Волчье солнце бесплатное чтение

Глава 1

В день своего 17-летия Даша совершила первый взрослый поступок. Нет, она не напилась с подругами, не сдала на права, не переспала с Виталиком из параллельного класса, с которым у нее давно было что-то вроде романтической дружбы или дружеского романа, и даже не купила себе дорогое платье известного бренда.

Она просто сделала то, чего давно по-настоящему хотела, не спрашивая разрешения у мамы. Потому что мама все равно бы не разрешила.

Мама терпеть не могла отдых на природе – все эти песни под гитару у костра, обнимашки с деревьями, шашлыки у реки, посиделки на туристических «пенках» в окружении назойливой компании комаров. Потому что все это очень любил Дашин папа, тот, который ушел от них, когда Даше было всего четыре годика.

Причину ухода мама толком не объясняла, хотя Даша часто об этом спрашивала и в наивном пухлощеком возрасте и попозже, когда начала соображать что-то о социальных отношениях. Мама отвечала коротко, уклончиво. О том, что бывает так: люди сначала встречаются и теряют голову, а потом выясняется, что они друг другу совершенно не походят. Например, один любит музеи и театры, любит читать толстые книги и смотреть интеллектуальное кино, а другой любит пропадать в походах, забираться на горы, тратя на это все деньги из семейного бюджета, пить пиво и смотреть дурацкие комедии с шутками про сиськи и письки.

Ужиться таким людям в одной квартире совершенно невозможно, даже если они как-то умудрились завести общего ребенка и обменяться штампами в паспортах. В один прекрасный день оба это понимают, и кто-то уходит от другого навсегда. От другого – и от общего ребенка.

Даша помнила, что сначала папа часто появлялся и забирал ее гулять на выходных или даже сам оставался у них на ночь, потом стал появляться реже, установив для Даши ее маленький собственный праздник наравне с большими государственными – «папа пришел».

Потом пропал надолго, но регулярно звонил и присылал открытки, потом снова пропал, и в итоге их общение свелось к дежурным встречам раз в два года. А потом и их не стало.

У папы появилась новая семья, где-то в другом городе – на большой реке, возле гор.

У мамы тоже появлялись разные мужчины. Все они не нравились Даше, и, к ее тайной радости, надолго не задерживались. С уходом очередного мужчины мама становилась все суше и все сильнее ненавидела Дашиного папу.

Даша любить его тоже перестала, но все равно скучала и где-то внутри очень страдала, что он совсем исчез, оставив вместо себя холодную пустоту, которую нечем было заполнить.

Лишь постепенно эта пустота начала зарастать травой, заполняться запахом костров и грибов, согреваться солнцем. Даша полюбила природу так, как когда-то любила папу. Ее заветной мечтой стало сходить в настоящий поход куда-нибудь в сказочное «далеко-далёко».

Но мама Дашу одну, разумеется, никуда бы и никогда не отпустила, а сама брала ее с собой только на море в отели. Море полезно, а отели онинклюзив – удобно. Даша скучала, пока все скакали на дискотеках с аниматорами, и мечтала, что когда-нибудь она поедет не с мамой в жару, а с рюкзаком – в таинственную прохладу вековых лесов.

Даша была умной девушкой и составила себе план – заработать на поход и двинуть туда самостоятельно, втихушку от мамы.

Два лета подряд она не ездила с мамой в Турцию, оставаясь в душной Москве работать. Маме она сказала, что копит на платье от кутюр. На самом деле копила она на поход.

На третье лето мама со своими двумя ближайшими подругами трудной женской судьбы улетела в Грузию за свободой, солнцем и вином, и тогда Маша договорилась на сайте походников, что ее возьмут в группу, которая отправляется по маршруту через глухие сибирские леса.

Инструктором выступал опытный альпинист и байдарочник Николай. Вариант с вольным инструктором был гораздо дешевле, чем покупка полноценного тура, поэтому Даша и напросилась в группу Николая, слегка приврав о своем походном опыте. Ее денег хватало только на такой эконом-экстрим-вариант. Ведь надо было же еще купить билеты на самолет и снаряжение. Список снаряжения ей прислал Николай.

Про свой возраст Даша тоже приврала, прибавив год. Таким образом, ей стало 18. Обратись она в более официальные туристические организации, ее бы завернули, а Николай поверил на слово. Тем более, что Даша купила билет, провернув аферу с паспортными данными и картой мамы. Предварительно Даша отключила у мамы на телефоне уведомления из банка, зная, что на отдыхе в другой стороне мама платит только наличкой, по старинке.

Поэтому через три дня после своего дня рождения, 30 июня, Даша приехала в аэропорт с огромным рюкзаком, широко распахнутыми от восторга глазами и гулко колотящимся сердцем. Первое самостоятельное путешествие – это как отдельная жизнь, которая меняет тебя изнутри и снаружи навсегда.

В реале Николай оказался не таким высоким, красивым и широкоплечим, каким выглядел на фото. Вдобавок он неприятно гундосил, а бородка у него росла какими-то жидкими кустиками. Взгляд маленьких глаз под густыми бровями бегал, смеялся Николай визгливо, болтал без умолку. Также в группу входили две женщины под 40, подруги Алевтина и Зина, и супружеская пара Костя и Инна. Все они были давно знакомы с Николаем. Единственным новичком оказалась Даша. Еще должен был прилететь студент из Санкт-Петербурга, ее ровесник, но в последний момент отказался, из-за чего Николай до сих пор злился.

Группа встретила Дашу прохладно. Ее внимательно рассмотрели и сразу начали рассказывать о трудностях похода для неподготовленных. Даша и сама сравнивала свое новенькое и дешевое снаряжение и одежду с их – потрепанными, но качественными, собранными за несколько лет.

Но деваться было некуда, потому что только присутствие Даши в группе позволяло Николаю кое-как покрыть свои расходы. Деньги Даша отдала ему сразу, прямо в аэропорту.

В общем разговоре она участия почти не принимала, потому что все обсуждали прошлые походы и знакомых. Постоянно ругали какого-то Гену, коллегу Николая. Который, как поняла Даша, совсем не умел водить людей по лесам, о подопечных своих не заботился, а цены ломил бешеные.

– Турбазу он снимает, – фыркал Николай. – Разводит дураков на бабки. Зачем турбаза? Можно в доме у Феди переночевать. Баня есть, чего еще.

Остальные поддерживали это возмущение. У Даши в душе появилось смутное беспокойство, но она не обратила на него внимания. Равно как пыталась и не обращать внимания на неприязненные взгляды Алевтины и Зины.

Даша родилась блондинкой – теплый цвет, чуть с рыжинкой. Рост у нее был средний, сложение худощавое, но с формами. Лицо приятное, глаза серо-зеленые, взгляд открытый. Красота ее в глаза не бросалась, но цепляла, если посмотреть не вскользь, а внимательно. Многие и засматривались. Виталик, например. Пылких поклонников у Даши, правда, не было. И любви какой-то из ряда вон, о которой болтали сокурсницы и пели в ее любимых балладах. Чтобы как мороз по коже, как огонь по телу, как звезды в глазах, как ветер весенний в голове, полюбить и забыть обо всем на свете. Такого пока у Даши не получалось, а хотелось именно такого. Бывает же у других, почему у нее не может быть? На меньшее Даша соглашаться не собиралась, а потому смотрела по сторонам слегка ожидающе. Вдруг ее судьба из-за угла выйдет и улыбнется широко белозубой улыбкой?

В самолете место у Даши оказалось далеко от остальных, и все пять часов полета она смотрела в бездонную синь, где жили своей отдельной небесной жизнью невесомые облака.

По прилету началась суета. Николай и компания побежали на вокзал, брать билеты на местный поезд, который доставил бы их до нужной станции. Поезд уходил впритык, все жутко нервничали, ожидая рюкзаки у ленты. Дашин рюкзак приехал последним, из-за чего все начали на нее шипеть. Алевтина даже предложила забрать у Даши паспорт и поехать за билетами, но Даша испугалась, что ее обман всплывает, и паспорт им не отдала, чем вызвала еще большую неприязнь.

Билеты взять успели, в поезд загрузились, расселись по местам. Ехать предстояло два часа. Даша устала, хотелось пить, а воды она купить не догадалась.

Зато все остальные запаслись термосом с чаем, бутылками с компотом и припасами. Дашу к столу не позвали. Только Николай предложил ей свои неаппетитные бутерброды, от которых Даша отказалась из-за стеснительности.

Приехали уже на закате. Николай звонил по телефону тому самому Феде, ругался, что «Ну мы же договаривались». Выяснилось, что Федя должен был забрать их всех на машине, но употребил горячительного, и не мог садиться за руль. После долгих созвонов нашли водителя единственной местной частной маршрутки и за мзду и добрую славу перед лицом приезжих гостей уговорили его приехать.

Хозяйство Феди оказалось большим старым домом, где из мебели преобладали печь и нары, и постройками вокруг этого дома. Баня, конюшня, сараи.

Даша не могла насмотреться на выгнутые спины гор, закрывавшие багровое зарево заката, полыхавшего над тайгой. Ей казалось, что она спит и видит документальный фильм BBC.

Женщины взялись готовить, пока Николай болтал с датеньким Федей, а Даша стояла и смотрела на горы. Краем уха она прислушивалась к разговору мужчин.

– Координаты надо мчс-никам оставить, – бубнил Федя. – Случись чего, где вас искать? На маршрут положено выходить, отметившись.

– Ладно тебе, – отмахивался Николай. – Мы, может, по пути маршрут скорректируем. Я к Каменным пальцам еще завернуть хотел. Это два лишних дня. А там телефоны не берут.

– Рации брать надо, а ты все жадишься, – сплюнул в траву Федя. – Мне хоть на карте черкани, где вас искать, в случае чего.

– Никаких случаев, – визгливо хихикнул Николай. – Что это тебя вдруг на осторожность потянуло? Пойдем лучше есть. Пахнет как, чувствуешь? Тушеночка!

Даша тоже получила свою порцию рисовой каши с тушенкой. Еда показалась изумительно вкусной. Потом она заползла на верхние нары прямо в одежде и уснула, уткнувшись носом в жёсткую подушку в линялой наволочке под смех женщин и бубнеж Феди.

Чувствовала Даша себя бесконечно счастливой.

Глава 2

Трудности начались сразу же, как утром вышли на маршрут. Даша убрала куда-то непростительно глубоко баллончик средства от насекомых, и забыла побрызгаться. Комары и прочие жужжательные твари не замедлили воспользоваться ее ошибкой.

Вес в рюкзаке она тоже распределила неправильно, и уже после первых пяти километров пути он начал нещадно давить на плечи. Кроме того, Даша никак не могла приладиться к ходкому шагу остальных участников группы.

– Даша, не отставай, – то и дело покрикивал на нее кто-то из спутников.

Между собой они комментировали ее походку, ее рюкзак и ее саму. Даша, к счастью, не прислушивалась – не до того было. Она шла, стараясь держать темп, одновременно пытаясь разглядывать красоту вокруг, и думала лишь об одном – как бы добраться до привала.

На дневку остановились на склоне невысокой лесистой горы, там протекала речушка и выделялся вытоптанный круг травы с кострищем по центру. Даша свалила в траву проклятый рюкзак, и сама упала было рядом, но ее заставили варить обед.

У Даши от усталости дрожали руки и ноги, поэтому суп у нее не удался, за что ей пришлось выслушивать едкие замечания. Особенно упражнялись в остроумии Алевтина и Зина. К этому времени Даша уже поняла, что обе они находятся с Николаем в довольно интимных отношениях, и к главным прелестям похода у них прилагается еще и дополнительный бонус. Ее немного удивляло, почему женщины не ревнуют инструктора друг к другу. Николай по очереди приобнимал или шлепал по заднице то Алевтину, то Зину, обеим это явно нравилось, но реагировали они на такую двойную игру расслабленно. Палатка у подруг была общая, и установили они ее подальше от других.

Зато любые попытки сближения Николая и Даши вызывали у обеих туристок приступы нервного раздражения. Даша старалась держаться от Николая подальше, чтобы не нагнетать, но это оказалось невозможно, потому что он был инструктором, а она – туристкой-новичком.

Николай все время подходил, чтобы помочь ей с чем-то или объяснить, как надо делать правильно. За каждым его и Дашиным жестом следили две пары недобрых внимательных глаз.

Сарказм Алевтины и Зины жалил Дашу сильнее, чем комары и мошки. Поэтому она нарочно плелась в хвосте группы, стараясь не привлекать к себе внимания. Николай сначала шагал впереди со своими поклонницами, но потом тоже переместился в хвост, чтобы присматривать за Дашей. Шел сзади и созерцал ее пятую точку. У Даши от его взгляда поневоле краснели уши.

К ночевке обстановка раскалилась до предела. Остановились в таком же живописном месте, только вместо реки из камней бил родник.

Даша сидела на огромном сером камне и пила из жестяной кружки – чудом уцелевшее отцовское походное наследство – ледяную сладкую воду. Сверху было небо, вокруг – горы, покрытые густым хвойным лесом. Ей было так хорошо, что даже не хотелось доставать телефон и фотографировать окружающий мир.

Остальные споро ставили палатки, разводили костер и готовили ужин. Когда Даша вернулась, то тоже начала ставить себе палатку. Получалось у нее медленно, и Николай пришел помочь. Тут же рядом возникла Зина, оттерла Николая и с мрачным видом сделала все сама – установила дуги, натянула верх, закрепила колышки.

– Ходят маменькины дочки в поход, а потом ты их на себе таскай, – скривила губы Зина, расстегивая вход на установленной палатке.

– Я сама могла, – ответила Даша.

В груди у нее возник горький комок, тяжесть которого мешала дышать.

– Оно и видно, – фыркнула Зина и ушла к костру.

Под черным небом, битком-набитом звездами, протекал их первый ужин. Пахло костром и сырой травой. Даша ела и смотрела на звездный свод, поражаясь тому, как она могла жить и никогда не видеть ночного неба во всем его великолепии.

Остальные устроились на бревнышках, ели, курили, травили байки. Николай достал гитару, Алевтина и Зина запели какую-то незнакомую песню сильными голосами.

Даша впервые почувствовала себя одиноко – так остро, что сердце сжалось. Ей у костра места не нашлось, о ней, казалось, забыли. Одна, за много километров от города, с людьми, которым она не нравится, а кругом – лес, насколько глаз хватает.

От черной стены деревьев веяло жутью. Казалось, там во тьме кто-то затаился и следит.

– Это всегда такое ощущение ночью? – спросила Даша у Инны, которая относилась к ней чуть получше, чем остальные.

– Что ты хочешь, тайга, – пожала та плечами. – С непривычки может мерещиться всякое. Не обращай внимания.

Но Даша никак не могла отделаться от тревожного чувства, что там, за стеной пихт и берез, кто-то чужой, опасный подсматривает за ними и выжидает, пока они не улягутся.

– Ты не загоняйся, – посоветовал ей Костя. – Лес, он живой. Там деревья, звери, птицы. Поэтому и возникает ощущение живого существа, которое наблюдает. Никаких страхов там нету. Кроме того, чтобы заблудиться и с маршрута уйти.

Даша отошла от костра в темноту. Так звезды стали ближе. Но острее стало и чувство тайной угрозы, исходящей от леса. Даша обернулась на костер – Алевтина и Зина с двух сторон приникли к Николаю, который неумело терзал гитару и немузыкально пел «Зеленую карету». Они по очереди отхлебывали из плоской фляжки, и смеялись. Сцена была такой уютной, что у Даши снова сжалось сердце. Ей тоже хотелось петь и смеяться, чувствовать себя среди своих.

Даша прошлась до родника, не думая о призрачных опасностях и ночных страхах, подышала пьянящим воздухом ночи и вдруг услышала краем уха – далеко-далеко, дрожащий слабый вибрирующий звук. Кто-то выл в ночи – где-то во мраке бескрайней тайги.

Даша прибежала к костру и выпалила свою новость. Николай прислушался и пожал плечами – мол, ложная тревога.

– Возможно, волки, – равнодушно отозвалась Зина. – Тут тайга, что ты хочешь. Водятся еще пока дикие животные. Но они к людям не подходят, не трясись.

Даше стало совсем обидно и неприятно. В то же время сердце колотилось в груди от одной мысли, что где-то не так уж и далеко бегают настоящие живые волки. От которых ее ничто не отделяет, кроме нескольких километров леса.

Вся на эмоциях, Даша залезла в свою палатку и завернулась в спальник. Сон не шел. Гуляющие у костра еще не скоро угомонились. Даша лежала в темноте и слушала вздохи ветра и шум леса, гул голосов у костра. Когда она чуть задремала, сквозь сон ей показалось, что Николай подходил к ее палатке, заглядывал внутрь и шепотом спрашивал, спит ли она. Даша сама не знала, спит или нет, но не ответила, и он ушел.

Вся ночь прошла в такой полудреме, и Даша встала совершенно разбитой.

Утром небо нахмурилось так же, как все участники похода. Николай посмотрел на тучи и предсказал дождь. Все натянули поверх курток дождевики. Даша тоже.

Они прошли половину пути до дневки, когда заморосил противный мелкий дождь. Даша шла по расплывшейся грязи и чувствовала, как отсыревает изнутри и снаружи. Самым плохим было то, что Даша вдруг с ужасом ощутила, что натирает левую ногу. То ли носок подвел, то ли ботинок отсырел, то ли просто сказались пройденные километры. Боль пока едва наметилась, но постепенно становилась невыносимой.

Лесная дорога, по которой они шли, раздваивалась – налево уходил основной путь, направо в глубину леса сворачивала меньшая тропка. Возле нее стоял проржавевший столб, где крепилось несколько табличек.

«Заповедник! Ходить по территории строго воспрещается!», – предупреждала первая.

«ОПАСНО! ХИЩНИКИ! НЕ ХОДИТЬ!», – кричала вторая.

«Заходить на территорию заповедника КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещается! ОПАСНО!», – не оставляла сомнений третья.

Возле столба Николай остановился и ждал, пока его группа не пройдет по тропке, ведущей в заповедник. Даша тоже остановилась, не доходя трех шагов до границы, и посмотрела на инструктора.

– Но ведь вход в заповедник воспрещен? – неуверенно спросила она, кивая на таблички.

– Ой, это еще с совка осталось, – отмахнулся Николай. – Я всегда через заповедник хожу. Все нормально было.

– А какие это хищники? – снова спросила Даша.

– Обычные, волки, медведи, ничего особенного, – раздраженно ответил Николай. – У меня есть ракетница. Заканчивай уже. Волки не сунутся, а медведей тут мало. Пошли!

– Но… – открыла рот Даша, но Николай не дал ей возразить.

– Слушай! – прищурился он, и лицо его стало очень злым. – Ты с инструктором спорить собираешься? Ты мне что ли объяснять будешь, куда группу вести?

Даша молчала.

– Если тебе что-то не нравится, – придвинулся к ней Николай, шипя, – то можешь поворачивать обратно. Я держать не стану!

Глядя в его злые мутные глазки, Даша вдруг отчетливо поняла – еще слово, и он ее бросит. Они все пойдут дальше. А ей придется возвращаться одной. Через лес. Без карты. Без связи. Толком не зная дороги.

Даше впервые в жизни стало так страшно, до ослабших колен.

– Вы не можете так сделать, – без голоса произнесла она.

– Могу! Я что, из-за одной дуры группу бросать должен? – взвизгнул Николай. – Дам тебе ориентиры, и вали. Либо заткнись и иди дальше.

Николай развернулся и зашагал мимо табличек в заповедник. Даша, не чувствуя ног, словно на веревке, подалась за ним. У нее от ужаса кружилась голова, и пересохло во рту. Только сейчас Даша поняла, в какую – без шуток – смертельную авантюру она влипла. Ее жизнь на эти десять дней зависела только от прихоти незнакомого неуравновешенного мужчины. Который забрал ее деньги и, несмотря на это, мог легко бросить ее одну в безлюдной тайге.

Даша шла, не чувствуя, как по щекам вместе с дождевой влагой ползут слезы.

Глава 3

Дождь усилился. Тайга сгустилась. Тропу окончательно размыло – сплошь камни, корни и грязевая жижа.

Даша сильно отстала от группы. Едва слышала их голоса. Стиснув зубы, она хромала по тропе, шатаясь под тяжестью рюкзака. Нога пульсировала болью, во рту появился привкус крови. Голоса стихали впереди.

Вдруг ветки встрепенулись, и появился Николай. Он сердито хмурился.

– Та-ак, – процедил он сквозь зубы, глядя на то, как Даша пытается не хромать. – Что с ногой?

– Натерла.

Даша самой стало противно, каким жалобным стоном у нее вырвалось это слово. Николай презрительно скривился.

– Тридцать три несчастья, так и знал, что не надо было тебя брать, – заявил он, покачивая головой.

– Вы меня бросите? – спросила Даша, с трудом удерживаясь от рыданий.

Николая слегка перекосило. Видно было, что такая мысль его посещала, но остатки порядочности, а хуже того – уголовная ответственность, не давали возможности осуществить эту идею.

– Нет, – ответил Николай. – Ковыляй по тропе. Мы уйдем вперед и на дневку встанем. Приготовим все. Надо тебя накормить и с ногой разобраться. Может, вообще тут заночуем, все равно из-за тебя из графика выпадаем… Чучело.

– А как мне идти? – глотая слезы, спросила Даша.

Ей было очень плохо, и морально, и физически.

– Тут тропа одна, по ней просто иди вперед, потом костер почувствуешь, – отрезал Николай.

Повернулся и ушел. Быстро, как растворился в лесу. Даша остановилась и заплакала – беззвучно, горько, как маленький ребенок. Стояла и плакала, одна среди темного леса. Совсем как Гретель, но только без Гензеля и хлебных крошек.

Даше было обидно за то, что ее мечта обернулась вкусом пепла из-за собственной глупой доверчивости и непорядочности людской. Она доверилась профессионалам, которые обещали ей заботу и приключение, а в итоге оказалось, что в трудной ситуации отвечать за нее некому, кроме нее самой. А она оказалась не готова к такому испытанию.

Даша шмыгнула носом и зашагала по тропе. Сдаваться она не собиралась – злость на Николая придала ей сил. Даша привыкла держать слово. Николай дал слово заботиться о ней и взял с нее деньги. Поэтому Даша хотела высказать ему все, что думает. Когда доковыляет, конечно.

Солнца не было, и в лесу царил какой-то странный полусвет. То ли сумерки, то ли просто пасмурно. Призрачная серость. Да еще тишина вдруг упала такая, что словно все живое вокруг резко умерло.

Даша невольно замедлила шаги и остановилась. В этом месте тропа чуть раздавалась в стороны, кусты вокруг редели. Даша стояла в одиночестве среди напряженной тишины, в окружении мрачных пихт и лиственниц, и чувствовала, как мерно стучит сердце в груди, пропуская удары. Она смотрела вперед – туда, куда ныряла тропа, и куда ушли ее спутники. Куда-то в чащу таежную, непролазную.

Тишина, казалось, звенела. Даша превратилась в статую, и даже дышать перестала. Острое чувство страха и опасности заставило ее инстинктивно замереть. Ни одного звука не было в этой душной тиши. Пот стекал у Даши по лбу и носу, капал на губы. В груди поднималась паника, но какой-то глубинный инстинкт подсказывай – замри! Не двигайся!

А потом тишину разорвал истошный человеческий вопль. Человек кричал, как животное – высоко, надрывно, без слов.

Крик пришел оттуда, куда ушли ее спутники. Пронзительный визг, полный боли и смертного ужаса. Дашу затрясло – все тело била крупная дрожь. Она стояла, не дыша и не двигаясь. Ноги ослабли. В глубине сознания билась мысль – бежать. Но какое-то более глубокое чувство заставляло стоять в оцепенении.

И тут сбоку, из зарослей, вынырнул человек. Он был одет в охотничий костюм защитных цветов. Человек резко повернул голову, и взгляд серых глаз упал на Дашу. Он скользнул к ней. В широко распахнутых глазах Даши отразилось ружье, висевшее у него на плече.

– Ты откуда здесь? – тихо спросил человек.

– Я… шла в поход… – еле вымолвила Даша.

– С кем? – спросил человек.

Из-за леса прилетели еще два таких же полных смертной муки вопля. Человек сдернул с плеча тяжелую охотничью двустволку, вскинул к плечу и прицелился в ту сторону. Даша смотрела ему в затылок, на который набегали черные, чуть волнистые волосы. Совсем как грива.

– С ними, – пробормотала Даша.

В этот момент ей показалось, что она спит и ей все снится. Человек резко обернулся на нее через плечо, и Даша вздрогнула – настолько диким и пугающим был его взгляд.

– Уходить надо.

Даша открыла было рот, но человек снова резко развернулся, вскидывая ружье перед собой. Даша забыла, как дышать. Медленно, невыносимо медленно, маслянистое дуло ружья поплыло вверх. Остановилось. Кусты перед ними чуть дрогнули. А потом ударил выстрел – б-бух! Горьковатый запах дыма поплыл между деревьев.

Лес замер.

– Уходим! – приказал человек.

Он схватил Дашу за локоть и потянул за собой. Даша попыталась бежать.

– Что с ногой? – нахмурился на бегу человек.

– Натерла, я не могу…

Он не дослушал. Просто подхватил ее под колени, поднял и потащил через кусты вместе с рюкзаком. Даша рефлекторно ухватилась за его шею.

Человек ломился сквозь кусты, умудряясь делать это почти бесшумно. Даша смогла его разглядеть – худое загорелое лицо с острыми скулами, упрямый подбородок, густые темные брови над сверкающими злыми глазами. Грива черных нечесаных волос. Прямой нос, высокий лоб, тонкие губы. Даша вдруг поняла, что ее несет совсем молодой парень, лет на пять максимум старше нее самой. Одет он был в засаленную толстую куртку, штаны и военные берцы.

Парень выломился из кустов к привязанной лошади. Забросил Дашу вместе с рюкзаком в седло, одним движением запрыгнул перед ней и пнул лошадь в бока.

– Держись, – приказал он девушке.

Даша обвила его руками, прижалась, вцепилась. Лошадь понесла их ходкой рысью. Парень несколько раз оглянулся.

– Вы кто? – наконец отмерла Даша.

– Ермолай меня зовут, – огрызнулся парень. – Сиди крепче. Сейчас через речку прыгнем.

Дашу лихо тряхнуло – лошадь скакнула в узкую бурную речушку.

– Куда мы?

– Домой, – коротко пояснил Ермолай.

– А мои друзья? – вскрикнула Даша.

– Нету их уже.

Ермолай сдвинул брови к переносице и посильнее пнул лошадь, которая и без того неслась стрелой по лесной дороге. Ермолай ловко вел ее, огибая пни и деревья.

– Как – нету? – дрожащим голосом переспросила Даша.

До нее никак не доходил смысл слов незнакомца. Снова почудилось, что все происходит во сне, а не наяву.

– Так, – отрывисто ответил Ермолай. – Дебилы. Лезут и лезут. Таблички для кого стоят? Видали вы таблички? «Не ходить» написано?

– Да, – всхлипнула Даша, и слезы ручьями полились по щекам. – Но Николай, он говорил, что… Что всегда через заповедник ходил…

– Врал, – оборвал ее сбивчивую речь Ермолай. – Никто тут не ходит. Может, повезло ему как-то один раз проскочить, так он снова сунулся. Дурак.

– Их что, волки загрызли?

Дашу тряхнуло – лошадь упорно взбиралась в горку. Ермолай придержал поводья и обернулся на Дашу, хмуро уставившись в ее заплаканные испуганные глаза.

– Какая разница, кто, – зло прошипел он. – Костей не найдешь теперь. А нам расхлебывай из-за дебилов…

Он резко развернулся в седле и снова выслал лошадь вперед, на спуск с холма. Даша посмотрела через его плечо вперед и раскрыла рот.

Впереди лес чуть раздавался, открывая большую поляну. Посередине этой поляны стоял высокий терем, огороженный забором из неохватных бревен, темных от времени. Частокол напоминал исторические фильмы. Посреди него виднелись ворота, одна из створок которых распахнулась настежь.

– Что это? – поразилась Даша, глотая слезы.

– Дом, – последовал ответ.

Даша впала в какое-то тупое оцепенение. Они спустились к частоколу, Ермолай завел лошадь во двор. Снял Дашу с седла, словно мешок, поставил на землю, привязал лошадь, снял с нее седло и забросил на плетень.

– Пошли, – хмуро приказал он.

– Куда?

Даша только сейчас опомнилась.

– В дом, – с раздражением рявкнул Ермолай.

– Я не пойду! – закричала Даша. – Вы не имеете права меня тут удерживать!

Ермолай пожевал губами, глаза его сузились.

– А тебя никто и не удерживает, – спокойно сказал он. – Вон, пожалуйста. Ворота открыты.

Даша перевела взгляд на ворота и вздрогнула. Там ее ждал лес, где неведомые хищники убили – по-настоящему! – ее спутников. Взгляд ее обежал двор и остановился на машине. Выкрашенный в цвет хаки УАЗ стоял под навесом.

– Вы должны отвезти меня в город! – закричала Даша, указывая на машину. – Вызвать сюда спасателей, МЧС и полицию!

Ермолай устало потер лицо.

– Слушай, – сказал он. – Никого мы не вызовем. Во-первых, тут связи нет. Во-вторых, пока мы не решим, что делать, никуда я тебя не повезу…

– Мы – это кто? – спросила Даша.

– Семья, – коротко ответил Ермолай. – Пошли. Ногу твою посмотреть надо.

Он поднялся на крыльцо и открыл перед Дашей дверь в дом. Даша сдалась и заковыляла по ступеням.

За дверью оказалась широкая темная прихожая, которую Даша толком не рассмотрела. Пахло травами и одеждой. Но Ермолай уже держал открытой вторую дверь, в сам дом.

Даша вошла, хозяин – следом. Дом встретил сухими чистыми полами, покрытыми половиками, скромной простой мебелью, мягким светом из окон, запахом свежего хлеба, теплом печи и удивленным серым взглядом.

Смотрел рыжий упитанный парень, тоже, по первому впечатлению, ровесник Даши. Он стоял возле стола, приоткрыв рот, с тряпкой в руках и взирал на незваную гостью. У парня было круглое добродушное лицо, румянец во все щеки, спелые, словно сочная малина, губы, большие серые глаза и копна чуть вьющихся светло-рыжих волос. Одет он был в обычные треники, водолазку и уютную вязаную кацавеечку голубо-желтых цветов. На ногах – белые плотные носки.

– И-их ты! – ахнул рыжий. – Это кто? Откуда?

– Оттуда! – рявкнул Ермолай. – Ерема, захлопнись. Погляди, чего у нее с ногой. А я отца найду. Он где?

– На леднике был, – сказал Ерема.

– Прекрасно.

С этими словами Ермолай снова вышел, громко хлопнув дверью. Рыжий Ерема уставился на пол, где остались отпечатки следов от ботинок.

– Наследил-то, – проворчал он.

Тут Даша очнулась.

– Извините, – пролепетала она.

– Ой, что вы! – спохватился Ерема. – Это вы извините!

Он бросил свою тряпочку на стол, схватил стул, подставил его гостье и едва ли не силком усадил ее. Опустился на одно колено. Поднял на ее мечтательные, с поволокой, глаза. Даша вдруг почувствовала к нему симпатию, доверие, и внезапно разрыдалась. Только тут, в безопасности, на нее накатил весь ужас случившегося.

– Ах ты, что ж такое, – огорчённо воскликнул Ерема.

Он снова вскочил, метнулся к шкафу, достал оттуда фарфоровую чашку в розах, зачерпнул ей воды из стоявшего на табуретке ведерка и принялся совать ее Даше.

– Попей, попей пожалуйста, – упрашивал он.

Даша приняла чашку и мелкими глотками, всхлипывая, начала пить холодную вкуснейшую воду.

Ерема тем временем снова опустился на пол, и, безошибочно угадав больную ногу, расшнуровал и стянул с нее ботинок. Так аккуратно, что Даша не почувствовала боли. Оглядев окровавленный носок, Ерема поморщился и покачал головой.

– Можно? – прикоснулся он пухлой обветренной рукой к ее лодыжке.

Даша молча хлюпнула носом и кивнула. Сил сопротивляться у нее не было. Ерема аккуратно снял носок и осмотрел повреждения. Пальцы его мягко исследовали кожу, прощупывали кости на предмет перелома. Его движения были очень нежными, почти вкрадчивыми, но в пальцах ощущалась сила.

– Натерла? – уточнил он.

Даша снова молча кивнула.

– Сейчас все будет, – заверил ее Ерема.

И начал бесшумно перемещаться по комнате. Получалось у него как-то на удивление ловко. И быстро. Не успела Даша прохлюпаться, как Ерема уже промыл ранки, помазал пахучей мазью и прихватил бинтом.

– Вот, заживет все к утру, – похвастался он.

И тут же снова спохватился.

– Как тебя зовут?

– Даша, – в нос назвала свое имя Даша.

– Ну, Даренка, не реви, – улыбнулся ей Ерема.

На его щеках обозначились ямочки, а ресницы сошлись в плутовском прищуре. Даша поняла, что улыбка Еремы – еще более опасное оружие, чем ружье Ермолая.

– Сейчас чай пить будем. С булками.

Ерема проворно накрыл на стол, попутно сунув на печку чайник, и расспрашивая Дашу о том, откуда она, что случилось и почему она вся в слезах. Даша просто отвечала на вопросы, которые Ерема задал как бы невзначай, но очень метко. После того, как гостья все ему изложила, Ерема заметно помрачнел. Подвинул к ней пышные свежие булки, масло, три банки с различным вареньем и вазочку с засахаренными орехами, а сам сел напротив нее и начал машинально протирать тряпочкой стол, глядя на клеенку. Даша взяла орешек и осмотрелась. В углах не было икон. В памяти всплыла передача про сибирскую отшельницу Агафью Лыкову.

– Вы кто? Староверы? – робко спросила она.

– Что? – встрепенулся Ерема. – Мы – староверы? Э-э-э, вроде того. Ты вареньица возьми. Это вот голубичное, это земляничное, а это, мое любимое, из кедровых орешков.

– Спасибо, – ответила Даша, протягивая руку к банке с ореховым.

Тут снова распахнулась дверь, и в дом ввалился высокий плечистый мужик, злой, косматый, с бородой, с проседью в полголовы и сверкающими из-под черных бровей глазами.

– Это что ли Даренка твоя? – заорал мужик густым басом на весь дом. – Приволок! Молодец! И что теперь?

Даша съежилась и едва не опрокинула на себя чашку с чаем.

– А ты что?! – заорал мужик уже на рыжего Ерему. – Братец твой видал, чего выкинул? Гостинец тебе из лесу припер, а ты и рад! Чаевничаешь?!

– А куда мне было ее девать? – заорал, не выдержав, Ермолай.

Мужик резко обернулся к нему, и они злобно уставились друг на друга, ощерясь. Глаза их горели, словно у диких животных, губы обнажили ровные, белоснежные зубы. Даше стало страшно. Она подумала, что эти люди – сумасшедшие.

В глубине дома скрипнула дверь и на пороге кухни неслышно возникла рослая женщина в домашнем платье и косынке поверх заплетенных в длинную косу волос. Лицом она была похожа на рыжего Ерему, волосы тоже чуть золотились рыжиной. У женщины был спокойный внимательный взгляд, тяжелый и пристальный. Она по очереди обвела им всех участников сцены.

– Ты зачем вообще туда поперся? – заревел мужик во всю силу легких. – Я тебе чего делать велел?

– А если я следы увидал и хотел их завернуть, да не успел?! – в ответ заорал Ермолай так, что у Даши заложило уши.

– А, может, ты еще скажешь, что делать теперь, раз такой умный, что отца не слушаешь?

Казалось, еще секунда, и эти двое вцепятся друг другу в глотки.

– Хватит, оба, – негромко произнесла женщина, и оба спорщика обернулись на нее. Дикий блеск в глазах погас, рты закрылись.

– Ты, Ефим, не разоряйся, дело сделано, не воротишь, – добавила женщина. Обедать давайте. И решим. Как раз и Еруслан придет.

Оба противника продолжали мрачно сопеть.

– Еремей, давай, подавай на стол, – обратилась к рыжему женщина.

– Да, мам, – кивнул тот.

– А вы – руки мыть.

Отец и сын одарили друг друга напоследок испепеляющими взглядами, и по очереди вышли в сени.

Ерема и мать накрыли на стол. Сладости исчезли, появились щи в огромном чугуне, хлеб, сало, соленья, вареная картошка.

Когда все расселись, то вышло так, что Ерема, мать и Даша сидели с одной стороны, а с другой – отец и Ермолай. Оба они молча хлебали щи.

Даша сидела, не прикасаясь к своей ложке. Ей было страшно. В тишине послышалось, как стукнула дверь снаружи, потом отворилась вторая, и в дом, согнувшись, вошел высоченный парень.

Даша даже приоткрыла рот – настолько он был огромный. Его спокойное лицо ничего не выражало, а белокурые, холодного зимнего оттенка, волосы, стянутые в хвост, спускались почти до поясницы.

Парень поднял взгляд, и глаза их с Дашей встретились. Она почувствовала странный укол в сердце, который словно отозвался у нее во всем теле. Одна секунда, но Даша вдруг поняла, что за эту секунду что-то такое произошло, нечто настолько значимое, что изменило разом всю ее жизнь. Парень тоже едва заметно вздрогнул, видимо, его тоже укололо. Они с Дашей смотрели друг на друга, чуть удивленно, почти завороженно.

– Привет, Рус! – нарушил тишину Ерема. – У нас тут гости. Садись за стол, все расскажем.

Рус молча кивнул, одарил Дашу коротким взглядом, повесил свою куртку на вешалку, и пошел умываться.

Когда Рус присоединился к общему столу, отец вкратце рассказал суть дела. Что Ермолай не послушал его, поехал туда, куда не надо и притащил чужую в дом. Что теперь делать – неясно.

Ермолай не утерпел.

– Надо ее в поселок отвезти, – заявил он всем. – Я могу. Сейчас если выехать, то…

– Ты ополоумел? – взорвался отец. – Куда ты ее повезешь, сегодня первая Луна! До ночи не успеешь!

– Успею! – не сдавался Ермолай.

– Не успеешь, – мрачно отрезала мать. – Дорогу размыло, дожди были. Еще и сядешь в грязи.

– Я лучше всех машину вожу, не сяду! – зарычал Ермолай.

– Лучше у нас ее оставить, пока Луна не сойдет, – вставил Ерема.

Отец зарычал низким голосом, и рука его дернулась, словно он уже хотел отвесить сыну подзатыльник.

– А отвечать за нее ты будешь? – рычал отец. – Ты, рыжий дурак?

– А что, а что? – засуетился Ерема. – Задняя комната запирается. Там переночует. Ничего не случится. Я ей чай с валерианой заварю и душицей…

– С волчьим лыком сразу завари! – рявкнул отец. – Послал господь детей, не дети, а идиоты! А ты что думаешь?

Оба брата, отец и мать уставились на молчаливо хлебавшего суп Руса. Тот поднял взгляд от тарелки и внимательно посмотрел на Дашу. У той снова замерло сердце. Глаза у Руса были красивые, в густых-густых ресницах. Но взгляд пугал – как будто в бездонную темную пропасть смотришь.

– Везти мне ее? – снова влез Ермолай.

Рус отрицательно покачал головой и отломил себе еще хлеба.

– Что ж, тут на все три ночи оставить? – нахмурился отец.

Рус кивнул, посмотрел на него и улыбнулся.

– А-а, да ну вас к свиньям, делайте, что хотите, выкормил на свою голову идиотов! Если что – ваша ответственность.

Отец в сердцах вскочил, не доев, и вылетел из дома, хлопнув дверью. Ермолай с рыжим Еремой переглянулись. Рус спокойно продолжил хлебать суп. Мать встала, и принялась уносить еду со стола. Даша смотрела, как Рус дохлебал суп, встал, взял с вешалки свою куртку, и тоже ушел.

– Чаю хотите? – спросил Ерема.

Ермолай вместо ответа фыркнул.

После ужина Даша помогала рыжему Ереме мыть посуду. Вернее, он ее мыл в тазу с теплой водой, а Даше отдавал вытирать.

– Почему вы не можете меня в город отвезти? – спросила Даша.

– Потому что до ночи никак не успеть, – виновато вздохнул Ерема.

– А ночью почему нельзя?

– Потому что… нельзя, – замялся Ерема. – Дороги очень плохие. Опасно.

– А почему ваш папа так против, чтобы я тут осталась?

– Ну, – Ерема снова замялся. – Видишь ли, он чужих не очень любит. Как бы вот. И потом, мы ночью все на рыбалку поедем. А тебе придется одной остаться.

– Как на рыбалку? – опешила Даша. – Ты же говоришь, что ночью опасно?

– Это в город ехать опасно, а на рыбалку самое оно, полнолуние сегодня, при луне и ловить, – пояснил Ерема.

Даша поняла, что он врет. Даже не то, чтобы прям врет, а чего-то не договаривает.

– Хорошо, тогда возьмите меня с собой! На рыбалку.

– Нет, нет, ты что, это невозможно, – всполошился Ерема. – В машине места не хватит. Да и вообще… Нельзя! Ты не умеешь, с непривычки всю рыбу испугаешь, промокнешь, застудишься… У тебя ни сапог, ни одежды.

Даша открыла было рот, но тут же его закрыла. Что толку спорить? Тем более, что ей вовсе не улыбалось тащиться на рыбалку куда-то по темноте и глухомани. Лучше выспаться.

– А Рус, он немой? – спросила Даша, вытирая последнюю тарелку.

– Еруслан-то? – переспросил Ерема. – Не, он просто разговаривать не любит. Молчит больше.

– Вы не похожи все, даже странно, что родные братья, – заметила Даша.

Ерема широко улыбнулся, снова показав ямочки на щеках.

– Ну, так вот, – развел он руками. – Ермолай в отца, я – в мать.

– А Рус? – спросила Даша.

– А Рус у нас особенный, – серьезно ответил Ермолай. – Он ни на кого не похож.

Ерема взял ведро с грязной водой и пошел на улицу. Даша отправилась за ним.

На улице садилось солнце. Небо начинало алеть. Даша остановилась и засмотрелась на лес. Внезапно откуда-то, совсем близко, раздался громкий волчий вой. Даша вздрогнула и шарахнулась в сторону, налетев на стоявшего с ведром в руках Ерему. Тот тоже на что-то засмотрелся. Даша инстинктивно прижалась к его теплому плечу. Ерема приобнял ее и прижал к себе.

– Не бойся, это не опасно, – сказал он каким-то странным голосом. – У нас тебе бояться нечего. Обещаю. Иди-ка в дом.

Даша вздрогнула и послушно двинулась к дверям. Ей захотелось спрятаться под одеяло, закрыть глаза, а открыть их уже дома, в безопасности родной квартиры.

Глава 4

Даша сидела в задней комнате. Простая обстановка, кровать с пышной периной, покрытая домашним покрывалом. Одно окно, закрытое снаружи ставнями. Даша прислушивалась к суете, которая творилась за дверью.

В доме бегали, что-то роняли, топали, хлопали дверьми, приглушенно спорили. Даша чувствовала себя забытой и одинокой. Хотелось плакать.

Сразу после ужина Ерема привел ее сюда, сунул в руки чашку с ароматной земляникой, и ушел. Теперь они все собирались на ночную рыбалку, а Даша пыталась собраться с мыслями.

Семейка выглядела странно. Даша вспоминала хмурый взгляд матери, злые выпады отца, который нарочно ее игнорировал, словно она была подобранным в лесу птенцом. Ефим ни разу не обратился к ней напрямую, и Дашу это убивало. Она вспомнила, что маньяки иногда тоже нарочно не разговаривают с жертвой, чтобы не завязывать личный контакт.

Ермолай тоже с момента, как привел домой, слова ей не сказал. Да, именно он привел ее сюда, спас. Но от чего? Она слышала крики своих спутников в лесу, потом Ермолай стрелял во что-то, что пряталось в кустах.

А вдруг, это были никакие не звери, а люди? Возможно, тут в лесу живет секта. И убивает всех, кто попадает на ее территорию. Вопрос в том, связана ли приютившая ее семья с сектой?

Если судить по рыжему Ереме, который о ней заботился, то нет. А вот если по молчаливому Русу, или его отцу, да даже по самому Ермолаю, то…

Размышления Даши прервала скрипнувшая дверь. В комнату зашел Ерема. Он был одет в охотничий костюм и высокие резиновые сапоги.

– Дарьюшка, ты послушай меня, – обратился он к ней.

Дашу еще никто никогда так не называл. Она даже плакать перестала.

– Послушай, – ласково повторил Ерема, присаживаясь у кровати на корточки. – Мы уедем, а ты останешься. Эта комната изнутри запирается, вон ключ в двери. Дом мы снаружи запрем. Тут безопасно. Ты, главное, не выходи никуда до рассвета. Мы засветло вернемся. И тебя скоро в город отвезем, домой отправим. Потерпи. Ты про нас ничего не думай плохого, мы тебе добра хотим.

– А ты не можешь остаться со мной? – спросила Даша, машинально прикасаясь к руке парня.

На лице Еремы появилось страдальческое выражение. Взгляд у него стал виноватый, как у побитого щенка.

– Я бы сам очень хотел, но…

Ерема опустил голову и несколько секунд молчал.

– Никак нельзя, к сожалению. Мне надо со всеми ехать. Прости, пожалуйста. И не плачь. Не будешь?

Ерема погладил ее по руке ласковым легким прикосновением. Он выглядел таким милым, добрым. Даша против воли улыбнулась.

– Не буду.

– Вот и хорошо! – обрадовался Ерема. – Всего-то дел, ночь переночевать. А утром я тебе завтрак приготовлю. Блинчики! Любишь блинчики?

Даша кивнула.

– Тогда договорились.

Ерема встал.

– Главное, не выходи никуда из комнаты до утра, – очень серьезно напомнил он. – Ну, до свидания.

Ерема вышел, осторожно закрыв за собой дверь. Даша подождала, пока затихнут его шаги. Бросилась к двери и заперлась на три оборота ключа. А потом упала на кровать и разрыдалась.

В комнате было темно. Сквозь узкую щель в ставнях комнату посеребрила тонкая полоска света. Там, снаружи, взошла луна.

Полнолуние.

И сразу же раздался волчий вой – так близко, что Даша невольно съежилась на постели, закутываясь в одеяло. Она прислушивалась, но в доме царила полная тишина. Ничто не выдавало присутствия человека. Зато волки свое присутствие обозначали все громче и злее.

Даша не выдержала. Она поднялась с постели, медленно открыла дверь и двинулась по пустому темному дому. Передвигаясь медленно, ощупью, Даша выбралась на кухню. Лунный свет бил в окна, и двор снаружи был виден почти как днем.

Огромная ослепительная луна висела над тайгой в беспросветно-черном небе. Даша, как завороженная, подошла к окну и замерла, уставившись на луну. Та сияла, и Даша чувствовала, что с ней что-то происходит. Словно лунный свет магически действовал на нее. Даше вдруг захотелось выбежать из душного дома на улицу, почувствовать на лице свежий ветер, побежать по лесу, чтобы луна плыла над головой… Ее вдруг охватило истеричное веселье, словно она опьянела.

Даша приложила руку ко рту и тихо засмеялась. В этот момент ее взгляд остановился на волке.

Лунный свет ярко заливал двор и распахнутую створку ворот. Там, снаружи, ровно напротив этой открытой воротины, сидел волк и выл, подняв морду к луне.

Даша замерла, не веря собственным глазам. Но картина не изменилась: здоровенный черный волк сидел хвостом к воротам и выл на луну.

Даша резко шарахнулась от окна, прячась вглубь дома. Сердце судорожно колотилось в груди. Почему они не закрыли ворота? А если волки проникнут во двор? А если…

Она осторожно подкралась к входной двери, толкнула – крепко заперто. Но тревога не улеглась. Даше было очень, очень страшно. У нее тряслись руки и клацали зубы. Она снова подкралась к окну и выглянула.

Волк больше не выл. Сидел, насторожив уши, и слушал ночь. Внезапно из темноты вынырнул второй – упитанный, округлый. В ярком свете луны его шерсть отливала рыжиной. Первый волк повернул к нему голову. Второй мотнул головой и уселся в воротах. Первый встал и исчез, растворился в ночных тенях.

Оставшийся волк тоже запрокинул голову, и снова над домом повис долгий, на одной ноте, вой.

Даша больше не могла этого выносить. Она бросилась через весь дом в свою заднюю комнату, заперлась, спряталась под одеяло и накрыла голову подушкой. Зажмурилась.

Она твердила себе, что это все – сон. Что такого не бывает. Что ей все снится и скоро она проснется и не будет ни ночи, ни волков, ни ужасного воя.

Так и уснула.

Проснулась она от того, что ей в глаза било яркое солнце. Даша лежала на постели, разметавшись. Она резко села и поняла, что ставни на окне снаружи открыты.

Даша слезла с кровати и выглянула в окно – солнце сияло высоко в синем небе. Судя по нему, было примерно часов девять утра. Даша достала из куртки мобильник, проверила: «8.45». Прислушалась – тишина в доме была уже совсем другой. Живой, теплой, наполненной. Даша осторожно повернула ключ в замке и вышла из комнаты.

На диване, стоявшем напротив двери, спал, уютно свернувшись в клубочек под тонким одеялом, Ерема. Рыжие кудри на затылке торчали смешным хохолком. Пахло выпечкой.

Даша подошла к Ереме и наклонилась к нему. Тихое ровное сопение. Даша чуть потрогала его за плечо – никакой реакции. Парень спал, как убитый.

Тогда она отправилась на кухню и увидела, что стол покрыт полотенцем, под которым угадывались тарелки и чашки. Даша сдернула полотенце – ей с блюда улыбалась горка блинов, розетки с вареньем, сметаной и медом, тонко нарезанная рыба, масло и записка.

Даша взяла ее и прочла: «Ешь блины и не грусти. К обеду проснемся». И пухлощекий смайлик. Нарисовать такой мог только Ерема. Даша улыбнулась и приступила к завтраку. На столе также нашлись бутылка свежего парного молока, банка растворимого кофе и сахарница. Чайник стоял на печке – он был горячим.

Даша вздохнула – завтракать в одиночестве было не очень весело, но зато давно она так со вкусом не ела.

Солнце ласково светило в окно, было так мирно и уютно, что все ночные страхи показались Даше сном. Она прислушивалась к сонному дыханию – в доме крепко спали хозяева. Будить их Даше показалось невежливым. Позавтракав, она сложила посуду в таз для мытья, накинула куртку и вышла на улицу.

Здесь ее ждал неприятный сюрприз – ворота были крепко заперты. Захоти она уйти, пришлось бы лезть через высокий частокол. Даше стало не по себе. Она опять вспомнила злое лицо хозяина дома, хмурые взгляды матери и дикий блеск в глазах Ермолая.

Неожиданно за домом раздался громкий стук, от которого Даша едва не подпрыгнула. Кто-то был на заднем дворе, и этот кто-то, судя по звукам, рубил дрова.

Даша осторожно обошла дом и заглянула за угол. На заднем дворе, перед конюшней, стоял спиной к ней Рус. Он был голым по пояс, в старых спортивных штанах. Длинные волосы его были забраны в пучок и перетянуты банданой. Он действительно рубил дрова.

Даша замерла с открытым ртом, наблюдая, как перекатываются мускулы под гладкой кожей, как уверенно управляются руки с топором и как легко разлетаются на полешки толстые коряги. У Руса были широченные плечи, спина – сплошь узлы мускулов. Но не таких перераздутых, как у культуристов из спортзала, а гармоничных, как у актеров из старых вестернов.

Рус резко обернулся, хотя Даша ничем не выдала своего присутствия. Их взгляды встретились, и Даша снова почувствовала этот странный укол в сердце.

– Привет, – сказал Рус.

У него оказался низкий, чуть хрипловатый голос. Приятный до мурашек.

– Привет, – ответила Даша.

Повисло молчание. Рус косился на дрова.

– А ты почему не спишь? – спросила Даша. – Ты же тоже на рыбалку ходил.

Рус пожал плечами и улыбнулся. Он пристально смотрел на нее, и Даше стало неловко, ей показалось, что он видит все ее мысли.

– Как ночь прошла? – вместо ответа спросил Рус.

– Я видела волков, – вздрогнула Даша. – Они сидели у ворот и выли.

Взгляд у Руса стал непроницаемым.

– Это не опасно, – ответил он. – Ты же не выходила из дома?

– Нет, – помотала головой Даша.

– Тогда ты была в полной безопасности, – мягко повторил Рус.

– Наверное…

Даша хотела спросить многое, но почему-то не могла. В присутствии Руса на нее нападало какое-то странное стеснение.

– Ты не могла бы мне воды принести? – вдруг спросил Рус. – Там в доме, в ведре под желтой крышкой.

– Да, конечно! – воскликнула Даша. – А кружка какая?

– Синяя, с белым медведем, в шкафу на верхней полке стоит, – объяснил Рус.

Даша кивнула и заспешила в дом. Стук топора возобновился.

В доме Даша прислушалась – все спали. Она открыла шкаф, нашла кружку – обычную, дешевенькую, с фотонаклейкой – белый медведь идет по снегам. Зачерпнула полную кружку холодной свежей воды из ведра, и осторожно понесла на улицу.

Рус снова заранее услышал ее приближение, приставил топор к колоде и протянул руку за кружкой. Даша подала ему воду. Рус взял и припал к кружке. Он жадно пил, прикрыв глаза, грудь его высоко поднималась. А Даша стояла и глазела на него, не в силах оторваться. Рус допил воду и открыл глаза. И тоже посмотрел на Дашу. Так они стояли и молча смотрели друг на друга. Это было очень странно, но Даша всей душой ощущала, что именно в этот момент ее жизнь поворачивает куда-то в новое русло.

– Эй! Дарья! Ты где?

Даша вздрогнула, оборачиваясь на крик. Из-за дома вышел лохматый спросонья Ермолай. Вид у него был встревоженный, почти испуганный. Он увидел парочку и нахмурился.

– Что это вы тут делаете? – с раздражением поинтересовался он.

Рус вместо ответа молча показал ему кружку. Передал ее Даше. Повернулся спиной и снова взялся за работу. Даша решила отнести кружку домой.

– Тебя вообще-то просили из дома не выходить, – сварливо сказал Ермолай, когда она проходила мимо.

– Там все спят, я не хотела мешать, – ответила Даша.

Ермолай увязался за ней.

– Надеюсь, ночью ты в доме сидела? – допытывался он.

– Сидела, – коротко ответила Даша.

Ермолай помолчал, собираясь с мыслями.

– Ну и эту ночь тогда посидишь, – заявил он.

Даша остановилась и с неприязнью посмотрела на него. Хоть именно Ермолай спас ей жизнь, но он нравится ей все меньше и меньше.

– Я хочу знать, что происходит, – заявила она. – Почему ночью, когда тут волки стаями бегали, ворота вы оставили открытыми, а днем заперли? Это чтобы я не сбежала? И что, наконец, произошло с Николаем и другими? И почему нельзя меня отвезти в город, и причем тут полнолуние?

– А то происходит, что не надо туда ходить, куда нельзя! – рявкнул Ермолай. – Тебя сюда никто не звал, и друзей твоих! Тупые идиоты, таблички для кого висят? Что вы лезете-то вечно! Читать вас, что ли, в ваших городах не научили?

Он так орал, что Даша не выдержала и расплакалась.

– Я знаю, что тут происходит! – крикнула она. – Вы – бандиты и убиваете и грабите туристов!

Ермолай застыл с раскрытым ртом, а Даша, вся в слезах, бросилась бежать. И с разбегу врезалась в Ерему, который, сонно зевая, как раз выходил из-за угла.

– Ого! – воскликнул он, поймав рыдающую Дашу.

Сон с Еремы как рукой сняло.

– Эй, ты чего? – он мягко обнял ее и прижал к себе. – Перестань реветь, пожалуйста.

– Ермолай, прекрати ее доводить, – строго обратился он к брату. – Повежливее можно же быть.

– Никто ее не доводил, она сама себя довела, истеричка, – фыркнул Ермолай.

Ерема укоризненно покачал головой. Ермолай обернулся. Рус стоял, держа в руках топор и хмурился. Лицо у него стало мрачным, взгляд – тяжелым. Ермолай закатил глаза и ушел в дом, громко хлопнув дверью.

Даша плакала, уткнувшись в Ерему. Рус положил топор и подошел к ней.

– Мы не бандиты, и никого никогда не убивали, – сказал он. – Наоборот, мы пытаемся предостеречь туристов. Эти таблички еще наш дедушка ставил. Но люди почему-то не обращают на них внимания.

– Что стало с моей группой? – всхлипывая, спросила Даша. – Кто их убил?

Рус и Ерема переглянулись, Ерема густо покраснел.

– Их убили не люди, – коротко ответил Рус. – И об этом лучше не говорить. Радуйся, что тебе повезло, и ты осталась жива.

– Но меня ведь будут спрашивать, что с ними случилось, – выкрикнула Даша. – Или вы думаете, что вот так можно, чтобы пропали пятеро человек и никаких последствий?

– Еще больше пропадают, – негромко сказал Рус. – Просто ты об этом не знаешь.

– Ладно, тебе нужно успокоиться, пойдем, я тебе чай сделаю, с липой и мятой, – потянул ее в дом Ерема.

Даша не хотела идти, но на нее вдруг навалилась страшная усталость. Сказались видимо ночные переживания. Она покорно дала Ереме увести себя в дом и напоить ароматным вкусным чаем.

Сидя у окна за столом, Даша вдруг услышала звук автомобильного мотора. К воротам подрулил огромный черный УАЗ-Патриот, и из него выпрыгнула стройная, спортивная девушка. Иссиня-черные волосы ее были забраны в высокий хвост. Одета она была в черную простую майку, военные штаны и берцы. Левая рука забита от плеча до запястья сложной татуировкой – волки, ночной лес, луна.

Гордо вздернув подбородок, девица уверенной походкой двинулась во двор.

За спиной послышался топот. Даша обернулась и увидела, как Ермолай вынырнул откуда-то из глубины дома и метнулся на улицу – встречать гостей.

В окно Даша видела, как он подошел к девушке, и та по-хозяйски чмокнула его в щеку. Потом девушка что-то спросила, а Ермолай огрызнулся. Девица в секунду преобразилась – глаза ее ярко сверкнули, белоснежные зубы оскалились, она вся подобралась и неуловимым движением вцепилась Ермолаю в волосы. Намотав их на руку, она пригнула голову парня к себе и начала шипеть ему что-то прямо в лицо, второй рукой энергично указывая на дом. Судя по выражению лица, девица ругательски его ругала, недовольная чем-то, что находилось в доме. Даша догадалась, чем. Конечно же, ее присутствием.

Ермолай покорно терпел унижение и крики, ворча что-то в ответ. Но девица вдруг завопила и пнула его ногой в колено. Тут уже преобразился Ермолай. Даша даже вздрогнула от произошедшей в нем перемены. Словно только что был один человек, а вдруг превратился в другого – в опасного сумасшедшего. Он резким движением схватил девицу за горло и сильно встряхнул. А потом отшвырнул от себя, словно котенка.

Девица отлетела, едва не упав, но сгруппировалась и снова напала на него. Ермолай опять отшвырнул ее и рявкнул. Так они стояли напротив друг друга, сверля злобными взглядами.

– Боже, что это? – ужаснулась Даша.

– Это Глафира, – вздохнул Ерема. – Они с Ермолаем сговорены.

– Что? – переспросила Даша.

– Пара они, встречаются, – объяснил Ерема. – У нас тут все семьями живут, есть традиция – сговор старшего сына одной семьи и старшей дочери другой. У нас Ермол старший, а у них Глафира. Вот их и сговорили еще в младенчестве. Ермолу поэтому многие завидуют. Глафира красавица, да и вообще, такую каждый бы хотел… А она ему досталась. Еще и любит его до безумия, к каждой кошке ревнует. Есть у нее недостаток такой, ревнивая чересчур.

– Высокодуховные отношения, – съязвила Даша.

Ермолай за окном пихнул девицу в плечо, и она снова отлетела от него, как кукла.

– Он ей ничего не сделает? – обеспокоенно спросила Даша. – Он так с ней обращается…

– Она с ним не лучше, – фыркнул Ерема. – Ты не волнуйся. По-настоящему он ее никогда не ударит. Она же его женщина. Это… физически невозможно.

– Но…

За окном военные действия перешли в активную фазу. Глафира, словно фурия, налетела на Ермолая. Она пинала его, лупила по всем местам, орала, и даже попыталась вцепиться ногтями лицо. Ермолай отступал, пряча голову. А потом вдруг, с места, прыгнул в высоту на три метра, и перемахнул через частокол, скрывшись с другой стороны. Глафира заорала ему в след, давая выход бешенству.

Даша оцепенела. Сидела и смотрела на забор, пока ее мозг пытался осознать увиденное. Она медленно перевела взгляд на Ерему, и увидела, что тот отчаянно покраснел до кончиков ушей.

– Это… Это… – беспомощно залепетала Даша, указывая рукой на окно.

– Ермолай очень спортивный, – пробормотал Ерема. – Зарядку каждый день делает.

В сенях грохнуло, дверь распахнулась и в кухню ввалилась злая, как черт, Глафира. Она уставилась на Дашу.

– Привет, – помахал ей рукой Ерема.

– Заткнись, рыжий, – оборвала его Глафира. – А-а, значит, блонда? Понятно.

– Знаешь, что?

Ерема вдруг бесшумно, но очень резво поднялся из-за стола, и тут Даша впервые увидела, что он тоже умеет преображаться не хуже всех остальных членов семьи. Взгляд у него стал давящим, верхняя губа подергивалась. Выражение лица опасно изменилось.

– Ты закроешь свой рот, – медленно, но с такой густой угрозой в голосе, сказал Ерема, что у Даши все внутри заледенело. – И либо сама выйдешь и успокоишься, либо тебя выведу я. Как будет лучше для тебя, сама знаешь.

Повисла пауза. Глафира стояла, стиснув кулаки и сверлила его взглядом.

– Вы нарушаете Завет, – прошипела она.

– Мы ведем себя, как нормальные люди, – подался вперед Ерема. – Ни одно правило не нарушено. Вали давай.

Верхняя губа его поползла вверх, обнажив белые ровные зубы. С выдающимися острыми клыками. Голос у него стал каким-то глухим, утробным.

– Ты меня пугать собрался? – прищурилась Глафира.

– Я собрался выкинуть тебя за порог, как угрозу гостье, – медленно пообещал Ерема.

– Все ясно с тобой, – выкрикнула Глафира. – Со всеми вами!

Из глубины дома неслышно возник Рус. Он не произнес ни слова, но при виде него Глафира вся как-то съежилась и притихла.

– Она – наш гость, – кивнул в сторону Даши Рус.

На кухне воцарилась тишина. Глафира взирала на Руса чуть испугано, как показалось Даше.

– Иди, твой суженый вернулся, – посмотрев в окно, сказал Ерема.

Глафира бесшумно выскользнула за дверь. Рус подмигнул Даше, улыбнувшись краем рта, и снова ушел куда-то в глубину дома.

Вскоре снова послышался шум мотора, и автомобиль отъехал от двора. Ермолай уехал со своей невестой.

Даша смотрела машине вслед и думала о том, что никакая размытая дорога не может быть преградой для такой махины. Значит, все-таки есть какая-то тайна, из-за которой она не может покинуть этот дом.

Рус назвал ее гостьей, но на самом деле ее положение скорее подходит пленнице.

Глава 5

Вечер наступил быстрее, чем того бы хотелось Даше. Хотя Ерема тоже оказался не без странностей, но все-таки в его присутствии она чувствовала себя спокойней всего. Когда невеста Ермолая убралась восвояси, Ерема снова стал добродушным, заботливым и ласковым. Его словно окутывала какая-то уютная теплая атмосфера. В него хотелось уткнуться и пригреться, забыв обо всем плохом, что существует на свете.

Но Ерема снова уходил в ночь со всеми прочими домочадцами, на этот раз, как он сказал, на охоту. Даша вспомнила про ружье Ермолая, и ничего не ответила. Она понимала, что спорить бесполезно. Ей скормили очередную ложь, похожую на правду. Не драться же со всеми? Поэтому она решила снова покориться обстоятельствам.

Тем более, прошлая ночь прошла спокойно, если не считать шныряющих вокруг дома волков. Но Даша была в разуме, чтобы понимать – в дом звери никак не попадут, а потому волноваться не о чем. Волноваться надо было о людях, но Ерема уверял ее, что причины для беспокойства нет, и никто сюда не явится по ее душу.

В итоге вся семья снова ушла в ночной лес, оставив гостью одну сидеть в комнате с закрытыми ставнями.

То ли из-за волнений дня, то ли из-за луны, что снова взошла в черном небе, но Даша никак не могла уснуть. Она долго ворочалась, потом смотрела фотографии в телефоне, потом пыталась поймать сеть, что у нее не получилось, а потом почувствовала, что проголодалась.

Вместо того, чтобы завернуться в одеяло и спать, она отправилась на кухню, набрала себе еды и занялась вредным, но чудесным занятием – начала лакомиться на ночь. В окно сиял лунный свет, но Даша включила и лампочку. В доме было электричество от генератора, поэтому не надо было мучиться со свечками. Даша решила ни в чем себе не отказывать: она намазала свежий хлеб домашней выпечки толстым слоем масла и земляничного варенья, навела себе чайку с липой и удобно расположилась за столом, пристроив ноги на стуле. Теперь ей было наплевать на всех волков на свете, даже если бы они стаей полезли штурмовать забор прямо сейчас.

Хлеб быстро закончился, чай еще плескался на донышке, часы показывали половину третьего, и на Дашу снизошло полное умиротворение. Она сладко зевнула и решила, что пора отправляться спать. Луна луной, волки волками, а покой прежде всего.

Она потянулась, разминая затекшую спину, и уже собиралась встать, когда вдруг услышала тихий звук.

Клац-клац. Такое постукивание характерно, когда большая собака идет по твердому полу. Звук шел из сеней. Даша замерла, застыв, словно восковая статуя. Она даже дыхание задержала.

Послышался долгий скрип, и медленно, очень медленно входная дверь приоткрылась. У Даши по спине струился пот, губы вздрагивали, взгляд приковался к двери.

Из мрака сеней в комнату осторожно шагнул большой рыжий волк. У Даши потемнело в глазах от ужаса. Это был крупный зверь, от него пахло шерстью и еще каким-то тяжелым, специфичным, острым запахом.

Волк шагнул в кухню, и когти его снова стукнули по полу. Желтые фосфоресцирующие глаза неотрывно смотрели на нее.

А потом волк вдруг лег на пол, жалобно прижал уши и пополз к ней, мелко перебирая лапами и повизгивая.

Глаза Даши стали почти квадратными. Она смотрела на приближающегося к ней волка и думала, что сошла с ума.

Волк остановился в двух шагах от стула, заглянул ей в лицо, заскулил и вильнул хвостом. Совсем как собака. Тут до Даши дошло, что это ручной волк. Возможно, питомец приютившей ее семьи.

– Привет, – произнесла она дрожащим голосом. – Ты же не кусаешься, нет? Не укусишь меня?

К ее огромному изумлению волк отрицательно помотал головой. Даша сморгнула. Потом протерла глаза. Волк заизвивался перед ней, всем своим видом демонстрируя покорность и дружелюбие. Он даже по-собачьи перевернулся на спину, показав брюхо. Тихо взвизгнул.

Даша, не зная, что еще делать, протянула руку и почесала подставленное упитанное брюшко. Рука вошла в плотный жесткий мех почти до запястья.

Волк быстро перевернулся и встал на лапы. Припал на передние и снова заскулил, уже нетерпеливо. Чуть попятился, приглашая Дашу идти за ним. Даша неуверенно поднялась со стула и шагнула вперед. Волк метнулся к двери, царапнул ее лапой, оглянулся на Дашу и визгнул. Сомнений быть не могло – он хотел, чтобы она пошла за ним на улицу. Даша снова замерла. Идти в ночь за волком, пусть и ручным, ей не улыбалось. Но, возможно, что-то плохое случилось с его хозяевами?