Тентаклеведение. Девять ударов бесплатное чтение

К нам сегодня приходил

                    Некропедозоофил,

Мёртвых маленьких зверушек

                    Он с собою приносил.

Посвящается Петру С. и Виталию В.

Целью написания этого цикла было, прежде всего, исследование источников феномена ревности в целом, а также скоптофилии, зелофилии, тройлизма и куколдинга в частности. Эти рассказы не слишком-то связаны единым сюжетом и объединены лишь некоторыми общими героями, да и, конечно, самим источником, из которого они все вышли. Самой компоновкой книги читателю предлагается определённый порядок прочтения. Но, если вы хотели бы избежать флешбеков и сбоев в хронологии предлагаемых новелл, используйте нумерацию и читайте по оглавлению все «удары» по порядку от первого и до девятого.

удар четвёртый. «Алиса в стране удовольствий»

В школе Сашенька сидел позади Алисы и Ани, сразу за толстой русой косой вечно грызущей кончик карандаша Ани. Он любил смотреть, как Алиса, прикрыв лицо белокурой чёлкой, пишет что-то в тетради, приподняв плечико в романтическом фонарике. Обыкновенно они втроём выходили из калитки школы, и Саша провожал Алису домой. Он так ни разу и не заметил, как полненькая Анюта подолгу стоит у калитки и печально смотрит им вслед.

Алиса и Аня были дружны, как часто бывают дружны самая первая красавица в классе и сильная и надёжная, но не очень-то красивая девочка. Так случилось, что они жили неподалёку, постоянно вместе делали уроки, вместе проводили вечера, вместе гуляли и катались на велосипедах, вместе взрослели.

* * *

Однажды, когда у Алисы никого не было дома, подруги оторвались от уроков, потому что Алиса наткнулась в сети на порно-ролик и они, затаив дыхание, смотрели в экран ноута:

 —О, смотри, Алиса, ласковый какой… На твоего Сашу похож!

 —Чего это на моего? Может, на твоего…

 —Да ладно тебе, куда уж мне…

…

 —Что она так стонет-то?

 —Они все так стонут.

…

 —Фу, какая гадость! Прямо в рот! – Бе!!!

 —Да ладно тебе, я бы, наверное, смогла…

 —Фу, Анька, что бы ты ещё смогла?

 —Не знаю… Я бы, наверное, что угодно смогла б…

* * *

На выпускном Алиса в шикарном взрослом обтягивающем бархатном платье годе́ глубокого синего цвета индиго и лентой выпускницы гуляла до самого рассвета с Сашей. Они целовались, бродили по сонным улицам, взявшись за руки. Алиса встретила выпуск стройненькой худенькой девушкой с красивыми натуральными белокурыми волосами, обрамлявшими прямо-таки ангельское по красоте и миловидности лицо. Она носила модные очки, которые ничуть её не портили, а лишь прибавляли ей шарма и обаяния. Саша – худой миловидный черноволосый парень с  умным лицом и пронзительными глазами – также носил очки, делающие его лицо ещё более интеллигентным. Они очень неплохо смотрелись вместе. Их родители давно дружили, обе семьи были довольно состоятельны, и паре с детства прочили долгое и счастливое будущее.

Поступали вместе в один университет. А как только им исполнилось достаточно лет, уже после первого курса решили пожениться. Родители закатили им шикарную свадьбу, и они, все в белом, торжественно слушали речь, которую заученно чеканила тётка из дворца бракосочетаний: «Алиса и Александр, сегодня вы вступаете…». Алиса наклонилась к Сашиному уху и прошептала:

 —Классно, что наши имена на одну букву начинаются, они так здорово звучат вместе!

Свадьба прошла просто великолепно в одном из лучших ресторанов: звучали многочисленные тосты, дарили подарки, а чувствительная подвыпившая Анна произнесла своё поздравление и тост за счастье лучшей подруги, заплакала и полезла обниматься.

* * *

Свадьба омрачилась совершенно неудавшейся первой брачной ночью. Поначалу всё шло как нельзя лучше: как только молодые остались одни, то принялись с удовольствием целоваться, затем Алиса отошла к окну и сняла с себя пышное, как у принцессы, свадебное платье. Александр в нерешительности переминался с ноги на ногу и блестящими глазами смотрел, как на ней остаются белоснежный бюстгальтер и крошечные стринги, на восхитительные длинные ноги в белых чулках и таких же свадебных туфлях. Он неловко стянул с себя молочный приталенный пиджак, несмело подошёл к ней, и они продолжили целоваться. Уложив её на кровать, Саша легонько гладил животик, бёдра и полоски голой кожи над чулками, целовал нежную шею и, не без труда сняв с невесты лифчик, ласкал маленькую аккуратную грудь практически идеальной формы. Он считал, что эти действия должны произвести какой-то особенный эффект, он не знал точно, какой, но предполагал какой-то отклик и встречную активность. Однако Алиса лежала и тихо ждала. Александр догадался: она боится и готовится к боли. Раздеваясь, он обратил между прочим внимание на то, что невеста старается не смотреть в его сторону, когда он голый. Его член давно смотрел вверх от невыносимого желания и периодически вздрагивал, хлопая по животу. Он наклонился и попытался стянуть с неё трусики. Алиса сперва придержала их рукой, потом будто вспомнила о чём-то, вздохнула и, приподняв таз, быстро стянула их с себя самостоятельно.

Какое-то время он поглаживал её ноги и между ними, ласково, едва заметно притрагиваясь к аккуратно сомкнутым половым губкам, но по нескольким недовольным взглядам догадался, что его действия никак не достигают результата. Кроме того, цветок любви невесты был абсолютно сух. Наконец, Алиса взяла с прикроватной тумбочки тюбик и протянула ему:

 —Вот, мама приготовила… Возьми, намажь… Словно знала откуда-то…

Она чуть развела ноги, и Саша вымазал прозрачной субстанцией всю её промежность.

 —Да не там мажешь-то! Зачем? Дай, я сама… И себе намажь тоже…

Александр лёг сверху…

 —Да не дави на меня, я задыхаюсь, поднимись хоть на руках-то!

… и попытался приставить свой пенис к её писечке. Он почти кончал от возбуждения, член аж звенел от натуги и торчал строго вдоль живота, и ему пришлось силой опускать его, чтобы направить, куда надо. Для этого он удерживал свой вес на одной руке, а не отличавшемуся хорошей физической формой Александру такой фокус казался довольно серьёзной нагрузкой. Он всё никак не мог попасть, куда надо и, как только отпускал, непослушный фаллос, как пружина, выпрыгивал из половых губ и стоял торчком параллельно поверхности кровати. Промучившись минуты две-три – это немного развеселило Алису и невзначай вызвало несколько томных вздохов – он в конечном итоге всё же нашёл вожделенное углубление и слегка погрузился вглубь, пружина сжалась, упершись в эластичное неподатливое лоно. Её мышцы напряглись, Алиса обняла его за плечи и посмотрела в глаза:

 —Да, так. Давай, только осторожно, прошу тебя!

Александр знал, что как раз осторожно не надо, и надо бы всё закончить одним движением, таким же молниеносным, каким отрывают пластырь с ещё не зажившей ранки. Он собрался и толкнул, конец вошёл ещё чуть-чуть, но упрямая глубь не поддавалась. Боль, по-видимому, не очень мучала Алису, и Саша пытался снова и снова, но ничего не выходило. Он настолько разошёлся, что слишком сильно размахнулся, и мужское достоинство выпрыгнуло наружу.

 —Давай ещё попытаемся?

 —Как хочешь…

 —Тебе не больно?

 —Немножко.

 —Потерпишь?

 —Да давай уже́!!

Но сколько он ни пытался, ничего не получалось. Напоследок, несколько раз подряд толкнув непослушную упрямую ямку, он нечаянно кончил от перевозбуждения и трения, обильно оросив спермой её вход.

 —Что ты делаешь?! Будут же дети!!! – испугалась Алиса, вскочила и побежала в душ.

Больше в эту ночь они уже не пытались, но предприняли ещё одну попытку на следующий день, потом ещё и ещё, пока не стало совершенно ясно: просто так эту крепость взять не удастся.

* * *

Спустя неделю Алиса сидела в уличном кафе с подругами.

 —И как он тебе? Распробовала? – спрашивала Лена, подруга-одногруппница, впервые в жизни Алисы превосходившая её красотой девушка, с которой они, несмотря на это, быстро подружились. Слишком разная была у них красота: Лена – фигуристая эмоциональная брюнетка чуть ли не цыганской внешности и темперамента – как и Алиса, лишь выигрывала от столь контрастного соседства.

 —В смысле?

 —И чего тут непонятного, Алис? – вторила Анка, – Как он в постели?

 —А… Девочки, вы не поверите. Я до сих пор девственница!

 —Как это?!

 —А вот так вот! Не получается!!

 —Что не получается?

 —Ну, не строй из себя дуру! Ничего не получается…

 —Что, не стои́т?

 —Нет, с этим всё ОК. Не протыкается.

 —А-а-а…

 —Бэ! И, кстати, насчёт «как он тебе»… Мне кажется, не очень…

 —То есть? Ты же даже, я так поняла, ещё не пробовала…

 —Ну да, не пробовала. Но он такой, как бы сказать, слишком ласковый что ли, как не мужик. Слюнявит всю, пальчиками своими теребит, тыкается-мыкается, копошится там… как дурак!

 —Что ж в этом плохого, – удивилась Аня, – ты хочешь, чтоб он был грубым?

 —Ну не то что бы…

 —Вообще, Алиса, если вы за неделю не управились, это, наверное, серьёзно. Сходи к гинекологу…

 —Да не люблю я туда ходить, Лен!

 —А кто ж любит? Хотя у меня в школе на эту тему даже эротические фантазии были. Правда, там гинеколог симпатичненький!

 —Да брось ты!!!

* * *

Через пару дней Алиса с Александром сидели на приёме у спец. врача. Врач, взрослый с бородкой под Айболита говорливый дяденька, профессионально сочувственно кивал, пока Алиса описывала ему семейную драму. Александр сидел с каменным лицом и жутко стеснялся.

 —Растягивать надо, молодой человек. Смазывать маслом или гелем и двумя пальцами… туда-сюда, как следует, каждый день, не лениться!

 —Я, это, м-м-м, – растерянно мычал Александр.

 —Но, если хотите, можно быстро решить вопрос хирургическим путём.

 —А это больно? – почему-то спросил именно Александр.

 —Да нет, по сравнению с естественным способом намного легче – обезболивание.

Алиса думала недолго. После очередной неудачной попытки мужа справиться с упорной девственной плевой она сообщила, что пойдёт к «Айболиту».

* * *

После не бог весть какой, но всё же операции требовалось не беспокоить больное место минимум неделю, так что несчастный Саша стоически ждал заветного момента. Однажды, лёжа в кровати, Алиса гладила его аккуратный, маленький член рукой, а он извивался от наслаждения. Журналы и блогерши советовали обязательно делать комплименты мужскому естеству, но Алиса долго не могла подобрать слов, чтобы хоть как-то похвалить довольно скромное достоинство Александра. В конце концов, она нашлась и иногда говорила, поглаживая пальцем головку: «Какой он у тебя красивый и элегантный!» Саша лежал, глубоко дыша и не двигаясь, и только его кончик подрагивал под касаниями Алисиных пальчиков.

 —П-поцелуй, – выдохнул он, – п-пожалуйста!

Судя по «пожалуйста», это относилось не к обычным поцелуям. Ещё после увиденного в порно минета она не любила даже думать об этом. Ей было противно представлять, как она возьмёт член губами, а больше всего она боялась, что он нечаянно кончит ей в рот. Эрекция у Саши была превосходная, и на конце пениса выступила прозрачная капелька. Алиса глядела на неё с почти сверхъестественным ужасом и думала, что это всё равно когда-нибудь должно случиться. «Всё-таки, Саша недавно из душа, чистый и душистый от дезодоранта. Но раз там была эта капля, – она промокнула её простынкой, – значит, там есть и другая, и третья…»

Превозмогая себя, она подняла его вертикально и легла поперёк, спиной к Саше, чтобы он не увидел, что и как она делает. Закрыв глаза, она опустила голову ртом на головку. «Главное – не задеть его зубами, – она ощутила во рту присутствие, – но нельзя же сделать это, вовсе не коснувшись его поверхности». Она вдыхала его лёгкий запах пополам с ароматом мыла; помедлив, она решилась и обняла горячую плоть языком и губами: «Его нужно сосать», – дурацкие мысли не хотели уходить.

 —Не, Али́с, не надо так, прохрипел Саша, – просто двигайся.

Алиса прекратила изо всех сил вакуумным насосом втягивать воздух, расслабила губы и стала понемногу скользить по стволу вверх и вниз, удерживая его у основания рукой. Через некоторое время она так наловчилась, что доходила губами до самого кулачка, и это было вовсе не сложно. Она оставила у корня сведённые в кольцо пальцы и попыталась достать до них губами. У неё легко получилось, но головка упёрлась в горло, и Алиса резко вытащила её изо рта, закашлявшись. Это одно глубокое телодвижение настолько понравилось Саше, что из него немедленно брызнули молочно-белые струи и потекли по руке. «Вовремя я… Еле-еле успела! – подумала Алиса, созерцая его конвульсии, – Слава богу, всё-таки, что у него такой небольшой, был бы побольше, я бы замучилась!» – Алиса размяла уставшие губы и несколько раз закрыла и открыла рот, уставший от постоянного напряжения.

* * *

 —Анюта, ты когда-нибудь минет делала? – та густо залилась краской, – Ты что?

 —Ничего. Так… Ну да, делала.

 —И как, получается? Что надо делать, чтобы не кашлять?

 —М-м-м… надо горло расслабить, и угол должен быть, чтоб не в гланды попадал, а в пищевод.

 —Как это «в пищевод»?!

 —Так, да… шею вытягиваешь, голову запрокидываешь назад и…

 —А что ты красная такая? Тебе стыдно от этого?

 —Нет, я просто… Захотелось сразу. Как подумаю… Люблю я это…

 —Что? Минет делать?!

 —А что? Да…

 —Как это можно любить?!

 —Не знаю… Да ну тебя…

* * *

В конце концов, ещё через несколько дней Алиса уступила приторно нежным ласкам мужа и, ловко приподнявшись, стащила с себя трусы.

Александр даже опешил от этой ожидаемой неожиданности и, недолго порывшись в тумбочке, достав презерватив и, как следует помучившись, – «Да в какую же сторону они его завернули?!» – наконец, надел его на себя. Пока он искал упаковку, Алиса тайком открыла тюбик, выдавила прозрачный гель себе на руку и быстро смазала вход. Потом, зачем-то дождавшись, когда Сашины мучения с непослушной резинкой завершатся, небрежно бросила:

 —Презерватив, кстати, необязательно. Я спираль поставила.

 —Что, вот так сразу? До самого первого раза???

 —А что? Дети нам сейчас не нужны… Доктор сначала был против, но потом я его уговорила…

Саша, отчасти задетый неожиданной прагматичностью жены, всё же лёг сверху, подняв себя на локтях, чтобы не слишком давить, затем, балансируя на одной руке, направил член в ложбинку между влажных губок. Он уже собрался вонзить его, но тот сам вдруг легко юркнул в сладкую глубину, а узкое гладкое нутро тотчас сжалось, когда они прижались друг к другу. Саша, буквально перестав дышать от вожделения, подался тазом назад, он хотел чуть-чуть поддразнить Алису, – Саша читал «Ветку персика» и собирался первый раз в жизни трахнуть Алису по всей науке – но неудержимая сила потянула бёдра обратно, до самого упора, потом ещё и ещё. Алисе неожиданно понравились эти нетерпеливые движения, она обняла его и посмотрела в глаза, её ротик приоткрылся, а дыхание прерывалось в такт частым страстным толчкам. Непроизвольно она развела ножки шире и неожиданно для самой себя всего лишь один раз толкнула бёдрами навстречу, как будто пытаясь поглотить член как можно глубже. Как только Александр воспринял этот живой отклик её тела, то вполголоса застонал и немедленно суетливо кончил. И пусть весь процесс занял от силы минуту, и, конечно, ни о каком особенном удовольствии говорить не приходилось, но Алиса всё ж была довольна: во всяком случае, это – их первый удачный половой акт, ей уже ни капельки не больно, а когда Саша стал так активно двигаться, ей даже немножко начало нравиться… «Всё со временем образуется, – думала она, – он просто очень долго ждал»…

* * *

На церемонии окончания универа особенно чествовали Александра: у того был красный диплом! Алиса с Леной также окончили прекрасно, поэтому, накупив вина и фруктов, поехали домой праздновать. Лена привела с собой своего бойфренда Макса, который отучился в том же университете за два года до того. Ленин, как иногда его в шутку звали, оказался симпатичным, мускулистым длинноволосым парнем. Он был весёлым заводилой и душой всех компаний. Заочно Алиса знала о Максе от болтливой Ленки всё, даже то, что у того член также небольшого размера («Не всем же везёт, Ли́ска! Да и по статистике это нормально – в самый раз! Зато он страстный и неутомимый любовник!») Поэтому, когда они вдоволь напились вина и наелись фруктов, и она постелила гостям на раскладном диване в большой комнате, Алиса абсолютно не удивилась, услышав из-за буквально только что закрывшейся двери звуки поцелуев. Но она даже предположить не могла, что ожидает их в ближайшие два часа!

Лишь только она улеглась к Саше в кровать и затихла, невнятные мычание и возня за стеной стали отчётливо слышны в тишине. Алиса с Сашей лежали и прислушивались ко всё более отчётливым звукам. Абсолютно точно можно было определить, когда закончилась прелюдия, и за стеной приступили к собственно сексу: в этот момент мычание сменилось на приглушённые, но всё же громкие стоны, ахи и возгласы:

 —О, да, милый, давай…

 —Ах, какой он у тебя!

 —Ай, Ах! Да! Так! Ещё!!

Время от времени Лена переходила на взвизгивание и довольно громкие крики, возбуждавшие Алису и будившие воображение. Чуть ли не с самого начала Саша взялся гладить ей киску, а её рука проникла к нему в боксеры и сжала на глазах твердеющий орган. Представление за стеной длилось очень долго: Лена совершенно не знала усталости и, похоже, радовала своим «концертом» не только Сашу и Алису, но и всех многочисленных соседей.

 —Мак, ах, сим, ах! Ещё! Да! Ах! Макс!

Алиса лежала лицом к стене, за которой уже полчаса без перерыва кричала подруга, и как наяву видела, что там творится. Саша давно ввёл свой член сзади и неторопливо двигался, прижимаясь всем телом. Воображение рисовало ей самые развратные картины: Елена лежала на краю кровати, разметав волосы и раскинув стройные ноги в стороны, между них на коленях устроился Макс, ритмично вонзающий своё прямое стремительное копьё. Она представляла колыхающуюся в такт ударам большую – «Не такую большую, как у Аньки, но всё же третий номер…» – грудь с торчащими от страсти сосками, руки, охватывающие крупные и округлые женственные бёдра Лены, мускулы Макса, квадратики пресса, напрягающуюся грудь, мерно сжимающиеся ягодицы. Алиса вдруг сообразила, что впервые за всю совместную жизнь она не воспользовалась лубрикантом, но её норка сама настолько увлажнилась, что Сашин член как по маслу скользил внутрь и наружу, и кайф быстро заполнял внутренности. Он упирался куда-то в переднюю стенку, от этого становилось щекотно в мочевом пузыре и накатывали стыдные воспоминания.

 —Саша, ты можешь посильнее? – попросила она, и он послушался, прибавил темп.

 —Да не побыстрее… Сильней! Да! И делай, как они, попробуй в такт, пожалуйста…

 —Ещё! Ещё, мой красавец! Ах! – кричала Лена, а пенис в недрах Алисы принялся мало-помалу ловить ритм Макса и сладко таранил (Саша старался изо всех сил) в переднюю стенку влагалища. Кроме криков, любовники в соседней комнате во весь голос обсуждали свои действия.

 —Нравится?

 —Конечно, зайчик!

 —Хочешь сзади, малыш?

 —Да, поставь меня так. Нравится моя попка?

 —Ахррр!

 —Ах! Да! Долби меня ещё! Ах!

 —Ахррр! М-м-м!

 —Да! Держи меня крепче! Ах! Раздвинь! Красиво?

 —Да! О-о-о!

 —Ой, что ты делаешь!!! Ай! Осторожней! Ах! Какой шаловливый пальчик!

Саша увеличил напор и уже почти догонял Макса и Ленкины вскрики.

 —Ах! Да! Давай потихоньку! Войди… Да-а-а! Ой, какой он! Ах, как глубоко!

 —Ах, Макс! Садист! Ах! Да! В попочку меня! Любимый!

У Алисы в животе разливалось горячее и знакомое предвкушение, она просунула руку между ног и стала ласкать клитор. Саша разошёлся не на шутку: он почти полностью вынимал, а потом резко с силой втыкал член ей во влагалище. Пенис легко проскальзывал вглубь и упирался в переднюю стенку, в самую точку G. Волны блаженства накрыли её тело, она подняла ножку повыше, раскрывшись навстречу Сашиным движениям и выпятила зад. Саша держался за бёдра и энергично всовывал, плотно прижимаясь лобком к ягодицам, вызывая у Лисички, как он её иногда ласково называл, тихие всхлипы, ни в коей мере не заглушавшие, впрочем, происходившего за стеной.

 —Садист! Ах! Как ты классно меня берёшь! Ах!

 —Максик, любимый, я красиво поднимаю попку? Тебе приятно за яички?

 —Аргх! М-м-мал-лыш!! – вслед за рычанием раздалась серия громких шлепков.

«Бьёт он её, что ли? Или она его… Или, может, они вовсе не занимаются сексом, а стоят там друг перед другом и дают пощёчины, а стонут и рычат понарошку…»

Лена в ритм быстрым и частым шлепкам задорно орала:

 —Ай-ай-ай-ай-ай-ой-да-ай!

Сквозь открытую балконную дверь периодически долетал многоголосый хохот собравшихся многочисленных слушателей-болельщиков, а в дальнюю стенку довольно громко стучали, но в этот миг Алисе было уже всё равно: клитор налился сладостной истомой, глаза застлала розовая пелена, она застонала, ощущая, как в такт толчкам на кровать понемножку брызгает. Стало до невозможности скользко, комнату наполнил хлюпающий звук. Она было смутилась, но тут за стеной Лена в голос застонала:

 —Кончи мне на спинку, умоляю! Да-а-а!..

 —Ещё! Так! Ещё! Быстрее! Ах! Ах! Ах! Да-а-а-а-а!

 —Ленааа! Аргх! Да, моя Леночка! О-о-о-о!

 —Максик! Милый мой! Котик!

Саша судорожно бился о неё в конвульсиях, из Алисы порядочно натекло на кровать, она, задыхаясь, часто-часто потёрла в паху и, согнувшись, чтобы ни в коем случае не выпустить из себя содрогающуюся плоть, томно застонала:

 —Ох! Саша! М-м-м!

За стеной засмеялись, и слегка усталый голос Лены произнёс:

 —Поздравляю!

Да, поздравить было с чем! Алиса обыкновенно достигала оргазма, лаская себя рукой, в то время как Саша двигался внутри её киски, но такое ощущение она испытала лишь второй раз в жизни. Пришлось перестелить кровать и подложить на промокшее место полотенце. Алиса видела, что Саша, хоть и не понимает, что произошло, но однако выглядит очень довольным и гордым собой. В ней проснулась нежность к мужу, она обняла его и поцеловала; так они и уснули, обнявшись.

Наутро, все вместе встретились за завтраком. Несколько минут все чинно ели, глупо улыбаясь и смущаясь. Неловкое молчание нарушил Макс:

 —Что-то вы вчера долго ждали, прежде чем тоже начать…

 —Да нет, почти сразу, вроде…

 —А почему мы не слышали?

 —Да вы так орали. Соседи аж в стенку стучали…

 —Нет, не слышали. Мы думали, вы спите, и так и не присоединитесь!

 —А что, надо было зайти и присоединиться?! – попытался скрыть напускной бравадой своё стеснение Саша.

 —Да нет, я не об этом! – смутился Макс, – Хотя Лена бы, наверное, не заметила, если б ты присоединился…

 —Нифига подобного, я бы заметила! – сорвавшимся голосом возмутилась Лена.

 —Хватит моего мужа развращать! Вы и так весь район на ноги подняли!

 —Ничего мы не развращаем, он же сам первый начал!

 —А что, – врасплох выдал Саша, – если серьёзно, разве никто не хотел попробовать?

 —Саша, хватит, нет, конечно!

 —… Не знаю, – неожиданно произнесла Лена, внимательно глядя Алисе в глаза, – я-то лично всегда хотела…

 —Чего, двух мужиков? Одного своего уже мало?!

 —Не то что бы… Не только мужиков…

Алиса покраснела, встала из-за стола и постаралась поскорей замять разговор.

* * *

Саша наконец-то устроился в Агентство особых коммуникаций при МИДе, пока, правда, в качестве стажёра. Команда была разношёрстная, человек двадцать. Александр Андреевич, как его теперь иногда уважительно называли, работал в отделе у меланхоличного и немного грубоватого Андрея, одевавшегося, как и все поголовно в агентстве, во всё чёрное, старше Саши лет на пять-семь, а начальницей всей конторы была серьёзная рослая женщина Мария Андреевна. Из-за одинаковости его отчества и своего имени, Андрей бывало в шутку называл Александра своим «сынком», а Саша его – «папой». Мария Андреевна шутила, что в таком случае она также дочь и тоже в шутку звала Андрея «папой», хоть и была старше того лет на пять минимум. Они подружились, от случая к случаю втроём обедали в кафе, а по пятницам после рабочего дня хаживали в ближайший бар выпить пива.

* * *

Однажды так случилось, что на них свалился на редкость сложный проект страниц на шестьсот, который никак не получалось завершить в срок. Приходилось либо выходить в субботу, либо работать дома. Саша договорился с Андреем, что тот приедет в субботу, и они основательно посидят над этим чёртовым изданием. В назначенный день Андрей пришёл, как и обещал, они расположились на кухне с ноутами. Алиса, как обычно, ушла с утра на шопинг, так что квартира была полностью в их распоряжении практически на весь день.

* * *

Жена каждую субботу целый день гуляла по магазинам (она любила прохаживаться, прицениваться, ждать распродаж и покупать всякие мелочи). Но на самом деле её каждый раз тянули на улицу вовсе не одни лишь покупки. Она традиционно ярко красилась по такому поводу и стильно одевалась, называя эти еженедельные прогулки «выходами в свет». Обладая незаурядной внешностью, она всегда как магнитом притягивала мужское внимание: её длинным ногам на высоченных каблуках сигналили машины, продавщицы отпускали комплименты золотистым кудрявым волосам, а наиболее смелые мужчины, в основном отчего-то южане, постоянно говорили, какое у неё сказочное лицо, и спрашивали, как зовут такую красивую принцессу. Хотя она никогда не реагировала на попытки познакомиться и всегда хранила верность Александру, но после каждого шоппинга Алиса стабильно получала заряд энергии на всю следующую неделю и, как правило, возвращалась в превосходном и немного лихорадочном настроении.

Вот и сегодня она вернулась в прекрасном расположении духа и застала Александра с Андреем корпящими над своим проектом. Саша познакомил её с «папой», и она взялась за приготовление ужина, а тем временем Саша со своим «наставником» заканчивали работу.

На Алисе были прекрасно сидящие чёрные джинсы, соблазнительно обтягивающие попку, и повеселевший Андрей не мог удержаться, и тайком бросал сальные взгляды за спину Александра, пока тот сохранял и закрывал все файлы и убирал ноутбуки.

Вообще-то, что касается Алисиной задницы, это была просто притча во языцех! Однажды они вчетвером съездили на море, и Александру с Максом досталось столько впечатлений от нисколько не стеснявшихся и как будто бы из воздуха появлявшихся поклонников, что они быстро сообразили: в отпуск девчонок без сопровождения отправлять никуда и никогда не следует!

Круглая Ли́скина попочка и Ленкина осиная талия, выглядевшая так, как если бы у неё была удалена нижняя пара рёбер, всегда привлекали мужской интерес.

Вот и теперь взгляд Андрея нет-нет, да и соскальзывал вниз. А когда Алиса переоделась к ужину в домашний шёлковый халат, его интерес стал настолько очевиден, что не замечал этого один вечно невнимательный Александр.

Лёгкий ужин прошёл в оживлённых беседах: Саша что-то без умолку рассказывал об их проекте, а Андрей хвалил своего стажёра и говорил, какой из него со временем получится отличный специалист. Они договорились об очередной рабочей встрече в следующие выходные (в субботу ожидался большой праздник, поэтому наметили на воскресенье). Андрей предупредил, что придёт с само́й Марией Андреевной, и уж было собрался уходить, но тут Алиса выудила откуда-то бутылку вина, и они, взяв бокалы, переместились в большую комнату на диван. Они неспешно смаковали вино под телевизор и лениво болтали о всяких мелочах. Алиса прилегла на колени к Саше, а Андрей устроился у неё в ногах на другом конце дивана. Шёл какой-то фильм о природе по «Discovery». На пару минут Саша увлёкся и включился в реальность только в ответ на зов Алисы. Ему казалось, будто сознание отсутствовало всего мгновение, но он обнаружил, что она уже целиком охвачена любовным волнением. Кроме случая, когда они вместе подслушивали секс своих друзей из-за стенки, за несколько лет Александр никогда не видел жену настолько возбуждённой: её глаза блестели, грудки часто вздымались, соски отчётливо выделялись под шёлком. Алиса глядела на него с одновременно умоляющим, страстным и извиняющимся выражением на раскрасневшемся личике. Приоткрыв губки, она, лихорадочно дыша, прерывающимся шёпотом еле слышно произнесла:

 —Саша… Саш… Он… трогает меня…

Тут Саша заметил, что правая рука Андрея скрывается под подолом её халатика и медленно, но уверенно, шарит у неё по ногам.

Он в каком-то немом оцепенении наблюдал за шёлковым бугорком, под которым угадывалась ладонь: он перемещался по ногам Алисы, а когда нырнул глубже, то рука, видимо, принялась гладить её между бёдрами. У неё из груди вырвался сдавленный хрип, хмельные от ударившего в голову влечения глаза прикрылись, и она выдохнула:

 —Сашенька, мне стыдно, но я не могу… Очень приятно…

Андрей усёк, что Саша наблюдает за ним, и, должно быть, расслышал Алису, но ничуть не смутился и откровенно признался:

 —Ты знаешь, я тоже не могу. У тебя такая восхитительная жена – никак невозможно удержаться! – с этими словами он потянулся рукой подальше и, вероятно, взял Алису «за живое», поскольку та издала тихий протяжный стон и даже, вроде, слегка приподняла ногу, освобождая ему путь.

 —Ну что же ты молчишь? – шептала она, – Он же меня гладит там…

Саша смотрел ей в глаза и не мог ничего ответить, поневоле ощущая, как сам собой наливается кровью член рядом с лицом лежащей на коленях жены. Под тонкой тканью чужая рука лапала, гладила и массировала. Саше показалось, что Андрей действует уж слишком грубо и бесцеремонно, но каждое движение безотказно вырывало стон за стоном:

 —Ох, что он делает! У него такие руки… Саша, помоги мне, чего ты смотришь?!

Саша взял её лицо в ладони.

 —Боже мой, как ужасно! Скажи ему, чтоб перестал! Ох, м-м-м… Там… так… О-о-о…

Андрей, видя, как реагирует на его действия её тело и то, что Саша не сопротивляется, совсем осмелел, просунул под подол и вторую руку и одним рывком содрал с неё трусики. На сей раз Алиса всё-таки совладала с собой, резко согнула ноги, оттолкнула Андрея, вскочила и, вся красная как рак, пулей вылетела из комнаты. Мужчины помолчали, затем Андрей поднялся и положил на диван крошечный треугольник влажной ткани, который задумчиво вертел в руках:

 —Я, пожалуй, пойду ещё себе вина налью…

Едва только он вышел, в комнату ворвалась разъярённая Алиса и захлопнула за собой дверь:

 —Что это было?.. Что это было, я тебя спрашиваю?! Чего ты молчишь?! Твою жену на твоих глазах почти что трахают, а ты сидишь как истукан и смотришь телевизор?

 —Ведь тебе же нравилось вроде… Ты и сама не особенно сопротивлялась…

 —Конечно, я же не каменная! Но я тебя не понимаю, ты что, готов меня, как шлюху, любому своему другу отдать?!

 —Что ты орёшь, он же слышит… Все слышат…

 —Ну и пусть слы-шат! Ты – безвольный сладострастный импотент, вот ты кто!!! Только и знаешь, что лежать, как кутёнок, и ждать моих действий. Сам ничего не можешь!

 —Нет, Али́с, не надо…

 —Что не надо? Ты даже собственную жену девственности лишить не смог! Айболит, блин, потребовался! – продолжала орать Алиса.

 —Замолчи! Тише! – шипел Саша, – Ну это-то тут причём, Алис? Такое иногда случается. Ну, помог доктор, меня-то зачем этим попрекать?!

 —А притом! Ты думаешь, как Айболит помогал?! Обезболиванием и скальпелем, небось?! Ты так думаешь?! Я и тогда подозревала, а теперь точно знаю: ты под каждого проходящего мужика готов свою жену подложить!!!

 —Алиса, ну что ты говоришь?!

 —Да он трахнул меня, твой доктор! Можно сказать, так же как этот твой второй «гинеколог», Андрей, пытался!!!

 —Алиса, опомнись, что ты несёшь?!!

 —Да чего уж тут, – вдруг внезапно успокоилась Алиса, – даже легче стало…

И она каким-то тихим и почему-то отрешённым голосом поведала вконец офонаревшему Александру о том, что именно произошло с ней всего через неделю после свадьбы.

* * *

Она пришла к «Айболиту», порядком опоздав, когда приём уже закончился, но всё же застала его в кабинете заполняющим скопившуюся кипу карточек и историй болезни. Он поднял глаза на робко вошедшую Алису и, покрутив в руках просроченный талончик на приём, разрешил:

 —Ладно, садитесь, раз уж пришли…

Алиса села на стул рядом с письменным столом, нервно теребя сумочку.

 —Да не сюда садитесь, – улыбнулся доктор, – раздевайтесь там, за ширмой, и садитесь на вон то кресло. И не забудьте подстелить пелёнку. Принесли?

 —Да…

Смущённая Алиса прошла в указанный угол и долго раздевалась, раскладывая на кушетке вещи, стремясь как можно больше оттянуть момент операции. Наконец, она, прикрываясь, вышла из-за ширмы и полезла на кресло.

 —Ого! – аж присвистнул «Айболит», – Что ж вы догола-то разделись? Достаточно только снизу было… Ладно уж, лежите: нечасто нашему брату выпадает увидеть такую красивую грудь! Кладите ноги вот сюда.

 —Железки холодные!

 —Сейчас. Я подложу… Так сойдёт?

 —Да…

 —Лежите так, – доктор надел резиновые перчатки и приготовил зеркальце, – Сначала осмотрим…

Он выдавил на ладонь большое количество прозрачного геля, сел между её ног на невысокий табурет и занялся смазыванием входа во влагалище взвизгнувшей от внезапного холода Алисы. Его движения были в корне другими, чем у Александра, уверенными и профессиональными, – «Ну конечно, он же врач!» – и эта уверенная деловитость ни с того ни с сего показалась распятой на кресле Алисе очень возбуждающей. Она вспомнила, как Лена рассказывала про свои эротические фантазии с гинекологом. «А ведь сейчас вечер, в клинике, небось, никого уже нет. В коридорах, по крайней мере, – ни одного пациента… И я здесь лежу вся такая, как идиотка, голая (надо же было так облажаться), а он всё, что хочет, может сделать. Но что он там всё-таки делает? Мажет и мажет…» – Алиса попыталась приподняться…

 —Лежите, лежите, надо также внутри обработать, – он ввёл во влагалище, каким-то образом миновав Алисину девственность, длинный палец (только позже она узнала, что девственная плева имеет серповидную форму, и всегда остаётся отверстие). Алиса охнула и схватилась за края кресла.

 —Спокойно, девочка, спокойно. Ты что это схватилась? Даже грудку с испугу перестала прикрывать! А она у тебя действительно очень красивая… Чего у тебя так сосочки торчат? Замёрзла, что ли?

 —Н-н-нет…

 —Ты вся дрожишь. Боишься?

 —Н-н-нет, не б-боюсь…

Жирно смазанным гелем пальцем он совершал в глубине влагалища круговые движения. Это окончательно добило охваченную жарким пылом Алису, и она протяжно застонала.

 —Ох… М-м-м… Что… Вы… Делаете… Ох… – смазка потоком хлынула, размывая гель и делая её безумно скользкой.

Доктор, по-видимому, нисколько не удивился и пробормотал себе под нос:

 —Ах, вот оно что… – при этом он продолжал крутить карусель внутри её лона, хотя оно стало настолько увлажнённым, что, очевидно, в этом уже не было необходимости, – А плева у тебя, красавица, действительно очень прочная. Неудивительно, что твой порвать не смог. Надо было сперва посмотреть, а потом в эту дырочку сбоку целиться, – говоря, он всё совершал свои изматывающе-дразнящие движения, заставляющие ноги Алисы судорожно сгибаться; иногда он начинал пальцем, как бы маня, гладить, прижимая его изнутри к лобку, от чего хотелось пи́сать, – Вообще, хирургическое вмешательство – всегда крайняя мера. Естественный способ гораздо лучше, вы, надеюсь, понимаете? – бормотал доктор, снова почему-то переходя на «вы».

 —А-а! Ох! Что вы, доктор… Я не могу… Ах…

 —Неудивительно. Я тоже практически не могу. Ты такая хорошая девочка. Сейчас я тебе ещё помогу… – всё это время врач, сидя на табурете, разговаривал как будто не с ней самой, а с её набухшей и сочащейся писькой. И с этими словами он нагнулся и впился губами в  клитор.

 —О боже! Ох. Мама. Мамочка!

 —Не бойся, девочка. Возбуждение – лучший анестетик! Чем будет больше хотеться, тем легче пройдёт дефлорация! Понимаешь? – оторвавшись от неё, неестественно спокойным голосом произнёс он.

 —А-а… Да…

 —Ты же не хочешь, чтобы мы лидокаин в промежность кололи вместо этого? Да и ушли все… Операционная закрыта… Нет ничего…

 —Н-н-нет…

 —Тебе же приятно?

 —О-о-очень… Но странно… Вы же доктор…

 —Да ещё какой доктор! Так… Вот и славно… Лежи-лежи, всё будет отлично! – и он стал лизать клитор, надо признаться, весьма умелым язычком, вызывая у неё охи и ахи, и не забывая одновременно поглаживать её изнутри. Попутно он растягивал отверстие в девственной плеве, что вызывало мучительную, но не слишком уж болезненную сладость. В общем, спустя десять минут Алиса вовсю металась в гинекологическом кресле и вскрикивала в голос, когда он уж чересчур удачно касался кончиком языка её маленькой туго набухшей шишечки.

Когда доктор вытащил палец и встал, Алиса почувствовала, как что-то упруго упёрлось между её ног. Она догадалась, что это, но ни на йоту не испугалась – желание было столь велико, что она только замычала и приготовилась к толчку. Но никто вроде бы не спешил прорывать преграду, упругое и горячее плавно скользило вдоль половых губ от лобка до самого ануса. Это было до крайности развратно и безумно приятно. Член врача, чуть потолще и помощнее, чем у Саши, тесно заполнял мясистой головкой преддверие влагалища и туго ездил по клитору. Закрыв глаза, Алиса отдавалась новому, неизведанному прежде чувству, с каждым движением сладкая нега охватывала её всю, постепенно наполняя желанием вытерпеть любую боль, всё, что угодно, лишь бы это, наконец, вошло к ней вовнутрь. И в какой-то миг доктор прицелился в растянутое отверстие её плевы и надавил. Головка неожиданно легко раздвинула края и вошла в Алисину плоть. Алиса выгнула спинку и тихо застонала.

 —Молодец. Послушная девочка. А сейчас возьми себя за коленки и прижми их к груди. Да, так. Умница! Разведи пошире.

И доктор приступил к осторожным движениям из стороны в сторону, всё шире растягивающим её дырочку. Прерываясь, он вытаскивал свой болт и елозил им снова и снова между блестящих от смазки половых губок Алисы. Ей было приятно до дрожи. Лишённая волос киска (Алиса побрилась, как и было велено, перед визитом к врачу) блестела от смазки и соков и громко чавкала каждый раз, когда он выходил из влагалища.

Внезапно без предупреждения доктор резко с размаху вогнал свой дротик прямо в её истомлённую дырочку. На этот раз плёнка лопнула, мгновенной ослепительной болью полоснув по глазам, из которых посыпались искры.

 —Ай, болит! – заорала Алиса, не обращая внимания, что именно она только что ляпнула, и кулачками заколотила доктора по груди. Но он уже остановился. Всё кончилось: обагрённый орган замер снаружи у входа. Руки врача гладили её ноги, животик, бёдра, потом коснулись груди. Оказалось, что в процессе ласк сисечки стали гиперчувствительны: оттого что доктор нежно, но уверенно разминал сосочки, опять сочилась смазка, а желание, придавленное было болью, вновь нарастало. Она слышала, как на линолеум падают капли: она понимала, что это, наверное, кровь. Но боль почти прошла. То есть она была ещё здесь, но уже иная, «сладкая боль».

Повременив, «Айболит» всунул свой болт поглубже. Глаза полезли из орбит: чужое тело впервые и незнакомо входило в неё на всю длину, упираясь в матку. Дыхание спёрло, пульс скакал, как бешеный, ногти скребли кожзам кресла. Член неторопливо потянулся обратно, вышел целиком и продолжил елозить вдоль промежности. Всё повторилось. Когда Алиса начала рефлекторно мотать головой из стороны в сторону, тоненько подвывая и лепеча слова благодарности, доктор спросил:

 —Как ты, солнышко? Хочешь ещё?

 —О да, пожалуйста… Так хорошо… Ещё… Так… Никто… Никогда… Ах!.. Что со мной? Ох. Я дрожу…

 —Не больно?

 —Нет… Почти… Всё равно… Делайте ещё…

 —Умница. Вот так.

Доктор слегка присел и стал вводить свой инструмент снизу вверх, в точности попадая в то самое место, которое когда-то натирал пальцем. Алисе захотелось в туалет. Она поморщилась:

 —Нет… Не так…

 —Так, девочка, так, потерпи чуть-чуть. Ножки шире. Расслабься. Сейчас всё будет. Слушайся своего доктора. Хорошо. Умничка!

Продолжая действовать членом снизу вверх, он теребил её кнопочку, а второй рукой подхватил под зад, массируя ягодицы. Со временем позыв к мочеиспусканию прошёл, и Алису охватило такое всепоглощающее желание, что она даже испугалась. Массируя ей ягодицы, доктор раз за разом задевал отверстие её попочки, которое рефлекторно сжималось при каждом прикосновении. Но ничего страшного не происходило. Наоборот, Алису лихорадило от возбуждения колоссальной силы, волны сладостной оторопи прокатывались одна за одной через её тело, время шло, и постепенно анус прекратил сжиматься, сфинктер расслабился. Доктор тут же воспользовался этим и ввёл ей в зад одну фалангу.

 —Ай! Нет, не надо.

 —Не бойся, плохо не будет. Отдайся мне. Закрой глазки. Вот так. Хорошая девочка.

Это «отцовское» обращение сводило с ума, ей казалось, что если он даже станет просто говорить с ней этими фразами своим бархатным заботливым отеческим голосом по телефону, она тут же кончит безо всякого физического воздействия. Но сверх того он умело ласкал клитор, массировал анус и всё быстрее орудовал во влагалище, и она чувствовала, как с каждой секундой к ней приближается мучительно щекотный красный пузырь. Темп всё набирал обороты, пузырь капля за каплей заполнил её всю, застилая глаза пеленой, вслед за этим немедленно лопнул, её пунцовое лицо напряглось, жилы вздулись, она распахнула глаза и увидела, как из неё брызжет прозрачная струя. Одновременно она заорала, не в силах сдерживаться. А струя в такт бешеным движениям внутри ритмичными всплесками всё брызгала, понемногу угасая. К концу сокращений она осознала, что всё это время палец двигался в её попочке также быстро, как член в писечке, но как только всё закончилось, доктор убрал руки и плавно освободил её анус.

 —Что это со мной было? Я ведь описалась, да? Какой кошмар…

 —Всё нормально, не стесняйся. Это то, что называется «описаться от счастья». Или ещё говорят «сквирт». Лежи, отдыхай… – он медленными движениями едва подавался туда-сюда в её измождённом лоне. Ей не хотелось, чтоб он выходил.

 —А как же вы?

 —В смысле, ты имеешь в виду мой оргазм?

 —Да…

 —Не беспокойся обо мне, я теперь редко кончаю. Мне и так прекрасно. Даже смотреть на тебя. А уж видеть, как тебя трясёт от влечения, так вообще…

Через минуту доктор вытащил свой «хирургический» инструмент, который только сейчас она как следует разглядела: приличный, но не такой уж и большой экземпляр. Но вот то, что он делал, она запомнила на всю жизнь. Ей было оглушительно хорошо, и она с признательностью смотрела – не на доктора, нет – на этот фаллос, который ещё торчал и будто бы иногда кивал ей, понемногу поникая. Она испытала настоящую неведомую ей прежде любовь и благодарность к этому органу, который только что сделал её по-настоящему счастливой. Если бы он предложил ей взять в рот, она бы ни секунды не раздумывая взяла бы его вместе со всей кровью и соками и сосала бы изо всех сил, насколько бы хватило её скромных возможностей. Но он ничего такого не сказал. Немного погодя волшебный член так уменьшился, что доктор смог спрятать его в трусы и застегнуть брюки, и больше они никогда не виделись. Затем он принёс ей одежду и откуда-то выудил прокладку, чтобы она не запачкала одежду. Алиса пришла на подворачивающихся каблуках, расставив ноги и пошатываясь, Саша тогда решил, что это у неё от наркоза, напоил сладким чаем и уложил спать пораньше.

А теперь он сидел перед ней и слушал эту историю, и в ушах стучало: «Оглушительно хорошо»…

* * *

 —Ну, чего ты молчишь? Интересную историю я тебе рассказала? Прости меня. Не надо было… Пойдём на кухню, у нас где-то водка есть, кажется, в морозильнике. Там же, блин, Андрей сидит, если не ушёл ещё. Совсем про него забыла… Неудобно, всё-таки… Просто, когда я сказала, что не могу, а он повторил, что тоже не может, я… Айболит также с этого начал… В общем… Пошли…

Они пришли на кухню, где действительно всё ещё сидел Андрей. Алиса сообщила, что они поругались, но теперь уже помирились, и всё нормально. Саша молчал, а Андрей вдруг признался:

 —Я, конечно, кое-что слышал… Извините, вы так кричали… Интересно, что у меня с женой… у меня была жена… тоже ничего не получилось поначалу… Немного по другой причине, правда, но…

 —И что, также доктор помогал? – Алиса была ещё на взводе.

 —Нет… Но похоже… считайте… как у вас…

 —По такому поводу нужно выпить!

Алиса достала водку и рюмки, они втроём выпили. Слово за слово ошеломление отошло, и даже начал понемногу клеиться разговор… Водка расслабила остекленевшие нервы, скребущие на душе кошки перестали, и в одночасье страшно склонило в сон. «Я просто перенервничал, – думал Саша, – вот почему меня так быстро развезло».

Алиса, уложив Сашу, вернулась на кухню. Они посидели ещё и выпили по паре рюмок, после чего Андрей предсказуемо взял её за колено.

 —Нет, Андрей, вы извините, не обижайтесь, но ничего не будет. Хотя, ваши руки, что и говорить… Вы наверняка всё слышали, но это было уже давно, и я тогда была дура, всё вышло случайно. Я не изменяю мужу… Давайте выпьем кофейку, и вы поедете домой, вы же на машине?

 —Да, на машине. Я понял. Спасибо за прямоту. Кофе – с радостью, только без сахара…

Они с наслаждением выпили сваренный в турке кофе, и, в конечном итоге, Андрей собрался уходить.

 —Сейчас, наконец-то, покурю… Очень курить хочется: я вообще заядлый курильщик, и за весь вечер совсем без сигарет как-то…

 —А мы не курим. Точнее, я курю с подругами, но Сашка не догадывается. А что ж вы мучились, не курили – вот же балкон! И меня угостили бы тайком сигареткой…

 —В том-то и дело: у меня сигареты остались в машине. Мне же Александр сказал, что вы даже дыма на дух не выносите…

 —А, ну да… Смешно. Давайте тогда спустимся, покурим на дорожку.

Они спустились на лифте, вышли на улицу, где вовсю веяло освежающей ночной прохладой и подошли к машине Андрея.

 —Брр, да тут холодно!

 —Залезайте.

Он завёл мотор и включил обогрев.

 —Держи́те. Вы Gitanes курите?

 —Да, если с фильтром.

 —Blondes, белые.

 —Давайте… Классная у вас машина.

 —Да, ничего, вроде.

 —Хорошо водите?

 —Не жалуюсь. Хотите прокатиться? Ночь, дороги свободны.

 —Как же вы пьяный поведёте?

 —Да меня не берёт чего-то сегодня. Сами видите. Нервы, наверное.

 —Ну что ж. Давайте. Только я в халате, как дура, и в тапочках. Ну и фиг с ним! Мы же не долго…

Андрей минут двадцать быстро гнал по пустынным улицам, пересекая тихие перекрёстки с мигающими жёлтым светофорами. Затем, собравшись поворачивать назад, долго искал разворот.

 —Здесь везде отбойник – до самой эстакады ехать придётся, под ней развернёмся.

Доехав до развязки, он свернул на дублёра, съехал вниз, повернул и направился под мост. Почти на середине автомобиль съехал на обочину и остановился.

 —Покурим ещё? А то я после такого перерыва никак не накурюсь. Руки трясутся.

 —Пить надо меньше…

 —Вы будете?

 —Давайте.

Они закурили. Под эстакадой было темно и тихо. Покуда они курили, опоры моста не осветили фары ни одной машины. Алиса курила медленно, больше для вида, и искоса наблюдала за Андреем. Он курил нервно, большими затяжками, уничтожив свою «цыганку» за пару минут и, не отрываясь, рассматривал Алису, в буквальном смысле пожирая её глазами: взгляд опускался к голым коленкам, поднимался к слегка разошедшемуся халатику, показывающему худенькие ляжки, блуждал вверх до самого аккуратно выбритого лобка с ровной узкой полоской коротко подстриженных волос, переходил к груди и тонкой шейке и тут же метался обратно. Алиса предчувствовала приближение атаки, и была, в общем-то, готова, но до сих пор совершенно не замечала полного отсутствия на себе трусов, оставшихся дома на диване. Они попросту вылетели у неё из головы: сперва разборка с Сашей, потом этот эмоционально утомительный рассказ, да ещё эта водка, будь она неладна… Поэтому для неё было абсолютно непредвиденным, когда он потянулся к ней, обнял и, впившись в её губы своими, схватил за промежность, причём один палец без промедления проскочил к ней внутрь, а другой с ювелирной точностью лёг на клитор. От неожиданности она замычала и куснула его за губу, но это только раззадорило её ухажёра. Андрей целовал её страстно, запрокинув голову назад, лаская между ног и медленно вращая пальцем внутри («Да что ж они, одинаковые, в самом деле?!»). Стремительное нападение застало Алису врасплох и привело её в смятение: кровь бросилась в голову, его движения смущали, заводили и будили в ней стыдные воспоминания. Она пыталась сжимать ноги, но от этого рука ещё плотнее елозила между бёдер. Наконец, она сомлела: глаза закатились, а ноги сами собой раздвинулись, открывая простор для его действий, и она отдалась ощущениям. Он покрывал поцелуями её губы и шейку и, распахнув халатик, теребил губами соски, она обнимала рукой его за голову и, прижимая к себе, перебирала волосы, а в другой всё ещё держала догорающую сигарету. Постепенно он добавил к одному пальцу второй, а затем и третий, заставляя её извиваться и корчиться. Оторвавшись от груди и удерживая её голову откинутой назад, он жадно смотрел на выгнувшийся дугой стан, и, продолжая вызывать непрекращающуюся истому, нарочито грубовато говорил:

 —И чего ты кобенилась, девочка моя?.. Я же вижу, как ты хочешь! Течёшь вся… Скажи, разве ты не хочешь меня?!

 —Ох… Андрей… Как вы… ты… похожи…

 —На что? На кого? То есть, с кем?

 —Нет… Ох… Ничего…

 —Давай, скажи, что хочешь быть моей!

 —Да… Хочу… я… Ох! быть… Делай так… Ещё…

 —Ох, как ты течёшь… Я знал, что ты хочешь… А когда ты трусики не надела…

 —А… а… ндрей! Я не специально… забыла…

 —Специально, специально. Хочешь четвёртый пальчик?

 —Ох! Покажи мне… Член хочу…

 —Не торопись! Раздвинь ножки. Умница моя! – от этих слов из Алисы потоком потекла смазка, – Во, ты течёшь, как сучка! Ты мне тут все кресла изгадишь!

 —Ма-ма! Что ты… говоришь… – его грубость резала слух и заводила одновременно.

 —Ну что, истосковалась твоя пиздёнка?! Говори!

 —Ну не надо это говорить… Ах! Да, да… – сигарета окончательно потухла, превратившись в изогнутую трубочку пепла.

 —Любишь, когда я дрочу тебе, Масечка?

 —Да… Да! – ей уже было всё равно.

Свободной рукой он расстегнул ремень и джинсы, и вытащил на свет свой напряжённый орган. Это был средних размеров фаллос с набухшей, как шляпка гриба непропорционально большой головкой. Андрей обнял Алису и потянул к себе. Пепел рассыпался по сиденьям, пока Алису усаживали спиной на колени.

Она всегда недолюбливала позицию сверху и быстро уставала. Её худенькие ножки не выдерживали более десяти-пятнадцати подъёмов, и Саша говорил ей: «Ну что ж ты мне такая слабенькая попалась»… Но на сей раз она не возмущалась, поскольку смутно представляла, каким ещё образом можно устроиться в машине. На удивление всё оказалось несложно: Андрей подхватил её снизу под коленки, сильные руки подняли её, высоко задрав ножки, и с силой опустили на член. Здесь не было никаких сопливых и неуверенных касаний. Тугой гриб смело вошёл до самого основания, заставив задохнуться криком. Вслед за этим Андрей поднял её обратно, так, что огромная головка полностью вышла, причём момент, когда она покидала лоно, по приятности не уступал тому, в который она втискивалась вовнутрь. Без паузы, он заново опустил её до упора, и Алиса невольно вскрикнула. Её тело повисло на его руках, а глаза смотрели туда, вниз, где каждый раз, когда шляпка гриба вонзалась в мягкую плоть или выходила из неё, всё нутро словно пронзало электричеством. В голове мелькнула мысль: «Вот что значит – насаживать». Впрочем, эта мысль быстро растворилась в другой: «Боже мой, как классно!» Или она даже, очевидно, пролепетала это вслух, потому что Андрей ей ответил:

 —Конечно, моя девочка! Вот так я буду тебя ебать! Долго, милая… Хорошо тебе?

 —Да… Ох… Да! Очень! Ебай меня ещё, пожа-а-а-луйста! – она почти никогда раньше не говорила матом, и поэтому не особенно представляла, как именно склоняются эти слова.

Андрей даже усмехнулся:

 —Да, буду, моя хорошая. Н-на, моя скромница! Н-на, получай, моя умница!

Их голоса сливались в сладострастный дуэт, выходило примерно следующее:

 —Да,

           —Ох!

 —буду, моя хорошая.

           —Ах!

 —На,

           —Ах!

 —моя скромница!

           —М-м-м!

 —На, держи,

           —Ма…

 —моя умница!

           —ма!

 —Не поможет мамочка!

           —Ох!

 —Папочка глубоко…

           —Да!

 —выебет…

           —М-м-м!

 —тебя!

           —О, да-а!

Даже во время секса Алисе ни разу не удавалось остановить свой мыслительный процесс: мозг совершенно самостоятельно думал, сравнивал, анализировал, мысли лезли в голову безо всякого спроса. Вот и теперь: «Это какой-то пошлый Айболит, – как бы само собой подумалось у неё в голове, – Это Айебёт какой-то! Им бы с тем, другим, встретиться… Открыта больница для бодрых людей, идите ебаться туда поскорей!»

Каждое вонзание всякий раз как будто добавляло ей сил и страсти, покуда это не стало попросту невыносимым, и тогда Алиса развернулась, уперлась пятками в сиденье, обвила шею Андрея и начала сама в темпе приседать на нём, насаживаясь лишь самую малость и впуская в себя только головку, но зато достаточно быстро. «Герца два!» – прикинула она, а вслух словно считала свои толчки:

 —Ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай-а-а-а-а-а-а! – её накрыло мощным оргазмом.

Она и не знала, что можно кончать вот так, вовсе без клитора… «Наверное, это от того, что у него набалдашник такой торчащий, задевает, наверное, там всё…» – думала Алиса, расслабленно повиснув на плечах Андрея. Ноги гудели от невиданной нагрузки, но по телу разливались такие приятные тепло и усталость, что можно было и потерпеть. Но «Айебёт» оказался вовсе не таким альтруистом, как никогда не кончавший аскет «Айболит».

 —Алисочка, детонька, ты рано расслабилась. Папочка тоже хочет! Давай становись-ка раком! – Андрей поставил её на колени на соседнее сиденье так, чтобы она обнимала подголовник, а сам пристроился сзади и по новой без лишних сантиментов хлёстко воткнул свой фаллос. Бойкими и размашистыми тычками он то полностью выходил, то резко, с хлопком по ягодицам втыкался снова.

«Ах вот что это были за шлепки!» – догадалась Алиса и скоро, почти как Лена, в голос пронзительно выкрикивала:

 —А! А! А! Да! А! А! Так! А! Ма! Ма! А! А!

Андрей долбил её быстро и сочно, постоянно чуть убыстряя темп, и уже более не замедляясь. Она заметила, что он с головы до ног мокрый от пота, у неё самой текло по шее и по груди не меньше. Со временем скорость движений достигла предела. «Герца три или даже четыре, наверное», – против воли пронеслось в голове, когда она в ритме этой долбёжки орала:

 —А-а-а-а-а-а-а.а.а.а.а.а.н.н.н.нннннннн!

Наконец, тело позади содрогнулось, нечленораздельно замычало, и гриб, как кувалдой, наотмашь несколько раз забили ей до самого основания; она физически ощутила, как сильные, зудящие, как из душа, струи орошают матку. Она предполагала, что теперь он свалится без сил от работы «отбойным молотком», но не тут-то было. «Оказывается, в машине по-разному можно», – Андрей, откинув одно из кресел, уложил её на заднее сиденье, подложил под ягодицы подушечку подголовника, а сам устроился сверху. «Вот он неугомонный», – думала она, однако при этом была в действительности рада продолжению, так как к завершению их бешеной скачки как раз отошла от предыдущего оргазма и успела возбудиться заново. Андрей вспорол её не думающим увядать агрегатом и стал методически вспахивать её грядочку, словно плугом, широкими и уверенными махами, удерживая себя на полностью вытянутых руках и равномерно до самого конца насквозь протыкая тупым копьём. «Как только он не устаёт? Сколько всё это уже происходит? Интересно, дольше, чем у Макса с Леной? Вот это потенция! Ему даже не нужно руками помогать, он и так всё вокруг своим грибом задевает… Приятно как…» – Алиса в который раз закатила глаза и застонала под неутомимым напором Андрея.

Потом она кончила ещё раз, вслед за этим вторично спустил Андрей, на предельной частоте вонзаясь в её дырочку. Позже они курили вдвоём (пока она затягивалась, вновь оказалась верхом). После, напившись минеральной воды прямо из бутылки, в очередной раз повторили уже на боку. И каждый раз сильные большие пальцы настойчиво массировали вход до тех пор, пока желание не приходило вновь и вновь. Она окончательно потеряла счёт времени: когда, всё-таки, пенис начал терять твёрдость, вовсю светало. Но Андрей продолжил трахать её и полуопавшим, что оказалось неожиданно приятно: он заставил её тесно сомкнуть ноги, и в этом положении гибкий и упругий шланг, прежде чем проникнуть во влагалище, настолько сладостно потирал всё вокруг, что не позже, чем через пятнадцать минут заставил её кончить по новой, закатывая глазки и что-то нежно шепча любовнику в ухо. Примерно часов в пять они, наконец, оделись (она только накинула халатик) и поехали домой. По дороге она уснула таким крепким сном, что долго не хотела просыпаться. В конце концов, она, сонная, еле добрела до лифта и, даже не почистив зубы от бессилия, плюхнулась на кровать. Саша нежно обнял её и привлёк к себе. Сквозь сон он прошептал:

 —Моя Ли́сочка, ты что так долго, уже почти утро. Я так люблю тебя, я всё тебе прощу, не беспокойся.

Впоследствии она не могла объяснить себе, зачем ответила на эту фразу. Скорее всего, проваливаясь в сон, она не особенно ясно соображала. Как бы то ни было, томно потягиваясь, она сонным голосом пробормотала:

 —Самое время начинать прощать: мы с Андреем только что всю ночь трахались в машине… Ах, Сашик, он такой мужлан и хам, что вообще мне совсем не нравится …

 —А зачем тогда? – машинально промямлил проснувшийся Саша.

 —Как сказать… У него такой замечательный член, ты даже не представляешь… Он им… как трактором переехали… Улётно…

М-м-м… – она уже спала мёртвым сном. Алиса продрыхла весь следующий день и, проснувшись, застала Сашу подле себя. Он недвижно сидел, остекленело уставившись туда, откуда лишь недавно закончила сочиться сперма Андрея.

* * *

Всю следующую неделю они, можно сказать, не разговаривали, Когда Алиса подходила к Саше, тот просто ничего не мог с собой поделать:

 —Извини, Али́с, надо, наверное, чтобы время прошло. В груди царапает. Никак не могу избавиться от этого зрелища… Перед глазами стоит!

 —Прости меня, я – дура. Порчу тебе жизнь.

 —Нет, что ты! Всё равно уж лучше так, чем без тебя!

 —Милый ты мой…

В субботу, однако, отложив распри до понедельника и надев на лица дежурные улыбки, они, как и намечалось, пошли на встречу с Леной и Максом смотреть салют и гулять по городу.

Александр, всё же, как ни старался, не мог побороть скребущихся на душе́ кошек и ходил мрачный, оправдываясь тяжёлой головной болью. Алиса чувствовала себя куда лучше: через час она вовсю шутила с Леной и Максом, которые всё пытались расшевелить Сашка:

 —Слушай, Саш, купим «темпалгин», он даже зубную боль снимает, поедем к нам, мы там всё приготовили, накатим по двести пятьдесят, и ты у нас будешь как новенький.

 —Не, ребята, я честно не в состоянии.

 —Ничего-ничего, полежишь у нас на диванчике, а мы рядом с тобой расположимся… – настойчиво зазывали тугодумного Сашу друзья.

Но Саша всё понуро брёл позади и молча слушал подколки и разговоры друзей.

 —Лис, ты что там с Сашей сделала? Он такой замученный – нифига не может!

 —Макс, а ты за что Лену полюбил? За грудь или за жопу? – нарочито грубо парировала Алиса.

 —За ясность!

 —Чего?!

 —За ясность реакций! Вы же всё слышали…

 —А-а-а…

 —Два!

 —А Саша тебя за что? – подключилась Ленка.

 —Откуда я знаю? У него спроси!

 —Не буду я спрашивать, ещё укусит. Мне кажется, я и сама знаю.

 —Что это ты знаешь?!

 —У тебя пухлые мягкие податливые послушные губы!

Саша напрягся. С некоторых пор он любую информацию откровенно сексуального характера воспринимал крайне болезненно.

 —О, сколько прилагательных! Интересно, откуда ты знаешь?!

 —Я просто вижу. Чувствую!

 —Лена, отстань от Лисички, видишь, она своими пухлыми губами от волнения шлёп-шлёп! Давайте фотографироваться! Сашок, одолжишь жену для фото с двумя самками? Давай, снимай! Девчонки, разверните к Сашке попки! Лен, а у тебя попа то помягче, чем у Алисы будет, у неё как камень! А чего? – я знаю, что говорю: я пробовал!.. Только что! Давай показывай, чего наснимал!..

Саша открыл галерею в телефоне. Фотки получились, ничего не скажешь, классные, особенно одна: Макс едва заметно присел, его бёдра обнимали с двух сторон своими ногами Ленка и Лиска, обтянутые в одинаковые чёрные лосины попки они отклячили на зрителя: одну маленькую, круглую, мальчишескую, как два орешка, и другую, женственную с крутыми бёдрами, перевёрнутым сердечком сходящимися к осиной талии. Максовы руки крепко сжимали по ягодице каждой девушки, все трое натурально и заливисто улыбались, и таким неподдельным простым и ничем не омрачённым счастьем веяло от этого снимка, что Саша без лишних слов развернулся и пошёл прочь. Ему кричали что-то вслед, но он заставлял себя не отвечать и не оборачиваться. «Если надо будет – догонят! – думал он, – В случае чего всегда можно позвонить на мобильный, да и вообще, я дома буду, никуда не пропадаю». Но ему никто не позвонил. И не пришёл. Алиса не вернулась до самой ночи. Он лёг спать в абсолютно поганом настроении. Не пришла она и наутро. Около десяти раздался звонок в дверь, Саша с радостной надеждой бросился открывать, но за ней оказалась Мария Андреевна. Да, точно: сегодня же воскресенье, они должны были прийти по работе…

 —Мария Андреевна, а Ан…

 —Я вам сто раз говорила: Маша!

 —Хорошо, пусть будет просто Мария, а вы одна, без Андрея?

 —Папа не может. А «Просто Мария» – был такой сериал, когда я ещё под стол пешком ходила, вы не знаете, наверное. С вашей лёгкой руки так можно и кликуху подцепить! Просто Мария! Ха!

 —Пожалуйста, проходите. Вам сделать кофе?

 —А как же!!!

Они довольно плодотворно проработали целый день с небольшим перерывом на обед. За ужином, глотнув водки (Мария пила вино), он совершенно неожиданно для самого себя разоткровенничался и поведал ей всю свою историю.

На Марию рассказ произвёл двоякое впечатление: она сидела потрясённая, но весёлый огонёк нет-нет, да и мелькал в её глазах. Наконец, она не выдержала:

 —Александр, я вам…

 —Лучше Саша.

 —Да, Саша, я вам сочувствую, разумеется. Ревность – прескверное чувство, и мне оно, как ни странно, известно. Но всё же немного завидую.

 —Почему???

 —Живая у вас жизнь. Переживания, события, многое впервые… Надо признаться, я тоже… хотела бы… И жену я вашу понимаю… В общем, жаль мне вас всех, слов нет… А что касается Андрея, то ему ведь кличку «папа» в агентстве дали ещё до наших с вами отчеств. И дали как раз за то, что всегда западал на женщин-девочек-подростков… Так что вы – не первый и, скорее всего, далеко не последний… А трахается он и правда неплохо, это я уж, извините, не понаслышке знаю… Лично я таких активных не очень люблю, не по мне это. У него член очень неординарный, как такой гриб или зонтик… Ощущения необычные… Наверное, именно это ваша супруга имела в виду…

Саша слушал её монолог с нескрываемым удивлением: чересчур цинично всё выходило, и слишком уж спокойно Мария обо всём рассуждала…

 —Что же до истории про гинеколога, то тут я вынуждена усомниться в её подлинности: слишком было бы похоже на изнасилование… Как врач на такое мог решиться, не понимаю… И вообще, не кажется ли вам, Саша, что ваша жена попросту выдумывает?

 —Но зачем?

 —Зачем? Например, чтобы просто позлить. Или чтоб возбудить интерес.

 —У меня и так к ней с интересом всё нормально!

 —Может, она так не думает. Может, считает, что вы, Саша, простите, недостаточно активны…

 —Дааа, может…

В дверь позвонили: Алиса всё ж таки вернулась. Минут пять ушло на знакомство и обмен стандартными любезностями, после чего все сели за стол. Саша старался держать марку, ел и отвечал на ничего не значащие вопросы Марии (что-то об их обоях и планировке комнат).

 —Что ж ты, Сашенька, не спрашиваешь меня, где я была? – вдруг поперёк разговора вставила Алиса.

 —Да как тебе сказать… Я боюсь нечаянно испортить ужин…

 —А ты не бойся, спрашивай. Хотя, можешь и не спрашивать, я и так расскажу.

 —Алиса, – вмешалась Мария, – так уж вышло, что я немножко в курсе. Вы понимаете, Саша сильно переживает. Может быть не надо сейчас?..

 —Алиса, не надо ругаться, ты же знаешь, что я тебе всё простил. Давай попробуем без эмоций с чистого листа.

 —А я не хочу с чистого и без эмоций! Да и лист какой-то опять нечистый: я сегодня всю ночь провела у Лены с Максом.

 —Я знаю. Как они?

 —Да нормально! Ты извини, но ты идиот, Саш. Я не просто так там время проводила, мы всю вторую половину ночи трахались втроём!

 —… Лис, что с тобой? Почему ты… Почему они… Вот же сволочи!..

 —Ничего особенного со мной не происходит. Короче, мы сначала выпивали, прикалывались по-всякому, Ленка кошку изображала, ползала, мяукала и выгибала спинку… Ну и я… Все по очереди танцевали, то Лена с Максом, то я – ты же не соизволил пойти! И даже мы с Леной… Она меня целовала… Так целуется, оказывается… Ещё мы с Ленкой сидели на табуретках на кухне, пришёл Макс, встал перед ней на колени – вот же ж галантный кавалер – и начал её целовать и везде гладить, потом положил её, и так получилось, что она легла на меня. Ну, и он раздел её, и прямо у меня на коленях принялся сношать. А она ж помнишь, как себя ведёт… Я её держала, а он… А потом она с меня всё стащила, мы целовались, пока он… Ленка мне прям в лицо орала, ужас! Дальше мы прямо на столе с ней лежали и целовались. И она стала меня целовать там… И я… тоже… Ну, шестьдесят девять, знаешь… И пока она меня ласкала, он пристроился: мы лижемся, а он нас по очереди трахает. Так, ничего особенного… Только долго, часа три. Я кончать устала, до сих пор ведёт, голова кружится…

Прервав повисшую паузу, Саша всё-таки высказался:

 —Алиса, вообще, то, что вы сделали, – просто подло!

 —Почему же это подло? – усмехнулась она.

 —Ну, вроде именно я это неделю назад предлагал… Ты помнишь?

 —Блин! Конечно, я помню!! И они, надо сказать, помнят!!! Ты же сам всю эту кашу заварил, намекнул, что не против. А они же, как их, эмоциональные жутко оба, они повелись, всё подготовили, постоянно тебе обо всём намекали, а ты как последний идиот – всех подбил, раззадорил и смотался! Так что, как говорится, сам дурак! Всё, пока, я сегодня ни минуты не спала и прямо-таки валюсь с ног! Я в душ и баиньки… А вы, Мария, кажетесь мне достаточно мудрой женщиной, поговорите с этим хлюпиком-цуциком, объясните ему, что значит быть настоящим мужчиной, а то он достал меня своим нытьём!

В ванной зажёгся свет и раздался шум воды в душевой кабине. Мария так и сидела, слегка приоткрыв рот с абсолютно несвойственным ей непрезентабельным видом, затем молча поднялась, и принялась изучать содержимое холодильника. Спустя пять минут на столе стояло несколько на скорую руку сооружённых закусок, бутылка водки и пара рюмок.

 —Мария, а вы что, тоже водку будете? Хотите, ещё осталось вино…

 —Нет, я на самом деле вино недолюбливаю. Водка или коньяк. Коньяка у вас нет. Так что – наливайте.

Едва они успели выпить первый раз, как из душа показалась Алиса в том самом халатике и, даже не взглянув в их сторону, прошествовала в спальню.

 —И как, Мария, вы собираетесь объяснять мне, как его там, цуцику, что такое настоящий мужчина?

 —Знаешь, Саша, твоя жена признала, что я – мудрая женщина. И вот мне, мудрой женщине, кажется, что у каждой женщины – свой «настоящий мужчина».

 —И какой?

 —Не знаю. Разный. Для меня вот такой.

 —Какой?

 —Такой вот. Цуцик. Такой, как вы…

…

 —Эмм! Неожиданно!

 —А то!

 —А Алиса?

 —Что Алиса?

 —Кто для неё идеал?

 —Она, Саша, и сама ещё, наверное, не знает. Но здесь всего два варианта: либо агрессивный бандит, либо заботливый папашка. Но что можно сказать точно, – тихо добавила Маша, – это совсем не ты, Саша.

 —Ну а как же любовь?

 —Любовь, Саша, штука хорошая, конечно… Налей, кстати, себе и даме.

 —Да, пожалуйста…

 —Но вот когда приходит твой человек, не красивый, не любимый, весь такой нескладный и чужой, но твой, повторяю, вся эта любовь, – она чокнулась с Сашиной рюмкой и залпом осушила свою, – не стоит ломаного гроша. Такой человек вот так за́просто берёт тебя за́ хуй, – с этими словами она протянула руку и положила Саше на ширинку, – и ведёт, куда ему надо.

Саша не был готов к такому стремительному повороту событий. В то время как Мария Андреевна расстёгивала и стаскивала брюки, в голове закольцованно вертелось: «Вот это поворот!!!» Когда Мария опустилась на колени, он понял, что ему никуда не деться. Его член, несколько привставший во время Алисиного рассказа, давно превратился в крошечную двухсантиметровую письку. Мария приблизила свои губы, горячо выдохнула и едва слышно прошептала:

 —Маленький мой. Сейчас мы его погреем.

Странно, но этот эпитет в её исполнении ни капли не задел Сашу. «Да, маленький, что поделать…» Мария приблизила губы к яичкам, глубоко дыша всей грудью. У неё были колоссальные и, наверное, страшные отвисшие сиськи, скрытые под рвущейся от натуги тканью. От горячего дыхания внизу живота зачесалось, и детородный орган помаленьку налился кровью. Мария взяла его в рот, прижавшись губами к самому животу. Она беспрерывно горячо дышала, не выпуская члена изо рта. Независимо от Сашиных мыслей («Кошмар, это же старая женщина. Она же лет на пятнадцать меня старше. Не дай бог, она снимет блузку. Вот войдёт Алиса, и что тогда будет?») конец всё набухал и, потихонечку увеличиваясь, заполнял рот Марии. Совсем недолго Саша осязал её горячий язык, облизывающий со всех сторон и особенно снизу, а затем древко увеличилось до такой степени, что головка прошла глубже и вошла в какую-то эластичную, туго сжимающую трубку. Саша глубоко и прерывисто дышал, не зная, куда деть руки. И вот пенис увеличился настолько, что он испугался, что Мария отстранится, поэтому он охватил её за голову и крепче прижал к животу. Она не вырвалась, наоборот, ещё теснее прильнула к лобку и начала совершать глотательные движения, тугой волной стимулируя его  у себя в пищеводе. Саша уже больше не думал, в голове рассыпался хрустальный звон, а член напрягся так туго, как только в их первую ночь с Алисой. Пока Мария, продолжая до упора заглатывать, перебирала, почёсывала и еле ощутимо щекотала яички, у Саши от истомления отнялись ноги, а руки безвольно повисли плетьми вдоль тела. Мария высвободилась и, потягивая член вниз за мошонку, тепло подула на головку, а потом как бы ввинтилась головой до самого упора. В очередной раз очнувшийся Саша нашёл Марию почти уже раздетой: она расстегнула и стащила с себя через голову юбку и блузку и осталась в одном белом шикарном боди с огромными чашечками бюстгальтера как минимум 6-го размера. Он отметил, что, делая минет, она, одной рукой лаская и перебирая его яйца, другой расстегнула боди снизу и ласкает себя между ног. Языком Мария действовала очень умело: то сворачивала его лодочкой и лизала его уздечку снизу, то оглаживала головку по кругу, то, покуда заглатывала, легко касалась самым кончиком его яичек. Одновременно она постоянно возбуждала себя, тихо утробно постанывая c членом во рту, и этот вибрирующий звук казался Саше очень приятным.

Поднявшись, она стянула Сашу со стула и поставила на ноги. Для него было новостью, что женщины могут вот так запросто обращаться с мужчинами: Мария уложила Сашу на пол, и, присев над ним в необычной позе, на корточках, слегка приподнялась и, направив член себе вовнутрь, опустилась немного глубже. Мария неглубоко приседала, и широкое, жа́ркое и влажное влагалище нанизывалось то чуть дальше, то почти совсем отпускало. Это гимнастическое упражнение исполнялось до такой степени легко и естественно, что тотчас же становилось ясно: оно даётся ей безо всякого труда. Её руки опирались локтями на колени, а пальцы быстро поглаживали сквозь бюстгальтер соски, которые набухали и оттопыривались прямо на глазах. Вслед за тем она освободила лямки и приспустила чашечки, обнажив здоровенные, устрашающие арбузы. К счастью эта, вероятно, искусственная грудь, несмотря на свой гигантский размер, не отвисала, а торчала вперёд двумя чересчур правильными полушариями. Вообще, для Саши было приятной неожиданностью, что, невзирая на возраст, тело Марии оказалось налитым и спортивным. Она приседала, лишь пары сантиметров не достигая своим задом до лобка (она вообще до сих пор ни разу не задела Сашу ни одной частью тела, соединяясь с ним исключительно гениталиями). Попутно она играла с клитором и часто теребила соски. Саша лежал и наслаждался. Он не знал, сколько длилась эта ритмичная бесконтактная скачка, наверное, полчаса, не меньше. Он почему-то не мог кончить, но вот Мария густо задышала, склонилась над ним и поцеловала в губы. Саша почувствовал, как едва заметно раз семь или восемь сократилось её нутро, она опустилась ягодицами почти к самому лобку, так, впрочем, ни разу не коснувшись его ничем, кроме своей вагины, и замерла.

 —Сашенька, а у тебя на удивление твёрденький устойчивый долгоиграющий хуёк. Мне нравится!

 —Мария…

 —Маша, Сашенька, Маша.

…

 —Сашенька, не можешь кончить? У Машеньки всё раздолбано всякими нехорошими Андреями? Сейчас будет потуже, – она дотянулась до бутылки с растительным маслом, плеснула на руку и, привстав, обильно смазала его ствол, после чего присела и приложила остриё к своему анусу.

Саша во все глаза наблюдал, как она ме-е-е-дленно начинает опускаться, пронзая свою круглую тёмную дырочку. «Ах вот для чего это нужно», – сообразил Саша, когда его накрепко стиснула узкая гибкая кишка, её объятия  были нисколько не похожи на мягкие тёплые поглаживания вагины. Его словно выдаивали мощными движениями, почти отпуская, когда масляный ствол показывался из ануса, а потом вновь и вновь надевая на член десять эластичных резиновых колец. Мария приседала не равномерно, а явно совершала эти упражнения по определённой схеме: несколько раз впускала в себя лишь головку, а затем одним-двумя длинными-предлинными движениями выдаивала его ствол. Обыкновенно бесшумного Сашу будто бы подменили: поверхностное прерывистое с присвистом дыхание, сжимающиеся в такт движениям Маши ягодицы, блеск в глазах в полной мере обнажали его удовольствие.

 —Подожди, я повернусь. – Маша пересела к нему спиной. Теперь он видел перед собой крупные ягодицы и очень близко – анус, который мучительно старался выдоить его дотла. Стало очевидно, зачем она поворачивалась, когда она оттянула вверх мошонку: прохладное и скользкое растеклось по промежности, и он, напряжённо замерев, ощутил пальчик, разминающий круговыми поглаживаниями анус. Саша похолодел и одеревенел, ожидая продолжения.

 —Успокойся, Сашенька. Не бойся! Мы ещё подмажем и слегка помассируем. Не больно?

 —Пока нет, – сдавленно прохрипел Саша.

Ягодицы перед ним размеренно пожирали его член, а масляный пальчик всё сильней и глубже разминал попку. Позже, видя, что ничего страшного не случилось, Саша почти совсем расслабился. Маша добавляла масла и мало-помалу входила всё дальше. Оказалось, что это ни капельки не больно, но и ничего особенно приятного в этом не было тоже до тех пор, пока она не надавила на какой-то такой источник безумной сладости, что Саша впервые в жизни застонал, как девица.

 —Ма… Ма… Ша… Ой, что это?

 —Проста́та. Сейчас будет вообще замечательно, – она ритмично массировала в глубине ануса, надавливая на переднюю стенку, а тазом всё ближе подъезжала к сжавшимся в комок и наливающимся нестерпимым зудом яйцам, которые легко щекотала и поглаживала свободной рукой.

 —Ма.. Шень.. Ка-а-а…

 —Вот, как ты заговорил!

 —Да-а-а. Хорошо. Это зна… чит… что… я голубой?

 —Всех вас одно и то же волнует. Это значит, что все голубые. Простата-то у каждого мужика есть! – Маша предугадала приближающуюся эякуляцию по сжимающимся яичкам, стиснула их, усилила нажим и темп.

 —Ох. Ох. Да… Ма… Ма… Ша… Да! Ох!

 —Какая я тебе мамаша?! Давай не бойся, расслабься, отпусти себя! Ножки в коленках согни … Да, так. Вот тебе два пальчика, мальчик мой! Хорошо, мой милый?

 —О-о!.. О-о!.. О-о!.. Ой!.. О!.. О-о-о! О-о-о-о-о-о-о-ох!..

Саша, как многие мальчики, открыл для себя онанизм лет в двенадцать и вплоть до этой самой минуты думал, что знает про оргазм всё: эякуляция – это такое напряжение, как до мочеиспускания, а далее – щекотный зуд и освобождение, разве чуть сильнее. Но теперь перед глазами пульсировали белые точки, его словно взорвало несколькими сладостными всплесками, яички на секунду стали центром вселенной, а член извергнулся в задний проход Марии с блаженной истомой.

 —Машенька! А-а-ах… Спасибо большое! Уффф… Иди ко мне… Как хорошо!..

Когда они, вымывшись и одевшись, сидели за столом, Маша серьёзно попросила:

 —Пообещай мне одну вещь.

 —Какую?

 —Ты, может, найдёшь рано или поздно свою любовь. Так ты ей ничего не говори. Время от времени будем встречаться… Трахайся со мной хоть изредка! Пожалуйста!.. У тебя такой удобный пенис… И никто так спокойно не лежит, ты – просто прелесть! А если нет, мне будет очень тоскливо. Не переживай насчёт измен и прочее… Это всё неважно. С тобой мне было как никогда хорошо, а тебе, похоже, – со мной, а с другими этого ни у тебя, ни у меня не выходило. Судя по всему, ни разу. Так ведь? А любовь твоя никуда не денется. Понимаешь меня?

 —Да, конечно.

 —Обещаешь?

 —… да…

* * *

Шли недели… Саша с Алисой постепенно помирились, хотя поначалу перестали даже разговаривать. Сашу раздирала дикая ревность, он постоянно вспоминал эти фразочки: «оглушительно хорошо», «замечательный член» и «как будто трактором переехали». Уязвлённое самолюбие грызло изнутри, а в горле появился горький комок, который никак не хотел уходить. Его то и дело тревожили видения, в которых его Лисонька жарко обнимала то Андрея, то Макса, то безымянного доктора… В груди скреблись острые коготочки. Про Марию жена, видимо, не догадывалась, а, скорее всего, просто не могла представить своего столь юного мужа в объятиях едва ли не вдвое старшей женщины. Сам Саша отчего-то не считал свою неверность чем-то существенным, легко оправдывая себя обстоятельствами. Алиса по-своему жалела Сашу, и когда он в порывах какого-то непонятного ей мазохизма начинал выведывать подробности её измен, говорила, что, в общем-то, и не запомнила почти ничего, отвечая односложно и без деталей. Но он от этой недосказанности, наоборот, фантазировал себе самые жаркие сцены, а «даже не запомнила» относил на столь высокий градус чувств, что аж захлёбывался ревностью и съедал себя изнутри. В кровати он теперь вёл себя так: ложился на подушку, закинув руки за голову, и лежал, уставившись в потолок. Алисе казалось, что это – жест презрения, о чём она ему так прямо и заявила.

 —Саш, можно сколь угодно долго лежать, ручки за голову; меня это, конечно, задевает, но я-то уж потерплю… Но если ты соизволишь и проявишь хоть какое-то внимание к жене, то, уж точно, скорее получишь желаемое…

 —Вот это меня и злит!

 —Что??

 —То, что ты пытаешься представить дело так, что это – исключительно моё желание! Это как, знаешь, говорят: «она ему дала», «она ему не дала». Всегда не понимал такой дебильной позиции: как будто это мужчине только нужно, а она допускает или не допускает его к телу. Это, прежде всего, женщине должно быть нужно.

 —Глупенький, чтобы женщине тоже стало нужно, надо создать атмосферу, добавить романтики, поухаживать, пофлиртовать да и просто потрудиться…

 —Блин, а почему не наоборот?! Почему бы тебе меня не захотеть?! Самой! И не попробовать завести… – он всё ещё смотрел в потолок.

 —Ну ладно, давай попробуем! – она привычно устроилась поперёк его тела и извлекла на свет ещё вялый пенис.

 —Ну вот, я опять всё испортил. Надо, чтоб ты сама захотела, безо всех этих разговоров. А то получается, что ты захотела, потому что я об этом попросил. А я так не хочу!

 —Капризный ты какой!

 —Да уж какой есть! И вообще, тебе здоровенное такое орудие, наверное, нужно, а не этот мой…

 —Да ничего не нужно! Мне и твоего вполне достаточно! – отвечала она, разминая неспешно оживающее Сашино достоинство.

 —А что это тогда было про «замечательный член»?! Ты меня за идиота держишь!

 —Я совсем не то имела в виду! – выкручивалась Алиса, – Просто он очень умело им пользовался! Как говорится, лучше маленький и умелый, чем большой и неумелый, правильно?

 —Алиса, ты же, вроде, технический ВУЗ окончила, в этой перестановке двух случаев не хватает…

 —В смысле? – она не прекращала разминать и поглаживать.

 —В прямом! Всего, согласись, если быть объективной, есть не два, а целых четыре варианта, и любая женщина, скорее, расположит их в порядке предпочтения так:

– большой и умелый;

– маленький и умелый;

– большой неумелый;

– маленький неумелый.

 —Ну, допустим, не любая, – спиной ответила Алиса, вспомнив о проблемах одной их общей подруги, и поцеловала помаленьку набухающую головку.

 —Ну, почти любая. Ну, может, купим какой-нибудь фаллоимитатор или насадку? Это же может помочь?..

 —Нееее… Этого ещё не хватало! В меня всё это не влезет. Я вообще-то на самом деле боюсь всяких этих больших габаритов…

К этому моменту от ласк Алисы член уже обрёл размер и твёрдость, и руки Саши, всё-таки покинув изголовье, гладили и перебирали её волосы, щекотали спинку и деликатно касались ягодиц, при этом Саша искренне полагал, что его несмелые касания возбуждают жену.

 —Ай, щекотно!

 —Алиса, давай верхом?..

 —У-у, я устану!

 —Ну давай. Хоть недолго.

Она нехотя устроилась на коленях.

 —Нет, не так, попробуй на корточках.

 —Откуда ты…

 —Что???

 —Да нет, всё ясно… – бросила Алиса, очевидно, имея в виду, что Андрей ему всё в подробностях рассказал…

«Ей всё понятно… наверное, догадывается про Машеньку, или, даже, может, подсматривала… через сквозной балкон же можно…»

 —Да, так, садись… Вставь… Ох…

 —Нравится?

 —Да… Двигайся… Ох…

 —Кутёночек…

 —Ох… Лучше – ох! – «мальчик мой»!

 —Какой же ты «мальчик»?! – здоровый лоб вон вымахал!..

 —Ох!

 —Всё, я устала…

 —Слабенькая попалась…

 —Он плохо кончил! – съязвила Ли́са, укладываясь рядом.

 —Да уж, совсем не кончил…

Она ухватила член и, быстро затрепетав по нему вверх-вниз кольцом из пальцев, спустя минуту подытожила:

 —Нет, всё-таки кончил, но плохо…

* * *

Однажды, вернувшись в пятницу с работы (по дороге в баре он выпил бокал красного Franziskaner и видел ме́льком за столиком Марию с Андреем), Саша застал Алису натягивающей облегающее красное платье без лифчика и красящей ресницы перед зеркалом.

 —Ты куда собралась?

 —Не только я. Ты тоже собрался…

 —Да?! И куда это?

 —Никогда ты не помнишь… у Ани же сегодня дэрэ́!

 —О-о-о! Я не поздравил…

 —Я за тебя уже с утра звонила, поздравила…

 —Али́с, ты знаешь, я не хочу туда идти, помнишь в прошлый раз?

 —А что в прошлый раз?

 —Ну, эти её друзья… Они же все как один тупые!

 —Да уж, точно! Чего не отнять… Но ведь мы – школьные друзья, поэтому придётся по-тер-петь! – по слогам выговаривала она, подводя губы.

 —Ладно. Что мне надеть?

 —Я тебе что, нянька?! Откуда я знаю?! Прямо так иди!

 —Что, в деловом костюме?!

 —А что, вполне сойдёт. Только брюки погладь!!

 —Окей, подожди тогда… Но ведь я опять сожгу…

 —О, Господи! Хорошо, давай сюда!

* * *

За столом Аня посадила их, как самых дорогих и почётных гостей, по обе стороны от себя. Рядом с Александром оказалась вечно хохочущая толстушка, а Алиса соседствовала с двумя жутковатого вида парнями откровенно бандитской наружности. Ближайший, солидных размеров немногословный качок с бычьей шеей и огромными лапищами, неуклюже ухаживал за Алисиной тарелкой. Второй, напротив, сухопарый и жилистый «чёткий пацанчик» с порывистыми агрессивными жестами, никогда не закрывал рта. Устало снисходительно выслушивая очередной анекдот от толстушки Александр заметил, что ближе к концу празднования, когда спиртное за столом почти закончилось и Аня ненадолго отлучилась на кухню за следующей бутылкой, проворный хамоватый бандит бесцеремонно пересел на её место поближе к Алисе (Анюту это, впрочем, нисколько не задело и, вернувшись, она придвинула табурет и села рядом с Сашей). Теперь «братки» с двух сторон засыпали Лисичку вопросами:

 —А как такую красивую стройную тёлочку зовут?

 —Корову не знаю как. А лично меня – Алиса.

 —С третьей планеты?

 —Нет, из страны чудес.

 —Не знаю такой страны. Знаю страну удовольствий!

 —Это где? В Таиланде? Вы там были, мальчики?

 —Не, нам там делать не́чего: там одни пидоры и трансы! Мы тебе можем прямо тут такую страну устроить.

 —Мне муж всё, что надо, устраивает, – парировала Алиса, милостиво не прибегая к тяжёлой артиллерии в виде «страны пидоров и трансов».

 —И где же твой муж?

 —Так вот же он напротив…

 —А-а-а. А я подумал, что это – Аннушкин хахаль, вон как она с ним воркует! – в это время Аня действительно, спасая измученного Сашу от недовольной толстушки-хохотушки, склонившись, что-то неслышно рассказывала ему на ухо.

 —Годную он тёлочку отхватил, в натуре, Мишаня?

 —Да, красивая…

 —Хрена себе, только красивая?! Смотри, какие глазища! Во!!! А ноги-то, ноги! От ушей, Мишаня! – он показывал своими длинными руками, какие именно у Алисы глаза и ноги.

 —Ну хватит, ребята! Какие ноги? Они у меня вообще-то под столом!

 —А мы ещё раньше заметили, правда, Мишаня?

 —М-м-м.

 —А платье-то специально выбирала, задницей похвастаться! И правильно: Мишаня наш зачётные попки ценит!

 —Ну хватит, засмущали меня совсем!

 —Так ты ж этого и хочешь! И не́чего: попка что надо – ореховая!

 —Что я хочу, смущаться?

 —Нет, чтоб твою попку хвалили!

 —Откуда вы чего знаете? Про мою попку…

 —Да у Мишани глаз намётанный: ты, как вошла, он сразу выдал: «О, Петруха, – Петруха – это я, кстати, – зырь, какая попка роскошная!»

 —Вы действительно так выразились?! – удивилась Ли́ска, и мысленно Саша был в полной мере с ней согласен: ему тоже показалось это очень странным, но он своими ушами только что слышал последнее слово из уст похожего на питекантропа «Петрухи»…

 —Ну это, м-м-м…

 —Сказал-сказал, не сомневайся! А я что, я согласен: в такой зад я бы вдул – это точно!

 —Что-о-о???

 —Ланн, не обижайся. Это я так, любя. А чего лифчик не носишь?

 —Неудобно – вот и не ношу, а вам-то что?

 —Неудобно на сухую дуплетом… Это круто: значит, походу, ты – честная.

 —Почему это?

 —Ну многие бабы подсовывают там себе, увеличивают… А ты, такая: вон смотрите, соски у меня какие!!!

 —Что, видно разве?!

 —А ты, типа, не в курса́х! Сама, небось, спецом самое тонкое платье подбирала!

 —…

 —Кароч, Алиса, мы с Мишаней всё, что ты нам приготовила, заценили!

 —С чего это вам сразу?!

 —Ну а кому ж ещё?!

 —Может, я для мужа стараюсь?!

 —Ага, давай-давай, гони дальше! Особенно помаду ты для него подбирала, да!

 —А что, нормальный цвет…

 —Не придуривайся! С пола подбирала!!

В самом деле, ещё в коридоре, Алиса нечаянно уронила помаду и, спиной к комнате, на прямых ногах и на двенадцатисантиметровых каблуках, не сгибая ног, наклонилась за ней. Да, тогда в голове у неё метнулась мысль, что может кто-то смотреть, и надо бы нагнуться поизящней, но она ж тогда не знала, что смотреть могут эти! Тем не менее, несмотря на граничащую с хамством грубость этих мужланов, ей всё-таки были приятны их лесть и похвалы. В их совместной жизни Саша всегда бывал до чрезвычайности скуп на комплименты, и их приходилось буквально клещами вырывать у него изо рта. Когда на празднике Макс отпустил комплимент её попочке (Лена тогда даже обиделась), это ей настолько польстило, что отчасти именно поэтому она одна поехала к ним в тот вечер. И, в сущности, эти двое всего лишь говорили на своём, родном для них языке, который она, в общем-то, привыкла регулярно слышать по субботам. Вот почему Алиса не обижалась, и, кроме того, ей даже нравилось испытывать в животе появившуюся приятную пульсирующую пустоту. Если бы сейчас Саша возмутился и вмешался, а он, конечно, мог за́просто, и им пришлось уйти, ей было бы жаль расставаться с привычным ощущением полётного восторга от сознания своей привлекательности для мужчин вокруг. Но Саша, судя по всему, словно бы вовсе не замечал, как её неприкрыто кадрят эти братки, и о чём-то разговаривал с Анной. Она уже давно замечала, что муж обладает очень узконаправленным вектором внимания: он мог не увидеть солонки, стоящей рядом с чашкой, на которую в упор был обращён его взгляд, поэтому его было совершенно бессмысленно просить принести что-нибудь из другой комнаты, по той же причине Саша легко мог не слышать их разговора, так как внимательно слушал Аню. «О чём они, интересно, говорят? Ну уж вряд ли Анька рассказывает, какая у него попка!»

 —Чего задумалась? Мужа испугалась? Не беспокойся. Он, вроде, не против!

 —Почему это я испугалась? Он не такой!

 —Просто ты так уставилась… И как он, нормальный мужик? Круто дерёт?

 —Что дерёт? Нет, он мирный.

 —А, ну тогда тебе не повезло…

 —Нет, наоборот повезло!

 —Что, не любишь это дело? – Пётр похлопал по сведённым в кольцо пальцам, – А то вон Мишаня может помочь открыть новые горизонты!

 —А чего сразу Михаил? И о каких горизонтах вы говорите?

 —Каких-каких, в сексе, конечно. Ну и я, ясен пень, не пальцем деланный, могу прилично так палок накидать.

Самое ужасное, что Алиса прекрасно понимала, что именно они говорят, и притворялась лишь для вида и чтобы не дать им слишком уж разогнаться.

 —Пока Миша горизонты открывает??

 —Могу и пока, могу подождать, пока откроет, могу сначала накидать для разминки. Так даже лучше. А то без разогрева у Мишани может и не прокатить.

 —…?

 —Ну у Мишани открывашка больно серьёзная, может горизонт с непривычки завалить!

 —Да лааадно!

 —Что, не веришь? Можем доказать.

 —Что, прям сейчас докажешь?

 —Нет, давай чуть попозжа́!

В течение всего вечера они раз от разу подливали Алисе в бокал «винишка», да и сами выпивали вместе с ней. В своём хамоватом стиле Пётр постоянно тараторил, подкалывал, хохмил и говорил ей сальные комплименты, а Михаил почти не проронил ни слова, Алиса даже было заподозрила, что вовсе не возбуждает его интереса, но однажды, когда она положила руку на колени, он накрыл её своей лопатой. Скорее от неожиданности она выдернула свою ручонку, и широкая ладонь осталась на её ноге. Он не тискал и не гладил, но свинцовая тяжесть приятно грела бедро, и эта жаркая уверенная неподвижность действовала безотказно. За шутками и разговорами незаметно наступил поздний вечер, и в следующий раз очнувшаяся Алиса, оглянувшись, обнаружила, что, кроме них троих, за столом никого нет, а Саша с Аней закрывают дверь за последней уходящей парой. Алиса поднялась и присоединилась к провожающим.

 —До свидания! Всё было так вкусно! Ты такая мастерица!

 —Да ладно вам! Это салатики из магазина!

 —Счастливо оставаться! Приходите к нам с мужем, через месяц ему тридцатник, закатим застолье не хуже!

 —Обязательно! С наступающим! И вы приходите! Я всегда рада!

Когда уходящие гости вышли к лифту, Михаил вполголоса спросил у Ани:

 —Ань, водка осталась?

 —Ой, Миш, кажется всё… Давай, подожди, я сейчас провожу и сбегаю!

Здесь подключились уходящие:

 —Куда ты, Аннушка, по такой темени попрёшься!!! Давай лучше, отряди какого-нибудь жентельмена с нами. Мой-то за рулём, он не пил вовсе: отвезёт до магазина! Ну что, жентельмены, кто поможет даме?

Тут-то, конечно, и вызвался Саша:

 —Правильно, Анечка, давай я сбегаю. Да ещё отвезут!

 —Спасибо. Подожди, я тебе денег дам.

 —Не надо. – вмешался Михаил, – Вот, держи. Купи две. И вина штуки три.

 —Фигассе, вы разогнались! – заметила Аня.

 —А то!

* * *

Купив по списку спиртное (по району покатались прилично, обнаружив открытым только один супермаркет довольно далеко от Аниной высотки), Саша пешком возвращался обратно с двумя позвякивающими пакетами (свою машину они оставили дома и приехали на метро, чтобы спокойно выпивать, не беспокоясь, а уехать на такси). Вся эпопея в результате занимала уже не меньше часа, когда, наконец, Саша нажал кнопку звонка. Ему долго не открывали, и Саша позвонил второй раз. Ещё через минуту кто-то закопошился, щёлкнул замок, и дверь приоткрылась на цепочке. В квартире было темно, слышалась музыка, голоса и какая-то возня. Саше показалось, что он слышал, как вдалеке Алиса, кажется, произнесла «Петя, не надо» таким голосом, как будто умоляла перестать рассказывать что-то уморительно смешное… Михаил – так, кажется, звали этого гороподобного Аниного приятеля – похоже, даже не узнал Сашу:

 —Чувак, извини, ты не вовремя… Потом приходи. Завтра.

И захлопнул дверь.

Опешивший Александр в растерянности помедлил, но всё ж таки позвонил снова. Дверь вторично приотворилась на цепочке:

 —Чего тебе опять?

 —Вы меня, наверное, не узнали, я же ходил за спиртным, вы же сами деньги давали, вот… – он протянул пакеты.

 —А, точно, давай… – амбал забрал пакеты, затем настежь открыл дверь, но, загородив проход собой, вышел из квартиры сам. На нём была футболка чёрного цвета с Че Геварой – «Надо же, продвинутый бандит» – и синие джинсы.

 —Спасибо тебе большое… Пойдём, покурим. Он обнял Сашу за плечи, и они вышли на балкон подъезда.

 —Ты не обижайся. Не узнал. Бывает… Курить есть?

 —Не курю.

 —Блядь! Слушай, будь другом, сбегай. Совсем кончились! Вот деньги. Marlboro. Красные и белые. А то как без курева…

 —Ну хорошо…

 —Спасибо тебе, братан! Как она сказала… Ты – настоящий жентельмен!

 —Это из мультфильма какого-то. А как там Алиса с Анной?

 —Алиса? По-моему, отлично. И Анна тоже, кажись, неплохо. Жена, видать, обижается на тебя. – «Надо же, даже этот заметил…» – Нельзя так с бабой. Бабе, ей ведь что надо? Обязательно надо похвалить, какие у неё классные сиськи и жопа, и впердолить, блядь, как следует, по самые помидоры, да почаще драть, правильно я говорю? – со смехом выдал он.

 —…

Не в силах выносить вековую мудрость Михаила, Саша поспешил к лифту. Минут двадцать побродив по незнакомым окрестностям, он пошёл к единственному дальнему супермаркету, который знал. В результате только часа через полтора он опять стоял у Аниной квартиры. На этот раз дверь открылась так быстро, как если бы за ней караулили. Всё также, на цепочке. Но теперь по ту сторону оказалась Анечка.

 —Привет, Ань. Что вы все с цепочкой открываете? Бандитов боитесь?

По-моему, их нечего бояться! Они не придут! Знаешь, почему? Потому что они уже́ внутри!!! Слушай, я сигарет купил! – выпалил он весело и на одном дыхании.

 —Давай мне.

 —В смысле?

 —Давай мне сигареты, я передам.

 —Зачем??? Пусти меня.

 —Сашенька, не надо тебе сюда. Давай, лучше я к тебе выйду.

 —Да что ты в самом деле?! – Саша всё же вынул из карманов две пачки, и было протянул их в щель, но так и застыл с выставленными руками. В квартире на этот раз не играла музыка, и он уже давно сквозь их разговор слышал возню и шумное сопенье, но тут внезапно раздался громкий томный и болезненный стон Алисы, а затем громкий голос скомандовал:

 —Расслабься, блядь, я сказал! – и вслед за этим раздался звонкий шлепок пощёчины.

 —Что у вас там делается?! Аня!!!

 —Ладно, Саш, заходи. Только пожалуйста, я прошу тебя, без эксцессов. Здесь никакого насилия нет, это правда, я обещаю… – Анна сбросила цепочку, и Александр шагнул в темноту прихожей.

* * *

Он сразу же погрузился в атмосферу множества горячих шумных дыханий, постанывания, вздохов, скрипов и шевелений. Глаза, ослеплённые дневным светом подъездных ламп, медленно привыкали к сумраку. Вход в большую комнату располагался напротив, двойные двери были открыты настежь, а диван и всё, что на нём делалось, ярко освещалось настенным бра и торшером, и Саша мог во всех деталях рассмотреть происходящее. Он увидел свою жену, порозовевшую, разгорячённую, сидящую верхом на могучем торсе Михаила и скребущую ногтями берет Че Гевары. Как раз в этот момент её грубо заломили назад так, что она запрокинула голову, и взгляд приковался к ходившей буграми спине под чёрной футболкой, часто сжимающимся ягодицам и здоровенным яйцам, которые ритмично мотались и шлёпали по откляченному заду Алисы. Что ни говори, грубость открывшейся его взгляду картины зашкаливала, и разыгрывавшаяся сцена более всего походила именно на изнасилование, несмотря на слова Ани.

Но тут Алиса выдала:

 —Ох, мальчики, как классно! Трахайте меня, да! – а дальше ещё что-то, переходящее на визг, – Ещё, ещё! Да, так! – и это, конечно, полностью исключало изнасилование.

В это мгновение, словно опасаясь, что Саша выйдет на мизансцену и скажет «Вот, я вам сигарет принёс», Аня отобрала у него порядком смятые пачки и положила их на зеркало. Александр покорно отдал их ей и, по-прежнему не опуская рук, стоял и следил за тем, как два бандита в чёрном наотмашь трахают его покорную и, по-видимому, вполне счастливую жену. Это было совершенно очевидно не только по выкрикиваемым обычно достаточно сдержанной Алисой словам благодарности, мольбам и непристойностям, но и по всей пластике движений: как правило, скупая на телесные проявления страсти Алиса (когда она изредка разок поддавала ему навстречу, Александр от неожиданности и восхищения, как правило, изливался тут же) вела себя совсем иначе: по-кошачьи выгибала спину, крутила попкой, запрокидывала голову, её таз волной встречал чужую плоть и ввинчивался, принимая в себя вожделенные стволы. И один из них в особенности привлекал Сашино внимание.

* * *

Однажды они с Алисой забрели в полуподвальный сексшоп и весело угорали над многочисленными экспонатами. Это был единственный раз, когда Саша услышал мат из уст жены:

 —Представляю, каково этой тётеньке… Сидишь здесь одна среди хуёв…

Среди выставочных образцов в отдельном стеклянном кубе стоял один экземпляр поистине исполинских размеров, толщиной с запястье и с предплечье длиной. Продавщица тогда заметила, что этим, конечно, никто не пользуется, что это, скорее, скульптура для красоты.

 —Да уж, красота неописуемая!.. – откликнулся Саша.

 —А что, очень даже… Величественно! – ни с того ни с сего обронила Алиса с неподдельным уважением в голосе.

* * *

И вот теперь на глазах мужа в промежности его жены сновал подобный гигантский фаллос, практически раздирающий багровую от прилившей крови щёлку и вырывающий из её груди крики такого невероятного экстаза и наслаждения, даже о потенциальном существовании которых в натуре своей жены Александр и не подозревал:

 —Да, мальчики мои! Ох! Как хорошо вы ебёте меня! Сильней! Ах! Ещё! – Алиса прямо-таки плакала и всхлипывала от счастья, – Я ваша сучка, трахните меня! Ещё! Кончи мне в жопу, Петенька! Так! Да!

Сашу когтями разрывало изнутри от осознания происходящего: ягодицы трахающего его жену самца напряглись, он зарычал в конвульсиях оргазма и, спустя секунды, повалился на диван рядом. Взгляду Саши открылась раздолбанная крупным членом незакрывающаяся ярко-красная дырочка Алисиного ануса и стало прекрасно видно, как, крепко держа и разводя в стороны тугие шарики Алисиных ягодиц, вдоволь не накурившийся великан размеренно всовывал свой фаллос, практически целиком входивший в растянутую вагину, вызывая у Алисы слёзы и всхлипы удовольствия. Затем из-под Алисы полилось, и она в полный голос заорала:

 —Ох, я сейчас кончу! Мамочки! Уй! Я кончаю! Да! Ай! Мишенька! Сладкий! Ой, я не могу! Мальчики, милые, дайте мне в ротик!

Михаил снял её, как с кола, и одним махом, как игрушечную куклу, посадив на диван, прислонил чудовищную набрякшую головку к губам. Не было смысла даже пробовать охватить губами это чудовище. Острые когти в клочки разорвали Сашину грудь, когда он смотрел на Алису, самозабвенно целовавшую и лизавшую ещё мокрый от соков ствол. Второй член тоже вскорости оказался около её лица. Она как безумная обсасывала их оба, уделяя особое внимание гиганту, который всё громче стонал под её ласками… А потом на неё полилось. Саша, не в силах смотреть на жадно ловившую ртом сперму Алису, повернулся и выбежал вон из квартиры.

* * *

С тыльной стороны дома начиналась опушка одного из городских лесопарков, и ошеломлённый Александр вошёл под кроны деревьев по небольшой асфальтовой тропинке. Здесь было по-ночному тихо – ни один листок не шелохнёт даже от крохотного ветерка – и в звенящей тишине в ушах вместе с бешеным пульсом стучало: «Как хорошо вы ебёте меня!», «Мамочки, я кончаю!» и «Мальчики мои, дайте мне в ротик!»… На глаза давила и застилала их красная пелена, он измождённо опустился на ближайшую лавочку, жадно ловя ртом ночную прохладу. Чуть погодя он услышал «Сашенька, где ты?» и увидел на дорожке у ограды тлеющий огонёк. Аня подошла и опустилась рядом. Она молча курила, а Саша разглядывал сигарету, которая, вспыхивая, освещала её задумчивое лицо.

* * *

Он припомнил, как недавно за праздничным столом они вспоминали школу, и Анечка, видно спьяну, призналась ему, что каждый раз, когда они с Алисой уходили из школы, она стояла и глядела им вслед.

 —Ну на что там смотреть, Ань?

 —Не знаю. Я ни на что конкретно не смотрела, в центр смотрела. Выходит, я глядела на ваши попки, – смеялась Анечка ему в ухо.

 —Ха, Аня. Ты с ума сошла, какие попки?!

 —А ты что, не в курсе, что у вас с Алисой задницы одинаковые?! Ну правда похожи! – полушёпотом отшучивалась она.

* * *

 —Аня, дай попробовать…

 —Тебе це́лую?

 —Как хочешь… – она протянула ему свою, и, затянувшись, он предсказуемо закашлялся, – Нет уж, увольте! Тебе не холодно?

 —Нет, прохладно, приятно… Жарко было…

 —Да уж… Не то слово… А ты… Ты можешь рассказать?..

 —Как всё случилось?

 —Да.

 —Зачем тебе?

 —Так… Надо.

 —Любишь эротические истории?

 —Слушай, Аня, хорош уже шутить! Между прочим, два бандита только что хором трахнули мою жену!!! Тут уж не до шуток…

 —Понимаю. Но, во-первых, никакие они не бандиты, просто они… нет, лучше тебе этого не знать… но, поверь: они, в целом, славные парни и мои давние друзья… А во-вторых, видишь ли, мою-то жену никто не трахал… Я, конечно, тебе сочувствую, насколько могу, но ты-то должен догадываться, что это так, как на тебя, на меня не действует. Скорее, наоборот… А ты, значит, хочешь, чтобы я всё в красках повторила!

 —Да, хочу.

 —Я, конечно, могу. Зрительная память у меня прекрасная, я же недавно художку окончила. И вообще…

 —Ну вот и попробуй…

 —Ладно, как хочешь…

Анна помолчала с минуту, закурила вторую, затянулась, выдохнула и начала:

 —Ты, как ушёл, я попросила всех, пока несут ещё, выручить и разобраться с беспорядком. Сперва Алиса помогала мне убрать посуду и сложить стол (мужики, кстати, не отставали – даже посуду помыли вдвоём по-быстрому), потом я полезла за кофе, и в шкафчике нашла целую бутылку красного, и мы вчетвером сели на кухне, чтоб по новой бардак в комнате не разводить. Пили, ржали… Эти двое, Петька и Мишка, так и вились вокруг Алиски, Петька особенно. Хохмил и похабничал, говорил, что никогда такой попки не видел, и у него в штанах шевелится, когда Алиска поворачивается задом, что у Мишки тоже шевелилось бы, но он крепится, боится джинсы порвать, а они у него брендовые. Алиска что-то говорила, что ничего особенного в её попке нет, вроде, а они в шутку так: ну мол, встань, покажи. Она поупиралась для вида – я-то её знаю – и встала, конечно. Петька говорит, что, мол, попа-то у тебя сзади, вот ты и не видишь ни хрена. А на самом деле – ого-го, как орех! А, говорит, она только по форме, как орех, или и твёрдая такая же? Ну-ка напряги! Ого! Вот это да! Твёрдая, ухватистая! Миша, пощупай! Ты каким спортом занимаешься, признавайся? Фигурным катанием? Ух ты! И что, ножки тоже, как камень? Миша, зацени! Ни фига себе! – она вся, как косточка! И живот… Смотри, Миш! – где-то здесь она и поплыла: переминается, глазки масляные, придурковато улыбается, рот приоткрыт, еле дышит, они её давно везде лапают, а она стоит, смотрит в окно…

 —В окно? Зачем?

 —А я почём знаю… В общем, так…

* * *

Четыре руки жадно шарили по телу, задирая платье и туго оглаживая попку и ноги, с силой прихватывая и, то ли возбуждая, то ли удерживая её на месте. Их движения и жесты были решительными и смелыми, её держали и гладили так, как будто имели на это право. Губы с двух сторон одновременно целовали шею, а она стояла и с недоверием рассматривала смутное отражение происходящего в оконном стекле, задыхаясь от охвативших её стыда и страсти и, будучи не в силах не то что сопротивляться, а даже возразить хоть что-то, чувствовала, как одна рука пожимает ягодицы, вторая стискивает и освобождает грудь, в которую тут же с силой впиваются чужие губы, третья мнёт и массирует её сквозь трусики, а четвёртая запрокидывает голову, направляя губы вверх для поцелуя.

Шесть лет с мужем она считала, что у неё есть всего одна эрогенная зона – клитор, с недоумением и иронией наблюдая, как Сашенька щекотал язычком её соски, и теперь с удивлением понимала, что всё, что делают эти двое, прямо накрывает её волнами и сотрясает в любовной лихорадке. Её напористо развернули и положили на кухонный стол, головой между початой бутылкой и сидевшей с другой стороны Аней, и продолжали вместе целовать ей грудь и губы, гладить живот, ноги, ягодицы, нежно, но сильно стискивать ляжки. В то время как Миша настойчиво и властно целовал её в губы, Пётр развёл ей ноги и, задрав подол платья, хозяйничал между ними: сжимал, гладил и прямо через ткань массировал её сочную промежность.

Надо упомянуть, что хотя её вагина была полна влагой, грудь вздымалась, а раздвинутые ноги обнимали расположившегося между них Петра, она думала, что когда они начнут стягивать с неё бельё, то в этот-то момент она непременно возмутится и наотрез откажется переходить к сексу, поскольку, несмотря на удовольствие, она твёрдо решила, что ни в коем случае не даст этому случиться, как тогда в машине с Андреем. Да и спасительные трусики на сей раз были на ней! Она схватилась за них руками и заранее на всякий случай потянула на себя. «А ещё можно позвать на помощь Анну!». Она, несколько успокоившись, лежала и покуда отдавалась ласкам, держась за резинку и ожидая неминуемого конфликта.

Но ему так и не суждено было случиться: никто не тащил с неё стринги, а она не упиралась и не сучи́ла ногами, отбиваясь, а вдруг почувствовала, как твёрдое и тугое копьё врасплох проникло внутрь, раздвигая набухшие губы. Она громко охнула от неожиданности и, отстранив Михаила и нагнувшись вперёд, увидела, что Пётр уже успел спустить штаны, пока ласкал её, а теперь попросту сдвинул ткань вбок, открыв путь для своего члена.

Он постепенно сдавал назад, и крепкий большой и длинный серп плавно покидал её дырочку. Он был мокрым и блестящим. Как правило, они с Сашей пользовались всякими смазками, чтобы не было сухо и больно, поэтому она сперва было решила: «Вот скотина, уже успел намазаться, да так жирно, ведь течёт аж!» Но тут же сообразила, что никто ничем не мазал, это она источала всю эту влагу: отдёрнутые в сторону трусы насквозь промокли, хоть выжимай. Это было как с Андреем, но гораздо сильнее: она практически текла от влечения. «Наверное, я на самом деле сильнее возбуждаюсь не от ласк, а от самой ситуации». Серп полностью округло и протяжно покинул лоно, так что она прочувствовала его длинное и медленное движение от начала и до конца, и остановился, безумно сладко упёршись в её щёлку и касаясь самой шишечки. Пётр еле покачивался, и головка неспешно перемещалась между губок, поглаживая от ануса до лобка, он водил им примерно также как когда-то Айболит, но капельку грубее и значительно дольше: остриё никак не хотело войти обратно внутрь. Её накрывал целый сонм сильных чувств: стыдно пламенея от своей развратности, она переживала, что изменяет Саше, и от этого только сильней возбуждалась, раздражалась на Аньку, которая, явно заводясь от происходящего, мяла и ласкала свою большую грудь, и испытывала возмущение и гнев от того, что её уже фактически трахнули.

 —Мальчики, что вы делаете? – сердито было начала она, но тут Пётр надавил, и бёдра непроизвольно подались навстречу ещё сильнее наддавшему члену, который вновь глубоко скользнул в её лоно. На этот раз она не просто ожидала этого, она, вся согнувшись, жадно смотрела себе между ног, как исчезал внутри каждый сантиметр его ствола. Михаил склонился над ней, и она обессиленно упала на прохладный стол. Она не владела своим телом: надо было дёрнуться, сесть, возмутиться, но ноги сами собой раскрывались всё шире по мере того, как Пётр размеренно шил её своим челноком.

 —Что же вы делаете? – опять выдохнула она, пока член выходил обратно…

 —Не надо! – стонала она, пока его уздечка тёрлась о клитор…

 —Что вы со мной де… лаете! – задыхалась, пока Петин агрегат в который раз прорывался вглубь…

 —Нельзя! Что… вы!… х… не надо… ох… что это … со мной… ох… – она уже шептала, обхватив голову целующего её Миши. Мало-помалу размеренные медленные качели всё больше наливались силой, Пётр сгрёб её за бёдра и начал грубо насаживать на свой лунный хуй. Он играл бёдрами немного снизу вверх («Что, они все сговорились, что ли?!»), а его орудие так необыкновенно выгибалось, что своим наконечником бороздило в её щёлке нечто, отчего ей сперва знакомо захотелось в туалет, но чуточку позже накрыло ещё большими волнами экстаза. Она догадывалась, чем это кончится, и ей стало невыносимо стыдно. Алиса метнула быстрый злобный взгляд на Анну. Всё тело охватывала горячка, она хотела что-то произнести, протестовать, ругаться, но вышло лишь:

 —Ох, мамочки, что, ох, ма, а, ма, что, ох, со мной, ох, мама, ой, – дальше она уже ничего не говорила, только протяжно стонала и охала в конце каждой пенетрации.

Несмотря на сказочное наслаждение, она была словно разделена надвое: одна она издавала стоны и извивалась на столе, а вторая смотрела на всё это как бы сверху, пытаясь переосмыслить себя в этом новом для себя качестве. Она думала про то, что, оказывается, она – шлюха, и поначалу довольно сильно переживала, но по мере того, как первую трахали всё активнее, эта отстранённая вторая постепенно неизбежно приходила к выводу, что эти грубые парни – это,  наверное, лучшее, что случалось в её жизни, и что ей глубоко плевать, шлюха она на самом деле, или нет. Этим вторым зрением она как будто сверху видела, как её болтающаяся голова едва не снесла на пол бутылку, и, как подхватившая её Анна, нервно стуча горлышком о бокал, налила себе вина, чтобы промочить пересохшие губы.

Михаил, не отрываясь губами от её грудок, запустил ей пальцы в пах и, довольно плотно и грубо надавливая, взялся по кругу массировать её перевозбуждённую кнопочку. Её руки впились в края столешницы, голова запрокинулась, ноги напряглись и крепко охватили Петю, который от этого ещё более туго стал загонять в неё своё копьё. Всё раздвоение мгновенно улетучилось: она стала не просто одной, а будто сжалась и вся целиком уместилась где-то в центре своего живота, куда при каждом ударе доставала головка члена и где сходились все нервные токи от ласкаемых Мишей клитора и груди. Её всю утопило в непрерывном потоке блаженства, она заметила, что вновь обильно потеет, лицо покраснело, проступили вены на шее. Она почти перестала дышать, сердце замерло в предвкушении надвигающегося оргазма, но в ту секунду, когда казалось, что уже через мгновение её накроет с головой самым интенсивным в жизни девятым валом, Миша тотчас убрал руку, а Петя до конца вытянул свой плуг наружу. Она невольно потянулась к лобку, но Миша удержал и закинул руки ей за голову.

 —Что мучаете человека! – услышала она где-то поблизости хриплый голос Анюты («О, да тебе тоже хочется! Но они-то хотят только меня! Впрочем, может ей потом достанется ещё… Наверное… Вот только вряд ли это выйдет…»).

 —Поучи отца ебаться! – ответил Пётр, небрежно потряхивая головкой всего в сантиметре от входа.

И когда волна возбуждения почти схлынула, она ощутила, как вдоль промежности по всей длине заново заскользило туда и обратно, а Мишенька опять принялся гладить и целовать её так, что вожделенный экстаз вскоре не только вернулся, но и значительно усилился. Ещё, кажется, звонили, и Миша выходил из кухни куда-то, но Алиса помнила это как в тумане: озноб пробегал по её телу каждый раз, когда серп проникал в неё на всю длину, любовная лихорадка туманила сознание, а перед глазами плыли красные круги. И когда последняя волна вновь была готова накрыть её, она испугалась, что это прекратится, как прежде, и, обхватив руками мускулистые бёдра Петра, к своим вздохам добавила умоляющее:

 —Не вынимай, Петя, не надо!

Но когда она вот-вот приготовилась кончать, в самый ответственный момент ятаган всё-таки был заново полностью извлечён из ножен, а вернувшийся Миша, как и раньше, гладил по голове и целовал в губы. Это продолжалось снова и снова, кажется, час или, может, больше. После всех бесчисленных реприз она перестала понимать, где находится, и что конкретно вокруг происходит. Она всё сильнее распалялась всем телом, которое целовали, мяли, гладили и ласкали, между тем как под сердцем наотмашь орудовал твёрдый Петин ствол, и вдруг в какую-то минуту она испуганно заметила, как кто-то ласкает отверстие ануса. В голове промелькнула мысль: «Это, наверное, было бы слишком! Но нет, это не я так думаю… Всё – чушь! Я на самом деле хочу, чтобы эти здоровые простые парни грубо трахнули меня в жопу! Всегда хотела и всегда знала… Или даже более того…» – и она на секунду вообразила, как Мишенька входит туда сзади одновременно с Петей, и от этой живописной картины её нечаянно накрыл оргазм такой невиданной силы, о возможности которой она никогда в жизни даже и не подозревала. Её затрясло, она выгнулась дугой, а из горла вырвался хриплый прерывающийся крик, который разлился протяжным стоном. Удивлённый Пётр на несколько секунд замер вместе с ней, а когда её измождённое тело выпрямилось, сразу же возобновил свои тычки во всё более убыстряющемся темпе. Натруженные половые губы жарко пылали, чувствительность чрезвычайно выросла с оргазмом, поэтому его удары вырывали у неё резкие острые вскрики и даже взвизги, её головка в исступлении непроизвольно билась из стороны в сторону, и снесла б со стола всё, что на нём стояло, если б не вовремя подсуетившаяся Аня. Очки свалились и упали куда-то на пол, когда Алиса подхватила себя под коленки, чтобы поднять ножки повыше, помогая Петру вонзаться в растерзанное лоно всё неистовее и глубже. Тот явно удивился такой активности достаточно сдержанной до этого девушки.

 —Да, тёлочка, ебись со мной! – приговаривал он срывающимся голосом, – На, на, на, а-а-а! – он вытащил свой член и сперма брызнула по дуге с огромной скоростью, часть капелек дострелила до грудок и волос. Пётр снял с крючка полотенце и вытер её насухо, и вслед за этим сразу вонзил обратно и не думавший выпрямляться и опадать кривой нож. Она испустила тихий протяжный вздох, когда по тому, как не спеша, с расстановкой, но по-прежнему упруго раскачивались качели, поняла, что всё ещё только начинается.

 —Что, разве она уже всё?

 —Да. Классно кончила!

 —Что-то быстро…

 —Да я не врубился, она взяла и кончила… Я даже не успел…

 —Всё ясно: это я её, Петь, за зад только тронул… Всё поняяяятно… О, ты на Аннушку-то посмотри! Что, мать, дрочишь?

 —Между прочим, все мы дрочим! Это, блядь, великий поэт Бродский! – глубокомысленно изрёк, не прекращая совершать фрикции, Пётр, – Ничего, Анюта, сейчас мы её оприходуем и тобой займёмся, вот увидишь!

 —Я не хочу.

 —Я и вижу! Пиздеть – не мешки ворочать! У тебя платье вон всё в пятнах, скоро совсем мокрое будет… И дойки торчат, как у коровы! Да не сжимай ты так ножки, ещё кончишь нечаянно, весь запал зря пропадёт! Ну что, Алиса-подлиза, поехали дальше?

 —… Н-н-не знаю…

 —А я знаю! Отойди только немножко! – он мерно водил туда и сюда медленными тугими протягиваниями, постепенно разжигая ненадолго погасший огонь.

Мысли понемногу возвращались, и Алиса закономерно благодарно вспомнила о Мише, который всё это время целовал её. «Мучается, наверное, парень», – сочувствовала она, смотря ему в глаза, и потянула его наверх. Миша без слов всё понял и поднялся на ноги. Едва лишь он спустил джинсы, взгляд Алисы как магнитом притянуло к его животу. Там, над обрезом плавок, она увидела тако-ое, что даже забыла даже про член в своей утробе. Хотя орган Петра и был намного больше, чем у Саши, и длиннее, чем Андреев, но то, что скрывалось в штанах Михаила, оказалось просто невообразимым. Точнее, оно даже не совсем было скрыто: ткани попросту не хватало, чтобы до конца укрыть эрегированный орган: он бесстыдно торчал над резинкой, огромной набухшей малиновой головкой доходя чуть ли не до солнечного сплетения, а ниже изредка сокращался громадный черенок абсолютно ненормальной толщины. Она поняла, что этот фаллос весь вечер был укрыт не столько штанами, сколько решительным лицом Че Гевары на свободной чёрной футболке… Михаил потянул трусы вниз, и из них выскочила и  закачалась над её лицом дубинка с чудовищным набрякшим бардовым наконечником и таким же толстым древком, которое не изгибалось, как у Петра, и было не сплошь равной полноты по всей своей длине. В результате член напоминал небольшую кеглю, в самом широком месте достигающую поистине устрашающей толщины. В это мгновение Алиса довольно сильно испугалась и поняла, насколько нереальна так быстро приведшая к оргазму фантазия. Дубинка торчала над ней, тяжело покачиваясь и подрагивая, а она, замерев, молча разглядывала это орудие, пытаясь собрать воедино враз разлетевшиеся мысли. Михаил расставил ноги и коснулся хуем лица. Она представила, насколько это развратно: её трахает Пётр, Миша водит гигантским членом по губам, шее и груди, а Анна на всё смотрит, оглаживая вывалившиеся из сарафана сиськи и запустив руку в намокшие трусы. Когда свинцовый набалдашник тяжело лёг на её сосок, тот начал вновь напрягаться, и в ответ в щёлке тоже загудело, потекло и набухло. Она со страхом и уважением разглядывала огромный орган, и, когда он вторично оказался около рта, несмело поцеловала, даже не пытаясь взять внутрь (это было в принципе невозможно). Пока её голова несильно елозила по столу синхронно с лёгкими шевелениями в глубине, а губы целовали и посасывали уздечку второго члена, всё происходящее всё ярче будоражило воображение и одновременно пугало.

Когда волны удовольствия снова начали окатывать её тело, мужчины, видимо, о чём-то договорились (из-за члена ей было не видно, о чём и как), Пётр привлёк её к себе и посадил на руки, как маленькую девчушку, и так, с хуем внутри, понёс спиной вперёд в гостиную. Поверх его плеча она видела, как сзади шёл размахивающий фаллосом Михаил, а за ним в дверях прихожей остановилась и смотрит Аня. Миша первый сел на диван, а Петя снял её с себя одним движением и, окончательно сорвав трусики и платье, стал усаживать верхом на своего приятеля…

 —Нет, мальчики, нет! Я не смогу… Не надо! – очнулась от нахлынувшего ужаса Алиса.

 —Не бойся, я потихоньку, легонечко, в полшишечки, – успокаивал Михаил.

 —Да ты чо, всё будет нормально! Не понравится – вынет! – подытожил Пётр, который расположился на диване рядом.

Алиса заметила, что его конец почти не уменьшился в размерах и всё тем же изогнутым вверх серпом торчал и блестел от покрывавшей его смазки («Тестостерона у них у всех хоть отбавляй. А может, это я их так возбуждаю!»). Она сидела верхом на Мише, никто не забивал кол ей между ног, бревно неподвижно покоилось поверх футболки, и прижатая к нему Алиса невольно украдкой потёрлась разгорячённой промежностью. Миша заметил её шевеление, охватил её своими лапищами за задницу и стал помогать ей тереться пиздой о свой хуй. Было невероятно классно, и влечение с каждым движением в который раз стремительно заполняло низ живота. Она тотчас сообразила, почему её посадили сверху: так ей было нисколько не страшно, и немного погодя она и вовсе успокоилась, переняла инициативу и даже сама начала во время этой езды иногда ловить своей дырочкой головку и, осмелев, слегка насаживаться на неё. Они ни к чему не принуждали её: Пётр всё грубовато лапал её ляжки и ягодицы, а Миша снизу тяжело поглаживал грудь и тоже оставался совершенно пассивен. В конце концов, она решилась сама: привстав на коленях (привстать пришлось очень высоко), она поставила стоймя Мишину кеглю и направила её в свою багровую дырочку. Она надавливала и отпускала, но исполин всё никак не хотел проникать внутрь. «В полшишки, – вспомнила она, – интересно, как это пишется, слитно или раздельно… И вообще, причём тут шишка? И какая это шишка – еловая или сосновая? А вот я ещё видела кедровую, так может она? Хотя по форме больше еловая подходит… Шишка отскочила – прямо Мишке в лоб! Не хватит до лба, всё-таки… Как же те Мишки живут, у которых до лба достаёт? Бедненькие…» – Алиса никак не могла избавиться от навязчивых мыслей.

 —Анют, есть смазка? Или скользкое что-нибудь? – Пётр, как всегда, держал ситуацию под контролем.

 —Пойду поищу…

Скоро её густо обмазали Johnson’s-Baby-Oil’ом и столь же чрезмерно залили маслом упрямый член. И вот она, как и раньше, понемножку приседала, но на сей раз блестящий влажный конус медленно, но верно, всё глубже протискивался внутрь. Алиса замечала, как расширяются стенки входа, когда она налегала чуть больше, как мучительно приятно тянется её похотник при каждом движении. Она застонала, так как Миша сам надавил посильнее ей навстречу. Наконец, она громко вскрикнула, когда исполинская головка всё-таки ворвалась вглубь, и вход сомкнулся за ней, как резиновый. Мысли тут же покинули её голову. Её точно поймали на крючок, сняться с которого самостоятельно ей не удавалось. Дальше черенок был гораздо у́же и понемногу расширялся к середине, где достигал настолько нереальной толщины, что она никак не могла протиснуться глубже. Она, содрогаясь, опускалась по стволу и поднималась обратно, с придыханием твердя:

 —О, Боже, мамочки, как это… – осязая, как здоровенная туша туго идёт в глубине, мощно распирая стенки.

 —О, Господи, какой… Ох!… – каждое движение отдавалось во всём теле, она почувствовала, что силы покидают её, и опёрлась на руки. Миша обнял её и, положив на себя, сам стал плавно пропихивать свой могучий поршень. В ответ раздались протяжные стоны и бессвязный лепет:

 —Ох, как сильно, не надо, я боюсь, ох, господи, что это, ох, остановись, лучше я сама, мамочки, о боже!

Самое толстое место на Мишином стволе при каждом проникновении всё ближе подходило ко входу в её киску так туго, что каждый раз запиралось дыхание и казалось, что её в прямом смысле слова насаживают на кол. И в то же время хотелось быть растянутой и нанизанной на этот сладкий кол до самого корня. Продолжая неспешные фрикции, Миша сосал её соски. Петя сзади с силой лапал ягодицы и талию; внезапно, облив маслом, он  мягко, но быстро, полностью ввёл палец ей в задний проход.

Она ощутила горячее присутствие, и от похабных мыслей едва не кончила вторично. Массивный ствол медленно словно клином распирал её изнутри, а горячий прут неподвижно обжигал прямую кишку.

 —Мишань, раздвинь её…

Тяжёлые лапы потянули в стороны половинки, и её охватила боль, потому что к первому присоединился второй палец. Однако, как только движение прекратилось, боль мало-помалу стихла; и кроме того, ощущения в киске были до того хороши, что затмевали всё. Ещё через минуту она выдохнула: её попочку вдруг оставили в покое. Но почти тут же Пётр снова взял флакон с маслом и пристроился сзади. Догадавшись, что это случится прямо сейчас, Алиса так испугалась, что даже попыталась сопротивляться и запротестовала:

 —Не надо, я боюсь, – и немедленно задохнулась, когда вместо ответа остриё воткнулось в растянутый сфинктер и, не встретив сопротивления, проскользнуло в попку, сразу после чего оба лингама на минуту замерли. Она обернулась и широко раскрытыми глазами умоляюще глядела на Петра, с гримасой страдания опуская взгляд на свои ягодицы, туда, откуда торчал его хуй. Миша гладил её и любовно покачивал, а Пётр, надавив ладонью на лопатки и уложив грудью вперёд, по-своему ласково успокоил:

 —Лежи, детка, не двигайся. Пусть жопа привыкнет и будет в кайф.

 —Мальчики, может не надо, ай, я боюсь…

 —Успокойся, знаем, что делаем. Мы тебя круто выебем, надолго запомнишь! – обнадёжил Пётр.

 —Мне страшно, Мишенька, любимый! – Алису вовсю раздирал самый настоящий стокгольмский синдром! Где-то на краю затуманенного сознания раздался звонок.

 —Так, не бояться, я говорю! Миша, отпусти. Короче, взяла сама себя руками за жопу и раздвинула пошире! Ага, молодец! Будешь слушаться – обкончаешься как сучка!

Её передёрнуло от стыда и возмущения, но тут оба стержня вновь взялись сокрушительно раздирать её нутро, и она заскрежетала зубами и взвыла от боли.

 —Расслабься, блядь, я сказал! – крикнул Пётр и звонко ладонью шлёпнул по сжавшейся от испуга попке. Он сделал это хлёстко, вполсилы, но её как будто обожгло кипятком, и на нежной коже проступил красноватый отпечаток пятерни, который впоследствии постепенно исчезал целую неделю. Однако после удара боль в анусе почему-то стремительно исчезла и уступила место застилающей глаза жаркой пелене. Два ствола гладко, как по нотам, буравили её внутри, анус, похоже, совсем адаптировался к пихающему его члену, боль окончательно исчезла. И она, наконец, изведала, как это, когда два самца ебут её в обе дырочки. Грязные мысли потекли в голове: «О, Господи, меня трахают двое… Как шлюху, в жопу! – возбуждение кружило голову, – Если бы пришёл Сашенька и дал бы мне свой членик в ротик… Я бы так сосала… Я бы проглотила его… Пусть бы кончил мне прямо в горлышко… И он бы тогда простил меня…». Дрожь прокатывалась по телу, она плыла в томном трепещущем оцепенении и плохо осознавала происходящее вокруг: не услышала, как открылась входная дверь, не заметила, как смотрели на неё две пары знакомых с детства глаз, не видела своего Сашу, который, как по волшебству, появился здесь, покорный её невысказанной молитве, и остолбенело вглядывался в свою настоящую Лисичку.

А Лисичка с каждой минутой всё больше смирялась с новой собой: сидящей и покорно принимающей в себя два здоровых болта. Она каждой клеткой своего тела постигала, что именно этого хочет, и что после всего, что с ней сделали, как-то не имеет никакого смысла стесняться. Её повадка на глазах менялась. Даже с Андреем в машине она вела себя весьма скованно, стесняясь до конца проявлять свои чувства. Но сейчас её как прорвало:

 —Ох, мальчики, как это классно! Трахайте меня, да! Ох, господи! Вам хорошо, милые мои? Да? Ебите меня! Я шлюха! О, да, ммм! – и, переходя на плач и взвизгивание, – Ещё, ещё! Да, так!