Просто 1 бесплатное чтение

Книга 1

Глава 1

Просыпаюсь. Чуть слышатся далёкие уличные шумы, чирикают воробьи, затевая свои весенние птичьи свадьбы. Окно открыто, штора чуть колышется от набегающего ветерка, пахнет весной. Далеко в море проревел пароход, надрывно, несколько раз. Моё сознание ещё не включилось, я только слышу, чувствую. Слышу запах лекарств, запах свежего белья, но, мои мысли только слышат эти ощущения. В теле непонятная тяжесть. Сразу захотелось вскочить и в душ, почувствовать на своём теле струи воды, захотелось подставлять под эти струи лицо, голову, шею, плечи. Я, обычно, люблю контрастный душ, добавляю холодную воду, ощущая при этом возмущённые импульсы кожи в мозг. Тело уже готово проснуться.

Открыл глаза. Первая фаза идентификации – где я? Вторая фаза идентификации – кто я? Начала включаться память. Тут вошла, даже не вошла, вбежала, влетела мама. На ходу запахивая, застёгивая халат, она подбежала ко мне. Сынок, ты пришёл, ты пришёл в себя – шёпотом, но, достаточно громко шептала, почти кричала она. По её лицу текли слёзы, она обнимала меня, но, как-то осторожно, как игрушку из тонкого стекла. Я заметил, что к моей голове и к моим рукам были подключены какие-то датчики, соединённые с непонятными приборами. Такое видел в фильмах, когда люди долго находятся без сознания. Мне захотелось встать, и я начал свои движения, только, тело моё было тяжёлым, непослушным и неповоротливым. Казалось, к рукам и ногам были привязаны тяжёлые гири. Мама почувствовала мои попытки и испугалась, обняла меня ещё крепче. Моё сознание опять начало растворяться, как будто кто-то невидимый стал уменьшать в комнате звук и яркость изображения. И опять начал проваливаться в какую-то бездну. Моё сознание отказывалось воспринимать окружение, я опять свалился в сон. Сколько это длилось?

По всей видимости, моё забытье длилось недолго. Мама обнимала меня за плечи, прижимала к себе и плакала, я чувствовал её слёзы у себя на лице и от этого мне делалось спокойней и защищённей. Мне неполных 15 лет, по человеческим меркам ещё ребёнок, правда, давно уже не маленький. Я открыл глаза. Что-то изменилось. Это была другая комната, на мне не было никаких датчиков, не было приборов. Я лежал на широком диване. Мама продолжала обнимать меня. Она тоже обводила взглядом комнату, диван. На окне была чуть открыта форточка и с улицы доносились щебетания птиц, разговоры людей, играли дети. Слышались их крики, дети же тихо играть не умеют. Мама встала, удивлённо подошла к окну и заглянула в него. На её лице было смятение и удивление.

Я резко встал. Куда девались мои тяжёлые руки и ноги? Тело было в некоторой степени непослушным, но, я опять вспомнил про душ. Всё такое знакомое, это окно, этот диван, этот письменный стол со множеством вырезанных из газет и журналов фото самолётов под стеклом. Теперь уже новая идентификация – это квартира в далёком карельском городе Питкяранта, это наша с братом комната. Здесь я прожил детство, учился в школе, мастерил модели самолётов, ходил на охоту.

И что стало с предыдущей идентификацией, где только что пришёл в сознание, чем несказанно обрадовал свою маму? Куда исчезла моя комната, где датчики, подключённые к моей голове и моим рукам? Где наш дом на берегу моря, в котором только что вместе с мамой находился? Как произошла такая быстрая трансформация? Только что был в Италии, а сейчас нахожусь в России, в Карелии, на берегу Ладожского озера. Там я разговаривал на итальянском и французском языках и даже не представлял, где находится Россия с Ладожским озером, а сейчас свободно думаю на русском языке и смотрю в окно на холодное Ладожское озеро, вдоль берега которого ещё не сошёл лёд. Я посмотрел на свою маму, она стояла у окна и смотрела на меня, смотрела на комнату, в которой мы находились, и в её глазах видел ужас непонимания. Она смотрела на меня, который только что лежал беспомощным, а сейчас стоял напротив и точно так же с непониманием смотрел на неё.

Я узнал эту комнату, это окно и вид из него. Но, что случилось, как мы оказались здесь? Как связан итальянский мальчик и его мама с российской Карелией, с этой квартирой и с этим видом из окна? Подошёл к матери, взял её за руку и обнял. Стал говорить, что не нужно ничего бояться, что скоро мы всё поймём и не нужно сильно переживать. Стал рассказывать про этот город, про эту квартиру, про эту комнату. Мне раньше отец в Италии рассказывал про параллельные миры, про параллельные реальности, говорил, что это не фантастика, что многие люди попадают в аналогичные истории, но, только многие и не возвращаются. В другой параллельной реальности жил мальчик Саша, перед днём рождения 15 лет он тоже сильно болел, я это каким-то образом помнил. В то время почти все заболевания называли гриппом. Лечили народными средствами, у кого на сколько фантазии хватало. Да, я вспомнил своё пятнадцатилетие. То пятнадцатилетие. Когда это сказал, сразу посмотрел на мать, а она на меня. А мальчик Саша, где он? Постель, с которой я встал, разобрана, измята. Мы всё это время находились только в этой комнате, да и времени прошло не более двух минут с того момента, как здесь появились.

Вышли в коридор, который соединял эту комнату с остальной квартирой. Каким-то образом прекрасно помню расположение комнат, помню даже где что стояло, помню цвет штор. Карельская мама, я её так буду называть, не любила дверей между комнатами, двери сняли и на каждом дверном проёме висели красные, даже, тёмно бардовые шторы из плотной ткани. Моя комната появилась после получения квартиры родителями, конечно, карельскими родителями. Дом был кирпичный. И, так как отец был директором карьера, приказом присоединил одну комнату от соседней двухкомнатной квартиры, сделав оставшуюся часть квартиры квартирой для приезжих командировочных.

Предприятие, которое возглавлял отец, было московского подчинения, приезжих было больше, чем достаточно. Так вот, новая присоединённая комната стала моей, и я сейчас имею в виду себя того карельского Сашу. А коридор, достаточно длинный, около пяти метров, стал комнатой моего брата Гены, который на четыре года был младше меня, там он лепил из пластилина солдатиков и играл в них. Солдатики у него получались неимоверно красивые, он ваял их с великой любовью, пуговицы, канты формы, ремни, портупея, фуражки с кокардами, были выделены очень чётко и прорисовывались иголкой после лепки.

Так вот, мы вошли в этот коридор, а за ним находился зал. Так называлась главная комната, в которой никто не спал, там стояли стол, кресла, телевизор и пианино. Все семейные праздники проходили здесь, у мамы прекрасный вкус, красивая удобная мебель, в общем, уютно. Никого в квартире не было, я заглянул даже в родительскую, кухню и в туалет. Мама с любопытством всё разглядывала. Конечно, это не сравнить с нашим итальянским домом. У меня там комната была размером с эту квартиру. Рояль занимал только сколько места.

Меня не покидали мысли о том – как мы попали сюда? Где сам Саша? Мне всё время казалось, что он здесь. Я вспомнил своё детство в Карелии, вспомнил свои 15 лет и как тогда болел. Высокая температура, кошмары во сне из серии наших ужастиков, тогда мне снились змеи, они обвивали моё тело, сжимали, выкручивая суставы, и тянули, как будто хотели разорвать. У каждого человека есть такие события, которые запоминаются на всю жизнь. Мой папа называет их жизненными реперными точками. Мы обошли всю квартиру, Саши нигде не было. Я подошёл к пианино, проиграл несколько фраз, взял стул и тихонько стал музицировать.

Музыка со мной, можно сказать, всю жизнь. Папа играл почти на всех инструментах, даже на губной гармошке. Мама – на рояле. Её сестра была профессиональной певицей. Мне очень нравился её голос. Я же просто люблю музыку, первый раз в три года сел за рояль, мне понравилась эта игра, в таком возрасте дети всё воспринимают за игру. Даже много побеждал на международных музыкальных конкурсах, взрослые пророчат мне прекрасную музыкальную карьеру, только, для меня это просто любовь, сильная, страстная и захватывающая.

Я тихо музицировал и рассказывал маме о карельской семье, кто чем занимался, кто чем увлекался. И для себя даже понял, что, рассказывая ей свою жизнь в Карелии, а потом будущую жизнь карельского Саши, всё больше начинал любить до сих пор незнакомых и неизвестных мне людей. Как будто, проживал всю ту, а теперь и эту жизнь заново, вспоминал забытых, а теперь, вновь любимых. Мама сидела с ногами в кресле, слушала меня не перебивая. А мои воспоминания, пусть мной не пережитые, возникали ещё ярче. И я же преподносил их не с точки зрения Саши, а преподносил их уже с точки зрения Саши, который прожил эту долгую сложную жизнь и вновь возродился. Я был полностью в этом уже уверен. Я его знал, его переживания были моими переживаниями, его жизнь была моей жизнью, его судьба стала моей судьбой. Вот так за каких-то пол часа моя жизнь изменилась настолько, что уже даже не представляю, что могу не думать о нём даже мгновение. Я полностью идентифицировался с ним и укреплялся в этом всё больше и больше.

Мы прибыли сюда, а как ещё сказать? Прибыли сюда часов в девять утра. Мама говорит, что я был в коме семнадцать дней, неудивительно, что захотел есть. Пошли на кухню, поставили на газ чайник. Уже забыл, как поджигать газ спичками, смотрел на маму и не мог понять, как она не может включить плитку, пока не сообразил, что газ нужно поджигать спичками. Спички быстро нашли, вспомнил, что отец Саши курил. У них холодильник стоял в зале, пошёл посмотреть, есть ли у них что вкусненькое.

Даже не понял, что произошло. Просто от меня отошёл какой-то человек. Его не было, и, вдруг, он появился. Без майки, в простых трусах. Пошёл в комнату, из которой мы пришли и вернулся уже в трико, в тапочках на толстые шерстяные носки и в тельняшке. Зашёл в комнату родителей, вынес оттуда лекарство, зашёл на кухню, набрал из-под крана воды и сел в кресло. Глаза его почти всё время были закрыты, он ориентировался только по памяти и на ощупь. Мы с мамой поняли, что это и есть Саша, и молча смотрели на него. Саше, видимо, было больно открывать глаза, я его прекрасно понимаю, мои головные боли ни с того, ни с сего, частенько сводят меня с ума. Он чуть приоткрыл глаза и сильно вздрогнул, увидев нас. Его глаза уже напряжённо смотрели то на меня, то на маму. Руки дрожали. Наши и фигуры, и лица были чистейшими копиями. Мама непроизвольно встала, подошла к нему, обняла и поцеловала. Руки его перестали дрожать. Мама подала ему воду и лекарство, которое он взял в комнате родителей, проглотил лекарство, выпил залпом полную чашку, и попросил ещё, мама налила воды, и он опять выпил.

Мама держала свою руку в его волосах, я постригался коротко, а у него волосы были длинные, закрывали уши полностью. Они были тёмные, как и мои, вились сильно, завитки волос торчали в разные стороны, во время болезни, видимо, ещё ни разу не расчёсывались. И тут эти, сперва испуганные глаза, вдруг, улыбнулись. Через боль, конечно, голова у него, по-видимому, ещё сильно болит. Глаза от боли сужены, но, улыбаются. Как и я, тоже умеет переносить боль. Он заговорил. Сказал, что прекрасно помнит всё, что я рассказывал маме об этой карельской своей семье. И он считал, что это просто его бред. Мама держала свои пальцы на его висках, обычно, она мне так всегда делала. Казалось, что боль от него стала уходить. Он ещё раз выпил воды и подошел ко мне. Сказал, что рад, что это был не бред, что мы живые и материальны. Сказал, что болеет уже две недели, в школу не ходит. И описал все симптомы, которые испытывал и я. Мама сделала быстрый завтрак, чайник уже закипел.

Я рассказывал, что с нами приключилось и тут он меня оборвал. Вы знаете, сказал он, я сделал открытие для себя – я помню всю твою жизнь в Италии, у нас с тобой теперь общая память, можешь мне даже ничего не рассказывать. Наши воспоминания теперь интересны только твоей маме. Мы начали вспоминать со словами – А ПОМНИШЬ? Мы вспоминали, смеялись и опять вспоминали. Было непонятно только одно, откуда взялась память будущего Саши, его молодые годы, зрелые, и годы старости? Я объяснил это только одним, постаревший Саша после своего ухода стал мной сегодняшним. От таких мыслей становилось как-то не по себе.

И тут Саша предложил подойти к зеркалу, померяться ростом. Зеркало во весь рост стояло у родителей в комнате. Мы со смехом вошли туда, встали перед зеркалом и тут он сказал – а ведь, вы не отражаетесь в зеркале. Я вас в зеркале не вижу. Я вас вижу только глазами. Наверное, я вас вижу, потому что мы с тобой одно целое. Выходит, в этом мире вы просто духи. Да!

Пришёл из школы Гена, быстро поел и убежал гулять. Мама во все глаза глядела на него. Мы, на самом деле, были для всех, кроме Саши, невидимы. Мой брат в Италии, её сын Габриэль, остался у её родителей, пока она возилась со мной. Мой отец погиб при невыясненных обстоятельствах уже два года назад. В его частной лаборатории проводились опыты по пространству и времени, и он просто исчез во время опытов. А тут моя кома. Не легко маме сейчас. И Гена был копией Габриэля, и лицо, и походка, и ужимки.

Мы сами пообедали, к счастью, у карельской мамы был прекрасный борщ в холодильнике и картошка с мясом. На балконе в стеклянных банках стояла красная икра, в бочонке – лосось. Наелись, даже немного поспали. Разбудил Гена, захотел опять поесть, отрезал кусок колбасы с хлебом и убежал. Была пятница, короткий день, скоро должны будут приехать родители.

Мама первый раз задала мне вопрос – а как же мы выберемся отсюда? Заметно было, что она устала и сильно нервничает. Гена опять разбередил её материнское сердце, мы с Сашей уложили её на нашу постель и укрыли пледом. Она уснула. Я глядел на неё и думал, что это для меня самый дорогой человек в мире, я помнил будущее Саши. Нужно поменьше накладывать на её плечи такие испытания. Мы с Сашей не говорили, просто молча смотрели друг на друга и думали. После того, как мы обменялись памятью, у нас должны быть и одни мысли.

Я подошел к окну. Весеннюю Ладогу штормило, небо хмурое, тёмное, да, к тому же и сильный ветер. Закрыл форточку, батареи были горячие и в комнате тепло. Смотрел на комнату и вспоминал, если так можно сказать, как мы с родителями делали здесь ремонт. Старые обои не сдирались. Мы их с трудом ободрали до середины стены, они были на каком-то очень хорошем клее, и отец облицевал стены до половины ДСП. Только у нас хватило ума выкрасить их бесцветным лаком. Лак оказался таким вонючим, что мы вынуждены были держать открытой форточку около полугода. Сейчас этого запаха не слышал.

Я всё время думал о том, что с нами произошло. Что явилось первопричиной случившегося? Как сработал механизм нашего перемещения? Почему я и мама? Почему именно сюда? Я понимал, что это параллельная реальность, но, почему помню всё Сашино будущее до его глубокой старости. Но, вот смерть его в моей памяти не отложилась. Ну и хорошо. Ведь, теперь моя память перенесена в память Саши. Наши сознания с Сашей не были готовы к таким трансформациям, до сих пор чувствую растерянность и страх от случившегося, как перед чем-то неизвестным и сильным, с чем мы справиться не в силе, а просто отдали себя судьбе и случаю.

Перед гибелью, или исчезновением, мой отец рассказывал о времени и о реальностях пространства, создаваемых очень крупными энергетическими объектами, такими, как звёзды и планеты, а может быть, даже звёздными системами и галактиками. Я серьёзно его не воспринимал, слушал, как научную фантастику. А ведь, он очень серьёзно этим занимался. В его лаборатории стояли компьютеры, сравнимые по мощности с компьютерами космических систем России. Отец, иногда, так посмеивался над своей лабораторией. У него был приличный штат математиков-программистов. После аварии, конечно, всё было законсервировано. Никто внятно ничего объяснить не смог. Нештатная ситуация.

Все работы финансировались моим отцом, наша семья обладает приличными активами в сталелитейной промышленности, судостроительной, автомобильной и авиационной отраслях. Лаборатория была у отца просто хобби, дорогостоящее и опасное, как потом выяснилось. Отец принимал очень деятельное участие в компаниях, которые являлись собственностью нашей семьи, и многие проекты были разработаны под его непосредственным техническим руководством.

Так вот, что такое параллельные реальности, поверхностно уже знал, а сейчас видел, какую роль они играют в моей жизни. Вот она стоит передо мной, могу её потрогать, укусить и я просто дышу ею. Я спросил Сашу, который сейчас год? Он улыбнулся. Скорее всего, у нас сейчас с ним одни мысли. 1970 – ответил он. А мы с мамой ушли из нашего дома в Италии в 2048 году. Хоть время совпадает, день недели, число и месяц. Древние времена, ни компьютера, ни мобильников, ни интернета. Хоть электричество есть, и то ладно.

Хлопнула входная дверь. По всей видимости, родители Саши вернулись с работы. Слышно было, что и Гена с ними. Раздевались, громко разговаривали, умывались. В связи с нашей невидимостью, я особенно не волновался. Но, любопытство брало верх. Саша лёг на диван рядом с мамой, он же, как никак, ещё недавно был больной, да у него и вид был больного, голова, по всей видимости, не проходила. Мешки под глазами. Да, под старость лет эти мешки будут его отличительным признаком. Я встал около окна.

Вошла мама Саши. Буду называть её Алла. Мою маму звать Алессия. Отца Саши звали Николай, моего – Николо. Реальности даже здесь не захотели сильно отличаться. Она вошла. Поцеловала Сашу в лоб. Все мамы так измеряют температуру детей. И села на диван рядом. Стала расспрашивать как он чувствует себя, пил ли лекарства, мерил ли температуру, пил ли горячее молоко с мёдом и маслом, что кушал? Обычные расспросы всех мам. Причёски у наших мам были почти одинаковые, волосы у обеих красивые, тёмно русые и сильно вьющиеся. Только, мама Саши красила свои волосы хной. Я это прекрасно помнил. А моя мама, не знаю, чем, но, оттенки волос у неё менялись. Папа любил над этим постоянно подсмеиваться.

Я перевёл взгляд на свою маму и остолбенел, произошла моментальная трансформация Аллы и Алессии, они соединились. Я крикнул об этом Саше, он обернулся в сторону, где только что лежала моя мама, стал поднимать плед и шарить под подушками, как будто она там могла спрятаться. Мама Алла удивилась и стала спрашивать, что он там потерял? Саша смотрел на меня, я – на него и мы оба ничего не понимали. Как хорошо, что мы могли вести разговор и Алла нас не слышала.

Я предложил Саше, чтобы они шли ужинать. И тут меня пронзила мысль. Наши мамы соединились, если это так можно назвать. Как и я соединился в первый момент с Сашей, так и они. Папа Саши вышел из ванной, и я смог его рассмотреть. Он был копией моего отца, такая же спортивная сильная фигура, такие же крупные сильные руки с короткими пальцами. Только он, видимо, не обращался к маникюрам. Постригал ногти сам и, довольно, коротко. Причёска была, а вернее, её не было. Просто коротко пострижен. Но, это ему придавало некоторую брутальность и архаичность. Он сидел на кухне в майке, в спортивном трико и тапочках на босу ногу. У нас в Италии за стол садились, конечно, не в костюмах с бабочками, но, в туфлях и в рубашке.

Саша был задумчив, видимо, его терзали те же мысли, и, изредка, бросал взгляды в мою строну, как бы извиняясь, что не может позвать к столу. Отец рассказывал про взрывы, он был директором карьера, и они взрывали скалы и дробили гранит в щебёнку для московских строек. Мама Алла молчала, слушала его и была очень напряженной. Отец даже несколько раз спросил, всё ли у неё нормально? Она отвечала – просто сильно устала. А я и Саша понимали, что моя мама Алессия проявилась в сознании Аллы, и их памяти начали сливаться. Николай сидел напротив Аллы, и я даже представить не мог, что творится в сознании Алессии, ведь, она недавно потеряла мужа, а Николай и Николо так были похожи. Но, тут она неожиданно сказала, что у Саши есть для всех сюрприз, пока он болел, он его придумал. У Саши чуть ложка изо рта не выпала. Он вопросительно на неё смотрел. Ну, твою любимую, последнюю композицию. Она мне так нравится! В ней есть что-то завораживающее, детское, наивное, грустное и лиричное!

Мама Алессия, конечно, ещё не знала, что пианино, которое стояло в зале, служило только чтобы на него постоянно что-то складывали и являлось индикатором пыли. Пыль протирать все начинали именно с него. Саша на пианино не играл, он хорошо играл на баяне, в музыкальную школу по баяну он пошёл с первого класса. Первые пять лет усиленно им занимался, изучал грамоту. В его репертуаре было довольно много известных песен. Только класса с седьмого баян стал занимать его всё меньше и меньше. Модные эстрадные мелодии не вписывались в репертуар. Баян он брал в руки только, когда просили родители, или родные. И предложение мамы удивило отца, он не видел старшего сына за пианино. Он сам, иногда, подбирал на нём мелодии, мама что-то пробовала, а так, на нём больше занимался Гена, да и то, под принуждением родителей.

Я сам не ожидал от мамы такого предложения и подошел к Саше. Мы с ним трансформировались. Он, а, следовательно, и я, сел за пианино. Но, в моём исполнении было больше классики. Эстраду и поп я не признаю. Решил начать со своего любимого Шопена. Шопена я знаю почти всего, это мой самый любимый композитор, можно сказать, он мой кумир. Я, как первый раз увидел Сашу, сразу решил, что у меня будет такая-же причёска, как у него, она была, как у Шопена!

Я исполнял, а фактически, исполнял Саша, в комнате все сидели, как оцепеневшие. Когда что-то не ожидаешь, и оно проявляется, люди в своём мнении всегда думают – верить, или не верить? Отец смотрел на Сашу и на маму. Ему нравилась музыка и моё исполнение. Гена просто удивлённо подошёл к пианино и смотрел как я исполняю, без нот, не глядя на клавиатуру. Когда закончил, отец попросил ещё повторить. Он сказал это тихо, задумчиво, как будто надеялся разгадать наш с мамой секрет.

Я окончил. Отец смотрел то на меня, то на маму. А теперь говорите, чего я не знаю – сказал тихо он. Было видно, что ему понравилось. Он тоже, как и мой отец Николо, играл на многих инструментах, конечно, непрофессионально, с ошибками и коряво, но, увлечённо и с темпераментом, за что прощались ему сразу все ошибки и погрешности. Мама Алла только недавно заставила его выбросить ещё студенческий аккордеон, повидавший много бурных студенческих пирушек. Я понял, его сжигала зависть, что он не участник этого представления. И, чтобы затянуть паузу, начал следующую композицию.

Мы с мамой переглянулись. Будет шторм.

Было интересно смотреть на маму, в ней боролись сейчас две женщины, одна, которая только начинала понимать, что происходит, вторая – любительница шуток и розыгрышей, которая, специально, накаляла момент. Она попросила у меня место у пианино. Этот Ноктюрн Разлука Глинки очень любил мой отец, он часто просил его исполнить. Мама играла сейчас для него, хоть его и не было среди нас. Она сейчас играла чуть медленнее, по темпу игры я всегда угадываю настроение исполнителя. Играла, думала и вспоминала.

У неё очень красивые руки, её пальцы скользили по клавиатуре и казалось, что это крылья удивительных бабочек. Мама родилась во Франции в пригороде города Тулуз, её родной язык французский. Её семья, отец и два брата сейчас живут недалеко от нас в Праяно на Амальфитанском побережье. Мать умерла, когда маме было двенадцать лет.

После окончания отец долго сидел, молча смотрел на нас, а потом предложил идти спать, рабочая неделя закончилась, пора отдыхать. Отец всегда рано ложился и рано вставал. Мама любила шить и вязать, поэтому, ложилась поздно. Но, мы все уже довольно устали, пора мыться и спать.

Как я говорил раньше, мы спали с братом на одном диване. Трансформация меня с Сашей произошла, да мы, особенно, и не разбирались, просто помылись и легли спать, уснули быстро. Мама зашла, привычным жестом губами померила температуру у меня и у брата, пожелала спокойной ночи, выключила свет и ушла. Правда, через пару секунд вернулась, закрыла форточку и ушла. У нас в семье всё время был культ открытых форточек и свежего воздуха. Мы с братом даже не разговаривали и быстро уснули.

Проснулся резко. Со вчерашнего утра боюсь долго нежиться в кровати, мало ли какая трансформация может случиться, пока ты долго потягиваешься. Сразу пошёл в ванную. Отец уже чертил в зале, он всегда вставал часа в четыре утра и чертил. Рулон миллиметровки в углу, лист миллиметровки на столе прижат гайками большого размера, чтобы не разматывался. На листе строительный чертёж какого-то объекта. Отец не был конструктором. Он сперва строил, потом чертил эскизы, образмеривал и передавал в конструкторское бюро, а там уже делали полный комплект конструкторской документации, хотя, всё уже работало и давало продукцию. Он был награждён даже серебряной медалью ВДНХ, была в Союзе такая заслуженная организация, и Орденом Трудового Красного Знамени.

Мама ещё спала, досталось вчера ей, или им, запутался уже, как их называть. Отец поставил чайник. Мы любили утром натуральный кофе, но его варила только мама. Отец не задавал никаких вопросов. Встал Гена, затем мама. Что-то между родителями произошло, только, не пойму, плохое, или хорошее. Мама сразу что-то стала творить на кухне, отец всем объявил, что сегодня поедем на турбазу, одеваться нужно тепло и по-спортивному, будем на лодке кататься. Кофе уже было готово, мама заканчивала бутерброды. К тому же, ей нужно было наделать бутербродов на поездку, а у нас все были любители поесть много и вкусно.

У отца была служебная двадцать первая Волга светло-голубого цвета, мама называла её цвета морской волны. Турбаза стояла на берегу Уксинского залива Ладоги в километрах двадцати от города, её только в прошлом году построили, хотя, строительный мусор уже убрали. Кирпичный, самый большой дом стоял у берега озера, был очень тёплым, в центральной комнате на первом этаже стояла хорошая печь и его легко было протопить. Мы с братом сразу занялись печью, дров было много, хорошо просушенные. Печь уже вовсю трещала, запахло дымом.

Мы любили ездить на турбазу в любую погоду. Там интересно. Обычно, ездим несколькими семьями, а сейчас отец никого не позвал, только мы. Мама уже накрыла на стол. Обжаренная варёная картошка с луком, лосось из бочки, домашнее сало, маринованные помидоры с огурцами, чёрный хлеб. Что ещё нужно? По русской традиции любая поездка за городом начинается с плотного перекуса. Отец заварил чай по своей рецептуре, а по-простому, набросал в заварной чайник всяких листьев, сушёных ягод, трав, одному ему известных. Мама хорошо пекла, у неё всегда была своя выпечка, так что, за городом нам никогда без еды тоскливо не было.

И тут, уже во время чая, папа так серьёзно посмотрел на нас с мамой и сказал, что он должен всё знать. Моя мама Алессия, конечно, уже провела подготовительную работу с мамой Аллой. Я так понял, что во время трансформации происходит слияние памяти и, что помнит, знает и умеет один, помнит, знает и умеет второй. Только, в моём случае есть ещё и третий, который дал мне свою память ещё при моём рождении. Этот третий и есть Саша, только другой реальности и проживший около семидесяти лет. Вот такой получается симбиоз. Мама сказала, что лучше отложить всё на завтра, а сейчас будем наслаждаться природой. К моему удивлению, отец не спорил и был очень внимателен с ней. Она предложила нам погулять по берегу, мы отказались, и они ушли одни.

Мы с братом пошли на берег пускать самодельные ракеты, которые высоко взлетали и на высоте громко взрывались, а мы были от этого безумно счастливы. Родителей не было долго, мы успели даже проголодаться, свежий воздух моментом нагоняет аппетит. Они вернулись, о чём-то громко разговаривали, смеялись, возбуждённо жестикулируя и, видимо, проголодались не меньше нашего. На лодке, конечно, не покатались, ну, да ладно, успеется, тем более, лёд только начал сходить, камыши ещё были во льду. Решили домой не ехать и ночевать здесь. В доме было семь комнат, во всех было уже тепло. Мама с папой опять колдовали на кухне, шутили, смеялись. Я давно не видел родителей такими. Обычно, отец приходил домой, ужинали и он на минутку ложился отдохнуть, и мы его видели уже утром за чертежами, потом работа и, опять, вечер.

В выходные, конечно, на природу ездили часто. Летом и весной – на турбазу, осенью – грибы, малина, зимой – охота. Зимой на охоту я вставал часов в пять. Завтракал и собирался, потом по очереди будил остальных охотников, которым было очень тяжело оторваться от тёплых постелей с горячими женами, потом заводили и грели машину. И с началом рассвета уже входили в лес. Друзья-охотники утром ругались моей настойчивости, с которой я их будил, а вечером в конце охоты говорили – какой ты, Сашка, молодец, что поднял их. И так, каждый раз.

Утро. Проснулись, позавтракали и уже захотелось домой. Продовольственные запасы закончились, на обед уже ничего не осталось, значит, пора домой, там холодильник! Папа командовал, нужно было оставить дом в порядке, ничего не забыть. Мама была грустной и, видимо, уставшей. У нас в Италии так бурно выходные не проходили, всё по плану, степенно, в выходных туфлях и белых рубашках. А здесь, мы все по очереди умывались из рукомойника, в котором руками нужно надавливать на стерженёк и из него льётся струйка воды. Романтика! Сколько ехали, мама дремала на заднем сиденье, прислонившись к двери и укрывшись курткой отца.

Приехали домой, Гена убежал гулять, я сел за пианино и тихонечко музицировал.

Здесь в России много новых мелодий и мотивов, которых даже не слышал. Чайковского знал и любил, и вот здесь в России его вспомнил.

Мама дремала на диване. Я думал об обещании мамы. И у меня начали складываться некоторые мысли. Только, это, скорее всего, мысли того деда, в которого лет через пятьдесят превратится Саша и, который потом трансформируется в меня. Ведь, все наши трансформации начались после того, как мама обняла меня больного на кровати. Нужно и здесь сделать всё то же самое. В дальних уголках своей памяти и этого старого деда я, как будто, увидел, как он перемещается по времени и между реальностями разных миров.

Я это увидел так ясно и отчётливо, что сильно вздрогнул и перестал играть. Обратил внимание, что, когда играю, музыка уносит меня так далеко по мысли, что мне бывает тяжело вернуться в свою действительность. С музыкой составляю жизненные планы, с музыкой пишу программы и черчу чертежи. Музыка, как будто, создаёт дорогу, по которой идёт моя мысль. Мама посмотрела на меня удивлённо и вопросительно. Я подошел к окну и позвал Гену – Гена кушать! Только этим его можно было загнать домой.

Когда он пришёл и помыл руки, я позвал отца, попросил маму встать и всем взяться за руки. Они вопросительно смотрели на меня. Сейчас будет объяснение всем странностям, которые вчера и сегодня с нами случились. Все послушно взялись за руки, как дети в детском саду. Они смотрели на меня и были уверены, что это очередной розыгрыш. Теперь закройте глаза и не открывайте до моей команды. Они и это сделали послушно, Гена даже не подглядывал. Я сосредоточился на образе своей комнаты в Италии. За несколько дней успел соскучиться по ней. На секунду закрыл глаза, или мне это показалось. Когда их открыл, перед нами, действительно, находилась моя комната, мы все стояли посреди неё, на мне всё те же датчики, подключённые к приборам, моя смятая постель.

Я не ожидал такого быстрого результата. Открывайте, сказал я. Только, нас стояло не четверо, нас было шестеро. Я, Саша, мама Алла, мама Алессия, отец и Гена. Все отпустили руки, разглядывали комнату, друг друга. Отец смотрел на двух Саш и на Алессию с Аллой. Никто не говорил ни слова. Тишину нарушил я. Мама, мы хотим кушать, Гена даже руки помыл!

Алессия сразу по телефону стала распоряжаться насчёт завтрака на шесть персон, и стала приглашать нас к столу. Была пятница, девять утра. Опять мама стала нервничать, суетиться. Все распоряжения она давала на итальянском языке. Отец и Гена его, конечно, не понимали. Я объяснил, что будет завтрак. Отец удивлённо спросил – а при чём здесь другой язык. В подробности вдаваться не стал, просто объяснил, что это сюрприз.

Мы вошли в столовую, стол был накрыт на шесть персон. Мама распорядилась, что горничная может быть свободна и даже закрыла входную дверь на ключ. Конечно, нас было шестеро и четверо из нас духи. Мама за всеми ухаживала, это не российская кухня, где Гена отрезал кусманише колбасы, клал его на кусок хлеба – вот вам и бутерброд. Хлеб нарезан ровными кусочками, всевозможные сыры, нарезанные квадратными кусочками на шпажках. Вазочки с разными вареньями и джемами. Бутербродные пасты из морепродуктов, колбасы, ветчина, да и ещё много всякого. Все не церемонились, особенно Гена, ему всё хотелось попробовать. Его с детства называли – Едочёк, любит поесть. И остальные ели, пили, передавали друг другу тарелочки.

Я решил сам всё рассказать. Начал со своей комы, как мы с мамой очутились в детской комнате в Карелии, как появился Саша и исчезла мама. Все молча слушали, никто не перебивал и не задавал вопросы. Я даже рассказал папину теорию по пространству, времени и реальностям. Рассказал, как он исчез. Но, вот когда сообщил, что у нас сейчас 2048 год и мы в Италии, тут посыпались вопросы. Мама пообещала свозить всех в город, на море, на природу. Сейчас только утро. Она молча собирала посуду в стопки, у нас ещё было мороженое и коктейли.

Гена с Сашей уже крутились возле телевизора, переключали каналы и не могли успокоиться. Мама Алла и отец подошли к маме и что-то ей объясняли и успокаивали. После трансформации мама Алла уже владела итальянским языком, да и память у них теперь общая, так что, секреты здесь не утаить. Я улыбнулся и пошёл к мальчишкам. У меня было много роботизированных игрушек и компьютерных игр. Нам было чем заняться.

Я сел за рояль. В музыке лучше думается, пальцы сами находят мелодию, а мысли уходят так далеко, что, иногда, удивляюсь, как нахожу дорогу обратно.

Мои мысли возвращались назад в Карелию, мои воспоминания теперь были общими с памятью Саши и того, кто вначале был Сашей, вырос, повзрослел, родил и детей, и внуков.

Условно для себя стал называть его дедом. Я вспоминал его жизнь год за годом, сбивался и возвращался. Странно, это не моя жизнь, но я переживаю, как будто это я её прожил, переживал его радости и победы, его падения и взлёты, когда он справлялся, когда выходил из безвыходных ситуаций. Я испытывал вместе с ним и страх, когда казалось, что выхода нет и всё закончилось. Я испытывал вместе с ним и любовь, любовь к жене, к детям, любовь к внукам, к друзьям и близким. Эта любовь и дала ему силы выжить, не сломиться и остаться человеком. Его молодость пришлась на лихие российские девяностые.

Хватит о плохом. Я вспоминал его свадьбу, рождение детей, их взросление. Вспоминал рождения внуков. Вспоминал работу, помнил все его схемы, все станки, все разработки, которыми он занимался. Странная штука память! Я вспоминал все потери, всех его близких, которые ушли. Я чувствовал его боль.

До этого нашего путешествия моя жизнь протекала радостно, безоблачно, я был окутан любовью родителей, дедушек, бабушек, тётушек и дядюшек. Мной гордились, гордились моими успехами в музыке, математике. Правда, история с отцом внесла первое горе в мою жизнь. Его не смерть, для меня он просто исчез и мог в любое время появиться. Я ждал его и думал о нём каждый день. Даже после каждого своего нового достижения и каждого успеха думал, как в какой-то момент расскажу ему это и как он меня похвалит.

Я играл, и классику, и просто понравившиеся мне мелодии и эпизоды. Моя мысль была там, далеко и во времени, и в пространстве.

Мама Алла подошла и села рядом. Она потрогала мои волосы. Я решил попросить парикмахера, чтобы он сотворил на моей голове более артистичный хаос как у Саши.

И тут меня как током ударила мысль! Как же я это упустил? Мы сейчас все вместе и нет более подходящего момента, чем этот! Я остановился играть, подошел к столу и позвал всех. На удивлённые взгляды просто сказал – нам срочно, и даже лучше сегодня, нужно ехать в далёкий Казахстан, в солнечную Алматы, где сейчас живут потомки нашего с Сашей предшественника, которого я называю дедом.

Мамы, конечно, встретили мое предложение в штыки. Мы с Сашей, говорят, ещё не выздоровели, только недавно я был в коме, и теперь уже собрался на край света. Гена с Сашей и отцом, по выражению их лиц, были даже очень не против. Тут я решил схитрить, правда, мне самому только сейчас пришла эта мысль – мы можем найти там какие-до данные по исчезновению моего отца. Если он не погиб, а мы в это все не верим, значит, он где-то находится и не может оттуда выбраться, или подать сигнал. Он мог трансформироваться в любого, близкого по энергетике, а в Алматы их много. Если бы он был в Италии, он бы обязательно дал о себе знать. По всей Земле у каждого человека мало близких по энергетике, нужно искать среди родных. Ведь, мама Алессия совсем недавно была трансформирована с Аллой, разве не так? Сколько там у деда внуков, а теперь и правнуков? Мама молчала. Компания, которую возглавлял отец, имела в своём парке несколько самолётов, и больших, и маленьких, и маме ничего не стоило взять один из них. Она сделала звонок и сообщила нам, что послезавтра вечером мы все летим к чёрту на кулички! Я пошутил в ответ – она уже хорошо освоила русский язык!

Опять рассказал вкратце теорию отца о параллельных реальностях, которые можно создавать, используя энергию ядер крупных космических образований, которым и является планета Земля. Кто эти реальности создал? – скорее всего, это первая цивилизация Земли, которая и живёт на Земле в своей нулевой реальности, скрытые от любопытных глаз. И для последующих цивилизаций на Земле создавались свои реальности, которые развивались и проходили свой заданный путь развития. В нашей же цивилизации души людей были разделены на семь частей и человечество уже проходило своё развитие в множестве реальностей, связанных cо своими частями определённым алгоритмом. Множество реальностей, в которые мог попасть мой отец во время своего эксперимента! Но, самое реальное, он остался в нашей, любое материальное тело всегда движется только по пути наименьшего сопротивления. Нужно искать в нашей!

День прошёл в звонках, в сборах. Мама была занята, Сашины родители смотрели телевизор, автоматический переводчик переводит на любой язык, мы с мальчишками играли в игры. День прошёл незаметно. Обед, полдник, ужин, десерт с фруктами и мороженым, наши гости объедались. Вечером мама выделила всем комнаты, и мы отправились спать. Мы с мальчишками ещё поплескались в бассейне, но, усталость взяла своё и все быстро угомонились.

Я лежал и думал о нашей поездке, о тех, кого встречу, о том, как они изменились за те годы, как тот дед ушёл из этой реальности, и обрываются мои воспоминания о них. Там ли они ещё? Как изменили эти годы их судьбы? Кто родился, и кто уже ушёл? Скоро мой день рождения, день рождения меня, Саши и того далёкого деда, который загрузил мне, да теперь и Саше, своё сознание, свою память и своё Я. На самом деле, моё Я уже ушло на второй план, и оно теперь занимает так мало места в общем моём сознании, что прожитые 15 лет кажутся песчинкой на общем фоне. Я думал о тех семи частях нашей общей разделённой души, о которых до сих пор даже не думал и не знал об их существовании, и даже о возможности их существования. Каков алгоритм их взаимодействия? Каков высший замысел в таком разделении?

Завтра нужно посидеть в лаборатории отца и покопаться в его материалах. Были ли у него аналогичные вопросы? Должны же быть у него хоть эскизы теории, которой он занимался столько лет, и, которая разделила его со мной и мамой? Что он уже узнал и чего добился? С такими мыслями меня и поглотил сон своими цепкими объятиями. Саша с Геной спали в соседней комнате, за стенкой была тишина. Комната родителей Саши тоже была рядом. Там тоже было тихо. Только, мама, видимо, ещё не спала. Слышно было, как она тихо разговаривала с кем-то по телефону, наверное, со своей сестрой Гаелл, или своим отцом. Мой младший брат Габриэль на время моей болезни жил у её отца Силвестро. Он отставной военный, а сейчас увлёкся живописью, лепкой, и в своём увлечении проводит всё своё свободное время. Габриэль нашёл в нём родственную душу, и они в мастерской рисуют, лепят, фантазируют. У Силвестро хороший дом в Праяно, вблизи нашего городка Амальфи. С такими мыслями я и уснул, спокойно и без сновидений.

Утро прошло тихо, спокойно, без суеты. Мама отпустила прислугу, зачем лишние глаза и уши. Самолёт уже готовили на вечер на завтра. Мы должны прилететь в Алматы в 8-00 по местному времени, чтобы у нас весь день был свободным. Я сказал всем, что буду заниматься в лаборатории отца, и чтобы на меня не рассчитывали. Мама планировала показать гостям море и местные достопримечательности.

Наш дом был в районе города Амальфи на берегу Тирренского моря. Район тихий, провинциальный. Природа прекрасная, море, горы и извилистые дороги. Сейчас конец марта, но, туристов уже достаточно. У мамы экскурсия получалась оригинальной – экскурсанты – духи.

Я вошёл в лабораторию отца, включил компьютер. Последний раз его включали эксперты, когда велось следствие по его исчезновению. Конечно, они ничего не нашли, да, я думаю, и не могли найти. Произошёл нерасчётный вариант. Как теперь рассчитать его? Как смоделировать? У отца в лаборатории работали несколько математиков-программистов, которым ставилась узкая конкретная задача, не посвящая в глобальный вопрос. Я потерял счёт времени, задавал в поиске уйму разных вопросов и понял одно, что у отца с собой всегда был промежуточный носитель, с которого он после экспериментов снимал информацию на главный компьютер, и уже на нём обобщал и анализировал результаты. И этого промежуточного носителя нигде не было, видимо, он сейчас там, где и мой отец.

Приехали мама с духами. Я их в шутку стал так называть, а им это нравилось. Какая-то харизма от всех этих путешествий, какая-то загадочность, фантастичность. Впечатлений, конечно, была уйма. Рассказывали, как они попросили маму сфотографировать их на фоне какого-то собора, а мама и сфотографировала. Они потом долго смеялись, почему собор на фото есть, а их нет, они же духи! Смешно!

Пообедали, как всегда, попросили накрыть стол на шесть персон. Потом отпустили горничную. Все смеялись, вспоминали свою экскурсию, а у меня из головы не выходили мои поиски в лаборатории. Мама подошла, померила губами температуру моего лба, на всякий случай потрогала рукой. Ты отдохни сынок, сказала она. У тебя синяки под глазами. Я вспомнил лицо деда, мне до его синяков далеко, подумал я.

Воскресенье прошло тоже в поездках, а я в лаборатории отца. После обеда стали готовиться к отлёту. Мама уже заказала меню в самолёт, лететь, ведь, не ближний свет, да и неизвестно, как там у них с питанием, может быть, будем обедать в самолёте, я пытался объяснить, что там нормальная цивилизованная страна, но, разубедить маму было бесполезно.

Приехали в аэропорт, спокойно прошли все процедуры, наши духи совсем расслабились, главная тема разговоров была о том, как хорошо быть духами. Никакого тебе досмотра, ни паспорта, ни документов, ничего не нужно. Даже животным нужны справки, а здесь – ничего.

Мальчишки, когда увидели самолёт Falcon, в котором нам предстояло лететь, пришли в неимоверный восторг. Персональный самолёт, да ещё такой. Быстро взлетели, набрали эшелон и, конечно, обед, какой полёт без обеда. Только теперь стюардами были я и мама, остальные же духи. Я взял с собой компьютер, но, было не до него. В общем, полёт прошёл весело и без приключений. Пилоты объявили посадку, все пристегнулись ремнями, а я уткнулся в окно. Теперь уже работала память деда. Узнавал горы, пик Талгар, вышку на Кок-Тюбе, Капчагайское водохранилище. Только не я узнавал, узнавал дед. А я думал, как же Всевышний так гениально всё сотворил, и эта гениальность ещё больше усложняла мне задачи по моим поискам.

Сели, прошли все формальности. Мама ещё дома заказала небольшой легковой автобус с раздельной кабиной водителя. Сказал адрес, и мы поехали. Теперь я был гидом, рассказывал историю города, называл достопримечательности, улицы. Рассказывал кто, когда из моей, а уже из их семьи, здесь жил, работал, родился, крестился. Город в своей старой части не сильно изменился, точечно что-то снесли, что-то построили. Микрорайоны начали сносить под ноль, даже стал волноваться, что и район, куда мы едем, тоже снесли. Я же перед тем, как ехать, смотрел карту города, всё ведь, стояло.

Подъехали. Микрорайон тесный, подсказал водителю где удобно запарковаться, правда, далековато от подъезда, но, зато, без суеты. Вышли я и мама, духам там пока нечего делать. Почти всё без изменений, изменились только деревья и благоустройство. Дома, подъезды, балконы и окна как были, так и остались. Я маму взял под руку, у меня дрожали руки и мне нужно было остановить свою дрожь. Мне было первый раз страшно. Наверное, страшно было деду, что он никого не увидит, что никого, к кому он так стремился, здесь просто нет, уехали, переехали. Подошли к подъезду, нажали номер квартиры. Это, конечно, не тот домофон, но, логика не изменилась. На экране высветилась девочка и спросила – кого нам нужно? Я тихо сказал – бабушку. Она молча открыла входную дверь, и мы вошли в подъезд. Подъезд совсем не изменился, даже запах остался. Мы поднялись на второй этаж, девочка уже стояла с открытой дверью. Я ловил черты – на кого она похожа? Непонятно.

– Вы кто, спросила она? Как мне вас представить?

– Родственники – ответила мама. Она видела, что я не в себе и решила взять инициативу в свои руки.

Мы стали разуваться, как из другой комнаты вышла женщина. Она молча смотрела на нас. Это стояла моя дочь Валя. Как часто я был в этом доме, невозможно посчитать. Все семейные торжества здесь проходили торжественно и вкусно. Это квартира родителей моей жены. Её мама была очень гостеприимна и к гостям здесь готовились, заранее покупались деликатесы, овощи и фрукты. Тесть любил семейные торжества, к подготовке стола подходил с душой и размахом. Если арбуз, то самый большой и вкусный. Если виноград, то только таджикский, всех цветов и вкусов, и круглый, и дамские пальчики, и сладкий, и кислый, и с косточками, и без. Все их друзья любили приходить к ним в гости, так как каждое такое застолье превращалось в великолепный праздник живота в хорошем смысле. Даже, когда их не стало, я с внуками любил приходить сюда. Заказывали пиццу, шашлыки, суши, коктейли и мороженое.

Эта квартира не могла существовать без застолий. Дочь тоже прекрасно готовила, но, во время быстрой доставки любой кухни мы не могли отказаться от возможности прекрасно повеселиться за столом. Мы – это я и внуки. Я любил приходить сюда, чтобы они могли побыть вместе, поиграть, подурачиться и побеситься. Я сейчас говорю от имени того деда, далёкого и часто непонятного, который реинкарнировался во мне. Дочь не возражала против наших детских застолий, да и дни рождения своих дочек она отмечала ничуть не с меньшим размахом, чем её бабушка и моя тёща. Правда, она работала много, на работе уставала и ей тяжело было устраивать такие праздники. Вот и не злоупотреблял её гостеприимством и возлагал кухню на сервис застолий. Деньгами я стеснён не был и, поэтому, мне было легче так делать. И вот сейчас передо мной стояла моя дочь. А она видела перед собой пятнадцатилетнего мальчишку, который так сильно похож на её юного отца.

Я тихо подошёл и просто сказал – здравствуй дочь моя. Сегодня мой день рождения. Поздравляйте меня! Обнял её, и она долго смотрела на меня и на маму. Мои дети любили мою мать. Бабу Аллу. Мама подошла с другой стороны, обняла и поцеловала её. Здравствуй, дочь моя, опять сказал я. Это не волшебство и не мистика. Так устроен мир, и я вас нашёл!

Девочка молча смотрела на нас непонимающими глазами и не знала, что делать. Мама её спросила – не напоит ли она гостей чаем? И та радостно бросилась на кухню и застучала чашками. Чьё же это такое чудо, спросил я дочь, кивая на девочку? Это Катина, ответила она. А как зовут это Катино чудо? Лена – с кухни ответила девочка. Девочке было лет двенадцать. Меня зовут Алессандро, ответил я. Я раньше был хорошо знаком с твоей бабушкой и даже был дедом твоей мамы. Больно молод для деда, засмеялась девочка и пододвинулась ближе к бабушке.

– Сколько у Кати таких чудес?

– Ещё одно чудо и один чудесник, смеясь ответила девочка!

– Ты не удивляйся, сказал я дочери, это не розыгрыш. Я и мама моя до пятницы тоже ничего подобного не знали. Кстати, мою маму зовут Алессия. Мы живём в Италии, сегодня только утром прилетели. А варенье домашнее делаете? Столько лет чай с вареньем уже не пил. Ах, нет, вот у бабы Аллы в Карелии недавно баловались, и клюквенным, и брусничным, и бабушкиным из Подольска. Я старался больше говорить, чтобы не давать Вале и её внучке задумываться. Варенье, конечно, нашли. Я спросил – где Катя? Катя с папой на работу ушли, сестра и брат в школе – просветила меня девочка. Она уже делала нам сырники. Да, сказал я Вале, узнаю школу! Валя сидела молча, смотрела на нас с мамой. Я стал рассказывать свои планы.

Первым делом, нужно съездить к Григорию, потом в коттедж. Мама ещё в Италии попросила консульство в Казахстане найти нам уютное место для жилья в предгорьях с хорошей кухней и без назойливой прислуги. Я предложил Вале с Леной съездить к Грише. Конечно, в школе Лену нужно будет отпросить. Валя не возражала, позвонила в школу и Грише, правда, Грише сказала, что приехали нежданные родственники из Италии и хотят с ними встретиться. Сырники с вареньем были прекрасные! Как и в старые времена, когда мы приходили к девочкам. К девочкам – это у нас были кодовые слова, когда внуки хотели, чтобы я их отвёз к Вале.

Мы вышли из дома. Автобус стоял на старом месте. Я подумал о наших духах. Наверное, спят. Мы были у Вали больше часа. Сказал Вале и Лене, чтобы они на заднее сиденье не садились. Конечно, контакт с духом человеческому организму ничего плохого принести не может, но, мало ли что. Правда, Саша мне сказал, что к Грише пойдет со мной, на что мама Алла сказала, что и она пойдёт вместе с Алессией. Отец предложил, что ему тоже необходимо там присутствовать, так, как только его сознание может почувствовать присутствие следов Николо. Алессия согласилась. Она выглядела устало. Я сказал ей об этом, Валя была со мной согласна, что ей нужно отдохнуть.

Мама рассказывала Вале про Италию, про моё детство, про мою недавнюю болезнь. Они сидели на сидении вместе, а мы сзади с Леной. Она с осторожностью и непониманием смотрела на меня, ведь, оно и понятно, наши с Валей разговоры были для неё из области фантастики. Она слушала нас и абсолютно ничего не понимала. Её одно радовало, что не нужно было идти в школу и что мы едем в гости. Мама и Валя уже нашли контакт, и Валя маме что-то смешное рассказывала, а Лена заразительно смеялась. Я же смотрел в окно и разглядывал город, такой знакомый, но, вместе с тем, сильно изменённый.

Подъехали. Гриша с Оксаной встречали на улице, их любопытство переполняло. Когда мы вышли, Валя им задала вопрос – кто, по их мнению, перед ними стоит? Саша, конечно, был со мной, Алла с Алессией и только отец Саши Николай и Гена обхаживали всех и заглядывая в лица. Интересно быть духом, ты и есть, но, тебя, как будто и нет. Моё сходство с дедом, конечно, было неоспоримо. О маме Григорий сразу сказал, что это баба Алла. Все весело смеялись, шутили, и никто, по всей видимости, даже не догадывался о том, кто мы на самом деле. Я думаю, что и Валя тоже. Поднялись в квартиру, конечно, опять чай, с вареньем и бутербродами. Гриша с Оксаной ночью поздно легли и только недавно встали. Это у них завтрак.

Отец Саши Николай как-то тревожно вёл себя. Я спросил – что его беспокоит? На что он сказал, что сам не поймёт и что он чувствует себя некомфортно и тревожно. Я стал расспрашивать о Даниле, Яне и Стефании. Все уже создали свои семьи и живут отдельно, у всех дети. Рассказали, что сегодня ночевал у них Ян, плохо себя чувствовал и они провозились с ним допоздна. Вызывали скорую, та ничего не определила, сказали, что невроз, вкололи успокоительное и уехали. Ян, оказывается, спал в соседней комнате. Мы все стали говорить в пол голоса, но, он вышел. Сказал, что уже не спал, пора в душ, хватит хандрить.

Я посмотрел на отца Саши и обратил на него внимание мамы. Отец попросил меня сводить его в душевую комнату, не мог же он сам это сделать. Все бы удивились – кто же это включил там душ? Отец просто обильно смочил лицо водой, говорит, что у него, как будто, началась температура и нужно было немного остыть. Я подумал, что, возможно, нам лучше всего на время трансформироваться в Карелию в их реальность. Я не знал, как длительная трансформация влияет на наши физические тела. Мы вышли. Сказал маме свои мысли и решили одним махом разбить все сомнения у Вали, Гриши и Оксаны с Яном. Предложил всем взяться с нами за руки для закрепления нашей встречи. Отец Саши с Геной взялись за меня, и мы одним махом перенеслись в Карелию.

Конечно, это было не честно для наших новых родных, но, при объяснениях возникло бы много вопросов и сомнений, а так, они все уже здесь и, хочешь – не хочешь, вынуждены будут нас выслушать. Только, при трансформации нас было уже на два человека больше. Мы все это не сразу поняли. Пока Валя, Лена, Гриша, Оксана и Ян непонимающе оглядывались, мы с мамой с удивлением смотрели на новых появившихся двух людей. Один из них был мой отец, который исчез почти два года назад при неизвестных обстоятельствах. Вторым – был тот дед, который реинкарнировался в меня и был физическим отцом Вали и Григория, я его узнал. Я просто интуитивно понял, что это он. Вот так поворот. Мама бросилась в объятия отцу, плакала, целовала. В общем, всё так как после длительного расставания у любящих людей. Дед подошел к Григорию и Вале, они обнялись. И тоже всё как после длительного расставания. Ведь, он ушёл на самом деле со всеми ритуалами и действами.

Первой пришла в себя мама Саши Алла. Она предложила всем найти себе место где сесть, попросила папу с мальчишками установить раздвижной стол, а Лену и Алессию помочь ей с ужином. Ведь, по закону трансформации мы вернулись в Карелию в то же время, из которого ушли. А это было воскресенье, вечер. Мы только что вернулись из поездки на природу, где ночевали на турбазе на берегу залива Ладоги. Мама Аля приготовила ужин, и я позвал Гену обедать. Потом попросил всех взяться за руки и с этого начались наши трансформации и путешествие уже на самолёте в Алматы, и встреча с нашими близкими.

На середину комнаты вышел дед. Это было даже неожиданно. Конечно, всё начал именно он и всё началось с него. Он рассказал с самого начала, с моей комы, с нашей поездки на турбазу, с трансформации в Италию, с поездки в Алматы. Стал рассказывать про эксперимент моего отца, как он пошёл не в ту сторону из-за незнания законов распределения реальностей в пространстве Земли. Как его физическое тело изменило направление, а душа, энергетическая составляющая тела, просто заскочила в ближайшую энергетически подходящую физическую оболочку, которой оказалось тело Яна. Физическая оболочка Яна, в свою очередь, не поставила блокировку новому существу, которого приняла, но и не дала права к действиям.

Конечно, энергетическая составляющая моего отца пыталась вырваться, она пыталась добиться возможности дать о себе знать, только, энергетика Яна везде ставила заслоны. Вот поэтому ему и было плохо. Боролась энергетическая сущность моего отца и физическая оболочка Яна. Было и повышение температуры, и тошнота, и судороги. Тем более, что энергетическая сущность моего отца чувствовала наше приближение и искала возможность дать о себе знать. Но, к счастью, всё разрешилось благополучно. Также, и отец Саши – Николай. Их энергетические сущности близки по энергетике, поэтому, и он тоже плохо себя чувствовал, и нервозность, и чувство страха.

Но, сказал в конце он, у Николо сейчас нет физической оболочки, тела, его нужно искать. И где, и как её искать? Он знает где. Только, всему своё время. А теперь всем ужинать и спать. Тем более, мы своими трансформациями нарушили равновесие реальностей, и нужно дождаться их стабилизации. Для этого нам нужно пробыть в этой реальности два дня. Но, нет добра без худа, общайтесь, узнавайте друг друга поближе, отдыхайте.

Застолье было шикарное! У мамы Аллы уничтожали запасы с неимоверной скоростью. Рыба, ягода и мясо дичи были, особенно, в ходу. Также, женщины на скорую руку быстро сварили картошку, а потом её слегка обжарили в масле. И, само ощущения тайны, загадки и фантастики придавали особую пикантность. Освободившихся от физической оболочки не тревожили болячки, они забыли о лекарствах. Мама с отцом сидели рядом, я давно не видел её такой. Она подкладывала ему в тарелку снова и снова, как будто с Яном его никто не кормил. Мама сидела между Яном и отцом, и ухаживала за обоими. Отец был благодарен Яну за его терпение, за стойкость, за то, что он, фактически, спас его. Ян, в свою очередь, наслаждался спокойствием. Валя с Григорием и родителями Саши что-то рассказывали друг другу и весело смеялись, мальчишки занимали Лену. Я сидел с дедом, и он мне рассказывал свой план поиска физической оболочки моего отца и что нужно спешить. Я смотрел на него и думал о сущности человеческой души и что мы о себе так мало знаем. В одной комнате сейчас находились две части одной энергетической сущности, разговаривали друг с другом. А ведь, и в жизни каждый человек часто спорит сам с собой, убеждает себя, уговаривает на что-то, ругает, критикует.

В Карелии у родителей Саши жилплощадь по советским меркам была прекрасная. Но, всё равно, кое-кому пришлось спать на полу. Лёжа долго разговаривали, но, вскоре сон взял своё.

Утро. Отцу, да и маме нужно было на работу, но, он позвонил секретарю и, сославшись на семейные обстоятельства, сказал, что сегодня и завтра будет занят личными делами. Он директор и ему необходимо просто выдержать формальности. Женщины на кухне уже занимались завтраком, а мы делали утреннюю уборку в квартире. Я допытывался до деда о его плане. Мне было интересно смотреть на него. Когда смотрю на Сашу, я вижу себя. А дед, да я думаю, что и у Саши были такие-же мысли, никто не говорил с ним о его прошлой жизни, даже его дети. Казалось, что неприлично задавать вопросы не старому, но, довольно таки, пожившему человеку. Он пережил смерть, а его физическая оболочка – это моё тело. И я благодарен ему за то, что он мне дал, а он отдал мне, да и Саше тоже, весь свой опыт, знания и умение. У нас с Сашей в 15 лет уже есть высшее советское авиационное образование, мы профессионально знаем обслуживание всех советских самолётов Ту и Ил, прекрасно знаем электронику и механику, мы просто уже грамотные инженеры. Только, есть что-то, что он нам не передал, это я понял вчера вечером.

Позвали за стол. Это прекрасное ощущение, что у тебя весь день свободен и что тебя ждёт куча прекрасных моментов. Думаю, что и у всех было такое-же настроение. Мама ухаживала за отцом, она опять сидела между ним и Яном. Обсуждали вчерашний день, думали, как провести сегодняшний. Из нас, и из итальянцев, и из алмаатинцев, никто в Карелии не был. Алмаатинцы хоть что-то слышали о ней от деда, а вот отец и мама даже не знали о ней ничего.

Я задал деду вопрос про то – какие у него есть мысли о возможности найти физическую оболочку моего отца? Да – ответил он, есть одно место, из которого можно видеть всё и всех живых биологических и энергетических сущностей. Из этого места сознание наблюдателя как бы сканирует всю поверхность Земли, всех без исключения биологических и энергетических существ с целью передачи информации на другой уровень анализа и управления. Это входит в замысел Создателя для более эффективного реагирования. Каждая энергетическая сущность не должна потеряться, быть повреждённой, или погибнуть. Весь замысел Создателя охватить невозможно, но, ему ценна и дорога каждая сущность, ему очень важна информация о том, как они изменяются, как растут и развиваются, что с ними происходит, и как они трансформируются в своём развитии. И вот из этого места производится наблюдение, сортировка и передача информации на более высший уровень контроля и управления нашей планетой. Конечно, методы и способы такого контроля неподвластны осмыслению сознанием человечества, или, даже некоторыми его индивидуумами. Это замысел Создателя, и он доступен только ему.

Я задал деду вопрос – откуда он знаком о существовании такого места и почему в моей памяти это не сохранилось? Ведь, память при слиянии копируется в память физической сущности, которым является наше, моё тело. Да, правильно, ответил он. Копируется у всех, но, только не у таких, как он. Его энергетическая сущность отличается от остальных. Не будет вдаваться в подробности, но, такие энергетические сущности, как его, используются Создателем на более высшем уровне, чем уровень человека. Даже, можно сказать, для управления и ведения своего замысла. Человеческим современным языком – это управленцы, исполнители. Древним языком – ангелы. Вот так.

Все сидели и молчали. Как реагировать на сказанное? В обычной человеческой среде деда бы сразу назвали сумасшедшим. А в нашей среде, в нашей квартире, где некоторые были просто духами, и мы это вполне осознавали, такие выводы делать было излишним. Я видел, что разгадка где-то рядом, и задал деду второй вопрос, а он как будто его ждал и хитро смотрел на меня и окружающих. Я спросил деда – а как же он стал человеком, простым смертным, имел семью, детей?

Да, ответил дед. Очень давно, около сорока пяти с половиной тысячи лет назад, ещё до начала времён, он родился в семье ангелов. Рос, учился, мужал, всё как положено. Да, у ангелов есть семьи, у них рождаются дети. Потом в пятнадцать лет его назначили Смотрителем. Это очень важный и ответственный пост ангельской иерархии. В их задачи входят наблюдения по всей планете и во всех реальностях за всеми энергетическими сущностями планеты. А энергетическая сущность человека, его энергетическая составляющая – это душа человека, если говорить простым человеческим языком. И вот, в задачу Смотрителя входят наблюдения за всеми энергетическими сущностями, за их развитием, за их ростом для передачи получаемой информации на более выший уровень контроля и управления. Ведь, нашему Создателю особенно важна вся информация, как растут и развиваются энергетические сущности, как растёт и приумножаются их сознания. И ни одна сущность не должна погибнуть, или быть утерянной. Каждая составляет величайшую ценность для него.

Но, в их эволлюции так заведено, что каждый ангел, нелависимо от ранга, должен проходить своё Возрождение в человеческом теле. Это помогает лучше понять цели ангелов, осознать на себе слово Жизнь, прочувствовать его и осмыслить. Это очень сложный вопрос. Огромнейшие коллективы ангелов его решают, спорят, испытывают на себе спорные вопросы. Вот, он в последний раз ушёл на своё очередное Возрождение, и в 1019 году от Рождества Христова родился в человеческой семье на русском севере. Обычным человеческим мальчиком. Только, когда Смотритель уходит на своё Возрождение, в человеческое тело уходит только часть его, у ангелов такое возможно. Не оставлять же планету без присмотра! Он рождался, рос, создавал семью, вёл обычный образ жизни для среды и народа. И каждый раз рождался с абсолютно чистой памятью о своих предыдущих воплощениях. Только, в последние четыре он частично помнил свои предыдущие. И так, тринадцать воплощений, вот в Алматы закончилось последнее, тринадцатов. И он опять Смотритель. Его срок истёк. Вчера он полностью занял то место и приступил к тем обязанностям, которые выполнял раньше. И он уже может нам указать, где находится физическая оболочка моего отца. Она жива.

И дед улыбнулся, как только делает один он, едва губами и глазами.

Этот короткий рассказ произвёл на нас впечатление. Все сидели молча. За последнее время мы узнали очень много нового, но, эта исповедь просто раздавила каждого из нас своим периодом времени и масштабом вероятных воплощений сидевшего перед нами человека, но, как оказалось, даже не человека. Сорок пять с половиной тысяч лет! Это не укладывается в человеческие рамки. Человек меряет все события размерами одной человеческой жизни.

А теперь, в поездку – сказал дед! Он должен ещё раз хлебнуть волшебного карельского воздуха. Ему посчастливилось прожить здесь прекрасные годы его последней человеческой жизни, и он благодарен Создателю за нашу встречу. Он думает, что это занимает не последнее место в его Замысле! И ему нам нужно много что ещё сказать. Поехали!

Поехали на двух машинах. На первой, Волге ГАЗ-21, ехал за рулём отец. На второй, Москвиче, ехала за рулём мама Алла. Я, не подумав, сболтнул, как мама Алла один раз на Волге совершила аварию, на повороте при съезде с трассы к турбазе врезалась в дерево и чуть не влетела в речку. А это событие ещё не произошло, оно было впереди. Но, мама Алла расстроились и не села за руль Волги. Я тогда сказал, что это первая проблема путешественников во времени. На что дед ответил, что здесь пока нет путешественников во времени и мы только совершаем трансформации из реальности в реальность. А мне он должен ещё много рассказать о времени.

Приехали. Дед с Сашей сразу стали опекать гостей, повели их на берег и всё время что-то рассказывали. Все весело о чём-то хохотали. Оксана мимоходом мне сказала, что давно не видала Яна таким живым и весёлым. Обычно, он молчалив и задумчив. Родители мои и Саши хлопотали в доме и на кухне. Гена чистил шлюпку и вытаскивал вёсла из лодочного гаража. Нужно было показать Карелию во всей красе. Шлюпки отцу подарили моряки, они была шестивёсельные, с рулём. Можно было на борту сидеть, и они почти даже не наклонялись. Были надёжные и устойчивые. Достали самовар. Мы самовар и стол поставили в шлюпку, получился прекрасный водный развлекательный комплекс. Всё загрузили и тронулись. Погода стояла прекрасная, хотя, в камышах вдоль берегов и островов стоял лёд. Солнце, небольшой ветерок, но, у всех были плотные куртки, самосвязанные шапки. Северные люди умеют беречь тепло. Сашина мама прекрасно вязала. Свитеров и шапок хватало всем.

Мужчины сели на вёсла, женщины накрывали на стол. Вначале попросили моего папу рассказать про свой эксперимент, что у него случилось, как он попал в Яна, и каково им было вдвоём. Рассказывал он, конечно, смешно, но, смешного, по всей видимости, было мало. Он мог остаться с Яном навсегда. Дед рассказывал о своих былых охотничьих приключениях. О Вышнем Волочке, о своей свадьбе, о том, как родился Григорий, и как его привезли в Вышний Волочёк. Рассказывал про институт, про Ленинград, как они с его женой Леной там жили, про тётю Валю. Рассказывал о первом приезде в Алма-Ату. Да, этот город раньше так назывался. Рассказывал о рождении Вали. Лена слушала его с таким удивлением, что на неё было очень смешно смотреть. Рассказывал, как купал Валю в первый раз и как боялся что-то сделать не так. Рассказывал про своих тестя и тёщу, про их дачу. Я слушал и понимал, что в его устах все эти рассказы приобретают совсем другой оттенок, чем мои воспоминания. Это он тогда их пережил и, рассказывая, переживает их сейчас.

Рассказывали все, и Валя, и Гриша, и мой отец, и Ян. И всем было интересно. Выпили чая уже не один самовар. Воду для самовара набирали сразу из озера. Вода – чистейшая! Надоело заниматься обжорством, и женщины попросили покатать их по заливу. Турбаза стояла в устье небольшой речки. Почти на самом слиянии реки с заливом была поставлена рубленая баня. Сразу после парилки можно бросить своё разгорячённое тело в речку. Она была довольно глубокая, плавая, дна было невозможно достать.

Дед со смехом рассказал, как они с отцом ловили здесь у бани озёрную форель, как первый раз за одну ночь взяли штук пять по семь килограмм. После такого рассказа Сашин отец чуть не побежал в сарай за сеткой. Потом дед ему сказал, что это только поздней осенью, а сейчас идёт щука у берега вдоль камыша.

Рассказал также, как его отец в азарте вытаскивал щук из сетки, и нырнул по пояс. И как ему потом врачи хотели отрезать одно из двух семенных органов. Мама Алла после такого рассказа сказала, что рыбачить он теперь будет только под одеялом. От смеха шлюпку чуть не опрокинуло, Гена еле удержал самовар. Смеялась даже Лена, которая, ничего не поняла, но, реакция всех была очень смешная. Дед рассказывал про охоту в Карелии на зайцев, как он убил глухаря под Новый Год. Потом рассказывал про охоту в Вышнем Волочке. На кабанов, на лосей и волков. Закончил тем, что не советует родителям уезжать из Карелии. Рассказывал, что и отец, и мать в то время сильно жалели о переезде.

Мы гребли сильно, ход у шлюпки был хороший. Когда сидишь на берегу и смотришь на залив, впечатления одни, но, когда обходишь залив и заглядываешь за каждый островок, впечатления трёхмерные. Есть острова, на которые только палатку поставить можно, очень маленькие. А вокруг каждого острова пояс из камыша. Это любимые места для уток. Они даже не боятся нас, знают, что уже не сезон охоты. Все в восторге. Выходили на острова, берег скалистый, деревья, как будто, из камня растут, ни алмаатинцы, ни итальянцы такой северной дикой красоты никогда не видели.

Высаживались почти на каждом острове, где был хороший подход на шлюпке. На одном острове мальчишки зажгли даже костёр, жарили хлеб и колбасу. Лена была в восторге! Я подумал, как жаль, что мы не взяли остальных алмаатинцев, но, мы собрались так стихийно, без планов, без сборов. Просто взялись за руки – и уже в Карелии. Ладно, это только пробная поездка. Я смотрел на деда, он был весел, балагурил, что-то рассказывал и все смеялись.