В гостях у Дракулы. Вампиры. Из семейной хроники графов Дракула-Карди (сборник) бесплатное чтение

СЛОВО ВДОВЫ ПИСАТЕЛЯ

Выдержка из текста:

"К первоначальному списку в восемь рассказов я добавила также не публиковавшийся доселе эпизод из "Дракулы". Я надеюсь, что он представит интерес для публики, особенно для тех читателей, которые являются поклонниками самого замечательного произведения моего мужа..."

Брэм Стокер

В гостях у Дракулы

Когда я решил выехать на прогулку, яркое солнце заливало своими лучами весь Мюнхен. Воздух был чист и свеж, как бывает в начале лета, а между тем на дворе стояла зима. Настроение было отличное. Уже в момент отправления показался герр Дельброк, пожилой лысоватый метрдотель гостиницы "Времена года", где я остановился. Пожелав мне счастливой поездки, он обратился к кучеру, который не успел еще занять свое место на облучке и стоял у дверцы коляски:

- Не позабудь, что тебе нужно вернуться до ночи. Пока небо чисто, но северный ветер что-то усиливается - как бы не налетела буря. Впрочем, я знаю, что ты будешь вовремя. - Он улыбнулся и добавил: - Ведь тебе хорошо известно, что такое здешняя ночь.

Иоганн со всей серьезностью воспринял эти слова и кратко ответил:

- Да, мой господин.

Придерживая одной рукой шляпу, чтоб ее не сбросило ветром, он стегнул лошадей, и коляска резко взяла с места. Скоро мы выехали за пределы города, и я дал Иоганну знак притормозить. Там, у гостиницы, они говорили между собой на немецком, и моих скудных познаний в этом языке как раз хватило на то, чтобы уловить суть сказанного. Поэтому я спросил кучера, когда коляска остановилась:

- Скажи-ка, Иоганн, сегодня ожидается что-то неприятное?

- Walpurgis Nacht* (Вальпургиева ночь (нем.)), - сказал он, торопливо перекрестившись.

Потом он достал свои карманные часы - известной немецкой марки, старомодные, размерами и формой напоминающие репу с грядки, посмотрел на циферблат нарочито озабоченно, сдвинув брови и передернув плечами, всем своим видом показывая, что очень бы желал поскорее завершить прогулку. Я и сам понял, что эта остановка в пути была не обязательна, и поэтому опять устроился в коляске, дав кучеру знак трогаться. Он погнал так, как будто мы куда-то опаздывали. То и дело я замечал, что лошади воротят морды в разные стороны и обеспокоенно вдыхают воздух расширенными ноздрями. Наконец, я и сам стал с подозрением и тревогой оглядывать окрестности.

Дорога в оба конца была пустынна и пробегала по высокому и открытому всем ветрам плато. Через некоторое время я увидел ответвляющуюся от нашей другую дорогу. Она вся поросла высокой травой и вообще имела сильно заброшенный вид. По ней когда-то люди спускались с плато в небольшую долину, зеленеющую аккуратным пятнышком вдали. Почему-то эта дорога очень притягивала меня и, отдавшись этой манящей силе, я, понимая, что рискую вконец обидеть Иоганна, попросил его остановиться. Когда он выполнил мою просьбу, я выразил желание, чтобы дальше мы ехали по этой дороге. Он на все мои слова только отрицательно качал головой и неистово крестился. Но всеми своими жестами он достиг прямо обратного результата: мое любопытство до крайности возбудилось, и я стал буквально забрасывать его разными вопросами. Он отвечал чрезвычайно путано и поминутно косился на свои часы. Наконец я сказал:

- Как знаешь, Иоганн, а я иду по этой дороге. Я не обязываю тебя сопровождать меня, но скажи мне, пожалуйста, внятно: почему ты не хочешь идти? Это все, что мне хочется от тебя узнать.

Вместо ответа он спрыгнул со своего сиденья на землю и, умоляюще протянув ко мне руки и что-то отчаянно бормоча, старался, видимо, отвадить меня от задуманного предприятия. Добраться до сути его объяснений сквозь невообразимую мешанину английских и немецких слов было практически невыполнимой для меня задачей. Ясно было, однако, что он пытается довести до моего сведения мысль, которая самого его повергла в крайний ужас. Но, увы, все его аргументы ограничивались крестными знамениями и словами:

- Walpurgis Nacht!!!

Я попытался, было, помочь ему наводящими вопросами, но не так-то просто выспрашивать что-то у человека, языка которого практически не знаешь. Наконец, он понял, что мы так не найдем общего языка и, напрягшись, перешел на английский. Впрочем, это мало помогло - такого ужасного акцента и таких изувеченных фраз мне не приходилось слышать нигде и никогда. Кроме того, Иоганн очень волновался и постоянно перескакивал на свой родной язык и при этом беспрестанно косился на свои часы. В довершение всего, забеспокоились и забили копытами лошади. Он побледнел, как полотно, подскочил к ним и, сильно натягивая поводья, заставил отойти их с прежнего места футов на двадцать в сторону. Я подошел и спросил, зачем он то сделал. Тот бросил до смерти испуганный згляд на то место, которое мы покинули и, осенив его крестом, белыми губами прошептал что-то на немецком, а потом для меня - сказал на английском:

- Здесь закопан один из них! Один из тех, что покончил жизнь самоубийством!..

Уяснив сказанное, я тут же вспомнил старинный обычай - хоронить самоубийц на перекрестках дорог.

- Ага! Понимаю, самоубийцы! - воскликнул я. - Это же по-настоящему интересно!

Единственно, что мне было абсолютно непонятно, так это почему так разволновались лошади.

Во время нашего разговора издали послышался вдруг странный звук. Что-то между рычанием и воем. Из-за удаленности и поднявшегося ветерка слышно было плохо, но лошади просто обезумели, и Иоганн, как ни старался, все не мог их успокоить. Он повернул ко мне бледное лицо и прошептал:

- Похоже на волка... Но в такое время у нас не бывает волков!..

- Не бывает? - переспросил я. - А что, иногда все-таки волки подбираются так близко к городу?

- Да, - ответил он. - Весной и летом. Но со снегом они уходят... Обычно уходят,- поправился он, встревоженно прислушиваясь.

Пока он успокаивал лошадей, на небо надвинулись огромные темные тучи. Солнце ушло, зато задул сильный пронизывающий ветер. Отдельный слабый лучик света пробился, было, на секунду из-за хмурой завесы, но тут же исчез окончательно. Это выглядело как предупреждение. Иоганн долго вглядывался в сторону северной части горизонта и потом сказал:

- Приближается снежная буря.

Он снова посмотрел на циферблат часов, все еще не отпуская натянутых поводьев, так как лошади до сих пор не хотели стоять смирно, переступая копытами и потряхивая гривами. Затем он быстро взобрался на облучок, показывая этим, что мы слишком задержались с отправлением.

Я решил немного поупрямиться и не спешил занимать свое место в коляске.

- Скажи все-таки, куда ведет эта дорога, - попросил я настойчиво, махнув рукой в сторону долины.

Прежде чем что-либо ответить, он снова перекрестился и пробубнил молитву.

- Это страшное и злое место, - сказал он.

- Какое место?

-Деревня.

- Ага! Значит, там все-таки есть деревня?

- Нет, нет. Уже несколько веков там никто не живет.

Мое любопытство достигло высшей точки.

- Но ты сказал, что это деревня.

- Это была деревня.

- А что там есть сейчас? И куда подевалась она?

Он повел свой рассказ, густо перемешивая немецкие и английские слова, так что я едва-едва мог его понять. Но все-таки мне удалось выудить кое-что.

Давным-давно, несколько сотен лет назад, умерших хоронили прямо в деревне. Земля под могильными плитами шевелилась и из ее черных глубин до поверхности доносились стоны. Пришел час, и могилы отворились. Мертвые восстали из гробов, и на устах их была кровь. Некоторые, в поисках спасения своих душ (тут Иоганн несколько раз подряд осенил себя крестом), отправились туда, где жили живые. А другие остались в деревне мертвых и...

Он тяжело и прерывисто дышал, и страх петлей сжимал его горло, не давая произнести последние слова. По мере продолжения его рассказа, он становился все более возбужденным. Казалось, он уже полностью утерял контроль над своим взыгравшимся воображением. Закончил он, сотрясаясь в пароксизме ужаса: с бледным, словно полотно, лицом, весь покрытый испариной, дрожа и вглядываясь поминутно к себе за спину и по сторонам, словно ожидая появления около нас чего-то ужасного. Под конец, когда его отчаяние достигло высшей точки, он крикнул:

- Walpurgis Nacht!!!

Он нервно указал мне на коляску, настаивая на скорейшем отъезде. Когда меня начинают пугать, во мне закипает вся моя английская кровь. Поэтому я спокойно сказал ему:

- Ты трусоват, Иоганн, трусоват. Отправляйся домой, а я вернусь позже один. Прогулка мне на пользу, и я не собираюсь ее прерывать.

Дверца коляски была распахнута. Я вытащил прогулочную дубовую трость, с которой никогда не расставался во время выходных моционов, махнул ею в сторону Мюнхена и повторил:

- Отправляйся домой, Иоганн. Ваша Walpurgis Nacht не принесет вреда истинному англичанину.

Лошади не стояли на месте, и Иоганн, прилагая все усилия к тому, чтобы сдержать их, одновременно умолял меня не совершать задуманной глупости. Мне было искренне жаль беднягу, но все же, глядя на то, как страх преобразил его, я не мог удержаться от смеха. От его корявого английского к той минуте уже не осталось и следа. В приступе ужаса и отчаяния он совсем позабыл о том, что рассчитывать на понимание с моей стороны можно только, говоря на моем языке. Но он даже для вида уже не вставлял в свою речь английских слов. Наконец все это начало утомлять меня. Я в последний раз кивнул ему в сторону Мюнхена и велел идти, а сам стал спускаться по сбегавшей в долину запущенной дороге.

Видя, что ничего другого ему не остается, Иоганн безнадежно качнул головой и стал разворачивать лошадей в обратный путь. Я посмотрел ему вслед, опираясь на трость. Иоганн устроился на облучке и совсем почти не правил. Лошади, почувствовав, что возвращаются в спокойное тихое стойло, шли сами.

Вдруг на гребешке невысокого холма, что был недалеко от дороги, появился человек. Он был очень худощав и высокого роста. Мне было хорошо его видно. Он повернулся в сторону коляски, и в ту же секунду лошади словно взбесились. Стали лягаться и рваться в разные стороны. При этом они страдальчески ржали. Иоганн никак не мог справиться с ними, и наконец они сорвались с места и стрелой понеслись в сторону от дороги. Я провожал их взглядом, а потом попытался снова увидеть незнакомца. Однако мне это не удалось - он исчез.

Решил опять пойти в том направлении, против которого так горячо протестовал Иоганн. Я даже не мог понять толком, почему ему не нравилась эта дорога и эта долина.

Часа два я шагал, совершенно не чувствуя ни времени, ни расстояния и не встречая на своем пути ни дома, ни человека. Места были действительно заброшенные и пустынные. Наконец дорога сделала изгиб, и я оказался на опушке редкого леса. Мне даже нравилось, что я здесь совершенно один, наедине с природой.

Я присел отдохнуть и стал оглядываться окрест. Только сейчас я ощутил, как заметно похолодало. В воздухе над моей головой стоял приглушенный шум, словно бы кто-то тяжело вздыхал. Посмотрев вверх, я отметил быстрые передвижения грозовых облаков в направлении с севера на юг. Вообще не нужно было проявлять острую наблюдательность, чтобы понять, что надвигается буря. Я немного замерз и, решив, что это из-за моей остановки, возобновил движение по заросшей бурьяном дороге.

Вскоре окружавший меня ландшафт стал гораздо более живописным. Каких-то особенно ярких деталей, на которых останавливался бы глаз, не было, но общая, погруженная в молчание красота была несомненна.

Через некоторое время я заметил, что на долину опускаются сумерки, и уже стал подумывать о том, как бы не заблудиться при возвращении. Дневная яркость и свет постепенно и незаметно растворились в воздухе и облаках. Воздух стал очень холодный, и тучи, казалось, спустились ниже к земле. Приход вечера сопровождался отдаленным, но постоянным осязаемым шумом, сквозь который через определенные паузы прорывался мистический вой, который Иоганн отнес на счет волков. Я немного оробел. Но потом сказал себе, что непременно хотел увидеть заброшенную деревню и пошел дальше.

Скоро я оказался в широкой лощине, окруженной со всех сторон высокими холмами. Их склоны были покрыты деревьями, росшими большими группами в ложбинах. Я посмотрел, куда ведет моя дорога, и обнаружил, что она упирается в одну из таких рощиц и теряется в ней.

Пока я стоял и вглядывался вдаль, воздух заметно отяжелел, и вот уже повалил снег. Я подумал о том расстоянии, которое я преодолел, прежде чем добраться до этой лощины, и решил искать убежища от пурги где-нибудь поблизости. Размышляя так, я направился к густо растущим деревьям.

Небо на глазах чернело, и снегопад усиливался. Скоро вся земля была покрыта плотным белым настилом. Дорога почти совсем исчезла под снегом, и мои ноги, глубоко проваливаясь, едва нащупывали ее. Ветер в течение какой-то минуты превратился в настоящий шквал, и это заставило меня пуститься бегом. Воздух леденил легкие, и, несмотря на то, что я был неплохой спортсмен, вскоре я стал задыхаться. Снег валил такой плотный, что можно было едва разлепить глаза, дабы не потерять направления. Удивительно, но небеса то и дело изрыгали самые настоящие молнии! При их неровном свете мне удавалось разглядеть впереди себя густую тень припорошенных снегом деревьев - в основном это были туи, а также гигантские кустарники.

Мне удалось, наконец, забежать под могучие кроны деревьев, и там, в относительной тишине, я мог слышать завывание ветра на открытом пространстве лощины и вверху, где облака едва не касались верхушек деревьев. Мало-помалу чернота пурги сменилась темнотой ночи. Буря утихла, и только злой ветер гулял еще порывами в вышине. В ту минуту я вновь обратил внимание на отдаленный вой, который, казалось, не прекращался ни на минуту во время всех последних часов.

То и дело в угрюмых облаках мелькала луна, и при ее свете я получал возможность оглядеться. Укрытый за кронами деревьев и тисовых кустарников, я видел, что снегопад почти иссяк. Скоро я уже мог выйти на открытое пространство и оглядеть преображенные бурей окрестности.

Вот, кажется, началась и деревня. Я обходил один за другим разрушенные временем дома и думал найти среди них хоть какое-нибудь более или менее подходящее прибежище на ночь. Через несколько минут я уперся в низкую кирпичную стену, опоясывающую какую-то площадку. Немного побродив вокруг, я нашел вход. Здесь деревья образовывали своими стволами почти правильной формы аллею, которая вела к темной квадратной громаде, бывшей, по-видимому, каким-то зданием.

В тот самый момент, когда я уже собирался получше рассмотреть строение, тучи закрыли своей массой луну, и мне пришлось продвигаться вперед в кромешной темноте. Ветер опять усилился и холодными струями обтекал меня со всех сторон. Я осторожно шел вперед, дрожа от холода. Хотелось думать, что это здание надежно укроет меня от всех причуд разгулявшейся природы, а потому я не останавливался, даже, если приходилось прокладывать путь в темноте на ощупь.

Вдруг всякие звуки пропали, словно их и не было. Я остановился, прислушиваясь. Буря окончательно утихла. И только тогда я обратил внимание на то, как бешено у меня колотилось сердце. Впрочем, вместе со стихией начал успокаиваться и я.

Однако покой мой длился лишь минуту, пока из-за туч не выглянула луна и не осветила пространство передо мной. Я стоял посреди старого заброшенного кладбища, где деревья были вперемежку с могильными плитами и крестами. Впереди возвышалась та самая квадратная громадина, которую я вначале принял за дом. Это был огромный мраморный склеп, белый и сверкающий, как и снег вокруг него.

Буря, как оказалось, не стихла, а только притаилась до поры и теперь возобновилась с новой силой. Ветер с ноющим шумом носился меж могил. Опять донеслись звуки отдаленного рычания или воя. От потрясения я едва держался на ногах, холод сковал мои члены и добрался, казалось, до самого сердца. Я стоял перед скорбным памятником из чистого мрамора, а вокруг бушевала буря; завывал ветер и тускло светила луна...

Завороженно глядя на склеп, я приблизился к нему, чтобы рассмотреть все вблизи. Найдя массивную дверь, я прочел на ней немецкую надпись:

ГРАФИНЯ ДОЛИНГЕН ФОН ГРАТЦ

ИЗ СТИРИИ

ПОСЛЕ ПОИСКОВ ОБНАРУЖЕНА MEPTBOЙ

1801 г.

На крыше склепа - он был сложен из нескольких огромных кусков мрамора - выделялся железный столб или просто острый выступ. На нем я разглядел фразу, начертанную русскими буквами:

"Движения мертвых быстры".

Все это казалось настолько жутко и сверхъестественно, что я почувствовал необыкновенную слабость в ногах. В ту минуту я впервые пожалел о том, что не послушался малопонятных, но искренних советов Иоганна. Внезапно меня пронзила мысль, подводящая логический итог всей этой мистике и ужасу. Вот она, Вальпургиева ночь!

Вальпургиева ночь, это когда, согласно преданиям, дьявол покинул свою преисподнюю и поднялся на землю, когда отворились гробы и могилы и мертвые вышли из них... Когда на пир сошлись и слетелись все злые силы земли, воды и неба. Кучер до смерти боится именно этого места! Этой заброшенной неизвестно сколько лет назад деревни! Именно здесь совершались самоубийства, и теперь тут оказался я - совершенно один. Беззащитный, полузанесенный снегом. Дрожу от нестерпимого холода. С тоской смотрю на вновь собирающиеся тучи. Мне потребовалась вся моя вера, все мужество, чтобы не потерять голову от ужаса.

Самый настоящий ураган вновь обрушился с неба. Земля дрожала так, как будто по ней прогоняли табуны лошадей. Однако на этот раз шквальный ледяной ветер сопровождался не снегом, а градом. Увесистые камни бились о землю, словно пущенные из пращи. Деревья уже не могли обеспечить мне безопасность. Я попытался забежать под одну из крон, однако вскоре вынужден был покинуть ее, увешанный сломанными градом ветвями. Камни с шумом ударялись о стены склепа и стволы деревьев и с воем проносились вокруг меня. Убежищем в моем положении мог послужить лишь... склеп. Только за его массивной бронзовой дверью я мог спастись от урагана.

Подбежав к мраморной махине, я изо всех сил толкнул дверь. Она тяжело подалась внутрь, и я смог протиснуться в щель. Определенно, даже могила показалась мне уютней ненадежных деревьев! В последний раз я обернулся на бушевавшее небо, и как раз в тот момент его прорезала гигантская молния. Рассчитывая при ее свете рассмотреть внутренность склепа, я обернулся. В открытом гробу лежала красивая женщина с ярко-красными губами и бледным лицом. В следующее мгновение словно рукой гиганта я был выброшен обратно на улицу, где грохотал гром и сыпался град. Это произошло так быстро и так неожиданно, что я еще долго приходил в себя - физически и духовно, - прежде чем ощутил боль от падавших градин. В тот же момент у меня возникло странное чувство, что я на кладбище не один...

Я снова обернулся к вскрытому мной склепу. Вновь сверкнула молния ужасающих размеров. Она ударила около меня. Я видел, как искра скользнула по железному столбу на крыше склепа - это был, как теперь стало ясно, громоотвод. Мрамор затрещал и в мгновение весь покрылся крупными трещинами. Вокруг стоял невообразимый грохот. Мертвая женщина рывком поднялась из гроба, ее тело сотрясала ужасная агония. По савану поползли языки пламени, и скоро она вся превратилась в гигантский факел. Я услышал ее дикий вопль, который сразу же потонул в шуме бури. Мое сознание помутилось. Рядом раздалось зловещее рычание. Меня как будто опять подхватил какой-то невидимый гигант и потащил прочь. Град, ни на минуту не прекращаясь, обрушивался на меня, причиняя сильную боль, воздух сотрясался от воя и рыка множества адовых существ.

Последнее, что я видел, это колыхавшаяся вокруг моего тела белая пелена, словно бы могилы выпустили на свет покойников в саванах, и они медленно обступали меня со всех сторон сквозь темную завесу урагана.

* * *

Постепенно сознание возвращалось. Вернее, какие-то проблески сознания. Затем чувство гиперусталости и разбитости во всех членах. Ощущение времени и пространства возвращалось крайне медленно, но оно, несомненно, происходило. Ноги горели адским пламенем от боли, так что нельзя было даже пошевелить ими. Казалось, они окоченели и превратились в ни на что не годные культи. Леденящий холод цепко держал шею, позвоночник, кисти рук. Уши совершенно не чувствовались, словно их и не было. Наверно, они тоже окоченели, как и ноги. Только в области груди ясно ощущалось тепло, необычное, если вспомнить о других частях тела. То был кошмар, кошмар физический, если так можно выразиться. Тяжелая масса давила на грудь, и от этого было трудно дышать.

Этот полусонный, полуобморочный ужас продолжался довольно долго, а когда он ушел, появилась тошнота. Совсем как в море. Я ощущал необходимость избавиться от чего-то, но не мог толком сообразить, от чего. На меня навалилась гнетущая тишина. Казалось, мир вымер или уснул навеки. Через некоторое время, однако, слух вернулся ко мне и я явственно различил в общей гамме ночных звуков тяжелое дыхание прямо возле меня, как будто приближалось какое-то животное. Я почувствовал горячее шершавое прикосновение к горлу, и в следующее мгновенье истина открылась мне. Страшная истина! У меня защемило сердце и кровь застыла в жилах. На моей груди разлегся крупный зверь. То и дело он проводил своим языком по моему горлу. Я боялся открыть глаза, что-то подсказывало мне не показывать гида, что я жив и не сплю. Однако чудовище, кажется, поняло, что во мне произошла какая-то перемена, потому что оно подняло голову. Сквозь ресницы я разглядел очертания огромного волка. Два больших горящих глаза, устремленные на меня, крупные клыки с капельками крови на желтой эмали, ощеренная пасть и тяжелое дыхание, которым он обдавал меня с расстояния всего нескольких дюймов.

Некоторое время я ничего не помнил и не ощущал: видимо, опять потерял сознание. Вдруг сквозь пелену забытья до меня донеслось свирепое рычание и потом почти не прекращающийся визг. Затем до моего слуха донеслись крики нескольких человек, звучавшие в унисон.

- Гоу, гоу!

Повинуясь инстинкту, я поднял голову и стал вглядываться в том направлении, откуда раздавались эти голоса. Мой волк по-прежнему выл, высоко задрав пасть. В роще, которая была поблизости, в ответ замелькали десятки красных огоньков. С приближением людей волк завыл громче и отрывистей. Кладбище разносило эти ужасные звуки на большое расстояние. Я боялся пошевелиться. Белый покров, окружавший меня, вдруг расступился, и показалось красное зарево. В следующее мгновенье из-за деревьев рысью выскочили кавалеристы с факелами в руках. Волк резко соскочил с моей груди и устремился к высоким могилам. Я видел, как один из солдат поднимает карабин и прицеливается в меня. Другой быстро ударил его по руке, и пуля просвистела прямо над моей головой. Тот, кто стрелял, очевидно, принял мою распластанную фигуру за тело волка. Наконец, пару пуль выпустили по настоящей цели. Группа всадников разделилась надвое. Одни поскакали в мою сторону, другие - за волком, который только что скрылся в полузанесенной снегом роще.

Едва поняв, что меня нашли, я попытался приподняться навстречу, но силы изменили мне и я не мог даже пошевелиться. Однако я хорошо слышал, что происходит вокруг. Двое или трое солдат спешились и склонились надо мной. Один из них приподнял меня за голову и положил свою руку мне на сердце.

- Мы вовремя, друзья! - воскликнул он. - Его сердце еще бьется!

Я почувствовал прикосновение к своему рту холодного горлышка фляги и в следующее мгновенье проглотил хорошую порцию коньяка. Это придало мне сил, и я открыл глаза. По заснеженным ветвям деревьев гуляли отсветы факелов, что были в руках всадников, и тени могил. Слышалось, как перекликались те, кто бросились в погоню за волком. Постепенно все собрались около меня, обмениваясь тихими фразами. По всему было видно, что их тоже охватил страх. Те, кто были с самого начала возле меня, стали расспрашивать своих товарищей.

- Ну что, нашли его?

- Нет! - ответили спрашивающему довольно резко. - Уйдем отсюда! Как можно быстрее! Нам нельзя здесь больше оставаться!

- Но что это было?

Заговорили все сразу, но почти одновременно запнулись. Страх был силен, и он делал их речь малопонятной, сбивчивой...

- Это было... Это было нечто... - бормотал один, пытаясь справиться с глубочайшим потрясением.

- Как будто волк... Но не волк- это точно! - дрожащим голосом проговорил второй.

- Охотиться за ним без заговоренной пули - бессмысленно! - сказал третий спокойнее, чем остальные.

- Да поможет нам Господь уберечься в эту ночь от зла! Мы уже заработали нашу тысячу марок! Пора убираться отсюда! - нервно произнес самый молодой из кавалеристов, сдерживая своего беспокойного коня.

- Там, на расколотом мраморе, кровь! - сказал еще кто-то. - Молния тут ни при чем! Осмотрите его - с ним все в порядке? Вы видите, что у него с шеей?! Это тот самый волк! Он пил его кровь!

Кавалерист с пышными усами внимательно оглядел меня и сказал:

- С ним все нормально - на коже ни царапины. Но что все это значит? Ведь если не вой того волка, мы бы его ни за что не нашли!

- Куда пропало это чудовище? - спросил парень, который держал мою голову.

Он менее остальных поддался панике, так как руки его не дрожали. На рукаве у него я разглядел шеврон младшего офицера.

- Он отправился к себе домой, - ответил солдат со смертельно бледным лицом, заикаясь и трясясь от ужаса. - Здесь достаточно могил! Он может сейчас отдыхать в любой из них! Нам нельзя здесь оставаться! Уйдем, прошу вас, уйдем сейчас же! Это проклятое место!

Офицер посадил меня на земле, одновременно отдав короткую команду. Меня взгромоздили на коня, рядом сел и офицер. Одной рукой он взялся за уздечку, а другой крепко схватил меня.

Он дал знак своим подчиненным, и мы поехали в сторону от мрачных деревьев.

Ко мне еще не вернулся дар речи и поэтому я молчал. Должно быть, я заснул, так как, открыв глаза, обнаружил себя уже стоящим на земле. С обеих сторон меня поддерживали сильные руки спешившихся кавалеристов. Время было уже почти рассветное- на севере сверкало красное зарево солнца, словно кровавая тропа на снегу. Как я понял, мы сделали небольшой привал в пути. Офицер, показывая на меня, говорил своим солдатам, чтобы они забыли р том, что видели, и всем потом отвечали только, что нашли в лесу человека, охраняемого большой собакой.

- Собакой?! - воскликнул тот, кто на кладбище проявлял себя наиболее малодушно. - Уж я-то верно говорю, что это был волк! По меньшей мере, волк...

- Я сказал: собака, - твердо ответил на это офицер.

- Собака - это хорошо! - весело произнес другой солдат. С появлением солнца настроение у него заметно поднялось. Но тут он указал на меня: Посмотрите на его горло! Это, по-вашему, сделала собака?

Инстинктивно я поднял руку и приложил ее к шее. Острая боль ударила мне в голову! Солдаты сгрудились вокруг меня, жадно рассматривали, что я делаю, и озабоченно шептались. Их голоса заглушил вновь голос офицера:

- Вы помните, мы осматривали его на кладбище? Раны не было! Так что, я еще раз повторяю: собака. Если мы будем говорить что-либо другое, нас засмеют.

Меня опять посадили на коня, и мы тронулись в дорогу. Скоро уже можно было разглядеть вдали окрестности Мюнхена. В городе меня усадили в коляску и отправили в гостиницу "Времена года". Офицер сопровождал меня туда, а остальные возвратились в казармы.

Когда мы подъезжали, я еще издали заметил, как герр Дельброк со всех ног несется навстречу коляске. Он помог мне выбраться из нее и со всей осторожностью проводил в комнату. Офицер немного постоял в сторонке, потом взял под козырек и уже повернулся было к выходу, но я угадал его намерение и попросил зайти ко мне.

Мы посидели за графином хорошего вина, и я выразил сердечную благодарность ему и его солдатам за свое спасение. Он отвечал просто и был, по-видимому, очень рад со мной побеседовать, а попутно и вкусить плоды гостеприимства герра Дельброка. Когда офицер ушел, метрдотель долго и с уважением смотрел ему вслед.

- Но, герр Дельброк, - спросил я. - Как получилось, что меня стали искать?

Он неопределенно пожал плечами, а потом ответил:

- Я служил в этом полку и просто попросил командира набрать добровольцев.

- Но как вы узнали, что я пропал?

- Иоганн пришел домой с остатками коляски, на которой вы уехали... Лошади все разбежались...

- И вы подняли целое отделение солдат, основываясь только на этом факте?

- О, нет! - ответил он живо. - Еще до появления кучера я получил телеграмму от господина, в гостях у которого вы были. Вот она, - добавил он, достав из кармана жилета листок бумаги и протянул мне. Я прочитал следующее:

МОЛНИЯ. Из Бистрицы.

"Позаботьтесь о моем госте - его безопасность для меня дороже всего. Если с ним что-нибудь случится или он пропадет - не теряйте времени и сразу же приступайте к розыскам. Он англичанин и поэтому не может жить без приключений. Ночью все возможно: снежная буря, волки... Еще раз прошу - не теряйте ни секунды и действуйте, как только что-нибудь заподозрите. Ваше рвение будет вознаграждено. ДРАКУЛА"

В течение того времени, пока я читал телеграмму, вся комната каруселью кружилась вокруг меня. В один момент, если бы не предупредительный метрдотель, я упал бы на пол. Все это было настолько странно, что я просто не знал, куда деваться. Выходит, я нахожусь под защитой некой ужасной мистической силы?.. Из далекого города мне пришла телеграмма в тот самый момент, когда я спасся от жестокой смерти в ледяной снежной постели и от клыков огромного волка... И именно из этой телеграммы мне стало ясно, кому надо быть обязанным своим спасением...