Нежный цвет чертополоха бесплатное чтение

Пролог

Франция, 1190 год. Графство Шапеллот.

Тяжёлые тучи выползали из-за горизонта и, надвигаясь зловещей грозовой мглой, неотвратимо подбирались к замку. Утреннее солнце окрасило небо багровым заревом, и пропитанные кровавыми подпалинами свинцовые облака заполнили округу ватной пеленой.

Гробовая тишина повисла в воздухе, отдаваясь леденящей тревогой в сердцах людей, лишь облаченная в доспехи молодая женщина сохраняла внешнее спокойствие. Сквозь узкую бойницу крепости она устремила задумчивый взгляд на царственные Вогезы[1]. У неё ещё оставалось время подумать о будущем и вспомнить прошлое.

Пять лет назад её отец, граф Ульрих де Шапеллот, примкнул к коалиции противников молодого короля Филиппа и в этом противостоянии погиб, оставив свои владения без прямого наследника. Его смерть оказалась скоропостижной, и, к сожалению, граф беспечно не позаботился составлением предсмертного завещания. В отсутствие отца бразды правления и землями, и замком пришлось взвалить на свои хрупкие плечи его дочери Жанне. Рано овдовев, она не торопилась вторично выйти замуж, а теперь сделалась и главной хранительницей богатств рода.

Столь тяжёлое бремя женщина несла достойно. Жанна была готова жизнь отдать за свой родной каменный донжон с дозорным поясом и сторожевыми башнями, за величественные горные вершины, укрытые нежнейшими покрывалами белых снегов, за лесные угодья, богатые дичью. И теперь она с тоской осматривала свои владения. Северная часть крепости давно была нежилой. Со временем ее могучие стены, поддавшись напору дождя и зимних бурь, начали разрушаться, но теперь, когда не стоило ожидать возвращение отца и его рыцарей, надежды на восстановление замка таяли с каждым днём.

Придя к власти, Филипп Август, государь франков, заявил свои права на земли, некогда принадлежавшие его предкам Меровингам. Юный монарх оказался довольно хитрым и предприимчивым правителем. Используя отсутствие сплочённости в рядах своих противников, он методично прибирал к рукам земли родовой знати, заставляя именитых сеньоров признавать себя сюзереном.

Особо рьяных противников окрепший король бросал в подземелье или казнил, а их владения в качестве лена раздавал своим преданным вассалам. И вот алчный взгляд монарха обратился и на Шапеллот. После гибели Ульриха и разгрома его войск защитить замок было некому, а крепость, стоящая на пересечении государств, оставалась лакомым кусочком.

На днях в цитадель прибыл гонец с дурными вестями, и Жанна узнала, что по приказу государя новым сюзереном Шапелотта теперь являлся кузен его величества, Генрих граф Шампани. Новый владелец требовал от графини немедленно сдать крепость и убираться на все четыре стороны. «Монастырей в государстве достаточно, и настоятели не откажутся принять благородную послушницу», – цинично заявлял в своём послании Генрих.

Но кроткое смирение вдове оказалось не по душе и, гневно порвав свиток наглого выскочки, графиня ответила отказом:

– Я – законная наследница этих угодий, и не собираюсь их отдавать!

Последствия не заставили себя долго ждать, Генрих Шампанский отправил войско с приказом захватить Шапеллот.

В бездонных темно-синих глазах хозяйки крепости сверкнули слезы.

«Я заботилась об этих землях все эти трудные годы, – терзалась Жанна. – А теперь должна всё отдать в жадные руки самозванца и безропотно уйти в монастырь? Не бывать этому! Я готова отдать жизнь за свою крепость!»

Тучи сгущались над замком и над головой отчаянной женщины. Понимая всю безвыходность своего положения, она лишь упрямо хмурилась, всё сильнее сжимая рукоять меча. У неё не было ни многочисленной армии, ни возможности выкупить владение. Хотя Жанна сильно сомневалась в том, что Генрих согласиться отдать за звонкое серебро столь важное графство с известным горным перевалом, соединяющим его сеньорию[2] с землями Священной Римской империи.

Замок остался охранять небольшой отряд отважных солдат, но из-за постоянных набегов северян их становилось все меньше. «Да, отец, поддержав герцога Бургундского в его войне с королём, ты нажил себе злейшего врага», – тяжело вздыхала Жанна.

Неделю назад графиня отправила весточку с просьбой о помощи к родственникам своего почившего мужа. Несмотря на непродолжительный брак и отсутствие детей, с родителями Роберта у неё сложились хорошие отношения. Да и не удивительно, семьи издавна объединяла дружба. Но то ли они испугались открыто выступить против указа государя, то ли и сами находились в похожем тяжёлом положении, но из Эльзаса ей прислали лишь небольшой отряд из пяти наемных рыцарей, и Жанна окончательно поняла – поддержки ждать неоткуда.

Войско Генриха вот-вот должно показаться на горизонте, и воительница сосредоточенно взирала вдаль. Время утекало с чудовищной быстротой, и ей надо было срочно действовать. О себе Жанна не беспокоилась. Её племянница Франческа – это все, что осталось от древнего рода, и именно эта юная леди оставалась главной заботой графини.

Правда, девушка имела одно большое преимущество: никто из врагов не знал о ее существовании. Рождение Франчески оставалось большой семейной тайной, которую Жанна и ее подданные поклялись хранить до самой смерти.

Графиня де Шапеллот опустила глаза и тяжело вздохнула. Этот летний день станет и для неё, и для многих в крепости последним, но для Франчески он будет новым началом в ее судьбе. Жанна повернулась к висящему на стене распятию и вознесла молитву. Главное, её милая Cheri останется живой, и графиня свято верила, придёт время, и Франческа сумеет отомстить и вернуть Шапеллот.

– Госпожа, все готово, – послышалось за спиной.

Жанна перекрестилась и взглянула на вытирающего вспотевший лоб мужчину.

Всю ночь, не смыкая глаз, графиня размышляла, как спасти племянницу, и утром, не притронувшись даже к завтраку, продолжала метаться в сомнениях, правильно ли она всё рассчитала. Но время на обдумывание истекло, и верные слуги ждали ее дальнейших распоряжений.

– Отлично, Жеральд, – ответила Жанна старому преданному военачальнику и направилась в покои Франчески. Да, беспечное детство прошло, и графине предстояло перевернуть жизнь племянницы, вытолкнув бедняжку в суровую действительность.

Глава первая

Пасмурное утро, клубясь за окном свинцовыми тучами, не способствовало пробуждению. В покоях юной леди царил полумрак, и Франческа ещё мирно спала, когда в её спальню тихо вошла дородная пожилая женщина, одетая в льняное блио с длинными свисающими рукавами. Несмотря на то что нянюшке было жалко будить девушку, она разожгла свечи и добродушно проговорила:

– Милая, пора вставать!

Не открывая глаз, Франческа, сонно пробормотала:

– Не хочу, Берта, ещё рано.

Берта прислуживала в замке Шапеллот с юных лет. Мать Франчески – Изабель умерла при родах, и воспитание девочки поручили самой добродетельной служанке дома, старой нянюшке. Женщина пользовалась любовью и уважением не только всех слуг, но и самих хозяев замка.

– Милая, вставайте, госпожа Жанна приказала, – настаивала нянюшка.

– Ну чего ей нужно в такую рань? – капризно сморщилась Франческа. Сонно зевая, девушка приподнялась и, продолжая кутаться в уютное пуховое одеяло, села на кровти.

– Говорит, чтоб вы поторопились.

– Куда? Тётушка вчера ничего не говорила, – протерев глаза, недовольно взглянула юная леди.

– Госпожа сама вам все расскажет, – ответила служанка, открывая резные ставни. В комнате повеяло свежей прохладой. Предгрозовые сумерки медленно наползали, обещая разразиться проливным дождём.

Умывшись в лохани, Франческа надела тонкую сорочку и присела на табурет. Заплетая белокурые волосы девушки в косу, Берта задумчиво напевала под нос мелодичную мелодию.

– Нянюшка, почему ты меня так заплетаешь? Я хотела уложить волосы волнами! – возмутилась Франческа.

– Ваша тётушка так пожелала, – смиренно ответила женщина.

– Чего это вдруг? – с досадой цокнула Франческа и повела плечом. – Моя тётушка явно вчера перебрала. Весь вечер с рыцарями пировала.

– Ничего не знаю, милая, я лишь выполняю ее приказ. А вам, дитя моё, не пристало так выражаться о своей благодетельнице, да и настоящая леди так не разговаривает.

Нравоучение старухи заставило девушку прикусить язычок и терпеливо ждать, когда нянюшка приведёт её волосы в порядок, но увидев приготовленный ей наряд, настроение леди окончательно испортилось, – простое серое блио и кожаные потертые сапоги вызвали у Франчески приступ удушья.

– Нянюшка, ну что с тобой сегодня? – выдохнула она и сердито топнула ножкой. – Где ты взяла это старье?! Или ты всерьёз думаешь, что для благородной дамы достойно донашивать одежду служанки?

– Прошу вас, cheri, это платье мне передала госпожа. А благородство дамы вовсе не в её наряде, – вновь осадила заносчивость подопечной мудрая женщина, но Франческа, сложив руки на груди, гордо задрала носик, явно не собираясь слушаться няньку.

Терпение Берты было на исходе.

«Какой же несносный характер у этой девчонки! Ой, трудно ей придется в жизни! Кто же на такой упрямице женится?»

С годами Берта стала сентиментальной и по пустякам пускала слезу, особенно когда Франческа артачилась. Заметив, как нянька, опустив голову, утирает глаза, девушка почувствовала укор совести и, виновато потупившись, подошла и обняла старуху.

– Ну, прости меня. Я не хотела тебя обидеть. Это тётушка виновата, что испортила мне настроение. Чего такого ей взбрело в голову? Чем я ей не угодила, что она решила меня наказать и так изуродовать?

– Вот на неё и ругались бы, а то всё на меня покрикиваете, – обидчиво всхлипнула Берта.

– Ну нянюшка, ну прости, – замурлыкала хитрюга и, вновь обняв, поцеловала женщину в щёку.

Берта тут же оттаяла и Франческа, тяжело вздохнув, позволила себя одеть. В завершении накинув на подопечную накидку с остроконечным капюшоном, нянюшка развернула свою любимую шерстяную шаль и, вздохнув, накрыла свои плечи.

– Мы куда-то уезжаем? – догадалась Франческа. – Но я ведь еще не завтракала!

– Так я предлагала, вы отказались, – ответила Берта и тоже надела дорожный плащ.

– Кстати, где мой обруч? – рассеянно огляделась Франческа и, увидев головное украшение, подхватила и надела его.

Неожиданно резко открывшаяся дверь заставила девушку вздрогнуть. В покои без стука вошли Жанна и военачальник. Франческа в недоумении посмотрела на Жеральда и перевела взгляд на тетушку, облачённую в доспехи.

– Что происходит? – надула племянница губки. – Зачем ты велела мне так одеться? – развела она руками, демонстрируя простенькое платье служанки.

– Успокойся, – холодно произнесла Жанна.

– Нет, объясни, зачем ты приказала вырядить меня в изношенное тряпье? – продолжала злиться Франческа.

– Будь повежливее. Ты ведёшь себя словно избалованный ребёнок, – нахмурилась графиня и мысленно вздохнула. «Да так оно и есть на самом деле». Жанна строго взглянула в темно-синие глаза племянницы и решила поскорей закончить с этим делом. – Mon chéri, советую тебе внимательно выслушать меня и не перебивать.

Девушка обиженно скривилась, но не стала возражать.

– Сожалею, милая, но ты сейчас же покинешь родной дом и отправишься в Шампань, – заявила графиня, и девушка растерянно захлопала глазами:

– Тётушка, чем я прогневила вас? – и предположив, что виной всему её взбалмошное поведение, взмолилась. – Обещаю, впредь я буду вести себя как истинная леди и больше не посмею перечить вам. И постараюсь не повышать голос на слуг, – чуть не расплакавшись, пролепетала она.

Жанна подошла почти вплотную и, взяв в ладони лицо племянницы, пытливо взглянула в её глаза. Франческа заметила, сколько тоски и отчаянья скопилось в родных глазах тётушки, и неожиданно поняла, что вся эта печаль и бессилье готовы излиться наружу горькими слезами. Графиня, сглотнув мешавший говорить ком, вздохнула:

– Дело не в этом, родная, хотя, я надеюсь, ты выполнишь своё обещание и будешь впредь следить за своим языком, – грустно улыбнулась Жанна и, немного помолчав, продолжила. – Помнишь, я тебе говорила, что дедушка погиб, и наши влиятельные враги, позарившись на богатства земель Шапеллота, решили извести наш род. Так вот, войско Генриха Шампанского уже на подходе, а у нас недостаточно сил, чтобы обороняться. Поэтому ты должна поскорее покинуть крепость.

Когда ранней весной стало известно о гибели отца и Генрих заявил свои права на Шапеллот, Жанна и Жеральд искали возможность отправить Франческу в безопасное место. Поначалу они хотели спрятать девушку в монастыре, а потом отослать в Эльзас. Но Жанна сомневалась, захотят ли родители мужа принять Франческу. Наверняка и соседи, и сам король заинтересуется неожиданно появившейся родственницей. А вдруг кому-то удастся выяснить, кем она является на самом деле?

Чем могло обернуться укрывание представительницы опальной семьи, Жанна представляла, а поскольку у самих родителей Роберта положение было довольно шатким, графиня сомневалась, что они согласятся рисковать собственным благополучием ради спасения какой-то племянницы бывшей невестки. Тем более, само существование Франчески держалось в строгой тайне, и это ещё больше могло насторожить родственников.

Долго мучаясь в поисках выхода, Жанна пришла к простому решению. «Наверное, пора раскрыть тайну происхождения Франчески и вернуть графу Вандому его давно разыскиваемую дочь», – наконец сдалась она. Теперь, когда отец мёртв, а всему графскому роду Шапеллот грозит забвение, уже нет смысла вспоминать старые обиды, понимала тётка.

Эта печальная история уходила корнями в далёкое прошлое, и сама графиня смутно представляла, из-за чего между двумя семьями разразилась столь непримиримая вражда, но тянулась она почти столетие, и не ей, женщине, было взывать к разуму и милосердию грозного Ульриха.

Где Изабелла умудрилась встретиться с отцом Франчески и как влюблённым удалось держать всё в секрете, неизвестно. Опасаясь, что старшая сестра, следуя долгу, обо всём доложит отцу, Изабелла даже ей ничего не рассказывала. Наверное, Жанна действительно именно так бы и поступила…

Правда, вскоре скрывать своё положение девушка не могла, её тайну уже не могли прикрыть никакие широкие платья. Пытаясь выяснить, кто является отцом ребёнка, Ульрих лютовал, но Изабелла призналась, лишь в том, что тайно обвенчалась с благородным рыцарем, а в настоящее время он сражается в Палестине за Гроб Господень.

После родов Изабелла несколько дней пролежала в горячке и, чувствуя, что жить ей осталось недолго, бедняжка всё же рассказала о графе Вандоме. Оплакав дочь, Ульрих сначала хотел отправить ребёнка, рождённого от врага, куда подальше, и подыскивал для малютки монастырь. Но, взглянув в синие глаза Франчески, он увидел родные черты почившей дочери и не смог избавиться от малышки.

Правда, рождение девочки держал в тайне. Гордецу было стыдно признать, что любимица Изабелла ослушалась его и тайно обвенчалась с сыном врага.

«Раз уж проклятый Вандом отобрал у меня дочь, то и ему своей дочери не видать! Внучку я ему не отдам!» – дал клятву Ульрих.

Девочка подрастала. Пока она была маленькой, несложно было скрывать от света её существование. А вынужденную изоляцию ребёнка от внешнего мира все домочадцы с лихвой заменяли бесконечными потаканиями её капризам, и Франческа не знала отказа ни в чём. Неуёмная энергия малышки постоянно выплёскивалась наружу, словно в ней сидел игривый бесёнок, и дня не проходило, чтобы Франческа не сотворила какую-либо каверзу. То она скинет в помойное ведро только что собранные овощи, оставленные без присмотра нерасторопной кухаркой, то залезет на самую высокую башню, непонятно каким образом прошмыгнув мимо охраны, то стянет у деда оружие и припрячет его в камине. Но наказывали за проделки девочку крайне редко, поскольку она очень рано научилась манипулировать всеми вокруг.

Как только брови деда сурово сходились на переносице, Франческа строила такую умильную и несчастную мордашку, что грозный Ульрих тут же таял, чувствуя виноватым самого себя: как он мог так напугать столь милого и кроткого ангелочка?

Время шло, спустя почти десять лет из похода и плена вернулся граф Вандом. Надеясь узнать о судьбе своей дочери, доблестный рыцарь первым делом явился в Шапеллот. О смерти юной супруги граф узнал ещё когда он находился в Святой земле. Изабелле каким-то образом удалось передать возлюбленному предсмертное письмо и сообщить о рождении дочери. Но Ульрих выставил наглеца вон, заявив, что отправил ребёнка в монастырь. С тех пор несчастный Вандом искал своего единственного ребёнка и больше не женился.

И вот теперь Жанне предстояло раскрыть Франческе правду.

Взяв себя в руки, она пыталась говорить как можно спокойнее:

– Ты вместе с Бертой отправишься в Шампань.

– Но почему в Шампань? У нас там нет родных, – не понимала Франческа.

– У тебя есть. Там живет твой отец, граф де Вандом. Он на хорошем счету у короля, и он сможет защитить тебя, – скрывая дрожь в голосе, пояснила графиня.

– Как? Разве мой отец не погиб в битве?

– Нет, он был лишь тяжело ранен, – виновато опустила глаза Жанна.

– Но я его совсем не знаю. Отчего вы решили, что он примет меня? – возразила девушка.

– Примет. Вандом искал тебя, – призналась графиня.

– Но поверит ли он, что именно я его дочь? – не сдавалась Франческа.

– Твоя мать, царство ей небесное, оставила письмо. Ты передашь его графу.

– Так значит, обо мне скоро станет известно и нашим врагам! – испугалась девушка.

– Этого не случится. Зная, что наш отец поддерживал противников короля, граф тоже скрывал от всех имя своей жены и твоей матери. Все считают, что он был женат на дочери барона Буланже. Барон был его другом и погиб в Палестине, впрочем, как и его дочь и все его рыцари, а потому никто не сможет опровергнуть историю Вандома. Она всем известна, – усмехнулась Жанна и поведала запущенную графом легенду: – Вандом познакомился с девушкой в Палестине, куда она отправилась вместе с отцом помогать раненым воинам Христовым. Они полюбили друг друга и с благословения отца обвенчались. Когда стало понятно, что женщина ждёт ребёнка, граф с верным рыцарем отправил жену домой. Но в отсутствие господина замок Бревьярд был разграблен. Жене Вандома удалось бежать и скрыться в монастыре. Там она родила девочку и умерла. Но следы ребёнка потерялись… И безутешный отец вот уже несколько лет ищет свою дочь. Так что, если тебя вдруг кто-то начнёт расспрашивать, будешь говорить, что твоя мать родила тебя в Ремирмонском аббатстве, где и скончалась сразу же после твоего рождения. Когда тебе стало известно, что твой отец вернулся из крестового похода и разыскивает тебя, ты покинула приют.

– Но… – хотела возразить Франческа.

– Хватит, – осадила её графиня. – Ты уже взрослая и должна все понимать. Ты обязана выжить и сделать всё, чтобы вернуть наш замок.

– Но как? – недоумевала девушка.

Графиня улыбнулась:

– Ты так хороша, – вздохнула она и, задумчиво разглядывая племянницу, провела кончиками пальцев по её щеке. – Это твоё главное оружие, дорогая. Ради женщин мужчины идут на подвиги. Всё меняется… Может завтра Филипп свернёт шею, и на трон сядет другой монарх, который будет помнить заслуги нашего отца и согласится вернуть Шапеллот его наследникам. А нет, то постарайся найти достойного рыцаря, достаточно влиятельного и сильного, что бы он мог противостоять Генриху Шампанскому.

– Но тётушка!

– Если ты не сможешь этого сделать, значит всё напрасно, – грустно вздохнула Жанна. – И наша жертва – тоже.

Взглянув на графиню, Франческа почувствовала, как сжалось её сердце. Впервые в жизни с ней разговаривали как со взрослой, и впервые в жизни она вдруг остро ощутила, насколько она любит и Шапеллот, и свою отважную тётушку. Поддавшись порыву, девушка рванулась и горячо обняла графиню.

– Обещаю, – выдохнула она, – Я верну наш замок!

Немного постояв так, они наконец решились разомкнуть объятья. Каждая прятала взгляд, не желая показать свои слёзы.

– Берта принеси шкатулку… Ту самую, – приказала Жанна, и нянюшка быстро выполнила указание. Графиня передала семейные драгоценности Франческе.

– Скажешь графу, что шкатулку передала аббатиса, – голос Жанны дрогнул.

– Хорошо, я сделаю всё, как вы сказали, – прошептала Франческа.

– Не переживай, милая, когда граф увидит тебя, то поймет, что ты его дочь, – утешала тётушка. – Берта позаботится о тебе.

Служанка склонилась в поклоне.

– Для меня это честь, mylady! – отозвалась она.

Военачальник, до этого времени лишь наблюдавший со стороны за семейной драмой, неохотно прервал прощание.

– Графиня, прошу прощения, но уже пора.

– Да, конечно, Жеральд, – согласилась Жанна и ободряюще улыбнулась племяннице. – Ну что ж, вперёд, Франческа!

Девушка в отчаянии крепко схватила руки тётушки.

– А что же станет с вами? Бежим вместе, я не переживу вашей бессмысленной гибели.

– Прости, любовь моя, – и, понимая, что они уже не увидятся, женщина вновь крепко обняла Франческу. – Это невозможно. Генрих не успокоится, пока меня не найдёт. Он не позволит мне спокойно жить. Меня ждёт либо монастырь, либо плаха. Так лучше умереть достойно! Ты – это все, что у меня осталось. А потому береги себя!

Напоследок Жанна поцеловала Франческу в лоб и, не в силах более вынести ни минуты мучительного расставания, резко развернулась и поспешила выйти из комнаты. Взбежав по винтовой лестнице на сторожевую башню, она замутнёнными горем глазами взглянула вдаль и прошептала в пустоту:

– О, Святая Мадонна, прости меня! Только защити её! Она ещё так юна, – и, сдерживая своё бессилие и злость, графиня оглядела стены замка.

У бойниц в полной боевой готовности ожидали врага лучники, во дворе слуги, подогревая смолу, суетились у жаровен, а небольшой отряд рыцарей распределился по стене: все готовились к защите крепости.

Проводив тётушку, Франческа последний раз окинула взглядом любимую комнату. Боль в груди казалась невыносимой, девушке так хотелось разрыдаться.

– Прошу вас, госпожа, пойдёмте, – проговорил Жеральд и открыл дверь потайного хода.

Девушка в растерянности продолжала стоять, но Берта, подхватив её под руку, потащила воспитанницу за собой. Военачальник провёл женщин по узкому коридору и, наконец, они увидели божий свет.

У стены их ждал рыцарь.

Его белая накидка с алым крестом светилась ярким пятном на сером унылом камне. Облаченный в плотную кольчугу и блестящий шлем, воин был вооружен длинным обоюдоострым мечом и тяжелым щитом. Франческа обратила внимание на эмблему графства, сияющую на его щите: золотая перевязь на красном фоне, окруженная шестью золотыми коронами. «Рыцарь Эльзаса», – поняла она.

Рыцарь подошел к девушке и, склонив перед ней колено, учтиво поцеловал её хрупкие пальчики.

– Мадемуазель, позвольте представиться, меня зовут Свен. Для меня честь служить вам! – и воин взглянул добрым, спокойным взглядом.

Франческа отметила его коротко подстриженные волосы и карие глаза. Он выглядел человеком любезным и обходительным, а может, просто хотел таковым казаться. У девушки перехватило дыхание, её ресницы затрепетали, а на щеках появился румянец. Никогда прежде к ней не прикасался посторонний мужчина.

– Госпожа, счастливого пути, я должен поскорее присоединиться к графине и моим рыцарям, – вырвал её из грёз голос Жеральда.

Большие глаза Франчески наполнились слезами, и она готова была броситься к старику в объятия.

– Но как же так, вы бросаете меня на произвол судьбы? – воскликнула она.

– Вам не о чём беспокоиться, вы можете полностью доверять Свену, – ответил Жеральд и скрылся в темноте тайного хода.

Франческа в полном смятении осталась стоять как вкопанная.

– Позвольте, я помогу вам, – предложил Свен.

– Благодарю, сэр[3] рыцарь, – смущённо пролепетала девушка.

Мужчина, обхватив за талию, подсадил Франческу на лошадь. Он же помог вскарабкаться в седло и Берте. Женщина недовольно пыхтела, но, понимая, что по-другому сбежать не удастся, терпела неудобства езды верхом.

Путники тронулись в путь. И только они скрылись в лесу, как с другой стороны к замку подошёл большой отряд Генриха Шампанского. Порывы ветра некоторое время доносили страшные звуки боя: протяжные завывания сигнального рога, угрожающий раскат сотен глоток и гулкие удары чего-то тяжёлого о каменные стены. В воздухе носился запах гари, а позже кровавое зарево коснулось низко опустившихся к земле облаков.

Франческа старалась не оглядываться и старательно сдерживала слёзы. И лишь когда небо разразилось неистовым ливнем, девушка позволила себе дать волю, и её горячие слёзы перемешались с прохладными струями дождя. Над головой грохотало и сверкало, но безумство стихии не пугало девушку, в её сердце клокотала невыносимая горечь и жгучая жалось ко всем, кто остался в замке. Перед глазами Франчески стояло прекрасное лицо любимой тетушки, и девушка, зажмурившись, упрямо прошептала:

– Обещаю, Жанна, твоя жертва не будет напрасной. Клянусь! Я верну наш Шапеллот. Чего бы мне это не стоило!

Путники не могли знать, как в это время, сумев проломить ворота, в замок хлынули полчища захватчиков. Защитники крепости сражались отчаянно, но их было мало, и они не могли устоять под натиском профессиональных убийц. Генрих дал приказ не щадить никого.

– Пусть все знают, как идти против меня и короля! – гаркнул он, и рыцари рьяно выполняли пожелание господина.

Жанна сражалась наравне с мужчинами, она видела, как редеют её ряды, как отчаянно бьются за каждый клочок её слуги, как, защищая свою госпожу, пал в неравном бою верный Жеральд, как дождь, смывая потоки крови, перемешивает людей с грязью. Но она не собиралась сдаваться и сражалась с упорством разъярённой тигрицы.

– Эту ведьму взять живьём! – сквозь шум дождя и боя орал Генрих.

Загнанная в угол Жанна понимала, какое бесчестье ожидает её если она попадёт в руки врагу. Продолжая отбиваться, женщина вскочила на бойницу башни. Так противник не мог атаковать её сзади и обезоружить. Очередной удар ранил графиню и, не удержав равновесие, она рухнула вниз.

Узнав о смерти Жанны, Генрих выругался и велел повесить её труп для всеобщего обозрения, но господину возразили его же воины.

– Эта женщина сражалась с отвагой, достойной рыцарей, и она заслужила уважения, – заявили они.

Граф поморщился и велел похоронить Жанну с почестями.

Глава вторая

Взбивая грязь раскисшей дороги, беглецы резво скакали мимо живописного озера Пьер-Персе. Тучи рассеялись, и солнце, игриво прикасаясь к изумрудной листве, беззаботно поблёскивало в хрустальных дождевых каплях. Утренняя свежесть постепенно таяла, и чем выше поднималось огненное светило, тем воздух становился жарче и тягостней, особенно после минувшей грозы. На пересечении двух дорог путники выбрали проселок, ведущий на северо-восток в герцогство Лотарингию, а затем на запад, в Шампань.

Сначала ехали в полном молчании, недавние события не располагали к разговорам, да и на полном скаку особо не поговоришь. К удивлению Свена, Франческа, оказалась прекрасной наездницей, да и старуха довольно уверенно держалась в седле и особо не отставала.

До Лотарингии они неслись галопом, лишь изредка давая лошадям и себе передохнуть. Преодолев душевное потрясение, девушка немного пришла в себя, правда, теперь периодически оборачивалась, как будто ожидала увидеть преследующий их отряд Генриха. Но первые десяток лье пути прошли спокойно, и беглецы сбавили темп.

Стараясь избегать многолюдных дорог и городов, Свен в точности следовал указаниям Жеральда и передвигался с осторожностью. Ему хорошо были знакомы эти края, и рыцарь выбирал самый короткий путь. Без препятствий путникам удалось миновать земли и пастбища мелких вассалов, в таких небольших деревушках они и пополняли припасы.

Прежде Франческа никогда не покидала родных мест. Но, несмотря на тяжесть давившую грудь, она была очарована красотой природы, и её переполнял восторг от увиденного. Во время полуденной жары компания останавливалась на берегу реки или возле ручейка, и в благодатной тени деревьев отдыхала, а как только жара спадала, они не спеша двигались дальше, пока солнце не опускалось за горизонт.

Ночуя в лесу, девушка старалась не роптать на своё жёсткое ложе из накрытых попоной прошлогодних листьев, совсем не похожее на её мягкую кровать в родном замке. В такие минуты Франческа заставляла себя вспомнить детские игры, когда она с крестьянскими ребятишками вот так же убегала в лес, где они из веток и листьев строили уютный шалаш.

Наконец просёлочная дорога привела всадников к Нанси, поселению на реке Мозель. Вдоль покатых брегов русла простирались заброшенные, поросшие сорняком поля, а далее на валу возвышался частокол из вкопанных в землю заострённых сверху брёвен. Стены окружал широкий ров, издалека крепость выглядела грозно. Но на самом деле частокол оказался гнилым и старым, ров местами сильно обмелел, a мутная вода в нём застоялась и воняла болотом.

Дальше за стеной виднелись невзрачные, ветхие домишки, а почти безлюдные улицы навевали уныние. Свену было пятнадцать, когда он поступил на службу к сюзерену этих земель, и он помнил времена, когда здесь, в плодородных угодьях Лотарингии, золотились хлебные колосья, зрели тяжёлые гроздья винограда, а на лугах паслись стада коров и овец. Но последние года выдались неурожайными, и это довело родовитых вассалов графа до нищенского существования, а местный народ – до голода.

От вида запустения сердце рыцаря наполнилось тоской и болезненно сжалось. Путники проехали по дороге к небольшому каменному дому, покрытому соломенной крышей. Из его трубы поднимался густой дым, а из-за высокого забора доносились голоса и металлический звон молота по наковальне. Минуя высокую ограду, путники спешились.

Из кузницы навстречу нежданным гостям вышел широкоплечий мужчина средних лет. Обтерев узловатой рукой пот с облысевшей головы, он проницательными карими глазами взглянул на Свена, и его простое лицо расплылось в широкой улыбке. Осанка хозяина и весь его уверенный вид выдавал в нем скорее воина, чем кузнеца.

– Свен, брат, где тебя черти носили? – засмеялся он.

Рыцарь подошёл, и мужчины, обменявшись рукопожатием, крепко обнялись.

– Удо, я отыскал дочь твоего хозяина, – ответил Свен и указал на Франческу.

– Значит, это и есть дочь графа? – взглянув на скромный наряд дамы, удивился кузнец.

Внешний вид стоявшей перед ним измотанной девушки вызвал у мужчины жалость и он, спохватившись, поклонился и пригласил путников пройти в дом.

– Прошу вас, госпожа, располагайтесь в моём скромном жилище.

Франческе никогда раньше не приходилось бывать в доме простого человека. Окинув любопытным взглядом нищенскую обстановку, она пришла в ужас.

Над открытом очагом в центре комнаты висел котел. Густой удушливый дым наполнял тесное помещение отвратительным запахом. В жилище кузнеца было темно, грязно и сыро. Вдоль стены и у окна стояло нескольких скамеек и грубо сколоченный стол. На земляном полу валялись кости, а маленькие окошки, затянутые бычьим пузырём, заросли паутиной, впрочем, как и все углы комнаты. Хозяин жил бок о бок с однорогой козой, а спал на соломенной скирде под крышей.

«О, Святая Мадонна! Если в такой убогой лачуге может жить человек, то мои апартаменты в замке просто райские кущи», – подумала Франческа.

В кузнице Удо приготовил для дочери графа лохань с тёплой водой, и девушка смогла умыться и освежиться. Выпив парного молока и заев его хлебной лепёшкой, Франческа легла спать на соломенную скирду, укрывшись войлочным одеялом. Рядом с ней улеглась и Берта.

Мужчины во дворе ещё долго и громко разговаривали, мешая уснуть, но усталость все же взяла своё и девушка задремала. Но хорошо выспаться Франческе все равно не удалось, её постоянно будили сначала голоса, а потом храп мужчин, периодическое блеяние козы, а в бок постоянно что-то впивалось.

Удо и Свен до глубокой ночи сидели у очага и, потягивая пиво, поминали друзей, погибших в походе на врагов графа Шампани.

– Как тебе удалось отыскать дочь Вандома? – подкидывая дрова в очаг, недоумевал Удо. – Наш граф столько лет не мог найти её следов.

– Это не я, – ответил Свен. – Наш старый друг Жеральд нашёл Франческу в Ремирмонском аббатстве и сразу же сообщил мне. Хотя наши сюзерены и враждуют, но он решил, что после смерти Ульриха старые обиды бессмысленны, а девушка должна обрести отца. Он сам когда-то похоронил сына, и ему знакома боль утраты потери единственного ребёнка.

– Чего же он сам не доставил девицу? Хозяин хорошо бы ему заплатил!

– Увы… Наш друг верен долгу и остался защищать стены крепости… – вздохнул Свен. – И, вполне возможно, сейчас он уже встретился со своим сюзереном на небесах.

– Да, слышал я про немилость короля, – качнул головой кузнец. – Благородный Ульрих оказал Жанне медвежью услугу, примкнув не к тому лагерю. Да ничего! – тут же встрепенулся он. – Зато теперь ты, Свен, будешь желанным гостем в замке графа Вандома, – улыбнулся Удо и ободряюще хлопнул товарища по плечу. – Вообще-то тебе повезло, что ты застал меня здесь. Уже завтра я собирался уезжать. Моя Лагретта и сын уже в замке графа.

– Значит, окончательно решил перебраться поближе к господину, – понимающе улыбнулся Свен. – Ну и хорошо, тогда завтра вместе тронемся в путь.

– Конечно! Всё же с вооружённым рыцарем везти столь ценный груз, как оружие, надёжнее, – подмигнул кузнец.

Ещё немного поговорив, мужчины отправились спать и, завалившись на соломенный тюфяк, захрапели.

На рассвете Удо запряг лошадей и сложил в телегу сумку с инструментами, запасы еды и выкованное оружие, заботливо прикрыв всё соломой. Он считался лучшим кузнецом в округе и уже с десяток лет ковал оружие для знати Шампани. А не так давно, когда кузнец в замке Вандома отбыл в мир иной, Удо получил приглашение перебраться к графу. Король собирался в новый Крестовый поход, и кузнеца ожидало много работы: воинам нужны были мечи, копья, наконечники для стрел, да мало ли ещё чего!

Проснувшись, Франческа чувствовала себя такой же разбитой, как и накануне, будто она и не отдыхала вовсе. Девушка протёрла заспанные глаза, но всё ещё не могла прийти в себя. Франческе казалось, что ей снится кошмарный сон, от которого она не в силах очнуться.

– Проснулись, госпожа, – обрадовалась Берта. – Вот и хорошо. Пора собираться в дорогу, – засуетилась нянюшка и помогла подопечной одеться.

Когда дамы вышли из жилища, рыцарь и кузнец уже были готовы отправиться в путь.

– Доброе утро, леди. Как вы себя чувствуете? – осведомился Свен, седлая гнедого скакуна.

– Ужасно! – призналась девушка.

– Ну, другого ответа я и не ожидал, – сочувственно улыбнулся рыцарь и протянул кожаную баклажку. – Вот, выпейте, и вам сразу полегчает.

Запах вина был отвратительным. Франческа поморщилась, но, пересилив себя, всё же сделала пару глотков, и на самом деле мерзкое пойло её несколько взбодрило. Завидев телегу, нянюшка с большой охотой отказавшись от езды верхом, забралась на неё, и небольшая процессия тронулась в путь.

Оставив позади Лотарингию, странники углубились в земли королевства франков. Чем ближе они подъезжали к владениям графа Вадома, тем сильнее нарастало беспокойство в душе Франчески. «Как её встретит отец?» – гулко вопрошало сердце.

К полудню они оказались на перепутье. У обочины возвышался столб с выжженными на дощечках надписями городов. Указатель направил процессию через сосновый бор, в главный город Шампани – Тресси[4], и путники пошагали по узкой петляющей дороге.

Обступив стройной колоннадой разбитый просёлок, деревья, смыкаясь кронами, создавали сумеречный полумрак. В воздухе разносился густой запах разогретой на солнце смолы, а в глубине леса что-то зловеще поскрипывало. Все, что угодно могло скрываться под пологом вековых сосен, и странники настороженно оглядывались: место для засады было самое подходящее.

Свен, сжимая рукоять меча, внимательно вглядывался в заросли, да и кузнец, понукая коня, положил свой топор на всякий случай поближе. Подозрения мужчин оказались не напрасными: за мохнатыми ветками мелькнули неясные тени, и от жутких предчувствий у Франчески пробежали мурашки по коже.

Ощущая в руке холодок металла, рыцарь, прищурившись, пытался разглядеть, кто таится в тени деревьев и, не дожидаясь нападения, выхватил меч. Клинок, легко выскользнув из кожаных ножен, сверкнул смертоносным блеском, а Удо, в свою очередь, подхватив топор, спрыгнул с телеги и встал в боевую стойку. В следующее мгновение из зарослей с воем повалила ватага разношёрстных бродяг.

Кинувшись противнику наперерез, рыцарь вступил в бой, стараясь не позволить разбойникам приблизиться к женщинам. Берта с удивительным для её возраста проворством соскочила с телеги и спряталась за её колесом.

– Госпожа, скорее идите сюда! – обращаясь к Франческе, воскликнула она, но девушка, вместо того чтобы спрыгнуть с лошади и спрятаться вместе с нянюшкой, пришпорила коня.

– Стойте! – закричал ей вслед Удо. – Там может быть ловушка!

Но предупреждение кузнеца запоздало, Франческа скрылась за поворотом. Удо выругался и, пробормотав про себя что-то о глупости молодой леди, отбил удар подлетевшего к нему злодея. Следующим взмахом кузнец снёс ему полголовы и, не дожидаясь, когда тот рухнет, кинулся на помощь Свену, в одиночку дерущемуся сразу с четырьмя проходимцами.

Лошадь Франчески, не менее перепуганная, чем её хозяйка, неслась бешеным галопом. Мимо пролетали кусты и деревья, но неожиданно растительность расступилась, открывая перепутье просёлочных дорог, и девушка в растерянности придержала коня. Сердце в её груди стучало так, будто это она, а не лошадь, летела вскачь, но тишина леса несколько успокоили всадницу, и она устыдилась своего трусливого бегства. Не понимая, в какую сторону направиться, Франческа огляделась, и подумала, что следует подождать Свена. Но не успела она опомниться, как из леса выскочили люди и один из проходимцев, ухватив коня под уздцы, захохотал:

– Смотрите-ка, братцы, какая птичка попалась в наши сети!

Сиплый гогот десятка глоток разнёсся по лесу.

– Не смейте прикасаться ко мне! – попыталась оттолкнуть наглеца девушка, но грубые мужские руки бесцеремонно стянули её с лошади.

Франческа сопротивлялась и кричала, но силы были неравными, и она оказалась лицом к лицу с разбойником. Почувствовав едкий запах перегара, чеснока и пота, девушка брезгливо поморщилась.

– Мерзавец! Пусти! – взвизгнула Франческа и, извернувшись, заехала мужику коленом в пах.

Столь неприличному приёму её обучил графский конюх, как и некоторым крепким словечкам. Старику казалось забавным слышать из уст малышки неподобающую для юной леди брань.

Разбойник жалобно заскулил и, ухватившись за своё естество, отступил. Надеясь скрыться в лесу, девушка рванулась в сторону, но путь к бегству перегородила огромная грязная лужа. Франческа на мгновение растерялась, но этого мгновения хватило, чтобы узловатые руки вновь схватили её.

– Ишь, какая шустрая! – рыкнул мужлан, взглянув на Франческу единственным глазом. – Клод, и чего с ней делать? – обратился он к всё ещё корчащемуся разбойнику. – Кроме лошади, у неё ничего, похоже, нет.

– А это мы сейчас проверим, – зловеще оскалился Клод. – На худой конец продадим. Девчонка хороша, и владельцы притонов, думаю, не поскупятся.

– Вы не посмеете! – взвилась Франческа. – Мой отец вас всех повесит! Нет! На кол посадит! – рвалась из хватки негодяя девушка.

Но трепыхание хрупкой жертвы вызвало лишь дружный хохот.

– Сейчас же отпустите девушку! – вдруг грозно пронеслось в воздухе.

Ржание моментально стихло, и, обернувшись, разбойники увидели подъезжающего к перепутью рыцаря. Белое сюрко[5] из тонкой шерсти прикрывало добротную кольчугу воина, шлем с наносником скрывал его волосы и часть лица, но твёрдого взгляда карих глаз было достаточно, чтобы понять: человек под шлемом неробкого десятка. У пояса рыцаря висел меч в богато отделанных ножнах, а игра большого красного камня в рукояти отразилась в глазах разбойников алчным блеском. Следом за рыцарем следовал вооружённый луком оруженосец. Оценив довольно дорогое одеяние господина, проходимцы переглянулись.

– Доспехи у тебя хорошие! И оружие нам пригодиться! – ощерился Клод.

– И конь добрый! – хохотнув, поддержал главаря одноглазый, итут же забыв о Франческе, компания угрожающе двинулась на рыцаря.

Девушка настороженно замерла, а благородный незнакомец, взглянув на наступающую на него разношёрстную публику, усмехнулся:

– Наконец-то представилась возможность немного поразмяться, – и, выхватив меч, пришпорил коня.

Рыцарь мчался, одной рукой крепко сжимая поводья, а другой, ощущая привычную тяжесть клинка, рассекал лезвием воздух.

Меч, угрожающе сверкнув на солнце, рубанул первую жертву, и в следующую секунду незнакомец, отыскав глазами главаря, направил коня к нему. Сталь мелькнула над головой Клода, но главарь сумел увернуться и отскочить. В этот момент другой разбойник попытался пронзить всадника копьём, но опытный воин, похоже, не раз бывавший в серьёзных переделках, легко отбил древко и нанёс настолько тяжёлый удар, что голова недотёпы, словно спелый орех, раскололась на двое.

Напоминая стаю «брехливых собак», ватага скакала вокруг рыцаря, но его длинный клинок умело рубил врага, и разбойники только успевали отбиваться. Ещё двое человек рухнули, сражённые, но тут главарь, ухватив длинный кол, зарычал и бросился на всадника с тыла, явно намереваясь попасть остриём древка в шлем. Угрожающий рёв предупредил воина об опасности, и он развернулся, сумев защитить голову, но Клоду всё же удалось выбить рыцаря из седла.

Не успел незнакомец подняться с земли, как к нему подлетели двое. Из неудобного положения воин ловко отразил удар ножа, но топор второго злодея грозил войти в его грудь по рукоять, как вдруг нападавший, так и не нанеся удар, замер, а в следующую секунду сам свалился замертво. В мгновение рыцарь вскочил на ноги и, увидев торчащую из спины разбойника стрелу, с благодарностью взглянул на своего оруженосца.

Широко раскрыв глаза, Франческа следила за сражением. Незнакомец дрался остервенело и словно играючи. Его движения поражали молниеносной быстротой, удары были точны, а их сила не оставляла противнику никакого шанса на спасение. Шумная ватага редела на глазах, а рыцарь, словно заговорённый, не получил ни единой царапины.

Девушка продолжала стоять, испуганно хлопая глазами, но тут незнакомец, мельком взглянув в её сторону, побежал. В ужасе взирая на несущуюся на неё махину Франческа замерла, и в следующий момент, почувствовав грубый толчок, потеряла равновесие. Приближающая земля заставила девушку зажмурится и через мгновение, она, рухнув в лужу уткнулась лицом в грязь.

Вскинув голову, бедняжка с шумом выдохнула и, продолжая сжимать глаза и брезгливо отплёвываясь, приподнялась и села. Не зная, чем протереть лицо, Франческа не решалась разомкнуть ресницы, но тут что-то смачно шлёпнулось рядом, забрызгав её новой порцией грязи. Наконец решившись открыть глаза, девушка увидела в двух шагах от себя изувеченный труп одноглазого, и её передёрнуло от отвращения.

Рыцарь, сделав ещё пару выпадов, отправил на тот свет главаря, а стрела, просвистев в воздухе, догнала последнего разбойника, пытавшегося скрыться в лесу. В считанные минуты бой закончился, и незнакомец, желая убедиться в своей победе, огляделся.

Сидящую в грязной луже Франческу охватила буря негодования и поспешив подняться на ноги она взвизгнула:

– Какого чёрта?! – устремила она сердитые глаза на мужчину. – Вы совсем спятили?! Что вы натворили?!

Рыцарь, до этого момента невозмутимо вытиравший клинок, вскинул голову и удивлённо взглянул на девушку.

– Что я сделал? Вообще-то я вас спас.

– Будьте вы прокляты! Каналья! – кипятилась девушка. – На кого я теперь похожа?

– На неблагодарную девчонку, – поморщился рыцарь и, кивнув на труп в луже, пояснил: – Этот негодяй хотел убить моего оруженосца, пока он отстреливал напавших на вас разбойников. А вы, вместо того чтобы поблагодарить меня и Леона, ругаетесь хуже базарной торговки.

Снова взглянув на одноглазого, Франческа поняла, насколько она несправедливо накричала на своего спасителя, да ещё от злости, позабыв все приличия, позволила себе так грубо выражаться. За своё поведение девушке сделалось стыдно, но природное упрямство не позволило ей признать собственную оплошность, и Франческа надулась.

– Могли бы быть и повежливее с дамой! – капризно фыркнула она и гордо вскинула головку.

Взглянув на кичливо задравшую носик простолюдинку, оруженосец, переглянувшись с хозяином, не выдержал и расхохотался. Франческа даже не представляла, насколько её благородная заносчивость выглядела комично. Волосы, потеряв свою белизну, висели жалкими сосульками, на лице, покрытом размазанной глиной, лишь глаза сияли синими колючими буравчиками, и, вся с ног до головы перепачканная в грязи, она скорее походила на болотную ведьму, а не благородную даму. Отсмеявшись, парень, подмигнув хозяину, проговорил:

– Ваша милость, может это и есть ваша предсказанная цыганкой прекрасная незнакомка?

– Сомневаюсь, Леон, – безуспешно сдерживая улыбку, отозвался рыцарь. – Старуха говорила о девушке удивительной красоты! Нежной и кроткой, похожей на восхитительную розу…

– Ну да, а эта леди больше напоминает чертополох, – уловив в словах господина насмешку, хохотнул парень и пожелал продолжить игру. – Но старуха говорила, что свою суженую вы встретите на лесной дороге и спасёте её от злых людей.

– Кого я только не спасал… – показательно вздохнув, покачал рыцарь головой и усмехнулся. – И старух, и мамаш с детьми, и торговок, а теперь ещё и вот это колючее создание.

– Вообще-то украсить щит изображением ветки чертополоха не такая и плохая идея, – лукаво подмигнул господину Леон. – От таких острых колючек даже черти разбегутся!

Мужчины засмеялись, а Франческа, услышав нелицеприятные высказывания в адрес своей неотразимой персоны, вмиг избавилась от возникших было угрызений совести и вновь закипела негодованием.

– Да, очень благородно с вашей стороны толкнуть девушку в грязь, а потом ещё и потешаться над ней! – воскликнула она.

– Простите, моя госпожа! – с нарочитым почтением поклонился рыцарь и подошёл к краю лужи. – Прикажете вынести вас из столь неприглядного места на руках? – спросил он, и Франческа заметив в его глазах озорные огоньки, фыркнула:

– Вот уж нет! Обойдусь без вашей помощи! – заявила она и с достоинством благородной дамы шагнула, но шаг пришёлся на край платья, и девушка вновь рухнула в грязь.

Мужчины не сдержались и снова засмеялись, а Франческе от обиды захотелось заплакать: так унизительно выглядеть ей ещё не приходилось. Заметив подкатывающиеся к глазам девушки слёзы, рыцарь перестал смеяться и, ступив в лужу, уже совершенно серьёзно проговорил:

– Полно. Перестаньте сердиться. Я приношу вам свои самые искренние извинения, – поклонился он и протянул руку.

Франческа хотела было отказаться от предложенной руки, но, по-видимому, мужчина больше не собирался с ней препираться. Крепко ухватив девушку за плечи, незнакомец выудил её из грязи и на вытянутых руках, словно тряпичную куклу, вынес на сухое место. От неожиданности она не смогла проронить ни слова, лишь смотрела в его глаза цвета спелого каштана. Поставив свою ношу на твёрдую землю, рыцарь расцепил хватку.

– Боитесь испачкать своё белое сюрко? – встав на ноги, съязвила Франческа.

– Боюсь, что такая уточённая дама, как вы, сочтёте за дерзость если я посмею прижать вас к себе, – сдерживая улыбку, проговорил рыцарь, и девушка, вновь заметив в его глазах насмешливые огоньки, сердито нахмурилась.

В этот момент на дороге показался скачущий во весь опор Свен, а следом за рыцарем, подгоняя запряжённую в телегу лошадь, спешил Удо. Незнакомец, настороженно уставившись на приближающихся людей, вновь положил руку на рукоять меча.

Вылетев на перепутье, Свен взглянул на Франческу, и его брови от изумленья просто исчезли под шлемом, настолько вид девушки поразил его, но в следующий момент, оглядев следы побоища, воин нахмурился и перевёл благодарный взгляд на незнакомого рыцаря:

– Мессир, похоже, сам бог послал вас! – воскликнул Свен и, спрыгнув с коня, направился к незнакомцу.

– Ну вот, хоть одно доброе слово за целый день, – проворчал тот и, чуть поклонившись, ответил: – Ну тогда бог дал наставления моему господину Генриху Шампанскому. Благодаря его милости я оказался на этой дороге.

Услышав имя врага, Франческа насторожилась. «Неужели граф узнал обо мне и послал погоню?» – судорожно застучало у неё в груди.

Свен между тем протянул руку рыцарю:

– Пути господни нам неведомы! – улыбнулся он. – А потому примите мою благодарность и скажите ваше имя, чтобы я мог помолиться за вас! Вы спасли от поругания мою госпожу!

– Госпожу?! – одновременно выдохнули и оруженосец, и хозяин, и оба растерянно покосились в сторону Франчески, а затем, переглянувшись, мужчины устремили удивлённые взгляды на Свена.

– Да, я ваш должник, вы помогли мне выполнить мой долг и уберечь эту юную леди от беды, – подтвердил тот.

Незнакомец с досадой крякнул и виновато потупился. «Выходит, мы смеялись над благородной дамой? Да, как-то нехорошо получилось», – мысленно вздохнул он, а вслух проговорил:

– Что вы! Это такая мелочь, – скромно поклонился рыцарь. – Любой другой на моём месте поступил так же.

– Но не каждый способен в одиночку одолеть десять человек!

– Не в одиночку, мне помогал мой верный оруженосец, – указал незнакомец на Леона и парень тоже поклонился в ответ.

– Так всё же, как ваше имя? – настаивал Свен.

– Марсель ле Феррон, – сдался рыцарь.

– Марсель ле Феррон?! – переспросил Свен. – Много слышал о вас, сэр! О ваших подвигах слагают легенды! И, вижу, эти рассказы не выдумка! Для меня честь познакомиться с вами, – поклонился он и сам представился: – Свен де Треймоль.

– Я тоже наслышан о вас, – в свою очередь улыбнулся Марсель.

– Всё же это божье проведение! – не унимался Свен. – Я знаю, вы личный телохранитель господина Генриха, и встретить вас без своего сюзерена – большая удача!

– Мой господин посылал меня с поручением к королю нашему Филиппу, поэтому я и нахожусь здесь, а не подле него, – пояснил ле Феррон. – Я как раз возвращаюсь в замок графа Шампанского.

Услышав, что рыцарь на её пути оказался случайно, Франческа облегчённо выдохнула, но злость на незнакомца только усилилась. Она наблюдала за взаимными любезностями рыцарей, и ей хотелось обоих порвать на мелкие кусочки. Когда она стоит посреди дороги мокрая, грязная и униженная, эти двое, словно два важных гусака любуются собой и не проявляют к ней никакого интереса и уважения. Обиженная откровенным пренебрежением к своей высокородной особе, Франческа кипятилась, и презрительно сложив губки, мысленно фыркала. Но тут подъехала телега, и нянюшка, довольно резво соскочив с нее, бросилась к подопечной.

– Милое дитя, что же с тобой стряслось! – запричитала Берта. – Господи! Да, что же это! – оглядевшись в испуге, всплеснула она руками. Правда, вид убитых разбойников произвёл на женщину гораздо меньшее впечатление, чем плачевный вид её несчастной девочки. К великой радости Франчески, нянюшка взялась, как могла, приводить её в порядок, и искренняя забота служанки разлилась благодарным бальзамом по сердцу юной леди.

Пока Берта безуспешно оттирала лицо госпожи, та исподтишка следила за мужчинами: они наконец перестали восхищаться заслугами друг друга и, выяснив, что им по пути, ле Феррон с оруженосцем предложили сопроводить благородную даму до владений графа де Вандома.

Франческа только поморщилась, ей бы хотелось как можно скорее распрощаться с этим заносчивым нахалом, который сначала опрокинул её в грязь, а потом ещё и посмеялся. Но мнения девушки никто не спрашивал, и несколько разросшийся отряд вскоре тронулся в путь.

Глава третья

Дорога продолжала бежать через лес, но он стал более светлым и приветливым. Дубы, раскинув корявые ветви, теснили лохматые ели, а буки, устремившись ввысь, стояли величавой колоннадой. Пробиваясь сквозь малахитовую листву, солнце упрямо тянуло к редкой траве светящиеся нити, словно пытаясь связать ими земную твердь с небесными чертогами.

Впереди ехали ле Феррон с оруженосцем, за ними следовали Франческа со Свеном, а завершала процессию управляемая Удо телега с нянюшкой. Устроившись на сене, Берта потихоньку клевала носом. Дорога утомила пожилую женщину, но она упорно отказывалась прилечь, бесславно пытаясь бороться со сном.

Франческа тихо переговаривалась со своим спутником и вопреки собственной воле постоянно упиралась взглядом в широкие плечи Марселя. Ле Феррон уверенно держался в седле, и по его посадке чувствовалось, насколько он хороший наездник.

«Да, как на него смотреть, когда он своей спиной загораживает полдороги?» – сама не зная почему, злилась на рыцаря девушка, хотя вроде, наоборот, за своё спасение она должна была испытывать к нему по крайней мере благодарность.

Пытаясь разобраться, отчего этот человек её так раздражает, Франческа пришла к выводу, что причиной тому был его герб. Белая полоса, окантованная золотым орнаментом, наискосок пересекала синее поле, говоря о принадлежности рыцаря к дому графов Шампани, и это бесконечное напоминание о Генрихе и бесило леди де Шапеллот.

«Он вассал Генриха, и, если бы граф не отправил его по делу, этот ле Феррон убивал бы людей Шапеллота с таким же хладнокровием, как и тех разбойников», – убеждала себя Франческа. Но если бы гордячка более глубоко покопалась в себе, то поняла: главное, что выводило её из себя, это то, что мужчина проявил к ней откровенное пренебрежение.

Взглянув на Свена, девушка проворчала:

– Зачем вы позвали этого человека ехать с нами? Вы его совсем не знаете.

– У меня нет оснований не доверять ле Феррону, – невозмутимо пожал плечами рыцарь. – Если бы не он, я мог и не успеть к вам на помощь. К тому же я давно наслышан о его мастерстве и отваге. Считаю, нам повезло, что Марсель встретился нам на пути. Теперь нам никакие разбойники не страшны.

Франческа недовольно сложила губки и, немного помолчав, снова спросила:

– А откуда вы знаете Жанну де Шапеллот? И почему сир Жеральд вам так доверяет?

– С леди Жанной меня познакомил Жеральд в тот день, когда мы увезли вас из Шапеллота, – объяснил де Треймоль, смотря вперёд на дорогу.

– А откуда вы знаете Жеральда? – продолжала она допрос.

– Мы воевали вместе. Многих рыцарей объединяет орден, которому мы служим, – гордо ответил Свен.

– Орден? Какой орден?

– Орден Тамплиеров, – важно пояснил де Треймоль.

Девушка задумалась:

– Никогда не слышала об этом ордене.

Услышав слова, Марсель повернулся и с недоумением взглянул на девушку. Свен с не менее удивлённым видом проговорил:

– Как же так? Вы росли в монастыре и ничего не слышали об ордене Господа нашего?

– Я выросла в приюте при монастыре, а это не то же самое, – не очень убедительно выкрутилась Франческа и, сомкнув губы в тонкую полоску, недовольно подумала: «Видите, тётушка, мне приходиться врать людям, которых я могла бы сделать своими союзниками против Генриха. Надеюсь, Свен ничего не заподозрит».

– Ваш отец тоже состоит в ордене Тамплиеров, – уточнил рыцарь.

– И что же он из себя представляет этот орден?

– Его ещё называют Орденом бедных рыцарей Христа.

– Бедных? – девушка даже скривилась.

– Ну не такой уж он и бедный, – вновь повернувшись, хохотнул Марсель, но Свен пропустил насмешку рыцаря мимо ушей.

На самом деле служители ордена необыкновенным образом прирастали землями и деньгами, затмевая порой богатством и влиянием самих королей.

– А ещё, вступая в Орден, рыцари одновременно становятся монахами и принимают монашеские обеты послушания, бедности и безбрачия, – продолжал рассказывать де Треймоль.

– Так вы монах? – не сдержживая разочарования, выдохнула Франческа.

– Да, – почти гордо ответил Свен, и ехавший впереди Марсель лишь покачал головой.

– Поэтому мой отец больше не женился, – догадалась девушка.

– Вполне возможно, – согласился рыцарь.

– Как это скучно! – сморщила носик Франческа.

– Ну как же! А служение Господу? – пафосно воскликнул Свен.

– Какая глупость! Зачем это ему надо? – вновь фыркнула Франческа, и Свен удивлённо уставился на девушку.

– В каком монастыре вы, говорите, воспитывались? – вновь повернулся ле Феррон, с нескрываемым любопытством разглядывая юную леди.

Понимая, что взболтнула лишнего, Франческа прикусила язык.

– Я не то хотела сказать, – не зная каким образом оправдать своё богохульство залепетала она. – А как же любовь?

Мужчины переглянулись и улыбнулись: «Ну как же! Понятно! Юная дева мечтает о неземной любви!» – говорили их снисходительные взгляды, и Франческа решила, что ей лучше помолчать, пока она окончательно не выдала себя.

«Вот и попробуй, найди благородного рыцаря, готового отвоевать Шапеллот у Генриха, если они дают клятву безбрачия!» – мысленно злилась девушка, задумчиво теребя гриву коня.

Не доезжая до Тресси, путники сделали остановку на постоялом дворе. К великой радости Франчески, ле Феррон, извинился перед Свеном и вежливо кивнув ей на прощание, поскакал в сторону города. Немного передохнув, крохотный отряд отправился в родовую сеньорию графа де Вандома. Замок Бревьярд находился в менее двух лье к югу от Тресси, и скитальцы надеялись ещё до вечера добраться до места.

Удалившись от придорожной таверны, оруженосец ле Феррона, взглянув на господина, спросил:

– Ну и что вы думаете насчёт этой чертовки?

– Не знаю, что и сказать, – пожал плечами рыцарь. – Хотя Свен и утверждает, будто она потерянная дочь графа Вандома, мне почему-то кажется, убитому горем отцу хотят подсунуть бойкую простолюдинку, строящую из себя благородную девицу, – вспоминая Франческу, усмехнулся Марсель.

– Да, мессир, никак вам ни хочется признавать, что эта юная леди-чертополох – ваша судьба, – хихикнул Леон.

– А ты сомневаешься? – надменно приподняв бровь, взглянул господин на слугу и задумчиво вздохнул. – Старуха сказала, что девушка, которую я встречу и полюблю будет подобна прекрасной розе.

– Может, старуха сослепу колючку с розой перепутала? – не преставал потешаться Леон. – А что? Вполне возможно! Цвет чертополоха приняла за нежный бутон, а его колючки – за шипы розы.

– Если ты прекратишь, я тебя поколочу! – беззлобно предупредил рыцарь.

– Простите, ваша милость, больше не буду, – сдался оруженосец и, соглашаясь с господином, добавил: – Ладно бы девица была лишь дурна собой, так она ещё капризна и заносчива. Тоже мне принцесса! Не дай бог присниться такая ночью, и не проснёшься вовсе. А уж её язычок! Мне жаль бедного Вандома. Может, стоит раскрыть ему глаза? Ну на то, что ему хотят подсунуть не его дочь?

– Граф далеко не глупый человек, и сам разберётся, что к чему, – возразил Марсель. – В конце концов, какое нам до неё дело? Выручили на дороге и распростились, – проговорил ле Феррон и устав от пустой болтовни пришпорил коня.

Франческа в свою очередь тоже размышляла о благородном рыцаре ле Ферроне.

«Заносчивый петух! А его оруженосец – и вовсе дворовая шавка, тявкающая в угоду хозяину! Всю дорогу смотрел на меня с таким откровенным презрением, будто я торговка с улицы, а не благородная дама! А этот ле Феррон даже не поклонился толком на прощание, а лишь кивнул. Высокомерный осёл! Мог бы и руку поцеловать, – внутренне кипятилась девушка, но взглянув на свои грязные ногти, тут же отказалась от последнего обвинения и мысленно завыла. – О, господи! Это из-за него я выгляжу, как последняя замарашка! Это ужасно! Скорей бы добраться до замка графа Вандома!»

Но тут громкий, басистый голос кузнеца прервал течение её мыслей.

– Мы на месте, госпожа! – воскликнул Удо.

– Слава Святой Мадонне! – обрадовалась Франческа: наконец её долгий путь подошёл к концу и, взглянув на грозный замок, хорошо просматриваемый издалека, она улыбнулась.

На невысоком холме возвышалась четырехугольная величественная башня, обнесенная высокой крепостной стеной с округлыми донжонами по углам. Вокруг каменной цитадели тянулся глубокий ров, наполненный водой, и подъёмный мост соединял крепость с противоположным берегом. Замок возвышался над окружающей его виноградной долиной, защищая местность от нападений возможного неприятеля, и к его мощным бокам робко лепились многочисленные домишки вассалов. Над главными въездными воротами лениво развевался стяг с гербом хозяина. Синий лев на красно-белом фоне, выпустив золотые когти, пугал оскалом округу.

Добравшись до ворот с подъёмной решёткой, путники остановились: их встретил караул. Облачённые в кожаные доспехи стражники, со щитами и копьями в руках, с подозрением оглядели странную компанию. Старший караульный вышел вперёд и поднял руку:

– Стойте! Кто такие?

– Мы к графу Вандому, – ответил кузнец.

– Вам назначено? – продолжал расспрашивать страж.

– Ты что, болван, не узнаешь меня? – выругался Удо.

Караульный замешкался.

– Тебя, кузнец, узнаю, а их – нет, – указал он копьём на рыцаря и двух грязных простолюдинок.

– Доложи его светлости, что нашлась его дочь, – вступил в разговор Свен.

На лицах стражников отразилось недоумение и, окинув взглядами обоих женщин, они воззрились на Франческу. В глазах мужчин юная леди заметила откровенное недоверие по отношению к своей персоне и разозлилась. Она проделала весь этот путь не для того, чтобы какие-то мужланы не пустили её в замок, где её ожидала беззаботная жизнь.

– А ну порч с дороги! Иначе я прикажу, чтобы вас повесили! – прикрикнула девушка, и в её тёмно-синих глазах блеснул гнев.

От столь грозного выкрика, стражники растерялись, не зная смеяться им или надавать нахалке хороших подзатыльников. Пока начальник караула размышлял, как ему поступить с нежданными гостями, Свен вытащил из-за пазухи распоряжение самого Вандома, гласившее, что того, кто найдёт дочь графа, ждёт вознаграждение. Увидав грамоту, начальник мрачно кивнул и пропустил нищенский кортеж за ворота.

Оказавшись во внутреннем дворе, Франческа отметила, что крепость была намного больше Шапеллота. Площадь за стеной, заботливо застланная соломой, встретила гостей шумным многоголосьем, кое-где росли молоденькие деревья, а по всему двору гуляли куры. Громко плюхала лопастями водяная мельница, приводимая в движение небольшой речушкой, протекающей через город, а посредине площади возвышался колодец.

Вокруг царила хозяйственная суета, люди занимались повседневными делами, не обращая особого внимания на Франческу и нянюшку, зато частенько приветствовали Удо и с интересом посматривали на Свена. Особенно девушки, собравшиеся у маленькой часовни. При виде незнакомого рыцаря, плутовки, бросая восторженные взгляды на блистающего вооружением мужчину, шептались и хихикали.

Заметив интерес девиц к своему провожатому и памятуя о его обете безбрачия, Франческа презрительно усмехнулась: «Вот дурёхи», – и, гордо задрав носик, проследовала мимо.

Служанки одарили заносчивую простолюдинку кривыми ухмылками, но, заметив, что по какой-то причине рыцарь заботливо опекает нищую незнакомку, благоразумно промолчали.

Миновав двор, путники проехали через внутренние ворота, и, к изумлению, Франчески её взору открылась каштановая аллея, ведущая к жилищу хозяина. Выстроенное из белёсого известняка, со старинным фасадом, оно походило на виллу, где когда-то жили знатные римляне. К нему примыкали жилые строения, охраняемые сторожевыми башнями, но, самое удивительное, его окружал великолепный сад, а мелкая речушка, пробегая меж всего этого великолепия, ныряла под каменную стену замка.

Оглядевшись, Франческа поняла, что готова остаться здесь навсегда.

Подъехав к главному входу, путники спешились. Удо громко свистнул, и во двор выбежал босоногий мальчишка, одетый в короткие штаны и просторную рубаху. Увидав кузнеца, он засиял и, тряхнув взъерошенными курчавыми волосами, радостно воскликнул:

– Отец! – и бросился к Удо.

Кузнец обнял парнишку за худенькие плечи и, приподняв так, что его ноги начали болтаться в воздухе, расцеловал.

– Ты совсем не вырос, Миха! Как в оруженосцы пойдёшь?

– У меня целое лето впереди! – не унывал паренёк и сообщил: – Хозяин давненько тебя дожидается!

Кузнец поставил мальчишку на землю.

– Представься своей госпоже, – показал он на Франческу.

Тот подошёл и почтенно поклонился.

– Миха, – пробормотал он и от смущения покраснел.

Парнишка был настолько мил, что девушка на мгновение оказалась во власти нахлынувшей грусти: после недавно пережитых ужасов она впервые искренно улыбнулась.

– Можешь о ней позаботиться, Миха? – сказала она и передала мальчику повод своей лошади.

– Конечно! Будет сделано, госпожа, – обрадовался паренёк и, посвистывая, увел гнедую за собой.

– Какой славный, – глядя на сорванца произнесла нянюшка, и по лицу седоволосой женщины проскользнула добрая улыбка.

– Госпожа, позвольте проводить вас в дом, – предложил Удо и распахнул огромные двери.

Они вошли внутрь и остановились в ожидании. Внутреннее убранство оказалось гораздо беднее внешнего. Привыкшая к роскоши, Франческа не находила здесь ничего примечательного.

В большой главной зале, способной вместить более пятидесяти человек, ощущалась прохлада. Отполированные тысячами ног древние каменные плиты слабо отражали солнечные лучи, пробивающиеся сквозь узкие окна, напоминающие бойницы крепости. Массивные колонны уходили ввысь, и на их мощных плечах покоились потемневшие от времени перекрытия и сводчатые арки, украшенные кессонами[6], с проступающими на них остатками росписи. Перед центральной стеной, прикрытой искусным гобеленом с изображением святого воина, возвышался невысокий каменный помост, а на нём взгромоздился высокий стул со спинкой, инкрустированной гербом графа Вандома.

На противоположной стороне от места хозяина зиял огромной пастью камин, под колпаком которого Франческа могла поместиться в полный рост. Украшенные охотничьими трофеями, выбеленные стены хранили следы былой роскоши, кое-где проглядывая остатками фресок с батальными сценами. Залу освещала кованая, массивная люстра, висящая на цепи над внушительных размеров дубовым столом, окружённым крепкими лавками. Широкая деревянная лестница вела на второй этаж в личные покои хозяина.

Навстречу гостям вышел важный привратник, а следом за ним выскочила служанка. Одетая в простое льняное блио худощавая женщина, с копной тёмных волос, выглядывающих из-под чепца, взглянула на Удо, и её щеки вспыхнули заметным румянцем. Прошло долгих три месяца с тех пор, когда она виделась со своим мужем и женщина хотела было броситься в его объятия, но заметив гостей, она воздержалась от столь неприличного желания. Кузнец, улыбнувшись ей уголками губ, поинтересовался у привратника:

– Гуго, где хозяин? Нам надо его видеть!

– Господина сейчас нет, он уехал с его светлостью на охоту, – уточнил слуга.

– Сказал, когда вернётся?

– Точно не знаю, предупредил лишь, чтобы на обед не ждали.

– Графу нужно срочно сообщить о Франческе, – обратился Свен к кузнецу и, взглянув на привратника, заявил: – Пошлите к господину гонца. Я доставил в замок его дочь, – указал он на девушку.

Слуги с подозрением оглядели странную замарашку и перевели не менее подозрительные взгляды на незнакомого рыцаря. Немного помолчав, привратник всё же приказал:

– Лагретта, позаботься об этих двух дамах.

Служанка, с сожалением взглянув на кузнеца, вздохнула и знаком показала женщинам следовать за ней. Ещё раз обернувшись на мужа, она сверкнула глазами, и кузнец мягко улыбнулся в ответ.

– Ну что ж, Свен, оставайся здесь, а мне ещё предстоит разгрузить мою телегу, – почёсывая лысину, проговорил Удо и направился к выходу.

– Сир, можете пройти на кухню. Вас там накормят, – предложил привратник, кивнув в сторону хозяйственной части замка, и рыцарь, не откладывая, пошагал в указанном направлении, легко ориентируясь по аппетитному запаху.

Между тем Лагретта проводила гостей до двери и, открыв её, проговорила:

– Можете разместиться здесь, – поклонилась она и, решив, что на этом её миссия окончена, поспешила обратно, желая поскорее обнять мужа.

Переступив порог небольшой комнаты, Франческа растерянно осмотрелась. Узкое решетчатое окно, закрытое деревянными ставнями, почти не пропускало света, но девушке всё же удалось разглядеть убогую обстановку жилища. На деревянном полу лежала домотканая дорожка. В камине давно не убиралась зола, а возможно, за ненадобностью, он вовсе не топился. Справа от очага располагалась почерневшая от копоти балка для развешивания на ней повседневной одежды. Грубая кровать – рама на точёных ножках, накрытая толстым шерстяным покрывалом – занимала основную часть пространства, а у стены стоял простой окованный сундук и скамья. Вот и всё, что здесь находилось. Правда – в углу примостился табурет с фаянсовой лоханью и латунным водолеем в форме льва с открытой пастью. Самым дорогим здесь, пожалуй, было закреплённое на стене давно не полированное медное зеркало.

– О, Святая Мадонна! Какой ужас! И это покои знатной дамы? Я ожидала совсем другого! Мне выделили комнату жалкой кухарки, – пробормотала она и от обиды прикусила губу.

– Стыдитесь, моя милая! – услышав недовольство подопечной, проворчала Берта. – Это лучше, чем погибнуть вместе с тётушкой в королевских покоях вашей крепости, перед этим усладив похоть дюжины-другой озверевших рыцарей.

Понимая правоту старухи – Франческа тяжело вздохнула и, шагнув к окну – распахнула ставни. Лица девушки коснулся свежий ветерок, а взору открылся прекрасный вид на реку, ухоженные виноградники и лес. Вдалеке виднелись скачущие по дороге всадники – и от внезапно нахлынувшего предчувствия её сердце трепетно забилось. Неожиданно она осознала, что теперь вся её жизнь бесповоротно изменится.

Глава четвёртая

Граф Бушар де Вандом де Бревьярд, едва услышав новость о дочери, страшно разволновался. Тотчас отказавшись от охоты, Вандом поспешил назад в замок.

Когда Бушар на пиру в замке короля Людовика встретился с Изабеллой де Шапеллот, он и не подозревал, что эта прекрасная леди является дочерью врага его семьи. Но любовь захватила мужчину с головой, и девушка, на его счастье, ответила ему взаимностью, а старая вражда родителей не стала помехой для вспыхнувших чувств.

Молодые люди некоторое время тайно встречались, а позже Изабелла отпросилась пожить в монастыре, где со всем рвением намеревалась послужить господу. Разумеется, такому достойному желанию отец отказать не мог, и девушка отправилась в обитель. В тот же день влюблённые обвенчались.

Впоследствии Изабелла не раз отправлялась помолиться и исповедоваться, и граф Ульрих искренне радовался благочестию дочери. Отцу было невдомёк, что как только за спиной юной леди закрывались ворота и сопровождающие её слуги удалялись, плутовка через запасной выход покидала обитель и вскоре оказывалась в объятиях Бушара. Всё это время молодые супруги проводили вместе, скрываясь от людских глаз в охотничьем домике в угодьях Бревьярда неподалёку от монастыря. Но счастье влюблённых длилось недолго…

Из Палестины от иерусалимского короля Амори прибыли гонцы с просьбой к европейским королям помочь в борьбе с Салах ад-Дином. Правда монархи не воспылали праведным желанием спасти христианского правителя от мусульманского нашествия. Людовик решил отделаться показной поддержкой и послал небольшой отряд крестоносцев, призвав к выполнению долга в том числе и графа Вандома. Влюблённый рыцарь надеялся, что расставание будет недолгим, но его поход затянулся на целые девять лет.

Весть о том, что Изабель ждет ребенка, застала воина Христа в лазарете, где Бушар после ранения боролся за жизнь. Позже, когда граф выздоровел, ему пришло второе послание с новостью о рождении дочери, но гонец сообщил и печальное известие о смерти супруги. Вандом тут же засобирался домой, но судьба вновь посмеялась над рыцарем. Неф с белыми парусами унес его по неспокойным волнам не к родным берегам, а в мусульманский плен.

Многое пришлось пережить Бушару в неволе, но он сумел вырваться на свободу и добраться до христианских владений – древней Акры. Здесь он вступил в братство тамплиеров, и орден помог рыцарю вернуться на родину.

Той поздней осенью 1183 года, когда Вандом с отрядом крестоносцев возвращался из Палестины, постоянно шли дожди. Небо, окутанное тяжелой серой пеленою, навевало тоску, а пронизывающие ветра, пробираясь под промокшую одежду, жалили холодом. Рыцари измотались в походе до последней степени. Повозок было мало, и раненые ковыляли сами, а если они не могли идти или ползти, их просто бросали. Жизнь казалась дерьмом, и лишь надежда добраться до дома и увидеть ребёнка, рождённого любимой женщиной, поддерживала Бушара.

Вот такие воспоминания граф Вандом хранил в душе по возвращении в Бревьярд. Но действительность оказалась не столь радужной, какой она казалось рыцарю издалека. Свой замок он обнаружил разграбленным войском Плантагенетов, а селенья – опустошёнными бродячими разбойниками и голодом.

Услышав о возвращении славного рыцаря, Генрих Шампанский поддержал бедного Вандома и взял под свою защиту. Граф и по сей день служил сюзерену верой и правдой.

В надежде найти свою дочь, де Вандом первым делом поспешил к отцу своей возлюбленной. Но Ульрих не пустил отважного крестоносца даже на порог:

– Ты соблазнил мою дочь и посмел явиться ко мне на глаза! – кричал возмущённый отец. – Я велел отправить твоего ублюдка в приют! И мне плевать, в какой монастырь отвезли младенца! – рыкнул де Шапеллот и потребовал выставить незваного гостя вон.

С тех пор не проходило и дня, чтобы сердце Бушара не сжималось от боли при воспоминаниях о любимой и потерянной малютке. Но не в характере Бушара было сдаваться и опускать руки, и отец начал поиски дочери. Во всей округе не осталось монастыря, где бы он не побывал сам или не послал туда своих людей, но всё безрезультатно, девочку найти так и не смогли.

Вандом уже отчаялся, решив, что малютка, наверное, тоже скончалась, и вот сегодня в сердце бедного отца поселилась надежда: мечта всей его жизни сбудется, и он увидит свою дочь. От нетерпения и волнения по телу графа пробегала мелкая дрожь и, лишь переступив порог, он воскликнул:

– Где она? Я хочу её немедленно видеть! – потребовал Вандом и, опираясь на отделанную слоновой костью и серебром клюку, прихрамывая пошагал по залу.

– Сейчас позовём, – зная вспыльчивый нрав хозяина, успокаивал господина привратник.

– Девушке с дороги нужно привести себя в порядок, – вышла навстречу графу Лагретта.

– Конечно, – согласился Бушар и вдруг спохватился. – Да и мне стоит переодеться после охоты. Позови Фрея! – приказал он и поковылял в свои апартаменты.

Выскочив из темноты перехода, слуга, незамедлительно поспешил за господином. Сменив запылившуюся одежду, граф строго спросил:

– Фрей, как я выгляжу? – ожидая честного ответа, взглянул на вассала Вандом.

Отступив на пару шагов, слуга пытливо оглядел наряд сюзерена: парчовый сюркот[7] синего цвета с вышитой каймой и мехом белки, отделанную вышивкой бордовую накидку и, мягкие сапоги с заправленными в них красными шоссами[8]. На руке хозяина алым камнем сверкал семейный перстень, а двухполосная перевязь и серебряный венец указывали на его благородное происхождение.

– Все в порядке, мессир! – поклонился Фрей.

– Так ли это? – недоверчиво насупил брови граф, но оглядев себя в начищенное до блеска медное зеркало, остался доволен своим гардеробом и пошагал обратно в залу.

Вандом подошёл к высокому стулу и, прежде чем сесть, поправил складки плаща. Выставив вперед длинную ногу в плотно облегающем шоссе, он грузно опустился на обитое бархатом сиденье. Покрутив носком до блеска начищенного сапога, граф положил руки на подлокотники и замер в ожидании. В его глазах блистали надежда и постоянная насторожённость, что не удивительно для человека, всю жизнь защищавшего свои права от бесконечных посягательств врагов.

Хотя Бушар и выглядел спокойным и величественным, на самом деле в его душе метались тысячи сомнений.

«Действительно ли эта девушка – моя дочь?» – терзался он, в нетерпении посматривая на лестницу.

Прознав о поисках графа, ушлые проходимцы не раз пытались подсунуть ему всевозможных самозванок. Правда, никто в точности не знал, как выглядела жена Вандома, а потому поначалу с регулярным упорством Бушару предлагали всех кого не лень. Претендовали на роль его дочери и жгучие востроглазые брюнетки, и рыженькие веснушчатые милашки, и светловолосые ангелочки, но кроме заверений, что эта девочка рождена женой Вадома, никаких других доказательств соискательницы не представляли. Вглядываясь в черты детей, граф, не видя сходства ни с собой, ни с Изабеллой, не испытывал душевного родства. И сегодня сердце старика взволнованно вздрагивало, он очень боялся вновь разочароваться, но, в то же время, ему безумно хотелось наконец обрести пропавшую дочь.

Между тем, преодолев первое разочарование от бедной обстановки предоставленной ей комнаты, Франческа, желая разглядеть себя уже при солнечном свете, вновь подошла к зеркалу. Взглянув на отражение, девушка пришла в ужас. Даже мутный металл позволял понять, насколько она безобразно грязная и ободранная.

– Господи, я похожа на нищенку! – в отчаянье заскулила Франческа, но тут же топнула ножкой. – Берта, потребуй, чтобы мне подготовили горячую воду и приличную одежду!

– Хорошо, госпожа, – поклонилась нянюшка и удалилась.

На удивление скоро, девушку провели в комнату с большой деревянной кадкой. С облегчением погрузившись в тёплую воду, Франческа почувствовала себя лучше, а смыв всю грязь, окончательно повеселела.

Лагретта принесла гостье сохранившиеся наряды младшей сестры Бушара, которая давно вышла замуж и навсегда покинула стены замка. Взглянув на платье, девушка вздохнула, но, понимая, что ничего лучшего ей не найти, смирилась и согласилась донашивать вышедшее из моды старьё.

Нянюшка помогла Франческе надеть тонкую нательную белую тунику. За ней последовало светло-синее платье – блио, с широкими рукавами из полотна ручной работы, расшитое белыми незабудками. Облегавшее прелестную фигурку платье, девушка перетянула кожаным поясом. Волосы легкими волнами легли на приоткрытые плечи Франчески, и Берта тонким латунным венцом закрепила на них прозрачную вуаль.

– Ну вот, теперь вы похожи на дочь графа, – улыбнулась старуха и, строго взглянув на воспитанницу, предупредила: – Помните, вы должны вести себя благочестиво и не забывать, что вы – благородная леди.

Тут в комнату вернулась Лагретта. На её памяти дочерью графа назывались по меньшей мере две девицы, а потому служанка и не особо торопилась признавать в незнакомке хозяйку, но, оглядев преобразившуюся замарашку, она в удивлении вскинула брови и смиренно опустилась в поклоне:

– Его Светлось ждёт вас, госпожа, – проговорила Лагретта, и Франческа, глубоко вздохнув, тихо последовала за провожатой.

Сердце девушки, готовое выскочить из груди, бешено колотилось, колени под широким подолом ветхого платья, дрожали, и бедняжка готова была упасть в обморок. Опасаясь, как бы не оступиться, Франческа, касаясь выщербленных временем стен, неспешно спускалась по каменным ступеням. Закручиваясь спиралью, лестница заканчивалась в плохо освещённом переходе. Шаркая туфлями, вслед за подопечной плелась нянюшка, сжимая в руках шкатулку с драгоценностями. Опустив взгляд и скромно сложив руки, Франческа наконец зашла в залу, всё ещё не в силах поверить, что через мгновенье она обретёт отца.

«А если граф не признает меня? – вдруг кольнуло в груди и, испугавшись, девушка обратила мысленный взор к небесам. – О, Святая Мадонна будь снисходительна, разве я недостаточно настрадалась? Молю тебя. Сейчас решится моя судьба – быть мне дочерью графа, или, оставшись сиротой, отправиться в монастырь, – тут Франческа поняла, что последнее высказывание может вовсе не понравиться господу. – Нет, я ни в коем случае не считаю плохой участью посвятить свою жизнь тебе! – взялась она оправдываться. – Но тогда я не смогу вернуть себе то, что принадлежит мне по праву. О, прости меня за мои пагубные мысли!» – совсем запуталась глупышка.

Закрытые ставни, защищавшие замок от полуденной духоты, пропускали мало света, и граф Вандом прищурился. При тусклом мерцании редких свечей он едва мог разглядеть лицо вошедшей девушки, но, лишь взглянув на неё, он разволновался.

– Прошу, дитя, подойди поближе, – ласково позвал Бушар.

Продолжая смотреть в пол, Франческа повиновалась, хотя ее так и подмывало взглянуть на графа. Но ей следовало помнить о хороших манерах, коим её обучала тетушка Жанна и о которых постоянно талдычила Берта.

Сделав несколько шагов, девушка всё же решилась взглянуть на господина и в полном недоумении вытаращила глаза. В мечтах Франческа представляла своего отца мужчиной средних лет, сильным, доблестным рыцарем, но вместо этого перед ней сидел высохший, обиженный судьбой старик. Поредевшие седые волосы спадали на угловатые плечи. Покрытое морщинами лицо уродовали мелкие шрамы и глубокий рубец на левой щеке. Костлявые пальцы цепко сжимали подлокотники стула. Серые, потерявшие былой блеск глаза графа, пронизывающе посмотрели на неё, и Франческа смутилась.

Взглянув в лицо девушки, Бушар ошеломлённо замер и, не отводя взгляда, смотрел на нее, словно побитый пёс, вымаливающий прощение и подачку. Лишь издали завидев девичью фигурку и её струящиеся по плечам золотистые волосы, он решил, что к нему явилась сама Святая Мадонна, и дни его сочтены. А теперь граф и вовсе потерял дар речи. Сердце в груди старика, вздрогнув, затрепетало, тонкие губы нервно задрожали, а на его глазах застыли жгучие слезы. В своей жизни Бушар знал лишь одну женщину, ставшей для него идеалом чистой красоты – это Изабель де Шапеллот, и теперь ему показалось, что она наконец вернулась к нему.

Пожирая глазами, лицо Франчески граф не мог поверить своему счастью…Те же милые черты: нежный овал подбородка, высокий открытый лоб, алые пухлые губки, аккуратненький носик, мраморной белизны кожа и глаза… огромные, неземные, словно два необыкновенных сапфира, сияющих на прекрасном лице.

Бушару хотелось заключить в объятия это дивное создание, но он побоялся, что девушка не правильно поймет его и, сдерживая дрожь, старый воин только сильнее сжал подлокотники.

– Ну что ж, добро пожаловать, милое дитя, – пробормотал граф и, подхватив клюку, встал. – Давайте обедать, наверное, вы проголодались с дороги. Там и поговорим.

Стараясь успокоиться и собраться с мыслями, Вандом развернулся и поковылял к столу, а Франческа растерянно посмотрела ему вслед.

«Он ещё и хромой!» – с сожалением подумала девушка.

– Что это значит, нянюшка, граф признаёт меня или нет? Он даже не спросил моего имени! – испуганно прошептала она Берте.

– Наверное, стоит его спросить об этом, – обескураженно пожала плечами женщина, а девушка в отчаянии закусила губу.

– Похоже, он не поверил, что я его дочь!

– Не беспокойся, моя дорогая, у меня есть доказательства, – спокойно возразила Берта и, сжимая в руках шкатулку, поспешила за господином.

Только хозяин собрался присесть, как нянюшка поинтересовалась:

– Прошу прощения, ваша светлость, меня зовут Берта, – представилась она и присела в почтенном поклоне. – Я оберегаю эту девушку с детства.

– Что ты там бормочешь, женщина? – поморщился Вандом и, недовольно взглянув на старуху, сел за стол и в ожидании вина и яств, сложил перед собой руки.

– Мессир, нам бы хотелось знать, вы признаете эту девушку своей дочерью? – спросила нянюшка, и граф вновь задумчиво уставился на Франческу.

«Она очень похожа на Изабель. И по возрасту подходит. Неужели я наконец нашёл свою дочь?! – взволнованно стучало сердце отца. – Бедняжка, из-за меня она стала сиротой с самого рождения. Ей наверняка ничего неизвестно о женщине, которая ее родила. Я должен рассказать ей о Изабель, но как мне это сделать? Она посчитает меня подлецом, ведь я, получается, бросил их обеих».

Прерывая его мысли Берта, вновь поинтересовалась:

– Так что вы скажите, ваша светлость? Вот это мне велено передать вам, – протянула она ларец.

Вандом нахмурился:

– Что там?

– Здесь подтверждение того, что эта девушка – ваша дочь. Это велела передать вам аббатиса Мелиса из Ремирмонского аббатства, – поклонилась Берта.

– Аббатиса Ремирмонского аббатства? – удивился граф.

Он виделся с монахиней лет шесть назад, и настоятельница уверяла, что у них нет подходящей по возрасту девочки. Этот монастырь был одним из первых, куда наведался Бушар, именно сюда приезжала Изабель, чтобы потом встретиться с ним.

«Неужели служительница церкви соврала? Разве такое возможно? Или просто не знала или не хотела говорить? Но почему?» – терялся в догадках Вандом и настороженно потянулся к шкатулке.

Открыв ларец, граф взглянул на содержимое. Внутри лежал сложенный вдвое пергамент и несколько драгоценных украшений, в том числе и большая золотая брошь в виде листа клена с алым камнем посередине. При виде её у старика нервно задрожали губы.

«Эта вещь принадлежала Изабель, я подарил ее, когда мы обвенчались».

Старый воин вновь разволновался и достал из шкатулки папирус. Прищурив глаза, он прочитал:

«Мой муж, мой возлюбленный, мой Бушар! Чувствую, что дни мои сочтены, и очень сожалею, что судьба отвела нам так мало счастливых дней. Особенно мне горестно оставлять нашу маленькую девочку. Мой отец грозиться отправить её в монастырь, и я молюсь лишь об одном, что бы господь сохранил тебя и её, и позволил вам обрести друг друга. Я знаю ты, моя любовь, обязательно найдёшь нашу малышку и сделаешь всё для неё. Надеюсь, вы будете счастливы, а я, взирая на вас с небес, буду радоваться за вас, мои дорогие. Мой возлюбленный, поцелуй за меня нашу дочь. А я мысленно целую тебя и ухожу с мыслью о тебе и нашей девочке. Любящая тебя Изабель».

Строчки поплыли в глазах графа и, не в силах сдержать слёз, он уронил голову на руки. Женщины изумлённо смотрели на растроганного старика, и у Франчески защемило сердце. Наконец Бушар пришёл в себя и, стыдясь собственной слабости, украдкой вытер глаза, положил письмо обратно в шкатулку и взглянул на девушку:

– Как тебя зовут? – несмотря на все его старания, голос мужчины дрогнул.

– Франческа, – пролепетала она, не сводя с него глаз.

– Что за нелепое имя у такой прелестной девушки? Наверное, тебя назвали так в честь святой покровительницы пилигримов? – сдерживая волнение, предположил он. Не зная, что ответить Франческа удивленно открыла рот, но Бушар приказал. – Подойди ко мне.

Девушка повиновалась и встала рядом со стариком. Резко поднявшись с места, граф крепко обнял её и, уткнувшись лицом в волосы, вновь прослезился.

– Ты так похожа на свою мать, – прошептал Вандом. – На мою прекрасную Изабель.

«Похоже, граф действительно сильно любил мою матушку, – поняла Франческа и неожиданно почувствовала к мужчине жалость. Незнакомое тёплое чувство растеклось по груди, а в голове мелькнула непривычная и в тоже время безумно приятная мысль: – Отец?! Неужели у меня теперь есть отец?!» – радостно встрепенулось сердце, и, неожиданно для себя, она обвила шею старика руками и тоже прослезилась.

Обнимая графа, Франческа вознесла Святой Мадонне благодарность: «Спасибо, что не оставила меня!» – ликовала юная леди, понимая, что теперь её судьба решена, но самое удивительное – она обрела отца.

Слуги, накрывая на стол, настороженно косились на хозяина, обнимающего незнакомую девушку, и не прошло и получаса, как вся округа узнала, что господин наконец нашёл свою потерянную дочь.

Немного успокоившись, Бушар выпустил Франческу из объятий и, указав ей знаком сесть напротив, сам опустился на своё место. Виночерпий наполнил бокал господина вином. Граф отхлебнул и, похоже, полностью взял себя в руки, только лихорадочно горящие глаза выдавали его волнение. Не сказав ни слова, Бушар сложил пергамент и спрятал его за пазуху, а шкатулку закрыл и вернул Берте. Женщина поклонилась и поспешила обратно в предоставленную им комнату.

Отпив ещё глоток, Вандом вновь, прищурившись, взглянул на дочь, а она, сгорая от любопытства, спросила:

– Ваша светлость, вы можете рассказать мне что-нибудь о моей маме?

Франческе хотелось знать все, что касалось ее рождения, ведь тётушка Жанна не любила это обсуждать.

– Отец, – поправил он девушку. – Прошу, дитя моё, называй меня «отец».

Не зная, с чего начать, граф неожиданно замолчал, но, собравшись с мыслями, заговорил, повествуя о своей давно вспыхнувшей любви.

Затаив дыхание, девушка слушала романтичную историю своих родителей. Она даже забыла о еде, хотя была страшно голодна, а когда Вандом закончил говорить, Франческа мысленно вздохнула: «Как бы сложилась моя судьба, если бы отец не отправился в земли Палестины?» – размышляла она и, заметив унылую задумчивость дочери, старик по-доброму улыбнулся.

– Ну, не стоит печалиться, милая. Все наши беды позади. Теперь ты дома, и моё сердце спокойно. – Слуга подлил господину вина и Бушар, взглянув на стоящего в сторонке привратника, поинтересовался: – Какие покои предоставили моей дочери?

Слуга сделал знак, и в залу влетела Лагретта. Взглянув на неё, Гуго передал вопрос хозяина. Женщина явно растерялась и, с опаской покосившись на Франческу, пролепетала:

– Комнату прислуги, ваша светлость, – и поспешила оправдаться. – Мессир, мы не знали, кто эта девушка.

– Ну, а теперь знаете? – насупил брови Вандом.

– Конечно, господин, я сей час же отдам распоряжение, что бы подготовили покои вашей сестры, – поторопилась заверить служанка и тут же исчезла с глаз, а у Франчески внутри всё торжествовало.

– Ну что же ты не кушаешь? – заметив, что девушка почти не притронулась к еде, притворно нахмурился граф. – Давай, давай я не хочу, чтобы мою дочь унесло ветром, – расплылся в улыбке Бушар и взял с блюда большой кусок телятины.

Франческа тоже подхватила кусочек и, улыбнувшись отцу, с аппетитом вгрызлась в телятину зубками.

– Ну а теперь расскажи, как ты жила всё это время? И почему аббатиса Мария скрыла от меня, что ты находилась в её обители? – вдруг нахмурился Вандом, и девушка растерялась.

Она совсем не была готова к подобному вопросу и не знала, что ей ответить. Понимая, что врать о монастыре, которого она в глаза не видела, будет сложно, Франческа подумала и решилась открыться.

– Потому, что я никогда не была в Ремирмонском аббатстве, – потупилась девушка.

– Вот как? – вскинул брови граф. – А в каком же монастыре ты тогда воспитывалась?

– Я не воспитывалась в монастыре, – и, заметив немой вопрос в глазах графа призналась: – Я всё время жила в Шапеллоте.

Вандом замер и, обдумывая сказанное, всё больше хмурился.

– Ах, этот старый чёрт Ульрих! – наконец воскликнул он. – Вот, значит, как он решил отомстить мне! Я отобрал его дочь, а он лишил меня моей! И как я сразу не подумал об этом! Его счастье, что он ушёл в мир иной! Не то бы я сам свернул ему шею!

– Не говорите так! – возмутилась Франческа. – Дедушка был добр ко мне и очень любил!

Граф сначала сердито зыркнул на дочь, но, утонув её глазах, обмяк.

– Наверное, на его месте я поступил бы к же, – вздохнул он. – Разве можно не любить тебя, дитя моё. В конце концов бог рассудил нас и вернул мне тебя, а потому я готов простить Ульриху все обиды. – Но неожиданно отец озабоченно посмотрел на дочь. – Я слышал, что Генрих Шампанский потребовал от твоей тётки освободить Шапеллот, но Жанна не пожелала сдаться. Выходит, теперь ты единственная наследница графа Ульриха. Да… это может не понравится моему сюзерену… – нахмурился Бушар и ушел в себя. Через некоторое время, опустошив бокал, он проговорил. – Это Жанна научила тебя врать про аббатство? – строго взглянул Вандом, и Франческа смущённо кивнула. – Вот и дальше говори, что ты воспитывалась там. Я сам съезжу к настоятельнице и переговорю с ней.

– А если меня начнут расспрашивать об этом аббатстве?

– Ничего, погостишь там недельку-другую, со всем познакомишься и разберёшься, – улыбнулся граф. – А теперь можешь пойти к себе. Думаю, ты устала с дороги и тебе нужно хорошо отдохнуть.

Франческа улыбнулась и, поднявшись из-за стола, почтительно поклонилась отцу. Вандом хлопнул в ладоши, тут же появились слуги, готовые проводить госпожу в предназначенные ей покои. Когда девушка удалилась, хозяин приказал позвать Свена, и лишь рыцарь оказался в зале, как граф проговорил.

– Я признателен вам, сир! Вы смогли отыскать мою дочь и доставить её сюда, – поставив пустой кубок на стол, проговорил Бушар.

– Это честь для меня – служить вам, ваша светлость! – поклонился рыцарь.

– Итак, Свен из Эльзаса, как я могу тебя отблагодарить?

– Для меня нет большей радости, чем служить Господу нашему, по воле которого я смог оказать вам небольшую услугу, – скромно ответил Свен, и хозяин оценил ответ.

– Ну что ж ты стоишь, присаживайся, угощайся, – предложил Вандом, и рыцарь опустился за стол. – Я слышал, ты уже принял устав храмовника?

– Да, мессир.

Бушар тяжело вздохнул, он знал, как быстро человек может поддаться мечтам о славе.

– Где? – продолжал расспрашивать граф.

– В храме святого Петра.

– Тогда тебе нужна добротная броня, – заявил Бушар, рассматривая поношенную кольчугу рыцаря, и указал рукой на стоящий в углу резной сундук. – Вон там я храню свои доспехи и накидку храмовника, в которых воевал за гроб Господень. Возьми их. Они твои. Или ты желаешь, чтобы я расплатился серебром?

Свен удивлённо взглянул на старика. О таком он даже мечтать не мог. Многие слышали о знаменитой кольчуге графа, привезённой из далёкой Руси, известной своей исключительной прочностью и лёгкостью. Глаза рыцаря заблестели от радости.

– Благодарю, ваша светлость, ваши доспехи – это поистине королевский подарок! – поспешно ответил Свен, боясь, что хозяин может передумать, но, вспомнив о случае в лесу, рыцарь вдруг смутился. – Только, сир… Такую награду в большей степени заслуживает Марсель ле Феррон, – пробормотал он и, заметив недоумение на лице графа, рассказал ему о происшествии в лесу.

Выслушав рыцаря, Вандом возразил.

– Эти доспехи заслуженно принадлежат тебе, де Треймоль. А что до ле Феррона, я подумаю, как его отблагодарить, – пообещал граф, и Свен облегчённо выдохнул.

Получив кольчугу, рыцарь отправился отдыхать, а поутру уехал к своему господину в Эльзас.

Очутившись в новых предоставленных ей апартаментах, Франческа улыбнулась. Разглядывая красочные гобелены, она прошлась вдоль стен, присела на заправленную расшитым покрывалом большую кровать с резным изголовьем, потрогала дорогую ткань тяжёлого балдахина и шагнула на устилающий пол восточный ковёр, с удовольствием ощутив его тепло и мягкость. Остановившись перед начищенным зеркалом в витиеватой серебряной раме, девушка оценила себя, и взяла со столика, инкрустированного перламутром, новенький гребень из слоновой кости. Повертев вещицу в руках, она положила её на место и отметила медные шляпки гвоздей на обитых кожей сундуках. Открывать их Франческа не стала. «Успеется», – решила она и провела пальчиком по великолепной работы серебряному кувшину и бокалу. Заглянув в фаянсовый таз для умывания, леди подошла к огромному камину с уже полыхающим в нём огнём, и, совершенно счастливая, проговорила:

– Господи, спасибо тебе! Всё мои беды позади!

В комнату зашла взволнованная Берта.

– Ну как, девочка моя, о чём тебя расспрашивал граф? Надеюсь, ты всё правильно сказала ему про аббатство и про мать.

– Нет, я ему во всем призналась.

– Зачем?! – всплеснула руками женщина.

– Ты предлагаешь обманывать человека, который только что признал меня дочерью? – отчаяние ясно читалось в глазах Франчески.

– Наверное, ты права, – вздохнула нянюшка. – Граф Ульрих мёртв, госпожа тоже, зачем теперь скрывать от Вандома, где ты была всё это время? А отец сумеет защитить своё дитя.

Берта помогла госпоже раздеться, и девушка, растянувшись на мягкой перине, уставилась в потолок.

– О, Святая Мадонна, что же будет с со мной дальше?

Вечерние сумерки стремительно упали на землю, но июльская духота еще висела в воздухе. Замок окутала тишина, только эхо звонких ударов молота по наковальне разносилось по окрестности.

Глава пятая

Обживаясь в замке Бревьярд, Франческа от души радовалась. Теперь она занимала достойное место дочери хозяина сеньории, а не то непонятное положение, когда её прятали от внешнего мира, скрывая сам факт её существования. Девушке очень нравилась её новая роль.

Вспоминая наставления Жанны, она очень старалась соответствовать статусу хозяйки, и для начала обошла замок и крепость вдоль и поперёк. Женщин в замке проживало немного, а уж знатных дам, кроме Франчески, и не было вовсе ни кого, а потому юная леди просто купалась во внимании мужчин.

«Что бы слуги почитали тебя, ты должна держать себя с достоинством, быть справедливой и в меру строгой», – часто повторяла тётушка, и Франческа, следуя её совету, пыталась сдерживать свою неуёмную прыть и передвигаться по замку величественно, как подобает благородной даме, а не «скакать по ступеням, словно горная коза!» – как любила упрекнуть подопечную нянюшка.

Кроме Берты, в услужение к дочери графа приставили ещё и Лагретту. Жена кузнеца оказалась скромной и довольно молчаливой женщиной. Отвечала лишь когда ее спрашивали, и никогда не сопротивлялась указаниям. С тех пор как появилась Франческа, Лагретта заботилась о ней с большой любовью, она всегда мечтала иметь много детей, особенно ей хотелось дочь, но Святая Мадонна даровала женщине только Миху, остальные двое её сыновей умерли во младенчестве.

Франческе нравилась новая служанка, она была намного моложе нянюшки. «Возможно, в таком возрасте сейчас была бы моя мать», – предполагала девушка и быстро привыкла к ласковым рукам и голосу Лагретты. Женщина оказалась ещё и мастерицей на все руки и пыталась научить Франческу искусной вышивке, но молодая хозяйка находила это занятие довольно скучным и свободное время больше уделяла езде верхом и прогулкам вокруг замка.

Тёплые летние вечера юная леди любила проводить в саду вместе с отцом, где они, устроившись в тени деревьев, наслаждались игрой музыкантов, слушали баллады менестрелей о славных подвигах рыцарей, а часто просто, не в силах наговориться, вели беседы. И неудивительно, за столько лет разлуки каждому было что поведать о своей жизни, особенно Вандому, получившему в лице Франчески благодарного слушателя.

Спустя неделю граф, желая ублажить дочь, велел подать лошадей. Узнав, что они с отцом отправляются на конную прогулку, Франческа, сияя от радости, выпорхнула во двор. Взглянув на девушку, Вандом улыбнулся и в который раз подумал: «Господи, как же она похожа на Изабель!»

Молодой госпоже подвели серую в яблоках кобылу, и при виде грациозного животного девушка заскакала от восторга.

– Какая красивая! – щебетала Франческа.

– Теперь она твоя, – довольно ухмыляясь, пояснил отец. – У моей дочери лошадь должна под стать ей! Её зовут Принцесса!

– Спасибо, отец! – обняла девушка старика.

Слуга помог даме сесть в седло, а Вандом неожиданно резво вскочил на коня и, заметив удивлённый взгляд дочери, засмеялся:

– Я не настолько дряхлый, как ты думаешь. А с твоим возвращением и вовсе забыл о болезнях, словно сбросил лет десять.

В самом деле, со дня появления девушки в замке, граф даже внешне помолодел, теперь глаза мужчины искрились радостью, он взбодрился, и никто бы не назвал этого человека «старой развалиной».

Тронув поводья, отец и дочь выехали из замка.

– Куда мы едем? – с любопытством огляделась по сторонам Франческа.

– Хочу показать тебе наши владения.

Неторопливо проезжая мимо засеянных полей, ухоженных виноградников и охотничьих угодий, Бушар с нескрываемой гордостью рассказывал о былом величии графства и своего рода. Проехав равнину и лесок, они поднялись на соседний холм. Отсюда открывался изумительный вид на окрестные луга, а замок, возвышаясь над изумрудными просторами, выглядел внушительно.

Словно в первый раз увидев крепость, Франческа с изумлением смотрела на величественное каменное сооружение, с мощными контрфорсами и сторожевыми башнями.

– Ты – наследница этих земель, – широким жестом обвёл окрестности граф.

– Выходит, отец, я богатая невеста? – лукаво улыбнулась Франческа.

– Достаточно богатая, – сдержано уточнил Бушар.

– А как же Шапеллот, семейный замок моей матери? Я ведь и его наследница?

Девушка никогда не заводила разговор о Шапеллоте, поскольку нянюшка постоянно твердила, что это опасно. Но сейчас, как казалось Франческе, настал самый подходящий момент вспомнить о владениях на горном перевале. Не было дня, что бы она ни думала о Шапеллоте и трагической смерти тётушки, пожертвовавшей ради её спасения своей жизнью.

– Советую тебе, дитя мое, забыть о нем, – тяжело вздохнул граф.

– Но как же? Это несправедливо!

– В нашем мире справедливость на стороне сильного. Генрих никогда не отдаст горный перевал. Слишком хлебное место.

– Но его можно отвоевать! – сверкнула глазами Франческа.

– О чём ты? Ты предлагаешь мне идти против своего благодетеля и сюзерена? – удивлённо вскинул брови отец и тут же осуждающе покачал головой. – Я слишком стар и достаточно мудр, чтобы не совершать подобного безрассудства.

– А если я выйду замуж за влиятельного господина? – не унималась девушка. – Достаточно сильного и богатого, что бы он мог содержать войско?

– Тогда он должен быть безумно богатым и исключительно сильным, чтобы тягаться с кузеном короля! – нахмурился граф. – Выкинь эту глупость из головы! – строго прикрикнул он, но, заметив обиженное личико дочери, уже более ласково добавил: – И потом… Я только нашёл тебя, и мне совсем не хочется так скоро расставаться с тобой и отдавать своё сокровище другому мужчине. Пусть он будет хоть сам король! – миролюбиво улыбнулся Бушар, и, услышав настолько тёплые слова, девушка тоже засмеялась, но, вспомнив о Генрихе Шампанском, вновь сделалась серьёзной и, нервно покусывая губы, спросила.

– А если брат короля узнает, кто я такая? Наверняка он захочет избавиться от меня?

Выражение лица Бушара вмиг сделалось мрачным и его скулы нервно задёргались.

– Зачем ему об этом знать? Не смей никогда и никому говорить, к какому роду принадлежала твоя мать. Иначе окажешься в большой опасности!

– Когда тетушка Жанна отправляла меня к вам, она уверяла, что вы сможете защитить меня, – пытаясь оставаться спокойной, пролепетала Франческа.

– Так и есть, – дрожащей рукой граф прикоснулся к щеке дочери. – Клянусь, пока я жив, я сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива. Но ты должна понимать, я уже стар и болен, и перед кузеном короля бессилен. А потому будет лучше, если имя твоей матери останется тайной. И оставь эту вздорную затею вернуть себе Шапеллот! – умоляюще взглянул Бушар на Франческу. – Я не могу снова потерять тебя!

Девушка вновь увидела в нём бедного, подбитого пса, и её сердце сжалось от жалости и нежности к отцу.

– Обещаю! – сглотнув комок, застрявший в горле, прошептала Франческа.

– Ну, а достойного мужа я тебе обязательно подыщу, – ободряюще улыбнулся граф. – Такого, что бы моё сердце было за тебя спокойно. Кстати, накануне я получил от господина послание. Генрих, намерен в скором времени отправиться в Святую землю. Наверное, слышала о Третьем Крестовом походе? – взглянул он на дочь и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Так вот, послезавтра в его замке по этому случаю состоится пышный пир, и граф созывает всех своих вассалов. Господин намерен получить от поданных клятву о признании сюзереном земель Шампани своего младшего брата, на время, пока он будет воевать за гроб Господень. Ну и, разумеется, если Генрих не вернётся из похода, то власть над землями останется за Теобальдом. На пир я намерен взять и тебя, – заявил Вандом и, поймав недоумённый и в то же время счастливый взгляд девушки, улыбнувшись, пояснил. – Должен же я представить свету свою дочь и наследницу!

От неожиданной новости сердце Франчески суматошно запрыгало в груди. Каждая девушка, достигшая брачного возраста, мечтала стать участницей хотя бы одного такого праздника. Где ещё можно вкусить пьянящего кровь веселья и встретить рыцаря своей мечты? А Франческе ещё не приходилось бывать на столь грандиозном пиршестве.

– И там у меня будет возможность найти достойного жениха?

– Конечно, там ты встретишь много благородных рыцарей, – взглянув лихорадочно в горящие глаза дочери, засмеялся граф. – Ну что ж, давай поспешим обратно, у меня для тебя ещё есть подарки.

Услышав о подарке, Франческа ещё больше разволновалась, и пришпорив лошадей, отец и дочь, поскакали обратно в Бревьярд.

Вихрем ворвавшись в свои покои, девушка замерла на пороге, а на её лице отразился восторг. На кровати хозяйку дожидался аккуратно разложенный великолепный наряд: нижнее полупрозрачное платье-шенс, с длинными рукавами из шелкового крепа, казалось воздушным. Горловина и рукава одеяния были вышиты цветочными узорами, а верхнее, длинное до пола блио винного цвета, с геральдическими орнаментами и боковой шнуровкой, переливалось отделкой из золотой тесьмы.

Франческе ранее не приходилось носить настолько шикарных нарядов: ей же не разрешалось показываться на пирах, и теперь девушка бросилась обнимать рукодельницу Лагретту. Женщина только смущённо улыбалась, а госпожа, выпустив из объятий служанку, подхватила наряд и закружилась по комнате. Юная леди представляла себя в огромной зале с благородными дамами и кавалерами, и от одной мысли о том, что она впервые будет танцевать с мужчиной, кровь приливала к щекам Франчески, а её сердце взволнованно трепетало.

Но в следующее мгновение вспомнив о этикете, госпожа постаралась успокоиться и позвала нянюшку. Весь вечер она с Бертой повторяла придворные танцы, а когда старуха взмолилась о пощаде, непоседа подключила к репетиции Лагретту. И лишь окончательно замучив прислугу, восторженная леди наконец угомонилась. Укладываясь спать, Франческа заговорила с задувающей свечи нянюшкой:

– Берта, завтра я увижу человека, лишившего нас родного дома, – широко раскрыв глаза, зашептала она.

– Да, госпожа, но надеюсь, ты будешь вести себя разумно и не выдашь себя, – настороженно взглянула нянюшка на подопечную.

– Ну уж нет! Конечно, я такой глупости я не совершу, – хмыкнула Франческа и знаком подозвала няньку к себе. Берта присела на край кровати, и девушка вновь возбуждённо зашептала. – Я вот что думаю, отец боится идти против Генриха. Наверное, он прав. Полагаю, во всей округе не найдётся достойного сеньора, способного бросить вызов кузену короля. У меня остаётся единственный способ получить назад Шапеллот… – сделала она многозначительную паузу.

– Какой, дитя моё? – насторожилась Берта.

– Мне нужно выйти замуж за самого Генриха!

– Вы с ума сошли! – всплеснула руками женщина.

– Вовсе нет! – запротестовала Франческа и засияв глазами взялась объяснять. – Всё очень просто… Я выйду за замуж за графа Шампани, он отправится в свой крестовый поход и, даст бог, не вернётся оттуда. И я стану наследницей его земель!

– О чём ты! Все только и говорят, что он решил сделать своим преемником младшего брата.

– Это пока, – пожала плечами плутовка и коварно улыбнулась. – Если мне удастся его увлечь, неизвестно, как он запоёт. В конце концов, пусть он ради бога отдаёт свои земли Тибо, а за мной оставит мой Шапеллот, ну и катится потом в свою Палестину!

– Всё же вы затеяли безумную игру, – покачала головой старуха. – Во-первых, времени осталось совсем мало: король вскоре намерен отправиться в Святую землю. И вы надеетесь за короткий срок вскружить графу голову?!

– А почему бы и нет? – искренне не понимала Франческа. – Вон, мой отец, с первого взгляда влюбился в мою матушку!

– Так он влюбился! И она влюбилась в Вандома! – пыталась вразумить неразумную девчонку нянюшка. – И с чего вы взяли, что Генрих воспылает к вам чувствами настолько, что, забыв обо всём, поведёт вас под венец? – но, заметив обиженную гримасу Франчески, женщина решила подойти с другого бока. – Нет вы, госпожа, конечно, исключительно хороши, и возможно вам удаться сразить сердце господина Генриха… Но что вы будете делать потом? Вы готовы делить с ним брачное ложе? – пытливо взглянула Берта.

Франческа растерянно захлопала глазами, о такой стороне брака она даже не задумывалась, и немного помолчав, она вздохнула:

– Придётся потерпеть… Все девушки проходят через это, и не думаю, что они испытывают большую любовь к своим супругам, – брезгливо поморщилась Франческа, но уже через секунду игриво повела плечиком. – Тем более Генрих вскоре уедет и не будет мне докучать.

– А когда он вернётся? Нет никакой гарантии, что граф навсегда останется в чужих землях!

– Ну вот если вернётся, тогда и буду думать, как мне быть! – разозлилась девушка и выпалила. – Возьму и отравлю его!

Берта, испуганно вылупив глаза, перекрестилась:

– Что вы такое говорите, дитя моё! Разве можно брать грех на душу?! А как бог накажет за столь страшные деяния?!

– Что-то этот бог не наказывает Генриха за его прегрешения?! – презрительно скривилась Франческа и надула губы. – Ну что ты, в самом деле, нянюшка?! Я думала, ты меня поддержишь. Ну как мне ещё выполнить слово, данное Жанне и вернуть Шапеллот?

– Ох, милая, не знаю… – обняла подопечную женщина и, вспомнив о графине, прослезилась. – Ничего не знаю… Но всё же то, что вы задумали слишком опасно, – погладив Франческу по голове, пробормотала она, и не желая больше спорить, пошаркала к своей кровати.

Вскоре нянюшка захрапела, а юная леди долго не могла сомкнуть глаз. В мечтах она уже находилась в замке высокородного сюзерена. Франческа слышала звуки рога, призывающего к помпезному обеду и, нарушая привычную, однообразную тишину главный зал наполнялся весёлым шумом и наряднымигостями. Затем все направлялись к громадному накрытому белой узорной скатертью столу, заставленному аппетитными угощениями, и на почётное место садился ненавистный Генрих Шампанский.

«О, Святая Мадонна, завтра я увижу графа! – подумала Франческа, и сердце, испуганно вздрогнув, сжалось в груди. Она ненавидела этого человека всей душой, но в то же время сгорала от любопытства. – Интересно, каков он? Статный рыцарь или жирный урод? О, как бы я хотела найти человека, способного свернуть ему шею!»

На следующий день юная госпожа, несмотря на бессонную ночь, поднялась рано и с нетерпеньем ожидала, когда же начнутся сборы. Но вечерние развлечения не прошли для нянюшки даром, с утра пожилая женщина с трудом сползла с кровати и, еле передвигая ноги, пожаловала к подопечной. Заметив недомогание Берты, Франческа расстроилась и поспешила к отцу. Вандом осматривал лошадей в конюшне, когда заметил печальную дочь.

– Дорогая, что у тебя за унылое лицо?

– Нянюшка очень плохо себя чувствует, – пряча грустный взгляд, ответила Франческа. – Она не сможет сопровождать меня на пир.

– Оставь эту бедную женщину в покое. Она достаточно послужила тебе. А в замок сюзерена тебя буду сопровождать лично я. Тебе этого мало? – вскинул бровь граф. Засияв, девушка, поцеловала отца в колючую щёку и поспешила обратно.

Вскоре Лагретта пришла помочь хозяйке одеться. Прежде всего, служанка занялась причёской госпожи. Нянюшка любила повторять, что волосы и свежая кожа – главное оружие женщины. А пир был подходящим местом применить это оружие, понимала Франческа и придирчиво следила за работой Лагретты. Тщательно расчесав шелковистые волосы госпожи, служанка уложила их мягкими волнами, а потом одела девушку в дорожное платье малахитового цвета. Когда сборы были окончены, Франческа, оглядев себя в зеркало, торжествующе улыбнулась. Верхнее платье подчеркивало изящную грудь. Широкий богато отделанный пояс, соблазнительно охватывая округлые бёдра, завязанными концами свисал до самого пола. Весь облик юной леди излучал изящество и очарование.

В дверь кто-то громко постучал. Лагретта открыла, и в покои скромно вошел Удо.

– Вот госпожа, я сделал все, что мог, – протянул он до блеска вычищенный латунный обруч с вытравленными узорами.

Увидев вещь, принадлежащую матери, Франческу захлестнули чувства, и на её синие глаза навернулись слезы.

– Должно быть, именно так выглядел венец, когда его носила моя матушка, – прошептала девушка и обняла кузнеца. – Спасибо, Удо!

– Да что вы, госпожа! – смутившись непривычных ему объятий, ответил кузнец и, освободившись, поспешил прочь из комнаты.

Перед уходом Лагретта накинула на хозяйку шерстяную белую накидку и скрепила ее на правом плече фибулой в форме листа клена. Обруч и золотая застежка были единственными украшениями Франчески. Но девушка выглядела прекрасно и без дорогостоящих безделушек. Осторожно переставляя по ступенькам длинноносые кожаные туфельки, юная леди медленно спускалась в зал, где ее ждал отец с небольшой свитой рыцарей.

При виде дочери граф расплылся в счастливой улыбке, а мужчины опустились перед леди в почтительном поклоне. Заметив восторженные взгляды воинов, девушка, задрожав пушистыми ресницами, зарделась, но, несмотря на внешнюю скромность, в её душе звучали фанфары: «Уверена, я смогу найти человека, готового ради меня на подвиги», – заносчиво подумала гордячка.

– Дорогая, если ты решила очаровать короля, то хочу тебя разочаровать, на пиру его не будет, – посмеиваясь, проговорил граф, и Франческа лукаво улыбнулась.

– А я и не надеюсь на это, – хмыкнула она. – Там ведь будет Генрих Шампанский!

– Посмотрим, куда денется твоя смелость, когда ты окажется в его замке! – рассмеялся Бушар. Девушка вновь ему напомнила жену: в тот день, когда он познакомился с Изабель, она тоже была такой же наивной и смелой.

«О, Святая Мадонна, как же я её любил!» – с горечью подумал граф и подал дочери руку.

Подхватив предложенную ей руку, Франческа направилась на выход, с упоением прислушиваясь к восторженному шёпоту за спиной. Усадив даму в обитую бархатом повозку, Вандом вскочил на коня, и кавалькада тронулась в путь. Бушар смотрел на дочь и никак не мог налюбоваться ею, а сердце Франчески билось в такт топоту копыт, и чем ближе они подъезжали к замку, тем сильнее волнение охватывало душу девушки.

Глава шестая

Массивные стены древнего Тресси, издалека поражая путников гордой величественностью, возвестили Франческе, что они прибыли в главный город Шампани. До завоевания Галлии римлянами поселенье представляло собой столицу кельтского племени, но и последующие столетия эти земли не раз поливались людской кровью, а город разрушался завоевателями. Теперь это была процветающая сеньория, пожалуй, одна из самых богатых во Франции.

Владельцы окрестных земель приложили немало усилий в деле расширения своих границ. Эти старания увенчались успехом, и графство приросло городами Blesis[9], Chartres[10] и Meldi[11], а сам Тресси стремительно увеличиваясь в размерах, превратился в столицу столь обширной сеньории. В городе реконструировали укрепления, прорыли новые каналы, а перестроенный графский замок превратился в настоящий дворец. Ко двору сюзерена стали приглашать ученых, художников, богословов и писателей, и именно здесь творил знаменитый Кретьен из Тресси[12] свои выдающиеся произведения, которыми зачитывались восторженные дамы и Франческа в их числе.

Славилась Тресси и богатыми ярмарками. Предоставляя купцам защиту и отменную организацию торговли взамен на собираемые пошлины, графы Шампани весьма преуспевали. Сюда стремились попасть купцы со всех близлежащих стран, и иноземная речь слышалась повсюду. Англичане нахваливали тонкую шерсть, фламандцы – добротное сукно, итальянцы предлагали изящный шёлк, заморские пряности и предметы роскоши, а немцы привозили меха и кожу.

Богатый город привлекал и простых людей, а потому количество церквей и монастырей росло как на дрожжах, дабы удовлетворить желание многочисленных прихожан пообщаться с Господом. Кавалькада графа Вандома как раз проследовала мимо главного храма Тресси – святых Петра и Павла. Именно в этом соборе в 1129 году заседал церковный собор, принявший устав ордена тамплиеров.

Вскоре, окружённая свитой рыцарей, повозка с Франческой, подъехала к замку графов Шампани. Монументальное строение поражало своими размерами и мощью, направленную на оборону, но архитектура дворца претендовала и на некоторую помпезность и изящество: фронтон над дверьми входа был украшен круглым окном, снаружи по стенам шел фриз из соприкасающихся арок, верхняя линия окон так же образовала дуги, далее шли галереи с колоннами и аркадами, и все это придавало разнообразие наружным стенам.

Путники спешились и прошли внутрь. Франческа с интересом огляделась. Интерьер замка выглядел не менее впечатляющим. Колонны и пилястры удерживали высокие своды; стены из известняка, украшенные охотничьими трофеями и дорогим оружием, освещали факелы, закреплённые в массивных канделябрах; некоторые простенки покрывала роспись, повествующая о событиях минувших лет. По галерее разносилась музыка и шум множества голосов, и девушка поняла, что пир уже в полном разгаре. Сердце юной леди вновь взволнованно встрепенулось: необходимость предстать перед десятками незнакомых людей вселяла в её душу страх, и Франческа судорожно ухватила отца за рукав.

Граф Вандом ободряюще улыбнулся: ему было понятно волнение дочери и, положив на её хрупкую ладошку свою руку, он уверено направился к высоким дверям.

Сводчатая зала, заполненная музыкой, мерцанием тысячи огней и весёлым разгулом, оглушила Франческу. Вдоль завешенных красочными гобеленами, стен тянулись длинные заставленные угощениями столы, а за ними восседали вельможи и дамы разодетые в разноцветные богатые одежды, расшитые узорчатой тесьмой, кружевами, вышивкой и драгоценными каменьями. Перед каждым гостем стояла деревянная тарелка с оловянной ложкой и кубок. Слуги сновали туда-сюда, обеспечивая малейшие прихоти гостей. Собаки шарили под столами, подбирая упавшие и специально подкинутые объедки. Подвыпившая публика взрывалась ликующими возгласами и озорным смехом. Генрих и Тиобальд сидели за отдельным столом на возвышении.

Пробираясь сквозь толпу скачущих по залу танцоров, Граф Вандом с дочерью и сопровождающими их рыцарями приближались к заветной цели. Не спуская глаз с сюзерена Шампани, Франческа украдкой утёрла лоб. От волнения её бросало то в жар, то в холод.

Генрих, держа в руках серебряный, отделанный драгоценными камнями кубок, разговаривал с сидящим рядом с ним рыцарем, а юный Тибо смиренно слушал своего дядьку – кардинала Гильома Шампанского. Гладко выбритое лицо Генриха выглядело моложавым и казалось привлекательным, но орлиный нос, глубоко посаженные глаза и тонкие чётко очерченные губы говорили о его решительности, граничащей с жестокостью, и это настораживало и даже отталкивало.

Алая накидка графа, скреплённая золотой фибулой изящной работы, прикрывала блио и сюркотт плотной белой шерсти, расшитой золотыми нитями. На кожаном поясе тонкой выделки с отделкой из серебряных пластин, висел меч в ножнах из букового дерева. Запястья господина сверкали широкими золотыми браслетами, а при каждом его движении кольца на пальцах вспыхивали искрами драгоценных камней.

Тибо же оказался милым мальчиком, лет десяти-одиннадцати, и с Генрхом его роднили разве только длинные, зачёсанные назад волосы темно-русого оттенка, другой схожести Франческа между братьями не заметила, и одет он был не менее помпезно.

Оба сюзерена, увлечённые беседой, не обратили внимания на приближение запоздавших вассалов, зато новых гостей заметил рыцарь сидевший на углу стола неподалёку от Генриха. Не забывая об обязанности охранять господина, ле Феррон бдительности не терял, а наблюдал за залом. Его интерес привлекла возвышающаяся над кривляющимися комедиантами седая шевелюра Вандома. Граф периодически склонял голову к левому плечу, похоже, с кем-то разговаривая, и Марсель догадался: де Бревьярд ведёт с собой женщину. Толпа не позволяла разглядеть даму, но рыцарь догадался о намерениях графа представить сюзерену свою дочь. Ле Феррон усмехнулся, и одновременно над его ухом раздался голос верного оруженосца:

– Ваша милость, смотрите-ка, это Вандом! И он не один! Похоже, той чертовке удалось убедить графа, что она его дочь, – хихикнул Леон и задался вопросом: – Интересно, что такое предъявила наша замарашка гордому Бушару, что он её признал?

– Мне и самому хотелось бы это узнать, – скептически улыбнувшись, отозвался господин, но Вандом наконец вышел из толпы, и глазам Марселя предстала девушка. Улыбка медленно сползла с лица рыцаря, и он бестолково уставился на Франческу.

– Ущипните меня, мессир, – выдохнул ему в лицо Леон. – Неужто это наша леди Чертополох?

Продолжая пялиться на девушку, ле Феррон молчал. Перехваченная обручем копна светло-золотистых локонов спадала до самых бёдер, нежное лицо полыхало стыдливым румянцем. Спутница графа взволнованно покусывала алые губки, а густые длинные ресницы трепетно вздрагивали, лишь подчёркивая огромные тёмно-синие глаза. Узкое блио-платье выгодно обрисовывало её фигурку. Тонкая талия, округлые бедра и упругая, зовущая к ласкам грудь не могли не привлекать взгляд. Во рту у Марселя вдруг пересохло. Он и припомнить не мог, испытывал ли ещё когда такое сладостное восхищение.

Наконец Генрих обратил внимание на появившихся возле стола людей, и Вандом поклонился.

– Господин, позвольте представить вам мою дочь – Франческу, – указывая на спутницу, произнёс граф.

Девушка подошла к возвышению и последовав примеру отца, опустилась в глубоком поклоне. Взглянув на покорно склонившую светлую головку, Генрих удивлённо вскинул брови.

– Неужели, Вандом, вы смогли наконец отыскать свою дочь?

– Бог услышал мои молитвы! – расцвёл Бушар, и сюзерен сделал знак присевшей в поклоне Франческе. Правда, не почтение заставило девушку так подобострастно склониться, а страх выдать перед врагом свою ненависть.

– Поднимитесь, милое дитя! – покровительственно воскликнул сюзерен.

Девушка выпрямилась и постаралась придать взгляду выражение глупой наивности. Что-что, а это она умела делать виртуозно! Франческа давно заметила, как все мужчины, включая грозного Ульриха или Жеральда, просто млели, когда она строила из себя простодушную дурочку.

Взглянув на юную леди, господин на мгновение замер, а в его глазах, загорелась не ускользнувшая от Франчески заинтересованность. Стараясь изобразить смирение, она вновь трепетно опустила ресницы и мысленно возликовала. «Ну что, нянюшка? А ты говорила, что граф не обратит на меня внимания! – хмыкнула про себя плутовка. – Права была Жанна, когда говорила, что главное оружие женщины – это её красота. Мужчины перед ней бессильны». Желая закрепить успех, Франческа, бросила на Генриха быстрый взгляд, сочетающий в себе девичью робость и явное восхищение влиятельным господином.

Граф Шампанский охотно заглотнул крючок и горделиво выпятил грудь.

– И где же столько времени скрывалось столь очаровательное создание? – пожирая глазами девушку, спросил сюзерен у Вандома.

Взгляд господина не особо понравился отцу, и он, ревниво зыркнув на смиренно склонившую голову дочь, поспешил ответить:

– В Ремирмонском аббатстве.

– Я рад, Вандом, что вы наконец обрели наследницу. Надеюсь, вы не лишите нас удовольствия почаще любоваться этим прекрасным цветком.

– Конечно, мессир! – поклонился Бушар, хотя сгорал от желания накрыть дочь вуалью, дабы скрыть своё сокровище от слащавого взгляда господина.

– Позже я хотел бы услышать вашу историю, мадмуазель Вандом. А вы, граф, обязательно расскажите каким образом вы сумели отыскать дочь, – проговорил Генрих и хлопнул в ладоши. К господину моментально подбежал паж и налил вина. – Вандом, прошу вас, присоединяйтесь к нам, – поднял кубок сюзерен и приглашающим жестом указал на ломившийся от яств стол, и в следующую секунду для Бушара и Франчески освободили места. Не спуская взгляда с девушки, хозяин присел обратно на высокий стул и осушил бокал.

Грациозно опускаясь на предоставленный ей табурет, Франческа ещё раз застенчиво подняла глаза на графа Шампани, и ле Феррон, внимательно наблюдая за всем действом, скривился. «Так и есть чертовка!» – раздражённо подумал рыцарь, и, словно вторя его мыслям, оруженосец хихикнул:

– Посмотрите на неё, мессир! Похоже, эта ушлая девица решила очаровать нашего доблестного Генриха!

– Не похоже, а уже очаровала, – буркнул Марсель.

– И не удивительно! Наша леди Чертополох оказалась вовсе не дурнушкой! К тому же ещё и ловкой бестией! Если бы я сам не видел и не слышал, как она ругалась на той дороге, никогда бы не поверил, что это ангельское создание может так себя вести, – потешался оруженосец.

– А тебе не кажется, Леон, всё это довольно странным? – нахмурился ле Феррон. – Эта девица появилась из ниоткуда и уже принята при дворе Генриха. Хотя она и утверждает, что воспитывалась в обители, но у неё манеры далеко не монастырской послушницы. Хотя она старательно изображает смирение, но я-то вижу – это только маска. Игра! И мне, кажется, она не просто так строила Генриху глазки, – вслух размышлял графский телохранитель и вдруг предположил: – А как её специально подослали к нашему господину?

– Ну, мессир, это уж слишком! – фыркнул оруженосец. – Мне кажется, вы слишком переусердствовали в своём рвении. Вам мерещатся заговоры даже там, где их нет, – искренне возмутился Леон и, подмигнув хозяину, предположил: – Может, это оттого, ваша милость, что вы не хотите признать, что цыганка говорила именно про неё? – кивнул он на Франческу. – И девушка вам просто нравится.

– Что за глупость ты несёшь?! – чуть не подпрыгнул рыцарь.

– А разве нет?! – захлопал глазами парень. – Ну, тогда вы либо слепы, либо больны! Чему я нисколько не удивлюсь, с вашим-то обетом!

– Я не слеп, – насупился ле Феррон. – Я вижу, что она хороша, но я чувствую, что она не та, за кого себя выдаёт. И я доберусь до истины и выведу её на чистую воду! Может, она и смогла одурачить старика Вандома, но я не позволю ей окрутить нашего господина.

– Может, вы просто ревнуете? – неожиданно предположил Леон. Парень действительно никогда ранее не замечал, что бы господин из-за женщины так кипятился. Ле Феррон взглянул на оруженосца таким колючим взглядом, что тот не решился продолжать разговор.

– Я сбегаю, поищу вина, – пролепетал он и поспешно ретироваться, а Марсель изумлённо уставился на свой полный кубок.

Снова взглянув на Франческу и, заметив, как та исподтишка стреляет глазами в сторону сюзерена, рыцарь сжал бокал и одним залпом его осушил.

Тут шамбелан[13] подал знак, и в зал зашёл кухонный распорядитель в сопровождении мальчиков-пажей, несущих на огромных блюдах новые кушанья.

Франческе досталось место рядом с огромным камином, где на вертеле жарилась целая туша дикого кабана. Вдыхая аромат дыма, смешанный с запахами жареного мяса, девушка поняла, что безумно голодна, и в животе у неё заурчало. Ей бы хотелось съесть жареную лопатку целиком, хрустя её аппетитной корочкой, но, помня о манерах, благородная леди сдержала свои порывы и скромно положила на тарелку лишь маленький кусочек.

Несколько обвыкнув, девушка уже более уверенно огляделась и поймала смущающий и в то же время волнующий взгляд Генриха. Решив продолжить игру, Франческа улыбнулась сюзерену самой очаровательной улыбкой на какую только была способна. Граф, многозначительно приподняв кубок, отпил из него, и плутовка, вновь смиренно опустив глаза, взялась за трапезу.

Далее подавали говядину, жареную свинину и тушеную дичь, затем последовала дюжина уток, фаршированных сухими фруктами, и форель на серебряных блюдах, а яблоки, выдержанные в сладком соке, просто таяли во рту. Слуги не успевали разливать эль и вино. Попробовав яства, Франческа быстро насытилась и даже прикрыла глаза от восторга.

Пир был в самом разгаре. Светильники и факелы отбрасывали багряные отблески на эмблемы рыцарей, в углах отплясывали замысловатые танцы причудливые тени, в воздухе висел аромат кушаний, разноголосый шум многократно отражался от высоких сводов. Акробаты и жонглёры усердно исполняли удивительные номера, но наблюдая за представлением Франческа ловила себя на мысли, что ей хочется поскорее закружиться в танце, а не следить за кривлянием комедиантов. Словно почувствовав желание публики пуститься в пляс, артисты, освобождая место сместились в тёмный угол.

Длинные пальцы певца коснулись струн, и звуки арфы слились с человеческим голосом в прекрасную мелодию. Музыка была настолько красивой и чарующей, что пробирала до самого сердца.

Рассчитывая, что граф Шампани пригласит её, Франческа, взмахнув ресницами, посмотрела в его сторону. Но Генрих, не обращая на неё внимания, увлечённо разговаривал с кардиналом, и девушка разочарованно скривилась. Но неожиданно она почувствовала себя неуютно и даже поёжилась от неприятного ощущения. Не понимая причину своего состояния, Франческа огляделась и поймала на себе пронизывающий взгляд незнакомого рыцаря. Мужчина нехорошо усмехнулся, и её буквально осыпало колючими льдинками.

Сердце Франчески встревожено вздрогнуло. Ей показалось, что она уже встречала этого человека, но никак не могла понять, где. А если учесть, что девушка никогда не покидала Шапеллота, то когда их пути могли пересечься? Душа юной леди наполнилась дурным предчувствием. «Нежели он бывал в нашем замке?» – похолодела Франческа и, настороженно вглядываясь в черты мужчины, пыталась сообразить, как себя вести, если её опасения верны.

Рыцарь выглядел довольно привлекательным. Широкие плечи не позволяли усомниться в его силе и стати. Густые тёмные волосы с рыжеватым отливом непослушной гривой спускались до плеч. Прямой нос, волевой подбородок, упрямая складка, залёгшая между широких бровей – весь его облик говорил о нём как о человеке смелом и мужественном. В карих глазах незнакомца плясали огоньки пламени, и именно этот уверенный и насмешливый взгляд казался Франческе знакомым.

Из напряжённых размышлений девушку вывел отец.

Вандом сидел рядом с епископом Варнье и мирно беседовал, когда к нему подбежал мальчик-паж и, что-то шепнул графу на ухо. Бушар повернулся к Франческе:

– Милая, тебя хочет видеть леди Мария.

– Кто это? – насторожилась девушка.

– Принцесса Мария, мать нашего сюзерена и единокровная сестра короля Филиппа-Августа, – насупившись, пояснил Бушар.

– И что она от меня хочет? – похолодела Франческа.

– Мадам желает с тобой познакомиться.

мне страшно! А вдруг я выдам себя? Она же начнёт расспрашивать о моей матери и монастыре.

– Не волнуйся. Постарайся отвечать уклончиво. Ты же у меня сообразительная, – ободряюще улыбнулся граф и дал наставления: – Мать свою ты никогда не видела, а порядки в монастыре обыденные и ничем непримечательные. Там в основном молятся и работают. Вспомни, чем занималась прислуга в вашем замке, вот послушницы делают примерно то же самое.

Вандом кивнул в сторону установленного под балдахином отдельного стола и, желая поддержать дочь, незаметно сжал её руку.

Франческа неохотно встала из-за стола, и мальчик-паж проводил девушку к хозяйке замка. В высоком, обитом дорогой материей кресле, восседала увядающая дама. Белого цвета длинная вуаль спускалась на лоб и брови женщины, а косынка из тонкой ткани, плотно облегая шею, скрывала её подбородок чуть ли не до самых губ. Открытой оставалась лишь середина лица леди. Это одеяние, сродни монашескому облачению, Мария надела, став вдовой графа Шампани и Бри – Генриха I Щедрого. Отныне никто не увидит ни прелестных, почти не тронутых сединой каштановых волос, ни совершенного овала лица, навсегда померкла и лучезарная безмятежность взгляда.

Рядом с госпожой на невысокой скамеечке пристроилась девушка с огненно-рыжими, волнистыми волосами. Она взглянула на Франческу пытливыми карими глазами и, улыбнувшись, заиграла милыми ямочками на щеках.

Франческа почтенно поклонилась.

– Присядьте, дитя моё, – мягко улыбнувшись, показала леди на другую такую же скамеечку.

– Благодарю, моя госпожа, – опустилась девушка рядом с дамой и скромно сложила руки коленях.

– Наверное, вам уже известно кто я, – разглядывая гостью, проговорила женщина и, не дожидаясь ответа, продолжила. – Мне доложили, что вы дочь графа Вандома. Да, бедный Бушар долго искал вас, и наконец господь услышал его молитвы, – скупо улыбнулась госпожа и показала на рыжеволосую спутницу. – Познакомьтесь, моя дочь её тоже зовут Мария, она графиня Фландрии и приехала к нам погостить.

– Для меня честь познакомиться с матушкой и сестрой господина нашего Генриха! – стараясь выглядеть как можно более добродетельной, выразила признательность Франческа, не преминув украдкой разглядеть дочь престарелой принцессы. Девушка примерно одного с ней возраста уже не один год была замужем за именитым крестоносцем, и Франческа сгорала от любопытства. Ей так хотелось поболтать с благородной ровесницей.

– Как вам в нашем замке? – поинтересовалась вдовствующая графиня.

– О, он великолепен, – искренне отозвалась гостья.

– Наверное, в монастыре вам было очень скучно?

Памятуя о том, что она вроде как воспитывалась в обители, Франческа кротко вздохнула.

– В монастыре не может быть скучно… Разве может быть скучным служение Господу нашему?

Леди Мария удовлетворённо хмыкнула.

– Это большая честь, получить воспитание в знатном аббатстве. У вас уже есть жених? – продолжала донимать вопросами графиня.

– Ещё нет, госпожа, – потупилась девушка.

– Ничего страшного, в округе много достойных рыцарей. Вы настолько милы… И, я уверена, отбоя в кавалерах у вас не будет, – улыбнулась женщина и пристально взглянув на гостью, прищурилась. – Если даже мой сын обратил на вас внимание.

Франческа вспыхнула. «Вот ведь, старая ведьма, сидит здесь и следит за всеми», – мысленно выругалась она.

– Что вы, я не смею…

– Это хорошо, что вы достаточно умны и понимаете, что мой сын достоин невесты королевских кровей, – бесцеремонно перебила гостью леди Мария, а в её голосе прозвучали металлические нотки. Заметив, как дочь хозяйки саркастически усмехнулась Франческа стиснула губы и теперь ямочки младшей Марии уже не казались ей столь милыми.

В груди оскорблённой мадмуазель Вандом всё всколыхнулось, но, сдержавшись, она лишь невинно захлопала глазами:

– Что вы, моя госпожа! Конечно, ваш сын во всём превосходит всех окружающих мужчин и достоин всякого восхищения, но вы явно преувеличиваете интерес господина Генриха к моей ничтожной персоне.

– Вот и хорошо, – смягчившись улыбнулась дама. – Я рада видеть вас в моём доме. Вы могли бы служить фрейлиной при моей дочери, пока она живёт у нас, ну, а там, может, и вовсе останетесь при мне. К сожалению, в замке очень мало молодых незамужних девушек, а так как вы свободны, то, думаю, могли бы занять эту должность. Полагаю, и мой Генрих несказанно обрадуется, если вы останетесь подольше погостить у нас, – многозначительно взглянула леди.

– Что? – растерялась девушка.

«На что она намекает? – задумалась Франческа и, тут же сообразив, мысленно выругалась: – Вот ведь чёртова сводня! Значит, в жёны господину Генриху я не гожусь, а в фаворитки – пожалуйста?! Ну уж нет, старая стерва! У меня свои планы на твоего сыночка. Вашему семейству придётся вернуть мой Шапеллот», – кипела мадмуазель Вандом, но, вспомнив, что она примерная дочь, поспешно потупилась и пролепетала.

– Конечно, моя госпожа, мне очень приятно ваше предложение, но на это надо получить разрешения моего отца, – Франческа даже умудрилась покраснеть, правда скорее от сдерживаемого возмущения, а не от стыдливости. – Вы правильно говорили, он так долго искал меня и теперь не желает расставаться. Да и я безумно рада, что нашла его, – последнее утверждение было сказано абсолютно искренне.

– Ох, уж эти мужчины! Все они собственники! – сердито покачала головой леди Мария и покровительственно потрепала щёчку Франчески. – Разве можно скрывать такую красоту от света? Думаю, юной девушке гораздо интереснее развлекаться на пирах в нашем замке, чем сидеть в заточении в Бревьярде. Я поговорю с графом, – снисходительно пообещала графиня Шампани.

Франческа смущённо улыбнулась, а в её голове между тем роились противоречивые мысли. «С одной стороны, находясь в замке, я смогу находиться ближе к Генриху. А это значит, мне будет легче вскружить ему голову, но, с другой стороны, я лишусь защиты отца. И кто его знает, как всё повернётся?» – терзалась юная леди.

Приняв молчание собеседницы за согласие, госпожа проговорила:

– Вот и славно, теперь нам нужно найти Камиллу – племянницу его святейшества. Она тоже согласилась стать фрейлиной в моём замке, – разглядывая гостей, уточнила графиня Шампани и сделала знак пажу. Мальчишка помчался искать девушку, а хозяйка взялась расспрашивать Франческу о жизни в монастыре.

Вопросы госпожи были для мадмуазель Вандом настоящей пыткой. Она устала выкручиваться, а тут ещё в зале начались танцы, и Франческе ужасно хотелось поскорей пуститься в пляс, а не ублажать разговорами престарелую леди.

Наконец подошла Камилла, темноволосая девушка со строгим взглядом серых глаз, совсем не соответствующим её юному возрасту. Госпожа представила девушек друг другу и наконец отвлеклась от первоначального разговора. Наблюдая за танцующими гостями, женщины перебрасывались ничего не значащими фразами, и Франческа сидела словно на иголках. Но тут к хозяйке замка подошли великовозрастные дамы и, сжалившись над скучающими девушками, графиня понимающе улыбнулась.

– Ну что ж, мои дорогие, идите, повеселитесь, сколько можно меня опекать? – сделала знак госпожа, и Франческа, счастливо переглянувшись с Камиллой и младшей леди Марией, поднялись и поклонились.

Фрейлины, сопровождая сестру Генриха, поспешили удаться, а на их места уселись пожилые матроны. Праздник продолжался, и мадмуазель Вандом возлагала на него огромные надежды.

Глава седьмая

Пестрый водоворот захватил главную залу. Разодетые в роскошные наряды господа кружились в танце, создавая впечатление россыпи разноцветной мозаики, постоянно перемешиваемой чье-то невидимой рукой. Лёгкие вуали женщин развивались вихрем волн, пышные перья на головных уборах мужчин покачивались в такт музыки, а воздух, наполненный хмельным весельем, источал флюиды игривой вольности и лёгкого флирта. Беспечная суета танца окружила Франческу, и она не поняла, каким образом толпа разъединила её с новыми подругами. Не обнаружив за столом отца, девушка растерялась и, остановившись посредине зала, пыталась в мелькающем хороводе отыскать знакомые лица.

– Разве можно столь очаровательной девушке скучать на празднике? – раздался за спиной знакомый голос, и Франческа, вздрогнув от неожиданности, развернулась.

Перед ней стоял тот самый незнакомец, ранее разглядывающий её за столом. Одетый в темно-синее блио, стянутое в талии широким кожаным поясом, он был на полголовы выше ее и несколько сутулился. Молодой мужчина взял её ладонь и, нежно прикоснувшись, поцеловал:

– Что вы себе позволяете? Так нагло хватать меня за руки! – фыркнула гордячка и, не выдержав, спросила: – Мы с вами разве знакомы?

– Нет, вы неисправимы! – улыбнулся незнакомец. – Хотя внешне вы и пригладили свои невыносимые колючки, но всё так же своенравны и капризны, моя милая леди Чертополох.

Франческа нахмурилась и, взглянув в глаза цвета спелого каштана, вспомнила рыцаря: «Конечно, как же я сразу не поняла? Раз он верный пёс графа Шампани, надо было думать, что я встречу его на пиру у Генриха!»

– Так вы ле Феррон! – выдохнула она.

– Как любезно с вашей стороны запомнить моё имя, – явно издевался рыцарь.

– Простите, сир. Но за вашим шлемом и кольчужным капюшоном мне было сложно разглядеть ваше лицо. Ничего удивительного, что я вас не узнала, – высокомерно вскинула девушка носик.

– Понимаю, – вновь улыбнулся Марсель. – Честно скажу, я тоже не сразу вас узнал. Тогда вы выглядели совсем по-другому.

В голосе мужчины опять звучала насмешка, и Франческа готова была задохнуться от возмущения, но не успела она ответить, как он вежливо спросил:

– Вы позволите пригласить вас на танец?

От неожиданности девушку кинуло в лёгкую дрожь, сердце забилось быстрее, а щёки заметно порозовели. Не отрывая от мужчины взгляда, она растерянно захлопала ресницами. Но, кажется, он и не собирался долго ждать ответа, а взял за руку и повёл в танце. Движения рыцаря были легки и грациозны, но при этом он продолжал настойчиво смотреть в её глаза, и Франческа непонятно почему испытывала некоторое волнение. Они сходились и расходились, соприкоснувшись ладонями, кружились вокруг друг друга, и удивительный трепет заполнял грудь юной леди. Она впервые танцевала с мужчиной, с посторонним мужчиной.

Внезапно музыка прекратилась, и из плохо освещённого угла, держа в руках лютню, вышел менестрель. Зала погрузилась в особую романтичную атмосферу, и гости поспешили обратно к столам.

– Прошу прощения, но, к сожалению, мне придётся покинуть вас, – поклонился Марсель, и неохотно выпустив руку Франчески, поспешил к сюзерену.

На столах уже успели прибрать и начали подавать десерт. Мадмуазель Вандом ужасно захотелось его попробовать, и, к своей радости, она заметила сестру Генриха и племянницу епископа. Девушка поспешила к новым подругам.

– Смотрю, ты зря время не теряла! – при виде Франчески хихикнула Мария, вновь заиграв ямочками на щеках. Камилла поддержала госпожу очаровательной улыбкой.

– О чём вы? – догадываясь, на что намекают подруги, невинно захлопала ресницами Франческа.

– Мы видели, как ты танцевала с ле Ферроном, – уточнила Камилла.

– А вы разве не танцевали вместе со всеми? – удивилась мадмуазель Вандом.

– Наверное, я не настолько хороша, – надула губки племянница епископа и печально вздохнула. – Рыцари не торопятся меня приглашать.

– Что ты! – искреннее вылупила глаза Франческа. – Ты очень красива! Но выглядишь настолько строгой, что мужчины просто бояться к тебе подходить. Будь помягче, улыбнись, как ты только что улыбалась мне, и, уверяю, от кавалеров у тебя отбоя не будет!

– Думаешь? – недоверчиво взглянула Камилла и снова вздохнула. – Но я не могу. В монастыре меня учили сдержанности и целомудрию, – опустила девушка глаза, и Франческа прикусила язычок.

«Чёрт побери! Так вот, как я должна себя вести! – поняла она и мысленно поморщилась. – Как это скучно!»

Но тут в разговор вступила Мария:

– Вам хорошо! А мне, прежде чем потанцевать, следует сначала получить на то разрешение или матушки, или брата. Они оба так ревностно блюдут мою честь! – посетовала графиня Фландрии, и девушки состроили сочувственные гримасы.

Подхватив кусочек сладкого пирога, Франческа огляделась и, заметив Марселя, вдруг спросила:

– А этот ле Феррон… Кто он?

– О-о-о! – обрадовалась Мария. – Правда, хорош?

– Не знаю, – пожала плечами Франческа. – Мне кажется, он крайне заносчив и плохо воспитан.

– Кто? Ле Феррон? – изумилась Камилла. – Да он сама добродетель!

– Марсель самый доблестный и достойный рыцарь во всей Шампани! – поддержала подругу Мария. – Да что там в Шампани, во всём королевстве! В сражении ему нет равных! Мой брат его очень высоко ценит! Ле Феррон, как-то даже спас Генриху жизнь… раненого вынес с поля боя.

– Да, он говорил, что только этим и занимается, что спасает кого-либо, – язвительно хмыкнула Франческа.

– Ну да! Он же телохранитель господина Генриха, – не заметив сарказма подруги, согласилась Камилла.

– Но ему ужасно не везло в любви! – горячо зашептала Мария и, заметив удивлённый взгляд Франчески, догадалась, что нашла неискушённого слушателя. Вдохновлённая возможностью посплетничать графиня Фландрии перешла к волнующей теме. – Ещё юношей Марсель влюбился в жену знатного господина. В кого точно не знаю, я лишь мельком слышала разговор рыцарей, – не смущаясь, призналась девушка. – Её муж отправился в крестовый поход, и ле Феррон окончательно потерял своё сердце. А когда господин вернулся, понятное дело, нашему благородному рыцарю пришлось покинуть свою возлюбленную. Но, правда, в скором времени бедняжка умерла. Вроде как от болезни… Но злые языки поговаривают, что от родов, и будто вовсе не её муж был отцом ребёнка. Правда, и ребёнок вместе с матерью отправился на небеса, поэтому доподлинно неизвестно, насколько всё это правда. Юный ле Феррон страшно горевал и, желая залечить душевные раны, отправился в Святую землю. Там он покрыв своё имя славой совершил немало подвигов, и даже как-то спас одного из сыновей Саладина[14].

Обе девушки, буквально раскрыв рот, слушали удивительную историю, так напоминающую удивительные легенды, распеваемые менестрелями, и Мария, довольная проявленным к ней вниманием, не замолкала.

– А дело было так… Мальчик в сопровождении свиты направлялся к отцу, когда на него напали воины рода Абассидов. На его счастье, ле Феррон со своим отрядом оказался на той же дороге и спас сына известного военачальника. Выразив признательность, Саладин прислал доблестному крестоносцу коня и наложницу.

– Наложницу?! – изумилась Франческа.

– Ну да! Женщин в замках всегда мало, а уж в Иерусалиме и того меньше. Вот султан и решил отблагодарить нашего Марселя, у них это в порядке вещей, – откусив засахаренное яблоко пояснила Мария и продолжила болтать. – Ле Феррон искренне привязался к девушке, а когда она забеременела, даже собирался на ней жениться, но ей необходимо было принять христианство, а ему получить разрешения церкви. Но свадьба не состоялась. На крепость напали войска мусульман, наши рыцари сражались словно львы и смогли отстоять замок, но вражеская стрела настигла наложницу ле Феррона, и она умерла.

При этих словах Камилла сокрушённо вздохнула:

– И ребёночек, выходит, тоже погиб, – посочувствовала девушка.

– Конечно! – согласилась Мария и, расправишь с яблоком, потянулась к блестящему финику. – Наш Марсель опять страшно переживал и решил, что это бог наказывает его за грехи. Тогда он и поклялся, что не прикоснётся ни к одной женщине, пока их не обвенчают в церкви.

– И что?! – воскликнула Камилла.

– Вот с тех пор и держит обед, – пожала плечами Мария, оглядывая стол и выискивая чего бы ещё попробовать.

– Так что же он не женится? – недоверчиво хмыкнула Франческа. – Как же такого завидного жениха и до сих пор не захомутали?

– Так в том то и дело, что он вовсе не завидный, – отмахнулась Мария.

– Как же так? Только что вы обе так расписывали его достоинства, и вдруг не завидный? – не понимала Франческа.

– Понимаешь, но кроме личной доблести и имени, у него ничего нет, – вздохнула Камилла и пояснила. – Марсель младший сын в семье и ему от владений отца ничего не достанется.

– Поэтому он и служит у моего брата, – уточнила графиня Флдандрии.

– Ах, вот оно что… – разочарованно скривилась Франческа, но, подумав, недоверчиво взглянула на Марию. – И что же, он так и сторонится женщин?

– Да! – в один голос выдохнули обе подруги.

– И как же он держится? – захлопала глазами Франческа. Юной леди бывало приходилось подслушивать откровенные разговоры служанок, и она кое-что знала о такой стороне жизни.

Камилла недоумённо взглянула на дочь графа Вандома, а Мария, не обратив внимания на недостойный для монастырской послушницы вопрос, раскрасневшись, защебетала:

– Говорят, что всю неиспользованную силу ле Феррон применяет в бою, поэтому ему и нет равных в сражении!

– Понятно, – насмешливо фыркнула Франческа и, вспомнив разговор Марселя с его оруженосцем, спросила: – А что за история с предсказанием цыганки?

– А, это! – засмеялась Мария. – Да! Удружила старуха! Теперь все кому не лень потешаются над бедным ле Ферроном.

– И что же это за история? – не унималась мадмуазель Вандом, и графиня Фландрии вновь взялась делиться сплетнями:

– Как известно, наш доблестный рыцарь ле Феррон, строго следуя священному уставу, частенько суёт нос не в свои дела, постоянно ввязывается в рискованные переделки и спасает всех кого не лень. И, похоже, Марселю абсолютно всё равно, кого спасать: прекрасную даму, блуждающую по дорогам без охраны, или нищую попрошайку. Только вот прекрасные дамы ле Феррону как-то не попадаются, а старые уродины – пожалуйста, – хихикнула Мария. – Года три назад двое проходимцев решили обобрать старуху-цыганку. Мимо проезжал отряд рыцарей, но лишь ле Феррону взбрело в голову вступиться за нечестивую ведьму. Марсель вернул старухе её нехитрый скарб и даже подарил серебряную монету. Цыганка растрогалась и, взглянув на ладонь ле Феррона, заговорила:

– Спасибо тебе, о благородный рыцарь! – пафосно изобразила она слова предсказательницы. – Вижу, твоё сердце одиноко и истерзано печалью. Но не горюй, ты будешь вознаграждён за свою доброту и верность долгу. Твоя судьба найдёт тебя, и ты будешь счастлив. Так же на дороге ты встретишь прекрасную юную леди. Девушка, словно трепетная лань, попадёт в силки охотникам, и ты её спасёшь. Она, подобно утренней заре, будет так же чиста и невинна, а красотой затмит прекрасную розу. Эта девушка полюбит тебя всем сердцем, а ты отдашь своё сердце ей, – сделав паузу Мария, взглянула на подруг и скорчила скептическую рожицу:

– Это предсказание услышали многие, но прошло уже несколько лет, а наш Марсель всё так же одинок. Сколько раз мой брат, да и другие рыцари, предлагали ему плюнуть на свой глупый обет и развлечься либо с весёлой вдовушкой, либо с разбитной служанкой, но ле Феррон словно кремень, – хихикнула графиня Фландрии и вздохнула. – Похоже, наврала, старя ведьма. Ну, в самом деле, какая благородная дама в одиночку покинет замок? Без сопровождения то рыцарей? Это немыслимо! Вот все и смеются над ле Ферроном: когда же он в пыли дорог отыщет свою прекрасную розу.

Франческа, исподтишка взглянув на Марию, надулась: «Благодаря твоему братцу и оказалась благородная дама одна на дороге, – мысленно фыркнула она, но вспомнив, как над ней смеялся оруженосец ле Феррона, да и сам рыцарь, снова разозлилась. – Ну и ищи дальше свою дурацкую розу! – взглянула она на Марселя. – Сам нищ, словно церковная крыса, а строит из себя чуть ли не принца!»

Графиня Фландрии, между тем продолжая щебетать, оживлённо обсуждала других известных рыцарей. Франческе конечно же хотелось как можно больше узнать о вассалах графа Шампани, и она старательно запоминала, кто есть, кто и чем примечателен каждый господин, но при этом наследница графа Ульриха не упускала из вида хозяина замка Тресси.

Девушка чувствовала заинтересованный взгляд Генриха и пару раз заставила себя ему мило улыбнуться. В очередной раз послав графу смущённую улыбку, Франческа перевела глаза и встретилась со злым взглядом ле Феррона. В глазах рыцаря читалось столько огня и ненависти, что бедняжку зябко передёрнуло.

«Он что следит за мной? – испугалась девушка, и её сердцем завладела тревога. – Словно подозревает меня в чём-то».

Сколько не старался ле Феррон не смотреть в сторону Франчески, глаза сами искали девушку, и заметив, как новоявленная дочь графа Вандома украдкой бросает кокетливые взгляды графу Шампани, он разозлился.

«Точно, чертовка! – не зная почему, кипятился рыцарь. – Ничего, я выясню, кто ты такая и что задумала против господина Генриха!» – размышлял Марсель, но ту к Марии подошёл паж и, поклонившись что-то её сказал. По-видимому, он передал пожелание вдовствующей графини, чтобы дочь покинула залу, поскольку Мария обиженно поморщилась, и, неохотно поднявшись, направилась на выход. Камеристки графини Фландрии последовали за ней, и Марсель, проводив девушек взглядом, раздражённо сжал кубок, но, подумав, неожиданно резко отстранил его от себя. Если бы рыцарь попытался заглянуть в себя поглубже, то, может, он и сумел найти причину собственной досады.

После ярких огней залы в покоях сестры Генриха казалось довольно мрачно. Лишь огромный камин скудно освещал просторную комнату, обвешенную гобеленами. Камилла подбросила полено в очаг и разожгла свечи. При таинственном мерцании пламени сразу стало веселее и уютнее.

– Закройте за собой дверь, – приказала Мария и, сама налив в кубки фруктового эля, предложила его своим фрейлинам.

Франческа, подхватив кубок, сделала добрый глоток, а Камилла, несмело протянув руку, явно засомневалась, но, не смея отказать госпоже, всё же немного отпила.

Девушки уселись на разбросанные у камина подушки и, прихлёбывая хмельной напиток, продолжали обсуждать пир. Рыжевато-огненные волосы Марии рассыпались по плечам. Пляшущее пламя отражалось в ткани ее красного платья, рисуя на поверхности шелка причудливые узоры. Девушки, наблюдая, как пламя не спеша обгладывает бревна, без умолку болтали. Даже Камилла, немного захмелев, раскраснелась и вела себя не столь скованно. Но постепенно графиня Фландрии почувствовала себя уставшей, и её начало клонить в сон.

– Давайте вы расчешете меня, поможете переодеться, и мы ляжем спать, – предложила она, протягивая Франческе костяной гребень.

Девушка в недоумении посмотрела на госпожу:

– Но мне надо предупредить отца, он наверняка потерял меня и беспокоится, – вдруг вспомнила беспечная дочь.

– Позже сходишь и найдёшь его. Хотя, скорее всего, сегодня граф и не вспомнит о тебе. От моего братца ещё никто не уходил трезвым, и граф Вандом, наверное, уже спит где-нибудь на лавке, – хихикнула Мария.

Причесав и уложив на ночь волосы госпожи, фрейлины её раздели и сложили вещи в сундук. Франческа чувствовала себя несколько не в своей тарелке, она привыкла, чтобы ухаживали за ней, а теперь ей самой приходилось выполнять роль прислуги, и это её раздражало. Закончив работу, девушки поклонились и удалились в соседнюю комнату.

Жилище камеристок оказалось совсем крохотным. Но Камилла явно любила порядок. Довольно скудно обставленная комната была безупречно убрана, за исключением ночного горшка, который прислуга забыла на полу у кровати. На маленьком столике стоял большой серебряный кувшин и лохань для умывания. В углу разместилось резное кресло, рядом с ним – ширма, кровать под пологом застелена вышитыми покрывалами. Франческа мысленно вздохнула, ей всё меньше нравилась должность фрейлины.

Раздевшись, мадмуазель Вандом взглянула на большое зеркало в позолоченной оправе. Она осталась лишь в одной шелковой камизе, и через тонкую ткань чётко выделялась упругая грудь, но вскоре вся эта красота скрылась под одеялом, и девушка прикрыла глаза. Но тут в дверь кто-то громко постучал.

– Леди Вандом, ваш отец прислал меня, чтоб я проводил вас к нему, – послышался голос пажа.

Франческа подскочила и, спешно натянув платье, открыла дверь. На пороге стоял двенадцатилетний мальчик, одетый в синее блио.

– Граф Вандом желает видеть вас, – заявил паж, и девушка безропотно последовала за своим провожатым.

Мальчик проводил ее в покои и закрыл за собой дверь. Отца в комнате не оказалось. «Наверное, еще сидит за столом», – предположила Франческа и огляделась. Зала освещалась настенными и напольными подсвечниками, и гостья смогла по достоинству оценить отделку помещения, но, чем дольше она рассматривала богатое убранство, тем шире становились её глаза.

Колоны, отделанные мрамором, поддерживали расписанные затейливым орнаментом своды. Стены, выложенные мозаикой и завешанные огромными гобеленами с батальными сценами, поражали яркостью красок. Наличники окон были украшены ажурной резьбой по камню, но самое удивительное, что в самих окнах мерцало цветное стекло: удивительное расточительство, доступное лишь избранным. Медвежий мех и восточные ковры, расстеленные по полу, скрадывали звуки шагов, а широкую кровать скрывал полог синего бархата, вышитый золотистыми лилиями.

Подобной роскоши Франческе видеть ещё не приходилось. Даже её комната в Шапеллоте не могла сравниться с таким великолепием. «Как же должен быть богат и могуществен господин Генрих, если он может предоставить своим вассалам настолько шикарные апартаменты?! И здесь будет ночевать мой отец? – растерянно подумала девушка, но тут в её голове, что-то шевельнулось и грудь заполнили нехорошие предчувствия. – Эти покои не для гостей… Они больше похожи на королевские… Мальчик привел меня не туда», – неожиданно поняла Франческа и, охваченная внезапной паникой, попятилась к двери, но тут же во что-то уперлась.

– Какой сюрприз! – прозвучало над ухом. – Самая прекрасная девушка на свете решила скрасить моё одиночество!

Резко обернувшись, девушка застыла на месте. Перед ней стоял сам Генрих Шампанский.

Глава восьмая

Граф стоял перед дверью, перекрывая путь к отступлению. Весь такой величественный и властный, Генрих гордо вскинув голову с венчавшей её золотой короной, поблёскивал драгоценными камнями украшающими дорогой убор.

Под масляным взглядом сюзерена Франческа невольно задрожала, а её колени предательски ослабели. Стоило ей оказаться нос к носу со своим злейшим врагом, как вся её прежняя отвага тут же улетучилась, а идея заигрывать с графом уже не казалась настолько гениальной. Стараясь держать лицо, девушка пыталась укротить своё волнение, но щёки неразумной кокетки пылали огнём, а по спине, напротив, пробежал липкий неприятный холодок.

Окончательно стушевавшись, девушка потупилась и, отступив назад, присела в почтительном поклоне. Генрих слащаво улыбнулся и, шагнув к гостье, вновь сократил расстояние. Франческа замерла, а граф провел пальцами по её нежному лицу и, приподняв за подбородок, заставил посмотреть в свои горящие глаза. Встретившись с мужчиной взглядом, мадмуазель Вандом поняла, что он пьян, и испугалась ещё больше.

– Как же вы прекрасны, – прошелестел голос Генриха. – Как сама Мадонна.

– Спасибо, – растерянно хлопая ресницами, пробормотала Франческа. – Простите, но мне не следует здесь находиться, – и, отстраняя дрожащей рукой сюзерена, она попятилась назад. – Меня ищет отец.

– Вы выглядите испуганной, – заметил граф и нахмурился. – В чем дело, вы боитесь оставаться со мной наедине? Тогда зачем же вы пришли?

– Я? Я… Я случайно… – робко отступая лепетала девушка, но Генрих, напоминая кота, заприметившего мышь, скользил за ней, и Франческа сбивчиво попыталась объясниться. – Этот мальчик… паж… По-видимому, он перепутал и привёл меня не туда. Я искала своего отца.

– Паж? – в удивлении приподнял брови мужчина.

– Да, он служит при вашей матушке…

– Понятно… – хмыкнул граф, догадавшись, что, по-видимому, это леди Мария решила сделать сыну столь щедрый подарок. – Вы уже поступили на службу к графине Шампани? – поинтересовался Генрих.

– На это надо получить дозволение моего отца, – промолвила Франческа, судорожно размышляя, как ей улизнуть. Но, устав гоняться за добычей, Генрих схватил девушку за руку.

– Не бойтесь, мадмуазель, у меня нет намерений обидеть вас, я лишь надеюсь, что вы подарите мне несколько незабываемых мгновений.

– Находиться девушке наедине с посторонним мужчиной, это неприлично! – попыталась высвободиться Франческа. – Пожалуйста, господин Генрих, прошу вас, отпустите меня! Ваше благородство не позволит вам запятнать мою репутацию, – взмолилась она, со стыдом признавая свое поражение.

– Вы зря беспокоитесь. Никто не посмеет усомниться в чести женщины, находящейся под моим покровительством.

– Покровительством? – не до конца понимая смысл сказанного, переспросила Франческа.

– Да. Я готов предоставить вам своё покровительство в обмен на вашу благосклонность. Поверьте, не многие женщины удостаивались чести стать фавориткой графа Шампани.

– Фавориткой? – от неожиданности у девушки перехватило дыхание. Это слово убило её наповал, оно было оскорбительным, как плевок в лицо. Неужели она хранила свою добродетель лишь для того, чтобы стать чей-то любовницей? Пусть даже и самого сюзерена. Такое ей и в голову не приходило. Как всякая благородная девица, она мечтала выйти замуж за достойного рыцаря, и пусть в мыслях и представляла себя графиней Шампани, но уж вовсе не фавориткой. Становиться временной игрушкой Генриха она не собиралась даже ради возможности вернуть Шапеллот.

– Вероятно, это предложение крайне почётно, – еле сдерживая вертевшиеся на языке грязные ругательства, старательно подбирала слова Франческа. – Но полагаю, я не достойна такой чести. Разрешите мне удалиться, мессир, – твёрдо произнесла она и к своему удивлению, поняла, что страх её отпустил.

Генрих растерялся: еще ни одна женщина его не отвергала. Покровительство могущественного графа искали многие: его богатство и близость с королём открывала большие возможности, гарантируя безбедную жизнь, и сюзерен не мог понять, как глупая девчонка может отказаться от подобного счастья. Разумеется, под счастьем Генрих понимал свою неотразимую персону. На мгновение мужчину охватило раздражение, но девушка выглядела настолько очаровательной, что его похоть быстро вытеснила возникшую было обиду. «А может, она просто хочет меня подразнить? – тут же предположил граф и мысленно усмехнулся. – Прекрасно! Давай поиграем, маленькая плутовка! Я люблю охоту и готов погоняться за добычей».

– У вас есть чувство собственного достоинства, – вслух проговорил он. – Мне это нравится. Я не удерживаю вас, но неужели вы не подарите мне даже единственный поцелуй?

– Господин, вы… – попыталась возразить Франческа, но Генрих, не слушая её, перешёл в наступление:

– У меня от вас просто кругом идёт голова! – горячо зашептал граф. – А как представлю вас без одеяния в моей постели… О! Божественная, – простонал он, захватывая девушку в объятия.

Сердце Франчески вновь испуганно понеслось вскачь. Признание мужчины прозвучало как выражение страсти эгоиста. Как человека, купившего новую лошадь, и дрожащего от нетерпения поскорее ее объездить.

– Господин, разрешите, я уйду, – пыталась отстраниться от сюзерена бедняжка, замечая в его янтарных глазах бесстыдное вожделение.

Любуясь побледневшим лицом девушки, Генрих усмехнулся. Её слегка приоткрытые губы манили и, наклонившись, он неспешно потянулся в самонадеянном намерении их поцеловать. Но лишь граф приблизился, как Франческа сморщившись, отвернулась, и его губы, скользнув по щеке, угодили в шею.

– Нет! – пропищала девушка, в отчаянии пытаясь вырваться из мёртвой хватки господина, но прежде чем она успела что-то предпринять, раздался неожиданный стук в дверь, и в следующее мгновение на пороге появился ле Феррон.

– Кто посмел побеспокоить меня? – гневно сдвинув брови, развернулся Генрих и невольно выпустил трепетную жертву из рук.

– Простите, Ваша Светлость, – поклонился Марсель. – Я не знал, что вы не одни.

На лице телохранителя сначала промелькнуло удивление, а потом оно исказилось угрюмой гримасой. Рыцарь одарил Франческу таким тяжелым взглядом, что ей показалось, что её полоснули стальным клинком. Покраснев до корней волос, девушка опустила глаза и собралась проскользнуть к двери, но граф схватил её запястье.

– Чего тебе нужно? – прорычал Генрих, буравя глазами вассала.

– Мессир, прошу прощение за беспокойство, но Его Святейшество[15] хотел вас видеть, – смиренно ответил ле Феррон.

Граф поморщился и перевёл глаза на Франческу. Девушка судорожно сглотнула, ей хотелось поскорей убежать прочь.

– Ну что ж, мадмуазель Вандом, обстоятельства вынуждают меня покинуть вас. Надеюсь, мы позже вернёмся к нашему разговору, – нехотя проговорил Генрих. Девушка рванулась к двери, но граф вновь её удержал. – И подумайте над моим предложением, – многозначительно улыбнулся он и, одарив слащавым взглядом, поцеловал руку.

Наблюдая за столь нежной сценой, Марсель старался оставаться невозмутимым, но, несмотря на всё его усердие, лицо рыцаря всё же перекосило.

– Проводи даму до покоев моей сестры, – приказал граф. – Надеюсь, ты понимаешь, что ты ничего не видел? – строго взглянул сюзерен нале Феррона и, дождавшись молчаливого кивка, направился в сторону главной залы.

– Пройдёмте, – выдавил Марсель и пошагал по длинному коридору. Путаясь в длинном подоле блио, Франческа еле поспевала за рыцарем, гулко впечатывающем шаги в каменный пол, словно он старался выместить свою злобу на бессловесном камне.

– Подождите, сир, – наконец взмолилась девушка, и мужчина, неожиданно резко развернувшись, прижал её к стене:

– Что вы делали в покоях господина? – нависнув над ней, сдавлено прошипел он.

– Я? Я попала туда случайно, – поспешила оправдаться Франческа.

– Случайно? – злобно прищурился ле Феррон. – Кто вы такая?

– Я… я… – начала она заикаться, напор рыцаря пугал. Он явно её в чём-то подозревал, и девушка пролепетала. – Я дочь графа Вандома.

– Лжёте! Вам удалось окрутить бедного старика, отчаявшегося найти свою дочь, но у вас не получится провести меня! Вы никогда не воспитывались в монастыре!

– Вы ошибаетесь! – запаниковала Франческа.

– Нет, не ошибаюсь! Это сразу видно! Благовоспитанные девушки так себя не ведут! Вы весь вечер заигрывали с графом, а потом оказались в его покоях. Что вы задумали? И кто подослал вас?

– О чём вы? – окончательно растерялась девушка, но тут она догадалась, что, похоже, ле Феррон заподозрили её в измене! И широко открыв глаза, бедняжка выдохнула. – Вы с ума сошли!

– Ну да?! – язвительно усмехнулся рыцарь. – Если кто тут и сумасшедший, так это ваш отец, раз не видит очевидного. Ничего! Я выведу вас на чистую воду и узнаю, кто вы такая! – пригрозил Марсель и зловеще прищурившись спросил. – В каком монастыре, вы говорите, воспитывались? Наверное, мне стоит наведаться туда и расспросить о такой прелестной воспитаннице.

Франческа похолодела, и на её лице отразился нескрываемый испуг. Ле Феррон удовлетворённо улыбнулся, он правильно рассчитал удар.

При свете факелов, закреплённых в кованых канделябрах, телохранитель сюзерена пристально вглядывался в черты «самозванки», и не мог не отметить, насколько она хороша. Отблески огня делали ее образ загадочным: синие глаза напоминали сказочные озера, в омут которых, так и хотелось броситься с головой, волосы, разметавшись по плечам, отсвечивали золотом, маня зарыться в них лицом, а нежный шёлк кожи призывал к ней прикоснуться. Шумно вздохнув воздух, ле Феррон ощутил лёгкий аромат ночной фиалки. Тут его ноздри дрогнули, и неожиданно для самого себя, он приник к губам девушки.

Это был первый поцелуй Франчески. Горячие губы, так властно и нежно ласкали ее, что она не могла пошевелиться. Сердце гордячки учащенно забилось, и, погружаясь в пучину неизведанного ощущения, она буквально таяла в железных объятьях рыцаря. Перед её глазами все смешалось и бедняжка, обмякнув, отдалась на волю упоительному чувству. Мужчина углублял поцелуй и, потеряв голову, Франческа вдруг сама обхватила шею Марселя. Она готова была застонать от восторга и вместе с тем испытывала отчаяние, желая только одного – чтобы этот прекрасный миг длился, как можно дольше…

Но тут из глубины сознания слабый голос разума воззвал к ней, и благородная леди испугалась собственных чувств и реакции своего тела на этого несносного мужчину. Наконец вспомнив, что она целуется со своим врагом, девушка окончательно пришла в себя и, отчаянно забившись в его руках, вынудила рыцаря остановиться. Тяжело выдохнув, ле Феррон затуманенными глазами взглянул на неё. «Чёрт побери! Что я делаю?!» – в ужасе пронеслось в его голове и, стиснув челюсти, он нахмурился.

– Пустите меня! – взвизгнула Франческа, зажатая между мощным мужским торсом и стеной. С негодованием взглянув на рыцаря, в объятиях которого она только что растекалась, словно льдинка под лучами солнца, девушка возмутилась. – Что вы себе позволяете?

– То же, что вы позволяли графу Шампани, – огрызнулся ле Феррон.

– Я не позволяла! Он так же силой пытался меня поцеловать!

– И вы так же млели от его поцелуев? – пригвоздил её взглядом Марсель.

– Вовсе нет, – растерялась она и, стыдясь столь недостойной леди слабости, покраснела. Но нахлынувшая обида быстро вывела девицу из оцепенения. – Чёрт побери! Каналья! Убери свои грязные руки и сейчас же выпусти меня, или тебе несдобровать! – затрепыхалась Франческа.

От столь горячей тирады ле Феррон растерянно заморгал и на мгновение замер, но тут же внезапно громко расхохотался, будто между ними произошло чудовищное недоразумение. В следующий момент его объятия разомкнулись, и он выпустил горластую птичку на волю.

Чувствуя, как горят её щёки, Франческа, стараясь скрыть смущение, взялась нервно поправлять платье, а рыцарь, отсмеявшись, проговорил:

– Ну да! Теперь я узнаю вас, милая леди Чертополох. Ваши дьявольские колючки так и лезут сквозь тонкую маску добродетели, – усмехнулся он, и сидящий в девушке неугомонный бесёнок вновь взял верх:

– А вы хотите сказать, что вы ведёте себя, как благородный рыцарь?! – блеснула она глазами. – Мужлан! Нищий бродяга! Пёс, служащий за подачку!

Сдерживая нахлынувшее негодование, ле Феррон шумно выдохнул, и Франческа осеклась.

– Вон там покои фрейлин, – кивнул он на дверь неподалёку, прожигая её ненавидящим взглядом.

Девушка, гордо выкинув головку, презрительно сложила губки и величественно направилась к двери, всем своим видом напоминая королеву – столь же прекрасную и недоступную. Как только она скрылась за дверью, рыцарь утробно зарычал, и в сердцах ударил кулаком по стене: «Чертовка!» – выдохнул он и пошагал разыскивать господина.

Достаточно побродив по замку, Марсель наконец наткнулся на бредущего по переходу Генриха. Еле держась на ногах, сюзерен пытался найти поддержку у стен, но те почему-то ускользали из-под рук, грозя опрокинуть господина на каменный пол.

«Когда только успел?» – брезгливо подумал телохранитель и поспешил удержать оберегаемое тело от позорного падения.

– А, ле Феррон! – обрадовался Генрих, грузно навалившись на вассала. – Нет, нашего епископа никто не сможет перепить, – еле ворочая языком, отметил граф.

– Это точно, Ваша Светлость, – хмыкнул Марсель. – Если бы я знал, что Его Святейшество решил потягаться с вами в количестве выпитого, то не стал бы вас искать. Всем известна его способность пить бочками.

– Согласен, если бы черти тебя не принесли, я бы сейчас обнимался не с тобой, а с прекрасной Франческой, – поддерживаемый рыцарем, икнул граф и перешагнул порог.

На мгновение ле Феррону захотелось придушить хозяина, но откинув недостойные мысли, он довёл Генриха до кровати, и тот, мешком свалившись на перину, тут же захрапел. Не дожидаясь распоясавшихся слуг, под шумок улизнувших от работы, Марсель сам стянул с графа обувь и одежду, и, накрыв сюзерена одеялом, прошёл в смежную комнатёнку, где стояла его кровать. «Ну и куда запропастился мой верный оруженосец? – с раздражением подумал рыцарь и, вспомнив, как Леон, укрывшись в тёмном углу, миловался с одной из служанок, понял: раздеваться ему придётся самому. – Завтра из всех всю душу вытрясу!» – сердито фыркнул рыцарь, расшнуровывая подаренное графом великолепное блио.

Растянувшись на скромном ложе, ле Феррон, прислушиваясь к выводимым господином руладам, пытался уснуть. Но сколько он ни ворочался, стараясь не думать о Франческе, леди Чертополох не выходила у него из головы, а губы и руки мужчины продолжали ощущать её тепло и трепет. Это было похоже на наваждение, образ девушки стоял перед глазами: он вновь кружился с ней в танце, ловил её улыбку, любовался роскошными волосами и, утопая в её глазах, ощущал сладость нежных губ. «Ох, уж эти её губы! Ну зачем я только коснулся их?! – вновь взбивая подушку, злился на себя рыцарь. – Точно, чертовка! Нет, я выясню, кто она такая и что задумала!» – упрямо говорил себе Марсель, продолжал объяснять свой интерес к девушке лишь долгом перед господином. Но наконец Морфей сжалился над рыцарем, и он погрузился в сон.

Лишь только за Франческой захлопнулась дверь, она, сразу откинув бесстрастную маску, взволнованно закусила губу. Взглянув на уже уснувшую Камиллу, девушка торопливо разделась и, стараясь не разбудить соседку, забралась под одеяло. Только теперь Франческа поняла, насколько она устала, но сердце в груди все ещё бешено колотилось, голова шла кругом, и бурные события дня, будоража разум, не позволяли ей уснуть. Лёжа с открытыми глазами, она прислушивалась, как ветки растущего под окнами дерева царапают закрытые ставни, а её мысли роились, путались, и тесня друг друга, тревожили душу.

Вспоминая оскорбительное предложение Генриха, девушка не понимала, как ей теперь вести себя с графом. Хмурясь, она размышляла о неожиданных обвинениях телохранителя сюзерена. «Похоже этот ле Феррон действительно намерен докопаться до истины», – внутренне дрожала Франческа, но главное, чего она никак не могла забыть, так это вкус его поцелуя. И хотя поцелуй длился недолго, он был настолько страстным и чувственным, что бедняжка до сих пор ощущала лёгкое покалывание на губах, оставленное горячим прикосновением мужчины, а от воспоминаний о его сильных руках всё её тело начинало томно таять. «Вот ещё! Глупости какие! – сердилась она на себя. – Этот нищий мужлан не достоин моего внимания! Да как он вообще посмел прикоснуться ко мне? – мысленно возмущалась Франческа и предположила: – Наверное, увидев меня в покоях Генриха, да ещё в его объятиях, этот нахал решил, что я доступная девица, потому и повёл себя так? – с досадой размышляла она, но вспомнив рассказ графини Фландрии о том, что ле Феррон уже несколько лет не прикасается к женщинам, язвительно хмыкнула. – Видимо, Мария не всё знает о телохранителе своего брата. А ле Феррон настолько хитёр, что умеет скрывать свои похождения. Господи, и что же мне делать? Как вернуть Шапеллот? Как избавиться от подозрительности этого ле Феррона?» – терзалась Франческа, но навалившаяся усталость заставила уснуть и её.

Глава девятая

Проснувшись с первыми лучами солнца, ле Феррон, не откладывая, направился на площадку для тренировок. Вчерашняя встреча с Франческой не прошла для мужчины даром, он чувствовал себя измотанным, тело ломило, да и не только тело… Желая поскорее избавиться от неприятных ощущений, Марсель решил от души помахать мечом. Не замечая времени, рыцарь усердно выполнял упражнения и ожесточённо рубил воображаемого противника, пока его не окликнул растерянный голос Леона.

– Мессир, чего это вы в такую рань поднялись? Весь замок ещё спит, а вы тут проявляете чудеса доблести, – отряхивая соломинки с одежды, щурился на солнце парень.

– Где тебя всю ночь носило? – утирая пот со лба, недовольно взглянул на оруженосца рыцарь. – Давай, быстро становись! Мне необходим напарник для тренировки, – кинул он второй меч.

– Как скажите, – неохотно поднял оружие Леон и встал напротив. – Когда вы только наконец женитесь? Может, тогда у вас не будет нужды таким способом истязать себя, – пробурчал парень и тут же получил болезненный удар по заду широким клинком.

– Поболтай у меня! – буркнул Марсель на догадки оруженосца и с досады взялся атаковать.

В самом деле, желая унять позывы плоти, ле Феррон мог часами упражняться, доводя до изнеможения и себя, и окружающих, и даже собственного коня. Но в результате более искусного воина, чем он, сыскать было сложно. В бою Марсель не чувствовал ни усталости и ни боли, а со своим гнедым Сарацином буквально становился единым целым. Жеребец умел перемещаться боком, в нужный момент останавливаться на месте словно вкопанный, и не раз спасал хозяина от прямого нападения, забивая противника копытами.

Правда, некоторые рыцари, понимая причину такого усердия товарища, иногда подтрунивали над ле Ферроном, но он не обращал на издёвки внимания.

Марсель продолжал тренироваться, бесконечно гоняя бедного оруженосца, пока подоспевший слуга не сообщил, что Генрих зовёт телохранителя к себе. Желая смыть пот и остудиться, Марсель, сняв рубаху, облился водой, и, дабы предстать перед господним в подобающем виде кивнул Леону:

– Пойдем, поможешь мне привести себя в порядок, – проговорил он, и парень, облегчённо вздохнув, поспешил за хозяином.

Летняя ночь пролетела незаметно, и птицы, прославляя наступление нового дня, разбудили Франческу. Камилла поднялась ни свет ни заря и, распахнув ставни, впустила в комнату звонкие трели болтливых непосед и пропитанный солнечным светом упоительный утренний воздух. После ночных волнений мадемуазель Вандом совсем не хотелось выбираться из мягкой постели, но ответственная фрейлина была неумолима:

– Франческа, скорее вставай и умывайся, нам нужно быть наготове, вдруг госпожа потребует нас к себе, – вытирая лицо влажным ушником, проговорила Камилла, и сонная девушка лениво потянулась в кровати.

Да, жизнь в замке сюзерена, хотя и считалась престижной, и пусть даже и открывала новые горизонты, но здесь Франческа была лишь прислугой, и ей это сосем не нравилось. Всю жизнь окружённая вниманием, она чувствовала себя принцессой, а теперь ей приходилось испытать на собственной шкуре, что значит подчиняться желаниям госпожи.

Поднявшись, юная леди, с сожалением вспоминая о Берте, натянула вчерашнее блио, и кое-как расчесав волосы, собрала их в пучок. «Как же я не подумала взять с собой хотя бы Лагретту, – запоздало подосадовала она. – И отец хорош! Для себя прихватил целый десяток рыцарей, а обо мне не позаботился!» – мысленно сердилась Франческа.

Фрейлины поспешили в покои графини Фландрии. Мария успела проснуться, и девушки принялись за работу. Пока они одевали и причёсывали госпожу, в комнату вошла служанка и поставила на полированную столешницу изящного столика серебряный поднос с сыром, сладкими булочками и фруктами. От серебряного кувшина исходил полупрозрачный пар, и воздух заполнился ароматом эля. Вид угощений и сладковатый запах будоражил аппетит, и девушки, закончив с делами, сразу взялись за трапезу.

– Мои дорогие, – отпив напиток, заговорила Мария, – через месяц в Тресси прибудет его величество Филипп-Август, – игриво улыбнулась она, и фрейлины переглянулись. – А потому я планирую задержаться в замке брата подольше и хочу, чтобы вы сопровождали меня на пиру в честь нашего короля.

– Быть представленными самому Филиппу?! Это большая честь! – воскликнула Камилла, и её щёчки порозовели.

«А какую выгоду с того могу получить я? – первым делом подумала Франческа. – Король женат. И если уж граф Шампани видит во мне разве что свою фаворитку, то от Филиппа и вовсе не стоит ожидать ничего серьёзного. Но, с другой стороны… – задумчиво разглядывала она подрумяненную булочку. – Наверняка короля будут сопровождать очень влиятельные сеньоры[16]. Может, среди них и найдётся достойный рыцарь, способный отобрать у Генриха Шапеллот, – загорелась плутовка новой идеей, но тут же поняла, что для этого ей нужно согласиться стать фрейлиной Марии. Франческе вовсе не хотелось оставаться в замке Генриха и терпеть его приставания, и, терзаемая бесконечными сомнениями, девушка молчала.

– Кроме того, в честь прибытия короля планируется провести рыцарский турнир, а ещё готовится охота на оленя, – продолжала щебетать Мария, и на её щеках заиграли милые ямочки. – Нас ожидает грандиозное зрелище и безумно интересные развлечения! Разумеется, девушки, нам необходимо основательно подготовиться к столь знаменательному событию. Тебе, Франческа, особенно подойдёт бризовое платье, а тебе, Камилла, благородная зелень, а себе я закажу золото. Все рыцари упадут к нашим ногам! – засверкала глазами графиня Фландрии.

– Но прежде мне необходимо переговорить с отцом, – вышла из раздумий Франческа. – Вдруг он не захочет, чтобы я покидала его и осталась в родовом замке.

– Будет очень жаль, – надула губки Мария. – Но, надеюсь, матушка сумеет уговорить графа Вандома, и он согласится, чтобы ты стала моей фрейлиной, – тут же вновь засияла взбалмошная графиня.

– Мне нужно срочно увидеть отца, наверное, он крайне обеспокоен моим отсутствием, – вдруг спохватилась Франческа.

Неожиданно раздался стук в дверь, и камеристка доложила, что рыцарь графа Вандома пожаловал за дочерью господина и должен сопроводить юною леди к отцу. Благосклонно улыбнувшись, Мария позволила девушке удалиться и подмигнула на прощание.

– Если твой отец откажет, тотчас сообщи мне! – напутствовала она, и Франческа, поклонившись, поспешила за рыцарем.

В предоставленной Бушару небольшой комнатёнке царил полумрак. Развалившись на стуле с широкими подлокотниками и подставочкой для ног, граф, растирая рукой лоб, болезненно морщился и пытался вспомнить сколько накануне он выпил крепкого вина. Его рыцари ночевали здесь же, кто на лавке, а кто прямо на полу, но лишь господин очнулся, он всех отправил с глаз долой, на двор, размяться и прийти в себя после попойки. Лишь позже Вандом сообразил, что, поддавшись хмельному угару, он совсем забыл о дочери, и, не обнаружив её рядом, забеспокоился и послал своего доверенного разыскать Франческу.

Наконец дверь распахнулась и, подняв глаза, граф увидел дочь. Заметив её несколько растрёпанный вид, отец нахмурился и, желая остаться с наследницей наедине, кивком приказал вассалу исчезнуть. Взглянув на помятое лицо старика, девушка поняла, что отец не в настроении: его брови сошлись на переносице, да и глаза не казались благожелательными.

– Где ты была? Мы обыскали весь замок, разыскивая тебя! – сердито вопрошал граф. – И посмотри на себя, на кого ты похожа?!

– Отец, ну вы же сами вчера отправили меня к графине Марии Шампанской, а когда я вернулась, вас уже не было, – торопливо оправдывалась Франческа. – Не стоило вам так увлекаться выпивкой. А выгляжу я так, потому что вы не удосужились взять для меня прислугу.

– Ты забываешься! Как ты смеешь так разговаривать с отцом? – вспылил Вандом, в душе понимая правоту дочери. Франческа непривыкшая, чтобы на неё кричали, опустила глаза и обиженно надула губки.

– Простите, отец, – прошептала она и решила, как подобает ответить на вопрос графа. – Я ночевала в покоях графини Фландрии. Леди Мария желает сделать меня своей фрейлиной.

Увидев поникший вид дочери, Вандом смягчился.

– Я беспокоился о тебе. Ты не просто какая-то девка, которой можно распоряжаться по своему усмотрению – ты дочь графа, а значит, должна покоряться только моей воле.

– Но разве вы не хотели, чтобы я прислуживала графине Шампанской? – привычно сделав невинные глаза, пролепетала Франческа.

Бушар уже сожалел о том, что накричал на свое сокровище, и теперь чувствовал себя виноватым. «Мне следовало лучше объяснять дочери, как вести себя при дворе. Она так наивна и неопытна…» – и, прикоснувшись к вискам, граф болезненно поморщился.

– Я лишь хотел, чтобы ты была представлена ей… Но тебе лучше держаться подальше от этой стер… – граф осёкся, понимая, что подобные слова не пристало слушать юной леди. – Хм, вдовствующей графине, – поспешно поправился Вандом.

– Почему? – искренне удивилась девушка, тут же сообразив, какое слово оборвал отец.

Граф недовольно крякнул и, раздумывая, стоит ли посвящать девушку в интриги двора сюзерена, замолчал. Всё ещё хмурясь, Бушар плеснул в бокал вина и, отпив несколько глотов, немного расслабился. Головная боль немного утихла и он, наконец, нарушил молчание.

– Графиня Шампани подкладывает своих фрейлин в постель сыну, – медленно произнёс Вандом то, что совсем не хотел говорить дочери.

Франческа побледнела, она и подумать такое не могла. «Выходит, паж не случайно привёл меня к Генриху? – неожиданно поняла она и мысленно поморщилась. – О-о-о! Как убедительно эта грымза Мария строит из себя благочестивую леди!»

Бушар поставил кубок на поднос и, предлагая дочери присесть, кивнул на рядом стоящий табурет:

– О чём тебя расспрашивала старая сводня? – сложив руки на груди напряжённо взглянул отец. Франческа вкратце передала разговор. – Она тебя ни в чём не заподозрила? – обеспокоился Бушар.

– Нет, графиню, похоже, устроили мои ответы, но вот… – девушка виновато потупилась.

– Что?! – насторожился Вандом.

– Ле Феррон… – вздохнула она. – Вот он не поверил, что я воспитывалась в монастыре… И обещал выяснить, кто я такая на сама деле…

– Ле Феррон?! – вскинул брови Бушар. – Почему?

Франческа нехотя рассказала о своей первой встрече с рыцарем, когда она ругалась совсем недостойно для леди, а позже невпопад выдала себя незнанием церковного ордена. Немного подумав и покраснев до корней волос, девушка призналась и в неприятном инциденте, случившимся накануне, разумеется, благоразумно умолчав и о предложении Генриха и тем более о поцелуе с Марселем.

Слушая дочь, Вандом всё больше хмурился, а когда девушка замолчала, тяжело вздохнул.

– Это плохо! Ле Феррон исключительно настойчивый человек и, главное, предан Генриху! Если он узнает, кто ты такая, тебе грозят большие неприятности. Да и мне тоже, – задумчиво покачал головой граф. – Угораздило меня вчера так перебрать! Если бы я был рядом, ничего этого не случилось.

– И что делать? – испугано захлопала ресницами Франческа.

Немного подумав, Вандом проговорил:

– Тебе нужно срочно отправляться в Ремирмонское аббатство. Я сам отвезу тебя и переговорю с настоятельницей. Она когда-то была дружна с моей сестрой, и думаю, я смогу убедить её помочь нам.

– Отец, но как же?! Мария, графиня Фландрии, хотела, чтобы я сопровождала её на пир в честь нашего короля и хотела, чтобы я осталась с ней до празднества. Как я объясню своё исчезновение?

– К этому времени ты вернёшься, – успокоил дочь Бушар. – А кто будет интересоваться, я скажу, что ты решила поблагодарить настоятельницу за всё хорошее, что она сделала для тебя, вот и отправилась в обитель. Тебе придётся пожить там немного. Это пойдёт тебе на пользу. Там ты освоишься, осмотришься, и тебе станет легче отвечать на вопросы о прошлой жизни. Ты у меня сообразительная девочка, – уже тепло улыбнулся отец. – Нельзя терять времени! Нам нужно опередить ле Феррона. Сегодня Генрих собирается приводить вассалов к присяге своему брату, после церемонии сразу и поедем. И у Марселя не будет ничего, чтобы обвинять тебя.

– А как быть с тем, что он застал меня в покоях господина? – продолжала волноваться Франческа.

– Я знаю, что ему ответить! – сурово сложил губы граф. – Это подло, заманивать наивную девушку в ловушку! Кстати, хвала господу, что всевышний послал тебе именно ле Феррона! Несмотря ни на что, Марсель человек чести и не позволил бы даже господину совершить насилие, поэтому Генрих так легко и опустил тебя. Но теперь нам надо разубедить ле Феррона в его нелепых подозрениях. В душе я понимаю Марселя, он телохранитель графа, и это его долг, оберегать господина, – задумался Бушар, но тут же встрепенулся. – Ничего, совсем скоро он вместе с Генрихом отправится в Крестовый поход, и тогда нам и вовсе не о чем будет беспокоиться, – успокоил Бушар дочь.

С благодарностью взглянув на отца, Франческа поднялась и, приблизившись, присела перед ним.

– Спасибо, отец! Тётушка Жанна говорила, что вы сделаете всё ради моего благополучия, и, я вижу, она, была права. Я так рада, что обрела вас, – поцеловала она руку отца, и старик растрогался.

Девушка не лукавила, и Бушар, утонув в её преданных глазах, млел от нежности и понимал, насколько он слаб. «Да она из меня верёвки вить может, – беззлобно подумал граф, прислушиваясь к растекающемуся по груди теплу.

Тут в дверь постучали, и на пороге показался рыцарь, который до этого привёл Франческу:

– Мессир! Его светлость уже созвал всех вассалов, и вам следует поторопиться.

– Подожди ещё немного, Этьен, – сделал знак Вандом. – Я скоро буду, подождите нас за дверью, – приказал он, и как только рыцарь скрылся, обратился к дочери. – Подай мне вон тот гребень, – добродушно улыбнулся он. – Ты права, я как-то не подумал взять для тебя прислугу, поэтому придётся мне самому стать твоей служанкой, а то ты выглядишь словно кухарка.

– Вы хотите причесать меня?! – изумлённо вылупила она глаза. – И вы умеете?

– Ну, а кто расчёсывал твою мать после наших встреч? – смущённо улыбнулся Бушар и принялся за дело. – Как жаль, что я не мог делать этого раньше, пока ты была маленькой девочкой, – вздохнул он, осторожно касаясь гребнем волос, и Франческа неожиданно поняла, насколько нежное сердце скрывается за грозной внешностью старого воина.

Совсем скоро граф Вандом с дочерью вышли на площадь перед замком, уже до отказа забитую людьми. На небольшой возвышенности в высоком кресле восседал Тиобальд, а рядом с мальчиком гордо возвышался господин Генрих. Рыцари по очереди подходили к пьедесталу и, преклонив колено, клялись в верности юному сюзерену. Пришла очередь и Вандома принести присягу. С трудом опустившись на колено, граф выполнил ритуал и направился обратно к Франческе.

Наблюдая за церемонией, девушка поймала жадный взгляд графа Шампанского, но на этот раз не стала посылать ему улыбку, а покраснев, отвернулась, и тут же наткнулась глазами на ле Феррона. Рыцарь буквально прожигал её взглядом, и она запаниковала. «Пожалуй, отец прав, пора убираться отсюда подобру-поздорову. Господи, ну чего ему от меня нужно?!» – не понимала Франческа, ёжась под пристальным взглядом Марселя.

Личный телохранитель Генриха, стоя подле сюзерена, внимательно осматривал площадь, когда ему на глаза попалась Франческа. Воспоминания о неожиданном поцелуе всплыли томительным жжением в груди, и мужчина разозлился. Ле Феррон заметил, какой взгляд послал Генрих девушке, но на этот раз плутовка была строга и, скромно потупившись, гордо отвернулась. «Чертовка! Решила сметить тактику! Похоже, знает, что чем неприступней крепость, тем желанней она становится», – сам себя накручивал Марсель, не в силах оторваться от прекрасного лица, а когда девушка одарила его взглядом синих глаз, по телу мужчины пробежала мучительная дрожь. Почему-то у него возникло желание подхватить Франческу на руки, унести в самую высокую башню и запрятать её там, чтобы никто, кроме него, не мог видеть эту несносную девчонку. Шумно выдохнув, ле Феррон заставил себя следить за людьми на площади, а не пялиться на коварную леди Чертополох.

Лишь только отец подошёл к Франческе, она подняла на него вопрошающие глаза. Поняв немой вопрос дочери, графа прошептал:

– Подожди немного, как только закончится ритуал и все направятся в замок, я попрошу дозволения у Генриха удалиться.

– А если он не согласится?

– Девочка моя, я уже в таком возрасте, что мои болезни не вызывают ни у кого сомнения, – усмехнулся Вандом.

Наконец последний вассал был приведён к присяге, и, намереваясь произнести ответную речь, новоиспечённый сюзерен поднялся с места. Но Генрих жестом остановил брата.

– Подожди, Тибо. Есть ещё один рыцарь, не давший тебе клятву верности, – мальчик покорно опустился в кресло, а граф многозначительно взглянул на ле Феррона.

Марсель в изумлении вскинул брови:

– Мессир, но я же вместе с вами отправляюсь в Святые земли!

– Нет, мой верный ле Феррон. Ты останешься в Тресси и будешь служить моему брату, как мне самому. В твои руки я вручаю жизнь наследника рода графов Шампани, такую ценность я могу доверить лишь тебе одному.

– Я оправдаю ваше доверие, – в растерянности поклонился рыцарь и, преклонив колено перед Тиобальдом, произнёс слова клятвы.

Наблюдая за ле Ферроном, Франческа нахмурилась: «Значит, он остаётся», – с досадой фыркнула она и с тревогой взглянула на отца. Догадавшись о переживаниях дочери, граф улыбнулся и одними губами и прошептал:

– Всё будет хорошо. Я что-нибудь придумаю.

Тем временем Тибо пафосно произносил заготовленную речь, всем своим детским видом стараясь сохранять достоинство. По окончании ритуала публика разразилась восторженными криками и рукоплесканиями, людской поток хлынул внутрь замка, а Франческа с рыцарями Бревьярда направились к повозке.

Вандом поспешил за сюзереном, но вскоре граф присоединился к дочери, и скромная кавалькада покинула величественный Тресси.

Глава десятая

Лишь вернувшись в Бревьярд, Бушар отдал распоряжение готовиться к новой поездке. Более пятидесяти лье отделяло замок Вандома от аббатства, но при хорошем ходе путешествие могло занять около двух дней. Граф торопился, ему было нужно достичь аббатства раньше, чем туда явится телохранитель сюзерена, и уже следующим утром Франческа села в повозку рядом с Бертой.

За время отсутствия подопечной нянюшка успела отдохнуть и бодро взирала на открывающиеся перед ними ворота. Девушка волновалась: её вновь ждали новые впечатления, и ужасно хотелось взглянуть на монастырь, в котором бывала её матушка, прежде чем кинуться в объятия отца. Бушар вскочил в седло, и, в сопровождении рыцарей, семейство отправилось в путь.

Целый день они двигались по дороге, глотая пыль, взъерошенную копытами коней спешащих по делам всадников, встречая и нагоняя пеших простолюдинов, слушая скрип проезжающих мимо крестьянских телег и купеческих повозок. Вокруг расстилались поля и луга, благоухающих сладковатыми запахами, леса радовали путников благодатной тенью, а небольшие речушки весело поблёскивая солнечными зайчиками, позволяли утолить жажду и немного освежиться.

Переночевав в неказистой таверне, отряд вновь устремился к цели, и, не успели сумерки укутать землю, как на горизонте показались башни монастыря. Правда, к моменту, когда они подъехали к обители, успело стемнеть, и крепость, лишь кое-где освещаемая факелами, выглядела загадочно и даже пугающе.

Требовательный стук в массивные ворота заставил небольшое окошко на них распахнуться, и бесстрастные глаза привратницы взглянули на возмутителей спокойствия. Граф спешился и лично переговорил с монахиней. Франческа разговора не слышала, но не прошло и пары минут, как ворота тяжело простонав открылись и путников пустили внутрь.

Мадмуазель Вандом огляделась: старый монастырь при свете факелов показался ей серым и мрачным настолько, что по её спине даже пробежали холодные мурашки. Рыцари спешились и в ожидании дальнейших указаний неловко топтались рядом со своими конями. Наконец к незваным гостям вышла одетая в черный апостольник женщина. Строгое покрывало обрамляло круглое, бледное лицо с не по-женски жесткими губами, но черты монахини всё же оставались приятными. Она скользнула по мужчинам острым проницательным взглядом и остановила глаза на старике:

– Граф Вандом? – удивлённо вскинула женщина брови и слабо улыбнулась. – Столько лет прошло с нашей последней встречи?

– Госпожа, аббатиса, – низко поклонился Бушар и ответил: – Наверное, лет шесть.

– И что же привело вас в наши края?

– Мне хотелось бы поговорить об этом с вами наедине, – смиренно опустил голову граф. – Дело касается вот этой юной особы, – указал он на Франческу.

Настоятельница с интересом взглянула на девушку, и её лицо неожиданно вытянулось.

– Госпожа, вы позволите мне и моим рыцарям переночевать в обители? Обещаю, завтра поутру мы покинем замок, – попросил граф.

Продолжая озадаченно разглядывать гостей, аббатиса некоторое время молчала, но затем сделала знак подоспевшим послушницам:

– Отведите рыцарей на конюшенный двор. Лошадей определите в стойла, а господа могут переночевать на сеновале. Да, и покормите их! – добавила женщина, и строго зыркнув на Вандома, не преминула спросить: – Надеюсь, ваши люди, граф, будут блюсти законы чести и гостеприимства?

– Разумеется, матушка, – пообещал Бушар.

– Катарина, женщин проводите в гостевую келью, – кивнула настоятельница, и к Франческе тут же подошла монахиня, пригласив следовать за нею.

– А вы, мессир, пройдёмте со мной, – проговорила аббатиса и, развернувшись, размерено поплыла к внушительному каменному строению, из которого она ранее и появилась. Вандом поспешил за женщиной. Миновав длинную галерею со множеством невысоких, узких дверей, они наконец остановились у одной и вошли в внутрь. Довольно просторная комната, заставленная стеллажами с книгами, служила, по-видимому, кабинетом. Монахиня опустилась в кресло и, предлагая графу присесть, указала на табурет, рядом с массивным столом.

– Я так понимаю, граф, вы всё же смогли найти свою дочь, – уголками губ улыбнулась настоятельница.

– Вы заметили, насколько она похоже на свою мать, – счастливо потеплело лицо Вандома.

– Да, очень похожа, – согласилась аббатиса. – Когда Изабелла наведывалась в наш монастырь, я была ещё простой монахиней, а ваша сестра успела покинуть стены нашей обители и выйти замуж, – ударилась в воспоминания женщина, и её глаза мечтательно заблестели. – Бывшая настоятельница почему-то благоволила и к Изабелле, и к вам, – во взгляде настоятельницы появились лукавые искорки. – Тогда я не понимала, чем вы, мессир, сумели растопить сердце матушки Селесты. Лишь позже, разбирая хозяйственные книги, я обнаружила, насколько затратной для вас оказалась эта любовь.

– Скромные пожертвования во славу Господа нашего несравнимы с тем счастьем, которым он одарил нас с Изабель, – улыбнулся граф.

Аббатиса строго взглянула на мужчину, но не стала упрекать в кощунстве и читать проповеди о грехе, а лишь, грустно усмехнувшись, спросила:

– Но думаю, вы явились сюда не за тем, чтобы поделиться со мной радостью о воссоединении с дочерью?

– Вы правы, матушка, – вздохнул Бушар.

– Ах, оставьте эти условности, – поморщилась настоятельница. – Вы старше меня, Вандом и я была дружна с вашей сестрицей, а потому вам назвать меня матушкой смешно.

– Простите, сестра Мелиса, – поправился граф и продолжил: – Мне нужна ваша помощь. Франческе угрожает опасность, – напряжённо взглянул он на женщину и, пересказав историю девушки, не забыл сообщить о подозрениях ле Феррона. – Вы понимаете, если станет известно, что она наследница графа Ульриха, и король, и граф Шампани могут пожелать избавиться он неё, – закончил Вандом повествование.

– И как же я могу вам помочь? – недоумевала аббатиса.

– Вы должны подтвердить то, что Франческа воспитывалась у вас.

– Вы хотите, чтобы я давала ложные клятвы? – нахмурилась настоятельница.

– Вовсе нет! Вы же можете просто не говорить всей правды. Франческа поживёт немного у вас, и, если вы подтвердите, что какое-то время в монастыре находилась такая воспитанница – это не будет ложью.

Удивлённо выгнув бровь, Мелиса в некоторой задумчивости разглядывала с мольбой взирающего на неё отца и, тяжело вздохнув, согласилась.

– Хорошо, я помогу вам, – проговорила она, и Бушар счастливо улыбнулся, но женщина тут же уточнила: – А вы поможете мене восстановить крышу на амбаре. Совсем прохудилась.

– Конечно! – обрадовался граф и пообещал. – Я незамедлительно пришлю вам плотников и материалы,

Ещё немного переговорив с настоятельницей, Вандом отправился в предоставленную ему келью и с чувством выполненного долга лёг отдыхать.

Между тем нянюшка с Франческой обустраивались на новом месте. При виде скудной обстановки крохотной клетушки девушка уже не морщилась, она понимала всю неуместность своих притязаний в стенах христовой обители. Вскоре на пороге появилась сестра Катарина, держа в руках серый свёрток:

– Настоятельница сказала, что вы задержитесь у нас. Я принесла вам одежду, – подала она холщовую тунику. – Позже я отведу вас в трапезную, – сообщила монахиня и удалилась.

Несмотря на убогость наряда, Франческа при виде его улыбнулась. «Значит, отец сумел уговорить аббатису помочь мне», – обрадовалась она и под изумлённым взглядом нянюшки поспешила переодеться.

– Дитя моё, неужели господь услышал мои молитвы, и вы решили принять обет благочестия и смирения? – воскликнула Берта.

– Решила! – выдохнула Франческа и тут же фыркнула. – Что ж, придётся потерпеть…Тем более, это ненадолго.

– Чудеса! Вы согласны терпеть? – расплылась в улыбке старуха и вознесла глаза к низкому потолку. – Я всю дорогу думала, что это ваш каприз, и полагала, что стоит вам оказаться здесь, как вы сразу потребуете вернуться в замок. Но что же заставило вас согласиться пожить в монастыре?

– Нянюшка, эти жалкие рубища и убогая келья гораздо приятнее застенков темницы или дубовой плахи, – пробурчала девушка и, заметив непонимающий взгляд няньки, была вынуждена ей всё рассказать.

– О, Господи! – всплеснула руками старуха. – Вот сколько я говорила вам вести себя прилично! А вы наверняка пытались привлечь к себе внимание Генриха! Видите, чем обернулась для вас ваша глупость!

Франческа лишь отмахнулась:

– Ничего, я найду способ утереть нос этому ле Феррону! – презрительно поморщилась она.

– Оставьте эту затею! Сидите тихо, словно мышка, глядишь всё и обойдётся, – увещевала Берта, и девушка решила не спорить с нянькой. К счастью Франчески, в дверях вновь появилась Катарина, и женщины, прекратив разговор, направились в трапезную.

Встретившись у дверей просторный залы с аббатисой, Франческа, скромно потупившись, поклонилась, но не сдержалась и пытливо взглянула на монахиню. Мелиса поняла немой вопрос девушки и, чуть улыбнувшись, проговорила:

– Добро пожаловать в нашу обитель, милая. Но вы должны следовать всем правилам монастыря. Сестра Катарина объяснит, – строго поджала она губы и, внимательно оглядев Франческу, добавила: – Прежде всего, вам предстоит смерить свою гордыню. Это страшный грех, – предупредила настоятельница и, больше не обращая на девушку внимания, направилась на своё место.

«Гордыню, гордыню… Ну почему все постоянно норовят меня учить?!» – пробираясь между столами, мысленно ворчала Франческа.

Аббатиса села во главе стола, и после общей молитвы все приступили к трапезе. После ужина, состоящего из постной похлебки и хлеба, сестры разошлись по кельям, и Франческа с Бертой тоже вернулись в свою каморку. Растянувшись на жёстком узком ложе, девушка вздохнула, и нянюшка, погладив любимицу по мягким волосам, задула свечу и тоже легла спать. Франческа ещё некоторое время видела полоску света, проступающую под дверью, но вскоре погасла и она, видно, в галерее погасили свечи.

Утро встретило юную леди повседневными монастырскими заботами.

Главной обязанностью всех живущих в аббатстве было молиться и работать. Еда в монастыре не отличалась кулинарными изысками, а состояла в основном из злаков и овощей. Правда, иногда подавали рыбу, молоко и творог, но, впрочем, так же питалось и большинство простых жителей государства, а некоторым даже чёрствый кусок хлеба казался райской пищей.

Если кормили монахинь всего два раза в день, то духовная пища была гораздо обильнее телесной. Молитвы возносились постоянно: кроме общих богослужений читались «домашние»: утренние и вечерние, до и после вкушения пищи, по дороге на работу и уходя с неё, перед началом и окончанием трудов, буквально по каждому чиху. А потому Франческе приходилось несладко.

Необузданный нрав своевольной девицы постоянно пытался вырваться наружу и, дабы не оказаться посаженной на хлеб и воду с нудным заданием бесконечно читать опостылевшие псалмы, она порой скрежетала зубами, но старалась сдержаться и не взболтнуть лишнего, и часто просто силой заставляла себя вести благопристойно. Лишь вернувшись в келью, она могла вылить своё возмущение и пожаловаться нянюшке.

Наблюдая за подопечной, старуха лишь довольно ухмылялась и, гладя её по голове, отмечала, насколько полезным оказалась для её непоседы жизнь в монастыре.

Все проживающие в обители должны были отрабатывать хлеб свой насущный, исключения не делалось ни для кого. Берта опекала сирот в монастырском приюте, а Франческу отправили в помощь к рукодельницам. Услышав приказание настоятельницы, девушка поморщилась и хотела возразить, но Катрина невозмутимо предложила работу на выбор: «Носить воду, мести двор, работать на кухне». И Франческа, закусив губу, смирилась.

В своё время девочку пытались научить вышивать, как то подобает благородной леди, но игривый бесёнок, сидящий внутри Франчески, не позволял терпеливо выкладывать стежки, а уносил её на конюшню, и потому девушка держалась в седле гораздо уверенней, чем держала в руках иголку.

Правда, насмешки послушниц задели самолюбие благородной леди и заставили, несмотря на поколотые пальцы, доказывать, на что она способна. И совсем скоро ровным стежкам Франчески стали завидовать лучшие мастерицы.

Но всё же в обители мадмуазель Вандом нашла себе интересное занятие. Монахини содержали сад с целебными растениями, и девушка многое узнала о травах и способах их приготовления. В Шапеллоте не было возможности иметь такой сад, почва была слишком сухой и песчаной. И она решила, что когда вернется в Бревьярд, обязательно разведет такой же райский уголок.

Услышав, что одним и тем же растением можно не только вылечить, но и убить, Франческа задумалась. Как-то рука даже потянулась прихватить флакончик с опасными каплями, но сердце в груди испуганно встрепенулось, и девушка отказалась от опасной затеи. Зато, заметив какое снадобье добавляют страдающей запором престарелой монахине, Франческа, сама не зная зачем, стянула лекарство. Выпросила она у монахини и склянку с «сонными» каплями. Бывало, Берта, перетрудившись за день, долго ворочалась, и её бесконечные вздохи мешали девушке уснуть. Вот Франческе и захотелось помочь старухе, да и себе тоже.

Но особенно нравилось монастырской воспитаннице ходить в лес за ягодой. Как раз поспела ежевика, и монахини занимались её заготовкой на зиму. Оказавшись за монастырскими стенами, Франческа ощущала абсолютную свободу, какую она испытывала разве что в раннем детстве, когда ей ещё удавалось ускользнуть за пределы замка с деревенской ребятнёй. Монахини разбредались по лесу, и только редкие крики или песни возвещали о присутствии неподалёку других людей.

Забредая всё дальше, девушка как-то наткнулась на тихую речушку, сплошь заросшую по берегу ежевикой. Без особого труда ей удавалось набрать полную корзинку ягод и вволю ими наесться. Потом, забравшись под полог огромной ивы, Франческа, стянув с себя монастырскую тунику, дабы не оставлять следы купания, плескалась в прохладных водах. Окрестности были безлюдны, а от случайных глаз её надёжно защищали склонённые до самой воды ветви речной красавицы. Дни стояли жаркие, и купание приносило девушке огромное удовольствие.

Время летело быстро, вскоре ей предстояло вернуться в замок к отцу, и Франческа в ожидании своими глазами увидеть Его Величество представляла себя на королевском пиру.

Глава одиннадцатая

Неожиданное исчезновение Франчески из замка Тресси поначалу озадачило ле Феррона, но, подумав, он пришёл к убеждению, что своими угрозами спугнул самозванку, и она решила ретироваться. В упрямом стремлении получить подтверждение своим догадкам, Марселю не терпелось незамедлительно отправиться в путь, но дела никак не отпускали графского телохранителя. Новый сюзерен изъявил желание осмотреть свои владения, и ле Феррону по долгу службы приходилось сопровождать мальчика.

И вот в одной из таких поездок произошло скверное событие. В этот день Тиобальд отправился на прогулку по охотничьим угодьям. Кроме самого Марселя и его оруженосца, юного господина охраняли всего два рыцаря: разве может грозить опасность брату могущественного Генриха Шампанского, да ещё в непосредственной близости от его замка? Но излишняя самонадеянность обошлась ле Феррону боком.

Скромный эскорт уже возвращался домой, как дорогу наследнику Шампани перегородили странные всадники. Оценив внешний вид рыцарей, Марсель насторожился. Ни на щитах, ни на сюрко воинов не было изображений гербов, и к какому дому они принадлежали, разобрать не представлялось возможным. Хорошо вооруженные люди в количестве девяти человек выглядели недоброжелательно, и ле Феррон дал знак своим людям быть наготове. В следующий момент незнакомцы, без лишних слов выхватив мечи, бросились атаковать, и охране Тибо пришлось вступить в бой с превосходящим противником.

Отбив копытами коня первого нападавшего, ле Феррон снёс голову другому подскочившему всаднику. Следующий удар Марселя пришёлся по тёмному шлему, и клинок разрубил металл вместе с черепом врага до самой челюсти. Пустив Сарацина боком, телохранитель оттеснил от Тибо неприятеля, не позволяя никому приближаться к мальчику. Лязг оружия и ожесточённые крики людей слились с тревожными криками птиц в один хриплый клёкот, и лес заполнили страшные звуки смерти.

Один из людей ле Феррона упал сражённый, но и ряды разбойников быстро редели. Каждый удар Марселя был мощным и стремительным, и как ни старались проходимцы, им не удавалось избавиться от телохранителя. Сам Тибо, с широко открытыми глазами наблюдая за сражением, не желал оставаться в стороне и отважно выхватил меч. Юный сюзерен даже пару раз умудрился отбить удар, но подоспевший ле Феррон отправил напавшего на мальчика злодея прямиком в преисподнюю.

Тут на Марселя навалились сразу двое, и пока он отбивался, один из негодяев саданул коня Тибо по ногам. Жалобно заржав, жеребец вместе с седоком рухнул и придавил ребёнку ногу. На помощь сюзерену подскочил Леон, не позволив злодеям похитить мальчика, но в какой-то момент клинок противника скользнул по плечу оруженосца, и тот на мгновение дрогнул. Следующий взмах грозил разрубить парня пополам, но меч ле Феррона пронзил противника, спасая Леону жизнь. Оставшиеся трое разбойников попытались бежать, но стрела оруженосца сразила одного, а удар рыцаря охраны сбил с коня второго, и лишь одному из проходимцев удалось скрыться в чаще.

Оставив юного сюзерена на попечение Леона, ле Феррон спрыгнул с коня и, подхватив с земли раненного разбойника, хорошенько его встряхнул:

– Кто вы? Кто вас послал? – взревел Марсель.

– Гуго Бургунский, – признался незнакомец, утирая окровавленные нос и губу.

– Какого чёрта?!

– Четыре года назад граф Шампани переметнулся к королю Филиппу и помог захватить Шатильон, где он взял в плен сына нашего герцога – Эда, – не стал скрывать рыцарь. – Гуго тогда пришлось заплатить за наследника большой выкуп. Вот наш господин и хотел получить должок с Генриха. Вполне достойная плата за его предательство, – зло процедил человек. – А нашему герцогу деньги пригодятся, предстоящий крестовый поход требует больших расходов…

В самом деле, вступив в четырнадцатилетнем возрасте на трон, юный король Филипп поначалу не обладал ни властью, ни обширными землями. Соседние сеньории не торопились присягать малолетнему сюзерену, частенько выступая против него. Но удивительным образом Филипп сумел подчинить непокорных вассалов поодиночке, настойчиво объединяя под своим началом земли франков в единое государство.

Марсель связал пленника и, посадив на коня, доставил его Генриху Шампанскому. Самым неприятным ле Феррону было осознавать, что в стенах замка завёлся предатель, и кто-то сообщал герцогу Бургундскому о поездках Тибо. «Может, эту леди Чертополох тоже подослал Гуго? И с помощью бойкой девицы враги графа надеялись подобраться к нему поближе?» – размышлял телохранитель. Неожиданно появившаяся дочь графа Вандома не выходила у рыцаря из головы, но только через три недели после принесения присяги Тиобальду ле Феррон смог отлучиться от сюзерена.

Мальчик остался в замке лечить раненную ногу, а поскольку необходимость постоянного присутствия при господине телохранителя отпала, Марсель, получив у Генриха разрешение, отправился в Ремирмонское аббатство.

Пыль бурым шлейфом струилась за всадником, и, издалека увидев стены обители, он ещё прибавил ходу. Подъехав к главным воротам, рыцарь спешился, но не успел он постучать, как дверь отворилась сама, и из обители вышли монахини. Каково же было изумление ле Феррона, когда он нос к носу столкнулся с Франческой. В первое мгновение в глазах девушки проскользнуло удивление, затем испуг, который, впрочем, тут же сменился на самодовольное торжество. Плутовка, скромно опустив глаза, попыталась проскочить мимо, но рыцарь ухватил девицу за руку:

– А вы оказались гораздо хитрее, чем я предполагал, – с досадой проронил ле Феррон, и Франческа, трепетно взмахнув ресницами, не смогла сдержать ехидной усмешки. – Думаете, это вам поможет? – грозно сдвинул брови рыцарь.

– О чём вы, сир? – взглянула она невинными глазами, и сердце мужчины вновь задрожало. – Пустите, мне нужно спешить, – смиренно попросила она.

Сцепив зубы, Марсель разжал хватку, и скромная послушница поспешила за сёстрами. Провожая её взглядом, ле Феррон не сомневался, что девица сейчас потешается над ним. «Думаешь, я на этом остановлюсь?» – подумал он и, уверенно шагнув к воротам, обратился к привратнице:

– Мне надо узнать вон о той девушке, – указал он на Франческу. – Кто она, и бывала ли в вашем монастыре раньше?

– Простите, господин рыцарь, но я не могу общаться с мужчинами, – попыталась закрыть ворота монахиня.

– Постойте! Мне надо увидеть вашу настоятельницу! – не позволил ей этого сделать Марсель.

Памятуя о строгом наказе аббатисы хранить молчание, если кто-то начнёт расспрашивать о новой послушнице и сразу отправлять такого человека к ней, женщина смерила рыцаря взглядом и впустила в обитель.

– Ждите здесь! Я доложу о вас матушке Мелисе, – строго предупредила она и удалилась.

Вскоре монахиня вернулась и проводила Марселя к настоятельнице. Внимательно выслушав гостя, аббатиса проговорила:

– Да, я могу подтвердить, что эта девушка действительно является дочерью графа Вандома.

– Вы уверены в этом? – изумился Марсель.

– Абсолютно, – твёрдо взглянула в глаза рыцаря настоятельница.

– Но я не понимаю… – задумался ле Феррон. – Она не похожа на воспитанницу монастыря.

– О, да! – улыбнулась Мелиса. – Франческа плохая ученица. И даже мне с трудом удаётся обуздать её строптивый нрав. Но она вовсе не представляет угрозы вашему господину, – попыталась убедить аббатиса ле Феррона и мягко добавила: – Девочка с детства была лишена материнской заботы и внимания отца и теперь мечтает о благородном принце… Разве можно её в этом упрекать?

Марсель задумался, и, вспоминая Франческу, согласился: действительно девушка ведёт себя порой словно ребёнок – так же, как дитя, не в силах сдержать эмоции, кипит и обижается, при этом готова в любую минуту расплакаться или наоборот – дать сдачи. «Может, действительно я слишком подозрительный?» – растерялся рыцарь.

Поблагодарив настоятельницу за уделённое ему время, ле Феррон покинул монастырь. Но странное чувство не отпускало телохранителя, ему казалось, что настоятельница чего-то не договаривала и явно скрывала.

Пустившись в обратный путь, ле Феррон свернул на просёлочную дорогу и углубился в лес. Размышляя над разговором с настоятельницей, Марсель постоянно вспоминал Франческу, и неожиданно его мысли материализовались, и он натолкнулся на объект своих раздумий. Неподалёку от тропинки девушка собирала ягоду, но, услышав шум за спиной, испуганно обернулась. Увидев рыцаря, она несколько успокоилась, правда в синих глазах леди проскользнула настороженность, а её перепачканный ежевикой ротик презрительно скривился.

– Заблудились, мессир? – хмыкнула она.

– Я хотел увидеть вас, – покинув седло, признался ле Феррон.

– Зачем? Принести извинения? – насмешливо взглянула Франческа.

– Не знаю, как вам удаётся обводить всех вокруг пальца, но я чувствую, что вы не та, за кого себя выдаёте.

– И какое вам до меня дело? – в упор взглянула девушка и, гордо подбоченись, перешла в наступление. – Чего вы от меня хотите? Зачем преследуете?

– Я преследую? – растерянно отступал ле Феррон.

– А кто же ещё? Прицепились, словно репейник! – фыркнула она, дыхнув на рыцаря ароматом ежевики. – Всё следите за мной! Подозреваете чёрт знает в чём! – ругнулась она и растерянно прикусила язычок.

Ле Феррон улыбнулся:

– Да потому, что вы не леди!

– Я не леди?! – разозлилась Франческа. – А вы! Вы! Самодовольный индюк! Вот кто вы!

– Нет, вы – леди, – потешаясь, согласился Марсель и добавил: – Леди Чертополох!

– Как вы мне надоели, сир Репейник! – заколотила она кулачками по широкой груди мужчины.

Попытка девушки нанести ему урон показалась Марселю настолько забавной, что он расхохотался и, пытаясь избавиться от нападения разъярённой фурии, сделал ещё один шаг назад и, неожиданно потеряв опору, полетел вниз головой, увлекая за собой и Франческу. Ветки, листья, комья земли посыпались на них и, больно грохнувшись о землю, ле Феррон сообразил, что он оказался в ловчей яме. «Хорошо ещё кольев не наставили», – отметил рыцарь, неожиданно понимая, что подмял под себя Франческу. Девушка не шевелилась и молчала, и Марсель, испугавшись за неё, присел и взялся ощупывать её руки и ноги. Она застонала и приоткрыла глаза. Сначала Франческа не могла ничего сообразить, но, постепенно приходя в себя, почувствовала шарящие по ней руки и, резко подскочив, влепила мужчине пощёчину.

– За что? – вылупился на неё Ле Феррон.

– Как вы посмели меня лапать!

– Я просто хотел убедиться, что с вами всё в порядке!

– Убедились? – со злостью взглянула она в растерянные глаза мужчины.

– Теперь да, – потирая щеку, неожиданно улыбнулся Марсель. – Теперь я точно уверен, что с вами всё в порядке, – снова засмеялся он, и Франческа обиженно надула губки.

– И что? Как нам от сюда теперь выбираться? – поднявшись на ноги задрала она голову. – Глубина здесь больше туаза[17]!

Да, яма была глубокой. Даже при росте Марселя он не мог достать рукой до края.

– Давайте я вас подсажу, а потом вы скинете мне жердь, – предложил рыцарь.

Франческа было согласилась, но стоило ле Феррону дотронуться до её бёдер, как она взвизгнула:

– Опять?!

– Но, как по-другому я смогу вас поднять? – отдёрнув руки, оправдывался Марсель.

– Давайте сами лезьте! А затем вытащите меня.

– Но вы меня не удержите!

– Я постараюсь… – скривилась девушка.

Оглядев её хрупкую фигурку, рыцарь лишь покачал головой:

– Сделаем по-другому, – проговорил он и, вытащив широкий нож, стал колоть глиняную стену. Прокопав несколько углублений, Марсель, помогая себе ножом, полез вверх, вставляя ноги в проделанные «ступени» и, уцепившись свободной рукой за край ямы, подтянулся и выбрался наружу.

– Давайте руку! – приказал он, и ухватив маленькую ладошку, словно пушинку вытащил девушку наверх. Высвободившись из объятий мужчины, Франческа отряхнулась.

– Вот всегда так! Стоит мне с вами встретиться, как я попадаю в переделку.

– Ну, в покои графа вы попали без моего участия, – усмехнулся он и леди вспыхнула. – Хотя я не удивлён, – небрежно отряхаясь фыркнул рыцарь. – Опять вместо благодарности я слышу от вас одни упрёки.

– Нет. Вы только подумайте! Сам затащил меня туда, и я должна быть за это благодарна! – не унималась Франческа.

– Если бы вы не кидались на меня с кулаками, мы бы туда не попали.

– Если бы вы не потащились за мной, и не стали меня оскорблять, я бы на вас не накинулась!

– Я вас оскорблял?!

– Ну а кто же ещё? Я тут поблизости больше никого не вижу! – развела она руками и Марсель нахмурился.

– Ладно, прощайте! – буркнул он, направляясь к коню.

– Ага! Всего хорошего! – фыркнула она, но заметив прицепившиеся к её подолу шарики репейника, их собрала. – Нет, подождите! – воскликнула девушка, и Марсель остановился. Подскочив к мужчине, Франческа хлопнула его по груди:

– Заберите! Это ваше! – прицепила она колючки к сюрко рыцаря и засмеялась.

Неожиданно для себя ле Феррон залюбовался девушкой: её задорный смех казался звенящим колокольчиком, глаза искрились синими искрами, она источала столько света и тепла, что руки Марселя не могли не сцапать это чудо. Охваченный жаром, он прижал Франческу к себе и припал к её губам. Упиваясь источаемым ими вкусом ежевики, Марсель был не в силах насладиться сладостью этих трепетных губ, и лаская, терзая, дразня, мужчина всё больше углублял поцелуй, совсем потеряв голову. Мир перестал существовать, и лишь этот поцелуй имел значение и хрупкое девичье тело в его руках.

Франческа замерла. Незнакомые ощущения захватили её вновь и понесли над землёй в неизведанный мир. Голова кружилась, тело заполнилось тёплой волной, удивительно томной, сладкой и прекрасной. Ей хотелось и дальше вот так же парить в небесах, но противный крик галки вывел леди из оцепенения и, придя в себя, она оттолкнула мужчину, словно ужалившую её змею. «Дьявол! – пронеслось в её голове. – Распевает праведные песни, а сам?!» – испугалась девушка своей слабости.

Задыхаясь от охватившего его смятения, Марсель, разозлившись на себя, выпустил Франческу из рук, резко развернулся и, вскочив на коня, помчался прочь. Это было похоже на бегство.

Проводив взглядом поцеловавшего её рыцаря, Франческа некоторое время стояла в замешательстве, но затем, подхватив корзинку с ягодой, бросилась к реке. Её щёки пылали, губы всё ещё покалывало от прикосновений губ мужчины, а сердце бешено колотилось. Девушка не понимала, что такое он сделал с ней, что она находится в настолько странном состоянии. Добравшись до воды, Франческа умылась и немного успокоилась, но увидев, насколько она перепачкалась при падении в яму, вновь закипела:

– Ну что он за человек? Вот как я объясню монахиням свой безобразный вид? Каждая наша встреча с этим ле Ферроном заканчивается моим падением, – подумала она, но осознав двусмысленность последней фразы, решила больше не думать о рыцаре, а искупаться и привести себя в порядок.

Глава двенадцатая

Ле Феррон мчался по узкой тропе. В его висках стучало, в глазах было темно, лишь проглядывающие сквозь листву солнечные блики, бесконечно мелькая, настойчиво складывались в образ Франчески. «Глупец! Зачем?! Зачем ты опять её поцеловал?! – костерил себя рыцарь и, не понимая, что такое на него нашло, подгонял коня. – Эта бестия способна любого довести до безумия!» – в сердцах подумал Марсель, всё более углубляясь в чащу. Но вскоре невозмутимое спокойствие леса укротило его пыл и, несколько очухавшись, рыцарь придержал коня. Оглядевшись, ле Феррон с досадой обнаружил, что скакал он совсем не в ту сторону.

Надеясь срезать часть пути и поскорее выйти на нужную дорогу, Марсель развернул Сарацина и сошёл с тропы. Прошлогодние листья тихо шуршали под копытами коня, и рыцарь, неспешно шагая под пологом леса, размышлял, как ему быть дальше. Но тут сквозь деревья просочился блеск реки. Почуяв воду, терзаемый жаждой жеребец фыркнул и потянулся мордой в сторону, всем своим видом показывая, что ему нужно именно туда. Всадник не стал противиться и позволил Сарацину везти себя, куда тому заблагорассудится. Побираясь вдоль крутого берега, они наконец нашли пологую заводь и спустились к реке. Конь жадно прильнул к воде и Марсель, ожидая, когда же друг напьётся, огляделся.

Высокое синее небо с лебяжьими пушинками облаков отражалось в зеркале реки, огромные сапфировые стрекозы стремительно носились над водной гладью, а покрытые сочной зеленью берега звенели отчаянной стрекотнёй кузнечиков. Наслаждаясь окружающей красотой и спокойствием, ле Феррон прикрыл глаза и вздохнул полной грудью, вбирая в себя речную прохладу. Выдохнув, рыцарь открыл глаза и улыбнулся, но, в следующий миг, оглядев себя, тут же нахмурился. Его сюрко после падения в яму потеряло былую белоснежность и выглядело крайне неприглядно: «Н-да… И как я в таком виде покажусь перед господином?» – озадаченно подумал Марсель и вдруг заметил на груди оставленный Франческой катыш репейника. Отцепив цепкие шарики, рыцарь задумчиво покрутил их в руках и улыбнулся, но вместо того, чтобы выкинуть ненужные колючки, завернул их в платок и спрятал в дорожную сумку. Вновь оглядев себя, ле Феррон стянул одежду и кольчугу и, прополоскав сюрко, развесил его сушиться на торчащей из земли коряге.

Солнце жарило нещадно, и рыцарь решил, пока сушится его одежда, немного освежиться. После раскалённого воздуха прохладные струи реки вонзились в кожу тонкими иголками, но вскоре тело привыкло, и вода уже казалась приятно освежающей и даже тёплой. Сначала ле Феррон проплыл вверх по течению, а немного устав, лёг на спину, и, устремив взгляд в синие небеса, позволил реке неспешно нести себя обратно. Заглядевшись на небо, мужчина невольно вспоминал глаза колючей леди Чертополох. «Да, брат, влип ты сегодня, – проговорил он себе и, вспоминая ссору с девушкой, улыбнулся. – Действительно, словно ребёнок, – подумал он о Франческе. – Может, аббатиса права? Она просто несносная девчонка? Но отчего меня так влечёт к ней?» – продолжая взирать на небо, вздохнул Марсель. Наконец перевернувшись на грудь, он понял, что течение унесло его дальше того места, где он разделся.

Берега были незнакомые, и рыцарь уже было собрался плыть обратно, как его взгляд привлекла огромная ива. Склонившись над рекой, раскидистая красавица купала ветви в воде, создавая над гладью зелёный шатёр, и ле Феррону захотелось заглянуть в него. Снова нырнув, он проплыл под зелёным пологом и, неожиданно заметив перед собой препятствие, с шумом вынырнул.

Услышав пронзительный писк, Марсель протёр глаза и в изумлении замер. Перед ним, по пояс в воде и прикрывая руками обнажённую грудь, стояла Франческа. Девушка, растерянно хлопая длинными ресницами, взирала на него огромными синими глазами. Светлые волосы, прикрывая плечи, струились до самой воды и, опустившись в реку, словно водоросли, плавно покачиваясь, охватывали её изящную фигурку. Солнечные лучи, пробираясь сквозь листву, робко касались волос и плеч девушки, озаряя её тонким золотистым ореолом. Она казалась лесной нимфой или речной богиней и была настолько прекрасна, что у ле Феррона перехватило дух.

Ошеломлённо взирая на мужчину, Франческа от неожиданности не могла проронить ни слова. С длинных тёмных волос Марселя на широкие плечи тонкими струйками стекала вода и, нежно лаская его упругую кожу, скатывалась хрустальными бусинами в реку. Некоторые капли, задержавшись на груди, тускло поблёскивали, выгодно подчёркивая мощь его торса. Рыцарь выглядел античной скульптурой, настолько хорошо было сложено его тело. Мужчина излучал силу и уверенность, вызывая желание прижаться к этой мускулистой глыбе и спрятаться в его крепких объятиях. Карие глаза ле Феррона растерянно скользили по её фигуре, и Франческа не могла не отметить, насколько привлекательным было и его лицо.

Отгораживая застывшую пару от всего мира ажурной занавесью, ива чутко вздрагивала сребристым бархатом листвы. Тихий плеск воды сливался с вкрадчивым шёпотом ветра. Этот трепетный дуэт, напевая нежную песню, обволакивал мужчину и девушку колдовскими чарами. Франческа и Марсель, молчаливо взирая друг на друга, напоминали собой только что встретившихся Адама и Еву. Они были так же первозданно гармоничны и божественно прекрасны.

Неожиданно под полог ивы проникло встревоженное ржание Сарацина, и Франческа наконец вышла из оцепенения.

– Вы! – выдохнула она. – Да как вы посмели!

– Простите! Я не знал! – начал заикаться Марсель, не зная, куда спрятать глаза, но они упорно пялились на обнажённую нимфу.

Как же ле Феррону хотелось запутаться в волосах девушки, осыпать поцелуями лицо и шею, почувствовать тепло её кожи! От одной мысли об этом мужчина почувствовал предательское шевеление ниже пояса и запаниковал.

– Убирайтесь! – взвизгнула Франческа, и Марсель, подавившись застрявшим в горле комом, только кивнул и поспешно попятился назад, на глубину.

Спешно нырнув он поплыл под водой, как можно дальше от злополучного места. Вынырнув, мужчина беспомощно хватал ртом воздух, не понимая, это у него перехватило дыхание от долгого пребывания под водой или от чего-то ещё? Несколько отдышавшись, ле Феррон сделал несколько гребков, стараясь унять разгорячённую плоть, и, лишь остыв, поплыл к дожидающемуся его коню.

Как только рыцарь скрылся из вида, Франческа наскоро ополоснула лицо и тело и, настороженно оглядываясь, поспешила на берег. Монашеский хитон высохнуть не успел, но она, путаясь в рукавах, всё равно его судорожно натянула. Торопливо собрав волосы, девушка подхватила лукошко и кинулась искать сестёр. «Чёрт его принёс! Боже, какой стыд! – метались мысли в её голове, но, вспомнив рыцаря, Франческа неожиданно подумала: – Но всё же он красив! Какие у него глаза! А как он хорошо сложен! Господи, а какие плечи и грудь!» – нашёптывал дьявольский голос, но праведное целомудрие его строго оборвало.

– Ты с ума сошла! Как ты можешь думать об этом?!

– А что такого? – не унимался сидящий внутри бесёнок. – Вспомни, какие сильные у Марселя руки. А как он целуется! – нашёптывал негодник, и девушка даже прикоснулась пальчиками к губам, вспоминая поцелуй ле Феррона.

– Бесстыжая! Вот бы нянюшка узнала, о чём ты мечтаешь?! Или настоятельница! – сердилась праведная сторона Франчески и, тут же презрительно хихикнув, добродетель уколола хозяйку. – Похоже, этот ле Феррон прав. Ты не благородная леди! А дикий куст чертополоха!

– Да я! – возмутилась девушка. – Да я ему ещё устрою! Вот покажу я этому ле Феррону, как обращаться со мной словно с простолюдинкой! – мысленно вспыхнула Франческа и тут же взялась придумывать, какими кознями отомстить бесстыжему рыцарю.

Вернувшись в обитель, девушка отнесла ягоду на кухню и, желая поскорее забыть встречу с ле Ферроном, села за рукоделие. Наставница развлекала занятых вышивкой послушниц чтением нравоучительных историй, но сколько ни старалась Франческа прислушаться к монотонному голосу монахини, её мысли витали далеко.

После вечерней трапезы и богослужения все отправились спать, но, прислушиваясь к тихому похрапыванию Берты, девушка вновь не могла уснуть. Лишь только она закрывала глаза, как нежный и страстный поцелуй мужчины вновь обжигал её губы. «О, Святая Мадонна, о чем я только думаю, он всего лишь бедный рыцарь!» – упрекнула себя Франческа, но в груди неожиданно сделалось тяжко и больно. Стараясь избавиться наконец от греховных мыслей, она зашептала молитву Святой Мадонне, пока монотонное повторение слов её не убаюкало.

В это же самое время и ле Феррон, остановившись на постоялом дворе при церкви, тоже не мог сомкнуть глаз. Весь день образ Франчески не отпускал его. Избавиться от дьявольского наваждения не позволяла не сумасшедшая скачка, ни изнурительный бег наперегонки с любопытством поглядывающего на хозяина конём, ни усердная молитва, ни добрая пинта[18] эля. В груди рыцаря кипел жаркий вулкан, и потоки лавы растекались по телу мучительным томлением. Девушка, восхитительно прекрасная и безумно желанная, продолжала стоять перед глазами, окутанная лишь тонкими лучами солнца, проникающими сквозь ажурную крону ивы. «Так не должно быть. Мне должна встретиться утончённая леди, а не эта упрямая колючка, – злился на себя Марсель, но сердце, вздрогнув в груди, заставило его признать: – Господи, но как же она хороша!» Беспокойно ворочаясь на жёстком ложе, ле Феррон в конце концов не выдержал, вскочил с кровати и рухнул на колени перед деревянным распятьем на стене:

– Ну чего ты ещё хочешь от меня?! – обратился он к безразлично взирающему на него Господу и, не в силах терпеть выжигающую грудь душевную муку, зарычал: – Что я сделал такого?! За что ты наказываешь меня так?! – гневно взглянул рыцарь на распятье, но вдруг поник и устало покачал головой. – Это выше моих сил… Избавь меня от дьявольского искушения…

Снова вернувшись на кровать, он с грустью вспоминал прекрасные глаза Франчески, её озорную улыбку, милое лицо и невыносимо желанное тело, но не имея ни единого шанса получить взаимность от заносчивой леди, тяжело вздыхал. «Как она сказала? Нищий бродяга! Пёс, служащий за подачку! Она права…» – печально размышлял ле Феррон. Решив, что господь послал ему очередное испытание, Марсель решил принять его достойно и покориться судьбе. Вскоре усталость взяла своё, и он всё же уснул. Впереди рыцаря ждал новый день, завтра ему вновь предстояло служить Господу и господину, а теперь его поджидала и новая борьба с самим собой.

Глава тринадцатая

Время пролетело быстро, и вынужденное монастырское заточение Франчески вскоре подошло к концу. Граф Вандом во главе отряда рыцарей лично приехал за дочкой, успев страшно по ней соскучится. Услышав от настоятельницы о недавнем визите телохранителя графа Шампанского, Бушар лишь порадовался своей удачной идее отправить Франческу пожить в аббатстве. «Надеюсь, теперь ле Феррон успокоится? И больше не станет совать нос не в свои дела?!» – довольно потирая руки, размышлял отец.

Аббатиса тоже осталась довольна договором с графом. Она смогла защитить от необоснованных обвинений пусть и несколько взбалмошную, но всё же милую девушку, и к тому же получить с того ощутимую выгоду для монастыря. Мастера Вандома поработали на славу и починили не только крышу амбара, но отремонтировали хлев и мельницу.

Тепло простившись с настоятельницей и монахинями, Франческа покинула обитель. Совсем скоро в Тресси ожидали прибытие короля, и вся Шампань готовилась к столь знаменательному событию.

В Бревьярде для юной госпожи успели подготовить новые наряды: и для предстоящего пира, и для рыцарского турнира, и для охоты. При виде обнов, девушка, напоминая весёлую птичку, восторженно щебетала и порхала по комнате.

– О! Я такое и хотела! – подхватив шёлковое бирюзовое блио, закружилась Франческа, уже представляя себя на пиру, а затем, остановившись перед зеркалом, внимательно себя оглядела. – Да, я буду ослепительна! – уверено отметила она и, неожиданно вспомнив о ле Ферроне, недовольно надула губки. – Пусть только попробует сказать, что я не похожа на благородную леди! – фыркнула кокетка и, представив Марселя, скорчила отражению гадкую рожицу. – Сир Репейник!

– О чем вы, дитя моё? – не понимала Берта.

– Да так… – неопределённо пожала плечами девушка.

Бережно вернув платье Лагретте, юная госпожа присела на край кровати и задумалась:

– А какой он, король Филипп? – мечтательно спросила она у нянюшки.

С подозрением взглянув на подопечную, Берта забеспокоилась.

– И чего опять у вас на уме? Уж не нашего ли короля на этот раз вы решили очаровать? Не забывайтесь, моя милая, он женат!

– Да, – печально согласилась Франческа, но тут же встрепенулась. – Но говорят, Филипп хотел развестись с женой из-за того, что она не может родить ему наследника.

– Тоже мне вспомнила! То было лет пять назад! – покачала головой женщина. – Король просто решил надавить на своего тестя, что бы тот вышел из коалиции против Филиппа.

– Откуда ты всё знаешь? – надулась Франческа.

– Тогда твой дед, господин Ульрих, на весь замок орал и ругал предательство графа Эно, – пожала плечами Берта и, желая окончательно развеять нелепые фантазии воспитанницы, пропыхтела: – А с того времени Изабелла успела родить сына, а потому вряд ли ради ваших прекрасных глаз Филипп решится расторгнуть брачный союз, разве что может сделать своей фавориткой, – презрительно сложила губы нянюшка и Франческа тяжело вздохнула. «Ну где мне взять достойного рыцаря способного отобрать у Генриха Шапеллот? – не понимала она. – Прямо хоть действительно становись любовницей короля…» – но, честно говоря, такая перспектива совсем её не прельщала.

На следующий день вся Шампань устремилась в Тресси, и Вандом с дочерью не были исключением, но на подъезде к городу графскому картежу пришлось остановиться. Дорогу перегородили рыцари Генриха, и вскоре, мимо скопившейся вдоль тракта публики, поднимая пыль, продефилировала пышная процессия.

Впереди, держа синий стяг, вспыхивающий тремя золотыми лилиями, шагал знаменосец, а за ним, окружённый суровыми крестоносцами, следовал величественный всадник, одетый в синий, как и его герб, сюркотт. Белый конь седока, под стать восседающему на нём хозяину, грациозно перебирая стройными ногами, гордо вскидывал голову и нервно косил глазом на ликующую толпу.

Поднявшись на ноги, чтобы было лучше видно, Франческа стояла в обитой бархатом повозке, с любопытством разглядывая внушительный эскорт. Происходящее захватило юную леди настолько, что она не замечала, как игривый ветерок пытается растрепать её белокурые локоны. Буквально разинув рот, девушка смотрела на рыцаря в золотой короне. Королевский венец сиял на ярком солнце так, что Франческа не могла разглядеть лица её обладателя.

– Это король? – не отрывая глаз от человека, спросила она.

– Да, это наш государь – Филипп Август, – согласился отец, но тут мадмуазель Вандом заметила рядом с Филиппом другого рыцаря…

Среди остальных всадников мужчина выделялся мощной фигурой, и роста, видимо, был не малого. Светлые волосы воина доходили ему до плеч, а лицо отличалось благородной красотой. Взглянув на Франческу голубыми глазами, рыцарь на мгновение остановился и улыбнулся уголками губ, но тут же, резко рванув поводья гарцующей лошади, поехал догонять Филиппа.

– А это король Ричард, – в изумлении прошептал Вандом. – Не думал, что и он прибудет на празднество, устраиваемое нашим господином.

– Ричард? – вскинула брови Франческа. – Тот самый?

– Да, Ричард Львиное Сердце, – взволнованно подтвердил отец.

Девушка на мгновение задумалась, но бесёнок, сидящий в ней, моментально встрепенулся, и в глазах плутовки тут же загорелся торжествующий огонёк. «Насколько я знаю, Ричард не женат. Уж у него-то хватит сил не только прижучить Генриха, но даже свернуть шею самому Филиппу», – задорно подумала Франческа и, пристально взглянув рыцарю вслед, лукаво улыбнулась: она нашла себе новую жертву.

Пропустив королевский кортеж, граф Вандом со свитой и дочерью пустился следом. Процессия гостей растянулась по дороге и наконец оказалась у стен крепости. В преддверии рыцарского турнира Тресси разросся до неимоверных размеров и представлял собой весьма живописное зрелище, а потому Франческа только и успевала вертеть головой.

Во время таких событий места в городе всем не хватало, замок и дома знати просто не могли вместить поток желающих поучаствовать в состязании и поглазеть на него. А потому сеньоры просто ставили походные шатры, предпочитая простор лёгкой палатки тесноте каменных комнат постоялых дворов. Кроме того, каждый господин стремился взять с собой как можно больше свиты, дабы роскошью своего выезда затмить всех вокруг, и к месту проведения турнира стекались реки из людей и повозок, а вокруг турнирного поля возникло целое поселение.

Естественно, такое скопление знати словно магнит притягивало торговцев и ростовщиков, лицедеев и менестрелей, крестьян и ремесленников, да и прочий простой люд, и теперь Тресси напоминал шумную ярмарку. Вся эта толпа крикливо привлекала к себе внимание, предлагая различную снедь, одежду и обувь, оружие и доспехи, лошадей и снаряжение, а то просто развлекала зевак в надежде немного подзаработать. Повсюду реяли флаги с гербами, расставленные вдоль стен щиты, мельтешили ярки забором, а бряцанье оружия порой перекрывало звон церковного колокола.

Минуя узкие улицы, Франческа с отцом подъехали к замку сюзерена. Издалека девушка смогла разглядеть, как у главного входа королей встречали оба графа Шампани, а за спиной Тибо она различила застывшую фигуру ле Феррона. Сердце юной леди неожиданно встрепенулось, но она с недовольством хмыкнула: «Всё бдит…»

Гостей в замке собралось с избытком, и Вандом, скрепя сердце, согласился, что бы дочь определили в покои фрейлин, тем более Франческа на этот раз была не одна, за ней неотступно присматривала бдительная Берта. Сам же граф довольствовался небольшой комнатой, ранее принадлежавшей прислуге, где и разместился со своими рыцарями.

Мария и Камилла, тепло встретив Франческу, тут же принялись расспрашивать о причине её столь неожиданного исчезновения, и девушке пришлось на ходу сочинять легенду своего скорого отъезда и затворничества. Слушая историю о том, как, переживая за здоровье отца и состояние нянюшки, благочестивая дочь решила уединиться в монастыре, юные дамы умилялись ангельской добродетели подруги. Франческа, рассказывая о своём бесконечном божественном служении, разумеется, ни словом не обмолвилась о встрече с красавцем рыцарем. Устав от расспросов, мадмуазель Вандом решила перевести разговор в другое русло:

– Мадам, а ваш муж тоже будет выступать на турнире? – обратилась она к графине Фландрии.

– К сожалению, нет, – вздохнула Мария. – Буквально перед отъездом он вздумал обуздать необъезженного скакуна, и тот скинул его, и мой Балдуин повредил ногу. Лекарь настрого запретил ему подниматься с постели, если он не намерен остаться калекой. А поскольку вскоре мы все собираемся в Крестовый поход, супруг решил послушаться эскулапа и остался дома.

– О, представляю, как он расстроен из-за того, что не может принять участие в состязании, – поддержала госпожу Камилла.

– Да. Он возлагал большие надежды на этот турнир, – согласилась Мария.

Но час грандиозного приёма приближался, и благородные леди поспешили облачиться в праздничные платья. Оглядев своих фрейлин, графиня Фландрии осталась довольна увиденным: девушки в точности выполнили её указания, и наряды камеристок выглядели превосходно. Камилла благоухала свежестью весенней листвы, Франческа светилась бирюзой полуденного неба, а сама графиня Фландрии, в блио из золотой парчи, блистала Солнцем, и могла бы затмить даже королеву, если бы та отважилась прибыть в замок графов Шампани вместе с супругом. Но после того как обещанная Генриху Изабелла вышла замуж за Филиппа, юную королеву здесь не жаловали.

Вскоре Мария в сопровождении фрейлин переступила порог огромной залы. Девушки, как подобает приличным леди, скромно потупившись, заскользили вдоль заполненных гостями столов, с торжествующим волнением прислушиваясь к прокатившемуся по рядам восторженному шёпоту.

Опустившись рядом с госпожой на положенное ей по статусу место, Франческа наконец смогла поднять глаза. Ей ужасно хотелось увидеть Ричарда, но прежде её обжёг взгляд ле Феррона. «Опять он! Никак не успокоится, всё следит!» – внутренне вздрогнула мадмуазель Вандом и, равнодушно отвернувшись, перевела глаза на английского короля. Оказалось, известный рыцарь с интересом её разглядывал, очевидно узнавая в ней незнакомку с дороги.

Наклонившись к Генриху, Ричард, что-то проговорил, и Франческа по взгляду графа Шампани догадалась: английский король расспрашивает о ней. Явно недовольный интересом Ричарда, Генрих досадливо поморщился, и девушка возликовала, у неё представился шанс утереть нос графу. «Следующий раз подумаешь, прежде чем делать мне свои гнусные предложения!» – мысленно хихикнула она, но внешне сохраняя благородное достоинство, гордо вскинула носик.

В зале находилось немало красивых женщин, но Франческа казалась Ричарду намного прекрасней всех остальных дам. Девушка поражала царственной осанкой, в ней ощущалось присутствие внутренней силы, и в то же время она источала трогательную нежность. На её покатые плечи свободно ниспадали шелковистые белокурые волосы. Из-под густых и необычно тёмных для блондинки ресниц на мужчину спокойно смотрели большие синие глаза, именно спокойно, а не задумчиво или кокетливо. Алых губ прелестницы коснулась едва заметная улыбка, и ласковым мягким теплом повеяло от её ангельского лица. Ричарду внезапно захотелось прикоснуться к нему и осыпать девушку поцелуями.

От внимательного взгляда ле Феррона не ускользнули ни интерес Ричарда к дочери графа Вандома, ни недовольство Генриха подобной симпатией английского короля. Если первое вызвало у Марселя некоторое раздражение, то второе позволило украдкой позлорадствовать: «Пусть теперь моего господина съедает ревность из-за ветреной леди Чертополох, – напряжённо наблюдая за Франческой, с издёвкой размышлял телохранитель. – Не знал бы, на что способна эта чертовка, решил бы, что передо мной явился чистейший ангел», – пытался он убедить себя в порочной сущности девушки, в слабой надежде избавиться от дьявольского наваждения.

Пир между тем был в самом разгаре. На первое у графа Шампани сегодня подавали жареного оленя, разрезанного на куски и сильно приправленного горячим перцовым соусом. За ним внесли жареных павлинов и лебедей. В то время как одни слуги и оруженосцы разносили кушанья, другие обходили стол с кувшинами, наливая в кубки вино. Столы ломились от блюд: колбасы, начиненные мясом каплуна, рагу из оленьего мяса, бараньи ноги, приправленные шафраном, кабанье мясо с изюмом и сливами, зайцы и кролики, всевозможные птицы, пироги с мясной начинкой, соус из вареной моркови, шпинат – чего здесь только не было и всё хотелось попробовать.

Перекрывая звучание музыки, гремели заздравные речи, прославляющие обоих королей и благородных рыцарей, раздавались хвастливые возгласы, заявляющие о скорой победе над врагами истинной веры, не забывали господа выпить и за прекрасных дам. Вино и эль лились рекой, яства перемалывались с чудовищной быстротой, и собаки уже лениво лежали под столами, разборчиво выбирая самые аппетитные кусочки.

На десерт подали яблоки, финики и пирожные в виде растений и животных. Глядя на всё это изобилие, Франческа уже не могла вздохнуть: «Да, это не монастырская кухня, – мысленно хмыкнула она, пробуя очередное изысканное лакомство. – Всё! Больше не могу! Ну, скорее бы уже пригласили танцевать!» – взмолилась девушка и, словно услышав её пожелание, заиграла весёлая мелодия. Молодёжь оживлённо поднялась с мест и устремилась в центр залы.

Сначала гости кружились в общем хороводе, и Франческа, грациозно порхая в такт музыки, не забывала украдкой бросать взгляды английскому королю, а убеждаясь, что Ричард так же заинтересованно следит за ней, целомудренно опускала длинные ресницы. Но наконец зазвучали более замысловатые танцы, где мужчины и женщины передвигались парами. Мадмуазель Вандом отплясывала с Этьеном, начальником охраны отца, как неожиданно ей на глаза попался ле Феррон. Марсель вёл в танце Камиллу, не сводя с девушки глаз. Фрейлина графини Фландрии, словно послушавшись давнего совета Франчески, была раскована и, обворожительно улыбаясь рыцарю, оживлённо с ним разговаривала. Тёмные глаза Камиллы сверкали брильянтами, а на нежных щёчках играл прелестный румянец.

Взглянув на раскрасневшуюся партнёршу ле Феррона, Франческа неожиданно для себя разозлилась, и у неё появилось странное желание расцарапать хорошенькое личико Камиллы. Настроение мадмуазель Вандом резко испортилось, но, на её счастье, мелодия вскоре закончилась, и кавалеры должны были поменять дам.

К Франческе подошёл юный рыцарь, как неожиданно его властно оттеснила могучая фигура. Подняв глаза, девушка еле сдержала своё ликование: перед ней стоял Ричард Львиное Сердце. Король предложил юной леди руку и под завистливыми взглядами остальных дам повёл по кругу. Выполняя несложные па, Франческа краем глаза заприметила кислую физиономию Генриха и, продолжая всем видом источать благочинную скромность, мысленно показала графу язык.

Упиваясь собственным успехом, мадмуазель Вандом под восхищённый шёпот гостей продолжала легко скользить по каменному полу, как неожиданно натолкнулась на пристальный взгляд ле Феррона. Сложив руки на груди, рыцарь стоял у стены и с язвительной насмешкой на лице следил за ней. Франческа заволновалась: «Чего ему от меня опять нужно?» – недоумевала она, судорожно размышляя, как избавится от подозрительного внимания телохранителя Генриха.

По окончании танца Ричард, поцеловав руку дамы и проговорил:

– Надеюсь, прекрасная нимфа, вы не откажите мне ещё в одном танце? – учтиво поклонился он, и щёки девушки запылали. Внимание короля безусловно льстило и определённо поднимало её над всеми остальными дамами.

– Конечно, Ваше Величество, – скромно потупилась девушка и грациозно склонилась в глубоком поклоне.

Ричард удалился, и Франческа взглянув в сторону ле Феррона, убедилась, что он так же неотрывно за ней наблюдает. Девушка собралась было затеряться в толпе, но рыцарь отделился от стены и направился в её сторону. Сердце леди в панике дрогнуло, но она решила держать лицо и осталась стоять на месте.

– Разрешите, – поклонился Марсель, и Франческа, понимая, что её отказ будет выглядеть странно и нелепо, нехотя подала руку.

Легко двигаясь в танце и запросто выполняя незамысловатые движения ле Феррон, насмешливо проронил:

– Теперь объектом вашего интереса стал король Ричард? Что вы задумали? – подозрительно прищурился он.

– О чём вы? – не понимающе вскинула она тонкие брови.

– Не притворяйтесь. Это перед Генрихом и Ричардом вы можете изображать святую, а на меня ваши уловки не действуют, – сам себе соврал Марсель. – Так что вы задумали? – вновь спросил он и тут же дал ответ на свой вопрос. – Хотите накануне Крестового похода рассорить Филиппа с Плантагенетом[19]?

Франческа искренне захлопала ресницами: ни о чём подобном она никогда не помышляла. Нет, она, конечно, мечтала с помощью Ричарда отобрать у Генриха Шапеллот, но что это могут расценить как вмешательство в государственные или тем более церковные дела? Боже! Ей такое и в голову не приходило!

– Вы бредите! Вам везде мерещатся заговоры! – возмутилась она и, иронично улыбнувшись, хмыкнула. – А просто предположить, что я могу понравиться королю, вы не можете?

Пристально вглядываясь в лицо плутовки, Марсель понял: он действительно попал пальцем в небо и, вспоминая разговор с настоятельницей, вполне поверил, что Франческа, как и всякая другая девушка, просто мечтает удачно выйти замуж.

– Думаете, король женится на вас? – скривился он и, заметив, как она покраснела, засмеялся. – Напрасные надежды!

– Все знают, что Ричард Львиное Сердце – исключительно благородный рыцарь! – сверкнула глазами Франческа.

– Да, но его ещё называют «Рыцарь Ни да, ни нет», – усмехнулся ле Феррон и по изумлённому взгляду девушки догадался: такого прозвища английского короля она не слыхала. – А потому вы зря надеетесь, что вам удастся увлечь короля настолько, что он захочет вопреки здравому смыслу жениться на вас.

– Здравому смыслу?! Что вы хотите этим сказать?!

– Думаю, вы и сами прекрасно понимаете, что вы не пара Его Величеству, – безжалостно отрезал Марсель. – И надеюсь, вы не станете совершать той же глупости, как с Генрихом? И не проникните в покои Ричарда в расчёте на то, что преисполненный благородством король сделает вам предложение?

– Да, вы! Вы! – чуть не задохнулась от возмущения Франческа и совсем позабыв о танце, даже остановилась. – Ещё раз говорю, в покоях графа я оказалась совершенно случайно!

– Попробуйте объясните это Ричарду, – ядовито усмехнулся ле Феррон, и Франческа похолодела:

– Вы не посмеете ему об этом рассказать…

– Почему? – прищурился Марсель, смеривая её холодным взглядом. – Обещаю, если вы продолжите свою игру, я расскажу Его Величеству, где я застал вас на прошлом пиру. Так что держитесь от английского короля подальше! Я не хочу, чтобы мой господин и король Ричард перессорились из-за вас.

«А я как раз этого хочу», – упрямо подумала Франческа, и в её головке завертелись неясные идеи.

– Вы следите за мной хуже родного отца! – фыркнула она.

– Если ваш отец не в силах уследить за вами! – усмехнулся ле Феррон.

– Так заботитесь о моей чести?

– Ну хоть кто-то печётся о вашей чести, коли вам ваша честь не дорога!

– Обойдусь без ваших нравоучений, сир Репейник!

– Я вас предупредил, леди Чертополох!

Но тут оба поняли, что музыка закончилась, а они стоят посреди залы и ещё немного начнут привлекать к себе внимание. Марсель почтительно поклонился.

– Я не прощаюсь. Надеюсь на новый танец.

– Обязательно… но чуть позже, – натянуто улыбаясь, процедила она и грациозно склонилась в ответном поклоне.

Рыцарь проводил даму на место, но ни Марии, ни Камиллы за столом не оказалось, и, желая хоть на чём-то выместить свою досаду, девушка, нервно подхватив с блюда яблоко, хищно вгрызлась в него зубками. Чувствуя на себе неотступный взгляд ле Феррона, Франческа мысленно кипятилась и, убедившись, что телохранитель Генриха действительно смотрит на неё, кисло скривилась. Марсель язвительно улыбнулся, и мадмуазель Вандом окончательно решилась на месть. «Ну, подожди! Скоро тебе будет не до смеха!» – подумала она и, отыскав за столами отца, испросила позволения покинуть залу. Граф подозвал Берту, и в сопровождении нянюшки девушка удалилась.

Вернувшись в покои фрейлин, Франческа достала из сундука с нарядами шкатулку и, незаметно для взгляда нянюшки, склянка со слабительными каплями перекочевала за пояс плутовки. Немного покрутившись перед зеркалом и попросив Берту поправить ей волосы, девушка поспешила обратно.

Праздник в замке продолжался. Пробравшись сквозь ряды танцующих к одиноко восседающей за столом Марии, мадмуазель Вандом присела рядом с госпожой и разыскала глазами Ричарда. Английский король вёл оживлённую беседу с Филиппом и Генрихом, но внимание Франчески неожиданно привлёк ле Феррон. Рыцарь вновь танцевал с Камиллой. Марсель улыбался и не сводил с фрейлины восхищённых глаз, а она вся буквально светилась от удовольствия. Франческа фыркнула и устремила взгляд на Ричарда, но её внимание почему-то постоянно переключалось на ненавистного ле Феррона. По окончании танца графский телохранитель поцеловал Камилле руку, и фрейлина, вернувшись к госпоже, восторженно заверещала:

– Ах, какой кавалер! А как он хорош! О, а какие слова говорил мне ле Феррон! Называл дивным ангелом и сравнивал с прекрасной розой! – блаженно закатывала глаза Камилла.

Слушая её хвастливые речи, Франческа еле сдерживалась, чтобы не вцепиться в аккуратно уложенные косы на голове фрейлины: «Значит, она прекрасная роза?! А я Чертополох?!» – готова была взорваться мадмуазель Вандом, но, проглотив обиду, лишь съязвила.

– Ну вот и Прекрасная Роза объявилась. Осталось только спасти тебя от разбойников! А там можно и свадьбу играть.

– Ну нет, – повела плечиком Камилла и с сожалением надула губки. – Ле Ферон беден, и мне не пара. Но стать дамой его сердца безумно приятно! Может завтра, на турнире, столь отважный рыцарь одержит победу в мою честь?! – сверкнув глазами, размечталась благородная леди, и Франческа окончательно утвердилась в решении избавиться от надоедливого надзора ле Феррона, а заодно отомстить ему за пренебрежение к себе.

Дальнейшими переживаниями Камиллы мадмуазель Вандом не интересовалась, а, поймав горячий взгляд Ричарда, покосилась на Марселя и вновь заметила устремлённые на неё колкие глаза рыцаря. «Всё следишь? Ну ничего, ещё немного, и тебе будет не до меня», – мысленно хихикнула Франческа и украдкой накапала в бокал с вином снадобье, а подумав, для верности вылила и добрую половину флакона.

Желая позволить господам несколько отдохнуть от танцев, на середину залы вышел менестрель и завёл красивую балладу о рыцарских подвигах и любви. Выбрав момент, когда все гости, погрузившись в романтическую атмосферу, следили за исполнителем, Франческа, подхватив бокал, улизнула с места и проскользнула к ле Феррону монументом возвышавшемуся за спинами графов Шампани и обоих королей:

– Ле Феррон, простите, но я хотела бы выпить с вами за примирение. В конце концов, вы не раз выручали меня, а я вас так и не поблагодарила, – состроив гримасу глубочайшего сожаления, смиренно проговорила плутовка и подала бокал.

Покорный вид девушки заставил Марселя насторожиться, видеть свою колючую леди кроткой овечкой было довольно странно:

– Уж не отравить ли вы меня решили? – с сомнением взглянул он на бокал, и Франческа, сразу не сообразив, что ответить, в смятении уставилась на мужчину, но выглядела она при этом настолько беспомощно, что рыцарь устыдился своего подозрения. – А, впрочем, из ваших рук, я готов выпить даже яд, – улыбнулся Марсель и принял чашу. – А где же ваше вино? – поинтересовался он, и девушка, растерянно захлопав ресницами, пролепетала:

– Ой, для вас я бокал взяла, а себе забыла, – мило улыбнулась она. – Давайте я вернусь к столу и выпью с вами на расстоянии. Вы не против? – взглянула бестия невинными глазами и, не дожидаясь ответа, поспешила к своему месту.

Провожая её взглядом, Марсель в некоторой растерянности ожидал, когда леди поднимет свой бокал, но только она отошла, как разговаривающий с Филиппом Генрих неожиданно поперхнулся и закашлялся. Телохранитель подлетел к сюзерену и, поставив бокал на стол, ухватил графа и резко его встряхнул. Тот сразу откашлялся и свободно вздохнул.

– Спасибо, ле Феррон, – прохрипел Генрих и, желая смочить пересохшее горло, схватил бокал Марселя.

Намереваясь возразить, рыцарь было открыл рот, но преподношение Франчески уже успело исчезнуть в недрах сюзерена, и телохранитель осёкся. Залпом проглотив вино, граф Шампани поставил бокал обратно и как ни в чём не бывало продолжил беседу с королями. Подхватив свой кубок, ле Феррон с сожалением повертел его в руках и взглянул на девушку. Она как раз добралась до места и налив в чашу вина приподняла её и улыбнулась. Символически чокнувшись с дамой бокалом, Марсель приложил его к губам и сделал вид что пьёт. Рыцарю не хотелось расстраивать девушку.

Франческа торжествовала и, беззаботно болтая с Марией и Камиллой, время от времени поглядывала на ле Феррона, с нетерпением ожидая, когда же снадобье возымеет действие.

Рассказывая очередную шутку кузену и Ричарду, Генрих неожиданно ощутил, как его живот подозрительно свело. «Да, похоже, сегодня я слишком рьяно налегал на угощения, – подумал граф Шампани и, чувствуя, что ещё немного, и он оконфузится прямо за столом, извинившись перед благородными гостями, вскочил с места.

– Ле Феррон следуй за мной! – на ходу воскликнул он, и Марсель, ничего не понимая, кинулся за господином.

Глава четырнадцатая

Заметив в дверном проёме удаляющуюся спину ле Феррона, Франческа чуть не заскакала на месте: «Теперь мне никто не помешает очаровать Ричарда!» – мысленно хихикнула она и взглянула в сторону английского короля. Убедившись, что прославленный рыцарь не спускает с неё глаз, девушка мило улыбнулась и величественно восседая за столом с нетерпением ожидала, когда же менестрель закончит своё нытьё и вновь начнутся танцы.

Тем временем Генрих влетел в свои покои и затребовал ночную вазу. Путаясь в одеждах, бедняга торопливо суетился, и Марселю пришлось помогать господину спустить штаны. Наконец сюзерен грохнулся на горшок и, огласив апартаменты характерными звуками, выпустил вздох облегчения. Исполняя партию ржавой трубы, Генрих напряжённо застыл на месте, а телохранитель вынужденный слушать истошную какофонию, еле сдерживался, чтобы не поморщится от источаемых благородным телом вполне плебейских запахов. В какой-то мере месть Франчески всё-таки удалась на славу…

Время шло, слуги успели сменить посудину, а граф никак не мог избавиться от недуга. Наконец ему полегчало, но только господин хотел подняться, как вновь, схватившись за живот, торопливо опустился обратно и взвыл:

– Меня отравили! – неожиданно решил граф и потребовал. – Лекаря! Срочно!

Вассалы тотчас бросились за эскулапом, а Генрих округлёнными от ужаса глазами взглянул на Марселя.

– А ты куда смотрел?!Выясни, кто подвал сегодня мне вино!

Тут же вспомнив о своём бокале, ле Феррон похолодел и, поклонившись, поспешил удалиться. Размашисто шагая по переходам, телохранитель всё больше наполнялся яростью. «Как ты мог ей поверить? Ведь чувствовал, что тут что-то нечисто! Глупец! Она и тебя смогла обвести вокруг пальца!» – кипятился рыцарь и, оказавшись в главной зале, обвёл гостей угрюмым взором. Пары под звуки музыки грациозно двигались в едином ритме, но Марсель среди пёстрого хоровода пытался отыскать Франческу. Вскоре он увидел девушку и судорожно сцепил челюсти. Леди Чертополох беззаботно порхала рядом с Ричардом Львиное Сердце, и король, напоминая самодовольного петуха, послушно кружил вокруг чертовки. На радость, ле Феррона, танец быстро закончился, и он поспешил к млеющему венценосному кавалеру:

– Ваше Величество, простите, – поклонился рыцарь. – Но мадмуазель Вандом разыскивает её отец, и я вынужден похитить её у вас. Позвольте, я провожу даму.

Конечно, Ричард возразить не посмел и, поклонившись, направился к сидящему за столом Филиппу.

Появление ле Феррона оказалось для Франчески неожиданным и крайне неприятным сюрпризом. Услышав знакомый голос, девушка даже вздрогнула. «И как ему удалось так быстро очухаться? – недоумевала она и с досадой подумала. – Видно, капли попались старые и потеряли свою силу. Надо было вылить весь флакон!» – не испытывая ни капли раскаянья, фыркнула плутовка.

Ожидая самого худшего, девушка побледнела, но, когда Ричард ушёл, тут же взбодрилась: она не собиралась так просто признавать поражение и готовилась дать отпор настырному телохранителю Генриха! Но не успела Франческа открыть рот, как Марсель, подхватив её под руку, грубо поволок из зала. Девушка запротестовала:

– Куда вы меня тащите? Мой отец за столом, а не здесь! И что вы себе позволяете?! Сейчас же уберите от меня руки! – топнув ножкой, остановилась она.

Ноздри ле Феррона дрогнули, и он, напоминая разъярённого быка, прижал её к стене:

– Сознавайтесь, кто приказал вам отравить Генриха Шампанского? – прорычал рыцарь.

– Генриха Шампанского? Отравить? – растерянно захлопала Франческа глазами, но в тут же поморщилась и хмыкнула. – Вы опять за своё?

Не обращая внимание на насмешку девицы, телохранитель прожигал её глазами.

– И как всё хитро провернули! Решили подставить меня?! – кипел он. – Если граф умрёт, вам не удастся отвертеться!

– Нет, я никого не травила! – тут она по-настоящему испугалась. – Это не я!

– А кто?! – прошипел Марсель. – Это вы принесли тот бокал с вином. Говори!

– Откуда я могла знать, что его выпьете не вы, а господин Генрих? – заикаясь, залепетала девушка и рыцарь понял – она права.

– Так вы хотели отравить меня? – догадался ле Феррон, и его душу засыпало горьким пеплом. – Зачем?

– Нет, сир. Я вовсе не думала вас травить…

– Не думала?! А что же ты думала?!

– Я… Я просто хотела вам отомстить… – виновато потупившись призналась Франческа, и в следующий момент широко раскрыв глаза воскликнула. – Но убивать вас я не собиралась! – и тут же сама перешла в наступление. – А чего вы постоянно смеётесь надо мной? И подозреваете неизвестно в чём? И командуете! С тем не танцуй! На того не смотри! Вот я и хотела… – вновь поникла девушка.

– Что? – строго посмотрел ле Феррон.

– Ну… подшутить… Подлила вам в вино слабительные капли… – надув губы отвела она взгляд. – И вы тогда оставили бы меня в покое…

Осмысливая сказанное, Марсель продолжал хмуриться, а Франческа, опустив голову, нервно теребила конец своего изысканного пояска. Девушка напомнила ему нашкодившего шаловливого котёнка, а взглянув в её наполненные страхом и искреннем рысканьем глаза, рыцарь и вовсе растаял. Но тут ле Феррон вспомнил терзания несчастного Генриха и неожиданно для себя расхохотался.

– Господи, вы просто невыносимы! И что теперь прикажете мне делать? Мой господин желает знать, кто хотел его отравить.

– Но никто же не хотел травить господина Генриха, – виновато пожала плечами девушка, но махом почуяв смену настроения мужчины, осторожно намекнула: – Просто граф излишне переусердствовал за столом, – захлопала она невинными глазами.

– Понятно, – покачал головой Марсель и милостиво усмехнулся. – Ладно, пойду попрошу лекарей прописать господину что-нибудь укрепляющее, – проговорил он и, развернувшись, собрался уйти, но Франческа взволнованно воскликнула:

– Ле Феррон!

Рыцарь остановился и, в ожидании приподняв бровь, взглянул на девушку.

– Вы же не выдадите меня? – склонив голову набок, устремила она на него наполненные мольбой глаза.

Разглядывая умильную гримасу плутовки, Марсель улыбнулся: так смотрит ребёнок, застуканный за поеданием сладостей.

– Не выдам, – пообещал он и уже собирался уйти, как вдруг его словно чёрт дёрнул, и Марсель проговорил: – Но теперь вы моя должница.

На лице девушки появилась озабоченность:

– И что же вы хотите? Серебро? – видно она уже соображала каким образом раздобыть денег, как ответ рыцаря ввёл её в ещё большее замешательство.

– Поцелуй! – удивляясь собственной наглости, возразил ле Феррон.

– Поцелуй? – выдохнула Франческа.

– Поцелуй, – сделав шаг к девушке, подтвердил рыцарь. – И вы расплатитесь со мной сегодня же, – заявил он и уже мягко добавил. – Я буду ждать вас в саду. В конце галереи, где находятся покои фрейлин, есть лестница, она ведёт в сад. Пройдёте по дорожке и за розовым кустом найдёте лавочку. Там я и буду вас ждать, – Марсель одарил её тёплым взглядом и, не дожидаясь ответа, направился прочь.

– Ле Феррон! – снова воскликнула она. Мужчина вновь обернулся. – Вы не сердитесь на меня? – лукаво взглянула девица.

Засмеявшись, он покачал головой и пошагал дальше. «Господи! Что я творю?! – удивлялся себе рыцарь. – Что она со мной делает?!»

Как только мужчина скрылся из виду, юная леди, изо всех сил сдерживая волнение, неспешно поплыла в залу, когда сердце в её груди просто заходилось в бешеной скачке. «Меня пригласили на свидание!» – не зная, чему, радовалась Франческа. Предложение рыцаря было довольно дерзким и нарушало все приличия, но от этого становилось ещё более заманчивым. Завеса тайны и наличие опасности будоражила кровь, и взбалмошная натура мадмуазель Вандом ликовала, а воспоминания о прошлых поцелуях Марселя заставляло тело трепетно вздрагивать.

За стенами замка успело стемнеть, и публика, к этому времени основательно упившись, уже не заботилась статусом мест и беспорядочно перемешалась. Кавалеры, забыв о приличиях и о том, что они находятся не в придорожном кабаке, а в замке сюзерена, вовсю пытались приподнять благородных дам, а те, в свою очередь, игриво кокетничая, не особо противились похотливым ухаживаниям рыцарей. Кто-то, уткнувшись лицом в испачканную скатерть, уже храпел, а некоторые достопочтенные господа и вовсе завалившись под стол, спали в обнимку с собаками.

– Госпожа, куда вы запропастились? – подскочила к Франческе нянюшка. – Ваш отец велел вам покинуть пир. Негоже невинной девушке оставаться здесь, – поджала губы Берта, всем видом показывая серьёзность своего намерения выпроводить воспитанницу восвояси.

Девушка и не противилась. Взглянув в сторону стола, где восседали короли, она успела заметить удручающе бесформенное состояние обоих Величеств. Венценосные правители скорее возлежали, чем сидели на почётных местах, а потому сегодня ловить ей было уже нечего. Разве что неприятности на свою ветреную головку? Но подобное развлечение Франческа совсем недавно успела получить сполна.

Вернувшись в покои фрейлин, мадемуазель Вандом никого там не застала, но по голосам, доносящимся их за двери, поняла, что Камилла находится в опочивальне Марии. Правда взволнованная предстоящей встречей с ле Ферроном, Франческа не торопилась присоединиться к подругам. Расхаживая по комнате, она озабоченно размышляла, как бы ей незаметно для всех исчезнуть из замка и, похоже, её шаги услышали в соседних покоях:

– А вот и ты! – обрадовалась заглянувшая в комнату Камилла. – Ну что ты здесь одна, пошли к нам, – улыбнулась она, и Франческе пришлось последовать за фрейлиной.

Устроившись у камина, девушки обсуждали пир, наряды гостей, потешались над излишне подвыпившими господами и дамами, короче, просто сплетничали. Франческа, в пол-уха слушая подружек, никак не могла придумать повод, чтобы удалиться, как вдруг девушки заговорили о Марселе.

– Я заметила, как ле Феррон несколько раз танцевал с тобой, – лукаво взглянув на Камиллу, проронила Мария. – Не удивлюсь, если он умолял тебя о тайной встрече!

При этих словах Франческа вздрогнула, но тут же сообразив, что они адресованы не ей, насторожилась.

– Ле Феррон слишком благороден, – смущённо потупилась Камилла. – И не стал бы делать столь непристойные предложения благочестивой леди, – предположила фрейлина, и щёки Франчески вспыхнули.

– Да, это так, – вздохнув, поддержала её Мария и тут же улыбнулась. – Прекрасной розой следует любоваться издалека, благоговейно преклонив перед ней колени. Но думаю, завтра на турнире Марсель провозгласит тебя дамой своего сердца и преподнесет в знак восхищения самую прекрасную розу на свете! И наверняка алую – символ горячей любви!

Болтушки перешли к обсуждению предстоящего турнира, но Франческе было уже не до разговоров, в её душе завертелся вихрь обиды. «Значит вот так? Камилла, прекрасная Роза! А я колючий Чертополох?! Её он не посмел позвать на свидание. Ну да! Она ангел во плоти! А я? Я? А я значит должна ночью бегать за ним по саду?! Он решил, что со мной можно обращаться словно с недостойной простолюдинкой? Ну, подожди! Раз я Чертополох ты ещё отведаешь моих колючек!» – кипела леди Вандом, но тут до её сознания долетело предположение графини Фландрии:

– Нет, я уверена, на турнире победит Ричард! Нет более доблестного рыцаря, чем Львиное Сердце! – пафосно воскликнула Мария и, улыбнувшись, взглянула на Франческу. – Интересно, а кому преподнесёт цветок король Англии? – и графиня, переглянувшись с Камиллой, засмеялась.

– Похоже, Львиное сердце превратилось в робкое сердечко простодушного котёнка, лишь стоило этим голубым глазам взглянуть на него, – игриво проговорила Камилла.

Неловко отшутившись от намёков подруг, Франческа задумалась. «Да, если бы Ричард победил в состязании и провозгласил меня королевой турнира, вот бы я тогда утёрла нос этому ле Феррону!» – мечтала она, но тут Камилла вновь вырвала девушку из раздумий:

– И что ты всё молчишь? – удивилась фрейлина.

– Я очень устала… И, если вы не против, я бы хотела лечь спать, – сделал плутовка печальное лицо.

Мария сжалилась, и Франческа поспешила удалиться. Но мадмуазель Вандом вовсе не собиралась ложиться в постель, её душу терзала жажды мести, и девушка разрывалась между двумя противоречивыми желаниями. С одной стороны, оскорблённое самолюбие отговаривало хозяйку идти на встречу с ле Ферроном, но с другой, её просто подмывало швырнуть в лицо наглецу всё, что она о нём думает. «Вы решили воспользоваться моим безвыходным положением! И после этого вы говорите о чести! Да как вы посмели предлагать мне такое!» – метались фразы в голове Франчески, и второе желание всё же взяло вверх. Накинув плащ, девушка уже собралась выйти из комнаты, как на пороге столкнулась с Бертой.

– Куда это вы собрались? – удивлённо оглядела подопечную нянюшка.

Пары секунд хватило, чтобы Франческа нашлась:

– Я забыла в саду свой обруч, – проговорила она, хотя, разозлившись на ле Феррона, совсем недавно закинула его на кровать, а потом в сердцах и вовсе запихала под подушку.

– И как же он оказался в саду? – не освобождая дорогу, подозрительно прищурилась Берта.

– Мне сделалась душно, и я вышла подышать свежим воздухом. Там есть замечательная скамеечка возле куста роз, – пояснила девушка. – Я присела на неё, а обруч давил мне голову, и я его сняла и положила рядом. Видимо там и забыла.

– Забыла? – скептически хмыкнула старуха.

– Угу, – кивнула Франческа.

– Я сама за ним схожу! – безапелляционно заявила Берта. – Где, говоришь, ты его оставила?

– В саду на лавочке, – пролепетала юная госпожа, но тут же её изощрённый мозг придумал новую каверзу. – Как выйдешь прямо по дорожке, – охотно сообщила она. – Нянюшка, во дворе уже прохладно, вот накинь мой плащ, – заботливо окутала плечи женщины Франческа и Берта, ворча под нос, направилась к лестнице.

Проводив нянюшку, плутовка тихо захихикала. «Всё бы отдала, чтобы посмотреть, как ле Феррон начнёт обнимать Берту!» – подумала она и, тайком выскользнув следом, поспешила к окну, выходящему в сад.

Ожидая появление Франчески, Марсель нервно нарезал круги по дорожке. Честно говоря, он до конца не верил, что девушка придёт, от своей леди Чертополох рыцарь вовсе не ожидал выполнения обещаний, тем более, она и не давала слова прийти к нему на свидание. Но, не теряя надежды, ле Феррон продолжал шагать взад и вперёд, и, когда на дорожке показалась закутанная в плащ фигура, его сердце взметнулось взволнованной птицей. «Всё же пришла!» – обрадовался Марсель и поспешил к кусту роз.

Отыскав в саду нужное место, Берта в темноте шарила рукой по скамейке, старательно разыскивая обруч юной госпожи. Разумеется, женщина ничего там не обнаружила, и только она собралась проверить, не упал ли ободок под лавку, как её плечи охватили сильные мужские руки. От неожиданности нянька вздрогнула, но тут до её слуха донесся приятный мужской голос:

– Как я рад видеть вас! – с нежностью прошептал ле Феррон. – Со смирением жду вашего поцелуя.

Глаза старухи полезли на лоб, но Берта тут же сообразила, что она сделалась предметом игры своей юной госпожи, и беззлобно хмыкнула. «Вот бестия!» – и уже разворачиваясь к мужчине, проговорила.

– А уж я-то, как рада! Столько лет меня не обнимал доблестный рыцарь!

Продолжая сжимать женщину, Ле Феррон взглянул в её лицо и растерянно захлопал глазами, а Берта кокетливо улыбнулась.

– А такого красавца я готова просто зацеловать!

– Я… Простите… Я… перепутал… – тут же расцепив объятия, начал заикаться Марсель.

– Вот так всегда, – вздохнула женщина. – Я-то думала, господь решил на старости лет порадовать меня, послав такого видного кавалера.

– Я, пожалуй, пойду, – попятился ле Феррон.

– Стоять! – прикрикнула женщина, и Марсель, сам не понимая почему, подчинился. – Сначала напугал меня до полусмерти, потом так сладко обнадёжил, а теперь бежать? Ну уж нет… Теперь, сир рыцарь, будьте добры, проводите меня обратно в замок, – строго проговорила нянюшка и хмыкнула. – А то у меня колени дрожат.

– Прошу вас, – услужливо подал руку ле Феррон, и старуха, тяжело навалившись, поковыляла рядом.

Понимая, что попал впросак, Марсель скачала вроде разозлился. «Не удивлюсь, если она сейчас наблюдает за мной из одного из этих окон и смеётся», – подняв голову, оглядел он тёмную стену замка. Мужчине даже показалось, что в одном из окон что-то мелькнуло. – Вот чертовка!» – уже беззлобно фыркнул он.

– Что, провела она тебя? – догадавшись, о чем думает провожатый, хихикнула старуха. – А ты тоже хорош, – вдруг надулась она. – Вишь чего удумал, с девчонкой по ночам встречаться! Если б не я, наверняка бы сама прискакала, – осуждающе покачала головой нянюшка, и сердце Марселя вновь радостно встрепенулось. – Ты не сердись на неё, – уже по-свойски пробурчала Берта. – Она совсем дитя, и такая же взбалмошная, как её матушка.

– Вы знали мать Франчески? – насторожился ле Феррон и нянюшка, прикусив язык, разозлилась на себя: «Вот старая дура!»

– Видела пару раз, когда она искала защиту в монастыре, – буркнула Берта, но Марсель тут же почувствовал фальшь.

– Тогда почему вы решили, что она взбалмошная?

– Ну не знаю… Мне так показалось, – старухе сразу расхотелось общаться и, поднимаясь по лестнице, она взялась тяжело охать. – Вот мы и дошли, – облегчённо выдохнула Берта. – Благодарю вас, сир рыцарь, – поклонилась она и скрылась за дверью.

Проводив нянюшку, ле Феррон развернулся и, шагая по галереям, недоумевал: «Что же они все скрывают?» – всю дорогу размышлял он.

Оказавшись в тёмной комнате, Берта убедилась, что Франческа на месте и, кряхтя сама стала укладываться спать.

– Да, этот рыцарь просто красавец, – проговорила она в воздух, абсолютно уверенная, что подопечная её услышит. Заметив, как ровное дыхание Франчески замерло, старуха иронично улыбнулась и вздохнула. «Ох, глаз да глаз за ней нужен! Ну точно – как мать!» – погружаясь в сон, подумала Берта.

Франческа и в самом деле не спала, при свете луны она видела, как ле Феррон схватил нянюшку, и от души потешалась своей проделкой, когда же рыцарь повёл старуху к замку, девушка поспешила назад в спальню, а поскольку ей хотелось избежать разборки с Бертой, она притворилась спящей. Но слова нянюшки заставили юную леди открыть глаза и расплыться в довольной улыбке. Сама, не зная, чему она радуется, Франческа обняла подушку и, вспоминая вечер, вскоре уснула.

Глава пятнадцатая

За время, проведённое в монастыре, Франческа привыкла вставать рано, и теперь заполнившие комнату солнечные лучи не давали ей уснуть. Сначала она пыталась не обращать внимание на могучий храп Берты и тоненькое сопение Камиллы, но подумав, девушка поднялась и, ополоснув лицо, самостоятельно оделась. Довольно скромное бежевое платье оттеняло более светлые волосы Франчески и удивительно ей шло, впрочем, как и любой другой наряд. Девушка оглядела спящих дам: «Вот сони!» – хмыкнула она и от скуки подошла к окну.

Погода стояла замечательная, звонкий щебет птиц звучал жизнерадостной песенкой, и ей захотелось прогуляться по саду. Легко сбежав по каменной лестнице, Франческа распахнула дубовую дверь, и лишь только она покинула серые затхлые стены замка, как утро охватило её яркими красками и запахом цветов. Следуя по дорожке, девушка остановилась у той самой лавочки, где минувшей ночью, её дожидался ле Феррон. Плутовка лукаво улыбнулась: место на самом деле было замечательным! Огромный куст розы скрывал лавочку от посторонних глаз, а нежный аромат, источаемый восхитительными цветами, просто кружил голову.

Стараясь не уколоться о шипы, Франческа сорвала розу и, вдыхая её аромат, последовала дальше по дорожке. Замок окутало удивительное спокойствие. Гости, не в силах отойти от хмельного загула, продолжали спать, лишь редкие слуги спешили по делам. Прогуливаясь вдоль каменной стены, Франческа неожиданно для себя вышла на ристалище. Здесь оказалось довольно оживлённо, ближе к вечеру ожидался турнир, и подготовка к нему шла полным ходом. Место, огороженное тилтом[20], посыпалось свежим песком, слуги застилали скамейки коврами, а палатки для особо знатных господ и дам украшались дорогими тканями, лентами и цветами. С любопытством наблюдая за приготовлениями, девушка взглянула на самый красивый шатёр, предназначенный для королевы Любви и Красоты, которую предстояло провозгласить победителю состязания. Франческа вздохнула, как бы ей хотелось занять в этом шатре почётное место. «Ах если бы Ричард назвал моё имя!» – взволнованно подумала она, а то, что именно английский король одержит победу в турнире, не вызвало у юной леди никакого сомнения.

Романтичные грёзы завладели разумом, и перед глазами девушки стали мелькать красочные картины одна ярче другой. Сначала венценосный рыцарь опустился перед ней на колено, и она в знак верности подарила победителю свой пояс. Принимая дар, король поклялся Франческе в любви, и все вокруг дружно вздохнули: кто от умиления, а кто из зависти, поскольку только что Ричард объявил прекрасную леди Вандом своей невестой и отдал ей своё Львиное Сердце. Далее, довольно сумбурно, пролетели сцены венчания и праздничного пира, но прямо за свадебным столом могущественный супруг заявил Филиппу, что его кузен, Генрих, должен вернуть Шапеллот его жене – Франческе. Реакция французского короля не особо чётко вырисовывалась в голове фантазёрки, но главное, что она видела наверняка, как поверженный Генрих Шампанский, подобострастно склонившись перед ней на колени, подаёт ключи от замка, и она – наследница графа Ульриха – на белоснежной кобыле победительницей въезжает в главные ворота Шапеллота!

«Ух, – отгоняя сказочные мечты, тряхнула головой Франческа. – Конечно, глупо надеяться, что английский король женится на мне, если даже граф Шампанский считает леди Вандом неподходящей для себя партией, – надула она губки. – Но, с другой стороны… Чтобы заставить рыцаря совершать ради тебя подвиги, совсем необязательно выходить за него замуж. Даже наоборот, я слышала, как на турнирах жёны, сидя рядом с мужьями, рвали на себе одежды и бросали их в качестве знаков внимания дерущимся рыцарям. В свою очередь мужья, сражающиеся на ристалище, провозглашали дамами сердца вовсе не своих жён», – задумалась девушка, но тут её внимание привлекло движение на противоположной стороне ристалища. К ограждению площадки подошли Генрих и его младший брат Тибо, а следом за господами шагал ле Феррон. Граф Шампани выглядел вполне бодрым и вовсе не подавленным, каковым он представлялся Франческе в мечтах, и она печально вздохнула.

После вчерашнего инцидента девушке совсем не хотелось встречаться ни с Генрихом, ни тем более с Марселем, и мадмуазель Вандом поспешила ретироваться.

Да, очищение внутренностей, устроенное неугомонной леди Чертополох, пошло графу Шампани на пользу, хотя вечером и заставило его изрядно поволноваться и испытать пару неприятных часов. Приняв снадобье, предписанное лекарем, Генрих быстро справился с недугом, но, обессиленный, тут же свалился на кровать и уснул. Зато утром граф чувствовал себя превосходно, в отличие от своего венценосного кузена и короля Ричарда, тяжело страдающих от похмелья.

Граф Шампанский возлагал большие надежды на свой турнир. Ещё ранее они с Филиппом обсуждали, что неплохо было бы утереть нос английскому монарху. Хотя король Франции и слыл другом Ричарда, но он всегда мечтал вернуть земли издревле принадлежащим франкам: Нормандию, Анжу, Мэн, Турень и Аквитанию, а потому Филипп вёл хитрую игру и методично стравливал доверчивого высокородного товарища с его отцом королём Генрихом II. А когда Ричард сам стал монархом, Филипп и далее продолжил изображать из себя лучшего друга отважного рыцаря Львиное Сердце. Правда, в отличие от английского короля, король Франции не славился ратными подвигами, но зато обладал другими качествами, необходимыми мудрому правителю, и шаг за шагом приближался к заветной цели объединения под своим крылом французских владений. А на поединках и полях сражений его заменял кузен – граф Шампани.

Навестив утром своего венценосного сюзерена, Генрих застал Филиппа в постели:

– Ну как там себя чувствует наш дорогой Ричард? – спросил король.

– Похож на побитую собаку, – усмехнулся граф.

– Не зря я вчера подливал ему вина, – улыбнулся Филипп, но тут же, прикоснувшись к голове, поморщился. – Правда, и сам несколько перебрал… Да, сложновато придётся Ричарду сегодня на турнире, – хмыкнул французский монарх и задумался. – Полагаю, он захочет провозгласить королевой любви и красоты ту девушку… Ну как её?

– Франческа де Вандом, – поспешил уточнить Генрих, и кисло скривился. – Да, девчонка хороша, но довольно строптива…

– Как я понимаю, ты уже пытался получить её благосклонность, но видимо не совсем удачно, – догадался Филипп и засмеялся. – Ты меня удивляешь! Перед тобой ещё ни одна крепость не могла устоять.

– И эта бы не устояла… – недовольно поджал граф губы. – Но вчера Ричард вдруг обратил на Франческу внимание. И я не посмел переходить королю дорогу…

– А зря… – пристально взглянул Филипп.

– Вы хотите… – нерешительно заговорил Генрих.

– Прекрасная дама – отличный повод сбить спесь с нашего друга, – улыбнулся король и тут же строго добавил. – Хочу, чтобы этот турнир Ричард покинул побитым львом.

– Постараюсь, Ваше Величество.

– Постарайся, дорогой кузен! Моя признательность не будет знать границ. Тем более я намерен вручить победителю хорошую награду, – и Филипп многозначительно взглянул на графа. – Надеюсь, она достанется тебе, а не нашим соперникам.

Поклонившись, Генрих покинул покои короля и, в преддверии столь значимого состязания, решил размяться. Граф незамедлительно послал за ле Ферроном, но за телохранителем увязался и Тибо, мальчишке не терпелось помахать мечом, и рыцари дружной компанией пошагали к ристалищу. Оказавшись на месте, Генрих хотел было приказать подать ему коня, как заметил удаляющуюся фигурку Франчески.

Накануне, весь вечер наблюдая за девушкой, граф втайне злился. На этот раз ветреная прелестница старательно избегала его взглядов и дарила всё своё внимание Ричарду. И теперь, желая взять реванш, Генрих оставил Тибо с ле Ферроном, а сам устремился за Франческой. Марсель тоже заметил девушку, и, когда граф направился за ней, рыцарь, с беспокойством проводив господина глазами, нахмурился. Юный сюзерен между тем настойчиво требовал от телохранителя показать ему новые удары, но ле Феррону было не до того, и, отыскав Леона, рыцарь вручил Тибо заботам оруженосца, и тоже последовал в сторону сада.

Скрывшись за зеленью кустов, Франческа сбавила шаг и, наслаждаясь окружающей красотой, неторопливо брела по дорожке, когда её нагнал Генрих.

– Какое сегодня замечательное утро! – окликнул девушку граф. – И замечательно оно тем, что я встретил вас, моя прекрасная Франческа. Вы совсем забыли обо мне? – грустно улыбнулся мужчина.

– Хотела бы забыть… Особенно о вашем непристойном предложении, – гордо вскинув носик, не желала останавливаться девушка, и рыцарь пошагал рядом.

– Почему же непристойном? Разве предлагать любовь, постыдно? – заворковал он.

– Вы предлагали мне не любовь, а грех.

– Милое дитя, – Генрих перегородил ей дорогу и нравоучительным тоном проговорил. – Влюблённые не могут совершить грех. Грешно – не любить.

– Вы истинный змей-искуситель, – зло прищурилась Франческа. – Но в одном вы, пожалуй, правы, между влюблёнными нет греха… Но я вас не люблю! – метнула она гневный взгляд и попыталась обойти мужчину, но он не собирался отступать:

– О, жестокая! – улыбнулся граф. – Завлекла в сети, напрасно обнадёжила и, разбив сердце, мучительно меня терзаешь. Наверное, мне придётся обратиться за справедливостью к «суду любви[21]», – шутливо пригрозил Генрих, но Франческа испугалась не на шутку.

На подобных судах велись своеобразные диспуты – тенцоны[22]. Рассмотрению обыкновенно подлежал какой-нибудь тонкий любовный вопрос. Если стороны не могли прийти к соглашению, в спор вступали влиятельные дамы-председательницы, они-то и выносили приговоры. А в землях Шампани на таких судах председательствовала матушка Генриха…

Не так давно Францию облетело известие о показательном деле. Один рыцарь призвал к ответу бывшую любовницу, которая выйдя замуж за другого, отказала ему в близости. Так суд встал на сторону обвинителя и обязал даму оказать горячему кавалеру свою благосклонность.

«Да, графиня вполне может снизойти до страданий «несчастного влюблённого», особенно если все сочтут, что я давала Генриху подобные посылы», – в панике подумала Франческа, уже сожалея о своём легкомысленном поведении.

– Вы ошибаетесь, я вовсе не завлекала вас, – надув губки, возмутилась она.

– А ваши взгляды, ваши улыбки… – зашептал Генрих, словно сетью опутывая жертву, впрочем, то была не сеть, а сильные мужские руки. Девушка задрожала, но вовсе не от страсти, как подумал граф, а из боязни. – Сегодня на турнире я провозглашу имя прекрасной дамы… – мужчина сделал многозначительную паузу и произнёс. – Франческа… Моё сердце тает от одного вашего имени… А ваш поцелуй и вовсе унесёт меня в райские кущи, – сладко выдохнул он и в следующий момент впился в манящие нежные губы.

Сдавленная железной хваткой, Франческа замерла, но, к своему изумлению, не почувствовала ничего похожего на то, что творилось с ней в объятиях ле Феррона. Твёрдые губы Генриха захватили трепетные лепестки её уст, и, заперев в тисках, не оставляли девушке ни шанса на сопротивление. Поцелуй графа был жадным и властным, но ощущая, как хозяйничает с её губами Генрих, бедняжка испытывала даже некую брезгливость. Ей ужасно хотелось выгнать его змеиный язык из своего рта, и все помыслы благородной леди были заняты лишь этой идеей. Наконец мужчина выпустил её губы и, наклонившись к шее, скользнул ладонью к груди. В тот же миг Франческа высвободила руки и, оттолкнув графа, со всего маха залепила ему звонкую пощёчину.

Генрих от неожиданности оторопел, а девушка, желая вылить на наглеца всё своё возмущение, незамедлительно размахнулась другой рукой, но граф успел перехватить тонкое запястье и больно его сжал.

– Никогда не смейте бить рыцаря по лицу! Иначе пожалеете, – процедил он, и от звука его голоса у Франчески по коже пробежали мурашки, а Генрих вновь бесцеремонно притянул её к себе.

Пытаясь высвободиться, девушка зашипела:

– Если вы сейчас же не отпустите меня, то не сможете участвовать на своём же турнире! – злобно прищурилась она и напомнила. – Я с вашей сестрицей и матерью вхожу в состав дам, приглашённых осматривать доспехи рыцарей. Уверяю, я обязательно коснусь вашего шлема.

На скулах Генриха напряжённо заходили желваки: угроза Франчески заставила его занервничать. Действительно, прежде чем допустить рыцарей до турнира, шлемы участников выставляли напоказ перед судьями и дамами. Помощник герольда выкрикивал имена их обладателей и если кто из рыцарей либо плохо отзывался о дамах, либо, хуже того, кого-то оскорбил, дама могла коснуться шлема обидчика. В том случае если обвинение подтвердиться, участник подвергался побоям и изгнанию с состязания.

– Да, вы твёрдый орешек, – поморщившись, вынужден был признать граф, выпуская жертву на волю. – Но тем приятней будет победа.

– Не надейтесь! – хмыкнула она, но только Генрих раскрыл рот для возражения, как совсем рядом раздалось:

– Ваша светлость!

И, повернувшись, оба увидели стоявшего неподалёку ле Феррона.

Сам не понимая, зачем он последовал за господином, Марсель торопливо шагал по дорожке, когда неожиданно наткнулся на целующуюся парочку. Рыцарь замер на месте и невольно сжал кулаки. «Вот значит, как…» – его словно окатило ушатом ледяной воды, а затем, наоборот, бросило в адское пламя, и раздираемый двойственным желанием графский телохранитель не знал, как ему поступить: заехать сюзерену перчаткой или, повинуясь долгу, просто бежать прочь. Пока он стоял в противоречивой растерянности, Франческа, высвободившись, залепила Генриху оплеуху, и ле Феррон уже уверенно направился к господину, грубо схватившему девушку, а последние слова Франчески и вовсе заставили рыцаря вспомнить девиз древнего ордена Чертополоха[23]: «Как там у них говорилось? – задумался Марсель и мысленно усмехнулся. – Никто не тронет меня безнаказанно? О, колючая леди Чертополох, ты достойна такого звания!»

Оторвавшись от девушки, граф сердито взглянул на вассала:

– Чего тебе надо?

– Простите, мессир, но господин Тиобальд ждёт вас. Он хочет потренироваться с вами, – поклонился рыцарь.

Настороженно покосившись на гордо вскинувшую головку леди, граф скрипнул зубами и отправился прочь. Марсель пошагал рядом.

– Чёртова девка, – выдавил Генрих. – Надеюсь, она не выполнит угрозу?

– Она может, – подлил в масло огонь ле Феррон.

– Что же делать? – угрюмо задумался граф. – Надеюсь, ты не станешь свидетельствовать против меня?

– Мессир! При всём моём уважении я не смогу солгать перед лицом господа нашего, – потупился рыцарь.

– Но это мой турнир! Я не могу подвергнуться такому позору!

– Разрешите, я переговорю с ней. Думаю, мне удастся убедить леди де Вандом не обвинять в вас в грубом отношении к даме. Уверяю, у меня есть способ усмирить нашу тигрицу.

– В самом деле? – остановился Генрих, внимательно разглядывая вассала. – И как? Ты что-то о узнал о ней? – оживился он.

– Нет, ничего такого, что могло бы вас заинтересовать. Но кое-что может заставить её прикусить язычок, – таинственно улыбнулся рыцарь.

– Хорошо, иди! – согласился сюзерен и сам направился к ристалищу.

Развернувшись, ле Феррон поспешил на поиски Франчески, но там, где до этого он застукал парочку, обнаружил только розу. Догадавшись, что это девушка обронила цветок, Марсель подобрал его и пошагал дальше.

Избавившись от графа Шампанского, Франческа поспешила покинуть злополучное место. Пронизывающий взгляд ле Феррона неприятно колол её спину, и она досадовала. «Опять он решит, что я соблазняла Генриха, – мысленно поморщилась девушка, но тут же попыталась отмахнуться. – Да какое мне дело, что он обо мне подумает?! – фыркнула она, но почему-то мнение о ней ле Феррона продолжало беспокоить душу.

Сжигаемая досадой и злостью, Франческа дошла до скрытой розовым кустом скамейки и в задумчивости опустилась на неё. «Проклятый Генрих! – дотронулась она до своих губ, и каверзная мысль забралась в её головку. – Может, действительно устроить такую потеху? Пусть граф Шампанский повертится, словно уж на сковородке!» – вспомнила она о своей угрозе, но тут послышались шаги и, подняв глаза, девушка увидела ле Феррона.

Рыцарь уверенно шагал по дорожке. Его широко расправленные плечи, гордо вскинутая голова, спокойный взгляд: всё говорило о достоинстве, и, глядя на него, юная леди совершенно не задумывалась, почему её сердце тут же затрепетало, а щёки полыхнули румянцем. Понимая, что бежать поздно, Франческа, стараясь выглядеть как можно величественнее, отвела глаза, в слабой надежде, что мужчина пройдёт мимо, и не будет изводить её своими подозрениями.

– Леди де Вандом, – поклонился Марсель, и девушка, бросив на него мимолётный взгляд, презрительно сложила губки. Не дождавшись с её стороны ответного приветствия, ле Феррон, проронил. – Мне кажется, это потеряли вы, – протянул он розу. Франческа растерянно взглянула на цветок и непроизвольно к нему потянулась. – Хотя нет. Эту розу я оставлю себе, – отдёрнул руку рыцарь. – А вам я подарю другую, – и, выбрав только распустившийся бутон, преподнес его девушке. Приняв цветок, она вдохнула тонкий аромат и настороженно взглянула на мужчину, а он мягко проговорил: – Насколько я понимаю, обещанный мне долг вы решили вернуть напрямую господину Генриху? – высказал обиду ле Феррон, но Франческа, только недовольно хмыкнув, продолжала упорно молчать. – Это было жестокой шуткой, подсылать ко мне свою нянюшку, – улыбнулся Марсель и заметил, как и в глазах плутовки заскакали веселящиеся чёртики. – По вашей милости я чуть до смерти не напугал пожилую женщину, – притворно вздохнул рыцарь.

Личико Франчески смягчилось, но, всё же стараясь сохранять сердитый вид, она надменно ответила:

– А вы считаете, это достойно – делать подобные предложения порядочной девушке?

– Я совсем не хотел обидеть вас, – искренне раскаялся Марсель. – Просто я мечтал побыть с вами хотя бы минуту наедине, – признался он, и Франческа растерянно захлопала ресницами.

– С чего бы это с вашей стороны такая милость? – недоверчиво хмыкнула она. – То вы обвиняете меня чуть ли не во всех смертных грехах, то вдруг хотите увидеть? Что-то свою Камиллу вы не позвали ночью в сад? Ну конечно! Она же прекрасная Роза, утончённая леди! А я придорожный Чертополох! И со мной можно не церемониться! – вновь обиженно вскинула девушка носик.

Ле Феррон несколько опешил, такую горячую тираду можно было принять за ревность, и рыцарь осмелился присесть рядом с дамой.

– А может дело в том, что мне хотелось видеть именно вас, а не Камиллу? – тихо проговорил он, и от звука хрипловатого мужского голоса и лёгкого прикосновения сильного плеча у Франчески внутри всё задрожало. Стараясь скрыть волнение, она опустила глаза, а Марсель, набравшись храбрости, добавил: – Может, потому, что я мечтал именно о вашем поцелуе, а не о поцелуе леди де Буше? И как? У меня есть надежда получить обещанный долг?

Ле Феррон пристально смотрел на неё, и Франческа, потупившись, не знала, как ей поступить. Безмолвие не могло длиться вечно, и ей пришлось поднять глаза, но, встретившись с рыцарем взглядом, она ещё больше затрепетала.

– Вы настаиваете на возвращении долга прямо сейчас? – растерянно пробормотала девушка.

– Я и так долго ждал… Со вчерашнего вечера.

– А если я откажусь? Вы расскажете господину Генриху, кто стал виновником его вчерашней болезни? – настороженно взглянула она.

Не отводя глаз от девушки Марсель, молчал. Рыцарь осознавал: ни при каких обстоятельствах он не выдал бы свою колючую леди, и скорее взял бы всю вину на себя, чем подверг взбалмошную девчонку гневу сюзерена. Но расценив его взгляд и молчание по-своему Франческа, вздохнула:

– Ну, хорошо, – нахмурилась она и, потянувшись, коснулась губами щеки ле Феррона. Несмотря на то что рыцарь был тщательно выбрит, кожа мужчины оказалась чуть шероховатой, но приятной и, на секунду задержав губы на щеке, девушка тут же отпрянула.

– Разве это поцелуй? – вскинул брови Марсель и улыбнулся. – Меня так целовала разве сестрица или матушка. Нет, моя милая Франческа, от вас я жду другого поцелуя.

Под пристальным взглядом рыцаря она потупилась, густо покраснела и, вновь потянувшись к нему, робко прикоснулась к губам. Поцелуй девушки был неумелым и застенчивым, но по груди мужчины разлилось удивительно блаженное тепло. Ни один другой поцелуй никогда не казался Марселю настолько же сладким, манящим и головокружительным. Чувствуя, что ещё секунда, и леди его прервёт, ле Феррон желая продлить столь восхитительное мгновение, заключил девушку в объятия и сам перешёл в наступление. Наслаждаясь поцелуем, он самозабвенно ласкал её губы, будто никогда ранее не пробовал ничего вкуснее.

Франческа просто таяла в объятиях Марселя. Вновь не понимая, что с ней происходит, девушка обмякла, да, если честно, в этот момент она и не думала ни о чём, а просто покорилась окутавшей её тело и сознание томящей неге. Ей было так хорошо в объятиях мужчины, и совсем не хотелось их покидать.

Ле Феррон сделал над собой усилие и, наконец оторвавшись от девушки, взглянул в её помутневшие, чуть прикрытые глаза.

– Сегодня на турнире я провозглашу ваше имя, – прошептал он, и Франческа, счастливо улыбнувшись, смущённо потупилась. Но тут ле Феррон вспомнив об обещании, данном Генриху, проговорил: – Только у меня к вам просьба. Прошу вас при осмотре доспехов не касайтесь шлема моего господина и не обвиняйте его в непочтительном обхождении с дамами.

– Ах, вот оно что! Так это он вас подослал ко мне? – подскочила девушка, и её захлестнула жгучая обида. – Значит, ради вашего господина вы устроили весь этот спектакль?

Вы несправедливы! – отшатнулся Марсель.

– Ну, конечно! А я-то думала, вы изменились! Но на самом деле все ваши слова – обман! Вы лишь преданный пёс своего хозяина!

– Да, и вы ничуть не меняетесь! – огрызнулся ле Феррон. – Леди Чертополох!

– Вот и хорошо! И не смейте больше прикасаться ко мне! Убирайтесь!

Марсель поднялся, но понимая, что он сам во всём виноват, задержался. «Не так надо было с ней разговаривать», – досадовал он, и не зная, как теперь ему объясниться, лишь хмурился. Но его заминку Франческа опять поняла по-своему:

– Боитесь за своего сюзерена? – ухмыльнулась она. – Ну как же! Первое дело рыцаря служить своему господину! Не переживайте! Не стану я прикасаться к его шлему. Больно надо! Только самой мараться об него, – презрительно сморщилась гордая леди и отвернулась.

Злясь и на себя, и на неё, Марсель немного постоял, и выдавил:

– Спасибо, – и развернувшись, собрался уйти.

– Ле Феррон! – остановила рыцаря Франческа. Он повернулся. – Не смейте сегодня произносить моего имени! Вы слышите?! Я вам запрещаю!

– Хорошо, – угрюмо проговорил Марсель и, взглянув на девушку глазами побитой собаки, удалился.

«Да, что же это такое?! Это не девушка, а скопище чертей! – терзался рыцарь. Заметив цветок, воткнутый за сюрко, ле Феррон вытащил его и, вдохнув аромат, неожиданно уколол палец: – Точно, как она. Такая же прекрасная и настолько же колючая», – разглядывая розу, подумал он и, вспомнив о податливых тёплых губах, грустно усмехнулся.

Как только мужчина скрылся с глаз, Франческа неожиданно для себя разревелась: «Дура! Возомнила, что он делает всё это ради тебя. А он лишь печётся о своём господине! Сторожевой пёс! Никогда он не пойдёт против Генриха!» – не понимая, почему ей так обидно, утирала она слёзы. Взглянув на подаренную Марселем розу, девушка в сердцах отшвырнула её и, намереваясь уйти, поднялась, но сделав несколько шагов, обернулась и, взглянув на несчастный, распластанный на дорожке цветок, вдруг почувствовала к нему жалость. Вернувшись, леди подобрала розу: «Она же не виновата», – вздохнула Франческа и побрела обратно в замок.

Глава шестнадцатая

У стены замка Франческу встретила сердитая нянюшка. Проснувшись и не обнаружив юной госпожи, Берта разволновалась и бросилась её искать.

– Ну где вы опять запропастились! – ворчала женщина. – Уже и завтрак подали, а нам ещё предстоит собраться на турнир.

Девушка пролепетала что-то невнятное о прогулке по саду, но сборы на состязание её захватили, и утреннее недоразумение вылетело у Франчески из головы.

К знаменательному событию готовился весь город. Поединок являлся не только состязанием рыцарской доблести, но и своеобразным соревнованием достатка, демонстрацией нарядов, доспехов и оружия.

Желая произвести эффект на публику, воины надевали на кольчуги красочные гербовые накидки, боевых коней укрывали такими же попонами, а шлемы украшали причудливыми фигурами, перьями и элементами герба. Ещё одной обязательной деталью шлема были бурлет и намёт – обычно двухцветный тканевый валик, с пришитым к нему покрывалом, закрывающим заднюю часть доспеха, а зубчатая кайма намёта, словно изрубленная сарацинскими саблями означала доблесть и боевой опыт своего обладателя. Такие детали вошли в моду после крестовых походов, в которых они предохраняли шлем и голову рыцаря от перегрева.

Пажи и оруженосцы щеголяли в новеньких гербовых накидках сюзерена, даже некоторые дамы заказывали платья с нашитыми на них гербами рыцарских домов. Участники турнира и зрители старались одеться побогаче, как можно ярче и покрасивее.

Для турнира Франческа выбрала блио цвета молодой листвы, расшитое серебром и мелким жемчугом и отороченное тончайшей белой вуалью. Талию девушки обвил удивительной работы пояс, вытканный с применением серебряной нити, а её голову венчал серебряный обруч, украшенный светлыми изумрудами. Как только нянюшка расчесала и уложила волосы госпожи, девушка, подскочила к зеркалу и, улыбнувшись отражению, вспомнила о Ричарде Львиное Сердце. «Если король не обратит на меня внимания, значит, он просто слепец!» – любуясь собой, хмыкнула плутовка и поспешила присоединиться к графине Фландрии и Камилле. На этот раз Мария облачилась в цвета герба своего мужа и сияла золотом и чернью. Похоже, её фрейлина решила не отличаться от хозяйки, только оттенки наряда Камиллы были несколько приглушёнными, а ткани не столь роскошными.

Девушки вышли во двор, где их уже дожидались графиня Шампанская и другие высокородные дамы. Неподалёку от ворот, придерживая лошадей, топтались рыцари, и Франческа, скользнув по мужчинам взглядом, встретилась глазами с ле Ферроном. Рыцарь, наклонив голову, внимательно смотрел на неё, и девушка мысленно поморщилась. «Переживает за своего сюзерена, – догадалась она и, скосив глаза на графиню Шампанскую, рассудительно хмыкнула: – Я в своём уме. Пытаться переходить дорогу этой даме – выйдет себе дороже».

Женщины расселись на мягкие сиденья, обитых бархатом повозок и отправились к постоялому двору, где квотировались судьи состязания. Прибыв на место, дамы огляделись. Фасад здания прикрывало огромное полотнище с нарисованными на нём стягами четырёх судей и именем хозяина турнира. Гербы, знамёна и оружие были проверены накануне, женщинам перестояло осмотреть лишь шлемы участников. Помощник герольда[24] выкрикивал имена обладателей убора, и дамы со всей важностью оценивали претендентов. Неожиданности не случилось: все рыцари оказались достойны чести сражаться в поединке.

Когда формальности были соблюдены, блестящая кавалькада заполнила улицы, и рыцари, сопровождаемые оруженосцами, знатными господами, благородными дамами и их слугами, двинулись к ристалищу. Горожане в нетерпении ждали начала представления, и наконец глазам публики предстал весь цвет рыцарства и женской красоты. Процессию сопровождали скачущие акробаты и жонглёры, певцы и музыканты: без их участия не обходилось ни одно торжество.

Постепенно трибуны заполнились. В главном шатре разместился король Филипп с графиней Шампанской, юным Тибо и придворной свитой. В соседнем шатре расселись графиня Фландрии с Камиллой, здесь же расположилась и Франческа с преданной Бертой, и отцом.

Едва окончилась обязательная месса, как герольды приступили к делу, и рыцари, заранее разделённые на две партии, выстроились напротив друг друга. Одну группу возглавлял Ричард Львиное Сердце, а вторую Генрих Шампанский. По правую руку от сюзерена находился ле Феррон, внимательно всматривающийся в лица противников.

Воздух словно замер в ожидании: трибуны затихли, рыцари напряжённо изучали друг друга, лишь беспечные выкрики малых детей да фырканье лошадей нарушали тишину.

Наконец король подал знак, и прозвучал третий клич герольдов. Тотчас веревки, разделявшие отряды, опустились, и под оглушительный рёв труб рыцари с копьями наперевес устремились друг на друга. Два отряда ведомые неуёмным желанием доказать своё превосходство, столкнулись в противостоянии и завязалась нешуточная схватка.

Над ристалищем разнёсся топот копыт, звон метала, треск дерева, ржание коней и хриплые голоса мужчин, и всё это, сливаясь в единый утробный рокот, металось в воздухе и, растекаясь по трибунам, ревело восторженными криками зрителей. От первого сокрушительного столкновения, кто-то в полном снаряжении свалился с седла, у кого-то разлетелся щит или сломалось копьё, а кому-то не повезло – потерять лошадь.

Турнирные судьи, зорко следя за действом, подсчитывали заслуги каждого, не упуская при этом огрехи и нарушения противников. Успехом считалось, когда рыцарь ломал копье, попав в туловище соперника между седлом и шлемом и, чем выше приходится удар, тем больше он ценился. Но если рыцарь попадал по седлу или ноге противника, то он мог лишиться награды за нарушение правил состязания.

При каждом удачном ударе ристалище оглашалась одобрительным воем, призывающем соперников к новым ратным подвигам.

Перемалывая копья в труху, всадники съезжались снова и снова, воины и кони падали всё чаще, а ветреная фортуна, откровенно потешаясь над людьми, раскачивала чашу весов то в одну, то в другую сторону. Заглушая рёв труб, рыцари наперебой выкрикивали имена прекрасных дам, утончённые леди, не стесняясь, рвали на себе одежды и бросали лоскуты отважным кавалерам. Переживая за своих любимцев, истошно вопили зрители, и вся ратная площадь напоминала пёстрый бурлящий котёл.

Вскоре поле накрыла бурая туча поднятой пыли, и происходящее действо приобрело вид мистической преисподней. Колючая пелена, проникая под шлемы, лезла в глаза, забивая ноздри, мешала дышать и скрипела на зубах противным привкусом.

Опьянённые схваткой люди с ожесточением бросались друг на друга и, одержимые жаждой победы, уже не заботились о манерах, а отбросив вместе со сломанными копьями этикет, молотили мечами, а то и кулаками, изрыгая из благородных глоток угрозы и проклятья. Все мудрые построения нарушились, всякая симметрия стала невозможной, на арене торжествовал хаос, и мужчины, круша всё вокруг, сбивали с коней врагов и падали сами. В азарте драки, упавших уже не замечали и, втаптывая несчастных в пыль, наносили им серьёзный урон. Оруженосцы, мельтеша среди сражающихся, работали без устали, подавая оружие и щиты, помогая упавшим покинуть ристалище и оттаскивая покалеченных подальше от опасного места.

Франческа, широко раскрыв глаза, следила за турниром: грандиозное зрелище её и пугало и в то же время завораживало. Разумеется, она болела за Ричарда Львиное Сердце, его алая с золотом накидка хорошо различалась в гуще дерущихся, и каждый ловкий удар рыцаря отдавался радостным всплеском в её груди. Не избежал внимания девушки и ле Феррон, но здесь её душу заполняли непонятные чувства. Не заметить мастерства и отваги Марселя она не могла, но почему-то его успехи вызывали у неё и восхищение и ревнивую досаду одновременно.

Поединок продолжался, и Франческа с нетерпением ожидала, когда же Ричард сразиться с Генрихом. Наконец долгожданный момент настал, и английский король сошёлся в столкновении с графом Шампанским. Копьё Генриха оказалось точнее и, гулко ткнувшись в щит Ричарда, разбило его пополам, правда, и само разлетелось в щепки.

Трибуны взорвались бурным восторгом, лицо короля Филиппа растянулась в довольной улыбке, а губки Франчески разочарованно скривились. Но английский король удержался в седле, оруженосец шустро подал сюзерену новый щит, а значит, состязание продолжалось. Следующий удар оказался более успешным для Ричарда, теперь его копьё разнесло щит противника. Отбросив ставшие рухлядью копья, рыцари выхватили мечи и вновь сошлись в противостоянии. Нанося страшные удары, Ричард теснил Генриха, и выражения лиц Филиппа и Франчески поменялись местами.

Собравшись с силами, граф Шампани сделал обманный манёвр и вскользь рубанул по шлему противника. На секунду Ричард замер, чуть пошатнулся, но, не дрогнув, нанёс ответный удар. Генрих успел прикрыться щитом и, дёрнув коня, отскочить в сторону, но вороной графа наступил на торчащий из земли обломок оружия и споткнулся. Пытаясь удержать скакуна, Генрих резко потянул поводья, и это ошибочное движение опрокинуло коня, и граф вместе с несчастным животным рухнул в пыль.

Осуждающий вой прокатился по трибунам, а Франческа чуть не заскакала на месте от радости: так опозориться перед всеми! Что может быть более постыдного? Тот, кто не очень хорошо владел оружием, заслуживал большей похвалы, чем тот, кто наносил меткий удар, но при этом плохо управлялся с конем. Девушка просто ликовала:

– Мой герой – Ричард Львиное Сердце! – воскликнула она и, ухватив специально припасённый для этого случая шарф, метнула его рыцарю. Ветер словно подыгрывая прекрасной леди, подхватил тонкую вуаль и понёс прямо к английскому королю. Поймав на лету материю, Ричард поклонился, послал Франческе воздушный поцелуй и под восторженные возгласы зрителей завязал шарф на запястье.

– Королева моего сердца – Франческа де Вандом! – воскликнул он, и девушка, затылком чувствуя завистливые взгляды дам, торжествующе улыбнулась.

Ещё немного, и её мечта сбудется! Она станет королевой турнира, а там, глядишь, и до настоящей королевы недалеко. И со злорадством поглядывая на мрачного Генриха, она уже представляла, как униженный граф подаёт ей на блюде ключи от Шапеллота.

Лишь только Генрих Шампанский поднялся на ноги, к нему подлетел герцог Бургунский и ловким движением выбил из его рук меч. Граф грязно выругался и, сдерживая ярость, пошагал с ристалища, но его нагнал преданный ле Феррон.

– Ваша светлость, позвольте мне сразиться с Ричардом!

– Если ты его победишь, то порадуешь не только меня, но и нашего короля! – угрюмо заверил сюзерен.

Тут над полем пронеслось:

– Рыцарь ле Феррон! – и Камилла, оторвав рукав от своего блио, кинула его Марселю.

Рыцарь направил своего коня к упавшему лоскутку. Сарацин изящной иноходью подошёл к распластанной в пыли материи и под изумлённый вздох публики преклонил колено перед Камилой. В ту же секунду ле Феррон ловким движением подхватил дар девушки, и зрители одарили искусного наездника одобрительным рукоплесканием. Привязывая материю к поясу, Марсель покосился на презрительно скривившуюся Франческу. Заметив её недовольство, рыцарь упрямо сжал челюсти: ему всей душой захотелось доказать этой колючке, что он лучший.

Между тем состязание подходило к концу, ристалище практически опустело, и пора уже было огласить имя победителя. Ни у кого не оставалось сомнений, что героем турнира стал английский король, но не успел герольд объявить о завершении поединка, как Марсель, пустив коня в центр площади, выкрикнул имя Ричарда. Английский король в удивлении повернулся.

– Я утверждаю, что самой прекрасной дамой на земле является Камилла де Буше! – воскликнул ле Феррон, вызвав своим заявлением шквал восторга. Фрейлина графини Фландрии зарделась от удовольствия, а Франческа изобразив подобие улыбки, от злости сжала кулачки.

Разумеется, Ричард принял вызов, и противники, разъехавшись, встали наизготовку.

– Господи, этот ле Феррон просто чудо! – зашептала Мария. – Как хорош!

– Не то слово! – сияла Камилла.

– Но милочка, вряд ли ле Феррон победит, – вздохнула графиня Фландрии. – Ричард давно известен своей доблестью, – остудила она восторги фрейлины, и Франческа довольно хмыкнула.

Площадь возбуждённо гудела: как восхитительно, представление продолжается!

По сигналу противники пустили коней навстречу друг другу, и копья, наткнувшись на преграду, громко хрустнули. У Ричарда оружие разлетелось вдребезги, а у Марселя лишь треснуло. Удар короля заставил ле Феррона пошатнуться, но в седле рыцарь удержался. Второй заход оказался более удачным для Марселя. Его копьё угодило прямо в грудь противника, но Ричард не дрогнул, продолжая возвышаться на ристалище каменной стеной.

К тому времени Генрих успел подняться в шатёр к королю, и, поймав недовольный взгляд сюзерена, присел с ним рядом.

– Ну и что твой ле Феррон? Неужели сможет одолеть Ричарда? – недоверчиво поинтересовался Филипп.

– Среди моих людей он лучший, – сухо признал Генрих.

– Твоих людей? А может он быть лучше своего господина? – хмыкнул король.

– Может! – коротко отрезал граф и устремил взгляд на противников.

Публика замерла, а рыцари, сменив копья, в третий раз устремились друг к другу. Копьё английского короля попало в шлем Марселя – такой удар считался особенным проявлением мастерства и высоко ценился. На мгновение в глазах у ле Феррона потемнело, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы всадник потерял ориентацию и свалился с седла. Правда, оказалось, что и его копьё достигло цели, и Ричард тоже очутился в пыли.

Вскочив на ноги, противники выхватили мечи. Зрители оживились, им предстояло увидеть ещё и пешую схватку двух отважных воинов.

Когда Марсель упал, Филипп досадливо поморщившись взглянул на Генриха:

– Похоже, этот ле Феррон ничуть не лучше тебя! – фыркнул король, внешне стараясь скрыть раздражение.

Продолжая напряжённо следить за своим телохранителем, граф Шампанский нахмурился, но промолчал.

Марсель немногим уступал в росте Ричарду, но выглядел несколько изящнее английского короля. Противники, изучая другу друга, сделали пробные выпады и, наконец, взмахнув клинком, Ричард обрушил на соперника всю свою мощь, но ле Феррон, легко отскочив, сам нанёс удар. Прикрывшись щитом, король отразил атаку и вновь рубанул… воздух. Удары становились всё более тяжёлыми и опасными, но ни один не достигал цели и не приносил соперникам победы. Было видно: оба воина отлично владели оружием, и Ричард даже порадовался достойному поединщику.

Желая притупить внимание противника, Марсель решил занять оборонительную тактику. В какой-то момент ему удалось убедить Ричарда в своей слабости, и король, чувствуя собственное превосходство, неосторожно открылся. В тот же миг ле Феррон нанёс удар и затуплённый клинок, скользнув по добротной кольчуге, попал в солнечное сплетение. Дыхание Ричарда сбилось и, надеясь получить короткую передышку, он отступил. Ле Феррон же, пользуясь случаем, перешёл в наступление, и, нанося один удар за другим, заставлял короля пятиться. Наконец Ричард оклемался и, намереваясь дать отпор назойливому сопернику, замахнулся, как неожиданно споткнувшись о торчащую из земли щепу, упал. В тот же миг у груди с Львиным Сердцем оказался клинок. Признавая поражение Ричард сдавленно зарычал. Оказалось, та самая щепа, которая принесла позор Генриху Шампанскому, сделалась роковой и для него.

Публика взорвалась бурей восторга, Франческа до боли закусила губу, Генрих самодовольно усмехнулся, а Филипп расплылся в торжествующей улыбке:

– Да твой ле Феррон достоин высшей похвалы и самой большой награды! – воскликнул король и, поднявшись с места, первым захлопал Марселю.

– Поздравляю, твой рыцарь победил! – обратилась Мария к своей фрейлине. Камилла просто искрилась от счастья, а Франческа, не в силах скрыть досады, приобрела оттенок своего платья. – Ну что ты, милая, не стоит так переживать, – заметив недовольство леди Вандом, улыбнулась графиня Фландрии, но тут же поспешила утешить девушку. – Зато за тебя сражался сам король Ричард!

Понимая, что поединок закончен, Марсель подал руку английскому королю, и тот, с достоинством принимая поражение, не отказался от предложенной руки:

– Для меня было честью сразиться с вами, – проговорил ле Феррон и поклонился.

– Я наслышан о ваших подвигах, ле Феррон, и теперь имел удовольствие лично убедился в вашей отваге, – в свою очередь отметил Ричард.

Мужчины ещё раз пожали руки, и английский король покинул ристалище.

Пока Марсель принимал восторги и поздравления толпы, Камилла заняла место в заветном шатре. А когда слуги очистили поле от крупных обломков и мусора, началось представление победителей. Первым на площадь выехал ле Феррон. Конь рыцаря, изящно перебирая ногами, прошёлся по кругу и словно вкопанный встал перед королём и прекрасной дамой. В честь Марселя зазвучали трубы, и его имя разнеслось над ристалищем. На всеобщее обозрение вынесли награду победителя: новенькую, сверкающую в лучах солнца кольчугу и богатый плащ, подбитый соболиным мехом. Рыцарь преклонил колено, и Камилла, спустившись к нему, надела на голову героя лавровый венок и при всех одарила поцелуем.

Франческа, изо всех сил крепилась, чтобы не взорваться: – «Самодовольный индюк! Принесла же тебя нелёгкая! Ричард почти победил! – кипятилась она, а когда новоявленная королева Красоты и Любви поцеловала ле Феррона, девушка просто клещом вцепилась в подол собственного платья. – А строила из себя смиренную монашку! А сама вон как разошлась!» – стараясь демонстрировать отрешённое спокойствие проедала она взглядом ненавистную парочку.

Получил свою награду и Ричард, хотя он и не стал первым, но его доблесть оспорить никто не мог, и английскому королю вручили добротный меч с ножнами, отделанными драгоценными камнями.

Далее отмечали остальных участников турнира. Имена разносились во всеуслышание и судьи присуждали рыцарям награды: кому-то достался дорогой щит, кому-то предмет доспеха или кольчуга целиком, кому-то перешёл конь проигравшего, а кто получал в качестве подарка охотничьих птиц или конскую сбрую. Кроме того, всякий разбивший копье нападавшего, но усидевший на коне, получал серебряную монету, а выбивший противника из седла – золотую.

Стоило глашатаям замолчать, как на ристалище высыпали артисты. Под пение менестрелей солнце успело опуститься к горизонту, и представление закончилось огненной феерией. Факиры изрыгали пламя, жонглёры ловко подбрасывали горящие факелы, акробаты скакали сквозь полыхающие обручи, и всё это кружилось, перемещалось и вспыхивало. Сотни искр сверкающей россыпью поднимались в темнеющее небо, где и таяли под восхищённые вздохи публики. Лишь только огни успели погаснуть, как затрубили сигнальные трубы, и благородные гости поспешили покинуть трибуны.

Опустевшую арену тут же заполнили толпы народа. Обломки оружия, куски материи, частицы золота и серебра, свалившиеся с богатых рыцарских одеяний, делались предметами спора и драки между простолюдинами, и состязание разгорелось с новой силой, но сия неприглядная картина уже никого не завлекала.

Легко отделавшиеся участники турнира вернулись в жилища и шатры: рыцарям предстояло смыть с себя пыль и, вновь обрядившись в дорогие одежды, поспешить на торжественный пир во славу победителей. Иных несчастных несли домой на носилках. Пусть и не было нынче нанесено кровавых ран, и все остались живы, но все же многие воины получили серьезные ранения.

Дамы тоже спешили поменять платья к пиру. Стараясь подбадривать кавалеров, благородные леди в пылу сражения срывали с себя украшения, рукава и пришитые ленты, а потому женские наряды пострадали не менее рыцарских доспехов.

Много сегодня было сломано копий, немало разбито надежд, но турнир удался на славу, и горожане и гости ещё долго обсуждали славное состязание и подсчитывали расходы на наряды женам и рыцарское снаряжение.

Глава семнадцатая

Тысячи огней освещали каменные внутренности замка, таинственно подсвечивая серые стены с развешенными по ним боевыми трофеями. Под оглушающие звуки труб благородные рыцари вступили в огромный зал и, чинно проходя между рядами празднично накрытых столов, рассаживались под своими знаменами. Самым храбрым и отличившимся отводились почетные места, и ле Феррон оказался между королём Филиппом и своим сюзереном. Хотя граф Шампанский и проиграл сражение, но на правах хозяина турнира тоже восседал во главе стола. Да и, по правде говоря, до конфуза с конём Генрих показал себя на ристалище как славный воин.

Королеве Красоты и Любви отвели отдельное место, а знатные дамы выполняли при Её Величестве роль фрейлин. Камилла, краснея от смущения и удовольствия, восседала в кресле, украшенном лентами и цветами, а Франческа и Мария составляли её ближайшую свиту.

Торжественные фанфары наконец смолкли, слуги разлили по кубкам вино, и пиршество началось. Тут же зазвучали песни прославлявшие подвиги храбрых рыцарей, и пока менестрели самозабвенно выводили рулады, позволяя гостям после длинного дня немного подкрепиться, господа времени даром не теряли, и аппетитные яства быстро перекочевывали в их натренированные желудки. Но совсем скоро приступили к чествованию участников турнира, и герольды взялись торжественно представлять дамам и гостям достоинства рыцарей.

Главных победителей оставили «на десерт», а начали с менее прославленных героев. Рыцари подходили к королеве Красоты и, преклонив колено, получали от неё сплетённые дамами венки, добрые пожелания и хвалебные речи.

Празднество продолжалось, сменялись блюда, вино лилось рекой, прославляющие храбрецов песни и речи, не смолкали, а королева вручала всё новые награды. Наконец Камилла заявила, что желает танцевать, и поскольку слово Королевы – закон, заиграла весёлая мелодия и рыцари, загромыхав лавками, поднялись с мест.

Когда Франческа заметила направляющегося к ней Ричарда Львиное Сердце, её щёки взволновано зарделись. Преклонив перед девушкой колено, король виновато опустил голову и смиренно проговорил:

– Простите, моя королева, вы должны наказать меня. Я оказался недостоин вашей любви.

– Встаньте, благородный рыцарь, – улыбнулась Франческа. – Для меня – вы самый достойный и отважный мужчина на земле. Лишь господь может решить судьбу поединка. Сегодня бог распорядился, чтобы победил другой, но моё сердце всецело принадлежит вам! – нарочито громко сказала она, краем глаза покосившись на подошедшего к Камилле ле Феррона.

– Вы столь великодушны! – поднимаясь с колен, воскликнул Ричард и предложил девушке руку.

Марсель, делая вид, что его вовсе не волнуют сказанные Франческой слова, так же опустился на колено перед королевой Красоты и Любви:

– Моя прекрасная леди, ваша добродетель не знает границ, а своей красотой вы затмили все цветы мира, но всё же примите от вашего верного слуги этот скромный дар, – протянул он Камилле алую розу, и Франческа стиснула зубы.

Трепетно взмахнув ресницами, королева турнира приняла дар, и ле Феррон, открывая танцы, повёл Камллу по кругу. Следом за главной парой кавалеры закружили дам, и зала наполнилась чарующими улыбками, кокетливыми взглядами и страстным шепотом.

В надежде очаровать английского короля Франческа прилагала немало усилий и, похоже, плутовке это удалось. Ричард не мог отвести от девушки взгляда, и его глаза сияли восторгом и обожанием. Но восторг и обожание мужчины на палец не наденешь, понимала Франческа, ей нужны были конкретные гарантии любви, и чем скорее, тем лучше. «Крестовый поход не за горами, а я ещё ни на шаг не приблизилась к возвращению моего Шапеллота», – сердито размышляла она.

Правда, юная интриганка не знала, каким образом убедить Ричарда ей помочь. «Что же мне такое сделать, что бы он потребовал от Генриха вернуть мой замок?», – терзалась она сомнениями, но поразмыслив, решила действовать последовательно. Прежде всего, ей необходимо было вскружить голову королю настолько, чтобы он, позабыв обо всём на свете, предложил ей руку, ну а о собственном сердце Франческа особо не задумывалась. «А когда Ричард вернёт мне Шапеллот, он может спокойно отправляться в свои Святые земли», – рассуждала она и, когда король прошептал, что хочет с ней уединиться в саду, девушка, недолго думая, согласилась. «Вот он, мой шанс!» – обрадовалась ветреная леди.

Ле Феррон вёл королеву Красоты в танце, но взгляд телохранителя не упускал ничего, что происходило вокруг. Марсель заметил, как английский король незаметно для других покинул зал и насторожился, а когда и Франческа поспешила на выход в душе рыцаря полыхнуло. «Беспутная девица! – скрипнул он зубами, разыскивая взглядом её отца. Вандом сидел рядом с почётными рыцарями и оживлённо болтал. – Вот старый дурак! У него под носом дочь творит, что захочет, а он ничего не замечает! – кипятился ле Феррон, но тут же себя осадил. – А чего ты беспокоишься? Какое тебе до неё дело?» – спрашивал себя Марсель, но облегчения подобные увещевания не приносили, и его продолжала сжигать неуместная ревность.

Наконец танец сменился, и с королевой Красоты пожелали станцевать и другие рыцари. Оставшись один, ле Феррон некоторое время потоптался у стены, но не выдержав, последовал следом за Ричардом и Франческой.

Сад, освещённый таинственным светом луны, выглядел волшебно, а девушка на его дорожке и вовсе казалась сказочным эльфом. Заметив изящную фигурку Франчески, Ричард вышел ей навстречу и, взволнованно подхватив руку девушки, прикоснулся к её пальчикам губами:

– Что вы со мной делаете? – прошептал король. – Я чувствую себя безмозглым мальчишкой. В моей груди бушует пожар, а сердце каждым ударом отбивает лишь одно ваше имя!

– Вы преувеличиваете, – потупилась Франческа, сдерживая странное желание высвободить руку из огромных ладоней рыцаря. – Я, наверное, поступаю очень дурно, согласившись на свидание с вами. Не пристало девушке оставаться наедине с мужчиной. Пожалуй, я лучше вернусь, – плутовка было рванулась в сторону, но Ричард её удержал и она, робко взглянув на него пролепетала. – Вы станете плохо думать обо мне.

– Как можно! Вы просто ангел! Само совершенство!

– Всё это так, но вы скоро покинете меня, – сделала Франческа печальную гримасу. – Этот крестовый поход…

– Но я постоянно буду думать о вас! – горячо заверил Ричард и тоскливо спросил: – Вы будете меня ждать?!

– Конечно! – мысленно поморщившись, откликнулась девушка и тут же перешла на нужную тему. – Но вы же знаете… Женщины не принадлежат себе. Как мне быть, если мой отец решит выдать меня замуж…

– Я всё равно буду любить вас!

Франческа начала злиться.

– Но я не хочу принадлежать, ни одному другому мужчине, кроме вас! – устав от пустых слов короля, выпалила она.

Ричард на секунду замер, из его груди вырвался восторженный стон, и он опустился на колени:

– О, милое дитя! Я самый счастливый человек на свете! Вы просто божественны! – взялся целовать руки девушки король. – Ради вас, я готов совершать любые подвиги!

Франческа оживилась, всё оказалось гораздо проще, чем представлялось ранее: возможно, ей даже без свадьбы удастся заставить отважного рыцаря вернуть её родовой замок. Мысли в корыстной головке тут же зароились, но девушка неожиданно поморщилась. «Ну и как мне ему сказать: отбери у Генриха Шапеллот… С чего вдруг такие просьбы? Ричард сразу насторожится. И как ему объяснить, почему именно эти земли?»

Пока Франческа размышляла, король, целуя её руки, поднимался всё выше и, неожиданно для себя, она оказалась в львиных объятиях, а в следующую секунду властные губы захватили её ротик. Девушка в растерянности замерла. Вырываться от вроде бы любимого мужчины было как-то не логично и, не зная, как себя вести, она терпеливо принимала поцелуй и с недоумением прислушивалась к своим ощущениям. Нет, страстные прикосновения Ричарда не вызвали в ней брезгливого отторжения, какое она испытывала с графом Шампанским, но и чувства полёта, которое увлекало её с ле Ферроном не случилось. Голова Франчески не кружилась, ноги стояли на земле твёрдо, мысли не поплыли, а вертелись в страстном желании найти подходящие слова, чтобы Ричард воспринял её просьбу о войне с Генрихом благосклонно. Но тут за спиной девушки раздался знакомый голос, и она вздрогнула.

– Ваше Величество! Вас ищет Его Величество Филипп.

Оторвавшись от прелестницы, Ричард растерянно взглянул на рыцаря:

– Ле Феррон? – пролепетал он и, тут же приняв важный вид, нахмурился. – Надеюсь, вы не станете порочить имя прекрасной дамы?

– Что вы, Ваше Величество! Слово чести! – поклонился Марсель и, желая поскорее избавиться от присутствия соперника, добавил: – Не беспокоитесь, монсеньор, я провожу вашу леди в целости и сохранности.

На прощанье Ричард прикоснулся губами к руке Франчески.

– Простите, моя королева, я вынужден вас покинуть, – виновато проговорил он и пошагал обратно в замок.

Мадмуазель Вандом страшно захотелось топнуть ножкой. «Ну вот! Принесли черти этого ле Феррона! Когда всё так хорошо складывалось!» – злилась она, но позволила себе лишь гордо вкинуть носик.

– Вижу, вы не внемлете голосу разума, – угрюмо выдавил Марсель. – Я предупреждал вас… И велел держаться от Ричарда подальше. Вы хотите стать яблоком раздора между английским королем и Генрихом Шампанским? – неожиданно вспылил рыцарь. – Утром вы целуетесь с одним, вечером с другим.

– А в промежутке между ними – с вами, – перебив его, язвительно напомнила Франческа, и Марсель осёкся. – Да кто вы такой, чтобы мне указывать? – от возмущения девушка даже подбоченилась. – Вам, значит, можно увиваться возле Камиллы и целоваться с ней на глазах у всех, а мне – нет? Вы можете провозглашать её королевой красоты, а меня никто не смеет назвать дамой своего сердца?

– Вы сами запретили произносить ваше имя! – огрызнулся ле Феррон. – А тот поцелуй… Он был совсем другим!

– Ну конечно! Свои поцелуи вы дарите по-другому! – скривилась она.

– Зато вы свои раздариваете всем подряд!

– Вы невыносимы! – всё же топнула ножкой Франческа и, развернувшись, поспешила к замку.

– Я обещал проводить вас! – пошагал рядом Марсель.

– Сама дорогу найду! – фыркнула девушка, но рыцарь не отставал, и вскоре сердитая парочка вернулась в главную залу.

И как раз вовремя. Танцы успели закончиться, и гости вновь рассаживались за столы, в ожидании награждения главных победителей турнира. Лучшей десятке участников король лично вручал денежные награды, и наконец, очередь дошла до ле Феррона.

Марсель, как и все предыдущие рыцари, опустился на колено перед королевой Красоты и Любви и, расписав его достоинства, Камилла водрузила на голову победителя лавровый венок, оплетённый её лентой. Наблюдая за идеалистической картиной, Франческа криво усмехнулась, попутно поглядывая на Ричарда, уже восседающего за столом в венке с её лентой.

Девушка догадывалась, что совсем скоро отец потребует от неё покинуть залу и под присмотром Берты отправиться спать. А значит, сегодня у неё больше не будет возможности поговорить с английским королём. «Ну ничего, зато у меня есть время спокойно подумать, как в глазах Ричарда очернить графа Шампанского, – не сдавалась она. – Уже завтра состоится охота. Вот там мне нужно действовать наверняка», – уже готовила ядовитые стрелы интриганка, ощущая себя земным воплощением римской Дианы[25].

Получив из рук прекрасной дамы венок победителя, ле Феррон направился к столу, где его ожидал Филипп. Король собственноручно хотел наградить человека, сумевшего опрокинуть в пыль отважное Львиное Сердце.

– Здесь тысяча парижских ливров[26]! – вручая тяжёлый кошель похвастал король.

Зал взволнованно загудел: мало кто удосуживался получить столь высокую награду!

Почтительно поклонившись, Марсель потерял дар речи, в его руках находилось целое состояние. Рыцарь уже собирался занять своё место, как Генрих его остановил:

– Но это ещё не всё! – воскликнул граф Шампани. – Все знают о доблести и чести ле Феррона! – начал он издалека, и публика одобрительно закивала. – Марсель не раз доказывал свою храбрость и преданность. Я сам обязан ему жизнью. А совсем недавно сей благородный рыцарь не позволил подлым разбойникам захватить моего брата Тиобальда, – посмотрел Генрих в сторону восседающего в окружении свиты герцога Бургундского, но Гуго сделал вид, что не понял намёки графа. Генрих вновь взглянул на Марселя и пафосно воскликнул. – Ле Феррон! Ты не один год верой и правдой служил нашей семье и не раз доказывал свою неподкупность. И за свою верность и отвагу ты заслужил награду! – сюзерен сделал многозначительную паузу, и гости в ожидании замерли. – Я уверен, ты и впредь не подведёшь меня и в моё отсутствие станешь надёжным защитником и хранителем наших земель! – граф подал знак, и ему поднесли свиток с печатью. Генрих не спеша развернул документ и торжественно заявил. – Ле Феррон! Этой грамотой я дарую тебе земли и замок Шапеллот!

При последних словах Франческа перестала дышать. Застыв на месте, она открыла рот и, глупо захлопав ресницами, вылупилась на Марселя. Пока она сидела в оцепенении, зал в едином восторженном возгласе всколыхнулся, следом за Генрихом гости подняли чаши, и все дружно выпили за доблестного рыцаря ле Феррона.

Сам Марсель, похоже, не осознавал до конца, как в одночасье умудрился стать богатым землевладельцем и хранителем замка. Рыцарь растерянно оглядывался и, смущённо принимая посыпавшиеся на него поздравления, бессмысленно улыбался.

Филипп, наклонившись к Генриху, прошептал:

– Очень мудрый шаг с твоей стороны, кузен.

– Да, – хмыкнул граф. – Доверив горный перевал ле Феррону, я убиваю сразу двух зайцев: вручив замок преданному человеку защищаю ворота в наши земли, и при этом не затрачу ни единого денье[27] на его восстановление.

Франческа сидела ни жива, ни мертва. «Как?! Мой Шапеллот отдали этому несносному ле Феррону?! Этому назойливому Репейнику?! – она готова была расплакаться, а святящийся радостью рыцарь ещё больше подливал масла на расклеенные угли её жгучей обиды. – Посмотрите на него! Раздувается, словно индюк! Вот так просто взял и получил мой замок! Самовлюблённый болван! – горячилась она и вдруг задалась главным вопросом. – И что мне теперь делать? – а, вспомнив все последние встречи с Марселем, девушке от отчаянья захотелось завыть, и запоздалое сожаление заполнило её душу. – Ну почему я так вела себя с ним?! Он же меня терпеть не может! И думает обо мне чёрт знает, что!» – ругала себя Франческа, понимая, что, оказывается, поставила не на ту лошадку.

Услышав о столь неожиданно щедром подарке, дамы вокруг королевы Красоты оживились, и графиня Фландрии проговорила:

– Ну вот, наш ле Феррон сделался завидным женихом! Причём, во всех отношениях. Может вскоре, Камилла, ты станешь не только дамой его сердца, но и женой? – лукаво улыбнулась Мария.

– Всякое может случиться, – пожав плечами, сверкнула глазами девушка. – Правда, отец обмолвился, что герцог Бургундский предлагает союз с его сыном Александром.

– О-о-о! – вскинула брови графиня. – И что же ты молчала? Теперь тебе есть из чего выбирать. Конечно, род герцога под стать королям, и земли у него обширные, вот только Александр – не старший сын, а значит, наследовать ни титул, ни земли не может, да и внешне он совсем непривлекательный, – сморщила носик дама.

– Согласитесь, мадам, гораздо приятней жить с богатым и влиятельным мужчиной, чем с бедным и далёким от двора. А если он к тому же хорош собой, это приятней вдвойне игриво хихикнула королева Красоты.

– Ну а если муж увалень, можно завести и блестящего поклонника, – согласилась Мария и, скорчив печальную мордочку, вздохнула. – Одно лишь меня огорчает… чувствую, что скоро я потеряю свою фрейлину. Но, надеюсь, мы останемся подругами? – пытливо взглянула она и, получив утвердительный ответ, улыбнулась.

Дамы продолжали обсуждать достоинства потенциальных женихов, но, слушая их беспечный щебет Франческа молчала и всё больше злилась. «О! Наша прекрасная Роза, похоже, та ещё штучка! А уж как убедительно строила из себя целомудрие и бескорыстие… Со стороны посмотришь, прямо святая! А на самом деле – себе на уме! – неожиданно поняла мадмуазель Вандом. Её душу изводила досада, и девушка жалобно заскулила. – Похоже, теперь Камилла совсем не против заполучить ле Феррона вместе с моим замком!» – и от подступившей к горлу горечи ей захотелось заплакать.

Сдерживая себя, Франческа исподтишка поглядывала на сияющего ле Феррона и не могла придумать, как же ей теперь быть. Вся её затея с Ричардом полетела в тартарары. Она понятия не имела, каким образом повернуть дело так, чтобы английский король захотел вернуть ей Шапеллот, когда, только что на глазах практически всего королевства благородного ле Феррона достойно наградили за его заслуги.

Торжественная часть пира подошла к концу, и все вновь пустились в пляс. Франческе не хотелось вселиться, и задумчиво взирая на бокал с вином, она осталась сидеть на месте. В её голове блуждали тревожные мысли, и ей очень хотелось побыть одной. Но тут к девушке подсел герцог Бургундский и, осыпав её комплиментами, пригасил танцевать. Скромно опустив глаза, Франческа в благодарность улыбнулась, но, сославшись на головную боль наотрез отказалась от предложения герцога. Разочаровано вздохнув, рыцарь удалился.

Чувствуя на себе горячие взгляды Ричарда, девушка уже не испытывала былого ликования, ей хотелось привести мысли в порядок, а потому, не дожидаясь указания отца, она простилась с дамами и смиренно попросила у графа Вандома позволения удалиться. Бушар несколько удивился, но, разумеется, не стал удерживать дочь. Провожая любящими глазами своё сокровище, граф лишь гордым кивком головы ответил на восторженный шёпот рыцарей о том, насколько благочестива и красива его девочка.

Продолжая оставаться в центре внимания, ле Феррон не упускал из вида Франческу. Вскоре он заметил, что девушка явно чем-то озабочена и, к его удивлению, перестала обращать на Ричарда всякое внимание, а когда к ней подсел герцог Бургундский, былые подозрения вновь всколыхнулись в груди телохранителя. «А этому чего надо? Может, это он подослал девицу? – вдруг предположил Марсель. – А что? Вполне мог… Когда-то Гуго выступал против Ричарда и проиграл… Позже не хотел признавать Филиппа королём, и тоже проиграл. Так что ссора между королями герцогу на руку. Так что они задумали?» – забеспокоился ле Феррон не сводя взгляда с мадмуазель Вандом.

Но Франческа вместе с Бертой направилась из залы и Марсель насторожился, но неожиданно обернувшись, девушка взглянула на ле Феррона, он вовсе перестал понимать, что происходит. Леди Чертополох буквально пригвоздила его взглядом к гобелену за его спиной. В её глазах плескалось столько ненависти, что, казалось, она готова порвать его на мелкие кусочки. «И чем я так разозлил мою строптивую колючку?» – недоумевал Марсель.

Глава восемнадцатая

Пол ночи Франческа не могла уснуть. Теперь её Шапеллот принадлежал ле Феррону, оба короля и Генрих Шампанский вскоре отправятся в Святую землю, и у неё оставался лишь один способ вернуть себе замок. «Нужно заставить Марселя на мне жениться! – пришла она к окончательному решению. – И стоит поторопиться! На столь завидного жениха благородные папаши, имеющие незамужних девиц, наверняка начнут охоту, – понимала Франческа. – Но как?! Как заставить ле Феррона сделать мне предложение? Если я начну проявлять к нему благосклонность, он не поверит в мою искренность, а воспримет это, как очередную игру. И будет прав, – с досадой хмыкнула она и вдруг мечтательно задумалась. – А, с другой стороны… Он вовсе не так и плох. Хорош собой – это, бесспорно. И силён… И отважен, – девушка представляла образ рыцаря и неожиданно вспомнив о своих стычках с ним, разозлилась. – И весь такой правильный!»

– Ну, да, правильный! – хихикнул голос внутри. – Давал обет не притрагиваться ни к одной девушке, пока не обвенчается с ней, а сам не прочь с тобой целоваться.

– Да, – улыбнувшись, согласилась Франческа, – целуется он восхитительно…

– Вот и сыграй на этом!

– Как?!

– Надо чтобы отец застукал тебя с ле Ферроном, – посоветовал бесёнок внутри. – И Марсель будет вынужден сделать предложение.

– А если он откажется? – засомневалась Франческа.

– Не откажется! Он же благородный! И не посмеет опорочить имя невинной девушки, – подстрекала внутренняя нечисть.

– Ну да, – недоверчиво надулась девушка. – Я для ле Феррона не благородная дама, а леди Чертополох.

– Это для него… А для всех – ты ангельское создание… – напомнил бесёнок. – Вспомни слова Ричарда… Какие он пел рулады! Нет, ле Феррон не посмеет оскорбить тебя перед рыцарями.

– А если он всё-таки откажется? – не сдавалась девушка и, испугавшись, предположила. – Тогда отцу придётся вызвать его на поединок!

– Ле Феррон не станет с ним драться. Это не делает ему чести, а даже наоборот: соблазнил невинную деву и сражается со стариком, – не унимался голос внутри.

– Никто не поверит! – заскулила Франческа. – Все знают, о его обете и сдержанности с дамами.

– Вот именно… Все так же понимают, насколько это сложно, сдерживать естественное желание, – пошленько захихикал бесёнок. – Вспомни, как почуяв охоту[28] кобылы, рвался из стойла жеребец Жанны. А что вытворяли кобели, когда у сучки начиналась течка?! Так что мужчины охотно поверят, что ле Феррон сорвался с привязи, – потешаясь, заверял голос внутри.

– Наверное, это выход… – наконец сдалась она и сразу успокоилась. – Утром я придумаю, как заставить заносчивого сира Репейника жениться на мне, – хмыкнула пронырливая девица и тут же уснула.

Новый день встретил Франческу ярким светом, конским топотом, возгласами господ и слуг, доносящихся из окна. Часть участников турнира разъезжалась по домам, но самые именитые и почётные не торопились покидать замок, граф Шампанский готовил для избранных охоту.

Потянувшись, девушка ощутила прилив сил. Вечерние терзания под мягкими солнечными лучами бесследно растаяли, и она окончательно загорелась идеей подстроить ловушку ле Феррону. Теперь все её мысли были заняты планом соблазнения благородного рыцаря, и погружённая в размышления Франческа даже не заметила, что Камилла успела подняться и отправиться в покои Марии. Через приоткрытую дверь доносились оживлённые голоса.

– Госпожа, мы останемся на охоту или отправимся домой? – интересовалась фрейлина.

– Даже не знаю, – вздохнула графиня Фландрии. – Не загостились ли мы у матушки? Да и мой супруг, наверное, успел соскучиться.

– Может, останемся ещё на пару дней, – умоляюще попросила Камилла. – Охота назначена уже на завтра, а по её окончании будет пир.

– Признавайся, Камилла, тебя больше интересует охота или пир? – засмеялась Мария. – Надеешься на нём окончательно вскружить голову ле Феррону?

Франческа ярко представила, как Камилла притворно смущаясь сверкает умоляющими глазами и словно в подтверждении её мыслей графиня Фландрии сдалась

– Ну ладно, останемся. Честно говоря, я безумно люблю соколиную охоту. Правда своего сокола я с собой не взяла. Но, думаю, матушка позволит воспользоваться её птицами. Франческа, ты с нами? – взглянула графиня на появившуюся на пороге мадмуазель Вандом.

– Я больше люблю псовую охоту, – возразила девушка, моментально сообразив, что Марсель вместе с королями будет загонять оленя, а не участвовать с дамами в ловле кроликов.

– Фи! Вместе с собаками мчаться через лес, – поморщилась Камилла.

– Это гораздо интересней, чем ждать, когда сокол притащит тебе добычу, – возразила Франческа. На самом деле ей одинаково нравилось и то, и другое развлечение, это тётушка Жанна предпочитала именно псовую охоту.

Дамы немного поспорили о преимуществе обеих охот, но вскоре принесли завтрак, и они, тут же забыв о разногласиях, поспешили подкрепиться, а позже занялись подготовкой нарядов для выезда в лес.

Выбрав тёмно-красную, отделанную золотой тесьмой котту[29], Франческа, приложив её к груди, рассматривала себя в зеркало. Размышляя, как ей встретиться с ле Ферроном, девушка предположила, что, с наибольшей вероятностью, рыцаря можно найти вовсе не в женских покоях, и прихватив с собой Берту, оправилась к отцу.

Явившись в отведённую для ночлега рыцарей залу, дочь предстала перед очами графа Вандома и заявила о своём желании участвовать в псовой охоте. Бушар не возражал, ему даже понравилось такое стремление дочери.

– Надеешься подстрелить оленя? – насмешливо взглянул граф, женщины обычно на крупных зверей не охотились.

– Что вы, отец, это привилегия королей, – таинственно улыбнулась Франческа и двусмысленно добавила: – С меня будет достаточно затравить зайца.

Неожиданно через окно девушка увидела направляющегося к конюшне Марселя и, тут же заявив, что ей необходимо осмотреть свою кобылу, поспешила удалиться.

– Госпожа, ну куда вы несётесь, словно коза! – взмолилась не поспевающая за ней нянюшка.

– Ты, Берта, не торопись, а может, тебе и вовсе лучше вернуться в покои, – предложила плутовка.

– Ну уж нет! Тут полно мужчин, и я не оставлю вас одну среди этих бездельников!

– О чем ты, нянюшка? – запела соловьём Франческа. – Вокруг лишь благородные рыцари!

– Знаю я этих благородных! Только отвернись! Вон, папаша ваш, как заморочил голову вашей матушке!

– Или матушка – ему, – ухмыльнулась Франческа и, не успев перешагнуть порог конюшни, тут же наткнулась на ле Феррона.

– Мадмуазель де Вандом, – растерялся рыцарь, но поспешил отвесить поклон.

– Мессир, – ответила она самой обворожительной улыбкой, на которую только была способна.

У Марселя глаза полезли на лоб. Только вчера она смотрела на него волчицей, а сегодня сама любезность? «Опять что-то задумала», – насторожился мужчина, а Франческа, состроив умильное личико, попросила:

– Ле Феррон, вы не могли бы взглянуть на мою лошадь. Понимаете, я собираюсь, завтра на охоту, не хотелось бы, чтобы во время скачки с ней случилась какая неприятность.

– На охоту? – растерялся рыцарь.

– Да. Я с отцом намерена принять участие в загоне оленя, – радостно выдохнула она.

Марсель с интересом взглянул на девушку:

– И вы не боитесь? Мчаться по лесу… на всём скаку?

– Нет, это же так увлекательно! Когда трубы трубят. Собаки несутся с лаем, – азартно разошлась Франческа, но, заметив растущее удивление на лице мужчины, осеклась.

– Это вы в монастыре носились по лесу за собаками? – подозрительно прищурился он.

– Мне отец рассказывал, – понимая, что опять проговорилась, залепетала девица.

– Может вам лучше с остальными дамами заняться соколиной охотой?

– Нет, я хочу гнаться за оленем.

– Ну да, – пробормотал рыцарь. – «Конечно, чего ещё ждать от леди Чертополох!» – мысленно усмехнулся он, но Франческа, словно прочитав его мысли, недовольно сложила губки. Заметив появившиеся буравчики в её глазах, Марсель решил более не спорить.

– Пойдёмте, – пожал он плечами и закономерно поинтересовался. – Только почему вы не доверите это занятие конюху?

– Я вчера наблюдала, как вы великолепно держитесь в седле и управляете конём, – начала сыпать комплиментами Франческа. – Мне хотелось бы услышать ваше мнение.

Ле Феррон даже остановился от подобных заявлений и вновь настороженно взглянул на девушку.

– Вот, посмотрите на мою Принцессу, – указала она на серую[30] кобылу.

– Да, она достойна своего имени, – оглядев животное, одобрительно улыбнулся Марсель и, не выявив ни каких дефектов, проговорил. – С ней всё в порядке. Может без опаски завтра скакать на ней. Принцесса поскачет на принцессе, – пошутил рыцарь.

– Спасибо, ле Феррон, – счастливо зарделась Франческа, одарив мужчину благодарной улыбкой.

Берта не отходила от подопечной ни на шаг и, с подозрением сощурившись, следила за разговором молодых людей. «Вот чертовка. Опять морочит ему голову. Бедный рыцарь!» – мысленно пожалела Марселя нянюшка.

Они вышли из конюшни, и ле Феррон вдруг задался вопросом:

– А стрелять вы умеете?

Франческа уже было открыла рот, чтобы похвастаться, как тут же передумав, состроила печальное личико:

– Нет…

– И как же вы собрались охотиться? – усмехнулся рыцарь.

– Может, вы научите меня? – оживилась плутовка, и Берта сердито хмыкнула, но промолчала.

– Хорошо, – согласился Марсель. – Но ваш отец… Он не будет против?

– Конечно, нет! Чего бы ему быть против? Он вам всецело доверяет, – поспешила заверить Франческа.

Ле Феррон направился на площадку для тренировок, и девушка, мысленно торжествуя, последовала за ним. Отыскав глазами оруженосца, ле Феррон приказал:

– Леон, принеси свой лук!

Оруженосец быстро исполнил просьбу и, вылупив глаза, наблюдал, как его сюзерен старательно обучает юную леди стрельбе.

– Вы всё поняли? – спросил Марсель и Франческа, улыбнувшись, кивнула. – Тогда постарайтесь попасть в цель, – указал он на мишень.

Девушка прицелилась, и стрела, просвистев в воздухе, улетела мимо мишени. Ле Феррон вновь объяснил, как следует держать лук и целиться, но и следующий выстрел дамы так же не отличался меткостью. Рыцарь терпеливо продолжил обучение, и Леон, внимательно следивший за Франческой, нахмурился. Берта же, присев в сторонке и сложив руки на груди, с осуждением смотрела на госпожу: она-то прекрасно знала, насколько эта юная леди ловко обращается с луком. Наконец девушка сделал более точный выстрел и запрыгала от восторга. Ле Феррон счастливо улыбнулся, она была так хороша в своей радости. Закончив урок, Франческа поблагодарила рыцаря и в сопровождении состроившей скептическую гримасу нянюшки направилась к замку. Принимая от господина лук, Леон проговорил:

– Мессир, не сердитесь, но мне показалось, что ваша леди Чертополох просто дурачила вас…

– Что ты хочешь сказать? – нахмурился Марсель.

– Она специально стреляла мимо цели, – усмехнулся парень.

– Думаешь?

– Уверен.

– Как догадался?

– Лук она держит уверено. Стрелу заложила сразу правильно, и натянуть тетиву ей не составило особого труда. Рука у неё твёрдая, – пояснил оруженосец, и ле Феррон задумался.

– Знаешь, у меня тоже сложилось такое впечатление.

– Интересно, в каком монастыре её научили стрелять?

– Н-да… – только и хмыкнул рыцарь и задался другим вопросом. – И зачем она устроила этот спектакль?

– Чего уж непонятного! – хохотнул парень. – Она заигрывала с вами.

– Со мной? С чего бы это?

– Ну как с чего? Старуха же предсказала, что вы встретите свою невесту на дороге, – подмигнув, напомнил оруженосец.

– Поболтай у меня! – рыкнул Марсель и пошёл прочь.

Да, поведение Франчески поставило Марселя в тупик, девушка была мила и явно пыталась его очаровать. «Да чего уж пытаться? Ты и так дрожишь при виде неё, словно мальчишка! – злился на себя рыцарь, но никак не мог взять в толк, чего же задумала леди Чертополох. – От неё можно ждать чего угодно… Может, опять хочет опоить меня чем, чтобы не мешал ей завлекать Ричарда?! Похоже, не зря она вчера разговаривала с Гуго Бургунским…» – вновь всплыли подозрения в душе телохранителя и, с досадой сжав челюсти, он поспешил в покои господина.

Весь день шла подготовка к предстоящей охоте, и замок на это раз затих довольно рано. Загон животных начинался с рассветом, а потому участники разошлись отдыхать.

Глава девятнадцатая

Лишь только остроконечные шпили замка окрасились золотом первых солнечных лучей, как живописная кавалькада уже успела покинуть пределы крепости.

Рядом со своими конными сюзеренами пешим строем шагали слуги с рогатинами, псари, еле сдерживающие дрожащих от азарта собак, лучники, следопыты, пажи, и вся эта пёстрая процессия растянулась оживлённо журчащей рекой. Благородные мужи были одеты на один лад: в яркие сюрко, сильно стянутые на талии и наглухо застегнутые на груди; узкие штаны – шоссы; мягкие с большими отворотами сапоги, предохраняющие нижнюю часть бедер от трения о седло, а гордые головы господ покрывали шляпы с перьями и дорогими брошами. На правом боку всадников висел рог, слева – меч, а на туго затянутом поясе – специальный кошель с ножом. За плечами менее высокородных господ находился лук, рыцари таким оружием практически не пользовались, считая его уделом простолюдинов и трусов.

Благородные дамы, по-мужски сидя в седле и сильно согнув ноги из-за коротких стремян, не отставали от кавалеров, умудряясь при этом не только бесконечно болтать, но и посылать игривые взгляды налево и направо. Ступни ног кокеток закрывали отделанные дорогим мехом широкие пелисоны[31], одетые поверх котт, а головы наездниц прикрывали покрывала с барбеттой[32]. Оружия дамы не имели, для охоты они прихватили лишь треххвостую плеть, да специальные перчатки для запуска хищных птиц.

Вооружённая луком Франческа ехала рядом с отцом, уверенно держась в седле. До неё доносились весёлые разговоры женщин, но трескотня подруг её не интересовала, всю дорогу она размышляла, каким образом ей завлечь ле Феррона. Марсель в составе свиты графов Шампани ехал рядом с Тибо далеко впереди и, к досаде девушки, не обращал на неё внимания. В предвкушении любимого развлечения мужчины много шутили, громко смеялись и спорили, обсуждая кому из них улыбнётся удача и достанется решающий удар или выстрел.

Наконец кортеж добрался до леса, и загонщики сообщили, что для травли всё готово. Возвещая начало охоты, над округой разнеслись тягучие звуки рога, и псари спустили собак. Натасканные на поиск добычи аланы[33] с восторженным лаем взяли след, и мужчины, разделившись на группы, помчались следом, а женщины в сопровождении сокольничих направились в другую сторону, их ожидала другая забава.

Охота вовсе времена оставалась, самым любимым времяпровождением знати, и сделалась для аристократов не просто способом убить время – это была страсть, страсть неуемная, часто доходящая до исступления. Мужчины могли сутками пропадать в лесу, забывая обо всём на свете, в том числе и собственных жён, и о церковной службе. Если первое не сильно заботило святых отцов, то втрое заставляло Церковь осуждать высокородных прихожан за столь неуёмное стремление убивать братьев своих меньших. Для крестьян же ревнивое стремление сеньоров сделать охоту лишь собственным правом превратилось в стихийное бедствие. Мало того, что простолюдинам строго запрещалось охотиться во владениях сюзеренов, но расплодившиеся животные зачатую наносили бедным вассалам немалый ущерб, истребляя посевы и поедая скот.

Травля продолжалась несколько часов, и Франческа, желая дать передышку своей Принцессе, придержала кобылу. Девушка уже давно потеряла ле Феррона из вида и теперь, следуя шагом, вынуждена была признать: пытаться увлечь на охоте мужчин чем-либо другим, кроме погони за добычей – бессмысленное занятие. «Но как же мне быть? Завтра мы покинем замок, и неизвестно, когда я смогу вновь увидеть ле Феррона. Вполне возможно, он отправится осмотреть свои владения… Мои владения! – тут же сердито поправилась она. – А там какой-либо ушлый барон подсунет ему свою дочь, и всё… прощай Шапеллот! Да какой там барон, вон Камилла всю дорогу только и тарахтела о нём».

Терзаемая тревожными размышлениями, Франческа не торопясь двигалась по лесу, и, позволяя своей Принцессе пощипать траву, остановилась на небольшой лужайке. Решив немного размять ноги, девушка соскочила с лошади, но тут зде-то хрустнула ветка, и из-за кустов выскочил ошалелый заяц. Недолго думая, охотница вскинула лук, и стрела метко настигла добычу. Франческа обрадовалась – ей удалось заполучить трофей, но только она собралась подобрать зайца, как на полянку выехал ле Феррон. Сердце мадмуазель Вандом радостно встрепенулось, а щёки зарделись восхитительным румянцем.

Мужчина взглянул на угодившую в голову зверька стрелу, оценил расстояние от девушки до добычи и в искреннем изумлении изогнул бровь:

– Даже не повредив шкурку! Отличный выстрел для не умеющего стрелять новичка.

– Повезло, – смутилась Франческа.

– В сама деле? – пристально взглянул рыцарь. – Не лукавьте. Вы прекрасно владеете луком. Так зачем вы вчера морочили мне голову?

– Я? Я… Я хотела побыть с вами рядом, – неожиданно честно выпалила она.

– С чего бы это?

– Ну… вы мне нравитесь… – притворно потупилась плутовка.

– Вот даже как? Совсем недавно вы меня видеть не хотели, – разумеется, не поверил ле Феррон. – Признавайтесь, что вы задумали?

– Ничего, – невинно захлопала ресницами Франческа. – Почему вы мне не верите?

– Я достаточно хорошо вас знаю. Вы постоянно лжёте. Вот, как с тем, что не умеете стрелять, – кивнул он на зайца и снова спросил. – И где вы научились так владеть луком, милая леди?

Франческа с досады закусила губу. Не рассказывать же, что граф Ульрих с детства потакал капризам внучки и позволял ей стрелять по мишеням? А утереть мальчишкам нос, как своей меткостью, так и умением держаться в седле было её любимой забавой.

– В монастыре мы с сёстрами ходили охотиться на кроликов и прочую дичь, – нашлась девица.

– Угу… – сверля её глазами, усмехнулся Марсель. – Интересное занятие для монахинь… Что вы скрываете, леди Чертополох?

«До чего же он невыносим! – разозлилась Франческа. – Просто непробиваемый индюк! Но Камилле же удалось его очаровать? – мелькнула в голове ревнивая мысль, и она сама себе тут же возразила. – Просто эта святоша сумела прикинуться Прекрасной Розой! Добродетельной леди! А я?» – с сожалением подумала девушка, но, сдержав желание сказать ле Феррону что-нибудь гадкое, заставила себя мило улыбнуться.

– Право, вы излишне подозрительны… – небрежно отмахнулась она и поспешила сменить тему. – Лучше расскажите, вам удалось подстрелить оленя? – заинтересовано проговорила Франческа и, привязав зайца к седлу, легко вскочила на лошадь. Рыцарь с удовлетворением отметил, как ловко леди оказалась в седле, и вновь усмехнулся.

– Нет, – вздохнул он. – Господин Генрих удачливее меня.

– Ничего… зато вчера удача была на вашей стороне, – тронула поводья девушка, и они бок о бок пошагали по лесу.

– Да, Господь послал мне победу, – смущённо улыбнулся ле Феррон.

– И такую щедрую награду…

– Честно говоря, я не ожидал подобной благодарности ни от короля, ни от моего господина.

– И что вы теперь намерены делать с замком? – пытливо взглянула Франческа.

– Надо осмотреть свои владения, – задумался ле Феррон. – Быть господином и отвечать за людей – это большая ответственность.

– К тому же теперь вам ничего не мешает жениться, – не ожидая от себя такой смелости, напрямую заявила Франческа.

– Жениться? – вскинул брови Марсель. – Как-то не думал об этом.

– Не думали? Почему? Каждый человек мечтает о продолжении рода.

– Но мне нечего было предложить своей жене.

– Но теперь, есть.

– Да, теперь есть, – усмехнувшись, согласился он.

– И что, нет девушки, которую бы вы хотели назвать своей навек?

– Не знаю… Может, и есть. Только согласится ли она пойти за меня… – нахмурился ле Феррон. «Вот чего она от меня хочет?» – промелькнула в голове сердитая мысль.

Услышав ответ рыцаря, Франческа насупилась не меньше. «Конечно, Камилла может приглядеть себе более именитого жениха!»

– Зачем страдать о девушке, которая не ценит ваших достоинств? – решила не сдаваться мадмуазель Вандом.

Марсель с интересом посмотрел на собеседницу.

– Достоинств? И какие же у меня достоинства?

– Вы храбрый, сильный, благородный и к тому же привлекательный мужчина, – охотно посыпала комплиментами Франческа.

– В самом деле? Странно слышать всё это из ваших уст. Обычно вы награждаете меня менее приятными эпитетами.

– Возможно, вы сами в этом виноваты, – потупилась она. – Забыли, как вы отзывались обо мне?

– Наверное, вы правы, – виновато улыбнулся рыцарь. – Но, согласитесь, частенько вы только подтверждали мои слова.

– Это как?

– «Никто не обидит меня безнаказанно!» – произнёс Марсель девиз ордена Чертополоха.

– Вы опять?! – вспыхнула Франческа.

– Простите, – засмеялся ле Феррон. – Но вы так забавно сердитесь.

– Похоже, вам нравится меня злить? – надула она губки.

– Что вы. Просто вы загораетесь, словно сухой мох. Буквально от малейшего прикосновения.

– А вы считаете, что благородные леди так себя не ведут, – продолжала дуться девица.

– Так себя ведут маленькие девочки, – примирительно ответил рыцарь.

Франческа не стала огрызаться, и некоторое время они ехали молча. Ле Феррон с интересом поглядывал на девушку, а она, опустив голову, задумалась. Вдалеке раздались протяжные звуки рога, возвещающие об окончании охоты.

– Нам надо возвращаться, – проговорил Марсель и, оглядевшись, отметил. – Далековато мы забрались, – а затем, взглянув на небо, покачал головой. – Дождь собирается… Наверняка, все не дожидаясь общего сбора, сразу отправятся обратно в замок.

Они повернули коней, но не успели пройти и нескольких шагов, как подул сильный ветер, и небо мгновенно затянуло свинцовыми тучами, а ещё через пару минут первые крупные капли ударили по листве.

– Ну вот! Откуда взялся этот дождь? – фыркнула Франческа.

– Похоже на грозу… – озабоченно нахмурился ле Феррон. – Нам надо найти укрытие.

– И где же мы его найдём? – ёжась под порывами свежего ветра, взглянула она на рыцаря.

– Тут неподалёку есть охотничий домик, – вспомнил Марсель и пришпорив коня, крикнул. – Следуйте за мной!

Всадники, насколько это было возможно, торопливо скакали через лес, и вскоре сквозь ветки стала различима сложенная из брёвен небольшая избушка. До спасительного укрытия оставалось каких-то триста футов[34], как на землю обрушился ливень, и, пока они добрались до дверей убежища, их одежда успела промокнуть насквозь. Спрыгнув с коня ле Феррон перехватил поводья кобылы и повёл обоих лошадей под навес, а девушка поспешила скрыться в доме.

Переступив порог, Франческа оглядела помещение: массивные бревенчатые стены, пол, выстеленный потемневшими досками, стол с лавками, узкая лежанка, накрытая шерстяным одеялом и шкурами, большой камин у стены и никаких изысков. Это место явно было предназначено для егерей, здесь они могли передохнуть, переждать непогоду или переночевать. С одежды охотницы тонкими струйками стекала вода, и вскоре под ней образовалась довольно приличная лужица.

– Ну что застыла, проходи, – раздалось за спиной, и Марсель, закрыв за собой дверь, прошёл и, положив оружие на лавку, стал стаскивать с себя промокшее сюрко.

Дождь, тихо шурша по соломенной крыше, настойчиво стучался в затянутое пузырём окошко, и всхлипывал в уже собравшихся за прочными стенами лужах. Неожиданно прямо над ними раздался оглушающий гром и Франческа вздрогнула. Продолжая стоять на месте, она не знала, что ей делать и наблюдала, как рыцарь по-хозяйски разжигает камин. Как только в очаге полыхнуло пламя, в доме сразу сделалось веселее и уютнее. Взглянув на девушку, ле Феррон покачал головой.

– Вы вся дрожите. Снимайте мокрую одежду. А то заболеете, – проговрил он, и девушка скинула пелисон. – Котту тоже снимайте! – требовательно взглянул Марсель, и Франческа растерянно заморгала. Понимая её сомнения, мужчина хмыкнул и, стянув с лежака шерстяное покрывало, передал его даме. – Вот, накроетесь этим.

– Отвернитесь, – пискнула она, и рыцарь, развернувшись к ней спиной, уставился на огонь.

Оставшись лишь в камизе[35], девушка завернулась в покрывало и присела на лавку. Марсель собрал одежду дамы и развесил её у камина, где уже сушились его вещи. Франческа заворожённо наблюдала за его действиями. Всполохи огня отражались на мужественном лице ле Феррона, тёплыми бликами касались его крепкого тела, и рыцарь казался ей сказочным героем. Под тонкой нижней рубахой явственно вырисовывалась мощная грудь и рельефные плечи, движения мужчины отличались неспешной уверенностью, он словно излучал силу и решительность. Неожиданно Франческа испытала странное желание: ей ужасно захотелось прижаться к этой широкой груди, закрыть глаза и почувствовать, насколько тепло и надёжно в объятиях Марселя. От собственных недостойных мыслей девушка нахмурилась и поспешно отвела глаза.

– Ну что же вы там сели? Идите ближе к камину, так быстрее согреетесь, – расстелив на полу волчью шкуру, предложил ле Феррон.

Франческа послушно поднялась и опустилась на тёплый мех.

Порывшись на полках, Марсель нашёл котелок и, набрав воды из кадушки, поставил его на огонь.

– Сейчас заварим мяту, – пояснил он и предупредил: – Но съестного ничего нет.

– Отец будет волноваться, – печально вздохнула Франческа.

– Ничего, дождь скоро закончится, и мы сможем вернуться в замок.

Но словно насмехаясь над его словами, с новой силой громыхнул гром, а дождь полил ещё сильнее. Вода в котелке быстро закипела, и Марсель подал девушке кружку. Прихлёбывая горячий напиток, Франческа окончательно согрелась и расслабилась. Глядя на весёлый танец огня, она спросила:

– Ле Феррон, а как там, в Святой земле? Красиво?

– Я бы не сказал… – подкидывая в очаг сухое полено, проронил рыцарь. – Там, где нет воды, одна пустыня. Днём жара, ночью холод. И все хотят тебя, или убить, или сделать рабом…

– А зачем же тогда вы туда ходили? – заморгала она ресницами.

– Теперь и сам не знаю, – пожал плечами Марсель.

– А девушки там красивые? – ревниво покосилась Франческ.

– Девушки везде красивые, – улыбнулся рыцарь и, взглянув на спутницу, добавил: – Но наши красивее.

Она довольно хмыкнула и снова уставилась на огонь. В мягких отблесках камина Франческа совсем разомлела, и её сморило. Заметив, как девушка клюёт носом, ле Феррон принёс ещё одну шкуру и, свернув, положил рядом:

– Приляг, отдохни, – предложил он, и Франческа не в силах сопротивляться сну, устроилась на необычной подушке.

Присев рядом, рыцарь с задумчивой улыбкой рассматривал тонкие черты девушки. Здесь, в глуши, вдалеке от посторонних глаз, никто не мешал ему любоваться своей колючей леди. Неожиданно Марселю захотелось сжать её в объятиях и всю покрыть поцелуями, но мужчина только вздохнул и осторожно поправил выбившуюся прядь волос, случайно коснувшись нежной щёчки. Почувствовав прикосновение, Франческа сквозь сон пробормотала:

– Ле Феррон…

– Да?

– А я красивая?

– Ты самая красивая, – прошептал рыцарь, и девушка, счастливо улыбнувшись, провалилась обратно в сон.

Глава двадцатая

Дождь никак не хотел прекращаться, монотонно шумя за окном. Чарующий танец огня незаметно убаюкал ле Феррона, и он тоже задремал. Разбудил мужчину раздавшийся снаружи крик:

– Ваша светлость! Скачите сюда! Здёсь её кобыла!

Послышался топот, ржание коней и гомон людей.

Возвращаясь в реальность, Марсель огляделся. «Сколько же я проспал? – рассеяно подумал он, и осознав, что дождь прекратился, а рядом с ним девушка, одетая лишь в тонкую кемизу моментально пришёл в себя. «Чёрт! Это ж сейчас греха не оберёшься!» – разволновался рыцарь и, вскочив на ноги, тронул плечо Франчески:

– Просыпайтесь! Вас ищут! Скорее одевайтесь, а я их пока задержу! – проговорил Марсель и на ходу натягивая уже высохшее сюрко, поспешил к выходу.

Распахнув дверь, ле Феррон вышел из дома. У навеса топтались егеря, а граф Вандом и его рыцари теснились на крохотном дворе.

– Моя дочь здесь?! – увидев ле Феррона, взволновано воскликнул Бушар.

– Не беспокойтесь, мессир, – поклонился Марсель. – Я нашёл Франческу в лесу. Она заблудилась, а потом начался дождь, вот я и привёз её в охотничий домик. С ней всё в порядке.

– Где она? Я хочу её видеть! – граф соскочил с коня и, вытащив прикреплённую к седлу клюку, собрался направиться к домику.

– Девушка испугалась и замёрзла, а потом, согревшись у камина, уснула. Она сейчас выйдет, – перегораживая стрику дорогу, пообещал Марсель.

Оставшись в доме одна, Франческа испуганно прислушивалась к шуму и среди мужских голосов ясно различила хрипловатый баритон отца. Первым порывом было, как и советовал ле Феррон, поскорее одеться, но тут на личике плутовки появилась ликующая гримаса. «Боже! Всё даже лучше, чем я хотела! Ле Феррону ни за что не отвертеться!» – захихикал внутри неё коварный бесёнок, и девушка уверенно направилась к двери.

– Отец! Помоги! – лишь ступив за порог, кинулась она в объятия к старику и уткнулась лицом ему в грудь.

При виде дочери лицо Вандома последовательно меняло свои выражение: сначала на нём отразилась радость, затем крайнее изумление, но в конечном итоге оно застыло в неприкрытом негодовании, и челюсти графа свирепо сжались. Прижав любимицу к себе, Бушар в гневе взглянул на рыцаря.

– Как вы посмели! – загремел он.

– Я? Нет! Вы не так поняли, – растерянно забормотал ле Феррон, в изумлении таращась на Франческу.

– Он заставил меня! – вжившись в роль жертвы, громко зарыдала Франческа. Сделать это оказалось не так и сложно: чувствуя на себе взгляды мужчин, девушке сделалось безумно стыдно: «Вот на какой позор мне приходиться идти из-за тебя, тётушка!» – вспомнила она погибшую Жанну, и слёзы ещё сильней полились из глаз.

Ноздри графа дрогнули, и все взгляды устремились к ле Феррону.

– Мы попали под дождь… Одежда вашей дочери промокла. Я только повесил её сушиться, – растерянно оправдывался рыцарь.

– Всё было так, милая?! – не отводя напряженных глаз от ле Феррона, ласково погладил Бушар растрёпанные волосы девушки.

– Ещё скажите, что вы никогда не целовали меня?! – воскликнула Франческа, развернувшись заплаканным лицом к Марселю.

Ле Феррон уже было открыл рот, чтобы возразить, но встретившись с ней взглядом, осёкся. В глазах девушки читался откровенный вызов: посмеет ли он отрицать этот факт? И рыцарь, прикусив язык, виновато потупился. Расценив его молчание, как признание, граф глухо зарычал:

– Никогда не думал, что вы, ле Феррон, способны на такое! А как же ваши обеты? А как же рыцарская честь?!

Собравшиеся у охотничьего домика мужчины переглядывались: одни смотрели на Марселя с осуждением, но те, которые хорошо его знали, понимающе усмехались: «Похоже, наш святоша не выдержал… Конечно, разве можно строить из себя монаха, когда рядом такая красотка!» – красноречиво говорили их взгляды. А ле Феррон не в силах пошевелиться, лишь в растерянности переводил глаза с побледневшего от ярости лица Вандома, на напряжённо уставившуюся на него Франческу.

Марсель никак не мог взять в толк, для чего она это всё устроила, и не в силах найти логики в поступках девицы, терялся в догадках. «Хотела опорочить моё имя? Что бы Генрих выгнал меня вон? Но при этом себя она не менее обесчестила. Если не более…Чего она добивается? – вглядываясь в настороженные глаза Франчески, пытался понять рыцарь. – Мечтает избавиться от меня и рассчитывает, что Вандом вызовет меня на поединок? Но он уже стар… Надеяться на его победу наивно. А она далеко не глупа, – недоумевал ле Феррон, и тут его осенило. – Конечно! Как же я сразу не догадался! Она потребует достойного защитника и этим поединщиком наверняка выступит Ричард Львиное Сердце! Не зря же он провозгласил её дамой своего сердца. Не об этом ли с чертовкой разговаривал герцог Бургундский? – пронзило сердце подозрение. – Похоже, они рассчитывают, что на поединке я покалечу, а может, и убью английского короля. Тогда между Англией и Францией начнётся размолвка и всему нынешнему благоденствию придёт конец. Да. Вероятнее всего… И Гуго под шумок оттяпает чужие владения». Мысли тревожным потоком пронеслись в голове, и Марсель, неожиданно для себя, заявил.

– Мессир, я прошу руки вашей дочери.

Франческа облегчённо выдохнула и еле сдержалась, чтобы не заскакать от радости. Те несколько секунд, которые рыцарь молчал, показались ей нескончаемыми: она поставила на карту всё и безумно боялась проиграть.

– Вы хотите жениться на моей дочери? – несколько опешил Вандом. Граф не ожидал от известного холостяка столь быстрой сдачи позиций.

– Да, ваша светлость! И в самое ближайшее время.

Внимательно вглядываясь в решительное лицо рыцаря, Бушар задумался. Всё происшедшее, было настолько стремительно и нелогично, что старик, нутром почувствовал подвох. Неожиданно остыв он покосился на дочь: в глазах девушки плескалось нескрываемое торжество, и отец догадался – его плутовка провела всех вокруг. Хмурясь, граф сознал, что в столь пикантной ситуации ему ничего не остаётся, как и дальше участвовать в её игре.

– Хорошо. Я буду ожидать вас с официальным предложением, – выдавил он и приказал Франческе. – Иди, оденься.

Девушка мышкой прошмыгнула в дом, а Бушар продолжая хмурится, вскочил в седло и дожидаясь дочь, озадаченно поглядывал на застывшего у входа ле Феррона. Как только Франческа вышла, Марсель подал ей руку.

– Разрешите помочь вам сесть на лошадь, – предложил он.

– Сама справлюсь, – состроив обиженную гримасу, гордо вскинула она носик и легко вскочила в седло.

Снова не понимая свою леди Чертополох, рыцарь только недоумённо пожал плечами. Вандом тронул поводья и строго взглянул на Марселя:

– Я буду ждать вас в Бревьярде, ле Феррон. Уверен вы человек чести, – проговорил он и поспешил удалиться.

Углубившись в лес, граф подозвал одного из своих рыцарей и приказал:

– Этьен, мы немедленно отправляемся в Бревьярд, а ты скачи к графу Шампанскому. Извинишься перед господином и скажешь, что я не могу присутствовать на пиру. Вместе с Бертой соберёте наши вещи и привезёте в замок, – отдал распоряжение Бушар.

Без лишних вопросов посыльный поклонился и в сопровождении егерей поскакал в сторону Тресси, а Вандом развернул отряд в другую сторону.

– Отец, мы разве не останемся на пир? – капризно сложила губки Франческа, и Бушар сердито зыркнул на дочь.

– И ты не постесняешься на нём появиться? Думаешь, вассалы Генриха будут молчать? – злобно прищурился граф и напрямую спросил. – Зачем ты всё это устроила?

– Я? Я не виновата! – затараторила девушка. – Это ле Феррон…

– Не лги мне! – оборвал Вандом дочь. – Ле Феррон не мог совершить того, в чём ты его обвинила. Зачем ты оговорила его? Ну! Признавайся! Молчишь? А я скажу! Ты вбила себе в голову, что должна вернуть Шапеллот. И вот теперь, когда Генрих отдал его ле Феррону, решила женить Марселя на себе, – Бушар взглянул на притихшую девушку. – Я прав! – убедился он и раздражённо поинтересовался: – Разве нельзя было это сделать по-другому? Как полагается? По-человечески… Просто договориться о помолвке.

– Он бы не согласился, – надулась Франческа.

– С чего ты взяла?

– Ле Феррон терпеть меня не может… Он всё время смеётся надо мной и называет… – девушка запнулась и обиженно проворчала. – Он называет меня леди Чертополох… А так, у него не было выхода.

– А если бы ле Феррон не сделал тебе предложение? А потребовал божий поединок, чтобы защитить собственную честь и доказать свою невиновность?

– Но ведь не потребовал, – состроила умильную мордашку Франческа, которую научилась делать ещё в детстве.

Её уловка и на этот раз возымела действие: ангельски хлопающие глаза и наивная улыбка растопили сердце старого воина. «Господи, ну как можно на неё сердиться? – мысленно вздохнул он. – И что твориться в этой хорошенькой головке?» Лицо отца потеплело, но всё же, до конца не остыв, он осуждающе покачал головой:

– Всё же ты заслуживаешь наказания. А потому до свадьбы ты не покинешь стен нашего замка. И молись богу, чтобы ле Феррон не передумал!

– Ну, вот! Дед Ульрих держал меня взаперти, теперь и вы, отец, – надула губы девушка.

– Только теперь я начинаю понимать старого Ульриха, – проворчал Вандом. – Когда у тебя появляется взрослая дочь, на многие вещи начинаешь смотреть по-другому.

– Просто вам не хочется со мной расставаться, – обворожительно улыбнулась плутовка.

– Ты права… – вздохнул Бушар. – Я только обрёл тебя… А теперь мне приходится отдавать единственную дочь постороннему мужчине… Я мог бы выдвинуть требование, что бы какое-то время вы жили у меня, или я у вас, но теперь… Не в моём положении диктовать условия, – сердито взглянул он на Франческу.

– Я тоже люблю вас, отец! – засияла она.

– Всё же, не слишком ли большую цену ты решила заплатить за свой Шапеллот? – продолжал хмурится граф.

– О чём вы?

– Жить с нелюбимым мужчиной…

Франческа хмыкнула:

– Можно подумать я одна выхожу замуж без любви? Разве в нашем мире девушек особо спрашивают, за кого им выходить замуж? И ничего, все живут и счастливы.

– Но такой брак построен хотя бы на уважении, – вновь покачал головой отец. – А ты говоришь, ле Феррон тебя терпеть не может. А после того, что ты натворила, боюсь представить, что он думает о тебе! Марсель, как человек чести, спас твою репутацию, но простит ли он тебя? И как, после всего этого, ты намерена жить с ним под одной крышей и делить постель?

Девушка растерялась. Поставив себе задачу – получить Шапеллот любой ценой, она вовсе не задумывалась о возможных последствиях. «А, как и в самом деле ле Феррон будет презирать меня и всю жизнь попрекать, что я ему навязалась? И мечтая о Камилле станет сравнивать меня с ней?» – неожиданно больно кольнуло сердце, и Франческа нахмурилась. Неожиданно она поняла, что ей бы хотелось от Марселя восхищения, тёплых слов и, стыдно признаться, его поцелуев.

«Вовсе нет! Он мне не нужен! – упрямо возразила себе девушка. – Главное, у меня будет Шапеллот! А этот ле Феррон пусть сколько хочет мечтает о своей Камилле! Всё равно она за него замуж не пойдёт! Она слишком расчётлива и не сбежала бы с ним, как моя матушка сбежала с отцом!»

«Кто бы говорил о расчёте…» – хихикнул голос внутри, и Франческа пожалела, что не может его поколотить.

Отряд тем временем выехал на дорогу, и Вандом, не собираясь продолжать неприятную тему, пришпорил коня:

– Скоро стемнеет, нам стоит поторопиться! – воскликнул он, и рыцари, и Франческа последовали за графом, правда до Бревьярда они добрались уже при свете Луны.

Слуги крайне удивились неожиданному возвращению хозяина, но без лишних вопросов распахнули ворота.

Оказавшись в своих покоях, Франческа потребовала ванну. Хотя время было позднее, Лагретта немедленно распорядилась выполнить пожелание госпожи. Нежась в тёплой воде, юная леди вглядывалась в пламя разожжённого камина и вспоминала о хижине, где она с Марселем пряталась от дождя. Приятное лицо и хорошо сложенная фигура мужчины отчётливо стояли перед глазами, и Франческа, прислушиваясь к неожиданно задрожавшему сердцу, мечтательно улыбнулась. «Ну почему он всё время смеётся надо мной?» – вздохнула она и не в силах, отогнать мысли о благородном рыцаре, раздражённо хлопнула ладошкой по воде.

Как только граф Вандом с рыцарями скрылись из вида, Марсель незамедлительно покинул охотничий домик. Направляясь к замку сюзерена, он, погрузившись в раздумья о своей неожиданной женитьбе, не знал, радоваться ему этому или расстраиваться. «Взбалмошная девчонка! – то и дело фыркал ле Феррон, но прислушиваясь к биению своего сердца, ощущал, насколько оно взволнованно вздрагивает. – Лишь бы эта леди Чертополох опять чего не учудила, – неожиданно заволновался рыцарь и пришпорил коня. – Он неё всего можно ожидать»,

Вернулся Марсель в замок, к началу пира, но пока он приводил себя в порядок, замок успела облететь пикантная и неожиданная новость. Когда же ле Феррон появился в зале, столы буквально всколыхнулись: дамы оживлённо зашушукались, а кавалеры возбуждённо загалдели. Марсель опустился на место неподалёку от Тибо, и Генрих громко произнёс:

– Мы тебя потеряли, ле Феррон! И, как я понимаю, охота оказалась для тебя вполне удачной! – иронично взглянул на вассала граф. – Кто бы мог подумать! Пока Лев гонялся за оленем, смелый Орёл подхватил трепетную Лань, – с усмешкой покосился Генрих на кисло скривившегося Ричарда, и наклонившись к Марселю, шепнул. – Теперь я понимаю, почему ты всё время появлялся так некстати. Сам имел виды на девицу, – хмыкнул граф, и рыцарь промолчал. – За то, что перешёл мне дорогу, стоило бы тебя наказать, но поскольку ты обошёл и Ричарда, я тебя прощаю, – снисходительно улыбнулся Генрих и, поднявшись, воскликнул. – Хочу выпить за моего преданного слугу ле Феррона! Наконец наш друг решил завершить свой телесный пост и жениться, – засмеялся граф. – За ле Феррона и его прекрасную даму!

Публика за столами зашевелилась, загудела, раздались одобрительные выкрики и все, подняв чаши, выпили за здоровье рыцаря. Пригубив вино, Камилла, зыркнув в сторону Марселя, прошипела:

– Вот бы никогда не подумала бы, что он способен на такое… Говорят, ле Феррон порвал на Франческе все одежды!

– Ну, что ты хочешь, дорогая? Столько времени быть без женщины… А Франческа сама виновата, – пожала плечами графиня Фландрии. – Не стоило девушке принимать участие в псовой охоте. Азарт. Кровь. Скачка. Это всё лишает мужчин разума, зачем было дразнить судьбу?

– Ты права. Когда добыча сама идёт в руки, разве можно несчастному рыцарю устоять от такого соблазна? – охотно согласилась фрейлина.

Праздник продолжался, и вскоре о Марселе забыли. Господа нашли другие объекты для внимания.

Глубоко за полночь, когда гости угомонились, и ле Феррон смог отправиться отдыхать. Завалившись на кровать, он смотрел в потолок и, вспоминая Франческу, недоумевал. «И теперь она станет моей женой?» – не в силах осознать реальность, долго не мог заснуть рыцарь.

Глава двадцать первая

Всего две недели прошло со дня знаменательной охоты, а ле Феррону показалось, что прошла целая вечность. За это время рыцарь успел наведаться в Бревьярд, обговорить с графом Вандомом все детали предстоящей свадьбы и официально объявить о помолвке. Опасаясь, что его взбалмошная леди может устроить очередную каверзу, Марсель торопился обвенчаться, но подобное своё стремление объяснял заботой о сюзерене и интересами государства. «А как герцог Бургунский не откажется от идеи рассорить королей и потребует от девушки действий?» – размышлял ле Феррон, никак не желая признаваться себе, что это волнение имеет совсем другие корни. Но несмотря на его желание, свадьбу договорились провести ближе к осени, когда крестьяне соберут урожай.

Граф Вандом, как и обещал, посадил Франческу под замок и заявил, что не позволит дочери вторично опозорить его и расстроить помолвку. «Прямо как в сказке», – усмехнулся тогда про себя Марсель, но заточение невесты его успокоило.

Ле Феррон больше не виделся с Франческой, но всё это время девушка не выходила у него из головы: его губы покалывало от одной только мысли о её губах, руки мечтали ощутить тепло её тела, а в груди постоянно свербело так, словно там разросся огромный куст чертополоха. Злясь на себя, он пытался отогнать мысли о Френческе, но даже во сне ле Феррон не мог избавиться от навязчивого образа, наоборот, ночью становилось и того хуже: греховные грезы терзали плоть, и как-то, проснувшись, рыцарь, взглянул на освещённое лунным светом распятье: «Господи, ну что же ты не огородишь меня от дьявольского искушения? – упрекнул он всевышнего, но подумав, наконец устало признал: – Я люблю её!»

Бушующий в груди огонь, словно залило водой и безысходная тоска, сменив невыносимое жжение, шипящим паром расползлась по телу. Но Марселю всё равно почему-то стало легче. «Господи, жизнь бы отдал за одну её улыбку, – вздохнул ле Феррон. – Но что я могу ей предложить? Только своё сердце… Но оно ей без надобности…»

Желая подготовить замок к приёму молодой жены, рыцарь решил наведаться в дарованные ему владения. Граф Шампанский благосклонно отнёсся к желанию вассала покинуть Тресси. Хотя Генрих и оставил в Шапеллоте управляющего, но без надсмотра сюзерена дела шли неважно, а крепость требовала ремонта и охраны. Разорённые земли не особо привлекали крестьян и ремесленников, да и разбойники, почуяв свободу, взялись шалить на дороге. Так что перевалу срочно требовалась твёрдая рука и защита, дабы негоцианты могли беспрепятственно провозить в земли Шампани свои товары, расплачиваясь за такую возможность звонкой монетой.

И совсем скоро ле Феррон с верным оруженосцем и свитой из двадцати человек отправился в путь. Часть латников служили ещё отцу ле Феррона и теперь изъявили желание перейти под длань его сына, пятерых человек передал Марселю Генрих, а ещё шестеро были просто странствующими рыцарями, мечтающими найти достойного сюзерена и получить, наконец, постоянную крышу над головой, хороший стол и достойное жалованье. Для людей, полжизни проведших в седле, дорога не казалась утомительной, и вскоре всадникам открылся живописный вид на покрытые зеленью горы. Дорога вела прямиком к перевалу, но высокие стены и мощные ворота, перекрывали путь. Ле Феррон окинул оценивающим взглядом цитадель, и в его глазах появилось торжество.

– Да, ваша милость, прямо королевский подарок сделал вам господин Генрих, – цокнув языком, проговорил Леон.

– Только после того, как здесь побывали отряды нашего господина, придётся основательно потрудиться, – отозвался Марсель.

– Теперь вы можете себе это позволить, – улыбнулся оруженосец. – После турнира вы сделались настоящим богачом!

– Да уж, и самому не верится, – покачал ле Феррон головой.

– А скоро вы ещё станете мужем нашей прекрасной леди! Помните? Это я первый сказал, что та девушка на дороге – и есть ваша судьба, а вы тогда не поверили.

– Немудрено… Тогда она вовсе не походила на нежную розу, – вспоминая вид Франчески, засмеялся рыцарь.

– Выходит, не соврала старуха.

– Почти, – задумчиво ответил ле Феррон и мысленно вздохнул: «Своё сердце я, похоже, потерял, а вот как завевать сердце моей упрямой колючки?»

Не успело солнце опуститься к горизонту, как отряд въехал в ворота крепости. Вокруг царило запустение, пустые дома навевали уныние, а мрачные стены давили неприкаянной мощью. Нового господина встретил назначенный Генрихом сенешаль[36] и провёл ле Феррона со свитой в замок. Рыцарей разместили в специально отведённой для воинов зале, а хозяину подготовили покои, ранее принадлежавшие графу Ульриху. Оглядевшись, Марсель не обнаружил в комнате следов погрома. Ожидая приезда сюзерена, спальню привели в порядок и обставили со всем шиком, на который хватило средств и изобретательности управляющего.

Стараясь создать ощущения тепла и уюта, стены завесили шпалерами с изображением батальных сцен и охоты, большая кровать, с тяжёлым балдахином и шерстяным покрывалом, пусть и не поражала роскошью, но была добротной. Неподалёку от кровати стояли отделанные медными гвоздями сундуки. В углу расположился столик для умывания с серебряным рукомойником, пол прокрывал войлочный ковёр, а возле огромного камина лежала шкура медведя. Всё выглядело внушительно и достаточно богато, и ле Феррон, довольно улыбнувшись, хмыкнул: ему ранее не приходилось жить в покоях, обставленных с подобной роскошью. Каморка телохранителя была довольно скромной. Леон же от восхищения просто присвистнул, оруженосцу безмерно льстило служить рыцарю, сумевшему так высоко подняться.

На пороге появился слуга, предложив господину помочь снять доспехи и переодеться.

– А я на что? – тут же вмешался Леон, ревниво охраняя свои права на хозяина.

– Лучше распорядись, что бы нас поскорее накормили, – приказал Марсель, и слуга удалился.

После трапезы сенешаль повёл господина на осмотр крепости и, демонстрируя масштабы необходимых восстановительных работ, всё сетовал на отсутствие людей и денег:

– Нам надо нанять каменщиков и плотников. Из людей графа Ульриха почти никого не осталось. Чудом уцелела повариха, кузнец, да трое слуг. А крестьяне соседних деревень, зная, что платить мне нечем, не торопятся приходить в замок на заработки.

– До моей свадьбы всё следует привести в порядок, – нахмурился ле Феррон и приказал: – Завтра же отправь гонцов, пусть найдут нужных людей! А насчёт денег не скупись, но и не транжирь, – предупредил он.

Гонцов особо рассылать и не пришлось. Каким образом люди прознали о появлении нового сюзерена, неизвестно, но уже со следующего утра к крепости потянулись мастера, ремесленники и крестьяне. Кто в одиночку, желая сначала осмотреться, а кто сразу с семьями. Замок разом ожил, зазвучал людскими голосами и даже детским смехом, и работа закипела. Каждый день ле Феррон сам, проверяя строительство, обходил крепостную стену. Отмечая преображение своих владений, он радовался, и его душу охватывало сладкое удовлетворение. «Оказывается, создавать что-либо гораздо приятнее, чем разрушать», – неожиданно понял воин.

Шапеллот принимал всё более обжитой вид, но Марсель осознал, что, заботясь оборонной стороной крепости, он совсем забыл о внутреннем убранстве и не позаботился о покоях для юной жены. В самом деле, облазив стены и подсобные сооружения вдоль и поперёк, ле Феррон до сих пор не осмотрел сам замок и, кроме своей спальни, главного зала и комнат рыцарей, не видел ничего. И, желая исправить подобную оплошность, господин в поисках подходящих покоев для Франчески пошагал по каменной галерее.

Плачевное положение его резиденции произвело на ле Феррона удручающее впечатление: если снаружи, прежде всего, глаз цеплялся за разрушения, то внутри, при внешней целости стен, доблестные рыцари Генриха вынесли всё, что могли унести. Минуя комнаты слуг и менее знатных вассалов графа Ульриха, Марсель оказался в просторных покоях. Хотя, кроме огромной кровати с опорами для балдахина, здесь ничего не осталось, он догадался – комната предназначалась для знатной дамы. Кое-где на стенах свисали обрывки гобеленов, на полу остались валяться лоскуты дорогих тканей и черепки тонкого фаянса. Догадавшись, что здесь жила дочь графа – Жанна, Марсель приказал привести покои в порядок и оборудовать спальню для супруги. Немного подумав, ле Феррон захотел отсмотреть замок до конца и отправился дальше.

Проходя мимо снесённых с петель деверей, полотна которых, кстати, тоже отсутствовали, Марсель заглянул в наполненную светом комнату. Она казалась настолько тёплой и уютной, что, заинтересовавшись, рыцарь перешагнул порог и, оглядевшись, удивлённо вскинул брови. Похоже, комната прежде имела довольно роскошный вид, а остатки слюды в решетчатых оконцах говорили о том, что до погрома она была ещё изысканней и богаче, чем спальня Жанны. Разумеется, на стенах остались только обрывки шпалер, но куски с вытканными на них цветами и остатками изображения единорога недвусмысленно намекали, что покои принадлежали девушке. Эту догадку подтверждали и растительные росписи оконных простенков и потолка, а главное, валяющаяся в углу под обломками двери тряпичная кукла, одетая в нарядное платье из парчи. Подняв игрушку, Марсель озадаченно задумался: он не слышал, что бы у Жанны были дети, а, судя по обстановке, здесь жила дочь вовсе не безродной прислуги.

Ступая по засыпанному мусором полу, рыцарь не понимал, почему его охватило странное чувство теплоты и чего-то знакомого. Ему не хотелось уходить отсюда, наоборот, появилось желание присесть на остов резной кровати, прикоснуться к стенам, будто это могло раскрыть какую-то тайну. Взглянув на сжимаемую в руках потрёпанную куклу, ле Феррон нахмурился и, резко поднявшись, пошагал прямиком на кухню. Отыскав повариху графа Ульриха, господин показал ей игрушку и спросил, кому она принадлежала.

– А мне почём знать, – пожала плечами женщина. – Мало ли детей по двору бегало.

– Но я нашёл куклу не во дворе, а в замке, – не отступал Марсель. – И, похоже, та комната принадлежала девушке. Кто она? Я не слышал, чтобы у Жанны была дочь.

– Не знаю я ни каких девушек, – упрямо насупилась кухарка, разговор её явно раздражал. – Я в покои к господам не хаживала. Моё место – вот, – развела она руками, показывая на закопчённые стены. – А что там в замке делалось, мне не докладывали.

Всем видом показывая насколько она занята, женщина взялась месить тесто, и ле Феррон, понимая, что больше ничего не добьется от кухарки, вышел во двор. Вскоре заботы захватили его, и он забыл про странные покои.

Неделю спустя ле Феррон, вернувшись с объезда своих земель, собирался пораньше лечь спать, но сон к нему никак не шел. Решив немного почитать, Марсель вспомнил, что, делая обход замка он наткнулся на библиотеку, и направился туда. Книги графа Ульриха, похоже, не заинтересовали благородных грабителей, пострадали лишь их дорогие переплёты. Зачастую даже европейские короли не умели читать, а что уж говорить о простых рыцарях. Правда благодаря неграмотности захватчиков библиотека Шапеллота сохранилась. Слуги успели её прибрать и разложить фолианты по полкам, и ле Феррон, внимательно рассматривая растрёпанные корешки, выбрал том со стихами. Он уже собрался уйти, как его взгляд привлекла свёрнутая в трубочку картина, и рука потянулась её развернуть. Холст оказался порванным и, отогнув одну половину, Марсель узнал грозного Ульриха. По-видимому, грабители, стащив раму, само полотно просто выбросили, но слуги, убираясь в библиотеке, аккуратно свернули его и рачительно сложили на полку. Портрет оказался довольно искусным, и на ле Феррона взглянули строгие глаза графа. Справа от отца стояла Жанна, внимательно вглядываясь в лицо Марселя. Рыцарь отложил мешавшую ему книгу и, положив холст на стол, развернул вторую половину картины и обомлел. Эти синие глаза он бы не спутал ни с одними другими! Слева от Ульриха стояла Франческа! Склонив голову на плечо графу, она лукаво улыбалась, и ле Феррона прошиб пот.

Растерянно рассматривая портрет, рыцарь всё больше хмурился. Граф Шапеллота выглядел довольно молодым, его волосы ещё не покрыла седина, и девушки рядом с мужчиной были совсем юными. Приглядевшись, Марсель, разобрал имя художника и год – картина была написана почти двадцать лет назад.

Взволнованно прислушиваясь к скачущему в груди сердцу, ле Феррон сопоставил все факты, и вдруг понял: «Франческа – внучка Ульриха! Всё сходится! У граф была младшая дочь, которая скоропостижно скончалась. Наверное, она и родила девочку, – догадался рыцарь. – А раз граф прятал внучку, значит Франческа – незаконнорожденная. Конечно! Дочь впала в грех, и Ульрих не хотел это афишировать, поэтому и скрывал существование внучки… Сама девушка появилась в замке Бревьярд, как раз после захвата Генрихом Шапеллота, – размышлял Марсель, и его душу тяжело сдавило. – Да… Ульрих сражался на стороне герцога Бургундского против короля Филиппа. Скорее всего, герцог покровительствовал незаконнорожденной сироте, а узнав, что Вандом разыскивает дочь, Гуго решил подсунуть ему Франческу. Вполне разумно… Не навлекая на себя подозрения, ввести своего человека во двор Генриха. И уже через девчонку плести интриги, – строил догадки телохранитель. – Всё сходится… Тогда её поведение вполне объяснимо. И эти заигрывания с Генрихом… Что они задумали на пару с герцогом? – терялся в догадках ле Феррон. – Но потом Гуго, по-видимому, приказал стравить Ричарда с Генрихом, дабы рассорить королей. Вот почему она всё это подстроила. Но, просчиталась, – сердце ле Феррона буквально оборвалось и взвыло: любовь в его груди ожесточённо воевала с долгом. – Но почему граф Вандом признал самозванку своей наследницей? – не понимал рыцарь, и впервые задумался о жене Бушара. – Супругой графа была дочь барона Буланже. Может, Франческа в самом деле когда-то воспитывалась в монастыре, в котором умерла жена Вандома? Да, возможно… А ребёнок графа? Наверное, тоже умер… Похоже Франческа завладела какими-то вещами женщины и представила их несчастному отцу, – предположил Марсель и вздохнул. Ему было невыносимо больно осознавать, что девушка, которую он любит, настолько коварна и расчётлива. «И что же мне делать?» – задумался Марсель и неожиданно понял, что прежде всего ему необходимо поговорить с Вандомом. «Нельзя позволить, что бы она и дальше обманывала старика», – решил благородный рыцарь.

Всю ночь ле Феррон беспокойно ворочался и плохо спал, а на следующий день в сопровождении верного оруженосца и двух рыцарей отправился в путь. Совсем скоро ворота Бревьярда распахнулись, и граф Вандом благожелательно приняв будущего зятя, приказал накрыть на стол. Мужчины подняли бокалы и, чуть подождав, ле Феррон наконец осмелился завести тяжёлый разговор.

– Ваша светлость, у меня к вам есть один вопрос… – начал Марсель издалека. – Вы столько лет искали вашу дочь, почему вы признали своей наследницей именно Франческу?

– Она представила некоторые доказательства, – невозмутимо пожал плечами Бушар.

– Какие?

– Личные вещи моей жены и адресованное мне её предсмертное письмо.

Рыцарь тяжело вздохнул – его подозрения подтверждались.

– Но этими вещами можно было нечестно завладеть… Не являясь их законной наследницей.

– Что вы хотите этим сказать? Что моя дочь – воровка? – нахмурился Вандом.

– Нет, что вы… Только меня терзают сомнения в том, что Франческа действительно является вашей дочерью, – признался ле Феррон. – Девушка вас обманывает.

– Глупости! Франческа – моя дочь! Я в этом абсолютно уверен! Кроме вещей, наше родство подтверждает весь её облик. Она как две кали воды похожа на свою мать.

– Вот именно. Но разве вы не видите, Франческа совсем не похожа на дочь барона Буланже! Ещё будучи оруженосцем, я как-то видел её на турнире. Лица девушки я не помню, но волосы леди явно отличались от волос Франчески. Они были тёмно-каштановыми. Да и вы, граф, в молодости были гораздо темнее.

Ноздри Бушара дрогнули, и ле Феррон разглядел в глазах собеседника появившийся страх. Расценив его как нежелание отца признавать обман, Марсель вытащил из сумки картину и положил её перед стариком.

– Вот что я нашёл в замке Шапеллот. Взгляните, девушка рядом с графом Ульрихом, как две капли воды похожа на Франческу.

Взглянув на изображение Бушар обречённо опустил голову и замолчал. Прикоснувшись к полотну, руки воина задрожали, и неожиданно Марсель заметил, что граф плачет.

– Я понимаю, вам трудно осознавать, что столь прекрасное создание вас обмануло, – начал было ле Феррон, но старик, резко вскинув глаза, его оборвал:

– Нет, вы не понимаете! Франческа – моя дочь! А это, – показал он на портрет… – это моя Изабель… Моя законная жена, – и, заметив недоумение в глазах рыцаря, пояснил: – Я был женат на дочери графа Ульриха, но из-за вражды наших семей скрывал это. А потом граф Ульрих додумался пойти против Филиппа, потому я и дальше скрывал настоящее имя своей жены, – нахмурился Бушар и вкратце рассказал свою историю. – Франческа говорила, что вы ненавидите её и подозреваете в обмане. Я пытался утаить от вас правду… Это я уговорил настоятельницу не выдавать мою дочь. Но теперь вы всё знаете… Я предубеждал Франческу, что добром эта затея не кончится, – покачал головой граф. – Но она вбила себе в голову, что должна вернуть Шапеллот. Вот и искала способ завладеть замком. Я позже догадался, что тогда, у охотничьего домика, вы говорили правду. Это она всё подстроила… – сокрушённо вздохнул отец и обмяк. – Я понимаю, зачем вы раскопали всё это. Вы хотите отменить помолвку. Ну, что ж это ваше право… Вы должны рассказать вашему господину причину отмены свадьбы. Но знайте! Я не отдам ему мою девочку! Жанна отдала свою жизнь, спасая её, и я готов защищать свою дочь и буду сражаться до последней капли крови. Я скорее её сам убью, чем отдам на растерзание волкам Генриха, – предупредил граф и вновь опустил голову.

Совершенно ошеломлённый, ле Феррон сидел, не смея пошевелиться. Всё услышанное, сбивало его с толку. «Выходит, я придумал государственный заговор там, где его не было? Да, Марсель, прав был Леон, ты действительно помешался на своей подозрительности», – мысленно усмехнулся рыцарь, но, наконец осмыслив слова графа, заговорил.

– Я не откажусь от помолвки, – твёрдо заявил ле Феррон, и старик в изумлении поднял глаза.

– Не откажетесь?

– Не знаю, почему ваша дочь решила, что я её ненавижу, – растерянно пожал плечами Марсель и, прямо взглянув на графа, признался: – Я люблю Франческу.

Теперь пришла очередь удивляться отцу:

– Любите? А как же… – захлопал он глазами. – Она обижается на вас… Говорит, что вы смеётесь над ней и называете… Как его? – нахмурился Бушар, вспоминая название сорняка.

– Леди Чертополох, – виновато улыбнувшись, подсказал рыцарь.

– Ну да! – неожиданно засмеялся старик. – Смею признать, точное сравнение!

Ле Феррон вздохнул и грустно усмехнулся:

– Как раз наоборот. Это Франческа меня терпеть не может. Поэтому я и удивлялся, с чего бы это она захотела выйти за меня замуж. Но теперь мне всё понятно…

– Не обижайтесь на неё. Франческа просто ещё ребёнок. Немного капризный, но очень добрый. И этим она похожа на свою мать, – мечтательно вздохнул Вандом. – Такая же взбалмошная, своенравная… но очень ранимая.

– Я это заметил, – тепло улыбнулся Марсель. – Только не предавайте меня. Она и так всё сердце мне истерзала своими колючками.

– Вы удивляете меня, ле Феррон! – вскинул брови старик. – Славный рыцарь, а тоже ведёте себя, как ребёнок, – улыбаясь, покачал головой он. – Боитесь открыться ей в своих чувствах? Эх, молодость, молодость… Ну, да ладно! Как знаете… Я рад, что мы с вами объяснились. Честно говоря, меня мучало, что, покрывая Франческу, я участвовал в её обмане. И я рад, что её мужем станете именно вы. Всегда мечтал иметь такого сына.

– Спасибо, мессир, – улыбнулся Марсель. – Надеюсь, не разочарую вас.

– Вы хотите увидеть Франческу?

– Даже не знаю… с одной стороны, ужасно хочу, но с другой… боюсь, как бы мы с ней вновь не поссорились.

– Тогда пусть и дальше сидит под замком, – хмыкнул Вандом. – Думаю, ей это пойдёт на пользу.

Пред тем, как отправиться в свои покои, Бушар, с надеждой взглянув на будущего зятя, неожиданно попросил:

– Ле Феррон, вы не подарите мне этот портрет? – указал он на холст. – После того, как вы заберёте у меня дочь, он один будет радовать меня.

Марсель, конечно, согласился и передал картину старику.

Переночевав в замке Бревьярда, рыцари чуть свет отправились в обратный путь. Марсель радовался, что его подозрения оказались безосновательными, и ему стало значительно легче дышать. Конечно, понимая причину согласия Франчески на брак, сердце рыцаря продолжало терзаться, но уже не настолько остро, как раньше: все же он лелеял надежду на ответное чувство и ему не терпелось поскорее обнять невесту.

Глава двадцать вторая

Всё время до свадьбы Франческа, скучая в своей каменной клетке, с волнением ожидала знаменательного дня. Нет, конечно, девушку никто в высокой башне не запирал: с разрешения отца и под присмотром Берты она могла свободно перемещаться в пределах стен крепости, но вот за ворота ей выходить строго запрещалось. Решив больше не испытывать терпение отца, Франческа приказу не противилась, а как и полагается добропорядочной невесте, занималась рукоделием. Но чем ближе становилось время венчания, тем больше она волновалась.

С момента помолвки ле Феррон в замке Бревьярда не появлялся, и в сердце гордячки поселилась тревога. «Похоже, он совсем не желает меня видеть? – с горечью размышляла она и тут же упрямо фыркала. – Ну и пусть! Вот и хорошо! Очень надо терпеть его насмешки и нравоучения! – кипятилась девушка, упрямо не желая признать, что она скучает по Марселю и страстно мечтает его увидеть. И когда Берта сообщила о визите ле Феррона, Франческа засияла и приказала приготовить ей самое красивое платье. Весь вечер невеста просидела в ожидании, когда её позовут к столу, но приглашения так и не последовало, и, разозлившись она сорвала платье, растрепала волосы и, завалившись на кровать, пол ночи проплакала в подушку. «Он не презирает меня и не желает видеть!» – терзалось её маленькое сердечко.

Утром за завтраком, Франческа стараясь выглядеть как можно равнодушнее, поинтересовалась у отца зачем приезжал ле Феррон.

– Нам необходимо было согласовать вопросы по предстоящей свадьбе, – внимательно наблюдая за девушкой, небрежно ответил Вандом.

– И что, он не захотел встретиться со мной? – напряжённо сложила она губки.

Заметив подступающие к глазам дочери слёзы, Бушар мысленно улыбнулся. «Глупенькая моя девочка!» – подумал отец и решил её успокоить.

– Почему же… Он очень хотел тебя увидеть, но я не позволил, – сделав строгое лицо, проговорил граф. – Я обещал тебе, что ты будешь наказана, и ничто не заставит меня нарушить данного мной слова! Ле Феррон просил сжалиться, но я был непреклонен! – пафосно заявил Вандом, с удовлетворением заметив, как личико девушки посветлело:

– Он расстроился?

– Ещё как!

– Вот и хорошо, пусть расстраивается, – засверкала она глазами.

– Ещё Марсель говорил, что я излишне жесток к тебе.

– Так и сказал? – обрадовалась Франческа, но, заметив насмешливый взгляд отца, тут же надулась. – И что ещё говорил этот сир Репейник?

– Ты несправедлива к нему, – покачал головой Вандом. – Ле Феррон исключительно порядочный человек, и тебе повезло, что на его месте оказался именно он, а не кто-то другой.

Франческа скорчила недовольную гримасу и фыркнула:

– Все только и твердят о его благородстве! – не зная почему, кипятилась она. – Заносчивый индюк!

Граф строго посмотрел на дочь:

– Не забывай, этот человек скоро станет твоим мужем, а потому тебе стоило попридержать свой язычок.

– Ещё скажи, что я его недостойна!

– Я этого не говорил… Но ведёшь ты себя совсем недостойно воспитанной леди. Прости, но я соглашусь с ле Ферроном, порой ты просто невыносима.

– Значит так?! И ты туда же? Он – благородный рыцарь! А я… – из глаз девушки неожиданно полились слёзы. – Я – злобная колючка?!

Франческа подскочила и, глотая слёзы, помчалась в свою комнату. Присутствующая при разговоре Берта с осуждением взглянула на господина:

– Ну зачем вы так? Она же ещё ребёнок.

– Она уже не ребёнок, а почти жена, – строго взглянул на служанку Вандом. – А вы все, включая старого Ульриха, избаловали девчонку!

– Всё это так, ваша светлость, но Франческа – добрая девочка и все её проказы не со зла.

– Хороши проказы! – фыркнул отец. – Говорить о своём будущем муже в недостойных выражениях я не позволю! Благодарна должна быть, что после ее так называемых проказ он не отвернулся от неё! А она?!

– Вы правы, мессир, – потупилась нянюшка. – Сир ле Феррон – достойный рыцарь, но Франческа каждый раз, когда его видит начинает горячиться.

– Вот именно! – насупился господин.

– Знаете, мессир, но мне кажется, девочка просто влюблена в него… – осторожно взглянула Берта.

– Думаешь? – заинтересованно повёл бровью граф.

– Уверена… – хмыкнула нянюшка. – Франческа только с ле Ферроном ведёт себя так. Сир рыцарь не оказывает ей должного почтения, какое бы она хотела получить, вот девочка и сердиться. В результате Марсель считает её невоспитанной и взбалмошной… Впрочем, Франческа постоянно даёт ему повод так думать о себе, – справедливо отметила Берта.

Вандом задумался и мысленно улыбнулся: «Господи, ну почему влюблённые настолько глупы? Вместо того что бы ценить и лелеять счастье, дарованное им небом, они сорятся, Да, молодость… – вздохнул граф. – Только позже мы начинаем жалеть об упущенном».

Тем временем Франческа срывала свою злость на подушке, и Берта застала свою подопечную всю в слезах и облаке перьев. Взглянув на растрёпанную и заплаканную невесту, нянюшка не знала, смеяться ей или плакать вместе с глупышкой. Умудрённая опытом женщина понимала, какие страсти бушую в груди юной госпожи. Конечно, замужество исключительно серьёзный шаг, и неудивительно, что девочка так переживает.

Но время летело быстро, и вскоре к замку Бревьярд потянулись знатные гости. В честь свадебного торжества Вандом решил провести рыцарский турнир: в конце концов, граф отдавал замуж единственную дочь и хотел, чтобы этот день стал запоминающимся для всех.

Весёлая кутерьма праздника заполнила окрестность, разноцветные шатры рыцарей и торговцев окружили место ристалища, зажигательная музыка эхом отражалась от стен замка, на площади скакали бродячие артисты, и тихий Бревьярд стал похож на столичный город.

В утренний час церковь заполнила толпа народа: всем хотелось хотя бы одним глазком взглянуть на невесту с женихом, и любопытной публике не хватало места. Высокие своды заставляли ещё раз задуматься о величии мироздания, и люди, стоящие под величественным куполом храма, буквально кожей ощущали всю торжественность и важность момента. Жених и невеста, испытывая внутреннюю дрожь, замерли перед алтарем. Смешанные, ранее не изведанные чувства охватили обоих и, боясь отогнать восхитительное наваждение, они не смели взглянуть друг на друга. Душа переполнялась восторженной радостью и неясной тревогой, сладкими мечтами и слабым покалыванием прежних обид, ожиданием счастья и страхом перед неизвестностью. Слова священника звучали гимном торжества жизни и любви, и вчера ещё чужие люди, именем господа, сделались единым целым: в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, на всю оставшуюся жизнь…

Наконец молодые вышли из церкви. Девушка, одетая в небесно-голубое, расшитое золотом блио, напоминала утреннюю зарю. Золотой водопад волос, прикрывая хрупкие плечи, ниспадал до талии невесты, её щёчки от волнения зарделись, длинные ресницы оттеняли лихорадочно горящие глаза, напоминающие два огромных сапфира, а коралловые губки дарили гостям трепетные и нежные улыбки. Широкоплечий красавец рыцарь смущённо принимал поздравления, и его мужественные скулы тоже покрыл румянец.

Сразу после венчания супругам пришлось расстаться: Марсель отправился готовиться к турниру, а Франческа вернулась в замок «почистить пёрышки».

Предстоящее состязание заставляло девушку страшно волноваться: сегодня она выполняла роль хозяйки турнира, и пока не выберут королеву Красоты и Любви, именно она будет считаться главной дамой на ристалище. В тайне Франческа мечтала заслужить звание Королевы состязания, но для этого было необходимо, чтобы победитель провозгласил её имя. Она надеялась, что и сегодня героем дня станет теперь уже её муж – ле Феррон.

– А вдруг он выкрикнет имя другой девушки? – забеспокоилась Франческа, с тревогой взглянув на преданную Берту. – Ну и что с того, что теперь я являюсь его женой? Очень часто мужья сражаются вовсе не за своих жён.

– Что за глупости вы себе напридумывали, госпожа? – нахмурилась нянюшка и, тут же улыбнувшись, развеяла сомнения глупышки. – Ваш жених ещё вчера объявил, во имя какой дамы он намерен биться. А другой Франчески в нашем замке я не знаю…

– А если на этот раз победит не он?

– И что из того? Королевой красоты станет другая дама, – фыркнула Берта и, ласково взглянув на воспитанницу, добавила: – Какая разница? Всё равно краше тебя, моя милая, нет никого на свете.

Девушка вздохнула. Разве может понять старая нянька, как ей хочется получить другое признания собственной неотразимости?

Граф Шампанский тоже прибыл на празднество в Бревьярд, но в турнире не участвовал, а занял почётное место в шатре хозяина замка. Украдкой поглядывая на невесту ле Феррона, граф всё же завидовал своему вассалу: девушка была просто ослепительна.

Наконец прогремели трубы, и противники, готовясь к состязанию, выстроились на ристалище. Против отряда ле Феррона выступил сын герцога Бургундского, выкрикнув имя Камиллы де Буше. Франческа покосилась на подругу, расположившуюся подле неё: опять они с ней стали соперницами за титул Королевы. Лицо Камиллы выражало кроткое смирение, а весь вид говорил об исключительной добропорядочности, лишь серые глаза выдавали её самодовольное торжество.

Александр Бургундский выехал вперёд и, разразившись тирадой о добродетелях и красоте леди, преподнёс ей алую розу. Слушая рыцаря, зрители умилялись, и по окончании его речи Камилла одарила мужчину улыбкой и ответным цветком, предварительно прикоснувшись к его лепесткам губами. Подхватив подарок, рыцарь многозначительно взглянул на даму и, поцеловав бутон, воткнул его в петлицу. Публика продолжала сентиментально таять, а Франческа, взирая на разыгранный слащавый спектакль, еле сдержалась, чтобы не поморщиться.

Теперь ле Феррону предстояло заявить о своей даме чердца и, ожидая повторения романтичной сцены, все затихли. Марсель прямо взглянул на Франческу и вытащил из под сюрко веточку чертополоха. При виде подобного подношения публика в недоумении зашепталась, а Франческа побледнела. «Решил меня опозорить!» – испугалась она, но ни один мускул не дрогнул на её лице. Судорожно размышляя о достойном ответе, девушка сделала знак пажу и что-то шепнула ему на ухо. Мальчик тут же исчез, а ле Феррон начал речь:

– Я не хочу рассказывать о добродетелях моей жены это было бы нескромно, и как известно тщеславие – это грех. Я не буду говорить о её остром уме, поскольку считается, что женщине не обязательно сие качество, и его наличие всегда задевает мужчин. Я не стану расписывать красоту этой юной леди, она и без того очевидна, а моё восхищение одной женщиной может обидеть других прекрасных дам. А поскольку достоинства Франчески превосходны, я не знал, какой цветок мог бы украсить её, любой из них меркнет рядом с ней. И, подумав, я выбрал чертополох. Его бутон изящный и нежный, а сам цветок гордый и непобедимый. Предание гласит, что он способен разрушать злые чары и изгонять демонов, что он покровительствует воинам и дарует матерям сыновей, – Марсель сделал паузу, и публика одобрительно загудела. – Поэтому я дарю этот удивительный цветок самой прекрасной девушке на земле, и как символ поместил его на свой щит, дабы он оберегал меня в бою!

Все обратили внимание на щит ле Феррона. Действительно, герб рыцаря переплели колючие стебли и листья чертополоха, а гордый девиз засиял золотом: «Никто не ранит меня, не поранившись сам!»

Марсель заставил Сарацина опуститься на колено и поклониться прекрасной даме. По рядам восторженным ветерком прошелестел шёпот: это вам не банальные розы и показные поцелуи! Конь снова поднялся, ле Феррон подъехал к шатру и передал подарок девушке.

Франческа растерянно захлопала ресницами: «Как этот ле Феррон сумел вот так всё повернуть. Надо же! Он умудрился из сорной травы сделать величайшую награду», – недоумевала она, но всё же её сердце радостно затрепетало, подобных восхвалений ристалище ещё не слышало. Но даме предстояло дать достойный ответ, чем и подтвердить всё сказанное о ней. Франческа поднялась с места, и в этот момент подбежал паж и сунул госпоже в руку комочек репейника.

– Благодарю вас за столь возвышенные слова, благородный рыцарь, – начала она речь. – Мой подарок будет так же символичен. Надеюсь, он навсегда поразит ваше сердце! – и с этими словами Франческа швырнула репейник. Бросок угодил точно в цель и колючки вцепились в сюрко на груди ле Феррона. Публика оживилась и захихикала, а девушка проговорила:

– Что роза? Её красота быстротечна, хрупка и ранима. Репейник же неприхотлив и вынослив, он крепко впивается в недругов и никогда не сдаётся. Ле Феррон! Пусть мой подарок принесёт вам удачу, защитит от врагов и дарует победу!

Трибуны восторженно всколыхнулись:

– Да, достойный ответ! Ле Феррон прав насчёт ума девушки.

Марсель показательно прикоснулся рукой к колючему украшению на своей груди и поклонился.

Все формальности были соблюдены, и граф Вандом подал знак. Прогремели трубы, и вновь всадники, хлынув друг на друга, перемешались в страстном желании показать собственную доблесть. Мужчины отчаянно наносили удары и отбивались, сталкивая противников с коней и падая сами. Во всеобщей толчее Франческа с удовлетворением заметила выпавшую из петлицы Александра Бургундского розу. Нежный цветок вскоре затоптали, и леди Чертополох торжествующе усмехнулась.

Сражение шло с переменным успехом, но соратники ле Феррона оказались более выносливыми и умелыми, и наконец протрубивший сигнал возвестил об окончании поединка и победе Марселя. Франческа засияла, её мечта сбылась!

Не успели пажи очистить ристалище от мусора, как леди де Феррон грациозно последовала в предназначенную для королевы ложу и, величаво опустившись на обвитое цветами и лентами кресло, с замиранием сердца оглядела трибуны. Её взгляд наконец остановился на мужественном лице мужа. Заметив в её глазах восторг и благодарность, Марсель удовлетворённо улыбнулся: так приятно сделать любимую счастливой!

После оглашения результатов рыцари получили из рук королевы Красоты заслуженные награды, а затем гости переместились в замок, где всех ждало свадебное застолье.

Угощенья подавались нескончаемым потоком, блюда сменяли одно другое, и в вине так же не было недостатка. Вандом не скупился, он выдавал замуж единственную дочь! Тосты не смолкали, молодых засыпали подарками и пожеланиями счастливой жизни, менестрели радовали слух прекрасными песнопеньями, а шуты и комедианты не давали гостям скучать.

Ле Феррон, улыбаясь, принимал поздравления, но мысленно собирался с духом: сегодня ему предстояло одержать свою главную победу – победу над строптивой и столь желанной девушкой. Марселю безумно хотелось, наконец, остаться с невестой наедине, и в то же время он страшился этого момента, и чем дальше, тем больше нарастало его волнение.

Франческа же, купаясь в лучах внимания и восхищения, мало задумывалась о предстоящем уединении с мужем. Сегодня она была вдвойне счастлива: она не только завоевала свой Шапеллот, но ещё стала королевой Красоты и Любви.

Но вот пришло время проводить молодожёнов в опочивальню, и когда двери закрылись, и они остались вдвоём, девушка осознала, что теперь должно произойти. В глазах ле Феррона полыхал такой огонь, что Франческе сделалось не по себе. Марсель подошёл к юной супруге, осторожно провёл кончиками пальцев по её лицу, будто перед ним находилась хрупкая вещица, и, не заметив в её глазах ничего, кроме страха, почувствовал укол в груди. «На что ты надеялся? – тяжело вздохнуло сердце. – Ты ей не нужен…» Но всё же рыцарь осторожно коснулся нежных губ. Тело мгновенно заполнило томительным теплом, и в глазах у него помутнело. «Господи, ну что же она делает со мной?!» – пронеслось в голове, и уже страстно захватив её губы, ле Феррон окончательно потерял голову. Ладони мужчины заскользили по бархатной коже, его грудь коснулась трепетной груди девушки, и огонь, томившийся в нем все эти годы, вырвался наружу. Его руки и губы блуждали по желанному телу, и не осталось уголка, которого бы он не поцеловал и не обласкал. Слыша всё более учащающееся дыхание любимой, он понял: у него нет больше сил сдерживать свою страсть, и в следующее мгновение Франческа, судорожно вцепившись в его плечи, вскрикнула. Марсель замер, и сдавленный стон вырвался из его груди. Одного прикосновения хватило, чтобы вызвать в нём взрыв сладострастия. Обмякнув, ле Феррон не мог отдышаться, всё ещё покрывая поцелуями лицо любимой.

Как только губы Марселя коснулись её, весь страх Франчески тут же прошёл, и всё внутри наполнилось незнакомым, но безумно приятным теплом. Волнующие волны, блуждая по телу, заставляли её дрожать и стремиться навстречу мужчине. Поцелуи и прикосновения супруга делались всё смелее, но девушка не ощущала стыда, а даже наоборот, понимание того, что она полностью принадлежит именно ле Феррону, наполняло её душу восторгом, а когда Франческа наконец ощутила, что теперь она окончательно его, тело пронзила боль. Марсель замер, покрывая её поцелуями, и девушка неожиданно спросила:

– Так будет всегда?

– Как? – прошептал он.

– Сначала безумно хорошо, а потом… больно…

– Нет, – улыбнулся рыцарь, нежно поцеловав милый носик. – Больно больше не будет… А будет ещё лучше, чем прежде… Обещаю…

Уткнувшись Марселю в грудь, Франческа глубоко вздохнула. Касаясь стальных мускулов и ощущая теплоту сильных мужских рук, она чувствовала себя защищённой от всего на свете. Ей было так хорошо и уютно в объятиях рыцаря, что она прикрыла глаза и совсем скоро тихо засопела.

Сжимая в руках девушку, ле Феррон задыхался от счастья: «Неужели, что всё что предсказал старуха правда?! И все мои беды позади…»

Глава двадцать третья

После свадьбы молодожёны, не задерживаясь в замке графа Вандома, направились в Шапеллот. Сюзерена сопровождали его рыцари, а Франческу опекала Берта. Девушке не терпелось поскорее оказаться в своих владениях, но чем ближе они подъезжали к родным землям, тем сильнее её сердце сжималось. Когда же на горизонте появились величественные стены крепости, Франческу охватила нервная дрожь. Стараясь скрыть своё состояние, она пробовала следить за разговором мужа и рыцарей, но всё время тонула в воспоминаниях и невпопад отвечала на вопросы. Заметив волнение госпожи, Берта попыталась её отвлечь, но, когда они въехали в главные ворота нянюшка сама, проронила слезу. Всю жизнь она прожила в замке, а теперь из старых знакомых ни осталось никого.

– Что с вами? – заметив расстроенный вид старухи, поинтересовался Марсель.

– Ну как же! Моя девочка выросла и теперь станет владелицей такого прекрасного замка, – нашлась Берта.

Стараниями нового хозяина крепость была полностью восстановлена, и от былой разрухи не осталось и следа. Шапеллот во всей красе встречал юную владелицу, а Франческа, боясь расплакаться у всех на виду, закусила губу. Древние стены казались такими родными и близкими, но больше она не услышит ни строгих наставлений Жанны, ни её смеха, не увидит всегда спокойного и рассудительного Жеральда, не покраснеет от неосторожного словца старого конюха.

Весть о прибытии господина и его юной супруги молниеносно облетела округу, и жители, побросав дела, поспешили навстречу сюзерену. Приветственные возгласы сопровождали процессию, и, растерянно оглядываясь по сторонам, Франческа неожиданно разглядела знакомые лица кузнеца и поварихи. На сердце стало несколько теплее, и девушка улыбнулась верным слугам, она была абсолютно уверена: они её не выдадут. В ответ кузнец расцвёл счастливой улыбкой, а повариха утёрла передником глаза.

Атакованный вниманием слуг, жаждущих выразить господину свои поздравления, ле Феррон приказал Леону отвести женщин в предназначенные для них покои, а сенешалю дал указания вечером устроить пир: надо же порадовать знатных вассалов, рыцарей и простых горожан по случаю свадьбы сюзерена.

Ступая по знакомым каменным ступеням, Франческа невольно ёжилась, а по её телу то и дело пробегала мелкая дрожь. Всё вокруг было знакомое и в то же время чужое. Оказавшись в галерее, ведущей в её бывшую спальню, девушка всё больше волновалась, гадая, какие покои ле Феррон решил ей отдать, а когда слуга распахнул ту самую дверь, Франческа на ватных ногах переступила порог.

– Спасибо. Оставьте меня, – только и смогла пробормотать она, и лишь только дверь захлопнулась, бедняжка разрыдалась. Нянюшка как могла успокаивала госпожу, но она и сама смахивала слезы.

– Всё хорошо, моя дорогая, – гладила Берта золотые волосы девушки. – Вы выполнили обещание, данное вашей тётушке, уверена, она с небес сейчас смотрит на вас и радуется. Утрите ваши глазки… Вам скоро выходить к гостям и мужу, а ваше личико распухнет, – ласково улыбалась нянюшка.

Послушавшись разумного совета, Франческа постаралась успокоиться и, ещё раз оглядев комнату, оценила её убранство. Но почему-то теперь девушку не радовали ни новые красочные гобелены, ни богатый полог кровати, ни пушистый ковёр на полу, ни даже разноцветные стёклышки в окнах. Она бы с лёгкостью отказалась от всей этой роскоши, лишь бы её тётушка и все люди, живущие ранее в замке, были живы.

Весь оставшийся день Марсель занимался делами, успевшими накопиться за время его отсутствия, и с супругой встретился только на пиру. Облачённая в нежно зелёное блио, Франческа вышла к гостям, и ле Феррон, любуясь женой, счастливо вздохнул, а его руки буквально зачесались от желания её обнять. Но ему приходилось соблюдать приличия, и рыцарь, только изредка поглядывая на Франческу, сдержанно улыбался.

Сидя рядом с ле Ферроном, девушка на самом деле чувствовала себя несколько неловко. Заздравные речи заставляли её улыбаться, но душу не отпускало тягостное уныние. Франческа находилась в своём замке, вернуть который она так мечтала, но что-то мешало ей насладиться торжеством этого факта. Косясь на супруга, она невольно восхищалась его статью и мужественной красотой и почему-то ощущала себя перед ним виноватой. В дороге Марсель старался ей угодить и был исключительно заботлив, но учтиво сдержан, и ни разу не заговорил о своих чувствах.

Неожиданно Франческа поняла: ей надо, чтобы ле Феррон оказывал ей внимание не только следуя семейному долгу, она хочет его любви. А как получить эту любовь, если она заставила мужчину жениться на себе таким неприглядным способом?

– А на что ты рассчитывала? – проснулась в ней давно дремавшая совесть. – Ты же мечтала заполучить свой замок, а не его сердце, так чем ты теперь недовольна?

– Может, признаться ле Феррону во всём? Он так благороден, и сумеет меня понять, и не станет уже настолько дурно думать обо мне?

– Попробуй, – ехидно ухмыльнулась совесть. – Расскажи, что ты внучка заклятого врага короля. А ещё, что надеялась найти человека, который свернёт шею его сюзерену.

– Нет, нельзя ему открываться, – испугалась Франческа. – Услышав правду, Марсель окончательно отвернётся от меня», – решила она и тяжело вздохнула.

Несмотря на царящее вокруг веселье, ле Феррон заметил некоторою напряжённость юной жены, она почти не смотрела на него и оставалась задумчивой и печальной. Впрочем, никто, кроме хозяина замка, не обратил на это внимания, посчитав такое поведение дамы за высокую добродетель.

Марсель отдалённо догадывался о причине плохого настроения Франчески, и его бесконечно угнетал один вопрос: сколько времени супруга намерена от него скрывать, кто она есть на самом деле? И не в силах больше терпеть между ними ложь, ле Феррон решил откровенно поговорить с девушкой и, не дожидаясь окончания пира, когда гости в беспамятстве повалятся под столы, повёл её в опочивальню.

Следуя за мужем, Франческа прежде всего подумала о супружеском долге и тут же затрепетала. Воспоминая о первой брачной ночи, заставили её щёки зардеться, а тело предательски задрожать, и стоило им оказаться наедине, как девушке безумно захотелось прижаться к сильной груди Марселя. Но вместо того чтобы обнять её, супруг в задумчивости налил себе в бокал вина и отошёл к окну. Ле Феррон не знал, как начать разговор и, неторопливо пригубив вино, внимательно взглянул на девушку. Под его взглядом Франческа поёжилась и опустила глаза, а он наконец проговорил:

– Вы счастливы, моя прекрасная леди?

Девушка не знала, что ответить, вопрос звучал церемонно, а интонация супруга не располагала к душевному настрою, Франческа нутром почуяла подвох. Словно в подтверждении её опасений Марсель вновь спросил:

– Вы получили всё, чего хотели?

– Вы о чём?

– О вашем Шапеллоте… Именно этот замок был причиной вашего желания выйти за меня замуж.

– Откуда вы…

– Знаю? – закончил за неё фразу ле Феррон. – В замке я кое-что нашёл… И ваш отец был вынужден мне всё рассказать.

Изучая её взглядом, Марсель замолчал, и Франческа ощутила, что проваливается в бездну.

– И что теперь? – напряглась она.

– А теперь вы – моя жена, – не спуская с неё глаз, пожал плечами ле Феррон. – Только ответьте на один вопрос. Неужели этот замок стоит того? – рыцарь зло прищурился. – За него вы готовы были продать себя сначала Генриху, потом Ричарду… А в конечном итоге согласились на меня… Как столь юное создание может быть настолько расчётливым и коварным? – в сердцах закончил Марсель.

– Я расчётливая и коварная?! – вспыхнула девушка, и её глаза полыхнули негодованием. – Да что ты понимаешь! Шапеллот был моим домом! Здесь я выросла, здесь меня все любили и берегли! И Слуги! И мой дед! И Жанна! А тётушка мне была словно мать! Даже больше! А ваш Генрих убил всех! Всех, кто мне был дорог! Сначала деда, а позже всех остальных. И стариков, и женщин, и детей! Он убил Жанну! Она умерла, надеясь спасти меня! – по щекам Франчески полились жгучие слёзы. – Да! Я обещала ей, что верну Шапеллот! Иначе зачем все эти смерти?! Зачем? – она окончательно разрыдалась, и ле Феррону неожиданно сделалось стыдно: он почувствовал нестерпимую боль её сердца.

Столько времени он искал в ней то, чего на самом деле не было. Взращивал в душе недостойные подозрения, убеждал себя в её пороках. Теперь Марсель отчётливо видел перед собой маленькую перепуганную девочку, оставшуюся одну без родных людей, потерявшую всё, чем она до этого жила и чем дорожила. Действительно, как он может упрекать её за это? И как не восхититься настойчивостью и смелостью столь хрупкого создания в достижении своей цели и исполнения данного обещания?

– Прости, – прошептал ле Феррон и обнял рыдающую Франческу.

– Пусти! – вдруг взвилась она, терзаемая обидой и вновь пережитым горем. – Ненавижу! Всех вас ненавижу! И Вашего Филиппа! И твоего Генриха и тебя! Не смей ко мене прикасаться! Убирайся вон!

Ле Феррон в ужасе отпрянул, а его сердце, рассыпавшись на мелкие кусочки, больно садануло грудь. Ему самому захотелось заплакать, и он, резко развернувшись, вышел за дверь и, сцепив зубы, зажмурился. «Болван! На что ты надеялся?! Она не любит тебя! – простонало сердце. – Хуже того! Она меня ненавидит…» – раскалёнными углями отозвалось внутри, и, опустив голову, Марсель направился в свою спальню. Одетым он упал на кровать и с тоской уставился в потолок: «Ну за что? За что господь так меня наказал?!» – вновь свербело в груди.

Франческа продолжала рыдать, и сколько это продолжалось, она не знала. Наконец выплакав всю засевшую в ней боль и обиду, девушка успокоилась, и та недосказанность, которая томила её ранее, исчезла, и ей сделалось легче. Внутри образовалась гулкая пустота и, прислушиваясь к своим ощущениям, она вдруг поняла, что ей ужасно хочется прижаться к широкой груди Марселя, и в его сильных объятьях укрыться от прошлых невзгод. Но вспомнив, какие слова она наговорила мужу, Франческа испугалась: «Что я наделала? Теперь он не захочет меня видеть, – от этой мысли внутри всё похолодело, отдаваясь противной слабостью в коленях. – Наверное, стоит пойти к нему?» – задумалась она.

Некоторое время, терзаясь собственной гордостью и упрямством, девушка раздумывала, но, понимая, что завтра с супругом разговаривать станет ещё тяжелее, выскользнула в галерею. Остановившись перед покоями ле Феррона, она на минуту замерла, но, набравшись смелости, толкнула дверь. Мужчина лежал на кровати, бездумно глядя в потолок, и Франческа несмело переступила порог.

Ле Феррон не слышал звука её шагов, его, скорее, привлекло движение, чем звук, но, увидев девушку, он моментально поднялся. Напряжённо всматриваясь в лицо склонившей голову Франчески, Марсель гадал, зачем же явилась его колючая леди?

– Вы сердитесь на меня? – чуть слышно проговорила она, опасаясь, как бы теперь супруг не выставил вон её саму.

– Я? Что вы! – несмело приблизился к жене ле Феррон. – Я осознал… как сильно я обидел вас своими нелепыми подозрениями.

– Но я не должна была вам так дерзить… – виновато прошептала Франческа.

Марсель осторожно взял её руку и поднёс к губам.

– Я понимаю, насколько вам было тяжело пережить всё это. Я был несправедлив к вам.

Взглянув на мужа, Франческа увидела столько тоски и нежности в его глазах, что ей захотелось погладить его по щеке, что она и сделала. Перехватив хрупкую ладошку, ле Феррон покрыл её поцелуями и, подхваченный горячей волной, обхватил тонкий стан. Губы Марселя заскользили по лицу девушки, пока не коснулись её нежных губ, и в то же мгновение рыцарь лишился и воли, и разума.

Огонь мужчины передался и Франческе, и, забыв обо всех своих обидах, они закружились в головокружительном вихре. Каменные стены поплыли перед глазами, и лишь звуки поцелуев, горячего дыхания и сладких стонов звучали в тишине. Потеряв связь с реальностью, мужчина и женщина перенеслись в иной мир, где они были невесомы, безумны и счастливы, где они были едины и безраздельно принадлежали друг другу, где они разливались томительной негой, пытаясь заполнить своей любовью и страстью всё вокруг. Наконец их тела рассыпались тысячью восторженных искр и, зажмурив глаза, зачарованная пара медленно возвращалась на землю.

в силах отдышаться, Марсель и Франческа ловили поцелуи друг друга, а их руки не желали расцеплять объятия. Так они уснули, прижавшись телами и ощущая себя безмерно счастливыми.

Ле Феррон поднялся рано и, не желая будить супругу, быстро оделся и тихо покинул покои. В душе у мужчины играли фанфары, сердце радостно пело, и ему хотелось обнять весь мир. Встретив заспанного Леона, господин подмигнул оруженосцу и велел отправляться на площадку для тренировок. Парень только удивлённо вскинул брови и растерянно протёр глаза: давненько он не видел своего господина настолько сияющим.

Проснувшись, Франческа огляделась и обнаружила, что находится в спальне мужа. Тут же вспомнив события минувшей ночи, она счастливо улыбнулась, сладко потянулась и, уткнувшись лицом в подушку, глубоко вздохнула. Ноздрей коснулся сохранившийся запах мужчины, и девушка блаженно прикрыла глаза: «Господи, и что со мной такое? Голова идёт кругом от одного воспоминания о нём, – задумалась она и вдруг поняла: – Похоже, я просто люблю его!»

От этой мысли сердце взволнованно затрепетало, и Франческе безумно захотелось увидеть Марселя. Вскочив с кровати, она быстро одела услужливо приготовленное служанкой бежевое блио и, покинув покои, птичкой полетела по замку.

Натренировавшись, мужчины присели передохнуть на скамью у дверей в замок, и Леон всё же осмелился спросить.

– Ваша милость, что с вами сегодня? Вы буквально весь светитесь. Каким зельем опоила вас ваша леди Чертополох?

– Это зелье называется любовью, друг мой, – смущённо улыбнувшись, признался Марсель. – Ты оказался прав. Она с первого взгляда завладела моим сердцем. Я столько времени сопротивлялся, не желая признавать это, пытался избавиться от чувства, терзался от безысходности, но всё бесполезно. Я не в силах найти противоядие столь сладкому яду… Любовь к моей Прекрасной Розе прочно засела в моей груди. Правда, мне кажется, я ей безразличен. Она просто играет моими чувствами. А теперь, когда я женился, и вовсе не знаю, как мне быть…

Франческа проходила по галерее, когда из открытой двери, ведущей на площадку для тренировок, до неё донеслись голоса. Она поняла, что именно там находится Марсель и, счастливо улыбнувшись, поспешила к двери, но услышав, как Леон произнёс «леди Чертополох», девушка насторожилась и остановилась у входа, и тут ле Феррон признался, что влюблён в «Прекрасную Розу».

Сердце Франчески болезненно сжалось: – «Он влюблён в Камиллу!» – решила глупышка, а услышав слова о браке, и вовсе закусила губу, боясь разрыдаться вслух. – Ему ненавистен брак со мной! Он мечтает о Камилле! – сделал она поспешный вывод, и терзаемая гнетущими мыслями помчалась по замку. Ворвавшись в свою опочивальню, Франческа чуть не сбила с ног Берту.

– Госпожа, вы провели ночь в покоях супруга? – улыбнулась нянюшка, но увидев заплаканные глаза девушки, заволновалась. – Что случилось?

– Я возвращаюсь к отцу! – выпалила Франческа и, взглянув на стоящую с подносом служанку ле Феррона, приказала: – Отправлялся на конюшню и передай, что бы мне оседлали коня!

Служанка, поклонившись, удалилась, а Берта вылупила глаза:

– Но как же Шапеллот? Вы так мечтали вернуть себе замок! – недоумевала нянюшка.

– И что с того? Не нужно мне ничего! И Шапеллот не нужен! Он не любит меня! Ему нужна другая! – утирая слёзы металась по комнате Франческа.

– О чём ты? Откуда ты взяла такую глупость?

– Я слышала, как он говорил это! Своими собственными ушами! Я ни на минуту здесь не останусь!

– Вы с ум сошли! – воскликнула нянюшка. – Разве можно так? Он ваш муж!

– И он тяготиться этим, – окончательно разрыдалась Франческа.

Берта пыталась успокоить глупышку, но в девушку словно чёрт вселился. Ничего не слушая, она собирала вещи, а потом, с досадой хлопнув крышкой сундука, подхватила лишь драгоценности и, запихав шкатулку в дорожную сумку, выскочила за дверь.

Схватившись за грудь, Берта, последовала сначала за госпожой, но понимая, что ей не удастся урезонить упрямицу, бросилась искать ле Феррона. Обнаружив рыцаря всё на той же площадке для тренировок, старуха кинулась к нему:

– Ваша милость! Скорее! Эта девчонка словно с цепи сорвалась! – запричитала нянюшка и рассказала, что Франческа собралась уехать.

Слушая сбивчивый рассказ Берты, Марсель всё сильнее хмурился и, наконец прервав причитания старухи, спросил:

– Где она?

– В конюшню пошла.

Ле Феррон поспешил на хозяйственный двор, но девушки и след простыл. Чертыхнувшись, хозяин приказал седлать Сарацина и, вскоре выехав из замка, помчался следом за безрассудной женой. Едва касаясь земли, конь нёсся по дороге, но Марсель всё сильнее подгонял скакуна, удивляясь, насколько далеко успела сбежать от него супруга. Наконец, к своему облегчению, он увидел Франческу.

Устав от бешеной скачки, юная леди пустила кобылу шагом и, печально склонив голову, следовала по дороге. Услышав конский топот, она обернулась и, увидев мчащегося мужа, растерялась. Не успела её Принцесса вновь пуститься галопом, как подоспевший ле Феррон ухватил поводья её лошади:

– Что это значит?! – грозно нахмурился Марсель.

– Зачем вы! Пустите! – пыталась вырвать поводья Франческа.

– Позвольте объясниться! – не отступал ле Феррон и, спрыгнув с коня, стянул из седла и жену. – Что за блажь опять пришла в вашу голову?!

– Я всё слышала! Я вам неприятна! Вы тяготитесь мной и мечтаете о Камилле! – барахталась в объятиях мужчины Франческа.

– О какой Камилле? – изумлённо уставился на девушку рыцарь.

– Не притворяйтесь! Я всё слышала! Вы говорили, что полюбили её с первого взгляда! Она для вас Прекрасная Роза и вы не в силах её забыть! – и на глазах Франчески вновь появились слёзы. – А я для вас надоедливая колючка… – всхлипнула она и окончательно разрыдалась. – Леди Чертополох!

Улыбнувшись, Марсель прижал девушку к себе:

– Вот что значит – подслушивать, – ласково погладил он её по голове и с осуждением взглянул в глаза.

– Я не специально… Так получилось…

– Глупенькая моя маленькая жёнушка… – рыцарь взялся вытирать её мокрые щёчки. – Моя леди Чертополох… Моя невыносимая колючка… Моя Прекрасная Роза… – и, нежно прикоснувшись к её лицу губами, прошептал: – Моя любимая… Это тебя я полюбил с первого взгляда, это тебя не могу выдрать из своего сердца, это ты изранила меня всего своими шипами…

– Но как же? – изумлённо захлопала глазами Франческа. – Я тогда была такая… безобразная… и вела себя… неподобающе леди…

Марсель снова улыбнулся и взглянул в её глаза:

– Ты же видела цвет чертополоха? – и, не дожидаясь ответа, проговорил: – Он такой прекрасный и нежный, что каждому хочется его сорвать, вот он, стараясь защитить себя, и отрастил острые колючки. И ты такая красивая и хрупкая… Но теперь я буду оберегать тебя, и тебе не придётся отращивать колючки… А вся твоя нежность достанется мне одному, – и ле Феррон страстно поцеловал Франческу.

Забыв всё на свете, влюблённые замерли в долгом поцелуе, но неожиданно над их головой прогрохотал гром, заставив парочку вздрогнуть и, вырывая из прекрасных грёз, растерянно взглянуть друг на друга.

– Опять дождь… – подняв глаза к небу, хихикнула Франческа.

– Здесь неподалёку есть охотничий домик, – улыбнулся Марсель, всё ещё не выпуская супругу из объятий.

– Какое совпадение, – млея в руках любимого, засмеялась она.

Первые капли, оставив в дорожной пыли след от крупных горошин, заставили людей поторопиться. Вскочив на коней, Франческа и Марсель помчались по дороге и вскоре свернули на довольно широкую тропинку. Дождь всё усиливался и, как и в прошлый раз, они промокли до нитки, пока добрались до охотничьей избушки.

Со смехом ворвавшись в дом, первым делом супруги поцеловались. Марсель, не откладывая, принялся разводить огонь. Франческа, не дожидаясь приказа, быстро избавилась от мокрой одежды и, подхватив с лежака шкуру, завернулась в неё и устроилась на лавке. Не отрывая глаз, она наблюдала за колдующим у очага мужем. Рыцарь успел раздеться и, развесив одежду, остался лишь в коротких штанах. Языки пламени, вздрагивая, танцевали в весёлой пляске, и блики света играли на рельефном торсе ле Феррона. Любуясь красотой мужского тела, Франческа улыбалась, ей казалось, что она провалилась в глубь веков, и они с мужем – те самые, изгнанные из рая, Адам и Ева. Но, к своему удивлению, девушка не сожалела об утраченных божественных кущах. С любимым ей было безумно хорошо на грешной земле. «И зачем была нужна вечная жизнь, если люди не могли любить друг друга?! Разве Рай без любви – это Рай? – размышляла она. – Без любви – это скука и уныние», – пришла крамольная мысль в её хорошенькую головку.

Подкинув дров, Марсель словно почувствовал её взгляд и повернулся:

– Ну и что ты там сидишь? Иди ко мне – улыбнувшись, раскрыл он объятия.

Франческа поднялась и опустилась рядом с мужем на расстеленную перед очагом шкуру. Сильные руки обхватив её скользнули под укрывающий тело мех. Тепло его ладоней обожгло. Или это было что-то другое? Только Франческу сразу бросило в жар. Мужчина властно захватил её губы, и ощущение, что они одни во всём мире, ещё больше овладело девушкой. Марсель целовал всё глубже и, проваливаясь в страстный омут с головой, затягивал с собой Франческу. Неожиданно ле Феррон оторвался и, взглянув в помутневшие глаза девушки, проговорил:

– Но ты мне так и не сказала…

– Что? – прошептала она.

– Любишь ли ты меня…

– Люблю… – призналась она и улыбнулась. – И тоже с первого взгляда… Ты появился тогда, как в сказке… Благородный рыцарь на белом коне…

– Но конь у меня не белый, – засмеялся ле Феррон.

– Какая разница?! Главное, ты был такой красивый на нём! – вздохнула Франческа.

Губы вновь сомкнулись, и безумство страсти захватило обоих. Пламя в очаге продолжало танцевать свой горячий танец, но в сердцах людей бушевал другой огонь, и этот огонь был самым жарким и ярким, самым томительным и сладким, самым чистым и вечным – и самым прекрасным человеческим чувством. Наконец, обессилев, они, тяжело дыша, прислушивались к шуму дождя за стеной и, сжимая друг друга в объятиях, не смели выпустить самое ценное, что им удалось обрести в этом мире – простую земную любовь.

– Знаешь, наверное, в похожем домике мои отец и мать встречались, когда она сбегала из замка, – неожиданно предположила Франческа.

– Наверное, так же у камина они и зачали тебя? – улыбнулся Марсель, и девушка, покраснев, уткнулась лицом ему в грудь. Погладив супругу по голове, он прошептал: – Может, это место волшебное, и вскоре и ты подаришь мне такую же замечательную девочку?

– Ты хочешь дочку? – изумлённо взглянула Франческа.

– Конечно. Такую же красивую и колючую, как ты.

Желая понять, не смеётся ли он над ней, Франческа в изумлении смотрела на мужа. Она знала, мужчины всегда мечтали первенцами получить сыновей: мальчик – наследник рода. Но, не заметив ни намёка на лукавство в глазах Марселя, она вновь прижалась к его груди.

– Хорошо… Только потом я тебе рожу сына. Нет! Трёх сыновей! – засмеялась Франческа, и ле Феррон, сжав в объятия любимую, вновь её поцеловал.

Огонь, отплясывая свой танец, гудел в широкой трубе и, разлетаясь искрами, поднимался всё выше, словно стараясь добраться до просторов вселенной, а двое влюблённых, мечтая о своём будущем, дарили друг другу нежность и тепло.

В глубине веков затерялись многие судьбы и позабылись имена, но искренние преданные чувства, преодолевая тысячелетия, вызывают восхищение до сих пор. А это значит, что пока на земле торжествует Любовь, род человеческий будет существовать вечно…

Дорогие друзья! Вот мы и дошли до конца истории. Спасибо всем, кто следил за развитием событий и переживал за судьбу героев. Надеюсь вы не зря потратили своё время, и роман вам понравился. Буду премного благодарна если вы сообщите об этом нажав кнопку «НРАВИТЬСЯ» или комментарием.