Беспокойные тени бесплатное чтение

Элла нашла новый дом в Багровой Флейте – маленьком поселении недалеко от родного города. Когда-то на месте деревни стоял одинокий трактир, в котором по вечерам играл на флейте из красного дерева юноша, одетый в лохмотья. Он не брал ни денег, ни еды, только играл и играл. Каждый день в трактире звучали новые мелодии, очень грустные и нежные.

Один из купцов, остановившихся в трактире, настолько полюбил песни багровой флейты, что предложил музыканту горы золота, лишь бы тот играл только для него и его семьи. Юноша не ответил ему. Он снова приложил к губам флейту и сыграл еще одну мелодию. Но купец не сдался и обещал, что, раз музыкант не желает никуда уезжать, он построит дом рядом с трактиром и будет каждый вечер приходить, чтобы насладиться музыкой. Купец сдержал обещание. Так появился первый дом в деревне, которая получила название благодаря музыканту с флейтой из красного дерева.

Музыкант начинал играть сразу после заката и прерывал свою мелодию в полночь. Он снимал комнату в трактире, хотя вряд ли это помещение можно было назвать комнатой – грязный чулан, которым давно уже не пользовались.

Однажды юноша исчез. Одни говорили, что он выскользнул через черный ход и ушел в сторону города. Другие утверждали, что видели, как музыкант растворился в воздухе, оставив после себя только песню, мотив которой никто потом так и не смог вспомнить.

Элле понравилась история деревни. Она любила красивые сказки и охотно верила, что проезжал здесь музыкант с красной флейтой и что песни его действительно казались людям волшебными. Менестрели на одном месте долго не жили, а значит, и загадочный юноша ушел на поиски новых слушателей.

– А ты к нам зачем, девочка? – спросил старик, который рассказал Элле про музыканта с флейтой из красного дерева. – Тоже музыку играешь? Или песни поешь?

– Прости, дедушка, – ответила Элла, – я флейт даже в руках не держала, а стихи для песен складывать не умею. Я в травах разбираюсь, отвары делать могу. В мертвых жизнь вдохнуть не сумею, но живых из объятий хладной девы вырву.

– Знахарка, значит? Травница? – усмехнулся старик. – Это хорошо. Нам в деревне пригодишься. Предыдущую знахарку духи забрали. Она дитя отравила. А ученица той знахарки ушла из деревни за несколько полнолуний до этого. Ее понять можно – вас, молодых, в города тянет, у нас вам скучно. Ты, девочка, зла нам не делай – мы люди мирные, обижать без нужды не станем. Оставайся жить у нас, если не боишься скуки. Дом той знахарки пустует до сих пор. Хижина с зарослями ромашки – уж больно та старуха ее любила – на берегу озера. Не ошибешься. Места мало, но тебе одной хватит. А ежели жениха найдешь, подберем вам дом побольше.

Так ворожея поселилась в хижине, окруженной зарослями ромашки. Из окон она могла видеть и деревню, и озеро – удивительно чистое, зеркальное.

В травах Элла и правда прекрасно разбиралась. Именно про отвары и зелья она читала в той самой книге, которую унесла из дома. Элла взглянула на обгоревшую обложку и решила, что не зря из всех ее книг уцелела только эта. Возможно, луна, посылавшая ей видения, в этот раз решила отправить знак.

Старая знахарка оставила после себя пучки засохших трав и пыльные склянки. В углу единственной комнаты стояла кровать, вдоль стен висели полки, в тени прятались стол на толстых ножках и два шкафа. С большим трудом Элла перетащила стол к окну, чтобы работать под солнечным светом.

Костяную шкатулку размером в половину ладони Элла носила в кармане платья. Вернувшись туда, где погибла в кровавом пламени прежняя жизнь, Элла первым делом бросилась искать эту шкатулку. Огонь ее не тронул.

– У тебя волосы длинные, как у водного духа! – Маленькая веснушчатая девочка с копной взлохмаченных рыжеватых волос смотрела на Эллу счастливыми лазурными глазами.

– А ты видела водных духов? – Элла улыбнулась и присела, чтобы девочке не приходилось задирать голову.

– Всего лишь раз, – призналась та. – Я не могла уснуть и решила посмотреть в окно. И мне показалось, что на берегу нашего озера стоял дух с длинными волосами. Такими же длинными, как у тебя. Но твои черные, а у того духа были голубые.

– Надо же, как увлекательно. Я слышала, что водные духи очень редко показываются людям. Тебе повезло.

Веснушчатая девочка засияла.

– Ты еще на мою куклу похожа, – сказала другая девочка и протянула Элле тряпичную куклу с волосами из толстых черных ниток. Глаза, нос и рот куклы, изначально нарисованные угольком, уже почти стерлись.

– И правда похожа.

– Забери ее себе, – сказала девочка. – Ты ведь одна живешь, скучаешь. А я себе новую сошью.

Дети любили Эллу. Вместе с ворожеей они ходили собирать травы, а потом помогали раскладывать их на солнце. Ближе к полудню дети разбегались по домам, но вечером снова возвращались в хижину Эллы, где рассказывали ей сказки, услышанные от бабушек и матерей.

– А правда, что в городе люди тоже по домам прячутся, когда луна полная? – спросила девочка с тоненькой русой косой.

– Всегда, – ответила Элла.

– Неупокойники под луной гулять любят. Хорошо, что наши духи их отгоняют. Правда, мало их уже осталось. Меня мама пугает, что, если я капустный суп доедать не буду, меня ночью к дереву привяжут возле озера и на растерзание оставят. Как злую знахарку.

– Злую знахарку? – Элла оторвалась от трав, которые собирала в пучки и обвязывала лентами.

Дети пугливо переглянулись. Девочка с косичкой подсела поближе к ворожее.

– Та старуха, которая жила здесь до тебя. Она нас не любила и всегда прогоняла. Мы ее боялись. В домике за трактиром жил один мальчик со своими родителями. Однажды зимой он простудился, и его к знахарке отвели. После этого он стал очень бледный, не выходил из дома, отказывался с нами играть. И постоянно в царапинах ходил. А потом умер. Это злая знахарка его отравила. Когда ее к дереву на берегу привязывали, оно кричала, что мальчик тот был чудовищем и погубил бы деревню. Духи ее забрали. Они наказывают плохих людей.

– Я сам видел, – вступил в разговор мальчик с широким лицом и большими карими глазами. – На берегу только веревка осталась, а старуха исчезла.

Элла напряженно улыбнулась.

– Пожалуй, не стоит эту историю обсуждать, – сказала она. – Особенно в такой час. Вам лучше быстрее вернуться домой, чтобы родители не волновались.

Солнце уже почти село. На его место сегодня вновь поднялся холодный шар, выпустивший в мир людей тех, кого в нем быть не должно, и пробудивший способности, которые лучше бы навсегда оставались запечатанными.

Тихие деревни хранят страшные тайны, притягивающие тех, кто способен эти тайны раскрыть. Возможно, именно поэтому человек, называющий себя Рэймоном из Латрэка, решил остановиться в Багровой Флейте.

С детства Рэймон любил сказки и легенды. За годы путешествий среди дождей и ветров он собрал немало историй, которые бережно записывал в толстую тетрадь. И в каждую сказку он верил. Если сразу несколько людей, живущих далеко друг от друга, описывают садовых духов как пушистых зеленых пчел, сложно не поверить в это.

Но в Багровой Флейте странника заинтересовали не истории о духах, хотя даже детям было что рассказать о них. Рэймона куда сильнее занимала история самой деревни.

– Ту песню все помнили, но спеть никто не мог, – рассказывал старик с короткой седой бородой, пока Рэймон старательно записывал историю про музыканта.

– Благодарю тебя, дедушка. – На лице Рэймона появилась грустная улыбка, словно он погрузился в воспоминания, которые считал давно потерянными. – Хорошая история, давно я не слышал таких. Все чаще про монстров рассказывают.

– Монстров-то у нас тут и нет, – усмехнулся старик. – Только звери дикие. Один загрыз недавно пропойцу. Да тот сам виноват – по ночам дома спать надо.

– Зверь загрыз? – нахмурился Рэймон. – Волк? Медведь?

– Может, и волк, может, и медведь. Ни разу их не видел здесь, но мало ли кто мог забрести ночью. Всего раз такое произошло, почти месяц назад, в полнолуние. Животные тоже луны боятся.

Рэймон из Латрэка луны не боялся. Если и приходилось ему ночевать под ее взором, спал он крепко. Как и все путешественники, Рэймон знал, что духи не трогают тех, кто их не обижает.

Но не только мирные духи природы гуляли под луной. Души тех, кто был чудовищем при жизни, превращались в настоящих чудовищ после смерти, навсегда застревая между миром живых и миром мертвых. Черные тени бродили там, где живые могли попасть в их объятия. Города были лучшим домом для них. Срубив деревья ради каменных мостовых, люди прогнали духов природы – единственных существ, которых боялись черные тени.

– Поговори с людьми, – посоветовал старик. – Знахарку навести. Это она первая сказала, что зверь напал. Девчонка совсем, но свое дело знает. Пару месяцев назад приехала и сразу же лечить начала тех, кому уже могилу собирались копать. И ведь вылечила.

В доме травницы пахло свежими яблоками, которые Элла принесла из рощи, когда гуляла там вместе с деревенскими детьми. Вместе они находили спелые красные плоды и складывали их в корзины.

Ворожея веселилась вместе с детьми и чувствовала себя счастливой. Хоть Элла и родилась в городе, но настоящий дом обрела в маленькой деревушке, в Багровой Флейте.

Здесь она встретила уже два полнолуния. В первое Элла просидела всю ночь перед окном, глядя на спокойное зеркальное озеро. О длинноволосом духе ей говорили не только дети, но и взрослые. Элла всю ночь смотрела на камыши и воду, но так и не заметила никого. Видимо, ей дух показываться не хотел.

Во второе полнолуние Элла решила почитать при свечах. День тогда выдался тяжелым – к ней привели человека со сломанной рукой. Элле пришлось разжигать костер во дворе, чтобы приготовить отвар. В книге, которой она с детства зачитывалась, говорилось, что снадобья получаются лучше, если их готовят на открытом воздухе и в котелке, натертом специальным маслом. Огонь, даже такой маленький, до сих пор пугал ворожею, но за два месяца она уже почти к нему привыкла.

Вечером Элла мечтала о том, чтобы поскорее лечь спать, но знала, что ночь принесет кошмары, которые вымотают намного сильнее, чем лечение перелома. Задернув шторы, Элла зажгла свечу и села читать книгу. Она помнила, как переворачивала страницы. Помнила картинки с корнями и листьями редких растений. А потом была пустота. Темно, холодно и очень много крови. Видение пришло смазанным, нечетким. Проснулась Элла разбитая и несчастная, с болящей спиной и шеей. Убирая на подоконник подсвечник с догоревшей свечой, она ругала себя за то, что позволила сну охватить разум.

День выдался ясным и немного ветреным. Элла обрадовалась бы этому, если бы не почувствовала ветерок и не увидела солнце, повернувшись к окну. Шторы, которые она плотно задернула вечером, оказались раскрыты, как и окно, запертое накануне на все задвижки.

Эллу отвлек стук в дверь. На пороге стоял старик, который рассказал Элле в день ее приезда историю деревни. Несложно догадаться, какое известие он принес ей рано утром: возле трактира нашли мертвеца. Ворожея неохотно посмотрела на труп, быстро сказала, что это работа дикого зверя, и попросила немедленно сжечь тело.

– Быть может, и правда зверь, – пожала плечами трактирщица. – Я ночью шум услышала, но выходить не стала.

– И правильно, – сказала Элла.

Земля рядом с трактиром выглядела так, будто прямо под ней жила огромная семья кротов. Удивительно, что трактирщица услышала просто «шум» – чудовище и человек явно боролись долго, и это была битва, после которой проигравший попал в объятия хладной девы.

Осанка и походка выдавали в деревенской травнице дочь богатых родителей, научившуюся делать реверанс раньше, чем разговаривать. Без сомнений, история Эллы заслуживала место на страницах тетради Рэймона из Латрэка, и он понял это, как только приблизился к хижине у озера.

– Никогда не слышала ни о Латрэке, ни о Рэймоне из Латрэка, – нахмурилась Элла, когда путешественник представился ей. – У тебя звучное имя и старый меч на поясе. Явно фамильный. Ты рыцарь?

– Так и есть.

Рэймон из Латрэка не врал – у него действительно было звание рыцаря. Увидев, как мальчик бьет палкой чучело в огороде, отец, в прошлом прославленный рыцарь, занялся обучением Рэймона. Он мечтал, чтобы сын стал купцом, но мальчик выбрал жизнь, полную приключений. Получив титул рыцаря и фамильный меч в наследство, Рэймон, которому уже пророчили службу в столице, вдруг собрал вещи, купил толстую тетрадь в кожаной обложке и отправился в путешествие. Он ходил по деревням, где никому даже в голову не приходило, что простой путешественник в кожаной куртке может оказаться рыцарем. Рыцари ведь путешествовали верхом на коне, в сияющих доспехах и с красивым гербом на щите.

На своем первом и единственном рыцарском турнире Рэймон держал щит отца – круглый диск с черной химерой, готовящейся к броску.

– Ты не похож на рыцаря, – поморщилась Элла.

– Поэтому я до сих пор жив, – улыбнулся Рэймон. – Я способен на большее, чем от меня ожидают. Не важно, носит ли человек доспехи и красуется ли своим гербом. На самом деле все мы обычные люди, просто не каждый готов это принять.

Он говорил тихо и сдержанно, улыбался мягко, но взгляд его карих глаз всегда оставался одинаковым – внимательным и напряженным. Элле не понравился незнакомец, и она не хотела ему верить. Она даже не поверила в его имя и рыцарский титул. Она достаточно прожила в городе, чтобы знать – многие называют себя рыцарями и придумывают звучные имена, но мало кто из них хотя бы раз сражался на настоящем турнире. А Рэймон из Латрэка больше походил на наемника, за гроши отгонявшего разбойников от богатых домов.

– У тебя скучная история, Рэймон из Латрэка, – вздохнула Элла.

– А какая история у тебя?

– Моя история здесь, в этой деревне. Все, что случилось раньше, значения не имеет.

– Тогда расскажи мне про зверя.

Элла, до этого спокойно сидевшая на скамейке рядом с хижиной, поднялась с места.

– Просто какой-то дикий зверь. Я не знаю ничего больше. Мне неприятно вспоминать. Поверь, зрелище мерзкое.

Взяв в руки широкую корзину, Элла направилась в сторону леса. Рэймон остался сидеть на скамейке, окруженной цветами ромашки. Он наклонился и провел пальцем по одному из цветков. Погода стояла теплая, и дожди шли часто, но почти у всех ромашек длинные белые лепестки подсохли по краям и свернулись в трубочки. Рэймон нахмурился и проводил взглядом Эллу, как всегда окруженную деревенскими детьми.

Когда-то Рэймон уже знал одну травницу. В деревне, где она жила, ее не любили. Люди словно чувствовали опасность, исходящую от той травницы. Но это не мешало ей быть счастливой и находить прекрасное во всем.

– У тебя волосы длинные совсем. Завяжи их, – сказала она однажды, протянув Рэймону толстый кожаный шнурок. – А лучше давай я завяжу! – Травница подошла к рыцарю со спины и собрала в хвост каштановые волосы, отросшие уже почти до лопаток. – Вот и отлично! Будешь носить этот шнурок и вспоминать, что это Клара тебе его подарила.

Рэймон и вправду часто думал о ней, но дело было вовсе не в шнурке. Просто нечасто встречались ему настолько добрые и искренние люди, любящие жизнь и все, что их окружает. А Клара, смуглая и улыбчивая, с короткими кудрявыми волосами, выгоревшими на солнце, очень любила жизнь. И только один недостаток был у этой девушки. Злая шутка судьбы. Каждое полнолуние нежная милая Клара, накануне приковавшая себя цепями к стене в подвале, выла, рычала и царапала пол длинными грязными когтями. Несколько лет она скрывала чудовище, которое просыпалось в ней, когда всходила луна.

Жители деревни, в которой жила Клара и в которой остановился Рэймон, знали, что надо дружить с духами. Они построили алтарь, на котором раз в месяц оставляли подарки: таблички с рисунками, глиняные игрушки. Духи хоть и повелевали стихиями, но не умели творить, поэтому охотно принимали безделушки, сделанные руками человека, а в ответ дарили хороший урожай и теплую погоду. А еще, конечно, отгоняли неупокойников.

Во всех бедах жители деревни обвиняли Клару. Говорили, будто травница по ночам проводит ритуалы, и слетаются к ней все черные тени, чтобы танцевать на стенах и рычать под луной. Каков же был ужас, когда девушка, которую обвиняли в связи с чудовищами, сама вдруг превратилась в чудовище.

Это случилось летом. В деревне был большой праздник: в одной семье родились очаровательные двойняшки – мальчик и девочка. Жители радовались за молодую семью, как за самих себя. Даже Клару пригласили на праздник, а с ней, конечно, и Рэймона.

Музыкант играл на лютне, а две юные пары кружились в танце. Девушки, одетые в длинные белые платья с голубой вышивкой на подоле, казались Рэймону невероятно красивыми, но когда он переводил взгляд на Клару, стоящую рядом, то понимал, что она намного прекраснее. Они потеряли счет времени и не заметили, как зашло солнце. Расслабившись от выпитого вина и шумного праздника, Рэймон уже собирался пригласить подругу на танец, но лицо Клары, обычно озаренное улыбкой, вдруг исказилось от страшной боли.

– Клара? – Рэймон коснулся ее плеча. Он не сразу заметил, как тонкие девичьи пальцы вытянулись, превратившись в острые когти, как глаза засверкали, словно пламя.

Перед ним больше не было Клары. Под луной стояло чудовище. Опасный монстр. Озлобленный и голодный.

Звуки лютни застыли в воздухе. А потом Рэймон услышал крик.

Чудовище, покрывшееся жесткой золотистой шерстью, кинулось в толпу. В суматохе послышался треск – длинные когти вцепились в юбку одной из танцовщиц. Рэймон потянулся за мечом, но вспомнил, что оставил его в доме. А чудовище тем временем, распугав жителей, развернулось к Рэймону. Грубая шерсть вместо мягких кудрей. Вытянутая морда вместо милого лица. И страшные красные огни вместо добрых голубых глаз. Перед ним стоял уродливый монстр, а никак не любимая подруга.

– Успокойся, Клара.

Голос Рэймона дрожал. Туман в голове рассеялся, но вместе с ним ушли и все здравые мысли. Он помнил, что в каждом чудовище живет человек, а в каждом человеке – чудовище. Но он не знал, как пробудить человечность в этом злобном существе.

Один громкий рык, прыжок, удар когтями. Рэймон перестал чувствовать землю ногами, а снова почувствовал ее уже спиной. Шея горела, ворот рубашки пропитался кровью.

Рэймон вскочил. Чудовище занесло лапу для нового удара, но вдруг остановилось и отступило. Красные глаза уставились на землю под ногами рыцаря. Там, в грязи, валялся маленький кожаный мешочек – оберег, который Клара сама сделала для Рэймона. Она собрала травы, которые должны защищать от злых сил, сшила этот мешочек и повесила его на шею Рэймону. «Ты любишь гулять под луной, – сказала она. – Мне будет спокойнее, если этот оберег будет с тобой. Он не сможет убить монстров, но сделает так, чтобы монстры не смогли убить тебя. Здесь полынь, веточки бузины… Все, что может защитить».

Оберег, который подарила ему Клара-человек, спас его от Клары-чудовища.

Попятившись, монстр тихонько заскулил. Молнией мелькнула золотистая шерсть, и странник остался в одиночестве.

На следующее утро почти вся деревня собралась перед домом, в котором остановился Рэймон.

– Я говорила, что она проклята! Я говорила! – кричала одна женщина.

– Ты рыцарь. Защити народ. Убей чудовище, – прошипела другая.

– Не убивай сразу! – крикнул старик и потряс в воздухе вилами. – Сначала к нам приведи, я сам хочу в ее глаза проклятые посмотреть!

«Я всего лишь странник, который собирает легенды. Я не убийца», – подумал Рэймон.

– Мы ей жизнь не давали, не нам ее и забирать, – тихонько сказала скромная девушка, та самая танцовщица, чье платье испортила Клара прошлой ночью. – Прогони ее, рыцарь. Пускай не обижает нас.

Рэймон стоял на пороге и смотрел на толпу. Они хотели, чтобы он нарушил обещание, которое однажды дал сам себе. Он обещал, что никогда никого не убьет. Даже самого злого и жестокого человека. Даже чудовище. «Мы ей жизнь не давали, не нам ее и забирать», – сказала танцовщица, и Рэймон согласился с ней.

В тот же день рыцарь собрал вещи, натянул кожаную куртку и попрощался с жителями деревни, все еще перепуганными и озлобленными. Он больше не видел Клару, хотя и пересек лес, в который она убежала. Рэймон верил, что с восходом солнца она снова стала человеком.

Отец Рэймона собрал огромную библиотеку. В большинстве книг рассказывалось о чудовищах. Старый рыцарь любил их настолько, что даже поместил химеру на герб. Сыну он зачитывал любимые легенды и показывал иллюстрации, настолько живые, что маленький Рэймон первое время прятался под одеяло при виде очередного клыкастого чудовища. Став взрослее, мальчик уже сам начал интересоваться этими книгами и в одной из них прочитал, будто человек, превращающийся в монстра, может остаться им навсегда, если осознает собственную сущность. Рэймон не до конца понял, что же эти слова могут означать. Но он вспомнил их, когда шел по тихому лесу. Рэймон прогонял мысли о том, что Клара могла остаться чудовищем. Ведь она испугалась не собственной сущности, а оберега с травами. Но в то же время Рэймон помнил взгляд Клары перед тем, как она убежала в лес. В страшных красных глазах он увидел тогда отчаяние. Или же ему просто показалось?

В воздухе висела горечь полыни. На жестком диване сидел маленький бледный мальчик. Его руки безвольно лежали на коленях, худые ноги едва доставали до пола. На тумбочке рядом с диваном стояла жестяная кружка. На ее дне пузырились и шипели остатки темно-зеленого эликсира.

На ребенка смотрела седая сутулая старуха в черном платье. Костлявой рукой она грубо подняла лицо мальчика за подбородок. Он медленно открыл глаза цвета выгоревшей травы. Взгляд блуждал, словно в тумане, ресницы так и норовили снова опуститься. Мальчик очень хотел спать.

Старуха грубо отстранила ребенка. Тот покачнулся и завалился на диван, на колючее синее одеяло.

Элла видела мальчика со стороны, но точно знала, что в голове у него стоит тяжесть, а в горле – горечь от только что выпитого эликсира. Веточки полыни заполняли всю комнату в хижине, и за горьким запахом невозможно было почувствовать, чем пах сам эликсир, из чего он был сделан и зачем.

Когда ребенок уснул, старая знахарка подошла к окну и раздвинула шторы. С неба на нее смотрела полная луна. Старуха ждала. Элла тоже. Ждать пришлось недолго – ребенок, мирно сопящий на диване, вдруг резко сел, распрямив спину и высоко подняв голову. Затем встал. В лунном свете Элла увидела, как ноги мальчика вывернулись, покрылись темной шерстью, а из пальцев выросли когти. Тонкие руки стали такими длинными, что доставали до пола. Из спины с треском вырвались два маленьких крыла – кожаных, с перепонками, как у летучей мыши. Вместо водянисто-зеленых глаз на Эллу смотрели теперь кроваво-красные, блестящие.

– Свершилось! – расхохоталась старуха.

Чудовище, стоящее посреди комнаты, подняло вверх вытянутую морду, из пасти вырвался громкий рев.

Ворожея села на кровати и встряхнула головой. Видения к ней приходили лишь в полнолуние, но этот сон не походил на пророческий. Она видела прошлое. То, что произошло в этой хижине, когда Элла была еще не деревенской знахаркой, а дочерью богатой семьи. Позором богатой семьи.

Из-за воспитания или же из страха Элла никогда не осматривала шкафы в хижине. Своих вещей у нее было мало, и она хранила их в старом сундуке, который нашла на чердаке. Но сейчас Элла, встав с кровати, решительно подошла к одному из шкафов и распахнула дверцы.

Шкаф был завален одеялами, тряпками и пожелтевшими письмами. Пахло пылью и старой бумагой.

«Всего лишь вещи, – успокаивала себя Элла. – Старуха мертва. Они ей не нужны. Надо выбросить. Все выбросить».

Ворожея потянула за лежащее на полке одеяло, и оно глухо упало на пол, захватив с собой другие вещи. К ногам Эллы упало черное платье. Длинное, с широкими рукавами и медными пуговицами на воротнике. То самое платье, в котором она видела старуху во сне.

Медленно, словно приближаясь к опасному животному, Элла наклонилась и подняла платье. В кармане, умело спрятанном под верхней юбкой, лежала тетрадь размером чуть больше ладони. Жесткая обложка, обтянутая алой тканью, местами выцвела. Элла раскрыла тетрадь.

Рэймон из Латрэка снял себе комнату в трактире. Она оказалась совсем маленькой – только кровать и тумбочка. Но Рэймон, привыкший ночевать на жесткой земле, радовался, что сейчас у него есть подушка и одеяло.

– Да на здоровьице, – рассеянно ответила трактирщица, когда Рэймон поблагодарил ее за уютную комнату. – Ты только закрой окно и держи поближе меч. У нас нет неупокойников, но дикий зверь может снова явиться.

Рэймон прислушался к совету. Меч в кожаных ножнах ночевал рядом с ним, на кровати. В темноте рыцарь рассматривал рукоять, знакомую с детства. На ней была выгравирована химера – напряженная, оскалившаяся, сверкающая сапфировыми глазами. Рэймон многое знал про химер, хотя и не видел их никогда. Они давно ушли из мира, как и все магические существа. Остались лишь духи и черные тени.

«А теперь настоящие чудовища – это люди», – подумал Реймон.

Первого и последнего монстра он убил еще в Латрэке, накануне своего пятнадцатого дня рождения. Рэймон не знал, кем была эта женщина. Он помнил только ее испуганные, полные боли глаза.

Это случилось поздней ночью. Мальчик проснулся от криков с улицы и, выйдя на крыльцо, увидел, как огромная птица с горящими красными глазами пытается ухватить когтями старика, возвращающегося домой. Рэймон знал, что нужно делать: выхватив из ножен тяжелый отцовский меч, висевший несколько лет прямо рядом с дверью, он кинулся на чудовище. Победить птицу оказалось несложно. Пронзенная насквозь, она упала перед Рэймоном, дрожа всем телом. Перья, когти и клюв исчезли – перед мальчиком лежала молодая женщина в черных лохмотьях. Она кинула на него взгляд, полный боли и страданий, а потом в ее глазах отразились черное небо и полная луна.

Рэймон не любил вспоминать ту ночь и тот взгляд. Тогда он дал себе клятву – никогда не убивать. Никого. Не ему выбирать, кого следует отправить в объятия хладной девы.

В комнате трактира было тихо, несмотря на то, что в главном зале все еще сидели те, кто не любил засыпать рано. Рэймон закрыл глаза и прислушался. Кто-то поднимался по лестнице. Кажется, два человека.

– …из города вот только приехал, – говорил первый голос, басистый и громкий.

– И как там, в городе? – спрашивал второй, немного хриплый.

– Несколько месяцев назад случился пожар, прямо в полнолуние. Говорят, девчонка какая-то собственный дом подожгла. Всех сгубила, а сама выжила. Ее хотели отдать на суд, но не успели – убежала. Я расспросил людей, но никто не вспомнил, как она выглядела, хотя знали ее все. Сказали только, что на ногах у нее ожоги, как красные кольца вокруг лодыжек.

– Ты мне такие ужасы не рассказывай, – попросил хриплый. – Лучше про город расскажи.

– Такому, как я, – отвечал собеседник, – там появляться можно разве что в день большой ярмарки. Я же чем торгую? Мясом, шкурами. А там люди зажатые, напуганные. Смотрят на товар и шепчут: «А это точно мясо животного? Не в полнолуние подстрелили?». Духи у них среди камней не живут, вот они и видят в любой тени неупокойника. И боятся, что накидка из волчьего меха в полнолуние прилипнет к коже навсегда. Будто им не известно, что лунная болезнь не заразна.

– Городские всего боятся, – согласился второй голос. – Они землю камнями закрыли. Думали, что она задохнется, и черные тени уйдут. Но разве же нужна теням земля, когда они и на камни, и на стены ложатся?

Голос и шаги становились все тише, и вскоре Рэймон опять остался в тишине.

«Надо мне тоже до города дойти, – размышлял он. – Спрошу про пожар, узнаю про тени. Жаль, что городские не любят рассказывать сказки незнакомцам. Словно боятся, что даже под солнцем тени подслушивают и, дождавшись полнолуния, наказывают тех, кто слишком много говорит».

Черных теней, или неупокойников, как называли их деревенские, Рэймон никогда не видел. Увидеть их каждый мог лишь раз в жизни и лишь на одну секунду. И эта секунда оказалась бы последней для этого человека. Рэймон не стремился приближать свою последнюю секунду.

Утро для рыцаря настало раньше, чем ему хотелось бы. Тонкая деревянная дверь дрожала от настойчивого «тук-тук».

На пороге стояла Элла. Гладкие черные волосы, обычно заплетенные в косу, сегодня были распущены, платье измято, а взгляд испуганно бегал по комнате и Рэймону.

– Какой неожиданный визит, – сказал Рэймон, потирая заспанные глаза.

– Просыпайся. Мне нужно тебе кое-что показать. – Элла протянула Рэймону алую тетрадь.

Тетрадь оказалась дневником предыдущей знахарки. Крупным округлым почерком старуха записывала туда рецепты. Все они, кроме одного, были перечеркнуты. Единственную запись, обведенную в жирный кружок, Рэймон нашел в самом конце тетради. На следующей странице он увидел даты, расставленные в столбик. «Когти, изменение формы лица», – гласила надпись рядом с первой датой. «Когти, изменение формы лица, шерсть», – было написано напротив второй даты.

– Что это? – спросил Рэймон. – Она пыталась создать монстра?

– Она его создала. И, возможно, не одного. Кто-то ведь убил того человека в полнолуние.

«Свершилось: его глаза горят огнем», – прочитал Рэймон надпись рядом с последней датой. Немного пролистав тетрадь, рыцарь понял, что старуха долго искала в ученицы девушку, над которой тяготело бы лунное проклятие. Встретив наконец некую Иланну, знахарка использовала ее кровь для приготовления эликсира. Кажется, ученица обо всем догадалась и сбежала.

Позже, когда Элла ушла, оставив Рэймону тетрадь, которую не хотела держать дома, рыцарь спустился на первый этаж, чтобы поговорить с трактирщицей. Она казалась ему доброй и общительной. Рыцарь радовался, что ему довелось пожить в этом трактире.

Чаще во время путешествия Рэймон ночевал в Домах Путешественников. Так называли пустующие почти что развалины, часто стоящие на окраине и заросшие плющом. Кроме странников там никто не жил.

Когда Рэймон сел за столик возле окна, трактирщица поставила перед ним тарелку с вареной картошкой, посыпанной луком.

– Кушай на здоровьице, – улыбнулась она и перебросила за спину тяжелую золотую косу. – Монстры не беспокоили?

– Нет, – ответил Рэймон. – Только знахарка утром заходила, хотела про предшественницу поговорить.

– Про старуху, отравившую мальчика? – Трактирщица вытерла руки о белый передник и села напротив Рэймона. – Не лез бы ты в эту историю. Мне нравилась ее ученица Иланна. Такая сильная и высокая девушка. Всегда была готова прийти на помощь. Вот только отчего-то постоянно грустила. Говорила, что хотела бы измениться, стать обычным человеком. Не знаю, что она имела в виду. Незадолго до смерти мальчика она ушла. Видимо, поняла, с кем имеет дело, и решила поискать лучшей жизни. А старуху духи забрали, уж не знаю, куда утащили. Не вороши ее прошлое. Слишком многое она умела при жизни, чтобы после смерти оставить в покое тех, кто ею заинтересуется. Слух у меня хороший, а в трактир почти все жители деревни ходят. Знаю, что в окнах хижины странный свет видели и рев слышали, когда старуха еще была жива. А ведь никаких животных она не держала. Сама что ли в чудовище обращалась?

«Не обращалась, а обращала», – подумал Рэймон.

– Надеюсь, наша Элла по ночам когти не выпускает, – усмехнулась трактирщица. – Кстати, раз уж ты с ней подружился, может, отнесешь ей кое-что от меня? Это свежие лепешки, она их очень любит.

«Иногда человек говорит истину, сам того не ведая», – подумал рыцарь, принимая сверток для Эллы.

Вода в реке белела и пенилась. Оставив на берегу сапоги и завязав длинную юбку на уровне колен, Элла стирала одежду. Когда она еще жила в городе, у нее было много нарядов. Особенно сильно ворожея тогда любила красное платье с черной вышивкой. В нем она становилась похожей на волшебницу из сказок, в которые до сих пор верила, хоть и знала, что настоящая магия уже почти ушла из мира. Считалось, что прошло много лет с тех пор, как умер последний человек, одаренный талантом к истинной магии и способный устраивать бурю движением руки и читать мысли одним только прикосновением.

– Неправильно выжимаешь, сильнее надо, – услышала Элла голос за спиной.

Рэймон стоял на берегу. Кожаной куртки на нем сегодня не было, только белая рубашка с широким воротом. На шее рыцаря Элла заметила рваный шрам, ползущий к ключице.

– Ты же рыцарь, а не прачка. – Элла нахмурила брови. – Ты должен уметь убивать, а не стирать.

Но платье она все же отжала посильнее, после чего вышла из воды. Рэймон скользнул взглядом по обожженным ногам знахарки и, заметив шрамы, быстро отвернулся и нахмурился.

– Тебе трактирщица передала. – Рыцарь протянул Элле сверток с лепешками, дождавшись, пока она поправит юбку, сложит белье и обуется.

Травница молча взяла сверток, молча развязала его и так же молча протянула Рэймону верхнюю лепешку. Она оказалась еще горячей.

– Раз я тебя угостила, можно, я задам вопрос?

– Да. Погода хорошая, так давай поговорим прямо здесь.

Они сели на берегу, глядя, как теченье уносит мыльную пену.

– Чем сейчас занимаются рыцари? В стране давно нет войн. Неужели только разбойников и чудищ убиваете?

– Каждый сам выбирает свой путь, – ответил Рэймон. – Кто-то, наверное, и правда ищет по лесам грабителей. А про чудовищ ничего не могу сказать. Каждое чудовище, которое можно убить, на самом деле человек. И часто человек хороший, пусть и проклятый луной. А я не убийца. Я всего лишь собираю сказки. Если хочешь, могу выслушать и твою историю.

– Моя история скучна, я уже говорила. Но я могу рассказать тебе кое-что об одной моей знакомой. Она ворожея. – Элла, опустив глаза, теребила кружево на своей юбке.

– Конечно, рассказывай. Про ворожей мало говорят, а меня они всегда очень интересовали, – улыбнулся Рэймон. Истории про «одну мою знакомую» и «одного моего знакомого» он слышал постоянно. И все рассказчики обязательно стыдливо опускали глаза или отводили взгляд.

– Моя знакомая ворожея с детства каждую лунную ночь видела сны, которые потом становились реальностью. Но однажды появился сон, который не был похож на другие. Она видела его часто, но он не сбывался. До сих пор не сбылся. В этом сне моя знакомая, одетая в доспехи и с мечом в руке, сражалась с чудовищем. Чудовище шло на нее, она отступала. Но монстр ни разу не напал. И она на него не нападала. Когда во сне они оказывались совсем рядом и она уже чувствовала ужасный запах его дыхания, сон прерывался. Она думала, что видит картину глазами настоящего рыцаря, но, по твоим словам, рыцари не сражаются с чудовищами. Так кто же приходит ей во сне?

Рэймон смотрел на реку. Течение унесло пену, вода снова отражала небо и солнце. Так и жизнь смывает какие-то события, каких-то людей. Может показаться, что тогда наша жизнь, как и река, пуста из-за этого, но стоит заглянуть в воду, и мы увидим, что на дне лежат камни и ракушки, блестят чешуей маленькие рыбки, вьются водоросли. И в жизни все точно так же – пусть годы уносят воспоминания, остается то, что с нами навсегда.

Рыцарь повернулся к Элле. Лицо его было серьезным.

– У каждого из нас свои чудовища. Они живут внутри нас. И самое серьезное наше сражение – это сражение с ними.

Когда солнце, уступая место луне, сделало небо кроваво-красным, Рэймон дописал новую историю в тетради. Любая тихая деревня хранит тайны, а тайны Рэймон очень любил. Путешественник записал всю историю старой знахарки. Он рассказал о том, как жители слышали рев и видели загадочный свет в окне хижины. О том, как старуха убила мальчика, которого сама же и превратила в чудовище. Зачем она делала это? Для чего ей понадобились монстры? Рэймон дважды перечитал тетрадь старухи, но так и не нашел ответов. Она просто хотела сделать чудовище. И сделала его. Но, видимо, что-то пошло не так, раз мальчика пришлось отравить. Или же это случайность? Слишком концентрированный эликсир или несколько лишних ингредиентов.

Записи Рэймон решил сохранить в надежде, что однажды встретит человека, разбирающегося в лунных болезнях. Возможно, зная формулу обращения людей в монстров, этот человек даже сможет сделать лекарство. Тогда многие проклятые луной смогут излечиться.

Рэймон сжал кожаный мешочек с травами – амулет, который никогда не снимал.

«Сегодня снова взойдет полная луна. Амулет может понадобиться мне, чтобы проверить мои догадки. Я не могу оставить эту деревню прежде, чем узнаю еще одну ее тайну», – подумал рыцарь, закрывая тетрадь. Осталась лишь одна история, после чего река жизни унесет воспоминания о Багровой Флейте.

Рэймон поднялся в свою комнату. В зал трактира он вернулся уже одетый в кожаную куртку и с мечом на поясе. Рыцарь крепко сжимал рукоять с химерой. Лицо Рэймона выражало полнейшее спокойствие и готовность победить любого монстра, но в душе он надеялся, что этой ночью никто не пострадает.

Выйдя из трактира, Рэймон снял со стены факел и медленно направился по дороге в сторону домов. Весь мир вокруг как будто застыл – деревня спала, и природа вместе с ней. Только Рэймон из Латрэка и полная луна не спали в эту ночь. И еще одно существо, хотя рыцарь все еще надеялся, что ошибается.

Дома стояли неровными рядами и выглядели почти одинаково – деревянные, низкие, с маленьким садом перед крыльцом. Проходя мимо одного из жилищ, Рэймон заметил среди лилий соломенное чучело, очень похожее на то, с которым он сражался палкой в детстве. Подойдя поближе, Рэймон увидел, что к туловищу и рукам чучела пришиты засохшие веточки, а на шее висят длинные бусы из ягод калины.

– С таким охранником в этот дом точно никто не заявится, – усмехнулся Рэймон, пожал соломенную лапку и пошел дальше вдоль домов.

Как только показалось зеркальное озеро, рыцарь свернул с дороги. Хижина знахарки стояла немного в стороне, как и в любой деревне. Уважение к таким женщинам смешивалось у людей со страхом перед ними. Хотя Эллу, как ни странно, не боялся никто.

Окно хижины оказалось распахнуто, и Рэймон заглянул внутрь. Тесная комната, заставленная корзинами с сушеными цветами и травами, выглядела аккуратно, несмотря на покосившуюся старую мебель. Но Рэймона не интересовали травы и шкафы. Он смотрел на измятую постель. Пустую постель.

Рэймон огляделся. Вокруг все еще царило спокойствие, только огонь факела дрожал и отражался в озере желтой кляксой. Он вернулся на дорогу и пошел дальше, оглядываясь по сторонам.

Уже виднелся мост, ведущий в город, когда рыцарь почувствовал за спиной грозное дыхание. Остановившись, Рэймон покрепче сжал факел, но меч доставать не торопился. Существо за спиной громко сопело и царапало лапой землю. Рэймон медленно развернулся. Факел он держал в стороне – в светлую лунную ночь огонь понадобился ему не для того, чтобы освещать врага. Чудовище, тонкое и ловкое, не походило на иллюстрации из книг Рэймона. Под луной проклятые люди становились неузнаваемы, но сейчас Рэймон точно знал, кто стоит перед ним.

Лапы, похожие на птичьи, царапали землю. Вместо шерсти их когда-то покрывали темные перья, но сейчас перьев не было – только нежно-розовая кожа на месте заживших ожогов. Лицо существа выглядело так же, как и лицо человека, но вместо глаз горели два красных огня. Чудовище зарычало, и Рэймон увидел несколько рядов острых треугольных зубов.

Рыцарь сделал шаг вперед. Существо отступило, опасливо покосилось на факел и зашипело.

– Ты ведь боишься огня? – усмехнулся Рэймон. – С тех пор как подожгла свой дом, верно?

Чудовище снова зашипело. Луна еще стояла в небе, но с каждой минутой становилась все бледнее, уступая место солнцу. И существо чувствовало это – развернувшись, оно побежало в сторону хижины знахарки, оглядываясь и сверкая красными глазами. Рэймон не отставал.

«Все повторяется, – думал он. – Все в этой жизни повторяется. Как будто сама луна дает нам второй шанс».

Когда рыцарь вбежал в хижину, чудовища уже не было. На полу, скорчившись, лежала девушка с длинными черными волосами.

Эпилог

– Ты говорил, что ты не убийца. – Элла стояла на берегу озера и смотрела на свое отражение в воде.

– Убийцы не предоставляют выбора, – ответил Рэймон. – Я же его тебе дал. Теперь ты знаешь правду. Признаюсь – я сильно удивлен, что тебе удается сохранять практически человеческое обличие. Твоя чудовищная сущность, кажется, проявилась совсем недавно. И обращаешься ты лишь тогда, когда засыпаешь. Впервые я встречаю подобное. Теперь ты, наверное, и сама понимаешь: в том сне, который никогда не сбывается, ты сражаешься не с монстром. Ты сражаешься с собой.

Элла не ответила.

– Мой путь зовет меня в город, – сказал Рэймон. – Я хочу найти того, кто помог бы мне создать лекарство от проклятия. Если мы еще увидимся, я принесу тебе его.

И, развернувшись, он направился в сторону города, оставляя за спиной трактир, хижину знахарки и всю Багровую Флейту.

– У меня есть свое лекарство, – прошептала Элла, когда рыцарь скрылся за деревьями. Запустив руку в карман, ворожея сжала маленькую костяную шкатулку.

Рэймон из Латрэка поднялся на холм. Перед ним открылся город – огромный каменный муравейник, заполненный тайнами, которые привлекают тех, кто эти тайны может разгадать.

Солнце стояло еще высоко, но Рэймон не хотел покидать холм до заката. Сев на траву, он положил рядом дорожную сумку и вынул из нее свое главное сокровище – длинную и звонкую флейту из красного дерева.

Шелест листвы смешался с тихой нежной мелодией. Пришло время закончить еще одну историю, чтобы уступить место новой.

С неба, затянутого тяжелыми тучами, метко стреляло лучами солнце, освещая четыре ряда трибун и деревянный помост, на котором выступали колдуньи в странных нарядах. Трибуны тугим кольцом охватывали площадку. Когда Марта проснулась и вышла из Дома, первым делом она столкнулась с толпой горожан. Они ничего не могли увидеть, но все равно шли на звуки представления.

Марта попыталась проскользнуть в толпу, но тут же получила удар локтем в плечо и грубые слова, запоминать которые ей не позволило воспитание. Обычно тихие и запуганные, горожане жадно ловили звуки флейты, обрывками летящие с площадки. Локти, колени, кулаки – любыми способами жители Камеи пытались пробиться поближе к чарующей музыке. Марта отошла в сторону, опасаясь нового удара.

– Не пустят тебя.

Худой рыжеволосый мальчишка стоял неподалеку, прислонившись спиной к стене дома и засунув одну руку в карман растянутых на коленях брюк.

– Жалко. Посмотреть хочется. – Марта надула губы.

– Им тоже. – Мальчишка оторвался от стены и подошел к Марте. – Твои родные в толпе?

– Да, именно. – Марта энергично закивала головой.

– Значит, забыли о тебе. Ну, мои обо мне тоже, – вздохнул мальчишка. – Сколько тебе лет? Впервые тебя вижу.

– Мне четырнадцать, – сказала Марта, которой пару лет назад исполнилось двадцать. – Мы недавно приехали в город. Я тут никого не знаю еще.

– Меня знаешь теперь! – заулыбался рыжеволосый. – Меня зовут Руди.

– Марта, – представилась путешественница.

– Прекрасное имя, Марта. Хочешь, я сделаю так, что мы увидим представление?

Марта, дочь рыбака. Марта, новая горничная богатых господ. Марта, сбежавшая ученица гимназии. Марта, горожанка Камеи. Когда путешествуешь по деревням и городам, приходится постоянно сплетать узоры жизни, которой не существует. Марта сегодня улыбалась и шутила, а завтра краснела и опускала глаза. Она лгала и меняла маски, чтобы добиться доверия, но имя всегда оставалось при ней. Марта всегда была Мартой.

Низкий рост и наивные глаза делали путешественницу похожей на ребенка, и она пользовалась этим. Быть милой выгодно – никто не воспринимает тебя всерьез. Ребенку можно доверить маленькие секреты. С ребенком можно вести себя открыто, ведь он все равно ничего не поймет – не дорос еще. Никому не придет в голову строить планы, чтобы перехитрить ребенка. Маленькая и милая, Марта казалась беззащитной, но именно внешняя хрупкость много раз защищала ее.

В очередной раз внешность путешественницы сыграла в ее пользу, когда рыжеволосый мальчишка, приняв Марту за свою ровесницу, пригласил ее на смотровую площадку – крышу городского банка, единственного высокого здания, стоявшего близко к площади. Вскарабкавшись по деревянной лестнице вслед за новым знакомым, Марта ступила на старую черепицу. Внизу ползла к площадке толпа, но, даже подобравшись совсем близко, они не смогли бы увидеть того, что видели Руди и Марта.

Три девушки в фиолетовых балахонах исполняли странный танец под звуки флейты. Они то собирались вместе, то разбегались в стороны, взмахивали руками и выкрикивали слова, которые Марта не могла разобрать. Флейтист, высокий юноша с длинными волосами, собранными в хвост, стоял в стороне.

– Кажется, этот музыкант – рыцарь, – шепнул Руди. – Я видел его в городе. С мечом.

Марта пригляделась к флейтисту. Она отметила, что музыкант-рыцарь был, пожалуй, не сильно старше нее. Ничего необычного в его внешности путешественница не заметила. Куда больше ее заинтересовали три колдуньи-танцовщицы. На поясах у них висели мешочки с цветными порошками, которые девушки развеивали по ветру во время танца, создавая вокруг себя радужное облако.

– И это вся их магия? – фыркнула Марта. Но Руди не ответил ей – с восторженной улыбкой он следил за причудливым танцем.

Все четыре ряда трибун занимали богачи в ярких камзолах с большими пуговицами, недавно вошедшими в моду. Когда Марте наскучили странные танцы трех колдуний, она скользнула взглядом по зрителям. Многие, похоже, получали от выступления не больше удовольствия, чем она. Марта видела блуждающие взгляды скучающих сонных людей. Ее зрение, нечеловечески острое, позволяло разглядеть мельчайшие детали нарядов. Но сильнее всего ее интересовали лица – красивые, словно нарисованные, с тонкими чертами, выдающими благородное происхождение.

Прекрасный светловолосый юноша в темно-синем камзоле заставил ее сердце дрогнуть. На секунду путешественница даже позавидовала девушке, сидящей рядом с ним. Иногда юноша наклонялся к соседке, чтобы прошептать ей на ухо несколько слов. Девушка смеялась, прикрыв рот рукой, облаченной в тонкую белую перчатку.

Два брата, очень похожие друг на друга, сидели в первом ряду. Они вели оживленную беседу и ловили на себе взгляды статной дамы, сидящей рядом. Возможно, она приходилась им матерью или старшей сестрой – настали времена, когда узнать истинный возраст благородной женщины можно было, только спросив ее об этом напрямую. Но невелик шанс получить честный ответ.

Рассматривать зрителей Марте вскоре тоже наскучило, но вдруг ее внимание привлек один человек. Его слишком широкая челюсть и низкий лоб выдавали смешанную кровь, а может, и вовсе не благородное происхождение.

– Ты знаешь человека, который сидит в верхнем ряду почти в центре? – спросила Марта, отвлекая Руди от танцовщиц и флейтиста. – На нем черный камзол с серебряными пуговицами.

Руди прищурился, ища зрителя, о котором говорила ему Марта.

– Пуговицы? Ты видишь, какого цвета у него пуговицы? – изумился он.

– Ты знаешь, кто это? – переспросила Марта.

– Наверное, граф Инрок. Я его почти не видел, но хорошо знаю даму, которая сидит рядом. Она пару раз заходила в лавку к моему отцу. Это Люсиль Инрок. Она сестра графа.

На даму Марта не обратила внимания, но после слов Руди присмотрелась и к ней. Сходство Люсиль и графа Инрока сложно было назвать разительным, хотя, возможно, увидев их вблизи, Марта поменяла бы мнение.

– Они не сильно похожи на благородных господ, – заметила Марта. – Почему они там, среди богачей из древних родов?

– Граф владеет банком, на крыше которого мы с тобой сидим, – ответил Руди.

Марта кивнула. Не только кровь способна вызывать уважение.

– На ярмарку пойдешь? – спросил Руди, когда они с Мартой спустились с крыши. – Там интересно. Можно благородных увидеть совсем близко. Они ходят рядом с нами.

– С чего бы им ходить отдельно? – Марта пожала плечами. – Они такие же, как мы. Просто чуть более… утонченные.

С этими словами она смело направилась к площади.

Марта наслаждалась жизнью, пропитавшей Камею в день ярмарки. Горожане улыбались и смеялись, рассматривали и обсуждали товары. Шутили в разговорах с купцами, торговались. Они выглядели счастливыми. По-настоящему счастливыми. Прекрасные дамы с тонкими лицами стояли рядом с простыми горожанками. Они сверкали белизной рук и красотой драгоценных камней – крупные перстни носила почти каждая леди. Когда Марта смотрела на их руки, ей казалось, что тонкие фарфоровые пальцы вот-вот сломаются под весом дорогих украшений.

Скользя между горожанами, Марта оглядывалась по сторонам. Следом за ней бежал Руди, на ходу рассказывая о прошлогодней ярмарке. Изо всех сил мальчик старался перекричать толпу, но Марта его не слышала. Она искала одного единственного человека. И этот человек, к ее счастью, шел прямо навстречу. Приподняв воротник камзола, он втягивал голову в плечи и старался как можно реже сталкиваться с кем-либо. Когда же неаккуратный горожанин случайно задевал его плечом, тот морщил нос, будто только что коснулся неупокойника. Следом за человеком, стараясь не отставать, семенила девушка, одновременно и очень похожая, и очень непохожая на спутника.

– Ненавижу толпу. Ненавижу низких. А тут целая толпа низких. Что может быть хуже? – услышала Марта, поравнявшись с человеком, которого искала. Эти слова он сказал девушке, идущей следом. Она кивнула.

Марта взглянула на богача. Мгновения ей хватило, чтобы сохранить в памяти это лицо навсегда. Граф Инрок, а именно его Марта и искала в толпе, был из того типа мужчин, что держат дома в закрытом шкафчике банки с разбитыми девичьими сердцами. Его лицо, слишком грубое для благородного господина, врезалось в память. Глаза болотного цвета смотрели равнодушно, словно граф знал все и про этот мир, и про другие тоже. Словно видел наперед все распутья судьбы. Образ равнодушия, приставший к Инроку, притягивал. Холодность всегда притягивает юных девиц.

Люсиль смотрела на брата со слепым восхищением и глубочайшей преданностью. Она придерживала подол темно-синего платья с красной вышивкой на высоком воротнике. Точно такие же узоры украшали и воротник графского камзола. Человек с обычным зрением не успел бы разглядеть и запомнить вышивку, но Марта с уверенностью могла сказать, что узоры напоминали капли крови, стекавшие от края воротника на ключицы графа и его сестры. Когда Марта проходила мимо них, она на мгновение коснулась пальцами руки Люсиль и поймала взгляд сразу двух пар болотного цвета глаз. Удивленный, растерянный взгляд графини и пустой, равнодушный взгляд графа.

Толпа сомкнулась, будто морские волны, разделив двух богачей и простую путешественницу.

– Только лучшие свежие овощи! Последние в сезоне!

– Холода приятнее встречать в теплых мехах! Покупайте меха!

Голоса посыпались на Марту со всех сторон, заставив ее схватиться за голову. Сохраняя в памяти графа Инрока и Люсиль, Марта оказалась в мире, где не существовало ничего и никого кроме нее и этих людей. Когда ее глаза потеряли красную вышивку на их воротниках, этот мир, появившийся на миг, исчез, и на его место пришла шумная ярморочная Камея, так непохожая на себя повседневную.

Легкая рука легла на плечо Марты. Руди, рыжеволосый мальчишка, который сам не понимал, насколько помог новой знакомой, растолкал толпу, чтобы вывести путешественницу с ярмарки. Мимо шли старики в рваных рубашках и юноши в дорогих костюмах, простые горожанки с тугими пучками и графини с аккуратными локонами. Черные волосы, рыжие, золотистые. Карие глаза, голубые, зеленые. Синие платья, бежевые, коричневые. Они мелькали перед глазами и в голове Марты, сменяли друг друга так быстро, что она не успевала сложить единую картину.

Шум, голоса, крики и топот остались за спиной. На деревянной скамейке, чуть наклонившейся вперед, сидели двое – рыжеволосый мальчишка и кудрявая девчонка. Оба одеты опрятно, но бедно. Она – маленького роста, он – чуть выше неё. Ему – лет четырнадцать, и ей, очевидно, тоже. Мимо пройдешь, посмотришь на них и не обратишь внимания, сотрешь из памяти. Мало ли детей в Камее? Особенно в день самой большой ярмарки, на которую съехались купцы со всей округи.

– Марта, – обратился мальчик к своей знакомой, – что ты увидела там, на площади?

– Я впервые оказалась на такой большой ярмарке, – призналась Марта. – Испугалась толпы.

Она встала со скамьи, поправила рукава пожелтевшей от времени туники и убрала с лица непослушную прядь. Один медный завиток постоянно выбивался из прически, и Марта сама уже не замечала, как постоянно убирает его с лица.

– Уже уходишь? – вздохнул Руди.

– В ярмарочный день? Как можно? – рассмеялась Марта. – Хочу вернуться туда. Жажду потратить свои сбережения. Ты со мной?

Сбережений Марте хватило на пару новых туник, теплую куртку с меховым воротником и кожаные сапожки. Домой она вернулась после полудня, с трудом распрощавшись с Руди, который очень хотел проводить новую подругу. По его словам, в городе друзей у него почти не было, поэтому он обрадовался, когда познакомился с Мартой. Удивительно, но в Камее редко встречались подростки. Большинство родителей отправляли детей учиться в гимназии, в крупные города. Марта тоже закончила гимназию. Гимназию города Изидора – столицы, где заседал Совет Мудрецов. Она сохранила теплые воспоминания и о гимназии, и о городе. Дома из белого камня, чистые мостовые, клумбы с цветами – Изидор походил на те города, что любят описывать в романах. Люди приветливые и улыбчивые. Не сплошь благородные, конечно, но и не бедняки. Читать и писать умели все – не зря ведь в центре города стояло здание лучшей в стране гимназии.

Обучением, как ни странно, занимались не столько преподаватели, сколько сами гимназисты. Каждый мог прийти в городскую библиотеку и выбрать книги. Раз в полгода ученики, помимо знаний по общим предметам, показывали успехи в деле, которое сами для себя выбрали. Нарисовать картину, сыграть на арфе, представить решение сложной задачи, рассказать о звездах – самый главный экзамен в гимназии ограничивался только фантазией учеников.

Попасть в гимназию могли только самые ответственные и трудолюбивые дети. Времени на отдых почти не оставалось, но Марте, когда она носила белую форму изидорской гимназии, отдыхать и не хотелось. Ее восхищало то, что пугало остальных – старинные легенды, тайны полнолуний, гадания. Но сильнее всего Марту интересовали духи. Лесные, водные и даже черные тени. Чем больше она узнавала о них, тем лучше понимала себя.

Дом Путешественника по-прежнему пах пылью, но свежий воздух и солнечный свет, проскользнувшие в него через окно, которое Марта почти всегда держала открытым, сделали свое дело: дом уже не казался заброшенным. Бедным и старым – да, заброшенным – нет.

Немного отдохнув, Марта решила еще чуть-чуть прогуляться. Все жители отправились на ярмарку, улицы пустовали, и путешественница могла спокойно осмотреть город, в котором собиралась провести самые холодные зимние полнолуния.

Рядом с улицей Пурпурной Розы проходили улицы Снежной Розы и Желтой Розы. Названия легко можно было узнать, взглянув на табличку, прибитую к каждому дому – цифра и маленький рисунок рядом. На табличке, прибитой к Дому Путешественника, Марта увидела наполовину стершуюся восьмерку и маленькую красную розу.

С крыши банка, единственного высокого в городе здания, открывался вид на весь однотонно серый город. Камея не могла сравниться с жемчужным Изидором, но Марта, бродя по коротким улицам с красивыми названиями, думала, что есть и в Камее особенное очарование. Этот город напоминал ей домики из веток и песка, которые она строила в детстве.

Марте тогда едва исполнилось шесть лет. Она сидела в саду и, сдувая с лица непослушный завиток, строила город. В нем жили человечки из палочек и листиков. Каждому из них Марта давала имя и придумывала профессию. Кузнец Джон в желтой шляпе и его невеста, прачка по имени Мария, стали главными героями ее истории. Дожди и ветра стирали город, но Марта каждый раз старательно выстраивала его заново. Своих героев она хранила на прикроватной тумбочке, где непогода не могла потревожить их. Жителям песочного города Марта подарила не только дома, но и рыночную площадь, гимназию, кузницу, конюшню. В стороне, в траве, которая изображала лес, стоял маленький алтарь из камня. Горожане почитали духов природы, как почитала их и сама Марта.

Кузнец Джон хоть и работал в кузнице, пока золотой шар заливал светом песочный город, всегда находил силы, чтобы вечером сыграть любимой невесте на флейте. Флейту Марта сделала из крошечной веточки и хранила особенно бережно – таких веточек на земле лежало много, но только одна была флейтой кузнеца Джона. Мелодию Марта придумала сама и тихонько напевала ее во время игры. Прошло много лет, не существовало уже ни песочного города, ни кузнеца Джона и его невесты, ни маленькой флейты. Осталась только мелодия, которую Марта до сих пор помнила и тихонько напевала, прогуливаясь по улице Снежной Розы.

Путешественники часто рассказывали, что дома в Камее похожи один на другой. Но Марта считала иначе. Дома отличались не только вывесками, но и теми мелкими деталями, которые Марта так любила подмечать: сбитая краска на стенах; подгнившая в уголке деревянная дверь; заржавевшая или же, наоборот, начищенная до блеска ручка. Такие мелочи незаметны, когда ходишь мимо домов каждый день, но бросаются в глаза, если видишь их впервые.

С детства Марта выхватывала картинки мира. Ее память напоминала галерею. Родной дом с синей дверью. Яблоневый сад. Парта в изидорской гимназии – на столешнице Марта однажды вырезала свои инициалы. Просто так, порыв души. Хотела оставить напоминание о себе. Позже она, конечно, была наказана за это.

Когда в памяти Марты появлялась картинка, которую она хотела бы забыть, путешественница представляла, что эту картинку она видела во сне. Мы часто помним сны после пробуждения, но со временем воспоминания растворяются. Марте удавалось если не стереть картину из галереи памяти, то хотя бы затянуть ее темной тканью.

Сейчас появилась новая картинка. Закат сделал серый город полосато-розовым. В густом мокром воздухе поселился холод. Закончилась песня, родившаяся в далеком детстве. И, вот чудо, Марта перестала петь, но мелодия по-прежнему звучала.

На покосившейся деревянной скамье, торчавшей рядом с домом, дверь которого даже в темноте сияла свежей краской, сидел человек с флейтой в руках. Флейта незнакомца пела ту же песню, что и флейта кузнеца Джона, друга из далекого детства Марты.

Правой рукой Марта нащупала метательный топорик, висящий на поясе и скрытый краем туники.

– Кто ты и откуда знаешь эту песню? – спросила она, нахмурив брови. Голос ее не дрожал.

Мелодия замерла, повиснув в воздухе на последней ноте. Незнакомец опустил флейту и, встав со скамьи, вышел в полосу тусклого красного солнца.

На человека из тени Марта смотрела снизу вверх. Его узкое лицо с впалыми щеками показалось ей смутно знакомым. Как будто незнакомец успел попасть на одну из картин памяти, но стоял на ней в тени, как и сейчас.

– Меня зовут Рэймон из Латрэка, – представился незнакомец, склонив голову по старому обычаю.

– Я не графиня, поэтому тебе необязательно смотреть себе под ноги, стоя передо мной, – ответила Марта.

– Ваше лицо выдает благородство. И даже загар не скроет это от тех, кто может узнать происхождение человека, лишь раз посмотрев на него.

Человек, называвший себя Рэймоном из Латрэка, снова взглянул на Марту. Картинка жгучей искрой сверкнула в ее памяти.

– Вы играли на флейте, когда три шарлатанки пытались выдать дикий танец за древнюю магию! – воскликнула Марта.

– Нам не дано узнать, какой была древняя магия, – улыбнулся Рэймон из Латрэка. – А значит, вы не можете утверждать, что эти девушки обманывали зрителей. То, что не дано больше никому увидеть, каждый представляет по-своему. И никто не лжет, просто у каждого своя правда.

Заметив, что лицо Марты осталось каменным, как город, в котором они вели вечернюю беседу, Рэймон из Латрэка, еще раз склонив голову, произнес:

– Вынужден оставить вас наедине с вашими мыслями.

Марта не ответила. Когда Рэймон из Латрэка проходил мимо, путешественница вдруг повернулась к нему.

– Ваше лицо выдает ту же тайну, что и мое, – сказала она.

В этот раз промолчал уже Рэймон из Латрэка.

Каша была слишком жидкая, но Марта все равно чувствовала себя счастливой. Таверна «Серебро и сталь» соседствовала с Домом Путешественника, поэтому каждый день Марта завтракала именно там.

– Что пить будешь? – Девушка в белом фартуке, разносящая по столикам еду и выпивку, остановилась рядом с Мартой.

– Как и всегда, – ответила путешественница.

Девушка в фартуке пожала плечами и принесла то, что путешественница заказывала каждый день в течение тех двух недель, что прожила в Камее. Стакан с водой. Марта не пила ни пива, ни вина, ни любого другого напитка, стоявшего на столиках посетителей таверны. Всегда только чистую воду. В детстве Марте говорили, что чистая вода очищает мысли.

В таверне, как и всегда по утрам, почти все столы пустовали, но новый посетитель сел именно за стол Марты. Высокий юноша с длинными волосами, стянутыми шнурком. В этот раз она узнала его сразу.

– Доброго утра тебе, благородный рыцарь-флейтист из выдуманного города!

Марта с наигранной учтивостью склонила голову.

– И тебе доброго утра, благородная любительница метательных топориков, – ответил человек, называющий себя Рэймоном из Латрэка.

На щеках Марты выступили красные пятна.

– Мы не успели нормально пообщаться, – продолжал странствующий рыцарь. – Расскажи, кто ты и зачем пришла в Камею. Не думай, что я всегда столь любопытен. Просто мне показалось, что тебе нужна компания.

Путешественница сделала глоток воды.

– Меня зовут Марта, – ответила она. – Не всегда благородное происхождение означает большой достаток. И не всегда деньги делают человека благородным. Мой род обнищал. Здесь я ищу работу на зиму наравне с другими путешественниками.

Девушка в белом фартуке подошла к Рэймону, чтобы принять его заказ.

– Иди к благородным, – сказала она. – В их домах тепло. И кормят вкусно. Конечно, если работа слуги не задевает твое самолюбие. А если умеешь с травами обращаться, лучше иди в деревню. Тут недалеко есть одна. С музыкальным названием. Травница у них умерла совсем недавно.

– Травница умерла? – переспросил Рэймон. Марте показалось, что лицо его побледнело.

– Ну да, – небрежно махнула рукой девушка. – Слышала, как на ярмарке купцы об этом говорили. Совсем молодая девчонка была.

– Я почти не разбираюсь в травах. – Марта сделала еще один глоток. Она говорила с официанткой, но смотрела на Рэймона из Латрэка. Желание вести беседу, очевидно, покинуло рыцаря. Он помрачнел.

– Полы мыть умеешь? – спросила девушка. – Белье стирать? Еду говорить? Иди к благородным, зимой слуги им всегда нужны! Из башен они почти не выходят. Должен же кто-то их развлекать.

Марта доела кашу и отдала пустую тарелку девушке.

– К кому посоветуешь обратиться? На ярмарке я видела много благородных.

– Они часто приходят в городские лавки, – сказала официантка, забирая тарелку. – Особенно в ювелирную и книжную. Спроси там. – Девушка повернулась к Рэймону из Латрэка. – Что принести вам?

Рыцарь, все еще хмурый, коротко извинился и, встав из-за стола, направился к выходу. Марта, с которой он даже не попрощался, с легким недоумением посмотрела вслед новому знакомому, но почти сразу забыла о нем. В тот момент, как Рэймон из Латрэка вышел из таверны «Серебро и сталь», Марта уже снова разговаривала с официанткой. Путешественнице хотелось поскорее узнать, где можно найти лавки, в которые заходят богачи.

Улица Бархатной Фиалки – не самое приятное место в Камее. Там, где ходят иногда богачи, всегда сидят бедняки. Впрочем, Марта не назвала бы Камею таким уж бедным городом. Нищие здесь встречались намного реже, чем в Изидоре или в Карлине, втором по величине городе из всех, в которых побывала путешественница.

Карлин ей понравился – яркий, шумный, вечно цветущий город. Духи природы любили это место. Улицы не нуждались в цветочных названиях – живые, настоящие цветы украшали каждый дом, каждый переулок. Ухоженные клумбы с пухлыми бутонами всевозможных растений – такую красоту Марта видела только в Карлине. Изящные тонкие башни, выкрашенные в яркие цвета, стремились к солнцу. Даже сахарно-белый Изидор не полюбился ей так сильно, как этот сказочный город.

Яркая картинка, всплывшая в памяти, растворилась в утренней прохладе, когда Марта услышала совсем рядом знакомый голос.

– Марта! Здорово, что мы снова встретились!

Рыжеволосый мальчишка в светло-коричневой куртке весело улыбался путешественнице. Круглое курносое лицо с редкими маленькими веснушками сияло ярче карлинского солнца.

– Руди, доброе утро. – Марта улыбнулась в ответ. – Я ищу книжную лавку и лавку ювелира. Они должны быть на этой улице.

– Книжную лавку! – Руди засиял еще ярче. – Так это ведь лавка моего отца. Я провожу тебя. Ты любишь книги? Может быть, приключения? Или записки путешественников? Или про магию читаешь?

Руди крутился вокруг девчонки, которую считал подругой, и засыпал ее вопросами. К тому времени, когда они, наконец, добрались до книжной лавки, Марта знала, что сможет найти в ней много редких сочинений. Путешественница не стала говорить Руди о том, что книги, которые он считал уникальными, она, выпускница изидорской гимназии, прочитала еще на первом курсе.

Дверь в книжную лавку отличалась от других только вывеской. Марта потянула за блестящую ручку, отполированную ладонями покупателей, которых, если верить словам Руди, в лавку заходило так много, что его отцу даже не пришлось выносить книги на ярмарку – благородные господа сами приходили. Марта охотно верила каждому слову нового знакомого. Рядом с ним она превращалась в четырнадцатилетнюю Марту, недавно приехавшую в город.

Обещанную толпу посетителей путешественница не увидела, зато товар поразил ее разнообразием. Книги стояли на длинных полках, висящих под потолком, и в широких шкафах, сколоченных из толстых досок. Лежали на столах и даже на полу.

– Папа, познакомься с Мартой, – сказал Руди, гордо расправив плечи.

Отец Руди, носивший простое, но гордое имя Бернард, выглядел именно так, как в представлении Марты должен выглядеть хозяин книжного магазина – невысокий, плотный, в круглых очках и всегда с книгой в руках. Его рыжие волосы и короткая борода местами серебрились.

Таких гостеприимных людей, как Бернард, Марта не встречала в городах уже давно. Он охотно рассказывал о себе, о книгах и о семье.

Любовь к беседам, отличительная черта и Бернарда, и его сына, пришлась Марте на руку.

– Часто ли богатые дамы заходят сюда? – спросила она. – Я подумывала устроиться на работу в хороший дом или даже в башню. Может быть, к графу.

Задумавшись, Бернард провел рукой по бороде.

– Люсиль Инрок заходит чаще остальных. Знаешь ли, сама-то она вроде милая, пусть и молчаливая, а вот про брата ее такого же сказать не могу. Если хочешь идти к ним на службу, лучше с госпожой Люсиль переговори. Глядишь, возьмет тебя горничной. Ее брату, знаешь ли, наш банк принадлежит. А значит, платить будут щедро за работу. Хотя эти богачи зачастую скупцы те еще. Может, лучше в книжную лавку к нам устроишься? Помощники мне всегда нужны. Да и Руди рад будет.

Бернард, весело прищурившись, покосился на покрасневшего сына.

Марта поспешно перевела тему, заслужив благодарный взгляд Руди. С хозяином книжной лавки она обсудила несколько книг, первых, попавшихся ей на глаза. Она вспомнила, как сидела за широкими столами изидорской библиотеки и перелистывала пожелтевшие страницы, с упоением впитывая каждое слово. Когда Марта закончит свое главное дело и отправится домой, она обязательно заедет не только в прекрасный Карлин, но и в родной Изидор. Путешественница решила так, сидя в книжной лавке города Камеи, во время разговора с гостеприимным Бернардом и его сыном Руди, отзывчивым и добрым мальчиком, который уже дважды помог ей, сам того не ведая. Впервые путь Марты стелился так гладко.

Когда Марта попрощалась с Бернардом и Руди, был уже полдень. Пасмурной Камее неожиданно шло солнце поздней осени, еще светящее, но уже не греющее.

Улица Черной Лилии появилась перед Мартой, решившей прогуляться по каменному лабиринту. В глаза ей бросилось мертвое черное здание, стоявшее в ряду привычных низких домов. Марта подошла к нему и встала напротив окна. Изнутри дома тянуло печальной пустотой.

– Судьба сама знает, когда и с кем нас надо сталкивать.

Путешественница обернулась на знакомый голос. Рэймон из Латрэка бесшумно выскользнул из тени.

– Нас она сталкивает уже не в первый раз, – ответила Марта. – Так значит, мы зачем-то нужны друг другу.

– Быть может и так, – согласился Рэймон. – Ты знаешь историю этого сгоревшего дома? Когда-то здесь жила семья. Не добрые люди, но и не злые. В одну ночь, когда на небе застыла полная луна, в доме случился пожар. Только одной из дочерей удалось выжить. На память ей остались шрамы, кольцами обвивающие ноги. В городе девушку не любили. Даже в собственной семье она всегда была изгоем.

– Это она подожгла дом? – Марта оторвала взгляд от обгорелых стен и повернулась к рыцарю. – Девушка, которая выжила.

На лице Рэймона появилась легкая улыбка, но в глазах его жила бесконечная тоска.

– Девушка говорила, что невиновна. Горожане считали иначе.

Холодный ветер завыл внутри дома, будто души погибшей семьи кричали из стен. Белые хлопья полетели на рыцаря и путешественницу, словно пепел наутро после пожара.

– Первый снег. – Рэймон из Латрэка подставил ладонь. Пушистые снежинки легли на его руку и кристальными слезами упали на землю.

– Мне становится грустно рядом с тобой, Рэймон из Латрэка, – тихо сказала Марта. – Я поняла историю, которую ты рассказал мне. Путешествуя, я видела десятки подобных. Что привело тебя в Камею? Может быть, мы с тобой встретились не просто так. Я хотела бы узнать твою историю. Взамен могу предложить свою.

– В путешествие я отправился, чтобы собирать истории, – ответил рыцарь. – В тетрадь я записал множество рассказов – про предательства, про верность, про любовь. И про луну. Луна порушила не одну человеческую судьбу. Однажды, перечитав свою тетрадь, я понял, в чем истинная цель моего путешествия. Исцеление. Я найду лекарство от лунной болезни. Я убью монстров, спящих в сердцах добрых людей.

– Твоя цель благородна и чиста, а значит, ты достигнешь ее, – мягко улыбнулась Марта. – Я планирую провести три зимних полнолуния в Камее. Сюда меня направила сама судьба. Когда я заканчивала изидорскую гимназию, то получила предсказание. Твоя цель – бороться с чудовищами, которые просыпаются внутри людей. Моя цель – бороться с теми, кто вылезает из темноты.

– Черные тени?

– Черные тени, – согласилась Марта. – В ночь моего рождения на небе сияла луна. Матушка страдала от жара и попросила отца открыть окно. Он старался объяснить ей, что черные тени могут скользнуть в темные углы комнаты, но она не слушала. Отворяя ставни, он умолял духа нашего дома защитить нас. Но все же одна незваная гостья смогла пройти. Мать и отец застыли, с ужасом глядя, как высокий силуэт подбирается к моей колыбели. Но тень не тронула меня. Призрачные пальцы скользнули по одеялу, и вдруг чудовище отпрянуло, взвыло и вылетело в окно. Люди боятся черных теней. А черные тени боятся меня. В предсказании, которое я получила в гимназии, говорилось, что нужно найти некую волшебную вещь. Я прошла всю страну, чтобы найти человека. Серебряный граф, получивший богатство не волей предков, а волей судьбы, хранит в подвале каплю благородной магии, ту самую вещь. Мне надо заполучить ее. И разобраться, как она действует.

Хлопья первого снега ложились на крышу банка, где хранилось серебро графа Инрока, богача с лицом простолюдина.

Марта не любила ждать. Марта не умела ждать. Несколько дней она бесцельно слонялась по каменным цветочным улицам, ловила свежий первый снег, холодящий кожу и путающийся в волосах. Она сохранила в памяти картину: с неба летели белые хлопья, и серая Камея за ночь стала вдруг тоже белой. Проснувшись однажды и выглянув в окно, Марта увидела сугробы, серебрившиеся на солнце.

Все чаще Марта заходила в книжный магазин и в конце концов приняла предложение Бернарда. Рыжеволосый Руди, ее юный друг, светился ярче солнца.

Есть решения, которые принимают себя сами, если человек бездействует. Так Марта начала работать в книжной лавке, хотя планировала попроситься в дом графа. Но Люсиль Инрок не спешила покупать новые книги.

– Вы говорили, что Люсиль Инрок часто заходит сюда. Почему же я еще ни разу не видела ее, хотя работаю в лавке уже больше двух недель? – спросила однажды вечером Марта, оставшись наедине с Бернардом. Руди вызвался помочь покупательнице донести связку с книгами до дома.

Бернард, обычно улыбчивый, нахмурился.

– Боюсь, она еще долго не сможет приходить. Несколько полнолуний дела у нас шли не очень хорошо, если честно. Мне пришлось обратиться за помощью к серебряному банку графа Инрока. Только не рассказывай Руди. Он ничего не знает.

– Вы задолжали крупную сумму брату Люсиль? – Марта приподняла бровь. – Из-за этого она теперь не приходит в лавку?

– Возможно, так и есть. Да, думаю, так и есть, – вздохнул Бернард. – Спасибо, что помогаешь нам, Марта. Ты умеешь заинтересовать читателей, выбрать нужную книгу для нужного человека.

Путешественница взяла со стола небольшой сборник рассказов в коричневой обложке и поставила его на полку. Марта любила порядок. Книги тоже любили его.

– Не человек выбирает книгу, а книга выбирает человека, – сказала она серьезно, а затем улыбнулась. – Я надеюсь, что вправду полезна вам.

Глухо хлопнула входная дверь, Марта обернулась. Руди стряхивал снежные хлопья с рыжих волос. За его спиной возвышался темноволосый юноша с узким бледным лицом.

– Марта, я не знал, что ты в Камею со старшим братом приехала! – весело воскликнул Руди. – Что же ты нас раньше не познакомила? Это ведь он играл на флейте в ярмарочный день. Старший брат, который и рыцарь, и музыкант – надо же!

Путешественница слегка наклонила голову и перевела взгляд с Руди на его спутника. Тот рассеянно пожал плечами и виновато улыбнулся.

– Можно тебя отвлечь от работы на мгновение? – обратился он к Марте.

Гостеприимный рыжеволосый Бернард грузно вылез из-за стола, подошел к нежданному гостю и крепко сжал его ладонь.

– Должен сказать, что у вас чудесная сестренка! – заявил он. – Меня зовут Бернард, я владелец этой лавки. Не желаете перекусить? Моя жена, знаете ли, испекла чудесные пироги этим утром.

– Простите, но в другой раз, – ответил человек, представившийся братом Марты. – У меня есть срочное дело к сестре. Еще раз приношу свои извинения.

– Ну что вы, что вы! – рассмеялся Бернард, отпустив руку собеседника. – Понимаю, семейные дела. Марта на сегодня уже закончила работу.

Путешественница сняла с вешалки куртку, кинув гневный взгляд на неожиданно обретенного родственника.

– До завтра, Бернард! До завтра, Руди! – Обернувшись к отцу и сыну, она лучезарно улыбнулась и торопливо помахала им рукой.

Снова хлопнула входная дверь. Две фигуры торопливо прошли по темной улице и завернули за угол.

– Рэймон из Латрэка, тебе лучше поскорее объяснить мне, с чего вдруг мы породнились! – Марта развернулась так резко, что рыцарь чуть не налетел на нее.

– Не здесь, – прошептал он. – Поверь, это очень важный разговор. Мне нужна твоя помощь.

Рэймон из Латрэка, благородный рыцарь, и Марта, выпускница изидорской гимназии, а теперь путешественница, подрабатывающая в книжной лавке, сидели в таверне «Серебро и сталь».

Столы, покрытые липкими пятнами от пролитых напитков, пустовали. В день полнолуния посетители старались расползтись по домам до темноты, а зимой темнело рано. К тому времени, когда Рэймон закончил рассказ о травнице Кизаре, с которой увиделся утром, в таверне кроме него, Марты и дремавшей за столиком у стены официантки не осталось никого.

– А от меня тебе что надо? – спросила путешественница, наслаждаясь супом, который оплатил ее новообретенный брат.

– Проклятие должно было уйти после смерти того, как его наложил. – Рэймон из Латрэка говорил тихо и медленно. – Избежать смерти невозможно, но ведь есть те, кто остается на грани. Мир живых закрыт для них, но и мир мертвых не пускает.

– Тебе нужна черная тень. А я нужна тебе, потому что смогу убить ее.

Рэймон удивленно приподнял бровь.

– Ты так спокойно об этом говоришь?

Путешественница глубоко вздохнула.

– Отправляясь в путешествие, я не столько следовала за судьбой, сколько хотела стать героиней одной из книг, которые по вечерам читала в библиотеке. Думаю, и ты хотел того же. О, не стоит отрицать. Не нужно красивых речей, я уже и так знаю, что ты способен говорить много и красиво. Черта, присущая героям романов – говорить много и красиво. Говорить, но не делать. А ты собрался сломать образ. Твоя цель благородна, хотя, признаюсь честно, я не очень-то верю в удачный исход. Ты собираешься тягаться с устройством мира. И я собираюсь помочь тебе. Чувствую, что должна это сделать. Пока что это все. Однажды ты узнаешь больше.

Много ли на свете людей-хамелеонов, чьи слова и действия зависят от того, кто находится рядом с ними? Марта считала себя хамелеоном. Рядом с Руди она превращалась в простую девчонку, которой он ее и считал. Во время разговоров с Рэймоном она отражала его сущность, говорила его словами и думала его мыслями. Она согласилась помочь. Он обещал помощь в ответ. Если бы в их первую встречу кто-то сказал, что в будущем им суждено работать вместе, Марта убежала бы из Камеи, забыв о приближающихся холодах. Ее разозлили манеры рыцаря, его бумажный плоский образ. Марта мыслила объемными картинками, а Рэймона из Латрэка разглядеть по-настоящему никак не могла.

Вернувшись в Дом Путешественника, Марта первым делом заперла дверь и распахнула окно. Небо продолжало щедро осыпать Камею белыми хлопьями. Марта оперлась локтями на подоконник и выглянула на улицу. Тишина и спокойствие. Будто время вдруг замерло.

Тяжелые черные облака проплыли над Камеей, обнажив белый шар, повисший в небе.

– Началось, – улыбнулась Марта и, ловко перемахнув через подоконник, села, свесив ноги на улицу.

Сначала ничего не происходило, лишь лунный свет серебрился, и низкие каменные дома отбрасывали тени. Но вдруг одна тень дрогнула, растянулась и поднялась. Густая черная дымка сложилась в высокий силуэт. Тень двинулась по улице, приближаясь к Дому Путешественника. Приподнялась одна рука, вторая. Силуэт опустился на дорогу и огромным пауком шустро пополз к Марте. Она улыбалась и болтала ногами, словно ребенок. Тень подобралась совсем близко, а потом застыла, дернулась, отпрянула и вжалась в стену соседнего дома. В тишине появился первый звук – тихий стон. Размытый силуэт снова рванулся к Марте, отпрянул во второй раз и слился с тенью дома.

Путешественница громко вздохнула.

– Скучно, – сказала она, и в застывшем воздухе ее голос показался необычайно громким. Марта спрыгнула. Под ногами заскрипел снег.

Тени выползали из темноты и поспешно скрывались в ней, когда путешественница проходила мимо. Дома с плотно закрытыми окнами и дверями охотно скрывали в своих тенях души тех, кто не обрел покой.

Марте нравилось гулять по пустым улицам. Она представляла, будто осталась одна во всем мире, но при этом не испытывала одиночества. «Как можно быть одинокой, когда вокруг столько всего?» – удивлялась она в детстве. Вот и в Камее Марта чувствовала себя уютно в окружении теней, домов и снежных холмов. Путешественница, гордо подняв голову, шла по улицам, сворачивая то направо, то налево, и даже расстроилась, когда серебро сменилось золотом – первые лучи восходящего солнца прогнали с неба холодный шар луны. Но впереди ждали еще два полнолуния, два серебряных полнолуния.

Громкий настойчивый стук в дверь. Четыре удара.

– Хочу поговорить с тобой, Марта.

– Я не та Марта.

– Не к тем Мартам не стучится по утрам Рэймон из Латрэка.

Марта сползла с кровати и запуталась в одеяле. Слишком сонная, чтобы распутаться, она засеменила к двери, обернутая толстым мягким коконом.

Рэймон из Латрэка стоял на пороге. Серьезный, строгий, гладко выбритый. Такой, каким Марта увидела его в первую встречу, три полнолуния назад.

– Раньше ты в это время уже была готова совершать подвиги, – заметил Рэймон, войдя в дом и захлопнув за собой дверь.

– Пуф! – Марта снова упала на кровать и свернулась клубочком, подогнув под себя ноги. – Когда природа просыпается, я засыпаю, – пробурчала она, уткнувшись лицом в подушку.

Незаметно первый снег, чистый и блестящий, сменился серой грязью и лужами. Тонкие сосульки, свисавшие с домов, за одну ночь стекли вниз. За стенами каменного города начинали наливаться первые пухлые почки. Марта надеялась увидеть свежую ароматную зелень по пути из Камеи в следующий город, зовущий ее. Осталось только одно неоконченное дело.

– У нас есть неоконченное дело, – сказал Рэймон.

– Только что об этом думала, – ответила Марта, медленно сев на кровати. Подняв голову, она взглянула на Рэймона щелочкой одного карего глаза. Второй она открывать пока что не собиралась.

Зима принесла много пользы. Рэймон заработал денег, играя на флейте, Марта – помогая в книжной лавке. Благодаря путешественнице господин Бернард сможет расплатиться с долгами. Но теперь, когда снег обратился в звонкие ручьи, пришло время оставить Камею.

Марта терла глаза, прогоняя остатки сна. Узкий луч света проник в комнату через приоткрытые ставни и на мгновение ослепил ее. Крошечные частички пыли, обычно незаметные, плясали в воздухе. Путешественницу захлестнуло желание поскорее схватиться за тряпку.

– Вчера вечером я снова пытался найти лавку Кизары. Безрезультатно. А значит, нам придется искать знания в другом месте, – вздохнул Рэймон.

Марта встряхнула головой, а затем привычным движением убрала с лица непослушную прядь. За зиму волосы немного отросли и после того, как Марта принимала ванну, спадали ей до лопаток. Закрученные же в тугие кудри, они лишь немного прикрывали плечи.

– Думаю, нам лучше и дальше представляться братом и сестрой, – предложил Рэймон. – Поразительного сходства в нас никто не найдет, но мало ли на свете братьев и сестер, не похожих друг на друга?

– Да, Руди охотно поверил в наше родство.

– Потому что ты ему нравишься, – усмехнулся Рэймон.

Марта запустила в рыцаря подушкой. Он увернулся, подушка улетела в сторону стола, на пол со звоном покатились кружки и тарелки. Приняв Марту всего на одну зиму, Дом Путешественника заметно преобразился. Она топила печь и подметала пол. Подобно обычной девушке, Марта обустроила свой дом, теплый и уютный.

– Так значит, ты уже точно решил путешествовать вместе со мной? – спросила Марта. Она встала с кровати и принялась поправлять простыню и одеяло.

– Ты давно не метала топорики. Возможно, разучилась управляться с ними, и тебе понадобится защита рыцаря? – усмехнулся Рэймон, тактично отвернувшись и блуждая взглядом по пустым стенам. Он вздрогнул, когда в спинку стула, прямо рядом с его плечом, со звоном врезался маленький блестящий топорик.

– Как видишь, навык не потеряла!

Марта скрылась за ширмой, которую сама же сделала несколько недель назад, взяв старую простыню. Пока путешественница переодевалась, Рэймон подобрал подушку и аккуратно положил ее у изголовья кровати.

В этот день, порадовавший Марту ярким солнышком и расстроивший слишком ранним пробуждениям, она выбрала тунику, расшитую по воротнику синим цветочным узором.

– Возможно, именно сегодня мы сделаем еще один важный шаг, – сказала она, выходя из-за ширмы.

Пахло весной. Неповторимый аромат дождя, земли и свежей травы. После зимы, проведенной в Камее, этот запах показался Рэймону настолько сильным, что на мгновение у него закружилась голова.

Рыцарь пришел в Камею ранней осенью и решил задержаться. Всю зиму он просто делал то, что умел лучше всего – собирал чужие истории и играл на флейте. Сняв маленькую комнату в гостинице, Рэймон знакомился с соседями, держа под рукой тетрадь. Особенно много историй он записал, оказавшись на ярмарке. Тогда они с Мартой еще не были знакомы. Рыцарь, убрав подальше меч, в то утро играл на флейте для богачей, съехавшихся из ближайших городов. Он узнал историю девушек, называвших себя колдуньями. Когда Рэймон спросил, правда ли они имеют магический талант, ярко одетые мошенницы рассмеялись и заявили, что они такие же колдуньи, как и Рэймон – рыцарь. Рэймон заметил, что он и вправду рыцарь, чем вызвал смех еще громче прежнего. Девушки рассказали, как когда-то начали зарабатывать деньги танцами и песнями, но быстро поняли, что зрителей подобное привлекать давно уже перестало. Тогда они купили у актрисы из маленького южного городка цветные порошки, создающие радугу, когда нет ни солнца, ни дождя. Выступления стали эффектнее, ярче, красивее. Покорив Камею, девушки планировали направиться во Фриду – город, где когда-то обучали магов.

– Марта, а ты была во Фриде? – спросил Рэймон, пока они спускались вниз по дороге. Камея стояла на небольшом холме, и от его подножия до ворот города вела дорога, символично выложенная колотыми серыми камнями.

– Город мошенников, – сухо отозвалась путешественница. Она шла впереди, упорно игнорируя камни и хлюпая подошвами по скользкой грязи. Рэймон поймал себя на мысли, что ждет, когда же упрямая девчонка поскользнется и покатится вниз по склону, и ему стало неловко. Но Марта и не думала падать. Она шагала уверенно и быстро, оставляя глубокие следы. Рэймон подумал вдруг, что не зря путешественница выбрала в качестве оружия именно топоры. Они шли ей намного больше, чем меч или лук со стрелами.

– Почему? – спросил Рэймон. – Это ведь старейший город, там все пропитано магией.

– Магией? – фыркнула Марта. – Когда-то было, наверное. А сейчас это всего лишь развалина, каждый житель которой утверждает, будто обладает одним из магических талантов. Умеет читать мысли, видеть будущее, исцелять прикосновением. Кто-то из них, возможно, чем-то и обладает. Крупицей магии, уцелевшей во времени. Один или два человека. Но точно не все.

Спустившись со склона, Марта остановилась и развернулась к Рэймону. Рыцарь свернул направо, в сторону фермы, и путешественница последовала за ним. Решив держаться вместе, они договорились, что будут полностью доверять друг другу. Сразу после того, как был заключен этот устный договор, Марта потребовала, чтобы Рэймон сказал ей свое настоящее имя. «Меня зовут Рэймон из Латрэка», – спокойно ответил рыцарь. «Ладно, не хочешь говорить – не говори, странный Рэймон из несуществующего Латрэка», – сказала Марта, закатив глаза. Рэймон только вздохнул в ответ.

Ферма стояла недалеко от Камеи. Большой деревянный дом, три сарая, конюшня, мельница, сад с вишневыми и яблочными деревьями. По двору деловито расхаживали пушистые пестрые куры, в стороне жевали траву две коровы, коричневые с белыми пятнами на боках, на крыльце лениво лизал переднюю лапу толстый рыжий кот. Медленно и тихо вращались крылья ветряной мельницы. Из трубы плыл, закручиваясь кольцами, дым. Пахло сеном, слышалось кудахтанье кур и конское ржание. Атмосфера уюта и домашнего тепла заполняла ферму.

– Я бы тут жить осталась, – призналась Марта с легкой улыбкой на лице.

– Выращивать кур, коров и свиней для богачей и графа? Тебе быстро наскучит такая жизнь.

Рэймон из Латрэка, обогнув конюшню, направился к дому. Марта, с трудом оторвав взгляд от маленькой пестрой курочки, показавшейся ей особенно симпатичной, поспешила за ним.

Рыцарь постучал в дверь. На порог вышла женщина в белом чепце, румяная и улыбчивая.

– Путешественник? – спросила она, окинув взглядом нежданного гостя, и рассмеялась, заметив удивление на его лице. – Путешественники часто заходят к нам. В Камею идут через Багровую Флейту, из Камеи – через нашу ферму и ближайшие деревни. Если вам нужно подсказать дорогу, то я с радостью подскажу. Тут недалеко есть деревня, называется Локон Ворожеи. Слышали наверняка. Там еще река такая изогнутая, вправду на прядь волос похожа.

– Благодарю вас, мы с сестрой собирались держать путь в сторону этой деревни, – ответил Рэймон, учтиво склонив голову.

– С сестрой? – жена фермера удивленно приподняла брови и перевела взгляд с Рэймона на Марту. Правда увидела она только пушистые кудри и узкую спину. Забыв о паутине судьбы, по которой они с Рэймоном добрались именно до этой фермы, Марта сидела на корточках и тянула руку к рыжему коту. Тот охотно принимал ласку, прищурив янтарные глаза и глухо мурлыча.

Почувствовав на себе взгляд, Марта вскинула голову, затем вскочила, убрала руки за спину и нервно переступила с ноги на ногу.

Жена фермера снова рассмеялась. Смех у нее был звонкий, а глаза добрые. Глядя на нее, Рэймон невольно вспомнил одну знакомую трактирщицу.

– Вы проходите в дом, а то негоже на пороге-то разговаривать. И я вам еще не представилась даже! Называйте меня тетушкой Молли, – спохватилась жена фермера и, взяв Рэймона за локоть, мягко потянула его в дом. За ним следом поспешила Марта, а за ней, деловито подняв пушистый хвост, пошел рыжий кот. В доме он по-хозяйски прилег поближе к растопленной печи.

– Моего мужа Гвена сейчас нет дома. После того, как оба наших сына отправились учиться в Олану, ему самому приходится развозить богачам молоко, мясо, сыр, яйца. У нас хороший товар. Много лет уже держим эту ферму. Жаль, возраст берет свое.

Пока тетушка Молли рассказывала Рэймону о муже, чье здоровье сильно подорвали зимние прогулки от фермы до Камеи и до башни графа, Марта рассматривала комнату. С правой стороны от входной двери стоял комод с четырьмя длинными узкими ящиками. На нем красовался тонкий глиняный кувшин, а рядом – небольшой рисунок в деревянной рамке. На рисунке Марта без труда узнала жену фермера, изображенную вместе с мужем и двумя сыновьями.

– Наш старший сын – гончар, а младший – художник, – объяснила жена фермера, заметив, с каким нескрываемым интересом Марта рассматривает рисунок.

– Ваши дети очень талантливы, – улыбнулась путешественница. Она перевела взгляд с картины на тетушку Молли и решила, что всю красоту матери младший фермерский сын так и не передал. Встречаются на свете люди, чье обаяние не смогут передать даже самые талантливые художники.

Марта слушала рассказы гостеприимной хозяйки, ловя взглядом язычки пламени в печи. Алые, желтые, золотые – глядя на них, Марта вспомнила танцовщиц на ярмарке. Они кружились, раздувая вокруг себя облачко разноцветной пыли, а Рэймон играл для них на флейте из красного дерева. Картинка появилась перед глазами, будто Марта прямо сейчас сидела на крыше серебряного банка и смотрела на выступление. Замелькали лица богачей, каменно-бесчувственные, скучающие, заинтересованные. Граф Инрок сидел среди них. Безродный и некогда нищий, он держал в руках все серебро Камеи. В городе и окрестных деревнях не любили его и жалели Люсиль, девушку с невинными глазами, оказавшуюся во власти капризного богача. Марта встряхнула головой, прогнав картинки воспоминаний.

– Откуда вы родом? – спросила жена фермера.

– Из Латрэка, – ответил Рэймон.

– Латрэк? – тетушка Молли удивленно приподняла брови.

– Это город в Грифских Горах, – поспешил рассказать Рэймон. – Его нет на картах, потому что путешественники из гимназий не рискуют забираться так далеко. Я мечтаю прославить свою родину.

Слушая пылкую речь Рэймона, Марта улыбалась. Как и любая путешественница, она не носила с собой карты, но хорошо помнила те, что видела в библиотеке Изидора. И города Латрэка на них точно не существовало. Только неприступные холодные Грифские Горы.

Громкое шуршание прервало разговор. Корзина, стоящая в углу, упала, на дощатый пол вывалилось маленькое свернутое одеяльце, и выкатился круглый серый камень. Под взглядами жены фермера и ее гостей камень закрутился, зафыркал и показал круглую плоскую мордочку с черными бусинками глазок и широким беззубым ртом. Три пары лапок заскребли по полу, когда камень попытался вернуться в одеяло.

– Это ваш домашний дух? – Марта опустилась на четвереньки перед камнем, похожим на плоского серого жука.

– Да, – сказала Молли. – Мы нашли его зимой на пороге дома.

Марта подставила духу ладонь. Камень с плоской мордочкой, постукивая лапками по полу, развернулся, чтобы взглянуть на руку Марты и, не увидев дара или угощения, тихонько фыркнул и скрылся в складках одеяла.

– Духи природы безобидны, но трогать их без разрешения не стоит, – пояснила Марта. – Если они не пойдут на руки сами, лучше смириться с тем, что дружбы не получится. Вам повезло, ваш дух пришел сам. Вопрос только в том, почему он такой.

– Каменные духи живут в лесах, – подхватил Рэймон. – На фермах обычно селятся земляные или собиратели солнечного тепла.

Жена фермера опустила глаза.

– Наш дух пришел из леса, что растет рядом с Локоном Ворожеи. Но мы не знаем, какая сила выгнала его из дома.

– Марта, а у тебя был домашний дух? – спросил Рэймон.

– Угу, – пробурчала Марта. – Он жил во фруктовом саду.

– А у меня не было, – вздохнул Рэймон.

– Появится, значит.

Копыта старой лошади хлюпали по дороге. Повозка переваливалась и подпрыгивала, заставляя Марту морщиться и хмуриться. Она чувствовала себя на редкость мерзко. В деревянной повозке путешественницу укачивало так, что моментами казалось, будто голова превратилась в яйцо, сваренное вкрутую, а в животе плескалась скользкая рыбина. Лошади, даже спокойные старушки, как та, которую жена фермера запрягла в повозку, с детства пугали ее. Когда родители решили впервые посадить маленькую Марту на одну из верховых, животное почувствовало страх девочки.

– Я думаю, мой дух найдет меня, когда я обрету свой дом. Ведь зачем домашний дух, если дома нет? Интересно, какой он будет. Может, полуночник? Я люблю ночь, люблю звезды. Мы бы подружились, – размышлял Рэймон.

У рыцаря настроение было непривычно бодрое. Его не смущали сырость, прохлада и моросящий дождь. Он наслаждался свободой ветра в поле и давно забытым запахом лошади. А лошадей Рэймон обожал с детства.

Когда жена фермера, добрая и гостеприимная тетушка Молли, пожаловалась ему на болезни мужа, Рэймон, как истинный рыцарь, предложил помощь. Он сделал это из добрых и чистых побуждений, но потом понял, что сама судьба заставила его принять подобное решение. Фермер никак не успевал доставить свежую партию свиного мяса одному из богачей, графу Инроку. Марта с радостью поддержала идею, не задумавшись о том, как они с Рэймоном доберутся до башни Инрока.

На следующий день они отправились в путь. Тетушка Молли, восхищенная отзывчивостью нежданных гостей, одолжила им повозку и самую спокойную лошадь. Еще она рассказала, где в округе можно купить пару верховых. Марта не стала отговаривать Рэймона от покупки, хоть и понимала, что им придется потратить уйму денег на это. Услышав о духах, сбегающих из родного леса, она поняла, что лучше как можно скорее закончить дела в пригородах Камеи и отправиться в Локон Ворожеи. Верхом они добрались бы до деревни намного быстрее. Беспокойство за лесных духов побороло в Марте страх перед лошадьми.

– На месте Инрока я побоялся бы жить в уединении здесь, – сказал Рэймон, указав вперед.

Серебряный граф жил в высокой широкой башне, стоящей на небольшом холме. Со всех сторон ее окружали редкие деревья, поля ближайших ферм и островки нерастаявшего снега. На небе клубились серые тучи, дождь обещал сопровождать путешественников до позднего вечера. В памяти Марты отложилась эта картина.

– Он богат, мог бы взять наемников для охраны, – рассуждал Рэймон.

Марта, измученная дорогой, нашла силы усмехнуться. Граф Инрок, видимо, был не из тех, кто нуждается в охране.

– Ты как, сестрица? – впервые Рэймон, сидевший спереди и управлявший лошадью, обернулся к спутнице.

– Как ветер, запертый в сундуке – мерзко, тошно, неуютно, – пробурчала Марта.

– Тогда нам с тобой, возможно, стоит поменяться ролями? – предложил Рэймон. Эти слова он повторял каждый раз, когда они обсуждали план.

Бледность и усталость улетели вместе с весенним ветром. Откинув с лица непослушную прядь, Марта гордо вскинула голову.

– Ни за что! В этой башне моя судьба, а не твоя.

Рэймон улыбнулся. Благородная кровь играла на лице Марты в те моменты, когда она проявляла гордость. Как бы сильно ни старалась путешественница скрыть свое происхождение, Рэймону не составило труда увидеть, кто же на самом деле прячется за образом маленькой кудрявой девчонки с метательным топориком на поясе.

– Кто я, чтобы перечить судьбе? – ответил рыцарь, учтиво склонив голову.

Гости в башню графа Инрока заходили редко. Тяжелая дверь открылась, и на моросящий дождь вылез сгорбленный хмурый старик, служивший у Инрока уже десяток лет. Он, казалось, совсем не удивился, увидев вместо добродушного фермера незнакомца с обветренным узким лицом и его спутницу. Равнодушно окинув их взглядом, старый слуга, не тратя времени на приветствия, потребовал показать товар.

– В наемниках ныне благородной крови больше, чем в знати, – проворчал он. – Я уже слишком стар, поэтому заносите все сами. И побыстрее.

Марта и Рэймон послушно начали заносить продукты в башню. Старик, шаркая, проследовал за ними и указал, где они могут найти погреб.

Вдруг наверху послышался грохот. От неожиданности Марта чуть не выронила тушку индейки. Старик же лишь тяжело вздохнул.

– Заносите дальше. Я скоро вернусь, – с этими словами он отправился наверх.

Рэймон едва заметно кивнул Марте. Они вместе поднялись из погреба, после чего рыцарь направился к повозке, а гимназистка быстро нырнула в маленькую деревянную дверь, скрывающуюся в тени. В башне было множество и других дверей, которые выглядели куда массивнее и надежнее. За каждой из них наверняка прятались богатства, способные осчастливить любого вора, но путешественницу они не интересовали. Марта точно знала, куда ей нужно идти. Она почувствовала это, как только оказалась рядом с башней.

Широкие низкие ступени, холодные камни, давно затухшие факелы. Пальцы гимназистки коснулись стены, шершавой и немного влажной. Марта спустилась на самый нижний этаж. Факелы на стене осветили три двери. Первая оказалась приоткрыта, на второй же висел надежный замок. Но Марте была нужна третья дверь. С круглой ручкой. Маленькая ладонь легла на нее.

Гимназистка шагнула в комнату. Длинные стеллажи тянулись вдоль стен. Даже для Марты комната оказалась слишком темной, но зов, который она слышала уже давно, был громким, как никогда. Никто не видел, как она ходила вдоль стеллажей, останавливаясь и прислушиваясь. Никто не видел, что ее глаза тускло светились в темноте.

Деньги требуют сил и времени, и граф Инрок всегда знал это. Сидя за огромным столом, он перебирал стопки бумаг. Тонкие белые перчатки с серебряной вышивкой на запястье выделялись в его темном наряде и черной комнате. Граф Инрок чувствовал себя уютно, когда его со всех сторон обнимал полумрак. Свет отвлекал богача от работы.

Инрок отложил в сторону одну бумагу, взял другую, но и ее тоже отложил. Потянулся к вазе с засахаренными вишнями, но остановился. Привычным движением откинул с глаз пряди тонких прямых волос. Постучал кончиками пальцев по столешнице, повторив простую мелодию, услышанную на ярмарке еще осенью.

Непонятное беспокойство заставило Инрока отвлечься от работы. Он встал, прошелся по комнате, остановился у окна. Телега фермера стояла рядом с дверью башни, но самого фермера рядом с ней Инрок не увидел. Прищурившись, он разглядел незнакомца в потертой кожаной куртке. Этот человек показался ему смутно знакомым.

Захлопнув окно, Инрок вышел из кабинета и быстрыми шагами направился вниз по лестнице. Его терзало неприятное предчувствие. Незваную гостью он встретил, когда та попыталась проскользнуть к выходу.

– Какой неприятный сюрприз, – тихо сказал граф Инрок, встретившись взглядом с кудрявой девчонкой маленького роста. Потрескивающее пламя факела освещало их лица.

– Знаешь, что губит людей? Самоуверенность. Это ведь она поселила тебе в голову идею проникнуть в башню богатого человека? Да, должно быть, идея и неплоха – моя башня одинока, окна закрыты, стражи нет. Но, не будь ты столь самоуверенной, подумала бы, что тебе не может везти всегда и во всем. Сейчас ты, пожалуй, уже понимаешь это.

Граф Инрок стоял, опираясь на тяжелый письменный стол и сложив руки на груди. Марта смотрела на него и молчала. Это одновременно раздражало и удивляло графа. Наглая воровка вела себя так, будто это не она забралась к нему в башню, а он к ней.

– Тебе нравится моя Камея? – спросил вдруг граф. На его широком низком лбу появились две тонкие морщинки.

Марта удивленно вскинула брови.

– Ну, – замялась она. – Город. Просто город. Очень уж серый.

Граф Инрок подошел к окну и широко распахнул его. Марта разглядела вдали Камею, холодный камень среди полей, лесов, рек.

– Не серый. Серебряный!

В голосе графа звучало истинное восхищение. Лицо его просветлело, на губах появилась улыбка.

Марта рассеянно пожала плечами.

– Не делай этого, – поморщился граф Инрок, покосившись на Марту. Настроение у него менялось так же быстро, как и темы разговора.

– Не пожимать плечами? Или не называть Камею серой? – удивилась она.

Граф Инрок вернулся к столу. Две бутылки дорогого вина, которые Марта попыталась украсть и которые ей пришлось вернуть богачу, стояли рядом с важными бумагами и костяной шкатулкой. Инрок открыл ее. В лучах солнца заблестело золото. Граф немного поковырялся в драгоценностях, а затем, подойдя к Марте, взял двумя пальцами непослушную прядь, свисающую ей на лицо почти до кончика носа. Марта вздрогнула и зажмурилась.

– Не трогай больше свои волосы, – сказал граф. – Ты делаешь это постоянно. Немного раздражает.

Марта провела рукой по волосам, пальцы коснулись чего-то шершавого.

– Ну чего ты дрожишь? – усмехнулся граф. – Это просто заколка. Считай, что подарок. Она стоила гроши и уже успела надоесть моей сестре. А теперь можешь идти.

Незваная гостья несколько мгновений смотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Почему?

– А что мне еще делать? Могу отрубить тебе руку за кражу. Могу отправить в тюрьму. Вот только надо ли мне это? Пачкать ковер кровью безродной. Или ехать в такую погоду в город, – заметив, как Марта вдруг крепко сжала кулаки, граф снова усмехнулся. – Ты воруешь и обманываешь, но не можешь стерпеть, когда я оскорбляю твоих предков. Что делать, такие настали времена. Какими бы знатными ни были твои прадеды, сейчас их правнучка ворует у того, чей прадед вспахивал земли. Теперь мы все безродные, кровь больше ничего не значит. Хочешь засахаренную вишню?

Привычно перескочив на другую тему, граф Инрок протянул собеседнице вазу с вишнями. Марта медленно взяла ягоду, словно опасаясь, что та вспыхнет у нее в руке.

– Ты получила больше, чем полагается воровке – ты уходишь отсюда живая, и руки твои на месте. Подумай сейчас и ответь, все ли ты мне вернула? – граф смотрел своими болотно-зелеными глазами, и Марте казалось, что взгляд этот вытягивает из нее душу, сдавливает грудь и мешает дышать.

– Да, я вернула все, – хрипло ответила она, с трудом проглотив приторную вишню, вставшую комом в горле.

Инрок кивнул и отвел взгляд в сторону.

– Превосходно. Тогда уходи, пока я не передумал.

Марта облизнула пересохшие губы и медленно направилась к двери. Граф Инрок слышал ее тяжелое хрипловатое дыхание.

– А можно еще одну вишню? – спросила она, вдруг остановившись.

На лице графа отразилось недоумение. Он молча протянул Марте вазу. Взяв ягоду, гостья улыбнулась и, сжав ее в руке, выскользнула из комнаты, оставив графа наедине с распахнутым окном и бумагами, дрожащими на ветру.

Эпилог

Часто люди думают, что уйти тихо и молча – это лучшее решение. Долгие прощания приносят слова, сказанные не в свое время.

Марта покидала Камею ранним утром. Она даже не заглянула в «Серебро и сталь», а книжную лавку обошла, сделав крюк через соседние улицы. За воротами города ждало продолжение истории: долгая дорога, надежный попутчик. И лошадь, с которой, по словам Рэймона, Марта обязательно поладит. Она сама считала иначе.

– Марта!

Шлепая башмаками по лужам, рыжеволосый Руди бежал навстречу подруге. Тяжело вздохнув, Марта замерла на месте. Мальчик остановился рядом, тяжело дыша.

– Я знаю, тебе нужно уйти. Путешественники живут этим. Но почему ты не попрощалась?

Марта замялась и отвела взгляд. Она боялась расстроить друга, который был так добр к ней на протяжении холодных зимних месяцев.

– Я приготовил тебе прощальный подарок! – сказал вдруг мальчик. – Я бы хотел, чтобы ты помнила о Камее. И чтобы вернулась сюда однажды.

Марта улыбнулась. Страх исчез, как исчезают черные тени, когда солнце просыпается.

Черный шнурок слегка давил на запястье, а неровный серый камешек царапал кожу. Но не существовало для Марты вещицы более ценной, чем этот простой браслет – камень, обвязанный черным шнурком. Подарок от Руди.

– Тебе есть к кому возвращаться, – улыбнулся Рэймон.

– О чем ты? – Марта приподняла бровь.

– Не в каждом городе тебя ждут суженые. Или в каждом?

Рэймон широко улыбнулся. Марта хотела кинуть в него грязным снегом, но не могла – она сидела верхом на лошади, на которую с таким трудом забралась. Поэтому оставалось только фыркнуть и отвернуться.

– Думаю, не только он захочет снова увидеть тебя. Граф Инрок, пожалуй, в гневе – ты обокрала его. И при этом попалась! Не говори мне, что это случайность!

– И не скажу. – Марта пожала плечами.

– Тогда зачем? – Рэймон повернулся к Марте.

Марта отвела взгляд и улыбнулась.

– В башне Инрока я нашла несколько любопытных книг и документов, – сказала она. – Мне кажется, не только в своем подвале граф хранит древнюю магию, но и в своем теле. Я сильно рисковала, чтобы проверить это. Меня спасла лишь любовь Инрока к засахаренным ягодам.

Марта достала из кармана маленькую круглую бусину, похожую на вишню, и показала ее Рэймону.

– Хочешь сказать, граф Инрок – чародей? – с сомнением поинтересовался рыцарь.

– Чародей он или нет, но в человеческой лжи разбирается так же хорошо, как и в серебряных монетах.

– Мне придется попросить тебя пояснить. Не говори загадками, Марта. Или же нам придется отложить этот разговор, – сдержанно предложил Рэймон.

– Мы отложим этот разговор. – Путешественница снова улыбнулась.

Они приближались к распутью. Там, если верить тетушке Молли, нужно было повернуть направо, чтобы добраться до Локона Ворожеи. Марта обернулась в последний раз, чтобы посмотреть на город. Камея стояла на холме, залитая лучами солнца. Именно такой путешественница и запомнила ее. Граф Инрок, благородный человек с лицом простолюдина, говорил правду: Камея не была серой, она была серебряной.

Если забраться в лес рано утром, когда солнце щекочет лучами капли росы, можно увидеть, как мелькает в траве суетливый лесной шаман. В лапках у него деревянное ведерко, которое нужно заполнить мерцающими росинками. Шаман терпеливо ждет, когда солнце заставит каплю сверкать, и ловит ее.

Лесной дух дружелюбен и тих, но он страшно не любит, когда незнакомцы мешают его утреннему ритуалу. Марта знала это, ее лошадь – нет. Вовремя заметив, как любопытная морда потянулась к бело-серому комочку, мелькающему в свежей траве, Марта дернула за узду.

– Она проголодалась. – Рэймон ласково погладил лошадь Марты.

– Это ей не стоит пробовать на вкус. – Марта спрыгнула с лошади и опустилась на корточки рядом с зеленой полянкой, выделяющейся среди грязи и тонкого слоя снега.

Лесной шаман прижал к себе деревянное ведерко. Его лапы напоминали стебли дерева с четырьмя маленькими пальцами. Шерсть местами еще оставалась белой, а местами уже стала коричневой. Шаманы умели менять цвет, чтобы оставаться незаметными.

– Что ты делаешь у самой дороги? Шаманы ведь должны жить в чаще. – Марта боялась, что дух не поймет ее, но все равно начала разговор. Ей уже давно не доводилось общаться с этими удивительными созданиями.

Дух сразу понял, о чем его спрашивали. Убедившись, что солнечные лучи, которые он поймал утром, не интересуют Марту, он поставил ведерко на землю и торжественно взмахнул лапками. Словно из тонких паутинок сложились в воздухе слова и знаки. Реймон с любопытством всматривался в них, но ему не хватало знаний, чтобы понять смысл послания. Марта же, несколько раз пробежавшись глазами по строчкам, нахмурила брови. Коротко кивнув лесному шаману, она провела пальцем по надписи. Тонкая серебристая паутина слиплась и рассыпалась.

– Помнишь каменного духа, поселившегося на ферме? – спросила Марта, повернувшись к Рэймону.

Рыцарь кивнул.

– Шаману тоже пришлось уйти из леса. Он говорит, что в лесу духов почти не осталось.

– Он, конечно же, не сказал, почему так произошло? – вздохнул Рэймон.

Марта покачала головой. Она обернулась к зеленой полянке, но маленького собеседника уже не было. Духи всегда ускользали бесшумно.

Солнце уже поднялось высоко, когда Рэймон и Марта добрались до деревни Локон Ворожеи. Аккуратные деревянные дома тянулись вдоль берега реки. Рыбаки сидели, опустив удочки в воду. В сторону гостей они даже не повернулись. Деревня находилась между крупными городами, поэтому к путникам жители Локона Ворожеи давно привыкли.

– Говорят, в таверне «Под щучьим плавником» подают прекрасный рыбный суп, – сказал Рэймон.

Марта улыбнулась в ответ. Она шла по дороге, ведя за собой лошадь. Рэймон выбрал для спутницы спокойное и послушное животное, но не в меру любопытное. Лошадь постоянно норовила ткнуться мордой в кого-нибудь. В иной ситуации Марту это разозлило бы, но сейчас общительность лошади оказалась полезной.

Марта натянула вежливую улыбку, заметив, как старушка с опаской косится в сторону лошади, проходя мимо путников.

– Моя верховая просто слишком любит людей. Не бойтесь, – сказала Марта. Старушку ее слова успокоили.

– Подскажите, пожалуйста, где можно в вашей деревне найти травницу? – вступил в разговор Рэймон.

– О, у нас нет травницы. Но есть травник, его зовут Куркус, – охотно ответила старушка. – Талант. Одаренный человек.

Марта и Рэймон переглянулись. Они оба путешествовали уже не первый год, но впервые попали в деревню, где травами и лекарствами занимался мужчина. Много лет это ремесло считалось женским и обучали ему только женщин.

Поблагодарив старушку, путники пошли вдоль берега, вниз по течению. Погода стояла ясная, ветер радовал свежестью и легкой прохладой. Журчала река, проснувшаяся от зимнего холода. Запах свежей рыбы, казалось, пропитывал всю деревню.

Навстречу Рэймону и Марте бежали дети, весело прыгающие по лужам. Взрослые же ходили неторопливо и смотрели на незнакомцев без интереса. Только одна девушка с корзиной в руке улыбнулась, увидев путников. Она улыбалась Рэймону. Он улыбнулся в ответ, отчего на щеках у девушки выступил румянец. Опустив глаза, она свернула с дороги к дому, не переставая улыбаться.

Дом травника стоял в стороне от деревни, окруженный садиком. Травы, цветы и овощи еще не успели вырасти, поэтому смешное пугало с торчащими во все стороны соломенными волосами пугало самого себя.

Марта и Рэймон сразу заметили травника – он склонился, раскрашивая широкой кистью ступеньки крыльца в лазурный цвет.

– Не лучшее время, чтобы красить дом, – заметила Марта. – Дожди идут почти каждый день.

– Вот и чудесненько. Краска пропитает дерево, – весело ответил травник Куркус. Он выпрямился, расправил плечи и повернулся к гостям.

Перед путниками стоял невысокий молодой человек с длинными светлыми волосами. Он был одет в серую рубашку, потрепанные черные штаны и кожаный жилет с разноцветными деревянными пуговицами. На его голые ступни налипли гнилые листья и мокрая грязь.

– Наверное, это разумно, – неуверенно сказал Рэймон.

– Я тоже так считаю, странник, – кивнул Куркус. Ведро с краской и кисточкой он поставил рядом с крыльцом и вытер руки об рубашку, оставив на ней полосы краски.

Травник закрыл глаза и с наслаждением вдохнул утреннюю прохладу, пахнущую свежей краской, рыбой и мокрой землей, а затем снова посмотрел на гостей. Марта любила людей, чьи глаза смотрят с теплом и добротой. Куркус как раз был таким человеком. Он улыбался широко и искренне, смотрел прямо и открыто.

– Меня зовут Рэймон из Латрэка, а это – моя сестра Марта. Мы прибыли в деревню этим утром, – начал рассказывать Рэймон, но травник перебил его.

– Да-да, ничего нового, – бесцеремонно воскликнул Куркус. – Думаю, вам нужна моя помощь?

Путники кивнули.

– И, пожалуй, лучше будет обсудить это в моем доме, за чашкой чая?

Рэймон и Марта переглянулись и снова кивнули.

Оставив лошадей, путники последовали за травником. Чтобы не портить свежевыкрашенные ступени, они зашли в дом через низкую заднюю дверь. Рэймон сразу почувствовал знакомый запах сухих трав.

– Сейчас заварю вам чай, – сказал Куркус.

Пока он хлопотал, разогревая воду и заваривая травы, Рэймон и Марта терпеливо ждали за столом. Марта с интересом рассматривала дом Куркуса изнутри. Она любила замечать мелочи, которые делали каждое жилище неповторимым. Дом состоял всего из одной просторной комнаты, поэтому Марта смогла сразу рассмотреть обстановку: стол, две табуретки на толстых ножках, шкаф, узкая кровать. Под потолком висели букеты сухих трав, а на подоконнике стояли две деревянные вазочки. Каждую вазочку украшал узор. Марта разглядела танцующих оленей на одной вазочке и маленькие ромашки на другой. Занавесок на окне не было, поэтому солнечный свет свободно проникал в комнату.

Куркус поставил на стол три чашки с чаем и блюдце с вареньем приятного желто-оранжевого цвета. Марта сначала приняла его за мед.

– Это варенье из одуванчиков. Я постоянно запасаюсь им на зиму, – объяснил Куркус, протягивая гостям маленькие деревянные ложечки.

Табуреток в доме было всего две, поэтому Куркус сел прямо на дощатый пол. Рэймон поспешно вскочил, чтобы уступить травнику место, но тот наотрез отказался.

– Вы добавляете в варенье вишневые листочки? – спросила Марта, попробовав угощение. – Моя мама тоже так делает.

Травник энергично закивал. Пока они с путешественницей обсуждали рецепты варенья, Рэймон взял в руки чашку и вдохнул аромат горячего чая, но смог уловить только запах ромашки. На дне плавали сушеные ягоды малины. Травница Клара тоже любила добавлять в чай сушеные ягоды, которые росли у нее за домом. Правда, она чаще выбирала не малину, а черную смородину.

Рыцарь поставил чашку на стол, чтобы чай остыл. Марта же пила его прямо горячим, маленькими глотками, не забывая поддерживать беседу с травником.

– Моя матушка была травницей, – рассказывал Куркус. – Она мечтала передать знания дочери, но, к сожалению, я был ее единственным ребенком. Когда она увидела, как сильно я люблю травы, решила посвятить меня во все секреты мастерства. Так я стал первым в деревне травником.

Рассказ не впечатлил Рэймона – он ожидал услышать нечто подобное. Но, выслушав Куркуса, рыцарь решил, что все равно запишет его слова в тетрадь как историю первого мужчины-травника, встретившегося на пути.

– Получается, ты родился и вырос в этой деревне? – спросила Марта, зачерпнув еще немного варенья. – Наверное, очень приятно жить здесь. Рядом река, в которой водится много рыбы. И такой большой лес. Мы немного срезали путь до Локона Ворожеи через него. Должно быть, летом там очень красиво.

Рэймон удивился тому, как легко и быстро Марте удалось завести дружбу с Куркусом. Рыцарю стоило бы поучиться у девушки, которую он теперь называл сестрой.

– Надеюсь, вы не забирались глубоко в лес? – забеспокоился Куркус. – Пару лет назад там начали пропадать люди. Скорее всего, проделки хищников. Хотя в деревне говорят, что в лесу поселился проклятый дух.

– Проклятый дух? – впервые вступил в разговор Рэймон. – Неупокойник? Такого не может быть.

Куркус замялся и опустил глаза.

– Не может, – ответил он. – Неупокойники нападают ведь только по ночам в полнолуние. И точно не в лесах. Я думаю, это духи природы обозлились на деревню. Хотя мы всегда чтили их. Даже не представляю, что могло произойти.

Травник встал с пола и отправился к чайнику, чтобы налить себе еще чаю. Рэймон покосился на Марту. Она заметно помрачнела.

– Поэтому не ходите, пожалуйста, глубоко в лес, – попросил Куркус, возвращаясь к столу. – Тем более что у нас в деревне много всего интересного. Есть замечательный резчик по дереву. Он немного научил меня ремеслу. Мне очень нравится создавать разные полезные и красивые вещи. Эти ложки и чашки я вырезал сам. Как и вазочки, стоящие на подоконнике.

Тени тяжелых мыслей испарились с лица Марты. Она снова завела оживленную беседу с травником, обсуждая резьбу по дереву. Путешественница похвалила работы Куркуса, а он с удовольствием рассказал ей, из какого дерева легче всего вырезать, а какое надежнее и прочнее. Когда настало время покинуть дом травника, он попрощался с Рэймоном и Мартой, как со старыми друзьями, и заверил их, что будет очень рад, если они найдут время зайти к нему в гости еще раз.

Оставив лошадей в конюшне и удостоверившись, что за ними будут хорошо присматривать, Рэймон и Марта отправились в таверну. В деревне не было Дома Путешественника, поэтому им пришлось снимать комнату.

Путешествуя по городам и деревням, Рэймон всегда много времени проводил в тавернах. Там он прислушивался к чужим разговорам и искал случайных собеседников. Марту же тянуло под открытое небо. Но сейчас она сидела за столом, на широкой деревянной скамейке, и думала о духах. Гимназистка решила, что не уедет из деревни, пока не узнает, что же творится в лесу. Марта собиралась попросить Рэймона о помощи, хотя догадывалась, что он предложит для начала поговорить с жителями, узнать местные легенды и в одной из них найти разгадку. Марта же хотела идти в лес, вооружившись топорами.

Путешественница покосилась на Рэймона. Он старательно выводил буквы, записывая новую историю в потрепанную тетрадь. Марта отметила, что тетрадь заполнена уже более чем на треть.

– Не хочешь отдать копию своих историй в изидорскую библиотеку, когда закончишь? – спросила Марта.

Рэймон отвлекся от записей.

– Я хочу, чтобы как можно больше людей прочитало потом мою тетрадь, – ответил он. – Путешественники до меня писали только о своих впечатлениях и местных традициях. Я же хочу показать, что каждый человек интересен. У всех есть истории, достойные попасть в книгу.

– Необычная мечта для рыцаря. – Марта задумчиво скользила пальцами по столешнице, рисуя невидимые узоры. – Но и ты сам необычный рыцарь.

На самом деле Рэймон был первым рыцарем, повстречавшимся Марте, но она всегда считала, что рыцари должны мечтать о подвигах. Рэймон стремился к подвигу – он хотел избавить людей от лунного проклятия. Но при этом прославиться он хотел именно своей книгой, ради которой и отправился в путешествие.

На небе висел золотой полумесяц. Марта посмотрела на его улыбку и улыбнулась в ответ. Привыкшая к тихим городским ночам, она немного удивилась, увидев гуляющие у реки компании. Когда солнце прогреет землю и воду в реке, таких компаний станет больше.

Марта умела быть незаметной, когда это требовалось, поэтому без труда проскользнула мимо местных жителей, увлеченных разговорами и весельем. На спине путешественницы висели два одноручных топора, а на поясе – метательные. Она надеялась, что в эту ночь сможет на деле испробовать новое оружие. Свои старые топоры путешественница потеряла в бою с медведем. После той ночи Марта дала себе обещание, что больше никогда не зайдет в лесную чащу. Ни днем, ни, тем более, ночью. С тех пор прошло несколько месяцев, об обещании Марта не забыла, но все равно тихо встала с кровати, чтобы не разбудить Рэймона, взяла оружие и направилась мимо деревни в лес.