Ромашки бесплатное чтение

Садилось солнце. Но, хоть уже значительно похолодало, Сатияра оставалась стоять на площади Семи фонтанов. Она знала, что впереди еще несколько часов прозябания на холодном, сыром ветре, скрючившись и обхватив тельце руками. Девочка сидела прямо на мостовой, когда от голода подкашивались ноги, когда перед глазами плыло, когда она ощущала лед, медленно распространяющийся от самого сердца. Она куталась поплотнее в свой старый полинявший платок, пытаясь прикрыть то, что не защищало старое, в заплатках рубище. Она продавала ромашки каждый день, сколько себя помнила. И сегодняшний день не стал для нее исключением.

Когда рядом с ее цветами упал молодой мужчина, она встрепенулась, но только для того, чтобы подвинуть драгоценные растения к себе поближе, опасаясь, что незнакомец может их задеть.

– Пожалуйста, – еле слышно попросил он, – кто-нибудь… мне так нужен Дилон… я должен успеть…

Мужчина поднялся на кулаках, но тут же обессилено свалился вниз. Яра молчала. Она, как и любой другой обитатель городского дна, знала Дилона, знала, зачем его ищут вот такие юнцы, проигрывавшие в карты все: от шпаги до невесты. И никакого сочувствия к ним Яра не имела. Она и сейчас презрительно взглянула на опустившегося аристократа, а холенные некогда руки выдавали его с лихвой, как и правильные черты лица.

Он поднялся и, как пьяный, побрел дальше, не видя перед собой ничего. Едва он скрылся, Яра забыла о нем, полностью отключаясь от действительности. Можно было сказать, она спит с открытыми глазами или грезит наяву, но это было бы неверно. Она не спала и не грезила. Она просто не думала ни о чем, и ничто не существовало для нее в этот миг.

Яра ушла с площади только после полуночи, собрала горшочки с непроданными цветами, околевшими, как и она, за день. И, толкая перед собой, импровизированную тележку из хлама, собранного ею на свалке, медленно поплелась домой. Хотя и домом сложно было назвать то, где ютилась девочка. Подвал заброшенного приюта для душевнобольных – место, где жили все бродяги и где любой мог снять себе девочку на ночь любого возраста, заказать ограбление или избиение. Бродяги брались за любую работу – лишь бы платили столь желанной звонкой монетой.

Яра шла, не замечая ничего вокруг, но тележка уперлась в преграду, ромашки качнулись, но не упали. Девочка недовольно глянула перед собой. На холодном заблеванном камне лежал тот самый мужчина, что так жаждал увидеть Дилона. Сейчас он выглядел еще более жалко, и Яра, испытывая нечто среднее между удовлетворением от его падения и жалостью, склонилась над ним.

– Эй, вы в порядке?

Она тронула его за плечо, с трудом перевернула на спину и коснулась лба. У мужчины был жар.

– Проснитесь. – Она вновь потрясла его за плечо.

Он открыл мутные глаза и, вцепившись в нее, поднялся. С ощутимым трудом встал и едва не упал вновь. Если бы не девочка, он бы наверняка разбил себе еще что-нибудь, ударившись о мостовую.

– Идем, – безрадостно позвала Яра, толкая тележку вперед. Теперь идти было много сложнее. Единственное колесо тележки то и дело застревало между камнями, а тяжелая рука незнакомца вминала в землю, но Яра упорно шла, не обращая внимания на собственную боль. Она привыкла к такой жизни и другого никогда не знала.

Они достигли подвала только через час. На отшибе, в сыром и хмуром месте, где постоянно вспыхивали эпидемии, дом не привлекал никакого внимания властей. Но заманивал бездомных. Яра объехала дверь, из-под которой пробивался тоненький лучик света, и направилась дальше. В самом холодном уголке больничного подвала, она сделала себе гнездо.

Она спустилась первой, расставила ромашки на полочки и только затем помогла спуститься мужчине. Едва его голова коснулась комка тряпок, служивших Яре подушкой, он забылся тяжелым сном. Она легла рядом, благодаря небеса, что от него не пахло, и заснула, прижавшись к нему, – так было теплее.

Девочка проснулась с рассветом. Отодвинула руку незнакомца, которую во сне он перекинул через нее, сбегала на улицу за водой и, полив ромашки, обернулась к мужчине. Он уже проснулся и с тревогой следил за ее хаотичными перемещениями.

– Можешь уходить, – зло разрешила Яра, чувствуя его нерешительность. – И больше не возвращайся. Ты здесь нежеланный гость.

– Я знаю, – тихо и как-то обреченно ответил он. – Но я не могу вернуться, пока не исправлю то, что натворил. Мне нужен Дилон, как мне его найти?

– Убирайся отсюда, – крикнула на него Яра. – Никто тебе не скажет, где он.

– Но мне нужно… – продолжал настаивать мужчина.

– Вали отсюда, – Яра потеряла терпение и кинула в него палку. У нее было еще много таких заготовок для полочек, но все равно стало жалко. И она добавила уже тише: – Мы для вас никто, и вы для нас выродки. Уходи, если кто услышит, придет и изобьет тебя.

– Я не могу, – хрипло сказал он. – Если я не успею, пострадают очень многие. Вся моя семья погибнет, ты понимаешь?

«Нет», – хотела крикнуть ему в лицо Яра. Откуда ей было знать, что такое семья. Сироте, оставленной на мосту, чудом не попавшей под колеса и поднятой сердобольной нищенкой. Лучше бы она оставила ее там. Лучше смерть, чем такая жизнь, но это не ее выбор.

– Ничем не могу помочь, – сказала Яра, почему-то ей стало стыдно за свой гнев. – Даже если я отведу тебя, Дилон не примет. Ты никто. А там сейчас какие-то важные дела.

– Прошу тебя. – Он встал на колени, и Яра, несмотря на всю ненависть, кивнула.

– Старое здание оперного театра, там, в подвале, начинается ход. Все, больше я не знаю.

– Спасибо, – поблагодарил он ее и, взяв за руку, попрощался. В ладони у Яры осталась лежать золотая монета.

Девочка глянула вслед уходящему человеку и спрятала монету в один из горшков. Пригодится.

Она как обычно торговала цветами на площади, когда по мостовой проскакали гвардейцы, а следом за ними, хватая за загривок попрошаек, нищих, калек и других представителей низших слоев общества, метнулись солдаты. Яра не хотела бросать с трудом выращенные ромашки, но тюрьма пугала ее больше. Она рванула в переулок, но не успела пересечь даже своеобразной границы между площадью и кварталом, когда почувствовала острую боль в ногах и упала. Солдат довольно опустил хлыст и крикнул другого. На шее Яры застегнулся ошейник, и ее, как и всех остальных, загнали в повозку и повезли к зданию тюрьмы.