Луна моего сердца бесплатное чтение

1

– Быстрее, госпожа Леонтина! Лорд Кайрис и его гости велели мне найти и привести вас как можно скорее! – задыхалась на ходу распорядительница дома, метресса Меолика. Я по привычке подчинилась, ведь одно время она заменяла мне и сёстрам мать. Та умерла вскоре после рождения Виктории, самой младшей из нас.

Я впервые видела чопорную Меолику такой испуганной, хотя она и прятала страх, таившийся в глубине её голубых глаз за маской озабоченности. Казалось, она с молоком матери впитала почтительность к воле моего родителя, Блентвера Кайриса, младшего лорда в доме Саламандр.

– Что случилось, Мела? – спросила я, еле поспевая. Длинная юбка задевала за ветки кустарников, словно те хотели меня остановить, но я быстро отмахнулась от недоброго знака. Негоже знатной леди из огненного дома, чей смелый девиз, начертанный на воротах и выбитый на стенах комнат замка гласил: “Я лелею добро и изгоняю зло”, бояться грядущих несчастий. Да, и что такого могло произойти?

– Я не знаю мыслей господ, – ответила она и так строго посмотрела, будто мне был не двадцать один год, а семь. Мела носила тёмные строгие платья, за которыми прятала свою худобу, в детстве она напоминала мне ворону, которая ходит вокруг с важным видом и видит все наши шалости. Она не позволяла себе, а тем более нам, дочерям хозяина, никаких вольностей, а уж тем более распутных действий и мыслей. Поэтому, я и любила убегать на свидания к Найтвеллу в лес. Я знала почти все тропы в этой части чащи и при желании могла прятаться и от жениха. Но в том-то и дело, что я этого не хотела.

– Зачем им понадобилась я? – моё удивление было искренним. Как и положено молодой леди, я мало интересовалась чисто мужскими занятиями: политикой и войной. И в глубине души была даже рада, что последнее сражение с Волкодлаками, в которым мы потерпели сокрушительное поражение, осталось в прошлом, пусть ещё и не таком далёком, как хотелось бы.

– Опять витаете в облаках? Солнце уже садится, а мы ещё не на месте! – тоном учительницы заметила метресса, не сбавляя шага. – Супруга уважаемого лорда должна иметь достоинство. Хоть фигурой Боги не обидели! Благодарите их каждый день за то, что избежите участи непорочной жрицы в храме!

Я промолчала. Спорить с ней – все равно, что подливать масло в лампу: только ярче разгорится. Пусть ворчит! А у меня будет время остыть от ласк Найтвелла. В лесу трава душистая и деревья заслоняют от любопытных взглядов. Тело ещё помнило мягкие руки, сквозь тонкую ткань юбки сжимающие мои ягодицы. Грудь горела от поцелуев: жадных и требовательных, и не будь я из чистого рода, давно бы перешла черту.

Да что там, я стояла к ней вплотную: метресса была сейчас слишком озабочена другим, и её наблюдательность притупилась, иначе она бы заметила, что платье из зелёного драгоманского шёлка безбожно помято, а в чёрных волосах кое-где остались травинки.

Наше поместье, гордо именуемое замком, выросло из-под земли, стоило выйти из леса и подняться на холм. Собственно, таким громким словом это нельзя было назвать при всём желании: неподалёку, в пригороде Трионата, были дома и побогаче, но отец никак не мог смириться, что принадлежит к младшей ветви дома Саламандр, вот и тешил себя иллюзиями.

– Переоденьтесь и спускайтесь в каминный зал! И быстро! – приказала Меолика так, словно была мне матерью, а не пусть и приближённой, но служанкой-полукровкой. Однако что-то в её тоне заставило меня безропотно подчиниться. Завтра я всё выскажу нахалке. Будет ещё мной командовать та, чья мать была обычным человеком, Пришлой из другого мира, понёсшей дитя во время ежегодной мистерии. Полукровка! Женщина без отца – женщина без рода и племени.

Горничные, женщины с примесью крови иномирянок, поговаривали, что она делит ложе с моим отцом. Впрочем, многие это делали, хоть он и скрывал от нас сей факт, памятуя о том, что целомудрие для женщин дома Саламандр – обязательный атрибут. Так же, как умение управляться с огнём и весело смеяться над любой глупостью, но тут я, боюсь, разочаровала его. Отец часто говорил, что идеальная женщина должна быть беззаботной, чтобы дарить мужчине радость и отдохновение от трудов.

– Госпожа, вам помочь? – робко спросила меня Рози, личная горничная. Девчонка всегда казалась младше меня лет на пять, может, тому виной был её невысокий рост и щуплость.

Мне с ней повезло: несмотря на тяжёлую участь землян в нашем мире, она, казалось, совсем не страдала и умела рассказывать смешные истории, от которых у меня болел живот и выступали на глаза слёзы радости.

– Ты знаешь, что за срочность? Зачем я понадобилась отцу и гостям?

– Что вы?! Это не моего ума дело!

– И то верно! Подай мне платье молочно-белого цвета. Да не это, надо чтобы грудь вся была прикрыта! Есть у меня одна мысль.

Но по своей скрытности я не собиралась делиться ей со служанкой. И пока Рози помогала одеться, я со всех сторон обдумывала вероятности. Больше всего мне нравилась та, что вела к алтарному камню.

Отец Блентвера – наш ближайший сосед, второй лорд из рода Феникса, не зря приехал к нам, чуть только рассвело: конечно, они решили не откладывать свадьбу! Именно для этого и нужна им я: чтобы объявить свою волю! Ну и Слава Богам!

– Что это вы разрумянились? – спросила Рози, застёгивая пуговицы на моём платье. – Никак намиловались с женихом-то?

Горничная была моей поверенной в сердечных делах: я не рассказывала ей всё, но кое в чём поучиться у неё стоило. Когда я спрашивала, сколько за те три года, что она здесь, у неё было мужчин, она, безусловно, привирала, но даже если сбросить половину, получалось приличное число. Отец иногда одалживал её друзьям или соратникам по Ордену Сопротивления. Иногда всем сразу. По мне, так это ужасно, но, видимо, люди устроены иначе, чем чистокровные. Рози говорила, что ей нравилось чувствовать в себе твёрдый мужской член.

– Я не перехожу черту, – ответила я и строго посмотрела на неё.

– И многое теряете! Уж поверьте, это даже лучше, чем мясной окорок, который вы мне давали пробовать в прошлый День Равноденствия, – как ни в чём ни бывало лепетала бесстыдница. – Вы же сами видели: когда меня сношали…

– Хватит! Всё настроение испортила! Это в такой-то день! Пойдём уже!

Мельком бросив взгляд в зеркало и убедившись, что отлично выгляжу, я подала Рози знак, что готова. Шли медленно, чтобы я не выглядела взволнованной и раскрасневшейся. Отец бы не простил, если б я опозорилась при всех его знакомых!

Пока мы плелись полутёмными коридорами, кричащими о нашей стеснённости в средствах, я предалась любимому занятию: размышлению.

Рози была права: не участвуя в мистериях, чистокровные дочери, едва им исполнялось шестнадцать, смотрели издалека, со специальных площадок на всё действо, от начала и до конца. Человеческие женщины, чьи лона принимали чистокровное семя во славу наших Богов, укрепляли связь моего народа с этой землёй, делали жрецов искуснее, а воинов храбрее.

Я видела три мистерии, моя младшая сестра и того меньше, мы привыкли к виду чужой страсти. Таковы были наши обычаи, потому как целомудрие не должно произрастать от неведения, но только от добровольного выбора Это привилегия, которой лишены все человеческие женщины, пришедшие к нам из другого мира, так называемые Пришлые. Те самые, от которых отказалась родная земля.

Поговаривали, что с тех пор, как древние кланы отказались убивать иномирянок на алтарных камнях, Боги отвернулись от нас, предоставив своим сыновьям самим решать проблемы. Нашествие Волкодлаков многих убедило в этом, но новая кровь и сердца, вынутые на сверкающие чистотой ритуальные блюда, уже не могли умаслить старых Богов.

– Госпожа, госпожа! Надо идти, – шептала Рози, стоящая сзади. Я и сама не заметила, как остановилась у тяжёлых дверей каминного зала. Слуги в когда-то блестящих ливреях стояли у входа с непроницаемыми лицами. Полукровки нашего дома хорошо знали правила и не поднимали глаза на дочерей хозяина.

– Я готова, – сказала я чуть слышно в ответ, и Рози, кивнув, подала знак.

– Леди Леонтина Кайрис! – Слуга громко выкрикнул моё имя, и я вошла в залитый светом зал.

2

Большие сборища я не любила, и то, что предстало моему вниманию, более напоминало военный совет, а не обсуждение брачных договорённостей.

Пятеро мужчин с суровыми лицами сидели в креслах, расставленных полукругом. Я чувствовала себя не в том доме, где я игралась у камина ещё малышкой, а в тронном зале или, как минимум, на тайном собрании, ставившим целью свержение власть имущих.

Всех присутствующих я видела у нас и раньше: отец Найтвелла, ближайший сосед, придирчиво оглядел меня с ног до головы, будто прикидывал, гожусь ли я для их дома. А ведь он всегда был со мной любезен и говорил комплементы: мол, я умею себя держать и немногословна, как и подобает знатной леди. Чем я его прогневала?

– Подойди ближе, Леонтина, – после паузы, в течение которой лорды осматривали меня с ног до головы оценивающими взглядами, произнёс отец, почему-то уступивший сегодня кресло моему будущему свёкру. Чтобы глава дома сидел не в центре, должно было случиться что-то особенное.

Сердце сжалось от предчувствия дурных вестей, но я подчинилась и присела на стоящий в центре табурет, больше приличествовавший прислуге на кухне, но не дочери хозяина.

Голос у отца был усталым и мягким, я расслабилась и немного успокоилась. Остальные лорды-соседи хранили суровое молчание, но что мне за дело до них? Скорее всего, снова обсуждали дела Сопротивления, которые никогда не перейдут в реальные действия. И ради этого они вырвали меня из крепких объятий жениха?!

– Разговор предстоит серьёзный, и я жду от тебя внимания, – продолжил отец, поглаживая аккуратную бороду.

Я кивнула, метнув взгляд на лордов. Все, кроме отца Найтвелла избегали на меня смотреть и хмуро оглядывали цветастый ковёр под ногами.

– Ты слишком молода для такого задания, но обязана справиться.

– Конечно, она справится. В конце концов, девочка воспитана в правильной вере и при её уме понимает всю тяжесть нашего положения, – пробасил будущий свёкор.

Я насторожилась. Что ещё за задание? А как же свадьба, намеченная на будущий Праздник Урожая? Я и так устала считать оставшиеся недели.

– Это и впрямь единственный выход, Блентвер, – поддержал другой сосед.

– Единственная надежда, – вздохнул четвёртый лорд и пригладил рукой короткие волосы.

Потом долго говорил отец: о долге и совести, о выпавшей чести и жертвенности, о семье. И о положении моего народа, изнывающего под игом оборотней и огнедышащих летающих тварей. Чем больше я его слушала, тем тусклее казался мне свет масляных ламп, освещающих каминный зал. Тем холоднее становилось вокруг, а огонь в очаге всё больше походил на маленький фитилёк, не способный отогнать наступающую тьму.

Я слушала и не смела спросить: зачем ты говоришь мне то, что я и так знаю? Что вам всем от меня надо?

Разболелась голова, и я уже мечтала только об одном: лечь на хрустящие белые простыни и, накрывшись мягким пледом, пахнущим лесом, заснуть без всяких сновидений. Потом я очнусь, отдохнувшая, и спрошу отца, чего он от меня ждёт. Только бы речь шла просто об отложенной свадьбе! Я боялась худшего: мне всё-таки предстоит стать непорочной жрицей! Но какой в этом толк для Сопротивления?

– Леонтина! – грозный окрик отца вывел меня из оцепенения. – Ты слышишь, о чём я говорю?

– Не ругай её, Блентвер, – произнёс молчавший доселе пятый лорд. Он усмехнулся в пшеничные усы и добродушно произнёс: – Мужские игры туманны для самого острого женского ума. Переходи к сути, мы все устали за сегодня. Решение ведь принято?

И пятый посмотрел на отца таким взглядом, что на секунду мне почудилось, будто тот съёжился и втянул голову в плечи.

– Конечно, – огрызнулся он. – Надеюсь, собрание не сомневается в моей преданности делу?

Мне хотелось подойти и обнять отца, встать между ним и этими лордами, перешедшими грани приличия и гостеприимства.

– Вот и докажи, – с нажимом сказал “свёкор”. – Каждый из нас многое потерял, у соседей война забрала единственных сыновей. Виланс тоже жертвует дочерью, чем твоя лучше? Мы не требуем всех, только эту!

Лицо отца сделалось мертвенно-бледным, я чувствовала, как в кончиках пальцев рук рождается холод и ползёт прямо к сердцу. Так и есть! Я никогда не выйду замуж, уступлю это право золотоволосым сёстрам.

Отец посмотрел на меня так сурово, что если бы я не сидела, то непременно рухнула бы на ковёр. Ни за одну провинность, никогда в жизни я не заслужила такого тяжёлого взгляда!

– Леонтина, выслушай и прими как честь! Тебе предстоит поработать на благо страны: собрать для нас кое-какие сведения в стане врага.

Я онемела и не могла поверить сказанному. Неужели они говорят про меня, третью дочь младшего лорда?!

– Но как я попаду туда? И кто мне их расскажет? – осмелилась я спросить. Оставалась надежда, что Боги разом лишили их ума. Всё происходящее казалось мне иррациональным сном, кошмаром без смысла и конца.

– Ты отправишься в составе десяти девушек, которых уже третье лето требуют в знак нашей лояльности и преданности Волкодлаки.

– Я не понимаю, отец. А как же свадьба?

Комната поплыла, я держалась из последних сил.

– Свадьба отменена, – резко ответил “свекор”. – Твоей девственности можно найти гораздо лучшее применение, чем постель моего сына. Ты должна будешь соблазнить Рэва Торгского, предводителя одного из главных кланов рыжих волков.

В глазах потемнело, живот скрутило от боли. Мне не хватало воздуха. Запахи горящих дров и мужского пота вызывали тошноту и грозили лишить сознания. Я перестала храбриться и ускользнула в спасительную тьму.

1

Первый вопрос, который я задала себе, вынырнув из тьмы забвения: почему выбор пал на меня.

Моя комната, такая знакомая и обычная, вмиг показалась уютной и безопасной, укрытием от всех жизненных бурь, одна из которых уже коснулась краешка судьбы нашей семьи.

В комнате никого не было.

Я лежала в постели и пыталась понять, не приснилось ли мне всё то, что происходило в каминном зале. За окном была ночь, у изголовья кровати тускло светила масляная лампа. Обычно их заполняют каждый вечер, чтобы запаса хватило, если хозяйка вдруг пожелает почитать или помечтать за чашкой ароматного травяного чая.

В моей же топливо было на исходе. Так сколько я спала?

Боги словно услышали ответ на мой вопрос и послали его в облике Меолики, неслышно вошедшей в комнату. Она была словно тень, призрак, молча взявший меня за руку:

– Лежи, не вставай! – произнесла метресса мягко, словно я была тяжелобольной. К горлу подкатил ком: значит, мне ничего не привиделось!

– Что всё это значит? – вяло поинтересовалась я. Язык был как ватный, потрясение ещё не отпустило меня. – Что теперь со мной будет?

– Ты уверена, что хочешь поговорить об этом именно сегодня?

Меолика улыбнулась и погладила меня по лицу, совсем как любящая мать. Не то, чтобы она была злой мачехой из сказок, просто относилась к нам как прилежная гувернантка, но не более того.

Отец, видимо, специально подослал её, чтобы та по-женски объяснила мне новые обязанности. Предложение отложить разговор до завтра было заманчивым, но я не хотела отсрочки приговора, предчувствуя, что тот неизменен. Я села в постели, крепко сцепив пальцы, и приготовилась слушать.

– Отец ждёт от тебя понимания и покорности.

– Я всю жизнь только этим и занималась.

– Так не начинай дерзить сейчас! – тон разговора поменялся: место воспитательницы заняла надзирательница. – Я расскажу тебе подробности, но обещай не плакать и не заламывать руки. Это ничего не изменит.

– Истерики мне не свойственны, – ответила я холодно. Пусть понимает с кем разговаривает, полукровка!

– Вот и хорошо.

Метресса встала и скрестила руки на груди. Пару мгновений мы мерялись взглядами, она первой отвела глаза и отошла к окну.

– Леонтина, ты войдёшь в число десяти девственниц, которых ежегодно требуют Волкодлаки и отправишься в Вервик – их столицу. О цели тебе уже сказали. Постарайся собрать как можно больше полезных сведений обо всём, что сможешь услышать. Передавать будешь зашифрованным письмом, через одну из девушек. Она сама тебя найдёт, как только ты… проберешься в постель Рэва Торгского.

– Это обязательно? – спросила я, и голос предательски дрогнул.

– Разумеется. Любовница может услышать то, что не сумеет служанка.

– Но почему нельзя отправить кого-то другого?

– Отправляли. В прошлом году и позапрошлом. Никто из них и близко к нему не подобрался. Рэв – фигура непростая, в каждом видит шпиона, он очень осторожен и подозрителен. Такой не поселит в своём доме полукровку, да и чистокровных избегает. Но на тебя, как на образованную и высокородную, может и обратить внимание.

– Откуда ты столько знаешь?

Меолика подошла ко мне и села рядом. Некоторое время она колебалась, а потом, усмехнувшись, произнесла таким горьким тоном, что я удивилась:

– Если ты родилась от человеческой матери, то надо научиться не только раздвигать ноги в нужный момент, но и стать для своего мужчины наперсницей в делах, соратницей, если угодно.

– Я тоже хотела делить ложе с любимым, – запальчиво ответила я. – А теперь надо мной надругается враг, а я буду вынуждена улыбаться ему и кланяться.

– Так улыбайся и кланяйся! Только делай так, чтобы он ничего не заподозрил. Велика важность – девственность потерять!

Сказать, что я удивилась, значило, не сказать ничего. Меолика с детства прививала нам понятие целомудрия. Мы выросли и впитали убеждение, что чистокровные должны отдаться только мужу, после брачного пира. Раньше мне казалось, что Меолика разделяет эту догму.

– Что смотришь? – продолжила она между тем, превратившись из чопорной вороны в женщину. – Думаешь, Блентвер лишил меня невинности? Совсем нет, он был вторым, после своего старшего брата. Они поймали меня на лестнице чёрного хода во время обеденного отдыха господ, оттащили в чулан, несмотря на мои крики, и забавлялись. Конечно, меня не били и не выламывали руки, просто объяснили, что всё равно трахнут. Но если я буду покорной и позволю молодым господам стать мужчинами, уговорят старого лорда оставить меня в доме, а не выдавать замуж за полукровку.

– И ты согласилась?!

Сегодня мой мир окончательно рухнул и придавил меня своими осколками.

– Конечно. Одно дело – жить в доме, подобному этому, носить добротные вещи и совсем другое – горбатиться с утра до ночи на полях или на реке. Это вы с сёстрами родились с золотой ложкой во рту, поэтому тебе меня не понять.

– И что было дальше?

– Они делили меня ещё несколько лет, пока Блентвер не женился и не обзавёлся собственным домом. Он взял меня в качестве распорядительницы.

– Значит, вы спали вместе, пока мама была жива? – это покоробило меня сильнее всего.

– Нет. Твой отец был верен жене, согласно брачным клятвам. Так что гнев не справедлив.

– То, что со мной так поступают тоже не справедливо.

– Как раз напротив! – усмехнулась метресса. – Теперь ты поймёшь, что значит уметь угождать господину. Постарайся, чтобы жертва была не напрасной. А теперь, я пришлю Рози, чтобы она помогла тебе раздеться. Выспись хорошенько, завтра мы начнём подготовку. Времени до передачи девушек не много.

– Когда? – только и выдавила я из себя.

– Девять дней.

Я остановила метрессу, когда она уже была на пороге:

– Меолика, – спросила я с затаённым страхом. – Если я справлюсь, что будет дальше? Есть надежда вернуться?

– Лорды говорят, что да. Мне надо идти, Леонтина! Рози сейчас будет здесь.

2

Все последующие дни меня упорно натаскивали по таким предметам, как чтение карт, политика Илиоса, чистописание и этикет. Я всё схватывала на лету и получала похвалу за похвалой от Меолики и отца, который избегал моего общества и игнорировал умоляющие взгляды.

Каждый вечер я долго лежала в кровати с открытыми глазами и пыталась представить, каково это: быть служанкой в доме врага днём, а ночью позволить ему лишить тебя чести, даже не сделав попытку защититься.

Остальных девять отобранных девушек я не знала лично, хотя часть из них происходила из знатных, но обедневших семей, не имевших возможности дать за каждой из многочисленных дочерей достойное приданное. В этом я подозревала и своего отца, хотя он упрямо прикрывался высокой целью: освободить страну от ига завоевателей, поработивших нас более пятидесяти лет назад.

Чем я могла оправдать своё нежелание участвовать в столь славном деле? Слабостью духа и желанием выйти замуж по любви? Отец и лорды Ордена Сопротивления уверяли меня, что как только я добуду сведения о расположении арсенала в столице, они устроят мой побег и даже выдадут замуж за Найтвелла. “Мой дом будет счастлив принять в качестве невестки героиню Сопротивления”, – говорил мне отец бывшего жениха.

Но у меня зрел иной план, как избежать позорной участи наложницы оборотня. И натолкнул его на меня спектакль Рози, которая должна была передать всё знания и умения о мире плотских утех и постельных развлечений. Горничная с упоением объясняла мне такие вещи, от которых даже я, чистокровная, видевшая мистерию, краснела и смущалась, как малолетняя.

Потом настала пора, когда Рози обязали прилюдно показать своё мастерство. Бесстыдница только кивнула, но по блеску её глаз было заметно, что она радуется и предвкушает особое удовольствие.

Мы с Меоликой расселись в комнате, соседствующей с той, куда вошла Рози. Большое зеркало в стене оказалось прозрачным, и я сидела, словно в театре или на очередной мистерии, одно воспоминание о которых наводило на меня ужас. Я понимала их важность для силы моего народа, но крики девушек, на которых не подействовал отвар забвения, до сих пор стояли у меня перед глазами. Человеческим женщинам было больно от первого резкого проникновения, но распалённые мужчины не желали долгих ласк. И хоть Рози пыталась уверить меня, что всё быстро забывается, я боялась, что то же самое ждёт и меня: грубость, унижение и увечье.

Пока я раздумывала, к горничной уже присоединился незнакомый мне мужчина. Он был ещё молод, но почти лишён мышц, которые скрывал жир, колыхавшийся складками на животе. Лицо, изъеденное оспой, вызывало отвращение.

Мужчина был обнажён, но не возбуждён. Он почти по-женски, прошёл в центр комнаты и сел на кровать, откинувшись назад. Рози словно ждала этого, и подошла ближе. Я любовалась её красивым профилем и старалась не замечать мужчину, между ног которого она присела на колени. На лице Рози не было и тени отвращения, напротив, оно дышало обожанием. Девушка поглаживала внутренние стороны бёдер партнёра, который тем временем наклонился и дёрнул её лиф, порвав платье. Маленькая грудь высвободилась их тесных оков полукорсета, Рози закрыла глаза и подалась навстречу жадно трогавшим её рукам.

Мужчине, видимо, надоела игра и, грубо взяв горничную за волосы, он приблизил её рот к собственному паху. Тут я и заметила, что его член, ранее походивший на сморчок, поднялся и выпрямился. Рози жадно накрыла ствол ртом и принялась насаживаться на него, потирая торчащие соски о бёдра толстяка.

Мне стало дурно, и я несколько раз хотела встать и уйти, но Меолика неизменно удерживала меня, заставляя внимательно смотреть на то, как мужчина, обхватив голову Рози, понуждал её двигаться всё быстрее. Я боялась, что она задохнётся, или он сломает моей горничной шею, но метресса только снисходительно улыбалась, словно мои страхи не имели никаких оснований.

– Зачем мне было на это смотреть? – с ужасом спросила я, когда мужчина кончил Рози прямо в рот, и она принялась глотать белое семя, продолжая с обожанием посматривать на партнёра. Оральные ласки считались среди чистокровных грязными и неприятными, и сложись всё по-другому, я бы никогда не увидела их, а тем более не стала бы им обучаться.

Струйка стекала у горничной по подбородку, и капли падали на одежду, но Рози, казалось, это совсем не смущало. Она отползла и встала, низко склонив голову в знак почтения, словно развалившийся на кровати толстяк был обожаемым правителем. Я с облегчением вздохнула и закрыла глаза, когда девушка, пятясь, покинула комнату.

– Чтобы не бояться и правильно себя вести, – последовал леденящий душу ответ. – Никто не знает, что захочет от тебя хозяин. Надо быть готовой встретить любую его прихоть с радостью. Мужчины не любят строптивых.

– А кого они хотят видеть рядом? Шлюху? – засмеялась я, пытаясь унять дрожь в теле.

– Отчасти. Тебе надо не только обратить на себя внимание, но и удержать Рэва Торгского подле себя так долго, как сможешь.

– То есть моё возвращение не планируется, верно?

Я встала на ватных ногах и побрела к выходу, не обращая внимания на дежурные протесты метрессы. Она, должно быть, тоже хотела поскорее от меня избавиться, но её мнение было не важным. Гораздо больше интересовало: что скажет отец. Сможет ли он и дальше быть невозмутимым и спокойным, когда я спрошу, почему избегает откровенного разговора? Боится неудобной правды и женской истерики?

Пройдя полпути до его комнаты, я повернула обратно. Так и созрел мой план.

Разговор с отцом ничего не даст и не отведёт разящего меча, зависшего над моей головой. Я поговорю с ним позже, когда мой план сработает. И не только с ним.

1

Я решила поговорить с Найтвеллом, а, может, это была уловка, чтобы ещё один раз повидаться с любимым.

Я ждала его на нашей поляне, где ещё пару дней назад мы спасались от жары в тени раскидистого дуба и мечтали о совместном будущем. Тело помнило жадные прикосновения, низ живота сводило от воспоминаний о ласках и в предвкушении сегодняшней встречи, на которую я ставила свою честь. План мой был предельно прост: отдаться Найтвеллу, и тогда меня не отправят в столицу, к оборотням, в качестве дани.

Карманные часы говорили, что любимый опаздывает, но я верила, что у него на то была веская причина. Он ведь не мог меня предать!

Я металась от одного края поляны до другого. Лес в предзакатных сумерках становился всё мрачнее, я так и ждала, что из чащи выйдут слуги, посланные отцом за мной. На этот случай я приготовила план отступления: никто из полукровок не знает и не чувствует лес так, как я.

– Леонтина! – застал меня врасплох голос любимого.

Я оглянулась и оказалась в объятиях Найтвелла. Он держал меня в кольце рук и смотрел в лицо с грустной нежностью. Меня пугал этот прощальный взгляд, полный боли и невысказанного сожаления. Я первая прильнула к его губам, подавив в душе росток сомнения. Это ведь он, мой Най! И он пришёл! Вопреки воле родителя, Ордена и всего мира!

Най всё крепче прижимал меня к себе, я чувствовала его желание и откликалась на него. Остальной враждебный мир остался там, за пределами поляны. Я была жадна в поцелуе, он ведь мог стать последним.

Внезапно Най отстранил меня и заглянул в глаза:

– Прости!

– За что? – улыбнулась я и погладила его по щеке. Сейчас я любила его больше чем когда-либо!

– За то, что не смог отстоять тебя, Лея! – прошептал он и привлёк меня к себе, вдыхая аромат волос, чёрными прядями, рассыпавшихся по спине. Умышленно не стала забирать волосы в причёску, зная, что Най от них без ума.

Я продолжала прижиматься к любимому, вокруг нас сгущались сумерки, предвещая наступление тьмы. Впереди была ночь и только нам решать, какой она станет: тёмной, непроглядной или звёздной с ароматом лесных ягод и шорохами ожившего леса.

– Ты любишь меня, Най? – спросила я тихонько.

– Да, Лея. Но я должен отступиться. Мы должны.

– Нет, – прошептала я, заглядывая в его тёмные бездонные, как ночные озёра, глаза. – Не сейчас. Я хочу быть твоей. Здесь и сейчас. Без остатка.

Он смерил меня долгим недоверчивым взглядом, от которого в душу заполз страх. А вдруг оттолкнёт и уйдёт, не оглядываясь?

Вместо этого, он спросил:

– Ты уверена?

– Да. Возьми меня сейчас.

Я отошла на пару шагов и потянула за шнуровку, освобождающую меня от наряда, ставшего теперь лишним барьером между нами. Всё шло, как я того и желала.

– Подожди, я сам.

– Хорошо, – ответила я и доверилась рукам любимого мужчины. Душный воздух был пропитан нашей страстью и нетерпением. Где-то далеко запели цикады.

– Ох уж эти ваши завязки. Ты специально выбрала такое платье?

– Не сердись. Я помогу, – ответила я и негнущимися пальцами развязала узлы. Не говорить же мне, что это единственный наряд, который я могла надеть без помощи горничной. Знал бы мой отец, что я сейчас делаю, он бы выкинул из гардероба моих сестёр все платья, шнурующиеся спереди!

Най привлёк меня к себе, не дожидаясь, пока я справлюсь. Под его натиском они не выдержали, ткань затрещала и освободила меня из плена.

Целуя грудь, я опускалась всё ниже, расстёгивая пуговицы и вдыхая аромат его кожи, который всегда вызывал во мне желание лечь на спину, раздвинув ноги. Задрав нижнюю юбку, я так и поступила.

Най оголился до пояса и лег между ног. Он покрывал поцелуями мою обнажённую грудь. Желание стало нестерпимым, жгучим и мучительным.

– Любимый, пожалуйста, сейчас! – исступленно просила я, запустив пальцы в его жёсткие кудри.

Мужская рука легла мне на промежность. Тонкая ткань трусиков была единственной преградой между ней и моим молящим о проникновении лоном.

– Какая ты влажная, – зашептал Най и одним движением избавил меня от ненужного белья. – Погоди секунду.

Я смотрела, как он избавился от остатков своей одежды. Его член был небольшим, но таким желанным. Я поймала себя на мысли, что хочу, чтобы он вошёл в меня грубо и быстро, без всяких нежностей. Разбил в кровь ставшую ненавистной девственность и белым семенем утвердил свои права на меня.

Небо над головой было усыпано звёздами, новорожденный месяц проливал свой скудный свет на поляну. Я бы предпочла безлунную ночь, до того мне было не по себе. Я лежала обнажённой в ночном лесу, готовясь изменить свою судьбу и отвечать за последствия выбора. Промелькнула мысль, что по-хорошему надо бы рассказать о своём плане Найтвеллу, но сейчас я изнывала от вожделения и решила оставить объяснения на потом.

Я прикрыла глаза и сглотнула слюну, с нетерпением ожидая любимого.

– Иди ко мне, – повторила я призыв и тут же почувствовала тяжесть его тела. Твёрдый и горячий член коснулся моего лона, я подалась ему навстречу, желая быстрее слиться с мужчиной в едином порыве страсти.

Резкая боль кольнула меня, я испуганно отпрянула и вскрикнула. Найтвелл отстранился, на его лицо находилось в тени, я не видела глаз, но боялась, что он разочарован.

Боль отпустила так же быстро, как и возникла.

– Зачем ты провоцируешь меня? – спросил любимый хриплым голосом. – Клянусь, я оставлю тебя нетронутой. По крайней мере, там.

В душе зашевелились недобрые предчувствия, мне стало холодно.

– Что ты имеешь в виду?

Он притянул меня к себе, погладил по спине, его нежный поцелуй в шею развеял тревогу, и я прошептала, целуя в ухо:

– Я всё вытерплю. Возьми меня быстрее, прошу. Не обращай внимания на крики.

– Хорошо.

Я снова почувствовала его губы на шее, на этот раз поцелуй был долгим и чувственным. Должно быть, останется след, но потом это будет лишним доказательством нашей лесной страсти. А когда через месяц, у меня прекратятся регулы, нашим отцам не останется ничего иного, как поженить неразумных влюблённых.

– Повернись на живот, – приказал Найтвелл, прервав мои постанывания.

Я не стала спорить. В конце концов, какая разница, как лишиться невинности. Найтвелл более опытен в таких делах, я решила просто довериться ему.

От поцелуев горела спина, наконец, твёрдый член, о котором просто молило моё тело, упёрся в промежность. Я прогнулась в спине, чтобы облегчить любимому проникновение. На миг он отстранился, чтобы тут же вернуться, только теперь его член стал мокрым.

– Раздвинь ноги, – сказал он, и я снова подчинилась, уже не понимая, почему он медлит. – Ты точно, не против?

– Нет, пожалуйста, возьми меня, – пролепетала я, одурманенная единственным желанием – почувствовать его в себе.

– Расслабься и не дёргайся. Я дам тебе передохнуть.

Член коснулся моей промежности, но тут же ушёл выше, найдя себе другую цель. И снова меня пронзила боль, Найтвелл навалился всем телом, но я лишь крепче сжала ягодицы, стараясь освободиться от объятий, ставших тисками.

– Пожалуйста, прекрати, – застонала я, чувствуя, как головка члена растягивает меня.

Ещё немного, и он победит.

– Нет, я не хочу!

– Замолчи! – ответил Найтвелл и снова сделал попытку взять меня силой.

Я поняла, что просто так не вырвусь, что он вовсе не собирался лишать меня девственности, а просто решил попользоваться напоследок. Среди чистокровных мне встречались девушки, практиковавшие с женихами такого рода проникновение до свадьбы и не считавшие себя после этого обесчещенными. Но я была не из их числа.

Силой мне не вырваться, поэтому я пошла на хитрость: решила выложить Найтвеллу свой план.

– Нет, – простонала я. – Я должна понести от тебя.

– Что?

Я ощутила свободу, Найтвелл резко отстранился.

– Сегодня благоприятный день, – сказала я, продолжая лежать. Боль стихала. – Стань моим первым и единственным мужчиной. У меня есть травы, они укрепят во мне твоё семя. Ты ведь любишь меня, правда?

Я обернулась и посмотрела на мужчину. Недоумение в его взгляде сменилось разочарованием. Моё сердце замерло.

– Ты просто идиотка!

Найтвелл молча натянул брюки, накинул рубашку, второпях перепутав пуговицы. Мне стало невыносимо холодно. Поднялся ветер, я накинула на плечи шаль, предусмотрительно принесённую из дома. Хотелось плакать, но я сдержалась, понимая, что только разозлю Найтвелла ещё больше.

– Куда ты? – задала я дурацкий вопрос, только чтобы прервать тишину и растопить лёд, возникший между нами.

– Домой. Ты тоже одевайся, я выведу тебя из леса, но дальше пойдёшь сама. Ни к чему, чтобы нас видели вместе.

Я всё ещё надеялась, что всё получится.

– Ты обиделся? Но по-другому, нам не разрешат быть вместе. – Я встала и, придерживая на груди шаль, подошла к Найтвеллу и попыталась прижаться, как делала это раньше, когда мне было плохо и больно. Я чувствовала себя виноватой, что не посветила его раньше в свои планы.

– Мы не можем быть вместе, – сухо ответил он и отстранился. – Я думал, ты всё понимаешь. Девственность больше тебе не принадлежит, ты не можешь ей распоряжаться по своему усмотрению. Одевайся, надо вернуться домой, пока тебя не хватились.

Я поняла, что проиграла. И мешочек с измельчёнными травами, зашитый за пояс, сегодня не пригодится. Как и в ближайшее время.

Мне ничего не оставалось делать, как отвернуться и сесть на смятую одежду, больше не чувствуя холода, сожаления или боли. Я словно одеревенела.

– Сама вернусь. Не беспокойся.

Найтвелл посмотрел по сторонам, кинул на меня последний нерешительный взгляд и облегчённо выдохнул, словно все его проблемы разрешились сами собой:

– Ты уверена?

– Я знаю эту часть леса лучше тебя.

– Ну, тогда прощай. Я любил тебя, Леонтина, и не моя вина, что всё так вышло.

Он сделал шаг в моём направлении, но в последний момент передумал и, махнув рукой, скрылся в лесу, так и не обернувшись.

Я смотрела ему вослед и ждала, что Най вернётся. Скажет, мол, передумал, и мы будем бороться, но понимала, что он сделал свой выбор. Все сделали выбор, кроме меня. Я не имела на него права.

Только сейчас, в ночном лесу, наполненном запахами листьев и трав, я окончательно осознала, что моя судьба решена, и пути назад отрезаны.

Так оно и вышло, спустя три дня я ехала верхом по южной дороге, ведущей в Вервик. Родные попрощались со мной, пролив скупые слёзы. Накануне было сказано много патриотических речей, но суть оставалась прежней: меня принесли в жертву. Совсем, как Пришлых из иного мира. И я ехала на первую в своей новой жизни мистерию, где я уже буду не свидетелем, а бесправной игрушкой для утоления чужой похоти.

1

Всю дорогу я вспоминала родной дом, но не потому, что мне там было хорошо, а чтобы не думать о будущем, таящем в себе крах всех мечтаний. Повторяла про себя наставления ордена и метрессы Меолики: имена связных и помощников, иерархию Волкодлаков, похожую на армейские чины, и конечно, заклинания, которые я должна использовать и перечень трав с магическими свойствами. Везти с собой заготовки было бы подозрительно.

Волкодлаки избегали магии, полагаясь на силу, быстроту и выносливость. И запахи, благодаря которым они могли отличать страх противника от ярости, почуять злой умысел или задумываемую подлость. Так что в их присутствии мне придётся контролировать даже мысли.

Но пока я и трое сопровождающих слуг ехали по знакомым местам, где прошло моё детство, где я встретила юность и Найтвелла. Воспоминание о нём отозвались болью в груди. Как он легко от меня отказался! И что ещё хуже, хотел напоследок попользовать, словно девку-полукровку.

После той ночи я его больше не видела, и это к лучшему, иначе наговорила бы гадостей, выплюнула обвинения прямо в лицо. Может, то, что я не вышла за него – к лучшему? Как он мог, любя меня, так просто отдать на поругание, если не на смерть? Я этого не понимала. Ответ напрашивался сам собой, горький и неутешительный – он меня никогда не любил. Хотел поиметь, породниться с моим домом, но не более того.

Дорога пошла под уклон, знакомые места остались позади, как и все мои надежды. Что печалиться о человеке, которого я больше никогда не увижу? В том, что не вернусь, я почти не сомневалась. Шпионка из меня так себе, лгать я ненавижу, так что всё закончиться раньше, чем думает Орден.

Рози собрала мне в дорогу котомку слухов, которые по её мнению, могли пригодиться. Один из них раскрывал самую главную тайну – почему выбрали меня. Не одна из девушек, посланных ранее, не достигла цели. Никто из высокопоставленных оборотней не брал их себе в качестве постоянных наложниц, поскольку те были недостаточно знатны или привлекательны в глазах захватчиков. Оборотни вообще предпочитали своих волчиц всем иным расам.

Меня страшили невиданные раньше Волкодлаки. Девушке моего положения не дозволялось сопровождать отца в поездках, чтобы не вызывать кривотолков. А к нам захватчики не заглядывали. Да и зачем: война давно окончилась, а жили мы, по их меркам, в таком захолустье, что не стоило тратить на нас время.

Знали ли они об Ордене Сопротивления, куда входили лорды, снискавшие себе славу при дворе бывшей столицы? Или их не заботили шпионские игры и игрушечные заговоры, ни один из которых и близко не потревожил Совет стаи?

Во время длинных переездов, сменяющихся краткими привалами, я размышляла о многом. Смотреть по сторонам не хотелось, да и красочных пейзажей вокруг не наблюдалось. Таинственный лес чернел справа, вдалеке, меня так и подмывало пришпорить коня и скрыться между вековых деревьев, но я понимала, что это бесполезно и безответственно. Людей и поселений почти не встречалось, двигались мы в объезд, чтобы не привлекать внимания.

На исходе дня, когда от долгой поездки в седле у меня ломило всё тело, мы прибыли на место встречи с другими девушками, в неприметное поселение на триста домов, обнесённое каменным забором. Стража посмотрела на свёрнутую в рулон бумагу, протянутую моим слугой. Я заметила печать дома Саламандр. Нас пропустили без лишних вопросов.

Жутко хотелось спать, но, словно назло, перед тем, как остановиться у двухэтажного дома, мы проехали почти через весь городок. Каменное строение выглядело основательно, сразу было видно, что его хозяин не бедствует. Слуга громко постучал в дверь, и та тут же приотворилась. Статная немолодая женщина в тёмном платье пытливым взглядом окинула нас, немного задержавшись на моем лице, и громко проговорила:

– Проходите!

Её голос напоминал карканье вороны, таким он был грубым и резким. Слуга помог спешиться и я, подобрав юбки, первой вошла в светлую прихожую.

– Зачем на улице сняла капюшон? – тут же получила я выговор от седовласой дамы, открывшей нам дверь. – Лишние глаза в твоём деле – только помеха. Привыкла, небось, красоваться перед кавалерами!

Я не успела возразить, как она продолжила:

– Теперь твоей красоте будет иное применение, – и хрипло засмеялась, обнажив ряд желтоватых, но крепких и ровных зубов. Я заметила у неё на поясе связку ключей и сразу смекнула, кто передо мной.

– Негоже распорядительнице дома так разговаривать с гостями. Тем более с чистокровной.

Слуги притихли, они знали, какой высокомерной я могу быть, если задеты мои честь и достоинство, но, с другой стороны, дерзить людям, приютившим нас, я считала верхом невоспитанности.

Метресса обернулась и удивлённо посмотрела на меня, словно видела впервые, а потом снова рассмеялась и, приказав слугам ждать здесь, повела меня по деревянной лестнице с высокими ступенями.

Держалась она как чистокровная, должно быть, была дочерью отца нынешнего хозяина дома от человеческой женщины или даже от полукровки. А, может, она была продана в этот дом ещё в детстве? Те, в ком кровь Пришлых смешалась с чистокровной , более прочих завидовали знатным леди.

– Вот ваша комната, госпожа. – Метресса открыла дверь ключом из связки на поясе и распахнула её, пропуская меня внутрь. Комната была большой и богато обставленной. Я даже постеснялась своей пыльной обуви и стала к стене, чтобы не наступить на светлый ковёр с длинным ворсом.

– Горничная сейчас придёт, в соседней комнате – ванная. Слуги уже греют воду. Вы, конечно, устали с дороги.

– Спасибо, – пролепетала я, опустив глаза. Мне было стыдно за мою вспышку внизу. В конце концов, проведя весь день в седле, я могла наткнуться на гораздо более скромный приём и была бы рада даже ему. А тут – огромная кровать с балдахинами!

– Я могу идти, госпожа? – В голосе метрессы зазвучала насмешка. А вот этого я была спускать не намерена!

– Почему вы смеетесь надо мной? – спросила я с вызовом, глядя в бесцветные глаза полукровки.

– Мою глупую голову вдруг посетила занятная мысль: это ведь вы здесь чистокровная, а там, куда едете, станете такой же грязью, как и мы. А может быть, и кем похуже.

Метресса поклонилась и, ни говоря больше не слова, удалилась, аккуратно прикрыв за собой дверь.

2

Я осталась одна и на какой-то миг могла больше не притворяться, чтобы сохранить лицо. Прислонившись к стене, я медленно сползла вниз и, уткнувшись в колени, наконец дала волю слезам. Не было смысла сердиться на метрессу этого дома: в её словах красной нитью проходила горькая правда.

Однако долго предаваться горю я не могла, у меня отняли даже это право. Нет, фактически никто бы не осудил, если б горничная застала девушку, отправляемую к оборотням в качестве служанки или рабыни, в расстроенных чувствах. Но меня с детства учили не показывать эмоции перед прислугой. Те, в ком тела кровь иномирянок должны считать нас чуть ли не Богами и не помышлять о мятеже.

Только чистокровная раса способна удержать под контролем магию Дольнего мира. Стоит Пришлым получить к ней доступ, и они разрушат всё вокруг, оставив после себя безжизненную пустыню. Особенность нашей магии заключалась в том, что она была обоюдоострой. Применишь заклинание, и чем оно сильнее, тем больше потребуется отдать взамен. Подчас, самого дорогого. Именно поэтому, мы не смогли остановить захватчиков, как объясняли мне отец и нанятые им учителя.

Новые расы, как оборотни и огнедышащие, привлекали Пришлых на свою сторону лозунгами: мол, все мы живём здесь, и имеем равные права, а сами теснили нас, чистокровных.

– Госпожа, вам нехорошо? – услышала я мелодичный голос и очнулась от тяжких раздумий.

Надо мной склонилась девушка, молодая, тщедушная и миловидная; веснушки, рассыпанные по щекам и рыжие локоны придавали ей простодушный вид. Казалось, она ни в чём не знала отказа и пила из чаши довольства всю свою пока недолгую жизнь. А ведь, наверняка, прошла через наши мистерии. И не озлобилась.

– Госпожа, ванна готова, – продолжила девчушка и смущённо потупила взор.

– Спасибо. Это то, что мне сейчас нужно, – ответила я как можно дружелюбнее и поднялась с пола. – Сколько тебе лет?

– Девятнадцать исполнилось, – тихо ответила она, не поднимая глаз и зарделась, будто сказала что-то неприличное.

– Не бойся меня, я никого не обижу. Помоги раздеться. Как тебя зовут?

– Виклина, госпожа.

Мне стало жаль девушку, она явно смущалась, помогая мне освободиться от дорожного костюма. Я же почувствовала облегчение, избавившись от тяжести платья и полукорсета, сдавливавшего грудь.

– Дальше я могу сама.

– Что вы, госпожа, как можно?! Я сделаю вам массаж, я умею, – залепетала Виклина, её глаза вмиг наполнились слезами. Мне хотелось подойти и обнять её и, если бы я не знала, что это напугает служанку ещё больше, я бы так и поступила.

– Только не плачь, хорошо? Я не смущаю тебя?

Девушка отрицательно качнула головой и успокоилась.

– У госпожи прекрасное тело. Ваш супруг будет доволен, – сказала Виклина, раздевая меня. Я пропустила замечание мимо ушей, не желая вдаваться в подробности.

При виде ванной, наполненной горячей водой, спина заныла ещё сильнее, а кожа начала зудеть. Дома я привыкла мыться каждый день, да не в тазиках, а погрузившись по шею в отвар из верлеска – травы, растущей под ольхой с северной стороны. Она придаёт коже здоровый вид и оставляет приятный аромат.

Но сейчас верхом мечтаний была даже простая горячая вода. Стоило мне улечься, как Вика принялась легонько массировать мне плечи. Давно мне не было так хорошо и спокойно!

– Ты полукровка? – спросила я, чтобы и дальше слушать её убаюкивающий голос.

– Нет, госпожа. Я издалека.

– То есть из другого мира?

Виклина вздохнула.

– Если не хочешь, не рассказывай. Только не плачь! Я понимаю, что пройти через мистерию нелегко, – начала было я и осеклась. Откуда мне знать, каково это: девственнице-иномирянке быть отданной на забаву незнакомым мужчинам? Впрочем, возможно, всё впереди. Впору опять начать лить слёзы.

– Нет, я совсем не огорчена, госпожа. Мне здесь лучше.

Виклина как раз доливала из чана горячей воды, так что я могла видеть её лицо. Она не выглядела удручённой, хотя, видимо, пережила не мало. Поймав мой удивлённый взгляд, девушка продолжила:

– Жили мы бедно, на грани голода. Я бы и так отправилась торговать собой, чтобы прокормить мать и сестёр, и моими клиентами стали бы совсем не благородные господа. Я сама вызвалась на алтарь, чтобы волхвы взяли семью на прокорм. Готовилась к смерти, а получила вторую жизнь.

– Тебе было больно? – задала я вопрос, который вертелся на языке.

– Да, но не долго. Я и в прошлой жизни привыкла к боли, а здесь меня ждали хорошая чистая одежда и еды вдоволь. К тому же я скоро выйду замуж.

– Замуж? – Я удивилась.

Пришлых редко сватали, отдавая предпочтение полукровкам. Предназначение иномирянок было в служении господам из чистых и рождении им потомства. Некоторые чистокровные держали подобных детей при себе и потом удачно выдавали замуж или женили на таких же полукровках. В пришедших из других миров не было способности к магии, их не щадили и с ними не считались.

– Да, госпожа, – Вика снова покраснела, и чтобы это скрыть усердно занялась размешиванием воды в ванной. – Рихмер – почти чистокровный, его прабабка была, как я.

– И он сам предложил тебе брак?

– Да, госпожа. Мы полюбили друг друга, – тихо ответила Виклина и, завернув меня в огромное полотенце, помогла промокнуть волосы.

Я понимала её смущение, за расспросами о чужом невероятном счастье забывались собственные проблемы.

Тем временем горничная натёрла меня массажным маслом и принялась расчесывать влажные волосы. Это был поистине прекрасный вечер, о таком после дня пути я и мечтать не могла.

– У госпожи густые и блестящие локоны, словно у королевы. Супругу повезёт с вами.

Виклина, сама того не желая, вернула меня в жестокую реальность. На это раз я не смолчала:

– Ты ведь знаешь, куда я еду. Какой супруг! Нас везут не для этого, – ответила я резко и закусила губу, чтобы не расплакаться. Последние дни стоили мне расшатанных нервов.

– Простите, пожалуйста, – испуганно залепетала служанка. – Я сама не знаю, что несу. Мне кажется, что у такой как вы, всё непременно сложится хорошо.

– С чего ты взяла?

Я резко встала и поверх рубашки для сна натянула халат. Мне хотелось, чтобы горничная поскорее ушла и оставила меня наедине с печалью и бессильным гневом.

– Не сердитесь, госпожа, – присела в поклоне Виклина, показавшись мне ещё более хрупкой. Злость улетучилась, девушка совсем не виновата в плохом настроении гостьи и её несчастьях.

– Прости и ты меня. Просто всё так навалилось в одночасье.

– Мне оставить вас?

– Нет, расскажи что-нибудь ещё. И встань с колен, наконец! Вот, иди сюда, присядь рядом.

– Как можно?!

– Можно. Я почти такая же, как ты. Или скоро ей буду.

Виклина осторожно опустилась на край постели, но соблюдая приличное расстояние до меня, словно так ей было легче.

– Позволите, я скажу?

– Конечно.

– Не перечьте мужчинам. Я понимаю, что вам это будет тяжко, да только так их больше разозлите. Ведь если захотят взять, и силой принудят, да ещё ударят после. А за согласие, глядишь, и пожалеют!

– Ты предлагаешь мне стать шлюхой и обслуживать всех, кто меня захочет?! Лучше уж сразу в петлю!

– Нет! Простите, госпожа, я волнуюсь. Найдите одного, того, кто сможет вас защищать от других и полюбите его, искренне, от всей души.

– Разве можно влюбиться по своему желанию?

Я встала и отошла к окну. За занавеской была безмятежная лунная ночь, летом они особенно прекрасны и будто созданы для ласки и страсти. Снова мне вспомнился Найтвелл.

– Можно. Найдите в нём хорошие черты и восхищайтесь ими. Вы обязательно полюбите, а уж не потерять от вас голову любому будет сложно.

В глазах девушки было такое восхищение, что я не стала ничего добавлять и растолковывать глупышке про оборотней и их нравы. Иные иллюзии слишком сладки, чтобы их разрушать.

Заснула я в эту ночь быстро и проспала без всяких сновидений. Наутро я простилась со слугами и присоединилась к спутницам и отряду, взявшемуся доставить нас до места передачи Волкодлакам.

Только теперь, сидя за завтраком вместе с остальными избранницами, я отчётливо осознала, что леди Леонтина Кайрис умерла вчера ночью. А та, что проснулась, была девушкой без фамилии, звания и без будущего. Возможно, даже без имени.

1

Так же, наверное, думали и остальные девять девушек, украдкой смахивающих набежавшие на глаза слёзы. За весь день мы не перекинулись и парой слов, потому как наша охрана пресекала праздные разговоры и торопила коней, чтобы отряд успел вовремя. Мы ехали верхом больше восьми часов, это изматывало физически. Повозки или экипажи только затруднили бы и замедлили наше движение. Таким образом, каждая была предоставлена собственным мыслям, страхам и отчаянию.

На следующую ночь мы остановились на постоялом дворе, который специально был очищен от посетителей к нашему прибытию. Леса и дороги Трионата остались позади, как и соседнего округа Дестера. Завтра мы выедем на широкий тракт, ведущий прямо в новую столицу, логово Волкодлаков.

Поужинав в общем зале жареным поросёнком и запив его красным как кровь мадригийским вином, я хотела только одного: скорее подняться к себе и заснуть, чтобы больше ни о чём не думать хотя бы до рассвета. Но этим планам не суждено было сбыться.

Одна из девушек, с тонким, чуть заметным, шрамом на щеке, сунула мне в руку записку и подмигнула. Она была единственной из нас, кто сохраняла бодрость духа и подбадривала, как умела особо опечаленных. Мне она сразу понравилась, наверное потому, что я понимала: для того, чтобы так себя вести перед лицом страха и неизвестности нужно обладать изрядной силой духа. Шрам на щеке говорил о том, что пережить его обладательнице довелось немало.

Я умирала от желания поближе с ней познакомиться и послушать её историю, девушка была мне не знакома. Впрочем, с приходом в наш мир новых рас-завоевателей, старым пришлось затаиться и прекратить большую часть балов и увеселений, на которые раньше съезжался весь округ. Многие связи были потеряны, а знакомства прекращены. Поэтому мы общались только с соседями, изредка приезжающими с недолгими визитами.

Однако теперь, когда мы перестали быть дочерьми своих отцов, самое время эти связи восстановить.

– Леонтина, – зашептала сидящая рядом Кларисса, старшая дочь лорда Виланса, одного из тех, кто объявил мне волю Ордена в каминном зале моего бывшего дома. Она была непривлекательна и несдержанна на язык, жениха в её двадцать два года так и не сыскалось. Словом, идеальная кандидатура для “отряда десяти”, как я про себя нас называла.

– Что такое? – спросила я как можно спокойнее. Иначе потом от неё не отвяжешься. В придачу к длинному носу она обладала ещё и изрядной долей любопытства.

– Что это тебе зеленоглазая дала? Ну та, что со шрамом?

– Солонку, – отрезала я и, отвернувшись, усиленно принялась делать вид, что голодна.

– Ты дуру-то из меня не делай! Я видела, что записку!

– Тогда зачем спрашиваешь? – шикнула я на неё. – При всех читать нельзя: увидят охранники – отберут.

– Зачем им это? Их дело – доставить нас всех живыми и невредимыми к месту встречи с оборотнями, а наши страдания и переглядывания им до луны.

Кларисса была, как обычно, права, меня мучило любопытство: зачем девушке со шрамом понадобилось писать незнакомым? Но я не хотела читать записку в присутствии любопытной соседки.

Может, девушка со шрамом и будет связной между мной и Орденом? Но ведь сначала я должна добраться до … как его там? Рэва Торгского.

Мне специально не показывали его портрет и не говорили, как он выглядит, чтобы эмоции при встрече были неподдельными. Я знала только, что он, по нашим меркам, не молод.

– Ну, так что там? – прервала мои мысли Кларисса.

Я развернула смятый клочок, на котором твёрдым красивым почерком было написано: “Привет! Меня зовут Феонита.” И внизу, под именем, знак в виде решётки. Так подписываются в северных землях. Значит, незнакомка была оттуда.

– Из дома фейри, что ли? – брезгливо поморщилась Виланс, она выглядела так, будто наелась кислых ягод, растущих на Заболотье. – Так ведь, эти… людоволки просили без изъянов?

– Без наследственных болезней, если быть точными, – ответила я и улыбнулась через стол написавшей записку девушке. Кларисса потянула меня за рукав и зашептала:

– Не смотри на неё, они же завораживают так, что себя не упомнишь. Всё сделаешь, как хотят.

– Это сказки, – ответила я, как можно тише. Феонита сидела напротив и чуть правее, она сосредоточенно доедала десерт, будто не было ничего важнее, чем суфле в её тарелке. – Иначе бы мы давно победили.

Я первой поднялась со своего места и прошла к погасшему в ожидании холодных осенних вечеров камину. Он, конечно, не чета тому, что был у нас дома, но всё лучше быть здесь, в тишине, чем сидеть за общим стол в шумном зале. За мной увязалась Кларисса, чему я была даже рада, а то опять примусь печалиться и раздумывать о несправедливости. Или, что ещё хуже, окажусь во власти страха, поднимающего голову, по мере приближения к цели путешествия, как змея из высокой травы.

– Сюда идёт, – зашептала она мне, показывая взглядом на дверь.

– Ну и хорошо, надо держаться вместе.

Феонита впорхнула в каминный зал, как порыв весеннего ветра. Она была спокойной, благожелательной, и излучала сдержанное довольство собой и миром, что раздражало и одновременно вызывало лёгкую зависть.

– Добрый вечер! – сказала девушка, растягивая слова и пристально вглядываясь в нас.

– Ты плохо слышишь? – догадалась я.

– Да. Это всё из-за травмы в детстве, – ответила она, не смущаясь. Глаза у неё и впрямь были чудесные: яркие, как драгоценные камни, в обрамлении густых и чёрных ресниц. Даже шрам не портил её красоты.

– А как же целители? – встряла любопытная Кларисса. – Они на что?

– Я должна была умереть, как и мама. Они принесли много жертв, чтобы отобрать меня у Хель. Богиня смерти уже расправила надо мной чёрные крылья.

– Меня зовут Леонтина, – сказала я, чтобы переменить тему. – А это Кларисса. Фамилии, я думаю, уже не имеют значения.

– Верно, – улыбаясь, ответила девушка.

– Зачем ты написала записку? – Кларисса была похожа на охотничью собаку, которая не собиралась упускать загнанную дичь.

– Ты была не просто подавлена, как прочие, а в ужасе, – ответила Феофана, смотря мне прямо в глаза. – Я умею читать эмоции. Особенно сильные.

Кларисса попятилась и спряталась за меня на всякий случай.

– А ты разве не боишься? Ведь никто не знает, что нас там ждёт. Обратно никто не вернулся и писем не писал.

– Я не верю, что нам хотят зла. Попросили девственниц, относительно здоровых, не склонных к обморокам и истерикам. И притом обязательно из чистокровных. Вряд ли нас ждёт смерть…

– Ты полагаешь, мы едем в качестве невест?

– Почему бы и нет? – пожала плечами Феофана.

– А что, очень может быть, – вышла вперёд Кларисса, услышав о возможности брака. Она даже перестала сторониться северянку из дома фейри, и я понимала её и где-то даже поддерживала. Дома давно перестали надеяться на то, что найдётся чистокровный, желающий взять замуж некрасивую девушку не первой свежести. Она, наверное, уже и сама перестала ждать, а тут замаячила надежда, зазвучал призывный манок.

– Потому что у них есть свои женщины, – разбила я их брачные планы и мечты о красивой свадьбе. – И те вряд ли хотят сидеть с нами за одним столом. И уж, конечно, не признают, как равных.

В этот момент мне вспомнилось лицо распорядительницы дома, под крышей которого я провела прошлую ночь. Она была права: мы для людоволков – недорасы, побеждённые, слабые. Грязь. А как поступают с женщинами поверженных известно каждому.

– Кто из нас троих прав, покажет время. Уже завтра к обеду мы будем в Вервике, – сказала я, и мои спутницы замолчали, словно поминая недавно почивших. Говорить больше никому не хотелось.

2

Новая столица встретила нас серой строгостью домов и хмурой опрятностью заполненных прохожими улиц. Ещё у городских домов мы спешились и расселись по приготовленным к нашему приезду трёхместным самодвижущимся экипажам. Они были под стать городу: крепкие, невзрачные и закрытые от любопытных глаз.

Дорогой мои спутницы: Феонита и даже быстроглазая Кларисса молчали, подавленные высокими стенами, окружающими город. Я смотрела в окно, пытаясь составить независимое от сплетен и предрассудков впечатление.

Людоволки напоминали бы обычных граждан моего округа, если б их не выдавали глаза, на дне которых то и дело вспыхивал жёлтый огонь. Раса оборотней отличалась стройными и сильными телами, роста они были среднего или чуть выше, лица с выступающими скулами казались высеченными из камня. Одеты они оказались тоже не в шкуры животных, как утверждала молва, а вполне себе цивилизованно. Ну, почти: брюки и рубашки были свободного кроя, от рыжих и серо-чёрных цветов рябило в глазах.

Я представляла себе мужчин с длинными волосами, на деле же оказалось, что они стриглись коротко. У многих виски были высвечены сединой, хотя на вид оборотням нельзя было дать больше сорока зим. Старых или больных я не заметила вовсе.

Женщины носили длинные простые платья спокойных цветов, украшенные лишь блестящими чёрными поясами, плечо каждой было заковано в браслет, в котором сверкали жёлтыми и зелёными глазами большие и малые камни.

– А волосы у их женщин жидкие, – со злорадством заметила Кларисса, словно озвучивая мои мысли.

– Они очень грациозны, – вставила Феонита, её музыкальный голос хотелось слушать ещё и ещё и неважно, что она говорила. – Смотрите, какие плавные движения! И это при такой толпе!

Улицы становились уже, грязнее, народ на них малочисленнее. Я догадалась, что мы оказались на окраине города и, значит, почти доехали до цели.

Экипаж, и без того тащившийся неспешно, вовсе остановился. Кучера у нас не было, карета, как заведённая карусель, двигалась по заданному пути. Двери распахнулись, мы восприняли это, как приглашение выйти, и впервые ступили на мостовую Вервика.

Больше нас ничто не связывало со знакомым миром, оставшимся далеко позади: на пыльных дорогах, в дубовых рощах и в мирных особняках, где мы провели большую часть жизни в окружении таких же безмятежных соседей и гостей. Стоило экипажам въехать в столицу, охрана незаметно покинула нас.

Мы застыли в опустевшем крошечном переулке перед высоким домом со шпилем, устремлённым в хмурое, затянутое облаками небо. Ставни первого этажа были наглухо закрытыми, несмотря на приближающийся полдень. Дом производил впечатление застёгнутого на все пуговицы господина, не вмешивающегося в чужие дела и не позволяющего никому лезть в его собственные.

Наконец, двери дома отворились, и из него вышла худощавая и высокая женщина средних лет, в чёрном платье до колен. Тоже застёгнутом и строгом, как и сам дом.

– Так, ваш багаж приехал раньше хозяек. Мы привыкли к дисциплине. Заходите и видите себя тихо! – голосом командира сказала она и, встряхнув копной каштановых волос, указала в сторону двери. На её запястье чернела неразборчивая надпись, обвивающая, подобно браслету.

Переглянувшись, мы поспешили подчиниться и оказались в длинном коридоре. Пахло травами и прелой листвой. Свет масляных ламп, развешанных по стенам не оставлял теням ни шанса. Мебели почти не было, не считая высокого комода. Ручки, открывающие ящики, выглядели как круглые выпученные глаза чудовища, привыкшего питаться молодыми девицами, переступившими порог.

– Проходите в первую комнату направо, – проговорила женщина-оборотень. В её присутствии я робела и желала только одного: быстрее избавиться от чересчур внимательного взгляда, которым она окидывала каждую из нас. Я хотела скорее узнать, зачем нас сюда привезли. Любая правда лучше смутных подозрений.

В комнате пахло сильнее. Ароматическая лампа на длинном столе, какие ставят в кабинетах состоятельные лорды, горела зелёным огоньком и почти не дымила.

– Встаньте в шеренгу, я вас поближе рассмотрю! Перед диваном, там свет будет падать как надо.

Мы снова подчинились, и женщина, которая так и не представилась, начала медленно ходить, заложив руки за спину, придирчиво осматривая каждую из нас и что-то бормоча себе под нос на неизвестном наречии.

Чем ближе она подходила ко мне, тем больше я чувствовала удушающий аромат яблок и прелой листвы. Как назло, напротив меня она задержалась чуть дольше, чем у остальных. Я не смела поднять глаз и была рада, когда довольно хмыкнув, женщина двинулась дальше.

Закончив осмотр, она, наконец, перешла к объяснениям:

– Я рада, что все здоровы и благополучно добрались. Выша выносливость ещё не раз пригодится. И нам, и вам самим. Итак, от своих тряпок избавьтесь, они больше не пригодятся. Сегодняшнюю ночь проведёте в двух комнатах, там и найдёте своё новое одеяние. Сами разделитесь на две равные группы. Первая задача – убрать комнаты. Тряпки и швабры получите у экономки Виры, она главная над вами. Если пожалуется на кого – накажу, вам лучше не знать, как. И забудьте о своём высоком положении дома, пока что вы стоите на низшей ступени в нашей иерархии.

– Зачем мы здесь? – спросила стоящая рядом Феонита. Я была готова провалиться сквозь землю от нахлынувшего страха. Сейчас эта дама-оборотень подойдёт ближе и снова начнёт на меня смотреть так, будто я окорок в мясной лавке! Но та не сдвинулась с места и осталась на пороге, скрестив руки на груди.

– Большинство будут выбраны в дома одиноких мужчин в качестве прислуги. В основном, как экономки и распорядительницы. И разумеется, если ваш хозяин того пожелает, будете делить с ним ложе. Наших женщин осталось немного, и редко кто из них может родить. Некоторым, наиболее достойным, повезёт пройти через Обряд плодородия и в случае удачных родов, это поднимет вас на несколько ступеней в нашей иерархии. Вы будете свободными, как мы, рождённые вервольфами. Больше вопросов не задавайте. Марш наверх! Вас уже ждут. Завтра пройдёте проверку чистоты крови и отбор.

Значит, уже завтра. Времени у меня оставалось немного, сегодня ночью требовалось собрать бересклей, я видела его неподалёку. Но как незаметно уйти и не заблудиться на незнакомых улицах? А если меня остановят и спросят, кто я и почему ушла? А ещё надо приготовить отвар, который сделает меня привлекательной в глазах этого Рэва Торгксого. Но для этого понадобятся его волосы. Где же я их достану, если даже не знаю, где он живёт и как выглядит?!

Эти и другие вопросы крутились в голове, пока мы поднимались наверх, переодевались в безликие платья, чуть прикрывающие колени и обувались в мягкие тапочки из кожи, только с закрытой пяткой. Волосы пришлось на волчий манер завязывать в хвост и прятать под косынкой. Я с тоской окинула взглядом любимые и красивые платья, которые больше не надену.

Потом нам раздали тряпки, мётлы и швабры, и началась наша первая работа. Шла она так себе, под присмотром и окриками Виры, полноватой полукровки в третьем поколении. Она с нескрываемым злорадством наблюдала за нами, раздавала советы и замечания. Почему-то особенно она невзлюбила меня.

Постоянно награждая меня окриками и выговорами за нерадивость и нерасторопность, она в конце концов вырвала метлу у меня из рук и принялась показывать, как надо убираться и одновременно не поднимать облако пыли вокруг себя. Я молча кивнула, занятая своими мыслями. Выметать начисто я и не собиралась, мне предстояли более важные задачи.

– Что ты застыла? Давай, снова покажу, – проворчала она и, взявшись за метлу, произнесла так, чтобы слышно было только мне: – До рассвета ещё далеко, Леонтина. Впереди много тёмных ночей.

Я чуть было не выронила щётку из рук и механически ответила на пароль:

– Будем надеяться, что им всё же наступит конец.

Вира кивнула и громко сказала:

– Да отойди ты в сторону, мы сейчас все будем в пыли! И не думай, что сможешь отлынивать: я буду стоять рядом! Давай, пошла!

Надзирательница так сильно толкнула меня в спину, что я чуть не упала на грязный пол. Поймав сочувствующие взгляды девушек, я приняла обиженный вид и встала подальше, куда и велели.

Большое трёхстворчатое окно у дальней стены, куда отошли мы с Вирой, было распахнуто настежь, и я наконец могла вдохнуть свежий воздух полной грудью. После пыли и затхлости комнат, в которых нам предстояло сегодня ночевать, он показался мне чуть ли не сродни лесному или сельскому.

– Смотри, показываю ещё раз! – полукровка снова выхватила у меня метлу и быстро сунула в руку мешочек. – Там волосы и ногти того, кого нужно. Это, мне сказали, точно понадобится. Котёл в кухне, ночью проведу. Что ещё?

– Травы бересклей и стелицу.

Она еле заметно кивнула и прибавила громко:

– Ну вот, другое дело! А то метёт так, будто назло! Иди к остальным! Живо! Всем работать! Нам ещё стёкла мыть!

Теперь, когда я обрела добровольного помощника, предстоящая задача вовсе не казалась такой уж невыполнимой. Всё должно получиться. Теперь меня волновало только одно: как бы заочно перестать испытывать страх и отвращение перед тем, кого я должна соблазнить.

1

В моём воображении Рэв Торгский был высоким и сильным, с отталкивающим выражением лица. Зверем: жестоким и равнодушным. Да, война давно закончилась, и интересующий меня мужчина занимался политикой, но от этого слаще не становилось.

Уже к полуночи, когда дом и его обитатели спали, я под бдительной охраной Виры приготовила зелье. Маленький ковш с мутно-белым содержимым дымился и дурно пах, но я была уверена, что рецепт верен. Когда волнуюсь, то могу допустить ошибку в составлении отвара, а в эту ночь я слишком устала и была ошарашена последними событиями. Признаться, в глубине души была бы только рада вообще не прибегать к зелью. Отвар не только внушит оборотню симпатию ко мне, как к женщине, но и во мне возбудит желание нравиться ему. А вот этого я как раз и не хотела.

Ещё не хватало, чтобы мне были приятны его липкие взгляды! Я отдамся ему и буду делить с ним ложе сколько потребуется, но он не получит ни капли моего сочувствия или желания. А потом придёт и время мести!

Утром я встала с головной болью. То ли это было побочное действие выпитого отвара, то ли я просто устала, переволновалась и не выспалась, но чувствовала себя отвратительно. Кровать была жёсткой и узкой, одежда такой грубой, что царапала кожу. Настроение скверное, даже притворяться не осталось сил.

Четверть часа нас везли в самоходных закрытых экипажах по улицам и площадям на окраинах города. Дорога петляла, и от нечего делать я смотрела в окно и пыталась запомнить путь, каким мы ехали, однако быстро запуталась в одинаковых домах и бесчисленных поворотах. Небо хмурилось, по земле стелился туман.

Я была благодарна Клариссе за её молчание, она казалась притихшей, ехала с опущенными плечами, уставившись невидящим взглядом перед собой. Феонита пыталась бодриться и делать вид, что всё не так плохо. Время от времени она начинала разговор, но мы его не поддерживали, и девушка быстро замолкала.

Экипажи остановились у двухэтажного здания с побеленными стенами и множеством окон. Нас встретила та же женщина, что и вчера, и сделала рукой знак следовать за ней.

– Надеюсь, вида крови никто не боится? – бросила она на ходу и иронично улыбнулась.

Первый этаж с его белыми стенами и полупустыми коридорами, ловящими наши гулкие шаги, напоминал лазарет. Иногда нам навстречу попадались оборотни, куда-то спешащие с дымящимися отварами или чёрной грязью в небольших ковшах. Все они были одеты в тёмно-зелёные костюмы, напоминающие мужские пижамы.

– Не сторонитесь их, это наши лазари. Сейчас вы пожертвуете им по несколько капель крови, и мы быстро распределим вас по домам, – она вынула круглые карманные часы и добавила: – У меня сегодня ещё много дел этажом выше.

Безликая комната стала тем местом, где длинной тонкой иглой у нас сцедили кровь на стеклянные кругляшки. Я еле заметно вздрогнула, когда острый конец впился в кожу плеча, чем вызвала кривую ухмылку лазаря – молодой девушки с золотистыми глазами, похожими на кусочки янтаря. Я помню, как отец возил нас погостить к Северному морю, и как я собирала эти камушки, хранящие внутри себя солнце.

Кругляши с дрожащими на их поверхности алыми каплями унесли в соседнюю комнату, куда скрылась и наша провожатая. Мы остались абсолютно одни, словно оборотни потеряли к нам интерес. Тоскливо потянулись минуты.

– Что такое обряд Плодородия? – спросила девушка с тёмными кудрями и веснушками. – Я так поняла, каждая из нас обязана родить им….

– Посмотрим, – хмуро откликнулась другая, с молочно-белой, почти прозрачной кожей. – Всё равно обратно пути отрезаны.

В этот момент вернулась наша наставница, имени которой мы до сих пор не знали, она не сочла нужным представиться, видимо, полагая, что скоро навсегда с нами распрощается.

– Всё хорошо, лазари подтвердили отсутствие в ваших жилах примеси крови Пришлых. Теперь, можно заняться отбором.

– А как он будет проходить? – спросила Кларисса. Мы обступили наставницу и с замиранием сердца ждали ответа.

– Для начала вас разберут по домам те, кому приглянётесь. Пока будете только распорядительницами. Через пять дней, когда лазари определят троих наиболее подходящих для обряда Плодородия, эти девушки отправятся сюда: их будут готовить к церемонии. В первую ночь полной луны каждую из них по очереди оплодотворят трое мужчин. Родившую здорового ребёнка ждёт достойная награда.

Я была потрясена и обескуражена. Сходные чувства, судя по лицам, обуревали и стоящих рядом девушек. Мало того, что этих “счастливиц” ждёт самая настоящая мистерия, так они ещё и понесут неизвестно от кого! Что может быть хуже, чем когда твоего ребёнка не признает его отец?! Только самой не знать, от кого зачала!

– А остальные? – послышался робкий голос сзади.

– Остальные будут обслуживать своего хозяина. Если, конечно, он того пожелает.

Теперь моя цель приобрела несколько личный характер: я должна была любой ценой избежать участи “избранной”. Не только ради страны, но и ради самой себя!

2

– Рэв, расслабься, мы не в Совете! – проговорил Храмер, с улыбкой развалившись в соседнем кресле. – Смотри какие! Это только первая тройка.

Рэв посмотрел сквозь стекло на девушек, которые накануне прибыли из своей глухомани в качестве дани. Если бы не чёртовы правила, то ноги бы его здесь не было! Но Совет чётко дал понять, в чём долг каждого гражданина, а тем более, одного из лидеров клана, перед своей стаей: оставить здоровое, сильное потомство и главное – успеть воспитать его.

Он уже устал твердить всем, что у них с Асеей обязательно будут дети: Луна меняла лики, а его волчица не могла зачать. Как не смогли понести от него и другие, ещё до встречи с нынешней спутницей.

Рэв никому в этом не признавался, но давно смирился с тем, что бесплоден. Волк не боялся потерять Асейю, она в любом случае осталась бы, он был в этом уверен, но открыто признать, что ты обильно цветущее дерево, которое не принесёт ни единого плода, стало бы ущемлением его гордости.

– Смотри, вон та, рыжая, с конопушками? Не? – Храмер продолжал подначивать его. Будучи лучшим другом, с которым они плечом к плечу прошли недавнюю войну, видели победу и делили её плоды, Хранмер позволял себе такой насмешливый тон, который Рэв никогда бы не стерпел бы от прочих. – Мы заслужили их! Так бери и пользуйся!

– У меня есть Асейя, – проговорил Рэв вполголоса, оглядываясь на тех, кто сидел поодаль. Волкам первой волны, к которым принадлежали и они с Храмером, дозволялось выбрать себе девушек первыми. Всего-то и надо, что подойти к прозрачному стеклу и нажать на рычаг с номером девушки, тем самым утверждая свои права на неё.

Рэв, не раздумывая, отрицательно покачал головой. Первая тройка девиц его не впечатлила. Он вообще сомневался, что способен пожелать какую-нибудь из десяти.

– Так никто у тебя волчицу не отнимает. Закон не запрещает иметь местных девок, если всё будет по обоюдному согласию.

– А ты не забыл, друг, что пока их и трахнуть нельзя? До выборов трёх девушек для обряда, – рассмеялся Рэв, проводя рукой по коротко стриженым волосам. – А вдруг та, которую я захочу, как раз и попадёт в их число?

– Есть лазейка, в прямом смысле, – и понизив голос, собеседник продолжил: – Ты слышал о мистериях местных?

Рэв кивнул. Ему рассказывали об этих оргиях без смысла и цели, и о кровожадных богах этого края. Слава Фенриру, они все повержены: и древние расы, и их идолы!

– Так вот, – ухмыльнулся друг, когда Рэв движением руки отказался и от второй тройки девушек, – местные шлюхи, называющие себя чистокровными, позволяют женихам себя трахать до свадьбы. Но не обычным путём. Ну, ты понял!

– Что за мерзость?!

– Вот и я о том же! У них там разработано не хуже обычного отверстия. Так что бери любую, ставь на четвереньки и пользуй хоть до рассвета. Они даже постанывать будут от удовольствия.

– А ты не сочиняешь?

– Клянусь Луной, нет! Смотри, вышли последние! Определяйся, я выберу сразу после тебя.

Рэв вздохнул и подошёл ближе к стеклу. В пустой светлой комнате стояли четыре девушки, каждая из них была по-своему привлекательна: тёмные густые волосы, красивые глаза… И всё-таки, местные красавицы вызывали отвращение. Каждая из них была неравноценной заменой павшим товарищам по стае.

Прожив семьдесят четыре года, он ещё успел захватить конец войны, помнил тех, кто не вернулся с полей сражений, оставшись там с перебитым хребтом. И даже если милостивый Бог-волк Фенрир соблаговолит подарить ему положенные вервольфам сто пятьдесят лет жизни, он всё равно не забудет зверств местных рас, их проклятых алтарей, на которых живьём сжигали его сограждан!

– Выбрал? – нетерпеливо спросил подошедший Храмер. – Мы все ждём!

Мужчина оглянулся на двух сидевших поодаль, как и полагалось по иерархии, Волкодлаков. Их глаза горели жёлтым огнём, выдавая нетерпение. Что ж, хватит размышлять о прошлом и заставлять товарищей ждать!

Рэв ещё раз окинул взглядом девушек. Взгляд зацепился за ту, что стояла слева, поодаль от остальных. Черноволосая – единственная, кто завязала хвост на волчий манер, а не распустила локоны, желая обольстить их необычной для вервольфов густотой. Пожалуй, чуть полновата. Его Асейя худощава и поджара, как и полагается настоящей волчице!

Оборотень мельком посмотрел на остальных и вновь вернулся к черноволосой. Она явно не желала здесь быть! Тогда зачем приехала?

Мужчина медленно прошёлся вдоль стекла, чтобы стать напротив девушки с хвостом. На её лице мелькнул страх и тут же пропал, плечи расправились, взгляд стал дерзким. Она показалась Рэву интересной, загадочной, в ней чувствовалась внутренняя борьба.

Впрочем, что ему за дело до чужих метаний? Рука потянулась к рычагу номер три, мужчина уже хотел выбрать зеленоглазую девицу с покорным взглядом. В его доме достаточно свободных полукровок, всё это проверенные люди, прекрасно ладящие между собой и выполняющие работу незаметно для взгляда хозяина. Конфликты ему не нужны, он слишком устал от строптивиц. Да и любовница из волков стоит десятерых таких “недотрог”!

И всё же он снова взглянул на стоящую с краю девушку. Стекло не давало учуять запах, но ему вдруг стало её жалко. Молодая, конечно, глупая, попади такая хоть даже к Храмеру – сломает, не думая. Ладно, значит, так тому и быть. Рэв нажал на рычаг номер четыре.

– Поздравляю, дружище! – похлопал его по плечу друг. – Смотри, какая грудь! Загляденье! Но больно нервная, мне по душе та – зеленоглазая! И шрам её не портит.

– Только помни об обряде Плодородия! Нужно дождаться выбора троих, а уж потом…

– Да знаю, знаю. Ты сам помни, о чём я тебе говорил. Не упускай шанса! И Асейе своей смотри не проболтайся. Знаю я твою маниакальную честность! Женщинам не всё надо говорить, для их же блага! Удачи, брат!

– И тебе!

Рэв поднял руку в знак прощания и вышел, не дожидаясь своего приобретения. Ясмина будет готовить девушек около часа, а ему ещё надо успеть в Совет. Пусть девица ждёт его дома, а лучше вообще не показывается на глаза. Рэв волчьим нюхом чуял, что она нарушит его устоявшуюся жизнь, принесёт в идеальные порядок и расписание хаос.

Мужчина поёжился как от холодного ветра и пешком направился в центр. Надо бы остыть и выкинуть девчонку из головы, забыть о её существовании. В конце концов, через пять дней её, может, заберут на подготовку к обряду. Породистая, сильная, видно, что волевая – такая родит годного волка, а обряд придаст ей выносливости.

В душе защемило тоской. Так всегда бывало, когда он понимал, что радости отцовства ему не видать. Надо бы позвать вечером Асейю, он давно её не видел, любовница умела его смешить и радовать, как никто иной.

Мужчина усмехнулся и зашагал быстрее, обгоняя кланяющихся прохожих и выкинув обеих женщин из головы.

1

“Как избежать обряда Плодородия?” – всё время прокручивалось в моей голове, пока я стояла в белой комнате напротив широкого зеркала. Мы не видели тех, кто нас выбирает, а значит, всё было зря: приезд сюда, зелье, жертвы – нынешние и будущие.

Я чувствовала себя жуком-белокрыльником. Мы с сёстрами в детстве часто забавлялись, ловя заметных среди травы крупных насекомых и несмотря на их жалкие попытки сбежать, прикалывали острой иглой к доске неповоротливые тела. Жук трепыхался, распускал молочного цвета крылья, отчаянно боролся с пронзившей его сталью, не понимая, что всё кончено.

Раздался скрежет, и к моим ногам из норки-отверстия в боковой стене по еле заметной траншее в полу подкатился блестящий шарик размером с куриное яйцо. Я вздохнула: наставница хорошо объяснила, как будет проходить отбор. Это значило только одно: я, бывшая леди из дома саламандр, обрела хозяина. Словно вещь или Пришлая из человеческого рода, не владеющая магией и не имеющая никаких прав.

Я подняла круглый металлический предмет, он был ещё тёплым. Вслед за этим осталось безучастно наблюдать, как подобные шарики подкатились и к остальным трём девушкам. Мы обменялись секундными взглядами с Феонитой, она ободряюще улыбнулась одними губами, зелёные глаза смотрели с лёгкой грустью.

Началась наша новая жизнь. Я надеялась, что отвар сработал, а если нет, то у меня будет ещё пять дней на то, чтобы попытаться перейти к другому Хозяину. Я не представляла, как справлюсь и не хотела сейчас об этом думать. Главное, пять дней я в неприкосновенности.

Нас отвели в соседнюю комнату без окон, с затхлым запахом пыли, ряды низких лавок и невзрачные шкафы вдоль стен – вот и всё её скудное убранство. Вдесятером мы переоделись в чистые платья – близнецы тех, что были на нас до этого, только пахнущие лавандой и мятой. Мокасины, как называли кожаные закрытые тапочки, казались очень удобны по сравнению с моими туфлями со шнуровкой и застёжками. Новые платья тоже были мягкими и приятными на ощупь.

Очень смущала длина одежды – по колено. Первое время я стеснялась, подобные фасоны позволительны только в детстве, когда они лишь подчёркивают невинность ребёнка, ещё не вступившего в пору взросления. Красивых поясов нам не досталось, как и браслетов с горящими, словно глаза хищников во тьме, камнями, вероятно, они были привилегией женщин-оборотней. Тем не менее, даже леди из чистого дома не отказалась бы примерить такую красоту.

Я думала о чём угодно, только бы не возвращаться мыслями к отбору и его возможным последствиям. Феонита и Клариссия, с которыми мы сдружились за последние дни, тоже были молчаливы и сосредоточены. В комнате стояли духота и тишина, мы старались переодеваться молча и неспешно, словно могли задержать время.

– Сейчас вас развезут по новым домам. Служите исправно, не перечьте хозяину и не дерзите! – попрощалась с нами наставница у порога храма для обрядов. Мне показалось, она прятала мудрую и понимающую улыбку, будто могла разглядеть в нашем будущем что-то хорошее. Возможно, мне просто хотелось в это верить.

Хорошего расставания с девушками, толком, и не получилось. Я всё прокручивала в голове, чтобы сказать пусть не утешительного, но ободряющего, да так и не нашла слов. Слишком мало было известно о той жизни, какую нам предстоит вести, о её радостях и проблемах. Даже о том, встретимся ли мы с девушками вновь.

Меня высадили первой. Кларисса взмахнула рукой, Феонита кивнула и спокойно улыбнулась, на смущённые взгляды остальных я ответила лёгким наклоном головы и, не оглядываясь, шагнула на мостовую, заполненную прохожими.

Меня уже ждали. Женщина маленького роста, худая, как птичка после зимовья, почти девочка, поприветствовала меня и взяла из рук нехитрую поклажу, в которой было сменное бельё, ночная рубашка и принадлежности для мытья. Это всё, что разрешили взять из прошлой жизни.

– Здравствуй! – сказала я, но девчушка лишь покачала головой и прикрыла свободной рукой рот. В молчании мы поднялись на крыльцо небольшого дома с серыми стенами, над входной дверью вместо таблички с именем была прикреплена небольшая овальная пластина, хорошо натёртая и блестящая. На ней крупными незнакомыми мне знаками было выгравированы символы, разделённые на две части.

– Приехали, госпожа! – услышала я низкий женский голос прежде, чем столкнулась нос к носу с его обладательницей: высокорослой и молодой женщиной, не старше тридцати пяти. Её большие руки были крепкими, кожа на них грубой и шершавой, она схватила меня чуть ли не в объятия и развернула к свету масляных ламп, делавших широкую прихожую светлой и уютной. В расцветке мебели, аккуратно расставленных на комоде необходимых мелочах и даже в тонком аромате лаванды, витавшем в воздухе, чувствовалась заботливая женская рука.

Я вздохнула свободнее и расслабилась: значит, мой хозяин не одинок и не нуждается в женском внимании.

– Да вы красавица! – тем временем сказала приветствующая меня женщина. – Проходите! Я введу в вас в курс дела. Меня зовут Боана Видлен, мы с мужем здесь как бы за главных, пока хозяина нет дома. Да не стойте там! А за вещи не беспокойтесь, Иветта отнесёт наверх, в вашу комнату. Девушка она расторопная и послушная, даже хорошо, что немая: меньше болтает, больше работает.

Боана увлекла меня в прохладную гостиную и, не дав вымолвить ни слова, усадила на диван.

– Хозяин пока не возвращался, – добавила она многозначительно и выразительно посмотрела на меня. Я обрадовалась предоставленной мне передышке перед встречей с оборотнем, но виду не подала. Мне очень хотелось знать, как его зовут, однако спрашивать в лоб не стала, пусть думают, что я всё и так знаю.

– Можете называть меня просто по имени, – продолжила Боана, присаживаясь напротив в кресло с высокой спинкой. – Вы же теперь наша распорядительница. Сейчас мой супруг освободится и тоже подойдёт познакомиться. Если у вас будут какие-то просьбы или замечания прислуге, передавайте их через нас.

Пока она тараторила, я краем глаза изучала обстановку гостиной. Мебель, даже картина над камином, изображавшая ручей в лесной чаще, были подобраны с большим изяществом.

– А это всё мы с мужем выбирали. Вкусы волков нам известны, – продолжила Боана, заметив-таки мой интерес. – Вера Асейя одобрила, а хозяин очень дорожит её мнением.

– Кто это? – решилась я спросить. В конце концов, нужно потихоньку начинать ориентироваться в иерархии оборотней.

– Это подруга нашего хозяина, – подмигнула мне Боана, теребя белый передник. – Вера, значит, оборотень. Чистокровная, то бишь. Ну, как вы, только здесь.

– А вы кто?

– Ой, говорите мне “ты”. Я полукровка во втором поколении. Моя бабка была Пришлой, – искренне улыбнувшись, всплеснула руками женщина. Мне стало чуть теплее от такого приёма. – Вы озябли? Хозяева не любят жары, поэтому дома всегда прохладно. Я сейчас на вас плед наброшу.

И игнорируя мои попытки протестовать, она в два счёта куда-то сбегала и вернулась с плюшевым пледом, в который и закутала меня, как ребёнка после купания. Боана мне сразу понравилась, внутренним чутьём, которому привыкла доверять, я определила в ней человека незлобного и заботливого. Двигалась и говорила она так быстро, что я едва успевала за ней, но в её руках всё спорилось и получалось, словно само собой. Я почувствовала себя неумехой.

– Можно спросить? – решилась я на разговор, когда молчаливая и хмурая служанка в светлом платье, похожем на моё, подала на подносе горячий чай. Боана знаком отпустила её и сама принялась ухаживать за мной.

– Конечно, госпожа. Нам с Томасом вы можете доверять. Я понимаю, что вы расстроены и боитесь. Только мы здесь уже лет десять в слугах, платят исправно, никто не обижает. Да и кому обижать-то? Хозяин занимает высокий пост в Совете Стаи, да и на тренировках пропадает, его и дома не бывает сутками. А вера Асейя последнее время приходит всё реже.

Боана оглянулась по сторонам и добавила:

– Впрочем, это не наши дела. Спрашивайте, не стесняйтесь. Здесь ничего такого нет.

– Как его зовут? – задала я главный для меня вопрос и с замиранием сердца приготовилась услышать ответ. Сейчас я узнаю: сработал ли отвар. Или…

– Вам не сказали? – улыбнулась Боана, сверкнув рядами белоснежных зубов, достойных самой знатной леди в бывшей столице. – Так вот, знайте: вам повезло. Хозяин очень добрый, хотя сразу и не подумаешь. Рэв Торгский его зовут, слыхали небось?

2

“Рэв Торгский”, – повторяла я про себя, как заклинание, когда добралась до своей новой комнаты. И чем больше я это делала, тем сильнее ненавидела обладателя имени. Он представлялся мне уродливым и жестоким лицемерным мерзавцем, способным на любую низость. Например, воспользоваться девушкой в стеснённых обстоятельствах.

Оборотень не постеснялся участвовать в выборах чистокровных, словно они иномирянки, принесённые в жертву родными. Я опешила, насколько поразительно было наше сходство с Пришлыми! Верно говорят, Боги отказались от наших. Настала пора новых рас. Таких, как эти оборотни: они теперь хозяева жизни, их Боги могущественнее. Правда всегда на стороне сильного.

И от осознания этого я ненавидела хозяина ещё сильнее! В моём воображении он был монстром, и именно с этим существом мне и предстояло сегодня увидеться. До ужина оставалось два часа, а я уже жалела, что вынуждена бездельничать. Боана с Томасом милостиво настояли на отдыхе и взяли на себя обязанности метрессы.

Хозяин должен был явиться до ужина и, переодевшись, подождать свою даму. Боана уверила, что он захочет меня видеть и советовала выспаться и прийти в чувство, чтобы с одной стороны не робеть, а с другой – показать себя с лучшей стороны. Что это значило, она так и не сказала.

Оставшееся время я провела сидя на табурете за столом и смотрясь в небольшое зеркало. Не для того, чтобы убедиться в собственной привлекательности, в данную минуту мне было совершенно всё равно, посчитает ли меня чужой мужчина достойной его постели. Я хотела удостовериться, что в моих глазах нет отвращения, прежде всего к себе, за ту роль, которую я буду вынуждена играть.

Часы в холле пробили шесть раз.

– Госпожа Леонтина, – через некоторое время послышался за дверью голос Боаны. – Хозяин просит вас спуститься в кабинет.

Я, словно бесчувственная кукла, встала и вышла в коридор.

– Да вы совсем не отдыхали, – растерянно проговорила бывшая распорядительница. – Хорошо хоть не плакали. Хозяин не любит слабости.

Я промолчала, в душе послав оборотня туда, откуда он явился в нашу страну.

– Куда идти?

– Я вас отведу, – вздохнула Боана, бросив на меня украдкой обеспокоенный взгляд.

Мы спустились по боковой лестнице и оказались в коридоре, ведущем в дальнее крыло дома, которое было не видно с улицы. Толстый ковёр под ногами смягчал звуки шагов, и казалось, что биение моего сердца слышно каждому на расстоянии метра.

– Вон та дверь, – показала рукой Боана и понизила голос до шёпота. – Постучитесь и как дождётесь ответа, входите. Только голову опустите и не поднимайте глаза на хозяина, пока он вам не позволит. Да смотрите, без позволения не присаживайтесь. Ну, помоги вам Луна!

Я кивнула и безучастно посмотрела вслед удаляющейся распорядительнице.

Мне хотелось скорее покончить с этой противной формальностью, поэтому, не колеблясь ни секунды, я постучала в указанную дверь.

– Войдите! – тут же откликнулся мужской голос, заставив меня вздрогнуть. Столько в нём было суровости, что вся решимость, накопленная мной за недолгое время пребывания в этом доме, вмиг покинула меня.

Но стоять и робеть за дверью было бы глупо и странно.

Я повернула ручку и вошла в просторную светлую комнату, одну из стен которой занимал книжный шкаф, заполненный толстыми фолиантами и тонкими брошюрами.

Воздух был напоён вечерней прохладой, сочившейся из приоткрытой створки окна. Мне стало зябко. Даже не поднимая глаз, я чувствовала на себе колючий холодный взгляд.

Так и подмывало поднять голову и посмотреть на стоящего у окна, пригвоздить к месту ледяной волной презрения. А потом высказать всё, что я думаю об их ежегодной жатве. Как можно с чистой кровью, напитанной древней магией этой земли, обращаться, как с не имеющей особой ценности?!

– Как тебя зовут? – сказал он наконец. Резкий тон его голоса меня коробил, я снова ощутила себя белокрыльником, пригвождённым к доске. Я больше не могла играть роль безропотной сиротки.

– Леонтина, – ответила я спокойным тоном, подняв голову и решившись наконец посмотреть на того, кто должен был стать моим первым мужчиной.

Вопреки ожиданию, он не был безобразен, скорее напротив, от этого мужчины веяло силой, как физической, так и той, которая заставляет трепетать от страха вызвать неодобрение. Я оробела и растерялась, снова опустив глаза, но тут же списала всё на действие отвара.

– Когда ты отвечаешь на мои вопросы, надо добавлять “хозяин”. В ближайшие пять дней ты находишься у меня в качестве распорядительницы. Это очень ответственная должность, я привык, чтобы дом содержался в порядке. Меня всегда должны ждать ужин и свежая постель. Тебе понятно? Отвечай!

Мужчина говорил спокойно, и всё же в его тоне, чуть хриплом голосе чувствовалась угроза. У меня подкашивались ноги, к горлу подкатывал противный ком.

– Моё имя тебе, полагаю, уже известно, – оборотень сел за стол, но тело было напряжено, как перед прыжком. Мне сейчас бы пригодилась помощь Феониты, считывающей чужие эмоции!

Стало страшно до тошноты, хотя, казалось бы, с чего вдруг? Мне открыто не угрожали и тем не менее, взгляд у оборотня был тяжёлым, пригвождающим к месту. Рассмотреть его мне так и не удалось, взглянуть в глаза я не смела. У меня создавалось впечатление, что я нахожусь в клетке с крупным хищником, который принюхивается ко мне и прикидывает: поиграть или сразу придушить.

– Ладно, не бойся так! Тебе здесь недолго оставаться, я и сам не в восторге от нашего соседства.

Он подошёл совсем близко и поднял мой подбородок, заставив взглянуть в лицо. Первым инстинктивным желанием было отпрянуть, но силой воли я подавила его.

Оборотень был немолод, мне не солгали. Выдавали его серебряные нити волос на висках и усталость, затаившаяся в глубине голубых глаз, холодных, словно гладь зимнего озера и таких же обманчиво безопасных, подобно первому непрочному льду. Мужчина как мужчина, может, чуть и отличающийся чертами лица от наших лордов!

– Зачем мы вам нужны? – выплюнула я прямо ему в лицо, а сама силилась не отвести взгляд. Не обманывайте себя, – так и хотелось сказать мне. – У чистокровных женщин нет и не будет хозяев, кроме законного супруга!

Но моя спесь тут же слетела, как осенняя листва с помёрзшего за ночь клёна.

– Я думаю, тебя обязательно отберут для обряда Плодородия. Это хорошая судьба для каждой из вас.

Он смерил меня взглядом полным презрения. В глазах мелькнул жёлтоватый отблеск ярости. Усилием воли стряхнув вновь завладевший душой страх, я выплеснула ему в лицо всю горечь моего положения:

– Для вас и вам подобных, хозяин, это, безусловно, хорошо. Но не для девушек, которых используют для деторождения без их на то воли. Они даже не будут знать отцов своих детей!

Он подошёл очень близко, мне хотелось съёжиться под взглядом чужака.

– Разве это не то, что так называемые “чистокровные” делают с Пришлыми? Может, пришла пора ответить за грехи своего рода?

– Иномирянки совсем другие.., – начала было я, но закончить не успела.

Оборотень с силой оттолкнул меня, так, что я почти отлетела к двери. У меня горели щёки. Я понимала, что хожу по краю. Ещё немного и его ярость выплеснется наружу. Я видела это не только во взгляде оборотня, но и в его сжавшихся кулаках, мышцах рук, вздыбившихся под рукавами рубашки, едва доходившими до локтей. Казалось, его тело хотело меняться, внутренний зверь жаждал вырваться наружу и разорвать меня или, что ещё хуже, покалечить. В воздухе пахло предчувствием беды. Я обречённо закрыла глаза.

И в одно мгновение гроза обошла стороной. Сильные руки взяли меня за плечи и хорошенько встряхнули. Мне не оставалось ничего иного, как открыть глаза и снова принять бой. Или то, что оборотень для меня уготовил.

– Надеюсь, ты не собираешься демонстративно лишаться чувств? Предупреждаю тебя сразу: лучше и не пытайся!

Рэв Торгский подсмеивался надо мной, но глаза оставались колючими, далёкими, равнодушными.

– Конечно, нет, – ответила я, вложив в слова как можно больше достоинства.

– Так у тебя ещё и короткая память? Добавляй: хозяин. И не заставляй меня больше об этом напоминать. Для твоего же блага. Поняла?

Оборотень сказал это тихим голосом, но мне показалось, что от его тембра зазвенели бокалы за стеклянной перегородкой в шкафу у дальней стены.

Мелькнула мысль и дальше продолжить игнорировать его приказ, тем самым, приблизить наказание, а может и смерть – билет от бесчестья. Но инстинкт выживания восставал против подобной выходки: я понимала, что нас просто так не отпустят, не позволят умереть, не выполнив должного.

– Поняла…хозяин, – ответила я, опустив глаза. Мне надо будет всё хорошенько обдумать и расспросить Боану о тех, кто был прислан до меня. В прошлом году или ранее.

– Иди к себе, сегодня не смей спускаться. У меня будут важные гости. И начинай отвыкать от праздности. Ты здесь не только как женщина, но и, главным образом, как служанка.

– Хорошо, хозяин, – безучастно ответила я, глядя в пол. Я больше не чувствовала на себе его взгляда. Решившись посмотреть, поняла, что мужчина отвернулся к приоткрытому окну и делал вид, что меня здесь нет.

Ушла я совсем иной девушкой, чем та, что полчаса назад переступила порог кабинета хозяина дома.

Я чувствовала себя опустошённой, к глазам подступили слёзы. Мир рушился. Да, я представляла, что меня ждут унижения и подчинение, но реальность оказалась жёстче. В ней не было смысла в борьбе и сломленной воле, героизме и самопожертвовании, моя судьба – быть рабыней равнодушного хозяина. Он явно не собирался воспользоваться мной, как женщиной, а значит, моё присутствие в этом доме напрасно. Дальше кухни, комнат для прислуги и гостиной меня не пустят, никакими планами не поделятся.

С одной стороны, это радовало. А с другой… Я чувствовала себя товаром не первого сорта, который приобретают из жалости или чтобы отвязаться от навязчивого продавца. Дома поклонники осыпали меня комплиментами и восхищались красотой волос, которые так оттеняли белоснежный тон кожи, походкой и горделивой осанкой.

Здесь же мне дали понять, что я недостойная, из варварского племени с отсталыми обычаями и верованиями. Конечно, людоволки более развиты в плане всяких бытовых мелочей. У них даже есть постоянный доступ к воде, которую не надо греть перед купанием. Но это не значит, что наша магия и алтарные камни – пережиток бессильного прошлого. И я собиралась в скором времени это доказать. Ему и, прежде всего, себе самой.

1

Рэв стоял у окна, подставив разгоряченное лицо вечернему ветру, и злился. Подобное чувство он уже испытывал. Давно, будучи молодым волком, он как-то раз долго преследовал крупного оленя и в конце концов загнал обезумевшую жертву до белой пены. Олень упал замертво, украв у охотника чувство полной победы.

Сейчас Рэв злился на Ясмину, занимавшуюся распределением вновь прибывших девушек. Это она сладкоголосыми речами уговорила его пойти навстречу Совету Стаи и явиться на отбор в этом году. Как-то же до этого обходились без его присутствия?

Злился волк и на выбранную девушку, которую вынужденно ввёл в свой дом. Она раздражала его высокомерными речами и пафосными глупостями. А сколько гордости во взгляде, такая спину гнуть не станет, пока не запугаешь! Словно правда была на её стороне. Можно подумать, она приехала сюда как хозяйка или уважаемая гостья! От этой девчонки, державшейся со спокойным достоинством королевы, жди неприятностей и склок в собственном доме.

Да и осторожность не повредит. Прибывшая из земель побеждённого врага не так проста, как хочет казаться. Теперь придётся тщательнее шифровать послания наместникам в другие города, а лучше совсем забрать дешифратор на работу. В каждом из поверженных городов тлеет зерно заговора. Конечно, эти смешные тайные общества с их игрушечными тактиками и стратегиями давно известны Совету, и не разгоняют их только потому, что так легче контролировать заговорщиков. Пусть древние расы обманываются иллюзией возврата к прошлому, не понимая, что их падение было предрешено задолго до прихода в Дольний мир новых сильных и могущественных видов.

Асейе лучше вообще не показывать новую служанку: снова заведёт разговор о том, что ей давно пора переехать в этот дом на правах хозяйки и упрекнёт Рэва в нерешительности.

Ему нравилась подруга и при других обстоятельствах, не будь он так уверен в собственном бесплодии, уступил бы её просьбам и намёкам на свадебный обряд. Та же Ясмина и все целители в голос утверждали, что при переходе через портал произошли сбои в работе организма и скоро всё восстановится, но с тех пор минуло пятьдесят лет, а их волчицы беременели всё реже и рожали слабое потомство. В отличие от местных девок, будто впитавших все соки этой поганой земли!

Храмер как-то обмолвился о делах, разбираемых целителями: мол, за полукровками будущее. Рэв отказывался это признавать и считал глупым мифом. Ведь если его друг прав, то им придётся жить и создавать семьи с местными женщинами, а не со своими волчицами. Следующие поколения волков не будут такими же, как рождённые от чистой крови.

Однако, как показали два минувших года практики давно позабытого обряда Плодородия, в течение которых появились на свет новые сильные особи, смешение родов было на пользу Волкодлакам.

В дверь тихонько постучали.

– Кто там скребётся? – раздражённо спросил Рэв, не поворачивая головы.

– Это я, хозяин, – послышался голос Боаны. Она умела казаться незаметной и незаменимой, была верна ему лично и приютившему их с супругом дому.

Рэв оглянулся и посмотрел на экономку. Женщина, как обычно, стояла, опустив голову в знак почтения, хотя он давно разрешил ей оставить эти формальности, когда поблизости нет чужих глаз и ушей.

– Что тебе? К приходу веры Асейи всё подготовлено?

– Да, хозяин. Ужин будет подан в малую гостиную, слуг я отправила по своим комнатам. Вам точно не будет нужна моя помощь?

Рэв кивнул и перевёл разговор на другую тему:

– Лучше скажи, как тебе новенькая?

– Леонтина? Мне показалось, что она хорошая воспитанная девушка. Бедняжка очень боится.

– Боана, ты помнишь, что вы с Томасом бежали от таких, как она? Разве чистота крови оправдывает смерти на алтарном камне? Или оргии без смысла и цели?

Рэв снова почувствовал себя охотником, учуявшим близкий запах лакомой добычи.

– Она не виновата… – начала было экономка, но поймав взгляд хозяина, пробормотала, поклонившись: – А впрочем, вы как всегда правы, хозяин. Магия, применяемая без контроля, только портит эту землю и развращает всех живущих на ней. Отнимает у судьбы право на естественный ход вещей.

Рэв довольно улыбнулся и чуть расслабился, отпустив наполнявшую его после встречи с черноволосой девкой ярость.

– Надолго она не задержится, но, боюсь, пока девушка здесь, у тебя прибавится забот. Приставь к ней надежных слуг, есть у тебя кто на примете?

Боана на секунду задумалась и уверенно кивнула:

– Сделаем, не беспокойтесь. Дом ей нельзя покидать, а уж здесь проследить легко. Она и так всем, как бельмо на глазу.

– Это только на пять дней. Её наверняка изберут для обряда Плодородия. Ступай, мне надо поработать.

Рэв подошёл к столу и сел в кресло. Здесь он чувствовал себя защищённым, закрытым в скорлупе трудолюбия и хладнокровия, которую не смогли пробить ни одна из его женщин.

– Позволите, хозяин? – замялась Боана почти у самой двери.

– Что такое?

Рэв был недоволен вторжением в мысли, направленные в привычное рабочее русло. Надо было ещё раз посмотреть многостраничный договор с огнедышащими союзниками по минувшей войне. Пора вносить кое-какие поправки и договориться об общем управлении. Разделение Илиоса на два лагеря дольше продолжаться не может, это чревато столкновением интересов и новой войной, которая истощит обе стороны на радость завоёванным расам.

– Если можно, оставьте Леонтину для себя. За два года из тех девушек, кто прошел через обряд Плодородия, мало кто роды пережил. Жалко её: красивая, молодая, образованная и, видно, не дурочка. А что строптива, так она просто боится вас. Если вы дадите добро, я её постепенно подготовлю.

Боана замолчала и вопросительно посмотрела на Рэва.

– Иди уже, я сам разберусь, кого и для чего мне оставить, – ответил тот с внешним спокойствием и проводил глазами экономку, пока за ней не закрылась дверь. Потом с досадой отшвырнул перо и снова подошёл к окну.

Вечерняя свежесть охлаждала голову и остужала мысли. Слова экономки нашли отклик в глубине души Рэва, и это его взбесило. Как будто он и без неё не знал, как следует действовать в таких случаях! Переговорить с Ясминой, обронить слово друзьям в Совете, и дело сделано. Про девушку все забудут, вычеркнут из списков, лазари отнесут её пробы крови как неподходящие для обряда. И всё!