Наследство бесплатное чтение

Наследство
Оленева Екатерина

Глава 1. Встреча

День начался с предчувствия, что вот-вот что-то случится и изменит жизнь навсегда. Сложно понять, с чего бы этому чувству держаться со стойкостью навязчивого парфюма?

Утро выдалось обыденным. Началось всё, как всегда, с ароматной чашечки кофе и пары хрустящих тостов со сладким клубничным джемом. Погода не удивила – серое небо привычно хмурилось, асфальт стелился под ноги, изредка вырывая из полусонного движения бодрящими колдобинами. Буднично теснились в пробке лондонские кэбы, застревая между двухэтажными автобусами, визжали сигналами автомобили, подмигивали светофоры и уличные рекламные витрины.

Впереди был день не лучше и не хуже своих собратьев-близнецов: нужно успеть добраться до работы без опоздания, то есть, до того, как стрелки покажут 8.00 и продержаться до 17.30. До этого времени с головой нырнуть и не выныривать из «волшебного» мира бухгалтерии, с его «увлекательной» финансовой документацией, налоговой отчётностью, банковскими транзакциями.

Всё должно было быть, как всегда, так отчего же предчувствие чего-то волшебного не проходило, а напротив, становилось всё осязаемей и отчётливей? И это чувство, будто за ней наблюдают?..

Повернув голову, Кора наткнулась на пристальный, внимательный взгляд молодого человека. Мужчина смотрел на неё открыто и до неприличия пристально, словно сверяя про себя какие-то, лишь ему известные, факты или намереваясь чуть позже зарисовать явившийся образ по памяти. К собственному неудовольствию, Кора ощутила, что этот взгляд её волнует, да так, что от смущения загораются щёки.

Она ненавидела эту свою особенность – мгновенно краснеть. Слишком бледная кожа легко цвела румянцем и ничего с этим невозможно было поделать.

Незнакомец был хорош собой, отрицать невозможно. Изящный, аристократичный – так и просится на язык при описании. Бледная кожа, смазливое лицо, но с упрямым подбородком и капризным ртом. Чёрные брови резко сходились над глубоко посаженными глазами, обрамлёнными густыми, как у куклы, ресницами.

Кора с удовольствием любовалась бы красавчиком и дальше, гляди он на неё с экрана телевизора или с картины, но в реальности такие красивые парни просто так по улицам не ходят и уж точно не разглядывают совершенно обычных, просто одетых девушек, спешащих по делам на работу с пристальным, меланхоличным вниманием.

Что с ним не так? Или – с ней?

По всем правилам приличия, поняв, что человек осознаёт, что его разглядывают, незнакомец должен был бы отвести взгляд, но он этого не сделал. Он продолжал смотреть, серьёзно, холодно, без тени улыбки. Слава богу, на следующей остановке ей нужно было сойти.

Кора покинула автобус со смешанным чувством разочарования от того, что знакомство не состоялось и, вместе с тем, облегчения. Вскоре её охватила непонятная, беспричинная тоска. Стало казаться, что она упустила, прошла мимо чего-то судьбоносно-важного. Это неприятное чувство не оставляло до самого обеда вместе с нарастающим ощущением того, что близятся большие перемены.

Предчувствие не обмануло. Ближе к обеденному перерыву мобильник ожил. Номер вызова был не определён.

– Алло? Это Корнелия Аддерли? – пропел мелодичный женский голос.

– Да. Я – Кора Аддерли. А кто вы?

– Здравствуйте. Я – Кэтрин Бакер. Работаю в фирме «Джейк Гордон и партнёры». Вы готовы заявить свои права на наследство?

– Что, простите?.. Какие права? На какое наследство? Ничего не понимаю. Это, наверное, какое-то недоразумение? Вы, должно быть, ошиблись номером?

– Вы – Корнелия Аддерли?

– Да.

– Значит, я не ошиблась.

– Тогда какое-то недоразумение…

– Никакого недоразумения нет. Ваш дедушка, Гай Гордон, умер три недели назад. Перед смертью он завещал вам всё движимое и недвижимое имущество.

– Подождите! Мой дедушка?.. Я не знаю никакого дедушки, который мог бы оставить мне завещание. Говорю вам, здесь какая-то ошибка.

– Ошибка исключена. Ваше имя и контакты были переданы нам его адвокатом. Согласно этим бумагам, вы наследуете производство, налаженное вашим дедушкой, его особняк в Х*шире – поместье под названием «Райские сады»…

– Повторяю – это недоразумение. Я никогда не знала никакого дедушки.

– Мне жаль это слышать, но, знали вы его или нет, теперь не имеет значение. Согласно его воле, вы должны получить его наследство. Для разъяснения нюансов предлагаю подъехать к нам в офис. Запишите адрес?

– Конечно. Диктуйте.

Кэтрин Бэкер продиктовала, завершив свои речь напористым:

– Жду вас для оглашения завещания на время ланча.

– Но…

«Я не могу», – вдруг застыло на губах Коры. Вместо этого слетело:

– Разве ваша фирма работает без перерыва?

– Записываю вас на 14.15. До встречи.

Короткие гудки не позволили ничего возразить.

Как оглушённая Корнелия сидела, глядя в мигающий монитор компьютера с ровными рядами чисел в таблице Экселя.

У неё был дед? Да ещё и богатый? Как случилось, что она ничего не знала о его существовании? Почему они не общались?

Отец всегда из жил рвался, чтобы они концы сводили с концами. Ему приходилось вечно брать и закрывать кредиты, работать на нескольких работах, чтобы любимая дочь могла получить образование. Они ютились по съёмным квартирам величиной с домик гнома – а тут особняки простаивают…

В голове всплыла картинка: солнечная лужайка, на которой она играет в бадминтон, на заднем плане маячит тень большого мрачного дома.

Кора потёрла лоб и сжала пальцами виски. Что с ней такое? Ложные воспоминания? Не было в её жизни ничего подобного, или… всё-таки – было?

О своей матери Кора знала лишь то, что та трагически погибла при загадочных обстоятельствах. Неужели это случилось в том доме, который теперь завещал ей дед?

В условленные 14.15 Кора стояла у вышеозвученной фирмы «Джейк Гордон и партнёры». Чтобы успеть вовремя, пришлось нанять такси – на общественном транспорте никак не уложиться. Машинально отметив про себя, что офис расположен в крупном здании, она устремилась в его тёмно-зеркальные, самораздвижные двери.

На медной табличке у входа было написано: «Нотариальная контора. Бюро адвокатов «Джейк Гордон и партнёры». На ресепшене её проводили и вежливо усадили в мягкое кресло. Миссис Бакер оказалась женщиной средних лет, ухоженной и весьма миловидной.

Она встретила посетительницу улыбкой:

– Рада знакомству. Подождите секунду, сейчас к нам присоединится ещё один человек.

Когда дверь открылась, Кора едва смогла сдержать удивлённый возглас – перед ней стоял незнакомец, столь бесцеремонно разглядывающий её утром в общественном транспорте.

 Глава 2. Завещание

– Дориан Дангирэй, – представила адвокат вошедшего. – Управляющий имением вашего дедушки, мисс Аддерли.

Мужчина протянул Коре руку для приветственного рукопожатия. Ладонь у него оказалась мягкой, гладкой, прохладной, как шёлк.

– Управляющий? – сорвалось у Коры с коротким смешком. – Не знала, что такая должность всё ещё существует в современном мире?

– Можете считать меня эффективным менеджером.

Голос у незнакомца был, как его ладонь, мягким и гладким, вкрадчивым, как походка у кошки. Взгляд – смущающим: пристальный и горячий.

– Вы и правда эффективны? – попыталась за сарказмом спрятать смущение Кора

Впрочем, она сомневалась, что преуспела в этом. Складывалось неприятное ощущение, будто Дориан видит её насквозь – все её мысли и побуждения для него словно рыбки в аквариуме.

– Надеюсь.

Жестом он пригласил Кору сесть и услужливо пододвинул кресло. Просто истинный джентльмен!

– Ваш дедушка считал меня достойным доверия. Я веду дела вашей семьи многие годы, мисс Аддерли, и ещё ни у кого не вызывал неудовольствие. Надеюсь, так будет и впредь. Уверен, что сумею удовлетворить вас. вы останетесь мной довольны.

В сказанных им словах не было и намёка на нечто неприличное, но взгляд и тон были такими, словно он говорил скабрёзности.

Усевшись в соседнее кресло, Дориан забросил ногу на ногу и переплёл пальца на колене. Взгляд его не отрывался от лица Коры.

Незнакомец раздражал источаемой им самоуверенностью; раздражал насмешливой улыбкой; раздражал излучаемым им чувством собственного превосходства, подчёркнутом в каждом слове и жесте.

– Посмотрим, – сухо ответила Кора.

Она повернулась к Кэтрин Бакер:

– Вернёмся к оглашению? Признаться, мне всё происходящее до сих пор кажется шуткой.

– Все предельно серьёзно, поверьте, – всё с той же вкрадчивой интонацией проговорил Дориан. – Прошу вас, миссис Бакер, огласите завещание.

Та, пару раз кашлянув, чтобы прочистить горло, начала:

– В связи с волей нашего покойного клиента, мне поручено огласить завещание в той части, что касается вас, мисс Аддерли. Это займет немного времени.

Кора, бросив мимолётно взгляну на Дориана, вновь поймала на себе его взгляд, внимательный и в тоже время…воображение нарисовало пламя, присыпанное тусклой, серой, пыльной золой.

Он следил за ней как кот за мышью. Он – кот, она – мышь.

– Всё состояние нашего клиента, включая нефтяную корпорацию…

Вот это да! Даже нефтяная корпорация?

– Счёт в швейцарском банке, на котором двадцать миллионов фунтов стерлингов…

С таким же успехом адвокат мог сказать и «сорок» и «шестьдесят» фунтов стерлингов. До Коры доходило лишь то, что денег много. Очень много – просто космически колоссальная сумма. Её органы чувств не способны улавливать ультразвуки. И космические суммы на счетах швейцарских банков.

– Вы единственная наследница, но, по условиям завещания, вступить в права наследования сможете лишь после того, как проживёте в родовом поместье, особняке «Райские сады», не менее года.

– Что?.. Но я могу доверить управление поместьем… да хоть тому же мистеру Дориану. Зачем мне самой жить там? Я же ничего не смыслю в особняках, имениях и фермерских делах!

– У стариков свои причуды. Ваш дедушка человек старой закалки, так что, – развела руками Кэтрин Бакер, – нам с вами сложно понять. Особняк принадлежит семье очень давно, Гордоны владеют им больше пятисот лет и, во все времена, всегда, кто-то из них да обязательно жил в родовом имении. Возможно, ваш дедушка хотел, чтобы вы, как последняя в роду Гордонов, продолжили вековую традицию.

– Понятно. Итак, подведём итог? Чтобы завещание вступило в силу, я должна прожить год в этих самых «Райский садах»? Всё правильно?

– Да.

– Но Х*шир – это же очень далеко!

– Не преувеличивайте, – вклинился в их беседу Дориан. – Всего каких-то 285 миль! Доберёмся за восемь часов. Это определённо не край Ойкумены.

– Может, и не край, но мне придётся оставить работу и…

Журчащий, лёгкий, как шампанское, смех Дориана заставил Кору смолкнуть:

– Речь идёт о двадцати миллионах фунтов стерлингов, мисс Аддерли! Двадцать миллионов фунтов – это без малого тридцать миллионов долларов. О чём тут вообще вести речь? О какой ещё работе? Ваш теперешний годовой доход, даже если вы станете работать, как лошадь, не превысит двадцати тысяч фунтов стерлингов – и это ещё до вычета налогов. Да на одних процентах с ваших счетов вы, совершенно ничего не делая, будете жить лучше. Вы же умеете считать? Вы – профессиональный бухгалтер и, я надеюсь, не дурочка.

Кора раздосадовано прикусила губу, теребя в повлажневших руках измявшийся пояс жакета.

– Вы примите условия Гая Гордона? – голос адвоката Бакер звучал профессионально бесстрастно. – Будем подписывать документы и вступлении в наследство или вам нужно время, чтобы подумать?

– Умоляю вас! – скривился Дориан. – О чём тут можно думать? – он повернулся к Коре всем телом, нависая и давя, как скала. – Вы представляете величину вашего фамильного особняка? Ванная в вашей комнате будет больше вашей теперешний квартиры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– И что с того? Можно в корыте купаться с большим удовольствием, чем в бассейне.

– Вы из тех, кто предпочитает корыто? – нагло усмехнулся он.

– Вы оказываете на меня давление, мистер Дангирэй. Прекратите.

Кора испытала острое желание ударить по кривящимся губам, чтобы разом стереть все его ухмылки, так раздражающие.

Они смотрели друг на друга настороженно, враждебно.

– Конечно, она согласна… – начал, было, Дориан, но всё с той же безликой интонацией робота Кэтрин Бакер оборвала его:

– Мне нужно её «да», а не ваше.

На что Дориан лишь развёл руками, жестом показывая, что умывает руки.

– Так вы будете подписывать документы или нет, мисс Аддерли?

– Конечно, буду!

В сторону Дориана Кора не смотрела. Она и без того знала, что читается на его лице:

«Я так и знал. Ну, и к чему было разыгрывать спектакль?».

– Тогда поставьте вашу подпись: здесь, здесь и – здесь.

Пробежав глазами по строчкам, чтобы ознакомиться с их содержанием, Кора не нашла разночтений между озвученным и записанные, после чего заверила собственной подписью, что согласна стать обладательницей дедовых сокровищ.

– Это всё?

– Всё, – подтвердила миссис Бакер.

– Завтра я отвезу вас в ваш новый дом, – сообщил весьма довольный собой Дориан.

– Завтра я не готова никуда ехать. Мне нужно время, чтобы закончить дела. Меня ещё на работе, между прочим, ждут!

– Думаете, мелкий офисный планктон сильно огорчится вашим отсутствием? Не льстите себе. Если и заметят, что вас нет, то лишь с облегчением – освободится лишнее место. Я скажу вам, что вы сегодня сделаете: вы вернётесь в ваш в офис после ланча и напишите заявление об уходе, потом соберёте ваши вещи – на работе и дома. Полдня – это даже слишком много для решения такой простой задачи.

– Мило! Услуга за услугу, мистер Дангирэй? Теперь я скажу, что следует делать вам, если в планах, конечно, числится и дальше занимать место менеджера, – ой, простите! – управляющего «Райских садов». Точнее, чего вам делать не следует. Вам точно не следует настолько забываться, чтобы пытаться мной командовать. Не горничную в особняк нанимаете!

На мгновение Дориан застыл. Лицо его перестало отражать чувства, превратившись в алебастровую маску. Потом странная улыбка, меланхоличная и горькая, скользнула по его губам. Опустив ресницы, он чуть склонил голову.

– Как прикажите, мисс Аддерли.

Кора почти сразу же пожалела о собственной резкости. Надо же, пять минут как миллионерша, а уже командный голос вырабатывает? Хотя, дело тут не в её самоуверенности, скорее уж – наоборот.

– Не будьте чрезвычайно эффективны. Ну, что случится, если я соберусь, скажем, через день-другой?

– Ваша бабушка, женщина весьма преклонных лет, только что пережившая потерю. Она с нетерпением ждёт встречи с вами. Немилосердно затягивать с этим.

– Бабушка? Не знала, что, кроме дедушки, есть ещё и бабушка.

– Есть. Именно потому ваш дедушка и настоял на вашем проживании в поместье. Леди Гордон нуждается в родной душе, в том, чтобы кто-то близкий был рядом. В доме сейчас достаточно прислуги, тяготы ухода за престарелым человеком вас не коснутся, но ей нужна родная душа. Прислуга, пусть и самая лучшая, не в состоянии заменить семьи. Вы нужны ей, Кора.

Что ответить? Гордоны – родители её погибшей матери.

Почему отец держал её в неведении об их существовании? Почему они позволили дочери связаться с нищим музыкантом? Почему никогда не пытались вернуть единственную внучку или хотя бы просто встретиться? Пока вопросов больше, чем ответов.

– Так что вы решили? – лился вкрадчивый голос.

– Мы отправимся в «Райские сады» завтра.

– Хорошо, – торжествующе улыбнулся мистер Дангирэй.

Глава 3. Выбор

Ветер налетал жёсткими порывами, трепал вывески, ветви деревьев, одежду и волосы – словом, всё, до чего только мог дотянуться. Хотелось поскорей найти надёжное укрытие, но Кора, как назло, никак не могла вытащить мобильник из сумочки. В ней оказалось слишком много складок и лишних предметов – нужно будет провести генеральную ревизию и выкинуть всё лишнее.

– Собираетесь вызвать такси?

Опять он?!

– У меня есть предложение получше – могу подвезти.

Он когда-нибудь от неё отвяжется?!

– Я не сажусь в машины к незнакомым мужчинам, – гордо заявила Кора, для пущей убедительности гордо встряхнув головой.

На что получила резонное:

– Мы уже знакомы, нравится вам это или нет. Перестаньте упрямиться, сейчас начнётся ливень. Завтра вы же всё равно сядете ко мне в машину?

Он был прав, что б его! Прав во всём. С северо-запада, как назло, надвигалась сизая туча, чьим предвестником был поднявшийся порывистый ветер, а у Коры с собой даже зонтика не было.

– Глупо отказываться от хорошего предложения, – засмеялся Дориан, распахивая перед Корой дверцу автомобиля.

И она не устояла перед искушением – автомобиль был новым и дорогим, в нём было тепло, сухо и безветренно.

– Судя по тому, что вы можете позволить себе новенький Бентли-Континенталь, мои родственники неплохо платят вам за услуги.

– Всё потому, что я виртуозно умею их оказывать. Я делаю это – хорошо.

И снова в его словах подтекст был более говорящим, чем произнесённые слова.

– Постараюсь запомнить. Так это автомобиль Гордонов? Или ваш личный?

– Как думаете?

– Ваш личный. Хотите знать, что я ещё думаю о вас в связи с этим фактом? Не исключаю, что вы нечисты на руку, но, если вы действительно так хорош, как себя рекламируете, может быть, я и закрою на это глаза.

Он бросил на неё быстрый взгляд и в очередной раз криво ухмыльнулся, не разжимая губ.

– У вас впереди много времени, чтобы оценить меня.

– У вас гораздо меньше, чтобы себя показать.

В некоторые игры можно играть вдвоём. Она перестанет подчёркивать их положение хозяйки и слуги сразу же, как он прекратит делать свои намёки, столь прозрачные, на которые и возразить-то оскорбительно.

– Я не ворую ваши деньги, – ледяным тоном, с подчёркнутой небрежностью проговорил он, так круто развернув машину, что тормоза визгнули, а сзади кто-то возмущённо посигналил. – Мне и без того хорошо платили. Я слишком многим обязан вашему дедушке. Гордоны для меня всё равно, что родня – у своих не воруют.

Ещё один резкий вираж, заставивший Кору охнуть:

– Аккуратнее!

– Я вам не нравлюсь, мисс Аддерли?

– Это так заметно, мистер Дангирэй? И сбросьте скорость!

– Мне кажется, я ещё ничем не успел задеть ваших чувств? Ничем не оскорбил вас? Отношусь со всей бережливой предусмотрительностью, на какую только способен? С чего же я успел впасть у вас в немилость?

Кора отвернулась к окну. Начавшийся дождь успел прочертит по стеклу тонкие дорожки воды, преломляющих действительность, как линза.

– Я задал вопрос. Вы меня игнорируете?

– Я не… я не знаю, что вам ответить.

– Скажите правду.

– Ничего личного и не придумывайте лишнего. Я интроверт, вообще плохо схожусь с людьми. Предпочитаю держать дистанцию.

– Значит, интроверт? И – ничего личного? Вы – трусишка и лгунишка.

– А вы лощённый лицемер и шпион!

Он засмеялся:

– Уже лучше! Мне кажется, что, когда мы поближе познакомимся, вы ко мне переменитесь.

– Я постоянна в своих чувствах. И мне не нравятся самовлюблённые павлины.

– А я так просто без ума от дурно воспитанных, грубых девчонок, – с сарказмом протянул он, притормозив у светофора на красный свет. – Знаете, с чего мы начнём?

– Начнём – что?

– Нашу дружбу? С сокращения дистанции. Я заеду за вами после работы, и мы поедем в какое-нибудь уютное местечко, где можно неплохо перекусить, расслабиться, словом, неплохо провести время.

– Какие ещё рестораны? Мне нужно собрать вещи, и…

– Мне отчего-то не кажется, что к утру вам нужно упаковать по чемоданам три гардеробные? А с парой чемоданов вы за полчаса как-нибудь управитесь.

– Вы правы, мистер Дангирэй.

– Можно просто Дориан.

– Вы правы не в этом. Вы мне на самом деле не нравитесь. Мне не нравятся люди, которые следят за мной…

– Виноват, каюсь, но мне хотелось понаблюдать за вами в, так сказать, естественной обстановке, до того, как наше общение обрастёт некоторыми… нюансами.

– Когда вы делаете предложения, вы делаете его так, что практически не оставляете собеседнику выбора.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Выбор – тягостная рутина. Разве не здорово, когда кто-то всё решает за тебя в твоих же интересах?

– Нет, мистер Дангирэй, совсем не здорово. Я, возможно, произвела не верное впечатление? Может быть я и краснею временами, как дурочка, но, на самом деле я из тех, кто предпочитает делать выбор сам. Ясно?

– Да.

– Хорошо.

Их путь подошёл к концу. Машина мягко затормозила у входа. Здание, где располагался рабочий офис Коры, нависал над улицей серой громадой.

Снаружи лил дождь, налетал порывами ветер. Толкнув от себя дверь, она двумя ногами угодила в бурлящую лужу и едва сдержалась, чтобы не выругаться самым неподходящим для леди образом, но ограничилась лишь приличным к случаю:

– Чтоб тебя!..

За спиной раздалось:

– Заеду в 17.30.

– Что тебя ещё раз!

Она в раздражении хлопнула дверью.

Машина тут же сорвалась с места, ловко лавируя в общем потоке.

***

– Вы опоздали! – начальница будто нарочно поджидала её, будто других работников в офисе мало. – Ланч закончился четверть часа назад.

– Простите.

Мысль о том, что она в любой момент может послать эту мегеру далеко и надолго приятно грела Коре душу. Жаль, только, мысль – не плед. В холодной день ею не укроешься.

– Вы знаете правила учреждения. Большинство сотрудников не оставляют рабочее место даже во время перерыва. Вы же позволяете себе опаздывать!

– У меня есть причина.

– У вас на всё есть причина. И на всё – отговорка. Нужно ответственней относиться к делу.

– Обычно я тоже обедаю на рабочем месте. И всегда вовремя сдаю отчёты. И у меня реже, чем у других, бывают неточности и недоработки.

– Вы дерзите.

– Я пытаюсь объяснить.

– Что именно?

– Я опоздала, потому что мне сообщили, что умер дедушка.

– Соболезную, но, на самом деле даже это не повод. Впредь будьте пунктуальней,  – недовольно поджав губы, леди-босс собралась благополучно отчалить, но Кора окликнула её.

– На самом деле это не всё. Мне нужен отпуск.

– Что?!

– Мне нужен отпуск, – повысила голос Кора, словно стараясь докричаться до далёкой вершины. – Я должна поехать навестить бабушку.

– Я правильно поняла? – арктическому холоду в голосе дамы-босс могла бы позавидовать сама Антарктида. – Ты просишь меня об отпуске?

– Да.

Пауза. Длинная. Заполненная глубоким укором. Рассчитанная на то, чтобы собеседник осознал тяжелейшую степень своего нравственного разложения.

– И как долго ты планируешь отсутствовать?

– Около трёх дней – минимум.

– Три дня?!

– Возможно – и неделю.

– Неделю!

Ну, конечно. Станок же встанет. Боевое дежурство сорвётся, Родина – в опасности, черепашки – вымирают и прочите трагедии.

– Никакой недели. Три дня, – в голосе начальницы зазвенело железо. – И ни часом больше. Или можешь считать, что ты у нас больше не работаешь.

– Конечно, – закивала Корнелия.

– Отпуск, естественно, за свой счёт!

– Естественно.

На душе стало легко и светло – мосты не сгорели. Кора ещё сможет вернуться в свою налаженную, скучную жизнь, если что-то вдруг пойдёт не так.

На всякий случай она постаралась максимально привести в порядок документацию, подготовив документы к сдаче. Чтобы свести счета, пришлось немного задержаться. Пусть некоторые не мнят о себе много! Она вовсе не намерена всё бросать и бежать по первому требованию на встречу.

Время пролетело очень быстро. Она и не заметила, как рабочий день подошёл к концу.

Глава 4. Вечер вдвоём

Ресторан показался Коре уютным, атмосфера была мягкой, с множеством мелких деталей в дизайне – по стенам висели фотографии и картины со сценами из лондонского прошлого. В интерьере в основном использовалось дерево. Были здесь и старомодные колоны с портиками, и красивый мозаичный пол, и множество бра, люстры с абажуром, откуда струился сумеречный, приглушённый свет.

– Надеюсь, вы любите дичь? – с полуулыбкой произнёс Дориан, пододвигая к Коре меню, услужливо оставленное официантом, действующего с незаметностью невидимки. – В этом месте её готовят по старинным рецептам. Традиционная классическая британская дичь – что может быть вкуснее? Или вы предпочитаете устрицы?

– Меня вполне удовлетворяет пудинг.

– Ужасный выбор.

– Вы что-то имеете против пудинга?

– Я люблю вино. Хорошее вино подобно песне или мечте, будоражит и волнует кровь. С пудингом вино не сочетается. Пудинг всего лишь сладкая закуска.

– Каждому своё. Пейте ваше вино, а я буду есть мой пудинг.

– Вы не любите вина, не любите красивых мужчин, не любите веселья – как же скучно вы живёте!

– Меня моя жизнь устраивает.

– Это вряд ли, но раз уж вы предпочитаете обсуждать кухню, а не мужчин, то вернёмся к пудингу? Он ореховый, приторно-сладкий, из яиц, белого хлеба, сахара, молока и сливочного масла.

– Вам отлично знаком предмет обсуждения

– Классический рецепт.

Официант принёс бутылку вина и плеснул им в бокал для пробы.

– Пригубите! Не отказывайте себе в удовольствии ощутить всё волшебство букета на языке. Вкус юга и солнца в одном глотке – это ли не чудо? – тоном змея-искусителя протянул Дориан.

– Вино, на мой вкус хорошее, – согласилась Корна. Правда, я едва ли могу выступать ценителем. В винах я разбираюсь плохо.

– В цифрах – лучше?

– О, да!

– Я бы сказал, что это противоестественно для юной привлекательной девушки: цифры, унылая комната в тёмных тонах, холодная и одинокая постель – разве эта жизнь?

– А у вас жизнь лучше? Расскажите мне о себе, Дориан? Вы ведь не против, чтобы я называла вас Дорианом?

– Называйте сколько угодно. Я буду только счастлив.

– Ну, так, Дориан, вы живёте вы? Грезите о любви? Купаетесь в ней? Комнаты, в которых вы живёте, богато обставлена? А ваша постель?..

– Что с моей постелью? – вопросительно приподнял он бровь.

– Кто согревает вам постель по ночам? И – согревает хоть кто-то?

– А почему вы об этом спрашиваете? С какой целью? – усмехнулся он

Дориан поднял бокал поиграл им, качнув между пальцами, заставляя алую жидкость волноваться.

– А вы как думаете? Возможно, прицеливаюсь? Возможно – просто хочу знать?

Он откинулся на спинку кресла, в котором сидел, глядя на Кору прищуренными глазами через ресницы:

– Вы правы, Кора, моя жизнь, как и ваша, не богата интересными событиями. Возможно, я мечтаю, что кто-то, вроде вас, появится и всё изменит к лучшему, добавив ярких красок?

– Всерьёз надеетесь, что я поведусь на такие банальные речи?

– Банальные?

– Вы не слишком-то оригинальны.

– Как и вы, с вашими прямыми полунамёками. Думаете, что я обычный, «банальный», как вы выражаетесь, охотник за приданым?

– Думаю, вы считаете себя очень умным и хитрым охотником за приданным, способным легко обвести вокруг пальца как старушку, вроде моей бабушки, так и юную деву, вроде меня. Ну, ладно, предположим, не совсем юную и не очень деву, но всё же вы видите во мне лёгкую добычу, которой хватит парочки комплиментов, чтобы она могла упасть в ваши цепкие объятия спелым яблочком.

Если на рассчитывала задеть его, но просчиталась. Дориан нисколько не выглядел обиженным или раздосадованным. Улыбка по-прежнему не покидала его лицо, взгляд оставался острым, пристально-внимательным, словно он заранее пытался предугадать её желания, с тем, чтобы исполнить, а слово – с тем, чтобы парировать.

– Я бы ничего против не имел против такого наливного яблочка, как вы, даже без приятного бонуса в виде приданого. Вы сами по себе куда более лакомый кусочек, чем думаете. И у вас такое красивое имя, когда она звучит в полную силу: Корнелия Аддерли – звучит, словно музыка. Кстати, вы любите музыку?

– Мне больше по душе живопись, но к музыке я тоже не равнодушна. В своё время даже пыталась заниматься ею более или менее профессионально, но так сложилось, что цифры победили цвет, тени и яркие краски.

– Райский сады – место весьма живописное и уединённое. Возможно, там вы ещё вернётесь к старым мечтаньям и сумеете их реализовать. Мечты должны сбываться. Хотя бы у таких хорошеньких девушек, как вы.

– Ваши мечты сбылись?

– Я – не хорошенькая девушка. Мужчины не мечтают.

– А что они делают?

– Строят планы.

– И что в ваших планах?

– Попробуете угадать.

Кора сидела, опершись рукой об стол и опустив подбородок на тыльную сторону ладони. Она внимательно разглядывала лицо собеседника. Вечерний свет смягчал его черты, придавая им завершённость и сияние, как на тициановских полотнах и, в тоже время, вечерний свет подчёркивал то, что ранее ускользало от её внимания: то, что кожа на нижних веках Дориана была слишком тонкой и уже успела покрыться тонкой, едва-едва заметной сеточкой… даже не морщин, лишь намёка на них. В уголках губ тоже залегли мимические морщинки, неглубокие, но всё же…

– Я весь внимание. Говорите же!

– Думаю, вы из тех, что желают получить всё и сразу.

– И чего я хочу сейчас?

– Сейчас вы ходите получить место под названием «Райские сады». Думаю, ради обладания им вы и смотрите на меня с таким интересом.

Он улыбнулся натянутой, холодной улыбкой:

– Вы ещё так молоды и наивны, Корнелия. Полагаете себя ключом, открывающим врата Эдема? Но на самом деле, – он подался вперёд, опираясь на стол обеими руками, склонившись над ней так близко, что она ощутила на своей коже его горячее дыхание; почувствовала непривычное, незнакомое волнение не только в сердце, но и в теле.

Когда губы его замерли над её ухом, Кора услышала его вкрадчивый, медовый, как у змея-искусителя, голос, шепчущий: «На самом деле ключ – это я».

Перехватив её напряжённый взгляд, Дориан вновь легкомысленно приподнял бровь, заправил прядь волос Коры ей за ухо и отодвинувшись, вновь взялся за бокал вина:

– Ваше здоровье! – провозгласил он тост и сделав несколько глотков, продолжил. – Раз уж зашла речь о мечте и живописи, не стану скрывать – я видел ваши работы.

– Видели? – тема явно задела девушку за живое.

– Да. Как вы уже в курсе, я следил за вами. Следил не только в последние дни, после смерти вашего дедушки, но и много раньше. В те дни, когда вы о моём существовании понятия не имели, когда я оставался для вас невидимкой.

– И с какой же целью вы за мной наблюдали? Вас об этом просила моя родня?

– Нет, – покачал он головой. – Им достаточно было общих сведений от адвокатов. Я делал это по собственному почину.

– Зачем?

– Ваша личность была мне интересна. Вы сами были мне интересны. Сначала потому, что были связаны с теми, кто жил в «Райских садах». Потом… потом появились ещё причины. Несколько ваших картин я даже приобрёл, якобы, для вашего дедушки и парочку оставил себе.

– Наверное, я должна поблагодарить вас? Мои картины не особенно хорошо продавались, что и стало основной причиной того, что теперь я больше не рисую. Наверное, у меня недостаточно таланта.

– Могу заверить, что картины, пусть и на любителя, всё же хороши. У них есть свой стиль. Вы прекрасно передаёте атмосферу.

– Льщу себе надежду, что парочка из них действительно была хороша. Ну, это так, если без ложной скромности.

– Мне нравились те, что с призраками.

– С призраками? О, нет!

– Да! Они привлекали внимание, брали за душу. Способны были напугать.

– Это была всего лишь проба кисти.

– Почему вы оправдываетесь? Меня всегда увлекала тема потустороннего существования. Там, откуда я родом, к призракам относятся серьёзно, даже с уважением.

– Для меня призраки всего лишь метафора прошлого. Пугающие отголоски памяти, не более.

– Прошлое наполнено призраками, дай им волю, и они сведут тебя с ума. Призраков нужно уметь держать в узде. Или – в рамках. Не стоит давать им волю.

– Какие призраки являются вам, Дориан? Расскажите мне о них? Как вы оказались на месте управляющего в «Райский кущах»?

– Райских садах, – поправил он, и, вновь пригубив вино, брезгливо поморщился. – Это не самая красивая история. Явно не из тех, что рассказывают, пытаясь произвести впечатление на девушку.

– Не всем история суждено быть красивыми.

– Не всем, – согласились с нею. – Вам какие истории нравятся, Кора?

– Правдивые.

– Вот это вряд ли правда. Люди очень странные создания, мисс Аддерли. Сначала они требуют правды, ищут её, а когда находят, готовы отдать всё, лишь бы забыть о ней. Прежде чем искать правду, нужно точно отдавать себе отчёт – что ты будешь с ней делать?

– Ну, что касается правды о вашем прошлом, я точно знаю, что стану с ней делать – я не буду себя этим нагружать. Это ваша ноша. Ваши призраки.

– Ну, что ж? Вот вам правда. У меня никогда не было моей собственной семьи. Вернее, она, конечно, была, но я её плохо помню. Папаша – наркоша, а мать – девица в улицы, родившая меня, когда ей не было ещё и шестнадцати. Естественно, что заботиться обо мне они не могли. Так я оказался сначала в приюте, потом – в приёмных семьях, потом – просто на улице. Когда живёшь так, как жил я, то всё, на что ты можешь надеяться – это отсутствие боли. Для оказавшихся на дне это и есть счастье; всё, на что они могут надеяться. Попадая на дно перестаёшь верить в бога и в божий промысел.

– Если нет бога, то и промышлять некому – логично.

– А вы верите в бога, Кора? Верите, что за порогом смерти мы продолжаем существовать? Что, возможно сам дьявол жаждет пытать нас там до конца времён? Ваш дед верил, что каждый смертный грешен и познает расплату за свои грехи.

– Мне сложно верить в то, что, когда меня не будет здесь, а я буду существовать где-то там, но в бога я верю. Мой бой милосерден. В моём видении мира никто не обречён, как бы не был грешен. У каждого есть шанс спастись, – прозвучавшие слова показались Коре излишне пафосными, и она попыталась отшутиться. – Наверное, ваше вино слишком крепкое? Оно ударило мне в голову. Обычно я не имею привычки рассуждать о спасении душ с красивыми незнакомцами. Чему вы улыбаетесь?

– Вам Я улыбаюсь вам, Корнелия. Наверное, это голос крови говорит в вас. «Никто не обречён, каждый может спастись», – приблизительно тоже сказал ваш дедушка около пятнадцати лет тому назад, когда я вместе с другими оболтусами, с которыми мы сколотили шайку, забрались в особняк "Райских Садов», в надежде поживиться грабежом. Мы не погнушались бы и убийством, но, слава богу, не сложилось. У Гордонов было полное моральное право отправить меня в тюрьму, но вместо этого они предпочли принять участие в моей жизни. Помогли встать на правильный путь, дали образование, обеспечили работой. Я в прямом смысле слова обязан им своей жизнью. Для меня ваши бабушка и дедушка были семьёй и меня всегда удивляло – почему вы не поддерживаете с ними отношения? Почему никогда не пытались навестить, встретиться, поддержать или – получить поддержку? Если не ради них самих, так хотя бы ради того, что они могли дать вам? Поначалу я представлял вас себе избалованной, глупой девчонкой, но, наблюдая за вами издалека, на расстоянии, понял, что вы другая.

– Вы наблюдали за мной?..

– Пытаясь вас понять – да.

Дориан подлил вина и, прищурившись, поглядел на Кору поверх бокала.

– Хотите знать, к каким выводам я пришёл?  Вы мне нравитесь, Корнелия Аддерли – нравитесь не только как наследница «Райских Садов», не только как красивая женщина нравится мужчине – вы нравитесь мне как личность. Мне нравится ваше лицо, нравится ваше сдержанное, целомудренное отношение к жизни, нравятся упорство вашего характера и даже ваша осторожность. Мне нравятся, – он усмехнулся, – ваши мрачные картины с призраками. А вот я вам – нет. Но я от всей души надеюсь, что в ближайшее время всё переменится. Скажите, у меня есть шанс?

Кора, в очередной раз смущённая пылкими взглядами и речами, пожала плечами:

– Это будет зависеть от вас.

– Вы меня полюбите, когда узнаете. Меня многие любят, но вашей привязанность мне особенно хотелось бы заручиться. Я стану её дорожить.

– Перестаньте нести чушь. Я прекрасно понимаю, почему вы говорите всё это.

– Почему вы так уверены, что мною движут лишь меркантильные интересы? – то ли насмехаясь, то ли и в самом деле заинтересовавшись, спросил он. – Почему так не уверены в своих женских чарах? Совершенно, кстати, напрасно. Поверьте, моему искушённому вкусу и богатому жизненному опыту – вы очаровательны и желанны сами по себе. Наследство – приятный бонус, но лишь бонус, не более того.

– Пока я не расположена вам верить.

– Поверите, – настаивал он с усмешкой.

Прищурившись, он наблюдал за ней как кот наблюдает за мышью, зная, что она уже в его власти; что её надежды успеть, вёртко юркнув, укрыться в маленькой норке, всего лишь иллюзия.

Но зачастую уверенность кота в своих силах бывает иллюзией не меньшей.

– Последний тост, Корнелия Аддерли –за нашу встречу!

– За встречу, – согласилась она.

Глава 5. Ночной звонок

Когда воодушевление и волнение, державшие на подъёме весь день, покинули её, Кора ощущала себя проколовшимся шариком, из которого вышел весь воздух. Немудрено устать. Из дома она вышла в семь утра, сейчас было без четверти одиннадцать вечера. Ещё столько предстояло сделать, а из рук всё валилось от усталости. Ноги гудели, голова – болела, но в целом это был хороший день, не обманувший ожиданий.

Чтобы взбодриться, она приняла горячий душ, затем выпила вечернюю чашечку кофе. Кофеин помог рассеяться остаткам алкогольных паров, прояснял голову. Хотя какие там алкогольные поры после рюмки вина за весь вечер? Так! Лёгкий туман, даже скорее – флёр.

И в этом золотистом тумане плавал образ Дориана – образ сладкий, но с горчащей миндальной ноткой.

Дориан – красивое имя. Волшебное, волнующее. И напоминает о порочном Грэе, вышедшем из-под пера Оскара Уайльда. Бередит, волнует, горячит, но не стоит забывать о том, что влюбляться не входит в её планы.  Никакой любви – только не сейчас. И желательно не в ближайшие лет сто. А лучше всего – никогда. Самое щедрое, что можно себе позволить – интрижку, но тут материал не тот.

С такими, как Дориан, всё быстро становится слишком серьёзным. Кажется, что ты ещё совсем у берега, что вода едва у колен плещется, а в следующей момент ты уже с головой в омут, в быстрину – поди, попробуй, выплави!

А влюбляться Коре противопоказано. Она от этого катастрофически глупеет.

Наш разум – наша броня. Обнажить для кого-то сердце всё равно, что пригласить вора в дом. Глупо потом плакаться, что вас обокрали. Любить – нельзя. Любя, ты становишься уязвим. Любящего человека легко использовать, им запросто можно манипулировать.

Мы беззащитны перед тем, кого любим. Грустно, но правда в том, что мало у кого хватает благородства не помыкать тем, чьё сердце он держит в своих руках.

Резко оживший мобильник заставил вздрогнуть от неожиданности. Вот, чёрт – отец! Коре следовало первой позвонить ему, но делать этого она не собиралась, потому что знала, какой будет реакция Джея Аддерли на последние новости.

После того, как она закончила университет, Джэй переехал из Лондона в провинцию, в маленький уютный городок. Идею стать рок-музыкантом он похоронил вместе с молодостью, в зрелые годы предпочитая более практичный вид деятельности – торговлю. Небольшая продовольственная лавочка служила Джэю Аддерли надёжным источником дохода, частью которых он регулярно делился вместе с дочерью. Чем шире становилась залысина на его голове и толще живот, тем циничнее и трезвее Джэй глядел на окружающий его мир, грубея душой и черствея сердцем, но отцом он оставался хорошим. Джэй не переставал заботиться о Коре, даже несмотря на то, что она давно вышла из детского возраста, а сам он четыре года назад ещё раз женился.

Отец и дочь часто созванивались. Иногда, на праздники, Кора приезжала в тихое местечко, где он поселился, весьма живописное, самобытное и яркое, уезжая после уик-энда. Этого обоим было достаточно, чтобы поддерживать связь. Отец оказывал поддержку, но был ненавязчив. Они не докучали друг другу мелочами, но всё-таки о таком крупном событии, как сегодня, Корнелии следовало ему сообщить. Совесть упрекнула её за то, что она этого не сделала.

– Привет, пап.

– Извини, что так поздно, но у меня сегодня весь день душа не на месте. У тебя всё в порядке, дочка?

Кошки сильнее заскребли на душе. Ничего не сказать ему сейчас всё равно, что солгать.

– Да, всё в порядке. Вот только…

– Что? – в голосе Джэя звучало неподдельное волнение. – Говори, Кора, не скрывай от меня ничего. Ты же знаешь, со мной можно поделиться всем.

– Я не скрываю, пап, просто пытаюсь подобрать слова.

Корнелия взяла небольшую паузу и, сделав глубокий вздох, словно собралась нырнуть с головой, скороговоркой выпалила:

– Мне сегодня сообщили о смерти Гая Гордона, – снова короткая пауза. А потом вдогонку. – Моего дедушки.

Повисла тишина, вязкая, как ил или патока.

– Я знаю, кто такой Гай Гордон. И кем он тебе приходится. Сдох? Туда ему и дорога!

Не столько даже от слов, сколько от сдавленной, годами копившейся в отце ярости, Корнелию покоробило. У неё словно мурашки пошли по коже.

– Отец, не хорошо так говорить о мёртвых.

– Говорю, как заслужил.

– Ты знаешь, он оставил мне всё своё состояние, но завещал, чтобы…

– Не вздумай к ним ехать!

Отец рявкнул так, что в ушах зазвенело.

– Слышишь меня?! Чтобы они там тебе в уши не лили, чтобы не обещали – держись подальше. Думать не смей сунуться в этот их паучий Эдем!

Корнелия практически не могла припомнить того, чтобы её отец когда-то позволял себе так кричать.

Неужели его обида на стариков всё ещё жива? Прошло двадцать лет – долгих и длинных двадцать лет. Срок достаточный, чтобы любое пламя угасло, любой костёр догорел, а угли остыли.

– Папа, – мягко отозвалась Корнелия, – Гай Гордон умер. Его больше нет. Даже если он ранил тебя, даже если ранил сильно – прости его. Не ради него. ведь мёртвым-то уже всё равно – ради себя самого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Простить?.. Ты не знаешь, о чём говоришь.

– Возможно, что не знаю, но…

– Ещё раз говорю – услышь меня, пожалуйста! – Однако, просьбой в голосе отца не пахло. Это был агрессивный посыл, жёсткий, как перед ударом. Это был приказ. – Не смей видеться с ними! Не смей туда соваться. Не послушаешься – пожалеешь.

Он никогда с ней так не говорил. Никогда! Даже когда она была ребёнком, а тут…

– Папа, я уже взрослая женщина и в состоянии сама решить, что мне делать дальше. Как говорится, совершеннолетняя и дееспособная…

– Эти люди виновны в смерти твоей матери! Из-за них она умерла!

– Это ты так говоришь! Это твои слова. Не возражаешь, если я поеду туда и выслушаю обе версии?

– Не возражаю?! – взревел Джэй как раненный медведь. – Ещё как возражаю – категорически! Сунуться к ним всё равно, что голой задницей сесть на ежа! Или жопу засунуть в осиное гнездо! Не смей этого делать!!!

– Не ори на меня!

– Приеду – уши тебе оторву! Ты меня знаешь, Кора, у меня слово с делом ещё ни разу не расходилось. За шкирку оттуда выволоку! Как девчонку! За всю твою жизнь пальцем тебя не тронул, но тут отделаю там, что вмиг забудешь всякую блажь! И можешь потом хоть в какие органы писать на меня доносы – мне всё равно. Ты туда не поедешь! Не поедешь – и точка!

– Эта «блажь», как ты её называешь, стоит миллионы фунтов стерлингов!

Может, хоть это его образумит?

– Ах, вот оно что? – жёстко засмеялся Джэй. – Вот оно что? Миллионы, мать его, долбанным фунтов стерлингов! Тридцать, чтоб его, сребреников! – смачно выругался Джэй. – Деньги – изобретение дьявола, за большие суммы человек всегда расплачивается душой. Я прошу тебя, дочь, я приказываю, умоляю – не встречайся с этими людьми. Не езди в проклятое поместье.

– То есть, ты хочешь, чтобы я отказалась от всего: земли, особняка, счетов, возможности встретиться с людьми, знавшими и любившими мою маму? Отказаться от возможности узнать о её прошлом? Даже о том, как и почему она погибла – ты ведь никогда мне этого не рассказывал!

– Потому и не рассказывал, что хотел уберечь!

– Папа, я люблю тебя, очень люблю! – но твои приказы противопоставлены здравому смыслу.

– Корнелия!.. Ты не должна ехать, дочка! Просто поверь своему старику на слово.

– Не могу я не поехать, даже если бы и захотела – а я не хочу! Я подписала контракт и должна соблюдать условия. Едва ли у нас с тобой хватит средств его расторгнуть. И если у тебя нет аргументов поважней, чем просто «поверь мне», давай уже поставим на этом точку?

– Доченька, дорогая, я не могу тебе рассказать – если расскажу, ты сочтёшь меня старым маразматиком, выжившим из ума, но очень тебя прошу – не езди! Ты в опасности! Ты в страшной опасности. Я совершил ошибку, что не рассказал тебе всего раньше, но я пытался тебя уберечь. Поверил, что раз столько лет всё тихо, то буря не грянет…

– Папа, я поеду. Это решено и не обсуждается.

Глава 6. Дорога

Несмотря на усталость Кора никак не могла заснуть, слишком огорчённая, взбудораженная и взволнованная разговором с отцом. Когда же сон всё-таки пришёл, то он промелькнул быстро, как тень от крыльев птицы – вроде было, но слишком мимолётно и быстро.

Её разбудил монотонный крик будильника из мобильного. Будучи классической совой, вынужденной вести жизнь жаворонка, Кора встречала утро без особой радости, когда оно начиналось в шесть. Совсем другое дело, если это случалось в девять, но такая радость была лишь по праздникам.

Всё же, «вперёд, за приключениями» просыпаться легче, чем «просто на работу». С головной болью помогло справиться лекарство, с остатками сна – кофеин, с общей разбитостью тела – бодрящий душ и вот, к условленному часу, она была готова.

Дориан, в свой черёд, с королевской пунктуальностью прибыл на место, практически минута в минуту. Спрятавшись за занавеской, Кора наблюдала за тем, как, выйдя из машины, прислонившись бедром к капоту, он в ожидании её появления развлекался тем, что поигрывал ключами на пальцах, время от времени бросая нетерпеливый взгляд в сторону подъездной двери.

Ветер трепал его волосы, небрежно ласкал их невидимой ладонью. Кора поймала себя на мысли, что тоже не прочь зарыться руками в его волосы, чтобы ощутить их тепло и шелковистую мягкость.

Словно почувствовав незримое присутствие девушки, ощутив на себе её взгляд, Дориан поднял голову и Корнелия невольно отпрянула от окна назад, хотя точно знала, что видеть её он не мог.

Почему же глядел так, будто видел?

Кора отметила, что отсутствие привычной ехидной ухмылки на его аристократическом лице делает Дориан серьёзным, сосредоточенным, меланхоличным и бледным. Что за печаль лежит на его сердце? Хотела бы она узнать.

Менее, чем через четверть часа Кора подходила к его новенькому Бентли.

– Привет! – поздоровалась она, борясь с ветром за прядь волос, которую тот пытался бросить ей в лицо, а она – заправить обратно за ухо.

– Привет, – смерил её Дориан оценивающим взглядом.

Руки он продолжил держать сложенными на груди, словно отгораживался от всего на свете, включая её. Взглянув на её багаж, он удивлённо выгнул бровь:

– Ого! Внушительный. На необитаемый остров собрались?

– Будьте любезны – просто погрузите мой багаж в машину.

«Итак, я решилась – я еду», – думала про себя Корнелия, пока Дориан аккуратно маневрировал в потоке машин. Они вынуждены был то и дело останавливаться на светофорах, чтобы пропустить пешеходов, многочисленных, несмотря на ранний час, что затягивало время и изрядно раздражало.

– Как выедем за город, дышать станет легче, – пообещал он ей. – За городом всегда больше воздуха.

Миновав последний светофор, они повернули на пятое шоссе и понеслись, прибавив скорость, вперёд, зажатые между разделительной полосой, ровной лентой бегущей с одной стороны и рамкой деревьев – с другой.

Новая дорога! Новое место! Новая жизнь. Кора наслаждалась движением и обществом Дориана. Каждый поворот радовал взгляд. Деревья, шоссе, маленькие домики – всё, всё казалось необыкновенным, немного волшебным.

– Вам идёт улыбка, – заметил Дориан. – Чаще улыбайтесь.

– Здесь так красиво! – словно оправдываясь, проговорила она. – Наверное, из-за солнца?

– На этом участке пути его всегда бывает много. В солнечном свете дорога кажется волшебной нитью, ведущей в Стану Чудес. Кстати, мы уже довольно долго едем. Вас не укачивает?

– Меня никогда не укачивает. Мне кажется, что будь моя воля, то я бы с удовольствием провела в дороге если не всю свою жизнь, то хотя бы половину.

– Вы много путешествовали?

– Вообще никогда.

– Что? Нигде не были?

– Была – на работе и дома, – с самоиронией отозвалась она. – Я же говорю: будь моя воля! Но до сих пор её не было.

– Жаль огорчать, но в ближайшее время путешествовать вы точно не отправитесь – если только в ближайший городок за покупками. Миссис Гордон не разделяет вашей страсти к переменам. Старые люди предпочитают оседлую жизнь, они не склонны к переменам.

Дорога запетляла между полями и садами, потом нырнула в лощину, где притаился небольшой городок с одной главной улицей, центром которой был с колоннами и каменными львами у входа.

– Ух, ты! – проводила их взглядом Кора. – Скажите, в «Райских садах» есть каменные львы?

– Зачем они вам?

– Стану стирать с них пыль.

– В особняке её и без львов много. Там высокие потолки, сверкающий паркет и оконные стёкла, величиной с ваш рост. Пыли есть где скопиться, и она с успехом и делает, несмотря на полный штат прислуги. Знаете, – внезапно сменил он тему разговора, – на следующей улице есть неплохой ресторанчик. Предлагаю остановиться и перекусить. Что скажете?

Живот отозвался голодным урчанием. Корнелия смущённо опустила длинные ресницы:

– Было бы неплохо. Но разве мы не торопимся?..

– Не настолько, чтобы морить себя голодом. «Райские сады» подождут – никуда не денутся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вскоре они уже сидели на балконе, любуясь сверху на стремительное течение реки, угощаясь хрустящими булочками и свежим творогом из хрустальной миски.

Солнечные зайчики от воды бегали по потолку, по столикам, по лицам.

– Приятно жить в таком тихом месте, – мечтательно вздохнула Корнелия.

– Только первые дни, потом наскучит. Уверен, вас ещё потянет обратно в большой город, где много людей.

– Почему вы так говорите? Вообще-то, я интроверт. Толпа мне не нравится. Я люблю уединение.

– Уединение уединению рознь. Уединяться легко и приятно тогда, когда в любой момент можешь из него вырваться. Вы когда-нибудь оставались одни?

– Что за странный вопрос? Конечно.

– Не в комнате, мисс Аддерли, когда за стеной полно людей, к которым можно обратиться в любой момент за помощью? Способны вы выжить там, где нет постоянного доступа к интернету и социальным службам?

– В «Райский садах» нет интернета?

– Интернет, увы, не входит в предметы первой необходимости, по мнению миссис Гордон.

– Вы отговариваете меня ехать дальше, Дангирэй?

– Вздумай я это сделать, меня бы уволили. Но вы должны быть готовы к тому, что лучшая часть пути осталась позади. Дальше будет гораздо хуже.

– Почему?

– Потому что – колдобины и ямы. Вот почему.

Он оказался прав. Стоило отъехать от городка в лощине, как солнце спряталось за тучи. Чем дальше они забирались в холмы, тем безрадостнее выглядел пейзаж. Свет гас, путаясь в мрачных ветвях деревьях, стороживших дорогу по обеим сторонам. Глубокие выбоины на дороге приходилось то и дело объезжать, выворачивая руль почти до отказа.

Темнело быстро. Вдоль дороги потянулись белые клочья тумана.

– Долго ещё ехать? – начала волноваться Кора.

– Почти приехали. Дом находится за этими холмами.

Если в сердце Корнелии и теплилась надежда увидеть зелёные лужайки, то ей пришлось разочароваться. Лужаек не было видно – вообще ничего не было видно. Долину между холмами затянуло густой кисеёй туманом, они словно въехали в другое измерение, нырнув в его зеленое нутро.

Дориан снизил скорость и включил фары. Инстинктивно оба наклонялись вперёд, пристально вглядываясь в лобовое стекло. Туман клубился так густо, что Корнелии на ум пришло, что они тут как в подводной лодке.

– Здесь всегда так?

– Нет. Представление устроено специально в вашу честь.

– Очень смешно.

Время от времени из тумана выступали части деревьев или кустов, похожие на руки мертвецов, выпростанных из земли, потом медленно отодвигались, растворяясь в тумане.

Единственным «живым» звуком оставался монотонный шум двигателя.

Неожиданно Бентлиа резко налетел на камень. Столкновение вызвало зловещий скрежет по днищу.

Корнелии закусила губу, сдержав испуганное: «ой!»

Кучу опавшей листы и сучьев автомобиль преодолел с надрывным рывком, после чего встал, как вкопанный, перед кованными воротами.

Стоило Дориану открыть дверь, как туман, словно огромный змей, стал лениво заползать в салон, раскидывая щупальца.

Корнелия занервничала.

«Зря я сюда приехала, – подумала она. – Нужно было отказаться. Нужно было послушаться отца».

Надеясь, что на свежем воздухе болезненное, мистическое настроение рассеется, она, вслед за Дорианом тоже вышла из салона и почти сразу же упёрлась в каменную стену, с двух сторон расходящуюся от металлических кованный ворот. Угрюмые и неприветливые, ворота запирались на большой висячий замок, навешанный на пропущенную через прутья массивную цепь.

Обнаружив, что ворота заперты, Дориан тихо выругался, и, вернувшись к Бентли, нажал на клаксон. Раздавшийся звук казался инородным и чуждым в царстве тишины и тумана. Корнелии казалось, что всё вокруг: камни, стены, деревья недовольны их вторжением, но пока терпят.

«А долго ли смогу здесь вытерпеть я?», – пронеслась мысль.

Кажется, ироничные вопросы Дориана про уединение имели под собой вполне конкретную причину?

На тропинке сквозь туман проявился чёрный силуэт:

– Чего надое?

Голос из тумана звучал зло и резко, словно карканье вороны.

– Въехать, естественно! Давай, открывай ворота, и так заставил нас ждать.

– Ну, и подождёте. Подумаешь?

– Миссис Гордон это вряд ли понравится.

Мужчина, видимо, выполняющий в «Райский садах» обязанности привратника, угрюмо уставился на Кору:

– Она, что ли? Наследница?

– Открывай, давай! Живо! – повысил голос Дориан. – Хватит тут таращиться

– Ладно-ладно, открою! Только вам, красатуля, тут точно не понравится. Этот рай – он не для каждого.

Раздражённые и подавленные, они вернулись в салон. Дориан отпустил сцепление, машина плавно тронулась дальше.

Фасад дома, выступивший из тумана, показался Корнелии огромным кораблём – этаким «Титаником» Серый камень и трехстворчатые стёкла поблескивали из полумрака и влажной зыби, будто покрытые мелкой алмазной крошкой.

– Вот мы и дома, – без тени улыбки проговорил Дориан, задумчиво глядя перед собой. – Выходите, мисс – приехали.

Глава 7. Сибил Гордон

Первым, кого увидела Кора, поднявшись по ступенькам, был дворецкий.

– Добро пожаловать в «Райский сады». Миссис Гордон уже ожидает вас, – с этими словами он распахнул перед Корой дверь, позволяя войти в огромный холл, заполненный людьми, где из моря лиц выделялась высокая женская фигура, стройная до костлявости.

Кора бросила в сторону Дориана недоумевающий взгляд: где тут убитая горем старушка, божий одуванчик, нуждающийся в терпеливом уходе? Перед ней стояла женщина, давно разменявшая свою юность, но старостью и немощностью от неё близко не пахло, напротив, энергии и напора даме было явно не занимать. Во взоре её читалась непередаваемая надменность, словно всё остальное человечество в её глазах, было, как минимум, ниже ростом. Чувство собственного превосходства в каждом жесте и, даже тогда, когда, как сейчас, она стояла неподвижно. Траурный, чёрный цвет платья подчёркивал золото в её волосах и тигриных, жёлтых глазах.

Корнелия поняла, что стоит перед хозяйкой этого дома – леди Гордон Женщина глядела в ответ холодно и неприязненно.

«Девчонка», – читалось в глазах цвета расплавленного золота.

Никаких близкородственных чувств Кора не испытывала, и, судя по всему, не вызывала.

Получается, сказка о несчастной бабулечке, сломленной скорбью по умершему дедулечке, не более, чем рычаг для манипуляции, использованный Дорианом, чтобы заставить Корнелию приехать.

Определить истинный возраст Сибил Гордон было затруднительно. Ей одинаково можно было дать как сорок восемь, так и шестьдесят: по девичьи стройная, гибкая талия, высокие тонкие шпильки (не каждая молодая женщина способна долго проходить на таких), но морщины на руках и на шее безжалостно выдавали преклонный возраст, несмотря на все косметические уловки и пластическую хирургию.

– Здравствуй, Кора. Я – Сибил, – сказала хозяйка и протянула руку для рукопожатия.

Корнелии ничего не оставалось, как ответить. Рука Сибил оказалась горячей, твёрдой и невероятно тяжёлой.

– Позволь представить обитателей «Райских садов». К сожалению, сегодня это место не оправдало своего названия, утонув в киселе проклятого тумана, но в погожие дни окрестности похожи на открытку. Вокруг бархатистые лужайки, шелковистые травы, зелёные террасы, сады. Тебе здесь понравится, – с уверенностью говорила Сибил. – Сейчас позволь познакомить тебя с нашими добрыми помощниками.

Дружелюбно подхватив Кору под руку, Сбили двинулась между выстроившимися в два ряда служащими:

– Это Карсон Мальбург, наш дворецкий. Незаменимый человек, мы бы здесь без него пропали. Это Дейзи Стюарт и Гвен Патмор – все те деликатесы, что подаются под этой крышей принадлежат их гению. Джозеф Кент и Тони Мейсон выполняют обязанности лакеев в поместье, а Анна и Этель наши горничные. Наверняка, вы с дороги сильно устали и хотите чаю? Пройдёмся ко мне в кабинет, поужинаем и немного поболтаем по-родственному? Дориан, вас я благодарю за работу, вы, как всегда, выполнили её точно и в срок. До утра можете быть совершенно свободны. Отдыхайте.

Кора метнула в сторону Дориана испуганный взгляд. За время их недолгого знакомства она успела привыкнуть к тому, что он рядом. Но, не смея возразить, последовала за желтоглазой фурией.

– Это библиотека и, по совместительству, мой личный кабинет, – проинформировала Сибил.

Чем ещё, как не библиотекой могла быть комната, заставленная книжными полками от потолка до пола?

Взгляд Корнелии скользнул по корешкам книг, а потом вновь вернулся к собеседнице, успевшей сесть в глубокое кресло.

– Прошу тебя присесть, – Эффетно чиркнув дорогой зажигалкой, Сибил с удовольствием, глубоко затянулась сигаретой.  – Думаю, пришло время поговорить?

Продолжая курить, Сибил не сводила с Корнелии взгляда. Между ними туманом плавал никотиновый дым.

– Как странно устроена жизнь, – медленно проговорила Сибил. – Я прожила в Райский кущах всю свою жизнь – долгие годы, – в окружении всей этой роскоши. Досадно осознавать, что по-настоящему мне никогда это не принадлежало.

Сибил натянуто улыбнулась:

– Когда посвящаешь чему-то жизнь, рассчитываешь за это что-то получить взамен. Думаешь, что человек, с которым и для которого живёшь, это оценит, правда? Я жила для мужа, тридцать лет заботясь об этом поместье. «Райские сады» должны были стать моими. Но… вдруг появляешься ты. Ты знаешь, что ты такое?

– Странный вопрос. Всегда думала, что я «кто-то», а не «что-то».

– Много-много лет назад, – словно не слыша её, продолжила Сибил, – ещё до того, как Гай Гордон женился на мне, у него была интрижка с одной из горничных, служащих в этом доме. Плодом той интрижки – ошибкой, так сказать, молодости, – и стала твоя мать. Этому событию без малого пятьдесят лет. Я бы предпочла об этом забыть, но Гай нашёл девчонку и по-своему пытался заботиться о ней. Несмотря на все его старания, всё закончилось очень печально. Но ты ведь знаешь?

– Не знаю, – холодно ответила Кора.

– Разве ты не помнишь?..

– Я ничего не помню.

– Неужели? Странно1 Ты ведь была тогда не так уж и мала? Шесть лет. В этом возрасте дети многое понимают и запоминают. Но, возможно, всё дело в посттравматическом синдроме? Что ж? Не помнишь – и не помнишь, даже к лучшему. Когда твой отец после трагедии увёз тебя отсюда, он наотрез отказался поддерживать отношения с Гаем. Я, признаться, не сильно огорчилась. Думала, с глаз долой – из сердца вон. Но вот, пожалуйста, какой сюрприз: на оглашении завещания звучит имя наследницы – и это вовсе не я. Гай предпочитает оставить всё своей единственной внучке, пусть и от незаконнорожденной дочери. Хотя, его, наверное, можно понять.

– Выходит, вы мне вовсе не бабушка?

– Слава богу – нет.

– Понятно, – сухо кивнула Корнелия. – Это всё, что вы хотели мне сказать?

– Нет. Есть кое-что ещё. Много лет назад твой дедушка заставил меня подписать документ, согласно которому всё моё приданное отошло в его безвозмездное пользование.

– Соболезную. Это было… опрометчиво, если не сказать – глупо.  Зачем же вы это сделали? Так сильно хотели замуж?

– Конечно, хотела. В те времена все хотели замуж. Быть старой девой считалось моветоном. К тому же, ты ведь не видела Гая в молодости – он был чертовски хорош собой, богат, титулован. Не герцог, нет! Но мне и баронета хватало. Я была влюблена в него, как… девчонка. Сейчас самой смешно. Ну, а самое главное – разве я могла подумать, что не рожу ему сына? Наследника? Наши дети должны были наследовать наше состояние. Но сына не было. Как и дочери. А последнее решение Гая для меня унизительно. И, я считаю – несправедливо.

– Не думаете же вы, что я из чувства справедливости откажусь от того, что оставил мне мой дед?

– Нет, конечно, нет, – насмешливо протянула Сибил. – Ты не производишь впечатления столь легкомысленной особы.

– Так чем я могу вам помочь? Вы хотите получить часть состояния вашего мужа?

– Не какую-то – хочу вернуть то, что по праву моё! Есть два пути решения этой проблемы. Я могу подать в суд и попытаться обжаловать моё тогдашнее опрометчивое решение. Шансов, откровенно говоря, мало, но у меня есть связи и умение ими распорядиться. Если мне удастся получить своё, поместье «Райские сады» может уйти по частям за долги. Это уничтожит всё, на что Гай работал всю свою жизнь.

– Обжалуйте, если хотите. Я не стану вам мешать. Мне вполне хватит акций в нефтяных компаниях. А этот дом… он не то, чтобы был мне дорог.

– Есть другое решение, при котором все активы останутся в семье, на своих местах, а мы с тобой из врагов превратимся… чуть было не сказала «в друзей», но последнее вряд ли, – в союзников.

– И что это за решение?

– Простое. Из тех гениальных, что позволит накормить волков, оставив овец целыми. Благодаря ему каждый игрок на этой доске получит то, что ему причитается, по справедливости: ты, потому что в тебе течёт кровь Гордонов; я – потому что мои деньги, усилия, воля и время были столько лет отданы мужу и этому месту. Никто не согласится просто встать и уйти, вложившись столько, сколько вложилась я!

– Согласна с последним. Итак, повторюсь – чего вы хотите? Остаться здесь? Пожалуйста, сколько угодно. Живите. Дом мне не нужен.

– Этого недостаточно. Я хочу пополам! Всё – пополам! А для того, чтобы это стало возможным по закону, тебе нужно будет выйти замуж за моего племянника, сына моего младшего брата.

– Что?.. Династический брак? В наше время? – несколько делано рассмеялась Кора. – Вы это серьёзно?

– Более чем, – отрезала Сибил.

– Да это просто прошлый век какой-то!

– Там, где речь идёт о слиянии состояний, браки никогда не выйдут из моды. Ты безродная, беспородная дворняжка, но волей случая и моего идиота-мужа ты теперь богата. А мой племянник породист и титулован, но – нищий. Брак взаимовыгоден вам обоим. Состояние Гая в итоге останется в моей семье, но и ты не будешь обижена. Даю слово.

– Вот, значит, что вы придумали? А если я откажусь от вашего щедрого предложения?

 – У тебя появится сильный и беспощадный враг.

Первым побуждением Коры было послать каргу к чёрту. У этой змеи не так много яда, но, с другой стороны, чтобы всё отравить много и не надо – достаточно капли.

Сибил знает о делах Гая всё, как и об этом поместье, что же касаемо самой Корнелии, то она пока без посторонней помощи дороги до Лондона обратно не найдёт. Так что показывать зубы и жало глупо, если уж придётся ими пользоваться позже, можно это будет сделать и без демонстрации.

К тому же, если рассудить здраво, в предложении было рациональное зерно.

– Ну, так – что скажешь? – откинулась в кресле Сибил, сверля Кору жёлтым взглядом

– Пока – ничего. Прежде, чем дать ответ, предпочту взглянуть на предполагаемого жениха.

– Резонно, – со вздохом погасила Сибил окурок в пепельнице. – Предупреждаю честно, как союзник – союзника, мой племянника красавчик, но на этом всё хорошее, что можно о нём сказать, заканчивается. Не стану приукрашивать картину: он полный разгильдяй, интересующийся лишь вечеринками, наркотиками и новыми сексуальными похождениями.

– Лучше бы приукрасили, – язвительно хмыкнула Корнелия. – Ладно, во имя справедливости и её восстановления – посмотрим. Может быть и воплотим ваш план в жизнь.

Глава 8. Ночь в особняке

Улыбчивая Этель, старшая горничная, взялась проводить молодую хозяйку в её новую комнату.

– Ваши апартаменты в западном крыле. Леди Сибил специально велела подготовить их к вашему приезду.

– Комнаты для меня перестраивали? – удивилась Кора.

– Ещё несколько дней назад тут была страшная грязь, что развезли рабочие. Даже боялись, что не успеем ту всё как следует отмыть к вашему приезду. Но, слава богу, управились.

– Совсем не обязательно было разводить столько суеты, я непритязательна. Меня устроит любая обстановка, была бы кровать да ноутбук. Кстати, как здесь со связью? С интернетом нет проблем?

– Он бывает. Периодически. Время от времени.

– Периодически? – вздохнула Кора. – Периодически – это лучше, чем никогда, но хуже, чем постоянно. Мне кажется, что этот дом слишком большой, – проворчала Корнелия.

Их голоса слишком громко звучали в опустевшем холле, как и звук шагов, усиленный эхом.

– Да. В прежние времена в этом холле, размещались люди со всей округи, – с гордостью проговорила Этель. –  Когда гостей собиралось слишком много, холл заменял собой и столовую, и бальную залу. Комната для танцев здесь тоже есть, она на втором этаже. Теперь там музыкальный салон и картинная галерея. Старый хозяин очень любил картины, – со вздохом завершила свою речь Этель.

– Правда? – оживилась Кора. – Я тоже люблю живопись. Можно будет взглянуть на них завтра?

– Это ваш дом, – с вежливой улыбкой проговорила Этель.

– Ах, да! Кажется, я к этому ещё не привыкла.

Пока они поднимались на второй этаж, резные, гладко полированные перила лестницы приятно холодили ладонь. Коридор на втором этаже оказался широким, паркетный пол покрывал ковёр, который теперь с лёгкостью можно было бы назвать винтажным.

– Сюда, пожалуйста, – указала Этель на дубовую дверь.

Распахнув её, она отступила сторону, пропуская Кору в её новое жилище. Аппартаменты – пространство вполне оправдывало громкое название. Это была не просто спальня – часть дома словно представляла собой отдельную квартиру, с прихожей, двумя комнатами и отдельной ванной.

Миновав нечто вроде небольшого квадратного коридорчика, где стоял диван, кресло и письменный стол, Кора вошла в просторную, полную свежего воздуха, спальню.

– Ванная за той дверью, – пояснила Этель. –  Если откроете окно, сможете любоваться чудесным розарием. Не сегодня, конечно (слишком туманно) но в погожие дни вид отсюда просто чудесный.

– Можно опустить гардины на окнах? – спросила Корнелия. – Наверное, у меня слишком богатое воображение, но мне всё время мерещится, что кто-то смотрим на меня из этого тумана..

– Конечно. Сейчас сделаю.

– Кому принадлежала эта комната раньше? – поинтересовалась Кора, оглядываясь.

– Здесь была гостевая. Тут часто ночевал племянник леди Сибил, когда приезжал.

– Часто он бывает здесь? Ты его видела?

– Часто. Пока учился, приезжал почти каждые каникулы. Молодой человек не слишком хорошо ладит со своим отцом, тот не не одобряет его образ жизни. Можно сказать, что отец отправляет его к тёте почти как в ссылку, когда тот попадает в особую немилость.

Корнелия отметила про себя, что вещи её распакованы:

– Это вы разобрали мои вещи?

– Да. Надеюсь, вы не станете возражать?

 – Возражать? Нет, что вы? Спасибо за хлопоты. А как это комната выглядела до переделок?

– Тут были другие обои, портьеры и мебель.

– И молодому племяннику леди Сибил комнаты нравились?

– Не слишком. Он считал их слишком мрачными, впрочем, как и сам дом. Вэлу Лэнгу нравится светский образ жизни.

–А Дориан Дангирэй живёт здесь? Или наведывается в поместье время от времени? – отважилась Кора задать вопрос, который действительно её интересовал.

– Управляющий живёт в поместье постоянно, как и сама леди Сибил. Он очень привязан к этому месту, как и миссис Гордон; дышит им, живёт, ценит едва ли не больше собственной жизни.

–  Правда? Как странно. Ну, для столь привлекательного и молодого человека? Как думаете?

– Я не знаю. Мне не платят за то, чтобы я думала.

Корнелии было бы приятней, будь Этель более разговорчивой. Однако, стоило разговору зайти об управляющий, молодая женщина замкнулась. Чувствовала, что ей совсем не хочется поддерживать разговор дальше.

– Я вам ещё нужна?

– Нет, – со вздохом отозвалась Корнелия. –  Можете идти. Вот, ещё! Как мне позвать прислугу, на тот случай, если вдруг что-то понадобится?

– Достаточно будет поднять трубку стационарного телефона – вам сразу ответят.

– Спасибо. Можете быть свободны.

Дверь за Этель притворилась. Кора осталась в одиночестве, с удивлением отмечая, что оно её гнетёт.

Тем одиночестве и отличается от уединения, что не бывает добровольным, давит и тяготит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Стоя посреди самой роскошной комнаты, которую Коре только довелось видеть в своей жизни, она поймала себя на мысли, что больше всего на свете хочет обратно домой. Роскошь была холодной, никак не влияла на уют. Даже огонь в камине, пусть выгонял прохладу и сырость, но, в тоже время, порождал тени – множество теней, танцующих вокруг.

Богатое воображение Коры рисовало картину: тёмная лестница, полумрак, блестящий паркет, парадная дверь, большое и гулкое пространство. Зачем люди строят дома, которые не способны заполнить собой и жизнью?

Корнелия подошла к двери, чтобы проверить, если на ней замок. Замок был. И даже, в довесок к нему, засов, последний она и воспользовалась, справедливо рассудит, что к замку всегда можно подобрать ключ, засовы же всегда просты и надёжны.

Всё, она в безопасности. Но почему-то чувствует себя в изоляции?

Казалось, дом следит за ней, притаившись, словно охотящееся чудовище. Опустившаяся за окном темнота, немая тишина, с которой нигде не приходилось раньше сталкиваться, пугали Кору. В городе звуков всегда было в избытке – свет, людские голоса, рычание автомобилей всегда шли фоном.

А тут – тишина. Глухая, будто до упакован в вату. Будто Кора уехала не за триста миль, а на столетие назад.

Чтобы отогнать от себя иррациональные страхи, Корнелия решила принять ванну и лечь пораньше спать. Во сне время пройдёт быстрее, а завтра, в свете дня, она немного привыкнет к новому месту и всё наладится. Она перестанет пугаться собственной тени, словно неврастеничка.

Ванна оказалось длинной и узкой. Лампочка в ней светилась тускло, как ночник. Стоило повернуть кран, он стал плеваться, дёргаться, возмущённо фыркать. Трубы застонали и запели, потом из крана словно выплюнули сгустком крови.

Раз, другой, третий…

Ошарашенная Корнелия не сразу сообразила, что в воде просто примесь каких-то смесей. Через секунду вода, хлестанув, просветлела и смыла «кровяное» пятно. Минут через пять потеплела до горячего, что примирило Корнелии с действительностью на какое-то время.

Вода журчала весело и бодро, как ручей, но стоило завернуть кран, злая тишина вернулась. Атмосфера тяжелела с каждой минутой. Она давила так, словно над головой было с десяток футов воды.

Мерещилось, что за занавеской кто-то терпеливо ждёт, пока Корнелия вымоется и…

Корнелия решительно отодвинула занавеску и ожидаемо никого не обнаружила, ничего не произошло. Просто длинная, наполненная временем, темнотой и звуками старого дома, ванна и готовы выдать искру нервы. Да и что там, на самом деле, могло быть? Зомби? Выбравшийся из могилы вурдалак? Смешно!

Кровать оказалась невероятно мягкой. Корнелия словно в облако упала.

Итак, тусклые окна скрыты портьерами, дверь заперта на засов, воображение под контролем – всё под контролем. Теперь – спать.

Дыхание наполняет дом. Вдох-выход…Вдох и…

– Мэри?.. Мэри!… Ты вернулась…

Мужской голос во сне казался сладким, нежным и мягким. Почему-то удушливо запахло сиренью.

– Мэри! Я знал, ты вернёшься, рано ли, поздно? Мы ждали тебя. Я ждал тебя. Ты – моя!

Голос растаял перед тем, как Кора провалилась глубже в сон.

И вот она снова маленькая девочка, снова бегает взапуски с воздушным змеем по зелёной лужайке. Рядом с ней её мать, красивая женщина. У неё лучистые серые глаза, бледная кожа с нежным румянцем, ласковая улыбка. Те же тонкие черты лица и густые, тёмные волосы, что у самой Корнелии.

Никогда прежде Коре не удавалось так отчётливо ясно вспомнить лицо матери. Она верила, что забыла его.

Но вскоре лужайка исчезла и солнечный свет погас.

Корнелия стояла на берегу пруда. Вода в нём была чёрной, как нефть, выглядела такой же неприятной и жирной, какой она бывает в вонючем зацветшем бассейне, но при этом гладкой, совершенно неподвижной. Не было даже лёгкой ряби. Но потом, прямо посредине, вздулся огромный, уродливый пузырь – что-то всплывало с илистого, мутного дна. Что-то ужасное, на что смотреть было нельзя.

Корнелия попятилась. Она пыталась бежать, но никак не могла вытащить ног из ила, куда её затягивало. Чем больше она рвалась, тем сильнее уходила вниз, вода уже доставала до пояса.

А жуткое подводное нечто было совсем близко, совсем рядом. Если не успеет сбежать – ей не спастись.

Утопленница! Там, под водой, утопленница и она хочет утащить Корнелию за собой. Или прорваться в её мир! Нельзя, чтобы она дотронулась…

Но усилия воли не хватило, и вода залила лицо, глаза и горло. Дышать стало нечем.

Кора попыталась проснуться, открыла глаза и с ужасом поняла, что это не сон – она действительно тонет.

Разум отказывался принимать это, но вокруг была вода, холодая, зыбкая, чёрная. И что-то действительно тащило её – правда, не вниз, ко дну, а наверх. Всё ещё не до конца уверовав в то, что она действует не в объятиях Морфея, Кора изо всех сил, руками и ногами стала отталкиваться от воды, стремясь всплыть.

Пара гребков и они – на берегу.

– Вы?! – отплёвываясь от гнилой воды пополам с илом, прохрипела она. – Что вы здесь делаете?

– Спасаю вам жизнь, судя по всему! – прорычал Дориан, рывком вытаскивая Кору на мелководье, туда, где вода доставала им по пояс.

 Глава 9. Ледяное пробуждение

Как часто приходится очнуться ночью от кошмара в…ещё большем кошмаре?

Потому что это же полный ужас – видеть то, чего не в состоянии себе объяснить?

Холодно было просто зверски. Вокруг – тьма пополам с туманом. Чёрная вода озера казалась порталом на тот свет. С Коры текло в три ручья, ночная сорочка так прилипла к телу, что разницы никакой, есть она вообще на ней или нет, с таким же успехом она могла бы стоять перед Дорианом голой. Ткань ничего не скрывала, но от шока и холода Коре сейчас было плевать, что Дориан на неё смотрит и что он при этом думает.

Она сама не знала, что обо всём этом думать.

Проснуться после кошмара в холодном поту – это одно; проснуться, утопая в ледяном озере?.. Даже красивый мужчина не способен спасти положение.

– Иди сюда, – Дориан обнял Кору за плечи и привлёк к себе.

Это не сильно способствовало улучшению положения, потому что он был таким же мокрым и холодным, как она. Облегчение могло наступить разве, что от сознания, что плохо не только ей одной?

– Вот так, – мягко ворковал над Корой Дориан, будто она была маленькой испуганной девочкой. – Всё в порядке, всё хорошо.

Кора чувствовала себя как угодно, только не хорошо. Одна из базовых человеческих потребностей – потребность в безопасности, – была не просто нарушена, а разбита вдребезги.

Вода продолжала стекать по телу и это были не самые приятные ощущения.

– Идём, – рука его твёрдо легла на плечи, одновременно и поддерживая, и контролируя, и направляя.

Босиком было больно наступать на землю. Слишком много камушков, обрезанных стеблей сухой травы таилось в темноте, да и размокшая земля словно отказывалась держать. Ноги плохо держали, стремясь подогнуться, но стоило ей покачнуться, Дориан подхватил её на руки. Потеряв равновесие, Кора невольно вцепилась ему в плечо.

– Нет! Что вы делаете?! – смущенно произнесла она, слишком взволнованная всем, особенно этой близостью.

Дориан отнюдь не выглядел качком, скорее «тонким и звонким», но сейчас, когда он держал её на руках, казалось, что молодой человек не прикладывает к этому никаких усилий, словно сама Кора весила не больше пёрышка. Тепло его тела казалось живительным, но сама близость… волновала.

– Держу, не давая упасть. Имеете что-то против?

Он смотрел на неё с усмешкой, но на этот раз ласковой. Разумом Кора понимала, что нужно восстановить дистанцию во имя правил приличия и собственного спокойствия, но одна только мысль о том, чтобы вновь скользить по холодной, разжиженной после дождя, земле босыми ногами, внушала ужас. Покинуть кольцо его тёплых рук казалось невозможным. Утешала и успокаивала лишь мысль о том, что он вовсе не стремился её отпускать, напротив, прижимал к себе с жадностью скупца. Возможно оттого, что ему тоже было холодно? И он так же старательно пытался удержать стремительно улетучивающееся и испаряющееся, гаснущее в тумане тепло?

Что за наваждение? Будто она попала в новый, странный, жутковато-готический мир с красивой картинкой и гнилой изнанкой.

Он держал её на руках. Ладонь Коры замерла на его горячей, под мокрой рубашкой, груди, над сердцем, чувствуя ритмично усиливающиеся толчки. Он знал это, подчеркнув очередной кривой ухмылкой. Страх отодвинулся, словно её опоили зельем. Всё, что Корнелия сейчас чувствовала, это прикосновения его рук к своему телу, там, где он удерживал её на весу; растекающийся от его ладоней жар. Живительный и приятный.

Кора испытала нечто вроде укола сожаления, когда они остановились на пороге небольшого домика в нескольких десятков шагов от Чёрного озера.

Придерживая девушку за талию, осторожно, Дориан опустил Кору на ступени. А потом, поддавшись порыву, вдруг притянул её к себе, нагнулся и поцеловал. Словно впился в её губы, как жаждущий приникает к источнику, позволяющему пить. Кора тут же ответила на это прикосновение, встав на цыпочки, ухватилась за его плечи, чтобы держать равновесие. Дориан застонал и прижал её к себе сильнее, так, будто хотел переломать её, скрутить, как гибкий стебель, впечатать в собственное тело.

Потянув за волосы, Дориан заставил Кору запрокинуть голову назад, прильнув к её груди, с жадностью втянул в себя мокрую кожу. Прикосновение было обжигающим, почти болезненным, но зато без остатка выгоняющим холод из её тела.

От этих жалящих поцелуев наверняка останутся следы, которые придётся закрывать свитером с длинной горловиной или шарфиками. Вот чёрт! Что они творят? Что она ему позволяет?

– Остановись, – её ладони упёрлись Дориану в плечи, выставляя дистанцию. – Хватит!

Кора была готова к тому, что так просто он не остановится, но… не понятно, к облегчению или разочарованию, Дориан тут же прервал поцелуй.

Он тяжело дышал, как после забега, когда, прислонившись лбом к её лбу, прошептал: «Прости».

Кора поняла, что всё-таки к облегчению. То, с какой чуткостью Дориан откликнулся на перемену в её настроении подкупало. Кору всегда раздражал показной мачизм, когда мужчина демонстрировал своё намерение ломать об колено и строить под себя. Ей больше по вкусу было, когда с её желаниями и потребностями считались.

– За что простить?

Его руки, коснувшись её плеч, задержались на них, поддерживая и отстраняя:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Поцелуи – это вовсе не то, в чём ты сейчас нуждаешься.

Она вовсе не была в этом уверена. Поцелуи вернули её к жизни, заставив не думать о ночи и жутком пробуждении. Пусть на несколько минут, но она не думала ни о чём, кроме Дориана. За это время ужас словно бы стал и не таким ужасным.

– Тебе нужно в тепло и переодеться.

Подушечки его пальцев, с нежность очертившие линию её скул, пробежавшись по щеке вызвали появление приятной щекотки на её шею, расслабляющей, понуждающей закрыть глаза и позволить ему мягко обнять её вновь, с ласковой нежностью, обволакивающей будто шёлком.

– Идём в дом, Корнелия.

Он взял её за руку и повлёк за собой. Кора покорно пошла.

Тьма внутри дома было обычной – чёрной, а не ртутно-бело-колдовской, как за порогом. В глубине его, в самом центре, красным цветком расцветало пламя в камине, перламутрово переливаясь всеми оттенками жёлтого и красного.

– Идите сюда, к камину ближе, вы же совсем закоченели.

Он рывком сорвал с себя мокрую рубашку, обнажая торс. Взгляд Корнелии невольно задержался на упругих, играющих мышцах, на широких плечах и узких ягодицах, плотно обтянутых влажной тканью брюк.

– Вам тоже нужно немедленно переодеться, если не хотите подхватить пневмонию.

– Боюсь, у вас не найдётся одежды моего размера.

– Любая из моих рубашек сослужит вам службу, превратившись в нечто вроде сорочки. Держите! Вот полотенце.

Сам он, не откладывая дело в дальний ящик, принялся интенсивно растираться.

Хорошо, что тьма скрывала лица. Дориан не мог видеть, как пылает от смущения её лицо. Комната была гораздо больше салона автомобиля, но пространства между ними казалось слишком мало – Кора остро ощущала присутствие молодого человека рядом с собой. От него словно шёл ток, одновременно притягательный и пугающий.

Дориан, нисколько не стесняясь её присутствия. В принципе, как разоблачение, так и облачения человека в одежду является вполне обыденной, рядовой процедурой, которую мы выполняем по несколько раз за день. Почему же Кора замерла так, словно простые движения стали для неё притягательными, как магнит? То, как он стянул с себя брюки, без малейшей неловкости, промедления или поспешности казалось совершенно естественным. И в тоже время – абсолютно бесстыдным. Ни одного неточного, поспешного, неловкого движения. Словно не переодевался, а исполнял стриптиз.

Облачившись в сухую одежду, он стянул плед с кровати и, подойдя к Коре, закутал её в него, словно ребёнка. Мягкий ворс приятно ласкал и согревал остуженную кожу.

– Садитесь, – он ласково подтолкнул девушку к камину. – Позвольте за вами поухаживать, раз случай предоставил вам стать моей гостьей. Приготовить вам горячего кофе? Или обойдёмся бренди?

– Кофе, если можно.

– С капелькой коньяка?

– Пожалуй, – согласилась Кора.

Он улыбался, пока священнодействовал над кофейником, который, не премудрости, поставил греться прямо на прогоревшие угли в камине. Рубашку на себе он не застегнул, позволяя Коре созерцать кирпичики пресса. То, что скрыв полумрак, более, чем ярко дорисовывало воображение.

Кора поняла, что нервничает. И он это знает. И развлекается, как может, провоцируя её глядеть на себя и дальше.

– Вот, ваш кофе, милейшая госпожа, – произнёс он с тенью иронии.

Дождавшись, когда Кора забрала из его рук чашку с ароматным напитком, Дориан уселся прямо на полу, у кресла, у её ног, глядя снизу вверх мерцающим, как у кошки в ночи, взглядом.

– Что это было? – подавлено выдавила из себя она. – Я не понимаю, что это за чертовщина? Этот дом – проклят?..

– Тс-с! Тихо, – его палец коснулся мягких губ девушку, принуждая её к молчанию. – Не говорите глупостей, Кора, вы же разумная девушка. Не думаете же вы всерьёз, что вас пытались утащить на дно озера призраки?

– Вообще-то, честно говоря, отрицать, что именно так я и думаю будет ложью. Я жалею, что приехала сюда.

– Мне горько это слышать. Признаться, я счастлив, что вы здесь.

– Даже когда вытаскиваете меня из болота по ночам? – истерично хмыкнула она.

– Особенно когда приходится спасать вас по ночам. В отличие от вас, я люблю приключения.

– Я тоже не против, но только не в той их части, где я тону, пробуждаясь.

Вспыхнувшая улыбка Дориана заставила Кору нахмуриться, осознав, что она практически подтвердила, что ей понравилось целоваться с ним. И нравится быть здесь, в этой комнате, попивая у камина настоящий кофе.

И ей нравилось – нравилась именно эта часть.

– Я не понимаю, каким образом я могла вообще найти этот пруд. Может, кто-то пытался меня убить и…

– Вы были совершенно одна. Сначала я даже не понял, что вы спите. У вас раньше были приступы снохождения?

– Нет, – покачала головой Кора. – Я этого не помню.

– «Нет» и «не помню» это всё-таки разные вещи, – резонно заметил он.

А потом смягчил слова, прозвучавшие несколько строго, мягким прикосновением к её руке. Этот жест вполне мог быть дружеской поддержкой, если бы не взгляд с поволокой, каким он продолжал смотреть на Кору.

– Мне снились кошмары. Утопленница приходила за мной и…

– Даже не знаю, стоит ли мне говорить?

– Говорить – что?

– Правду. Она всегда страшнее выдуманных призраков. Некоторые люди, несмотря ни на что, предпочитают действительность видеть такой, какая она есть, но большинство предпочитают окружать себя выдуманной реальностью, где вещи не такие, как есть – они мягче, контуры размыты, а из теней легко сплести всё, что душе угодно. Вы художница, человек искусства, творческая личность. Такие личности плохо сочетаются с бытом и… резкой, как нож, правдой. У меня есть ответ на ваш вопрос: почему сегодня ночью вы чуть не утонули в этой чёртовой луже. Но, предупреждаю, он вас совсем не понравится.

– Я вся внимание, мистер Дангирэй.

– Правильный выбор. Лечение не подействует без правильного диагноза, каким бы жестоким он не был.

– Вы говорите слишком много слов для того, кто любит точность.

– Мне не приятно поднимать эту тему, вот я и прячусь за словами. Но вы правы – зря. Вы говорили, что не помните, как погибла ваша мать. К слову, Сибил вам не поверила. Она считает, что такое забыть невозможно. А на самом деле это более, чем вероятно – вытеснение.

Кора, нахмурившись, глядела на тонкое лицо собеседника:

– Продолжайте.

– Ваша мать была психически нестабильной личностью. При всём уважении к вашим чувствам и к её памяти, но таковы факты. Она несколько раз пыталась убить себя: вскрывала вены, пыталась повеситься. А потом, в одну из таких же туманных ночей, она утопилась. У вас на глазах.

– Что за бред вы сейчас несёте?

– С чего бы мне говорить вам подобные вещи, если бы они не были правдой? Зачем мне сочинять подобные истории? Ваш отец успел вытащить вас из воды, а она – утонула.

Кора потрясённо глядела на Дориана. Если бы нечто подобное случилось в её жизни, она бы точно не забыла! Этого не могло быть.

– Зачем маме было делать это?

– Незачем. У неё не было на это никаких реальных причин. По большому счёту в том, что случилось, её даже и винить нельзя – она не была вменяемой в том смысле, в каком должна была. По крайней мере, я сделал такой вывод из рассказов очевидцев. Естественно, у вас было тяжёлое потрясение, шоковое состояние. Ваш отец срочно увёз вас отсюда, рассорившись с вашим дедушкой, наговорил ему много обидных слов, который Гай до последних дней своих простить ему не мог. Когда человеком движет боль, он порой становится хуже зверя. Словно причиняя боль другим, мы уменьшаем свою.

– Бессмыслица какая-то….

– Бессмыслица? Ну, нет. Всё как раз очень логично. Вы были переутомлены, взволнованы, возможно – испуганы? Не скрою, с непривычки огромный дом производит не всегда хорошее впечатление, особенно по ночам.

– Но я даже не помнила…

– Сознательно – да. Но вы жили здесь долгие годы, конечно, вы помните, где этот пруд. Утопленница из вашего сна – это ваши страхи, переживания, подавленные воспоминания: всё то, из чего, в конце концов, и рождаются настоящие призраки. Ну же, Кора? – он придвинулся ближе, кладя локоть ей на колени, глядя в лицо. – В глубине души вы знаете, что я прав. В случившемся нет мистики. На самом деле.

– Возможно, вы и правы. Но опасность утонуть от этого не менее реальна.

– Вот здесь не могу не согласиться. Мы должны принять меры, чтобы такого больше не повторилось

– И как это сделать? Я сплю. Завтра я ещё куда-нибудь отправлюсь… по следам непроявленных воспоминаний. Я теперь буду бояться спать.

– Нет не решаемых вопросов, красавица.

– И как мне решить этот?

– Просто. Вы можете перестать спать в одиночестве…

Кора фыркнула.

– Готовы сторожить меня по ночам?

– Я бы с радостью, но… с учётом всех обстоятельств, боюсь, проще будет оставлять в вашей комнате горничную. Скажите ей, что вас пугает дом. Вы не первая, с кем это случается. А ещё лучше – запирать дверь снаружи, так, чтобы вы не могли выйти. Маловероятно, что во сне вы ещё и стенохождение освоите.

Кора поставила на каминную полку опустевший стакан:

– Вы правы.

– В чём?

– Правда – странная вещь. С одной стороны после ваших слов мне будто стало легче – так всегда бывает, когда знаешь, как именно устроено то или иное явление. А с другой – на душе так пусто…

Его лицо казалось сочувствующим и нежным. А ещё – в нём ярче светилась меланхолия, которая обычно пряталась за саркастичными улыбками.

Дыхание задерживается, а сердце, наоборот, несётся вскачь. А его дыхание до обидного спокойное и ровное.

Время замедлилось и остановилось. Взгляд отмечает капельку пота на его шее.

Кора с удивлением чувствует, как пальцы зарываются в его волосы, и те тёплые, но… совсем не такие мягкие, как она представляла. Его губы будут мягкими и умелыми. Прикосновения – нежными, неторопливыми и…

– Мне пора вернуться в дом. Пока ещё не рассвело и никто не устроил переполоха.

С едва слышным вздохом разочарования он отодвинулся:

– Я провожу.

– Я надеюсь на это.

 Глава 10. Коул Ланс

Когда утром Коре удалось с трудом разлепить глаза, утро, собственно, уже и утром было назвать сложно – близился полдень и за окном во всю щебетали птицы. От вчерашнего тумана не осталось и следа, всюду кипела жизнь во всём её кипучем многообразии. Распахнув окно, Кора жадно вдохнула напоённый свежестью воздух, в котором щедро разливался сладкий, даже немного удушливый, запах цветов. Прямо под окном был розарий,а чуть дальше через уходящую в глубь сада перекидывало несколько цветочных арок.

Все уже собираются на ленч. – оповестила Кору одна из служанок. Имя её, к сожалению, она успела забыть, ведь вчера было так много имён и лиц. – Миссис Гордон не любит, когда опаздывают.

"Ну, это проблемы миссис Гордон", – хотелось язвительно ответить, но вместо этого Кора лишь поблагодарила девушку кивком.

Казалось бы, вместе с утренними лучами атмосфера должна улучшиться, но, откровенно говоря, что-то гнетущее по-прежнему ютилось в стенах. Липкой, мрачной была сама тишина, в которой звуки гасли, как гаснут отлетающие от костра искорки. Странно, она столько держала окно открытым, а воздух всё равно оставался застоявшимся! В душе Кора опасалась заблудиться, но опасения оказались напрасными. Дорогу вниз она нашла без особых проблем.

Она как раз спустилась с лестницы, когда на подъездной аллее раздался шум автомобиля. Выглянув в окно, Корнелия увидела, как шикарный спортивный форт с визгом затормозил всего в нескольких дюймах от ведущей к дому лестницы и риском столкнуть шикарные петунии, красующиеся в выносных вазонах, а то и расколоть белый мрамор с колон. Ну, или чем там были облицованы эта шикарная греческая имитация?

Машина была без верха, а ехали в ней на явно весьма приличной скорости. Поэтому ничего удивительного в том, что длинноногий стройный парень в моднявых джинсах и раздувающейся вокруг стройной талии ветровки, не открывая дверь, легко выпрыгнул из машины, подняв солнцезащитные очки на голову. Окинув весёлым и капельку злым взглядом особняк, он направился по ступеням вверх, толкнул дверь и почти нос к носу столкнулся с Корнелией.

На несколько коротких секунд молодые люди с лёгким удивлением и любопытством рассматривали друг друга.

– Привет! – весело проговорило утренние (хотя, верно, будет сказать – ближе к обеденному) явление, растягивая губы в широкой, шутовской улыбке. Задорно блеснули белые ровные зубы и тёмные глаза. – Доброго утра! – окинул он Корнелию уже откровенно горячим взглядом. – Счастливого Рождества, хорошего Нового года, замечательных каникул – всего самого-самого-самого.

Один шаг вперёд и разделяющего их пространства как не было. Наглец вторгся в её личное пространство, как будто так и надо было.

– Неужели в этом старом мрачном склепе завёлся кто-то живой?

Он с лёгким присвистом сделал полукруг, обходя Кору, словно оглядывая нечто, выставленное для просмотра, одобрения или на продажу.

– И – хорошенький.

Предупреждая вопрос, готовый сорваться с губ Корнелии: «А ты, собственно, кто такой?», новоявленный гость протянул узкую ладонь с длинными пальцами и представился:

– Коул Ланс – к вашим услугам, – продолжал сверкать зубами в улыбке он. – А вы?... – он театрально приложил палец к губам, изображая задумчивость. – Вы, наверняка, Корнелия Гордон?

– Корнелия Аддерли, – прозвучал голос, ответивший за Кору.

Повернув головы, оба имели счастье лицезреть Сибил, стоявшую наверху лестницы. Аристократичная и горделивая, она смотрела на них свысока во всех смыслах этого слова.

– Кора носит фамилия отца, а не деда, что, мне кажется, вполне естественным, – положив руку на перила, дама стала спускаться с подлинно королевским достоинством.

– Доброе утро и вам, любезная тётушка, – обречённо склонив буйную кудрявую голову, Коул поцеловал протянутую ему руку в чёрной перчатке.

– Как добрался?

– Быстро и без приключений.

– Как ты могла догадаться, Кора, это мой племянник, о котором я успела рассказать тебе вчера.

– Так уж повелось, что тётушка всё успевает. Она шустрая, – шутовская улыбка словно приклеилась к губам молодого человека.

Кора про себя решила, что в нём наверняка есть примесь южной кроме, либо французской, либо испанской. Слишком много огня горело в чёрных глазах, слишком яркими были черты лица, полными жизни – движения.

– Для своих лет, – добавил он и, засмеявшись, вновь поцеловал руку, отвесившую ему лёгкий шлепок по губам за дерзость.

– Я для любых лет ещё «ого-го», – с усмешкой проговорила Сибил. – Когда проживёте на свете столько лет, сколько я – хотела бы я взглянуть на вас тогда. Мальчишка!

– Да, мэм.

Сибил подхватила его под локоть и оба двинулись вперёд, в сад. Корнелию разбирало искушение демонстративно пойти в другую сторону, противоположную парочке, но, с одной стороны, было невежливо, с другой – у неё не было дел в пока ещё мало знакомом доме, в–третьих, хотелось ещё понаблюдать за Коулом, которого старая карга прочила ей в мужья.

Они вышли на зелёную лужайку. Ту самую, которая так часто возвращалась к Корнелии во снах. Раньше она думала, что этого места в реальности не существует, но оно было… и, судя по всему, мало изменилось за эти годы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Я распорядилась приготовить ленч на улице, под старым каштаном. Сегодня прекрасная погода и грешно этим не воспользоваться.

– Как скажите, тётушка.

 Коул искоса посматривал в мою сторону. Не то, чтобы ему что-то мешало смотреть в открытую, он явно не стеснялся демонстрировать свой интерес, просто на данный момент Кора шла у них за спиной.

Сибил уселась на белый стул и кивнула подошедшей горничной, видимо, подавая какой-то знак.

– В Англии так мало солнца, что если бы в реальности существовали вампиры, они бы на веки вечные поселились здесь.

– Им было бы логичней жить на северном полюсе, где полярные ночи по полгода в году.

– Не понимаю, почему ты до сих пор не поможешь сесть Корнелии? Где твои манеры? – Сибил, раскрыв серебряный длинный портсигар выудила сигарету, вставила её в мундштук.

Коул услужливо чиркнул зажигалкой.

– Мне не показалось, что драгоценная Кора желает присесть. Но если я ошибся, я мигом исправлюсь. Вот!

Всё с той же улыбкой он демонстративно отодвинул от стола стул.

– Спасибо, но я сама бы прекрасно с этим справилась.

– Конечно, справилась бы. Мы, женщины, способны справиться со всем. Но сложнее всего это справляться с мужчиной, – наставительным тоном проговорила Сибил, выпуская в синее безоблачное небо облачко сигаретного дыма.

Её ярко-красная помада оставила заметный след на белом ободке сигарет:

– Как в любой дрессировке, моя милая, повторяемость действий закрепляет результат. А мужчина животное норовистое, то и дело норовящее отбиться от рук. Поэтому если не заставлять его всё время прыгать с тумбы на тумбу, он разленится, вообразит себя царём зверей и – кому от этого станет лучше, я тебя спрашиваю?

– Мужчине? – рискнула предположить Кора, невольно ёжась от прохладного ветерка, дующего из тени.

– Джесси, принесите мисс Коре плед, – бросила небрежно Сибил. И продолжала, как ни в чём небывало. – Никому, моя милая! Никому. Большинство не умеют выживать на свободе, норовит потерять от неё голову. Поэтому – рамки, наше всё.

– Спасибо за науку. Постараюсь запомнить. Вот только не уверена, что соблюдение старомодных правил здесь поможет.

– Ещё как поможет. За этим любые правила и придумываются. А в случае с Коулом без них и вовсе никуда.

– Дамы! Я ещё здесь. И не против выпить чай горячим.

Оседлав стул самым неприличным образом, причём развернув его спинкой к собеседницам, Коул принялся раскачиваться на передних ножках.

– Прекрати немедленно, – велела ему тётушка, но в ответ получила лишь белозубую улыбку.

– Кто разольёт чай?

Кора поднялась вперёд Сибил. В конце концов, именно хозяйке дома принадлежит эта «честь», а хозяйка здесь теперь она.

Сибил, если и поняла внутренний посыл, то его проигнорировала.

– Вам с молоком? – обратилась она к Сибил.

– Терпеть не могу чай с молоком, хоть это и старая английская традиция. Просто положи в него лимон.

– А мне пожалуйста, хозяюшка, всё – и сразу! – одарил Коул Корнелию очередной улыбкой рок-звезды на пике популярности. – Спасибо, – кивком поблагодарил он девушку, принимая из её рук чашку. – Давно вы в этих «чёртовых кущах»?

– Коул! – одёрнула его Сибил.

Но от только хмыкнул и вновь принялся раскачиваться на стуле, демонстрируя во всей красе своё поджарое, длинноногое тело. Идеальная машина для… для чего, кстати?

– Корнелия приехала только вчера вечером. Причём, поздно вечером.

– И как вам здесь понравилось? – продолжался допрос.

– Вряд ли она толком успела что-то разглядеть.

Это начинало раздражать! В конце концов, она не русалочка, потерявшая голос, и выплыла вчера из воды!

– Я рассмотрела комнату, в которую меня поместили.

– Правда? И куда вас поместили?

– Туда, где раньше помещали вас.

– Правда? Просто отлично! Терпеть не мог эти мрачные стены и обои в цветочек.

– Ты ещё вспомнишь их добрым словом, когда увидишь, где тебе придётся жить теперь.

– О! В вашем гостеприимстве я нисколько не сомневаюсь, уважаемая тётя Сибил! Ну, и как переночевали? Призрак Мэри вам уже явился?

Всё это говорилось легко и непринуждённо, словно со смехом, но у Корнелии мурашки по спине побежали:

– Какое Мэри? – округлила она глаза, отчётливо вспоминая голос из сна.

Мужской голос, призывавший женщину именно с этим именем. А потом – ледяное купание в пруду.

Совпадение?

– Коул просто трепло. Не обращая на него внимание.

– Вы даёте нашей гостье дурной совет. Вы же знаете, как я не люблю, когда на меня не обращают внимание, тётушка! – чёрные глаза вновь устремились на Корнелию.

Он довольно бесцеремонно пялился на девушку, рассматривая её в упор, впрочем, не без дружелюбия.

– Если меня игнорировать, я начинаю привлекать внимание любым путём, и иногда это заканчивается не слишком хорошо.

– Иногда это заканчивается просто скверно, – сделала Сибил неприязненный жест рукой. – Но, надеюсь, на этот раз ты станешь держать себя в узде, потому что либо так, либо я умываю руки. Очень надеюсь, что клиника изменит тебя к лучшему.

– О, нет! Он сделал меня ещё хуже.

– Большим придурком, что ты был до этого? Это вряд ли. Образумься уже, наконец, или, клянусь, что полностью лишу тебя денежного содержания.

– Спасибо, тётушка, за обнадёживающие речи.

Корнелия сделала для себя маленькое открытие – Коул, оказывается, не всегда улыбается. И когда он перестаёт зубоскалить, лицо его коренным образом меняется. Делается сосредоточенным и задумчивым, почти одухотворённым.

Перехватив внимательный взгляд Корнелии, парень ежесекундно натянул свою улыбочку, которую, кажется, носил как защитный шлем или маску.

– Я всегда буду с благоговением произносить ваше святое имя. Ведь чтобы не случилось, вам одной никогда не лень меня пинать.

– Ну, кто-то же должен нести свой крест? – Сибил потянулась за второй сигаретой.

– Ок! А мы будет устраивать что-то вроде праздника?

– Какого праздника, Коул? – с интонацией, будто она обращается к умалишённому, вскину бровь, протянула со вздохом Сибил. – В честь чего? Что ты несёшь? Ещё месяца не прошло со смерти Гая.

– Возвращение истинной наследницы в «Райские кущи»…

– Сады, – невозмутимо поправила Сибил, но её никто не слушал.

– Разве не повод устроить вечеринку?

– Думаешь, здесь кто-то в настроении для этого?

Выдержав небольшую паузу, Коул весело фыркнул:

– Да вы поглядите на свои лица? Именно это нужно тут всем: взбодриться и повеселиться.

– Кому – всем? Мне, например, весело читать книги у камина. Или пролистать страницы в социальных сетях, – подала голос Кора.

– О! Только не говори мне, что тебе нравится уединённая атмосфера этого дома! Ты просто недостаточно долго здесь пробыла. Этим стенам нужны людские голоса – много людских голосов, чтобы они продолжили звенеть, чтобы этот вековой монстр не смог их поглотить. Музыка! Шампанское!  Девочки, наконец…

– Коул!

– В раю должно царить веселье, а не скука.

– Знаю я твоё веселье. Его не будет. Я в трауре. Смирись с этим. Или – убирайся и сам ищи средства на свой кокаин и твоих многочисленных друзей. Я ясно выразилась? – спокойным тихим голосом Сибил вполне себе можно было резать металл.

– Более чем, – рывком поднявшись со стула, Коул проинформировал. – Пойду прогуляюсь. Не хотите со мной?

– Она ещё не допила свой чай, – вновь попыталась ответить за других Сибил.

До этого момента Кора совсем не хотела отправляться куда бы то ни было в компании Коула, который казался ей немного чокнутым. Кажется, безвредный разгильдяй, из тех чудиков, которые в итоге больше всего вредят самим себе, но а там – кто его знает. В общем, не пытайся Сибил ей его сватать, он, скорее всего показался бы любопытным типом и даже к лучшему, что в мрачном доме больше народу.

Но Коре категорически не нравилось, как старая леди пыталась отвечать за неё. Извините, уважаемые, не настолько хорошо знаем друг друга.

– Чай уже остыл и я не планирую его допивать. Так что, пожалуй, давай пройдёмся.

На сей раз в сверкающей улыбке Коула светилось торжество от маленькой победы над тётушкой.

Глава 10.2 Коул Ланс

– Слава богу! С этим покончено, – весело (или, как подозревала Корнелия, старательно разыгрывая безоблачное настроение) выдохнул Коул. – Каждый раз прощаясь с тётушкой я словно снимаю с себя груз.

– Если всё так плохо, зачем приезжать? Вы вроде бы не ребёнок и способны позаботиться о себе самостоятельно.

– О! Конечно, способен. Чисто в теории. Однако, вся проблема в том, что я привык жить на широкую ногу, ни в чём себе не отказывая. С моими нулевыми знаниями по всем направлениям обеспечить себе тот уровень жизни, к которому я привык, будет проблематично. Вот и приходится подстраиваться.

– У вас чудно получается смотреть в самый корень проблемы. А почему именно под тётушку?

– Ну, тут свои нюансы. Видишь ли, мои родители развелись, как и многие другие родители, когда я был ещё ребёнком. С тех пор у матери своя жизнь и мужья, у отца – свои жёны и дети, а у меня, нужно признать, не самый приятный нрав. Временами меня трудно терпеть.

– Временами? Это совсем неплохо.

– Ну, это я немного смягчил краски. Большую часть времени родители не знали, что со мной делать. Мать так точно не знала, и отсылала к отцу, но через пару-тройку месяцев я надоедал и отцу, тогда уже он отсылал меня обратно к матери.

Корнелия запретила себе испытывать к нему – что?.. Сочувствие или жалость?

Такие жалостливые истории редко рассказывают просто так, если не хотят разжалобить собеседника.

«Или если история просто не является правдой», – заметила невидимый собеседник в голове Корнелии. Так, стоп! – если у парня завёлся внутренний адвокат, значит, он уже миновал парочку заслонов. – «Продолжай в том же направлении и станешь параноиком в ближайшее время».

– Наверное, это трудно – когда разведённые родители перебрасывают тебя с рук на руки, как мячик.

– Трудно? – фыркнул Коул, тряхнул головой, отчего его вихрастые кудри растрепались ещё сильнее. – Ну, я бы сказал, что в любом случае тебе редко бывает скучно. Обилие впечатление обеспечено.

– И тогда тётушка решила взять вас под своё крыло? Пожалела, так сказать?

– Пожалела? Ну, жалость, это совершенно точно не про Сибилл. Она считает, что я безнадёжен, потому что вечно тусуюсь, вместо того, чтобы «правильно распоряжаться своей жизнью». Но сейчас она считает, что я могу быть ей полезен.

Обхватив рукой ствол дерева, Коул подтянулся и уселся на него, с улыбкой взирая на Корнелию, оставшуюся внизу. Ствол был высоким, на уровне её лица, так что получалось очень даже свысока. Теперь его лицо терялось в тени, не то, чтобы полностью, но когда стоишь против солнца, деталей не разобрать.

– Ты уже в курсе матримониальных тётушкиных планов по нашему с тобой поводу? – голос Коула так и искрился весельем.

Вот так, легко, непринуждённо и просто – прямо в лоб. Ну, что ж? В эту игру можно играть и вместе.

– Да. Она упомянула о своих надеждах склонить меня к союзу, позволившему бы ей и дальше тут всем заправлять. Правда, я не слишком вникла в детали и так и не поняла, какой мне с этого прок?

– Ну, ты получишь в своё пользование моё сексуальное, молодое тело. В постели я настоящий жеребец.

– Неплохая самопрезентация, попытка засчитана. Но… что-то подсказывает мне, что я могу получить всё это с ней ничем при этом не делясь.

Он весело рассмеялся.

– И, без обид – я не слишком люблю жеребцов. Предпочитаю кошек.

– Это всё потому, что, подозреваю, ты никогда не общалась с лошадями. Чудная звери, чуткие, красивые. И компаньоны из них отличные.

– Это метафора? Или мы говорим о реальных лошадях?

– Понимай, как нравится. Могу как-нибудь свозить тебя на манеж. Мне кажется, лошади должны тебе понравиться.

– Склонна согласиться.

– Но вернёмся к нашей возможной женитьбе. Думаешь, у меня есть шанс?

– А он тебе нужен?

Коул снова засмеялся и протянул Корнелии руку:

– Давай, забирайся ко мне наверх.

– Нет уж. Большое лучше видится на расстоянии. Я лучше останусь на месте.

– Обещаю, что буду вести себя паинькой и не стану приставать. Ну, разве что сама попросишь.

– Не в этой жизни.

– С чего такая категоричность? Когда ты узнаешь меня лучше, поймёшь, какой я расчудесный мармелашка…

– Когда ты узнаешь меня лучше, поймёшь, что каким-бы мармелашкой ты не был, я никогда ни о чём просить тебя не стану.

– Почему?

Эта его манера мгновенного перехода от едва ли не бурного хохота к моментальной серьёзности несколько сбивала с толку.

– Из упрямства, наверное? – задумавшись на секунду, ответила Кора.

Он основа сверкнул улыбкой, контрастно-белоснежной в сравнении со смуглой оливковой кожей и чёрными волосами.

– Не упрямьтесь, леди? Давайте руку. Здесь, как на качелях.

Кора не собиралась делать ничего подобного. Протянутая ладонь для неё самой оказалась неожиданность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Через мгновение она сидела на одной ветке с Коулом, с удовольствием болтая в воздухе ногами, как в далёком детстве.

– Я же говорил, тут здорово. И тебе понравится.

– Я ещё пока не решила, нравится мне или нет. На ветке слишком тесно.

– Я бы отнёс это к плюсам ситуации.

– Ну, а я – к минусам.

– Не будь такой скучно букой. Нужно брать от жизни максимум.

От Коула пахло лёгкой туалетной водой. Шею его обвивало несколько золотых цепей, выглядывающих из-под распахнутой на груди куртки. И весь он был какой- то лёгкий, воздушный, солнечный, что в ответ на его улыбку тоже хотелось улыбнуться.

И Кора погрешила бы против истины, отрицая, что его близость не сколько её не волнует. И это было… не слишком приятно. Вспомнились вчерашние поцелуи с Дорианом и солнце словно померкло. Как будто потянуло холодом от влажной подвальной щели.

Странные ассоциации. Наверное, всё дело в том, что ей просто не нравилась собственная реакция. Кора всегда считала себя сдержанной особой, не способной увлекаться двумя мужчинами сразу. А это теплая волна, что окатывала её сейчас в присутствии смешливого черноволосого юноши, из которого жизненная энергия била ключом, всего лишь банальное физиологическое влечение. Но так неправильно.

– Я что-то сделал не так?

Голос Коула заставил Кору вернуться в реальность. И оказалось, что его лицо всего в нескольких дюймах – неприлично маленькое расстояние. И о чём она думала? Вся проблема в том, что не думала.

– С чего ты решил?

– Не знаю, но ты словно погасла в один момент. Вся проблема в том, что я, редкий случай – не делал ничего.

Отвернул лицо, чтобы скрыть проклятый румянец, Кора спряталась за разлетающимися от ветра волосами.

– Вот-вот! Я очень проблемная девушка, поэтому будет лучше спуститься вниз.

– Ни за что! – его рука крепко обвилась вокруг её талии. –Нам и тут хорошо.

– Я не люблю терять почву под ногами. Воздух – не моя стихия. Так что, прости! – я спускаюсь вниз.

Он легко спрыгнул вниз, его острый подбородок дерзко уткнулся ей в колени, запрокинутое кверху лицо светилось улыбкой, в глазах сверкало лукавство и многообещающий огонёк. Ладони с двух сторон от неё упирались в ствол.

– Если все дело в том, что ты считаешь дистанцию слишком короткой, так я могу и постоять.

Что за провокация?! Спрыгни она сейчас за ним на землю, окажется прямо в его объятиях. Да он играет с ней, как…нет, игры кошки с мышкой не было. Она не чувствовала когтей. Ему явно нравилась игра, а вот ей – не очень.

Кора поймала себя на желании запустить руки в эту шевелюру, только вот не была уверена, хочет ли она с силой дёрнуть эти непокорные вихры или ласково пропустить между пальцами.

– Хорошо, – кивнула она, скрещивая руки на груди, но затем, боясь потерять равновесие, невольно опустила руки вниз в попытке схватиться за ствол, но вместо ствола схватив за руку Коула.

Он довольно ухмыльнулся. И что его только так радует.

– Дистанция – то, что требуется для светской беседы.

– Ну, а я о чём?

В противовес сказанным словам он переплёт ей пальчики со своими, горячими и чуть влажными.

Корнелия, проигнорировав его провокационное поведение спросила?

– Расскажи мне, кто такая Мэри?

Глава 11. Кто такая Мэри?

– Мэри? А кто такая – Мэри? – театрально приподнял Коул тёмные стрельчатые брови, и она легко, словно крылья у бабочки разошлись в стороны.

– Ты упоминал про неё в разговор с Сибил.

– Ах, вот ты о ком? А с чего ты вдруг заинтересовалась этим именем?

– А это важно?

– Конечно, – кивнул он буйной головой. – С чего бы тебе интересоваться особой, которую ты никогда в жизни не видела, чьё имя весьма банально и раньше было у каждой третьей англичанки? Не могу придумать ни одной причины… хотя, нет, постой! Одну, пожалуй, могу. Ты хочешь отделаться от моего внимания? Или… или тебе в первую же ночь явился призрак грозной Мэри, увлекая за собой.

Он смеялся, а вот Коре было совсем не до смеха. Потому что, в принципе, всё так и было.

– Так в этом доме жил кто-то с таким именем.

– Жил, – прислонившись спиной к широкому стволу дерева, парень достал пачку сигарет и, зубами вытянув папиросу, щёлкнул зажигалкой. – Даже больше того тебе скажу, не только жил, а жену первого владельца этого дома как раз и звали Мэри – Мэри Гордон, в девичестве… а вот этого история не сохранила. Никто не знал или забыл, кем она была до того, как вышла замуж за самого богатого землевладельца в округе. Словно бы возникла из ниоткуда, как и положено возникать прекрасной фее, – задрав голову, он послал к белым облачкам серое никотиновое. – Возможно, феей, пришедшей из царства снов?

– На это есть вероятность?

– Конечно, но – всего только вероятность. Мистер Гордон был на много лет старше своей красавицы-жены, что не редкость во все времена. Красота – товар, который всегда хорошо продаётся и неплохо окупается.

– В глазах окружающих. По мне, так тот, кто продаёт себя в этом случае теряет больше, чем находит.

Он вопросительно приподнял бровь, словно прося пояснений.

– Хотя покупатель в разы омерзительней покупателя.

– Ты о чём?

– Ну, молодость ведь не понимает, чем торгует. Вот мы сейчас с тобой молоды и красивы и, кажется, так будет всегда? Что, все эти дома, машины, смартфоны имеют цену, на самом же деле всё это безделушки. Представь, какого это – молодой девушке раз за разом ложиться в постель к старику, а для восемнадцатилетних все, кто старше сорока – уже деды! Старые развратники понимают, что настоящее богатство – это жизнь. Ни за какие деньги не вернуться светлой души и напрасно растраченные годы. Богатые упыри подзаряжаются, как на батарейках, за счёт чужой жизни. А ты свою красоту отдаёшь им на откуп, как и лучшие годы. Их не вернёшь ни за какие деньги.

– Всё оно, конечно, правильно, – кивнул Коул лохматой чёрной головой. – Только Мэри без второго имени, видимо, рассуждала иначе.

Коул неопределённо пожал плечами:

– Возможно,  потому, что Мэри не придерживалась твоих твёрдых принципов, а может быть, просто питалась хуже? Но так или иначе, почти тридцатилетняя разница в возрасте с влиятельным мужем её не остановила. Брак сделал её одной из влиятельнейших женщин в округе и позволил прибрать к рукам почти всё состояние супруга. Поначалу скромная и незаметная, красавица быстро заматерела и обрела собственный голос. А вот её, далеко не юный, но и не то, чтобы престарелый супруг, внезапно занедужил. Болезнь подкосила его неожиданно и надолго, причём состояние было стабильным – больной потерял речь и возможность передвигаться, соответственно, забота о поместье и семейном состоянии легла на плечи его прекрасной юной жены и не то, чтобы положение дел её не устраивало. Мэри показала себя прекрасной хозяйкой, под её руководством поместье процветало, дела шли в гору. Она лично вела амбарную книгу, по её инициативе было приобретено несколько торговых кораблей, началась торговля с Вест-Индией – именно так был заложен фундамент под компанию, которая, хотя сейчас давно отошла от торговых дел, продолжает процветать и приносить богатство. Вскоре Мэри была представлена ко двору, где завела новые полезные связи, позволившие получить королевский патент на открытие сразу нескольких мануфактур. Всё, к чему она прикасалось, начинало цвести и приносить плоды. Даже её красота с годами не только не увядала, но словно бы становилась ярче. Происхождения она была самого простого, но умела использовать и направлять в нужную ей сторону и людей, и события.

– Судя по рассказу интересная была женщина, – отломив тонкую веточку, Корнелия в задумчивости её прикусила.

– Да. Она не могла не вызывать восхищения одних и зависти у других.

– То же самое происходит и в наши дни. Зависть к чужим успехам и желание обесценить их порой даже неплохих людей толкает на ужасные поступки и ломает людям жизни.

– Верно. Возможно, всё дело в зависти. Люди часто принимают это чувство за желание справедливости. Я вот делал фактически всё тоже самое, почему у меня не вышло, а сосед как сыр в масле катается? Так рождается ненависть, сплетни. Но, с другой стороны, – лукаво ухмыльнулся Коул, – это ведь и правда несправедливо? Когда при равных возможностях, равных усилиях отчего-то один идёт в гору, а второй остаётся стоять на месте? Как тут не начать сетовать на судьбу?

Пришёл черёд Корнелии пожимать плечами.

– Значит, Мэри Гордон была хозяйкой этого дома?

– Он был построен по её проекту. Из столицы она вернулась глубоко беременной и, хотя клялась и божилась, что это ребёнок её престарелого супруга, в это, откровенно говоря, мало кто верил. Последний стал тенью – он был, но ни на что не влиял. Все, что мог делать мистер Гордон – это кушать супчик с ложечки и срыгивать на слюнявчик, да в особо сложных и решительных случаях царственным кивком подтверждать, что решение его супруги, заявленное на Совете, является изъявлением его собственной воли, а не бабским произволом. В том, что под покровом ночи он способен на нечто большее, чем этот кивок вызывало сомнение у всех, без исключения, люди шептались, говорили всякое, но очередным кивком мистер Гордон признал отцовство, так что остальным ничего иного не оставалось, кроме как смириться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Никогда не понимала, почему людей так сильно трогает чужая нравственность?

– За чужой нравственностью следить всегда проще и приятней, – подмигнул Коул, потянувшись за следующей сигаретой.

Учитывая поднятую тему Кора подавила в себе желание сделать замечание по поводу того, что много курить вредно.

– Вернувшись из столицы, прекрасная Мэри всю себя посвятила строительству нового дома, который обещал стать самым красивым в округе. Ребёнку, после рождения, по обычаям того времени нашли кормилицу, но, что поразило людей, не кормилица стала жить с семьёй, а ребёнка выслали вместе с ней в выбранную семью. Так делали только бедняки, знать всегда держала своих детей при себе. Поступив подобным образом, Мэри снова дала повод для сплетен.

– Вполне объяснимо. Телевидения в те времена не было и сериалов не показывали, а тут история развивалась прямо онлайн, – усмехнулась Кора.

– Когда дом достроили, все ожидали, что начнутся приёмы, балы, охота – все те развлечения, которыми не брезговала знать того времени, но – Мэри уединилась в его шикарных (по тем временам) стенах вместе с мужем и самым близким окружением, одной из которых была её любимая камеристка, с которой она была столь близка, что по округе ползли сплетни и противоестественной связи служанки и госпожи.

– Люди любят трепать языком. И редко, когда способны увидеть в отношениях между людьми что-то хорошее. Почему опошлять считается нормой.

Коул коротко кивнул и щелчком отбросил дотлевшую до фильтра сигарету в ближайшие кусты самшита.

– Ну, о Мэри ходили слухи и похуже. Так случилось, что с её возвращением по округе стали пропадать люди, чаще – женщины и дети. Иногда их тела находили без сердца в груди, иногда – люди пропадали без следа. А потом нагрянула бубонная чума.

– И как это всё связывали с Мэри Гордон?

– Самым прямым образом. Успешная женщина, возникшая из низов, сумевшая пробиться на самые вверх, непотопляемая. Её врагов косил мор, уничтожал несчастный случай. Все знали, стоит поссориться с Мэри Гордон и скоро несчастья и мор посетят твой порог.

– Кажется, я догадываюсь, куда ты ведёшь? Мэри объявили ведьмой?

Прищурившись, Коул кивнул с лукавой усмешкой.

– И что дальше? Её сожгли на костре? Или утопили? И с тех пор её призрак ходит и напоминает о себе преступникам и их потомкам?

– Ничего подобного не случилось. Никто не посмел её убить, Мэри была очень влиятельной женщиной, настолько финансово-самостоятельной, что, даже когда она овдовела, её положение не пошатнулась. Она имела знатных и сильных покровителей при дворе, ни исключено, что один из них был не только любовником, но и отцом её ребёнка. Для тех, кто допускает возможность колдовства есть повод поверить в то, что она и в самом деле водилась с нечистыми. И, судя по некоторым записям не просто водилась – она была одержима идеей вызвать дьявола.

– Да неужели? Зачем бы ей это было нужно?

– Кто поймёт женщин? – деланно рассмеялся Коул. – Особенно таких женщин, как Мэри? Возможно, она ненавидела тот миропорядок, который существовал и хотела построить нечто другое? Может быть, для неё это было лишь забавной игрой. Но так или иначе, многие рассказывали о жуткой небывальщине, творящейся в этом доме. О странных и жутких животных, блуждающих около дома по ночам; об огнях; о ритуалах. Сохранились даже свидетельства о том, что около дома была огромная чёрная яма, полная огня. Описания похожи на нефтяную скважину, только есть одно «но»: нефти в здешнем округе никогда не водилось.

– Это все страшилки? Или есть что-то ещё?

– Это только присказка к легенде, а вот, собственно, и она сама…

– Что же это за легенда такая? – за насмешливым тоном Кора пыталась скрыть, что рассказ заставляет покрываться её тело мурашками в предчувствии… чего, кстати? Что её пугает?

Как будто она заранее знает финал, который знать никак не может.

Коул прищурился. На этот раз, то ли для стопроцентного попадания в образ он перестал зубоскалить и выглядел даже как-то мрачновато. На солнце набежали облачка, погружая окрестности в суровую тень. Потянуло влагой и запахом мха, как бывает тянет ими из приоткрытой двери подвала.

– Говорят, что у Мэри получилось.

– Что получилось?

– Открыть портал в ад.

Кора посмотрела на него внимательно, в ожидании, когда Коул расхохочется, но, если ему и было смешно, если это и задумывалось, как шутка, то лицо он держал прекрасно. Веселье в его лице «не просвечивало».

– Портал в ад?.. Ты серьёзно? – решила рассмеяться она сама и с облегчением увидела, как и его черты лица смягчаются.

– Ну, я этого не утверждаю – я говорю, по легенде. Вот эта самая чёрная яма-лужа и стала порталом. И сам дом тоже им был.

– И как же она всё это открыла?

– Я не знаю, – развёл руками Коул. – Я всего лишь весельчак, любящий бухло, кокс и девочек. Откуда мне знать таинственные ритуалы ведьм? – на мгновение в его голосе вновь зазвучали иронично-весёлые, игривые нотки. – Но, полагаю, какая-нибудь гадостная муть с жертвоприношениями обязательно должна была присутствовать. Возможно, парочка оргий. А может быть – даже не парочка.

– Последняя часть ритуала, что-то подсказывает, тебе бы понравилась?

– Зависит от участников. К слову, сама Мэри была прехорошенькая.

– Откуда ты знаешь?

– Её портрет до сих пор висит в галерее на третьем этаже. Любой может убедиться.

– Значит, ритуал был проведён?.. И?

– И дьявол вышел на землю. Наверное.

– И почему мир до сих пор как был, так и остался? Разве приход Сатаны не знаменует собой Конец Света?

– Прийти он пришёл, но видимо, ему не удалось остаться. По той же самой легенде Мэри не понравилось то, что она натворила. Она раскаялась и исправила свою ошибку, закрыв портал вновь.

– Каким же образом?

– Принеся себя в добровольную жертву. Естественно же? Согласно сказкам, гуляющим по местным деревьям, она сама бросилась в яму, ведущую в преисподнюю, после чего та превратилась в озеро. Его ты, кстати, тоже можешь увидеть. Оно до сих пор цело, хоть и обмелело изрядно, зарастя камышником.

Коул говорил весёлым голосом, но у Корнелии сердце заныло. Было такое чувство, что кто-то стоит за спиной и толкает силой мысли, за неимением рук: «Вот! Это – оно! Это причина, по которой ты здесь».

– Мэри утонула? – в задумчивости проговорила Корнелия, непроизвольно накручивая локон на палец. – Как странно…

– Что именно кажется тебе странным? На самом-то деле странностей тут воз и маленькая тележка.

– Ты веришь в том, что рассказал мне?

– Почему ты спрашиваешь? Ладно, не важно, я всё равно отвечу. Я не верю в это сейчас, когда светит солнце, поют птички и рядом красивая, цветущая девушка. Но ночью, особенно под кайфом…дом бывает таким мрачным, в нём всякое мерещится, – нахмурился Коул. – В туманные, холодные ночи я готов поверить во что угодно. Но к рассвету это обычно проходит.

Облако отнесло от солнца в сторону и всё вокруг снова засветилось под солнечными лучами. А Коул старательно улыбался, сверкая белыми зубами и чёрными глазами.

– Ты в самом деле что-то видел в доме?

– Если такое и случалось, меня убеждали, что всё дело в том, что кокса нужно принимать меньше, тогда и чёртики досаждать перестанут. И – знаешь, что? Чаще всего рецепт действительно был действенным. Рациональная часть меня убеждает, что всё дело в слишком богатом воображении, потому, что в доме кроме меня почти нет молодых лиц и всё тут провоняло стариной. Дом сто раз отреставрирован, но всё равно так стар, что это ощущаешь кожей…

– А не рациональная?

– Что? – переспросил Коул, явно затерявшись в своих мыслях и на миг потеряв нить разговора.

– Не рациональная твоя часть – что она говорит?

– Что в доме нечисто. Что там действительно есть «нечто», зло, как дремлющая спора, что может проснуться и поглотить.

– Кого поглотить?

– Меня. Оно будет жутким и страшным настолько, что этого не может представить даже моё богатое воображение, но, когда утром меня найдут, все решат, что это была передоза и остановка сердца.

Он говорил всё это лёгким, весёлым голосом, словно иронизируя сам над собой. Казалось, всего лишь шарж, насмешка, шутка – но в чёрных глазах Кора с тревогой читала: он что-то видел в этом доме такое, что напугало его. Что пугает до сих пор.

Но если её подозрения верны, зачем возвращаться к источнику своих страхов?

На самом деле причин может быть много. Он может сильно нуждаться в деньгах и слишком сильно зависеть от тётки, а сила воли Коула может быть недостаточно сильна для того, чтобы найти в себе силы для сопротивления.

Мистика тем и страшна в реальном мире, что притворяется отсутствующей. Как признать людям, что тебе являются потусторонние сущности, чтобы не вызвать подозрения в шизофрении? Нас старательно убеждают, что ничего того, что мы порой чувствуем и почти осязаем, нет. Раз нет беса, то нет и соблазна, излучаемого им, а если нет и соблазна, то нет ни греха, ни наказания.

Но есть места, которые и правда источают зло, как соты – мёд. Например, этот дом.

Почему она чувствует свою связь с ним? И совпадение ли похожая смерть Мэри Гордон и её матери? Та тоже утонула и, по словам Дориана, вошла в озеро сама, добровольно. Да ещё и её, Кору, с собой тащила.

Внезапно в памяти встала картинка: она кричит и отбивается, а мать затаскивает её в воду, всё глубже. А когда поднимает на Кору лицо, то её глаза… у них нет белков – сплошная тьма, как в фильмах ужасов.

– Что с тобой? – встревожено спросил Коул, не отрывая от лица Коры пытливого взгляда. – Ты ведь не принимаешь мои россказни за чистую монету? Это всего лишь местный фольклор. Мэри не любили, вот и сочиняли про неё всякие басни. К тому же, ей не повезло утонуть в собственном пруду…

– Ты действительно веришь в эту версию.

– Рациональная часть меня – безусловно!

Коул галантно протянул ладонь к Коре и она, опершись на неё, легко спрыгнула с ветки.

– Покажешь мне Зловещий пруд?

– Я покажу тебе что угодно! Только изъяви желание, – рассыпался мелким бесом он. – Но купаться там я бы не советовал. Дно илистое, а вода затхлая. Словно в болото нырнул – никакого удовольствия.

– Я не планирую купаться. Хочу всего лишь взглянуть на него при свете дня.

– А что? Ночью вы им уже успели полюбоваться?.. – мышцы на руке под пальцами Коры были твёрдыми, а кожа – горячей.

Ветер трепал чёрные вихры, придавая парню задорный, живой вид. Но Коре все время казалось, что стоит ветру подуть чуть сильнее, как маска шута и балагура будет сорвана, а что под ней?..

– Полюбоваться? Это вряд ли! – в тон ответила она. – Скажите, а с Дорианом, управляющим вашей тёти, вы хорошо знакомы?

Вот и тот самый порыв ветра! Улыбка сошла с лица Коула, вернее трансформировалась в злой оскал.

– Был бы не против не знать его вовсе.

– Почему?

– Вам откровенно?..

– Что мне ответить? Соврите мне, пожалуйста? – вопросительно приподняла Корнелия бровь.

– Ну, обычно я не люблю нелестно отзываться о людях за их спиной. То есть, это касается людей, не живущих в «Райских садах», конечно.

– Какая ирония, что Дьявольский дом называют «Райский садом».

– Что в это особенного? Змей-искуситель чувствовал себя в Эдеме неплохо. Ему ничто не мешало.

– Так что насчёт управляющего?

– С чего такой интерес к его особе? Мне стоит начать ревновать?

– К тому, что состояние, которые вы намерены получить через меня, может ускользнуть к нему? Я ещё не решила. Может быть, и стоит.

– То есть, моё мнение поможет вам определиться? Как мило! – съязвил Коул.

– Меня учили не слушать то, что говорят о человеке, а слушать того, кто говорит. О нём и мнения составлять.

– Тогда я лучше благоразумно помолчу.

– Перестаньте! Я серьёзно.

– И я – тоже.

Поймав себя на желание по-детски надуть губы и притопнуть ножкой, Корнелия едва подавила смех.

– Ну, не хотите – как хотите. Не силой же мне добывать у вас информацию?

– Идея любопытная. Точно не хотите приступить к реализации?

– Не люблю начинать дело, в исходе которого не могу быть уверена на сто процентов, – отмахнулась Кора.

Присыпанная красным гравием тропинка, обогнув кусты самшита, стоящими ровной стеной, нырнула между рядами стройных сосен и цветущего шиповника, а потом упёрлась в широкую лужайку, на которой, с одной стороны, стоял небольшой домик, а с другой открывался вид на пологий сход к воде.

– Вот и ваш Зловещий пруд, – довольно проворковал Коул.

Вода в нём действительно была чёрная. Как смоль. Удивительно! Ведь над ними было синее, в данный момент практически безоблачное небо – облачка теснились с двух сторон горизонта, как рамка у картинки, но само небо над их головой было чистой лазурью. Но вода в водоёме словно выпивала свет.

– Возможно, из-за этих его свойств, каким-то особенностей в составе воды водоём и получил своё название. Раньше он был больше?

– Наверное. Не уверен. А вот и ваш управляющий, – градус веселья Коула словно прибавился, но в глазах промелькнуло неприязненно выражение.

Кора тоже ощутила лёгкий укол смущения. Она надеялась, что Дориан останется в стороне, но её надежды не оправдались. Напротив, стоило ему завидеть их, Дориан поспешил приблизиться.

– Здравствуйте, Корнелия. Оглядываете окрестности владений? – улыбка Дориана была скупой, как внезапный штрих на белом холсте.

– Да. Коул любезно согласился взять на себя роль гида, – смущённо отвела она глаза в сторону, отводя бьющуюся в лицо прядь волос под дыханием взметнувшегося ветра.

– Не сомневаюсь. Коул может быть весьма любезным, когда захочет.

– Один из моих многочисленных талантов, – коротко кивнул головой Коул, словно отвешивал очередной поклон при знакомстве.

– Решили взглянуть на пруд?

– Да. Надеялась, что неприятное впечатление развеется, если увижу его солнечным днём. Но он по-прежнему мрачный и безжизненный.

– Не преувеличивается. Это просто вода.

– Кругом ветер, а здесь даже камыш не колышется! – возразила она. – Не рябь по воде не идёт. Скажите, в этом пруду кто-нибудь, когда-нибудь ловил рыбу?

Молодые люди обменялись молниеносно-быстрыми взглядами, но Коре удалось заметить этот обмен. И он ей не понравился.

– Кто бы стал ловить здесь рыбу? Если такая и водится, она мелкая и костлявая. Мы заказываем форель у лучшего поставщика. А здесь – ну, разве караси есть? – хихикнул Коул, опуская руки в карманы.

– Похоже, Коул уже успел рассказать вам свои любимые сказки? – нахмурился Дориан, неприязненно взглянув на соперника.

– У каждого из нас они свои, – не остался в долгу тот. – Можно полюбопытствовать, какие сказки рассказывал ваш управляющий?

– Тебе, мальчик, они вряд ли понравятся, – продолжая улыбаться, сделав шаг вперёд, словно обозначая территорию и оставляя её за собой, тихо проговорил Дориан.

В его голосе слышалась затаённая угроза.

– Что-то мне подсказывает, что ты прав, – кивнул, прищурившись, Коул. – Из того, что связано с тобой, до сей поры мне не нравилось ничего.

– Да, то, отчего ты обычно без ума в прямом смысле слова, у меня не водится, – небрежно и хлёстко бросил Дориан, не удостоив соперника даже взглядом. – Каждое слово племянника леди Сибил стоит поделить на два. Не стоит ему верить, – договорил он.

Атмосфера явно накалялась и даже яркое солнце не могло разогнать мрак.

Глава 12. Старый дом

Качнувшись с пятки на носок, Коул вскинул голову. Ветер трепал его чёрные вихры, словно зарывался невидимыми пальцами в пышную шевелюру.

Дориан же выглядел собранным и продуманным. Из этих двоих он казался старше, более ответственным и опасным, на его фоне Коул смотрелся обаятельным и ранимым мальчишкой. И Корнелия невольно поймала себя на мысли, что последнего ей хочется защитить.

– Не стану спорить – ты знаешь поместье лучше меня, – Коул, судя по всему, не жаждал затеять ссору. – Да и с нашей юной хозяйкой, вижу, успел познакомиться первым?

– Я всего лишь выполнял свою работу, – ухмыльнулся в ответ Дориан. – И, как всегда, выполнял её хорошо.

«Всего лишь выполнял работу», – отдалось в голове Корнелии вместе с воспоминанием о поцелуях, что подарила ему этой ночью. Это тоже было частью деловой деятельности?

– Останешься здесь? – игнорируя реплику Дориана, спросил у Коры Коул. – Думаю, здесь становится слишком… то ли жарко, то ли холодно, то ли многолюдно. Пойду, пройдусь по саду.

Если Коул и надеялся, что Кора составит ему компанию, он никак этого не озвучил, а она не решилась проявить навязчивость. Дориан, без тени смущения, откровенно дожидался, пока Коул покинет их компанию и последний поступил согласно его воле или желанию.

Стоя в тени деревьев, предохраняющих от ярких лучей солнца, они оба смотрели вслед удаляющемуся юноше, длинноногому и стройному, легко перешагивающими валуны и небольшие канавки.

– Сибил не теряет времени, – Дориан не пытался за улыбкой скрыть досаду и раздражение. – Её племянник приехал сразу же, как вы появились.

– Вы тоже в курсе её планов на наш счёт?

– Конечно. Отчасти это и мой план тоже.

– Вот как? – смерила его удивлённым взглядом Кора. – Вы полны сюрпризов. А мне показалось, что вы сами демонстрировали весьма неоднозначный интерес в мою сторону.

– Не показалось. Иногда влечение или симпатии к людям оказываются сильнее расчёта.

– Отчего-то мне думается, это не ваш случай, господин управляющий.

– Я вас чем-то обидел?

– Что вы? – с иронией отозвалась Кора. – Чем вы могли меня обидеть? Вы с самого начала были лишь полезны и исключительно приятны.

– Рад это слышать.

Он придвинулся чуть ближе, впрочем, не нарушая приличий. Они стояли плечом к плечу, продолжая наблюдать за гуляющим в стороне Коулом.

– Он вам понравился? – спросил Дориан.

– Что заставляет вас думать, будто я стану с вами делиться этим?

– Так много слов, вместо простых «да» или «нет.»

– Да.

– Вполне предсказуемо. Коул умеет нравится, умеет быть милым. Впрочем, он нравится и в тех случаях, когда не мил. Но не обольщайтесь на его счёт.

– Пока не решила, стоит ли рассматривать ваши слова как дружеское предупреждение? Или – ревность соперника?

– Примите это как факт. Коул Ланс наркоман. Он плотно сидит на героине, а героиновая зависимость не лечится.

Слова Дориана вызвали у Коры нечто вроде горького сожаления. Почему некоторые люди так склонны к саморазрушению? Что движет человеком, который протягивает руки к отраве, пусть и первоначально сладкой, затуманивающей мозг, но – отраве?

– Он не похож на наркомана, – с тенью обиды произнесла она.

– А вы их вообще встречали? И да, милая, так бывает. Большинство людей при первой встрече не похожи на то, чем являются на самом деле. Только сумасшедший выставляет напоказ собственные страсти и пороки. А если человек это делает, то на самом деле им движет нечто иное, то, что он прячем за показным пороком. В случае с Коулом я могу понять и даже разделить ваше сожаление. У молодого человека множество достоинств, даже талантов, но всё это будет перечёркнуто и уничтожено. Зелья ни одного человека отправила на тот свет, первоначально стерев его личность.

– Возможно ли, что вы просто сгущаете краски, чтобы очернить его?

– Скорее, по-дружески предупреждаю. Хотя, не стану отрицать, у меня есть свой интерес, но проявляется он не в том, что я лгу, а в том, что всего лишь не скрываю правды. Однако, вы можете попробовать его спасти. Женщины это обожают.

– Обожают – что?..

– Спасать грешников, – приподнял бровь Дориан. – С интересом понаблюдаю за результатом ваших усилий, Корнелия. Может быть, у вас даже что-то получится… на первое время. В конце концов вы достаточно привлекательны сами по себе. А уж на фоне маячившего за вашей спиной наследства! Это может подвигнуть на подвиги. Но помните, любые героические усилия рано или поздно приводят к тому, что мы от них устаём и остаёмся сами собой.

Корнелия смерила его взглядом, в котором отразился испытываемый ею гнев и досада. Тема разговора ей совсем не нравилась.

– Здесь и правда становится слишком жарко, – произнесла она. – Лучше вернусь домой.

– Увидимся вечером, – кивнул Дориан. – За ужином.

Добавил он.

Корнелия молча кивнула.

Под солнечными лучами воздух теплел, прогреваясь. Пробиваясь через зелёные листочки, плясали солнечными зайчиками пятнышки света, радостно мельтеша от избытка жизнелюбия. Сейчас, когда всё утопало в солнечном свете, мир казался безопасным и уютным, а все вчерашние ужасы – надуманными, навеянными усталостью и воображением.

Всё вокруг словно приглядывалось к ней, присматривалось, приценивалось, словно задаваясь вопросом: стоит ли принять и подчиниться? Способна она стать истинной хозяйкой, хранителем и другом этих мест? Или она – враг?.. Чужак?..

Тропинка завернула за самшитовые кустарники, стоявшие стройной стеной, возвращая обратно к дому. Тот на фоне ясного, как ляпис-лазурь выглядел величаво, но внушал страх, как старый феодал-аристократ.

Кора заметила, что вокруг особняка словно копится тень. Возможно, это объяснялось «розой ветров», сгоняющих облака определённым образом, но всюду играли яркие лучи солнца, а над домом наплывало то одно облако, то другое, укрывая его приятной, в такой жаре, прохладой.

От дома веяло холодом. Могильным холодом. Не тревожным и опасным, нет – тихим, сухим, молчаливым покоем, тишиной.

Корнелия замерла, рассматривая его, покрытого зелёными плетущимися растениями, а кое-где даже мхом. Подслеповатые окна, черепичная крыша. В общем, милый старинный особняк, в таком непременно должны жить призраки и совы. Почему же она не спешит войти внутрь? Почему с затаённым страхом ожидает прихода темноты?

Интересно, сам Коул верит во все эти страшилки, что рассказал или ему нравилось пугать Кору, рассказывая все эти страшные предания минувших лет?

Внезапно Коре захотелось осмотреть дом без посторонних глаз. Разве она не вольна расхаживать, где захочет? Разве дом этот не принадлежит ей?

Преодолев несколько ярдов, отделяющих её от крыльца, она поднялась по ступеням. Дверь и при свете дня показалось массивной и тяжёлой, за такой не страшно коротать ночь, если основные страхи остаются за порогом.

Кажущийся бескрайним холл-вестибюль, увешенный огромными картинами со сценами охоты, гигантские гобелены, широкая лестница, изгибом уходящая наверх. Ещё выше, в тенях, терялся потолок.

Кора прошла до конца холла и, свернув в коридор, двигалась по нему до тех пор, пока не упёрлась в очередную толстую дверь. Толкнув её, она оказалась в кухне, полной аппетитных запахов.

– Мисс?.. – удивлённо взглянула на неё кухарка. – Вы проголодались? Хотите, чтобы до обеда я приготовила вас сэндвич с молоком?

– Было бы неплохо, – ответила Кора, подавив в себе первоначальный порыв и желание отказаться.

На самом деле под ложечкой сосало. За лэнчем она почти ничего не ела.

Женщина принялась хлопотать между холодильником и столом, а Кора исподтишка оглядывалась.

Кухня казалась бесконечной и стерильной, как в больнице. Всё было выдраено до блеска – мойка, длинная разделочная доска с режущими инструментами. Стену, от пола до потолка покрывал набор сковородок и кастрюль. Плита выглядела огромной, но больше всего Кору поразил холодильник, настолько большой, что в него можно было бы войти, как в отдельную комнату, не наклоняя головы шагнуть в полный рост. Над плитой висели часы с крупным циферблатом.

– Вот ваш сэндвич, мисс.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила Кора и, опустившись на свободный стул прикончила его, не уходя с кухни. – Что сегодня планируется на ужин? – спросила она просто так, лишь бы поддержать разговор.

– Суп из креветок. Сладкое мясо в собственном соусе – тушёный каплун. На десерт миндальное суфле.

– Миндальное суфле? Вы будете делать его из миндаля? – как могла, пыталась продолжить разговор Кора.

– Да, мисс. Молотые миндальные орехи я взбиваю вместе с яичными белками и густыми сливками, – официальным тоном напряжённо проговорила женщина.

Она явно не привыкла к тому, что кто-то из господ вторгается в её владения и чувствовала себя скованно. Возможно, она опасалась лишних вопросов? И правильно опасалась. Кора с удовольствием выведала бы что-нибудь новенькое об обитателях «Райских садов», как нынешних, так и бывших, но, с огорчением заметив, что женщина не расположена к разговорам, решила оставить её в покое. Опустошив чашку с молоком и прикончив сэндвич, ещё раз вежливо поблагодарила и покинула кухню, отправившись в увлекательное путешествие по дому дальше.

Вернувшись по коридору назад, в холл, Кора прошла под глубокой шестифутовой аркой и оказалась в огромной зале, огромном настолько, что хотелось присвистнуть. Не свистнула исключительно по одной причине – не умела. Судя по всему, он занимал два этажа и был длиной футов девяносто, не меньше. Стены покрывали палевые панели, в середине помещения возвышался громадный камин, дымоход уходил на второй этаж и был облицован резным камнем.

Повсюду разбросаны стулья, диваны, там и сям на пьедесталах возвышались статуи. В одном углу стоял огромный белый рояль, в другом – круглый стол, в окружении шестнадцати стульев с высокими прямыми спинками, полыхая бархатом вишнёвого цвета. Над столом висела огромная хрустальная люстра с подвесками.

В противоположной от входа стороне зала обнаружилась ещё одна дверь из орехового дерева, в которую Кора, конечно же, не преминула заглянуть. И в удивлении замерла на пороге, пытаясь осознать, какую функцию выполняет открывшееся взору помещение. Более всего оно напоминало церковь или часовню. В отличие от зала, здесь потолок был низким, в центре стояло нечто, что можно было принять только за алтарь, над которым белела фигура распятого Христа, выполненного в полный человеческий рост.

В первый момент Кора даже не слишком поняла, что вызывает диссонанс в её восприятии, поняла только потом, что странно: чисто светское помещение, призванное для того, чтобы веселиться и посвящать себя мирскому, предшествует тому, что, по сути, должно вызывать совсем другие настроения.

Она в задумчивости шагнула вперёд, пристально вглядываясь в искусно сделанное лицо Иисуса Христа, полное милосердия и страдания. Гладкий мрамор казался вызывающе белым в липком полумраке часовне. Само присутствие древней святыни отчего-то казалось её оскорблением. Словно этой вещи здесь совсем не место.

Громкий скрип привлёк внимание и, повернув голову, Кора с удивлением осознала, что часовня не последняя комната, из неё так же открывалась дверь, на этот раз металлическая и с окошками, как иллюминаторы. Двери были двустворчатыми.

Толкнув одну створку, она пошла дальше и шаги её зазвучали громче из-за плиток, которыми был вымощен пол. «Стаккато» её каблучков отдавалось под самым потолком.

В помещении не было окон, оно утопало в чернильно-подвальной тьме, а от неприятного запаха пришлось невольно поморщиться. Чисто машинально вытянув руку вдоль стены Кора нащупала выключатель и… яркий свет ударил в глаза, освещая всё вокруг, только лучше от этого отчего-то не стало.

Это был бассейн, причём размерам едва ли уступающий олимпийскому. Интересно, дом снаружи отнюдь не выглядит таким уж большим. Как всё это у него размещается внутри? Расширяющие чары, как в Гарри Поттере?

Светилась мрачная зеленоватая глубина, нисколько не зовущая в себя окунуться – напротив, вызывая желание выбежать из помещения, да ещё и дверь за собой получше забаррикадировать. Ну, просто готовая декорация к фильму ужасов. Словно мало того прудика во дворе? Зачем-то воды набрали ещё и сюда. Неужели у кого-то хватает храбрости здесь купаться?

Преодолевая брезгливость и страх, Кора зачем-то опустилась на колено и потянулась к поблескивающей поверхности, хотя сердце взволнованно забухало в груди. Она была почти уверена, что стоит коснуться ладонью воды, как её схватят.

Споря с собственным подсознанием, на зло собственному воображению, чтобы доказать, что рисуемой картины не может быть в действительности, она всё же опустила руку в воду. Мгновение, другое, третье….

Вода, на удивление, была тёплой. Для бассейна из подвала, конечно. Не такой ледяной, как вчера ночью в пруду.

Нервы Коры сдали, когда она ощутила почти невесомое касание к своему плечу и, пронзительно вскрикнув, отшатнулась. Сердце при этом колотилось так, что угрожало разорвать какую-нибудь аорту, или отчего там у людей случаются инфаркты?

– Сибил?.. Боже! Как вы меня напугали! Я думала…

– Что ты думала? Что чей-то разгневанный дух пришёл отчитать за несанкционированное вторжение? – насмешливо проговорила женщина ярко-накрашенными, как у клоуна, губами.

Такие яркие губы в столь уже не юном возрасте скорее пугают, чем привлекают, подчёркивая пергаментную бледность кожи и сухие морщинки. Зачем так краситься?

– Я думала, что могу ходить по дому, не спрашивая разрешения.

– Конечно, – с сарказмом кивнула женщина. – Ты же теперь здесь хозяйка. Просто если бы я заранее была в курсе твоего желания осмотреть дом, некоторые его помещения привели бы в порядок, они не находились бы в таком пугающем запустении. Бассейном давно не пользуются.

– Я поняла. Поначалу думала, что здесь подвал или какой-то запущенный склад. Признаться, у дома весьма странная планировка.

– Не я его строила, милочка. Что имеем, то имеем. Особняк местами похож на лабиринт, и в нём с непривычки легко заблудиться.

– Ага. Просто «Красная роза»… снаружи дом выглядит компактным. Как внутри него всё это помещается?

– Он имеем квадратную форму. Она обманчива. Помещения кажутся компактнее, чем есть на самом деле. Нечто вроде оптической иллюзии.

– Я так и подумала. Однако – зачем строить бассейн позади часовни?

– Об этом тебе было бы лучше спросить у Гая, – с натянутой улыбкой проговорила Сибил.

– Непременно спросила бы, будь мы знакомы. Здесь есть что-то ещё?

– Парилка в другом конце. Хочешь взглянуть?

Не дожидаясь ответа Сибил прошла вдоль края бассейна до очередной металлической двери. Толкнув её, открыла проход в квадратное помещение протяжённостью футов десять, всю облицованную кафелем. Вдоль стен тянулись деревянные скамьи, на полу, как сброшенная змеиная кожа, тянулся шланг, соединённый с краном.

От одной мысли, что тут можно было купаться, становилось нехорошо. Атмосфера была, как в морге. Всё дышал запустением, мраком, темнотой. Купаться в таком месте казалось Коре даже большим извращением, чем снова нырнуть в Ночной пруд.

– Хотите посмотреть что-то ещё? – выгнула ухоженную бровь Сибил.

– Да. Коул говорил о портрете первой владелицы особняка. Можно на него взглянуть?

– Конечно.

Они вновь вернулись назад, чтобы подняться по лестнице на второй этаж, правда, совсем в другое крыло, не в то, куда поселили Кору. И снова – арка, и очередной просторный зал, скорее даже, галерея, за ней; покрытые парчой стены, портьеры цвета красного вина. Во всём этом доме не было ни кусочка современной лёгкости и лаконичности форм: тяжёлая, удушающая роскошь прошлых столетий, как пыль, селилась повсюду. И Кора вдруг с тоской поняла, что даже имей она возможность всё тут перетряхнуть – не перетряхнулась бы. Дома, как люди, имеют душу. И со временем душа стареет, неся на себе отпечаток лучших лет. Такой дом, как этот, лучше трухой рассыплется, чем примет новый облик.

По-своему галерея была красива и даже роскошна: высокий потолок, люстры, развешенные через равные промежутки, изысканный дубовый паркет. Когда на хрустальные подвески падал свет, преломляясь, по потолку играли радужные блики – завораживающе красиво.

– Вот то, что ты хотела увидеть.

Портрет был выполнен в человеческий рост. На полотне изображалась молодая женщина среднего роста, хрупкого телосложения. Бледность кожи модели подчёркивалась тяжёлыми, тёмными, пышными одеждами, из которых она выступала, как из второй рамы. Кожа казалось фарфорово-белой, нежной, как лепесток лилии, чёрные густые волосы вились, живописно обрамляя лицо с тонкими, нежными чертами, а глаза горели каким-то фосфоресцирующим блеском. Если это не фантазия художника, а его талант так передал взгляд, неудивительно, что Мэри в округе прослыла ведьмой.

Портрет находился в тени, но изображённая на нём женщина сияла внутренним светом. Только, как и красота дома, и самих «Райских садов», красота это была весьма своеобразной.

Казалось бы, ничего в облике первой хозяйки поместья не было ничего зловещего или порочного: благородный лоб с чуть приподнятой линией бровей, вызывающих в памяти крылья бабочки; прямой, правильных пропорций нос, вызывающий ассоциации с классической античностью: губы, не слишком плотно сомкнутые, ни пухлые, не поражающие избыточной чувственностью и не зовущие к поцелуям, но и не аскетичные: мягкие, чётко очерченные, нежно-розовые.

Так откуда это ощущение, будто смотришь на цветок с затаившейся змеёй?

Лицо Мэри было идеально-овальным и узким, губы намекали на улыбку, но создавалось впечатление, что модель насмехается над вами, а судя по колючему взгляду вы совсем ей не нравитесь. Чёрные глаза, брови, волосы резко контрастировали с единственным светлым пятном картины: белой кожей Мэри. Глаза сияли, но они словно выпивали свет из пространства и потом сияли, как свечи.

Мэри Гордон была красива – красивее, чем даже представлялось Коре, но в красоте женщины было что-то пугающее, как у демона, принявшего человеческий лик.

– Налюбовались? – насмешливый голос Сибил словно пробудил Кору ото сна. – Есть чем восхищаться даже спустя столетия после смерти этой женщины. Помимо красивой внешности, она обладала блестящим интеллектом.

– Для своего времени.

– Для любого времени. Мэри прекрасно разбиралась во всех предметах, которые изучала, говорила и читала на дюжине языков, интересовалась натуральной и метафизической философией. Её ум был энциклопедической страницей. К слову этот дом она спроецировала сама, его строили по её личным эскизам.

«Возможно, для всех было бы лучше, если бы она доверила это дело профессионалам», – но вслух Кора этого не сказала.

– Ваш племянник рассказал мне, что Мэри считали ведьмой.

– О! Милая девочка! Запомни на будущее одну вещь: каждый раз, когда женщина показывает, что способна прожить без мужчины, да ещё и припеваючи, окружающие называют её ведьмой. Как же иначе? Раз они не смеют сбросить с своей шеи ярмо, то и ты не смей.

– Почему – ярмо? Женщины не всегда живут с мужчинами из соображений выгоды. Случается, что они любят их.

– Не их, милая, а свои о них фантазии. Зная мужчину таким, каков он есть, любить его невозможно.

Кора нахмурилась. Ей подобная «истина» претила. Нет, она не носила розовых очков и не ждала, что когда-нибудь на небесно-белом единороге к ней явится принц и увезёт в свой замок. Она понимала, что существуют мужчины с низким интеллектом, насильники, грабители, убийцы, желающие поживиться за чей-то счёт. Как и существуют женщины, чьи моральные качества никто не назовёт высокими.

Мужчины в её глазах как личности мало чем отличались от женщин. Личностные качества не зависят от пола и возраста, мужчины – не негодяи, женщины – не ангелы.

Что значит, «зная мужчину, как они есть, любить их невозможно»? Она знает своего отца – с его слабостями, порой нелепостями, жутко-раздражающими свойствами характера. И это не мешает Коре любить его больше всех на свете.

Тот, кто рассуждает подобное Сибил, наверное, в своей жизни никого по-настоящему не любил.

Откуда это чувство, что Мэри наблюдает за ней с портрета? Это обманчивое свойство, когда, в какую бы точку пространства ты не встал, взгляд изображения всё равно окажется прикован к тебе.

Мэри наблюдала за Корой, сверля блестящими чёрными глазами и кривя в намёке на усмешку губы.

«Интересно, с кем бы из нас ты согласилась: со мной или моей оппоненткой? Судя по тому, что сама ты вышла замуж по расчёту, выбросила собственного ребёнка из собственной жизни и занялась чем угодно, только не личной жизнью, точка зрения Сибил тебе ближе?».

Кора приблизилась к леди Гордон, пытаясь найти сходство между этой женщиной и собой. Может быть это самообман, но оно ей мерещилось. У Корнелии тоже была белая кожа, которая никогда не загорала, а стоило посильней попечься на солнышке, как сходила с неё белыми лоскутами, терзая температурой и больше и – снова оставалась лунно-бледной. У неё, как и у Мэри, были тонкие черты лица и узкое лицо с большими, правда, не чёрными, а светлыми глазами.

«Блестящий интеллект», – охарактеризовала её Сибил.

Почему большинство «блестящих интеллектов» предпочитает посвятить жизнь науке, мистике, политике – да чему угодно, но не любви? Будто высокий интеллект не способен сочетаться с большим сердцем? Чем умнее и талантливей человек, тем чаще его сопровождает одиночество. Вот взять хотя бы эту Мэри? Сложно представить мужчину рядом с ней – равного и равноценного.

– Мне пора возвращаться к делам, – кашлянула Сибил. – Но вы можете погулять ещё немного. Однако не забудьте переодеться к ужину. Здесь так принято.

– Переодеться к ужину?

– Да, в вечерний наряд. Постарайтесь выглядеть презентабельно. В вашем возрасте приятно провести вечер в обществе красивых мужчину. По счастью, хоть мы почти на краю света, в красивых мужчинах пока недостатка нет, – усмехнулась Сибил и, знойно виляя узкими бёдрами, плотно обтянутыми тяжёлой тканью, направилась в сторону лестницы.

Корнелия не при�

Глава1. Встреча

Тот день начался с предчувствия – предчувствия чего-то, что вот-вот должно было случиться и изменить её жизнь навсегда. Сложно было понять, с чего бы ему держаться столь стойко, словно навязчивый французский парфюм? Ничто тому не способствовало. Утро было самым обычным. Оно начиналось, как всегда – с чашечки кофе и тостами с джемом.

Английская погода отличается капризным характером и непостоянством, но и здесь не случилось ничего экстраординарного – серое небо хмурилось, серый асфальт стелился под ноги, буднично протискивались по улицам, теснясь в пробке, автомобили и двухэтажные красные автобусы, в чьё чрево пришлось привычно нырнуть и ей.

Впереди был день, не лучше и не хуже другого: успеть добраться до работы без опоздания до того, как стрелка на часах покажет 8.00 и провести в офисе время до 17.30 Ей предстоит погрузиться в волшебный мир бухгалтерии, с его финансовой документацией, налоговой отчётностью, банковскими транзакциями.

Но всё же чувство не проходило, напротив, становилось всё осязаемей, всё ясней, всё отчётливей.

Повернув голову, Корнелия наткнулась на пристальный взгляд молодого мужчины. Он смотрел на неё как-то странно, дело даже не в том, что слишком пристально. Словно изучал, рассматривал – как сама она порой рассматривала виды, которые потом собиралась зарисовать по памяти.

К собственному раздражению Корнелия ощутила, как от смущения загорелись щёки. Она ненавидела эту свою особенность – мгновенно краснеть, но слишком бледная её кожа легко цвела румянцем в самый неподходящий для этого момент. Ещё подумает, чего лишнего? Например, что она не просто заметила его внимание, а что оно как-то подействовало на неё? С чего её вообще должно интересовать внимание какого-то незнакомца?

Быть может с того, что он так хорош собой, что невольно отпечатывается на сетчатке глаза?

Изящный и аристократичный – так и просится на язык в описании внешности. Слишком бледная кожа, лицо… смазливое, с упрямым подбородком, с капризным ртом и пухлыми, розовыми губами – только пухлость эта не детская, а какая-то нездорово, болезненно-чувственная. Чёрные брови казались нарисованными над глубоко посаженными глазами, опушёнными густыми, как у куклы, загибающимися кверху ресницами. Корнелия на свои тоже не жаловалась, но у мужчины они были черней и гуще.

Она бы с удовольствием полюбовалась этим красавчиком, гляди он на неё с экрана телевизора или с картины, но в реальности такие красивые парни по улицам не ходят. И уж точно не разглядывает с пристальным, меланхоличным видом её саму.

Мужчина смотрел на Кору так, словно он знал о ней нечто такое, что его печалило, вызывало сожаление. Или как будто встретил после долгой разлуки ту, кого в прошлом знал и любил – совсем не так, как смотрит большинство мужчин пусть даже на очень приглянувшуюся им девчонку.

По всем правилам приличия, поняв, что человек осознаёт, что его разглядывают, незнакомец должен был бы отвести взгляд, но он этого не сделал. Он продолжал смотреть, серьёзно, без улыбки, но в тоже время в его лице читалось нечто вроде упрямого вызова – не ей, Корнелии, а чему-то, что преследовало её весь день, витало в воздухе, грозя проявиться и заявить о себе.

Слава богу, следующая остановка была её. Корнелия покинула автобус со странным чувством огромнейшего сожаления и горького разочарования. Взгляд незнакомца лишал её ощущения предсказуемости в этом мире, на несколько мгновений девушку словно обдало холодом и жаром поочерёдно и её уверенность в собственной безопасности пошатнулась.

Существуют же на свете красивые маньяки и убийцы? Уж слишком странный он, этот тип!

Выйдя из автобуса Корнелия почти бегом бросилась к офису, почти уверенная, что странный этот тип последует за ней, но… ничего подобного не произошло. Однако вместо облегчения её охватило чувство утраты, разочарования и тоски.

Это неприятное чувство потери не оставляло Корнелию до обеда, но что удивительнее всего, то, с чем она проснулась сегодня, никуда не уходилось. Что-то должно произойти, непонятно только, хорошее или плохое.

Предчувствие всё-таки не обмануло Корнелию. Ближе к обеденному перерыву мобильник ожил, хотя номер вызова не был определён. Обычно она на такие не отвечала, но звонили настойчиво и Корнелия отозвалась:

– Алло?

– Это Корнелия Аддерли? – пропел из эфира мелодичный женский голос.

– Да. Я – Корнелия Аддерли. А кто вы?

– Здравствуйте. Я – Кэтрин Бакер. Работаю в фирме «Джейк Гордон и партнёры». Вы готовы заявить права на наследство?

Корнелия едва не выронила мобильник:

– Что, простите?.. Какого ещё наследства? Это, наверное, какое-то недоразумение, вы что-то напутали…

– Никакого недоразумения здесь нет, – чётким и бодрым голосом пропели с того конца, где бы он не был. – Ваш дедушка, Гай Гордон, умер около месяца тому назад. Перед смертью он оставил вам в наследство всё своё движимое и недвижимое имущество…

– Подождите! Вы сказала – мой дедушка?.. Я… я не знаю никакого дедушки, который мог бы оставить мне завещание. Говорю вам, тут какая-то ошибка.

– Уверяю вас, ошибка исключена. Ваше имя и контакты были переданы нам…

– Но как?..

– Что касается ваших семейных тайн, тут я знаю не больше вашего, – в голосе из трубки послышалось раздражение. – Но согласно бумагам, вы наследница производства, налаженного вашим дедушкой и его особняка в Х*шире.

– Повторяю – это недоразумение. Даже если у меня и был дедушка, то я его не знала!

– Мне очень жаль это слышать, но знали вы там его или нет, но теперь вы должны вступить в наследство. Для разъяснения всех нюансов было бы просто отлично, если вы подъехали бы к нам в офис. Записываете адрес?

– Да, конечно, – машинально кивнула Корнелия. – Диктуйте.

– Вы могли бы подъехать к нам во время ланча для оглашения завещания?

– Да, но разве у вас самих нет обеденного перерыва?

– Я буду ждать вас в 14.15. До встречи.

Короткие гудки освидетельствовали об окончании разговора.

Как оглушённая Корнелия сидела, глядя в мигающий монитор компьютера с ровными рядами чисел в таблице Экселя.

У неё был дед – богатый дед? Настолько богатый, чтобы оставить активы, движимые и недвижимые? Как могло случиться, что она ничего не знала о его существовании? Почему они никогда не общались? Отец всегда из жил рвался, чтобы позволить себе свести с концами. Вечно приходилось брать и закрывать кредиты, работать на нескольких работах, чтобы позволить Корнелии закончить образование. Что говорить? Они ютились по съёмным комнатушкам, порой таких габаритов, что можно лишь вдохнуть, выдохнуть и от усталости ноги вытянуть в полный рост – а тут особняки простаивают?

В памяти, как сон, всплыла солнечная лужайка, на которой они с матерью играли в бадминтон, а на заднем плане маячила тень большого дома.

Корнелия потёрла лоб. Да что с ней такого? Ложные воспоминания? Не было в её жизни никогда ничего подобного! Или… всё-таки было?

Она знала лишь то, что её мать трагически погибла при загадочных обстоятельствах, заставивших их с отцом бежать…но – откуда? Неужели из загадочного дома не менее загадочного деда?

Корнелия была девушка с воображением и последнее сразу же заработало на полную катушку, рисуя картины то пугающие, то, напротив, запредельно-радужные.

Развеять сомнения можно было лишь посетив вышеозвученные фирму «Джейк Гордон и партнёры» в условленные 14.15. Учитывая, что времени в обрез, пришлось нанять такси – на общественном транспорте вовремя никак не уложиться.

Машинально отметив про себя, что офис расположен в крупном, дорогом на вид здании, Корнелия устремилась в темно-зеркальные самораздвижные двери. На медной табличке у входа было написано: «Нотариальная контора. Бюро адвокатов «Джейк Гордон и партнёры».

Поздоровавшись, она спросила, как пройти к Кэтрин Бакер и тот услужливо дал указания. Поднявшись по лестнице без особого труда нашла нужную дверь по указательным табличкам. На ресепшене её проводили и вежливо усадили.

Миссис Бакер оказалась женщиной средних лет, ухоженной и для своих лет весьма миловидной.

Она встретила посетительницу улыбкой:

– Рада знакомству. Подождите секунду, сейчас к нам присоединится ещё один человек.

– Да, конечно, – кивнула Корнелия.

Через секунду дверь открылась, и она едва сдержала удивлённый возглас, когда в дверном проёме появился незнакомец, разглядывающий её утром.

Хотя, чему тут удивляться? Всё естественно развивалось, словно по законам жанра.

Глава 2. Завещание

– Дориан Дангирэй, – представила адвокат вошедшего.

Он скупо улыбнулся, не разжимая губ и коротко кивнул в знак приветствия.

– Управляющий имением вашего дедушки.

– Управляющий?.. Как мило! – сорвалось у Корины с коротким смешком. – Я думала, что подобные должности остались в глубоком прошлом?

– Если вам угодно, можете считать меня эффективным менеджером, – голос у незнакомца, – впрочем, теперь Корнелия уже знала его имя, – голос у Дориана Дангирэя был мягким и вкрадчивым. Внушающим доверия не больше, чем его вид.

– Вы и правда эффективны?

– Ваш многоуважаемый дедушка считал меня достойным доверия. Я веду дела вашей семьи более пяти лет, мисс Аддерли. Надеюсь, что вы также останетесь мной довольны и я смогу быть полезным и дальше.

– Посмотрим, – прохладно проговорила Корнелия.

Незнакомец раздражал источаемой им самоуверенностью, этой насмешливой улыбкой, общим чувством превосходства, читающимся в каждом его движении и жесте. Даже Кэтрин Бакер, явно не относившаяся к дамам робкого десятка, в его присутствии не то, чтобы смутилась – несколько присмирела.

– Пока всё происходящее кажется шуткой.

– Все предельно серьёзно, поверьте, – всё с той же вкрадчивой насмешкой проговорил Дориан, приближаясь к Корине. Губы его по-прежнему кривились в усмешке, а во взгляде читалось, что он знает, какое впечатление производит.

Чувствовать себя смущённой школьницей не слишком приятно, это угнетало и заставляло Корину выпускать коготки, словно котёнка, которого приподняли за шкирку и встряхнули.

– Присядем, если вы не возражаете? – Дориан, под предлогом того, чтобы пододвинуть стул, наклонился вперёд, словно ненароком коснувшись плечом её руки и, когда она испуганно отпрянула, вопросительно приподнял бровь. – Это всего лишь жест вежливости с моей стороны, мисс Аддерли. Надеюсь, вы не подумали ничего дурного?

Он, в своей черёд, тоже сел, но, опять же, слишком близко. Корине такое демонстративное сокращение дистанции совсем не нравилось.

– Прошу вас, миссис Бакер, огласите завещание, – скорее разрешил, чем попросил он.

И та начала:

– В связи с волей нашего покойного клиента, мне поручено огласить завещание в той части, которая касается вас. Сейчас я вам его зачитаю. Это займет немного времени.

Корнелия, покосившись в сторону Дориана, вновь поймала на себе его взгляд внимательный и в тоже время…её воображение нарисовало пламя, присыпанное тусклой, серой, пыльной золой. Он следил за ней как кот за мышью.

А Кэтрин Бакер продолжала:

– После смерти нашего клиента всё его состояние, включая нефтяную корпорацию…

От удивления у Корнелии приподнялись брови – ничего себе! Вот это да! Даже нефтяная корпорация?!

– Наследуете вы, как единственная наследница. Помимо бизнеса, у мистера Гая Гордона остался счёт в швейцарском банке, на котором двадцать миллионов фунтов стерлингов.

С таким же успехом адвокат мог сказать и «сорок» и «шестьдесят» фунток стерлингов – до Корнелии лишь доходило, что это очень много – космически много. Просто колоссальная сумма – настолько большая, что ей толком и порадоваться невозможно. Органы чувств не способны улавливать ультразвуки и космические суммы на счетах швейцарских банков.

– Как я уже сказала, вы единственная наследница, но вступить в права наследования вы сможете лишь после того, как выполните волю покойного. Вы станете полновластной хозяйкой только после того, как проживёте год в родовом поместье, особняке «Райские сады». Этот особняк принадлежит вашей семье уже очень давно. Гордоны владеют им больше пятисот лет.

– То есть, для того, чтобы завещание вступило в силу, я должна прожить год в этих самых «Райский садах»?

– Всё верно?

– Но Х*шир это же так далеко! Мне придётся оставить работу и…

Журчащий, лёгкий, как шампанское, смех Дориана прервал её реплику, в очередной раз заставив смущённо потупиться.

– Речь идёт о двадцати миллионах фунтов стерлингов, мисс Аддерли. За вашу работу вы получаете зарплату 1800 фунтов. Только на одних процентов со счетов вы будете жить богаче, чем теперь, – словно неразумной девочке пояснила адвокат.

– Да, я поняла, что сказала глупость, – раздосадовано проговорила Корнелия, теребя в руках пояс.

– Вы принимаете условия? Будете вступать в наследство? Или вам нужно время, чтобы всё обдумать?

– Умоляю вас, – скривился Дориан. – О чём тут можно думать? Вы представляете величину вашего фамильного особняка, мисс? Ванная в вашей комнате будет больше всей вашей квартирке, за счета которой вы расплачиваетесь с таким трудом.

– Вы что – следили за мной?!

– У вас есть в этом хоть малейшее сомнение? – нагло усмехнулся он.

Корнелия испытала острое желание ударить по кривящимся губам, чтобы разом стереть все его ухмылки, так её раздражающие.

– Понятно, – ограничилась она одним единственным словом.

– Конечно, она согласна…

– Мне нужно услышать это от неё, а не от вас, мистер Дангирэй, – резко оборвала его миссис Бакер.

Дориан в ответ лишь развёл руками, жестом показывая, что отступает в тень.

– Так да или нет?

– Конечно – да, – со вздохом кивнула Корнелия.

Она была никак не в силах отделаться от мысли, что всё это какой-то нелепый розыгрыш. В жизни ведь так не бывает?

– Тогда вам нужно будет подписать контракт.

Корнелия на несколько секунд замерла в раздумье.

В сторону Дориана она больше не смотрела, но и без того чувствовала довлеющую силу его взгляда.

– Ну? – нетерпеливо дёрнула изумительно ухоженной и выкрашенной по последней моде бровью Кэтрин Бакер. – Каков ваш ответ?

– Я должна ответить сейчас? Или можно подумать?

– Можно подумать – до завтра.

Когда тебе предлагают состояние, откладывать собственное счастье глупо. Так отчего у неё так бьётся сердце, словно она пускается в опасную авантюру? Что ж? Видимо, внезапное счастье, как и внезапное горе – слишком большой стресс.

– Конечно, я согласна.

– Хорошо. Тогда подпишитесь здесь, здесь и – здесь.

Пробежав глазами по бумагам, ознакомившись с их содержанием, Корнелия не нашла разночтений между озвученным и написанным и заверила собственной подписью, что согласна стать обладательницей дедовых сокровищ.

– Это всё? – подняла она голову на адвоката.

– Всё.

– И что мне теперь делать?

– А теперь, мисс Аддерли, я отвезу вас домой, – сообщил Дориан.

– Домой? Это куда?.. Я не планировала сегодня дальних поездок. Меня ещё на работе, между прочим, ждут.

– Да? Что ж, тогда мы не будем разочаровывать мелкий офисный планктон – вы вернётесь в офис, напишите заявление, соберёте вещи. Потом не спеша соберёте их же, только уже в вашей квартире. На сборы у вас есть полдня, а завтра утром я отвезу вас в ваш настоящий дом.

– Вы действительно чрезвычайно эффективны. А что случится, если я соберусь чуть медленнее? Скажем, через день-два? Что тогда – меня лишат наследства?

– Это вряд ли. Но ваша бабушка, женщина весьма преклонных лет, только что пережившая потерю, с нетерпением ждёт вашей встречи. Немилосердно заставлять её ждать.

Бабушка?! Открытия продолжаются. Чем дальше, тем интересней.

– Я не знала, что у меня есть бабушка.

– Есть. Именно потому ваш дедушка и настаивал на вашем проживании в «Райских садах», ну, это если не считать стариковской сентиментальной привязанности к фамильным землям. Леди Гордон нуждается в родной души и уходе. Вы не переживайте. В доме достаточно прислуги, чтобы тяготы ухода за престарелым человеком обошли вас стороной, но прислуга не в состоянии заменить самого главного – семьи. Ей нужно сердечное тепло, родная кровь. Ей нужны вы.

Корнелия не знала, что ответить.

Эти люди – родители её погибшей матери. Почему отец держал её в неведении об их существовании? Почему они позволили своей дочери связаться с простым музыкантом? Почему никогда не пытались вернуть себе единственную внучку? Пока вопросов больше, чем ответов, но она намерена их получить.

И да, этот… эффективный и, несомненно, конкурентоспособный менеджер прав – не следует откладывать судьбоносное событие.

– Мы отправимся в «Райские сады» завтра, – согласилась Корнелия.

– Договорились.

Глава 3. Выбор

Ветер налетал жёсткими порывами, трепал вывески, ветви деревьев, одежду и волосы – словом, всё, до чего только мог дотянуться.

– Хотите вернуться на работу на метро? У меня есть предложение получше. Я мог бы подвезти вас.

– Я не сажусь в машины к незнакомым людям?

– Вы же добрались сюда на такси? Или вы были знакомы?

– Странное сравнение. Это совсем другое, – пожала плечами Корнелия.

– Перестаньте упрямиться, – мягко протянул Дориан, заступая дорогу. – В будущем нам придётся много общаться, ведь обитатели «Райских садов» всё равно, что родственники. Мы скоро будем жить одной большой и дружной семьёй. Завтра же вы всё равно сядете в мою машину, так зачем усложнять жизнь сегодня?

Он был прав. А с северо-запада ещё надвигалась большая сизая туча, беременная бурей, чьим предвестником, собственно, и был поднявшийся ветер. У Корины с собой даже зонтика не было.

С улыбкой молодой человек распахнул перед ней дверцу автомобиля, уровнем не как не меньше бизнесс-класса, просторный и комфортный Бентли Континенталь серебристого цвета, с современным оснащением.

– Судя по всему, вам неплохо платят за услуги? – прокомментировала Корнелия, с наслаждением вдыхая аромат дорогая кожи и чего-то ещё, мужского – возможно, то был парфюм? – Гораздо лучше, чем мне. Я о таком автомобиле даже не мечтала. Это Гордонов или ваш личный?

– А вы как полагаете? – всё с той же немного услужливой, немного наглой улыбкой отозвался Дориан.

– Не исключаю, что вы можете быть нечистым на руку. Честные люди ездят на таких авто лишь в преклонные годы.

– Я могу оказаться старше, чем выгляжу.

– Возможно, вам и больше тридцати, но это вряд ли. А если всё-таки и больше, то ведь ненамного?

– Это новый способ спросить «сколько вам лет»? Вам очень идёт, когда вы смущаетесь и краснеете. Вы от этого выглядите ещё моложе.

– Вы ловко пытаетесь перевести разговор в другое русло.

– Я не ворую деньги вашей семьи, в этом нет надобности. Ваши бабушка и дедушка хорошо платят за услуги, кроме того, я слишком многим им обязан. Как я уже сказал, они для меня всё равно, что члены семьи. У своих не воруют.

– Даже если было бы иначе, вы вряд ли бы признались в этом. К слову, я финансист и далеко не худший. Так что, если вы не так чисты, как кажетесь, у нас с вами могут возникнуть разногласия.

– Я вам не нравлюсь, мисс Аддерли?

– Это так заметно, мистер Дангирэй?

– Мне кажется, я ещё ничем не успел задеть ваших чувств, ничем не оскорбил вас, отношусь со всей бережливой предусмотрительностью, но вы относитесь ко мне с предубеждением. С чего такая немилость?

Корнелия, невольно надув губы, отвернулась к окну, на котором начавшийся дождь прочертил тонкие дорожки воды, преломляющих действительность, как линза.

– Я задал вопрос. Вы меня игнорируете?

– Я не знаю, что вам ответить, чтобы не показаться невежливой.

– Скажите правду.

Снова натолкнувшись на молчание, Дориан бросил не девушку вопросительный взгляд и повторил свой вопрос с нажимом в голосе:

– Чем я вам не угодил?

– Не говорите глупостей! – отмахнулась Корнелия.

– Станете отрицать очевидное?

– Не придумывайте лишнего. Я интроверт и предпочитаю держать в отношении с людьми дистанцию.

– Значит, интроверт? И – ничего личного?

– Ничего.

– Что ж, уже лучше. Знаете, с чего мы начнём?

– Что – начнём?

– Нашу с вами будущую дружбу? С сокращения дистанции. Я заеду за вами после работы, и мы поедем в какое-нибудь уютное местечко, где можно неплохо перекусить и расслабиться – совсем немного.

– Я не люблю расслабляться, – подняла все свои «колючки» Корнелия с твёрдым намерением отклонить навязчивое предложение. – К тому же, вы сами сказали, что завтра утром мы уезжаем и…

– Конечно, уезжаем. И мне отчего-то не кажется, что к утру вам нужно упаковать по чемоданам три гардеробные. А с парой чемоданов вы управитесь быстро.

– Вы правы, мистер Дангирэй…

– Можно просто Дориан.

– Вы мне не нравитесь. Мне не нравятся люди, что следят за мной…

– Виноват, каюсь. Но мне хотелось понаблюдать за вами в, так сказать, естественной обстановке, до того, как наше общение обрастёт некоторыми… нюансами.

– Когда вы делаете предложения, вы делаете его так, что практически не оставляете собеседнику выбора.

– Выбор – тягостная рутина. Разве не здорово, когда кто-то всё решает для тебя в твоих же интересах?

– Нет, мистер Дангирэй, совсем не здорово. И, на будущее, вы, как мой управляющий, если я, конечно, решу оставить вас на занимаемой должности, не станете ничего решать за меня. Я, возможно, произвела на вас не совсем правильное впечатление. Может быть я и краснею, как глупая дурочка, но на самом деле я – не она. И выбор предпочитаю делать сама. Это ясно?

– Определённо – да.

– Хорошо.

В этот момент их путь подошёл к концу. Здание, в котором располагался рабочий офис Корины навис над улицей серой громадой. Машина мягко затормозила у входа.

Снаружи лил дождь, налетал порывами ветер. Толкнув от себя дверь, Корнелия двумя ногами угодила в бурлящую лужу и едва сдержалась, чтобы не выругаться самым неподходящим для леди образом, но ограничилась лишь приличным к случаю:

– Да чтоб тебя!..

За спиной раздался лёгкий смех.

– Заеду за вами с 17.30.

Она в раздражении хлопнула дверью, и машина тут же сорвалась с места, ловко лавируя в общем потоке движения, несмотря на крупные габариты.

Вот что тут скажешь? У Корнелии сложилось нехорошее впечатление, что кто-то слышит лишь то, что хочет слышать, пропуская всё остальное мимо ушей.

– Вы опоздали! – выразительно произнесла начальница, словно нарочно поджидающая у её стула.

Вот будто других мест и работников в офисе не было.

– Ланч закончился четверть часа назад.

– Простите, – пролепетала Корнелия в ответ.

Мысль о том, что она может послать эту мегеру далеко и надолго теперь, когда она почти богата, приятно грела душу, но… мысль на самом деле – не плед. В холодной день ею не укроешься, и с голодухи ею не наешься. Поверить в сказочное наследство было сложно, а потерять насиженное место – страшно. В мире кризис и выживать с каждым днём сложнее. А ей нужно платить аренду и выплачивать кредит.

– Вы знаете правила учреждения, – ни на дюйм не смягчившись, продолжала наседать на неё леди-босс. – Большинство наших сотрудников не оставляют рабочее место, даже во время перерыва. Вы же позволяете себе опаздывать.

– Да, я знаю, но… у меня есть причина.

– У всех у нас есть причина. Нужно ответственно относиться к делу.

– Вы знаете, обычно я тоже обедаю на рабочем месте. И всегда вовремя сдаю отчёты. И у меня в них редко бывают неточности и недоработки.

– Вы мне дерзите?

– Я пытаюсь объяснить.

– Что именно вы хотите мне объяснить?

– Я опоздала, потому что… мне сообщили, что у меня умер дедушка.

– Соболезную. Но впредь не опаздывайте, – недовольно поджав губы, дама в сером костюме собиралась благополучно отчалить, но Корнелия, глубоко вздохнув окликнула её.

– Я должна присутствовать на похоронах, – солгала она.

Да, они договорились с Дорианом, что она напишет заявление об увольнении, но ей было страшно – страшно вот так запросто ставить точку в своей, такой привычной, пусть и кое-как, но налаженной жизни и пускаться в плавь к непонятно к какому берегу. Сначала Корнелия должна увидеть новый дом, бабушку, убедиться, что всё это не сон и не глупый розыгрыш. А то журавля она не поймает, и синица упорхнёт.

– Я правильно тебя поняла? – арктическому холоду в голосе босса могла бы позавидовать сама Антарктида. – Ты просишь меня об отпуске?

– Да, – с облегчением выдохнула Корнелия.

– И как долго ты планируешь отсутствовать?

– Около трёх дней. После похорон бабушка нуждается в утешении. И нужно будет выполнить кое-какие дела.

– Три дня? Три дня простоя?

Ну, конечно. Станок встанет. Боевое дежурство будет в простое, а Родина – в опасности. Всё это на фоне того, что почти дня не проходило без того, чтобы начальница не напоминала подчинённым, что они никто, звать их Никак, и на место любого из них за порогом стоит десяток, а она только из милости не вышвыривает их на улицу. Но всё это бывает ровно до того момента, как начинаешь говорить об отпуске.

– Я всё отработаю.

Корнелия так и планировала сделать. Но это был план «В», на случай, если наследство всё-таки окажется миражом.

– Три дня, – в голосе начальницы зазвенело железо. – И ни часом больше.

– Конечно, – обрадованно закивала Корнелия.

– И, естественно, за свой счёт.

– Естественно.

На душе стало легко и светло! Мосты не сгорели и, если что-то пойдёт не так, она сумеет вернуться, ничего в своей жизни не разрушив.

На всякий случай Корнелия всё же постаралась максимально привести в порядок всю документацию, подготовив документы к сдаче. Чтобы свести все счета, ей пришлось немного задержаться. Пусть некоторые не мнят о себе много! Она вовсе не намерена всё бросать и бежать по первому требованию на встречу.

Когда стрелки часов приблизились к 17.30, Корнелия занервничала.

Он будет ждать? Не вежливо задерживаться, затягивать ожидание. Хотя, с другой стороны, она ведь ничего не обещала? Если ему нужна лёгкая на подъём и в общении девчонка, пусть поищет в другом месте! Она серьёзная деловая женщина и приоритеты у неё правильные: сначала – работа, приносящая уверенность в завтрашнем дне, а потому уже смазливые, раздражающие и смущающие незнакомцы.

Тускло светились лампы и мониторы. Монотонный стук клавиш вызывал сонливость. Резкая мелодия вызова словно нож разрезала размеренную, привычную атмосферу, заставляя сердце забиться быстрее.

– Это Дориан, – она и без того это знала, пусть номер его ещё не приобрёл надписи, зато комбинацию цифр удержала память. – Я на месте.

– Боюсь, вынуждена вас огорчить. У меня ещё много работы, придётся задержаться.

– Жаль. Я не слишком люблю ждать.

– Ну, так не ждите.

– Я подожду.

Короткие гудки сделали её ответ ненужным.

Он настойчив и напорист, этот Дориан Дангирэй. Нужно держать ухо востро. В нём за милю видно человека, привыкшего к женскому обществу, избалованному им, а у Корнелии в любовных делах в зачёт идут разве что неудачи? Правда, это было до того, как умер дедушка, оставив её богатой наследницей. Насколько богатой Дориану Дангирэю известно гораздо лучше неё.

Её богатство лучше всего другого объясняет его интерес. Трудно представить, что такого мужчину способны пленить румянец смущения, скованность движений, резкие речи – стандартный набор «фемки». Конечно, можно утешать себя тем, что у неё большое сердце, острый ум и широкая душа, да только мужчины клюют не на это. Им нравятся светские львицы, умеющие щеголять в алом платье на тонкой шпильке по ковровой дорожке. Томные дивы с поволокой в глазах, стервозные, самоуверенные, знающие, чего хотят от жизни и не стесняющиеся это брать. Не все мужчины, но смазливые мордашки в модном пальто, с пижонским видом крутящие руль Бентли, точно отдают предпочтение не таким серым офисным мышкам, как Корина Аддерли.

Если она позволит себе им увлечься всё это плохо закончится. Её разбитым сердцем, раненым самолюбием и в клочья разорванной самооценкой, которая и без лишних встрясок, прямо скажем, невысока.

Но, с другой стороны, не прятаться же от него?

Глава 4. Вечер вдвоём

Место показалось Корнелии уютным, хотя она и чувствовала себя несколько скованно. Атмосфера была мягкой, с множеством мелких деталей в дизайне – по стенам были развешены фотографии и картины со сценами из лондонского прошлого. В интерьере в основном использовалось дерево. Были здесь и старомодные колоны с портиками, и красивый мозаичный пол, и множество бра, и люстры с абажуром, откуда струился сумеречный, приглушённый свет.

– Надеюсь, вы любите дичь, Корнелия? – с полуулыбкой произнёс Дориан, пододвигая к ней меню, услужливо оставленное официантом, действующим с незаметностью невидимки. – В этом месте её готовят по старинным английским рецептам. Традиционная классическая британская дичь – что может быть вкуснее? Или вы предпочитаете устрицы?

– Меня вполне удовлетворит пудинг.

– Ужасный выбор, – засмеялся Дориан. – Просто кошмар.

– Вы так не любите пудинги?

– Я люблю вино. Хорошее вино подобно песне или мечте, будоражит и волнует кровь. А пудинг вовсе не подходящая к нему закуска.

– Что ж? Пейте вино, а я буду есть пудинг.

– Как скучно. Вы не любите вина, не любите красивых мужчин, не любите веселья. Как скучно вы живёте для столь молодой и привлекательной особы.

– Меня моя жизнь вполне устраивает.

– Это вряд ли.

– Я предпочту обсудить пудинг.

– Тут нечего обсуждать. Он ореховый, приторно-сладкий, из яиц, белого хлеба, сахара, молока и сливочного масла.

– Похоже, вы хорошо знаете предмет разговора?

– Это классический рецепт.

Официант принёс бутылку вина и плеснул в бокал для пробы.

– Пригубите, не отказывайте себе в удовольствии ощутить всё волшебство букета на языке. Весь вкус юга и солнца в одном глотке – это ли не чудо?

– Чудо? Нет. Но вино, на мой вкус хорошее. Правда, я не слишком хорошо разбираюсь в винах.

– В цифрах вы разбираетесь лучше?

– О, да.

– Вы говорите так, словно презираете саму мысль о любви. Я бы сказал, что это противоестественно для столь юной и привлекательной девушки. Цифры, унылая комната в тёмных тонах, холодная и одинокая постель. Разве эта жизнь?

– Расскажите мне о себе, Дориан – вы ведь не против, чтобы я называла вас Дорианом, раз уж вы зовёте меня Корнелией?

– Против? Что вы! Нет. Зовите, я буду только счастлив.

– Приятно осчастливить кого-то такой ерундой. Ну, так, Дориан? Расскажите, как живёте вы? Грезите о любви или купаетесь в ней? Ваши комнаты богаты, а постель? Постель, наверняка, согревает кто-то каждую ночь?

Он поднял бокал вина и поиграл им, заставив алую жидкость слегка поволноваться, раскачиваясь. Смех у него был таким же тихим и мягким, как и в прошлый раз.

– Вы правы, моя жизнь тоже не слишком-то богата событиями. Я мечтал, что когда-нибудь в неё войдёт кто-то вроде вас…

– Даже так?

– И она станет много насыщеннее и ярче.

– Вы правда надеетесь, что я, словно маленькая девочка, куплюсь на такие банальные речи?

– Банальные?

– Ну, да. Вы не слишком-то оригинальны.

– Думаете, что я обычный охотник за приданым?

– Думаю, вы считаете себя очень умным и хитрым охотником за приданным, способным обвести вокруг пальца как старушку, так и юную деву. А во мне видите лёгкую добычу, которой вполне хватит парочки комплиментов, чтобы упасть в ваши объятия спелым яблочком.

Если на рассчитывала задеть его, но просчиталась. Дориан нисколько не выглядел обиженным или сколько-нибудь раздосадованным. Улыбка по-прежнему не покидала его сухое, смазливое лицо, взгляд оставался острым, пристально-внимательным, словно он заранее пытался предугадать её желания, с тем, чтобы исполнить, а слово – с тем, чтобы парировать.

– Я бы ничего против не имел против такого наливного яблочка даже без приятного бонуса в виде приданого. Вы сами по себе куда более лакомый кусочек, чем думаете, Корнелия. У вас такое красивое имя. Звучит, словно музыка. Вы любите музыку?

– Мне больше нравится живопись, но да – и музыка тоже. Уверена, вы уже в курсе того, что, в своё время, я пыталась рисовать, но, так сложилось, что цифры победили цвет и тени.

– Райский сады весьма живописное место. Возможно, вы ещё вернётесь к вашим старым мечтам и сумеете их реализовать. Мечты должны сбываться. Хотя бы у таких хорошеньких девушек, как вы.

– А о чём ваши мечты, Дориан? Хотя мечты, вы правы, это для хорошеньких девушек с туманом в голове. Трезвомыслящие мужчины не мечтают – они строят планы, не так ли? И что в ваших планах?

– Попробуете угадать?

– Думаю, да.

Корнелия оперлась рукой на стол и опустила подбородок на тыльную сторону ладони, в упор глядела на красивое лицо собеседника. Вечерний свет смягчал его черты, придавая им завершённость и сияние, такое же, что исходит с полотен Тициана. Приглушённое освещение подчёркивало то, что ранее ускользало от её внимания: то, что кожа на его нижних веках была слишком тонкой и уже успела покрыться тонкой, едва-едва заметной сеточкой… даже не морщин, нет – лишь намёка на них. В уголках чутких губ с чувственным изгибом залегли мимические морщинки, неглубокие, но всё же…

– Я слушаю, – склонил Дориан голову к плечу, побуждая Корнелию говорить дальше.

– Вы из тех, кто желает получить всё и сразу. А сейчас вы ходите получить место под названием Райские сады. И ради обладания им вы смотрите на меня с таким интересом?

Он улыбнулся натянутой, холодной улыбкой.

– Вы ещё так молоды и наивны, Корнелия. Полагаете себя ключом, открывающим врата Эдема? Но на самом деле, – он подался вперёд, опираясь на стол обеими руками, склонившись над ней так близко, что она ощутила на своей коже его горячее дыхание и почувствовала непривычное, незнакомое волнение не только в сердце, но и в теле.

Губы его замерли над её ухом, и она услышала его вкрадчивый, медовый, как у змея-искусителя, голос, шепчущий: «На самом деле ключ – это я».

Перехватив её удивлённый, напряжённый взгляд, он приподнял бровь и заправил прядь волос Корнелии ей за ухо и отодвинувшись, вновь взялся за бокал вина:

– Ваше здоровье! – провозгласил он тост и сделав несколько глотков, вновь взглянул на Корнелию, словно бы прикидывая про себя, стоит ли говорить то, что собирался сказать или нет. – Раз уж зашла речь о мечте и живописи, не стану скрывать, я видел ваши работы.

– Видели? – тема явно задела девушку за живое.

– Да. Не стану скрывать, что следил за вами не только в последние дни, после смерти вашего дедушки. Ваша личность была интересна мне и раньше.

Корнелия сдвинула брови, хмурясь. Она пыталась понять, прислушиваясь к себе, насколько неприятно открытие того, что за тобой следят?

– С какой целью вы за мной наблюдали? Вас об этом просила моя родня?

– Нет, – покачал он головой. – Им достаточно было общих сведений. Я делал это по собственному почину.

– Зачем?

– Я же сказал, что ваша личность была мне интересна. Сначала потому, что вы были связаны с теми, кто жил в «Райских садах». Потом… потом были ещё причины. Несколько ваших картин я даже приобрёл для вашего дедушки. Парочку оставил себе.

– Даже так? Что ж? Наверное, я должна поблагодарить вас. Мои картины не особенно хорошо продавались, что и стало основной причиной того, что я больше не рисую.

– У вас нет на это времени. Понимаю. Но могу заверить, что картины, пусть и были на любителя, всё же были хороши. У них был стиль, вы прекрасно передавали атмосферу.

– Льщу себе надежду, что парочка из них действительно была хороша. Ну, это так, если без ложной скромности.

– Мне нравились ваши картины с призраками.

– Картины с призраками? О, нет!

– Да! Они привлекали внимание, брали за душу и… способны были напугать.

– Это была всего лишь проба кисти, все эти…

– Призраки? Всегда увлекался этой темой. Там, откуда я родом, к призракам относятся серьёзно и с уважением.

– Для меня призраки лишь метафора прошлого. Пугающие отголоски памяти, не более того.

– Ты права. Прошлое наполнено призраками, дай им волю, и они сведут тебя с ума.

– Тогда не стоит давать им волю. Расскажите о ваших призраках, Дориан? Как вы оказались на месте управляющего в «Райский кущах»?

– Райских садах, – поправил он.

И, вновь пригубив вино, брезгливо поморщился:

– Это не самая красивая история.

– Не всем история суждено быть красивыми. Главное, чтобы они были правдивыми.

– Совсем не обязательно. Люди на самом деле очень странные создания, мисс Аддерли. Сначала они требуют правды, ищут её, а когда находят, готовы отдать больше половины всего, что имеют, лишь бы забыть то, что знают. Прежде чем что-то искать, нужно точно знать, что ты станешь с этим делать, когда найдёшь?

– Ну, что касается правды о вашем прошлом, я точно знаю, что стану делать – я не буду себя этим нагружать. Это ваша ноша. Ваши призраки.

– Вы правы. Видите ли, дорогая Корнелия, всё дело в том, что у меня не было моей собственной семьи. Вернее, она, конечно, была, но я её плохо помню. Мой папаша был наркошей, а мать – девицей в улицы, родившей меня, когда ей не было ещё и шестнадцати. Естественно, что заботиться обо мне они не могли и я оказался сначала в приюте, потом – в приёмных семьях, потом – просто на улице. Когда живёшь там, то всё, на что можешь надеяться – это на отсутствие боли. Для оказавшихся на дне это и есть счастье, всё, на что они могут надеяться. Там, на дне, перестаёшь верить в бога и в божий замысел.

– Логично, – кивком поддержала свои слова Корнелия. – Без одного не будет другого.

– Ты веришь в то, что бог существует? Что за порогом смерти стоит сам дьявол, который жаждет пытать нас до конца времён? Что каждый смертный грешен и познает расплату?

– Странно, что вы об этом спрашиваете. Но – да, я верю в бога. Мой бой милосерден. В моём видении мира никто не обречён. Здесь, на земле, выбор есть у каждого и лишь наше решение строит нашу судьбу. Никто от рождения не предназначен только лишь ко злу или к одному добру. У каждого есть шанс на выбор – пасть или спастись.

Присушившись к тому, как пафосно это прозвучало, Корнелия рассмеялась:

– Наверное, ваше вино слишком крепкое. Оно ударило мне в голову. Обычно я не имею привычки рассуждать о спасении души с едва знакомыми людьми. Впрочем, с хорошо знакомыми – тоже. Чему вы улыбаетесь?

– Кому, а не чему. Я улыбаюсь вам, Корнелия. Наверное, это голос крови говорит в вас. «Никто не обречён, каждый может спастись», – приблизительно тоже самое сказал и ваш дедушка около пятнадцати лет тому назад, когда я вместе с другими ребятами, с которыми мы сколотили шайку, забрались в особняк "Райских Садов», в надежде поживиться грабежом. Мы не погнушались бы и убийством, но, слава богу, не сложилось. У них было полное моральное право отправить меня в тюрьму, но вместо этого Гордоны почему-то предпочли принять участие в моей жизни. Они помогли мне встать на правильный путь, дали образование, обеспечили работой. Я в прямом смысле этого слова обязан им своей жизнью. Для меня ваши бабушка и дедушка стали семьёй. И поэтому меня всегда удивляло – почему вы не поддерживаете с ними отношения? Почему никогда не пытались навестить, встретиться, поддержать или – получить поддержку? Если не ради них самих, так хотя бы ради того, что они могли дать вам? Поначалу я представлял вас себе избалованной и глупой девчонкой, но, наблюдая на расстоянии, понял, что вы совсем не такая.

– Так вы наблюдали за мной?..

– Пытаясь вас понять, да.

Дориан подлил вина и, прищурившись, поглядел на Корнелию, поверх бокала.

– Хотите знать, к каким выводам я пришёл, наблюдая за вами?

– Не знаю, – подумав, Корнелия добавила. – Пожалуй, да – хочу.

– Вы мне нравитесь, Корнелия Аддерли. Не только как наследница «Райских Садов» – нравитесь мне как личность. Мне нравится ваше лицо, ваше сдержанное и целомудренное отношение к жизни, нравятся ваше упорство и осторожности. Мне нравятся, чёрт возьми, даже ваши мрачные картины с призраками. И я от всей души надеюсь, что в ближайшее время вы перемените своё отношение ко мне. По-крайней мере, мне этого очень бы хотелось.

Глава 5. Ночной разговор

Когда воодушевление и волнение, державшие на подъёме весь день, покинули её, Кора ощущала себя проколовшимся шариком, из которого вышел весь воздух. Немудрено устать. Из дома она вышла в семь утра, сейчас было без четверти одиннадцать вечера. Ещё столько предстояло сделать, а из рук всё валилось от усталости. Ноги гудели, голова – болела, но в целом это был хороший день, не обманувший ожиданий.

Чтобы взбодриться, она приняла горячий душ, затем выпила вечернюю чашечку кофе. Кофеин помог рассеяться остаткам алкогольных паров, прояснял голову. Хотя какие там алкогольные поры после рюмки вина за весь вечер? Так! Лёгкий туман, даже скорее – флёр.

И в этом золотистом тумане плавал образ Дориана – образ сладкий, но с горчащей миндальной ноткой.

Дориан – красивое имя. Волшебное, волнующее. И напоминает о порочном Грэе, вышедшем из-под пера Оскара Уайльда. Бередит, волнует, горячит, но не стоит забывать о том, что влюбляться не входит в её планы. Никакой любви – только не сейчас. И желательно не в ближайшие лет сто. А лучше всего – никогда. Самое щедрое, что можно себе позволить – интрижку, но тут материал не тот.

С такими, как Дориан, всё быстро становится слишком серьёзным. Кажется, что ты ещё совсем у берега, что вода едва у колен плещется, а в следующей момент ты уже с головой в омут, в быстрину – поди, попробуй, выплави!

А влюбляться Коре противопоказано. Она от этого катастрофически глупеет.

Наш разум – наша броня. Обнажить для кого-то сердце всё равно, что пригласить вора в дом. Глупо потом плакаться, что вас обокрали. Любить – нельзя. Любя, ты становишься уязвим. Любящего человека легко использовать, им запросто можно манипулировать.

Мы беззащитны перед тем, кого любим. Грустно, но правда в том, что мало у кого хватает благородства не помыкать тем, чьё сердце он держит в своих руках.

Резко оживший мобильник заставил вздрогнуть от неожиданности. Вот, чёрт – отец! Коре следовало первой позвонить ему, но делать этого она не собиралась, потому что знала, какой будет реакция Джея Аддерли на последние новости.

После того, как она закончила университет, Джэй переехал из Лондона в провинцию, в маленький уютный городок. Идею стать рок-музыкантом он похоронил вместе с молодостью, в зрелые годы предпочитая более практичный вид деятельности – торговлю. Небольшая продовольственная лавочка служила Джэю Аддерли надёжным источником дохода, частью которых он регулярно делился вместе с дочерью. Чем шире становилась залысина на его голове и толще живот, тем циничнее и трезвее Джэй глядел на окружающий его мир, грубея душой и черствея сердцем, но отцом он оставался хорошим. Джэй не переставал заботиться о Коре, даже несмотря на то, что она давно вышла из детского возраста, а сам он четыре года назад ещё раз женился.

Отец и дочь часто созванивались. Иногда, на праздники, Кора приезжала в тихое местечко, где он поселился, весьма живописное, самобытное и яркое, уезжая после уик-энда. Этого обоим было достаточно, чтобы поддерживать связь. Отец оказывал поддержку, но был ненавязчив. Они не докучали друг другу мелочами, но всё-таки о таком крупном событии, как сегодня, Корнелии следовало ему сообщить. Совесть упрекнула её за то, что она этого не сделала.

– Привет, пап.

– Извини, что так поздно, но у меня сегодня весь день душа не на месте. У тебя всё в порядке, дочка?

Кошки сильнее заскребли на душе. Ничего не сказать ему сейчас всё равно, что солгать.

– Да, всё в порядке. Вот только…

– Что? – в голосе Джэя звучало неподдельное волнение. – Говори, Кора, не скрывай от меня ничего. Ты же знаешь, со мной можно поделиться всем.

– Я не скрываю, пап, просто пытаюсь подобрать слова.

Корнелия взяла небольшую паузу и, сделав глубокий вздох, словно собралась нырнуть с головой, скороговоркой выпалила:

– Мне сегодня сообщили о смерти Гая Гордона, – снова короткая пауза. А потом вдогонку. – Моего дедушки.

Повисла тишина, вязкая, как ил или патока.

– Я знаю, кто такой Гай Гордон. И кем он тебе приходится. Сдох? Туда ему и дорога!

Не столько даже от слов, сколько от сдавленной, годами копившейся в отце ярости, Корнелию покоробило. У неё словно мурашки пошли по коже.

– Отец, не хорошо так говорить о мёртвых.

– Говорю, как заслужил.

– Ты знаешь, он оставил мне всё своё состояние, но завещал, чтобы…

– Не вздумай к ним ехать!

Отец рявкнул так, что в ушах зазвенело.

– Слышишь меня?! Чтобы они там тебе в уши не лили, чтобы не обещали – держись подальше. Думать не смей сунуться в этот их паучий Эдем!

Корнелия практически не могла припомнить того, чтобы её отец когда-то позволял себе так кричать.

Неужели его обида на стариков всё ещё жива? Прошло двадцать лет – долгих и длинных двадцать лет. Срок достаточный, чтобы любое пламя угасло, любой костёр догорел, а угли остыли.

– Папа, – мягко отозвалась Корнелия, – Гай Гордон умер. Его больше нет. Даже если он ранил тебя, даже если ранил сильно – прости его. Не ради него. ведь мёртвым-то уже всё равно – ради себя самого.

– Простить?.. Ты не знаешь, о чём говоришь.

– Возможно, что не знаю, но…

– Ещё раз говорю – услышь меня, пожалуйста! – Однако, просьбой в голосе отца не пахло. Это был агрессивный посыл, жёсткий, как перед ударом. Это был приказ. – Не смей видеться с ними! Не смей туда соваться. Не послушаешься – пожалеешь.

Он никогда с ней так не говорил. Никогда! Даже когда она была ребёнком, а тут…

– Папа, я уже взрослая женщина и в состоянии сама решить, что мне делать дальше. Как говорится, совершеннолетняя и дееспособная…

– Эти люди виновны в смерти твоей матери! Из-за них она умерла!

– Это ты так говоришь! Это твои слова. Не возражаешь, если я поеду туда и выслушаю обе версии?

– Не возражаю?! – взревел Джэй как раненный медведь. – Ещё как возражаю – категорически! Сунуться к ним всё равно, что голой задницей сесть на ежа! Или жопу засунуть в осиное гнездо! Не смей этого делать!!!

– Не ори на меня!

– Приеду – уши тебе оторву! Ты меня знаешь, Кора, у меня слово с делом ещё ни разу не расходилось. За шкирку оттуда выволоку! Как девчонку! За всю твою жизнь пальцем тебя не тронул, но тут отделаю там, что вмиг забудешь всякую блажь! И можешь потом хоть в какие органы писать на меня доносы – мне всё равно. Ты туда не поедешь! Не поедешь – и точка!

– Эта «блажь», как ты её называешь, стоит миллионы фунтов стерлингов!

Может, хоть это его образумит?

– Ах, вот оно что? – жёстко засмеялся Джэй. – Вот оно что? Миллионы, мать его, долбанным фунтов стерлингов! Тридцать, чтоб его, сребреников! – смачно выругался Джэй. – Деньги – изобретение дьявола, за большие суммы человек всегда расплачивается душой. Я прошу тебя, дочь, я приказываю, умоляю – не встречайся с этими людьми. Не езди в проклятое поместье.

– То есть, ты хочешь, чтобы я отказалась от всего: земли, особняка, счетов, возможности встретиться с людьми, знавшими и любившими мою маму? Отказаться от возможности узнать о её прошлом? Даже о том, как и почему она погибла – ты ведь никогда мне этого не рассказывал!

– Потому и не рассказывал, что хотел уберечь!

– Папа, я люблю тебя, очень люблю! – но твои приказы противопоставлены здравому смыслу.

– Корнелия!.. Ты не должна ехать, дочка! Просто поверь своему старику на слово.

– Не могу я не поехать, даже если бы и захотела – а я не хочу! Я подписала контракт и должна соблюдать условия. Едва ли у нас с тобой хватит средств его расторгнуть. И если у тебя нет аргументов поважней, чем просто «поверь мне», давай уже поставим на этом точку?

– Доченька, дорогая, я не могу тебе рассказать – если расскажу, ты сочтёшь меня старым маразматиком, выжившим из ума, но очень тебя прошу – не езди! Ты в опасности! Ты в страшной опасности. Я совершил ошибку, что не рассказал тебе всего раньше, но я пытался тебя уберечь. Поверил, что раз столько лет всё тихо, то буря не грянет…

– Папа, я поеду. Это решено и не обсуждается.

Глава 6. Дорога

Несмотря на усталость Кора никак не могла заснуть, слишком огорчённая, взбудораженная и взволнованная разговором с отцом. Когда же сон всё-таки пришёл, то он промелькнул быстро, как тень от крыльев птицы – вроде было, но слишком мимолётно и быстро.

Её разбудил монотонный крик будильника из мобильного. Будучи классической совой, вынужденной вести жизнь жаворонка, Кора встречала утро без особой радости, когда оно начиналось в шесть. Совсем другое дело, если это случалось в девять, но такая радость была лишь по праздникам.

Всё же, «вперёд, за приключениями» просыпаться легче, чем «просто на работу». С головной болью помогло справиться лекарство, с остатками сна – кофеин, с общей разбитостью тела – бодрящий душ и вот, к условленному часу, она была готова.

Дориан, в свой черёд, с королевской пунктуальностью прибыл на место, практически минута в минуту. Спрятавшись за занавеской, Кора наблюдала за тем, как, выйдя из машины, прислонившись бедром к капоту, он в ожидании её появления развлекался тем, что поигрывал ключами на пальцах, время от времени бросая нетерпеливый взгляд в сторону подъездной двери.

Ветер трепал его волосы, небрежно ласкал их невидимой ладонью. Кора поймала себя на мысли, что тоже не прочь зарыться руками в его волосы, чтобы ощутить их тепло и шелковистую мягкость.

Словно почувствовав незримое присутствие девушки, ощутив на себе её взгляд, Дориан поднял голову и Корнелия невольно отпрянула от окна назад, хотя точно знала, что видеть её он не мог.

Почему же глядел так, будто видел?

Кора отметила, что отсутствие привычной ехидной ухмылки на его аристократическом лице делает Дориан серьёзным, сосредоточенным, меланхоличным и бледным. Что за печаль лежит на его сердце? Хотела бы она узнать.

Менее, чем через четверть часа Кора подходила к его новенькому Бентли.

– Привет! – поздоровалась она, борясь с ветром за прядь волос, которую тот пытался бросить ей в лицо, а она – заправить обратно за ухо.

– Привет, – сМэрил её Дориан оценивающим взглядом.

Руки он продолжил держать сложенными на груди, словно отгораживался от всего на свете, включая её. Взглянув на её багаж, он удивлённо выгнул бровь:

– Ого! Внушительный. На необитаемый остров собрались?

– Будьте любезны – просто погрузите мой багаж в машину.

«Итак, я решилась – я еду», – думала про себя Корнелия, пока Дориан аккуратно маневрировал в потоке машин. Они вынуждены был то и дело останавливаться на светофорах, чтобы пропустить пешеходов, многочисленных, несмотря на ранний час, что затягивало время и изрядно раздражало.

– Как выедем за город, дышать станет легче, – пообещал он ей. – За городом всегда больше воздуха.

Миновав последний светофор, они повернули на пятое шоссе и понеслись, прибавив скорость, вперёд, зажатые между разделительной полосой, ровной лентой бегущей с одной стороны и рамкой деревьев – с другой.

Новая дорога! Новое место! Новая жизнь. Кора наслаждалась движением и обществом Дориана. Каждый поворот радовал взгляд. Деревья, шоссе, маленькие домики – всё, всё казалось необыкновенным, немного волшебным.

– Вам идёт улыбка, – заметил Дориан. – Чаще улыбайтесь.

– Здесь так красиво! – словно оправдываясь, проговорила она. – Наверное, из-за солнца?

– На этом участке пути его всегда бывает много. В солнечном свете дорога кажется волшебной нитью, ведущей в Стану Чудес. Кстати, мы уже довольно долго едем. Вас не укачивает?

– Меня никогда не укачивает. Мне кажется, что будь моя воля, то я бы с удовольствием провела в дороге если не всю свою жизнь, то хотя бы половину.

– Вы много путешествовали?

– Вообще никогда.

– Что? Нигде не были?

– Была – на работе и дома, – с самоиронией отозвалась она. – Я же говорю: будь моя воля! Но до сих пор её не было.

– Жаль огорчать, но в ближайшее время путешествовать вы точно не отправитесь – если только в ближайший городок за покупками. Миссис Гордон не разделяет вашей страсти к переменам. Старые люди предпочитают оседлую жизнь, они не склонны к переменам.

Дорога запетляла между полями и садами, потом нырнула в лощину, где притаился небольшой городок с одной главной улицей, центром которой был с колоннами и каменными львами у входа.

– Ух, ты! – проводила их взглядом Кора. – Скажите, в «Райских садах» есть каменные львы?

– Зачем они вам?

– Стану стирать с них пыль.

– В особняке её и без львов много. Там высокие потолки, сверкающий паркет и оконные стёкла, величиной с ваш рост. Пыли есть где скопиться, и она с успехом и делает, несмотря на полный штат прислуги. Знаете, – внезапно сменил он тему разговора, – на следующей улице есть неплохой ресторанчик. Предлагаю остановиться и перекусить. Что скажете?

Живот отозвался голодным урчанием. Корнелия смущённо опустила длинные ресницы:

– Было бы неплохо. Но разве мы не торопимся?..

– Не настолько, чтобы морить себя голодом. «Райские сады» подождут – никуда не денутся.

Вскоре они уже сидели на балконе, любуясь сверху на стремительное течение реки, угощаясь хрустящими булочками и свежим творогом из хрустальной миски.

Солнечные зайчики от воды бегали по потолку, по столикам, по лицам.

– Приятно жить в таком тихом месте, – мечтательно вздохнула Корнелия.

– Только первые дни, потом наскучит. Уверен, вас ещё потянет обратно в большой город, где много людей.

– Почему вы так говорите? Вообще-то, я интроверт. Толпа мне не нравится. Я люблю уединение.

– Уединение уединению рознь. Уединяться легко и приятно тогда, когда в любой момент можешь из него вырваться. Вы когда-нибудь оставались одни?

– Что за странный вопрос? Конечно.

– Не в комнате, мисс Аддерли, когда за стеной полно людей, к которым можно обратиться в любой момент за помощью? Способны вы выжить там, где нет постоянного доступа к интернету и социальным службам?

– В «Райский садах» нет интернета?

– Интернет, увы, не входит в предметы первой необходимости, по мнению миссис Гордон.

– Вы отговариваете меня ехать дальше, Дангирэй?

– Вздумай я это сделать, меня бы уволили. Но вы должны быть готовы к тому, что лучшая часть пути осталась позади. Дальше будет гораздо хуже.

– Почему?

– Потому что – колдобины и ямы. Вот почему.

Он оказался прав. Стоило отъехать от городка в лощине, как солнце спряталось за тучи. Чем дальше они забирались в холмы, тем безрадостнее выглядел пейзаж. Свет гас, путаясь в мрачных ветвях деревьях, стороживших дорогу по обеим сторонам. Глубокие выбоины на дороге приходилось то и дело объезжать, выворачивая руль почти до отказа.

Темнело быстро. Вдоль дороги потянулись белые клочья тумана.

– Долго ещё ехать? – начала волноваться Кора.

– Почти приехали. Дом находится за этими холмами.

Если в сердце Корнелии и теплилась надежда увидеть зелёные лужайки, то ей пришлось разочароваться. Лужаек не было видно – вообще ничего не было видно. Долину между холмами затянуло густой кисеёй туманом, они словно въехали в другое измерение, нырнув в его зеленое нутро.

Дориан снизил скорость и включил фары. Инстинктивно оба наклонялись вперёд, пристально вглядываясь в лобовое стекло. Туман клубился так густо, что Корнелии на ум пришло, что они тут как в подводной лодке.

– Здесь всегда так?

– Нет. Представление устроено специально в вашу честь.

– Очень смешно.

Время от времени из тумана выступали части деревьев или кустов, похожие на руки мертвецов, выпростанных из земли, потом медленно отодвигались, растворяясь в тумане.

Единственным «живым» звуком оставался монотонный шум двигателя.

Неожиданно Бентлиа резко налетел на камень. Столкновение вызвало зловещий скрежет по днищу.

Корнелии закусила губу, сдержав испуганное: «ой!»

Кучу опавшей листы и сучьев автомобиль преодолел с надрывным рывком, после чего встал, как вкопанный, перед кованными воротами.

Стоило Дориану открыть дверь, как туман, словно огромный змей, стал лениво заползать в салон, раскидывая щупальца.

Корнелия занервничала.

«Зря я сюда приехала, – подумала она. – Нужно было отказаться. Нужно было послушаться отца».

Надеясь, что на свежем воздухе болезненное, мистическое настроение рассеется, она, вслед за Дорианом тоже вышла из салона и почти сразу же упёрлась в каменную стену, с двух сторон расходящуюся от металлических кованный ворот. Угрюмые и неприветливые, ворота запирались на большой висячий замок, навешанный на пропущенную через прутья массивную цепь.

Обнаружив, что ворота заперты, Дориан тихо выругался, и, вернувшись к Бентли, нажал на клаксон. Раздавшийся звук казался инородным и чуждым в царстве тишины и тумана. Корнелии казалось, что всё вокруг: камни, стены, деревья недовольны их вторжением, но пока терпят.

«А долго ли смогу здесь вытерпеть я?», – пронеслась мысль.

Кажется, ироничные вопросы Дориана про уединение имели под собой вполне конкретную причину?

На тропинке сквозь туман проявился чёрный силуэт:

– Чего надое?

Голос из тумана звучал зло и резко, словно карканье вороны.

– Въехать, естественно! Давай, открывай ворота, и так заставил нас ждать.

– Ну, и подождёте. Подумаешь?

– Миссис Гордон это вряд ли понравится.

Мужчина, видимо, выполняющий в «Райский садах» обязанности привратника, угрюмо уставился на Кору:

– Она, что ли? Наследница?

– Открывай, давай! Живо! – повысил голос Дориан. – Хватит тут таращиться

– Ладно-ладно, открою! Только вам, красатуля, тут точно не понравится. Этот рай – он не для каждого.

Раздражённые и подавленные, они вернулись в салон. Дориан отпустил сцепление, машина плавно тронулась дальше.

Фасад дома, выступивший из тумана, показался Корнелии огромным кораблём – этаким «Титаником» Серый камень и трехстворчатые стёкла поблескивали из полумрака и влажной зыби, будто покрытые мелкой алмазной крошкой.

– Вот мы и дома, – без тени улыбки проговорил Дориан, задумчиво глядя перед собой. – Выходите, мисс – приехали.

Глава 7. Сибил Гордон

Первым, кого увидела Кора, поднявшись по ступенькам, был дворецкий.

– Добро пожаловать в «Райский сады». Миссис Гордон уже ожидает вас, – с этими словами он распахнул перед Корой дверь, позволяя войти в огромный холл, заполненный людьми, где из моря лиц выделялась высокая женская фигура, стройная до костлявости.

Кора бросила в сторону Дориана недоумевающий взгляд: где тут убитая горем старушка, божий одуванчик, нуждающийся в терпеливом уходе? Перед ней стояла женщина, давно разменявшая свою юность, но старостью и немощностью от неё близко не пахло, напротив, энергии и напора даме было явно не занимать. Во взоре её читалась непередаваемая надменность, словно всё остальное человечество в её глазах, было, как минимум, ниже ростом. Чувство собственного превосходства в каждом жесте и, даже тогда, когда, как сейчас, она стояла неподвижно. Траурный, чёрный цвет платья подчёркивал золото в её волосах и тигриных, жёлтых глазах.

Корнелия поняла, что стоит перед хозяйкой этого дома – леди Гордон Женщина глядела в ответ холодно и неприязненно.

«Девчонка», – читалось в глазах цвета расплавленного золота.

Никаких близкородственных чувств Кора не испытывала, и, судя по всему, не вызывала.

Получается, сказка о несчастной бабулечке, сломленной скорбью по умершему дедулечке, не более, чем рычаг для манипуляции, использованный Дорианом, чтобы заставить Корнелию приехать.

Определить истинный возраст Сибил Гордон было затруднительно. Ей одинаково можно было дать как сорок восемь, так и шестьдесят: по девичьи стройная, гибкая талия, высокие тонкие шпильки (не каждая молодая женщина способна долго проходить на таких), но морщины на руках и на шее безжалостно выдавали преклонный возраст, несмотря на все косметические уловки и пластическую хирургию.

– Здравствуй, Кора. Я – Сибил, – сказала хозяйка и протянула руку для рукопожатия.

Корнелии ничего не оставалось, как ответить. Рука Сибил оказалась горячей, твёрдой и невероятно тяжёлой.

– Позволь представить обитателей «Райских садов». К сожалению, сегодня это место не оправдало своего названия, утонув в киселе проклятого тумана, но в погожие дни окрестности похожи на открытку. Вокруг бархатистые лужайки, шелковистые травы, зелёные террасы, сады. Тебе здесь понравится, – с уверенностью говорила Сибил. – Сейчас позволь познакомить тебя с нашими добрыми помощниками.

Дружелюбно подхватив Кору под руку, Сбили двинулась между выстроившимися в два ряда служащими:

– Это Карсон Мальбург, наш дворецкий. Незаменимый человек, мы бы здесь без него пропали. Это Дейзи Стюарт и Гвен Патмор – все те деликатесы, что подаются под этой крышей принадлежат их гению. Джозеф Кент и Тони Мейсон выполняют обязанности лакеев в поместье, а Анна и Этель наши горничные. Наверняка, вы с дороги сильно устали и хотите чаю? Пройдёмся ко мне в кабинет, поужинаем и немного поболтаем по-родственному? Дориан, вас я благодарю за работу, вы, как всегда, выполнили её точно и в срок. До утра можете быть совершенно свободны. Отдыхайте.

Кора метнула в сторону Дориана испуганный взгляд. За время их недолгого знакомства она успела привыкнуть к тому, что он рядом. Но, не смея возразить, последовала за желтоглазой фурией.

– Это библиотека и, по совместительству, мой личный кабинет, – проинформировала Сибил.

Чем ещё, как не библиотекой могла быть комната, заставленная книжными полками от потолка до пола?

Взгляд Корнелии скользнул по корешкам книг, а потом вновь вернулся к собеседнице, успевшей сесть в глубокое кресло.

– Прошу тебя присесть, – Эффетно чиркнув дорогой зажигалкой, Сибил с удовольствием, глубоко затянулась сигаретой. – Думаю, пришло время поговорить?

Продолжая курить, Сибил не сводила с Корнелии взгляда. Между ними туманом плавал никотиновый дым.

– Как странно устроена жизнь, – медленно проговорила Сибил. – Я прожила в Райский кущах всю свою жизнь – долгие годы, – в окружении всей этой роскоши. Досадно осознавать, что по-настоящему мне никогда это не принадлежало.

Женщина натянуто улыбнулась:

– Когда посвящаешь чему-то жизнь, рассчитываешь за это что-то получить взамен. Думаешь, что человек, с которым и для которого живёшь, это оценит, правда? Я жила для мужа, тридцать лет заботясь об этом поместье. «Райские сады» должны были стать моими. Но… вдруг появляешься ты. Ты знаешь, что ты такое?

– Странный вопрос. Всегда думала, что я «кто-то», а не «что-то».

– Много-много лет назад, – словно не слыша её, продолжила Сибил, – ещё до того, как Гай Гордон женился на мне, у него была интрижка с одной из горничных, служащих в этом доме. Плодом той интрижки – ошибкой, так сказать, молодости, – и стала твоя мать. Этому событию без малого пятьдесят лет. Я бы предпочла об этом забыть, но Гай нашёл девчонку и по-своему пытался заботиться о ней. Несмотря на все его старания, всё закончилось очень печально. Но ты ведь знаешь?

– Не знаю, – холодно ответила Кора.

– Разве ты не помнишь?..

– Я ничего не помню.

– Неужели? Странно1 Ты ведь была тогда не так уж и мала? Шесть лет. В этом возрасте дети многое понимают и запоминают. Но, возможно, всё дело в посттравматическом синдроме? Что ж? Не помнишь – и не помнишь, даже к лучшему. Когда твой отец после трагедии увёз тебя отсюда, он наотрез отказался поддерживать отношения с Гаем. Я, признаться, не сильно огорчилась. Думала, с глаз долой – из сердца вон. Но вот, пожалуйста, какой сюрприз: на оглашении завещания звучит имя наследницы – и это вовсе не я. Гай предпочитает оставить всё своей единственной внучке, пусть и от незаконнорожденной дочери. Хотя, его, наверное, можно понять.

– Выходит, вы мне вовсе не бабушка?

– Слава богу – нет.

– Понятно, – сухо кивнула Корнелия. – Это всё, что вы хотели мне сказать?

– Нет. Есть кое-что ещё. Много лет назад твой дедушка заставил меня подписать документ, согласно которому всё моё приданное отошло в его безвозмездное пользование.

– Соболезную. Это было… опрометчиво, если не сказать – глупо. Зачем же вы это сделали? Так сильно хотели замуж?

– Конечно, хотела. В те времена все хотели замуж. Быть старой девой считалось моветоном. К тому же, ты ведь не видела Гая в молодости – он был чертовски хорош собой, богат, титулован. Не герцог, нет! Но мне и баронета хватало. Я была влюблена в него, как… девчонка. Сейчас самой смешно. Ну, а самое главное – разве я могла подумать, что не рожу ему сына? Наследника? Наши дети должны были наследовать наше состояние. Но сына не было. Как и дочери. А последнее решение Гая для меня унизительно. И, я считаю – несправедливо.

– Не думаете же вы, что я из чувства справедливости откажусь от того, что оставил мне мой дед?

– Нет, конечно, нет, – насмешливо протянула Сибил. – Ты не производишь впечатления столь легкомысленной особы.

– Так чем я могу вам помочь? Вы хотите получить часть состояния вашего мужа?

– Не какую-то – хочу вернуть то, что по праву моё! Есть два пути решения этой проблемы. Я могу подать в суд и попытаться обжаловать моё тогдашнее опрометчивое решение. Шансов, откровенно говоря, мало, но у меня есть связи и умение ими распорядиться. Если мне удастся получить своё, поместье «Райские сады» может уйти по частям за долги. Это уничтожит всё, на что Гай работал всю свою жизнь.

– Обжалуйте, если хотите. Я не стану вам мешать. Мне вполне хватит акций в нефтяных компаниях. А этот дом… он не то, чтобы был мне дорог.

– Есть другое решение, при котором все активы останутся в семье, на своих местах, а мы с тобой из врагов превратимся… чуть было не сказала «в друзей», но последнее вряд ли, – в союзников.

– И что это за решение?

– Простое. Из тех гениальных, что позволит накормить волков, оставив овец целыми. Благодаря ему каждый игрок на этой доске получит то, что ему причитается, по справедливости: ты, потому что в тебе течёт кровь Гордонов; я – потому что мои деньги, усилия, воля и время были столько лет отданы мужу и этому месту. Никто не согласится просто встать и уйти, вложившись столько, сколько вложилась я!

– Согласна с последним. Итак, повторюсь – чего вы хотите? Остаться здесь? Пожалуйста, сколько угодно. Живите. Дом мне не нужен.

– Этого недостаточно. Я хочу пополам! Всё – пополам! А для того, чтобы это стало возможным по закону, тебе нужно будет выйти замуж за моего племянника, сына моего младшего брата.

– Что?.. Династический брак? В наше время? – несколько делано рассмеялась Кора. – Вы это серьёзно?

– Более чем, – отрезала Сибил.

– Да это просто прошлый век какой-то!

– Там, где речь идёт о слиянии состояний, браки никогда не выйдут из моды. Ты безродная, беспородная дворняжка, но волей случая и моего идиота-мужа ты теперь богата. А мой племянник породист и титулован, но – нищий. Брак взаимовыгоден вам обоим. Состояние Гая в итоге останется в моей семье, но и ты не будешь обижена. Даю слово.

– Вот, значит, что вы придумали? А если я откажусь от вашего щедрого предложения?

– У тебя появится сильный и беспощадный враг.

Первым побуждением Коры было послать каргу к чёрту. У этой змеи не так много яда, но, с другой стороны, чтобы всё отравить много и не надо – достаточно капли.

Сибил знает о делах Гая всё, как и об этом поместье, что же касаемо самой Корнелии, то она пока без посторонней помощи дороги до Лондона обратно не найдёт. Так что показывать зубы и жало глупо, если уж придётся ими пользоваться позже, можно это будет сделать и без демонстрации.

К тому же, если рассудить здраво, в предложении было рациональное зерно.

– Ну, так – что скажешь? – откинулась в кресле Сибил, сверля Кору жёлтым взглядом

– Пока – ничего. Прежде, чем дать ответ, предпочту взглянуть на предполагаемого жениха.

– Резонно, – со вздохом погасила Сибил окурок в пепельнице. – Предупреждаю честно, как союзник – союзника, мой племянник красавчик, но на этом всё хорошее, что можно о нём сказать, заканчивается. Не стану приукрашивать картину: он полный разгильдяй, интересующийся лишь вечеринками, наркотиками и новыми сексуальными похождениями.

– Лучше бы приукрасили, – язвительно хмыкнула Корнелия. – Ладно, во имя справедливости и её восстановления – посмотрим. Может быть и воплотим ваш план в жизнь.

Глава 8. Ночь в особняке

Улыбчивая Этель, старшая горничная, взялась проводить молодую хозяйку в её новую комнату.

– Ваши апартаменты в западном крыле. Леди Сибил специально велела подготовить их к вашему приезду.

– Комнаты для меня перестраивали? – удивилась Кора.

– Ещё несколько дней назад тут была страшная грязь, что развезли рабочие. Даже боялись, что не успеем ту всё как следует отмыть к вашему приезду. Но, слава богу, управились.

– Совсем не обязательно было разводить столько суеты, я непритязательна. Меня устроит любая обстановка, была бы кровать да ноутбук. Кстати, как здесь со связью? С интернетом нет проблем?

– Он бывает. Периодически. Время от времени.

– Периодически? – вздохнула Кора. – Периодически – это лучше, чем никогда, но хуже, чем постоянно. Мне кажется, что этот дом слишком большой, – проворчала Корнелия.

Их голоса слишком громко звучали в опустевшем холле, как и звук шагов, усиленный эхом.

– Да. В прежние времена в этом холле, размещались люди со всей округи, – с гордостью проговорила Этель. – Когда гостей собиралось слишком много, холл заменял собой и столовую, и бальную залу. Комната для танцев здесь тоже есть, она на втором этаже. Теперь там музыкальный салон и картинная галерея. Старый хозяин очень любил картины, – со вздохом завершила свою речь Этель.

– Правда? – оживилась Кора. – Я тоже люблю живопись. Можно будет взглянуть на них завтра?

– Это ваш дом, – с вежливой улыбкой проговорила Этель.

– Ах, да! Кажется, я к этому ещё не привыкла.

Пока они поднимались на второй этаж, резные, гладко полированные перила лестницы приятно холодили ладонь. Коридор на втором этаже оказался широким, паркетный пол покрывал ковёр, который теперь с лёгкостью можно было бы назвать винтажным.

– Сюда, пожалуйста, – указала Этель на дубовую дверь.

Распахнув её, она отступила сторону, пропуская Кору в её новое жилище. Аппартаменты – пространство вполне оправдывало громкое название. Это была не просто спальня – часть дома словно представляла собой отдельную квартиру, с прихожей, двумя комнатами и отдельной ванной.

Миновав нечто вроде небольшого квадратного коридорчика, где стоял диван, кресло и письменный стол, Кора вошла в просторную, полную свежего воздуха, спальню.

– Ванная за той дверью, – пояснила Этель. – Если откроете окно, сможете любоваться чудесным розарием. Не сегодня, конечно (слишком туманно) но в погожие дни вид отсюда просто чудесный.

– Можно опустить гардины на окнах? – спросила Корнелия. – Наверное, у меня слишком богатое воображение, но мне всё время мерещится, что кто-то смотрим на меня из этого тумана..

– Конечно. Сейчас сделаю.

– Кому принадлежала эта комната раньше? – поинтересовалась Кора, оглядываясь.

– Здесь была гостевая. Тут часто ночевал племянник леди Сибил, когда приезжал.

– Часто он бывает здесь? Ты его видела?

– Часто. Пока учился, приезжал почти каждые каникулы. Молодой человек не слишком хорошо ладит со своим отцом, тот не не одобряет его образ жизни. Можно сказать, что отец отправляет его к тёте почти как в ссылку, когда тот попадает в особую немилость.

Корнелия отметила про себя, что вещи её распакованы:

– Это вы разобрали мои вещи?

– Да. Надеюсь, вы не станете возражать?

– Возражать? Нет, что вы? Спасибо за хлопоты. А как это комната выглядела до переделок?

– Тут были другие обои, портьеры и мебель.

– И молодому племяннику леди Сибил комнаты нравились?

– Не слишком. Он считал их слишком мрачными, впрочем, как и сам дом. Вэлу Лэнгу нравится светский образ жизни.

–А Дориан Дангирэй живёт здесь? Или наведывается в поместье время от времени? – отважилась Кора задать вопрос, который действительно её интересовал.

– Управляющий живёт в поместье постоянно, как и сама леди Сибил. Он очень привязан к этому месту, как и миссис Гордон; дышит им, живёт, ценит едва ли не больше собственной жизни.

– Правда? Как странно. Ну, для столь привлекательного и молодого человека? Как думаете?

– Я не знаю. Мне не платят за то, чтобы я думала.

Корнелии было бы приятней, будь Этель более разговорчивой. Однако, стоило разговору зайти об управляющий, молодая женщина замкнулась. Чувствовала, что ей совсем не хочется поддерживать разговор дальше.

– Я вам ещё нужна?

– Нет, – со вздохом отозвалась Корнелия. – Можете идти. Вот, ещё! Как мне позвать прислугу, на тот случай, если вдруг что-то понадобится?

– Достаточно будет поднять трубку стационарного телефона – вам сразу ответят.

– Спасибо. Можете быть свободны.

Дверь за Этель притворилась. Кора осталась в одиночестве, с удивлением отмечая, что оно её гнетёт.

Тем одиночестве и отличается от уединения, что не бывает добровольным, давит и тяготит.

Стоя посреди самой роскошной комнаты, которую Коре только довелось видеть в своей жизни, она поймала себя на мысли, что больше всего на свете хочет обратно домой. Роскошь была холодной, никак не влияла на уют. Даже огонь в камине, пусть выгонял прохладу и сырость, но, в тоже время, порождал тени – множество теней, танцующих вокруг.

Богатое воображение Коры рисовало картину: тёмная лестница, полумрак, блестящий паркет, парадная дверь, большое и гулкое пространство. Зачем люди строят дома, которые не способны заполнить собой и жизнью?

Корнелия подошла к двери, чтобы проверить, если на ней замок. Замок был. И даже, в довесок к нему, засов, последний она и воспользовалась, справедливо рассудит, что к замку всегда можно подобрать ключ, засовы же всегда просты и надёжны.

Всё, она в безопасности. Но почему-то чувствует себя в изоляции?

Казалось, дом следит за ней, притаившись, словно охотящееся чудовище. Опустившаяся за окном темнота, немая тишина, с которой нигде не приходилось раньше сталкиваться, пугали Кору. В городе звуков всегда было в избытке – свет, людские голоса, рычание автомобилей всегда шли фоном.

А тут – тишина. Глухая, будто до упакован в вату. Будто Кора уехала не за триста миль, а на столетие назад.

Чтобы отогнать от себя иррациональные страхи, Корнелия решила принять ванну и лечь пораньше спать. Во сне время пройдёт быстрее, а завтра, в свете дня, она немного привыкнет к новому месту и всё наладится. Она перестанет пугаться собственной тени, словно неврастеничка.

Ванна оказалось длинной и узкой. Лампочка в ней светилась тускло, как ночник. Стоило повернуть кран, он стал плеваться, дёргаться, возмущённо фыркать. Трубы застонали и запели, потом из крана словно выплюнули сгустком крови.

Раз, другой, третий…

Ошарашенная Корнелия не сразу сообразила, что в воде просто примесь каких-то смесей. Через секунду вода, хлестанув, просветлела и смыла «кровяное» пятно. Минут через пять потеплела до горячего, что примирило Корнелии с действительностью на какое-то время.

Вода журчала весело и бодро, как ручей, но стоило завернуть кран, злая тишина вернулась. Атмосфера тяжелела с каждой минутой. Она давила так, словно над головой было с десяток футов воды.

Мерещилось, что за занавеской кто-то терпеливо ждёт, пока Корнелия вымоется и…

Корнелия решительно отодвинула занавеску и ожидаемо никого не обнаружила, ничего не произошло. Просто длинная, наполненная временем, темнотой и звуками старого дома, ванна и готовы выдать искру нервы. Да и что там, на самом деле, могло быть? Зомби? Выбравшийся из могилы вурдалак? Смешно!

Кровать оказалась невероятно мягкой. Корнелия словно в облако упала.

Итак, тусклые окна скрыты портьерами, дверь заперта на засов, воображение под контролем – всё под контролем. Теперь – спать.

Дыхание наполняет дом. Вдох-выход…Вдох и…

– Мэри?.. Мэри!… Ты вернулась…

Мужской голос во сне казался сладким, нежным и мягким. Почему-то удушливо запахло сиренью.

– Мэри! Я знал, ты вернёшься, рано ли, поздно? Мы ждали тебя. Я ждал тебя. Ты – моя!

Голос растаял перед тем, как Кора провалилась глубже в сон.

И вот она снова маленькая девочка, снова бегает взапуски с воздушным змеем по зелёной лужайке. Рядом с ней её мать, красивая женщина. У неё лучистые серые глаза, бледная кожа с нежным румянцем, ласковая улыбка. Те же тонкие черты лица и густые, тёмные волосы, что у самой Корнелии.

Никогда прежде Коре не удавалось так отчётливо ясно вспомнить лицо матери. Она верила, что забыла его.

Но вскоре лужайка исчезла и солнечный свет погас.

Корнелия стояла на берегу пруда. Вода в нём была чёрной, как нефть, выглядела такой же неприятной и жирной, какой она бывает в вонючем зацветшем бассейне, но при этом гладкой, совершенно неподвижной. Не было даже лёгкой ряби. Но потом, прямо посредине, вздулся огромный, уродливый пузырь – что-то всплывало с илистого, мутного дна. Что-то ужасное, на что смотреть было нельзя.

Корнелия попятилась. Она пыталась бежать, но никак не могла вытащить ног из ила, куда её затягивало. Чем больше она рвалась, тем сильнее уходила вниз, вода уже доставала до пояса.

А жуткое подводное нечто было совсем близко, совсем рядом. Если не успеет сбежать – ей не спастись.

Утопленница! Там, под водой, утопленница и она хочет утащить Корнелию за собой. Или прорваться в её мир! Нельзя, чтобы она дотронулась…

Но усилия воли не хватило, и вода залила лицо, глаза и горло. Дышать стало нечем.

Кора попыталась проснуться, открыла глаза и с ужасом поняла, что это не сон – она действительно тонет.

Разум отказывался принимать это, но вокруг была вода, холодая, зыбкая, чёрная. И что-то действительно тащило её – правда, не вниз, ко дну, а наверх. Всё ещё не до конца уверовав в то, что она действует не в объятиях Морфея, Кора изо всех сил, руками и ногами стала отталкиваться от воды, стремясь всплыть.

Пара гребков и они – на берегу.

– Вы?! – отплёвываясь от гнилой воды пополам с илом, прохрипела она. – Что вы здесь делаете?

– Спасаю вам жизнь, судя по всему! – прорычал Дориан, рывком вытаскивая Кору на мелководье, туда, где вода доставала им по пояс.

Глава 9. Ледяное пробуждение

Как часто приходится очнуться ночью от кошмара в…ещё большем кошмаре?

Потому что это же полный ужас – видеть то, чего не в состоянии себе объяснить?

Холодно было просто зверски. Вокруг – тьма пополам с туманом. Чёрная вода озера казалась порталом на тот свет. С Коры текло в три ручья, ночная сорочка так прилипла к телу, что разницы никакой, есть она вообще на ней или нет, с таким же успехом она могла бы стоять перед Дорианом голой. Ткань ничего не скрывала, но от шока и холода Коре сейчас было плевать, что Дориан на неё смотрит и что он при этом думает.

Она сама не знала, что обо всём этом думать.

Проснуться после кошмара в холодном поту – это одно; проснуться, утопая в ледяном озере?.. Даже красивый мужчина не способен спасти положение.

– Иди сюда, – Дориан обнял Кору за плечи и привлёк к себе.

Это не сильно способствовало улучшению положения, потому что он был таким же мокрым и холодным, как она. Облегчение могло наступить разве, что от сознания, что плохо не только ей одной?

– Вот так, – мягко ворковал над Корой Дориан, будто она была маленькой испуганной девочкой. – Всё в порядке, всё хорошо.

Кора чувствовала себя как угодно, только не хорошо. Одна из базовых человеческих потребностей – потребность в безопасности, – была не просто нарушена, а разбита вдребезги.

Вода продолжала стекать по телу и это были не самые приятные ощущения.

– Идём, – рука его твёрдо легла на плечи, одновременно и поддерживая, и контролируя, и направляя.

Босиком было больно наступать на землю. Слишком много камушков, обрезанных стеблей сухой травы таилось в темноте, да и размокшая земля словно отказывалась держать. Ноги плохо держали, стремясь подогнуться, но стоило ей покачнуться, Дориан подхватил её на руки. Потеряв равновесие, Кора невольно вцепилась ему в плечо.

– Нет! Что вы делаете?! – смущенно произнесла она, слишком взволнованная всем, особенно этой близостью.

Дориан отнюдь не выглядел качком, скорее «тонким и звонким», но сейчас, когда он держал её на руках, казалось, что молодой человек не прикладывает к этому никаких усилий, словно сама Кора весила не больше пёрышка. Тепло его тела казалось живительным, но сама близость… волновала.

– Держу, не давая упасть. Имеете что-то против?

Он смотрел на неё с усмешкой, но на этот раз ласковой. Разумом Кора понимала, что нужно восстановить дистанцию во имя правил приличия и собственного спокойствия, но одна только мысль о том, чтобы вновь скользить по холодной, разжиженной после дождя, земле босыми ногами, внушала ужас. Покинуть кольцо его тёплых рук казалось невозможным. Утешала и успокаивала лишь мысль о том, что он вовсе не стремился её отпускать, напротив, прижимал к себе с жадностью скупца. Возможно оттого, что ему тоже было холодно? И он так же старательно пытался удержать стремительно улетучивающееся и испаряющееся, гаснущее в тумане тепло?

Что за наваждение? Будто она попала в новый, странный, жутковато-готический мир с красивой картинкой и гнилой изнанкой.

Он держал её на руках. Ладонь Коры замерла на его горячей, под мокрой рубашкой, груди, над сердцем, чувствуя ритмично усиливающиеся толчки. Он знал это, подчеркнув очередной кривой ухмылкой. Страх отодвинулся, словно её опоили зельем. Всё, что Корнелия сейчас чувствовала, это прикосновения его рук к своему телу, там, где он удерживал её на весу; растекающийся от его ладоней жар. Живительный и приятный.

Кора испытала нечто вроде укола сожаления, когда они остановились на пороге небольшого домика в нескольких десятков шагов от Чёрного озера.

Придерживая девушку за талию, осторожно, Дориан опустил Кору на ступени. А потом, поддавшись порыву, вдруг притянул её к себе, нагнулся и поцеловал. Словно впился в её губы, как жаждущий приникает к источнику, позволяющему пить. Кора тут же ответила на это прикосновение, встав на цыпочки, ухватилась за его плечи, чтобы держать равновесие. Дориан застонал и прижал её к себе сильнее, так, будто хотел переломать её, скрутить, как гибкий стебель, впечатать в собственное тело.

Потянув за волосы, Дориан заставил Кору запрокинуть голову назад, прильнув к её груди, с жадностью втянул в себя мокрую кожу. Прикосновение было обжигающим, почти болезненным, но зато без остатка выгоняющим холод из её тела.

От этих жалящих поцелуев наверняка останутся следы, которые придётся закрывать свитером с длинной горловиной или шарфиками. Вот чёрт! Что они творят? Что она ему позволяет?

– Остановись, – её ладони упёрлись Дориану в плечи, выставляя дистанцию. – Хватит!

Кора была готова к тому, что так просто он не остановится, но… не понятно, к облегчению или разочарованию, Дориан тут же прервал поцелуй.

Он тяжело дышал, как после забега, когда, прислонившись лбом к её лбу, прошептал: «Прости».

Кора поняла, что всё-таки к облегчению. То, с какой чуткостью Дориан откликнулся на перемену в её настроении подкупало. Кору всегда раздражал показной мачизм, когда мужчина демонстрировал своё намерение ломать об колено и строить под себя. Ей больше по вкусу было, когда с её желаниями и потребностями считались.

– За что простить?

Его руки, коснувшись её плеч, задержались на них, поддерживая и отстраняя:

– Поцелуи – это вовсе не то, в чём ты сейчас нуждаешься.

Она вовсе не была в этом уверена. Поцелуи вернули её к жизни, заставив не думать о ночи и жутком пробуждении. Пусть на несколько минут, но она не думала ни о чём, кроме Дориана. За это время ужас словно бы стал и не таким ужасным.

– Тебе нужно в тепло и переодеться.

Подушечки его пальцев, с нежность очертившие линию её скул, пробежавшись по щеке вызвали появление приятной щекотки на её шею, расслабляющей, понуждающей закрыть глаза и позволить ему мягко обнять её вновь, с ласковой нежностью, обволакивающей будто шёлком.

– Идём в дом, Корнелия.

Он взял её за руку и повлёк за собой. Кора покорно пошла.

Тьма внутри дома было обычной – чёрной, а не ртутно-бело-колдовской, как за порогом. В глубине его, в самом центре, красным цветком расцветало пламя в камине, перламутрово переливаясь всеми оттенками жёлтого и красного.

– Идите сюда, к камину ближе, вы же совсем закоченели.

Он рывком сорвал с себя мокрую рубашку, обнажая торс. Взгляд Корнелии невольно задержался на упругих, играющих мышцах, на широких плечах и узких ягодицах, плотно обтянутых влажной тканью брюк.

– Вам тоже нужно немедленно переодеться, если не хотите подхватить пневмонию.

– Боюсь, у вас не найдётся одежды моего размера.

– Любая из моих рубашек сослужит вам службу, превратившись в нечто вроде сорочки. Держите! Вот полотенце.

Сам он, не откладывая дело в дальний ящик, принялся интенсивно растираться.

Хорошо, что тьма скрывала лица. Дориан не мог видеть, как пылает от смущения её лицо. Комната была гораздо больше салона автомобиля, но пространства между ними казалось слишком мало – Кора остро ощущала присутствие молодого человека рядом с собой. От него словно шёл ток, одновременно притягательный и пугающий.

Дориан, нисколько не стесняясь её присутствия. В принципе, как разоблачение, так и облачения человека в одежду является вполне обыденной, рядовой процедурой, которую мы выполняем по несколько раз за день. Почему же Кора замерла так, словно простые движения стали для неё притягательными, как магнит? То, как он стянул с себя брюки, без малейшей неловкости, промедления или поспешности казалось совершенно естественным. И в тоже время – абсолютно бесстыдным. Ни одного неточного, поспешного, неловкого движения. Словно не переодевался, а исполнял стриптиз.

Облачившись в сухую одежду, он стянул плед с кровати и, подойдя к Коре, закутал её в него, словно ребёнка. Мягкий ворс приятно ласкал и согревал остуженную кожу.

– Садитесь, – он ласково подтолкнул девушку к камину. – Позвольте за вами поухаживать, раз случай предоставил вам стать моей гостьей. Приготовить вам горячего кофе? Или обойдёмся бренди?

– Кофе, если можно.

– С капелькой коньяка?

– Пожалуй, – согласилась Кора.

Он улыбался, пока священнодействовал над кофейником, который, не премудрости, поставил греться прямо на прогоревшие угли в камине. Рубашку на себе он не застегнул, позволяя Коре созерцать кирпичики пресса. То, что скрыв полумрак, более, чем ярко дорисовывало воображение.

Кора поняла, что нервничает. И он это знает. И развлекается, как может, провоцируя её глядеть на себя и дальше.

– Вот, ваш кофе, милейшая госпожа, – произнёс он с тенью иронии.

Дождавшись, когда Кора забрала из его рук чашку с ароматным напитком, Дориан уселся прямо на полу, у кресла, у её ног, глядя снизу вверх мерцающим, как у кошки в ночи, взглядом.

– Что это было? – подавлено выдавила из себя она. – Я не понимаю, что это за чертовщина? Этот дом – проклят?..

– Тс-с! Тихо, – его палец коснулся мягких губ девушку, принуждая её к молчанию. – Не говорите глупостей, Кора, вы же разумная девушка. Не думаете же вы всерьёз, что вас пытались утащить на дно озера призраки?

– Вообще-то, честно говоря, отрицать, что именно так я и думаю будет ложью. Я жалею, что приехала сюда.

– Мне горько это слышать. Признаться, я счастлив, что вы здесь.

– Даже когда вытаскиваете меня из болота по ночам? – истерично хмыкнула она.

– Особенно когда приходится спасать вас по ночам. В отличие от вас, я люблю приключения.

– Я тоже не против, но только не в той их части, где я тону, пробуждаясь.

Вспыхнувшая улыбка Дориана заставила Кору нахмуриться, осознав, что она практически подтвердила, что ей понравилось целоваться с ним. И нравится быть здесь, в этой комнате, попивая у камина настоящий кофе.

И ей нравилось – нравилась именно эта часть.

– Я не понимаю, каким образом я могла вообще найти этот пруд. Может, кто-то пытался меня убить и…

– Вы были совершенно одна. Сначала я даже не понял, что вы спите. У вас раньше были приступы снохождения?

– Нет, – покачала головой Кора. – Я этого не помню.

– «Нет» и «не помню» это всё-таки разные вещи, – резонно заметил он.

А потом смягчил слова, прозвучавшие несколько строго, мягким прикосновением к её руке. Этот жест вполне мог быть дружеской поддержкой, если бы не взгляд с поволокой, каким он продолжал смотреть на Кору.

– Мне снились кошмары. Утопленница приходила за мной и…

– Даже не знаю, стоит ли мне говорить?

– Говорить – что?

– Правду. Она всегда страшнее выдуманных призраков. Некоторые люди, несмотря ни на что, предпочитают действительность видеть такой, какая она есть, но большинство предпочитают окружать себя выдуманной реальностью, где вещи не такие, как есть – они мягче, контуры размыты, а из теней легко сплести всё, что душе угодно. Вы художница, человек искусства, творческая личность. Такие личности плохо сочетаются с бытом и… резкой, как нож, правдой. У меня есть ответ на ваш вопрос: почему сегодня ночью вы чуть не утонули в этой чёртовой луже. Но, предупреждаю, он вас совсем не понравится.

– Я вся внимание, мистер Дангирэй.

– Правильный выбор. Лечение не подействует без правильного диагноза, каким бы жестоким он не был.

– Вы говорите слишком много слов для того, кто любит точность.

– Мне не приятно поднимать эту тему, вот я и прячусь за словами. Но вы правы – зря. Вы говорили, что не помните, как погибла ваша мать. К слову, Сибил вам не поверила. Она считает, что такое забыть невозможно. А на самом деле это более, чем вероятно – вытеснение.

Кора, нахмурившись, глядела на тонкое лицо собеседника:

– Продолжайте.

– Ваша мать была психически нестабильной личностью. При всём уважении к вашим чувствам и к её памяти, но таковы факты. Она несколько раз пыталась убить себя: вскрывала вены, пыталась повеситься. А потом, в одну из таких же туманных ночей, она утопилась. У вас на глазах.

– Что за бред вы сейчас несёте?

– С чего бы мне говорить вам подобные вещи, если бы они не были правдой? Зачем мне сочинять подобные истории? Ваш отец успел вытащить вас из воды, а она – утонула.

Кора потрясённо глядела на Дориана. Если бы нечто подобное случилось в её жизни, она бы точно не забыла! Этого не могло быть.

– Зачем маме было делать это?

– Незачем. У неё не было на это никаких реальных причин. По большому счёту в том, что случилось, её даже и винить нельзя – она не была вменяемой в том смысле, в каком должна была. По крайней мере, я сделал такой вывод из рассказов очевидцев. Естественно, у вас было тяжёлое потрясение, шоковое состояние. Ваш отец срочно увёз вас отсюда, рассорившись с вашим дедушкой, наговорил ему много обидных слов, который Гай до последних дней своих простить ему не мог. Когда человеком движет боль, он порой становится хуже зверя. Словно причиняя боль другим, мы уменьшаем свою.

– Бессмыслица какая-то….

– Бессмыслица? Ну, нет. Всё как раз очень логично. Вы были переутомлены, взволнованы, возможно – испуганы? Не скрою, с непривычки огромный дом производит не всегда хорошее впечатление, особенно по ночам.

– Но я даже не помнила…

– Сознательно – да. Но вы жили здесь долгие годы, конечно, вы помните, где этот пруд. Утопленница из вашего сна – это ваши страхи, переживания, подавленные воспоминания: всё то, из чего, в конце концов, и рождаются настоящие призраки. Ну же, Кора? – он придвинулся ближе, кладя локоть ей на колени, глядя в лицо. – В глубине души вы знаете, что я прав. В случившемся нет мистики. На самом деле.

– Возможно, вы и правы. Но опасность утонуть от этого не менее реальна.

– Вот здесь не могу не согласиться. Мы должны принять меры, чтобы такого больше не повторилось

– И как это сделать? Я сплю. Завтра я ещё куда-нибудь отправлюсь… по следам непроявленных воспоминаний. Я теперь буду бояться спать.

– Нет не решаемых вопросов, красавица.

– И как мне решить этот?

– Просто. Вы можете перестать спать в одиночестве…

Кора фыркнула.

– Готовы сторожить меня по ночам?

– Я бы с радостью, но… с учётом всех обстоятельств, боюсь, проще будет оставлять в вашей комнате горничную. Скажите ей, что вас пугает дом. Вы не первая, с кем это случается. А ещё лучше – запирать дверь снаружи, так, чтобы вы не могли выйти. Маловероятно, что во сне вы ещё и стенохождение освоите.

Кора поставила на каминную полку опустевший стакан:

– Вы правы.

– В чём?

– Правда – странная вещь. С одной стороны после ваших слов мне будто стало легче – так всегда бывает, когда знаешь, как именно устроено то или иное явление. А с другой – на душе так пусто…

Его лицо казалось сочувствующим и нежным. А ещё – в нём ярче светилась меланхолия, которая обычно пряталась за саркастичными улыбками.

Дыхание задерживается, а сердце, наоборот, несётся вскачь. А его дыхание до обидного спокойное и ровное.

Время замедлилось и остановилось. Взгляд отмечает капельку пота на его шее.

Кора с удивлением чувствует, как пальцы зарываются в его волосы, и те тёплые, но… совсем не такие мягкие, как она представляла. Его губы будут мягкими и умелыми. Прикосновения – нежными, неторопливыми и…

– Мне пора вернуться в дом. Пока ещё не рассвело и никто не устроил переполоха.

С едва слышным вздохом разочарования он отодвинулся:

– Я провожу.

– Я надеюсь на это.

Глава 10. Коул Ланс

Когда утром Коре удалось с трудом разлепить глаза, утро, собственно, уже и утром было назвать сложно – близился полдень и за окном во всю щебетали птицы. От вчерашнего тумана не осталось и следа, всюду кипела жизнь во всём её кипучем многообразии. Распахнув окно, Кора жадно вдохнула напоённый свежестью воздух, в котором щедро разливался сладкий, даже немного удушливый, запах цветов. Прямо под окном был розарий,а чуть дальше через уходящую в глубь сада перекидывало несколько цветочных арок.

– 

Все уже собираются на ленч. – оповестила Кору одна из служанок. Имя её, к сожалению, она успела забыть, ведь вчера было так много имён и лиц. – Миссис Гордон не любит, когда опаздывают.

"Ну, это проблемы миссис Гордон", – хотелось язвительно ответить, но вместо этого Кора лишь поблагодарила девушку кивком.

Казалось бы, вместе с утренними лучами атмосфера должна улучшиться, но, откровенно говоря, что-то гнетущее по-прежнему ютилось в стенах. Липкой, мрачной была сама тишина, в которой звуки гасли, как гаснут отлетающие от костра искорки. Странно, она столько держала окно открытым, а воздух всё равно оставался застоявшимся! В душе Кора опасалась заблудиться, но опасения оказались напрасными. Дорогу вниз она нашла без особых проблем.

Она как раз спустилась с лестницы, когда на подъездной аллее раздался шум автомобиля. Выглянув в окно, Корнелия увидела, как шикарный спортивный форт с визгом затормозил всего в нескольких дюймах от ведущей к дому лестницы и риском столкнуть шикарные петунии, красующиеся в выносных вазонах, а то и расколоть белый мрамор с колон. Ну, или чем там были облицованы эта шикарная греческая имитация?

Машина была без верха, а ехали в ней на явно весьма приличной скорости. Поэтому ничего удивительного в том, что длинноногий стройный парень в моднявых джинсах и раздувающейся вокруг стройной талии ветровки, не открывая дверь, легко выпрыгнул из машины, подняв солнцезащитные очки на голову. Окинув весёлым и капельку злым взглядом особняк, он направился по ступеням вверх, толкнул дверь и почти нос к носу столкнулся с Корнелией.

На несколько коротких секунд молодые люди с лёгким удивлением и любопытством рассматривали друг друга.

– Привет! – весело проговорило утренние (хотя, верно, будет сказать – ближе к обеденному) явление, растягивая губы в широкой, шутовской улыбке. Задорно блеснули белые ровные зубы и тёмные глаза. – Доброго утра! – окинул он Корнелию уже откровенно горячим взглядом. – Счастливого Рождества, хорошего Нового года, замечательных каникул – всего самого-самого-самого.

Один шаг вперёд и разделяющего их пространства как не было. Наглец вторгся в её личное пространство, как будто так и надо было.

– Неужели в этом старом мрачном склепе завёлся кто-то живой?

Он с лёгким присвистом сделал полукруг, обходя Кору, словно оглядывая нечто, выставленное для просмотра, одобрения или на продажу.

– И – хорошенький.

Предупреждая вопрос, готовый сорваться с губ Корнелии: «А ты, собственно, кто такой?», новоявленный гость протянул узкую ладонь с длинными пальцами и представился:

– Коул Ланс – к вашим услугам, – продолжал сверкать зубами в улыбке он. – А вы?… – он театрально приложил палец к губам, изображая задумчивость. – Вы, наверняка, Корнелия Гордон?

– Корнелия Аддерли, – прозвучал голос, ответивший за Кору.

Повернув головы, оба имели счастье лицезреть Сибил, стоявшую наверху лестницы. Аристократичная и горделивая, она смотрела на них свысока во всех смыслах этого слова.

– Кора носит фамилия отца, а не деда, что, мне кажется, вполне естественным, – положив руку на перила, дама стала спускаться с подлинно королевским достоинством.

– Доброе утро и вам, любезная тётушка, – обречённо склонив буйную кудрявую голову, Коул поцеловал протянутую ему руку в чёрной перчатке.

– Как добрался?

– Быстро и без приключений.

– Как ты могла догадаться, Кора, это мой племянник, о котором я успела рассказать тебе вчера.

– Так уж повелось, что тётушка всё успевает. Она шустрая, – шутовская улыбка словно приклеилась к губам молодого человека.

Кора про себя решила, что в нём наверняка есть примесь южной кроме, либо французской, либо испанской. Слишком много огня горело в чёрных глазах, слишком яркими были черты лица, полными жизни – движения.

– Для своих лет, – добавил он и, засмеявшись, вновь поцеловал руку, отвесившую ему лёгкий шлепок по губам за дерзость.

– Я для любых лет ещё «ого-го», – с усмешкой проговорила Сибил. – Когда проживёте на свете столько лет, сколько я – хотела бы я взглянуть на вас тогда. Мальчишка!

– Да, мэм.

Сибил подхватила его под локоть и оба двинулись вперёд, в сад. Корнелию разбирало искушение демонстративно пойти в другую сторону, противоположную парочке, но, с одной стороны, было невежливо, с другой – у неё не было дел в пока ещё мало знакомом доме, в–третьих, хотелось ещё понаблюдать за Коулом, которого старая карга прочила ей в мужья.

Они вышли на зелёную лужайку. Ту самую, которая так часто возвращалась к Корнелии во снах. Раньше она думала, что этого места в реальности не существует, но оно было… и, судя по всему, мало изменилось за эти годы.

– Я распорядилась приготовить ленч на улице, под старым каштаном. Сегодня прекрасная погода и грешно этим не воспользоваться.

– Как скажите, тётушка.

Коул искоса посматривал в мою сторону. Не то, чтобы ему что-то мешало смотреть в открытую, он явно не стеснялся демонстрировать свой интерес, просто на данный момент Кора шла у них за спиной.

Сибил уселась на белый стул и кивнула подошедшей горничной, видимо, подавая какой-то знак.

– В Англии так мало солнца, что если бы в реальности существовали вампиры, они бы на веки вечные поселились здесь.

– Им было бы логичней жить на северном полюсе, где полярные ночи по полгода в году.

– Не понимаю, почему ты до сих пор не поможешь сесть Корнелии? Где твои манеры? – Сибил, раскрыв серебряный длинный портсигар выудила сигарету, вставила её в мундштук.

Коул услужливо чиркнул зажигалкой.

– Мне не показалось, что драгоценная Кора желает присесть. Но если я ошибся, я мигом исправлюсь. Вот!

Всё с той же улыбкой он демонстративно отодвинул от стола стул.

– Спасибо, но я сама бы прекрасно с этим справилась.

– Конечно, справилась бы. Мы, женщины, способны справиться со всем. Но сложнее всего это справляться с мужчиной, – наставительным тоном проговорила Сибил, выпуская в синее безоблачное небо облачко сигаретного дыма.

Её ярко-красная помада оставила заметный след на белом ободке сигарет:

– Как в любой дрессировке, моя милая, повторяемость действий закрепляет результат. А мужчина животное норовистое, то и дело норовящее отбиться от рук. Поэтому если не заставлять его всё время прыгать с тумбы на тумбу, он разленится, вообразит себя царём зверей и – кому от этого станет лучше, я тебя спрашиваю?

– Мужчине? – рискнула предположить Кора, невольно ёжась от прохладного ветерка, дующего из тени.

– Джесси, принесите мисс Коре плед, – бросила небрежно Сибил. И продолжала, как ни в чём небывало. – Никому, моя милая! Никому. Большинство не умеют выживать на свободе, норовит потерять от неё голову. Поэтому – рамки, наше всё.

– Спасибо за науку. Постараюсь запомнить. Вот только не уверена, что соблюдение старомодных правил здесь поможет.

– Ещё как поможет. За этим любые правила и придумываются. А в случае с Коулом без них и вовсе никуда.

– Дамы! Я ещё здесь. И не против выпить чай горячим.

Оседлав стул самым неприличным образом, причём развернув его спинкой к собеседницам, Коул принялся раскачиваться на передних ножках.

– Прекрати немедленно, – велела ему тётушка, но в ответ получила лишь белозубую улыбку.

– Кто разольёт чай?

Кора поднялась вперёд Сибил. В конце концов, именно хозяйке дома принадлежит эта «честь», а хозяйка здесь теперь она.

Сибил, если и поняла внутренний посыл, то его проигнорировала.

– Вам с молоком? – обратилась она к Сибил.

– Терпеть не могу чай с молоком, хоть это и старая английская традиция. Просто положи в него лимон.

– А мне пожалуйста, хозяюшка, всё – и сразу! – одарил Коул Корнелию очередной улыбкой рок-звезды на пике популярности. – Спасибо, – кивком поблагодарил он девушку, принимая из её рук чашку. – Давно вы в этих «чёртовых кущах»?

– Коул! – одёрнула его Сибил.

Но от только хмыкнул и вновь принялся раскачиваться на стуле, демонстрируя во всей красе своё поджарое, длинноногое тело. Идеальная машина для… для чего, кстати?

– Корнелия приехала только вчера вечером. Причём, поздно вечером.

– И как вам здесь понравилось? – продолжался допрос.

– Вряд ли она толком успела что-то разглядеть.

Это начинало раздражать! В конце концов, она не русалочка, потерявшая голос, и выплыла вчера из воды!

– Я рассмотрела комнату, в которую меня поместили.

– Правда? И куда вас поместили?

– Туда, где раньше помещали вас.

– Правда? Просто отлично! Терпеть не мог эти мрачные стены и обои в цветочек.

– Ты ещё вспомнишь их добрым словом, когда увидишь, где тебе придётся жить теперь.

– О! В вашем гостеприимстве я нисколько не сомневаюсь, уважаемая тётя Сибил! Ну, и как переночевали? Призрак Мэри вам уже явился?

Всё это говорилось легко и непринуждённо, словно со смехом, но у Корнелии мурашки по спине побежали:

– Какое Мэри? – округлила она глаза, отчётливо вспоминая голос из сна.

Мужской голос, призывавший женщину именно с этим именем. А потом – ледяное купание в пруду.

Совпадение?

– Коул просто трепло. Не обращая на него внимание.

– Вы даёте нашей гостье дурной совет. Вы же знаете, как я не люблю, когда на меня не обращают внимание, тётушка! – чёрные глаза вновь устремились на Корнелию.

Он довольно бесцеремонно пялился на девушку, рассматривая её в упор, впрочем, не без дружелюбия.

– Если меня игнорировать, я начинаю привлекать внимание любым путём, и иногда это заканчивается не слишком хорошо.

– Иногда это заканчивается просто скверно, – сделала Сибил неприязненный жест рукой. – Но, надеюсь, на этот раз ты станешь держать себя в узде, потому что либо так, либо я умываю руки. Очень надеюсь, что клиника изменит тебя к лучшему.

– О, нет! Он сделал меня ещё хуже.

– Большим придурком, что ты был до этого? Это вряд ли. Образумься уже, наконец, или, клянусь, что полностью лишу тебя денежного содержания.

– Спасибо, тётушка, за обнадёживающие речи.

Корнелия сделала для себя маленькое открытие – Коул, оказывается, не всегда улыбается. И когда он перестаёт зубоскалить, лицо его коренным образом меняется. Делается сосредоточенным и задумчивым, почти одухотворённым.

Перехватив внимательный взгляд Корнелии, парень ежесекундно натянул свою улыбочку, которую, кажется, носил как защитный шлем или маску.

– Я всегда буду с благоговением произносить ваше святое имя. Ведь чтобы не случилось, вам одной никогда не лень меня пинать.

– Ну, кто-то же должен нести свой крест? – Сибил потянулась за второй сигаретой.

– Ок! А мы будет устраивать что-то вроде праздника?

– Какого праздника, Коул? – с интонацией, будто она обращается к умалишённому, вскину бровь, протянула со вздохом Сибил. – В честь чего? Что ты несёшь? Ещё месяца не прошло со смерти Гая.

– Возвращение истинной наследницы в «Райские кущи»…

– Сады, – невозмутимо поправила Сибил, но её никто не слушал.

– Разве не повод устроить вечеринку?

– Думаешь, здесь кто-то в настроении для этого?

Выдержав небольшую паузу, Коул весело фыркнул:

– Да вы поглядите на свои лица? Именно это нужно тут всем: взбодриться и повеселиться.

– Кому – всем? Мне, например, весело читать книги у камина. Или пролистать страницы в социальных сетях, – подала голос Кора.

– О! Только не говори мне, что тебе нравится уединённая атмосфера этого дома! Ты просто недостаточно долго здесь пробыла. Этим стенам нужны людские голоса – много людских голосов, чтобы они продолжили звенеть, чтобы этот вековой монстр не смог их поглотить. Музыка! Шампанское! Девочки, наконец…

– Коул!

– В раю должно царить веселье, а не скука.

– Знаю я твоё веселье. Его не будет. Я в трауре. Смирись с этим. Или – убирайся и сам ищи средства на свой кокаин и твоих многочисленных друзей. Я ясно выразилась? – спокойным тихим голосом Сибил вполне себе можно было резать металл.

– Более чем, – рывком поднявшись со стула, Коул проинформировал. – Пойду прогуляюсь. Не хотите со мной?

– Она ещё не допила свой чай, – вновь попыталась ответить за других Сибил.

До этого момента Кора совсем не хотела отправляться куда бы то ни было в компании Коула, который казался ей немного чокнутым. Кажется, безвредный разгильдяй, из тех чудиков, которые в итоге больше всего вредят самим себе, но а там – кто его знает. В общем, не пытайся Сибил ей его сватать, он, скорее всего показался бы любопытным типом и даже к лучшему, что в мрачном доме больше народу.

Но Коре категорически не нравилось, как старая леди пыталась отвечать за неё. Извините, уважаемые, не настолько хорошо знаем друг друга.

– Чай уже остыл и я не планирую его допивать. Так что, пожалуй, давай пройдёмся.

На сей раз в сверкающей улыбке Коула светилось торжество от маленькой победы над тётушкой.

– Слава богу! С этим покончено, – весело (или, как подозревала Корнелия, старательно разыгрывая безоблачное настроение) выдохнул Коул. – Каждый раз прощаясь с тётушкой я словно снимаю с себя груз.

– Если всё так плохо, зачем приезжать? Вы вроде бы не ребёнок и способны позаботиться о себе самостоятельно.

– О! Конечно, способен. Чисто в теории. Однако, вся проблема в том, что я привык жить на широкую ногу, ни в чём себе не отказывая. С моими нулевыми знаниями по всем направлениям обеспечить себе тот уровень жизни, к которому я привык, будет проблематично. Вот и приходится подстраиваться.

– У вас чудно получается смотреть в самый корень проблемы. А почему именно под тётушку?

– Ну, тут свои нюансы. Видишь ли, мои родители развелись, как и многие другие родители, когда я был ещё ребёнком. С тех пор у матери своя жизнь и мужья, у отца – свои жёны и дети, а у меня, нужно признать, не самый приятный нрав. Временами меня трудно терпеть.

– Временами? Это совсем неплохо.

– Ну, это я немного смягчил краски. Большую часть времени родители не знали, что со мной делать. Мать так точно не знала, и отсылала к отцу, но через пару-тройку месяцев я надоедал и отцу, тогда уже он отсылал меня обратно к матери.

Корнелия запретила себе испытывать к нему – что?.. Сочувствие или жалость?

Такие жалостливые истории редко рассказывают просто так, если не хотят разжалобить собеседника.

«Или если история просто не является правдой», – заметила невидимый собеседник в голове Корнелии. Так, стоп! – если у парня завёлся внутренний адвокат, значит, он уже миновал парочку заслонов. – «Продолжай в том же направлении и станешь параноиком в ближайшее время».

– Наверное, это трудно – когда разведённые родители перебрасывают тебя с рук на руки, как мячик.

– Трудно? – фыркнул Коул, тряхнул головой, отчего его вихрастые кудри растрепались ещё сильнее. – Ну, я бы сказал, что в любом случае тебе редко бывает скучно. Обилие впечатление обеспечено.

– И тогда тётушка решила взять вас под своё крыло? Пожалела, так сказать?

– Пожалела? Ну, жалость, это совершенно точно не про Сибилл. Она считает, что я безнадёжен, потому что вечно тусуюсь, вместо того, чтобы «правильно распоряжаться своей жизнью». Но сейчас она считает, что я могу быть ей полезен.

Обхватив рукой ствол дерева, Коул подтянулся и уселся на него, с улыбкой взирая на Корнелию, оставшуюся внизу. Ствол был высоким, на уровне её лица, так что получалось очень даже свысока. Теперь его лицо терялось в тени, не то, чтобы полностью, но когда стоишь против солнца, деталей не разобрать.

– Ты уже в курсе матримониальных тётушкиных планов по нашему с тобой поводу? – голос Коула так и искрился весельем.

Вот так, легко, непринуждённо и просто – прямо в лоб. Ну, что ж? В эту игру можно играть и вместе.

– Да. Она упомянула о своих надеждах склонить меня к союзу, позволившему бы ей и дальше тут всем заправлять. Правда, я не слишком вникла в детали и так и не поняла, какой мне с этого прок?

– Ну, ты получишь в своё пользование моё сексуальное, молодое тело. В постели я настоящий жеребец.

– Неплохая самопрезентация, попытка засчитана. Но… что-то подсказывает мне, что я могу получить всё это с ней ничем при этом не делясь.

Он весело рассмеялся.

– И, без обид – я не слишком люблю жеребцов. Предпочитаю кошек.

– Это всё потому, что, подозреваю, ты никогда не общалась с лошадями. Чудная звери, чуткие, красивые. И компаньоны из них отличные.

– Это метафора? Или мы говорим о реальных лошадях?

– Понимай, как нравится. Могу как-нибудь свозить тебя на манеж. Мне кажется, лошади должны тебе понравиться.

– Склонна согласиться.

– Но вернёмся к нашей возможной женитьбе. Думаешь, у меня есть шанс?

– А он тебе нужен?

Коул снова засмеялся и протянул Корнелии руку:

– Давай, забирайся ко мне наверх.

– Нет уж. Большое лучше видится на расстоянии. Я лучше останусь на месте.

– Обещаю, что буду вести себя паинькой и не стану приставать. Ну, разве что сама попросишь.

– Не в этой жизни.

– С чего такая категоричность? Когда ты узнаешь меня лучше, поймёшь, какой я расчудесный мармелашка…

– Когда ты узнаешь меня лучше, поймёшь, что каким-бы мармелашкой ты не был, я никогда ни о чём просить тебя не стану.

– Почему?

Эта его манера мгновенного перехода от едва ли не бурного хохота к моментальной серьёзности несколько сбивала с толку.

– Из упрямства, наверное? – задумавшись на секунду, ответила Кора.

Он основа сверкнул улыбкой, контрастно-белоснежной в сравнении со смуглой оливковой кожей и чёрными волосами.

– Не упрямьтесь, леди? Давайте руку. Здесь, как на качелях.

Кора не собиралась делать ничего подобного. Протянутая ладонь для неё самой оказалась неожиданность.

Через мгновение она сидела на одной ветке с Коулом, с удовольствием болтая в воздухе ногами, как в далёком детстве.

– Я же говорил, тут здорово. И тебе понравится.

– Я ещё пока не решила, нравится мне или нет. На ветке слишком тесно.

– Я бы отнёс это к плюсам ситуации.

– Ну, а я – к минусам.

– Не будь такой скучно букой. Нужно брать от жизни максимум.

От Коула пахло лёгкой туалетной водой. Шею его обвивало несколько золотых цепей, выглядывающих из-под распахнутой на груди куртки. И весь он был какой- то лёгкий, воздушный, солнечный, что в ответ на его улыбку тоже хотелось улыбнуться.

И Кора погрешила бы против истины, отрицая, что его близость не сколько её не волнует. И это было… не слишком приятно. Вспомнились вчерашние поцелуи с Дорианом и солнце словно померкло. Как будто потянуло холодом от влажной подвальной щели.

Странные ассоциации. Наверное, всё дело в том, что ей просто не нравилась собственная реакция. Кора всегда считала себя сдержанной особой, не способной увлекаться двумя мужчинами сразу. А это теплая волна, что окатывала её сейчас в присутствии смешливого черноволосого юноши, из которого жизненная энергия била ключом, всего лишь банальное физиологическое влечение. Но так неправильно.

– Я что-то сделал не так?

Голос Коула заставил Кору вернуться в реальность. И оказалось, что его лицо всего в нескольких дюймах – неприлично маленькое расстояние. И о чём она думала? Вся проблема в том, что не думала.

– С чего ты решил?

– Не знаю, но ты словно погасла в один момент. Вся проблема в том, что я, редкий случай – не делал ничего.

Отвернул лицо, чтобы скрыть проклятый румянец, Кора спряталась за разлетающимися от ветра волосами.

– Вот-вот! Я очень проблемная девушка, поэтому будет лучше спуститься вниз.

– Ни за что! – его рука крепко обвилась вокруг её талии. –Нам и тут хорошо.

– Я не люблю терять почву под ногами. Воздух – не моя стихия. Так что, прости! – я спускаюсь вниз.

Он легко спрыгнул вниз, его острый подбородок дерзко уткнулся ей в колени, запрокинутое кверху лицо светилось улыбкой, в глазах сверкало лукавство и многообещающий огонёк. Ладони с двух сторон от неё упирались в ствол.

– Если все дело в том, что ты считаешь дистанцию слишком короткой, так я могу и постоять.

Что за провокация?! Спрыгни она сейчас за ним на землю, окажется прямо в его объятиях. Да он играет с ней, как…нет, игры кошки с мышкой не было. Она не чувствовала когтей. Ему явно нравилась игра, а вот ей – не очень.

Кора поймала себя на желании запустить руки в эту шевелюру, только вот не была уверена, хочет ли она с силой дёрнуть эти непокорные вихры или ласково пропустить между пальцами.

– Хорошо, – кивнула она, скрещивая руки на груди, но затем, боясь потерять равновесие, невольно опустила руки вниз в попытке схватиться за ствол, но вместо ствола схватив за руку Коула.

Он довольно ухмыльнулся. И что его только так радует.

– Дистанция – то, что требуется для светской беседы.

– Ну, а я о чём?

В противовес сказанным словам он переплёт ей пальчики со своими, горячими и чуть влажными.

Корнелия, проигнорировав его провокационное поведение спросила?

– Расскажи мне, кто такая Мэри

Глава 11. Кто такая Мэри?

– Мэри? А кто такая – Мэри? – театрально приподнял Коул тёмные стрельчатые брови, и она легко, словно крылья у бабочки разошлись в стороны.

– Ты упоминал про неё в разговор с Сибил.

– Ах, вот ты о ком? А с чего ты вдруг заинтересовалась этим именем?

– А это важно?

– Конечно, – кивнул он буйной головой. – С чего бы тебе интересоваться особой, которую ты никогда в жизни не видела, чьё имя весьма банально и раньше было у каждой третьей англичанки? Не могу придумать ни одной причины… хотя, нет, постой! Одну, пожалуй, могу. Ты хочешь отделаться от моего внимания? Или… или тебе в первую же ночь явился призрак грозной Мэри, увлекая за собой.

Он смеялся, а вот Коре было совсем не до смеха. Потому что, в принципе, всё так и было.

– Так в этом доме жил кто-то с таким именем.

– Жил, – прислонившись спиной к широкому стволу дерева, парень достал пачку сигарет и, зубами вытянув папиросу, щёлкнул зажигалкой. – Даже больше того тебе скажу, не только жил, а жену первого владельца этого дома как раз и звали Мэри – Мэри Гордон, в девичестве… а вот этого история не сохранила. Никто не знал или забыл, кем она была до того, как вышла замуж за самого богатого землевладельца в округе. Словно бы возникла из ниоткуда, как и положено возникать прекрасной фее, – задрав голову, он послал к белым облачкам серое никотиновое. – Возможно, феей, пришедшей из царства снов?

– На это есть вероятность?

– Конечно, но – всего только вероятность. Мистер Гордон был на много лет старше своей красавицы-жены, что не редкость во все времена. Красота – товар, который всегда хорошо продаётся и неплохо окупается.

– В глазах окружающих. По мне, так тот, кто продаёт себя в этом случае теряет больше, чем находит.

Он вопросительно приподнял бровь, словно прося пояснений.

– Хотя покупатель в разы омерзительней покупателя.

– Ты о чём?

– Ну, молодость ведь не понимает, чем торгует. Вот мы сейчас с тобой молоды и красивы и, кажется, так будет всегда? Что, все эти дома, машины, смартфоны имеют цену, на самом же деле всё это безделушки. Представь, какого это – молодой девушке раз за разом ложиться в постель к старику, а для восемнадцатилетних все, кто старше сорока – уже деды! Старые развратники понимают, что настоящее богатство – это жизнь. Ни за какие деньги не вернуться светлой души и напрасно растраченные годы. Богатые упыри подзаряжаются, как на батарейках, за счёт чужой жизни. А ты свою красоту отдаёшь им на откуп, как и лучшие годы. Их не вернёшь ни за какие деньги.

– Всё оно, конечно, правильно, – кивнул Коул лохматой чёрной головой. – Только Мэри без второго имени, видимо, рассуждала иначе.

Коул неопределённо пожал плечами:

– Возможно, потому, что Мэри не придерживалась твоих твёрдых принципов, а может быть, просто питалась хуже? Но так или иначе, почти тридцатилетняя разница в возрасте с влиятельным мужем её не остановила. Брак сделал её одной из влиятельнейших женщин в округе и позволил прибрать к рукам почти всё состояние супруга. Поначалу скромная и незаметная, красавица быстро заматерела и обрела собственный голос. А вот её, далеко не юный, но и не то, чтобы престарелый супруг, внезапно занедужил. Болезнь подкосила его неожиданно и надолго, причём состояние было стабильным – больной потерял речь и возможность передвигаться, соответственно, забота о поместье и семейном состоянии легла на плечи его прекрасной юной жены и не то, чтобы положение дел её не устраивало. Мэри показала себя прекрасной хозяйкой, под её руководством поместье процветало, дела шли в гору. Она лично вела амбарную книгу, по её инициативе было приобретено несколько торговых кораблей, началась торговля с Вест-Индией – именно так был заложен фундамент под компанию, которая, хотя сейчас давно отошла от торговых дел, продолжает процветать и приносить богатство. Вскоре Мэри была представлена ко двору, где завела новые полезные связи, позволившие получить королевский патент на открытие сразу нескольких мануфактур. Всё, к чему она прикасалось, начинало цвести и приносить плоды. Даже её красота с годами не только не увядала, но словно бы становилась ярче. Происхождения она была самого простого, но умела использовать и направлять в нужную ей сторону и людей, и события.

– Судя по рассказу интересная была женщина, – отломив тонкую веточку, Корнелия в задумчивости её прикусила.

– Да. Она не могла не вызывать восхищения одних и зависти у других.

– То же самое происходит и в наши дни. Зависть к чужим успехам и желание обесценить их порой даже неплохих людей толкает на ужасные поступки и ломает людям жизни.

– Верно. Возможно, всё дело в зависти. Люди часто принимают это чувство за желание справедливости. Я вот делал фактически всё тоже самое, почему у меня не вышло, а сосед как сыр в масле катается? Так рождается ненависть, сплетни. Но, с другой стороны, – лукаво ухмыльнулся Коул, – это ведь и правда несправедливо? Когда при равных возможностях, равных усилиях отчего-то один идёт в гору, а второй остаётся стоять на месте? Как тут не начать сетовать на судьбу?

Пришёл черёд Корнелии пожимать плечами.

– Значит, Мэри Гордон была хозяйкой этого дома?

– Он был построен по её проекту. Из столицы она вернулась глубоко беременной и, хотя клялась и божилась, что это ребёнок её престарелого супруга, в это, откровенно говоря, мало кто верил. Последний стал тенью – он был, но ни на что не влиял. Все, что мог делать мистер Гордон – это кушать супчик с ложечки и срыгивать на слюнявчик, да в особо сложных и решительных случаях царственным кивком подтверждать, что решение его супруги, заявленное на Совете, является изъявлением его собственной воли, а не бабским произволом. В том, что под покровом ночи он способен на нечто большее, чем этот кивок вызывало сомнение у всех, без исключения, люди шептались, говорили всякое, но очередным кивком мистер Гордон признал отцовство, так что остальным ничего иного не оставалось, кроме как смириться.

– Никогда не понимала, почему людей так сильно трогает чужая нравственность?

– За чужой нравственностью следить всегда проще и приятней, – подмигнул Коул, потянувшись за следующей сигаретой.

Учитывая поднятую тему Кора подавила в себе желание сделать замечание по поводу того, что много курить вредно.

– Вернувшись из столицы, прекрасная Мэри всю себя посвятила строительству нового дома, который обещал стать самым красивым в округе. Ребёнку, после рождения, по обычаям того времени нашли кормилицу, но, что поразило людей, не кормилица стала жить с семьёй, а ребёнка выслали вместе с ней в выбранную семью. Так делали только бедняки, знать всегда держала своих детей при себе. Поступив подобным образом, Мэри снова дала повод для сплетен.

– Вполне объяснимо. Телевидения в те времена не было и сериалов не показывали, а тут история развивалась прямо онлайн, – усмехнулась Кора.

– Когда дом достроили, все ожидали, что начнутся приёмы, балы, охота – все те развлечения, которыми не брезговала знать того времени, но – Мэри уединилась в его шикарных (по тем временам) стенах вместе с мужем и самым близким окружением, одной из которых была её любимая каМэристка, с которой она была столь близка, что по округе ползли сплетни и противоестественной связи служанки и госпожи.

– Люди любят трепать языком. И редко, когда способны увидеть в отношениях между людьми что-то хорошее. Почему опошлять считается нормой.

Коул коротко кивнул и щелчком отбросил дотлевшую до фильтра сигарету в ближайшие кусты самшита.

– Ну, о Мэри ходили слухи и похуже. Так случилось, что с её возвращением по округе стали пропадать люди, чаще – женщины и дети. Иногда их тела находили без сердца в груди, иногда – люди пропадали без следа. А потом нагрянула бубонная чума.

– И как это всё связывали с Мэри Гордон?

– Самым прямым образом. Успешная женщина, возникшая из низов, сумевшая пробиться на самые вверх, непотопляемая. Её врагов косил мор, уничтожал несчастный случай. Все знали, стоит поссориться с Мэри Гордон и скоро несчастья и мор посетят твой порог.

– Кажется, я догадываюсь, куда ты ведёшь? Мэри объявили ведьмой?

Прищурившись, Коул кивнул с лукавой усмешкой.

– И что дальше? Её сожгли на костре? Или утопили? И с тех пор её призрак ходит и напоминает о себе преступникам и их потомкам?

– Ничего подобного не случилось. Никто не посмел её убить, Мэри была очень влиятельной женщиной, настолько финансово-самостоятельной, что, даже когда она овдовела, её положение не пошатнулась. Она имела знатных и сильных покровителей при дворе, ни исключено, что один из них был не только любовником, но и отцом её ребёнка. Для тех, кто допускает возможность колдовства есть повод поверить в то, что она и в самом деле водилась с нечистыми. И, судя по некоторым записям не просто водилась – она была одержима идеей вызвать дьявола.

– Да неужели? Зачем бы ей это было нужно?

– Кто поймёт женщин? – деланно рассмеялся Коул. – Особенно таких женщин, как Мэри? Возможно, она ненавидела тот миропорядок, который существовал и хотела построить нечто другое? Может быть, для неё это было лишь забавной игрой. Но так или иначе, многие рассказывали о жуткой небывальщине, творящейся в этом доме. О странных и жутких животных, блуждающих около дома по ночам; об огнях; о ритуалах. Сохранились даже свидетельства о том, что около дома была огромная чёрная яма, полная огня. Описания похожи на нефтяную скважину, только есть одно «но»: нефти в здешнем округе никогда не водилось.

– Это все страшилки? Или есть что-то ещё?

– Это только присказка к легенде, а вот, собственно, и она сама…

– Что же это за легенда такая? – за насмешливым тоном Кора пыталась скрыть, что рассказ заставляет покрываться её тело мурашками в предчувствии… чего, кстати? Что её пугает?

Как будто она заранее знает финал, который знать никак не может.

Коул прищурился. На этот раз, то ли для стопроцентного попадания в образ он перестал зубоскалить и выглядел даже как-то мрачновато. На солнце набежали облачка, погружая окрестности в суровую тень. Потянуло влагой и запахом мха, как бывает тянет ими из приоткрытой двери подвала.

– Говорят, что у Мэри получилось.

– Что получилось?

– Открыть портал в ад.

Кора посмотрела на него внимательно, в ожидании, когда Коул расхохочется, но, если ему и было смешно, если это и задумывалось, как шутка, то лицо он держал прекрасно. Веселье в его лице «не просвечивало».

– Портал в ад?.. Ты серьёзно? – решила рассмеяться она сама и с облегчением увидела, как и его черты лица смягчаются.

– Ну, я этого не утверждаю – я говорю, по легенде. Вот эта самая чёрная яма-лужа и стала порталом. И сам дом тоже им был.

– И как же она всё это открыла?

– Я не знаю, – развёл руками Коул. – Я всего лишь весельчак, любящий бухло, кокс и девочек. Откуда мне знать таинственные ритуалы ведьм? – на мгновение в его голосе вновь зазвучали иронично-весёлые, игривые нотки. – Но, полагаю, какая-нибудь гадостная муть с жертвоприношениями обязательно должна была присутствовать. Возможно, парочка оргий. А может быть – даже не парочка.

– Последняя часть ритуала, что-то подсказывает, тебе бы понравилась?

– Зависит от участников. К слову, сама Мэри была прехорошенькая.

– Откуда ты знаешь?

– Её портрет до сих пор висит в галерее на третьем этаже. Любой может убедиться.

– Значит, ритуал был проведён?.. И?

– И дьявол вышел на землю. Наверное.

– И почему мир до сих пор как был, так и остался? Разве приход Сатаны не знаменует собой Конец Света?

– Прийти он пришёл, но видимо, ему не удалось остаться. По той же самой легенде Мэри не понравилось то, что она натворила. Она раскаялась и исправила свою ошибку, закрыв портал вновь.

– Каким же образом?

– Принеся себя в добровольную жертву. Естественно же? Согласно сказкам, гуляющим по местным деревьям, она сама бросилась в яму, ведущую в преисподнюю, после чего та превратилась в озеро. Его ты, кстати, тоже можешь увидеть. Оно до сих пор цело, хоть и обмелело изрядно, зарастя камышником.

Коул говорил весёлым голосом, но у Корнелии сердце заныло. Было такое чувство, что кто-то стоит за спиной и толкает силой мысли, за неимением рук: «Вот! Это – оно! Это причина, по которой ты здесь».

– Мэри утонула? – в задумчивости проговорила Корнелия, непроизвольно накручивая локон на палец. – Как странно…

– Что именно кажется тебе странным? На самом-то деле странностей тут воз и маленькая тележка.

– Ты веришь в том, что рассказал мне?

– Почему ты спрашиваешь? Ладно, не важно, я всё равно отвечу. Я не верю в это сейчас, когда светит солнце, поют птички и рядом красивая, цветущая девушка. Но ночью, особенно под кайфом…дом бывает таким мрачным, в нём всякое мерещится, – нахмурился Коул. – В туманные, холодные ночи я готов поверить во что угодно. Но к рассвету это обычно проходит.

Облако отнесло от солнца в сторону и всё вокруг снова засветилось под солнечными лучами. А Коул старательно улыбался, сверкая белыми зубами и чёрными глазами.

– Ты в самом деле что-то видел в доме?

– Если такое и случалось, меня убеждали, что всё дело в том, что кокса нужно принимать меньше, тогда и чёртики досаждать перестанут. И – знаешь, что? Чаще всего рецепт действительно был действенным. Рациональная часть меня убеждает, что всё дело в слишком богатом воображении, потому, что в доме кроме меня почти нет молодых лиц и всё тут провоняло стариной. Дом сто раз отреставрирован, но всё равно так стар, что это ощущаешь кожей…

– А не рациональная?

– Что? – переспросил Коул, явно затерявшись в своих мыслях и на миг потеряв нить разговора.

– Не рациональная твоя часть – что она говорит?

– Что в доме нечисто. Что там действительно есть «нечто», зло, как дремлющая спора, что может проснуться и поглотить.

– Кого поглотить?

– Меня. Оно будет жутким и страшным настолько, что этого не может представить даже моё богатое воображение, но, когда утром меня найдут, все решат, что это была передоза и остановка сердца.

Он говорил всё это лёгким, весёлым голосом, словно иронизируя сам над собой. Казалось, всего лишь шарж, насмешка, шутка – но в чёрных глазах Кора с тревогой читала: он что-то видел в этом доме такое, что напугало его. Что пугает до сих пор.

Но если её подозрения верны, зачем возвращаться к источнику своих страхов?

На самом деле причин может быть много. Он может сильно нуждаться в деньгах и слишком сильно зависеть от тётки, а сила воли Коула может быть недостаточно сильна для того, чтобы найти в себе силы для сопротивления.

Мистика тем и страшна в реальном мире, что притворяется отсутствующей. Как признать людям, что тебе являются потусторонние сущности, чтобы не вызвать подозрения в шизофрении? Нас старательно убеждают, что ничего того, что мы порой чувствуем и почти осязаем, нет. Раз нет беса, то нет и соблазна, излучаемого им, а если нет и соблазна, то нет ни греха, ни наказания.

Но есть места, которые и правда источают зло, как соты – мёд. Например, этот дом.

Почему она чувствует свою связь с ним? И совпадение ли похожая смерть Мэри Гордон и её матери? Та тоже утонула и, по словам Дориана, вошла в озеро сама, добровольно. Да ещё и её, Кору, с собой тащила.

Внезапно в памяти встала картинка: она кричит и отбивается, а мать затаскивает её в воду, всё глубже. А когда поднимает на Кору лицо, то её глаза… у них нет белков – сплошная тьма, как в фильмах ужасов.

– Что с тобой? – встревожено спросил Коул, не отрывая от лица Коры пытливого взгляда. – Ты ведь не принимаешь мои россказни за чистую монету? Это всего лишь местный фольклор. Мэри не любили, вот и сочиняли про неё всякие басни. К тому же, ей не повезло утонуть в собственном пруду…

– Ты действительно веришь в эту версию.

– Рациональная часть меня – безусловно!

Коул галантно протянул ладонь к Коре и она, опершись на неё, легко спрыгнула с ветки.

– Покажешь мне Зловещий пруд?

– Я покажу тебе что угодно! Только изъяви желание, – рассыпался мелким бесом он. – Но купаться там я бы не советовал. Дно илистое, а вода затхлая. Словно в болото нырнул – никакого удовольствия.

– Я не планирую купаться. Хочу всего лишь взглянуть на него при свете дня.

– А что? Ночью вы им уже успели полюбоваться?.. – мышцы на руке под пальцами Коры были твёрдыми, а кожа – горячей.

Ветер трепал чёрные вихры, придавая парню задорный, живой вид. Но Коре все время казалось, что стоит ветру подуть чуть сильнее, как маска шута и балагура будет сорвана, а что под ней?..

– Полюбоваться? Это вряд ли! – в тон ответила она. – Скажите, а с Дорианом, управляющим вашей тёти, вы хорошо знакомы?

Вот и тот самый порыв ветра! Улыбка сошла с лица Коула, вернее трансформировалась в злой оскал.

– Был бы не против не знать его вовсе.

– Почему?

– Вам откровенно?..

– Что мне ответить? Соврите мне, пожалуйста? – вопросительно приподняла Корнелия бровь.

– Ну, обычно я не люблю нелестно отзываться о людях за их спиной. То есть, это касается людей, не живущих в «Райских садах», конечно.

– Какая ирония, что Дьявольский дом называют «Райский садом».

– Что в это особенного? Змей-искуситель чувствовал себя в Эдеме неплохо. Ему ничто не мешало.

– Так что насчёт управляющего?

– С чего такой интерес к его особе? Мне стоит начать ревновать?

– К тому, что состояние, которые вы намерены получить через меня, может ускользнуть к нему? Я ещё не решила. Может быть, и стоит.

– То есть, моё мнение поможет вам определиться? Как мило! – съязвил Коул.

– Меня учили не слушать то, что говорят о человеке, а слушать того, кто говорит. О нём и мнения составлять.

– Тогда я лучше благоразумно помолчу.

– Перестаньте! Я серьёзно.

– И я – тоже.

Поймав себя на желание по-детски надуть губы и притопнуть ножкой, Корнелия едва подавила смех.

– Ну, не хотите – как хотите. Не силой же мне добывать у вас информацию?

– Идея любопытная. Точно не хотите приступить к реализации?

– Не люблю начинать дело, в исходе которого не могу быть уверена на сто процентов, – отмахнулась Кора.

Присыпанная красным гравием тропинка, обогнув кусты самшита, стоящими ровной стеной, нырнула между рядами стройных сосен и цветущего шиповника, а потом упёрлась в широкую лужайку, на которой, с одной стороны, стоял небольшой домик, а с другой открывался вид на пологий сход к воде.

– Вот и ваш Зловещий пруд, – довольно проворковал Коул.

Вода в нём действительно была чёрная. Как смоль. Удивительно! Ведь над ними было синее, в данный момент практически безоблачное небо – облачка теснились с двух сторон горизонта, как рамка у картинки, но само небо над их головой было чистой лазурью. Но вода в водоёме словно выпивала свет.

– Возможно, из-за этих его свойств, каким-то особенностей в составе воды водоём и получил своё название. Раньше он был больше?

– Наверное. Не уверен. А вот и ваш управляющий, – градус веселья Коула словно прибавился, но в глазах промелькнуло неприязненно выражение.

Кора тоже ощутила лёгкий укол смущения. Она надеялась, что Дориан останется в стороне, но её надежды не оправдались. Напротив, стоило ему завидеть их, Дориан поспешил приблизиться.

– Здравствуйте, Корнелия. Оглядываете окрестности владений? – улыбка Дориана была скупой, как внезапный штрих на белом холсте.

– Да. Коул любезно согласился взять на себя роль гида, – смущённо отвела она глаза в сторону, отводя бьющуюся в лицо прядь волос под дыханием взметнувшегося ветра.

– Не сомневаюсь. Коул может быть весьма любезным, когда захочет.