Студент по обмену, или Принцесса с сюрпризом бесплатное чтение

Дизайнер обложки Юлия Голуб

© Наталья Овчар, 2019

© Юлия Голуб, дизайн обложки, 2019

ISBN 978-5-0050-4195-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Идею написать о студенте-попаданце подкинула мне фикрайтер с ником «Ринэй». Это была заявка с определёнными условиями по сюжету. Идея показалась интересной, поэтому и начала создавать мир, где мой герой проходит сложный путь, стараясь выстроить свою жизнь так, как хочет сам, а не как определили для него высшие силы. Если более культурно перефразировать известное выражение, то с богами бодаться – дело безнадёжное, но Арсений Беляев приложил все свои силы, чтобы постараться достойно пройти все испытания с наименьшими для себя потерями.

Очень помогли отзывы и конструктивная критика первых читателей на самиздатовских ресурсах «Книга фанфиков» и «Litnet», вдохновлявшие меня и пинавшие мою лень, нейтрализовавшие плохое настроение или усталость. Отдельная благодарность Марии Весёлой за консультацию в сфере медицины.

Для читателя авторский мир может показаться сложным к восприятию из-за некоторых зубодробительных имён и терминов, поэтому сделала путеводитель и список героев. Кое-какие разъяснения даны внизу глав под чертой. Надеюсь, что чтение окажется приятным.

Глава 1. Пьяный студент и ангел-раздолбай

Слепой случай меняет всё.

Вергилий Марон Публий

Пить надо меньше, надо меньше пить.

Х/ф «Ирония судьбы, или

С лёгким паром!»

Тьма. Но не полная, не чернильно-чёрная, а какая-то бурая. Круглый, словно гофрированный шланг, коридор. Его стенки казались живыми, напоминая чем-то кишечник изнутри. И свет впереди, будто маленький, далёкий светлячок. Потянулся к нему, полетел, мечтая вырваться из этой непонятной трубы, которая давила на психику, пугая до панического состояния.

Я умер, что ли? Нет, не может быть! Наверное, попал в реанимацию, где вкололи обезболивающее, поэтому в этом наркотическом беспамятстве мерещилась всякая бредятина. Сосулька… Даже не сосулька, а целая глыбища льда вдруг начала сползать и полетела вниз, прямо на меня. Единственное, что запомнил. Я парил, а светлое пятно всё увеличивалось, пока не окутало со всех сторон сияющим блаженством, дающим успокоение.

– Так-так… Кто у нас тут? – услышал вдруг мелодичный голос.

Оглянулся. Казалось, что он шёл отовсюду, но кто именно говорил, рассмотреть в этом ярком свете не мог.

– Ээээ… Простите. Я вас не вижу. Можно немного свет приглушить? – обратился в пространство.

В ответ раздался смех, словно колокольчики зазвенели. Свет, действительно, перестал резать глаза, и ко мне приблизилась фигура… ангела? Белые одежды, белокурые локоны до плеч, крылья. Не грубо-материальные, как их рисуют художники, а будто потоки белой плазмы, имеющие форму крыльев, но постоянно пульсирующие, переливающиеся и живущие своей особой жизнью. А лицо! Человеческий язык не в силах описать эту красоту, от неё просто слепнешь. Только миг удалось посмотреть прямо в его глаза. Какого они цвета? За мгновение разве разберёшь? Лишь ощущение бесконечного участия и сострадания, что пролилось на мою душу из этих сияющих очей. Я мог лишь украдкой бросать короткие взгляды на его фигуру, любуясь совершенным творением.

– Арсений Беляев, двадцать один год, третий курс юридического факультета, не женат, не замужем, в связях, порочащих… ммм… Экстраверт, любит экстрим и приключения на свою… ага. Что? Не может быть! Ты не должен был сегодня умереть. Произошла ошибка или это разгильдяйство твоего ангела-хранителя? – дивное создание вдруг нахмурило брови и щёлкнуло пальцами.

В это же мгновение возникла другая фигура, такая же прекрасная. Она склонилась перед вышестоящим начальством в приветствии, а затем выпрямилась, молча переминаясь с ноги на ногу, совсем как нашкодивший подросток перед строгим учителем.

– Барадиэ́ль, как это понимать? – спросил первый ангел у второго, указывая сияющим перстом на меня.

– Эээ… не досмотрел. Исправлю. Честно-честно! – затараторил провинившийся, и я с удивлением понял, что этот ангел – совсем ещё юный и, похоже, такой же раздолбай, как и я сам.

– Исправишь? Как же, интересно, ты это сделаешь? Твой подопечный уже́ умер в своём мире. Он не может воскреснуть и дожить отпущенное ему время.

– Но, в соответствии с пунктом семьсот семьдесят семь, душа, раньше срока покинувшая своё физическое тело в одном мире, может воплотиться без стирания памяти прошлой жизни в другом мире, в другом теле, из которого предыдущая душа ушла по доброй воле, искупив свой срок страданий. Либо по иным причинам, – отчеканил мой ангел-хранитель какой-то местный Устав.

– Ты всегда отличался сообразительностью, Барадиэль. И сейчас выкрутился, вспомнив пункт, который не применялся уже двенадцать с половиной тысяч земных лет. Хорошо. Ты – его ангел-хранитель, недосмотр – твой, вот и сам исправляй его, – произнёс первый ангел и пропал.

– Прости, братиш, с кем не бывает, – обезоруживающе улыбнулся персональный хранитель.

– Ага, – только и смог произнести, ещё не до конца поверив в то, что увидел и услышал.

На Барадиэля я, как ни странно, мог смотреть спокойно: он не сиял, словно маленькое солнце. В такой же белой хламиде, как и первый, с плазменными крыльями, блондинистой шевелюрой и яркими глазами цвета голубого топаза на идеально красивом лице, он казался ближе, роднее, чем тот, первый, и не вызывал во мне такого трепетного благоговения. Напротив, весёлые чёртики, скакавшие в его взгляде, говорили о родстве наших душ, если это можно так назвать.

– Ладно, в виде бонуса за мой косяк могу исполнить твоё желание. В пределах разумного, конечно. Какую жизнь ты хочешь прожить?

Вот ведь спросил! Хорошую. Весёлую. Чтобы не бедствовать и не считать копейки до зарплаты. Я растерялся. Что можно просить, а чего нельзя?

– Ээээм… – проблеял невнятно.

– Ладно. Я понял. Скучать ты точно не заскучаешь, обещаю. Ну… и с деньгами будет всё в порядке, – сказал он, прислушиваясь к чему-то своему. – Погоди-ка секундочку, я скоро вернусь.

Мой ангел-хранитель исчез на несколько мгновений, а затем появился вновь, но уже не один. Рядом стоял прозрачный силуэт ребёнка, кажется, девочки. Со словами: «Нам надо торопиться», – Барадиэль схватил меня за руку; сознание снова погасло.

Запах. Это первое, что я почувствовал, когда очнулся. Он мне сразу не понравился – какая-то дикая смесь приторных женских духов или восточных ароматических палочек, жареного мяса, приправ, а ещё давно не мытого тела, но без ожидаемого резкого запаха пота. Вот ведь вчера нажрался-то! И куда меня с перепоя занесло? Лежать, вроде, мягко, однако воспоминания приходить не спешили. Голова, как ни странно, совершенно не болела, хотя во рту было… Там, похоже, не один кот насрал, а целая стая бездомных, грязных и злых кошаков с городской помойки справила все свои физиологические надобности. Я поворочал во рту языком. Зубы явно давно не чищены. Это сколько же я в отключке провалялся?

Помню – пили. Обмывали почти всей группой окончание семестра. Потом – пели в караоке-клубе. К нашей дружной мужской компании присоединились какие-то левые девчонки, тоже не сильно трезвые. Может, потом какая-то из них меня подзасняла. Или я – её. Но этот запах! Вроде бы, бомжих среди них тогда не наблюдалось, хотя бомжихи наверняка пахнут ещё колоритнее.

О! Следующее воспоминание соизволило всплыть в памяти: мы стояли на остановке и горланили песни, пугая прохожих и пытаясь тормознуть хоть какую-нибудь машину. Такси проезжали мимо, не рискуя останавливаться и связываться с неадекватными молодыми людьми. Себе дороже. Либо в табло настучат, либо денег с них не дождёшься. С нас, то есть… Нуууу… не дождёшься… И что? Мы – бедные студенты… Да, о чём это я? О таксистах. Правильно. Козлы они все. За бесплатно никто работать не соглашался. И зря. Люди должны помогать друг другу в тяжёлых жизненных ситуациях.

Ещё картинка: бредущий я по практически пустынной улице. Ага, решил идти домой пешком. Прогуляться немного, проветриться, а то «стёкл, как трезвышко». Встречные прохожие от меня, такого красивого, шарахались. Мама огорчится. Мама… Точно. Вытащил мобильник и посмотрел, пытаясь сфокусироваться. Двенадцать пропущенных!

– Жив, здоров, иду домой, – только и смог произнести заплетающимся языком, набрав мамин номер, и отключился.

В смысле – телефон, а не сам. Отключился, чтобы не услышать от неё в ответ поток упрёков. Вот доберусь домой, тогда хоть сковородкой в лоб. Заслужил.

Навстречу мне шла женщина с мраморным догом на поводке. Пёс, проходя мимо, злобно зарычал и дёрнулся в мою сторону. Он был в наморднике, но я инстинктивно отпрянул и прижался поближе к стене дома. Собака Баскервилей хренова!

– Зальют глаза и шляются, животных нервируют, – заворчала тётка, оттаскивая псину от меня. – Фу, Милорд. Не нюхай его. Пошли.

Милорд. Бррр… Не люблю собак. В детстве ещё как-то испугался и теперь каждый раз вздрагиваю, когда мимо пробегает даже безобидная, маленькая шавка. А они, собаки такие, ведь чуют, когда их боятся. Вот и сейчас я стоял, ни жив ни мёртв, аккурат под огромным ледяным наростом. Нагрянувшая оттепель в снежном январе украсила все крыши сосульками, а городские службы, видимо, ещё не успели сбить опасные ледышки. Заметил я это слишком поздно…

И вот я тут. А где это «тут» – понять сложно. Для этого надо открыть глаза, а мне банально страшно. Но я же мужик. Русский. А русский всегда надеется на «авось». Вот и я понадеялся. Открыл глаза. Розовое! Всё вокруг розовое!

Вскочил. Попытался, во всяком случае… Тело слушалось плохо, вставалось тяжело. Да ещё что-то торчало из-за пазухи. Я протянул свою… маленькую пухлую ручонку с пальчиками-сардельками и в перетяжках, как у младенцев на картинах художников эпохи Возрождения. Что это?! Это – моё? Я покрутил рукой у лица, с трудом всё же поднялся, сел, выпростал вторую руку из-под одеяла. Такая же пухлая. Похоже, что ангелы мне не приснились…

Свиток. Он колол нежную кожу, поэтому я вытащил его и развернул. Любопытство ведь – не порок, а источник знаний. Знание – сила, а сила есть – ума не надо. Значит – всех победю. На свитке какие-то письмена. Я местной грамоте не обучен, но буковки показались занятными – они притягивали взгляд. Я смотрел на них, смотрел, а меня снова уносило куда-то… В очередной раз. Абзац. Тьма.

Глава 2. Золушо́к из дворца

– Разрешите доложить, Христофор

Бонифатьич! По-моему, дело – табак!

– Совершенно справедливо. Закуривай, ребята!

М/ф «Приключения

капитана Врунгеля»

Я очнулся… очнулась… Что?! Я кто? Арсений Беляев или… или… Нееееет! Моя рука непроизвольно метнулась вниз. Пусто! Блин! Аааааа!.. Снова пошарил между ног. На всякий случай. Результат совсем не порадовал: пус-то-та! Твою ж! Блин блинский!.. Холодным потом прошибло до самых пяток. Барадиэль! Как есть раздолбай. Исправил, называется, ситуацию! Ладно, пусть в тело ребёнка засунул, но не в тело же девочки! Де-воч-ки! Как же так?! Как же я теперь? Что делать? Обратно попроситься? Бред! А он меня услышит? Может, опять куда-нибудь упёрся, как в прошлый раз. Не орать же благим матом, призывая его к себе и пугая местное население.

Вдох-выдох. Спокойно, Сеня… Вдох-выдох. Ты многое в жизни испытал. Вдох-выдох. С этим тоже справишься. Вдох-выдох. Главное – жив и частично здоров. Вдох… Порванная в клочья психика не в счёт. Выдох. Всё. Кажется, отпустило. В голове какая-то мешанина из моих и её воспоминаний. Тебе всегда помогало чувство юмора и вера в свою счастливую звезду, Сеня. Сеня… Ха! Какой, к фигам, Сеня…

Да, теперь меня зовут Эльси́на Ании́зия Виро́на Мали́сия Билла́ни тон Вёеэльсиль, берсо́ния Эрсолизи́йская. Ничего себе имечко! Берсония – это титул. Соответствует герцогине в моём мире моей прошлой жизни. Так, надо свои знания привести в систему, иначе крышак снесёт. Вёеэльсиль – фамилия, причём очень даже высокородная, ибо имеет приставку «тон». Значится – герцоги мы таперича. Вот. Не абы кто, а «голубая кровь» – королевская. Эрсоли́зия, соответственно, королевство, если по-нашему, а по-ихнему – ри́ксие. И королевство не маленькое. Одно из последних, что присоединилось к империи (снова по-нашему – мне пока что так удобнее называть) и прибавило к ней целую одну восьмую территории. Я – принцесса, или гра́сия, старшая дочь ри́кса, а «герцогский» титул присваивался всем детям короля при рождении до официального провозглашения наследника, который становился ба-риксом или ба-ри́кси, если монарху местные боги вдруг по какой-то причине не послали сына.

Барадиэль, этот хранитель-раздолбай, засунул меня в тело несчастной принцессы, которая при живом отце жила брошенной и никому не нужной, до определённого момента, сиротой. Мать умерла через некоторое время после рождения дочери, причину смерти девочке, само собой, не сообщили. Отец же, в лучших традициях наших сказок, женился повторно. Ему требовался наследник. В повторном браке родилась ещё одна дочь и долгожданный сын, поэтому на несчастную Эльсину особо никто внимания не обращал, кроме нянюшки, и вырастившей девочку. Год назад старушка умерла. Сина осталась совсем одна. Даже поговорить по душам ни с кем не могла. Её одиночество скрашивали только книги – верные друзья и источник информации. Их девочка украдкой таскала из библиотеки и тайно ото всех читала у себя в комнате.

Бедный ребёнок! Наверное, это её душу привёл тогда мой ангел-хранитель. Принцесса, не выдержав бесконечных унижений от мачехи и сестры, полного безразличия со стороны отца, добровольно ушла из жизни, проведя тайный ритуал. Она нашла его описание в одной из древних книг, которую Сина отрыла в каком-то дальнем закоулке библиотеки. Девочка ушла, оборвав череду перевоплощений своей души, чтобы растворить её в Божественной Благодати и наконец-то забыть сердечную боль, что сопровождала бо́льшую часть её жизни. Я, как только во второй раз очнулся, на своей шкуре испытал всю гамму эмоции, что чувствовала в последние годы своего жалкого существования эта малышка. Свиток, найденный мной за пазухой, стал прощальным подарком для души, воплотившейся в этом теле, потому что заклинание, написанное на нём, вернуло все её воспоминания, не уничтожив при этом моих собственных. Кстати, после повторного пробуждения нигде не смог найти этот свиток. Видимо, он самоликвидировался.

Я очнулся совершенно адаптированный к этому миру, с полным набором знаний, доступных для десятилетней не наследной принцессы, предназначенной в жёны самому императору. По договору о принятии протектората империи над Эрсолизией юный повелитель обязался жениться на недавно родившейся у рикса дочери, как только она повзрослеет и станет пригодной для деторождения, чтобы дать жизнь наследнику. Разница в возрасте между женихом и невестой в пятнадцать лет не так уж и велика, особенно для расы, представители которой могли жить от пятисот до восьмисот лет, а некоторые, особо сильные в магическом плане индивидуумы, и до тысячи. Но долгожительство и магические способности не предохраняли от всяких неожиданных поворотов судьбы. Предыдущего императора в клочья разорвало какое-то местное зубастое и устойчивое к магии чудовище, на которое самодержец решил на свою голову поохотиться. Сын принял бразды правления и, дабы укрепить свои позиции, расширив границы империи, предложил союз соседнему королевству, обеспечив Эрсолизии выход к морю и защиту её рубежей от диких орд кочевников, доставлявших риксу много хлопот, истощая военные, денежные и прочие ресурсы государства.

В этом магическом мире, куда попала моя душа, обитало несколько разумных рас. Долгоживущая раса о́лиев, считавших себя венцом творения местных богов, имела магические способности. Эти способности, как и уровни силы, отличалась неоднородностью. Магический потенциал легко определялся по внешности, его показателем, как это ни странно, являлся цвет волос аборигенов. Он варьировал от неуловимо голубого, почти белого, до очень тёмно-синего. Чем темнее цвет, тем сильнее способности. Но в Эрсолизии магией разрешалось обучаться и пользоваться только мужчинам. Женщинам категорически запрещали развивать свой дар. На это имелись свои причины. Примерно девятьсот лет назад здесь произошло восстание под предводительством женщины с очень высокими магическими способностями. Восстание подавили с огромным трудом и большими потерями, но с тех пор женщины оставались лишь носителями дара. Причину восстания и прочие подробности принцесса не знала, поэтому не узнал и я. Вероятно, это была закрытая информация.

Другая раса – ре́сы, более многочисленная, чем олии, от которых отличались крепким строением тел и так называемым видовым разнообразием, включая цвет кожи и разрез глаз. Очень похожие на представителей Homo sapiens, они редко доживали до ста – ста двадцати лет. Олии считали, что боги создали ресов, чтобы те служили избранной расе, то есть им, олиям. В империи ресы занимали самую низшую ступень и могли быть лишь рабами, крестьянами, слугами, чернорабочими и мелкими торговцами. Последние, даже добившись успеха и богатства, в купеческое сословие не допускались.

Олии выглядели изящными и хрупкими, чем-то напоминая утончённых эльфов. Кроме странного для меня колера волос их выделял особенный цвет радужки глаз: исключительно сочные оттенки голубого, синего и зелёного. Ресы же в основной своей массе были кареглазыми. Этот цвет варьировал от жёлтого до почти чёрного. Иногда встречались голубоглазые и зеленоглазые, но не таких чистых и ярких спектральных тонов, а более привычных для меня – как в нашем мире. Дикие племена кочевников-ресов время от времени беспокоили своими набегами восточные пределы Эрсолизии, а оседлые ресы-земледельцы, создавшие свои королевства, соседствовали с империей и населяли ещё два соседних континента.

Третья и самая загадочная разумная раса – горцы-подземники, ведущие очень скрытый образ жизни; даже их собственное самоназвание никто не знал. Наверное, они чем-то сродни нашим сказочным или фэнтезийным гномам. Мне так показалось. Десятилетняя девочка о них имела весьма смутное представление. Знала только, что все технические изобретения, которые использовали олии, брали своё начало у этого народа. Да, мир оказался техно-магическим, но насколько – это мне ещё предстояло выяснить.

Также мне не слишком удалось разобраться в той каше из сказок, хроник и прочего эпистолярного мусора, чем забила себе голову принцесса, особенно – какие мифические и полумифические зверушки обитали в этом мире, насколько они реальны, а насколько являлись плодом воображения авторов многочисленных опусов, поглощённых юным, неокрепшим разумом ребёнка. Сина оказалась девочкой довольно развитой и начитанной для своего возраста, несмотря на полное попустительство со стороны отца, которого не волновало – насколько хорошо его дочь обучена чтению и письму. Главное, чтобы она умела танцевать, петь, вышивать, быть покорной и молчаливой. Писать – это обязанность секретаря, а для личной подписи имелась специальная магическая печать.

Образованием принцессы в необходимом для девочки и будущей жены объёме занималась штатная дворцовая воспитательница, которая своей строгостью и занудством буквально всю душу из ребёнка вынимала. Но самым большим испытанием для психики девочки стали её мачеха и младшая сестра. Первая ненавидела падчерицу всеми фибрами своей мелочной душонки за то, что Сина являлась официальной невестой императора. Она страстно хотела видеть на этом месте свою дочь, поэтому, создавая видимость заботливой матушки, заставляла падчерицу есть в больших количествах мучное и сладкое, якобы балуя сиротинушку, потерявшую родную мать. Она прилюдно расхваливала Сину за хороший аппетит, подкладывая ей в тарелку всё новые и новые жирные кусочки, и жаловалась на свою родную дочь, которая ела мало и выглядела, словно кукла из дорогого селье́зскокого фарфора* – с бледной до прозрачности кожей и тонкими ручками. Если Эльсина ела недостаточно интенсивно, то мачеха с маской вселенской заботы на лице начинала журить её за то, что та не понимает всей важности своего положения невесты императора – ведь ему нужна супруга, которая родит крепкого и здорового наследника.

Сестрёнка же, наученная матерью, пакостила Сине как могла, выставляя её в невыгодном положении перед отцом: затевала потасовку, начиная дразнить её, щипать украдкой и вынуждая девочку к активной защите. Причём подстраивала всё таким образом, что отец входил в комнату именно тогда, когда Сина начинала отбиваться от настырной сестры и оказывалась в результате крайней, потому что мелкая начинала визжать и плакать, кидаясь к венценосному родителю и красочно описывая, как Эльсина её обижает. Конечно же, король вставал на сторону младшей, считая свою старшую дочь злой и невоспитанной девочкой. Сина, боявшаяся строгого отца чуть ли не до судорог, лишь молча стояла, съёжившись под его грозным взором и выслушивая незаслуженные обвинения. В своё оправдание она ничего сказать не могла, боясь, что её никто не станет слушать. Такие происшествия всё больше и больше убеждали отца в испорченности старшей дочери, а мачехе только того и надо было.

Сина по складу характера не была бойцом. Надежда о прекрасном будущем и переезде в столицу империи, о котором она мечтала, неожиданно рухнула, когда принцесса случайно услышала, как мачеха говорила её младшей сестре, нывшей и умолявшей дать ей кусочек тортика:

– Ни в коем случае, дорогая! Тебе нужно быть стройной, чтобы повелитель отверг твою сестру и женился на тебе. Ты – такая же дочь своего отца, но намного красивее и изящнее, чем Эльсина. Она к тому времени превратится в толстуху, похожую на винную бочку. Как ты думаешь, кого выберет повелитель: тебя или её, когда увидит вас рядом? Уж я постараюсь внушить моему супругу, что его старшая дочь не достойна стать парой для правителя. Думаешь, я подсовываю ей лучшие кусочки от великой любви? Нет, моя девочка. Для того, чтобы твоя сестра стала похожа на жирную, противную и вонючую бисо́лу*, которая, если не спит, то ест без перерыва. Я всё сделаю для тебя и для твоего счастливого будущего.

После этого Сина поняла, что её мечтам не суждено сбыться. Чем дальше мучиться, лучше уйти и раствориться в Божественной Благодати, покинув это никчёмное тело и эту свою никчёмную жизнь. Около года назад принцесса наткнулась на древнюю книгу с заклинаниями, которую начала изучать, хотя знала, что это запретное для неё занятие. Из книги она и узнала, что существует возможность добровольно уйти из жизни, предоставив место для души, что покинула своё тело без времени в другом мире. За эту добровольную жертву боги давали измученной душе того, кто провёл ритуал, полное успокоение.

И до этого у девочки возникали мысли уйти из жизни, но призрачная надежда о будущем счастье каждый раз останавливала её от последнего шага, а теперь все надежды рухнули. Сине хотелось только одного – покоя.

Тайком пробравшись перед самым восходом солнца в дворцовую молельню, девочка три раза произнесла заклинание-молитву. Она от всего сердца пожелала, чтобы чья-то более смелая душа получила возможность прожить жизнь, которой где-то без времени лишилась, а для своей истерзанной души попросила вечного успокоения, после чего взяла одну из плошек с благовонной смолой для воскурения богам и вернулась в свою комнату. Там принцесса улеглась на кровать, предварительно засунув себе за пазуху заранее приготовленный свиток с заклинанием возвращения памяти, и, закрыв глаза, начала погружаться в сон.

Она ушла, а я оказался в её теле – теле десятилетней девочки. Что ж, пора встать и познакомиться со своим новым вместилищем души и этим миром.

С трудом приподнявшись, спустил свои толстые ножки вниз. Слез с кровати и проковылял к большому зеркалу, что висело на стене. В нём отразилась помесь Мальвины с Колобком в шёлковой розовой спальной рубашке с кружевами и таких же розовых панталонах с рюшечками. Тёмно-синие длинные волосы спутанными прядями свисали вдоль круглого щекастого лица. Тройной подбородок… Вместо глаз – щёлочки, поэтому цвета их рассмотреть не смог, хотя знал, что они зелёные. Бедная Сина!

– Ничего, – сказал вслух на своём «великом и могучем». – Русские не сдаются! Я вам тут устрою партизанскую войну! Что ж, злая мачеха, Золушо́к намерен повеселиться с размахом, раз ему это гарантировал сам ангел-хранитель.

Глава 3. Маленькие победы – вестники побед великих

И мы могли бы вести войну против тех,

кто против нас,

Так как те, кто против тех, кто против нас,

Не справляются с ними без нас.

Виктор Цой

Этот тонкий голосок, прозвучавший в тишине комнаты, казался и знакомым, и не знакомым. Бывшая хозяйка моего нынешнего тела говорила редко, да и с кем ей общаться? Несколько дежурных фраз за столом во время семейных трапез не в счёт. Лишь со своей старой нянюшкой девочка отводила душу в разговорах, но старушка, рабыня из ресов, которая нянчила ещё маму Сины, умерла. На смертном одре матушка попросила своего супруга оставить старую женщину при дочке, но вот уже год, как последняя дорогая и близкая принцессе душа оставила этот мир.

Почему-то захотелось услышать, как звучит мой голос. Вспомнился Виктор Цой, чей бунтарский дух срезонировал с моим нынешним состоянием, поэтому я не очень громко напел, прислушиваясь к издаваемым звукам:

Я ещё тот рифмоплёт, поэтому слегка по ходу песни переделал текст в соответствии с текущим моментом. Мне показалось, что она станет моим гимном и идейным вдохновителем на ближайшие годы, а по поводу того, что деньги оттянут карман, мне ангел-хранитель дал гарантию. Думаю, он не стал бы врать, хотя верить рассвистяю, просравшему мою жизнь, с моей стороны не слишком разумно. Ну, да пусть это останется на его ангельской совести. Бонусом мне пойдёт долгая, интересная и, надеюсь, весёлая жизнь в этом альтернативном мире. Я уж постараюсь.

Рассматривая своё новое отражение в старинном зеркале, обрамлённом вычурной рамой из золота, я подумал, что мне предстоит нешуточная война с доставшимися по наследству родственничками за своё счастливое будущее. Желательно такое, какое бы я сам для себя хотел, поэтому мне надо соблюдать осторожность и не проколоться на каком-нибудь необдуманном действии или слове, что не в характере Сины. Война намечалась партизанская, и вести я намеревался её по своим правилам. Вот почему я в юристы пошёл, а не в психологи? Знание психологии сейчас очень бы пригодилось в этом серпентарии. Хотя… Кто знает этих не́людей? Какая у них психология? Пожалуй, юридическая подкованность в предстоящей войне мне больше пригодится. Надо в ближайшее время заняться изучением местных законов.

От планов великих, наполеоновских, меня отвлекли нужды весьма прозаичные, то есть телесные. Очень хотелось в туалет. Память услужливо подсказала, что в тошнотно-розовых апартаментах имеется нужная мне комнатка с необходимыми удобствами. С максимальной для своего колобковского тела скоростью я поспешил по направлению к заветной двери, тоже розовой.

«Удобство» выглядело весьма шикарно и имело вид стульчика-трончика со ступенькой и крышкой, прикрывающей искомое отверстие. Отсутствие неприятных запахов меня-попаданца удивило. Закончив с важными делами, я огляделся. Комната для гигиены оказалась довольно просторной. В ней, кроме трона-унитаза, находилась овальной формы ванная, отлитая из какого-то серебристого металла. Тут же страшно захотелось погрузить своё зудящее тело в горячую воду и как следует отмокнуть.

Бывшая хозяйка не баловала его мытьём. У неё существовал какой-то пунктик по поводу купания. Девочка до истерики боялась воды, поэтому служанкам каждый раз стоило большого труда уговорить принцессу залезть в ванную, наполненную водой до уровня, едва прикрывающего дно. Видимо, что-то очень страшное произошло в раннем детстве Сины, что-то, чего она не помнила, но от полученной ею психической травмы с тех пор испытывала животный ужас при виде количества воды, превышающего объём стакана. Поэтому во мне сейчас боролись желание вымыться и панический страх перед этим действием.

Пока я боролся со своим вторым «я», в дверь комнаты для гигиены деликатно постучали.

– Ваша милость, вы здесь? Мне позволено войти? – услышал я женский голос с сюсюкающими интонациями, будто разговаривали не с десятилетним, а с трёхлетним ребёнком.

Я вздохнул и вышел из ванной комнаты, чуть не стукнув дверью в лоб тётеньку средних лет, одетую в сине-сиреневое форменное платье дворцовой прислуги. Эту худощавую женщину с постным выражением лица звали Иси́я. Она возглавляла группу симпатичных девушек, приставленных мачехой для обслуживания моей почти императорской персоны. Женщина вовремя отскочила и присела в вежливом поклоне, а за ней – остальные шесть служанок.

– Доброе утро, грасия Эльсина, – хором поздоровались девушки.

– Утро добрым не бывает, – по привычке ляпнул я, но увидев, что у тётеньки глаза полезли на лоб от удивления, быстро исправился. – Доброе утро, ма́ра Исия, – вежливо произнёс тоненьким голоском, едва кивнув остальным девушкам.

Необходимые слова и действия мгновенно подсказывала память, возвращённая тем замечательным заклинанием. Значение слова «мара» соответствовало более привычному «госпожа» и являлось общепринятой вежливой формой обращения к женщине вообще.

Исподволь я рассматривал милые личики служанок, их стройные фигурки с тонкими талиями и соблазнительными бюстами: такой цветник, а я в теле маленькой девочки! Наверное, мачеха специально приставила к Сине красоток, чтобы ниже плинтуса опустить её самооценку.

– Сегодня уже как месяц прошёл после последнего купания, ваша милость. Меня уволят, если сегодня вы не примете омовение, грасия Эльсина, – произнесла мара Исия ровным голосом, но я почувствовал в нём дрожь, словно она сдерживала готовые прорваться наружу рыдания.

Мне стало жаль её. Я помнил, как она каждый раз терпеливо уговаривала Сину, чтобы та позволила привести себя в порядок. Каждое принятие ванны юной принцессой превращалось для камеристки в тяжёлое испытание её нервов на крепость, а для девочки – в очередную пытку. Одно неловкое движение пальцев при мытье головы, слишком холодная или слишком горячая вода, попавшая в глаза пена или ещё какая-нибудь мелочь – и у девочки начиналась истерика. Теперь мне предстояло побороть её фобию, которая угнездилась глубоко в подсознании, и начать выстраивать жизнь маленькой принцессы, руководствуясь своими желаниями и пониманием того, что ей, то есть мне, надо, а чего – нет.

– Хорошо, мара Исия, – покорно произнёс я, – пусть наполнят купальню на две трети. Я уже взрослая. Мне скоро исполнится одиннадцать лет. Пора преодолеть свои детские страхи.

Я думал, что уже видел максимальный размер глаз этой доброй женщины. Так нет же, ни разу не угадал. Они распахнулись от изумления, став почти круглыми, а брови изогнулись двумя «домиками». Рот приоткрылся, мара Исия на некоторое время подзависла, застыв в виде живой статуи, но профессионализм взял верх над эмоциями, она отмерла, одобрительно улыбнулась мне и дала отмашку служанкам, чтобы те занялись своими прямыми обязанностями.

Девушки шустро метнулись кто куда: две занялись наполнением ванной и подготовкой к купанию, а остальные рассыпались по спальне, раздвигая тяжёлые шторы, меняя постельное бельё и застилая кровать, а также ликвидируя беспорядок, который напоследок оставила в комнате прошлая хозяйка теперь моего тела.

Наконец ванна наполнилась, и мара Исия пригласила меня купаться. Я шёл на «помывку», а в душе царил полный раздрай. Просто до безумия хотелось стать чистым и понежиться в горячей воде с приятным ароматом, что уже почувствовал мой нос, но присутствие целой толпы миленьких служаночек и одной ещё не старой женщины очень смущало. Я, конечно, не прочь порезвиться с девушками и даже пригласить их разделить моё омовение, но при других обстоятельствах. Оголяться прилюдно в данном случае я не намеревался. К тому же не хотел, чтобы их руки прикасались ко мне. Только не к этому телу. В очередной раз помянул «добрым, тихим словом» своего раздолбая-хранителя, который либо подстебнулся, либо что-то напутал. Нет бы внедрить меня в тело какого-нибудь правителя типа шаха, у кого целый гарем красавиц на любой вкус и цвет. А тут… одно, в общем, расстройство.

Остановившись перед ванной, прислушался, как другая часть моего «я» начинает рефлексировать при виде такого количества воды, но усилием воли подавил в зародыше это вредоносное состояние и обернулся к толпе женщин.

– Я бы хотел… а остаться одна, – произнёс, запнувшись и чуть не выдав себя с головой.

– Грасия, я не могу этого допустить. А вдруг вы поскользнётесь и упадёте? А вдруг вы не справитесь со своим страхом? – покачала головой камеристка, которая, о слава местным богам, не заметила моей оговорки.

– Хорошо. Останьтесь только вы, мара Исия. Вы же справитесь одна, если я буду вести себя спокойно?

Повинуюсь её жесту, девушки покинули комнату, а я отдался в руки единственной женщины, к которой у Сины была симпатия и даже некоторое доверие. Она сняла с меня эту ужасную спальную рубашку, панталоны и помогла забраться в ванную. Я осторожно погрузился в воду, пряча тело под воздушной и ароматной пеной, цыкнул на свою фобию и загнал её в самый дальний уголок подсознания. Закрыл глаза и позвал фобию обратно, чтобы она оценила всю прелесть того, чего так глупо боялась. Кажется, ей понравилось, потому что она растворилась без следа и более не мешала мне наслаждаться. Ка-е-ф!

– Что вы сказали, ваша милость? – услышал голос мары Исии.

Кажется, я произнёс последнее слово вслух. Надо быть осторожнее.

– Ничего такого. Это стон моей души. Я поняла, что многое потеряла, отвергая купание. Кажется, мои страхи растворились в этой тёплой и ароматной водичке.

Вот – я её снова удивил. Пусть привыкает. Я скоро многих удивлю. Сильно удивлю. А для этого мне нужен сообщник. Мара Исия вполне подходила для этой роли. Пока я блаженствовал и размышлял, она осторожно намылила мне волосы какой-то шампунькой, осторожно смыла пену чистой водой, а затем аккуратно натёрла тело душистым мылом, на мой вкус имеющим слишком приторный запах. Но я же теперь, вроде как, девочка.

– Ваша милость, а теперь очередь вашей ремма́нии*. Я не смею к ней прикасаться, – услышал странную фразу.

Это она о чём? При чём здесь цветок? А, точно! Память услужливо подсказала, о какой реммании говорила мара Исия. Блин! Вот засада! Как же я прикоснусь рукой там! У ребёнка! Я не педофил! Ладно. Стоп. Без паники. Я ведь помогал маме купать свою новорождённую сестричку. Надо привыкать к тому, что это тело моё. Кажется, я покраснел, но у меня получилось пересилить себя.

Наконец с купанием покончено. Я сидел, одетый в просторный банный халат, а мара Исия занималась моими длинными волосами. От шампуня или по какой-то иной причине они приобрели шелковистость и легко расчёсывались. Мне почти не было больно.

– Мара Исия, – решительно произнёс, воспользовавшись тем, что мы находились с ней наедине. – Я хочу изменить свою жизнь. Вы мне поможете?

Глава 4. Синдром Винни-Пуха

Хорошо живёт на свете Винни-Пух!

Оттого поёт он эти песни вслух!

И неважно, чем он занят,

Если он толстеть не станет,

А ведь он толстеть не станет

НИ-КОГ-ДА, да!

Песенка Винни-Пуха

Женщина замерла, а затем сделала шаг, оказавшись лицом к лицу, и опустилась передо мной на пол. Её взгляд из постного превратился в жалостливый. Она жалела меня, жалела эту несчастную, брошенную и откормленную, будто свинья для заклания, девочку, которая потеряла мать, и которой так не повезло с отцом. На её глаза навернулись слёзы.

– Я не знаю, смогу ли чем-то помочь, ваша милость, но постараюсь изо всех сил. Как вы хотите поступить?

– Сначала хотя бы похудеть до нормальных размеров, – произнёс я, а голодный животик громко выразил своё недовольство моей изменой ему, любимому.

Да, есть мне хотелось просто зверски с самого пробуждения. Пока въезжал в ситуацию со своим попаданчеством или, точнее, попадосом, пока боролся с детской фобией Сины и отмывался от месячной грязи на её теле, привыкший к обильной кормёжке организм неустанно требовал своё, а сейчас и вовсе взбунтовался. Я себя чувствовал котом Саймона, честное слово!

– Вы знаете быстрые способы похудения? – спросил с надеждой в голосе. – Отвары трав, амулеты или что-нибудь ещё?

– Нет, но я постараюсь узнать, моя грасия.

– Хорошо, а пока помогите мне наладить правильное питание: ничего мучного, сладкого, жирного и жареного. Только овощи, фрукты и постное мясо, приготовленное на пару или запечённое. Из питья – родниковая вода или отвары трав, снижающие аппетит. Еду пусть подают на синей посуде маленькими порциями, но пять-шесть раз в день, а вот это безобразие, – обвёл широким жестом свою комнату, – нужно заменить на более спокойные оттенки. Пусть будет сочетание бледно-розового, серого и синего. Можно добавить ещё белый и чёрный.

Я говорил, пока глаза мары Исии постепенно не превратились в круглые блюдечки, а рот не открылся до размера, совершенно неприличного по этикету. Да, благодаря некоторым, постоянно худеющим, однокурсницам, обсуждавшим прямо на лекциях свои успехи и всё, что относилось к этой животрепещущей для них теме, я знал много «волшебных» рецептов. Теперь появилась возможность испробовать кое-что на себе и проверить их практическую ценность. Увидев реакцию женщины, я прекратил умничать, похлопал ресницами и мило, как мне показалось, улыбнулся, копируя повадки младшей сестрёнки-хитрули из прошлой жизни, которая таким способом добивалась от меня желаемого, если я сильно сопротивлялся.

– Мара Исия?

Я немного заволновался, так как моя предполагаемая сообщница и не подумала выходить из ступора: вот уже и начал потихоньку удивлять!

– Откуда вы это всё знаете, ваша милость? – отмерла наконец-то эта добрая женщина, продолжая сидеть на полу.

– Дочь рикса должна быть если не слишком умной, то хотя бы разносторонне развитой.

Другой ответ мне сейчас в голову не пришёл: не объяснять же ей, что принцессочка-то теперь с сюрпризом – чужой душой иномирянина, не потерявшего воспоминаний о своей прошлой жизни.

– А что сейчас вам подать на завтрак, моя грасия? – спросила она, спустя некоторое время, когда закончила заниматься моими волосами, заплетя их в свободную косу и закрепив на голове золотыми шпильками.

Завтракала и обедала Сина у себя в комнате или в Малом обеденном зале вместе с младшей сестрой и мачехой. Ужин проходил в более полном составе, где присутствовал рикс, если его не отвлекали важные государственные дела, а также лица, особо приближённые к короне. Братишка пока не участвовал в таких мероприятиях – ещё слишком мал. Сина видела его очень редко и чаще всего издалека. Мачеха хмурилась и нервничала, когда девочка слишком явно проявляла свои сестринские чувства к малышу.

Если руководствоваться мудростью, когда «завтрак съёшь сам, обед раздели с другом, а ужин – отдай врагу», то позавтракать я решил в комнате, обед разделить с марой Исией, а как уж мне поужинается – покажет время.

– Мара Исия, мне бы хотелось на завтрак творог с кусочками фруктов и молоко. Пусть принесут кувшин с родниковой водой и стакан, чтобы я могла пить, когда мне захочется есть. На обед – отварное постное мясо с бульоном и салат. Обедать желаю вместе с вами. Возражения не принимаются. Ужинать буду с матушкой и сестрой, только проследите, пожалуйста, чтобы мне подали что-нибудь лёгкое.

Я обернулся, чтобы не пропустить её реакцию на моё заявление. Кажется, у бедной женщины проявились внешние признаки базедовой болезни: глаза выпучились, а впучиваться обратно и не собирались. Интересно, сердце у неё крепкое? Не хотелось бы стать причиной её преждевременной кончины. Но опыт, который не пропьёшь, позволил маре Исии взять себя в руки, поклониться и удалиться исполнять мои цэ-у. Я остался один, а пока моё одиночество не нарушили, решил попробовать выполнить комплекс обычных упражнений – простеньких, но заставляющих тело немного напрягаться.

Сказать, что это оказалось сделать трудно – ничего не сказать. Колобковское тело забыло, что значит наклоняться и приседать. При наклоне вперёд угол между верхней его частью и нижней так и не дотянул до девяноста градусов, а приседать я как-то не рискнул – пожалел коленные суставы. Мне с ними ещё жить да поживать. Желательно – долго и счастливо.

Бросив это безнадёжное дело, я уставился в окно, потому что на обстановку комнаты, знакомую и не знакомую одновременно, смотреть не хотелось – тошно. Ну не люблю я розовый, особенно его такие яркие, кричащие оттенки.

Раздался стук в дверь, и в комнату начали заходить давешние служаночки. За подобное испытание моему недотёпе-хранителю при встрече морду набью и не посмотрю, что он ангел. Феечки накрывали на стол, но добраться своими шаловливыми ручонками до их прелестей мне в этой жизни, к сожалению, не судьба. Как говорится – «око видит, да зуб неймёт». Утерев свои мысленные слюни, я сделал «морду кирпичом» и приступил к трапезе.

Заморив червячка, да не червячка, похоже, а огромного солитёра, иначе говоря, приглушив на некоторое время зверский голод, я отправился вместе с марой Исией прогуляться по дворцовому саду. Движение для меня, в данном случае, являлось жизненной необходимостью. Слуги и садовники, встречавшиеся на пути, складывались пополам в поклонах моей почти императорской персоне, но их раболепие только раздражало, поэтому я направился в любимое место Сины – уединённый уголок, где никто не мог её потревожить. Размышляя, как ускорить мой процесс похудения, я вспомнил, что прыжки через скакалку – довольно действенное средство.

– Мара Исия, я слышала, что прыжки помогают похудеть. Нельзя ли раздобыть кусок верёвки, чтобы я могла упражняться, прыгая через неё?

– А какой длины должна быть верёвка, ваша милость? – уточнила женщина, которая, кажется, смирилась с бурным потоком моих странных желаний.

Я поднял кисти рук сначала к плечам, а затем вверх, прикидывая размер верёвки.

– Два моих роста с поднятыми руками, – ответил я, решив, что длинно – не коротко, а лишнее можно всегда обрезать.

– Хорошо, моя грасия, я спрошу верёвку в конюшне.

– А ещё мне понадобится специальная одежда, потому что от движений вспотею. Подойдут мужские штаны и рубашка.

Нет, не достигло предела её удивление. Мара Исия споткнулась на ровном месте и чуть не навернулась. Я успел её подхватить под локоть и удержать в вертикальном положении.

– Но, ваша милость, мужская одежда?! Вы же девочка, дочь рикса. Вам не к лицу будет…

– К моему лицу сейчас всё не к лицу, – прервал её сбивчивое возражение. – Можно подумать, что вот это платье мнё очень идёт, – фыркнул я. – Сколько ленточек и оборочек ни пришей – всё равно смотрится ужасно.

Мара Исия опустила глаза. Видимо, она тоже так считала.

– Я поняла, ваша милость. Но если ваша матушка узнает, мне не поздоровится, – покорным голосом произнесла она.

– Свою матушку, то есть мачеху, беру на себя, – успокоил я эту добрую женщину.

Мда, «завтрак уже давно окончился, а обед ещё и не думал начинаться». Мы гуляли-гуляли, аппетит нагуляли, а до обеда далеко. Кажется, у меня синдром Винни-Пуха: всё время хочется подкрепиться. Вот ведь обжористое тело мне досталось! Сегодня у принцессочки и её учителей случился выходной, и мне предоставили свободу. Решил вернуться в свою комнату, чтобы иметь возможность перебивать голод фруктами, с виду похожими на яблоки, только с привкусом цитрусовых и, кажется, мяты. Скоротаю время до обеда на «яблоках» и воде. Главное, не дать зверскому аппетиту побороть мою силу воли.

До обеда пришлось себя чем-то занять, чтобы не акцентироваться на грызущем изнутри голоде, поэтому пригласил мару Исию, чтобы обсудить с ней новый дизайн комнаты. Женщина внимательно выслушала мои пожелания, но сообщила, что решить этот вопрос может только мачеха, а у неё самой нет полномочий, чтобы дать указание для таких грандиозных перемен обстановки. Я снова пообещал постараться урегулировать этот вопрос. У меня возник план для налаживания отношения с нагоподобными родственничками.

Обед прошёл за разговорами. Я старался не кидаться на свою уполовиненную по собственной просьбе порцию, а тщательно её пережёвывать, помня об одном из правил правильного питания. Кажется, его ещё индийские йоги придумали: надо жевать твёрдую пищу так долго, чтобы она во рту стала жидкой. Вот я и жевал, захлёбываясь голодной слюной.

До ужина образовалась куча времени, поэтому я употребил его на обдумывание деталей плана по укрощению кобр. План не отличался сложностью: надо дать им то, чего они так сильно жаждут. Хотят императора в мужья – так получите и распишитесь! А мне он и задаром не нужен. И с доплатой не возьму. Не хватало ещё правоверному натуралу лечь под мужика, пусть он хоть владыкой всего мира окажется, но сделать это надо тонко и незаметно, чтобы не возникли подозрения по поводу резкой перемены в характере Сины.

И вот я, переодевшись к ужину, в сопровождении мары Исии направился в трапезную. Смысла в переодевании я не видел. С мужской точки зрения все эти перемены шмоток ничего не давали: одну бесформенную хламиду поменяли на другую. Платья принцессе шили «на вырост», ибо толстела она не по дням, а по часам, поэтому все наряды выглядели мешковато до тех пор, пока девочка не дорастала до них, после чего они благополучно становились малы.

Сегодня наша королевская семейка ужинала втроём. У папашки неожиданно случилось заседание Малого Совета, поэтому лично с ним познакомиться мне, Арсению Беляеву, сегодня не удалось. Да и ладно. Не очень-то и хотелось. Буду вливаться в семью постепенно.

Мачеха моя выглядела на всю тысячу процентов. У батюшки-то губа не дура! Синие волосы средней интенсивности цветовой гаммы уложены в замысловатую конструкцию, коралловые пухлые губки на аристократично-бледном личике, лебединая шея, не чета моей, яркие лазоревые глаза миндалевидной формы с чуть приподнятыми к вискам внешними углами. И грудь размера четвёртого, что при осиной талии смотрелась просто потрясающе. Сам бы за такой лапулей поухаживал, будь я в своём теле. Красивая раса. Думаю, у нас бы её приняли за эльфийку, если уши острыми сделать. В этом мире всё наоборот: у людской расы уши умеренно листовидные, это отклонение выглядело не слишком явным, а у расы магической – обычные, круглые, как и у жителей моего прошлого мира.

Сестрёнка вообще оказалась воздушным созданием – в чём только душа держалась! Довела мачеха своего ребёнка почти до анорексии. Вот и вторая цель в жизни появилась. Первая – самому похудеть. Лайяри́си унаследовала от матери бледно-голубой цвет волос. Я знала тайну мачехи – она красилась в более тёмный колер, чтобы удачно выйти замуж. Крупные локоны у сестры – это уже папино наследство. У меня тоже такие, вот только с лунообразным фэйсом они смотрелись не так, как у неё. Скорее портили впечатление, чем придавали очарование. Глазки у Риси тоже папины – цвета камня лазурита, если точнее. А у меня глаза – мамины, малахитовые, только их сейчас практически не видно из-за толстых щёк. Имечко у сестрички – ещё длиннее, чем у Сины, но та звала её Риси, чего младшенькая сильно не любила. А первое по списку имя мачехи – Муралао́ла. Мура. Мурка-белокурка крашеная. Вот вкратце о моих нынешних родственниках.

Я тихо и скромно сидел, никого не трогал, но тут мачеха снова начала подкладывать мне жирные кусочки, которые я упорно игнорил, тщательно пережёвывая какой-то салатик.

– Эльсина, почему сегодня так плохо ешь? Ты совершенно не заботишься о своём здоровье, – елейным голосом пропела мачеха.

– Я забочусь, матушка. Салат очень полезен для здоровья, – скромно опустив глазки, тихо возразил я.

– Надо хорошо кушать, чтобы, как время придёт, выносить и родить для нашего обожаемого асо́ра здорового и сильного наследника, – немного сдвинула брови Мурка.

Да, асор – это император в местной транскрипции. Асо́рия – Империя. Просто Великая Асория. Без названия. Сборная солянка из объединённых королевств.

– Не хочу, – прошептал еле слышно и снова занялся салатом, исподлобья наблюдая за реакцией родственницы.

– Чего ты не хочешь?

Красивые брови мачехи удивлённо изогнулись.

– Выходить замуж за асора.

Получи, фашист, гранату!

Глава 5. Начало воспитательного процесса

Знай врага и знай себя: тогда в тысяче

битв не потерпишь поражения.

Сунь Цзы

Серебряная вилка звякнула о край тарелки, а прелестный ротик моей «маман» приоткрылся от удивления. Да, наличие информации о своём противнике всегда являлось важной составляющей стратегии и тактики любой войны. Главное – уметь информацией распорядиться. Маленькая девочка Сина этого сделать не могла по причине своего робкого характера. Я же – более взрослый и более зрелый индивид из мира высоких технологий с почти оконченным высшим образованием, а робостью вообще не страдаю. Скорее наоборот, давно убедившись в житейской мудрости: наглость – второе счастье, оно же и первое. По жизни – немного ловелас, немного раздолбай. Люблю рисковать. Этот квест – для меня. Да, я не силён в дворцовых интригах, но плести мне их сейчас без надобности, а требуется лишь тихой сапой превратить моих противников в союзников. И как это сделать лучше всего? Правильно: убедить их в том, что вожделенное место рядом с «обожаемым» асором меня не прельщает, что являлось чистой правдой. Но провернуть всё надо так, чтобы не возбудить в них подозрение. Слишком быстрая «победа» может обернуться для меня порцией яда в супчике: так, на всякий случай, а вдруг я передумаю и решу всё вернуть на круги своя. Поэтому буду держать «ушки на макушке» и запасусь «дудкой», чтобы укротить этих двух «королевских кобр», заставив их плясать под неё по моим правилам. Да, такой вот я коварный.

– Но… Эльсина, как можно подобное говорить? – наконец отмерла Мурка.

Прям явственно услышал, как в её голове щёлкает и потрескивает в попытке быстренько просчитать возможные варианты развития событий в их пользу, разумеется, и сохранить маску заботливой мамаши, которая печётся о падчерице не хуже, чем о своей родной кровиночке. Может, тут камеры скрытые понавешаны? Или, как их там, «видящие сферы». Вдруг мой венценосный родитель всё же бдит и контролирует свою супругу на предмет её лояльности к неродной дочери.

Я сидел и молчал, ковыряясь в салате. Сегодняшний лимит «дозволенных речей» почти исчерпан. Незачем настораживать противника своей излишней разговорчивостью. Королеве хватит и того шока, который она испытала, когда забитое существо посмело высказать мнение по поводу своей судьбы.

– Твой отец ночами не спит, печётся о благополучии страны и твоём, Эльсина. Неужели ты не понимаешь, что замужество с повелителем уже давно предрешено, все договоры подписаны, а освободить тебя от этого может только смерть, не приведи боги! – патетическим тоном возвестила мачеха.

– У отца две дочери, матушка, – тихо произнёс я, не поднимая глаз от тарелки, решив забросить наживку.

– Лайяриси ещё слишком мала, а наш асор уже не мальчик – ему нужен наследник. Светоч Асории и так давно ждёт, пока ты достаточно повзрослеешь, чтобы надеть брачные браслеты. А сестра младше тебя на целых три года! Нельзя заставлять ждать повелителя дольше, чем оставшийся срок до твоего совершеннолетия. Я ещё поговорю с тобой на эту тему, не буду пока беспокоить моего дорогого супруга и отвлекать его от важных государственных дел.

Мурке с таким актёрским талантом – прямая дорога на сцену: столько убедительности и страсти в её речи. Я же из-под ресниц наблюдал за реакцией сестры. Риси не обладала выдержкой королевы, поэтому все мысли легко читались по её выражению лица. Она была в восторге и не могла сдержать торжествующую улыбку. Да уж, что же получится из этой малышки, когда она заматереет под чутким руководством своей матери? Может, заняться воспитательным процессом своей новой сестрёнки на общественных началах? Подумаю на досуге.

Я кое-как дотерпел до конца ужина, выслушивая рассуждения мачехи по поводу моего долга перед страной и великой чести стать асорэ́, то есть императрицей. Мысленно кляня женскую болтливость, я дождался, когда мачеха выйдет из-за стола и разрешит нам с сестрой поиграть. Мы послушно направились в общую игровую комнату, что находилась недалеко от наших с Риси спален.

– Ты и вправду не хочешь выходить замуж за асора? – спросила меня сестра, когда мы остались одни, отправив дежурных гувернанток за дверь, чтобы те не мешали нашему разговору и не «грели уши».

Я молча кивнул. Надо придерживаться прежних привычек и стараться не проявлять излишней активности. Не знаю, получится это у меня или нет.

– Я тебе не верю! – крикнула она и топнула ногой. – Стать асорэ – мечта всех женщин Великой Асории. Даже старух и рабынь из ресов.

– Я – не все, – сообщил ей, перебирая наряды любимой куклы Сины.

– А я – тоже… не «все»! – выкрикнула Лайяриси, едва удержав чуть не вырвавшиеся слова о своём тайном желании.

Девочка выбежала из игровой, демонстративно грохнув дверью, но буквально через минуту вернулась и решительным шагом направилась прямиком ко мне. Я же в это время увлечённо наряжал «свою» любимую куклу, вспоминая времена, когда моя младшая сестрёнка из прошлой жизни была маленькой. Риси схватила игрушку и резко вырвала из моих рук. Она отшвырнула её подальше и с вызовом посмотрела мне в глаза, искривив свой пухленький ротик в пренебрежительной ухмылке.

Ага. Похоже, что венценосный родитель решил проведать своих дочурочек. Малый Совет, значит, закончил заседание. Чудненько-славненько! Повеселимся!

Не добившись ожидаемой реакции на свои действия, ибо я, как сидел, так и продолжал себе посиживать на низеньком пуфике, маленькое чудовище ущипнуло меня за руку. Я вздрогнул от боли и неожиданности, но промолчал. Она ущипнула повторно, причём в то же самое место, да так больно, что слёзы невольно потекли из моих глаз, аж сам такого от себя не ожидал. Но я сдержался и даже не отодвинулся, а Риси с каким-то азартом выкручивала мою кожу, захваченную её тоненькими пальчиками. Откуда сила-то в этом воздушном создании? Наверное, дело практики.

Но тут дверь начала открываться. Перестав меня щипать, сестрёнка отскочила в сторону, упала на попу и заревела, всхлипывая и натирая кулачками глаза. Я же не сдвинулся с места, глядя не на бьющуюся в истерике Риси, а на величественную фигуру короля Робенхао́ра, который ускорил свой шаг, чтобы поднять с пола младшую дочь.

– Эльсина! Ты снова обижаешь свою сестру! Почему ты такая несносная? – метнул в меня грозный взгляд родитель.

Я поднялся с пуфика, следуя этикету, присел в неловком реверансе и спокойно произнёс:

– Доброго здоровья, отец. Я и пальцем Лайяриси не тронула. Зато она ущипнула меня несколько раз. Теперь появятся синяки.

Видимо, мои слова ввергли папулю в шок: до этого Сина ни разу не пыталась хоть слово сказать в свою защиту на его обвинения.

– Папочка, она врёооот! – заныла мелкая, чувствуя, что на этот раз всё может сложиться не в её пользу. – Она стукнула меня и толкнула, а я упааааала!

Видимо, Робенхаор увидел нечто необычное в выражении моего лица: нечто, что заставило впервые усомниться в сказанных младшей дочерью словах. Рикс присел на другой пуфик, подтолкнул Риси в мою сторону и велел ей развернуться к нему лицом. Теперь мы стояли плечом к плечу, словно два нашкодивших школьника пред грозными очами директора.

– Так. Рассказывайте, что здесь произошло, – приказал родитель.

Я стоял и молчал, изучая внешний облик короля и предоставив Риси возможность говорить первой. Высокий, стройный, без признаков тучности. Орлиный нос – тонкой и благородной формы – на лице без морщин, ярко-синие глаза и губы, сжатые сейчас в одну линию. Взгляд суров, но в нём проступала усталость. Видимо, Совет отнял у рикса немало сил. Синие локоны, намного светлее, чем мои, лежали на его плечах, на голове – Малая корона довольно необычной формы. Она состояла из переплетения ломаных линий со вставленными в их пересечения драгоценными камнями голубых и синих оттенков. За этим молодым и красивым мужчиной в нашем мире толпами бы гонялся женский пол. Одежду его я особо не рассматривал, можно сказать, вообще не обратил на неё внимание. Был одет – и ладно.

– Ну, и долго вы обе будете испытывать моё терпение? – нахмурился отец. – Лайяриси, расскажи, что сделала Эльсина?

Запинаясь и путаясь в показаниях, юная мошенница поведала ему свою версию событий. В конце своего повествования она совсем завралась и остановилась в растерянности на полуслове.

– Я услышал тебя. Ступай в свою комнату, дочь.

Лицо отца при этом оставалось совершенно непроницаемым. Риси на всякий случай ещё раз всхлипнула и вышла из игровой. Мне даже стало её жалко: маленькая, глупая девочка, испорченная своей собственной матерью.

– Сядь, – усталым голосом произнёс рикс и пододвинул свой пуфик поближе ко мне.

Он некоторое время молчал и смотрел, словно пытался найти в моём лице знакомые черты своей первой жены, а затем взял мою руку в свои ладони. Ого! Кажется, кто-то огромный сдох в лесу. Король вспомнил, что я – его дочь.

– Так как же всё случилось на самом деле?

– Я не хочу ябедничать.

– А я желаю знать правду.

– Она вам не понравится, отец. Честное слово, я не прикасалась к Риси. Кажется, она просто мне завидует.

– Завидует тому, что ты скоро станешь асорэ?

– Наверное, она хотела бы оказаться на моём месте? – тихо сказал я, опустив глаза. – Сестра больше подходит для повелителя. Она красивая, не то, что я.

– Я был плохим отцом для тебя, Сина. Завтра приглашу лучших целителей, чтобы они разобрались, почему ты стала такой…

– Жирной? – подсказал, скривив губы в злой усмешке. – Наверное, потому что мачеха жалеет меня и перекармливает всякими вредными для фигуры вкусностями, чтобы я не чувствовала себя брошенной и всеми забытой сиротой.

Я, не жалея, бил по уснувшей совести венценосного папаши, мстя за маленькую девочку, доведённую его безразличием до отчаянного шага. Кажется, мне удалось её пробудить. Рикс рухнул передо мной на колени и обнял, крепко прижав к своей груди.

– Прости меня, доченька, – сдавленным голосом произнёс родитель. – Я очень виноват перед тобой. Твоя мама… Я очень её любил. Она умерла, рожая тебя. Я так сильно её любил, что возненавидел собственного ребёнка. Прости. Ты не виновата. Теперь я понял. Теперь всё будет хорошо…

Глухие рыдания прервали его исповедь. Я сидел, скованный объятьями здорового мужика, который с огромным запозданием понял, как сильно облажался в этой жизни. Но было уже слишком поздно. Маленькая Сина никогда не узнает, что её отец раскаялся. Уставшая душа растворилась без остатка в Божественной Благодати и ей теперь совершенно без разницы, что вечно занятый государственными делами самодержец стоит на коленях и стенает, словно истеричная женщина. Мне не было его жалко, но пришлось соответствовать моменту и попытаться сделать ответный жест доброй воли. Мои руки неловко обхватили рикса за талию, и я несколько раз всхлипнул.

Наконец он отстранился от меня и, стыдясь своих слёз, решительным жестом вытер глаза.

– Я верю тебе, Сина. С твоей сестрой и её матерью я ещё поговорю. Что мне сделать для тебя, чтобы хоть немного искупить свою вину?

– Не выдавайте замуж за асора. Позвольте самой выбрать себе пару, когда буду к этому готова.

Ой-йой! Кажется, решив пойти ва-банк, я перегнул палку. Брови папа́ нахмурились, а губы снова сжались в линию.

– Спроси что-нибудь другое. Даже ради любви к дочери я не пойду против воли асора. Я несу ответственность за Эрсолизию и всех моих подданных.

– Хорошо, отец. Я поняла. Простите, – покорным голосом поспешил согласиться я.

– Так чего бы ты хотела?

Взгляд рикса снова потеплел, а на губах появилась улыбка.

– Я хочу похудеть. Запретите мачехе перекармливать меня и позвольте делать всё, что посчитаю нужным, чтобы сбросить вес: асор никогда не женится на такой толстухе. А ещё разрешите пользоваться библиотекой без ограничения. Мне очень нравится учиться. Асорэ должна стать достойной своего мужа и повелителя.

Ох, не слишком ли я заумно загнул для, без двух месяцев, одиннадцатилетней девочки? Как бы мужик не заподозрил чего…

– Я и не заметил, как ты выросла: стала очень разумной и рассудительной. Ты станешь хорошей супругой для Сердца Асории. Надо щедро наградить наставницу. Хорошо, я выполню твою просьбу, Сина, – пообещал рикс и, наклонившись, поцеловал меня в лоб.

Йес! Мои усилия увенчались успехом: сестра получила по носу, у венценосного папаши проснулась совесть, а у меня появился карт-бланш на все действия по изменению своего имиджа. Мы с Синой хорошо поработали – пора плюшки получать, и получать я их собрался в неограниченном количестве.

Глава 6. Заговор трёх граций и подарок императора

Если уж женщина чего захочет, так самому Господу Богу не под силу ей помешать.

Анн и Серж Голон,

«Анжелика»

Дарёному коню в зубы не смотрят.

Русская народная

пословица

У меня сегодня что, день открытых дверей? Сначала сестра, потом папаня, теперь вот мачеха припёрлась. Встал, сделал положенный реверанс. Как смог. А кто виноват, что моё тело такое неповоротливое? Раскормили – не пеняйте на отсутствие изящества.

– Эльсина, нам нужно поговорить, – прямо с порога заявила мачеха, сделав знак маре Исии покинуть помещение.

Мурка опустилась в кресло и предложила мне сделать то же самое.

– Я вас слушаю, матушка, – скромно опустив глаза, чтобы не пялиться на её грудь, тихо произнёс я.

– Сегодня ты и Лайяриси повздорили. Ваш отец мне сообщил. Он считает, что зачинщицей стала твоя сестра. И не в первый раз. Что ты на это скажешь?

– Я не жаловалась. Это было слишком очевидно. Отец и сам догадался.

– И он… понял, что… Лайяриси…

– Мне немного завидует, – решил помочь мачехе, чтобы ей не пришлось вслух признаться в том, что её дочь специально доводила меня своими выходками, дабы выставить в неприглядном виде перед отцом. – Я тоже, как и она, считаю, что не очень подхожу для роли асорэ. Только отец ни меня, ни её слушать не станет, но я хочу совсем другой жизни, а не предписанной каким-то давнишним договором.

– А какой жизни ты хочешь? – Мурка аж вперёд подалась, вероятно, удивлённая тем, что молчаливая падчерица вдруг начала разливаться соловьём, говоря такие приятные для её слуха вещи.

– Свободы. Я хочу жить так, как хочу. Путешествовать, увидеть мир, узнать его тайны, познакомиться с интересными олиями и ресами, добраться до горцев и узнать, наконец, кто они такие и чем занимаются.

– Но… ты же не мужчина, чтобы путешествовать! Судьба любой женщины – стать достойной женой и матерью. Откуда у тебя такие мысли? – удивилась она, глядя на меня увеличившимися раза в полтора глазами и хлопая длинными ресницами.

Оу! Вот не надо так на меня смотреть! Я девочка, я девочка, я девочка, чёрт меня дери! Забудь, что ты парень! Надо поскорее сваливать отсюда, и пусть эта куколка моргучая мне в этом поможет. Так, включаем русскую соображалку.

– Мне приснился сон, – неуверенно начал своё враньё. – В нём мне явился… посланник богов, который пообещал, что я… стану самой первой, кто спустится в подземелья горного народа и узнает… важную тайну, очень полезную для Эрсолизии. Вот. А для этого мне надо отказаться от своей девичьей сущности, претвориться… парнем и уйти из дома раньше, чем… наступит моё совершеннолетие.

Уф! Андерсен из меня – вообще никакой, но для сна маленькой девочки вполне сносный бред получился. Мало ли что присниться может? Тайны психики, однако! Кажется, моё враньё вполне удалось. Рыбка клюнула. Осталось только подсечку сделать – и можно тащить.

– Ты хочешь уйти из дома? – прошептала Мура, бросив быстрый взгляд на дверь.

– Пока, при всём моём желании, это сделать сейчас невозможно. Я слишком маленькая и слишком толстая. Мне нужно похудеть и стать сильной, чтобы выдержать все тяготы пути. Вы мне поможете, матушка? – своим жалобным голоском я, кажется, окончательно рассеял все сомнения мачехи.