Небо в подарок бесплатное чтение

Глава 1

– Сатура, тебя срочно вызывает директриса леди Роэна, – раздался от двери голос госпожи Крайт.

Девчонки, старательно выводящие в тетрадях сложные слова драконьей письменности, проводили подругу завистливыми взглядами. Ещё бы! Шли последние дни занятий в этом году. До окончания учёбы осталась всего неделя, и через неделю за ними тоже приедут родственники и заберут на каникулы – последние каникулы перед выпуском из пансиона. Если за Сатурой приехали раньше срока, значит, случилось что-то особенное. Может, родители подыскали ей жениха, как Рози Стелни полгода назад, и прямо сейчас их будут знакомить? Вот бы хоть краем глаза глянуть на него! Глянуть и успокоиться, выяснив, что жених Сатуры не первой молодости и с заметным брюшком, которое так и норовит вывалиться из-под шёлкового кушака, как это было в случае с женихом Рози. Не то, чтобы они желали сокурсницам обязательного плохого мужа, нет. Просто каждая свято верила, что её муж будет самым красивым и родовитым. По аудитории побежал шепоток предположений, для чего же вызвали одну из них.

– Пишем, пишем, девочки! – мисс Тюиль, преподающая в пансионе основы драконьей культуры и письменности, постучала указкой по столу.

Ученицы дружно уткнулись в свои тетради – уютный пухленький вид и румяные щёчки преподавательницы были обманчивы – мисс Тюиль была очень строга со своими подопечными.

Сатура, пожалуй, даже больше подруг недоумевала, зачем же её вызвала директриса. Даже если стало известно про лаз, что они отыскали с Мирой и Лайсой в самом дальнем углу пансионского сада, и сбегали через него в лес, то вызвали бы всех троих. И потом, леди Роэна никогда не вызывала с занятий для того, чтобы отругать и наказать нерадивых воспитанниц. Для этого у неё был выделен специальный час – строгий час, как называли его ученицы. Родители не могли за ней приехать – в своём последнем письме мама сообщила, что они с папой и младшим братом Далем заедут за ней через неделю, ровно к моменту окончания занятий и началу каникул, а потом все вместе поедут в Нерайду – столицу империи. В Нерайде жила папина вдовая младшая сестра, с которой они не виделись много лет. Тётушка Раина давно звала племянницу к себе погостить, убеждала, что только в столице можно найти самую лучшую партию, и что нечего такой прекрасной девушке прозябать на задворках империи. Но мама и, особенно, отец, скептически относились к таким предложениям, и отпускать Сатуру в город соблазнов, как многие называли столицу, не спешили. Но настало время, и Далю нужно было определяться, где же он продолжит учебу. Младший брат бредил карьерой армейского генерала, и не хотел слышать ни о чём другом, кроме как о военном училище самого императора Бренсторгхада. Так что мальчику предстояла тяжёлая работа – поступить в училище, патронируемое самим императором, было не так–то просто. А родители и, особенно, Сатура, будут развлекаться и, об этом не упоминалось напрямую, но подразумевалось – искать ей жениха, чтобы через год, когда дочери исполнится восемнадцать, и она окончит курс обучения в пансионе леди Роэны, благополучно выдать её замуж за достойного человека.

Про обещания тётушки познакомить её с самыми достойными молодыми людьми Сатура не успела додумать, так как путь до кабинета директрисы был пройден. Госпожа Крайт как–то особо сочувствующе, что ей было совсем не свойственно, глянула на девушку и открыла перед нею двери, приглашая войти.

В кабинете, кроме самой леди Роэны, сидел незнакомый мужчина в тёмно-сером камзоле, тёмных, почти чёрных брюках и с внушительным портфелем на коленях. Даже без этого портфеля в нём безошибочно можно было узнать стряпчего – чернильные пятна на пальцах и запах бумажной пыли, казалось, навсегда въелись в его кожу.

– Здравствуйте, – сделав положенный случаю книксен, поприветствовала Сатура леди Роэну и её гостя.

При виде этого человека недоумение Сатуры только возросло. Для чего он приехал? Пока девушке не исполнилось восемнадцать, и она не стала совершеннолетней, все дела вёл папа, да и какие у неё могут быть дела?

– Добрый день, Сатура, – к удивлению ученицы, леди Роэна даже вышла из-за своего монументального стола, женщина зачем-то передвинула с места на место идеально лежащие папки, поправила подаренный кем-то из благодарных родителей учениц громоздкий письменный прибор, Сатура подумала, что сейчас она примется стирать рукавом несуществующую пыль, но директриса, тяжело вздохнув, продолжила: – Вот, Сатура, познакомься, это господин Рюи – стряпчий, – мужчина сделал вид, что привстаёт со своего стула и слегка наклонил голову, подтверждая, что стряпчий Рюи – это именно он, – господин Рюи имеет, что тебе сообщить, – неуклюже закончила она свою речь, после чего подошла к девушке, дотронулась, до её руки и сдавленно произнесла, – крепись.

Неприятный холодок, что зародился где-то в районе груди при виде незнакомого мужчины, после последних услышанных слов стремительно разросся. Онемели губы, кончики рук, а на месте позвоночника образовалась огромная ветвистая сосулька, что быстро раскидывала свои морозные щупальца по всему телу.

– Видите ли, мисс Приатт, – ожидаемо скрипучим голосом начал господин Рюи, – на имение, в котором проживали ваши родные, а именно Ригор и Леона Приатт, а так же их сын, а ваш брат – малолетний Даллен Приатт – так вот, на имение было совершено нападение дикого дракона.

– Что? – воздуха в лёгких хватило только на это короткое слово.

– На имение напал дикий дракон, – повторил стряпчий.

– И что? – незаметно для себя Сатура схватила за руку стоящую рядом леди Роэну.

– Имения, как такового, больше нет, – сообщил господин Рюи, – и всех, кто в нём находился, тоже нет, – стараясь добавить печали в сухой, как ветер пустыни голос, закончил он.

– Совсем? – разум отказывался верить в услышанные слова.

– Ваши родители и брат погибли, – стряпчий склонил голову в знак печали.

– Этого не может быть, они обещали приехать за мной через неделю, – Сатура пыталась зацепиться за прошлое.

– Они не смогут сдержать своё обещание, мисс Приатт, – каждое слово мужчины было словно удар по крышке гроба, в котором были похоронены родные Сатуры и её надежды на будущее.

– Мама, папа, – нестерпимо яркий свет, льющийся из окна, постепенно мерк, пока совсем не погас.

***

Очнулась Сатура от гадкого запаха, что нещадно пробивался в нос, заставляя морщиться. Отчего же так не хочется приходить в себя? Что же такое случилось, что разум отказывается воспринимать произошедшее? И неужели ужасные слова того бумажного человека, что ждал её в кабинете, правда? Как могло такое случиться, что её любимые мама и папа, её маленький братишка – озорник и проказник Даль – погибли?

– Откуда мог взяться дикий дракон? – спросила Сатура, как будто это было самое главное, что она хотела узнать.

– Его уже уничтожили, – сообщила директриса, как будто это могло как-то уменьшить горе девушки.

– Откуда он взялся? – Сатура обхватила себя руками и стала медленно раскачиваться вперёд и назад, находя успокоение в противном скрипе кресла, в которое её поместили.

– По этому поводу начато расследование. Дело взял на контроль сам император, – оказывается, господин Рюи по-прежнему находился здесь же, – появление дикого дракона – это вопиющий факт, прежде всего, пятнающий честь императорской семьи.

Не так уж много было в империи Сааддах драконьих семейств. Каждый молодой дракон на учёте, его развитие и взросление происходит под неусыпным контролем родственников, а первый оборот происходит под контролем самых старших и опытных членов семьи. Зачастую на обороте присутствует сам император Бренсторгхад. Первый оборот – это всегда праздник, но, вместе с тем, и тяжёлое испытание. Перед тем, как это должно случиться, молодые драконы удаляются далеко в горы, где совсем нет людских поселений. Там их всегда сопровождают те, кто может проконтролировать оборот и удержать от безумств, которые в пылу эйфории первого полёта может натворить такая громадина. Старшие драконы поднимаются в небо вместе с новым собратом и контролируют его полёт. Впервые обернувшийся дракон, вполне резонно почувствовав свою силу, старается подавить слабого разумного, что пытается взять верх над их общим телом. Новообращённым правит одно желание – покорить или уничтожить всё, что он видит. Даже нескольким взрослым драконам приходится несладко, пока они приводят в чувство нового члена своего небесного братства. Старшие драконы порой по нескольку суток, поочерёдно сменяя друг друга, летают рядом с воинственно настроенным подопечным, вступают с ним в схватки, порой наносят серьёзные раны и получают раны сами. Их цель – не пустить молодого к землям, где живут люди, иначе… люди дракону не соперники. И только окончательно обессилев или же поняв, что есть рядом другая сила, могущая превзойти его, молодой дракон опускается на землю. Так продолжается до тех пор, пока новообращённая рептилия не поймёт, что и он не всесилен, что и над ним есть высшая сила, и сила эта – его разум. Только тогда, когда разум человеческой и драконьей ипостаси приходит в полное взаимодействие, новый член драконьего сообщества покидает дикие горы.

Появление дикого дракона может означать только одно – первый оборот кого-то из молодых произошёл вне внимания драконьего сообщества. Скорее всего, дело не ограничилось гибелью семьи Сатуры и слуг, что проживали в имении. До того, как его уничтожили, ошалевшая от нахлынувшего чувства свободы рептилия вполне могла сровнять с землёй несколько поселений.

– Дикий дракон убил моих маму и папу. И Даля, – жуткие факты, даже озвученные, никак не желали укладываться в голове. – Всё закончилось. И для них и для меня всё закончилось, – Сатура говорила будто сама с собой, совсем не обращая внимания на присутствующих хозяйку кабинета и гостя, принесшего ужасную весть. – Как же теперь жить? И зачем? В чём они провинились? Даль так хотел поехать в столицу. Вы знаете, – девушка полубезумными глазами глянула на собеседников, – мы все должны были поехать в столицу! А сейчас… что мне делать сейчас?

– Именно за этим я и прибыл сюда, мисс Приатт, – господин Рюи обрадовался, что женская истерика закончилась, так толком и не начавшись, и наконец-то можно приступить к делу. – Я прибыл по поручению вашей тётушки баронессы Санаи. Она просила передать, что будет рада принять вас в своём загородном доме, что находится совсем недалеко от столицы, и оказать вам покровительство.

– Я не хочу в столицу без мамы и папы, я лучше вернусь домой, в наше имение, – упрямо проговорила Сатура.

– Мисс Приатт, поймите, на имение напал дикий дракон, его нет.

– Я поняла, что дракона уничтожили, – еле слышно прошептала девушка.

– Мисс Приатт, дракона уничтожили, это верно, но прежде он уничтожил имение. Полностью, – даже в словах такого сухаря, как господин Рюи, прозвучало сочувствие.

– Мамы нет, папы нет, Даля нет и нашего имения, где мы были так счастливы, тоже нет. Осталась только я.

– Ну почему же, мисс Приатт, я же говорю, ваша тётушка будет рада принять участие в вашей судьбе. Если вы не будете против, я хотел бы отправиться в столицу уже сегодня.

– Отправляйтесь, я не против, – отстранённо кивнула Сатура.

– Э-э, видите ли, – возразил стряпчий, – по поручению баронессы, назначенной вашей опекуншей, я приехал, чтобы забрать вас из пансиона и доставить в её имение, где вам и предстоит жить до замужества.

– Я должна попасть на похороны! – девушка с отчаянием глянула на директрису, но поймав её сочувствующий взгляд, умоляюще добавила: – Или хотя бы глянуть на могилы.

– Мисс Приатт, там не осталось ничего и никого. Некого хоронить после нападения дикого.

– Драконы, как же я, оказывается, ненавижу драконов, – изо всех сил сдерживая подступающие слёзы, пожаловалась Сатура неизвестно кому.

***

В столицу господин Рюи и Сатура смогли отправиться только следующим утром – девушка твердила, что непременно должна надеть чёрные траурные одежды. Выяснилось, что во всём пансионе чёрное платье было только у сторожихи госпожи Риды, что много лет жила в привратницкой заведения. Но, в отличие от высокой и тоненькой Сатуры, сторожиха была женщиной очень плотной и низенькой, чем весьма напоминала пыхтящий шарик. Леди Роэна глянула на воспитанницу, безучастно стоящую в чёрном балахоне с плеч госпожи Риды, покачала головой, и сообщила, что она не может отпустить одну из лучших своих воспитанниц в таком виде. Что бы ни случилось, но выпускницы её пансиона должны выглядеть безупречно. К большому неудовольствию господина Рюи, пришлось спешно перекрашивать одно из дорожных платьев самой Сатуры, что и задержало их отъезд.

Саму поездку девушка почти не запомнила. Она садилась в экипаж, выходила из него, когда господин Рюи звал пообедать, или же они останавливались на ночлег в придорожных гостиницах. Не осталась в памяти ни сама дорога, ни комнаты, в которых она ночевала. Порой сложно было вспомнить, ела ли она что-нибудь. Даже великолепные цветущие сады, что пышным облаком раскинулись вокруг столицы, про которые так много рассказывала мама, и которые Сатура так мечтала увидеть, остались незамеченными. Господин Рюи не пытался скрыть облегчённого вздоха, когда к концу третьего дня поездки путешественники достигли загородного поместья баронессы Санаи, и он смог передать подопечную в руки заботливой родственницы.

– Моя девочка, – баронесса Санаи – красивая моложавая женщина лет тридцати пяти – промокнула жёстким кружевным платочком сухие глаза, приложилась аристократически бледной щекой к щеке Сатуры, изображая родственный поцелуй и повела её в дом, – какое же это горе для нас, – голос тётушки дышал трагизмом. – Бедный Ригор, бедная Леона! А малыш Даллен? В чём они провинились перед богами? Как же мы теперь будем без них? Такое горе, такое горе!

Сатура могла бы возразить, что тётушка долгое время обходилась без присутствия брата и его семьи, но зачем? Ни родителей, ни Даля уже никогда не вернуть, всё остальное не важно. Она покорно шла за не умолкающей ни на секунду баронессой и мечтала только об одном – лечь где-нибудь в тёмном уголке, свернуться клубочком и никого не видеть. Совсем никого.

– …сезон только начинается, – словно сквозь вату, прорывался голос тётушки. – Ты как раз вовремя. Какое счастье, что портниха мадам Жози – моя хорошая подруга! Да, дорогая, не удивляйся, мы не снобы, и позволяем себе дружить с простыми людьми! Так вот, о чём это я? Ах, да, платья. Мы завтра же пригласим мадам Жози, и она пошьёт тебе что-нибудь на первое время. Когда, говоришь, прибудет твой гардероб? Впрочем, не важно, столичная мода так быстро меняется, вряд ли твои платья подойдут для тех приёмов, что мы с тобой будем посещать. КарИ будет твоей горничной, – баронесса обратилась к служанке, терпеливо поджидающей их в гостиной, куда они вошли. – Кари, проводи мою дорогую племянницу в комнаты, что для неё подготовили. Иди, дорогая, отдохни с дороги, завтра у нас будет насыщенный день, – покровительственным взмахом руки девушки были отпущены.

Подъезжая к дому, Сатура не обратила внимания, какой же он большой. Это она поняла только после того, как опять пришлось долго идти за изнывающей от любопытства горничной в противоположное крыло. Наконец, Кари остановилась перед одной из дверей и, приоткрыв её, пропустила молодую хозяйку вперёд.

– Ванна уже готова, мисс Приатт, – почтительно произнесла она. – Давайте, я помогу вам снять платье и помыться, а потом принесу ужин.

– Да, хорошо, Кари, – только сейчас Сатура поняла, как же хочется очутиться в горячей ванной, ведь ей не удавалось помыться все три дня, что они провели в дороге.

Горничная ожидаемо охнула, когда освобождённые из тугого пучка золотистые волосы с лёгким шорохом рассыпались по плечам госпожи.

– Мисс Приатт, – выдохнула она, – с восхищением оглядывая стройную фигурку, шагнувшую к ванной, – да вы красавица! Вы же затмите всех-всех столичных дам! И все-все кавалеры будут у ваших ног!

– Ну что ты такое говоришь, Кари, – отмахнулась Сатура, с блаженством опускаясь в воду, пахнущую розовыми лепестками. – Зачем мне затмевать ваших дам? И уж, тем более, мне сейчас не до кавалеров. Думаю, тебе известно, какая трагедия произошла с моими родными.

– Да, простите, мисс Приатт, – горничная сконфуженно смолкла.

– И, пожалуйста, не зови меня мисс Приатт, моё имя – Сатура.

– Хорошо, мисс Сатура, – Кари присела в полагающемся книксене и, сказав, что пошла за ужином, вышла из комнаты, тихо притворив за собой дверь.

Выйдя из ванны, Сатура как будто не заметила воздушное подобие сорочки и халата, что предложила ей услужливая Кари, и горничной пришлось спешно распаковывать небольшой саквояж, привезённый гостьей с собой и доставать из него привычную для неё одежду – хлопковую сорочку длиной до пят и такой же халат.

– Баронесса будет недовольна, – вздохнула Кари, убирая кружевные вещицы, которые хозяйка щедро пожертвовала своей провинциальной родственнице.

– Да, конечно, благодарю, – невпопад ответила Сатура и невидящими глазами воззрилась на поднос, что принесла служанка.

– Я… пойду? – горничная испугалась, а вдруг племянница хозяйки не в себе? Отказалась от таких замечательных вещей, благодарит её вместо того, чтобы испугаться гнева госпожи и одеться, как подобает родственнице аристократки. Точно! Горе лишило её разума.

Уже поздно вечером баронесса вызвала к себе Кари и поинтересовалась, как устроилась племянница, всё ли ей понравилось.

– Да, леди Санаи, мисс Приатт устроилась в комнатах, – служанка потупилась.

– Ну, что ещё? Договаривай! – хозяйка нетерпеливо топнула ногой в изящной атласной туфельке.

– Она… она отказалась надеть ту сорочку и пеньюар, что вы передали для неё, – как бы извиняясь, но ни в коем случае не жалуясь, сообщила горничная.

– Отказалась? Гордая. Это хорошо, наша порода! Я тоже никогда не любила вещи с чужого плеча. Ничего, завтра придёт эта болтушка Жози с кучей помощниц и ворохом тканей, и мы приведём дорогую племянницу к соответствующему нашему положению виду. Думаю, из неё может выйти что-то приличное. Такое, что будет не стыдно показать и самому императору. Эх, где мои молодые годы, – баронесса мечтательно закатила глаза, уходя в воспоминания.

– Миледи, – горничная неуверенно мялась, не зная, как озвучить свои предположения, но и оказаться в эпицентре споров хозяйки и её странной племянницы не хотелось.

– Ну что тебе? – баронесса уже забыла о том, что служанка всё ещё находится в комнате.

– Миледи, это, конечно, совсем не моё дело, но мне показалось…

– Что ещё тебе показалось, глупая девчонка, говори быстрей или уходи! Что? По дому опять бродят привидения?

– Нет-нет, миледи, что вы! Не видела я никаких привидений! Только вот мисс Приатт…

– Ну что с ней?! Скажешь ты, наконец, или нет! – изменчивое настроение хозяйки начало стремительно портиться.

– Мне показалось, что мисс Приатт совсем немного не в своём уме! – выпалила Кари и замерла, ожидая реакции хозяйки.

– Конечно, девочка не в себе, всего три дня назад ей сообщили, что она лишилась родных и имения, в котором проживала, – баронесса вспомнила, что погибшие и её родственники и промокнула платочком краешек глаза, – завтра начнём приводить её в себя. Поверь, несколько платьев, пара-тройка подаренных безделушек, и любое горе покажется преодолимым, – женщина нежно погладила рубин, игриво прячущийся между пышных грудей. – Можешь идти, – она небрежно махнула рукой.

– Не в своём уме она. Да многое ли мужчинам надо от нас, женщин? – хмыкнула баронесса после того, как осталась одна. – Одно и то же, всем одно и то же. И совершенно никого не интересует, есть у нас голова на плечах, вернее, есть ли в ней хоть капелька мозгов, лишь бы та самая голова была симпатичная, а присутствие мозгов мы, умные женщины, вынуждены скрывать. Так что всё даже лучше, чем я надеялась.

Глава 2

Первый раз за всё время, прошедшее после того, как ей сообщили о трагедии, Сатура заснула спокойно. И дракон, который ей снился с тех пор каждую ночь, не носился чёрной тучей над землёй, сметая всё на своём пути, а золотыми тёплыми прикосновениями невесомо дотрагивался до её зардевшихся щёк. От этого девушка и проснулась. Оказывается, ласковое солнышко неистово прорывалось в комнату сквозь распахнутое горничной окно, осторожно пробираясь по постели и играя своими лучами в рассыпанных по подушке волосах. К тому же щебет пичуг, обитающих в парке при загородном поместье тётушки, добавлял свою долю радости тёплому весеннему деньку. Жизнь продолжается, как будто и не было никогда того дикого дракона, что поделил жизнь Сатуры на «до» и «после». Для кого светит солнце? Для кого поют птицы? Ей всё это совсем не нужно.

– Сатура, дорогая, ты уже проснулась? – в комнату ураганом ворвалась благоухающая терпкими духами и хорошим настроением тётушка. – Как спалось? Как тебе твоя комната?

– Благодарю, тётушка.

Только сейчас Сатура обратила внимание на обстановку в комнате, в которой провела ночь. Стены были обиты шёлком преимущественно красных и золотистых оттенков, на полу лежал огромный ковёр, в расцветке которого присутствовали всё тот же красный и золотой, щедро разбавленные антрацитово-чёрным. Бюро чёрного дерева, золотая парчовая обивка дивана, двух кресел и пуфика, что стоял около трюмо ожидаемо красного дерева. За ширмой, расшитой золотыми драконами и диковинными красными птицами, пряталась дверь в ванную комнату. Всё очень дорогое. Видно, что тётушка старалась угодить племяннице, и не её вина, что девушку пугает такое обилие красного и золотого. Со своими порядками в чужие дворцы не лезут.

– Ах, ну что ты, дорогая, – баронесса порхала по комнате, переставляя изящные безделушки, – не стоит благодарности, я так хочу, чтобы у дочери моего любимого брата было всё самое лучшее! И потом, да, я твоя тётушка, но посмотри на нас! Мы же с тобой, как две сестрички! Пусть ты и совершенно не похожа на бедного Риго, вся в мать пошла, с этим уж ничего не поделаешь. Но по возрасту мы могли бы быть сёстрами, разве не так? Мне всего двадцать семь! Зови меня Раиной, это будет правильно!

– Хорошо, тёт… Раина, – Сатура не стала признаваться, что ей известен точный возраст папиной сестры. В конце концов, человеку столько лет, на сколько он себя ощущает. И если тётушка чувствует себя почти на десяток лет моложе, почему бы и не поддержать это невинное заблуждение.

– Прекрасно, моя дорогая! Но нам нужно спешить! Мадам Жози очень занятая портниха, и кое-как смогла выкроить время, чтобы прийти и снять с тебя мерки. Да-да, Жози сама прибудет к нам в дом! Поверь, это многого стоит, и в прямом, и в переносном смысле. Всего несколько дам, в том числе и из императорской семьи могут похвастать, что мадам Жози сама приезжает к ним. Но что значат деньги в этом случае! Мы должны получать самое лучшее, и мы получим это, – тётушка игриво подмигнула. – А сейчас надевай этот пеньюар, – она протянула вчерашнюю кружевную тряпицу, – и будем завтракать!

– Раина, – Сатура отодвинула протянутую руку, – я не надену это.

– Почему? – бровки у баронессы поднялись беззащитным домиком, и вообще, всем своим видом тётушка показывала поистине детское недоумение.

– Раина, у меня траур. Траур в душе! А это, – Сатура отодвинула от себя ни в чём не повинную вещицу, – я не носила такие вещи даже в лучшие времена.

– Ну, конечно, не носила! Где бы ты в своей провинции достала такое! Уж мне ли не помнить, как мы сами себе шили платья, сидя у окна в комнате рукоделия! Бр-р, как же хорошо, что всё это позади!

– А я бы с радостью вернула те времена, – печально проговорила Сатура, разглядывая двор за окном.

– Ох, дорогая, послушав тебя, я начинаю ощущать себя жестокой, – тётушке удалось выдавить слезинку – Да, я тоже глубоко скорблю по безвременно погибшему брату и его семье. Но их уже не вернуть, и им, умершим, уже всё равно, что мы на себя надели. А наша жизнь продолжается! Пойми, время летит быстро. К сожалению, мы с тобой не родственницы императора или кого другого из драконов. Наша жизнь коротка! И жить её нужно сейчас! У нас нет веков времени, чтобы предаваться трауру и унынию! Сколько её осталось, твоей молодости? Десять лет? Больше? Если и больше, то ненамного, – горько сообщила она. – А потом, потом ты превратишься в старую брюзгливую матрону, которой только и остаётся, что стоять в углу возле чаши с пуншем, нюхать табак и осуждать с такими же старухами современную молодёжь, – баронесса зябко передёрнула плечиками.

– Раина, у меня такое чувство, как будто моя душа ушла вслед за ними, – попыталась убедить тётушку Сатура. – Я не могу наряжать тело в яркие обновки, в то время как в нём нет души, что радовалась бы им. И, прости, но я счастлива, что не принадлежу к племени драконов.

– Родная, – тётушка приобняла племянницу и осторожно, чтобы не повредить нанесённую на губы краску, прикоснулась щекой к её щеке, – как я тебя понимаю! Может, моя душа уже давно кровоточит. Ведь я потеряла гораздо больше близких, нежели ты. Меня навсегда оставили родители, любимый муж, Риго с семьёй – но я держусь, нахожу в себе силы жить! Для чего-то же боги оставили мне мою жизнь. Как ты думаешь, для чего-то и я нужна на этом свете? Вряд ли для того, чтобы тосковать и предаваться унынию, – словно в подтверждение этих слов она улыбнулась и сменила тему: – Хорошо, я не тиранка, надевай свой халат и давай завтракать, до прихода мадам Жози осталось не так уж и много времени, – баронесса сделала вид, что уступила.

После завтрака Сатуру атаковала чернявая говорливая мадам Жози, заявившаяся с целой кучей помощниц. Она обнялась с баронессой, произнесла несколько слов утешения самой миледи и отдельно пожалела «бедную сиротку», восхитилась добротой «милой Раины», что не позволила пропасть на улице прелестному цветку, и всё это мадам совершала, одновременно развивая кипучую деятельность. Пришедшие с ней работницы почти насильно раздели опешившую девушку до нижней рубахи и принялись обмерять её, громко выкрикивая какие-то числа и, не стесняясь, обсуждая фигуру, подвергшуюся столь жестокой экзекуции.

– Грудь маловата, придётся добавлять вставочки…

– Зато линия талия-бёдра почти совершенна, девочке должно быть удобно в нынешнем корсете…

– Рукав – пятнадцать на три семьдесят…

– Нога – восемьдесят пять…

– Спинка чистая, можно открывать…

– Нет, не будем добавлять вкладыши, сейчас всё больше появляется ценителей худосочных…

– Можно сделать и так, и так…

Уже через полчаса этого шума у Сатуры разболелась голова. Она терпела из последних сил, бросая отчаянные взгляды на тётушку, с упоением перебирающую куски материи вместе с главной портнихой.

– А я говорю, что красный великолепно подойдёт к её золотистым волосам, – уверяла баронесса, прикладывая к себе отрез винно-красного шёлка.

– Дорогая Раина, это ты в нём смотришься великолепно, – мадам не скупилась на комплименты, – у меня в набросках есть отличный фасон, который подойдёт именно тебе и этой ткани, а невинной девушке требуется что-то лёгкое, воздушное. Розовое! Да, непременно розовое! И вот этот лавандовый батист для утренних выходов, и эта голубая органза. А вот это подойдёт для вечернего халатика, – портниха вытащила из коробки что-то воздушно-невесомое.

– О, я тоже хочу!

– Сошьём для вас обеих, – благодушно махнула рукой мастерица. – Не думаю, что вы будете появляться в этих вещах перед одним и тем же… – здесь она, уловив предостерегающий взгляд хозяйки всего этого организованного сумасшествия, оборвала фразу. – Хотя, о чём это я? Сошью, и всё, а дальше уж как знаете!

Постепенно звуки, наполняющие комнату, стали меркнуть, и Сатура поняла, что опять может потерять сознание.

– Раина! Раина! Пожалуйста, услышь меня, – почти простонала она.

– Деточка моя, что случилось? – тётушка отложила в сторону ярко-зелёную атласную ленту.

– Раина, пожалуйста, не нужно!

– Что не нужно, дорогая? Ты не думай, мне совершенно не жаль тех денег, что придётся заплатить за эту красоту, – и она нежно провела рукой по отрезу бархата, который лежал на одном из кресел.

– Я это всё не надену! – Сатура повысила голос и упрямо задрала подбородок.

В комнате мгновенно воцарилась тишина, лишь жалобно звякнули ножницы, выпавшие у одной из помощниц мадам Жози.

– А для кого же мы все так стараемся? – жалобно поинтересовалась тётушка у портнихи, на что та лишь пожала плечами.

– Пожалуйста, не нужно для меня так стараться, – сквозь слёзы прошептала Сатура и выбежала из комнаты.

Только оказавшись в коридоре огромного тётушкиного дома, она сообразила, что выскочила из своей комнаты, и выскочила в одной сорочке. Пришлось спешно возвращаться.

– Прошу меня простить, – глухо произнесла она, – но не могли бы вы все покинуть мою комнату? Я устала. И я, правда, не нуждаюсь в таких красивых и дорогих вещах. Тётушка, я была бы вам безмерно благодарна, если бы вы выкроили время и помогли мне выбрать несколько готовых тёмных платьев.

Все присутствующие женщины, не проронившие ни единого слова с того момента, как Сатура покинула свою комнату, переглянулись между собой. В их глазах отчётливо читалось недоумение и понимание того, что с разумом племянницы баронессы Санаи творится что-то странное.

– Ах, милая, нам понятно твое горе, но я не могу позволить, чтобы моя родная кровиночка одевалась в лавках готового платья, – тётушка была само сочувствие, – я думаю, мадам Жози не откажется сшить тебе несколько тёмных платьев.

– Благодарю, Раина. Леди, – Сатура обратилась к мадам Жози и её помощницам, – благодарю вас! Извините за доставленное беспокойство!

Сказав так, она взяла платье, в котором приехала сюда и скрылась в комнате за ширмой, надеясь, что всё шумное сборище догадается покинуть комнату. К большому облегчению девушки, к тому моменту, как она появилась из своего убежища, комната оказалась пуста. Исчезли не только посетительницы, но и вороха тканей, что они привезли с собой.

До самого обеда Сатура была предоставлена сама себе. По заведённой в пансионе привычке она сама прибрала в комнате, так как после прихода портнихи с помощницами остался беспорядок – на ковре валялись клочки тканей и ниток, под столом оказались несколько фантиков от конфет, на самом столе сгрудились недопитые чашки. И когда только всё успели? Ведь казалось, что они напали на бедную девушку все разом. Вскоре всё, что можно было сделать, было сделано, и всё явственней давал о себе знать голод – прошедшее светопреставление вымотало не меньше, чем прогулка по дремучему лесу. Но никто не спешил пригласить её на обед или же принести обед в комнату. Девушка огляделась в поисках колокольчика или шнурка, которым можно было бы вызвать горничную, но ничего похожего не нашла, пришлось выходить из комнаты. Коридор, украшенный обильной лепниной и позолотой, был пуст. Могло так получиться, что про неё забыли? Или баронесса намеренно решила оставить непокорную племянницу без обеда?

Пройдя немного дальше, в одном из залов Сатура услыхала разговор нескольких девушек, они очень живо обсуждали какого-то Гвидо. Вернее, спорили две из них, одна говорила, что третьей их подруге стоит сначала убедиться, а так ли уж он хорош в постели, и только потом намекать, что необходимо жениться, а вторая не менее ревностно доказывала, что он, получив желаемое, ни за что не сделает предложение. Подслушивать столь приватный разговор было неловко, и Сатура, отойдя немного назад, нарочито громко кашлянула, отчего болтушки разом смолкли, и только потом зашла в гостиную, где застала трёх горничных, активно наводящих порядок.

– Добрый день, – поздоровалась она, – я – Сатура Приатт, племянница баронессы Санаи, я приехала только вчера, и не знаю распорядка в этом доме. Не подскажете, когда будет обед, и как пройти в столовую?

Всё время, пока она говорила, служанки взирали с молчаливым любопытством. Первая откликнулась та из них, чей голос советовал подруге «убедиться, так ли уж хорош Гвидо».

– Д-да, леди, мы знаем, что к госпоже приехала родственница из провинции. Но… видите ли, леди баронесса редко обедает дома, и мы не знаем, давала ли она распоряжения насчёт обеда.

– Но отвести меня к тому, кто знает, вы можете?

– Да, конечно, – все трое согласно закивали головами, и одна из них, голоса которой Сатура ещё не слышала, выбежала из гостиной.

Вскоре служанка вернулась с важным мужчиной, который встречал вчера гостью вместе с хозяйкой. Судя по количеству позумента на бархатном камзоле и замшевых бриджах, это был дворецкий.

– Я провожу вас в столовую, – зычным басом промолвил он. – Нижайше просим нас извинить за такой неприятный инцидент, впредь я буду лично следить за тем, чтобы вам, мисс Приатт, завтрак обед и ужин предоставлялись вовремя.

– Благодарю, – Сатура замолчала, ожидая, когда дворецкий назовёт себя.

– Гапполонор, моё имя Гапполонор, мисс, – дворецкий поклонился с достоинством, соответствующим такому высокопарному имени.

– Благодарю вас, Гапполонор, – девушка кивнула, – а теперь я хотела бы пообедать.

Кивком головы дворецкий отправил одну из горничных на кухню, а сам взялся сопроводить молодую хозяйку в столовую. Тянул ли он время, чтобы на кухне успели что-нибудь приготовить, был ли дом тётушки действительно настолько запутан, или же существовал какой-то заговор, но до столовой они добирались не менее пятнадцати минут. Столовая оказалась не менее вычурна, чем весь дом. Всё та же позолота, к которой баронесса Санаи, видимо, испытывала непреодолимую страсть, и, о счастье, белые, просто белые стены, правда, с неизменными золотыми медальонами. Если бы не величина этой комнаты, в которой был расположен стол не менее, чем на шестьдесят персон, Сатура предпочла бы проводить время здесь. Для неё уже было накрыто место слева от хозяйского. Гапполонор почтительно придержал стул и, дождавшись благодарного кивка, налил поочерёдно в два бокала воды и розового вина.

Может, когда столовая была заполнена людьми, она и навевала аппетит, но обедать одной в таком огромном зале было не очень уютно, и Сатура быстро покончив с принесёнными блюдами, решила, что больше она ни за что не будет обедать здесь одна, о чём и сообщила поджидающему дворецкому.

– Гапполонор, неужели это единственное помещение, где леди Санаи принимает пищу?

Мужчина смутился, отчего у Сатуры закралось подозрение, что этот помпезный обед был устроен с единственной целью – пустить провинциалке пыль в глаза.

– Это зала для торжественных обедов, мисс Приатт, а леди баронесса предпочитает завтракать в своих покоях, а обедать и ужинать, когда находится дома, конечно, в малой столовой.

– Благодарю, Гапполонор, – девушка согласно кивнула, – впредь я тоже предпочитаю завтракать, обедать и ужинать в малой столовой. И, пожалуйста, пока я не освоилась в этом огромном доме, вас не затруднит присылать за мной кого-нибудь? – немного жалобно закончила она.

Гапполонор утвердительно поклонился и помог молодой хозяйке подняться из-за стола.

– Куда изволите пройти сейчас? – всем своим видом выражая почтение, поинтересовался он.

– Вчера я заметила, что при имении находится прекрасный сад, вы не могли бы меня проводить туда?

Дворецкий опять поклонился и пошёл вперёд, указывая гостье дорогу.

Сад оказался даже лучше, чем Сатура представляла вчера. От идеального полукруга внутреннего двора, в центре которого благоухала клумба с розами самой невероятной расцветки, разбегались шесть аллей, мощёных каждая своим камнем – белым, красным, голубым, жёлтым, зелёным и антрацитово–чёрным. Вдоль каждой аллеи были посажены свои, свойственные только ей, деревья и кустарники, многие из которых сейчас были в цвету. Дома, наверное, тоже цветут сады. Хотя, нет. Нет теперь ни дома, ни цветущих садов. Всё уничтожил дикий дракон-убийца. Ненависть к драконам вспыхнула с новой силой. Казалось, что сейчас она сама, голыми руками, смогла бы придушить его. Как же хорошо, что тётушка живёт не в самой столице Нерайде, и у Сатуры не будет возможности повстречать кого-нибудь из этих чудовищ. Подруги в пансионе говорили, что в столице можно запросто встретить драконов. Более того, каждая из них мечтала о такой встрече. А вдруг кто-нибудь из записных красавцев и сердцеедов обратит на них внимание? Заключать брачные союзы они, к сожалению, предпочитают только внутри своего вида, так как это связано с проблемой рождения наследников мужского пола. Но любовь, она такая, ей же все преграды нипочём.

Сама не замечая куда идёт, она свернула на чёрную аллею. Дорожка соответствовала настроению. Хотелось чего-нибудь мрачного, чтобы ничто не мешало предаваться скорби. Но ошалевшие от солнечного денька птицы совсем не понимали её скорби и на свой лад славили весну. Немного поодаль, в поросшей диким виноградом беседке послышался заливистый женский смех и уверенный мужской говорок. Странно, кто там может быть? Неужели слуги в отсутствие хозяйки любуются красотами сада и, подверженные влиянию весны, флиртуют, пока есть такая возможность. Впрочем, это не её забота, не нужно людям мешать, может, именно здесь и сейчас решается судьба загадочного Гвидо и молчаливой горничной. Сатура спешно повернула обратно. Она села на одну из изящных скамеечек, расставленных по полукругу двора, и прикрыла глаза. Таким образом можно было мечтать, что находишься дома. И рядом играет Даль. Разговаривает с садовником мама. Благодушно попыхивает сигарой папа. Сейчас он откашляется и скажет: «Солнышко, а ты не боишься, что на твоём очаровательном носике появятся веснушки?». Сатура и мама одновременно спохватятся и спрячутся в тень, а Даль категорично заявит: «А я не боюсь, потому что я, как и ты, папа, жгучий брюнет!». Папа захохочет, а мама потреплет мальчишку по голове, чмокнет его в макушку и скажет: «Ты у нас папин сын, милый». Потом папа сгребёт первого, кто ему попадётся, в охапку и тоже чмокнет. К сожалению, ничего этого никогда уже не будет, но помечтать-то можно?

– Очаровательно! Уж не само ли солнце снизошло к нам на землю? Только почему в таких мрачных одеждах? – Сатура узнала голос мужчины, ворковавшего в беседке, память на голоса, как и на многое другое, у неё была отменная.

Пришлось открывать глаза, расставаться с родными, которые так явственно пригрезились в мечтах, и смотреть, кто же потревожил покой. Вернулась тётушка, и с ней приехал кто-то из гостей? Напротив стоял странно одетый молодой человек в свободной белой блузе и обтягивающих бежевых лосинах, на его шее был повязан чересчур пышный красный шёлковый бант. Каштановые волосы искусно уложенной свободной волной сбегали до самых плеч. Сатура никогда не видела живых художников, но именно так она подумала, рассматривая стоящую напротив пару. Художник и его натурщица – хрупкая изящная девушка, в данный момент презрительно морщившая свой прелестный носик.

– Умоляю, молчите! – воскликнул молодой человек, падая на колени. Впрочем, сначала он успел бросить мимолётный взгляд под ноги, а так ли чисты плитки, чтобы коснуться их светлыми штанами. – Я угадаю, кто вы. Вы – нимфа, скорбящая о потери возлюбленного! Да, так и есть! Умоляю, позвольте мне написать с вас картину! О, это будет шедевр! Белое заснеженное поле, посреди поля кровать, застеленная чёрными шёлковыми простынями, а на кровати – златокудрая обнажённая нимфа!

– Милый, но ты ещё не дописал шедевр со мной! – капризно заявила его спутница. – И баронесса ждёт не дождётся, когда же ты закончишь её портрет.

– А, – будущий гений угля и кисти махнул рукой, – потом, всё потом! Леди баронесса не спешит, а вдохновению не прикажешь.

– Конечно, зачем ей спешить, – надула губки прелестница. – То-то вы всегда закрываетесь в студии, когда ты берёшься писать её портрет!

– Родная, – мужчина взял руки натурщицы в свои и, заглянув ей в глаза, произнёс: – Я в чём-то обделяю тебя? – та отрицательно помотала головой. – Зачем же ты тогда наговариваешь на нашу благодетельницу?

Девушка дёрнулась, дескать, я всё выскажу тебе потом. Сатуре стало неприятно, что пришлось выслушивать непрозрачные намёки в адрес сестры своего отца. Она поднялась со скамьи и произнесла:

– Моё имя Сатура Приатт, я племянница баронессы Санаи. А теперь позвольте откланяться, мне пора, – и она быстро направилась к дому.

– Странно, раньше у неё гостили только молодые племянники, – успела услышать она язвительный женский голос.

Большого труда стоило не ускорить шаги и дойти до двери с высоко поднятой головой. К счастью, находящийся у входа лакей, видимо, специально поджидавший, проводил её до комнаты.

– Спасибо, – поблагодарила она парня.

– Госпожа баронесса сегодня не вернётся, мисс Приатт. Куда прикажете подавать ужин?

– Пусть принесут в мою комнату, – Сатура побоялась, что за ужином она может встретиться с не назвавшим себя художником и его вульгарной подругой.

***

Утром Сатура поднялась задолго до появления горничной Кари, принёсшей ей завтрак.

– Мисс Сатура, – сконфуженно произнесла та, когда появилась в комнатах хозяйки, – вы уже поднялись? Простите, мы не думали, что вы настолько ранняя пташка. О, даже постель прибрали? Пожалуйста, не делайте больше так, а то баронесса будет гневаться.

– Да, Кари, в пансионе я привыкла рано вставать. Но за что же будет гневаться баронесса? И на кого?

– На меня, мисс Сатура. Наводить порядок в ваших покоях – моя обязанность, и если леди Санаи узнает, что вы всё делаете сами, то скажет, что я плохая горничная.

– Хорошо, Кари, я поняла тебя. Извини, что отбираю у тебя работу, – произнесла Сатура, приступая к завтраку, – только мне тогда совершенно будет нечем заняться, у меня даже нет вышивания.

– Ах, что вы такое говорите, мисс! Как это нечем заняться? Дом баронессы всегда полон молодых людей. Поверьте, им некогда скучать! Леди Санаи очень гостеприимная хозяйка.

– Вполне возможно, – Сатура с грустью вспомнила приёмы, которые устраивали её родители, – но со времени смерти моих родных прошло совсем мало времени, и мне совсем не хочется веселиться.

– Да, конечно, мисс, – Кари покаянно потупила глаза. – Простите, мисс, мою бестактность. Но вы всё равно больше не делайте мою работу, хорошо?

– Хорошо, – пришлось согласиться с горничной, боявшейся потерять свою работу. – Кари, а знаешь, отведи меня в библиотеку! В поместье есть библиотека?

– Да, да, есть! – Кари радостно закивала головой. Ещё бы, наконец-то эта странная родственница госпожи найдёт себе занятие и не будет отбирать у неё работу. – У баронессы есть замечательная библиотека, и молодые леди, и даже иногда лорды берут оттуда книги!

– Прекрасно, – обрадовалась Сатура, – веди!

Библиотека в поместье баронов Санаи оказалась огромным и, к счастью для Сатуры, совершенно безлюдным помещением. Что особенно радовало, здесь совершенно отсутствовала столь распространённая по всему дому позолота, лишь золотые перья письменного прибора на столе указывали на любовь хозяйки к этому металлу. А в остальном здесь царствовало дерево. Потемневшие деревянные панели, массивные стеллажи, уходящие в потолок, несколько изящных лесенок, установленных для того, чтобы можно было брать книги с верхних полок. И запах. Ни с чем несравнимый запах древних фолиантов. Впечатление немного испортила Кари, всё громче сопящая сзади и, в конце концов, разразившаяся громким чихом.

– Простите, мисс, – испуганно извинилась она, – здесь такой запах, не каждый его выдержит!

– Да, конечно, – Сатура с жадностью оглядывала полки и совсем не понимала, как может не нравиться этот запах, – можешь идти.

– Вот, мисс, на этих стеллажах стоят книги для леди, – Кари указала на несколько стеллажей, выделяющихся своей новизной, и указала на них рукой. – А я пойду?

Сатура кивком отпустила горничную, прошла к указанным полкам и взяла первую попавшуюся книгу. «Страсть Гиреоны». На обложке красовалась пышногрудая красавица, трепетавшая в объятиях не менее привлекательного лорда. Да в пансионе за один взгляд на такую картинку девчонок на неделю посадили бы на хлеб и воду. Хотя, подружки всё же умудрялись проносить контрабандную литературу, и потом зачитывали книжку до дыр, передавая драгоценное чтиво из рук в руки. Читала несколько таких и сама Сатура. Бушующие на бумаге страсти и красочные картинки воспаляли воображение, но девушка сомневалась, что, к примеру, мама и папа могли испытывать то же самое, что описывалось в книгах, и что их поджидали подобные приключения на пути к счастью. Хотя, было бы интересно узнать, как они познакомились, как у них начиналась любовь, были ли хоть какие-нибудь приключения в их жизни. Жаль, что родители уже никогда не смогут ей рассказать об этом. А ведь мама намекала на что-то подобное. «Вырастешь, доченька, – говаривала порой она, – и я тебе расскажу историю моего знакомства с твоим папой и твоего рождения». Теперь этого уже никогда не узнать. Можно лишь додумать самой или выбрать на полках книгу с сюжетом покрасивее и решить, что это история родителей. Только не сейчас. Читать и думать, что именно эти леди и лорд могли бы быть её родителями, тяжело. Когда-нибудь она так и сделает. А может, сама придумает историю их любви.

Но что же почитать сейчас? Похоже, на ближних полках располагались книги, пользующиеся наибольшим спросом. Значит, нужно искать в глубине библиотеки. Судя по размерам, библиотека родового поместья баронов Санаи собиралась не одно поколение. К счастью, книги были чётко поделены по темам. Книги по истории мира, истории империи Сааддах и её столицы Нерайды. Книги по истории рас, населяющих мир и знатных родов, включая генеалогию всех правящих династий. Книги по географии, по наукам, о многих из которых Сатура имела очень смутное представление, а о существовании некоторых из них она даже не подозревала. На отдельной полке стояли потёртые тетради, видимо, дневники баронов Санаи. Некоторые книжные шкафы были надёжно заперты. Не очень-то и хотелось туда попасть, даже того, что есть в свободном доступе, не удастся прочесть за всю короткую человеческую жизнь.

И всё же, что почитать? И тут девушку озарило. Она должна прочитать о драконах. Как же так получается, что драконы, ревностно пекущиеся о своём столь редком потомстве, допускают, что появляются дикие драконы? На уроках мисс Тюиль ни разу не упоминала о диких драконах, и уж тем более, об их нападениях на кого-либо, как будто такого явления не было вообще. Или оно стало пережитком прошлого, ибо в сказках и преданиях нападения драконов всё же случались. Как оказывается, они далеко не сказка.

И она нашла полку, на которой стояли книги и изыскания о драконьей расе. Их было немного. Вернее, вообще удивительно, что они были, ибо гордецы не любили распространять о себе сведения. Ещё бы! Где они – древняя долгоживущая раса, и где мелкие людишки, проживающие свой век так быстро, что за это время дракон только входит в пору зрелости. Людям позволялось жить с ними, восхищаться ими, иногда драконы заводили кратковременные интрижки с представителями людей, но семьи они создавали только в пределах своей расы. Бессмысленно связывать свою жизнь с той, которая увянет и постареет намного раньше, чем супруг.

Многие из книг о драконах были написаны на драконьем языке. Хорошо, что Сатура была очень прилежна, и легко запоминала то, чему её учили в пансионе. К сожалению, либо те книги были написаны для тех, кто родился драконом, и многие понятия им были ясны с самого рождения, либо в них были описаны общеизвестные факты, которые изучались во всех школах. История, иерархический уклад, их искусство, и то, что драконам может быть подвластна магия. Может, удастся узнать что-то интересное из рукописных трудов и дневников? Для начала девушка выбрала исследование одного из предков барона Санаи, посвящённое драконам. Видимо, этот самый барон Санаи когда-то был близок к одному из драконьих семейств. Вполне возможно, что сами драконы не догадывались о существовании этого документа. Сатура взяла рукописную толстую тетрадь и уютно устроилась в мягком кресле у высокого эркерного окна.

Как она и думала, автор книги шестой барон Санаи, Вольферд Санаи служил при дворе одного из драконов. Большая часть рукописи была посвящена страданиям барона Вольферда по ветреной красавице – драконице Айдель, вернее, имя у неё было другое, длинное, как драконья жизнь, но в мыслях и на бумаге влюблённый предпочитал величать её именно так. Благодаря этой безответной любви и появилась на свет тетрадь, что сейчас держала в руках Сатура. Не то, что бы Айдель не замечала пылкого влюблённого. Замечала, и даже уделяла ему знаки внимания. Но, как жаловался бумаге сам барон Вольферд, для неё он был лишь занятной бабочкой-однодневкой, появившейся на краткий миг лишь для того, чтобы скрасить её жизнь. Среди жалоб на вероломность прекрасной возлюбленной в тетради иногда проскальзывали и интересные для Сатуры факты. Оказалось, что сильный организм драконицы не может зачать ребёнка от человека. Потому драконицы так охотно и беззаботно завязывали с людьми краткосрочные интрижки. Интересно, значит, у мужчины-человека и драконицы детей быть не может. К сожалению, эта была вся полезная информация, которую Сатуре удалось почерпнуть из труда шестого барона Санаи. Судя по тому, что род баронов Санаи не прервался, бедняга Вольферд переболел своей любовью и, в конце концов, женился на обычной человеческой девушке.

Похоже, сегодня ничего не удастся найти о том, откуда же берутся дикие драконы. Сатура выбрала фолиант на драконьем с помпезным названием «Становление империи» и собралась идти к себе в комнату. Она уже направилась к выходу, как вдруг за дверью послышались голоса. Вроде бы и не делала ничего плохого, но почему-то стало немного неуютно от того, что вошедшие увидят, какую книгу она выбрала. Пришлось быстро спрятать увесистый фолиант за томиками с яркими обложками и, схватив первую попавшуюся книжку, прижать её к груди, прячась от неожиданных визитёров за эфемерной преградой. Дверь отворилась, и в библиотеку ввалилась весёлая компания молодых леди и лордов. Хотя, пусть Сатура и видела на своём веку не очень много настоящих лордов и леди, у неё сложилось впечатление, что лорды – и вправду лорды. А вот леди. Немного ярче, чем дозволяется этикетом, одеты, немного громче, чем положено смеются, да и смотрят на лордов излишне раскованно. Впрочем, кто она такая, чтобы судить о царящих в столице нравах? Всего лишь провинциальная пансионерка, в которую восемь лет вколачивали строгие правила поведения.

– О, – восторженно воскликнул один из парней, – каких очаровательных созданий можно встретить в библиотеке баронессы! Леди, я сражён! Сражён, как тот рыцарь на обложке вашей книги!

Сатура глянула на обложку книги, что так крепко прижимала к груди. Книга называлась «Непокорная девственница». Там была изображена, похоже, та самая девственница, одетая в сложную сбрую из кожи и металла, едва прикрывающую грудь и бёдра. В руках она держала меч, почти в полтора раза длиннее её самой. Кончик этого меча и правая нога в золотом плетёном сандалии опирались на корчащегося в агонии рыцаря в чёрных доспехах. Надо же было так опростоволоситься! Щёки помимо воли залились ярким румянцем. Нужно было что-то ответить лорду, но язык словно присох к нёбу. Бочком, бочком, словно боясь задеть пышные юбки присутствующих дам, Сатура пробралась к выходу и позорно бежала из библиотеки, как будто её поймали за непристойным занятием. Хотя, это ещё как посмотреть. Чтение книжонок, подобных той, что она до сих пор прижимала к груди, в пансионе леди Роэны считалось очень непристойным. За захлопнувшей дверью послышался весёлый смех. Смеялись, в основном, женщины, но слышались среди них и мужские смешки. Ну вот, находится у тётушки чуть больше суток, а уже стала общим посмешищем. И ведь ясно, что сами молодые люди пришли в библиотеку вовсе не за драконьей историей, почему же они позволяют себе смеяться над ней? Что-то подсказывает, что эти каникулы покажутся очень длинными.

***

Сидеть без дела в своей комнате было очень тоскливо. Почему-то именно в такие моменты, когда голова была ничем не занята, особенно остро воспринималась боль потери. Слух пытался уловить звук маминых шагов за дверью, папин голос или смех Даллена за приоткрытым окном. Умом Сатура понимала, что ничего этого никогда уже не будет. Но глупое сердце никак не могло поверить.

Чем бы занять себя, чтобы не думать? В саду и библиотеке можно было повстречаться с гостями тётушки, а этого Сатуре не хотелось. Пришлось читать книгу, которую унесла из библиотеки. Да-а. Непокорной героиня была только первые три страницы. А потом. Потом она тоже не очень-то покорялась кому-нибудь, но зато очень даже позволяла покоряться мужчинам, что они и делали, с завидной регулярностью меняясь в её постели. И не в постели. Да они ей везде покорялись! Даже зная, что за чтением её никто не видит, Сатура чувствовала, как горят щёки. Это же надо такого напридумывать! Иногда во время чтения складывалось ощущение, что мужчины выстраивались в очередь, чтобы покориться неистовой воительнице. Книжка была глупой и постыдной. Но оторваться было сложно. Ничего, успокаивала себя девушка, никто и никогда не узнает, что она читала такое. Те молодые люди в библиотеке в счёт не идут, потому что не знакомы, а подружкам в пансионе она ни за что не расскажет. Ох, какими же невинными сейчас показались те книги, что девчонки прятали от учителей в пансионе. И как томно замирало сердце только при слове «поцелуй». А здесь. Какой стыд! Сердце не просто замирает, оно останавливается! А ещё. Ещё низ живота одновременно ноет, обмирает и, как будто, горит. И соски становятся такими чувствительными, как будто именно сейчас их лизнёт жрец Ригош, к которому героиня книги пришла покаяться в своих грехах.

***

Зачитавшись, Сатура не услышала приблизившихся шагов.

– Дорогая, как ты? – в комнату ворвалась тётушка. – Вчера мне пришлось спешно уехать, но, надеюсь, ты не скучала. В моём доме всегда полно гостей. Это мои друзья. Ты уже встречалась с ними? – девушка лишь кивнула, не имея возможности вставить хоть слово в монолог своей родственницы. – Вот и замечательно, надеюсь, что они станут и твоими друзьями. Они помогут тебе развеять тоску, как это произошло со мной. Ты читаешь? Прекрасно, я могу помочь тебе с подбором литературы. Я смогла собрать неплохую библиотеку, пока жила в этом доме. Мадам Жози пообещала, что первые несколько нарядов прибудут уже после обеда, и я надеюсь, что ты сможешь выйти к ужину в приличном виде. Ах, да, нужно будет пересмотреть свои баночки с кремами и поделиться с тобой. Бедняжка, у тебя же совсем нет косметики! Хотя, – баронесса критически оглядела племянницу, – она тебе и ни к чему. Как же хорошо, когда на твоей стороне выступает сама молодость!

Леди Санаи беспечно перескакивала с темы на тему, а Сатура лишь вежливо кивала, делая вид, что соглашается со всем, что говорит баронесса. Сейчас её волновала совсем другая проблема – как бы сделать так, чтобы тётушка не заметила, какую книгу племянница читала до её прихода, иначе старшая родственница никогда не простит такого позора. А, может, даже откажет от дома и отправит в специальное место для испорченных девиц. Ну почему она не выбросила эту мерзость в камин? Хотя, в связи с тёплым временем года камин не горел. Но можно было спрятать под подушку, а ночью унести на место. Нет же, развеяла скуку.

К счастью, тётушка не стояла на месте, а быстро передвигалась по комнате, по привычке переставляя с места на место мелкие безделушки. В один из моментов, когда она отвернулась, Сатуре удалось быстро затолкать книжку под одну из подушек кресла, на котором она сидела. Какой же камень упал с души. Похоже, ей не было так легко с той самой поры, когда она жила в пансионе, и пока директриса Роэна не сообщила о смерти родителей и Даля. От этих мыслей нахлынул ещё больший стыд. Как можно равнять смерть родных и жалкую книжонку! Да она согласна всю жизнь провести в пансионе для испорченных девиц, лишь бы все были живы.

– Вот и прекрасно, моя дорогая, – мягко улыбнулась тётушка, закончив свою речь. – Кари поможет тебе собраться к ужину и проводит в столовую. А я пойду, у меня ещё есть кое-какие дела. Ты не будешь скучать? – Сатура отрицательно замотала головой. Ф-фух, кажется, пронесло. Нужно будет сегодня же ночью вернуть книгу на место.

Сразу после обеда, который горничная принесла в комнату, прибыли наряды от мадам Жози. Ну что сказать? Чёрный цвет в них, конечно, присутствовал, но это было единственным, что указывало на траур их обладательницы. Одно из платьев – фиолетовое с перемежающимися чёрными и сиреневыми вставками, судя по лёгкости ткани, было утренним. Лёгкий развевающийся рукав до локтя, открытая шея. Сатура тяжело вздохнула и принялась разглядывать второе платье. Материала на него пошло гораздо больше, чем на первое, но весь этот искрящийся чёрный и пепельный газовый пошли на низ изделия. На лиф ткани явно не хватило, и возникли законные сомнения, а не вывалится ли из этого платья грудь, пусть и не слишком большая, если нечаянно сделать неловкое движение?

– Кари, я это не надену. Передай тётушке, что я не смогу явиться на ужин.

Горничная, оторвавшись от созерцания обновок, послушно вышла из комнаты. Совсем скоро она вернулась в сопровождении хозяйки.

– Дорогая, тебе не понравились мои подарки? – трагическим голосом спросила баронесса. – Я так старалась угодить тебе и хоть немного развеять твою печаль!

Ну вот, теперь Сатура чувствует себя виноватой. Видно же, что тётушка старалась, тратила своё время, деньги, и немалые деньги, а она привередничает.

– Раина, эти платья слишком откровенны для траурных, – попыталась оправдаться она.

– Ах, милая, как я тебя понимаю. Но и ты меня пойми! В моём доме присутствуют гости! Они приехали отдохнуть, развлечься. Да, конечно, они нам сочувствуют, но постоянно видеть мрачные лица и одежды тяжело. Давай пойдём им навстречу, и постараемся выражать своё горе наедине, хорошо? Ну, пожалуйста, моя родная, – леди Санаи приобняла дочь брата.

Пришлось согласно кивнуть. А что здесь ещё скажешь? У Сатуры теперь нет своего дома, где можно было устанавливать свои правила. И тех, кого бы интересовало её мнение, тоже нет.

– Раина! – кое-как удалось вставить слово в поток словесного водопада. – Я надену одно из этих платьев на ужин, но… позволь мне самой сшить для себя хотя бы одно платье! Ну, пожалуйста! И, потом, мне скучно. Должна же я чем-то занять себя.

– Бедненькая, тебе скучно, – опечалилась тётушка, – ничего, это до тех пор, пока ты не нашла себе друзей. Я обязательно познакомлю тебя с кем-нибудь из гостей и пришлю в твою комнату книг, чтобы ты не скучала. Надеюсь, книги будут познавательными. Тебе уже пора взрослеть, моя девочка!

– А платье? – Сатура поняла, что баронесса ловко уходит от ответа.

– Ах, платья, ну, конечно, ты можешь сшить себе всё, что захочешь! Кари, – обратилась она к покорно ожидающей горничной, – покажешь моей девочке, где у нас находятся мастерские!

Попрощавшись до ужина, тётушка покинула комнату. Кари скромно ожидала в сторонке, пока привередливая хозяйка выберет, какое же из двух платьев стоит надеть к ужину. И что же выбрать? Весьма откровенное вечернее, или прослыть совсем уж невежественной в этикете и надеть более скромное утреннее? Эх, опять тётушка расстроится. Сатура пресекла возражения горничной и попросила приготовить то, что хотя бы прикрывало грудь и плечи. Но, словно в оправдание за самовольно выбранное платье, пришлось согласиться на монументальную причёску, щедро усыпанную заколками старинного тёмного серебра, любезно предоставленными тётушкой. «Они так подойдут к траурным одеждам, милая!» – поведала та.

Глава 3

Зря Сатура надеялась, что если она придёт в последний момент, то все будут увлечены разговором друг с другом и предвкушением ужина. Её появление, можно сказать, триумфальное, не осталось не замеченным. Головы всех гостей, находящихся к тому моменту в обеденной зале, как по команде, повернулись в её сторону, причём на лице баронессы промелькнули неудовольствие и досада. Впрочем, леди Санаи быстро взяла себя в руки, широко улыбнулась и пошла навстречу племяннице.

– Дорогая моя девочка, я так тронута тем, что ты смогла превозмочь свою скорбь и присоединиться к нам! – произнесла она так, чтобы слышали все присутствующие. – Господа! – воскликнула она, и теперь Сатура была точно уверена, что внимание всех, находящихся в зале, приковано именно к ней. – Позвольте вам представить дочь моего горячо любимого погибшего и горько оплакиваемого брата Ригора Приатта Сатуру Приатт. Девочка тяжело переживает потерю семьи. Вы знаете, что мой брат, его жена и сын погибли при нападении дикого дракона, а потому её очень расстраивают все упоминания о драконах. Я бы попросила всех вас быть милосердными и, по возможности, не упоминать при ней этих древних созданий матери природы.

Невероятно красивый молодой блондин – высокий, широкоплечий, голубоглазый – как будто сошедший с обложки дамской книжки, стоял в окружении стайки разномастных девиц. Именно в этот момент он решил поднести к губам бокал, но поперхнулся и закашлялся. Девы сочувствующе заохали, наперебой предлагая свою помощь. Пользуясь тем, что внимание гостей было отвлечено на него, тётушка оттащила Сатуру в сторону.

– Ты почему не надела вечернее платье? – как можно тише прошептала она.

Можно было сказать, что на плече, которое откроется, если надеть вечернее платье, находится безобразное родимое пятно или даже шрам, но, к сожалению, леди Раина видела племянницу в одной рубашке, когда портниха снимала мерки. Можно было сказать, что не разбирается в предназначении одежды, но… врать не хорошо.

– Раина, мне стыдно надевать такое откровенное платье, – опустив глаза, призналась Сатура.

– Стыдно? Да ты посмотри на присутствующих дам! Их платья ещё более открыты!

И правда, складывалось впечатление, что некоторые дамы забыли надеть нижние юбки, ну, или они были столь же прозрачны, как и верхние. А у нескольких из них грудь удерживалась в корсете не иначе как с помощью магического амулета. Хотя нет, вон у той дамы, что так старательно охает около поперхнувшегося блондина, амулета нет, и правая грудь, нужно сказать весьма приятная на вид, всё же выскочила из лифа, но бедняжка не заметила этого сразу и ещё некоторое время осыпала пострадавшего ненужными уже советами. Потом, обнаружив такой конфуз, мило покраснела и, извинившись, ловко исправила непорядок в одежде.

– Это столица! Понимаешь? Столица империи, – продолжала тихо поучать тётушка. – Здесь совсем иная мода, нежели в провинции! И уровень отношений совсем другой. Мы уже давно переросли многие пережитки патриархального уклада. Тебе просто нужно принять это, как должное. Чем скорее ты это сделаешь, тем лучше будет для тебя. Возможно, именно среди этих молодых людей ты и отыщешь свою судьбу!

– Тётушка, я не выдержу здесь до начала занятий, – почти простонала Сатура.

– Ну вот, снова тётушка, – леди Санаи уже не удавалось скрывать своё недовольство, – это обращение меня старит, ты понимаешь? – племянница покорно кивнула. – И потом, о каких занятиях ты говоришь?

– Но, как же, мне ещё год учиться в пансионе.

– Ох, милая, поговорим об этом завтра, – отмахнулась баронесса, – уже пора за стол, – и она проследовала на место хозяйки дома.

Гости, последовав её примеру, стали занимать отведённые им места. Справа от баронессы, там, где должен был восседать, и когда-то восседал барон Санаи, лежала чёрная подушечка. Всё верно, это место может занимать только Глава рода, а семилетний Тиален – сын Раины – четырнадцатый барон Санаи, был ещё очень мал, чтобы занимать его. Зато следующее место по правую руку занял именно тот красавчик-блондин, к которому было неизменно приковано внимание всех находящихся дам. И, словно в насмешку над дамами и Сатурой, она сидела напротив него. Мужчина, не стесняясь, оглядел свою визави, затем подмигнул и произнёс глубоким бархатным голосом:

– Дорогая Раи, ты представила свою племянницу нам, но не успела представить нас ей. Умоляю, исправь эту оплошность, иначе я, как благовоспитанный кавалер, не смогу вести беседу со столь приятной леди!

– О, ну конечно же, – баронесса приветливо улыбнулась, – Сатура, позволь представить тебе, – здесь тётушка, словно забыв имя гостя запнулась.

– Торшелл, можно просто Торшелл, какие могут быть церемонии между близкими людьми, – блондин смотрел прямо в глаза Сатуре, и той оставалось только гадать, когда же они стали настолько близки?

– Тогда и для вас я просто Сатура, – пришлось мило улыбнуться и ответить так, как требовали приличия, и ожидал этот самый Торшелл. Она уже и так сегодня не единожды вызывала недовольство тётушки. И придётся стойко терпеть внимание красавчика и косые взгляды дам, которые с завистью поглядывали на то, как лорд Торшелл, а он, несомненно, был лордом, изо всех сил старается вызвать улыбку на лице своей собеседницы.

Надежды Сатуры на то, что после ужина можно будет проститься и удалиться к себе, провалились ещё на стадии их формирования. Лорд Торшелл не собирался так быстро расставаться с заинтересовавшей его девушкой. Он заявил прямо:

– Сатура, позвольте мне побыть этот вечер вашим кавалером!

И ведь словно понял, хитрец, что она не посмеет отказать в присутствии тётушки, которая с восторгом подхватила его предложение.

– Ах, лорд Торшелл, – ворковала баронесса, – право, вы так добры и снисходительны к моей неопытной племяннице! Вы сразу заметили, что ей требуется внимание чуткого друга. Того, кто сможет поддержать и направить, подсказать, может быть, даже пожурить. Высшее общество, оно же такое безжалостное, и не прощает малейших промахов. А если за моей дорогой девочкой присмотрит такой уважаемый член этого самого общества, то я смогу быть за неё спокойна, и уверена, что малышка находится в надёжных руках, – леди Санаи доверчиво положила свою руку поверх руки лорда и, преданно глядя ему в глаза, продолжила: – И, потом, кому, как не вам уберечь её от внимания ужасных драконов.

– Дорогая Раина, – лорд Торшелл слегка сжал женскую руку, – и почему я не могу вам никогда отказать?

– Потому что мои просьбы всегда совпадают с вашими желаниями? – тихо, чтобы услышал только мужчина, шепнула она.

– Сатура, с этого самого мига я в полном вашем распоряжении, – улыбка лорда была скромной и доброй.

Как благовоспитанной девушке, пришлось кивать в ответ и благодарить за внимание. После ужина Торшелл чинно предложил Сатуре руку и повёл её к выходу.

– Если вы сейчас изъявите желание проститься со мной, чтобы удалиться в свои покои и отдохнуть, я не буду возражать, лишь попрошу дозволения немного проводить вас, – начал лорд разговор после того, как они покинули общую залу, – но тогда вы не увидите, как цветёт тайли. Вы видели хоть раз, как он цветёт?

– Видела ли я как цветёт тайли? – Сатура невольно заинтересовалась. – Откуда? Он цветёт так высоко в горах, куда добираются только… орлы. Говорят, он невообразимо прекрасен.

– Возможно, так говорят потому, что цветок – большая редкость. А, вообще, я считаю, что каждый цветок, созданный матерью-природой, прекрасен.

– Вы хотите сказать, что уже видели его? – тело девушки непроизвольно сжалось, в голове зашумело, ведь, кроме орлов в местах, где растёт тайли, летали только драконы. Значит ли это…

– Да, видел, – небрежно, словно не заметил состояния собеседницы, ответил лорд Торшелл, – вот уже пару лет, как баронессе Санаи преподнесли растение в дар, и её садовнику удалось добиться того, чтобы этот диковинный цветок расцвёл в оранжерее.

– И вы прямо сейчас предлагаете пойти туда? – сколько же Сатура прочитала книжек про предложения «посмотреть картину, набор кинжалов или парочку ненужных изумрудов».

– Ну да, – мужчина безмятежно кивнул и, словно не заметив возникшего напряжения, продолжил: – Должно быть, все гости уже там, ведь тайли цветёт всего сутки, и именно ночью его запах наиболее восхитителен.

– Так мы там будем не одни? – слова вырвались прежде, чем девушка осознала, что же она сказала.

Тем не менее, если лорд и заметил оплошность, то не подал виду.

– Сатура, большинство из гостей специально приехали в поместье баронессы Санаи, чтобы полюбоваться на этот цветок!

– Значит, он и вправду прекрасен, как говорят, – недоверие к лорду Торшеллу постепенно таяло.

– Скорее, моден, – заговорщицки признался он, – вот увидите, войди завтра в моду огромные деревья из пустыни Оттара, и все кинутся восхищаться ими.

– Лорд Торшелл, – начала Сатура, – как вы думаете, не сочтут ли гости баронессы неприличием, если мы вместе придём в оранжерею?

– Они скорее сочтут так, если мы не появимся там, – доверительно склонившись, сообщил мужчина.

От этих слов щёки вспыхнули румянцем смущения.

– Пойдёмте скорее, если это так! – как-то само собой получилось, что Сатура опёрлась на любезно подставленный локоть.

Так они и вошли в оранжерею, и вправду заполненную гостями. Дамы громко охали, восхищаясь красотой цветка, мужчины благоразумно поддакивали. Нашей паре даже пришлось отстоять некое подобие очереди, чтобы иметь возможность взглянуть на это редкое чудо. Цветок находился за изящной кованой решёткой в отдельном уголке, имитирующем неприступную скалу. Нежные голубовато-зелёные листочки пробивались из крохотного клочка серой песчаной землицы, забившегося между замшелых скал. Из розетки листьев робко выглядывал сам цветок – его белоснежные лепестки были словно кружево, сотканное искусной мастерицей. Сатура даже затаила дыхание, настолько восхитителен был цветок. А запах. В воздухе реально ощущался бодрящий запах зимнего морозца. Надо же! Никогда не задумывалась, что мороз может пахнуть.

– Как же он прекрасен!

– Не прекраснее, чем вы сейчас, – эх, ну вот зачем лорд Торшелл испортил всё очарование момента!

– Благодарю за комплимент, – прозвучала в ответ сухая дежурная фраза.

– Простите, если обидел вас банальностью, но слова вырвались помимо воли. Сатура, вы как глоток прохладного воздуха в знойный день, вы – звезда в рое надоедливых светлячков, вы – сияющая вершина на далёком горизонте! – говоря так, лорд Торшелл отступил со своей спутницей немного в сторону, чтобы и другие гости могли полюбоваться цветком. Впрочем, всё было в пределах приличий, они были в зоне видимости не менее двух десятков человек.

– Ну что вы такое говорите, – Сатура всё же смутилась. Это были первые слова восхищения, которые она слышала от мужчины. И от какого мужчины! Мечты большинства присутствующих дам.

– Если я приукрасил, то совсем немного, – покорно покаялся лорд Тошелл, а затем спросил: – Вы как, пойдёте отдыхать или согласны погулять ещё? Я уже слышу музыку на открытой веранде, значит, скоро желающие смогут потанцевать.

– Благодарю за приглашение, лорд Торшелл, – чинно ответила Сатура, – но, прошу меня простить, у меня траур по родителям и брату, мне не хочется танцевать.

– Ну что вы! Это вы меня простите за бестактность! – смутился её спутник. – Вы позволите проводить вас? – лорд Торшелл элегантно предложил руку, на которую пришлось опереться, чтобы присутствующие не приняли её за набивающую себе цену кокетку.

Мужчина довёл свою спутницу до дверей её покоев, осторожно снял руку девушки со своего локтя, поднёс к губам, чтобы поцеловать кончики пальцев, как это дозволялось этикетом, но в последний момент развернул её ладонь и… лизнул самый центр. Как какой-нибудь щенок, отметила про себя изумлённая Сатура. В который уже раз за этот вечер она почувствовала, как горят щёки. Не о таком ли кавалере она мечтала совсем недавно, в пансионе, когда небо было голубым, солнце – ярким, а родители и Даль были живы? И вот, почти всё, о чём мечтала, есть. Галантный кавалер, уделяющий внимание только ей, возможность носить модные платья, даже редкие цветы. Нет только папы, мамы и Даля.

– Я вас обидел? – и как только в полумраке коридора Торшелл смог заметить предательскую слезинку в уголке глаза?

– Нет, что вы, Торшелл, ни в коем разе, просто подумалось о том, что папа и мама так мечтали о моём первом выходе в свет. Мама даже обещала открыть какую-то тайну, – смахнув слезу, печально улыбнулась девушка.

– Тайны на то и существуют, чтобы оставаться тайнами, – жутким шёпотом произнёс мужчина, затем почтительно склонил голову и, пожелав спокойного отдыха, удалился.

***

Зайдя в комнату, Сатура прошла к креслу, и тяжело опустилась на него, словно весь день отбывала тяжёлое наказание в пансионе. Ох, кажется, под подушкой ещё лежит злосчастная книга, нужно сегодня же отнести её на место. Словно ожидала за дверью, в комнате появилась Кари. Интересно, может так получиться, что горничная и вправду ожидала неподалёку в коридоре? Ведь показалось же на мгновение, что в тот момент, когда лорд Торшелл так интимно приложился к её ладони, как будто в конце коридора что-то мелькнуло. Ну, да ладно, в данный момент Кари сама видит, что хозяйка находится одна.

– Кари, – обратилась она к служанке, – помоги, пожалуйста, снять мне платье, приготовь ванну и вытащи, наконец, эти ужасные заколки из моих волос, у меня так разболелась от них голова, – позволила себе в конце пожаловаться Сатура, – и можешь идти отдыхать.

– Да, мисс Сатура!

Догадливая горничная начала с последней просьбы, и вскоре можно было облегчённо вздохнуть, ощутив блаженство, как будто голову вынули из пыточных тисков. И как только все леди постоянно носят на себе эти ужасные сооружения из волос, драгоценных металлов и камней?

Если бы вода не остывала, лежать в ванной можно было бы вечность, но, здесь нет мифических драконьих источников, так что придётся выбираться. Да и книгу нужно вернуть в библиотеку. Сатура вытерлась мягким пушистым полотенцем и, проигнорировав приготовленный Кари халат, опять облачилась в свой, скрывающий тело от шеи до пят. И чем он не понравился тётушке? Мягкий, тёплый, уютный. Как мамины руки, что пошили его. Да она ни за что не поменяет его на другой. А вот смешными туфельками из розового пуха, что поджидали на полу ванной комнаты, вполне можно воспользоваться. Из своих Сатура захватила только две пары обуви – белые туфли для выхода и удобные дорожные башмаки.

Девушка достала из-под подушки книгу и совсем уж собралась идти в библиотеку – вряд ли там кто-нибудь сейчас находится – все либо любуются на цветок, либо танцуют. Но воительница с обложки как будто подмигнула, намекая, «Неужели не узнаешь, кто же покорит меня?». И Сатура сдалась. Она не любила оставлять непрочитанные книги. Ведь как получается? Прочитал книгу, узнал, чем же всё закончилось, порадовался за героев, если у них сложилось всё прекрасно, или же поплакал, если умерли все, и успокоился. Книга тебя отпустила. А если книга не дочитана? В голове выстраиваются и выстраиваются сюжетные линии. Раз за разом пытаешься представить, как же у героев сложилась судьба. И тот факт, что содержание книги нисколько не целомудренно для пансионерки, только ещё больше распаляет воображение, которое не могут прогнать даже печальные мысли о потери родных. Решено, она дочитает книгу и тут же забудет о ней.

Закончила читать Сатура далеко за полночь. Глупая книжка. Жаль потраченного времени. Ничего не поняла эта горе-воительница. Нельзя одновременно воевать с мужчинами и так активно их использовать по прямому назначению. Ничем хорошим это не заканчивается. Как будто мало пролила в последнее время слёз Сатура. Теперь вот, как последняя дурочка, плачет над судьбой книжной гулящей девки. А ведь сколько раз та могла устроить свою судьбу! Нет же, выбрала свой путь, который и привёл её в пропасть. В буквальном смысле. В последний раз всхлипнув, девушка взяла книгу и осторожно выглянула в коридор. По случаю ночного времени его освещал только один светильник. Вот и хорошо, можно надеяться, что никто не заметит её ночных похождений.

До библиотеки удалось добраться без приключений, то есть, не заблудиться и никого не встретить на своём пути. Сатура с облегчением перевела дыхание, которое она неосознанно для себя задерживала всю дорогу, и поставила злосчастную книгу на полку. Осталось отыскать ту, что она припрятала ранее и тоже водрузить на место. Ну, вот и всё, можно возвращаться. Она уже собралась открыть дверь, как услышала приближающиеся шаги и хихиканье. Вот досада! И чего этим леди не спится! Ночь же на дворе! Ну какие книги могут быть ночью! Размышляя так, Сатура лихорадочно искала место, где бы можно было спрятаться. Прекрасно! Тяжёлые бархатные портьеры подходят для этого как нельзя кстати. И она на цыпочках, чтобы не стучать каблучками, перебежала в найденное убежище.

– … лорд Колтер сразу предлагал посмотреть этот атлас, – возбуждённо рассказывала одна из двух дам, что мгновение спустя зашли в библиотеку. – О, здесь и светильник горит, – отметила она, – так вот, Колти так и сказал: «Мисс Эрметта, взгляните, какой подробный атлас! Вы, как я слышал, интересуетесь анатомией? Не хотите ли посмотреть его на досуге? А я бы помог с консультацией, если бы вдруг что-нибудь стало непонятно». А какая там анатомия, Ани? Там же сплошь голые мужские и женские тела! И позы. Всякие-всякие позы, Ани! Мы с тобой обязательно должны увидеть это! Это так волнующе, Ани! И познавательно, в конце концов, – задыхаясь от возбуждения, закончила болтушка, – ну, где же он, Колти здесь же его поставил! Что-то я никак не могу найти.

– Может, лорд Колтер и взял атлас? – предположила подруга.

– Нет, он сказал, что в их домашней библиотеке есть такой. И, представляешь, – Колти сказал, что им пользуется! Да что же такое, куда мог исчезнуть атлас?!

– Нужно было брать, когда предлагали, – недовольно проворчала подруга.

– Ну да, и надо мной все бы смеялись, как над той провинциальной дурочкой, которую мы застали здесь. Нет уж, возьму втайне от всех.

Сатура, до этого момента лишь досадно морщившаяся от того, что пришлось слушать столь приватный разговор, вздрогнула и чуть не выскочила из своего убежища, чтобы по-своему разобраться, кто же из находящихся здесь дам дурочка. Но смогла сдержать себя, только до боли прижала кулачки ко рту, чтобы не начать всхлипывать.

– Ну да, дурочка–дурочкой, а сумела зацепить самого Торши, – заметила неизвестная Ани.

– Ай, Ани, ну что ты говоришь, это Раина попросила Торшелла поухаживать за бедняжкой, чтобы она не чувствовала себя совсем уж ненужной! Ты же тоже была за обедом и видела всё сама!

– Была и видела, – не стала отрицать Ани, – но я видела и другое! – победно сообщила она и замолчала.

– Что? Торши целовал эту замарашку в уголке? – пренебрежительно предположила Эрметта.

– А ты-то откуда знаешь? Это видела только я, – удивилась болтушка.

– Что?! Торши целовал эту замарашку в уголке?!

– Ну-у, не то, что бы уж совсем прямо целовал, но руку целовал очень возбуждающе!

– Ай, Ани, тебя всё возбуждает, давай найдём атлас и быстрее уйдём отсюда! Такое количество книг навевает на меня тоску, – Эрметта сладко, в голос, зевнула.

– И для чего Раина подсунула лорду Торшеллу свою племянницу? Неужели, надеется, что с помощью девчонки сможет удержать его в своей постели? – продолжала щебетать Ани.

– А, может, и так, ты же знаешь, Торши никому не отказывает, – не стала возражать первая сплетница.

– Ну да, так уж и никому, – с сожалением произнесла её собеседница, затем глубоко вздохнула и продолжила: – Знаешь, я видела, как баронесса днём направлялась в сторону библиотеки. Может, именно сейчас, красавчикТоршелл рассматривает с ней картинки из того атласа. Пойдём спать, я устала.

Подружки гадко захихикали. Вскоре их приглушённые голоса исчезли за дверью. А Сатура опустилась по стене на пол и долго-долго сидела так, размазывая по лицу слёзы горечи и обиды.

Глава 4

– Торш, ну что ты сегодня такой агрессивный, – протянула баронесса, томно изгибаясь в умелых мужских руках, – я уже утомилась.

– А мурлычешь так, как будто хочешь продолжить, – мужчина игриво куснул её ушко.

– Хочу. Но утомилась, – капризно поджала губки леди Раина.

– Хорошо, что хочешь, а что утомилась, это не беда, я ещё полон сил! – и лорд Торшелл продолжил любовную игру.

– Торш, пощади! Да что с тобой сегодня? Мне уже и кремы не помогают.

– Просишь пощады, коварная? А кто мне подсунул новый возбуждающий материал? Я же, как увидел девчонку, у меня же… отдувайся теперь, пока она не прыгнет ко мне в постель. А она сразу не прыгнет, она из тех, что долго не сдаются. Именно такая, как люблю. Совсем не испорченная столичной жизнью. А запах. Какой у неё запах! Эх, с ней у меня дело одной ночью не ограничится! Я несколько суток проведу с ней в постели! Я сам научу её всему! Как я буду ласков! Как она будет кричать от страсти! И я буду кричать. Р-р-р! А ну-ка, выгни спинку. О-о-о, какая же ты тесная, человеческая сучка!

– Торш, как ты можешь так обо мне говорить?! – возмутилась леди Санаи четвертью часа спустя, уже после того, как отдышалась и попила водички. – Сатура моя племянница! Дочь моего погибшего брата!

– Верю, крошка, верю. Но ни мгновения не сомневаюсь, что ты собираешься продать её подороже. Сколько? Назови свою цену.

– Торш, я не продаю свою племянницу, как ты можешь быть таким циничным?

– Только не говори, что подыщешь девчонке достойного мужа-старичка среди людей, и только после того, как он скоропостижно загнётся, отправишь её во все тяжкие. Она же тогда потеряет половину своей стоимости! А то и вовсе выйдет из-под твоего контроля. Сколько ей? Пятнадцать?

– Семнадцать, – нехотя ответила баронесса.

– Семнадцать? Значит, по вашим человеческим меркам скоро станет совершеннолетней, и твоя опека над ней закончится? Ну, так что? Продаёшь мне? Или собираешься устроить аукцион?

– Аукцион? – глаза у леди хищно сверкнули. – Ты думаешь, девчонка может заинтересовать ещё кого-нибудь?

Лорд Торшелл рассмеялся. Смеялся он долго и со вкусом.

– Ах ты ж, моя хищница! У тебя в роду точно не было драконов? Очень уж ты жадная до денег и камушков.

– Нужно же мне как-то выживать в этом жестоком мире мужчин, – со вздохом пожаловалась баронесса.

– Разве я мало даю на твоё содержание? И только ли из моей сокровищницы пополняется твой бюджет, прекрасная Раина? Ты забыла, что у драконов очень хороший нюх, и я чувствую на тебе запах другого? Могу даже сказать, чей, – говоря так, лорд Торшелл ласкал прекрасную белую грудь, периодически пребольно щипая соски, отчего заводились и он, и она. – Но ты не оправдывайся, не нужно. Ты же знаешь, я не требую верности, как никогда не обещал её тебе. Зарабатывай, как можешь, крошка. А пока… давай-ка, отработай ещё одну жемчужину из моей коллекции!

Поздним утром мужчина возобновил разговор.

– Ну так что? Продаёшь девочку мне и, кроме обычного своего содержания, получаешь достойное вознаграждение, или попытаешься обойти моё предложение и остаться без моих финансовых вливаний?

– Ах, Торш, порой ты бываешь прямолинеен до грубости, – баронесса обиженно поджала губы. – Скажем так, я не буду препятствовать твоим ухаживаниям за моей племянницей, а там уж как получится. В любом, случае, полагаюсь на твою честность и знаю, что ты не обидишь бедную одинокую вдову. И да, то, что девочка не просто не любит драконов, но до ужаса их боится и ненавидит, я тебя предупредила.

– А кто ей скажет, что я – дракон?

***

Горизонт за окном заметно посветлел, а Сатура всё не могла выйти из своего убежища. Какие гадости говорили эти сплетницы. Такого не может быть. Просто не может быть. Можно было, конечно, допустить, что вдовая тётушка пустила в свою жизнь мужчину после смерти барона Санаи. Но зачем бы ей тогда знакомить его со своей родной племянницей? И потом, кроме того волнительного поцелуя, который заметила завистливая Ани, лорд Торшелл не позволял себе ничего лишнего. Всё у них было в пределах приличий. Так почему же льются безудержные слёзы? Сколько же в ней воды. В последнее время Сатура только и делает, что плачет. Нужно брать себя в руки и идти в комнату. Нельзя, чтобы её увидели в таком виде. К счастью, на рассвете коридоры господского крыла были неизменно пусты. Все гости в это время крепко спали.

Придя к себе, бедняжка умылась холодной водой и забралась под одеяло. От волнений и долгого сидения на полу её морозило, и Сатура никак не могла согреться. Можно было бы вызвать Кари и попросить бутыль с горячей водой, но ещё совсем рано, пусть горничная поспит, днём у неё не будет времени на отдых. Да и выбираться из-под одеяла и искать колокольчик тяжело. Как же тяжело. Была бы жива мама, она бы сразу поняла, как дочери плохо. Пришла бы, положила руку на лоб, охнула: «Какая же ты горячая, моя девочка!», а потом бы захлопотала, и всё бы стало хорошо. Но хорошо уже никогда не будет, как никогда не будет мамы.

Яркий солнечный свет пронзительно резанул глаза. Сатура застонала.

– Кари, закрой шторы, – прошептала она.

– Что такое, мисс Сатура? Вы больны или плакали? Лицо всё красное и опухшее. Как же так?

– Закрой шторы, – сил хватило только на эти слова.

Кари исполнила просьбу и подошла к хозяйке. Она осторожно наклонилась над ней и поднесла руку ко лбу. Холодная ладонь показалась благословением свыше.

– О, да, как же хорошо. Кари, смочи полотенце и положи его мне на голову, иначе она расколется.

Испуганная горничная забегала по комнате. Она смочила полотенце водой из кувшина, устроила на голове больной, что вызвало хриплый вздох облегчения, и, выглянув за дверь, крикнула что-то находящемуся там лакею.

– Сейчас, сейчас, мисс Сатура. Сейчас пошлют за доктором, он быстро поднимет вас на ноги! Вот увидите, доктор Пельс просто волшебник!

Пока ожидали доктора, горничная несколько раз успела сменить полотенца на голове своей хозяйки, а та лежала в каком-то забытье. Потом пришёл доктор, а с ним и встревоженная тётушка. Баронесса искренне испугалась за состояние своей племянницы. Она умоляла доктора не жалеть ни сил, ни лекарств для того, чтобы поставить на ноги «бедную девочку». Доктор что-то уверенно гудел себе под нос и вливал в рот больной горькие лекарства. Всё это проходило как бы мимо её сознания. Вроде бы и было, а, может быть, и не было. А она, Сатура, была огромным пузырём, набитым болью. Болело всё: голова, кожа, внутренности и кости. Кажется, болели даже волосы, потому как касания к ним тоже вызывали страдания. Неизвестно, сколько это продолжалось, но доктору удалось добиться того, чтобы пациентка заснула.

– Потрясение, нервное истощение, резкое ослабление защитных функций организма, – сыпал умными словами он. – Вот вам и результат – девушка не смогла справиться с обычной простудой.

– Но, господин Пельс, она… выздоровеет?

– Это зависит от эмоционального настроя самой больной. Вы видите, как опухло от слёз её лицо? Если больная эмоционально нестабильна, и лелеет в голове мысль об уходе следом за родными, удержать её по эту сторону жизни будет очень сложно, почти невозможно, хотя, – здесь доктор неуверенно замялся.

– Что, господин Пельс, говорите! Мы должны сделать всё для дочери моего брата! – леди Санаи в отчаянии заломила руки. – Мне не жалко для этого никаких денег!

– Э-э, – доктор замялся, подбирая слова, – видите ли, это нельзя купить ни за какие деньги, а потому добыть почти так же невозможно, как мифический эликсир молодости.

– Говорите же, доктор, не томите!

– Я потому и решаюсь сообщить это вам, баронесса, никому бы другому из людей я бы, – господин Пельс мялся в нерешительности и путался в словах, но, заметив, как начали темнеть от гнева глаза взбалмошной богатой клиентки, решился: – Видите ли, в нашей докторской среде бытует мнение, что живая драконья кровь творит чудеса. Живая – это прямо из вены, – суетливо пояснил он, – всего несколько капель! Но кто же ею будет делиться с нами, обычными людьми. Что мы можем предложить взамен хозяевам империи? – посетовал доктор и скромно опустил глаза.

– Значит, всего несколько капель из вены? – задумчиво произнесла леди Санаи, постукивая ноготками по столешнице.

– Да, – угодливо подтвердил доктор, – ещё я слышал, что от подобного лечения возможны последствия…

– Надеюсь, у неё не вырастет драконий хвост? – прервала готовые сорваться рассуждения баронесса.

– Ну что вы, леди! Я только хотел сказать, что мисс не только приобретёт бОльшую привлекательность для драконьего племени, но и сама… будет отдавать свои эм, сексуальные предпочтения им! – одним выдохом закончил он.

– Ах, лишь бы бедное дитя выжило, – печально вздохнула заботливая тётушка.

Когда Сатура открыла глаза, то первый, кого она увидела, был лорд Торшелл. Как он мог попасть в её спальню? Пришёл надругаться, пока она лежит больная и совсем беззащитная? Девушка жалобно пискнула и рванулась на другой конец широкой кровати.

– Мисс Приатт, вы очнулись? Вот, выпейте, доктор сказал, что это придаст вам сил, – в поле зрения появилась Кари с бокалом чего-то мутного и мерзкого даже на вид.

Значит, они не одни в спальне с совершенно посторонним мужчиной, возможно, любовником тётушки. От осознания этого Сатура беспрекословно выпила то, что поднесла ей служанка. И почему все лекарства обязательно должны быть гадкими на вкус?

– Ах, милая племянница, ты так нас всех напугала, – оказывается, баронесса тоже была в комнате. – Ты уж прости меня, но я не смогла выгнать из твоей комнаты лорда Торшелла, он так беспокоился о тебе, так беспокоился! Лорд, вы убедились, что дела нашей девочки пошли на поправку? А теперь оставьте нас, это всё же девичья спальня.

Мужчина беспрекословно подчинился. Он поднялся с кресла, в котором сидел, бросил горящий взгляд на Сатуру, вытащил откуда-то из-за спины одинокую белую розу на длинном стебле, положил её поверх одеяла больной и, чинно пожелав скорейшего выздоровления, вышел.

– Как с ума сошёл, так переживал за твоё здоровье, – умильно произнесла тётушка. – Мы так рады, так рады, что ты идёшь на поправку, моя девочка! Ты полежи пока в постели, доктор не велел вставать. А я, как и обещала, книги тебе приготовила – вот! Будешь читать, пока поправляешься, – она гордо показала на внушительную стопку книг в ярких обложках. Словно в насмешку, на самом верху лежала «Непокорная девственница».

– Раина, – Сатура широко открыла глаза, – в пансионе нам запрещают читать подобное!

– Дорогая, но сейчас ты не в пансионе, – резонно заметила тётушка. – А готовиться к взрослой жизни тебе нужно!

Взрослая жизнь. Вспомнились те две сплетницы в библиотеке, и то, что они говорили про тётушку. Сатура помрачнела. Лорд Торшелл, конечно, очень привлекательный молодой человек. Но кто он, и кто она. Такие мужчины не женятся на пансионерках-сиротках. А сегодняшние его забота и внимание вполне однозначны. Нужно быстрее сбегать, пока её интерес к мужчине не перерос в нечто большее.

– Тётушка. Раина, – решилась Сатура, – позвольте мне вернуться в пансион уже сейчас!

– В пансион? Но зачем? Тебе плохо в моём доме? В нашем доме? – на лице тётушки опять возникла маска обиженного ребёнка. – Тебя кто-то обидел?!

– Н-нет, – замялась девушка, и глянула на молчаливо стоящую у двери Кари.

– Говори, кто смел обидеть мою кровиночку? – решительно произнесла баронесса, взмахом руки отпуская горничную. – Этого в моём доме не позволено никому!

И Сатура решилась. Не то, чтобы она любила ябедничать, но не дело, когда гостьи так отзываются о хозяйке дома.

– Я была в библиотеке, – начала она и смолкла. Тётушка участливо кивнула, приглашая продолжить. – И там, совершенно случайно, правда, подслушала разговор двух дам. Неприличный разговор.

– Ох, родная, – выдохнула леди Санаи, – да большинство разговоров дам наедине, впрочем, как и кавалеров, неприличные! Они что, хвастали друг перед другом своими победами на любовном фронте? Врали, скорее всего, уж ты мне поверь!

– Нет. Они говорили о вас, Раина! – выпалила Сатура. – О вас и о лорде Торшелле, – закончила она, густо покраснев.

– Что?! – тётушка в ярости подскочила со стула, на котором сидела. – В моём же доме разносить обо мне грязные сплетни?! Как они посмели?! Ты узнала их?

– Право же, мне неудобно перед теми леди, – замялась девушка.

– Тебе неудобно? – баронесса прошлась по комнате, несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, затем, взяв себя в руки, продолжила: – Конечно, тебе неудобно, моя девочка, но, пойми, те, кто могут говорить такие гадости – не леди, и им не место в нашем доме! Это надо же, так оболгать прекрасного молодого человека! Да, признаюсь тебе по секрету, он, с тех пор, как тебя увидел, только о тебе и говорит!

– Тётушка! У меня траур!

– Вот именно! У нас траур, а они посмели болтать о нас такое! Совсем стыд потеряли! Говори же, моя девочка, кто они? Я не хочу, чтобы подобные дамы встречались на твоём пути!

– Они называли друг друга Эрметта и Ани, – призналась Сатура.

– Подлые завистницы! Такие молодые и такие испорченные! – зло шипела леди Санаи. – Надо же придумать такое! И болтать, где попало! Не беспокойся, больше они тебе не встретятся. Ты, главное, выздоравливай быстрее, кое-кто очень хочет тебя видеть, – заговорщицки подмигнула она.

Кажется, баронесса уже забыла про просьбу племянницы о том, чтобы та вернулась в пансион раньше положенного срока.

– Раина, я хочу вернуться в пансион, – напомнила Сатура упрямо.

– Ну вот, довели девочку, – огорчилась тётушка, заботливо поправляя одеяло. – Ты ещё не оправилась от страшного удара, который нас постиг, а тут ещё эта болезнь. Вот и расклеилась моя родная. Нужно просто пережить этот период, и всё наладится. Ты же не держишь обиды на твою тётю Раину?

– Нет-нет, Раина, что вы? – девушка не на шутку испугалась, что сама невольно обидела такую замечательную женщину. – Просто… ну, я же чувствую, что я здесь чужая. Нет, не вам чужая, – поспешила оправдаться она, поймав горестный взгляд, – чужая тем людям, что гостят у вас, этому столичному духу. Я не вписываюсь в эту жизнь, Раина!

– Моя ты малышка, – баронесса нежно, как маленькую, погладила племянницу по голове. – Нужно помыть волосы, – деловито заметила она и продолжила: – Как я тебя понимаю! Мне было так же тяжело, когда мой муж, барон Санаи привёз меня в столицу. Я даже плакала первое время. Да-да, плакала! Так мне было тяжело в этом сборище завистливых гадюк. Улыбаются в лицо, а за спиной говорят гадости, – горько произнесла она. – Да ты и сама убедилась в этом, – леди Раина смахнула с лица невидимую слезинку. – А ведь я была одна! Ныне покойный барон в счёт не шёл, у него был свой круг общения – мужской, а я была вынуждена общаться в женском. Ничего, выжила, приспособилась, может быть, даже несколько зачерствела сердцем. Но иначе нельзя, моя девочка! Иначе пройдут по тебе своими острыми каблучками и посмеются над твоей болью! Хорошо, если у леди будет высокий покровитель, – но, заметив, как сжалась Сатура, тётушка тут же добавила, – как я у тебя. Я тебя никому не дам в обиду!

– Бедная Раина, – девушка всхлипнула, – как же вам тяжело.

– Да, только тебе, моей близкой родственнице, я и могу признаться в этом.

– И всё же, я бы хотела вернуться в пансион.

– Да что ты заладила! – тётушка досадливо заметалась по комнате, по своему обыкновению, начав переставлять флакончики и безделушки на полке. Немного успокоившись и приняв решение, она заговорила: – Сатура, обучение в пансионе стоит денег. И немалых денег. Как ты понимаешь, от имения твоего отца, моего брата Ригора, ничего не осталось. Тебе нечем платить за обучение и проживание в пансионе. – грустно закончила она, – Ты совсем нищая.

– Нечем платить? Нищая? Но как же так? У папы был дом в столице, счёт в банке. Родовая земля осталась!

– Ах, я в этом совсем не разбираюсь, – пожаловалась баронесса. – Кажется, у Ригора были какие-то долги. Сама понимаешь, когда случилась эта беда, тут же нахлынули кредиторы. И всё-всё забрали, стервятники. У тебя есть только то, что ты привезла с собой.

– Я понимаю, – голос Сатуры был холоден и спокоен. – Раина, спасибо, что предоставили мне кров. Я постараюсь как можно скорее освободить ваш дом от своего присутствия, чтобы не быть вам в тягость.

– И куда ты пойдёшь, глупенькая? Ты не забыла, что до совершеннолетия я являюсь твоей опекуншей? Неужели ты думаешь, что я смогу вот так выставить родную кровиночку?

– Я могу работать гувернанткой или учителем.

– Работать она может, – некрасиво фыркнула тётушка. – Что ты такое говоришь? Зачем же тогда родственники, если не поддержать в трудный момент? Родная, – леди Санаи наклонилась и приобняла племянницу, – поверь, твоя хандра пройдёт, нужно только время. А я помогу тебе.

– Спасибо! Раина, вы такая хорошая, – Сатура, не стесняясь, шмыгала носом. – Вы так заботитесь обо мне! Только…

– Что? – баронесса насторожилась.

– Я понимаю, что у вас нет денег на моё содержание. Пожалуйста, не нужно заказывать мне дорогие платья. Я даже могу перебраться в комнаты попроще и выполнять какую-нибудь работу! Я могу шить, переписывать что-нибудь, учителя говорили, что у меня красивый почерк! И… можно я не буду появляться перед гостями?

– Ты ещё очень слаба. Отдыхай, моя девочка, потом поговорим.

***

– Дряни, завистницы, гадкие сплетницы! Да как они посмели! – леди Санаи металась из угла в угол своей спальни, со злобой швыряя вещи.

– Да, надо же болтать такое! Но как ты прекрасна в своём гневе, – восхищенно произнёс лорд Торшелл, вольготно раскинувшийся на её кровати.

– Всё иронизируешь, – баронесса остановилась над ним. – А их, между прочим, слышала моя племянница! И все твои усилия ушли под хвост!

– Кому под хвост? – попытался уточнить мужчина. С самого утра у него было прекрасное настроение.

– Дракону! – выпалила его любовница. – Чему ты так радуешься?

– А-а, дракону, ну тогда ладно.

– Болтают что попало и где попало, – продолжала бушевать леди. – И это в моём доме!

– Дорогая, но разве не все женщины занимаются тем же самым? Ты сама мне рассказывала столько интересного и познавательного про наших общих знакомых.

– Есть разница, когда я говорю правду, и когда они врут! – не унималась баронесса.

– Что врут? Что ты являешься моей любовницей и находишься у меня на содержании? Но это же всем известно. Ты и сама, дорогая, не просто не пытаешься это скрыть, но и бравируешь этой связью.

– Сколько можно повторять, Сатура слышала их разговор! И теперь желает удалиться как можно дальше от столичных соблазнов. Работать собралась, подумать только! Шить она умеет, почерк у неё красивый, видите ли! – передразнила девушку тётка.

– А что, может, мне взять её секретарём? – Торшелл устроился поудобнее, подложив под голову руку.

– Осталось только, – проворчала леди Санаи, – а ещё признаться, что ты дракон! И всё, девочка растает! – не смогла удержаться от сарказма она.

– Я так быстро не согласен, – протянул дракон, – я завоевать её хочу.

– Вот иди и признайся, что ты дракон. И завоёвывай потом, как хочешь, а я в таком случае тебе не помощница!

– Ну ладно-ладно, любовь моя, зачем же так радикально, – лорд Торшелл ухватил леди Раину за руку и повалил на себя. – Признавайся, какую расправу ты придумала этим несчастным овечкам? Я не сомневаюсь, что в твоей прекрасной головке созрело не менее трёх планов жестокой мести.

– Устрой им ночь тоски! Обеим сразу! – выпалила баронесса.

– Да-а, – протянул мужчина, – мужская жестокость – ничто по сравнению с женским коварством.

– Они заслужили, – леди Раина надула губки и, с силой надавливая, провела острым коготком по обнажённой мужской груди.

– Откуда ты знаешь про такую нашу способность? – лорд Торшелл приподнялся на локте, поймал губами шаловливый пальчик и легонько прикусил его.

– В этом жестоком мире информация никогда не бывает лишней, – неопределённо ответила интриганка.

– И что ты об этом знаешь?

– Ну, что дракон может сделать так, что после проведённой с ним ночи женщину не только не сможет удовлетворить простой человек, как это происходит после обычного секса с драконом, но она и желать будет только его, тосковать только по нему, пока окончательно не сойдёт с ума. Что-то завязанное на ритуале крови. Торши, – осенённая догадкой, она приподняла голову, – но ты же дал свою кровь Сатуре? Это значит?…

– Пока это значит, что в своих сексуальных пристрастиях она неосознанно будет выбирать драконов. Не меня нет. Пока нет. Но во время полового контакта я вполне могу устроить так, что она совершенно искренне будет желать только меня. Главное, добраться до тела, – самодовольно признался он, играя с вытащенной из причёски прядью волос. – А если этот контакт будет для неё первым, то она привяжется однозначно.

– И тогда уже не важно будет, что ты – дракон?

– Она может одновременно и ненавидеть меня, и желать до потери сознания. Одно другому не помешает.

– Вот и хорошо, – удовлетворённо кивнула баронесса. – Я не буду пока выгонять этих болтливых куриц, а ты, чтобы сегодня же ночью сделал так, чтобы они обе желали тебя до потери сознания. А утром я обнаружу их в твоей постели и с позором навсегда откажу от дома. Я не принимаю в своём доме испорченных женщин!

– Я должен соблазнить сразу обеих?!

– Только не говори, что это для тебя впервой, – промурлыкала леди Раина, затем медленно стянула мужские бриджи и склонилась над его бёдрами.

Глава 5

К вящей радости тётушки и законной гордости доктора Пельса, уже на третий день Сатура чувствовала себя прекрасно. Леди Раина сама каждый день навещала племянницу, засыпала её новостями о неизвестных той личностях и событиях, перебирала лежащие на столике книги, словно невзначай оставляя сверху книгу с всё более откровенной картинкой на обложке, и, оставив после себя тяжёлый аромат духов, исчезала. Каждое утро Кари приносила одинокую белую розу от лорда Торшелла и передавала её своей госпоже.

Определённые преимущества в болезни, конечно, можно отыскать. Можно лежать в постели, спать и ни о чём не думать. Та вата, которой наполняется голова, совсем не может и не хочет думать. Другое дело, когда болезнь проходит. Мысли возвращаются. Возвращается интерес к окружающему и к жизни. Замечаешь, что птицы за окном не кричат пронзительно, а звонко славят весну, солнце уже не режет глаза, а ласково пробегается по коже. И белые розы источают тончайший аромат. И тот, кто их подарил, не виноват в том, что близкие Сатуры погибли и она скорбит по ним. И, как это ни странно, но после выздоровления притупилась и боль потери. Она никуда не делась, нет, но словно покрылась нежной дымкой грусти. Пришло понимание, что родители ни за что не хотели бы, чтобы их дочь так скоро присоединилась к ним в мрачных чертогах смерти или провела свою жизнь, оплакивая их. Вполне возможно, что через какое-то время, скажем, год, она сможет ответить на ухаживания настойчивого лорда. Ведь недаром при каждом воспоминании о нём трепетно замирает сердечко, и никак не забывается тот странный и единственный поцелуй при прощании в самый первый день. И вполне возможно, что если, выждав положенное время траура, лорд Торшелл попросит у тётушки её руки, Сатура не будет противиться такому повороту судьбы.

А пока. Пока ей становилось скучно. И Сатура вспомнила о разрешении тётушки самой пошить себе платья. Те платья, что прислала мадам Жози, она даже не примерила, лишь попросила баронессу отправить их обратно. Хорошо, что появилось оправдание, дескать, неудобно принимать такие дорогие подарки. Сколько бы леди Раина ни уговаривала, даже пыталась пролить слезу, племянница стояла на своём. Когда это действительно было нужно, Сатура была очень упряма.

Первое её появление в швейной мастерской поместья вызвало шок у работающих там женщин. Они никак не могли взять в толк, почему племянница хозяйки должна сама шить себе одежды. Не объяснять же им, что так она хоть чем-то могла занять своё время. А ещё в мастерской было очень удобно скрываться от кавалеров. Почему-то девушке было неприятно их настойчивое внимание. Возможно, в столице и было нормой такое вот откровенное разглядывание присутствующих дам, можно даже сказать, что гостьям баронессы оно нравилось, и Сатура даже слышала, как несколько девушек хвастали друг перед другом, кто, на кого, и сколько раз глянул. Но сама она к такому была не готова. И вряд ли когда-нибудь, даже после окончания траура, будет получать от этого удовольствие.

Так и повелось, что после завтрака Сатура приходила в мастерскую, усаживалась за рабочий стол и принималась за шитьё. Первое платье она пошила всего за два дня и с наслаждением смогла надеть его – появляться в одном и том же, в котором приехала, было неудобно даже перед слугами. Следом были пошиты несколько сорочек, бельё, юбка и пара блузок. Работу над каждой последующей вещью приходилось затягивать всё больше. Стыдно было признаться даже самой себе, но она тянула время, старалась побыть в мастерской подольше. И пусть мастерицы, работающие там же, украдкой бросали на неё осуждающие взгляды – как же, мало того, что делает их работу, ещё и мешает вволю болтать о своём, о женском – зачастую засиживалась там до самого ужина. Так как гости в доме баронессы Санаи были обычным явлением, то и ужинала девушка зачастую тоже одна.

Лишь однажды тётушке удалось убедить её поужинать в «милой маленькой компании». Третьим в той компании оказался лорд Торшелл. Вёл он себя, к слову сказать, безупречно. Одинаково ровно ухаживал за обеими дамами и, с благосклонного кивка хозяйки, сам подливал в их бокалы лёгкое розовое вино. Эта его показная лёгкость и сослужила злую шутку.

– Милая, наконец-то твои щёчки порозовели, – с улыбкой произнесла тётушка, отставляя в сторону бокал. – Тебе нужно расслабиться, а вино подходит для этого лучше всего. Немного, конечно, – тут же спохватилась она, – но определённый эффект на лицо.

– Сегодня вы прекраснее, чем всегда! – это были первые слова, обращённые лордом Торшеллом непосредственно к девушке, отчего Сатура зарделась ещё больше.

– Время лечит любые раны, – подхватила баронесса. – И наша девочка постепенно отходит от удара, что постиг её. Ах, у меня такое прекрасное настроение! Торшелл, вы должны пригласить своих дам на прогулку! Такой вечер не должен пропасть зря!

И правда, почему бы не пройтись? Прогулка втроём вполне благопристойна, а Сатура так давно не была на свежем воздухе. Как будто в наказание за то, что осталась жива, заточила себя в четырёх стенах. И потом, вечерняя прохлада поможет развеять тот шум, что властвует в её голове. Хотя, не стоит скрывать, этот шум не только немного путал мысли, но и придавал особое очарование происходящему. И нисколько не мешал замечать взгляды, бросаемые на неё из-под полуопущенных ресниц лордом Торшеллом.

***

Они не спеша шли по аллее, вымощенной красным мрамором. Кто бы сомневался, что тётушка выберет свой любимый цвет. Правда, стоило отметить, что красная аллея и вправду была хороша. Подсвеченная волшебными фонариками, она как бы жила своей жизнью. Изредка вдоль аллеи встречались белые резные скамеечки, и, что особенно понравилось Сатуре, около каждой скамеечки замер свой зверёк. Кудрявый белый барашек, учуявшая мышь лисица, грациозный олень, тянущий морду к сочной зелёной ветке, лев – не такой как на парадных ступенях, чинно восседающий возле входа, а мирно пьющий воду из пробегающего ручейка – все они как будто замерли в одно мгновение и так перенеслись в этот волшебный вечерний сад.

– Ну как? – спросила тётушка.

И Сатура поняла, что она спрашивает не только о том, понравился ли ей сад, но и настроении вообще.

– Спасибо! Раина, лорд Торшелл, я так благодарна, что вы пригласили меня на эту прогулку!

– Пора тебе уже выбираться из скорлупы своего траура, моя девочка, – баронесса мягко коснулась её руки. – А сейчас давайте немного посидим в той беседке, в это время здесь часто поёт соловей.

Они зашли в беседку, по широким скамьям которой были разбросаны многочисленные подушки, на полу лежала шкура какого-то зверя, в свете слабого фонарика, робко освещавшего пространство, было сложно определить её принадлежность. Дамы чинно уселись на скамейки, а лорд Торшелл опустился прямо на шкуру, небрежно оперевшись рукой о свободную скамью. И вдруг совершенно неожиданно он засвистел. Да не так, как пастух, сгоняющий вечером своё стадо, а тихо, переливчато, как будто пел песню. Не успела Сатура насладиться его искусством, как свист подхватили. Сначала робко, а потом всё смелее, повёл свою партию соловей. Впервые за долгое время слёзы, что бежали из глаз, были не слезами горечи и обиды, а слезами очищения и предчувствия счастья. Как она сейчас понимала героинь баллад, которые безумно влюблялись в трубадуров с первой исполненной песни.

Так, почти не шелохнувшись, они прослушали концерт до конца. Только после того, как смолкла последняя трель, все трое поднялись и в тишине проследовали к дому. Первой их покинула леди Раина, её покои были ближе всех, лорд Торшелл же вызвался проводить Сатуру до двери, отчего у девушки сладко замирало сердечко. Неужели насмелится на ещё один поцелуй? А если захочет поцеловать не только запястье, как тогда реагировать? Обидеться и уйти или попытаться неумело ответить? Терзания были прерваны самым прозаическим способом – мужчина слегка поклонился и, пожелав приятных снов, удалился. Вот и замечательно, решила Сатура, хоть кто-то из них не лишился разума от выпитого и не позволил свершиться глупости. Тогда отчего же так ноет сердечко, и непонятная истома распространяется от низа живота по всему телу.

Сатура разделась и приняла ванну, приготовленную горничной. Несмотря на позднее время, спать совершенно не хотелось. Хотелось кружиться по комнате и подпевать соловью, как это делал Торшелл. Такой милый, терпеливый и симпатичный Торшелл. На глаза попалась стопка книг, принесённая ранее тётушкой. Сверху лежала книга с изображёнными на обложке мужчиной и женщиной. Они не сплетались в страстных объятиях, не угрожали друг другу оружием, а стояли во вполне благопристойных позах. Если бы не одно но. И мужчина, и женщина были абсолютно нагие. На них не было даже листика, стыдливо прикрывающего причинные места. {Как достичь совершенства в браке. Пособие молодой семье}, прочитала Сатура. Надо же, тётушка решила не затрагивать стеснительность племянницы и, вместо того, чтобы самой провести беседу, которую должна провести старшая родственница с девицей на выданье, предложила ей познавательную книгу. Интересно будет узнать, как же достичь совершенства в браке.

Как она и предполагала, в отличие от поучений учителей в пансионе, книга была посвящена, не тому, как сэкономить семейный бюджет и сварить запашистое мыло, а тому, как ублажить партнёра в постели. Похоже, именно её искали в ту ночь в библиотеке две подружки-злопыхательницы Эрметта и Ани. Ну что ж, коли тётушка, как старшая родственница, считает, что Сатуре это пора знать, она ознакомится с содержимым книги, тем более, что уж перед собой-то скрывать: пусть и стыдно, но интересно же.

Уже через несколько просмотренных страниц её щёки пылали от стыда. Да как такое возможно? Неужели можно заниматься таким при свете дня и без одеяла? Впрочем, если бы художник прикрыл свои рисунки одеялом, то тем, кто рассматривает книгу, ничего бы не было видно. Завтра нужно поинтересоваться у тётушки, неужели люди и правда, делают такое друг с другом? Хотя, нет, завтра хмель выветрится, и у неё ни за что не хватит смелости задать этот вопрос. Даже не задумавшись, что давно наступила глубокая ночь, Сатура, накинув халат, поспешила к комнатам баронессы. Как она помнила, самые важные разговоры и откровения у них с мамой случались поздно вечером или ночью. Ничего, она тихонько проберётся в комнаты леди Раины и прислушается. Если та уже спит, тогда просто вернётся к себе.

Дорога до покоев баронессы прошла без происшествий. Сатура сняла туфли и на цыпочках пробралась в гостиную. Дверь в спальню была приоткрыта, и оттуда лился приглушённый свет. Хорошо, значит, тётушка не спит. Нужно поспешить, пока последние остатки решимости не выветрились вместе с хмелем. И тут она услышала, как леди Раина в сердцах произнесла:

– Болван! Не мог дожать? Девчонка была почти у тебя в руках! А мои денежки у меня в кармане!

В ответ послышался заливистый мужской смех. И Сатура обмерла. Она узнала этот смех, одновременно и обидный, и притягивающий. Нужно было бежать, но предательские ноги не желали шевелиться.

– Дорогая, я уже говорил тебе, как мне импонирует твоя жадность? Успеешь ты получить свои денежки. Пойми, я по своей природе охотник. Мне ещё и процесс интересен. Вот увидишь, пройдёт время, и я устрою так, что Сатура сама набросится на меня. А я позволю побыть себе жертвой, – самодовольно закончил он.

Сатура до последнего надеялась, что разговор ведётся не про неё. Но имя названо, и ошибки быть не могло. Правы были те две подружки – леди Санаи решила предложить её своему любовнику. Как же это гадко и мерзко.

Позже она не могла вспомнить, как добралась до своей комнаты, и почему спальня леди Раины осталась не разгромленной. Что же делать? Поплакать и пожалеть себя, что едва не влюбилась в любовника легкомысленной тётушки? Сколько можно! Сбежать? Но куда? У неё всего ночь для принятия решения.

К утру решение было принято. Предлагаете играть на вашей территории, дорогая тётушка? Хорошо. Но правила будут мои! Нужно только дотянуть до восемнадцатилетия. А там на законных основаниях призовём стряпчего господина Рюи, потребуем полный отчёт о наследстве, и – прощайте, милая тётушка! Нам с вами не по пути!

***

Утром Сатура сообщила растерявшейся Кари, что завтракать, обедать и ужинать она будет в столовой. Время её заточения закончилось. Несколько гостей, тоже предпочётшие завтракать в столовой, удивлённо глянули на девушку в тёмных одеждах, но в целом восприняли её появление вполне приветливо. Она вежливо поприветствовала всех, кто решил позавтракать в столь ранний час, и чинно заняла место слева от хозяйского.

За обедом Сатура уже уловила несколько знакомых улыбок, в основном, мужских. Шире всех улыбался тот самый художник, который повстречался в первый день пребывания в поместье баронессы. Место рядом с ним занимала совсем другая девушка, гораздо смешливее и, чего уж скрывать, приветливее той, первой. В целом гости восприняли появление племянницы хозяйки благосклонно, если не считать несколько хмурых взглядов, брошенных некоторыми дамами. Но это нормально, ведь каждая новая женщина в любом женском кругу воспринимается, прежде всего, как соперница. Зато мужчины, даже не смотря на её траурный наряд, спешили распушить перья и показать себя во всей красе. Вот и хорошо. Она и без тётушкиной помощи может выбрать себе мужа. Благо, недостатка в благородных лордах среди гостей баронессы Санаи не было. Не было среди постоянно меняющихся гостей и дам с именами Ани и Эрметта. Была ли в том заслуга хозяйки поместья, или пойманные на горячем сплетницы сами отбыли домой, Сатуру не интересовало.

За обедом вёлся лёгкий и ничего не значащий разговор. Всё, как обычно – погода, наряды, балы и украшения. Ничего нового, зря она столь долгое время скрывалась в заточении. Судя по любопытным взглядам, многие гости тётушки считали её немного не в себе. Тем лучше, значит, не будут воспринимать всерьёз, нужно поддержать это заблуждение.

– Мисс Сатура! – после того, как закончился обед, первый к ней подошёл тот самый художник, что повстречался ей в самый первый день. – Позвольте, я возьму на себя смелость, и сам вам представлюсь! Ведь у нашей дорогой хозяйки милой баронессы Санаи такая уютная домашняя обстановка, мы все здесь, как одна большая семья! Лостус Кольпино, художник, ваш покорный слуга! – мужчина шаркнул ножкой и картинно взмахнул головой, отточенным движением отбрасывая назад изящно уложенные волосы.

– Сатура Приатт, – вежливо ответила девушка, немого отступая назад от напористого господина Кольпино.

– Кольпи, ты её пугаешь! – к ним подошли ещё пара молодых людей.

– Сколько можно повторять, моя фамилия Кольпино! – не на шутку обиделся творческая душа. – Коль-пи-но!

– Ах, да, прости, совсем забыл. Кольпи – фамилия твоего отца-булочника, – немного фальшиво изображая раскаяние, произнёс один из подошедших и, пока художник подыскивал слова для ответа, взял в свою руку кончики пальцев Сатуры и с придыханием произнёс: – Позвольте представиться и мне. Батистен Кайди, свободный журналист.

– А почему свободный? – Сатуре начала нравится занятная перепалка мужчин, борющихся за её внимание.

– Потому что никто не хочет брать его на постоянной основе! – не преминул вставить слово художник.

– Это я слишком разборчив, – пришла очередь обижаться и господину Кайди. – Но мой триумф ещё впереди! Мисс Приатт, умоляю. Первое интервью вы должны дать именно мне!

– Какое интервью? – не поняла Сатура и, для наглядности, похлопала ресницами, ведь нельзя разочаровывать окружающих. Ожидали увидеть дурочку? Смотрите.

– Ну как же, ваша семья подверглась нападению дикого дракона. Все погибли. Со слов леди Санаи мы поняли, что вы теперь относитесь к драконам с большим предубеждением. О, какой может получиться материал! Так и вижу заголовки: «Ненавижу драконов!». Статья, нет, цикл статей вознесут меня на вершину журналистской славы. Ну, и вся империя узнает о вас, – буднично закончил он.

А вот здесь пора ставить этого распушившего перья павлина на место. Даже если это не преднамеренное желание обидеть, как было в случае с переиначиванием фамилии бедного господина Кольпино, все должны понять, что злобные, да и беззлобные нападки в адрес племянницы баронессы Санаи не пройдут.

– Господин Батистен Кайди, – Сатура постаралась улыбнуться, но, видимо, получилось плохо, так как с лица журналиста улыбка сползла, – я никогда не дам такое интервью. Я, вообще, ничего не желаю слышать о драконах! Более того, я запрещаю вам писать об этом происшествии хотя бы слово. А если вы не внемлите моей просьбе, я поговорю с баронессой, думаю, у неё найдутся связи сделать так, чтобы вы навсегда остались свободным. Вы достаточно хорошо поняли мою просьбу? – она нажимом выделила последнее слово.

– Э-эм, понял, как не понять, – проблеял господин Кайди. – Признаю, был не прав. Прошу всемилостивейше простить меня, если обидел.

– Ещё у кого-нибудь есть подобные просьбы или вопросы? – Сатура обвела глазами всех, кто подошел к ним во время разговора.

Как она и ожидала, подошедшие дружно замотали головами в знак того, что намёк поняли и приняли. И лишь господин Кольпино смотрел на неё несчастными глазами.

– Я никогда не прощу себе, если не напишу ваш портрет, прелестная мисс Сатура, – умоляюще произнёс он, картинно прижав к груди руки.

– Я подумаю, – девушка задумчиво склонила голову. Почему бы и не занять своё время, позируя этому чудаковатому художнику, – только никаких снегов и чёрного атласа!

– О, моя несравненная муза! – художник вновь бросился на колени. – Я согласен писать любой фон, какой вы прикажете! Лишь бы центром моего шедевра были вы!

Ну вот, кажется, первый контакт с гостями установлен. Может, угроза в адрес бесцеремонного журналиста и немного развеяла образ недалёкой свихнувшейся провинциалки, но очень уж он задел за живое. К тому же, слух об инциденте с горе-журналистом быстро распространится среди гостей, и можно будет рассчитывать, что следующего разговора о драконах не возникнет.

***

Как ни рвался господин Кольпино сразу же начать писать портрет, Сатура решила послеобеденное время провести в швейной мастерской. Нужно было срочно сшить платье, в котором она собиралась явиться на ужин. Тёмное, строгое, безо всяких излишеств, но в то же время, выгодно подчёркивающее все достоинства её фигуры. Девчонки-мастерицы, обрадованные тем, что их молчаливая молодая хозяйка начала оттаивать, с удовольствием взялись помогать в этом деле. Неизвестно откуда были извлечены лекала последних модных фасонов, у ключницы Париды выпрошены подходящие случаю ткани, и работа закипела. Закрытое чёрное платье, единственным украшением которого была белая кожа рук и лица его обладательницы, было готово за час до ужина. За оставшееся время необходимо было сделать причёску. Слишком сложная указывала бы на то, что девушка тщательно готовилась к выходу, распущенные волосы могли намекать на то, что их обладательница допускает в обращении к себе некоторые вольности со стороны противоположного пола. Такой приём, как успела заметить Сатура, нередко использовали гостьи баронессы. Выход предложила Кари. Она взяла несколько нитей жемчуга – одного из немногих украшений, что были у Сатуры, и сплела широкую замысловатую косу. Именно то, что нужно – никаких запутанных башен на голове, и, в то же время, привлекает внимание своей необычностью.

– В наших краях всегда плели такие косы, – охотно пояснила она, – господа, правда, считают их плебейскими…

– Что ты, Кари, мне очень нравится! – похвалила горничную Сатура. – И потом, ты можешь хранить секреты? – она понизила голос. Глаза служанки загорелись любопытством. – Я должна поддерживать видимость того, что немного не в своём уме!

– А зачем? – так же шёпотом спросила Кари.

– Нужно!

– А-а, – горничная понимающе кивнула.

***

Словно случайно, в коридоре гостевого крыла, где располагались и комнаты Сатуры, прогуливались несколько мужчин. Самым проворным из них оказался напомаженный до сияющего блеска молодой человек со смешной фамилией Коридобль. Вот же не повезло с фамилией. Пожалуй, только всепоглощающая и безрассудная любовь может заставить выйти за него замуж. Девушка широко ему улыбнулась, и, пока господин Коридобль замер в счастливой прострации, подала руку господину Кольпино, который где-то оставил свою даму и был на данный момент совершенно свободен.

– О, моя муза! Я сражён! Моё сердце сейчас остановится, – излишне экзальтированно воскликнул художник, ведя свою спутницу к обеденной зале.

– Только не падайте прямо здесь, – стараясь выглядеть серьёзной, произнесла Сатура, – у меня не хватит сил дотащить вас до места!

Бедняга, не зная, как воспринимать её слова, закашлялся.

– Да я это так, образно, – поспешил пояснить он.

– А-а, я думала у вас и правда случаются припадки, – наивно пояснила его спутница. Господин Кольпино предпочёл смолчать.

Когда они появились в общей гостиной, то тут же были окружены молодыми людьми, каждому было интересно пообщаться с вышедшей из добровольного заточения хорошенькой племянницей хозяйки. К тому же, прошёл слух, что она не совсем в своём уме, что, впрочем, не помешало ей поставить на место болтуна Кайди. Опять же, недавний разговор с художником тоже не стал тайной, и многие с удовольствием передавали его содержание друг другу. Надо же, какая простодушная леди, каждое слово воспринимает буквально. Кажется, рядом с ней скучно не будет. Чтобы оправдать складывающееся о ней мнение, Сатура продолжала сыпать подобными глупостями, иногда делая вид, что не знает самых простых бытующих в свете шуток. Ничего, леди и лорды, можете считать меня глупой пустышкой, именно перед такими вы раскрываетесь лучше всего. Не может быть, чтобы среди вас были только глупцы и сластолюбцы. Возможно, мне повезёт, и я смогу найти среди вас того, единственного, для которого стоит открыть свою душу. А пока наслаждайтесь. Далеко на задворках сознания билась мысль о том, что мама и папа не одобрили бы такого поведения. Сатуре и самой было стыдно. Но… иначе не выжить. От хищника, несущегося за добычей, легче всего прятаться в толпе.

Только Сатура подумала о лорде Торшелле, как он появился в зале собственной персоной. На его согнутую руку по-хозяйски опиралась баронесса Санаи. Вместе с ними в гостиную зашёл ещё один мужчина, чем-то неуловимо схожий с лордом Торшеллом. Такой же немалый рост, могучий разворот плеч, гордая посадка головы. И взгляд. Холодный, безразличный, и одновременно неумолимо притягивающий взгляд карих глаз. Незнакомец смотрел так, словно ему давно надоели все эти пёстрые сборища, и присутствует он на них только потому, что оставаться в одиночестве ещё скучнее. Тётушка и лорд Торшелл были увлечены разговором друг с другом, и не сразу заметили присутствия в гостиной племянницы хозяйки. На один короткий миг девушке показалось, что при виде вошедших все присутствующие в зале замерли. Этого мгновения оказалось достаточно, чтобы леди Раина и её спутник заметили окружённую кучкой притихших молодых людей Сатуру. Тётушка изобразила широкую улыбку и, протянув руки, двинулась к племяннице. Как-то само собой получилось, что, пока она подходила, пространство около девушки опустело, и лишь один господин Кольпино храбро остался возле неё, не побоявшись следовавших за хозяйкой дома мужчин.

– Сатура, моя девочка, – сладко пропела тётушка, – ты нашла в себе силы появиться среди нас! Как я рада!

Последовали неизменные в таких случаях поцелуи и объятия.

– Да, тётушка, – Сатура чинно опустила глаза, – я сочла возможным смягчить мой траур.

– И это прекрасно! – леди Раина ничем не выдала своего недовольства тем, что её прилюдно назвали тётушкой. – Негоже молоденькой девушке без приданого находиться взаперти, так мы никогда не найдём тебе подходящего спутника!

Ах, так, милая тётушка? Тоже решили укусить? Ну что ж, в эту игру можно играть вдвоём.

– Совершенно верно, – опять смиренный взгляд в пол, – именно для этого я и решила выйти из заточения. Я понимаю, что являюсь для вас обузой, и намерена как можно скорее отдать свою руку и сердце какому-нибудь достойному мужчине.

– Милая, как ты можешь такое говорить? Разве может быть родная кровь обузой? И потом, я уже так привыкла к тебе. Знаю, что нужно когда-нибудь расстаться, но как же мне тяжело будет это сделать!

Что, леди тётушка, пошла на попятную? Не ожидала, что племянница при всех объявит, что ищет именно мужа, но никак не любовника? Не желая продолжать представление дальше, баронесса поспешила пригласить гостей в обеденный зал. Заметив, что лорд Торшелл вознамерился подать руку, Сатура, сделав вид, как будто не заметила его движения, подхватила под руку опешившего господина Кольпино и проследовала с ним на ужин. И вдруг ей показалось, что мужчина, который пришёл вместе с леди Раиной и лордом Торшеллом, озорно подмигнул за спиной тётушки. Впрочем, ничего хорошего от этих напыщенных красавцев ожидать не стоит, даже не смотря на непонятное притяжение, что исходило от них. Это только указывало на то, что нужно держаться подальше от этих опасных для молоденькой девушки людей.

Словно в издёвку над стараниями леди Раины этот странный незнакомец, так и не проронивший ни слова, молчаливым жестом указал бедняге Кольпино на пустующее место рядом с Сатурой, а сам занял стул художника, отстоящий гораздо дальше от них.

– Что это случилось с Кодрумом, всегда такой общительный и приветливый, а тут не произнёс ни слова? – баронесса бросила вопросительный взгляд на Торшелла.

– Ушёл с дороги, – пренебрежительно начал он, но, глянув на уткнувшуюся в свою тарелку Сатуру, продолжил, – нашего милого господина Кольпино.

От этих слов художник, ни живой, ни мёртвый от предложенной чести сидеть во главе стола совсем рядом с хозяйкой, зарделся, аки девица перед сватами, но всё же нашёл в себе силы ответить.

– Ну что вы, лорд Торшелл, – промямлил он, втихую радуясь про себя, что не успел ничего взять в рот и не подавился от такого предположения. – Я восторгаюсь мисс Приатт только как художник. О большем и мечтать не смею!

– И правильно, – заключил спутник баронессы, – мисс Сатура достойна более серьёзного и состоятельного мужчины.

Неизвестно какая сила подтолкнула её, но Сатура подняла глаза от тарелки и упрямо произнесла:

– А мне нравится господин Кольпино, он такой открытый и естественный.

– Художественные натуры, они все такие, – особо ни к кому не обращаясь, заметил лорд Торшелл.

Господин Кольпино предпочёл принять высказывание за комплимент и вежливо поблагодарил высокородного собеседника.

После ужина гости баронессы разошлись по интересам. Где-то звучала музыка. Кто-то сел за карточный стол, кто-то ушёл в комнату, где началась новомодная игра в шары, причём леди принимали в ней самое активное участие. Ещё бы! Когда они наклонялись над поверхностью игорного стола, можно было так красиво оттопырить свой задик, заглядевшись на который, мужчины позорно промахивались и, вообще, забывали сделать ход. Отчего-то подумалось, что все эти увеселения обходятся гораздо дороже, чем обошлось бы обучение племянницы в пансионе. Но она ни за что не попросит денег у тётушки. Вот выйдет замуж и попросит мужа вернуть той всё, что было затрачено на содержание. А может, муж поможет выяснить, куда же пропало её наследство.

Как же хотелось прямо сейчас покинуть это шумное самовлюблённое сборище. Не может быть, чтобы вся столица проводила так время. Кто же тогда работает? Не в булочных и в сапожных мастерских, нет. Там как раз есть, кому работать. Но есть же и государственные учреждения. Суды, представительства, другие органы управления. Как-то не верилось, что кто-нибудь из этих расфуфыренных молодых людей сидел за конторкой в банке или принимал иностранных послов. Хотя… от лорда Торшелла и того молчаливого незнакомца так и веяло властью. Непререкаемой властью, получаемой вместе с рождением в самых высших слоях общества.

– Господин Кольпино, – обратилась Сатура к художнику, когда поняла, что сегодня уже не выдержит ни минуты присутствия на этом сборище, – сегодняшний день мне показался таким длинным, с непривычки я устала. Прошу прощения, но мне пора отдохнуть.

– Ну что вы, моя муза! – глаза художника сияли восторгом не хуже, чем волшебные фонарики, освещающие садовые дорожки. – Я счастлив, что вы сочли возможным уделить мне столько времени! Надеюсь, ваше решение насчёт шедеврального полотна, где вы бы блистали во всей своей красе, не заставит долго себя ждать.

– Я подумаю, господин Кольпино, – ответила Сатура. – Благодарю, что проводили, дальше я сама, – и она пошла по направлению к своим покоям.

Идти предстояло мимо череды больших и малых гостиных. Двери нескольких из них были широко раскрыты, и там были слышны голоса и смех. Сатура старалась быстрее пройти мимо них, пока те, кто там коротал вечер, не пригласили её присоединиться. Наконец, шум стал стихать. Как же хорошо! Ей просто необходимо побыть одной. Оказывается, сборище веселящихся лордов и леди, если их так можно назвать, переносить гораздо сложнее, нежели десять пансионерок в одной спальне. Можно стереть со своего лица опостылевшую вежливую улыбку и побыть самой собой – несчастной одинокой девчонкой. Хоть немного! Всего лишь до утра. А завтра опять в бой. В бой на чужом поле и с более изощрённым противником.

***

Неизвестно в какой момент Сатура почувствовала странное томление. Такое, что охватывало тело при просмотре картинок в книжке, что принесла тётушка. Да что же это такое? Неужели и её увлекла атмосфера распущенности, царящая в этом доме? Нет, она не такая! Кажется, любой, кто сейчас увидит её горящие глаза, поймёт, что же несчастная испытывает. Поймёт и посмеётся. Совершенно некстати за поворотом коридора послышались приближающиеся голоса и игривый женский смех. Нет, только не сейчас! Что люди подумают при виде её разгорячённых щёк? Придётся отсидеться в одной из комнат, заодно умыться и успокоиться.

Сатура так и не поняла, почему из всех дверей выбрала именно эту. Как будто что тянуло. Когда же она зашла в комнату, то онемела. Тот самый лорд, который пришёл на ужин вместе с тётушкой и уступил своё место художнику, стоял в приспущенных брюках около стола, на котором сидела какая-то дама. Голова дамы была откинута назад, юбки задраны, ноги широко раздвинуты и между этих самых ног, собственно, и находился золотоволосый полубог. Его нагая спина блестела от пота, точёные мышцы рельефно выделялись под бронзовой кожей, завораживающе играя при каждом движении. На один миг, показавшийся Сатуре вечностью, мужчина замер, но потом зарычал и с какой-то обречённой яростью продолжил движение.

Волна жара, прибывающая с каждым мгновением, окатила непрошеную гостью с головы до ног. И это не был жар стыда. Ей вдруг остро захотелось оказаться на месте этой бесстыдницы. И только тогда, когда Сатура это осознала, пришёл всепоглощающий стыд. Вспомнился вчерашний вечер. Опять оказалась не там и не вовремя. Опять пришлось тайком пятиться и скрываться за дверью. Ну почему её принесло именно в эту комнату! Почему? Почему? Почему? И почему так обидно, что этот совсем незнакомый ей мужчина занимается таким непотребством с совсем незнакомой ей женщиной? Больше никогда она не войдёт в чужую комнату без стука. Да она согласна даже в свою комнату стучатся, только бы забыть, как сильные руки лорда сжимают белые ноги. И стоны. Жаркие стоны наслаждения.

Если бы не было так горько, можно было бы посмеяться. Вчерашний вечер повторялся. Опять она хотела сбежать, опять убеждала себя, что бегство будет трусостью, недостойной дочери Леоны и Ригора Приатт. Не может быть, чтобы свихнулся весь мир, и опустился в распутство. Как это ни прискорбно, но нужно было признать, что младшая сестра её отца принимала у себя дома не самых достойных людей. И если среди молодых людей, посещающих загородный дом баронессы, и были достойные, то они сюда приезжали не для того, чтобы найти себе спутницу жизни. И даже если Сатура до своего совершеннолетия будет скрываться ото всех в своей комнате или в библиотеке, репутация всё равно будет окончательно испорчена. Её даже гувернанткой в приличный дом не возьмут!

Впервые за всё то время, что Сатура осталась одна, ночью приснилась мама и ласково погладила по голове. Это было как благословение. Намёк. Выход есть, и он совсем рядом, нужно только найти его.

Выход должен быть. Но где? Как прожить в этом доме постоянного веселья ещё полгода и не стать в глазах общества такой же, как те дамы, что появлялись здесь? Сатура попросила Кари принести завтрак в комнату и объяснить господину Кольпино, если он появится, что у неё мигрень. Мигрень – замечательное слово, когда нужно придумать отговорку. Действует безотказно. Все мужчины его панически боятся. Этому нехитрому приёму их научили в пансионе. Что ж, пришла пора начинать пользоваться полученными знаниями. Не математикой, не драконьим языком и письменностью, а простыми женскими приёмами. Как же девчонки посмеивались, когда учитель этикета – строгая старая дева мисс Эллиан – обучала их этим женским хитростям. Как-то лениво пришла в голову мысль, а где же этому обучалась сама мисс Эллиан, уж не в подобной ли компании, куда угораздило попасть Сатуру? Впрочем, не всё ли равно? Не так это и важно. Важно одно – нужно искать отсюда выход. Искать союзника, либо бежать самой. А сейчас, пока есть возможность, нужно постараться узнать, откуда же берутся дикие драконы. Она не может жить спокойно, пока не узнает, как так получилось, что её семью уничтожили, и кто виноват в появлении этого чудовища. Вот и замечательно, до самого обеда у неё есть занятие. И после обеда сразу, никуда не заходя – прямиком в библиотеку! Достаточно с неё чужих неприглядных тайн и секретов.

Глава 6

В библиотеку удалось добраться без обычных приключений. Сатура сразу же прошмыгнула к полке, где лежали книги о драконах, взяла несколько, и устроилась в уже знакомом кресле у окна. И опять то же самое: становление империи, запутанные генеалогические древа, какие-то совершенно непонятные человеческому разуму философские рассуждения, и ни слова о том, откуда же берутся дикие драконы, словно такое явление возможно только в сказках. И тут Сатуру осенило. Сказки! Конечно же, сказки! То, что драконья раса так старательно прячет, может оказаться у всех на виду. Значит, нужно искать и читать сказки. С большим трудом она отыскала старый том сказок, на первой страничке которого был изображён злобный дракон, а в его огромных когтях трепыхалась несчастная принцесса. К сожалению, старинные сказки были так непонятны и туманны, что к концу прочитанной страницы было сложно вспомнить, о чём же говорилось в начале. А начало и конец одной и той же сказки могли быть вообще не связаны между собой. М-да, кем и для кого они писались? Хотя, для драконов это может быть в порядке вещей. Чем больше Сатура читала о них, тем больше она запутывалась в драконьих отношениях и логике.

Как это ни печально, но голод всё больше давал понять, что приближалось время обеда. Нужно было прерваться. Перед Сатурой встала дилемма. Идти обедать со всеми и встретить того лорда, которого вчера застала в таком недвусмысленном положении? Да она же сгорит со стыда! Странно получается, застали лорда, а стыдно, до ужаса стыдно, ей, Сатуре. Остаётся надеяться, что, занятая друг другом, эта страстная парочка её не заметила. Приняв решение, девушка поспешила на обед. В обеденном зале, к её величайшему облегчению, не было ни того лорда, ни лорда Торшелла, ни баронессы. Сатура послала приветливую улыбку господину Кольпино и проследовала на своё место. Маэстро помялся, но занять стул рядом с ней не посмел. Как же удачно складывается сегодняшний день. Ещё и пара молоденьких трещоток заняла художника, и сразу после обеда удалось скрыться, ловко избежав его навязчивого внимания.

Пара яблок и пирожное, беззастенчиво прихваченные со стола, должны были заменить ужин, а значит, не стоило беспокоиться, что она опять попадёт в какую-нибудь неловкую ситуацию. Впервые за долгое время Сатура замурлыкала под нос любимую песенку. Так она и подошла к столику, на котором оставила заинтересовавшие её книги. Устроилась поудобнее и положила на колени увесистый том со сказками.

***

– Ненавидите драконов и, в тоже время, читаете о них книги?

Сатуре даже не нужно было поднимать голову, чтобы понять, кто стоит рядом. Только от этого, никогда ранее не слышанного голоса, так могло замереть сердце. Замереть, а потом пуститься вскачь.

– Потому и читаю, что ненавижу, – вот так, достойно и не отводя взгляда от внимательных карих глаз. Совершенно некстати отметилось, как же красиво играет солнце в его золотых волосах.

– Странный способ самоистязания, – глубокомысленно заметил он, а потом, словно спохватившись, добавил: – Позвольте представиться. Кодрум. Можете звать меня Кодрум.

– Врага нужно знать как можно лучше, – тихо ответила девушка. – Сатура Приатт, – назвала своё имя Сатура, слегка склонив голову.

По правилам этикета она должна была встать и присесть в реверансе, называя своё имя тому, кто выше её по положению. Но, коли мужчина не счёл нужным называть свой титул и родовое имя, значит, и она будет относиться к нему, как к равному, а здесь преимущества были у леди. К тому же, Сатура до жути боялась, что ноги откажут держать, и она некрасиво упадёт на колени.

– Я знаю, – мягко ответил он, присаживаясь во второе кресло и взяв в руки один из томов, что достала для себя Сатура. – Итак, вас интересует история драконов? – спросил он, начав перелистывать книгу и делая вид, что совершенно не замечает, что его присутствию здесь совсем не рады.

Какой же настойчивый! Первым порывом было подняться и уйти, но это было бы совсем не вежливо. К тому же, около полок с женским чтивом опять слышались чьи-то голоса. Значит, выбор был между одним незнакомым, но сдержанным мужчиной и несколькими отрицательно настроенными дамочками. Что уж скрывать, отношения с женской половиной гостей у Сатуры не задались, очень различны были их взгляды на жизнь.

– Мою семью убил дикий дракон, – собрав волю в кулак, начала говорить Сатура. – И я считаю вполне естественным желание узнать, откуда же он появился.

– И как, узнали? – у этого мужчины совершенно отсутствовал элементарный такт, любой другой давно бы понял, что девушке глубоко неприятен этот разговор.

– Пока нет. Те книги, что написаны драконами, довольно-таки специфичны, а дневники людей, которые сочли нужным запечатлеть свои воспоминания на бумаге, больше касаются взаимоотношений людей и драконов. Про диких драконов я пока ничего не нашла.

– Тема диких драконов тоже, большей частью касается взаимоотношения драконов и людей, – неожиданно сказал золотоволосый.

– Что? Вы что-то знаете про них? – Сатура даже забыла про своё стеснение перед этим мужчиной.

– Да, приходилось слышать. Более того, получилось так, что мне стала известна история того дракона, который…

– Который уничтожил мою семью, – глухо закончила она.

– Да, я состою при службе безопасности императора, – неопределённо ответил он.

Теперь Сатура ни за что не отстанет от этого лорда. Даже если сведения окажутся секретными, как, впрочем, большинство сведений, собираемых этой службой, она добудет их. Не получится хитростью, вытрясет их из него силой.

– Какова будет цена за эту информацию? – сердце в страхе замерло, ожидая ответа. А перед глазами, как назло, стояла голая мужская спина.

Кодрум внимательно оглядел собеседницу, причём Сатуре показалось, что он разглядел и её мысли, лишь через несколько минут мужчина ответил:

– Я заберу эти яблоки! – и он протянул руки к ужину девушки.

Не говоря ни слова, Сатура подвинула к нему и яблоки, и пирожное. Мужчина взял одно из краснобоких яблок, при этом, как бы случайно, его рука задела дрожащие пальчики своей визави, отчего по телу девушки распространилась волна приятного тепла. Он поднёс плод к лицу и шумно втянул его запах.

– Должно быть волшебно, – понизив голос, шепнул он – Хотите? – и протянул яблоко Сатуре.

И та, как заворожённая, откусила кусочек, при этом слегка задев губами удерживающую его руку. Кодрум сделал надкус рядом и, подождав, пока Сатура прожуёт и проглотит своё, протянул яблоко опять. И она надкусила ещё. Было понятно, что это чистой воды флирт, и флирт весьма щекотливый, именно таким моментам были посвящены многие уроки мисс Эллитан. Но ради дела можно перенести и эти капризы. Тем более, что уж скрывать, было интересно и волнующе.

– Ещё хочу! – произнёс мужчина после того, как с яблоком было покончено.

– Ешьте, – Сатура указала глазами на второй плод, – оно тоже ваше.

– Я хочу съесть его из ваших рук, – нагло заявил золотоволосый.

Стоп! Пора останавливаться, иначе она окончательно попадёт под обаяние этого ловеласа и забудет, зачем же здесь находится.

– Речь шла только о яблоках, – заявила она, – про кормёжку с рук не было ни слова!

– Расскажу не только о том конкретном драконе, но и о возникновении и устройстве драконьих семей, – предложил коварный соблазнитель. – Соглашайтесь! – стал нажимать он, заметив интерес и нерешительность в глазах собеседницы.

Ну вот зачем ей это нужно? Скольких уже сгубило неуёмное женское любопытство! Пусть драконы устраивают свои отношения, как хотят. Она человек и, в первую очередь, должна думать о создании крепкой человеческой семьи. Все эти мысли пронеслись, оставив лишь горький осадок досады. А Сатура встала со своего места, взяла яблоко и резко, так, что чуть не разбила губы, поднесла его ко рту нахала. Он же, словно не замечая изменившегося настроения девушки, перехватил её руку, удерживая и, прикрыв глаза от наслаждения, откусил кусочек, при этом не преминув задеть губами вздрагивающие пальчики.

– Пирожное будете? – деловито поинтересовалась Сатура.

– Пирожное я великодушно оставлю вам. Люблю смотреть, когда женщины едят пирожные, – нагло ухмыльнулся он.

– Я не голодна. Рассказывайте! – сухо произнесла девушка.

– Что рассказывать? Секреты имперской службы безопасности? – попытался паясничать новый знакомый.

– Постарайтесь, по возможности, оставить их при себе. Меня интересует только дракон-убийца, – вот так, безэмоционально, по-деловому. Пусть не думает, что все дамы в этом доме только и мечтают о том, как бы затащить его в укромный уголок.

– И то, где император хранит свои сокровища, вас тоже не интересует? – кажется, этот Кодрум уже просто издевается.

– Не старайтесь казаться значительнее, чем вы есть. Не думаю, что император счёл нужным делиться информацией о местонахождении своей сокровищницы с кем бы то ни было! – кажется, этот лорд – обычный краснобай, набивающий себе цену. Жаль потраченного на него времени.

– Не буду, – покладисто согласился он, затем посерьёзнел и сказал: – Итак, вас интересует конкретный дракон, или же вообще, проблема появления диких драконов?

Ну зачем ей сведения о появлении диких драконов? Судя по тому, как тщательно эти сведения скрываются, это тайна, с которой драконы делиться не желают. И Сатуре совершенно не нужно вызнавать секретную, а значит, отчасти опасную, информацию!

– Говорите всё, что знаете! – язык предательски опередил здравый смысл.

– Императору привезли новую партию золотых рыбок, – без тени улыбки заявил золотоволосый.

– Что? – Сатура вскочила. Да над ней и правда, издеваются! Кажется, разговоры у выхода давно смолкли, нужно развернуться и достойно уйти.

– Вы попросили рассказать всё, что знаю, а информация о золотых рыбках самая свежая, – обезоруживающе улыбнулся собеседник.

– Спасибо за столь важную информацию, – не стараясь скрыть разочарование, произнесла Сатура. Она сложила в стопку тома, что лежали на столике, и собралась уходить. – Когда будете беседовать с императором, передайте, что я очень рада за него и его рыбок.

Даже каждая по отдельности книги были очень тяжёлыми, и о том, что ей не донести их все сразу, девушка поняла очень поздно. Как же смешно она смотрелась со своими неуклюжими попытками поднять неподъёмное.

– Я прошу прощения, – Кодрум поднялся следом и мягко, без всякого подтекста, взял её за запястье, – признаю, был неправ.

Сатура со вздохом опустила руки. Нужно, ну конечно же, нужно развернуться и уйти. Будь на месте этого циничного лорда кто-то другой, она бы так и сделала. И опять, словно против воли, она села в кресло и, сложив ладошки на коленях, стала смотреть на кончики своих единственных туфель. Некстати отметилось, что к зиме у неё совершенно нет обуви. И верхней одежды.

– Я начну издалека, – заговорил мужчина, вновь усаживаясь в кресло напротив, – возможно, я перечислю общеизвестные факты, но если будет непонятно – спрашивайте. Итак, драконы – таинственная древняя раса. Пусть они и живут рядом с людьми, но своими тайнами делятся неохотно. Есть, конечно, и у них доверенные люди – чаще всего это потомственные слуги и служащие. Есть те, кто живут и работают с ними бок о бок в силу обстоятельств. Мир меняется, и жить в полной изоляции невозможно, – Кодрум замолчал, словно глубоко задумался о чём-то своём. – Так вот, собственно этот факт особо не афишируется, но и не скрывается – превращаться в драконов могут только мужские особи. Женщинам, даже чистокровным потомкам первых драконов, оборот недоступен. Очень уж он сложен, самый первый оборот. И, так уж распорядилась мать-природа, что дети мужского пола рождаются намного реже, чем женского. Следовательно, мужчин-драконов гораздо меньше, чем женщин. А потому у драконов и нет того постоянства в отношениях, какое наблюдается у людей. Я имею в виду обычную человеческую семью, – зачем-то пояснил он, – менять сексуальных партнёров у драконов не считается зазорным. Родившиеся девочки остаются с матерью, это нормальная практика, а не позор, как считается у людей.

Лорд Кодрум поднялся, прошёлся вдоль столика, у которого стояли их кресла, протянул руку, словно хотел коснуться волос собеседницы, резко отдёрнул её и продолжил:

– Вы, Сатура, не торопитесь осуждать свою тётушку. Жизнь в столице, конечно же, накладывает свой отпечаток, и то, что является нормой для одной расы, постепенно перенимается другой. Так вот, о чём это я? Драконы, как и большинство обычных животных, полигамны. Их привлекает любая женщина, источающая запах желания, будь то драконица или человек. Мужчина-дракон постоянно перебирает партнёрш, это может продолжаться долго, иногда века. Но, поворот ли звёзд, благословение ли небес, или же долгожданная случайность, но случается так, что он встречает ту единственную драконицу, что может зачать и родить ему сына. До сих пор неизвестно, как дракон понимает, что это именно она. Может быть, запах, может быть, магия, а может быть то, что люди называют простым и ёмким словом любовь, но ему становятся не нужны другие самки, ни драконьи, ни человеческие. Его привлекает только одна. И вот тогда дракон создаёт семью. Для этого у драконов даже существует специальный магический ритуал.

Мужчина смолк. Сатура чувствовала, как его взгляд обжигает щёки.

– Почему вы на меня так смотрите? – решилась спросить она. – Мне неуютно.

– Простите, сам не знаю, не хотел вас этим задеть. На чём я остановился? Да, сына дракону может родить только эта драконица. Единственная – иначе аоли.

– Мать сына, – перевела с драконьего Сатура.

– Да, в драконьем языке единственная и мать сына обозначается одним словом – аоли. Вообще-то, оно ещё более ёмкое – любимая, источник жизни, владычица сердца, – лорд Кодрум сверлил взглядом собеседницу и говорил так, как будто обращался непосредственно к ней. – Но это только основные значения, есть ещё много нюансов.

– Зачем вы мне всё это рассказываете? – Сатура непроизвольно теребила кружева на своей юбке.

– Зачем? Наверное, для того, чтобы вы поняли, что рождение дракона мужского пола, это всегда событие долгожданное и радостное. За ростом и развитием ребёнка следят не только его родители, но и, вообще, все драконы. Малыш растёт и развивается, как обычный человеческий ребёнок. Первый оборот возможен в двадцать-двадцать пять лет. А, скажу я вам, впервые обернувшийся дракон – существо совершенно неуправляемое. Собственно, каждого, обернувшегося впервые, можно назвать диким. И вот тут-то и нужна помощь старших, – мужчина опять замолчал, как будто собираясь с мыслями, но вскоре продолжил. – Заметив первые признаки готовности юноши к обороту, его переносят в горы, как можно дальше от поселений. Потому как, оборачиваясь, молодой дракон стремится подавить присутствующее в нём разумное существо и взять над ним верх. У появившейся молодой особи желаний немного – поесть и уничтожить соперников. Ну, и, пожалуй, желание полёта, – немного мечтательно произнёс лорд Кодрум. – Представьте, дракон впервые обернулся, поохотился – для этого в горах во множестве разводятся козы – и ищет более серьёзных врагов. Тот мелкий разумный, что пытается управлять его мощным телом – не указ. А воображаемые враги уже ждут его. Как правило, это до десятка, иногда и больше взрослых драконов. Они крупнее, сильнее и опытнее новообращённого, но его это не смущает и не пугает, он всё равно, раз за разом бросается на них. И владеет им одно желание – взять верх, покорить, уничтожить. Так может продолжаться сутки и более. Старшие меняются, а молодой устаёт и опускается на землю. Иногда превращается в человека, иногда – нет. В любом случае, набирается сил и опять взмывает в небо. И опять начинается борьба. И так продолжается до тех пор, пока человеческий разум не берёт верх над дикой звериной ипостасью. Дракон усмирён. Если же, мисс Сатура, оборот случается без контроля старших драконов, то случается то, что случилось с вашей семьёй, – мужчина замолчал, нашёл глазами графин с водой, налил полный стакан, выпил, взял недкушенное яблоко и начал его есть.

– Значит, какая-то драконья семья упустила оборот своего драгоценного отпрыска? – севшим голосом спросила Сатура.

– Нет, такого просто не может быть. Это значит, что молодой дракон рос где-то вдали от взрослых драконов, и первый его оборот произошёл без их контроля.

– Но как такое может быть?

– А это относится уже ко второй части нашего повествования. И здесь всё сложнее. Видите ли, человеческая женщина может зачать от дракона ребёнка, но в таком союзе всегда рождаются только девочки. Стоит отметить, что драконы-мужчины всё же стараются следить, чтобы последствий в виде рождения незапланированных детей не было. Но, рождения девочек-полукровок редко, но всё же случаются. Но даже это не бывает чем-то катастрофичным и из ряда вон выходящим. Катастрофа случается тогда, когда у такой девушки-полудракона рождается сын. Сын от дракона. И по каким-либо причинам растёт вдали от отца и его семьи. Будучи уже на три четверти драконом, он может оборачиваться. И вот тогда, если рядом с ним не оказывается старших драконов рода, он самостоятельно поднимается на крыло и, не в силах преодолеть древнюю звериную сущность, становится тем самым диким драконом. Что и произошло в последнем случае – вашу семью убил именно такой дракон. Сами понимаете, насколько редким может быть такое стечение обстоятельств, но… – лорд Кодрум развёл руки.

– И кто же породил это чудовище? – в горле стоял горький комок.

– Считается, что его мать погибла, пытаясь удержать сына от безумств, – тихо сказал мужчина, затем, заметив состояние собеседницы, налил в стакан воды и подал ей. – Если позволите, я провожу вас до ваших комнат, – предложил он.

Краем сознания Сатура отметила, что лорд Кодрум ничего не сказал об отце того дракона. Но ни выспрашивать, ни выслушивать ответ сил не было. Даже если она услышит имя неизвестного дракона, это уже ничего не изменит.

***

Как и обещал, мужчина проводил её до покоев, после чего, галантно поцеловав кончики пальцев, простился. А Сатура, зайдя в свою гостиную, опустилась на пол прямо у дверей, подперев их своей спиной. И почему она думала, что станет легче, если узнает, откуда взялся этот дикий? Непрошеные слёзы опять текли по щекам. Жалко было родных, жалко было себя, жалко было ту полудраконицу, что родила его, растила, воспитывала и, не в силах удержать от безумств, погибла сама. Даже дракона, убившего маму, папу и Даля, было немного жаль. Он был не виноват, что его бросил отец.

Снаружи кто-то настойчиво толкнул в дверь.

– Мисс Сатура! Зачем вы закрылись? Это я, Кари! Я принесла вам ужин. Или мне уйти? – послышался из-за двери неуверенный голос горничной.

Видеть никого не хотелось. Но и сидеть на полу, размазывая по щекам слёзы, тоже не стоило. Сатура отодвинулась так, чтобы служанка могла войти.

– Ох, мисс Сатура, – захлопотала Кари, обнаружив, в каком состоянии та находится, – что с вами случилось? Вас обидели, да? Тот самый лорд, что велел мне принести вам ужин и приготовить ванну? Это он, да? – вместе с сочувствием в её голосе проскальзывало любопытство.

– Нет, Кари, что ты! Разве лорд Кодрум может кого обидеть?

– И то правда, – служанка, поставив разнос с тарелками на столик, занялась приготовлением ванны, – ещё никто из дам не жаловался, что лорд Кодрум кого-нибудь из них обидел. Наоборот, они все в восторге от него. Ой, – осеклась она, поняв, что сказала что-то не то.

– Ничего, ничего, Кари, – Сатура постаралась незаметно вздохнуть, – я знаю, что все дамы в этом доме в восторге от него. Да, все-все дамы, – грустно повторила она.

– Знаете? А то, может, оно и к лучшему. Люди быстро ко всему привыкают. И если уж у господ-драконов заведено менять женщин чуть ли не каждую неделю, то и люди поступают так же. Чай, мы не провинция какая-то, а столица! Многие леди нынче так делают. Поживут в своё удовольствие, а потом уж замуж выходят. А что? Чем мы, женщины, хуже мужчин? А как уж они направо-налево гуляют! Неужто мы, женщины, должны отказывать себе в этих удовольствиях только потому, что на нас нет штанов. А, впрочем, что это я? Сама видела, некоторые леди уже появляются в обществе в брюках, ей-ей! – Кари подошла к до сих пор сидящей на полу Сатуре и попыталась её поднять. – Вставайте, мисс, давайте, я помогу вам раздеться. Полежите в ванночке, успокоитесь, потом покушаете, и жизнь сразу покажется лучше! А лорд Кодрум хороший, щедрый. Это же так хорошо, что он обратил на вас внимание!

Препираться с горничной совсем не хотелось. Да и большая часть её болтовни прошла мимо ушей. Слух цеплялся только за одно слово – лорд Кодрум. Любвеобильный и сердобольный лорд Кодрум. Как же хорошо опуститься в горячую воду! Горькие мысли плавятся, как масло, и медленно утекают из тяжёлой головы. Сатура даже застонала от наслаждения.

– Что, щиплет? – озабоченно поинтересовалась Кари.

– Что? – Сатура приоткрыла глаза. Кажется, её о чём-то спросили.

– Я спрашиваю, мисс, очень щиплет? – и служанка указала глазами на бёдра лежащей в ароматной воде девушки. – Эти… лорды такие темпераментные, увлекутся, и совсем не обращают внимания, что у девушки, может быть, первый раз всё случилось! Всё-всё, не буду вас смущать, мисс, – попятилась назад Кари, заметив, как глаза госпожи зажглись возмущённым блеском. – Я вам больше не нужна? Я пойду, да? – говоря так, горничная медленно отступала к двери.

– Иди, Кари, иди.

Можно было начать оправдываться. Можно было накричать. Можно было попросить лорда Кодрума подтвердить, что у них ничего такого не было. Но исправить уже ничего было нельзя. Репутация была погублена. Только бы выставила себя на всеобщее посмешище. И пусть столичные леди и лорды считали потерю невинности не таким уж и страшным грехом, но сама Сатура считала иначе. Воспитание, данное ей родителями и закреплённое в пансионе, однозначно указывало на недопустимость подобного поведения. Вот если бы заснуть в ванной и медленно опуститься под воду. А что? Утонула во сне. И встретилась бы с родными. Мама и папа сразу бы поверили в её невиновность. А здесь. Здесь нет тех людей, перед которыми она сочла бы нужным оправдываться. Единственный человек, перед которым не хотелось казаться хуже, чем есть на самом деле, и так знал правду. Хотя, злобные слухи имели такую тенденцию, как разрастаться и, сделав круг, обрастать невероятными, всё более ужасающими подробностями, такими, что сам человек, их пустивший, порой не узнавал свои же сплетни.

***

– Лорд Кодрум, как вы могли? Бедная девочка! У меня на неё были совсем другие планы! – улучив момент, когда они остались одни, спросила леди Раина, трагически заламывая руки.

– Баронесса? В чём я провинился на этот раз?

– Но как же? Покуситься на мою племянницу! Хотя вам прекрасно известно, что ни одна, – баронесса подчеркнула голосом последнее слово, – ни одна леди не откажет вам в близости!

– Вот как? И как же я помешал вашим планам? – лорд Кодрум явно заинтересовался разговором.

– Ну, как же, – леди Санаи замялась, – видите ли, я думала, что между ней и лордом Торшеллом возникла симпатия.

– Симпатия, значит, – мужчина, не обращая внимания на призывные взгляды, несколько раз прошёлся по комнате, затем приблизился к собеседнице, остановился почти вплотную к ней, но не успела баронесса повести плечиком, чтобы выгодно приоткрыть красивую грудь, как он резко спросил: – Сколько?

– Что? – леди попыталась невинно захлопать ресницами.

– Раина, брось. Роль наивной дурочки не для тебя!

– Ну, вот, не дашь даже пококетничать, – женщина всё же проделала свой маневр с плечами и обнажением груди. – Неужели ты, Кодрум, даже не допускаешь, что иногда я могу чего-нибудь недопонять?

– Допускаю. Я допускаю, что ты многое можешь недопонять, Раина, и поэтому спрашиваю без обиняков. Сколько предложил за твою племянницу Торшелл?

– Сколько, сколько. Много! – выкрикнула баронесса.

– Больше, чем наследство мисс Приатт?

– О чём вы говорите, лорд Кодрум? – голос баронессы моментально похолодел на несколько градусов.

– Раина, Раина, – лорд Кодрум покачал головой, – ты забыла, где и кем я служу? Уже через сутки у меня на столе будет лежать список того, что принадлежит мисс Приатт, и он будет даже более полным, чем тот, что предоставил тебе этот проныра Рюи.

– Считаешь меня воровкой и аферисткой? – горько произнесла леди Санаи, зябко пряча свои прелести под воздушной накидкой. – Легко жить вам, драконам! Весь мир у ваших ног. Вернее, под вашими крыльями. Да каждый из вас богаче, чем все люди, что живут в столице! Вы же веками, тысячелетиями копите свои богатства! И как в этом мире должна выживать одинокая женщина с ребёнком? Ты знаешь, каких трудов мне стоит поддерживать видимость благополучия? На что мне приходится идти? Но, как бы то ни было, я никогда не брошу племянницу! Просто потому, что вдвоём легче выживать в этом жестоком мире! Да, я забочусь о ней, как умею, но забочусь же! – по щеке женщины скатилась слезинка.

– Всё?

– Нет, не всё! Ты не имеешь права вмешиваться в судьбу моей подопе�

Глава 1

– Сатура, тебя срочно вызывает директриса леди Роэна, – раздался от двери голос госпожи Крайт.

Девчонки, старательно выводящие в тетрадях сложные слова драконьей письменности, проводили подругу завистливыми взглядами. Ещё бы! Шли последние дни занятий в этом году. До окончания учёбы осталась всего неделя, и через неделю за ними тоже приедут родственники и заберут на каникулы – последние каникулы перед выпуском из пансиона. Если за Сатурой приехали раньше срока, значит, случилось что-то особенное. Может, родители подыскали ей жениха, как Рози Стелни полгода назад, и прямо сейчас их будут знакомить? Вот бы хоть краем глаза глянуть на него! Глянуть и успокоиться, выяснив, что жених Сатуры не первой молодости и с заметным брюшком, которое так и норовит вывалиться из-под шёлкового кушака, как это было в случае с женихом Рози. Не то, чтобы они желали сокурсницам обязательного плохого мужа, нет. Просто каждая свято верила, что её муж будет самым красивым и родовитым. По аудитории побежал шепоток предположений, для чего же вызвали одну из них.

– Пишем, пишем, девочки! – мисс Тюиль, преподающая в пансионе основы драконьей культуры и письменности, постучала указкой по столу.

Ученицы дружно уткнулись в свои тетради – уютный пухленький вид и румяные щёчки преподавательницы были обманчивы – мисс Тюиль была очень строга со своими подопечными.

Сатура, пожалуй, даже больше подруг недоумевала, зачем же её вызвала директриса. Даже если стало известно про лаз, что они отыскали с Мирой и Лайсой в самом дальнем углу пансионского сада, и сбегали через него в лес, то вызвали бы всех троих. И потом, леди Роэна никогда не вызывала с занятий для того, чтобы отругать и наказать нерадивых воспитанниц. Для этого у неё был выделен специальный час – строгий час, как называли его ученицы. Родители не могли за ней приехать – в своём последнем письме мама сообщила, что они с папой и младшим братом Далем заедут за ней через неделю, ровно к моменту окончания занятий и началу каникул, а потом все вместе поедут в Нерайду – столицу империи. В Нерайде жила папина вдовая младшая сестра, с которой они не виделись много лет. Тётушка Раина давно звала племянницу к себе погостить, убеждала, что только в столице можно найти самую лучшую партию, и что нечего такой прекрасной девушке прозябать на задворках империи. Но мама и, особенно, отец, скептически относились к таким предложениям, и отпускать Сатуру в город соблазнов, как многие называли столицу, не спешили. Но настало время, и Далю нужно было определяться, где же он продолжит учебу. Младший брат бредил карьерой армейского генерала, и не хотел слышать ни о чём другом, кроме как о военном училище самого императора Бренсторгхада. Так что мальчику предстояла тяжёлая работа – поступить в училище, патронируемое самим императором, было не так–то просто. А родители и, особенно, Сатура, будут развлекаться и, об этом не упоминалось напрямую, но подразумевалось – искать ей жениха, чтобы через год, когда дочери исполнится восемнадцать, и она окончит курс обучения в пансионе леди Роэны, благополучно выдать её замуж за достойного человека.

Про обещания тётушки познакомить её с самыми достойными молодыми людьми Сатура не успела додумать, так как путь до кабинета директрисы был пройден. Госпожа Крайт как–то особо сочувствующе, что ей было совсем не свойственно, глянула на девушку и открыла перед нею двери, приглашая войти.

В кабинете, кроме самой леди Роэны, сидел незнакомый мужчина в тёмно-сером камзоле, тёмных, почти чёрных брюках и с внушительным портфелем на коленях. Даже без этого портфеля в нём безошибочно можно было узнать стряпчего – чернильные пятна на пальцах и запах бумажной пыли, казалось, навсегда въелись в его кожу.

– Здравствуйте, – сделав положенный случаю книксен, поприветствовала Сатура леди Роэну и её гостя.

При виде этого человека недоумение Сатуры только возросло. Для чего он приехал? Пока девушке не исполнилось восемнадцать, и она не стала совершеннолетней, все дела вёл папа, да и какие у неё могут быть дела?

– Добрый день, Сатура, – к удивлению ученицы, леди Роэна даже вышла из-за своего монументального стола, женщина зачем-то передвинула с места на место идеально лежащие папки, поправила подаренный кем-то из благодарных родителей учениц громоздкий письменный прибор, Сатура подумала, что сейчас она примется стирать рукавом несуществующую пыль, но директриса, тяжело вздохнув, продолжила: – Вот, Сатура, познакомься, это господин Рюи – стряпчий, – мужчина сделал вид, что привстаёт со своего стула и слегка наклонил голову, подтверждая, что стряпчий Рюи – это именно он, – господин Рюи имеет, что тебе сообщить, – неуклюже закончила она свою речь, после чего подошла к девушке, дотронулась, до её руки и сдавленно произнесла, – крепись.

Неприятный холодок, что зародился где-то в районе груди при виде незнакомого мужчины, после последних услышанных слов стремительно разросся. Онемели губы, кончики рук, а на месте позвоночника образовалась огромная ветвистая сосулька, что быстро раскидывала свои морозные щупальца по всему телу.

– Видите ли, мисс Приатт, – ожидаемо скрипучим голосом начал господин Рюи, – на имение, в котором проживали ваши родные, а именно Ригор и Леона Приатт, а так же их сын, а ваш брат – малолетний Даллен Приатт – так вот, на имение было совершено нападение дикого дракона.

– Что? – воздуха в лёгких хватило только на это короткое слово.

– На имение напал дикий дракон, – повторил стряпчий.

– И что? – незаметно для себя Сатура схватила за руку стоящую рядом леди Роэну.

– Имения, как такового, больше нет, – сообщил господин Рюи, – и всех, кто в нём находился, тоже нет, – стараясь добавить печали в сухой, как ветер пустыни голос, закончил он.

– Совсем? – разум отказывался верить в услышанные слова.

– Ваши родители и брат погибли, – стряпчий склонил голову в знак печали.

– Этого не может быть, они обещали приехать за мной через неделю, – Сатура пыталась зацепиться за прошлое.

– Они не смогут сдержать своё обещание, мисс Приатт, – каждое слово мужчины было словно удар по крышке гроба, в котором были похоронены родные Сатуры и её надежды на будущее.

– Мама, папа, – нестерпимо яркий свет, льющийся из окна, постепенно мерк, пока совсем не погас.

***

Очнулась Сатура от гадкого запаха, что нещадно пробивался в нос, заставляя морщиться. Отчего же так не хочется приходить в себя? Что же такое случилось, что разум отказывается воспринимать произошедшее? И неужели ужасные слова того бумажного человека, что ждал её в кабинете, правда? Как могло такое случиться, что её любимые мама и папа, её маленький братишка – озорник и проказник Даль – погибли?

– Откуда мог взяться дикий дракон? – спросила Сатура, как будто это было самое главное, что она хотела узнать.

– Его уже уничтожили, – сообщила директриса, как будто это могло как-то уменьшить горе девушки.

– Откуда он взялся? – Сатура обхватила себя руками и стала медленно раскачиваться вперёд и назад, находя успокоение в противном скрипе кресла, в которое её поместили.

– По этому поводу начато расследование. Дело взял на контроль сам император, – оказывается, господин Рюи по-прежнему находился здесь же, – появление дикого дракона – это вопиющий факт, прежде всего, пятнающий честь императорской семьи.

Не так уж много было в империи Сааддах драконьих семейств. Каждый молодой дракон на учёте, его развитие и взросление происходит под неусыпным контролем родственников, а первый оборот происходит под контролем самых старших и опытных членов семьи. Зачастую на обороте присутствует сам император Бренсторгхад. Первый оборот – это всегда праздник, но, вместе с тем, и тяжёлое испытание. Перед тем, как это должно случиться, молодые драконы удаляются далеко в горы, где совсем нет людских поселений. Там их всегда сопровождают те, кто может проконтролировать оборот и удержать от безумств, которые в пылу эйфории первого полёта может натворить такая громадина. Старшие драконы поднимаются в небо вместе с новым собратом и контролируют его полёт. Впервые обернувшийся дракон, вполне резонно почувствовав свою силу, старается подавить слабого разумного, что пытается взять верх над их общим телом. Новообращённым правит одно желание – покорить или уничтожить всё, что он видит. Даже нескольким взрослым драконам приходится несладко, пока они приводят в чувство нового члена своего небесного братства. Старшие драконы порой по нескольку суток, поочерёдно сменяя друг друга, летают рядом с воинственно настроенным подопечным, вступают с ним в схватки, порой наносят серьёзные раны и получают раны сами. Их цель – не пустить молодого к землям, где живут люди, иначе… люди дракону не соперники. И только окончательно обессилев или же поняв, что есть рядом другая сила, могущая превзойти его, молодой дракон опускается на землю. Так продолжается до тех пор, пока новообращённая рептилия не поймёт, что и он не всесилен, что и над ним есть высшая сила, и сила эта – его разум. Только тогда, когда разум человеческой и драконьей ипостаси приходит в полное взаимодействие, новый член драконьего сообщества покидает дикие горы.

Появление дикого дракона может означать только одно – первый оборот кого-то из молодых произошёл вне внимания драконьего сообщества. Скорее всего, дело не ограничилось гибелью семьи Сатуры и слуг, что проживали в имении. До того, как его уничтожили, ошалевшая от нахлынувшего чувства свободы рептилия вполне могла сровнять с землёй несколько поселений.

– Дикий дракон убил моих маму и папу. И Даля, – жуткие факты, даже озвученные, никак не желали укладываться в голове. – Всё закончилось. И для них и для меня всё закончилось, – Сатура говорила будто сама с собой, совсем не обращая внимания на присутствующих хозяйку кабинета и гостя, принесшего ужасную весть. – Как же теперь жить? И зачем? В чём они провинились? Даль так хотел поехать в столицу. Вы знаете, – девушка полубезумными глазами глянула на собеседников, – мы все должны были поехать в столицу! А сейчас… что мне делать сейчас?

– Именно за этим я и прибыл сюда, мисс Приатт, – господин Рюи обрадовался, что женская истерика закончилась, так толком и не начавшись, и наконец-то можно приступить к делу. – Я прибыл по поручению вашей тётушки баронессы Санаи. Она просила передать, что будет рада принять вас в своём загородном доме, что находится совсем недалеко от столицы, и оказать вам покровительство.

– Я не хочу в столицу без мамы и папы, я лучше вернусь домой, в наше имение, – упрямо проговорила Сатура.

– Мисс Приатт, поймите, на имение напал дикий дракон, его нет.

– Я поняла, что дракона уничтожили, – еле слышно прошептала девушка.

– Мисс Приатт, дракона уничтожили, это верно, но прежде он уничтожил имение. Полностью, – даже в словах такого сухаря, как господин Рюи, прозвучало сочувствие.

– Мамы нет, папы нет, Даля нет и нашего имения, где мы были так счастливы, тоже нет. Осталась только я.

– Ну почему же, мисс Приатт, я же говорю, ваша тётушка будет рада принять участие в вашей судьбе. Если вы не будете против, я хотел бы отправиться в столицу уже сегодня.

– Отправляйтесь, я не против, – отстранённо кивнула Сатура.

– Э-э, видите ли, – возразил стряпчий, – по поручению баронессы, назначенной вашей опекуншей, я приехал, чтобы забрать вас из пансиона и доставить в её имение, где вам и предстоит жить до замужества.

– Я должна попасть на похороны! – девушка с отчаянием глянула на директрису, но поймав её сочувствующий взгляд, умоляюще добавила: – Или хотя бы глянуть на могилы.

– Мисс Приатт, там не осталось ничего и никого. Некого хоронить после нападения дикого.

– Драконы, как же я, оказывается, ненавижу драконов, – изо всех сил сдерживая подступающие слёзы, пожаловалась Сатура неизвестно кому.

***

В столицу господин Рюи и Сатура смогли отправиться только следующим утром – девушка твердила, что непременно должна надеть чёрные траурные одежды. Выяснилось, что во всём пансионе чёрное платье было только у сторожихи госпожи Риды, что много лет жила в привратницкой заведения. Но, в отличие от высокой и тоненькой Сатуры, сторожиха была женщиной очень плотной и низенькой, чем весьма напоминала пыхтящий шарик. Леди Роэна глянула на воспитанницу, безучастно стоящую в чёрном балахоне с плеч госпожи Риды, покачала головой, и сообщила, что она не может отпустить одну из лучших своих воспитанниц в таком виде. Что бы ни случилось, но выпускницы её пансиона должны выглядеть безупречно. К большому неудовольствию господина Рюи, пришлось спешно перекрашивать одно из дорожных платьев самой Сатуры, что и задержало их отъезд.

Саму поездку девушка почти не запомнила. Она садилась в экипаж, выходила из него, когда господин Рюи звал пообедать, или же они останавливались на ночлег в придорожных гостиницах. Не осталась в памяти ни сама дорога, ни комнаты, в которых она ночевала. Порой сложно было вспомнить, ела ли она что-нибудь. Даже великолепные цветущие сады, что пышным облаком раскинулись вокруг столицы, про которые так много рассказывала мама, и которые Сатура так мечтала увидеть, остались незамеченными. Господин Рюи не пытался скрыть облегчённого вздоха, когда к концу третьего дня поездки путешественники достигли загородного поместья баронессы Санаи, и он смог передать подопечную в руки заботливой родственницы.

– Моя девочка, – баронесса Санаи – красивая моложавая женщина лет тридцати пяти – промокнула жёстким кружевным платочком сухие глаза, приложилась аристократически бледной щекой к щеке Сатуры, изображая родственный поцелуй и повела её в дом, – какое же это горе для нас, – голос тётушки дышал трагизмом. – Бедный Ригор, бедная Леона! А малыш Даллен? В чём они провинились перед богами? Как же мы теперь будем без них? Такое горе, такое горе!

Сатура могла бы возразить, что тётушка долгое время обходилась без присутствия брата и его семьи, но зачем? Ни родителей, ни Даля уже никогда не вернуть, всё остальное не важно. Она покорно шла за не умолкающей ни на секунду баронессой и мечтала только об одном – лечь где-нибудь в тёмном уголке, свернуться клубочком и никого не видеть. Совсем никого.

– …сезон только начинается, – словно сквозь вату, прорывался голос тётушки. – Ты как раз вовремя. Какое счастье, что портниха мадам Жози – моя хорошая подруга! Да, дорогая, не удивляйся, мы не снобы, и позволяем себе дружить с простыми людьми! Так вот, о чём это я? Ах, да, платья. Мы завтра же пригласим мадам Жози, и она пошьёт тебе что-нибудь на первое время. Когда, говоришь, прибудет твой гардероб? Впрочем, не важно, столичная мода так быстро меняется, вряд ли твои платья подойдут для тех приёмов, что мы с тобой будем посещать. КарИ будет твоей горничной, – баронесса обратилась к служанке, терпеливо поджидающей их в гостиной, куда они вошли. – Кари, проводи мою дорогую племянницу в комнаты, что для неё подготовили. Иди, дорогая, отдохни с дороги, завтра у нас будет насыщенный день, – покровительственным взмахом руки девушки были отпущены.

Подъезжая к дому, Сатура не обратила внимания, какой же он большой. Это она поняла только после того, как опять пришлось долго идти за изнывающей от любопытства горничной в противоположное крыло. Наконец, Кари остановилась перед одной из дверей и, приоткрыв её, пропустила молодую хозяйку вперёд.

– Ванна уже готова, мисс Приатт, – почтительно произнесла она. – Давайте, я помогу вам снять платье и помыться, а потом принесу ужин.

– Да, хорошо, Кари, – только сейчас Сатура поняла, как же хочется очутиться в горячей ванной, ведь ей не удавалось помыться все три дня, что они провели в дороге.

Горничная ожидаемо охнула, когда освобождённые из тугого пучка золотистые волосы с лёгким шорохом рассыпались по плечам госпожи.

– Мисс Приатт, – выдохнула она, – с восхищением оглядывая стройную фигурку, шагнувшую к ванной, – да вы красавица! Вы же затмите всех-всех столичных дам! И все-все кавалеры будут у ваших ног!

– Ну что ты такое говоришь, Кари, – отмахнулась Сатура, с блаженством опускаясь в воду, пахнущую розовыми лепестками. – Зачем мне затмевать ваших дам? И уж, тем более, мне сейчас не до кавалеров. Думаю, тебе известно, какая трагедия произошла с моими родными.

– Да, простите, мисс Приатт, – горничная сконфуженно смолкла.

– И, пожалуйста, не зови меня мисс Приатт, моё имя – Сатура.

– Хорошо, мисс Сатура, – Кари присела в полагающемся книксене и, сказав, что пошла за ужином, вышла из комнаты, тихо притворив за собой дверь.

Выйдя из ванны, Сатура как будто не заметила воздушное подобие сорочки и халата, что предложила ей услужливая Кари, и горничной пришлось спешно распаковывать небольшой саквояж, привезённый гостьей с собой и доставать из него привычную для неё одежду – хлопковую сорочку длиной до пят и такой же халат.

– Баронесса будет недовольна, – вздохнула Кари, убирая кружевные вещицы, которые хозяйка щедро пожертвовала своей провинциальной родственнице.

– Да, конечно, благодарю, – невпопад ответила Сатура и невидящими глазами воззрилась на поднос, что принесла служанка.

– Я… пойду? – горничная испугалась, а вдруг племянница хозяйки не в себе? Отказалась от таких замечательных вещей, благодарит её вместо того, чтобы испугаться гнева госпожи и одеться, как подобает родственнице аристократки. Точно! Горе лишило её разума.

Уже поздно вечером баронесса вызвала к себе Кари и поинтересовалась, как устроилась племянница, всё ли ей понравилось.

– Да, леди Санаи, мисс Приатт устроилась в комнатах, – служанка потупилась.

– Ну, что ещё? Договаривай! – хозяйка нетерпеливо топнула ногой в изящной атласной туфельке.

– Она… она отказалась надеть ту сорочку и пеньюар, что вы передали для неё, – как бы извиняясь, но ни в коем случае не жалуясь, сообщила горничная.

– Отказалась? Гордая. Это хорошо, наша порода! Я тоже никогда не любила вещи с чужого плеча. Ничего, завтра придёт эта болтушка Жози с кучей помощниц и ворохом тканей, и мы приведём дорогую племянницу к соответствующему нашему положению виду. Думаю, из неё может выйти что-то приличное. Такое, что будет не стыдно показать и самому императору. Эх, где мои молодые годы, – баронесса мечтательно закатила глаза, уходя в воспоминания.

– Миледи, – горничная неуверенно мялась, не зная, как озвучить свои предположения, но и оказаться в эпицентре споров хозяйки и её странной племянницы не хотелось.

– Ну что тебе? – баронесса уже забыла о том, что служанка всё ещё находится в комнате.

– Миледи, это, конечно, совсем не моё дело, но мне показалось…

– Что ещё тебе показалось, глупая девчонка, говори быстрей или уходи! Что? По дому опять бродят привидения?

– Нет-нет, миледи, что вы! Не видела я никаких привидений! Только вот мисс Приатт…

– Ну что с ней?! Скажешь ты, наконец, или нет! – изменчивое настроение хозяйки начало стремительно портиться.

– Мне показалось, что мисс Приатт совсем немного не в своём уме! – выпалила Кари и замерла, ожидая реакции хозяйки.

– Конечно, девочка не в себе, всего три дня назад ей сообщили, что она лишилась родных и имения, в котором проживала, – баронесса вспомнила, что погибшие и её родственники и промокнула платочком краешек глаза, – завтра начнём приводить её в себя. Поверь, несколько платьев, пара-тройка подаренных безделушек, и любое горе покажется преодолимым, – женщина нежно погладила рубин, игриво прячущийся между пышных грудей. – Можешь идти, – она небрежно махнула рукой.

– Не в своём уме она. Да многое ли мужчинам надо от нас, женщин? – хмыкнула баронесса после того, как осталась одна. – Одно и то же, всем одно и то же. И совершенно никого не интересует, есть у нас голова на плечах, вернее, есть ли в ней хоть капелька мозгов, лишь бы та самая голова была симпатичная, а присутствие мозгов мы, умные женщины, вынуждены скрывать. Так что всё даже лучше, чем я надеялась.

Глава 2

Первый раз за всё время, прошедшее после того, как ей сообщили о трагедии, Сатура заснула спокойно. И дракон, который ей снился с тех пор каждую ночь, не носился чёрной тучей над землёй, сметая всё на своём пути, а золотыми тёплыми прикосновениями невесомо дотрагивался до её зардевшихся щёк. От этого девушка и проснулась. Оказывается, ласковое солнышко неистово прорывалось в комнату сквозь распахнутое горничной окно, осторожно пробираясь по постели и играя своими лучами в рассыпанных по подушке волосах. К тому же щебет пичуг, обитающих в парке при загородном поместье тётушки, добавлял свою долю радости тёплому весеннему деньку. Жизнь продолжается, как будто и не было никогда того дикого дракона, что поделил жизнь Сатуры на «до» и «после». Для кого светит солнце? Для кого поют птицы? Ей всё это совсем не нужно.

– Сатура, дорогая, ты уже проснулась? – в комнату ураганом ворвалась благоухающая терпкими духами и хорошим настроением тётушка. – Как спалось? Как тебе твоя комната?

– Благодарю, тётушка.

Только сейчас Сатура обратила внимание на обстановку в комнате, в которой провела ночь. Стены были обиты шёлком преимущественно красных и золотистых оттенков, на полу лежал огромный ковёр, в расцветке которого присутствовали всё тот же красный и золотой, щедро разбавленные антрацитово-чёрным. Бюро чёрного дерева, золотая парчовая обивка дивана, двух кресел и пуфика, что стоял около трюмо ожидаемо красного дерева. За ширмой, расшитой золотыми драконами и диковинными красными птицами, пряталась дверь в ванную комнату. Всё очень дорогое. Видно, что тётушка старалась угодить племяннице, и не её вина, что девушку пугает такое обилие красного и золотого. Со своими порядками в чужие дворцы не лезут.

– Ах, ну что ты, дорогая, – баронесса порхала по комнате, переставляя изящные безделушки, – не стоит благодарности, я так хочу, чтобы у дочери моего любимого брата было всё самое лучшее! И потом, да, я твоя тётушка, но посмотри на нас! Мы же с тобой, как две сестрички! Пусть ты и совершенно не похожа на бедного Риго, вся в мать пошла, с этим уж ничего не поделаешь. Но по возрасту мы могли бы быть сёстрами, разве не так? Мне всего двадцать семь! Зови меня Раиной, это будет правильно!

– Хорошо, тёт… Раина, – Сатура не стала признаваться, что ей известен точный возраст папиной сестры. В конце концов, человеку столько лет, на сколько он себя ощущает. И если тётушка чувствует себя почти на десяток лет моложе, почему бы и не поддержать это невинное заблуждение.

– Прекрасно, моя дорогая! Но нам нужно спешить! Мадам Жози очень занятая портниха, и кое-как смогла выкроить время, чтобы прийти и снять с тебя мерки. Да-да, Жози сама прибудет к нам в дом! Поверь, это многого стоит, и в прямом, и в переносном смысле. Всего несколько дам, в том числе и из императорской семьи могут похвастать, что мадам Жози сама приезжает к ним. Но что значат деньги в этом случае! Мы должны получать самое лучшее, и мы получим это, – тётушка игриво подмигнула. – А сейчас надевай этот пеньюар, – она протянула вчерашнюю кружевную тряпицу, – и будем завтракать!

– Раина, – Сатура отодвинула протянутую руку, – я не надену это.

– Почему? – бровки у баронессы поднялись беззащитным домиком, и вообще, всем своим видом тётушка показывала поистине детское недоумение.

– Раина, у меня траур. Траур в душе! А это, – Сатура отодвинула от себя ни в чём не повинную вещицу, – я не носила такие вещи даже в лучшие времена.

– Ну, конечно, не носила! Где бы ты в своей провинции достала такое! Уж мне ли не помнить, как мы сами себе шили платья, сидя у окна в комнате рукоделия! Бр-р, как же хорошо, что всё это позади!

– А я бы с радостью вернула те времена, – печально проговорила Сатура, разглядывая двор за окном.

– Ох, дорогая, послушав тебя, я начинаю ощущать себя жестокой, – тётушке удалось выдавить слезинку – Да, я тоже глубоко скорблю по безвременно погибшему брату и его семье. Но их уже не вернуть, и им, умершим, уже всё равно, что мы на себя надели. А наша жизнь продолжается! Пойми, время летит быстро. К сожалению, мы с тобой не родственницы императора или кого другого из драконов. Наша жизнь коротка! И жить её нужно сейчас! У нас нет веков времени, чтобы предаваться трауру и унынию! Сколько её осталось, твоей молодости? Десять лет? Больше? Если и больше, то ненамного, – горько сообщила она. – А потом, потом ты превратишься в старую брюзгливую матрону, которой только и остаётся, что стоять в углу возле чаши с пуншем, нюхать табак и осуждать с такими же старухами современную молодёжь, – баронесса зябко передёрнула плечиками.

– Раина, у меня такое чувство, как будто моя душа ушла вслед за ними, – попыталась убедить тётушку Сатура. – Я не могу наряжать тело в яркие обновки, в то время как в нём нет души, что радовалась бы им. И, прости, но я счастлива, что не принадлежу к племени драконов.

– Родная, – тётушка приобняла племянницу и осторожно, чтобы не повредить нанесённую на губы краску, прикоснулась щекой к её щеке, – как я тебя понимаю! Может, моя душа уже давно кровоточит. Ведь я потеряла гораздо больше близких, нежели ты. Меня навсегда оставили родители, любимый муж, Риго с семьёй – но я держусь, нахожу в себе силы жить! Для чего-то же боги оставили мне мою жизнь. Как ты думаешь, для чего-то и я нужна на этом свете? Вряд ли для того, чтобы тосковать и предаваться унынию, – словно в подтверждение этих слов она улыбнулась и сменила тему: – Хорошо, я не тиранка, надевай свой халат и давай завтракать, до прихода мадам Жози осталось не так уж и много времени, – баронесса сделала вид, что уступила.

После завтрака Сатуру атаковала чернявая говорливая мадам Жози, заявившаяся с целой кучей помощниц. Она обнялась с баронессой, произнесла несколько слов утешения самой миледи и отдельно пожалела «бедную сиротку», восхитилась добротой «милой Раины», что не позволила пропасть на улице прелестному цветку, и всё это мадам совершала, одновременно развивая кипучую деятельность. Пришедшие с ней работницы почти насильно раздели опешившую девушку до нижней рубахи и принялись обмерять её, громко выкрикивая какие-то числа и, не стесняясь, обсуждая фигуру, подвергшуюся столь жестокой экзекуции.

– Грудь маловата, придётся добавлять вставочки…

– Зато линия талия-бёдра почти совершенна, девочке должно быть удобно в нынешнем корсете…

– Рукав – пятнадцать на три семьдесят…

– Нога – восемьдесят пять…

– Спинка чистая, можно открывать…

– Нет, не будем добавлять вкладыши, сейчас всё больше появляется ценителей худосочных…

– Можно сделать и так, и так…

Уже через полчаса этого шума у Сатуры разболелась голова. Она терпела из последних сил, бросая отчаянные взгляды на тётушку, с упоением перебирающую куски материи вместе с главной портнихой.

– А я говорю, что красный великолепно подойдёт к её золотистым волосам, – уверяла баронесса, прикладывая к себе отрез винно-красного шёлка.

– Дорогая Раина, это ты в нём смотришься великолепно, – мадам не скупилась на комплименты, – у меня в набросках есть отличный фасон, который подойдёт именно тебе и этой ткани, а невинной девушке требуется что-то лёгкое, воздушное. Розовое! Да, непременно розовое! И вот этот лавандовый батист для утренних выходов, и эта голубая органза. А вот это подойдёт для вечернего халатика, – портниха вытащила из коробки что-то воздушно-невесомое.

– О, я тоже хочу!

– Сошьём для вас обеих, – благодушно махнула рукой мастерица. – Не думаю, что вы будете появляться в этих вещах перед одним и тем же… – здесь она, уловив предостерегающий взгляд хозяйки всего этого организованного сумасшествия, оборвала фразу. – Хотя, о чём это я? Сошью, и всё, а дальше уж как знаете!

Постепенно звуки, наполняющие комнату, стали меркнуть, и Сатура поняла, что опять может потерять сознание.

– Раина! Раина! Пожалуйста, услышь меня, – почти простонала она.

– Деточка моя, что случилось? – тётушка отложила в сторону ярко-зелёную атласную ленту.

– Раина, пожалуйста, не нужно!

– Что не нужно, дорогая? Ты не думай, мне совершенно не жаль тех денег, что придётся заплатить за эту красоту, – и она нежно провела рукой по отрезу бархата, который лежал на одном из кресел.

– Я это всё не надену! – Сатура повысила голос и упрямо задрала подбородок.

В комнате мгновенно воцарилась тишина, лишь жалобно звякнули ножницы, выпавшие у одной из помощниц мадам Жози.

– А для кого же мы все так стараемся? – жалобно поинтересовалась тётушка у портнихи, на что та лишь пожала плечами.

– Пожалуйста, не нужно для меня так стараться, – сквозь слёзы прошептала Сатура и выбежала из комнаты.

Только оказавшись в коридоре огромного тётушкиного дома, она сообразила, что выскочила из своей комнаты, и выскочила в одной сорочке. Пришлось спешно возвращаться.

– Прошу меня простить, – глухо произнесла она, – но не могли бы вы все покинуть мою комнату? Я устала. И я, правда, не нуждаюсь в таких красивых и дорогих вещах. Тётушка, я была бы вам безмерно благодарна, если бы вы выкроили время и помогли мне выбрать несколько готовых тёмных платьев.

Все присутствующие женщины, не проронившие ни единого слова с того момента, как Сатура покинула свою комнату, переглянулись между собой. В их глазах отчётливо читалось недоумение и понимание того, что с разумом племянницы баронессы Санаи творится что-то странное.

– Ах, милая, нам понятно твое горе, но я не могу позволить, чтобы моя родная кровиночка одевалась в лавках готового платья, – тётушка была само сочувствие, – я думаю, мадам Жози не откажется сшить тебе несколько тёмных платьев.

– Благодарю, Раина. Леди, – Сатура обратилась к мадам Жози и её помощницам, – благодарю вас! Извините за доставленное беспокойство!

Сказав так, она взяла платье, в котором приехала сюда и скрылась в комнате за ширмой, надеясь, что всё шумное сборище догадается покинуть комнату. К большому облегчению девушки, к тому моменту, как она появилась из своего убежища, комната оказалась пуста. Исчезли не только посетительницы, но и вороха тканей, что они привезли с собой.

До самого обеда Сатура была предоставлена сама себе. По заведённой в пансионе привычке она сама прибрала в комнате, так как после прихода портнихи с помощницами остался беспорядок – на ковре валялись клочки тканей и ниток, под столом оказались несколько фантиков от конфет, на самом столе сгрудились недопитые чашки. И когда только всё успели? Ведь казалось, что они напали на бедную девушку все разом. Вскоре всё, что можно было сделать, было сделано, и всё явственней давал о себе знать голод – прошедшее светопреставление вымотало не меньше, чем прогулка по дремучему лесу. Но никто не спешил пригласить её на обед или же принести обед в комнату. Девушка огляделась в поисках колокольчика или шнурка, которым можно было бы вызвать горничную, но ничего похожего не нашла, пришлось выходить из комнаты. Коридор, украшенный обильной лепниной и позолотой, был пуст. Могло так получиться, что про неё забыли? Или баронесса намеренно решила оставить непокорную племянницу без обеда?

Пройдя немного дальше, в одном из залов Сатура услыхала разговор нескольких девушек, они очень живо обсуждали какого-то Гвидо. Вернее, спорили две из них, одна говорила, что третьей их подруге стоит сначала убедиться, а так ли уж он хорош в постели, и только потом намекать, что необходимо жениться, а вторая не менее ревностно доказывала, что он, получив желаемое, ни за что не сделает предложение. Подслушивать столь приватный разговор было неловко, и Сатура, отойдя немного назад, нарочито громко кашлянула, отчего болтушки разом смолкли, и только потом зашла в гостиную, где застала трёх горничных, активно наводящих порядок.

– Добрый день, – поздоровалась она, – я – Сатура Приатт, племянница баронессы Санаи, я приехала только вчера, и не знаю распорядка в этом доме. Не подскажете, когда будет обед, и как пройти в столовую?

Всё время, пока она говорила, служанки взирали с молчаливым любопытством. Первая откликнулась та из них, чей голос советовал подруге «убедиться, так ли уж хорош Гвидо».

– Д-да, леди, мы знаем, что к госпоже приехала родственница из провинции. Но… видите ли, леди баронесса редко обедает дома, и мы не знаем, давала ли она распоряжения насчёт обеда.

– Но отвести меня к тому, кто знает, вы можете?

– Да, конечно, – все трое согласно закивали головами, и одна из них, голоса которой Сатура ещё не слышала, выбежала из гостиной.

Вскоре служанка вернулась с важным мужчиной, который встречал вчера гостью вместе с хозяйкой. Судя по количеству позумента на бархатном камзоле и замшевых бриджах, это был дворецкий.

– Я провожу вас в столовую, – зычным басом промолвил он. – Нижайше просим нас извинить за такой неприятный инцидент, впредь я буду лично следить за тем, чтобы вам, мисс Приатт, завтрак обед и ужин предоставлялись вовремя.

– Благодарю, – Сатура замолчала, ожидая, когда дворецкий назовёт себя.

– Гапполонор, моё имя Гапполонор, мисс, – дворецкий поклонился с достоинством, соответствующим такому высокопарному имени.

– Благодарю вас, Гапполонор, – девушка кивнула, – а теперь я хотела бы пообедать.

Кивком головы дворецкий отправил одну из горничных на кухню, а сам взялся сопроводить молодую хозяйку в столовую. Тянул ли он время, чтобы на кухне успели что-нибудь приготовить, был ли дом тётушки действительно настолько запутан, или же существовал какой-то заговор, но до столовой они добирались не менее пятнадцати минут. Столовая оказалась не менее вычурна, чем весь дом. Всё та же позолота, к которой баронесса Санаи, видимо, испытывала непреодолимую страсть, и, о счастье, белые, просто белые стены, правда, с неизменными золотыми медальонами. Если бы не величина этой комнаты, в которой был расположен стол не менее, чем на шестьдесят персон, Сатура предпочла бы проводить время здесь. Для неё уже было накрыто место слева от хозяйского. Гапполонор почтительно придержал стул и, дождавшись благодарного кивка, налил поочерёдно в два бокала воды и розового вина.

Может, когда столовая была заполнена людьми, она и навевала аппетит, но обедать одной в таком огромном зале было не очень уютно, и Сатура быстро покончив с принесёнными блюдами, решила, что больше она ни за что не будет обедать здесь одна, о чём и сообщила поджидающему дворецкому.

– Гапполонор, неужели это единственное помещение, где леди Санаи принимает пищу?

Мужчина смутился, отчего у Сатуры закралось подозрение, что этот помпезный обед был устроен с единственной целью – пустить провинциалке пыль в глаза.

– Это зала для торжественных обедов, мисс Приатт, а леди баронесса предпочитает завтракать в своих покоях, а обедать и ужинать, когда находится дома, конечно, в малой столовой.

– Благодарю, Гапполонор, – девушка согласно кивнула, – впредь я тоже предпочитаю завтракать, обедать и ужинать в малой столовой. И, пожалуйста, пока я не освоилась в этом огромном доме, вас не затруднит присылать за мной кого-нибудь? – немного жалобно закончила она.

Гапполонор утвердительно поклонился и помог молодой хозяйке подняться из-за стола.

– Куда изволите пройти сейчас? – всем своим видом выражая почтение, поинтересовался он.

– Вчера я заметила, что при имении находится прекрасный сад, вы не могли бы меня проводить туда?

Дворецкий опять поклонился и пошёл вперёд, указывая гостье дорогу.

Сад оказался даже лучше, чем Сатура представляла вчера. От идеального полукруга внутреннего двора, в центре которого благоухала клумба с розами самой невероятной расцветки, разбегались шесть аллей, мощёных каждая своим камнем – белым, красным, голубым, жёлтым, зелёным и антрацитово–чёрным. Вдоль каждой аллеи были посажены свои, свойственные только ей, деревья и кустарники, многие из которых сейчас были в цвету. Дома, наверное, тоже цветут сады. Хотя, нет. Нет теперь ни дома, ни цветущих садов. Всё уничтожил дикий дракон-убийца. Ненависть к драконам вспыхнула с новой силой. Казалось, что сейчас она сама, голыми руками, смогла бы придушить его. Как же хорошо, что тётушка живёт не в самой столице Нерайде, и у Сатуры не будет возможности повстречать кого-нибудь из этих чудовищ. Подруги в пансионе говорили, что в столице можно запросто встретить драконов. Более того, каждая из них мечтала о такой встрече. А вдруг кто-нибудь из записных красавцев и сердцеедов обратит на них внимание? Заключать брачные союзы они, к сожалению, предпочитают только внутри своего вида, так как это связано с проблемой рождения наследников мужского пола. Но любовь, она такая, ей же все преграды нипочём.

Сама не замечая куда идёт, она свернула на чёрную аллею. Дорожка соответствовала настроению. Хотелось чего-нибудь мрачного, чтобы ничто не мешало предаваться скорби. Но ошалевшие от солнечного денька птицы совсем не понимали её скорби и на свой лад славили весну. Немного поодаль, в поросшей диким виноградом беседке послышался заливистый женский смех и уверенный мужской говорок. Странно, кто там может быть? Неужели слуги в отсутствие хозяйки любуются красотами сада и, подверженные влиянию весны, флиртуют, пока есть такая возможность. Впрочем, это не её забота, не нужно людям мешать, может, именно здесь и сейчас решается судьба загадочного Гвидо и молчаливой горничной. Сатура спешно повернула обратно. Она села на одну из изящных скамеечек, расставленных по полукругу двора, и прикрыла глаза. Таким образом можно было мечтать, что находишься дома. И рядом играет Даль. Разговаривает с садовником мама. Благодушно попыхивает сигарой папа. Сейчас он откашляется и скажет: «Солнышко, а ты не боишься, что на твоём очаровательном носике появятся веснушки?». Сатура и мама одновременно спохватятся и спрячутся в тень, а Даль категорично заявит: «А я не боюсь, потому что я, как и ты, папа, жгучий брюнет!». Папа захохочет, а мама потреплет мальчишку по голове, чмокнет его в макушку и скажет: «Ты у нас папин сын, милый». Потом папа сгребёт первого, кто ему попадётся, в охапку и тоже чмокнет. К сожалению, ничего этого никогда уже не будет, но помечтать-то можно?

– Очаровательно! Уж не само ли солнце снизошло к нам на землю? Только почему в таких мрачных одеждах? – Сатура узнала голос мужчины, ворковавшего в беседке, память на голоса, как и на многое другое, у неё была отменная.

Пришлось открывать глаза, расставаться с родными, которые так явственно пригрезились в мечтах, и смотреть, кто же потревожил покой. Вернулась тётушка, и с ней приехал кто-то из гостей? Напротив стоял странно одетый молодой человек в свободной белой блузе и обтягивающих бежевых лосинах, на его шее был повязан чересчур пышный красный шёлковый бант. Каштановые волосы искусно уложенной свободной волной сбегали до самых плеч. Сатура никогда не видела живых художников, но именно так она подумала, рассматривая стоящую напротив пару. Художник и его натурщица – хрупкая изящная девушка, в данный момент презрительно морщившая свой прелестный носик.

– Умоляю, молчите! – воскликнул молодой человек, падая на колени. Впрочем, сначала он успел бросить мимолётный взгляд под ноги, а так ли чисты плитки, чтобы коснуться их светлыми штанами. – Я угадаю, кто вы. Вы – нимфа, скорбящая о потери возлюбленного! Да, так и есть! Умоляю, позвольте мне написать с вас картину! О, это будет шедевр! Белое заснеженное поле, посреди поля кровать, застеленная чёрными шёлковыми простынями, а на кровати – златокудрая обнажённая нимфа!

– Милый, но ты ещё не дописал шедевр со мной! – капризно заявила его спутница. – И баронесса ждёт не дождётся, когда же ты закончишь её портрет.

– А, – будущий гений угля и кисти махнул рукой, – потом, всё потом! Леди баронесса не спешит, а вдохновению не прикажешь.

– Конечно, зачем ей спешить, – надула губки прелестница. – То-то вы всегда закрываетесь в студии, когда ты берёшься писать её портрет!

– Родная, – мужчина взял руки натурщицы в свои и, заглянув ей в глаза, произнёс: – Я в чём-то обделяю тебя? – та отрицательно помотала головой. – Зачем же ты тогда наговариваешь на нашу благодетельницу?

Девушка дёрнулась, дескать, я всё выскажу тебе потом. Сатуре стало неприятно, что пришлось выслушивать непрозрачные намёки в адрес сестры своего отца. Она поднялась со скамьи и произнесла:

– Моё имя Сатура Приатт, я племянница баронессы Санаи. А теперь позвольте откланяться, мне пора, – и она быстро направилась к дому.

– Странно, раньше у неё гостили только молодые племянники, – успела услышать она язвительный женский голос.

Большого труда стоило не ускорить шаги и дойти до двери с высоко поднятой головой. К счастью, находящийся у входа лакей, видимо, специально поджидавший, проводил её до комнаты.

– Спасибо, – поблагодарила она парня.

– Госпожа баронесса сегодня не вернётся, мисс Приатт. Куда прикажете подавать ужин?

– Пусть принесут в мою комнату, – Сатура побоялась, что за ужином она может встретиться с не назвавшим себя художником и его вульгарной подругой.

***

Утром Сатура поднялась задолго до появления горничной Кари, принёсшей ей завтрак.

– Мисс Сатура, – сконфуженно произнесла та, когда появилась в комнатах хозяйки, – вы уже поднялись? Простите, мы не думали, что вы настолько ранняя пташка. О, даже постель прибрали? Пожалуйста, не делайте больше так, а то баронесса будет гневаться.

– Да, Кари, в пансионе я привыкла рано вставать. Но за что же будет гневаться баронесса? И на кого?

– На меня, мисс Сатура. Наводить порядок в ваших покоях – моя обязанность, и если леди Санаи узнает, что вы всё делаете сами, то скажет, что я плохая горничная.

– Хорошо, Кари, я поняла тебя. Извини, что отбираю у тебя работу, – произнесла Сатура, приступая к завтраку, – только мне тогда совершенно будет нечем заняться, у меня даже нет вышивания.

– Ах, что вы такое говорите, мисс! Как это нечем заняться? Дом баронессы всегда полон молодых людей. Поверьте, им некогда скучать! Леди Санаи очень гостеприимная хозяйка.

– Вполне возможно, – Сатура с грустью вспомнила приёмы, которые устраивали её родители, – но со времени смерти моих родных прошло совсем мало времени, и мне совсем не хочется веселиться.

– Да, конечно, мисс, – Кари покаянно потупила глаза. – Простите, мисс, мою бестактность. Но вы всё равно больше не делайте мою работу, хорошо?

– Хорошо, – пришлось согласиться с горничной, боявшейся потерять свою работу. – Кари, а знаешь, отведи меня в библиотеку! В поместье есть библиотека?

– Да, да, есть! – Кари радостно закивала головой. Ещё бы, наконец-то эта странная родственница госпожи найдёт себе занятие и не будет отбирать у неё работу. – У баронессы есть замечательная библиотека, и молодые леди, и даже иногда лорды берут оттуда книги!

– Прекрасно, – обрадовалась Сатура, – веди!

Библиотека в поместье баронов Санаи оказалась огромным и, к счастью для Сатуры, совершенно безлюдным помещением. Что особенно радовало, здесь совершенно отсутствовала столь распространённая по всему дому позолота, лишь золотые перья письменного прибора на столе указывали на любовь хозяйки к этому металлу. А в остальном здесь царствовало дерево. Потемневшие деревянные панели, массивные стеллажи, уходящие в потолок, несколько изящных лесенок, установленных для того, чтобы можно было брать книги с верхних полок. И запах. Ни с чем несравнимый запах древних фолиантов. Впечатление немного испортила Кари, всё громче сопящая сзади и, в конце концов, разразившаяся громким чихом.

– Простите, мисс, – испуганно извинилась она, – здесь такой запах, не каждый его выдержит!

– Да, конечно, – Сатура с жадностью оглядывала полки и совсем не понимала, как может не нравиться этот запах, – можешь идти.

– Вот, мисс, на этих стеллажах стоят книги для леди, – Кари указала на несколько стеллажей, выделяющихся своей новизной, и указала на них рукой. – А я пойду?

Сатура кивком отпустила горничную, прошла к указанным полкам и взяла первую попавшуюся книгу. «Страсть Гиреоны». На обложке красовалась пышногрудая красавица, трепетавшая в объятиях не менее привлекательного лорда. Да в пансионе за один взгляд на такую картинку девчонок на неделю посадили бы на хлеб и воду. Хотя, подружки всё же умудрялись проносить контрабандную литературу, и потом зачитывали книжку до дыр, передавая драгоценное чтиво из рук в руки. Читала несколько таких и сама Сатура. Бушующие на бумаге страсти и красочные картинки воспаляли воображение, но девушка сомневалась, что, к примеру, мама и папа могли испытывать то же самое, что описывалось в книгах, и что их поджидали подобные приключения на пути к счастью. Хотя, было бы интересно узнать, как они познакомились, как у них начиналась любовь, были ли хоть какие-нибудь приключения в их жизни. Жаль, что родители уже никогда не смогут ей рассказать об этом. А ведь мама намекала на что-то подобное. «Вырастешь, доченька, – говаривала порой она, – и я тебе расскажу историю моего знакомства с твоим папой и твоего рождения». Теперь этого уже никогда не узнать. Можно лишь додумать самой или выбрать на полках книгу с сюжетом покрасивее и решить, что это история родителей. Только не сейчас. Читать и думать, что именно эти леди и лорд могли бы быть её родителями, тяжело. Когда-нибудь она так и сделает. А может, сама придумает историю их любви.

Но что же почитать сейчас? Похоже, на ближних полках располагались книги, пользующиеся наибольшим спросом. Значит, нужно искать в глубине библиотеки. Судя по размерам, библиотека родового поместья баронов Санаи собиралась не одно поколение. К счастью, книги были чётко поделены по темам. Книги по истории мира, истории империи Сааддах и её столицы Нерайды. Книги по истории рас, населяющих мир и знатных родов, включая генеалогию всех правящих династий. Книги по географии, по наукам, о многих из которых Сатура имела очень смутное представление, а о существовании некоторых из них она даже не подозревала. На отдельной полке стояли потёртые тетради, видимо, дневники баронов Санаи. Некоторые книжные шкафы были надёжно заперты. Не очень-то и хотелось туда попасть, даже того, что есть в свободном доступе, не удастся прочесть за всю короткую человеческую жизнь.

И всё же, что почитать? И тут девушку озарило. Она должна прочитать о драконах. Как же так получается, что драконы, ревностно пекущиеся о своём столь редком потомстве, допускают, что появляются дикие драконы? На уроках мисс Тюиль ни разу не упоминала о диких драконах, и уж тем более, об их нападениях на кого-либо, как будто такого явления не было вообще. Или оно стало пережитком прошлого, ибо в сказках и преданиях нападения драконов всё же случались. Как оказывается, они далеко не сказка.

И она нашла полку, на которой стояли книги и изыскания о драконьей расе. Их было немного. Вернее, вообще удивительно, что они были, ибо гордецы не любили распространять о себе сведения. Ещё бы! Где они – древняя долгоживущая раса, и где мелкие людишки, проживающие свой век так быстро, что за это время дракон только входит в пору зрелости. Людям позволялось жить с ними, восхищаться ими, иногда драконы заводили кратковременные интрижки с представителями людей, но семьи они создавали только в пределах своей расы. Бессмысленно связывать свою жизнь с той, которая увянет и постареет намного раньше, чем супруг.

Многие из книг о драконах были написаны на драконьем языке. Хорошо, что Сатура была очень прилежна, и легко запоминала то, чему её учили в пансионе. К сожалению, либо те книги были написаны для тех, кто родился драконом, и многие понятия им были ясны с самого рождения, либо в них были описаны общеизвестные факты, которые изучались во всех школах. История, иерархический уклад, их искусство, и то, что драконам может быть подвластна магия. Может, удастся узнать что-то интересное из рукописных трудов и дневников? Для начала девушка выбрала исследование одного из предков барона Санаи, посвящённое драконам. Видимо, этот самый барон Санаи когда-то был близок к одному из драконьих семейств. Вполне возможно, что сами драконы не догадывались о существовании этого документа. Сатура взяла рукописную толстую тетрадь и уютно устроилась в мягком кресле у высокого эркерного окна.

Как она и думала, автор книги шестой барон Санаи, Вольферд Санаи служил при дворе одного из драконов. Большая часть рукописи была посвящена страданиям барона Вольферда по ветреной красавице – драконице Айдель, вернее, имя у неё было другое, длинное, как драконья жизнь, но в мыслях и на бумаге влюблённый предпочитал величать её именно так. Благодаря этой безответной любви и появилась на свет тетрадь, что сейчас держала в руках Сатура. Не то, что бы Айдель не замечала пылкого влюблённого. Замечала, и даже уделяла ему знаки внимания. Но, как жаловался бумаге сам барон Вольферд, для неё он был лишь занятной бабочкой-однодневкой, появившейся на краткий миг лишь для того, чтобы скрасить её жизнь. Среди жалоб на вероломность прекрасной возлюбленной в тетради иногда проскальзывали и интересные для Сатуры факты. Оказалось, что сильный организм драконицы не может зачать ребёнка от человека. Потому драконицы так охотно и беззаботно завязывали с людьми краткосрочные интрижки. Интересно, значит, у мужчины-человека и драконицы детей быть не может. К сожалению, эта была вся полезная информация, которую Сатуре удалось почерпнуть из труда шестого барона Санаи. Судя по тому, что род баронов Санаи не прервался, бедняга Вольферд переболел своей любовью и, в конце концов, женился на обычной человеческой девушке.

Похоже, сегодня ничего не удастся найти о том, откуда же берутся дикие драконы. Сатура выбрала фолиант на драконьем с помпезным названием «Становление империи» и собралась идти к себе в комнату. Она уже направилась к выходу, как вдруг за дверью послышались голоса. Вроде бы и не делала ничего плохого, но почему-то стало немного неуютно от того, что вошедшие увидят, какую книгу она выбрала. Пришлось быстро спрятать увесистый фолиант за томиками с яркими обложками и, схватив первую попавшуюся книжку, прижать её к груди, прячась от неожиданных визитёров за эфемерной преградой. Дверь отворилась, и в библиотеку ввалилась весёлая компания молодых леди и лордов. Хотя, пусть Сатура и видела на своём веку не очень много настоящих лордов и леди, у неё сложилось впечатление, что лорды – и вправду лорды. А вот леди. Немного ярче, чем дозволяется этикетом, одеты, немного громче, чем положено смеются, да и смотрят на лордов излишне раскованно. Впрочем, кто она такая, чтобы судить о царящих в столице нравах? Всего лишь провинциальная пансионерка, в которую восемь лет вколачивали строгие правила поведения.

– О, – восторженно воскликнул один из парней, – каких очаровательных созданий можно встретить в библиотеке баронессы! Леди, я сражён! Сражён, как тот рыцарь на обложке вашей книги!

Сатура глянула на обложку книги, что так крепко прижимала к груди. Книга называлась «Непокорная девственница». Там была изображена, похоже, та самая девственница, одетая в сложную сбрую из кожи и металла, едва прикрывающую грудь и бёдра. В руках она держала меч, почти в полтора раза длиннее её самой. Кончик этого меча и правая нога в золотом плетёном сандалии опирались на корчащегося в агонии рыцаря в чёрных доспехах. Надо же было так опростоволоситься! Щёки помимо воли залились ярким румянцем. Нужно было что-то ответить лорду, но язык словно присох к нёбу. Бочком, бочком, словно боясь задеть пышные юбки присутствующих дам, Сатура пробралась к выходу и позорно бежала из библиотеки, как будто её поймали за непристойным занятием. Хотя, это ещё как посмотреть. Чтение книжонок, подобных той, что она до сих пор прижимала к груди, в пансионе леди Роэны считалось очень непристойным. За захлопнувшей дверью послышался весёлый смех. Смеялись, в основном, женщины, но слышались среди них и мужские смешки. Ну вот, находится у тётушки чуть больше суток, а уже стала общим посмешищем. И ведь ясно, что сами молодые люди пришли в библиотеку вовсе не за драконьей историей, почему же они позволяют себе смеяться над ней? Что-то подсказывает, что эти каникулы покажутся очень длинными.

***

Сидеть без дела в своей комнате было очень тоскливо. Почему-то именно в такие моменты, когда голова была ничем не занята, особенно остро воспринималась боль потери. Слух пытался уловить звук маминых шагов за дверью, папин голос или смех Даллена за приоткрытым окном. Умом Сатура понимала, что ничего этого никогда уже не будет. Но глупое сердце никак не могло поверить.

Чем бы занять себя, чтобы не думать? В саду и библиотеке можно было повстречаться с гостями тётушки, а этого Сатуре не хотелось. Пришлось читать книгу, которую унесла из библиотеки. Да-а. Непокорной героиня была только первые три страницы. А потом. Потом она тоже не очень-то покорялась кому-нибудь, но зато очень даже позволяла покоряться мужчинам, что они и делали, с завидной регулярностью меняясь в её постели. И не в постели. Да они ей везде покорялись! Даже зная, что за чтением её никто не видит, Сатура чувствовала, как горят щёки. Это же надо такого напридумывать! Иногда во время чтения складывалось ощущение, что мужчины выстраивались в очередь, чтобы покориться неистовой воительнице. Книжка была глупой и постыдной. Но оторваться было сложно. Ничего, успокаивала себя девушка, никто и никогда не узнает, что она читала такое. Те молодые люди в библиотеке в счёт не идут, потому что не знакомы, а подружкам в пансионе она ни за что не расскажет. Ох, какими же невинными сейчас показались те книги, что девчонки прятали от учителей в пансионе. И как томно замирало сердце только при слове «поцелуй». А здесь. Какой стыд! Сердце не просто замирает, оно останавливается! А ещё. Ещё низ живота одновременно ноет, обмирает и, как будто, горит. И соски становятся такими чувствительными, как будто именно сейчас их лизнёт жрец Ригош, к которому героиня книги пришла покаяться в своих грехах.

***

Зачитавшись, Сатура не услышала приблизившихся шагов.

– Дорогая, как ты? – в комнату ворвалась тётушка. – Вчера мне пришлось спешно уехать, но, надеюсь, ты не скучала. В моём доме всегда полно гостей. Это мои друзья. Ты уже встречалась с ними? – девушка лишь кивнула, не имея возможности вставить хоть слово в монолог своей родственницы. – Вот и замечательно, надеюсь, что они станут и твоими друзьями. Они помогут тебе развеять тоску, как это произошло со мной. Ты читаешь? Прекрасно, я могу помочь тебе с подбором литературы. Я смогла собрать неплохую библиотеку, пока жила в этом доме. Мадам Жози пообещала, что первые несколько нарядов прибудут уже после обеда, и я надеюсь, что ты сможешь выйти к ужину в приличном виде. Ах, да, нужно будет пересмотреть свои баночки с кремами и поделиться с тобой. Бедняжка, у тебя же совсем нет косметики! Хотя, – баронесса критически оглядела племянницу, – она тебе и ни к чему. Как же хорошо, когда на твоей стороне выступает сама молодость!

Леди Санаи беспечно перескакивала с темы на тему, а Сатура лишь вежливо кивала, делая вид, что соглашается со всем, что говорит баронесса. Сейчас её волновала совсем другая проблема – как бы сделать так, чтобы тётушка не заметила, какую книгу племянница читала до её прихода, иначе старшая родственница никогда не простит такого позора. А, может, даже откажет от дома и отправит в специальное место для испорченных девиц. Ну почему она не выбросила эту мерзость в камин? Хотя, в связи с тёплым временем года камин не горел. Но можно было спрятать под подушку, а ночью унести на место. Нет же, развеяла скуку.

К счастью, тётушка не стояла на месте, а быстро передвигалась по комнате, по привычке переставляя с места на место мелкие безделушки. В один из моментов, когда она отвернулась, Сатуре удалось быстро затолкать книжку под одну из подушек кресла, на котором она сидела. Какой же камень упал с души. Похоже, ей не было так легко с той самой поры, когда она жила в пансионе, и пока директриса Роэна не сообщила о смерти родителей и Даля. От этих мыслей нахлынул ещё больший стыд. Как можно равнять смерть родных и жалкую книжонку! Да она согласна всю жизнь провести в пансионе для испорченных девиц, лишь бы все были живы.

– Вот и прекрасно, моя дорогая, – мягко улыбнулась тётушка, закончив свою речь. – Кари поможет тебе собраться к ужину и проводит в столовую. А я пойду, у меня ещё есть кое-какие дела. Ты не будешь скучать? – Сатура отрицательно замотала головой. Ф-фух, кажется, пронесло. Нужно будет сегодня же ночью вернуть книгу на место.

Сразу после обеда, который горничная принесла в комнату, прибыли наряды от мадам Жози. Ну что сказать? Чёрный цвет в них, конечно, присутствовал, но это было единственным, что указывало на траур их обладательницы. Одно из платьев – фиолетовое с перемежающимися чёрными и сиреневыми вставками, судя по лёгкости ткани, было утренним. Лёгкий развевающийся рукав до локтя, открытая шея. Сатура тяжело вздохнула и принялась разглядывать второе платье. Материала на него пошло гораздо больше, чем на первое, но весь этот искрящийся чёрный и пепельный газовый пошли на низ изделия. На лиф ткани явно не хватило, и возникли законные сомнения, а не вывалится ли из этого платья грудь, пусть и не слишком большая, если нечаянно сделать неловкое движение?

– Кари, я это не надену. Передай тётушке, что я не смогу явиться на ужин.

Горничная, оторвавшись от созерцания обновок, послушно вышла из комнаты. Совсем скоро она вернулась в сопровождении хозяйки.

– Дорогая, тебе не понравились мои подарки? – трагическим голосом спросила баронесса. – Я так старалась угодить тебе и хоть немного развеять твою печаль!

Ну вот, теперь Сатура чувствует себя виноватой. Видно же, что тётушка старалась, тратила своё время, деньги, и немалые деньги, а она привередничает.

– Раина, эти платья слишком откровенны для траурных, – попыталась оправдаться она.

– Ах, милая, как я тебя понимаю. Но и ты меня пойми! В моём доме присутствуют гости! Они приехали отдохнуть, развлечься. Да, конечно, они нам сочувствуют, но постоянно видеть мрачные лица и одежды тяжело. Давай пойдём им навстречу, и постараемся выражать своё горе наедине, хорошо? Ну, пожалуйста, моя родная, – леди Санаи приобняла дочь брата.

Пришлось согласно кивнуть. А что здесь ещё скажешь? У Сатуры теперь нет своего дома, где можно было устанавливать свои правила. И тех, кого бы интересовало её мнение, тоже нет.

– Раина! – кое-как удалось вставить слово в поток словесного водопада. – Я надену одно из этих платьев на ужин, но… позволь мне самой сшить для себя хотя бы одно платье! Ну, пожалуйста! И, потом, мне скучно. Должна же я чем-то занять себя.

– Бедненькая, тебе скучно, – опечалилась тётушка, – ничего, это до тех пор, пока ты не нашла себе друзей. Я обязательно познакомлю тебя с кем-нибудь из гостей и пришлю в твою комнату книг, чтобы ты не скучала. Надеюсь, книги будут познавательными. Тебе уже пора взрослеть, моя девочка!

– А платье? – Сатура поняла, что баронесса ловко уходит от ответа.

– Ах, платья, ну, конечно, ты можешь сшить себе всё, что захочешь! Кари, – обратилась она к покорно ожидающей горничной, – покажешь моей девочке, где у нас находятся мастерские!

Попрощавшись до ужина, тётушка покинула комнату. Кари скромно ожидала в сторонке, пока привередливая хозяйка выберет, какое же из двух платьев стоит надеть к ужину. И что же выбрать? Весьма откровенное вечернее, или прослыть совсем уж невежественной в этикете и надеть более скромное утреннее? Эх, опять тётушка расстроится. Сатура пресекла возражения горничной и попросила приготовить то, что хотя бы прикрывало грудь и плечи. Но, словно в оправдание за самовольно выбранное платье, пришлось согласиться на монументальную причёску, щедро усыпанную заколками старинного тёмного серебра, любезно предоставленными тётушкой. «Они так подойдут к траурным одеждам, милая!» – поведала та.

Глава 3

Зря Сатура надеялась, что если она придёт в последний момент, то все будут увлечены разговором друг с другом и предвкушением ужина. Её появление, можно сказать, триумфальное, не осталось не замеченным. Головы всех гостей, находящихся к тому моменту в обеденной зале, как по команде, повернулись в её сторону, причём на лице баронессы промелькнули неудовольствие и досада. Впрочем, леди Санаи быстро взяла себя в руки, широко улыбнулась и пошла навстречу племяннице.

– Дорогая моя девочка, я так тронута тем, что ты смогла превозмочь свою скорбь и присоединиться к нам! – произнесла она так, чтобы слышали все присутствующие. – Господа! – воскликнула она, и теперь Сатура была точно уверена, что внимание всех, находящихся в зале, приковано именно к ней. – Позвольте вам представить дочь моего горячо любимого погибшего и горько оплакиваемого брата Ригора Приатта Сатуру Приатт. Девочка тяжело переживает потерю семьи. Вы знаете, что мой брат, его жена и сын погибли при нападении дикого дракона, а потому её очень расстраивают все упоминания о драконах. Я бы попросила всех вас быть милосердными и, по возможности, не упоминать при ней этих древних созданий матери природы.

Невероятно красивый молодой блондин – высокий, широкоплечий, голубоглазый – как будто сошедший с обложки дамской книжки, стоял в окружении стайки разномастных девиц. Именно в этот момент он решил поднести к губам бокал, но поперхнулся и закашлялся. Девы сочувствующе заохали, наперебой предлагая свою помощь. Пользуясь тем, что внимание гостей было отвлечено на него, тётушка оттащила Сатуру в сторону.

– Ты почему не надела вечернее платье? – как можно тише прошептала она.

Можно было сказать, что на плече, которое откроется, если надеть вечернее платье, находится безобразное родимое пятно или даже шрам, но, к сожалению, леди Раина видела племянницу в одной рубашке, когда портниха снимала мерки. Можно было сказать, что не разбирается в предназначении одежды, но… врать не хорошо.

– Раина, мне стыдно надевать такое откровенное платье, – опустив глаза, призналась Сатура.

– Стыдно? Да ты посмотри на присутствующих дам! Их платья ещё более открыты!

И правда, складывалось впечатление, что некоторые дамы забыли надеть нижние юбки, ну, или они были столь же прозрачны, как и верхние. А у нескольких из них грудь удерживалась в корсете не иначе как с помощью магического амулета. Хотя нет, вон у той дамы, что так старательно охает около поперхнувшегося блондина, амулета нет, и правая грудь, нужно сказать весьма приятная на вид, всё же выскочила из лифа, но бедняжка не заметила этого сразу и ещё некоторое время осыпала пострадавшего ненужными уже советами. Потом, обнаружив такой конфуз, мило покраснела и, извинившись, ловко исправила непорядок в одежде.

– Это столица! Понимаешь? Столица империи, – продолжала тихо поучать тётушка. – Здесь совсем иная мода, нежели в провинции! И уровень отношений совсем другой. Мы уже давно переросли многие пережитки патриархального уклада. Тебе просто нужно принять это, как должное. Чем скорее ты это сделаешь, тем лучше будет для тебя. Возможно, именно среди этих молодых людей ты и отыщешь свою судьбу!

– Тётушка, я не выдержу здесь до начала занятий, – почти простонала Сатура.

– Ну вот, снова тётушка, – леди Санаи уже не удавалось скрывать своё недовольство, – это обращение меня старит, ты понимаешь? – племянница покорно кивнула. – И потом, о каких занятиях ты говоришь?

– Но, как же, мне ещё год учиться в пансионе.

– Ох, милая, поговорим об этом завтра, – отмахнулась баронесса, – уже пора за стол, – и она проследовала на место хозяйки дома.

Гости, последовав её примеру, стали занимать отведённые им места. Справа от баронессы, там, где должен был восседать, и когда-то восседал барон Санаи, лежала чёрная подушечка. Всё верно, это место может занимать только Глава рода, а семилетний Тиален – сын Раины – четырнадцатый барон Санаи, был ещё очень мал, чтобы занимать его. Зато следующее место по правую руку занял именно тот красавчик-блондин, к которому было неизменно приковано внимание всех находящихся дам. И, словно в насмешку над дамами и Сатурой, она сидела напротив него. Мужчина, не стесняясь, оглядел свою визави, затем подмигнул и произнёс глубоким бархатным голосом:

– Дорогая Раи, ты представила свою племянницу нам, но не успела представить нас ей. Умоляю, исправь эту оплошность, иначе я, как благовоспитанный кавалер, не смогу вести беседу со столь приятной леди!

– О, ну конечно же, – баронесса приветливо улыбнулась, – Сатура, позволь представить тебе, – здесь тётушка, словно забыв имя гостя запнулась.

– Торшелл, можно просто Торшелл, какие могут быть церемонии между близкими людьми, – блондин смотрел прямо в глаза Сатуре, и той оставалось только гадать, когда же они стали настолько близки?

– Тогда и для вас я просто Сатура, – пришлось мило улыбнуться и ответить так, как требовали приличия, и ожидал этот самый Торшелл. Она уже и так сегодня не единожды вызывала недовольство тётушки. И придётся стойко терпеть внимание красавчика и косые взгляды дам, которые с завистью поглядывали на то, как лорд Торшелл, а он, несомненно, был лордом, изо всех сил старается вызвать улыбку на лице своей собеседницы.

Надежды Сатуры на то, что после ужина можно будет проститься и удалиться к себе, провалились ещё на стадии их формирования. Лорд Торшелл не собирался так быстро расставаться с заинтересовавшей его девушкой. Он заявил прямо:

– Сатура, позвольте мне побыть этот вечер вашим кавалером!

И ведь словно понял, хитрец, что она не посмеет отказать в присутствии тётушки, которая с восторгом подхватила его предложение.

– Ах, лорд Торшелл, – ворковала баронесса, – право, вы так добры и снисходительны к моей неопытной племяннице! Вы сразу заметили, что ей требуется внимание чуткого друга. Того, кто сможет поддержать и направить, подсказать, может быть, даже пожурить. Высшее общество, оно же такое безжалостное, и не прощает малейших промахов. А если за моей дорогой девочкой присмотрит такой уважаемый член этого самого общества, то я смогу быть за неё спокойна, и уверена, что малышка находится в надёжных руках, – леди Санаи доверчиво положила свою руку поверх руки лорда и, преданно глядя ему в глаза, продолжила: – И, потом, кому, как не вам уберечь её от внимания ужасных драконов.

– Дорогая Раина, – лорд Торшелл слегка сжал женскую руку, – и почему я не могу вам никогда отказать?

– Потому что мои просьбы всегда совпадают с вашими желаниями? – тихо, чтобы услышал только мужчина, шепнула она.

– Сатура, с этого самого мига я в полном вашем распоряжении, – улыбка лорда была скромной и доброй.

Как благовоспитанной девушке, пришлось кивать в ответ и благодарить за внимание. После ужина Торшелл чинно предложил Сатуре руку и повёл её к выходу.

– Если вы сейчас изъявите желание проститься со мной, чтобы удалиться в свои покои и отдохнуть, я не буду возражать, лишь попрошу дозволения немного проводить вас, – начал лорд разговор после того, как они покинули общую залу, – но тогда вы не увидите, как цветёт тайли. Вы видели хоть раз, как он цветёт?

– Видела ли я как цветёт тайли? – Сатура невольно заинтересовалась. – Откуда? Он цветёт так высоко в горах, куда добираются только… орлы. Говорят, он невообразимо прекрасен.

– Возможно, так говорят потому, что цветок – большая редкость. А, вообще, я считаю, что каждый цветок, созданный матерью-природой, прекрасен.

– Вы хотите сказать, что уже видели его? – тело девушки непроизвольно сжалось, в голове зашумело, ведь, кроме орлов в местах, где растёт тайли, летали только драконы. Значит ли это…

– Да, видел, – небрежно, словно не заметил состояния собеседницы, ответил лорд Торшелл, – вот уже пару лет, как баронессе Санаи преподнесли растение в дар, и её садовнику удалось добиться того, чтобы этот диковинный цветок расцвёл в оранжерее.

– И вы прямо сейчас предлагаете пойти туда? – сколько же Сатура прочитала книжек про предложения «посмотреть картину, набор кинжалов или парочку ненужных изумрудов».

– Ну да, – мужчина безмятежно кивнул и, словно не заметив возникшего напряжения, продолжил: – Должно быть, все гости уже там, ведь тайли цветёт всего сутки, и именно ночью его запах наиболее восхитителен.

– Так мы там будем не одни? – слова вырвались прежде, чем девушка осознала, что же она сказала.

Тем не менее, если лорд и заметил оплошность, то не подал виду.

– Сатура, большинство из гостей специально приехали в поместье баронессы Санаи, чтобы полюбоваться на этот цветок!

– Значит, он и вправду прекрасен, как говорят, – недоверие к лорду Торшеллу постепенно таяло.

– Скорее, моден, – заговорщицки признался он, – вот увидите, войди завтра в моду огромные деревья из пустыни Оттара, и все кинутся восхищаться ими.

– Лорд Торшелл, – начала Сатура, – как вы думаете, не сочтут ли гости баронессы неприличием, если мы вместе придём в оранжерею?

– Они скорее сочтут так, если мы не появимся там, – доверительно склонившись, сообщил мужчина.

От этих слов щёки вспыхнули румянцем смущения.

– Пойдёмте скорее, если это так! – как-то само собой получилось, что Сатура опёрлась на любезно подставленный локоть.

Так они и вошли в оранжерею, и вправду заполненную гостями. Дамы громко охали, восхищаясь красотой цветка, мужчины благоразумно поддакивали. Нашей паре даже пришлось отстоять некое подобие очереди, чтобы иметь возможность взглянуть на это редкое чудо. Цветок находился за изящной кованой решёткой в отдельном уголке, имитирующем неприступную скалу. Нежные голубовато-зелёные листочки пробивались из крохотного клочка серой песчаной землицы, забившегося между замшелых скал. Из розетки листьев робко выглядывал сам цветок – его белоснежные лепестки были словно кружево, сотканное искусной мастерицей. Сатура даже затаила дыхание, настолько восхитителен был цветок. А запах. В воздухе реально ощущался бодрящий запах зимнего морозца. Надо же! Никогда не задумывалась, что мороз может пахнуть.

– Как же он прекрасен!

– Не прекраснее, чем вы сейчас, – эх, ну вот зачем лорд Торшелл испортил всё очарование момента!

– Благодарю за комплимент, – прозвучала в ответ сухая дежурная фраза.

– Простите, если обидел вас банальностью, но слова вырвались помимо воли. Сатура, вы как глоток прохладного воздуха в знойный день, вы – звезда в рое надоедливых светлячков, вы – сияющая вершина на далёком горизонте! – говоря так, лорд Торшелл отступил со своей спутницей немного в сторону, чтобы и другие гости могли полюбоваться цветком. Впрочем, всё было в пределах приличий, они были в зоне видимости не менее двух десятков человек.

– Ну что вы такое говорите, – Сатура всё же смутилась. Это были первые слова восхищения, которые она слышала от мужчины. И от какого мужчины! Мечты большинства присутствующих дам.

– Если я приукрасил, то совсем немного, – покорно покаялся лорд Тошелл, а затем спросил: – Вы как, пойдёте отдыхать или согласны погулять ещё? Я уже слышу музыку на открытой веранде, значит, скоро желающие смогут потанцевать.

– Благодарю за приглашение, лорд Торшелл, – чинно ответила Сатура, – но, прошу меня простить, у меня траур по родителям и брату, мне не хочется танцевать.

– Ну что вы! Это вы меня простите за бестактность! – смутился её спутник. – Вы позволите проводить вас? – лорд Торшелл элегантно предложил руку, на которую пришлось опереться, чтобы присутствующие не приняли её за набивающую себе цену кокетку.

Мужчина довёл свою спутницу до дверей её покоев, осторожно снял руку девушки со своего локтя, поднёс к губам, чтобы поцеловать кончики пальцев, как это дозволялось этикетом, но в последний момент развернул её ладонь и… лизнул самый центр. Как какой-нибудь щенок, отметила про себя изумлённая Сатура. В который уже раз за этот вечер она почувствовала, как горят щёки. Не о таком ли кавалере она мечтала совсем недавно, в пансионе, когда небо было голубым, солнце – ярким, а родители и Даль были живы? И вот, почти всё, о чём мечтала, есть. Галантный кавалер, уделяющий внимание только ей, возможность носить модные платья, даже редкие цветы. Нет только папы, мамы и Даля.

– Я вас обидел? – и как только в полумраке коридора Торшелл смог заметить предательскую слезинку в уголке глаза?

– Нет, что вы, Торшелл, ни в коем разе, просто подумалось о том, что папа и мама так мечтали о моём первом выходе в свет. Мама даже обещала открыть какую-то тайну, – смахнув слезу, печально улыбнулась девушка.

– Тайны на то и существуют, чтобы оставаться тайнами, – жутким шёпотом произнёс мужчина, затем почтительно склонил голову и, пожелав спокойного отдыха, удалился.

***

Зайдя в комнату, Сатура прошла к креслу, и тяжело опустилась на него, словно весь день отбывала тяжёлое наказание в пансионе. Ох, кажется, под подушкой ещё лежит злосчастная книга, нужно сегодня же отнести её на место. Словно ожидала за дверью, в комнате появилась Кари. Интересно, может так получиться, что горничная и вправду ожидала неподалёку в коридоре? Ведь показалось же на мгновение, что в тот момент, когда лорд Торшелл так интимно приложился к её ладони, как будто в конце коридора что-то мелькнуло. Ну, да ладно, в данный момент Кари сама видит, что хозяйка находится одна.

– Кари, – обратилась она к служанке, – помоги, пожалуйста, снять мне платье, приготовь ванну и вытащи, наконец, эти ужасные заколки из моих волос, у меня так разболелась от них голова, – позволила себе в конце пожаловаться Сатура, – и можешь идти отдыхать.

– Да, мисс Сатура!

Догадливая горничная начала с последней просьбы, и вскоре можно было облегчённо вздохнуть, ощутив блаженство, как будто голову вынули из пыточных тисков. И как только все леди постоянно носят на себе эти ужасные сооружения из волос, драгоценных металлов и камней?

Если бы вода не остывала, лежать в ванной можно было бы вечность, но, здесь нет мифических драконьих источников, так что придётся выбираться. Да и книгу нужно вернуть в библиотеку. Сатура вытерлась мягким пушистым полотенцем и, проигнорировав приготовленный Кари халат, опять облачилась в свой, скрывающий тело от шеи до пят. И чем он не понравился тётушке? Мягкий, тёплый, уютный. Как мамины руки, что пошили его. Да она ни за что не поменяет его на другой. А вот смешными туфельками из розового пуха, что поджидали на полу ванной комнаты, вполне можно воспользоваться. Из своих Сатура захватила только две пары обуви – белые туфли для выхода и удобные дорожные башмаки.

Девушка достала из-под подушки книгу и совсем уж собралась идти в библиотеку – вряд ли там кто-нибудь сейчас находится – все либо любуются на цветок, либо танцуют. Но воительница с обложки как будто подмигнула, намекая, «Неужели не узнаешь, кто же покорит меня?». И Сатура сдалась. Она не любила оставлять непрочитанные книги. Ведь как получается? Прочитал книгу, узнал, чем же всё закончилось, порадовался за героев, если у них сложилось всё прекрасно, или же поплакал, если умерли все, и успокоился. Книга тебя отпустила. А если книга не дочитана? В голове выстраиваются и выстраиваются сюжетные линии. Раз за разом пытаешься представить, как же у героев сложилась судьба. И тот факт, что содержание книги нисколько не целомудренно для пансионерки, только ещё больше распаляет воображение, которое не могут прогнать даже печальные мысли о потери родных. Решено, она дочитает книгу и тут же забудет о ней.

Закончила читать Сатура далеко за полночь. Глупая книжка. Жаль потраченного времени. Ничего не поняла эта горе-воительница. Нельзя одновременно воевать с мужчинами и так активно их использовать по прямому назначению. Ничем хорошим это не заканчивается. Как будто мало пролила в последнее время слёз Сатура. Теперь вот, как последняя дурочка, плачет над судьбой книжной гулящей девки. А ведь сколько раз та могла устроить свою судьбу! Нет же, выбрала свой путь, который и привёл её в пропасть. В буквальном смысле. В последний раз всхлипнув, девушка взяла книгу и осторожно выглянула в коридор. По случаю ночного времени его освещал только один светильник. Вот и хорошо, можно надеяться, что никто не заметит её ночных похождений.

До библиотеки удалось добраться без приключений, то есть, не заблудиться и никого не встретить на своём пути. Сатура с облегчением перевела дыхание, которое она неосознанно для себя задерживала всю дорогу, и поставила злосчастную книгу на полку. Осталось отыскать ту, что она припрятала ранее и тоже водрузить на место. Ну, вот и всё, можно возвращаться. Она уже собралась открыть дверь, как услышала приближающиеся шаги и хихиканье. Вот досада! И чего этим леди не спится! Ночь же на дворе! Ну какие книги могут быть ночью! Размышляя так, Сатура лихорадочно искала место, где бы можно было спрятаться. Прекрасно! Тяжёлые бархатные портьеры подходят для этого как нельзя кстати. И она на цыпочках, чтобы не стучать каблучками, перебежала в найденное убежище.

– … лорд Колтер сразу предлагал посмотреть этот атлас, – возбуждённо рассказывала одна из двух дам, что мгновение спустя зашли в библиотеку. – О, здесь и светильник горит, – отметила она, – так вот, Колти так и сказал: «Мисс Эрметта, взгляните, какой подробный атлас! Вы, как я слышал, интересуетесь анатомией? Не хотите ли посмотреть его на досуге? А я бы помог с консультацией, если бы вдруг что-нибудь стало непонятно». А какая там анатомия, Ани? Там же сплошь голые мужские и женские тела! И позы. Всякие-всякие позы, Ани! Мы с тобой обязательно должны увидеть это! Это так волнующе, Ани! И познавательно, в конце концов, – задыхаясь от возбуждения, закончила болтушка, – ну, где же он, Колти здесь же его поставил! Что-то я никак не могу найти.

– Может, лорд Колтер и взял атлас? – предположила подруга.

– Нет, он сказал, что в их домашней библиотеке есть такой. И, представляешь, – Колти сказал, что им пользуется! Да что же такое, куда мог исчезнуть атлас?!

– Нужно было брать, когда предлагали, – недовольно проворчала подруга.

– Ну да, и надо мной все бы смеялись, как над той провинциальной дурочкой, которую мы застали здесь. Нет уж, возьму втайне от всех.

Сатура, до этого момента лишь досадно морщившаяся от того, что пришлось слушать столь приватный разговор, вздрогнула и чуть не выскочила из своего убежища, чтобы по-своему разобраться, кто же из находящихся здесь дам дурочка. Но смогла сдержать себя, только до боли прижала кулачки ко рту, чтобы не начать всхлипывать.

– Ну да, дурочка–дурочкой, а сумела зацепить самого Торши, – заметила неизвестная Ани.

– Ай, Ани, ну что ты говоришь, это Раина попросила Торшелла поухаживать за бедняжкой, чтобы она не чувствовала себя совсем уж ненужной! Ты же тоже была за обедом и видела всё сама!

– Была и видела, – не стала отрицать Ани, – но я видела и другое! – победно сообщила она и замолчала.

– Что? Торши целовал эту замарашку в уголке? – пренебрежительно предположила Эрметта.

– А ты-то откуда знаешь? Это видела только я, – удивилась болтушка.

– Что?! Торши целовал эту замарашку в уголке?!

– Ну-у, не то, что бы уж совсем прямо целовал, но руку целовал очень возбуждающе!

– Ай, Ани, тебя всё возбуждает, давай найдём атлас и быстрее уйдём отсюда! Такое количество книг навевает на меня тоску, – Эрметта сладко, в голос, зевнула.

– И для чего Раина подсунула лорду Торшеллу свою племянницу? Неужели, надеется, что с помощью девчонки сможет удержать его в своей постели? – продолжала щебетать Ани.

– А, может, и так, ты же знаешь, Торши никому не отказывает, – не стала возражать первая сплетница.

– Ну да, так уж и никому, – с сожалением произнесла её собеседница, затем глубоко вздохнула и продолжила: – Знаешь, я видела, как баронесса днём направлялась в сторону библиотеки. Может, именно сейчас, красавчикТоршелл рассматривает с ней картинки из того атласа. Пойдём спать, я устала.

Подружки гадко захихикали. Вскоре их приглушённые голоса исчезли за дверью. А Сатура опустилась по стене на пол и долго-долго сидела так, размазывая по лицу слёзы горечи и обиды.

Глава 4

– Торш, ну что ты сегодня такой агрессивный, – протянула баронесса, томно изгибаясь в умелых мужских руках, – я уже утомилась.

– А мурлычешь так, как будто хочешь продолжить, – мужчина игриво куснул её ушко.

– Хочу. Но утомилась, – капризно поджала губки леди Раина.

– Хорошо, что хочешь, а что утомилась, это не беда, я ещё полон сил! – и лорд Торшелл продолжил любовную игру.

– Торш, пощади! Да что с тобой сегодня? Мне уже и кремы не помогают.

– Просишь пощады, коварная? А кто мне подсунул новый возбуждающий материал? Я же, как увидел девчонку, у меня же… отдувайся теперь, пока она не прыгнет ко мне в постель. А она сразу не прыгнет, она из тех, что долго не сдаются. Именно такая, как люблю. Совсем не испорченная столичной жизнью. А запах. Какой у неё запах! Эх, с ней у меня дело одной ночью не ограничится! Я несколько суток проведу с ней в постели! Я сам научу её всему! Как я буду ласков! Как она будет кричать от страсти! И я буду кричать. Р-р-р! А ну-ка, выгни спинку. О-о-о, какая же ты тесная, человеческая сучка!

– Торш, как ты можешь так обо мне говорить?! – возмутилась леди Санаи четвертью часа спустя, уже после того, как отдышалась и попила водички. – Сатура моя племянница! Дочь моего погибшего брата!

– Верю, крошка, верю. Но ни мгновения не сомневаюсь, что ты собираешься продать её подороже. Сколько? Назови свою цену.

– Торш, я не продаю свою племянницу, как ты можешь быть таким циничным?

– Только не говори, что подыщешь девчонке достойного мужа-старичка среди людей, и только после того, как он скоропостижно загнётся, отправишь её во все тяжкие. Она же тогда потеряет половину своей стоимости! А то и вовсе выйдет из-под твоего контроля. Сколько ей? Пятнадцать?

– Семнадцать, – нехотя ответила баронесса.

– Семнадцать? Значит, по вашим человеческим меркам скоро станет совершеннолетней, и твоя опека над ней закончится? Ну, так что? Продаёшь мне? Или собираешься устроить аукцион?

– Аукцион? – глаза у леди хищно сверкнули. – Ты думаешь, девчонка может заинтересовать ещё кого-нибудь?

Лорд Торшелл рассмеялся. Смеялся он долго и со вкусом.

– Ах ты ж, моя хищница! У тебя в роду точно не было драконов? Очень уж ты жадная до денег и камушков.

– Нужно же мне как-то выживать в этом жестоком мире мужчин, – со вздохом пожаловалась баронесса.

– Разве я мало даю на твоё содержание? И только ли из моей сокровищницы пополняется твой бюджет, прекрасная Раина? Ты забыла, что у драконов очень хороший нюх, и я чувствую на тебе запах другого? Могу даже сказать, чей, – говоря так, лорд Торшелл ласкал прекрасную белую грудь, периодически пребольно щипая соски, отчего заводились и он, и она. – Но ты не оправдывайся, не нужно. Ты же знаешь, я не требую верности, как никогда не обещал её тебе. Зарабатывай, как можешь, крошка. А пока… давай-ка, отработай ещё одну жемчужину из моей коллекции!

Поздним утром мужчина возобновил разговор.

– Ну так что? Продаёшь девочку мне и, кроме обычного своего содержания, получаешь достойное вознаграждение, или попытаешься обойти моё предложение и остаться без моих финансовых вливаний?

– Ах, Торш, порой ты бываешь прямолинеен до грубости, – баронесса обиженно поджала губы. – Скажем так, я не буду препятствовать твоим ухаживаниям за моей племянницей, а там уж как получится. В любом, случае, полагаюсь на твою честность и знаю, что ты не обидишь бедную одинокую вдову. И да, то, что девочка не просто не любит драконов, но до ужаса их боится и ненавидит, я тебя предупредила.

– А кто ей скажет, что я – дракон?

***

Горизонт за окном заметно посветлел, а Сатура всё не могла выйти из своего убежища. Какие гадости говорили эти сплетницы. Такого не может быть. Просто не может быть. Можно было, конечно, допустить, что вдовая тётушка пустила в свою жизнь мужчину после смерти барона Санаи. Но зачем бы ей тогда знакомить его со своей родной племянницей? И потом, кроме того волнительного поцелуя, который заметила завистливая Ани, лорд Торшелл не позволял себе ничего лишнего. Всё у них было в пределах приличий. Так почему же льются безудержные слёзы? Сколько же в ней воды. В последнее время Сатура только и делает, что плачет. Нужно брать себя в руки и идти в комнату. Нельзя, чтобы её увидели в таком виде. К счастью, на рассвете коридоры господского крыла были неизменно пусты. Все гости в это время крепко спали.

Придя к себе, бедняжка умылась холодной водой и забралась под одеяло. От волнений и долгого сидения на полу её морозило, и Сатура никак не могла согреться. Можно было бы вызвать Кари и попросить бутыль с горячей водой, но ещё совсем рано, пусть горничная поспит, днём у неё не будет времени на отдых. Да и выбираться из-под одеяла и искать колокольчик тяжело. Как же тяжело. Была бы жива мама, она бы сразу поняла, как дочери плохо. Пришла бы, положила руку на лоб, охнула: «Какая же ты горячая, моя девочка!», а потом бы захлопотала, и всё бы стало хорошо. Но хорошо уже никогда не будет, как никогда не будет мамы.

Яркий солнечный свет пронзительно резанул глаза. Сатура застонала.

– Кари, закрой шторы, – прошептала она.

– Что такое, мисс Сатура? Вы больны или плакали? Лицо всё красное и опухшее. Как же так?

– Закрой шторы, – сил хватило только на эти слова.

Кари исполнила просьбу и подошла к хозяйке. Она осторожно наклонилась над ней и поднесла руку ко лбу. Холодная ладонь показалась благословением свыше.

– О, да, как же хорошо. Кари, смочи полотенце и положи его мне на голову, иначе она расколется.

Испуганная горничная забегала по комнате. Она смочила полотенце водой из кувшина, устроила на голове больной, что вызвало хриплый вздох облегчения, и, выглянув за дверь, крикнула что-то находящемуся там лакею.

– Сейчас, сейчас, мисс Сатура. Сейчас пошлют за доктором, он быстро поднимет вас на ноги! Вот увидите, доктор Пельс просто волшебник!

Пока ожидали доктора, горничная несколько раз успела сменить полотенца на голове своей хозяйки, а та лежала в каком-то забытье. Потом пришёл доктор, а с ним и встревоженная тётушка. Баронесса искренне испугалась за состояние своей племянницы. Она умоляла доктора не жалеть ни сил, ни лекарств для того, чтобы поставить на ноги «бедную девочку». Доктор что-то уверенно гудел себе под нос и вливал в рот больной горькие лекарства. Всё это проходило как бы мимо её сознания. Вроде бы и было, а, может быть, и не было. А она, Сатура, была огромным пузырём, набитым болью. Болело всё: голова, кожа, внутренности и кости. Кажется, болели даже волосы, потому как касания к ним тоже вызывали страдания. Неизвестно, сколько это продолжалось, но доктору удалось добиться того, чтобы пациентка заснула.

– Потрясение, нервное истощение, резкое ослабление защитных функций организма, – сыпал умными словами он. – Вот вам и результат – девушка не смогла справиться с обычной простудой.

– Но, господин Пельс, она… выздоровеет?

– Это зависит от эмоционального настроя самой больной. Вы видите, как опухло от слёз её лицо? Если больная эмоционально нестабильна, и лелеет в голове мысль об уходе следом за родными, удержать её по эту сторону жизни будет очень сложно, почти невозможно, хотя, – здесь доктор неуверенно замялся.

– Что, господин Пельс, говорите! Мы должны сделать всё для дочери моего брата! – леди Санаи в отчаянии заломила руки. – Мне не жалко для этого никаких денег!

– Э-э, – доктор замялся, подбирая слова, – видите ли, это нельзя купить ни за какие деньги, а потому добыть почти так же невозможно, как мифический эликсир молодости.

– Говорите же, доктор, не томите!

– Я потому и решаюсь сообщить это вам, баронесса, никому бы другому из людей я бы, – господин Пельс мялся в нерешительности и путался в словах, но, заметив, как начали темнеть от гнева глаза взбалмошной богатой клиентки, решился: – Видите ли, в нашей докторской среде бытует мнение, что живая драконья кровь творит чудеса. Живая – это прямо из вены, – суетливо пояснил он, – всего несколько капель! Но кто же ею будет делиться с нами, обычными людьми. Что мы можем предложить взамен хозяевам империи? – посетовал доктор и скромно опустил глаза.

– Значит, всего несколько капель из вены? – задумчиво произнесла леди Санаи, постукивая ноготками по столешнице.

– Да, – угодливо подтвердил доктор, – ещё я слышал, что от подобного лечения возможны последствия…

– Надеюсь, у неё не вырастет драконий хвост? – прервала готовые сорваться рассуждения баронесса.

– Ну что вы, леди! Я только хотел сказать, что мисс не только приобретёт бОльшую привлекательность для драконьего племени, но и сама… будет отдавать свои эм, сексуальные предпочтения им! – одним выдохом закончил он.

– Ах, лишь бы бедное дитя выжило, – печально вздохнула заботливая тётушка.

Когда Сатура открыла глаза, то первый, кого она увидела, был лорд Торшелл. Как он мог попасть в её спальню? Пришёл надругаться, пока она лежит больная и совсем беззащитная? Девушка жалобно пискнула и рванулась на другой конец широкой кровати.

– Мисс Приатт, вы очнулись? Вот, выпейте, доктор сказал, что это придаст вам сил, – в поле зрения появилась Кари с бокалом чего-то мутного и мерзкого даже на вид.

Значит, они не одни в спальне с совершенно посторонним мужчиной, возможно, любовником тётушки. От осознания этого Сатура беспрекословно выпила то, что поднесла ей служанка. И почему все лекарства обязательно должны быть гадкими на вкус?

– Ах, милая племянница, ты так нас всех напугала, – оказывается, баронесса тоже была в комнате. – Ты уж прости меня, но я не смогла выгнать из твоей комнаты лорда Торшелла, он так беспокоился о тебе, так беспокоился! Лорд, вы убедились, что дела нашей девочки пошли на поправку? А теперь оставьте нас, это всё же девичья спальня.

Мужчина беспрекословно подчинился. Он поднялся с кресла, в котором сидел, бросил горящий взгляд на Сатуру, вытащил откуда-то из-за спины одинокую белую розу на длинном стебле, положил её поверх одеяла больной и, чинно пожелав скорейшего выздоровления, вышел.

– Как с ума сошёл, так переживал за твоё здоровье, – умильно произнесла тётушка. – Мы так рады, так рады, что ты идёшь на поправку, моя девочка! Ты полежи пока в постели, доктор не велел вставать. А я, как и обещала, книги тебе приготовила – вот! Будешь читать, пока поправляешься, – она гордо показала на внушительную стопку книг в ярких обложках. Словно в насмешку, на самом верху лежала «Непокорная девственница».

– Раина, – Сатура широко открыла глаза, – в пансионе нам запрещают читать подобное!

– Дорогая, но сейчас ты не в пансионе, – резонно заметила тётушка. – А готовиться к взрослой жизни тебе нужно!

Взрослая жизнь. Вспомнились те две сплетницы в библиотеке, и то, что они говорили про тётушку. Сатура помрачнела. Лорд Торшелл, конечно, очень привлекательный молодой человек. Но кто он, и кто она. Такие мужчины не женятся на пансионерках-сиротках. А сегодняшние его забота и внимание вполне однозначны. Нужно быстрее сбегать, пока её интерес к мужчине не перерос в нечто большее.

– Тётушка. Раина, – решилась Сатура, – позвольте мне вернуться в пансион уже сейчас!

– В пансион? Но зачем? Тебе плохо в моём доме? В нашем доме? – на лице тётушки опять возникла маска обиженного ребёнка. – Тебя кто-то обидел?!

– Н-нет, – замялась девушка, и глянула на молчаливо стоящую у двери Кари.

– Говори, кто смел обидеть мою кровиночку? – решительно произнесла баронесса, взмахом руки отпуская горничную. – Этого в моём доме не позволено никому!

И Сатура решилась. Не то, чтобы она любила ябедничать, но не дело, когда гостьи так отзываются о хозяйке дома.

– Я была в библиотеке, – начала она и смолкла. Тётушка участливо кивнула, приглашая продолжить. – И там, совершенно случайно, правда, подслушала разговор двух дам. Неприличный разговор.

– Ох, родная, – выдохнула леди Санаи, – да большинство разговоров дам наедине, впрочем, как и кавалеров, неприличные! Они что, хвастали друг перед другом своими победами на любовном фронте? Врали, скорее всего, уж ты мне поверь!

– Нет. Они говорили о вас, Раина! – выпалила Сатура. – О вас и о лорде Торшелле, – закончила она, густо покраснев.

– Что?! – тётушка в ярости подскочила со стула, на котором сидела. – В моём же доме разносить обо мне грязные сплетни?! Как они посмели?! Ты узнала их?

– Право же, мне неудобно перед теми леди, – замялась девушка.

– Тебе неудобно? – баронесса прошлась по комнате, несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула, затем, взяв себя в руки, продолжила: – Конечно, тебе неудобно, моя девочка, но, пойми, те, кто могут говорить такие гадости – не леди, и им не место в нашем доме! Это надо же, так оболгать прекрасного молодого человека! Да, признаюсь тебе по секрету, он, с тех пор, как тебя увидел, только о тебе и говорит!

– Тётушка! У меня траур!

– Вот именно! У нас траур, а они посмели болтать о нас такое! Совсем стыд потеряли! Говори же, моя девочка, кто они? Я не хочу, чтобы подобные дамы встречались на твоём пути!

– Они называли друг друга Эрметта и Ани, – призналась Сатура.

– Подлые завистницы! Такие молодые и такие испорченные! – зло шипела леди Санаи. – Надо же придумать такое! И болтать, где попало! Не беспокойся, больше они тебе не встретятся. Ты, главное, выздоравливай быстрее, кое-кто очень хочет тебя видеть, – заговорщицки подмигнула она.

Кажется, баронесса уже забыла про просьбу племянницы о том, чтобы та вернулась в пансион раньше положенного срока.

– Раина, я хочу вернуться в пансион, – напомнила Сатура упрямо.

– Ну вот, довели девочку, – огорчилась тётушка, заботливо поправляя одеяло. – Ты ещё не оправилась от страшного удара, который нас постиг, а тут ещё эта болезнь. Вот и расклеилась моя родная. Нужно просто пережить этот период, и всё наладится. Ты же не держишь обиды на твою тётю Раину?

– Нет-нет, Раина, что вы? – девушка не на шутку испугалась, что сама невольно обидела такую замечательную женщину. – Просто… ну, я же чувствую, что я здесь чужая. Нет, не вам чужая, – поспешила оправдаться она, поймав горестный взгляд, – чужая тем людям, что гостят у вас, этому столичному духу. Я не вписываюсь в эту жизнь, Раина!

– Моя ты малышка, – баронесса нежно, как маленькую, погладила племянницу по голове. – Нужно помыть волосы, – деловито заметила она и продолжила: – Как я тебя понимаю! Мне было так же тяжело, когда мой муж, барон Санаи привёз меня в столицу. Я даже плакала первое время. Да-да, плакала! Так мне было тяжело в этом сборище завистливых гадюк. Улыбаются в лицо, а за спиной говорят гадости, – горько произнесла она. – Да ты и сама убедилась в этом, – леди Раина смахнула с лица невидимую слезинку. – А ведь я была одна! Ныне покойный барон в счёт не шёл, у него был свой круг общения – мужской, а я была вынуждена общаться в женском. Ничего, выжила, приспособилась, может быть, даже несколько зачерствела сердцем. Но иначе нельзя, моя девочка! Иначе пройдут по тебе своими острыми каблучками и посмеются над твоей болью! Хорошо, если у леди будет высокий покровитель, – но, заметив, как сжалась Сатура, тётушка тут же добавила, – как я у тебя. Я тебя никому не дам в обиду!

– Бедная Раина, – девушка всхлипнула, – как же вам тяжело.

– Да, только тебе, моей близкой родственнице, я и могу признаться в этом.

– И всё же, я бы хотела вернуться в пансион.

– Да что ты заладила! – тётушка досадливо заметалась по комнате, по своему обыкновению, начав переставлять флакончики и безделушки на полке. Немного успокоившись и приняв решение, она заговорила: – Сатура, обучение в пансионе стоит денег. И немалых денег. Как ты понимаешь, от имения твоего отца, моего брата Ригора, ничего не осталось. Тебе нечем платить за обучение и проживание в пансионе. – грустно закончила она, – Ты совсем нищая.

– Нечем платить? Нищая? Но как же так? У папы был дом в столице, счёт в банке. Родовая земля осталась!

– Ах, я в этом совсем не разбираюсь, – пожаловалась баронесса. – Кажется, у Ригора были какие-то долги. Сама понимаешь, когда случилась эта беда, тут же нахлынули кредиторы. И всё-всё забрали, стервятники. У тебя есть только то, что ты привезла с собой.

– Я понимаю, – голос Сатуры был холоден и спокоен. – Раина, спасибо, что предоставили мне кров. Я постараюсь как можно скорее освободить ваш дом от своего присутствия, чтобы не быть вам в тягость.

– И куда ты пойдёшь, глупенькая? Ты не забыла, что до совершеннолетия я являюсь твоей опекуншей? Неужели ты думаешь, что я смогу вот так выставить родную кровиночку?

– Я могу работать гувернанткой или учителем.

– Работать она может, – некрасиво фыркнула тётушка. – Что ты такое говоришь? Зачем же тогда родственники, если не поддержать в трудный момент? Родная, – леди Санаи наклонилась и приобняла племянницу, – поверь, твоя хандра пройдёт, нужно только время. А я помогу тебе.

– Спасибо! Раина, вы такая хорошая, – Сатура, не стесняясь, шмыгала носом. – Вы так заботитесь обо мне! Только…

– Что? – баронесса насторожилась.

– Я понимаю, что у вас нет денег на моё содержание. Пожалуйста, не нужно заказывать мне дорогие платья. Я даже могу перебраться в комнаты попроще и выполнять какую-нибудь работу! Я могу шить, переписывать что-нибудь, учителя говорили, что у меня красивый почерк! И… можно я не буду появляться перед гостями?

– Ты ещё очень слаба. Отдыхай, моя девочка, потом поговорим.

***

– Дряни, завистницы, гадкие сплетницы! Да как они посмели! – леди Санаи металась из угла в угол своей спальни, со злобой швыряя вещи.

– Да, надо же болтать такое! Но как ты прекрасна в своём гневе, – восхищенно произнёс лорд Торшелл, вольготно раскинувшийся на её кровати.

– Всё иронизируешь, – баронесса остановилась над ним. – А их, между прочим, слышала моя племянница! И все твои усилия ушли под хвост!

– Кому под хвост? – попытался уточнить мужчина. С самого утра у него было прекрасное настроение.

– Дракону! – выпалила его любовница. – Чему ты так радуешься?

– А-а, дракону, ну тогда ладно.

– Болтают что попало и где попало, – продолжала бушевать леди. – И это в моём доме!

– Дорогая, но разве не все женщины занимаются тем же самым? Ты сама мне рассказывала столько интересного и познавательного про наших общих знакомых.

– Есть разница, когда я говорю правду, и когда они врут! – не унималась баронесса.

– Что врут? Что ты являешься моей любовницей и находишься у меня на содержании? Но это же всем известно. Ты и сама, дорогая, не просто не пытаешься это скрыть, но и бравируешь этой связью.

– Сколько можно повторять, Сатура слышала их разговор! И теперь желает удалиться как можно дальше от столичных соблазнов. Работать собралась, подумать только! Шить она умеет, почерк у неё красивый, видите ли! – передразнила девушку тётка.

– А что, может, мне взять её секретарём? – Торшелл устроился поудобнее, подложив под голову руку.

– Осталось только, – проворчала леди Санаи, – а ещё признаться, что ты дракон! И всё, девочка растает! – не смогла удержаться от сарказма она.

– Я так быстро не согласен, – протянул дракон, – я завоевать её хочу.