Стражи Араэля бесплатное чтение

Магия (устар.) – процесс взаимодействия энергетических потоков.

Пролог

1812 год

Холодная зимняя метель опустошила улицы. Фонари, зажжённые перед наступлением ночной тьмы, уже погасли. Ветер дул с такой силой, что срывал их со столбов, разбрасывая по сугробам.

Бесшумно, словно призраки «дикой охоты», по пустынной улице промчались белые кареты. Копыта изабелловых лошадей высекали серебряную искру. Едва заметные в снежной пелене, они въехали на территорию особняка князя Альбина Валея. У последней линии деревьев, окружающих запорошённые снегом кустарники сада, один за другим два белых экипажа растворились в тумане.

– Думаете, он не ждёт нас? – капитан Родион Богдалов внимательно смотрел на дом.

Из окна невидимой кареты, подъезжающей к главному входу, было видно приглушённый свет окон и всего четверых охранников у дверей.

– Это обманчивое спокойствие, – заметил барон Корф.

Его рука легла на грудь, где в складках одежды чуть теплился свет драгоценного камня. В прозрачных гранях зелёного алмаза вспыхивали искры.

– Александр… – барон посмотрел на сына.

Младший Корф глубоко вздохнул, и на это движение откликнулось совсем свежее пулевое ранение. Александр невольно поднёс руку к плечу.

– Твоя рана ещё не зажила, – с тревогой произнёс барон. – Нам следовало подождать. Хотя бы пару часов. Пока закончит работу заклинание.

– Она не мешает мне, – ответил Александр.

Голос был суров и спокоен. Но он не обманул старшего Корфа ни на секунду. Александр был бледен, губы покрыла сухая плёнка и трещинки. Тёмно-каштановые волосы лишь оттеняли белизну кожи. Только блестящие зелёные глаза, с тёмными кругами под ними, показывали, что никакая усталость и боль не позволят ему ждать ещё несколько часов.

– Отец, вы сказали, что дело не терпит отлагательств, – добавил Александр.

– И это так, – подтвердил барон. – Опасность исходит не только от сущности измерения Араэль, но и от эгоистичных намерений Альбина.

Ироничная улыбка проявила неглубокие ямочки на щеках Александра:

– Опасность, отец, исходит от всего совета магистров, не менее эгоистичного, чем князь Валей. Альбин лишь смелее вас в своих высказываниях.

– В этот раз всё по-другому, – Корф жёстко оборвал сына. – Заслон был поставлен, как и всегда. Камера остановила сущность на границе портала. После изучения совет принял решение не производить слияние и поместить астральное тело на вечное содержание.

– Заточение, – резко исправил последние слова Александр. – Когда-нибудь ваше хранилище Пандоры переполнится. Что совет магистров будет с этим делать?

– Сейчас это неглавный вопрос, – словами и тоном голоса Корф прекратил разговор на эту тему. – Сущность из Араэля сильна. Ещё ни разу мы не видели подобной мощи. Энергия этого измерения превосходит все известные нам, и состав эктоплазмы в околоастральном мешке имеет уникальные свойства. Но, как и прежде, мы были осторожны в работе с ними. Все, кроме Валея. Я искренне надеюсь, что мы ещё не опоздали, и он не совершил непоправимого.

– Какая роскошь, – покачал головой Александр, – надежда. Я говорил, отец, чем рано или поздно закончатся эксперименты общества. Но разве вы меня слушали?

Богдалов оглядел отца и сына внимательным взглядом. Отношения между ними так и не улучшились, несмотря на все усилия барона. Александр не желал изменять своего мнения ни под давлением магистрата общества, не под уговорами отца. Но обсуждать это сейчас было совершенно неуместно. Александр тоже понял это, наконец унял своё недовольство и замолчал.

Он предупреждал старших магистров, бился против каждого нового запуска машины. Опасаясь, что однажды они откроют ту область вселенной, которая населена созданиями, слишком опасными для людей. Но даже после слияния с астральными параллелями вампиров и оборотней, опасность которых трудно было переоценить, никого не остановило то, что объединение миров сулит людям не только новые энергии, но и неизведанные угрозы.

– Александр… – вздохнул барон.

– Ваше благородие, оставьте это на потом, – напряжённо сказал Богдалов. – У нас мало людей, каждый на счету.

Капитан окинул Александра взглядом:

– Вы нужны нам в нынешнем деле. Если бы можно было обойтись без вашей золотой сабли, сегодня вас не было бы здесь.

Старший Корф промолчал в ответ на это, потому что Родион был абсолютно прав. Практически все офицеры, состоявшие в обществе, находились в войсках. Барону удалось забрать сына из-под Вильно в связи с его ранением и он не хотел привлекать его к участию в нынешней миссии. Но Александр, узнав о том, что произошло в его отсутствие, конечно, не смог оставить это без внимания. А сейчас он утвердительно кивнул Богдалову:

– Родион, вы знаете, я всегда в вашем распоряжении.

– Тогда приступим, – ответил на это Богдалов. – Надеюсь, ваше благородие, за столь длительное неучастие в делах общества, вы ещё не забыли как пользоваться астра-оком?

Александр едва заметно улыбнулся:

– А вы не разучились владеть саблей обеими руками?

Всегда, в миссиях общества, за спиной капитана в специальных ножнах неизменно присутствовали два экземпляра этого оружия. Родион усмехнулся как всегда острому ответу молодого Корфа и отвесил лёгкий поклон:

– Туше, друг мой. Уязвили.

Мужчины, наконец, закатали рукава, обнажив широкие браслеты на запястьях, и отделили от них тонкие ажурные пластинки. Барон Корф приставил свою к виску, и она мгновенно пристала к коже, неярко мерцая. Остальные сделали то же самое. Едва астра-око начало своё действие, глаза людей засияли золотисто-жёлтым светом.

Барон открыл дверцу и спрыгнул в снег. Родион последовал за ним, бросив внимательный взгляд на Александра. Тот задержался на секунду, туже затягивая узел бинтов в рукаве военного мундира, но потом уверенно шагнул в морозный воздух.

Возле второй кареты стояли два человека – князь Голицын и пастор Джон. Оба с тревогой рассматривали четверых человек у дома.

Часовые на посту смотрели в пустой сад. Такой же пустой, как их взгляды. Холодный ветер раздувал полы плохо застёгнутой одежды, замораживал пальцы без перчаток. Но лица людей ничего не выражали. Они ничего не чувствовали.

– Господа… – князь Голицын обратился с явным сомнением, когда барон Корф, Александр и капитан Богдалов подошли к нему. – Возможно, нам не стоило затевать это дело. Лорд Валей всё же старший магистр общества и хранитель машины. Если уж забирать у него ключ от камеры, то по решению совета.

– Именно поэтому вы здесь, – объяснил Корф старший. – Ваше сиятельство, вы глава совета. Если то, что мы увидим сегодня, докажет опасность действий Валея, то по вашему приказу мы изымем у него ключ и закроем камеру. Я искренне хочу ошибаться, но Альбин провёл слишком много времени в общении с этой сущностью…

– Это же его работа, – возразил Голицын. – Князь Валей наш главный бестиа-коммуникарий.

– Конечно, – барон согласно кивнул, – но другие бестиа-маги в один голос объявили о высокой опасности сущности и лёгкой психозаряжаемости эктоплазмы её измерения. Лишь Валей настаивал на слиянии и доказывал, что сможет управлять монстром, но посмотрите… – Корф указал на людей у дома. – Видите?

Князь Голицын и пастор Джон приставили пластины астра-ока к виску. И теперь стало видно – тела людей внутри были почти пусты. Органы и кости оторваны друг от друга и все полости заполнены густой эктоплазмой. Крови почти не было.

– Внутри опустошены и изуродованы, – поражённо произнёс пастор Джон и, поняв, что произошло, обвёл старших магистров возмущённым взглядом: – Господа, как вы это позволили? Князь Валей – опытнейший бестиа-маг, он должен был сразу понять опасность.

– Именно об этом я и говорю, – тяжело вздохнул Корф. – Господа, у нас по-прежнему лишь три камня Араэля, если случилось худшее…

– Давайте наконец выясним это, – уверенно предложил Богдалов.

Густая пелена метели выпустила прозрачные фигуры людей. Они словно слепились из снега и двинулись к ступеням крыльца. Заклинания иллюзии покрывали только кареты, и, отойдя от них, все пятеро стали видны.

Лица часовых исказились в жадных улыбках, глаза переполнила кровь. Владеющему ими существу было тесно в человеческом теле, и оно безобразно вытесняло всё мешающее.

Из ножен Александра плавно заскользила сабля с позолоченной рукоятью, и он придержал её вдоль бедра, не поднимая высоко. Родион освободил своё оружие таким же грациозным движением и тоже опустил к ногам. Охранники дома с раздирающим воплем оттолкнулись от ступеней и взмыли в воздух, намереваясь в одном прыжке обрушиться на незваных гостей. Из горла вместе со слюной вырвались брызги изумрудной эктоплазмы.

Александр мгновенно вскинул саблю, и лезвие молниеносно рассекло людей по горизонтальной линии на уровне пояса. Разрубленные наполовину тела упали на землю.

Родион так же быстро и бесшумно устранил препятствие со своей стороны.

– Господа, прекрасно, что вы с нами, – заметил Голицын, перешагивая растекающиеся по снегу лужи густой блестяще-зелёной жижи.

Люди направились к дому. Двери открылись от лёгкого толчка, обнажив зеленоватый мрак помещений. В комнатах не горела ни одна свеча, но из тонких щелей, сеткой покрывающих паркетный пол, сочился изумрудный свет. Стены подрагивали, словно гигантский подземный поток мчался под основанием здания, раскачивая опоры фундамента. Повсюду были разбросаны вещи и виднелись следы волочения истекающих кровью тел.

Пастор Джон поднёс к лицу платок.

– В доме находилась семья князя, – хрипло произнёс он. – И прислуга…

Александр присел на корточки, осматривая следы на полу. В ковре, собранном в складки, остались обломанные ногти.

– И они всё ещё здесь, – сдавленно ответил молодой Корф.

Разорванный женский туфель с белым бантом, покрытый каплями крови, показывал носом в сторону бального зала.

Дом внезапно дрогнул, мебель поехала в разные стороны, где-то рухнули полки с посудой. В пространстве пустых комнат заструился густой блестяще-зеленоватый пар.

Барон Корф развеял его махом руки.

– Похоже, мы всё-таки опоздали, – мрачно произнёс он.

Люди молча переглянулись, немедленно сбросили тяжёлые зимние шубы и остались в тонких кольчугах. В металлических колечках засияли буквы оберегающих заклинаний, вышитые золотой нитью. Контуры личной защиты активировались, реагируя на высокую концентрацию парообразной эктоплазмы в воздухе. Надеть кольчуги оказалось нелишним. Густой эктоплазматический пар выходил сквозь щели в полу, и, вдыхая его, можно было подвергнуться такому же опустошению, как и люди князя Валея, чьи тела остались на снегу.

Голицын вынул из внутреннего кармана сияющий зелёный камень и сжал его в руке. То же самое сделали пастор Джон и Корф.

– Господа, что бы мы не увидели, – призвал барон, – мы не имеем права впустить это в наш мир. Александр… – Корф взглянул на сына. – Капитан Богдалов остановит эктохимер, мы закроем камеру, ты – сдержи Валея, сколько сможешь. Он стал гораздо сильнее с вашей последней встречи, но постарайся выиграть нам время.

Александр утвердительно опустил голову:

– Хорошо, отец. Но прежде дайте мне обещание: если мы справимся сегодня, то на следующем совете магистров вы меня поддержите. И мне не придётся стоять одному против них за спасение нашего мира.

– Александр… – Корф намеревался выразить недовольство, но сдержался.

Сын пристально смотрел на него и было понятно, что он не отступит от своего требования.

Князь Голицын, окинув обоих взглядом, кивнул:

– Пообещайте, барон. Это, скорее всего, не возымеет влияния на совет магистров, но поможет примирению вашей семьи. Мне больно наблюдать за вашим разладом. А после обещания – остановим демона.

***

Кровавый след привёл в бальный зал. Люди остановились на его пороге, потому что дальше… здания не было. Паркетный пол обрывался в глубокую пропасть, которая поглотила собой половину дома и сады, и ещё версту земли за ними. Ядовито-зелёная масса заряженной эктосубстанции ползла по стенам этого огромного котлована, вспыхивая языками пламени.

Очень низко над бездной, всего в десятке метров от уровня земли, реяли тонкие причудливые линии, словно сверкающая изумрудная краска текла по растянутым в воздухе нитям. Портал в измерение Араэль был лишь приоткрыт, и будто сквозь щёлку незакрытой до конца двери, через него просачивались энергия и эктоплазма.

Ничего этого не было видно при подъезде к дому, потому что вся территория находилась под иллюзионными заклятиями. Но сейчас открылось всё.

– Господь милосердный… – прошептал Голицын.

Впереди из пропасти поднимались каменные обелиски, на которых висели тела. Кровь ещё выливалась из них в жадную бездну. Стекала по кружевным оборкам платьев женщин – жены и сестры князя, служанок дома; капала из разорванных и опустевших животов мужчин.

– Он принёс ему жертвы, – мрачно произнёс Корф. – И первую…

Среди кровоточащих тел выделялось одно самое маленькое – пятилетний сын князя, выпотрошенный безжалостно, как и остальные.

С края пропасти было видно машину открытия порталов, издающую гул. Огромный веер на её верхушке, собранный из зеркал на металлическом каркасе, медленно вращался.

К рабочей площадке из железных прутьев, расположенной под машиной, с разных сторон пропасти вели мосты и лестницы. И везде на них прохаживались эктохимеры. Чудовища, созданные Валеем, его самое любимое творение из эктоплазмы и энергии других миров.

А под всей конструкцией, в самом низу бездны, сияла огненно-зелёным светом каменная пирамида. Она почти плыла на потоках заряженной эктоплазмы, наполнявшей дно. Грани железного конуса на её верхушке были разведены в стороны. Вход в камеру был открыт.

– Господа, нас заметили, – Богдалов показал рукой вниз.

По стенам пропасти наверх полезли эктохимеры. Цепляясь когтями, здоровые гладкокожие монстры поднимались довольно быстро. Опережая их, на потоках ветра из преисподней поднялся человек. Он парил в горячем воздухе, но его белая туника и длинные тёмные волосы не развевались, потому что приклеились к телу кровью.

– Альбин! – Корф сделал шаг навстречу князю. – Что ты сделал?

Лицо молодого Валея с прекрасными тонкими чертами исказила улыбка.

– То, что жаждали сделать вы все, – смех выпустил из его рта тонкие струйки крови и сверкающей эктоплазмы. – Но смог только я!

Голос Альбина не принадлежал ему, казалось, это шепчет бездна, и эхо её голоса достигает всех её уголков.

Ноги князя коснулись пола на уцелевшей площадке, и люди отступили. Барон кивнул Родиону налево, тот двинулся по кругу, Александр отступил вправо. Но Валей так и вёл молодого Корфа взглядом, безошибочно поняв, как распределил роли в этой схватке его отец. Только у Александра хватит мастерства и силы, чтобы вступить в бой с ним. Хватило бы… раньше. Но не теперь.

– Мощь, которую они дают мне, не сравнится ни с чем! – мягко произнёс Альбин. – Твой отец, как и все магистры, так хотели обладать ею, но не смогли довести дело до конца.

– Они? – Александр наклонил голову, пристально глядя на Валея. – О ком ты, Альбин?

– О тех, кого мы зовём чудовищами, – нежно прошипел князь.

Выражения непонимания на лице молодого Корфа его не смутило.

– Почему ты с ними, Александр? – Валей показал кивком головы на остальных. – Ты же не предан их идеям. Тебе не нужно сражаться со мной…

– Альбин! – жёстко оборвал князя барон Корф. – Отдай мне четвёртый ключ! Пока камеру ещё можно закрыть!

Валей владел даром убеждения столь прекрасно, что мог подчинить своей воле любого, даже очень сильного мага. Нужно было прервать его речь, пока она не возымела действия на них всех.

Но в безумном хохоте Альбин снова взлетел в воздух:

– Закрыть? И похоронить эту мощь? Так же, как вы закрыли на вечный сон других демонов, испугавшись их?! Нет, Корф! Не в этот раз!

Александр подошёл к самому краю площадки над пропастью. Остальные шаг за шагом формировали круг, в центре которого должен был оказаться Валей. Но внезапно пирамида внизу задрожала, выплёскивая эктоплазму из открытого входа на верхушке.

– Я слышу тебя… – прошипел Альбин. – Я дам тебе крови… сколько захочешь…

В тот же момент эктохимеры окружили людей, распахнув слюнявые жадные пасти. Богдалов крепко сжал обе сабли, следя за монстрами, и сказал остальным:

– Идите, господа. Я сдержу их.

– Капитан прав, – произнёс барон Корф. – Принять бой было бы честно, но у нас более важная задача.

Эктохимеры ринулись на людей, но князь Голицын, пастор Джон и старший Корф, не дожидаясь их, шагнули к самому краю пропасти и спрыгнули вниз.

– Нет! – грянула бездна голосом Валея, а в следующий миг сабля с золотой рукояткой пробила его грудь насквозь и заставила припасть на колени.

Острый кончик лезвия воткнулся в паркетные плитки, и оружие пригвоздило Альбина к полу. Александр без сомнений использовал момент, пока князь провожал взглядом падающих в пропасть, чтобы остановить его.

Родион в этот момент встретил монстров, рубя их двумя саблями и не подпуская их к младшему Корфу. Тела эктохимер разрезались с лёгкостью и сразу истекали эктоплазмой.

Лицо Альбина исказила улыбка.

– Сожрите их кости! – крикнул он своим монстрам, выплёвывая изо рта сгустки крови.

И половина своры эктохимер ринулась в пропасть догонять тех, кого приказано сожрать. А с ладоней Валея сорвался эктопоток, сбивая с ног Александра. Тот покатился по остаткам паркета, собирая острые края.

Альбин, взявшись рукой за лезвие, вырвал его из пола, поднялся на ноги и вытащил саблю из груди.

– Мне даже интересно, – произнёс он, осматривая своё тело.

Рана, оставленная оружием, истекала изумрудной эктоплазмой, не причиняя никакой боли.

Родион шагнул к Валею, но Александр, вставая, остановил его, крепко сжав плечо:

– Нет, Богдалов…

Князь засмеялся, глядя на обоих.

– Ты не бессмертен, Альбин, – покачал головой Корф, – ты мёртв.

Это не омрачило улыбку Валея. Он внезапно отбросил саблю Александра в воздух и махом руки отправил её в бездну. Оружие полетело вниз. А на ладони князя засверкал зелёный алмаз.

– Четвёртый ключ, Александр, – прошипел Альбин. – Возьми его у меня, если сможешь.

И с этими словами отступил, бесшумно исчезая в пропасти. Корф стремительно прыгнул следом.

***

Эктопотоки бездны позволяли парить в ней. Барон Корф коснулся ногами моста, возникшего на пути, оттолкнулся и полетел дальше вниз. Князь Голицын и пастор Джон следовали за ним. Эктохимеры догоняли их стремительно.

– Разделимся! – крикнул барон.

Голицын устремился вокруг гремящей машины. Её тело кипело от переизбытка накачанной энергии, выплёскивая её через все задвижки. Из-под низа вырвался светящийся зелёно-белый поток, входя точно в верхний конусообразный люк пирамиды-камеры.

Люди приземлились на неё с трёх сторон и съехали по стенам к основанию. По углам, на погружённых в тело пирамиды металлических панелях, темнели углубления. Корф вложил в первое из них камень и нажал. Стена сооружения вспыхнула огненными линиями заклинаний, покрывавших всю поверхность.

– Первый оборот! – крикнул барон.

Пирамида начала поворот вокруг своей оси. Несколько эктохимер прыгнули с мостов на косую поверхность. Часть не удержалась, сорвалась в бездну, но остальные ринулись на людей.

– Второй оборот! – крикнул Голицын, пинком отправляя камень в замочное углубление и нажимая на него каблуком.

На другой стороне пирамиды пастор Джон тоже установил камень в нишу. Гремя всеми гранями, сооружение задрожало и, преодолевая сопротивление, едва продвинулось вокруг себя.

– Это демон! – крикнул Голицын. – Он сопротивляется!

Корф отбросил эктохимеру ударом ладони, поднял голову и увидел над собой Валея. Князь опустился на площадку под машиной, а в следующий миг Александр, поймав свою саблю, ещё летящую в густом воздухе, коснулся стопой перил и ринулся на Альбина.

Но… Валей увернулся от удара, молниеносно взял Корфа за горло и посадил на колени. Александр перехватил запястье князя, пытаясь оторвать его руку от своей шеи, и сквозь ткань мундира засочилась кровь. От сильнейшего напряжения открылась незажившая рана. Александр, хрипя от боли, отпустил саблю, чтобы сдержать Валея обеими руками. Оружие упало возле него. Альбин, словно ждал этого. Он наклонился над Корфом, поднёс камень Араэля к его глазам и довольно улыбнулся:

– Как я и сказал: возьми.

Его ладонь, под которой светился алмаз, легла на лицо Александра. Поток энергии Араэля ударил в лицевую пластину астра-ока, ослепив молодого человека на мгновения, и крик боли вызвал жадную вибрацию из бездны.

Барон Корф добрался до верхушки пирамиды, но двигаться дальше возможности не было.

– Оставь его! – в отчаянии крикнул барон.

Свет погас, освободив две фигуры. Александр остался на коленях, зажимая ладонями лицо, но кровь выбивалась сквозь пальцы. Валей легко отнял его руку, показывая старшему Корфу то, что стало под ней. Оплавленная лицевая пластина растеклась на лоб и щеку до самых губ Александра, но вместо обычного золота её образовывал зеленоватый металл с кристаллическими частицами. Камень Араэля полностью слился с материалом пластины.

Но не только с ней…

Корф замер.

– О, не скорби так сильно, – прошипел Альбин.

Барон молчал. Голицын и пастор Джон поднялись на верхушку пирамиды. Из открытого входа на её вершине изливалась эктоплазма. Грани конуса были разведены и зубцы замка внутри подняты, оставалось лишь поместить меж ними четвёртый камень и закрыть этот замок последним ключом… которого больше не было.

Барон опустил саблю, глядя только на сына. А Валей наклонился над Александром, шепча ему на ухо:

– Ты чувствуешь это?..

В глазах молодого Корфа играл ядовитый зелёный свет, выжигая и обесцвечивая радужную оболочку. Он закрывал их, силясь стерпеть эту боль. Но она проходила дальше в голову, пронзая собою до самого темени.

Это не отменить! Осознав это, Александр в отчаянии закричал. Энергия Араэля больше не заключена в оболочке драгоценного камня. У неё новый, живой сосуд. И Корф чувствовал, как она заполняет его тело. Тяжёлая и мощная энергия другого измерения, в котором живут демоны, силу которых они не представляли.

А Валей истошно хохотал, глядя на барона:

– Чтобы закрыть камеру, тебе придётся бросить в неё своего единственного сына. Прямо туда…

Он показал рукой на вход пирамиды.

– Остановись, – в отчаянии прошептал барон.

– Нет, – прошипел Валей. – Откройте замки и примите новый мир, как принимали всегда раньше. Скольких сущностей мы впустили и сколько ещё впустим. Сколькими будем владеть…

– Альбин, прошу тебя… – Корф умолял, – … остановись. Не мы будем владеть. Этот демон поглотит нас. Он питается кровью. Мы – его добыча!

– Разве это в первый раз? – в ярости прошипел Валей. – Разве это первая сущность, что пожирает кровь и плоть? С другими мы справились.

– Но эту ты кормишь! – закричал барон. – Посмотри, что ты сделал! Он отравил твой разум, и ты сам отдал ему всё!

Валей замер, всё так же крепко сдавливая шею Александра. Но это было лишь мгновение, и сомнение князя разломила улыбка. Его разум был отравлен до самой последней мысли, и жаждал только одного…

– Ты чувствуешь, Александр, – Альбин смотрел, как по сосудам тела молодого Корфа растекается зеленоватое свечение. – Чувствуешь, какая сила в тебе? Это энергия Араэля. Мы можем взять из этого измерения намного больше…

– Да… – внезапно прохрипел Александр, – так и будет!

Он схватил саблю молниеносно и рывком вскочил на ноги, вонзая лезвие снизу через живот Валея до самого горла, и, не останавливаясь на этом движении, оттолкнулся от моста, сваливая князя вниз. Они падали не в пропасть, а точно в эктопоток, соединивший машину и пирамиду-камеру.

Корф бросился за ними, но Голицын оттащил его назад. Вспышка яркого света уничтожила обозримое пространство на мгновения, не позволив увидеть, как два человека, соединённые объятиями, исчезли в люке пирамиды, а все монстры обратились в пепел. Ещё мгновения слепящая пелена не давала людям подняться с колен. Но вот она остыла, и Корф ринулся к потухшему входу.

В густом облаке эктопара ничего не было видно.

– Прочь! – крикнул барон.

Подчиняясь вибрации его голоса, горячий туман разлетелся клочками, обнажая грани разогретого железного конуса, которые ещё плавно смыкались, закрывая последний замок пирамиды. Металлические зубцы внутри плотно схлестнулись, наглухо запечатав камеру демона.

– Всё кончено, – сдавленно произнёс князь Голицын.

– Но он не мёртв! – голос изменил Корфу и дрогнул. – Мой сын не мёртв…

По щеке барона потекла слеза:

– Александр, прости меня.

Часть 1

Наше время

– Ах, чёрт возьми! – Ровена подскочила на кровати. – Сеня! Почему ты меня не разбудил!?

– В семь утра? Рано, – резонно возразил домовой, возникая на постели с подносом. – Успеете вы на службу, госпожа Бельская, успеете. Приличная дама не должна вставать рано.

– Опять чай? А кофе? – в шутку возмутилась Ровена.

– Вредно с утра на пустой желудок хлебать заграничные напитки, –отрезал Сеня.

Бельская взяла с подноса кружку:

– Чай, между прочим, тоже из Индии привезли.

– Нет, этот растёт в наших широтах, – заметил домовой и исчез.

Его голос раздался с кухни:

– Завтрак здесь! А то всю ночь не спите из-за хлебных крошек.

Ровена быстро сделала глоток и помчалась в ванную умываться. Через пару минут уже надевала брюки и, подпрыгивая в них, как на беге в мешках, оказалась на кухне.

– Время, Сеня! Опаздываю!

Бельская собрала светлые волосы в длинный хвост и закрепила заколкой.

– Нет, ещё половина восьмого, – успокоил домовой. – А без пятнадцати восемь за вами обычно приходит Рафаэль. Милый, кстати, юноша. И симпатичный. Почему вы до сих пор не отвечаете на его чувства? Вышли б замуж! Хоть он и безродный совсем… но это лучше чем совсем никого!

– Сеня, я тебя умоляю, – засмеялась Ровена. – Я на службе. И дурной тон – называть человека безродным. Сирота – так правильно.

– Ну уж как есть: сирота безродный, – передразнил её домовой. – Но матушка ваша примет и такого. Сказала: лишь бы человек был хороший. А то так и останетесь старой девой!

Сеня даже насупился:

– Она же каждое воскресение о том спрашивает. С меня спрашивает! Почему нет жениха у дочери? Что ж мне, силком вас заставлять?

Ровена прятала лицо над кружкой, чтобы не обидеть домового улыбкой. А тот не сдавался:

– Служба у вас. У матушки вашей шок был, когда вы в стражи вознамерились, а теперь и про замужество молчите.

Бельская хмыкнула:

– Театра было больше, нежели шока. Отыграла инфаркт, получила овации от семьи, да и всё на этом. Ты ей намекни при случае, что подам прошение о переводе в спецподразделение стражей ФАЭБ…

– Тьфу! – возмущённо отреагировал Сеня. – Не намекну!

Ровена расхохоталась, тоже зная, что это будет последнее в жизни домового действие. Маман не простит ему, что не уберёг единственную дочь. Но насчёт прошения она не шутила. Давно собиралась подать, да кое-что мешало. Привязалась. Вот бывает же так: привязалась к месту, к работе, к людям, к парням своего отделения. Особенно к одному. И мысли о том, что придётся оставить любимое дело, пусть и ради более важного занятия, пусть и ради карьеры, всё же были тяжелы. Да и половина семьи – в лице матушки, тётушки и Сени, отчаянно сопротивлялась.

– Фи! Вам скоро тридцать! – домовой шёл в наступление. Прижал пухлые губы к большому волосатому носу и шумно выдохнул: – В Арабию скоро можно будет летать без сопровождения мужчин. Старухам вроде вас.

Такая мина на его, и без того смешном, лице смотрелось уморительно. Настолько, что Ровена снова расхохоталась.

– Мне бы обидеться, – сказала она между глотками чая. – Но я знаю, к чему ты. Домовиха Рафаэля?

– Нет! Что это вы так решили? – Сеня разыграл удивление.

– Знаю я всё, – подмигнула ему Бельская. – Выдашь меня за Кайсарова, и съедемся с твоей дамой сердца.

Домовой чинно хмыкнул и перевёл разговор на другую тему:

– Пирог, госпожа. Отказы не принимаю!

Сеня вынул из печки противень с пухлым румяным угощением.

– Творожно-сметанная начинка, ваша любимая, – огласил он.

– О! Когда это я отказывалась от сладкого? – Ровена взяла ароматный кусочек и откусывала от него навесу, не кладя в тарелку.

– Не ешьте всухомятку, – строго потребовал домовой.

– Не ем! – Бельская сделала последний глоток чая, опустошив кружку, подхватила со спинки стула руножилет, взяла рунабр и зашагала к двери.

– Всё, я ушла. Сеня, спасибо за пирог! И чай превосходный!

– Всегда пожалуйста, – улыбнулся домовой.

Входная дверь хлопнула, и шаги молодой женщины стремительно удалились вдоль по улице.

***

Район оживал с рассветом. Окна домов уже были открыты, домовые выставляли цветы под утреннее солнце и провожали за порог своих подопечных. В этой части города жили офицеры корпуса стражей и сотрудники технических служб. Несколько улиц одной огромной компании.

Рафаэль Кайсаров сидел за летним столиком на террасе своего дома с чашкой кофе. Уже в идеально отглаженной тёмно-синей форме, застёгнутой на все пуговицы, и руножилете, туго затянутом по стройной фигуре.

Ждал без пятнадцати восьми и наблюдал за дверью дома командира Бельской, расположенного чуть дальше по улице на противоположной стороне. Если она не появится в ближайшие минуты, нужно будет идти за ней.

Но дверь наконец распахнулась, Ровена вышла и торопливо зашагала в сторону Рафаэля, не глядя на дорогу и быстро соединяя на ходу контакты застёжек руножилета. Благо, руки от долгой привычки делали это автоматически. Когда новички так же халатно щёлкали по заклёпкам и попадали не в те контактные разъёмы, энергосхема руножилета немедленно выдавала блокировку. И снятие с дежурства тогда было обеспечено.

Кайсаров засмеялся, когда Бельская подошла:

– Доброе утро, командир. Проспала?

– Сеня считает, что порядочная дама не должна вставать рано, – ответила Ровена, наконец расправившись с последней застёжкой.

Индикаторная пластинка над ключицей вспыхнула в рабочий режим, и поверхность руножилета засияла тонкими линиями защитного рунескрипта.

– Это верно, – пожал широкими плечами Рафаэль.

– Да? – усмехнулась Бельская.

– Дама может вставать, когда хочет, – подтвердил Кайсаров.

– Так и скажу командиру Дубровскому, – почти серьёзно кивнула Ровена.

Железнодорожная линия служебного поезда проходила прямо вдоль домов и, судя по звуку, состав как раз мчался за своими постоянными пассажирами.

Рафаэль поставил чашку на столик:

– Марусенька, спасибо.

Пухленькая домовиха – Сенина любовь, появилась на пороге и затейливо улыбнулась:

– Не за что, мой миленький мальчик! Ой, Ровена! Как там мой Сенечка?

Всё слилось в одну быструю фразу, и домовиха зарделась щёчками.

– Замечательно твой Сенечка, – засмеялась Ровена. – Выдаёт меня замуж каждое утро.

– За меня? – спросил Рафаэль и тоже потёр щёки.

Чтобы не было заметно румянца. Домовые конечно шутили меж собой, но ведь не зря. Кайсаров никому, кроме них не сказал о сердечной дрожи перед командиром Бельской. Побоялся, что на службе не одобрят. Из-за личных чувств легко вылететь из отделения стражей.

Ровена усмехнулась в ответ на его вопрос:

– А кроме тебя, Кайсаров, меня замуж никто и не возьмёт. Вредная я и властная. Только ты меня вытерпишь.

Рафаэль засмеялся:

– Не наговаривай на себя.

Что бы ни говорила Бельская о своём дурном характере, он уже понял, что всё это ложь. Скоро год, как они в одном отделении стражей, а внимательному Кайсарову хватило пары недель, чтобы понять: суровая командир Бельская, такая, лишь в жёстком руножилете. Умело прячет под ним сердце. Но добраться до него можно.

Разгоняя воздух сиянием, перед домами остановился состав из трёх вагонов. Потянулись опоздавшие на первые утренние рейсы. Несколько человек из отделения чрезвычайных ситуаций – ОЧС, технического персонала и ещё кое-кто из знакомых. Когда живёшь в одном районе несколько лет, незнакомых уже не остаётся.

– Миленький мальчик… – с шутливым умилением повторила Ровена, когда они вошли в салон.

Обращение домовихи было очень понятным. Бельская и сама приклеила к Рафаэлю этот «ярлык». Из-за трёх лет разницы в возрасте и лица Кайсарова – с большими серо-туманными глазами и приятными мягкими губами. В отличие от характера, отнюдь не мягкого.

– Командир, сметану сотрите со щеки, – мгновенно отомстил Рафаэль за «мальчика» и громко засмеялся, когда Ровена бросилась тереть щеки.

– Кайсаров!

– Да нет ничего, – смеялся тот, – шучу.

Бельская не по-настоящему гневно взглянула в ответ:

– Накажу!

– За что? – возмутился Рафаэль. – Ты пироги любишь, а меня наказать собралась?

– За нарушение субординации, – Ровена сдерживала улыбку изо всех сил.

– Чем это я её нарушил? – смеялся Кайсаров. – А если б и правда были щеки в сметане?

– Так не были!

– А жаль…

Всё, Ровена сдалась и расхохоталась в голос. Переспорить Рафаэля в шуточном споре было невозможно. Никогда не сдавался.

– Молчи, Кайсаров! – пыхнула она. – Хоть минуту!

– Есть молчать, командир Бельская, – невозмутимо ответил Рафаэль.

На мгновения между ними встала тишина. Кайсаров отвернулся, оглядывая окрестности через окно вагона, а Ровена смотрела в отражение на стекле. Рафаэль улыбался, но чуть сжимал губы, чтобы улыбка была не так заметна.

– Ну что? – внезапно выдал он. – Минута прошла.

А ведь прав. Считал, похоже. Ровена вздохнула:

– Ох, Рафаэль…

Тяжёлый получился вздох. Между ними сложился негласный договор – служба должна быть службой, и ни на шаг от этого, как бы ни хотелось. Но… просто это было только поначалу – почти год назад, когда Кайсаров только поступил на службу в корпус стражей вокзального комплекса, а Ровена как раз приняла должность командира отделения. Только начинали работать вместе, обвыкались. Рафаэль к новому месту службы, Ровена к новой должности. Пока изучали друг друга. Пока прикладывали свои характеры к работе в команде, и что-то «срезали», из того, что работе мешало.

Бельская отбросила свою женскую мягкость сразу. Доброй сестре с отделением из четырёх парней не управиться. А Кайсарову наоборот пришлось этому учиться. Поначалу резкий был, даже безобидных шуток не прощал. Но это потому, что боялся. Всего боялся: ошибиться, сделать что-то не так, не понравиться, выговор получить.

Не сразу Ровена это поняла, но потом сообразила. Она-то всегда имела под собой опору. И хотя родители давно не жили вместе, обе новые семьи – и матери, и отца, поддерживали общую дочь. Бельская сладила и с родными, и с мачехой, и с отчимом. Как говорила тётка: умудрилась быть ласковым телёнком для всех мамок.

А у Рафаэля опоры не было. Но для человека из сиротского дома, которого в младенчестве оставили на пороге, зимой, в самый январский мороз, к своим двадцати семи годам он многого добился. Только своим упорством. И сделать что-то не так, не справиться – для него было вопросом жизни и смерти. Потому что вернуться туда, откуда он начал, он точно не хотел. Вот отсюда и была его резкость. Бельская, поняв это, всё-таки нашла подход к Рафаэлю.

Кайсаров отвернулся от окна вагона и взглянул на Ровену. И та снова засмотрелась на две точки на обеих его щеках. У него были две одинаковые маленькие родинки. А в глазах такой цвет, будто туман перед рассветом, когда солнце золотит серую дымку. Чарующий неимоверно. Рафаэль знал, что Бельская любуется, так что смотрел прямо на неё и ждал, когда она насмотрится в полное удовольствие.

– Кто-то был в твоей родне из нелюдей, – в очередной раз задумалась Ровена. – Глаза, как омут. Как не взгляну, так что-нибудь сделать с тобой хочется.

– А что хочется? – Кайсаров поймал на слове мгновенно.

Бельская молчала, но чуть более глубокое дыхание и прямая осанка, такая, чтобы скрыть, что к пояснице приливает кровь, выдавали её желания.

– Я не против, – тихо заметил Рафаэль и сильно прикусил губу. – Ты ведь знаешь.

Туманно-серая радужка в его глазах потемнела, закрываясь чёрным зрачком.

– Конечно знаю, – вкрадчиво ответила Ровена.

Ей нравился этот разговор и покрасневшая от прикусывания губа Кайсарова тоже.

– Тебе нужно только приказать, – совсем тихо произнёс Рафаэль.

Так, чтобы точно никто не услышал. Но тихость голоса не убрала из него уверенную твёрдость.

Бельская молчала, думая о том, что отвести взгляд от Рафаэля надо прямо сейчас. Пока кровь от поясницы не добралась до паха. У них обоих.

– Скажи, что подумаешь, – прошептал Кайсаров.

Но Ровена нашла в себе силы, не сказала больше ни слова и отвернулась. Рафаэль, глядя на неё, мягко улыбнулся:

– Ясно, командир Бельская. Простите.

Ровена именно так прекращала этот их особый разговор. Без объяснений и вообще без слов.

***

Служебный поезд мчался по эйнхерийскому мосту, соединяющему жилые улицы с контрольной зоной, и сквозь окна было видно громадный комплекс. Даже не весь, а только ту его часть, на которую хватало взгляда. Сам вокзал был огромен. С высоты моста было видно прозрачные купола пяти его атриумов с несколькими десятками платформ в каждом, железнодорожные пути и составы, влетающие на всех парах под фигурные арки.

Поезд доставил своих пассажиров к главному входу контрольной башни. Лифт домчал их в общий зал стражей на верхнем этаже. Сюда стекались все отделения охранного корпуса.

Едва открылись двери лифта, как три стража хором поприветствовали командира Бельскую:

– Доброе утро!

– Доброе утро, – ответила Ровена своему отделению, – все живы, здоровы?

– Обижаете, командир, – отмахнулся Калина.

Та ещё детина. Рафаэль, несмотря на своё крепкое телосложение, едва достигал ростом его груди.

– Великаны не в счёт, – усмехнулась Бельская.

– Ну хватит, у меня всего один процент крови асилков, – возмутился Калина. – Сколько можно?

– Пока не схватишь хотя бы простуду, – ответил ему Демьян. – Люк, не дёргайся!

Парень сидел на корточках возле большого чёрного пса и обматывал его лапы чётками. В отличие от российских полукровок великанов-асилков, английские баргесты, цепляли магические недуги с лёгкостью. Обычная порча могла, как минимум, испортить собаке зубы. В команде пёс был приписан к Демьяну, так что, как его напарник, страж каждое утро занимался этой процедурой.

Но эта парочка смешила всех не только этим. Совпало так, что Демьян был очень черноволосым, как смоль. И пёс тоже – без единого светлого волоска, чёрный, как ночь. Практически все, кто видел их впервые, были полностью уверены, что однокровки. Демьян устал доказывать, что сам не оборотень, а только бестиа-коммуникарий, и Люк ему не брат. Так что на стандартный вопрос: а кто в семье оборотень, мать или отец? – Отвечал: Оба! Меня усыновили.

Но, в общем, относился к этому с юмором.

– Надень на него руножилет, наконец, – посоветовал Валентин Устинов – пятый страж отделения Бельской. – Встроенная защита… Ой, ладно, всё!

Баргест оскалил зубы в его сторону, и Устинов со смехом поднял руки:

– Не ешь меня.

Пёс шумно фыркнул и отрицательно покачал головой.

– Тебя не будет, – озвучил его ответ Демьян. – Кого другого – запросто, но тебя никогда. Мать и бабушка ведьмы. Где гарантия, что и сам не ведьмак? Как раз похож. Так и отравиться можно.

– Чего? Чем это похож? – удивился Валентин.

Несмотря на подтверждённую ведьмовскую родословную, по внешности Устинова ничего такого заметно не было. Парень, как парень. Рост средний, комплекция как у всех стражей спортивная. Тут без вариантов. Работа обязывала.

– Похож, похож, – поддержала Ровена, поняв куда клонит Демьян.

Он ей подмигнул.

– Да чем? – не сдавался Валентин.

Стражи просто обхохатывались. Калина наконец не выдержал:

– Устинов! Да у тебя на лбу написано, что ты ведьма. Лезешь куда не надо вечно. Какой руножилет на баргеста? Мы ж потом его не найдём.

Стражи засмеялись. У баргестов была непереносимость растительных волокон в составе руножилетов. И лекарственные спреи помогали весьма недолго. А потом мощные чёрные псы превращались в подобие блохастой шавки с фермы, вычёсывая из себя клоки шерсти. За всё время службы удалось надеть на собак защиту всего пару раз, потому что сами баргесты были категорически против.

Валентин сложил руки на груди, скептически глядя на Демьяна и на остальных:

– Ведьма, значит.

– Всё, всё, – Рафаэль похлопал его по плечу. – Только не говори: прокляну. А то вдруг сработает.

– Тьфу, ты что? – Устинов, несмотря на явную шутку со стороны Кайсарова, такие вещи воспринимал серьёзно. – Я никогда такого не скажу. Даже если ты в руножилете.

– Ну вот, – Демьян встал с корточек и погладил Люка по лохматой голове. – Бестия-пара к работе готова.

– Хорошо, – Ровена обвела парней серьёзным взглядом. – Тогда строиться.

В общей зоне этажа уже было не протолкнуться. Отделения стражей пяти залов – это двадцать пять человек и пять баргестов. Это только первая смена. Линия построения растянулась напротив стеклянной стены, полукругом отделяющей диспетчерскую службы наблюдения.

Операторы сменились ещё в шесть утра и теперь, сидя на своих местах за терминалами управления, не обращали никакого внимания на построение стражей. Прозрачные экситоновые экраны парили в воздухе над поверхностями интерактивных столов, передавая изображения сотен видеокамер вокзала и показания детекторов защитной сети.

Ровена вместе с парнями заняли их обычное место в шеренге. Первые слева. Командиры отделений, включая Бельскую, встали в шаге перед своими стражами.

Всё движение замерло вместе с настенными часами общей зоны. Стрелки показали восемь часов.

– Доброе утро, офицеры! – прозвучало в зале.

Разговоры мгновенно смолкли. Все подтянулись по стойке смирно в ответ на приветствие командира Андрея Дубровского. Начальник корпуса встал напротив линии стражей, обводя людей внимательным взглядом.

– Через пять минут вы заступаете на дежурство, – произнёс Андрей. – За ночное время особых происшествий не случилось, желаю, чтобы и вам так же повезло.

Офицеры начали улыбаться.

– Будьте внимательны, вежливы к пассажирам и гостям, и предельно быстро реагируйте на появление опасных субъектов.

Ежедневные слова Дубровского никогда не бывали лишними. Они создавали хороший настрой, как и густой низкий тембр его голоса и серьёзный взгляд светлых серо-карих глаз. Старшему командиру охранного корпуса было чуть за сорок. Он обладал отличной фигурой и всегда исключительно коротко стриг густые тёмные волосы, своим опрятным видом являя пример образцового служителя порядка. Безупречный до последней нитки руножилета. Который, в случае необходимости, он зашивал сам. Чего и требовал от своих стражей.

– А если на дежурстве получите разрыв жилета? – ругался обычно Андрей на новичков-стажёров. – К мамке понесёте? А нет! Вы же взрослые мужики – к жене тогда! А пока донесёте, получите порчу, проклятие, эктоудар, одержимость. И не дай вам боги, принести это всё к себе домой, к вашим родным. Хотя, если не умеете пользоваться ремкомплектом, вы даже не успеете добраться до дома.

Вот и сейчас Дубровский оглядел каждого стража, убедился, что все экипированы как надо, удовлетворённо кивнул и, наконец, приказал:

– Активировать астры и рунабры.

Все одновременно вскинули правые руки и убрали рукав на специальную пуговичку. Штатное наручное устройство стражей – рунабр, внешним видом напоминал наручи доспех. Он опоясывал руку от запястья до локтя, и в не активном состоянии его перламутровая поверхность была просто чёрной.

Люди приставили пальцы к углублениям с внутренней стороны устройства, и оживлённый металл мягко заиграл переливами красного. Из гладкой поверхности выступили рунические символы системы управления, открылись экситоновые экраны и кольцо щита, отделилась и повисла в воздухе лицевая пластина астра-ока – тонкая ажурная маска, занимающая висок, немного лба и верх щеки. В простой речи именуемая стражами – «астра».

Ровена одновременно с остальными приставила её к лицу, и свет стремительно хлынул в зрачки. Глаза всех стражей засияли золотым, независимо от естественного цвета. Теперь к их человеческому зрению добавилась возможность воспринимать ранее не видимый электромагнитный спектр.

Для «вооружённых» глаз открылась непрерывная сеть рунескриптов защитной системы Иггдрасиль – рунических знаков, выстроенных в целые колонны и арки по стенам и сводам контрольного зала. Эта руническая сеть пронзала собой все строения вокзального комплекса вплоть до слоя земли под фундаментом. Предназначалась для всемерной защиты – от эктоатак любого уровня.

С активацией астры установилась общая связь между стражами и диспетчерской службы наблюдения вокзала.

Рядом с Дубровским сгустился в осязаемую форму хранитель Сильвестр. Несмотря на схожесть с обычным призраком, хранитель вокзала был более мощным существом, особым духом. Его тело снаружи не было прозрачным. Уплотнённая эктоплазма образовывала тонкий слой кожи и нити волос, что позволяло видеть лицо Сильвестра с благородными чертами. Его тело наполняла энергия, дающая видимое сияние изнутри, и оно имело вес. Немного, грамм двести, но это всё равно позволяло Сильвестру стоять на полу, а не парить над ним.

– Посмотрите на меня, офицеры, – призвал хранитель. – Установим диафрагму канала. Максимальная.

Дух поднял руку, и для глаз стражей над его ладонью стянулась в плотный видимый шарик энергия. Диафрагма астры открылась до максимального предела, позволяя видеть особо тонкие энергетические потоки.

– Минимальная, – произнёс Сильвестр.

Плотный шарик рассеялся, и тело хранителя тоже как будто потеряло своё свечение. Потому что диафрагма сузилась до минимальной степени открытия.

– Идеальная, – возвестил дух, стремительно возвращаясь в яркий белый цвет.

Диафрагма астра-ока встала в среднее положение, определив стражам для видимости первичные энергетические объекты – ауру и энергопотоки.

Сильвестр взглянул на Дубровского:

– Астры откалиброваны. Можно допустить стражей к несению службы.

Андрей отвесил лёгкий поклон хранителю и отдал приказ заступающей смене:

– К дежурству приступить!

***

Служебные поезда доставили стражей в залы центрального городского вокзала. Марианир был первым из них, грандиозным, как и остальные. Внутренние колонны разделяли его на отдельные вокзальные платформы с железнодорожными путями. Крышу над перронами образовывали нервюры крестового готического свода, но в центральной части зала широкое пространство прямоугольной площади накрывали купольные своды. Дополнительная конструкция из металла дублировала систему опор, а заодно держала верхние переходы и террасы.

Со всех сторон в Марианир вели ворота и эскалаторы, по которым ежеминутно сюда входили потоки людей и существ разных эктоэнергетических классов. И проезжающие каждые пять минут поезда уносили их в разных направлениях. Двенадцать платформ принимали поезда городской сети метро, пригородного и междугороднего сообщения. Но обилие движения всё равно не затмевало красоту и величественность Марианира.

Колонны зала украшали выточенные вручную мраморные барельефы, с изображениями истории средневековья. С балюстрад террас грациозно опускали крылья христианские каменные ангелы. Свет, играющий сквозь цветные витражи, скользил по их фигурам, оживляя точёные пёрышки распростёртых крыльев.

Разгоняя воздух сиянием из-под колёс, на один из путей бесшумно прибыл состав городского метро. Потоки людей и разнообразного народа сразу потянулись вдоль платформы. А за ними последовали внимательные глаза стражей. Ровена мгновенно поймала слей-бегга, буквально вытащив его руку из чужой сумки.

– Нил, опять? – с укором спросила она.

Гном воришка хлюпнул большими губами:

– Стражница Бельская.

– Я же приказала не появляться, – Ровена придала голосу грозный тон.

– Ну, стражница… – обиженно потянул Нил, – я же много не беру.

Рафаэль, заметив гнома, подошёл:

– Много и не надо. Успел?

– Нет, – окончательно обиделся Нил.

Бельская надела на его запястья браслеты наручников:

– Скажешь старшему офицеру участка задержания, что я велела тебе сидеть у них до вечера. Всё, иди.

Браслеты мягко вспыхнули, при этом, правда, довольно крепко сжав руки гнома.

– Я же неспециально, – расстроился Нил, – у меня это в крови.

– Сделай переливание, – наигранно серьёзно приказал Кайсаров.

Слей-бегг ушёл, а стражи засмеялись в голос:

– В крови у него. Понаехали тут иностранцы.

Британские гномы-карманники уже стали настоящим бичом общественных мест.

– Стражи Марианира, – позвала Ровена, – что у вас?

На другой платформе Демьян тоже повёл пассажира в участок задержания. Баргест поймал того с запрещённой наркотической травой прямо у двери поезда. У Калины и Устинова пока было без происшествий.

С мягким гулом состав заскользил в город, а стражи вновь разошлись по залу. Людей стало чуть меньше. Многие прибывшие никуда не торопились, расселись за столиками кафе на центральной площади Марианира.

Дежурство пошло в спокойном ритме. Мелкие правонарушения, вроде неудавшейся кражи, Ровена не считала нарушением покоя пассажиров. Что-то действительно серьёзное, как правило, сопровождало перевозки опасных грузов и животных, ну и путешествия высокоэнергетических сущностей, вроде старших вампиров.

Чаще других проблемы возникали с пассажирами определённых категорий. У которых тоже в крови были некоторые особенности поведения. Госпожи мавки, в отличие от русалок, не стеснялись щекотать соседей по купе, а иногда и в прямую навязывать близость. И хотя всё знали о плачевных последствиях любовной связи с представительницами этого вида, прецеденты случались. Медицинскую помощь пострадавшим мужчинам приходилось оказывать сразу по прибытии на вокзал. А иногда таковая могла потребоваться и самим мавкам, если пассажира встречала супруга.

Сегодня день проходил спокойно. Стражи направились к лестнице надземного перехода, чтобы пройти над путями, но едва поднявшись на первые ступени, остановились. Шум вокзала призывно нарушила скрипка и нежный звук музыкального треугольника.

Ровена быстро нашла глазами источник. Нимфы-альсеиды вставали в круг, и музыка очень быстро обретала громкость и звучание разных инструментов. На перроне располагался с вещами целый оркестр.

– Общественное представление на четвёртой платформе, – доложил Рафаэль диспетчеру. – Эктокласс участников «шесть» и «три».

Считывание параметров ауры шло автоматически, так что стражам достаточно было просто взглянуть на субъект.

Судя по богатым костюмам, выполненным на старинный манер, все музыканты и танцовщицы приехали на вокзал прямо из концертного зала. Одежда нимф, как всегда, была неприлично прозрачна и держалась лишь на тонких атласных обвязках вокруг обнажённой груди и бёдер.

– Диспетчер, уточните информацию по группе, – попросил Кайсаров.

Альсеиды как раз начали танцевать. Вокруг них потянулось сияние, в котором рисовались замысловатые переплетения древнегреческих символов. Но стражи понимали без труда. Им было положено разбираться в магическом чтении, как в родном языке. Иначе нельзя. Один лишний знак и безобидный призыв: «смотри на нас» превращался в «смотри сквозь нас». В чем состояло принципиальное отличие?

Первый призыв гарантировал внимание всех присутствующих, а также их положительные эмоции, второй отключал сознание людей, и тогда можно было смело обчищать их карманы. К таким группам всегда прибивались кто-то вроде слей-беггов, собирающих с добропорядочных граждан всё, что блестит, пока они потеряно следили за танцем полуобнажённых красавиц.

Но сейчас энергетические потоки нимф, или говоря устаревшим словом «магия», были чисты. Они просто решили потанцевать для себя и для всех, кто захочет посмотреть. Поэтому струящаяся вокруг них дымка просто искрила блёсками их энергии, и волшебство музыки завораживало всех, кто был рядом.

– Есть информация, – подтвердил диспетчер. – На текущее время заказаны билеты на театральную группу «Неа Скини».

– Но общественное представление не заявлено? – уточнила Ровена.

– Нет, – ответил диспетчер. – Командир Бельская, вы имеете право его прекратить. На ваше усмотрение.

– Спасибо, – сказала Ровена, продолжая наблюдать.

Люди с перронов потянулись поближе к месту танца, кто-то остановился на переходах. Движение на вокзале вокзала замедлилось, стихли голоса и звуки.

Пока, в общем-то… Бельская не увидела никакого нарушения порядка.

Одежды прекрасных нимф взлетали в воздух, открывая взглядам заворожённых людей гибкие, обнажённые тела девушек с прекрасными формами. Их атласные обвязки туго стягивали пышную грудь, чтобы поддерживать её в приподнятом положении и заставить соски эффектно стоять. А ленты на бёдрах были пропущены через промежность так плотно к телу, что было видно каждую, даже самую незначительную ложбинку меж крепких ног.

Заметив стражей на ступенях лестницы, несколько нимф отделились от своего круга и направились к ним. Грациозно кружась и набрасывая тонкие шифоновые платки на людей по дороге, девушки приближались к Рафаэлю. Было понятно чего они хотят, так что Ровена засмеялась. С Кайсаровым это не пройдёт.

Нимфы смотрели на него призывно и нежно, словно танцуя только для одного человека на этом перроне, только для него. Обычно мужчины при этом таяли, как горящая свечка.

Лёгкая улыбка тронула губы Рафаэля, и когда одна из красавиц попыталась набросить платок на него, он погрозил ей пальцем. Довольно понятный жест. Люди рядом даже зааплодировали серьёзному стражу. Нимфы немедленно отреагировали на строгий взгляд серых глаз, сразу опустили платки и состроили на лицах искренний страх. Но одна всё же не сдалась и призывно взглянула на Ровену.

Бельская засмеялась. Конечно, госпожи альсеиды прекрасно знают, что стражи имеют право остановить их. Нужно разрешение. Как его получить? – Доставить стражам удовольствие. Любое, какое захотят.

Рафаэль оглянулся на Ровену и, увидев её довольное лицо, тоже не удержался от смеха:

– А вот сейчас девушка угадала!

Кайсаров знал о слабости командира Бельской к прекрасным созданиям. Давно её заметил. Ровена, глядя на альсеиду, опустила голову в знак согласия и шёпотом добавила:

– Продолжайте.

Прочитав по губам это слово, нимфа радостно взвилась в красивом движении танца и поклонилась стражнице. Девушки двинулись обратно в свой круг, а Ровена подняла руку к пластине астра-ока:

– Рафаэль, подежуришь?

Кайсаров улыбнулся, поняв, чего она хочет, но покачал головой:

– Это нарушение инструкции.

Рафаэль стоял на ступеньку ниже, так что Бельская наклонилась к нему, так близко, что коснулась его уха губами, и прошептала:

– А ты никому не рассказывай.

Кайсаров тихо вздохнул, закрыв на мгновение глаза. В ответ на прикосновение Ровены приятная дрожь подразнила его живот, и кровь прилила к паху.

– Не делайте так, командир Бельская, – хрипло попросил Рафаэль.

Ровена усмехнулась и тронула значок руны «исса» на астра-оке. Перед её взглядом мигнуло сообщение: «защита каналов отключена».

И в тот же миг для стражницы погасла руническая сеть вокзала и эктопотоки нимф. Зато громко и всепоглощающе нагрянула музыка и то, что создавали альсеиды своей магией – иллюзии. Оставив зрение и слух без защиты, Ровена могла ощутить всё, что чувствовали люди, наблюдающие за их танцем. А это было нечто!

Воздух наполнял аромат хвои, и звучание дудочек сопровождало эхо, словно в густом лесу. Иллюзии жили своей жизнью. Казалось, что вокруг колонн, изгибаясь стволами, вырастают деревья, распуская зелёные ветви над всем вокзалом. И нимфы танцуют не в центре огромного здания, а на поляне в окружении ярких костров.

Всем казалось, что на гранитных плитах перрона, горит живое пламя. Кто-то даже тянулся к нему ладонями, ощущая тепло.

– Красиво? – спросил Кайсаров.

– О, да… – прошептала Ровена.

А нимфы двигались всё быстрее, и в музыке звучал ритм барабанов, призывая всех танцевать. Люди на перроне начали хлопать в ладоши.

Рафаэль улыбнулся, глядя на зачарованную Ровену. Окружающий свет отражался бликами в её голубых глазах и нежно ложился золотистым оттенком на жемчужную кожу и лиловые губы.

– Красиво, – повторил Кайсаров.

– Ты же не видишь, – заметила Бельская.

Через призму активной астры, иллюзионные потоки просматривались только, как цепочки символов, формирующих каждый образ.

– Я не на них смотрю, – ответил Рафаэль.

Ровена вздрогнула. Сквозь тонкую пелену магии нимф прошло что-то…

Языки тяжёлого изумрудного сияния потянулись под ногами толпы, пронизывая собой иллюзии. Среди обилия зелёного цвета на платформе никто не обращал на них внимания, но Бельская мгновенно собралась:

– Рафаэль, эктоплазматическая плацента. Ноль шестидесятый спектр.

Кайсаров сразу проследил её взгляд. Тоже увидел прозрачно-изумрудные сгустки, напоминающие клубы сигаретного дыма. Особо длинные витки ползли к потолку, обвивая опорные колонны. Они точно не были частью иллюзий. Но и на плаценту в чистом виде не были похожи. В отличие от чистой эктоплазмы, проходящей из астральных плоскостей, это эктовещество образовывалось через энергетическую сущность. Выделялось, как пот или слезы у человека. Но такая плотность и количество…

– Больше похоже на эктоплазматический пар, – Ровена присматривалась, – и всё же…

Внешние физические свойства не совпадали.

– Чёрт возьми, что это такое? Что на астре?

Бельская не стала активировать свою, боясь потерять из виду зелёные потоки, которые едва-едва было видно среди иллюзий. А Рафаэль осматривался через астра-око. Поиск шёл по всем известным параметрам, и сейчас система уже должна была определить эктокласс существа и выделить его самого среди множества людей. Но… на внутреннем мониторе астры ничего не было. Кто бы это ни был, устройство его не видело.