Аномалии среди нас. Седовласый херувим. Я легион бесплатное чтение

Глава 1. Агония

Начало июня. Азов. Хибара на отшибе заброшенной деревушки без названия, стёртой из реестра географических объектов завесой аномалии. Я скорчился на прогнившем дощатом полу. Память раскрыла популярный файл, и воспоминания переместили на полгода ранее – в последний ноябрьский промозглый вечер.

Темень. Оголённый лес в оцепенении, созвучен нервам затравленного хищника. Обнажённые ветви могучих дубов застыли в зловещей тишине, ожидая забвения. Заморозки. Буран. Жак прижимает уши и ёжится от пронизывающего ветра. Тяжёлым аллюром я приближаюсь к немым руинам Камелота.

Передо мной снова стоял выбор. Наши отношения могли эволюционировать только по двум путям. В конце концов, либо, я её убью, либо инициирую. Я выбрал третий. Меня не мучили сомнения. Я чётко видел цель. Причины аномальной виктимизации 1 были определены, я стремился к реализации освободительного плана. Но шокирующие коррективы внесла сама Камилла. Мой план превратился в бред мазохиста, когда королева гордо заявила: «Я буду за тебя бороться». Однако леди сама не подозревала о прогрессирующем влиянии на сумасшедшего вампира. Её духовные таксоны реформировали моё естество. Любовь реанимировала, делала мою личность монолитной. Я был человеком. Не ассоциировал себя с ним, я им жил. То, что между нами происходило – не поддавалось объективному анализу. Синхронное фатальное влечение, феноменальный резонанс – вне времени, реальности и… перспектив развития.

Мой запал иссяк. Я выдохся от аргументированной логики. С досады пнул булыжник, и обрушил фрагмент стены. Струхнув, мой пёс шарахнулся в темноту, ломая на своём пути замёрзшие кусты и ветки низеньких деревьев.

– Дерьмо-о… Жак! Ко мне! – Я матерился и, пробираясь по тёмному лесу, следовал по запаху собаки. Игнорируя команды, пёс с возмущённым воем углублялся в лес и был уже за километр. Ему на смену очнулся ржавый собеседник:

– Конечно, я понимаю твои благие намерения, но мог бы и уйти красиво. Инсценировать несчастный случай, аварию, убийство.

– Чтобы она оплакивала меня всю жизнь? Нет уж. Я подонок и останусь им.

Зверь настороженно притих. А я запеленговал собаку, которая после большого виража возвращалась к Камелоту. Я повернул назад. Идти на этот раз было гораздо легче – всю злость я вымещал на ветках и стволах. Передо мной была стихийно образованная свежая тропа.

Я видел всю обречённость наших отношений. Да, я подавил в себе все вспышки гнева, выстроил совершенную блокаду, считал, что безопасен. Но вампирская натура высмеяла мою самонадеянность. Я оказался монстром даже в подсознании. Здравый смысл пытался смазать самокритику: «Но ты полезен…».

– Меня хватает только на то, чтобы отбивать её у одержимых выдвиженцев. – Я проглотил отрыжку, вспомнив свой недавний «прямоходящий» ужин, который отдал Богу душу где-то на дне лесной реки. Вместо мук покаяния внутренний голос выдал контрдовод: «Она страдает от негативной энергетики, ты освобождаешь».

– Если бы я не опустился до одержимости, её судьба была другой. Это причинно-следственная связь. Я виновен. Я!

«Мда, она права. Уже, как восемнадцать лет ты посрамлённый назорей 2 , а до сих пор считаешь, что солнце всходит для тебя? Солипсист. Куда уж выше?».

– Дьявол. – Внутренняя полемика стихла под ржавым скрежетом. Возражать я не стал. Демон компетентно продолжал. – И всё же, мальчик, у нас проблемы. Мы в чёрных списках. Те семеро боксёров из ассоциации, заслуженный художник в галерее, четверо батанов, кажется, один из них декан физмата? Два высокопоставленных чиновника, один энергетик, другой пресс-секретарь. А сколько на рауте ей мило улыбались? Я удивился, как ты не сорвался на владельца ресторана, помнится, Фомин? Отара отморозков арахнида и местные авторитеты – это лишь начало. Ладно, ты «освящаешь» ими своё капище. Но что ты будешь делать со всеми охотниками до её скорби? Нет, конечно, мы все убийцы, но есть и косвенные среди нас. Паразиты. Одним из когорты лямблий-инферналий 3 выступает скунс Шульгин – единственный наследник нешуточного состояния и ликёро-водочного завода Шульгиных. – Я только выдавал отборные харчки, заново переживая любезные звериные экранизации похотливых извращенцев. – Плеваться можешь бесконечно. Однако бесы жаждут жить в ней. Сломленный дух для нас наркотик. Все стремятся оккупировать такой алтарь.

– Теперь они хотят в ней жить?! – Я оступился и прикусил щеку. Я был в пограничной зоне мутации, укус оказался ощутимым. Хищник экстренно ликвидировал антикоагулирующие ферменты в слюне. Пока сплёвывал сгустки крови, демон расправил крылья:

– Мы курсируем, обмениваемся носителями, объединяемся в легионы. А в человека, кроме естественной платформы, мы попадаем через сексуальные контакты между одержимыми людьми. Мы сделаем её транзитным симбионтом.

– Проституткой?! Так вот откуда все её кошмары?! – Я до сих пор был под впечатлением последних трёх ночей в спальне Камиллы. Она уже не просто плакала в подушку, а кричала, просыпаясь взмыленной на полу посреди эркера. Мой астральный караул оказался неэффективным. Девочка поступилась своими принципами и втайне от родителей спала спокойно только на моей груди.

Демон поспешил вывести меня из транса:

– Кошмары? Да. Но, несмотря на внешние страдания, девочка к ним индифферентна. У неё иммунитет. Поэтому нам ничего не остаётся, как избрать естественный инвазивный путь. Совокупление.

– Убью… – Хищник выдрал с корнем первое попавшееся дерево. На склоне холма тенью промелькнула собака. Пока я вымещал гнев на останках ствола, зверь невозмутимо вносил ясность, освещая планы демонического альянса:

– «Убью, убью». Вот в этом и проблема. И не потому, что ты «единственный владелец». А потому, что ты – убийца. Ты опускаешься всё ниже. И пусть тебе пока удавалось умерщвлять симбионтов, избегая контакта с их хозяевами, но чтобы убить её, тебе не нужен легион. Сегодня мы узнали правду. Оказывается, наш седовласый херувим страдает осознанными сновидениями? В которых предстаёт натурой монстра. А мы хотим, чтобы она жила.

– И даже ты, маэстро некрофил?

– Как не прискорбно мне тебя разочаровывать, но даже я. Хочу, чтобы она жила и продуцировала мой наркотик. А как? Поверь, сценарии разнообразны. Я сломлю её, сведу с ума, заставлю корчиться от боли. Да она будет собирать мне орды бесов! Моё влияние будет расти! – Ржавая трещотка мгновенно трансформировалась в гигантскую стальную вувузелу. Я только открыл рот и едва сглотнул. Автоматически сработал внутренний контроль. Демон хрипло отбрыкивался. – Возьми её! Используй! И мы будем мироправителямии-и…

Я восстанавливал внутричерепное давление, но эмоционально был раздавлен:

– Нет! Я сделаю её свободной.

– Да она срослась с виной! Одна связь с тобой – показатель отсутствия у неё достоинства. Она держится только из-за родителей. Мы устраним их. И она уже не выберется. – Демон фыркнул, заявляя о моей некомпетентности. – Нет, Гордон, твоё добровольное изгнание лишь ненадолго сохранит ей жизнь, но не освободит. Ты – творение. А сердце исцеляет сам Создатель. Чтобы избавить её от такого внутреннего рабства и вытекающих отсюда перспектив, необходима жертва. Реальная жертва. Только она имеет вес в духовном мире. А у тебя ничего и нет. Ты сам не свой. Ты наш. Сын противления. Не помнишь?

– Я не забыл свой статус. – Я усмехнулся, уловив в скрипучем тоне нотки превосходства. – Да, сын противления. Один из вас. Поэтому мимо моей жертвы Бог пройти не сможет. Он ликвидирует саму причину её скорби. Нет чувства вины – нет аномальной виктимности 4 . Она не то, что потеряет свою ценность. Она даже не будет регистрироваться ни бесами, ни их адептами.

– Так твоя жертва ради её свободы от вины?! – Зверь зашёлся в злорадном кашле. – Глупец! Ты забираешь её боль. Твой дар – вот почему ты был ей нужен. А после жертвы ты – банкрот. – Зверь ещё не чувствовал подвоха, но ржавая трещотка становилась неувереннее. – И что ещё за «твоя жертва»? Снова перережешь вены?

– Нет. Я обещал Камилле жить. – Я нацелился на пса, перешёл мост и подтвердил его опасения. – Я буду жить как человек. Столько, сколько протяну. Бог не принимает человеческие жертвы. А животное – пожалуйста. Я таким располагаю. Откормленным, изнеженным. Как говоришь, самовлюблённым. Жертва идеальная.

– И это, явно, не твоя собака. – Циничная вувузела задрожала. – Кто?

– Я – монстр. – Я огласил свой приговор, и бес взорвался:

– Ты отказываешься удовлетворять вампирскую природу?! Ты погибнешь. Ты не человек. Жажда тебя уничтожит… – демон вопил в агонии, давя на уши. Просо колючего снега засыпало Камелот, Жак жался к невменяемому хозяину, а я иронично предвещал события:

– Надеюсь, очень скоро. Бронируй место. Ты возвращаешься в родные пенаты, как триумфатор на молодом осле. – Нервы сдали. В горле – кровавый ком. А её слова высверливают мозг: «Я рождена для сильного мужчины». – Прости, родная. Я ни на что не годен. Тебя найдёт достойный, сильный. Не я.

Вопль в конвульсиях яростных рыданий сотряс тишину Камелота.

Моё проклятое существование подошло к концу. Демон преуспел в изощрённых пытках, смаковал мучения и добивался полной чаши всех моих страданий. Однако бесспорным фаворитом адской гонки был не он. Камилла. Она не отпустила. Связь душила, как троекратно обвитая вокруг шеи стальная пуповина. Но хуже была ломка. Чудовищная зависимость от неё.

Очнулся. Тело налито свинцом. В горле – прошлые рыдания. Агония. Судороги бьют деревенеющее тело. Долгие томительные минуты ожидания. И наконец, долгожданные симптомы: голова закружилась, грудь сдавило, ко мне не мог пробиться ни малейший вздох: «Гипоксия». В глазах начало темнеть. Нестройный затихающий ритм сердца ускользал от постепенно меркнущего сознания: «Асистолия, кома. Всё, знакомая триада. Клиническая смерть…». Вой демона, боль, пытки жажды, удушье – все чувства стали притупляться. Проваливаясь в бездну, отдался её гравитации. Разум покидала заключительная мысль: «Совершилось. Она свободна».

Стазис. Последний терминал. Мгновение перед трансформацией сущности…

Внезапно в полной обсервации, где-то на периферии погасшего сознания – маячок. Бархатное контральто разгоралось в статичном сердце, пока не завибрировало гневным рыком: «Я смиряюсь с твоим выбором, разрываю связь, но не откажусь. Живи!».

Гравитация исчезла, уступая место невесомости. Вдох, и императивная сила вышвырнула дух в физическое тело. В грудь ворвались потоки свободного дыхания, восстанавливая снабжение тканей кислородом. Сердце взбунтовалось и яростным крещендо вернуло к жизни плоть из терминального состояния. Открылись запредельные источники энергии. Я открыл глаза и диагностировал текущее положение, как критическое. И признаками были вовсе не тяжёлые патофункциональные расстройства во всех тканях и органах. Дегенеративные изменения были обратимы, если бы не моя физиология вампира. Жажда не просто иссушила, она почти переработала и утилизировала энергетическое тело, переключившись на органику. Отчёт поражал масштабами распада кровеносной системы и дыхания. В условиях клинической практики в таких случаях требовалась если не гемосорбция, то переливание свежей донорской крови. Но моё универсальное естество отреагировало специфично. Инстинкт самосохранения провоцировал хищника на охоту.

Цепляясь за бревенчатую стену, я встал с грязного пола и, шатаясь, поплёлся к двери. Сенсоры зарегистрировали характерный запах, и по ушам резанул истошный собачий вой. У покосившихся ворот лачуги вампира ждал весь «комплекс мероприятий сердечно-лёгочной реанимации». С чёрным сарказмом констатировал:

– Я – скотина. Обсосал задранную блохастую псину. В кого я превратился?

Демонический критик заходился в ржавом хрипе:

– Туристов – изобилие. Ешь – не хочу! Но нет, мы с принципами. Ещё немного и перейдёшь на крыс и дохлых кошек. Благородный патриций?! Блин! Отстой!

Шесть часов спустя я сидел, прислонившись к скользкой глыбе в небольшом лимане. Безучастный серый дождь. Такое же свинцовое мокнущее море и литое, как зеркало, невыразительное небо. Бестолковое, никчёмное моё существование.

– Живёшь вампиром, урод неполноценный. Ни себе, ни нам. – Вокруг однообразная, унылая картина, а внутри демонический шторм. Сознание взрывали отголоски звериной истерики, а я рассуждал вслух:

– Я жил ради неё. Теперь умер за неё. Она свободна. Но… – Да, я осознавал разрыв. Мне были не доступны ни её эмоции, ни аромат, ни визуальная проекция. У меня остались лишь воспоминания. И единственный вопрос. – Опять живу. Зачем?

– Совпадение.

– Нет. Во всех явлениях существует каузальность – причинно-следственная связь. Какой процент вероятности того, что она обратится ко мне в мои последние минуты, да ещё в императивной форме заставит жить? – Зверь бился в каземате. Сердце оставалось безмятежным, разум бесстрастным, естество было уже нечувствительным ко всем карательным операциям. Я адаптировался к постоянной боли. Своеобразный извращённый иммунитет. Однако ответ был очевиден. – Во всём есть смысл. Даже несмотря на то, что он пока мне не открыт.

Демонический субъект рвался с цепи:

– Нет смысла в твоём проклятом существовании, кроме одного. Стань монстром! – Дёрнувшись в удавке, демон откашливался, а я равнодушно отправил по касательной пару голышей… И материализовался в халупе, лихорадочно придавая облику человеческие черты. Зверь, доведённый в изоляторе до полоумия, пускал слюни по бороде и распадался на издёвки. – Куда животное подалось?

– Проголодалось. – Через три часа я был в самолёте.

Как себя не убеждал, но первой целью стал устранённый Георгий Княжин. Проверил дважды. Гибрида в городе не было с декабря. Я удовлетворенно заключил, что ни он, ни кто-то из его «Спартанского» отребья не выжили после ноябрьского теракта. Но должен был убедиться, что это не ложный след. Гога был одержим бесом похоти и ориентирован на инициацию своих жертв, что временно продлевало им жизнь.

Однако гордая пантера стала чрезвычайным исключением не только для седого хищника. Независимая фурия буквально свела с ума похотливого засранца. Факты периодических покушений на её тонкое тело, замаскированные под ночные кошмары, инсценированная авария её родителей, инфаркт Брига и агрессивное развитие психогенно-индуцированного состояния5 матери Камиллы под действием сильного гипнотического внушения, держали меня в постоянном напряжении.

Непостижимый иммунитет Камиллы только повышал её ценность. Леди Бриг являла собой уникальный артефакт в глазах всего демонического сообщества. Вокруг неё шли реальные боевые действия между демонами оккупантами и их симбионтами. Её цепной пёс только координировал действия по согласованной ликвидации наиболее инициативных сторон конфликта.

Гибрид же был стратегом. Он следил за мной давно, но уступая в численном и аномальном преимуществе, собирал группировку и выжидал в тени. Камилла была целью его продуманной кампании. Наш конфликт послужил началом наступления скрытных доселе, могущественных сил. Натравив на меня врагов, он рассчитывал повысить свой криминальный статус и территориальное влияние, устранить всех конкурентов и получить трофей. Я был вынужден открыть Камиллу, заявить о ней, как о собственности перед демоническим альянсом, пока ещё был в силе, утвердить свой авторитет и, уходя, срубить все головы этого аномального чудовища.

Я должен был удостовериться, что никто не нарушит моё вето. Пока я чувствовал её, отслеживал и состояние. Но когда утратил связь, стал инвалидом.

Совершив рейд, я не обнаружил в радиусе двести километров никаких следов. На очереди была инспекция периметра внутреннего – сам посёлок.

Я ступил на дорожку Бригов, и мой ад в полгода обернулся вечностью. Малодушно оттягивая момент встречи, я боялся, что вся прошлая зависимость, окажется лишь типичным влечением инкуба. Но сейчас одержимое нутро оставалось пассивным. А хищник смотрел на свою далёкую звезду, абсолютно свободную от своей провокативности, нашей связи и меня, и был раздавлен чувствами: «Признай. Не жажда тобой руководила, когда ты загибался в изоляции, резал руки в ломках абстиненции, мазал кровью стены и вопил – Камилла, отпусти!».

– Нет, не жажда. Я люблю. – Индивид, живущий в двух мирах одновременно, который манипулирует сверхъестественными способностями также, как физиологическими потребностями организма, не мог объяснить себе её невероятную аттрактивность. Магнетизм этой хрупкой девочки находился над моими способностями и пониманием.

Я считал статус Камиллы – кристальна на всех уровнях. Стопроцентная девиктимизация – никаких маркёров, маяков и аутоагрессивных настроек, инспирирующих представителей демонического мира. Её след был чистый, светлый, лёгкий с мощным непробиваемым щитом. А вот запах преобразился. Нет, я узнавал в нём всё те же цитрусовые ноты, но поменялось само качество. Аттрактант больше не вызывал мучительного чувства неотвратимости. Теперь он проникал в каждый атом естества и взрывался резонансом. Истощённого монстра лихорадило в семи метрах от неё.

Королева излучала суверенность. Но хищник с ужасом определил, что стал зависим от неё ещё сильнее и подвёл неутешительный итог – теперь я мог дышать только этой атмосферой. Остальная среда являлась токсичной и враждебной.

Я так и стоял под клёном. Три минуты. Южная звезда вышла на крыльцо, и изящной походкой танцовщицы продефилировала к гаражу. Ещё минута, и она грациозно захлопнула дверцу своего серебристого Opel. Камилла виртуозно выводила машину на бульвар, а я не мог определить в ней и намёка на прошлую подавленность. Монстра бомбардировала жизнь. Моя полноценная половина, как «полки со знамёнами», блистала силой. Если год назад я ещё пытался себя дисциплинировать, то теперь одичавший хищник уже себе не принадлежал. Nissan Patrol вплотную следовал за багажником её резвого турбированного спорткара.

Внезапно она ускорилась и дерзким дрегрейсером оторвалась от «хвоста».

«Неужели не заметила? Не узнала? Или… Да она меня не видит! Связь разорвана. И после жертвы я просто не существую для неё?! – я резко затормозил на железнодорожном переезде, на мгновение вышел из душевного ступора, и меня захлестнули амбивалентные переживания. – Вот он – вожделенный опиат, без которого я загибаюсь, кем брежу, живёт своей счастливой жизнью, не испытывая никакой необходимости во мне?!». Без маски ложного геройства я был убит.

Хищник взревел, вцепился в штурвал, проскочил перед шлагбаумом на красный через железнодорожный переезд и… получил колоссальный удар на уровне энергетического тела. Мгновение, и поражение распространилось на органику, атакуя высшие отделы головного мозга. Группируясь, я успел дать по тормозам, как меня накрыло. Нарушение зрительных функций, болевой и тактильной чувствительности, снижение слуха – состояние агнозии стремительно прогрессировало, пока я не оказался в вакууме… Какой-то миг… И оглушило шквальной какофонией демонического мира. Сознание не успевало обрабатывать информацию, анализаторы бунтовали. Рассудок выл сиреной: «Блокада». Бесы проламывали естество извне. Я потерялся в инфернальном хаосе.

Стук в стекло вывел из состояния анабиоза, немедленно мобилизуя весь аномальный функционал. Через минуту рядом завёлся двигатель патрульной машины, и затравленная рептилия проводила голодным взглядом «параллельного» инспектора ГИБДД.

«Надо убираться», – огляделся. Ночь. Пустынная трасса. В считанных метрах бело-лунными сигнальными огнями семафор и тот же железнодорожный переезд.

– Что за мразь? – Хищник стаскивал отсыревшую от холодного пота рубаху. Ощущения липкого склизкого зловония никак не поддавались ликвидации. Под впечатлением демонической интервенции обессиленного монстра выбивало в мутацию. Ритмичный барабанный тремор. Рвотные спазмы. Нащупал сумку-холодильник, сорвал пломбу на первом же контейнере и залпом осушил живительный транквилизатор. Параллельно опомнился злорадный наблюдатель:

– Все те, против кого ты безнаказанно вершил диверсии ради безопасности своей королевы. Думал, так и будешь бегать в диссидентах? Навуходоносор наследил. Теперь ты официально объявлен в розыск царством тьмы. Весь твой произвол и непокорный беспредел… – Подрезав коррозийную вувузелу на уровне широкополосного постоянного шума, я сосредоточился на сенсорах тонкого тела. Навигация не пострадала. Поражение первичных проекционных отделов коры головного мозга вызвало только временные расстройства чувствительности.

– Рогатые вспомнили о своих обязанностях? – Я гнал по промышленной трассе на квартиру и осознавал своё новое военное положение. – Инерция себя исчерпала. Значит, целенаправленная операция. – С портативным холодильником на плече ввалился в служебные апартаменты. На ходу раскидывая потные вещи, зубами срывая пробку с бутылки коньяка, животное загремело под ледяные струи. Душ смывал скверну плоти, восстанавливал ясность сознания, а спирт согревал трансформированное естество вампира. Нечеловеческие экзекуции возымели должный эффект – иннервированный каротидный синус, ложное апноэ, экстренное повышение кровяного давления, изменение химического состава крови и обеднение углекислотой. Всё. Ржавый демонический скрежет заглушён. Я снова определял себя, как интегрированную личность. Вернее, то, что от неё осталось.

Я смотрел в зеркальное отражение и определял текущий статус. Дифференцированное существование относительно второй половины ужасало прогнозами. Камилла ушла, но её место заняла моя тёмная натура. Я обнаружил в своём естестве лакуны – затянутые мраком аномалии пустоты. Шокированный хищник не смог справиться с перспективами чудовищного регресса в одиночку.

Через час я вернулся на исходную позицию и сканировал её дом, но ломки ужесточились. Я не обнаружил ничего под грифом «Гордон». Ни единого фото, наброска, вещи, украшения, мелочи, даже цветка в горшке, уже не говоря о технике и предметах интерьера, которыми переполнил её спальню после того погрома. Я был сокрушён её категоричностью: «Все её воспоминания обо мне заблокированы. Теперь я ассоциируюсь у неё исключительно с насилием. Вот цена моей жертвы».

Я задавил в себе отчаяние и… забуксовал. Чувства вышли из-под контроля. Хищник перемахнул через ограду. Сонный дом. Душная безветренная ночь. Пылающий жасмин в саду. Открытое окно. И её сонный выдох: «Милый…».

«Я исключён из твоей жизни. Но ночью ты подсознательно со мной?!» – я сорвался. До рассвета на коленях у её кровати. Непростительно рискуя конспирацией, хищник вывалился из её окна около восьми, проскочил по стене прямо перед Бригом, успел только захлопнуть дверцу автомобиля, как последовала вторая волна демонической атаки. Я матерился, выруливая на бульвар. До поворота так и не добрался.

На этот раз пострадало правое полушарие мозга, но очаги локализации уходили в глубинные отделы теменной доли и таламус. Хищник тупо отмахивался от маразматического оттенка своих действий и собирал все свои множественные фантомы – пять ног и три руки, фокусируя все свои шесть глаз, сражаясь с псевдополимелией6. Плюнув на такое неблагодарное дело, как сфокусировать внимание на дороге при наличии спорного количества конечностей и некритичного состояния зрительного анализатора, резко дал по тормозам и капитулировал перед очередным приступом агнозии в ста метрах от дома Бригов.

Демонические атаки прогрессировали по продолжительности и разрушительному потенциалу. Бесы взялись за основательный пролом. Параллельно им на меня вышли весьма агрессивные энтузиасты симбионты. Но разногласия на этот раз возникли нетрадиционно по поводу моей персоны. На меня началась охота. Зверь глумился по поводу моей добровольной «неполноценности»:

– Как голодные гиены на вымирающего демоноящера. Теперь у нас вместо силы куриные мозги, прожорливая утроба жажды и огромный хвост криминальных долгов – всё, что осталось от прежней славы высокоорганизованной рептилии.

Меня восстанавливало только ночное бдение под её окнами.

Июль. Я съехал с трассы, но три километра второстепенной однополосной дороги до посёлка превратились в непроходимую «дорогу смерти». На повороте меня ждали. Хищник ограничился превентивным ударом, пожертвовав правой передней дверью Nissan Patrol без номеров и практически всем энергетическим ресурсом, но не успел отдышаться от парламентёров и восстановить баланс, как последовал повторный криз демонической интервенции. Прямо перед садом Бригов. Меня вышибло из формации. Хищник снёс соседский мангал, пробил стихийную тропу через весь участок, по инерции перелетел ограду Бригов и завалился в их саду. Лика захлёбывалась хриплым лаем. Зрение ещё смутно выхватывало очертания окружающих предметов, сенсоры путались с цветом, формой, запахом, координатами, тактильными и болевыми ощущениями. В сознании мелькнуло: «Малина», и анализаторы вышли из строя.

На этот раз бесы не отказали себе в эпатажном подходе и творчески подошли к атаке. Все поражения вторичных отделов коры больших полушарий я стойко проигнорировал. Но когда ощутил натуралистичное расчленение плоти – утратил способность к анализу и синтезу поступающей информации. Хищник скорчился от фантомной боли и пока восстанавливал целостность обезглавленного, четвертованного туловища, преодолевая тягостные ощущения автономности частей тела, зверь ликовал:

– Соматопарагнозия7? Да ты скоро приведёшь хвост прямо в её спальню!

Я восстанавливал органику, сдерживал блокаду: «Физическое истощение при полном энергетическом Блэкауте? Суки! Только не сейчас!». Хищник подтянулся, нащупал ствол, успел зацепиться за спасительный отвес, и дверь открылась.

– Ли! Фу! Что случилось? – Лика топталась у ног моего «реаниматора», толкая её носом к раскидистым зарослям. Я съёжился, пятясь в тень. Уйти не мог, был функционально не способен. Камилла заволновалась. Миг, и я узнал это выражение лица. Она побледнела и выдохнула севшим голосом. – Люк? Что с тобой?

Раненое животное прокусило ладонь насквозь. Камилла раздвигала тяжёлые ветви яблонь и шла на ощупь по сумеречному саду. А измождённую плоть били судороги. Холодная испарина. Голова кружилась от её наступающего запаха.

– Я же чувствую, ты рядом. Я только помогу… – Она сделала ещё пару неуверенных шагов и… вздрогнула, оглушённая рингтоном своего телефона. – О, Боже. И что это такое было? – Леди сбросила наваждение, иронично рассмеялась и ответила на звонок завораживающим голосом. – Да, дорогой. Ты о-оочень вовремя…

Озорно закатив глаза, Камилла взяла беспокойную собаку за петлю удавки и, аккуратно лавируя между пышными кустами цветущей лаванды, удалялась к дому. До меня доносился беззаботный диалог. Уже на крыльце она внезапно остановилась, вдохнула вечерний аромат цветов и прислушалась… Я распял себя:

– Нет, я должен убираться. Как можно дальше, чтобы они не нашли её. – Хищник последний раз посмотрел на любимый силуэт, перемахнул через ограду и через несколько метров снова был атакован бесами. Той же ночью я глушил бесславную стагнацию коньяком в вагоне-ресторане Питерского экспресса.

Глава 2. Форс-мажор

Сентябрь. Остывающие сумерки. Два месяца атак, бегов и отчаянной фрустрации8. Итог – транзитом через аэропорт родного города.

Я занял стратегическую позицию в полупустом зале ресторана, заказал безвкусный ужин и уставился в планшет. Кругом дорожная суета, а меня накрыла глухая рефлексия. Хищник просматривал заезженный фотоархив – Питер, родственники, блаженные в своём неведении родители. К ним то я и бежал июльской ночью. Однако не предполагал, что краткосрочный отпуск обернётся полным погружением в астенический аффект9.

Я переступил порог родительской квартиры и застыл: «Холст!». Полотно внушительных размеров, пронизанное её верой в гордого аристократа, было живым. Каждый мазок мучил абстиненцией и облучал воспоминаниями:

Август. Жара. Ажурная терраса в саду, полыхающем цветами. Моя девочка, увлечённая творческим азартом, у моих ног. В глазах – неподдельное эстетическое восхищение. Холеная кисть невесомо легла на правое колено: «Мой мрачный рыцарь. Ты снова опечален. Чем тебя порадовать? Чего бы ты хотел?». Соблазнительно закушенная губка. Я потянулся к смоляной копне волос: «Тебя…».

– Бог, я всё отдал. Защити её. Сокрой. Спрячь. Ото всех. И… от меня. – Мой сплин оказался настолько тяжким, что через него не могли пробиться даже инфернальные шторма. Гордоны, наблюдая депрессивное состояние сына, тактично старались обходить тему моего разбитого сердца и предоставили меня своему отчаянию, наивно полагаясь на мирское утверждение, что лечит время.

Услужливая официантка поставила передо мной заказ – невзрачный кусок мяса с чем-то, напоминающим спагетти. Автоматический скрининг результатами не утешил. Бесполезный продукт, приготовленный в геопатогенной зоне усталым и скупым поваром скептиком, пропитанный за всё время приготовления мятежными переживаниями утреннего скандала с супругой. Детали семейных неурядиц придавали насыщенный перебродивший винный вкус кисло-сладкому соусу. Я запил непроизвольную оскомину, отодвинул тарелку и, было, поморщился, но тут же укорил себя за патологическую привередливость. С соседнего столика полыхнуло закуской из анчоусов. Брезгливого хищника передёрнуло. Однако запах вызвал ностальгию. Воспоминания потекли в хронологической последовательности.

Тоскуя вторую дождливую неделю в северной столице, я стоял у известного холста и сдерживал себя бутылкой коньяка. Из душа доносилось нестройное попурри, абсолютно лишённое музыкального слуха: «Рыбачка Соня как-то в мае…». Обеспокоенные Гордоны решили приставить ко мне «компаньона». И теперь моё безрадостное существование, как и погода в Питере, скрашивала двоюродная сестра по линии матери – Софья Письменская. Приятная розовощёкая блондинка, хоть и была добродушной девушкой, но не уступала кузену в склонности к циничным диатрибам.

– О! Опять висишь, созерцая свою августейшую персону? – Я настолько абстрагировался от завываний фальшивого меццо-сопрано, что не заметил, как за спиной выросла миниатюрная белотелая пышка. Соня обтирала руки полотенцем и высмеивала своего высокомерного кузена. – Ах, батенька, всё эпатируем? – Я выдержал бесстрастный покерфейс, чем немедленно вызвал её укоризненную усмешку. – Чем разговляешься? Коньяк? – Соня пересчитала бутылки, взболтала недопитую и иронично уточнила. – Шестая за день? И это не предел. Нет, увольте. Мне бы пива после моей селёдки малосолёной в маринаде «Луковка». – Оканчивая последний курс химфака Питерского технологического института, кузина проходила практику на рыбном комбинате, куда, верная традициям пародийной сатиры, ходила с буханкой чёрного хлеба через проходную. Чтобы развеять мои мрачные мысли, отзывчивая кузина выдала пару перлов из курьёзной производственной практики. Оценив её усилия, я лениво кивнул и снова прикрыл тяжёлые веки, рассчитывая на сообразительность кузины. Но Софья меня удивила:

– Мы – из простых, Лукашенька. Из рыбаков. Это ты – аристократ голубых кровей. Господи, как же бедная девочка выдержала не один час постановок в обществе законченного эгоцентриста? Ты даже на картине перестал дышать от самовлюблённости. Никак рисовала, закрыв глаза… – Соня ещё растягивала слова, рассматривая фигуру на холсте. Но сознание уже зацепилось за якорь на погружение: «Рисовала…», и я провалился:

«Бизнес-плаза. Одиннадцатый этаж. Конференц-зал. На фоне прошитого октябрьским ливнем окна напуганные, взмыленные лица сотрудников. У них отчётное совещание. А их токсичный босс взбешён: динамика, авторитарный тон, категоричные приказы рейдера, циничные нападки – хищник едва подавлял оскал, буксуя в своей аномальной многозадачности.

И вдруг алогичное накатившее сексуальное желание. Мгновение, и острое поглощающее возбуждение пробило все щиты. Тело превратилось в один оголённый нерв, жадно впитывая невидимые импульсы. Я сделал знак аудитории и, отдуваясь, уже освобождал шею от тесного ворота сорочки, параллельно набирая номер:

– Любовь моя? Чем ты занимаешься? – Прикрываясь вкрадчивой лёгкой хрипотцой, я растирал переносицу, стараясь прояснить сознание и взять под контроль взбунтовавшееся либидо. Но лукавый смешок чуть не отправил за фазу плато:

– Рисую.

Выдержку снесло. Её рычащее призывное вибрато, и хищник вцепился в стол. Пульсация в крестце неуправляемо перетекала ниже, уже почти… Я только зашипел сквозь стиснутые зубы, оттягивая наступление кульминации:

– Дай мне пять минут. Я уединюсь.

– Минута. Гордон, на старт!

Я успел материализоваться в кабинете и последовало семяизвержение:

– Чёрт! О-ох, ч-чёрт… – Когда волны конвульсий стихли, голова протрезвела, в кристально ясном сознании уже выстроилась чёткая стратегия решения вопроса, с которым я бодался год. Хищник усмехнулся и отправился в душ. – Ну любимая, ты нарвалась.

Но как медиум не бился, так и не овладел техникой её «шокотерапии». Это была мистика, которая принадлежала только ей. Я был безнадёжен. Ей же стоило только подумать обо мне и…».

Я очнулся и закусил лимоном яркое, живое воспоминание. Мышцы скованы, а хищника уже основательно трясло. Софья недовольно покачала головой:

– Мда. На чём ты так сломался? Слыл светским львом, отъявленным Ловеласом. А потом? Ранний кризис среднего возраста?

– Оригинальная версия. Под чьей редакцией? – Маска стоика слетела. Я засмеялся в голос.

– Ничего смешного. Сначала довёл родителей до отчаяния своей «свободой нравов». А теперь вот эта прокрастинация… порядком всех достала. – Соня приняла закрытую позу, опустила голову на грудь и напыжилась, пародируя мой образ. – Ты хоть в курсе, что о тебе пишут?

Моя неврастения прорвалась неконтролируемым хохотом:

– Да мне плевать. У моего PR-департамента прямое указание – «Игнор». Но твой посыл я понял. Мне пора валить. – Хищник зарегистрировал первые триггеры приближения демонической эскалады и уже стремился изолироваться. Соня ёжилась от моего жуткого металлического хохота, но была настойчива:

– Ответь-ка, гений эпатажа. По какой причине ты здесь, пьёшь, а эта Камилла Бриг сейчас рисует кого-нибудь другого? – «Рисует?!» – Соня своей критикой неосмотрительно затронула запрещённую тему. Ревнивый абстинент на жёстком карантине заводился и держался из последних сил. Соня скептично скрестила руки на груди. – Гордоны говорили. Возле неё выстраивается очередь из пажей. Себя ты к этой категории не причисляешь? В этом причина? Гордый?

«Одержимый! Я – одержимый монстр, блядь!» – хищник вызверился на бестолкового, навязчивого оппонента:

– Я устал. Мне надо отдохнуть. Рейс в двенадцать ночи. – Я залпом осушил стакан и повернул в свою комнату. Соня примирительно защебетала в спину:

– У вас один город на двоих. И ты до сих пор не… Что? Ты уезжаешь?! – Сестрица схватила монстра за руку и с силой потянула на себя. – К ней?!

Измученная пытками, застывающая плоть отреагировала мгновенно. Животное ослепило инстинктами. Исчезающий самоконтроль только остаточно фиксировал суммирование амплитуд. Личные переживания вошли в резонанс с демонической атакой. Блокада пробита. Поражения отделов правого полушария головного мозга. Я вовремя успел включиться и увидел перед собой две шокированный голубые пуговицы. Матерясь, оглушённый, почти слепой и одеревеневший, хищник боролся с приступом аутотопагнозии 10 . Левую половину тела, где была закована перепуганная кузина, заклинило. Отключённая часть тела абсолютно игнорировала запросы контуженого хищника и компетентно заявляла о своём полном отсутствии. Соня, припечатанная железной хваткой к потолку, продолжала беспомощно болтаться на уровне двух метров от паркета. Левое полушарие оказалось дееспособным. Я открыл рот, молясь об отсутствии афазии 11 и сохранении речи, откашлялся и выдал охрипшим гудом:

– Не нарушай моё личное персональное пространство. – А внутри распинал себя: «Пора убираться. Иначе я убью их или заинтересую ими бесов». Экстренно перенаправляя ресурсы на восстановление повреждений головного мозга, монстр возвращал предполагаемую жертву в исходное положение.

– Господи Иисусе. Жесть. – Соня растирала рёбра и криво отдувалась, а её сумасшедший кузен оформлял билет. Ночным поездом я уехал в Петрозаводск.

Сосед за соседним столиком расправился с вонючими шпротами и успешно ретировался на свой рейс. Я разблокировал обонятельные анализаторы и предпринял вторую попытку урегулировать интероцепцию12 человеческого организма, удовлетворяя физиологическое ощущение голода и жажды. Пробный кусок скользнул по пищеводу и упал в желудок разжёванной виниловой сыромятиной. Аппетита это не прибавило. Но воспоминания смазывали критичность и делали процесс поглощения пищи автоматическим.

Я загружал себя командировками и самым активным образом осваивал дикие просторы Карелии, скрывая под бизнес-экспансией добровольную изоляцию и забвение. Демонические атаки периодически прорывали блокаду. Мне требовалось всё больше времени на восстановление. Давление нарастало. Прогнозы пугали. Я принял решение – переезд на Кольский полуостров. В скальные пустоши Заполярья.

Последние несколько часов затравленного вампира не отличались оригинальностью. В родной город я прилетел в обед, назначил новый совет управляющих и директоров, утвердил стратегический план развития компании, купировал соблазн появиться у дома Бригов, отправился сразу в аэропорт и пообещал себе, что оставшееся время до вылета проведу за барной стойкой.

Наконец, я расстался с резиновыми останками ужина, открыл офис-менеджер, одел наушники и погрузился в детальный анализ своего инвестиционного портфеля. Ещё в ноябре я составил особое завещание, где все права наследования были у одной личности. И теперь всю силу отчаяния вкладывал в управление своими активами, фанатично увеличивая наследственное имущество до момента, когда «завещание вступит в законную силу» и перейдёт к моей второй половине. Вспоминая панику моего юриста, я усмехнулся: «Знаю, родная, ты не простишь мне этого. Но у тебя будет время примириться с мыслью, что моё решение – это не попытка посмертно заявить на тебя права, а последнее средство, которое позволяло вампиру чувствовать себя не монстром, а твоим мужчиной и… сопротивляться до конца», – даже при её строптивости риск себя оправдывал.

Рейс классически задерживали. В Карелии свирепствовали грозы. Я не покидал своего форпоста около четырёх часов. Фаза утомления совпала с нарастанием демонического давления. Я сгруппировался. Мгновение, и изнутри пробили судороги. Висок пронзила острая боль. Блокада не справлялась. Прогрессировала сенсорная депривация. Я уже задыхался в приступе гипоксии…

Но кризис не достиг критического порога. Внезапно всё стихло. Не фиксируя никакого инфернального присутствия, я освобождал ворот рубахи и оглядывался в поисках источника несанкционированного контрудара.

Внешне всё без изменений. Та же атмосфера. Спешат и нервничают пассажиры. Рассеянно озираются по сторонам встречающие. Газеты. Сувениры. Цветы. Густые сумерки перерастают в ночь. Два самолёта на аэродроме. Мигающая точка в небе. Переговоры диспетчеров. Ничего необычного. Кроме одного. Голодное животное втянуло воздух и на рефлексах сорвалось с места.

Спиной ко мне за самым дальним столиком притих черноволосый Ангел. Перед ней – грейпфрутовый фреш. Рядом телефон, на который она периодически поглядывала. Камилла поставила локти на стол, устало опустила подбородок на сцепленные пальцы и, не отрывая взгляда от окна, изолировалась за ментальной бронёй. Но я ощущал не просто её тревогу, а эмоциональный шторм.

Прилагая невероятные усилия, мне удалось практически без разрушений вернуться на свою позицию. Неожиданно вышедший из эксплуатации светильник за столиком для vip-персон стал моей страховкой. А Камилла уже отвечала на звонок:

– Да, вылетаю. Рейс по расписанию, – в теплом голосе отчётливо звучала печаль. Я терялся в догадках: «Кто это? Кто абонент?». – Нет, на этот рейс билетов нет. Лечу через Москву, транзитом. – Я чуть не задохнулся от негодования, но неизвестный абонент был со мной солидарен. – Успокойся. Не паникуй, пожалуйста. Да, одна. Ничего страшного, я большая девочка. – «Одна?! Ночью? В чужом городе? При её невероятной аттрактивности?! Нет! Я не позволю!», и как подтверждение своей параноидальной версии, я услышал независимое контральто. – Я же согласилась. Для тебя только это должно быть важно. – Меня замутило. Её самоотверженность не предвещала ничего хорошего. Но категоричный тон вдруг резко поменялся. – Дорогой, мне очень, очень жаль! – Я вздрогнул и выплыл из созерцательно-кретинического ступора. Искреннее сочувствие окрасило мягкий, кающийся голос и отразилось на лице. Я смотрел на её отражение в стекле и сатанел от ревности. А она шептала. – Я скоро прилечу. Всё будет хорошо. Ещё девять часов со всеми пересадками, и я с тобой. Уже встречаешь?! – Она сделала глубокий вдох и сладко замурлыкала. – О, мой хороший. Ну я прошу тебя. Будь благоразумным… – Как я скучал по её гипнотическому голосу! Но сейчас меня мучил только один вопрос: «Кто же этот – «дорогой» энтузиаст?». Внутри закипала ярость. Но когда пантера затрепетала, я перестал дышать. – Я хочу быть рядом. Да, с тобой, сейчас. Слышишь? Я разделяю твои чувства и… – Её тихий обречённый вздох, и я едва справился с эмоциями. – Не брошу. – Леди сидела нога на ногу на самом краешке, готовая сорваться в любой момент. Но когда она совсем спрятала лицо в ладонях, в духе включилась аварийная сирена: «Перегрузка. Срочная эвакуация». Дальнейшие события воспринимались через призму дереализации.

Объявили об очередном рейсе. Роскошная пантера вздрогнула и на глазах преобразилась. И только тут я диагностировал причину своей неестественной заторможенности – акинетопсия. Недаром меня беспокоил пульсирующий висок. Повреждения были локализованы в средней височной извилине. Дефектный медиотемпоральный регион вторичной зрительной коры затруднял восприятие движения. В зрительном поле пропали все объекты, кроме статичных неодушевлённых предметов. Неожиданное нейропсихологическое нарушение сработало как замыкание. Я выпал из реальности.

Ночь. Пустой аэропорт. Стеклянные плоскости отражают сигнальные огни. Два светлых силуэта на взлётной полосе. А в центре – южная звезда. Мой мир – Камилла Бриг. Её дыхание, пульс, аромат и образ – хищная экстерорецепция 13 в преддверии затмения. Битое восприятие придаёт происходящему психоделический эффект. Движения пантеры представляют последовательную вереницу кадров и оставляют после себя размытый фантомный след.

Сосредоточенная хищница поднялась, прогнулась, с достоинством смахнула телефон, подхватила с кресла шёлковую лёгкую накидку и миниатюрный дамский кейс. Глаза – за обязательными тёмными очками. Уверенное дефиле. Мгновение, и дива прошествовала мимо. Оголодавшее животное загнулось прямо на столе, но от видения глаз не оторвало. Глядя исключительно перед собой, Камилла пересекала чистую зону, спешила к терминалу. А я следил за своей звездой через стеклянные стены ресторана и боролся с предательской контузией… пока не понял смысла её слов.

Хищник был уже на эскалаторе.

– Куда ты улетаешь? Ни причин, ни адресата. Господи, я её теряю! Нет! Нет!! – Меня разрывало. Всё естество стремилось вслед, но разум устроил полноценный клинч: «Ты не имеешь права рисковать её судьбой. Огради от бесов. Уноси проклятие с собой». Я смотрел ей в спину и стонал. Но когда она прошла через терминал и направилась к автобусу – не выдержал. Действуя в безысходном отчаянии, схватил телефон. Через мгновение раздался завораживающий голос:

– Слушаю. – Я только зарычал и закусил кулак. Вдруг кошка резко обернулась. Хищник успел уйти в формацию от зорких глаз, но расслышал в трубке. – Где ты?

Смартфон осыпался на пол кремниево-пластиковым шлаком. Персональный тест на аварийность так и длился, пока её самолёт взлетал, гордой птицей пробивал зону облаков, набирал крейсерскую высоту. Но когда он канул в стратосфере, монстр был уже серьёзно дестабилизирован.

Через час я вышел на поле аэродрома и чувствовал себя не жалким, – мёртвым. Отрешённо преодолел толчею из пассажиров недавно приземлившегося самолёта, и… осознание роковой ошибки пробило током.

В нескольких шагах от трапа раздалось знакомое, зловещее шипение. А зверь уже ядовито отчитался:

– Георгий Княжин. Полностью восстановившийся.

Гибрид ещё не успел раскрыть рот, а его демонический хозяин ощетинился и зарычал. Задетый зверь вырвался наружу, круша на своём пути мои буйки самоконтроля. Инфернальный спарринг прервал сам Гога. Он цедил по слову:

– Где. Моя. Мила-я. Где она? – Арахнид отпрянул в тень, но совладав с пароксизмом, предстал всё тем же борзым грёбаным ублюдком. – Эта особая овечка предназначалась мне. А ты, пресыщенный Давид, позарился на мою Вирсавию14?!

Мой князь оценил по-своему дерзость зарвавшегося рядового духа злобы:

– Держись за штаны, перемкнутый сексуальный террорист. Как ты выжил?

Гога зашипел:

– Ты рассчитал всё ювелирно. Структурировал мне амнезию, проломил цепями череп, изуродовал физическое тело и оставил мои останки на растерзание моих же бесов! Гнить! Там на дне карьера, погребённым под несколькими тоннами нержавеющего такелажа! Но сам не запачкался. Техничный виртуозный профессионал. – Он не бредил. Уходя из жизни, я не имел права рисковать, оставляя в живых такого неотступного сексуального маньяка. Поэтому, бросил его летально обескровленным в повреждённом рассудке и физическом теле в глухой непроходимой чаще. Факт его восстановления грозил обернуться чудовищными последствиями. Гибрид подтвердил мои опасения. – Но гениальный киллер слишком торопился к своим подопечным Бригам… – Я сглатывал горькую вязкую слюну, подавляя первые процедуры мутации. Судя по фонтанированию нецензурной брани, Георгий Княжин полностью реабилитировался после амнезии. – Я провалялся в замёрзших дебрях девять дней. Вгрызался в почву, питался землеройками. Но карабкался из последних сил. А потом меня нашли… Охотники. За ней. За моей Милой! – Его фатальная ошибка. Всё. Триггер активирован. Я потерял контроль. Началась стихийная мутация. А гибрида всё несло. – Я мог взять её в любое время. Однако у такой роскошной дивы должен быть сильный покровитель. Я использовал твоё влияние, чтобы обеспечить ей защиту. Или ты думал, что один сражался за неё? Цепной ревнивый пёс вокруг нетронутого реквизита. Я натравил на тебя врагов и ждал, когда вы замесите друг друга. Ну что ж, Ланселот, остался только я. Теперь я готов оспорить право на неё и на трон в качестве принца Мелеганта. – Гога огрызнулся и, скрываясь от любопытных глаз спешащих пассажиров, нырнул в тень под хвостовую часть авиалайнера. «Ох, зря ты тогда поторопился. Надёжнее было бы его кастрировать», – под яростное поношение моей раздраконенной рептилии, я последовал за ним. Оппозиционер забился под шасси и, блокируя мой прессинг, сделал выпад, чётко ориентированный на известный вектор. – Теперь я заберу её, подчиню себе и сделаю своей личной проституткой. Удивительно, почему ты не использовал её для этих целей? Она могла бы обслуживать таких клиентов! Только для тебя… – Он закатил глаза. – Вот она, «вторая половина». Жена от мужа, но сила мужа через жену15. Она будет совокупляться, собирать в себя легионы бесов. Для меня. А потом я буду её трахать-трахать-трааахать и… – Зелёные глаза замутились вожделением, он не дышал. – Моя власть будет запредельной. А ты…

– Труси за мной, шакал. – Монстр захлёбывался в ярости. Человек во мне под натиском Гордона-вампира стремительно сдавал позиции. Главные силы отступали от линии фронта, неся огромные потери, и обнажали тыл для разъярённого чудовища. Сражение было предопределено – у меня больше не было арьергарда. Никто не прикрывал мой тыл и не вступал в сражение фронтально. Мой надёжный сдерживающий фактор отсутствовал уже десять месяцев и только что покинул меня ночным рейсом в неизвестном направлении. Я потерял себя.

Техничный форсинг энергетических ударов – Княжин-вампир парализован. Его механизм мутации повреждён. Гога пятился и зло отплёвывался кровью:

– Ты о ней не знаешь. Я пришёл издалека. От тех, что посланы. Убить. Я предал. Чтобы ею обладать… А ты… помеха. Предписан к устранению… – На его шее уже было ментальное лассо. Я рванул за ограждение, бросив сумку на взлётной полосе. Жертву швырнуло следом за металлический решетчатый заслон. – Они идут за ней. Времени не выиграть…

Глаза заволокло кровавой пеленой:

– Бред. Кто ещё они такие?

– У них нет человеческого имени. Последний раз прошу. Объединимся, – схватившись за горло, Гога задыхался, но полз за монстром. – Я присягну тебе…

Кусты, стальная хватка, сонная артерия. И кровь на иннервированные внутренности монстра. В сознании постепенно проявлялся демонический шум реципиента. Бесы готовились к экстренной демаркации. Зверь торжествовал. Готовая свита заходилась в панике. Периферийная кровь из русла сосудов почти удалена. Княжин деревенел, закатывал глаза, хрипел. А моё перерождение было завершено на восемьдесят два процента. Здравого рассудка оставалось только несчастных восемнадцать. Демонический хаос нарастал перед фронтальной эмиграцией бесов. Параллельно грянул штурм неотступных инфернальных оккупантов. Внутренний голос надрывался в хрипе, но я уже не разбирал отдельных слов. Девяносто шесть процентов – без четырёх предел. Готов убивать за одно упоминание о ней.

Внезапно, на последнем вираже перерождения память выхватила её гневную тираду: «Ты – человек! Гордон, сражайся! Я же в тебя верю!».

Полномасштабный сбой. Железные тиски самоконтроля. Блокада. Уши заложило от металлического воя. Демон в кандалах. Мгновение, и хаос преисподней удалился. Ясное сознание. Зверь не то, чтобы высказаться, он не мог пошевелиться. Арахнид уже валялся на траве с перекошенным лицом.

– Вставай, ублюдок. Исчезай! – Паршивая, синюшная скотина распласталась на земле и блеяла без остановки, а меня интересовал мой рейс. Я должен был немедленно убраться, чтобы воспользоваться временной передышкой воспалённого рассудка. Мутация сворачивалась, плоть возвращалась в натуральные пределы. Обтирая рот и подбородок, я тяжело дышал. – Даю день. Найду – убью. – Я схватил сумку и, на бегу придавая себе человеческие черты, последним взлетел по трапу.

Два часа полёта. В иллюминаторе первые лучи восходящего солнца. Эпическая картина карельского ландшафта. А в неспокойном духе и намёка на восторженное созерцание. Мелкие, поросшие соснами, камы с холмистыми заболоченными равнинами, цепи сельговых гряд, прибрежные песчаные равнины, Олонецкая низменность. А хищник борется с тетанусом. Челюсти заклинило в традиционном тризме, сосредоточенные щели вместо глаз, мороз по коже.

– Какого чёрта я вскочил на самолёт?! Следующий только через двое суток. Я от неё за тысячи километров и не чувствую её. Дерьмо! Она сменила номер. Я в полном ступоре и в информационной изоляции. Как же я упустил этого ублюдка?! – Хищник скрипел зубами, силясь не разразиться отборным матом. Здравый смысл еле пробивался сквозь сплошную полосу помех чёрной ажитации: «Соберись. Полетишь через Москву. Дома будешь к вечеру. Не пеленгуешь её, охоться на гибрида. Возьмёшь его след – найдёшь её».

Чтобы не раздавить в приступе стенического аффекта подлокотники, я сжал до онемения кулаки. Сосед – манерный лысоватый мужичок повёл плечами и укрылся пледом с головой. Я преодолел аффект и приступил к детальному анализу беспрецедентного форс-мажора:

– Этот похотливый шакал остался в повреждённой плоти. Но что вызвало его остротекущий рецидив? Камилла больше не регистрируется на демонических радарах. – Я невидяще уставился в иллюминатор и потягивал коньяк из фляги. Жертва дразнила и, постоянно исчезая, держала в напряжении. Хищник подавлял схватки мутации подручными средствами. Лысоватый мужичок только косился на мрачного соседа, но рисковать с душевными беседами не отваживался. Мудрое решение. Оппонентом для обратной связи выступал неизменный собеседник:

– Нет, Навуходоносор. Это не рецидив, а ломки в абстиненции. Ты видел, чего он продуцирует? – Я сделал глоток обжигающего допинга и покачал головой: «Было не до сканирования». Сосед участливо раскрыл рот, но одного взгляда каменной статуи с непроницаемым выражением лица оказалось достаточно, чтобы он снова юркнул под плед и отключился. – Хм. Вот данные. – Ржавое соло услужливо вскрывало файлы с подробным нативным следом. Теперь, владея исчерпывающей информацией, хищник мог отслеживать все передвижения и пассы своей жертвы.

– Но каковы причины такой зависимости? Она осталась только в его памяти.

– Равно, как и в твоей. – Демон заскрипел сарказмом. – Но причина твоих ломок очевидна. А вот что движет арахнидом?

– Мною ничего, кроме любви не движет!

В ответ послышалось ироничное фырканье:

– Ах, мальчик, духовный мир имеет строгую полярность. Тебе только это предстоит узнать. Не век ты будешь бегать в диссидентах. Но в твоём случае бескорыстная любовь-агапэ не прокатит. Камилла Бриг – твоё недостающее звено. Она была, есть и им будет оставаться. – Восторженная патетика мгновенно оборвалась. Мне предъявили жёсткий аргумент. – Пока ты не возьмёшь её.

– Нет. Она индифферентна. Нас ничего не объединяет.

Уловив едва подавляемое мною отчаяние, зверь забрызгал слюною, забивая гвозди в крышку гроба Гордона-человека:

– Твои воспоминания о ней – не возвышенное чувство, а физиологическая потребность. Монстрам чужды понятия – любовь, самопожертвование, добродетель.

– Я монстр – девиант. Но что провоцирует его? Почему он так на ней завязан?

– Он вскоре сам заявит. – Демон подавился жёлчью, а я прикусил щеку:

– Ублюдок. Убью его. – Монстр глухо зарычал и иронично процитировал. – Мда, миледи. Даже и не знаю, что избрать? Влечёт меня и то, и это. Желаю разрешиться. Умереть. А оставаться во плоти – полезнее для вас16.

Но оригинальная редакция не прошла цензуру.

– Неудачный парафраз. Ты – не апостол, а убийца. Гога – сильный враг. И ради безопасности Камиллы ты станешь стопроцентно одержимым. А потом убьёшь её. – Демон и не думал удаляться в тень. Хищник дистанцировался сам.

Внешне я выглядел спокойным – равнодушно обозревал побережье Ладоги, расчленённое узкими фиордами и многочисленными островами, наблюдал песчаные и заболоченные равнины, узкие озера и губы Онежского озера. Но внутри всё кипело от бессилия перед грядущей трансформацией. Последние события дали исчерпывающую диагностику: «Счёт шёл уже не на месяцы, а на… часы».

Однако я увидел смысл своего затяжного безвестного существования: «Миссия ещё не окончена. Пока нужен, буду жить». Хищник снова был мобилизован и готов к последнему назначению. Я знал, что арахнид вернётся, подобно самонаводящейся ракете. Этим вечером я элементарно сыграл роль ветра и сбил его прицел. Мы были из одной породы хищников, и я чувствовал его ослепляющий охотничий инстинкт. Поэтому, подлетая к Петрозаводску, у меня остался единственный вопрос: «Когда он атакует?».

Глава 3. Легион Гордон

Поздний вечер. Резкая смена погодного фронта. С жары на дождливый слякотный холод. Пустынный бульвар вздрагивает под всполохами молний, ёжится от далёких раскатов грома. Преддверие грозы. Всё та же пристрелянная позиция – мёртвая зона в окружении фланкирующих сооружений. Случайный взгляд в зеркало. Иннервированная статуя, основательная щетина, ввалившиеся безумные глаза озлобленного монстра. Радары настроены на параметры врага. Хищные инстинкты никогда не подводили. Я готовился к нападению. Не исключал вероятности параллельного демонического участия. Настраивал блокаду на отражение форсированного беспрерывного боя с целью добиться стремительной развязки.

В доме Бригов затишье. Настороженная Ли курсировала перед дверью. Сами хозяева появились только два часа назад. Одинокие и подавленные. Все разговоры о скорых сборах и предстоящей поездке. Адрес и причины – неизвестны. Сканирование тоже не привело к вразумительным результатам. Прогрессирующая забота и тревога за дочь поглотили всю полезную информацию. Я сорвался:

– Бриги. Я должен узнать у них о дочери и предупредить о планах арахнида.

– А основания? Твоя паранойя или ваше беспринципное соперничество? У Георгия Княжина идеальная репутация. А ты что скажешь? Правду? Не поверят. Но если повезёт, то человеку, в принципе, лучше не знать о нашем существовании. Пусть остаётся номинально религиозным со своими наивными представлениями о расстановке духовных сил. Иначе начнёт задумываться. А открытый дух – повод для вторжения. А это, как минимум, помешательство. Ты же сумасшедший. Хочешь, чтобы и Бриги оказались в психбольнице? – Демон выжидающе замер. Я молчал, обдумывая последний оставшийся мне способ программирования, но зверь обезоружил. – Твоё влияние уже небезопасно. Ты тащишь за собою хвост. Их быстро вычислят. – Мой эндогенный паразит выказывал поразительную солидарность. Я сдался и захлопнул дверцу конспиративно-чёрного Nissan Patrol без номеров. – Формально, вы в одинаковых условиях – оба не владеете информацией. Но я не понимаю твоей логики. Чего ты здесь торчишь?

– Я руководствуюсь инстинктами. Ублюдок не пойдёт в лобовую. Очевидно, он ещё не регенерировал. Но он, однозначно, здесь появится. Если не с официальным визитом, то, чтобы поместить маяки для легитимного астрального вторжения. – Я делал ставку на обходной манёвр Гоги. Примчался на Парковую,8 сразу из аэропорта. Вздохнул с облегчением, когда не запеленговал никаких материальных якорей скользкого засранца. А теперь ждал этого момента. Вторые сутки в засаде.

– Ты истощён, недееспособен. Уступаешь по энергетическому потенциалу. Не думаю, что он придёт неподготовленным. Не хочу быть опозоренным перед его псом. – Демон выбрал позицию пассивного наблюдателя. Но в его словах был здравый смысл. Я покосился на опустошённую сумку-холодильник и поджал губы. Ещё в такси я никак не мог отделаться от мысли, что возвращался блудным сыном в своё Отечество. Щемящее чувство потери беспокоило меня всё время перелёта и дорогу домой. Опасность наполняла эфир, заставляя его вибрировать. Скользкий монстр периодически пропадал с радаров. Повышенная концентрация стоила немалых затрат энергии. Меня колотило в предмутационной лихорадке. Я глушил первые процедуры алкоголем. Но мне требовалось энергетическое восстановление.

Я завёл двигатель, но тут в доме Бригов приоткрылась дверь, в сад выскочила бдительная собака. Следом вышел грузноватый флагман. Он разговаривал по телефону. Скачок, и хищник тенью на подъездной дорожке. Лика спокойно пасётся в кустах в трёх метрах от меня.

Бриг выглядел нетипично. Вместо бокала с аперитивом – в руках фотография близнецов. Бас садился от волнения:

– Дочь, ну почему ты так отзывчива к надломленным мужчинам? Он позвонил, и ты рванула. Понимаю. Благие намерения. Но сколько можно всех спасать? Ты не обязана была лететь… – за стальным тоном Бриг скрывал тревогу. Некоторое время он не перебивал монолог дочери, но выражение его лица постепенно прояснялось. Считывая его противоречивые эмоции, я параллельно отмечал аномальное обострение восприятия. Инстинкты работали в аварийном режиме. Порывы шквального ветра неестественно закручивали на тротуарах жухлые листья в вихревые воронки. Температура резко падала. Мелкая взвесь сенной трухи, персти и обломанных веток засыпала сонный бульвар. Демоническое давление нарастало. Постепенно реальность трансформировалась в чуждую виртуальную среду.

Наконец, Бриг вздохнул с облегчением:

– Уф! Но мы об этом ещё поговорим. Как ты устроилась? – Бриг смущённо крякнул и пробасил виноватым тоном. – Извини, детка. С этим семинаром, всё по телефону, в суете. Не успели посвятить тебя в курс дела. Ты в порядке? Ха! Будто родные стены?! – Бриг тепло смеялся и гладил собаку по напряжённой шее. Лика застыла монументом у ног хозяина и сосредоточенно смотрела перед собой. Но разобраться с реакцией собаки я не успел. Зафиксировал первые признаки инфернальной атаки. Сенсоры бунтовали. В ушах нарастал гул. Уже группируясь, я только эхом услышал деловой тон Брига. – У нас ещё неделя экзаменов. А с этой конференцией? Да, конечно, важная. Мы бронировали ж/д билеты на седьмое. Там и увидимся. А почему ты так волнуешься? Что ты?! Какие гости?

Бриг озадаченно нахмурил брови. Он убрал фотографию в карман стёганого домашнего кардигана, поднял ворот и задумался. В сознании набатом била собственная отповедь: «Ты узнал достаточно. Убирайся. Не рискуй их безопасностью. Огради от бесов». Атакованный хищник прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не демаскировать заветный рубеж. Ветер крепчал, редкие крупные капли скользили по мраморной мутирующей плоти. Всполохи молний дезориентировали ослеплённого вампира. Я развернулся и заставлял себя двигаться прочь. Нарастало состояние дереализации. Через инфернальный хаос еле пробивался приглушённый бас:

– Нет, мы с ним не виделись со дня аварии. А почему ты вдруг о нём вспомнила? Гордон же говорил – он уезжает. Кто такой? Да неважно. Нет, он у нас не появлялся. – Бриг неловко оправдывался перед дочерью, а хищник затаил дыхание и параллельно фокусировал внимание на гнетущих изменениях в природе.

Грозовая иллюминация. Запах сырости и прибитой пыли поглощает все остальные включения, смазывает нативные следы. Постепенно оседает туманная мгла. Порывы ветра. И вдруг ледяной вихрь…

Мою прострацию сокрушила Ли. Остервеневшая собака встала на дыбы. Хищник резко развернулся. Запах гари. Яркая вспышка молнии, и под дисторшн грозовых раскатов всполохи выхватили фантом. Перед Бригом замер визави в тонком теле. Блуждающая безумная усмешка на чудовищно ангельском лице.

«Арахнид!» – хищник зарычал, но был сбит сенсационным заявлением неведущего Брига:

– Вот как?! Разминуться с Георгием на несколько часов? Согласен, судьбоносное совпадение. Но все разногласия между вами в прошлом… – Хищник видел активную жестикуляцию Брига и, сатанея: «Разминулись?! Где? Откуда он прилетел?», – находился под перекрёстным огнём. Аффект конкурировал с демонической атакой. Блокада дала сбой. Тупая головная боль. Мозг атакован, состояние агнозии, частичная сенсорная депривация, угнетение инстинктов. Я скорчился и, зацепившись за пунцовый клён, уже рвался в тонкое тело. Но внутренний голос сковал железной доминантой: «Стоять! Тебя штурмуют. Сохраняй блокаду. Перенаправь энергию на внешние щиты, устраняй повреждения зрительного анализатора!».

– Так вот чем был этот кирпич по затылку?! – Я ещё не отводил взгляда от фантома, как внезапно осознал, что не могу переключиться. Взгляд не фиксировал ничего, кроме его сумасшедшей ухмылки. Сенсоры заявляли о двухстороннем поражении затылочно-теменной области. Беспорядочно вращая глазными яблоками, слепой хищник пытался преодолеть агнозию оптико-моторных нарушений. Взгляд блуждал, утратив способность к фокусу на объекте. Блокада истончалась. В щите ширились пробоины, системы отказывали. Генерирующий шум достиг критического порога. Зверь заходился в тронутом ребёфинге. Бесы подошли к прорыву. По лицу хлестали ветви. Порывы ветра доносили запахи близкой грозы. Штормовые звуки природы перемежались демоническим хаосом. Разъярённая Ли надрывалась. Бриг растерянно похлопывал собаку по холке и всматривался в темноту мятежного ночного сада. Призрак поглощал информацию и не двигался.

– Ли! Фу! Да, так, ежей унюхала. Нет, поводов для беспокойства нет. Мама рассталась со своими матримониальными видами на Георгия. – Бриг продолжал успокаивать дочь, не обращая внимания на собачий лай и непогоду. – Нет? А что тогда тебя волнует? Наше здоровье?! Ну, полно, детка. Я понимаю. Был повод. Но как, однако, это связано с Георгием? – Бриг сохранял спокойный тон, но слова дочери возродили в нём прежнюю подозрительность, которую я определил ещё за покером. Собака захлёбывалась пеной и, прикрывая тыл хозяина, отступала с передовой линии огня. Встревоженный родитель уже стоял на крыльце и уговаривал дочь. – Ты зря волнуешься. Но если он появится, я буду на чеку…

Под наивную браваду Брига фантом полыхнул глазницами и приготовился к удару. Цель всё та же – с огромным трудом восстановленные коронарные артерии сердечной мышцы Глеба Брига. Энергетический выброс. И хищник снёс гибрида. Бриг под реплицированным щитом. Прицел сбит. Траектория повреждена. Разряд рикошетом ударил в коммуникационный кабель. Через контузию я зарегистрировал одновременный множественный электрический разряд над головой. Слух оглушило треском грома. Эффект перегруза на уровне болевого порога. Разверзлись хляби. Вырубилась линия передач. Обесточен весь посёлок. В кромешной жидкой тьме под всполохами молний схватка двух монстров. Я только засёк периферийным зрением появление на крыльце Тамары Львовны. Шок Бригов, аффект собаки. Сплошная стена дождя. Раскаты грома. Зловещая грозовая иллюминация хаотично фиксирует дриблинг двух аномальных субстанций. Инфернальный хаос. Энергетическое противостояние…

И вдруг на фоне общего истощения дух пробило её рычащее контральто: «Где ты? Люк!», и… активировало аварийный протокол. Я только регистрировал урон: смятые клумбы, вспаханные борозды, обломанные ветви, оборванные лозы, разрушенный цветник. Вспышка молнии. Ошарашенные Бриги. Последний кросс-удар. Гибрид выбит с территории. Аномалия закрыта. Духовный мир прошило трассирующим следом. Мгновение, и визитёр растворился в пелене дождя. Лика развернулась и, всё ещё рыча, отступала к дому. Седовласый Бриг прикрывал корпусом онемевшую от ужаса супругу.

Я вовремя вернулся в тело. Вторая волна инфернального штурма. Щит отразил удар, но истощённая броня просела. Стихия возмущалась. Под иннервированную статую, припорошённую сырой листвой, текли селевые потоки. Голова раскалывалась. Но когда я поднялся на ноги – не отказал себе в матюках:

– Да твою в душу мать! И где я? – Хищник пробирался ощупью до машины.

Демон возмущался больше моего:

– Я понял бы, если бы ты структурировал амнезию шокированным Бригам. Но не себе же! Чёрт тебя дери! – «Бригам?» – я пытался определить параметры пространства под ржавые плевки. – Вы разнесли весь сад на их глазах. Лучше бы им не помнить об этом полтергейсте. Вернёшься потом и зачистишь свои хвосты.

Дезориентированный хищник сделал над собой усилие и всё-таки нашёл дверцу машины и тут же зло выматерился: «Как при нарушении топографической ориентировки добраться домой? Понятие координат вообще не существует!».

Я долго плутал по посёлку, а потом району. Очнулся только на загородной трассе. Бешеный. На пути к посёлку повсеместно встречались машины аварийной службы. Моя цель – холодильник с кровью. Влетел в тёмный дом. На ощупь семь контейнеров. Унял дрожь мутации – зажёг камин. Схватил ноутбук:

– Что за конференция? Где? Официальный сайт университета. Расписание авиарейсов… – Сопоставить информацию не удалось. Какой-то увлечённый энтузиаст отравил страницу кафедры педагогики на редизайн. Сайт аэропорта завис. И ноут разрядился. Остался визит на вокзал. Я вскочил с места и сразу заблудился. – Ксерокопии их паспортов. Хоть что-то… – Бесцельные поиски по своей комнате, как в глухом лабиринте. Агнозия ещё проявляется остаточными явлениями. Хищник бесцельно обшаривал стеллажи и сатанел в беспомощности, не в состоянии запеленговать сигнал похотливого мерзавца.

– Оставь его. Ищи. Пошёл, пошёл… – Я не огрызался, экономил силы. Демон скрежетал. – Узнаешь об их брони и в аэропорт. Убьёшь на месте. И капитуляция!

Когда зверь разразился торжествующим смехом, я с силой дёрнул папку с антресоли, вырвал файл, шагнул в формацию… И меня выбило прямо на раскалённую решётку потрескивающего камина. Руки опалило. Я отскочил к окну и приложил обожжённые ладони к холодному стеклу. Ливень бьёт по черепице, заливает окна, штурмует запущенный сад, а сенсоры только на мгновение засекли маяк – размытый, но с чётким фрагментом – похотливые болотные глаза. Я не смог корректно определить координаты, и Варфоломеевская ночь началась:

– Вот ублюдок, охотливый до оргий! Уже восстановился. – Под издёвки демона в расход пошёл отцовский кожаный диван. Кочерга в форме эвольвенты, винтажно декорировала стены, а достигнув пика творческого гения Гордона в авторском исполнении «спираль», обновила кладку камина. Глаза налились кровью, я шарил по голым стенам в поисках очередных жертв теракта. Но гнев помог отрегулировать радар, я настроился на сигнал, вошёл с ним в резонанс и увидел канал – корректно выстроенный коридор астрального переноса. Скачок…

И я шагнул под сень потолка с множеством светильников. Знакомые цвета, полотна на стенах, даже запах, догоревшие свечи, маленький ночник – её ночник. Я его помнил – нефритовая статуэтка льва. Всё выглядело родным. Стол с каменной столешницей, блюдо с персиками, чёрной «Изабеллой» и грейпфрутом. Многочисленные вазы с цветами, оформленные в её вкусе и её рукой…

Но я не мог определить координаты.

– Это невозможно. Она не дома. Но почему я в их гостиной? – Я не успел сообразить, как снова получил кувалдой по никчёмной тыкве. Чудом удержал связь, усилил изоляцию агрессивного арестанта и наблюдал его вакханалию со стороны. Растравленный приближением собратьев, зверь сатанел в каземате. Псы-охотники проламывали внешнюю броню. Трудились неустанно, методично и целенаправленно. На этот раз атаковали моё доминирующее левое полушарие. Удар пришёлся на премоторную область коры большого мозга. Локализация в области шестого цитоархитектонического поля Бродмана. Я поймал себя на бессмысленной персеверации – тупо шарю по знакомым стенам, пытаясь сконцентрировать то ничтожное, что осталось от моего хвалёного мышления. Наконец, я преодолел криз и вспомнил цель:

– Где я? Где он? Где Камилла? – Я чувствовал её нативный след – померанец, слитый в созвучие с древесным бергамотом и пробивающийся флердоранж. Но аромат пульсировал и раскрывался. У него был ещё один неясный компонент. Неизвестное включение. Оно витало в воздухе и заполняло собой озон. – Что это? Морской солёный бриз?! Дерьмо! Где я?

Всё ещё борясь с патологической инертностью, я пошёл на запах. Лестница, второй этаж, родное благоухание постепенно гасло под доминирующей вонью. Четыре двери. Я вошёл в левое крыло, скользнул в проём раскрытой двери, и меня накрыл коллапс. Знакомые до боли жёлто-голубые стены, её кровать, шёлковое кимоно на гнутой спинке стула, домашние сабо с меховой опушкой и приоткрытый полог. А над ним склонился мерцающий фантом. Порыв ветра в растворённое окно, и до меня донёсся шум прибоя и запах моря.

Я поседел и проклял свою дырявую дедукцию:

– Она не на конференции. Бриги были на выезде. Камилла улетела в их отсутствие. Одна. Западня! «Родные стены»? – Я горько процитировал сердитого флагмана и обнаружил продуманную, беспроигрышную комбинацию. – Гога поместил якоря не здесь! Он был на юге в доме Бригов. И вот она вернулась…

Я рассчитал период, учёл инерцию и получил исчерпывающие данные – земное существование Камиллы обрывалось через три минуты сорок шесть секунд.

Хищник вышиб визитёра. Призрак скользнул в окно. Но она не проснулась.

Зверь гневно ухмылялся:

– Он обошёл тебя. И имеет легитимный доступ. А ты не можешь выстроить последовательность действий, мозг расщеплён. Все функции нарушены. Доигрался, Навуходоносор. Это его территория. Он её пометил. На ней ментальное лассо! – Под завывания демона я выскочил за фантомом, оказался на наружней террасе… и провалился в свою выстраданную и прожитую сотни раз проекцию из будущего. Фактическое воплощение видения, которое мучило фатальной безысходностью.

Солёный ветер, ночной мрак, неспокойный тёмный сад, бушующее море, галечный пустынный пляж и полыхающее зловоние скользкого разгневанного монстра. Я его не вижу, но знаю, что он там. Сзади послышались мягкие нестройные шаги.

– Нет, родная. Стоп. Остановись. – Но она меня не слышит, не видит и не чувствует. Её сознание в плену императивной навязанной галлюцинации…

А я только зритель. До меня доносилось эхо моей реальности. Инфернальный артобстрел, броня на автомате. А я смотрел на своё управляемое чудо и прозревал: «Вот для чего я влачил бесславное существование. Дежавю, длиною в два года не поддавалось коррекции. Но сегодня я вычислил единственно верный вариант».

Меня выбило из канала, но я зафиксировал цель, объект захвачен. Я аккумулировал энергию и готовился к последнему удару. Зверь, до этого тихий очевидец, не упустил возможности высказаться:

– Предлагаю сделку. Ты – в обмен на её жизнь. Не противься демонической атаке. Опусти щиты. Ты только тратишь энергию в противостоянии. Калечишь физическое тело. Покорись. Исполнись бесами. И ты получишь преимущество.

– Я – шизофреник, но не идиот. Если не Гога, то через несколько часов я сам её убью. Так что обойдусь без твоего участия.