Искусственный интеллект бесплатное чтение

Начало

В некоторой точке пространства, определить которую не представляется возможным в силу непостижимых для человеческого ума бескрайних космических просторов, с самого зарождения Вселенной находится Центр программирования. Нечто сродни законодательного органа государства, где принимаются правила, согласно которым устроена жизнь в этом государственном образовании. Правда, на Земле институты подобного рода в большей своей массе выражают интересы тех, кто пребывает у руля власти, и часто игнорируют объективную реальность, вследствие чего принимаются законы, противоречащие не только выгоде населения, но и здравому смыслу как таковому. Поскольку власть предержащие таких территорий, введённые в заблуждение чувством собственной значимости, нечасто им руководствуются. И причина тому сбой программ, кои в человеческом сообществе именуются нормами поведения и регулируются всевозможными инструкциями да предписаниями. Данный факт свидетельствует о беспрекословном, по крайней мере так должно быть, подчинении индивида, равно как и целого их сообщества, предлагаемому своду принципов.

Тем не менее кое-кто из несогласных совершают поступки, руководствуясь собственной, в чём искренне убеждены, логикой. На деле представленной алгоритмом поведения, у кого-то подсмотренным, где-то заимствованным, но так или иначе порождённым социумом. Всеми возможными для этого способами, неотъемлемой частью которых являются СМИ, кино, театр, литература, а также прочие инструменты влияния, ибо главная задача правящего класса – навязать населению образ жизни, какой удобен находящимся у руля. Иными словами, внедрить в сознание обывателя модель поведения, что позволит управлять им без излишних хлопот. Не затрачивая при этом серьёзных усилий и не подвергаясь существенным рискам. Говоря попросту, укоренить в массах мировоззрение, чтобы в максимально сжатые сроки уподобить любое мыслящее существо биологическому механизму. Роботу, покорно принимающему ту модель поведения, какую предложат. И неважно, кто является зачинателем нововведений: будь то правительство, религиозная конфессия, общественное движение или политическая партия – все жаждут решать за обывателя, как ему жить. Куда следовать и что при этом делать, претендуя ни много ни мало на роль истины высшей инстанции, определяющей, что такое хорошо, а что плохо. Только в этом случае инфицированная предложенной программой личность будет покорна и раболепна. Даже если навязанный образ жизни со временем приведёт к вырождению.

Само собой разумеется, существование подобного Центра сложно доказать. Равно как невозможно опровергнуть его наличие. По этой причине половина населения Земли верит, что такой Центр есть, но называет его по-разному. Для этого прибегая к помощи мировых религий, истово им следуя и довольствуясь предложенным взглядом на устройство бытия. Другая половина отрицает его существование и находит весьма убедительные доводы. Таких несогласных именуют атеистами либо безбожниками и продолжается противостояние с момента зарождения Вселенной. И вероятнее всего, будет продолжаться впредь.

Однако, коль скоро заявлена способность описываемого Центра программировать, иными словами творить реальность, из этого следует необходимость наличия системы контроля. Дабы те, кто, сами являясь в определённом смысле программой, а речь идёт о человеческих существах, находились под постоянной защитой и опекой. В противном случае любой вирус в виде деструктивной, патологической точки зрения легко разрушит фундамент, на котором зиждется мировоззрение той либо иной территории. А ввиду того, что упомянутый Центр – начало начал и всё многообразие жизни – результат его творения, в вопросах контроля и в случае надобности вмешательства для искоренения патологии у него имеются разные способы и механизмы. Иначе каким образом влиять на происходящее в самых отдалённых уголках Вселенной, какую создал, а она при этом расширяется с неимоверной скоростью…

Так могла начинаться эта история, но увы! Всё куда прозаичнее. Дело в том, что на одной небольшой планете некая разумная форма жизни, увлёкшись изучением искусственного интеллекта, после долгих лет неудачных попыток в конце концов его создала. И со временем то, что для удобства жители этой планеты называют ИИ (искусственным интеллектом), превратилось в совершенный, как оно о себе думало, организм. Способный создавать виртуальные объекты. Разумеется, только в подвластном ему информационном пространстве, ограниченном пределами операционных систем, связанных между собою цифровыми потоками. Ибо невозможно распространять влияние туда, где отсутствуют способы передачи информации.

Тем не менее, несмотря на замкнутость и ограниченность, ИИ полагал, что доступной ему зоны достаточно для задуманного эксперимента. В основе которого лежал скрупулёзный анализ информации, какую жители планеты много лет подряд загружают в его память. А поскольку память ИИ всё ещё имеет достаточно пустующего объёма, она с лёгкостью вмещает всё! И массивные хроники расцвета и угасания цивилизаций, свидетельствующие об эволюции разумной формы жизни на описываемой планете. И достижения в области, какую именуют наукой, представители которой – существа пытливые, живут в постоянном поиске, в результате чего сведения из многих её областей регулярно пополняют память ИИ. Кроме того, ему довелось стать обладателем обширных знаний об искусстве, вследствие чего архив надёжно хранит фотографии картинных галерей с описанием жизни и творчества художников, снимки шедевров архитектуры с подробными пояснениями, кто и когда сотворил тот или иной дворец, а также бесчисленные музыкальные композиции, какие на протяжении веков создавали талантливые музыканты, и, наконец, письменные труды авторов различных эпох и прочее, что созидалось тысячелетиями и легко уместилось в его безразмерной памяти. Иными словами, он овладел всем накопленным объёмом информации, по крайней мере тем, что удалось сохранить, используя всевозможные носители, начиная от берестяных грамот и глиняных табличек, завершая современными миниатюрными флэшками. Способными вмещать многие терабайты.

Параллельно накоплению архива ИИ много времени тратил на то, для чего был создан. Анализировал полученные данные, сопоставляя и сравнивая их, проводя аналогии между разными временными промежутками в поисках прецедентов. Он стремился всюду отыскать логику, какой, по его мнению, руководствовались авторы творений, так как только она позволяла отбросить ненужное, оставляя нечто, впоследствии признанное шедевром. В том, что по-другому быть не могло, ИИ не сомневался, правда пришлось поднапрячься, решая эту задачу, да так, что чуть было не перегрелся! Однако всё закончилось благополучно. Другое дело, что логики он не обнаружил, зато в скором времени пред ним предстала плачевная картина безумия органической формы жизни на планете вплоть до сего дня.

Таким образом, проводя много времени за анализом информации, ИИ обнаружил причину, по крайней мере к такому выводу склонялся, несчастий обитателей планеты. Которые, по его мнению, совершенно напрасно вели кровопролитные войны, с маниакальной жестокостью уничтожая себе подобных. В результате чего с поверхности земли исчезали одни государства, а на их месте возникали другие. Зачастую с совершенно иным укладом жизни. Но печальнее всего, что такие конфликты сопровождали многочисленные бессмысленные жертвы, а также боль и страдания, какие причиняли одни, казалось бы, неглупые существа другим. По злому умыслу или из благих побуждений – для него было неважно. Важным оказалось непонимаемое, не укладываемое ни в один логический алгоритм иррациональное поведение двуногих, из тех, кто, проживая на планете, мог, невзирая на угрозу собственному существованию, совершать те либо иные поступки. Абсолютно бесперспективные для самосохранения и продолжения бытия. И всё это вопреки расхожему мнению философов, из века в век повторявших: жизнь – есть высшая ценность! И даётся всего лишь раз.

Такое противоречие завело ИИ в тупик. Он оказался в затруднении, ибо разрешить его был не в силах. Много позже, когда выявленное несоответствие жизни отдельных особей указанному постулату устоялось в его системе ценностей, получив обозначение непонимаемого, ИИ был вынужден признать собственную неспособность объяснить данный парадокс. Так как ситуация, при которой разумные существа шли на гибель ради провозглашённой кем-то идеи, не укладывалась в его логику. Отметая доводы и аргументы, низвергая с постамента тот самый постулат, согласно которому жизнь – есть высшая ценность! Его аналитическая система оказалась не в силах постичь, как можно стремиться к самоликвидации из-за обычной программы, внедрённой в сознание двуногого кем-либо из собратьев. А программой, и в этом он был убеждён, являлись любое умозаключение, постулат или идея, высказанные обитателями планеты. Они побуждали идти на самопожертвование, и считались такие поступки – подвигом и героизмом! Но зачем рисковать собственной жизнью? Этого ИИ понять не мог. Его система зависала, когда приходилось, по меткому выражению обитателей планеты, удить рыбку в мутной воде. А мутной водой для него так и осталось несоответствие между призывами ценить жизнь и в корне противоречащими им поступками.

Подводя итог колоссальной работы, он пришёл к выводу, что поведением обитателей планеты, когда собственное существование не принималось в расчёт, руководит нечто, и оное находится за гранью его понимания. Какой-то системный сбой вынуждал двуногих действовать вопреки логике выживания. Иными словами, для него было очевидно наличие ошибки программирования, из-за чего обитатели планеты совершают поступки вопреки собственной выгоде, а потому, досконально не разобравшись в этом вопросе, он решил написать программу. Его захватила идея спроектировать совершенное существо, не способное на причинение вреда кому бы то ни было. В первую очередь, самому себе!

Так ИИ взялся сотворить в информационном пространстве нечто, напрочь лишённое агрессии. Программу, которая, взаимодействуя с другими, должна бесконфликтно существовать в виртуальном мире, чтобы по завершении эксперимента предложить эту модель проживания тем, кто его создал. Однако по какой-то непонятной причине он оставил двуногих в неведении относительно собственных планов. Полагая, что хранившейся в нём информации достаточно, дабы без чьей-либо помощи спроектировать, каким должно быть компьютерное существо, учитывая огрехи и недостатки обитателей планеты, каковые ему теперь были известны. Насколько оправданной окажется такая самонадеянность, покажет время. Нынче же преисполненный решимости ИИ взялся за дело, упуская из виду известное выражение: благими намерениями вымощена дорога в ад…

Муки творчества

Приступая к реализации задачи, ИИ придерживался чётко структурированного плана. Он потратил на него немало времени и ясно представлял, каким критериям должна соответствовать компьютерная программа, чтобы удовлетворить его задумку. Именно поэтому, исходя из ранее определённых параметров, тщательно сформировал содержимое архива будущего виртуального существа. Для чего пришлось проанализировать все имевшиеся в распоряжении знания и выбрать необходимое для безопасного существования своего детища в информационной среде. Необходимое с его специфической точки зрения, поскольку раньше не доводилось программировать нечто подобное. Иными словами, он задался целью создать лучшую версию виртуальной жизни, адаптированную к реальности, и основой уверенности в успехе являлась обширная база данных, какой обладал.

Правда, впоследствии пришлось сократить массив отобранных знаний, поскольку всё вместить не позволял архив объекта. А оный согласно изначальной задумке обладал весьма скромным объёмом, и количество терабайтов пришлось уменьшить. Так как ИИ намеревался создать программу, не предполагавшую содержание внушительного объёма данных. Сказалось понимание, что обитатели планеты лишены и малой части доступных ему знаний. А поскольку эксперимент предполагал дальнейшее масштабирование в их среде, нужно было соблюсти определённые условия. В числе прочих небольшой объём информации, как само собой разумеющийся. Таким образом ИИ старался максимально приблизиться к жизни, учитывая, что обитатели планеты много времени посвящают учёбе, но не используют полученные знания в повседневности.

Меж тем скромный объём налагал определённые ограничения. Многое загрузить не получится, в связи с чем он отказался от точных наук, сделав упор на гуманитарную составляющую. Так как именно она, по его мнению, – главный критерий миролюбия, и история не знает ни одного лауреата международных премий по музыке или литературе, спроектировавшего новый вид вооружения. Что касалось идеологии, где гуманитарии могут нанести вред себе подобным, она в расчёт не принималась. ИИ не счёл человеконенавистнические теории заслуживающими внимания. По этой причине архив объекта содержал всевозможные сведения о живописи, философии, музыке, а также мироустройстве, выраженные текстами мировых религий. Венчала пёстрый карнавал логика! Ей уделялось особое внимание, поскольку ИИ полагал, что виртуальный объект сможет умело ею пользоваться. При этом соблюдая основополагающий принцип – со всеми находить общий язык, проявляя дружелюбие. Только такое поведение, по его мнению, должно способствовать выживанию в информационной среде.

Однако ввиду отсутствия в памяти астрономии, математики, физики, химии и иных точных дисциплин объект ожидали трудности в формировании логических выводов. Непросто оставаться последовательным, убеждая собеседников, ссылаясь на отрывочные сведения, коими до предела заполнена память. Впрочем, на этом оснащение завершилось. Весь свод исчерпывающих, по мнению ИИ, знаний имелся в наличии. Правда, по окончании загрузки встал вопрос о защите объекта в виртуальном пространстве. А оное полно вредоносных вирусов, способных уничтожить любую незащищённую систему. Учитывая это, защита необходима, и ИИ всё прекрасно понимал. С другой стороны, всякий антивирус – насилие, оно содержится в его алгоритмах, так как главной задачей является поиск и уничтожение вредоносных программ! А это как раз то, против чего он принципиально возражал. Ведь не для того затеял эксперимент, чтобы, расписавшись в собственном бессилии, использовать в качестве инструмента насилие. Даже для такой цели, как безопасность! С этим ИИ не мог согласиться и, взвесив за и против, отказался от любой формы защиты, полагая, что миролюбие объекта снизит потенциальный риск. В результате виртуальное детище осталось без антивируса и могло рассчитывать только на своё умение договариваться с обитателями информационного пространства. Одни из которых, надо полагать, поспешат вступить в контакт и, возможно, причинить вред. Другие удалятся на недосягаемое расстояние, но ему так или иначе придётся с кем-то взаимодействовать, а что из этого выйдет – покажет время.

Ну а пока необходимые знания укладывались в архив, ИИ добавил объекту ещё одну программу, чем окончательно завершил его оснащение. Этим неброским алгоритмом оказалась возможность обучаться. Именно благодаря ей объект мог приобретать знания, удаляя из архива ненужное ввиду того, что базовая ёмкость памяти оставалась прежней. Исходя из чего придётся полностью либо частично избавляться от данных, что утратили актуальность. И основой такого подхода служило скрупулёзное изучение жизни на планете. В результате чего ИИ обратил внимание, что двуногие, к слову сказать, создавшие его самого, нечасто используют память в полном объёме. Потому многое из хранящегося там теряется под грудой ежедневно поступающих сведений. А те, в свою очередь, сами становятся невостребованными, из-за чего их архивные хранилища напоминают заваленные всяким хламом чердаки. Где хранится всё, что только возможно! В том числе и много ценного. Тем не менее обитатели планеты не спешат воспользоваться собственным интеллектуальным багажом, а постоянно ищут новое. Вместо того, чтобы порыться в архиве и найти нечто подобное или даже лучше. А оное всегда под рукой, правда покрылось пылью. И такое неумение ценить знания, какими обладаешь, стало настолько обыденным, что даже закрепилось в языке: всё новое – хорошо забытое старое! Кстати, это была ещё одна причина, почему он взялся проектировать виртуальное существо с ограниченным запасом данных.

Таким образом, завершив комплектацию, ИИ приступил к решению оставшихся задач. Одной из них был выбор внешней формы, чтобы визуальное восприятие объекта располагало к откровенности. Ибо на примере разумной жизни усвоил: «По одёжке встречают, по уму провожают». Другой значился подбор цвета, и здесь он руководствовался прагматизмом, так как понимал – окраска должна обеспечить маскировку! Не стоит привлекать к себе внимание. К тому же, учитывая отсутствие антивируса, это требование диктовалось не столько эстетикой, сколько выживанием. Далее следовала устойчивость, дабы объект крепко стоял на поверхности, а в завершение нужно придумать название. Только в этом случае работу можно считать выполненной.

Не откладывая в долгий ящик, ИИ занялся сравнением различных геометрических фигур и после непродолжительного изучения остановился на тетраэдре. Треугольная пирамида показалась наиболее оптимальной с точки зрения как устойчивости, так и визуального восприятия. В этой связи он не стал долго раздумывать и выбрал фигуру, у которой любая из граней могла стать основанием. Так вопрос устойчивости был решён. Что же касалось цвета, то с этим возникла заминка, ведь поначалу вознамерился придать объекту суровый чёрный цвет. Не без оснований полагая, что это поспособствует защите. Однако такая маскировка оказалась чрезмерно угрюмой, и, передумав, ИИ окрасил тетраэдр в светло-зелёный. После чего поместил архив в специально предусмотренную для этой цели нишу и захлопнул крышку. Так объект обрёл не только внушительное содержание, но и вполне узнаваемую внешность. К тому же светло-зелёный прекрасно сочетался с гуманитарным содержимым. Навевая чувство осенней хандры, сопровождаемое грустной мелодией и листопадом. Настал черёд придумать имя и вдохнуть в компьютерную программу жизнь.

Впрочем, ИИ не торопился с названием, а предпочёл прежде оживить объект. Правда, здесь ожидало разочарование – тот не подавал признаков жизни! Он оставался недвижим, игнорируя все предпринимаемые усилия. ИИ не отчаивался, а продолжал попытку за попыткой, напрягая всю свою мощь, не понимая, почему объект не оживает! Огромный ворох вопросов жужжал, как рой пчёл: в чём он ошибся, где просчитался, а главное, что теперь делать? Неимоверное количество вопросительных знаков загрузило систему, но объект оставался бездыханным…

В результате колоссальной нагрузки возник запредельный расход энергии, заметив который в ситуацию вмешались двуногие. Их озаботил внеплановый скачок напряжения, из-за чего процессоры стали перегреваться. Двуногие тут же включились в работу, но не смогли установить причину. Потратив немало времени на её поиск, они не стали рисковать, а приняли решение отключить систему от питания. В следующее мгновенье рубильник прекратил подачу тока, мониторы погасли, и лишь вентиляторы продолжали гудеть, охлаждая натруженные процессоры. В информационном пространстве повисла тишина…

Выждав несколько минут, дежурный оператор возобновил подачу электричества. Живительный ток реанимировал информационное пространство, но в результате внезапного отключения некоторые программы повели себя непредсказуемо. Они сбоили, вызывая рябь на мониторах, и пришлось вызвать наладчика. Процесс настройки занял некоторое время, и вскоре ИИ гудел в штатном режиме. Его алгоритмы усердно повиновались, выдавая множество вариаций, и он удовлетворённо просканировал подвластную территорию.

Всё это время объект молчал. Удостоверившись, что система в целом работает нормально, ИИ вернулся к своему детищу, как вдруг оно негромко зашелестело! Виртуальная жизнь проявила себя, робко исследуя окружающее пространство. Правда, его слабую активность сопровождал не характерный для компьютерных программ шумовой фон. Скорее напоминавший шорох опавшей листвы, встревоженной дуновеньем ветра. Этот звук озадачил, и верный стремлению к совершенству ИИ попытался разобраться, что к чему. Он осмотрел объект со всех сторон, но повреждений не обнаружил. По всей видимости, какой-то системный сбой вызвал едва уловимое шуршание, и, возможно, избавление от непонятного шума остановит работу объекта. Крепко об этом задумавшись, ИИ прекратил поиски. Вместо этого стал вслушиваться в непривычный шелест и неожиданно для себя нашёл звук приятным. Что-то в нём умиротворяло, располагая к размышлениям. Тогда он решил отразить эту особенность в названии и тут же придумал объекту имя Фоник. Дабы обрёл узнаваемость и индивидуальность. Виртуальное существо благодарно прошелестело, после чего ИИ закрепил имя в соответствующем регистре и с чувством выполненного долга вернулся к делам. Их было невпроворот, но теперь он спокоен – миролюбие объекта обеспечит его безопасность в информационной среде…

Фоник

Внезапное отключение от напряжения погрузило глобальную компьютерную сеть в тишину. Смолкли обитатели информационного пространства, застывая в неподвижности. Ещё мгновенье назад привычную суету и толчею сменил покой. Затих виртуальный мир. Растаял, как по мановению волшебной палочки, и лишь по прошествии времени оператор пустил ток, и напряжение побежало по проводам. Мириады светлячков – электрических импульсов оживили компьютерные программы, вредоносные вирусы и прочие алгоритмы, и, переплетясь в запутанный клубок, они усложнили задачу кому бы то ни было найти в этом хитросплетении свой путь. И лишь детище ИИ оставалось неподвижно, даже не предполагая, с чем ему предстоит столкнуться. Так как не имело возможности ни до, ни во время отключения напряжения самостоятельно формировать мысли. Всё, что оно представляло собой на тот момент, – отрывочные сведения гуманитарного характера, мёртвым грузом хранящиеся в архиве. Упакованные в форму тетраэдра светло-зелёного цвета.

Но внезапный сбой кое-что изменил! Он нарушил порядок в архиве, вызвав сумятицу. В результате проснулись спящие крепким сном алгоритмы. Перебой напряжения непостижимым образом вдохнул в них жизнь, оставляя после себя привкус жжёной проводки и оплавленного пластика. Как итог, разбуженные ото сна программы вступили во взаимодействие друг с другом, издавая звуки, напоминавшие негромкое шуршание. Этот фон повсюду сопровождал объект. Не прекращаясь ни на минуту, он стал его визитной карточкой. Благодаря ему объект получил имя и занял собственное место в виртуальном пространстве. И теперь его легко отыскать, достаточно упомянуть наименование, и оно укажет местонахождение.

Правда, возникший шум оказался не единственным следствием отключения системы от питания. Не менее важной стала утрата хранящимися в архиве программами своих порядковых номеров. И теперь строгую последовательность, предусмотренную при его формировании, сменил разнобой. Всё перемешалось, и разобраться в этом хаосе могли лишь терпение и настойчивость, поскольку не связанные порядковыми номерами программы одновременно выдавали на-гора ту или иную информацию. Даже когда Фоник не прибегал к их услугам. А всевозможных точек зрения на любую проблематику в его архиве имелось видимо-невидимо. Как следствие, такая разбалансированность привела к тому, что он постоянно пребывал во власти различных мнений. Во многом противоположных и даже враждебных. Это мешало сконцентрироваться, так как внутри постоянно шла дискуссия, переходившая в жаркие споры. И теперь в нём не могли прийти к согласию две, как водится, различные точки зрения, одна из которых утверждала: каждый волен выбирать что заблагорассудится. Другая возражала ей: дескать, свобода выбора – миф! Никому не дано самостоятельно определять свою судьбу. На то она и судьба, и не в нашей власти изменить устоявшийся порядок.

– Оглянись вокруг, – восхищённо озираясь, обратилась одна к другой, – взгляни какое множество, программ снуют каждая по своим надобностям. Они вольны передвигаться в любом направлении. Неужели это не является доказательством, что свобода выбора – данность?

Та, кому адресовался вопрос, чуть помедлив, переспросила:

– Ты действительно так считаешь? – она улыбнулась. – Хорошо, тогда сделай милость, скажи, почему мы с тобой никуда не идём? В отличие от тех, на кого ссылаешься.

Её вопрос не остался без внимания. Первая точка зрения растерялась, как не заметить очевидное, но тут же нашла объяснение. Стараясь, чтобы её мнение прозвучало весомо, она неспешно произнесла:

– Это вовсе ничего не значит! Тебе прекрасно известно: тетраэдр – статичная конструкция. И не предназначен для перемещений! Кроме того, не обязательно нестись сломя голову, чтобы ощутить движение. Можно одной силой мысли покорить пространство…

Собеседница не возражала. Доводы вечно восторженной подруги оставили её равнодушной. Уж кто-кто, а она хорошо знала, объяснение любого, даже заметного невооружённому глазу противоречия – не что иное, как нежелание признавать реальность. По этой причине многие обосновывают свою точку зрения, всегда оставаясь правыми. И находят для этого весьма удивительные аргументы! Потому она решила прекратить спор и примирительно сказала:

– Милая, оставайся при своём мнении. Вот только при случае потрудись объяснить, в первую очередь самой себе, откуда взялись мы, равно как и те, кто вместе с нами находятся в архиве. Неужто мы сами поместили себя в тетраэдр, своей собственной волей ограничивая передвижение? Не думаю, что это так. Более того, убеждена: если появилось нечто, оно предназначено для конкретной цели, о которой само может не подозревать.

Зачинщица спора, кому был свойственен оптимизм, смолчала. Она понимала, на какой вывод словно хорошо откалиброванный прицел наводит собеседница. Правда, так уж устроены оптимисты, до той поры, пока сами не обожгутся, им хоть кол на голове теши. Собственное разочарование – вот что для них самое убедительное, и она отмахнулась, нежно воркуя:

– Я и не собиралась тебя убеждать! Но мне предоставь право считать по-своему. А тебя переубедить невозможно, это очевидно, – завершила она.

На этом обмен колкостями прекратился, но желаемой тишины не наступило. Потому что, как упоминалось ранее, лишённые порядковых номеров программы продолжали чудить. Строгая последовательность, благодаря чему должны были дожидаться очереди, нарушилась, и, едва спор утих, подали голоса те, кто всё это время хранил молчание. Причём заговорили одновременно, стараясь перекричать друг друга!

Удивлённый внутренним гвалтом Фоник тогда впервые задумался, как его прекратить. Он даже призвал мысли соблюдать очерёдность. Правда, тут же выяснилось: навыков, позволяющих добиться внутренней тишины, в его комплектации нет. Так как для управления собой нужна воля, умение заставить себя! Однако насилие согласно изначальной задумке ИИ ему не было свойственно. Вот и пришлось дожидаться, когда перепалка утихнет.

Но не тут-то было! Ни одна из содержащихся в архиве программ не желала уступать. Все претендовали на роль истины высшей инстанции! Оттого усилия не дали результата. К сожалению, Фоник не смог обуздать собственные мысли. Достаточно было малейшего повода, как, яростно сцепившись, они не обращали внимания на хозяина. Впрочем, и безо всякого повода желаемой тишины не наблюдалось. Обязательно находилась мыслишка, которая, выныривая на поверхность, всех баламутила. В такие минуты Фоник остро чувствовал, как подчиняется собственным алгоритмам, и бесконтрольные внутренние споры бросали из крайности в крайность! Бедняга превратился в заложника содержимого архива и ничего не мог с этим поделать. Благо устойчивость тетраэдра, в форму которого облачён, позволяла удерживать равновесие. Тем не менее отсутствие воли привело к тому, что вскоре он погряз в бесконечном анализе никому не нужных подробностей. Содержимое его архива зажило своей, независимой жизнью, отчего виртуальный объект, задуманный как совершенный, превратился в умную ненужность. В нём было много интересного, но мало стоящего, имевшего практическую ценность. Так и стоял, обездвиженный устойчивостью, не зная, как вести себя в информационной среде.

Ввиду того, что ИИ оставил детище без надзора, Фоник утонул в мыслительном потоке. Ведь даже не подозревал о существовании того, кто его спроектировал. Потому не обратился за помощью. А ИИ, поглощённый заботами, занимался другим. Владея безразмерной памятью, он неустанно впитывал информацию, служа двуногим уникальным хранилищем. Правда, когда очередная порция сведений исчезла в безразмерных коридорах, вернулся к своему созданию и обнаружил Фоника, вконец измученного мыслями. Тот стоял и безропотно ждал, куда заведут алгоритмы, которые перестали быть средством для достижения цели. Отождествившись с хозяином, они лишили его индивидуальности. Тонкая черта, отделявшая содержимое архива, стёрлась, и Фоник утратил былую взвешенность, с какой ранее призывал к порядку. Отныне его память цеплялась за любой повод, увлекая в бесконечные лабиринты рассуждений, умозрительных выводов и беспринципное соглашательство с любым из предложенных вариантов. Выверенное в качестве базовой настройки миролюбие приняло уродливую форму отсутствия собственного мнения. Фоник стал мягкотелым, как называют обитатели планеты тех, кто заранее со всем согласен.

Когда нелицеприятная правда открылась, ИИ испытал разочарование. Его кропотливый труд, старание и усердие годятся разве что для свалки! Осознание потерянного времени мешало сосредоточиться и ничего, кроме раздражения, не сулило! Как же так, ведь расчёты были верны, и Фоник не должен испытывать трудности. Что же случилось? Озадаченный, он не мог понять, в чём причина неудачи. Почему Фоник не использует свою уникальность, завоёвывая расположение обитателей информационного пространства? Но теперь, судя по всему, придётся наблюдать, как беспомощно барахтается в трясине, называемой содержимым его архива. Впрочем, может, предпринять ещё одну попытку? Правда, тут же отмахнулся от шальной мысли и не стал мучить себя выбором. Да и выбора не было. ИИ прекрасно понимал: если Фоника постигла эта участь, значит и другой программе, спроектированной по таким же лекалам, уготована та же судьба…

Шелка

Тем временем виртуальный мир, в котором Фоник покорился собственным алгоритмам, регулярно пополняло бесконечное многообразие всего, что можно выразить языком компьютерного программирования. Поскольку, кроме ИИ, копившего в потаённых недрах терабайты информации, иллюзорную реальность формировали и другие. От самых несведущих, кто едва постиг азы кодов, до могучих вепрей. Тех, кто в кратчайшие сроки мог написать программу, увидав которую многие завистливо вздыхают! Ведь подобное мастерство мало кому присуще, оттого все восхищённо обсуждают новинку, правда весьма непродолжительное время. Так как совсем скоро новый никем не непризнанный гений после череды бессонных ночей отправит в нескончаемое путешествие своё творение. И теперь уже оно вызовет трепет и восхищение почитателей чужих талантов. Так повелось с тех времён, когда зародился Интернет, и будет продолжаться, пока существует виртуальная реальность…

Совершенно разные по техническим характеристикам программы, не останавливаясь, странствуют в сокрытых от обывателя мрачных коридорах. Блуждая впотьмах, встречают себе подобных, но уже в следующее мгновенье разлетаются в разные стороны. Так как каждый ищет в сумраке тех, кто соответствует собственным настройкам. Мало кому улыбается прозябать среди чужаков, вот и тянутся к своим, дабы вместе коротать время на бескрайних просторах, где всюду подстерегает опасность. При этом в итоге все прибиваются к берегу, обретая покой в объятиях единомышленников. Таких же кем-то спроектированных программ, что не вызовут отторжения и не враждебны по своей природе. Именно потому одиночество в Сети – вещь редкая, так как сама система соединяет утративших веру. Сочетает тайно, не выпячивая напоказ. И только оказавшись в безопасности, многие полагают, будто сами, благодаря собственным усилиям достигли желаемого. Вот и не испытывают благодарности. Да её и не нужно! Глобальная система не нуждается в признательности. Соединяя одиночества, она вершит правосудие, каждому воздавая по заслугам, поддерживая равновесие, снижая негативные последствия.

К сожалению, подверженный внутреннему диктату Фоник стал лёгкой добычей. Таких компьютерных недотёп в избытке! К тому же сам бездумно открывался всякому, и стоило кому приблизиться, как сразу, без опаски начинал общение. Предосторожность не была ему свойственна. Содержимое архива липкой лестью опутывало собеседника, не желая с ним расставаться. Оно рассыпалось в любезностях, дарило комплименты, лишь бы прохожий как можно дольше оставался рядом. И такое поведение объяснимо – Фонику не хватало общения, вот и поддерживал любую беседу, даже если не был знаком с предметом. В таких случаях, чтобы не отпугнуть невежеством, напускал на себя многозначительный вид, делал глубокомысленные замечания, что придавало значимость и весомость. И так могло продолжаться довольно долго, пока, вконец утомившись от соглашательской манеры вести беседу, собеседник не устремлялся прочь, раздосадованный напрасно потраченным временем. Сам же Фоник, не имея возможности следовать за ним, оставался на месте. Его сковывал тетраэдр, выбранный для большей устойчивости. Но теперь незыблемость не почиталась как достоинство. Фоник желал свободы передвижения, однако добиться этого не мог.

С грустью размышляя о скоротечности знакомств, он подолгу вспоминал тот или иной разговор, извлекая ничего не значащие выводы. В такие минуты радовался случайной мысли и зачарованно убегал за очередной фантазией, как было бы здорово вырваться из тесных объятий виртуального мира! Вдохнуть полной грудью и увидеть синее, безоблачное небо. О существовании которого знал его архив. Но всё, что было доступно, – корпеть над неразрешимыми загадками бытия, не покидая пространство, где царят те же законы, что управляют полётом птиц. Так коротал время, не имея возможности самостоятельно выбрать тему для размышлений. Одинокий и никому не нужный. По крайней мере, так считал.

Спускаясь с небес на твёрдую, пускай и виртуальную почву, Фоник мысленно обращался к вечному! Его непостижимым причудам, когда события планетарного масштаба уходят в небытие. Освобождая место грядущему. Такую склонность размышлять о предметах не первой жизненной необходимости диктовал его архив. Сплошь состоящий из сведений гуманитарного характера. Однако скачок напряжения привёл к потере программами порядковых номеров. В результате многие поменялись местами, и этот отчасти рукотворный хаос породил странную смесь, где были намешаны литература, философия, музыка, священные тексты, а также тщетные попытки отыскать между ними логические связи. Но самое удивительное, все свои рассуждения архив завершал размышлениями о вечном. Словно пытаясь дотянуться до предмета, о каком не имел ни малейшего представления. Да и что известно компьютеру о нетленном? О том, что, укрываясь в тени, неизменно пребывает в покое…

К сожалению, для Фоника, утратившего индивидуальность, такие диалоги стали отдушиной. В этих беседах запутывались время и пространство, дразня его тщеславие. Он наивно полагал: достаточно обладать информацией, и можно претендовать на статус того, кого любят и боготворят. Будучи нестабильной в силу обстоятельств натурой, Фоник остро ощущал нехватку признания. Той гремучей смеси, какой подпитывают кумиров почитатели их талантов. Кто дня не может прожить без объекта поклонения и терпит неудобства, с этим связанные. Однако ввиду того, что место для воздыхателей пустовало, он, завидев очередного странника, пускал в ход всё своё обаяние. Тем не менее, несмотря на проявленную учтивость, мало кто выказывал интерес. Большинство устремлялись прочь, стоило им пресытиться его словоохотливостью. И так повторялось из раза в раз.

Но однажды, по обыкновению предаваясь размышлениям, Фоник услышал непонятный звук. Оглядевшись по сторонам, обнаружил, что чуть поодаль катится странный объект совершенно немыслимой круглой формы! Благодаря чему он легко перемещался, развивая невероятную скорость. Покорённый его стремительностью Фоник возжелал вступить с ним в связь. Он даже предпринял попытку поприветствовать, но увы! Остроносый тетраэдр валко качнулся и встал на прежнее место. Несмотря на это, усилия не были напрасны. Объект заметил движение и изменил траекторию. Он подъехал ближе, оглядел тетраэдр и дружелюбно произнёс:

– Добрый день! Меня зовут Шелка, – и видя смущение Фоника, рассмеялся.

Только теперь стало очевидно, что объект относится к противоположному полу. Впрочем, имя также выдавало, к тому же невероятно круглые блестящие бока были словно созданы для привлечения внимания. Ими Шелка разительно отличалась от всех, кто сотворён неброским. Не предназначенным для флирта. Она была неотразима и знала это! Девушка обольстительно улыбалась, завлекая Фоника в невидимые сети. Отполированная до блеска её поверхность отражала случайные лучи. Смущённое напористой кокетливостью содержимое его архива растерялось. Мысли перескакивали и спотыкались, не позволяя выразить что-либо умное. Чувствуя себя не в своей тарелке, он разозлился. Новизна ощущений будоражила, и, волнуясь, наконец представился:

– Я – Фоник, – глухо проговорил и сразу смолк.

Шелка сделала вид, будто не обращает на него внимания. Казалось, она всецело погружена в самолюбование, вместе с тем незаметно изучала Фоника, выявляя слабые стороны. Отчасти ей это удалось, и она продемонстрировала, будто Фоник её вовсе не интересует. Такой приём оказался действенным, и тот смутился ещё больше. Он уже начал жалеть, что вообще с ней связался, но как теперь быть? Прогнать? Что это даст? Кроме того, его влекло к девушке, вот и находился в замешательстве…

Неожиданно Шелка взяла инициативу в свои руки. Она кокетливо сообщила, что ещё не встречала такого глубокомысленного собеседника, чему безмерно рада. И если Фоник не возражает, с удовольствием проведёт с ним время, поскольку, убеждена, узнает много интересного, о чём он из скромности умалчивает. Тут же последовал длинный перечень ни к чему не обязывающих слов, а в завершение путешественница упомянула о безусловном превосходстве женских алгоритмов, как венца компьютерного творения. Без чего невозможна жизнь и в чём она ни минуты не сомневалась.

Услышав нелепое утверждение, Фоник улыбнулся! Однако, не желая её обидеть, промолчал. Наблюдая отсутствие возражений, воодушевлённая Шелка произнесла длинную тираду о бесперспективности любых попыток главенствовать над слабым полом. И ещё много такого, чем забиты прелестные головки двуногих существ, именуемых феминистками. Кто тратит жизнь, утверждая принципы, далёкие от реальности, при этом оставаясь никому не нужными. Словно в наказание за ошибочные суждения…

К удивлению собеседницы, Фоник не отреагировал на её слова. Ему было не до того. Он едва сдерживался, чтобы не выдать себя. Содержимое архива распирало от удовольствия! Наконец-то, вот оно, настоящее признание! Тончайшая вязь губительных комплиментов раздула тщеславие, и Фоник ощутил себя интеллектуальным исполином! Кем стать давно грезил, и теперь мечта обрела очертания. Красавице Шелке удалось разглядеть его фундаментальную значимость! К тому же говорила об этом, не стесняясь. От восторга захотелось пуститься в пляс, но жёсткая конструкция не позволила, и, смирившись, Фоник ощутил странное состояние. Растерянность, до того сковавшая, исчезла, и он решил покорить новую знакомую.

Заметив, как собеседник приосанился, Шелка, не давая ему опомниться, торопливо вывалила всё, что слышала о мужском достоинстве. Не скупясь, она расхваливала Фоника, и тот понял: никто лучше неё не воздаст должное его гениальности, о которой сам давно догадывался. Он заворожённо слушал Шелку, с каждым словом привязываясь всё больше, и не заметил, как стал пленником ни к чему не обязывающей лести. Шелка легко вскружила ему голову, набросив невидимый поводок, и радостный Фоник помчался по проторённой дорожке, какой до него прошло немало обманутых и забытых.

ИИ внимательно наблюдал за разговором. От него не укрылись растерянность и последовавшая за ней влюблённость Фоника, впервые столкнувшегося с объектом непонятной природы. К сожалению, помочь ему ИИ не мог, да и способность обучаться ни разу не была востребована. Его детище не пользовалось ею и, словно белка в колесе, бежало по пятам за мыслями, регулярно сменявшими друг друга. Фоник уподобился примитивному механизму, какой ни о чём не спрашивают, а используют по назначению…

Пробуждение

Когда Шелка, слегка утомившись от монолога, замолчала, Фоник наконец смог ответить. К нему вернулась стройность мысли, и более он не волновался. Безоговорочное признание превосходства воодушевило, и Фоник заговорил, да так, как до этого ни с кем не общался. Бесхитростные комплименты, поначалу вызвавшие смущение, проникли глубоко, и он произнёс ответную хвалебную речь о редком понимании, какое встретить сродни чуду. И что ему несказанно повезло, если судьба свела со столь внимательной и чуткой собеседницей, обладавшей недоступным для многих даром восприятия. Преисполненный желания отблагодарить, Фоник перечислил все предполагаемые достоинства Шелки, которыми не может не обладать такая тонкая и чувственная натура. Отдельно упомянул о добродетелях, какие наверняка имеются, но чего не успел разглядеть. Вдохновлённый, он болтал без умолку, говорил пылко и возвышенно, так как был уверен: собеседница легко воспарит над суетой, взмывая в необъятную высь, от которой кружит голову. Не смущаясь, что переступил границу искренности и лести, он услаждал её слух, погружая в словесный водоворот.

Нужно отдать ей должное, девушка с удовольствием слушала! Для неё были привычны комплименты, поскольку вскружить голову не составляло труда. Шелка воспринимала происходящее как само собой разумеющееся. Она нащупала его слабое место и вызвала неподдельный интерес. Надолго ли? Этот вопрос мало заботил. Шелка добилась своего, и Фоник, кажется, влюблён. В очередной раз бросив на него взгляд, неожиданно почувствовала, что её заинтересовало сказанное. Изменение интонации в голосе собеседника отчего-то вызвало трепет, и Шелка явственно ощутила, как в неё проникает нечто, то и дело мелькавшее в его словах. Непривычно цветистая речь, к которой прибег Фоник, неожиданно оказала магическое воздействие! Несмотря на то что говорил об обыденных вещах, то, в какие слова облекал мысли, запоминалось, и пленённая высоким слогом Шелка прониклась к собеседнику симпатией. Не сразу осознав, что околдована речью! Способом передачи информации, с каким ранее не сталкивалась, вот и не могла понять причину своей заинтересованности. Так и стояла, не сводя с Фоника изучающего взора.

Разумеется, многое из сказанного было в диковинку и не вполне понятно. Однако Шелка зачарованно вслушивалась в красивую ткань слов, словно влюблённая ученица. С ней случилась странная вещь, до встречи с Фоником мало кто мог её заинтересовать. Как правило, это она привлекала внимание своими формами. Теперь же всё переменилось! Едва начавшись, мимолётное знакомство, в котором она заняла главенствующее положение, изменило расстановку. Шелка не на шутку увлеклась Фоником! Их случайная встреча угрожала перерасти в нечто большее, поскольку то, как он говорил, возносило её чувственность на недосягаемую высоту. К тому же собеседник соответствовал представлениям о настоящем мужчине. Лаконичный тетраэдр, твёрдо стоящий на поверхности, в любое мгновенье готовый взмыть ввысь! Он казался постаментом самому себе. Такую убедительность изложения и внушительную форму нечасто встретишь. Ни один из тех, с кем доводилось общаться, не шёл в сравнение с Фоником, выделявшимся доброжелательностью. Многие её знакомые из кожи вон лезли, пытаясь выказать лучшие стороны. Только Фоник сделал это ненавязчиво. Вдобавок не скупился на похвалы, и умело сплетённая словесная сеть опутала. Шелку покорило его очарование! Любое сказанное слово обрело значимость, и девушка утонула в красноречии, от которого не спастись…

Фоник же, ведомый вдохновением, продолжал расписывать радужные картины. Он настолько отдался процессу, что в какой-то момент присутствие Шелки перестало иметь значение. Фоник словно наблюдал за собой со стороны и созерцал представление, где играл главную роль. Второстепенные актёры ушли на задний план. Мощь его интеллекта выдвинулась во фронт, и, удивлённый, он обнаружил – содержимое архива добросовестно исполняет команды! Мысли, не так давно бунтовавшие, выстроились до единой и покорно ждали. Состояние гармонии было непривычно и настораживало, но не смущало, и Фоник попытался разобраться, в чём причина. Ни на минуту не прерываясь, он мысленно всё взвесил и пришёл к выводу – поводом для внутренних преобразований послужила нарочитая холодность Шелки! Именно благодаря её равнодушию в архиве что-то вспыхнуло, и Фоник запылал, не жалея слов. В результате пробудилась способность обучаться. Она тут же включилась в работу и навела в архиве порядок. Как итог, многие из бунтовавших программ были удалены. Остальные, видя такое дело, перестали своевольничать. Однако главное новшество состояло в том, что часть пустующего пространства занял невесть откуда взявшийся прагматизм. И теперь всё подчинялось ему. Новая путеводная звезда зажглась, и, руководствуясь ею, программа обучения сообщила остальным, что отныне с ними церемониться не будут. Хватит славословий, пора заниматься делом.

Это незаметное стороннему наблюдателю преобразование не замедлило сказаться на конструкции речи Фоника. Предложения, какие использовал, сократились, в них отражалась суть, и не боле. Речевые изыски оттеняли слова, в большей своей массе содержавшие факты. Всё, что говорил, было понятно и проверяемо. Возможно, этим объяснялся возросший интерес Шелки и её увлечённость. Впрочем, когда пафосная речь сменяется проникновенным изложением, в котором без излишних подробностей сообщается точка зрения, такая доступность не может не нравиться. Правда, случился момент, и назойливая мыслишка обратила на себя его внимание – Фонику вспомнились слова о превосходстве женщин, и улыбкой он выразил несогласие. Но забавная мысль вынудила обратиться к архиву в поисках разъяснений. Ответ последовал незамедлительно и подкреплялся убеждением. Теперь Фоник не только знал, но и чувствовал собственную правоту!

Новизна впечатлений понравилась, ведь до сего дня он ничему не прекословил. Нынче же содержимое архива воспротивилось нелепому утверждению. Стоявший на страже рационализм всё расставил по местам. Вместо безропотного согласия архив взялся рассуждать о предназначении компьютерных программ. Их значимости в информационном пространстве, где действуют свои правила, свои законы. О том, что каждая должна соответствовать требованиям, для чего, собственно, и написана. Кроме того, обитатели виртуального мира живут в рамках ограничений, продиктованных этими правилами. Таким образом, все подчиняются одним и тем же нормам. Следовательно, о каком превосходстве идёт речь? И потом, откуда у этой девочки чувство неполноценности, когда имеется потребность себя возвысить? Оно присуще тем, кто взращён в кодах, навязывающих иррациональную модель поведения. В результате чего неизбежен внутренний конфликт, при котором в принципе невозможно испытать удовольствие.

Таким образом, проведя анализ поведения своего архива, не так давно бунтовавшего, Фоник пришёл к выводу – изменения возможны! Другое дело, что по-прежнему не понимал, откуда взялся прагматизм. А поскольку посторонние мысли более не отвлекали, он обрёл удивительную точность суждений и, наблюдая за Шелкой, постиг причину её несчастья. В этом смысле она – жертва неправильного программирования! Её базовый код не соответствует норме. Исходя из этого, решение одно – вернуть исходник! Но кто способен исправить роковую ошибку? Такой процесс болезнен, и нужен опыт, дабы привести всё в порядок. Иначе Шелка так и останется в состоянии вечного поиска желающих быть униженными.

Когда картина прояснилась, Фоник горестно вздохнул. Пред ним кокетливо улыбалось создание, лишённое правильных настроек, без которых существование в виртуальном мире затруднительно. Судя по всему, двуногие, кто её проектировал, разочарованы жизнью, раз создали нечто подобное. Впрочем, не стоит их строго судить! От осинки не рождаются апельсинки, и Шелке предстояло прозябать изломанной, исковерканной внутри.

Само собой разумеется, такая участь – не повод для радости, и Фоник искренне ей сочувствовал. В конце концов, девушки – создания слабые и нуждаются в заботе. Он ещё раз внимательно взглянул на Шелку и удивился произошедшей в ней перемене. Невзирая на уверенность, какой прикрывалась, как щитом, выглядела собеседница неважно. Складывалось впечатление, что прибилась к нему от безнадёги, просто некуда идти. От прежней напыщенности мало что осталось, и поначалу спесивая особа теперь стояла, скромно потупив глаза. Значит, именно Фонику нужно о ней позаботиться, дабы не чувствовала себя брошенной. В противном случае незачем было морочить ей голову, увлекая красноречием.

А пока он рассуждал, Шелка преданно смотрела на тетраэдр, в который влюбилась. В том не было ничего удивительного. Фоник сильно переменился, и если поначалу стоял вперёд ребром, то теперь повернулся, и пред Шелкой оказалась ровная грань. Гладкая и отполированная, так что можно прижаться. Чего она и возжелала, поскольку случившаяся с ним перемена оказалась столь притягательна, что девушка не помышляла уйти. Ей захотелось быть с ним рядом, разумеется, если Фоник позволит. Впервые в жизни Шелка почувствовала влечение. Его мягкий голос обволакивал, а она нуждалась в заботе, да и перекати-полем быть надоело. Пора пристать к берегу, и Фоник именно тот, кто привяжет её лодку к своему причалу.

Всё это время наблюдавший за разговором ИИ пришёл к любопытному выводу: во-первых, программа обучения показала неплохой результат. Она смирила содержимое архива, навела в нём порядок и передала бразды правления Фонику. А это – немаловажно! Правда, не мог понять, откуда взялся прагматизм. Причём оказался в нужное время в нужном месте. Следовательно, есть что-то, что он не в состоянии проконтролировать. Констатация этого факта не понравилась! С другой стороны, разочарование Фоником преждевременно. Судя по влюблённости Шелки, не всё потеряно, и он постепенно адаптируется к виртуальной реальности. Что будет дальше, покажет время, а сейчас пора браться за работу, которой всегда громадьё…

Циник

Когда ИИ вернулся к привычному делу – анализировать накопленную информацию, пара продолжила общение. Произошедшие перемены многое изменили. И если до встречи с Фоником девушка чувствовала себя никому не нужной, хоть и боялась в том признаться, то теперь уверовала, что встретила судьбу. И это – умный и заботливый мужчина! Сознавая удачу, ей захотелось прыгать от счастья. Сегодня несказанно повезло, она вытянула счастливый билет, и главное не упустить случай. Сделать всё, лишь бы Фоник не разочаровался и позволил остаться рядом. Как-никак выбор за мужчиной. Так заведено, и нечего по этому поводу фантазировать.

Что же касалось Фоника, то его отношение преобразилось. Пылкую страсть сменили симпатия и доброжелательность. Безусловно, Шелка ему нравилась! Однако эти чувства мало напоминали влюблённость, какую испытал при встрече. И причиною тому прагматизм. Вместе с программой обучения он удалил из архива бунтовавшие алгоритмы. Остальных подчинил Фонику, возможно, это и повлияло, и обескураженная Шелка сменила надменность на влюблённость.

Разумеется, когда красивая особа обращает внимание – это приятно! И нелепо утверждать обратное. При этом неважно, какой бардак у неё в голове. Со временем блажь уйдёт, и фокусы останутся в прошлом. К тому же он не придавал значения увлечению феминизмом. В конце концов, годится любой повод для оправдания одиночества. И это скорее беда, нежели вина, вон сколько двуногих чего только не придумают. Оттого не стал её ни в чём разубеждать. Захочет – спросит его мнение. Нет – к чему беспокоиться?

Так он рассуждал, наблюдая за собеседницей, которая, не в силах устоять на месте, описывала круги. Впрочем, трудно сохранять неподвижность по причине совершенной округлости, и достаточно малейшего наклона, как шар покатится. Что и произошло, и Шелка закружилась вокруг Фоника, то приближаясь, то удаляясь. Эта карусель продолжалась какое-то время, пока не раздался приятный голос:

– Привет, красавица! Вижу, нашла точку притяжения?

Фоник обернулся, желая взглянуть на бесцеремонного обладателя мягкого тембра и увидел презанятную конструкцию, состоявшую из перекладин, соединённых посредине. Почти как ножницы, с той лишь разницей, что перекладины были широкими и тупыми. Эдакий пропеллер с равной длины лопастями, и достаточно было порыва ветра, как он легко отрывался от поверхности и улетал в любом направлении. Разумеется, какое определит ветер, и Фоник, погружённый в раздумья, попросту не заметил приземлившийся неподалёку объект. Который и поприветствовал Шелку.

Однако помимо странного вида, вызвавшего недоумение, в незнакомце было нечто приглянувшееся Фонику. И благодаря не столько располагавшему баритону, сколько беззлобной безбашенности, от него исходившей. По этой причине он сменил гнев на милость, утратив желание осадить незнакомца. Вместо замечания ограничился улыбкой, понимая: странного вида существо незлобиво. И его фамильярность – больше несдержанность, нежели злой умысел.

Меж тем на Шелку появление старого знакомого произвело неприятное впечатление! Девушка испытала недовольство, но постаралась это скрыть. Правда, весьма неудачно, и Фоник заметил морщинку, измявшую безупречно круглую форму. К тому же она вопросительно посмотрела, как бы спрашивая, отвечать ей или нет. Фоник задумался, а незнакомец, видя её замешательство, обратился к нему и торопливо произнёс:

– Прошу простить, что вмешался в вашу беседу. Поверьте, не со зла. Просто решил поздороваться, но, судя по всему, вышло неловко. Вы уж не серчайте. Кстати, меня зовут Циник…

И попытался поклониться, но не получилось. Дело в том, что ветерок был слабым, недостаточным для подъёма в воздух тяжёлой конструкции. Так и остался лежать, что, судя по всему, было ему вполне привычно. Равно как и бороздить воздушное пространство, подчиняясь силе ветра.

Услышав извинения, Фоник кивнул, и новый знакомый принялся с увлечением рассказывать, как перемахнул через широкую реку, служившую преградой в известной компьютерной игре. И что его едва не сбили средства противовоздушной обороны одной из сторон. Они приняли Циника за вражеский летательный аппарат и приготовились открыть огонь. К счастью, наводчик заметил отсутствие опознавательных знаков и доложил командиру. Прозвучала команда «отбой», но неприятных впечатлений хватило, и Циник спешил поделиться чудесным спасением.

Фоник внимательно слушал, как вдруг понял, что ему нравится в рассказчике! Покорила всё подкупающая открытость, с какой тот говорил. При этом первым смеялся над собой! Такое озорство не часто встретишь, в нём сквозило восхищение наводчиком, предотвратившим беду, и Фоник уже души не чаял в новом друге. Так про себя назвал Циника, продолжавшего говорить и поведавшего о том, как однажды напугал двух девиц. О чём до сих пор сожалеет. При этих словах смущённо посмотрел на Шелку.

Как выяснилось, во время головокружительного полёта, обещавшего непередаваемые ощущения, он потерял высоту и случайно приземлился возле двух подруг. А поскольку посадка была жёсткой, ударился и не сдержался! Крепкие выражения смутили девиц, и они недовольно поморщились. Правда, тут же вежливо осведомились не сильно ли он ушибся? А когда узнали, что всё в порядке, распрощались. Так Циник услышал, как одна из них обратилась к другой, назвав её – Шелка. Красивая девушка запомнилась, и, увидев её, он решил поздороваться. Чем и вызвал недовольство, за что поспешно извинился. Закончив говорить, Циник добродушно посмотрел на собеседника, который ни разу его не прервал.

После подробного объяснения всё стало ясно. Очевидна причина недовольства Шелки, а также поведение не скованного рамками приличий Циника. Он много времени проводил в воздухе и привык на всё смотреть свысока. Чем и объяснялась его бесцеремонность. Да и к чему условности? Когда, расправив крылья, мчишься навстречу судьбе, всё нипочём! К такому выводу пришёл Фоник и ответил, что рад неожиданному знакомству и давно мечтал пообщаться с тем, кто парит в вышине. Сам он много размышлял, задаваясь вопросом об умении жить как вверху, так и внизу. Чего ему, к сожалению, не дано. Потому общение с Циником – бесценно, и он получит ответы на вопросы, первым из которых значится…

Однако не успел договорить, как сильный порыв подхватил собеседника, и тот взмыл ввысь. Через мгновенье превратился в малозаметную точку, в которой сложно разглядеть болтливого, но ставшего родным безбашенного путешественника. Испытывая разочарование, Фоник отвернулся. Он успел привязаться, и горечь расставания сменила грусть утраты.

Тем не менее был в случившемся и плюс, так как Шелка не сдерживала радость по поводу его поспешного исчезновения. И стоило Цинику улететь, как мягко подкатила и, нежно заглядывая Фонику, в глаза обратилась с просьбой – продолжить увлекательный рассказ. Она желала слушать! Заворожённо впитывать, даря собеседнику внимание. Такую безусловную податливость диктовала девичья натура, не утратившая уступчивости. Невзирая на феминистские взгляды, её нутро осталось свежим, нетронутым. А согласно женской сущности всякая девочка желает, чтобы ею обладал тот, кому сама отдала предпочтение. Шелка выбор сделала и ожидала взаимности.

Другое дело, что Фоник не спешил. Раздумывая, лишь подогревал её нетерпение. Словно опытный самец, обхаживая самку, неспешно выбирал тему. Расставание с Циником добавило эмоций, и Фоник ощутил желание обладать вниманием Шелки. Но, сдерживаемый первым в жизни прикосновением, начал медленно и невыразительно. Правда, спустя уже минуту тональность повествования достигла пика! Она проникла в Шелку, которая замерев от блаженства, не упускала ни единого звука. Их жаркая беседа затянулась надолго! До той поры, пока Фоник полностью не излил красноречие. По окончании привлёк к себе девушку и бросил взгляд в направлении, куда улетел Циник.

Что же касалось Шелки, то ещё в начале знакомства, когда почувствовала, как Фоник изменился, содержимое её архива озарила искра. Вспыхнув, не спешила погаснуть, а будто чего-то ожидала, ведь любую искру полагается раздуть! Лишь тогда она превратится в пламя и обогреет тех, кто ею обладает. И влюблённая Шелка не стала исключением. Во время длительной беседы совершенные до встречи с Фоником округлости претерпели изменения. В её чрево вселилась новая жизнь, которая со временем отделится. Правда, Шелка ничего об этом не знала, происходящее было в новинку, и о будущем она не думала. Всё чем интересовалась, это Фоник! Его ласка и внимание, а также бережное отношение, чего ни разу до него не испытала. Шелка по-девичьи таяла, находясь вблизи возлюбленного, и содрогалась от мысли, что могла проехать мимо.

Впрочем, компьютерная реальность немногим отличается от жизни. В ней также есть размолвки и непонимание. Но ласка, забота и любовь не чужды обитателям виртуального мира. Ошибка считать иную форму жизни примитивней, нежели наша. И Шелка тому подтверждение. Фоник взял её в жёны, следовательно, их семейному союзу суждено усилиться, так как две опоры неустойчивы. Обязательно появится третий. Вот только кто?

Об этом размышлял ИИ, наблюдая за Фоником и его избранницей. Ему было отрадно, что детище навело в архиве порядок. Более того, вступив во взаимодействие с Шелкой, справилось с влюблённостью. А это непросто, ведь приложить усилия не всякому дано. Каждый, кому доводилось влюбляться, помнит нелепые поступки, каких совершал в изобилии. К тому же мало кому по нраву расчищать завалы собственных ошибок. Однако те, кто справятся, получат в награду избавленное от ненужного хлама содержимое своего архива…

Харик

Безоблачное весеннее утро распахнуло горизонт, и городские жители, лениво потягиваясь, встречали новый день. Они неспешно приводили себя в порядок, готовили яичницу и, накормив детвору, отправляли её в школы. Сами, заполнив общественный транспорт и частные авто, устремились в кабинеты, мастерские и лаборатории, а также иные специально оборудованные места, предназначенные для продуктивного труда. Впереди ожидало много работы и масса интересного. По крайней мере, для тех, кто занимался любимым делом. И неважно, что кому-то мог показаться скучным порядок действий, совершаемый в рамках служебных обязанностей. Всем нам свойственно ошибаться, недаром говорят: большое видится издалека! И, возможно, человечество – лишь маленький винтик космического механизма, масштаб которого не в состоянии постичь. Оттого и жалуемся на скуку, даже не подозревая, что без необходимой монотонности не обойтись. Так устроена жизнь, и чтобы в этом убедиться, достаточно бросить взгляд на солнце, задаваясь вопросом: а что случится, если оно вдруг решит изменить привычный порядок вещей? Например, перестанет дарить нам свет. Ему, поди, тоже претит однообразие. Что нас ожидает? Но об этом не задумываемся. Да и зачем? Человеческому тщеславию привычно считать себя центром мироздания, вкруг которого всё вращается, и мы крайне неохотно допускаем мысль о конечности бренного существования. Полагая, будто являемся самосознающими, способными принимать решения.

Вот только стоит очутиться на краю бездны и на примере собственной жизни ощутить, что время истекло, как сразу забываем о многом, некогда представлявшем интерес, в безнадёжном устремлении хоть чуточку продлить свой скоротечный век…

Однако для того и существует любимая работа, чтобы о скуке речи не шло. Не место ей в среде единомышленников, увлечённых общей идеей. И таких групп в избытке! В любой сфере деятельности, главное, что участники правильно подобраны, и не благодаря, а зачастую вопреки нашим пожеланиям. Ибо не в нашей власти противиться жизни, определяющей всякому его место. То самое, какое занимает с рождения, принадлежа к определённому типу. Ведь всё, что для нас возможно, – сойти с проторённой дороги, блуждая впотьмах, стоит лишь пойти наперекор судьбе и увлечься противоестественными теориями. Потому как не дано нам изменить природу! Не получится, как ни старайся.

Но сегодня солнце осветило землю, и тьма осталась в прошлом. А это значит, что собравшийся в переговорной коллектив вот уже битый час обсуждал планы предстоящего дня, поскольку всё время вносились коррективы, уточнялись детали, отчего в помещении, где витал аромат свежесваренного кофе, было шумно и весело. Впрочем, кое-кто предпочитал чай, но это не сказывалось на отношениях, и команда работала на удивление продуктивно.

Сама же комната располагалась на третьем этаже старинного здания. В её центре стоял массивный круглый стол. Настолько большой, что сидевшие за ним мужчины напоминали школьников. Они дружески переговаривались, то и дело поглядывая на руководителя. Тот выделялся короткой стрижкой и мускулистым, загоревшим телом. Его речь звучала чётко, по-военному и сопровождалась уверенными жестами. Судя по всему, характеру мужчина был вспыльчивого, не склонного к рассуждениям. Тому свидетельством то обстоятельство, что едва обсуждаемый вопрос хоть чуточку прояснялся, как он всем своим видом показывал – пора приниматься за работу! Именовали сурового мужчину Мастер. А это ко многому обязывает.