжая шерсть и понять, где у него голова, а где хвост, не представлялось возможным. Время от времени корзинка угрожающе трещала, и Лилька уже представляла, как она разваливается прямо посреди улицы и…

Ничего не произошло, хотя Вальтер с другой стороны поддерживал ее ношу. Вдвоем они дотащили его до ворот, где топталась новая хозяйка. Ведьма переступала с ноги на ногу, озиралась по сторонам и, кажется, была готова бежать сломя голову.

– Принесли? – Она проворно наклонилась к корзинке, пытаясь заглянуть внутрь. – Ах, какой красавец! Ути, моя радость! Иди к мамочке! Ну-ка… Ой!

Она попыталась просунуть между прутьями палец, но напоролась на выставленный коготь. Отскочила, затрясла рукой – подушечка указательного пальца была проткнута, как шилом. Несколько капель шлепнулись на землю.

– Ой. – Лилька невольно попятилась, ожидая, что теперь старушка откажется и уйдет. – Извините, он… э-э…

– Милый котик! – Ведьма посасывала ранку. – Люблю таких. Если есть характер, остальное приложится.

– Но он… э-э… ну, дикий. Неужели…

– Все хорошо, деточка! Я его беру!

Быстро накрыв палец выхваченной из кармана тряпицей, ведьма пошептала на ранку, дунула, плюнула и весело подмигнула девушке:

– Вот! И никаких проблем! – И сдернула тряпицу, как балаганный фокусник. От глубокой раны осталось только розовое пятнышко, которое быстро таяло, сливаясь по цвету с кожей.

– Ух ты! – восхитился Вальтер.

– Понравилось? – подмигнула ведьма. – Учись, студиозус! В ваших академиях такое не преподают. Это настоящее ведовство…

– А я знаю, – ощетинилась Лилька, которой не понравилось, как ее друг пялился на эту старуху. – У меня бабушка ведунья.

– О как? – живо заинтересовалась ведьма. – Я ее знаю?

– Может быть… Меганой ее зовут.

– Не Мегана Бульк? Из Грознева?

– Нет, из Верхних Мышек, – призналась девушка, которая, если честно, знать не знала о прозвищах ведьм. Бабушка рассказывала, что у каждой ведьмы кроме имени есть не только еще одно, тайное, которое они ни за что не откроют посторонним – увы, внучка тоже была посторонней! – но и прозвище. Прозвище можно называть при общении с другими людьми, если это не совсем чужие. Скажем, родственники или общие знакомые.

Ведьма покивала головой, улыбнулась, но заметно насторожилась.

– Передавай бабушке привет. И при случае… а, ладно… Пойду я!

С этими словами она быстро выхватила у Лильки корзинку и заторопилась прочь.

– Погодите! – Девушка рванулась следом. – А от кого привет? И где вас найти?

– Привет? – на ходу оглянулась ведьма. – От кого? От Лолы Рыбачки. Я тутошняя, столичная. У реки живу.

– Передам, – закивала Лилька. – А живете вы где?

– Тебе зачем? – Ведьма воровато оглянулась по сторонам, сделала кукиш и махнула им в воздухе, словно отгоняя кого-то невидимого.

– Ну… как-нибудь потом заглянуть… Кота проведать. Левиафаном его зовут, – вспомнила она. – Можно Левкой. Он рыбу только сырую ест, а вот курятину в любом виде обожает, что сырую, что вареную, что…

– …что ворованную? – угадала ее мысли ведьма и скривилась. – Русалочий тупик, последний дом слева. А лавка у меня в Рыбацком конце. Приходи, так и быть. О бабушке поговорим.

Она засеменила своей дорогой, двумя руками придерживая корзинку, которая ходила ходуном. Изнутри доносились глухие завывания и приглушенный рев, который никак не вязался с мыслью о том, что его источником служит животное размером с кошку. Прохожие, идущие навстречу, шарахались от старухи с ревущей корзиной, как от чумы.

Лилька закусила губу, глядя ей вслед, и даже вздрогнула, когда Вальтер взял ее за локоть:

– Пошли. Нам пора.

– Пора, – убитым тоном повторила девушка. – Ага… Только…

– Тебе его жалко? Но ведь…

– Ты ничего не понимаешь. – Она притопнула ногой. – Левка такой ранимый… такой неприспособленный… Он никогда со мной не расставался. Для него это стресс. После пяти лет взять и отдать…

– Но ты же сама…

– Что ты все заладил: «сама» да «сама»! Уйди! Чурбан бесчувственный! – Лилька готова была расплакаться.

Валька, конечно, хороший друг, но иногда он просто бесит. Нет бы обнял, по голове погладил, утешил как-нибудь! Неужели он не понимает, как она сейчас нуждается в утешении? Неужели не знает, как надо поступать с плачущей девушкой? Вот Виктор Вагнер, наверное, сразу бы понял…

– Лиль, ну ты чего? Не плачь, Лилия! – Он слегка дотронулся до ее руки. – Не надо так!

– А как? – разозлилась девушка, потому что парень ничего не делал из того, чего она ждала. То есть не обнимал, по голове не гладил, не утешал по-всякому и вообще что там еще мужчины обязаны делать…

– Не знаю… – растерялся он.

– Не знаешь – иди учись, студиозус! В академиях такому не научат, – ввернула она присловье ведьмы и сорвалась с места.

Тоже испытанное средство. Мужчина должен сорваться вдогонку за плачущей женщиной… а не стоять, тупо хлопая глазами. Нет, Валька, он…

Девушка завернула за угол – мелькнула мысль спрятаться ото всех – и внезапно налетела на кого-то, кого за пеленой слез не сразу рассмотрела. Поняла только, что это мужчина, высокий, в темном костюме, – и она с разбегу уткнулась носом ему в грудь.

– О боги! – выдохнул тот, подхватывая девушку за локти. – Студиозус Зябликова? Что случилось? На вас лица нет…

На Лильке действительно не было лица. Запрокинув голову, она во все глаза смотрела на Виктора Вагнера, в чьих объятиях неожиданно оказалась. Надо же было такому случиться? Точно говорили на лекциях по теологии – все в мире взаимосвязано и стремится к равновесию. Если сейчас тебе плохо, значит, это либо компенсация за то, что еще недавно было хорошо, или, если плохого слишком много, значит, жди чего-то хорошего, что уравновесит. И если у тебя судьба счастливая, значит, у кого-то несчастная, а вместе все равны и на одном уровне.

– Я… я… – залепетала она, не сводя с любимого преподавателя глаз.

– С вами все в порядке? Вы плакали? Отчего?

– Просто так. Я… – О боги, надо срочно что-то придумать. – Я просто расстроилась…

– И чем же таким?

– Ох, все так навалилось, все так запуталось. Я просто не знаю, как объяснить, – отчаянно бормотала Лилька.

– По поводу практики?

– И практика, и зачеты… и вы, – вырвалось у нее.

– А что я?

– Ну… – Девушка почувствовала, что краснеет. В кои-то веки ей представилась возможность пообщаться с самим Виктором Вагнером наедине, а она не знает, что сказать. – Я за вас переживаю…

– А что со мной не так?

– Ну, эта аллергия… Вы же были у целителей, значит, все серьезно? Вдруг вы заболеете и не сможете…

– …отправиться на практику? – Он улыбнулся, и девушка почувствовала, как от этой улыбки у нее подгибаются колени.

Не думая, что и зачем делает, она вцепилась в сюртук декана, прижимаясь к мужчине, чтобы не упасть. И почувствовала, как руки на ее плечах ожили и плотнее обхватили добычу. Обычно за этим следует поцелуй, ибо когда мужчина вот так обнимает женщину… То есть когда он должен ее так обнимать…

– Да! – выдохнула Лилька. – На практику с вами!

– Ах да. – Улыбка декана слегка изменилась. – Практика. С понедельника. Не переживайте так, студиозус Зябликова, с ней все будет в порядке.

– Лилия, – сообщила девушка. – Меня зовут Лилия.

– Лилия, – повторил он. – Знаете, а вам… хм… идет.

Девушка восприняла это как намек и попыталась обнять декана за шею.

Выскочивший из-за угла Вальтер заранее успел сбавить скорость, и двое обнимающихся его не заметили. Юноша быстро отступил, прижимаясь к стене, и впился зубами в свой кулак. Он не был сторонником решать все споры с помощью грубой силы, будущий некромант должен понимать, что сильно отличается в этом плане от других людей, но именно сейчас юноше ужасно захотелось кого-нибудь ударить, что-то сломать, разбить… Не в силах справиться с нахлынувшим чувством, он несколько раз ударил кулаком по стене. Содрал кожу до крови, но бил до тех пор, пока в запястье что-то не хрустнуло.

Правая рука! Если перелом или вывих, он сегодня вряд ли сможет сдать зачет по фехтованию. Да и завтрашний тест под вопросом…

А, не все ли равно! Пусть хоть совсем выгоняют! Он перейдет к алхимикам. Лишний год проучится, чтоб нагнать программу, ну да ничего. Так даже лучше. И мама с отцом будут довольны – алхимики могут получать придворные должности. Их иногда даже назначают послами или сопровождающими лицами важных людей. Карьера ему обеспечена. А потом он женится. На какой-нибудь девушке голубых кровей с родословной, тянущейся чуть ли не от самого сотворения мира. И забудет Лилию…

Руки на плечах Лилии слегка напряглись, но не для того, чтобы крепче прижать к себе девушку, а чтобы мягко отстранить.

– Вы уже успокоились, студиозус Зябликова… э-э… Лилия? – Мэтр Вагнер сверху вниз заглянул ей в глаза. – Может быть, вы пойдете? Или вас проводить?

– Я, – девушка растерялась, – я к вам шла.

– Ко мне?

– На кафедру. Понимаете, мне кое-что надо было вам сказать… очень важное… личное! Наедине!

– Наедине? – Декан поднял голову, огляделся по сторонам с таким видом, словно за каждым углом притаилось по шпиону и еще несколько соглядатаев подсматривало из окон. Как назло, рядом были два корпуса: второй корпус факультета целителей и третий корпус факультета некромантии, а чуть в стороне, за садом, стояло приземистое здание – корпус факультета боевой магии с примыкающим к нему тренировочным плацем.

– Ну если действительно надо поговорить наедине, то прошу.

Он галантно подал девушке руку, и Лилия не преминула этим воспользоваться. Улыбка мелькнула на ее губах. Какая жалость, что ее не видит никто из девчонок! Пройтись под руку с самим Виктором Вагнером! Предел мечтаний для девчонок всего факультета! А достался главный приз ей, скромной Лилии Зябликовой. Она, конечно, не глупая, не двоечница и довольно симпатичная. И характер такой, какой нужно – скромная и вместе с тем решительная и напористая. Мужчины таких любят. Главное – вовремя показать свои достоинства и не выпячивать недостатки… если они есть.

За ней следили не только жадные глаза Вальтера фон Майнца. Накинув полог невидимости и стараясь поменьше шевелиться и помалкивать – иначе вся маскировка полетит к бесам! – три девушки следили за парой.

– Вот стерва! Вешается ему на шею! Ни стыда ни совести!

– Тише ты. Услышит.

– Она? Да Лилька глухая как пень! И слепая к тому же – дальше собственного носа не видит!

– Она, может, и не видит, а мэтр Вагнер все замечает! Видели, как он в нашу сторону смотрел?

– Ой…

– Думаете, заметил?

– Да все может быть. Он же Вагнер! Его дед, говорят, голыми руками упыря завалил.

– Правда?

– Ты что, не знала? Все знают! Сходи в Зал Славы – там на витрине череп упыря выставлен. И если он нас тут увидит, нам конец. Вышибут как пить дать. Да еще волчий билет дадут. Тогда вообще без образования останемся.

– Девочки, смотрите! Они уходят! Уходят вместе!

– Вот дрянь.

– Главное, что сейчас они нас не заметили.

– Нет, девочки. Я так не могу! Я ей сейчас…

– Стой! Куда? Маскировку нарушишь…

Но было поздно. Полог невидимости затрещал и стал рассеиваться, как туман под лучами солнца. Проступили три силуэта.

– Да не заметил он нас. Вон, уже за угол…

– Девочки, Вальтер!

Все трое обернулись, уставившись на юношу у стены. Невольно сбились в кучку.

– Тише ты! Что это с ним?

– Ой, девочки, он, кажется, плачет!

– Точно. Глазам не верю. Вальтер ревет. Из-за этой дуры Лильки наверняка. Вот ведь стерва. Такой парень по ней сохнет, а она на чужих заглядывается…

– Как думаете, он нас видел?

– Если раньше не видел, то сейчас увидел точно.

Полог невидимости истончился настолько, что любой не только увидел бы девушек, но и узнал их, несмотря на остатки маскирующих чар. Вальтер, всхлипнув, прижался к стене, пытаясь набросить такие же чары на себя самого. Никто не должен видеть его в таком состоянии. Он – граф, дальний родственник самого короля. И вдруг распустил нюни. Как девчонка. Позор.

Но случайные свидетельницы явно сами не хотели, чтобы их заметили. Анна Белла выступила вперед, вскинув руки в знакомом атакующем жесте:

– Ты. Нас. Не. Видел!

Принуждение не было сильной стороной будущих некромантов, его всерьез изучали только ветеринары, целители и ведьмаки. И Вальтер успел выставить защиту прежде, чем парализующее волю заклинание накрыло его с головой. Отдача от столкновения двух противоположно направленных заклинаний была такова, что противников раскидало в разные стороны. Юноше пришлось легче – он как стоял у стены, так и стоял, разве что его немного тряхнуло. А вот Анна Белла не удержалась на ногах и упала на руки своих подруг.

– Ты чего?

– А ты чего?

– Я – ничего. А ты чего дерешься?

– Не твое дело!

Воскликнув это хором, они уставились друг на друга. Первым отступил Вальтер. Махнув рукой, он отлепился от стены и зашагал прочь.

Три пары глаз смотрели ему вслед.

– Как же мне его жалко! Такой парень пропадает…

– Ну так догони его и скажи об этом! А он тебя пошлет подальше, потому что ты посмела очернить его ненаглядную Лилечку.

– Но ведь этого так нельзя оставлять! Он же пропадет!

– Если ему так хочется, пусть пропадает, – фыркнула Анна Белла, пресекая спор подруг. – Мужчины – они такие. Вобьет что-нибудь себе в голову, ничем оттуда не выбьешь!

Ведьма проворно, даже слишком проворно для женщины преклонных лет, добралась до своего дома, стоявшего не просто в конце улицы, а немного на отшибе. Разросшиеся кусты тянулись на обочине стеной, не позволяя рассмотреть приземистый дом с покосившейся с одной стороны оградой. С другой стороны естественной границей служили все те же кусты, только растущие на склоне старого крепостного рва. Когда-то именно тут проходила линия городских укреплений, которые вот уже двести лет как никому не были нужны и постепенно приходили в негодность. Крепостную стену, правда, местами подновляли, даже кое-где надстраивали, но ров, особенно вблизи реки, давно забросили. По дну его бежал грязный мутный ручей, а склоны так густо заполонил кустарник, что даже кошки не рисковали продираться сквозь него. Кроме вездесущих мальчишек посторонние сюда редко заглядывали, но ведьма все равно воровато оглянулась и сотворила охранный жест, прежде чем прошмыгнула в калитку. Пригибаясь, добежала до крыльца, несколькими пассами сняла магическую защиту и юркнула в дом. Там перво-наперво заперла дверь, возобновила охранное заклинание и только после этого поставила корзинку на пол и откинула крышку:

– Ну, выходи!

«Фык!» – раздалось изнутри.

– Киса-киса-киса! – позвала ведьма. – Как там тебя? Левиафан?

«Фык-фык!»

– А ну вылезай! Знакомься с новым домом, паршивец! Быстро! Мне некогда! – Ведьма слегка пнула корзинку ногой.

Из дневника кота Левиафана

Нет, ну что она себе позволяет? Я что, какая-нибудь мышкодавка помоечная, чтобы выскакивать как угорелый? Святые котаны! Да она совсем меня не уважает! Еще и пинается… Нет уж, как мяукнется, так и мурлыкнется.

Орет. Ногами топает… О, еще раз пнула, посильнее! В ответ уперся лапами изо всех сил и матерно обругал ее. М-да, судя по всему, поняла. Перестала пинаться, ушлепала куда-то. Интересно куда? Пакость какую-нибудь готовит, не иначе. Или затаилась и ждет, чтобы я нос высунул. Фиг вам! Ученые! Я еще в котятах упрямством отличался. Сутки мог сидеть неподвижно.

…Но, с другой стороны, неужели они думают, что я вот так и смирился с переменами? Плохо же они меня знают. Настоящий кот – это вам не тот! Вы у меня строем ходить будете и лапку подавать!

Хм… Интересно, а чем это так пахнет? Мм… рыба? Рыба? Неужели мне? И, судя по аромату, свежая, только что плавала. Интересно, когда наловить успела? Есть хочется. Я уже три часа ничего не ел, брюхо подвело. От голода скоро в обморок упаду… Но поддаваться нельзя. Это провокация. Держись, Левиафан, стисни зубы…

Кстати, что она там бормочет? «Жирненький котик… хороший котик… лакомый кусочек…» Это она что, меня собралась есть? Ну уж дудки! Котов не едят! И вообще я не жирненький. Я, можно сказать, с голоду пухну! И вообще – это шерсть. Я пушистый, понятно? Пушистый! И вообще на диете из воды и хлеба. Так что вредно таких, как я, есть. Вот обижусь и голодовку объявлю.

Все. Объявил.

Но запах! И ведь не какие-нибудь карасики, а полновесный лещ. Это, если его сразу слопать, до вечера можно ничего больше не просить. Мм… Аж слюнки потекли.

Нет, Левиафан, держись! Ты что, готов за кусок рыбы родину продать? А где твои принципы? Твоя диета и голодовка? Вообще-то смотря за какой кусок и какой рыбы! И не обязательно продать. Скажем, сдать напрокат или в аренду… До понедельника.

Ой, как пахнет! Вылезать или нет? Не вылезти – с голоду помереть. Вылезти – себя не уважать. Тем более что меня тут жирным обзывают… Но не уважать себя лучше живым и на сытый желудок. Решено. Внимание, я выхожу! Я им покажу, кто тут жирный!

На абордаж!!

Рыжий снаряд вылетел из корзинки и молнией пересек комнату, приземлившись на посудную полку. Отчаянно заработал когтями, цепляясь за все подряд. Ведьма заголосила, когда на пол посыпались горшки, миски, тарелки. Освободив полку от всего, что на ней стояло, кот перескочил на соседнюю, но сорвался и повис на развешенных на веревке пучках целебных и колдовских трав. Не выдержав тяжести, веревка оборвалась, и все оказалось на полу. Пробуксовав когтями и заодно собрав в гармошку половик, кот метнулся на окно.

– Стой, скотина! Куда!

На окошке стояла дежа[4] с тестом. Опрокинуть тяжелую емкость было трудно, но Левиафану это удалось. Тесто выплеснулось на пол, заляпав скамью и стол, разбрызгивая остатки, дежа покатилась под стол, отмечая свой путь чередой капель. Сам кот провалился в нее лапами и брюхом и кинулся вытираться о занавески, после чего перескочил на печку, где проехался животом по овчинному тулупу.

– А ну брысь! – кинулась к печи ведьма. – Абе-фабе-тебе-набе… Чтоб тебя приподняло и шлепнуло!

Кота действительно приподняло. Вместе с овчинным тулупом и подушкой, за которые он цеплялся. И действительно шлепнуло. На пол вместе со всеми вещами. Наволочка на подушке лопнула, перья полетели во все стороны, попав на разлитое тесто.

– Тварь! Скотина! Вот я тебя…

Увернувшись от рук ловящей его ведьмы и заодно от выпущенного в его сторону парализующего заклинания, кот успел отпрыгнуть в сторону, а вот огонь в печи нет, из-за чего мгновенно потух. Левиафан на ходу цапнул рыбу и нырнул под печь. Изнутри раздался отчаянный вой.

– Ага! Попался!

Ведьма плюхнулась на пол возле устьица, подхватила кочергу и проворно зашуровала внутри:

– Вылезай!

Внутри, судя по всему, происходило что-то страшное. Выли и орали на два голоса, что-то стучало, рвалось, слышались шлепки и стук. Кочерга натыкалась то на что-то мягкое, то на что-то хрупкое, то на что-то твердое. Попытавшись заглянуть внутрь, ведьма получила пригоршню пыли и золы в лицо, отпрянула, протирая запорошенные глаза. Зола жгла немилосердно. Ища, чем бы вытереться, ведьма вслепую схватила первое, что попалось под руку…

– Ах вот ты как, матушка! – проскрипело оно, выпуская когти.

– Ай! – Ведьма подальше отшвырнула от себя помятого, перепачканного в золе и тесте домового и сама откатилась в другой угол комнаты, утираясь подолом юбки.

Пострадавший домовой нырнул под половик, откуда злобно сверкали его глазки.

Под печью завозились, после чего оттуда полетели зола, угольки, какие-то тряпки, мелкий сор, очистки репы, старый, обмотанный паутиной веник, ветхая, выцветшая кукла-закрутка и несколько черепков.

– Ты чего творишь? – Ведьма подобралась к печи, заглянула в щель. – Вылезай!

– У-ау-ау-ау! – раздалось воинственное, после чего прямо в глаза ей полетело несколько пригоршней мелкого сора.

– Ах ты…

Соринки попали в глаза. Ведьма отпрянула, закрываясь руками, и не заметила, как мимо нее пролетел пушистый снаряд. Зацепившись когтями за платок, кот забуксовал, орудуя всеми четырьмя лапами, сорвал платок с головы новой хозяйки и вместе с ним, зацепившимся за коготь, всеми четырьмя лапами врезался в валявшуюся на полу дежу. Судя по тому, какой при этом получился звук, кот застрял в ней, как пробка в бутылке.

– Ага, попался!

Ведьма и домовой с двух сторон устремились к нему. Домовому удалось перевернуть дежу и усесться на нее всей тяжестью, пока ведьма искала крышку и осторожно подсовывала ее под отверстие.

– Огонь разводи! – пропыхтела она.

– Перепекать будешь, матушка? – догадался домовой, серой тенью кидаясь к печи.

– Я его, паршивца…

– Мя-ау-у-у… – взвыли из дежи зловещим тоном. Та подпрыгнула.

– Огонь! – заорала ведьма.

Домовой уже справился с печью, и по кое-как набросанным внутрь дровам весело скакали язычки пламени. Обхватив дежу двумя руками, ведьма бросилась к печи и с размаху зашвырнула свою ношу внутрь.

– Заслонку! – скомандовала она. – И огонь сделай побольше!

– Дык ведь сгорит… – забеспокоился домовой, но приказание выполнил.

Из-за закрытой крышки доносился зловещий вой. Огонь разгорался все сильнее. Ведьме самой стало жарко, но она с риском обжечь руки все держала заслонку.

– Хватит, матушка, – отстранился домовой. – Не могу больше! Он же там…

Глухой удар.

– Ур-р-рау!

Рев заставил ведьму и домового содрогнуться. Что там происходит?

Ведьма осторожно прислушалась. Эхо грохота еще металось в печи, но постепенно затихало, и только слышался яростный шорох и скрежет, постепенно удалявшийся вверх по трубе.

– А ну-ка…

Она рывком откинула заслонку, взмахнула рукой, собираясь и защищаться, и атаковать, но сражаться оказалось не с кем.

Внутри печь была забрызгана прилипшим тестом пополам с углями и обуглившимися остатками дежи. Пахло паленой шерстью, кошачьей мочой и горелым. Но самого кота не было видно. Чертыхнувшись так, что домовой испуганно отпрянул, ведьма по пояс всунулась в печь, выворачивая шею и пытаясь осмотреться в темноте. Посыпавшаяся ей на лицо сажа подсказала, где искать беглеца. Но было уже поздно.

Хлопнув дверью, Вальтер ворвался в свою комнату и рухнул на кровать, обхватив голову руками. Хотелось кричать от обиды и боли. Ну почему это должно было случиться именно с ним? Почему она поступает так?

– Почему? – не выдержал он.

Перед глазами все стояла Лилия Зябликова и поддерживающий ее под локоток мэтр Вагнер. Юноша видел сияющие глаза своей подруги, в ушах все стоял ее слегка изменившийся голос, когда она соглашалась пройти вместе с ректором куда-то. Девушка, конечно, пыталась отнекиваться, но больше для проформы – мол, не думайте, что я такая… Она даже не понимает, какую боль причиняет другим… и дайте боги, чтобы ей самой не пришлось испытать нечто подобное!

Тихое шкрябанье в дверь заставило его встрепенуться. Машинально, не думая, что и зачем делает, он махнул рукой, ставя защитный блок. Заклинание, рассчитанное на то, чтобы удерживать на безопасном расстоянии разбушевавшуюся нежить, отозвалось на живых людях противным звоном.

– Ой, Вальтер! Ты чего?

– А ты чего? – По голосу он узнал девушку.

– Я… Вальтер, у тебя все в порядке?

– А тебе какое дело? – огрызнулся юноша.

– Как это – «какое»? Я за тебя переживаю.

Переживает она! Вальтер почувствовал глухое раздражение.

– А что за меня переживать? Все у меня в порядке…

– Не изводись так, – настаивала добровольная утешительница. – Лилия того не стоит. Она сама не понимает… и нечего из-за нее переживать.

– Не твое дело, – буркнул он.

– Конечно, не мое, – торопливо согласились с той стороны. – Только… можно, я войду?

– Нет.

– Тогда ты выходи, хорошо? Чего там сидеть? Ты и так уже обед пропустил…

Юноша насмешливо фыркнул. Вот про свой желудок он думал в последнюю очередь. Но мысль о том, что и за него кто-то переживает, оказалась неожиданно приятной и раздражающей одновременно. Хорошо, что он кому-то небезразличен. Плохо, что при этом он безразличен Лилии Зябликовой. И что, интересно, он в ней нашел? Что такого необыкновенного в ее глазах, губах, волосах, голосе, фигуре… даже характере? Что в ней такого, что даже сейчас он думает о ней с нежностью и ревностью? Почему его тянет к ней настолько сильно, что остальные для него просто не существуют? И ведь уже не первый год это продолжается.

– Вальтер? – С той стороны явно забеспокоились его молчанием. – Ты как?

– В порядке. – Он несколько раз глубоко вздохнул. – Сейчас в столовую пойду. Может, успею на обед. Нам же еще тест писать и один зачет сдать надо.

– Ты точно сейчас в столовую пойдешь? – настаивали за дверью.

– Точно! – рассердился юноша. Рывком вскочил, подбежал к двери и резко ее распахнул. При этом неснятые чары взорвались с оглушительным треском. Поскольку нежити поблизости не оказалось, все ограничилось только шумом и яркой вспышкой. Но беседовавшая с ним Аглая Борецова все равно отскочила к стене, закрываясь руками.

– Ой!

– Извини. – Злость куда-то делась. – Я пойду? Или… с тобой все в порядке? Я не хотел… не думал, что будет такой откат… немного не рассчитал…

На краю сознания мелькнула мысль, что роли переменились. Теперь он беспокоится о девушке, которая минуту назад переживала за его состояние. Ах, будь на ее месте Лилия…

– Я в порядке, Вальтер, – торопливо заверили его. – Все хорошо. Правда!

Он вздохнул и зашагал по коридору, продолжая думать о Лилии. Было больно, но юноша призывал себя терпеть. В конце концов, он привык… и у них еще будет два месяца практики, чтобы он успел…

Успел – что? Сказать о своих чувствах? Успел понять, что между ними ничего не может быть? Задачка посложнее, чем на экзамене!

Аглаю отловили уже на лестнице. Подруги взяли девушку за локти, потащили в сторонку, на ходу набрасывая полог невидимости.

– Ты с ума сошла? Зачем ты к нему ходила? Хочешь все испортить? – с двух сторон напустились на нее.

– Да отстаньте вы, девочки, – отбивалась та. – Ничего вы не понимаете…

– Все мы понимаем! Все дело провалить хочешь?

– Да ничего я ему не сказала! Просто мне стало его жалко… Если бы вы его видели… Он так переживает!

– Видели, не бойся за своего ненаглядного Вальтера! Попереживает и перестанет. Лучше бы придумала, как его от Лильки в нужный момент отвадить!

Аглая сникла. План нейтрализации Вальтера они разрабатывали давно, но все предыдущие попытки терпели крах или браковались еще на стадии подготовки.

– А без этого никак?

– Сама знаешь, что никак. Не хватало еще, чтобы он в самый последний момент явился и все испортил! Его надо убрать.

– Но только так, чтобы он не пострадал!

– Само собой.

– Тогда… он в столовую пошел, – вспомнила девушка. – Может быть, там попробовать?

– Иди.

Державшие ее руки разжались. Аглая сорвалась с места. Нет, это все так сложно – играть на две стороны!

Лилия Зябликова не чуяла под собой ног. Ей хотелось визжать от восторга, но она сдерживалась и изо всех сил старалась быть серьезной, в меру печальной и общительной. Сам Виктор Вагнер вел ее под руку через весь университет! Она заметила как минимум двоих однокурсников и трех приятельниц с других факультетов и не сомневалась, что уже к вечеру эта новость облетит весь корпус их общежития, а к завтрашнему обеду перекинется на два других корпуса. Вот это новость так новость – декан факультета некромантии со студенткой под ручку!

На зависть всем девушкам факультета, они действительно прошли аж на кафедру некромантии, к учебным аудиториям.

Кафедра занимала весь второй и часть третьего этажа, а также несколько подвальных и полуподвальных помещений главного корпуса. Как назло – или к вящему восторгу, как посмотреть! – на первом этаже столпились студенты младших курсов, у которых пока еще продолжались занятия, а также пятикурсники, которые, озабоченные написанием дипломных работ, нередко появлялись в стенах университета. Декана со всех сторон засыпали вопросами и удивленными возгласами, и он, на радость пунцовой от смущения и восторга Лильки, спокойно прошел сквозь толпу. Ах, вот об этом она и мечтала! Вот это мужчина! И ведь не заколебался ни минуты, словно давно уже все для себя решил. И почему она не кинулась ему на шею раньше? Может быть, он, как многие красавцы, комплексует по поводу своей внешности и положения в обществе, уверенный, что девушкам от него нужно только одно? Может, он просто настолько в юности занимался наукой, что не успел вовремя жениться, а тут – глядь, ровесницы давно замужем, а молодежь… Вот она, молодежь, идет с ним под руку и смотрит влюбленными глазами. И теперь все будет хорошо.

На лестнице Лилька сделала попытку прижаться к декану, но мэтр Вагнер ненавязчиво отстранился, и девушка встревожилась:

– Все хорошо?

– Да, но…

– Ваша аллергия на кошек? Простите, я не думала, что все это настолько серьезно! В самом деле, извините меня! Я этого не знала…

– Никто не знал, я же говорил. А что до аллергии…

– Я уже решила эту проблему! – заявила Лилька. – Кот нам не помешает! Обещаю!

– Что – «не помешает»? – Он приостановился, бросив на спутницу косой взгляд.

– Ничего не помешает! Ни практику приходить, ни… общаться. Кота не будет! И шерсти тоже! Клянусь!

– У вас ведуны знакомые есть? Или ведуньи?

– Моя бабушка…

– Проконсультируйтесь у бабушки, что значат клятвы в устах тех, кто владеет магией. И впредь…

– Извините. – Лилька дотронулась до его руки. – Я просто так за вас переживаю… Но кота все равно не будет! Я приняла меры!

Они дошли до одной из аудиторий. Виктор Вагнер открыл дверь, проводя девушку внутрь. Лилька затаила дыхание. Она бывала, конечно, в этом просторном помещении, разделенном стеллажами на несколько небольших отделений, но всякий раз тут было полным-полно аспирантов либо студентов и стоял гул от голосов. Теперь тут было тихо и непривычно пусто.

С другой стороны аудитории имелись еще две двери. На одной из них сияла табличка с именем декана. Сюда Виктор Вагнер и пригласил девушку.

Комната тоже была просторной, но проходной – в глубине имелась вторая дверь. Кожаная оттоманка, два небольших столика, шкафчик, стеллажи с книгами и наглядными пособиями, портреты вдоль стен. На двух подоконниках вместо цветов – муляжи упыриных, вампирьих и вурдалачьих голов в разрезе, а также несколько черепов и скелет кошки. В дальнем углу на подставке красовалась клетка с птицами, и Лилька мигом сообразила, что надо делать.

– Ой, какая прелесть! – всплеснула руками девушка, кидаясь к клетке. – Это малиновки?

– Щеглы, – не глядя, поправил декан, копаясь в шкафчике за ее спиной.

– Ох, простите. Но ведь мы же не на уроке зоологии? Тем более что певчих птиц…

– Тем более что певчие птицы вообще не имеют отношения к миру мертвых, вы это хотели сказать? Кроме ласточек, которые, по поверью, из подземного мира приносят ключи, отмыкающие землю.

– Да-да, – закивала Лилька. – А вы любите птиц?

– Скажем так: я отношусь к ним терпимо. Самое главное, что аспиранты сами убирают клетку и насыпают корм. Но ведь вы хотели поговорить со мной совсем не об этом?

– Да. – Лилька облизала губы и сжала кулаки. – Я хотела вам сказать, что…

– Чай? Печенье? – Виктор извлек из шкафчика вазочку с домашним печеньем и несколько пакетиков с травами.

– Нет! – Девушка от неожиданности попятилась. – То есть… извините, я…

– Не извиняйтесь. Сейчас обеденный перерыв. Вы из желания поговорить со мной пропускаете обед. По себе помню, что студенты весьма трепетно относятся к своему желудку. Сытый студент – существо столь же редкое, как упырь-композитор.

– Я, – девушка мысленно дала себе оплеуху, – на диете… слежу за своим весом…

– И зря. – Декан ловкими движениями сервировал стол. Кроме печенья на свет появились сыр и ветчина. – Никуда ваш вес от вас не денется. Поверьте, я на девушек насмотрелся.

Лилька прикусила губу. Последние слова изобличали в декане донжуана, который меняет подружек чаще, чем перчатки. Но рано или поздно любой бабник остановится, когда встретит ту единственную и неповторимую, в которую влюбится и на которой женится.

– Я… то есть я хотела сказать, что…

– Что вы просто меня стесняетесь. – Виктор Вагнер улыбнулся, и от этой улыбки Лилька растаяла. – Не надо. Мы же не на экзамене. У нас приватная беседа. Вы, если помнится, чем-то были сильно расстроены… плакали… Неохота вам напоминать, студиозус Зябликова, но все-таки хотелось услышать, что же заставило вас так страдать? Ведь не экзамены же?

Он стоял перед ней, держа в одной руке чашку с горячим травяным чаем, а в другой – бутерброд с ветчиной. И девушка пролепетала:

– В-вы…

– Я, – кивнул Виктор Вагнер и улыбнулся. – И что?

– Вы, – повторила девушка. – Именно вы!

– Я? – повторил декан. – Простите, студиозус Зябликова, но я не совсем…

– Вы… – Девушка зажмурилась и выпалила на одном дыхании: – Вы мне нравитесь!

В ответ раздался странный звук, словно декан хотел что-то сказать, но внезапно подавился воздухом.

– Э-э…

Его растерянность неожиданно придала Лильке сил.

– Вы мне очень нравитесь, давно, – произнесла девушка. – С самого первого дня. Еще когда пришла подавать заявление в университет. Я увидела вас и поняла, что буду учиться только здесь. А потом… Когда у нас началась некромантия. Вы пришли на первую лекцию. Вы ее читали, а я… Я смотрела только на вас. Слышала только вас. Я больше ничего не видела и не слышала. И потом на занятиях и на экзаменах… Я слова не могла сказать от волнения, когда вы ко мне обращались. И когда выяснилось, что именно у вас буду проходить практику, я… просто ничего не могла с собой поделать. Я вас люблю, Виктор!

Обычно после таких слов следуют объятия, поцелуи, взаимные признания. Ни один мужчина в мире не в силах устоять перед признанием в любви, которое делает женщина. Говорят, есть даже традиция ни в коем случае не отказывать, если женщина сама предлагает руку и сердце. Уж во всяком случае, нельзя отказываться под предлогом того, что, мол, девушку не любят. Можно лишь отсрочить свадьбу после такого объяснения, скажем, на год. Но отказывать никак нельзя. Есть только одна весомая причина для отказа – если мужчина уже женат. Но Виктор Вагнер холост. Это знает весь университет.

– Вы меня любите, – повторил он со странной интонацией, словно примеряя эти слова к себе.

– Да! Люблю!

Не выдержав, Лилька попыталась кинуться к декану на шею, но он отстранился, защищаясь от нее чашкой чая и бутербродом.

– Студиозус Зябликова… э-э… Лилия! Я ценю ваш порыв, это так… неожиданно и искренне. Не так часто в наше время встретишь девушку, способную на такой поступок. И в то же время я хочу вам напомнить, что наши отношения… студентки и декана… Подобное как бы не принято! Есть же какие-то…

Лилия остановилась, словно налетев на стену.

– Вы мне не верите? Я ради вас на все готова! Я даже ради вашей аллергии решила избавиться от своего кота! Вот!

– От кота? – растерялся Виктор Вагнер.

– Да! Он на вас плохо действовал, из-за него у вас проблемы. Вам даже пришлось навестить целителей и потом эти лекарства… Поэтому я отдала кота в добрые руки.

– Отдали? – Декан сверху вниз смотрел на студентку. – Своего кота?

Она яростно закивала:

– Ради вас!

– Ради меня, – повторил Виктор Вагнер. Лицо его как-то странно дрогнуло. – Это действительно… не ожидал, что вы способны на такое!

– Я вообще на многое способна. – Лилия воодушевилась интонациями, промелькнувшими в его голосе. – Вы можете меня испытать и тогда поймете…

– Хорошо-хорошо. – Декан снова попятился, всеми силами стараясь сохранить дистанцию. – Значит, у вас нет никаких крупных неприятностей? У вас нет проблем? Все ваши родные живы и здоровы и вы не получали тревожных известий из дома?

– Нет.

На миг девушка забыла обо всем, даже о своей любви. Она так давно не получала известий из дома… и от бабушки… А что, если с ней что-то случилось? Что, если старушка тяжело заболела? Если она лежит дома одна-одинешенька и некому послать весточку для внучки? Что, если беда случилась с родителями? Что, если она осталась сиротой и пока ничего об этом не знает? Что, если горькая весть пришла в ректорат – мол, ваша студентка понесла тяжелую утрату, сообщите ей об этом как-нибудь помягче…

– …Зябликова? Лилия? Что с вами?

Голос декана донесся издалека. Одновременно что-то кольнуло в висках, резко пахнуло озоном, как после грозы, а потом вокруг разлился аромат ландышей.

Девушка открыла глаза. Она сидела в кресле, а над ней склонялся декан.

– Все хорошо, Лилия? – поинтересовался он.

Виктор Вагнер назвал ее по имени! Возликовав, Лилька тем не менее придала лицу и голосу томность:

– Не знаю… ощущение какое-то странное… голова кружится, и все как в тумане…

– Вы плохо себя почувствовали. Может быть, стоит пригласить целителей? Зря вы вчера так рано покинули медцентр.

– Не знаю. Может быть, но… как же сессия? И практика?

– Да при чем тут это? – отмахнулся декан. – Мы, некроманты, должны понимать, что жизнь и здоровье – весьма ценные вещи, чтобы ими разбрасываться!

– Я просто… устала и переволновалась.

– И еще пропустили обед. И завтракали наверняка кое-как. – Перед девушкой опять появился чай и бутерброд. – Знаю я студенток – готовы месяцами жить на чае и булочках, перехваченных на ходу. Так что немедленно ешьте и пейте.

Проявление заботы Лилька оценила и вцепилась и в то и в другое.

– Считается, что леди не должна много есть, – промолвила она, стараясь говорить светским тоном. – Дескать, голод прилично испытывать только простолюдинкам…

– …и тем, кто занят напряженной работой. А учеба и сессия – достаточно напряженная работа. Поэтому не стройте из себя вдовствующую герцогиню. – Сев к столу, декан придвинул девушке вазочку с домашним печеньем. – Ешьте!

Лилька немедленно цапнула сразу два. Наверное, на нервной почве у нее так разыгрался аппетит, что она изо всех сил старалась заставить себя жевать помедленнее.

– Вкусные, – высказалась девушка, когда от горки печенья осталась только половина.

– Мамины, – почему-то смутился декан. – Сама печет, не доверяет поварихе.

– Очень вкусно, – улыбнувшись, добавила Лилька. – Пальчики оближешь!

И с радостью отметила, что от ее похвалы Виктор Вагнер заулыбался тоже.

После обеда должен быть еще один зачет – по фехтованию – и тесты, и Лилька заколебалась, куда идти сначала. Верный Вальтер куда-то делся, а ведь они не успели договориться, куда пойдут сначала. На тест или на плац? Помнится, только упыриху – вернее, экзамен по криптологии – они решили оставить на завтра… Или сегодня? Ну куда запропастился этот Вальтер фон Майнц, когда он так нужен? Неужели не понимает, что без него она как без рук? Кто ей в случае чего подскажет ответы на тест? И кто прикроет ее от бдительного ока боевого мага, нарочно встав с ней в пару и поддаваясь девчонке, чтобы никому не было заметно ее промахов и недочетов? Нет, Лилька и сама умела неплохо фехтовать, да и от тренировок по верховой езде не так часто отлынивала, как другие девушки. У нее было наезжено, кстати, тридцать восемь часов из ста положенных. У некоторых ее подружек и двадцати не наберется! Так что и зачет по верховой езде она бы сдала без проблем. Но будущие некроманты, увы, зачет по этой дисциплине не сдавали, в отличие от ведьмаков, боевых магов и магов-ветеринаров.

Задумавшись, куда податься, Лилька опасно близко подошла к плацу, где в это время было непривычно пусто. Обычно тут постоянно кто-то тренировался. А сейчас в дальнем углу несколько ведьмаков проходили полосу препятствий да сам преподаватель боевой магии слонялся по краю тренировочного поля.

– Ага! – хищно оскалился он. – Студиозус Зябликова! Решили навестить старика? Идите-ка сюда!

Стариком его можно было назвать весьма условно, хотя боевой маг, боевик, как его звали за глаза, многим студентам годился в отцы.

Девушка невольно попятилась, бросая по сторонам тревожные взгляды и надеясь, что, может быть, что-то отвлечет боевика от ее персоны. Но тщетно – рядом никого не было.

– Мастер Май, я…

– Что? Не хотели? Не готовы? А что вы тогда тут делаете?

– Э-э…

– Если ты вышел на бой, значит, ты к нему готов, – категорично заявил мастер Май. – Иначе не стоит и выходить! Так что берите оружие – и в позицию!

Он широким жестом указал на переносные козлы для тренировочного оружия, которые были установлены на краю поля. Мечи, сабли, боевые ножи всех типов и даже новомодные шпаги (последние распространялись столь широко, что уже возникли школы фехтования), а также дубинки и охотничьи рогатины… Тут было достаточно оружия, чтобы вооружить целый курс с ног до головы. При этом сам мастер Май ухитрялся таскать на себе столько железа, что оставалось лишь удивляться, как он вообще двигается.

Волоча ноги, Лилька приблизилась к козлам, окинула их взглядом. Обычно оружие за нее выбирал Вальтер, всегда стараясь подобрать подруге что полегче. Но сейчас друга рядом не было, приходилось рассчитывать на себя.

– Взяла. – Девушка выбрала короткий меч. – Но с кем мне… сражаться?

– Об этом не беспокойтесь, студиозус Зябликова. – Учитель фехтования решительно тряхнул плечами, отчего парные клинки, закрепленные в заспинных ножнах, громко брякнули один о другой. – Сегодня вашим противником побуду я!

Ой, мамочки! Лилия едва не упала на колени – ноги внезапно стали ватными. Стиснув зубы, девушка сделала шаг.

– Ну-ну, не стоит бояться. – Мастер Май тоже шагнул вперед. – Я не кусаюсь и в отличие от упырей девушек на обед не употребляю. Равно как и на ужин и на завтрак. Защищайтесь!

Из своего арсенала он почти не глядя выхватил меч, похожий на тот, который был у студентки, и немедленно атаковал. Лилька взвизгнула и отважно закрылась мечом.

– Не отступать! Атаковать! – выкрикивал боевик, наскакивая на нее. – Резче! Сильнее! Вы должны вынудить меня отступить или перейти к обороне!

Легко сказать «вынудить». Однажды девушка видела, как на тренировочном плацу сцепились сразу пятеро: два фехтовальщика с факультета ведьмаков, сам мастер Май, еще один преподаватель с факультета боевой магии и какой-то приезжий некромант. Все сначала сражались друг против друга, но потом четверо объединились против мастера Мая, наскакивая поочередно и пытаясь совместными усилиями вынудить его к сдаче. После двухчасового боя сошлись на ничьей – когда из строя выбыли сначала приезжий некромант, а потом один из ведьмаков.

И она одна должна противостоять такому противнику!

– Атаковать! Не получите зачет, если только и будете обороняться! – покрикивал он, то и дело меняя позиции. – Упырь нежничать не станет!

– Упырь не схватится за меч, – пискнула Лилька.

– Дыхалка! – гаркнул мастер Май. – Береги дыхалку! Первое замечание!

– Но…

– Второе замечание. После третьего – незачет и переэкзаменовка.

Лилька стиснула зубы. Переэкзаменовка не входила в ее планы. Это почти наверняка означало, что ее не допустят до практики. Все разъедутся, а она останется на переподготовку. И в лучшем случае останется на второй год, а в худшем ее отчислят с разрешением работать разве что помощницей ведуна где-нибудь в провинции. Конец карьере, конец мечтам!

Рассердившись, девушка неожиданно для себя провела атакующий прием, сбивая в сторону меч противника, и мастер Май довольно хрюкнул:

– Еще!

Лилька повторила. На сей раз ее встретили во всеоружии, но, отступая, она ухитрилась несколько раз ударить довольно удачно. Боевик напирал. Девушка пятилась, стараясь выдержать заданный темп, и неизвестно, сколько бы это могло продолжаться, но внезапно нога Лильки обо что-то зацепилась, и студентка шлепнулась на задницу. Больно ударилась локтем, вскрикнув от неожиданности, в самый последний момент подняв меч в попытке защитить голову. Она уже видела, как клинок рассекает ей череп, зажмурилась, ожидая неизбежного… и услышала:

– Вставайте, студиозус Зябликова. Лучше, чем я ожидал!

Девушка несмело открыла сначала один глаз, потом второй, удивилась, что еще жива, после чего кое-как поднялась, потирая ушибленные ягодицы. Мастер Май стоял над ней, уже убрав меч в ножны и скрестив руки на груди.

– Позаботьтесь об оружии и можете быть свободны, – сказал он.

– А зачет?

– Что – зачет? Вы его сдали. Даже лучше, чем я ожидал.

Развернулся и утопал на другой край плаца, навстречу двоим студентам, которые подходили со стороны столовой.

Лилька провела ладонью по лбу. Она сдала зачет? Сдала сама, без подсказки и поддержки Вальтера? Все казалось сном. И, увидев вдалеке идущего к плацу приятеля, кинулась к нему со всех ног, спеша поделиться радостью:

– Я сдала! Сдала!

Вальтер остановился. В первый миг он сделал движение, как будто хотел удрать, но не успел – девушка подбежала, схватила за локти, встряхнула:

– Я сдала! Понимаешь, сдала! Сама! И ты мне не помогал ни капельки! Это же так здорово…

Вальтер фон Майнц какое-то время пошатывался под ее напором, как рябинка на ветру, потом тихо поинтересовался:

– Сдала, значит?

– Ага. – Лилька сияла. – Правда, здорово?

– Это замечательно, – юноша раздвинул губы в улыбке, – в таком случае зачет по криптологии ты наверняка сдашь без меня.

– Как – без тебя? А ты где будешь? – насторожилась девушка.

– Не знаю. Наверное, здесь, на плацу. Ожидать своей очереди, чтобы сдать зачет по фехтованию. – Юноша кивнул на мастера Мая, который как раз сейчас разбирался с двумя опередившими Вальтера четверокурсниками – кому из них биться с мастером первым.

Лилька обернулась. До нее начало доходить.

– Нет. Я без тебя не пойду. Я упыриху боюсь!

– Брось, – скривился Вальтер, – ты справишься!

Но девушка упрямо покачала головой, приготовившись ждать. И как только Валька не понимает, что она к нему привыкла?

Каждый студент должен был выдержать с мастером бой в течение одной минуты. Для девушек норматив был всего сорок секунд, о чем возвещал гонг. Редко кому давалось дополнительные десять – пятнадцать секунд. Двое первых отделались быстро: один сдал, второй не сдал, и настала очередь Вальтера.

Граф, получивший домашнее образование, которое в обязательном порядке включало в себя основы фехтования, считался одним из лучших фехтовальщиков курса. Мастер Май частенько намекал юноше, что было бы неплохо перевестись на факультет боевой магии, а после двух-трех лет практики попробовать себя в качестве помощника преподавателя. Но Вальтера такая перспектива не прельщала. Он хотел быть некромантом, и точка. Видимо, его вдохновили героические личности прошлого.

Лилька поудобнее устроилась на ограждении, поджав ноги. Она редко наблюдала, как фехтует Вальтер фон Майнц – когда ты стоишь с парнем в паре и когда наблюдаешь его со стороны, это совершенно разные вещи! – и предвкушала красивое зрелище. Но противники не успели не то что обменяться парой ударов, но даже встать в позицию, когда со стороны центральной аллеи донеслось:

– Зябликова! Студиозус Зябликова!

Обогнув газон, к ней бежал дежурный от ворот.

– Студиозус Зябликова, – подбегая, выпалил он, – я вас везде ищу. К вам опять пришли.

– Кто?

– Та самая старушка.

– Какая «та самая»? – Девушка одним глазом следила за фехтовальщиками. Оба не торопились атаковать, прощупывая оборону соперника, выжидая и обмениваясь обманными ударами.

– Ну, которая уже приходила. С корзинкой.

К ней приходила старушка с корзинкой? Сегодня? Но сегодня была только одна старушка…

– А в корзинке у нее кто-то сидит! – сообщил дежурный.

– С чего вы взяли?

– Он воет. Вот так: «Уя-а-а-у! Уя-а-а-у-у-у!» – гнусаво пропел дежурный. – Слышите?

Позванивали клинки, где-то слышались голоса студентов, издалека доносился приглушенный расстоянием городской шум и… да, странные звуки.

– Ладно. – Лилька бросила взгляд на все еще кружащих друг против друга мастера Мая и Вальтера фон Майнца. Судя по тому, как они «спешат» начать бой, девушка еще может успеть добежать туда и обратно и разобраться, в чем дело.

Заунывные звуки она уже слышала отчетливо, и у нее упало сердце. А когда увидела топтавшуюся у ворот ведьму, ощутила что-то вроде страха и разочарования.

Лола Рыбачка выглядела ужасно. Помятая, грязная, исцарапанная, в порванной кофте. Она двумя руками прижимала к себе корзину, из которой неслись знакомые гнусавые вопли. Второй дежурный со страдальческим выражением лица затыкал уши пальцами и морщился. Проходившая мимо женщина тоже закрыла уши руками.

– Безобразие! – прокричала она, пытаясь переорать вой. – Некромансеры проклятые! Я буду жаловаться!

– Деточка! – возопила Лола Рыбачка, когда Лилька подошла ближе. – Наконец-то! На-ка вот, держи!

И решительно протянула ей корзинку, которая взвыла особенно заунывно.

– Что это? – попятилась девушка.

– А котик твой! Возвращаю!

– Но вы же хотели…

– Нет-нет, деточка, ничего я уже не хотела! Забери его обратно! Да бери ты!

Поскольку Лилька так и стояла столбом, ведьма сунула корзинку ближайшему дежурному и, подобрав порванный и испачканный в золе, муке и пыли подол юбки, со всех ног припустила обратно. Вслед ей несся победный вой. Бедный дежурный, держа корзину на вытянутых руках, был близок к обмороку. Он даже не сопротивлялся, когда девушка забрала у него корзинку.

– Левка?

– Яа-а-а-у! – заорали изнутри. Корзина подпрыгнула.

– Да тише ты!

Кот мигом послушался и стал мяукать потише, но все равно так гнусаво и противно, что дежурные едва ли не пинками прогнали девушку от поста.

Все произошло так быстро, что Лилька растерялась. Что делать? Куда девать кота, раз она уже сообщила Виктору Вагнеру, что избавилась от него? Может, Валька что посоветует? Он умный.

Обнимая корзинку двумя руками, Лилька бросилась обратно к тренировочному плацу. Ей не терпелось поделиться с приятелем своими проблемами. Только бы он был еще там! Только бы не отправился ее искать!

К вящему облегчению девушки, поединок только что закончился. Взмокший, взлохмаченный Вальтер фон Майнц стоял перед мастером Маем, а тот что-то негромко ему втолковывал. Юноша тяжело дышал и лишь кивал головой. Вокруг плаца толпились зрители – несколько четверокурсников, тоже пришедших сдавать зачет, и десяток студентов с других курсов и факультетов. Даже два аспиранта с кафедры ведьмаков топтались в сторонке. И внимание всех было привлечено к этой паре.

– Что тут происходит? – шепнула Лилия Мирабелле Флик, стоявшей в кружке будущих целительниц.

– Ты не видела-а? – Соседка закатила глаза. – Это было круто! Твой Вальтер просто чудо.

– Во-первых, он не мой, – невесть с чего обиделась девушка. – А во-вторых, он и так чудо. Но тут-то что было?

– Самый крутой бой из всех, что мы видели, – подал голос кто-то из парней.

Лилька прислушалась. Оказывается, мастер Май горячо убеждал Вальтера немедленно перевестись на факультет боевой магии и при этом сразу обещал ему место младшего преподавателя даже с незаконченным высшим образованием. Мол, для того, чтобы выбивать дурь из первокурсников и учить их, с какого конца браться за меч и как при этом не повредить окружающих, он уже вполне созрел. А там подучится, потренируется, пару раз съездит на сборы, ну годик придется отслужить в армии – и готово. Вальтер на все его лестные предложения кивал головой, но было заметно, что думает юноша совсем про другое. Его взор немного прояснился, лишь когда в толпе он заметил Лильку.

– Лилия! – воскликнул он так пылко, что боевик с понимающей ухмылкой замолчал. – Ты видела, как я…

– Нет, – ответила девушка. – Но понимаешь, у меня неприятности… Я знаю, ты хорошо сражался, ты всегда все делаешь хорошо, но вот сейчас не мог бы подумать о чем-нибудь другом? Мне нужна твоя помощь…

– Ступайте, молодой человек. – Мастер Май вздохнул и похлопал его по плечу. – Зачет вы получили. Можете быть свободны, только меч верните на место… Ну, кто следующий?

Улыбка, еще минуту назад сверкавшая на лице Вальтера, погасла, но Лилька не дала приятелю обидеться. Она со всех ног кинулась к юноше, схватила за рукав рубашки и оттащила в сторонку.

– Не переживай, – тараторила она. – Ты всегда классно сражаешься, так что даже можно не смотреть… Главное, что зачет мы получили оба, ты и я. И у нас осталось на сегодня всего ничего. Тест и упыриха, ведь так?

– Так, – вздохнул Вальтер.

– Давай пойдем к упырихе попозже? – Лилька заглянула ему в глаза и улыбнулась, беря под руку. – Тебе надо немного отдохнуть. Пошли в столовую. Выпьем чайку и подумаем, что делать дальше. Валь, у меня проблемы! И мне нужна твоя помощь.

Юноша испустил еще один вздох, небрежным движением сунул меч в козлы, где своего часа дожидалось остальное оружие, подхватил с земли куртку и сумку и зашагал прочь. Лилька трусила рядом, прижимая к себе корзинку.

– Ну, Валь, ну посмотри на меня, – взмолилась она. – У меня проблемы. Ты мне должен помочь!

– Что случилось? – послушно спросил он.

– Валь, миленький, – девушка потянула друга к лавке за кустами, – ты устал, еле ноги передвигаешь. Присядь, дух переведи. И заодно подумай, что можно сделать… Мне не справиться без тебя, Валь!

– Да что случилось-то?

– Вот. – Лилька плюхнула ему на колени корзинку. – Левиафан.

– Что? Но он же…

Вальтер с опаской посмотрел на корзину. Та вздрогнула и слегка подпрыгнула. Изнутри раздалось еле сдерживаемое рычание. Сквозь прутья было видно, что внутри шевелится что-то огромное, рыжее.

– Его вернули. Только что, – мрачно промолвила Лилька. – И я понятия не имею, что делать. Я ведь только-только сказала Виктору, что избавилась от раздражающего фактора и про аллергию он может забыть. И вот теперь получается, что я его обманула?

– Кого? – Юноша смотрел на корзину с таким видом, словно она вот-вот должна была взорваться и разнести в клочья не только его, но и скамью и все живое в радиусе сотни шагов.

– Виктора. В смысле мэтра Вагнера, ты же знаешь…

Вальтер фон Майнц прикусил губу и взглянул на корзинку по-другому – явно раздосадованный тем, что взрыва не будет и он останется в живых.

– Понятно, – убитым тоном произнес он. – А я-то тут при чем?

– А при том, – Лилька села рядом, прижалась, ласково положив голову на плечо, – что ты умный и можешь что-нибудь придумать. Куда мне деть кота?

– Не знаю. Может быть, еще кто-нибудь на объявление откликнется?

– А если нет?

– Лилия, – юноша вымученно улыбнулся, – давай подождем. Мы только вчера вечером объявления повесили. Два уже сняли. По одному к нам приходили, осталось второе. И кто знает, может быть, кто-нибудь откликнется на третье и четвертое. Время еще есть. Мы подумаем над этим завтра вечером, хорошо? А пока… пока Левку надо выпустить из корзинки и накормить. Он и так натерпелся за этот день. Для домашнего животного это огромный стресс. Пусть хотя бы немного дух переведет и успокоится!

Корзинка перестала дрожать, словно тот, кто сидел внутри, с интересом прислушивался к его словам.

– Ты прав. Пошли! – Девушка быстро чмокнула приятеля в щеку и вскочила, подхватив корзинку. – У нас еще почти три часа времени. Успеем!

Выпущенный из корзинки Левиафан рыжим клубком прокатился по комнате, роняя и сбивая все, что не было прибито к полкам, столам и подоконнику. Взлетел на штору, огласив свой полет победным «мрря-а-у!», качнулся на ней туда-сюда, после чего рухнул на постель девушки, лягнул задними лапами подушку так, что она упала на пол, пробуксовал по одеялу, собирая его гармошкой, и напоследок взлетел Вальтеру на голову, цепляясь когтями.

– Слезай, скотина! – вскрикнула Лилька, кидаясь приятелю на выручку. – Слезай! А то хуже будет!

– Мэ-ау-у-у, – ответил кот.

– Тише, тише. – Вальтер попытался отцепить от себя зверя. – Он просто напугался и насиделся в темноте и тесноте. Вот и переживает. Наверное, новая хозяйка не смогла найти к нему подход. Лучше положи ему чего-нибудь поесть. Я даже отсюда слышу, как у него в животе бурчит!

– Мря?

Юноша вздрогнул. Сверху свесилась заинтересованная кошачья морда, уставившись ему в глаза желто-зелеными глазищами.

– Ты уверен, что он голодный? – уточнила Лилька.

– Уверен. Коты всегда хотят есть! Накорми его.

Девушка пожала плечами и пошла шарить в своих запасах, ища, чем бы можно пожертвовать.

– И побыстрее, – догнал ее возглас юноши. – А то он меня сейчас есть станет!

– Умр-ры, – согласился Левиафан, на всякий случай запуская зубы ему в мочку уха.

Испугавшись, Лилька кинула в Левку колбасой, после чего ухо было выпущено и кот, напоследок все-таки оцарапав юношу, молнией исчез вместе с добычей под кроватью, откуда тут же раздалось жадное урчание и чавканье.

Вальтер со стоном опустился на ту же кровать, зажимая ладонью исцарапанную щеку. Под ним рычало и хрустело так, словно там не обычный кот поедает колбасу, а стая волков заживо рвет на части лося.

– Ты ранен? – Лилька заметила бегущую из-под пальцев друга струйку крови. – Он тебя порвал?

– Он случайно. – Вальтер поморщился. Говорить из-за разодранной щеки было больно.

– Я сейчас… сейчас, ты посиди тихо, – засуетилась девушка. – Только осторожно, не запачкай мне тут все кровью. Я что-нибудь придумаю… К целителям сбегаю! Где эта Мирабелла, когда она так нужна?

– Не надо, – пытался спорить с ней Валька. – Я сам…

– Сам ты сделаешь только хуже. Потерпи! Я скоро!

Она схватила какой-то лоскут, стала решительно обматывать им голову юноши. Потом, сообразив, что делает что-то не то, метнулась к аптечке. Каждый будущий некромант должен был прослушать в год десять лекций по целительству и посетить двадцать практических занятий, а самая первая практика вообще проходила в больнице, где их иногда даже допускали присутствовать при операциях. Поэтому у многих в комнатах были аптечки, но свою Лилька от волнения никак не могла найти. Крикнув Вальтеру: «Я скоро!» – она бросилась к дверям, распахнула их…

И попятилась.

За порогом стояли четверо. Дежурный аспирант, страшно недовольный, а также высокая стройная женщина в богатом наряде, рядом с которой робко держалась служанка. Четвертым был плечистый детина, судя по всему, телохранитель.

– Вот, – сказал дежурный.

– Простите, – ледяным тоном произнесла женщина, – но это вы – Лилия Зябликова?

– Да, это я. Но я спешу. – Студентка попыталась протиснуться мимо. – Моему другу нужна помощь.

– Ее окажут. Синтия…

Служанка встрепенулась, словно очнувшись от сна, и поспешила протиснуться в комнату. В руках у нее оказался ридикюль, содержимое которого она тут же вывалила на стол.

– Аптечку, пожалуйста!

Опешившая от такого напора Лилька только глазами хлопала, и помощь пришла от Вальтера, который указал на подоконник, где, заваленная конспектами, разной мелочью и конфетными фантиками, обнаружилась искомая вещь. Ревнуя к незнакомой женщине, которая распоряжается в ее комнате как у себя дома, девушка бросилась ей на подмогу, но с порога послышался голос незнакомой дамы:

– Лилия Зябликова? Я желаю говорить с вами. Синтия прекрасно справится и без вашей помощи.

– Но, – студентка обернулась на Вальтера и пожала плечами, – а в чем дело?

– Объявление. Вы давали объявление о том, что желаете пристроить кота?

– Ой… – растерялась Лилька.

– В чем дело? Мы ошиблись? Мы опоздали?

– Н-нет, но… Он ест. Там. – Она показала на кровать, на которой сидел юноша. Служанка уже осторожно вытирала с его щеки кровь, пытаясь остановить кровотечение.

Незнакомка кивнула и выразительно покосилась на своего телохранителя. Тот скривился, но не стал спорить и плавным движением, словно ныряя, опустился на колени, заглядывая под кровать. Дежурный, заметив, что дело налаживается, торопливо убежал.

– А… кто вы? – запоздало поинтересовалась Лилька. – А то вы мое имя знаете, а я ваше…

– Баронесса фон Крик, – поджала губы гостья. – Я люблю кошек и подбираю этих несчастных созданий повсюду, где нахожу. У меня им живется намного лучше, чем в тех условиях, из которых мне приходится их изымать.

При этих словах Синтия бросила на Лильку какой-то странный взгляд. Девушка могла бы поклясться, что на лице служанки промелькнула отчаянная мольба: «Умоляю, заберите меня отсюда!», – но только на миг. Потом она опять стала спокойной и сосредоточенной. И руки, надо признать, у нее были умелыми.

Чего не скажешь о телохранителе знатной дамы. Тот нырнуть-то нырнул под кровать, да так там и застрял. Были видны только его отчаянно дергающиеся ноги, а из глубины доносилось сдавленное хрипение и грозное рычание, которое скорее наводило на мысль о стае голодных тигров, чем об одном коте.

– Вы все время держите несчастное животное там? – по-своему поняла паузу баронесса. – На цепи? В клетке?

– Нет. Наоборот…

Дальнейшие слова Лилии заглушил такой яростный мяв, что вздрогнули все. Ноги телохранителя сперва застыли, потом задергались как-то очень подозрительно и стали медленно уползать под кровать. Судя по всему, мужчина пытался дорого продать жизнь, но ему не давали этого сделать.

– Вы чудовище, – вынесла вердикт баронесса фон Крик. – Вам нельзя доверять животных.

Лилька онемела от такой отповеди и только хватала воздух ртом, как вытащенная из воды рыба. Вальтер, которому как раз заклеивали рану, ничем не мог ей помочь, только бросал в сторону подруги отчаянные взгляды.

На несколько секунд под кроватью воцарилась тишина. А потом вышел Левиафан. Гордо ставя одну лапу перед другой, он выбрался на свет, широко зевнув чуть ли не до самого пищевода, потом потянулся, распушив хвост, выгнув спину, потерся о ноги хозяйки, осчастливил Вальтера и служанку взмахом хвоста и облизнулся так плотоядно, что никто не удивился тому, что телохранитель еще минуту назад перестал подавать признаки жизни.

Но на баронессу толстый рыжий кот произвел совсем другое впечатление. Она буквально сломалась, рухнув перед зверем на колени, и, сложив руки, умиленно засюсюкала:

– Ах, какой красавец! Ах, какая лапочка! Какая прелесть! Просто ми-ми-ми что такое!.. Вы действительно чудовище, милочка, – бросила она в сторону хозяйки комнаты. – Это преступление – держать такое сокровище под кроватью, где он света белого не видит! Вы его, наверное, не кормите совсем и не выгуливаете…

Именно в эту минуту Левиафан, оценив происходящее, картинно закатил глаза и шлепнулся на бок, откинув лапы. Баронесса вскрикнула: «Он умирает!» – и сграбастала рыжее чудовище в охапку, умиленно лаская и тормоша.

– Ну, мой котик! Ну открой глазки, порадуй мамочку! Очнись, моя прелесть! Не умирай, малыш!

«Малыш» висел в ее руках рыжей пушистой тушкой и не спешил приходить в себя.

– Уйдите с кровати, молодой человек. – Это относилось к Вальтеру. – Не настолько вам плохо, как вы притворяетесь. Не видите – ему дурно! Он, может быть, умирает! Врача! Немедленно врача! Малышу плохо!

– Ветеринара, – попыталась подать голос Лилька.

– Это пусть к вам самим ветеринаров приглашают, – визгливо огрызнулась баронесса. – Коновалы недоразвитые! А малышу нужен нормальный целитель. Есть здесь целители? Синтия! Бросай этого симулянта и бегом за целителем! Самым лучшим! Живо! – Она окончательно сорвалась на истеричный визг.

Нервы Лилии уже готовы были порваться от злости, если бы не любопытство – неистребимая черта женщин и студентов! Не успела служанка выскочить за порог, как в комнату ворвались соседки и среди них искомая Мирабелла Флик.

– Что случилось? Что происходит?

– Целителя, – стонала баронесса, ломая руки и стоя на коленях перед развалившимся на кровати Левиафаном, который так усердно изображал голодный обморок, что даже у Лилии сжалось сердце. – Найдите целителя и спасите моего мальчика. Плачу любые деньги!

– Я целительница, – тут же сориентировалась Мирабелла, проталкиваясь вперед.

– Не ветеринар?

– Нет. Как можно? – Мирабелла склонилась над котом, но поймала взгляд Лилии, и та подмигнула подруге.

Девушки в четыре руки стали осторожно осматривать кота. Баронесса крутилась рядом, всплескивая руками, причитая и норовя дать полезный совет, на что лучше обратить внимание. Сам Левиафан осмотру не мешал, разве что иногда слабо отмахивался задней лапой и стонал, явно пытаясь сказать: «Отстаньте, дайте умереть спокойно!»

Осмотрев кота, Мирабелла простерла над ним руки, сделала несколько вдохновенных пассов и поддернула рукава блузы решительным жестом.

– Всем отойти! Это целительная магия. На здоровый организм воздействие может быть непредсказуемым!

– Вон отсюда! – завизжала баронесса, адресуясь ко всем сразу, но осталась стоять на месте. – Я разделю с малышом его участь, как бы горька она ни была! Приступайте, госпожа целительница! Не думайте о нас. Спасти маленькую невинную жизнь гораздо важнее.

«Госпожа целительница», к которой так не обращались даже бродяги, подобранные из милосердия на улице и препровожденные в бесплатную лечебницу на окраине города, подбоченилась. Сделала еще несколько пассов и забормотала заговор, вращая глазами и время от времени встряхивая руками. Всякий раз с пальцев срывались снопы искорок, а воздух дрожал и потрескивал. Собственно, заклинание на это и было рассчитано – внешних спецэффектов много, толку мало. Лилька, которая в результате близкого знакомства с будущей целительницей прекрасно знала об этом заклинании, отчаянно подруге подыгрывала и нервно кусала губы, притворяясь взволнованной. Впрочем, особенно притворяться ей не пришлось – девушка в самом деле переживала, как поступит Левиафан. Кот мог испортить всю игру, если бы повел себя неадекватно. Но тот проникся важностью момента и лежал неподвижно, лишь иногда постанывая и закатывая глаза. Лишь когда целительница устало опустила руки, соизволил приподнять голову и хрипло мяукнуть.

– Он приходит в себя! – вскрикнула баронесса. – Это настоящее чудо! Вы волшебница! Великая целительница!

– Ну пока еще нет… – смутилась Мирабелла. – Но я учусь.

– И все равно. Когда получите диплом, приходите ко мне в особняк. Я вас устрою на престижную работу. Представлю вас ко двору. Знаете, мне ведь тоже стало лучше! Мигрень прошла. Вот вам пока за труды. – Женщина сняла с пальца перстень и вручила его девушке царственным жестом. – Синтия! Упаковывай котика и уезжаем! Где корзина? Куда ты дела корзину?

– Возьмите мою, – предложила Лилька без особого воодушевления.

Дар был милостиво принят, горничная на пару с Мирабеллой ловко погрузили все еще неподвижного кота внутрь, после чего новая хозяйка Левиафана отбыла восвояси.

Когда за ними закрылась дверь, Лилька устало опустилась на кровать и перевела дух. Эта суета ее чуть с ума не свела. Девушка была рада, что все закончилось. Даже странно, что из-за одного кота у нее столько проблем! И почему она не избавилась от него раньше? Ни подругу подселить, ни личную жизнь устроить… Жалко было бабушку – все-таки ее подарок! – но ведь она, ведунья, не могла не понимать, что внучке без кота станет лучше! В конце концов, время от времени мы все оказываемся перед выбором – оставить старое или принять новое. И, чтобы что-то появилось в твоей жизни, всегда сначала из нее должно что-то уйти.

Кот ушел. Значит, может прийти кто-то еще. И Лилька, кажется…

Рядом переступал с ноги на ногу Вальтер. На протяжении последней сцены он вообще никак себя не проявлял – просто маячил рядом, подпирая стену и ни во что не вмешиваясь. В глубине души девушка была ему даже благодарна, но одновременно мысль о том, что друг все это время был тут и все видел, ее нервировала. Еще не то подумает! Хотя с какой стати ее должно волновать мнение Вальки? Оно известно заранее.

Девушка уже открыла рот, но замерла. Какой-то шорох послышался снизу, из-под кровати. До нее внезапно дошло, что в комнате, кроме них двоих, есть кто-то третий. По выражению Валькиного лица она поняла, что парень тоже это слышал и сделал свои выводы.

Шорох повторился – громче и ближе. Что-то огромное, неповоротливое, как виверна[5] спросонья, ворочалось под кроватью, подползая ближе. И надо было…

Додумывала эту мысль Лилька, уже с ногами взлетев на кровать и набирая в легкие воздуху для визга. Вальтер на шорох среагировал по-своему: принял боевую стойку, выхватывая меч[6] и начиная левой рукой выводить атакующий пасс.

Однако претворить свою угрозу в жизнь он не успел. Чихая и отплевываясь от пыли, из-под Лилькиной кровати выбрался телохранитель уехавшей несколько минут назад баронессы. Судя по свисающим с него комкам пыли, он обтер собой все углы.

Стоя на четвереньках, мужчина обвел комнату мутным взглядом. Постепенно в голове у него прояснилось.

– А где все?

– Уехали. – Вальтер вернул спокойствие первым.

– Уже?

– Да.

– Хвала богам, – искренне сказал телохранитель и осенил себя охранным знаком. – Пойду я, пожалуй… – Он встал на ноги, попытался отряхнуть штаны и куртку, но быстро оставил эту затею. Вместо этого, почесав макушку, извлек оттуда многократно обмотанную паутиной куриную ногу. Содрогнулся.

– А этого… ну, кота… тоже того… увезли?

Лилька кивнула:

– Ага.

– Тогда я тем более должен идти. – Телохранитель подтянулся. В глазах его мелькнуло что-то, похожее на обреченность. Так смотрят люди, которые знают, что идут на смерть, но ничего не могут изменить. – Прощайте.

Дверь захлопнулась. Лилька и Вальтер остались одни.

До окончания сессии предстояло сдать еще два зачета – устный и письменный, но Лилька решила, что напишет тест завтра. Сто четыре вопроса, на каждый по пять вариантов ответа. И поди угадай правильные! Некоторые вопросы полностью на знание, другие – на развитие интуиции, третьи с подвохом. Например, перечислены предметы: свеча, нож, кость, бечевка из крапивы, вещица с тела или прядь волос. А вопрос: что еще может понадобиться при вызове духов? И сиди вспоминай!

Поэтому Лилька отправилась на кафедру криптологии, к упырихе, мэтрессе Олле. Вальтер, который тесты любил, только вздохнул и послушно пошел за ней.

– Ты, если хочешь, можешь идти писать свои тесты, – разрешила ему Лилька. – Я тебя не держу. Да мне еще кто-нибудь сможет подсказать, если я вдруг забуду, чем лоскотухи от ундин отличаются… В конце концов, никто не заставляет тебя за мной ходить. Я даже больше чем уверена, что ты справишься с тестом в два счета и успеешь к упырихе до того, как я освобожусь. А завтра…

– Ты не хочешь, чтобы я с тобой ходил? – догадался юноша.

– Ну почему не хочу? Очень хочу, – возразила Лилька. – Просто должна же быть у тебя своя жизнь! Я не хочу тебе мешать!

Вальтер вздохнул. С Лилией всегда так. Она то поманит, то оттолкнет.

– Ладно, – кивнул он. – Только ты дождись меня, хорошо?

Девушка с готовностью кивнула.

Кафедра криптологии находилась в одном из новых корпусов, пристроенных, когда Институт некромагии стал университетом. Старые корпуса были с толстыми стенами, часто с низкими сводчатыми потолками. Там в коридорах царил полумрак, а ступеньки на крутых лестницах скрипели на разные голоса. Здесь в высокие окна лилось достаточно света, чтобы не оставлять зловещим теням ни малейшего шанса. На лестницах не хватало только ковровых дорожек, а на окнах ваз с цветами. Тут даже пахло как-то по-особенному. И, кстати, сюда не так давно переехала часть библиотеки. Теперь половину второго этажа занимал читальный зал с новой библиотекаршей.

Кафедра криптологии занимала третий этаж, раскинувшись на оба крыла – три аудитории, восемь классов для практических занятий, четыре лаборатории, живой уголок, вивисекторская… Все двери были одинаковыми и отличались только номерами, за исключением тех, на которых красовались таблички: «Деканат», «Аспиранты», «Учительская» и «Не входить! Опасно!» Лилька постучала в ту дверь, на которой рядом с номером «3» кнопкой был пришпилен листок «Сдача зачетов».

– Прош-шу…

Девушка бочком протиснулась внутрь.

Это был один из классов для практических занятий, но сейчас тут все изменилось. Столы стояли вдоль стен, за исключением учительского. Почти все стеллажи и шкафы с наглядными пособиями исчезли, а сами пособия большею частью громоздились на столах. Причем одни были выставлены на всеобщее обозрение, а другие прятались в коробках или прикрывались тканью. Пахло воском, ладаном, спиртом и сладковатым запахом разложения.

– Прох-ходите…

Преподавательницу криптологии, мэтрессу Олле, не зря называли упырихой. Она была бледной, худой, с желтовато-землистым лицом, на котором тускло поблескивали слегка выкаченные глаза, а из-под тонких губ при разговоре выступали крупные зубы. Зубов своих упыриха то ли стеснялась, то ли боялась и говорила тихо, пришепетывая. На ее лекциях никто не смел не то что пикнуть – чихнуть или кашлянуть, поскольку любой посторонний звук заглушал ее слова, а сказанное она никогда не повторяла. Ее лицо так сильно напоминало висевший в Зале Славы портрет одной из библиотекарш, что многие были уверены – упыриха приходится ей дочерью или внучкой. Кстати, даже сами преподаватели часто за глаза предпочитали прозвище ее имени.

Заметив студентку, два лаборанта прекратили кружение у столов и переместились поближе к преподавательнице.

– Можно? – Лилька замерла на пороге. Она не ожидала, что будет единственной. В конце концов, криптологию должны сдать все, а за пять минут с заданием не справишься.

– Входите, раз приш-шли, – кивнула упыриха, не вставая. – Ос-ставьте вещи…

Она махнула рукой, и в ее молчании ясно почудились слова: «…поскольку они вам больше не пригодятся». Девушка поставила сумку на стул у входа.

– Я пришла…

– Получишь зачет. – Глаза навыкате моргнули. – Хорош-шо… Выбирайте.

На столе уже были разложены билеты. Лилька приблизилась. Упыриха смотрела не мигая. От нее пахло осенью и старыми вещами.

– Ну?

Девушка протянула руку. Мелькнула безумная мысль угадать счастливый билет. Ей сегодня весь день везло. Может, повезет и на этот раз?

– Ну?

Вот этот, сбоку. Он выглядит как-то иначе. Девушка, не задумываясь, протянула руку.

«Билет № 6. Животные-хранители. Основные морфологические признаки. Классификация. Особенности биологии. Происхождение. Способы физического взаимодействия с хозяином».

– Ну? – прозвучало в третий раз.

– Э-э… что?

– Отвечайте. Я жду.

– Мне надо подготовиться… – Лилька поискала глазами свободный стол.

– Готовьтес-сь… – Тонкая рука упырихи указала на столы. – Там вы найдете вс-се, что нужно!

Присмотревшись, девушка заметила, что среди коробок, ящиков и разложенных муляжей стоит несколько клеток, в которых находятся живые существа. Она медленно пошла вдоль столов. Оба лаборанта следили за ней, как коршуны. Под их бдительным оком девушка даже руки спрятала за спину.

– Скажите, – возле третьего или четвертого стола догнал ее вкрадчивый шепот, – а вы были в университетс-ском музее?

Музей истории некромантии, как и Зал Славы, и актовый зал, занимал почти весь первый этаж старого корпуса. Каждый студент раз в семестр в обязательном порядке должен был отработать четыре часа на благо истории. Они мыли полы и окна, протирали стены, дверные ручки и мебель, иногда передвигали шкафы, подметали стеллажи и полки и принимали участие в реставрации отдельных экспонатов, правда, не заходящей дальше исполнения просьбы: «Держи вот эту баночку. Когда кивну – подашь!» Лилька не избежала подобной участи, поэтому спокойно кивнула головой:

– Конечно.

– Тогда почему вы ходите тут, как по музею, вмес-сто того чтобы отвечать на вопрос? Какой у вас билет?

– Шестой. Про животных-хранителей.

– Слуш-шаю.

– Животные-хранители, они… э-э… охраняют.

– Кого? Что?

– Людей. Клады. В общем, все подряд. На то они и хранители. От неприятностей, стрессов, воровства… потом еще…

– У вас-с ес-сть хранитель?

– А как же! – Лилька даже обрадовалась тому, что может сказать что-то умное. – Хранитель и небесный… ну нет, не совсем небесный, но все-таки хранитель и покровитель всех некромантов – это полулегендарный Супруг Смерти, который, как считают некоторые, воплотил в себе черты бога и человека. По некоторым признакам его долгое время считали мифологическим персонажем, что-то вроде мужской ипостаси самой Смерти, но относительно недавно…

– Скажите, – перебила ее упыриха, – вы точно знаете, на какую кафедру приш-шли?

– На кафедру криптологии.

– Тогда поч-чему, – голос преподавательницы упал до змеиного шипения, – я тут слуш-шаю лекцию по теологии?

– Но я не понимаю, – заспорила Лилька. – Супруга Смерти действительно можно считать…

– Я спрашивала о животных! У вас-с есть домаш-шнее животное?

– Нет. Уже нет.

– Почему?

– Я… – Девушка посмотрела на ближайший стол. Там стояли две клетки, разделенные какой-то коробкой. В одной клетке сидела серая полосатая, явно помоечная кошка, в другой клубочком свернулась черно-белая, раскормленная до безобразия крыса. Кошка и крыса смотрели на студентку с одинаковым презрением во взоре.

– Я его отдала.

– Почему?

– Ну… – Девушка с усилием отвела взгляд от кошачьей морды. Ей показалось, что помоечная Мурка все понимает. – Ну, с ним было много хлопот.

– Вот как?

– Понимаете, мне этого кота подарила бабушка за год до того, как я решила поступать в университет, – пустилась в объяснения Лилька. – Она была ведуньей, хотя с незаконченным высшим образованием, и когда вручала мне котенка, сказала, что мне с ним будет хорошо…

– Так и с-сказала?

– Да. Только это оказалось неправдой. С Левкой – я назвала его Левиафаном – было столько хлопот…

Несколько минут спустя девушка обнаружила, что сидит на стуле и увлеченно рассказывает о своем коте. Упыриха не перебивала, только кивала и время от времени щурила глаза. А потом решительным жестом протянула худую – кожа да кости – руку:

– Ваш-шу зачетку.

– Я сдала? – изумилась Лилька.

– Не совсем. – Тонкие пальцы вцепились в книжечку. – На вопрос вы ответили правильно. Но вот пос-ступили… сами подумайте на дос-суге!

Выскочив из аудитории, девушка через три ступеньки скатилась на первый этаж и бросила взгляд на большие напольные часы. Без десяти пять! Она успевает! Быстро кивнув кому-то из однокурсников: «Да, упыриха у себя. Да, сдала без проблем. Да, она в хорошем настроении и даже почти не валит!» – Лилька со всех ног бросилась в соседний корпус. С одной стороны, конечно, хорошо, что места для всех достаточно, а с другой – пока доберешься до цели, все ноги собьешь.

Когда она прибежала в главный корпус, уже прозвенел колокол, знаменующий окончание занятий. Все знали этот раскатистый перезвон, напоминающий звон праздничных колоколов в храмах. После него официально прекращались все уроки, практические занятия, и часто студентам, которые уже после колокола собирались сдавать зачеты или экзамены, решительно говорили: «Приходите завтра!» Этот звук Лильку напугал и встревожил, он означал не только что сегодня она не напишет тесты, как собиралась, но и вообще зря прибежала.

Однако для очистки совести девушка все-таки поднялась на второй этаж, к учебным аудиториям, и не поверила своим ушам, когда за дверью одной из них услышала многоголосый гул, в который время от времени вливался мягкий уверенный баритон.

От облегчения Лилька прислонилась к стене, переводя дух. Она успела! Теперь надо придумать благовидный предлог и попытаться…

Дверь распахнулась. Второкурсники поспешили к выходу. Все, кроме двух последних курсов, как обычно, продолжали учебу, так что лекции шли полным ходом. Юноши торопились покинуть корпус, девушки медлили, а если и уходили, то под ручку со своими парнями и крайне неохотно. И немудрено – в числе последних, окруженный поклонницами, на пороге показался Виктор Вагнер.

Он слегка улыбался, буквально купаясь в лучах обожания и поклонения студенток, которые заглядывали ему в рот и ловили каждое слово. Все будущие некромантки – исключения можно пересчитать по пальцам – были так или иначе влюблены в самого красивого и мужественного преподавателя университета. Нет, конечно, молодые мужчины встречались и на других кафедрах, а уж аспиранты через одного были высокими, спортивными, симпатичными, но ни за одним не бегало столько восторженных поклонниц. И он был единственным, кто до сих пор не приблизил к себе ни одну студентку. Виктор Вагнер со всеми был любезен, весел, общителен, в меру язвителен и резок, но его ни разу за все годы не видели с девушкой. Если какая-то возлюбленная у него и была, то она явно не имела никакого отношения к университету. Одно время ходили слухи, что, может быть, она простая белошвейка и живет в городе, а тайный любовник навещает ее по выходным.

Виктор Вагнер, кивая направо и налево, отвечал на вопросы студенток, прокладывая себе путь сквозь толпу. Второй курс – как раз на втором году обучения студентам начинали преподавать некромантию как таковую – не желал отпускать своего кумира. Многие девушки еще были уверены, что сумеют заставить преподавателя обратить на себя внимание. Но Лилька, со стороны наблюдавшая за их потугами, знала, что это заблуждение.

Он наконец заметил четверокурсницу и вопросительно шевельнул бровями. Лилька восприняла это как знак действовать и решительно подошла, плечом раздвигая толпу.

– Я вас давно уже жду… Виктор.

Она вся сжалась, когда произносила его имя в присутствии соперниц. Если декан вздумает ее осадить: «Я вам не Виктор, я вам мэтр Вагнер!» – все пропало. Но обошлось. Он вежливо улыбнулся, склонив голову набок:

– Вот как? И в чем же причина?

– Мне необходимо поговорить с вами… о нашем общем деле. – Лилька постаралась подпустить туману для девчонок. И кажется, ей поверили – кружок поклонниц стал меньше.

– Разве у нас с вами остались нерешенные вопросы?

– О да, и очень много!

– Ну, раз так, то…

И тут случилось невероятное. Виктор Вагнер, неприступный для сотен девушек Виктор Вагнер, сам – сам! – предложил ей руку.

Лилька была готова визжать от счастья и прыгать на месте. Но вместо этого она одарила мужчину улыбкой и приняла приглашение.

– Прошу нас извинить, – громко сказал Вагнер, кивая остальным девушкам. Те расступились, провожая парочку завистливыми взглядами.

Лилька проплыла мимо, чувствуя себя на вершине счастья.

Когда шли по коридору, чтобы подняться на третий этаж, где располагался деканат и кафедра некромантии, из одной из боковых дверей вышла Яна Терчева. Она остолбенела, хлопая глазами, и Лилька послала подруге победную улыбку – мол, смотри, с кем я!

Настроение у нее после этого стало еще лучше. Даже если бы этой встречи не состоялось, ее надо было организовать. Это сразу заткнет рты всем соперницам. Виктора Вагнера видели с девушкой!

Он молча довел ее до деканата, там усадил на диван и прошел в соседнюю комнатку, чтобы переодеться. Двое младших преподавателей, еще не ушедшие домой и заканчивавшие сборы, тоже застыли, не веря своим глазам. Под их взглядами девушка неожиданно почувствовала себя неуютно.

– Итак, – Виктор Вагнер, уже без привычной мантии, расшитой некромантскими символами, в своем обычном костюме, вышел и присел напротив, – какие общие дела мы намерены с вами обсудить, студиозус Зябликова?

От сухого официального тона Лилька содрогнулась и уже совсем собралась обидеться, но бросила взгляд на младших преподавателей, и те, по-своему поняв намек, поспешили уйти.

– Как хорошо, что они ушли, – сказала девушка, когда они остались одни. – Мне было так неудобно в их присутствии…

– Еще неудобнее мне будет встречаться с ними завтра и в понедельник, – вздохнул Виктор Вагнер. – Они бесы знают что подумали!

– Но разве это неправда? – Лильку по-настоящему обдало холодом.

– Я, – Вагнер улыбнулся, но это была какая-то странная улыбка, – не уверен.

– Но почему?

Виктор Вагнер уже открыл рот, чтобы ответить, но передумал.

– Какое у вас ко мне дело? – вместо этого спросил он.

– Никакого. – Лилька почувствовала себя глупо. – Просто мне захотелось вас увидеть, вот и все.

– И все? Нет проблем, которые только я могу решить? Нет загадок, на которые вы не знаете ответа? Нет никаких непредвиденных обстоятельств, которые могут помешать вашим планам? Нет ничего такого, о чем мне надо узнать немедленно?

– Ничего такого, – призналась девушка и тут же нахмурилась: – А почему вы уверены, что к вам надо приходить только с проблемами? Неужели вы считаете девушек беспомощными существами, которые сами не в состоянии с ними справиться?

– Не считаю, но… это же очевидно! Все девушки хотят…

– Я – не все! – отчеканила Лилька, вздернув подбородок. – Я такая, какая есть.

– Да. Это заметно. Тем не менее что мы тут делаем? Сидим и болтаем о пустяках или все-таки у нас есть какие-то нерешенные вопросы?

Девушка мигом просчитала все варианты ответов и выбрала тот, который, по ее мнению, подходил больше всего:

– А почему бы и не поболтать о пустяках? Последние дни выдались тяжелыми и напряженными. Завтра тоже кое-кому придется несладко. Потом неделя[7], которая будет выходным днем для всех, кроме нас. А в понедельник начнется практика… Времени на то, чтобы отдохнуть, нет совсем. А отдыхать надо. Надо иногда забывать о проблемах и хлопотах и просто развлекаться. Я только хотела вас немного отвлечь…

– Спасибо, – сказал декан без улыбки. – Я это ценю… если это действительно единственная причина.

– Единственная, – пылко закивала студентка.

– В таком случае, – он встал и подал ей руку, – прошу.

– Э-э… куда мы идем? – Лилька заколебалась, но приглашение приняла.

– Поужинать. Вне стен нашего учебного заведения. Тем более что ужины в нашей столовой, при всем моем уважении к персоналу, явно оставляют желать лучшего.

После этих слов визжать и прыгать от восторга Лильке захотелось еще сильнее, но она заставила себя быть сдержанной.

Лилька не знала, что ее, идущую под руку с деканом, видел еще один человек. И этот человек с ума сходил от ревности.

Впервые в жизни Вальтер фон Майнц писал тест, не думая о том, правильны или неправильны даваемые им ответы. Если вопрос был простой, он, конечно, ставил крестик в нужном месте. Если же вопрос требовал раздумий, решал его «методом научного тыка». То есть отмечал тот вариант, на который сам собой указывал карандаш. Двое других четверокурсников, вместе с ним проходивших тесты, косились на парня с недоумением. А принимавший зачет аспирант удивленно захлопал глазами, когда Вальтер вручил ему свернутый в трубочку пергамент.

– Уже готовы?

– Да.

– Хотите узнать результаты сейчас?

– Нет. – Юноша смотрел на дверь. – Я спешу.

– Что ж, идите. Приходите завтра после…

Хлопнула дверь.

Вальтер мчался к новому корпусу сломя голову. Даже кого-то чуть не сбил на повороте и – о ужас! – толкнул библиотекаршу, которая поднималась по ступеням со стопкой методичек. Те веером рассыпались по лестнице, но юноша даже не остановился. На бегу выкрикнув извинение, он через три ступеньки одолел подъем, распахнул дверь с надписью «Зачет» и замер на пороге, озираясь по сторонам.

Кто-то из шести четверокурсников бродил вдоль столов, кто-то отвечал упырихе, но Лилии Зябликовой среди них не было.

– Вы приш-шли на зачет? – заметила его упыриха. – Хотите сдать, молодой человек? Сегодня, боюс-сь, уже поздно. Вы не ус-спеете…

– Я нет… – Юноша шарил взглядом по лицам. – Я кое-кого ищу. Сюда не заходила студентка… Лилия…

– Зябликова? Заходила. С-сдала. Что-то еще?

– Нет. – Вальтер попятился. – Спасибо. Я пойду. Приду завтра, если сегодня поздно.

– Да, приходите завтра. Этих я еще ус-спею принять, а вот вас – вряд ли!

Выскочив за порог, Вальтер заметался, словно пес, потерявший след. Куда ушла Лилия? Почему его не подождала? Может быть, случилось что-то важное? Может, ей нужна помощь? Где ее искать?

Юноша остановился на ступеньках. Искать! Ну конечно, искать! И как он сразу не подумал?

Поискал глазами укромный уголок, чтобы никто не отвлекал. Забился в угол, прячась за колонну. Прислонился к стене, закрывая глаза и сосредоточиваясь. Некромантов не учили поисковым заклинаниям, они только и умели, что отслеживать неживую материю. Но у Лилии бабушка была ведуньей, она кое-что показала внучке, а Вальтер так живо интересовался жизнью девушки, что упросил подругу научить его кое-каким методикам. И сейчас знания неожиданно пригодились.

Лильку он «увидел» почти сразу – образ девушки уже столько месяцев стоял перед глазами, что ошибиться было невозможно. Несколько раз он даже проваливал тестовые задания, пока не научился контролировать свое чувство, не давая ему прорваться наружу. Увы, это случилось уже после того, как добрая половина курса догадалась, в чем причина…

И сейчас девушка предстала перед его мысленным взором четко и ясно, как будто стояла в двух шагах. Только она была не одна. Ее держал под руку высокий мужчина, чей силуэт Вальтер, как ни старался, не мог рассмотреть во всех подробностях. Запомнил только, что он высок, строен, подтянут, а двигается со свободной уверенностью человека, который много времени проводит, тренируя свое тело. Он держал Лильку под локоть, что-то ей говоря. Девушка почти не вникала в смысл сказанного – ей было достаточно того, что с ней говорит Он. Время от времени до подсматривающего Вальтера доносились обрывки ее мыслей и чувств, которые и позволили юноше опознать в сопернике декана. Лилия Зябликова была счастлива. Она шла рядом с тем, кто ей нравился. И которому, если судить по поведению, нравилась она сама, но…

Но было в его чувстве что-то еще. Что-то темное, тяжелое, пугающее. Виктору Вагнеру не просто нравилась эта девушка – он явно лелеял в отношении ее какие-то планы.

Уловив отголосок этой мысли, Вальтер застонал сквозь стиснутые зубы. И почему некромантов не учат мозговым атакам?

С грохотом захлопнув за собой дверь, Вальтер заметался по комнате, как зверь по клетке. Его душила злость и отчаяние. Ну почему Лилия так с ним поступает? Что он ей такого сделал? Он же никогда не давал повода… За что? Неужели она не понимает, что делает ему больно?

– Лилия, – прошептал юноша, прислушиваясь к звукам ее имени, – Лилия…

Лилия Зябликова сейчас не с ним. Впору завыть.

– Ну и к чему эти метания, Принц печального образа?

Вальтер даже вскрикнул от неожиданности – на соседней кровати зашевелилось скомканное одеяло, из-под которого вынырнула всклокоченная голова его соседа по комнате.

– Ты, – юноша попятился, – все слышал?

– Даже больше, чем ты думаешь. – Альфред Земниц сел, потер ладонями лицо. – Вот и поспи тут нормально…

– Извини. – Вальтер упал на свою кровать, сел, ссутулился, свесив руки между колен. – Я просто…

– Просто ты втюрился в эту Зябликову по уши, а она, стерва такая, этого не замечает, – безжалостно закончил сосед. – Все девчонки такие. Вот ты помнишь ту лекарку с факультета целителей? Мы встречались почти полгода, несколько раз переспали и уже почти совсем решили поселиться вместе, как вдруг выяснилось, что она уже с каким-то хмырем из своих коллег давно все решила и просто пытается «нагуляться» напоследок! За мой счет, ага!

Альфреда аж затрясло от давней обиды, и Вальтер вздохнул. Даже его приятель все понимает превратно!

– Ты ничего не понимаешь, – пробормотал он.

– Ага. Я бревно бесчувственное, а ты единственный способен на душевные порывы, – кивнул парень. – Когда ты ко мне прибежал – давай, мол, кураторами поменяемся, я сразу просек, зачем тебе это надо. И согласился, между прочим, не задавая лишних вопросов! А теперь «ничего не понимаю». Я все понимаю. – Он решительно сел, откинув одеяло, спустил на пол ноги. – Давай выкладывай, какие у тебя на самом деле проблемы, а мы подумаем, как их решить.

– Ты? Мои проблемы?

– Я, – кивнул Альфред. – Твои проблемы. Мы же друзья.

Валька посмотрел в окно. Долгий день уже заканчивался, сгущались сумерки. Обычно общежитие в это время только пробуждалось для «ночной жизни»: студенты, успевшие отдохнуть после занятий, устраивали вечеринки, бегали на свидания, развлекались, как могли.

– Проблемы, – начал он, – не у меня, а у Лилии.

– Снова здорово! Она-то тут при чем?

– При том. Я… мне кажется, я что-то почувствовал. Что-то связанное с ней и нашим деканом. Сам понимаешь, если это не блажь, если я не ошибаюсь, с Лилией из-за него может произойти что-то ужасное. И тогда я… тогда мне будет очень больно, – закончил он тихим шепотом.

– И конечно, ты высказал ей свои предположения, а она послала тебя проветрить мозги и не мешать ей жить? – понимающим тоном закончил друг.

– Нет, – покачал головой Вальтер.

– Фью-у! – присвистнул Альфред. – А почему?

– Ну… понимаешь, Лилия… Боюсь, она мне не поверит. Решит, что я ревную, вмешиваюсь в ее жизнь и вообще…

– Понятно, предложит тебе пойти погулять и не путаться под ногами. И теперь ты переживаешь за нее и злишься от того, что некому оценить твои страдания.

Вальтер промолчал. Образ декана замаячил перед мысленным взором. Если они вместе окажутся на практике, ему придется в течение двух месяцев почти постоянно видеть перед собой эту пару. Вернее, не видеть, поскольку Лилия наверняка будет искать повод остаться с мэтром Вагнером наедине. Конечно, его никто не освободит от обязанностей завкафедрой и декана, да и с тремя другими подопечными придется заниматься, но в остальное время… Вот и не знаешь, что лучше!

– Да, – сказал он, отвечая сразу и другу, и своим мыслям.

– Значит, надо составить план, как отбить девчонку у декана, только и всего! – отмахнулся Альфред. – Доказывать ей свою любовь ты не станешь, а вот выставить Вагнера в глупом виде или вовсе очернить – вполне!

– Мы четвертый курс, – напомнил Вальтер.

– И что?

– В двух шагах от диплома!

– И что?

– Нас могут отчислить! Нам могут не засчитать практику, и тогда…

– Брось, – махнул рукой Альфред, – напугал ежа голой задницей! Все у нас получится! Я с тобой!

Аглая Борецова опасливо оглянулась по сторонам, на всякий случай набросила полог невидимости – вдруг что-то внезапно произойдет! – и постучала в дверь условным стуком. Через несколько секунд изнутри донесся ответный стук – несколько тактов мелодии. Девушка простучала еще, и только после этого дверь приоткрылась. В щели мелькнул карий глаз Людмилы Монс. Взгляд ее скользнул по коридору сквозь Аглаю. Потом в нем появилось понимание:

– Аглая? Ты пришла?

– Да, это я. Впустишь? – Девушка чуть-чуть приподняла полог – ровно настолько, чтобы Людмила увидела, кто стоит за дверью.

– Заходи. – Людмила сделала жест, и Аглая поняла, что на комнате тоже стояли охранные чары. М-да, как все серьезно!

– Я не опоздала? – Она бочком протиснулась в комнату.

– Пока нет. Тебя никто не видел?

– Никто. Я нарочно два раза все проверила и…

– А Антон? – Всем было известно, что на близких родственников отводящие чары, как правило, не действуют, особенно если этот родственник сам может подобные накладывать и снимать.

– Он не знает.

– Хорошо.

Из крохотной передней, образованной поставленным поперек одежным шкафом, девушки прошли в жилую часть комнаты. Две кровати, между ними письменный стол. Над каждой кроватью – полки для книг, рядом – два стула и кресло. Из остальной мебели только маленькая тумбочка, сейчас выставленная в центр комнаты, и низкий комод.

В комнате находилось пять девушек. Две гостьи с факультета некромагии и еще две – ведьмачки. Пятая, Анна Белла, расположилась на своей кровати с ногами, уютно свернувшись клубочком, словно кошка. Другие сидели на соседней кровати и стульях.

– Тебя никто не видел? – повторила Анна вопрос Людмилы.

– Нет. Я все проверила. – Аглая присела на краешек кровати напротив, посматривая на будущих ведьмачек.

– Что остальные? – Анна тоже посмотрела на подруг.

– Крама, может быть, придет, – поняла ее правильно Людмила. – А другие… Я не всем сказала. Как хочешь, а я не доверяю кое-кому. Этой Швецовой, например.

– Значит, – кивнула Анна, – нас семеро?

– Может быть, все восемь, если Крама придет.

– Хорошо. Итак, что будем делать дальше? – Анна обвела глазами подруг. – Эта Зябликова переходит все границы. Она всегда была себе на уме, держалась в стороне, то лезла не в свое дело, то, наоборот, отстранялась от нас. А теперь…

– Прямо как с цепи сорвалась, – закивала Людмила Монс.

– Пора поставить ее на место! – решительно заявила Анна. – Мы все с этим согласны, осталось решить вопрос, как это лучше сделать. Сегодня пятница, уже вечер. – Она посмотрела за окно, где сгущались сумерки. – Осталось два дня. В понедельник мы отправляемся на практику, после которой предпринимать что-либо будет уже поздно.

– А поговорить с ней? – поинтересовалась одна из ведьмачек.

– Говорили уже. Не раз. Играет в дурочку, а стоит чуть отвернуться – опять за старое. Вот у Аглаи спроси, она подтвердит!

В эту минуту под потолком тоненько зазвенело, активизируясь, охранное заклинание. И тут же раздался неуверенный стук в дверь. Через несколько секунд стало понятно, что стук условный.

– Виктория Крама, – прошептала Людмила. – Кроме нее, больше некому.

– Все-таки решилась. Иди открой! – распорядилась Анна.

Подруга послушно вскочила и кинулась к порогу. Процедура повторилась с той разницей, что за дверью шептались дольше – привратница непременно хотела выяснить, что однокурснице понадобилось здесь и сейчас в этой комнате. После чего Виктория Крама присоединилась к компании. Теперь в комнате Анны Беллы и ее соседки Людмилы Монс собралась ровно половина всех четверокурсниц, считая приглашенных с других факультетов.

– Итак, ты с нами? – поприветствовала Викторию Анна.

– Да. Девочки, у меня новость. Зябликова отдала своего покровителя! – выпалила та.

– Кота?

– Ты не хуже меня знаешь, что никакой это не кот! Обычные коты так себя не ведут. Это каркоруш[8].

– Каркоруш? – скривилась одна из ведьмачек. – Откуда он тут взялся? В наших краях они не водятся. Их родина намного южнее. И потом, каркоруши почти никогда не живут поодиночке. Самое меньшее – по трое…

– Как бы то ни было, сейчас его нет. Три часа назад его увезла какая-то баронесса фон Крик, – поделилась новостью Виктория. – Мы с Мирабеллой видели!

– И не сказали нам раньше? – возмутилась Анна.

– Но ведь встреча была назначена на определенный час, – резонно возразила Виктория. – И потом – что это меняет?

– Это многое меняет. Мы могли бы уже действовать, а вместо этого ждем…

– Все приходит к тому, кто умеет ждать, – замогильным голосом изрекла прописную истину вторая ведьмачка.

– Я почти четыре года ждала, – огрызнулась Анна Белла. – Сколько можно?

– Еще чуть-чуть, – пустились успокаивать ее подруги. – Наш план… осталось претворить в жизнь!

– Немедленно! – резко выпрямилась Анна. – Пока есть время на подготовку.

Остальные согласно закивали.

– Хорошо, – ведьмачки тоже подобрались. – Вы собираетесь проучить свою подругу, которая в последнее время слишком много на себя берет. А в чем состоит наша задача?

Все выжидательно посмотрели на Анну Беллу. В конце концов, это была ее идея. Девушка кивнула, устроилась поудобнее и начала объяснять.

– Завтра вечером, – выслушав, вынесли единогласный вердикт ведьмачки.

– А почему не сегодня? – возмутилась Анна. – До отбоя еще больше часа!

– Ловушка требует серьезной подготовки, – ответили ей. – И потом, мы же не хотим, чтобы нас поймали в самый последний момент? У нас должно быть алиби!

С этим никто не стал спорить.

Из дневника кота Левиафана

Знаете, а это становится интересным. Не в том смысле, что мне подходит такая жизнь, просто… Новый переезд, новое место. И все так внезапно…

Хм… Святые котаны, а тут интересно! И мне даже где-то что-то нравится. Такое поле деятельности! Такие открываются возможности и перспективы!

Нет, конечно, я и виду не подал, что доволен жизнью. Как всякий порядочный кот, орал в корзинке, не переставая. Даже голос сорвал. Время от времени принимался грызть прутья, царапался и метался. Даже попробовал биться головой о стенку. В общем, выражал свое недовольство всеми доступными способами. А эта ненормальная только корзинку поглаживает и воркует что-то тоненьким голоском. Утешает. Ха. Это тебе самой скоро понадобится утешение! Изловчился, просунул коготь сквозь прутья, подтянул ее платье внутрь. Конечно, она его спасла, но ткань удалось немного порвать! Знай наших. Фык-фык-фык! И знаете что? Эта ненормальная не рассердилась! Только погладила корзинку, погрозила мне пальцем и проворковала что-то вроде: «Бедненький! Сколько же ты натерпелся!»

Чего? Я бедненький? Это ты у меня будешь бедненькой! Взвыл в ответ и минут пять плевался и шипел. Благо голос сорвал и мяукать временно не могу.

Наконец приехали. И конечно, я наотрез отказался выходить из корзинки. Вот натурально растопырился, уперся в стенки всеми четырьмя лапами и завыл. Они ее – корзинку – даже перевернули и хорошенько потрясли. Трясли две перепуганные девицы, а эта ненормальная крутилась рядом, заламывала руки, причитала и ругалась на девиц – мол, дуры косорукие, кто же так с кошками обращается. Ну, «кошку» я ей припомню. Я – кот, прошу запомнить. Причем не кастрированный!

Устав висеть, разжал лапы и упал на пол, распластавшись и притворившись лепешкой сырого теста. Как и ожидал, вокруг меня забегали, засуетились. Эта ненормальная выла дурным голосом, стоя на коленях и заламывая руки. Девицы метались туда-сюда, словно курицы. Дважды еле успевал отдернуть хвост, а то бы наступили.

И тут принесли… носилки. Носилки, святые котаны! Настоящие! Меня в шесть рук переложили на них и понесли. Я от изумления едва из образа не вышел. Приятно, когда тебя носят на руках, но вот чтобы так…

По дороге осмотрелся. О-го-го, куда я попал! Одна комната, вторая, третья… а меня все несут и несут. Да тут заблудиться ничего не стоит. А мебель? Одних когтеточек штук сорок насчитал, потом бросил. Похоже, что кошачий рай выглядит именно так.

Наконец принесли в какую-то комнату. Два кресла, комодик, лежанка, просторный домик – есть где полазить и попрыгать. В дальнем углу, если нос меня не обманывает, уборная. И меня с превеликой предосторожностью сгрузили…

…на стол.

Эй, что за дела? Вы чего? Что за непочтение? И кто этот пахнущий какой-то гадостью тип, который так на меня внимательно смотрит?

– Доктор, посмотрите, что с моим котиком? Пока сюда ехали, был такой живой, веселый, так играл. А как приехали, упал и не дышит! Скажите, он жив? Это не заразно? Его можно спасти?

Доктор? Этот вонючий тип – доктор? Еще скажите, что ветеринар! Эй, куда хваталки тянешь? Я не давал разрешения на близкие контакты! Руки убери, я сказал!

– Держите его!

– Мурр-ряу!

– Мама!

– А, бес!

Еле выдрался из загребущих рук и взлетел по шторе к потолку. Да, пришлось дорого продать свободу. Но я вооружен и не сломлен. Восемнадцать когтей и полная пасть зубов. Видали? А теперь еще и на своей шкуре ощутили. Все мной отмечены, кроме этой ненормальной. Приятно осознавать, что и ты что-то можешь.

– Что скажете, доктор?

– А что я могу сказать, госпожа баронесса?.. Ох, осторожнее! Ваш кот совершенно здоров. Больное животное не будет так кусаться и царапаться.

– Но, может, он как раз от боли и кусается. Иногда у меня самой бывают такие жуткие мигрени, что я готова на своих горничных с кулаками наброситься. А тут – кот. Для него это такой стресс… Может быть, вы случайно сделали ему больно? Скажем, дотронулись случайно? Вы ничего не почувствовали? Уплотнений или, наоборот…

Серые человеческие и желто-зеленые кошачьи глаза встретились. Желто-зеленые нехорошо прищурились – и человек побледнел.

– Нет, исключено. Я сразу прощупал проблемные места – там ничего такого нет. А остальное… Есть болезни, которые можно выявить только путем наблюдения.

– То есть?

– То есть надо подождать несколько часов или дней, следя за поведением вашего питомца. И если будут замечены какие-то отклонения…

– Я поняла. Организую круглосуточное наблюдение! Будем следить за каждым его чихом.

Вот, значит, как? Ну я вам устрою «наблюдения». Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Фык-фык-фык!

– Доктор, что с ним? Он кашляет? Чихает? Простудился? Подавился? Приступ астмы? Как его спасти? Сделайте что-нибудь!

Ненормальная. Она точно ненормальная. Смеюсь я так. Смеюсь! И собираюсь смеяться последним. А чтобы вы совсем уж поняли, что со мной шутки плохи… А ну-ка, примеримся… Далеко, но попробую допрыгнуть! На аборда-а-аж!

– Куда он? Ловите! Держите! Скорее!

Ой, забегали-то как! Ой, засуетились! Забыли, наверное, что Левушка пять минут назад чуть концы не отдал? Где уважение? Где радость от того, что ваше сокровище снова пришло в себя, опять стало активным и весело скачет у вас над головами? Лучше полюбуйтесь, как я могу! А? Видали? Осилить вам такой прыжок? Через всю комнату на люстру, потом оттолкнуться и повиснуть на этих чудесных тряпках, которые развесили специально для развлечения кошек…

– Мои портьеры! Мой амбуазский шелк! Спасите!

Кого? Меня? Но я крепко держусь. Могу даже раскачаться. И – раз! И – два… Правда… ой… кажется, не совсем крепко! Мама! Они же рвутся! Спасайте кто может! Ценный кот сейчас упадет!

– Портьеры! Котик! Спасайте! Скорее! Осторожнее! Не трогайте! Он сейчас…

Он сейчас точно упадет, если его и дальше будут хватать за все подряд!

Вот тебе! Развернулся и прошелся когтями по руке, которая осмелилась коснуться моего хвоста. Человек закричал, отшатнулся. А-а как хлещет кровища! Любо-дорого посмотреть! Всего-то четыре борозды, а каков эффект!

Эта ненормальная все орет. Причем так пронзительно, что начинаю волноваться, как бы не лопнула. Спасаясь от ее крика, взлетаю под потолок. Там карниз. Пробежать…

…ну кто так строит? Упал вместе с ним. Одна радость – кто-то получил им по макушке, еще кто-то запутался в цветных тряпках. Эй, это для развлечения котов, а не для людей! Ухитрился приземлиться на голову типу, который запутался в портьере. От неожиданности тот потерял равновесие. Падать? Э нет, мы так не договаривались! Ухватился всеми четырьмя лапами, чтобы удержаться на его макушке.

– А-а-а-а! Снимите его! Снимите это немедленно!

– Ловите кота! Заходите справа! Не дайте ему уйти!

– Осторожнее, олухи! Вы его напугаете! Мои портьеры! Мой амбуазский шелк…

Чего ты скачешь? Я кот, а не укротитель бешеных лакеев! Тпру! Осади! Место! Стоять!

Нащупав под тонкой тканью, укусил за ухо – все равно он явно глухой и уши ему без надобности. В ответ мужик заорал во все горло и – нет, это уже никуда не годится! – сорвал меня с себя вместе с той тряпкой, которая была у него на голове. Ткань порвалась. Я еле успел увернуться, чтобы она не накрыла меня с головой.

– Мои портьеры и-и-и-и…

Вот ведь противный у некоторых людей визг. Завыл, чтобы хоть как-то заглушить ее вопли, и кинулся спасаться. Святые котаны, откуда тут столько народу? Просто не протолкнуться! Пришлось лавировать между ногами. Кого-то толкнул, кого-то ударил под коленки, кому-то просто бросился под ноги. Так. Один упал. Второй успел отскочить в сторону, но при этом сбил с ног третьего и сам приземлился почти в кресло. На подлокотник. Четвертый, когда я проскочил у него под ногами, так и застыл раскорякой, и, судя по грохоту, в него врезался пятый. Попутно увернулся от чьих-то распахнутых рук – врешь, не возьмешь! – помчался вдоль стены, набирая скорость для решительного рывка…

Ну куда ты прешь прямо на меня, растопырив руки? Нет, я не буду уворачиваться. Я по тебе взбегу!

– А-а-а-а!

– Что орешь? Хватать кота надо было!

– А-а-а-а! Он меня оцарапал…

Оттолкнувшись от столь удачно подвернувшейся ступеньки в виде макушки – и нечего так орать, я не нарочно, да и укусил всего два раза! – взлетел на шкаф. Наверху какие-то вещи. Лапу поставить некуда. Мешают.

Свалил все на пол. Весьма, надо сказать, удачно – в одной коробке оказалась шляпка, и она приземлилась какому-то мужику на нос. Зато в другой коробке явно было что-то хрупкое – звон разбитого стекла заставил всех замолкнуть.

Вот так-то. Пока они не опомнились, полез выше, забился под самый потолок, в угол. Пусть теперь попробуют…

Отступили. Уф. Можно передохнуть.

Так, а что это там у них? Лестница? Э нет, мы так не договаривались! И не одна! Обложили по всем правилам осады! Вон уже лезут сразу с двух сторон. Ну я так просто не сдамся. На абордаж!

– Хватай! Лови! Да не за хвост!..

– А-а, м-мать твою! Кусается!..

– Не смейте его трогать, олухи!..

– Держи! Вырывается!.. Бес! Кусается, скотина!..

– Осторожнее! Вы делаете ему больно!..

– Идите-ка отсюда, ваша мил…

Мама!

– Тряпку давай! Набрасывай! Да не на меня! На кота! Ага! Есть!

У-у-ыу! Справились, да? Четверо здоровенных мужиков на одного маленького беззащитного котика! Спеленали, гады! Ни лапой шевельнуть, ни зубами… Темно. Тесно, душно. Да еще, кажется, за горло хватают… Врешь, не возьмешь!

Куда-то несут. Интересно? Неужели к ветеринару? За что? Я же ничего не сделал! Свободу честным котам! Мама! Спасите мою молодую ценную жизнь! Умр-ра!

Ой! Больно же!

– Вот так. Посиди пока тут.

Хлопок двери. Тишина.

По давней, идущей из глубины веков традиции ужин в студенческой столовой не подавался. Его вообще не готовили, поскольку предполагалось, что студенты ужинают в городе, в многочисленных тавернах и кабачках, особенно в знаменитом на весь Зверин трактире «Петух и скрипка», который считался студенческим едва ли не со дня основания. Ну, в самом крайней случае идут в гости к своим друзьям и родственникам, а то и перекусывают в комнатах хлебом и чаем. Если же и находился кто-то, рассчитывающий на ужин «за счет заведения», то ему предлагали остывший суп и остатки овощного рагу, на которое никто не польстился в обед.

Прошло время, Колледж некромагии давно стал университетом, столовая переехала в новый корпус, разнообразнее стало меню, а традиция не изменилась. Ужин, как и сто лет назад, состоял из того, что студенты не доели за обедом, а то и за завтраком. Правда, теперь его перед подачей нагревали и даже иногда сдабривали пряностями. Однако все равно лишь самые голодные и отчаявшиеся рисковали ужинать в студенческой столовой.

В конце учебного года таких отчаявшихся становилось довольно много – студенты проедали присланные родителями деньги и переходили на режим экономии. Самой Лильке везло – ее благородно подкармливал Вальтер, которому из дома присылали достаточно денег, чтобы он мог поддерживать не только подругу, но и соседа по комнате. Но ужины, которыми угощал ее Вальтер фон Майнц, не шли ни в какое сравнение с тем, который она попробовала только что.

…Это был волшебный вечер! Они пошли даже не в «Петуха», куда Лилька часто ходила с тем же Вальтером и подругами. Виктор Вагнер повел ее в шикарное заведение в центре города. Оно называлось «Герцогская корона», и обстановка внутри заставляла в самом деле думать о королевском дворце. Нет, тут не было ни позолоты, ни вычурных украшений, все было нарочито скромно, но за этой внешней скромностью скрывалось такое достоинство, что девушка оробела и первые несколько минут подавленно молчала, лишь улыбаясь и кивая головой. Им принесли вино, целого фазана в перьях, на сладкое подали булочки с кремом и заморские фрукты, а также горячий травяной чай со специями и лепестками роз. И прислуживала им не подавальщица, а спокойный молодой человек с манерами такими изысканными, что даже Вальтер фон Майнц как-то терялся на его фоне.

От всего великолепия у Лильки кружилась голова, и на вечерней прогулке она не чувствовала под собой ног. Виктор что-то рассказывал, она улыбалась в ответ, пытаясь что-то отвечать. Говорить не хотелось. Все было прекрасно – волшебный вечер, ароматы изысканного ужина, теплая рука на ее локте, мягкий раскатистый мужской голос…

Потом был полутемный парк. Они стояли под деревом. Руки Виктора Вагнера лежали на плечах девушки. Он был так близко, что Лилька ничего не соображала. Ей хотелось только одного – поцелуя. Но она не смела попросить и только изнывала от томления.

Впрочем, в конце он ее все-таки поцеловал – когда довел до крыльца общежития и придержал за локоть на ступенях. Прикосновение его губ было мягким, аккуратным, удивительно нежным. Лилька застонала от наслаждения, приподнялась на цыпочки, обнимая Виктора Вагнера за шею. Его руки сомкнулись на талии девушки, и на несколько секунд они застыли в тесном объятии…

…после чего ее аккуратно отстранили, ставя на ступеньки.

– Тебе пора, – прозвучал тихий голос.

– Ох, нет, – не сдержалась Лилька, невольно хватаясь за полы камзола молодого декана. – Только не это!

От одной мысли о том, что волшебство сейчас закончится, ей стало так плохо, что ноги подкосились.

– Увы, – он смотрел сверху вниз и улыбался какой-то странной, вымученной улыбкой, – тебе пора. И мне тоже.

– Но ведь еще не поздно. – Девушка оглянулась на громаду общежития. В половине окошек горел свет.

– Боюсь, что как раз поздно, – загадочно изрек Виктор Вагнер. – Прости. Ты хорошая, милая, добрая, но мне пора… Пока.

– И вы… ты, – Лилька не торопилась разжимать рук, – даже не проводите меня до двери в комнату? Я немного озябла. Может быть, мы выпьем чаю и…

Какие возможности открывались, если бы он согласился! Другие парни так часто напрашивались на чашечку чая, что уловка просто не могла не сработать. Но декан покачал головой:

– Нет. Прости. Мне пора. Ложись спать.

Он поцеловал ее еще раз, в лоб, после чего приподнял за талию, поставил, как куколку, на ступеньку выше и, отступив, быстрым легким шагом направился прочь, мгновенно растворившись в темноте.

Лилька осталась стоять, чувствуя себя потерянной и опустошенной. Так хотелось броситься вдогонку, но она сдержалась. Нет, надо иметь гордость. Это только первый шаг. А будут и другие. Если все так прекрасно началось…

С этой мыслью она вошла в вестибюль. Дежурный вахтер поднял голову:

– Зябликова? К тебе пришли!

Все еще находясь во власти своих дум, девушка лишь вяло кивнула и очнулась, лишь когда на ее локоть легла совсем не та рука:

– Вы – Лилия Зябликова?

Девушка оглянулась и не сдержала изумленного возгласа. Рядом с ней стояла незнакомая женщина средних лет, одетая опрятно, но скромно, как одеваются обычно горожанки среднего достатка, стремящиеся экономить свои доходы. От женщины неуловимо пахло чем-то вкусным и приятным.

– Да, это я. А вы кто?

– Я – госпожа Стассия, булочница.

Так вот что это за запах. Запах свежего теста и начинки! Наверняка добавляет в булочки тмин, корицу и гвоздику, чтобы придать им аромат.

– Да, мои пирожки нравятся людям, иногда они даже занимают за ними очередь. – В голосе госпожи Стассии послышалась гордость. – Вот, попробуйте!

Она проворно наклонилась, поднимая стоявшую у ног объемистую корзину. Лилька ахнула – пирожков, которые могли бы вместиться туда, хватило бы на весь этаж! Но булочница извлекла оттуда всего два пирожка, завернутые в тряпицу.

– Угощайтесь!

Пирожки немного остыли и пахли уже не так восхитительно, да и Лилька после сытного ужина в «Герцогской короне» не успела проголодаться, поэтому лишь куснула для приличия и тут же отстранилась:

– Спасибо, но какое у вас ко мне дело?

– Я жду вас уже больше получаса, – пустилась в объяснения госпожа Стассия. – Мне надо ставить тесто для утренних булочек. Я ложусь спать очень рано, еще до того, как дадут сигнал к тушению огней, чтобы выспаться и сохранить цвет лица. Я ведь еще молода и надеюсь на перемены в судьбе. Поэтому мне важно следить за собой. И вот я стою тут больше получаса, ожидая вас, потому что у меня к вам серьезное дело. Мне нужен ваш кот.

– Мой кот?

– Да. Ведь это вы давали объявление о том, что отдаете в добрые руки кота. Вот они, добрые руки. – Булочница продемонстрировала мягкие сильные ладони с аккуратно обрезанными ногтями. – А где кот?

– Э-э… понимаете ли… – Лилька отступила на шаг, подумывая, как бы соврать. – Дело в том, что кота…

– Естественно, я заберу его не просто так! – взмахнула руками булочница. – Чтобы кот прижился, надо заплатить деньги! Я понимаю – у студентов не так много средств. Учеба стоит дорого. Мне приходилось продавать студентам черствые булочки за половину и даже четверть цены… И я готова предложить вам целый серебряный грош. И сколько угодно булочек и пирожков. Я выпекаю шесть сортов пирожков с шестью разными начинками, а также булочки с тмином, маком, корицей, зеленью. И каждого вида вы сможете взять по одной штучке совершенно бесплатно. Годится вам такой обмен?

Лилька задумалась. Один серебряный грош в неделю – столько стоило обучение в университете, не считая расходов на учебники, бумагу, перья и оплату столовой. Родители платили за учебу, но на прочие расходы выделяли средств так мало и редко, что, если бы не помощь бабушки и верный Вальтер, всегда готовый ради подруги развязать кошелек, девушка давно бы познала нужду. На серебряный грош можно было купить кое-что из того, что нужно для практики… Вот только грош надо было получить.

– Извините, но, – девушка вздохнула, понимая, что придется сказать правду, – но кота нет.

– Как – «нет»? А куда же он делся?

– Убежал. Сегодня днем я заглядывала в комнату, чтобы проверить, все ли в порядке, и заодно его покормить, – пустилась в объяснения Лилька. – У нас сейчас сессия, мы уезжаем на практику, времени ни на что нет… Я торопилась и, наверное, неплотно закрыла дверь. Вот он и выскочил. Я вернулась с экзамена, а кота нет. Вот, – она развела руками и тяжело вздохнула, – ходила его искать. Не нашла.

– Не нашла, – повторила булочница. – Но как же… объявление? Ведь там сказано…

– Я не ведунья, я не умею заглядывать в будущее, – с сокрушенным видом призналась студентка. – У нас ведовство было только факультативом на первых двух курсах, когда мы еще не определились со специализацией… Иначе я бы знала и приняла меры. Завтра я пойду и сниму все объявления.

– Значит, кота нет, – произнесла булочница. – Жаль. А то меня мыши одолевают. Муку едят, начинку портят… Жаль. Ну что ж. Бывает. Но нет кота – нет и пирожков.

С этими словами она вдруг выхватила из руки Лильки оба пирожка и сунула обратно в корзинку. Впрочем, тут же одумалась и вернула один. Надкусанный.

– Но если кот все-таки объявится, загляните на улицу Веников, в дом номер шестнадцать, – сказала она, направляясь к выходу. – Я подожду.

Лилька только вздохнула, глядя булочнице вслед. Вечер, начинавшийся так прекрасно, был испорчен безнадежно. Ладно, хорошо хоть от кота избавилась. А завтра… завтра будет новый день. И новая встреча с Виктором Вагнером. А уж на практике…

Задумавшись о будущем, девушка улыбнулась.

Из дневника кота Левиафана

Заперли. В комнате темно, тихо и пусто. Пахнет, однако, молоком, мышами, другими кошками. Глаза сразу привыкли к полумраку. Я демонстративно устроился прямо на полу, притворившись сонным. Конечно, никто за мной не следил, но на всякий случай предосторожность не помешает.

Наивные людишки. Они думают, что справились. Да ни в жизнь, если бы я им не поддался! Десяток мужчин на одного маленького беззащитного котика? Святые котаны, ну и местечко! И куда это я попал? Дом богатый, но мне он не нравится. Этому месту не помешает новый герой.

Окошек нет, поэтому так темно. Хотя вон там, в стене, что-то вроде проема, только забранного щитами. Окно тут было, однако его заделали. И прочно. Не выбраться! Ни когтями, ни зубами отодрать не получается. Только изодрал в хлам обивку, за которой обнаружил доски. Замуровали, демоны! Ничего. И не из таких передряг выбирались. Вот только чуть-чуть дух переведу. Буквально на часок… до конца недели задержусь… черемуха отцветет, а там, глядишь, и лето красное…

Когда спишь, время идет быстрее. Я же только на минуточку глаза сомкнул, а сюда уже кто-то ломится.

– Кис-кис-кис! Где ты там?

Дверь приоткрылась, в щели света появился силуэт головы в плоеном чепце. Горничная.

– Кис-кис-кис! Ты где?

Не видит, что ли? Ну да, люди, они такие! Пока на бедного котика не наступят, не догадаются, что и под ноги тоже иногда надо смотреть.

Кхм-кхм.

– Ми-и-иау… – пропищал тихонько.

Нет, так не пойдет. Больше жалости в голосе, больше надрыва.

– Ми-и-и… мим-м-ми…

Уже лучше. Самому понравилось. Можно еще моську скорчить скорбно-радостную – мол, мне было так страшно и одиноко, но тут пришла ты, такая сильная и добрая! Ты ведь спасешь несчастного котеночка из заточения? А то тут такие крысы…

– Ой ты бедненький! Испугался?

Поверила. Святые котаны, она поверила! Ладно, закрепим успех.

– Ми-и-иу…

Можно даже разрешить себя погладить и прижаться к человеческой руке как бы в поисках тепла.

– Кушать хочешь?

Ага! Конечно! Левушка уже два часа не евши! Жрать давай… Ой, нет, не так. Хозяюшка, миленькая, добренькая, выдели котеночку хоть капельку молочка и кусочек колбаски… А то я так ослаб, что почти на лапах не стою!

– Ми-и-ау…

– Проголодался, маленький! Кушать захотел, хорошенький! Сейчас! Вот, госпожа тебе прислала. Тут молочко, сметанка, курочка… Кушай, маленький! Кушай!

Мм… Пахнет восхитительно. Так бы сразу все и слопал. Но надо продолжать играть роль. Так что подхожу к миске с трудом, вздыхаю и, присев, начинаю осторожно лакать. Молоко чуть теплое, противное, но зато жирное, и пенка свернувшихся сливок виснет на усах. Эта девица сложила руки на животе и умиленно смотрит, как я ем. Время от времени протягивает руку, словно хочет погладить.

– Кушай, маленький! Кушай, хорошенький!

Ладно уж, погладь чуть-чуть. Пока у меня зубы заняты курицей, я тебя кусать не стану. Ты мне еще пригодишься. Дверь-то до сих пор приоткрыта!

– Ну ты покушал? Можно убирать?

Что? Убирать? Всю эту вкуснятину? Э нет, мы так не договаривались! Мое! Не дам! Ур-р-р! Ряф!

– Ой! Ты чего, котик?

Чего-чего! Лаять я умею! Не ожидала? Я – личность разносторонняя, можно сказать, образованная, целых два иностранных языка знаю, не считая мелких диалектов. И кусаться тоже могу! Так что тебе повезло, что успела руку отдернуть, а то бы я показал, чего стою!

– Ну, – служанка выпрямляется, отступая на шаг, – раз ты покушал и пришел в себя…

Она пятится к двери. Нет, стой! Куда? Мы так не договаривались! Вперед!

– Ай! Назад! Вернись!

Фиг тебе! Левушка не только образованный, он еще и увертливый! Проскользнуть между ног и шмыгнуть в закрывающуюся дверь – это надо уметь. Я однажды так целую курицу утащил. Мороженую, между прочим! Она лапы-крылья растопырила, в щели застряла, а вдогонку не визг летел, а топор, которым в меня мясник целился! Но я, как тот колобок из сказки, от мельника ушел, от колбасника ушел, от молочника ушел, а от тебя, верещащая во всю глотку девица, и подавно уйду.

Впереди открывается темный коридор с множеством дверей. То есть это для двуногих тут темно – я все вижу прекрасно. Пока девица визжит и зовет на помощь, ныряю в самую темноту, стараясь оторваться от преследования. Врешь, не возьмешь! Левушку еще никто не мог остановить.

Лестница. Кубарем качусь вниз, приземляюсь этажом ниже. Окна! Есть в этом доме нормальные открытые окна? Одно, второе, третье… Все заперты! Нет, ну это никуда не годится! Отсюда надо выбираться, и чем скорее, тем лучше.

Так, что там у нас? Шум, гам, крики. Ага, меня ловят. Понятно. И что будем делать? Судя по крикам, эта дуреха подняла на ноги весь дом. И ради меня одного? Приятно, конечно, пользоваться популярностью, но со всеми мне не справиться. Значит, применим тактическое отступление. Проще говоря, спрячемся и переждем, пока они не остынут. Жаль, что я не черная кошка. Темных комнат тут предостаточно. Хотя… Что это там у нас? Подарок судьбы! Печка! Маленькая какая-то. И вся такими глиняными пластинками покрыта, с рисунками. Как там они называются?.. Вспомнил! Изразцы. Но зачем такая маленькая печка? У моей прежней хозяйки дома камин в два раза больше. Мышей запекать?

Тэ-экс, осторожно приоткрываем заслоночку. Изнутри пахнет гарью, дровишками, почему-то птичьими перьями и… хм… кем-то еще. Я что, тут не первый? Ну-ка, ну-ка…

– Куда прешь? Не видишь – занято!

В темноте вспыхивают два глаза. Ой. От неожиданности со мной чуть было не случился конфуз, которого я не позволял себе, даже когда у мамки под брюхом лежал.

– Предупреждать надо, – ворчу, прижимая уши, чтобы протиснуться в узкое отверстие. Кто так строит? Ну кто так строит? Нет, это точно для мышей. Ну или для крыс, одна из которых как раз тут и сидит. Коту не протиснуться от слова «вообще»!

– Я предупреждал, что занято, а ты…

А что я? Лезу вот. Уши уже прошли, теперь плечи, живот…

Застрял. Ни туда ни сюда. Передние лапы тут, задние там, скребут по изразцовой плитке, но ни до пола не достают, ни внутрь пропихнуть мой ценный организм не в состоянии. А погоня все ближе! И мои самые ценные части организма у них как раз на виду!

– Что смотришь? Помоги! – хриплю.

– Ой. Говорящий кот!

– Нет, – цежу сквозь зубы, пытаясь все-таки продрать свой организм в тесное отверстие. Если выберусь, точно сяду на диету. – Не кот.

– То есть в том, что ты говорящий, нет ничего удивительного? – Глаза мигают часто-часто, не торопясь приближаться.

– Сейчас я пролезу, – пытаюсь вонзить когти в штукатурку и подтягиваю свой организм внутрь буквально по шерстинке, – и удивительным окажется то, что ты до сих пор жив! Помоги! Я застрял!

– Ага! Я тебе помогу, а ты меня слопаешь? Нет, так не годится!

Ну что ты с ним будешь делать?

– Слово даю.

– Слово кота. – Глаза ненадолго перестают мигать. – Ладно-ладно, не-кота. Но говорящего. А если обманешь?

– Тогда мне будет очень стыдно, – сообщаю, почти не покривив душой. – Но очень недолго.

– Ладно. Главное – честно!

Последний раз мигнув, глаза погасли. Послышался шорох маленьких лапок по штукатурке. Вот как они ухитряются протискиваться в такие щели, куда у меня даже лапа не пролезает? Загадка природы!

Но размышлять об этом некогда. Я остался один. Застрял в печном устьице – задние лапы, хвост и самое дорогое висит снаружи, остальное внутри. А погоня…

Хлопнула дверь. Они уже тут. Мама дорогая! Святые котаны! Не могу! Хочу, но не могу! Застрял. А-а-а-а! Спасайте кто может!

– Вон он! Смотрите!

– Вижу и слышу. Застрял! Хватай, пока не про…

– Ай-й-й!

– Крыса!

– Тут крыса!

– Бейте ее!

Что там происходит? Кто-нибудь, скажите! Мне же интересно! Эх, жаль, на заднице нет глаз. А только… Ой! Больно!

Вот уж чего не ожидал, так это того, что меня подло укусят в задницу. Брыкнул задними ногами, почувствовав, что под лапы что-то попалось. Отпихнул это что-то и сам не понимаю, как провалился внутрь печи. С разгону взлетел вверх по трубе и там растопырился, упираясь всеми четырьмя конечностями в стенки дымохода и силясь поджать хвост. Вот когда позавидуешь собакам!

Что там еще? Шорох. Люди столпились у заслонки, по очереди заглядывают внутрь, пытаются шарить руками.

– Ну чего там?

– Не вижу! Уйди со света!

– Он там?

– Наверное. Где ему еще быть?

– Да мало ли… вдруг куда шмыгнул… В щелку какую-нибудь…

– Погодите, я его вижу!

– Где? Точно?

– Ага! Вон там, наверху. В дымоходе застрял…

– Точно, кот. И как его теперь оттуда доставать? Я даже до хвоста не дотягиваюсь! – Рука шарит по печному нутру, скребет ногтями по золе.

– Может, выкурить? Притащить растопку, затеплить огонек, он от дыма сам выберется…

– Ага! Если сначала не угорит и не задохнется. Печку надо разбирать. И стенку ломать.

– Надо госпоже баронессе сказать! Как она решит, так и будем делать!

– Пошли к баронессе. А ты, Топ, следи, чтобы кот не удрал.

– Да куда он денется, если намертво застрял?

Ну, положим, не совсем намертво и, если подожму лапы, проскользну вниз, но приятного все равно мало. Лезть вверх? А что там, наверху? Спускаться вниз? Нет уж, ни за какие коврижки. Что делать?

Шорох. Совсем рядом.

– Эй, ты! Толстый! Подвинься!

– Я не толстый, я – в меру упитанный кот в самом расцвете сил… То есть не совсем кот, а…

– Помню-помню. Уникальный, самобытный, яркая индивидуальность, творческая личность с двумя высшими образованиями и все такое… Как же, проходили! Пошли за мной, личность!

Наглый крысюк карабкается прямо по мне. Хорошо еще лапами в глаза, уши и рот не попадает! Все равно приятного мало. Я ведь таких, как он, на завтрак горстями ел еще в бытность слепым котенком. А что теперь? Куда мы катимся, святые котаны? Крыса коту жизнь спасает! Мир сошел с ума. Конец света не за горами. Я уже слышу топот всадников апокалипсиса…

Кстати, говорят, когда настанет конец света, из Бездны выйдут все некроманты прошлых веков, которых в прежние времена именовали Супругами Смерти. Имя их предводителя, говорят, уже известно…

– Эй, чего ты там бормочешь?

– Строю планы, что я с тобой сделаю, если ты не слезешь с моей головы! Тьфу! Хвост свой противный из моей пасти убери!

– А ты без дела рот не разевай, а давай карабкайся! Я тебя на соседний этаж выведу, потом черный ход покажу.

– С чего такая заботливость?

– С того, – крысиная морда свешивается, заглядывая в кошачьи глаза, – что это – моя территория! И конкуренты мне тут не нужны, говорящий не-кот!

Ой, святые котаны! И надо же было так обделаться! Своих не признал! Хотя ведь чуял, что от этой крысы пахнет как-то странно. Не крысой она воняет, а…

– Ты такой же, как и я? – спрашиваю.

Крысюк кивает.

– Своих не трогаем, – произносим мы хором и едва не прыскаем от смеха.

Глупо спрашивать, кого он охраняет и от кого. Меньше знаешь – крепче спишь. Но, по крайней мере, теперь есть повод ему доверять. Я ему даже немного сочувствую – если он покровитель, не важно чей, он все-таки должен время от времени показываться своему подопечному на глаза, иначе вся работа насмарку. В идеале подопечный должен его беречь, холить, лелеять, обожать… как моя хозяйка меня. Ну, за ушком там почесать, животик потрогать… А как потрогаешь такого, как он?

– Нашелся такой, не бойся!

Он мои мысли читает? Впрочем, если мы одного поля ягоды, это нормально. Покровители всегда друг друга поймут.

– Долго еще лезть? Лапы устали!

– Еще чуть-чуть!

– Тебе легко говорить! Ты на мне едешь, а бедный Левушка тут из сил выбивается…

– Тебя Львом зовут? Подходит.

– Я не Лев, а Левиафан. Слышал про такое чудовище? В море живет…

Крысюк пищит. Смеется, надо полагать? Ну, хорошо смеется тот, кто смеется последним! Резко дергаю головой, и этот нахал колобком катится…

Фык-фык-фы… Ой…

До хвоста он докатился и повис там, держась зубами.

– Отпусти! Больно!

– Э-а, – донеслось невнятное. – Лэж давай. Немного ошталошь…

А ведь не врет, мелкий паршивец! Вон впереди светлое пятнышко. Выход! Ура! Продираюсь из последних сил. Лапы дрожат, в глазах темно, а тут еще и крысюк на хвосте болтается… Помираю… Ой, как жить охота…

Сил нет, лапы едва шевелятся, в глазах темно… Вон уже свет в конце тоннеля… Мама, я иду к тебе! Осталось чуть-чуть. Сейчас испущу последний вздох и вдохну чистый, свежий запах…

Ночного неба? Хм? Что-то странное. Я думал, в кошачьей Бездне пахнет молоком и мышами, а тут… свежий ночной воздух, пыль, птичий помет… мыши, правда, есть, но явно летучие.

Нет в жизни счастья. Только помирать собрался – глядь, а это вовсе не тот свет, а все еще этот. Крыша старого особняка. Громадная. Тут для четырех десятков студентов можно комнатки организовать, разделив чердак перегородками, и еще место останется для всякого хлама, о который приличному котану спотыкаться стыдно.

Все же я устал. Ну будьте же милосердны! Дайте передохнуть несчастному организму! Хотя бы вот тут, на старом кресле с потертой обивкой. И плевать, что на нем трухи и пыли больше, чем внутри, под обивкой! Эта труха мышиный помет прикрывает, а я…

Ой!

– Хватит разлеживаться! Ты сюда отдыхать или удирать приполз?

Вот ведь вредное существо! И правильно кошки крыс гоняют. Вот и я совсем недавно…

– Пошли-пошли! За мной! – Крысюк суетится прямо перед мордой, скачет, как мячик, не давая даже зубами клацнуть. Издевается, гад!

– Тут рядышком. Совсем чуть-чуть, – вдохновляет он меня. – Вот так. Сперва одной лапой, потом другой… Передними подтягивайся, задними отталкивайся. Показать, как это надо делать, или сам вспомнишь?

Нет, он точно издевается! Но, однако, двигаюсь в его сторону. А куда деваться? Не всю же жизнь проторчишь на этом чердаке! Тут пыльно, темно, душно, еды нет, пахнет плохо. Нет, такая жизнь не для меня. Конечно, кто-то скажет, что есть такое понятие, как родина, но…

– Тише. Не разбуди!

Чего? Кого? Ой, святые котаны! Глазам не верю. Впрочем, нос и уши говорят то же самое, значит, не галлюцинация. На этом чердаке живут! Вот ни за что бы не поверил, если бы не увидел своими глазами.

На каком-то старом одеяле, укрывшись не менее старым, потертым и местами проеденным мышами пальто, в уголке спал мальчишка лет десяти – одиннадцати. Тощий, грязный, патлатый, в каких-то лохмотьях, которые не снял для тепла. Нет, я все, конечно, понимаю, но…

И крысюк подбежал к нему, тревожно заглядывая в лицо и обнюхивая. Мальчишка зашевелился, чуть приоткрыл глаза, когда жесткие крысиные усы защекотали ему нос:

– А, Малыш, это ты! Где ты бегал? Я соскучился, – и погладил моего провожатого по спине.

Я так и сел. Нет, конечно, и так было ясно, что говорящая разумная крыса может быть только чьим-то духом-покровителем, но чтобы вот такого оборванца, прячущегося на чердаке? Впрочем, жизнь штука сложная. У каждого из нас своя судьба. Может, мальчишке повезет и он сумеет отсюда выбраться… во всех смыслах этого слова. Мне вот определенно пора выбираться. Так, где здесь выход?

Крысюк тем временем утихомирил своего подопечного, снова уложив спать, и догнал меня в несколько прыжков.

– Тут в двух шагах, – пискнул на бегу, – я провожу!

Кто бы спорил! Мне тоже домой пора. К этой… хм… которая… небось тоже переживает! Да и я не железный… А ведь должен был возмущаться тем, что вот так запросто кому-то сплавила своего ненаглядного Левушку! Но не получается. Привык. Эх, погубит меня моя доброта!

День третий

Утром Лилька проснулась от пристального взгляда и первым делом, открыв глаза, увидела над собой усатую морду.

– Мяу, – сказала морда.

– Мама, – обреченно прошептала студентка. – Ой… Ле… Левиафан? Ты?

– Мяу, – подтвердил кот, сидевший у нее на груди.

– Откуда ты взялся? – Девушка приподнялась на локтях, и пушистый ком скатился кубарем, зацепившись когтями за одеяло и стащив его вместе с собой на пол. – Ой! Мама! Ты же должен был… я же тебя сама…

Из скомканного одеяла доносились невнятные звуки – ворчание, пыхтение, иногда кашель и поскуливание, но на вразумительный ответ не походил ни один.

Нагнувшись, девушка за край приподняла одеяло, силой затаскивая обратно на кровать и заодно вытряхивая из него кота. Тот вывалился пушистым шаром, обиженно встряхнулся и сел с оскорбленным видом вылизывать заднюю лапу.

– Ты откуда взялся? Сбежал? – продолжила допрос девушка.

Кот одарил ее мрачным взглядом исподлобья и от задней лапы перешел к животу, вылизывая шерсть.

– Ты что натворил? Как ты вообще смог? – восклицала Лилька. – И что мне теперь делать?

Она вспомнила свой сон. Сначала все было мутным, серым, непонятным. Она словно брела в тумане, не зная даже, в какую сторону надо идти, чтобы хоть куда-то попасть. В сером мареве мелькали какие-то тени, образы: то люди у костра, то живописные развалины, то кладбище, то отдельно стоящие деревья, то бродили лошади и бегали собаки. Потом внезапно возник силуэт рыжеволосого мужчины с горящими, как угли, глазами. Угли полыхали зеленым некромантским огнем, но от них исходило тепло. Мужчина был довольно плотного, даже упитанного телосложения, но такой надежный, такой родной. Он обнял девушку и повел ее куда-то из тумана прочь, навстречу голубому небу, оранжевому солнышку, зеленой травке…

И только она порадовалась, что в ее жизни все будет хорошо, что дальше она пойдет вперед рука об руку с самым любимым в мире мужчиной… как – здрасте пожалуйста – добро пожаловать в реальный мир!

– И что мне делать?

Кот ничего не ответил, только выразительно побурчал животом и перешел к вылизыванию у себя под хвостом.

– У меня сессия… свидание… подготовка к практике, – перечисляла Лилька свои планы на день, а тут ты. – А у Виктора аллергия на кошек. Понимаешь? Он – моя судьба, а ты…

Кот еще громче забурчал животом и занялся наконец своим хвостом.

– Ты, конечно, мне тоже нравишься. – Девушка со вздохом спустила ноги на пол, пошарила в поисках тапочек. – Но пойми, я не хочу остаться старой девой в компании сорока кошек!

Левиафан отвлекся от увлекательного занятия выкусывания репьев из шерсти и обвел взглядом пространство: дескать, где ты видишь еще тридцать девять пушистых конкурентов?

– Я замуж хочу. – Лилька отчаялась найти тапочки на привычном месте и, перегнувшись, принялась шарить под кроватью, выволакивая на свет одну за другой свои вещи. – Мне двадцать один год. Двадцать два уже скоро! Некоторые в этом возрасте уже второго ребенка нянчат, а я…

– Мря-ря-ря, – наконец-то соизволил ответить кот.

– А вот и нет! Образование можно и заочно получить! – бубнила Лилька, по-прежнему перевесившись через край и шаря под кроватью. – И потом, если у женщины есть муж и дети, остальное ей как бы не… Ой.

Что-то небольно, но ощутимо пихнуло ее в затылок. Девушка выпрямилась и уставилась на тапочку, которую в зубах держал Левиафан.

– Ня, – сказал кот, выплюнув тапку, и ушел в угол, откуда скоро вернулся, волоча вторую.

– Спасибо, – оторопела девушка, надевая обувку.

– Мрым! – тоном «спасибо не булькает!» отозвался кот и направился к тому месту, где еще вчера стояла его миска. Сейчас там было пусто во всех смыслах этого слова. Ни кормушки, ни поилки, ни тем более их содержимого. Левиафан сел перед этим местом и осуждающе посмотрел на хозяйку.

Лилька вздохнула и поплелась к шкафчику, где хранила посуду и кошачий корм. Заклинание заморозки еще действовало, так что несколько кусочков курицы и рыбья голова прекрасно сохранились. Пока девушка думала, что разморозить в первую очередь, кот подпрыгнул и в прыжке выбил у нее из рук то и другое. Рыбья голова исчезла в его пасти еще в полете, не успела хозяйка ахнуть. Смерзшиеся в один комок кусочки курицы Левка мужественно накрыл животом и подгреб под себя лапы и хвост, сдавленно рыча сквозь стиснутые на рыбе челюсти. Поскольку голова оной все-таки в пасти целиком не поместилась, наружу остались торчать только ее челюсти, что придавало рыжему коту фантастический вид.

– Ур-р-роу…

– Хорошо-хорошо, – попятилась Лилька, выставив ладошки. – Ешь. Это все тебе…

А у самой в голове мышами метались мысли: что теперь делать? куда бежать? Кот вернулся домой, но ей-то он сейчас не нужен. У нее личная жизнь налаживается! Нет, надо что-то предпринять.

Раздумывая, она принялась торопливо одеваться. День сегодня обещал быть столь же суматошным. Тесты, последний зачет, потом обязательное посещение библиотеки, затем после обеда встреча с кураторами и подготовка к практике. Кроме того, обязательно всплывут какие-то недочеты, недописанные рефераты, не сданные вовремя методички или конспекты… В общем, придется много бегать, а собственно сборами заниматься лишь в воскресенье. И еще кота опять надо пристраивать!

Левиафан все сидел в той же самой позе «курица на яйцах», вернее, «кот на курятине», и силился разжевать рыбью голову, причем не выпуская ее из пасти.

– Тебе помочь? – движимая чувством сострадания, поинтересовалась девушка.

В отместку ей прилетел такой мрачный взгляд, что она поскорее отдернула руку и на всякий случай спрятала ее за спину.

– Смотри, на кровать не наделай, как в прошлый раз, – предупредила она на прощанье и, приоткрыв на всякий случай форточку, вышла из комнаты.

Шесток[9] по традиции легкий день. У большинства студентов нет занятий – кроме верховой езды, фехтования и лабораторных работ по алхимии. Зная это, именно на шесток преподаватели назначают большую часть отработок – от добровольно-принудительной уборки территории и мытья полов в музее до сдачи «хвостов» должниками. Все остальные – две трети студентов – этот день проводят в блаженном ничегонеделании или готовят домашнее задание.

Вот и сегодня коридоры общежития были пусты. Только первый, четвертый и пятый курсы еще копошились. Первокурсники по той же традиции являлись основной рабочей силой по уборке территории и по домам не отпускались, четверокурсники готовились к практике, а пятикурсники только-только с нее вернулись и собирались приступать к написанию дипломной работы.

Естественно, что знакомую фигуру Лилька заметила издалека.

– Валька! Вальтер! – закричала девушка, устремляясь вперед. – Ты мне нужен! Я тебя с утра ищу!

Вальтер фон Майнц шел с двумя приятелями и невольно замедлил шаг, услышав ее голос. Его сосед по комнате Альфред Земниц взял его за локоть, торопливо что-то зашептал. Но Лилька уже подлетела, вцепилась в другую руку, встряхнув:

– Как хорошо, что я тебя нашла! Валечка, миленький, только ты можешь меня спасти! Помоги!

Юноша огляделся по сторонам, словно выискивая свидетелей. Свидетели были – Альфред Земниц хотя бы.

– Что случилось?

– Дурак, – прошипел Альфред. – Я ж тебе…

– Я тебе все расскажу, но только без свидетелей, – перебила Лилька. – Еще не хватало, чтобы все подряд в наши отношения стали вмешиваться!

– А они есть? Эти отношения? – вылез Альфред.

– Есть, – цапнула Лилька Вальтера за локоть. – Пошли?

– Лилия, я… – наконец отмер тот.

– Я ужасно рада, что тебя нашла! – опять перебила девушка. – Ну, пошли скорее! Я умираю с голоду. И у меня такие новости!

Она поволокла его прочь, торопясь разлучить с приятелями. Вальтер вывернул шею, оглядываясь на них. Альфред делал ему знаки – мол, действуй, не молчи! Как договаривались!

– Лилия, я хотел тебе сказать… спросить, – начал юноша.

– Потом, хорошо? Я тебя обязательно выслушаю, но не сейчас. Сначала мы поедим, потом нам надо тесты написать…

– Я написал…

– И чудесно! – взвизгнула девушка. – Будешь мне подсказывать! Как там? Очень сложные вопросы? По каким темам? Теория жертвоприношений есть? А матанализ? – Она тормошила юношу за локоть, взволнованно заглядывая в глаза.

Вальтер сегодня был какой-то не такой. Заторможенный, встревоженный. Может, случилось чего?

– Валька, ты не заболел? Если плохо себя чувствуешь, сходи к целителям.

– Да все у меня нормально, – отмахнулся юноша. – Лилия, я хотел у тебя спросить…

– Ну если все нормально, то перестань кукситься и улыбнись! – Девушка шутливо дернула его за прядку волос у виска. – Я так люблю, когда ты улыбаешься…

– Правда? – опешил он.

– Честно-честно! – так пылко воскликнула Лилька, что на губы Вальтера сама собой наползла счастливая улыбка. Как же он все-таки ее любит, эту взбалмошную девчонку! Прав Альфред, увы, но прав – он от нее без ума.

Он еще продолжал улыбаться, когда они вошли в столовую. Тут народу тоже было мало: кто-то собирался домой и не хотел тратить время на завтрак, рассчитывая наверстать упущенное у мамы дома, кто-то уже перекусил с утра пораньше и отбыл восвояси. Остались опять-таки те, кто не собирался покидать стены университета. Им без труда удалось найти пустой столик, и даже близко от окошка.

Пока Вальтер ходил за закусками, Лилька пыталась сосредоточиться на главном. Дел много, времени мало.

– Валька, – начала она, когда юноша уселся, – знаешь, мне так много надо тебе сказать…

Он замер.

– Знаешь, Лилия, мне тоже…

– Правда?

– Да. Я решил, что нам пора… ну, не знаю… что-то решить…

– А что тут решать? Все уже решено. Сегодня сдаем последние зачеты, потом собираемся на практику… Едем вместе, если ничего в самый последний момент не изменится, а потом… ну, там видно будет. Нам еще учиться и учиться… Хорошо было, когда это был всего лишь колледж, правда? А сейчас? Отправился на практику четверокурсником, а вернешься – еще пятый курс. Лишние полгода добавили.

– Тебе не нравится учиться?

– Нравится, что ты. Просто… столько сложностей… Хорошо, что ты мне помогаешь. Без тебя я бы не справилась.

– Лилия, я как раз об этом и хотел поговорить! – выпалил Вальтер. – О сложностях и… и о нас… – закончил он тише.

– А что о нас говорить? – с полным ртом прочавкала Лилька. – Я уже все сказала. Сейчас сдаем последние зачеты: я тесты пишу, ты… Все сдал, нет?

– К упырихе не успел, – признался юноша.

– Вот и хорошо! В смысле сочувствую. Она вчера вечером была такая злая…

– Она, по-моему, всегда злая, – невольно улыбнулся Вальтер.

– Одно слово – упыриха!

Оба одновременно рассмеялись, и этот смех почти растопил намерзший в их отношениях ледок. Над вечно мрачной преподавательницей криптологии не подшучивал только тот, кто обожал этот предмет, а таких было мало. Даже будущие ведьмаки, у которых криптология с нежитеведением были основными, кроме фехтования, и те порой угрюмо соглашались, мол, с кем поведешься, от того и наберешься.

– А что у нас еще сегодня, кроме тестов и библиотеки? – Лилька под столом по привычке толкнула Вальтера ногой.

– Не помню. Кажется, матанализ?

– О нет, – застонала девушка. – Только не это!

– Шучу. Жертвоприношения у нас сегодня. И лекарственные травы.

– Еще и травы? – Девушка кинулась к своей записной книжке. – Откуда? Первый раз слышу! Ботаника же у нас в прошлом году закончилась! Мы все сдали!

– Это дополнительно.

– Откуда знаешь?

– Оттуда, – вздохнул Вальтер. – Я, когда тебя вчера пошел искать после сдачи тестов, объявление внизу в главном корпусе видел. Ты же знаешь, я всегда смотрю, не появилось ли на доске объявлений что-нибудь свеженькое?

Лилька покивала головой. Весь курс знал об этой странности Вальтера фон Майнца, но его почти маниакальному пристрастию прочитывать все сообщения, что вывешивали в холле главного корпуса, было простое и логичное объяснение. Он все-таки был младшим сыном герцога фон Майнца, дальнего родственника и приближенного короля Болекрута. А на доске объявлений по традиции вывешивали не только сообщения о внутренних новостях университета, иногда туда же попадали и заметки о событиях во внешнем мире. От светской хроники до исторических катаклизмов. И Вальтер фон Майнц, которого уже втихомолку начали дразнить придворным некромантом его величества, следил за новостями, продумывая, как то или иное событие отзовется на судьбе его отца, старших братьев и сестер (одна из них уже была замужем, второй, шестнадцатилетней, только искали подходящую партию).

– Ну вот вчера я и нашел объявление о том, что нам надо явиться в медкорпус, аудитория номер шесть, где пройти дополнительный тест по лекарственным травам, – сказал юноша. – Не думаю, что это будет сложно, учитывая, сколько мы уже всего за последнюю седмицу сдали, выучили и сотворили…

– Но почему? – запаниковала Лилька. – Мы же не знали! Я не учила…

– Да ты не бойся! Там только для должников! Тем, у кого ботаника в прошлом году не сдана или сдана с низким проходным баллом! – тут же успокоил ее Вальтер. – А у тебя высокий балл. Так что из наших на пересдачу идут только семеро. Там и список фамилий вывешен.

– Точно? – прищурилась девушка.

– Точнее не бывает! Могу поклясться!

– Уф! – Лилька пихнула его в плечо. – Напугал! За что ты со мной так? Что я тебе сделала?

Юноша поджал губы. Он мог многое бы сказать в ответ на последний вопрос, но предпочел промолчать. Между ними опять установилось хрупкое перемирие. Подруга не вспоминала Виктора Вагнера, кокетничала и общалась с ним, как прежде. Может быть, у него еще есть шанс? Не хотелось разрушать его правдой: «Потому что ты вечно причиняешь мне боль неосторожными словами и поступками, и я хочу хотя бы один раз в ответ причинить боль тебе. Чтобы ты поняла, каково мне приходится!»

Но он промолчал. Именно потому, что не хотел причинять боль.

– Я не нарочно, – вместо этого сказал он. – Просто не успел договорить до конца.

– В следующий раз договаривай, хорошо? Сразу.

И снова он только кивнул, не произнеся ни слова. Выросшая среди мастеровых, Лилия Зябликова не общалась, как он, с младенчества, со знатью, не подслушивала тайных разговоров взрослых, полных полунамеков, недомолвок и лжи. Она не знает, что информацию, как лекарство, следует подавать дозированно – чуть-чуть не рассчитаешь, скажешь лишнее слово, и можно убить человека или утратить его доверие.

– Тогда все складывается просто замечательно. – Лилька тем временем сверялась с записной книжкой, попутно дожевывая завтрак. – Сейчас у нас тесты и упыриха, потом еще один экзамен, а потом надо котом заняться.

– Каким котом? – не понял он.

– Левкой. Представляешь, Левиафан вернулся!

– Что?!

– Что слышал! Я утром просыпаюсь – как ни в чем не бывало сидит на кровати. Лапы грязные, шерсть пыльная и в какой-то саже… Хотя, наверное, пока мы тут сидим, он уже отмылся… Короче, он оттуда удрал. И теперь надо срочно придумать, что с ним делать дальше.

– А что с ним делать? Мы же уже все решили?

– Ну, Валька, ну ты совсем уже на своих экзаменах помешался! – всплеснула руками девушка. – Его ведь куда-то отдать надо! В добрые руки! А он уже от двоих удрал. И поэтому мы с тобой после занятий идем и ищем, кому его пристроить. Понятно?

– Понятно, – кивнул юноша.

Настроение у него начало портиться. Он не просто искренне не понимал, как можно отдать куда-то кота, который прожил в семье несколько лет… Нет, конечно, бывают разные обстоятельства, но ведь из любого положения можно найти выход. И наилучшим вариантом не всегда бывает самое простое и первое пришедшее в голову решение.

– Тогда пошли? – подхватилась его подруга, одним глотком допивая успевший остыть кофе, и, вскакивая со стула, устремилась к выходу.

Он не стал задерживаться: именно по шестокам в столовой и работали дежурные первокурсники, так что об уборке со стола можно было не беспокоиться. Но как все-таки удивительно! Лилия из простого народа, хотя в профессиональной гильдии ее отец занимает далеко не последнее положение, да и сама гильдия кузнецов считается привилегированной – выше кузнецов только мукомолы и пекари, – но почему-то считает совершенно нормальным, что посуду со стола за ней должен кто-то прибирать. А он вырос в замке, где слуг больше чем достаточно, но его смущает то, что тарелки вместо него на мойку отнесет кто-то другой. В чем дело? В характерах, пресловутой «голубой крови» или воспитании?

Задумываться над этим было некогда – надо было догонять Лильку.

Навстречу им попалось несколько однокурсников.

– Вы куда? – окружили их со всех сторон.

– А вы куда?

– Пошли сначала к упырихе?

– Толпой хотите навалиться? Думаете, справитесь все с одной? – Вальтер не мог сдержать улыбку, и в ответ раздались понимающие смешки.

– А что? Всех сразу она не слопает, подавится небось…

– Ага, пока она одного будет поедать, другие успеют получить зачет? И кому предлагаешь быть этим одним?

– Самому умному, разумеется… Если ты еще не сдавал криптологию.

Вальтер посмотрел на Лилию, вздохнул:

– Не сдал.

– Пошли! – Парни и девушки живо взяли его в кольцо, хватая за локти. – Мы тебя в первой тройке запустим, ты ей быстро скажешь что-нибудь умное, она подобреет…

Студенты уже потянули друга в сторону, и Лилька ощутила что-то вроде ревности. Вчера она, между прочим, сдавала зачет упырихе в полном одиночестве, ей никто не помогал. И ведь сдала же! А тут у нее из-под носа уводят приятеля! Она решительно протиснулась вперед.

– Одним, стало быть, слабо, – фыркнула девушка, оттесняя от локтя Вальтера Аглаю Борецову. – Решили свалить свои проблемы с больной головы на здоровую? Навалились пятеро на одного!

– Лилька, ты чего? – На нее смотрели с недоумением, даже с тревогой.

– А того! Чего это они тобой распоряжаются? – возмущалась девушка. – «Вальтер то, Вальтер се…» Иди, Валечка, упырихе в пасть, авось она тобой подавится, а мы живы-здоровы останемся…

– Ты чего, Зябликова? – Аглая смотрела на нее как на опасную больную. – Белены объелась? Вальтер и так зачет сдаст, он умный…

– Вот вы его умом и решили воспользоваться. Своего нету?

Вокруг сердито заворчали. Сам юноша попытался вынуть руку из цепкого захвата подруги:

– Ты чего?

– Я хочу, чтобы все сдавали честно! Я вот вчера сдала без чьей-либо помощи, никем не прикрываясь.

– Это потому, что упыриха вчера была добрая, а сегодня с утра злая, как миллион бесов, – просветил ее Петр Варяжко. – Ночью у нее на кафедре кое-что пропало.

– Кое-что? – По интонации студента Лилька поняла, что новость действительно серьезная.

– Кое-кто.

После этих слов воцарилась зловещая тишина. Все в университете знали, что может храниться на кафедре криптологии. Вернее – кто.

– А что преподы? – нервно оглянулась Аглая.

Мимо них как раз проходили два аспиранта с кафедры ведьмаков и с ними кто-то из алхимиков. Все трое что-то горячо обсуждали, но понизили голос и перешли на язык жестов, поравнявшись со студиозусами.

– Преподы знают, только нам не говорят. А зачем панику поднимать? Вторые и третьи курсы уже на каникулах, мы вот-вот отбудем на практику, остаются первачки и выпускники. Тем более что шесток, народу и так мало, – пожал плечами Варяжко.

– Откуда знаешь? – напрягся Вальтер, который, ни для кого не секрет, ежедневно интересовался новостями университета. А тут такая новость, а он не в курсе!

– Случайно. Преподы мимо проходили, разговаривали, а я подслушал… Только не все понял, они подозревают, что упырь не сам сбежал, а его кто-то выпустил, – объяснил друг.

– Выпустил? – посыпались со всех сторон вопросы. – Кто? Как? Зачем?

– А я почем знаю? – отмахнулся Варяжко. – Преподы сами не в курсе. Им сначала надо упыря изловить, а потом уже искать того, кто его освободил.

– Так его еще не нашли? – взвизгнула какая-то девушка.

– Пока нет.

– Но это же кошмар! Теперь вечером никуда не выйдешь, – пожаловалась Аглая.

– А тебе куда-то надо? На свидание?

– Ну… – Девушка зарделась и покосилась на брата, который стоял рядышком. Тот предпочел сделать вид, будто ничего не слышал, но плечами пожал очень выразительно.

– Дома сидите, девчонки. Целее будете, – высказался Варяжко.

– А может, они его до вечера изловят, – стояла на своем Аглая.

– Нет, вряд ли. Упыри же только вечерами выползают. Сейчас он забился куда-нибудь и не пахнет…

– Кого обсуждаете? – К ним подлетела Яна Терчева. – Упыря? Какого упыря?

– Не упыря, а упыриху, – быстро сказал Вальтер и пихнул локтем Варяжко – молчи, дескать. – Мы на зачет к ней идем. Ты с нами?

– Не-а. Я вчера сдала, – мотнула девушка челкой.

– Отлично! – обрадовался юноша. – Тогда ты сейчас идешь тесты писать? Прихвати Лилию, а то ей одной страшно…

– Хорошо, – кивнула Яна как ни в чем не бывало. – Аглая, ты с нами?

– Не знаю, – неуверенно пожала плечами та. – Мне надо… А он точно на нас не нападет?

– Кто? – Парни переглянулись.

– Упырь же! Который от упырихи сбежал!

– Упырь? – заволновалась Яна и крепко вцепилась в локоть стоявшего к ней ближе всех Варяжко. – Какого упыря? Настоящего? Живого? Ой, мама… А можно, я с вами пойду?

– Правда, мальчики, можно? – подхватила и Лилька, которой не улыбалось остаться наедине с одной из ближайших подруг Анны Беллы. Еще гадостей наговорит или на откровенный разговор вызовет, а потом передаст ее слова в искаженном виде… Лучше уж с Валькой – он хотя бы не болтлив.

– Девочки, – тот закатил глаза, – вы же обе зачет сдали? Или нет? Должны же знать жизненный цикл упырей!

– А какой у них цикл? От девяти до сорока дней вызревают, иногда период созревания может растянуться и на дольше… Размножаются двумя способами – либо естественным путем, через личинки, либо в результате заражения, часто намеренного, живых людей…

Вальтер фон Майнц испустил мученический вздох.

– Упыри, – заговорил он, – исключительно ночные сущности. Днем они неактивны и предпочитают затаиться где-нибудь в темноте, желательно под землей. Но даже и там впадают во что-то вроде оцепенения. И, обнаруженные, зачастую не в состоянии пошевелиться, превращаясь в отличную мишень. Так что сейчас этот упырь наверняка где-либо отлеживается, внешне ничем не отличимый от обычного трупа. И если вы на него наткнетесь, легко сможете уйти от него пешком и позвать на помощь, прежде чем он хотя бы сообразит, что на вас можно напасть! Даже если вы нарочно спуститесь куда-нибудь в подвалы… Идите спокойно, девчонки! Встретимся тут через час.

– А если вас через час не будет?

– Значит, мы еще не сдали зачета, – пожал плечами юноша. – Пошли, Альфред.

Он решительно поправил на плече сумку и зашагал к учебным корпусам. Девушки переглянулись и затопали следом. Аглая Борецова держалась поблизости, видимо не решаясь передвигаться в одиночку.

Две группы – девушки и юноши – разошлись только на повороте. Одним надо было идти прямо, другие сворачивали.

Мэтресса Олле, упыриха, ждала студентов на пороге аудитории, скрестив худые руки на груди и вызывающе откинув голову. В длинном узком платье она казалась несуразно тощей. Все в ней было узким, худым и длинным – и лицо с высокими скулами, и прилизанная прическа, и шея, и руки, и даже талия. Свое прозвище она получила за землисто-бледный цвет лица и неподвижный, как у покойника, взгляд. Тем не менее эти блеклые глаза ухитрялись замечать абсолютно все и, кажется, видели сквозь парты, кто из студентов достает шпаргалки. Сейчас она больше чем когда-либо походила на портрет старой библиотекарши в Зале Славы.

Несколько четверокурсников уже топтались возле двери с табличкой «Зачет», между ними и преподавательницей криптологии оставалось шагов пять пустого пространства, но никто не решался преодолеть зону отчуждения.

Новеньких встретили жадными внимательными взглядами и робкими кивками – мол, мы рады, что вы пришли, давайте ждать вместе. Вальтер и Альфред обменялись рукопожатиями с двумя-тремя приятелями:

– Давно стоим? Кого ждем?

– Фон Майнц, – нарушил тишину резкий сухой голос упырихи. – Варяжко. Земниц. Ко мне.

– Ну, парни, вы попали. – Кто-то сочувственно похлопал юношей по плечам. – Бывайте. Потом расскажете?..

Названная троица отделилась от группы студентов, которые следили за ними с жалостью и трепетом, как толпа, пришедшая на казнь народных героев. Упыриха не двинулась с места, пока они не подошли, потом мотнула головой:

– За мной. Ос-стальным – ждать.

Хлопнула дверь.

– Вот и конец, – вздохнула Виктория Крама, единственная девушка среди тех, кто еще не сдал зачета.

В кабинете преподавательница сразу прошла к своему столу, придвинула ближе ведомости, проставила в графе «Оценки» четыре закорючки.

– Так, – изрекла она. – Вы трое по итогам года получаете зачет автоматом…

Счастливчики переглянулись, чувствуя подвох.

– …и поэтому у меня для вас ос-собое задание, – не обманула ожиданий упыриха. – Сейчас вы находите студиозуса… Одо-ев-ски, – прочитала она фамилию по бумажке, – и к с-семи часам вечера подходите к ректорату. Это понятно?

Парни переглянулись.

– А… зачем? Это из-за упыря?

– А вы откуда знаете?

– Слухи…

Преподавательница покивала, словно бы подтверждая сказанное.

– С-слухи действительно ходят, однако, чтобы не сеять паники и не порождать новых слухов, нелепых и заведомо ложных, с-советую особенно не распространяться по этому поводу! Вам яс-сно?

– Ясно, – опять переглянулись парни.

– Тогда давайте ваш-ши зачетки и можете быть с-свободны. До вечера.

Выходя из аудитории, Вальтер еще подумал, что этот шесток обещает стать запоминающимся днем. Достойным завершением учебного года.

Затаившие дыхание однокурсники встречали троицу, как вернувшихся с того света. Единый вздох вырвался у всех:

– Ну как?

– Да нормально. – Альфред Земниц презрительно махнул рукой. – Подошли, на пару вопросов ответили, пару встречных уточняющих задали – и зачетку в зубы…

– И все? – взвыла Виктория Крама.

– Почти. Есть еще кое-какое дело… для нас троих, – уклончиво ответил Варяжко.

– Я так и знал, что у нее есть любимчики! – скривился Антон Борец. – Ладно Вальтер – он граф и все такое, особа, приближенная к императору, так сказать… Но ты-то, Земниц?

– Уроки надо учить. И лекции поменьше прогуливать, – гордо ответил тот и подхватил приятелей под локти. – Пошли. Есть дело!

– Нет. – Вальтер вывернулся из его захвата. – Мне Лилию надо найти.

– Да далась тебе эта Зябликова! Что мы, три таких красавца, себе получше девчонок не найдем? Да ты только намекни, что у упырихи зачет автоматом получил – на тебя они толпой вешаться станут, только успевай перебирать и в кучки раскладывать!

– А вы автоматчики? – всплеснула руками Виктория.

– Угу, – подбоченился Земниц и подмигнул девушке: – Пошли со мной?

– Да ну тебя. Вальтер, – та переметнулась к юноше, – а расскажи, как там? Очень страшно?

Остальные парни закатили глаза с одинаковым выражением: «Вот женщины!» Но сам объект девичьей мечты мягко отстранил ее:

– Извини, мне надо идти. Есть важное дело… Надо к нему как следует подготовиться.

– За Лилькой своей бегать? – обиделась девушка. – Да нужен ты ей больно… Ее вчера вечером с деканом Вагнером под ручку видели.

Юноша отступил на шаг. Лицо у него дрогнуло, каменея.

– Нет, – сухо отчеканил он, развернулся на каблуках и пошел прочь, печатая шаг так четко, словно был на плацу и готовился маршировать перед королем.

– Вот что вы, девчонки, такие вредные, а? – Петр пихнул локтем Викторию. – Он и так из-за нее сам не свой, а тут ты со своим длинным языком…

– Спасать надо человека, – поддакнул Альфред Земниц.

– Вот и я о том же! – вклинилась Виктория. – Весь курс в курсе, как он к ней относится, и только этой Зябликовой наплевать, что хороший человек мучается! Должен же кто-то ему глаза открыть…

– Открывали уже, – проворчал Земниц. – Ему все равно.

Предмет их спора топтался перед дверью на кафедру общей магии, никак не решаясь переступить порог. Было страшно. Аглая мялась рядом, бросая на сокурсницу вопросительные взгляды.

– Ну, мы идем или как? – не выдержала она.

Лилька нервно пожала плечами и дернула подбородком, что должно было означать кивок.

– Да… Нет… Сейчас, – выдавила она. – Соберусь с силами…

На самом деле ей было страшно. Вальки рядом не было. А что, если она не сумеет правильно ответить на все вопросы тестов? Что, если наберет меньший балл, чем надо, для сдачи зачета? Подсказать некому, просто морально поддержать никто не сможет. Аглая, конечно, хорошая девчонка, но она только девчонка. Они даже не близкие подруги. Лилька вообще дружила только с целительницей Мирабеллой Флик, и то потому, что она была с другого факультета. С коллегами-некромантками у нее были всего лишь приятельские отношения – ну домашнее задание дашь списать, ну вместе вечеринку устроишь, и все. Чтобы с кем-то задушевно пообщаться – не было такого.

К дверям кабинета они подошли не одни – еще трое парней и девушка догнали их уже на лестнице.

– Ну вы идете?

– Сейчас, – пискнула Лилька.

– Когда надумаете, посторонитесь.

– Да пошли уже. – Аглая дернула ее за руку. – Чего время терять?

– Господа студиозусы, – неожиданно загремело из-за двери, – определитесь, пожалуйста, вы туда или оттуда?

Все шестеро вздрогнули и одновременно сделали шаг. В результате чуть не застряли в дверях, ввалившись в просторную аудиторию куча-малой.

Преподаватель общей магии, общевик, как звали его за глаза, сидел у стола, сложив руки. Перед ним были разложены листки с тестами.

– Наконец-то, – кивнул он. – Почему задержались? Неужели я такой страшный?

Низенький и плотный, он мог внушать какие угодно чувства, кроме страха. Девушки отчаянно замотали головами и забормотали что-то маловразумительное.

– Ладно, – прервали их излияния взмахом руки. – Берите задания и начинайте работать. Кто первым ответит на сто вопросов, можете быть свободны.

– На сто? – взвыли девушки. – Но…

– На самом деле их двести, – улыбнулся общевик. – Для успешной сдачи зачета достаточно правильно ответить на половину из них. И не важно, на какую именно и в каком порядке. Сто правильных ответов – и вы свободны! Приступайте!

Переглядываясь и качая головами, студиозусы робко разобрали листки и рассредоточились по аудитории.

– Больше одного не собираться! Замечу, что двое сидят вместе, – разделю правильный ответ пополам! Трое – на три части. Четверо…

После этого все шестеро сели как можно дальше друг от друга, бросая на товарищей по несчастью вопросительные взгляды. Если у кого-то и были припрятаны шпаргалки, то поделиться ни с кем он не мог.

Лилька развернула лист с тестовыми вопросами, и сперва у нее в глазах зарябило от значков, точек, символов и мелких пояснительных приписок. Взлянула на порядок нумерации – вопросов действительно было двести. Надо ответить на половину? Хм… Она пробежала глазами первый десяток. Второй и третий легкие, это даже ребенок знает, как зовут мелкую домовую нечисть. Шестой тоже простенький. Девятый… Одиннадцатый… ну, пожалуй, на сто легких она ответит, а там поглядим.

Она начала отвечать на вопросы, тщательно выбирая, какие попроще. Штук сорок набрать удалось, дальше дело встало. Видимо, общевик знал, что все студенты сначала станут отвечать на самые легкие, и не просто разместил их подальше друг от друга, но изначально сделал их меньше сотни, чтобы студенты волей-неволей вынуждены были начать думать над теми, что посложнее.

Выбирая, на какие вопросы отвечать, а какие пропустить, Лилька заметила, что некоторые из них друг друга дублируют. Вопрос номер три звучал так: «Как называется мелкая домовая нежить?» – и предлагалось три варианта ответа: «Домовой, домушник, доможил». А в вопросе номер тридцать шесть предлагалось перечислить остальные виды домашних духов, кроме домового. Перебирая задания, девушка нашла еще несколько аналогичных заданий, где вопрос одного содержал в себе ответ на другой. Так ей удалось наскрести еще около десятка ответов. Итак, уже пятьдесят шесть. Нормально. Остается только отбросить заведомо сложные вопросы, а на остальные отвечать наобум, используя метод научного тыка.

– Как вам не стыдно?

Лилька вздрогнула и едва не посадила кляксу. Вскинула голову, уже готовая оправдываться, но сообразила, что обращаются не к ней.

Аглая Борецова сидела, опустив голову так низко, что рассмотреть выражение ее лица не удавалось. Перед ней, потрясая какими-то клочками, топтался общевик. От полноты чувств он едва не подпрыгивал на своих коротеньких ножках и выглядел возмущенным.

– Как вам не стыдно, студиозус Борецова? – почти кричал он. – Пользоваться… шпаргалками? Да еще столь неумело спрятанными?

– Но я… я только… я ведь на пятьдесят вопросов ответила, – лепетала девушка. – Я только хотела проверить, правильно ли…

– Проверять, студиозус Борецова, ваши знания должен я! А у вас все константы должны храниться вот тут! – Он постучал себя по лбу. – Ну или там, – последовал легкий тычок в лоб девушки.

– А как же остальные некроманты? – возмутился один из парней. – Я видел, как дядя работает – он постоянно с собой справочники таскает.

– Тоже мне, нашли аргумент против образования, – фыркнул преподаватель. – Ваш дядюшка, скорее всего, простой провинциальный некромант, который ничего из себя не представляет и…

– Не скажите, – мигом обиделся студент. – И простой провинциальный некромант может стать великой личностью, оставив след в истории, достаточно харизмы и правильной мотивации.

– Тоже метите в Супруги Смерти, юноша? – скривился общевик. – Ну-ну…

– Эй, Зябликова, – в этот момент отвлек девушку шепот за спиной. – Зябликова!

– Чего? – покосилась она назад.

– На двадцать седьмой вопрос ответила?

– Ага.

– Дай списать! Я двадцать шесть прошел, а на нем застрял.

– Сорок семь.

– Что «сорок семь»? – не понял парень.

– Прочти вопрос номер сорок семь, будет тебе ответ на двадцать шестой!

– Что шепчемся? – мигом переключился на них преподаватель. – Учтите, господа студиозусы, я все слышу и вижу!

– А ничего не было, – громко заявила Лилька. – У меня спрашивали ответ на вопрос, а я сказала, пусть сам ищет!

– Правильный ответ, – мигом подобрел общевик. – Ответы на все вопросы надо искать самому. Потому что только ты сам и можешь знать, что для тебя лучше, а что хуже в данный момент! Продолжайте. А вы, студиозус Борецова, зайдете попозже. Когда будете готовы!

Девушка поднялась с места, красная как рак и что-то лепеча в свое оправдание. Но было поздно – листок с ее тестом уже забрали, так что ей не оставалось ничего другого, как покинуть аудиторию. Лилька ей даже немного посочувствовала, но тут же выбросила из головы и снова уткнулась в листок.

За полчаса ей удалось набрать девяносто четыре правильных ответа, но дальше дело опять встало. Легкие вопросы, а также те, которые можно было решить методом исключения, кончились. Оставались самые сложные, с подвохом или такие, на которые без знания предмета не ответишь. Отчаявшись, Лилька наобум наставила «крестиков» возле ответов, надеясь, что по теории вероятности хотя бы на некоторые она чисто случайно ответила правильно. Иначе ей придется, как Аглае, приходить завтра, а перед этим весь вечер просидеть за учебниками!

– Вы готовы? – Общевик бегло скользнул взглядом по протянутому листку. – Надо же! Ответили на все! Такое редко бывает. Обычно студиозусы выбирают те, что полегче. Таких, как вы, умников, у меня пока набралось на весь курс всего пятеро. Вы – шестая.

– Вальтер фон Майнц тоже на все ответил? – почему-то спросила Лилька.

– А? Да-да, он тоже ответил на все. Очень многообещающий молодой человек. Хотите сказать, что он вам помогал готовиться?

– Нет. Я… сама, – смутилась девушка.

– Да? Похвально. Что ж, – преподаватель сделал пометку в явочном листе, – за результатами зайдете сегодня после третьего удара колокола. Можете быть свободны.

Лилька вышла из аудитории и немного растерялась – куда идти дальше и что делать? Искать Вальтера? Заглянуть в деканат? Собрать-таки и привести в порядок книги? Или отдохнуть перед последним зачетом и встречей с кураторами?

Она вышла из корпуса, озираясь по сторонам и прикидывая, куда податься. День только начался, времени было полно.

На глаза попалась Мирабелла с корзинкой.

– Ты куда? – окликнула ее Лилька, радуясь возможности отвлечься.

– На рынок, – отозвалась будущая целительница. – Решила запасы свои проверить, а кое-чего нет. Бегу срочно закупаться. Пока! Да, кстати, – уже сделав несколько шагов, она остановилась, – там твой кот на весь коридор орал. Комендант грозился службу отлова вызвать. Голодный он у тебя, что ли?

– Да я его вроде кормила, – пожала плечами девушка.

– Тогда покорми еще… Извини, тороплюсь. Мне еще в аптеку и к кураторше на ковер!

Мирабелла убежала. Лилька с досадой смотрела ей вслед. И зачем она напомнила про кота? Это ведь еще одна проблема. Куда его девать? Уже два раза она пыталась его пристроить – и два раза кота возвращали. Правда, во второй раз он вернулся самостоятельно, но тот факт, что от баронессы фон Крик за пропажей еще не явились, свидетельствовал о том, что не очень-то любительница кошек огорчилась его побегом.

Лилька посмотрела вслед соседке, и внезапно ее осенило. Она знает, чем заняться до обеда.

По иронии судьбы в это время на соседней дорожке показались трое юношей. Двое были знакомы – Вальтер фон Майнц и Альфред Земниц. Третьим был белобрысый парень с параллельного потока со странной фамилией Одоевски. Вальтер и Альфред на два голоса что-то втолковывали ему, а тот только вертел головой из стороны в сторону, изредка кивал и хмурил брови.

– Валька! – закричала Лилька, взмахнув рукой. – Валька, я сдала!

Юноша вздрогнул, сбиваясь, заморгал глазами, словно только что проснулся.

– Сдала? Это… здорово.

– Я на все вопросы ответила, представляешь?

– Поздравляю, – улыбнулся он.

– Хочешь, пошли со мной?

Вальтер оглянулся на друзей. Лилия так редко приглашала его куда-то, что он растерялся.

– Пошли. – Она взяла приятеля за руку. – Мне одной скучно.

– Но я… – Тот все еще медлил. – Я должен…

– Мы уже почти обо всем договорились, фон Майнц, – подал голос белобрысый Одоевски. – Встретимся в семь часов, как вы и предлагали.

Это решило дело, и Вальтер позволил увлечь себя в сторону общежития.

В корзинке Левиафан на сей раз вел себя на редкость спокойно. Не орал, не ворочался, не кидался на стенки и не пытался разодрать их когтями изнутри. Только сосредоточенно сопел, уткнув нос в дырочку. Лильке даже было его немного жаль – на улице стояла такая дивная погода, так было приятно пройтись по свежему воздуху, а бедный котик вынужден сидеть взаперти! Время от времени девушка украдкой засовывала руку в корзинку и гладила пушистую шерсть.

– Ты не переживай, – уговаривала она, – мы тебе хороших хозяев найдем! Добрых! Они тебя будут любить сильнее, чем я. И кормить в два раза больше…

Вальтер шагал рядом и предпочитал помалкивать. Все равно Лилия его не услышит. Юноша уже пару раз ловил себя на том, что возмущается поступком девушки. Но обидеть ее недоверием или открытым недовольством не хотел. Потому что, если ты любишь человека, то любишь его со всеми достоинствами и недостатками! И если ей без кота будет лучше, то… главное, чтобы всем было хорошо. Коту найдут новых хозяев, у которых ему может быть уютнее, Лилия защитит диплом и устроит свою личную жизнь, а он… Ну, в конце концов, если он сделает блестящую карьеру, от которой его ничто не будет отвлекать вроде любовных переживаний, то это ведь тоже можно считать заменой счастью? В самом крайнем случае, если будет совсем невмоготу, можно перевестись на другой факультет – ему уже предлагали и алхимиком стать, и в боевые маги записаться… И потом, иногда даже мысль о том, что любимого человека сделал счастливым, уже сама по себе награда! Кроме того, он же только третий сын герцога, да еще и рожденный от мезальянса. И будущий некромант к тому же… А некроманты очень редко женятся. В лучшем случае они обзаводятся семьями только после сорока, а то и пятидесяти лет, когда возраст и здоровье уже не позволяют носиться по кладбищам и воевать с упырями. Тогда некромант остепеняется, устраивается поудобнее, обзаводится «надежной гаванью», обрастает учениками… Исключения бывают, но редко. А у него к тому же есть неплохой шанс стать придворным некромантом. В этом случае о браке с дочерью кузнеца придется забыть. Родители подыщут невесту с родословной и состоянием… Нет, даже правильно, что он решил отойти в сторону. Ах, Лилия, Лилия!

Он покосился на идущую рядом девушку.

Лилия Зябликова ему нравилась с первого курса, с того самого дня, когда волею случая они впервые оказались за одной партой. Студенты обычно рассаживались кто где хотел: девушки на первые ряды, юноши подальше. А они оба слегка замешкались и оказались где-то посередине. Лилия тогда поразила его решительным характером. Она половину лекции возмущенно фыркала, оттого что не удалось занять местечка получше, а Вальтер ломал голову, кого же она ему напоминает. И лишь когда та, во время перерыва резко поднявшись, отбросила с лица прядь волос, понял – его собственную маму. Та же решимость, то же желание идти до конца, те же пылкие чувства. И, как оказалось, схожие биографии. Ибо нынешняя графиня фон Майнц тоже выросла не в замке. Правда, ее отец был главой гильдии ювелиров и держал дом на широкую ногу, не уступая, а может, и превосходя в роскоши некоторых мелких дворян. Но и метили обе молодые женщины в разные цели – мать Вальтера стала графиней, так как у ее отца было достаточно средств, чтобы купить дочери титул баронессы, дававший возможность выйти замуж за дворянина и превратиться в графиню. А Лилия Зябликова, дочь Мартина Зяблика, кузнеца, изготавливающего мечи на заказ и имевшего собственное клеймо, хотела, как и многие девушки на курсе, влюбить в себя молодого декана, Виктора Вагнера.

Вальтеру нравилось ее упорство. Нравилось, как она упрямо, раз за разом, предпринимает отчаянные попытки обратить на себя его внимание. Тут были и записочки, вложенные в конспекты. И нарочито неправильное поведение, когда декан просто вынужден был сказать: «Останьтесь после занятий, я с вами разберусь!» И сотни мелких женских ухищрений. Все безрезультатно. Виктор Вагнер был атакован таким количеством влюбленных девушек, что приобрел что-то вроде иммунитета на женские чары. Нет, время от времени его все-таки видели с какой-нибудь студенткой, но это было так редко и отношения продолжались столь недолго, что никто не верил в то, что он когда-нибудь женится.

Но Лилька – и еще несколько упрямиц – не оставляла попыток. И в какой-то момент Вальтер понял, что его перестало это забавлять. Что он не хочет отдавать Лильку какому-то декану. Что такая девушка нужна ему самому.

Но было поздно. Лилия настолько привыкла видеть в нем друга, настолько привыкла относиться к нему, как к тени, что даже, кажется, мужчину в нем не видела. Порой она обращалась с ним, как с подружкой, не стесняясь сплетничать или плакаться ему в жилетку. А он что? Он утешал, уговаривал, поддакивал – и мучился.

И вот теперь…

Лилька шла по улице и внимательно посматривала по сторонам. Она выглядывала прохожих, которых в этот теплый денек раннего лета на улицах было много. Погода стояла дивная, еще ощущалось дыхание недавно ушедшего холода. Пахло землей, свежей выпечкой, цветами, душистым сеном – прямо перед ними двигалась подвода, доверху груженная уже подвяленной травой. Видимо, для конюшен какого-нибудь лорда, проводившего время в городе.

К некоторым прохожим девушка делала шаг навстречу:

– Простите, вам кот не нужен?

В большинстве случаев прохожие шарахались в сторону, качая головой:

– Нет. Обойдусь. Спасибо.

Женщины задерживались подольше. Одна пожилая матрона пожелала взглянуть на котика. Лилька с готовностью приоткрыла крышку корзинки, и оттуда вылетела когтистая лапа. Растопыренные когти махнули по воздуху, на волосок не дотянувшись до носа женщины.

– Мур-ряу, – басом предупредили изнутри.

– Ой! – Женщина отпрянула. – Это… котик?

Корзинка тихо, но зловеще завывала.

– Котик, – кивнула Лилька.

Вальтер подобрался поближе, на всякий случай положив руку на рукоять короткого «городского» меча, который носил вместо «учебного» ножа. Не то чтобы всерьез собирался защищать девушку от пожилой женщины, просто движение возникло само по себе.

– И… сколько ему месяцев? – с опаской поинтересовалась женщина.

– Почти шесть… лет, – призналась Лилька.

– Жаль. – Женщина даже воспрянула духом. – Если бы ему было меньше года, я бы его взяла. А так… извините, молодые люди!

И она направилась своей дорогой.

– Ну, – Лилька сердито покосилась на Вальтера, – и чего ты тут застыл? Ты все испортил! Она была готова его взять, а тут – ты…

– А что – я? – искренне не понял тот.

– Ты все испортил.

– Чем?

– Вот этим! – Девушка ткнула пальцем в его меч, который юноша все еще продолжал придерживать у бедра, как для атаки. – И смотрел ты, словно разбойник с большой дороги! Прямо убивать был готов! Она тебя и испугалась.

От несправедливости обвинения у Вальтера отнялся язык. Умом он возмущался, но вслух не мог произнести ни слова. Прав, сотню раз был прав Альфред Земниц, она его лишь унижает и использует. И зачем он только поменялся кураторами? Завтра утром уехал бы в другой город, два месяца разлуки наверняка остудили бы чувства… С практики написал бы родителям, может, удалось бы выторговать седмицу-другую в счет каникул и рвануть домой. Там заговорить с отцом о карьере придворного некроманта… Кажется, при дворе наследника престола есть вакансия, да и «личный» королевский чародей вроде бы как слишком стар и не откажется от помощника, готового взяться за любую работу, лишь бы предложили… А теперь все менять уже поздно.

Видимо, какие-то мысли все-таки отразились у него на лице, потому что Лилька внезапно вздохнула:

– Извини. Просто мне очень надо от него избавиться, сам понимаешь! Без практики не видать мне диплома…

Он понимал. Понимал, что ему не нужна жена с высшим образованием, что он готов любить просто так… но как донесешь это до любимой девушки? До безнадежно любимой девушки?

– Пошли?

Он кивнул и осмелился предложить:

– Может быть, на рынок?

– А ты прав! – оживилась Лилька. – Еще не поздно! Ты молодец, Валька!

Она шутливо толкнула его корзинкой в бок.

– Давай, я понесу? – предложил воодушевленный Вальтер.

– Не боишься? Вдруг оцарапает? Он, кажется, не в духе…

– Яу-яу-яу, – подтвердили из корзинки.

– Не боюсь, – сказал юноша, мысленно добавив: «Ради тебя я не боюсь ничего! Лишь бы улыбалась и смотрела так, как смотришь сейчас…»

– На какой рынок пойдем?

Вальтер задумался. В столице рынков было несколько: Старый, Новый, Речной, Скотный и Блошиный. Соваться на Речной и Блошиный смысла не имело. На Речном продавали только рыбу, рыболовные снасти, наживку, лодки и тому подобные вещи. А на Блошином, кроме одежды, обуви, разных бытовых мелочей и зачастую краденого товара, отродясь ничего не выставлялось. И в большинстве случаев там производился натуральный обмен: сапоги на отрез ткани, старую прялку на ремень с пряжкой… Старый Рынок был слишком далеко, а вот на Скотный или Новый они успевали до закрытия.

Скотный рынок располагался в конце Коровьей улицы, звавшейся так с незапамятных времен, когда Зверин еще не был столицей. Тогда многие улицы носили названия животных, были Коровья и Кошачья улицы, Козий и Бычий тупики, Конская площадь, Медвежий Угол, Собачья площадка, Блошиный конец… Даже набережная звалась Свиной. Коровья же улица начиналась недалеко – через два дома друзья свернули в Малый переулок, который и вывел их в нужное место.

Через несколько минут в воздухе ощутимо запахло навозом, сеном, кровью и мокрыми шкурами. На Скотном рынке продавали не только всякую живность от мышей и крыс до лошадей. Там же располагалась скотобойня, кузнечные мастерские, лавки по изготовлению упряжи. Для мелких зверьков можно было приобрести клетки, для собак – цепи и ошейники, не говоря уже о таких «мелочах», как сено, овес, кормовая свекла и брюква. Отдельно располагались – и пахли соответствующе – клетки со всякой птицей. От кур, гусей и уток до фазанов и певчих птиц.

Лилька как завороженная шла мимо клеток, где перепархивали разнообразные птахи. Несколько ярких и пестрых птичек явно были привезены издалека, и их охраняли два мрачных типа с саблями наголо. Цена, указанная прямо на клетке, свидетельствовала о том, что охранники были выставлены не напрасно. Девушка завистливо вздохнула – из-за кота она не могла себе позволить содержать дома птичек.

– Что у вас в корзинке, девушка? – заинтересовался продавец.

– Кот, – призналась она.

– Тогда уходите отсюда! – засуетился мужчина. – Он мне всех птиц съест или распугает! Идите-идите!

– Но он же в корзинке!

– Не все ли равно? Что я, котов не знаю? Он через прутья любую схватит и утащит.

– Ме-ау, – прокомментировала корзинка это заявление.

– Вот! – обрадовался и возмутился продавец с таким видом, словно понимал по-кошачьи. – Может, он уже успел…

– Яа-а-а? – почти по-человечески раздалось из-за прутьев.

– Когда? – поддержала кота хозяйка. – Мы же только что подошли!

– Одна, две, три, четыре, – демонстративно начал считать продавец, косясь то на молодых людей, то на свою охрану, – пять, шесть, семь… Так и есть! Их утром было восемь! Он одну съел!

– Врете! Мы далеко стояли. Может, вы сами ее утром продали, а потом забыли…

– Я? – Продавец, маленький, худощавый, чернявый, упер кулаки в бока и пошел на Лильку. – Я никогда ничего не забываю! В отличие от женщин, у которых волос долог, да ум короток!

От возмущения Лилька не нашла, что сказать, и обернулась к Вальтеру за моральной поддержкой, но вмешаться юноша не успел. Помощь пришла, откуда не ждали.

– Хозяин, – пробасил один из охранников, – их утром было семь. Вы еще сказали, что семь – счастливое число, угодное богам…

– Богам моей родины, да будет она благословенна во веки веков, семь, это верно, – парировал торговец. – Но в этой стране пантеон состоит из восьми божеств, так что…

– Пошли. – Вальтер дернул Лилию за рукав.

– Мы так и уйдем? – упиралась девушка.

– Так и уйдем. – На сей раз юноша проявил настойчивость. – И ничего ему не скажем!

– И правильно! – вслед им выкрикнул торговец. – Мужчина должен уметь поставить женщину на место!

После этих слов Лильке ужасно хотелось вернуться и высказать нахалу все, что она думает о таких мужчинах, но Вальтер буквально на себе уже тащил ее прочь. И скандал пришлось отложить до следующего раза.

После рядов птиц пошли ряды мелких зверьков. Продавали всех подряд – от кошек и хорьков, которых любили держать знатные дамы в качестве домашних любимцев, до такой экзотики в домах, как ежи, ласки, кролики и даже змеи и ящерицы. Большинство покупателей останавливались возле клеток и корзин, где копошились котята и хорьки. Очень редко людей интересовали змеи и ящерицы – скорее с оттенком брезгливого любопытства: «И такое покупают?» И совсем никого не было возле мальчишек, продававших щенков. Лильке стало их даже жалко. Она уже было решила хотя бы поговорить с незадачливыми продавцами, когда увидела впереди знакомую фигуру.

Мэтр Макмис, вчера принимавший у них зачет по алхимии вместо мэтра Гавела, который все четыре года вел занятия у четверокурсников, не спеша шагал вдоль ряда, с любопытством заглядывая в каждую корзинку или коробку и время от времени что-то спрашивая у продавцов. Один раз он даже вытащил из коробки молоденькую серую кошечку, потискал ее, осматривая живот и под хвостом, и с сожалением вернул продавщице.

– Интересно, что он тут делает? – прошептала Лилька.

– То же, что и мы, с точностью до наоборот, – предположил Вальтер. Самому ему встречаться с мэтром Макмисом не хотелось – опять заговорит о переводе на другую кафедру, а ему и в роли некроманта неплохо!

– Кота покупает?

– Вроде того…

Лилька хищно улыбнулась и решительно направилась к алхимику.

– Добрый день, мэтр, – почти пропела она, останавливаясь рядом.

Тот вздрогнул от неожиданности, оглянулся, нахмурившись, но потом узнал студентов и улыбнулся:

– Добрый день, молодые люди. Чем могу служить?

– Вы котенка покупать собрались? – Девушка кивнула на корзинку, до которой как раз добрался преподаватель. Там копошилась по меньшей мере дюжина котят всех оттенков серого, украшенных рыжими и белыми пятнами. Некоторые выглядели совсем дикими и так и норовили удрать. Торговка, неопрятного вида толстуха, коршуном следила за покупателем и его собеседниками.

– Ну не то чтобы котенка… – Алхимик покосился на куча-малу из котят. – Очень маленького мне не надо… какого-нибудь покрупнее…

– Взрослого? – задохнулась от волнения девушка.

– Молодого. Постарше этих.

– Постарше? – вклинилась в разговор торговка. – У меня других нету. Но могу троих продать по цене одного! Как раз за взрослого сойдут. Вот, например. – Она за хвост поймала самого крупного, который уже почти выбрался из корзинки на свободу. – Какая морда! Через полгода вырастет репа – в окно не пролезет, если кормить будете правильно. А не будете – тем лучше. Мышей у вас всех выведет.

– Извините, – вежливо откликнулся мэтр Макмис, – но мне крупный кот нужен сейчас.

– У меня нет.

– У меня есть! – обрадовалась Лилька. – Вот!

И протянула корзину с Левиафаном.

Изнутри послышалось сосредоточенное сопение, перешедшее в змеиный шип.

– Там кот? – Алхимик осторожно попытался заглянуть сквозь прутья. – Или это… э-э…

– Мяу! – громко сказала корзина.

– Это самый настоящий кот, не сомневайтесь! – Лилька настойчиво совала ее в руки преподавателю.

– Да я верю, – слабо отбивался тот. – Просто он такой… большой.

– На вас не угодишь, – снова встряла торговка. – То вам слишком большой, то слишком маленький… По-моему, это нам, женщинам, надо вас, мужиков, так перебирать – у кого какое где достоинство!

С этими словами она подмигнула, и почему-то Вальтеру. Юноша покраснел, отчего не только торговка, но и ее соседки засмеялись, подначивая друг друга.

– Да не смущайся, красавчик, – улыбнулась ему торговка справа, державшая на руках хорька. – Тебе-то грех волноваться – на тебя небось девки сами вешаются!

– И на достоинство не глядят, – подначила вторая. – Твое-то небось всегда при тебе!

– Пошли отсюда, – окончательно смутился юноша, дергая подругу за рукав.

Но Лилька опять уперлась. Тут сделка наклевывается, а она – удирать?

– Вот именно, – развернулась она к торговкам, уперев руки в бока. – Мое – и при мне. А вам его не видать как своих ушей.

– А если уши отрезать? – неожиданно включился в дискуссию не отошедший далеко алхимик.

– Отрезанные уши назад не приставишь. Так что пусть смотрят, в руках держат, тискают – пользы в том никакой. Одно расстройство… Не обращай на них внимания, Вальтер. – Она обернулась к приятелю. – Это они от зависти.

– Ишь ты, – фыркнула третья торговка, – мелкая, а языкастая…

Торговка была поперек себя вдвое шире, так что Лилька с ответом не промедлила:

– Да, в отличие от некоторых, которых даже слепому не заметить трудно, мне другим брать приходится!

Вокруг рассмеялись, но смех был досадливый, принужденный.

– Может, пойдем отсюда? – опять подал голос Вальтер.

– Ты что, хочешь, чтобы я отсюда сбежала, как последняя трусиха, оставив им тебя на растерзание?

– Я с тобой пойду, – сказал юноша.

В ответ на это заявление со всех сторон опять полетели ядовитые смешки – мол, от такой языкастой так легко не отделаешься. Лилька взяла Вальтера за руку, предупреждая его порывы.

– В самом деле, господа студиозусы, – напомнил о себе мэтр Макмис, – нам стоило бы вспомнить, зачем мы здесь и…

– За котом мы здесь. – Когда надо, Лилька умела соображать быстро. – Вам нужен кот? Молодой, всего пять с половиной лет, как у меня живет, здоровый, крупный… несколько воинственный, так это потому, что некастрированный…

Из корзинки коротко взвыли.

– Забирайте этого! Дарю!

С этими словами она протянула преподавателю корзинку. Торговки, ошеломленные этим жестом – они-то пришли сюда продавать! – даже не нашлись, что сказать.

– Но… – Мэтр Макмис с опаской покосился на прутья. – Твоего домашнего любимца? Мне? Вот просто так?

– Вам, – кивнула Лилька. – Просто так. Вам ведь нужно. Для науки?

– Ну… если только для науки… – Мужчина нерешительно протянул руки. – Для науки порой можно пожертвовать и большим… И если это окончательное решение…

Корзинка взвыла, намекая, что ее мнения никто не спрашивал.

– Окончательное, – весело подтвердила Лилька.

– Тогда давайте!

Вздрагивающая и завывающая корзинка перешла из рук в руки. Алхимик тут же попытался перехватить ее одной рукой под мышку, чтобы дотянуться до кошелька, но неожиданно выяснил, что это невозможно – когтистая лапа каким-то чудом не только успела первой, но еще и медленно, как заглатывающая добычу змея, втягивала сейчас кошелек внутрь корзинки.

– Отдай! Это мое! – возопил мэтр Макмис, дергая кошелек за донышко на себя.

– Еу-еу-е, – прокомментировали изнутри.

Алхимик попытался ногтями подцепить плотную ткань и вытянуть свою собственность наружу. Ему это удалось, и он потянул кошелек на себя. Изнутри удвоили усилия.

Лилька не стала ждать, чем закончится противостояние алхимика и его нового приобретения. Она цапнула Вальтера за руку и поспешила прочь. Юноша и девушка ввинтились в толпу и спустя несколько минут, отчаянно работая локтями, вырвались с территории Скотного рынка через малые ворота, оказавшись на боковой улочке.

– Уф, – девушка прислонилась к стене, обмахиваясь руками, – отделались!

– И тебе не жалко? – Юноша косился на ворота с таким видом, как будто оттуда вот-вот должен был показаться рыжий кот с воплем: «Подождите меня!»

– Кого? Алхимика?

– Левиафана. Он же с тобой всю жизнь…

– Жалко, – кивнула Лилька. – Но себя мне жаль больше. Ты себе не представляешь, сколько он мне испортил вещей! Сколько раз он рвал мои конспекты, гадил на домашние задания, пи́сал в сумку с книгами и в туфли… А ночные побудки, когда он запрыгивал на меня и орал? Этот гад ухитрялся не давать мне выспаться как раз перед контрольными!

– Но ты их все равно сдавала!

– Ага. С твоей помощью и подсказками…

– Значит, – нахмурился Вальтер, – тебе не хотелось, чтобы я тебе помогал?

– О боги! – закатила глаза Лилька. – И кто только сказал, что у мужчин есть логическое мышление? По-моему, на свете существует только два вида логики – женская и неправильная… Да помогай ты сколько влезет! Только одно дело – помогать ленивой тупице, которая постоянно домашнюю работу не делает, и совсем другое…

– Понял, – обреченно кивнул юноша. – Можешь не продолжать. На самом деле я никогда не сомневался в том, что ты умная. Просто… А, ты не поймешь…

– Что я не пойму? – мгновенно вспыхнула девушка. – Нет уж, договаривай, раз начал! Я ведь не тупица… Мне только некоторые предметы хуже даются, и все! Говори, что я не понимаю? – Лилька наскакивала на Вальтера, разве что не колотя его кулачками в грудь. Она и впрямь была готова ударить упрямца, пока тот внезапно не сграбастал ее в объятия, прижимая к груди.

С некоторым удивлением девушка почувствовала, что ноги ее готовы оторваться от земли.

– Эй, ты чего? – мигом растеряла она половину боевого пыла. – А ну, пусти! Поставь меня на место, слышишь? Это что еще за шутки?

– Это не шутки. – Вальтер продолжал удерживать ее на весу, прижимая локти к бокам, так что девушка могла только болтать ногами. – Это… все гораздо серьезнее. Пожалуйста, Лилия, не отталкивай меня! Не выбрасывай меня из своей жизни, как выбросила Левку. Я… привязался к нему, и мне бы не хотелось…

– Если привязался, почему сам не забрал?

– Куда? В комнату в общаге? Альфред будет против. Я вынужден считаться с другом…

– С другом он считается, а со мной? Поставь меня. Мне неудобно!

На самом деле висеть было неожиданно удобно. Лилька не ожидала, что Валька может быть настолько сильным. Ведь сколько минут уже держит ее на весу, и руки не дрожат! Кто бы мог подумать? Она попыталась обхватить его за бока, насколько свободны руки, и обнаружила, что под курткой у парня литые мышцы, которые в ответ на это прикосновение налились еще большей силой.

– Пусти! – Девушка брыкнула ногами. – Люди смотрят!

– Пусть, – выдохнул юноша и внезапно ее поцеловал.

Жадный сильный мужской поцелуй тем не менее был короток – Лилька лишь на несколько секунд ощутила прикосновение Валькиных губ и тут же вывернулась:

– Ну пусти же!

– Лилечка, – его губы скользнули по щеке до уха, – пожалуйста, не отталкивай меня… не гони, как Левку.

Ах вот чего он боится? Девушке стало смешно.

– Да что ты, в самом деле! Ты же мой друг. А Левиафан… это немного не то… И отпусти меня наконец! На нас смотрят!

На них действительно посматривали, но без особого интереса – мало ли целующихся парочек по углам! Другой вопрос, что эти двое вздумали выяснять отношения на чужой улице.

Вальтер бросил взгляд по сторонам. Пользуясь тем, что он отвлекся, Лилька дернулась в последний раз, вырываясь из его объятий.

– Ты с ума сошел, – принялась она отряхиваться. – Прямо тут, посреди улицы…

– Лилия…

– Все, хватит. Пошли.

Настроение у девушки почему-то испортилось. И ужасно захотелось испортить его еще кому-нибудь. Просто для того, чтобы не ей одной пришлось страдать.

Из дневника кота Левиафана

Нет, вы только подумайте, котаны добрые, куда этот мир катится? Не успел доесть честно украденную с соседского подоконника котлету, как схватили, запихнули в корзинку и понесли! И куда? На рынок! К этим продажным тварям, которых за деньги отдают! Я – кот порядочный, можно сказать, подарочный. Меня нельзя продавать!

Возмущался я долго и упорно, но мои возражения даже не слышали. Попытки перейти к активным действиям тоже ни к чему не привели. А уж когда меня с рук на руки передали этому вонючке… Спер у него кошелек чисто из вредности. Во всем его организме не пахли только деньги. И то потому, что их слабенький аромат начисто перебивала вонь реактивов. И как это люди могут жить, не чувствуя окружающей их вони? Ну на то они и люди. Мы, коты, совсем другое дело. Нам подавайте чистоту во всех смыслах этого слова. Где вы видели человека, который ежедневно будет тратить на мытье всего тела от трех до пяти часов? Нет таких! А мы, коты, моемся регулярно… И не надо нас еще дополнительно мочить!

За кошелек пришлось повоевать, но результат меня устроил – он порвался. Собственно, порвал его я, распоров когтем. В результате деньги мы поделили почти поровну: кое-что осталось в корзинке, кое-что высыпалось наружу. Корзинку со мной тут же поставили на землю и кинулись подбирать монетки.

Шанс! Он не награда, не аванс, он выпадает только раз! И глупо его упускать.

С трех толчков мне удалось раскачать корзинку так, что она опрокинулась набок. Мгновенно перевернулся и качнул ее снова. Ура! Получилось! Быстро вернулся в исходное положение и продолжил катить ее вместе с собой. Кувырок. Еще. Еще. Голова немного кружится, ну да ничего. Там, впереди, свобода! Из корзинки выберемся, главное…

– Держите ее!

– Кого? Воры? Грабят?

– Корзинка! Корзинку держите!

Заметили! Удвоил усилия, успев перекатиться еще раза три, пока не наткнулся на что-то визжащее.

– А-а-а-а! Корзинка! Живая!

– Хватайте ее!

Вокруг затопали, заорали… Да что ж они так суетятся! Эй, руки прочь!

– Поймал!

Эй, куда корзинку поднимаете? Куда меня несут? Свободу честным кота-а-ам!

– А-а-а-а! Там какой-то монстр!

Блямс! Уронил. Ну что за нервный народ эти люди! Но это удача. Ий-йа!

Есть! Получилось! Пробил одновременно четыре дырки четырьмя лапами в стенках корзинки и рванулся куда глаза…

…Бум! Врезался! Во что-то живое, орущее! Понял. Поворачиваем! Еще рывок. Бум! Опять врезался! Опять орут! Рвем когти… Хрясь! Аж искры из глаз.

– Спасайся кто может! Оно дымится!

Мама!

– Бегите!

– А что случилось?

– Теракт!

– Бежии-и-им!

Теракт? Бежим? Дымится? Кто? Где? Я ж ничего не вижу! Помогите! Я тут! Спасайте ценное животное! Не дайте погибнуть смертью безвременной под ногами очумевшей толпы! Я тут! Мама! Святые котаны! Чтоб вас бешеные собаки покусали… А-а-а-а! Мя-а-а-ау!

– Корзинка! Где моя корзинка?

– Идиот, мы сейчас все умрем, а он про корзинку…

– Да вот она! Дымится!

– Она?

– Да-да! Это моя корзинка!

– Ага, так это ты тот самый магик, который теракты на базарах устраивает?

– Да вы что, очумели? Там кот! Обычный кот! Я просто…

Так, стоп, это я-то обычный? Ну я вам сейчас…

Хотя нет. Стоп. Ничего я вам не покажу. Я «действительно» обычный кот. Фык-фык-фык… И если показывать, то совсем другое. Так, приготовиться… Эй, вы там? Прекратите орать и дергать корзинку из рук в руки! Тут артист в образ вошел. Практически «ваш выход, маэстро»!

– Там точно кот?

– Точно. Откройте!

– Хорошо. Ну если ты наврал, магик…

Свет. Яркий свет. Мама, я иду к тебе… Уф! Нет, не так. Жалобно, тоскливо, на последнем издыхании…

– Ма-а-амочка… ми-и-иу…

Меня вытаскивают из корзины, предъявив на всеобщее обозрение. Обвисаю рыжей тряпкой. Глаза закатил, пасть приоткрыта, язык на плече. Можно еще слюну пустить, но, по-моему, они и так впечатлились.

– Гляди-ка, и впрямь кот!

– А я что говорил?

– Только он дохлый какой-то…

– Ой, замучили животинку магики проклятущие… Ой, да что такое на белом свете деется, люди добры-и…

– Прекратите кликушествовать, женщина! Разве не видите, что коту плохо?

– А еще бы ему не будет плохо, когда вы сперва корзинку полчаса ногами пинали, а потом еще и трясли? Этого кота я купил только что. И спрашивать, почему дымилась корзинка, надо не у меня!

– Да и так понятно. Но коту плохо. Ветеринар! Здесь есть ветеринар?

– Я! Я ветеринар! Люди, пропустите специалиста!.. Так, кому тут плохо? Что надо сделать? Все виды услуг! Купирование ушей и хвоста, стерилизация, кесарево сечение, усыпление, утилизация тушки, изготовление чучела из материала заказчика…

Что? Тушки? Чучела? Стерилизация? Кого? Меня?!

Резко отмер и растопырил когти. Пусть попробуют подойти! Слышь, ты, целитель… Запасная жизнь есть? А если найду?

– Спасибо, не надо. Мы сами… э-э… оклемались.

– Но все равно врачебный осмотр необходим! Я недорого беру. За ректальное исследование…

– Спасибо, не надо! Мы пойдем…

Да-да, кто-то пойдет, а кто-то у него на руках поедет. Что, целитель, съел? Запомни, в моем роду кастрированных не было! Тьфу на тебя! Тьфу на тебя еще раз!

На всякий случай несколько раз плюнул в окружающих, внутренне надеясь, что этот тип передумает тискать на руках несчастных котиков. Но нет! Этот мужик просто еще крепче прижал меня к себе, явно собираясь защищать от толпы.

– Пожалуйста, потише и не напирайте так! Вы его напугали!

Напугали? Это кто кого тут напугал? Однако если разобраться… Да, все верно! Толпа огромных страшных вонючих потных людишек до икоты и обморока перепугала маленького беззащитного зверька! И только он, большой и сильный хозяин, может спасти свое сокровище от незавидной участи быть раздавленным этими монстрами в человеческом обличье!

Пытаясь донести эту мысль до державшего меня на руках мужчины, я обхватил его шею лапами, уткнулся носом в щеку, прижавшись как можно плотнее, и зажмурился, мелко дрожа. Намек он понял и обхватил крепче, поглаживая загривок.

Поглаживая? Э нет. Мы так не договаривались! Носить на руках можешь, а вот чесать за ухом, гладить и вообще фамильярничать права не имеешь. На всякий случай потыкался носом, выискивая, где удобнее вцепиться в яремную вену, но не стал ничего предпринимать, потому что услышал:

– И вообще, мы домой пошли! Пропустите!

Вот именно! Домой! Подальше отсюда! Туда, где можно в тишине и спокойствии обдумать, что делать и как жить дальше. Надо признать, что судьба опять подкинула задачку. Это же надо! Третий раз за двое суток! И куда это годится? Котаны добрые, за что? Почти пять лет – и вот так, сразу, в большую жизнь? Мама, роди меня обратно! Не хочу! Но и в яремную вену вцепляться пока не буду. В лучшем случае человек меня бросит, а в худшем – придется опять на своих двоих домой добираться… Ну, положа лапу на сердце, мне и так придется пешком идти, но лучше позже и на сытый желудок.

Так, а куда это нас несут? Улочки больно знакомые. Не пробегал ли я тут раньше? Ну-ка, ну-ка… Знакомые ароматы. Конечно! Вон в том переулке живет дворняга, с которой я в хороших отношениях – пару раз приходилось вместе мясника обирать. И лавка мясницкая вдалеке промелькнула. Ага! А вот двор, где я здорово навалял тому волкодаву, который решил, что если у него ошейник шипами наружу, то он тут самый крутой. У него с шипами только ошейник, а у меня – все четыре лапы. В общем, вывернул я ему ошейник шипами в другую сторону и как следует наподдал, чтобы в другой раз не обижал маленьких. А вон и крыша сарая, где я победил в конкурсе на самую громкую песню о любви. Проснулся весь район, за исключением хозяйки той белой ангорской кошечки, ради которой все и затевалось. Сама виновата. Но ничего, потом она утешилась шестью котятами. Детишки получились, признаюсь, хм…

Еще один поворот… Да, сомнений нет, мы возвращаемся домой! Ура! Вот что значит «с доставкой на дом». На радостях даже решил немножко помурлыкать, за что тут же был поглажен и даже почесан за ушком. Ладно уж. Спустил мужчине эту фамильярность. Как-никак заслужил – доставил мой ценный организм почти по адресу. Вот только свернули мы за воротами не направо, а прямо и налево. Ничего, тут уж я не ошибусь. Первый раз, что ли?

Мэтр Макмис осторожно поставил кота на пол и с сомнением оглядел свою накидку. М-да, идея выйти в город «по всей форме» была явно не самой лучшей. На темно-синей ткани ярко-рыжая шерсть смотрелась феерично.

– Ладно. – Наклонившись, он слегка подтолкнул так и стоявшего на пороге кота вперед. – Это твой новый дом, осваивай территорию.

Кот вскинул морду и одарил алхимика презрительным взглядом. Мэтр Макмис мог бы поклясться, что тот мысленно оценивает их шансы в схватке один на один, причем сравнение отнюдь не в пользу человека. «Сам уберешься или придать дополнительное ускорение?» – читалось в желто-зеленых кошачьих глазах.

– Ладно. – Человек решил уступить животному. – Тебе надо в себя прийти, а мне переодеться. Сейчас принесу тебе чего-нибудь поесть. Не скучай.

И выскользнул за порог, испытывая странное чувство – как будто кот не просто прочел его мысли, но и сделал свои выводы. Надо не забыть и показать кота специалистам с кафедры нежитеведения и криптологии. Скорее всего, никакой это не кот.

Кафедра факультета алхимии большей частью располагалась в подвалах и полуподвалах главного корпуса. Лишь две учебные аудитории, а также сам кабинет декана и примыкавшие к нему два кабинета старших преподавателей находились на втором этаже, куда, кстати, вела отдельная лестница, ибо рядом находилась вытяжная труба и запах стоял такой, что, как говорится, хоть богов выноси. Алхимики даже в главный корпус входили через черный ход. Отдельный корпус для них не выделили по одной простой причине – алхимию проходили не только будущие некроманты, но также целители, маги-ветеринары и в качестве факультатива ведьмаки, не говоря уж о «чистых» алхимиках. И переносить туда-сюда кучу оборудования и реактивов было нецелесообразно.

Подземелья главного корпуса представляли собой сложный лабиринт, поскольку когда-то корпус был практически единственным. За последние сто лет какие-то коридоры заложили камнем, какие-то прокопали снова, так что без указателей разобраться, куда идти, было сложно. Новичков на первых порах встречали и провожали лаборанты, но все равно не проходило ни семестра, чтобы кто-то из студентов не пропадал, заблудившись. Не помогали ни занятия по спортивному ориентированию, ни прибитые по всем углам щиты с планом подземелий и обязательной стрелочкой-указателем «вы – здесь!».

У мэтра Макмиса была своя небольшая каморка в конце коридора, где он проводил большую часть дня, выбираясь оттуда только в столовую, на рынок или в комнату в общежитии. Он не был женат, ибо какая женщина в здравом уме и твердой памяти согласится провести всю жизнь рядом с мужчиной, от которого постоянно чем-то воняет и который за завтраком способен с увлечением обсуждать очередной способ выпаривания желчи из свежих трупиков крысят. Тут даже лаборантки долго не задерживались, выскакивая замуж при первом же удобном случае.

Как раз о лаборантках мэтр Макмис подумал, когда одна из них попалась ему на пути. То ли с обонянием у нее было не все в порядке, то ли ей действительно нравилась наука, но Алинора Ейссе вот уже третий год оставалась при лабораториях, готовясь защитить диссертацию. Если так дело пойдет и дальше, через год-другой она станет первой женщиной – преподавательницей алхимии.

– О, мэтр, что с вами случилось? – вытаращила она глаза, увидев коллегу. – Где вы были? Что это у вас? Шерсть?

– Да, – признался тот.

– Кошачья?

– Да, а как вы…

– Ой, вы завели кошечку? – взвизгнула Алинора, всплеснув руками. – Как это мило! Кошечки – это такая прелесть!.. Но, – голос ее тут же изменил интонацию, – вы это серьезно? Вы понимаете, чем это грозит?

– А чем? – Алхимик оглядел свою накидку. Он уже пытался отряхнуться от рыжей шерсти, но безрезультатно. Приклеилась она, что ли?

– Вы готовы превратиться в старого холостяка! – обвинительным тоном воскликнула лаборантка. – Если одинокий человек заводит собаку, значит, ему не хватает общения с себе подобными. Если одинокий человек заводит кота, значит, он не желает близкого общения с себе подобными. У всех старых дев всегда несколько кошек.

– Я не дева и пока еще не старая, – попробовал отшутиться мэтр Макмис, пытаясь собрать шерсть по одной штучке. Но та упрямо прилипала обратно к ткани, как намагниченная. Хотя почему сразу «как»?..

– Но вы скоро станете ею… то есть им, брюзгливым стариком. А вы еще так молоды…

– Всего сорок лет, – буркнул себе под нос мэтр Макмис.

– Именно! Кризис сорокалетнего возраста для мужчины – это так опасно!

– Можно подумать, вы сами через это прошли, – внезапно рассердился алхимик. – Вам-то самой сколько лет?

– Нахал! У женщин такое не спрашивают!

– А вы не женщина, а моя подчиненная! Не забывайте, что я вообще-то пока еще ваш начальник. И, пока не защитили диссертацию, вы должны хотя бы обращаться ко мне соответственно. Не забывайте, что еще недавно вы вообще были моей студенткой!

– Если я была вашей студенткой, – Алинора попятилась, – то вы сами можете примерно вычислить мой возраст. Спрашивать-то зачем? Чтобы поздравить с днем рождения?

– Чтобы вы вспомнили о субординации, лаборант Ейссе, – отчеканил мэтр Макмис. – Я приобрел кота вовсе не потому, что страдаю от недостатка любви и женской ласки. Животное необходимо мне для работы…

Он поймал себя на мысли, что оправдывается перед молодой девушкой. Ну, в конце концов, она действительно пять лет назад была его студенткой. И действительно одна из немногих девушек на том курсе выказывала истинное увлечение химией вообще и алхимией в частности. Но это еще не повод сейчас требовать от своего бывшего преподавателя отчета!

Решительно отстранив лаборантку, он чеканным шагом прошел к себе. До каморки, где мэтр Макмис проводил весь световой день и даже пару раз оставался ночевать, оставалось всего несколько шагов по коридору.

И уже на пороге, пока возился с ключом, его догнал голос Алиноры Ейссе:

– Я только хотела спросить… А где вы его взяли?

– Купил. На рынке. Между прочим, у одной из наших же студенток.

– Ой! – ахнула лаборантка. – Тогда он, наверное, голодный… Можно, я его покормлю?

Вот женщины! Их хлебом не корми, дай кого-нибудь сделать несчастным, чтобы потом они имели полное право любить, заботиться и вообще…

Вообще она права. И мэтр Макмис кивнул, входя в свою комнатку:

– Да, принесите ему молока. И колбасы.

Поскольку чего-чего, а вот этого у него точно не водится.

Еще по дороге к университету к Лильке вернулось хорошее настроение. Она совсем забыла о ссоре с Вальтером и, как всегда, болтала без умолку, говоря обо всем и сразу. Юноша слушал подругу с легкой улыбкой, не стараясь вклиниться в ее монолог. Да девушка и не нуждалась в слушателе. Ей было вполне достаточно, что ей не затыкают рот.

– Тебе идет, – пробормотал Вальтер, когда они остановились на перекрестке, озираясь по сторонам.

– Что идет? А, не обращай внимания, – с чисто женской смесью обиды и кокетства откликнулась Лилька. Окинула взглядом свое платье, слегка проведя ладонью по подолу. Надо же, заметил, что сегодня она с утра не в студенческой форме! И заметил-то уже почти три часа спустя…

– Я хотел сказать, тебе идет, когда ты вот так… щебечешь, – уточнил Вальтер. – Тогда ты точно похожа на маленького зяблика.

– Благодарю, – кивнула девушка. – Но…

– Ты не думай, мне зяблики нравятся, – быстро уточнил юноша. – У нас в парке их было так много, что, когда они начинали петь, других птиц не было слышно. И они прилетают самыми первыми. А улетают последними. До первых холодов держатся…

Он поднял голову. Они как раз сейчас проходили вдоль забора, через который на улицу свешивались ветки растущих за оградой деревьев. Зелень в Зверине была только на окраинах. Ближе к центру города ее можно было найти лишь в двух больших парках для прогулок и на территории частных владений, подобных этому садику за забором. Ну еще два монастыря, Университет некромагии и расположенный недалеко Университет богословия тоже могли похвастаться зелеными насаждениями. Над студентами покачивали ветвями яблони, в их листве были заметны уже первые завязи. Как быстро наступило лето! Кажется, еще недавно цвела весна, и вот уже… Подумать только! Последнее лето в университете. Следующее они встретят выпускниками. Разлетятся кто куда, и многие никогда больше не увидят друг друга.

Лилька вдруг почувствовала, как рука Вальтера крепко сжала ее запястье. Друг и раньше время от времени брал ее за руку, но никогда еще его пожатие не было таким горячим, жадным.

– Валька, ты чего?

Юноша замедлил шаг. Выражение его лица очень не понравилось девушке. Что на него нашло?

– Все хорошо, Валька?

– Я, – он прикусил губу, – я вот тут подумал… осталось так мало… один год, из которого четыре месяца мы будем… слишком далеки друг от друга, – забормотал он. – Сначала практика, потом каникулы… И учиться. И вообще… там диплом, последние экзамены… Мы даже на занятия не каждый день ходить станем…

– Кое-кто этому только обрадуется. – Лилька вспомнила однокурсников.

– А ты? Обрадуешься?

– Чему? Что в универ не каждый день надо будет ходить или тому, что скоро учеба закончится? Не знаю. Наверное, да.

– А я – нет, – вздохнул Вальтер.

– Ты? С ума сойти. – Лилька всплеснула бы руками, если бы одну крепко не держал ее друг. Не станешь же вырываться, применяя силу! – Тебе-то что огорчаться? У тебя впереди о-го-го какая карьера! Небось при дворе наследника тебе отец уже выхлопотал теплое местечко. Господин придворный некромант…

Валька покачал головой. Его будущая карьера вырисовывалась нечетко, и придворная должность была лишь вероятной, поскольку существовали и другие возможности для самореализации – например, стать лаборантом одной из кафедр и сделать карьеру преподавателя или пойти работать скромным провинциальным некромантом, как уже бывало в истории. Пока Вальтер фон Майнц всерьез не размышлял о будущем, предоставив заботу своей родне и стечению обстоятельств.

– Я об этом пока не думал, – признался он.

– А о чем тогда?

– О тебе.

Выпалил – и прикусил язык. Ну вот зачем он это ляпнул? С другой стороны, он и так постоянно думает о Лильке Зябликовой. Если бросать семью и выбирать работу в провинции, лучшей подруги жизни не найти. Как и для будущего преподавателя именно она – наилучший вариант. Но если семья станет настаивать на карьере… Лилия фон Майнц. Подумать жутко. Второго мезальянса род фон Майнцев не переживет.

– А что обо мне думать? – пожала плечами девушка. – Я сама о себе позабочусь.

Услышав эти слова, Вальтер сам разжал пальцы, отпуская ее руку.

– Ты не думай, я… Все будет хорошо.

– Я знаю.

Больше между ними до самого университета не было сказано ни слова. Лилька молча дулась на приятеля. Ну вот кто его просил? Ведь хорошее же настроение у нее было! Взял и все испортил!

Юноша думал о том же. Он видел, что огорчил подругу, и досадовал на то, что наговорил глупостей.

– Извини, – решился он уже на территории студенческого городка, когда они шли к общежитию. – Я не хотел. Просто… действительно пора о будущем задумываться. Ты сейчас чем думаешь заняться?

– Как это – «чем»? Книги надо в библиотеку сдать, в канцелярию за обходным листом забежать. Потом еще на кафедре у нас собрание с кураторами, – пустилась она перечислять грядущие дела. – А кое-кому «хвосты» подчистить не мешало бы.

– У тебя-то «хвостов» нет, – откликнулся Вальтер.

– Угу. Твоими стараниями.

Их сбил и отвлек призывный крик. Какой-то лаборант бежал, перепрыгивая через клумбы.

– Фон Майнц! – кричал он на бегу. – Фон Майнц! В ректорат. Срочно!

Уже дошедший до ступенек Вальтер обернулся:

– Что случилось?

– Понятия – уф! – не имею. – Лаборант остановился, упершись ладонями в колени и шумно переводя дух. – Письмо какое-то пришло на твое имя. С гербовой печатью. С чего это вдруг? Ты не в курсе?

Обычно, если для обучения принимались юноши и девушки из высшего света, их происхождение старались не афишировать. Друзья-приятели сами докопаются – хорошо, но преподаватели никогда не заостряли на этом внимание и никак не выделяли знатных учеников из общей массы. И ничего удивительного не было в том, что лаборант с другой кафедры понятия не имел о том, кто такой Вальтер фон Майнц.

– Я не знаю, – сказал юноша. – Письмо у ректора?

– Да.

– Я пойду? – Вальтер покосился на Лильку.

– Иди, – с деланым равнодушием бросила та. – У меня свои дела есть. Потом пересечемся. Может, расскажешь, чего тебе пишут… если это не государственная тайна. Пока. – И с этими словами она вошла в общежитие.

На самом деле ее терзало любопытство. Но девушка решила быть стойкой. Захочет – сам все расскажет. Может, там хорошие новости.

Об этом думал и сам Вальтер, когда направлялся в ректорат. Ну не может такого быть, чтобы случилось несчастье! Он же следил за всеми политическими новостями, в библиотеке то и дело брал полистать свежую прессу, часто писал домой и знакомым отца, поддерживал связь со старшими братьями. Да и кое-кто из преподавателей, знавших о его происхождении, иногда отвечал на его расспросы. А уж во время каникул он и вовсе старался вызнать максимум новостей, чтобы точно знать, к чему следует быть готовым в ближайшие полгода. Если ты – старший сын от второго брака не самого последнего лица в королевстве, тебе приходится с младых ногтей учиться ответственности. Это только простолюдины думают, что быть лордом проще простого – знай живи в свое удовольствие, сладко спи и наслаждайся вкусной едой и развлечениями, а все за тебя сделает толпа преданных и благородных слуг! На самом деле преданность встречается лишь в одном случае из десяти. Остальные банально работают за деньги и за подарки. И хотя многие действительно служат одной династии поколениями, начиная от деда и заканчивая внуками, – но достаточно подкупить одного из родственной цепочки, как преданность семье летит к бесам. Особенно если речь заходит о власти.

…Кстати, несколько лет назад, когда Вальтер, как говорится, пешком под стол ходил, разразился скандал. Наследника престола небольшого балтийского княжества отправили как раз в этот самый Университет некромагии учиться… Нет, не на некроманта, еще чего не хватало, а всего-навсего на ведуна. Раньше всех наследников этой династии тестировали на наличие магических способностей, ибо князь в этом государстве одновременно являлся и верховным жрецом местного божества и того, кто оные способности выказывал, выбирали новым правителем и сажали на домашнее обучение. А этого княжича послали получить высшее образование на стороне. И отправили с ним преданного слугу – чтобы сумку с книгами носил, в комнате прибирал, очередь в столовой вместо него отстаивал и заодно охранял важную персону. Но кто же знал, что у слуги самого имеется скрытый, хотя и очень слабый, дар! Княжич быстро сообразил, что слуга может помочь ему в выполнении домашних заданий. Потом он свалил на него часть своей работы, позже пару раз тот вместо господина посетил лекции, затем слуга отличился при прохождении практики и… Результат был предсказуем: слуга окончил университет вместо своего господина, а затем сверг юного князя, перед лицом остальных жрецов вызвав его на магический поединок по всем правилам.

Скандал был жуткий. Дошло до междоусобной войны и угрозы вторжения, поскольку остальные балтийские государства немедленно пожелали захватить часть земель соседа. После этого количество отпрысков знатных родов, которые проходили обучение в университете, резко уменьшилось, а те, что все-таки приезжали на учебу, не привозили с собой прислугу.

Сейчас в университете обучалось всего шестеро знатных студентов, но они были так хорошо законспирированы, что Вальтер фон Майнц знал только про одного. Это был ведьмак с третьего курса, юный русский князь Владимир Одоевский из Владимирского царства, и, кажется, среди целительниц еще пару лет назад была какая-то балтийская княжна.

Юноша решительно тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. О перевороте речи не шло – о таких событиях студенты узнают пусть и не самыми последними, но все-таки уже после того, как сии события свершатся. И, как правило, на общем собрании из уст ректора, а не из писем родственников. Нет также причин волноваться о чьей-либо смерти – еще пару седмиц назад все его родные были живы-здоровы. Войны тоже не намечалось. Тогда в чем дело? Несчастный случай? Они всегда происходят внезапно. Да, наверное, именно так. Шел себе его отец или старший брат по дворцу, оступился на крутых ступенях лестницы, поскользнулся, упал, пересчитав затылком ступеньки, и при падении сломал себе шею. Страшно, больно, горько, но… Но ведь это не убийство? Или как раз есть подозрения, и теперь ему, почти некроманту, надлежит разобраться в смерти родственника? Специалиста со стороны приглашать никто не станет – максимум озадачат придворного мага. Но если дело пахнет политикой, то логичнее предположить, что и расследование стоит проводить близкому родственнику. Ведь никого не удивит, что приехавший домой юноша расспрашивает всех и каждого об обстоятельствах смерти отца или горячо любимого брата! Тут и обычное подростковое любопытство, и любовь к ближнему, и… что греха таить, это перспективы карьерного роста. Ибо из двух его старших братьев один – священник. И если случайно погиб второй, то наследником титула герцогов фон Майнц становится он, рожденный хоть и в законном браке, но от простолюдинки. А это такой скандал! И здесь его профессия некроманта только усугубит ситуацию. Для отца – и всего семейства – это может стать равносильно политическому самоубийству. Не говоря уж о том, что остальные знатные роды не останутся в стороне. Просто поразительно, как много может зависеть от неровного края ступеньки или завернувшегося уголка на дворцовом ковре! Конечно, если это все-таки политическое убийство, а не досадная случайность. И он, Вальтер фон Майнц, обязан сделать все, чтобы доказать второе.

До этого Вальтер успел додуматься, пока шел в ректорат. Секретарь, лысый благообразный старичок, вытянулся ему навстречу, забежал вперед, чтобы распахнуть двери и доложить о прибытии. Юноша постарался напустить на себя вид решительного равнодушия и спокойствия. Эту маску ему придется носить долгие годы, постепенно отучаясь улыбаться даже в присутствии жены и детей…

И почему он вдруг подумал о семье? Прочь посторонние мысли! Не сегодня. Не сейчас!

– Наконец-то, – приветствовал его ректор университета, магистр некромантии Виктор Вагнер-старший. – Добрый день, ваше сиятельство. Вас пришлось долго искать. Отсутствовали на территории университетского городка?

– Прошу меня простить, магистр, – юноша кивком обозначил приветственный поклон, – но сегодня шесток, я сдал почти все зачеты и мог позволить себе в обеденное время ненадолго покинуть городок по причинам личного характера.

Ректор кивнул, показывая, что объяснение его удовлетворило.

– У вас все сдано? – спросил он, при этом глядя не на студента, а на присутствовавшего тут декана факультета некромантии. До этого скромно державшийся в стороне, тот выступил вперед.

Они были очень похожи, ректор и декан, отец и сын, Виктор Вагнер-старший и Виктор Вагнер-младший. И почти как две капли воды походили на своего предка, знаменитого в первую очередь тем, что полвека назад внезапно сменил на посту ректора прежнего начальника, которого называли бессменным и бессмертным. Все трое Вагнеров были белокуры, синеглазы, высоки ростом и прекрасно сложены. Даже ректор, хотя был в преклонном возрасте, отличался такой статью, что на ум невольно приходили героические портреты королей прошлых веков. Он бы и сейчас послужил моделью для любого из них – только лицо другое нарисовать. Вальтер ощутил что-то вроде ревности при взгляде на отца и сына. По ректору сохли все преподавательницы, по декану – все студентки.

– У студиозуса фон Майнца не сдан только зачет по теоретической магии, – подал голос декан. – Однако, учитывая его общую успеваемость и желание самого преподавателя…

– Можно об этом долге забыть, – понимающе кивнул ректор.

– Вы меня вызывали… – начал Вальтер, стремясь скорее отделаться от неприятных дел, – чтобы сообщить это?

– Приглашали, ваше сиятельство. Приглашали, – мягко поправил ректор и встал из-за стола.

Юноша попятился, заметив, что заодно тот сгреб со стола конверт с гербовой печатью.

– На ваше имя было получено письмо из дворца, – громом с ясного неба упали страшные слова.

Вальтер стиснул зубы и кулаки, стараясь изо всех сил загнать эмоции вглубь. Все-таки предчувствие его не обмануло. Из дворца… королевский двор давно не обитал в Зверине, несмотря на то что город до сих пор считался столицей. Он обитал в одном из пригородов, полчаса хорошей скачки – и ты на месте. Значит, все случилось буквально сегодня утром.

– Кто? – выдохнул он, одинаково боясь услышать как «отец», так и «брат».

– …от вашей матери.

Вальтер помотал головой. Мать? Неужели несчастье случилось с ней? Но кому нужна дочь ювелира, пусть и главы гильдии? Она жила тише воды ниже травы, в политику не лезла, вела дом, воспитывала пятерых детей – двух своих и трех от первого брака супруга, изредка сопровождала мужа на торжества во дворец, и все. Кому она помешала?

– Прошу.

Ректор протянул ему конверт с гербом фон Майнцев.

Вальтер зажмурился. Сбывались его самые дурные предчувствия – с отцом или сводным братом случилось несчастье, глава рода теперь он, если не считать второго брата, священника. И ему надлежит немедленно покинуть университет, чтобы взять в свои руки власть в семье. Его представят королю, он начнет подготовку посвящения в рыцари, а потом…

– Прошу! – снова настойчивая просьба.

Что ж, лучше уж покончить со всем сразу – хотя бы для того, чтобы в будущем осталось больше времени для переживаний.

Печать хрустнула под пальцами. Разворачивая послание матери, Вальтер успел еще подумать, что та не обошлась без женских ухищрений, даже сейчас она украсила послание кокетливыми завитушками, а сама бумага пахла дорогими духами, запах которых не выветрился, пока письмо спешило к адресату.

«Дорогой мой Вальтер!

С некоторой тревогой слежу я за тем, как продвигается твоя учеба. По моей просьбе отчеты о твоих успехах регулярно отправляются мне, поскольку ты то ли из желания пощадить мое женское естество, то ли из ложной скромности, но во время наших редких встреч и в своих пространных, но сухих письмах не сообщаешь мне практически ничего. В то время как я, подобно всем матерям, разлученным с детьми, желала бы знать все. Как они живут, чем дышат, что чувствуют.

Я рада успехам, которые ты выказываешь в учебе. Отчет о том, как ты сдаешь свои зачеты, должен прийти со дня на день, но мой корреспондент уверяет меня, что опасаться нечего. Твоя светлая голова и превосходная память помогут тебе справиться со всеми заданиями. Умоляю тебя только об одном – едва завершится учеба, немедленно прибыть домой. Мне писали, что вас ожидает практика, от которой многое зависит и которой нельзя пренебрегать, если ты желаешь завершить свое образование и получить диплом некроманта. Я не собираюсь препятствовать тебе при прохождении оной, однако уже писала твоим наставникам, дабы тебя оставили в столице, чтобы мы смогли увидеться в самом ближайшем будущем.

Ибо, Вальтер, в твоей судьбе грядут большие перемены. Через год ты станешь полноправным специалистом в области некромантии, а со времен короля Болекрута Пятого эта профессия при дворе пользуется уважением и спросом. Его собственный придворный некромант – практически пятое лицо в государстве после самого короля, его наследника, канцлера и твоего отца. К сожалению, добиться для тебя должности придворного некроманта при его высочестве пока не удается, ибо враги твоего отца справедливо опасаются усиления влияния нашего семейства – достаточно вспомнить дружбу, которую питают друг к другу твой старший брат Вольфганг и наследник престола. Поэтому мы с отцом неустанно хлопочем, дабы найти тебе другое место при дворе или хотя бы застолбить подходящую твоему званию должность. Кое-какие подвижки в этом деле уже наметились, но доверять бумаге я их не хочу – пока пишу эти строки, все еще может измениться. Не хочу заранее тебя обнадеживать. В любом случае знай, отец и брат не оставят тебя прозябать в безвестности где-нибудь в провинциальном городке и постараются обеспечить твою судьбу.

Пока хочу сообщить тебе о том, что уже неизменно, ибо предварительная договоренность была достигнута не далее как сегодня утром, и несколько часов назад твой отец обрадовал меня, как я спешу обрадовать тебя. Закрепиться при дворе можно, не только получив выгодную должность, но и в результате брака. Твой брат уже женат, твоя старшая сестра замужем, младшая вот-вот будет помолвлена, настал черед и для тебя.

Рада сообщить, что поиски твоего отца и брата увенчались успехом, и мы нашли тебе достойную невесту. Это – племянница вице-маршала, единственная наследница его безвременно почившего брата. Ей недавно исполнилось семнадцать лет, она была представлена ко двору после завершения учебы в пансионе для благородных девиц и сразу произвела фурор своим умом, красотой и характером. На одном из приемов я познакомилась с ней и имела непродолжительную беседу. Ивонна фон Лютенберг – именно та девушка, которая тебе подходит, можешь не сомневаться. Она принесет тебе не только состояние, о котором можно лишь мечтать, но и связи при дворе, что немаловажно для твоей карьеры. Я уже рассказала ей про тебя, и Ивонна мечтает поближе с тобой познакомиться. Все предварительные договоренности уже улажены, осталось договориться о приданом и сроке объявления помолвки, а потом и о свадьбе. В самом скором времени двор в полном составе переберется в столицу, где пробудет до зимних праздников. Это случится в первые дни твоей практики, так что у тебя будет достаточно времени, чтобы не просто увидеться со своей невестой, но и получше узнать друг друга. Кроме того, мне не терпится представить тебя в свете как будущего некроманта и, возможно, даже следующего главу гильдии. Не беспокойся ни о чем – твой отец и брат, а также я берем на себя все хлопоты по подготовке и организации свадьбы. Помолвку решено объявить до начала зимних праздников, уже осенью, с тем чтобы свадьба состоялась сразу после того, как ты завершишь учебу. Так что все, что от тебя требуется – это быть послушным сыном, хорошо учиться и прилично себя вести. В последнем я не сомневаюсь, ты всегда был безупречен, и ни одна мать, мне кажется, не испытывает столько гордости за свое дитя, как я за тебя.

Засим, понимая, что высказанная мною новость слишком серьезна, чтобы и дальше отвлекать твое внимание, завершаю письмо. Если у тебя возникнут какие-то вопросы, знай, что вскоре я сама приеду в Зверин, опередив и твоего отца, и весь остальной двор. Делаю это не только потому, что мое материнское сердце рвется к тебе, но и для того, чтобы успеть как следует подготовить тебя к первой встрече с твоей будущей женой.

Будь хорошим мальчиком, учись примерно. Остаюсь твоей любящей матерью, Марианна фон Майнц».

Подпись матери тоже украшали завитушки, как и ее личная печать, которую она получила, когда вышла замуж за герцога фон Майнца и соединила герб своего отца, ювелира, с графской короной. Обычно Вальтера умиляло такое поведение матери, которая, кажется, до сих пор не верит в то, что обычная девушка из предместий может стать почти принцессой. Но сегодня, после свалившегося на него известия, юноша не мог видеть этот герб. Рука его слегка дрожала, когда он упихивал послание обратно в конверт.

Декан и ректор в молчании следили за тем, как он читал, а потом убирал письмо.

– Новости? – поинтересовался Вагнер-старший.

– Да, – кивнул Вальтер. – Из дома.

– Надеюсь, все в порядке?

– Да.

– Прошу простить, но я интересуюсь не из праздного любопытства, – продолжал ректор. – И вы сами должны понимать…

– Я понимаю. Все действительно хорошо…

«Кроме того, что меня собрались женить!»

– Присядьте! Да садитесь же!

Чужая рука стиснула локоть. Затем юношу практически силой пихнули в глубокое кресло.

– Выпейте!

Перед носом возник высокий стакан. Вальтер машинально сделал глоток. Закашлялся, когда понял, что это вино.

– Успокойтесь. Дышите глубже.

Юноша поднял взгляд на декана. Виктор Вагнер-младший склонялся над своим студентом, заглядывая ему в глаза и делая осторожные пассы руками, словно расправлял складки невидимого покрывала.

– Со мной все в порядке, – промолвил Вальтер, увернувшись от его руки.

– Да, как же, в порядке! – проворчал декан. – Белый как мел, взгляд пустой, того и гляди, в обморок упадет… Что же такое вам написали? Если все ваши родные живы и здоровы, то с чего вы так побледнели?

– Оставь его, Виктор, – подал голос ректор. – Захочет – расскажет сам. Не дави на мальчика.

Это слово неожиданно вернуло Вальтеру способность думать, чувствовать, вообще жить. Ему недавно исполнилось двадцать два года. Он не мальчик во всех смыслах этого слова. В его возрасте уже можно самостоятельно жениться, распоряжаться своим состоянием и жизнью.

– Я не мальчик. – Он встал. – И попрошу это запомнить. Разрешите идти?

– А вы сможете? – забеспокоился ректор. – Может быть, посидите еще, отдохнете?

– Нет. Я должен. – Вальтер сделал шаг.

– Ступайте. – Декан смотрел ему вслед. – Надеюсь, вы помните…

– Да. Я все помню. Это мне не помешает!

Стиснув зубы, он вышел из корпуса и решительно направился по аллее куда глаза глядят. Ему было крайне необходимо уединиться, чтобы как следует все обдумать.

Успокоился он только после того, как дважды прошелся от главного корпуса до ворот и обратно. Предварительная договоренность – еще не помолвка. И тем более не свадьба. Гораздо хуже, если бы в письме ему назвали точную дату – когда, где и во сколько произойдет бракосочетание. Тут уж действительно поздно трепыхаться. Да и как сказать – иногда случалось, что свадьбы расстраивались за пять минут до венчания, когда одна из сторон просто-напросто не являлась на церемонию. И даже во время оной еще был шанс. Священник всегда произносит одну и ту же фразу: «Если кто-то из присутствующих здесь знает причину, по которой этот брак не может состояться, пусть назовет ее сейчас или молчит до конца своих дней!» Смертельная болезнь, невыполненный обет, предыдущий брак – все что угодно. Истории известен случай, когда свадьба расстроилась из-за заявления невесты: «Я его не люблю!» Правда, девушка всего-навсего попросила отсрочку в месяц, чтобы за этот срок определиться со своими чувствами, но месяц она получила. Получит и он. И не месяц, а год, два или три. Свадьба не через час и даже не завтра. Он все успеет. А сейчас…

Встретившаяся ему на пути девушка со стопкой книг подсказала, чем он займется сейчас. Надо посетить библиотеку.

Альфред Земниц уже копался в своих вещах, выложив учебники на постель. Неровная стопка то и дело заваливалась набок, вынуждая парня отвлекаться и поправлять ее. Беспорядок на его половине комнаты царил такой, что эта предосторожность казалась нелишней. Когда Вальтер, войдя, с досадой хлопнул дверью, стопка рухнула, и книги посыпались на пол. Одна при этом завалилась за кровать, вынудив Альфреда нырнуть за ней следом.

– Слушай, у тебя моих «Записок» нет? – вынырнув из-под кровати, поинтересовался он.

Вальтер усилием воли заставил себя сосредоточиться на происходящем. Получилось плохо.

– Каких «Записок»?

– Да в моем формуляре числятся «Записки провинциального некроманта». Я, помнится, брал почитать. А теперь не знаю, где искать.

– Не у меня, это точно! – Вальтер бережно поставил сумку на стол, стал по одному складывать в нее учебники, каждый просматривая в поисках нестертых пометок, закладок и тому подобных мелочей.

– Слушай, какая муха тебя укусила? – Альфред обошел приятеля кругом, осматривая, словно иноземную диковину.

– Никакая. – Вальтер старательно укладывал учебники. – Все в порядке.

– Ага, а это не мой нос! А ну живо выкладывай, что случилось! Я же вижу! На тебе лица нет!

– Неужели так заметно? – Юноша все-таки посмотрел на друга.

– Еще как, – закивал тот. – С Лилькой опять поругались? Не пара она тебе! Стерва! Только и знает, что тобой помыкать, а ты…

– Лилию не трогай! Она, – Вальтер уже собирался вспылить, но заставил себя быть сдержаннее, – она тут ни при чем. Мне письмо из дома пришло. От матери.

– Ну-у… – Альфред шлепнулся на кровать, локтем поправил покосившуюся стопку книг. – И что?

– Меня женят. Только никому! Еще даже помолвки не было, не то что… В любом случае до получения диплома свадьба не состоится, но как только нас выпустят – так сразу и под венец…

– Я могила, ты же знаешь! – стукнул себя кулаком в грудь приятель.

– Знаю, я же некромант!

Старинное присловье заставило обоих юношей невольно улыбнуться. Но улыбки тут же завяли.

Когда Лилька, прижимая к себе стопку учебников, методичек и беллетристики, поднялась на второй этаж, она сразу заметила толпу, которая собралась в противоположном крыле. Десятка два студентов, несколько лаборантов и аспирантов, даже преподаватели сбились в кружок и что-то обсуждали. В воздухе пахло озоном, раздавленными насекомыми и почему-то негашеной известью. Еще два студента угрюмо топтались поодаль под охраной трех преподавателей с факультета боевой магии. Боевики выглядели весьма воинственно. И хотя оружия не обнажил ни один из них, было заметно, что они в любую минуту готовы кинуться в бой.

– А что случилось? – Любопытство толкнуло Лильку вперед.

Впрочем, не ее одну – еще несколько проходивших мимо студентов задержались, забыв, куда и зачем шли.

– Понятия не имеем, – ответили ей.

– Что-то у них там то ли взорвалось, то ли разбилось, то ли вообще сломалось, – популярно объяснила лаборантка с факультета алхимии. – По счастью, никто не пострадал… из людей.

– А из нелюдей?

– Ты про кого? Ни вампиров, ни оборотней у нас нет.

– Я про упыря. – Лилька вспомнила слушок. Надо же, она ведь видела сегодня Вальтера, но так и не спросила, что было на кафедре криптологии.

– Про какого упыря? – На девушку посмотрели с таким недоумением, что она поняла, что сморозила глупость.

– Про обычного. – Признаваться в том, что едва не проговорилась, Лилька не собиралась. – Ты что, не знаешь, кто такие упыри? Хотя да, вам, алхимикам, ни криптологию, ни нежитеведение не преподают, где тебе…

Девушка обиженно скривилась, но Лильке уже было все равно. Она решительно стала проталкиваться сквозь толпу.

То, что она там увидела, заставило ее изумленно открыть рот. В стене зияла дыра. Причем проделанная так аккуратно, в форме отпечатка ботинка, что оставалось лишь удивляться, как автору это удалось. Несколько преподавателей и студентов топтались рядом, заглядывая через дыру в аудиторию, откуда на них тоже смотрели с не меньшим интересом. Из дыры несло чем-то противным, то ли палеными тряпками, то ли какой-то алхимической дрянью. Присевший на корточки преподаватель с кафедры общей магии водил перед дырой руками. Стоя над ним, его жесты дублировал один из боевиков.

– М-да. – Общевик наконец выпрямился и обернулся на стоявшего рядом угрюмого парня. – Молодой человек, как вам это удалось?

– Не знаю, – пробубнил тот.

– Знаю я. – Боевик опустил руки. – Могу ответить на вопрос «почему?» и даже, кажется, разобрался в том, как это было сделано, но вопрос – зачем?.. Зачем?

– Не знаю, – повторил парень, отводя глаза.

– А что тут случилось? – громким шепотом поинтересовалась Лилька у того, кто стоял рядом.

– Экзамены, – отмахнулся студент. – Обычные экзамены по боевой магии…

– Которую этот вундеркинд пока еще не сдал, – категоричным тоном заявил боевик и встряхнул руки, с которых посыпались искры. Девушки отпрыгнули с визгом. – А вместо этого решил выместить энергию на ни в чем не повинной стене.

Лилька посмотрела на стену с уважением. Проделать в ней столь аккуратную дыру – это надо было суметь.

– Не было такого, – проворчал провинившийся, красный как вареный рак.

– А что было? – сразу заинтересовались преподаватели.

– Ну я это… ну… пробовал…

– Что?

– Заклинание…

– То есть, – преподаватели боевой и общей магии снова повернулись к дыре, – вы просто решили поэкспериментировать: что будет, если со всей дури врезать ногой по стене и при этом добавить энергетический импульс? Вы хотя бы количество нужной энергии рассчитали? Тут схема простая, но ее следует развернуть в другую плоскость – не горизонтально, а вертикально и учесть трехмерность объекта!

– Я это… ну… – Студент с каждым сказанным словом краснел все больше, и Лилька даже забеспокоилась, что он так совсем может запламенеть. – Это… просто попробовать хотел… А вдруг получится?

– Поздравляем, – кивнули ему преподаватели. – У вас получилось!

Студент внезапно вскинул голову.

– А что? – вскрикнул он голосом на грани истерики. – Случись что, просить подождать – мол, дайте мне, господа упыри, пять минут, чтобы я векторы приложения сил рассчитал? Тут не думать надо, а бить! Вот я и… ударил.

– Ногой?

– Ну… руки ж были заняты учебниками!

– В стену?

– А что?

– Ваше мнение, коллега? – Преподаватель боевой магии почему-то наклонился и посмотрел в дыру на своего напарника, который оставался на той стороне. Тот ответил коротким энергичным жестом, который был плохо заметен зрителям.

– Конечно, обо всем будет доложено, и даже не вашему куратору, а сразу в ректорат, – медленно, словно размышляя вслух, произнес боевик, – но, думаю, выскажу общее мнение, что это… хм… этот след стоит оставить тут. Как памятник, в назидание остальным студентам.

Он быстро шепнул что-то аспиранту, топтавшемуся рядом. Тот умчался.

– А вы все расходитесь, господа студиозусы. Больше тут ничего интересного не произойдет! Кроме вас, уважаемый…

Парни и девушки стали не спеша расходиться. На месте остался только провинившийся, которого за локти надежно удерживали два преподавателя.

До библиотеки было рукой подать – до конца коридора и вверх по лестнице на один пролет.

Новое хранилище книг занимало половину этажа: восемь залов с литературой по четырем основным разделам магии, отдельный зал периодики, два зала художественной литературы, три читальных зала, четыре комнаты закрытого доступа, переплетная мастерская, абонемент для преподавателей и аспирантов… В общем, более полутора дюжин залов, не считая нескольких крошечных каморок, назначение которых было известно только самой библиотекарше.

Что-то взвыло под потолком, когда Лилька переступила порог, оказавшись в передней комнате, служившей заодно выставочным залом и залом ожидания. Тут на стеллажах были выставлены новые книги, а также периодически обновляемые тематические подборки. Раньше девушка вздрагивала, слыша этот злобный вой, но потом привыкла. Все говорили, что это стенает дух прежней библиотекарши, которая не пожелала после смерти расстаться с местом своей работы и превратилась в привидение-сторожа. Этим заунывным злобным воем она «приветствовала» каждого, кто осмеливался покуситься на хранимые тут книги. Что в библиотеке живет привидение, знали все от ректора до уборщиц, но мало кто верил, что это дух старой библиотекарши, чей портрет с красноречивой подписью «Змея особо ядовитая» красовался в Зале Славы. И тем не менее…

– Мне только сдать учебники, – сообщила девушка в пространство.

Вой изменил тональность – в нем появились вопросительные нотки.

– Они в порядке, задолженностей нет, – продолжила отчитываться студентка.

– Ы-ы-ы… – Вой перешел в разочарованный стон.

– Кто там? – раздался из соседнего зала пронзительный голос.

– Студентка четвертого курса факультета некромантии Лилия Зябликова! – громко отрекомендовалась Лилия. – Пришла сдать книги.

– Третий зал.

Хотя ее никто не мог видеть – привидения «видят» людей иначе – девушка кивнула и направилась к двери, ведущей в нужный ей зал. Через остальные двери, если верить табличкам, можно было попасть в залы периодики, читальный зал номер один, хранилище номер два и на абонементы. На стене между дверями красовалось черное пятно гари, в центре которого проступал силуэт мужчины. Рядом торчала табличка: «Он пытался вынести незаписанную книгу».

Лилька вздрогнула. Про старую библиотекаршу рассказывали много страшилок, мол, она однажды даже превратила в камень какого-то воришку, просто посмотрев на него, но все меркло перед ее молодой коллегой. Одна из загадочных каморок была украшена надписью «Комната должников». Оттуда иногда неслись стоны, а среди студентов ходили слухи, что самых злостных нарушителей библиотекарша с одобрения ректората даже сажает на цепь и использует как рабов для поддержания порядка. Перед «освобождением» она якобы стирает своим жертвам память, так что никто не мог подтвердить или опровергнуть эти слухи.

В третьем зале кроме нее было еще четверо студентов, из них трое – с ее факультета и какой-то бледный до зелени первокурсник. Листок со списком книг в его руке дрожал так, что порождал небольшой сквознячок. Библиотекарша как раз закончила принимать учебники у Яны Терчевой, милостиво кивнув девушке, что та может быть свободна, и обратила на него внимание.

– Ну-с?

Первокурсник позеленел. И как он, такой впечатлительный, в маги-то собрался?

– Считаю до трех, – ледяным тоном сообщила библиотекарша. – Два уже было.

– В-вот… – Листок медленно протянули вперед.

– И что это?

– Сп-писок…

– Ну-ка… – Библиотекарша бросила на листок быстрый взгляд. – Это в зал номер шесть. Ждите.

Первокурсник побледнел и привалился к стойке, переводя дух. У него был вид человека, которому внезапно сообщили, что казнь перенесена на завтра, но зато вместо повешения обещают костер.

– Ты не бойся, – подмигнул ему стоявший впереди парень. – Все будет хорошо.

– П-правда? – пролепетал первокурсник.

– Нет, если не замолчите! – копаясь в формулярах, рявкнула библиотекарша.

Студенты захлопнули рты.

Если честно, Лилька сильно волновалась, что библиотекарша придерется к роману, который она брала почитать на досуге. Книга была сильно захватана, в одном месте оторвался корешок, но девушка не стала ее подклеивать, ибо за попытку самостоятельно починить книгу наказание следовало суровее, чем за ее порчу. Ибо если порчу можно было свалить на нерадивого соседа по комнате, то попытка ее устранить однозначно указывала на виновника.

Однако все обошлось. Правда, библиотекарша зачем-то поставила напротив Лилькиной фамилии крестик, но этим штрафные санкции и ограничились.

Выскочив из библиотеки, девушка привалилась к стене и несколько раз глубоко вздохнула. У нее было чувство, что она сдала самый трудный экзамен из всех, и сдала блестяще. И не она одна. Все студенты переживали перед походом в библиотеку, а однажды девушка видела, как какой-то преподаватель с факультета ведьмаков, стоя у заветной двери, торопливо горстями глотал успокоительные таблетки. В этом не было ничего удивительного, если учесть, насколько опасны могут быть знания, заключенные в книгах.

– Лилия!

Девушка открыла глаза. Так звать ее мог только один человек на факультете, и она испытала двойственные чувства: с одной стороны, хорошо, что Вальтер здесь, а с другой – она бы предпочла Виктора Вагнера, декана. В его объятиях она бы успокоилась. Он настоящий мужчина, крепкий, сильный, уверенный, решительный. А Валька что? Валька друг. Но, как говорится, лучше, чем ничего.

– Привет, – сказала она. – Ты чего? Меня искал?

– Да, то есть… искал, но… – Юноша запнулся, глядя на нее с каким-то странным выражением лица, словно хотел запомнить навсегда. – Ты уже все книги сдала?

– Да.

– И как она? Ничего? – Юноша имел в виду библиотекаршу.

– При мне никого вроде не наказывала. Даже наоборот…

– Понятно. Ты меня подождешь?

– С чего это вдруг? У меня дела, и вообще, это парень должен ждать девушку, а не наоборот! Ты же мужчина.

– Ну, вообще-то еще пятьдесят лет назад при дворе были в моде так называемые турниры Роз, когда именно девушки сражались, а мужчины наблюдали за поединками, – отчего-то смутился Вальтер. – Отец рассказывал, что в молодости ему приходилось три раза участвовать в «осаде крепости», когда именно юноши затворялись за забором, а девушки должны были прорваться внутрь. Их разрешалось осыпать лепестками цветов, конфетти и марципанами…

Лилька представила Вальтера, который горстями рассыпает вокруг себя лепестки роз, и рассмеялась.

– Ничего смешного! – воскликнул он. – Та девушка, которая первой врывалась в крепость, получала право женить на себе одного из защитников, и тот не имел права ответить отказом!

Девушка закусила губу. Вместо Вальки воображение мигом нарисовало ей красавца-декана. Ах, если бы Виктор Вагнер принимал участие в подобной забаве, она бы жизни не пожалела, но первой ворвалась внутрь крепости. Лилька столь живо представила себе, как она в доспехах, словно милитисса Ордена топора[10], врывается в крепость и падает на колени перед деканом, что чуть не упала по-настоящему. Крепкая рука, схватившая ее за локоть, вернула студентку в реальный мир.

– Ты чего?

– Лилия, я, – видимо, Вальтер тоже что-то такое подумал, потому что внезапно смутился, – я тут подумал, что если бы ты… если бы такое случилось с нами, то… Я бы сам открыл тебе ворота!

Выпалив эти слова, юноша рывком распахнул дверь и скрылся в недрах библиотеки. Изнутри донесся торжествующий вопль сторожевого привидения.

Лилька поколебалась немного, после чего решительно двинулась прочь. Нет, она не совсем уйдет. Она просто не станет его долго ждать. Если захочет, закончит все дела с библиотекаршей быстро – у него всегда все учебники в полном порядке, не придерешься. Сдаст и догонит.

Пока она торчала в библиотеке, в другом крыле толпа рассосалась. Возле злополучной стены осталось всего двое аспирантов, которые стояли там на манер почетного караула. Часть стены была огорожена цветными лентами, ярко выделялся белый лист объявления.

Подойдя ближе, Лилька прочла: «Это памятник студенческой безалаберности и бесшабашности, а также наглядное свидетельство того, до чего человека может довести неумение рассчитывать свои силы. Оставлен девятого числа изока-месяца[11] 1569 года от С.Б.[12] Охраняется руководством университета».

Проходившие мимо студенты останавливались, читали надпись, понимающе улыбались. Некоторые шепотом обменивались мнениями насчет того, как в стене получилась такая фигурная дыра. Нашлись даже энтузиасты, которые прямо там принялись строить гипотезы и пытаться рассчитать траекторию и точку приложения сил.

– Лилия!

Девушка обернулась и невольно умилилась. Бежит, чудо! Руками размахивает!

– Лилия, ты почему меня не подождала? – воскликнул Вальтер, подбегая. – Я так торопился…

– А откуда мне было знать, сколько времени ты проторчишь в библиотеке? – фыркнула девушка. – Кроме того, я сама только что оттуда, мне топтаться у порога как-то не улыбалось…

– Извини, – мигом пошел на попятную юноша.

– И потом, мы же с тобой не договаривались там встретиться, оно как-то само получилось, – продолжала Лилька. – У меня, может быть, срочные дела были. И все бросать? Ради чего? Постоять рядом пять минут? Стоим, что дальше?

Так хотелось сказать больше, например: «Ты мне, конечно, друг, но пойми, что у меня есть и своя жизнь!» Но Вальтер опередил ее.

– Я тебя искал, – промолвил он извиняющимся тоном.

– Нашел, – кивнула девушка. – А зачем?

– Там, – он почему-то смутился, – насчет твоего кота, Левиафана…

– А что насчет моего кота?

– Его опять назад принесли.

Аглая Борецова чувствовала себя прескверно. Не сдать последний зачет! И из-за чего? Из-за шпаргалок, которые в другие аудитории на другие экзамены можно было пронести свободно! Другой вопрос, что не всегда была возможность и даже время для того, чтобы ими воспользоваться… А вот поди же ты, было время, была возможность – и такой провал. Времени на пересдачу оставалось всего несколько часов. А ведь еще есть куча других дел! И когда все успеть?

Подруги ждали ее в комнате, собравшись выпить чаю, судя по дымившимся кружкам. Кружки принесли свои, как и печенье со сластями, а вот заварка была ее. Но Аглая сейчас была не в том состоянии, чтобы возмущаться. Не забыли про хозяйку, плеснули кипятка и ей – на том спасибо!

– Спасибо, – пробурчала она, пробуя губами чай.

– Ты чего такая снулая? – Анна Белла сидела на ее кровати, подогнув ноги. Ее туфельки стояли на полу. – Случилось что?

– Случилось. Я тест не сдала.

– Ой.

Сказано это было так спокойно и даже мимоходом, что Аглая не смогла сдержаться.

– Я шпаргалки взяла. Твои, между прочим, – кивнула она Яне Терчевой, – по которым ты все прекрасно написала. А он меня с ними заловил. Все отобрал – работу и записи…

– Записи? – Третья девушка, Виктория Крама, подняла голову.

– Угу. До единого листика. – Аглая хлебнула из кружки так лихо, словно это была самогонка, и закашлялась, обжегшись кипятком.

– И что теперь? – Дождавшись, пока она прокашляется и восстановит дыхание, спросили девушки.

– Ничего. Пересдача сегодня после трех. Представляю, как это будет выглядеть… – Аглая задумалась.

Пустая аудитория, кажущаяся еще больше оттого, что в ней всего двое. Она на первой парте, пишет. Общевик прохаживается перед ее носом туда-сюда, время от времени посматривая на ее записи. Помалкивает, и от этого становится еще страшнее.

– Сдашь ты эти тесты, не бойся. – Анна решительно отставила кружку и поманила подругу пальцем. – Иди сюда, я тебе ауру подправлю.

– Зачем? – насторожилась Аглая, но придвинулась ближе.

– Затем. – Анна встряхнула кистями и потянулась к голове девушки. – Поменьше будешь внимание привлекать. Может, он даже вовсе в твою сторону смотреть не будет. Кроме того, учти, что сегодня шесток, ему самому домой поскорее хочется. Так что дело может обойтись малой кровью. Главное, сама не болтай и без крайней необходимости к нему не обращайся. А лучше вообще молчи. Как будто обет дала. Я бы тебе речь отняла, да вдруг она может понадобиться?

Говоря это, Анна не сидела сложа руки. Ее пальцы порхали, словно бабочки, касаясь краев ауры подруги, поглаживали там, сминали тут.

– А ты можешь? – Аглая затаила дыхание, прислушиваясь к своим ощущениям. – Ну, чтобы речь отнять.

– Могу. Кузен научил. Только тут надо быть осторожнее, чтобы не перестараться. Легко совсем все разрушить, и человек до конца жизни становится немым… Что? – Она резко опустила руки. – Я уже думала об этом. Но с Зябликовой я такой номер выкидывать не хочу. Мы же ее только напугать хотим, а не совсем уничтожить. Или как? – Она строго оглядела подруг.

Студентки молчали. Все было понятно без слов.

Из дневника кота Левиафана

Что-то я слишком давно сижу в этой комнатке, не находите? Четверть часа прошло, а я все не пытаюсь выбраться наружу. Спрашивается – почему? Отвечаем – нюхаю. Вонища тут стоит просто ужасная. Святые котаны, как можно жить в таких условиях? Ну я вам тут наведу порядок!

Ки-йя! А ничего у меня удар левой задней! Подвернувшаяся табуретка улетает в потолок, освободив мне пространство для работы. Итак, приступим! Первым делом справимся с запахами. Это просто! Чтобы хоть как-то перебить ароматы, наделал на полу лужу, а рядом еще и кучку навалил. Приличные коты «это дело» закапывают, но в данном случае от моего «добавления» хуже никому не стало. Наоборот, родным и знакомым повеяло.

Так, приступаем к осмотру местности. Ну что это не мой новый дом, и ежу понятно. Столы, шкафы, полки, стульев всего два, диванчика нету, даже креслица самого завалящего, чтобы коту было где поспать. Зато кругом на всех столах, полках и просто в ящиках на полу пробирки, колбы, стаканы, банки-склянки, реторты и прочая алхимическая дребедень. Даже котлы для зельеварения имеются. Я уж молчу про мешочки с травами, образцы минералов, костяную муку и несколько мумий, покачивающихся под потолком. Крокодил, ворона, сова… Нормально.

Запрыгнул на стол и попытался пройти в обход территории. Да, «попытался» – это самое верное слово. Тут все так заставлено, что лапу некуда поставить. Но зато – удача! – среди пробирок, колб и чашек нашлась настоящая тарелка, в которой остатки колбасы и каши! Я, конечно, кот порядочный и все подряд в пасть не тащу, но тут, как говорится, сами святые котаны велят. Сожрал все, а тарелку сбросил на пол. Блямс! Ничего, только уголок откололся. Жить можно.

Пошел дальше, заглядывая во все углы и емкости. Фу! Я не знаю, чем он тут занимается, но явно ничем хорошим. Это ж отрава какая-то! Вот кто безоаровый камень мешает с желчью павиана? А перья трясогузки в растворе волчеягодника зачем? Для красоты? Или чтобы пыль в глаза пускать? Уж на что моя подопечная глупа, а и она понимает, что крапиву и папоротник в качестве успокоительного средства никогда не применяли! А там что? Никак настой медуницы? И в каком, прошу прощения, веке его заваривали? В нем уже жизнь завелась! Многоклеточная. Вон таращится! Не смотри на меня так! А то вылью. Хотя… у тебя там, кажется, уже лапки образовались? Тогда плавай дальше. А я еще и сверху книжку потолще положу, чтоб ты не выбралась ненароком!

Так, а что на книжке написано? «1001 рецепт вечной молодости». То что надо! Интересно, есть тут что-нибудь такое, чтоб шерсть блестела и лоснилась безо всякого мытья со стороны хозяев? Почитаем…

Мэтр Макмис прекрасно понимал, что на зарплату преподавателя хорошо не поживешь. Просто на жизнь, если ты одинок и не привык к роскоши, хватает, но если надумаешь жениться, то надо срочно разбогатеть. Даже семье из двух преподавателей трудно сводить концы с концами, а если преподаватель – единственный кормилец в семье, такая семья обречена на нищету. Поэтому он подрабатывал, откладывая лишние деньги для женитьбы. Он не желал жить так, как большинство его коллег. Многие преподаватели одиноки не потому, что работа отнимает слишком много времени, а потому, что не хватает денег на содержание семьи. Женщинам в этом отношении легче – они могут выйти замуж за богача, который и станет их содержать. А куда податься мужчинам? В мужья к богатым вдовствующим старушкам? В поле зрения мэтра Макмиса таких было шесть штук. Но по ряду причин он не рассматривал их в качестве фиктивных жен.

Это были его клиентки.

Есть такая категория старушек, которые всеми силами стараются продлить свою молодость. На какие только ухищрения они не идут, чтобы казаться моложе, чем есть на самом деле? В ход идет косметика, чары, магия. Результаты чаще всего превосходят ожидания – старая восьмидесятилетняя развалина за минуту может превратиться в изящную женщину тридцати лет. Другой вопрос, что многие снадобья и процедуры необходимо проводить еженедельно, иначе начнется обратный процесс, остановить который будет уже невозможно. Сколько раз бывало, что светская красавица один раз забудет вовремя принять омолаживающее лекарство – и через несколько дней ее хоронят в закрытом гробу, чтобы не шокировать окружающих видом обтянутого кожей скелета.

Поэтому мэтр Макмис и не пытался влюбить в себя своих клиенток: во-первых, он прекрасно знал, как эти дамы выглядят на самом деле, а во-вторых, такие снадобья могут продлять жизнь практически на века, пока дама еженедельно выпивает по глотку волшебного зелья. И жена легко сможет пережить мужа, пусть и всего на несколько дней. Связывать остаток дней своих с живой мумией, постоянно готовя для нее зелье, превратившись из мужа в поставщика лекарства, и не иметь возможности ни отравить надоевшую супругу, ни завести молодую любовницу? Благодарю покорно! Лучше еще год-другой потерпеть, а потом жениться на настоящей женщине. Пусть ей будет сорок лет, зато своих собственных, а не полученных алхимическим путем!

Сегодня был шестой день седмицы, значит, остаток дня можно было посвятить изготовлению очередной порции препарата. Готовый препарат он разольет в маленькие бутылочки и сядет ждать горничных своих клиенток. Одна бутылочка – один серебряный грош. В седмицу пять грошей, в месяц – двадцать. Зарплата преподавателя – всего двадцать пять грошей. Неплохая прибавка, не находите?

Итак, приступим. Все ингредиенты на местах, даже те, которых в запасниках университета быть не должно. Ректорат зорко следит за тем, чтобы студиозусам в руки не попали ядовитые и просто опасные для здоровья вещества. Даже когда яды нужны были для работы, их выдавали под расписку и в таком мизерном количестве, что при всем желании ими нельзя было отравить даже кошку. А то, знаете, были прецеденты. Сам Макмис был свидетелем: когда он только пришел учиться, еще старшекурсники помнили о том, что случилось двумя годами раньше. Шесть смертей… Четверо юношей и две девушки. Пятеро будущих алхимиков и один несостоявшийся целитель, готовя зелье для лабораторной работы, перепутали препараты. Начальство тогда стояло на ушах, студиозусы ходили по струночке…

Интересно, что подумает магистр Вагнер сейчас, если выяснится, что в его лаборатории хранится столько ядов и просто опасных зелий, что ими можно отравить половину учащихся, а других искалечить? Да ничего хорошего. В лучшем случае заставит все это съесть и выпить. А в худшем… Он же факультет некромантии окончил. Намек понятен?

«Не если выяснится, а когда выяснится!» – поправил сам себя мэтр Макмис, входя в лабораторию. Мановением руки заставил загореться светильник у входа. Почти интимный полумрак высветил ряды столов, шкафов, полок, заставленных ингредиентами, различной посудой и приборами. Идеальный порядок.

Почти идеальный…

Сначала алхимик не понял, что здесь не так, и несколько секунд просто стоял, хлопая глазами и силясь сосредоточиться и понять. Потом сообразил, конечно. Некоторые предметы стоят не на своих местах! Он всегда хорошо запоминал, куда и что поставил, – нет, не каждую пробирочку, горшочек или реторту, а самые, так сказать, ключевые. То, за что любой посетитель лаборатории схватится в первую очередь, если он пришел сюда в первый раз и сам не знает, что искать. И вот эти предметы…

Отсутствует на своем месте банка с надписью «Смесь № 2»… Набор пробирок, в стройном ряду которых сейчас зияют пробелы… Чучело вставшего на дыбы варана повернуто не тем боком… Бутылочка синего стекла… Где она? Горелка… Шкатулочка с красноречивым рисунком на крышке – череп и кости… Книга рецептов… Боги, зачем им книга-то понадобилась? Там же все пристойно, а если что и записано, то симпатическими чернилами… Кстати, самого письменного прибора точно нет! И шкатулка с галлами[13] распахнута настежь, а стопка коробок с образцами засушенных насекомых сдвинута с места…

Страх породил волну мурашек от затылка до ягодиц, когда до мэтра Макмиса дошло, что в его лабораторию проник посторонний. Уже после этого до его слуха донесся легкий характерный шум – мягко гудела горелка, что-то ритмично звякало об стекло, иногда слышалось шуршание и шелест пергамента. Пахло травами и палеными перьями. А за дальними столами на стене шевелилась тень, отбрасываемая слабым огнем горелки.

Неведомый грабитель все еще здесь. И не просто здесь – он решил улучить минутку и сам что-то приготовить. Скорее всего, какую-нибудь ядовитую смесь. А впрочем, не все ли равно? Главное, что он сюда проник каким-то образом. Значит, уже опасен.

Взгляд мэтра Макмиса заметался по стенам. Оружия алхимик тут не держал. Он вообще был с оружием не в ладах и во время учебы был едва ли не единственным на курсе, который десятой дорогой обходил тренировочный плац, ограничившись прохождением обязательных для всех первокурсников занятий по самообороне. Но вот именно сейчас он остро пожалел о том, что здесь нет хотя бы дубинки. Подкрасться сзади, оглушить и…

Хотя почему это ничего нет? Вот же табуретка! Неведомый взломщик сам подсказал решение, передвинув ее поближе к выходу – несомненно, чтобы добраться до шкафчика с… Мама дорогая! Он все-таки нашел образцы! И успел там как следует пошарить, что видно даже в сумраке. Ну все. За одно это с него мало шкуру спустить!

Крадущемуся шагу алхимика мог бы позавидовать наемный убийца, подбирающийся к перепуганной и готовой к отпору жертве. Пригнувшись и разом вспомнив даже то, что не изучал на курсах самообороны, мэтр Макмис сделал шаг, другой, плавно наклонился, протягивая руку к табуретке…

И застыл.

Стук в дверь прозвучал так неожиданно, что мужчина чудом сдержал испуганный вопль.

– М-мэтр? – послышался приглушенный голос. – Мэтр Макмис, вы тут? Мне показалось, что…

Ейссе! Ей-то что тут надо? Вот ведь настырная аспирантка!

– Мэтр Макмис? – Она постучала громче. – Я тут… Ой!

Мигом переместившись к двери, алхимик рывком распахнул ее перед самым носом молодой женщины.

– Что вы тут забыли, лаборантка Ейссе? – прошипел он.

– Я, – она побледнела, но держалась с достоинством, – я тут… молока и колбаски… вашему котику… вот…

В руках у нее была маленькая корзиночка, из которой торчало горлышко бутылки и соблазнительно пахло копченостями.

– А где… Ой!

В глубине лаборатории кто-то что-то уронил.

– В-вы там… заняты?

Мэтру Макмису захотелось выругаться. Так, как не ругаются даже портовые грузчики.

– Да, занят!

– Т-тогда я…

– Нет!

Решение пришло мгновенно. Если один на один взломщик и решит атаковать, то против двоих вряд ли осмелится. И пусть второй всего лишь визжащая женщина, так даже лучше. Он может попытаться взять ее в заложницы, и это даст мужчине шанс. Цапнув лаборантку за руку, мэтр рывком втащил ее в комнату.

– Цыц! За мной!

– А что случилось? – перешла на заговорщический шепот она.

– Некогда. Слышите?

В глубине комнаты, там, где все еще горела спиртовка, кто-то возился. Послышался отчаянный писклявый чих.

– А кто там?

Алхимик быстро зажал ей рот рукой:

– Ни слова! Стоять тут. Не мешать. Молчать. Если что – бежать и поднимать тревогу. Там кто-то есть!

Глаза молодой женщины расширились настолько, что оставалось лишь дивиться, как они не вывалились наружу. Но она заткнулась и только часто-часто закивала. Последний раз грозно шевельнув бровями – мол, смотри у меня! – алхимик выпустил напарницу и снова потянулся за табуретом. Рука обхватила ножку, приподнимая импровизированное оружие над головой. Какая-то мысль, уже пару секунд не дававшая покоя, шевельнулась в сознании, но он отогнал ее. Сделал шаг…

– Мэтр! – догнал его шепот лаборантки. – А где ваш котик?

Вся матерная брань опять запросилась наружу с такой энергией, что мужчина взвыл. Обернулся, собираясь как минимум запустить табуреткой в женщину, и замер. Перед глазами промелькнула пусть не вся жизнь, но один ее эпизод во всех подробностях. Примерно полчаса тому назад он сам запустил именно в эту лабораторию рыжего кота, которого принес с рынка и…

Все слова замерли на губах. Подозрительная мыслишка, уже несколько секунд не дававшая покоя, всплыла-таки на поверхность сознания. А в самом деле, где кот? И как это связано с появлением взломщика? И почему, скажите на милость, тот до сих пор не среагировал на шорох и перешептывания? Любой, кто тайно проник в запертое помещение, должен опасаться, что его обнаружат. А этот тип…

– Потом!

Чувствуя, что обязан разгадать тайну, алхимик двинулся на свет и звуки, покачивая табуреткой и примеряясь для удара. Он выбьет из взломщика тайну. Он…

– Ой!

От неожиданности он разжал пальцы, и табуретка упала на пол.

На одном из рабочих столов горела спиртовка, над которой была закреплена реторта. Стеклянная трубка соединяла ее с другим сосудом, в открытое горлышко которой по капельке сливалась золотисто-янтарная жидкость. Попадая в сосуд, она смешивалась с другой жидкостью, бледно-зеленой, отчего обе постепенно меняли цвет на небесно-голубой. На самом дне клубился темно-синий хлопьевидный осадок. Характерный запах подсказывал мэтру Макмису, что тут создается обычный настой для однократного увеличения всех физических возможностей организма. Ничего сложного, интересного и противозаконного, если не считать того, что зельеварением занимался толстый рыжий кот. Именно он, стоя на задних лапах и держа в передних пробирку, капал в сосуд янтарную жидкость. И был так этим увлечен, что среагировал на присутствие людей только после того, как из рук мэтра Макмиса выпала табуретка.

– Ага, – ворчливым басом приветствовал он вошедших, – наконец-то. Слушай, алхимик, где у тебя разрыв-трава хранится? Все обшарил – найти не могу. Она вообще есть?

– А-а-а-а… – Мужчина неопределенно взмахнул руками. Он многое повидал, но чтобы коты варили зелье?

– Там я уже смотрел, – по-своему понял его кот. – Всякая ботаническая фигня есть, а разрыв-травы нет.

– А за-за-зачем?

– Надо. Вот человеки! – Кот отвлекся и капнул лишнюю капельку. Жидкость мгновенно налилась такой глубокой синевой, что все вздрогнули. – Ну вот, нахимичил… из-за вас!

– Ложись! – завопил мэтр Макмис, первым сообразив, что, если раствор внезапно так сильно меняет цвет, значит…

Додумывал он эту мысль, уже сбивая лаборантку с ног и мужественно закрывая ее своим телом.

Взрыв был похож на громкий хлопок, когда лопается пустой пакет, надутый студентами шутки ради. Алхимик успел зажмуриться, готовясь к смерти и…

…ничего.

Секунда. Другая.

– Все? – обжег щеку сдавленный шепот. – Мы уже умерли?

– Еще нет, так что можете пока начать целоваться, – раздался ворчливый голос. – А я тем временем начну сначала.

Мэтр Макмис открыл глаза и увидел прямо перед собой – вернее, под собой – лаборантку.

– Кто это? – прошептала она.

– К-кот, – почти честно ответил мужчина. – Просто кот.

– Чей?

– Надо полагать, мой. – Мэтр Макмис решил пока не оспаривать этого.

– Ошибочка, – тут же раздался ответ. – Во-первых, я не просто кот, а кот говорящий. Во-вторых, я НЕ кот, раз говорящий. И, в-третьих, я сам по себе кот. Свой собственный.

– А ч-что ты тут делаешь? – вывернул шею алхимик.

– Пытаюсь уйти.

С этими словами он длинным прыжком перескочил на полку, попутно свалив с нее несколько баночек, и принялся шарить там.

– Ты что делаешь? – возопил алхимик.

Кот повернулся к нему, держа в зубах пузырек.

– Уше нишево, – прошепелявил он и тем же путем вернулся к столу. – Тьфу… – Он выплюнул пузырек в лапу. – Вы не отвлекайтесь. Целуйтесь пока и всем таким прочим занимайтесь. В общем, не лежите как бревна!

– Ты что себе позволяешь? – Мэтр Макмис попытался встать, но неожиданно почувствовал, что руки лаборантки крепко обвились вокруг его шеи.

– Я – ничего. Но вот ты – обязан. Да не обращай на меня внимания, лучше свою женщину поцелуй!

– Ы-ы-ы? – Горло внезапно пережало, и на большее дыхания не хватило.

– Я – животное, у меня инстинкты! Я чувствую – ее тянет к тебе. Тебя к ней – тоже. Так что вы пока займитесь любовью, а я заново зелье сварганю.

– К-какое зелье? – Алхимик честно пытался сосредоточиться на чем-нибудь другом, но с каждой секундой получалось все хуже и хуже. Лаборантка уже и ногами его попыталась обхватить, а в такой позе мозг отключается.

– Приворотное. Дам одной девице выпить, она сразу и влюбится в кого мне надо! – Кот уже заново что-то смешивал в чашке. – В твоей книге вычитал. Кстати, я там тебе один рецепт красоты и молодости немного подправил. Действие немного пролонгировал. Теперь одного глотка хватает не на седмицу, а на семь лет. Экономия… Не благодари.

Толпы богатых клиенток, готовых раз в семь дней расставаться с серебряными грошами ради красоты и молодости, испарились как дым. Мечта о богатстве и собственном доме растаяла вместе с ними, и алхимик зарычал, срываясь с места, как дикий зверь.

Алхимика Лилька увидела сразу. Он топтался возле вахтера, нервно прижимая к груди коробку, из которой неслись невнятные звуки. Вахтер косился на нее с опаской – несмотря на заверения алхимика, что внутри сидит просто кот, он испытывал страх. Животное, которое издавало такие звуки, представителем семейства кошачьих не могло быть в принципе. Скорее всего, это какой-то новый вид болотной нечисти минимум первого класса опасности[14]. Тогда что он делает здесь, а не на кафедре нежитеведения?

Мэтр Макмис тоже увидел студентку и устремился ей навстречу с такой скоростью, словно за ним как раз и гнались все преподаватели кафедры нежитеведения с преподавателями и аспирантами кафедры криптологии в придачу, чтобы отнять и разобрать на жилочки ценный экземпляр.

– Вот, – воскликнул он, с несолидной для учителя энергией вручая девушке коробку. – Это ваше животное!

Из коробки послышалось переливистое басистое рычание, закончившееся долгим протяжным воем.

– Нет! Я не… – Испуганная Лилька попятилась. Конечно, ее Левиафан издавал порой необычные звуки, но так он никогда не выл.

– Это ваше животное, – повторил алхимик. – Берите, пока я не передумал!

«Передумайте, пожалуйста!» – читалось в глазах студентки. И, может быть, мэтр Макмис и сдался бы, но все испортил Вальтер фон Майнц. Он просто-напросто взял коробку из рук наставника и кивнул:

– Большое спасибо.

– Пожалуйста. – Мужчина отступил, пряча руки за спину, и ретировался, прежде чем Лилька успела сказать хоть слово. А сказать ей было что!

Она буквально кипела и выплеснула свое раздражение, едва дотянув до порога своей комнаты.

– Ты! – взвыла, потрясая кулаками. – Как ты мог? Валька, ты опять все испортил! Я только-только от него избавилась! Пять с половиной лет! Осталось всего двое суток – и все коту под хвост.

Коробка в руках юноши подпрыгнула и снова взвыла, но уже с другой интонацией.

– Ты же мне, можно сказать, личную жизнь поломал, – продолжала негодовать Лилька. – Ты и твой кот…

– Вообще-то это твой кот, – мягко напомнил Вальтер. – А про сломанную личную жизнь… Поверь, я знаю это лучше тебя!

– Да что ты можешь знать? – всплеснула руками девушка. – Ты же не был никогда влюблен! Тебя за все четыре года ни разу ни с одной девчонкой не видели!

– Это потому, что все четыре года я был с тобой.

– Это не считается. Мы же просто друзья? и ничего больше! Любовь – это совсем по-другому. Вам, мужчинам, не понять, каково это – любить! Вы только позволяете, чтобы вас любили, обхаживали, ухаживали… Прямо как коты! Ты им все, а они в ответ разве что помурлычат, если сыты и всем довольны. Стакан воды – и то никто не подаст! Этот вот, например…

Она сердито откинула примотанный веревкой верх коробки, намереваясь вытряхнуть Левиафана из оной. Кот упал на пол рыжим пушистым комком, поджав под себя все четыре лапы и для верности обернув их хвостом.

– Вот, пожалуйста!

– Погоди. – Вальтер присел на корточки, потормошил кота. – С ним не все в порядке.

– Еще бы! Сейчас он изображает умирающего от голода. Чтобы я кинулась его кормить и забыла про его последнюю выходку.

– Какую?

– Я пристроила его в хорошие руки, а он…

– На кафедру алхимии? Это, по-твоему, хорошие руки? Они же могли использовать его в качестве живого донора внутренних органов и всяких жидкостей! Моча, слезы, кровь, желчь…

Кот, уже приподнявший голову и начавший разворачиваться, словно еж, которого наконец-то оставили в покое, снова резко свернулся клубком и закатил глаза, лишаясь чувств.

– Может, его потому и вернули, что выкачали все… мм… нужные жидкости? Использовали и избавились?

Лилька присела на корточки, потрогала пушистый бок, попыталась оттянуть веко, чтобы заглянуть в глаза, разжать пасть.

– Да нет, вроде он нормальный! Ладно, там где-то колбаса еще была… правда, совсем чуть-чуть…

Левиафан издал сдавленный стон, который можно было перевести так: «Я умираю, меня ничто не спасет, но спасибо вам, добрые люди, что хотя бы так пытаетесь поддержать мое существование…»

– У меня, кажется, осталось немного ветчины, – вспомнил Вальтер. – Принести?

– Тащи, – милостиво согласилась Лилька. Сказать по правде, ее даже радовало, что приятель перестал говорить о чувствах. Любовь и дружба между мужчиной и женщиной такая штука… опасная…

Когда юноша убежал, а девушка стала шарить по полкам, кот все-таки развернулся. Тогда стало заметно, что всеми четырьмя лапами и хвостом он прижимал к животу склянку со светло-голубой жидкостью, оберегая ее от сотрясения и падений. Мигом перевернувшись на живот, взял ее за горлышко зубами и одним прыжком взлетел на стол, утвердив склянку между многочисленными кружками, флаконами духов, чернил и баночками с приправами.

– Мяу!

– Ожил, надо же! Я ж говорила, что ты притворяешься. – Лилька почесала кота за ухом. – Левка, пойми, мне сейчас кот не нужен! Если бы могла, я бы вернула тебя бабушке. Но это только через два месяца можно устроить. А за это время у меня личная жизнь может окончательно сломаться. Мне замуж пора! Двадцать один год – это не шутка! Родители мне не станут искать жениха – мол, кому нужна жена-некромант? Чтобы сначала в гроб загнала, а потом на том свете покоя не давала? Из наших парней выбирать не из кого…

– Му-арр-р… – Кот сделал попытку поднырнуть под ее ладонь в поисках ласки.

– Да знаю я, среди них есть хорошие друзья. Но друг и муж – это совершенно разные люди. Муж один, а друзей может быть несколько. Если за каждого друга выходить замуж, надо многомужество вводить!

– Фык-фык-фык…

– Чихаешь? Простыл? Эх, еще и лечить тебя… На, ешь. – Лилька достала колбасу, вздохнула, представив себе сегодняшний «пустой» ужин, потом решительно разделила ее на две половинки и одну отдала коту. – Но больше не могу. Сейчас Валька кое-что принесет.

В кои-то веки раз Левиафан не стал корчить рожи, а послушно начал жевать. Подперев щеки руками, девушка следила за тем, как он ест.

– Ты пойми, – продолжала она, – мой любимый кошек не выносит. У него аллергия на шерсть! Мне с ним через полчаса встречаться, времени в обрез! Ты представляешь, что будет, когда он твой запах унюхает?

– Фык! – сквозь колбасу ответил кот.

– Ну тебя!

Хлопнула дверь. Ворвался Вальтер, держа в ладонях ветчину с таким видом, словно это были святые дары.

– Вот!

– Тебя только за смертью посылать, – рассердилась Лилька. – Скажи честно, ты это нарочно?

– Что – нарочно? – Юноша застыл, хлопая глазами.

– Нарочно заставил меня ждать, а потом ворвался в самый неподходящий момент? Выйди! Мне надо переодеться! До встречи с кураторами только полчаса! Надо успеть…

Успеть привести себя в порядок и выглядеть сногсшибательно, чтобы Виктор Вагнер, увидев ее, не мог думать ни о чем другом, кроме как о новом свидании. На все про все у нее полчаса… или больше?

Выталкивая безропотного Вальтера за порог, Лилька улыбалась. У нее созрел план.

Спустившись с крыльца, мэтр Макмис с удивлением увидел, что его ждут. Лаборантка Алинора Ейссе топталась в сторонке и робко сделала шажок ему навстречу:

– Как все прошло? Она… забрала кота?

Настроение алхимика после того, как странное животное перешло из рук в руки, улучшилось настолько, что он кивнул:

– Да, прекрасно! Теперь я свободен и могу…

«Свободен? – обожгла мысль. – Могу?» Это вряд ли. Кот «исправил» его рецепты, и теперь ни один ни на что не годен. Нет, годен, но за лекарство, которое продляет молодость на семь лет, никто не станет платить огромные деньги. То есть заплатят, но один раз. А этого мало! Где найти такое количество богатых старух, готовых на все ради красоты и здоровья, чтобы до старости жить безбедно в собственном домике и ни в чем не нуждаться? Он ведь жениться хотел, а без денег…

Заметив тень тревоги на его лице, аспирантка подошла и взяла его за руку:

– У вас все хорошо? Может быть, я могу чем-нибудь помочь?

Алхимик посмотрел на молодую женщину. Вспомнил, как она обнимала его за шею там, на полу лаборатории. Вспомнил, как на какое-то время ему самому захотелось ответить тем же. Неосознанно сжал сильнее ее руку и…

– Что вы делаете сегодня вечером?

Они выпалили эти слова одновременно и одновременно же рассмеялись. И мэтр Макмис еще подумал, что две соседние комнаты в общежитии легко можно объединить в одну. Тогда это будет пусть маленькая, но отдельная квартирка. А там… как знать…

В кабинете уже собрались почти все студенты их группы. Недоставало только Лилии Зябликовой. Декан вошел последним, минута в минуту, и окинул взглядом молча взиравшую на него троицу:

– Все в сборе? Вижу, что не все. Кто-нибудь знает, где студиозус Зябликова?

Двое парней – Янко Иржинец и Гжесь Кралов – посмотрели на третьего. Вальтер невольно потупился. В общежитии ему полчаса тому назад в прямом смысле слова указали на дверь. И он сполна ощутил горечь поражения, когда шагал через двор, а потом по этажам и коридорам, провожаемый сочувственными взглядами однокурсников. Анна Белла при этом не удержалась от ехидного замечания: «Видимо, Зябликова совсем обнаглела!» Сказано это было тихо, чтобы никто не услышал, но, как всегда бывает, те, кому надо, услышали все. Ее подруги захихикали, а Вальтеру после этих слов захотелось… нет, не утопиться, но сделать что-нибудь эдакое.

Может, и правда жениться на девушке, которую для него выбрали родители? Пусть они с невестой друг друга не любят, но кто сказал, что в браке любовь главнее всего остального? Можно уважать супруга. Можно ценить за какие-либо достоинства. Можно просто терпеть, на людях играя роль счастливой семьи, а дома становиться чужими. Жениться, стать отцом – одного ребенка ему вполне хватит – и дальше жить по-своему, с головой уйдя в карьеру. Может, потом он и влюбится в кого-нибудь еще раз. Или кто-то влюбится в него…

– Фон Майнц!

– А? – очнулся он от раздумий.

– Я вас второй раз спрашиваю: где ваша подруга Лилия Зябликова? – Декан стоял перед ним. – В каких облаках вы витаете?

– Строю планы на будущее, – почти честно ответил юноша.

– Письмо, – понимающе кивнул Виктор Вагнер. – Понимаю. Но сейчас у нас не будущее, а настоящее. Так что ненадолго вернитесь на землю, студиозус фон Майнц!

Вальтер открыл рот, чтобы ответить, но в это время скрипнула дверь.

– Привет!

Все обернулись. На пороге стояла Лилия Зябликова. В голубом платье, которое она надевала всего раз или два. С распущенными волосами, падающими на плечи и спину. От девушки растекались волны опьяняющего аромата, несомненно позаимствованные из арсенала ведуний. Она была такая красивая, что у Вальтера перехватило горло. В этот миг образ невесты исчез из его мыслей – сейчас юноша даже не мог бы вспомнить ее имя.

– Я не опоздала? – поинтересовалась самая прекрасная девушка в мире.

Мужчины переглянулись. Опьяненный ревностью и ее красотой, Вальтер даже не понял, с каким выражением лица смотрит на него декан.

– Опоздали, студиозус Зябликова, – ничего не выражающим тоном ответил он.

– Но я так хотела подготовиться. – У нее чуть дрогнул голос. – И потом, красивые девушки должны опаздывать на встречу…

– Да, но для студентов хорошим тоном считается точность.

– Хм! Точность – вежливость королей. А нам, простым смертным, иногда позволительно преступать границы дозволенного…

Будь здесь Анна Белла или ее задушевные подруги Людмила Монс и Яна Терчева, не говоря уже об Аглае Борецовой, они бы сочли, что Лилька Зябликова как раз и подошла к самой грани. И еще одно слово или шажок – и рухнет вниз. Вальтеру с младых ногтей внушали, что главное в разговоре – умение вовремя остановиться и сменить тему. И сейчас он понял, что…

…что Лилька это тоже каким-то чутьем угадала, потому что девушка тут же добавила:

– Но только в тех случаях, когда это оправдано.

– И чем же вы, студиозус Зябликова, оправдываете сейчас свое опоздание?

– Тем, что я хотела понравиться вам.

Вальтер прикусил губу, чтобы не застонать. Для него это был удар ниже пояса. А тут еще и приятели, которые косились в его сторону…

Впрочем, видно было, что и декану слегка не по себе. Виктор Вагнер изогнул губы в улыбке:

– Этот вопрос мы обсудим позже. Не здесь и не сейчас. Сей момент предлагаю вам, студиозус Зябликова, занять свое место и сосредоточиться на практике. Приступите к ней уже послезавтра. Завтра – неделя[15], день, когда, по сложившейся традиции, отдыхают все. И преподаватели, и студиозусы, и, что немаловажно, большая часть лавочников. Работает только рынок, учтите это. А вам придется именно в этот день заняться подготовкой к практике, так что отдохнуть полноценно не получится.

– А чего к ней готовиться? Вещи давно собраны… – пожал плечами Гжесь Кралов.

– Говори за себя, – буркнул Янко Иржинец.

– Тем более что речь идет не только о вещах, которые вам могут понадобиться на практике. Необходимо обзавестись кое-какими предметами, пройти инструктаж по оказанию первичной медицинской помощи, для чего посетить наш медцентр, – начал перечислять декан. – Кроме того, я уверен, что в процессе подготовки к практике и сбора вещей у вас возникли вопросы. Здесь и сейчас я готов на них ответить и, возможно, разрешить кое-какие ваши сомнения.

Студенты тут же уткнулись в свои записи.

– У меня вопрос. Тут сказано про болотные сапоги, – громко прочел первую строчку Гжесь Кралов. – Но… зачем они?

– На случай непредвиденных погодных условий. Молите Дажбу[16], чтобы все два месяца не лило как из ведра. Лето иногда бывает дождливым.

– А у меня написано «писчая бумага». – Лилька быстро пробежала глазами список сверху донизу. – Почему?

– Я уже сказал, что для каждого был подобран индивидуальный план практической работы. По традиции именно мужской части достается практическая работа, в то время как для девушек остается теория.

Лилия покраснела.

– Значит, они будут по кладбищам лазить, упырей усмирять, а мы отчеты пиши? – воскликнула она. – Я не хочу!

– Отчеты в нашем деле тоже важны, – парировал декан. – И гораздо удобнее писать их, сидя в теплом и уютном кабинете, чем в чистом поле на всех ветрах.

– Но ведь уже лето. – Лилька взглянула в окно. – На улице тепло и…

– И на этом основании вы предлагаете перенести написание отчета на природу? Я готов пойти вам навстречу, поскольку вне зависимости от того, кто будет писать отчеты, а кто работать, писать придется все равно. Так что бумагу приобрести вам обязательно нужно. Иначе где вы будете делать записи? На коленках?

– Порядочные люди не заглядывают девушкам под юбки! – воскликнула она.

– Если речь не идет о пронесенных на экзамен шпаргалках, – парировал Виктор Вагнер. – Насколько я знаю, трое из ваших друзей не сдали зачеты и на завтра у них назначена пересдача.

– Трое? – удивился Гжесь Кралов. – Только Аглая Борецова!

– Ваши сведения устарели, студиозус Кралов. Людмила Монс и Марко Петрич тоже провалились. Как и Ивонна Швецова, которой не понравилась ее отметка по крипотологии и она решила во что бы то ни стало исправить на высшую.

– А что, так можно? – Вечный троечник Янко Иржинец даже рот разинул.

– Если успеете до завтрашнего полудня – да. С двенадцатым ударом городских часов все ваши шансы улетучатся, как чары фейри.

Юноша заерзал на сиденье, посматривая на дверь. Видимо, уже составил маршрут, по которому сейчас помчится, чтобы успеть уговорить каждого преподавателя о пересдаче.

– У вас еще будет время, – правильно понял его декан. – Но вот когда вы будете собирать вещи?

– Тут еще зачем-то оружие, – нахмурилась Лилька, немного смирившаяся со своей участью штатного писаря отряда.

– Что вас удивляет?

– Но у нас уже есть оружие, – припомнила девушка. – Учебные ножи.

Ритуальные ножи для жертвоприношений выдавали студентам факультета некромантии после окончания третьего курса. Эти ножи на выпускных экзаменах сам глава гильдии некромантов в торжественной обстановке менял на именные, которые были строго индивидуальны и должны были сопровождать некроманта по жизни до конца его дней, являясь своеобразной копией диплома о высшем образовании. Лилька обычно не носила нож с собой, вспоминая о нем только перед практическими занятиями, да и теперь он остался в комнате. Не цеплять же перевязь с ножнами к шикарному платью!

– Речь идет о настоящем оружии. О мечах, – пояснил Виктор Вагнер. – Которые вам выдадут в оружейной… Разумеется, тем, у кого нет своего меча.

Это замечание относилось к Вальтеру фон Майнцу, который единственный на курсе с первого дня обучения постоянно ходил с оружием.

– А еще пособия, – продолжала читать девушка.

– Возьмете в библиотеке. Авторы и названия методичек указаны внизу списка.

– Можно вопрос? – поднял руку Янко. – Палатку брать каждому?

– На самом деле три палатки, – уточнил декан. – На тот случай, если нам придется две-три ночи провести «в поле». В одной будет спать студиозус Зябликова как единственная девушка в группе, в другой – юноши, в третьей будут храниться образцы… под моим наблюдением! Обеспечение палатками и прочим походным инвентарем факультет берет на себя. Здесь, в списке, они указаны по одной причине – вдруг у кого-то есть личная палатка, которую он мог бы взять с собой вместо казенной. Дома, как говорится, и стены помогают. Так что прочитайте внимательно весь список. Вдруг найдете что-то интересное?

Студенты послушно уткнулись носами в свои листочки. Всего было больше дюжины пунктов, и Лилька, просмотрев их, поняла, что завтра придется как следует побегать. Рынок, библиотека, оружейная мастерская, медцентр… И как в этой беготне найти время на личную жизнь? А ведь ей еще и Левиафана надо успеть пристроить. И все за полтора дня. Даже не будь аллергии, Виктор ни за что не позволил мне бы взять с собой кота.

Из дневника кота Левиафана

Много думал. М-да, значит, мешаем? Значит, вот какова человеческая благодарность? И это после того, как я целых шесть лет… ладно-ладно, всего пять с половиной, но кого волнуют такие подробности!.. После того, как я относился к ней как к человеку, она меня променяла… И на кого? Я его даже не видел ни разу!

Раздумывая, что делать дальше, обошел комнату по периметру, нюхая и оставляя свои метки. Надо что-то предпринять.

На самом деле выбора-то особого нет. Печально. Однако… переживем! В конце концов, я всегда мечтал стать вольным искателем приключений. Романтика больших дорог, новые встречи, опасности, борьба, риск и сладкий вкус победы… А еще есть такая штука, как верность и честь. Найти еще трех друзей, таких же сорви-оторвиголов, и вперед! Будем совершать подвиги, ввязываться во все ссоры и стычки, спасать невинных, защищать слабых и все такое прочее. И продлится наша дружба сто лет и один день… Нет, двести лет. А лучше десять тысяч. И никогда не умрет! Может, нас даже наградят… хм… посмертно!

Да, именно так. Наградят. И вот тогда-то кое-кто заплачет – мол, не ценили мы дорогого Левушку! Придут к моему скромному памятнику, сядут у подножия и начнут извиняться. Мол, прости, что не ценили. Прости, что не уважали. Извини, что не чесали за ухом так часто, как тебе того хотелось… И печенку почти не покупали. И колбасой почти не делились. А я стою такой весь бронзовый, на задних лапах, передо мной поверженная крыса. В одной лапе – нож, в другой – колбаса… Или лучше рыба? Нет, лучше то и другое сразу. И вот так крысу задней лапой попираю – мол, лежи, тварь, не дергайся! А на постаменте – барельеф с моими подвигами, для неграмотных. Надо, кстати, предупредить, чтобы ничего не забыли. Мемуары надо написать. Пусть по книжке и рисуют…

Хм, а мои друзья? У них памятников не будет? Будут непременно. Мы все четверо будем стоять, в ряд. Четыре памятника. Где-нибудь в парке. На аллее. И мимо дети будут ходить, мамаши… голуби летать… и гадить нам на головы…

Тьфу! Вот ведь додумался до чего! Я еще жив! У меня все впереди. Приятно, знаете ли, осознавать, что еще не все подвиги совершены, что не все враги повержены, не все друзья и невинные девы спасены и не вся рыба съедена.

Так. Окинем последний раз комнату, где мне было так хорошо. Моя подушка… Моя кормушка… Моя когтеточка… Мой лоток… Схожу-ка в него напоследок, и вперед!

Как она удачно оставила форточку открытой! И как здорово, что я не растерял форму – с одного прыжка протиснулся. Значит, и подвиги совершать будет легче.

Прощай, жестокое прошлое! Здравствуй, светлое будущее! Встречай нового героя! Мр-ряу!

Студенты высыпали из кабинета, озираясь по сторонам, словно только что выпущенные из клетки дикие зверьки. Дел было много, и они просто не знали, куда бежать и за что хвататься. У Лильки уже начал созревать план действий, и она цапнула за локоть Вальтера, притянув юношу к себе.

– Валечка, милый, я сегодня вечером так занята, – начала она.

– Знаешь, Лилия, я вообще-то тоже, – пожал плечами он.

– Ну не настолько, как я! У меня, ты не представляешь, сколько хлопот! С Левкой надо вопрос решить, потом еще Виктор меня пригласил на свидание, а тут эти сборы…

Вальтер вздрогнул и хватанул ртом воздух, словно его ударили кулаком в грудь.

– Какое свидание? – прошептал он.

– Ну ты же слышал. – Девушка улыбнулась. – Он намекал на другое время и другое место… Ну ты же умный, ты сам все должен понимать!

– Я понимаю, – услышал юноша свой голос. – Только, Лилия, и ты тоже пойми…

– Ах, да все я понимаю! – отмахнулась Лилька. – Нам столько всего задали, что просто голова идет кругом! Но тебе-то легче. У тебя нет кота и к оружейникам идти не надо – меч уже есть, причем не учебный… Тебе проще. А вот я в оружии ни капельки не разбираюсь!

Как ни было ему плохо, Вальтер рассмеялся:

– Ой, слышал бы тебя мастер Май! И за что он только тебе зачет вчера поставил?

– За то же, за что и всем. Ты меня совсем уже не уважаешь? – обиделась Лилька. – За дурочку принимаешь?

– Ни за кого я тебя не принимаю…

– Вот именно! – распалилась она. – Я для тебя никто, ничто и звать никак! Эх, ты, Вальтер фон Майнц! А еще друг называется! Ты ведь мне друг, да?

– Д-друг, но… Лилия, постарайся понять, что у меня тоже могут быть какие-то дела и подготовка!..

«И мне буквально три часа тому назад вручили письмо от матушки, в котором сообщается, что меня женят на девице, про которую я даже ни разу до этого не слыхал!» – мог бы добавить он, но вовремя прикусил язык.

– Вот и я о чем, – победно улыбнулась девушка его мечты. – Давай готовиться вместе! Ты вместо меня сходишь в библиотеку. Нам ведь все равно методички забирать, так возьми сразу и на мой формуляр, хорошо? Библиотекарша к тебе вроде бы хорошо относится – ты красивый и все такое… А я за тебя в медцентр сбегаю. Меня бабушка учила кровь заговаривать и укрепляющие зелья от простуды варить, так что уж кому и получать инструктаж по оказанию первой помощи, так это мне! А заодно к оружейникам загляни, хорошо? Меч мне подберешь, ладно?

– Лилия! – чуть не взвыл Вальтер. – Пожалуйста… Я тебя прошу!

– Ну что тебе, трудно, что ли? Мы же друзья! А друзья нужны для того, чтобы друг другу помогать! Ну? – Она сделала шаг, заставляя его попятиться. – Мы друзья или нет? Отвечай? Друзья?

– Д-друзья…

– А раз друзья, то давай помогать! Поможешь?

«Я для тебя в лепешку готов расшибиться, только, боюсь, ты это не оценишь!» – мог бы сказать юноша, но лишь кивнул:

– Д-да.

– Ну и спасибо! – Привстав на цыпочки, Лилька чмокнула Вальтера в то место на щеке, где от улыбки у него появлялась ямочка. – Ты лучше всех, и я тебя люблю! Все, я побежала!

Ошеломленный ее порывом, юноша остался стоять, глядя девушке вслед.

– М-да, – раздался рядом чей-то голос. Оглянувшись, Вальтер увидел Янко Иржинеца. – Альфред мне говорил, что все плохо, но я не думал, что настолько…

– Да пошел ты! – взорвался Вальтер. – Пошли вы все знаешь куда?

– У-у-у, – покивал головой Иржинец. – Действительно все запущено. Ладно, бывай.

И ушел, словно мимоходом подав руку ожидавшей в сторонке Виктории Крама. Та приняла ее с таким видом, будто между ними все уже давно было решено.

Времени было мало. А дел много. Лилька ворвалась в комнату, хлопнув дверью, и сразу поморщилась от неприятного запаха. Расстарался Левиафан, ничего не скажешь! Ну ясно! Лоток грязный, а он кот чистоплотный, вот и не стал два раза в одно место ходить.

Девушка распахнула окошко пошире, чтобы проветрить помещение, поменяла опилки и, бросив взгляд на часы, заторопилась.

– Левка. Я пошла!

Кинула взгляд на подушку, где обычно спал кот. Потом скользнула глазами по стулу и креслу, задержавшись на подоконнике… Что-то было не так.

– Левка? Кис-кис-кис…

Тишина. Пусто. Никто не отзывается. Только в миске печально подмигивает глазом недоеденная рыбешка.

Недоеденная…

– Ой…

Лилька испуганно прикусила губу. Левиафан никогда не оставлял на тарелке недоеденную рыбу. Мог демонстративно закопать смоченный в молоке хлеб или кашу, мог даже нагадить на сухой корм, но чтобы рыбу или мясо оставить без присмотра?

– Левка? Ты где?

Забыв про дела, Лилька шлепнулась на четвереньки, заглянула под кровать и кресло, сунула нос под письменный стол и за шкаф, попыталась самостоятельно отодвинуть тумбочку и проверила содержимое обоих предметов мебели. Переворошила постель, выдвинула поочередно все ящики стола. Заглянула в навесной шкафчик, где обычно хранила кошачий корм, потом по второму разу проверила постель и шкаф, вывалив всю одежду на пол и по одной штучке запихав ее обратно.

Кота не было. Девушка уже схватилась за ручку двери, чтобы выглянуть в коридор, но вспомнила про окно. Когда она вошла, форточка была открыла. Но так девушка делала всегда, с тех пор как поселилась в общежитии. Свежий воздух и все такое прочее… Неужели…

Она кинулась к окну, высунулась по пояс, озираясь с высоты четвертого этажа.

– Левка! Левиафан, кис-кис-кис! Ты где?

Нет ответа.

– Вот скотина! Именно сейчас, когда нет ни минутки свободной…

Выругавшись, девушка бросилась к выходу, все же найдя несколько минут на то, чтобы осмотреть коридор – а вдруг котяра разгуливает на этаже или сидит и мявкает под чужой дверью? Такого никогда не бывало, но вдруг…

Нет, никого. Чувствуя, что начинает закипать, она выскочила из общежития, отмахнувшись от парочки знакомых и вопросительного окрика вахтера: «Ты куда?» Обежала общежитие, оказавшись в зеленой зоне. Тут росли кустики и молодые деревца, за которыми почти не ухаживали – разве что раз в полгода собирали опавшую листву и подрезали ветки, которые норовили влезть в окна. Впереди, шагах в двадцати отсюда, стояло старое здание общежития, теперь в нем обитали аспиранты, абитуриенты и семейные студенты, а также холостые преподаватели. Справа, в тридцати шагах, находилась прачечная и мусорные ящики, слева на таком же расстоянии, за полосой совсем уж одичавших кустов, – забор. Место достаточно глухое.

– Кис-кис-кис! – Девушка тем не менее обошла территорию, пошарила по кустам, присела на корточки перед крошечным окошком в подвал, попыталась заглянуть внутрь, потом добрела до помойки и сунула нос во все ящики по очереди. Спугнула какую-то серую полосатую кошку и пару мышей. Уже совсем хотела постучать в прачечную, но передумала – дверь находилась с другой стороны, рабочие почти наверняка ничего не видели. Потом на всякий случай прошлась туда-сюда, зовя кота. Ничего. Левиафан как в воду канул.

Расстроенная Лилька повернулась к общежитию, изо всех сил пытаясь убедить себя, что все хорошо. Да, так, наверное, лучше. В конце концов, она хотела избавиться от кота – она от него избавилась. Правда, пристроить в добрые руки не получилось, он сам каким-то образом «пристроился», да еще так быстро, но неприятный осадочек остался. Одно дело, когда твой домашний питомец находит себе новый дом, и совсем другое, когда он пропадает без вести. В первом случае ты желаешь ему удачи и отправляешься по своим делам, а во втором ищешь, чтобы вернуть.

Она так глубоко ушла в свои мысли, что заметила топтавшуюся у крыльца старушку только после того, как та окликнула ее:

– Деточка, а как мне Лилию Зябликову найти?

– Это я. Чего надо?

– А за котиком я. – Старушка смотрела на девушку снизу вверх добрыми светлыми глазами и встряхнула большой пустой корзиной, которую держала на сгибе локтя. – Тут ведь котик бездомный где-то? Так я пришла, чтобы его забрать…

– Нет котика, – вздохнула Лилька.

– Как это – «нет»? – искренне изумилась старушка. – Вот же объявление! – Из корзины был извлечен помятый лист пергамента с Лилькиным почерком. – Соседка, добрая душа, мне его прочитала… Сама-то я грамоте не разумею, да и глазами слаба стала… В добрые руки… тут так сказано… Или неправду пишут?

– Правду, – смутилась девушка. – Только котика все равно уже нет. Убежал котик. Совсем. Даже записки не оставил!

У старушки в глазах появилось беспомощное выражение.

– Обманываешь ты все, – промолвила она. – Над старым человеком издеваешься. Думаешь, мне легко было на своих больных ногах сюда добираться? Ой, смотри, девка! Негоже так со старым-то человеком!

– Я правду сказала, – вспылила студентка. – Удрал кот. В комнате я его заперла, а сама по делам пошла. Вернулась – его нет! Окно настежь распахнуто…

– Выходит, я зря сюда пришла? – прошептала старушка.

– Выходит, что зря! – отрезала расстроенная Лилька.

Печально вздохнув, просительница поплелась прочь. На миг в душе девушки шевельнулось сочувствие, но она тут же отогнала эту мысль. Все это очень печально, но надо жить дальше!

Так, что там у нее по плану? Медцентр? Хорошо. Она пойдет в медцентр, а заодно и попросит себе чего-нибудь успокоительного. А то нервы совсем расшатались. На обратном пути, кстати, не забыть заглянуть на кафедру некромантии – напомнить Виктору о том, что у них сегодня свидание!

Из дневника кота Левиафана

Понемногу обживаюсь. А хорошо на свободе! В мусорном контейнере нашел почти целую куриную ногу. Есть что пожевать на дорожку. Хозяйка бы в ужас пришла от того, что ест ее любимец. В обморок бы упала. Истерику бы закатила! Она ж у меня барышня нервная…

Нет, отставить сопли с сахаром. Я – вольный искатель приключений! Борец с преступностью и несправедливостями этого мира! Мне не до глупых сантиментов. Мне надо найти трех друзей и отправиться с ними по свету, чтобы совершать подвиги!

Так, интересно, а где друзей находят? В книгах, которыми так любят зачитываться люди, друзья заводятся сами собой: стоит попасть в приключение, как обязательно кто-то оказывается рядом. А какое приключение устроить проще всего? Конечно, драку. Пошли искать, с кем бы подраться!

Ура! Долго искать не пришлось. Стоило перебраться через забор, как оказался в чужом дворе. Тут и пахнет не так, и вид здесь какой-то непривычный… Отлично. Я, конечно, давно уже тайком исследовал окрестности, но в этой стороне был один раз, да и то мимоходом. Даже толком не запомнил ничего…

Так. Начнем. Оставим свою метку – пусть знают, что сюда пришел не просто кот, а вольный искатель приключений!

Совершенно неожиданно комендант через вахтера передал строгий наказ всем студентам сидеть в комнатах и носа наружу не казать.

– Что, совсем уже нельзя из комнат выходить? – возмущались парни и девушки. – А если приспичит? Из окна, что ли, прикажете?

Поступило уточнение – по коридорам ходить можно, но только до отбоя. Потом все двери должны быть заперты. Причем изнутри. Комендант обещал лично проверить каждую, и, если кто-то забудет запереться, будет заперт им самостоятельно. Снаружи. И не выпущен вплоть до особого распоряжения ректора. Но вот из общежития никому нельзя было выходить до утра.

– Что? Совсем-совсем нельзя? – продолжали негодовать будущие некроманты, ведьмаки, ведуны, алхимики, ветеринары и целители. – Что случилось? Кого-то убили?

Но на этот вопрос ответа не было.

Лильку это ужасно расстроило. Девушка собиралась на свидание. Это что, выходит, оно не состоится? Она была так возмущена, что даже забыла о пропаже кота. В конце концов, Левка не маленький котенок, отыщется. А вот она теряет время.

– Лилия? – почти без стука заглянул Вальтер. – Ты тут?

– А где мне еще быть?

– И хорошо. – На лице юноши отразилось облегчение. – Тут и сиди. Самое главное, никого не впускай хотя бы до утра. Или давай я тебя запру?

– Вот еще! – фыркнула Лилька. – Запрет он! Ты мне кто? Жених?

Вальтер прикусил язык, чтобы признание не сорвалось с губ. Еще, чего доброго, на смех поднимет. А для него сейчас это страшнее любого оскорбления.

– Я за тебя отвечаю, – нашелся юноша.

– Ты за себя-то хоть отвечать можешь, раз берешься за других отвечать?

– Могу, – набычился Вальтер. – Лилия, пожалуйста, иди в комнату и сиди там. Это опасно.

Пораженная его решительным и каким-то чересчур взрослым тоном, Лилька насторожилась:

– Для кого опасно?

– Для тебя.

– А для тебя?

– Нет.

– Ты что, самый-самый крутой?

– Не только я… Лилия. – Юноша нервно мотнул головой. – Пожалуйста. Не спорь. Нет времени. Просто сиди у себя и не высовывайся. А иначе я все-таки тебя запру, несмотря ни на что.

– А если я не хочу? Если у меня дела? Могут быть у девушки личные дела?

– Не сегодня.

– Но я хочу! – Лилька была готова спорить, но вдруг заметила, как напряглось лицо друга, и решила пойти на хитрость. – И вообще, ты подумал о том, каково мне будет одной взаперти? Все по парам, и только я одна…

– Ну, – до Вальтера дошло, что жить одной в комнате не всегда так хорошо, как кажется, – ты могла бы пойти к подругам…

– С раскладушкой?

Юноша прикусил губу.

– Валька, миленький, – Лилька прижалась к нему, хватая за локоть и умильно заглядывая в глаза, – а ты не мог бы составить мне компанию на этот вечер?

До этого часа Вальтер фон Майнц был уверен, что готов к любым испытаниям. Но это предложение превосходило самые смелые его мечты. Переночевать у девушки, которую он был готов… которую он… которая для него… И она сама – сама! – звала его. Глупо было отказываться… Но как же долг? Его будут ждать. Он нужен сегодня к семи часам.

– Я не могу, – выдавил он.

– Что? – Лилька задохнулась. – Тогда… ну… ну хоть проводи меня к тому, кто может обо мне позаботиться. Это можно?

– Наверное, да, – подумав, согласился он.

– Вот и проводи! – Девушка повисла на его локте. – Ты справишься! Я в тебя верю!

Когда она вот так смотрела и так прижималась, Вальтер чувствовал, что тает. В такие минуты он мог простить взбалмошной подруге все на свете. Он и терпел ее выходки ради таких вот коротких минут счастья. Его ценят. В него верят. А много ли надо для счастья человеку? Чтобы нашелся хоть один, кто может оценить его по достоинству!

– Куда проводить? – только и спросил он.

– На кафедру некромантии. К Виктору.

Счастье кончилось.

Когда они ушли, Аглая Борецова перевела дух. Скрытая от посторонних глаз чарами невидимости, она подслушала беседу и теперь, все еще никем не замечаемая, поспешила к подругам. Только постучав в дверь Анны Белла, она сбросила личину невидимости, и открывшая Яна Терчева вздрогнула:

– Откуда ты взялась?

– Зяблик вылетел из гнезда! – выпалила Аглая.

– Чего?

– Она имеет в виду, что Зябликова куда-то ушла, – из глубины комнаты пояснила Анна. – Так?

– Так. – Девушка протиснулась в комнату. – И не просто «куда-то», а к декану. И знаете, кто ее сопровождает?

– Неужели фон Майнц? Дурак! – не сдержалась всегда такая спокойная Анна. – Трижды дурак!

– Влюбленный дурак, – с плохо скрываемой завистью поправила Аглая. – Это не лечится.

– Спроси у целителей, – откликнулась Яна. – Мирабелла, например, тебе на пальцах докажет, что любовь – та же болезнь. И от нее есть-таки лекарство. Самое действенное – отворотное зелье.

– Запрещенное законом, между прочим!

– А кто узнает?

– Ну…

– Боишься? – Анна резко встала. – Тогда уходи. Предателям тут делать нечего.

Аглая вспыхнула:

– Я не предательница!

– Тогда прекрати паниковать. Девочки, больше ждать мы не можем. Сегодня…

Студентки разом выдохнули и придвинулись ближе.

– Неужели сегодня? – чуть ли не хором выдохнули они.

– Да. Ведьмачки уже приготовили ловушку. И больше откладывать времени нет.

Она сказала это так уверенно, что ни у кого не возникло сомнений. Тут не надо быть ведуном, чтобы понять, что ближайшая ночь – самая благоприятная для того, что они задумали. Завтрашняя, конечно, подошла бы лучше – наутро все разъедутся на практику, в спешке, суете и с неизбежными накладками пропажу обнаружат не сразу, а если обнаружат, не будут искать чересчур тщательно. У всех ведь свои дела! Но именно этой ночью студентам запрещено покидать свои комнаты. Преподаватели помалкивали, но от некоторых аспирантов просочился слушок, что накануне с кафедры криптологии сбежал упырь. Есть подозрение, что он до сих пор прячется где-то на территории университетского городка, может быть, даже и в подвале общежития. Первый этап поисков, когда пропажу еще можно было найти по горячим следам, миновал. Искать тщательно его будут именно сегодня. А упырь голоден и непременно выползет на охоту. И если ему попадется взбалмошная студентка, которой вот именно сейчас хочется поиграть в любовь, – что ж, значит, судьба. Ее предупреждали, она не вняла предупреждениям, за что и поплатилась. Жаль, конечно, но сама виновата. И у них руки чисты.

– Сегодня, – вздохнула Яна Терчева. Остальные поддержали ее кивками.

– Тогда ждем еще четверть часа и выходим, – распорядилась Анна.

– Выходим? А как же вахтер и комендант?

– А как же невидимые чары? У меня все продумано!

Анна с победной улыбкой обвела всех взглядом.

В назначенное время вахтер сам прошелся по коридорам общежития, проверяя, все ли комнаты заперты изнутри, мстительно улыбаясь, задвинул засовы на четырех, хозяева которых были слишком беспечны или самоуверенны, чтобы следовать инструкции, и, гася светильники, спустился на первый этаж. Он не оборачивался, привычный к шорохам и скрипам студенческого общежития. В отличие от старого здания, хранившего многое из прошлого, тут почти нечему было скрипеть. И поэтому он вздрогнул, когда за спиной что-то стукнуло.

Резко обернулся.

Коридор был погружен во тьму, которую лишь подчеркивали полоски света, пробивающиеся из-под двух-трех дверей, да смутно серело окно в конце коридора. Но в этом мраке вахтеру почудилось какое-то движение.

«Упырь!» – успел подумать он, прежде чем атакующее заклинание, прилетевшее ниоткуда, ударило его об стену.

Человек упал, теряя сознание.

– Ты чего? – раздался в темноте злой шепот.

– Он нас засек! Что мне оставалось делать? Я все рассчитала…

– Рассчитала она… ладно.

Тьма сгустилась над лежащим. Заклубилась, словно дым. Мелькнула чья-то рука, выписывая пасс растопыренными пальцами. Оглушенный вахтер слабо застонал, но не очнулся. Наоборот, повернулся на бок, свернулся калачиком и, сунув большой палец в рот, зачмокал, как младенец.

Тьма заклубилась снова.

– Я поставила срок на четыре часа, – послышался шепот. – За это время мы должны все сделать и вернуться.

– Но… вдруг мы не успеем? – возразил первый голос.

– Это будет твоя проблема, – пришел ответ.

Шорох. Тишина.

Из дневника кота Левиафана

…Нет, это никуда не годится! Я тут уже битый час кручусь, а вокруг ни души. Ау! Муа-а-ау! Есть тут кто-нибудь? Здесь вольный искатель приключений ищет приключений за свою пушистую задницу-у-у… Отзовитесь, обитатели злачных мест! Где вы? Куда попрятались?

Орал долго, пока не сорвал голос. Результатом было ведро воды, выплеснутое почти мне на голову. Человек очень старался попасть по мне, но я оказался проворнее. Перебрался в сторонку и продолжил звать на бой местную шпану. Тут обязательно должны водиться отбросы общества – двор располагает. Кругом дома, причем старые и обшарпанные, дворики захламлены, повсюду кучи мусора, теснятся какие-то сараюшки, воняет кошатиной и крысами… Только вот тех, кем так смачно пахнет, что-то не видать.

Ау! Му-ау! Мне скучно!

От скуки решил не сидеть на месте, а пройтись по окрестностям. Авось на кого-нибудь из местных и набреду. А там слово за слово – драка, клочья шерсти, вой и визг. Сперва мы, конечно, возненавидим друг друга, но потом внезапная общая опасность – собаки, например, – нас сблизит, и мы станем лучшими друзьями. И отправимся на поиски подвигов и приключений уже вдвоем. А там встретим кого-нибудь третьего… четвертого…

И только я про четвертого подумал, как впереди увидел четырех собак. Естественно, дворняги, не бойцовые какие-нибудь. Но где вы видели породистых псов в подворотне? Что ж, на первый раз и такие сойдут – лапы размять и вообще.

– Мур-ря-а-а…

В атаку!

Кинулся на них, шипя и плюясь.

– Сдавайтесь, щенки!

Нет, ну что ты будешь делать? Не успел я и половины расстояния до них одолеть, как все четверо развернулись и кинулись прочь.

– А ну вернитесь назад! Мур-ря-а… А то хуже будет!

Бесполезно! Удирали так, что я догнать их не смог! И что во мне такого страшного? Ну вешу я почти восемь кило! Ну так это без учета шерсти! И вообще, я тут недавно похудел, а так во мне было больше… Им же легче! Я бегать долго не могу – теряю достоинство. А если и орать на бегу – вообще задыхаюсь. Но им не объяснишь.

Уф! Умчались! Пошел смотреться в лужу – чего во мне такого жуткого? Ну шерсть дыбом – так это от ветра… Ну глаза горят – так не от злости, а от того, что бедный Левушка третий час не евши… Ну нижний клык торчит, даже когда я пасть держу закрытой, – так это у меня с рождения прикус такой неправильный… Что еще? Нормальный кот! Как ни крутись!

Я и покрутился возле лужи, когда…

– Чур меня! Чур! Де-э-эмоны!

Кто демоны? Где демоны? Подайте мне их сюда! Я из них сделаю баранье рагу на палочке!

Нет демонов. Только какой-то мужик, весь зеленый, пятится от меня на пятой точке и орет благим матом. Что? Это он меня испугался?

– Мужик, – говорю, а сам подхожу ближе, – ты глаза-то разуй! Какой я тебе демон?

– А-а-а-а… – простонал он и внезапно обмяк, закатив глазки.

Нет, ну и чего мы такие нервные? Пришлось приводить его в чувство. Вылизывать не стал – еще чего не хватало! Меня еще котенком отучили всякую немытую дрянь в пасть таскать. Ограничился тем, что похлопал его по щекам. Передними лапами. И коготки «случайно» выпустил.

Мужик очухался быстро. Глаза выпучил и позеленел.

– Ты, мужик, того, больше в обморок не падай, – сказал я ему. – А то мне с тобой возиться некогда. Мне подвиги надо совершать. Я, видишь ли, вольным искателем приключений желаю стать!.. Слушай, а может, ты моим другом станешь?

– Не-не-не… – заблеял он.

Ну что я такого непонятного сказал?

– Мужик, я тебе по-человечески говорю – нечего меня бояться! Я…

Ой. Понял. Хотя… Ну да, по-человечески. Я говорящий. Только скрываю это так тщательно, что даже моя подопечная не подозревает.

– Ладно, проехали. Я не кот. Вернее, не совсем кот, но… А, ладно, забудь. Я пошел.

И я действительно пошел. Подальше отсюда, навстречу опасностям, подвигам, приключениям. Буду одиноким. Это даже интереснее. Романтика…

Вот только есть охота. С соседней улицы, где рыбная лавка, доносятся такие соблазнительные запахи… Аж в животе урчит. А бедный Левушка три… нет, скоро четыре часа как крошечки во рту не держал. Ну как, скажите на милость, совершать подвиги на голодный желудок? Надо поесть.

Решительно свернул в сторону соблазнительных запахов. Герой не должен быть голодным! Голод отвлекает от подвигов. Да я и возьму немного. Так, перекусить чуть-чуть и на дорожку…

Лавка, конечно, уже была закрыта. Ну да, уже спускался вечер. И чего это люди так любят ночами спать? Ночь – самая пора для подвигов и преступлений. Ночами все и случается!

Лавка располагалась на первом этаже двухэтажного дома. Наверху жили хозяева – это было ясно и так. И сейчас они уже угомонились, несмотря на то что сам город еще не спал. Я зашел со стороны двора, осмотрелся. Отдушина есть, но чтобы в нее проникнуть, надо отодвинуть засов на внутренней стороне. Человек смог бы, но человек не влезет в такую дырочку. Кошка влезет, но кошачьим лапам не справиться с засовом.

Про отдушину кроме меня знало еще несколько кошек. Они крутились рядом, принюхивались, некоторые лизали большой прилавок, на котором, наверное, сортировали рыбу. Самые умные пытались дотянуться до отдушины. Дотягивались-то они легко, но вот засов отодвинуть не могла ни одна. Ха, вот и подвиг! Помочь страждущим, накормить голодных – это ли не деяние, достойное того, чтобы о тебе распевали в веках?

«Спокойно! – мявкнул я, запрыгивая на прилавок. – Я с вами!»

Кошки уставились на меня, вытаращив глаза. Две удрали, но остальные не двинулись с места. Отлично. Смелые, в конце концов, и получают все, а трусы остаются ни с чем!

«Сегодня ночью вы все поедите! – сказал я на кошачьем наречии. – Я пришел сюда, чтобы накормить голодных и помочь нуждающимся! Только надо немного подождать. Темнота – наше время!»

И улегся под крышей.

Запахи рыбы были такими сладкими! Кошки вертелись рядом, трое прилегли, как и я. Остальные не могли усидеть на месте, мяукали. Я ждал. Смеркалось.

Наконец где-то далеко послышались удары колокола – сигнал к тушению огней. Минуту или две спустя в дальнем конце улицы донесся возглас:

– Тушите огни, жители Зверина! Ночь на дворе! Тушите огни!

Возглас повторился еще несколько раз, постепенно приближаясь. Кошки порскнули в стороны, но потом вернулись. Я ждал.

В доме напротив захлопнули ставни. Еще некоторое время между ними пробивался лучик света, а потом погас и он.

Пора!

«Приготовиться!» – Я спрыгнул на прилавок. Подошел к стене, встал на задние лапы, дотянулся передней до щели. Да, кошка такого не сделает, но кто сказал, что я обычный кот? У меня и лапы не так устроены…

На той стороне был не засов, а крючок. Правда, тугой, так что пришлось повозиться. Но в конце концов победа осталась за мной. Заслонка на отдушине открылась. Умопомрачительные рыбные запахи едва не сбили меня с лап. Подтянувшись, я первым запрыгнул внутрь.

«За мной!»

Все-таки кошки – венец творения природы, что бы люди ни утверждали. Я не успел приземлиться на той стороне, как сразу две сунули носы в отдушину. За ними устремились другие, но мне было не до того.

Святые котаны, мы в кошачьем раю! Сколько тут рыбы! Копченая, чтобы дольше хранилась. Переложенная какой-то травой, чтобы не затухла до утра. Вяло плещущаяся в чанах с водой. Караси, угри, карпы – эти под слоем травы были еще живы и слабо трепыхались. Из подпола доносились запахи мороженой рыбы. Конечно, было много пустых корзин – сюда рано-рано утром привезут свежую рыбу с реки, – но и того, что осталось, нам хватило.

Вся наша стая накинулась на рыбу, как… как кошки, кто же еще? Я выбрал себе угря потолще и устроился на прилавке, свысока озирая остальных кошек, которые ели, лопали так, что за ушами трещало. Вкусно, между прочим!

Одним глазом посматривал на кошек. Ешьте-ешьте, мои милые. И несите добрую весть другим. Сегодня рыбная лавка открыта для всех. Это славный подвиг, достойный того, кто мечтает посвятить себя борьбе с несправедливостью и силами зла. Это будет Великая Сытая Ночь, о которой еще долго будут вспоминать все кошки округи после того, как накормивший всех великий герой скромно удалится навстречу новым подвигам и приключениям!

Вот только спать герою очень хочется. За первым угрем последовал второй, за вторым – третий. А что? Кто хорошо ест, тот хорошо работает, разве не так? А я едок, каких поискать! Ну да, после сытной пищи нужен крепкий сон. От него прибавляется сил, которые так нужды для совершения подвигов. Решено. Вздремну тут чуть-чуть. Как раз и хозяйская меховая безрукавочка забыта на табурете. Конечно, на табурете спать не буду, как и на полу. За кого вы меня принимаете?

Затащил безрукавку на прилавок, где только что съел угрей. Выбрал местечко поуютнее, для чего спихнул на пол какие-то книги и чернильницу. Улегся, прикрыл глаза, слушая чавканье и умиротворенное урчание. Как приятно.

Но я только на минуточку. Только на часок-другой глаза сомкну. А там, глядишь, рассвет… а потом-м… мр-р-р… хр-р-р…

Вальтер подошел к крыльцу второго корпуса точно в назначенное время. Там уже собрались Альфред Земниц, Петр Варяжко, упыриха, два младших преподавателя с кафедры некромантии и один ведьмак.

– Кого ждем?

– Должны быть еще два моих ас-спиранта, – ответила упыриха, – и мастер Май со своим напарником. А, – она оценивающе посмотрела на студентов, – где четвертый… как его?

Послышались быстрые шаги. Из вечернего сумрака показался юноша.

– Студиозус Владимир Одоевски прибыл! – отрекомендовался он. – Я не опоздал?

– Ждем, – сказал ему Альфред. – Боевик еще должен подойти и аспиранты.

Ожидание не затянулось надолго. Мастер Май, как обещал, пришел не один, взял с собой одного из младших преподавателей, скептически окинул взглядом группу:

– Уверены, что нас хватит?

– Добровольцы с-с кафедры нежитеведения патрулируют подходы к общежитию, – сказала упыриха. – Плюс-с посильную помощь хотел оказать магистр Вагнер…

Вальтер вздрогнул при звуках этого имени.

– Но с-сейчас он занят и обещал прис-соединиться к поискам попозже, – не замечая его состояния, продолжала мэтресса Олле. – Мы начнем без него. Итак…

Все сразу сгрудились вокруг нее.

– Не буду говорить, из-за чего мы с-собрались, – начала упыриха.

– Простите, что вынужден вмешаться, но из-за чего мы собрались? – тут же перебил ее Владимир Одоевски. – Мне сказали лишь, что я должен прийти сюда в назначенный час с оружием и быть готовым к схватке… с кем или чем?

Преподаватели все сразу удивленно покосились на студентов, которые не удосужились ничего рассказать своему приятелю.

– С-студиозус фон Майнц, – прошипела упыриха, – вы не объяснили ваш-шему товарищу, что происходит? От с-студиозуса Земница я такого могла ожидать, но вы… такой ответственный молодой человек… можно сказать, надежда и опора…

– Я счел своим долгом ограничить объем информации, дабы не допустить ее утечку, – ответил Вальтер. – Это могло вызвать панику…

– И тем не менее студиозусы все равно что-то подозревают, – вспомнил боевик. – Я слышал, о чем они шепчутся. Большинство говорит одно и то же – где-то здесь бродит упырь.

– Да, из клетки кто-то выпус-стил упыря, – призналась преподавательница криптологии. – Я не верю, чтобы он ушел с-сам. Все исследования с-свидетельствуют о том, что упырям не под с-силу открыть простейш-ший замок… Я и милорду ректору это говорила, – добавила она обиженным тоном. – Наверняка это с-сделал кто-то из студиозусов, чтобы дос-садить мне лично!

– Сильно он вас ругал? – вежливо осведомился ведьмак.

– Не ос-собенно, учитывая специфику нашей работы, – скривилась упыриха, что сделало ее и без того тощее некрасивое лицо еще страшнее. – Но предупредил, что, ес-сли экспонат не будет пойман в целости и сохранности, его стоимость будет вычитываться у меня из зарплаты. С дес-сятью процентами годовых!

– Грабеж, – высказался ведьмак.

– И это в лучш-шем случае. Если он успеет кого-нибудь убить или искалечить, компенс-сацию семье погибшего и все судебные издержки тоже придется оплатить мне. Я уволюсь! – воскликнула она.

– Боюсь, именно этого вам и не дадут сделать, – мрачно предрек ведьмак. – По крайней мере, пока не отработаете долг.

Владимир Одоевски выразительно кашлянул и тихо толкнул локтем стоявшего рядом аспиранта:

– Мы будем стоять и разговаривать или пойдем и начнем поиски?

Нарочито заговорщический шепот произвел необходимый эффект. Преподаватели сразу прекратили обсуждать свои проблемы и обратились к младшим помощникам.

– Я разработала примерный план, – сухим тоном, каким читала с кафедры лекции, заговорила единственная в компании женщина. – Конечно, каждый из вас может внос-сить в него коррективы по ходу дела, но предпочтительно, чтобы вы не с-слишком усердствовали. Территорию университетского городка я условно поделила на несколько участков. Каждый прочесывает свой учас-сток дважды – сначала отсюда до границ, а потом разворачивается и движется вот сюда…

В воздухе развернулась и зависла карта-схема. На черном фоне ярко выделялись голубые прямоугольники строений и несколько алых точек – люди.

– Мы здес-сь. – Палец упырихи уперся в группу точек возле одного из прямоугольников. – Крыльцо главного корпуса. Расходимся по четырем направлениям. Я – на с-север, вы, мастер, – она кивнула боевику, – на восток. Вы, мэтр, – сказала ведьмаку, – все западное направление, а некроманты берут южную часть. Для уси-силения разбираем себе студиозус-сов.

Все кивнули.

– Вот здесь и здесь – вс-спомогательные патрули. – Она указала еще на несколько точек. – Ведуны, нежитеведы, целители и ветеринары. Они уже на пос-стах и должны начать движение раньш-ше нас, поскольку территорию, которую мы должны отследить, довольно больш-шая. Кроме того, мы можем рас-ссчитывать на вахтеров вс-сех общежитий, дежурного в прачечной, старшего конюха и дежурных у ворот. Вс-се они вооружены и проинструктированы. Как и вахтеры всех учебных корпусов.

Боевой маг скептически скривился. Обычно вахтерами были старики – бывшие студенты этого самого университета, которые, ничего особенного не добившись в жизни, вынуждены подрабатывать на пенсии. Практически ни на что они не годились, кроме некоторых, кто помоложе, и пришел работать недавно. Самое большее – поднимут тревогу и их можно попросить «подержать контур».

– Много народу – лиш-шняя толкотня, – продолжала преподавательница криптологии. – Если наткнетесь на с-следы, постарайтесь сразу ничего не предпринимать. Оцените обстановку и, прежде чем действовать, запустите сигнальное заклинание. Вс-се знают «феникса»?

Присутствующие закивали. В арсенале каждого мага есть несколько типовых заклинаний специального назначения, толку от них, как правило, мало, зато звуковых и световых эффектов больше чем достаточно. Как правило, их применяют, если надо пустить обывателям пыль в глаза или отвлечь преследователя. «Феникс» был одним из таких заклинаний – в небо вырывался яркий столб огня, который в верхней точке превращался в птицу, несколько секунд висел, трепеща крыльями, а потом рассыпался на белые звездочки.

– Малый «феникс» с-сигнализирует, что упырь обнаружен и вы решили дейс-ствовать. Большой «феникс» – сигнал о помощи. Понятно? Действовать по обстановке, но не геройствовать. Я не хочу заменить с-сбежавшего упыря кем-то из вас.

Альфред Земниц нервно фыркнул. Остальные восприняли ее слова совершенно серьезно.

– Итак, делимся. Вы, вы и вы, – ткнула упыриха пальцем в своих аспирантов, а также во Владимира Одоевски, – за мной.

– Вы идете со мной, – ведьмак так решительно стиснул локоть Петра Варяжко, словно боялся, что парень убежит.

– Студиозус фон Майнц, ко мне, – скомандовал боевик. – И вы – тоже, – кивнул он своим аспирантам и решительно направился во тьму.

Альфред и Вальтер в последний раз обернулись друг на друга.

– Дан приказ – ему на запад, мне – в другую сторону, – пробормотал Альфред Земниц. – Ты это… не убивай его сразу, лады? Дай поучаствовать. Ну или хотя бы поприсутствовать…

– Как получится, – пожал плечами Вальтер.

– Не отставать! – бросили им из темноты.

Несмотря на то что занятия уже закончились, последние зачеты студиозусами сданы и даже отчеты все написаны, многие преподаватели оставались на кафедрах. Ушли только семейные, а также все женщины. Остальные медлили.

Виктор Вагнер-младший собирался со знанием дела. Не спеша переоделся, сменив преподавательский костюм на рубашку свободного покроя и мягкие брюки для верховой езды, переобулся в сапожки, попрыгал в них. Закрепил на талии широкий пояс с кармашками, в который был заранее рассован боевой арсенал некроманта. Прицепил к нему перевязь – на левом боку меч, на правом обрядовый кинжал. Подумал и повесил на грудь амулет – подарок матери.

Он не волновался – не проходило ни одного учебного года, чтобы не случалось какой-либо внештатной ситуации. На его памяти это был уже шестой упырь, который сбегал посреди учебного года. И, правду сказать, два предыдущих случая были куда как опаснее. Те упыри, на которых он охотился в позапрошлом году и десять лет назад, успели попробовать крови и стали куда как опаснее. Десять лет назад на глазах Виктора Вагнера такой вот упырь убил студентку. Студентку, которая ему нравилась настолько, что он, молодой преподаватель, только-только начавший карьеру, подумывал жениться… Они решили отложить свадьбу до того, как девушка получит диплом, благо до его получения оставалось всего несколько месяцев.

Диплом был выписан. Посмертно.

После того случая Виктор чуть было не бросил преподавание – он почти решил уйти в «полевые некроманты», чтобы убивать упырей и прочую нежить. Не пустил отец. Буквально приказал остаться, назначив куратором нового первого курса. Дескать, кадров не хватает, а если через пять лет ты все еще будешь гореть желанием отсюда уйти, тогда пожалуйста, пиши заявление по собственному желанию.

Не написал. Привык. Втянулся. Даже начал получать удовольствие и поверил, что в этом его призвание. Тем более что был и еще один случай, о котором не знал практически никто, даже…

Стук в дверь прервал поток его размышлений.

– Кто там?

– Я, – девичий голос, – ищу, – скрип двери… – Ой… Вас!

Виктор обернулся. В дверях стояла студентка четвертого курса некромантии – второго по счету курса, у которого он был куратором, – Лилия Зябликова. Симпатичная девушка, хотя черты ее лица были несколько грубоваты – по крайней мере, по сравнению с утонченной красотой Анны Беллы или тонкой, какой-то воздушной Людмилы Монс. Но, как говорится, порой сердцу не прикажешь. Было в Лилии Зябликовой что-то, что заставляло его сейчас стоять и пристально рассматривать эту девушку. Нет, не любовь, увы. Это чувство он уже несколько лет назад отдал другой женщине и не собирался растрачивать на остальных. Однако…

– Вы что тут делаете, студиозус Зябликова? – Он, как мог, постарался смягчить тон вопроса.

– Я, – девушка смутилась, но ненадолго, – я хотела… мы с вами собирались сегодня…

– Куда?

Она покраснела, но решительно сделала шаг вперед:

– Мы хотели встретиться.

Да, вот оно что. В ней есть решимость. Она видит цель и идет к ней. Прекрасное качество… для некроманта. Нужно ли быть женщине столь же решительной? Мужчинам иногда это жизненно необходимо – если рядом с тобой боевая подруга.

– Мы встретились, – кивнул он. – Сейчас.

– Но, – Лилька заулыбалась, – это чудесно!

– Не совсем. – Его начала забавлять эта наивная детская доверчивость. В Виктора Вагнера часто влюблялись студентки даже с соседних факультетов, и порой декан пользовался этой всеобщей влюбленностью – если ему хотелось развлечений на стороне. Но с такой открытостью, при этом сочетавшейся с решимостью и целеустремленностью, он сталкивался впервые. Странное сочетание. Интересное. Привлекательное.

– Почему?

Ну вот, теперь она обиделась. Причем не на него, а на весь мир сразу, как маленький ребенок.

– Видите ли, студиозус Зябликова…

– Лилия! – перебила она. – Вчера вы называли меня просто Лилией и… на «ты»!

– Вчера, помнится, и вы… ты пару раз оговорилась и назвала меня просто Виктором. – Он улыбнулся.

– Э-э… – Она засмущалась так явно, что это обрадовало его еще больше. – Я думала… думала, что…

– Я знаю, что вы думали, студиозус Зябликова, и хочу сразу расставить все черточки над «й». Я – преподаватель, завкафедрой, декан факультета и ваш куратор. Профессор некромантии с ученой степенью. Широко известен в узких кругах. Глава гильдии не видит меня преемником только по одной причине – я пока не собираюсь порывать с педагогикой. Но, стоит мне уволиться из университета, и я сразу – это не обсуждается! – становлюсь кандидатом на этот пост. С моими родственными связями в высшем свете это не вызовет никаких трудностей. А вы – студентка, причем предпоследнего курса, когда учеба должна уже иметь для вас первостепенное значение, поскольку от того, как вы пройдете эту практику, зависит, получите вы диплом или нет. Сейчас ужесточились условия обучения – теперь можно отчислять даже с четвертого курса, а некоторые студенты вместо диплома о высшем образовании рискуют получить всего-навсего справку о том, что прослушали курс лекций. Все это ставит наши отношения в жесткие рамки: пока находимся в стенах учебного заведения, мы только студентка и преподаватель. И ничего больше, понимаете это, студиозус Зябликова?

Приунывшая было в начале его отповеди Лилька в последних словах Виктора Вагнера уловила намек и улыбнулась:

– А вне стен университета мы кто?

– Вы же умная девушка, Лилия, догадайтесь сами! – Он не мог не ответить на ее улыбку, уж больно умильной она была.

– Хм, – она сделала вид, что раздумывает, – тогда, может быть, мы покинем эти стены?

– Когда?

– Прямо сейчас!

Надо же, какая отчаянная! Хватает быка за рога и не собирается отступать! Виктор Вагнер уже открыл рот, чтобы ответить, но тут снова постучали.

– Мастер? – В кабинет сунулся аспирант. – Вас ждут!

Это решило дело.

– Позже. Сначала мне надо кое-что проверить, и… я присоединюсь к вам позже. Там и без меня достаточно квалифицированных специалистов. Можете начинать!

Аспирант не мог видеть Лильку, которая стояла с другой стороны двери, но девушке все равно показалось, что парень понимающе хмыкнул – мол, знаем, что вы проверять собрались! – прежде чем исчезнуть.

– Ну вот! Вы, студиозус Зябликова, заставили меня практически поступиться своими прямыми обязанностями. Собираетесь этим воспользоваться?

Лилька прикусила губу. В словах Виктора она уловила намек на новый виток в их отношениях. О боги, неужели это может случиться уже сегодня? Она не готова! Мамочки…

– Не знаю…

Виктор едва не расхохотался. Все эти девчонки одинаковы. Сперва из кожи вон лезут, пытаясь всеми правдами и неправдами доказать, что они современные, опытные, сильные, уверенные в себе стервочки, а как дело доходит до главного, сразу превращаются в серых мышек и поджимают хвостики.

– Я даю вам время подумать, – сказал он. – А пока… нам лучше немного пройтись. Подышать свежим воздухом. Развеяться и немного успокоиться. Вы согласны?

– А… э-э… да! А куда мы пойдем?

– За территорию университета, – развеселился он.

Вальтер фон Майнц раздвинул кусты, сосредоточился, прислушиваясь к своим ощущениям. Он нарочно старался шуметь, чтобы спровоцировать упыря на нападение. Юноша хотел вызвать эту тварь на себя не только потому, что тактика ловли «на живца» давала самые лучшие результаты. Ему самому хотелось рискнуть жизнью, которая вдруг стала ему не так уж и нужна.

Лилия… Лилька Зябликова! Он сам проводил ее до кафедры некромантии, убедился, что с девушкой все в порядке, и только после этого отправился на встречу. И вот сейчас он выслеживает беглого упыря, а она неплохо проводит время в объятиях его соперника. Соперника, которому он практически с рук на руки передал любимую девушку.

…Очнись, Майнц! Какого, к бесам, соперника? Декан старше, красивее. У него нет проблем и долгов. Он, в конце концов, не помолвлен! Еще полгода, самое большее год – и они смогут спокойно сыграть свадьбу, сразу после того, как Лилька получит диплом. Тогда точно никто не сможет сказать, что Виктор Вагнер-младший использовал служебное положение, чтобы добиться внимания студентки. Тебе никогда ничего не светило. Лилия всегда относилась к тебе как к другу. И она при всем желании уже не сможет переменить отношения – весь курс знает, что ты сходишь по ней с ума. На тебя разве что пальцем не показывают. И даже если девушка внезапно поймет, как ты ее любишь, она все равно не ответит взаимностью – хотя бы потому, что тогда вы оба станете объектом насмешек: надо же, измором взял, довел нытьем, и она из жалости облагодетельствовала влюбленного зануду!

– Мм!

Вальтер остановился, словно налетел на дерево, закрыл лицо руками. Хотелось выть от боли и досады. За что? Боги, за что? Прия-матушка, Лад сладкосердный, помилосердствуйте! Дайте сил разлюбить Лилию Зябликову! Мама нашла невесту, так сделайте так, чтобы эта девушка излечила его, чтобы он смог в ее объятиях забыть подругу!

– Майнц! Студиозус фон Майнц!

Свистящий шепот боевика заставил вздрогнуть. Мастер Май шагнул в его сторону.

– Фон Майнц? Все в порядке? Доложить обстановку!

Вальтер заставил себя выпрямиться:

– Да, мастер. Все хорошо.

– Нашли что-то?

– Никак нет. – Юноша говорил быстро, сухо, чтобы чувства не успели прорваться из сердца наружу.

– Тогда какого лешего… Вы точно в порядке?

– Так точно.

– Смотрите у меня, – проворчал преподаватель боевой магии. – Мне только возни с кисейными барышнями не хватало!

– Я не барышня! – возмутился Вальтер. – Мастер, еще одно слово – и…

– Хорошо, – смягчился тот. – Но если не чувствуете в себе достаточно сил, лучше возвращайтесь. На упыря надо идти с холодным сердцем, иначе медяк вам цена.

Вальтер скрипнул зубами. Наставник был прав. Он на задании. Упырь представляет опасность для всех. И дело чести – защитить людей. В конце концов, у некоторых некромантов прошлого задачка стояла сложнее: читал он леденящие кровь истории о том, как в упырей обращались близкие люди, и некромант был вынужден обнажать оружие против того, кто еще несколько дней назад был его другом, братом, отцом, сыном. Или даже хуже – родной матерью. Всаживая осиновый кол в мертвую грудь женщины, которая в свое время дала ему жизнь, такой некромант испытывал боль сильнее той, что сейчас терзает его самого. Так неужели он, Вальтер фон Майнц, окажется слабее тех, чьи биографии они заучивали наизусть на уроках истории?

Юноша решительно встряхнул головой и прибавил шагу.

И прошел всего десять шагов, когда понял – тут кто-то есть.

Сказать, что Лилька была разочарована, – значит, промолчать.

Нет, сначала все было прекрасно. Держась за руки, как двое школьников, они вдоль ограды прокрались до самых ворот. Несколько раз им приходилось останавливаться, замирая и набрасывая на себя полог невидимости, потому что по территории ходил патруль. Это напоминало забавную игру. И было так весело наблюдать, как упыриха, стоя в двух шагах от них, крутит головой и хмурится, пытаясь понять, не мерещится ли ей что-то странное? Лилька хихикала в кулачок и прижималась к плечу Виктора Вагнера, который обнимал ее одной рукой. Общее приключение сблизило их сильнее, чем три или четыре обычные прогулки по городу, и короткий поцелуй, которым они напоследок обменялись, был полон страсти и нежности.

Потом в глубине университетского городка, где-то недалеко от корпуса целителей и медцентра, в ночное небо взвилась и тут же погасла вспышка, напоминающая птичье перо.

И сказка кончилась. Девушка ощутила, как напряглась рука на ее плече.

– Феникс? – Голос декана дрогнул. – Не может быть!

– Ты о чем? Какой феникс? Вот эта вспышка – он?

– Не похоже, – согласился с ней Виктор. – Но это-то и странно. Что там случилось?

– А что могло случиться?

– Ты не в курсе? У криптологов удрал упырь.

– Слышала, но… это что, его ловят?

– Да, похоже, уже поймали. – Виктор все смотрел в ту сторону, где уже погасла короткая вспышка.

– Ой, как здорово! – Девушка даже подпрыгнула. – Пошли…

– …или он кого-то поймал, – мрачнея на каждом слове, закончил мужчина. – Вот что, Лилия, мы должны расстаться.

Ей показалось, что земля уходит из-под ног. Колени подогнулись, и девушка, чтобы не упасть, вцепилась в куртку своего спутника.

– Что? – прошептали ее губы.

Она не верила своим ушам. Расстаться? Сейчас? После всего, что между ними было?

– Да. – Декан смотрел на нее, но душой и сердцем он уже был не с ней. – Лилия, ты чудесная девушка. Такие, как ты, встречаются редко. В тебе столько жизни и огня… Иногда я задаюсь вопросом: а что такие девушки забыли на факультете некромантии? Ведь тут – смерть. Мы, некроманты, имеем дело с тем, что не принадлежит миру живых. Трупы, ожившие покойники, неупокоенные души, упыри и прочая нежить. Не самое приятное место для… для любого человека, тем более для девушки. Я не удивляюсь тому, что девчонки одна за другой подают документы на отчисление. Скажу больше – мы иной раз даже заключаем пари, какая из абитуриенток первая решит, что здесь слишком грязно и мерзко. – Он усмехнулся и подмигнул.

– И я… э-э? – против воли заинтересовалась Лилька.

– Ты была в первой пятерке на выбывание, – признался Виктор. – Трое из пяти действительно забрали документы в первый год обучения, четвертая – на втором году, и только ты нарушила статистику.

Лилька почувствовала что-то вроде прилива гордости. Вот оно, оказывается, как! Но потом реальность снова вторглась в ее мысли.

– А что теперь? Разве я…

– Да, ты вполне доказала, что можешь учиться на некромантку. Правда, есть еще и практика, которую, я это точно знаю, засчитают не всем. Пять-шесть, иногда и десять человек с курса всегда после нее вылетают, и среди них большинство – девушки. Но это явно будешь не ты. В тебе слишком много жизни.

– Это плохо?

– Смотря с какой стороны посмотреть. Мы, некроманты, имеем дело со Смертью. А ты – олицетворение жизни. Порой этого нам всем так не хватает – почувствовать себя живыми в этом не самом лучшем из миров. И тогда нужен живой человек рядом. Просто живой. Просто человек.

– Я? – Сердце девушки забилось часто-часто.

– Ты. – Виктор сжал ее плечи. – И тебя, как драгоценную крупинку жизни, надо беречь. Вот поэтому сейчас я провожу тебя в общежитие и сам запру за тобой дверь.

Приобняв Лилию за плечи, декан увлек ее на аллею. Тут было светлее – вдоль посыпанной гравием дорожки стояли фонарные столбы. Не во всех светильники горели в полную силу, и половина аллеи была погружена в темноту, но можно было спокойно идти зигзагом от одного светлого пятна к другому. Это немного удлиняло путь, и Лилька чувствовала себя почти счастливой. Такого признания она не ожидала. Виктор назвал ее особенной! А ведь как раз и любят тех, кто отличается от серой массы!

– А… ты? – Она колебалась, прежде чем задать этот вопрос.

– А я уйду. У меня этой ночью есть одно важное дело! Помолчи, пожалуйста!

Он прислушивался к звукам ночи. Там, за домами и деревьями, что-то происходило. Университетский городок не спал. «Фениксов» больше не вспыхивало, но еле ощутимые волны остаточной магии еще ощущались.

– Можно мне с тобой? – вырвалось у девушки уже на ступеньках крыльца.

– Нет.

– Но почему? Я ведь особенная! Я умею не только под ногами путаться! Я – будущий некромант и могу…

– Я сказал: «Нет!» – Голос декана похолодел. – Это не женское дело!

– Какое? Ловить сбежавшего упыря? Я его не боюсь. Я…

– Дело не в упыре!

Он что-то слышал. Что-то, что сама Лилька никак не могла уловить. Она только знала, что есть еще что-то – звук, движение, колебания эфира? – неподвластное ее силам и чувствам. И именно поэтому Виктор Вагнер сейчас гнал девушку от себя.

– Ладно. Но… как же практика?

– А что? Это к практике отношения не имеет. Она будет засчитана… если будет кому ее засчитать!

Девушка попятилась, поднимаясь на несколько ступенек выше.

– Я поняла.

– Иди к себе!

Это уже был прямой приказ. Таким тоном с ней разговаривали только родители, и то когда она была маленькой девочкой. Она отступила, возмущенная, но еще сдерживая свои чувства. Виктор был тем, кого она любила. Ему она могла позволить и не такое. Ведь это он не со зла. Он просто очень за нее переживает!

Издалека донесся глухой звук – не то вой, не то крик.

– Иди!

Виктор Вагнер сорвался и убежал в темноту.

Несколько секунд Лилька стояла на крыльце под светом висевшего над входной дверью фонаря, всматриваясь и прислушиваясь к звукам ночи, а потом решительно отправилась по пятам за мужчиной. Виктор только что назвал ее особенной, девушкой, которая достойна быть некроманткой. Вот она и докажет это.

Упырь был где-то здесь, просто он затаился и ждет в засаде, как хищник, подкарауливающий жертву. Еще шаг, другой – и из темноты выскочит бледный силуэт. Новейшие исследования показали, что упыри все-таки обладают зачатками разума – во всяком случае, те, кто стал упырем при жизни, зараженный укусами других упырей. Разговаривать и общаться между собой они, понятное дело, не могут, но то, что ложные упыри издают звуки, могут просчитывать свои действия и порой путают следы, уходя от погони, известный факт.

Вспышка «феникса» заставила всех поисковиков изменить направление и начать стягиваться к тому месту, где был замечен сигнал. Новых «фениксов» не взлетало, но за деревьями несколько раз что-то со звоном громыхнуло. Слишком громко, по мнению Вальтера. Если упырь еще там, он должен был давно убраться подальше от этого шума. Не было ли это как раз попыткой отпугнуть его?

Если да, то тогда он точно где-то рядом. И юноша невольно замедлил шаг. Спешка ни к чему. Она может только навредить.

Вот так. И успокоиться. Дышать ровно. Забыть обо всем. Сосредоточиться. Как обнаружить упыря? По запаху. Запаху гнилой крови и разлагающейся плоти. Не самое приятное сочетание. Неудивительно, что девушки толпой бегут с факультета, стоит им в первый раз столкнуться с этим «ароматом». Правда, некоторые остаются. Такие, как…

Лилия!

Нет, не думать! Сосредоточиться на упыре. Он где-то здесь. Его запах…

Вальтер поморщился, втягивая ноздрями воздух. Пахло прошлогодней прелой листвой, землей, ночными цветами, кухней… всем чем угодно, кроме упыря. Но он тут. Рядом. Пусть и не в двух шагах, но…

– Фон Майнц?

Шепот преподавателя отвлек юношу как раз в тот момент, когда ему показалось, что за деревом у самой земли что-то шевельнулось. Кошка или…

– Фон Майнц? С вами все в порядке?

– Да, – отозвался юноша, делая шаг в ту сторону. Кошка там или нет…

– Догоняйте! Нам надо замкнуть кольцо, чтобы не дать ему вырваться!

Вальтер стиснул зубы. Все верно. Упырь найден, окружен, и сейчас вокруг него стягивается кольцо облавы. Одно слабое звено – и тот вырвется на волю. И, обозленный, растревоженный, кинется убивать. И куда он побежит, предугадать невозможно.

Хотя… почему невозможно? Слабое звено! Вот куда он рванет!

– Я сейчас! – крикнул он громче, чем надо, постаравшись придать голосу побольше страха. – У меня что-то… живот…

И метнулся к кустам, присаживаясь на корточки.

Сердце заколотилось где-то в горле. Он почувствовал, как взмокли ладони. Постарался изо всех сил внушить себе чувство страха. Он боится. Он до дрожи боится туда идти. Он желает только одного – отсидеться в укромном уголке. Только бы его не тронули! Он у мамы единственный сын. Ему нельзя умирать. У него невеста. Через три месяца свадьба, а они даже не поцеловалось. Он обязан уцелеть. Во что бы то ни стало обязан. Дяденька упырь, не убивайте меня, пожалуйста, я больше так не буду-у-у…

Его впрямь начала колотить нервная дрожь – от мысли о том, что уловка может не сработать. Что упырь бросится в другую сторону, что его убьют другие, что его уже убили, а он таким образом выставит себя трусом. Такой позор…

Вальтер встал.

И чуть было не сел обратно потому, что в трех шагах от него стоял упырь.

Не ожидавший такого поворота событий, Вальтер попятился. Когда тот успел подобраться так близко? Времени на раздумья не оставалось. Упырь двинулся к нему.

Несмотря на темноту, его можно было рассмотреть. При жизни это был мужчина лет тридцати с небольшим, высокого роста и крепкого телосложения. Трупных пятен не было, но одна рука казалась опухшей, а кожа на ней была словно поражена экземой. Значит, этот несчастный стал упырем при жизни, укушенный какой-то тварью. Это же подтверждало и относительно небольшое количество грязи в волосах и на теле, а также щетина и практически полное отсутствие запаха разложения – разве что смердела гниющая плоть на пострадавшей руке. Это тело до сих пор сохраняло подобие жизни, и будет актом милосердия прервать его мучения.

Осинового кола у студента не было – предполагалось, что упыря они сами убивать не станут, только помогут загонщикам, – но рукоять меча сама, как живая, прыгнула в руку. Вооруженным Вальтер почувствовал себя увереннее. И только улыбнулся, услышав крики – упыря заметили. Второй «феникс» взлетел ввысь, озаряя все вокруг золотисто-алым светом.

Словно подхлестнутый яркой вспышкой, упырь кинулся в атаку. Он успевал прорваться сквозь куст, где застыл студент, если бы тот остался на месте. Но в самый последний момент Вальтер шагнул упырю наперерез и коротким резким выпадом, как на учениях, всадил меч ему в живот, метя попасть в солнечное сплетение. И тут же скакнул в сторону, спасаясь от когтей.

Таясь за кустами, двигаясь перебежками, Лилька следовала за Виктором по пятам. Девушку била дрожь. Где-то там, нет, здесь и сейчас шла охота на упыря. Но куда направляется мужчина? Что происходит?

Университетский городок девушка за четыре года учебы успела изучить досконально. Следуя по пятам за деканом, она прошла каких-то шагов двести, когда поняла, что он, скорее всего, направляется к часовне. Здание было относительно новым – ее строительство было завершено в тот год, когда Колледж некромагии стал институтом. До этого здесь стояла всего лишь небольшая беседка, где высилась статуя Смерти. Сюда, к подножию изваяния богини, хотя бы раз за годы учебы приходил каждый. А некоторые и вовсе протоптали сюда тропинку. Именно здесь проходила церемония посвящения в студенты. Именно на пороге часовни Смерти выпускникам вручали дипломы. А уж сколько горячих молитв слышала богиня накануне сессии – не передать! Просто так, без повода, сюда заглядывали единицы. Интересно, а что привело сюда Виктора Вагнера?

Здесь было темно. На ведущей к часовне аллее горели почему-то не все фонари, и Лильке пришлось подключить некромантское ночное зрение. Только с его помощью она разглядела темную куртку декана. Тот прямиком шагал к часовне, словно ведомый на невидимой привязи. Остановившись на ступенях, он вдруг опустился на колени, склоняя голову, да так и замер.

Лилька помотала головой. Она ничего не понимала. Почему Виктор медлит? Почему не входит? Он дал какой-то обет? Или ждет особого знака? Вся его поза говорила об унижении. Еще немного – и он начнет каяться и биться головой об пол. Что происходит? Что за тайна? Может быть, это как-то связано с тем, что в тридцать пять лет красавец-декан до сих пор не женат? Девушку так и подмывало подойти и спросить, но она боялась шевельнуться.

Зато три другие тени ничего не боялись, приближаясь с трех сторон.

Лилька почувствовала чужую магию слишком поздно. Удивленная, она потратила несколько секунд на то, чтобы угадать в ней обычный полог невидимости. Девушка еще успела задаться вопросом – кому надо прятаться от людей под чарами…

А потом был удар по голове, резкая вспышка боли и пустота.

Когда остальные сбежались на шум, все было кончено. Расставив ноги, тяжело дыша, Вальтер стоял над упырем. Он покачнулся, когда на него с двух сторон налетели упыриха и боевик.

– Ты как? Что с вами? Студиозус фон Майнц, все в порядке? – с двух сторон посыпались вопросы. – Как вы это сделали? Вы не ранены?

Вальтер только мотал головой, как загнанный конь, и пятился от скорчившегося на траве тела. Он не сводил с него глаз, и в какой-то миг юноше показалось, что рука упыря чуть дрогнула. Грязные ногти шкрябанули по земле, по позвоночнику пробежала дрожь.

– Он… я…

– Вы молодец, студиозус фон Майнц! Молодец! – Мастер Май хлопнул его по плечу. – Мастерский удар! Экзамен…

– Осторожнее!

Люди обернулись.

– Все назад! – взвизгнула упыриха и схватилась за оружие.

Упырь вставал. Медленно, плавно, перетекая из лежачего положения в стоячее так, словно его поднимала неведомая сила. Однако полностью выпрямиться ему не удалось – помешал торчащий в сердце осиновый кол, который женщина всадила в него, с одного удара проткнув ребра.

Упырь качнулся, сгибаясь пополам. Сделал шаг и упал, чтобы больше не встать уже никогда. При падении осиновый кол вонзился глубже, прорывая кожу на спине.

– Прекрасно, мэтресса. – Голос подошедшего последним Виктора Вагнера прозвучал с искренней теплотой, но Вальтера всего передернуло.

В эту минуту он почти ненавидел декана – за то, что тот подоспел только что. За то, что старше и опытнее. За то, что красивее и нравится девушкам. За то, что, наверное, сейчас оставил Лилию Зябликову где-то совсем одну и бросился сюда… зачем? Чтобы убедиться в удачном завершении охоты? Чтобы показать, что тоже принимал в ней участие? Или просто мимо проходил и решил заглянуть на огонек? Как бы то ни было, в нужном месте в нужное время декана не было.

– Это было прекрасно! – повторил тот, не догадываясь о мыслях и чувствах студента. – Теперь, надеюсь, вы… Что с вами?

Упыриха тихо всхлипывала, закусив губу.

– Вы… ранены?

Все кинулись к женщине, окружили ее, тормоша и заглядывая в лицо.

– Он был… такой понятливый… такой умный, – срывающимся голосом выдавила та. – Почти дрес-ссированным… Команды понимал… Я думала… надеялась…

– Понятно. – Голос Виктора Вагнера похолодел. – Вы думали, что сможете приручить это… эту сущность? Упыря? Вы, старший преподаватель кафедры криптологии! Вы, которая уже больше десяти лет учит студиозусов… Это уму непостижимо! Я отказываюсь верить!

– Но ведь новейшие ис-сследования доказывают, что упыри не настолько глупы! – всхлипнула она. – И я думала…

– Поставить эксперимент на людях? На детях? Ну знаете…

– Но я контролировала с-ситуацию! – парировала та.

– Это заметно! – холодно кивнул декан. – Сейчас уберите это… мм… тело, и все можете быть свободны. А завтра утром, я надеюсь, вы объясните свое поведение в кабинете ректора!

Круто развернувшись на каблуках, он направился прочь. Упыриха уже плакала не таясь, и Вальтеру стало ее жалко. Она ведь тоже пострадала от декана, хотя и не так, как он.

– Если надо, – он шагнул вперед, – я готов дать любые показания. Какие вы сочтете нужным, мэтресса.

Глухо вскрикнув, преподавательница повисла у юноши на шее, цепляясь, как за последнюю надежду.

– Вы благородный… благородный человек, фон Майнц, – лепетала она сквозь слезы. – Я не зря… не зря вам доверяла!

Рядом деликатно кашлянул боевик, намекая, что сцену пора заканчивать. Близилась полночь.

День четвертый

Из дневника кота Левиафана

– А-а-а-а!

Ой, ну зачем так орать? Не видишь, что ли, тут спят! Ну да, развалился на прилавке, ну так я кот воспитанный, на полу спать не приучен. Так ведь не просто лежу, я тулупчик затащил и расстелил, так что никто ничего не запачкал…

– Рыба! Моя рыба! Ах вы, твари…

Мама! Метлой! По спине! Больно же!

К слову сказать, попало не только мне. Отдушина-то открыта, запах по всей округе пошел, вот кошки всех окрестных дворов сюда и наведывались. Еще трое тоже со мной прикорнули. Я не жадный, тулупчиком поделился, а хозяин теперь орет, как будто ему хвост дверью прищемили. Мечется по лавке, метлой размахивает! И ведь как метко! Ни разу не промахнулся!

Но я тоже не лыком шит. Промчался по полкам, сбрасывая на голову этому недотепе все, что попадалось на пути. Вот тебе! Получай! Ничего горшком по макушке? Будешь знать, как лупить метлой великих искателей приключений!

– Моя рыба! Моя лавка! Скоты! Звери! Будьте вы прокляты! Чтоб вы провалились!

Это намек? Вскочив на полку повыше, окинул взглядом лавку. Корзины с товаром опрокинуты, с полок все скинуто на пол, кругом рыбьи кости и объеденные скелетики. Хозяин мечется среди всего этого, орет, выгоняя последних кошек. Дверь приоткрыта, ага!

Вперед! На абордаж!

Примерившись, шлепнулся ему на загривок.

– Ур-ряу!

– А-а-а-а! Спасите! Снимите!

– Му-ау-у-у!

Вперед, мой верный конь!

Ездить на скачущем туда-сюда человеке – это, я вам скажу, экстрим. Куда там ваши пресловутые дикие лошади! Лошадь только прыгает, а этот еще и руками хватается! Ах, ты меня за хвост? А вот я тебя зубами за ухо!

– Мама!

– Отец! Папа! Что слу…

Семейство на подмогу пожаловало. И сразу кто-то споткнулся на рыбе и растянулся на полу, увлекая за собой остальных. Ур-ряу! Куча-мала! Сам торговец не удержался и повалился сверху. Я не выдержал, отпустил его загривок и станцевал дикарский танец на его спине. Мяу! Кто царь горы? Я – царь горы! Фык-фык-фык!

– Попался!

Ой! За хвост! Меня? Ну получи…

Развернувшись, прошелся когтями по руке, оставляя кровавые полосы. Человек завопил. А я добавил еще пару укусов и одним прыжком выскочил за дверь. Запахи слева подсказывали – там кухня, но я решил не задерживаться. Спасибо этому дому, пойдем к другому!

Вскочил на забор подальше от тех, кто любит хватать котов за хвосты, пробежал по нему до соседнего дома, перескочив на крышу, и уже там, под прикрытием трубы, занялся осмотром повреждений.

Вот гад! Хвост помял! И, кажется, немного шерсти выдрал. И как я на глаза другим кошкам покажусь с потрепанным хвостом? На миг возникло даже желание вернуться и отомстить за мою поруганную честь. Ведь хвост, если кто не знает, это главное достоинство каждого кота. Усы, лапы и хвост, так сказать, главные документы. Но по зрелом размышлении от мести пришлось отказаться. Ничего, он и так надолго это запомнит!

Однако, пока занимался вылизыванием, задумался о будущем. Отправляться на подвиги сейчас, с потрепанным хвостом и на голодный желудок? Я уже почти час как проснулся и еще не ел! В животе урчит! Дома моя подопечная мне к этому времени уже бы полную миску наложила. А что рыба? Рыба была вчера. А сегодня? Я – кот. Мне положено есть два раза в сутки – один раз с утра до вечера и второй раз с вечера до утра, с небольшими перерывами на сон, туалет и моцион. Сон был, моциона – хоть отбавляй, туалетом сейчас занимаюсь… Где бы раздобыть еду, прежде чем начнутся голодные обмороки?

Забрался на крышу повыше, огляделся. М-да, зрелище нерасполагающее. Кругом дворы, крыши, переулочки. Город, короче говоря. Только с одной стороны за забором зелень и высокие дома – университетский городок. Там, конечно, я бы мог найти еду, но возвращаться так быстро? Я еще не совершил всех подвигов, не покрыл себя славой громких побед, не прославил имя в истории. Вот стану великим путешественником, героем и первопроходцем – тогда, может быть… Да и спит она пока еще.

Решено. Если еда сама не идет ко мне, я пойду к еде.

С крыши на забор, там опять на крышу, оттуда перебежками по двору и на другой забор перед самым носом у какой-то дворовой шавки. Псина, конечно, сперва онемела от изумления, когда я приземлился прямо на ее будку, но потом очнулась и залилась лаем. Пришлось запрыгивать обратно на забор, где повыше. Эти собаки такие забавные, если сверху смотреть!.. Что гавкаешь, кабысдох? Обещаешь шкуру спустить? А ты меня достань! Вот он я, сижу, свесив хвост. На, подпрыгни повыше! Не можешь? Цепь коротка? То-то! Сиди и не гавкай, а я пошел!

В соседнем дворе на окно кто-то выставил горшок, от которого пахло съестным. Запрыгнул на подоконник, скинул крышку и сунул туда нос. Фу, каша! Овсяная! Даже без масла! Но голод, как говорится, не тетка…

– А ну брысь, скотина!

Хозяйка. С веником! Мр-ряу! Да ухожу-ухожу, драться-то зачем? Да все равно я таким не питаюсь, а нос сунул только из человеколюбия, крышечку поправить, а то она неплотно прилега-а-а-а…

Пришлось удирать несолоно хлебавши. Да еще и собака облаяла. Что ж, отнесемся к неудаче философски – зато первое приключение за утро. Есть что вспомнить.

В другом доме повезло больше – там стол стоял у окна, и удалось стащить сосиску, а потом удирать по крышам под вопли людей. Запрыгнув повыше, помахал им хвостом и потащил добычу за трубу, где и вонзил в нее зубы.

Фу! Что это такое? Требуха какая-то! Разве из этого делают сосиски, которые кушают киски? Может, люди и могут такое есть, но вот кошкам…

– Ми-и-и-и…

А? Что? Где?

Ф-фу… котенок. Тощий, блохастый, на мордочке одни глаза и уши. И на мою сосиску смотрит так, что аж кусок в горле застревает.

– Чего тебе тут надо, мелкий? – рычу сквозь зубы.

– Дяденька кот…

А у самого такое выражение мордочки… Да на, подавись! Только не смотри на меня так!

Надо же! Сожрал! Слопал эту сосиску быстрее, чем я ее выплюнул! Эй, а жевать кто будет? Вот, уже облизывается! Видали современную молодежь?

– Спасибо, дяденька кот! Я побежал!

– Быстрый какой. – Я лапой, как крысу, придавил его к крыше. – А поговорить?

– О чем? – пискнул тот из-под моей лапы.

– О жизни, мелкий. Как звать?

– Никак. Мамка звала Рыжим…

Рыжий… По внешнему виду не скажешь. Скорее, он грязный.

– А где твоя мамка?

– Не знаю. Ушла. Я ее ждал-ждал, а потом отправился искать.

– Понятно. А братья-сестры твои где?

– Нету. Один я.

Понятно. И что мне с ним делать? Мелькнула было мысль взять с собой на подвиги и приключения, но пропала. Маленький он еще, не вынесет дороги.

– Дяденька кот, а у вас еще одной сосисочки нету?

Признаться, я слегка опешил.

– Чего? Какой еще сосиски?

– Еще одной! Я есть хочу!

– Опять? Вот прожорливый!.. И куда в тебя столько помещается?

– Не знаю. Мамка тоже говорила, что я проглот. Так сосисок больше нету?

– Нет. Я что, похож на мясную лавку?

– Понятно, – он вздохнул, – тогда отпустите меня, дяденька!

С сожалением убрал лапу. Мелкий беспризорник тут же шмыгнул куда-то в щель. Ладно, паршивец, я тебя запомнил! Подрастешь, обязательно возьму тебя с собой. А сейчас – извини, но тебя не прокормишь.

Однако мне самому тоже надо чего-то есть. На голодный желудок подвигов не совершить – это вам любой кот скажет. А бедный Левушка уже два часа не евши. Эдак и совсем ослабнуть недолго. Что же делать? Может…

Взгляд обратился к зеленому пятну, из которого выглядывали знакомые крыши. Заглянуть, что ли, на минуточку? Я быстро. Только проверю миску – вдруг полна? – и сразу назад. Задерживаться не буду. Я суровый бродяга, хозяйкин симпатяга…

Ладно. Только быстро. Одна лапа тут, другая там!

Победа над упырем вскружила Вальтеру голову. Подумать только, он первым со всего курса на самом деле сцепился в схватке с нежитью и вышел победителем! Нет, после второго курса у студентов тоже была небольшая практика – две недели «в условиях, приближенных к реальным», да на третьем и четвертом курсе регулярно проходили занятия на кладбищах, в городском морге и на пустыре, где какие только твари не обитали. Но всякий раз рядом были опытные наставники, которые, самое большее, разрешали осиновый кол подержать и «убитый труп» потом потрогать. А вот чтобы один на один, без подготовки…

Спать не хотелось. Вернувшись в свою комнату далеко за полночь – ему разрешили сопровождать останки упыря к месту захоронения и присутствовать при его окончательном разрушении, – Вальтер, не раздеваясь, упал на кровать, закинув руки за голову и глядя в потолок. Образы один заманчивее другого проносились перед мысленным взором. Друг и сосед Альфред Земниц не спал – юноша чувствовал на себе его пристальный взгляд. Не выдержав, повернулся на бок. Их взоры встретились.

– Ну, – прошептал парень, – как оно?

– Круто, – восхищенно выдохнул Вальтер, потом решил не зарываться и уточнил: – Страшно, конечно, но, когда страх проходит, это… это незабываемо!

– Я бы не смог!

– Смог, – отмахнулся юноша. – По-другому, не так, как я, но смог бы. Просто он на меня вышел, а не на кого-то еще.

– Знаю. Его Одоевски спугнул. Это он «феникса» кинул, когда упыря обнаружил.

– А-а…

Парни проболтали до самого рассвета, припоминая самые мельчайшие подробности охоты. Может быть, Альфред и привирал, когда рассказывал, что видел мечущуюся туда-сюда белую тень, а может, и нет. Вальтер и сам был готов присочинить, чтобы доставить приятелю удовольствие: как упырь рычал, как размахивал руками, как чуть не выцарапал ему глаза… Мелькнула мысль о том, что хвастать некрасиво, но так хотелось побыть героем. И ведь все равно студенческая молва распишет его подвиг яркими красками и преподнесет так, словно его осаждали орды бешеных чудищ, а он отбивался от них практически голыми руками. Но, как бы то ни было, этого своего первого упыря он не забудет никогда. Первый раз – он всегда самый-самый. Это как первый поцелуй, как первая любовь…

Первая любовь… Лилия Зябликова. Ей он не будет ничего рассказывать. И не потому, что стесняется. Просто хочется, чтобы до девушки дошла искаженная легенда – про полчища, смертельную опасность, когти у самого лица… Чтобы испугалась, поверила, оценила наконец…

«Не буду к ней сразу подходить, – уже задремывая, решил Вальтер. – Подожду».

Утром недели можно подремать подольше. Это, пожалуй, единственный день на седмице, когда комендант – он же вахтер – не обходит комнаты после второго удара колокола, означающего начало занятий, и стучит во все двери, выгоняя из комнат тех, кто проспал. Во-первых, многие студенты эту ночь все равно проводят не здесь, а во-вторых, занятий нет, и второго удара колокола в неделю тоже не бывает. Можно спокойно проваляться в постели хоть весь день – если бы не голод. Есть-то охота хоть в будни, хоть в праздники!

Однако сегодня к ним постучали.

– Эй, герои, подъем! Утро на дворе, петухи давно пропели… Да что вы не отвечаете, спите, что ли?

Альфред что-то пробурчал, подальше сунув голову под подушку, а Вальтер скрепя сердце приподнялся:

– Ну, спим… спали то есть. С вами разве отдохнешь?

– О, один есть! – прокомментировал из-за двери голос Антона Бореца, и кулаки замолотили с новой силой. – Подъем! Страна желает лицезреть своих героев!

– Да вставайте, в самом деле! – поддакнули из-за двери. – Десять часов уже!

– А слабо нас самим поднять? – проворчал Альфред. – Мы некроманты или как?

– Или где. – Вальтер, привыкший с детства, что его выдергивал камердинер из теплой постели ни свет ни заря, уже одевался. Тазик и кувшин с водой стояли на привычном месте у двери.

Он оделся, наскоро умылся, пригладил волосы. Его приятель в это время только натягивал блузу. Выглядел он помятым, словно всю ночь не спал. Впрочем, это было обычное состояние Альфреда Земница по утрам. Особенно в понедельник.

– Готов?

– Давно уже.

С этими словами Вальтер распахнул двери и был атакован однокурсниками. И парни и девушки окружили их с Альфредом, тормоша и заглядывая в глаза. Среди них был и Петр Варяжко.

– Ну? Рассказывайте, как там? Что там было? Что случилось? – со всех сторон посыпались вопросы. – Как ты его завалил? И чем?

– Ребята, вы о чем? – попробовал обратить все в шутку юноша.

– Об упыре этом, которого вы ночью завалили!

– Одоевски проболтался? – нахмурился Альфред и кивнул Петру: – Или ты?

– Нет. – Студенты переглянулись. – Внизу объявление висит. Вам благодарность объявлена за мужество, героизм и все такое прочее…

– Только благодарность? – скривился Альфред. – А прибавку к стипендии зажали?

– Нет, про деньги там ни слова, – покачал головой Борец.

– Сволочи, – высказался парень. – Мы там жизнями, между прочим, рисковали, а они пару золотников пожалели!

– Я с тобой поделюсь, – пообещал ему Вальтер.

– Ага. – Настроение у Альфреда слегка приподнялось, но ворчать он не перестал. – Тебе легко геройствовать за идею, ты у нас богатенький… А бедным студиозусам вроде меня приходится ради лишнего гроша жизнью рисковать!

– Ну все-таки, что там было? – напомнили им со всех сторон. – Расскажите, а то Варяжко врет, а из этого русского слова не вытянешь. Притворяется, будто по-нашему ничего не понимает!

– Да что там было? – Вальтер скользнул взглядом по лицам собравшихся.

Тут была добрая половина их курса, а кто-то с соседних курсов и факультетов топтался в задних рядах. Среди десятков лиц он высматривал одно, девичье, но то ли она ничего не знала, то ли ее оттерли подальше…

– Да ничего особенного не было!

– Это он скромничает! – Альфред с чувством похлопал приятеля по плечу. – Я там был и все видел как на ладони!.. Ну то есть все это буквально в двух шагах от меня происходило, – поправился он, заметив, как захихикала какая-то девушка с факультета ведунов.

Для большинства студентов «видеть как на ладони» означало «гадать по линиям руки» в самом прямом смысле слова.

– Если нам дадут перекусить, я все расскажу. Я все запомнил. Вальтеру было некогда – он как раз на себя главный удар и принял!

– Ой! – хором выдохнули девушки и придвинулись к юноше со всех сторон, сразу облепив и оттеснив парней. Он почувствовал, как к нему, трепеща, осторожно прикасаются тонкие пальчики, словно был не обычным человеком, а мощами святого. – А расскажи, расскажи!

– Обязательно, – разошелся Альфред и подмигнул другу – мол, сознательно бросаюсь на амбразуру. – В общем, наши преподы, конечно, тоже крутые, но все сделали мы втроем, то есть Одоевски, я и вот этот скромняшечка с голубыми глазами, ну, Варяжко тоже столбом не стоял. И заметьте, мы ни о чем не договаривались заранее, все само собой так получилось…

Продолжая болтать, Земниц потянул толпу к выходу с этажа. Вальтер подумал, что он увлечет всех за собой, но не тут-то было. Поклонницы окружили его так плотно, что, если бы юноше вздумалось поджать ноги, упасть бы ему не дали, так и понесли. С одной стороны, конечно, приятно, когда ты в центре внимания, а с другой…

Аглая Борецова решительно протолкалась вперед, отпихнув кого-то, схватила Вальку за локоть, прижалась, заглядывая в глаза.

– Живой! – воскликнула она. – А я как прочла объявление, что вам благодарность и все такое прочее, так и подумала, что посмертно…

– Ха! – ревниво откликнулся Альфред. – Чтобы мы и дали себя какому-то занюханному упырю прикончить? Не на тех напали! Мы некроманты или как? Мы его сами упокоили! Вот этими вот руками!

– Да рассказывай уже! – хором заорали со всех сторон.

– В общем, дело было так…

Продолжая разглагольствовать, размахивая руками и помогая себе мимикой, Альфред Земниц увлек за собой толпу слушателей. С одной стороны, это было даже хорошо – на Вальтера больше никто не обращал внимания, а с другой, его та же толпа тащила вслед за оратором. И девушки по-прежнему так и висли на нем. И Аглая все так же заглядывала в глаза влюбленным взором и гладила по плечу. И Лилии Зябликовой все не было…

– Ты чего? Все хорошо? – До Аглаи дошло, что юноша слишком взволнован и рассеян. – Случилось что?

– Да нет, наверное, – отмахнулся тот. – Слушай, ты Лилию не видела?

– Нет, – быстро ответила девушка. – Со вчерашнего дня. Провалиться на этом месте, если вру! Ой!

Она не удержала равновесия и, если бы не цеплялась за локоть Вальтера, могла бы упасть.

– Ты чего? – изумился тот. – На ровном месте спотыкаешься?

– Да каблуки высокие! – залепетала та. – Я же в туфлях редко хожу. Сегодня вот ради выходного решила надеть, а ноги не привыкли… Да и пол неровный…

– Или врешь. – Мирабелла Флик прищурила глаза, всматриваясь в лицо приятельницы. – Тебе любой ведун скажет, что такое ложная клятва!

– Тоже мне, – фыркнула Аглая. – Да если бы все клятвы так срабатывали, люди вообще помалкивали бы в тряпочку! Все постоянно врут. Вот и вас, целителей, знаешь, как за глаза называют?

– Ну как?

– Врачами![17] Дескать, врете много! Людей обманываете!

– Это когда мы людей обманывали? – мигом ощетинилась Мирабелла.

– Да постоянно! Зубы заговариваете…

– Девчонки, шли бы вы отсюда! – попытались урезонить подружек остальные. – Слушать мешаете!

Альфред, осаждаемый толпами любопытных, уже добрался до лестницы и вскочил на перила, как на трибуну, вещая уже оттуда. При этом он так размахивал руками и корчил рожи, подражая упырю, что его не столько слушали, сколько караулили, готовясь ловить, если вдруг начнет падать.

– …и тогда я смотрю – уходит, гад! Удирает, сволочь гнилая! – Глаза парня горели праведным огнем. – Да на такой бешеной скорости, словно ему в задницу перца толченого запихали! И понимаю я, что не успеваем – ни я, ни Варяжко, ни Одоевски. Что он сейчас вырвется и удерет! Он же, гад, крови уже попробовал, а вкусивший крови упырь – это сами знаете что такое! Ни один из вас, – палец оратора уперся в толпу, – не проснулся бы поутру, если бы он добрался до общежития! Это упыриха тоже поняла, летит наперерез, осиновым колом размахивает, а что толку? Она ведь женщина, слабый пол… И получается, что против упыря, между вами и смертью, один только Вальтер фон Майнц! Мы, конечно, на месте не стояли, но все равно ему первому пришлось бы принять удар на себя! Я кричу ему: «Осторожно, упырь!»

– Когда ты мне кричал? – не выдержал Вальтер.

– …кричу, а он не слышит, – как ни в чем не бывало отмахнулся Альфред, мол, не перебивай. – Упыря увидел, и глаза у него стали такие… бешеные. «Ну все, – думаю, – молись, сволочь вонючая, если молиться умеешь. Потому как вот он, народный мститель! Герой натуральный!»

– …концентрированный, – проворчал смущенный Вальтер.

Аглая захихикала.

Настроение у юноши стремительно портилось. И не потому, что Альфред врал, рассказывая все в общем-то правильно, но на ходу сочиняя такие подробности, которых в принципе не могло существовать. Например, у упыря внезапно стали расти клыки и когти, а сам он мутировал чуть ли не в оборотня. Еще он, Вальтер, почему-то выронил меч и какое-то время отбивался голыми руками, пока верные друзья не пришли ему на помощь, отвлекая внимание на себя. Но студенты слушали, раскрыв рты, даже не думая сомневаться. Молчал и Варяжко, не спеша спорить. Раз сам герой стоит и помалкивает, значит, это правда. Альфред же не врет, что упырей было сто штук? И что они пушинками разлетались в разные стороны от боевых заклинаний, которыми сыпал Вальтер!

Нет, сам фон Майнц, если честно, очень хотел, чтобы Земниц и дальше сочинял свою героическую повесть, но чтобы ее услышала и Лилия. Где она? Куда подевалась? Неужели заперлась и отказывается выходить? Или так устала минувшей ночью, что ее не разбудил шум и гам? Тут собрался практически весь курс, но Лилии Зябликовой не было.

– Ты чего? – Аглая так и цеплялась за него, заглядывая в глаза.

– Где Лилия?

– Далась тебе эта Зябликова! Ты ей ни капельки не нужен!

– Не твое дело, – рассердился Вальтер.

– Обиделся? На правду не обижаются!

Юноша вспыхнул. Да, иногда приходилось признать, что в жизни Лилии он играет самую последнюю роль. Вечный друг, вечная тень, помощник, подсказчик и тот, кто готов исполнить любой каприз, сам ничего не требуя взамен. Да, он знал, как на курсе относятся к его чувству. Да, сам от этого страдал, но ничего не мог с собой поделать. Вот нужна была ему Лилия Зябликова, и все тут. Очень нужна. Со всеми ее недостатками и капризами. Она напоминала ему маму и старшую сестру. Он был готов в лепешку расшибиться ради нее. А они все…

– Если такова правда, – отчеканил он, глядя в лицо Аглае, – то я предпочитаю ложь. От нее не так больно.

Девушка отпрянула, заметив в его глазах опасный огонек.

– Да ты чего, Валька? Я же просто так… я же не хотела, – забормотала она.

– Мне наплевать, что ты хотела, а что – нет, – отрезал он. – И меня зовут Вальтер, а не Валька, запомни это!

Сорвав с себя руку Аглаи, он стал продираться сквозь толпу, отчаянно работая локтями. Его не хотели пускать – студенты жаждали уточнить, все ли было так, как вещает Земниц? – он отмахивался, торопливо соглашался. Лишь бы выпустили. Аглая спешила за ним по пятам, хватала за локти.

– Ну, Вальтер, ну прости, – лепетала она. – Я не нарочно! Я не хотела. Прости! Просто ты мне нравишься! Очень нравишься! С самого первого курса!

– Нравлюсь?

Перед ним словно выросла стена, в которую он врезался с разбега.

– Нравлюсь? – остановился, развернулся, заглядывая в лицо.

– Да, – пылко выдохнула Аглая Борецова.

Ее глаза горели огнем, за который он мог бы горы свернуть… если бы это были глаза другой девушки.

– Почему?

– Не знаю, – честно ответила Аглая. – Ну за что люди нравятся друг другу? Просто так… Ты умный, красивый, добрый, преданный, честный. И вообще… Не такой, как все! Ты даже лучше моего брата, вот!

Он попятился, мотая головой, словно слова девушки были роем мух, которые вились над его головой, садясь на лицо и заползая в уши. Она наступала, сверля его глазами, и Вальтер рванулся прочь, бегом, сломя голову…

– Мр-ряу!

– Бес!

Под ноги попалось что-то живое, мягкое. Не ожидавший такого, юноша споткнулся и чудом не упал, на самом деле налетев на стену и чудом не расквасив нос. А когда выпрямился и сфокусировал взгляд, заметил толстого рыжего кота, смотревшего на него снизу вверх с выражением благородного негодования, как у демона-сластолюбца, которого начинающий демонолог только что сдернул с жертвенной девственницы.

– Извините, – почему-то в этот момент Вальтер перешел на «вы».

– Фык! – ответил кот с таким выражением, словно обматерил.

– Я же извинился! – повысил голос юноша, но потом вспомнил, с кем говорит, и присел на корточки: – А ты откуда взялся?

– М-мыф, – скривился кот с гордым пренебрежением: «Оттуда!»

– Левиафан… – Вальтер протянул руку, чтобы потрогать зверя за ушами, но вспомнил кое-что и отдернул руку.

Этот кот терпеть не мог фамильярностей и принимал скупую ласку только от Лильки. Скупую в первую очередь не потому, что девушка отказывалась лишний раз почесать домашнему питомцу животик, сколько потому, что эту ласку он мог оборвать в любой момент – просто вставал и уходил. Сам он никогда не ласкался – во всяком случае, в присутствии Вальтера.

– Мяу, – ответил кот: «Ну, я Левиафан. Дальше что?»

– Мы же тебя потеряли! – вспомнил Вальтер. – Лилия так переживала… Бегала искать. Я ее еле уговорил подождать до утра. И вот ты нашелся. Знаешь, как она обрадуется! Пошли домой!

Он сам чувствовал прилив радости. Внезапное возвращение блудного кота – повод достаточно весомый, чтобы и ему перепало немного радости. Он представил, как вспыхнут глаза любимой девушки при виде пропажи, как она завизжит от радости и кинется ему на шею. Хорошо бы при этом ухитриться и взять Левиафана на руки, чтоб уж наверняка… Как же нам хочется, чтобы нас любили те, кто нам дорог! Как нам порой не хватает ответного чувства! Тяжело только отдавать, не получая ничего взамен. Рано или поздно отдавать станет нечего, и тогда те, кого ты любишь, начнут упрекать тебя в душевной черствости, не понимая, что сами сделали тебя таким. Вальтер питался крохами, случайными взглядами, отблеском глаз, просьбами, граничащими с приказами: «Сделай! Я ведь знаю, что ты можешь! Ты у меня такой умный…» – и утешительными мыслями о том, что попросила она его, а не кого-то другого. И если он откажется, заявив: «Я для тебя все делаю, а ты мне даже не каждый день улыбаешься!» – она, чего доброго, обидится и уйдет. Уйдет к другому такому же безотказному, которым можно вертеть с самоуверенностью стервы, убежденной в том, что ей никто не может отказать. Вальтер фон Майнц, отпрыск старинного года, будущий граф фон Майнц, понимал, что его чувство неестественно, что это не любовь, но ничего не мог с собой поделать.

Распушив хвост, Левиафан решительно направился к двери в комнату хозяйки и, остановившись на пороге, требовательно мявкнул – мол, открывай, человек! Усмехнувшись про себя – и этот тоже командует, а ведь я его за шкирку одной рукой могу поднять! – юноша постучал в дверь.

– Лилия? Ты спишь? – подождал с полминуты, прислушиваясь. – Это я, Вальтер. Можно войти? У меня для тебя сюрприз!

Тишина. Он представил, как девушка сонно ворочается в постели, как потягивается, протирая глаза и силясь сообразить, что такое ее разбудило. Постучал еще раз.

– Лилия? Уже утро! Пора вставать!

Тишина. Левиафан шкрябнул лапой по двери и мяукнул громче.

– Лилия! – позвал Вальтер в полный голос. – Ответь!

– Мр-ряу! – басом рявкнул кот у его ноги.

Нет ответа. Недоброе предчувствие закралось юноше в душу. Он прислушался, мысленно проговаривая поисковое заклинание. Это было одно из первых заклинаний, которым учат будущих некромантов, – с его помощью можно легко отличить живое существо от нежити. А если немного модифицировать, то и определить, есть ли поблизости «объект».

Сплетенная паутинка поискового заклинания легко просочилась сквозь дверь, уже на той стороне развернулась веером, накрывая максимум площади, и… ничего не произошло. Ни тревожного звона, ни легкого хлопка, ни волны резкого запаха – ответной реакцией оживших мертвецов на этот заговор была волна зловония. Ничего. В комнате никого не было. Или был кто-то, усиленно прячущий свою ауру за магическим щитом.

– Лилия? Лилька, извини, но я вхожу!

Все еще не желая врываться без стука, он ударил по двери кулаком посильнее, и она дрогнула, открываясь.

Не заперто? И он все это время как дурак…

Мысль оборвалась, когда юноша рывком распахнул дверь, замерев на пороге.

– Лилька?

– Мряф?

Комната была пуста. Лучи утреннего солнца освещали обычный жилой беспорядок – кое-как убранная постель, куча бумаг на столе, пустые полки там, где еще недавно стояли учебники, разбросанная на стуле и в кресле одежда, какие-то бытовые мелочи, валявшиеся на подоконнике и обеденном столике. Тапочки в разных углах комнаты. Мельком подумалось, что все эти вещи так и лежали на своих местах со вчерашнего дня. А кое-какие – и с позавчерашнего, и даже с позапозавчерашнего. Лилия терпеть не могла наводить порядок, утверждая, что прекрасно помнит, куда, скажем, швырнула заколку для волос, но если уберет ее на полочку у зеркала, то точно забудет, где искать.

– Лилия, – прошептал Вальтер, делая шаг в комнату. – Лилия, что случилось?

Прошмыгнув мимо его ноги, Левиафан кинулся к своей миске, разочарованно брякнул пустой посудиной и уставился на человека, весьма недвусмысленно скривив морду. «Или ты сейчас находишь, чем меня покормить, – читалось на ней безо всякого переводчика с кошачьего, – или я через минуту буду закусывать тобой!»

– Сейчас, – послушно кивнул Вальтер. Сунулся в стенной шкафчик, где подруга держала кошачий корм. Нашел защищенный заклинанием от порчи пакет с рыбой, осторожно распутал защитные чары и вывалил половину содержимого в миску. После чего возобновил заклинание и вернул пакет с остатками корма на место.

Получив свою порцию, кот зачавкал с таким довольным видом, словно больше ему ничего не было надо. С едой он расправился мгновенно и, облизав усы, пошел в обход комнаты, заглядывая во все углы. Внимательно обнюхал вещи хозяйки, коврик у порога, подушку, запрыгнул на письменный стол, с него на подоконник, потом вернулся на пол, покопался в лотке, затем на минуточку нырнул под кровать и вылез из-под нее с крайне озадаченным выражением морды.

Вальтер невольно улыбнулся, но тут же посерьезнел.

– Она ушла, – сказал юноша коту. – Но непременно вернется. Ты же знаешь нашу Лильку. Надо только немного подождать.

– Муф-ф, – согласился кот и запрыгнул на постель. Потоптался на подушке, устраиваясь поудобнее, свернулся калачиком и прикрыл глаза. То ли уснул, то ли притворился спящим.

Юноша уже протянул руку, чтобы погладить кота, но передумал. Вместо этого он поправил кое-как скомканное одеяло, разгладив складки. Затем машинально поднял несколько валявшихся на полу вещей, нашел им место на полках. Заодно аккуратно свернул брошенную университетскую накидку, выставил тапочки и прочую обувь в рядок рядом с ковриком. Он делал это по привычке – как у себя в комнате любил поддерживать порядок, так и тут. Альфред всегда удивлялся – как это так, сын герцога, привык со слугами жить, а сам чуть ли не посуду моет. На что Вальтер ответил: «Если ты не умеешь что-то делать, как ты можешь от других требовать умения?» Хлопоты давали ему возможность отвлечься и подумать, а заодно служили как бы оправданием его пребывания в комнате. Вот сейчас откроется дверь, на пороге возникнет Лилия и перво-наперво спросит: «А ты что тут делаешь?» И самым правильным в такой ситуации будет: «Вот, решил немного прибраться…» Она, конечно, рассердится, но лучше гнев, чем равнодушие. Человек может пережить все, только не пренебрежение.

Но чем дальше, тем тревожнее делалось у юноши на душе. Время шло. А девушки все не было.

– Я пошел ее искать, – сообщил он мирно спящему коту. – А ты… ты подожди ее тут, ладно? Не исчезай больше!

– Мм-мр-хрр, – был ответ.

Прикрыв за собой дверь, Вальтер остановился в коридоре, озираясь по сторонам и раздумывая над тем, где же ему искать Лилию Зябликову.

Лилька сама не знала, где находится. То есть, если бы у нее спросили сейчас, она бы без колебаний ответила: «В темноте!» – потом подумала бы и добавила: «В тесноте». И на этом все.

Она очнулась некоторое время назад и сперва просто лежала, пытаясь унять боль в мышцах. Спазмы и судороги накатывали волнами, девушка даже всхлипнула несколько раз от боли, но вскоре побочный эффект миновал, в теле осталась только слабость. И сухость во рту.

Тьма была кромешная. Лилька зря таращила глаза, зря пыталась активировать ночное некромантское зрение – без толку. Никто не может ничего видеть там, где нет пусть даже слабого источника света. Поэтому в пещерах и на морских глубинах многие организмы обзавелись собственными «лампочками». Светится плесень и некоторые виды грибов, светятся светляки, свет исходит от приманки, на которую хищник ловит жертву. А здесь…

После того как девушка сообразила, что кругом полный мрак, она запаниковала. То есть страх был первым чувством, которое она испытала. Только, пока не отошли мышцы, студентка думала лишь о боли в руках и ногах, а потом, когда поняла, что ничего не видит, на нее накатило. Отчаянный крик вырвался из груди, заметался, почти не рождая эха.

– Мама! Мамочка! Спасите! – кричала Лилька. – Помогите! Мама! Я не хочу умирать!

Крик оборвался отчаянным хрипом, и девушка дала волю слезам. Ей было так страшно, что она рыдала до тех пор, пока слезы не кончились сами собой. Осталось одно отчаяние. Тяжелое, выматывающее, заполняющее всю душу без остатка. И страх смерти.

Да, она тут умрет. В темноте, всеми забытая и заброшенная. Никто не узнает, где она. Никто не придет на помощь. Умирать она будет долго и трудно – от удушья, голода, жажды. Будет умирать, но не умрет совсем, потому что некроманты, чародеи, маги никогда не умирают так, как обычные люди. Их тело умирает, но вот дух долго еще может оставаться на разлагающихся останках. И тогда…

Нет, об этом не хотелось даже думать. О чем угодно, только не о том, как она будет мучиться после того, как закончится жизнь ее тела. И сколько времени ей придется испытывать эти мучения? От удушья умирают быстро, но перед этим часто сходят с ума. Многие упыри – это как раз те, кого похоронили заживо. Человек приходит в себя в гробу. Заколоченный в тесный ящик на глубине в два-три аршина. Над ним – слой земли. Воздуха не хватает. Он борется за каждый глоток, в отчаянии скребет ногтями по крышке гроба, грызет себе руки, захлебываясь криками и кровью…

Нет! Не думать об этом! О чем угодно, только не об этом. И так слишком страшно.

Лилька скорчилась на полу, сжалась в комочек, закрыв голову руками, и прошло, наверное, несколько минут, прежде чем она сообразила, что в ее положении кое-что, мягко говоря, непонятно.

Во-первых, она точно не в гробу. Пол под ней земляной. В гробу или даже склепе – доски и камень. Во-вторых, нет стенок. В склепе не подтянешь коленок к груди, не зацепившись при этом за что-нибудь. И потолок… он явно выше. Значит, это не могила? А что тогда? И, самое главное, как она сюда попала?

Очень осторожно девушка попробовала вытянуть руку, чтобы пощупать, как далеко стенки. Пальцы поползли по земляному полу и почти сразу во что-то вляпались. Что-то мягкое, влажное, противное.

Лилька взвизгнула, отпрянув. Под другую руку попало что-то, на ощупь похожее на тушку дохлого грызуна, и девушка закричала от страха и отвращения, яростно тряся руками.

Ей понадобилось какое-то время, чтобы успокоиться и начать думать. Подняв руку, она попыталась сосредоточиться и создать магический огонек. Всех некромантов учат зажигать волшебное пламя – во-первых, может пригодиться, если надо одновременно зажечь больше пяти свечек, во-вторых, свечей под рукой иногда не оказывается. Как сейчас.

Сосредоточиться удалось только с пятой или шестой попытки, но потом огонек загорелся так ярко, что девушка даже зажмурилась, прикрывая свободной рукой глаза. Поскорее опомнилась и отняла руку, часто-часто моргая, чтобы восстановилось зрение. У магического огонька был один существенный недостаток. Он мог погаснуть сам собой, если на него не обращать внимания. Чем бы ты ни занимался, но, если магический огонек есть, надо время от времени о нем вспоминать. Иначе тьма окутает в самый неподходящий момент.

А вот сейчас она отступила, подчиняясь магии. Проморгавшись и отключив ночное зрение – слишком больно глазам, – Лилька заметила, что находится в каком-то подвале. Места, чтобы ползать на четвереньках, сидеть, лежать и даже попробовать встать, оказалось достаточно. Тут не пять – десять девушек можно поместить, и то не будут цепляться друг за друга локтями и коленками.

Земляной холодный пол был неровным – там и тут виднелись неглубокие ямки и выемки, словно кто-то пытался его углубить, но бросал дело на полпути. Отвалов земли, даже слежавшейся, не было видно. То ли утрамбовалась, то ли ее уносили куда-то… Зачем? Девушка фыркнула и покачала головой. О чем она только думает? Ей надо выбираться, а она сидит и про землю рассуждает.

На всякий случай, передвинувшись поближе к одному такому углублению и заставив огонек зависнуть точно над ним, она попробовала применить поисковое заклинание. Мелькнула внезапно нехорошая мысль, что это не до конца засыпанная могила. Или засыпанная, но труп сгнил и земля просела.

Нет, никого там не было закопано – будущая некромантка не могла не почувствовать эманаций смерти. Хотя… да, откуда-то издалека тянуло мертвящим холодком. Но слабенько так. Либо покойник очень уж давно тут лежит и превратился в скелет, либо просто случайно забралось и сдохло какое-то животное вроде кошки или собаки.

Последнее напугало. Если отсюда нельзя выбраться относительно небольшому зверю, то про человека и говорить нечего. Она обречена остаться тут навсегда.

– Ой…

Слезы вскипели на глазах. Готовая заплакать, Лилька в последний момент прикусила губу. От того, что она будет реветь, ее положение не улучшится. Надо успокоиться, подышать, сосредоточиться и еще раз подумать.

Первое. Она живая. Это уже хорошо. Глупо и пошло рассуждать: «Зато все мы живы!» – сравнивая свои проблемы со смертью и пытаясь таким образом обесценить все остальное, без чего человеку нельзя и порой не имеет смысла продолжать жить. Но, когда действительно твоя жизнь висит на волоске, когда существует реальная угроза ее прерывания, – тогда и только тогда жизнь обретает ценность. Хорошо так говорить: «Зато все мы живы!» – сидя дома за обеденным столом в кругу семьи и обсуждая, скажем, проблемы на работе. Глупо и опасно потому, что жизнь – нечто само собой разумеющееся. Мы же не замечаем воздух, которым дышим, до тех пор, пока его не перестает хватать. Лилька бы рассмеялась в лицо тем, кто смеет рассуждать: «Подумаешь, обманули, подумаешь – обокрали, подумаешь, испугали. Зато все мы живы!» Нет, ребята, не смейте так рассуждать. Только побывав на краю гибели и чудом спасшись от смерти, и можно хвалить жизнь просто за то, что она есть, и быть счастливым только потому, что ты не мертв. Но пока вам ничего не угрожает, оставьте бесполезный треп.

Итак, она жива. Ее не убили… кто? Вот самый главный вопрос. Кто и зачем? Не сама же она забралась сюда? Пока философствовала о жизни и смерти – а о чем еще думать будущему некроманту в таком мрачном месте? – девушка вспомнила, что последним ее ощущением была боль в затылке. Пощупав рукой, обнаружила шишку. Это придало ей злости. Какая сволочь ее ударила? Ух, только попадись она в руки!

– Убью, потом подниму, опять убью и опять подниму, чтобы убить, – мрачно пообещала девушка. – И так до тех пор, пока не надоест!

Но, чтобы осуществить угрозу, надо отсюда выбраться. Как?

Ответов было на самом деле два. Либо подождать, пока явится тот, кто ее сюда запихнул, так сказать, проверить, как себя чувствует жертва, либо выбраться самой и попытаться отыскать похитителя. Ни один похититель не забудет свою жертву взаперти – он обязательно явится хотя бы для того, чтобы насладиться ее муками, как моральными, так и физическими. Иначе зачем похищать? Ради самого процесса? Тогда где остальные забытые тут жертвы?

Нет, бывает, что похититель не может вернуться по уважительной причине. Скажем, он заболел. Или был ранен. А то и еще хуже – убит. Бывают же несчастные случаи! Валяется где-нибудь с проломленным черепом или амнезией на больничной койке, а ты тут умирай от голода и жажды. Ее, конечно, будут искать, но…

Искать! Лилька так этому обрадовалась, что хлопнула себя по лбу. Магический огонек, о котором она от радости забыла, погас, мигом погрузив подвал в темноту, и пришлось создавать его заново. Ну конечно! Ее будут искать. Есть же Валька. Милый, добрый, преданный Валька. Настоящий друг, который горы ради ее прекрасных глаз готов свернуть. И Виктор… он тоже должен поинтересоваться, куда она пропала. У них же практика в понедельник. И они сегодня собирались встретиться…

Кстати, а какое сегодня число и день седмицы? Сколько она уже тут провалялась? Время определить было невозможно, хотя…

Есть такая штука, внутренние часы. Полезная, знаете ли, вещь. Вот, скажем, надо точно рассчитать время, за которое готовится эликсир – даже первокурсник знает, что черную кошку надо варить ровно шесть часов, минута в минуту. То и дело бегать и смотреть на часы? Нет времени. Можно завести внутренний хронометр и погасить огонь под котлом точно в назначенное время. Или если надо встать с постели среди ночи для совершения обряда. Или точно рассчитать время этого самого обряда – демона, например, нельзя держать в круге дольше тридцати трех минут и тридцати трех секунд, иначе он вырвется.

Подумав об этом, Лилька прислушалась к себе. Заводить свои внутренние часы она частенько забывала – а зачем, когда есть Вальтер, у которого они никогда не давали сбоев? Но методику еще помнила и, промучившись немного, установила, что с того момента, как ее ударили по голове, вряд ли прошло больше шести часов.

Значит, сейчас раннее утро. Это и хорошо и плохо. Хорошо, что уже утро и ее отсутствие скоро будет замечено. А плохо, что организация спасательной экспедиции может затянуться.

Ну ничего. Человек может прожить без воды и еды сутки или даже двое. За сутки ее точно начнут искать. Она, конечно, не будет сидеть сложа руки. И для начала обследует место своего заключения.

Магический огонек взлетел под потолок. Девушка попыталась выпрямиться и обнаружила, что поднять голову не получается. Лопатки упирались в грубо обструганные бревна потолка. Расправив плечи, стоять можно было только на коленях. М-да, если вдуматься, ничего странного. Большинство людей так и живет – либо выпрямив ноги, но согнув спину, либо расправив плечи, но согнув колени. Конечно, можно еще лежать или сидеть, но…

Ладно, оставим философию. Сначала надо обследовать подвал. Вдруг тут есть выход?

Передвигаться оказалось удобнее именно согнувшись в три погибели: когда ползешь на четвереньках, рвутся чулки, когда ковыляешь на коленях, страдает юбка. Согнувшись, болела спина, но, по крайней мере, Лильке не грозило извазюкаться еще больше. А то придут спасатели, а она вся грязная… Еще напугаются, чего доброго! Нет, вот похитителя, кем бы он ни был, испугать стоит. Кстати, а кто мог ее похитить? И зачем? Родители у нее, конечно, обеспеченные люди, из гильдии кузнецов, но кому по большому счету нужна дочка кузнеца? Логично, если бы похитили, скажем, Анну Беллу. Древний славный род, некроманты в третьем или четвертом поколении… А ее за что? Она же ни для кого не представляет интереса!

Или нет?

Вальтер пытался придумать причину, по которой Лилия не ночевала в комнате. Вообще-то в этом не было ничего странного – половина девушек-студенток хотя бы раз в месяц не ночевала у себя. То свидания «с продолжением», то вечеринки у подруг, то поездка к родственникам, то практические занятия на кладбище или в городском морге. Он сам, кстати, тоже… Хм…

Но Лилия ведь не такая! Она не могла… или могла? А если все-таки с ней что-то случилось? Юноша решил пока не паниковать, а лучше подождать. Вдруг она объявится сама? Неплохо бы расспросить подруг.

Альфред уже закончил свое сольное выступление и куда-то направился в окружении стайки обожательниц. Толпа благодарных слушателей начала расходиться. Вальтера, как героя дня, тут же взяли в оборот. Со всех сторон к нему летели вопросы – главным образом студенты жаждали узнать, так ли все было, как Земниц врал. Вальтер отшучивался, отговаривался, отвечал, пока не заметил в толпе нужного человека.

– Мирабелла!

Студентка-целительница, жившая в комнате напротив комнаты Лилии, просияла:

– Да?

Ему всегда улыбались девушки – одни радостно и светло, другие с намеком и значением, и он всегда сравнивал эти улыбки с теми, которыми изредка одаривала его Лилия. Вот и сейчас что-то кольнуло в сердце.

– Да, Вальтер? – Она протиснулась вперед, взяла его за руку.

– Мирабелла, ты Лилию не видела?

– Нет, а… зачем?

– Понимаешь, ее в комнате нет.

– Ну и что? Меня тоже в комнате нету! – Она все еще улыбалась.

– Но ты здесь и… где ты была ночью?

– В комнате, где же еще?

– А Лилия?

– Откуда я знаю? – Будущая целительница посерьезнела. – Я ей что, сторожить нанималась? Мы все по комнатам сидели из-за этого упыря. Ну, кроме тебя и еще кое-кого. Знаешь, Вальтер, я горжусь, что знакома с тобой!

Она еще что-то бормотала, но юноша ее уже не слушал. В памяти всплывали подробности вчерашнего вечера. Исчезновение Левиафана. Тревога Лилии из-за пропажи питомца. Их прощание, предупреждение о том, что всем студентам надо сидеть по комнатам, потому что ночью будут ловить упыря. Вот он уговаривает Лилию… Вот она просит проводить ее на кафедру некромантии к декану…

– Дурак, – прошептал он.

– Кто? Ты? – тут же откликнулась Мирабелла. – Нет, ты не дурак…

– Я гораздо хуже! – воскликнул юноша. – Сколько сейчас времени?

– Скоро третий час пробьет, – ответили ему.

– Третий час…

Именно после того, как на университетской колокольне пробьет третий час, у них назначена встреча с куратором, магистром некромантии Виктором Вагнером-младшим. Тем самым Виктором Вагнером, которому строила глазки добрая треть всех студенток. Тем самым Виктором Вагнером, с которым у Лилии Зябликовой была вчера встреча… и к которому он сам проводил девушку! Он же видел потом декана на охоте. И тот был один. Значит…

Он рванулся было прочь, но Мирабелла вцепилась в него мертвой хваткой:

– Ты куда?

– Извини, но мне надо. Срочно!

Отпихнул девушку и со всех ног бросился прочь.

– Дурак! – долетело до него обиженное, и он затормозил на вершине лестницы.

– Извини! – Но потом все-таки бросился прочь.

Девушка провожала его взглядом, когда ее тронули за локоть. Она обернулась – рядом стояла Аглая Борецова.

– Чего это с Вальтером?

– Не знаю. Он у меня про Лильку спрашивал. Кстати, ее в самом деле сегодня еще не было видно. Обычно она не пропускает таких событий…

– Каких – «таких»?

– Ну, внезапно свалившаяся на ее ненаглядного Вальку слава…

– Ах, вот ты о чем, – отмахнулась Аглая. – Ну, может быть, она наконец-то поняла, что они не созданы друг для друга и предпочла оставить человека в покое. Может же такое быть?

– Отворотное зелье? Оно же запрещено!

– Вот вечно ты все испортишь! – фыркнула Аглая. – И чего вы, целители, такие въедливые?

– С того, что наша главная заповедь – «не навреди!», – отчеканила Мирабелла. – А отворотное зелье как раз и вредит. Причем, как правило, всем троим. А то и четверым! Тому, кто изготовил, – тут же начала она перечислять, – тому, кто преподнес зелье… тому, кто его выпил… ну и иногда бывает четвертая пострадавшая сторона – тот, от кого выпившего «отворотило»… При самом благоприятном раскладе страдают только двое – отравитель и его жертва, если кому-то не нравится повышенное внимание к своей персоне. Но, по статистике, гораздо чаше отворотное зелье используют, чтобы разбить любовный треугольник…

– Тебе бы не целительницей, тебе бы следователем работать, – с досадой скривилась Аглая. – В полиции нравов! Чего ты ко мне прицепилась?

– С того, что даже мне видно, как ты на Вальтера фон Майнца смотришь, – отрезала та. – Только он, кроме Лильки, ни на кого внимания не обращает. Вот тебе и завидно!

– Было бы чему завидовать. – Голос Аглаи все-таки дрогнул. – Она его бросит!

– Подсечкой через бедро, – кивнула будущая целительница. – Четыре года уже бросает, все никак не добросит… Или, – внезапно прищурилась она, – что-то все-таки случилось, о чем ни я, ни Вальтер не знаем?

– Нет, – отрезала Аглая и, не прощаясь, решительно направилась прочь.

Мирабелла какое-то время колебалась. С одной стороны, все это было подозрительно, а с другой – это внутренние разборки некромантов. Ну не поделили девушки парня. Такое сплошь и рядом бывает. Ну и чего голову ломать? Все само образуется…

А правда, Лильку Зябликову с утра не видно.

Анна Белла собиралась на встречу с куратором. Стоя босиком перед зеркалом, уже в платье и чулках, но с распущенными волосами, она тщательно наносила макияж. Яна Терчева и Людмила Монс перешептывались за ее спиной, копаясь в своих вещах.

– Девочки, кто поможет мне причесаться? – не оборачиваясь, поинтересовалась Анна. – Кто готов?

– Я! – так и подскочила Яна. – Мне себе только косу заплести и губы подкрасить. – Она чуть ли не прыжком вскочила в туфли и выхватила у Людмилы гребень. – Тебе что сделать? Венец или что попроще?

– Венец, – решительно ответила Анна, присаживаясь на поданный Людмилой табурет. Зеркало, закрепленное на стене напротив двери, было большим, чуть ли не в человеческий рост, так что даже сидя она прекрасно себя видела. – Только быстро!

– Угу. – Яна принялась за работу.

Людмила ревниво следила за ней взглядом. Они давно соперничали за право ухаживать за Анной, и сейчас девушка не сводила глаз с рук подруги – в случае чего успеть на помощь, которая, несомненно, будет оценена.

Торопливо хлопнула дверь. Зеркало вспыхнуло, на миг ослепив всех.

– Вот проклятье, – скривилась Анна. – Кто там?

По иронии судьбы ей, которая в этот момент как раз в зеркало и смотрела, досталась большая часть охранного заклятия. Оно не сработало по единственной причине – все-таки девушка была хозяйкой комнаты.

– Извини. – На пороге замерла Аглая Борецова. – Можно войти?

– Стучаться было надо. – Анна часто-часто моргала, силясь сдержать слезы. – Ну вот, макияж потек…

– Я сейчас, – сорвалась с места Людмила, кидаясь к ней с тампонами, чтобы убрать потеки в уголках глаз.

– Что там у тебя случилось? – Анна чуть запрокинула голову, позволяя подругам приводить себя в порядок.

– Лилька Зябликова!

– Что с ней? Пропала? – Красивые губы Анны изогнулись в улыбке.

– Ее ищут! – выпалила гостья.

– Кто? – Все три девушки стремительно обернулись к ней. Яна при этом сильно дернула гребнем волосы, но это осталось незамеченным.

– Валька! Вальтер фор Майнц! Он расспрашивает всех о ней. И Мирабелла Флик тоже… Что делать?

Анна Белла нахмурилась. Три пары глаз смотрели на нее.

– Пока ничего, – вынесла она вердикт. – Подождем пару часов. Потом решим.

– Но если Вальтер…

– Возьмешь его на себя. Ты же этого хочешь?

Аглая прикусила губу. Разговор о приворотных-отворотных зельях не шел из головы. С одной стороны, не об этом ли она мечтала? А с другой… Если все откроется, кто будет виноват? Анну отмажет семейство – как-никак род Белла некроманты в четвертом поколении. Портреты двух ее предков удостоились чести красоваться в Зале Славы. Историю основателя династии Йожа Беллы изучают на уроках истории науки… Ее максимум поругают с глазу на глаз в кабинете ректора, а вот ее сообщниц и отчислить могут!

Анна Белла не дала ей времени на размышления.

– Вон там, в шкафчике, – распорядилась она, показав пальцем. – Вторая полка сверху. За большой резной шкатулкой подставка с пузырьками. Самый маленький, синего стекла, с самодельной пробкой… Достала? Бери!

Аглая застыла с пузырьком в руках:

– Что это?

– Приворотное зелье. Брат сделал.

Все знали, что старший брат Анны, Александер Белла, учился на алхимика и готовился сдавать выпускные экзамены. Но вот что он в курсе всех дел своей сестры – не подозревали.

– Бери, – с нажимом повторила девушка и отвернулась к зеркалу. – Надеюсь, ты знаешь, как этим пользоваться?

– Знаю, но… – Аглая колебалась. – Я не знаю когда…

– Через час-другой. Когда Вальтер устанет искать Лилию. Он будет переживать, нервничать, волноваться, нуждаться в утешении. А тут – ты с невинным предложением выпить чаю, успокоиться и подумать, как спасать его ненаглядную Лилечку! Мне что, тебя еще и этому учить?

– Но…

– Не беспокойся, – правильно поняла ее колебания Анна. – У Александера дипломная работа называется «Нейтрализация и последующее максимальное устранение побочных эффектов в сложносоставных смесях без потери основных свойств». Так что это приворотное зелье сработает именно так, как надо! Но пузырек потом верни! Это экспериментальный образец!

Аглая попятилась, крепко сжимая его в кулаке. Такой пузырек на подставке был только один. И красавица Анна, как многие девушки, была тайно влюблена в красавца-декана. И дипломная работа ее брата… Александер знал о страсти сестры и все эти годы тайно работал над тем, чтобы она могла соблазнить Виктора Вагнера? Но если это правда, то девушка только что пожертвовала своим счастьем ради подруги.

Аглая посмотрела на Яну и Людмилу и поняла, что те подумали то же самое.

– Я сделаю это, – прошептала она. – Сделаю!

Иначе все напрасно и дружба ничего не стоит.

Направляясь на встречу с куратором по поводу подготовки к практике, Вальтер лелеял безумную надежду, что Лилия уже там. Если это правда и его подруга провела ночь с деканом, они явятся вместе, всему миру демонстрируя силу и глубину взаимного чувства. Это будет больно и обидно, но он утешится тем, что с подругой все в порядке. В конце концов, у него есть невеста. Отличный повод забыть одну девушку – кинуться в объятия другой!

Возле кафедры некромантии уже толпились остальные практиканты. Вальтера приветствовали кивками, веселыми окриками, и он постарался ответить всем разом. Время от времени выходил кто-нибудь из преподавателей или аспирантов и зачитывал списки из трех-четырех фамилий. Названные отделялись от основной массы и, помахав остальным рукой, уходили за своим куратором в один из соседних кабинетов – обсуждать подробности предстоящей практики. Оставшиеся волновались – никто не знал, где им придется проходить практику и чем заниматься. Одни надеялись на то, что удастся отсидеться в лаборантской, перемывая многочисленные пробирки. Другие мечтали о походах на кладбище и борьбе с упырями и умертвиями. Вальтер вздрагивал, когда открывалась дверь, вертел головой по сторонам, надеясь, что Лилия подойдет в самый последний момент.

Наконец их осталось четверо – он, Альфред Земниц, Гжесь Кралов и Янко Иржинец, только что тоскливым взором проводивший Викторию Крама на встречу с ее куратором.

– А ты здесь откуда? – Вальтер помнил, что поменялся с Земницем кураторами, чтобы быть в одной группе с Лилией.

– Отпросился, – пожал тот плечами. – Разве ж я тебя одного брошу? Пришел к кураторше, слезу пустил – мол, мы с фон Майнцем плечом к плечу против упыря стояли, можно сказать, напарники, так не разбивайте команду! Она и прониклась.

Проходившие мимо девушки одаривали юношей разочарованными улыбками, тщетно надеясь обратить на себя их внимание.

Еще раз хлопнула дверь.

– Вам что, особое приглашение надо? – На пороге стоял сам декан. – Проходите.

Вальтер первым переступил порог.

Призрачная надежда, что Лилия обнаружится в кабинете сидящей на кожаном диване, умерла практически сразу. Но юноша все равно внимательно огляделся по сторонам, задержав взгляд на двух дверях.

Кафедра состояла из трех комнат, в одной из них, общей, они сейчас и находились – стол для совещаний, уголок отдыха, где стоял этот самый кожаный диван, столики, шкафы для хранения документации. Другая комната с «предбанником» секретарши служила личным кабинетом самому декану. Еще один кабинет делили между собой три старших преподавателя. Через кабинет декана можно было напрямик пройти в лаборантскую комнату, смежную с аудиторией.

– Присаживайтесь, – кивнул студентам декан. – Студиозус фон Майнц, что вы озираетесь, как будто ни разу тут не были?

– А где… – Вопрос юноши повис в воздухе.

– Что?

– Где Лилия?

– Какая?

Вальтер перестал дышать. Случилось самое страшное из того, что он мог себе вообразить.

– Лилия, – через силу шевельнул он губами. – Лилия Зябликова… Она…

– Опаздывает, надо полагать. Ждем или начинаем без нее? – Виктор Вагнер посмотрел на окно, прикидывая время по солнцу.

– Она вчера была с вами, – промолвил Вальтер. – Вчера вечером…

– Была, – кивнул декан. – Но какое отношение это имеет к…

– Самое прямое. – Юноша изо всех сил старался держать себя в руках. – Я сам вчера проводил ее сюда, на кафедру. К вам. – Он схватился за спинку ближайшего стула, чтобы устоять. – И вы оставались с ней до… до конца.

– Что значит «до конца», студиозус фон Майнц? – Декан встал перед ним, скрестив руки на груди.

– Это значит, что Лилия Зябликова пропала и вы были последним, кто ее видел! Я оставил ее с вами и…

– Ах, вот вы о чем. – Виктор Вагнер улыбнулся. – Успокойтесь, студиозус фон Майнц. Вы ее привели сюда, а два часа спустя мы расстались. Я проводил вашу ненаглядную Зябликову до общежития, до самого крыльца, и ушел, чтобы принять участие в облаве на упыря. Ваша Зябликова должна находиться в своей комнате и…

– Вы лжете, – прошептал Вальтер.

– Что, простите? – наклонился вперед декан.

– Вы лжете, – громче прошептал юноша. – Лилия Зябликова пропала, и виноваты в этом вы!

Невольные свидетели этой сцены вздрогнули. Сам декан задержал вдох.

– Ну знаете, студиозус фон Майнц, – выдохнув, наконец произнес Виктор Вагнер, – я могу понять ваше состояние. Могу где-то вам даже посочувствовать, поскольку пропажа студентки – если пропажа действительно имела место быть, а не является плодом вашего воображения! – это чрезвычайная ситуация. Но бездоказательно бросаться такими словами… это… чревато!.. Надеюсь, вы отдаете себе отчет…

– Отдаю. – Голос Вальтера дрогнул. – Я вполне отдаю себе отчет в том, кто вы есть на самом деле, магистр Вагнер!

– И кто же?

Если бы не улыбка, которая тенью легла на уголки его губ, все, наверное, могло бы закончиться по-другому.

– Вы подлец! – воскликнул юноша. – Лилия Зябликова была в вас влюблена! Вы это прекрасно знали! Вы воспользовались ее чувствами к вам, чтобы позабавиться, поразвлечься, может быть, даже поиздеваться над невинной девушкой, даже не подумав о том, что своим поведением разбиваете ей сердце. И вы осмелились бросить ее на произвол судьбы, когда по территории университетского городка бродил упырь…

– Я довел вашу ненаглядную Зябликову до крыльца, – отчеканил декан, чье лицо окаменело, когда он услышал брошенное в него обвинение. – И если она не ушла к себе, а отправилась бродить по территории в нарушение всех запретов, просто потому, что ей так захотелось, это не моя вина, а ее проблема. Я…

Он осекся, потому что в эту самую секунду ему в грудь ударила брошенная Вальтером перчатка.

– Вы мерзавец! – Голос юноши сорвался на крик. – Я… вызываю вас! На дуэль!

Все замерли. В наступившей тишине было слышно, только как судорожно всхлипнул Гжесь Кралов.

– Ой…

Все стремительно обернулись. На пороге кабинета декана замерла секретарша – обычно скромное незаметное существо, чье имя так и не удосужился запомнить никто из студентов. Сейчас она стояла, вытаращив глаза и прижав руки ко рту, словно силой пыталась затолкать внутрь рвущиеся наружу слова. Заметив нацеленные на нее взгляды, женщина покраснела и метнулась обратно в кабинет, так хлопнув дверью, что все вздрогнули.

– Вы сами понимаете, что только что сказали, студиозус фон Майнц? – прошипел Вагнер, сжимая кулаки.

Юноша смотрел куда-то в район его воротничка и с усилием поднял глаза. На бледном лице расцветали алые пятна румянца.

– Да.

– И вы отдаете себе отчет, что теперь может произойти? Вы понимаете, к чему могут привести ваши опрометчивые слова? Вы хотя бы имеете представление о том, кому вы их только что сказали? Вы…

– Достаточно! – высоким, срывающимся голосом воскликнул Вальтер. – Я все слышал. Больше ни слова. Дальше пусть говорят наши секунданты! Честь имею!

Отступив на шаг, он отвесил изящный придворный поклон, после чего развернулся на каблуках и, чеканя шаг, покинул кабинет.

Несколько секунд все стояли, как окаменев. Потом декан взял себя в руки.

– Господа студиозусы, – промолвил он, сверля оставшихся тяжелым взглядом, – надеюсь, вы понимаете, что это досадное недоразумение так и должно остаться недоразумением? И ни в коем разе не должно стать достоянием общественности? Просить абсолютно всех, – тут он нарочно повысил голос и покосился на дверь, за которой скрылась секретарша, – держать язык за зубами я, конечно, не стану. Вернее, кое-кого попрошу, а кое-кому могу и приказать. Под угрозой увольнения или отчисления.

Трое студентов торопливо закивали, давая понять, что прекрасно все поняли.

– Отлично. – Декан усмехнулся. – В таком случае перейдем к основному вопросу, ради которого мы и собрались здесь в выходной день. Практика.

– И вы в состоянии сейчас думать об этом? – сорвалось с губ Альфреда Земница.

Гжесь Кралов позеленел и уронил на пол стопку пергаментов для записей, а Виктор Вагнер усмехнулся:

– Студиозус Земниц, должен вас удивить, но подобные тирады мне уже не раз приходилось слышать. В новинку лишь то, что вызов брошен студентом. Однако смею вас уверить, что вполне контролирую ситуацию. И в любом случае есть вещи поважнее эмоций.

Он внезапно замолчал, глядя на замершую в ожидании троицу, потом прошел в свой кабинет, там пошуршал бумагами, попутно торопливо обмениваясь тихими репликами с изнывающей от любопытства секретаршей и, вернувшись, раздал всем несколько листов пергамента.

– Вот список тем, из которых вы должны выбрать одну для своей дипломной работы. Два списка занесите Лилии Зябликовой и этому юному бретеру. Если возникнут вопросы, обращайтесь. До обеда я буду находиться в своем кабинете. После обеда справитесь у секретаря, где меня можно найти. Понятно?

Студенты какое-то время молча изучали списки.

– «Статистические исследования динамики численности вредоносных сущностей», – начал перечислять Альфред. – «Коэффициент корреляции уровня агрессии в замкнутых популяциях болотников», «Анализ данных нападений на человека за последние десять лет…» Это что такое?

– Ваша группа, в отличие от остальных, остается в городе, – сообщил декан. – Поскольку лично мне нельзя надолго покидать учебное заведение. Максимум, что вас ожидает, – одна-две поездки «в поле» в какое-нибудь загородное поместье.

– И мы большую часть практики будем… писать? – вытаращил глаза бесстрашный победитель упырей. – Как какие-нибудь клерки?

– Да. Однако, – Вагнер скривился в усмешке, заметив, как сникли его подопечные, – могу вас утешить тем, что лично вам потом не придется писать отчет по практике. Да и вести обязательный дневник полевых работ тоже не будете.

– Это радует, – без особого энтузиазма откликнулся Альфред.

– Кроме того, – как ни в чем не бывало продолжал декан, – вам гарантированы ночевки под крышей в комфортных условиях. Правильное питание, отсутствие бытовых проблем, как то: заготовка дров, стирка, необходимость самим готовить себе еду, а также теплая уборная и душ.

Студенты переглянулись и вздохнули, втайне мечтая обо всем этом и завидуя тем, кто хоть ненадолго вырвется из стен университета, чтобы развеяться на природе. Хуже этого могла быть только перспектива провести в городе все лето. Что может быть хуже? Прощайте, мечты о рыбалке, о посиделках у костерка, о романтике звездных ночей… Прощайте, приключения и опасности! Здравствуйте, горы переписанных пергаментов и посиделки в читальном зале библиотеки. Нечего будет вспомнить, нечем гордиться, когда остальные съедутся после практики и кинутся хвастаться своими подвигами… Прощайте, дополнительные каникулы! Прощай, отдых!

В таком похоронном настроении троица покидала кафедру некромантии несколько минут спустя. Пожалуй, только тихий Гжесь Кралов не вздыхал и не охал. Альфред Земниц сосредоточенно размышлял. Два месяца – не две недели. Можно что-нибудь придумать…

В коридоре одним из первых, кого они увидели, был Вальтер. Юноша сидел на подоконнике, в нарушение всех правил удобно там устроившись и обхватив колено руками. Заметив приятелей, он подхватился и торопливо спрыгнул на пол. Лицо его было спокойным и каким-то просветленным. Такое бывает после долгих раздумий, когда человек полностью оценивает ситуацию и осознает свое поведение.

– Остыл? – приветствовал его Альфред. – Вот это тебе. Выбирай тему для дипломной работы.

Вальтер бегло просмотрел список, спокойно кивнув, и, свернув листок в трубочку, сунул за манжету:

– Это все?

– Все. Если возникнут вопросы, до обеда декан у себя. Он, кстати, на тебя не слишком злится, – добавил друг. – Думаю, если ты…

– Это хорошо, что не сердится, – снова кивнул юноша. – Альфред, я могу попросить тебя об услуге?

Оба студента мигом обернулись в сторону кафедры, догадываясь, об услуге какого рода может пойти речь. Естественно, Вальтер гордый и сам извиняться не побежит. Ему нужен посредник, который, так сказать, морально подготовит обе стороны к переговорам. И, может быть, даже будет присутствовать там в качестве сдерживающего фактора. Но тут прозвучало неожиданное:

– Альфред, я прошу тебя как можно скорее найти Владимира Одоевски и передать ему мою просьбу стать моим секундантом.

– Что? – не поверил своим ушам Земниц. – Ты… ты…

– Увы, – Вальтер потрепал друга по плечу, – я бы мог взять и тебя, но Одоевски у себя в Русской империи, кажется, представитель знатного рода. Он – будущий князь, я – будущий граф, а ты… Извини, тебя я могу пригласить только в качестве помощника. Если Одоевски согласится, все переговоры будет вести он – договорится об оружии, месте и времени встречи… Как вызванной стороне именно магистру Вагнеру принадлежит право выбора оружия, но что касается места… Я не знаю. Может быть, ты что-нибудь посоветуешь?

Во время этой речи, спокойной и какой-то излишне деловой, Альфред Земниц несколько раз порывался перебить приятеля и, когда тот наконец замолчал, покачал головой:

– Я всегда думал, что ты немного сумасшедший, но чтобы настолько… Вальтер, ты что, в самом деле собираешься драться с деканом?

– Да.

– Ненормальный! Он тебя в порошок сотрет! Ты знаешь…

– Ничего не хочу знать!

– Но это безумие! Ты подумал о…

– Думал! – воскликнул юноша. – Пока вот тут сидел, думал. Я решил. А ты, Альфред, не мой секундант, чтобы иметь право отговаривать от дуэли. Иди, найди Одоевски. Он меня поймет лучше, чем ты!

Земниц отступил. По его лицу было видно, что лучше бы друг его просто ударил, чем вот так…

– Ладно, – ничего не выражающим тоном промолвил он, отступая. – Я пойду. Но ты сумасшедший!

Настроение у Вальтера было отвратительное. Хотелось кого-нибудь прибить, и потому, когда его окликнул на аллее дежурный привратник, развернулся ему навстречу, сжимая кулаки.

– Майнц! Фон Майнц! – издалека закричал дежурный, размахивая руками. – Наконец-то хоть кто-то! Зябликову видел?

Вальтер остановился, словно налетел на стену.

– Зябликову?

– К ней там пришли. Я метнулся было к общежитию, а ваши мне сказали, что ее в комнате нет. Ты знаешь, где она?

– Нет.

– Почему? Вы ж всегда вместе ходите! Что, поругались?

Вальтер сжал кулаки.

– Не твое дело, – процедил он, отчаянно желая ударить собеседника.

– Ну, не мое так не мое, – покладисто согласился дежурный. – Так ты не знаешь, где Зябликова?

– Сказано тебе – нет!

– Тогда будь другом, сходи к этому типу и сам ему скажи. Боюсь, мне он не поверит!

Как ни был взволнован Вальтер, отказаться от этого предложения он не мог. Может быть, эта встреча прольет свет на то, что случилось с его подругой?

У проходной топтался незнакомый мужчина. По виду – купец или мельник. Дородный, властный, осанистый. Рядом застыли еще трое – вертлявый старичок и двое дюжих верзил с дубинками. Эти двое так походили на разбойников с большой дороги, что Вальтер поймал себя на радостной мысли о том, что он вооружен и находится на территории Университета некромагии, а это значит, что для самозащиты может применить магию.

– Вот, – с явным облегчением представил их друг другу дежурный и нырнул в свою будку, где уже отсиживался напарник.

Дежурным привратникам иногда вменялось в обязанности колдовать, если возникнет опасность. Но даже они не рисковали столкнуться с верзилами-охранниками. Что до самого Вальтера фон Майнца, то вслед за первой мыслью пришла и вторая – нарочно спровоцировать верзил на драку.

– Вы что тут делаете? По какому вопросу? – начал он, подходя.

Гость нахмурился. Угадав его мысли спинным мозгом, наперерез юноше метнулся вертлявый старичок, всплеснул руками, испуганно привставая на цыпочки.

– Да вы что, господин студиозус, да разве ж так можно? – зачастил он. – Да знаете ли вы, кто пожаловали?

– Нет, не знаю, – отрезал Вальтер. Настроение у него начало портиться. – Мне сказали, что тут приехали по делу к Лилии Зябликовой. Я за нее… хоть и не похож, – добавил он хмуро.

К его удивлению, осанистый мужчина усмехнулся гулким басом.

– А то я без вас, господин студиозус, того не вижу! – сказал он. – Уж на что у вас тут в городах нравы вольные, а только ни в жисть не поверю, чтобы в ваших университетах девок в мужские штаны одеваться заставляли и косы обрезали под корень! Чтобы я дочь родную и не признал?

Дочь! Вальтер забыл не только все слова – он целую минуту пытался вспомнить, как надо дышать. А тем временем гость продолжал:

– Не имею чести быть с вами знакомым, господин студиозус, так это и ни к чему особенно. Вы, как понимаю, с Лилькой знакомы… Надеюсь, не по этому делу? Никакие шуры-муры до свадьбы я за дочкой своей не потерплю, так и знайте!

– Дочкой, – сипло выдохнул юноша.

– А как же! Мартин Зяблик, так сказать. К услугам, можно сказать. Только мы люди не простые, все ковали нашего Загрудненска под моей рукой ходят. Место свое знаем. Да и цену тоже. На том и стоим.

За пазухой кузнецова кафтана что-то зашевелилось. Вальтер почувствовал дуновение приторного ветерка со сладковатым душком. Нежить. Наверное, кузнечный черт. Что кузнецы, как и мельники, колдуны, давно всем известно. Им служит нежить, в их домах часто селятся мелкие бесы, а уж говорящие коты, которые расхаживают по комнатам на задних лапах, да еще и в сапогах, вовсе не редкость. Сразу стало понятно, от кого Лилия унаследовала свои колдовские силы – с нечистью управляться не каждый может. Бабушка-ведунья только, так сказать, подлила масла в огонь.

Кузнец проворно сунул пятерню за пазуху, повозился там, явно почесывая кого-то за ухом, склонил голову набок, внимательно прислушиваясь к словам нежити…

– Вы, я тоже погляжу, не из простых? – промолвил он.

– Да, я… – Юноша взял себя в руки. – Вальтер фон Майнц, сударь. К вашим услугам. Вы к Лилии приехали?

– А что, отец родную дочь навестить не может? – воскликнул кузнец. – По делам меня в столицу занесло, дай, думаю, проведаю, как там моя кровиночка на казенных хлебах обретается? Заодно бы ее домой отвезти. Она писала, что ей только экзамены сдать, а там учеба закончится и будут они, вы то есть, на два месяца свободны. Вот и подумалось, что удачно все складывается – собрала бы Лилька вещички да со мной до дома прокатилась. Мать рада будет, да и мне покою больше – все же дочка под присмотром, а не как тут…

Он со скрытой неприязнью покосился на ворота, ограду Университета некромагии, высаженные вдоль нее деревья, чьи кроны виднелись над краем стены, и почти незаметные за ними кровли ближайших строений. Многие люди до сих пор считали, что женщине высшее образование ни к чему: даже если она благородного происхождения, девочку нередко учили только читать, писать и говорить на двух-трех иностранных языках, остальное время уделяя этикету, домоводству, танцам и музыке. Обе сестры Вальтера именно такое образование и получили, разве что старшая еще и счетоводством занималась, а также прочла две книги по истории и шестнадцать любовных романов. Девушки по традиции всегда продолжали семейное дело. Лилька была едва ли не единственным исключением из правила – дочь кузнеца станет не ведуньей или ворожеей, не лекаркой, а некроманткой…

Если станет.

Вальтер помотал головой, решительно отгоняя мрачные мысли.

– Так Лильку мою мне позовут или до ночи тут стоять? – нетерпеливо поинтересовался ее отец.

– Я… не знаю, – попятился Вальтер.

– Как это? – Кузнец явно не понимал слова «нет».

– Понимаете, – юноша бросил взгляд на привратников, опасаясь, что те вылезут со своими комментариями, – у нас сейчас практика…

– Какая? Неделя же! Выходной! Или у вас без отдыха учатся? Так даже в тюрьмах узникам раз в седмицу послабление выходит – родных повидать или еще чего… И что это за заведение такое, что родному отцу дочь свою даже повидать нельзя? Или она натворила чего и теперь скрывается от родительского гнева? Ась? Небось в подоле нам с матерью такой подарочек принесет? Ну уж нет, дудки! У нее сестры! У нее брат! Такой позор нам ни к чему! Вот я с ней…

Он выдвинулся вперед. Бес за пазухой его заворочался сильнее, явно спеша вырваться на свободу. Верзилы-охранники поудобнее перехватили дубинки, наступая справа и слева. Вертлявый дедок, наоборот, отступил в сторонку, чтобы под ногами не путаться.

– Нет! – выкрикнул Вальтер в три насупленные, мрачные физиономии. – Ни шагу дальше!

– Ась? Это ты мне, что ли, молокосос сопливый? Это ты мне будешь указывать, что к чему? Ты – мне?

Лилия рассказывала, что отец ее крут нравом и спуску никому не дает. Обычно юноша пропускал эти слова мимо ушей, не желая замечать недостатков семьи любимой девушки – ее родители просто обязаны быть самыми милыми и добрыми людьми, раз у них получилась такая красивая дочь. Но сейчас все, чего наслушался за четыре года, всплыло в памяти так ясно, словно он услышал обо всем лишь вчера.

– Да! – воскликнул он, касаясь рукояти меча на поясе. – Я буду указывать вам, господарь глава гильдии кузнецов. Я, Вальтер фон Майнц, сын герцога фон Майнца и будущий граф фон Майнц, двоюродный племянник его величества короля Болекрута Пятого. Я буду указывать вам, что делать! А если моего слова вам мало, то могу пригласить сюда магистра Вагнера, нашего ректора, который подтвердит мои слова: в стенах университета все студиозусы равны и находятся под защитой богини Смерти. Дома, у себя в Загрудненске, вы можете быть кем угодно и ваша власть может быть сколь угодно велика. Но здесь не Загрудненск, здесь столица и столичный университет, известный на полмира. У нас обучаются будущие ведьмаки и некроманты из соседних стран. И особым указом они все находятся тут под покровительством богини и защитой всего студенческого братства. Если Лилия не пожелала бы к вам выйти, вы не имели бы права силой забрать ее отсюда, даже если бы привели сюда взвод городской стражи. Лишь сам король своим именным указом дал бы вам дозволение забрать вашу дочь, и то если причина, по которой вы хотите прервать ее обучение, показалась бы его величеству достаточно весомой. Как я понимаю, этого разрешения у вас нет. И права кричать на меня тоже нет! А вот я нахожусь в своем праве на территории Университета некромагии, – Вальтер ткнул пальцем себе под ноги, – и, пользуясь этим правом, от имени магистра Вагнера заявляю: Лилию Зябликову вы сейчас требовать не имеете права!

Его страстная, немного сумбурная речь возымела неожиданное действие. Юноша не кричал, он лишь несколько раз немного повысил голос вначале. Он не топал ногами и не угрожал – он позволил себе лишь несколько жестов. Но кузнец, что называется, проникся и попятился.

– Дак это… чего уж… – забормотал он. – А только все одно непонятно – чего она выйти не может? Почему?

– Потому, – юноша приготовился врать, – что сейчас у нас начинается практика и почти все студиозусы с ее курса заняты…

– Да что это за практика такая, что даже в выходной день минутки свободной нету! – снова чуть не закричал Мартин Зяблик. – Что, она так занята, что даже у ворот с отцом постоять не выйдет? И потом, она ж писала, что свободна. Значит, домой может поехать. Разве не так?

– Не так, – кивнул Вальтер. – Она свободна от занятий, а практика – это совсем другое. Большинство студиозусов уезжают на время практики в другие города…

– И вот я хотел бы Лильку…

– …куда им назначил совет кураторов, – невозмутимо закончил Вальтер. – Лилия тоже получила распределение. И сейчас она… уже уехала.

– Куда? – Кажется, кузнец не заметил его заминки.

– Я не знаю. – Тут юноша был настолько честен, что даже бес за пазухой его собеседника перестал возиться. – Девушки и юноши в нашем университете занимаются отдельно. И практику тоже по отдельности проходят. Мы общаемся только в свободное время, в обед или по выходным… если успеваем.

– Значит, Лильки нет? – переспросил ее отец.

– Нет.

– Значит, я зря приехал? Это ведь какой крюк, а? Лошадей гонял… и мать расстроится. А уж бабка… Теща у меня – ух! – ведьма настоящая. А вот в Лильке души не чает. Кота ей подарила. Принесла в ладошке – тьфу, мелкий, плюгавый, рыжий! – да только этот рыжий весь в Лильку мою пошел нравом, хоть и масть не та. Огонь, а не кошак! Уж на что мой собственный кот всех в округе к ногтю прижал, даже дворовые кобели в его сторону с опаской косятся, а и его этот мелкий шкодник отметелил будь здоров. А уж вырос здоровенным зверюгой этот рыжий – все, конец!

Пока кузнец умиленно предавался воспоминаниям, в мозгу Вальтера словно тучи расходились. Вот он, выход из положения! Отец Лилии! Они два дня пытались пристроить Левиафана в добрые руки, но ничего не выходило. И тут судьба сама посылает помощь. Домой-то, к родителям девушки, кот не откажется поехать. И характер его семейство Зябликов успело узнать.

– Может быть, вы согласитесь выполнить одну просьбу… вашей дочери? – дождавшись паузы в разговоре, поинтересовался юноша.

– Ась? Какую просьбу?

– Понимаете, Лилия вчера так быстро собиралась на практику, что не успела пристроить этого кота в добрые руки, – пустился в объяснения студент. – Торопилась очень. Оставила ему только рыбы мороженой, колбасы, умчалась и… Я бы мог сам его кормить и рыбу покупать, у меня денег достаточно, но, понимаете, я ведь тоже уезжаю не сегодня завтра. Просить кого-то третьего не хочу, все-таки это кот Лилии… Вот я и подумал, может быть, вы, как ее отец, согласились бы взять его… на время? По окончании практики Лилия обязательно к вам за ним заедет. И ваша поездка, выходит, не пустячная, и дочери своей поможете…

Мартин Зяблик морщил лоб, шевелил губами, прищуривался – в общем, напряженно думал.

– Значит, Лильки нет? – только и задал он вопрос.

– Нет. Со вчерашнего дня.

За пазухой у кузнеца снова шевельнулся бес.

– А кто-нибудь еще есть?

– Есть, но в отсутствие хозяйки за ним практически некому присматривать. Сами знаете – у семи нянек дитя без глазу.

– Ясно, – с угрозой в голосе промолвил Мартин Зяблик. – Раз такое дело… давайте кошака.

Еще не веря свалившейся на него удаче, Вальтер сорвался с места бегом.

Из дневника кота Левиафана

Мр-ряу! Покусай меня собака, но мне это не нравится! Куда она подевалась? Доблестно облазил всю комнату в поисках следов – нету. В прятки со мной играть? Я ей что, котенок? Больше пяти лет живу с ней. Пора бы привыкнуть, что я – зверь серьезный, самостоятельный, образованный и вообще… Час прошел, как я не евши. Этот, меня, конечно, покормил, но по опыту знаю – он это запомнил и второй раз за утро миску не наполнит. Дескать, «не верь коту, он ел!». А вот моя подопечная очень может повестись, особенно если голодный обморок изобразить. Порепетировать, что ли?

Забрался на спинку кровати, выпрямился, вставая на задние лапы и балансируя хвостом. Еще и передние лапы пришлось в стороны раскинуть. Не понимаю, как это люди ходят на двух ногах и не па… ой!

Упал. Неудачно – приземлился на подушку, откуда кубарем скатился ниже. Нет, так дело не пойдет. Как-то неубедительно я упал. Надо тренироваться.

Залез снова. Выпрямился, покачался… Как бы это сыграть? Может, лапы прижать к сердцу? Дескать, ваша неумолимая жестокость, сударыня, каленым железом прошлась по моей чувствительной душе и…? Ой! Упал. Опять. Нет, снова не то.

Полез в третий раз. Чувствую, если так дело пойдет и дальше, я в обморок рухну просто от усталости. На четырех-то лапах я по спинке кровати скачу легко, а вот на двух попробуйте… Уф! Получилось выпрямиться.

Что? Шаги? Сюда? К нам? И дверь отворяют?.. Ой!

Упал.

– Левиафан? Ты цел?

Этот приперся… И, кажись, не один. Точно! Пахнет от него как-то знакомо. Железо, трава, вода, дым… Знакомые все лица! Никак папаша наведался? Интересно, кто его пустил на охраняемую территорию?

От удивления и возмущения я даже вскочил.

– Левиафан? Уф! Ты цел? А я уж напугался…

Мряу! Загрызи меня дворняги! Это ж надо! Повелся, как малолетка! Теперь, если опять в обморок упаду, никто ж не поверит и кормить второй раз за утро не станет. А этот… стоп! Чего это он по комнате мечется? Чего это вещички собирает, а? Подстилку мою в трубочку скатал, лоток складывает, миски убирает, еду достает. Я не понял? Что происходит?

Эй, человек! Ты чего творишь, а? Нарочно встал посреди комнаты, чтоб он об меня споткнулся, так этот гад через мою спину перешагнул.

– Некогда мне, Левиафан! Тороплюсь я.

Интересно куда? Дернул его зубами за штанину.

– Отцепись! За тобой приехали.

Как? Куда? Зачем? Не поеду! А-а-а-а! Спасайте меня все! Воруют! Среди бела дня похищаю-у-ут! Нет уж! Живым не дамся! Врешь, не возьмешь! Забился под кровать в дальний угол, несколько раз отмахнулся, выпустив когти. На втором замахе вышло удачно – «этот» отдернул руку, сердито заворчал. Ну еще бы! Когти у меня о-го-го какие!

– Да тихо ты! – Тем не менее он полез ко мне снова. Вот настырный! – За тобой отец Лилии приехал. Отец твоей хозяйки, понимаешь?

Ничего не хочу понимать! Нет у меня хозяйки! Я – сам по себе кот. Свой собственный. А «эта»… она мне не хозяйка. Она мне… ой! Что это? За хвост? Меня? Это подло! Не смей! Больно же! А-а-а-а!

А сильный он однако. Я сопротивлялся отчаянно, собираясь дорого продать жизнь, но куда мне! Схватил и поднял. Справился, да? С маленьким и слабым справился большой и сильный? И-эх, люди, а я вам так доверял… Ладно! Еще не все потеряно! Я еще могу…

Чего это он? Застыл, прижав меня к себе, как самое дорогое, и даже не замечает, как я его пытаюсь оцарапать? Вот железная выдержка! Другой бы двуногий визжал и ругался, а этот застыл столбом и только глазами хлопает. Потом всхлипнул… Не понял! Это он что, плакать тут собрался? Вытянув шею, заглянул ему в лицо. Точно. Физиономия похоронная, в глазах мировая скорбь. Что, кто-то умер, а я не знаю? Э нет, так дело не пойдет! Придется, видно, опять брать дело в свои лапы. И за что мне такое наказание? Эх, доброта моя…

Вывернувшись из рук этого ненормального, как следует проехался когтями по его одежде, оставляя зацепки. Потом забрался повыше и смачно облизал ему лицо от подбородка и выше. Тьфу! Терпеть этого не могу! Лижутся только собаки и котята, а я кот. Взрослый и самодостаточный…

Только вот что делать, не знаю. Реакция у этих двуногих странная. Он меня обнял, в шерсть зарылся и всхлипнул громче. Никак плачет? Э нет! Мы так не договаривались! Пусти! А ну пусти, быстро! Что за собачьи нежности?

– Не могу… Не могу я…

Не можешь – не делай. В чем проблема? А этот, меня не слушая, продолжает громче:

– Прости, Лилия, но не могу я…

И меня на постель сажает. Сам! Я такого, признаться, не ожидал. Растекся по подушке ковриком, а он глаза ладонью вытер и – мне:

– Не могу я тебя отдать, Левиафан. Что хотите, со мной делайте, но не могу. Ты Лилин кот, и отдать тебя сейчас, когда она… Не могу. И здесь не оставлю. Пошли.

И осталось мне только наблюдать, как он собирает мои вещи: подстилку для сна, лоток, миски, запас еды, забирает меня с собой и… прости, знакомая комнатка. Мне тебя будет не хватать.

Здравствуй, новая, неизведанная территория!

Хлопок дверью перед самым носом разрушил все планы. Ну что ж. Подождем. Все приходит к тому, кто умеет ждать. А уж коты к этому с малолетства приучены.

Лилька ползла вдоль стены. Магический огонек трепетал над головой девушки, и энергии в нем оставалось мало. С его крылышек начала уже осыпаться пыль, которую беглянка лишь отряхивала, опасаясь смахивать ладонью. Руки у нее были в пыли и грязи.

Из этого подвала нашелся выход! Во всяком случае, уж слишком долго она ползет вдоль стены на четвереньках, опасаясь выпрямиться и то и дело касаясь рукой старой каменной кладки. Да тут целые катакомбы! Половину их курса можно упрятать! Да какое там половину! Даже то и дело присаживаясь отдохнуть, она одолела такое расстояние, что хватило бы места для всех четверокурсников.

Масштаб подземных нор ненадолго заставил Лильку отвлечься от собственных проблем. Конечно, каждый студиозус, впервые переступая порог университета, слышал странные и страшные истории о подземельях, которые тянутся под университетом и не только соединяют общими туннелями все его здания, но и ведут ходы под городом к ратуше, зданию гильдии некромантов, Университету богословия и ныне школе инквизиторов, храму Смерти и… и еще бесы знают куда. Этим подземным ходам уже несколько столетий. Одни обрушились, другие прорыли заново. Точной карты нет ни у кого, поскольку последний раз ими пользовались почти сорок лет назад, когда разразилась междоусобица: два сына короля Болекрута Четвертого, законный и внебрачный, сцепились между собой за трон. Лилька, конечно, об этом слышала, в этой войне огромную роль сыграли некроманты, в частности, тогдашний придворный некромант и загадочный Супруг Смерти, поэтому про войну братьев много говорили на лекциях по истории некромантии. Но это было на первом курсе, прошло время, и студентка забыла нудные лекции как страшный сон. Оказалось, зря! И забыли о них далеко не все. Кто-то, посадивший девушку в эти подземелья, прекрасно помнил об их существовании.

В том, что ее сюда запрятали враги, Лилька Зябликова не сомневалась. Она никак не могла забрести сюда нарочно. Девушка постепенно вспомнила события недавней ночи. Как они гуляли под звездами с Виктором Вагнером, как играли в прятки с ловящими упыря патрульными, как он обнимал ее и целовал, как потом довел до крыльца и просто-напросто сбежал, оставив подругу в одиночестве на крыльце. Лилька тогда пошла за ним, терзаемая ревностью и любопытством. Ей хотелось знать, куда удрал Виктор. Девушка проследила за деканом до самой часовни Смерти – Виктор молился, стоя на коленях на ступенях входа. Многие некроманты наведывались в часовню и храм Смерти. Одни, чтобы помолиться грозной и прекрасной богине, другие – мечтая удостоиться высшей чести быть названными Супругами Смерти. Еще сто лет назад Супруг Смерти был мифическим персонажем, чем-то вроде героя народного фольклора. Но сорок лет назад неожиданно выяснилось, что эти Супруги Смерти – реальные люди, живущие среди нас. Что Смерть действительно в каждом поколении некромантов выбирает для себя одного-двух счастливчиков, которых одаривает своей благосклонностью. Уже упоминавшийся придворный некромант короля Болекрута был первым, кто открыто заявил о своей божественной супруге.

Поэтому ничего не было удивительного в том, что декан факультета некромантии ночью молился в часовне Смерти. Лилька и сама тоже порой туда наведывалась. Удивление и тревогу вызывало другое – именно когда она подсматривала за Виктором, с ней и случился обморок. На нее напали и ударили по голове, после чего очнулась она уже здесь.

Но, кто бы ни был этот враг, он за это поплатится! Лилька не собирается смирно сидеть и ждать, пока о ней вспомнят. Пока есть силы, она должна усложнить своему похитителю жизнь.

И девушка ползла вперед, надеясь на то, что сумеет отыскать выход раньше, чем похитители вспомнят о ней.

Если вообще вспомнят.

Только бы не заблудиться!

Аглая металась по комнате как угорелая. Забыв про завтрашнюю практику, девушка украшала свое «гнездышко», готовясь к свиданию. Сегодня свершится то, о чем она долго мечтала. Заветный пузырек с приворотным зельем грелся за пазухой – для усиления эффекта надо было, чтобы аура претендентки как следует проникла в магическую жидкость. Обычно для этого алхимики используют кровь, слезы или пот влюбленного, но в таком случае волшебными свойствами приворотное зелье обладает лишь в руках того, чья «жидкость» была использована. А вот если наладить массовое производство «эликсира взаимной страсти», то надо было решить вопрос с «настройками». И аура субъекта подходила как нельзя лучше. Время от времени Аглая прижимала ладонью пузырек к себе, словно градусник, чтобы аура сильнее пропитывала настой. Скоро! Уже через два-три часа Вальтер фон Майнц будет принадлежать ей безраздельно! Он забудет свою Лилию Зябликову. В его сердце будет царить она – Аглая Борецова.

Стук в дверь заставил ее отвлечься от радужных мечтаний. Заглянул брат:

– Ты идешь?

– Куда? – перепугалась Аглая.

– За покупками. – Антон помахал перед ее лицом списком необходимых вещей, который им передал куратор накануне. – Я проверил, у меня почти половины нет. Кое-чем ребята обещали поделиться, но за реактивами идти придется. И…

– Я не пойду. У меня все есть, – отрезала девушка.

– Даже палатка?

– Да.

– Уверена?

– Уверена. Иди отсюда. Впрочем, – выталкивать взашей брата она постеснялась, – ты ведь в город идешь? Купи пряников. И засахаренных орехов. А еще – медовых коврижек и леденцов мятных.

– Чего? – Антон вытаращил глаза. – Зачем?

– Просто так. Мне сладкого захотелось. Сильно. Срочно. Сделаешь? Ну, Антонко, ну что тебе стоит?

Брат скептически покачал головой, но спорить не стал. В конце концов, именно ему, как мужчине, придется тащить все снаряжение на себе. И никто не удивится, что брат заботится о вещах сестры. Конечно, она чего-то темнит, но… она же его сестра!

– Деньги давай. Моих не хватит.

– Ага. – Аглая полезла в свою копилку. В отличие от Антона она почти все присылаемые из дома средства тратила на косметику, так что сейчас ей с трудом удалось наскрести всего полтора гроша – медянками.

Антон скривился, принимая деньги, и Аглая поспешила отослать его прочь, пока он не стал задавать вопросы.

После его ухода девушка принесла воды для чая, приготовила три разных травяных сбора, быстро переоделась, причесалась и накрасилась. Пузырек за пазухой мешался, а в новом платье еще то и дело выскальзывал, так что приходилось постоянно прижимать к телу левую руку и все делать одной правой. В результате на подготовку ушло больше времени, но оно того стоило.

Последний раз окинув взглядом комнату – ее соседка, Виктория Крама, предупреждена, она проведет это время со своим ненаглядным Янко, – Аглая выскользнула в коридор. Теперь самое главное – отыскать Вальтера фон Майнца и заманить его к себе под благовидным предлогом. Не скажешь же: «Пошли со мной, я тебя приворотным зельем угощу!»

Ей повезло. Она сделала всего несколько шагов, когда на лестнице послышалась чья-то неровная поступь, и на этаж поднялся Вальтер собственной персоной. Он был мрачен как туча и настолько ушел в свои мысли, что вздрогнул, когда Аглая подбежала и схватила его за руку:

– Что случилось? На тебе лица нет!

На Вальтера действительно было жалко смотреть. Юноша казался потерянным, словно у него только что умерли родители. На мгновение Аглая пожалела его всерьез. Захотелось обнять, поцеловать, погладить, как маленького, по голове.

– Я… только что приезжал отец Лилии, мастер Зяблик, – ровным тоном проговорил он.

– Кто? – ахнула девушка.

– Отец Лилии, – все тем же пустым голосом повторил юноша. – Он хотел ее видеть, а я… Я так и не смог сказать ему, что его дочь пропала без вести.

– Так уж и пропала, – ревниво откликнулась Аглая. – Торчит где-нибудь или в город убежала…

Вальтер так и вскинулся, и девушка тут же пожалела о неосторожных словах.

– Да это я так, – заторопилась она. – Просто сама не знаю, что говорю. Я за Лильку тоже переживаю… извини… Сама ума не приложу, куда она делась!

– Ее нигде нет, – прошептал Вальтер.

– Ну где-то она непременно есть, – отмахнулась Аглая. – Человек не может исчезнуть с лица земли просто так. Даже призраков можно обнаружить специальными поисковыми заклятиями, хотя их потрогать еще никому не удавалось. А тут – целая Лилия Зябликова! Она непременно объявится, вот увидишь!

– Правда? – В голосе и взгляде Вальтера впервые промелькнуло оживление.

– Клянусь! – Девушка пылко подняла руку, скрестив пальцы в ритуальном жесте… и чуть было не упустила заветную склянку. Она уже почувствовала, как гладкое стекло скользнуло по боку к поясу, и поскорее прижала локоть к боку, не завершив клятвы.

– Я должен ее найти, – сказал Вальтер.

– Вместе искать будем, – заявила Аглая и, поняв, что настал подходящий момент, потянула юношу за собой. – Сейчас мы посидим, подумаем, как организовать поиски. Вместе все обсудим… Ты к завтрашней практике подготовился?

– Да. Почти. Там собирать нечего…

– А мне Антон поможет. И Анна Белла. У Анны все есть, она поделится. А Антон остальное прикупит.

«Если успеет!» – тут же мелькнула в голове мысль. Через несколько минут они сядут пить чай. Подоспеют ли медовые коврижки, пряники и прочие сласти? Но откладывать дело из-за такой малости не хотелось. В крайнем случае у них с Викторией еще оставалось немного конфет и булочки из столовой.

Вальтер без сопротивления позволил увлечь себя в комнату и усадить в единственное кресло. Планировка тут была точь-в-точь такой, как у них с Альфредом – типовая мебель стояла на раз и навсегда утвержденных комендантом местах. Разве что в комнате у парней было куда как меньше всяких безделушек и мелочей для уюта. Их комната гораздо сильнее напоминала казарму, и оживление вносили разве что учебники и конспекты, живописно разбросанные тут и там.

Иное дело была комната Лилии. Девушка жила одна и уборку устраивала от случая к случаю, часто ограничиваясь тем, что распихивала вещи в шкаф и под кровать. Она объясняла это тем, что дома мама вечно заставляла девушку немедленно убирать каждую замеченную соринку и класть все вещи строго на свои места. Вот Лилия и протестовала против маминого стремления к чистоте таким образом.

Лилия… При воспоминании о девушке Вальтер загрустил, и это не осталось незамеченным для Аглаи. Она присела на подлокотник кресла и взяла юношу за руку:

– Что с тобой?

– Я все время думаю о Лилии, – признался он. – Где она?

– Найдется твоя Лилия. Обязательно найдется. Не изводи себя раньше времени.

– Но ей, может быть, плохо!

– Это тебе плохо! Это на тебе лица нет! Это ты переживаешь и ходишь как в воду опущенный, – воскликнула девушка. – А Лилька твоя небось радуется жизни и в ус не дует.

– Нет! – Он выпрямился. – Она не такая! Ты ее совсем не знаешь!

Аглая сообразила, что перегнула палку, и поспешила взять свои слова назад.

– Извини, – девушка погладила юношу по плечу, – но я просто сама не своя делаюсь, когда думаю, как ты страдаешь! Ты такой… такой… самый лучший! Лучше всех! Тебя должны любить и ценить, а она…

Грубая лесть иногда делает то, на что не способны самые изысканные похвалы и комплименты. Вальтер смутился, опуская глаза.

– Я… ты права. Я не требую многого, но… понимаешь…

– Понимаю, – закивала Аглая. – Ты добрый и скромный.

– Ну уж…

– Поверь, я знаю, что говорю! – Аглая осмелела и тихонько прикоснулась к его плечу. – Со стороны всегда виднее. Поэты говорят, что иногда надо отступить подальше, чтобы охватить взглядом или мыслью все величие того, что встретилось в жизни. Я смотрю на тебя со стороны и вижу, какой ты. А Лилька все время рядом, вот она и не замечает твоих достоинств.

– Лилии сейчас нет…

– И ты думаешь, что она вдруг поняла, какое ты сокровище? Да ни в жизнь! Держу пари, она сейчас занята чем угодно, только не воспоминаниями о тебе.

Лицо Вальтера затуманилось.

– Интересно, о чем она думает? – промолвил он.

– Знаешь, мне это не важно, – заявила Аглая. – Гораздо важнее, что ты думаешь сейчас.

– Это и думаю…

«Безнадежно! – подумала девушка. – Я тут битый час языком треплю, несу всякую чушь, только бы время заполнить, а он все про Лильку да про Лильку! Надо срочно сменить тему!»

– Расскажи мне о себе, – попросила она.

– Что?

– Ну, о своей семье. Мы так давно вместе учимся, а мы про тебя почти ничего не знаем.

– Так-таки и ничего?

– Ну что ты граф фон Майнц и что у тебя родня в королевском совете, известно. И что с самим ректором твое семейство если не в родстве, то в близких отношениях…

– Ну уж и в родстве, – невольно улыбнулся юноша, но улыбка его тотчас померкла. – Родство, конечно, есть, но дальнее. И не мое. Я ведь сводный.

– Это как? Незаконнорожденный? Приемный? – живо заинтересовалась девушка.

– Нет. Просто моя мать – вторая жена отца. У него от первой было трое детей, два сына и дочь. И от второй жены сын и дочь. Так что я буду только графом, а не герцогом – наследник имени и титула у отца есть. И вот по первой жене отца мы с ректором дальняя родня – он, кажется, был женат на ее какой-то то ли двоюродной кузине, то ли племяннице свояченицы…

На самом деле он прекрасно знал генеалогию – с семи лет раз в неделю его заставляли заучивать наизусть родословные всех знатных родов вместе со связями, чтобы впоследствии знать, кого можно сажать за один стол, а кого нет. Но именно здесь и сейчас Вальтер не хотел говорить про высший свет, в котором почти не вращался, за исключением приемов, устраиваемых матерью во времена оны.

– Как интересно! – всплеснула руками Аглая. – И ты всех их видел? Короля, наследного принца… Он женат?

– Принц? Помолвлен. И, между прочим, как раз с родственницей нашего декана. Она его двоюродная сестра.

– Боже мой! Это так здорово!

Вальтер не разделял восторгов собеседницы. Этот разговор напомнил ему о дуэли. Мало известный в свете юный граф вызывает на бой дальнего родственника короля! Такого скандала семья не перенесет. Но, если надо, он откажется от семьи. Честь дороже.

– Знаешь, – помолчав, сказал он, – я вообще-то занят. Мне надо подготовиться…

– К чему? К практике? А вы куда едете? Мы – в окрестности Брезеня. Правда, здорово? Может быть, удастся отпроситься и хоть одним глазком взглянуть на знаменитые Брезеньские усыпальницы…

– Сомневаюсь, что вас туда просто так пустят. В Брезене, насколько помню, монастырь инквизиции.

– Но мы же ничего не будем делать, – надулась Аглая. – Вечно ты, Валька, настроение испортишь своей правильностью! Нет чтобы что-то приятное сказать… Ой! – Она испуганно прикрыла рот ладошкой. – Вальтер, милый, извини, я…

– Извини, мне надо идти. – Юноша поднялся из кресла. – Приятно было поговорить, но мне пора!

– Погоди. – Аглая вцепилась ему в руку всеми десятью пальцами. – Не уходи так скоро! Давай хоть чаю попьем? Ты завтракал?

У Вальтера без Лилии кусок в горло не лез. Он с трудом заставил себя проглотить несколько ложек утром, и сейчас от переживаний вовсе лишился аппетита, но кивнул головой, чтобы не расстраивать сокурсницу.

Аглая сорвалась с места, от волнения взмахнув руками, и чуть не выронила заветный пузырек. Брат все не возвращался. И где его носит? Не знает, что ли, как сестре нужны медовые коврижки? Придется доставать булочки. Она торопливо поставила на спиртовку чайник, щедро сыпанула травяной сбор и, пока вода нагревалась, порезала булочки вдоль, намазывая маслом. Остатки пряников и леденцы были красиво разложены на тарелочке.

– Чай у меня свой, – говорила она между делом. – Мама на огороде выращивает пряные растения. И несколько грядок у нее специально отведено под съедобные травы. Мята у нас своя, еще душица, чабрец, иссоп, календула… Все здесь! В городе таких трав не купишь даже в лавке знахаря! Все натуральное, свое… Я покрепче сделаю, хорошо?

Вальтер кивнул, думая о своем и прислушиваясь к шагам и голосам в коридоре. Если Альфред успел договориться с Владимиром Одоевски по поводу секунданта, значит, уже, наверное, известно, где и во сколько состоится дуэль. Ему надо приготовиться, привести в порядок оружие и свои дела… Кстати, как это делается? Завещание, наверное, пишут. А что напишет он? Признается в своей любви к Лилии Зябликовой?

– Извини, – он встал, – я все-таки пойду!

– Как? – встрепенулась Аглая, которая последние несколько секунд, не отрываясь, смотрела на чайник, пытаясь его загипнотизировать, чтобы тот поскорее закипел. Огонь под ее взглядом разгорелся сильнее, но вот сам чайник нагревался медленно. – А чай?

– У меня мало времени, извини!

– Но у меня почти все готово! – Девушка дотронулась до бока чайника, осторожно заглянула внутрь. Вода уже начала побулькивать – верный признак того, что скоро закипит. Алхимик бы в два счета нагрел и чайник, и его содержимое.

– Я в другой раз попью, – предложил юноша. – Попозже. Сейчас мне срочно надо.

– Но всего несколько глотков! – взмолилась Аглая. – И куда ты пойдешь? На тебе лица нет! Ты весь бледный! Того и гляди, в обморок на лестнице упадешь. Что я тогда делать буду?

Она изо всех сил тянула время, заговаривая зубы, и, схватив юношу за руку, силой пыталась усадить в кресло.

– Меня будут искать, – сопротивлялся тот.

– Ничего. Переживут! Лилька вон как-то переживает…

Это был удар ниже пояса. Юноша вспомнил, с кем последний раз встречалась его девушка до того, как пропасть, и сердито скрипнул зубами. Догадавшись по его лицу, о чем он думает, Аглая мысленно обругала себя последними словами. Ну и дура она! У человека горе… Хотя…

– Не переживай! – Оригинальная мысль мелькнула в голове. – Я знаю средство, как тебе помочь! Лильку, мы, конечно, вот так, не сходя с места, не отыщем, но все равно… Я тебе говорила, что моя мама целебные и съедобные травы выращивает? Она еще и травяные сборы составляет на все случаи жизни. Я тебя сейчас таким сбором угощу – сразу все изменится.

– К лучшему или к худшему?

– К лучшему, конечно! Я что, дура, тебе и себе вредить? Да закипай ты, скотина ржавая!

Ее крик относился к чайнику. И тот тут же закипел.

Сорвавшись с места, Аглая принялась разливать чай и так торопилась, что чуть не уронила пузырек. Еле-еле ей удалось поймать его у самого края стола.

– Бес!

– Что это? – От взгляда Вальтера не укрылся крошечный пузырек.

– Это… – Аглая поспешила стиснуть его в кулаке, – домашнее средство. Мамино. Оно помогает забыться…

– Твоя мама аптекарь? Целительница?

– Нет, но… она постоянно варит нам с братом такие зелья, – нашлась девушка. – И нам помогает! Если бы ты знал…

– Это лекарство?

– Почти. Народное средство. Им все пользуются!

– Как называется? – допытывался он.

– Это что, допрос? – Аглая решила перейти в наступление.

– Нет, но я хочу знать, чем меня собираются опоить.

– Да ничем особенным! Просто домашняя настойка. Для успокоения нервной системы. Ты на себя посмотри, Вальтер. Ты же весь с лица спал. Бледный. Глаза бегают. Тебе успокоиться надо. Любой целитель подтвердит!

– Вот я бы к целителю сначала и пошел. – Навязчивые заботы сокурсницы напомнили ему собственную мать, которая вечно тряслась над первенцем. И это при том, что ее жизнь графини требовала от нее совсем других обязанностей. Маменька могла целыми днями не видеть сына, кружась в водовороте светской жизни, но, когда выдавалась свободная минутка, пускалась во все тяжкие, чтобы компенсировать эти несколько дней отсутствия.

– Ты мне не веришь? Да я, если хочешь, сама могу половину глотнуть, чтобы доказать, что эта настойка безвредна! – воскликнула Аглая и щедрой рукой плеснула из пузырька в обе кружки. – И сама буду пить, и тебе дам… Пей!

Вальтер вскочил, попятился к дверям.

– Знаешь, ты извини, – забормотал он, – но что-то мне расхотелось чаю.

– Не будешь пить? Но ведь ты столько у меня просидел! Ну хотя бы глоточек! Чтоб сил придать! Мы можем даже из одной чашки…

Она взяла чашку в руки, поднесла к губам, делая вид, что пьет, а сама наблюдала за юношей.

– Ну хотя бы из вежливости…

– Из вежливости люди перестают навязывать свои услуги, услышав самое первое «нет»! – ответил Вальтер. – Извини, Аглая, но мне пора. Я как-нибудь потом загляну. Сейчас мне некогда.

– Потом? – не поверила своим ушам девушка. – Когда «потом»?

– Когда все это закончится. Завершится практика, найдется Лилия…

– Да далась тебе эта Лилия? – сорвалась ее подруга. – Свет клином, что ли, на ней сошелся? Брось ты ее! Найди себе другую девушку, нормальную!

– Тебя? – Вальтер отступил к дверям.

– А хотя бы и меня! Чем я хуже?

Юноша покачал головой. Он не мог в двух словах объяснить странное чувство, которое родилось в душе. Кажется, это называлось интуицией. Но он вдруг взял чашку из рук Аглаи и провел над ней ладонью. Существовала методика распознавания чужеродных примесей. Правда, ее применяли в основном, чтобы по отпечаткам ауры выяснить, что произошло и какой смертью умер человек. Аглая закусила губу, заметив, что под действием чар парок над чашкой стал принимать причудливые формы.

– Это… не просто травяной сбор. – Вальтер всмотрелся в эти фигуры. – Я не специалист, но эту смесь стоило бы показать алхимикам – пусть определят, что тут понамешано. Прости, но я не стану это пить!

Вручив кружку девушке, юноша коротко поклонился и ушел, оставив хозяйку комнаты таращиться на закрытую дверь.

Ушел! Даже не дрогнул! Даже не пригубил! А она-то… Отложить на потом? А что потом будет? Когда это «потом» настанет? И, как назло, она вылила все содержимое. На дне пузырька оставалось всего несколько капель. Этого не хватит, даже чтобы влюбить кота в кошку! Анна Белла будет недовольна. Ее щедрый дар пропал впустую…

Стук в дверь. Вернулся!

– Да-да. – Аглая подалась вперед. Но это оказался брат.

– Вот, принес. – Запыхавшийся – наверное, пришлось бежать – Антон протянул ей пакет из кондитерской. – С корицей не было, так я принес с маком. Ничего? Все нормально?

Вальтер услышал окрик – кто-то звал его по имени. Юноша обернулся – к нему бежали Альфред Земниц, Петр Варяжко и Владимир Одоевски. Русский княжич был румян, взволнован и чуть ли не подпрыгивал на одной ножке, как ребенок, которого выпустили погулять.

– Я договориться. – От волнения он заговорил с акцентом. – Это есть… так странно! Я первый раз… Отец мне говорить, дядька тоже говорить, но… такое! Я знать, что ваши нравы не такой, как у нас, но…

Он разводил руками, крутил головой и тщетно старался сдерживать рвущиеся наружу эмоции.

– Учитель и… битва?

– Вы договорились или нет? – Вальтера тоже начало трясти. Слишком много всего свалилось на него за этот день. Может быть, стоит вернуться к Аглае и, пока не поздно, выпить то подозрительное зелье? Хуже вряд ли уже будет.

– Договорились. – Альфред взял переговоры в свои руки. – Я там был и все слышал… Мы там были, – поправился он, покосившись на Варяжко, который присоединился к друзьям по дороге. – Так что все нормально! Через два часа возле старой ограды, где Дареный Дом.

Юноша кивнул. Территория Университета некромагии была довольно велика. Кроме шести учебных корпусов, медцентра, трех общежитий, конюшни, оранжереи, прачечной, складов, двух плацев – для магических поединков и занятий фехтованием, отдельной дорожки для занятий конным спортом имелся сад, где сажали лекарственные растения и кое-какие фрукты, собственная небольшая молочная ферма, а также неосвоенная территория. Город время от времени прирезал к университету дополнительные куски площади. Всякий раз ограду приходилось переносить, а на новой земле что-то строить. Но, как всегда, не хватало финансирования, так что последний подарок города пока оставался неосвоенным. Это был участок земли за садом, где стоял какой-то старый дом. Он был довольно крепок и после ремонта вполне бы подошел для жилья, но, пока искали средства на ремонт, дом так и стоял в окружении разросшихся кустов и именовался просто Дареным Домом. Там время от времени собирались те, кто хотел выяснить отношения без свидетелей. И это было одной из причин, почему средства на ремонт все никак не находились.

– Оружие выбрали простое. – Владимир Одоевски взял себя в руки и заговорил спокойнее. – Тренировочные мечи. На этом настоял секундант господина Вагнера.

– Кто?

– Мастер Май.

Вальтер присвистнул:

– Тогда почему бы нам просто не пойти на тренировочный плац и не поразмяться под его чутким взглядом?

– Вы в слишком неравном положении. Со стороны это будет выглядеть… некрасиво, – пояснил княжич. – Учитель и ученик в бою из-за женщины…

Тут он был прав, и юноша вынужден был согласиться.

– Через два часа, значит, – промолвил он.

– Да. Вы, может быть, захотите привести в порядок свои дела? – поинтересовался Одоевски. – Перед дуэлью все так делают, на случай если придется умереть.

– Умереть. – Вальтер усмехнулся. Для некроманта смерть не являлась конечной точкой бытия. Кроме того, был шанс, что целители из медцентра смогут поднять его на ноги… Хотя… кто сказал, что он собирается погибнуть? Он должен жить ради Лилии.

– Мастер Май пообещал привести целителя, – добавил тем временем Одоевски. – Остальное мы организуем сами. Вы пока отдохните, фон Майнц.

– А я побуду с тобой. – Альфред хлопнул друга по плечу. – Если тебе не надо перед боем побыть одному?

– Вообще-то надо, – признался Вальтер. – Но… спасибо.

Вернувшись в свою комнату, он немного покопался в вещах. Бо́льшая их часть уже была сложена накануне и приготовлена для практики. Оставалось уложить лишь то, что могло понадобиться в последний момент, но юноша махнул на все рукой. Во-первых, еще неизвестно, чем закончится дуэль. Во-вторых, он узнал, что их группа остается при кафедре, чтобы заниматься рутинной бумажной работой. Что ж, время от времени некромантам приходилось быть и бюрократами, сочиняя многочисленные отчеты, составляя донесения и план работы. Одно время выпускники, приезжавшие на встречу с друзьями, даже жаловались, дескать, упыри, мрои и прочая нечисть совсем распоясалась – мешают некроманту заполнять многочисленные бумаги. Вот этими бумажками, наверное, и предстояло бы ему заниматься, сидя в четырех стенах. Но если бы рядом была Лилия…

Взгляд Вальтера упал на аккуратно перевязанные бечевкой листы писчей бумаги и чернильницу. Рука сама потянулась за пером. Присев к столу, он минуту-другую поколебался, а потом решительно вывел: «Лилия Зябликова, я тебя люблю. Не знаю, где ты и что с тобой. Не знаю, прочтешь ли ты когда-нибудь эти строки, но знай: все, что я делал, я делал ради тебя. Мне не нужна ни одна девушка в мире, даже если она герцогиня или принцесса крови. Нам вряд ли быть вместе – ты меня совсем не любишь и не замечаешь, но запомни одно: пока я жив, где бы я ни жил и что бы ни делал, мое сердце всегда будет биться ради тебя».

Исписав два листа такими признаниями, он быстро свернул конверт, надписал имя девушки и, отложив это послание, принялся составлять другое, для матери и отца.

«Я люблю эту девушку, – писал он. – Люблю давно, хотя чувства мои безответны. Ради нее я сейчас рискую жизнью и честью. Ради нее пошел бы на большее, но тем не менее остаюсь вашим почтительным сыном. И, если судьба так распорядится, готов выполнить в отношении вас свой сыновний долг, сочетавшись браком с той, которую вы для меня избрали. Однако хочу, чтобы вы знали: делаю я это исключительно из чувства долга по отношению к вам. Мое сердце останется у Лилии, а моя невеста получит только мое имя и мою руку. Есть вещи, через которые нельзя переступить, и любовь – одна из них!»

Перечитав послание, он решил было приписать распоряжение для Альфреда, что делать с его вещами в случае его ранения или смерти, как, кому и куда сообщить о результатах дуэли, куда пристроить Левиафана и так далее. Но только начал третье послание, как в дверь постучали.

– Вальтер? Ты еще здесь?

– А где мне еще быть? – вопросом на вопрос ответил юноша. – Я не сбежал, если ты об этом!

– Да, но я читал, что некоторые перед дуэлью отправляются погулять… – В дверь заглянул Альфред. – Пора!

– Понял. – Юноша встал. – Заходи. Где Одоевски?

– По делам бегает. Обещал встретиться на крыльце.

– Хорошо. Тогда поможешь мне одеться… И вот еще. – Он взял конверты. – Тут два письма. Адресаты надписаны. Если со мной что-то случится…

– С тобой ничего не может случиться, – перебил его друг. – Ты прикинь, что будет, если декан тебя убьет? Скандал! Всему универу крышка!

– Так уж и крышка! – усмехнулся юноша. – Родня прикроет. Его двоюродная сестра – невеста наследника. Неужели она не отмажет кузена?

– Кто знает? – загадочно изрек Альфред. – Так что нечего о смерти думать!

– И это один будущий некромант говорит другому?

Молодые люди расхохотались, когда до них дошел весь смысл сказанного. Немного успокоившись, Вальтер переоделся в чистую блузу, на ноги натянул сапоги для верховой езды, не стесняющие движений, прихватил кожаную жилетку, перчатки, с помощью Альфреда туго перетянул талию поясом. От раны в живот такая повязка не защитит, но все равно поможет, не дав краям раны разойтись.

– Я готов.

Владимир Одоевски действительно ждал на крыльце. Он снова начал волноваться и говорить косноязычно:

– Вам надо будет сказать про мир. Надо примириться. Это есть такой традиция. И мои долги…

Вальтер слушал, кивая, но не вникая в смысл сказанного.

Возле Дареного Дома буйно разрослись кусты и молодые деревца. Два старых яснелистных клена с узловатыми от возраста стволами, словно часовые, замерли во внутреннем дворике дома, а вокруг них тянулся к небу молодняк. Сбоку доживали свой век развалины какого-то сарайчика: покосившиеся стены, провалившаяся с одного бока крыша, остатки двери валяются на земле. Возле этого сарайчика каким-то чудом сохранился пятачок голой земли. Тут даже трава почти не росла.

Добраться до него можно было с двух сторон, либо двигаясь вдоль старого забора сквозь заросли, либо пройдя через сам Дареный Дом, войдя в парадную и выйдя через заднюю дверь – вернее, через то, что от нее оставило время. Трое юношей воспользовались этим путем. Как оказалось, не они одни.

Виктор Вагнер уже был на месте, как и один из аспирантов с факультета боевых магов, который нервно переминался с ноги на ногу и озирался вокруг с таким видом, словно под каждым кустом притаился голодный упырь. Рядом, сложив руки на переднике, тихонько стояла сама матушка Кромби. У ее ног ждал своего часа небольшой сундучок с лекарствами, бинтами и прочими средствами оказания помощи. Самого мастера Мая нигде не было видно, но слышался негромкий треск кустов где-то со стороны забора.

– Здравствуйте, – сказал Вальтер.

– И вам добрый день, студиозус фон Майнц, – кивнул ему декан.

В строгом черном камзоле, подтянутый и спокойный, он казался воплощением благородства, и юноша снова ощутил укол ревности. На такого мужчину любая женщина обратит внимание! Нет, он не может винить противника за то, что тот во всем лучше его самого! Но эта мысль принесла слабое утешение. Ведь счастья достойны не только самые лучшие – любой, даже последний неудачник и уродец хочет любить и быть любимым. И как решить, кто достойнее и кому нужнее встретить свое счастье? «У тебя есть все женщины и девушки университета, – подумал Вальтер, посматривая на соперника. – А может быть, и всего мира – только выбирай. А у меня – только Лилия. Оставь ее мне, пожалуйста! Что тебе стоит?»

Послышался треск кустов – на полянку выбрался преподаватель боевой магии.

– Периметр чист, – доложил он. – Я поставил круговую заглушку и кинул пару сигналок. Если кто-то крупнее кошки приблизится на известное расстояние, сработает защита и нас накроет куполом.

Декан кивнул, соглашаясь. Мастер Май заметил студентов.

– А, студиозусы явились! – сказал он. – И без опозданий на этот раз! Чтобы вы все так на занятия ходили… впрочем, к вам троим это не относится. Итак… – Он кивнул Владимиру Одоевски.

Княжич сделал знак друзьям оставаться на месте. И два секунданта отошли на пару шагов в сторонку. Быстро пошептались между собой, причем, судя по нескольким услышанным словам, разговор шел на русском языке, после чего повернулись к дуэлянтам.

– Итак, господа, – боевик снова повернулся к соперникам, – в соответствии с дуэльным кодексом мы здесь и сейчас предлагаем вам помириться. Придя сюда, вы оба не просто изъявили желание драться и не струсили, но и показали себя достойными людьми, которые держат слово и ценят честь. Среди молодых людей в наше время так редко можно встретить того, кто вообще хоть раз слышал это слово, не то чтобы понимал, что такое честь… И мы, я и мой юный коллега, признаем за вами право настаивать на своем. Но, поскольку мы все здесь знаем, что такое жизнь и умеем ее ценить, то повторяю: здесь и сейчас мы предлагаем вам помириться. И это не будет считаться проявлением слабости или трусости!

Соперники посмотрели друг на друга. Виктор Вагнер свысока – он был почти на полголовы выше своего ученика.

– Поскольку я в какой-то мере несу ответственность за жизнь и здоровье каждого из студиозусов, – промолвил он, – и не от меня исходила инициатива, то со своей стороны лично я не вижу причин не протянуть вам, граф фон Майнц, руку дружбы.

Его раскрытая ладонь протянулась вперед и…

– Нет.

Вальтер смотрел на эту ладонь так, словно она была выпачкана в крови его родной матери.

– Нет. – Он отступил на шаг.

– Ты с ума сошел? – шепнул ему Альфред. – Тебе же предлагают…

– Кто предлагает? – взвился юноша. – Он? После всего, что было?

– А что было?

– Молодой человек, – вступил в разговор мастер Май, – насколько я вас понимаю, вы решительно отказываетесь от примирения?

– Да, отказываюсь, – тряхнул головой Вальтер. – Поскольку между нами существуют непримиримые противоречия…

– Вы понимаете, студиозус фон Майнц, кому вы это говорите? Вам тут еще учиться целый год!

– И практику проходить, – вставил Альфред. – У него же!

– Наплевать. Есть кое-что важнее…

– Любовь? – подал голос декан. – Я вас так понимаю, юноша.

– Что вы понимаете? – сорвался тот. – Что вы вообще можете понимать? Вы – красивый, молодой, мужественный, умный и… и вообще! Вы – победитель по жизни! Все девчонки со всех факультетов ваши, стоит только поманить! А вы играете их чувствами, меняя девушек как перчатки! Сегодня одна, завтра другая, потом третья… Вы разбиваете им сердца и идете дальше, упиваясь своими победами. Что вами движет? Поиски той единственной и неповторимой, которая сможет оценить вашу тонкую чувствительную натуру?

– Уже.

Одно короткое слово, но Вальтер словно налетел на стену.

– Что? – переспросил он.

– Уже, – повторил декан. – Я уже нашел ту единственную и неповторимую и должен сказать…

Он не успел ничего добавить. С криком ярости Вальтер схватился за свой меч и бросился на соперника.

Мастер Май метнулся ему наперерез, но Виктор успел раньше. Декан просто встал перед своим учеником. Одно неуловимо быстрое и легкое движение руки, быстрая вспышка, словно искорка, – и вот уже Вальтер летит в одну сторону, а его меч – в другую.

Юноша упал на кучу прелой листвы, оставшейся тут чуть ли не с позапрошлого года. Весь перепачкавшись в земле и листьях, он тут же вскочил, готовый продолжать бой, но на нем уже с двух сторон повисли Альфред и Владимир Одоевски, удерживая и не давая сделать и шагу. Вальтер глухо вскрикнул, пытаясь стряхнуть друзей с себя. Боевик подошел к нему вплотную:

– Плохо. Очень плохо, студиозус фон Майнц! Я считал вас достойным юношей, умеющим держать себя в руках и трезво оценивать ситуацию, а вы…

– Нет, – неожиданно вмешался Виктор Вагнер. – Простите, коллега, но тут есть и часть моей вины. Я готов признать, что кое-что в моем поведении послужило причиной этой вспышки. И, если мой юный противник и вы лично, как специалист по дуэлям, согласны, я готов продолжить…

– Ага! – вскрикнул Вальтер, рванувшись из рук друзей.

– …продолжить, но исключительно ради того, чтобы вы были удовлетворены, мой юный друг, – сверху вниз посмотрел на него декан.

– Я вам не друг! – запальчиво ответил юноша. – Вы… с Лилией…

– Нет, – перебил его Виктор Вагнер. – Вы можете обвинять меня в чем угодно: что я готовлю заговор с целью покушения на короля, что я тайком граблю прохожих на больших дорогах, что я оскверняю храмы или еще в чем-то ужасном. Даже в том, что я хочу убить родного отца и стать ректором Университета некромагии. Я многое готов признать, со многим согласиться, но это… Клянусь, что никогда и ни при каких обстоятельствах я не спал с этой девушкой и даже не думал об этом. Лилия Зябликова… вы не представляете, что она такое для меня.

Вальтер глухо застонал, услышав в словах соперника что-то свое. Державшие друга Альфред и Владимир Одоевски почувствовали, как расслабились его плечи.

– А вы не представляете, что Лилия Зябликова значит для меня, – пробормотал он.

– Представляю. И, если ваши друзья согласны будут вас отпустить, я, так и быть, скажу вам кое-что. Но это будет наша с вами тайна, открыть которую остальным здесь и сейчас я не имею права. Может быть, потом когда-нибудь, если обстоятельства изменятся, вы или я сможем открыто это повторить, но до тех пор… я буду вынужден полагаться именно на вашу порядочность и честность.

Мастер Май насмешливо фыркнул, показывая, как он теперь ценит честность и порядочность одного из своих учеников. Но Вальтер ответил Виктору Вагнеру долгим взглядом.

– Я… не знаю, могу ли вам доверять, – промолвил он.

– Ученик должен доверять своему учителю, что бы ни случилось, – был ответ. – Конечно, я в любом случае готов дать вам удовлетворение. Мечи есть, я вам прощаю ваш необдуманный юношеский порыв, и, думаю, дуэльный кодекс разрешает нам продолжить схватку на равных условиях.

Он посмотрел на преподавателя боевой магии, и тот сердито кивнул:

– При общем согласии сторон такое возможно, но… Вы, молодой человек, понимаете, что своим поступком обесчестили себя? Кидаться на безоружного…

Вальтер покраснел.

– Да…

– Вы мне нравитесь, Вальтер фон Майнц. – Виктор Вагнер подошел и коснулся его плеча. – Вы – один из лучших учеников, который был у меня за последние лет семь, если не все десять. Скажу больше: кое в чем вы напоминаете мне меня самого. Был момент, лет десять назад, когда мне самому казалось, что жить дальше незачем, что моя честь запятнана навсегда. Мне помогли, поддержали. Сейчас я хочу поддержать вас… К барьеру!

Он буквально выдернул оцепеневшего от неожиданности Вальтера из рук друзей, оттолкнул его в ту сторону, где валялся оброненный юношей меч, и, пока тот поднимал свой клинок, успел вооружиться.

– Вы все-таки хотите, – вытаращился мастер Май, – драться?

– Я хочу спасти честь своего ученика. Бой!

Зрители брызнули врассыпную.

Мечи скрестились.

С первого же обмена ударами стало ясно, что противники равны, но декан все же немного сильнее студента. Он с легкостью держал оборону, не давая противнику прорвать некое невидимое кольцо. Время от времени Виктор Вагнер атаковал, раз за разом отбрасывая Вальтера назад. По всему было видно, что от поединка он получает удовольствие и разве что не улыбается.

– Вам достаточно? – спрашивал он всякий раз.

И всякий раз Вальтер отрицательно качал головой. Он нападал снова и снова, выискивая слабые места в обороне противника, но тех не находилось. И с каждым разом его движения были все неувереннее и неувереннее.

– Достаточно? – снова звучал вопрос. – Или нет?

– Нет! – задыхался юноша.

Несколько выпадов с той и другой стороны все-таки были действенными. Противники несмотря ни на что успели раз или два задеть друг друга. У Вальтера был распорот рукав и бок рубашки как раз над самым поясом, его противник получил рану в руку и был вынужден взять меч в левую руку.

Тогда сразу стало ясно, что шутки кончились. Глаза Виктора Вагнера зло сверкнули, и он сам бросился в атаку. Вальтеру пришлось отступить, закрываясь мечом от града сыплющихся на него ударов. Он вынужден был попятиться и, отступая, едва не напоролся бедром на меч противника. Спасло его лишь то, что сам декан в последний момент остановил клинок.

– Хватит! – в этот момент воскликнул Владимир Одоевски, бросаясь между ними. – Остановитесь! Вы оба доказали свою правоту!

– Нет! – чуть ли не хором отозвались противники. – Нет.

Легко обойдя княжича, они встали друг напротив друга, снова подняли мечи.

– Именем закона, прекратите! – теперь к княжичу присоединился и преподаватель боевой магии.

– Я готов, – тут же откликнулся Виктор Вагнер, словно только того и ждал. – Но мой противник… Вам достаточно, юноша?

Вальтер смотрел на него исподлобья:

– Нет.

– Тогда… что ж…

Виктор вдруг вскинул раненую руку, шевельнув пальцами, и клинок его меча вспыхнул зеленоватым светом. Прежде чем зрители успели ахнуть, зачарованный меч описал дугу и тяжело опустился на клинок противника.

Раздался хруст и звон сломавшегося металла. В руках у Вальтера остался обломок не длиннее ладони, остальное ледяными осколками валялось на траве.

– Достаточно? – Декан стоял и смотрел на него сверху вниз.

Юноша покосился на остатки своего оружия.

– Это… нечестно!

– Да, но это был единственный способ вас остановить. Вы прекрасно фехтуете, граф фон Майнц. Я вам говорил, что вы – один из лучших моих учеников? Я готов сказать, что вы один из лучших противников, с кем доводилось скрещивать клинки. Если таково будет ваше желание, я с удовольствием, когда все это закончится, встречусь с вами на тренировочной площадке и мы просто разомнемся… к вящему удовольствию моего коллеги, – последовал кивок в сторону преподавателя боевой магии.

– Я, – Вальтер прижал обломок меча к груди, – никогда не соглашусь на это. Вы негодяй, и я готов…

– Спокойно, фон Майнц, – решительно вступил в беседу мастер Май. – Держите себя в руках.

– Он победил, Валька, – сказал и Альфред.

– И этим лишь доказал, что он и Лилия…

– Да хватит уже доставать меня с этой Лилией! – внезапно взорвался декан. – Я и пальцем ее не трогал! Мне самому интересно, куда она подевалась! Если ваши подозрения не беспочвенны и студентка действительно исчезла без уважительной причины, я сам готов принести вам извинения за то, что вынудил вас действовать подобным образом. Но я ее и пальцем не трогал. Более того, я…

Декан быстро шагнул к студенту, хватая его за воротник, чтобы тот не мог вырваться, и прошептал ему на ухо несколько слов. Друзья потянулись к приятелю, удивленные его ошарашенным выражением лица. Вальтер, казалось, был близок к обмороку от того, что ему открылось.

– Теперь вы понимаете, что мои отношения с вашей Лилией не могут быть иными? – вслух поинтересовался Виктор Вагнер у Вальтера.

– Это… неужели это правда? – только и смог вымолвить стремительно бледнеющий юноша. На своего недавнего противника он взирал теперь со смесью восторга и ужаса.

– Да. И все еще полагаясь на вашу честность…

– Я готов умереть, только чтобы не выдать вашу тайну!

– Если матушка Кромби немедленно не займется нашими ранами, это может случиться раньше, чем кажется, – сказал декан.

Целительница, которой во время всего боя не было видно и слышно, немедленно кинулась к ним, на ходу доставая из корзинки мази, бинты, бутыль со свежей водой, чтобы смыть кровь.

Примерно в это же время к воротам Университета некромагии подкатила карета с графским гербом на дверце, запряженная шестеркой лошадей. Ее сопровождали четыре всадника. Один из них спешился и, подойдя поближе, окликнул дежурных:

– Немедленно открыть ворота ее сиятельству графине фон Майнц!

Не так уж часто сюда наведывались вот так, без предупреждения, высокородные особы. Университет изначально принимал в основном представителей среднего сословия – детей ремесленников, купцов, сыновей и дочерей самих магов. Тут никогда не учился ни один принц крови, лишь несколько раз присылали своих наследников и родственников правители соседних стран. Поэтому привратники засуетились. Один тут же стал распахивать ворота, другой поспешил доложить ректору о высокой гостье.

Немолодая, но все еще красивая женщина спокойно вошла в кабинет Виктора Вагнера-старшего, остановилась на пороге, улыбаясь и давая ректору возможность приблизиться и, взяв ее под руку, проводить к креслу. Вслед за ней порог переступила дама-компаньонка. Охранники остались снаружи, в коридоре. Секретарша, улыбаясь, вынесла графине на подносе кубок с вином, но женщина едва притронулась к напитку.

– Я приехала, чтобы повидать моего мальчика, – сказала она ректору в ответ на вопрос, что привело ее в университет. – Мой сын в последнее время не часто мне пишет. И его письма, – она кивнула компаньонке, и та поскорее достала из сумочки несколько аккуратно свернутых листков, – стали какие-то сумбурные. Раньше Вальтер подробно писал мне обо всем. Два раза в месяц я получала подробный отчет обо всем, что случалось. А порой письма приходили и чаще – так, коротенькие записочки о чем-нибудь невероятном… Но в этом году за шесть месяцев я получила только семь писем, а за последний – вообще ни одного! И все они становятся короче и короче. Как будто моему мальчику некогда мне писать! Мне хочется знать, что случилось?

– Возможно, все дело в учебе, – ответил ректор. – На каком курсе учится ваш сын?

– А вы не знаете? – ахнула графиня. – Мой сын Вальтер Максимилиан Вернон фон Майнц обучается на факультете некромантии на четвертом курсе! Стыдно этого не знать! Какой же вы после этого ректор, если не помните по именам всех своих учеников?

– Увы, – мужчина даже ухом не повел, – у нас учится несколько тысяч молодых людей. Шесть факультетов – некромантии, ветеринарии, боевой магии, целительской магии, алхимии и ведовства, на каждом по два-три потока, где обучается от двухсот до пятисот юношей и девушек на пяти-шести курсах. Почти две с половиной тысячи человек. Запомнить всех мне не под силу. Обычно всех своих подопечных знают кураторы курсов. Сейчас вам пригласят нужного человека, с ним и побеседуете!

Графиня фон Майнц сложила руки на коленях и приготовилась ждать.

Виктор Вагнер-младший появился несколько минут спустя. Он был несколько бледен и взволнован, когда показался на пороге, а правую руку держал как-то странно.

– Ваше сиятельство… магистр, – поклонился на две стороны он, – чем могу служить?

– Мэтр Вагнер, – отец смотрел на сына, – у вас обучается некий Вальтер фон Майнц?

Декан слегка поморщился.

– Да, у меня. Очень многообещающий студиозус. Его практику я буду курировать лично.

– Здесь его мать.

Графиня поднялась из кресла.

– Я желаю знать, что происходит с моим сыном? Он стал реже писать. И в его письмах много неясностей. Что-то происходит, и я, как мать, желаю знать, что именно?

– Уверяю вас, с вашим сыном все в порядке. За последний месяц ничего особенного не случилось, – промолвил декан.

– Мэтр Вагнер, – окликнул его ректор, – что произошло? Вы… с вами все в порядке? Ваша аура… и рука…

– …слегка повреждена, – улыбнулся тот. – Но ничего страшного.

– Надеюсь, мой сын не пострадал? – тут же воскликнула графиня.

Отец и сын Вагнеры посмотрели на нее.

– Нет, ничего особенного, – промолвил младший.

Спустя еще пару минут пришел Вальтер, такой же бледный, как декан, и мать с порога бросилась к сыну. Подлетев, она обняла его, прижимая к груди, и юноша коротко застонал.

– Что с тобой? – Женщина отстранилась, придерживая его за плечи и пытливо вглядываясь в лицо. – Ты здоров? Все хорошо? Боги, да ты весь белый и… в испарине? Ты заболел? У тебя жар! Здесь у вас есть целители? Хоть какие-нибудь? Мой сын болен! Я так и знала! Мальчик умирает, а никому до этого нет дела!

– Нет, мама, – Вальтер попытался успокоить графиню, – со мной все хорошо. Я не болен, я просто ранен…

– Ранен? – чуть не взвизгнула женщина. – Когда? Как? Почему?

Отец и сын Вагнеры опять переглянулись.

– Ничего особенного, матушка. – Вальтер несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь прийти в себя.

Когда мать его обняла, она невольно сдавила раненый бок. Повязку под камзолом было трудно заметить, но сейчас от короткого приступа боли у юноши ненадолго закружилась голова и потемнело в глазах.

– Это была обычная дуэль. – Он постарался, чтобы голос звучал ровно. – По всем правилам дуэльного кодекса. С секундантами, обязательным присутствием целителя, двумя свидетелями и прочим… Я даже сделал кое-какие распоряжения на случай… непредвиденных осложнений. Все в порядке, матушка. Просто меня немного ранили. Вот и все.

– Ох, как ты меня напугал! Присядь. – Графиня заботливо подвела его к креслу, с которого вскочила сама, кивнула компаньонке, которая тут же принялась доставать нюхательные соли. С другой стороны к ней присоединилась секретарша ректора. – Я так переволновалась… Ну, если это дуэль и все обошлось… надеюсь, ты дал своему противнику удовлетворение?

Вальтер посмотрел на декана. Тот ответил прямым взглядом.

– Да.

– Вот и прекрасно! – просияла графиня. – Ты настоящий фон Майнц! Твои предки никогда не давали спуску обидчикам. Из-за кого или чего вы дрались?

– Из-за девушки. – Вальтер, лицо которого до этого покрывала чуть ли не болезненная бледность, резко покраснел.

– Из-за девушки? Прекрасно! Вступиться за честь дамы – это благородно! Надеюсь, она достаточно знатна, чтобы ты рисковал жизнью ради нее? Потому как ты принадлежишь не только себе! У тебя есть обязательства, помни об этом!

– Какие обязательства, матушка?

– Какая дуэль, бесы меня побери?

Два вопроса – сына к матери и ректора к декану – прозвучали почти одновременно.

– Как это – «какие»? – всплеснула руками женщина. – У тебя есть невеста! Я писала… Ты не получал моего письма? Курьер опоздал? Я приехала специально для того, чтобы подготовить…

– Я читал, матушка. – Вальтер опять начал бледнеть, и не только боль от раны была тому причиной. – Письмо пришло вчера…

Неужели только вчера? Казалось, это было так давно… столько всего миновало за одни только сутки…

– Ах, и ты, конечно, не успел проникнуться важностью момента, – кивнула графиня. – Поэтому и столь безответственно рисковал собой, когда принимал вызов…

– Не принимал. Бросал.

– О, бросить вызов обидчику невинной девушки? – заулыбалась графиня. – Это благородно. Твоя невеста будет гордиться тобой.

– Невеста, значит? – Виктор Вагнер-младший строго посмотрел на своего ученика. – И как прикажете после этого понимать ваши обвинения, молодой человек?

Вальтер медленно поднялся, отстранил руку матери, которая пыталась усадить его обратно.

– Так и понимать, – отчеканил он. – Ни обручения, ни официальной помолвки не было. Я никогда не видел эту девушку прежде, до вчерашнего дня не знал о ее существовании и не считал и до сих пор не считаю себя связанным с ней каким-либо словом…

– Ну конечно, – защебетала графиня, – все это решили именно мы с отцом и родственниками твоей невесты. Девочка тоже еще ни о чем не подозревает. Вы увидитесь чуть позже, во время зимних праздников во дворце его высочества. Там будет объявлена помолвка, состоится обручение и назначен день свадьбы…

– Я ничего про это не знал. – Вальтер смотрел только на декана.

– Что же все-таки происходит между вами двумя? – сообразил ректор. – Мэтр Вагнер, извольте объясниться!

– Все очень просто, магистр. – Декан тоже не сводил глаз с юноши. – Вальтер фон Майнц бросил вызов именно мне. Не далее как час тому назад у нас состоялась дуэль. Сюда мы оба пришли как раз из медцентра, где нам обоим оказывали первую помощь… Ваш сын – отменный фехтовальщик, – добавил он, обращаясь к графине. – Несколько не сдержан, импульсивен, но это все молодость. Она быстро проходит… Ему даже удалось зацепить меня… правда, не сильно.

– Дуэль была… действительно из-за женщины?

– Из-за девушки, – воскликнул Вальтер.

– И мы оба получили полное удовлетворение, – добавил его противник.

– Только главная проблема так и осталась не решена! – закончил юноша.

– Какая проблема? – поинтересовался ректор.

– Лилия Зябликова, – жестом оборвав готового пуститься в объяснения Вальтера, заговорил декан. – Студентка из моей группы, у которой я курирую практику. Граф фон Майнц обвинил меня в ее исчезновении, поскольку девушку со вчерашнего вечера никто не видел, а я был последним, с кем она встречалась. Однако в пропаже студентки я никоим образом не виновен, моя совесть чиста, что я и попытался доказать.

– Однако Лилия пропала! – запальчиво воскликнул Вальтер.

– Вот как? – Ректор медленно сел. – С этого места поподробнее!

Торопясь, перебивая друг друга, они рассказали все.

– Я с себя ответственности не снимаю, – закончил рассказ декан. – Все-таки Лилия Зябликова – моя студентка, и я отвечаю за нее. Тем не менее готов поклясться бессмертием души, что я действительно расстался с ней на крыльце студенческого общежития. И до недавнего момента пребывал в абсолютной уверенности, что девушка ушла к себе, а ее отсутствие на занятиях обусловлено забывчивостью или привычкой – на неделе никто не учится, можно отправляться куда угодно, только не в учебные корпуса! Для меня самого ее исчезновение было новостью, и я до сих пор не уверен, что студиозус Зябликова пропала без вести. Ушла куда-то, забыла о времени…

– Она не маленькая девочка, чтобы в куклы заиграться, – резко возразил Вальтер.

– Она обычная девушка со своими тараканами в голове. Кто знает, что ей в голову взбрело! – парировал декан.

– Итак, – подвел черту ректор, – пропала студентка…

– Это еще надо доказать! – стоял на своем Вагнер-младший.

– Как бы то ни было, сейчас уже миновал полдень, то есть с момента ее исчезновения прошло более двенадцати часов. Этой ночью на территории университета имела место облава на упыря. Этих двух факторов достаточно, чтобы объявить розыск. Если Лилия Зябликова не объявится в ближайшие полтора-два часа сама… что ж, тогда предпримем полномасштабные поиски.

– Спасибо! – пылко воскликнул Вальтер, бросаясь к ректору. – Только я все-таки настаиваю на том, чтобы поиски объявили сейчас, сию минуту!

– А почему это ты так за нее переживаешь? – внезапно поинтересовалась графиня. – Эта девушка… она тебе кто?

Юноша словно споткнулся, прикусив язык и чувствуя, что опять вся кровь отхлынула от лица. Мать приехала для того, чтобы обсудить детали помолвки. Огорошить ее с порога известием о том, что влюблен в другую, почтительный сын не хотел, прекрасно понимая свою ответственность.

– Подруга. И… не сейчас, ладно? Я… не хотел вам писать об этом… Потом, матушка! Все потом! – воскликнул Вальтер, видя, что мать начала меняться в лице. – Когда Лилию найдем, я обещаю, что мы обо всем поговорим. Но не сейчас, прошу! Нет, умоляю, оставьте меня пока!

– Я ничего не понимаю. – Графиня грозно наступала на сына. – Ты что, влюбился? Кто она?

– Матушка… – Юноша был готов плакать от досады. Терять сейчас время на выяснение отношений не входило в его планы. Но, на счастье студента, за него вступились его наставники, отец и сын Вагнеры.

– Госпожа графиня, мы понимаем ваши материнские чувства, но поверьте опыту отца, у которого уже взрослый и вполне себе ответственный сын, – заговорил ректор, бросив на этого сына предупредительный взгляд. – Могу вас поздравить с тем, что вы воспитали такого прекрасного юношу, как Вальтер фон Майнц. Обучать его было честью для нас. Нам, взрослым, хочется оберегать, защищать своих детей, играть важную роль в их судьбе. Однако в жизни каждого родителя наступает момент, когда он должен отойти в сторону и позволить своему чаду самостоятельно выбирать дорогу. Мой сын в свое время тоже… поступил так, как я от него не ожидал. Я в свое время переживал о том, как сложится его судьба… Но позволил ему жить так, как он считает нужным, и не жалею об этом. Жизнь показала, что его выбор был верным. И вам я советую довериться своему сыну и позволить ему идти своим путем.

– Но, – женщина захлопала глазами, – он же еще…

– Ребенок? О нет, – вступил в беседу декан. – Он вполне ответственный молодой мужчина, способный на мужские поступки. Кому об этом судить, как не мне! Поэтому настоятельно рекомендую вам отправиться в ближайшую гостиницу и ждать там новостей.

– Нет! – Графиня фон Майнц расправила плечи. – Я хочу остаться здесь. У вас в университете есть… как это называется… гостевые палаты?

Декан и ректор переглянулись в третий раз.

– Вам найдут комнаты, соответствующие вашему положению, – сказал старший.

Лилька хотела есть.

Чувство голода было таким сильным, что девушка вот уже несколько минут не могла думать ни о чем другом. Ей не приходилось голодать, даже когда она с трудом сводила концы с концами на стипендию, и сейчас Лилька очень мучилась.

Девушка даже не могла сосредоточиться на своем спасении. Она все ползла вдоль стены, ощупывая ее рукой. Магический огонек горел слабо, то и дело начинал мигать, то ли от того, что Лилька никак не могла на нем сконцентрироваться, то ли просто воздух тут был особенный. В конце концов уставшая девушка села на полу, обхватив колени руками, и уткнулась в них лицом. Хотелось плакать, и слезы подкатывали к глазам, душили ее. Хоть бы кто-нибудь пришел и утешил…

Но кто сюда придет? Кто узнает, где она? Сколько прошло времени, а ее до сих пор не обнаружили! И что с ней будет дальше? Она ведь тут умрет в темноте и холоде! Умирать придется долго и трудно, а что потом? Она станет призраком, мроем, сидящим во мраке возле своих останков и ждущим живого человека, чтобы разделаться с ним? Что будет, если ее отыщут слишком поздно? Вот она лежит мертвая, холодная, окоченевшая, но сохранившая подобие жизни – мрой, нежить. И вот кто-то движется из тьмы. Горят факелы, виднеются силуэты людей… Впереди двое мужчин – Виктор Вагнер и Валька. Оба пришли сюда ради нее. Оба одновременно видят ее тело, бросаются вперед с криком радости, оба резко останавливаются, чуя смерть – они же некроманты! – а мрой поднимается и…

Интересно, как она тогда себя поведет? Мрой или упырь кидается на людей, убивая их. Брр… неужели она убьет Вальку или Виктора? В голове не укладывается! Хотя тогда она уже будет не она. У упырей нет памяти, нет мыслей и чувств… или есть? Они, кажется, экзамены сдавали. Даже курсовую работу писали… Или писал Валька, а она у него только списывала? Вспомнить бы! Но нет. Экзамены же сданы, можно расслабиться и забыть то, что учил несколько ночей… Зачем они вообще нужны на каникулах, эти знания по физиологии упырей? Практика на носу? Вот у Вальки и будет практика по обезвреживанию ее восставшего из могилы трупа! Обхохочешься, до чего смешно…

Чтобы не расплакаться от страха и жалости к себе, Лилька изо всех сил укусила себя за запястье и на самом деле разревелась – уже потому, что оказалось очень больно. Ну что за жизнь такая? Как же все плохо! И почему никто не приходит ее спасать? Она же тут! Здесь сидит! Ау! Лю-у-уди!

– Ау-у-у, лю-у-уди! – позвала девушка и тут же зажала рот рукой, испугавшись эха собственного голоса. Слишком жутко он звучал. Но как же ей позвать на помощь? Может быть, мысленно?

Точно! Бабушка же ее учила, как читать мысли! Правда, в университете науке чтения и передачи мыслей не уделялось много внимания. Ведь упыри, мрои и прочая нежить мыслей в принципе не имеют. У нечисти и животных мысли хотя и есть, но настолько странные и неоформленные, что расшифровке поддаются лишь самые простые – про еду, сон, самок. А копаться в мозгу разумных существ без разрешения – это вообще нарушение закона, и профессор телепатии Дебора Мозгошмыг больше учила их, как защищаться от попыток внедрения чужого разума в мозги, чем методике нападения. Так что, пару раз на первом курсе попытавшись неудачно подсмотреть в головах преподавателей ответы на экзаменационные вопросы, Лилька оставила эти попытки. Но одно дело – экзамены, а совсем другое – сейчас. А что, если попробовать снова? Как же она раньше-то не додумалась?

Девушка обхватила голову руками и сосредоточилась. Как там бабушка говорила? Очистить разум от всех посторонних мыслей, оставив только одно желание и цель. Потом как можно четче представить себе того человека, которому хочешь передать послание, и, едва «картинка» в голове оживет, быстро и коротко передать сообщение. Лучше – такой же «картинкой», поскольку чем больше слов: «Милый, дорогой, извини, что отвлекаю, но мне срочно нужна твоя помощь…», тем меньше шансов, что адресат их правильно поймет. Значит, надо сначала сочинить «послание». А что сказать? «Спасите, погибаю?» Или: «Я в подвале, найди меня!» А сам-то подвал где? Ох, проблема… Что же делать? И кому отправлять сообщение? Вальке или…

Короткий стук в дверь.

– Ой, к тебе можно?

Аглая сердито посмотрела на Мирабеллу Флик, которая беззастенчиво сунула нос в комнату.

– Сидишь?

– Сижу, а что? – недовольно откликнулась девушка.

– Новость слышала? – Будущая целительница протиснулась в дверь, воровато оглянувшись через плечо.

– Нет, конечно! Мне некогда…

– Лилька Зябликова пропала!

– Так это когда… Как – «пропала»? – Аглая постаралась удивиться. – Когда?

– Никто не знает. – Мирабелла была одновременно радостна и испугана. – Только что объявили. Валька, оказывается, все правильно предчувствовал. Сам ректор приказ обнародовал – мол, в связи с исчезновением студентки вводится особое положение. Ее будут искать.

– Где? – Аглая невольно огляделась по сторонам.

– Везде. Это Вальтер всех на уши поставил. Добился-таки… Вот парень, – уважительно вздохнула Мирабелла. – Даже завидно!

– Еще бы, – помрачнела Аглая, вспомнив свою неудачную попытку соблазнить приятеля.

– А теперь он и ректору каким-то образом сумел доказать, что Лильку надо искать, – тараторила Мирабелла. – Теперь, вместо того чтобы к практике готовиться, будем окрестности прочесывать. Говорят, нас всех разделят на группы и каждой группе дадут по участку. И преподаватели, и кураторы, и мы…

– Правда? – встрепенулась Аглая.

– Ага. Ну, я побежала? Целители тоже вроде как входят в спасательные группы – а вдруг Лильке помощь нужна? Вдруг ее завалило чем-нибудь, она ранена или… ну не знаю… Короче, я побежала. Пока!

И девушка выскочила в коридор, прежде чем хозяйка комнаты успела сказать хоть слово.

Когда хлопнула дверь, Аглая в первую минуту застыла на месте, сцепив руки. Потом, опомнившись, тоже выскочила вон и устремилась к подругам.

Анна Белла была одна, без своих подруг Яны и Людмилы. Девушки попали в разные группы и теперь по-разному готовились к практике. Сама Анна, уютно расположившись и подтянув под себя ноги, читала какую-то книжку, не спеша откусывая от яблока. Судя по обстановке в комнате, она еще не приступала к сборам.

Дверной косяк вспыхнул ярким светом, с треском посыпались искры, и Аглая невольно взвизгнула, закрывая голову руками:

– Ну сколько можно? Больно же!

– Стучаться надо. – Анна перевернула страницу и уставилась на картинку. – Заклинание защиты реагирует на всех, кто не соблюдает нормы приличия.

– Стану я время терять, – проворчала гостья.

– Что у тебя опять случилось? – Хозяйка комнаты, налюбовавшись картинкой, вернулась к чтению. – Только быстро выкладывай. У меня много дел. Надо две главы прочесть, потом письмо написать, в кафе сбегать, к брату…

– Лильку ищут! – выпалила Аглая.

– Кого?

– Зябликову! Ректор велел создать поисковые отряды…

– Ой-ой-ой, – медленно, с расстановкой произнесла Анна. – Велика важность. Если из-за каждого прогульщика тревогу объявлять…

– Ты знаешь, что Лилька никакая не прогульщица, – понизив голос, промолвила Аглая.

– Ну и что, – начала было Анна, но замолчала. До нее наконец стало что-то доходить. – Что? – Она вскочила, швырнув книгу и огрызок яблока на стол.

– Что слышала! Создаются поисковые отряды. В каждом обязательно один целитель – на случай если она ранена или… сама понимаешь. Каждый отряд должен будет прочесать свой участок. В отряды входят не только студенты, но и преподаватели.

– Ой!

– Вот тебе и «ой»! Лильку надо перепрятать.

– Молчи! – вскрикнула Анна. – Молчи, дура!

– Я-то промолчу, но, если не подсуетиться, всем будет плохо. И ведьмачки могут проболтаться – это ведь они ее брали!

– Сама знаю, – огрызнулась Анна.

– А мне что делать? – продолжала ныть Аглая. – Я же с Валькой так хотела быть! А теперь… что мне делать?

– Заткнись, – бросила хозяйка комнаты. – Не мешай!

Отбросив книгу, она прошлась по комнате, кусая ноготь. Потом остановилась, крепко зажмурившись и разведя руки в стороны. Губы ее зашевелились – она проговаривала какое-то заклинание. Аглая, невольная свидетельница этого, замерла, боясь дышать. Такому на факультете некромантии не обучали. Это, наверное, знали только ведуны.

В такт своим заклинаниям Анна начала водить руками, выписывая фигуры. Воздух искрился под ее пальцами. Искры слагались в причудливые линии, переплетающиеся между собой. Наконец сложился трехцветный узор: две линии, желтая и алая, соединялись и буквально душили третью, синюю, сливаясь и образуя четвертый цвет – оранжевый.

Только после этого Анна открыла глаза и несколько секунд любовалась зависшей в воздухе фигурой.

– Должно получиться, – объявила она и тут же добавила: – Но ты ничего не видела и ничего не знаешь!

Аглая быстро закивала:

– Конечно-конечно… я даже не понимаю, что это значит…

– Прогноз на будущее. Черновой, конечно, поскольку для более точного нужны капельки крови всех заинтересованных личностей. Счастье, что у меня хорошая память на ауры и я смогла кое-как их «срисовать». Я воспользовалась вашими аурами – твоей, Вальтера и Зябликовой. Она – вон там, ниже, синяя. Наверху – две ваши, слились в одну. Вам быть вместе, когда она исчезнет.

– А-а-а, – уважительно протянула Аглая. – А… она выдержит?

– Кто? Зябликова?

– Конструкция. Больно неустойчива.

– Где?

– Да с моей стороны! Обойди и глянь! – Она ткнула пальцем в дрожащую в воздухе фигуру, отчего та пошатнулась.

Анна сердито вскрикнула и взмахнула руками, чтобы остановить разрушение, но было поздно. Синяя линия, подобно пружине, свернутой в тугой клубок, резко распрямилась и буквально проткнула оранжевую. Вверх остро, как спица, вонзился тонкий темно-зеленый лучик.

– Что ты наделала! – Анна была готова с кулаками наброситься на девушку, но боялась пошевелиться, чтобы не разрушить фигуру окончательно. – Посмотри, все испортила!

– Но я же не нарочно!

– Нарочно не нарочно… теперь может вмешаться какая-то новая сила, и тогда всему конец.

Аглая чуть не плакала, с ненавистью глядя на эту тонкую зеленую «спицу». Кто или что это может быть? Декан, к которому неровно дышат все девушки университета? Эта любопытная Мирабелла Флик? Или кто-то еще?

– Ладно. – Анна быстро взяла себя в руки и решительным жестом развеяла свое творение. – Надо действовать быстро, чтобы исправить твой промах. Беги и сейчас же найди Яну и Людмилу. И все трое живо ко мне! Янку я послала в столовую, там ее ищи. А где сейчас Людмилу носит, не знаю.

Аглая радостно закивала и бросилась бежать. Она была готова на все, чтобы исправить свою ошибку.

Вальтер тоже пребывал в приподнятом настроении. Надежда на то, что будут организованы поиски Лилии, окрыляла юношу. Он отлучился лишь на несколько минут, чтобы устроить мать в гостинице для приехавших родственников. Графиня фон Майнц пребывала в растерянности и ни за что не желала уезжать, пока не выяснит, что происходит с сыном. О Лилии они не обмолвились ни словом – неприятный разговор еще предстоял.

По пути от гостиницы к главному корпусу Вальтер решил завернуть в общежитие. Мелькнула мысль, что, пока он бился на дуэли, Лилия каким-то образом нашлась сама, сейчас хлопочет по хозяйству и ни сном ни духом не догадывается, как по ней с ума сходят. Конечно, с ней тоже состоится неприятный разговор, возможно, даже будут упреки… Нет, он не станет ее ни в чем упрекать. Он просто признается ей в любви. А там – будь что будет!

В комнате Лилии не оказалось, зато Вальтера встретил Левиафан. Кот, который в прежние времена игнорировал и даже презирал окружающее человечество, общаясь с людьми лишь с позиции силы: «Не тронь, и будешь пощажен!» – на этот раз так и кинулся к юноше, мяукая и размахивая хвостом. Потом, правда, ускакал в дальний угол и демонстративно громыхнул пустой миской – мол, не видишь, что я совсем ослаб от голода?

– Ах да! Прости, – покаялся Вальтер. – Тебя ведь три часа не кормили… Я сейчас!

Он полез за остатками рыбы, снял защитный заговор и вывалил еду в миску. Отдал коту все без остатка, поскольку не знал, надолго ли могут затянуться поиски. А сюда он точно не вернется, пока не отыщет Лилию. Да мало ли что, а зверь будет сидеть голодным…

Зверь чавкал рыбой и рычал так, что, будь он в саванне в окружении своры голодных гиен, они бы перепугались одного его рыка и попадали в обморок. Вальтер присел рядом на корточки, наблюдая за котом.

– Бедный ты, бедный, – промолвил он. – Лилия от тебя избавиться хочет – ты ей мешаешь личную жизнь устраивать…

– Ур-ряу, ряу, ряу, – с набитым ртом прочавкал кот.

– Знаешь, я бы тебя взял, – подумав, сказал Вальтер. – Ты бы жил у меня… Я бы тебя кормил, заботился о тебе в память о ней… Только она вряд ли тебя мне отдаст.

Кот на миг перестал жевать и одарил глупого человека весьма двусмысленным взглядом.

– Да, знаю, я ни разу ее ни о чем не просил, – продолжал юноша. – Мне почему-то казалось, что я… поступлю непорядочно по отношению к ней, если попрошу. Может быть, надо было иногда говорить и о своих… желаниях? Как думаешь?

Кот покачал головой и закатил глаза, без слов выражая свое крайне низкое мнение о представителях рода человеческого вообще и влюбленных мужчинах в частности.

– Да, я бы так и сделал, – признался Вальтер. – Я бы взял тебя просто на память о ней. Пусть она будет счастлива с этим… Вагнером, а я… У меня бы на память остался ты… А моя невеста… я ее никогда не видел и даже не помню ее имени, но я бы попросил, чтобы она тебя полюбила…

– Фык-фык-фык. – Кот смерил человека таким долгим взглядом, словно сомневался в его адекватности.

– Понимаю, что сморозил глупость, но… Я сейчас ни о чем другом думать не могу, только о ней. Пропала наша Лилия…

Протянув руку, Вальтер провел рукой по голове и шее кота до толстого загривка, запуская пальцы ему в шерсть и почесывая… Потом убрал руку и…

– Погладь еще.

– А? – Не удержавшись на корточках, юноша сел на пол, вытаращив глаза. – Что?

– Погладь, говорю.

Взгляды человека и кота встретились.

Кот с усилием проглотил то, что у него было во рту, и произнес:

– В чем дело? Я недостаточно четко выразился?

– Т-ты… говорящий?

Кот поморщился:

– Вот только не надо визжать! Ты себя со стороны не слышал! Возьми себя в лапы… тьфу, в руки и успокойся. Прямо как котенок, который впервые крысу увидел.

– Г-говорящий, – повторил Вальтер, пытаясь освоиться с этой мыслью.

– И что?

– Говорящий кот.

– Не совсем.

– Что? – Вальтер украдкой ущипнул себя за руку.

– Не совсем кот.

– А кто?

– Дух-хранитель. Эх, и чему вас только учат! Пять с половиной лет назад моя прежняя хозяйка, бабушка этой… хм… моей подопечной, передала меня… то есть поручила мне присматривать за ней. И, пока эта девица не решила от меня избавиться, все шло прекрасно. Но едва начались эти бесконечные: «Отдам в добрые руки…», «Возьмите котика, не пожалеете!», «Он мне не нужен…» – все и случилось. Если бы я постоянно находился рядом, твоя ненаглядная Лилька была бы вместе с тобой и продолжала над тобой измываться, а ты бы слюни пускал от удовольствия…

– Н-ничего я не… – возмутился было юноша.

– Да? А кто готов был на задних лапках прыгать, лишь бы доставить ей удовольствие? Кто чуть ли не пятки ей был готов вылизывать? Кто расстилался перед нею, забыв гордость и самоуважение? Она об тебя лапы вытирала, в грош не ставила, а ты… Тьфу! Смотреть противно!

И кот демонстративно вернулся к поеданию рыбы.

– Т-ты… ничего не понимаешь в любви! – воскликнул Вальтер.

– Да? – Кот со свистом втянул в пасть рыбий хвостик. – Может быть. У нас, котов, все просто. «Да» или «нет». Надрал сопернику задницу – все котята округи на тебя похожи. Ушел побежденным – шиш тебе, а не наследство! Хотя что тебе жаловаться. Невесту для тебя подыскали… Породистая? Родословная до какого колена? Хотя что я! Наверняка долго выбирали…

– Я… не… не хочу об этом думать!

– А о чем хочешь? – Кот уселся, обвив пушистым хвостом лапы. – Разумное существо, давай наконец используй свой разум по назначению! Чего тебе хочется?

– Чтобы Лилия нашлась, – вздохнул юноша. – Живая и здоровая.

– А потом? – Кот нахмурился, глядя на него взглядом судьи, выносящего приговор.

– Не знаю, – признался Вальтер. – Я ее люблю, но она меня не замечает. У нее есть Виктор Вагнер. – Юноша скривился. – И чего это все девчонки так мечтают выйти замуж за деканов и ректоров?

– Не все.

– Да уж?

– Я знаю, что говорю. Есть девчонки, которые мечтают выйти замуж за тебя.

– Врешь! – Вальтер покраснел.

– Не приучен. Я все-таки покровитель, дух, а духи не врут. Они просто иногда не сообщают всей правды. Есть девочки, которые в тебя влюблены…

– Но Лилии среди них нет. А я все бы отдал…

– …чтобы у вас были котята?

От такой постановки вопроса Вальтер немного растерялся. О котя… тьфу, о детях он не думал совершенно. Какие дети, если он сам еще…

Он сам – уже взрослый человек. Ему двадцать два года. Через год, после практики, написания дипломной работы и защиты, он станет молодым и самостоятельным специалистом. Займется карьерой. Состояние семьи позволит ему не заботиться исключительно о заработке. А там и… да, только тогда и можно было бы подумать о детях, но…

– Понятно, – по-своему понял его молчание кот. – Ну, если хочешь, надо к этому лапы приложить! Пошли!

– Куда? – Юноша невольно попятился.

– Искать мою подопечную. Только перекушу на дорожку, а то неизвестно, насколько поиски затянутся. А у меня организм нежный, его холить, беречь и любить надо!

С этими словами кот вернулся к миске и расправился с остатками рыбы быстрее, чем Вальтер успел досчитать до пяти. Облизнув усы и лапы, он решительно двинулся к двери.

– Ну? Выпускай меня, человек!

– У меня имя есть, – встрепенулся Вальтер, поднимаясь с пола и по стеночке обходя рассевшееся перед дверью существо.

– У меня – тоже.

– Левиафан?

– На самом деле… Нет, зови так. Я привык. Но никакой фамильярности типа Левочка, Левчик, Левиафанушка. Не потерплю! – И он продемонстрировал когти как первый и последний аргумент.

– Согласен. – Юноша вдруг подумал, что теперь у него есть шансы найти Лилию живой. – Но есть одно обстоятельство… Я… должен сначала кое-что сделать.

Рука сама потянулась к пояску халатика Лилии, который свешивался со спинки кровати.

Спасательные группы комплектовались наспех: брали списки студентов, строго по алфавиту отделяли по семь человек, прикрепляли к ним аспиранта, тоже по алфавиту из списка, добавляли до кучи целителя из числа рекомендованных матушкой Кромби и десятым – одного из преподавателей, они были единственными из всех поисковиков, кто имел какое-то право выбора. Все прошения добровольцев просто-напросто игнорировались. Тем более что таковых особо и не находилось – настолько подготовка шла быстро и без лишней болтовни. Даже у студентов-некромантов не было времени распространять слухи. Посему для многих стало неожиданностью появление на территории университета представителя инквизиции. Когда и кто успел вызвать службу контроля, оставалось загадкой. По счастью, инквизитор, в багровой мантии, пока ни во что не вмешивался. Он просто стоял столбом рядом с деканом на крыльце, озираясь по сторонам с видом впервые оказавшегося тут человека.

Вальтер опоздал и пришел на призывной пункт – а это был первый этаж главного корпуса, – когда вся его группа уже была укомплектована. Альфред Земниц и Янко Ирженец попали в другую группу и сейчас усиленно махали ему издалека, пытаясь привлечь внимание.

– Предпоследний, – констатировал аспирант, отмечавший его фамилию в списке. – Осталась Терчева Яна, и можем идти.

– Девушки всегда опаздывают, – отозвался флегматичный Гжесь Кралов, которого, по обыкновению, не было видно и слышно.

Стоявшая рядом с ним Мирабелла Флик только фыркнула. Назначенная помощником целителя, покуда она была единственной девушкой в группе.

– Не только у вас недостача, – откликнулся аспирант из другой группы. – У нас не явились сразу двое – Борецова и Белла. – Он сверился со списком.

– Некоторые юноши опаздывают тоже, – холодно заметил Виктор Вагнер, глядя на подошедшего Вальтера сверху вниз. – Что это у вас?

– Не «что», а «кто». – Юноша настороженно покосился на своего спутника. – Кот.

– Вижу. – Декан побледнел, потом на его щеках неожиданно вспыхнули пятна алого нездорового румянца. – Вижу, что не попугайчик. Откуда он тут взялся? – Он попятился, словно перед ним стоял не скромный студент, а демон из Бездны.

– Это – кот Лилии. – Вальтер погладил рыжего питомца. – Его зовут Левиафан. Неужели она вам про него не рассказывала?

Мирабелла заулыбалась при виде кота, но не сделала попытки погладить или почесать его за ушком, помня о суровом характере Левушки. Однако это не помешало ей вытаращить на Вальтера глаза, словно он был выходцем из иного мира.

– Я до недавнего времени не знал, что у студентки Зябликовой живет кот, – пробормотал декан, торопливо выхватив из кармана надушенный платок и закрывая им половину лица. – Иначе никогда бы не позволил ей и близко к себе подходить. У меня аллергия на кошек!

– Фык! – скривился кот и демонстративно отвернулся.

– Странно, – вспыхнул Вальтер. – А ведь именно ради вас Лилия собиралась избавиться от кота. Она готова была пожертвовать им ради того, чтобы быть с вами!

Гжесь Кралов и остальные студенты при этом воззрились на декана с живым интересом. Тот на миг почувствовал себя неуютно. Тем более что присутствие кота действительно уже давало о себе знать. Глаза слезились, горло перехватывало и дышалось с трудом. Виктор Вагнер попятился.

– А у вас, студиозус фон Майнц, аллергии нет? – поинтересовался он.

– Чего? Аллергии? Нет, не замечал! – откликнулся тот и, наклонившись, взял кота на руки.

Мирабелла ахнула и всплеснула руками.

Виктор Вагнер шарахнулся в сторону с такой поспешностью, что, не будь он деканом, его бы подняли на смех.

– Постарайтесь сохранять дистанцию, – стоя за спиной аспиранта, попросил он. – Во всяком случае, пока с вами рядом это… мм… животное.

– Это не просто животное. – Вальтер гладил Левиафана, почесывая его за ухом. – Это – покровитель. У многих ведунов есть такие. И у некоторых некромантов – тоже.

– Я… хм… знаю. Читал, – отозвался декан. – Но все-таки что он здесь делает?

– Во-первых, его оставить не с кем, – объяснил Вальтер. – А во-вторых, он нам поможет найти Лилию.

– Пока он только привлекает к нам ненужное внимание, – заметил Гжесь Кралов, посматривая по сторонам.

Он был прав. Группы студентов, аспирантов и преподавателей, проходя через холл, с удивлением оглядывались на толстого рыжего кота, который с независимым видом сидел на руках у Вальтера и… мурлыкал. Его басовитое мурчание заполняло собой все пространство. Преподаватель алхимии мэтр Макмис побледнел до синевы и зачем-то крепко стиснул руку своей лаборантки. Дополнительное удивление вызывало то, что кот был в самодельной шлейке, сделанной из пояска халатика и ремешка от дамской сумочки. На багрового, чуть не плачущего декана тоже смотрели с изумлением, а тот усиленно отворачивался, пытаясь хоть так избавиться от симптомов аллергии.

– Может быть, мы уже пойдем? – раздраженно поинтересовался он, надеясь, что на свежем воздухе ему станет лучше.

– Терчевой пока еще нет! – Аспирант сверился со списком.

– Пойдем! – принял решение декан. – Семеро одного не ждут. Студиозус Терчева после даст мне письменное объяснение по поводу своего опоздания. И я решительно подумаю над тем, чтобы снова ввести в университете дополнительные баллы за дисциплину. Например, студиозус, у которого будут отличные показатели по дисциплине, получит право во время сессии не сдавать один из предметов на свой выбор.

Юноши и девушки восторженно переглянулись и заулыбались, сообразив, что ради того, чтобы не сдавать один из экзаменов, паиньками станут абсолютно все. Кроме тех, кому действительно нравится учиться.

Собравшиеся группы одна за другой покидали вестибюль, получив из рук ректора написанные от руки маршрутные листы. Инквизитор, выйдя из оцепенения, всякий раз поднимал руку в благословляющем жесте. Ко всеобщему изумлению, он точно так же благословил и группу, состоявшую из девяти человек и кота. Причем на кота, который бодро кинулся к нему, натягивая поводок, как рвущийся гулять пудель, он взглянул с неподдельным уважением.

– Ваш?

Вальтер, к которому относился этот вопрос, скромно потупился:

– Увы, нет. Он… принадлежал девушке, которая пропала.

– Что ж, – инквизитор вторично сделал благословляющий жест, – в таком случае удачи вам в поисках!

Левиафан после этих слов рванул с места с такой скоростью, что висевший на другом конце поводка юноша едва удержался от того, чтобы не пересчитать носом ступеньки. Фыркая, урча и сопя так, что на него оборачивались абсолютно все, Левиафан уткнулся носом в землю и заметался туда-сюда, явно собираясь взять след, подобно хорошей розыскной собаке. Вальтеру оставалось только держаться за поводок и молиться, чтобы не споткнуться и не выпустить поводок из руки.

Следуя за котом, который, опустив морду к земле, метался туда-сюда по дорожкам, поисковая группа пересекла напрямик, по кустам и газонам, половину университетского городка, вернувшись к ступеням общежития. Потом обежала все общежитие по кругу и принялась нарезать постепенно расширяющиеся круги, продираясь порой через заросли декоративного кустарника и прилагая усилия к тому, чтобы не врезаться в деревья. А Вальтеру к тому же приходилось еще то и дело брать препятствия в виде бордюрного камня, урн для мусора, скамеек и заборчиков.

Наконец кот что-то унюхал.

– Ур-рой! За мной!

Не только Вальтер вздрогнул, услышав человеческую речь, но в следующий миг рыжий кот с такой скоростью рванулся вперед по тропинке, странно передвигаясь прыжками, что на сомнения и раздумья времени просто не осталось. Он явно взял след.

Яна Терчева не хотела идти на поиски Лилии Зябликовой. Если бы не строгий приказ Анны, которая велела, чтобы одна из ее подруг отправилась «на разведку», она бы ни за что на это не решилась. Подругам пришлось тянуть жребий, и выпал он Яне. Девушка опоздала и прибежала на сборный пункт, уже когда все разошлись. Она издалека увидела инквизитора, благословляющего Лилькиного кота, и как кот сорвался с места, вынюхивая что-то в земле. Нечего было и думать, чтобы присоединиться к группе в этот момент. Но вот проследить за ними издалека ей никто не мог помешать. Она торопливо накинула на себя полог невидимости и двинулась по пятам.

Какое-то время ей везло – все были слишком заняты, чтобы смотреть по сторонам и тем более применять поисковую магию. Но по территории университетского городка бегало уже столько поисковых групп, что разминуться было трудно. Тем более что именно отряд, в который входили Вальтер фон Майнц и его кот, как назло, не придерживался маршрутного листа, а носился тут и там, словно путал следы, спасаясь от врагов.

– Вы что здесь делаете? – кричали им возле прачечной.

– Уже ничего! – отвечал Вальтер, пробегая мимо.

– Чем вы тут заняты? – возмущались ими, когда Левиафану приспичило использовать тренировочный плац как один большой лоток.

– Ничем… мм… особенным. – Вальтер на другом конце поводка усиленно делал вид, что никакого кота рядом с ним нет.

– Эй, это наша территория! – попробовали их отгонять от конюшен.

– Мы знаем! – Отряд пронесся мимо без остановки.

– Ку-у-уда? Занято! – В дверях столовой стеной встали студенты и повара.

– Да мы, собственно, уже уходим…

Яне приходилось бегать за ними, и девушка испытывала двойственное чувство. С одной стороны, она радовалась тому, что пока беготня ни к чему не привела (создавалось впечатление, что кот просто ошалел от свободы и сам не знает, куда бежать в первую очередь!), а с другой – она ведь не нанималась вечно следить за этой группой. Сколько можно? Там, куда ее не допустили, сейчас происходит самое интересное…

Девушка приостановилась, сосредотачиваясь и проговаривая заклинание. Прикрыла глаза, чтобы добиться лучшего результата, пока пальцы ее сами выписывали в воздухе причудливые фигуры. Этому заклинанию не обучали на факультете некромантии, и даже преподаватель телепатии Дебора Мозгошмыг не давала таких формул на своем факультативе, но Анна Белла, благодаря тому что ее брат и кузены учились чуть ли не на всех факультетах, знала многое из того, что остальным оставалось недоступным. Да и со времен прадеда, основателя династии Белла, в их семействе хранились кое-какие секретные формулы. Анна кое-чему обучила своих подруг, и сейчас наука приносила плоды. Яна физически ощутила присутствие Анны.

«Они ее ищут!» – передала она.

«Знаю». – В мысленном голосе девушки слышалось раздражение.

«Скоро найдут!»

«Где они сейчас?»

Ответить Яна не успела. Ее толкнули.

– Мама! – Не удержавшись на ногах, она упала в траву. Связь с Анной Беллой была потеряна. Но самое противное – полог невидимости испарился тоже.

– Ой! Извини, пожалуйста, я тебя не заметил почему-то…

Девушка застонала от досады и разочарования. Вот уж не везет так не везет! Толкнул и сшиб с ног ее не кто иной, как Вальтер фон Майнц. Он действительно не заметил скрытую пологом невидимости девушку и случайно задел ее, пробегая мимо. А поглощенная сеансом телепатической связи, Яна не успела вовремя среагировать и убраться с дороги.

– Прости. – Ей подали руку, помогая подняться. – Я не нарочно. Ты не ушиблась?

– Нет, спасибо. Все в порядке. Юбку только в листве испачкала, – девушка отряхнулась, – но ничего…

– Я рад. – Юноша улыбнулся. – А что ты тут делала?

– Мяу-гау-мав-ма! – высказался Левиафан. – За нами следила.

Яна подумала, что, наверное, все-таки ударилась головой при падении. Говорящий кот?

– Точно следила? А зачем? – Вальтер почему-то никак не удивился и не испугался. – И почему ты опоздала?

Яна уцепилась за оговорку, как утопающий за соломинку.

– Понимаешь, я… постеснялась, – заторопилась она. – Опаздывать нельзя, а я… задержалась сильно. Мне стало так неудобно, что я всех подвожу. И вернуться в комнату, как будто ничего не случилось, не могла. Получается, весь курс ищет Лилию, а мне наплевать? Ну вот я и решила потихоньку с вами походить. Неудобно мне было, что я… ну… в общем, вот… Я не нарочно, магистр Вагнер! – крикнула она декану, который почему-то держался в сторонке и время от времени прикладывался к маленькой бутылочке, глотая настойку. – Правда-правда!

– Эдо одень ходошо, дто вы решили к дам пдисоединидься, – прогнусавил декан сквозь платок. – Сдедуйде за мдой! Вон Майндц, впедед!

Яна вздохнула. Вот и проследила, называется! Теперь и сообщения Анне не передать, и не узнать, что они собираются сделать с Лилькой!

Наверное, Лилька все-таки задремала, устав ползать по подземельям, потому что внезапно обнаружила себя в каком-то уголке, свернувшейся калачиком. Спина онемела, ноги затекли, в горле першило, и вообще самочувствие было таким отвратительным, что девушка всхлипнула. Она понятия не имела, сколько прошло времени, и в ее душу понемногу начал заползать панический страх: а что, если ее так и не найдут? Что, если она все-таки обречена умереть тут в темноте, холоде и одиночестве?

Девушка опять попыталась мысленно позвать на помощь, но либо каменные стены ее темницы надежно глушили все звуки, либо она так ослабела, что ее призывы оказались никому не слышны. Сколько времени она уже тут торчит? Некромантов учат чувствовать время. К примеру, надо точно знать, сколько минут осталось до полуночи, самого лучшего времени для проведения обрядов, или как скоро настанет час Быка[18], или как долго еще вываривать кости для эликсиров. Студенты даже сдавали отдельный зачет на чувство времени, и у Лильки получилось верно угадать в трех случаях из пяти, что считалось хорошим результатом. Но то ли тогда это была простая случайность, то ли сейчас от волнения сбились внутренние часы, но девушке казалось, что прошло уже несколько дней. Несколько дней! Ее никто не ищет. Ну конечно, все уже разъехались на практику, заняты своими делами. И даже Валька, хоть и хвалился, что ради нее горы свернет… Эх, а еще друг назывался!

– Валька, – невольно всхлипнула девушка. – Вальтер, ты…

Она осеклась. Показалось ей или нет, но…

Какой-то звук.

Это было так неожиданно в мире безмолвия, что девушка мигом перестала плакать и жалеть себя. Затаив дыхание, она прислушалась, потом прижалась щекой и ухом к камню, вспоминая и проговаривая про себя заклинание концентрации.

Сначала она ничего не услышала, но потом эхо донесло до нее шорох. Земля слабо колебалась под чьими-то осторожными шагами, и этот слабый стук передавался по стенам дальше. Заклинание концентрации усиливало его настолько, что можно было понять, что идут несколько человек. Правда, до слуха Лильки эти шорохи доходили сильно искаженными, так что точно подсчитать, сколько народу спустилось в подземелья, не было возможным. Больше одного – это точно. Значит, ее все-таки нашли!

– Ура, – прошептала девушка, оживляясь.

Конечно, сидеть и ждать сложа руки, когда к ней дойдут, она не собиралась. Чем скорее они встретятся, тем быстрее ее спасут!

Лилька прислушалась. Кажется, ее спасатели… остановились? Шаги больше не приближаются. Они топчутся на месте, не зная, куда идти дальше или…

Или они явились сюда не ради нее? Ну могут быть у людей какие-то личные дела в подземельях? Может, они пришли, чтобы в укромном уголке клад закопать! А тут – она…

Нет, в любом случае она не станет тут сидеть. Девушка устроилась поудобнее, соединив кончики пальцев, и зашептала поисковое заклинание. Проговаривая последние слова, она осторожно сначала сжала руки в замок, а потом резко развела их в стороны. Яркий огонек быстро сформировался в изящную змейку, и, извиваясь, та поплыла по воздуху, постепенно растворяясь во мраке.

Это поисковое заклинание вообще-то было предназначено для поиска затаившейся нежити: забрался, скажем, некромант в заброшенный особняк, запустил «змейку», и она безошибочно привела его к тому месту, где много лет тому назад в стене был замурован труп. Или к погребу, где затаился упырь.

Сейчас «змейка» вела ее к живым существам, и девушка торопливо поползла следом. Она не думала, что скажет тем людям. Главное – найти их. А там разберемся!

– Ты уверена, что это здесь?

– Да. Вот, смотри, моя метка на потолке!

– Клякса какая-то…

– Для любого постороннего глаза – да, клякса. Чтобы и она ни о чем не догадалась. Но я-то вижу! Я на нее даже свой маячок поставила.

– Ладно, допустим. А Лилька где?

– Откуда мне знать?

– Оттуда! Не могла и на нее маячок прицепить?

– Я думала, она так скоро не очнется…

– «Она думала»! Вот где ее теперь искать? Ладно, запускай «змейку»!

– Сейчас…

Прикрыв глаза, Людмила Монс зашевелила губами, проговаривая поисковое заклинание. Подруги-заговорщицы сбились рядом в кучку, глядя в темноту. Все были так напряжены, что Аглая взвизгнула, когда ее кто-то тронул за руку.

– Ий-й-й!

– Цыц! Не ори!

– Н-но я… я… – залепетала девушка.

– Тсс! Слышите?

Заговорщицы замерли, боясь вздохнуть. Минута… другая… Под шумок Людмила Монс закончила свою «змейку», и поисковое заклинание рванулось вперед.

Оно устремилось как раз в ту сторону, откуда им померещились какие-то звуки. Девушки настороженно переглянулись. Анна Белла решительно воздвигла охранный щит и первая двинулась в ту сторону. Переглянувшись, Аглая и Людмила последовали за ней. Все трое одну руку держали на поясе, там, где висели студенческие обрядовые ножи.

«Змейка» не стала бестолково юлить, а сразу устремилась вдаль, туда, где начинался настоящий лабиринт из подземных ходов. Эти катакомбы простирались под половиной университета, выходя даже за его пределы. По ним можно было блуждать сутками, если не знать дороги. И поисковые заклинания, а также многочисленные метки-маячки тут очень могли пригодиться.

Разбросав по углам несколько маячков, чтобы не заблудиться самим, три заговорщицы устремились за «змейкой», и не прошло и пяти минут, как впереди замаячил точно такой же огонек – второе поисковое заклинание. Обе «змейки» ринулись навстречу друг другу и столкнулись с такой ослепительной вспышкой, что девушки не удержались от испуганных криков.

– Ой, мама! Что это? Мои глаза…

– Спокойно! – Анна успела зажмуриться и сейчас видела лучше остальных. – Все под контролем. Тут кто-то есть.

Она вскинула руку ладонью вверх. На ее растопыренных пальцах вспыхнул и сорвался в полет огненный мотылек. Он озарил низкие каменные своды в потеках слизи и махрах мха и паутины, грязные сосульки, свисающие с потолка, пыль и мусор под ногами, темноту трех уходящих в разные стороны туннелей… и знакомый силуэт на пороге одного из них.

– Ты?

– Вы?

Растерянная Лилька замерла, прикрыв глаза от яркого света. Она ожидала кого угодно, только не эту троицу. Но лучше уж эти, чем…

– Что вы тут делаете?

Заговорщицы переглянулись.

– Не поверишь – тебя ищем!

И одновременно все трое взмахнули руками, выпуская атакующие заклинания.

Горячая волна толкнула Лильку в грудь. Девушка отшатнулась, еле удержавшись на ногах, и попыталась защититься.

– Вы чего?

Говорят, что студент не знает предмета в двух случаях: когда еще не изучил и когда уже сдал последний экзамен. Но зачет по заклинаниям был совсем недавно, и забыть абсолютно все Лилька не успела. Ее мгновенно поднятый щит замерцал в темноте, переливаясь всеми оттенками розового и пурпурного, но Людмила и Аглая одновременно вскинули руки, выпуская еще по парочке заклинаний, – и по щиту побежали золотистые росчерки-молнии. Послышался треск, во все стороны полетели искры.

– Вы с ума сошли? – перепугалась Лилька не на шутку.

В ответ девушки ударили еще раз, так слаженно, будто всю жизнь тренировались. Со страхом Лилька поняла, что не устоит против двойного напора. И что это на них нашло?

– Девчонки, – она напряглась, пытаясь удержать щит, – вы чего? Я никому не скажу…

– Не скажешь, – удивительно спокойно произнесла Анна Белла. – Конечно, не скажешь.

Она все это время держалась позади, не принимая особого участия в столкновении, но лишенный эмоций голос выдал ее. Лилька только на секунду отвлеклась от противниц – и в следующий миг на нее обрушился удар такой силы, что она сразу потеряла сознание. Щит разлетелся россыпью искр.

Из дневника кота Левиафана

Нет, ну я так не играю! Они что, издеваются надо мной? Я им тут по всем углам ношусь, поисками занят, а они то отвлекаются, то ругаются! Лучше бы учились, как надо местность прочесывать в поисках пропавших людей! А ведь не просто человека ищу, а мою подопечную. Сколько лет я уже с ней, от всех неприятностей уберегал, а где благодарность? Откупается только мисками корма и уборкой лотка. А где поклоны в пояс? Где униженное: «Левушка, господин ты мой, что бы я без тебя делала!» Где обслуживание на высшем уровне?

Впрочем, о чем это я? Ладно… Об этом потом. Она в общем-то неплохая. Но остальные двуногие…

Хотя нет. Этот, который на том конце поводка, неплохо держится. Я за ним давно наблюдаю. Самец что надо. Не самый крупный и не самый массивный, но напористый и породистый, что главное. Котята от него будут – просто ой какие красавцы! Эх, будь моя воля… ладно. Об этом тоже потом. Вот отыщем мою подопечную, тогда я займусь этой парочкой! Пусть только попробуют не сделать по-моему! Я им такую сладкую жизнь устрою…

Чтобы им совсем уж жизнь желе со сливками не казалась, пробежался туда-сюда лишний раз. По опыту знаю – двуногие быстро выдыхаются. Они совсем не приспособлены для бега на длинные дистанции. Вот и сейчас…

– Что он мечется туда-сюда?

– Он ищет! – Это мой парень, который на поводке, огрызается. Молодец, котенок, я в тебя верил!

– Что ищет? Туалет? Мы кота выгуливаем или Зябликову спасаем?

– Он след ищет. Лилия не могла далеко уйти.

Ну, почти угадал.

– Вот и искал бы! А то мы уже третий раз пробегаем по этой аллее!

Надо же какие наблюдательные! Пробегусь-ка я в четвертый раз по тому же месту. Так сказать, «призовая игра»!

– Естественно! Здесь столько народу прошло с ночи. Все следы затоптали!

И снова он почти угадал. Хороший мальчик. Надо все-таки не расцарапывать ему руки до крови, когда начнет с меня снимать поводок. Так, укушу пару раз и обругаю по-человечески. Он запомнит. А то меня, покровителя с пятилетним стажем, водить на шлейке, как какую-то моську?

– Но тут и розыскная собака не найдет следов. А какая-то кошка разве лучше?

Кошка! Вы слышали? Я – «какая-то кошка»? Нет, я сейчас точно кого-нибудь поцарапаю! Ур-р-р-роу!

– Вот. Вы его обидели!

– Я-а? Кота? Вы сами-то понимаете, что говорите, студиозус фон Майнц?

– Прекрасно понимаю, мэтр Вагнер. А вот вы, видимо, забыли, что это не простой кот…

– Нет, это вы забыли, с кем разговариваете, студиозус фон Майнц!

Мой парень сцепился с тем, другим. Занятное зрелище. Стоят друг напротив друга, как петухи. Разве что волосы дыбом не стали. Вы еще подеритесь, горячие парни! Нет. Я серьезно. Люблю смотреть на человеческие драки. Но сейчас не до этого. Нагло вклиниваюсь между ними, мяукаю, встряхиваясь – и тот, второй, бледнеет, потом краснеет, пятится и начинает хлопать слезящимися глазами:

– У-у-убери это…

Да я и сам уйду! Больно надо! Развернулся к этому слабаку задом, распушив хвост, и направился прочь, подавив в себе малодушное желание задрать лапу и пометить его, как та собака. Но я не пес. Именно это меня и остановило. А еще то, что я все-таки покровитель и понимаю, когда надо заканчивать представление и переходить к решительным действиям. Двуногие поняли, кто тут главный. Значит, пора спасать мою подопечную.

За мной! Я, кажется, учуял, где она!

Лилька очнулась и не сразу поняла, где находится и что происходит. Зверски болела голова, в поясницу врезалось что-то твердое, от чего спина затекла, а ноги ужасно сводило, как после целого дня на лекциях. К тому же в горле першило, ноздри щекотал мерзостный запах каких-то горелых трав и явно просроченной алхимии, и к тому же было зверски холодно. А еще этот бубнеж над самым ухом…

С удивлением прислушавшись и начав различать отдельные слова, Лилька узнала заговор на вызов духов. Вернее, первую его часть. Это только в детских книжках пишут, что духа может вызвать любой ребенок, просто случайно дотронувшись до какого-то волшебного предмета или просто ступив на пентаграмму, которую за много лет до его рождения кто-то выложил мозаикой в холле старинного особняка. На деле для вызова духов требуется такая сложная подготовительная работа, что даже взрослому человеку требуется часа два-три только для того, чтобы все сделать как надо. И заговор – он обычно читается несколько раз подряд, всякий раз с определенными интонациями и сопутствующими жестами. До тех пор, пока не сработает. А если вспомнить, что для каждого типа духов существует особый набор заговоров…

Лилька запаниковала. Она не была дурой и отлично понимала, что оказаться так близко от вызывающего духов чародея опасно для жизни. Тем более что вместе с памятью и слухом вернулось ощущение собственного тела. И девушка с ужасом поняла, что лежит на полу, растянутая за руки и ноги. Петли на щиколотках затянули очень туго, отчего ноги и болели. Запястья были связаны гораздо слабее – видимо, тот или те, кто решил принести ее в жертву, боялись потревожить ее раньше времени.

Она – жертва. В «Теории и практике жертвоприношений», которую они в эту сессию не сдавали, ограничившись контрольной работой за неделю до того, было подробно расписано, кого, когда и при каких обстоятельствах приносят в жертву. Был там и раздел «Человеческие жертвоприношения», на котором педагоги почти не заостряли внимания – мол, на пятом курсе, после практики, сами все узнаете. Видимо, кто-то очень не хотел ждать практики и открыл последний раздел учебника самостоятельно.

А вот Лилька такой тягой к знаниям не обладала. Она рванулась, пытаясь освободиться.

– Очнулась! – послышался знакомый голос.

Девушка бросила взгляд в ту сторону – и едва не лишилась чувств от изумления.

Она действительно лежала голая – о ужас, мамочка! – в середине пентаграммы, прикрученная за руки и ноги. Голова ориентирована на пятый «зубец», вокруг в специальных гнездах виднелись зажженные свечи. Воздух над ними дрожал и колебался, и с той стороны Лилька увидела Аглаю Борецову. Университетская подруга держала в ладонях плошку-светильник. Густой желтовато-зеленый дым с травяным запахом клубами растекался из нее.

– Аглая? Ты… – Лилька закашлялась.

– Она очнулась, – произнесла Аглая. – Давайте быстрее!

– Не учи ученого, – отозвались с другой стороны.

Лилька проворно оглянулась – и крик застрял у нее в горле. Там стояла Людмила Монс с точно такой же плошкой в руках. Из этой плошки тоже валил дым, и девушка невольно задержала дыхание. Мелькнула мысль, что она запросто может надышаться всякой дряни, и даже раньше своих мучительниц. Ведь большая часть дыма опускалась вниз. А еще этот непрекращающийся бубнеж…

– Вы с ума сошли! – воскликнула она. – Что тут происходит? Отпустите меня немедленно! Иначе я…

– Иначе ты – что? – прошипела Аглая. – Вальтеру пожалуешься? Да твой Вальтер о тебе и думать забыл. Мы с ним целовались…

– Врешь! – задохнулась Лилька. – Все ты врешь! Валька не мог…

В эту минуту ей стало страшно, но она решительно отогнала позорные мысли. Откровенно говоря, на Вальку у нее были определенные надежды. Верный друг, всегда готовый прийти на помощь. Надежная молчаливая тень за спиной, готовый ко всему, стоит ей только попросить. Неужели он может ее бросить? Неужели не спасет? А если все-таки не спасет? Если все-таки…

Аглая внимательно следила за лицом соперницы. Она не решилась сказать Анне, что все испортила и практически выбросила пузырек с заветным приворотным зельем, ничего не добившись. В конце концов, Александер Белла может и повторить опыт, а убитый горем от гибели Лильки Вальтер станет легкой добычей для желающей утешить его подруги. Сейчас Аглая видела тень сомнения на лице Лильки и торжествовала.

– Да, Лилечка! Вальтер у меня в комнате был. Мы много говорили… о нем… Он такой прекрасный человек. С такой тонкой душой и богатым внутренним миром… Ничего удивительного, что ты не смогла по достоинству оценить его. А как он целуется! Умереть можно!

– Заткнись, – бросила Аглае Людмила. – Мешаешь.

Этот бубнеж…

Лилька вскинула голову, вытаращилась на Анну Беллу, которая стояла в изножье пентаграммы, раскинув руки в стороны, и, запрокинув голову, вдохновенно начитывала заговор. По всем законам «Теории и практики жертвоприношений» за спиной у Лильки находилась либо статуя бога, которому приносили жертву, либо еще какой-либо символ. Камень или… Впрочем, сейчас не важно.

– Вы с ума сошли! – зашипела она. – Вам это даром не пройдет! Чего удумали? Немедленно отпустите меня!

– Отпустим. Потом.

– Это же преступление! Вам же хуже будет! Помогите! – завопила она во всю силу легких.

– Не дергайся!

Но у Лильки от страха помутилось в голове. Анна Белла сделала паузу, собираясь с силами для нового заклинания, и, когда она начала его читать, волосы зашевелились на голове у всех трех соучастниц.

– Ты чего? Зачем этот заговор? – заторопились Людмила и Аглая. – Знаешь, что после него бывает?

Анна прервалась для того, чтобы выдохнуть, стиснув зубы:

– Знаю. Цыц.

– Но мы же хотели…

– Не мешать!

– …только напугать. – Девушки переглянулись. На их лицах проступало удивление вперемешку со страхом.

– Кого напугать? Зачем напугать? Как напугать? – зачастила Лилька, вертя головой в обе стороны. – Что происходит?

– Мы хотели тебя только напугать, – процедила Аглая. – Чтобы ты наконец перестала совать свой нос куда не надо и оставила наших парней в покое!

– Каких еще парней?

– Сама знаешь! Вальтера и мэтра Вагнера!

На миг Лилька забыла обо всем на свете – так ярко, до боли в груди, поразила ее мысль. Просто удивительно, до чего обостряется интуиция, когда лежишь на холодном полу и жизни тебе остаются считаные минуты. Валька и мэтр Вагнер… Вот оно в чем дело.

– Девчонки, вы с ума сошли! Отпустите меня! Это уже добром не кончится!

– Кому – как.

– Вальтер в тебя все равно не влюбится.

– Ха! – подбоченилась Аглая. – Считай, что это уже сделано!

– Что?

– Как думаешь, почему это ты лежишь тут? Просто твой Валька наконец-то понял, что ты из себя представляешь! Весь курс видит, что он в тебя влюблен. Одна ты обращалась с ним как с вещью, не замечала, не ценила, не уважала. Просто-напросто использовала и издевалась, стерва! Но рано или поздно всему приходит конец. Нашлись добрые люди, которые открыли ему глаза. И теперь ты – тут, а он – там. Ждет меня! Мы с ним поженимся. И будем счастливы! А ты получишь то, что заслужила! Скоро там? – встрепенулась Аглая, обернувшись на продолжавшую читать заклинание Анну.

Та, казалось, не замечала ничего, целиком уйдя в магию. Ее волосы взвились в воздух, извиваясь, подобно змеям, глаза горели зеленым огнем, она вся дрожала, а от рук в стороны расходилось сияние, заполнившее просторное помещение. Сейчас Анна Белла, студентка из потомственной династии некромантов и алхимиков, больше чем кто бы то ни было походила на ведьму.

Лежавшая на полу Лилька первой почувствовала, ощутила затылком, лопатками, поясницей и копчиком слабую дрожь. Кто-то или что-то приближалось к ним, и девушка ощутила… нет, не страх, а тоску. Вот и все. Мамочки…

– Вы уверены, что это здесь?

Вальтер вполне разделял сомнения остальных.

– Ты уверен, что это здесь? – продублировал он вопрос, обращаясь к коту.

Левиафан снизу вверх смерил его таким взглядом, что юноша покраснел от стыда. Но его удивление было можно понять – как-никак след привел их к часовне Смерти, которая стояла на пересечении восьми главных аллей университетского городка.

– Я ничего не чувствую. – Декан выдвинулся вперед. Голос его звучал глухо – он не отнимал от лица платка, пропитанного лекарством. – В этом можете мне поверить… студиозус фон Майнц.

Вальтер посмотрел на своего наставника и кивнул. Он еще помнил, что тот ему сказал после дуэли. Остальные тоже восприняли слова старшего по группе как должное – преподаватель, да еще и с десятилетним стажем работы, просто обязан разбираться в некоторых вещах лучше своих учеников.

Но Левиафану было наплевать на авторитеты. Выгнув спину, поставив дыбом шерсть, он так упрямо тянул за поводок к часовне, что Вальтер прилагал недюжинные усилия, чтобы удержать кота и устоять самому.

– Но он что-то чует! – воскликнул юноша. – И в этом мне тоже можете поверить! – добавил он с намеком.

– Кот? – смерили его подозрительным взглядом.

– М-да! – через плечо бросил тот, продолжая буксовать по аллее так, что из-под выпущенных когтей во все стороны летели гравий и комочки земли.

Яна Терчева нервничала, переминаясь с ноги на ногу. Девушка отчаянно соображала, как бы удрать, и решила, что момент настал. Озираясь по сторонам, она тихо попятилась. Шажок, еще…

– Ты куда? – Флегматичный Гжесь Кралов посмотрел на нее в упор.

– Я… э-э… мне надо…

– Приспичило по нужде от страха? А еще будущая некромантка!

Прямота некоторых способна вывести из себя.

– Да! – яростно зашептала Яна. – Мне приспичило. Прямо сейчас! Я же не думала, что поиски так затянутся. Мы уже второй час бегаем туда-сюда и все без толку. Ее уже давно должен был кто-то найти, и если поиски до сих пор не дали результатов, значит, мы либо не так ищем, либо уже нет смысла искать.

– Для девчонки, которой очень хочется по-маленькому, ты слишком долго болтаешь, – проницательно заявил парень. – Другая на твоем месте…

– Другая на моем месте вообще не стала бы с тобой разговаривать. Отвернись!

Сказано это было так решительно, что Гжесь Кралов послушался, пожимая плечами:

– Да пожалуйста…

Упускать удачу было нельзя. Яна рыбкой нырнула в ближайшие кусты и помчалась бегом в обход часовни.

– Эй, ты чего? Уборная не там!

Голос парня заставил ее прибавить ходу.

– Она сбежала!

– Кто? – Спорщики мигом забыли разногласия.

– Терчева.

– Как? Куда? – Его мигом окружили со всех сторон.

– Я отвернулся, а она… вон туда нырнула. – Парень указал рукой.

– Му-яо-о-о! – взвыл Левиафан.

– И ты не попытался ее остановить?

– А оно мне надо? – пожал плечами Кралов. – Вы же не велели за ней следить! А что, надо было?

Вальтер не успел ответить – Левиафан вдруг попятился, крутя шеей и извиваясь, а потом с мявом ринулся на юношу и вцепился зубами ему в запястье.

– Он свихнулся! – Декан, несмотря на свою аллергию, попытался оттащить кота от юноши. Но едва Вальтер разжал пальцы прокушенной руки, выпуская поводок, как Левиафан отцепился сам и, отпрыгнув, со всех лап помчался по следам Яны, задрав хвост и завывая дурным голосом. Поводок волочился по траве.

– За ним! – Прижав к груди прокушенную руку, Вальтер устремился следом, не обращая внимания на то, следуют ли за ним другие.

Кот обогнул часовню и метнулся к небольшой пристройке, которая торчала позади здания. Нырнул в угол между ними и яростно принялся копать. Земля, дерн и мелкие камешки летели из-под его лап, словно тут работала бригада землекопов. Подбежавший Вальтер схватил поводок здоровой рукой и попытался оттянуть кота. Остальные вытаращились на открывшееся зрелище.

В земле темнела крышка подземного хода.

– Катакомбы? – со странной интонацией протянул Виктор Вагнер. – Кто бы мог подумать?

– Катакомбы, – повторил Вальтер. – Их надо было проверить в первую очередь!

Многие в университете знали о существовании подземных ходов, но где они начинаются и заканчиваются – тут достоверной информации у студентов не было, и каждый фантазировал, насколько хватало воображения.

– Это закрытая информация, – защищался декан.

– Смотря для кого! – Вальтер обратил внимание на то, что крышкой явно недавно пользовались. Но открыть ее не получалось. Мужчины подергали тут и там, кот усиленно помогал им, копая всеми четырьмя лапами. Кончилось тем, что Вальтер попросил всех отойти и попытался ударить по ней огненным заклинанием. Молния, которая могла бы разорвать на клочки стаю упырей, лишь высекла в крышке искры и, срикошетив, оставила черное пятно на крыше часовни.

– Бесполезно. – Декан за руку удержал юношу от второй попытки. – Я знаю другой путь.

– И вы молчали? – Вальтера всего трясло. Он еле сдерживался, чтобы не вцепиться преподавателю в горло.

– Это закрытая информация. Даже не все преподаватели знают точное расположение входов и выходов, не говоря уже о плане катакомб. Те, кому открывают тайну, подписывают пожизненный контракт с университетом, запрещающий им увольняться и предписывающий переселиться на территорию городка, чтобы ограничить контакты с внешним миром. Но… ладно! – Оборвав самого себя, декан махнул рукой. – Пошли. Все равно ты знаешь обо мне слишком много!

Вдвоем – ухитрившийся избавиться от шлейки Левиафан прыгал рядом – они направились в обход здания часовни.

– А нам что делать? – догнал их возглас аспиранта.

– Вы – с нами, обеспечите группу поддержки, – на ходу распорядился Вагнер. – Целительница – тоже. Остальным рассредоточиться и ждать приказа. Будьте готовы активировать парализующие заклинания и приготовьте амулеты от нежити… у кого они есть.

С этими словами он вошел внутрь часовни Смерти. Вальтер, вырвавшись из захвата Мирабеллы, которая собиралась забинтовать ему прокушенную котом руку, тенью следовал за ним.

Шорох. Стук. Топот ног.

– Они здесь!

Появление Яны Терчевой было так неожиданно, что все вздрогнули, а Анна сбилась с речитатива.

– Они идут сюда! – Девушка вцепилась в руку подруги, встряхнув ее.

– Ты… – Анна не нашла слов. – Ты смотри, что наделала?

Пентаграмма светилась. Светом наливались, набухая и начиная пульсировать, до этого незаметные линии на стенах зала. Огонь бежал по ним, как вода по руслам засохших ручьев, наполняя их жизнью и начиная пульсировать, словно это была кровь, бегущая по венам. Отдельные ручейки сливались в узоры, которые оплетали стены до самого потолка.

– А что? Что? – Яна завертела головой. – Мы же все равно хотели…

– Уже не важно, что мы хотели! – Анна старалась говорить спокойно, но бегающие глаза выдавали ее страх. Этот страх превратился в настоящий ужас, когда она заметила, что в одном месте завиток не дорисован до конца. Все символы чертила Людмила Монс, срезавшаяся на недавнем зачете. Узор оказался нарушен, и исправлять ошибку было уже поздно. – Бежим!

– А как же она?

Девушки посмотрели на Лильку. Та от ужаса и дурного предчувствия уже мало что соображала и оцепенела, как животное под ножом, лишь тихо подвывая и стуча зубами.

Анна несколько мгновений стояла в таком же оцепенении, а потом порывисто шагнула вперед.

– Я… только хотела немного попугать тебя, – сказала она громко, стараясь достучаться до сознания лежащей на полу девушки. – Чтобы ты поняла и больше не путалась под ногами, не пыталась отбивать чужих парней, была бы немного поскромнее. Я не виновата, что кое-кто мне помешал, а у кого-то руки кривые и он не смог правильно дорисовать узоры, – последовал сердитый взгляд в сторону Людмилы, – но… все случилось так, как случилось… Я не хотела. И… извини, нам пора! Девочки!

И первая метнулась прочь, бросив подруг.

Людмила Монс и Яна Терчева без колебаний последовали за ней. Аглая тоже сорвалась было с места, но остановилась, осматривая вязь заклинаний на стенах. Эфир уже дрожал и колебался, выдавая приближение потусторонних сущностей. Девушка чувствовала, как, повинуясь вызывающим чарам, из Бездны поднимается какая-то тварь. По замыслу Анны Беллы Лильку лишь хотели напугать – пусть тварь попрыгает рядом, повоет, помашет когтями, ярясь от того, что не может достать беззащитную жертву. А потом ее загонят обратно. Страх, который Лилька испытает при этом, послужит ей уроком. Но Яна своим появлением сбила заклинание, и оно начало активизироваться слишком рано. Кроме того, в самих узорах была допущена ошибка, которая все должна была испортить. Лилька была обречена, и сейчас Аглае было ее жалко. Какой бы ни была стервой, как бы ни издевалась над Вальтером, она не заслуживала мучительной смерти в когтях чудища из Бездны.

Решившись, Аглая достала обрядовый нож. Быстро шагнула вперед, опускаясь рядом с Лилькой на колено, стараясь не смотреть жертве в глаза.

– Я этого не хотела, – быстро прошептала она. – Я просто… ради Вальтера!

И нанесла удар.

– А-а-а-а! спасите! Чудовище!

Три вопящие во все горло девушки вылетели спасателям навстречу, повисли на декане, голося так, словно их уже рвали на куски.

– Тихо! Тихо! Что случилось?

– Чудовище! Там чудовище! – захлебывались студентки. – Мы… не хотели… мы случайно… Оно как кинется… оно…

– Где Лилия? – Вальтер тряхнул за локоть Анну Беллу.

– Т-там…

– Бес! – выругался юноша, кидаясь в ту сторону, откуда они выскочили. Но на нем повисли с двух сторон Людмила и Яна:

– Не надо! Не ходи! Ты погибнешь!

– Идите к… – Он еле успел прикусить язык, чтобы с него не сорвались грубые слова. Меч сам лег в руку, как живой. Рядом пристроился Левиафан. Кот вздыбил шерсть и тихо выл на одной ноте.

Чья-то рука легла на плечо. Юноша вздрогнул – это был мэтр Вагнер. Лицо декана было необычно суровым. Он кое-что чувствовал. Чувствовал и Вальтер, но старательно гнал от себя эту мысль.

Присутствие демона они ощутили сразу. Вернее, первым его обнаружил Левиафан. Кот взвыл, подпрыгнул, как мячик, и огненно-рыжим пушистым шаром устремился вперед. Миг – и он уже висел на темном бесформенном сгустке, который заметался по потолку и стенам, рассыпая в стороны черные хлопья-кляксы. Там, где стен касались его лапы, узоры вспыхивали и стреляли искрами.

– Левка! – крикнул Вальтер, провожая кота взглядом.

– Осторожнее! – Декан удержал его за локоть. – Демон!

Юноша не успел ничего сделать – к нему бросилась Аглая, повисла на его шее, дрожа и всхлипывая.

– Вальтер! Милый Вальтер, – причитала она. – Ты пришел! Ты меня нашел! Спаси меня!

– Где Лилия? – Он водил глазами по сторонам, пытаясь оторвать от себя девушку, но та изо всех сил потянула его за собой.

– Пошли! Давай уйдем! Уведи меня, Вальтер!

– Нет! Без Лилии я не уйду!

– Пошли! Ей уже ничем не поможешь! Демон…

Демон отступал. Рыжий кот скакал на нем, как на перине, выпустив все когти и завывая так, что людям приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга сквозь этот вой. С другой стороны на демона наступал декан. В одной руке у него был обрядовый кинжал, кончик которого мерцал зеленым огнем, в другой на ладони болтался активированный амулет против нечисти. Все еще гнусавым после приступа аллергии голосом мэтр Вагнер начитывал нейтрализующее заклинание. Против двойного напора – кота и человека – демон не мог устоять.

Вернее, не смог бы, если бы все линии защитного заклинания на стенах были начертаны правильно. Но в одном месте рисунок был кривоват, и демон внезапно метнулся в ту сторону. Послышался треск, и линии защитного заклинания стали рассыпаться. Кота отшвырнуло в сторону, а туша демона пошла рябью, принимаясь увеличиваться в размерах. Что-то еще давало ему силы, чтобы порвать защиту.

– Все назад! – раздался крик декана. – Уходите…

Еще минута-две – и демон, которого сгоряча вызвали студентки, вырвется на свободу. И тогда последствия будут непредсказуемыми.

Больше всего на свете Вальтеру хотелось подчиниться, но где-то рядом, в этом же подвале, могла быть Лилия, и он остался. Стряхнув с себя Аглаю, шагнул вперед, поднимая руки в отвращающем жесте. Слова изгоняющего заговора сами собой пришли на ум. С другой стороны – не было времени и сил вертеть головой и высматривать где – раздавался голос Виктора Вагнера. Учитель и ученик говорили почти хором, ухитряясь соединять слова одно с другим так, что не мешали, а дополняли друг друга.

Повинуясь их словам, почти рассыпавшиеся было нити защитного рисунка стали проступать снова. Однако в некоторых местах темнели разрывы. Здесь требовалось восстановить рисунок вручную, но чем?

Не раздумывая, Вальтер достал из ножен обрядовый нож. Ему практически никогда не приходилось это делать, хотя он несколько раз видел, как это делали другие. И на занятиях их обучали методике отворения крови. Но здесь и сейчас рука задрожала, когда он коснулся лезвием прокушенной ладони, расширяя ранки от кошачьих зубов до глубокого пореза.

Сначала боли не было – только щекотка. Показалась кровь. Учуяв ее, демон встрепенулся, разворачиваясь навстречу юноше. На Вальтера пахнуло холодом Бездны, ужасом и безысходностью. Стиснув зубы, он заставил себя шагнуть к стене и прижать к камням окровавленную ладонь.

Только тут пришла боль. Стараясь не обращать на нее внимания и полностью сосредоточившись на заговоре, который продолжал начитывать декан, юноша провел рукой по стене, восстанавливая правильный рисунок.

Демон метнулся было к нему, пытаясь остановить, но, напитанные свежей кровью, линии одна за другой восстанавливались, сразу складываясь в правильный узор. Демон попятился, источая клубы дыма. Рыжим шаром вперед снова выкатился Левиафан, завыл, вздыбив шерсть и размахивая передними лапами. Со стороны, наверное, выглядело смешно, но Вальтеру было не до кота. Он во все глаза смотрел на демона, наступая на него. В какой-то миг рядом с ним оказался декан. Плечом к плечу, повторяя движения друг друга, они заставили демона попятиться обратно в центр пентаграммы, и, когда тот оказался в ней обеими конечностями, мэтр Вагнер легким движением замкнул контур.

Блеснула яркая вспышка, заставившая всех зажмуриться. Когда люди проморгались, вместо демона на земляном полу валялось бесформенное нечто, больше походившее на кучу тряпок.

– Ты молодец! – Подлетевшая Аглая обняла юношу, целуя в губы. – Я тобой горжусь!

– Все? – Вальтер сделал шаг, буквально волоча на себе повисшую на нем Аглаю.

– Все, – кивнул декан.

Левиафан, стоявший на том, что еще недавно было демоном, поднял на него холодный внимательный взгляд. И мужчина внезапно попятился, зажимая нос рукой.

– А где…

– Пойдем отсюда, – заторопилась Аглая, потянув Вальтера к выходу. – Тут больше никого нет.

Голос ее дрогнул, взгляд скользнул куда-то вбок.

– Ты врешь, – промолвил юноша, заметив это.

– Нет! Я не…

Но было поздно. Он уже отстранил девушку…

Оглянулся. И увидел. И сразу все понял.

– Лилия…

Девушка лежала в луже крови, остановившимися глазами глядя в потолок. Над ней, опустив руки, замерла бледная тень. Молодая прекрасная женщина во вдовьем покрывале стояла, глядя на тело у своих ног. И как-то сразу все поняли, кто перед ними.

– Ты! – Виктор Вагнер внезапно опустился на колени, молитвенно сложив руки. – Пришла.

– Мамочки, – прошептала Аглая, попятившись.

– Нет!

Юноша никогда не видел Смерть вблизи, но сразу узнал ее. Он застыл, затаив дыхание, вне себя от изумления и восторга, ибо мало кому из студентов довелось лицезреть ее воочию. Всесильная богиня, перед которой склонялись порой даже боги и бывало, что отступала сама любовь, замерла над телом студентки, опустив голову и ни на кого не глядя. Потом медленно, словно через силу, протянула руку ладонью вперед, словно поджидала, когда на нее сядет прирученная птица.

– Нет, – очнувшись, прошептал Вальтер, делая шаг. – Не надо! Не забирай ее…

Смерть подняла на него глаза. Она была молода и прекрасна, но ее взор пугал и заставлял цепенеть от ужаса. Легенды рассказывают, что когда-то Смерть любила и была любима, но была вынуждена расстаться с тем, кто ей всего дороже, когда он ушел в Бездну. С тех пор она познала жестокость и мстит тем, кто счастлив, разрушая их мир. Правда это или нет – сейчас Вальтер верил в легенду всей душой. Его счастье лежало перед ним в луже крови и уже не дышало.

– Почему? – прошелестел бесплотный голос.

– Я… люблю ее.

Он медленно сделал шаг и опустился перед телом Лильки на колени. Где-то рядом трепетала душа девушки – пока еще бесформенный комочек, сгусток света. Смерть протянула руку, и сгусток сам скользнул ей на ладонь, принимая форму птицы.

– Прощайтесь!

– Нет.

Вальтер осторожно протянул руку, дотрагиваясь до еще теплого тела девушки. Он так никогда и не сказал ей о своих чувствах. Они не провели вместе ни одной ночи. Он лишь несколько раз пробовал сжать ее в объятиях, не решаясь, оттягивая миг… которого теперь уже не будет.

Под левой грудью Лилии темнел кривой разрез. У убийцы дрогнула рука, и смертельного удара не получилось. Жертва умирала долго и, наверное, всего несколько секунд назад испустила последний вздох.

Несколько секунд назад…

– Нет! Я не позволю тебе ее забрать!

Голос юноши дрогнул, крепчая на каждом слове.

– Почему? – Голос Смерти дрогнул тоже.

– По праву, – рукоять обрядового ножа показалась скользкой от пота, – некроманта. Я – некромант. И властью, данной мне…

– Нет.

Смерть сжала кулак, стиснув душу девушки в руке.

– Не пущу! Не хочу! – Голос ее заледенел, но смотрела она не на юношу у своих ног, а на Виктора Вагнера, так и стоявшего на коленях.

– Прости, – промолвил тот.

– Ты знаешь, кто ты и кто я, – зазвенел голос Смерти. – Знаешь, что нас связывает, и в то же время ведешь себя так, словно между нами ничего нет. Я долго терпела – в конце концов, у меня тоже есть прошлое и память. Но рано или поздно это должно было прекратиться. И я это прекращаю. И забираю ее душу, чтобы ты…

– Прости, я больше не буду. Но я… ты сама понимаешь, – декан осекся, покосился на студентов, – тебе не кажется, что здесь не время и не место для выяснения отношений?

Смерть посмотрела куда-то в угол и, казалось, колебалась.

– Ты прав. – Голос ее чуть дрогнул. – Мы поговорим позже. А сейчас я ухожу…

Ее ладонь все еще сжимала в пальцах душу Лилии Зябликовой, и Вальтер услышал свой голос:

– А я тебе это не позволю.

– Что?

– Отпусти Лилию. Я… приказываю тебе!

– Приказываешь… мне? – Смерть зашипела, как рассерженная кошка. – Ты знаешь, кто ты и кто я?

– Знаю. Я – некромант. Я заключаю с тобой договор. Я создаю нерушимый союз. Я обязуюсь хранить нашу связь…

– Студиозус фон Майнц, откуда вы знаете формулу посвящения? – прошипел за спиной голос декана.

– Помолчи, – неожиданно послышался оклик самой богини. – Дай дослушать…

Испокон веков при посвящении в некроманты ученики произносят эту клятву. Она звучит на устах выпускников, покидающих стены Университета некромагии, но еще никогда эту формулу не произносил ученик, да еще в такой обстановке. Оставалось загадкой, где и когда он мог ее услышать и запомнить, да Вальтер и сам бы не сказал. Слова шли от сердца, и на последней фразе он протянул вперед руку и уже уверенно, как будто делал это много раз, провел по коже обрядовым кинжалом:

– Властью, дарованной мне, над местом сим в обмен на плату мою…

– Идиот!.. – Голос декана.

– …приказываю тебе вернуться…

– …замолчи или не получишь диплома!

– …в тело твое!

Несколько секунд ничего не происходило, а потом Смерть медленно разжала пальцы.

И самой сладкой музыкой для юноши показался судорожный хриплый вздох Лилии Зябликовой, когда девушка пришла в себя.

– Ты… ты… студиозус фон Майнц, на ближайшем заседании ученого совета я поставлю вопрос о правомерности нахождения вас в рядах студентов Университета некромагии! – выпалил Виктор Вагнер.

– Да отчисляйте сколько влезет, – отмахнулся юноша. – Графом фон Майнц я могу стать и без диплома о высшем образовании. Это не… самое… самое… главное…

И Вальтер впервые заплакал, не стыдясь своих слез.

День пятый

(Вместо эпилога)

– Не пущу! Не проси и не умоляй! – Матушка Кромби стояла в дверях, скрестив руки на груди. – Совсем совесть потеряли! Человек только-только со смертного одра…

– Пожалуйста!

Вальтер был готов встать на колени, но главврач медцентра и заодно старшая преподавательница факультета целительства матушка Кромби готова была стоять насмерть. Тем более перед каким-то некромантом. Несмотря на то что некроманты и целители, как поговаривали некоторые, одного поля ягоды (одни, мол, в могилу кладут, другие из нее вынимают!) да и бывало, когда сами некроманты лечили людей, – все равно представители этих двух профессий часто друг друга недолюбливали. И именно сейчас это противостояние вспыхнуло с новой силой.

Несколько часов назад в медцентр срочным порядком доставили пострадавшую студентку. Поднятая с постели матушка Кромби вместе с двумя помощницами не отходили от нее все это время. И все это время однокурсник девушки торчал у порога, не желая уходить. А теперь вот рвался увидеть ее хоть одним глазком.

– Нет. Не проси. – Целительница смотрела поверх его головы, гордая, как памятник отцу-основателю города. – А если будешь настаивать, устрою в соседнюю палату. С тяжкими телесными повреждениями. И заниматься тобой будет доктор Шварц, а не я. А он простой лекарь. Тогда точно не скоро увидитесь!

За спиной послышались поднимающиеся по лестнице шаги.

– Матушка Кромби, я настоятельно рекомендую вам внять просьбе молодого человека!

Вальтер стремительно обернулся. Декан факультета некромагии мэтр Виктор Вагнер-младший стоял в двух шагах от него. Мужчина повел носом, принюхиваясь, и потянулся к карману за флаконом с эликсиром. Пропитал очередной порцией снадобья носовой платок и поднес его к лицу.

– Вы один? – поинтересовался он. – А где… кот?

– В моей комнате. Я… мы нашли с ним общий язык.

– Это заметно! – Виктор указал на несколько рыжих шерстинок, которые пристали к рубашке студента. От нее ощутимо несло кошатиной.

Вальтер покраснел, вспомнив, как еще несколько часов назад судорожно тискал кота, пряча у него в шерсти недостойные мужчины слезы. И как Левиафан, яростно мурлыча, вылизывал ему нос и щеки шершавым языком.

– Я почему-то был уверен, что найду вас здесь, студиозус фон Майнц, – сказал декан. – Вы знаете, который час?

– Об этом и я твержу ему уже несколько минут, – заявила матушка Кромби. – Весь зеленый, краше в землю кладут… то есть… прямо вылитый ваш клиент. Хоть бы на минутку глаза сомкнул. Пусть не у себя, так в ординаторской кровать есть. Нет, тут торчит как приклеенный.

– Я хотел увидеть Лилию, – сказал Вальтер.

– Забавно, но я тоже. Как ее самочувствие? – поинтересовался декан.

– Удовлетворительно, – уже спокойнее произнесла целительница. – Потеряла много крови, заработала переохлаждение, обезвоживание, нервное потрясение, легкое сотрясение мозга… ну, про остальное я молчу. Тут для организма последствий мало. Если только… – Она выразительно покрутила пальцем у виска, заставив обоих мужчин ахнуть:

– Что, все настолько серьезно?

– Трудно сказать наверняка. Она была мертва почти четыре минуты. Ей повезло, что она вообще очнулась. Самое большее, что ей грозит, – это провалы в памяти.

– То есть учиться ей дальше будет сложно? – уточнил Виктор Вагнер.

– Да.

– Мне все равно, – тут же заявил Вальтер.

– Не о вас речь, молодой человек!

– Как раз обо мне! Лилия… мне все равно, что с ней и какой она станет! Вы же целительница, вы знаете, как ей помочь! Но если вы помочь не сможете, я, – он прикусил губу, собираясь с силами, – я готов взять на себя заботу о ней! До конца своих дней, в горе и радости, богатстве и бедности, пока смерть не разлучит нас…

– …снова, – уточнил декан, намекая на события прошлой ночи.

– Да. Снова. Но до тех пор… я могу ее увидеть? – вновь обратился юноша к целительнице.

– Мы можем ее увидеть? – поправил его Виктор Вагнер. Мужчины переглянулись. – Под мою ответственность…

Матушка Кромби испустила такой долгий мученический вздох, словно речь шла о ее собственной жизни и смерти.

– Пять минут, – наконец изрекла она с таким видом, словно у нее только что поинтересовались ее последним желанием перед казнью.

Мужчины вместе шагнули было к двери, но остановились. Вальтер непременно хотел пропустить вперед учителя как старшего по званию и возрасту, а тот – ученика, поскольку от кошачьего запаха у него слезились глаза и першило в горле. Наконец оба протиснулись в двери боком, одновременно.

И первой, кого они увидели, была Мирабелла Флик. В отгороженном переднем углу палаты студентка перебирала на столике препараты, заодно готовя какую-то смесь.

– Ой! – шепотом воскликнула она, увидев посетителей. – Что с вами?

– Дичево, – прогнусавил декан сквозь платок.

– Присядьте! – захлопотала девушка. – Я сейчас вас осмотрю. Ничего страшного. Это не больно.

Вальтер отодвинулся подальше, вставая к открытому окну. После того, что случилось этой ночью, он больше не считал учителя своим соперником и даже испытывал сострадание – коты и кошки практически домашние животные некромантов. И аллергия на этих пушистых должна была помешать карьере декана. По крайней мере, в том, что касалось практических занятий. А то, что мэтр Вагнер столько лет преподавал некромантию с таким недугом… это достойно уважения.

– Мы хотели увидеть Лилию, – сказал юноша, пока Мирабелла хлопотала над Виктором Вагнером. – Нас пустили на пять минут…

– Ой, не знаю, – отмахнулась студентка. – Лилька только что уснула, я сама отбежала на пять минут, чтобы приготовить снадобья к моменту ее пробуждения…

– Я не сплю, – послышался из глубины палаты слабый голос. – Кто там, Мира?

Вальтер сорвался с места с такой скоростью, что опрокинул некстати попавшийся на пути стул.

В медцентре было несколько палат, в том числе и эта, экстренной терапии. В ней было всего пять коек, и одна из них, дальняя, сейчас была занята Лилькой Зябликовой. Обложенная подушками, со следами защитных рун на лбу и ладонях, бледная до зелени девушка лежала у окна.

– Лилия!

Проехавшись каблуками по гладкому полу, Вальтер запнулся обо что-то ногой и, не удержавшись, рухнул перед койкой на колени, обеими руками вцепившись в край одеяла. Тут же выпустил его, схватил руку девушки и прижался к ней лицом, замерев в этой позе.

Точно так же замер, не доходя нескольких шагов, Виктор Вагнер, в которого в свою очередь вцепилась Мирабелла.

– Валька? – прошептала удивленная Лилька. – Валька, ты чего? Встань! Все нормально, Валь…

– Лилия, – глухо прошептал юноша. – Лилия, я… люблю тебя.

– Чего? Не слышу. Повтори!

Юноша поднял голову и взглянул девушке в лицо.

– Я люблю тебя, Лилия, – громко сказал он. – Если бы ты только знала…

– Ты шутишь? – Лилька растерянно огляделась по сторонам, нашла взглядом подругу и декана, обратила на них недоумевающий взгляд. – Я…

– Мне все равно, что с тобой случилось и что будет потом, – словно в каком-то исступлении заговорил Вальтер, торопясь, пока решимость не покинула его. – Я люблю тебя и хочу быть с тобой! Выходи за меня замуж.

– Э-э… – Лилька силилась сосредоточиться и понять, что происходит. – Это так неожиданно, – принялась тянуть она время. – Я не думала, что ты… нет, я думала, но… понимаешь… после всего, что было… я не слишком хорошо себя чувствую и…

– Я готов подождать, сколько надо. Год, неделю, месяц! Всю жизнь!

– Не поняла. – Девушка помотала головой. – Ты чего?

– Я прошу твоей руки, Лилия Зябликова. Я хочу, чтобы ты оказала мне честь стать моей женой.

– Ой! – хором выдохнули все свидетели этой сцены. Особенно громко прозвучал голос подслушивающей под дверью матушки Кромби.

– Мама. – Лилька закрыла глаза и откинулась на подушки.

– Ей плохо. – Мирабелла отлепилась от декана и бросилась к подруге, кладя ладони ей на виски и наскоро производя диагностику.

– Пусти, – поморщилась та, открывая глаза. – Я… не ожидала. Валька, понимаешь, ты… ты хороший друг и все такое… но…

Она покосилась на Виктора Вагнера, который все это время держался в стороне, словно происходящее его не касалось.

Поймав этот взгляд, декан шагнул вперед.

– Лилия… студиозус Зябликова, вы, как и многие девушки до вас, введены в заблуждение моим положением в обществе. Вот уже несколько лет… – заговорил он. – В это трудно поверить… это тяжело принять, и я… понимаю ваши чувства, студиозус Зябликова, но… мне самому неловко от того, что я вынужден здесь и сейчас все объяснять, но… Между нами не может быть ничего общего. Увы. Вы – хорошая девушка, несмотря на… вашего кота. – Он опять вдохнул пары пропитавшего платок эликсира. – Даже если бы его не было… все равно то, что было… это была всего лишь любезность. Ваше чувство ко мне… я постоянно подвергаюсь атакам студенток, которые почему-то убеждены, что молодой холостой преподаватель обязательно должен жениться на одной из них. Одни следуют моде и своеобразному охотничьему азарту – мол, не получилось у моих подруг, должно получиться у меня! – другие влюбляются искренне… Наши встречи, они были… Понимаете, я должен был сначала разобраться, насколько глубоко ваше чувство, чтобы не ранить вас признанием…

Лилька слушала его речь с волнением. Подавшись вперед, она ловила каждое слово декана, как не внимала, наверное, его лекциям по некромантии, и, сама того не замечая, все сильнее и сильнее стискивала руку Вальтера.

– Десять лет это продолжается из года в год, – говорил Виктор Вагнер. – Десять лет я регулярно натыкаюсь на влюбленных или только возомнивших о своей влюбленности студенток. Некоторых ухитряюсь раскусить сразу, другие, как вы, для меня загадка, которую приходится разрешать. Но всякий раз это приводит к одному – к объяснению. Студиозус Зябликова, вы хорошая девушка, но… мы не можем быть вместе.

– Почему? Ведь я и вы… мы встречались!

– Я должен был сначала понять вас, чтобы сообразить, в какой форме преподнести неприятную истину… Кому-то это надо было сообщать в лоб, сгущая краски. Кому-то приходилось устраивать романтический ужин… Лилия, я женат.

– Ой! – опять хором воскликнули три слушательницы.

Вальтер хранил молчание. Лилька с такой силой сжимала ему руку, что юноша просто-напросто боялся открыть рот, чтобы не завопить от боли. По иронии судьбы девушка вцепилась ему в прокушенную Левиафаном руку.

– И… на ком? – Матушка Кромби нарушила свое инкогнито и просунула нос в дверь. Даже стоявшему к ней спиной декану было понятно, что она сгорает от желания немедленно помчаться разносить эту новость по всему университету.

– Это врачебная тайна, – резко бросил он, и целительница сникла.

– Но… все-таки…

– Моя жена… студиозус фон Майнц ее видел и даже удостоился чести говорить с ней… Моя жена – Смерть.

Вальтер встал.

– Вы – Супруг Смерти. – Это был не вопрос, а констатация.

Женская половина аудитории таращила глаза. Долгое время, целые века, Супруги Смерти считались мифом, плодом воображения, народным вымыслом. Даже среди некромантов это считалось легендой – дескать, всесильная богиня время от времени выбирает себе любимчика, которого называют ее супругом. Называли имена многих знаменитых личностей, чьи биографии студенты заучивали на уроках истории науки. Лишь пятьдесят лет назад стало известно, что Супруги Смерти – вовсе не миф, а реальные люди. Но все равно имя очередного избранника всегда было скрыто тайной.

– Да, я Супруг Смерти. Десять лет назад, будучи аспирантом, я был влюблен в студентку. Она трагически погибла, и я считал себя виновным в ее гибели настолько, что решил полностью порвать с наукой. Тогда мне на помощь пришла Смерть. Она… поддержала меня. И… я ее полюбил. С тех пор мы вместе. Видимся мы, увы, редко, но… сами понимаете, студиозус Зябликова, богиню на смертную девушку не меняют. Так что еще раз повторяю: у нас с вами не могло быть будущего. Но… желаю вам счастья.

Произнося последние слова, Виктор Вагнер смотрел на Вальтера, стоявшего перед ним навытяжку. Взгляды их встретились, но торжественность момента немного портил прижатый к носу декана платок, пропитанный эликсиром против аллергии.

– Вы… позаботитесь обо всем, студиозус фон Майнц? – помолчав, спросил Виктор Вагнер.

– Да.

– И постараетесь сделать все, что в ваших силах, чтобы… чтобы все обошлось без последствий?

– Да.

– В таком случае желаю счастья. А мне пора.

Он отступил на шаг.

– Я не поняла! – подала голос Лилька. – Вы меня… бросаете?

– Отпускаю в надежные руки, – поправил Виктор Вагнер. – Вам повезло, студиозус Зябликова. Рядом с вами есть человек, на которого можно положиться в трудную минуту. Советую присмотреться к нему повнимательнее.

– К кому? К Вальке? Но он же… – Слова «просто друг» были готовы сорваться с губ Лильки, и их поняли.

– Он не просто друг. Он намного больше, – сказал декан. – Что ж, до встречи, господа студиозусы. У вас есть всего несколько минут на то, чтобы выяснить отношения. Сейчас уже почти семь утра. В девять у вас, студиозус фон Майнц, начинается практика. Жду вас на кафедре. Не опаздывайте!

С этими словами он направился к двери.

– Э-э… куда вы? – вырвалось одновременно у Мирабеллы и Лильки.

– На заседание ректората. – Декан остановился в дверях. – Я и заходил, чтобы сообщить, что через несколько минут будет решаться судьба ваших соучениц, Анны Беллы, Людмилы Монс, Яны Терчевой и Аглаи Борецовой. Это дело мы не можем оставить без внимания. Наверняка, – он перевел взгляд на матушку Кромби, – прибудут следователи, которых уже пригласил ректор. Они захотят допросить потерпевшую. Советую вам в этом не препятствовать… А вам, студиозус фон Майнц, не спорить с ними, когда они прикажут вам удалиться. И честно отвечать на все вопросы.

– Не беспокойтесь, – ответил юноша. – Я исполню свой долг.

– Тогда до встречи в девять на кафедре! – кивнул Виктор Вагнер, выходя за порог.

Матушка Кромби выскользнула за ним. Вслед за ней, всплеснув руками и воскликнув: «Он забыл эликсир!» – бросилась прочь и Мирабелла.

Лилька и Вальтер остались одни.

Ненадолго.

– Уф-ряу! Наконец-то убр-рались!

Отфыркиваясь и чихая, из-под кровати выбрался Левиафан. Запрыгнул на одеяло и сердито встряхнулся.

– Лечебница… специальное учреждение… – проворчал он. – А пылюку развели – куда тебе до нее, хозяйка!

– Мама. – Лилька помотала головой и ущипнула себя. – Нет! Не может быть! Мне это мерещится! Я сошла с ума. Он говорящий? Валька…

– Да, говорящий. – Юноша протянул было руку к коту, но остановился на полпути. – Я… сам узнал это недавно. Если бы не он, мы бы тебя вовремя не спасли.

– Я сошла с ума, – повторила девушка. – Говорящий кот…

– Не просто кот, а покровитель, – мурлыкнул Левиафан, усаживаясь и обвивая лапы хвостом. – Приставлен к тебе твоей бабушкой, следить, чтобы с тобой ничего не случилось.

– Ничего себе «ничего»! – От возмущения Лилька забыла страх. – Меня там чуть не убили! В жертву собирались принести! А ты…

– А не надо было меня отдавать! – парировал кот. – И вообще, я тут по другому вопросу… Ты ей уже признался? – обратился он к Вальтеру.

– Да.

– А что она?

– Не знаю, – вздохнул Вальтер и покосился на девушку. – Пока ничего не сказала…

– И не скажет. Я ее больше пяти лет знаю… Так что давайте, котята, обнимайтесь, целуйтесь и вообще… м-мр…

– В чем ты должен был мне признаться? – обратилась Лилька к Вальтеру.

Юноша покраснел.

– Я, – смущенно залепетал он, – я хотел сказать тебе, что… я, собственно, уже сказал в самом начале, но ты, наверное… ну…

– Да любит он тебя и замуж зовет! – не выдержал кот. – Ну что ты, хозяин, такой мямля? Как ты полками командовать будешь?

– Какой хозяин? Какими полками? – удивленно воскликнули юноша и девушка. – Ты о чем?

– Э-э… – Кот торопливо зажал себе передними лапами пасть. – Уже ни о чем. Так, вырвалось… случайно… Ладно, я побежал, а вы тут сами без меня-а-у…

Спрыгнув на пол, он на задних лапах, все еще зажимая передними пасть, кинулся к выходу.

– А ну стоять, предсказатель хвостатый! – Студенты разом рванули следом. Даже Лилька сгоряча откинула одеяло и спустила ноги, но тут…

– Я имею право знать! – За дверью уже минуту или две о чем-то прерывистым шепотом спорили два голоса, и один только что сорвался на крик. – Я сама, понимаете, сама лично явилась, чтобы узнать, нет ли здесь моего сына. Я оказываю честь вашей лечебнице своим визитом, а вы осмеливаетесь указывать мне на дверь, отговариваясь какими-то инструкциями? Вы знаете, кто я?

Вальтер и Лилька переглянулись, замерев как зачарованные. Девушка вопросительно шевельнула бровями – мол, кто там еще? «Мама», – одними губами выдохнул юноша.

Матушка Кромби пыталась что-то возражать, но с тем же успехом можно было остановить стихийное бедствие – ураган или цунами. Хлопнула дверь, и графиня фон Майнц возникла на пороге, взволнованная и гневная, как ангел мести.

– Вальтер! Ты жив! – воскликнула она трагическим голосом. Рванулась к юноше с распростертыми объятиями…

– Мр-ряу…

Попавший ей под ноги Левиафан брякнулся на бок и задергал задними лапами, изображая последние судороги смертельно раненного организма. Все замерли. Графиня во все глаза смотрела на распростертое у ее ног рыжее существо.

– Котик, – прошептала она. – Откуда он тут?

– Ми-и-и-ау-у-у, – простонал тот умирающим голосом.

– Какой хорошенький! – Графиня медленно, боясь вздохнуть, опустилась перед ним на колени и тихо дотронулась до рыжей макушки, забыв о существовании остального человечества.

Вальтер обреченно закрыл глаза и рухнул на Лилькину постель. Он решительно отказывался что-либо понимать. К реальности его вернуло тихое прикосновение Лилькиной ладошки.

Девушки стояли перед кафедрой. Аглая всхлипывала. Яна нервничала. Людмила испуганно озиралась по сторонам, явно не веря в происходящее. И только Анна Белла стояла с высоко поднятой головой. Дверь в аудиторию была чуть приоткрыта – ровно настолько, чтобы любопытные и сочувствующие были уверены в том, что профессора их не замечают.

Студенток было четверо – две ведьмачки были прощены, поскольку убедили ректора, что Анна Белла их обманула, не сказав, зачем и для кого готовится ловушка. Так что ответ пришлось держать только юным некроманткам.

Рядом стоял инквизитор, присланный ранее на поиски пропавшей студентки. Он задержался в университете, проводя расследование, и теперь стоял рядом с кафедрой. Просто стоял, спрятав руки в рукавах рясы. На него косились с настороженностью, но давно уже миновали времена, когда некроманты боялись самого слова «инквизитор» до дрожи и заикания. Теперь к нему относились как к служителю правопорядка.

Слово взял ректор, Виктор Вагнер-старший.

– Случай вопиющий, – начал он. – Четыре студентки задумали самолично решить чужую судьбу. Да, можно сказать, что маги то и дело вмешиваются в судьбы людей, а некоторые даже влияют на ход истории. Однако не стоит забывать и об ответственности. Эти четверо – с факультета некромантии. А некроманты испокон веков имеют власть над жизнью и смертью. Вернее, так считают обыватели. На самом деле мы – всего лишь служители богини Смерти, провозвестники ее воли, помощники и исполнители. Об этом мы твердим молодежи на лекциях. Этому посвящены некоторые из практических занятий. Были времена, когда словами «придет злой некромансер и заберет тебя!» пугали непослушных детей. Были времена, когда быть некромантом считалось опасным для жизни, и лишь покровительством Смерти можно объяснить тот факт, что наша профессия вообще уцелела. – Ректор посмотрел на инквизитора, и тот медленно кивнул головой. – Сейчас иные времена. Эпоха просвещения и гуманизма. И очень жаль, что в такое время находятся люди, готовые решать свои проблемы какими-то средневековыми способами! Это дикость, и таким не место в наших рядах. Подумайте только, что будет, если эта история получит огласку? Как станут относиться обыватели к людям нашей профессии? Ведь некроманты есть практически в каждом городе и даже в селах. И вот пойдет слух, что они приносят в жертву людей. И не просто жертвуют темным силам, а принося их в угоду своим личным делам. Если высшую цель – пожертвовать малым ради большого – люди еще могут понять, то решение личных проблем таким радикальным способом есть верный путь к вражде и ненависти. Особенно тяжело и страшно осознавать, что это сделали девушки.

Он посмотрел на студенток. Аглая уже не всхлипывала, она рыдала в голос.

– Я не хотела! Не хотела! – сквозь слезы выкрикивала она. – Я только думала…

– Вы ни о чем не думали. Вернее, не предполагали, что у ваших деяний могут быть последствия.

– Последствия бывают разными, – неожиданно вмешался инквизитор.

– Да, – Анна Белла внезапно повернула голову в его сторону, – если бы у нас все получилось, никто и слова бы не сказал. Мы были бы победителями, а победителей не судят…

Она была невероятно красива даже сейчас, но на инквизитора ее внешность явно не произвела впечатления.

– Ой ли? – усмехнулся он. – В деле, которое вы затевали, победителей не бывает по определению. Если бы вам удалось ваше деяние, вы бы уверились в собственной безнаказанности и рано или поздно решили бы повторить попытку. Второй раз и третий – пока не случилось бы что-то действительно непоправимое, когда останавливать вас было бы поздно.

– Но ведь все остались живы, не так ли?

– Так. Но если вы думаете, что вас теперь стоит простить и отпустить…

– Я больше не буду! – взвыла Аглая.

– Мы все понимаем и раскаиваемся, – поддержала ее Яна.

Людмилу Монс начала бить дрожь.

– Трусихи, – скривилась Анна.

– А вы – героиня, раз решили стоять на своем? Или вы думаете, что вас выгородит ваша семья? Несколько поколений семейства Белла учились в этих стенах, начиная с основателя династии, жившего аж в прошлом веке. Его портрет висит в Зале Славы… Как думаете, что будет, если все узнают, как правнучка опозорили прадеда? И как изменится отношение к вашему брату Александеру и вообще ко всем вашим родственникам?

Анна держалась. Она побледнела, прикусив губу, но стойко выдержала взгляд инквизитора.

Несколько секунд продолжался безмолвный поединок взглядов. Потом служитель закона обернулся к ректору.

– Думаю, стоит сообщить главе гильдии о том, что произошло. И пусть уже он решает, допускать ли этих девиц до учебы и работы.

– Согласен с вами, святой отец, – кивнул ректор. – Что скажете, коллеги?

Смотрел он при этом на своего сына, декана факультета некромагии. И тот первым поднял руку:

– Я – «за»!

Вслед за ним потянулись и остальные.

– Единогласно. Итак, решено. Мы сообщаем о происшествии в гильдию некромантов. И, думаю, ответ будет однозначен. Отчисление.

– Не поняла! – воскликнула Анна. – Вы нас… выгоняете?

– Вычеркиваем из списка студентов. Глава гильдии, думаю, вычеркнет вас из списка некромантов и наложит запрет на использование вами магии. Дипломов о высшем образовании вы тоже не получите…

– Велика важность, – скривилась Анна.

– …что автоматически означает, что ваши семьи будут обязаны уплатить штраф, равный плате за учебу в течение оставшихся месяцев.

– И сей запрет будет означать, что, если вы когда-либо нарушите его и все-таки попробуете применить полученные знания, вы будете подлежать суду инквизиции, – мягко промолвил инквизитор. – И уже ваш проступок при этом будет служить отягчающим обстоятельством. Так что – до встречи в тюрьме, девочки!

Аглая зарыдала. Бледная как полотно Анна Белла стояла столбом. Ее подруги озирались с таким видом, словно еще ничего не понимали.

– В виде дополнительной меры наказания ваши семьи также будут обязаны выплатить штраф в качестве компенсации морального и физического вреда, причиненного вашей бывшей соученице Лилии Зябликовой, – помолчав, вставил декан. – Сумму штрафа, думаю, определят ее родители, которым мы, конечно, сообщим о том, что случилось с их дочерью.

Остальные преподаватели закивали, согласные с предложением. Голосовали за него тоже единогласно.

– А сейчас, – Виктор Вагнер посмотрел в окно, прислушался, пытаясь уловить далекие отголоски боя башенных часов, – уже почти девять. Через несколько минут у студентов начнется практика. Так что прошу меня извинить, но мне пора. Меня ждут ученики!

Откланявшись, он сошел с кафедры и направился к выходу, как пустое место обойдя четырех девушек, которые больше не учились в Университете некромагии.